Школяр [Василий Горъ Гозалишвили] (fb2) читать онлайн

Василий Горъ Школяр

Глава 1

Рагозин Михаил Ольгердович

12 октября 849 г. от ОВД^[1]

…Глаза, как обычно, продрались сами собой за считанные секунды до звонка будильника, так что сон, в котором мы со Славкой дожигали Белыми Сполохами^[2] родовое поместье Дурасовых, как ветром сдуло. К сожалению, вместе с фантастически пьянящим жаром Огня, текущего по жилам, и ничуть не менее приятным ощущением воистину безграничного могущества, почти затуманившим сознание. В подобном ключе реальность обламывала меня не в первый, не во второй и даже не в десятый раз, поэтому я решительно откинул в сторону одеяло, быстрым соколом с герба Рарогов взвился с кровати, долетел до окна и расстроился снова: этот октябрь выдался не только очень холодным, но и дождливым, так что погода не радовала от слова «совсем» — сквозь ветви старого дуба, сбросившего почти всю листву, просвечивали и лампа уличного освещения, и капельки препротивной водяной взвеси, висящей в воздухе, и низкая облачность, затянувшая небо и «задерживавшая» рассвет.

Но сменить это утро на более комфортное не было никакой возможности, а время ни на миг не замедляло свой бег, вот я и ускорился — натянул спортивные штаны и носки, метнулся к двери, чуть приподнял тяжелую створку, чтобы ненароком не разбудить матушку скрипом петель, на цыпочках добежал до прихожей, запрыгнул в кроссовки и выскользнул в общий коридор.

О браслете выживальщика, честно выигранном накануне, вспомнил только на «черной» лестнице, сразу же вспыхнул от гордости, вскинул левую руку, полюбовался заслуженным призом и понял, что день, собственно, не так уж и плох.

Увы, у сводного братца, нарисовавшегося на крыльце секунд через сорок после меня, оказалось совсем другое мнение — почувствовав дуновение ни разу не летнего ветерка, ощутив прикосновение первых капелек к разгоряченной коже и посмотрев на небо, он недовольно заворчал:

— Суббота, несусветная рань и дождь! Казалось бы, надо спать до упора. Ан нет — мы, придурки, опять собрались на пробежку…

— Скажи еще, что хорошему магу Огня бег не нужен, ибо в бою мы стоим на месте и заменяем пусковые установки залпового огня! — хохотнул я: — Прямо как Митрич!

— Во-первых, не «пусковые установки…», а «реактивные системы»! — начал, было, он, затем сообразил, что я бы не стал изменять название просто так, вдумался в получающуюся аббревиатуру и рассмеялся: — Ну да, такие маги Огня, как Митрич — это ПУЗО во всей красе!

Мы еще немного пообсуждали особенности фигуры этого двоюродного дядьки, потом зябко поежились, поняли, что застоялись, и, не сговариваясь, сорвались с места. Правда, я набирал скорость чуть медленнее, чем мог, так что занял «законное» место за старшим братом и только потом включился, как следует.

Первые пару минут пробежки наследник главы вологодской ветви рода Рарогов обычно просыпался, поэтому сразу после относительно неспешного старта счел возможным обменяться еще парой фраз:

— Кстати, не так уж и холодно!

— Тебе… — справедливости ради уточнил я и невольно вспомнил, что первый признак грядущей инициации в Огневика — тонкий алый кантик вокруг радужки глаз — появился у Славомира еще в середине сентября. — А меня пробуждающийся Дар еще не греет.

— Ну, так ты ж еще подросток! Да, рослый, да, выносливый, как целый табун лошадей, но все равно ЮНЕЦ. А этот возраст и Одаренность — понятия несовместимые!

Высказав свое мнение, он ехидно ухмыльнулся, легонечко пихнул меня в плечо, заметил, что до караулки возле задних ворот поместья уже рукой подать, замолчал, подобрался и заметно ускорился. А перед тем, как свернуть на дорожку, проложенной вдоль забора, ткнул в верхний сенсор дорогущих умных часов от торгового дома «Светоч», полученных в подарок на первое совершеннолетие^[3].

С этого мгновения нам стало не до разговоров. Хотя нет, не так: Славка, как обычно, выкладывался до предела, а я, которому бег и другие физические нагрузки по какой-то причине давались значительно легче, чем Рарогу чистых кровей, просто держал предложенный темп. Кстати, оспаривать прозвучавшее утверждение и не подумал. Ведь братец был прав — четырнадцать мне должно было исполниться только двенадцатого февраля, а Дары до достижения этого возраста пробуждались у одного Одаренного на несколько миллионов. Кроме того, эта подначка была по-настоящему теплой и совсем не обидной. Ведь он меня по-настоящему любил. Поэтому тянул за собой, как маленький бульдозер, с того дня, как узнал, что мы одной крови, а значит, хоть и сводные, но братья.

К слову, это случилось накануне его шестого дня рождения. А года через два с половиной Славомир вдруг заметил, как ко мне относятся все остальные родичи, выяснил, чем отличается ребенок, рожденный в законном браке, от прижитого на стороне, счел это несправедливым и психанул. То есть, начал доказывать всем и каждому, что задевать его брата крайне неразумно, ибо я Рарог и заслуживаю глубочайшего уважения. Кстати, защищал не только меня, но и мою матушку, так как с младенчества видел ее на порядок чаще, чем свою, чувствовал искреннюю любовь и при любом удобном случае забегал к нам в покои, чтобы хоть на несколько минут забыть о равнодушии Большого Мира.

Я отвечал ему тем же. Или, как когда-то метко выразился батюшка, «безграничной преданностью, умноженной на абсолютную отмороженность». В чем это выражалось? Да во всем! Скажем, в пять с половиной лет, услышав из уст Славки тезис «В будущем ты должен стать моей правой рукой. Но тупые помощники главам родов не нужны, поэтому мы будем учиться вместе…», я вгрызся в гранит науки с таким энтузиазмом, что всего за два с половиной месяца догнал брата, проучившегося шесть с лишним, а за следующие семь лет не получил ни одной оценки ниже девятки^[4]. В восемь на полном серьезе поверил в шуточный тезис «Что посмеем, то и пожмем…» и стал без тени сомнений поддерживать Славомира во всех ЕГО начинаниях. А в девять с небольшим принял на веру третий — «Да, ты не дворянин, зато Рарог по крови и духу, значит, весь мир будет вынужден утереться!» — и научился вести себя, как потомственный аристократ. В смысле, относился ко всем благородным с подобающим уважением, но взгляда не опускал, шею не гнул и не лебезил. Причем как в присутствии Славки, так и без него. И пусть первые год-полтора это страшно злило всех наших родственников, за исключением батюшки, но старшие прекрасно понимали намеки главы рода и держали свое мнение при себе, а несовершеннолетние постепенно «воспитывались» сами. Как? Рано или поздно понимали, что конфликтовать со мной однозначно не стоит. Ведь если на шутки и двусмысленности в свой адрес я в принципе не реагировал, так как знал, что эти фразы все равно истолкуют так, как выгодно обидчикам, то за прямые оскорбления вцеплялся в глотки кому угодно и бил смертным боем до тех пор, пока не добивался извинений или не терял сознание. Ну, а за любое проявление неуважения к главе рода, его наследнику и моей матушке вообще калечил. И пусть лет до двенадцати добиваться извинений получалось не сразу — если меня вырубали или избивали до состояния нестояния, то я спокойно дожидался выздоровления, придумывал, чем компенсировать существенную разницу в возрасте, росте и весе, заставал обидчика одного и, как правило, калечил — то с тех пор, как я начал расти и набирать мышечную массу, число желающих самоутвердиться за счет нас, Рагозиных, стало неуклонно падать.

Что интересно, лет до восьми идейный вдохновитель изменений в моем характере при любой возможности дрался вместе со мной. А после того, как батюшка категорически запретил ему вмешиваться в любые конфликты между простолюдинами, поддерживал меня… хм… альтернативными способами. То есть, находил способ наказать моих противников экономически, понизить в должности или перевести на куда менее престижную работу. Ну, а в восемь мама посоветовала мне заняться рукопашным боем, чтобы быть в состоянии защищать тех, кто дорог, и сводный братец ее поддержал. В смысле, заявил, что мы будем заниматься вместе, уговорил отца найти нам высококлассного пестуна и стал рвать жилы на каждой тренировке.

Кстати, привычка вести всегда и во всем, приобретенная еще в глубоком детстве, так в голову и не ударила — Славомир прислушивался к моим советам, искренне радовался каждому моему личному достижению и тыкал в них носом даже батюшку. К примеру, заметив, что мне чем-то не понравилось первое занятие по стрельбе, не поленился разобраться в причинах недовольства и практически всю ночь провисел в Сети, изучая трехмерные модели самых продвинутых стрелковых галерей с восемью стрелковыми направлениями. А с утра уволок меня в кабинет к батюшке, сходу сообщил, что я считаю нашу галерею устаревшей, и аргументированно доказал мою правоту.

Да, бегать по утрам согласился не сразу, но «тормозил» только из-за того, что планировал развивался, как маг, соответственно, собирался тратить это время на дополнительные медитации. Зато узнав, что бег развивает выносливость, а значит, действительно нужен, забил в будильник ежедневную побудку в шесть утра… сразу на десять лет вперед! И пусть ворчал чуть ли не через день, зато пахал, как проклятый, и радовался каждой нашей победе над временем.

Заулыбался и в этот раз, хотя отыграл у себя-позавчерашнего всего полторы секунды, а свой абсолютный рекорд не побил. Потом плавно скинул темп, добежал до спорткомплекса, первым взлетел на крыльцо, ворвался в фойе и пулей понесся в дальний конец коридора. А минут через восемь-десять, дурачась, вытолкал меня из раздевалки в зал для единоборств, пихнул в спину, восхитился легкости, с которой я ушел в серию кувырков, и рванул следом. Все так же, кувырками, ибо понимал не хуже меня, что разогреваться надо даже после таких пробежек.

На первом круге не догнал, так как в помещении, кроме нас, никого не было, и я позволил себе «вести», а не следовать. Увы, ближе к концу второго, когда мы заканчивали кувырки назад, дверь тренерской негромко зашелестела, и я сразу же замедлился. А после того, как выкатился в стойку, потерял еще немного времени на пожелание доброго утра нашему пестуну. Да, Славка тоже поздоровался, но на ходу. И догонять пришлось уже мне. Правда, недолго — дядька Фрол, включившийся в работу буквально через пару минут, начал ставить все более и более сложные задачи, уже на пятом круге заставил нас работать парой, а еще минут через двенадцать-пятнадцать прервал процесс, оглядел нас «добрым» взглядом и знакомо оскалился:

— Ну что, сорванцы, готовы порубиться?

…Помедитировать у меня не получилось: не успел я оклематься от серии боев в полный контакт, снять артефактный защитный комплекс, усесться на мат, закрыть глаза и сосредоточиться на образе бушующего пламени, как «где-то» справа раздался сначала тихий шелест открывающейся двери, а затем и еле слышный шепот матушки:

— Здравствуйте, Фрол Баженович. Вы не будете возражать, если я заберу своего оболтуса чуть пораньше? Нам с ним надо в город, а разъездную машину мне выделили всего на четыре часа.

Я приоткрыл глаза и заметил, что отставной пластун складывается в поясном поклоне:

— И вам доброго здоровья, Снежана Ярославовна! Забирайте, конечно: обязательную программу мы уже закончили, а медитаций им со Славомиром Ольгердовичем хватает и так.

Она благодарно улыбнулась, повернула голову в мою сторону, заметила, что я смотрю на нее, и жестом позвала меня к себе. Сваливать сразу я, само собой, и не подумал — дотронулся до колена брата, дождался, пока он вернется в реальность, и попросил разрешения отъехать в город часа на четыре.

Славомир заметил матушку еще на середине моих объяснений, засиял, как летнее солнышко, и выстрелил собой прямо с пола. А через считанные секунды влип в ее объятия, поздоровался в своем непередаваемом стиле и подставил щеку под поцелуй:

— Мам Снежа, я так рад тебя видеть!!!

— Доброе утро, радость моя! — мягко промурлыкала она, растрепала ему волосы и чмокнула в скулу: — Я тоже рада! Ты что, опять подрос?

— Разве что на миллиметр!

— Миллиметр в день — это целых три сантиметра в месяц или тридцать шесть с половиной в год! — авторитетно заявила она, подняла ладошку на уровень, до которого, по ее мнению, должен был вырасти Славка к следующей осени, и «задумчиво» хмыкнула: — Метр девяносто в пятнадцать лет — это уже серьезно!

— Буду стараться! — с улыбкой пообещал он, сделал шаг назад, оглядел матушку с ног до головы и притворно нахмурился: — Мам Снежа, в таком виде я вас из поместья без охраны не выпущу — украдут… и будут правы!

Я был с ним полностью согласен. Ибо в свои сорок один она выглядела моложе двадцатипятилетней Алины Егоровны, а ладностью фигуры затыкала за пояс абсолютно всех девушек нашей ветви рода Рарогов. Ничуть не хуже у мамы было и с чувством вкуса: короткая темно-синяя курточка, черные брюки в обтяжку и сапожки на среднем каблуке выглядели чрезвычайно стильно и, кроме всего прочего, намеренно ослабляли убийственный эффект от воистину идеальных форм.

Но это было следствием наличия ума. Равно, как и полное отсутствие косметики — моя родительница знала, как действует на мужчин, и не собиралась создавать батюшке проблемы с любителями поволочиться за красивыми женщинами.

Пока я любовался сегодняшним нарядом, она успела придумать ответ, в котором неявно подчеркнула теплое отношение к Славомиру:

— Вообще-то я собиралась в Вологду вместе с младшим сыном. С ним-то, надеюсь, отпустишь?

Брат развел руками:

— Естественно! Кстати, может, возьмете мою машину — я сегодня в город не собираюсь.

— Спасибо, но нам она не по статусу. Так что обойдемся разъездной…

Тянуть время я никогда не любил, так что, получив разрешение покинуть поместье, поблагодарил дядьку Фрола за тренировку и рванул в раздевалку. Душ принял, что называется, бегом, наскоро высушил волосы и тело, натянул штаны и чистую футболку, которых в шкафчике было завались, обулся и снова сорвался на бег. До особняка добирался по крытой галерее, чтобы не застыть, ураганом взлетел по лестнице на третий этаж, буквально на десять минут заскочил в наши покои и, натянув парадно-выходную одежду, снова вышел в коридор. На этот рад неспешно, ибо внешний вид обязывал вести себя именно так. В подземный гараж спустился на лифте, чинно вышел из кабинки, оглядел машину, уже дожидавшуюся меня буквально в пяти шагах, счел, что «Лань» позапрошлогоднего модельного года не худший выбор из всех возможных, и скользнул на переднее пассажирское сидение.

— Выдыхай, сынок — тут, кроме нас, ни души! — хихикнула родительница, когда я залил в бортовой компьютер «мои» настройки кресла, уперся затылком в чуть пододвинувшийся подголовник и защелкнул ремень безопасности.

Я промолчал, настраиваясь на мини-медитацию, и она подколола снова:

— О чем это я? Тут же ви-де-о-ка-ме-ры, а перед мониторами — дежурные операторы, терять лицо перед которыми дурной тон!

Мой подтверждающий кивок получился настолько величественным, что я, краем глаза привычно контролировавший свои телодвижения и мимику в зеркале заднего вида, понял, что переигрываю, и заставил себя расслабиться:

— Прости, привычка — вторая натура. Поэтому буду рад доставить тебе удовольствие учтивой бесе-… Хм…

Она жизнерадостно рассмеялась, пихнула меня плечом и плавно тронула машину с места. А затем задала вопрос, мигом поднявший мне настроение:

— Лю-ют, а ты не хочешь рассказать, что за браслетик болтался у тебя на руке на тренировке, и откуда он взялся?

— А почему «браслетик» и «болтался»? — обиженно поинтересовался я и преувеличенно медленно задрал левый рукав: — Этот браслет только выглядит неказисто, а на самом деле стоит, как самолет. И к руке прилегает именно так, как надо. Ну, а получен он в награду за прохождение «троечки» с рекордным временем для… юношей до шестнадцати лет!

— Ты сейчас о полосе препятствий номер три? — мгновенно посерьезнев, уточнила она, а когда я кивнул, притормозила у выезда на улицу, ткнула в сенсор открывания ворот и, пользуясь возможностью, обняла. А после того, как расцепила «захват», уважительно кивнула: — Я тобой горжусь, сын!

Эту фразу из ее уст я слышал ой как нечасто, поэтому аж вспыхнул от удовольствия и, конечно же, продолжил рассказывать о Самой Нужной Вещи на свете:

— Кстати, это не украшение, а самый настоящий браслет выживальщика! В нем есть все самое необходимое для подготовленного и, что самое главное, толкового одаренного — тычковый нож с магически упрочненным лезвием, двадцать метров «вечной» синтетической нити, которую можно использовать в качестве силков, лески и тэдэ, компас, конвертор любого вида Силы в нашу родовую, что позволяет добывать огонь в любую погоду, линза-камертон для фокусировки учебных заклинаний, маячок, накопитель на две с половиной тысячи условных единиц емкости, инфокристалл, «ядро» с привязанным счетом на предъя-…

— Так, стоп!!! — как-то уж очень нервно выдохнула она. — Дядька Фрол не мог вручить тебе «прилипалу», так как настолько доро-…

— Его мне вручил не Фрол Баженович, а батюшка! В качестве поощрения за первое действительно серьезное личное достижение… — гордо усмехнулся я и снова залюбовался браслетом. — Более того, собственноручно «привязал» его к моей ауре и крови, официально зарегистрировал в Дворянском Приказе, а счет — в Императорском банке и перевел мне сто золотых рублей!

— Ого! — восхитилась она и легонечко подколола: — Да ты у меня теперь богатенький мужчина!

Я возмущенно фыркнул, но продолжил тараторить:

— Это еще не все: сразу после награждения дядька Фрол перекинул мне еще десятку. За то, что я ткнул мордами в грязь подопечных других пестунов. А поздно вечером Славомир подарил еще двести. За то, что я, его правая рука, очередной раз доказал родичам, что наследник нашего батюшки НИКОГДА И НИ В КОМ НЕ ОШИБАЕТСЯ!

Тут мне пришлось замолчать, так как мы подъехали к воротам поместья, и матушка остановила «Лань» для обязательной проверки. Пока Арсений с говорящим прозвищем Молчун изучал наши лица, осматривал салон машины и заглядывал в багажник, а Митрофаныч, к которому все по какой-то причине обращались исключительно по отчеству, грамотно страховал напарника, моя родительница копалась в коммуникаторе. А после того, как створки ворот плавно поползли в стороны, свернула какую-то программу, надавила на педаль акселератора и снова пихнула меня плечом:

— Я кинула тебе на счет еще сто девяносто. В знак того, что ты у меня самый лучший!

Я хотел придраться к формулировке и поинтересоваться, почему она до сих пор не познакомила меня с другими своими детьми, но вовремя вспомнил про затворение чрева, заклинание, которым ее, как любовницу наследника главы нашей ветви рода Рарогов, стерилизовали сразу после моего рождения, и быстренько придумал менее болезненный вопрос:

— Решила округлить сумму до первой красивой цифры?

Тем не менее, мысль о том, что если бы матушка не понесла от первой же близости с батюшкой, то это заклинание «легло бы» на девять месяцев раньше и обнулило мои шансы появиться на свет, никуда не делась. Слава богу, держать лицо меня научили, поэтому на веселую улыбку родительницы, поймавшей мой взгляд в зеркале заднего вида, я ответил практически такой же улыбкой, через пару секунд услышал утвердительный ответ, сопровождаемый энергичным кивком, и залюбовался непослушной русой прядью, спрятавшей от меня ярко-зеленые глаза.

К сожалению, из-под колес новенькой грузовой «Пчелки», пролетевшей мимо нас по встречке, нам на переднее стекло плеснуло целой волной мутной, чуть рыжеватой воды, и я невольно напрягся.

А моя родительница совершенно спокойно переключила «дворники» в нужный режим и даже не подумала поминать последними словами погоду, дорожников или водилу грузовичка! Впрочем, для нее это было нормально — матушка не теряла присутствия духа даже в самых сложных ситуациях и никогда не сваливала свою вину на кого-либо или что-либо еще. А еще никогда не интриговала, не пользовалась своей близостью к батюшке для решения каких-либо вопросов и ничего не просила. Ни для себя, ни для других. Хотя он уважал ее больше законной супруги и всех любовниц, вместе взятых.

Вода с переднего стекла схлынула достаточно быстро, и я, кинув взгляд на мокрый асфальт и деревья с рыжей листвой, застывшие по обе стороны от дороги, задал вопрос, который стоило бы озвучить еще в гараже:

— А куда мы, собственно, едем?

— В «Княжича». Покупать тебе зимнюю одежду. А то из прошлогодней ты вырос…

В принципе, тут можно было ехидно поинтересоваться, с чего это вдруг она решилась отвезти меня в торгово-развлекательный центр для дворян без получасовых споров, но я ее любил, поэтому ласково погладил родительницу по предплечью и благодарно замурлыкал:

— Спасибо за понимание, мам!

— Пожалуйста! — улыбнулась она и… жалобно посмотрела в глаза моему отражению: — Ты только не влипни там в неприятности, ладно? А то излишняя уверенность во взглядах тринадцатилетних мальчишек нравится не всем, в этом торговом центре простолюдинов не бывает, а из меня, как ты, наверное, догадываешься, защитница аховая…

* * *

…Вопреки моим опасениям, в этот раз поход по магазинам не затянулся. Вероятнее всего, из-за того, что матушка чувствовала себя не очень комфортно и всячески старалась не затягивать наше пребывание в столь пафосном торговом центре. Нет, держалась она великолепно — несла себя на зависть любой императрице, не шарахалась от немногих настоящих аристократов, решивших посетить ТРЦ в субботу, в дождь и в такую рань, обращала на обслуживающий персонал ровно столько внимания, сколько требовалось, и так далее. Но в магазинах не задерживалась — зайдя внутрь, делала круг только в той части, которая могла нас заинтересовать, и принимала решение, задержаться или идти дальше. Не терроризировала меня и просьбами померить всякую ерунду — дожидалась, пока я натяну чем-то понравившуюся вещь и выйду из примерочной, две-три секунды оценивала результат и озвучивала однозначный вердикт. В общем, на приобретение всего необходимого у нас ушло чуть более двух часов, что не шло ни в какое сравнение со всеми предыдущими мотаниями по магазинам. Вот я и обрадовался — придержал ее за локоток на выходе из последнего и в шуточной форме предложил заглянуть в кофейню:

— Сударыня, подарите мне счастье угостить вас чашечкой кофе!

Она незаметно скосила глаза влево, не обнаружила за стеклянной стеной этого заведения ни одного посетителя и лукаво улыбнулась:

— Сударь, а в предлагаемой программе только кофе, или я могу надеяться на какое-нибудь завалящее пирожное?

— На завалящее — точно нет! — сдерживая смех, заявил я и пообещал лично выбрать наисвежайшее. Причем из ее любимых.

— И вам совсем-совсем не жалко разбивать красивую сумму, имеющуюся на счету? — уже опираясь на мое предплечье, ехидно спросила она.

— О чем вы, право?! — возмутился я. — Я жажду увидеть Вашу Улыбку. А о такой ерунде, как деньги, не думаю вообще!

Перешучивались все время, пока выбирали Самый Уютный Столик и изучали меню. Потом озвучили заказ идеально вышколенному официанту, подождали, пока он удалится, и продолжили веселиться: матушка заметила весьма симпатичную девицу чуть старше меня, важно шествующую по этажу в сопровождении женщины лет сорока пяти-пятидесяти, и поинтересовалась, не меня ли ищет эта красотка.

— Моя красотка меня уже нашла. А чужие не интересуют! — фыркнул я и демонстративно залюбовался ярко-зелеными глазами, искрящимися весельем.

— Вы так галантны… — мурлыкнула она и посерьезнела: — Все утро хотела перед тобой извиниться за то, что вчера приехала домой настолько поздно…

— Ты ж задержалась не по своей воле, верно?

— Я обеща-…

— Мам, все нормально: киношки мы смотрим почти каждую пятницу, а в Новгород тебя посылают нечасто.

— Так и есть… — вздохнула она. — Но я пропустила твой триумф!

— С этим спорить не бу-… — начал, было, я, но прервался на полуслове, так как матушка вдруг прижала ладонь к ребрам под левой грудью, смертельно побледнела и начала заваливаться на бок!

Я оказался на ногах чуть ли не раньше, чем заткнулся, в мгновение ока оббежал стол и поймал за миг до падения. А еще через пару мгновений потерял дар речи от ее преображения — бесконечно мягкая и добрая женщина, которую Славомир иногда называл Ясным Солнышком Рарогов, внезапно превратилась в самую настоящую ледышку и голосом, от которого у меня пересохло во рту, выдохнула несколько фраз:

— Ольгерд мертв. Надо уходить. Снимай комм с браслетом и отдавай мне. Немедленно!

— Не понял? — растерянно пролепетал я, пока она с нереальной скоростью набирала абсолютно незнакомые команды на экране своего коммуникатора.

— Мы были связаны клятвой Души. Связь только что оборвалась, значит, его уже нет. Умереть от проблем со здоровьем он не мог, так как вчера вечером был совершенно здоров, следовательно, убит. Либо кем-то из родичей, либо Дурасовыми или их союзниками. Оба варианта одинаково плохи: я знаю слишком много тайн Рарогов, значит, меня уже ищут. И, если не принять кое-какие меры, то обязательно найдут. В общем, нам надо уходить, обрубив все хвосты. Наш заказ я уже оплатила, поэтому спокойно одеваемся, неспешно фланируем к ближайшей лестнице и покидаем ТРЦ своим ходом, ибо во всех машинах рода имеются встроенные неотключаемые маячки. Так, твой браслет, живо!!!

Все время, пока она еле слышным шепотом излагала свои соображения, я пребывал в шоковом состоянии. Однако на тихий командный рык все-таки среагировал — разблокировал хитрый замочек, стянул аксессуар с запястья и вложил в протянутую руку. А через несколько секунд не поверил собственным глазам: моя родительница, подложив мою награду под самый обычный комм торгового дома «Яков Брейвик и сыновья», серией непонятных команд снесла вроде как нереально крутую защиту, отключила маячок, находившийся за пределами моей ауры, дождалась автоматического запроса на подтверждение этого действия, и каким-то образом сгенерировала импульс Силы, которой у меня еще не было!!!

В общем, просьбу подобрать челюсть и взять себя в руки я услышал со второго раза. Впрочем, руку все-таки подал. Потом помог подняться с кресла, проводил к вешалке, снял с нее нужную куртку, правильно развернул и так далее. Но все эти действия выполнял абсолютно бездумно, на автомате. А «включился» только тогда, когда матушка, проходя мимо лифтов, внезапно замедлила шаг и потянула меня к открывающимся створкам.

— Лестница, вроде, дальше! — вполголоса напомнил я, вспомнив уже озвученную программу действий.

— Угу… — кивнула она, дождалась, пока в кабинку войдет семейство из пяти огненно-рыжих представителей аристократии Вологды, затянула меня следом и все время, пока мы спускались на минус второй, мило краснела при каждом взгляде высоченного, широкоплечего и подтянутого мужчины лет сорока пяти, поглядывавшего на нее с о-о-очень большим интересом.

А после того, как мы вышли наружу, свернула направо, чуть ускорила шаг, прошла мимо нашей «Лани», отправила с моего коммуникатора отпирающий сигнал на шкафчик, в который доставлялись наши покупки, и… хищно усмехнулась: — Мой комм, избавленный от ряда приложений, вот-вот уедет кататься по городу в кармане пальто мелкого рыжего поросенка. И если командир группы быстрого реагирования придерживается должностных инструкций, то у нас, вероятнее всего, появится небольшой временной зазор. Короче говоря, начни-ка ты переодеваться по схеме «новые ботинки — пуловер — куртка».

Я повиновался. Молча. Так как допер, по какой причине она поставила обувь на первое место, и очередной раз удивился логичности ее действий. А когда переобулся, стянул с себя старый пуловер и потянулся за новым, вдруг вспомнил о брате и почувствовал, что горю:

— Мам, мне надо в поместье, к Славке — он на меня наде-…

— Если он еще жив, то я его вытащу! — на миг оторвавшись от моего комма, пообещала матушка, почувствовала, что этот ответ меня не устраивает, вытянула ко мне левую руку ладонью вверх и… закрутила над нею крошечный смерч: — Я Воздушница. Мастер шестой ступени. С реальным боевым опытом. А ты, к сожалению, пока обуза, значит, будешь мешать. Дальше объяснять?

Я потерял дар речи и в этот раз. Ибо ни одно из трех утверждений, прозвучавших после клятвы вытащить брата, не вписывалось в привычную картину мира: одаренный, развивший Дар до уровня первой ступени Мастера, автоматически получал даже не личное, а потомственное дворянство, а мама была простушкой. Ну, а фраза про реальный боевой опыт вообще не лезла ни в какие ворота, ибо моя родительница практически не покидала поместья! Но смерч я видел своими глазами, взлом вроде как «не взламываемого» браслета выживальщика — тоже, и откуда-то знал, что матушка не врет.

— Миш, поисковая группа может приехать и к «Лани»! — напомнила она, заметив, что я застыл и не шевелюсь. Потом нацепила мой комм себе на руку и поморщилась: — Эти дрова с моей прелестью не сравнить — половина программ не встала. Но на безрыбье и рак рыба, так что буду работать тем, что есть, а потом куплю что-нибудь посерьезнее…

…Из гаража вышли пешком, прогулялись до ближайшей подворотни, быстрым шагом дошли до проспекта Контр-адмирала Евстафьева, спустились в подземный переход, выбрались под дождь на другой стороне, юркнули в переулок и загрузились в обнаружившееся там автоматическое такси.

Пока я пытался сообразить, когда матушка успела его вызвать, оно тронулось с места, вырулило на улицу Фельдмаршала Макеева, влилось в не особо плотный поток машин и покатило на юго-восток. Если бы не инструкции, полученные по дороге, то я бы забросал родительницу вопросами. А так кусал губы, смотрел то на часы в центре приборной панели, то в окно, и сходил с ума из-за желания вбить в навигатор адрес нашего поместья и рвануть на помощь Славе.

Как вскоре выяснилось, желание узнать, что, собственно, происходит в поместье, обуревало не одного меня — пока я тупил, одаренная в ранге Мастера аж шестой ступени взломала бортовой компьютер такси, отключила камеры и микрофоны, установленные в пассажирском салоне, вывела на экран монитора поисковик и влезла на городской новостной сайт. А когда вчиталась в срочное сообщение, аж заскрипела зубами. Само собой, на этот звук я среагировал. И, развернувшись на месте, открыл рот, чтобы спросить, в чем дело. Но, увидев фразу «Межродовая война», подсвеченную алым, забыл, как дышать. Тем не менее, официальное уведомление о перекрытии северного выезда из города в связи с началом боевых действий между родами Рарогов, Дурасовых, Суриных и Кондыревых все-таки прочитал и мысленно застонал, сообразив, что нашу ветвь рода атаковала целая коалиция!

Пока я переваривал эту новость, моя родительница нашла официальную страничку Дурасовых, ткнула в строку, набранную кроваво-красным шрифтом и перешла во вкладку, в которой пресс-секретарь этого рода делился самыми последними новостями. Кажется, верхнюю половину экрана занимал какой-то текст. Но мы прикипели взглядами к картинке с беспилотника, показывавшей то, что осталось от нашего поместья, с высоты птичьего полета. Не знаю, как маму, а меня увиденное просто убило: на месте особняка обнаружилась лужа из расплавленного камня, крыша спортивного комплекса, спрессованная чем-то кошмарным из заклинаний школы Земли, оказалась вмята в фундамент, от двух гостевых домиков, снесенных ударом чего-то из Воздуха, остались лишь воспоминания, следующие четыре пылали, на месте парка и фруктового сада появился бурелом, эллинг сдуло в Кубенское озеро, а обе моторные яхты отца перевернуло вверх килем и вбило в дно метрах в тридцати от берега!

Тут я бы опять завис. Но страничка «сама собой» сменилась другой, с гербом Рарогов в левом верхнем углу, но не нашей, в смысле, вологодской. Это удивляло. Буквально три-четыре секунды. А потом от матушки потянуло такой жутью, что не передать словами, и я невольно поежился. Вернее, ежился. До тех пор, пока не услышал слова, пробудившие во мне воистину безумную ярость:

— Эти твари нас слили, Миш: на их страничке НЕТ флага войны!!!

Пока я бесился от желания вцепиться в глотку главы главной ветви рода, подоспело еще две новости, затмившие эту: страничка Дурасовых обновилась, и на ней появилось сразу два списка — список Рарогов, смерть которых была подтверждена, и тех, за чьи головы можно было получить награду. Я, конечно же, прикипел взглядом к первому, почти сразу нашел имя сводного брата и на какое-то время выпал из реальности. А через вечность, как-то справившись с болью в искромсанной душе, вдруг услышал злой смешок, понял, что ничего не вижу, вытер рукавом глаза, оказавшиеся мокрыми, и повернулся к матушке.

— За меня-живую предлагают миллион золотых рублей… — усмехнулась она. — А за труп — каких-то двести тысяч. Представляешь, с каким энтузиазмом меня ищут?

Каюсь, я не поверил. Ни в миллион, ни в двести тысяч. Поэтому кинул взгляд на экран, нашел ее фамилию, имя и отчество, убедился в том, что и на фотографии, открытой справа, то самое лицо, и нервно облизал пересохшие губы:

— Миллион за живую еще как-то можно объяснить: у тебя может быть доступ к счетам нашей ветви Рарогов, банковским ячейкам батюшки и каким-нибудь важным документам. А двести за мертвую не лезут ни в какие ворота.

Матушка немного поколебалась и мрачно вздохнула:

— Новгородские, вероятнее всего, слили и информацию о моем прошлом. И Дурасовым очень не хочется, чтобы Валькирия, воскресшая из небытия, вышла на Большую Охоту.

— Ты служила в «Валькириях»?! — ошалело переспросил я, дождался подтверждающего кивка и внезапно понял, что спрашиваю не о том. Поэтому задвинул куда подальше мысли о ее прошлом и озаботился будущим: — Ладно, к этому вопросу мы, надеюсь, еще когда-нибудь вернемся. А пока хотелось бы понять, что мы будем делать дальше.

Тут глаза матушки потемнели, а правая ладонь, расслабленно лежавшая на бедре, сжалась в кулак:

— Я залягу на дно, соберу всю необходимую информацию, через какое-то время выйду на Большую Охоту и уничтожу всех, кто повинен в смерти моего любимого мужчины и твоего брата. А тебе придется… Так, постой-ка…

После этих слов она сдвинула вверх левый рукав, посмотрела на экран моего комма и криво усмехнулась:

— Рыжиков уже нашли и выпотрошили. Сейчас рванут к машине, потом выкупят записи камер наблюдения «Княжича», увидят, что мы ушли из ТРЦ пешком, и отправятся торговаться с начальником городской полиции. А он далеко не дурак, поэтому выдоит их досуха. Впрочем, команду выяснить, куда нас понесло, даст еще до начала переговоров. В общем, времени у нас в обрез, так что слушай и не перебивай…

…Из такси я выкатился на повороте Ярославского шоссе. Выкатился в буквальном смысле этого слова — машина, управляемая матушкой с моего комма, слегка притормозила перед небольшим подъемом, и я, открыв дверь, вывалился наружу. Новенькая куртка, естественно, приказала долго жить, но мне, пребывавшему в жесточайшем раздрае, было не до подобных мелочей: нижний край отбойника, под которым надо было протиснуться, был низковат, а скорость, с которой меня катило по мокрому асфальту, наоборот, слишком высокой. Но с божьей помощью безумный трюк все-таки получился, и мою тушку снесло в кювет. Кустарник, за которым надо было схорониться на ближайшие пять часов, был всего метрах в десяти, а ползать по-пластунски меня научили на славу, так что этот этап сброса хвостов тоже получился на славу. А вот с ожиданием оказалось не в пример сложнее: непрекращающийся дождь и лужи, по которым пришлось покувыркаться, насквозь промочили штаны, а порывистый ветер при температуре воздуха аж в четыре градуса выше нуля и необходимость не отсвечивать быстро выстудили сначала ноги, а затем и всю остальную тушку. Попытки представлять огонь не помогли от слова «вообще», поэтому я был вынужден сосредоточиться на выполнении изометрических упражнений, но и они спасали от силы часа два, а потом практически перестали. Вернее, согревали, пока мышцы были напряжены, а уже через пару-тройку минут после их расслабления холод снова возвращался и заставлял выбивать зубами все более быструю дробь. Впрочем, самым неприятным было даже не это, а отсутствие возможности следить за временем: в единственном девайсе, имевшемся при себе — в браслете выживальщика — имелись либо чисто механические, либо чисто магические приблуды, а небо, затянутое глухой облачностью, не позволяло определить высоту солнца. В общем, к моменту, когда, наконец, начало темнеть, я пребывал в странном состоянии: отчаяние, вызванное гибелью брата и отца, и наслоившийся на него страх за матушку, словно отодвинулись далеко-далеко, мысли «потяжелели» и не давались «в руки», а остатки силы воли тратились на контроль за циклами напряжений и расслаблений.

Нет, темный, почти черный «Иртыш», водитель которого среагировал на появление пиктограммы «Низкое давление в шинах», включил аварийку и остановился на условленном месте, я все-таки заметил. Но с большим трудом нашел в себе силы выбраться из-под нижних ветвей облюбованного куста и поползти к дороге. И первую половину пути преодолел, можно сказать, более-менее бодро, ибо, по сути, сползал в кювет. На подъеме к отбойнику чуть не сдох: организм, вымотанный пятичасовой «тренировкой» и переохлаждением, отказывался повиноваться, поэтому пришлось воевать со своей же слабостью чуть ли не за каждую пядь этого склона. А на последних сантиметрах, то есть, уже видя край асфальта, подвел еще и разум — я упирался в металлическую полосу головой и не понимал, что мне мешает ползти дальше!

Прозрел благодаря все тому же холоду: почувствовав, что лоб замерз как-то уж очень сильно, поднял руку, ударился, кое-как сфокусировал взгляд на препятствии и не сразу, но додумался, как его преодолеть. А потом стрекот портативного компрессора вдруг стих, чуть правее и выше моего лица почти бесшумно отползла в сторону боковая дверь фургона, а ворот куртки уперся в горло, оторвал от земли и потянул в темноту…

Глава 2

13 октября 849 г. от ОВД

…Я вернулся в сознание как-то разом. Глаза почему-то не открылись, а несколько попыток пошевелиться не увенчались успехом — несмотря на то, что я очень старался, тело по какой-то причине не реагировало ни на какие усилия! Я, естественно, запаниковал. Но через считанные мгновения взял себя в руки, прислушался к своим ощущениям, пришел к выводу, что лежу на спине, на чем-то достаточно мягком, и накрыт то ли тонким одеялом, то ли простыней. Определился и с положением конечностей, после чего чуть-чуть успокоился, ведь ни руки, вытянутые вдоль тела, ни ноги, разведенные на ширину плеч, не были зафиксированы. Не знаю, до чего додумался бы дальше, но в этот момент справа-сверху раздался синтезированный голос, отдающий металлом:

— А ты действительно неплох. И это вселяет определенные надежды…

Никакого негатива в нем не чувствовалось, поэтому я превратился в слух и не прогадал — человек, явно отслеживавший мои реакции по ауре, довольно усмехнулся и приступил к объяснениям:

— Ты под целительским параличом и находишься в комнате без окон, в которой выключен свет. Это состояние — одно из гарантий моей безопасности: твоей матери я доверяю, как самому себе, ибо есть все основания, а с тобой, как ты, наверное, догадываешься, все не так просто. Вот и перестраховываюсь, как могу. Валяться в неподвижности тебе придется порядка полутора часов, а потом заклинание спадет само собой. За это время я успею рассказать о твоем ближайшем будущем и покинуть не только это помещение, но и город по заранее подготовленному «коридору», отследить который не полу-… Хм, тебе это не интересно… Что радует… Значит, возвращаюсь к рассказу о будущем. Итак, ты находишься в славном городе Рязани. С момента нашей первой и, надеюсь, последней встречи прошло порядка девятнадцати часов, то есть, сейчас половина третьего дня, и не суббота, а воскресенье. Все негативные последствия сильного переохлаждения, включая начинавшееся двухстороннее воспаление легких, уже в прошлом — тобой занимался очень сильный и очень добросовестный целитель. Кстати, тот самый, который когда-то изменил внешность и Снежане… черт, не помню ее «левого» отчества. Ну, и бог с ним — главное, что личико, пальчики, радужку и еще кое-какие мелочи подправили не только твоей матери, но и тебе. И пусть, на мой пристрастный взгляд, результат получился несколько слащавым, но узнать в тебе-нынешнем тебя-прежнего нереально… Не зацепило и это? Забавно! Она предупредила, что такое возможно? Хм, нет? А-а-а, сообразил: тебе сейчас не до внешности! Прости, парень… И прими мои соболезнования: я знаю, каково терять близких людей, и… Ладно-ладно, завязываю с расспросами и возвращаюсь к твоему настоящему и будущему…

И ведь не соврал. Правда, собравшись с мыслями, решил начать с весьма своевременного предупреждения — сообщил, что уже отправил все мои новые установочные данные и фотографию на «левую» почту матушки, так что она меня обязательно узнает. А потом начал «радовать» новостями, сводившими с ума:

— Дурасовы объявили в розыск и тебя. За живого и более-менее здорового готовы выложить сто тысяч, а за труп — всего десять. Тем не менее, обе суммы способны пробудить алчность почти в ком угодно, поэтому твою «легенду» пришлось основательно доработать. Теперь ты Лютобор Игоревич Дерябин, беспризорник, сбежавший в столицу из села Кондратьевского, что в Онежском уезде Архангельской губернии. Фамилия, имя, отчество и твое новое личико принадлежат вполне реальной личности — этот мальчишка сбежал из дому из-за постоянных побоев еще в начале лета и четыре раза попадался сотрудникам транспортной полиции, определялся в детские дома Каргополя, Вологды и Ярославля, но неприживался и снова срывался в бега…

В любом другом состоянии я бы Лютобору искренне посочувствовал. Но боль от потери Славомира и разлуки с матушкой лишили меня способности сопереживать кому-либо еще, поэтому каждый отдельно взятый факт из его биографии я запоминал, как математическую формулу или новое понятие. И не пропускал через себя даже то, что не могло не ужаснуть. Из-за чего «Голос», постоянно отслеживавший мое состояние, выдавал новую информацию все суше и суше:

— Шансов на то, что парня найдут родственники, стремятся к нулю: еще в середине августа его родители очередной раз упились вусмерть и угорели в компании еще четырех соседей-алкашей. По утверждению криминалистов, решив затопить печь, но по пьяни забыв открыть заслонку в дымоходе.

А тетке Лютобора, живущей под Мурманском, не до племянника из-за серьезнейших проблем со здоровьем. Он сам тоже нигде не всплывет — при попытке сбежать из приемника-распределителя Рязани он сделал несколько глупостей, из-за чего в данный момент тихо доживает последние дни в некой частной клинике. Теперь пару слов о его характере: этот парень крайне неохотно идет на контакт с кем бы то ни было, не верит никому, кроме себя, молчалив и скрытен. Мелкие подначки и оскорбления пропускает мимо ушей, а из-за крупных взрывается. Причем забывает обо всем на свете, включая чувство самосохранения. Что, при наличии довольно серьезных навыков владения ножом и заточками, может выйти боком. Болезненно самолюбив, ненавидит ложь, лицемерие, подлость и трусость во всех их проявлениях. Довольно честолюбив: если верить досье, то лет с восьми мечтал перебраться в Великий Новгород и выбиться в люди. Это стремление — не просто слова: до побега из дому Лютобор считался лучшим учеником школы за всю историю ее существования. Хотя нормальная учеба и родители-алкаши сочетаются не так хорошо, как хотелось бы. Что еще? Ах, да: на дух не переносит обращение «Лютик» и отбил привычку так себя называть даже у взрослых односельчан. Не любит и свое имя — в восемнадцать лет собирается его поменять. Прозвище «Лют» терпит, хотя и без энтузиазма: считает, что у нормальных людей слово «лютый» ассоциируется с насилием, а ему хочется, чтобы его уважали за человеческие качества, знания и навыки…

Подобных фактов было много. Большая часть так или иначе сочеталась с моим характером, а меньшая действовала на нервы, скажем так, терпимо. В отличие от необходимости окать, глотать некоторые гласные, заменять «бм» на удвоенное «м» в словах типа «обман» и т. д., сплевывать под ноги, чесать затылок, отращивать ноготь на левом мизинце и что-то там еще. Но совет «Голоса» постепенно изживать дурные привычки пришелся ко двору и в какой-то момент помог смириться с новой реальностью. А потом анонимный то ли друг, то ли бывший сослуживец матушки перешел к рекомендациям по поведению в ближайшие часы, и мне пришлось укладывать в памяти довольно большие объемы информации. Этому меня тоже учили, так что следующие несколько минут я привычно выстраивал ассоциативные ряды, облегчающие запоминание, и мысленно повторял то или иное действие в придумываемых ситуациях. При этом ни о чем другом не думал вообще, поэтому на резкую смену темы «лекции» отреагировал с небольшим запозданием:

— С остальным, по уверениям Снежаны, ты должен справиться сам. Ей, вне всякого сомнения, виднее, так что пожелаю тебе удачи. А перед тем, как исчезнуть из тво-… Так, стоп, чуть не забыл: учебные курсы, затребованные твоей матушкой, я залил в твой браслет выживальщика. Его перенес на правую щиколотку и прикрыл качественной иллюзией, так что захватов за запястья и случайных прикосновений можешь не бояться. Далее, твое обучение в этой школе-интернате оплачено на два года вперед неким частным меценатом, к слову, не имеющим никакого отношения ни ко мне, ни к твоей родительнице, соответственно, без особо веских причин никто тебя не отчислит. И последнее: постарайся не строить ненужных иллюзий, ладно? Кровников у вас много, ликвидация самых высокопоставленных из них — задача нетривиальная и, по определению, требует серьезнейшей подготовки, а твоя мать в принципе не умеет торопиться. Говоря иными словами, между ее акциями будут периоды очень долгого затишья, а вся Большая Охота затянется как минимум на год, если не на все два. В общем, не создавай себе проблем судорожными поисками новостей в Сети, не рви душу лишними переживаниями и не надейся ни на кого, кроме себя. А для того, чтобы было чуточку легче, можешь зарубить на носу мое мнение: Снежана — профи, каких поискать. Поэтому-то награду за ее голову уже подняли до двух миллионов, после первой же «трагической смерти» увеличат снова, а потом обвинят эту девочку во всех смертных грехах и объявят во всеимперский розыск…

…Целительский паралич спал как-то сразу. К этому времени меня уже трясло от желания наведаться в туалет, поэтому залеживаться я и не подумал — нащупал край медицинской кушетки, опустил правую ногу на пол, убедился в том, что «Голос» не соврал хотя бы в этом, и достаточно уверенно встал. К двери, которая должна была находиться в четырех метрах за «изголовьем», добрался, касаясь ладонью стены, нащупал ручку, закрыл глаза, мягко толкнул створку от себя и чуть-чуть приподнял веки.

Коридор подвала, в котором, как и было обещано, слабо светили лампы аварийного освещения, оказался пуст,

так что я сходу повернул налево, уже на четвертом шаге увидел вожделенную табличку с буквой «М» и ускорился еще чуть-чуть. А уже через пару минут, облегченно выдохнув, ткнул в сенсор на удивление чистого бачка, под журчание смывающейся воды вышел из кабинки и уставился на свое отражение, появившееся в целом зеркале над аккуратным и достаточно современным смесителем.

Ну, что я могу сказать? Целитель, перекроивший мое лицо, определенно был художником-перфекционистом с серьезным сдвигом по фазе, а «донору» этой внешности нельзя было обижаться на прозвище «Лютик», ибо остальные, напрашивавшиеся сами собой, звучали бы еще… хм… омерзительнее. Ведь с его… а теперь еще и с моей физиономии можно было смело писать иконы! Нет, тяжелый взгляд, которым я когда-то гордился, никуда не делся. Но рубленые скулы и «рубленый» подбородок смягчились, нос лишился легкой «аристократической» горбинки, ноздри стали заметно уже, губы ощутимо «припухли», а левая щека обзавелась ямочкой! Хорошо, хоть шея, регулярно раскачиваемая на борцовском «мосту», осталась прежней, и никуда не делся мышечный корсет — превращения в мальчика-зайчика я бы точно не пережил. А так оглядел это «великолепие» недовольным взглядом, заметил, что синяя радужка стала ярко-зеленой, и… как-то резко успокоился. Ведь этот цвет, ассоциировавшийся с глазами матушки, по-настоящему любил.

Само собой, оценил и новый прикид, пришел к выводу, что шмотье, в которое меня переодели вроде как за счет «некоего мецената», хоть и дешевое, но новое и добротное, а ботинки очень даже ничего и не давят даже в подъеме, который у меня был высоковат. Потом задрал правую штанину аж до колена, не увидел никаких признаков присутствия браслета, сложился пополам, ткнул пальцем в передний край большой берцовой кости и уперся в шероховатую поверхность одной из «чешуек». Обрадовался со страшной силой. А через миг нащупал рукоять тычкового ножа, расположенного правильно, и мысленно поблагодарил «Голос» за заботу.

Его подарок — примитивные, но функциональные «вечные» спортивные часы, обнаружившиеся на левом запястье — изучать не стал: оглядел потертый металлический ремешок и небольшой экран с царапиной вдоль верхнего края, согласился с тем, что отжимать такую «драгоценность» никому и в голову не придет, пару раз глубоко вдохнул и решительно вышел в коридор.

«Черную» лестницу нашел без труда, благо, эту часть инструкций еще не забыл, неторопливо поднялся на третий этаж, попал в область действия фотоэлементов, перешагнул через порог и на полном автомате ушел в сторону, чтобы не попасть под ноги парню лет шестнадцати, которого угораздило подойти к двери именно в этот момент.

Не знаю, почему, но первым делом оценил форму его лица и пришел к выводу, что в этом интернате не голодают. Потом обратил внимание на состояние повседневной форменной одежды и тоже не разочаровался — светло-синяя водолазка была чистой и выглядела ни разу не дешевой, штаны сидели, как положено, то есть, не болтались, не жали и не открывали щиколотки, а беговые кроссовки приобретались не в магазине уцененных товаров.

Увы, не успел я закончить анализ внешнего вида этого учащегося, как услышал сразу несколько весьма экспрессивных восклицаний.

Первое, сорвавшееся с уст невысокой, плотной, очень широкобедрой, но практически безгрудой девицы года на три-четыре постарше меня, заставило мысленно застонать:

— Ух-ты, какой милашка! Хочу-хочу-хочу…

Второе и третье, озвученные девчонками из свиты «доски», тоже не обрадовали, ибо отличались от первого только формулировками.

Четвертое слегка напрягло, так как процентов на семьдесят состояло из мата. А пятое… его я пропустил мимо ушей. Ибо «оратор» не ограничился вопросом, кстати, заданным в стиле четвертого, и потянулся ко мне. Вроде как, собравшись приподнять пальцем подбородок и разобраться, «кого это к ним принесло».

Палец я поймал и сломал. Потом, не ослабляя захвата, заставил орущее тело опуститься на колени и равнодушно уставился в глаза:

— Следующий раз начни с поясного поклона и обращения на «вы».

О том, что не мешало бы «включить» онежский акцент, вспомнил уже потом. Затем сообразил, что настоящий Лютобор не отличался говорливостью, мысленно пообещал себе больше не тупить, прервал матерную тираду жертвы собственного любопытства еще одним шевелением ее указательного пальца и уронил аж две короткие фразы. На этот раз с правильным говором:

— Не зли меня. Оно того не стоит…

До кабинета директора прогулялся в относительной тишине, постучал в массивную деревянную дверь, украшенную гербом рода Зыбиных и скромной табличкой с должностью, фамилией, именем и отчеством того, кто должен был за ней обитать, дождался разрешения войти и потянул на себя створку. А когда перешагнул через порог и повернул голову вправо, обнаружил не обещанного Извольского Валерия Алексеевича, а тетку лет тридцати с крайне неприятным и высокомерным лицом, осанкой если не императрицы, то княгини и очень скромным бюстом, упакованным во что-то кружевное и пышное.

— Кто такой? — вперив в меня подозрительный взгляд, спросила она и недовольно поджала тонкие губы.

— Дерябин. Лютобор Игоревич… — представился я и замолчал.

— Где тебя носит?! — взбеленилась она, собралась, было, перейти на визг, но как-то поняла, что им меня не проймешь, и приказала ждать. Но вместо того, чтобы сообщить о моем прибытии, вцепилась в пилочку и продолжила полировать ноготь мизинца левой руки. «Голос» озвучил специальный пункт инструкции и на этот случай, так что я деловито прошел к следующей двери и под возмущенное верещание цербера в юбке вломился в святая святых этой школы-интерната.

Реакция хозяина кабинета, в момент моего появления на пороге что-то сосредоточенно читавшего с экрана рабочего монитора, не заставила себя ждать — сфокусировав взгляд на моем лице, он дважды дернул себя за кончик ухоженного уса, повелительным жестом послал «стерву» куда подальше и добродушно улыбнулся:

— Лютобор Дерябин?

Я утвердительно кивнул.

— А где сопровождающий?

Я равнодушно пожал плечами.

— Уехал обратно в клинику?

Тут я снова кивнул.

Валерий Алексеевич влез в архив записей камер видеонаблюдения, без труда нашел сгенерированную картинку, проследил за «метаниями» моей виртуальной копии по территории интерната и сделал вывод, к которому его подталкивал «Голос»:

— Изучил диспозицию и решил не убегать?

Я отрицательно помотал головой, «понял», что так мой ответ получится неполным, и прервал молчание:

— Изучил. А убегать не собирался, ибо дал слово.

— Значит, ценишь слово? — задумчиво хмыкнул он, не дождался никакой реакции, но все равно удовлетворенно усмехнулся и жестом предложил мне усаживаться в одно из кресел, придвинутых к его столу: — Что ж, уже неплохо. Располагайся поудобнее и готовься к своего рода допросу: мне надо понять, насколько информация из твоего досье соответствует реальности, разобраться с уровнем знаний и тэдэ, чтобы определить в класс, в котором ты сможешь прогрессировать быстрее всего…

* * *

…Комната на четверых учащихся, через порог которой я переступил следом за Извольским, оказалась более-менее ничего. В смысле, аккуратно заправленные кровати не упирались одна в другую, а были расставлены по углам, возле каждой стоял небольшой одноместный столик с терминалом, в узком простенке между двумя небольшими окнами, просвечивающими сквозь тонкие занавески, обнаружилась панель не самого древнего климат-контроля, а потолочные панели, судя по всему, могли менять плотность светового потока в достаточно широких пределах. Увы, на этом вроде как плюсы заканчивались и начинались минусы. Для начала соседей у меня оказалось трое, и ни один из них не оставлял впечатление лидера. Далее, состояние их одежды не шло ни в какое сравнение со шмотьем любителя подержаться за чужие подбородки: два пуловера из трех были значительно меньше, чем требовалось, и доживали как минимум вторую молодость, а третий, кроме всего прочего, еще и стирался… хм… нечасто.

Штаны, протертые на бедрах и оттянутые на коленях, тоже не радовали взгляд, одна пара кроссовок просила есть, а носки имелись не у всех.

Приблизительно в том же стиле выглядело и все остальное: Кровати были продавлены, столешницы — исцарапанными, на двух терминалах из четырех имелись либо царапины, либо сколы, в левом верхнем углу панели управления климат-контролем мигала желтая лампочка и т. д. Впрочем, больше всего меня напрягло не все вышеперечисленное, не скорость, с которой обитатели этой комнаты повскакивали с мест и выстроились в одну шеренгу, а затравленность в их глазах. Вот я и уперся:

— Я тут жить не буду.

Благожелательность директора как ветром сдуло — он обжог меня очень недобрым взглядом и обозначил намек на змеиную улыбку:

— И почему же?

— Они — местные отверженные. Комната — свинарник. А я себя уважаю.

— Вот и уберешь. Или убедишь убираться их.

Слово, едва заметно выделенное интонацией, развязывало руки, так что я молча подошел к свободному столику, положил на него добро, полученное у местного завхоза, развернулся на месте и двинулся к двери. Когда вцепился в ручку и потянул створку на себя, Валерий Алексеевич, почему-то решивший, что я сдался, непонимающе нахмурился:

— Куда это ты собрался?

— Искать комнату, достойную меня… — уже из коридора ответил я. — И убеждать кого-нибудь из ее обитателей немедленно переселиться сюда.

— Стоять!!! — рявкнул он, но куда там: характер настоящего Лютобора, описанный «Голосом», позволял задвинуть просьбу матушки не выделяться, и я закусил удила.

Увы, директор, вылетевший из «свинарника» следом за мной, этого не знал, поэтому, догнав, сдуру вцепился в мое правое запястье и… обнаружил, что захват сброшен, а у меня в глазах плещется бешенство. То самое, которым я осаживал потомственных дворян. Впрочем, вцепляться в глотку ЕМУ было рановато, поэтому я задрал левый рукав так, чтобы Извольский заметил часы и допер, что у меня есть запись всех наших бесед, и изумленно выгнул бровь:

— Валерий Алексеевич, я прекрасно понял и этот намек. Поэтому вот-вот воспользуюсь тем самым алгоритмом решения любых проблем в этом учебном заведении, который вы так любезно предложили!

— Ты бредишь! Я ничего не предлагал!!!

— Да ладно?! — «удивился» я, похлопал ресницами, чтобы не только придумать следующую фразу, но и представить, как она должна звучать с онежским говором. А потом долбанул «высшим заклинанием школы Огня»: — А мне показалось, что предложили. Поэтому, пожалуй, созвонюсь с той самой личностью, которая убедила меня не сбегать из этой школы-интерната, скину ей записи тех мест наших разговоров, которые показались двусмысленными, и попрошу выступить третейским судьей. Ну, или забрать отсюда и меня, и оплату за два года обучения.

Да, я блефовал. Но Извольский принял эту угрозу за чистую монету, пошел красными пятнами, рванул ворот рубашки, туго стянутой стильным галстуком, и мило заулыбался:

— Зачем беспокоить столь уважаемых людей по мелочам? Мы с тобой разумные люди, соответственно, обязательно договоримся!

И ведь «договорились». Причем в разы круче, чем я рассчитывал: он заселил меня в комнату на двоих, в которой «жировал» особо уважаемый старшеклассник,

а я, в свою очередь, дал слово не дергать своего благодетеля из-за всякой ерунды и при необходимости идти на поклон к «благодетелю» калибром помельче. К сожалению, эта часть наших переговоров проходила в кабинете директора, и моего будущего соседа на них почему-то не пригласили. Вот он и высказал мне свое «фи». Сразу после ухода Извольского:

— Слышь, амеба? Хватай свои пожитки и вали в закат, пока я добрый!

— Лют… — односложно представился я, подошел к шкафу, встроенному в стену возле свободной кровати, распахнул обе створки и вежливо попросил перебазировать все «не мое» во второй шкаф.

Вежливость не прокатила. Вернее, была принята за слабость, и парень, которого директор назвал Левой, добавил в голос угрозы:

— У тебя две минуты. Время пошло!

Я проигнорировал и это — деловито сдернул со своей кровати покрывало, вытряхнул подушку из наволочки, принюхался, почувствовал чуть заметный аромат дешевых женских духов, поморщился и все-таки смог заставить себя смириться с ситуацией. Поэтому сбросил на пол простыню, перевернул матрас нижней стороной вверх, выпрямился и… был вынужден сделать круговой шаг назад правой ногой, чтобы не рухнуть на спину от рывка за плечо. В движение соседа «вошел» на рефлексах, как-то уж очень быстро и легко оказался за его спиной, рубанул под колено, чтобы не тянуться к более высокому противнику, и взял удушающий захват с использованием пуловера.

Да, чувствовал чересчур слишком легким, поэтому перестраховался — посадил Льва на задницу, зафиксировал его корпус ногами и давил до тех пор, пока парень не отрубился. Потом расслабился, встал и продолжил перестилать постель. А когда услышал, что тело захрипело и завозилось, деловито затолкал в пододеяльник четвертый уголок одеяла и заговорил:

— Я — Лют. И никак иначе. Живу тут, хочешь ты этого или нет. И на твой статус в этой богадельне не претендую.

— Ты — труп!!! — прошипел он, уперся правой рукой в пол, поймал лицом мой ботинок и влетел затылком в стену:

— Лева, третьего предупреждения не будет: ты отправишься к целителю, а потом съедешь куда-нибудь еще.

— Ты мне нос сломал!!! — гневно выдохнул он. Но продолжать не стал. Видимо, на всякий случай.

Я бросил одеяло на кровать, развернулся на месте, подошел поближе, осмотрел орган обоняния, из которого лило, как из ведра, и пожал плечами:

— Не сломал, а выбил. Могу вправить.

Он чуточку поколебался, потом все-таки додумался, что в формулировке моего предложения нет ничего унизительного, и решительно подался вперед:

— Вправляй!

Я подошел к делу в лучших традициях дядьки Фрола — положил парня на пол, занял правильную позицию, начал обратный отсчет с цифры «пять» и надавил на тройке. А когда пострадавший хрящ занял законное место, оглядел пальцы, заляпавшиеся кровью, и счел необходимым кое-что уточнить:

— В принципе, все путем. Но я бы сходил к целителю. Хотя бы для того, чтобы убрать отек.

Сосед скрипнул зубами, осторожно ощупал пострадавший орган, потом оглядел пуловер, поменявший цвет, и грязно выругался. Но, если так можно выразиться, абстрактно. Закончив страдать, встал, подобрал с пола ненужную наволочку, прижал к лицу, пообещал, что скоро будет, и вышел из комнаты…

…Ванная комната в нашем жилом блоке оказалась выше всяких похвал. Само собой, для учебного заведения для беспризорников. Пользоваться чужим шампунем я не стал, а кусок мыла все-таки отрезал. Правда, только после того, как пообещал себе при первой же возможности выйти в город и приобрести все необходимое для нормальной жизни. Мылся недолго, но с наслаждением. А когда закончил с водными процедурами, высушил волосы и тело, повесил влажное полотенце на сушилку, натянул спортивные брюки и футболку, вернулся в спальню, сел на пол, скрестил ноги, закрыл глаза и представил наш любимый огонь. Вернее, попытался. Но перед внутренним взором мгновенно появилось колено медитирующего Славки, и настроение, балансировавшее на отметке «хреново, но более-менее терпимо», снова ухнуло в пропасть.

Сколько времени я загонял себя в нужное состояние, не скажу даже под пытками. Помню лишь, что попыток было больше двадцати. Потом привычка, въевшаяся в подсознание, все-таки взяла свое, родовое пламя Рарогов снова взвилось ввысь сплошной алой стеной, и тут на половине одиннадцатого раздался скрип дверных петель.

Я чуть приподнял веки так, чтобы видеть комнату сквозь ресницы, и продолжил контролировать дыхание. А через пару секунд вгляделся в хмурые лица двух ровесников Льва, вломившихся в наш жилой блок следом за ним, и понял, что мои попытки решить дело миром вот-вот накроются медным тазом. И как в воду глядел: скуластый здоровяк ростом под метр девяносто и весом под сотню килограммов еще с порога вперил в меня яростный взгляд и, сжав кулаки, возмущенно выругался.

Оригинал изобиловал чрезвычайно запутанными описаниями… хм… извращений и состоял из четырех распространенных предложений, хотя на обычном русском языке эту же самую тираду можно было высказать тремя словами:

— Он что, медитирует?

Второй спутник соседа, рыжеволосая тощая каланча с усами щеточкой и уродской клиновидной бородкой из нескольких волосинок выразила свои мысли значительно короче. Но я мысленно перевел на русский культурный и этот речевой оборот:

«Зря…»

Само собой, при этом продолжал сидеть в той же позе, держал лицо и правильно дышал. Правда, за считанные мгновения успел трезво оценить свои шансы на победу в «честной» драке против сразу троих настолько крупных противников, отрешенно порадовался своей предусмотрительности и… упал на бок. За мгновение до того, как правая нога Рыжего влетела мне в нижнюю челюсть. А потом ударил. В колено его левой ноги. Под правильным углом, со всей дури и пяткой.

Влажный хруст ломающегося сустава пропустил мимо ушей. Равно, как и истошный вопль его хозяина. Ибо было не до этого — здоровяк, рванувшийся ко мне на долю секунды позже каланчи, был уже совсем близко.

Не знаю, как бы я выкручивался, ударь меня ногой и он. Но следовать примеру друга скуластый не решился и потянулся ко мне руками. Вероятнее всего, решив схватить и заломать. Зря: я всадил кулак прямо в растопыренные пальцы правой руки, скорее почувствовал, чем услышал, что вывихнул или сломал как минимум два сустава, вцепился в пострадавшее место мертвой хваткой, одновременно со вторым воплем боли кинул себя вперед и вбил левый кулак аккурат в бубенцы. Тут второй вопль сменился воем, громилу начало складывать пополам, и мне пришлось очень сильно постараться, чтобы вывернуться из-под этой туши. Увы, на протяжении секунды, если не целых двух Леву я даже не видел, поэтому, оказавшись на ногах, сместился в сторону, чтобы уйти от возможного удара. Как оказалось, зря: сосед продолжал стоять перед дверью и что-то орал. Но ладони, выставленные вперед, выражение лица и взгляд, в котором не было агрессии, говорили сами за себя. В общем, вместо того, чтобы атаковать еще и его, я выпрямился, опустил руки и нехорошо усмехнулся:

— Ты ходил к целителю или за ними?

Он облизал пересохшие губы, кинул взгляд на ногу Рыжего, вывернутую в неестественном направлении, и отрывисто затараторил:

— Друзья. Встретил по дороге туда. Навязались.

— Ответишь… — в том же стиле заявил я.

Он обреченно кивнул, потом еще раз оглядел друзей и вздохнул:

— У тебя будут проблемы.

Я отрицательно помотал головой:

— Есть видеозапись. И мне тринадцать. Так что решайте вопрос сами.

— Решим… — не очень уверенно пообещал он, спросил, не помогу ли я ему с переноской тел к кабинету целителя, прочитал ответ в моих глазах и на миг сгорбил плечи: — Ладно, пойду за подмогой.

Я пожал плечами, равнодушно развернулся на месте, обошел здоровяка, лежащего в позе эмбриона и глухо воющего от боли, покосился на его друга, баюкающего пострадавшую ногу и матерящегося на зависть каторжанам, сел на свою кровать, достал из-под подушки часы, вырубил камеру и отправил запись на инфокристалл браслета. Благо, синхронизировал устройства еще до того, как сел медитировать. Потом проглядел список учебных курсов, залитых в браслет «Голосом», скопировал в память часов «Огонь для начинающих» сестер Синельниковых, краем глаза заметил аналогичный труд, но по школе Воздуха за авторством некоего Колемина И. И., мысленно помянул матушку добрым словом и… тоже скачал. Так как вдруг сообразив, что могу оказаться носителем именно этой стихии, а значит, многолетние попытки достучаться до Огня Рарогов были бессмысленны! Пока привыкал к этой мысли и обдумывал новый алгоритм медитаций, дверь в коридор снова распахнулась, в комнату заглянул Лева и предупредил, что к нам сейчас зайдут его одноклассники. Я согласно кивнул и снова ушел в свои мысли. Вернее, решил, что Воздухом стоит заняться поплотнее, нашел файл с памяткой ученика, полученный во время второго визита в кабинет Извольского, открыл, скопировал код доступа к учебному терминалу, врубил свой, авторизовался, настроил и залил в его память оба учебных курса. Само собой, все это время краем глаза наблюдал за Левой и его помощниками, а после того, как эта четверка выволокла в коридор оба стонущих тела, со спокойным сердцем вывел на большой экран руководство по стихии, которой я до этого практически не интересовался, выяснил, что за инициалами «И. И.» прятался Илья Ингварович, и вчитался в предисловие.

Эта часть труда, изложенная очень образным, красивым и понятным языком, настолько понравилась, что я с разгона переключился на первую главу, прочитал аж два абзаца и был вынужден оторваться от экрана, так как дверные петли снова заскрипели!

Как ни странно, в этот раз на пороге возник не Лева и не какой-нибудь очередной мститель, а довольно миловидная дворянка лет двадцати восьми-тридцати в сине-голубой блузке с треугольным вырезом, светлых брючках, облегающих аппетитные ножки, и наброшенным на все это великолепие белом халате целителя.

Слегка растрепанные волосы, разгневанное личико и ярость во взгляде прилагались, но… недолго: оглядев помещение и не обнаружив в нем никого, кроме меня, она недоуменно нахмурилась, мысленно сравнила меня с недавними пациентами и задумчиво прищурилась:

— Здравствуйте. Скажите, пожалуйста, это вы весь день калечите наших учеников?

Я отрицательно помотал головой:

— Их калечит собственная глупость. А я всего-навсего защищаюсь.

— Интересное объяснение… — после недолгой паузы заявила она, а потом склонила голову к левому плечу: — А еще вы совершенно спокойны, при моем появлении бездумно встали из-за стола и, вне всякого сомнения, собирались поклониться. Причем не в пояс, а как равной по статусу. Вы дворянин?

— Нет. Но считаю, что внутренний стержень важнее родословной. А он у меня есть.

— Спорное утверждение. Но вы в него верите, ибо не солгали ни в одном слове.

Я пожал плечами и жестом предложил располагаться там, где удобнее. Она хмыкнула, прикрыла дверь, прошла к столу Левы и по-простецки присела прямо на столешницу. При этом как бы невзначай продемонстрировала малую часть содержимого декольте и… фыркнула:

— Сообразили, что это тест?

— Дерябин. Лютобор Игоревич… — запоздало представился я. — Новый учащийся этой школы-интерната.

— Ледицкая. Лада Леонидовна… — в предложенном стиле продолжила она. — Целитель в ранге подмастерья четвертой ступени.

— Рад познакомиться… — привычно выдохнул я, чуть было не забыв про необходимость изображать онежский говор, склонил голову, а через секунду заметил, что женщина вглядывается в картинку на экране моего терминала:

— Читаете. Хотя должны были переживать. А что именно, если это не секрет?

— «Воздух для новиков» Колемина Игоря Ингваровича… — ответил я.

— Решили пробудить в себе магию? — без тени улыбки спросила она и получила столь же серьезный ответ:

— Да. И пробужу. Без вариантов.

— А почему именно Воздух?

— Он не первый… — буркнул я, потом решил, что хотя бы один союзник в этой богадельне мне однозначно не помешает, и объяснил чуть подробнее: — Настраиваться на Огонь уже научился. И медитирую каждый день. Пришла пора найти подход к следующей стихии.

— Четырнадцать уже есть?

— Будет. Через несколько месяцев… — намеренно не вдаваясь в детали, сообщил я и понял, что в этот раз рискнул не зря: Ледицкая уважительно кивнула и предложила помощь:

— Толковый подход. Появятся вопросы — обращайтесь. Или нет, не так: загляните ко мне завтра, скажем, во время обеденного перерыва, и я одолжу вам свои конспекты.

Я поблагодарил за предложение и приятно удивился еще раз:

— И еще: ваш способ заставить себя уважать тоже неплох. Да, ближайшие месяца два-три вам придется очень серьезно повоевать, но оно того стоит. А я вас, если что, подлечу…

Глава 3

Лютобор Игоревич Дерябин

14 октября 849 г. от ОВД

…Проснулся, как обычно, без нескольких секунд шесть, хотя отрубился очень поздно и с большим трудом. Выглянув в окно и убедившись, что там все еще льет, вспомнил, что сегодня по расписанию есть физкультура, счел, что надевать единственный спортивный костюм — идиотизм, и натянул штаны «от мецената». По коридору четвертого этажа и «черной» лестнице пробежался в гордом одиночестве, ибо в это время года учащихся поднимали только в семь, вылетел на крыльцо и рванул к летнему стадиону нарезать круги.

Пока несся по мокрым дорожкам, забивал себе голову мыслями о Зыбиных, судя по состоянию территории школы-интерната, занимающихся воспитанием беспризорников без дураков. Когда выбежал на стадион и оценил его размеры, то преисполнился к этому роду еще большего уважения: в центре сооружения обнаружилось полноценное поле для игры в лапту имперских стандартов, то есть, шестидесяти метров в длину и сорока пяти в ширину с отменным искусственным покрытием; длина внутренней беговой дорожки из восьми имевшихся, судя по разметке, составляла четверть километра; к ним прилегали две простенькие, но достаточно длинные полосы препятствий, довольно большая зона с «уличными» тренажерами, сектора для прыжков в длину, метания и награждения, крытый уголок для медитаций и, конечно же, трибуны.

Приятно порадовала и дренажная система, благодаря которой на всем этом великолепии не было ни одной лужи. К сожалению, стоило выбрать на часах программу бега и разогнаться, как стена, старательно выстраиваемая в сознании, рухнула, перед внутренним взором появилась спина Славомира, привычно ведущего нашу пару, и на глаза сами собой навернулись слезы. Вот я и поддал. Да так, что менее чем за круг сорвал дыхание и продолжил держать этот темп «через не могу» до тех пор, пока хватало силы воли. Не сдался и потом — гнал себя вперед на ослином упрямстве, из-за чего, вероятнее всего, побил все рекорды на обязательной «трешке». Однако смотреть показанное время и не подумал — почувствовав вибрацию часов, скинул темп, свернул к полосе препятствий и заставил себя разобраться в алгоритме ее прохождения. Потом поиздевался над собой на турнике и брусьях, покачал пресс и ровно без десяти семь рванул обратно. Вернее, почапал. Трусцой. Ибо к этому времени умотался по полной программе.

Мелодичный перезвон колокольчиков, раздавшийся из многочисленных динамиков системы оповещения, застал меня на лестничной клетке, аккурат между третьим и четвертым этажами. Сообразив, что это и есть сигнал общей побудки, я чуть-чуть ускорился, преодолел последний пролет, пронесся по все еще пустому коридору, засветил лицо сканеру СКД^[5] и ворвался в наш жилой блок в тот самый момент, когда Лев откинул одеяло, сел и сонно потянулся.

Мое появление на пороге заставило парня вытаращить глаза и сразу же потемнеть взглядом. Я мысленно усмехнулся, приложил два пальца к правой брови в жесте приветствия, некогда позаимствованным у Фрола Баженовича, и пошел в сторону ванной.

— Доброе утро… — хмуро поздоровался сосед и заставил себя проявить толику вежества: — Ты что, бегаешь по утрам, да еще и с голым торсом?

Я утвердительно кивнул.

— Даже в такую погоду?!

Кивнул еще раз.

— Зачем?!!!

— Поставил себе Цель. И добиваюсь.

— Сильно… — выдохнул он, причем с таким непередаваемым выражением лица, что я не понял, кем он меня считает — фанатиком или идиотом. Впрочем, в тот момент такие мелочи не волновали, поэтому я потянул на себя дверную ручку и шагнул в полумрак.

Фотоэлемент сработал, как положено, поэтому я метнулся к душевой кабинке, выбрал любимый режим, забитый в ее память еще вчера, и задвинул стеклянную дверцу. Потом быстренько разделся, скользнул под горячий душ и снова провалился в прошлое. Слава богу, совсем ненадолго — от силы минут через пять-шесть в помещении нарисовался мой сосед, подошел к большому зеркалу, пристально изучил свое лицо и удовлетворенно сообщил, что отека уже нет.

— Значит, Лада Леонидовна целитель, а не коновал… — отозвался я.

— Имей в виду, что Леди обижать не стоит! — внезапно заявил Лева и сразу же обосновал это утверждение: — Она пользуется очень большим уважением, и, в случае чего, за нее встанет горой весь интернат!

— «Леди» — производная от «Ледицкой»? — спросил я.

— Ага.

— Хорошее прозвище. А она сама умна. И является неслабым эмпатом.

— О-о-о, уже выпотрошила и тебя?

— Приходила выяснять, кто это тут такой наглый.

— И?

— Нашли общий язык.

— У-у-у… — с явным сочувствием протянул он.

— Что «у-у-у»?

— В нее влюблены почти все старшаки. И если кто-нибудь из них сочтет, что она уделяет тебе слишком много времени, то проблем не оберешься…

…Лева свалил из жилого блока в половине восьмого. Вроде как не на завтрак, а проведывать друзей, пострадавших во время моего «воспитания». И это было вполне логично, ибо нас с ним связывало только место проживания, а все остальное, начиная с возраста и заканчивая интересами, было разным. Вот я его задерживать и не стал. Спокойно проводил взглядом, надел форму, оценил свой внешний вид в зеркале, очередной раз потерял дар речи от новой мордашки и на всякий случай заглянул в личный терминал, чтобы обновить в памяти маршрут до ученической столовой.

Она открывалась ровно в восемь ноль-ноль, поэтому в коридор я вышел без пяти. И сразу же оказался в перекрестии нескольких десятков взглядов.

Не скажу, что было очень комфортно, но я справился — неторопливо прикрыл за собой дверь, дождался щелчка замка и вальяжно пошел к ближайшей «белой» лестнице. О необходимости держать спину не задумывался, ибо привык к этому с раннего детства. Не всматривался и в лица подростков, попадавшихся на пути — шел сквозь толпу так, как будто ее не было. И ребятня расступалась. А вот в недовольные, презрительные или злые шепотки вслушивался, благо, их хватало. Кроме того, предельно внимательно отслеживал все шевеления. Но лишь периферическим зрением, так как очень не хотел зевнуть внезапную атаку. И, естественно, ждал неприятных сюрпризов.

Переход до соседнего корпуса прошел на удивление спокойно. А в самой столовой меня встретила тишина и очередная порция взглядов.

Правда, на этот раз не изучающих, а полных злого предвкушения. Я невольно подобрался, затем оглядел здоровенный зал, заставленный столиками на четыре, шесть и восемь мест, перевел взгляд на очередь, выстроившуюся вдоль линии раздачи, и мысленно хмыкнул: последние четыре человека, встроившиеся в нее при моем появлении, были приблизительно в той же самой весовой категории, что и вчерашний скуластый здоровяк, а еще трое подобных громил ошивались поблизости. И, вне всякого сомнения, готовились замкнуть «коробочку» за моей спиной.

Определить лидера удалось без особого труда — черноволосый парень с раскосыми глазами, широченными скулами, тяжелым подбородком и мощной шеей занимал стратегически важную позицию в полутора шагах от места, предназначенного для меня, и единственный из всего «засадного полка» не прятал взгляд. Прекрасно понимая, что любое проявление неуверенности гарантированно превратит мою жизнь в ад, я даже не подумал замедляться — навелся на ловушку, уставился в глаза будущей жертвы и хищно ухмыльнулся. То, что это его не впечатлило, почувствовал чуть ли не кожей, и… внезапно «услышал» язвительный голос дядьки Фрола:

«Я устал доказывать, что оружием может стать абсолютно все, а вы, дурни малолетние, продолжаете хвататься за колюще-режущее! Послал же бог ученичков…»

Подсказка подсознания оказалась в тему, и я, оглядев линию раздачи, определился с планами. Поэтому уверенно подошел к стопке металлических подносов, взял самый верхний, положил на направляющие и сдвинул вправо. В лотках со столовыми приборами выбрал вилку и чайную ложечку с самыми острыми закруглениями рукоятей, перевернул так, как считал правильным, и уложил под левую и правую руку, взял пустую пиалку, перелил в нее какой-то ярко-красный и не очень густой соус, а затем сделал вид, что раздумываю, что из представленных блюд выглядит аппетитнее всего. Само собой, при этом предельно внимательно отслеживал поведение той части «засадного полка», которая была в поле зрения, так что заметил начало движения и отреагировал на него еще до того, как услышал сзади недовольный рык:

— Че встал столбом? Шевели жопой!

Благодаря своевременному смещению вправо, к невысокому барьеру, отделявшему линию раздачи от остального зала, сильный толчок в спину, который должен был кинуть меня вперед, не получился — ладонь «лидера» скользнула по моему плечу и вытянулась в горизонталь. Левый локоть парня, стоявшего ко мне вполоборота, тоже начал разгоняться не к лицу, а мимо. А струя горячего компота, выплеснутая из чашки пепельным блондинчиком с заячьей губой, пролетела мимо! Но акт агрессии имел место быть, поэтому я ответил. Как и учил пестун, предельно жестоко — кистевым броском отправил поднос в полет к горлу белобрысого, нисходящим ударом пятки раздробил плюсну любителей использовать локти, а рукоять вилки вбил в пах идейному вдохновителю этого «веселья». Увы, подхватить падающую пиалку не успел, но нырок за ней уберег от удара старшеклассника, атаковавшего меня из-за ограждения. Чайная ложечка, предусмотрительно зажатая между безымянным пальцем и мизинцем правой руки перед метанием подноса, провернулась в обратный хват, вознеслась по восходящей дуге, пробила щеку и, судя по всему, вынесла как минимум один зуб. Рывок на себя этого временного заменителя ножа я совместил с уходом вниз. Увы, угол «режущей кромки» выбрал не очень удачно, из-за чего «приседание» получилось чуть более медленным, чем хотелось бы, и поднос, брошенный уже в меня, успел царапнуть висок, а кулак еще одного старшака, успевшего подбежать к барьеру, несильно, но все-таки приложился к правому уху. Зато небольшой доворот, отступление к линии раздачи и смещение за тушку парня с раздробленной стопой удались на славу — с небольшой помощью с моей стороны он стал заваливаться между мною и самым удачливым соратником, благодаря чему поймал скулой второй удар, предназначенный мне.

Колено в лицо «лидера», успевшего сложиться пополам, я всадил сразу по двум причинам. Во-первых, захотелось, а, во-вторых, желание разогнуться, появившееся у этого паренька в нужный момент, спасло меня от мести рыжего громилы, обожженного компотом. А еще подарило долю секунды, которую я радостно потратил на «лишнее» смещение, на этот раз вправо. Затем «боевая» чайная ложечка со всей дури воткнулась «острием» рукояти в точку под основанием первого левого нижнего зуба мокрого «агрессора» и с крайне неприятным хрустом ушла в плоть как минимум на сантиметр.

Мне тоже прилетело. Слева, то есть, со стороны начала очереди. В ребра чуть выше селезенки. И не сказать, чтобы легонечко. Увы, ответить на удар я тупо не успел, так как именно в этот момент со стороны входной двери раздался гневный крик, приказывающий остановиться.

Будь этот голос мужским, я бы его, вероятнее всего, «не услышал». Но игнорировать команды потенциальной союзницы было бы неразумно, поэтому я выпустил из рук оба столовых прибора, уклонился смещением корпуса от очередной плюхи и демонстративно выставил вперед раскрытые ладони.

Этот жест не остался незамеченным, и Ледицкая персонифицировала следующий рык:

— Головлев, еще одно шевеление — и я лишу тебя мужской силы!!!

Зал заржал. По моим ощущениям, весь. А этот самый Головлев застыл, как муха в янтаре. Да, продолжал сверлить ненавидящим взглядом, но такие мелочи меня не беспокоили — я впечатал в память его лицо, запомнил, как выглядят остальные противники, искренне порадовался тому, что почти не пострадал, а затем сфокусировал внимание на стремительно приближающейся целительнице и галантно поклонился:

— Доброго вам утра, Лада Леонидовна!

Хотел добавить, что рад видеть ее в добром здравии, но вспомнил, что считаюсь молчуном, и вовремя прикусил губу.

— Доброго, Лютобор Игоревич! — уважительно поздоровалась она и… убила всех учащихся, включая меня, неожиданным дополнением: — Прошу прощения за то, что прервала ваше веселье, но скорость восстановления Силы у целителей моего ранга недостаточно высока, вчера я потратила на лечение предыдущей партии любителейбиться головой о бронеплиту почти весь резерв, за ночь восполнила чуть больше половины, а сливать запасы Жизни из накопителей на клинических идиотов считаю нецелесообразным. По той же самой причине прошу проявить великодушие и отложить запланированное мероприятие хотя бы на трое-четверо суток.

Народ одурел от мягкости ее тона и двух первых фраз, выделенных интонацией, а меня зацепила последняя. Вернее, заставила задуматься об силе эмпатии этой личности и опыте, позволяющем правильно истолковывать порывы чужой души. Ведь решение проснуться пораньше, пробежаться по жилым блокам и по одному поломать недобитых обидчиков я не проговаривал даже мысленно! Впрочем, эта мысль терзала сознание, если можно так выразиться, фоном, поэтому мой ответ прозвучал без задержки, в нужном стиле и с правильным говорком:

— Понял. Учту. Хорошо.

— Вы все так же неразговорчивы… — притворно расстроилась она, затем поблагодарила за понимание и… продолжила издеваться! Правда, над кем именно, я так и не понял: — Кстати, вы не будете возражать, если я составлю вам компанию на завтраке?

Я демонстративно оглядел стонущий «засадный полк», снова поймал ее взгляд и мысленно хмыкнул — Леди насмешливо фыркнула и заявила, что она голодна, а недо-герои отправятся в приемный покой медблока на руках их же одноклассников и скрасят себе долгое ожидание помощи размышлениями о собственной тупости!

— Что ж, тогда позвольте за вами поухаживать? — предложил я.

— Право, не стоит. В смысле, здесь… — мурлыкнула она, посмотрела за мое левое плечо и снова перешла на рык: — Ходыревский! Перестань трястись, вернись к раздаче и принеси нам с Лютобором Игоревичем две полуторные порции рисовой каши, по три блинчика с мясом и два чайничка с черным чаем. А мы с ним пока выберем подходящий столик…

…Подходящим столиком Лада Леонидовна сочла тот, который стоял на небольшом возвышении у панорамного окна. На то, что за ним уже сидят трое старшаков, не обратила внимания. Вернее, обожгла недобрым взглядом парня в школьной форме, явно пошитой в дорогом ателье, а он, помрачнев, первым освободил козырное место и, тем самым, подал пример товарищам.

Ледицкая подошла к единственному стулу с мягким сидением, подождала, пока я его отодвину, приняла помощь и одарила меня милой улыбкой:

— Вы так любезны…

Я понимал, что она меня играет, поэтому решил разобраться в правилах этой игры — отзеркалил улыбку, опустился напротив, открыто оценил наряд целительницы, на мгновение задержав взгляд на полной груди, туго обтянутой бирюзовой рубашкой, и сделал комплимент с намеком:

— Вы — само очарование. И это расстраивает. Ведь ваше внимание только что разбило вдребезги десятки сердец и превратило меня в мишень.

Вопрос «Ради чего?» не озвучил, но целительница «прочла» его в моих чувствах и дала понять, что такие вопросы на людях не обсуждаются. Потом заметила дежурного ученика, несущегося к нам с подносом, и предвкушающе улыбнулась. А через пару-тройку секунд услышала грохот, с которым входная дверь, распахнутая слишком энергично, влетела в ограничитель, и еле слышно попросила не вмешиваться.

Я дал ей почувствовать, что совершенно спокоен, с ленивым интересом оглядел мужчину, ворвавшегося в столовую, и пришел к выводу, что шансов справиться с ним в прямом противостоянии у меня нет. Нет, не из-за роста под два метра или веса за центнер, а из-за манеры движения и взгляда, выдающего очень хорошего бойца. Тем не менее, не задергался и в этот момент. Просто расфокусировал взгляд, убедился, что помню, где стоит перечница, мысленно представил последовательность движений, необходимых для ее перемещения в мою руку, откручивания крышки и высыпания едкого содержимого в лицо этому живому танку, а затем вслушался в его монолог, кстати, процентов на семьдесят состоящий из площадной брани.

Последнюю я не любил. Так же сильно, как мат и сленг кандальников. Ледицкая, как оказалось, тоже:

— Кирилл, еще одна фраза в этом стиле — и я очень сильно расстроюсь!

Здоровяк заткнулся, побледнел и протараторил извинения. Но Леди их не приняла:

— Кирюша, извиняться надо, прежде всего, перед учащимися. Так что они тебя внимательно слушают!

Тут он побагровел, но повторил практически то же самое, обратившись ко всем присутствующим. А потом заметил незнакомое лицо, вперил в меня яростный взгляд и зашипел:

— Ты…

— «Вы», Кирюша, «вы»! — мягко перебила его целительница, а потом добавила в голос закаленной стали: — И еще: попробуешь высказать претензии тринадцатилетнему юноше, на которого напала группа твоих дуроломов — и я отошлю в полицию запись преступления. Чем это закончится для тебя и твоих воспитанников, представляешь?

Он представлял. И, судя по всему, неплохо. Поэтому сглотнул, заставил себя разжать пудовые кулаки и попробовал сделать хорошую мину при плохой игре:

— Вы уверены, что в инциденте были виноваты именно они?

— Да.

— Что ж, тогда я приму меры.

— Было бы неплохо… — проворковала она и… снова лязгнула сталью: — Но воспитание подождет — в данный момент гораздо актуальнее организовать перемещение подлецов, способных нападать на младшего, толпой и со спины, в приемный покой. А то их вопли меня дико злят и наталкивают на мысли об альтернативных методах лечения…

* * *

…Разносы мне все-таки устроили. Начальник СБ и Валерий Алексеевич, примчавшийся в столовую аж без четверти девять. Ледицкая высказала свое мнение и им, но без толку: они имели свои, правильные. Я выслушал оба, но угрозы первого проигнорировал, а на требования второго пообещать больше не драться ответил предложением, которое не понравилось обоим:

— Я не дерусь, а защищаюсь. Кстати, готов доказать это утверждение дознавателям районной или городской полиции.

Выносить сор из избы они были не готовы, поэтому объяснили, что школа-интернат — это одна большая и очень дружная семья, что внутренние проблемы этой семьи решаются коллегиально, и что моя тоже решится.

Я сделал вид, что поверил в эту чушь, «не услышал» просьбы дать слово, что обязательно сохраню чрезвычайное происшествие в тайне, перетерпел еще одну лекцию, а ровно в девять напомнил директору о том, что мне пора на уроки.

Он посмотрел на дорогущие «Хибины», отправил СБ-шника опрашивать «пострадавших», а затем решил лично познакомить меня с восьмым классом. Я, естественно, не возражал — последовал за ним, по крытому переходу дошел до учебного корпуса, прокатился на лифте аж до второго этажа, прогулялся по коридору и «под конвоем» вошел в кабинет истории.

Пока Извольский рассказывал моим одноклассникам душещипательную историю об очередном талантливом беспризорнике, твердо решившем стать на путь исправления, и не где-нибудь, а именно в их интернате, я разглядывал всех, на кого падал взгляд. Первым делом изучил преподавателя и пришел к выводу, что он мне не нравится. Как отсутствием внутренней уверенности в себе, так и всем остальным, начиная с фигуры и заканчивая осанкой.

Потом пересчитал его учеников, удивился тому, что на восемь парней приходится аж десять девчонок, решил, что мои прежние представления о беспризорниках очень далеки от действительности, и был вынужден отвлечься от анализа увиденного из-за требования директора сказать несколько слов о себе.

Сказал. Штук десять. С онежским говорком:

— Люблю учиться. В тишине и одиночестве. Не люблю, когда отвлекают.

— Неожиданный ответ… — криво усмехнулся учитель и решил подколоть своих подопечных: — Как видите, этот юноша, в отличие вот вас, не стесняется признаваться в том, что вы почему-то считаете слабостью!

Первыми прыснула русоволосая девчонка, сидевшая на второй парте самого дальнего ряда.

За ней ехидно ухмыльнулся тощий парень с наглой мордой, оккупировавший последнюю ближнюю. А потом захихикало порядка трети класса.

— Я сказал что-то смешное? — нахмурился преподаватель и получил не тот ответ, на который рассчитывал. Кстати, от «наглого»:

— Да, Яков Викторович: наш новый одноклассник любит учиться в том числе и тому, что вы презрительно называете мордобоем!

— И с чего вы это взяли?

— Видели!!! — хором рявкнула та часть ребят, которые относились ко мне условно положительно.

Вопль получился настолько громким, что Извольский был вынужден вмешаться:

— Тихо!!!

А после того, как веселье, наконец, прекратилось, заявил, что в столовой произошло недоразумение, что все его участники искренне раскаиваются и, вне всякого сомнения, больше не будут. Слава богу, требовать у меня подтверждения этого бреда благоразумно не стал — «вспомнил», что, по сути, срывает урок, коротко извинился перед подчиненным и легким толчком в спину отправил меня к первой парте.

Я бы предпочел сесть за последнюю. На всякий случай. Но они были уже заняты. Точно так же, как и все предпоследние. Поэтому я пересек класс и сел перед смешливой одноклассницей. Резонно рассудив, что вероятность удара в спину в этом варианте заметно ниже, чем во всех остальных.

После ухода Валерия Алексеевича преподаватель взял власть в свои руки. В смысле, посетовал на то, что я пришел на урок слишком поздно и не слышал первой трети его рассказа, рекомендовал вечерком прочитать учебник и стал бредить на тему руководящей и направляющей роли христианской церкви в развитии магии! Первые несколько фраз из его монолога я еще как-то пережил. Но когда он на голубом глазу заявил, что без помощи ученых из духовных семинарий одаренные до сих пор пользовались бы плетениями типа учебного светлячка, я имел глупость изумленно выгнуть бровь.

— И с каким из моих утверждений вы не согласны? — уставившись мне в глаза, язвительно поинтересовался учитель.

Я пожал плечами и промолчал.

— Вам не хватает мужества озвучивать свои мысли?!

Не знаю, почему, но я взорвался, разом забыв про просьбы матушки и «Голоса» не выделяться:

— Не видел смысла выставлять вас лжецом. Но раз вы настаиваете… По утверждениям самых авторитетных современных ученых, магия пришла на Землю в период с одна тысяча сто девятого по одна тысяча сто шестнадцатый год от рождества Христова. Первые лет тридцать-сорок ее спорадические проявления привлекали к себе не так много внимания, а в тысячу сто сорок седьмом году по тому же календарю сто шестьдесят седьмой Папа Римский, оставшийся в истории под именем Евгения Третьего, издал буллу, в которой назвал магию кознями Дьявола, а магов — его приспешниками. С этого момента и аж по триста восемнадцатый год от Обретения Великих Даров церковники, не покладая рук, боролись за монополию на чудеса, то есть, сжигали на очистительных кострах не только магов, но и всех тех, кто имел к ним хоть какое-то отношение. Если бы не кошмарнейший разгром армии, отправленной в тринадцатый крестовый поход Иннокентием Седьмым, развлекались бы и дальше. Но игнорировать силу, способную раскатать в блин «лучших сынов цивилизованного мира», стало настолько сложно, что этот папа издал буллу, противоречащую доброй сотне более ранних. И тут Церковь ударилась в другую крайность — объявила, что все Одаренные получили Силу в дар от Господа, соответственно, обязаны нести дело Его в неодаренные массы. Естественно, под руководством Его наместников на Земле. О том, как магов загоняли в монастыри так называемых «Чистых», рассказывать не буду, ибо лень. Скажу лишь, что нечто подобное попы пытались провернуть и у нас. Но вовремя получили по сусалам от членов крепнущих родов, в настоящее время называющих себя Древними, и в темпе отыграли назад, то есть, начали поддерживать законную вла-…

— И где ты наслушался этой ереси? — перебив меня, чтобы прервать начинающийся бардак, язвительно поинтересовался учитель, за время моего рассказа успевший побагроветь, вспотеть и преисполниться лютой ненависти.

— Имел глупость процитировать параграф школьного учебника ученику Собственного Его Императорского Величества Лицея номер один… — солгал я. — А потом читал с экрана комма случайного собеседника соответствующие главы учебного курса, написанного академиком Плещеевым, и ощущал себя идиотом. Кстати, этот лицеист сказал, что вышеупомянутый труд выложен в свободный до-…

В этот момент справа-сзади раздался ликующий девичий голос:

— Нашла!!!

— Что?! — взвыл весь класс.

— Этот курс! Теперь забиваю в поиск слово «Дьявол» и… Ха!!!

— Мясникова, ты на уроке!!! — взбешенно рыкнул Яков Викторович, но девочка, задавшаяся целью проверить мои слова, его, кажется, не услышала, а кто-то из парней встал на ее защиту:

— Все верно: она ищет дополнительные материалы по теме, которую мы сейчас и проходим!

Впрочем, жестче всех выступил «наглый» — дождался, пока начавшийся гомон чуть-чуть поутихнет, хлопнул по парте ладонью, чтобы привлечь к себе внимание, и задал учителю провокационный вопрос:

— Яков Викторович, скажите, пожалуйста, вы нам лжете злонамеренно, то есть, по заказу Церкви, или тупо повторяете то, что написано в учебнике, дабы скрыть свою некомпетентность?

Учителя аж заколотило:

— Чирков, вон из класса!!!

— А за что? Вы же сами утверждали, что истина превыше всего! Вот я и хочу разобраться.

— Вон, я сказал!!!

— Что ж, как скажете… — покладисто сказал он. И, уже выходя из-за парты, притворно нахмурился: — Но ваше поведение вызывает вопросы…

…Продолжать рассказывать о первых десятилетиях развития магии в прежнем ключе было бессмысленно, а переключаться в другой, судя по всему, не хватало знаний, поэтому преподаватель пошел на поводу у своей злости и устроил опрос по пройденному материалу. Придирался, надо сказать, нещадно — задавал вопросы, требующие знания точных дат далеко не самых важных событий в истории, снимал баллы за несущественные «правки» определений, высмеивал даже не ошибки, а оговорки и язвил, язвил, язвил. Да, попробовал выставить неучем и меня. Но не преуспел: официальную версию появления у Волконских сродства с Огнем я в свое время прочитал раз двести, поэтому пересказал статью с портала «Империя» практически слово в слово. А первую же попытку прицепиться к формулировке прервал предложением зайти в Сеть, найти соответствующий абзац и показать всему классу. Оспорил и восьмерку, полученную по итогам работы на уроке — честно предупредил, что не терплю необоснованных придирок, поэтому подожду ровно минуту, а потом подам жалобу на пристрастное отношение, причем не директору, а куратору школы-интерната от рода Зыбиных, и приложу к ней запись всех своих ответов.

Как и следовало ожидать, восьмерка волшебным образом превратилась в десятку, а посрамленный учитель, психанув, отключил рабочий терминал, пожелал нам всего хорошего и быстрым шагом вышел из класса… за четыре минуты до звонка на перемену!

В помещении сразу стало шумно: та часть народа, которым я по каким-то причинам не нравился, вынеслась в коридор, а четыре девчонки и один-единственный парень направились ко мне. Знакомиться и наводить мосты. Самой шустрой оказалась та самая девочка, которая нашла в Сети учебный курс академика Плещеева:

— Так Цуцика еще не унижали!

— Цуцика? — переспросил я.

— Яша у нас Цуриков, а по характеру тряпка. Логика появления прозвища понятна?

Я кивнул.

— А я — Ярина.

— Или Мясо… — неприятно осклабившись, дополнил «наглый», зачем-то вернувшийся в класс и как раз нарисовавшийся за ее спиной.

Это уточнение напрочь испортило девочке настроение, но ни в какое действие не вылилось. Что, признаюсь, напрягло и заставило подобраться. А этот хам продолжил в том же духе — грубо отпихнул в сторону блондинку с чуть великоватым носом и рыбьими глазами, ткнул пальцем в бок миловидную шатенку с очень длинными ресницами и посмотрел на меня сверху вниз. Хотя особым ростом не отличался:

— Не буду ходить вокруг да около: тебе, Лютобор, вот-вот настанет жопа. Причем полнейшая. Но я сегодня добрый, так что могу объяснить, как и перед кем прогнуться, чтобы не стать девочкой.

Он, вроде как, пытался меня предостеречь и оказать помощь, поэтому взрываться я не стал, а решил подождать прямой угрозы или агрессии. Вот и задал первый напрашивавшийся вопрос:

— В обмен на что?

— Будешь должен. Лично мне.

Я решил немного обострить ситуацию и отрицательно помотал головой:

— Не люблю влезать в долги. Тем более в абстрактные.

— Чего-чего? — нахмурился он.

— Долг в десять рублей и без процентов — конкретный и не может быть изменен ни одной из договаривающихся сторон… — бесстрастно объяснил я. — «Одна услуга» или «некое действие» — абстрактны, ибо, отталкиваясь от любой из этих фраз, заимодавец в принципе может потребовать от должника пойти на любое преступление. Что меня не устраивает.

— Умничаешь? — с «доброй» улыбкой, но злым прищуром спросил он.

Я снова возразил:

— Не сказал бы. Я стараюсь выбиться в люди, вот и учусь разговаривать грамотно.

Он поиграл желваками и картинно развел руками:

— В данный момент мне ничего не нужно. Но ситуация у тебя аховая. Поэтому советую смириться с моими условиями.

«Скользкий…» — отрешенно отметил я, потом вспомнил формулировку просьбы Ледицкой и обозначил намек на улыбку:

— Я дам ответ в пятницу вечером. Лично тебе. А в данный момент его у меня нет.

На эту провокацию — выделение интонацией его любимых выражений — «благодетель» не повелся. Не стал и настаивать: пожал плечами, заявил, что он, конечно, может и подождать, а ситуация — вряд ли, засунул руки в карманы, развернулся на месте и вразвалочку пошел к выходу из класса…

…Уроки геометрии, алгебры и химии ничем особенным не запомнились. Вероятнее всего, из-за того, что преподаватели неплохо знали свои предметы, пользовались уважением учащихся и не пытались самоутверждаться за счет меня, а одноклассники держали дистанцию. Судя по поведению «наглого», узнав о моем ответе на его «ультиматум» и решив не спешить с демонстрацией приязни или, наоборот, антипатии. Меня это устраивало, поэтому все эти три часа я залипал в экран часов, вчитываясь в первые лекции курса с говорящим названием «Принципы конструирования плетений школы Воздуха». Да, пару раз пришлось отвлекаться, чтобы ответить на не особо заковыристый вопрос по тригонометрии и выводить на проектор класса мое решение простенького уравнения, но благожелательность учителей компенсировала вынужденные перерывы в самоподготовке, поэтому я нисколько не расстраивался.

А вот поход в туалет, располагавшийся в конце коридора, основательно напряг, ибо отправляться туда во время урока я не хотел, чтобы не показаться пугливым, а во время перемены там могло случиться всякое. Однако в этот раз мне повезло: старшаков в нем отиралось относительно немного, большая часть прессовала тощего парня лет пятнадцати, судя по услышанным обвинениям, попавшегося на воровстве папирос, а меньшая прислушивалась к разборке и дымила какой-то дрянью с чуть сладковатым запахом.

В общем, эти десять минут прошли спокойно, а после химии я отправился в медблок. Де-юре — за конспектами Ледицкой.

Прогулка по коридорам, забитым учениками, никакого удовольствия не доставила: на меня косились все встречные-поперечные, одаривали взглядами от сочувствующих до злорадных и провожали шепотками. Тем не менее, за руки не хватали, к себе не подзывали и не оскорбляли. Короче говоря, к логову целительницы я подошел минуты через две после звонка, постучал в дверь и… услышал из-за спины чей-то насмешливый комментарий:

— Ты долбишься в приемный покой, а кабинет Леди ЗА ним!

Я коротко кивнул в знак благодарности за подсказку, потянул на себя створку и убедился в том, что советчик не обманул. Потом заметил вторую дверь, но уже с табличкой в знакомом стиле, подошел к ней и постучал еще раз. А через считанные секунды оказался перед столом, за которым восседала Лада Леонидовна.

— Располагайся поудобнее! — предложила она, дочитала какой-то файл, открытый на рабочем терминале, затем откинулась на спинку кожаного кресла с очень массивной спинкой и широкими подлокотниками, устало потерла лицо и, скорее всего, приложила себя чем-то вроде восстановления, так как резко порозовела и взбодрилась. Впрочем, это было ожидаемо, поэтому я огляделся по сторонам, счел, что помещение достаточно уютное, а запахами больницы в нем не пахнет, сел на стул для посетителей и превратился в слух.

Ледицкая начала беседу без раскачки, можно сказать, по-мужски — без лишних слов влезла в свой комм, нашла ближайшее электронное устройство и отправила на него папку с файлами. А когда я прикоснулся к часам, чтобы принять это послание, выждала секунды три-четыре и мрачно усмехнулась:

— У Кости Чиркова, предложившего помощь в решении твоих проблем, два прозвища. Первым, честно заслуженным — Прыщ — его называет только взрослая гопота этого района и десятка полтора заклятых врагов его старшего брата, учащегося в выпускном классе нашего же интерната. Второе — Аспид — Прыщ придумал сам, ибо считает себя богом изворотливости и хитроумия. Выкручиваться из неприятных ситуаций он действительно умеет. Но до сих пор жив и здоров только благодаря уму и связям Игната Чиркова в уголовном мире Рязани: этот старшеклассник, по слухам, чем-то помог одному из воров белой масти^[6] и теперь считается авторитетом среди криминальной швали рангом пониже. Встревать в разборки между учениками интерната считает ниже своего достоинства и, как правило, не создает проблем администрации. Но Костю любит. А тот, гаденыш, этим пользуется. Последние полтора месяца — очень плотно, так как понимает, что в начале июля Гвоздь

выпустится и уйдет во взрослую жизнь, а значит, перестанет быть щитом от неприятностей. На тебя наехал из-за того, что ты тут еще чужой, но уже доказал, что можешь за себя постоять, соответственно, твое показательное унижение не заденет ни одну из влиятельных группировок, но, в то же время, поднимет личный статус Прыща.

Переварив эту информацию, я мысленно напомнил себе, что считаюсь молчуном, и вопросительно выгнул бровь.

Целительница пожала плечами:

— Стучат. Многие. В том числе и мне.

Меня интересовало не это, и она это как-то почувствовала:

— А, поняла — ты хочешь понять, зачем я тебе все это рассказала?

Я кивнул.

Она пробежалась пальчиками по виртуальной клавиатуре терминала, секунд восемь-десять вглядывалась в экран, на котором, судя по расширениям и сужениям зрачков, несколько раз сменилась картинка, а затем снова поймала мой взгляд и сделала шаг навстречу:

— Меня попросили приглядеть за умным и целеустремленным пареньком из какой-то глухомани, жаждущим выбиться в люди. Я не люблю подобные просьбы, поэтому вчера повела себя несколько неадекватно. Но, пообщавшись с тобой, пришла к выводу, что твой Путь мне нравится.

Я задумчиво потер переносицу и невидящим взглядом уставился сквозь «дежурный» кейс с ярко-оранжевым посохом Асклепия^[7] на боку, стоящий на небольшом столике. Ледицкая правильно «перевела» и тот вопрос, который я мысленно задал себе в этот момент:

— Я вижу всего одну возможность достойно выкрутиться из сложившейся ситуации — тебе надо заинтересовать собой Кирилла Медведева, того самого мужика, который ворвался в столовую в поисках обидчика своих подопечных.

— А чуть подробнее можно? — поинтересовался я, решив, что даже самые записные молчуны должны хоть иногда что-то говорить.

Леди уловила и эту мысль, поэтому одарила меня мягкой улыбкой, но нити беседы не потеряла:

— Он является не только учителем физкультуры, но тренером сборной школы-интерната по рукопашке. А его ученики, часть из которых ты, кстати, уже поломал, называют себя Медвежатами и считаются самой влиятельной группировкой этого учебного заведения…

Глава 4

16 октября 849 г. от ОВД.

…Всю вторую половину дня среды я давил в себе желание влезть в Сеть и поискать последние новости о межродовой войне, отнявшей у меня брата, отца, родичей и нормальное будущее. В итоге силы воли хватило за глаза, но постоянное напряжение прорвалось этой же ночью, «порадовав» кошмарами, в которых то Славка, то матушка, то батюшка умирали под заклинаниями Земли, Воздуха и, почему-то, Молнии, а их ответные просто обтекали мрачные фигуры в бесформенных черных балахонах и безрезультатно рассеивались в пространстве.

В общем, из лужи холодного пота я подорвался в пятом часу утра, заскочил в туалет, вытерся полотенцем, натянул штаны с кроссовками и унесся на стадион.

Физические нагрузки на пределе возможностей, конечно, помогли, но не сказать, чтобы очень сильно. Контрастный душ, принятый после тренировки, тоже взбодрил, но не успокоил. Так что на завтрак я выдвинулся мрачным, как грозовая туча, и всю дорогу до столовой мечтал на ком-нибудь сорваться. Увы, с этим не свезло: никто из школьных авторитетов так на пути и не попался, а мелкая шушера продолжала ждать то ли выписки «медвежат», пострадавших «по моей вине», то ли разборок с Прыщем в пятницу вечером, вот инициативу и не проявляла.

Я попробовал похамить — вломился в столовую одним из первых, снял пиджак, нагло повесил на спинку самого козырного кресла и только после этого встал в очередь. Народ проигнорировал и этот вызов. Хотя смотрел, как на самоубийцу, и ждал появления авторитетов. Я тоже ждал. Лишние десять минут после вкусной и сытной трапезы. Потом вспомнил, что к первому уроку тут просыпаются не все, понял, что теряю время зря, и вернулся в свой жилой блок. Там почитал конспект Ледицкой и пришел к выводу, что эта женщина училась как бы не добросовестнее меня: практически каждый абзац текста сопровождался комментариями, отсылками на другие источники, схемами и выводами, сделанными во время личных экспериментов. От файла оторвался только благодаря сработавшей напоминалке, очередной раз пострадал из-за того, что вынужден тратить море времени впустую, и быстрым шагом вышел в коридор. А уже без одной минуты девять перешагнул через порог кабинета русского языка и литературы, залюбовался невероятно густой рыжей гривой, узкой талией, аппетитнейшей задницей и красивейшими ножками училки, которую, кстати, видел в первый раз.

На последних трех метрах «дистанции» уставился в окно, добрался до своей парты, сел, посмотрел на мисс-Вселенную спереди и с трудом удержал лицо — с этого ракурса она вызывала не интерес, а омерзение! Причем не выдающимися надбровными дугами, мясистым носом и тяжелым подбородком, а крайне неприятным расположением мимических морщин, брезгливо поджатыми тонкими, практически бесцветными губами и взглядом, в котором читалось глубочайшее презрение ко всему на свете, кроме себя-любимой!

Пока я отходил от эмоционального шока, эта особа успела посмотреть на часы, переместиться за кафедру, повернуться к классу всем корпусом и одарить учеников змеиной улыбкой:

— Мне надоело слушать ваше блеяние, и сегодня я от него отдохну…

Судя по тому, что после этих слов раздался многоголосый стон, она изрекала нечто подобное не первый раз, и мои одноклассники знали, о чем вот-вот пойдет речь.

Как выяснилось буквально через секунду, с этим выводом я не ошибся:

— Сегодня у вас в программе сочинение. А темой будет…

Тут она, издеваясь, выдержала длинную паузу, а затем реально удивила оригинальностью названия наших будущих трудов:

— …ну, скажем, «Логические нестыковки в поведении второстепенных персонажей романа „Четыре дня в аду несбыточных надежд“»!

Пока класс вешался, Инна Переверзева дисциплинированно подняла руку, дождалась разрешающего кивка и хмуро поинтересовалась, можно ли будет пользоваться первоисточником.

Учительница презрительно поморщилась, сделал вид, что размышляет, а потом «проявила великодушие»:

— Если проблемы с памятью и мозгами, то так и быть, пользуйтесь. У вас два часа на все про все и… информация персонально для новенького: в моем классе установлена система контроля траффика любых электронных приблуд, так что не тратьте время на поиски живых или программных «помощников»!

Я пропустил это дополнение мимо ушей, ибо учился не ради оценок, соответственно, все задания наставников делал самостоятельно и предельно добросовестно. Не стал тянуть и с началом работы: включил личный терминал, создал новый документ, впечатал в него название, появившееся на большом экране за спиной Агнии Пантелеймоновны, и выписал в отдельный столбик имена второстепенных героев произведения. Пока восстанавливал в памяти, чем себя проявил каждый отдельно взятый, и разбирался в мотивациях, успел заинтересоваться предложенной темой и… сел на любимого конька сводного братца, то есть, принялся придираться ко всему и вся. А минут через сорок, оглядев список недоработок «великого» Николая Лапина, внезапно вспомнил язвительный отзыв Якова Скрябина, единственного литературного критика, с мнением которого считался наш наставник по русской словесности:

К сожалению, это воспоминание потянуло за собой другое, и перед моим внутренним взором появился хохочущий Славка. Со взглядом, горящим весельем, и непослушной челкой, лезущей в глаза. Вспомнил и стул, на задних ножках которого он в тот момент качался, и звонкие шлепки его ладоней по бедрам, и попытки добавить к этому четверостишию еще одно. С нашими впечатлениями об этом романе. В общем, я на несколько секунд выпал из реальности. Но училка, как оказалось, не дремала — подошла ко мне, прочитала эти стихи, невесть когда впечатанные моими руками на место под эпиграф, и изумленно хмыкнула:

— Вы читали и до сих пор помните эту эпиграмму Скрябина?!

Лицо брата снова кануло в Лету, и я коротко кивнул.

— Интере-е-есненько… — протянула она, изобразила танцевальный пируэт и… оставила меня в покое. В смысле, одарила нечитаемым взглядом, облизала губки и, покачивая бедрами, пошла к кафедре…

…Сочинение я закончил за семь минут до звонка на перемену. Никакой уверенности в том, что в нем описаны все логические нестыковки, у меня, само собой, не было, зато я знал, что сделал самое главное — изложил мое личное мнение в комплекте с достаточным количеством аргументов и цитат. Вот и не дергался — дважды перечитал текст, не нашел ни одной грамматической ошибки, чуть подчеркнул итоговое заключение, заменив недостаточно резкую фразу на звучащую так, как надо, и со спокойным сердцем отправил файл Агнии Пантелеймоновне. Увы, буквально через миг курсор сам собой потянул «мой экземпляр» сочинения в правый верхний угол рабочего стола на экране часов и… не нашел папки со всеми предыдущими!

Мысль о том, что мой коммуникатор сейчас у матушки, а она — невесть где и рискует жизнью, заставила задохнуться ненавистью к Дурасовым и их верным союзникам. Не знаю, как в этот момент выглядело мое лицо, но Прыщ, за какой-то надобностью подкативший ко мне сразу после звонка, решил не будить лихо, пока оно тихо, и куда-то тихонько свалил.

Перехода в кабинет географии не помню — видимо, шел на автомате, сев на хвост кому-то из девчонок. Начало урока тоже прошло мимо меня. А потом в поле зрения нарисовался преподаватель и попросил рассказать классу об Архангельской губернии, Онежском уезде и тех родных местах, которые по какой-то причине запали мне в душу.

Я не видел в его глазах и тени негатива, но палиться не собирался. Так что встал, дал волю горечи своих утрат и криво усмехнулся:

— Больше всего в душу запал родной дом. Но возвращаться в него как-то не хочется: в середине августа в нем угорели мои родители и их собутыльники, так что теперь он ассоциируется с братской могилой.

Учитель потемнел взглядом и виновато вздохнул:

— Прости, не знал. Вопрос снимается. Садись…

Я сел. Но вместо того, чтобы влезть в часы и занять мозги каким-нибудь учебным курсом, весь урок вслушивался в то, что говорит этот человек, ибо чувствовал стыд. А потом был очередной звонок, переход в кабинет основ технической грамотности, нездоровая суета, ни с того ни с сего поднявшаяся среди одноклассников, и новая попытка Прыща подкатить к моей парте.

В этот раз мое лицо его не отпугнуло — «Бог изворотливости и хитрости» нагло уселся на столешницу, посмотрел на меня сверху вниз и «осчастливил»:

— Я могу кокрети-… конкрити-… в общем, назвать свои условия!

Причина для такой спешки могла быть только одна: он откуда-то узнал, что вчера вечером я наведывался в зал к Медведеву, но тренера не застал. Это развеселило, и я плавно повел рукой, предлагая продолжать.

Чирков задрал нос еще выше и «пошел навстречу»:

— Я объясняю, как решить твои проблемы, и подключаю тебя к моему личному каналу, а ты падаешь под меня и решаешь мне контрольные.

Его наглость на миг восхитила. А потом на первый план выдвинулась злость, и я с большим трудом заставил себя изобразить удивление:

— Я что, похож на человека, способного под кого-либо упасть или решать чужие задачи?!

Он нехорошо прищурился и снова обошелся без конкретики:

— Ты играешь с огнем!

— Верно! — подтвердил я. — По два-три часа в сутки. Кроме того, играю с Воздухом и другими стихиями. Ибо без медитаций Дар не пробудить, а он мне нужен.

— Шутиш-ш-шь? — прошипел Костик.

Я отрицательно помотал головой:

— Нет. Я действительно медитирую по два-три часа каждый божий день, действительно уделяю львиною долю этого времени Огню, действительно не собираюсь ни под кого падать и действительно не решаю чужих задач, ибо считаю, что это унижает. Того, кто заранее признается в собственной тупости.

Он побагровел:

— Ты назвал меня тупым?!!!

— Нет. Я объяснил причину, по которой не решаю чужих задач, и не более того. Кстати, я не считаю, что мое субъективное мнение является истиной в последней инстанции. Более того, уверен, что для кого-то твое предложение будет светом в окошке, и отношусь к этому индифферентно. Делай выводы.

— Уже сделал! — процедил он, демонстративно сжал правый кулак и… залюбовался «этой красотой» достаточно посредственных размеров. А когда понял, что мне плевать и на сделанные выводы, и на ярость, и на кулак, злобно оскалился: — Мы обязательно вернемся к этому разговору. Но чуть попозже!

— А что тебе мешает высказать свое мнение прямо сейчас? — спросил я, до смерти устав от этих детских игр в песочнице, и выпустил наружу свою ненависть к Дурасовым: — Стеснение? Отсутствие уверенности в собственных силах?! Страх получить по рогам?!!!

Он качнулся назад и на долю секунды отвел взгляд. А когда понял, что я это заметил, выдохнул мне в лицо, что я труп.

— Громкое заявление! — презрительно усмехнулся я. — Но, как обычно, предельно абстрактное. Костя, парни, которые не говорят, а делают, строят предложения иначе, ибо не боятся использовать местоимение «я». И их фразы типа «Я тебя сломаю!», «Я тебя покалечу!» или «Я тебя убью!» звучат ни разу не по-детски. Ну что, решишься скорректировать свою речь и повзрослеть? Нет?! Я так и думал…

…Свалив из класса сразу после моей отповеди, Прыщ пропал с концами. Я, естественно, удвоил осторожность, но по углам не прятался — сразу после биологии наведался в столовую, с аппетитом пообедал, спокойно ушел в свой жилой блок, где медитировал до четырнадцати тридцати, а потом натянул спортивную форму и отправился на сдвоенный урок физкультуры. Да, вышел чуть раньше, чем надо, но необходимость переговорить с Медведевым никуда не делась, а оттягивать разговор в свете последних событий не хотелось от слова «совсем».

Кирилл Александрович оказался у себя в кабинете. Но для того, чтобы его вызвать в коридор, мне пришлось дождаться завершения разговора его помощника с какой-то девицей чуть постарше меня и изложить свою просьбу. Максим Анатольевич коротко кивнул и пошел за своим начальством.

А через пару минут «начальство» вышло в коридор, увидело меня и презрительно поморщилось:

— Пришел проситься в команду, чтобы решить свои личное проблемы за мой счет?!

— Я всегда решаю свои проблемы самостоятельно! — гневно выдохнул я, запоздало сообразил, что забыл добавить онежский говорок, и продолжил уже с ним: — И в команду проситься не собираюсь, ибо нормальные тренировки без доверия к партнеру невозможны, а я не смогу доверять уродам, позволяющим себе нападать толпой на одиночек и тех, кто заведомо младше, да еще и бить их в спину!

Он чуть не лопнул от бешенства, но удержал себя в руках:

— Ну, и чего ты тогда сюда приперся аж за четверть часа до урока?!

— Хочу с вашей помощью и под вашим присмотром подраться один-на-один со всеми теми учениками этой школы-интерната, у которых есть ко мне какие-либо претензии.

— Не понял?! — опешил он.

Я пожал плечами:

— Вы придумаете, как объяснить это мероприятие руководству, сделаете объявление через систему оповещения и проконтролируете процесс. То есть, прикроетесь со всех сторон. А я буду драться. До тех пор, пока не закончатся желающие. И, в конечном итоге, решу свои личные проблемы САМ!

Презрение из его взгляда пропало, а злость — нет. Вот она и заговорила:

— А для чего это МНЕ?!

Я расплылся в той самой безумной улыбке, которой последний год пугал особо непонятливых родственников:

— Под вашим присмотром я буду драться по правилам. Откажете — начну решать свои личные проблемы уже сегодня, не сдерживая злость на уродов, мешающих спокойно учиться…

…Медведев косился на меня весь сдвоенный урок. А я был спокоен, как удав: за первые четверть часа сдал нормативы по подтягиваниям, отжиманиям и скручиваниям корпуса, затем заявил, что игра в ручной мяч по столь мягким правилам мне не интересна, и отправился «осваивать» тренажеры. «Осваивал» без дураков и без фанатизма: влез в Сеть, нашел программу для начинающих, определился с последовательностью рекомендованных упражнений, «нашел» скамью для жима лежа и принялся отрабатывать базовую технику с пустым грифом. На камеру часов, пристроенных на соседнюю скамью. После десятка повторений вернул штангу на опоры, посмотрел запись, сравнил ее с эталоном из Сети и еще два подхода «исправлял ошибки». В том же режиме «веселился» с гантелями по пять килограммов на скамье для разводки, качал спину, ноги, бицепс, трицепс, плечи и пресс. Вернее, создавал легенду о своем первом знакомстве с железом, «подбирал» рабочие веса и… неявно демонстрировал наличие мозгов, не делая упражнения с осевой нагрузкой на позвоночник.

Закончив комплекс, последовал «следующему совету» из Сети и как следует потянулся. Потом попрыгал на скакалке, услышал звонок с урока, «расстроено» поморщился и ушел в раздевалку.

Кирилл Александрович встретил меня на выходе, отвел к ближайшему окну и испытующе уставился в глаза:

— Почему ты работал с такими маленькими весами?

— Мои личные проблемы никуда не делись. А забитые мышцы осложнят их решение.

— По каким правилам рассчитываешь драться?

— По максимально приближенным к реальной драке. Ибо победить «по очкам» тех, кто намного выше и тяжелее, не смогу по определению. Впрочем, даже если мне и улыбнется Удача, то такая победа никого ни в чем не убедит.

Он согласно кивнул и задал еще один вопрос:

— Это ведь не все причины, верно?

— Не все… — покладисто подтвердил я. — У меня не было возможности профессионально заниматься рукопашкой, так что весь имеющийся арсенал взят из роликов, найденных в Сети, отработан на чем попало и проверен в реальных уличных боях. А еще я не боюсь ни крови, ни боли и никогда не сдаюсь. Ну, и как все это проявить в балете?

— Никак! — твердо сказал он и хлопнул меня по плечу лапой размером с совковую лопату: — Что ж, твой подход к решению подростковых проблем мне по душе. Объявление сделаю завтра, после того, как продавлю этот вопрос у Валерия Алексеевича. Но слух о том, что ты вызвал пацанов на бои, пущу по интернату уже сегодня. Осталось решить главный вопрос: когда начинаем?

Я пожал плечами:

— Да хоть сейчас…

* * *

…Последние два урока я занимался своими делами, то есть, штудировал конспект Лады Леонидовны, запоминал образы, упрощающие фокусировку на Воздухе, и обдумывал цепочку ассоциаций, которая, по логике, должна была помочь со сменой стихии без «выхода в реальность». Отвлекся всего один раз, ответил на вопрос учителя, получил честно заслуженную десятку и снова ушел в процесс познания. Звонок, раздавшийся «невовремя», сбил концентрацию на чертовски интересной схеме плетения учебного заклинания смерч, и неслабо взбесил. Но стоило сообразить, что этот перезвон колокольчиков «разрешил» вернуться в жилой блок и заняться практикой, как раздражение как ветром сдуло — я заблокировал рабочий терминал, встал из-за парты и быстрым шагом пошел к выходу.

На подозрительный шепот Влада Якимова, склонившегося к уху Олега Филимонова, обратил внимание уже после того, как взялся за дверную ручку и, конечно же, подобрался. Однако, переступив через порог, не обнаружил ни «засады», ни групп старшаков, ошивающихся в непосредственной близости от этого кабинета, ни избытка «персонального» внимания. Расслабляться не стал — развернул плечи, расслабил руки и пошел к лестнице по центру коридора, демонстрируя абсолютную уверенность в себе. Да, очень четко отслеживал любую нестандартную активность парней у каждого поворота, каждой двери и т. д., чтобы не нарваться на какую-нибудь неприятность. Но в моей ситуации это было более чем оправдано, и я работал головой со страшной силой. Вот и устал. Морально. Поэтому, добравшись до своей комнаты и обнаружив, что Левы в ней еще нет, проверил, заблокировался ли замок, облегченно перевел дух и ушел в ванную.

Подержав голову под струей холодной воды, основательно взбодрился. Потом высушил волосы, вытер лицо, вернул полотенце на место и пошел переодеваться. А еще через пару минут вытащил из-под кровати коврик длямедитаций, сел, закрыл глаза, привычно «отодвинул» за край сознания все мысли, вызвал «картинку» с бушующим пламенем и принялся его высветлять. Как ни странно, справиться с этим этапом превращения Огня в Воздух удалось на удивление легко, и я попробовал изменить «ощущения», то есть, вместо опаляющего жара почувствовать приятную прохладу. К сожалению, образ, на который я медитировал с семи лет, не захотел трансформироваться настолько радикально, и через какое-то время мне пришлось признать, что «легкий» путь смены стихии привел в тупик.

Начать «с нуля» тоже оказалось проблематичным: стоило представить бескрайнее поле под звездным небом и потянуться к Воздуху,

как какая-нибудь звезда срывалась со своего места, падала в «серую» траву и рождала ярчайшую вспышку. А язычки пламени, появляющиеся вокруг этого места, стремительно набирали силу и за считанные мгновения перекрывали все «поле зрения» правильным, то есть, давно выстраданным, образом! Вот я и начал бескомпромиссную войну с самим собой: заменил поле на пустыню, затянул небо сплошной облачностью, заставил себя почувствовать жар остывающего песка, «подождал», пока ночной холод выстудит его полностью, а потом постарался ощутить прохладу. И ощутил. Сначала вспышку боли в животе, затем чувство полета, а еще через миг — новую вспышку боли, но на этот раз в спине и затылке!

Возвращение в реальность получилось ни разу не мгновенным, и за те несколько мгновений, которые я потратил на «включение» зрения и слуха, мне прилетело в середину грудной клетки, левую скулу и в плечо. Зато падение на левый бок и удар правым подъемом по боковой части чьего-то коленного сустава получились само собой. И пусть последний особо не навредил, зато эта нога стала дополнительной точкой опоры. Вот я и оттолкнулся. И от нее, и от пола. Да, поймал еще пяток увесистых пинков, но этот размен был выгоден — я выскользнул из фокуса атаки сразу трех человек, закатился под кровать и усложнил противникам задачу.

Они, естественно, не обрадовались и начали материться. А я сдвинулся на полметра к изножью, подтянул к себе правую щиколотку, выхватил из-под браслета тычковый нож и ударил. В ближайшую голень. Причем не в кость, а в нижнюю часть икроножной мышцы. А после того, как трехсантиметровое лезвие погрузилось в плоть, повернул кулак на девяносто градусов и рванул на себя.

Для того, чтобы дотянуться до еще одной «законной цели», пришлось упереться стопой в стену и кинуть себя вперед. Зато этот укол тоже получился на загляденье, и к первому крику боли добавился второй. Увы, мой маневр позволил какой-то твари вцепиться в дальний угол кровати и рвануть его вверх, но двум из шести старшаков было уже не до меня, а я уже разозлился и дотянулся до ножа! В общем, не успела «крыша убежища» перевернуться и встать на попа между моей спиной и стенкой, как я достал еще одну нижнюю конечность. Плюс ударил пяткой по коленной чашечке здоровяка, похожего на Прыща. Вернее, начал этот удар, но этот гад оказался хорош — вовремя разорвал дистанцию и снова рванул в атаку. Слава богу, тоже неудачно — тело, которому я перерезал ахиллово сухожилие, завалилось аккурат перед ним и не позволило нанести нисходящий удар ногой по моей голени.

Еще один толчок — на этот раз в «дно» кровати, стоящей на боковине — позволил дотянуться до шатена в уличных ботинках на толстой подошве и с носками, окованными сталью. Этого я сдуру ударил в связку над ближним коленом. Причем настолько «удачно», что парень упал прямо на меня!!!

Тут ему заорали «Держи!!!», и он услышал: через боль обхватил меня за талию и попробовал боднуть лбом в нос. Мгновением позже мою правую ногу зафиксировал еще кто-то из «лежачих», а оба «стоячих» начали вкладываться в удары по спине и левой ноге.

Били настолько жестко, что у меня сорвало все тормоза: увернувшись от очередной попытки шатена размозжить мне нос, я вцепился в его ухо, благо, оно торчало чуть ли не перпендикулярно голове, в два режущих удара клинком отрезал его к чертовой матери и под истошный крик хозяина метнул в сторону Чиркова-старшего, очередной раз всадившего ногу мне в спину. Потом достал ножом подъем кроссовка, оказавшегося достаточно близко, провернул кисть в любимом стиле Славки и «поплыл», схлопотав удар в затылок. Так что две или три секунды действовал на автомате и на ощупь — заблокировал голову шатена левой ладонью, давлением пальца на глаз заставил повернуть ее на бок, вбил нож в щеку в районе коренных зубов и прорезал до уголка рта. Ублюдочный братец Прыща, видевший этот процесс с начала до конца, начал материться в разы грязнее и громче, чем до этого, а я, как раз успевший более-менее оклематься, расплылся в безумной улыбке:

— Еще один удар — и он лишится глаза!

— Ты не посме-… — начал, было, он когда мой нож ушел на сантиметр с лишним под нижнее веко, затараторил: — Остановись, бешеный, это уже не шутки!!!

— А разве я когда-нибудь шутил? — изумленно спросил я, почувствовал, что по ногам потекло, и презрительно поморщился: — О, твой друг поверил. И обоссался. Герой, однако…

«Герой» действительно поверил. Поэтому наплевал на возможный гнев Игната и, заливаясь слезами, ответил на все мои вопросы. А еще не дергался в моем захвате все время, пока Чирков-старший, глухо матерясь, выволакивал в коридор остальных «бойцов» и убеждал скота Левушку, ошивавшегося где-то неподалеку, показаться мне на глаза. Так что перед тем, как обратиться к этому уроду, я, наконец, перевернулся на спину, перетерпел вспышку боли в ребрах, и устроился поудобнее. А потом поймал его затравленный взгляд и мило улыбнулся:

— О моем вызове на бои слышал?

Он нервно сглотнул и утвердительно кивнул.

— Ты выйдешь против меня первым. Ибо предателей я не люблю.

— Меня заста-…

— Плевать: ты разблокировал дверной замок и ждал. Хотя мог сбегать за преподавателями. В общем, не выйдешь на бой сам — найду и показательно поломаю. Кстати, ты тут больше не живешь. Так что выноси свое шмотье и вали к чертовой матери!

— Да, но я…

— У тебя две минуты. Время пошло…

Он сгорбил спину и понуро поплелся к своему шкафу, а шатен, видимо, дожидавшийся паузы, прохныкал просьбу его отпустить. В этот момент в дверной проем влетела Ледицкая, кинула на меня один-единственный взгляд, затем мазнула им по лицу моей жертвы и… отвесила Чиркову-старшему такую убийственную пощечину, что он вырубился!!!

Через десяток секунд «выключила» и шатена. Каким-то целительским заклинанием. Потом отбросила безвольное тело в сторону, присела возле меня, провела диагностику и удивленно хмыкнула:

— Два сломанных ребра, четыре трещины, отбитая почка и пяток не особо серьезных растяжений. Легко отделался, однако! Ножичек отдашь?

Я отрицательно помотал головой, сжал зубы и, морщась, поднялся на ноги. А после того, как утвердился в вертикальном положении, обратился к женщине с небольшой просьбой:

— Лада Леонидовна, мой сосед куда-то скоропостижно переезжает. Вы бы не могли перепрограммировать дверной замок так, чтобы доступ в этот жилой блок остался только у меня?

Помня о том, что она эмпат, выделил слово «только» не интонацией, а вспышкой злости. И это сработало:

— Перепрограммирую, конечно! И заблокирую возможность внесения каких-либо изменений своим личным кодом. Ибо бардак, творящийся вокруг, начинает надоедать.

Тут ее взгляд уперся в Леву, закончившего собираться, и я чуть не оглох от командного рыка:

— Потоцкий, стоять!!!

Тот замер, как вкопанный, и Ледицкая продолжила заруливать:

— Вещи в коридор и на пол, Игната — за шиворот и в приемный покой! Белова!!!

— Да, Лада Леонидовна? — раздалось из коридора, а через миг в дверном проеме нарисовалось личико незнакомой старшеклассницы.

— Приведи-ка ко мне еще одного бурлака — тут еще Береснев в райских кущах. Далее, построй одноклассниц Чиркова и заставь отмыть полы, которые изгваздает это тело по дороге. А потом найди Прыща и притащи сюда за ухо: комнату Дерябина будет отмывать он. Причем не шваброй, а ручками…

…Возня с системой контроля доступа моего жилого блока еще сильнее испортила Ледицкой настроение: как оказалось, войти в него могло аж шесть человек — я, Левушка и четыре старшеклассницы, причем последние получили эту прерогативу с помощью какого-то преподавателя! Делиться информацией по персоналии целительница не стала, но очень нехорошо усмехнулась. А в момент появления Беловой, кстати, выполнившей ее требование буквально и притащившей Костю за ухо, предвкушающе заулыбалась:

— Прыщик, миленький, помнишь, я тебя предупреждала, что интриги до добра не доведут?

Он злобно зыркнул на нее исподлобья и взвыл от боли, так как Беловой это не понравилось, и она рванула ухо вверх.

— Так вот, прикрываться братом у тебя больше не получится: сейчас ты снимешь с себя майку и предельно добросовестно отмоешь этот пол от крови и мочи, а завтра ответишь на вызов Лютобора и подерешься. Иначе я одарю тебя хроническим энурезом, и он уронит твой псевдо-авторитет в грязь!

— Будешь ссаться… — «перевела» термин подкованная девчонка, явно получавшая удовольствие от участия в унижении Чиркова. — И днем, и ночью. А лекарства не помогут. Всосал?!

Он скрипнул зубами и попробовал вырваться, но куда там — Белова была выше, сильнее и ждала чего-то подобного. А потом к нему подошла Леди, приложила каким-то заклинанием и усмехнулась:

— Можешь валить. Но через полчаса у тебя начнутся настолько серьезные проблемы со здоровьем, что понадобится помощь сильного целителя. А я, как ты видишь, не в духе… Все, Маш, отпускай, он спекся!

Костя действительно спекся — молча снял сначала пуловер, затем майку и отправился в ванную. Как я понял, за водой. Лада Леонидовна проводила его тяжелым взглядом, а затем посмотрела на помощницу и смягчилась:

— Присмотришь за этим уродцем? А то мне «чинить» Лютобора и скотов, которых он поломал.

— Запросто!

— Спасибо, с меня причитается!

— Я вам и так должна по гроб жизни… — без тени улыбки заявила Белова, одарила меня взглядом, в котором горела просьба не распространяться об услышанном, увидела кивок-обещание, и спросила, есть ли в блоке что-нибудь такое, что Прыщ может спереть.

Я отрицательно помотал головой. А через несколько секунд вышел в коридор и следом за Ледицкой пошел по проходу, появлявшемуся в толпе из доброй сотни обитателей интерната…

До медблока добирались в «гуманном режиме», то есть, везде, где было можно, пользовались лифтом. Хотя обезболивание Ледицкой напрочь отсекало все неприятные ощущения. Приемный покой пересекли, не останавливаясь и не реагируя на стенания парней, баюкающих свои раны. Перед кабинетом Леди свернули направо, добрались до самой дальней двери, перешагнув через порожек, оказались в небольшой, но очень уютной палате, рассчитанной на одного привилегированного пациента.

— Палата для преподавателей… — сообщила целительница, ответив на незаданный вопрос. — Закрывается. В том числе и изнутри. Так что полежишь тут.

Потом попросила раздеться, уложила на высокотехнологичную кровать, села рядом, прикоснулась к предплечью и… мир «мигнул». В смысле, лицо Лады Леонидовны в мгновение ока сдвинулось на метр с лишним в сторону, непослушная прядь, свисавшая перед левым глазом, оказалась заправленной за ухо, белый халат исчез, а во взгляде появилось нешуточное напряжение.

— Что-то не так? — спросил я, сообразив, что проспал все лечение. Потом сел, свесил ноги, сообразил, что все еще раздет, и завернулся в одеяло.

Женщина потерла переносицу и ответила на «два первых слоя» вопроса:

— Переломы и трещины срастила, подстегнула регенерацию и тэдэ, так что часам к трем дня твой организм будет, как новенький. С твоими жертвами заметно хуже: их я поставлю на ноги к следующим выходным. Ибо заслужили наказание.

Я демонстративно выгнул бровь, и она, уловив посыл, нервно пощелкала костяшками пальцев:

— Комната «чистая», так что не буду ходить вокруг да около. Итак, нож отмыла и вернула на законное место, иллюзию подпитать не смогла, ибо ее накладывал Одаренный рангом выше, и оценила приблизительную стоимость браслета. Но это, по сути, мелочи. Загляни-ка в зеркало и посмотри на свои глазки…

В палате было светло, а экран комма целительницы с активированной программой «Зеркало» оказался перед лицом буквально через мгновение, вот я на отражение и залип. В буквальном смысле этого слова, ибо увидел вокруг радужки кантик серо-стального цвета!

— Н-не понял?! — через вечность выдохнул я, сообразил, что палюсь, и продолжил нести правдивую пургу с правильным акцентом: — Насколько я знаю, по отцовской линии мне теоретически мог достаться Огонь, а по линии матери — Воздух. Но кантик Огневиков — алый, Воздушников — голубой, а это…

— Ты физик, Лют… — угрюмо буркнула Ледицкая, не став дослушивать мой монолог. — И это может ста-… вернее, обязательно станет проблемой!

— Этого не может быть! — уложив в голове новое знание, твердо сказал я. — Род мага, у которого я мог взять Огонь, считается Древним, а зна-…

— Во-первых, далеко не каждая женщина признается в том, что уступила чужим домогательствам или подверглась насилию. А, во-вторых, твой Дар древнее! — криво усмехнулась она. — Поэтому в старых рукописях называется изначальным. А еще он невероятно редок и, скажем так, специфичен. Так что сватать тебя начнут в ближайшие дни.

— Что значит «сватать»? — нахмурился я.

Леди пожала плечами и грустно улыбнулась:

— Не знаю, в курсе ты или нет, но дети, в которых после четырнадцати пробуждаются Дары, а разы более непоседливы, боевиты и свободолюбивы, чем простецы. Кроме того, они начинают стремиться к независимости, искать свое место в жизни и переиначивать окружение под свои вкусы на несколько лет раньше сверстников, не в пример чаще бунтуют и заметно легче срываются в бега.

— Вы хотите сказать, что детские дома и школы-интернаты, подобные этому, строятся и содержатся не из альтруизма?!

— Альтруизм?! — насмешливо переспросила она и усмехнулась: — Ха!!! Один из первых разделов контрактов сотрудников этих учебных заведений предписывает проводить ежедневный контроль радужек всех учеников, премии за выявление потенциального обладателя Дара на порядок выше должностных окладов, а штрафы… о них не хочется даже вспоминать.

— В общем, меня спалят завтра-послезавтра, так? — зачем-то переспросил я, дождался подтверждения и спросил, чем это мне грозит.

Ледицкая облизала пересохшие губы и вздохнула:

— Стихийников, обнаруживающихся достаточно часто, просто переводят в школы-интернаты для Одаренных и ждут пробуждения Дара, чтобы оценить его потенциал. Менталистов начинают облизывать сразу, то есть, предлагают вступить в род, выделяют очень серьезное содержание, отправляют в учебные заведения для Одаренных аристократов и так далее. А с тобой будет еще веселее: твой Дар настолько редок и перспективен, что Зыбины, вероятнее всего, постараются перед тобой прогнуться, а потом дистанцироваться.

— С чего это вдруг? — нахмурился я.

— Присвоить физика им не дадут — рылом не вышли! — как-то уж очень зло выдохнула она. — Попытка пристроить тебя в княжеский род покровителей тоже выйдет боком: обидятся все остальные, Император и, вполне вероятно, ты. Значит, выгоднее всего пустить все на самотек, но так, чтобы ты остался доволен оказанным уважением. Ведь пробудить чувство благодарности не так уж и сложно, а оно когда-нибудь может и выстрелить.

Я ушел в себя, проанализировал все услышанное, пришел к выводу, что выкладки Лады Леонидовны звучат логично, а значит она, вероятнее всего, не лжет, и снова поймал ее взгляд:

— На мой взгляд, у меня остаются возможности для маневров. Но вы, судя по настроению, видите во всем этом какой-то подвох. Хотелось бы выяснить, какой.

— Подвоха нет: тебя действительно будут облизывать. Причем не только Зыбины, но и потенциальные родичи… — с абсолютной уверенностью в голосе и взгляде заявила она. Потом сгорбила плечи, немного поколебалась, подалась вперед и ткнула пальцем в браслет выживальщика: — А те, кто подарил тебе это украшение, мягко выражаясь, выйдут из себя. И назначат меня виноватой…

Надеюсь, бонусная часть не разочаровала. А теперь вопрос на засыпку. Вернее, два. И оба касаются артов. Мне тут подсказали, что картинки в середине текста сбивают с чтения и мешают. Насколько это, по-Вашему, соответствует действительности и не стоит ли мне выкладывать их в конце главы. Кроме того, интересует Ваше мнение касаемо размера каждого арта — я выкладываю в полном, но, в принципе, могу уменьшать. Буду рад каждому мнению. Заранее большое спасибо

Глава 5 Часть 1

17 октября 849 г. от ОВД.

…С направленностью своего Дара и возможностями физиков я начал знакомиться по конспектам Ледицкой, так как помнил, что что-то такое там было. Одолев вторую страницу и не обнаружив третьей, обратил внимание на комментарий хозяйки и мысленно хмыкнул — если верить этому замечанию, то лезть в Сеть и искать что-либо сверх прочитанного было бесполезно: эта информация считалась закрытой и тщательно вычищалась.

Почувствовав мое удивление, Лада Леонидовна кинула взгляд на экран моих часов, сообразила, что меня напрягло, и пожала плечами:

— Я в свое время тоже им заинтересовалась и даже захотела сделать доклад. Искала материалы все выходные, но без толку. Вот и пожаловалась преподавателю. А он надо мной просто посмеялся и заявил, что я такая не первая. Кстати, теперь я могу поделиться выводом, сделанным во время твоего лечения.

— Буду признателен…

— Дар прорвался из-за совокупности как минимум двух определяющих факторов — множественных телесных повреждений и лютой ярости, которую ты в тот момент испытывал. Есть небольшой шанс, что свою лепту внесло и легкое сотрясение мозга, но за это я не поручусь.

— В общем, медитации на Огонь и Воздух были пустой потерей времени, верно? — грустно усмехнулся я, закрывая конспект.

— Угу… — подтвердила целительница, затем посмотрела на экран комма, подобралась и поймала мой взгляд: — Ты уверен?

— Да! — кивнул я. — Звоните.

Она не могла не чувствовать мою уверенность, но все равно зябко повела плечами и нехотя ткнула в сенсор дозвона. А уже через пару секунд прижала указательный палец к правому уху, в которое, судя по всему, была вложена гарнитура скрытого ношения, и заговорила:

— Доброе утро, Святополк Прохорович!

Судя по кривой улыбке, появившейся на ее лице, куратор интерната от рода Зыбиных заявил ей, что очень занят. И она не смогла не воспользоваться возможностью его поддеть:

— Хорошо. Тогда сбросьте мне, пожалуйста, прямой контакт Александра Всеволодовича — вопрос, по которому я звоню, не терпит отла-… Естественно, понимаю…! Нет, не вариант — тут требуется присутствие кого-либо из первых лиц рода… Что ж, я ему так и объясню!

Прикосновение к сенсору, прерывающему связь, удивило, и Ледицкая, уловив эту эмоцию, насмешливо фыркнула:

— Они жрут-с… И не поверили-с… А зря-с!

— И что вы будете делать?

— Воспользуюсь рабочей электронной почтой главы! — предвкушающе ухмыльнулась она. — Напишу одно-единственное предложение, поставлю флаг «Архиважно!», как и предписывает должностная инструкция, и подожду.

Александр Всеволодович Зыбин позвонил ей от силы секунд через сорок после отправки письма, и целительница, выслушав его вопрос, расплылась в мстительной улыбке:

— Да, категория указана верно… Звонила, но ему некогда… Жду…

— Построит? — полюбопытствовал я, когда она опустила правую руку и расслабилась.

— Нет, приедет сам. Что радует до дрожи в коленях!

Разбираться в их интригах мне было неинтересно, поэтому я вежливо улыбнулся, прислушался к своим ощущениям и признался, что проголодался.

К слову, третий раз за каких-то четыре часа! Лада Леонидовна тут же вскочила со стула и чуть ли не бегом вылетела в коридор. Вернулась буквально минут через пять-семь, вручила мне тарелку с пятью бутербродами со свежайшей ветчиной и очередной раз попросила разрешения провести мини-осмотр.

Я, естественно, возражать и не подумал, так что к моменту исчезновения всех пяти бутербродов получил короткий и совершенно непонятный доклад о состоянии моего организма:

— Ну вот, естественная регенерация преодолела первое плато Залесского и уверенно тянется ко второму, а в зародыше ядра появились ярко выраженные флюктуации Рема-Гольмана!

Я попросил объяснить по-русски и заставил женщину посерьезнеть:

— Скажи, пожалуйста, с какого возраста ты медитируешь по восемь и более часов в неделю?

— С семи лет… — честно ответил я.

— Ты ненормальный! — в сердцах воскликнула она, а затем огорошила: — Твоя энергетическая система уже готова к инициации. Дело только за ядром. А оно сформируется максимум в середине весны! А теперь вопрос: ты знаешь, чем чреваты столь ранние пробуждения?

Я утвердительно кивнул:

— Прежде всего — нездоровым интересом сильных мира сего.

— Все верно! — согласно кивнула она и дала совет. Как мне показалось, от чистого сердца: — Потенциал у тебя серьезный. Теперь главное не перегореть и не продешевить…

…Следующий звонок от главы рода Зыбиных раздался без двенадцати минут десять, то есть, чуть менее, чем через полчаса после первого. Выслушав монолог Очень Большого Начальства, Ледицкая пообещала, что сейчас будет, и сбросила вызов. Потом попросила пожелать ей удачи, выслушала это самое пожелание, в темпе заглянула в зеркало, поправила прическу и убежала. Я зачем-то засек время ее ухода, встал с кровати, подошел к окну, посмотрел на низкую серую облачность, все еще изливавшуюся противным моросящим дождем,

и поплелся к стулу, на котором лежала моя одежда. А когда увидел, во что она превратилась во время драки, вернулся под одеяло, подумал, чем бы заняться, и представил себя на месте главы рода, в школе-интернате которого внезапно объявился очень перспективный Одаренный. Ситуацию разбирал, как учили — сходу создал отдельный документ, выписал в отдельный столбик все теоретические минусы и плюсы этого события, а затем начал придираться к каждому. Пока анализировал первые два, придумалось еще несколько плюсов и один минус, как выяснилось чуть позже, «местного значения». На четвертом допер, что любое усиление России — это ослабление ее политических противников, и в списке минусов появилось словосочетание «Чужие разведки». На шестом я добавил в плюсы фразу «Благодарность Императора», задавил включившуюся было фантазию и… застыл, сообразив, что в семье, в которой появился один физик, в принципе мог бы родиться и второй.

В этот момент я пообещал себе когда-нибудь отблагодарить «Голос», а вместе с ним и целителя, правившего внешность. Ведь именно их стараниями мне досталось прошлое полного сироты!

Представлять альтернативу с побегом из интерната расхотелось минуте на второй, и я вернулся к начатому анализу. Закончив разбираться с плюсами и минусами, задумался о том, что из сложившейся ситуации могу выжать я. Над этим вопросом чах достаточно долго и «нарисовал» целое дерево, каждая ветвь которого представляла некую возможность, на которую можно было выйти после того или иного поворота предстоящего разговора с Александром Всеволодовичем.

Впечатав в память самые важные вместе с подводками, способными на них вывести, какое-то время ломал голову, придумывая надежный и, конечно же, безопасный способ уведомить матушку об очередном повороте жизни. Увы, как я себя ни загружал, вопрос, беспокоивший больше всего, все никак не забывался и напоминал о себе в самый неподходящий момент.

Что за вопрос? О-о-о: мне, всего-навсего, хотелось понять, откуда мог взяться Дар физика у ребенка, мать которого была сильной Воздушницей, а в роду отца, которого она, вроде как, безумно любила, были одни Огневики! И, по возможности, получить убедительные доказательства того, что в жизни моей родительницы не было ни насилия, ни измен. Увы, поговорить с ней по душам не представлялось возможным… Или нет, не так: я знал, что разговор, который подарит определенность, когда-нибудь да состоится, но дико боялся сделать матушке больно! В общем, маялся со страшной силой. До тех пор, пока не заметил, как проворачивается дверная ручка. А потом все «лишние» мысли как отрезало — я кинул взгляд на таймер, отрешенно отметил, что с момента ухода Леди прошло два часа, настроился, как на тренировочный бой, и прикипел взглядом к мужчине, переступившему через порог.

Глава рода Зыбиных выглядел… харизматично. Несмотря на возраст за шестьдесят и коренастое телосложение, он был плотен, но не толст, значит, не чурался занятий спортом. Часть мимических морщин, на которые советовала обращать внимание матушка, была скрыта под аккуратной бородкой и усами, но те, которые были видны, не вызывали никакого негатива — да, он, по моим ощущениям, был личностью авторитарной и достаточно жесткой, но другие его статуса не достигали. Удалось рассмотреть и кантик. Но кроме очевидного вывода — маг Земли — это не дало ровным счетом ничего. Равно, как и открыто болтавшийся на груди амулет старинной работы, вероятнее всего, с защитой от ментальных воздействий.

Гость… вернее, владелец школы-интерната, в свою очередь, изучал меня и наверняка сделал какие-то выводы, раз начал разговор с обращения на «вы»:

— Доброе утро, Лютобор Игоревич! Позвольте представиться: Александр Всеволодович Зыбин, глава рода, некогда построившего эту школу-интернат.

— Здравствуйте, Александр Всеволодович! — поздоровался я и виновато улыбнулся: — Прошу прощения за то, что встречаю вас лежа, но моя одежда по ряду причин находится не в лучшем состоянии, а дозволения отправиться за сменной я, увы, не получил.

— То, что лежите — мелочи… — отмахнулся он, плотно закрыл входную дверь и величественно опустился на стул для посетителей. — Рекомендации нашей целительницы, как правило, оправданы, и их не оспариваю даже я. А с лицами, из-за которых вы пострадали, разберусь. Точно так же, как разберусь и с сотрудниками интерната, превративших его в филиал каторги, только для детей и подростков. Порукой тому мое слово.

Я коротко кивнул в знак того, что он услышан, и снова превратился в слух. Зыбин счел это нормальным, явно выяснив обо мне все, что было возможно, и запомнив, что я молчалив. А потом удивил:

— Впрочем, в этом есть и моя вина — это я самоустранился от контроля за этим объектом рода и я дал слишком много воли персоналу. Поэтому прошу принять мои извинения и не держать зла.

«Тебя действительно будут облизывать…» — мысленно повторил я, кивнул еще раз и… на миг потерял дар речи: закончив просить прощения, Александр Всеволодович достал из внутреннего кармана пиджака футляр с хорошо знакомым логотипом и положил на одеяло:

— Это компенсация. За моральный ущерб.

Я кивнул в третий раз. На полном автомате, так как даже самые дешевые коммуникаторы от торгового дома «Светоч» стоили от семисот пятидесяти золотых и выше! Нет, я, как незаконнорожденный сын главы рода Рарогов, еще мог о таких помечтать. А для обычного мальчишки из богом забытого села Архангельской губернии этот аксессуар был так же недостижим, как звезда с небес!

Зыбин счел нормальным и этот временный ступор. Но выдержал паузу, чтобы дать мне оклематься, и только потом перешел к основной теме беседы:

— Как вы, наверное, догадываетесь, перед тем, как явиться в медблок, я прочитал ваше досье, порасспрашивал о вас подчиненных и просмотрел ряд записей с камер видеонаблюдения, так что составил некоторое представление о вашем характере. Рассыпаться в пустых комплиментах или сотрясать воздух пустопорожней болтовней не в моих привычках, строить из себя взрослого при общении с толковым подростком — тоже, поэтому я опишу создавшуюся ситуацию так, как вижу, и сделаю несколько интересных предложений, а вы делайте выводы. Итак, вы — физик, который инициируется еще до середины весны. Одаренные этой школы магии в обычных аристократических родах не задерживаются и, в конечном итоге, оказываются либо в роду Волконских, либо в родах Большой Десятки. На мой взгляд, это правильно. Но к этому мнению, если вам будет угодно, я вернусь чуть позже, а пока продолжу основную часть повествования. Вернее, еще раз подчеркну, что воевать за вас бессмысленно, ибо чревато крайне неприятными последствиями, зато мне выгодно вам помочь. Хотя бы из тех соображений, что через пару десятков лет вы обретете очень серьезный политический вес и наверняка вспомните того, кто серьезно помог на старте. Ну, или его наследников. А теперь перейдем к конкретике…

…Мы ударили по рукам аж в половине третьего, то есть, после двух с лишним часов переговоров. Нет, никакой торговли или перетягивания каната не было — я в конечном итоге принял практически все предложения Зыбина, причем без каких-либо правок. Просто он стремился играть в открытую, из-за чего предельно подробно описывал каждый отдельно взятый пункт договора, а потом рассказывал о возможных подводных камнях или ошибках, которые я могу допустить по той или иной причине. Ну, а я «тянул время» по другой причине — мне приходилось не только вдумываться в каждое предложение, но и играть. То есть, следить за говором, «откровенно не понимать» нюансы взаимоотношений между дворянами, удивляться, есть по-простецки, когда припирало, и так далее. Тем не менее, в какой-то момент мы пришли к общему знаменателю по всем вопросам, и Александр Всеволодович, улыбнувшись, по-купечески подставил мне правую ладонь.

Я по ней ударил, подтверждая заключение устного договора, а затем на миг «потемнел взглядом». Эта подводка, дожидавшаяся своего часа почти всю беседу, сработала, как надо — мой собеседник и, в какой-то степени, деловой партнер подобрался и спросил, что меня беспокоит.

— Ничего! — честно ответил я. — Благодаря вам и вашему великодушию я получу не в пример больше, чем отдам. И я сейчас не только о материальных благах, но и о бесценных знаниях, навыках и опыте. Кроме того, теперь я понимаю ваши мотивы и уверен, что, будучи на вашем месте, поступил бы так же. Но есть крошечная шероховатость.

— Делитесь! — скорее попросил, чем потребовал он. И я «поделился»:

— Я проучился в вашем интернате всего ничего и большую часть этого времени выживал. Если бы не бескорыстная помощь Лады Леонидовны, то на душе остался бы сплошной негатив. А так мне немного грустно. И… хочется, чтобы жизнь этой достойной женщины стала хоть чуточку комфортнее!

— Вы неразговорчивы. Но когда начинаете излагать свои мысли, кажетесь намного взрослее, чем выглядите… — неожиданно заявил Зыбин. — Если бы не ваше сочинение по литературе, прочитанное перед этим разговором, и не две «глушилки», обеспечивающие конфиденциальность наших переговоров, то я бы решил, что вы повторяете чужие мысли, которые слышите через гарнитуру. А так приятно удивляюсь вашему невероятному упорству, фантастической работоспособности и… врожденному чувству благодарности. Последнее не чуждо и мне. Так что Ледицкая получит повышение и с понедельника начнет принимать должность директора интерната. Ибо, как выяснилось сегодня, пользуется среди его воспитанников куда более серьезным авторитетом, чем Валерий Алексеевич. Кроме того, я выплачу ей очень крупную премию и предложу войти в одну из побочных ветвей рода. Как, по-вашему, это будет справедливо?

— Да! — твердо сказал я.

— Отлично. Тогда я с вашего позволения откланяюсь и займусь другими делами. А чуть позже пришлю доверенного человека, который свозит вас в город, поможет с приобретением всего необходимого и далее по списку дел, которые мы уже обсудили.

— Не смею вас задерживать! — важно заявил я и хихикнул: — Знаете, почти все словесные обороты, которые я использовал в процессе нашего общения, до сегодняшнего дня висели в памяти мертвым грузом. В смысле, я готовился выйти в люди, зазубривал все необходимое, но на практике не проверял. А сейчас чувствую, что первый блин получился комом: мои ответы звучали, как надо, но… для взрослого мужчины, примерно равного вам по статусу!

— Верно! — с улыбкой кивнул Александр Всеволодович, встав со стула. — Но это не страшно: во-первых, вы наработали самое важное — базу, а все остальное придет с опытом. И, во-вторых, ваши ровесники-аристократы общаются именно так. Ибо жаждут казаться взрослее и важнее, чем они есть. Следовательно, вы будете ощущаться своим.

— Но вы — не они… — «вздохнул» я и выпустил наружу ребенка: — Спасибо. За все. Я сдержу свое слово.

— Нисколько в этом не сомневаюсь! — посерьезнев, заявил он. И уточнил: — Теперь не сомневаюсь. И… пожалуй, сброшу вам свой прямой контакт: уверен, что просто так вы меня беспокоить не будете, а особые случаи на то и особые, чтобы опираться на тех, кому можно доверять…

Глава 5 Часть 2

…Лада Леонидовна принесла мне «сменку» в шестнадцать сорок пять, проследила за процессом облачения в синий спортивный костюм с принтом сжатого кулака во всю спину, подождала, пока я натяну кроссовки, и виновато вздохнула:

— Ничего подходящего для поездки в «Алмаз» парня твоей комплекции в моих загашниках, к сожалению, нет. А мальчишки, попадающие в лапы Медведева, начинают жрать биодобавки, как не в себя, поэтому их форма, как видишь, широковата.

— Да ладно, мелочи! — мягко улыбнулся я, как-то почувствовав, что она расстроена не из-за этого. — Все равно меня переоденут.

— Верно… — грустно кивнула она, покрутила меня, как куклу, зачем-то разгладила одну из складок на правом рукаве, посмотрела на часы и вздохнула снова: — Раиса Александровна отличается редкой пунктуальностью и требует того же от окружающих, поэтому нам пора выдвигаться.

Я развел руками в знак того, что готов, и целительница на миг выпустила наружу собственных демонов:

— Спасибо, Лютобор — ты… походя вытащил меня из рабства и подарил достойное будущее. Я перед тобой в неоплатном долгу!

Я невольно подобрался, вспомнил, как она при мне общалась с Валерием Алексеевичем, пришел к выводу, что на роль ее персонального рабовладельца он никак не подходит, начал, было, перебирать преподавателей и прозрел:

— Святополк Прохорович?!

Она коротко кивнула, порывисто прижала меня к груди, почти сразу же отстранилась и снова превратилась в чопорную, бесконечно уверенную в себе Леди:

— Все, идем.

Фразу «Я на связи…» выдохнула прямо перед тем, как вытолкнуть меня в коридор, затем вышла из палаты сама, захлопнула дверь и ускорилась. Я, естественно, тоже. А через несколько мгновений вдруг вспомнил, с каким ожесточением интриговали Рароги, и мысленно повторил одну из любимых поговорок матушки: «Чужая душа — потемки, а прошлое — кошмар…» Увы, эта фраза автоматом потянула за собой следующие, и перед внутренним взором появилось грустное лицо самой доброй, заботливой и душевной женщины на свете. Да, я постарался задвинуть воспоминания куда подальше, так как не мог себе позволить расклеиться, но они уперлись. Поэтому следующие пару минут я жил прошлым — неимоверно теплыми семейными завтраками, пятничными просмотрами киношек, воскресными прогулками по парку и т. д. А потом лифт замедлился и остановился, дверцы плавно разъехались в стороны, и в поле моего зрения возникла младшая дочь Александра Всеволодовича.

С чего я это взял? Да с того, что фигура молодой женщины, стоящей в фойе первого этажа, просто кричала о наличии сильного Дара Земли: бюст размера «больше, конечно, бывает, но нечасто», пытался разорвать плотную экстравагантную фиолетовую кожанку «под мотогонщика», черные кожаные штаны крайне нескромно обтягивали широкий таз и полные бедра, а взгляд исподлобья ощутимо давил.

Впрочем, недолго: стоило Раисе Александровне оглядеть меня с ног до головы, как тяжесть из глаз куда-то испарилась, а ей на смену пришло недоумение:

— Лада, что это за балахон?!

— Его школьная форма выглядит вот так… — чуть отстраненно заявила Ледицкая и отправила ей какой-то файл.

Земляничка (прим. авт.: В просторечии — название магичек Земли. Мужской аналог — Земляк) сдвинула вверх левый рукав, потыкала пальчиком с ярко-фиолетовым ногтем в экран чего-то монструозного и расфокусировала взгляд, судя по всему, развернув файл на виртуальном экране, созданном линзами с модулем дополненной реальности. Изучала считанные мгновения, а потом потребовала запись «предыстории». Кстати, нисколько не сомневаясь в том, что она найдется.

Это видео просматривала порядка двух минут. Потом удовлетворенно хмыкнула, вернулась в реальность и снова уставилась на Ладу Леонидовну:

— Мне нужна вся информация. В течение получаса… Заранее большое спасибо!

Если бы не последнее предложение, то я бы, наверное, разозлился. А так понял, что Зыбина не испытывает к целительнице никакого негатива, просто держится так, как привыкла, и заставил себя расслабиться. Как оказалось, вовремя — Раиса Александровна величественно повернула голову на несколько градусов, оглядела меня с головы до ног и… криво усмехнулась:

— Красавчик с норовом! Если не дурак, то есть хоть какой-то шанс, что сработаемся…

— Не дурак! — уверенно заявила Леди и, отреагировав на вопросительный изгиб ухоженной брови, обосновала это утверждение: — Написал сочинение, заставившее Федулову поставить десятку с плюсом!

— Ого! — удивилась Земляничка, в ультимативной форме потребовала прислать ей и его, а потом забыла о существовании Ледицкой, поймала мой взгляд и посерьезнела: — Не люблю тупость, ложь, лесть, лицемерие, трусость, подлость, необязательность, непунктуальность, тщеславие, суесловие и… абсолютное большинство мужчин. Ценю людей не по словам, состоятельности или родословной, а по поступкам. По умолчанию держу всех новых знакомых на расстоянии, а после того, как набираю достаточное количество информации о каждом из них, делаю выводы и, как правило, перестаю общаться вообще. Отца безумно люблю и бесконечно уважаю, поэтому начну вам помогать. А там посмотрим. Вопросы?

Я пожал плечами:

— Никаких.

— Что ж, тогда вперед. В смысле, на улицу и в машину…

…Вкусы Раисы Александровны на автомобили, признаюсь, удивили: она прикатила в интернат на немецком спортивном внедорожнике «Кайзер», да еще и в лимитированной версии! Нет, машина была сказочной — невероятно красивой, чрезвычайно комфортной и фантастически мощной.

Но для того, чтобы разъезжать на этом чуде, требовалось нешуточное мужество. Ведь в глазах квасных патриотов, коих в стране было хоть отбавляй, все плюсы этого монстра германского автомобилестроения не стоили ровным счетом ничего, ибо россияне были обязаны передвигаться исключительно на творениях родного автопрома! Ну, а Зыбиной, судя по всему, было плевать на чужие мнения — по пути к водительской двери она ласково провела ладошкой по левому переднему крылу своей ласточки, сев в ковшеобразное кресло, в том же стиле поласкала руль, а когда завела двигатель, с наслаждением вслушалась в его грозное рычание.

Тут я, признаюсь, ступил. Причем по-крупному: забравшись на переднее пассажирское сидение и мягко закрыв дверь, привычно опустил правую руку к панели настроек, одновременным нажатием сразу на три сенсора переместил в наиболее комфортное положение спинку, выдвинул вперед подголовник и опустил сантиметров на двадцать верхнее крепление ремней безопасности!

— А вы — личность с сюрпризами… — кинув на меня заинтересованный взгляд через отражение зеркала заднего вида, хмыкнула Земляничка и рванула с места в режиме профессионального гонщика!

Пока летели по территории интерната, задумчиво молчала, а после того, как распахнувшиеся ворота выпустили нас в город, с невероятной легкостью вписалась в поток машин, перестроилась в левый ряд, требовательно мигнула дальним светом темно-серой «Степи», мешавшей «нормально разгоняться», и, не дождавшись реакции, обошла ее по встречке. Вырвавшись на оперативный простор, расстегнула куртку, повела плечами, из-за чего убийственная грудь тяжело заколыхалась, и вздохнула:

— Не люблю мужчин, осень и моросящие дожди…

С двумя последними пунктами этого ее утверждения был согласен и я, поэтому кивнул. Благо, в этот момент она снова посмотрела на мое отражение.

— Молчаливы… — удовлетворенно отметила она, обошла еще несколько машин, и приступила к допросу, замаскированному под проявление любопытства: — Лютобор Игоревич, а у вас есть мечта всей жизни?

Я склонил голову в знак подтверждения и продолжил разглядывать мокрый город сквозь лобовое стекло.

— Хотите сказать, что я еще не заслужила достаточного уровня доверия для того, чтобы получать ответы на столь личные вопросы?

— Нет… — односложно ответил я, потом сообразил, что с этой женщиной лучше не конфликтовать, и дал более распространенный ответ: не думаю, что вы бы согласились на эту просьбу Александра Всеволодовича, не получив некий необходимый и достаточный объем информации обо мне-любимом!

— Уели! — жизнерадостно хохотнула она и… перестала играть: — Что ж, тогда буду рубить правду-матку. Итак, отец считает, что вы порядочны, умны, талантливы и настолько последовательны в достижении поставленных целей, что выбьетесь в люди в его понимании этого словосочетания даже без нашей помощи. Тем не менее, скорость движения по пути развития физика может быть разной, так что при минимальных вложениях нашего времени и наших средств вы сможете очень быстро превратиться в личность, даже шапочное знакомство с которой будет считаться серьезным политическим капиталом. Скажу честно: я люто ненавижу политику, подковерные игры, экономические войны и большую часть того, что прячется под красивым понятием «светская жизнь», поэтому батюшка зацепил меня за душу двумя утверждениями: «Этот мальчик не способен идти к своей цели по головам…» и «Это то самое зеркало, которое ты искала. Так что езжай, подойди и улыбнись…»

Я откуда-то знал, что она говорит правду, поэтому счел возможным признаться, что аналогию с зеркалом не понял. Раиса Александровна криво усмехнулась и открылась. Причем как-то уж очень сильно:

— Лет в десять явычитала сентенцию, согласно которой каждый человек представляет собой кривое зеркало, автоматически отражающее то, что перед ним оказывается, в определенном ключе, зависящем от характера. Она мне так понравилась, что я несколько лет анализировала поведение окружающих и в какой-то момент поняла, что абсолютное большинство «отражений» меня либо уродуют, либо пачкают, либо портят, а людей, искренне отвечающих добром на добро, вокруг практически нет. Это открытие настолько сильно шокировало, что я впала в депрессию. А когда отец попросил рассказать, что меня беспокоит, поделилась наблюдениями. Причем аргументировала каждый вывод записями с камер видеонаблюдения поместья, которые взломала то ли в четырнадцать, то ли в пятнадцать. С тех пор при общении тет-а-тет папа иногда употребляет слово «зеркало» для того, чтобы подчеркнуть тот или иной минус обсуждаемого человека. В этот же раз дал понять, что нашел плюс. А батюшке я верю, пожалуй, больше, чем самой себе.

— Людей, которым можно улыбнуться душой, действительно немного… вздохнул я и почувствовал, что этой фразой вернул Зыбину в очень неприятное прошлое: она посмотрела на меня абсолютно нечитаемым взглядом, затем сжала руль так, что побелели пальцы, и… с огромным трудом заставила себя вернуться к основной теме разговора:

— Я пока не уверена, что смогу вам улыбнуться, ибо до смерти устала разочаровываться в людях, но честно постараюсь первое время не переносить на вас стереотипы отношения, заслуженные «особо кривыми зеркалами». И еще: папа говорил, что ваш путь… хм… несколько своеобразен, но я все равно считаю нужным предупредить, что в высшем свете Великого Новгорода и Рязани меня вполне заслуженно считают возмутительницей спокойствия и ниспровергательницей основ, а значит, эта «слава» неизбежно зацепит и вас!

Перед моим внутренним взором появился второй абзац руководства по развитию Дара физиков, подаренного мне Александром Всеволодовичем, и я решительно тряхнул волосами:

— Меня устраивает!

— Вы уверены? — поймав мой взгляд в зеркале заднего вида, на всякий случай переспросила она.

— Да.

— Тогда предлагаю определиться с единым стилем поведения и… перед появлением в «Алмазе» заскочить в «Гнутый бампер»!

— Не был ни там, ни там… — заявил я и решил хоть немного поднять ей настроение: — И вообще: вы командуете, а я проявляю здоровую инициативу… но только там, где без нее никак…

…Заведение, в которое мы въехали минут через двенадцать-пятнадцать после заключения своего рода договора о сотрудничестве, оказалось местом встречи самых отмороженных уличных гонщиков Рязани. Несмотря на то, что большая часть народа, обретавшихся в трехэтажном здании, стилизованном под автомастерскую, являлась либо аристократами, либо отпрысками купцов первой гильдии, к внешнему виду посетителей никто не придирался. Ибо свода правил, регламентирующих форму одежды для визитов в этот торговый центр, просто не существовало. Так что между ресторанчиками, магазинами автозапчастей, представительствами тюнинговых ателье и салонами автозвука можно было ходить хоть голышом. Ну, или ездить. К примеру, на мотоциклах.

Для «Кайзера» Зыбиной центральный проезд был узковат, поэтому она припарковала машину в подземном гараже, выдала мне женские зеркальные солнечные очки и попросила немного потерпеть. Потом первой выбралась из салона, проигнорировала восхищенный свист компании поддатых парней лет девятнадцати-двадцати, оценивших объем ее груди, дождалась, пока я последую ее примеру, «взяла на прицеп» и потащила к ближайшему лифту. И к нужному магазинчику вела увереннее некуда, не обращая внимания ни на уважительные поклоны, ни на откровенно-злобные взгляды «аборигенов». А когда втолкнула в приятный полумрак, подвела к манекену, облаченному в черно-красную «кожу» для мотоциклистов,

повелительным жестом подозвала к себе патлатого продавца и ткнула пальчиком сначала в мое плечо, а затем в рукав стильной куртки:

— Племяшу нужен этот комплект шмотья и подходящие ботинки. Шлем, «защита» и перчатки уже есть. И учтите, что мы торопимся.

Мужчину, как раз успевшего сложиться в поясном поклоне, как ветром сдуло, а «тетушка» отвела меня в небольшую примерочную, попросила начать без нее, пообещала вернуться максимум минут через десять и тоже исчезла. Что интересно, не солгала, дав о себе знать через восемь с секундами тихим стуком в закрытую дверь. Я, только-только застегнувший ремень штанов, в темпе натянул куртку, обулся, кинул взгляд на свое отражение и на миг завис, так как подсознательно ожидал увидеть себя, а не Лютобора. Потом отвис, сдвинул в сторону створку, покрутился перед «экспертом по экстерьеру» и услышал очередной командный рык:

— Отлично! Можешь не переодеваться. Собирай старое шмотье, а я пока оплачу это.

От очков избавился уже в машине, сразу после того, как Зыбина вручила мне коробочку с линзами и поинтересовалась, пользовался ли я ими когда-нибудь.

Я отрицательно помотал головой, получил исчерпывающие инструкции, извлек из контейнера с буквой «Л» тончайшую пленочку и «затолкал» в левый глаз. Когда проморгался, повторил процедуру со второй. Потом посмотрел в зеркало заднего вида на свои радужки, увидел вокруг них не серо-стальной, а коричневый кантик и усмехнулся:

— А говорят, что сменить Дар невозможно…

— Мы, маги Земли, способны и на большее! — весело хохотнула Раиса Александровна и посерьезнела: — А теперь синхронизируйте линзы с коммом и просмотрите обучающий ролик модуля дополненной реальности.

— Тетя Рая, раз мы изображаем родственников, значит, продолжайте обращаться ко мне на «ты» даже наедине, иначе запутаетесь… — попросил я, дождался кивка согласия и продолжил «значительно менее уверенно». Ибо об этом в «нашем медвежьем углу» не говорили: — И еще: скажите, пожалуйста, зачем мне линзы с МДР?

Земляничка сочла этот вопрос нормальным, поэтому отодвинула кресло до упора назад, расстегнула куртку, развернулась ко мне вполоборота и мягко улыбнулась:

— Линзы с МДР — это один из важнейших маркеров реального статуса в среде дворянской молодежи и, в то же время, инструмент для повышения самооценки. Для того, чтобы было понятнее, объясню на примерах. Возьмем, к примеру, меня. Благодаря подключению к каналу «Скорость», созданный одним из основателей клуба любителей экстремального спорта Рязани, я вижу над головами других экстремалов целые информационные блоки. Во-он тот паренек с серебристым шлемом на сгибе локтя вбил в этот блок имя, прозвище, марку и мощность мотоцикла, личный рекорд заезда на трассе «Лесной Бор», любимый напиток, предпочитаемый типаж девушек, длину… хм… ну, пусть будет «амбиций», обещание показать той, кто клюнет, на этот бред, небо в алмазах, и ряд цифр, первая из которых сообщает о количестве каналов, к которым он подключен, а вторая — количество подписчиков его личного.

— Амбициозный дяденька! — хихикнул я.

— Не то слово! — весело подтвердила Зыбина и снова посерьезнела: — Как ты, наверное, догадываешься, устройства с МДР имеются и у сотрудников силовых структур. Только их модули в автоматическом режиме показывают установочные данные проходящих и проезжающих мимо граждан — фамилии, имена и отчества, номера удостоверений личности, школу Магии и ранг магов, наличие или отсутствие судимостей, допуски к управлению транспортными средствами и тэдэ. И пусть внедрение этой системы началось относительно недавно, соответственно, в ней имеются программные «дыры», но через год-полтора их закроют, и такое понятие, как конфиденциальность, превратится в дым.

— Почему?

— Доступ к этим каналам можно купить или получить по большому блату уже сейчас. Дальше объяснять?

Я отрицательно помотал головой, усилием воли удержал на кончике языка вопрос о возрасте, в котором граждан «подключают» к таким системам, и решил, что для душевного спокойствия буду считать, что «Голос» знал, что делал, и мне переживать не с чего, а моя матушка — вообще «Валькирия», по определению, способная на все.

Пока я воевал со своими опасениями, Раиса Александровна описала два наиболее часто использующихся способа поднятия собственной самооценки с помощью правильно составленных инфоблоков, а затем хищно оскалилась:

— Но нам с тобой они не подойдут. Ибо мы — напрочь отмороженные социопаты, соответственно, привлекаем к себе внимание не внушительными циферками, не двусмысленностями, способными заинтересовать разве что клинических идиотов, и не размерами амбиций…

Глава 6 Часть 1

18 октября 849 г. от ОВД.

…Стыдно признаться, но ходить по магазинам с Раисой Александровной оказалось куда комфортнее, чем с матушкой. «Валькирия», невесть по какой причине игравшая роль скромной простолюдинки, крайне неохотно заходила в магазины для аристократов; в тех редких случаях, когда поддавалась моим уговорам, очень убедительно делала вид, что ей там не по себе, и, тем самым, вгоняла меня в чувство вины; не соглашалась покупать достаточно броские или слишком дорогие вещи, так как я и без того привлекал к себе слишком много внимания; в обычных магазинах начинала играть в куклы, заставляя меня мерить чуть ли не все подряд, и так далее. А Зыбина изображала тяжелый танк — вламывалась туда, куда считала нужным, проносилась мимо вешалок с одеждой или обувью моих размеров, тыкая пальцем во все, что могло мне подойти, выбирала на редкость стильные вещи, оплачивала, даже не глядя на итоговую сумму, и не стеснялась эксплуатировать продавцов-консультантов. То есть, отправляла их с нашими покупками к персональному шкафчику подземного гаража, а затем утаскивала меня дальше. При этом ни на миг не забывала о том, что я, вроде как, ее незаконнорожденный, но все-таки родной и горячо любимый племяш, поэтому вела себя соответственно настроению или текущей ситуации — то командовала, как заправский фельдфебель, то добродушно подначивала, то прижимала к себе, то одаривала легкими подзатыльниками. А еще защищала. Как росомаха только что народившееся потомство: когда некий Болеслав Ермаков, с которым мы столкнулись на втором часу мотаний по «Алмазу», имел глупость развить ее шутку в мой адрес, мгновенно озверела, «вырастила» из мраморного пола каменный шип высотой аккурат под гениталии бедняги и гневно прошипела:

— Извинитес-с-сь… или я вызову вас на поединок по крайним правилам и убью!!!

Судя по торопливости, с которой было озвучено извинение, четкости формулировки и ужасу, появившемуся во взгляде Ермакова, обессиленно опустившемуся на колени сразу после исчезновения шипа, поединщицей она была знатной.

Что пробудило во мне любопытство и желание поискать в Сети записи ее боев. К сожалению, ближе к девяти вечера, то есть, сразу после того, как все необходимое было приобретено, и мы с Зыбиной завалились в ресторан «Переполох», чтобы поужинать, время понеслось вскачь. Сначала случилась еще одна судьбоносная встреча: в этом заведении обнаружился один из давно отвергнутых, но все еще обиженных ухажеров Землянички. Этот «красавец» был пьян, но сидел лицом ко входу, поэтому заметил свою «возлюбленную» и выдал на редкость грязную сентенцию по поводу ее настоящего отношения ко мне. Меня заколотило от ярости и кинуло вперед, но не успел я преодолеть и двух метров, как под креслом любителя позлословить вдруг раздался скрежет формирующегося каменного шипа, а через долю секунды из ширинки этого урода возникло окровавленное острие!

Я невольно замедлился и не поверил своим глазам, увидев, что ухажер сомлел, даже не успев заорать! А «моя тетушка» сочла это нормальным, так что вперила очень тяжелый взгляд в собутыльника своей жертвы, впавшего в шоковое состояние, и холодно процедила:

— Вениамин Константинович, когда реанимируете этого урода, передайте ему, пожалуйста, что в следующий раз он кастрацией не отделается…

Лицо я, конечно же, удержал. Хотя картинка с шипом, вырастающим между ног, маячила перед глазами все время, пока мы шли к свободному столику в небольшом, но уютном закутке, изучали меню и делали заказ. А после исчезновения официанта, льстивого до омерзения,

Раиса Александровна расслабила напряженные плечи, потерла переносицу и ехидно ухмыльнулась:

— Спасибо за порыв: я оценила и… в кои веки почувствовала себя слабой женщиной!

Не смотри я в этот момент ей в глаза, решил бы, что она издевается. А так сообразил, что первая половина предложения — завуалированная похвала, а вторая озвучена для камер системы контроля и наблюдения, соответственно, ее можно пропустить мимо ушей. Или, как вариант, использовать для ответной шутки. К этому моменту мне до смерти надоело изображать молчуна, поэтому я состроил расстроенную физиономию и сокрушенно вздохнул:

— Теть Рай, я за вас и в огонь, и в воду! А вот каменные шипы, пожалуй, обойду…

Она жизнерадостно рассмеялась, перегнулась через стол, из-за чего ее грудь чуть не раздавила пока еще пустую тарелку, и растрепала мне волосы. Этот жест оказался настолько похожим на любимую ласку матушки, что у меня мгновенно испортилось настроение, а Земляничка, оказавшаяся слишком уж глазастой, напряглась:

— Что-то не так?

Пришлось придумывать удобоваримое объяснение:

— Как вам сказать? Я только что сообразил, что вы нанесли этому уроду тяжкие телесные повреждения, а значит, нарушили закон!

— Не знаю, чему тебя учили в вашей глухомани, но в цивилизованных местах права аристократов не попираются: в этом ресторане прослушивается и просматривается каждый кубический сантиметр объема, сотрудники службы безопасности едят свой хлеб не зря, значит, оскорбление Лескова услышано, моя реакция признана правомерной, а к центральному входу в «Алмаз» уже выдвинулся человечек, который донесет все вышеперечисленное до старшего группы быстрого реагирования полиции и родичей вконец охамевшей твари.

— Здорово! — «облегченно» выдохнул я и на всякий случай поделился признанием, подтверждающим прозвучавший тезис: — А у нас в глухомани я таких коротких конфликтов ни разу и не видел: только я разозлился, как трах-бах — и шип уже торчит! Это было… у-у-ух!!!

В ее глазах появилось одобрение, а с губ сорвался мотиватор для юноши моих лет:

— Сосредоточишься на развитии своего Дара — всего лет через восемь-десять сможешь формировать заклинания так же точно и быстро!

Не успел я продемонстрировать «появившийся энтузиазм», как Зыбина жестом попросила меня помолчать, приняла чей-то звонок и расфокусировала взгляд, вероятнее всего, уставившись на какую-то картинку, появившуюся в МДР. Монолог невидимого собеседника слушала молча, но мстительное удовлетворение, появившееся в ее глазах на первой же минуте разговора, и ладонь, сначала накрывшая, а затем ободряюще сжавшая мое предплечье, заставили подобраться.

Пребывать в напряжении пришлось порядка семи-восьми минут. А потом Раиса Александровна по-армейски коротко заявила, что все поняла, кому-то что-то передаст и все решит, сбросила вызов и переключилась на меня:

— Ну что, племяш, готов рулить в столицу прямо сейчас?

Я отрицательно помотал головой:

— Неа: перед отъездом из Рязани мне надо раздать долги…

— А некому из раздавать, милок! — дурашливо хихикнула она, немного помучила меня молчанием, а затем посерьезнела и выдала официальную версию реакции Александра Всеволодовича на драку в моем жилом блоке: — Просмотрев запись с камер видеонаблюдения в твоей комнате и ряде других помещений школы-интерната, батюшка написал заявление в полицию и присовокупил к нему требование прислать вместе с нарядом дежурного менталиста. Тот, конечно же, прибыл и провел полноценный допрос Игната Чиркова, в результате чего и он, и его младший брат, и вся их шайка-лейка, и прикрывавший их директор были арестованы, отправлены в изолятор временного содержания и вскоре предстанут перед судом!

— Так, стоп! — дождавшись первой же паузы в монологе, воскликнул я. — А Прыща-то за что? Он в драке не участвовал.

— Прыщ — это, как я понимаю, Чирков-младший? — уточнила она, а после того, как я утвердительно кивнул, заледенела взглядом: — Согласно протоколу ментального допроса, этот мелкий уродец так сильно обиделся на Ледицкую за унизительное наказание, что решил подкараулить ее у выхода из медблока, прирезать и уйти в бега! Нож, которым он планировал совершить убийство, нашли, совсем не чистосердечное, но все-таки признание имеется, так что он, считай, уже загремел в колонию для несовершеннолетних преступников.

— Интересно, а у него были хоть какие-то шансы уйти в тину? — спросил я, решив воспользоваться представившейся возможностью и окончательно выяснить, чем мне грозит существование полицейских каналов МДР.

«Тетушка» утвердительно кивнула:

— Да. И очень неплохие, ведь ему, как и тебе, пока тринадцать, а значит, в базах данных силовых структур нет ни его фотографии, ни аурных меток, ни оттисков пальцев.

— Как это «нет»? — «удивился» я. — Он ведь беспризорник, следовательно, мог попасть в школу-интернат только после «знакомства» с сотрудниками транспортной полиции или их коллег из…

— Лют, в Российской Империи порядка полутора тысяч городов, а мелких населенных пунктов, всевозможных дорог, промышленных предприятий и других объектов инфраструктуры вообще видимо-невидимо! Для того, чтобы обезопасить четыреста сорок с лишним миллионов человек, требуется создать достаточно плотную сеть камер видеонаблюдения и оцифровать информацию по каждому гражданину далеко не самой маленькой страны на планете. Как, по-твоему, это реально сделать одномоментно?

— Неа.

— Вот сотрудники соответствующего отдела министерства внутренних дел и решают эту проблему по частям: на самом первом этапе установили камеры в крупных городах и «оцифровали» преступников, совершивших особо тяжкие преступления. Затем к получившемуся зародышу будущей СРЛ добавили картинки с городов помельче, а в базу данных залили информацию о военнослужащих. В настоящее время в работе трассы имперского значения и взрослое население страны. Ну, а вас, подростков, «оцифруют» самыми последними, ибо вы, конечно, нереально опасны, но есть дяденьки и тетеньки не в пример круче!

Я изобразил ребенка, то есть, восхитился масштабу решаемой задачи, покосился на ближайшую камеру видеонаблюдения, а затем поинтересовался у «тетушки», откуда она все это знает, и сразу же «прозрел»:

— А-а-а, туплю: раз в вашем роду есть школа-интернат для беспризо-…

— Не дурак! — кивнула она и взглядом показала на приближающегося официанта. — И это радует. Но голод, как известно, не тетка, поэтому давай-ка немного отвлечемся и уделим внимание отбивным под сливочно-чесночным соусом. А то я, признаться, здорово проголодалась…

…По пути из ресторана в подземный гараж «Алмаза» нам попалось три довольно крупные стайки представительниц рязанской «золотой молодежи», и я получил море удовольствия от реакции молодых девушек и женщин на госпожу Зыбину-младшую. Для начала, ее побаивались, причем абсолютно все. Поэтому здоровались, задавали вопросы из обязательной программы, а через какое-то время прощались предельно уважительно, если не сказать, льстиво. Далее, абсолютное большинство аж зеленело от жгучей зависти при любом взгляде на ее грудь, распирающую куртку, и бедра, провокационно обтянутые штанами. Ну и, в качестве вишенки на торт, ненавидели. Поэтому, угодливо улыбаясь, исходили желчью даже из-за того, что «эту тварь» сопровождал я! Естественно, после того, как мы добрались до машины, перекидали покупки из шкафчика в багажный отсек и загрузились в салон, я полюбопытствовал, чем вызвана столь своеобразная реакция женской части рязанского дворянства на нее-любимую.

Земляничка деловито сняла и положила куртку на заднее сидение, затем пристегнулась, завела двигатель и задала встречный вопрос:

— Тебе официальную версию или…?

Я не на шутку обиделся и заявил, что не делюсь чужими секретами с кем бы то ни было. Зыбина успокаивающе сжала мое левое предплечье и уточнила вопрос:

— Поверь на слово — В ЭТОМ я нисколько не сомневаюсь. А спрашивала о другом: есть версия, скажем так, парадная, а есть, скажем так, без купюр, то есть, для взрослых.

— Я однозначно не ребенок! — твердо сказал я. — Но в то же самое время и не взрослый. Так что это вопрос вашего личного комфорта.

— Папа оказался прав и в этом… — буркнула она, расфокусировав взгляд, затем сообразила, что я слышу, и тронула машину с места. Как ни странно, плавно. А когда вписалась в правый поворот, по своему обыкновению начала рубить правду-матку: — Он сказал, что ментально ты намного взрослее, чем выглядишь, просил смотреть не на смазливое детское личико, а в глаза и настоятельно рекомендовал не врать даже в мелочах. Последнее, признаюсь, не понравилось, так как маски, которые я ношу, давно приросли к лицу и снимаются только наедине с отцом. Но некоторые нюансы твоего поведения убедили меня в его правоте, поэтому я, как обычно, нашла свой путь. То есть, увидела в тебе личность, вызвавшую уважение и чисто человеческий интерес, а не перспективного физика, в котором надо вызвать чувство благодарности, и хочу предложить дружбу, в которой понятие «возраст» будет полностью вынесено за скобки. Каким будет твой положительный ответ?

Забавно, но она волновалась. Причем по-настоящему. А когда я молча протянул руку, сжала ее с неженской силой и… полностью отключила режим «Тетушка»:

— Спасибо. Кстати, заранее сочувствую: как утверждает мой батюшка, я-настоящая — кошмар для любого мужика!

— Для мужиков с приставкой «друг», или все-таки без? — ехидно спросил я, почему-то решив, что этой женщине не помешает моральная поддержка.

— Черт, а ведь ты прав! — «радостно» протараторила она, проехала под поднимающимся шлагбаумом, надавила на акселератор и бросила «Кайзер» в изрядно поредевший поток автомобилей. А когда перестроилась в левый ряд и разогнала машину до сотни с гаком километров в час, посоветовала снять куртку и теплые шмотки, убавила громкость радио почти до нуля и вернулась к вопросу, о котором я к тому времени уже забыл: — Итак, версия для своих и без купюр. Не знаю, в курсе ты или нет, но пробуждение Дара существенно ускоряет половое созревание одаренных, а инициация намертво закрепляет всякое-разное, включая тип телосложения. В результате будущие маги Земли мужского пола очень быстро раздаются вширь и без особых усилий «наедают» впечатляющий мышечный корсет, а у девушек расширяется таз, округляется задница и вырастает внушительная грудь. О том, что наличие или отсутствие выдающихся форм никак не сказывается на «уровне» человеческих качеств личности, вроде бы, знают все, но у вас, мужиков, при первом же взгляде на большие сиськи напрочь отключаются мозги. Большинству девчонок льстит избыток любого внимания, а меня оно всю жизнь бесило до невозможности, поэтому лет до семнадцати я отправляла всех ухажеров лесом чуть ли не раньше, чем они открывали рот…

Тут я ее перебил, ибо разница в статусе и возрасте никак не сочеталась со словосочетанием «большие сиськи». Тем более в день знакомства. А значит, меня «играли»:

— Раиса Александровна, я правильно понимаю, что этот монолог является одним большим тестом для наивного мальчишки с периферии, и вы намеренно мешаете откровенность и полуправду с некими вопросами?

Она перестроилась в правый ряд, скинула скорость и посмотрела мне в глаза:

— Я не солгала ни в одном слове и не пыталась тобой манипулировать, а этот монолог — не тест, а завуалированная попытка избавить тебя от розовых очков и подготовить к реалиям жизни в аристократической помойке. Точнее, сделать прививку от девичьих провокаций и…

— Прошу прощения за то, что перебил опять, но конкретно со мной лучше общаться иначе: описывать любые проблемы и наиболее предпочтительные алгоритмы их решений, как вы же и выразились, без купюр. Потом, если есть такая необходимость, прописывать подготовительные упражнения. И, в какой-то момент, принимать экзамен. Иначе я перестану вам доверять и начну искать подвох в каждой фразе.

— Поняла. Благодарю за своевременное предупреждение. Такого больше не повторится… — отрывисто пообещала она и предельно подробно описала несколько десятков «стандартных» способов заткнуть, смутить или выставить на посмешище подростка с просыпающимся либидо. Причем действительно без купюр. Так что к концу этих объяснений у меня пылало лицо и горели уши.

Реакция Зыбиной не заставила себя ждать:

— Ты покраснел, а значит, проиграл! Причем проиграл по-крупному: в нашем мире не прощают даже мелкие оговорки, ибо абсолютное большинство аристократов с детства привыкает бороться за место под солнцем, не задуряясь сортировкой возможностей, а для тебя это неприемлемо. Так вот, я очень хочу, чтобы ты оставался таким, как сейчас, и впредь. Поэтому сдуру попробовала нащупать те твои слабости, которые жизненно необходимо убрать. Кстати, я тоже когда-то была излишне наивной, поэтому вляпалась в нечто подобное и, крайне тяжело пережив предательство сразу двух «верных» подруг, пустилась во все тяжкие. В смысле, начала мстить: отбивала мужчин у самых злоязыких ровесниц, неделю-полторы держала бедняг в своей свите двусмысленными намеками и абстрактными обещаниями, потом затюкивала и, в конечном итоге, доказывала окружающим, что эти парни или мужчины слабаки. В девяти случаях из десяти — в присутствии их же «брошенок». Само собой, это бесило до невозможности, и меня начали гнобить: поливали грязью, вызывали на поединки и даже натравливали какую-то околокриминальную шушеру. Но меня с раннего детства дрессировали, как боевого мага, а с силой Дара крупно повезло, так что ровесники начали получать по рогам буквально через шесть-семь лет, шушеру без особых проблем множили на ноль мои телохранители, а я нарабатывала практический опыт противодействия магам других школ. Два года службы в крепости на границе с Османской Империей тоже не прошли даром, поэтому теперь мне стараются улыбаться во всю ширь, а хамят только в серьезном подпитии или под наркотой. Кстати, тебя скоро тоже неслабо «разнесет». И это радует — ты будешь казаться одаренным Земли до самой инициации и, кроме всего прочего, станешь ассоциироваться с восхитительно вкусной и бесхозной булочкой.

— Из-за так называемой «кривой развития»? — на всякий случай уточнил я.

— Ага! — подтвердила она. — До первых уровней ранга «подмастерье» мы, маги Земли, являемся мясом чистой воды: заклинания формируются слишком медленно, бьют слабо и жрут немерено Силы. В результате несколько лет развития мы вынужденно помогаем самоутверждаться даже целителям. Зато те, кто дорастает до ранга «мастер», причем не в тепличных условиях, а за счет реальных боев на пределе возможностей, заставляют похохотать практически всех!

— Перспективненько, однако… — задумчиво пробормотал я, очередной раз вспомнив советы руководства по развитию дара физиков.

— Не то слово! — хохотнула «тетушка», перестала плестись, как древний паровик, на разгоне обогнала сразу четыре машины, приняла вправо, к съезду, ведущему к трассе «Рязань-Москва», как-то уж очень резко втиснулась между спортивной «Ласточкой» и мини-грузовиком с европейским дизайном кабины, а затем поинтересовалась, водил ли я когда-нибудь автомобиль.

Я не знал, имелись ли в Кондратьевском легковушки, так что придумал достаточно убедительный ответ «из другой оперы»:

— Да. Мало того, как-то даже подменил водителя фуры и самостоятельно проехал по трассе почти пятьдесят километров!

— Отлично! Значит, будешь подменять и меня. Ведь до столицы почти восемьсот километров, а я, как ты уже, наверное, понял, женщина слабая и беззащитная.

— Теть Рая, ваш внедо-… — начал, было я, но был перебит на полуслове:

— Лют, ты должен эпатировать ровесников всем, чем можно и нельзя. В данном случае тебе нельзя управлять автомобилем, ибо не позволяет возраст. Но с такой отмороженной теткой, как я, это правило будет задвинуто. И… не дергайся на пустом месте: разбить «Кайзер» я тебе не дам, а водить научу…

Глава 6 Часть 2

…Перед тем, как выехать из Рязани, мы заскочили в очень дорогой придорожный магазин и набрали еды человек на пять-шесть. Причем «всяких вкусностей» для Раисы Александровны взяли всего ничего, а вот упаковок специализированного питания для Одаренных школы Земли в период набора мышечной массы — аж два здоровенных пакета.

Как только вернулись в машину, «тетушка» раскурочила один контейнер и выдала мне питательный батончик. Себе взяла мини-рулетик с ежевичным джемом и наслаждалась им все время, пока выезжала на трассу. Потом втопила в режиме «педаль в пол», пролетела километра четыре и зарулила в отстойник для большегрузов.

А там поменялась со мной местами и почти сорок минут грузила теорией. Причем давала материал в разы шире, образнее и интереснее, чем инструктор по вождению Рарогов, благодаря чему я смог «научиться» правильной посадке, разобрался, как настраивать под себя сидение, рулевую колонку, узел педалей и зеркала, отработал навыки использования ручек управления дворниками и поворотниками, выяснил, как проезжать ямки, «подвешивая» правую или левую пару колес, и узнал реально много нового. К примеру, о том, что толковые водители автоматически кидают взгляды между колес припаркованных у обочины машин, чтобы заблаговременно замечать пешеходов, еще не появившихся в поле зрения.

На следующий этап занятия — практику на «площадке» — убили порядка часа. За это время я научился чувствовать габариты «Кайзера» безо всякой электроники за счет того, что подъезжал к наставнице, изображавшей живой столбик, каждым углом бампера и тормозил незадолго до касания; разобрался в «геометрической» логике парковки задом и довольно быстро насобачился «втискиваться» с отключенными датчиками в небольшие просветы; обновил навык скоростного перехвата руля при активной езде и так далее. Поэтому в какой-то момент «тетушка» вернулась в теплый и сухой салон, сняла куртку и теплую водолазку, обозвала меня талантливым спиногрызом и заявила, что мне пора вешаться, ибо ей понравилось со мной возиться.

Вешаться я, конечно же, не стал: по команде хозяйки машины вырулил на трассу, порядка полутора минут полз по первой полосе, чуть менее четверти часа — по второй, а потом был в приказном порядке отправлен на третью и начал привыкать к «нормальным скоростям». И пусть мой вариант нормы был ограничен ста двадцатью километрами в час, зато я проехал на этой скорости двести десять километров, тем самым, побив свой личный рекорд аж в полтора раза!

После короткой остановки для смены водителя внедорожник сорвался с места, как арбалетный болт, прострелил до четвертой полосы и разогнался до двух сотен с гаком. Потом Раиса Александровна услышала любимую песню, выкрутила громкость так, что машина начала подпрыгивать от мощнейших басов, и начала подпевать. Веселилась до последних аккордов композиции, затем вырубила радио и как-то странно усмехнулась:

— А вот это был тест. Для меня. Оказалось, что мне комфортно быть самой собой и в твоей компании. Но развлекаться мы будем как-нибудь потом, ведь послезавтра, если у батюшки все сложится нормально, ты должен будешь появиться в Императорском Лицее, а значит, обязан быть готов к чему угодно.

— А есть смысл так торопиться? — осторожно спросил я, потом допер, что эта женщина бросила все дела ради того, чтобы подготовить меня к учебе, и покраснел: — Прошу прощения за свой эгоизм и…

— Так, Лют, тормози! — потребовала она, дождалась, пока я замолчу, и щелкнула меня по носу. — Во-первых, отучайся краснеть, ведь румянец — это аналог признания вины, а мы, аристократы, по определению, всегда правы. Во-вторых, следи за говорком — деревенский акцент надо изживать, и чем быстрее, тем лучше. И, в-третьих, перестань винить себя за то, что оторвал меня невесть от чего: я не работаю… в том смысле, в котором это слово употребляется простолюдинами, а живу той жизнью, которая нравится; лето, как ты видишь, закончилось, поэтому о моих любимых гонках и тренировках на автодроме можно на время забыть; любимого мужчины нет, если не считать таковым батюшку; особняк в Великом Новгороде ничуть не менее комфортен, чем родовое поместье, а возиться с тобой мне с каждым часом нравится все больше и больше… Ой, а вдруг это во мне просыпается материнский инстинкт?!

Испуг, прозвучавший в последнем предложении, показался настолько реальным, что я торопливо повернулся к Зыбиной поймал ее взгляд, увидел в округлившихся глазах смешинки и с небольшим запозданием присоединился к жизнерадостному хохоту.

Следующие пару минут она глумилась надо мной со страшной силой. Сначала пострадала из-за того, что я физик, а не менталист, из-за чего не смогу ощутить, насколько сильно, искренно и чисто она меня любит, поэтому вряд ли поверю в появление подобного чувства с первого взгляда. Потом спросила, нахрена мне лицей, пусть даже Императорский, если учиться можно под ее чутким руководством и не математике-физике-химии и тому подобной дребедени, а экстремальному вождению, практической стрельбе, боевой магии и т. д. Закончив развивать эту тему, «вдруг вспомнила» о грязи окружающего мира и предложила мне составить ей компанию в бегстве от цивилизации. А на последних минутах веселья предупредила, что собирается меня «немного посмущать» и проникновенным тоном спросила, не мечтаю ли я случайно о матушке с такими выдающимися достоинствами, как у нее.

В этот раз я не покраснел, и довольная женщина, посерьезнев, вернулась к обсуждению даты начала учебы. В этот раз рассказала о том, что Александр Всеволодович рассчитывает впихнуть меня в это учебное заведение в середине октября и без вступительных экзаменов по некой квоте дворянского собрания Рязани, ибо пользуется в нем большим авторитетом. А потом призналась, что все остальное зависит от нее, и… объяснила, что я неправильно понял фразу «должен появиться в Лицее»:

— Я имела в виду визит в учебную часть, то есть, личное знакомство с руководством, ознакомление с правилами, действующими на территории этого лицея, оформление документов, снятие мерок для ателье и тэдэ. А учиться ты начнешь только после того, как я тебя к этому подготовлю.

Я воспрянул духом:

— Это меняет дело!

— Не сказала бы: этим борделем руководят такие твари, что неприятно вспоминать. Впрочем, я их неплохо знаю, поэтому объясню, как себя вести. Кстати, что у тебя с геральдикой?

К этому вопросу я готовился заранее, поэтому ответил, не задумываясь:

— Мечтал выбиться в люди. Гербы Золотой Сотни узнаю даже спросонья, а в остальных пока путаюсь.

Тут тетушка округлила глаза, причем уже не играя, несколько мгновений невидящим взглядом пялилась в лобовое стекло, а потом захотела убедиться в том, что это не просто слова:

— На сколько частей рассечен щит на гербе князей Барятинских?

— На два: на правой половине в лазуревом поле изображен основатель их рода с ледяным шипом в деснице, а на левой, в золотом — черный орел в короне и с распростертыми крыльями держит в когтях ятаган. Про мантию и шапку княжеского достоинства, которым прикрыт щит, рассказывать?

— Нет! — как-то уж очень эмоционально выдохнула Зыбина и расплылась в невероятно злой улыбке: — Чувствую, старые суки захлебнутся собственной желчью…

…Следующие два часа Раиса Александровна грузила меня великолепно структурированной и реально необходимой информацией о столице, районах, в которых проживает влиятельнейшая часть дворянства, Городке Лицеистов, его неофициальной табели о рангах, неписаных законах, действующих в этом государстве в государстве, и о неявных социальных маркерах, определяющих «настоящий» статус того или иного учащегося. Да, образность и логика подачи этого материала была выше всяких похвал, но в какой-то момент я перебрал с количеством созданных ассоциаций и запросил пощады.

Земляничка недоуменно поймала мой взгляд в зеркале заднего вида, спросила, чем мне не нравится ее рассказ, выслушала ответ и выпала в осадок:

— Ты хочешь сказать, что запомнил все, что я несла всю дорогу?!

«Спалился. Опять…» — угрюмо подумал я и решил выкрутиться «близко к тексту»:

— Лет в восемь я каким-то образом забрел на сетевую страничку школы мнемотехники «Кристальная ясность сознания». В то время я еще не понимал, что большинство подобных школ сравнительно законно вымогают средства у наивных граждан, поэтому поверил во все, что прочитал, немного пострадал из-за отсутствия финансовых возможностей оплатить хотя бы базовый курс и зарылся в Сеть в поисках учебных материалов. Более-менее рабочую систему нашел только месяца через два, следующие два года фанатично нарабатывал навыки создания ассоциативных связей, а сейчас искренне считаю, что именно эти тренировки и заложили фундамент моей сегодняшней личности.

— И после этого ты хочешь, чтобы я бросила тебя в Великом Новгороде и свалила в Рязань?! — «возмущенно» воскликнула «тетушка».

— Я начинаю вас бояться… — «испуганно» пролепетал я и вжался в дверь.

— Ты считаешь меня страшной?! — «грозно» нахмурилась она, а через миг «сообразила», что выбрала неверную линию поведения, и очень убедительно обиделась — нижняя губа выпятилась «сама собой», подбородок мелко-мелко задрожал, а на глаза навернулись слезы!

— С ума сойти, как правдоподобно вы играете! — уважительно выдохнул я и вызвал две последовательные реакции: женщина несколько секунд делала вид, что оскорблена до глубины души, а потом перестала валять дурака, криво усмехнулась и заявила, что показала один из первых способов манипуляции мужчинами, который девочки осваивают чуть ли не с пеленок.

Кое-какое представление о женских манипуляциях я составил еще во время разборок с Рарогами, но знакомился с этими ухватками на собственном опыте. А тут появилась возможность разобраться в их логике, что называется, изнутри, и я попросил Зыбину прочитать мне пару-тройку лекций на эту тему.

— Парой-тройкой мы не обойдемся! — усмехнулась она, пообещала дать пару десятков, а затем спросила, не тянет ли меня в сон.

— В сон не тянет! — честно сказал я. — Тянет к пакетам с едой.

— Ну, так распухаешь прямо на глазах! — хихикнула она, заставила меня плотно поесть, а затем предложила снова сесть за руль.

Машин на трассе было очень мало, мощь и управляемость «Кайзера» сводили с ума, так что я согласился, не думая. И наслаждался процессом до тех пор, пока не увидел дорожный указатель, уведомлявший о том, что до съезда на Большое Транспортное Кольцо столицы осталось шестьсот метров. В этот момент я слегка запаниковал, ибо точно помнил, что за пару минут до этого видел знак с цифрой двадцать два. Пока перестраивался в правый ряд и скидывал скорость, вспомнил, что это — расстояние не до БТК, а до Кремля, мысленно обозвал себя придурком и услышал удивленный голос «тетушки»:

— А че это мы тормозим?

— До города всего ничего!

— Пффф!!! — фыркнула она. — Сейчас поляризую стекла, и хрен кто тебя увидит.

— Там движение!

— Туда, где движение, мы пока не поедем, так что не вибрируй!

— Я не знаю дороги… — по инерции буркнул я, хотя заранее представлял ответ. И не ошибся:

— Сейчас забью адрес в навигатор и продолжу лениться… — мурлыкнула она и с наслаждением потянулась: — Ибо умна, хороша и зело обильна…

…Двенадцать с небольшим километров от въезда в город с Московского Тракта до района с поэтичным названием Вечерняя Зорька вымотали меня в разы сильнее, чем вся предыдущая дорога. Нет, никаких эксцессов на этом пути не случилось — я вовремя выполнял все команды штурмана, не тупил с перестроениями из ряда в ряд и не путался ни в руках, ни в ногах. Однако машин вокруг было многовато, а страх поцарапать или, не дай бог, разбить «Кайзер» держал в постоянном напряжении. Поэтому на фразу «Все, приехали — наш особняк во-он тот…» я отреагировал, как приговоренный к каторге на оправдательный приговор.

А когда подъехал к въезду в подземный гараж и увидел, что бронированные створки медленно поползли в стороны, понял, что спекся.

Зыбина сочла это нормальным — накинула куртку, обошла машину, села за руль и доехала до парковочного места. А там заглушила двигатель, накрыла ладонью мое предплечье и выдала монолог, заставивший подобраться:

— Я восторге, Лют. Более того, последние часа полтора то и дело ловлю себя на мысли, что была бы счастлива, окажись ты моим настоящим сводным братом, племянником или близким родственником: у тебя есть все шансы вырасти очень достойным человеком. На этом с похвалами закончу и перейду к просьбе: да, здесь все свои, но полностью расслабляться не стоит. Ведь о том, что у тебя пробудился Дар физика, знает всего четыре человека — ты, мой отец, Леди и я. А для всех остальных, включая наших домочадцев, постоянно проживающих в этом особняке, ты — плод стороннего увлечения одного из моих братьев, уже пробудивший Землю. Имя отца тебе не сообщили, чтобы не вызывать к нему негатива, но «дед» уже озаботился твоим будущим, а я нашла с тобой общий язык и развлекаюсь. И еще: ты приехал в Рязань из жуткой глухомани, соответственно, дик, злобен и упрям до невозможности. Поэтому в данный момент признаешь авторитетами только моего батюшку и меня, а со всеми остальными ведешь себя настороженно и бесконечно уверенно, ибо тебя УЖЕ признали. Логика легенды понятна?

— Да, теть Рай…

— Тогда выбираемся из машины и идем тебя заселять в гостевые покои.

Я выскочил из салона, направился, было, к двери в багажный отсек, но был остановлен на полпути:

— Лют, здесь есть прислуга, так что неси себя.

Пожал плечами, преисполнился чувства собственной важности, догнал «тетушку» и вскоре оказался в лифте, рассчитанном персон на двадцать, если не больше. Где чуть было не шарахнулся от отражения своего лица и приходил в себя все время, пока кабинка ехала до третьего этажа. Там пропустил Раису Александровну к выходу, покинул лифт следом за ней и убедился в том, что про маски, приросшие к коже, она не солгала: встреча сгорничными и двумя дядьками, вероятнее всего, имевших какое-то отношение к СБ рода Зыбиных, прошла предельно сухо и по деловому — Земляничка величественно склонила голову в знак приветствия, выслушала ответные, а затем уведомила народ о моем статусе. Кстати, довольно своеобразно:

— Это Лют, мой племяш. На днях пробудил родовой Дар. Будет жить в покоях Ульяны. Как кормить — таких, как он, знаете. Далее: к девяти утра подготовьте малый спортзал. К одиннадцати сорока — сауну. А к четырнадцати ноль-ноль вызовите в мой кабинет Каролину Вильгельмовну. На этом все. Всем спасибо.

Заселила действительно сама, хотя, по логике, могла запросто спихнуть эту обязанность на прислугу. Показав спальню с обоями в девичьих тонах и кровать, явно рассчитанную на пяток здоровяков типа Медведева, отвела в роскошную ванную комнату, показала, как пользоваться сантехникой, ткнула носом в шкафчики с мыльными принадлежностями и чистыми полотенцами, ради смеха попросила примерить игривый розовый банный халатик, а потом между делом сообщила, что ее младшая сестра, в настоящее время проходящая службу в армии, очень не любит, когда кто-нибудь трогает ее косметику.

Я тоже пошутил, но чуть позже, в гостиной — задумчиво оглядел двери, за которыми еще не был, и полюбопытствовал, через которые из них можно напрямую пройти в спальню умной, хорошенькой и зело обильной.

«Тетушка» весело хохотнула, обозвала меня малолетним ловеласом и… взглядом показала на самую дальнюю:

— Соскучишься — ломись в ту. Правда, попадешь в такую же гостиную, но из нее до моей спальни рукой подать. А если серьезно, то молодец, что не теряешься и отшучиваешься в заданном стиле.

Я пожал плечами:

— Вы рекомендовали, и я стараюсь.

— Вот я и радуюсь. А теперь вопрос на засыпку: до которого часа ты собираешься дрыхнуть?

— Как это «до которого»? — удивился я. — Вы ж только что распорядились подготовить малый зал. Или меня это не касалось?

— Лют, я ж в тебя влюблюсь! — «восторженно» выдохнула женщина, растрепала мне волосы, вспомнила, что уже середина ночи, и перестала валять дурака: — Ладно, пора разбегаться по кроваткам. Я зайду за тобой без четверти девять. Спасибо за день без масок. Добрых снов…

Глава 7 Часть 1

20 октября 849 г. от ОВД.

…Утро понедельника для меня началось с очередного кошмара. В этот раз я откуда-то узнал о готовящемся нападении на поместье Рарогов, где-то угнал новенький черный «Кайзер», без проблем вылетел из Вологды на трассу и поломался. Во сне показалось логичным быстренько починить застучавший двигатель, и я, понимая, что каждая минута промедления увеличивает шансы потерять родных, тормозил другие машины и… вместо просьб подвезти озвучивал требование открыть багажник и дать возможность выбрать некий «специальный ключ для трансмиссии»! Увы, железяки, обнаруживаемые в процессе поисков, постоянно оказывались не теми, в какой-то момент где-то далеко, за лесом, низкие облака осветила чудовищная вспышка, и я проснулся в холодном поту. Сердце, пытавшееся проломить грудную клетку, успокаивал контрастным душем, потом полчасика постоял под горячей водой и, наконец, додумался посмотреть на часы.

Три пятерки, высветившиеся на экране, задвинули куда подальше мысль «Не засну…», и я заставил себя начать шевелиться. Первые несколько минут телодвижения утренней «обязательной программы» выполнялись со скрипом, потом вспоминание о пережитом ужасе начали блекнуть и к двадцати минутам седьмого перестали рвать душу. И пусть лицо все еще напоминало грозовую тучу, из покоев я вышел достаточно бодрым, неспешно дошел до лестницы, спустился в малый зал и забрался на навороченную беговую дорожку, явно рассчитанную на эксплуатацию в «нечеловеческих» условиях.

Я был в разы мельче среднестатистического взрослого мага Земли, и рабочее полотно длиной в четыре и шириной в два метра показалось слишком большим. Но с этим ощущением я уже справлялся, поэтому ткнул в сенсор включения, засветил физиономию перед сканером СРЛ, выслушал учтивое приветствие, произнесенное чарующим девичьим голоском, и попросил искин включить программу, выбранную накануне.

Возражений, естественно, не последовало — полотно плавно тронулось с места, спокойно приняло мой вес, дало возможность разогреться и начало «поддавливать», увеличив скорость до необходимой и принявшись «играть» с углом наклона. Последнее заставляло выкладываться намного сильнее, чем при пробежках по дорожкам родового поместья Рарогов, поэтому к последним метрам привычной «трешки» я был весь в мыле. Пока тренажер замедлялся, помогая плавно скинуть нагрузку, влез в раздел статистики и обнаружил, что за сутки «наел» аж двести сорок граммов. Цифра шокировала, так как дядька Фрол в свое время рассказывал о физиологии набора массы очень подробно, и я знал, что взрослый человек не в состоянии набирать за то же самое время более тридцати. Само собой, при этом не забывал и о том, что расту благодаря пробудившемуся Дару. Но все равно удивлялся. А в шесть сорок пять стало не до удивления — в зал заявилась Каролина Вильгельмовна, бывшая гувернантка «тетушки Раи», временно приставленная ко мне в качестве «личного надсмотрщика».

Чопорная, непрошибаемо-серьезная, с идеальной осанкой, прической и манерами, она неодобрительно посмотрела на мою насквозь пропотевшую тенниску, сухо пожелала доброго утра и заявила, что пора пить специальный коктейль.

За сутки общения с этой особой я убедился, что сопротивляться ей себе дороже, поэтому взял из ее рук полулитровый бокал, употребил напиток по назначению и лишь потом поблагодарил за заботу. Не скажу, что это как-то сказалось на поведении немки, но альтернатива была гораздо хуже, а я не видел смысла воевать за смягчение режима. Не стал отказываться и от чистой тенниски, которую женщина принесла минут через восемь-десять — наскоро переоделся, отрешенно подумал, что этот робот в обличье человека наверняка сделает выводы с завтрашнего дня станет приходить в зал и с коктейлем, и со сменкой наперевес, благодарно кивнул и начал делать разминочный комплекс. А ровно в семь в помещение вплыла Раиса Александровна, весело пожелала нам с Каролиной Вильгельмовной доброго утра, заметила сочетание мокрые волосы-сухая футболка и улыбнулась.

Я страдальчески закатил глаза, услышал короткий смешок и перестал валять дурака — уставился в зеркальную стену и сосредоточился на вращениях головы. Ибо смотреть на «тетушку», направившуюся к беговой дорожке, было чревато потерей лица: светло-розовый спортивный топ и сверхкороткие синие шорты и так не оставляли особого простора для фантазии, а в… хм… динамике должны были убивать. Увы, через десять минут разминка была закончена, и взгляд сам собой «зацепился» за грудь, тяжело покачивавшуюся из стороны в сторону. Неимоверным усилием воли переключив внимание на тренажер для тяги сверху, я задавил сожаление, вызванное тем, что «тетушка» уже перешла с бега на шаг, продемонстрировал личико очередному сканеру, убедился в том, что на информационном табло появился вес в половину от моего рабочего, взялся за перекладину, сел, чуть-чуть прогнулся в пояснице и плавно потянул «палку» на себя…

…Париться в компании Зыбиной я отказался наотрез, хотя понимал, что пара-тройка заходов в сауну после столь интенсивной тренировки однозначно будут нелишними. «Тетушка», пребывавшая в прекраснейшем настроении, кинула взгляд на свое отражение, заметила, что влажный топ немного, но просвечивает, и… извинилась:

— Прости: обычно я просыпаюсь значительно позже, поэтому, открыв глаза по будильнику, собиралась на автомате. А окончательно проснулась только на дорожке. В общем, завтра надену что-нибудь поплотнее.

Потом расфокусировала взгляд, несколько раз ткнула в управляющий сенсор комма и попросила не зависать в душе до потери пульса:

— Через двадцать минут сюда придет твоя персональная целительница и проведет пару-тройку нужных процедур.

Я коротко кивнул, а следующие несколько минут пытался представить «математику» моего становления сильным физиком. В смысле, представил порядок вложений Зыбиных в этот процесс, «скромненько» умножил на десять и пришел к выводу, что занимаюсь ерундой. Ибо их род может получить выгоду не только деньгами, но и контрактами или серьезными преференциями в уже имеющейся области деловых интересов. Эти соображения помогли перестать чувствовать себя нахлебником, так что в зал я вернулся собранным и готовым на все.

«Все» началось со знакомства с симпатичной и бесконечно уверенной в себе целительницей… лет двадцати двух-двадцати пяти! Пока я разглядывал очень уж экстравагантную прическу, аккуратные брови, испытующий прищур серо-зеленых глаз, длинную шею и пиджачок под цвет радужки, надетый на голое тело, девушка разглядывала меня.

А потом эту идиллию прервала Раиса Александровна — представила мне ее, а ей меня, а затем ответила на сразу все незаданные вопросы. Причем не только мои:

— Молодежь, слушаем меня предельно внимательно! Валя, этот юноша — твой единственный билет в Слуги рода и безбедное будущее. Лют, эта девушка выпустилась из академии в ранге подмастерья первого уровня, в прошлом году взяла второй и имеет все шансы когда-нибудь дорасти до ранга мастер. Но есть нюансы. Точнее, стервозный характер, основательно завышенное самомнение и ничем не обоснованная уверенность в том, что все окружающие ей что-то должны. Но в вашем тандеме будешь командовать ты, и от тебя же будет зависеть, возьмем мы ее в Слуги рода или выставим на улицу. Теперь несколько слов об обязанностях этой стервозины. Тут, в особняке, она начнет следить за состоянием твоего здоровья, поможет оптимизировать питание и перестройку организма, гармонизирует гормональный фон, будет избавлять от молочной кислоты, делать массаж и подстегивать естественную регенерацию. А за его пределами превратится в вернейшую помощницу: возьмет на себя ведение распорядка дня, отслеживание расписания занятий и подготовку информации об одноклассниках, их родне и деловых интересах, поиск любых дополнительных материалов для самоподготовки и организацию досуга, будет сопровождать тебя в поездках и решать проблемы, с которыми по каким-либо причинам не сможешь справиться ты. И последнее: для нее твое слово — закон, а любые приказы она обязана выполнять добросовестно, радостно и быстро! Вопросы?

У меня вопросов хватало. Но задавать их в присутствии «вернейшей помощницы» я не захотел и отрицательно помотал головой. Замятина тоже не стала будить лихо. И «лихо», оглядев нас не самым веселым взглядом, сочло необходимым добавить еще пару фраз:

— Лют, ближайшие сутки-двое Валя будет анализировать реакции твоего организма на целительские воздействия, питание и текущий уровень нагрузок, поэтому тебе придется заглядывать в ее кабинет достаточно часто. А в среду я изучу, приму или отклоню рекомендации этой девочки, и ты сможешь начать полноценные тренировки. Кстати, прямо сейчас у тебя в программе массаж, в десять ноль-ноль у нас завтрак в малой трапезной, после него у нас с тобой двухчасовая медитация, а в тринадцать ноль-ноль — выезд в город. На этом пока все, можете быть свободны.

Я поймал взгляд «стервозины» и повел рукой, предлагая показывать, куда идти. Пока шел к целительскому кабинету, к слову, расположенному на этом же этаже, но у противоположного торца здания, мысленно повторял совет Раисы Александровны, полученный накануне вечером: «Лют, до инициации окружающие будут видеть в тебе носителя крови Зыбиных. Не вздумай их в этом разубеждать и терять лицо, демонстрируя хоть какие-то сомнения в своем праве повелевать!» и вспоминал последний пункт договоренностей с главой этого рода. Да, не сразу, но помогло, поэтому в небольшое, но очень уютное помещение я вошел в правильном расположении духа, спокойно разделся догола, лег на массажный стол, опустил лицо в специальную выемку, закрыл глаза и полностью расслабился. Валентина, внимательно наблюдавшая за процессом, зашевелилась буквально через мгновение — простучала набойками высоченных шпилек куда-то вправо, скрипнула петлями дверцы одного из десятка шкафчиков, встроенных в стену, накрыла меня простыней и вышла в соседнюю комнату. Переоделась от силы минут за пять-шесть, что, признаюсь, сильно удивило, вернулась ко мне и деловито прижала пальцы к моему левому запястью.

Первые четверть часа, судя по всему, проводила диагностику состояния моей тушки. Потом разогрела спину соответствующим заклинанием, кстати, сделав это чуть легче и быстрее, чем Ольга Степановна Рарог, и час с лишним превращала мое тело в счастливый кисель. Причем сопровождала обычный массаж воздействиями, большая часть из которых мне была не знакома, и, как выяснилось во время завтрака, слила на них две трети резерва! В результате визит в душ я не запомнил. В смысле, помыться — помылся, но сделал это, не включая головы. А когда выбрался из душевой кабинки, то обнаружил, что на стуле, откуда-то появившемся в крошечной ванной, лежит стопка чистой одежды, а на ней — подогретое полотенце!

«Удобно, однако…» — понемногу приходя в себя, подумал я, представил, как «облизывают» Зыбину, и, покопавшись в своих воспоминаниях, внезапно понял, что в роду Рарогов ничего такого не замечал. Впрочем, стоило начать нормально соображать, как объяснение сложилось само собой: там я был никем, контактировал лишь с матушкой, Славкой, Федором Баженовичем, наставниками-простецами и, изредка, с отцом. Соответственно, просто не мог видеть эту часть жизни потомственных аристократов!

Не скажу, что сильно обиделся, но легкую горечь почувствовал. Потом сообразил, что всех этих людей больше нет, снова увидел перед внутренним взором лицо брата и не сорвался в депрессию только благодаря тому, что вовремя ушел в нужный момент прошлого и «услышал» просьбу матушки:

«Сынок, если я не отомщу, то клятва меня убьет. Так что я ухожу, чтобы когда-нибудь обязательно вернуться. В общем, верь. И жди. Не позволяя страхам, каким-либо сомнениям или горечи воспоминаний рвать тебе душу!»

— Я верю. И жду… — еле слышно выдохнул я, взял себя в руки и привел себя в порядок. Потом вернулся в массажку, взглядом приказал Замятиной падать на хвост, вышел в коридор и маленьким, но очень уверенным танком попер в сторону нужной трапезной…

…Медитировал на пару с «любимой тетушкой» в ее личном зале для медитаций, примыкавшем к спальне. Не знаю, что за артефактный комплекс был установлен в этом помещении, но уйти в нужное состояние получилось за считанные минуты, разобраться, какой из шести образов, предлагавшихся в руководстве, наиболее комфортен лично мне — от силы за полчаса, а остальные полтора я даже не заметил. Мало того, ушел в себя настолько глубоко, что не почувствовал вибрации часов и вернулся в реальность лишь благодаря щипкам Зыбиной, полным сил и энтузиазма.

На вопросительно-смеющийся взгляд Раисы Александровны ответил демонстрацией сразу двух больших пальцев и был отправлен переодеваться в парадно-выходной костюм. А без десяти час следом за ней вышел из лифта на втором подземном этаже гаража и потерял дар речи — как минимум два десятка парковочных мест оказались заняты фантастически красивыми спортивными машинами!!!

— Как тебе мои трофеи? — дав мне оклематься от шока, весело спросила «тетушка».

Я снова онемел и не сразу смог задать встречный вопрос:

— Это трофеи?!

— Ага. Все, кроме во-о-он той бирюзовой «Искорки»: на ней я и гоняю.

В смысле, тут, в Великом Новгороде. А на серьезные соревнования вожу с собой почти такую же, только красную.

Добавившись в цепочку «Большая грудь», «Ненависть к мужчинам», «Это трофеи» и «Искорка», слово «Красную» заставило прозреть:

— Вы — Суккуба?!

— В отношениях с мужиками — однозначно нет… — хихикнула она. — А на трассах, видимо, да…

— Обалдеть!!! — потрясенно выдохнул я и затараторил, чудом не забыв о необходимости коверкать речь: — Я болею за вас лет с десяти, видел все гонки и…

— Автограф нужен? — не дав мне выплеснуть весь восторг, неожиданно спросила она.

Я сглотнул, вовремя заметил в глазах Зыбиной искорки сдерживаемого смеха и последовал ее же рекомендациям:

— А зачем мне автограф любимой тетушки?!

— Мо-ло-дец! — по слогам, но предельно серьезно сказала она, на миг прижала меня к себе, чмокнула в лоб и развернула меня к трофеям: — А теперь, племяш, выбери-ка машину для поездок в лицей.

— Вы считаете, что я должен ездить на уроки на спортивном автомобиле? — спросил я.

Женщина утвердительно кивнула и начала издалека:

— Собственный Его Императорского Величества Лицей номер один — это самое престижное учебное заведение Российской Империи, соответственно, каждый его учащийся считает себя Прелестным Пупом Земли. Как я тебе уже говорила, все четыре года учебы лицеисты воюют не на жизнь, а на смерть за место под солнцем, причем пробиваются вверх в том числе и по головам своих близких подруг и друзей. Одно из следствий такого отношения к окружающим — ряд клише, ставящиеся на «конкурентов» при любой допущенной ошибке. Скажем, если ты хотя бы один раз придешь в лицей пешком, то получишь несмываемое клеймо «Нищеброд» и перестанешь интересовать однокашников даже как жертва для издевательств. Далее, приезд на такси — это свидетельство бедности и бесперспективности, ибо «В его роду имеется одна-единственная машина на всех»; появление с родителями — это клеймо «Маменькин сынок» или «Мамина дочка»; с обычным водителем — «Выпендрежник», с водителем-магом — «Трус» и так далее.

Я закрыл глаза, переварил эту информацию и недоуменно уставился на Земляничку. Задавать напрашивавшиеся вопросы не пришлось:

— Эти недоумки считают достойным всего два варианта передвижения — на заднем сидении престижного автомобиля, управляемого либо эффектной личной помощницей, либо высококлассным личным телохранителем.

— Это до инициации или шестнадцатилетия, верно? — на всякий случай уточнил я.

— Верно… — подтердила «тетушка» и предвкушающе ухмыльнулась: — А ты прикатишь за рулем, на гоночной машине и в компании Суккубы! Реакцию народа представляешь?

— Пока нет… — честно признался я.

— И правильно! — хохотнула она. — Ее надо видеть! А теперь прекращаем болтать и выбираем машину на твой вкус. Хотя… поучаствуешь в моей личной войне с одним редким паскудником?

— Почту за честь! — мгновенно ответил я, хотя прекрасно видел, с каким напряжением она произносила этот предложение. Почему? Да потому, что в моем договоре с Александром Всеволодовичем не было ни ночных поездок за рулем «Кайзера», ни личных помощниц, ни гоночных машин в качестве личного транспорта, а я очень не хотел быть неблагодарным.

— Ты не можешь не пони-… — задумчиво начала Суккуба и не закончив фразу, ушла в себя секунд, эдак, на десять. Потом кинула на меня испытующий взгляд, как-то странно прищурилась и… решительно тряхнула волосами: — Спасибо, Лют. Причем и за скорость ответа, и за вложенный в него посыл, и за доверие. Я растрогана, дарю тебе вон тот «Шквал» и даю слово, что помогу его приручить…

Глава 7 Часть 2

…Аргументы, объясняющие, почему я не могу принять в дар машину, Зыбина пропустила мимо ушей, а на утверждение «Мне всего тринадцать!» все-таки ответила:

— Я гоняю с двенадцати, и ничего. Так что не ломайся, как девочка, и лезь на пассажирское сидение.

Почувствовав, что от этого решения она не откажется ни за что на свете, забрался в ковшеобразное кресло, закрыл дверь, огляделся и аж задохнулся от восторга: вроде как спортивная машина была наворочена до изумления!

— Ага, Беликов — сибарит, поэтому гонял с доброй сотней килограммов лишнего веса! — насмешливо заявила «тетушка», скользнув за руль, ткнула в сенсор включения двигателя, легонечко надавила на педаль акселератора и прислушалась к грозному рыку: — Впрочем, навернул этот «Шквал» более чем достойно, и если бы не невероятно кривые руки, то с машиной рассталась бы я.

— А сколько тут лошадок? — спросил я, пристегиваясь шеститочечными ремнями.

— Семьсот с мелочью.

— Я же убьюсь!

— С такой наставницей, как я? — притворно удивилась Зыбина и показала мне кулак: — Даже не надейся!

Учить она действительно умела, и я обреченно кивнул. А когда узнал, что любые мои ошибки будет исправлять копия «сознания» искусственного интеллекта, стоящего на ее боевой «Искорке» и успевшего «набраться опыта» у Зыбиной, даже расслабился и спокойно подождал, пока женщина прошьет бортовому ИИ новую «личность». А потом «Шквал» как-то уж очень резко сорвался с места, с заносом вписался в узенький поворот, скинул скорость перед началом эстакады и неспешно покатил вверх.

— У-у-ух!!! — запоздало выдохнул я и пожалел, что не могу рассказать матушке о том, что еду в машине, подаренной самой Суккубой, буду учиться водить под ее руководством и когда-нибудь смогу входить в повороты так, как это делает она.

Не знаю, как эта женщина поняла, что у меня испортилось настроение, но принялась забалтывать еще до того, как вырулила на улицу. Историю своих взаимоотношений с внуком нынешнего главы рода Беликовых рассказывала настолько сочно, образно и весело, что я не смог остаться равнодушным и в какой-то момент начал истерически ржать. Почему? Да потому, что этот самовлюбленный павлин, как-то попав на чемпионат Империи по автогонкам

и увидев его победительницу, поспорил с такими же недоумками на миллион золотых рублей, что соблазнит Суккубу за неделю! Проиграв этот спор, заявил им, что был настолько близок к победе, что не хватило буквально двух-трех дней. Те, само собой, снова поймали его на слове и раскрутили на новый спор. Но то ли из жалости, то ли из великодушия дали ему не два дня, а десять. Не добившись взаимности и в это срок, Валерий Алексеевич проявил чудеса тактического мышления и решил решить вопрос альтернативным способом — заявился в столичный особняк Зыбиных, попросил Раису Александровну уделить ему «буквально две минуты» для разговора тет-а-тет и на голубом глазу предложил прилюдно подтвердить факт состоявшейся близости за сто тысяч рублей!

Суккуба, естественно, вышла из себя и выбросила гостя из окна. Причем в буквальном смысле этого слова. А тот, видимо, основательно шарахнувшись головой, раззвонил на весь высший свет столицы, что добьется ее, чего бы это ему ни стоило. Правда, объявил не сразу, а где-то недели через две — сразу после того, как вышел из родовой лечебницы, где ему сращивали сломанные ноги, ребра, левую руку, ключицу и челюсть.

Добивался тоже своеобразно: проанализировав открытую информацию об увлечениях этой особы, решил впечатлить ее непревзойденным талантом «прирожденного гонщика» и за год с небольшим проиграл ей три(!) «Шквала» и одну «Искорку». Убедившись, что уровня водительского мастерства «чуть-чуть не хватает», восемь месяцев брал частные уроки у профессиональных гонщиков мирового класса, «навернул» еще четвертый «Шквал», который, в конечном итоге, достался мне, раззвонил о предстоящем реванше на всю Россию и, конечно же, снова остался ни с чем. Из-за чего… начал подлить: пробовал купить личного механика Суккубы, чтобы тот «правильно» поиграл с настройками ее «боевой» машины перед новой гонкой и помог ее выиграть, посылал в подземный гараж родового гнезда Зыбиных дорогих наемников, чтобы те «поработали» с системой впрыска двигателя и, заодно, выкрали копию личности ИИ «Искорки», обещал ее соперникам бешеные деньги за победы и даже стрелял по колесам болида Раисы Александровны во время уличной гонки. Само собой, не сам, а руками высококлассного снайпера.

Это событие я видел. В записи. И прекрасно помнил, в какой ярости была Земляничка, выбираясь из искореженной машины, и как выглядела каменная броня, спасшая ей жизнь. Поэтому разозлился и спросил «тетушку», чем она ответила на эту подлость.

— Снайпера убила, а этому уроду сломала позвоночник.

— Исцелили? — заранее расстроившись, вздохнул я.

— Ага… — мрачно буркнула она. — Несмотря на то, что я вырвала ему несколько позвонков вместе с куском спинного мозга!

— Обалдеть…

— Не то слово: этот урод уже месяца два, как встал на ноги, мотается по городу с телохранителями и старается со мной не пересекаться. Но за спиной все-таки злословит.

— А теперь узнает, что его машину вы подарили какому-то мальчишке…

— Не «какому-то», а горячо любимому племяннику! — сварливо уточнила она, сорвалась со светофора так, что меня вжало в сидение, догнала машины, проехавшие через этот перекресток перед тем, как зажегся красный свет, и продолжила мою мысль: —…но взбеситься — взбесится. И знаешь, почему?

— Почему?

— Потому, что в середине сентября этот урод сдуру попался мне на глаза, и я прилюдно пообещала, что в следующий раз, когда он меня по-настоящему расстроит, я его найду, вырублю, привезу в наше родовое поместье, посажу на стальной лом, устрою прямо под своими окнами и передам под наблюдение Огневику и целителю.

— А им-то зачем? — не понял я.

— Огневик будет периодически раскалять лом, ибо сейчас ни разу не лето, а целитель — подлечивать персонального пациента…

…Пока обсуждали этот и альтернативные способы наказания паскуд, доехали до центра, и «любимая тетушка» зарулила на открытую стоянку ТРЦ «Авантюрист». Я потянулся было к дверной ручке, но услышал просьбу чуть-чуть покуковать в машине, кивнул, проводил Земляничку взглядом и полез разбираться с настройками «музыки». Первым делом нашел радиостанцию «Утренняя Звезда» и порядка пятнадцати секунд слушал рекламу охотничьих штуцеров братьев Зиновьевых, зато после того, как услышал первые аккорды забойной композиции «Ночь на Ивана Купалу», принялся экспериментировать с басами, балансом звучания и т. д. Минут через десять пришел к выводу, что акустика «Шквала» в разы круче того комплекта, который Славке подарили на двенадцатый день рождения, попрыгал по каналам, наткнулся на песню «Алый Сполох», прибавил громкость и растворился в бешеном ритме. А в тот момент, когда одна из самых сумасшедших вещей, которые я когда-либо слышал, подошла к концу, вдруг почувствовал, что в салоне не один, открыл глаза и торопливо вырубил музыку.

— Ты не поверишь, но именно под эту музыку я выиграла свою первую гонку… — мечтательно расфокусировав взгляд, призналась Суккуба. — Тогда я гоняла на простенькой пятилитровой серийной «Молнии», водила откровенно так себе и до последнего круга шла на четвертой позиции, но лидер заигрался в тактические игры с парнем, который шел вторым, тот зацепил его крылом, а третий ошибся со стороной обгона и впоролся в отбойник. В общем, четыреста метров до финиша я орала в унисон с Мезенцевым и сорвала горло, из-за чего, считай, слила интервью.

Я сказал, что просматривал запись того заезда раз двадцать, прекрасно помню маневр, позволивший ей победить, и считаю, что он был выполнен идеально.

Женщина отрицательно помотала головой:

— Это была случайность: в то время я толком не чувствовала машину и моментами творила такую дичь, что стыдно вспоминать.

Для того, чтобы не показаться голословной, привела два конкретных примера и походя втоптала в грязь суждения доброй сотни авторитетнейших экспертов по автоспорту!

К концу этого монолога я мысленно посмеялся над их апломбом, чуть-чуть посочувствовал другим фанатам Суккубы, которым она, как выяснилось, «скармливала» красивые легенды, и неожиданно для самого себя «собрал» из десятков недомолвок и оговорок на редкость неприятный вывод: Александр Всеволодович уделял дочери в разы меньше времени, чем ей хотелось, мать у нее умерла то ли семь, то ли восемь лет назад, с братьями и сестрой отношения почему-то не сложились, и женщина сходила с ума от одиночества! Вот стала вкладываться в меня от всей души, толком не разобравшись, что я за человек.

«Чужая душа — потемки, а прошлое — кошмар…» — невесть в который раз за последние дни мысленно повторил я и, как сказала бы матушка, «повелся на красивое ля-ля» — в любимом стиле Зыбиной дотронулся до ее предплечья и ободряюще сжал пальцы:

— Теть Рай, теперь у вас есть я. И отнюдь не до весны или лета!

Она сбросила «захват», хлопнула по замку экстренного сброса моих ремней безопасности, притянула меня к себе, поцеловала в макушку и как-то странно засопела. Вырываться я не стал, вовремя догадавшись, что великая и ужасная Суккуба пытается сдержать слезы. А через несколько мгновений она придумала, как и на что меня отвлечь, выпустила из объятий, залезла во внутренний карман куртки и вложила мне в руку коробку с известным всей Империи логотипом часового дома «Яковлев и Сыновья»:

— Не вздумай упираться — это молодежная модель линии «Боец», а твои нынешние не подходят ни к костюму, ни к коммуникатору, ни к машине!

Влажно поблескивавшие глаза объяснили все остальное, и я попробовал поднять женщине настроение немудреной шуткой:

— Теть Рай, я, конечно, не эксперт, но, по всем признакам, в вас все-таки проснулся и буйствует материнский инстинкт!

Она прыснула, еще раз изучила мое преувеличенно серьезное лицо и расхохоталась. А когда закончила веселиться, наш «Шквал», какое-то время висевший на хвосте серо-стального «Континента», обошел его, как стоячего,

рванул вперед, как по гоночной трассе, от силы секунд за двадцать нарушил добрую половину правил дорожного движения, в красивейшем заносе проехал практически через самый центр какой-то площади и вписался в узенькую улицу, ведущую в старую часть города.

— Штрафов вам наприсылают — жуть! — предупредил я, насладившись фантастически крутым маневром, и услышал по-настоящему веселый ответ:

— Плевать: я — девочка небедная и, по большому счету, трачу честно заработанные деньги только на них, запчасти, резину и топливо! И потом, у меня есть уважительная причина: я первый раз в жизни катаю верного фаната. Ну, и как теперь сдерживаться?

…Перешучивались до самого Городка Лицеистов, а там Зыбина вдруг посерьезнела и начала «тыкать носом» в живые подтверждения всего того, что понарассказывала об этом районе и нравах его обитателей. Да, показала всего несколько вариантов привычного поведения молодых аристократов и аристократок, так как мы продолжали нестись по улицам намного быстрее основного потока, но с ее выкладками я, конечно же, согласился. Ибо увидел несколько десятков представительских «Престижей»

со «шкафами» за рулем и подростками на правых задних сидениях, высокомерно задранные подбородки, презрение ко всему и вся во взглядах мальчишек, брезгливо поджатые губки у девчонок и так далее. А потом «Шквал» в «обычном режиме» влетел в какой-то парк, пронесся по нему, как ураган, и в последнем заносе припарковался к зданию, чем-то похожему на Летний Дворец Волконских под Ялтой, который я видел издалека во время единственной поездки на море.

Полюбоваться этим зданием я не успел — как только автомобиль застыл у подножия парадной лестницы и, тем самым, привлек к себе внимание сотен лицеистов, выбравшихся погреться на солнце в один из последних ясных и относительно теплых дней весны, Суккуба «уронила» оба наших кресла в горизонталь, выдернула меня из моего, как куклу, втиснула между собою и водительской дверью, стремительно перекатилась на пассажирское сидение и вернула спинку в прежнее положение:

— Стекла поляризованы, значит, за рулем приехал ты! Кстати, как себя вести со старыми суками, помнишь?

— Ага… — буркнул я, более-менее оклемавшись от столь стремительного перемещения.

— Тогда начинаем шевелиться, а то народ жаждет увидеть своего героя! — сыто мурлыкнула она и с намеком постучала короткими, но ухоженными ноготками по своей дверной ручке.

Я состроил подходящее выражение лица, вальяжно выбрался из салона, обошел машину сзади и поухаживал за своей дамой. Если на мое появление лицеисты и немногие взрослые отреагировали более-менее спокойно, то при виде Суккубы в провокационном костюме в обтяжку потеряли дар речи и вытаращили глаза. Ей на это было наплевать, мне, конечно же, тоже, и мы, оставив машину ни разу не на стоянке, неспешно пошли вверх по широченным ступенькам из розового мрамора. Пока добирались до ректората по коридорам, забитым аристократами всех возрастов, «продолжали прерванный разговор»: Зыбина делилась своими воспоминаниями о времени, проведенном в этих стенах, и изредка комментировала особо безвкусные наряды попадавшихся на пути сотрудников лицея, а я улыбался ее шуткам и равнодушно поглядывал по сторонам. А потом мы вошли в приемную ректора лицея, и началось самое интересное: желчная тетка, сидевшая за стойкой секретаря, уронила себе на колени чашечку с кофе и неслабо обожгла бедра, а двое седовласых мужчин, по моим ощущениям, являвшихся преподавателями, вскочили на ноги, чуть не перевернув кресла!

— Да ладно, не может такого быть! — язвительно прокомментировала их «прыжок с места» Раиса Александровна. — Евлампий Анисимович, наконец, заметил, что я дама, и научился вставать?! Интересно, а про необходимость поздороваться вспомнит?

Правый дяденька мучительно покраснел еще в начале этой тирады. А когда вдумался в недвусмысленный намек, потемнел взглядом, сложился в глубоком поклоне, выпрямился, пожелал ей сразу и доброго дня, и всего хорошего, повернулся к двери и быстрым шагом покинул приемную.

— Определенные подвижки есть, но над правилами поведения в обществе еще работать и работать… — авторитетно заявила Суккуба, затем ответила на приветствие второго мужика и мило улыбнулась секретарше ректора: — Таисия, как вас там по матушке? Не скажу, что рада вас видеть, но по старой памяти могу немного посочувствовать и завуалированно намекнуть на то, что ожоги отдельных частей женского тела не лучшим образом сказываются на либидо молодых лицеи-… ой, о чем это я? Конечно же, о либидо любимого супруга! В общем, вам стоит наведаться к дежурному целителю, а я, так и быть, какое-то время присмотрю за порядком.

Этой тетеньке тоже поплохело, но она, мужественно не замечая ни боли, ни неудобства, ни изысканной красоты заляпанной юбки, поднялась на ноги и очень вежливо поинтересовалась, за какой-такой надобностью уважаемая Раиса Александровна навестила свою Альма Матер.

— Привезла любимого племянника: он поступает к вам по квоте нашего Дворянского Собрания и все такое, мне этот парень по-настоящему дорог, вот и облегчаю не самый приятный процесс. Кстати, Сама у себя?

— Да… — нехотя признала секретарь и даже пообещала доложить.

— Докладывать лично однозначно не стоит — уверена, что она не оценит ваш продвинутый внешний вид… — продолжила развлекаться «тетушка». — А доклады по селекторной связи наверняка до сих пор считает проявлением неуважения? Хм… Может, я доложу о нашем прибытии сама? Уверена, Ираида Федосеевна обрадуется до невозможности!

Судя по гримасе, на миг искривившей лицо несчастной женщины, с последним утверждением Зыбиной она была в корне не согласна. Но струйки кофе наверняка заляпали даже обувь, и соломоново решение все-таки было принято:

— Через четыре минуты от Ираиды Федосеевны выйдет Тимофей Ильич, и я вас запущу. А любезный Николай Матвеевич приглядит за порядком, пока я буду приводить себя в порядок.

Так оно, собственно, и произошло. Только не через четыре, а через семь минут. Но в кабинет мы все-таки попали, где шокировали еще и троюродную сестру Императора. Впрочем, она на себя ничего не уронила и откуда-то взяла силы, чтобы одарить бывшую ученицу ослепительной улыбкой:

— Добрый день, Раечка! Рада тебя видеть в добром здравии. Какими судьбами в наших пенатах?

— Здравствуйте, Ираида Федосеевна! — замурлыкала Суккуба. — Да вот, племяша любимого привезла. По квоте от рязанского Собрания.

— Так, стоп, в том запросе упоминался некий Лютобор Дерябин…

— Он и есть: пока, по ряду причин, не в роду, но Дар уже пробудил и тренируется, как проклятый.

Тут Волконская, наконец, заметила меня, учтиво поздоровалась и… снова забыла о моем существовании:

— Раечка, а что у него с головой?

Столь явственное пренебрежение мною вывело Земляничку из себя, и она нехорошо прищурилась. Правда, улыбаться и мурлыкать не перестала:

— Федулову Агнию Пантелеймоновну еще не забыли?

— Нет, конечно: до сих пор в обиде на твоего батюшку за то, что он ее увел прямо у меня из-под носа.

— Так вот, за последнее сочинение моего племяша она поставила десятку с плюсом!

— Не может быть: она не ставит даже девяток!!!

— Могу скинуть и сочинение, и электронную ведомость.

— Присылай! — потребовала ректор, потом спросила, в каком формате писалась работа, получила сначала ответ, а затем файл и ушла в чтение.

Читала порядка десяти минут, потом какое-то время копалась в Сети, но не нашла ничего похожего и задумчиво хмыкнула:

— Сочинение, безусловно, великолепно. Но ведь мальчик, как я понимаю, простолюдин, верно?

— Де-юре — да. А де-факто — благороднее и толковее большинства ваших учащихся! — гордо заявила Зыбина.

— Это тоже радует. А что у него с целеустремленностью и характером?

Тут моя тетушка расплылась в такой ехидной улыбке, что Волконской стало не по себе:

— Угадайте с пяти раз, что меня заставило увидеть в нем родственную душу?

— Ты меня пугаешь!

— Ничего страшного: каких-то четыре года — и его уход в Большой Мир подарит вам отдохновение…

Глава 8 Часть 1

4 ноября 849 г. от ОВД.

…Две недели «полноценных тренировок» дались невероятно тяжело. Да, в запредельной нагрузке были и свои плюсы — все это время я настолько уставал, что вырубался чуть ли не до того, как добирался до кровати, так что рвать себе душу тягостными воспоминаниями тупо не успевал; стремительно набирал сухую мышечную массу, подрос почти на два сантиметра, примерно разобрался в алгоритме боя против магов Земли и сжег два комплекта резины для «Шквала». Но все это далось не просто так: каждый божий день начинался с двухчасовой тренировки в тренажерном зале, после первого завтрака приходилось медитировать еще три, со второго я убегал в зал для единоборств и несколько часов рубился против «любимой тетушки», подстраивавшейся под мои возможности, потом обедал и на пару со все той же Зыбиной уезжал на автодром в Мякинино.

Кстати, занятия там выматывали ничуть не меньше, чем тренажеры или рукопашка, ведь стоило мне оказаться за рулем «Шквала» и выехать на площадку, как Раиса Александровна превращалась в Суккубу, давала какое-нибудь «простенькое» упражнение и заставляла отрабатывать его до потери пульса! Не унималась и после того, как заканчивала очередной урок — пересадив меня в пассажирское кресло, требовала уйти в активную медитацию и заставляла реагировать на все подряд, не сбивая концентрации на рекомендованных образах. Ну, а через полчаса-час после ужина повторяла утреннюю экзекуцию, то есть, опять гоняла в рукопашке!

Если бы не питание раз в четыре часа круглые сутки и не обследования с последующими целительскими воздействиями и массажем после каждого занятия, включая вождение и медитации, то я бы, наверное, сдох. А так терпел. И даже изредка находил во всем вышеперечисленном какое-то извращенное удовольствие. Правда, в периоды «просветления» задумывался о причинах недостаточно высокой интеллектуальной загрузки, однако после недолгих раздумий приходил к выводу, что Зыбиной виднее, и снова отключал голову.

Увы, этот режим не лучшим образом сказывался на сообразительности, из-за чего я так и не смог навести мосты с «вернейшей помощницей», хотя она раза два или три пробовала сократить дистанцию общения. Так, стоп, вру: я не пошел ей навстречу, так как не чувствовал искренности, а приближать к себе стерву не желало даже подсознание. А вот в отношениях с Земляничкой все было прекраснее некуда: она наслаждалась чуть ли не каждой минутой возни с «любимым племянником», ради увеличения общего времени пребывания рядом научилась просыпаться в шесть, уговорила составлять ей компанию в сауне, очень много шутила и… отслеживала чуть ли не все телодвижения Замятиной и т. д., так как боялась, что та мне чем-нибудь навредит.

Я тоже привык к неподдельной заботе Раисы Александровны, поэтому радовался ее неусыпному вниманию и неподдельной заботе, не обижался даже на самые едкие или провокационные подначки, полюбил разговоры ни о чем в сауне и вторые ужины в ее гостиной, во время которых Зыбина забывала обо всем на свете и становилась настолько мягкой, теплой и домашней, что напоминала матушку. И пусть повышенный гормональный фон, вызванный экстремальной перестройкой организма, моментами заставлял реагировать на пышные и умопомрачительные формы «тетушки» слишком сильно, это никак ни сказывалось на ее отношение ко мне или мое к ней. Почему? Да потому, что Зыбина чувствовала, что я вижу в ней вторую матушку, а «неадекватные» реакции вызывает тело, а не разум или душа. Кроме того, она являлась Земляничкой, то есть выросла среди магов Земли со схожими проблемами и прекрасно знала, что в период между пробуждением и инициацией такие реакции естественны. Вот и убедила не сгорать от стыда при каждой «потере лица».

Кстати, разговор, в котором «любимая тетушка» предельно подробно и без каких-либо купюр разобрала все грани моей реакции на «половозрелых женщин», дался мне крайне тяжело. Но уже на следующее утро я вдруг поймал себя на мысли, что делиться самым сокровенным с Раисой Александровной мне будет в разы комфортнее, чем с мамой, и… не ужаснулся, хотя по логике, должен был.

Единственным более-менее спокойным днем стало второе воскресенье этого безумного марафона. Нет, программу первой половины дня я отработал полностью. А после обеда начался расслабон: я погонял по городу под чутким руководством Суккубы, сначала хорошенечко освоив, а затем и сдав сразу два экзамена — прохождение трассы «особняк Зыбиных — Городок Лицеистов» надесять баллов, а экстремальную парковку на девять. Затем зарулил на рынок, где накупил фруктов, потратив малую часть денежек, перечисленных Александром Всеволодовичем на мой банковский счет согласно договору, и привез наставницу домой. А оставшиеся несколько часов мы с ней провели в блаженном ничегонеделании — смотрели фильмы, полулежа на диване в ее гостиной, уминали всякие вкусности, лениво перешучивались и, тем самым, морально настраивались на первый день моей учебы…

…Четвертого декабря, в понедельник, утреннюю тренировку пришлось чуть-чуть укоротить. Зато перед первым завтраком я полчасика понежился на массажном столе и прошел все обязательные процедуры. Поел, как обычно, очень плотно и с большим удовольствием, потом в сопровождении Замятиной отправился к себе и переоделся в форму учащегося Императорского Лицея, построенную аж в пяти экземплярах. Последние штрихи к моей неземной красоте навела «вернейшая помощница», поколдовав над волосами, подобрав подходящий одеколон и зачем-то перевязав узел галстука. А когда сочла, что я выгляжу достойно, с моего разрешения унеслась приводить в порядок себя.

С этим делом справилась не по-женски быстро, нарисовавшись в гараже чуть менее, чем через двадцать минут, быстренько загрузилась в «Кайзер», за рулем которого уже сидел Геннадий Осипович, личный телохранитель Раисы Александровны, и внедорожник сорвался с места.

Суккуба появилась минут через пять и убила шармом, хищной красотой и, если можно так выразиться, животной сексуальностью: белая блузка, туго обтягивавшая грудь, визуально увеличивала и без того чрезвычайно солидные объемы, кожаные брюки крайне нескромно обтягивали крутые бедра и полные ножки, легкие ботинки на небольшой платформе добавляли последним толику длины, а сверхагрессивный макияж и буйная прическа… как выразился бы покойный батюшка, рвали все шаблоны внешнего вида уважающей себя аристократки!

— Вы умопомрачительно хороши! — восхищенно выдохнул я, оглядев все это великолепие. — Начинаю завидовать самому себе!

— И правильно: ты — единственный Мужчина в моей жизни, не считая кровных родичей! — эротично промурлыкала она, а через пару-тройку секунд жизнерадостно рассмеялась, благодарно чмокнула меня в щеку и взглядом отправила к «Шквалу», замершему на «стартовой позиции».

Я помог «тетке» опуститься на пассажирское сидение, обошел машину сзади, поддернул брюки, сел за руль, пристегнулся, завел двигатель и на автомате пробежался взглядом по горящим пиктограммам, хотя понимал, что механики Суккубы едят свой хлеб не зря, и машина в полном порядке. — У тебя появились правильные привычки! — удовлетворенно отметила Земляничка, ткнула пальчиком в панель управления аудиосистемой и врубила сборник музыки, которая нравилась нам обоим.

Под таким звуковым фоном трогаться с места в режиме рассохшейся телеги было кощунством, по гаражу я накатал не один десяток километров, так что стартовал так, как считала единственно возможным строгая наставница. По Вечерней Зорьке летел тоже… хм… быстро, а на выезде на Ремезовский проспект был вынужден встроиться в очень плотный поток и минут восемь-десять двигался с его скоростью, ибо час пик ради меня никто не отменил. Зато после того, как свернул на относительно свободную Басманную, дал жару, очень быстро въехал на территорию Городка Лицеистов, промчался по аллеям до самой престижной открытой стоянки,

в красивом заносе, периодически корректируемом ИИ «Шквала», красиво проскользил через створ открытых ворот, переложил руль в противоположную сторону, чтобы протиснуться между двух угольно-черных «Континентов», и на третьем «скольжении» подряд «припарковался» на свободное место.

В таком режиме на учебу, видимо, еще никто не приезжал, так что весь народ, которого вокруг было предостаточно, вылупился на мою машину, и Раиса Александровна, довольная до безобразия, расплылась в довольной улыбке:

— Красавчик!

Ценное указание номер два — не тупить при высадке — я помнил не хуже, чем первое, так что состроил правильное выражение лица, выбрался из салона, вальяжно обошел «Шквал», открыл пассажирскую дверь, протянул «любимой тетушке» руку и помог выбраться наружу. А когда она выпрямилась во весь рост, многоголосый возмущенный ропот, встретивший мое появление в поле зрения невольных зрителей, сменился куда менее «плотным» потрясенным гомоном. Впрочем, те, кто узнал в моей «спутнице» Саму Суккубу, быстро поделились этим знанием с остальными, и гомон стал в разы насыщеннее. А Зыбина, продолжая развлекаться, оперлась на мое предплечье, танцующей походкой подошла к «Кайзеру», успевшему подкатить к собирающейся толпе,

притянула меня к себе, с непередаваемым чувством чмокнула в щеку и пожелала хорошего дня. Конечно же, достаточно громко и в своем любимом стиле:

— Порви их всех, племяш! А то, смотрю, это затхлое болото продолжает загнивать…

Пока лицеисты, их телохранители, личные помощницы и пара учителей отходили от последнего заявления, из внедорожника выскочил Геннадий Осипович и уступал хозяйке место за рулем, я помог ей забраться в салон, а Замятина, под шумок выбравшаяся из машины с другой стороны, возникла за моим левым плечом. Стартовать в обычном режиме Зыбиной помешала толпа, но она грозно рыкнула мощным движком, и особо тормозные представители высшего света порскнули, кто куда.

За маневрами «немца», выруливавшего к выезду с парковки, наблюдали все, кроме нас с Валентиной, так что на оперативный простор мы вырвались без задержек и неспешно пофланировали в сторону второго учебного корпуса. Целительница, «выполняя свою работу», сообщила, в какую аудиторию мне требуется прибыть, назвала фамилию, имя и отчество преподавателя, поделилась кое-какой информацией по этой личности вроде научного звания, честно заслуженного прозвища и «милых» привычек, после чего замолчала.

Мини-термоконтейнер с коктейлем, который я должен был употребить в десять утра, несла сама, ибо мне это было, вроде как, невместно. Держалась с подчеркнутым уважением, но без перегибов, и ни на миг не забывая о том, что является красивой девушкой, несла себя так, что становилось понятно: она — моя абсолютно во всех смыслах, а всех остальных мужчин не существует.

Нет, это мне не льстило и никак не сказывалось на самооценке: я помнил, что «тетушка» в момент знакомства назвала эту особу стервозиной, успел убедиться в том, что это определение верно, и не льстил себя несбыточными надеждами. Впрочем, «правильным» реакциям особо любвеобильных парней на свою «вернейшую помощницу», бывало, радовался. Чисто из вредности. А потом мы поднялись на пятый этаж, добрались до кабинета новейшей истории, переступили через порог, и наступило веселье, обещанное Зыбиной. Какое именно? Реакция на мое представление одноклассникам, обнаружившимся в помещении.

Первым из легкого ступора вывалился княжич Константин Родионович Васильчиков, согласно досье, пробудивший в себе родовой Огонь еще в конце августа — оглядел с головы до ног, оценил демонстрируемую уверенность в себе, осанку и стоимость формы, мазнул взглядом по небольшому бугорку на левом запястье, под которым прятались часы, и обратился ко мне через губу:

— Простолюдин?

— Верно… — спокойно подтвердил я.

— …в Собственном Его Императорском Лицее номер один?! — патетично продолжила Евгения Ильинична Евдокимова, платиновая блондинка, вроде как, пробудившая Лед в начале октября.

— Ну да! — кивнул я и уверенно пошел к четвертому столу в левом ряду, который, согласно «разведданным», пустовал. — Лучший лицей страны — для лучших учеников. А я, определенно, лучший!

Одноклассники потеряли дар речи. Правда, не все: Виктория Семеновна Жданова, Земляничка, пробудившаяся в начале сентября и уже успевшая основательно оформиться, оказалась и глазастой, и весьма толковой, поэтому разглядела цвет «моего» кантика и сообразила, куда я так уверенно иду:

— Землячок со связями в ректорате? Интересненько. А чья кровь, если не секрет?

Она обратилась ко мне без ярко выраженного неуважения, так что я не запирался:

— Зыбиных.

— Так, стоп!!! — ошалело воскликнул Петр Петрович Жемчужников, единственный Водяной в нашем классе, в момент моего появления на пороге вглядывавшийся в экран коммуникатора. А когда на него посмотрела вся толпа, застрочил, как из скорострельной пушки: — Это он приехал в компании Суккубы на ее «Шквале»!

— Этот «Шквал» мой, а все остальное верно… — равнодушно сообщил я, пропуская Валентину на место для личных помощников, а потом сел сам.

— Не может быть!!! — возмущенно взвыл «оратор», судя по поведению, являвшийся ее верным фанатом. — Суккуба терпеть не может мужчин, не дарит им выигранные машины, не…

— Прошу прощения за то, что перебиваю, но я ее любимый племянник! — заявил я, достал из внутреннего кармана пиджака коммуникатор, подаренный Александром Всеволодовичем, открыл нужную программу и развернул экран так, чтобы Жемчужников увидел фамилию, имя и отчество в строке «Владелец автомобиля».

Как и предсказывала Раиса Александровна, девайс от торгового дома «Светоч» заметили все и ошалело переглянулись. И ничего удивительного: их подросткам, как правило, не дарили. А потом подал голос Павел Геннадьевич Крашенинников, Воздушник, вымахавший под метр восемьдесят, но весящий от силы килограммов пятьдесят:

— На чем бы это быдло ни прикатило и какими бы коммуникаторами ни пользовалось, здесь оно учиться НЕ БУДЕТ!!!

Я неспешно встал с удобнейшего кресла, подошел к этому задохлику, сложил пополам правым прямым в живот и сразу же зафиксировал затылок. Затем разогнул тушку ударом колена в лицо, чуть довернул дворянчика влево и шарахнул сломанным носиком об парту. Дав упасть на пол, сообщил, что не терплю оскорблений от кого бы то ни было, спокойно развернулся на месте и… был вынужден уходить от атаки княжича Константина. Двигался он достаточно быстро, драться, вне всякого сомнения, и умел, и любил, так что кулак просвистел впритирку с моим ухом. А на отводе разжался, и тонкие, но сильные пальцы попытались взять захват за шею. Ага, так я это и позволил — в лучших традициях дядьки Фрола вошел на предельно короткую дистанцию, левой рукой прихватил Васильчикова за талию, а правую восходящим движением упер в основание подбородка и, прогнув парня в спине, воткнул затылком в пол. Для того, чтобы понять, что добивания не требуется, хватило одного взгляда, а уже через пару мгновений я поймал взгляд простолюдинки лет двадцати семи, рванувшейся в нашу сторону, разглядел вокруг ее радужки зеленый кантик и демонстративно отошел в сторону в знак того, что не собираюсь мешать ей откачивать хозяина.

Аккурат в этот момент отмерла Земляничка и, презрительно фыркнув, обратилась к единственному парню кроме меня, все еще стоящему на ногах:

— Петя, только не говори, что ты вовремя вспомнил о дуэльном кодексе лицея и решил вызвать «охамевшего простолюдина» на честный бой!

Словосочетание «охамевший простолюдин» она произнесла с издевкой, так что я нисколько не обиделся. А господин Жемчужников пошел красными пятнами и с небольшой задержкой пожал плечами:

— Лютобор… э-э-э…

— …Игоревич! — подсказал я.

— …Игоревич был в своем праве. Да, нарушил пару правил этого самого кодекса, из-за чего получит свое первое взыскание, но, окажись я на его месте, среагировал бы так же!

Не знаю, почему, но ему не поверили. А потом в класс ворвалась толпа из двенадцати парней и девчонок, на ходу обсуждавших главную сенсацию дня — приезд Самой Суккубы с «каким-то неизвестным мальчишкой», увидела картину маслом, потребовала объяснений и получила. От все той же Виктории Ждановой. Кстати, описавшей недавний конфликт настолько образно и точно, что я невольно улыбнулся, а третий и последний княжич в нашем классе — Ярослав Федорович Засекин — вспыхнул, как сухая береста, брошенная в костер, вперил в меня взгляд, пылающий алым кантиком вокруг радужки, и вызвал меня на поединок. По крайним правилам для восьмого класса, то есть, до сдачи, потери сознания или тяжких телесных повреждений.

Я пожал плечами и дал волю любопытству:

— Не то, чтобы я отказывался, но очень хотелось бы понять, на каком, собственно, основании.

— На основании пункта шесть-одиннадцать дуэльного кодекса нашего Лицея! — сдуру ляпнул он, причем чуть ли не раньше, чем я договорил.

Не воспользоваться представившейся ситуацией было выше моих сил, и я расплылся в ехиднейшей улыбке:

— Пункта шесть-одиннадцать?!

Княжич понял, что спорол какую-то редкую чушь, но отказываться от сказанного было уже поздно, и он подтверждающе кивнул:

— Да!

— Удивительное рядом! — «восхитился» я. — В шестом разделе дуэльного кодекса Собственном Его Императорского Величества Лицея номер один всего пять подпунктов, все они описывают порядок оплаты услуг целителей вышеупомянутого лицея в случае отсутствия у поединщиков собственных, а далеко не последний представитель славного рода Засекиных недостаточно умен для того, чтобы выучить наизусть простенький, но чрезвычайно важный документ!

Парень чуть не лопнул от злости, рванулся, было, ко мне, но был пойман друзьями. А я посмотрел на «вернейшую помощницу», обнаружил в ее взгляде плохо скрываемое веселье и еще раз убедился, что любимая тетушка назвала ее стервозиной не просто так:

— Мой господин, я уже забронировала малую арену номер одиннадцать. На шестнадцать ноль-ноль.

— Одиннадцать? Это число я уже не забуду… — преувеличенно серьезно заявил я, повернулся к Ярославу Федоровичу, плавящемуся от бешенства, и нанес по его самолюбию еще два сильнейших удара: — Право, не стоит так яростно сопеть: я принимаю ваш вызов, ибо и нам, простолюдинам, не чуждо великодушие. И потом, чего вам расстраиваться? Вы ж аристократ с вереницей благородных предков за спиной. Ну, а мозги — дело десятое…

Это, если что, тот самый Засекин)))

Глава 8 Часть 2

р…Формулировка согласия на дуэль с Засекиным взбесила не только его — не прошло и пары секунд, как показать мне мое место захотело еще четверо одноклассников и три одноклассницы! Я, в общем-то, не возражал, но «чтил» дуэльный кодекс лицея, категорически запрещающий не инициировавшимся ученикам участвовать более чем в одном поединке в день, поэтому предложил страждущим определиться с очередностью вызовов самостоятельно. И подлил масла в огонь, заявив, что они для меня пока еще на одно лицо.

Если бы не преподаватель, нарисовавшийся в дверном проеме, меня бы, наверное, порвали на мелкие лоскуты. А так справились с яростью, неспешно разошлись по своим местам и почти одновременно… снисходительно кивнули в ответ на приветствие мужчины, который был старше нас как минимум втрое!!!

Он счел нормальным не только это, но и реанимационные мероприятия, проводимые двумя целительницами прямо в центре класса. Правда, кинул вопросительный взгляд на ту, которая сидела на корточках к нему лицом, получил такой же безмолвный ответ и спокойно объявил тему урока!

Меня заметил минуте на четвертой-пятой и лишь потому, что заглянул в электронный журнал — прервал разглагольствования на тему экономических причин первой гражданской войны в Поднебесной Империи, поднял меня из-за стола и попросил представиться, рассказать что-нибудь о себе и объяснить, с какого перепугу я, простолюдин, решился поступить именно в этот лицей!

Нет, формально вопрос звучал совсем по-другому и не должен был меня оскорбить, но второе дно ощущалось чуть ли не кожей и, конечно же, вызвало соответствующую реакцию у поборников сословной принадлежности. На их смешки мне было наплевать с высокой горки, а преподавателя я прощать не собирался:

— Лютобор Игоревич Дерябин. Люблю учиться, гонять на спортивных автомобилях и общаться с достойными личностями. К сожалению, уровень преподавания в учебных заведениях некоторых медвежьих уголков нашей родины заметно ниже, чем в столичных, а я в принципе не умею что-либо делать спустя рукава, соответственно, особого выбора и не было. Увы, мои детские представления о том, что в интеллектуальном центре страны работают достойнейшие преподаватели государства, только что разбились вдребезги: вы, Варфоломей Дмитриевич, либо патологический дурак, либо один из самых последовательных и опасных врагов рода Волконских, ибо…

Тут в классе поднялся ропот, а Корольков побагровел и жал кулаки, но я и не думал останавливаться:

— …ибо каким-то образом пролезли в число сотрудников этого лицея и намеренно подтачиваете веру самых умных, талантливых и перспективных представителей подрастающего поколения граждан Российской Империи в необходимость социальных лифтов, высшую справедливость и другие фундаментальные основы государственности!

Этот придурок не нашел ничего лучше, чем сорваться на визг:

— Выйдите вон! Немедленно!! Вы срываете мне урок!!!

— Выйду… — покладисто согласился я. — Но сразу предупрежу, что я, как убежденный патриот, немедленно отошлю докладную записку в ректорат и приложу к ней запись этого разговора.

Он настолько сильно вышел из себя, что покрылся ледяной броней и начал формировать ледяной шип! Зря: как только его радужка побелела, а на коже лица появилась первая изморозь, «включились» телохранители и личные помощники моих одноклассников. Причем перешли в боевой режим в разы быстрее кабинетного вояки: Землячок лет сорока «выстрелил» собой прямо из-за первого стола левого ряда, на ходу закрылся каменным панцирем, сбил Королькова с ног и, к моему удивлению, прервал формирование атакующего заклинания; двое Воздушников прикрыли учеников соответствующим щитом, а Огневик, как-то уж очень быстро добравшийся до учителя, прижал к его лбу правую ладонь и яростно прорычал:

— Прекратите магичить в присутствии детей, или я выжгу вам мозги!!!

Да, его рык прозвучал очень убедительно, но не настолько чтобы терять лицо. А Варфоломей Дмитриевич потерял. Описавшись. И подарил мне еще одну возможность высказать свое «фи»:

— Ну вот, как я и говорил — достойнейшими преподавателями конкретно в этом классе и не пахнет…

…С чрезвычайным происшествием разбирался проректор — высокий, представительный и чрезвычайно обходительный мужчина лет пятидесяти пяти, по моим ощущениям, способный продать снег эскимосам или завязать мозги морским узлом любому менталисту.

Судя по всему, начал еще у себя в кабинете или там, откуда стартанул в сторону нашего класса, ибо, появившись на пороге, извинился перед учащимися за недостойное поведение бывшего преподавателя экономической истории, приказал двум сотрудникам службы безопасности лицея отконвоировать его в дежурку, а затем напрочь шокировал моих одноклассников, поблагодарив меня за четкость гражданской позиции и самоотверженность в защите основ российской государственности! В результате продолжение речи, в которой проректор пообещал в ближайшие же дни предоставить классу по-настоящему патриотичного нового учителя, они пропустили мимо ушей. И спохватились только тогда, когда он посоветовал нам подождать начала следующего урока в кафе, извинился еще раз и откланялся!

Мы с Валентиной последовали вполне логичному совету первыми — вышли в коридор, определились с направлением на ближайшее подходящее заведение, прокатились на пятый этаж на лифте, прогулялись по светлому коридору и вошли в большой, но довольно уютный зал, в котором приятно пахло свежей сдобой. Изображать Прелестный Пуп Земли мне было неохота, так что я подвел «вернейшую помощницу» к витрине со всевозможными кондитерскими изделиями и предложил выбирать.

Целительница оказалась сладкоежкой: взяла себе два венских штруделя, кусочек медовика, клубничное мороженое с шоколадной крошкой и кофе. Потом посмотрела на часы, убедилась, что до десяти еще далеко, и разрешила мне умять пару-тройку блинчиков с мясом.

Блинчики я любил, но присовокупил к ним еще и булочку с изюмом. Точнее, заказал все вышеперечисленное, отвел даму к чем-то понравившемуся столику и помог сесть в роскошнейшее кресло, достойное иных королей. Опустившись напротив Замятиной, влез в архив видеозаписей и отправил Раисе Александровне мини-отчет о первом часе пребывания в стенах нашей с ней Альма Матер.

Через пару секунд перед глазами появился текстовый ответ:

«Хе-хе, вся в предвкушении! Сейчас посмотрю…»

Смотрела минут семь-восемь. А потом огорошила:

«Отослала последнюю запись батюшке. Он ее посмотрит после двух, ибо пока занят, но реакцию могу предсказать прямо сейчас: „Как я и говорил, Лют начнет оправдывать наши вложения с первых дней учебы“. Для того, чтобы было понятнее, подкину информацию к размышлению: Корольков — брат заклятого недруга батюшки, а обвинение в расшатывании фундамента российской государственности не фунт изюму. В общем, выкрутиться этому уроду уже не дадут, что пойдет на пользу роду Зыбиных! Ну, а меня радует совсем другое: я не собираюсь пропускать предстоящее веселье, поэтому обязательно приеду в лицей к пятнадцати тридцати. И только попробуй меня не встретить!!!»

Я написал, что вне себя от счастья и уже лезу в Сеть в поисках красивого букета, понял, что должен был додуматься до этого способа выразить ей свою признательность значительно раньше, стер еще не отправленное сообщение и набрал новое:

«Уже изнываю от нетерпения, ибо соскучился…»

После того, как эта строчка улетела, поинтересовался у Валентины, знает ли она, какие именно цветы нравятся Раисе Александровне, выслушал убийственный ответ: «На моей памяти их ей, вроде бы, не дарили…», онемел и полез в Сеть. Страничка магазина, оказывающего услуги по доставке, нашел за считанные мгновения, «забраковал» букет «махровой» темно-фиолетовой сирени, так как эти цветы ассоциировались с матушкой, и выбрал букет фантастически красивых бахромчатых тюльпанов. Правда, перед тем, как оплатить, засомневался в правильности сделанного выбора и попросил совета у «стервозины». А когда выслушал чертовски замороченную лекцию о языке цветов, пришел к выводу, что дарить красные тюльпаны, считающиеся символом любви, не готов, посмотрел, как выглядят каллы, которые, вроде как, символизируют высшую степень преклонения, уважения и восхищения, подобрал сорт, раздражавший меньше всего, определился с остальными цветами, которые хотел видеть в букете, и еще минут пять ломал голову над текстом послания. Нет, не из-за недостатка фантазии: нам принесли заказ, и чарующие запахи вызвали обильное слюноотделение. Впрочем, за пару минут до звонка на перемену я справился и с отправкой букета, и с выпечкой, так что вышел в коридор с чувством выполненного долга и отправился искать кабинет математики…

…Суккуба влетела на стоянку приблизительно в том же стиле, что и я. Хм… вру: бирюзовая «Искорка» изобразила такой класс езды в заносе, что я обзавидовался. Впрочем, это не помешало подойти к «припарковавшейся» машине, открыть водительскую дверь и подать руку «любимой тетушке». Да, при этом взгляд на миг утонул в аппетитнейшей складочке, демонстрируемой вырезом блузки под цвет платка и вышивки на моей форме, но я его оттуда «достал», помог Зыбиной выбраться из салона и оказался в объятиях.

На обращение «Мелкий паршивец…» нисколько не обиделся, так как чувствовал, что женщина счастлива, и ждал продолжения. И оно не заставило себя ждать:

— …ты разорвал мне сердце, значит, обязан взять на себя ответственность за слабую, беззащитную и бесконечно одинокую женщину!

После этих слов «захват» разжался, и я, сделав шаг назад, поймал ее смеющийся взгляд:

— Так, вроде, уже!

— Это меняет дело… — довольно мурлыкнула она, пихнула меня плечом и потребовала вести на арену.

Ага, так я и послушался — влез в салон «Искорки», взял с пассажирского сидения куртку и накинул Земляничке на плечи. В этом, вроде бы, не было ничего особенного, но Зыбина, явно не оклемавшаяся от моего первого знака внимания, заулыбалась еще ослепительнее. Потом благодарно пихнула меня плечом, оперлась на предплечье, хотя я был для нее мелковат, привычно игнорируя дуреющий народ, подстроилась под мой шаг и… тихим голосом начала рассказывать о тактических приемах, наиболее часто использующихся во время дуэлей Огневиками Засекиных…

…Предсказание «любимой тетушки» оправдалось на все сто процентов — если в кабинете экономической истории Ярослав Федорович ярился, как припадочный, то на арену вышел спокойным, как урожденный Земляк или Ледовик! Атаковать не торопился — секунд двадцать пять ограничивался либо одиночными, либо сдвоенными левыми прямыми в верхний уровень и пытался разобраться в моих возможностях. Ладони не раскрывал, видимо, зная о любви некоторых бойцов ломать противникам пальцы для того, чтобы использовать вспышку боли для безопасного входа в ближний бой.

Я работал приблизительно в том же ключе, но за это время дважды вбил голень в левое бедро княжича и разок всадил костяшку среднего пальца правой руки в бицепс левой руки противника. Да, вложиться в полную силу не смог, но Засекин разозлился: кантики вокруг его радужек засияли в два разя ярче, губы сжались в тоненькую полоску, а следующая атака превратилась в серию ударов всеми четырьмя конечностями «по этажам». Получились третий и пятый. Так, вскользь. Но меня впечатлило даже это: левое ухо и левое же подреберье прострелило болью плюс захлебнулась моя контратака! Зато прошла вторая — я притерся к очередному левому прямому, ворвался в ближний бой, взял захват за шею княжича и принялся забивать его коленями. Вернее, нанес аж четыре безответных удара по ребрам, а на пятом Засекин каким-то образом вынес из-под меня опорную ногу и уронил навзничь.

Это было неприятно, но не смертельно. А комбинация, не позволившая противнику меня оседлать, получилась сама собой… эдак на половину: вместо того, чтобы взять его на удушающий и закончить бой, я ввязался в дикую возню на песке, обзавелся десятком серьезных ссадин и приблизительно так же разукрасил Ярослава Федоровича.

Как мы оказались на ногах, пожалуй, не вспомню. Зато точно знаю, что сцепились в ближнем бою после моей атаки и порядка сорока секунд убивали друг друга ударами кулаков, локтей и коленей. И небезуспешно — он сломал мне нос и четыре ребра, а я вынес ему нижнюю челюсть и перебил правую ключицу. В принципе, для окончательной победы мне оставалось всего ничего — разок дотянуться до лица или до повисшей плетью руки, но нас остановили и объявили… ничью!

Несмотря на то, что абсолютное большинство зрителей — а их набилось на сравнительно небольшие трибуны порядка трех сотен человек — болело за представителя золотой молодежи, судью освистали. А «любимая тетушка», не на шутку обозленная пристрастным судейством, вышла на арену, обозвала этого типа паскудой, отправила отдохнуть чудовищным ударом в голову, развернулась к ложе представителей администрации и нехорошо оскалилась:

— Я смотрю, подсуживать любимчикам вы так и не перестали? Что ж, мы сделаем выводы…

— Раиса Александровна, вы переходите все границы! — гневно рыкнул мужчина лет сорока пяти, судя по особенностям сложения являвшийся либо Огневиком, либо Воздушником.

— А у вас остались хоть какие-то? — съязвила она, заметила, что он сжал кулаки, и озверела. В смысле, о-о-очень нехорошо прищурилась и хрустнула костяшками пальцев: — Кстати, а почему бы вам, Леонид Иннокентьевич, не объяснить мне мою неправоту на конкретных примерах? Я уже на арене, а вам до нее буквально десять метров. Выходите, вы ж, вроде, не просто директор дуэльного корпуса, а мастер шестого уровня!

Он заменжевался, и она ударила по больному:

— Только не говорите, что не деретесь с женщинами: не далее, как в июле этого года вы изувечили девочку, доросшую только до второго уровня ранга подмастерье, а в начале прошлой зимы славно потоптались по еще более слабой Земляничке из рода Лаптевых! Ну, что молчите-то? Проглотили язык, так как точно знаете, что я вас поломаю?!

Услышав презрительный гул трибун, Леонид Иннокентьевич заскрипел зубами и начал бредить: заявил, что эта арена не приспособлена для поединков высокоранговых магов, затем набрал в грудь воздуха, чтобы продолжить, но был перебит:

— Вы бы еще сказали, что вас мама отругает! Черт, мне противно слышать этот лепет, и я снимаю свой вызов. Но… моего племяша вызвали на несколько боев, так что как минимум до конца недели я буду приезжать сюда каждый божий день и настоятельно советую передать вроде как неподкупным судьям, что если кто-нибудь из них в моем присутствии еще раз засудит кого бы то ни было, то я буду вызывать их на поединки, ломать и ждать выздоровления до тех пор, пока не надоест! Вы ведь меня поняли, верно?

Директор дуэльного корпуса, задыхавшийся от бессильной ярости, был вынужден утвердительно кивнуть, зал, в принципе не прекращавший гудеть, начал освистывать его трусость, а Зыбина, презрительно сплюнув себе под ноги, порывисто развернулась на месте и вопросительно уставилась на мою личную целительницу, как раз закончившую диагностику.

Та быстренько озвучила диагноз и разок дернула себя за мочку уха, тем самым дав понять, что поставит меня на ноги за сутки при наличии одного стандартного накопителя с Жизнью.

Раиса Александровна удовлетворенно кивнула, покосилась на моего противника, которого в этот момент пытались уговорить лечь на носилки, и повернулась ко мне:

— Гонять на спортивных машинах со сломанными ребрами — то еще удовольствие, поэтому давай-ка, племяш, прогуляемся в медблок и, пожалуй, припашем к работе еще пару целителей. И… да: с почином! Хотя, между нами, девочками, говоря, ошибок ты наделал — застрелиться и не встать. Впрочем, с учетом того, что рубился не с простолюдином, а с княжичем, которого, по определению, дрессируют далеко не самые бесталанные пестуны на свете, то все прошло просто прекрасно!

— Спасибо, теть Рай! — обрадовался я и ничуть не удивился, услышав еще одно «уточнение»:

— Пожалуйста. Но над тактикой дуэлей придется поработать поплотнее…

Глава 9 Часть 1

6 ноября 849 г. от ОВД.

…Урока по тактике ведения магических поединков или, как его обычно называли лицеисты, ТМП, я ждал с нетерпением, ибо изнывал от желания увидеть личность, о которой Раиса Александровна говорила с глубочайшим уважением. Поэтому при появлении Мстислава Рогволдовича на пороге его же кабинета на миг замешкался. Впрочем, встал далеко не последним, влился в хор общего приветствия и продолжил изучать Земляка в ранге Архимаг.

Выглядел семидесятитрехлетний Гаранин от силы на сорок-сорок пять, при росте под два метра весил порядка ста тридцати килограммов, а двигался на зависть любому молодому Воздушнику. Но это было неудивительно, ведь он, отставной пластун, вышедший в отставку с должности командира отдельной бригады особого назначения, заработал ранг в реальных войнах и приграничных конфликтах, за долгую и насыщенную жизнь провел более двух тысяч поединков, в львиной доле из которых, кстати, кошмарил иностранных «коллег», проиграл всего чуть более тридцати, продолжал тренироваться и, по слухам, изредка выполнял отнюдь не мирные задания Тайного Приказа!

Что интересно, аурой, которая у Архимага должна была быть воистину чудовищной, не давил от слова «вообще», что просто кричало о высочайшем уровне контроля Силы. Но лично мне хватило и тяжеленного взгляда из-под надбровных дуг, упрямо выдвинутого вперед подбородка, увенчанного седой бородкой, лысого черепа и одежды темных тонов.

Пока я разглядывал преподавателя, он подошел к кафедре, оперся на нее локтем и без какой-либо раскачки начал урок:

— Итак, сегодня я хочу разобрать вчерашнюю дуэль между Елизаветой Тимофеевной Калитиной, к сожалению, еще не успевшей восстановиться и поэтому отсутствующей в классе, и Лютобором Игоревичем Дерябиным. На первый взгляд, победа вашей одноклассницы была неминуема: она — дворянка, с раннего детства тренирующаяся под руководством опытнейших пестунов, полноценный маг, инициировавшийся в сентябре, и Огневичка, на этом этапе развития прогрессирующая не в пример быстрее магов Земли, а ее противник — «всего-навсего» простолюдин и недавно пробудившийся Земляк. Вот вы и повелись, сделав ставки на очевидный исход и сделали немного состоятельнее госпожу Зыбину, больше известную по прозвищу Суккуба, меня, господина Дерябина и его личную помощницу. Впрочем, это — дело десятое: мне хотелось бы услышать ваш разбор причин столь сокрушительного поражения Елизаветы Тимофеевны. Кто хочет начать?

Желающих, как ни странно, было предостаточно, и Гаранин сделал выбор сам, подняв на ноги княжича Васильчикова. То ли потому, что тот, как и как и Калитина, был Огневиком, то ли как бойца, пережившего аналогичную «трагедию».

Ярослав Федорович, не простивший мне фактического поражения, не нашел ничего умнее, чем заявить, что я являюсь простолюдином только де-юре, а на самом деле всю сознательную жизнь тренируюсь под руководством одной из лучших поединщиц Империи!

Архимаг изумленно выгнул бровь, понял, что княжич искренне верит в этот бред, и насмешливо фыркнул:

— Забавная точка зрения. Но права на жизнь не имеет: судя по технике, продемонстрированной в двух поединках, Лютобор Игоревич занимается под началом Суккубы от силы месяца три, а базу ему ставил довольно неплохой пластун с соответствующей профессиональной деформацией психики. Кстати, ставил не один год и, на мой взгляд, преуспел: ваш одноклассник не тратит время на надувание щек и самолюбование, а работает почти как в реальном бою, то есть, исключительно на результат, лишь изредка ломая себя об колено, дабы ненароком не убить вас, пока-еще-не-противников.

Класс, естественно, возмущенно зароптал, но Мстислав Рогволдович недовольно нахмурился, и этого хватило.

— Кто может описать ошибки, допущенные Елизаветой Тимофеевной?

После этого вопроса над партами снова взметнулся лес рук, и Гаранин выбрал другую «счастливицу» — Евгению Евдокимову.

Поднявшись на ноги, Ледышка зачем-то сообщила, что пересматривала запись боя несколько раз, потом попросила разрешения вывести ее на большой экран, залила файл в систему, включила воспроизведение и фантастически бездарно разобрала первые сорок секунд дуэли! Нет, на первый взгляд, все ее объяснения звучали толково, но описывали происходившее в записи, как любила выражаться матушка, в стиле «Если бы да кабы…». За что была прервана и усажена на место. А вот мнение Виктории Ждановой, поднятой на ноги после нее, и порадовало, и рассмешило. Как минимум, Гаранина и меня:

— Лизка — дура: готовясь к этому бою, нацепила полупрозрачный верх в расчете на то, что Дерябин не сможет не пялиться на просвечивающие соски, что подарит ей тактическое преимущество. Против кого-нибудь другого этот способ, быть может и сработал бы, но Лютобор Игоревич — Земляк, то есть, с раннего детства привык к не в пример более объемным формам, вот эти прыщики даже не замечал. В результате ни одна контратака, рассчитанная на потерю темпа из-за рассеивания внимания, не прошла…

— Несколько грубовато, но толково! — пряча улыбку, заявил Архимаг, похвалил девчонку за то, что она увидела самое главное, поставил ей десятку и оглядел класс очень тяжелым взглядом: — В каждом из ваших родов есть «великие теоретики», специализирующиеся на изучении магии. Некоторые их разработки действительно работают в реальных боях, но каждую из них надо применять исключительно в тех ситуациях, на которые она и рассчитана. Скажу больше: связками, НЕ вбитыми в подсознание, можно пользоваться ТОЛЬКО на тренировках. А на дуэлях и, тем более, в схватках не на жизнь, а на смерть, необходимо работать на том, что выполняется на уровне рефлексов!

Для того, чтобы не показаться голословным, он вывел на экран запись моего боя с княжичем Засекиным и показал в замедленном режиме момент моего падения:

— Как видите, Лютобор Игоревич не ожидал этого броска, тем не менее, первое правильное движение сделал еще в воздухе и, тем самым, переломил заведомо проигрышную ситуацию в свою пользу.

Потом уделил несколько минут другой системной ошибке Калитиной — попыткам «жечь» меня заклинаниями Огня. Вернее, фактически высмеял это решение:

— Да, она уже маг. Но маг НАЧИНАЮЩИЙ! Поэтому ее заклинания не жгут, а греют. Да, моментами достаточно сильно, но делать на это основную ставку — форменный идиотизм!

Тут поднял руку Павел Крашенинников и спросил, почему Гаранин разбирает ошибки моих противников, а о моих даже не заикнулся.

— А с чего мне о них заикаться? — непритворно удивился тот. — Насколько я знаю, вы объявили Дерябину войну и, вроде как, собираетесь доказать, что не в пример достойнее, умнее и сильнее. Вот и доказывайте. САМИ, а не за счет меня! Впрочем, одну его ошибку я все-таки озвучу:

— Лютобор Игоревич, на вашем месте я бы дрался не каждый день, а значительно реже: да, ваша глубокоуважаемая тетушка не жалеет средств на хороших целителей, но так называемое аурное ослабление, появляющееся после экстремальных исцелений серьезных травм, деньги не убирают…

…После завершения урока, подарившего мне очень много материала для раздумий, я взял из рук подсуетившейся Валентины питательный коктейль, быстренько уговорил, поблагодарил «вернейшую помощницу» за заботу и, выполняя настоятельное требование организма, отправился в туалет.

Пока шел по коридору, чувствовал себя кинозвездой — как минимум трое из пятерых лицеистов или лицеисток, попадавшихся на пути, узнавали меня в лицо и провожали взглядами. Будь последние хоть более-менее теплыми я, быть может, и порадовался, но абсолютное большинство представителей дворянского сословия видело во мне охамевшего выскочку и реагировало не самым приятным образом. Приходилось держать лицо и мысленно радоваться тому, что в этом нелегком деле я поднаторел еще во время жизни родовом поместье Рарогов.

Замятина привычно притормозила у последнего окна перед дверями со всем известными буквами и уставилась на улицу, по которой сильнейший ветер гонял облетевшую листву. Ну, а я прошел еще метров десять, свернул под фотоэлемент, шагнул в помещение, в котором, при желании, можно было поместить все наши покои в особняке батюшки, автоматически запечатлел в памяти количество «посетителей» и их взаимное расположение, послушался проснувшейся паранойи и направился не к писсуарам, а к дальней кабинке. Благо, над ручкой двери зеленело информационное «пятно», значит, она была свободна.

Не успел закрыться на замок, расстегнуть пиджак и потянуться к ремню, как перед глазами появилось сообщение «любимой тетушки», и я в него с удовольствием вчитался:

«Да, он хорош и как преподаватель, и как маг, и как боец. Но как человек, извини за прямоту, дерьмо. Но это — тема для довольно долгого и не очень приятного разговора, а в данный момент я расслабляюсь в сауне и не хочу ни расстраиваться, ни злиться. В общем, будем считать, что ваше знакомство прошло неплохо, и продолжим жить привычной жизнью. Кстати, приехать к трем я не смогу — в город за какой-то надобностью прилетел батюшка, и мне придется с ним пересечься. Тем не менее, к началу дуэли буду в зале, так что можешь на меня рассчитывать. На этом пока все. Люблю, целую и… горжусь!»

Последнее слово в заключении заставило улыбнуться: последние два дня Зыбина по какой-то причине так или иначе вворачивала еще чуть ли не в каждое сообщение, вероятнее всего, считая, что оно меня подбадривает.

Заставить себя отправить ей анимированное сердечко не смог и в этот раз, подсознательно ассоциируя его либо с матушкой, либо с будущей женой. Поэтому выбрал забавную движущуюся картинку, на которой мелкий, но мускулистый гномик волок роскошный букет в полтора раза выше себя,

потом спотыкался, падал на колено и, с трудом удержав равновесие, протягивал цветы очаровательной и грудастой гномихе. Пока тыкал в сенсор отправки, представлял реакцию Раисы Александровны на такой ответ. А потом услышал треск проламываемой дверцы, почувствовал сильнейший удар в спину и, чудом успев выставить руки перед собой, влетел в стену.

Шаг вправо сделал на одних рефлексах. В самом начале разворота краем глаза заметил подозрительное мерцание, приближающееся сзади, и начал приседать с одновременным отведением левой ноги назад и толчком правой руки в вертикальную «опору». Успел, можно сказать, впритык: короткий, тонкий, но вполне себе боевой ледяной шип мага в ранге новика второго-третьего уровня поцарапал кожу на виске, воткнулся в стену и рассыпался сверкающими осколками. А вот остановить разгоняющийся локоть я не успел, и он впоролся в ледяную броню, «порадовав» вспышкой боли. Впрочем, рука оказалась почти там, где требовалось, и я этим, конечно же, воспользовался — подбил вверх правую верхнюю конечность незнакомого парня года на два постарше, в которой, кстати, уже начал формироваться второй шип, самой обыкновенной подсечкой «стопа в стопу» выбил «переднюю» ногу и помог голове агрессора совместиться с ближним краем унитаза.

Как ни странно, броня выдержала, хоть и существенно ослабела, а унитаз — нет. Но останавливаться я не собирался, так что вбил голову старшеклассника в самый острый из торчащих осколков санитарно-технического приспособления для удаления продуктов дефекации и мочеиспускания. На всякий случай чуть довернув в горизонталь. И пусть за время этой возни заработал как минимум первую степень обморожения ладоней, зато мой «шип» пробил ледяную броню и обе щеки, походя вырвал несколько зубов и, что самое главное, до смерти напугал и этого урода, и его группу поддержки!

Мысль о том, что сообщение «любимой тетушки» прилетело очень уж вовремя и позволило встретить атаку с застегнутыми штанами, я задвинул куда подальше чуть ли не раньше, чем она появилась, придавил шею своей жертвы коленом, дабы не дергалась, с достоинством выпрямил спину и презрительно уставился на троицу ошарашенных аристократов:

— Интересно, а вы вообще понимаете смыслслова «благородный», или сословная спесь застит не только глаза, но и мозги? Нападать на учащегося заведомо младше себя, да еще со спины и в туалете — это не только подло, но и смешно: вы, по факту, признались САМИ СЕБЕ, что боитесь честной дуэли! Черт, я отказываюсь понимать, как вас приняли в лицей, созданный для воспитания символов все того же благородства, верности отчизне и так далее. Вы омерзительны, господа. И, окажись на вашем месте любой уважающий себя дворянин, покончил бы жизнь самоубийством, дабы не позорить своей низостью вереницу достойных предков!

— Ты-ты-ты… — заклинило рыжеволосого Огневика, с большим трудом оторвавшего взгляд от окровавленного осколка унитаза, торчащего из щеки друга.

— Мде… — поморщился я, сделал небольшую паузу и вздохнул: — Для начала не «ты», а «вы», ибо мы друг другу не представлены, далее… Хотя о чем это я? Эти знания — для истинно благородных…

— Убью!!! — взвыл он, рванулся ко мне с кулаками, окутавшимися жаром,

зевнул все ту же подсечку и с небольшой помощью с моей стороны воткнулся все в тот же сантехнический «шип»! Только не щекой, а серединой нижней челюсти!

— Определенно, у вас что-то с головой… — вырубив взвывшего парня ударом в затылок, буркнул я и уставился на двух оставшихся «героев»: — Поломать и вас, или вы все-таки задумаетесь о наиболее вероятных последствиях столь серьезного нарушения правил внутреннего распорядка нашего учебного заведения?

В этот момент в туалет ввалилось еще четверо лицеистов где-то на год постарше меня, растерянно изучили диспозицию и полюбопытствовали, что тут, собственно, произошло.

— Два этих патологических труса не нашли в себе даже толики мужества, чтобы вызвать меня, еще не инициировавшегося младшеклассника, на дуэль, так что подстерегли в туалете, выбили дверь кабинки, в которой я уединился, и попробовали ударить в спину… — объяснил я, намеренно выделив «жертв» в отдельную категорию. — Но что-то, как водится, пошло не так, и герои прилегли отдохнуть на пострадавший унитаз. А я расстроился. Ибо очередной раз разуверился в благородстве отдельных представителей благородного сословия!

Парнишка, задавший нам вопрос, пошел красными пятнами, но счел, что возражать мне в данный момент не стоит, ибо это автоматом причислит его к тем, кто уже потерял лицо. Вот и дистанцировался от обеих сторон конфликта, выдав фразу, которую можно было трактовать и так, и эдак:

— Да уж, ситуация еще та…

Я почти не расстроился — бесстрастно пожал плечами, деловито зашел в соседнюю кабинку, под приглушенный гомон этой четверки через силу сделал свои дела, затем помыл руки и прогулочным шагом отправился «сдаваться» Замятиной. Ибо пострадавшие ладони горели огнем, а терпеть боль без особой нужды я не видел смысла.

К сожалению, одним заклинанием целительница не обошлась и возилась со мной порядка получаса. Потом заявила, что для полноценного исцеления обморожений ей потребуется не менее пяти часов, а значит, ни о какой дуэли не может быть и речи, нанесла на пострадавшие места биогель и лишь после этого разрешила отправиться на давно начавшийся урок.

Я поблагодарил ее за помощь, краем глаза оглядел внушительную толпу лицеистов, отиравшихся неподалеку, слез с подоконника и направился к лифтам. А где-то минут через пять-шесть, переступив через порог кабинета физики, попал в цепкие лапки проректора, невесть почему дожидавшегося меня именно там.

Задавать дурацкие вопросы он, слава богу, не стал — посетовал на то, что в лицее еще случаются подобные ЧП, затем строго-настрого запретил драться на дуэлях до следующего понедельника, и объяснил возмутившемуся было Темникову мотивы этого решения. К слову, довольно жестко:

— Михаил Владимирович, полчаса назад два особо тупых недоросля из десятого класса напали на Лютобора Игоревича в туалете. Неожиданно, со спины и используя магию. Он их поломал, но в процессе получил довольно серьезные обморожения, что, на мой взгляд, является достаточно веской причиной для переноса вашей с ним дуэли на несколько дней. Впрочем если вы сочтете эти травмы мелочью и продолжите настаивать, то я лично сожгу вам ладони до такого же состояния и выпущу на арену без лечения…

Глава 9 Часть 2

н…Последний «прогиб» проректора — предложение воспользоваться услугами дежурного целителя за символическую плату в один золотой рубль — пришелся как нельзя кстати. Поэтому весь сдвоенный урок по математике я провел в дуэльном корпусе на кушетке в кабинете мастера третьего уровня. Что самое забавное, не один: Замятина нагло вломилась туда следом за мной и внимательнейшим образом контролировала процесс. Де-юре — из-за того, что несла личную ответственность за мою тушку и не могла не беспокоиться. Де-факто — училась. У коллеги классом выше. И, до кучи, мешала ему проявить инициативу и втихаря взять у меня анализы. Я, естественно, не заострял на этом внимания, а «коллега» развлекался во всю, то есть, показывал высший класс и ненавязчиво приседал на уши вроде как наивной простушке, вероятнее всего, надеясь ее обаять и склеить. Ага, как бы не так: стоило моим рукам восстановиться, как простушка, то хмурившаяся, то восторженно таращившая глаза и хлопавшая ресницами, превратилась в саму себя, поблагодарила дежурного целителя за редкий профессионализм, заняла облюбованное место за моим левым плечом и забыла о без пяти минут кавалере. Правда, ненадолго — минут через десять-пятнадцать, опустившись за стол в столовой, которую мне хотелось называть рестораном, заговорила о целителе сама. Призналась, до такого уровня манипуляций с живой плотью ей расти не один десяток лет, походя сообщила примерный порядок вложений, требующихся для подобного возвышения, и «призналась», что самостоятельно его никак не потянет.

Эта хитрость была шита белыми нитками и почему-то разозлила:

— Валь, я, конечно, подросток и, наверное, выгляжу недостаточно умным, но такие заходы читаю на раз. Поэтому поделюсь кое-какими соображениями. Итак, в данный момент ты выполняешь свои обязанности добросовестно, но без души, ибо считаешь, что УЖЕ настолько хороша, что Зыбины обязаны взять тебя в род безо всяких условий и начать целовать в премиленькую попку. Так вот, меня это коробит: я не умею делать что-либо абы как сам и очень не люблю, когда абы как работают или учатся другие. Поэтому если бы моего мнения по известному вопросу спросили прямо сейчас, то я бы сказал, что тебе в роду не место. Просто потому, что это изменение статуса сорвет тебе крышу раз и навсегда, далеко не лучшим образом скажется на желании продолжать уродоваться и, в конечном итоге, выйдет боком моей любимой тетушке или ее родичам. Скажу сразу: я не пытаюсь тебя воспитывать и не упиваюсь властью над тобой, случайно упавшей мне в руки, а просто говорю то, что думаю. Сможешь сломать об колено свое эго и начнешь вкладывать душу во все, что делаешь — искренне обрадуюсь и изменю нынешнее мнение. Нет — даже не расстроюсь, ибо до сих пор не считаю тебя сколь-либо близким человеком. Хотя, видит бог, с детства очень легко привыкаю к достойным людям, еще совсем недавно сходил с ума от одиночества и эмоциональной пустоты, а за последние недели прикипел сердцем к одной-единственной личности — новообретенной тетушке. Угадай, почему?

Валентина, всю первую половину моего монолога яростно сверкавшая взглядом и кусавшая губы, внезапно опустила взгляд, понуро сгорбила плечи и тяжело вздохнула:

— Она вкладывается в тебя вся без остатка.

— И это сводит с ума! — продолжил я. — Поэтому я каждый божий день открываю для себя все новые и новые способы доставить ей удовольствие: в понедельник послал букет, вчера купил тортик, сегодня планирую подменить любимую кружку на почти такую же, но с нашей фотографией на боку…

— Ты действительно цельный. И Раиса Александровна такая же… — чуть не плача, выдохнула целительница. — А я, увы, нет!

— И что тебе мешает измениться? Ты живешь на всем готовом, получаешь очень приличные деньги, загружена намного меньше, чем прислуга, и, что самое неприятное, рискуешь все это потерять из-за самоуверенности и лени!

— Я расслабилась… — криво усмехнулась она. — Сразу после того, как закончила академию и получила семь предложений работы с испытательным сроком от глав аристократических родов Серебряной Сотни. А теперь ленюсь — убеждаю себя, что имею право немного отдохнуть, ибо с четырнадцати лет и по начало этого года жила одними учебными курсами, медитациями да практическими занятиями.

— Валь, безусловно, ты можешь лениться и дальше. Но очень скоро это бросится в глаза не только мне, и твоя жизнь покатится под откос. Кстати, если ты рассчитываешь на шесть «запасных аэродромов», то очень зря: если тебя не возьмут в род Зыбины, то и другие рода автоматически вычеркнут из сферы своих интересов, так как сочтут, что ты либо плохой целитель, либо болтлива, либо нечиста на руку и тэдэ. Дальше объяснять?

Она отрицательно помотала головой, поблагодарила за своевременный втык и ушла в себя на все время трапезы. А после того, как заставила себя съесть десерт, внезапно поймала мой взгляд, облизала губки и… поклялась Даром, что сегодня же возьмется за ум.

Я коротко кивнул в знак того, что клятва услышана, и тут Замятину заколотило:

— Да, ты прав: я оставила себе пару лазеек, и теперь меня воротит от себя же! Поэтому… клянусь Даром, что буду вкладывать душу во все, что делаю!

— Совсем другое дело! — улыбнулся я, хотя в глубине души пребывал в шоке. Потом посмотрел на часы и первым поднялся из-за стола: — А теперь идем встречать Суккубу: я написал, что поединок перенесен на понедельник, но тетушка распробовала удовольствие от гонок по городу на двух машинах и жаждет снова пощекотать себе нервы…

…На самом деле гонки на двух машинах щекотали нервы не Зыбиной, а ее недругам: как ей по секрету рассказала какая-то подружка, информация о том, что Суккуба «выбралась из своей Тьмутаракани ради ублюдка-племяша, пристроила его в Императорский Лицей и на пару с ним творит всякую дичь», распространилась по столице, как верховой лесной пожар, довели Беликова до истерики и продолжили портить настроение всем несостоявшимся ухажерам особо норовистой представительницы славного рода Зыбиных. Ну, а я просто ассистировал, помогая привлекать чуть больше внимания к ее выходкам.

Встреча прошла в лучших традициях новообразованной «пары идейных хулиганов», как на днях выразилась Суккуба: она влетела на стоянку в своем обычном стиле, выскочила из салона «Искорки», обслюнявила мне обе щеки, выпытала подробности побоища в туалете и заявила, что нам пора.

Валентина, юркнувшая на пассажирское сидение моего «Шквала» еще до того, как я услышал приближающийся рев машины «тетушки», была уже пристегнута, так что стартовали без промедления, вылетели на оперативный простор и втопили. При этом Земляничка вела, а я висел у нее на хвосте на минимальной дистанции, вдумывался в подсказки, получаемые по громкой связи, заранее обдумывал сложные маневры и исполнял. В меру своих сил. И не давал себе возможности сомневаться. Хотя от иных перестроений и заносов холодела спина, пересыхало во рту и слабели колени.

Хорошо, хоть Валя не вопила, не хватала меня за руки, не умоляла ехать помедленнее и ни разу не попыталась свалить из машины на перекрестках, к которым мы подлетали на красный. В смысле, в этот раз. То ли сообразив, что это бессмысленно, то ли заранее смирившись со своей участью.

В общем, в подземный гараж особняка Зыбиных мы въехали если не с моим личным рекордом, то где-то близко к оному, и я, заглушив двигатель, вдруг понял, что не встану, ибо перебрал адреналина.

Встал. Мало того, побежал. К «Искорке» Раисы Александровны, помог ей выбраться наружу, практически повис на шее, встал на цыпочки и от всей души поцеловал в щеку.

— А за что это ты меня так? — замурлыкала она, отреагировав не столько на это проявление нежности, сколько на безумное счастье, горевшее в моих глазах.

Тут я, увы, соврал, заявив, что это реакция от гонки на пределе моих возможностей, хотя на самом деле сходил с ума совсем по другой причине и жаждал поделиться своими чувствами хоть с кем-нибудь. По какой именно? О-о-о!!! ОБЪЯВИЛАСЬ МАТУШКА!!! Вернее, дала о себе знать, прислав на счет, привязанный к браслету выживальщика, двадцать шесть золотых рублей, что, согласно нашим договоренностям, «переводилось» фразой: «Я в порядке, можешь не волноваться!»

Да, буквально через миг до меня дошло, что я беспардонно солгал женщине, действительно вкладывавшей в меня всю душу без остатка, и это, резанув по сердцу, как острый нож, заставило вспыхнуть. Прятать пылающее лицо было некуда, поднимать взгляд — стыдно, и я выбрал меньшее из двух зол — уткнулся им в складочку между двух внушительных полушарий.

Реакция Раисы Александровны на это действие заставила мысленно застонать — заметив, что я весь горю, она прижала меня к себе, ласково провела ладонью по голове, шее и спине, а затем ласково прошептала:

— Я тебя тоже люблю. Сильно-сильно. А еще могу поздравить с о-о-очень интересным достижением — в этот раз я дистанционно отключила твой ИИ, и ты рулил самостоятельно…

Когда именно из гаража испарилась Замятина, ни она, ни я не заметили. И это нисколько не расстроило — дав время справиться со своими чувствами, «тетушка» чмокнула меня в лоб, разомкнула объятия и виновато попросила собраться, так как нас, оказывается, уже ждал Александр Всеволодович.

Я закрыл глаза, отошел от шока, вызванного осознанием сути «о-о-очень интересного достижения», быстренько задавил внезапно ударившее в голову воспоминание о волнующей гладкости и фантастической упругости груди живого воплощения понятия «Женственность», настроился на общение с «деловым партнером» и заявил, что готов. Зыбина, тоже почувствовавшая, что я вернулся в обычное состояние, назвала меня умницей, захлопнула дверь «Искорки» и направилась к «Шквалу», который стоял в таком же состоянии. Потом мы прокатились на лифте до четвертого этажа, на который я, кстати, ни разу не поднимался, прогулялись по коридору до самой дальней двери и вскоре оказались в рабочем кабинете главы рода.

При нашем появлении батюшка Суккубы свернул какой-то документ, открытый над рабочим терминалом, вышел из-за стола, сделал несколько шагов навстречу и пожал мне руку:

— Добрый вечер, Лютобор Игоревич! Прошу прощения за то, что не дал вам отдохнуть, но, по ряду причин, мне надо вернуться в Рязань еще сегодня, а вопрос не терпит отлагательств.

Я ответил на приветствие, заявил, что не устал, принял предложение устраиваться поудобнее, помог опуститься в кресло «тетушке», затем подошел к соседнему и постоял, пока хозяин кабинета не опустился в свое.

— Приятно посмотреть: держитесь абсолютно естественно, не чувствуете никакого дискомфорта от ношения ученической формы и не задумываетесь над реакциями в стандартных ситуациях, поэтому не только выглядите, но и ощущаетесь урожденным дворянином… — начал он, откинувшись на спинку. — Кроме того, почти не окаете, не отводите взгляд и не порываетесь сложиться пополам.

Я ожидал такой реакции, так что сразу перевел стрелки:

— Это малая часть заслуг персональной наставницы.

— Отличный ответ, юноша! — улыбнулся Зыбин и заявил, что в талантах наставницы нисколько не сомневался, а я для него был котом в мешке. Потом снова посерьезнел, поблагодарил за предоставленную возможность поставить род Корольковых в «неудобное положение» и криво усмехнулся: — Я понимаю, что со стороны ваша помощь кажется не стоящей внимания, но иногда малая песчинка вызывает целый камнепад. И в этом конкретном случае так оно и случилось. Мучить вас рассказом подробностей не буду, сообщу лишь, что на данный момент одна лишь прямая экономическая выгода от сложившейся ситуации оценивается в двести восемьдесят тысяч золотых рублей. Да, эти средства усилят позиции не одного рода, а нескольких, и вряд ли выведутся из оборота как минимум в ближайшие десять-пятнадцать лет, но факт остается фактом: это наше усиление произойдет только благодаря вам. Мои деловые партнеры — люди благодарные и не считают, что ваш юный возраст дает нам право вести себя не по-людски. Поэтому завтра днем на ваш счет поступит сорок тысяч золотых рублей, а через месяц-другой вполне вероятен еще один транш.

Переварить это известие оказалось на удивление легко — столь безумная сумма казалась донельзя абстрактной, так что я отнесся к поискам адекватного ответа на это известие, как к задаче по математике:

— Александр Всеволодович, мне бы хотелось, чтобы вы вычли из нее все затраты на подаренное мне будущее.

— Уже! — не задумавшись ни на мгновение, сказал он. — Вы мне не должны ни рубля. Но мне почему-то кажется, что это никак не скажется на наших отношениях.

— Безусловно! — подтвердил я и, поддавшись непонятному порыву, взял и рубанул правду-матку: — Во-первых, я очень ценю свое слово, во-вторых, всегда воздаю сторицей за добро и, в-третьих, ваша дочь каждый божий день вкладывает в меня столько души, что не передать словами!

— В ее трактовке это звучит иначе! — весело ухмыльнулся он и продолжил «женским» голоском: — «Па-ап, мы с Лютобором спелись, и мне снова хочется жить!»

— Я вас ненавижу!!! — возмущенно воскликнула «тетушка», покраснев до корней волос, чего я, признаюсь, не ожидал, так как был уверен, что эта оторва в принципе не умеет стесняться.

Тут Зыбин рассмеялся, очень ласково назвал дочку Колючкой и снова вернулся к теме разговора. Точнее, сначала выложил на стол непрозрачный пластиковый контейнер, а заговорил уже потом:

— В этом футляре находится так называемая «заплатка» — временный амулет ментальной защиты ранга подмастерье, использующийся в период между пробуждением Дара и инициацией.

— Вы хотите сказать, что Корольковы могут счесть меня виновником всех их бед и вскипятить мозги?

Зыбин отрицательно помотал головой:

— Нет, не хочу, ибо считаю, что такую глупость они не совершат. Ведь вы поступили в Императорский Лицей, как носитель крови моего рода, я не умею прощать оскорбления, а обнародование доказательств причастности рода к ментальному воздействию на несовершеннолетнего гарантированно закончится его вычеркиванием из Бархатной Книги. Тем не менее, вы уже настолько ярко и громко заявили о себе, что подобная защита не помешает.

Его аргументы звучали более чем убедительно, и упираться я не стал. Не стал выяснять и стоимость «цацки», чтобы не потерять лицо, показавшись мелочным — молча кивнул, открыл контейнер, достал тоненький серебряный браслет и вопросительно уставился на Александра Всеволодовича.

Оказалось, что эту штуку надевают на левую руку. Как правило, впритык к часам, чтобы не бросалась в глаза. Но предварительно активируют кровью под аурой. Этот принцип мне был знаком, так что через пару минут амулет занял положенное место, а я снова превратился в слух. и не прогадал:

— Лютобор Игоревич, последний вопрос, который я хотел бы с вами обсудить, касается вождения: ваши покатушки с Раей наделали столько шума, что товарищ (Товарищ — аналог нашего «заместитель». прим. авт.) министра внутренних дел Российской Империи, прикрывавший мелкие шалости пятикратной чемпионки мира по автогонкам, был вынужден принять меры. В результате чего вас, члена команды, «невероятно талантливо чувствующего болиды и занимающегося их тонкой настройкой на гонку», вроде как вывели из тени. В порядке исключения выдав доступ к управлению спортивными автомобилями.

О настройке болидов на гонку я как-то читал, поэтому задал вполне логичный вопрос:

— Как я понимаю, мне надо будет срочно выучить некий объем реальной информации о нюансах распределения веса «Искорок», настройки баланса их дифференциалов, тормозов, подвесок и так далее?

— Верно! — удивленно подтвердил он. — А откуда вы это знаете?

— Я ж мальчишка! — ухмыльнулся я. — А какой мальчишка не болеет за Суккубу?

Зыбин развел руками:

— Уели!

— Он может! — гордо заявила Раиса Александровна, задумчиво уставилась и через десяток секунд выдала интересное дополнение к озвученной легенде:

— С командой я поговорю. Распустить слухи тоже не проблема. О, пап, сделай-ка Лютобору загранпаспорт. А то у нас на носу чемпионат Европы в Италии, а главный настройщик моей машины почему-то невыездной.

Зыбин коротко кивнул в знак того, что понял свою задачу, и Суккуба расплылась в предвкушающей улыбке:

— Кстати, хочешь посмотреть, как «настройщик» громит туалеты?

— Прости? — опешил Александр Всеволодович, и довольная женщина потянулась к коммуникатору:

— Я раздобыла записи сегодняшней драки Лютобора и хочу поделиться хорошим настроением…

Глава 10 Часть 1

11 ноября 849 г. от ОВД.

…Казалось бы, после выходных, проведенных в Рязани, на местном, «домашнем» автодроме Зыбиной, мне должны были присниться комплексные стенды для системной диагностики, мобильные маслораздачи, компрессоры, стопки автомобильной резины, как новой так и стертой аж до корда, трассы, площадки для отработки навыков экстремального вождения, гонки, разговоры о февральском чемпионате Европы или, на худой конец, обратная дорога. Нет, личный бокс команды Суккубы мне действительно приснился. Но в качестве места боя не на жизнь, а на смерть между ею и моей матушкой, почему-то решившей, что Раиса Александровна «отжимает» у нее сына!

Картина, придуманная подсознанием, ужасала: «Валькирия», впавшая в боевой раж, лупила по противнице площадными заклинаниями, рушившими стены, отбрасывавшими гоночные автомобили на десятки метров в сторону и скручивавшими опоры стационарных автомобильных подъемников, как мокрые полотенца, а Земляничка дралась молча, при любой возможности врываясь в ближний бой. При этом разносила в пух и прах все, что попадалось под руку, и при этом как-то умудрялась прикрывать каменными панцирями меня, регулярно пытавшегося разнять озверевших женщин.

Открыв глаза, сообразив, что этот кошмар мне всего-навсего привиделся и облегченно выдохнув, я внезапно задумался о вероятности такого развития событий. Выводы не понравились от слова «совсем»: да, матушка наверняка оценила бы все то, что для ее ненаглядного сыночка сделала Зыбина, но при этом могла заревновать к чувствам «соперницы» и обидеться на мое «слишком теплое» отношение к «посторонней» женщине!

Держать на расстоянии личность, по велению сердца «раздвинувшей» рамки моего договора с Александром Всеволодовичем и в разы увеличившей мои шансы обрести реально светлое будущее я был не готов, поэтому решил упереться. В смысле, относиться к Земляничке так, как она заслуживает, а потом, при встрече с матушкой, защитить любой ценой.

Это обещание, данное самому себе, мгновенно подняло испортившееся было настроение, так что на утреннюю тренировку я рванул, как на праздник, и умотал себя до состояния нестояния. Пока расслаблялся на массажном столе, чуть-чуть успокоился и внезапно обратил внимание на очередные изменения в поведении «вернейшей помощницы»: если первые дни после разговора в столовой лицея она заставляла себя вкладываться во все, что можно и нельзя, то в этот раз разминала мои мышцы так, как будто получала от этого процесса нешуточное удовольствие!

Я прислушивался к своим ощущениям до конца процедуры, а после того, как оскреб себя от горизонтальной поверхности, посмотрел на лицо Замятиной через отражение в дверце одного из шкафчиков и пришел к выводу, что дергался совершенно зря: никакого плотского интереса она ко мне-мальчишке не испытывала, а просто пребывала в гармонии сама с собой. Не отметить это достижение было бы редким свинством, и я постарался передать словами все то, что чувствовал душой:

— Спасибо, Валь — этот массаж был на голову лучше всех предыдущих, вместе взятых, теперь я чувствую себя заново родившимся!

— Вам спасибо, мой господин… — мягко улыбнулась девушка. — За то, что вправили мне мозги и не позволили сломать себе жизнь.

— Так не посторонняя ж… — пожал плечами я и начал одеваться. При этом продолжал наблюдать за целительницей все в том же отражении и… отходил от шока, вызванного новым эмоциональным наполнением ее обращения «мой господин».

Во время завтрака «жил» одной «тетушкой», как обычно, загрустившей из-за необходимости расстаться «аж» до второй половины дня, а чуть позже, в гараже, опять сосредоточился на анализе поведения Замятиной и заметил еще один новый штрих — страх, с которым она забиралась на пассажирское сидение «Шквала», куда-то исчез, а ему на смену пришло нешуточное предвкушение!

Откровенно говоря, я решил, что мне это кажется. Ан нет — стоило нам вылететь на улицу, влиться в поток, перестроиться в левый ряд и разогнаться, как во взгляде целительницы появился восторг и ни на миг не пропадал до тех пор, пока мы не встряли в традиционную пробку на Ремезовском проспекте. Зато после поворота на Басманную вернулся, заставил стервозину прибавить громкость музыки и радостно завизжать при первом же экстремальном обгоне!

Последний визг в это утро — во время «парковочного» заноса, слегка оглушил, но нисколько не расстроил, и я, вырубив движок, не удержался от подначки:

— Валь, ты сегодня сама не своя!

— Ага! — весело подтвердила она, лукаво стрельнула в меня двумя серо-зелеными «смешинками» и отшутилась в лучших традициях моей «любимой тетушки»: — Я — ваша! И это настолько приятно, что не передать словами…

…Я обдумывал чудесное преображение Замятиной почти всю дорогу до кабинета литературы, лишь изредка отвлекаясь на слишком эмоциональные реакции встречных лицеистов на мое приближение. А в «логове» госпожи Лисициной отвлекся, так как увидел, насколько взбудоражены одноклассники, и счел жизненно необходимым разобраться в причинах появления «лишнего» напряжения между ними. Как вскоре выяснилось, все объяснялось предельно просто: инициировался Николай Борисович Ермолаев, и изменение его статуса резко переиграло существующие расклады в противоборствующих партиях.

Мне на эти самые расклады было плевать с высокой горки, поэтому две следующие минуты я готовился к предстоящему уроку — включил терминал, синхронизировал с ним часы, вывел на экран биографию Якова Плещеева и принялся вчитываться в каждую строчку, «обновляя» имеющиеся ассоциации. Увы, на пятой-шестой мое сосредоточение было сбито. Госпожой Ждановой, неожиданно примостившей самую аппетитную задницу класса рядом с моим правым локтем и одарившей персональным приветствием.

— Доброе утро, Виктория Семеновна! — эхом отозвался я, поднимаясь на ноги. А через пару мгновений искренне удивился, услышав «невозможное» предложение:

— Может, перейдем на «ты»? Мы ж одноклассники, адепты одной стихии и все такое!

К слову, удивился только я. А вся остальная толпа выпала в осадок. Ибо в принципе не представляла, что аристократка, общающаяся на «вы» даже к своему личному телохранителю, «спорет такую дичь»!

Я мысленно хмыкнул, прикинул, чем может грозить очередной мини-скандал, который вызовут слухи о столь невероятном сближении дворянки с простолюдином, затем представил, в какие блудняки Жданова при желании может меня втянуть, счел, что они будут несмертельными, и пожал плечами:

— Почему бы и не да?

— Оригинальный ответ! — хихикнула она, привычным движением убрала с глаз отросшую челку и еще раз доказала, что является Земляничкой — задала терзающий ее вопрос, что называется, в лоб: — Слушай, Лют, до меня дошли слухи о том, что ты участвуешь в тонкой настройке «Искорки» Суккубы чуть ли не перед каждой гонкой. Скажи, это правда?

— И да, и нет! — вздохнул я, насладился непониманием, появившемся во взгляде одноклассницы, а потом озвучил кусочек легенды, придуманной моей «любимой тетушкой»: — Тут, в России, еще принимаю некоторое участие. А за границу еще не выезжал из-за отсутствия загранпаспорта.

— Так эту вкладка в паспорте любого из родителей делается от силы за двое суток!

— Ты забыла о том, что я сирота… — напомнил я, удивился румянцу стыда, появившемуся на щечках дворянки, и решил дальше не давить: — Впрочем, с недавних пор у меня появился опекун — фактический дед. Но по ряду причин он не хотел светить мои таланты. А теперь, когда я поступил в Императорский Лицей, махнул рукой и позволил дочке делать все, что ей заблагорассудится.

— То есть, вы хотите сказать, что в феврале поедете на чемпионат Европы в Италию?! — насмешливо поинтересовался Жемчужников, нарисовавшись рядом со Ждановой.

Я утвердительно кивнул. Молча. Ибо общаться с этим слизняком считал ниже своего достоинства.

— Да кому вы там нужны! — язвительно воскликнул он и нарвался на ледяной взгляд Землянички:

— Петенька, мы с Лютобором Игоревичем разговариваем НЕ С ВАМИ. Поэтому извольте заткнуться и забиться под свой стол. Или, как вариант, возмутиться моим хамством и хоть раз в жизни вызвать обидчицу на дуэль!

Я думал, что парень взбесится. Ан нет — утерся, опустил взгляд и с видом побитой собаки уперся в конец помещения.

— Как ни прискорбно в этом признаваться, но ты был прав — далеко не каждый благородный имеет право так называться! — презрительно скривилась Жданова, забыла о существовании Жемчужникова и восхитила: — Садись, а то у меня миллион вопросов, и ты замаешься стоять!

Сел, отрешился от возмущенного ропота одноклассников, поймал ее взгляд и вопросительно мотнул головой.

— Можешь показать ДУА? — облизав губки и молитвенно сложив ладони перед грудью, спросила она.

Я открыл соответствующую программу, нашел официальный документ и вывел на экран комма.

Виктория прочитала текст, забитый в графу «Категория», и изумленно посмотрела на меня:

— Доступ к управлению спортивными автомобилями? Что за бред?!

— Ну-у-у, гонять на «Шквале», «Искорке» или, к примеру, тюнинговом «Кайзере» мне разрешено… — с преувеличенно серьезным видом сообщил я. — А вот садиться за руль какой-нибудь «Лани» или, к примеру, «Континента» — нет. Ибо могу убиться…

— …от скуки? — съязвила она, затем заявила, что подобное «исключение из правил» выглядит форменным издевательством над здравым смыслом, посмотрела на часы и… предложила отправить Валентину за третий стол. В компанию к личному телохранителю самой Ждановой. Дабы «нам не было необходимости разбегаться на время уроков»!

— Ви-и-ик? — вкрадчиво начал я, как только она замолчала.

— Ау? — проворковала она.

— Ты помнишь формулировку моего представления классу?

Тут взгляд девочки потемнел, а улыбка погасла:

— Хм…

— Ага! — подтвердил я. — Я на самом деле люблю учиться, поэтому во время уроков сосредотачиваюсь на самих уроках. Поймешь и примешь — мне будет приятно. Нет — как-нибудь переживу.

— А он, как я посмотрю, совсем безбашенный! — донеслось откуда-то из-за моей спины, и Жданова сорвала обиду на Елизавете Тимофеевне:

— Еще одно слово в таком тоне — и я заставлю вас проглотить половину передних зубов: этот парень, в отличие от вас и большинства моих знакомых, не боится говорить правду даже тогда, когда это невыгодно!

На этом начинающийся конфликт временно прервался. Из-за того, что на пороге кабинета появилась его хозяйка.

Следующие минут восемь-десять прошли по стандартному сценарию — Марина Викторовна проверяла, насколько хорошо мы усвоили пройденный материал, задавая на редкость заковыристые вопросы. А потом плотоядно ухмыльнулась и толкнула небольшую речь, в которой, фактически, поставила знак равенства между понятиями «дворянин», «интеллигентный человек» и «поэт».

Как и следовало ожидать, эта провокация возмутила всех «не поэтов». А так как на уроках этого преподавателя любые споры «по делу» только приветствовались, то Евгения Евдокимова, конечно же, высказала свое «фи». Причем весьма аргументированно, хотя, местами, и не очень логично.

После нее Лисицина внимательно выслушала еще несколько учеников. Что интересно, ни на миг не прекращая прогуливаться между столами. А затем задержалась возле моего, резко развернулась ко мне лицом и поймала взгляд:

— А что скажете вы, Лютобор Игоревич?

В принципе, ее интерес объяснялся предельно просто: не далее, как на прошлом уроке я не согласился с мнением княжича Константина, высказал свое и переборщил с оригинальностью подачи информации. Вот женщине и захотелось разобраться в моем мировоззрении.

Отыгрывать назад или каким-либо образом показывать неуверенность в этом обществе было нельзя, поэтому я неспешно встал и пожал плечами:

— На мой взгляд, вы несколько утрируете, но определенное рациональное зерно в вашем утверждении, безусловно, имеется. Хотя бы потому, что любой образованный человек с достаточно хорошим словарным запасом и чувством ритма может писать неплохие стихи, а отсутствие оного может заменить знанием нескольких законов стихосложения. Да, результат, вероятнее всего, будет далек от гениальности, но это и не удивительно, ведь гениальными стихи делает не рифма, а оригинальная идея и образы, посредством которых она реализована.

— А чуть поподробнее об этих законах можно?

— Почему бы и нет? — улыбнулся я и перечислил все. В порядке, некогда услышанном от матушки: — Количество гласных букв в рифмуемых строчках должно быть одинаковым; ударения должны падать на одни и те же слоги; рифмовать желательно не один последний слог, а два и при этом чередовать глухие согласные со звонкими.

— Что за бред? — презрительно фыркнул Засекин, возненавидевший меня после поражения в дуэли и цеплявшийся к словам при любой возможности.

— А вот с этим вопросом мы с вами разберемся коллегиально… — холодно усмехнулась учительница,

сделала небольшую паузу и выдала задание: — У вас полчаса на написание эпиграммы на тему… косности мышления Ярослава Федоровича! Дополнительное требование — прямые оскорбления запрещены. Итак, время пошло…

Последняя фраза, как обычно, оборвала начинающийся ропот, и мои одноклассники склонились над терминалами. Мне не хотелось топтаться на чьем-либо самолюбии, но ситуация обязывала, и я создал новый текстовый документ. А через десяток секунд вбил в него первое предложение:

Продолжение родилось само собой:

Потом внес одно исправление в первую строчку, заменив многоточие двоеточием, немного поломал голову с подбором окончания третьей строчки и, выбрав слово «небогато», секунд за сорок определился с мыслью, которую оно должно было замыкать:

А потом неслабо помучился с четвертой, ибо получающиеся варианты, как правило, не звучали. Впрочем, в какой-то момент в памяти всплыло еще одно подходящее слово, и я, «достроив» эпиграмму, с чувством выполненного долга перечитал ее с начала до конца:

Зацепина, как обычно, пасшаяся в моем терминале, не удержала смешок и, тем самым, привлекла к нам внимание Лисициной. Стоять в центре класса ей было скучно, и женщина подошла к нам. А когда прочитала мое творение, несколько раз бесшумно прикоснулась пальцами правой руки к ладони левой, изображая аплодисменты, а затем еле слышно прошептала:

— Браво, Лютобор Игоревич! Десятка с плюсом за эпиграмму и столько же — за ответ на мой вопрос. А теперь напишите, пожалуйста, эпиграмму на меня. Тема — на ваш выбор.

В принципе, ничего особо сложного в этом задании я не видел, так как рубился с матушкой в буриме почти каждое воскресение. Но мы развлекались, что называется, без тормозов, то есть, стараясь выворачивать смысл каждого двустишия оппонента так, чтобы оно вызывало смех. И никогда друг на друга не обижались, ибо знали, что за любым, даже самым «жутким» уколом или подначкой прячутся любовь и искреннее уважение.

Увы, никакой уверенности в том, что не обидится Лисицина, у меня, естественно, не было, но я, немного поколебавшись, решил рискнуть. Ибо счел несправедливым требование написать вторую эпиграмму.

Первые три строчки родились благодаря очень недовольному сопению Михаила Темникова, чахнущего над своим терминалом:

Четвертую вынудило написать слово «боль». Вернее, логика подбора подходящей рифмы и веселая злость, накатившая из глубины души:

Тормозить на этом моменте было бы редким идиотизмом, ибо последнее слово требовало объяснений, и меня понесло:

Замятина, наблюдавшая за рождением, как выразился бы Славомир, очередного «шЫдевра», тоже засопела. Но от желания расхохотаться. А это сподвигло закончить историю на мажорной ноте:

Тут Валя закрыла лицо ладонями и затряслась в безмолвной смеховой истерике, и учительница, «патрулировавшая» между вторым и третьим рядом столов, рванула к нам. Само собой, не бегом, но довольно быстро. А когда подошла и увидела, что я прикрываю рукой экран терминала, прищурилась, задумчиво склонила голову к плечу и… доказала, что в голову не только ест:

— Писать третью не попрошу. И не обижусь. Даю слово!

Я коротко кивнул в знак того, что оба обещания услышаны, откинулся на спинку стула, скрестил руки на груди и прикипел взглядом к лицу Марины Викторовны в надежде отследить изменения ее настроения. Ага, как бы не так — она держалась, как профессиональный игрок в карты. Зато после того, как дочитала, повернулась ко мне и расплылась в ехиднейшей улыбке:

— Здорово! Честно. И уже потянуло на десятку в семестре. Но я не люблю игру в одни ворота, поэтому обязательно отомщу. Естественно, в хорошем смысле этого слова…

Глава 10 Часть 2

…После четвертого урока Жданова предложила составить ей компанию за обедом. Согласно «разведданным», добытым Замятиной, девочкой Вика была, мягко выражаясь, своеобразной, с не самыми приятными закидонами, но наводить хоть какие-то мосты с одноклассниками было необходимо, а эта особа позволяла сделать первый шаг. Вот я и согласился — упал Земляничке на хвост, прогулялся до третьего корпуса, прокатился на пятый этаж и вскоре оказался в ресторане для преподавателей и очень богатых лицеистов.

Не получи я «малую долю» за «падение» Корольковых, потребовал бы перебраться в заведение подемократичнее еще в тот момент, когда увидел лепнину на потолке, хрустальные люстры «под старину», тяжелые бархатные шторы, диваны и кресла.

Но денежки появились, и я решил не артачиться — спокойно оглядел помещение, в котором, по моим ощущениям, молодежи практически не было, дождался, пока к нам подойдет улыбающаяся особа в премиленьком сарафане и с косой, уложенной «короной», озвучил «наши» пожелания и проследовал в небольшой уютный «альков».

Там Жданова намекнула на желание поговорить тет-а-тет, но я его «не услышал». А на настоятельную «просьбу», высказанную в лоб, дал совсем не тот ответ, которого ждала одноклассница: заявил, что Валентина — моя во всех смыслах этого слова, ничего из услышанного ею на сторону не уйдет, а я… не готов давать кому бы то ни было поводы придумывать о нас с Викторией порочащие слухи.

Как и следовало ожидать, оспаривать последний аргумент Жданова не рискнула и нехотя признала, что в моем решении есть рациональное зерно. Тем не менее, своего бодигарда отослала «погулять». И, явно из вредности, сообщила помрачневшему мужчине, что ее честь в надежных руках.

После его ухода она зачем-то сняла пиджак и повесила на спинку своего кресла, затем развязала галстук и расстегнула пару пуговиц на рубашке. Но а я спокойно заглянул в меню, по старинке оформленное в виде «журнала» в кожаной обложке с затейливым тиснением, ничуть не удивился конским ценам и предложил дамам определяться с желаниями. Испытующий взгляд Землянички проигнорировал. Но отрешенно отметил, что поход именно в этот ресторан и избавление от «лишней» одежды — тоже своего рода тесты.

В названия блюд, которые она диктовала подоспевшему официанту, не вслушивался, так как не собирался терять лицо, ужасаясь и предлагая выбрать «менее дорогое». Зато после ухода вышколенного парня в белой косоворотке, алых шароварах и сапогах поймал взгляд Виктории и вопросительно мотнул головой. Дворянка не захотела строить из себя честную девочку и без лишних слов выложила на столешницу инфокристалл в «девичьем» исполнении, то есть, в футляре кислотно-розового цвета, украшенном россыпью драгоценных камней:

— Тут записи всех официальных и большей части неофициальных дуэлей Мишки Темникова.

Я мотнул головой еще раз и был понят снова:

— Дарю. Без каких-либо условий или далеко идущих планов.

— Вик, я не люблю, когда меня играют. А ты славишься горячей любовью к интригам и, вроде как, никогда и ничего не делаешь просто так.

Это утверждение заставило девчонку потемнеть взглядом и закусить нижнюю губу. Впрочем, «гроза» миновала буквально секунд через сорок, и Земляничка решительно тряхнула буйной гривой:

— Ладно, вскрываюсь! Старший брат Мишки, тварь, в прошлом году соблазнил мою сводную сестру и ославил на всю столицу, назвав порченой девкой. Его вызвал на дуэль мой двоюродный брат и проиграл. Второй братец тоже слился, причем так,что над нами, Ждановыми, смеялась вся Россия. А третьей не случилось: о вызове дяди узнал отец этого урода и принял меры, о которых мне рассказывать не хочется. В общем, я рассчитываю получить от твоей победы хоть немного мстительного удовлетворения!

Тут я разочарованно вздохнул:

— Вика, эта история, вероятнее всего, является правдой, но используется тобою в качестве информационного прикрытия. А меня интересует настоящий мотив!

Она снова закусила губу, некоторое время смотрела сквозь меня, словно о чем-то напряженно думая, а потом покраснела и опустила взгляд.

— Так, стоп: начнешь бредить на тему чувств, закончу и этот разговор, и наше начинающееся сближение! — предупредил я за миг до того, как она эротично вздохнула, намеренно приподняв весьма достойную для своего возраста грудь.

— Черт, Дерябин, ты не даешь ни шанса позабавиться! — возмутилась она, найдя способ превратить обман в шутку.

Обострять ситуацию дальше я счел невыгодным, поэтому равнодушно пожал плечами и соврал:

— Совсем недавно прошел «обязательную программу» для мальчишек-дворян по подготовке к выходу в высший свет и до сих пор под впечатлением. Вот и вижу стандартные эмоциональные ловушки, в которые вы, девушки, нас обычно заманиваете.

Тут Жданова вспыхнула по-настоящему: густой румянец залил лицо, уши, шею и ту часть груди, которую было видно благодаря расстегнутой рубашке. Взгляд, естественно, тоже рухнул вниз, а с мгновенно пересохших губ сорвался вопрос, вне всякого сомнения, беспокоивший на самом деле:

— И-и-и… как оно… теперь?

Никакой «обязательной программы» я еще не проходил. Хотя нет, не так: «любимая тетушка» предельно подробно довела до меня абсолютно всю теоретическую часть, а затем пообещала, что «практика» тоже будет. Но после наступления фактического совершеннолетия, то есть, после того, как организм и психика полностью перестроятся под воздействием так называемого «инициирующего фактора». Впрочем, даже так занятие получилось… хм… настолько смущающим, что всю следующую ночь мне снились эротические сны, а с утра я не сразу смог себя заставить смотреть на Раису Александровну и Валю, не краснея. Но весь необходимый объем знаний все-таки усвоился, так что на вопрос Вики я выдал рекомендованный ответ:

— Если честно, то сложно: розовые очки погибли смертью храбрых, во всех вопросах девчонок чудится двойное дно, а вы сами потеряли изрядную долю романтического флера, ибо, прости за правду, но взрослые женщины, знающие, чего им реально хочется, и не полоскающие мозги, вызывают в разы более сильный интерес.

— Да и… формы совсем другие, ведь так? — покосившись на Замятину и нервно сглотнув, зачем-то уточнила она.

— Не без этого… — согласился я, почувствовал, что перегибаю палку, и чуть подсластил ей пилюлю: — Впрочем, лично тебе грех жаловаться — в этом плане ты выглядишь не в пример… ну, пусть будет «солиднее» всех наших одноклассниц, вместе взятых.

Эта фраза «зашла»: Жданова благодарно улыбнулась, развернула плечи, заодно приподняв бюст, заулыбалась, поблагодарила за «милый» комплимент и… вспомнила о вопросе, зависшем в воздухе. Напряглась, причем довольно серьезно, некоторое время кусала губы, раздумывая, колоться или нет, а затем подалась вперед. Да, грудь, резко уперевшаяся в тарелку, чуть не выпрыгнула из рубашки, но это однозначно было не провокацией:

— Я просто хоте-… Так, давай-ка я начну издалека. Итак, с тех пор, как тебя перестали прятать и позволили создать свой канал в МДР, количество его подписчиков растет с фантастической скоростью, ибо материалы о Суккубе, выкладываемые тобою, показывают жизнь кумира миллионов россиян под непривычным углом, и это настолько интересно, что сводит с ума. Как ты, наверное, догадываешься, далеко не все фанаты глубоко порядочные люди и желают ей только добра. Есть и конченые твари.

Я вспомнил про господина Беликова и согласно кивнул. Что по какой-то причине помогло Вике сделать последний шаг:

— Одна из таких тварей анонимно вышла на меня и предложила очень хорошее вознаграждение за некую «конфиденциальную информацию». С карманными деньгами у меня, по ряду причин, неважно, поэтому я придумала способ немного подзаработать так, чтобы, в конечном итоге, не потерять лица. То есть, оговорила схему оплаты чуть ли не за каждый мой чих…

Тут мне поплохело:

— Ви-и-ик, прости за прямоту, но чем ты в это время думала? Задницей, что ли?!

— Почему это «задницей»? — обиженно спросила она. — Я получу двести золотых рублей только за то, что пообедаю с тобой в этом ресторане. Да и потом…

— Стоп! — рыкнул я, почувствовав, что она вот-вот начнет доказывать мне абсолютную безопасность этого идиотизма. Жданова, естественно, замолкла, и я начал вбивать в ее дурную головенку прописные истины: — Скажи-ка мне, о великая комбинаторша, а что помешает этому самому анониму начать тебя шантажировать вашей перепиской? Ведь ты, выторговывая условия оплаты, уже выставила себя… хм… не в лучшем свете. А значит, публикация этих бесед в Сети гарантированно выйдет боком не только тебе, но и вашему роду!

Ее проняло еще до того, как я закончил: глаза налились слезами, взгляд потемнел, а плечи понуро опустились. Истерика в мои планы не входила, так что я рыкнул еще раз:

— Перестань тупить: соберись, расстегни еще одну пуговичку на рубашке и продолжай меня соблазнять!!!

Земляничка, зачарованная уверенностью, прозвучавшей в моем голосе, расстегнула две, и ее «богатства» оказались… хм… в шаговой доступности.

В любой другой момент я бы прикипел к ним взглядом и на какое-то время забыл обо всем на свете, ибо грудь, упакованная в белый прозрачный кружевной бюстгальтер, была чудо как хороша. Но ситуация не располагала к такого рода времяпрепровождению, поэтому я взял себя в руки и нашел компромисс — прикипел взглядом к аппетитным округлостям, все еще не потерявшим летний загар, и, расплывшись в восторженной улыбке, начал «осыпать девушку изысканными комплиментами»:

— Ты подставилась, причем по-крупному, и это уже не исправить. Значит, надо думать, как выкрутиться из этой задницы с минимальными потерями. Принципиальные возражения по двум этим пунктам есть?

— Н-нет! — растерянно пролепетала она, шокированная несоответствием моих взглядов и интонации.

— Тогда слушай внимательно! Первый, он же самый простой и самый очевидный вариант — это срочно сдаваться ЭСБЭ-шникам ВАШЕГО рода, выполнять их ценные указания и надеяться на то, что «аноним» не перестраховался и не обезопасил себя от встречного инструментального интереса.

Жданову затрясло:

— Он… он однозначно не идиот! А я…

— Отставить сырость! — влюбленно хлопая ресницами, потребовал я. А когда Земляничка взяла себя в руки, кинул утопающей соломинку. Для подводного дыхания… Шучу — спасательный круг:

— Вик, есть вариант в разы интереснее. Но тебе придется прогнуться по полной программе!

— Что?! — тихим шепотом «заорала» она, выпрямилась, гордо вскинула голову и чуть было не рванула к выходу из зала.

Эта реакция согрела душу и добавила мотивации ей помочь:

— Не торопись с выводами и выключи романтичную составляющую фантазии: то, о чем ты подумала, я считаю низостью. И не соглашусь принять такую «благосклонность» даже под страхом смерти!

Не знаю, как она поняла, что я не вру, но вспыхнула от стыда, попросила прощения за свою глупость и вернулась в ту же позу. Более того, начала играть куда увереннее и свободнее, чем до этого — «как бы невзначай» сдвинулась чуть левее, из-за чего левая же грудь стала видна чуть сильнее, и кокетливо поправила волосы. Мой взгляд, естественно, уперся в упругую округлость, но этот вид в голову не ударил. Поэтому объяснения, некогда услышанные от «любимой тетушки», трансформировались в нужный формат сами собой:

— Вик, давай посмотрим на ситуацию с другой стороны и значительно шире. Как ты считаешь, этот твой аноним — единственный урод, пытающийся подобраться к секретам Суккубы?

— Нет.

— Как, по-твоему, у СБ ее команды есть опыт в противостоянии с такими тварями?

— Да, конечно!

— Так почему бы тебе не упасть под этих парней? Ведь статус «дурочка, которая повелась на деньги», звучит не в пример хуже, чем «подруга члена команды, согласившаяся помочь СБ-шникам Зыбиных и поучаствовавшая в заранее спланированной операции по отлову недоброжелателей Суккубы на живца»!

— Дерябин… — хрипло начала она, после того, как я замолчал, поняла, что чуть не ляпнула какую-то глупость, густо покраснела и снова уставилась мне в глаза: — Если у тебя получится, то буду должна. Услугу. Даю слово!

— Получится… — уверенно заявил я и попросил вернуться в вертикальное положение. Взгляд, брошенный ей за спину, объяснил все остальное, и девочка зашевелилась — незаметно уменьшила «декольте», пластично выпрямилась и изобразила светскую беседу. Так что официант, нарисовавшийся возле нас, ничего «такого» не заметил.

К серьезному разговору вернулись после того, как на столе оказался весь заказ, а лишняя пара ушей удалилась: Вика постучала ухоженным ноготком по инфокристаллу и вопросительно выгнула бровь, а я пожал плечами и мягко поблагодарил:

— Спасибо, но нечто подобное у меня уже есть. Я ж не беспризорник!

Хулиганское желание добавить слово «уже», конечно же, задвинул куда подальше, выждал несколько секунд и не разочаровался — девчонка догадалась предложить не рвать «уже начавшуюся игру» и сделать вид, что информация была нужна, «хотя бы для анонима».

На смешинки, появившиеся в уголках моих глаз, отреагировала неплохо — заявила, что я, конечно, провокатор, но она меня прощает, ибо мои сомнения в ее умственных способностях появились не на пустом месте. Да, озвучивая эту мысль, косила глазом на Замятину. Но когда поняла, что та не собирается реагировать и на столь неоднозначное заявление, дала волю беспокойству:

— Лют, совместный обед, считай, состоялся. А что дальше?

Я принюхался к запаху наваристого борща, парившего прямо перед носом, придержал руку, уже вооружившуюся ложкой, и включил голову:

— Ты на мой канал подписалась?

— Конечно!

— Тогда на следующем уроке пришли мне в личку сканы всего общения с этой личностью, и я сразу же переадресую их тетушке. Почти уверен, что она скинет рекомендации СБ-шников еще до пятнадцати ноль-ноль. Ибо мой бой на арене — мероприятие публичное, и не исключено, что тебе придется как-то продемонстрировать свои достижения уже на нем.

— Достижения? — эхом повторила Вика. — Какие достижения?!

— Как это какие? — притворно удивился я. — Ты заинтересовала наивного простолюдина своими сиськами, и он обязан гореть желанием закрепить успех хоть чем-нибудь, то есть, пригласить тебя за себя поболеть или — чем черт не шутит — догадаться воспользоваться единственным серьезным аргументом, имеющимся в его распоряжении, то есть, возможностью познакомить тебя с САМОЙ Суккубой!

Забавно, но Жданова услышала только последнюю фразу и вытаращила глаза:

— А ты можешь меня с ней познакомить?!!!

Я мученически закатил глаза к потолку и вздохнул:

— Вика, не тупи: она моя тетя, соответственно, да, могу! Но в создавшейся ситуации тебя должно беспокоить не это, а реакция анонима на ТВОЙ успех и готовность этого урода делать следующие шаги в нужном НАМ направлении.

— Ну, точно дура… — в сердцах выдохнула она и чуть не расплакалась.

Пришлось поддерживать:

— Все ошибаются. Так что перестань посыпать голову пеплом и давай есть — не знаю, как ты, а я зверски проголодался…

— …и борщ туманит мозги куда сильнее, чем мои сиськи? — чуть-чуть успокоившись, хихикнула она.

Я нахмурился и поучительно поднял вверх указательный палец:

— Не путай теплое с мягким…

— …и жидкое с упругим? — с ехиднейшей улыбкой дополнила Замятина, как потом выяснилось, уставшая изображать мебель. Мы с Викой удивились ее вмешательству в разговор, а целительница, посерьезнев, выдала чертовски своевременную подсказку: — Виктория Семеновна, выбросьте из головы абсолютно все сомнения в моем господине: он, несмотря на возраст, весьма трезвомыслящий молодой человек, в принципе не умеет ни предавать, ни подставлять, и всегда делает больше, чем обещал. Но есть нюанс: он помогает только тем, кто ему безоговорочноверит, готов идти если не рядом, то следом, и ни за что не оступится от единожды принятого решения! В общем, теперь дело за вами. А он… он пока еще ждет.

С этого момента и до конца трапезы Жданова, в основном, переваривала услышанное. Нет, светскую беседу, конечно же, поддерживала. И изредка вспоминала о необходимости изображать девушку-вамп на тот случай, если у «анонима» имеется возможность доступа к архивам внутренних камер лицея. Но «то самое» решение приняла только после того, как мы умяли по куску бисквитного торта с заварным кремом — сначала поблагодарила Валентину за «великолепный совет», а затем повернулась ко мне, поймала взгляд и ляпнула:

— Лютобор Игоревич, я, Виктория Семеновна Жданова, вверяю вам свое будущее…

Глава 11 Часть 1

12 ноября 849 г. от ОВД.

…Открывать глаза было страшно — сразу после возвращения в сознание дала о себе знать подленькая мыслишка, начинающаяся со стандартного «А вдруг…»: «А вдруг у Вали что-то не получилось, и я окончательно ослеп?» Мало того, перед глазами внезапно замелькали самые неприятные картинки со вчерашней дуэли: правый локоть Михаила Темникова, чрезвычайно медленно приближающийся к носу, окровавленные губы, безмолвно артикулирующие слово «уничтожу», и, конечно же, палец с идеально отполированным ногтем, внезапно возникший прямо перед зрачком аж через две с половиной минуты после остановки боя!

Ярость, накатившая из глубины сознания, задавила все эти страхи, как колесо внедорожника — мышонка, и я, решительно подняв веки, убедился в том, что вижу как бы не лучше, чем накануне. Само собой, прислушался и к гениталиям, а когда понял, что утро сказалось на «настроении» организма в обычном режиме, посмотрел на часы, откинул в сторону одеяло и свесил ноги с кровати в личной палате медблока. Замятину, явно отрубившуюся в кресле от запредельной усталости, заметил уже после того, как встал и огляделся по сторонам в поисках одежды. На миг прикипев взглядом к изможденному лицу целительницы, мысленно поблагодарил ее за помощь и на цыпочках метнулся к стеклянному столику, на котором увидел стопку из шмотья. Пока натягивал трусы, сдуру зацепил локтем какую-то мензурку и, подхватив ее в воздухе, внезапно заметил три пустых накопителя.

Представив, сколько Силы должна была пропустить через себя «личная помощница» для того, чтобы поставить меня на ноги, невольно ужаснулся. А через пару минут, вломившись в небольшую ванную, влез в душевую кабинку, врубил воду, уперся лбом в полупрозрачную стенку и ушел в свои мысли.

Нет, об ублюдочном Темникове, ударившим меня в глаз и в пах после проигрыша в дуэли, причем из-за спины судьи, не думал вообще, так как знал, что он свое еще получит. Я тратил время на другое — выводил на линзы записи, в которых так или иначе фигурировала Валя, и рассматривал ее аксессуары. С подарком определился минут за пять-семь, влез в Сеть, быстренько нашел желаемое, оплатил вместе с доставкой и со спокойным сердцем занялся собой.

Уведомление о скором прибытии дрона прилетело минут через двадцать пять, и мне пришлось пробежаться к своим покоям и обратно. Зато потом я снова прокрался в палату, дотронулся до предплечья спящей девушки и еле слышно позвал ее по имени.

— Ау? — сонно отозвалась она, не открывая глаз, а уже через мгновение оказалась на ногах и испуганно посмотрела на кровать: — Что с ним?! Где он?! Раиса А-…

— Валь, расслабься, со мной все в порядке! — приятно удивившись такой реакции, мягко улыбнулся я. А после того, как целительница развернулась ко мне и вцепилась в запястье, немного подождал, так как понимал, что другого способа ее успокоить нет.

— Ну да, оклемался… — нехотя признала она минуты через три-четыре, закончив полную диагностику. И вытаращила глаза, увидев на моей ладони футляр со знакомым логотипом.

— Это тебе. За душу, регулярно вкладываемую в исцеления моей тушки! — без тени улыбки заявил я. Попытку отшатнуться проигнорировал — поймал за левую руку, расстегнул браслет симпатичной, но простенькой «Зари» и, стянув эти часы, нацепил на их место «Очарование».

— Прости, но я не могу принять настолько дорогой подарок! — запоздало воскликнула она и попыталась выдернуть кисть из моего захвата. Ага, как бы не так — я сжал пальцы и начал впечатывать в ее сознание слово за словом:

— Верно, не можешь. Ни от кого, за исключением меня. А от меня — обязана, ибо сама признала своим господином. Вопросы?

— Лютобор Игоревич, вы…

— …я, по вашим же собственным словам, на удивление трезвомыслящий молодой человек, соответственно, принял решение отблагодарить тебя именно так не от балды. Вопросы?

Оспаривать этот аргумент она не решилась — покраснела, как ребенок, пойманный на воровстве конфет, опустила взгляд и еле слышно выдохнула:

— Спасибо!

Потом поймала еще одну мысль и испугалась:

— А вас… не поругают?!

— Наоборот, похвалят! — усмехнулся я, понял, что не убедил, и добавил еще две коротенькие фразы: — Часы куплены на заработанные деньги. А моя тетушка — личность благодарная.

— И мстительная! — внезапно хихикнула разом успокоившаяся девушка и затараторила: — После того, как вас сложило пополам, я вас выключила, чтобы избавить от боли. А Раиса Александровна вышла из себя — поломала в хлам и вашего противника, и его целительницу, и обоих телохранителей, имевших глупость попытаться ее утихомирить. Потом вынесла челюсть судье, сдуру назвавшему ее психованной дурой, потом связалась с главой рода Темниковых и заявила, что у него есть сутки на принятие решений, которые устроят и ее, и вас. Тот, естественно, ничего не понял. Как оказалось, зря: она включила ему картинку, сломала внуку руку, чтобы он побыстрее вернулся в сознание, и, продолжая калечить парня, начала задавать наводящие вопросы! Черт, вы бы видели, что в это время творилось на трибунах!!!

Я схватился за голову, так как этот инцидент пах очередной межродовой войной, а мне за глаза хватило одной-единственной. Однако Замятина меня успокоила:

— Темниковы — не тот род, который рискнет воевать с Зыбиными. Тем более из-за ситуации, которая и так окатила грязью по самую макушку! Скажу больше: насколько я знаю, вчера вечером дед Михаила Владимировича позвонил Александру Всеволодовичу раз шесть или семь. Сначала каялся во всех грехах, затем предлагал какие-то варианты решения «проблемы» миром, а в последний, вроде как, просил подсказать, чем умаслить вашу тетушку и вас…

Как выяснилось в шесть тридцать утра, когда Суккуба, не обнаружившая меня в медблоке, принеслась в спортзал и вдосталь наигралась в любимую «живую куклу», эта информация устарела: «высокие договаривающиеся стороны» пришли к консенсусу еще в районе двух часов ночи, и Темников-старший подписался под тремя решениями: принести мне личные извинения, подарить нам с «любимой тетушкой» по «Искорке» в предельно возможной комплектации и, забрав проштрафившегося внука из Императорского лицея, сослать в воркутинскую ветвь рода учиться благородству в более подходящем климате!

Кстати, рассказывая, чем закончились переговоры между главами родов, Зыбина сжимала меня в костедробительных объятиях и ласково гладила по голове. А я… я млел от яркости чувств, которыми тянуло от этой женщины, и малодушно запрещал себе вспоминать о Славке, чтобы горечь от его потери не отравила мгновения всамделишного счастья. Не задумывался и о том, что при особо «добросовестных» поглаживаниях утыкаюсь носом в бюст. Что, в конечном итоге, сподобило развеселившуюся Раису Александровну меня подколоть:

— Все, пошла вешаться. Или топиться: единственный мужчина, чье внимание меня действительно волнует, думает только о новой «Искорке», а мои прелести в упор не замечает!

Отшучиваться от таких «учебных» провокаций я уже научился, поэтому посмотрел на женщину наивным-пренаивным взглядом и пожал плечами:

— Так вы же сами объясняли: чем реже проявляешь интерес, тем больше получаешь! Вот я его и маски-…

«Тетушка» жизнерадостно рассмеялась, отвесила легкий подзатыльник и снова обняла:

— Спасибо, Лют. И за душевное тепло, и за веселую шутку. А теперь подставляй лоб под поцелуй и марш тренироваться…

…Не знаю, почему, но, сев за руль перед выездом в школу, я влез в меню управления настройками ИИ и сдвинул ползунок под цифру «два», тем самым, активировал режим, при котором оставлял электронному помощнику одну-единственную возможность вмешиваться в управление — коррекцию работы тормозов для предотвращения аварийных ситуаций из красной и оранжевой категорий. В принципе, ничего особо экстремального в этом уже не было, ведь стараниями «тетушки» я, не зная того, раскатывал и на «нуле». Тем не менее, это действие взбодрило. Причем не только меня, но и Валентину, как обычно, сидящую на пассажирском кресле. Что интересно, вместо испуга в ее взгляде появилось предвкушение, а рука потянулась к панели управления музыкой.

В моих вкусах целительница уже разобралась, так что я не протестовал — привычно оглядел зеленые огоньки пиктограмм, покосился на мини-экран, на который выводилась информация по погоде, переключился в спортивный режим и плавно нажал на акселератор. Шутка получилась: дар речи потеряли и Суккуба, по традиции, спустившаяся в гараж, чтобы меня проводить, и «личная помощница», уже привыкшая к другому режиму начала движения. Я довольно хохотнул, опустил стекло, высунул наружу левую руку, еще раз попрощался с Раисой Александровной и рванул, «как учили». А минуты через две вдруг заметил справа, на дороге-дублере, золотистый «Стриж», когда-то нравившийся мне ничуть не меньше «Искорок». Пока стоял на светофоре, эта машинка вылетела на основную трассу, рыкнула шестилитровым движком и… продолжила катить в левом ряду километрах на восьмидесяти с небольшим. Зато стоило мне стартовать с места, обойти разделявшие нас четыре машины и моргнуть фарами дальнего света, как его водитель надавил на акселератор и попытался уйти в точку.

Ага, так я ему это и позволил: мой «Шквал» был как минимум на двести килограммов легче и на сотню лошадок мощнее. А еще его настраивали спецы Суккубы персонально под меня, так что беглеца я достал на этом же прямом участке. А когда увидел загоревшиеся стоп-сигналы и понял, что прокладка между рулем и педалями не видит «коридор», который должен был вот-вот появиться в самом правом ряду, ушел в диагональ, просквозил между красной «Ланью» и автоматическим такси, сделал «переставку», чтобы обойти убитый «Бычок», и, пролетев по крайнему ряду еще метров сорок, второй диагональю вернулся в исходный, левый.

— Ха, ты его сделал головой, а не мощностью движка!!! — восторженно выдохнула Замятина, посмотрела в зеркало заднего вида, не увидела нашего соперника и поинтересовалась, собираюсь ли я унижать его дальше.

Я отрицательно помотал головой и поделился с целительницей только-только появившимися сомнениями:

— Почти уверен, что он ждал именно нас. Зачем — пока не представляю. И не исключаю варианта с какой-нибудь бякой. Поэтому на Ремезовском скину тетушке фотку этой машины и спрошу, не знает ли она ее владельца.

Так и сделал. А уже через полминуты принял ее звонок и вслушался в раздраженный голос Суккубы:

— Это Виталий Кантемиров, доморощенный экстремал и еще один герой-любовник всеимперского масштаба. Да, ко мне цепляться перестал еще в позапрошлом году, так как проиграл две машины и понял, что не тянет, а тебя, видимо, счел законной добычей. Будь он хоть немного потехничнее, я бы посоветовала зацепиться с ним языками и быстренько обзавестись еще одной неплохой машинкой. Но Виталя настолько криворукий, что гарантированно куда-нибудь влетит и либо что-нибудь разнесет, либо убьется. А оно нам надо?

— Не надо… — не задумавшись ни на мгновение, ответил я, а потом добавил: — В общем, я его игнорирую.

— Ага! — облегченно выдохнула она и снова посерьезнела: — Кстати, чуть не забыла поговорить с тобой о ждановской дурынде. Слушать в состоянии?

— Ага.

— Тогда начинаю…

…Новая информация о Вике не сильно, но испортила настроение, так что к «любимой» стоянке я подъезжал в расстроенных чувствах. Разогнался в обычном месте, почти бездумно ушел в первый занос, а потом додумался посмотреть чуть дальше, чем требовалось для этого конкретного маневра и дал по тормозам в обычном режиме. Почему? Да потому, что проскользить сквозь створ ворот было нереально: левый столб страстно обнимала бело-оранжевая гоночная «Ласточка». В смысле, британский «Martin» с нашими, российскими, номерами! Для того, чтобы допереть, как его угораздило, не требовалось быть семи пядей во лбу — достаточно было посмотреть на следы резины на асфальте и восстановить картину.

Я это сделал про себя, а Валя — вслух. Причем не на шутку удивившись:

— Он что, пытался повторить твою коронку?

— Видимо… — ответил я, проехав мимо этого въезда и толпы, собравшейся вокруг измочаленного корпуса «иностранки».

— Будешь смеяться, но водителем, кажется, была девчонка! — внезапно заявила целительница. — Увидев твою машину, пошла красными пятнами, опустила взгляд и вжала голову в плечи. Что, в общем-то, неудивительно — ей показывают «Шквал» и, скорее всего, либо подначивают, либо высмеивают.

— Ну да, я давно понял, что в благородном обществе на бескорыстную поддержку можно не надеяться… — мрачно буркнул я, свернул направо, а через пятьдесят метров уперся в хвост пробки из десятка машин, собравшейся перед вторым и последним въездом.

Двигались они достаточно быстро, так что минут через пять-семь мы припарковались на место, арендованное еще в день встречи с ректором, а через двенадцать-пятнадцать выгрузились из лифта на четвертом этаже, повернули налево, к кабинету биологии. И попали. Вернее, попал. Я. В цепкие ручки Виктории Семеновны.

Нет, ощупывать она меня, конечно же, не рискнула. Но расспросила о нынешнем состоянии о-о-очень подробно, а каждый «сомнительный» ответ уточняла у Валентины вопросительным взглядом. Убедившись, что я жив и в ближайшее время помирать не собираюсь, чуть-чуть успокоилась и начала заваливать самыми последними новостями.

В первую я не поверил: ну, не могли мои одноклассники «искренне возмутиться» подлости Темникова, не могли! Ибо во многом были такими же сами. Поэтому с вероятностью процентов в девяносто девять с гаком говорили и делали то, что им рекомендовали старшие родственники. Вторая оказалась форменным враньем: ни один, даже самый внимательный лицеист, не мог заметить признаков подготовки к межродовой войне, ибо ее не ожидалось. А третья посмешила и заставила поделиться своими «разведданными»:

— Вик, его сослали или вот-вот сошлют не в Темрюк, а в Воркуту — я это знаю совершенно точно. Так что о Черном море и загорелых девочках Миша сможет только мечтать.

Она сбилась с шага и недоверчиво посмотрела на меня:

— Ты уверен?

— Абсолютно!

— Интересненько, однако… А что ты скажешь по поводу предстоящей войны?

— Ничего! — усмехнулся я, кинул взгляд на таймер, вывешенный в МДР, и добавил: — Предложу подождать… ровно шесть минут!

Подождала, хотя лопалась от любопытства. А когда поприсутствовала при официальных извинениях главы рода Темниковых мне-любимому, выпала в осадок. К слову, впечатлился и я. Ибо не ожидал, что Юрий Михайлович отнесется к договоренностям с моим «дедом» настолько серьезно и не только приедет в лицей к первому уроку, зайдет в класс и признает поступок внука недостойным дворянина, но и заявит, что вывел Мишу из главной ветви рода в побочную, ибо в первой «гнили делать нечего»!

В общем, всю биологию мои одноклассники переваривали это событие и отказывались понимать, с какого перепугу целый Глава Рода так распинался перед «охамевшим» простолюдином. Ну, а я размышлял о мужестве, которое потребовалось Темникову для того, чтобы решиться на такое «унижение», и ближе к звонку пришел к выводу, что этот мужчина достоин уважения. А потом наступила перемена, и мне пришлось задвигать все «левые» мысли куда подальше, ибо имелось дело посерьезнее.

Жданова, по своему обыкновению, плюхнувшаяся на мою столешницу чуть ли не раньше, чем из кабинета вышла учительница, и поинтересовалась, почему я все еще сижу. Я дал понять, что объясню после ухода «посторонних», немного подождал и перешел на еле слышный шепот:

— Вик, моя тетушка навела справки о твоем деде, и часть полученной информации ей крайне не понравилась. Чем именно, она говорить не захотела, но выставила условие: мы окажем тебе помощь только в том случае, если он встретится с моим дедом и даст документальные гарантии не использовать информацию, полученную тобой в процессе агентурной игры, в личных целях, для дискредитации рода Зыбиных и так далее…

Глава 11 Часть 2

…Эйфория, вызванная полноценным восстановлением после столь серьезных травм, начала проходить только к середине второго урока, и в это же время, наконец, полноценно заработала голова. Поэтому первый же взгляд в окно врезал по сознанию осознанием, к которому почти сразу добавились непонимание и опасение! Уже через мгновение я перестал вслушиваться в то, что рассказывал преподаватель, как можно незаметнее выложил перед собой комм, открыл программу «Зеркало», посмотрел на себя и не поверил своим глазам: оба кантика выглядели правильно, то есть, были коричневыми, а не серо-стальными!

Я понимал, что чисто теоретически правая линза могла пережить тычок пальцем, но в то же самое время был абсолютно уверен в том, что Замятина, лечившая меня без дураков, не могла ее не заметить. А значит, снимала, видела реальный цвет кантика и должна была сделать напрашивавшиеся выводы!

«Подпускать ко мне целителей лицея Раиса Александровна не стала, хотя, по рассказам Валентины, пребывала в диком бешенстве… — подумал я, попытавшись проанализировать ситуацию, в которой могла произойти утечка информации. — Значит, должна была принять меры и для того, чтобы Замятина не трепала языком…»

Этот вывод выглядел более чем логичным, но поверить в него все никак не получалось. До тех пор, пока «вернейшая помощница» не толкнула меня коленом и не показала экран своего комма с набранным, но не отправленным текстовым сообщением:

«Я заметила все. По верхней тайне поклялась Даром, что буду молчать. ЕЙ. О нижней ОНА не сказала ни слова, поэтому промолчала и я. В любом случае обе тайны умрут вместе со мной, мой господин: я знаю, что вы обо мне не забудете…»

Сознание автоматически отметило, что вторая фраза сформулирована кривовато, а потом я выбросил эту мысль из головы и набрал сообщение сам:

«Спасибо. Можешь на меня рассчитывать…»

Потом немного подумал и поинтересовался, пострадала ли линза.

Ответ почти не удивил, но заставил невольно поежиться:

«Да. И довольно сильно. Но ОНА купила новый комплект и скопировала настройки пострадавшей. Кстати, сидела рядом с вами, держала за руку и страшно переживала все время, пока я исцеляла. А когда поняла, что у меня все получилось, сбежала. По моим ощущениям, из-за того, что хотела как следует нареветься, но не могла себе этого позволить в моем присутствии. ОНА вас любит, мой господин. Как родного сына!»

Я написал, что знаю и ценю. А потом был вынужден прервать «беседу», так как преподаватель заметил, что я отвлекся, и настоятельно попросил решить «простенькую» задачку. С задачкой я не сразу, но справился. Потом узнал, что она из темы, которую класс еще не проходил, получил заслуженную десятку, мысленно поблагодарил наших со Славкой наставников за науку и… вернулся к общению с Валей, чтобы не дать себе расклеиться от накативших воспоминаний.

Как оказалось, пока я развлекался с циферками, Замятина успела набрать довольно приличный объем настолько важного текста, что, проглядев его по диагонали, я вернулся к началу и начал вдумываться чуть ли не в каждое слово. Все, что касалось научных терминов типа «плато Залесского» и «флюктуаций Рема-Гольмана» зазубривал слово в слово, чтобы впоследствии найти нужную литературу, разобраться в теме и понять суть происходящего с моим телом. Более-менее понятные утверждения «сверял» со своими ощущениями, чтобы научиться «держать руку на пульсе». А с итоговым выводом — рекомендацией больше не попадать в руки посторонних целителей — сразу же согласился. Ибо понимал, что они отнюдь не дураки, значит, заметят слишком большой объем «нестандартных» признаков пробуждения «мага Земли», гарантированно докопаются до истины, продадут информацию на сторону и, тем самым, устроят мне веселую жизнь.

Да, отказ от возможности обращаться к целителям в ранге мастер тоже не радовал, но, скажем так, терпимо. Ведь при очень большой необходимости на помощь Валентине можно было вызвать Ладу Леонидовну. Кроме того, по утверждению все той же Замятиной, уровень естественной регенерации моего организма продолжал повышаться. Пусть несильно, зато постоянно. А месяца через два-три должен был дорасти до третьего плато Залесского, что бы это ни значило.

В общем, к концу урока настроение, можно сказать, выправилось. Увы, совсем ненадолго — сразу после звонка на перемену на мой стол опустилась прелестная задница Ждановой, и Вика, мрачная, как грозовая туча, сообщила, что сваливает домой:

— Написала деду. Объяснила ситуацию, все перспективы и предложения. Была названа продажной девкой и послана в известном направлении. Я зла, как собака, поэтому докопалась до причин недоверия к нему-любимому и намерена ткнуть в них носом. Через родителей. Ибо зла. Но это я уже говорила. Короче говоря, уеду прямо сейчас. Буду завтра. Если выживу. Не поминай лихом, хорошего дня и удачи в очередной дуэли.

Я тоже пожелал ей удачи, проводил взглядом до выхода из кабинета и засобирался сам. На сдвоенный урок химии. За эти два с четвертью часа ничего интересного не произошло, а вот на большой перемене ко мне подкатил Игорь Миронович Якушев.

Как водится, не один, а со свитой из доброй трети наших одноклассников. И снизошел. То есть, спросил, ради чего я, собственно, так уродуюсь.

Увидев мой недоуменный взгляд, горестно закатил глаза к потолку, сокрушенно вздохнул и начал меня воспитывать:

— Лютобор Игоревич, вы по два-три раза в неделю деретесь на дуэлях, то есть, фактически заводите себе если не врагов, то недругов. А ведь стоит заглянуть в будущее не на день-два, а на полгода-год, то окажется, что ваше поведение попахивает, ну, скажем, редкой неразумностью. Ведь к если не к лету, то к следующей осени большая часть класса инициируется и, обретя полноценный Дар, начнет развиваться не в пример быстрее вас, Земляка, а значит, станет бить вас Молниями, жечь Огнем, морозить Льдом, заставлять задыхаться от недостатка Воздуха, захлебываться Водой и так далее! А если заглянуть в будущее лет на пять-семь, то картинка станет выглядеть в разы кошмарнее: вас в лучшем случае примут в одну из побочных ветвей далеко не самого влиятельного аристократического рода Империи и забудут, ибо таких Земляков, как вы, у Зыбиных десятки, если не сотни. Мы же начнем набирать вес и, в конечном итоге, превратимся в противников или врагов, связываться с которыми будет себе дороже почти кому угодно. Так, может, стоит включить голову, просчитать гарантированные последствия своих поступков, смириться и признать наше главенство прямо сейчас? Ведь это решение подарит хоть какой-нибудь шанс на более-менее нормальное будущее!

Я оглядел оратора с ног до головы, мазнул взглядом по конопушкам и пяток секунд любовался ушами, торчащими почти перпендикулярно черепу. А когда почувствовал, что парень вот-вот взорвется, оглядел толпу, успевшую собраться вокруг нас, и презрительно фыркнул:

— Откровенно говоря, первый раз слышу настолько бездарную попытку соскочить с предстоящей дуэли! Страшно? Так скажите прямо! Или попросите особо не лютовать: я сегодня в хорошем настроении и могу пойти навстречу. А такие подкаты…

— Попытку соскочить с дуэли?! — взвыл он, мгновенно озверев. — Да что ты себе позволяешь?!

— Для начала напоминаю, что на «ты» мы не переходили… — спокойно начал я. — Далее, подобные нотации за несколько часов ДО поединка иначе объяснить невозможно: любой нормальный человек, реально озабоченный чужим будущим, подкатил бы с советами ПОСЛЕ своей победы. Ну и…

— Лютобор Игоревич, я…

— Я вас, кажется, не перебивал! — напомнил я. — Может, стоит ответить мне тем же?

— Вы играете с огнем!!!

— Странно, а я был уверен в том, что ваш род — адепты Молнии, и она перебивает менее сильные Дары…

— Вы издеваетесь?! — взвыл он и снова получил спокойный ответ:

— Нет. Я намекаю на то, что с нетерпением жду семнадцати ноль-ноль. А на душещипательные беседы как-то не рассчитывал.

Тут в толпе раздались смешки, и Якушев, приняв их на свой счет, в темпе закруглился:

— Что ж, значит, увидимся на арене. Желаю как следует подготовиться к долгому пребыванию в руках целителей…

…На стоянку мы с Валентиной пришли ровно в шестнадцать тридцать, в темпе нашли свободное место и отправили тетушке его координаты, где-то минуты через три-четыре услышали приближающийся рев знакомого движка, а через считанные секунды залипли на «Искорку», фантастически красиво залетающую в створ ворот.

Пока Раиса Александровна «парковалась», я успел найти и отправить ей эротическую картинку с условным названием «„Martin“, добившийся взаимности у столба».

Так что, открыв дверь машины «любимой тетушки», услышал сначала веселый смех, а затем язвительный комментарий:

— Все правильно: если влетать, то на полную замену корпуса и движка! Иначе несерьезно… Кстати, племяш, мне тут сообщили, что наши «Искорки» уже оплачены, пошли в работу и выедут за ворота заводского тюнингового ателье в первых числах декабря. В связи с этим у меня возник один вопрос: как их будем красить — одинаково, или как?

— Одинаково, конечно! — не задумываясь, ответил я и предвкушающе ухмыльнулся.

Суккуба заявила, что ей нравится ход моих мыслей, оперлась на руку, выбралась из салона и, как обычно, заключила в объятия. Потом чмокнула в лоб, расцепила захват, возложила руку на предплечье и сообщила, что я, судя по ее ощущениям, подрос еще на пару сантиметров.

Я подтвердил. А Валя, по моему кивку подкатившая к другому боку Зыбиной, продемонстрировала экран комма со своими выкладками.

«Тетушка» сразу посерьезнела, согласилась с выводами целительницы, а потом спросила, что там со Ждановыми. Я рассказал. По дороге до дуэльного корпуса. А в фойе был вынужден прерваться, чтобы ответить на приветствие его директора и несколько неожиданное предложение перенести поединок с малой арены на стандартную.

— Что, слишком много желающих посмотреть этот бой своими глазами? — спросила Земляничка.

Костин вздохнул:

— Не то слово…

Мы, конечно же, возражать не стали и отправились следом за Леонидом Иннокентьевичем в раздевалку, выделенную для меня. А там «любимая тетка» дождалась его ухода, врубила стационарную «глушилку» и ехидно подколола:

— И как тебе бремя известности?

— Терпимо… — честно ответил я, снимая куртку.

— По утверждениям наших аналитиков, это только начало… — внезапно заявила она, причем на полном серьезе. А когда увидела мой вопросительный взгляд, объяснила это утверждение. Да, с переподвыподвертом, но более чем понятно: — «Твой» взгляд на происходящее в команде оказался настолько нов и свеж, что число подписчиков твоего канала сегодня в полдень перевалило за отметку сто тысяч человек, а темпы роста только увеличиваются! Но самое забавное не это — сразу шесть подписчиков-лицеистов выкладывают в ветки обсуждений записи твоих боев, и это тоже привлекает немалую аудиторию.

Тут я невольно нахмурился, так как в момент обсуждения этого способа «заполнения дыры в инфоблоке МДР» мы решили дистанцироваться от моих возможных конфликтов с аристократами, дабы никто не мог воспользоваться ими для раздувания истерии на тему противостояния героя-простолюдина с дворянством.

Заметив, что у меня начало портиться настроение, Суккуба заявила, что все под контролем, то есть, стратегия нейтрализации возможных проблем в этом ключе уже проработана, а значит, я могу не задуряться. А когда поняла, что это помогло, сделала шаг в сторону, тем самым, уступив место возле меня Валентине.

Целительница быстренько провела общую диагностику, убедилась, что я на пике формы, и дала добро на мордобой. Хотя, судя по выражению глаз, то ли не понимала, зачем это надо, то ли понимала, но искренне жалела «своего господина». Как бы там ни было, сразу после «предбоевого» осмотра мы вырубили «глушилку», вышли в коридор и следом за дождавшимся нас Костиным поднялись в «ложу» нашей команды. Раиса Александровна с моей помощью опустилась в кресло у самого барьера, сходу прикипела взглядом к лицу мужчины в судейском облачении, обнаружившимся в центре арены, и уже через секунду озвучила вердикт:

— Фирсов. Подсуживать не умеет. Здорово…

Что самое забавное, я убедился в правильности этого утверждения уже в шестнадцать пятьдесят семь, то есть, за несколько мгновений до выхода на песок — Фирсов, как раз осматривавший Игоря Якушева, внезапно потемнел лицом и в ультимативном порядке потребовал у его целительницы немедленно снять с дуэлянта все усиления. А когда покрасневшая женщина выполнила это распоряжение, вдруг взбежал по лестнице к их ложе, уставился в глаза ничем не примечательному мужчине лет сорока пяти с рыбьими глазами, слишком высоким лбом и скошенным подбородком,

подключился к динамикам зала и холодно процедил:

— Тимофей Лазаревич, если я замечу хоть какие-то признаки ментального воздействия на противника вашего родича, то вместо вызова полиции вызову вас на дуэльи убью!

— Его убью я!!! — мгновенно переключившись в боевой режим, рявкнула «тетушка» и запросто заглушила поднявшийся ропот. А когда менталист вжал голову в плечи, презрительно усмехнулась: — Але, Якушевы, где ваша честь?! Вы бы еще снайпера сюда притащили!!!

Как и следовало ожидать, столь унизительная «прелюдия» не смогла не сказаться на настроении Игоря: он жаждал реванша, поэтому самые последние мгновения перед началом дуэли кусал губы от ярости, после команде «Бой!» ринулся в самоубийственную атаку и ворвался на сверхкороткую дистанцию!

В общем-то, для будущего адепта школы Молнии это было более чем нормально: они, как правило, отличались незаурядной скоростью восприятия, реакции и атаки, прекрасно чувствовали себя в боях накоротке и системно «проседали» лишь перед Земляками. В массе, жесткости и набивке. И пусть Игорь еще не инициировался, зато пробудил в себе Дар еще в конце июля, успел вырасти до ста восьмидесяти двух сантиметров и набрать вес под семьдесят пять килограммов. А это не радовало от слова «совсем». До тех пор, пока я не почувствовал, что он подошел слишком близко и теперь не понимает, что ему «мешают» слишком длинные руки. Да, к этому времени у меня уже звенело в правом ухе, левое подреберье приняло на себя два чувствительных удара, а предплечья и бедра ныли от пойманных плюх, но это понимание позволило чуть-чуть изменить тактику противодействия и поймать свою волну. Какую именно? О-о-о!!! Я сократил дистанцию еще сильнее, забил на защиту и абсолютно все боевые связки, использующие ударные поверхности типа кулаков, то есть, сосредоточился на атаках коленями, локтями и головой. И если к двум первым типам ударов Игорька готовили, и очень серьезно, то соприкосновение моего лба и его носа выбило беднягу из колеи секунды на три, если не на все четыре! Что в условиях скоростного боя накоротке было непозволительно много, и я не упустил свой шанс — всадил левое колено в печень, открывшуюся при рефлекторной попытке защитить пострадавшее лицо, воткнул «восходящий» удар правым локтем в солнечное сплетение, тут же продолжил левым круговым, но в голову, и еще раз приложился коленом к почти пробитой печени. А когда почувствовал, что противник поплыл, прихватил рукой его затылок, чтобы не «убежала» голова, и поставил жирную точку в дуэли вторым ударом лба по центру конопатой физиономии.

Молниевик рухнул, как подкошенный, и судья, мигом втиснувшийся между нами, вынудил меня сделать несколько шагов назад. Не стал тянуть и с объявлением победителя — заявил, что я одержал безоговорочную и, что самое главное, чистую победу, пожал руку и разрешил покинуть арену.

Я благодарно поклонился, развернулся на месте в сторону нашей ложи, качнулся вперед и вовремя заметил приближающийся «бронепоезд». Нет, в полет, слава богу, не отправился. Но только потому, что тетушка взяла меня в «удушающий захват» и обслюнявила обе щеки. А потом повеселила — поймала взгляд мужичка «без подбородка» и снова задавила шум молодецким рыком:

— Эй, менталистик, ты как, еще не созрел для вызова на дуэль? А то я, помнится, тебе угрожала. Да и сейчас обратилась без должного уважения…

Многоголосый гомон как отрезало. Так что последняя тирада Раисы Александровны прозвучала в мертвой тишине:

— Ну да, о чем это я? Ты ж умеешь только пакостить, причем исподтишка. А дуэлей боишься, как огня, еще с третьего курса лицея. Ладно, живи дальше, ничтожество…

Глава 12 Часть 1

1 декабря 849 г. от ОВД.

…Утро первого дня зимы я по не самой приятной традиции встретил в палате медблока. «Любимая тетушка» нехотя ушла к себе еще до полуночи, так что в помещении обнаружилась только Замятина, по своему обыкновению, после ночного сеанса исцеления присевшая отдохнуть в любимое кресло и плавно отъехавшая в царство снов.

Просочиться мимо нее в коридор не удалось — несмотря на то, что я шел на цыпочках, она что-то почувствовала, открыла глаза, увидела меня возле двери и… дала волю чувствам, как-то уж слишком эмоционально попросив уделить ей пару минут для разговора тет-а-тет.

Я пообещал вернуться буквально минут через десять и сдержал слово. А когда плюхнулся на кровать и продолжил сушить мокрые волосы, увидел в глазах целительницы какую-то странную муть:

— Лютобор Игоревич, скажите, зачем вы так уродуетесь? Самолюбие и целеустремленность, безусловно, нужны, но… вы не можете не понимать, что к вашей технике уже подобрали ключики, из-за чего последние дней десять-двенадцать вы не столько деретесь, сколько выживаете, и уже забыли, когда ночевали в своих покоях!

— Ва-а-аль? — протянул я, чтобы выиграть время и обдумать стиль ответа.

— Да, мой господин? — с неподдельной болью во взгляде отозвалась она.

Я потер переносицу, вспомнил о ее клятвах Даром и махнул рукой на крайне маловероятные негативные последствия моей откровенности:

— Я вкладываюсь в свое будущее: как ни грустно это осознавать, но идеальный способ развития СИЛЬНОГО физика выглядит именно так!

Девушка расфокусировала взгляд буквально на пару секунд, а затем вытаращила глаза:

— Вы раскачиваете адаптивные способности своего организма?!

— Ага.

— О, черт! А я, дура, уже возненавидела Раису Александровну за то, что она до сих пор не запретила вам драться!!!

— Она меня любит, Валь… — грустно улыбнулся я. — И переживает ничуть не меньше тебя. Просто показывает свои чувства только наедине со мной.

Тут целительница удивила, заявив, что должна перед нею извиниться.

— Она на тебя не обижается… — начал, было, я, но в кои веки был перебит:

— Я должна, прежде всего, себе! Поэтому извинюсь в любом случае.

— Имеешь полное право… — покладисто сказал я, повесил полотенце на спинку кресла и начал одеваться.

За Замятиной не заржавело — она высказала «тетушке» все, что считала должным, перед началом утренней тренировки и «заработала дополнительный балл»:

— Умнеешь на глазах. И это откровенно радует…

К сожалению, уже через несколько минут, забравшись на свою беговую дорожку и выбрав программу тренировки, Раиса Александровна поделилась со мной неприятной новостью:

— Со Ждановыми мы не договорились — дед твоей ненаглядной оказался намного более наглым, жадным и тупым, чем о нем говорят, так что ни о каких совместных «охотах на живца» можешь не мечтать. А еще можешь не ждать возвращения Вики: пока девочка кукует в глухомани, в которую сослана, ее ценность для анонима равна нулю. Впрочем, если этого урода не найдут и не заткнут, то кровь он Ждановым еще попортит.

— Да уж… — расстроено выдохнул я, наткнулся на испытующий взгляд «любимой тетушки» и поспешил объясниться: — Теть Рай, я на нее не западал и не собирался, так как за глаза хватило описания некоторых «любимых забав». Но Виктория была единственной личностью в классе, с которой у меня уже сложились хоть какие-то отношения, а наводить мосты с кем-либо из оставшихся, откровенно говоря, не хочется.

— Ну, и не наводи: мы с тобой и сами с усами! — жизнерадостно хохотнула она и залихватски покрутила воображаемый ус.

— Усов я у вас ни разу не замечал… — «задумчиво» пробормотал я, увидел приближающийся подзатыльник и протараторил вторую половину шутки в разы быстрее: —…но люблю даже такой!

— Гад! — «возмущенно» выдохнула женщина, но вложила в это слово столько счастья, что я чуть не замурлыкал.

К этому времени дорожки сочли нас разогретыми и заставили поддать. Нам сразу же стало не до разговоров. На долгих десять минут. Зато после того, как обязательная «трешка» осталась позади, и мы перебрались к тренажерам, разговор продолжился. Все в том же шуточном ключе. Правда, исключительно в перерывах между подходами.

Кстати, наблюдать за тем, как занимается Раиса Александровна, было чертовски интересно: она не тратила времени на упражнения, как когда-то выразилась матушка, «создающие товарный вид», зато в реально необходимые вкладывалась от всей души. К примеру, упражнение «подъем штанги тазом» выполняла с чудовищным весом в сто тридцать килограммов, делала четыре подхода по сорок повторений, и в каждом фиксировала корпус в верхней точке траектории чуть ли не на секунду! Фантастически красиво выполняла и тягу блока сверху: бицепсы практически не грузила, зато идеально отрабатывала самую первую фазу — опускание плеч с вытянутыми руками — нереально четко держала прогиб в пояснице, не укорачивала амплитуду движения «палки» даже на самых последних повторениях подхода и т. д. Впрочем, больше всего мне нравилось наблюдать за тем, как Зыбина растягивается, ведь в это время очень крупная и очень фигуристая женщина, иногда ощущавшаяся тяжелым танком, сводила с ума воистину безумной гибкостью и пластичностью! Вот я и любовался. В перерывах между своими подходами. А еще с наслаждением отвечал на шуточные подначки и в то же время дико скучал по матушке, от которой не было ни слуху, ни духу аж с шестого ноября. Правда, страдал «про себя», чтобы не портить «тетушке» настроение. И периодически задвигал куда подальше желание поискать последние новости о Дурасовых и их союзниках.

Слава богу, обязательный сеанс массажа никто не отменил, и умелые ладошки Замятиной, снова превратившие меня в счастливый кисель, лишили способности соображать. А потом был бодрящий душ, вкусный завтрак и долгожданное уведомление о готовности наших «Искорок». Последнее свело с ума даже Валентину: целительница, плотно подсевшая на адреналин, жаждала покатушек на новых машинах как бы не сильнее нас!

Тут мы с Раисой Александровной объединили силы и какое-то время подшучивали над моей несчастной помощницей, а потом Суккуба набрала Геннадия Осиповича и распорядилась готовить «Кайзер» к срочному выезду…

…Катить по полупустым улицам заснеженной столицы в воскресенье утром, в роли пассажира, да еще и на заднем сидении не понравилось: душа, привыкшая летать, а не ползти, требовала выгнать телохранителя «любимой тетушки» из-за руля, вдавить педаль акселератора в пол и рвануть вперед в «нормальном» режиме. Или, как вариант, посадить за руль Зыбину, поменяться местами с Валей и побалдеть от выкрутасов профессиональной гонщицы. Но на Раису Александровну накатил «материнский инстинкт», и она жаждала повозиться с «любимым мальчиком». Вот и сидела, прижав меня к себе, ласково перебирала волосы, невидящим взглядом смотрела сквозь лобовое стекло и чему-то улыбалась.

Я, как ни странно, тоже млел. И пусть сердце периодически покалывало желанием почувствовать такие же прикосновения матушки, в общем и целом было хорошо. И даже очень. Видимо, поэтому дороги до тюнингового ателье я даже не заметил и не сразу понял, с какого перепугу вдруг разомкнулись столь уютные объятия. Зато потом меня вынесло из внедорожника очень деятельным ураганом, протащило по коридорам двухэтажного приземистого здания как бы не на двести метров, выволокло на улицу и остановило перед двумя абсолютно одинаковыми «Искорками» абсолютно нового модельного ряда в незнакомых, но чертовски красивых обвесах!

Я влюбился в эти машины с первого взгляда. Не во что-то конкретное типа зализанных корпусов, массивных воздухозаборников, не очень широких, но наверняка функциональных антикрыльев, кованых дисков оригинальной геометрии или восьмипоршневых тормозных суппортов, а во все это, вместе взятое. Черт, мне понравился даже цвет, хотя к абсолютному большинству оттенков фиолетового я всю жизнь относился, мягко выражаясь, так себе!

— Ну, как тебе наши новые игрушки? — спросила Суккуба, как-то очень уж точно почувствовав момент, когда я начал соображать.

— Обалдеть!!! — только и смог, что выдохнуть я. А через несколько секунд сподобился продолжить: — Дурею от желания дорваться до площадки и начать знакомиться с их характерами!

— Сама такая! — призналась гонщица, развернулась к представителю завода, смиренно дожидавшемуся, пока мы отойдем от первых впечатлений, и молча забрала обе ключ-карты. А через мгновение, вложив мне в руку первую попавшуюся, ткнула на своей в сенсор дистанционного запуска двигателя и рванула к «ожившей» машине.

Я, естественно, метнулся следом, помог открыть дверь и забраться в ковшеобразное сидение, а потом задал напрашивавшийся вопрос:

— Так, стоп, они что, не «пустышки»?!

— Нет, конечно! — даже обиделась «тетушка», — Боевая «Искорка» у меня уже есть. А эти — для города, причем зимнего. Поэтому навернуты по самое не могу. Впрочем, тебя однозначно не разочаруют: семилитровые атмосферники, полный привод, надежнейшие коробки передач…

Чем дольше она перечисляла тактико-технические характеристики этих машин, тем лучше я понимал, на какую безумную сумму попал дед Михаила Темникова благодаря глупости внука. Нет, никаких угрызений совести при этом не испытывал — просто представил итоговую цифру, ужаснулся и… завел свою «Искорку». Дабы чуть позже забраться в прогретый салон. А Зыбина тем временем достала из кармана инфокристалл с заархивированной копией «личности» ее «боевого» болида, синхронизировала с «зародышем» нового, врубила процесс «накатки», проследила за процессом до критической отметки в сорок шесть процентов, протянула мне руку, выбралась на снег и пошла «дорабатывать» мою машину…

…С завода выехали часа через полтора, если не два. «Тетушка» вела в стиле «скромнее некуда», а я зеркалил маневры ее машины и дурел от желания вдавить педаль в пол, чтобы как можно быстрее долететь до автодрома. Но спешить было бы редкой глупостью, поэтому терпел. Благо, голос Суккубы, то и дело звучащий в динамиках акустической системы, не позволял уходить в себя слишком уж глубоко.

Пока катили к Большому Транспортному Кольцу и телепались по нему до съезда на Алексеевку, привлекали внимание чуть ли не каждой встречной машины. Нет, не красотой «Искорок», а несоответствие их внешнего вида режиму езды — нам «насмешливо» моргали фарами и сигналили чуть ли не два раза в секунду, что, признаюсь, здорово раздражало.

За городом стало попроще: водители встречных тачек не видели нас за высоким отбойником, а попутных было относительно немного. Да и мы чуть-чуть разогнались. Зато после поворота на Плещеевку меня отпустило. Ведь эта дорога была практически пустой, а до автодрома оставалось меньше пяти километров и, что самое важное, это расстояние уменьшалось с каждой секундой! А потом мы заехали на знакомую территорию, ушли влево, минуты за четыре доехали до вожделенной площадки, возле которой обнаружился наш «Кайзер», остановились и… Замятина, выскочившая из внедорожника, как пробка из бутылки с игристым вином, притащила мне термос с коктейлем!

Пока я уговаривал чуть более сладкий, чем хотелось бы, напиток, Раиса Александровна успела возникнуть на пассажирском сидении, влезть в мозги моей «Искорки» и вывести на центральный экран знакомую программную оболочку.

— Ага, «Эксперт»! — подтвердила она, заметив в моих глазах узнавание. — Я залила его вместе с копией личности «боевого» ИИ, перед выездом с завода задала все необходимые параметры тестирования, а сейчас ищу недоработки заводских умельцев.

— И много их обычно бывает? — полюбопытствовал я, сдвинув кресло до упора назад, чтобы Вале было удобнее разглядывать интерьер.

— Обычно — от пяти до семи… — деловито ответила Зыбина, проглядывая бесконечную «простыню» из строчек, выделенных сочным зеленым цветом. — А в автомобилях, собираемых персонально для меня — одна неисправность на две-три машины.

— Ого! — восхитился я. — Уважают?

— Фанаты… — хохотнула женщина. — Смотрят каждую гонку на экране зала для пресс-конференций, а руководство, кроме всего прочего, еще и играет на тотализаторе. Причем по-крупному. Вот народ и старается…

Результаты «стараний народа» не разочаровали и в этот раз: одна из самых «вредных» программ-тестеров не нашла в наших машинах ни одной «шероховатости»! Вот мы и дорвались… Хотя нет, не так: дорвался я. А моя «тетушка» не столько гоняла, сколько наблюдала за процессом со стороны, ненавязчиво исправляла ошибки и подкидывала упражнения, позволяющие разбираться в тех или иных особенностях характера новой игрушки. Кроме того, помогала Замятиной вовремя выдергивать меня из процесса познания, чтобы накормить или напоить коктейлем, изредка подначивала и работала. То есть, отвечала на звонки, решала какие-то вопросы и так далее. Правда, я всего этого не замечал — сев за руль ближе к одиннадцати утра, я с небольшими перерывами просидел за ним аж до половины одиннадцатого вечера. Благо, площадка великолепно освещалась, а до заправки было чуть менее семисот метров. С большим удовольствием рулил и по дороге домой. Хотя, признаться, на последних километрах подкатившая усталость начала давить на глаза. Тем не менее, до гаража доехал более чем нормально, припарковал «Искорку» рядом со своим «Шквалом», полюбовался на обе машины со стороны и пошел обниматься. В смысле, благодарить «тетушку» за все, что она для меня делает, ибо понимал, что без нее всего этого не было бы.

Когда подошел к ее машине и открыл дверь, вдруг сообразил, что тупил минуты три, а значит, Зыбина давным-давно должна была выбраться из салона самостоятельно. Поэтом сложился пополам, заметил ее «стеклянный» взгляд и нервно сглотнул:

— Что случилось?!

— Новости… — криво усмехнулась она, вырубила радио, с моей помощью выбралась из кресла, почувствовала, что этот ответ меня не удовлетворил, и мрачно вздохнула: — В Вологде, вроде как, объявился маньяк-Воздушник. Судя по всему, в ранге Мастера высших ступеней.

— Маг в ранге Мастер и маньяк? — «удивленно» переспросил я и первым двинулся к лифтам, чтобы Суккуба ненароком не увидела мое лицо. — Что за бред?

— Вот и я убеждена, что ноги этого «преступления» растут из недавней межродовой войны Дурасовых с Рарогами. Между нами говоря, самой грязной на моей памяти.

Про грязь этой войны я некоторое представление имел. Поэтому задал второй напрашивавшийся вопрос:

— А что за преступление? Этот маг кого-то изнасиловал?

— Если бы! Он перевернул машины кортежа Дурасовых, убил всех, кого в них обнаружил, оторвал голову главе рода и унес с собой. А чуть менее, чем через час каким-то заклинанием насадил трофей на шпиль родового особняка!

К моменту, когда она закончила этот монолог, я успел взять себя в руки и без тени улыбки задал следующий вопрос:

— Может, Дурасовы его чем-то серьезно обидели?

— Наверняка. Ибо скоты еще те! — как-то очень уж резко ответила она, потом заставила себя унять невесть с чего проснувшийся гнев, первой вошла в кабинку лифта и продолжила значительно мягче: — Но правду нам никто не скажет, а слово «маньяк», уже прозвучавшее на одном из государственных новостных каналов, однозначно свидетельствует о том, что на этого беднягу решили повесить всех собак. Ну и, конечно же, ищут. Со всем возможным старанием.

Я невольно сглотнул и снова воспрянул духом, так как «тетушка» ни с того ни с сего озвучила следующую мысль:

— Впрочем, не думаю, что поиски к чему-нибудь приведут: раз этот маг смог в одно лицо положить такую толпу, значит, далеко не из «паркетных», голова на шпиле, вне всякого сомнения, является вызовом кому-то еще, а люди, способные закатывать в асфальт боевые группы служб безопасности и рискующие бросать вызов серьезным аристократическим родам, как правило, просчитывают свои действия на несколько шагов вперед. Тем не менее, дело темное, по той белиберде, которую несут по радио, до истинной сути никак не докопаться, поэтому предлагаю завалиться в сауну и как следует расслабиться. Ибо завтра, в понедельник, меня ждет пара неприятных дел, а тебя — лицей, очередная дуэль и все такое…

Глава 12 Часть 2

…Настроение, «стараниями» матушки поднявшееся в заоблачную высь, кроме всего прочего, ударило еще и в голову. Нет, особой дичи я, кажется, не творил. И ни разу не забыл о необходимости поддерживать «почти изжитый, но моментами все-таки прорывающийся говорок». Но щедро делился с Раисой Александровной запредельным счастьем, не препятствовал ей отвечать тем же, получал невероятное наслаждение как от шуточных пикировок, так и от уютного молчания, позволял трепать себя по волосам и последние три захода в парилку грелся, уложив затылок на предплечье «любимой тетушки», закрыв глаза и млея от ее рассказов о проделках юности. Ей, судя по всему, было так же хорошо, как и мне, поэтому «баиньки» мы отправились только с третьей попытки, то есть, не в половину первого, как изначально собирались, не в час, а без двадцати два.

На свой этаж поднялись без проволочек, а там у «тетушки» внезапно испортилось настроение. Причем настолько сильно, что я затащил ее к себе в гостиную и потребовал колоться.

Женщина немного поколебалась, затем решительно подошла к бару, налила себе грамм двести какой-то почти бесцветной дряни и хлопнула для храбрости. Вернувшись ко мне на диван, села, откинулась на спинку, закрыла глаза и мрачно вздохнула:

— Последние несколько дней я пытаюсь придумать хоть какой-нибудь способ тебя усыновить, не лишив достойного будущего и не подставив свой род…

Тут я похолодел, а она и не думала замолкать:

— К сожалению, все варианты, которые за это время пришли мне в голову, гарантированно накроются медным тазом на одном и том же: ни Император, ни князья не поверят в то, что это желание появилось во мне из искренней и абсолютно чистой любви, а не из расчета! Более того, они не поверят в мои настоящие мотивы даже в том случае, если я пройду проверку у менталистов — решат, что мне кто-то поставил очень высокоранговый блок, а значит, наш род вложил в обман Волконских большие деньги и, по определению, виновен!!!

Не знаю, как, но я чувствовал терзавшую ее боль, как свою, поэтому неожиданно для самого себя пододвинулся к Раисе Александровне поближе, прижал ее голову к себе и начал гладить по голове, как в далеком детстве гладил матушку. «Тетушка» сочла это нормальным. Мало того, внезапно легла так, чтобы ее голова оказалась у меня на коленях, дождалась очередного прикосновения к волосам и продолжила жаловаться:

— Вчера я почти три часа разговаривала с батюшкой. Вернее, на пару с ним искала хоть какой-нибудь, даже самые безумные варианты усыновления. Увы, без толку. Потом папе кто-то позвонил, и он взял пару суток на раздумья. Но это не радует. Вообще. Ведь мы перебрали абсолютно все возможности, включая мой выход из рода!!!

Услышав последнюю фразу и ужаснувшись, я вдруг вспомнил все, что она для меня сделала, начиная от покупки линз и заканчивая прилюдным избиением Темниковых, затем сообразил, что «тетушка» балансирует на грани нервного срыва, нервно облизал губы и задал наводящий вопрос. Вернее, начал его задавать:

— Теть Рай, а вам…

— Рая. И на «ты», ладно? — взмолилась она. — Слово «тетя» и обращения на «вы» от тебя вымораживают душу!

Я кивнул, сообразил, что она этого не увидела, и начал делиться своими соображениями, навеянными то ли эйфорией, вызванной известием о том, что матушка жива, то ли расслаблением в сауне. При этом намеренно выделял интонацией самые важные слова и словосочетания:

— Рая, ты рвешь себе сердце абсолютно зря! Посуди сама: усыновление дает статус, а не чувства. А мои чувства у тебя уже есть. И их никто никогда не отнимет, кем бы ты мне официально ни приходилась!

Тут Раиса Александровна затаила дыхание, торопливо открыла глаза, в уголках которых стояли слезы, и поймала мой взгляд. А я продолжил бредить:

— Называть тебя матушкой я не буду — это по ряду причин будет рвать душу уже мне. Впрочем, это не должно тебя обижать. Ведь в самом идеальном варианте будущего я бы предпочел согласиться на усыновление Александром Всеволодовичем, чтобы считать тебя не мамой, а старшей сестрой, ибо с детства мечтаю о сестричке. Ну, а в реальном настоящем… скажу так: я люблю тебя почти так же сильно, как женщину, подарившую мне жизнь, счастлив, что наши жизненные пути пересеклись, и клянусь Даром, что откажусь от любых предложений Императора и Великих Князей в том случае, если к их договорам не будет прилагаться разрешение свободного общения с тобой!

Не успел я договорить, как окружающий мир «поплыл», и я оказался сжат в костедробительных объятиях Раисы Александровны. Пока я отходил от первого взбрыка окружающего пространства, стены сорвались со своих мест и закрутились вокруг меня, а потолок стал значительно ближе. А пируэте на втором-третьем счастливая «танцовщица» перестала валять дурака, посадила меня на стол и расплылась в радостной улыбке:

— Братик, говоришь?!

— Ага!

— Принимается! Ну, твари, держитесь…

…Откровенно говоря, провожая новоявленную «сестренку» в ее покои, я мрачно думал, что замучаюсь засыпать. Ага, как бы не так — стоило вернуться в покои, добраться до кровати и коснуться щекой подушки, как… наступило утро понедельника. Выбираться из-под одеяла не было никакого желания, но я себя заставил. Хотя нет, не так: я вдруг вспомнил, что начудил, схватился за голову и отправился в ванную. Принимать Очень Холодный Душ.

Он меня, конечно, взбодрил, но прошлое не изменил. Так что минуте на пятой столь своеобразных водных процедур я перестал над собой издеваться, добавил горячей воды, закрыл глаза и принялся анализировать произошедшее. С причинами, из-за которых мне отключило тормоза, разобрался достаточно быстро. А потом в памяти всплыл и основной мотив этого безумия — целый ряд воспоминаний детства, в котором матушка грустно рассказывала мне-ребенку о том, как мечтала родить мне сестренку. Темненькую, глазастенькую и невероятно добрую. Чтобы мне было кого защищать, а у нее, в свою очередь, появилась надежная опора.

«Ну вот, брата у меня больше нет, зато появилась сестренка. Причем без помощи матушки…» — мрачно подумал я, попробовал представить реакцию последней на «прибавление в семействе», не преуспел и… понял, что рву себе душу впустую. Ведь все необходимые слова, включая клятву Даром, уже прозвучали, отменять принятые решения поздно, а значит, надо жить дальше. Причем в выбранном направлении и, как сказал бы Славка, по возможности с огоньком.

Как вскоре выяснилось, к согласию с самим собой я пришел вовремя — буквально через пять-семь минут, выйдя из своих покоев в коридор, я уткнулся взглядом в Зыбину, понуро дожидавшуюся в коридоре моего появления. Для того, чтобы разобраться в наиболее вероятных причинах ее депрессии, хватило одного взгляда, и я «зажег». В лучших традициях привычек сводного брата — притворно нахмурился, сжал кулаки и грозно огляделся по сторонам. А когда «понял», что в поле зрения нет ни одного «подозрительного лица», уставился в потухшие глаза Землянички:

— Рая, сестренка, кто тебя обидел?!

— Лют, я…

— Ты меня больше не любишь? Или любишь, но не согласна с ролью старшей сестры?! — затараторил я.

— Мы вчера как-то уж очень сильно расслабились…

— …и, вроде бы, нашли прекрасный способ обойтись без официальных мероприятий, способных испортить нам жизнь! — уже не дурачась, продолжил я. А потом нахмурился: — Не скажи, что сегодня утром он тебе разонравился?

— Ты хочешь сказать, что…

— Рая, я не сказал ни слова неправды, и хрен кому удастся меня от тебя оторвать! — рыкнул я и не прогадал: услышав слово «хрен», «тетушка» поняла, что я протягиваю ей руку помощи, и радостно в нее вцепилась:

— Братик, как тебе не стыдно употреблять такие слова?!

— Стыдно… — притворно застрадал я, уткнулся лбом в ее грудину и уже через миг оказался в объятиях:

— Спасибо, Лют. Мне не хватало именно этого…

— Тогда теперь, когда «это» у тебя уже появилось, предлагаю задвинуть куда подальше ВСЕ переживания и отправиться на тренировку.

— Предложение отличное! — вздохнула она. — Но полноценно заниматься мне сегодня нельзя. По физиологическим причинам. По этим же причинам я позавчера… хм… излишне эмоционально излагала свою желания батюшке, так что его не мешало бы успокоить. Желательно прямо сейчас. Ибо наверняка переживает.

— Тогда…

— Тогда я с ним переговорю из своих покоев, а потом прибегу в зал. И составлю тебе компанию…

…Ближе к концу пробежки по дорожке мне прилетело сообщение из одного слова: «СПАСИБО!» Кинув взгляд в поле «Отправитель», я убедился в том, что не ошибся с догадками и очередной раз отметил, что Александр Всеволодович — личность, которой не чуждо чувство благодарности. А потом в зал ворвалась счастливая Земляничка, и в нем стало шумно.

Нет, тренироваться она не мешала. Наоборот — толково страховала там, где это требовалось, помогала убирать шероховатости в технике и менять веса. Но эмоции, которыми при этом фонтанировала, моментами кружили голову и подталкивали к очередным глупостям. Впрочем, я держался. То есть, веселил «сестренку» так, как мог, но без перегибов. И все равно попал — получив море удовольствия во время тренировки, она ввалилась в процедурную Валентины минут через десять после нас, села в уголке и, как я понял, «всю дорогу» проверяла качество массажа!

Кстати, выводы сделала более чем адекватные — когда целительница закончила со мной возиться и заботливо накрыла подогретой простыней, искренне похвалила:

— Старалась. От всей души. Причем явно не для того, чтобы впечатлить меня. Я в восторге, и с меня премия…

Следующий вывод, озвученный буквально через пять-шесть секунд после этого, тоже зацепил. Но уже в другом ключе:

— Плевать на премию? Замятина, я тебя не узнаю! Надеюсь, эти перемены не из-за типа его Дара? О-о-о, да твой взгляд говорит сам за себя! Поэтому… прости: я рада, что ты изменилась именно в эту сторону. Честно…

И ведь не соврала, изменив отношение к моей «вернейшей помощнице» от вежливо-нейтрального до теплого. Естественно, с поправкой на не особо мягкий характер. В результате завтрак прошел приятнее некуда и помог мне окончательно примириться со сделанным. А потом мы спустились в гараж, и «старшая сестренка», полюбовавшись моими машинами, спросила, на какой я поеду в лицей.

— Если честно, то все никак не решу… — признался я. — С одной стороны, «Шквал» — твой подарок. А с другой…

— Ха!!! — обрадованно выдохнула она, сообразив, куда я клоню, и мягко притянула меня к себе. — Для принятия правильного решения тебе не хватает информации: Темников оплатил заказ по спецификации, сделанной мною. Так что эти «Искорки» изначально собирались под нас! Дальше объяснять?

Я отрицательно помотал головой, завел двигатель с ключ-карты и задал уточняющий вопрос. Хотя уже догадывался, каким будет ответ:

— Значит, ты приедешь на мою дуэль на ней же?

— Конечно! — заулыбалась Суккуба. — Мы же должны как следует отжечь!

…Всю дорогу до лицея Валентина наслаждалась скоростью и буйным нравом новой машины. Причем молча. А после того, как та в привычном режиме «вплыла» на законное место, и я заглушил двигатель, поймала мой взгляд и как-то странно улыбнулась:

— Стыдно признаться, но я ревную к тому, что ваши отношения с Раисой Александровной перешли на новый уровень, и она настолько счастлива. Я… понимаю, что зависть — не лучшее чувство, и обязательно ее изживу. Но на это потребуется какое-то время. Поэтому не делайте скоропалительных выводов, ладно? Ведь я все еще меняюсь. В нужном ВАМ ключе. И не остановлюсь!

— Хорошо, с выводами торопиться не буду… — покладисто согласился я. Хотя, откровенно говоря, удивился. Причем не столько самому признанию, сколько внутренней готовности взрослой молодой женщины открываться передо мной, подростком, настолько сильно. Потом мысленно сказал себе, что чужая душа — потемки, и решил внести свою лепту в процесс изменения характера целительницы: — Но один совет все-таки дам: не относись к Раисе Александровне, как к сопернице: внимание, которое я уделяю ей и тебе, по определению разное.

Замятина кивнула и сказала, что разумом это понимает, а сердцем пока еще нет. Развивать эту тему дальше мне было не по нутру, так что я взял с пародии на заднее сидение свою куртку, сдвинул свое кресло назад, оделся, натянул вязаную шапку и немного подождал «помощницу», занимавшуюся тем же. Когда она облачилась в премиленький ярко-красный пуховичок, дал команду выбираться из машины и даже показал пример. А потом встрял. То есть, оказался в перекрестии пары десятков взглядов лицеистов, оказавшихся поблизости, и услышал шквал приветствий, комплиментов новой машине и однотипных вопросов.

Такой вспышки любви от заносчивых аристократов я не ожидал, но с честью вышел из ситуации. Ну, или сделал все, чтобы не потерять лицо:

— Всем доброго утра. Спасибо, машинка действительно достойная. И нет, это не новый «боевой» болид Суккубы, а одна из двух наших новых машин для городских покатушек.

После этого ответа народ загомонил, но я полностью услышал только слова старшекурсника, стоящего ближе всего:

— Как я и говорил, оставлять «боевой» болид без присмотра на обычной стоянке никто не будет!

— Верно! — согласился я. — Набежит слишком много желающих в нем покопаться. А оно нам надо?

— Неа! — хохотнул он и очень вежливо попросил перечислить «хотя бы» основные характеристики этой «Искорки».

Я посмотрел на часы, пришел к выводу, что особо не спешу, и выполнил просьбу. А потом слева от этого парня нарисовалась на редкость «утонченная» Ледышка в дорогущей шубе, «эротично» облизала губки, которые могли быть и пополнее, мило улыбнулась и заворковала.

Аккурат в том самом тембре, который, по мнению «старшей сестрички», легче всего отключал соображалку наивным мальчишкам вроде меня:

— Лютобор Игоревич, скажите, пожалуйста, почему в инфоблоке вашего МДР нет никакой статистической информации о личных достижениях в автоспорте? Я любуюсь вашими коронными въездами на стоянку уже пару недель и понимаю, что эта часть демонстрируемой техники вождения — лишь верхушка огромного айсберга!

«Переигрывает, однако…» — с уверенностью высококлассного эксперта подумал я, потом понял, что сам такой же, и развел руками:

— Мне, по определению, трудно быть объективным в оценке размеров собственного айсберга, но размеры соседнего настолько впечатляют, причем каждый божий день, что хвастаться своими достижениями не хочется от слова «вообще»!

— С одной стороны — предельно логично… — согласно проворковала все та же «красотка» и стрельнула в меня настолько горячим взглядом, что без «прививок» Раисы Александровны я бы, наверное, поплыл. А так задумался о том, личная это инициатива или чей-то заказ.

Тем временем пауза, взятая для пущего эффекта следующей фразы, закончилась, и Ледышка перешла к «основному блюду»:

— А с другой — нет: вы забыли учесть возраст. А это — самое главное!

— Позволю себе с вами не согласиться… — вежливо возразил я и, судя по вспышке удивления в глазах девушки, опять порвал ей шаблоны, относящиеся к понятию «простолюдин». — Во-первых, Суккуба гоняет с двенадцати лет, и это уже не оспорить. Во-вторых, гордиться временем, показанным в заездах по пустым трассам, могут только особо самовлюбленные личности, а я к их числу, слава богу, не отношусь. И, в-третьих, не вижу смысла хвастаться хоть чем-нибудь: те, кому я интересен, как личность, разберутся с плюсами сами, а мнение остальных меня не колышет.

— Не понял?! — внезапно набычился черноволосый парень лет семнадцати в дорогущей шубе из меха рыси. — Тебе плевать на наше мнение?!

— Для начала не «тебе», а «вам»! — поймав его взгляд, рыкнул я. — Ибо мы друг другу не представлены. — Далее, да, мне плевать на ваше мнение точно так же, как вам плевать на мое. И после-…

— Ну все, смерд, ты дофилософствовался! — довольно осклабился он и сформировал в правой руке скромненький ледяной шип. — Я вызываю тебя на поединок по крайним правилам!

— Поцарапаете машину — выверну наизнанку… — холодно процедил я, скорее почувствовал, чем увидел, что он начал доворачивать кисть в сторону капота «Искорки», и отпустил тормоза…

Глава 13 Часть 1

2 декабря 849 г. от ОВД.

…Стой Ледовик хотя бы на метр дальше, я бы точно не успел. Впрочем, даже так подбил его локоть за мгновение до того, как шип отправился в полет. Еще через десятую долю секунды почувствовал довольно сильное жжение под артефактом ментальной защиты и чуть подправил траекторию следующего удара, благо, бедра уже раскрутились, а ладонь, «оттолкнувшаяся» от локтя, успела сжаться в кулак. В результате плюха влетела не в нижнюю челюсть, а в выпиравший кадык. И проломила гортань к чертовой матери. Кстати, под хруст почти сформировавшегося второго ледяного щита!

Следующие действия выполнил под жуткий хрип старшеклассника, попытавшегося вдохнуть — раздробил плюсну, чтобы с гарантией лишить еще и подвижности, затем зашел за спину, на всякий случай прикрывшись живым щитом от атак возможных сообщников, и рявкнул на всю стоянку:

— Валя, ПАНОРАМУ!!!

Команда оказалась в тему — целительница вышла из ступора, выхватила коммуникатор, врубила видеокамеру и запечатлела для истории физиономии всех ближайших лицеистов.

Как я и предполагал, это понравилось не всем: высокий, тощий, сутулый и слишком уж узкоплечий парень в роскошной рыжей дубленке сорвался с места и рванул отбирать девайс. Бежал по прямой, видимо, решив успеть до того, как копия записи отправится в сетевое хранилище, и сдуру пронесся мимо меня. Вернее, приблизился, поймал печенью акцентированный прямой удар ногой, сложился пополам и какое-то время пытался поцарапать лицом заснеженный асфальт.

— О-о-о, как интересно-о-о! — запоздало восхитилась «соблазнительница» и тоже потянулась за коммуникатором. А я, держа ее в поле зрения, связался с «сестричкой», дождался встревоженного «Да?» и описал ситуацию короткими рублеными фразами:

— У меня очередная акция. Засветились Ледовик и менталист. Панорама сейчас прилетит…

Продолжать не потребовалось: Зыбина пообещала, что скоро будет, и оборвала связь.

— Мальчики, а ведь вы крупно попали! — довольно мурлыкнула все та же девица, а я дождался кивка Замятиной и толкнул в ее сторону тушку своей первой жертвы:

— Займись, а то скопытится…

Ледовик, успевший отъехать, рухнул крайне неудачно, впоровшись в асфальт аристократическим носом, я качнулся в сторону менталиста, только-только начавшего вставать, и в этот момент из-за «Искорки» раздался гневный рык:

— Народ, этот урод своей сосулькой поцарапал мой «Континент»!!!

Я отрешенно отметил, что часть вины за повреждение этой машины лежит на мне, задвинул несвоевременную мысль подальше, всадил подъем левой стопы в ахиллово сухожилие почти здорового противника и, услышав треск ломающейся малой берцовой кости, вложился кулаком в пальцы руки, в защитном жесте выставленной в мою сторону.

Они тоже сломались. Правда, не все. Но для моих целей за глаза хватало и указательного со средним, поэтому уже через секунду эти два «генератора правды», как сказал бы дядька Фрол, оказались в моей ладони, и я, правильно ею пошевелив, под истошный вопль допрашиваемого задал первый вопрос:

— Слышь, умник, а подскажи-ка, родимый, сколько человек реально участвовало в этой акции!

— Я не понимаю, о чем ты говоришь! — сдуру заявил он и взвыл снова. На этот раз значительно громче.

Я дал ему возможность как следует прочувствовать всю глубину своего недовольства, а затем перестал скручивать места переломов, выждал пяток секунд и холодно усмехнулся:

— Мне кажется, что ты не понимаешь, чем все это закончится! Моя горячо любимая тетушка, уже направляющаяся сюда, в принципе не умеет что-либо делать спустя рукава. Кроме того, люто ненавидит абсолютное большинство даже более-менее достойных мужчин, имеет за спиной очень серьезный опыт реальной, а не кабинетной службы на границе с Османской Империей, и чтит все законы Российской Империи, то есть, не только писаные, но и неписаные. Говоря иными словами, ты расколешься до самой задницы еще до приезда околоточного менталиста, а потом загремишь на каторгу за нарушение сразу нескольких статей Уголовного Кодекса: использование ментальных навыков без санкции надзорных органов, да еще и в сговоре с другими лицами, попытку ментального воздействия на несовершеннолетнего…

— У-у-у, какие мы нежные! — ошалело выдохнула «соблазнительница», когда увидела, что «допрашиваемый» сомлел.

— Так ему ж светит как минимум «десяточка»! — авторитетно добавил парень, выяснявший ТТХ «Искорки».

— В комплекте с лишением дворянства, серьезнейшим поражением в правах и блокировкой Дара!

— О, черт!!! — потрясенно воскликнуло человек пять-семь, а потом очень высокая девица в рыжей шубке привлекла к себе внимание раздраженным ворчанием:

— Интересно, кто это тут, у нас, мечтает о зловонных лаврах ублюдочных акул пера?

Привставать на цыпочки не потребовалось — сразу двое парней на голову выше меня посмотрели в сторону учебных корпусов и практически одинаково выразили одну и ту же мысль:

— В нашу сторону бежит половина лицея…

…К моменту приезда Зыбиной Ледовик «вспомнил», как дышать, но самостоятельно передвигаться был не в состоянии — Валя, злая, как собака, «экономила» Силу, то есть, не дала ему подохнуть, но все воздействия провела даже без обезболивания. Кстати, она приложила ручки и ко второму красавцу — увеличила чувствительность нервов в сломанной ноге и помогла парню, как-то уж очень долго не возвращавшемуся в сознание, очнуться и разговориться. А личных помощников этой парочки, сначала связавшихся с родичами, а затем попытавшихся что-то вякнуть, заткнули и нейтрализовали телохранители «зрителей», коих с каждым мгновением становилось все больше и больше. Так что я изложил «старшей сестренке» весь расклад и почтительно замолчал.

Суккуба не изменила своим привычкам и в этот раз — назвала меня красавчиком, одарила «жертв» крайне недобрым взглядом и обратилась лишь к слабой половине собравшейся толпы:

— Девки, кто может оказать мне любезность и как можнонеаккуратнее оттащить этих уродцев в ректорат?

Не прошло и пяти секунд, как в воротники верхней одежды «уродцев» вцепилось по три-четыре девичьи руки, и Зыбина была вынуждена прервать начинающиесяконфликты:

— Спасибо, я оценила ваш порыв, но, как мне кажется, эту просьбу чуть сподручнее выполнять Земляничкам. Или, на худой конец, Лавандам. (Лаванда — в просторечии название адепток школы Лавы, то есть, помеси Огня и Земли. прим. авт.)

После этого уточнения представительницы других школ магии нехотя расцепили захваты, и две пары гордых обладательниц требуемых физических кондиций весело сорвали пострадавшие тушки с почти обжитого места. Мы тоже не тормозили — вошли в коридор, стремительно формирующийся перед «носильщицами», и неспешно двинулись следом. Минуты через три-четыре, то есть, уже на подходе к административному корпусу, помогли «избранным» отбиться от сотрудников службы безопасности лицея, примчавшихся вроде как на помощь, а еще секунд через сорок услышали далекое завывание сирены.

— О, а вот и дознаватель с дежурным менталистом! — довольно заявила Суккуба. — Торопятся, однако. Но ездить не умеют: я вызвала их из дому!

Наша «свита» подобострастно захихикала, но Зыбиной было до фонаря — она спокойно дошла до кабинки лифта, втиснулась в нее следом за носильщицами и нашей добычей, притянула к себе меня, так как свободного места уже не было, и ткнула в нужный сенсор. А через несколько минут приблизительно в таком же режиме отсекла «лишнюю» часть толпы дверью приемной ректора.

На изумленный взгляд Татищевой ответила злым смешком:

— Преступнички. К Самой. Вне очереди. Кстати, по этому же маршруту вот-вот пронесутся отстающие…

— Какие еще отстающие? — растерянно пролепетала Таисия Алексеевна.

— Сотрудники нашей доблестной полиции, прибывшие в лицей по моему вызову.

Сообразив, что все это не очень похоже на шутку, секретарь вылетела из-за своей стойки, протиснулась между нею и самой крупной Земляничкой, дернула на себя дверь кабинета Волконской и исчезла. А секунд через сорок снова возникла в поле зрения и чрезвычайно любезно сообщила, что Ираида Федосеевна уже ждет…

Родственница Императора, судя холодной мути во взгляде, сведенным бровям и подергивающемуся левому глазу, уже успела получить и изучить какую-то информацию о ЧП, так что представляла масштаб ожидающихся неприятностей. Тем не менее, встретила нас учтивым приветствием, вежливо попросила «носильщиц» подождать вызова в приемной, проводила мрачным взглядом и плавно повела рукой, предлагая нам с «сестренкой» располагаться там, где удобнее. А вот на Ледовика и менталиста даже не посмотрела — тяжело опустилась в кресло, опустила руки на подлокотники и обратилась ко мне:

— Лютобор Игоревич, я уже изучила записи с камер, установленных на стоянке, подтверждаю, что вы были в своем праве, и официально заявляю, что ни я, ни Собственный Его Императорского Величества Лицей номер один не имеем к вам каких-либо претензий. Единственное, чего мне не хватает для отчетности — это декларации причины, побудившей вас изменить направление и жесткость второго удара.

Я молча сдвинул вверх левый рукав и продемонстрировал подарок главы рода Зыбиных. Потом сообразил, что слово «декларация», использованное ректором, по определению, подразумевает объяснение, и заговорил:

— В момент начала второго удара я почувствовал жжение под артефактом ментальной защиты. Прекрасно зная, что, согласно статье шестнадцать-восемь договора на обучение, подписываемого полномочными представителями глав родов либо опекунами лицеистов, каждый менталист-учащийся перед началом занятий в лицее подписывает обязательство не применять Дар без санкции соответствующего органа, я счел это воздействие прямой угрозой. Ледяной шип, брошенный за миг до этого, однозначно свидетельствовал о том, что передо мной пусть молодой и неопытный, но маг, поэтому я счел жизненно необходимым его нейтрализовать до атаки вторым боевым заклинанием, дабы не оказаться между двух-трех и более огней, да еще и в толпе подростков.

Волконская, сидевшая с идеально прямой спиной, церемонно склонила голову:

— Благодарю как за исчерпывающие объяснения, так и за хладнокровие, проявленное во время конфли-…

В этот момент входная дверь снова распахнулась, и на пороге кабинета возникла четверка взмыленных полицейских. Строить из себя Всесильных Представителей Власти перед родственницей Императора, естественно, не стали — чрезвычайно вежливо поздоровались, попросили «для начала» описать ситуацию в двух словах и… уже после второй фразы Волконской украсили мгновенно посеревших парней блокираторами магии. А где-то через минуту развили бурную деятельность: дежурный менталист отзвонился прокурору, получил санкцию на проведение допроса по категории «В-2» и занялся юным «коллегой», командир ГБР связался с непосредственным начальством, а один из дознавателей залил записи с камер, любезно предоставленные ректором, в рабочий планшет и запустил программный анализ. Поучив промежуточный результат, вдумчиво просмотрел четыре(!) эпизода и жестом подозвал к себе «бездельника»:

— Смотри, Михалыч: вот тут они стоят, переминаясь с ноги на ногу и поглядывая в одном и том же направлении… Тут видят подъезжающую «Искорку», переглядываются, обмениваются рукопожатием и одновременно начинают движение во-от к этому парковочному месту. Далее, смотри на их лица и лица лицеистов — эти двое напряжены и чего-то ждут, а все остальные просто беседуют… А теперь начинается самое интересное: немотивированная агрессия Ледовика идеально совпадает по времени во-от с этим привычным жестом менталиста…

— Он занервничал… — отозвался «Михалыч» и почти сразу же охнул: — Ого!!!

— Вот-вот! — удовлетворенно кивнул дознаватель. — Как видишь, вот на этой временной метке Ледовик начинает формировать ледяной шип, вот тут шип сбивается с траектории, а тут — два действия с зазором в семнадцать сотых секунды…

— Да, вижу: реакция Шевелева у менталиста, и резкое изменение вектора атаки у…

— …Лютобора Игоревича Дерябина! — подсказала «старшая сестричка». — Пробужденного, но еще не инициировавшегося мага Земли.

Полицейский коротко кивнул, посмотрел мне в глаза и прищурился:

— Лютобор Игоревич, скажите, пожалуйста, в момент этой схватки у вас имелся при себе какой-либо амулет, защищающий от ментальных воздействий или информирующий о них?

Я молча задрал рукав и продемонстрировал браслет.

«Михалыч» подошел поближе, дотронулся до артефакта, на несколько секунд ушел в себя, а затем удовлетворенно кивнул и протараторил пяток фраз, видимо, для отчетности:

— Артефакт тип Е-четыре, мощность двести сорок бэр, привязан на ауру и кровь более суток тому назад, несет на себе ярко выраженный ментальный след… э-э-э…

— Феоктистова Павла Борисовича! — подсказала Волконская.

— …Феоктистова Павла Борисовича… — продолжил полицейский. — А значит, не мог быть получен после происшествия.

В этот момент ко мне обратился и дознаватель: сообщил, что вопрос не под запись, а задается «чисто из любопытства», и спросил, почему я атаковал в горло, а не куда-нибудь еще.

Откровенничать с полицейскими было глупо. Молчать — еще глупее. Вот я и изобразил мальчишку-молчуна. В смысле, изложил реальные соображения, старательно обойдя все, к чему можно было бы прицепиться даже в будущем, после моей инициации в физика:

— Маг-Ледовик. В плотной шубе с расстегнутым воротом и в нескольких слоях теплой одежды. Плюс ледяной щит на подходе. А я — подросток с катастрофическим недостатком массы тела и, в то же самое время, боец ближнего боя с личной целительницей в двух шагах. Ну, и куда, по-вашему, мне надо было бить?

Он открыл рот, чтобы спросить что-то еще, но тут включилась Зыбина:

— Господин коллежский советник, а вам, случаем, не переподготовку не пора? А то, смотрю, законы начали забывать… или намеренноигнорировать.

Говорила, вроде бы, спокойно, но дознаватель спал с лица и залебезил:

— Раиса Александровна, я из праздного любопытства, а не корысти ради: такая рациональность в реальном бою нечасто встречается и у взрослых, а тут подросток, да еще и только-только пробудивший Дар!

— Праздное любопытство во время расследования?! — гневно прошипела «старшая сестричка». — Да вы охренели!!!

Разбушевавшуюся Земляничку успокаивали «в шесть рук», то есть, я, Валя и Ираида Федосеевна. Ибо вся группа быстрого реагирования полиции, побаивавшаяся то ли ее, то ли ее высокого покровителя, включилась в работу и проводила следственные мероприятия с удвоенным энтузиазмом. Хотя вру: основной удар «стихии» принял на себя я — обнял Раису Александровну за талию, успокаивающе поглаживал по закаменевшей спине и еле слышно шептал всякую ерунду. Замятина подключилась чуть позже и по моей личной просьбе — приложила реально озверевшую женщину каким-то заклинанием аналогичного действия и сразу же ушла в тину. А госпожа ректор обозначила свою поддержку, сделала комплимент «племяннику» своей бывшей ученицы и, переключившись на служивых, начала их строить и равнять.

В результате в десять сорок две командир ГБР заявил, что расследование закончено, отправил материалы по инстанции, предъявил парням обвинения, сообщил, что они арестованы и будут препровождены в городской изолятор временного содержания, собственноручно вернул в сознание сомлевшего менталиста и попросил у Вадбольской разрешения поговорить с их родичами в ее кабинете.

— Нет, вы определенно нуждаетесь в переподготовке! — раздраженно заявила ректор. — Я ОБЯЗАНА присутствовать при этом разговоре. Обязана, понимаете?!

Служивый побледнел, промямлил, что ни на миг не забывал об этом правиле, просто предлагал всем присутствующим перебраться в помещение побольше, через какое-то время был прощен и отправился в приемную. Чтобы не только пригласить Феоктистовых и Левченко, но и перевести дух.

Тут я невольно подобрался, так как не представлял реакцию глав двух этих родов на сложившуюся ситуацию, а перспектива межродовой войны с участием Зыбиных откровенно пугала. Нет, лицо держал, как учили. Но где-то в глубине души трясся, как лист на ураганном ветру. И мысленно молил бога, чтобы все обошлось.

Когда в кабинет вошло двое представительных старцев в возрасте далеко за семьдесят, затаил дыхание. А при появлении мужчин помоложе, попроще одетых и с профессионально-цепкими взглядами сдержал желание поежиться. Но первые же слова командира ГБР заставили онеметь:

— Господа, согласно результатам ментального допроса, Павел Борисович и Станислав Степанович являются активными участниками экстремистской организации «Белый Ветер», ставящей целью свержение Императора!

— Вы… шутите?!

— Мальчишки-лицеисты — и «Белый Ветер»?! — одновременно спросили разом помрачневшие «старцы».

— Не шучу… — хмуро отозвался полицейский. — Ментальные образы всех членов этой ячейки идентифицированы, руководитель и еще один рядовой член задержаны, а за последним, покинувшим столицу позавчера и убывшим в родовое имение, отправлена группа захвата.

— Чего же тебе, с-сученыш, не хватало-то?! — разъярился Ледовик, судя по плотности изморози, появившейся на открытых участках кожи, являвшийся очень неслабым мастером.

— Справедливости… — криво усмехнулся служивый. — По их мнению, у нас, дворян, непозволительно мало реальной власти, Император лебезит перед купечеством и простолюдинами, а последних развелось настолько много, что пора устроить им еще одну Неделю Кровавой Тризны!

— Тризны, говорят?! — гневно переспросил мастер и… череп его родича, пытавшегося вжаться в стену, в мгновение ока промерз насквозь и лопнул!!!

Феоктистов-старший ярился заметно спокойнее. Поэтому на его просьбу «заглянуть» в разум внука командир ГБР ответил согласием. Как вскоре выяснилось, зря — приложив ладонь ко лбу Павла Евгеньевича, старец ушел в себя от силы на минуту, а потом открыл глаза и презрительно поморщился:

— Вы были правы — мой внучатый племянник действительно злоумышлял против Императора, а сегодня собирался унизить вот этого молодого человека, дабы показать простолюдину его настоящее место…

Тут парень как-то странно улыбнулся и пустил струйку слюны, а дед, как ни в чем не бывало, обратился ко мне:

— Этот овощ больше никому не навредит — я выжег ему мозги. Кроме того, признаю свою вину в том, что воспитал эту гниль, и отвечу честь по чести перед вами и вашими близкими…

Глава 13 Часть 2

…Из кабинета ректора мы с Валентиной вывалились за несколько минут до звонка с четвертого урока. Не знаю, о чем думала Замятина, а в моей голове творился жуткий кавардак. Тем не менее, я нашел в себе силы учтиво попрощаться с госпожой Татищевой, развел руками в ответ на безмолвные вопросы трех Земляничек и одной Лаванды, все еще дожидавшихся вызова к САМОЙ, вышел в коридор и поплелся к лифтам, чтобы успеть хотя бы к двум последним урокам.

Пока шли по коридору и здоровались с сотрудниками лицея, то и дело попадавшимися на пути, целительница молчала. Зато засуетилась в пустой кабинке — выдернула из мини-контейнера, который с утра не выпускала из рук, термос с коктейлем, вручила мне, дождалась, пока я уговорю сытный напиток, и с чувством глубокого удовлетворения убрала пустую тару на законное место.

— Спасибо за заботу! — вымученно улыбнулся я в момент открывания дверей, собрался поделиться с «помощницей» кое-какими мыслями о «дедах», но буквально через минуту, выйдя на парадную лестницу административного корпуса, вдруг понял, что молчание — золото: на меня уставились абсолютно все лицеисты, обнаружившиеся в поле зрения!

Нет, нестись навстречу или наперерез, чтобы задать какой-нибудь особо важный вопрос, не решился ни один. Но отслеживали каждое шевеление так, как будто ждали, что я вот-вот вознесусь на небо, превращусь в целое облако искрящихся снежинок или опаду на землю грудой золотых монет! В общем, разговаривать стало дико некомфортно, и я поперся дальше. С каменным лицом и стеклянным взглядом.

В кабинет экономической истории вошел за четыре минуты до звонка в полной уверенности, что расслаблюсь хотя бы там, и снова обломался: класс мгновенно развернулся в мою сторону и ВСТАЛ, а Евгения Евдокимова, сделав два шага вперед, вдруг заявила, что отказывается от дуэли и приносит мне свои искренние извинения, ибо считает, что была неправа!!!

«Подруга, ты чего? Что значит „отказываюсь“?! Мне нужны моя ярость и твоей Лед!!!» — мысленно взвыл я, но в это же самое время галантно склонил голову и принял извинения.

Следующие несколько мгновений ждал аналогичных «заходов» от всех остальных противников, дожидающихся своей очереди. А когда понял, что они не спешат следовать «дурному» примеру, воспрянул духом и все-таки добрался до своего стола. Там пропустил Замятину вперед, сел сам, включил терминал и услышал голос Жемчужникова:

— Лютобор Игоревич, не прольете свет на результаты вашего пребывания в кабинете ректора?

— …дело в том, что, по последним сообщениям, сброшенным сразу в два независимых канала, в кабинет Ираиды Федосеевой только что вкатили две каталки-труповозки! — продолжил княжич Константин.

Вопрос первого я бы проигнорировал, ибо трусов на дух не переваривал. А не замечать второго было бы крайне недальновидно. Поэтому развернулся вполоборота, поймал взгляд Васильчикова и сказал полуправду:

— Свет не пролью — дал соответствующую подписку. Но новости оттуда вам точно не понравятся.

— А вам? — неожиданно спросила Лиза Калитина, последние несколько дней невесть с чего уделявшая мне куда больше внимания, чем все остальные одноклассники, вместе взятые.

Эта девочка мне не нравилась. И совсем не потому, что с ней пришлось драться на дуэли. Просто она ощущалась какой-то скользкой, что ли? Но выказывать свое настоящее отношение я не собирался, так что пожал плечами:

— А у меня все прекрасно, ибо был в своем праве.

— Не спорю. Но ваша реакция была жестковата!

— Возможно… — не стал спорить я. — Но меня так учили. Кроме того, история, как известно, не терпит сослагательного наклонения… О, а вот и наш преподаватель!

— Бакунина Татьяна Юрьевна… — встав одновременно со мной, тихим шепотом сообщила Валя, доперев, что учительницу, заменившую Королькова, я вижу первый раз, соответственно, не в курсе, как ее зовут.

— Спасибо… — так же тихо выдохнул я и с интересом оглядел незнакомку с ног до головы. Ну, что я могу сказать? На первый взгляд женщина выглядела очень даже ничего: темные волосы длиной по плечо были уложены в пышную и довольно симпатичную прическу, открывающую высокий лоб без единой морщинки. Брови вразлет не несли на себе следов судорожного вмешательства в естественный изгиб, из-за чего выглядели более чем естественно. Прямой нос, чуть широковатые скулы и «твердая» нижняя челюсть в комплекте с красивыми губами тоже были хороши. Но я заметил их только из-за того, что присматривался. А так залип на спокойный взгляд то ли карих, то ли темно-зеленых глаз и тонкий черный кантик менталистки, окружавший радужку. Да, через какое-то время мазнул взглядом и по миленькой светло-розовой рубашке с воротником-стоечкой, и по «средненькой» груди, чуть «перекошенной» из-за несимметрично подтянутых бретелек бюстгальтера, и по юбке-карандашу, облегавшей стройные ножки.

Но после этого все равно вернулся к глазам и… через вечность вдруг поймал себя на мысли, что слушаю рассказ об экономике Османской Империи в период пятидесятилетней войны так, как будто в этой теме еще не разбирался!!!

Да, испугался. Да, закрыл глаза и прислушался к своим ощущениям. А когда понял, что артефакт защиты разума себя не проявляет, проанализировал поведение Татьяны Юрьевны и вскоре понял, что она воздействует на класс не магией, а взглядом, игрой голосом и жестикуляцией. Причем делает все это настолько профессионально и красиво, что не передать словами!

Потом задумался, почему она, менталист, выбрала преподавание, да еще и столь специфического предмета, как экономическая история. В процессе ушел в себя настолько глубоко, что, прочитав сообщение Суккубы, внезапно возникшее перед глазами, сначала решил, что эти три слова прилетели ко мне по ошибке. Но стоило набрать фразу «Рая, ты это кому?», как из правого нижнего угла «экрана» модуля дополненной реальности показалась «бегущая строка» программы «банк-клиент» и сообщила, что на мой счет поступило десять тысяч золотых имперских рублей.

После этого требование Раисы Александровны «Не вздумай отсылать обратно!» заиграло новыми красками, и я изменил текст сообщения, готового к отправке:

«Воля старшей сестренки — закон…»

«Золотые слова, братик! Заруби их себе на носу и читай при каждом взгляде в зеркало!» — написала она, а в следующем сообщении спросила, какие суммы мне прислали.

Пока я раздумывал, с какого перепугу это слово было использовано во множественном числе, перед глазами появилась еще одна бегущая строка. Тут я открыл оба уведомления и доложил Зыбиной, «как положено»:

«Левченко — десять тысяч. Феоктистов — двадцать. Хотя конфликт начал первый и он же пытался ударить ледяным шипом…»

«Братик, не тупи: воздействие менталиста в разы опаснее! Кстати, тебе лицей, часом, не надоел? А то я только что освободилась, вся на нервах и нуждаюсь в моральной поддержке…»

Я пообещал, что буду у машины максимум через десять минут, поднял руку, дождался разрешения задать вопрос и поднялся на ноги:

— Татьяна Юрьевна, у меня возникла необходимость покинуть ваш урок прямо сейчас. Эту тему я уже изучил и готов ответить на любой вопрос как немедленно, так и на любом другом уроке. Каким будет ваш положительный ответ?

— Не солгали. Ни в одном слове… — задумчиво пробормотала Бакунина. — Представьтесь, пожалуйста — мы с вами еще не встречались, и я пока не представляю, с кем именно говорю.

Я выполнил эту просьбу и на миг выпал в осадок от реакции училки:

— Искренне рада познакомиться, Лютобор Игоревич! Можете идти. И еще: вопросов не будет — мне говорили, что вы учитесь не за страх, а за совесть и разбираете каждую тему намного шире, чем требуется по программе…

…За время моего пребывания в лицее погода основательно испортилась. Серая облачность стала еще ниже, температура упала до минус девяти, ветер заметно усилился, а легкий снежок превратился в самый настоящий снегопад. Тем не менее, моя «Искорка» ждала хозяина чистенькой — Суккуба, по какой-то причине пребывающая в жутком раздрае, металась между двумя нашими машинами с щеткой в руке и срывала раздражение, сметая ни в чем не повинный снег так, как будто он весил больше, чем аналогичный объем земли или шлака!

Увидев меня, спросила, в котором часу у меня дуэль с Евдокимовой, и, выслушав ответ, вымученно улыбнулась:

— Кла-а-асссс!!! Тогда давай махнем на автодром, ладно? А то мне надо срочно сбросить напряжение каким-нибудь безумством!

Потом наткнулась взглядом на Замятину и обратилась к ней:

— Валь, возьми, пожалуйста, такси и езжай домой на нем — в твоем присутствии я, увы, не расслаблюсь.

Целительница понимающе кивнула, вложила мне в руку последний термос с коктейлем, попросила обоих быть поосторожнее, вытащила комм и, прикипев взглядом к экрану, пошла в сторону выезда со стоянки.

Мы с «сестренкой» забрались в машины, образовали конференцсвязь, выехали на дорогу и подождали, пока мою личную помощницу подберет новенький «робот». А потом со спокойным сердцем тронулись с места. Да, именно тронулись, а не рванули, так как «обычные водители» не привыкли к такой погоде, не хотели рисковать и плелись, как черепахи. Зато на БТК заняли левый ряд, врубили всю иллюминацию и рванули в обычном режиме, благо, полный привод позволял и не такое, а чрезвычайно «опытные» ИИ берегли от ошибок. В результате до съезда на Псковское шоссе долетели от силы минут за восемь-десять, примерно столько же неслись до поворота на Плещеевку, а последний отрезок пути до автодрома я даже не заметил, так как смотрел, с какой скоростью дорогу засыпает снегом, представлял, в каком виде будет трасса, и все четче понимал, что моего уровня владения автомобилем для езды по ней в такое ненастье однозначно маловато.

Строить из себя героя счел идиотизмом, поэтому во время движения по разгонной полосе честно сказал Суккубе, что нормальную езду пока не потяну, а телепаться и мешать отрываться тому, кто потянет, не хочу, поэтому просто поболею за любимую сестренку. Пока озвучивал это решение, плавно скинул скорость, развернул «Искорку» мордой навстречу движению, которого, кстати, не было, остановился и вырубил фары.

Ответ Зыбиной убил:

— Принято. Тогда пока я буду буйствовать, набери, пожалуйста, Гене и передай, что мне нужен «Кайзер» и большой эвакуатор.

Я похолодел:

— Эвакуатор?! Зачем?!!!

Слава богу, шутить она была не расположена, поэтому объяснила, что имела в виду, с первого раза:

— «Искорки» слишком низкие, а дорогу к трассе в будни убирают только раз в сутки. Поэтому мы вернемся домой на внедорожнике, а наши красотки прокатятся на эвакуаторе.

Мне сразу полегчало. На семь с половиной минут. А потом в поле зрения появилась фиолетовая точка, фантастически быстро выросла в размерах, с ревом пролетела мимо в вихре снежинок, искрящихся в свете фар, снова ушла в точку и исчезла.

Я засек момент «пролета» мимо, а во время следующего посмотрел на секундомер и похолодел: время, показанное «сестренкой», было всего на двадцать восемь целых четыре десятых секунды хуже рекорда трассы для машин этого класса!!!

Следующие семь минут двенадцать секунд я просидел, как на иголках, чуть-чуть расслабившись лишь в тот момент, когда «Искорка» Зыбиной шла по финишной прямой, а потом плюнул на последствия, выждал еще шесть минут сорок секунд и потребовал, чтобы Раиса Александровна замедлилась и затормозила возле меня.

— Я еще не отошла! — воскликнула она, но я был непреклонен:

— Знаю. Но все равно тормози…

«Затормозила», на последней сотне метров закрутив машину юлой и невесть как умудрившись не убиться. Остановившись, услышала требование пересесть ко мне, оставила свою «Искорку» молотить двигателем, выскочила из салона, открыла правую дверь моей тачки и обнаружила, что я лежу на боку на водительском кресле, но вплотную к пассажирскому, разложенному почти в горизонталь!

— Снимай куртку, устраивайся поудобнее и рассказывай, что тебя так сильно напрягло! — без тени улыбки заявил я еще до того, как Зыбина открыла рот.

— Неожиданно… — задумчиво пробормотала она, немного поколебалась, затем «отпустила тормоза», улеглась, по моему примеру, на бок, закрыла дверь и, дождавшись, пока погаснет верхний свет, нервно хихикнула: — Чувствую себя трехлетней девчушкой, прячущейся от родителей под скатертью обеденного стола в компании с подружками!

— Слышь, девчушка, закрывай глаза, расслабляйся и рассказывай!

— Расслабиться пока не смогу. Но хотя бы попробую… — после небольшой паузы призналась она, поерзала, устраиваясь поудобнее, пристроила правое колено на горизонтальную «дугу» фронтальной панели, и зябко поежилась, хотя в салоне было жарко. Потом решительно цапнула мою левую руку, подтянула под свою щеку, закрыла глаза, какое-то время воевала с нервной дрожью, то и дело прокатывавшейся по телу, но с треском проиграла эту битву и горько вздохнула: — Сегодня мы прошли по самой грани, Лют…

— В каком смысле? — недоуменно нахмурился я.

— Дедок, за долю секунды превративший голову праправнука в кусок льда, оказался не кем-нибудь, а Игнатом Никаноровичем Левченко, больше известным по прозвищу Дед Мороз!!!

— Архимаг, второго мая девятнадцатого года превративший флот шведов в музей ледяных фигур?! — только и смог, что уточнить я.

— Ага… — подтвердила «старшая сестренка», которую начало колотить в разы сильнее. — Д-да и второй д-дедок мог з-зажечь н-на всю столицу…

— Только не говори, что он тоже Архимаг! — промямлил я, еще не отойдя от первой новости.

— Архимаг. Т-только п-прозвище д-другое — Д-душекрад! С-слышал о т-таком?

Я облизал враз пересохшие губы и пустил петуха:

— Если тот, который когда-то был товарищем главы Службы Имперской Безопасности, то читал. В учебнике современной истории.

— Тот самый… — убито подтвердила Зыбина и пододвинулась ко мне как можно ближе, по моим ощущениям, неосознанно пытаясь найти хоть какую-то защиту от опасностей всего остального мира, сообразила, что ищет защиту у тринадцатилетнего мальчишки, нервно хохотнула, выпустила из захвата мое предплечье и… попросила пододвинуться еще ближе.

Я понимал, что у нее начинается откат, поэтому задвинул куда подальше невовремя проснувшееся стеснение и перевыполнил просьбу — сдвинулся повыше, просунул правую руку под шею «сестренки», хотя край ковшеобразного сидения и врезался в бок, а левой прижал голову Раисы Александровны к своей грудине. Как вскоре выяснилось, для «полного счастья» ей не хватало малого — моего поцелуя в темечко. Зато после того, я выполнил и эту просьбу, чуть-чуть успокоившаяся женщина положила правую руку на мою талию и начала делиться самыми кошмарными подробностями:

— А я об этом не знала! Поэтому давила их взглядами даже во время переговоров тет-а-тет. Мало того, была готова вцепиться в глотку любому, кто посмеет оспорить твою правоту!!!

— И что тебя удивляет? — притворно изумился я, решив, что раз проблема уже в прошлом, значит, Зыбиной пора приходить в себя: — Ты ж у меня буйная! И любишь. Вот дедки это почувствовали и прогнулись…

— Ага, скажешь тоже — «прогнулись»! — сварливо пробурчала она. — Они, небось, смотрели на меня, как на малолетнюю дуру, и ждали, когда я зарвусь!

Я вздохнул и провел ладонью по подрагивающей спине:

— Сестренка, ты думаешь не о том…

— А о чем я, по-твоему, должна думать?!

— Скажи, как бы ты себя вела, если бы с самого начала знала, кто они такие?

Она недовольно засопела, но сказала правду:

— Так же.

— Почему?

— Ты был в своем праве. А я тебя люблю. И перегрызу глотку любому, кто посмеет тебя обидеть!

— Не заводись! — мягко попросил я, так как почувствовал, что теперь Раису Александровну трясет не от страха, а от бешенства. — А теперь ответь на следующий действительно важный вопрос: что они сказали перед тем, как вы разбежались?

Она вжалась в меня еще сильнее и нервно хихикнула:

— Еще раз извинились, потом представились по прозвищам, не дождались никакой реакции и заявили, что народная молва в кои веки не врет. А мне в тот момент было плевать на любые прозвища: я психовала из-за Волконской, пытавшейся играть за них! В общем, прозрела уже в машине и все никак не отойду…

— Народная молва действительно не врет: ты у меня буйная красотка! — мурлыкнул я, почувствовал, что комплименты ее не цепляют, и зашел с другой стороны: — А то, что моментами усиленно тормозишь — знаю только я. Ибо любимый брат и все такое…

— Гад ты, а не брат! — буркнула она, прислушалась к себе и усмехнулась: — Но успокаивать истеричных баб, как оказалось, умеешь. Причем неплохо: как ни странно, меня уже почти не трясет.

— Перестанешь думать о посторонних мужчинах и сосредоточишься на единственном и несравненном, в данный момент обнимающем это роскошное те-… Ай! За что-о-о?!

— Взялся обнимать — обнимай энергичнее! — «гневно» потребовала она, глубоко вдохнула, чтобы изречь что-нибудь в том же духе, еле отплевалась от своих же волос, попавших в рот, и истерически рассмеялась. А после того, как закончила ржать, вытерла уголки глаз, вернула руку на мою талию и озвучила «страшную угрозу»: — Все, братик, ты попал: до приезда Гены я из твоих объятий ни ногой!

И соврала, отпихнув меня на середину водительского кресла сразу после звонка телохранителя, заехавшего на территорию автодрома, заваливаемого снегом, и решившего спросить, где нас искать.

Впрочем, эту «кошмарную эмоциональную потерю» компенсировала буквально через пять минут — отдала Геннадию Осиповичу обе ключ-карты, загнала меня за руль «Кайзера», уселась на пассажирское сидение и привалилась к моему плечу.

Пока катили к трассе по глубокой колее, бездумно поглаживала «нагло отжатую» правую руку и думала о чем-то неприятном. А когда почувствовала, что внедорожник начинает разгоняться, как-то странно хихикнула. Я, конечно же, потребовал объяснений и услышал забавный ответ:

— Хочу мороженого и подраться!

— Одновременно, или можно по очереди? — «на всякий случай» уточнил я и опоздал: у нее загорелись глаза, а указательный палец уже дотянулся до панели и вбивал в навигатор какой-то адрес.

— И что это такое? — полюбопытствовал я, принимая вправо согласно новой «вводной».

— Торговый центр «Чистилище»! — предвкушающе хохотнула она. — Там можно бросить машину, прикупить подходящие шмотки, переодеться под простолюдинов и пройтись по одному из самых неблагополучных районов города. Представляешь реакцию местных гопников на меня в образе дебелой деревенской клуши, приехавшей в город на заработки и притащившей с собой тупенького братика?

Глава 14 Часть 1

17 декабря 849 г. от ОВД.

…Старцев морально сломался еще до команды «Бой!». Нет, рубился он по-настоящему здорово — принял мое «предложение» сократить дистанцию до предела, с неимоверной легкостью переключившись на отлично отработанные связки ударов локтями и коленями, был готов к ударам головой, великолепно бросал и не терялся во время падений, был очень неплох на земле и обладал очень высоким болевым порогом. Но во всем вышеперечисленном не было самого главного — воли к победе. А у меня ее было хоть отбавляй, поэтому уже на третьей минуте дуэли я начал поддавливать, на пятой все еще игнорировал многочисленные травмы и работал так, как будто только начал, а Данила — нет, а ближе к середине восьмой вдруг понял, что выжал из этого поединка все, что мог, и решил заканчивать.

Подходящий шанс представился достаточно быстро — удар голенью по нижней трети поверхности многострадального левого бедра одноклассника попал в уже пробитое место, связка мышцы-разгибателя колена отключилась, и Старцева повело. В рефлекторной попытке удержать равновесие его руки на миг дернулись в стороны, так что моя «двойка» прошла, как к себе домой: правый локоть, прилетевший снизу, приподнял квадратную нижнюю челюсть парня и вынудил разогнуться, а левый боковой срубил, наглухо выключив ему свет.

Восторженно-разочарованный гул переполненных трибун, объявление победителя и стремительный рывок встревоженной личной целительницы Данилы к своему господину за душу не зацепили — я равнодушно развернулся к ним спиной и, не без труда задавив накатившую боль чуть ли не во всем теле, уверенно пошел навстречу «старшей сестренке», подбегавшей к арене с моей половины.

Объятия и радостное воркование этой женщины чуть-чуть придержали начинающуюся апатию, а первое целительское воздействие Замятиной на миг вернуло окружающему миру хоть какие-то краски. Но потом все вокруг снова «посерело», и следующие полчаса слились в одно сплошное бесформенное пятно «безвременья»: почти все, что говорили Раиса Александровна и Валя, ощущалось далеким гудением, их прикосновения я чувствовал, как через толстое одеяло, а перемещение в пространстве казались дискретными сменами декораций.

Потом левое бедро обожгло «неправильной» болью, и я, сфокусировав взгляд на этой части тела, вдруг сообразил, что меня ущипнули. А еще через миг понял смысл слова, произнесенного Зыбиной сразу после щипка:

— Перегорел…

Покрутив это утверждение в голове, пришел к выводу, что не согласен. Потом определился со своим положением в пространстве и понял, что сижу на массажном столе в своей раздевалке и тупо пялюсь в противоположную стену. Исчезновение болевых ощущений в местах, куда прилетали удары Данилы, не удивило — к эффективности целительских воздействий Валентины я давно привык и считал их результаты нормой. А напряжение, ощущавшееся в обеих женщинах, обнаружившихся рядом, резануло по сердцу и заставило начать соображать:

— Я в норме. В относительной. Появились кое-какие мысли, но обсуждать их лучше дома.

— Доехать сможешь, или вызвать Гену? — мгновенно переключившись на рабочий лад, спросила Суккуба.

— Смогу. Точно. И даже не буду тупить… — уверенно пообещал я, слез со стола и начал одеваться…

По дороге домой действительно не тупил — висел на хвосте у «старшей сестренки» и привычно зеркалил все ее маневры. Но удовольствия, увы, не получал. Что, кстати, заметила Замятина и сделала зарубку в памяти. После того, как загнал машину на законное место, заставил себя подняться в свои покои, механически ополоснулся и переоделся, через полчаса без души поел, дождался, пока Раиса Александровна запретит прислуге заходить в трапезную, и откинулся на спинку кресла, хотя хотелось лечь, свернуться клубочком, закрыть глаза и отключиться:

— С классом — все. В смысле, я выжал из одноклассников все, что было можно, и больше их не «раскачаю» ни на дуэль, ни на сильные эмоции.

— Ну да, последние четыре противника выходили на поединки, заранее смирившись с неминуемым поражением… — согласилась Земляничка, а Валя молча кивнула.

— Со старшеклассниками тоже засада… — продолжил я. — Большинство пасется в моем канале, радуется каждому ролику об обычной жизни команды Суккубы и не горит желанием портить отношения с ее любимым племяшом. Соответственно, о конфликтах в коридорах или туалетах я могу разве что мечтать. Ну и, до кучи, вот-вот нарисуется проблема с поездкой в Италию: если мы умотаем туда на три с половиной недели, то о боях со сверстниками придется забыть. А значит, скорость адаптации моего организма к физическим воздействиям упадет почти до нуля.

— Ты киснешь только из-за этого? — недоуменно нахмурилась Зыбина.

Я отрицательно помотал головой:

— Не только. Пяти дуэлей за пять дней оказалось многовато: моральной усталости накопилось куда больше, чем хотелось бы, а аурное ослабление и фантомные боли от исцеленных травм вообще наложились друг на друга, из-за чего сегодня с утра я чувствую себя отбивной на подгибающихся ножках.

«Старшая сестричка» потемнела взглядом, пододвинула свое кресло вплотную к моему и сочувственно провела ладонью по предплечью:

— Поняла. Приму во внимание. Больше не повторится.

А после того, как я вымученно улыбнулся, пообещала, что поможет как следует расслабиться, немного поколебалась и вернулась к прерванному было обсуждению:

— Проблему с тренировочными сборами в Италии я уже принципиально решила и в данный момент вовсю готовлюсь к ее реализации. В подробности посвящу эдак через недельку-полторы, ибо конкретики пока немного. Тем не менее, главное могу сказать уже сейчас: ТАМ замедления адаптации точно не будет.

Я приободрился. Так, слегка. И тут заговорила Замятина. Само собой, не по своей инициативе, а повинуясь безмолвному, но более чем понятному распоряжению аристократки. Хотя вру: не заговорила, а синхронизировала комм с настенным телевизором, вывела на экран фотографию какой-то девицы и ехидно посмотрела на меня:

— Как тебе эта милашка?

Я понимал, что вопрос задан не просто так, поэтому прикипел взглядом к довольно провокационному изображению, тщательно изучил и попробовал озвучить свои ощущения:

— Ей определение «милашка» не подходит: уверен, что эта особа уже сейчас мнит себя светской львицей, таскается с представительной свитой из подружек-страхолюдин и несчастных воздыхателей по всем мероприятиям высшего света, на которые в принципе допускаются ее ровесники, интригует, не покладая рук, стравливает между собой всех, кого можно и нельзя, смотрит на таких, как я, как на быдло и так далее. Ах, да, чуть не забыл: она, вероятнее всего, Огневичка, причем с приличным потенциалом, а фотография стырена из семейного архива или, как вариант, слита на сторону удачливым ухажером, чем-то обиженной служанкой и, к примеру, ревнующей сестричкой.

Раиса Александровна гордо задрала носик и посмотрела на Замятину с таким видом, будто этот ответ готовился под ее чутким руководством, а Валя ограничилась подтверждающим кивком:

— Вы угадали, мой господин: Ингеборга Артуровна Гейден, старшая дочь нынешнего наследника дворянского рода голландского происхождения, в шестьсот девяностом году удостоенного графского достоинства Священной Римской Империи, а уже в семьсот двенадцатом присягнувшего Волконским, действительно строит из себя первую красавицу если не всея Руси, то, как минимум, Императорского лицея, крутит сверстниками, как хочет, сталкивает лбами не только их, но и своих вроде как подруг, считает себя ровней разве что Великим Князьям, уверена в том, что чуть ли не завтра станет Архимагом Огня, и не разбрасывается подобными фотографиями. Ей уже исполнилось пятнадцать, она учится в десятом, доросла до второй ступени ранга ученик и имеет в своем активе четырнадцать выигранных дуэлей. Но самое главное не это: среди ее ухажеров — четыре княжича, полтора десятка отпрысков чуть менее влиятельных аристократических родов страны, шесть графенышей, два барончика и кто-то там еще. Причем девяносто с лишним процентов — либо новики, либо ученики первой и второй ступени!

— Миленько, однако… — задумчиво пробормотал я, обдумывая весьма интересные перспективы. Потом поймал за хвост забавную мысль и невольно ухмыльнулся: — Готов поспорить, что на мой канал она не подписана!

— Ага! — хихикнула целительница и округлила глаза: — Она ж ЛЕДИ, а вы никто, и звать вас никак.

— И где нынче блистают подобные «ледьки»? — спросил я.

Тупость этого вопроса заставила «старшую сестричку» страдальчески закатить глаза к потолку:

— Лют, ты чего?! Мелкие «ледьки» блистают там, откуда их не посылают. Вернее, пытаются. В меру своих сил и возможностей.

— А на какое из подобных мероприятий можно попасть сегодня вечером?

Замятина ответила, не задумываясь:

— На мюзикл «Рождественская ночь» в Екатерининке…

…Как вскоре выяснилось, эти интриганки отнюдь не теоретизировали — стоило мне заикнуться о том, что не мешало бы приобщиться к новым веяниям в музыке, как Раиса Александровна деловито сообщила, что ложа на мое имя уже забронирована, а Валя показала фотографию наряда, пошитого для этого мероприятия и натянутого на уродский манекен.

Пока я тихо дурел, разглядывая вроде как вечерний костюм, созданный по мотивам комбинезона гонщика, и представлял реакцию публики на меня в таком виде, женщины только переглядывались да посмеивались. А когда почувствовали, что я свыкся с убийственной идеей и падать в обморок не собираюсь, вывели на экран изображение аналогичного, только женского.

Этот тоже смотрелся… хм… наглее некуда, и я не сразу сообразил, что первый не подходит ко второму ни тканью, ни цветом рубашек, ни сочетанием галстука с шейным платком. Но стоило поднять этот вопрос, как «сестренка» насмешливо фыркнула:

— Лют, мы с Валей не дурнее паровоза — приближение этого кризиса просчитали еще на прошлой неделе и начали готовиться: заказали шмотье, которое подойдет к любому серьезному мероприятию высшего света, стали изучать приходящие приглашения и так далее…

Целительница оказалась конкретнее:

— Это эскизы. Одни из самых удачных. А готовые парные костюмы пришлют к девятнадцати тридцати.

— Понял. Тогда имеет смысл немного расслабиться… — начал, было, я, но был перебит Раисой Александровной:

— Ага, щаззз: мы с тобой едем в аэропорт…

Поехали. На «Кайзере», ибо собирались кого-то встречать. «Любимая сестренка», проявив нереальное великодушие, села за руль, а я, забравшись на соседнее кресло, опустил спинку в горизонталь, закрыл глаза и неожиданно для самого себя задрых. Кажется, еще до того, как мы вырулили из гаража. Дорогу, естественно, не запомнил, так как вернулся в сознание от толчка в плечо уже на охраняемой территории.

Пока поднимал спинку в наиболее комфортное положение, начал еще и соображать. Поэтому, посмотрев сквозь переднее стекло, допер, что мы стоим не наподземном паркинге и даже не открытой стоянке, а в утепленном ангаре для хранения и обслуживания судов малой авиации, почти таком же, какой был у покойного батюшки. Для того, чтобы отогнать это воспоминание до того, как оно потянет за собой другие, я торопливо повернул голову направо и прикипел взглядом к ярко-синей «Вспышке» с гербом Зыбиных на киле, как раз съезжавшей с рулежной дорожки на парковочную.

Тут на краю сознания мелькнула мысль-рекомендация вспомнить о том, что настоящий Лют родился и вырос в жуткой глухомани, и я принялся изображать удивление, восторг и любопытство. Изобразил. Думаю, неплохо. И даже забросал «сестренку» миллионом вопросов о ТТХ их борта. Заткнулся «только из-за того», что самолет въехал в ангар, остановился и начал опускать дверь-трап, а Суккуба демонстративно потянулась к дверной ручке.

Врубившись в намек, я состроил виноватое выражение лица, пулей вылетел из салона, оббежал машину, помог «старшей сестренке» выбраться на бетонку, проследил за взглядом заулыбавшейся женщины и подобрался: к нам приближалась еще одна Земляничка, только лет шестнадцати-семнадцати от роду!

Ну да, признаюсь сразу, залип! На спокойное, чуть грустноватое лицо, красиво обрамленное темными волосами, «глубокие» карие глаза, аккуратный носик и губки, чуть тронутые помадой.

Меховой воротник, полурасстегнутую черную куртку, черную блузку, аппетитно обтягивающую весьма солидное содержимое, и ножки своей мечты заметил уже потом, за долю секунды до рыка «сестренки»:

— Янка, харэ строить из себя девочку-припевочку, а то мы в это поверим!

Не успел я вдуматься в этот «боевой приказ», как спокойствие, грусть и глубину глаз как ветром сдуло, а новый образ «Янки» стал вызывать опасение — на мой взгляд, определение «стервозина» подходило ей не в пример лучше, чем «моей» Валентине!

Это осознание шарахнуло по мозгам, как вспышка молнии. И слава богу, что именно так. Ведь буквально через мгновение Зыбина-старшая развела руки, а младшая, аж взвизгнув от радости, влипла в ее объятия и затараторила:

— Теть Рай, я соскучилась до умопомрачения и смертельно обижена: ты обо мне совсем забыла, звонила всего по разу в день и ни разу не приезжала. Впрочем, судя по тому, что ты наконец-то выглядишь счастли-…

— Так, стоп!!! — рявкнула Суккуба в тот самый момент, когда я понял, что это щебетание вот-вот вынесет мне мозги. — Откладываем анализ моего внутреннего состояния на потом и начинаем знакомиться. Итак, Ян, Лютобор Игоревич Дерябин — мой названный младший брат, парень, на которого можно положиться и личность, рядом с которой я никогда не ношу маски. Лют, Янина Демьяновна Зыбина — единственная дочь моего старшего брата, оторва, каких поискать, и мое горячо любимое второе «я».

Тут до «второго „я“», наконец, дошло что-то из сказанного обо мне, оно удивленно присвистнуло, пристально оглядело меня с головы до ног и снова уставилось на тетушку:

— Это из-за него ты цветешь и пахнешь?!

— Ага!

— Интере-е-есненько… — без какой-либо ревности во взгляде или голосе побормотала девчонка и протянула мне руку… под поцелуй. Искорки веселого любопытства, буквально на мгновение вспыхнувшие в уголках восхитительно красивых глаз, подсказали, что это — тест на адекватность, и я… отрицательно помотал головой:

— Понимаю ваш энтузиазм, но ЗДЕСЬ я вас, ближницу, бросать не буду: мало того, что покрытие ангара ни разу не стерильно, так еще и лишних глаз о-го-го. А я вам, Зыбиным, не враг!

Яна рассмеялась еще до того, как я договорил, перевернула ладонь и сразу после звонкого шлепка, знаменующего собой заключение мира, снова повернулась к тетке:

— А он у нас не тормоз…

— Ну, ты и нахалка! — восхитилась та, знакомым жестом растрепала племяшке волосы и скомандовала: — Так, мелочь, на заднее сидение бего-о-ом марш!!!

Мелкую Земляничку как ветром сдуло. Я тоже ускорился. И даже успел помочь ей забраться в машину. Потом открыл дверь перед «старшей сестрой», запрыгнул в теплый салон сам, расстегнул куртку и потерялся в голосе Раисы Александровны, начавшей посвящать племяшку в наши планы.

Нет, полностью не отключался — отслеживал реакции новой союзницы чуть ли не на каждую фразу, анализировал речь, вдумывался во все встречные предложения и дополнения, разбирался в «видимых» чертах характера и искал признаки скрытых, дополнял и изредка переделывал создающуюся модель личности и, конечно же, пытался понять, насколько я могу доверять этой Зыбиной.

Для того, чтобы сделать окончательный вывод, времени, проведенного в пути, естественно, не хватило, но в подземном гараже жизнь подкинула мне неожиданную подсказку, позволив увидеть кусочек настоящей личности этой девчонки. Как именно? Да очень просто: не успели мы съехать на минус первый, как Яна заметила две одинаковые «Искорки», стоящие бок о бок, и радостно заверещала:

— Ух-ты, какие красивые! Люди, дадите покататься?!

Я видел ее взгляд, слышал голос и был готов дать голову на отрез, что эта Зыбина не завидовала. Вообще! Кроме того, почему-то решила, что раз машин две, а тетушка «цветет и пахнет», значит, гоняет на «Искорках» вместе со мной, сочла это нормальным и порадовалась за человека, которого увидела первый раз менее часа тому назад!

Вот я и поддался очередному порыву души:

— Водишь?

— Спрашиваешь!!!

— Тогда раскатывай губки на завтра. Ибо суббота, а тетя Рая у нас ни разу не вредина!

— Тетя Рая действительно не вредина! — довольно хохотнула Суккуба, явно довольная направлением, в которое свернул разговор, и продолжила веселиться: — Тетя Рая соскучилась по своей девочке и намерена уволочь ее на автодром с первыми лучами солнца!

— Теть Рай, ты чего? С какими-такими первыми лучами?! — возмущенно взвыла ее племяшка. — Мы с Лютобором планируем как следует оторваться в Екатерининском театре, значит, домой приедем только под утро, причем никакущими! Дальше объяснять?

Театр, в который они собрались)) (прим. авт.)

Глава 14 Часть 2

…Весь час, потраченный на сборы, мы с Яной, в основном, молчали или поддакивали. Ибо не на шутку разошедшаяся «тетя Рая» жаждала привести наш внешний вид к совершенству и издевалась над обоими, как могла. Терзала и во время ужина. Всевозможными советами. Потом отправилась провожать до машины и тоже не замолкала. А когда увидела, что я тыкаю в сенсор ключ-карты, и услышала сытый рык заработавшего движка, сгребла нас в объятия, подарила по поцелую в лоб и решительно разорвала дистанцию:

— Лют, весь мир крутится вокруг вас. И… я на связи. В полной боевой готовности.

— Все будет хорошо. Вот увидишь! — пообещал я, помог ее племяшке опуститься на пассажирское кресло, быстренько добрался до своего, кинул взгляд на приборную панель, вбил в навигатор нужный адрес, выбрал маршрут, ткнул в сенсор подтверждения сделанного выбора и покосился на Зыбину-младшую: — Ну что, рванули?

— Ага! — энергично кивнула она, и я сорвал «Искорку» с места.

Пока несся к выезду из гаража, девчонка вдумчиво анализировала мои телодвижения, а чуть позже, оценив легкость, с которой я прорвался в левый ряд сквозь довольно плотный поток машин, удовлетворенно кивнула:

— Не тормоз. И это радует. Кстати, на пару-тройку вопросов ответишь?

— Зависит от вопросов… — флегматично ответил я, обогнал «Иртыш», невесть что забывший в левом ряду,

догнал ярко-зеленую «Лань» с разбитым правым задним фонарем, перестроился на ряд правее и угадал — серебристый «Континент», в свете уличных фонарей казавшийся серым, буквально через миг ушел вправо, на Сиреневую. И, тем самым, позволил мне прострелить еще на сто с лишним метров вперед.

— Хорошо идешь… — отметила Земляничка, когда я снова вернулся в левый ряд и, на пару секунд выехав на встречку, отвоевал еще одну позицию. — Не тормозишь, почем зря, и ускоряешься именно там, где надо. Знакомый почерк, однако…

Я коротко кивнул, подтверждая, что учился у ее тетушки, а потом Яна задала первый вопрос:

— Тетя Рая сказала, что я всегда играю вторым номером. Но второй номер может играть по-разному. Можешь показать запись какого-нибудь боя, чтобы я поняла, как в него, если что, правильно вписываться?

Вопрос был неожиданным, и я на долю секунды завис. Потом сообразил, что утверждение «Мое второе „я“» касалось в том числе и боевых пристрастий этой девчонки, поэтому коротко кивнул и на первом же красном светофоре скинул Земляничке записи пяти последних дуэлей.

Она изучала их порядка пяти-семи минут, моментами проглядывая отдельные фрагменты в замедленном режиме, а затем выдала вердикт:

— Учился на совесть. У отморозка типа нашего Ефимыча. Поэтому под руку не полезу, но спину прикрою. Против бойцов по второй уровень новика включительно.

— А ты какой, если не секрет? — полюбопытствовал я.

— Я — пятый. Но законы развития представителей разных школ магии неумолимы, так что противникам в равном ранге я, увы, пока не соперница.

— …хотя сопротивляешься до последнего, верно?

— Естественно!

— А я только пробудился. В середине октября… — признался я. — Так что об инициации пока даже не мечтаю.

— Тебе ведь четырнадцать, верно?

— Неа, пока тринадцать.

— А мне пятнадцать… — зачем-то сообщила она и сразу же добавила: — Я сентябрьская.

«Полтора года разницы…» — подумал я и поинтересовался, почему она, дочь наследника главы рода Зыбиных, учится не в Императорском Лицее.

Девчонка скривилась так, как будто откусила зеленый лимон:

— А зачем мне эта помойка?! Я ни за что на свете не стану делать карьеру в госструктурах, плевать хотела на сиюминутную благосклонность княжичей, не собираюсь рвать жилы для того, чтобы захомутать мужа «особо голубых» кровей, и так далее. И потом, мне за глаза хватило примера тети Раи: она в юности сдуру согласилась на уговоры своего деда, возненавидела лицей в первый день, все четыре года учебы провела в непрекращающейся войне с тварями в человеческом обличии и до сих пор вспоминает те времена с отвращением!

— Ну да, место, скажем так, своеобразное… — подтвердил я и на какое-то время выпал из разговора, так как взаимное положение машин позволило враз «прострелить» почти на километр. А потом вырулил на Ремезовский проспект, в это время суток забитый не на въезд, а на выезд из города, и нормально разогнался.

— Машинка — просто песня! Да и музыкант ничего… — весело заявила Яна, а потом задала второй серьезный вопрос: — Среди наших родичей ходят слухи о том, что тетя Рая собиралась кого-то усыновить. Как я понимаю, речь идет о тебе?

Я закусил губу, не зная, что ответить, и девчонка сделала «шаг назад»:

— Не хочешь — не отвечай. Просто имей в виду, что я, в отличие от всех этих завистников, знаю, что она ничего не делает просто так, преклоняюсь перед ее личностными качествами и поддержу даже в тех начинаниях, понять которые не хватит мозгов или жизненного опыта. Кроме того, я слышала, что ее поддержал дед, а он в людях не ошибается!

— Речь шла обо мне… — признал я, как-то почувствовав, что она не врет. — Но мы переиграли эти планы, так что никакого усыновления не будет.

— Зато теперь ты названный брат? — неожиданно выдохнула она.

Я кивнул. И Зыбина-младшая, оценив ситуацию на дороге, решительно пихнула меня локтем:

— Слышь, Лют, а дружбу второго «я» названной сестренки примешь?!

Это предложение шарахнуло по мозгам, как кувалдой, и я автоматически скинул скорость, чтобы ненароком не убиться. А Земляничка, почувствовав, что мы замедляемся, затараторила еще быстрее:

— Да, в роду меня считают абсолютно неуправляемой стервозной сукой, считающейся только с мнением деда и тети Раи, но этот образ — лишь маска для тех, кого я не уважаю, созданная по образу и подобию маски «напрочь безбашенной Суккубы». А на самом деле я надежна. Из-за чего меня тетя Рая сюда и вызвала. Ну и, если быть полностью откровенной, то хочу разделить с тетушкой и эту грань ее новой жизни. Не из зависти, а просто потому, что она наверняка чертовски интересная!

«Везет мне на союзниц, однако…» — отрешенно отметил я и протянул Земляничке правую руку: — Почту за честь.

— Лю-у-ут? — даже не подумав к ней прикасаться, протянула девушка.

— Ау?

— Выдохни, на миг забудь о том, что мы едем на мероприятие высшего света, и сними свою маску к чертовой матери!

В эту тираду Яна вложила столько сдерживаемого веселья, что я отпустил тормоза и озвучил альтернативный ответ:

— Ну что, подруга, готова как следует оторваться?

— Спрашиваешь!

— Тогда чего мы ползем, как черепахи?!

…Улица Адмирала Орлова-Чихачева, можно сказать, стояла: пробка из лимузинов поклонников творчества парижской труппы «Калейдоскоп», гастролирующей с мюзиклом «Рождественская ночь» по всей Европе, вытянулась аж до Аллеи Белых Кленов. Но мы этой очереди, конечно же, не заметили — влетели на встречку в управляемом заносе, фиолетовой пулей пронеслись между машин Особо Важных Персон, метрах в двадцати пяти от парадной лестницы театра ушли в еще один занос, лихо влетели в небольшой промежуток между багажником отъезжающего «Континента» и капотом подъезжающего «Престижа», нарисовались на правой полосе и через четыре секунды по красивой дуге заскользили в створ въезда в подземный гараж.

Народ, что чинно поднимавшийся по широченным ступеням из светло-розового мрамора, что еще не высадившийся из машин, и поэтому чинно поглядывавший наружу сквозь поляризованные стекла, потерял дар речи. А Зыбина-младшая, снимавшая на камеру коммуникатора реакцию «эстетов» на наше прибытие, жизнерадостно расхохоталась. Веселилась до тех пор, пока я искал парковочное место. Потом отправила «видеодоклад» Раисе Александровне, опустила солнцезащитную шторку, чтобы получить доступ к «личному» зеркальцу, привела в порядок прическу и заявила, что готова. И не солгала, отыграв свою роль не на десять баллов из десяти возможных, а на все двенадцать. В смысле, дождалась, пока я обойду «Искорку» и открою пассажирскую дверь, взялась за протянутую руку, гибким и невероятно красивым движением выбралась из салона, оперлась на мое предплечье и, «не заметив» напряжения во взглядах двух сотрудников СБ Екатерининки, величественно поплыла к сканерам системы контроля доступа.

Что их могло напрячь? Само собой, отсутствие в машине Суккубы: ее приезд в таком стиле был объясним и вряд ли кого-нибудь бы удивил. В отличие от нахальства «непонятных детишек». Однако посещение тетра в компании «старшей сестрички» не дало бы мне ровным счетом ничего, ведь образ «мальчик с тетей» никак не сочетался с самостоятельностью, которую требовалось проявить. Вот Зыбина-старшая младшую и припахала. Да еще и настропалила не проявлять излишней инициативы, то есть, дать мне работать первым номером.

Кстати, на отрезке пути «стояночное место — сканеры» СБ-шники видели только Яну. Вернее, оглядели меня с головы до ног, признали не опасным и со спокойным сердцем залюбовались формами юной Землянички, невероятно эффектно подчеркиваемые провокационным брючным костюмом «Безбашенная гонщица». Но после продемонстрированной сценки, в которой девушка-аристократка радостно поблагодарила «непонятного мальчишку» за приглашение в театр, сфокусировали взгляды уже на мне и инфоблоке моего модуля дополненной реальности. А увиденное в нем не только шокировало, но и помогло смириться со странностями. В общем, к моменту, когда мы с Зыбиной-младшей подошли к дверям в лифтовый холл, мужчины изобразили учтивый полупоклон и пожелали нам хорошего вечера.

Пока поднимались на первый и неспешно фланировали по коридору, увешанному портретами воистину великих актеров, когда-либо игравших на сцене Екатерининки,

Яна увлеченно рассказывала о прошлогодних гастролях «Калейдоскопа» и своих впечатлениях о постановке «Висельника». Перед дверями, ведущими в зал для приемов, в котором, судя по рассказам Раисы Александровны, аристократы обычно проводили час-полтора перед началом представления, на миг перешла на шепот и спросила, как я.

Пришлось успокаивать:

— Открою страшную тайну: люди в большинстве своем одинаковы, то есть, надувают щеки и задирают носы на всех уровнях социальной лестницы. А этим меня не удивишь.

Да, с этими утверждениями можно было и поспорить. Но Земляничка не стала — ободряюще сжала мое предплечье, кинула взгляд в ростовое зеркало в роскошнейшей золоченной раме, явно повешенное перед «выходом в свет» специально для дам, сочла, что мы выглядим «более чем достойно», и заявила, что тоже готова ко всему на свете…

…Как и следовало ожидать, из-за того, что публика прибывала в зал с противоположной стороны, первые несколько мгновений на наше появление отреагировало всего пара-тройка небольших компаний. Солидные мужчины, упивавшиеся собственной важностью, мазнули взглядами по подростку и какое-то время заинтересованно разглядывали стати «весьма перспективной» девицы. Зато женщины, в мгновение ока оглядев нас с ног до головы, жутко возмутились нашими нарядами и, конечно же, решили поделиться своим мнением о малолетних «ниспровергателях основ» с другими поборницами традиций. В результате волна шепотков, покатившаяся с нашей стороны огромного помещения, достигла противоположного и вызвала аж две волны интереса к нам-любимым — женскую и заметно запоздавшую мужскую.

Первая, признаюсь, рассмешила. Ибо за демонстративно недовольными взглядами светских львиц проглядывала зависть. Причем не только к юности и красоте моей спутницы, но и к ее смелости. А вторая взбесила. Хотя нет, не так: бесило презрение, появлявшееся в глазах мужчин в тот момент, когда они понимали, что перед ними не урожденный дворянин, а ублюдок. Пусть даже и «Зыбинский». Впрочем, держать лицо я научился еще лет в восемь, поэтому уверенно вел Яну к фуршетным столам и не замечал недовольства, которое вызывал одним своим присутствием в столь представительном обществе. Да, при этом раз за разом мысленно повторял фразу Суккубы «Ты — подросток, соответственно, обращать на тебя внимание невместно…», но понимал, что неписаные законы высшего света чтят далеко не все его представители, трезво оценивал свои шансы в противостоянии со взрослыми и опытными магами, коих вокруг было предостаточно, и, чего греха таить, откровенно побаивался спровоцировать межродовую войну Зыбиных с кем-нибудь еще.

Как ни странно, в тот самый момент, когда всеобщее внимание стало действовать на нервы сильнее всего, мне улыбнулась удача. Причем сразу два раза: от одной из групп аристократов вдруг отделилась знакомая фигурка и, улыбаясь во все тридцать два зуба, поплыла к нам. А сразу после того, как я сообщил Яне, что нам вот-вот придется пообщаться с моей учительницей по русской словесности, справа-сзади раздался рокочущий рык Гаранина:

— Тимофей Ильич, сейчас я познакомлю вас с юным, но очень достойным бойцом, взятым под крыло родом Зыбиных.

Не успели мы развернуться на месте так, чтобы оказаться «между двух огней», как подоспевшая Лисицина добавила свое мнение к мнению Архимага:

— Господа, вы не поверите, но Лютобор Игоревич хорош не только на арене — я настолько впечатлена его Даром Слова, что почти месяц веду войну не на жизнь, а на смерть, уговаривая этого юношу посетить хотя бы один мой литературный вечер!

Тут Мстислав Рогволдович вспомнил о вежестве и инициировал начало взаимных представлений. А после того, как обязательная программа подошла к концу, седовласый Огневик с аурой убийственной мощности, оказавшийся Архимагом из рода Светловых,

вперил в меня тяжелейший взгляд и изобразил намек на добродушную улыбку:

— Как я понимаю, вы пишете любовную лирику?

— Не угадали! — довольно мурлыкнула Марина Викторовна. — Лютобор Игоревич пишет великолепнейшие сочинения и… на редкость остроумные эпиграммы. Правда, от природы молчалив, и каждую из него приходится вытягивать чуть ли не клещами, но, поверьте на слово, оно того стоит!

— Молчалив, толков, остроумен и боевит? Достойное сочетание, однако! — заметно благожелательнее заявил Тимофей Ильич и… лишь после этого обратил внимание на инфоблок. А когда ознакомился с тем, что в него вбила «старшая сестричка», внезапно расплылся в мальчишеской улыбке: — Так, стоп, это ведь вы прилетели в театр на фиолетовой «Искорке», верно?

— Торопился приобщиться к прекрасному… — «скромно» признался я.

Архимаг громогласно расхохотался, одобряюще хлопнул по плечу и выдал сентенцию, убившую наповал большинство невольных слушателей:

— А вы, однако, хват! И это внушает нешуточный оптимизм: именно такие юноши, как вы, в свое время создали костяк нынешнего дворянства…

Пока народ обтекал, переваривая утверждение человека, который, как выяснилось значительно позже, лет десять тому назад входил в десятку сильнейших боевых магов Российской Империи, Светлов пообещал, что как-нибудь приедет в лицей посмотреть на мою дуэль, посоветовал не зарывать в землю дар слова и ехидно усмехнулся:

— Ладно, не буду мешать вам и вашей очаровательной спутнице приобщаться к прекрасному. Еще увидимся. Хорошего вечера!

Я уважительно поклонился, дождался ухода архимагов и Лисициной, повернул «прелестную спутницу» к столикам, заставленным подносами с печеными, и услышал ее еле слышный шепот:

— Все, можешь считать, что строить нас уже никто не решится!

— Из взрослых… — справедливости ради уточнил я.

Девушка взяла премиленькую «звездочку» из пяти клубничек на чем-то бисквитном и презрительно фыркнула:

— Ровесников мы построим сами. О, а вот, кстати, и они…

«Они» — то есть, госпожа Рейден с весьма представительной свитой — уже навелись на нас с другой половины зала и даже начали движение. Правда, сама Ингеборга делала вид, что идет не к нам, а к столикам, но внимательно слушала то, что ей рассказывало сразу двое воздыхателей, а те, как, впрочем, и все остальные сопровождающие, поглядывали на нас с завидной регулярностью.

Я одарил эту компанию равнодушным взглядом и последовал примеру Яны. Только продегустировал «нечто», залитое шоколадной глазурью. Увы, пирожное оказалось куда слаще, чем хотелось бы, поэтому я запил его морсом. Благо, бокалов с ним на соседнем столике было видимо-невидимо. Легкая кислинка клюквы перебила приторное послевкусие, и я предпринял вторую попытку найти что-нибудь съедобное. На этот выбрал трубочку с заварным кремом и не прогадал — она растаяла во рту и заставила взять еще одну. В это время к фуршетным столикам подошла «императрица» и повела себя в ключе, описанном Раисой Александровной, то есть, остановила свиту в поле нашего зрения, но чуть поодаль, дабы я, простолюдин, проникся величием Прелестного Пупа Всея Земли и подбежал представляться.

Ага, разбежался: дав этой компании обосноваться возле съестного, я без какой-либо спешки доел третью трубочку, затем поухаживал за Яной, вручив ей бокал с вишневым соком, «заметил» толпу ровесников и уделил им «аж» секунд пять-шесть своего внимания — проигнорировал абсолютно всех парней, мазнул взглядом по лицу и, как сказала бы Виктория Жданова, по «прыщикам» центра их личной Вселенной, «разочаровался», заметил рядом заметно «более интересный комплект», но посмотрел на лицо его хозяйки и… с гордостью самца, завоевавшего самую красивую самку, сосредоточился на выдающихся достоинствах «своей» Землянички.

— Ты ее взбесил… — еле слышно сообщила Зыбина. — Она покраснела, как помидор, сжала кулачки и… будешь смеяться, развернула плечи, чтобы грудь потрясла хоть чье-либо воображение.

— Ее грудь — и «потрясла»?! — язвительно уточнил я, невольно вспомнив фотографию Ингеборги в купальнике.

— На вкус и на цвет…

— С этим не поспоришь… — покладисто согласился я. — Но лично мне Огневички кажутся премиленькими мальчиками. Что, как ты понимаешь, не цепляет.

— Ты у нас тоже милашка! — хохотнула Земляничка и, продолжая играть на «мелкую публику», вжалась бюстом в мое плечо.

Если бы не «прививки» ее тетушки, меня бы, наверное, бросило в жар. А так я смог покровительственно улыбнуться и… уязвил госпожу Рейден еще раз комплиментом своей спутнице, озвученным достаточно громко:

— Ян, вы с Раисой Александровной — лучшие. И с этим не поспоришь…

А вот так выглядит часть свиты госпожи Рейден:

Или так?)))

Глава 15 Часть 1

18 декабря 849 г. от ОВД.

…Яна нарисовалась в зале для единоборств в начале одиннадцатого. Что интересно, в ночнушке с нахохленными снегирями, растрепанная, сонная и босиком. Увидев, что мы с ее любимой тетушкой не только рубимся не на жизнь, а на смерть, но и уже успели насквозь пропотеть, подошла поближе, дождалась очередной «паузы», удивилась спокойствию, с которым Замятина приступила к «реанимации» моей тушки, и… озверела:

— Теть Рай, а чуть помягче нельзя?! Он же не маг, а пробужденный, не взрослый, а подросток, и не железный, в конце концов!!!

— Нельзя! — оборвала ее Суккуба, дождалась еще более буйной вспышки возмущения и… ехидно ухмыльнулась: — Лют, у тебя появилась еще одна верная защитница! Небось, млеешь, вредный спиногрыз?!

Я собрался с силами и выдохнул аж три слова:

— Есть такое дело…

— И правильно! — довольно мурлыкнула она, заметила, что племяшка вот-вот лопнет от возмущения, и перестала ее дразнить: — Ян, поверь на слово, мы с Валей переживаем за Лютобора ничуть не меньше тебя. Но он тренируется по экспериментальной программе, а я, по сути, ему просто ассистирую. Причем именно на том уровне, который требуется в данный момент.

Девчонка оказалась далеко не дурой и от силы секунды за две сделала неочевидный промежуточный вывод:

— Вчерашний цирк с ухажерами Ингеборги — звенья той же цепи?

— Ага.

Тут взгляд младшей Землянички полыхнул пониманием, в мгновение ока уперся в целительницу и потемнел.

— Она под клятвой… — сообщила Раиса Александровна, проследила за следующим перемещением взгляда племянницы и добавила: — А камеры в залах физически отключены.

Этого хватило за глаза: девчонка перестала яриться, секунд на десять-пятнадцать ушла в себя, а потом по собственной инициативе дала клятву о неразглашении информации. Кстати, более жесткую, чем Замятина!

«Старшая сестричка» предсказала такую реакцию Яны еще в половине седьмого утра, то есть, перед началом пробежки, поэтому отпустило и меня. А следующее предсказание Суккубы, сбывшееся буквально через мгновение, вообще настроило на оптимистичный лад:

— Я могу вам чем-нибудь помочь?

— Естественно! Но об этом поговорим как-нибудь потом… — довольно мурлыкнула Зыбина-старшая и, отреагировав на мотивирующий шлепок ладонью Вали по моему плечу, невесело добавила: — Ибо мой братик уже восстановился и вот-вот опять изобразит самоубийцу.

И ведь действительно изобразил. Правда, первые несколько секунд самостоятельных «шевелений» подсознательно ждал вспышек боли в местах, отбитых в предыдущем бою. Зато после того, как справился с этими страхами, смог снова выключить голову и продолжил заметно энергичнее. В смысле, проламывал руками и ногами тонкий, но постоянно обновлявшийся каменный панцирь, принимал на себя заклинания школы Земли, ослабленные почти до предела, блокировал тяжеленные удары очень быстрой и очень жесткой противницы, при любой возможности заходил за спину и, конечно же, бросал. Вернее, пытался бросить. С использованием массы и инерции Землянички, ибо своей массы, увы, не хватало.

В этот раз продержался чуть менее четырех с половиной минут. После очередной «реанимации» снова сцепился со «старшей сестренкой» и побил личный рекорд аж на семь секунд. Потом аж три «подхода» подряд дотягивал до трех пятидесяти, разок вытянул пять ноль восемь и сдох. Окончательно и бесповоротно. Да, до массажки дошел сам. А там отключился. На все время процедур. Зато всего через час десять достаточно уверенно слез с массажного стола, выпил порядком поднадоевший коктейль, выслушал доклад о текущем состоянии моей тушки и от всей души поблагодарил целительницу за заботу.

В сауну, естественно, не пошел, ибо планы на субботу никто не отменял, а световой день в середине декабря был, мягко выражаясь, коротковат. А вот заглянуть — заглянул. В комнату отдыха. Чтобы сообщить расслаблявшимся Земляничкам о том, что уже оклемался, и, если совсем честно, хоть немножечко полюбоваться их фигурками. А уже через полчаса первым спустился в гараж, прислонился к своей «Искорке» и приготовился к долгому ожиданию.

Как оказалось, зря: чудеса пунктуальности продемонстрировала не только Зыбина-старшая, но и ее племянница. Мало того, последняя вела себя так, как будто это было абсолютно нормальным!

Да, я удивился, ибо прекрасно помнил «пунктуальность» всей женской половины рода Рарогов и любимую фразу законной супруги батюшки:

«Опоздание женщины — не безалаберность, а испытание крепости духа ее мужчины…»

Пока «заглядывал» в прошлое, не забывал о необходимости шевелиться — оттолкнулся от машины и поухаживал за «старшей сестренкой». А когда прикрыл дверь ее «Искорки» и огляделся в поисках Яны, вдруг услышал рык незнакомого движка.

— Племяшка поедет на автодром на своей «Молнии»! — как-то очень уж жестко сообщила Суккуба, опустив боковое стекло. — И пойдет замыкающей, так что учитывай это при перестроениях и торможениях.

Я коротко кивнул, увидел, как зеленая красотка с оранжевыми дисками выкатывается в проход,

и заторопился — метнулся к своей машине, скользнул в салон, привычно пробежался взглядом по пиктограммам и тронулся с места. А уже секунд через десять занял свое место в колонне, сорвался с места и в любимом режиме понесся к выезду из гаража.

Следующие несколько минут, признаюсь, дергался. Из-за того, что Яна висела на хвосте слишком близко. Но после полутора десятков рискованных маневров, выполненных следом за машиной Зыбиной-старшей, вдруг понял, что младшая водит увереннее меня, и расслабился. Точнее, забил на все сомнения и дал волю азарту. Не знаю, как «старшая сестричка» уловила эту перестройку сознания, но втопила куда энергичнее. И пусть до съезда на БТК буйствовала, если можно так выразиться применительно к ней, в меру, то на нем напрочь отпустила тормоза. Благо, четыре градуса тепла и сухой асфальт позволяли многое.

Штрафы нам прилетали… часто. Но это никого не волновало: Суккуба летела по левой полосе, изредка обходя особо тормозные машины безумными «змейками» по трем правым, а мы с Яной зеркалили все маневры и ухохатывались над веселым ворчанием гонщицы, которые слышали по конференцсвязи. На Псковском шоссе немного погрустили — на нем из-за серьезной аварии в левом ряду образовалась приличная пробка, из-за чего два километра триста метров мы ползли почти пятнадцать минут. Зато после того, как эта мутотень осталась за спиной, как следует разогнались и снова «немного понарушали» правила дорожного движения. Потом прилетели на автодром, неприятно удивились количеству народа, прикатившего на него в эту субботу, и неспешно покатили на любимую площадку. Благо, арендовали ее еще на прошлой неделе.

Процесс подготовки огромного прямоугольника к тренировке занял без малого десять минут. Зато после того, как мы расставили конусы по схеме, придуманной Раисой Александровной, я уступил свою «Искорку» Яне, а сам направился к ее «Молнии». Пока настраивал под себя кресло, руль, педальный узел и зеркала, Зыбина-младшая получила от тетушки боевую задачу и плавно тронулась с места. Ну, а старшая подождала, пока машина зайдет в первый поворот, и направилась ко мне.

Сев на пассажирское сидение, несколько секунд собиралась с мыслями, а затем заявила, что должна извиниться.

— За то, что не познакомила с Яной еще в октябре? — спросил я, увидел подтверждающий кивок и пожал плечами: — У тебя наверняка были причины, так что забудь.

— Даже не подумаю! — уперлась она и принялась рубить правду-матку: — Первые часы после знакомства я была уверена, что задержусь в столице от силы на неделю, то есть, приставлю к тебе Каролину Вильгельмовну, свожу в ректорат, выделю разъездную машину и дождусь результатов знакомства с классом. Потом ты меня зацепил за душу, и планы начали переигрываться чуть ли не по десять раз на дню. А когда я почувствовала, что не хочу от тебя отказываться, испугалась.

— Чего?

— Того, что Янка почувствует, как я к тебе отношусь, и заревнует.

— А моя ревность не пугала? — зачем-то поинтересовался я и получил неожиданный ответ:

— Неа: я откуда-то знала, что в тебе это чувство точно не появится. И, как видишь, не ошиблась.

— В общем, тянула до последнего… — мягко улыбнулся я, почувствовав, что женщина волнуется.

— Ага… — повинилась она. — А теперь чувствую себя виноватой. И перед тобой, и перед ней.

— Зря…

— Она сказала то же самое… — призналась «старшая сестричка». — Поздно ночью, когда пришла ко мне в спальню и заявила, что страшно соскучилась, поэтому останется до утра.

Я вспомнил, в каком состоянии привез Янку в особняк, и ухмыльнулся:

— Заболтала?

— Не то слово: раза три-четыре пересказала в лицах твою «беседу» с Ингеборгой, хотя знала, что я просмотрела записи с ваших камер. Ну, а фразу, которой ты утихомирил ухажеров Рейден, повторила раз десять! Что интересно, слово в слово, хотя, между нами говоря, славится любовью нести отсебятину.

— Ну-у-у, фраза действительно получилась.

— Ага! — подтвердила она и процитировала мой монолог: — «Я понимаю, что вам жутко не терпится продемонстрировать даме сердца подавляющее преимущество толпы совершеннолетних магов над недавно пробужденным подростком, но не стоит забывать об уважении к тем, кто приехал в Храм Искусств насладиться Музыкой, а не жалкими попытками самоутвердиться за счет того, кто заведомо слабее. Кстати, а с чего вы вообще взяли, что ваше, по определению, субъективное представление о женской красоте хоть чем-то объективнее моего, а поединки по крайним правилам в состоянии выявить истину в последней инстанции?»

Тут я вспомнил жизнерадостный хохот Светлова, невольно улыбнулся и спросил «сестренку», понравилась ли ей реакция Тимофея Ильича.

— Конечно! — весело ухмыльнулась женщина и снова выдала цитату: — «Кстати, а почему вы до сих пор не вызвали на дуэль меня за то, что я считаю самыми красивыми женщинами Земли жену, двух дочерей, пять внучек и три правнучки? Неужели ваше стремление к постижению истины в последней инстанции настолько избирательно?» Впрочем, больше всего я залипала на лица мелкой «императрицы» и «ее» княжичей — они пылали на зависть любому костру!

— Ну да… — согласился я. — Я ж начал разговор с согласия подраться. А отрываться принялся только после того, как они влипли в эту ловушку по самые уши.

Тут Суккуба посерьезнела и, по сути, повторила мысли, мучившие меня с рассвета:

— Хорошо, что сразу обозначил предельное количество поединков, дату проведения последнего и причину, из-за которой набьешь морды остальным желающим только в конце января.

— Угу… — поддакнул я, прикипел взглядом к своей «Искорке», которая как раз проходила крайне замороченный участок «трассы» прямо перед нами, и услышал «возмущенное» шипение «старшей сестрички»:

— Ну вот, я тут, можно сказать, изливаю душу, а он отвлекается на какую-то бабу! Все, хватит: я начинаю мстить. Итак, мелкий спиногрыз, твоя боевая задача — максимум с третьей попытки пройти трассу менее, чем за сорок пять секунд…

…Боевую задачу я так и не выполнил. Из-за того, что катастрофически не хватало навыков скоростного руления. А Яна сделала это без особого труда. Мало того, уложилась в требуемое время не только на моей, но и на своей машине. Я немного пострадал и отправился на самую неприятную «змейку». Нарабатывать необходимый навык. Этот участок проехал, не соврать, раз четырнадцать-пятнадцать. Потом к нашей площадке подкатили сразу четыре гоночные машины европейских автоконцернов

и с шиком затормозили возле «искорки» Суккубы, а водители — как потом выяснилось, аж два англосакса, француз и пруссак — выбрались наружу и, судя по активной жестикуляции, начали высмеивать мою манеру езды.

Зыбина-старшая, наблюдавшая за нами с Яниной, не обращала на них внимания, поэтому не стал дергаться и я — пройдя не дающийся участок еще раз, вернулся на исходную, остановился на «стартовой линии» и закрыл глаза, чтобы еще раз мысленно проиграть последовательность работы рулем, педалями и ручным тормозом.

Не успел уйти в себя, как из динамиков раздался голос Зыбиной-младшей:

— Лют, рули к нам — тут сейчас начнется самое веселье!

Послушался. И, подъехав к ее «Молнии», практически выпрыгнул из салона. После чего оглядев недобрым взглядом мужчин, у которых при виде меня начали вытягиваться лица, и быстрым шагом подошел к Суккубе.

— Как видите, я не солгала ни в одном слове! — насмешливо заявила она, как только я остановился по левую руку. — Этой машиной управлял не гонщик, а подросток тринадцати лет. А теперь вопрос к вам: кто из вас в состоянии продемонстрировать «настоящие» навыки вождения и пройти эту трассу хотя бы в режиме моей племянницы?

Рыжеволосый и рыжебородый дядька с лошадиным лицом, усыпанным конопушками, на ломаном русском предложил конкретизировать правила.

Зыбина пожала плечами и пошла ему навстречу:

— Стартуете через пять секунд после пятнадцатилетней девчонки, а через три круга финишируете. Удержитесь в пределах десяти секунд и собьете менее трех конусов — заберете ее «Молнию». Нет — оставите ей свой «Эрроу». Если сомневаетесь в своих силах, то перед заездом можете покататься по трассе, скажем, минуты три, дабы…

— Я хотеть погоняться с вы, Суккуба! — нагло заявил рыжеволосый.

— Я не гоняюсь с ноунеймами… — равнодушно сообщила она, выждала пару мгновений и, глядя в глаза побагровевшего британца, добавила в том же стиле: — Но если вы докажете, что умеете не только болтать, выиграв машину у моей племянницы, то, так и быть, покажу мастер-класс.

Мужик завелся и потребовал обговорить правила этого самого «мастер-класса», но был прерван на полуслове:

— Вы тратите мое время впустую. Готовы сделать первый шаг — вперед. Нет — свободны. Причем все сразу. У вас десять секунд на раздумья!

Рыжий принял ее условия на пятой, прыгнул в свою «Стрелу» и унесся изучать трассу. Как ни странно, обошелся одним-единственным кругом, хотя не мог не видеть, что на ней что ни поворот, то с переподвыподвертом. Меня это, признаюсь, слегка напрягло. Но «старшая сестренка» была спокойна, как озеро в полный штиль, поэтому я задвинул свои опасения куда подальше, помог Яне забраться за руль, пожелал удачи и мягко прикрыл дверь.

«Молния» плавно тронулась с места и покатила к месту старта, а через несколько секунд в том же направлении пошла и Зыбина-старшая. Само собой, не одна, а в сопровождении всех трех гостей Империи. Я припустил, было, следом, но получил боевой приказ снимать заезд на камеру комма и в темпе рванул к пригорку с заснеженными трибунами. Как только забрался на самый верх и включил запись, вскинул к плечу левый кулак, и «старшая сестренка», дожидавшаяся этого знака, развернулась к машинам. С придумыванием особо навороченных способов подачи сигнала не задурялась — вытащила из кармана носовой платок, зажала в правой руке и подняла над головой, а пальцами левой изобразила обратный отсчет.

Яна сорвалась с места в момент «исчезновения» большого пальца, уже через миг вошла в первый левый поворот и сорвала «Молнию» в занос, чтобы пройти второй и третий. К моему удивлению, ее «преследователь» повторил тот же маневр всего через четыре секунды! Я, естественно, потерял дар речи, прикипел взглядом к его машине и следующие секунд двадцать анализировал все, что было можно и нельзя. Выводы сначала неслабо напрягли, ведь на прямых участках трассы «Стрела» разгонялась значительно быстрее «Молнии» и тормозила существенно быстрее. Но стоило сообразить, что прямых участков ой как немного, и продолжить анализ, как оказалось, что все не так плохо, как кажется: в «рулении» англичанин проигрывал. Причем прилично. К примеру, на первом же проходе моей «любимой» змейки сбил один конус и чудом не зацепил второй; на участке, на котором требовалось занести «задницу» машины сначала на сто восемьдесят градусов влево, а затем на сто тридцать вправо, снес еще один, чуть не заглох и потерял темп, а на «заячьих петлях» вообще запутался, выехал на соседний виток и только после этого вернулся на трассу!

В принципе, заканчивать цирк можно было и на этом, но Зыбина почему-то не торопилась. Аж весь второй круг. Хотя «ноунейм» успел отстать от Яны секунд, эдак, на двенадцать-тринадцать, снести еще два конуса, а третий сначала подмять днищем, а затем наполовину стереть об асфальт. А потом слева-сзади раздался знакомый рык, и я, на секунду оторвавшись от видоискателя комма, удивленно заметил подъезжающий «Кайзер». Пока соображал, что он тут потерял, и по второму разу ловил камерой машину англосакса, время словно уплотнилось: Зыбина-младшая закончила гонку и, с шиком развернувшись сразу после финиша, подкатила к внедорожнику, из него выбрался Геннадий Осипович и еще три «шкафа» таких же габаритов, «британка», вдруг выехавшая, было, с трассы «не туда», передумала направляться к выезду с автодрома, а трое «пеших» гостей Империи невесть с чего спали с лица.

Жест Суккубы, разрешающий прервать съемку и возвращаться к ней, заставил меня сорваться с места и рвануть вниз по лестнице, чтобы успеть к самому интересному. И ведь успел. Почти. В смысле, услышал насмешливый голос телохранителя «старшей сестрички» то ли со второго, то ли с третьего предложения его монолога:

— …стер Эбнер, ваш пластический хирург, определенно, талантлив. А над изменением манеры езды стоило бы поработать — вас идентифицировали еще на перегоне Печоры-Псков и вели, не отпуская. Хотя о чем это я? На российской каторге вам будет не до гонок…

— Вы меня с кем-то путаете! — перебил его блондинистыйВоздушник, в самом начале нашего общения старавшийся не выделяться.

— Правда, что ли? Что ж, тогда мы готовы извиниться. И передать вас, к примеру, в Персию, в которой вы так неаккуратно наследили в прошлом году — говорят, что там заключенные мрут от холода не так часто, как у нас в Сибири!

После этого «предложения» гость столицы вдруг перестал сутулиться и коверкать язык:

— Ладно, ваша взяла. Чего вы хотите?

— Мы — ничего: это вы к нам приехали! — напомнила Зыбина-старшая и добавила в голос металла: — Поэтому сейчас спокойненько развернетесь к нам спиной, опуститесь на колени, скрестите ноги и заведете руки за спину. А через пару часов, в кабинете дознавателя СИБ, напишете признательные показания. И да: очень не советую пытаться трепыхаться — мы учли опыт испанских товарищей по несчастью и расположили вокруг этой площадки несколько снайперских пар с крупнокалиберными винтовками, пули которых вам гарантированно не отклонить. Дальше объяснять?

«Мистер Эбнер» грязно выругался на родном языке, развернулся на месте, под изумленными взглядами своих спутников плавно опустился на корточки,

затем послушно выполнил все остальные ценные указания моей «старшей сестрички» и был качественно «упакован» в блокираторы магии. Кстати, в значительно более массивные, чем те, которые я видел в кабинете Волконской. А потом за моим правым плечом нарисовалась Яна, вцепилась в руку, как клещами, и горячечно зашептала на ухо:

— Обалдеть — мы взяли на живца самого мистера-Неизбежность!!!

Тут я потерял дар речи, так как всегда считал, что неуловимый убийца, специализирующийся на «тихом» устранении авто- и мотогонщиков, не более чем легенда. Потом похолодел, так как почувствовал, что юная Земляничка не шутит, и сообразил, за кем в этот раз охотился этот урод. А еще через несколько секунд меня, наконец, «догнало» понимание, и я, повернувшись к девушке, уставился в ее глаза:

— Получается, что сегодняшнее занятие было заранее срежиссировано?

— Ага! — кивнула она. — Более того, вокруг этой площадки ныкается почти два десятка спецов из СИБ, а все дороги надежно перекрыты.

— А почему не предупредили меня?

На этот вопрос ответила Суккуба, неожиданно подкравшаяся с другой стороны и пристроившая подбородок на мое плечо:

— Берни Эбнер и трое клоунов, использованных им втемную, пересекли границу сегодня в четыре часа утра, СИБ-овцы скроили план захвата на живую нитку, Янка работала с моими СБ-шниками не один и не два раза, да и актриса, каких поискать, а у тебя пока нет соответствующего опыта…

Глава 15 Часть 2

…Мистера-Неизбежность «потрошили» в самом обычном фургоне «для перевозки шин», подкатившего к нам минут через восемь-десять после ареста.

Нас на мероприятие, конечно же, не пригласили, зато эдак через полчаса сочли необходимым сообщить первые результаты. Общаться с Суккубой пришел невзрачный мужчина с невыразительным лицом, самой обычной фигурой и незапоминающейся одежде. К этому времени мы успели залезть в «Кайзер», ибо стоять на холодном ветру надоело, поэтому пригласили менталиста к себе.

Он не стал тянуть время и перешел к делу чуть ли не раньше, чем закрыл за собой дверь:

— Раиса Александровна, наши подозрения подтвердились: Берни Эбнер получил заказ на ваше устранение. Оправдались и предсказания аналитиков — он планировал заинтересовать вас возможностью выиграть хотя бы один из внесерийных автомобилей, оттюнингованных специально под эту миссию, и сбить с кольцевой трассы на участке под названием «Ветерок» заклинанием школы Воздуха.

— Это ведь не все, верно? — дав ему договорить, спросила Суккуба.

— С чего вы это взяли? — заинтересовался СИБ-овец.

«Старшая сестричка» презрительно фыркнула:

— Лев Орестович, я гоняю по этой трассе не один и даже не два года, знаю ее, как свои пять пальцев и в состоянии предсказать результаты аварии с моим участием на любом участке!

— А чуть конкретнее можно? — попросил служивый, понял, что Зыбина начинает закипать, и поторопился объясниться: — Дело в том, что я, в отличие от вас, не гонщик. Поэтому во время допроса удовлетворился информацией, которая, как только что выяснилось, оказалась лишь верхушкой айсберга!

Женщина уняла просыпающуюся ярость и криво усмехнулась:

— Я разгоняюсь на «Ветерке» до двухсот тридцати семи километров в час. В единственной точке, с которой моя машина, сойдя с прямой, теоретически может впороться в дерево, еду на ста девяноста пяти-ста девяносто семи. Полоса отчуждения даже сейчас, в начале зимы, гарантированно «съест» не менее семидесяти. Таким образом, я влечу в дерево от силы на ста тридцати. А теперь добавьте в уравнение следующие факты: я — Земляничка, учившаяся рефлекторно формировать земляной панцирь на автодромах; используемый мною вариант этого заклинания уже позволил выжить в нескольких авариях не в пример серьезнее обычного вылета с трассы, а мистер-Неизбежность не может этого не знать.

— И… как бы вы убрали себя в этой ситуации, будучи на месте мистера Эбнера?

— Вариантов предостаточно. Начиная со снайпера, готового отработать из крупнокалиберной винтовки по цели, которая появится в заранее известной точке, и заканчивая использованием негатора в комплекте, к примеру, с дротиком, начиненным какой-нибудь дрянью. Кстати, будь я на месте этого урода, озаботилась бы страховкой в виде ментальных программ для невольных сообщников, по слову-ключу стирающих последние воспоминания.

Тут СИБ-овец попросил еще немного времени на уточнение полученной информации и унесся в фургон. А уже минут через пятнадцать-двадцать снова забрался в салон внедорожника и сообщил, что все подтвердилось. В смысле, в машине англосакса обнаружили и высокоуровневый негатор, и пневматику в виде наруча с какой-то химией в магазине из четырех дротиков, а в сознаниях трех «кукол» — сразу по четыре программы поведения.

— А снайперов искали? — спросила «сестричка» и получила неожиданный ответ:

— Искали не только их, но и следы минирования обеих обочин, и дроны, «случайно летающие» в непосредственной близости от автодрома, и машины, внезапно поломавшиеся на окрестных дорогах, и много чего еще. Хотя заново выжали мистера Эбнера и были уверены, что он и в этот раз пошел навстречу своей паранойе.

После этих слов Зыбина-старшая понимающе усмехнулась, покосилась на нас с Яной, сидевших тише воды и ниже травы, как-то почувствовала, что мы не уловили смысла последней фразы, и нехорошо усмехнулась:

— В апреле сорок шестого этот урод воткнул болид наследного принца Арабского Халифата в отбойник перед съездом в ремзону. Работал в паре с некой Агнешкой Жмиевской, отвлекавшей СБ-шников автодрома ангельской внешностью. Ушел чисто, не оставив ни единой зацепки, а она не смогла. И, попав в руки телохранителей покойного, раскололась до донышка. Причем еще до того, как Эбнер добрался до морского порта Джидды, в котором его дожидался быстроходный катер.

Вот и встрял. По слухам, настолько серьезно, что потерял глаз и левую руку от середины предплечья и ниже, заработал ожог сорока с лишним процентов кожных покровов, потерял часть периферийных каналов Силы и так далее. Мало того, чудом выскользнув из первого круга оцепления, еще полтора месяца не мог вырваться из страны и все это время жил чуть ли не в канализации.

— За два года до этого был еще один подобный случай! — добавил СИБ-овец. — В тот раз Эбнер встрял в Кордобе. Из-за сообщника-мужчины, мага Иллюзий в ранге мастер второй ступени. Да, пострадал значительно меньше, но был вынужден лечь на свою первую пластическую операцию.

Благожелательность взрослых не только согрела душу, но и позволила решиться задать вопрос, мучивший меня с момента неудавшегося покушения:

— Лев Орестович, скажите, пожалуйста, а что насчет личности заказчика?

Мужчина виновато развел руками:

— Как ни прискорбно в этом признаваться, но ничего: такие заказы, как правило, передаются исполнителям через цепочку виртуальных личностей, «рвущуюся» при малейшем намеке на сторонний интерес. Нет, мы, конечно же, попробуем размотать ее со стороны арестованного, но шансов на удачный исход практически нет.

— Так и есть… — нехотя подтвердила «старшая сестричка». И здорово напрягла «несущественным» уточнением: — На меня покушались шесть раз, не считая этого. Из четырнадцати исполнителей мы, в конечном итоге, не достали только двоих. А заказчик нашелся всего один. Да и тот — клинический идиот. Но о нем я тебе уже как-то рассказывала. Короче говоря, буду считать, что всесторонняя подготовка к чемпионату Европы уже началась, и постараюсь не подставляться…

…С автодрома выехали на пяти машинах — двух «Искорках», «Молнии», «Кайзере» и эвакуаторе, на который загрузили трофейную «Стрелу». Таким кортежем проехали километра четыре, а потом Суккуба вспомнила, что мне не мешало бы пообедать, поручила Геннадию Осиповичу отвезти «англичанку» домой и втопила в обычном режиме. Асфальт был чистым и сухим, машин — относительно немного, так что до центра долетели от силы через полчаса, в управляемом заносе «въехали» в подземный гараж торгово-развлекательного центра «Сирин» прямо перед мордой угольно-черного «Континента» и, чуть-чуть попетляв по этажу, еле-еле нашли три смежных парковочных места.

Пока шли к ближайшему лифту, Зыбина-старшая вспомнила недавнее веселье в окрестностях ТРЦ «Чистилище» и в красках описала его племяшке. На мой взгляд, особенно удалась демонстрация выражений лиц трех героев-любовников в вязаных шапочках, видавших виды пуховых куртках, рабочих штанах и «модельных» кирзачах — перед глазами сразу же возникли небритые морды, расплывшиеся в сальных улыбках, а в ушах зазвучал «воркующий» голос здоровяка со шрамом на левой скуле и на редкость густыми бровями:

«Ну, наконец-то! А то мы тебя, милашка, уже заждались. Чем будешь расплачиваться?»

Само собой, вспомнил и все остальное — его попытку расстегнуть куртку Раисы Александровны, ее «испуганный» лепет, точнее, просьбу не брать грех на душу, две следующие попытки дать этим громилам шанс не нарываться на неприятности и влажный треск ломающегося сустава. А потом меня вышибло в настоящее довольным повизгиванием Янины и ехидным смешком ее тетки:

— Ты не поверишь, но этот мужчинка оказался более чем конкретной личностью: красочно описав мое ближайшее будущее, он сразу же перешел к делу! Я, конечно же, замерла в предвкушении, но уже через миг расстроилась чуть ли не до слез: Лют счел клешню этого красавца недостаточно чистой, ударом кулака выбил пару-тройку пальцев, за счет этого ворвался в ближний бой и всадил колено аккурат под нижний край куртки! В общем, после столь неадекватной реакции на демонстрацию искренних чувств об обещанном приятном времяпрепровождении пришлось забыть. А мне его так не хватало…

— Ну да, мужички-то, небось, обиделись до слез! — весело поддакнула младшая Земляничка.

— Ну-у-у, плакал, вроде, только один. Верно, Лют? — захлопав ресницами, спросила у меня Суккуба.

Я утвердительно кивнул:

— Верно. Всем остальным было не до них — они пребывали в нирване! Кстати, самое веселье началось после приезда патрульного экипажа полиции.

— Сочли бедняжек безвинно пострадавшими? — догадалась девушка.

— Ага. И угрожали «дурехе из Урюпинска» недельной «отработкой» в самой комфортабельной камере районного околотка.

— У-у-у… — посерьезнела Зыбина-младшая, явно догадавшаяся, как на это предложение отреагировала ее тетушка.

— Угу… — подтвердил я. — Этих «красавцев», немного поломавшихся при попытке скрутить…

— …дешевую проститутку… — уточнила Суккуба.

— …мою названную сестричку, она сдала операм службы внутренней безопасности. Увы, за два с лишним часа пребывания на морозе все желание развлекаться дальше у нас, конечно же, пропало, поэтому мы вернулись в ТРЦ и наткнулись еще на двух недоумков: особо бдительным охранникам, видите ли, не понравился наш внешний вид, и они пытались отогнать нас от входа. А нам так хотелось мороженого…

Последняя фраза выправила испортившееся было настроение Раисы Александровны, и она присоединилась к жизнерадостному хохоту Янины. Ну, а я невольно залюбовался обеими Земляничками, которые в этот момент были чудо как хороши. Увы, мой остекленевший взгляд привлек внимание Суккубы, и она в, мгновение ока переключившись в режим вредины, пихнула бедром вторую насмешницу:

— Ты погляди, как смотрит-то!

— Ага: не будь мне кровным родичем, влюбилась бы… О, черт, так он же не родич!!!

Я чуть не поперхнулся, гонщица насмешливо фыркнула, а Янина и не думала замолкать:

— Кстати, восхищение во взгляде цепляет не так сильно, как уверенность в себе. Ты только представь: идем мы с ним по Екатерининке, между картин стоимостью в хороший самолет, под сумасшедшей лепниной, фресками руки самого Ивана Терентьева и венецианскими хрустальными люстрами, а Люту хоть бы хны! И знаешь, почему?

— Почему? — эхом повторила «старшая сестричка».

— По его мнению, в театре главное — Музыка. А все остальное, включая нас, дворян — не более, чем антураж!

— Хамло! — авторитетно заключила старшая Земляничка, на ходу цапнула меня за руку, притянула к себе и замурлыкала: — Но обаятельное — жуть…

…В ресторане «Царская Уха», в который мы, как оказалось, и приехали, божественно пахло жареной рыбой, и у меня, конечно же, началось обильное слюноотделение. Землянички, тоже являвшиеся большими любительницами вкусно и сытно поесть, тоже повели прелестными носиками и заявили, что возьмут по две порции муксуна, ибо одна «ни душе, ни сердцу». Эту рыбу любил и я, так что умножил два на три, получил шесть и… прикипел взглядом к расстроенному лицу приближающегося администратора.

— Только не говорите мне, что свободных мест нет и не предвидится! — недовольно процедила Зыбина еще до того, как он заговорил.

— Здравствуйте, дамы и господа! — с поклоном поздоровался тот и заявил, что столиков аж два, но они, увы, находятся в центре зала.

Питаться, находясь в перекрестии взглядов, никому не хотелось, но чарующие запахи напрочь отбили желание ехать куда-нибудь еще, и «старшая сестричка» с мольбой посмотрела на меня:

— Может, как-нибудь потерпим?

Каюсь, я не сразу сообразил, что она возлагает бремя принятия решения на единственного представителя сильного пола в нашей компании, но кивнул в привычном режиме, то есть, так, как будто действительно что-то решал. Тут к игре старшей Землянички подключилась младшая и настолько убедительно изобразила благодарность, что я мысленно повторил фразу «Актриса, каких поискать» и, наконец, сподобился изъявить свою волю администратору.

Тот поклонился снова, плавно повел рукой, приглашая начать движение по центральному проходу, вывел нас из полумрака, царившего перед дверями, под лучи крошечных светодиодных фонарей, а через пару мгновений откуда-то справа послышался не особо связный, зато насмешливый возглас:

— Га-а-аспада, вы тока па-а-асматрите, ка-а-аво к нам принесло!

Я подобрался, повернул голову на голос, вгляделся в лица мужчин, обнаружившихся в небольшом «алькове», услышал тихое восклицание самого правого и мысленно поблагодарил за помощь в идентификации «центрового»:

— Ярополк Радимович, потише — Раиса Александровна не отличается терпе-…

— Да-а мне плевать, чем а-ана отличается! — героически воскликнул тип, судя по всему, успевший принять на грудь изрядное количество алкоголя. — Эта сука сла-амала мне па-азва-аночник! Вы думаете, я ей это ка-агда-нибудь пра-ащу? Да ни за что!!!

Я скорректировал направление движения сразу после того, как услышал имя-отчество и понял, что нам «повезло» наткнуться на господина Беликова. Почему? Да потому, что ВЕЛ нашу троицу Я, а значит, не мог себе позволить ни остановки, ни заминки, ни вопросительного взгляда на ЖЕНЩИНУ, ибо это было бы расценено, как потеря лица. В общем, к моменту, когда этот пьяный урод назвал мою спутницу сукой, я был от силы в трех шагах от его столика. А к концу монолога утырка позаимствовал вилку у «Осторожного», уперся левой ладонью в белую скатерть, плавно подался вперед и со всей дури вбил «ударный инструмент» под подбородок скота, собиравшегося сказать что-то еще!

Бил под углом к вертикали и так, чтобы зубья можно было использовать, как своего рода крючок, поэтому вторым движением потянул «улов» на себя. Да, в других условиях туша весом килограммов за девяносто пять могла бы и посопротивляться, но вилка, пробившая середину языка, отбивала всякое желание совершать лишние телодвижения, так что через считанные секунды искаженное болью лицо «героя-любовника» оказалось в непосредственной близости от моего. Вот я этим и воспользовался:

— Ярополк Радимович, я понимаю, что вы извелись от желания как можно быстрее сесть на стальной лом, но для того, чтобы этого добиться, надо было всего-навсего приехать к особняку Зыбиных и передать Раисе Александровне соответствующую просьбу. А портить аппетит любителям рыбной кухни столь вызывающим поведением, на мой взгляд, дурной тон.

В этот момент мужчина начал приходить в себя, попробовал потянуться к моему запястью и обломался: каменный шип, пробивший и столешницу, и правое предплечье, убедил этого не делать. Второй шип, сформировавшийся между ног у мужчины, сидевшего слева, дал понять, что его этот разговор не касается. А потом Земляничка возникла возле моего левого плеча и озвучила небольшую просьбу тоном, от которого поплохело даже мне:

— Лют, отвезешь нас в Рязань? Я обещала этому уроду, что посажу его на лом перед окном спальни родового особняка, значит, обязана наказать именно так, а он, вне всякого сомнения, будет трепыхаться.

— Отвезу, конечно. Что за проблемы? — так же равнодушно ответил я, и аккурат в этот момент отмер «осторожный»:

— Раиса Александровна, не берите грех на душу: Ярополк Радимович пьян и не ведает, что несет!!!

— Алексей Викторович, а вы точно дворянин?

— Простите?!

— Я всегда считала, что состояние опьянения не освобождает от какой-либо ответственности. А у вас, судя по всему, другие данные.

— Вы правы… — после небольшой паузы глухо признал дворянин, облизал пересохшие губы и решительно поднял взгляд: — Он заслуживает наказания, но в это же самое время является моим другом!

От Зыбиной потянуло ледяной стужей:

— Рискнете вызвать меня на дуэль?

— Нет: я знаю, что против вас не продержусь и десяти секунд, а у меня молодая жена и годовалый ребенок. Поэтому уведомил Радима Тихоновича и искренне надеюсь, что он сможет убедить вас дать его сыну еще один шанс начать думать головой, а не задницей…

Глава 16 Часть 1

20 декабря 849 г. от ОВД.

…Первое сообщение от Янки прилетело в шесть двадцать восемь утра, то есть, за две минуты до того, как я забрался на беговую дорожку, и заставило заулыбаться:

«Привет, Лютый! Мне срочно нужна твоя поддержка: я только что продрала глаза, обуреваемая безумным желанием рвануть в зал и от души потренироваться в отличной компании, узнала НЕ ТУ спальню, вспомнила, что вчера вернулась в Рязань, и теперь страдаю…»

Ответ придумался сам собой и набрался за считанные мгновения:

«Доброе утро, красотка! Поддерживаю. Двумя руками. Под локти и… стоя сзади. Чтобы ты вспомнила о Цели, навелась на свой лицей и рванула туда. Заканчивать семестр в экстремальном режиме. Кстати, страдания с экзаменами не помогут — трамбовать преподавателей предпочтительнее в состоянии холодной ярости. P. S.: А почему „Лютый“?!»

Судя по следующему сообщению, «страдания» добавили Земляничке язвительности и помогли отпустить тормоза:

«Лютый, у тебя совесть есть?!!! Слово „красотка“ настроило меня на романтический лад, следующие три фразы бросили в фантастически приятный жар, а четвертая РЕЗКО ОСТУДИЛА!!! Нет, в таком состоянии я, конечно же, утрамбую всех преподавателей о-о-очень быстро и вырвусь к вам от силы в следующую пятницу, но ТАК ОБЛАМЫВАТЬ НЕЛЬЗЯ!!! P. S.: Я до сих пор под впечатлением от того, как ты держался перед Беликовым-старшим. И я не шучу — ты вел себя, как аристократ из Древнего рода, и ощущался не подростком, а взрослым. В общем, привыкай — с сегодняшнего дня я буду тебя называть именно так…»

После прочтения постскриптума перед глазами невольно появился глава рода Беликовых, а память услужливо напомнила крайне неприятное ощущение, вызванное кое-какими нюансами его поведения — пожилой, если не сказать, старый мужчина, годившийся в деды даже Раисе Александровне, втаптывал в грязь собственную гордость ради отпрыска, недостойного даже толики уважения! Да, причина для такого поведения, вроде как, имелась — Ярополк Радимович был единственным, да еще и бездетным сыном, а значит, должен был остаться в живых, чтобы унаследовать род, но… будь я на месте Радима Тихоновича, предпочел бы передать его в руки одного из внуков от девяти дочерей или, на худой конец, усыновить и воспитать какого-нибудь толкового мальчишку.

Легкий подзатыльник, прилетевший с соседней беговой дорожки, выбил из головы все лишние мысли и заставил вспомнить о настоящем:

— Лют, не тормози — я уже пробежала двести метров!!!

— Отправлю Яне еще пару фраз и начну шевелиться!

— ЕЙ можешь отправить хоть десять! — великодушно разрешила Суккуба и ехидно ухмыльнулась.

Я написал ее племяшке, что стою на низком старте перед обязательной «трешкой», а ее тетушка уже начала яриться. Потом, подумав, добавил, что с нетерпением жду пятницы, пообещал, что пришлю следующее сообщение во время завтрака, и добавил, что до него осталось всего ничего.

В ответ прилетела забавная анимированная картинка, на которой мелкая девица с толстенными косами и в старинном сарафане сидит на камне возле омута, смотрит в темную воду и льет следы в три ручья.

Но на этот «намек» я отвлекаться не стал, ибо бежал. Быстро. Чтобы «догнать» Зыбину-старшую, оторвавшуюся почти на семьсот метров.

Догнать, естественно, не догнал, но отставание немного сократил. И как следует согрелся. А после того, как добежал до «финиша» и слез с дорожки, добросовестно размялся и отправился издеваться над трицепсом.

Пока жал узким хватом пустой гриф, Суккуба постелила на пол сначала гимнастический коврик, а затем полотенце, деловито перенесла к ним еще одну такую же «палку», «украсила» ее упругой накладкой, а затем накинула по двадцатке десятикилограммовыми блинами. Закончив с этим делом, села и подождала, пока я верну свою железяку на стойки.

Как ни странно, в этот раз «помощь» далась намного легче, чем обычно — пока гриф катился над красивейшими ножками, обтянутыми эластичными спортивными штанами, я не дурел от восторга, не косился на убийственный бюст и совсем не краснел. Достаточно спокойно пережил и само упражнение. Правда, за счет того, что сосредоточил все внимание на работе мышц, а не на прелестях «старшей сестрички», тяжело покачивавшихся при каждом подъеме таза.

Эта «победа над собой» не осталась незамеченной — закончив первый подход и дождавшись, пока я откачу штангу на исходную, Суккуба села и без тени улыбки похвалила:

— Не знаю, на чем именно ты сконцентрировал внимание, но результат порадовал — я не почувствовала и намека на тот самый интерес. Продолжай в том же духе, и будет тебе счастье. Кстати, имей в виду, что такое равнодушие больно бьет по женскому самолюбию, и если правильно разыграть эту карту, то можно добиться… многого. Впрочем, лекцию на эту тему я прочитаю эдак недели через три, а сейчас хочу обсудить пару вопросов куда актуальнее. Вопрос первый: сегодня ночью Валя почти два часа уродовалась в спортзале для Слуг рода. Первый час бегала и тягала железо, а второй терзала мешки и тренажеры для рукопашки. Да, с нагрузками не перегибала, ибо не дура, но занималась предельно добросовестно. Каким будет твое решение, о «ее господин»?

Тут завибрировали часы, и я метнулся к своей штанге. Недостающий вес накинул, что называется, бегом, лег и выжал железяку двенадцать раз, стараясь как можно четче контролировать положение локтей и не грузить грудные мышцы. Закончив, сел, расслабил руки, заметил, что Суккуба снова легла, и вернулся к ней. А по пути изложил свои соображения:

— Как я понимаю, Валя решила вернуться в форму, но не хочет, чтобы ее тренировки сказывались на эффективности присмотра за мной-любимым?

— Угу.

— На мой взгляд, ночные тренировки — это не дело. Хотя бы из-за того, что по ночам Валя, как правило, возится со мной. Ну, и о какой регулярности таких занятий может идти речь?

Женщина согласно кивнула, дождалась, пока я подкачу потяжелевшую штангу,

согнула ноги, уперлась ладонями в гриф и одним плавным, но очень мощным движением подняла его вверх. Зафиксировав вес в этой точке где-то на полторы секунды за счет дополнительного сокращения ягодичных мышц, медленно опустила и, не расслабляясь, продолжила выполнять упражнение.

Повторении на двадцатом я отправился «к себе», так как бездельничать почти три минуты был не готов. В результате ответ на свой вопрос услышал уже после очередного подхода:

— Ну да, по ночам она чахнет над тобой, большую часть дня изображает твою же тень в лицее, а почти все оставшееся время носится с коктейлями и едой, висит в Сети в поисках нужной информации и тэдэ. В общем, я вижу два варианта решения этой проблемы: разрешить Замятиной заниматься по утрам параллельно с нами… либо в этом зале и самостоятельно, либо в нижнем, но под присмотром Гены и его парней.

В каждом из этих вариантов были свои плюсы и минусы, так что я ломал над ними голову минут пять-шесть. «Старшая сестренка», устроившая мне очередной «интеллектуальный тест», не мешала, но между подходами очень внимательно вглядывалась в мое лицо. А когда я, наконец, открыл рот, чтобы разродиться ответом, даже слегка нахмурилась. Зря — придуманное решение было очень даже логичным:

— На мой взгляд, второй вариант будет предпочтительнее. Прежде всего из-за особенностей мышления самой Валентины: да, в данный момент ее эго, вроде как, забилось под коврик и не отсвечивает, но сам факт ежедневных тренировок в присутствии дочери главы рода гарантированно скажется на уровне самолюбования и когда-нибудь выйдет боком.

— «Когда-нибудь»? — с намеком переспросила «экзаменаторша», и мне пришлось давать заметно более развернутое объяснение:

— Она со мной только до инициации, а потом превратится в помеху. Не для меня, а для тех, под кого придется упасть, ибо лишние эмоциональные крючки, привязывающие меня к вашему роду, никому не нужны. Ну, а резкое понижение статуса — штука чрезвычайно болезненная. Более того, чем выше разница между начальным и конечным уровнем, тем неприятнее последствия. Короче говоря, приближать Валентину настолько сильно будет жестоко. Ну, а занятия под присмотром Геннадия Осиповича и его коллег помогут ей навести мосты со Слугами вашего рода и смягчат неминуемую смену «господина».

— Не дурак! — удовлетворенно кивнула Зыбина и продолжила издеваться над собой. А после того, как закончила очередной подход, продолжила: — И это радует. Кстати, формулировку решения приставить ее к Гене придумаешь сам. Только имей в виду, что оно должно быть воспринято, как поощрение. Иначе у Вали пропадет не только желание заниматься, но и уверенность в будущем…

Обсуждение второго вопроса пришлось отложить из-за того, что в зал примчалась Замятина с коктейлем наперевес и задержалась минут на десять. Зато я смог ее «поощрить». Как после ухода целительницы пошутила Суккуба, «проникновеннее некуда». Кстати, развивать столь перспективную тему для издевательств, совмещенных с наработкой правильных рефлексов на женские провокации, «сестричка» даже не попыталась — посерьезнела, добила последний подход второго упражнения на ягодицы и уставилась на меня немигающим взглядом:

— Сегодня я проснулась на четверть часа раньше обычного, заглянула в Сеть и очередной раз убедилась в том, что высший свет Империи состоит из сплетников и сплетниц — за сутки с небольшим, которые прошли с момента нашего конфликта с Беликовыми, это «чрезвычайное происшествие» не обсудили разве что груднички. Нет, в общем и целом все выглядит более чем прекрасно: почти все «эксперты» по межличностным отношениям вместе с поборниками замшелых традиций в один голос утверждают, что мы были в своем праве и выжали из ситуации максимум возможного. Но, как это обычно бывает, и в этой бочке меда имеется своя ложка дегтя: твое поведение сочли не только достойным, но и взрослым. А это автоматически включит тебя во все расклады и… наверняка взбесит ту молодежь, которая повернута на собственной важности, но до сих пор не воспринимается всерьез никем, кроме сверстников.

— Ты хочешь сказать, что ко мне начнут цепляться не только новики и ученики первых двух ступеней, но и маги, вплотную приблизившиеся к рангу подмастерье? — на всякий случай уточнил я, хотя догадывался, каким будет ответ. И, увы, не ошибся — Земляничка утвердительно кивнула, вытерла вспотевшее лицо, кинула полотенце на скамью и отправилась к сканеру лица тренажера для сведения или разведения ног. А по дороге напрягла еще больше:

— Кстати, в одиннадцатом классе вашего лицея имеется как минимум четверо подмастерьев первой ступени, и принимать на себя их магические атаки тебе, мягко выражаясь, очень не рекомендуется. Фотографии этих ребятишек я кину тебе после завтрака, а алгоритм поведения в двух словах опишу прямо сейчас: по возможности обходи их стороной, в безвыходных ситуациях ломай на месте, не задумываясь о последствиях, не стесняйся ссылаться на раздел дуэльного кодекса, регламентирующих поединки между уже инициированными магами и пробужденными, а если припрут к стенке, то назначай дуэли на конец января или начало февраля…

…Одними советами Зыбина не ограничилась и во время завтрака ни с того ни с сего изъявила желание прокатиться со мной до лицея. Откровенно говоря, в тот момент я счел, что это будет перебором, но промолчал. Вернее, заявил, что буду рад полетать по городу в компании самой лучшей сестрички на свете, и заслужил благодарный поцелуй в щеку. Второй раз промолчал в гараже, увидев, что «сестричка» направилась не к «Искорке», а к «Кайзеру», но всю дорогу до Городка Лицеистов пытался разобраться в мотивах столь неоднозначного решения. А на выходе из предпоследнего заноса вдруг понял, что эта женщина неплохо представляет менталитет особо борзых учащихся этого учебного заведения, соответственно, готовилась ко вполне конкретной провокации.

Пока обдумывал эту мысль и одновременно пялился на капот темно-синего «Престижа», невесть с чего обнаружившегося на моем парковочном месте, Земляничка затормозила в метре от этого автомобиля, выбралась из салона, сдвинула в сторону защитную крышку над лебедкой, прячущейся под бампером внедорожника, и вытянула наружу крюк вместе с парой метров троса. Обращать внимание на толпу лицеистов, вроде как прогуливавшихся неподалеку, и на разом поднявшийся гомон даже не подумала — мощнейшим каменным шипом пробила дыру в передней части капота и сразу же развеяла заклинание, опустила крюк в образовавшееся отверстие, присела на корточки, вытянула железяку наружу и накинула на тросик. Потом вернулась за руль и коротким рывком выдернула «Престиж» на пять с лишним метров вперед.

Пока я пытался допереть, каким образом она собирается развернуть машину с заблокировавшимися колесами, выбралась наружу, отцепила крюк и смотала трос, а затем… просто-напросто перевернула «препятствие» на крышу одновременным ударом двух каменных шипов в ближнюю часть днища и обеих ладоней в центральную стойку!!!

«Две с лишним тонны…» — ошалело подумал я, глядя, как автомобиль опрокидывается вверх колесами и начинает раскачиваться вправо-влево. — «Обалдеть…»

Тем временем Земляничка мрачно оглядела дело своих рук, посмотрела на часы, повернулась к моей «Искорке», дождалась, пока я высуну голову в окно, и мило улыбнулась:

— Паркуйся и иди на занятия, а то опоздаешь. А я подожду уродцев, посмевших занять арендованное мною место, и доходчиво объясню, по какой причине меня лучше не злить.

Не знаю, почему, но в ее взгляде горело самое настоящее бешенство, и я благоразумно кивнул. Потом сдал назад, чтобы Суккуба смогла отодвинуть «Кайзер» в сторону, зарулил на свое место, заглушил двигатель, выбрался из салона и даже прошел десяток шагов по направлению ко второму корпусу по коридору, появлявшемуся в стремительно увеличивающейся толпе. А в паре метров от выхода на оперативный простор откуда-то слева послышался очень недовольный рык:

— Что тут происходит?!

Мы с Валей, естественно, мгновенно остановились и приподнялись на цыпочки. Увы, лично я увидел только море голов. А секунды за полторы-две услышал еще один вопль и отметил, что в этот раз орет не взрослый мужчина, а подросток:

— Моя машина-а-а!!!

«Шустро он прибежал…» — подумал я, потом сообразил, что «шутник» должен был находиться неподалеку, чтобы не пропустить мою реакцию на попытку унижения, чуть позже вспомнил о возможностях современных сигнализаций и… забил на все «левые» мысли, так как в этот момент матерная тирада крикуна, щедро сдобренная угрозами, была прервана на полуслове змеиным шипением озверевшей Землянички:

— Чем вы заставите меня мочиться, кровью?! А потом переломаете руки и пустите по кругу?!

Истошный крик подростка, попавшего под «каток», звучал очень недолго и знакомо захлебнулся. А через миг над местом экзекуции полыхнуло Огнем,

и я сорвался на бег чуть ли не раньше, чем понял, что атакует уже не Зыбина, а какой-то очень сильный Огневик. В этот раз толпа не расступалась, так что на преодоление нескольких метров пришлось потратить секунд двадцать. А когда я, наконец, пробился в первые ряды и увидел «поле боя», потерял дар речи: «старшая сестричка», под изрядно оплавившимся каменным панцирем ставшая похожей на земляного голема из фантастических романов, вытягивала окровавленный кулак из грудной клетки «потухшего» мага!

Да, заметил и парня лет семнадцати, в позе эмбриона валявшегося на асфальте чуть поодаль, и четверку его ровесников, в диком испуге пятящихся от Суккубы, и их телохранителей, окутавшихся защитными заклинаниями, но никак не решающихся атаковать. А она, стряхнув с руки изломанный труп, медленно повернула голову, увенчанную каменным «шлемом», вправо и через узкие прорези перед глазами уставилась на Воздушника, стоявшего ближе всего:

— Это мелкое хамло прилюдно пообещало пустить меня по кругу. Мне нужен глава рода или человек, уполномоченный говорить от его имени, иначе этот вконец охамевший юнец сдохнет от переизбытка самомнения. Кстати, настоятельно рекомендую скинуть защиту, иначе я решу, что вы и есть тот самый круг, по которому меня обещали пустить, и радикально решу вопрос с вашим существованием!

Ее послушались. Причем с редким энтузиазмом. И Раиса Александровна чуть-чуть расслабилась. Вернее, чуть довернула голову вправо, оглядела два с лишним десятка лицеистов, попавших под какую-то огненную технику, на миг задержала взгляд на Вале, склонившейся над внезапно облысевшей девчонкой, и рявкнула на всю стоянку:

— Але, целители, что хлопаем ушами?! Лечите детей, недоумки!!!

Глава 16 Часть 2

…Не успело отзвучать эхо команды Раисы Александровны, как толпа «зрителей» забурлила и «выплюнула» на место недавнего боя первую пятерку добровольных помощников и помощниц. А мгновением позже ожили хозяева остальных и куда менее грозными рыками, чем получился у Суккубы, послали к пострадавшим вторую волну целителей. Пересчитав их по головам, Зыбина удовлетворенно кивнула и занялась делом. В смысле, вызвала полицию, затем уведомила ректора и… вернула в сознание «мелкое хамло», сломав бедняге руку. А когда парень взвыл, заставила заткнуться зубодробительной пощечиной, схватила за шиворот и вздернула в воздух:

— Смотри, уродец, чем закончилась твоя попытка изобразить вершителя чужих судеб!

Тот попробовал что-то вякнуть, но она встряхнула его так, что лязгнули челюсти, и продолжила. Достаточно громко, чтобы слышала вся толпа:

— По твоей вине двадцать два человека получили ожоги разной степени тяжести, один погиб и оставил семью без кормильца, а ваш род потерял лицо и будет вынужден расхлебывать последствия твоего идиотизма!

— Я не хотел… — проблеял аристократик и заставил Суккубу расплыться в ледяной улыбке:

— Верю! Как самой себе! И понимаю, что ты жаждал самоутвердиться за счет единственного простолюдина в лицее. Но почему-то забыл, что Лютобор Игоревич Дерябин — кровь от крови другого дворянского рода, а значит, мы, Зыбины, всегда готовые и к миру, и к войне, незримо стоим за его плечом!

Тут «вершитель судеб» понуро повесил голову, и «старшая сестричка», брезгливо поморщившись, отшвырнула его в сторону и повернулась к толпе:

— Мальчики и девочки, вы заигрались в Императорский двор местного значения и забыли о том, что благородными вас делает не чья-то там кровь, а ваши же поступки, и что у истоков абсолютно всех аристократических родов Земли стояли простолюдины, заслужившие право возвыситься все теми же ПОСТУПКАМИ! А теперь посмотрите на ваше поведение со стороны: вы, детишки, еще ничем не подтвердившие право носить фамилии достойных предков, пытаетесь гнобить парня, уже доказавшего, что социальные лифты в Российской Империи созданы не зря…

Тут в задних рядах зрителей послышались презрительные смешки, и Земляничка озверела:

— Смеетесь и втихаря?! А слабо выйти сюда и объяснить, что смешного в моих утверждениях?!

Как и следовало ожидать, желающих ответить на этот вызов не нашлось, и Раиса Александровна насмешливо фыркнула:

— Что, страшно? А знаете, почему? Потому, что вы и тупы, и трусливы. В отличие от моего родича, который за два месяца обучения в лучшем лицее страны не получил ни одной оценки ниже десятки, не отказался ни от одного вызова на дуэль и выиграл все девятнадцать проведенных. Хотя рубился не только с такими же пробужденными, как он сам, но и с инициировавшимися магами! Так чем вы достойнее его? Количеством благородных предков? Близостью глав родов к трону? Их связями в других дворянских родах Империи? Деньгами на их счетах? Так все это НЕ ВАШЕ. А чего добились лично вы своим умом и Даром? Да ничего! Поэтому-то и беситесь из-за чужого успеха. Ибо он лишний раз доказывает вашу никчемность…

Народ, естественно, оскорбился. Но возмущался вполголоса и недолго — до конца небольшой паузы в монологе Суккубы. А потом она набрала в грудь воздух, и на стоянке снова наступила мертвая тишина:

— В общем, так: я, Раиса Александровна Зыбина, официально заявляю, что следующая попытка унизить Лютобора Игоревича Дерябина закончится смертью его обидчика и межродовой войной!

Тут толпа охнула, ибо подобного не ожидала. А «старшая сестричка», спокойно переждав волну шепотков, добавила еще пару фраз:

— Уточню. Для особо тупых или злоязыких: мое предупреждение никак не ограничивает достойные способы решения межличностных проблем, то есть, если у кого-нибудь из вас вдруг появится желание вызвать моего родича на дуэль, то вперед и с песнями! А любителям бить исподтишка, в спину или загребать жар чужими руками советую сразу заказывать гробы — менталистов в полиции и Службе Имперской Безопасности более чем достаточно, а я — личность упертая и не боюсь крови, так что справедливость обязательно восторжествует…

…Ректор и группа быстрого реагирования районного околотка полиции прибыли на место происшествия практически одновременно. Волконскую это расстроило, так как она, судя по всему, привыкла держать руку на пульсе происходящего и была не готова оказаться на вторых ролях, а командира ГБР, наоборот, обрадовало — он выслушал под запись идеально четко структурированные обвинения Зыбиной, подозвал к себе менталиста, в его присутствии задал деморализованному представителю рода Меркуловых буквально три вопроса и отзвонился прокурору. Все необходимые санкции получил, что называется, бегом и загрузил работой подчиненных — менталист приступил к новому, на этот раз полноценному допросу, оба дознавателя придержали СБ-шников лицея, как раз начавших организовывать эвакуацию пострадавших в медблок, и принялись опрашивать последних. А сам командир группы отвел в сторону Ираиду Федосеевну и начал задавать вопросы ей. Кстати, голоса не понижал, поэтому я прекрасно слышал каждый. И вскоре пришел к выводу, что машина правосудия уже набрала ход и останавливаться не собирается:

— Госпожа ректор, скажите, пожалуйста, арендовал ли род Меркуловых парковочное место на этой стоянке, и если да, то когда именно?

— Да. Три с лишним года тому назад.

— Мог ли Нестор Демьянович перепутать парковочные места и случайно припарковать машину на место, арендованное родом Зыбиных?

— Это исключено: место Зыбиных находится в другом секторе стоянки, а Нестор Демьянович, как я уже говорила, паркуется на своем уже более трех лет.

— Допустимо ли самовольное использование чужих мест?

— Нет, недопустимо: в договоре, подписываемым представителями глав родов каждого лицеиста еще до начала обучения, имеется отдельный пункт, категорически запрещающий парковку на чужих местах даже при наличии личных договоренностей между учащимися. Ибо в прошлом подобное не раз приводило к серьезнейшим межродовым конфликтам.

— Подписывал ли представитель главы рода Меркуловых какие-либо документы, регламентирующие использование площадных заклинаний на территории лицея?

— Конечно! Могу предоставить заверенные копии соответствующего соглашения…

Выяснив все необходимое для того, чтобы качественно закопать Нестора Демьяновича, служивый поблагодарил Ираиду Федосеевну за неоценимую помощь, жестом подозвал к себе освободившегося менталиста, выяснил, что тому удалось вытрясти из «вершителя чужих судеб», и подошел к нам, заявил, что расследование, по сути, завершено, и поделился кое-какой информацией:

— В результате ментального допроса было установлено, что Меркулов Нестор Демьянович поспорил с одноклассниками на десять тысяч рублей, что еще до Нового Года вынудит вашего племянника забрать документы из лицея. Сегодняшняя акция должна была стать намеком, а завтра утром Лютобора Игоревича планировалось поймать в мужском туалете и морально сломать. Как именно, я рассказывать не буду, скажу лишь, что вполне конкретный план был принят единогласно, и… у меня есть все основания для ареста всех пяти участников этого комплота!

Одними словами дело не обошлось: уже минуты через две-три любителя намеков подхватили под белы рученьки, украсили блокираторами магии, довели до внедорожника и засунули в отсек для арестованных, а затем в том же стиле «порадовали» и трех его сообщников, обнаружившихся в толпе. Отследили и текущее местонахождение последнего, вовремя давшего деру, но за ним — если я правильно понял — отправили экипаж патрульно-постовой службы. А потом на стоянку зарулили лимузин с гербами Меркуловых и два монструозных «Святогора» с охраной, я морально настроился на конфликт посерьезнее, но не угадал: госпожа ректор приказала сотрудникам службы безопасности лицея очистить территорию, и нас, лицеистов, отконвоировали во второй корпус.

Нет, в принципе, у меня были неплохие шансы остаться, но «старшая сестричка» вовремя углядела, что меня с Валей почему-то проигнорировали, и настоятельно попросила отправиться на занятия. А когда я набрал в грудь воздуха, чтобы возразить, пообещала, что справится.

Я, конечно же, послушался. Но на всякий случай позвонил Александру Всеволодовичу, предельно подробно описал сложившуюся ситуацию и заявил, что, на мой взгляд, его дочери не помешает поддержка.

— Спасибо за информацию. Поддержку организую. Прямо сейчас… — отрывисто пообещал он и отключился. А я, чуточку воспрянув духом, немного ускорился.

Ломиться на почти закончившуюся геометрию, естественно, не стал — сунулся на второй этаж, убедился, что к окнам, из которых видно стоянку, не подойти, последовательно попытал счастья на третьем и четвертом, но нашел относительно свободное место только на пятом. Не скажу, что мое появление сильно обрадовало двух рыженьких старшеклассниц,

но нам с Валей было плевать на их комфорт, так что половина подоконника была отжата…

…Вопреки моим опасениям, боевых действий возле моей «Искорки», «Кайзера», перевернутого «Континента», полицейского внедорожника и кортежа главы рода Меркуловых так и не случилось. Нет, первые минут пять-семь во взаимном положении Раисы Александровны, Ираиды Федосеевны, СБ-шников, служивых и «понаехавших» ощущалась некоторая напряженность, но командир ГБР не лаптем щи хлебал, и недовольство родственника Нестора Демьяновича вылилось всего в один удар ногой по колесу «Святогора». А потом злобствующий аристократ подошел к отсеку для арестованных, какое-то время общался с «вершителем судеб» и, выяснив все, что хотел, решительно подошел к Зыбиной. Их беседы я, естественно, не слышал, зато видел, как они до чего-то договорились и забрались в ее «немца».

Да, нервничал. Настолько, что не сразу среагировал на еле слышное требование Замятиной выпить коктейль. Но выпил. Не глядя. Потом все так же, то есть, не отрывая взгляда от «Кайзера», вернул опустевшую емкость целительнице и гипнотизировал машину в общей сложности двадцать четыре минуты. А когда две передние двери открылись, вжался лбом в оконное стекло и… услышал сзади незнакомый насмешливый голос:

— Лютобор Игоревич, вот вы где! А я вас обыскался…

Развернулся, узнал одного из четырех старшеклассников-подмастерьев нашего лицея, оглядел его свиту, поймал на редкость высокомерный взгляд этого Огневика

и равнодушно пожал плечами:

— Поздравляю с завершением поисков. Что дальше?

— Ваша тетушка во всеуслышание заявила, что вы, дескать, не бегаете от вызовов на дуэли… — глядя на меня сверху вниз, заявил он. — Мне захотелось убедиться в этом лично.

— Вызвать на честный бой пробужденного младшеклассника, будучи магом в ранге подмастерье? — язвительно уточнил я.

Алый кантик вокруг радужки Петра Кирилловича Дашкова засиял раза в два ярче, но парень сдержал гнев и под угодливое хихиканье аж восьми прихлебателей скривил губы в неприятной гримасе:

— Это вы так пытаетесь выкрутиться?

— Нет, в данный момент я просто-напросто восхищаюсь единодушием своры шакалов, радостно подтявкивающих тому, кто немного сильнее, и… вами, способным ради самоутверждения вызвать на дуэль даже грудничка!

Он пошел красными пятнами и прошипел:

— Вы начинаете хамить…

— Разве? Что ж, давайте сформулирую свою мысль по-другому. Почему бы вам не проявить нереальную храбрость, вызвав на дуэль мою любимую тетушку? Она совсем рядом, на стоянке, прямо за моей спиной! Только не надо красивых слов и попыток выкрутиться — скажите прямо: вы готовы?

Его затрясло от бешенства, а я и не думал замолкать:

— Хорошо, переформулирую предложение еще раз: вы готовы провести два боя — первый со мной, а второй с ней, причем по любым правилам, включая самые крайние?! Ведь так, согласно вашей системе координат, все поединки будут выглядеть справедливо! О, задумались? Лады, тогда пока обращусь к вашей свите: а вы, любители таскаться за Петром Кирилловичем и радостно хихикать, готовы рискнуть не чужим, а своим здоровьем на тех же условиях?

После этого предложения с лица спала и свита, а в толпе лицеистов, до этого момента наблюдавших за стоянкой, послышались первые смешки.

— Да, дамы и господа! — обратившись к невольным зрителям этого цирка, вздохнул я. — Герои-старшекурсники сдулись. А я — нет. Поэтому прилюдно предлагаю следующее. Их, как видите, девять человек. Все, как один — старше меня и уже инициировались, соответственно, имеют право принимать любые вызовы. Так вот, я вызываю сразу всех! Но… с первым на свой выбор подерусь сегодня, по крайним правилам, разрешенным учащимся моего возраста. Против второго выйду в конце января следующего года, с третьим — в конце февраля и так далее. А с Петром Кирилловичем, которого, как самого сильного, оставлю на десерт, сцеплюсь в конце сентября все того же следующего года. По тем правилам, которые позволит мой статус на тот момент. И последнее: любимую тетушку вмешивать, так и быть, не буду — уж очень она их пугает, а я не люблю заставлять людей терять лицо…

…Отказаться от второго предложения подряд Дашков не мог. Тем более в присутствии такого количества свидетелей. Поэтому, скрипнув зубами, пожал протянутую руку, заявил, что забронирует арену сам, и повел рукой, намекая на необходимость выбрать себе противника. Я ухмыльнулся и ткнул пальцем в чуть более мелкого из двух Земляков, имевшихся в свите.

Народ потерял дар речи, ибо этот «мелкий» был на полторы головы выше меня и весил килограммов за девяносто. Но мне было до фонаря: он был ниже и легче второго, плюс я почти два месяца каждый божий день рубился с Земляничкой классом выше, соответственно, наработал неплохой опыт противодействия адептам этой школы магии.

Кстати, Петр Кириллович тоже удивился моему выбору, но подлить не перестал — забронировал не малую или стандартную, а большую арену, не на вечер, а на полдень, и, как выяснилось значительно позже, известил о бое чуть ли не весь лицей! Возмущаться я и не подумал — равнодушно выслушал его монолог о времени и месте, пообещал, что буду, и отправил запись этого разговора Зыбиной. Потом посмотрел на часы, задавил желание развернуться к окну и в сопровождении Замятиной отправился в дуэльный корпус.

Сообщение «сестрички» прилетело на полпути:

«Запись разговора не посмотрела, ибо некогда. Но обязательно буду. В одиннадцать пятьдесят пять. Жди…»

Прибежала, как обещала, без пяти. Прямо в раздевалку. Убедившись, что я уже как следует разогрет, порывисто обняла и секунд восемь-десять давила в себе страх за меня-любимого. Потом разозлилась, выпустила меня из объятий, сделала шаг назад и злобно оскалилась:

— Поломай его, Лют! Поломай так, чтобы всем остальным начали сниться кошмары!!!

«Ученик первой ступени…» — мысленно вздохнул я, но кивнуть кивнул. Ибо сдаваться в любом случае не собирался.

Когда Валентина с намеком постучала по часам, вдруг осознал, на что подписался, и, чего греха таить, испугался. Но стоило вспомнить, что матушка в одиночку воюет аж с тремя родами, как из глубины души накатила та самая уверенность в себе, которая помогала выживать под гнетом Рарогов, и вымела из сознания все лишнее. В общем, на арену я вышел совершенно спокойным.

Гула трибун не услышал. А вот давление сотен взглядов мешало. Почти все время, пока мы шли к выходу на арену. Но стоило увидеть противника и разглядеть в его глазах ужас, как сознание затопила веселая, но ни разу не добрая и… та самая, нужная ярость.

Да, я понимал, что противника испугал не я, а гнев во взгляде Раисы Александровны, но это ничего не меняло. Ведь Земляк БОЯЛСЯ! А значит, этим страхом можно было пользоваться!

Эта мысль пробудила нетерпение, так что следующие две минуты меня аж колотило от желания услышать команду «Бой!» и вцепиться в этого урода. Поэтому предбоевую проверку я даже не заметил. Зато стоило судье махнуть рукой и выдохнуть долгожданное слово, как я рванул вперед, навстречу парню в тоненьком, но достаточно прочном каменном панцире с прорезями напротив глаз. Хотя прекрасно знал, что бить по этой защите голыми руками, локтями и коленями — форменный идиотизм.

По прямой пробежал аж четыре шага. А когда заметил то характерное движение правой рукой, которым, по словам Суккубы, начинающие маги Земли, как правило, сопровождали финальный выплеск Силы, завершающий формирование заклинаний, ушел в сторону. Буквально на метр. Чего хватило за глаза: каменный шип, выросший из песка под углом градусов в сорок пять, пронзил в воздух.

Не знаю, чем думал этот идиот, но следующая атака ничем не отличалась от первой: песок взметнулся мне навстречу, а я его обошел и продолжил бег. Третий тактический изыск — пятно зыбучего песка диаметром от силы в метр тоже не впечатлило — я его тупо перепрыгнул. Потом ворвался в ближний бой, ушел под левый прямой, усиленный заклинанием каменные кулаки, и любимой подсечкой «стопа в стопу» посадил нереально перекачанного Земляка на продольную «веревочку»!

«Деревянная пластика», на которую я обратил внимание еще в коридоре, не подвела: связки здоровяка оказались не готовы к таким изыскам, и он взвыл. Да, уже через миг взял себя в руки, уперся правой рукой в песок, чтобы было легче развернуть корпус хотя бы на девяносто градусов и посмотреть, куда это я сбежал, но и это решение оказалось ошибочным: конечность, выпрямленная в локте, просто просила: «Ударь!!!», и я ударил. Боковым рантом ботинка по локтевому суставу. И восхитился: он издал влажный хруст, а его хозяин — еще один вопль боли. На этот раз — душераздирающий.

Расслабляться я и не подумал. Поэтому играючи ушел от очередного «пятна» зыбучего песка и без особого труда уклонился и от каменного шипа, брошенного левой рукой, но, фактически, наугад. А когда Земляк, собрав волю в кулак, кое-как утвердился на непослушных ногах и попробовал сократить дистанцию, завывая при каждом покачивании травмированной конечности, притерся к очередному каменному шипу, показал намерение уйти вправо, а сам скользнул влево, взял противника в захват поперек корпуса и бросил. Через спину. Так, чтобы Земляк рефлекторно сделал страховку поврежденной рукой.

Вопль, раздавшийся в момент ее соприкосновения с песком, чуть не оглушил. Но парень встал опять. На одном упрямстве. Ибо понимал, что и так балансирует на грани проигрыша. А я был тут как тут — хлопнул ладонью по месту перелома, воспользовался этой вспышкой боли для того, чтобы зайти на прием с говорящим названием «свая», за счет набранной скорости, но все равно с огромным трудом перевернул тяжеленную тушу вверх ногами и вместе с нею упал на колени. Тем самым, вбивая «шлем» каменного панциря в песок.

Чем именно судья «сдул» меня в сторону, каюсь, не заметил — просто ощутил чудовищную вспышку какого-то высшего заклинания школы Воздуха, а через миг пришел в себя в паре метров от бессознательного тела. Потом услышал многоголосый рев, сообразил, что не мешало бы поставить красивую «точку», выпрямился, развернул плечи, не сразу, но нашел сектор, занятый Дашковым и его прихлебателями, неспешно подошел поближе, требовательно поднял руку, дождался относительной тишины и усмехнулся:

— Как видите, я дерусь даже с теми, кто заведомо сильнее. А вы?

Глава 17 Часть 1

21 декабря 849 г. от ОВД.

…Сон, увиденный перед незапланированным пробуждением в середине ночи, всплыл в памяти в тот самый момент, когда я выбирался из душевой кабинки, и второй раз за несколько часов обжег сознание чувством стыда. Еще через миг вспомнилось обещание, данное самому себе, поэтому вместо того, чтобы начать посыпать голову пеплом, я влез в Сеть, нашел сетевую страничку подходящего рязанского ювелирного салона, выбрал симпатичный женский золотой браслет с «правильным» типом замочка и вбил в соответствующее окно текст будущей гравировки. Со шрифтами особо не мудрил — ткнул чуть ли не в первый вариант, показанный в трехмерной модели. А потом указал адрес доставки и ее точное время, перебрался на страничку салона, торгующего цветами, и сделал еще один заказ.

В этот раз возился чуть дольше, так как пришлось выбирать не только букет, но и открытку, а потом придумывать и набирать формулировку своего рода извинений за неподобающее исчезновение «с концами». Зато потом моя совесть, наконец, унялась и позволила продолжить обязательную программу. В результате в зал я примчался всего за восемь секунд до начала тренировки, поздоровался со «старшей сестричкой», пребывавшей в не очень понятном настроении, пережил неодобрительный взгляд Каролины Вильгельмовны и, уговорив коктейль, забрался на дорожку.

Напрашивавшийся вопрос задал только после ухода немки:

— Рая, что-то не так?

Зыбина, еще не успевшая перейти с шага на бег, криво усмехнулась:

— Пока не поняла. Хотя анализирую последнюю рассылку Волконской аж с двенадцати ночи.

Само собой, я поинтересовался, о какой рассылке идет речь, и получил довольно подробное объяснение:

— Ираида Федосеевна отправила всем родителям и опекунам учащихся лицея занимательный информационный пакет. На первый взгляд, в нем нет ничего особенного — полтора десятка пунктов договора, подписанного перед вашим поступлением, две страницы дуэльного кодекса, шесть статей Уголовного Кодекса Российской Империи и полтора абзаца текста, написанного лично ректором. Но при ближайшем рассмотрении все вышеперечисленное складывается в очень жирный намек на то, что наши детишки заигрались. Причем настолько сильно, что это вызвало недовольство Императора!

К этому моменту искин дорожки успел вынудить Раису Александровну как следует разогнаться, и она прервала рассказ на десять минут. А после того, как обязательная «трешка» осталась за спиной, перешла к выводам:

— Игнорировать это предупреждение никто не решится, так что детишки вот-вот получат по полной программе и, конечно же, смертельно обидятся, ведь им, Великим, кто-то что-то запретит. Большая часть, как водится, затаит зло, а самые продвинутые инициируют начало тотального бойкота и вынужденно отложат мероприятия по осторожному выяснению границ допустимого руками наименее ценных членов своих свит аж до конца каникул. Вернее, до твоего приезда из Италии. А значит, о дуэлях с ровесниками и недавно инициировавшимися магами ты можешь забыть, считай, на целый месяц.

— Минус «ярость»? — расстроенно уточнил я, хотя заранее знал, каким будет ответ.

— Угу… — кивнула женщина, одновременно со мной слезла с дорожки, взяла со скамейки полотенце и вытерла лицо. — Впрочем, и в этой бочке дегтя есть своя ложка меда: намек на недовольство государя дворянами, плюющими на Закон, социальные лифты и решение члена правящего рода, принявшего тебя в лицей, настолько испугало главу рода Меркуловых, что он мгновенно перестал торговаться и согласился со всеми требованиями моего батюшки.

— Так, стоп! Последнюю фразу не понял… — признался я. — Если рассылка пришла в районе полуночи, то…

— Батюшка тут, в Великом Новгороде. Прилетел в десять вечера и прямо из аэропорта поехал на переговоры с прапрадедом любителя парковаться на чужих местах…

Насколько я понял из объяснений Зыбиной, постоянно прерываемых подходами к тренажерам, первый час переговоров прошел, мягко выражаясь, никак — Меркулов пытался давить связями и чем-то там еще, а от аргументов Александра Всеволодовича просто отмахивался. До тех пор, пока Суккуба не переслала отцу рассылку Ираиды Федосеевны, а тот не посоветовал оппоненту ее внимательно прочитать: судя по всему, совет Зыбина прозвучал настолько убедительно, что обладатель нереально серьезных связей сделал «очевидный вывод» — Император вступился за меня «не просто так»! В общем, «более чем реальная» перспектива превратиться в козла отпущения самодержца или пугало для его особо непонятливых подданных так напрягла Меркулова, что его изначальная позиция канула в Лету, а некие требования батюшки Раисы Александровны были приняты, что называется, влет. И пусть самые главные — публичное извинение главы рода Меркуловых перед Суккубой, а Нестора Демьяновича передо мною — еще не состоялись, зато стороны пришли к согласию и ударили по рукам, а значит, уже не могли отыграть назад…

…Все оставшееся время тренировки с железом «старшая сестричка» объясняла логику поведения в тех или иных ситуациях «новой реальности», а я мотал на ус и задавал уточняющие вопросы. Эта же тема занимала меня и почти все время процедур. И пусть на последних минутах массажа волшебные руки Замятиной все-таки отключили мне мозги, после возвращения «в себя» я снова вспомнил создавшуюся ситуацию. Поэтому не сразу отреагировал на легкое напряжение в голосе переговаривавшихся женщин.

Как вскоре выяснилось, зря — как только Зыбина заметила, что я снова начал соображать, присела рядом и вцепилась в предплечье:

— Лю-у-ут?

— Ау?

— А расскажи-ка нам, милок, о моральном состоянии, в котором ты вчера дрался с Земляком…

Рассказал. Вернее, начал рассказывать, но был перебит, ответил на пару десятков уточняющих вопросов и выслушал не очень приятные выводы:

— В общем, так: вчерашний выплеск правильной ярости дал тебе больше, чем десяток предыдущих дуэлей: ядро энергетической системы практически сформировалось, в магистральных каналах появилась пульсация Миквица-Лема, порядка трети периферийных уже ветвится, а естественная регенерация почти достигла третьего плато Залесского. Говоря иными словами, ты себя, наконец, «раскачал», значит, самое время увеличить уровень аналогичных нагрузок, а от тебя, черт возьми, вот-вот начнут шарахаться! Невовремя, мать их за ногу и об косяк…

Я пообещал что-нибудь придумать, начал отскребать расслабившуюся тушку от стола и услышал аналогичное обещание Суккубы:

— Да я тоже работаю в этом направлении, просто обидно! Ладно, страдать будем потом, а пока ускорься — завтракать будем в компании с батюшкой, и перед этим мероприятием я бы хотела дать пару-тройку советов.

Ускорился, хотя тело, размятое до состояния киселя, протестовало. Пока мылся, сушился и одевался, вслушивался в монолог Раисы Александровны, доносившийся через открытую дверь ванной комнаты. Потом сгонял к себе, под чутким руководством Замятиной натянул форму и привел себя в порядок, немного поскучал в гостиной Суккубы, занимавшейся почти тем же самым, но в будуаре, и уже в компании с нею заявился в малую трапезную, где порядка сорока минут вдумывался в каждую фразу Александра Всеволодовича и… самым краешком сознания анализировал поведение этого человека. Почему? Да потому, что он, судя по всему, опять сделал для меня гораздо больше, чем обещал. А это не столько радовало, сколько заставляло искать подводные камни в некогда описанном им же будущем «юного физика».

Нет, благодарил я Зыбина от всего сердца. И протянутую руку пожал без дураков. Тем не менее, всю дорогу до подземного гаража не мог отделаться от крайне неприятного ощущения собственной слепоты. А там был вынужден вернуться в реальность, ибо оказался в объятиях «старшей сестрички», на миг выпал из реальности, разомлев от искренней ласки, а затем услышал в голосе внезапно напрягшейся женщины чувство мстительного удовлетворения:

— Лю-у-ут, твой выезд в лицей откладывается.

— Почему?!

— К особняку подъезжает кортеж Нащокиных!

— А этим-то мы зачем? — невольно нахмурился я. — Их отпрыск на два с лишним года старше меня, инициированный маг и перед боем неоднократно заявлял, что закончит дуэль, воткнув меня головой в песок арены!

— Перестань паниковать и вспомни о намеке государя! — хохотнула она, ободряюще чмокнула в лоб и поволокла обратно к лифту. Дабы мы встретили незваных гостей в компании главы рода.

Как ни странно, но Суккуба оказалась права — Нащокины приехали не с претензиями, а извиняться. Причем не за что-нибудь, а за «детскую наивность, чрезмерную внушаемость и удивительную бесхребетность» родича, «невесть с чего» поддавшегося влиянию Дашкова, «забывшего о необходимости думать своей головой» и, в конечном итоге, совершившего непростительную ошибку. Скажу больше: в какой-то момент глава этого рода настолько заболтался, что начал хвалить меня!

Само собой, неискренне, зато невероятно изобретательно и многословно:

— Лютобор Игоревич, так уж получилось, что нас, магов Земли, считают мальчиками и девочками для битья. Да, определенная доля правоты в этом мнении есть: далеко не каждый Земляк или Земляничка находит в себе силы развиться даже до первых ступеней ранга мастер, поэтому количество по-настоящему сильных адептов нашей школы магии относительно невелико. Зато желающих связываться с такими бойцами, как Мстислав Рогволдович Гаранин или ваша глубокоуважаемая тетушка, с каждым годом становится все меньше и меньше. К сожалению, мой внук по характеру ведомый, поэтому, вероятнее всего, проживет всю оставшуюся жизнь в чьей-либо тени. А у вас есть все шансы заставить себя зауважать всю Империю и когда-нибудь стать примером для подрастающего поколения магов нашей Стихии.

Само собой, все это словоблудие я пропускал мимо ушей, ибо понимал, что Нащокин всего-навсего выкручивается из ситуации, которую по каким-то причинам считает неприятной. А вот подарок, преподнесенный им в качестве извинения, вышиб меня из состояния внутренней гармонии — дед Земляка, фактически принявшего МОЙ вызов на дуэль и с треском ее проигравшего, прислал на коммуникатор электронный сертификат на новенький «Кайзер»!

Если бы не ответная речь Александра Всеволодовича, в которой он от моего имени поблагодарил «гостя» за великолепный подарок, я бы от него отказался. Да и так чувствовал себя не в своей тарелке. Поэтому сразу после отъезда Нащокиных попросил объяснений. И они не заставили себя ждать:

— Лют, это не подарок, а вложение Нащокина в будущее его рода. Для того, чтобы было понятнее, начну издалека. Итак, в данный момент в Империи всего одиннадцать родов чистокровных магов Земли. Первое месте по уровню личной силы главы, среднему рангу рядовых членов и их количеству занимают Гаранины. Мы, Зыбины, еще восемь лет тому назад считались шестыми, но «стараниями» Раи поднялись на четвертое место. А Нащокины полвека назад были пятыми, а сейчас готовятся сползти с предпоследнего на последнее. Причина — проще не бывает: отец нынешнего главы рода оскорбил вашего преподавателя по ТМБ, отказавшись выдать за него замуж одну из дочерей. А будущий Архимаг Земли оказался настолько мстительной личностью, что вот уже четверть века расстраивает практически все браки молодежи Нащокиных с представителями остальных родов Земляков Российской Империи. Однако Мстислав Рогволдович, как вы понимаете, не вечен, постоянно искать подходящие партии за рубежом не дело, а в нашем роду имеется аж два потенциальных архимага — Рая и вы…

«Так вот почему Суккуба назвала Мстислава Рогволдовича дерьмом!» — мысленно воскликнул я, дождался первой же паузы в монологе главы рода Зыбиных и озвучил другую, куда более важную мысль: — Прошу прощения за то, что перебиваю, но если потенциал вашей дочки виден невооруженным взглядом, то мне — всего тринадцать, и я пока только пробудился!

Александр Всеволодович расплылся в плотоядной улыбке:

— Лютобор Игоревич, архимаг — это не только сила ядра, проводимость каналов энергетической системы, объем резерва, скорость его восполнения и уровень освоения боевых связок, но и наличие тактического мышления. С последним у вас все прекрасно: вы с легкостью переиграли инициированного мага намного старше, выше и тяжелее себя. Мало того, легко и непринужденно использовали наработки, которые моя любимая дочурка не показывала ни в одной дуэли! А теперь добавьте ко всему вышеперечисленному особенности вашего поведения в предыдущих боях, затем поставьте себя на место того же Нащокина, и вывод, сделанный им, покажется более чем логичным: вы — будущий высокоранговый маг Земли, потенциальный архимаг или ТАКТИК очень высокого уровня. Следовательно, закладывать фундамент хорошего отношения желательно прямо сейчас. Особенно Нащокиным. Ведь хорошее отношение Дашковых, безусловно, важно, но не так, как наше. Ибо Дашковы — Огневики, а их кровь никак не сохранит и не усилит родовой Дар Земляков…

…Откровения Александра Всеволодовича я переваривал всю дорогу до лицея, из-за чего ехал заметно спокойнее, чем обычно.

Нет, последний отрезок пути — по территории Городка Лицеистов — пронесся в обычном режиме, дабы не вызвать каких-нибудь кривотолков. И перед тем, как выбраться из машины, задвинул куда подальше все лишние мысли, так что ко второму корпусу шел, фоня непоколебимой уверенностью в себе. Само собой, при этом работал головой, то есть, тщательно анализировал изменения в поведении учащихся, попадавшихся на пути, и делал выводы. Точнее, раз за разом убеждался в правильности выкладок Раисы Александровны и ее батюшки: большая часть подростков посматривала на меня либо с опаской, либо с плохо скрываемым интересом, а меньшая дистанцировалась и усиленно старалась не показывать испытываемого негатива.

Кстати, этот самый интерес не напряг. А зря: я сдуру решил переждать четверть часа, оставшиеся до начала второго урока, прямо в коридоре. И попал — как только прозвенел звонок на перемену и из кабинетов выбежали первые учащиеся, ко мне началось форменное паломничество. Что удивительно, не только Земляничек, которых, по утверждению «старшей сестрички», не могли не получить «боевой приказ» срочно окрутить перспективного мага Земли, но и представительниц других школ магии!

«Побег» в кабинет ТМП ничего не дал: через несколько минут в него вошли одноклассники, пережившие химию, и принялись строить из себя если не ближайших друзей, то хороших товарищей!

Такое перевоплощение коробило до зубовного скрежета, но я терпел — ответил на десяток условно нейтральных вопросов и дал основания считать себя незлопамятным, чуть-чуть «приоткрыл тайну» над планами Суккубы на первую половину января, выдав заранее подготовленный пакет информации о тренировочных сборах в Италии и… еле-еле удержал облегченный вздох в тот момент, когда в кабинет вошел его хозяин.

Кстати, перед тем, как встать и посмотреть в лицо человека, который на протяжении двадцати пяти лет калечил ни в чем не повинную молодежь из рода обидчика, заставил себя задавить мутную волну презрения, накатившую из глубины души. А сразу после начала урока мысленно взвыл, ибо Гаранин решил посвятить его первую половину разбору моей дуэли с Нащокиным:

— Как я понимаю, поединок Лютобора Игоревича с инициированным магом его же школы видели все, поэтому хотел бы услышать ваше мнение по поводу тактических изысков, использованных вашим одноклассником. Итак, кто желает поделиться с классом очередной истиной в последней инстанции?

Несмотря на насмешку, прозвучавшую в конце монолога, над партами взметнулся лес рук, и Мстислав Рогволдович невесть по какой причине дал слово Павлу Крашенинникову.

Воздушник мигом оказался на ногах, «зарядил» в проектор свою копию записи дуэли и принялся излагать… компиляцию из мнений сразу нескольких старших родичей. Само собой, не голословно, а подкрепляя отдельные фразы показом соответствующих фрагментов ролика в замедленном режиме. Тем не менее, Архимага ответ не удовлетворил:

— Мнение вашего пестуна, безусловно, имеет право на жизнь. Равно, как и замечания сразу нескольких великих теоретиков всего и вся, которыми вы от избытка чувств дополнили неплохой анализ. Увы, все вышеперечисленные личности не заметили самого главного: в этом поединке Лютобор Игоревич продемонстрировал не только идеально отработанные боевые комбинации, но и умение предсказывать действия противников, то есть, серьезнейший уровень понимания предмета, который я вам, собственно, и преподаю! Посмотрите во-о-от на эту картинку. На левой половине экрана господин Нащокин только-только начинает формировать первый каменный шип, а господин Дерябин спокойно бежит ему навстречу. А теперь смотрите, что будет дальше, в максимальном замедлении: маг Земли, освоивший это атакующее заклинание, готовится подать в практически готовое плетение финальный выплеск Силы и сопровождает этот мысленный посыл абсолютно ненужным жестом. И что в этот момент делает ваш одноклассник? Привычно смещается из точки фокуса и продолжает движение вперед, которое, кстати, абсолютное большинство зрителей считало самоубийством. А вот тут Лютобор Игоревич на выходе из получившейся комбинации легонечко толкает противника, уже потянувшего связки, во-от в эту сторону и только после этого уходит ему за спину. Казалось бы, лишняя задержка. Ан нет — именно этот импульс вынуждает господина Нащокина опереться не на левую, а на правую руку, в сустав которой сразу же влетает заранее подготовленный удар!

Тут он прервался, поставил запись на паузу и обвел класс очень тяжелым взглядом:

— А ведь и это еще не все: в бою, не продлившемся и минуты, господин Дерябин четыре раза вынудил противника занять положение, необходимое для идеального завершения атаки, и дважды не позволил себе довести идеально отработанную боевую комбинацию до летального исхода! Говоря иными словами, с первой и до последней секунды дуэли этот юноша хладнокровно пользовался чужими «подсказками», заучивать которые вы не видите смысла, ибо считаете ерундой, вынуждал инициированного мага выше и тяжелее себя играть в поддавки и… изо всех сил сдер-жи-вал-ся! А теперь вопрос: скажите, пожалуйста, в какой именно составляющей этого поединка вы, аристократы, занимавшиеся с лучшими пестунами своих родов, хоть в чем-то превосходите простолюдина, тренировавшегося под началом самого обычного пластуна с реальным боевым опытом?

Глава 17 Часть 2

…С пятого, последнего урока я отпросился. За десять минут до звонка. Дабы добраться до «Искорки» с минимальным количеством «неожиданных встреч» с до смерти надоевшими желающими навести мосты с «невероятно перспективным» носителем крови «одного из самых сильных родов Земляков в Империи». Нет, закончившийся учебный день остался в памяти не только доброй сотней абсолютно бездарных подкатов лицеистов, еще в начале этой недели считавших меня быдлом, но и четырьмя десятками в семестре, честно заработанными за два месяца. Однако от фраз типа «Лютобор Игоревич, рад вас видеть в добром здравии…» или «Лютобор Игоревич, видел вашу дуэль и до сих пор под впечатлением…» аж подташнивало.

К сожалению, в эпоху высоких технологий толку от побега с занятий оказалось немного: судя по тому, что две огненно-рыжие старшеклассницы-Огневички, «случайно столкнувшиеся со мной» в лифтовом холле, успели запыхаться, кто-то из одноклассников слил информацию о моем уходе в некий канал МДР и, тем самым, дал этой парочке шанс взять меня за жабры.

До межродовой войны и всего, что за нею последовало, я бы наверняка поплыл. Ведь эти девушки выглядели баллов на двенадцать по моей прежней десятибалльной системе оценки, ощущались взрослыми и изображали интерес не в пример лучше всех предыдущих. Однако не самый приятный жизненный опыт, знания, полученные от Раисы Александровны, и красота Земляничек, с которыми я в «прошлой жизни» практически не пересекался, вправили мозги, так что меня не зацепило. Тем не менее, посылать новоявленных поклонниц куда подальше я и не подумал: сделал вид, что польщен их вниманием, жестом приказал Вале приотстать и перешучивался с далеко не глупыми, на редкость изворотливыми и прекрасно спевшимися подружками всю дорогу до стоянки. Благодаря чему избежал аналогичных «контактов» с заметно менее шустрыми Ледышками, Водяницей и тремя группами парней. А когда увидел Суккубу, дожидавшуюся меня возле своей «Искорки», извинился перед Огневичками за то, что вынужден прервать столь интересную беседу, пожелал всего хорошего и оставил их телохранителям. Но это меня, естественно, не спасло: «старшая сестричка», заметившая все, что надо и не надо, в нужный момент сделала шаг навстречу, сгребла в костедробительные объятия и язвительно подколола:

— Только не говори, что успел повестись на смазливые мордашки этих дохлятин!

Ответил, как учили, то есть, сначала согласился с утверждением, затем развил его в заданном направлении, но на полпути вывернул наизнанку и, для полного счастья, добавил завуалированный комплимент… с подначкой:

— Мордашки у дохлятин действительно симпатичные. Особенно у левой. Более того, все в полном порядке и с мозгами, и со вкусом, и с чувством юмора. Но без настолько пушистых шуб использовать этих девиц в качестве живого щита от остальных страждущих я бы, пожалуй, не решился. Ибо не впечатлят даже сзади. А так, как видишь, выжил и даже смог добраться до убежища, под защитой которого можно пережить все, что угодно, включая Апокалипсис!

— Это ты меня сейчас нагло обозвал толстой?! — притворно возмутилась Зыбина.

— Как ты могла такое подумать?! — «обиделся» я. — Я дал понять, что считаю тебя живым воплощением понятия «Надежность»!

— Меня, женщину — и живым воплощением одного-еди-…

— Ну да! — изо всех сил стараясь не заржать, подтвердил я. — Ибо не дурак: стоит порадовать сразу всем, как объятия разомкнутся! А в них так уютно…

— Ну вот, научила на свою голову… — вздохнула она. Правда, только после того, как выпустила обратно «в жестокий мир» и отвесила легкий подзатыльник. Потом с моей помощью села в машину, дождалась, пока я доберусь до своей, организовала конференцсвязь и потребовала краткого отчета о прошедшем дне. А когда выслушала мой монолог, задумчиво пробормотала: — Так, надо не забыть раздобыть сегодняшние записи камер видеонаблюдения…

— Зачем? — полюбопытствовал я.

— Хочу пропустить их через одну хитрую аналитическую программку. Вместе со всеми уже имеющимися. Дабы отфильтровать учащихся, не участвовавших ни в твоей травле, ни в нынешнем цирке — среди них наверняка найдется пара-тройка по-настоящему достойных личностей. А выводить тебя на них стоит уже сейчас.

Это заявление заставило зауважать Земляничку еще сильнее. Впрочем, сосредоточиться на обдумывании новой грани ее заботы обо мне не хватило времени: ответив на этот вопрос, Раиса Александровна заявила, что нам пора, дала пять секунд на подготовку к началу движения, начала обратный отсчет и при слове «ноль» сорвала свою «Искорку» с места.

Следующие минут двадцать я, в основном, изображал придаток к рулю и педалям, ибо движение в городе было достаточно напряженным, а Зыбина явно торопилась. Причем не в сторону Вечерней Зорьки, а в центр. Эту часть города я практически не знал, из-за чего был вынужден висеть на хвосте «лидера», вслушиваться в подсказки и зеркалить каждый маневр. Слава богу, в какой-то момент мы зарулили в переулок с односторонним движением, практически сразу ушли в короткий занос и по очереди влетели в довольно широкий створ въезда на подземную стоянку. А где-то через полминуты Суккуба подкатила к знакомому автоэвакуатору, обнаружившемуся напротив входа в лифтовый холл, затормозила и вырубила движок. Потом попросила Валю перебраться к Геннадию Осиповичу, выждала несколько секунд и объяснила мне-любимому, куда и зачем мы прикатили:

— Не знаю, сообразил ты или нет, но электронный сертификат Нащокина — это один сплошной многоуровневый намек. Вручение его тебе — извинение за проступок внука-недоумка. Сумма, вложенная в материальную компенсацию — демонстрация готовности строить отношения с нами, Зыбиными, напрямую и, в то же самое время, серьезности этих намерений. Выбор типа подарка — намек на то, что твои увлечения уже приняты во внимание. Модель внедорожника — своего рода прогиб передо мной: «Мы знаем, чей вкус копирует ваш племяш, поэтому помогаем вам и в этом…» Есть еще несколько намеков — моему отцу — но описывать их мне неохота, поэтому перейду к вариантам правильной реакции сразу на все скрытые посылы…

Скажу честно: две трети объяснений, последовавших за этой фразой, я тупо запомнил, так как счел их слишком замороченными и не видел особого смысла брать на вооружение. Поэтому, выбираясь из машины, четко понимал, что откладывать приобретение автомобиля нельзя, ибо это будет расценено, как оскорбление либо пренебрежение, брать еще один «Кайзер» не стоит, так как это выставит меня «ведомым», причем в худшем смысле этого понятия, а тратить лишь часть оплаченного номинала — вообще идиотизм. Ибо даже один-единственный рубль, перечисленный со счета автосалона на чей-либо из наших автоматически превратит нас в крохоборов и смешает с грязью!

В общем, закрыв «Искорку», я развернул сертификат, запомнил, на какую он сумму, и задвинул куда подальше мысль о том, что тратить такие деньги «просто так», то есть, уже имея в своем распоряжении аж две великолепные гоночные машины — тупое расточительство. Затем натянул на лицо подходящее выражение, поухаживал за «спутницей» и на пару с ней поднялся в демонстрационный зал «Монарха».

На выходе из лифта глазки попробовали разбежаться в разные стороны, но я заставил себя сфокусировать взгляд на весьма миловидной брюнетке лет двадцати пяти, рванувшей в нашу сторону.

Ну, что я могу сказать? Продавец-консультант соответствовал выставленным машинам — правильное, можно даже сказать, красивое лицо дышало благожелательностью, дорогой деловой костюм облегал точеную фигурку Ледышки, как вторая кожа, а походку вообще ставил неплохой боец. Да, на мой взгляд, были вопросы к прическе, изображавшей «правильный» беспорядок, и к цвету бровей, но я собирался покупать не ее, поэтому вежливо поздоровался, лениво огляделся и попросил проводить нас к спортивным внедорожникам.

Девушка оказалась вышколена на славу — уловив неявный посыл, сходу приняла предложенные правила игры и передвинула меня на первое место в табели о рангах нашей пары. Поэтому, отвечая на приветствие, смотрела на меня, а не на мою взрослую спутницу, даже не пыталась ни улыбаться, ни сюсюкать, строила фразы так, как будто общалась с дворянином старше себя, и ни капельки не лебезила. Впрочем, понравилось не только это: сотрудница, назвавшаяся Ксенией, не ездила по ушам, пытаясь обратить наше внимание на какую-нибудь нереально модную, мощную или сверхскоростную модель, не замедляла шаг возле дорогих автомобилей и слышала не только себя. В общем, к моменту, когда мы дошли до нужной части зала, я успел ее зауважать. А потом завис, ибо на площади тысячи под четыре квадратных метров обнаружилось порядка пятидесяти дорогущих внедорожников самой верхней ценовой категории!

Да, по-настоящему спортивных «монстриков» нашлось только девять, но о каждом из них я хоть что-нибудь, да читал, поэтому знал, что они способны свести с ума не только внешним видом, но и характеристиками.

Кстати, тупил не так уж и долго. А когда взял себя в руки, равнодушно мазнул взглядом по детищам европейского автопрома, уделил десяток секунд на японскому «Цунами», отличавшемуся неоднозначным дизайном порогов,

полюбовался зализанным силуэтом североамериканского «Мак-Кинли»

и, мысленно повторив требование Суккубы «Не вздумай тормозить или сомневаться!» решительно направился к нашему, имперскому «Хозяину Леса».

Грозный темно-синий «Михайло Потапыч» с красновато-оранжевыми подножками, литыми дисками и дополнительной светотехникой, мощным отбойником на переднем бампере и багажником на крыше на первый взгляд выглядел автомобилем, заточенным под бездорожье,

но при понижении клиренса превращался в четырехколесный истребитель, способный если не обставить, то потягаться на равных практически со всеми собратьями, представленными в демонстрационном зале. Да, назвать этот внедорожник экономичным или доступным у меня бы не повернулся язык, зато «Хозяин Леса» мог дать фору большей части седанов представительского класса во всем остальном, начиная с нашего, российского, стандарта комфорта и заканчивая уровнем оснащенности. А про надежность и выживаемость вообще не говорю: продукция концерна «РАА», выпускавшего элитные автомобили «вдобавок» к лучшим боевым самолетам Земли, вполне заслуженно считалась вечной.

К сожалению, в «прошлой жизни» я видел этот внедорожник только в журналах, по телевизору и на соответствующих страничках Сети, поэтому, дорвавшись до возможности как следует изучить «Мишку» в реальности, отправился в долгое путешествие вокруг него. И перещупал все, на что падал взгляд, начиная с брутальнойэмблемы со стилизованной мордой бурого медведя на капоте и заканчивая матовыми насадками выхлопных труб. Кстати, «путешествовал» не один: «старшая сестричка» развлекалась как бы не с большим энтузиазмом и, в конце концов, доигралась: Ксения, внимательно вслушивавшаяся в наш обмен мнениями, вдруг сообразила, что перед ней — та самая «легендарная» Суккуба!

Да, первые несколько мгновений после прозрения смотрела на нее, как на икону и, кажется, даже не дышала. Потом взяла себя в руки и постаралась сосредоточиться на мне. Но все равно косилась на многократную чемпионку мира и изредка безотчетно облизывала губки. А когда я задал первый вопрос, вообще выбросила из головы все лишнее и сосредоточилась на работе:

— Мы являемся официальными представителями концерна «Российские Автомобили и Авиация», соответственно, у нас в наличии всегда имеется от трех до восьми машин каждой модели. Сюда, в демонстрационный зал, как правило, выкатываются экземпляры в базовой комплектации, так что если вас интересуют варианты посерьезнее, то опишите свои потребности, и мы выгоним вам подходящий автомобиль в специальный просмотровый зал.

Завираться страшно не хотелось, но ценные указания Зыбиной еще не забылись, и я послушно слил весь объем нужной информации для человека, «наверняка заряженного» Нащокиным:

— Мне подарили электронный сертификат на приобретение «Кайзера» здесь, в «Монархе». Но этот «немец» не под мой характер. Даже в топовой комплектации. Поэтому я хочу взять машинку порезвее и доплатить разницу в цене.

Ксения мне, естественно, не поверила. А зря — Зыбина, с подачи которой я, собственно, и нес эту пургу, подкинула бедняжке еще немного информации для раздумий:

— Лютобор Игоревич пока не представляет политики продаж концерна «РАА», поэтому описал свои потребности недостаточно корректно. На самом деле ему нужна машина с топовым тюнингом от ателье «Вспышка», ибо все, что попроще, он уже перерос. Скажите, у вас в данный момент имеется такой автомобиль, или нам придется какое-то время подождать?

— Прошу прощения, что озвучиваю известный факт, но промолчать не имею права: для покупки такой модификации «Хозяина Леса» требуется доступ к управлению спортивными автомобилями.

Я без лишних слов вывел на экран комма соответствующий документ и развернул в виде голограммы.

Прикипев взглядом к графе «Категория», девушка потеряла дар речи, еще раз перечитала написанное и ошалело уставилась на Зыбину.

Та пожала плечами:

— Мой племяш вырос на автодроме, поэтому на обычных автомобилях практически не ездил. А вот со спортивными, как видите, на короткой ноге.

Ксения приятно удивила опять: сложилась чуть ли не в поясном поклоне и искренне попросила прощения за недоверие. После того, как мы дали понять, что не в обиде, поблагодарила за объяснения и сообщила, что «Хозяин Леса» в нужной комплектации может быть поднят в просмотровый зал в течение семи-восьми минут. А когда я заявил, что нас устраивает, плавно повела рукой, предлагая следовать за собой…

…Из автосалона выехали на трех машинах. Геннадий Осипович и Валя повезли покупку, загруженную на эвакуатор и накрытую тентом, домой, а мы с Раисой Александровной зачем-то рванули в аэропорт. Минут через пять-семь после начала движения ожил таймер, вывешенный еще утром, и я, невольно подобравшись, предупредил Зыбину, что, вероятнее всего, вот-вот приму звонок от Лады Леонидовны «дублем», соответственно, буду слышать инструкции «вторым темпом». А через некоторое время ткнул пальцем в нужный сенсор на руле и облегченно перевел дух — в ликующем голосе Ледицкой не чувствовалось и тени обиды. Зато восторга было хоть отбавляй:

— Лютобор Игоревич, у меня нет слов! Поэтому сижу, зарывшись носом в подаренный вами букет, любуюсь браслетом и чувствую себя счастливой.

— Вы ж, вроде, обращались ко мне на «ты»! — напомнил я.

— Обращалась. Но больше не буду… — на удивление серьезно заявила целительница. — Ибо вашими стараниями прыгнула выше головы: в одночасье стала Слугой рода Зыбиных, перебралась из медблока в кабинет директора школы-интерната и переселилась в поместье, то есть, обрела статус, о котором даже не мечтала!

Пока она говорила, я успел вслед за «старшей сестричкой» вылететь на встречку, обойти машин десять-двенадцать, вернуться в левую полосу и остановиться перед красным светофором, информационное табло под которым отсчитывало последние мгновение перед сменой цвета. Вот и заторопился:

— Вы бы не могли прислать сообщение со своим распорядком дня, чтобы я знал, в котором часу вам удобнее звонить? А то в данный момент я за рулем и еду в чрезвычайно напряженном режиме, а сочетать такую езду с беседой пока не готов. И еще: я хотел попросить прощения за то, что пропал на два с лишним месяца — да, это время я прожил не в безделье, но свободное время иногда все-таки появлялось.

— Поняла. Пришлю. Не берите в голову… — отрывисто протараторила Ледицкая и перед тем, как отключиться, сочла необходимым добавить еще одну фразу: — Александр Всеволодович говорил, куда вы поступили, так что я представляю, в каком кошмаре вы живете.

Следующие минут двадцать я не думал ни о чем постороннем: проспект Авиаторов, по которому мы то летели, то ползли, был забит автомобилями, двигавшимися в попутном направлении, а Раиса Александровна так сильно торопилась, что при любой возможности выдергивала нас на встречку. Нет, о том, что я вишу на хвосте, ни на миг не забывала, соответственно, создавала возможность встроиться в поток даже там, где это было затруднительно. Но имеющихся навыков все равно не хватало, и я раз за разом перешагивал за пределы своих возможностей до тех пор, пока мы не выехали за БТК. Впрочем, не расслабился и там — вырвавшись на оперативный простор, Суккуба втопила так, как будто находилась на гоночном треке, и вела меня одной бесконечной «змейкой» по всем четырем полосам! В общем, в подземный гараж аэропорта Святой Ирины я въехал весь в мыле, а после того, как припарковался рядом с «Искоркой» Землянички, еле заставил себя выбраться из машины.

И соображал, признаюсь, так себе, поэтому понял смысл коротенького монолога персональной мучительницы только после того, как она привычно растрепала мне волосы:

— Ты — водитель от бога, Лют. И если развить имеющийся потенциал, то уже черед пару лет тебя можно будет смело выставлять на международные соревнования. Кстати, это не шутка: я намеренно гнала в оранжевом режиме твоих нынешних возможностей и в диком восторге — за тридцать семь минут наблюдения ты сделал всего восемнадцать несущественных ошибок, что в цифрах потянуло на девяносто три балла из ста возможных.

— Твоя школа… — вымученно улыбнулся я и сразу признался, что майка и рубашка пропотели насквозь.

— Мелочи… — отмахнулась она, посмотрела на комм, заявила, что нужный борт уже приземлился, и уставилась мне в глаза: — Лют, я в зал прилета для простолюдинов не сунусь: там слишком много народу, и каждый второй — мой вернейший фанат. Поэтому встречать моих бывших сослуживцев придется тебе. Фотографии сейчас прилетят в МДР, а пароль запомнишь и так.

— Что за пароль? — полюбопытствовал я.

— «Я от Пери…» — нехотя ответила Зыбина.

— Пери?

Раиса Александровна недовольно засопела, но скрывать «военную тайну» не захотела:

— Это мой давно забытый позывной. Прилип с подачи ублюдочного заместителя командира османской погранзаставы, имевшего глупость в меня влюбиться и творившего такую дичь, что за полтора года «ухаживаний» был понижен в звании шесть раз…

Глава 18 Часть 1

21 декабря 849 г. от ОВД.

…Бывшие сослуживцы Раисы Александровны обнаружились под информационным табло. Стояли, вроде бы, спокойно, из толпы встречающих и прилетевших не выделялись и по сторонам не зыркали, но народ их обходил. По моим ощущениям, абсолютно бездумно. Мужчина, фотография которого была подписана словом «Ясень», оказался на полголовы выше и чуть плотнее «Ворона». А еще ощущался адептом школы Молнии. Вероятнее всего, из-за характерной резкости движений и скорости реакции на раздражители. Ну, а второй, вне всякого сомнения, являлся Огневиком. Причем раздраженным. Но это было очевидно, ибо алый кантик вокруг радужки практически не «гас».

Бесить их ожиданием я не собирался, поэтому уже секунд через десять после идентификации протиснулся между двух групп встречающих, зависших перед табло, зашел в «мертвую зону», поймал взгляд Ворона и еле слышно озвучил «пароль»:

— Я от Пери. Следуйте за мной.

— Ты? От Пери?! Не может быть! — «насмешливо», но тихо воскликнул Огневик.

Я равнодушно пожал плечами и воспользовался второй частью пароля. В смысле, последовательно посмотрел под его левую ключицу, в середину грудины и в область над правым подреберьем. Что это значило, Земляничка не объяснила, но мужчину проняло — он подобрался, коротко кивнул, поправил левую лямку армейского рюкзака-однодневки и еле заметно качнулся вперед в знак того, что готов начать движение. Ясень, контролировавший подходы к нашей компании, отзеркалил только последний перенос центра тяжести, но мне хватило и этого — я развернулся на месте, определился с направлением на нужную «пачку» лифтов и сходу набрал приличный темп. Естественно, для своих размеров.

Добрую сотню метров преодолел достаточно быстро, хотя желающих сбить меня с траектории телами либо багажом было предостаточно. Потом не попал в первую прикатившую кабинку из-за толпы основательно поддатых дуроломов, успевших к ней раньше меня, зато смог воспользовался второй. Стараниями отставных вояк, осадивших компанию веселящихся студентов парой ледяных взглядов. А где-то через полминуты первым вышел на минус третьем этаже, повернул направо и, немного поплутав между разномастных машин, подвел гостей столицы к нашим «Искоркам».

Раиса Александровна выбралась из салона самостоятельно, одарила мужчин, сложившихся в поясных поклонах, нечитаемым взглядом и озвучила несколько команд:

— Ясень — ко мне. Ворон — к Люту. Куртки и рюкзаки — в багажники. Все разговоры — дома. Все, вперед!

Вояки мгновенно избавились от верхней одежды, оббежали машины, закинули шмотье в крошечные отсеки для всякой ерунды, просочились на пассажирские сидения и дисциплинированно пристегнулись. Я тоже не тупил — помог Зыбиной вернуться за руль, затем метнулся к своей «красотке», упал в кресло, прикрыл дверь и завел движок. А уже секунд через пятнадцать, то есть, сразу после включения конференцсвязи, коснулся педали акселератора и привычно вцепился в хвост «Искорки» «старшей сестренки».

Пока неслись по территории аэровокзала, мой пассажир чувствовал себя расслабленно — с интересом огляделся и восхитился красоте интерьера салона, незаметно потрогал обивку и какое-то время вслушивался в сочное рычание двигателя. На двухкилометровом выезде к трассе, на котором Суккуба чуть-чуть разогналась, почувствовал себя не в своей тарелке. А после того, как мы рванули в сторону БТК в «ленивом» режиме, вцепился в дверную ручку.

В этот момент из динамиков акустической системы раздался ледяной голос Землянички:

— Мой племянник водит, как дышит. А это — наш спокойный режим.

Мы действительно ехали достаточно спокойно — я прекрасно обходился без подсказок и успевал не только рулить, но и коситься на пассажира. Но ему не верилось. Поэтому первые минут пятнадцать-двадцать его взгляд метался от спидометра к машинам, мимо которых мы пролетали, и обратно, мышцы ног пребывали в готовности к экстремальным нагрузкам, а пальцы рук тискали дверную ручку и передний угол пассажирского сидения. После того, как мы вырулили на Большое Транспортное Кольцо, бедняге стало еще хуже. Из-за более плотного движения. А потом с нами попробовал погоняться какой-то щекастый дяденька на черном «Стриже», и Суккуба, почему-то разозлившись, ускорилась. Раза, эдак, в полтора. Этого хватило и дяденьке, и Ворону. Первый пропал из виду секунд через двадцать после начала «гонки», а второй, как ни странно, допер, что мы на самом деле никуда не торопимся, и начал нормально дышать.

Не напрягался и во время езды по городу. Наоборот, разглядывал ту часть столицы, которую было видно через переднее стекло и правое окно, изредка обращал внимание на особо ярко одетых прохожих и порой почти неслышно вздыхал. А потом мы залетели в свой район, пронеслись по тихим улицам и снова заставили мужчину подобраться. Заносом, в котором заехали на территорию особняка и вписались в створ въезда в гараж. В результате коллекцию трофеев Суккубы он заметил далеко не сразу. А окончательно пришел в себя только в лифтовом холле. Что интересно, на пару с Ясенем, по моим ощущениям, пребывавшем в аналогичном раздрае.

Все время подъема на третий этаж эта парочка пялилась в зеркальную стену, разглядывая мое отражение. Потом Раиса Александровна вышла в коридор, свернула направо и направилась к своему кабинету. Перед сканером СКД задержалась буквально на пару секунд, а еще через полминуты, плавно опустившись в любимое кресло, врубила глушилку и прервала затянувшееся молчание.

— У меня есть работа. Хорошо оплачиваемая, абсолютно безопасная, не по специальности, длительностью от двух месяцев. Вся остальная информация — после клятвы Даром по форме четыре.

Судя по тому, что вояки, практически не задумываясь, озвучили весьма замороченный текст и вложили Силу в последнюю фразу, подобную клятву им приходилось давать не один десяток раз, оба словосочетания, намеренно выделенные интонацией, избавили от всех сомнений, а госпожа Зыбина пользовалась среди них серьезным авторитетом.

Она тоже расслабилась. В тех пределах, в которых могла расслабиться женщина, ненавидящая мужчин. И перешла к делу:

— Мой названный брат Лютобор Игоревич Дерябин — уже пробужденный физик.

Ясень с Вороном потеряли дар речи и уставились на меня квадратными глазами, а Зыбина криво усмехнулась:

— Да-да, вы не ослышались: этот юноша пробудил не сопутствующий Дар, а основной. И уже начал вкладываться в его развитие.

Тут Ворон нервно облизал губы, осторожно поднял вверх правую руку, дождался разрешающего кивка и задал вопрос, пугавший сильнее всего:

— Вы решили оставить его в роду?

— Нет. Мы планируем помочь Лютобору Игоревичу сформировать идеальную энергетику еще на этом этапе, затем пробудить оптимальную «вторичку» и, тем самым, вывести парня за пределы области интересов и грызни Великих Князей.

Безмолвная просьба Ясеня задать вопрос тоже не осталась без ответа, и он задал сразу три:

— На глазах Лютобора Игоревича сейчас линзы?

— Да.

— И вы сейчас говорили о связке «физик-молния»?

— Верно.

— А у вас есть методика раскачки?

— Есть.

— Тогда Великие Князья застрелятся. Всем скопом…

— Их проблема! — равнодушно сказала Зыбина. — В данный момент во всей Российской Империи нет ни одного физика такой специализации, а трое из пяти «кривых» дышат на ладан. Следовательно, если у нас все получится, то Люта не будут шантажировать или рвать на лоскуты, переманивая из рода в род, а радостно уступят Волконским.

— Правильно раскачанный физик под Молнией даже на первой ступени подмастерья — это покров, режущий сорок два процента всего входящего урона, плюс полный иммунитет к ментальным воздействиям в комплекте с безумной естественной регенерацией, повышенной скоростью реакции и перемещений! Да, такие монстры чуть-чуть «проседают» по мощности атак Молнией, но с огнестрелом в руках становятся идеальными телохранителями…

— …или ликвидаторами! — добавил Ворон.

— Или ликвидаторами… — подтвердила Раиса Александровна и желчно усмехнулась: — Поэтому Люта начнут носить на руках сразу после инициации. А тех, кто приложил руку к его возвышению, как следует отблагодарят.

— Правда, замучают вопросами об алгоритме пробуждения основного Дара… — начал, было, Ясень, но был перебит все той же Зыбиной:

— Не замучают. Алгоритм известен всем заинтересованным лицам не одну сотню лет, но это знание ничего не дает: для того, чтобы носитель крови пробудился в правильном ключе, требуется всего ничего — настоящая, а не изображаемая отвага, внутренняя готовность идти до конца, кристальная чистота помыслов и абсолютная уверенность в собственной правоте. К сожалению, в наше время былинные богатыри по духу встречаются нечасто,

а в аристократических родах, одуревших от собственной исключительности, не появляются вообще. Поэтому-то Бестужевы, Демидовы, Жихаревы, Злобины и им подобные только кичатся наличием этой крови, по делу и без вспоминают великих предков, врубавшихся во вражеские армии в рядах застрельщиков, красиво надувают щеки, но пробуждают одну «вторичку».

— О, как! — удивился вояка, явно услышавший все вышеперечисленное первый раз. Потом позволил себе изобразить легкий намек на презрительную усмешку и снова подобрался: — Спасибо за информацию. Наши действия?

Суккуба потянулась к коммуникатору:

— Читаете и подписываете контракт, который я вам сейчас пришлю, затем отправляетесь заселяться, а через час проводите Люту первую тренировку по методике, описанной в приложении…

…После того, как Геннадий Осипович увел эту парочку заселяться на этаж для Слуг рода, я встал с кресла, подошел к Раисе Александровне со спины и начал разминать закаменевшие трапеции. Вкладывать в манипуляции Дар, естественно, не мог, зато вкладывал душу. И это помогло — через несколько минут женщина перестала злиться, затем заставила себя расслабиться и, в конце концов, нашла силы ответить на незаданные вопросы:

— Да, я ненавижу и их, так как стоит закрыть глаза, как перед внутренним взором появляются сальные взгляды, а память услужливо стряхивает пыль с давно забытых воспоминаний. И пусть Ясень с Вороном особо не дурили, то есть, прекрасно осознавали пропасть между ними, вольноопределяющимися, и мною, аристократкой из довольно влиятельного рода, поэтому, в основном, плавились от похоти издалека, но во время боевых выходов позволяли себе чуть больше, чем хотелось бы.

Словосочетание «плавились от похоти» и вся последняя фраза монолога напрочь испортили мне настроение и пробудили ненависть к обидчикам моей «старшей сестрички»:

— Ну, и зачем тогда было вызывать именно их?

Зыбина пожала плечами, сообразила, что мешает, и снова расслабилась:

— Отслужили по четыре пятилетних контракта на не самом спокойном участке границы, пролили столько крови, что ее хватило бы на небольшое озеро, и научили выживать не одну тысячу новобранцев. Кроме этого, они — сироты, выпустившиеся во взрослую жизнь из школ-интернатов не в пример проще нашего, соответственно, не имеющие моральных долгов; личности, сделавшие себя сами и живущие на личные невеликие накопления в редкой глухомани, значит, не привлекающие особого внимания, и маги, раскачавшие откровенно слабые Дары до предела, дарованного природой…

— А можно чуть подробнее о последней составляющей?

— Можно. Только ты не останавливайся… — промурлыкала Земляничка, расстегнула рубашку, чтобы предоставить доступ к коже плеч, и, вероятнее всего, закрыла глаза. А после того, как я запустил руки под тонкую ткань и продолжил разминать мышцы, нехотя вернулась к обсуждаемой теме: — Они не бастарды, а их потомки. Причем в третьем-четвертом поколении. Из-за того, что кровь разбавлена до предела, шансы прорвать барьер ранга мастер были равны нулю. Да и с предыдущим, по логике, требовалось неслабо помучиться. Однако, по слухам, Ворон с Ясенем раскачались до подмастерьев еще на самых первых контрактах. А к моменту моего появления в крепости не только доросли до шестой-седьмой ступени и идеально освоили практически весь арсенал доступных заклинаний, но и добились высочайшего уровня контроля Силы. Само собой, этим вовсю пользовалось наше начальство — в периоды серьезных обострений межгосударственных отношений рейдовые группы под руководством этих парней неделями гуляли по османской территории и резали все, что шевелится. Короче говоря, с навыками, требующимися для твоего возвышения, у этих отставных вояк все в порядке. А я их сальные взгляды как-нибудь перетерплю.

Перед глазами возникла картинка с Вороном и Ясенем, шарахающихся по Османской Империи, и не захотела пропадать.

Тем не менее, я справился. В смысле, буквально через минуту сосредоточился на массаже и постарался как можно добросовестнее проанализировать услышанное. Причем в том самом режиме, к которому в свое время приучила матушка, то есть, придираясь чуть ли не к каждому слову под всеми возможными «ракурсами». Слабых мест нашел не так уж и много, а возможный серьезный подвох — всего один. Как следует попридирался и к своим выкладкам. А когда понял, что догадка имеет право на жизнь, счел, что молчание вобьет незримый клин в моем отношении к Зыбиной, и решил поделиться с ней своими сомнениями:

— Ра-ай?

— Да, мой мальчик? — отозвалась женщина, судя по голосу, пребывавшая в состоянии неги.

— Скажи, пожалуйста, акценты, неявно расставленные на похотливости твоих сослуживцев — это попытка манипуляции с целью пробуждения ярости?

Она отрицательно помотала головой:

— Я тобой не манипулирую. И никогда не буду: я тебя люблю и уважаю, поэтому делаю все, чтобы ты мне доверял. А любая вскрывшаяся манипуляция гарантированно уничтожит все хорошее, что есть между нами. Причем раз и навсегда. Далее, фразы, которые ты счел акцентами, являлись прорывами полузабытых чувств — к концу второго года службы меня тошнило от липких взглядов сослуживцев, их попыток подглядеть за мной в ванной, туалете или в кустах во время боевых выходов, ублюдочных комплиментов, не особо завуалированных намеков на желание подарить небо в алмазах и так далее. Да, сейчас ни Ворон, ни Ясень себе подобного не позволят, ибо понимают, чем это для них закончится, но будут и смотреть, и вспоминать… отдельные успехи во взломе камер систем наблюдения. А это дико бесит уже сейчас.

— Прости… — виновато выдохнул я и внезапно сообразил, что стою, сложившись пополам, обнимаю Раису Александровну за шею и прижимаюсь щекой к ее щеке!

Пока соображал, когда и каким образом оказался в этом положении, «старшая сестренка» подняла левую руку, запустила пальцы в волосы на моем затылке и, тем самым, помешала отстраниться:

— Спасибо. И за искреннее сочувствие, и за тепло души, и за этот порыв… Знаешь, я терпеть не могу чужие прикосновения, так как привыкла ощущать в них второе дно, а твои… твои заставляют страдать!

— Страдать? — эхом повторил я, вовремя сообразив, что последняя фраза — это своего рода «трамплин» к будущей шутке, и дав возможность Зыбиной изменить тон беседы.

— Ага: ты ж не позволил себя усыновить, а над братиком, пусть даже и младшим, нельзя издеваться так, как над сыном… — «расстроено» заявила она, начала поворачиваться ко мне, и… пространство «сошло с ума». В смысле, пол, стены и потолок сорвались со своих мест и закружились вокруг меня. А когда этот кошмар прекратился, оказалось, что я полулежу на бедрах Раисы Александровны и подлокотниках ее кресла лицом вверх, руки зафиксированы правой ладонью «злобствующей мучительницы», а левая щипает за щеку!

Не знаю, почему, но мне стало дико смешно, и я расхохотался.

Развлекающаяся женщина обиженно выпятила губу, захлопала густыми ресницами и… присоединилась к моему смеху. А секунд через десять вдруг замолчала, поймала мой взгляд и грозно прищурилась:

— Ну, и чем ты, злобный спиногрыз, компенсируешь мне недополученное удовольствие?

Ответ на этот вопрос горел в ее глазах, но я решил побарахтаться:

— Пока не знаю. Но обязательно что-нибудь придумаю. Если не в этом году, то в сле-…

— Убью!!! — «гневно» воскликнула она и… как-то резко посерьезнела.

Расфокусированный взгляд однозначно свидетельствовал о каком-то «раздражителе», появившемся в МДР, так что я осторожно выскользнул из «захвата», бесшумно опустился в соседнее кресло и превратился в слух.

Молчание продлилось минуты полторы, если не две. Все это время Раиса Александровна хмурилась и кусала губы. Потом скрипнула зубами, сжала подлокотник так, что побелели пальцы, вернулась в реальность, быстренько поймала мой взгляд и мрачно вздохнула:

— Мне нашли еще одного нужного человечка — безродную Ледышку, три с лишним года тому назад прорвавшуюся на вторую ступень ранга «мастер». Но у этой дурехи серьезные проблемы — устроилась на работу в самый обычный ресторан для простолюдинов, сломала руку сынульке местного купца первой гильдии и оказалась в камере предварительного заключения по обвинению в покушении на убийство, причем в компании с некими «сообщниками»!

— Деньги решают все… — мрачно буркнул я, вспомнив рассказы матушки, и разозлил Зыбину еще сильнее:

— Не все. И эти твари в этом убедятся. Се-… Завтра же!

Глава 18 Часть 2

Ловите бонусный кусочек, что ли))

…Тренировка по рукопашке с участием бывших сослуживцев «старшей сестренки» началась с самой обычной разминки. Правда, в этот раз все, что я делал, тщательно анализировалось отставными вояками. Свои выводы они не озвучили, но после того, как я как следует разогрелся, мною занялся Ясень.

Первым делом объяснил правила будущего поединка, а затем впустил меня в ближний бой и на протяжении четверти часа позволял себя атаковать. Если бы не слабенький огненный щит, который приходилось пробивать при каждом ударе, и не жар аналогичного уровня, окутывавший кулаки, то и дело влетающие в меня, то эта схватка доставила бы море удовольствия — да, опыта реальных боев у Огневика было предостаточно, арсенал отработанных связок тоже внушал уважение, но уровень моего восприятия был чуточку выше, а это, в теории, позволяло реагировать практически на все атаки и контратаки. Увы, вспышки «неправильной» боли, сопровождающие каждое соприкосновение, постоянно сбивали сосредоточение и вынуждали делать ошибки.

Последние минуты четыре дались тяжелее всего: Григорий Данилович, более-менее разобравшийся в моих возможностях и оценивший «высоту» болевого порога, добавил «температуры», и удары — как мои, так и его — начали обжигать!

Если бы не присутствие «сестрички», ни на миг не отрывавшей взгляда от нашей пары, и Валентины Замятиной, медленно сходившей с ума от желания остановить «это безумие» и исцелить «ее господина», то я бы, наверное, попросил пощады. А так заставлял себя терпеть, потихоньку зверел и… как потом выяснилось, пробуждал нужную грань ярости.

Все тридцать пять минут, потребовавшиеся личной целительнице для того, чтобы реанимировать мою тушку, бездумно провалялся на матах — пялился в потолок и мысленно убеждал себя в необходимости именно таких «издевательств». Не могу сказать, что убедил, но после ободряющего хлопка по плечу бодренько поднялся на ноги, улыбнулся встревоженной «сестренке» и уверенно пошел ко второму «мучителю».

Федор Николаевич Скворцов, с чьей-то подачи ставший не Скворцом, а Вороном, не стал тратить время на «пустопорожнюю болтовню», а встретил меня атакующей связкой — шагов с шести-восьми всадил по слабенькому электрошоку в каждое плечо, на средней дистанции достал чрезвычайно быстрой двойкой, «порадовавшей» не столько ударами кулаков, сколько электрическими покровами, окутывающими костяшки, а мою контратаку принял на щит молний. Хотя, по моим ощущениям, мог запросто уйти куда угодно!

Взвыть я, конечно же, не взвыл, однако озверел, что называется, с пол-оборота. Ибо даже настолько ослабленные удары «током» сотрясали весь организм, «корректировали» траектории движения конечностей, превращая меня во что-то похожее на марионетку, и сбивали концентрацию к чертовой матери!

Что самое неприятное, адаптироваться к такому воздействию никак не удавалось — как только в моих «конвульсиях» появлялся хотя бы намек на осмысленность, Ворон добавлял Силы в каждое активное заклинание, и меня начинало «кошмарить» чуточку сильнее! В результате боевые комбинации, уровнем отработки которых я по-настоящему гордился, «расползались», как гнилое тряпье, вкладываться в удары не удавалось даже при очень большом желании, захваты не «закрывались», а чувство равновесия вообще «погибло смертью храбрых» на невероятно долгих… пять минут и семнадцать секунд!

Да-да, этот этап тренировки продлился именно столько времени, ибо на большее меня не хватило. Увы, Замятина сделала свою работу достаточно хорошо и быстро, так что примерно через четверть часа я снова «сцепился» со Скворцовым и изображал марионетку еще четыре тридцать восемь. Правда, узнал об этом «рекорде» только после того, как пришел в сознание. А потом в поле моего зрения появилось лицо Раисы Александровны, и ее голос подарил отдохновение:

— На сегодня хватит. Кстати, перед тем, как отправиться отдыхать, твои новые пестуны заявили, что ты неплох. А это в их устах — серьезная похвала.

Улыбнуться я не смог — не хватило душевных сил. Зато смог поделиться своими соображениями:

— Драться против мага Молний — форменное самоубийство: если в бою с обычными стихийниками мешает только боль от переломов, обморожений и ожогов, которую, в принципе, можно какое-то время не замечать, то тут тебя «предает» собственный организм!

— Так и есть… — подтвердила Зыбина. — Лично меня спасает заземление. Но это заклинание я смогла освоить только на пятой ступени ученика, а до того проигрывала поединки даже тем адептам этой школы, которые были на две-три ступени ниже!

— А оно не пробивается? — полюбопытствовал я, понял, что в состоянии сесть, и сел. Кстати, с посильной помощью Замятиной, пребывавшей в диком раздрае.

— Пробивается, конечно! — грустно усмехнулась «сестричка». — На моем нынешнем уровне — мастерами шестой ступени и выше. Но таких не так уж и много. Кстати, у меня к тебе вопрос…

— Я весь внимание.

— В аэропорт отвезешь, или мне прокатиться самой и бросить машину в ангаре?

— Отвезу, конечно! — твердо сказал я и решительно встал…

…Как выяснилось в гараже, «любимая сестричка» собиралась улетать не одна, а в компании Геннадия Осиповича и, пожалуй, самого крупного Слуги Зыбиных из всех, виденных мною — «двустворчатого шкафа» по имени Ерема.

Впихнуть столь представитель компанию что в «Искорку», что в «Шквал» было физически невозможно, поэтому я прямо от дверей лифтового холла пошел к «Кайзеру». И не угадал — уже через мгновение Раиса Александровна предложила не строить из себя мальчика-зайчика и посоветовала взять левее.

«Левее» стоял «Хозяин Леса». Чистенький, сухой и, вероятнее всего, уже «обихоженный» механиками. Спрашивать, «перепрошит» ли его искин, я и не подумал, так как понимал, что сажать меня за руль «пустышки» Суккубе и в голову не придет. Да, на половине пути сообразил, что у меня нет ключ-карты, но продолжил движение и не ошибся — мой экземпляр обнаружился на передней панели. Забрал, завел движок, несколько мгновений прислушивался к почти бесшумному шелесту, а затем рванул к передней пассажирской двери, ибо желание воздать Раисе Александровне заботой за заботу стало в несколько раз сильнее.

Пока оббегал внедорожник, обратил внимание на ее наряд и пришел к выводу, что одежда в родовых цветах Зыбиных — однозначное свидетельство того, что она собирается воспользоваться «Вспышкой», а в месте назначения, вероятнее всего, возьмет на прокат машину посолиднее. Потом задвинул куда подальше «левые» мысли, вполголоса сделал Раисе Александровне теплый комплимент и очередной раз убедился в том, что ее любовь ко мне — ни разу не притворство: не успел я закончить не особо длинную и вычурную фразу, как Земляничка радостно засияла, сгребла меня в объятия, поцеловала в лоб и назвала самым галантным кавалером во Вселенной. Хотя прекрасно понимала, что это уничтожает образ ярой мужененавистницы, к которому привыкли ее телохранители.

Довольно щурилась и все время, пока я устраивался за рулем. А за пару секунд до начала движения вывела на центральный монитор программную оболочку «Эксперта», задала параметры тестирования, запустила процесс и занялась музыкой. В смысле, скопировала на встроенный информационный носитель весь архив нашей «общей» фонотеки, включила забойную «Мечту Вандала» и, подождав завершения сумасшедшего гитарного проигрыша, принялась настраивать басы. Благо, партия ударных этой музыкальной композиции требовала как можно больше внимания. Закончив, покосилась в панорамное зеркало заднего вида, наткнулась взглядом на Слуг, успевших «просочиться» на заднее сидение, и на миг потемнела взглядом.

Я бы тоже предпочел прокатиться по ночному городу без лишних глаз и ушей. Но ситуация не располагала, поэтому женщина опустила левую руку на свое бедро, а не на мое предплечье, а я тронул «Хозяина Леса» с места, плавно повернул налево, легонечко придавил педаль тормоза, чтобы понять, насколько быстро она «отзывается» на усилие, и о-о-очень осторожно въехал на эстакаду, ибо машина была заметно крупнее «Кайзера», и к ее габаритам я еще не привык.

Привыкал к управлению все время, пока мы ехали по улицам Ночной Зорьки, благо, в двенадцатом часу ночи движение в районе практически отсутствовало. После выезда на Ремезовский проспект позволил себе чуть-чуть разогнаться и какое-то время разбирался, как внедорожник себя ведет при достаточно резких перестроениях и в крутых поворотах. А где-то минут через десять-пятнадцать «внезапно» начался довольно сильный снегопад, который, по утверждениям синоптиков, должен был обрушиться на столицу еще в половине десятого вечера, и у меня появилась прекрасная возможность оценить проходимость «Косолапого».

Ну, что я могу сказать по этому поводу? Непогода ему была до фонаря — этот монстр идеально держал дорогу и фантастически точно реагировал на малейшее изменение положения руля или педалей! Вот я и прибалдел. Нет, особо не разгонялся, так как ни на миг не забывал о работающем «Эксперте», отсутствии наработанных навыков управления именно этим автомобилем и… «пугливости» отдельных водителей, моментами вытворявших на заметаемом асфальте всякую дичь. Так что до съезда с БТК двигался по левому ряду на ста тридцати-ста сорока, заблаговременно сгоняя менее шустрые машины требовательными «подмигиваниями» дополнительной светотехники. Зато на пустом шоссе разогнал «Хозяина» до ста восьмидесяти и как-то уж очень быстро долетел до нужного поворота. Потом немного «потупил» до въезда на территорию аэропорта и с помощью Землянички обзавелся персональным электронным пропуском для свободного проезда в зону ангаров частных самолетов.

Пока неспешно катил к Зыбинскому, пользуясь подсказками «старшей сестренки», запоминал приметы и на всякий случай заливал маршрут в память навигатора. А когда въехал в «логово» ярко-синей «Вспышки» со знакомым гербом на киле,

плавно подъехал к трапу, поймал взгляд разом погрустневшей женщины и подбодрил:

— Порви их побыстрее и возвращайся. Я буду ждать. В том числе и очень частых звонков.

Земляничка расфокусировала взгляд, хищно раздула ноздри, расплылась в недоброй улыбке и решительно тряхнула волосами:

— Намек поняла. Жди…

Прощание не затягивала — обняла меня перед первой ступенькой двери-трапа, подарила «обязательный» поцелуй в лоб, выслушала пожелание удачи и рванула вверх по лестнице. А уже через пару десятков секунд выглянула в иллюминатор, помахала мне рукой, и самолет, только-только прилетевший из Рязани, тронулся с места…

…До выезда с охраняемой территории я тащился, как черепаха, и воевал с накатившей грустью. Да, я понимал, что Раиса Александровна улетела всего на несколько дней, и в Благовещенске ей ничего не грозит, но только разумом. А сердце, уже пережившее «временные» расставания со Славкой, батюшкой и матушкой, ныло, не переставая. А еще подкидывало всякие страшилки, моментами пугавшие до дрожи в коленях. Пришлось спешно придумывать способ гарантированной победы над иррациональными страхами и сразу же пускать его в дело. В смысле, тормозить у ближайшей мачты дорожного освещения, выбираться из машины, запечатлевать ее, засыпаемую снегом, а затем отправлять видеоролик Яне Зыбиной.

Несмотря на поздний час, «мелкая» Земляничка позвонила менее чем через минуту. А в скороговорке, послышавшейся из динамиков акустической системы внедорожника, зазвенел искренний восторг:

— Ух-ты!!! Это вы, наконец, выехали на нем погонять?! Представляю, какой это кайф, и жду не дождусь, когда, наконец, снова прилечу в Великий и выпрошу у тебя этого зверя!!!

В голосе первой и единственной подруги чувствовалось настолько яркое предвкушение, что хандру как ветром сдуло, и я, улыбнувшись, не без труда вклинился в монолог:

— Доброй ночи, Ян! Это я отвез твою тетушку в аэропорт и посадил на самолет, а теперь возвращаюсь домой и грущу. Машина действительно радует. И ждет твоего прилета. Кстати, что у тебя со сданными предметами?

Земляничка приятно удивила: услышав слово «грущу», задвинула куда подальше свое любопытство и принялась рассказывать о своих успехах. Но не в «стандартном режиме», а как можно более образно и с такими смешными «лирическими отступлениями», что уже через пять-шесть минут после начала разговора я начал ухохатываться чуть ли не над каждым предложением. А еще представлял описываемых ею одноклассниц, «видел», как некая Илона Зиберт лупает «коровьими глазками с поволокой» на учителя алгебры, надеясь, что он, одурев от неземной красоты ученицы, забудет, что задал ей «нереально сложный» вопрос. И неплохо представлял, во что должен был превратиться «аристократический носик» некого Кости Челищева от полноценного бокового удара правым локтем ни разу не худенькой Землянички. Да, продолжение истории с незадачливым ухажером изрядно расстроило из-за того, что Яна, вызванная на дуэль, не вывезла против Огневика на ступень выше и заработала довольно серьезные ожоги рук. Но уверенность, с которой эта девчонка заявила, что с памятью у нее проблем нет, а значит, лет через восемь-десять «Костик» проклянет день, когда совершил фатальную ошибку, довольно быстро выправила настроение. А обещание решить эту проблему пораньше, мысленно данное самому себе, добавило веселой злости:

— Он дурачок и не понимает, что уже обречен. Зато мы с тобой знаем это совершенно точно и приложим все силы, чтобы День Возмездия настал как можно раньше. А теперь вопрос: ты в Италию, в итоге, едешь?

— Матушка все еще упирается, но я ее додавлю!

— А чего это она так? — спросил я, неожиданно для самого себя решив поинтересоваться чем-то настолько личным.

Девчонка… разозлилась не на шутку:

— Ревнует! К Рае. С самого детства. И никак не смирится с тем, что эту тетушку я люблю и уважаю в разы сильнее, чем ее. Знаешь, если бы мама тратила хотя бы половину энергии, вкладываемой во всевозможные козни и интриги, в тренировки, то этого перекоса не было бы. А так она давным-давно превратилась в классическую злобную стерву, делающую гадости другим из ненависти к собственной никчемности!

— Прости… — только и смог, что выдохнуть я. И вызвал очередную нестандартную реакцию:

— Тебя-то за что? Ты вкладываешь в нашу дружбу всю душу без остатка. Даже так, на расстоянии — звонишь каждый вечер, хотя наверняка валишься с ног, и по-настоящему беспокоишься о человеке, с которым реально общался всего несколько дней. А мама любит только себя и вкладывает душу только в попытки самоутверждения за счет других! Так, мы, кажется, съехали не туда, поэтому предлагаю вернуться к «Хозяину Леса». Колись, с какой скоростью ты сейчас летишь?

— Я, можно сказать, ползу. Ибо весь в разговоре… — честно признался я.

— Приятно, черт подери! — хихикнула Земляничка и вспомнила, что на полученном видео внедорожник засыпало снегом: — Лю-у-ут, а ты можешь кинуть мне картинку с камеры комма или фронталки своей машинки? Жуть, как хочу полюбоваться снегопадом…

С алгоритмом подключения передней камеры внедорожника к своему коммуникатору разбирался, припарковавшись у обочины и вслушиваясь в советы юного, но очень делового «специалиста». А после того, как нужный результат был достигнут, несколько минут давил улыбку из-за восторженных восклицаний девчонки, не стеснявшейся делиться со мной настоящими, а не изображаемыми эмоциями. Кроме того, играл с плотностью светового потока, то включая, то выключая светотехнику, честно пытался понять, какую именно снежинку Яна сочла «самой красивой», «самой пушистой» или похожей на обожравшегося белого шмеля, разгонялся и скидывал скорость, обгонял «жутко тормозные» попутные машины и рассказывал, как выглядит зарево над ночным Великим Новгородом с БТК.

А потом Земляничка утолила жажду прекрасного и посерьезнела:

— Кстати, Лют, а какую машину ты возьмешь с собой в Италию?

Я сказал чистую правду:

— Откровенно говоря, этот вопрос мы с твоей тетей еще не обсуждали, соответственно, в принципе не представляю, как или на чем мы туда поедем.

— Мы не поедем, а полетим… — деловито сообщила Зыбина. — На двух военно-транспортных «Байкалах» Министерства Внутренних Дел. В первый загрузят боевую и запасную «Искорки», гору запчастей, резины и банду технарей, а во второй — все руководство команды, наше шмотье и две-три разъездные машины. Кстати, в последний раз брали с собой «Кайзер» тети Раи и два «Святогора» деда. А в этот хотелось бы показать Европе, кто тут Хозяин…

Глава 19 Часть 1

25 декабря 849 г. от ОВД.

…Аномально сильный снегопад, обрушившийся на Великий Новгород в четверг вечером, закончился только в понедельник в районе половины пятого утра, однако столичный авиаузел начал принимать первые самолеты только с семи десяти. С чего я это взял? Выяснил. Из монолога «старшей сестрички», позвонившей ровно в шесть, сообщившей последние новости и попросившей встретить. Так что последние «аккорды» трехсуточного аврала дорожников, задолбавшихся расчищать снежные завалы, и посадку первого борта я видел своими глазами по дороге в аэропорт. Хотя, справедливости ради стоило бы заметить, что называть «ездой» путешествие сквозь сугробы, местами достигавшимиполутораметровой высоты, было сложно.

Впрочем, «Хозяин Леса», равно, как и другие рамные внедорожники, изредка попадавшиеся на пути, был рассчитан на куда более жесткие условия эксплуатации, так что бодренько пожирал расстояние и, в конечном итоге, привез меня к ангару Зыбиных всего за пятьдесят две минуты, порядка семи из которых пробивал «тропинку» в зону «парковки» частных самолетов.

Кстати, забирать пассажиров «Вспышки», севшей на единственную уже расчищенную взлетно-посадочную полосу, пришлось на краю одной из пяти более-менее чистых рулежных дорожек. Потом самолет, собравшийся возвращаться в Рязань, покатил обратно к ВПП, а его пассажиры в темпе закидали верхнюю одежду в багажный отсек и влезли в теплый салон.

Раиса Александровна, на правах аристократки и, по совместительству, дамы «отстрелявшейся» самой первой, радостно сгребла меня в объятия еще снаружи. А после того, как я вернулся за руль, вцепилась в правую руку, как клещами, и потребовала рассказывать. Хотя за последний день своего вынужденного пребывания в Новосибирске созванивалась со мной раз десять и знала все, что можно было сказать по телефону.

Тем не менее, «запираться» я и не подумал — перечислил названия тех предметов, с которыми разобрался в пятницу, пожаловался на окончательно сбрендивших аристократов, весь день не дававших мне проходу, и сообщил, что осталось сдать один-единственный экзамен. К этому времени в машину загрузилась вся толпа, и страшно соскучившаяся женщина была вынуждена прервать расспросы, чтобы познакомить меня еще с двумя своими бывшими сослуживцами.

«Безродная Ледышка», она же Мария Степановна Баринова или Игла, которую Суккуба вытащила из «застенков» еще в пятницу днем, привлекла внимание «стеклянным» взглядом светло-серых глаз, короткой стрижкой и зеленой… хм… хренью, больше похожей на пальто, чем на теплый свитер.

О том, что она подмастерье седьмой ступени с филигранным контролем Силы и очень приличным личным кладбищем за плечами, я узнал в одном из первых телефонных разговоров, а во время взаимных представлений убедился в том, что эта женщина еще и молчунья, каких поискать. А четвертый и, вроде как, последний «пестун» оказался татарином лет пятидесяти пяти-шестидесяти, отслужившим в приграничной крепости аж пять пятилетних контрактов. Этот — Идрис Икрамович Зарипов или Туман — выглядел кем угодно, только не менталистом: растрепанные короткие волосы, густые брови, усы с бородкой цвета «перец с солью» и глубокие морщины делали его похожим на старого деда, теплая серая водолазка с капюшоном и что-то вроде тонкой фиолетовой ветровки давали понять, что он постоянно мерзнет, а легкое косоглазие мешало относиться к этой личности серьезно.

А зря: по словам Зыбиной, этот мужчина являлся мастером второй ступени, в свое время специализировался на проведении экстренного потрошения пленных и до сих пор находился под ворохом всевозможных подписок.

Кстати, этот отставной вояка тоже оказался неразговорчивым — как уставился в переднее стекло «Хозяина Леса» после взаимного представления, так и просидел, практически не двигаясь, до момента въезда в гараж особняка Зыбиных. Впрочем, особо интересной дорогу из аэропорта не назвал бы даже самый неисправимый оптимист — да, на БТК расчистили где две, а где три полосы, да, по основным радиальным проспектам уже полз приличный поток машин, но город все равно оставался черно-белым, что здорово действовало на нервы. Правда, не всем — Раисе Александровне было плевать на все и вся. Ведь я был рядом, и женщина изнывала от желания как можно быстрее доехать до особняка, чтобы разделаться со всеми делами и хоть ненадолго, да остаться со мной наедине.

«Разделываться с делами» начала еще в гараже, отпустив Геннадия Осиповича и Ерему заниматься своими делами, приказав Игле с Туманом следовать за нами и подняв нас в кабинет. Там села в свое кресло, врубила стационарную «глушилку», повела рукой, скорее приказывая, чем предлагая гостям располагаться, где удобнее, и, по сути, повторила процесс получения согласия на мою «дрессировку» у Ветра с Ясенем. За одним-единственным исключением: после того, как договора были подписаны, вперила в Зарипова очень тяжелый взгляд и как-то уж очень жестко определила границы требуемых воздействий:

— Идрис, Лют — мой любимый племянник. И если ты сдуру опять «не рассчитаешь» силу, то я выверну тебя наизнанку в буквальном смысле этого выражения и подержу под целительской реанимацией пару недель!

Татарин коротко кивнул, но Зыбину это почему-то не удовлетворило, и она, решительно сняв с себя амулет ментальной защиты, потребовала, чтобы менталист ее «послушал».

Результат изрядно загрузил — татарин, явно имевший представление об особенностях ее характера, на первых же секундах «сканирования» разума удивленно выгнул бровь, а после завершения процедуры… извинился. Как мне показалось, не только искренне, но и с нешуточным уважением:

— Любите. Настолько сильно, что готовы перегрызть глотку кому угодно. И страшно не хотите отдавать…

…После того, как затянувшееся мероприятие закончилось, и Каролина Вильгельмовна увела «пестунов» заселяться, «старшая сестренка» сбросила осточертевшую маску и мрачно вздохнула:

— Я действительно не хочу тебя отдавать…

— И любишь… — добавил я, чтобы сбить Раису Александровну с излишне болезненной темы.

— И люблю… — эхом повторила она, как-то поняла, что я иду к ней, чтобы помять плечи и помочь расслабиться, торопливо стянула водолазку, ткнула в сенсор комма, дистанционно блокируя дверной замок, и развернула кресло спинкой ко мне. Потом подняла и собрала волосы, закрепила их на темени заколкой, позаимствованной из верхнего ящика стола, приспустила бретельки маечки и бюстгальтера, призналась, что соскучилась до безумия, и порядка пяти минут бездумно наслаждалась откровенно «кривым» массажем в уютном молчании. А потом поймала неприятную мысль и подобралась:

— Лю-у-ут?

— Ау?

— По тебе уже долбили очарованием?

У меня испортилось настроение:

— Видимо, да: браслет покалывал так, как ты говорила, половину второй перемены, почти всю третью и всю четвертую. Кстати, а почему очарование не запрещено? Ведь оно оказывает воздействие на разум, значит, обязано считаться ментальным!

— Запрещено воздействие заклинанием! А вот артефактами мощностью ниже некоего порогового значения — нет, ибо эти предметы, де-юре, созданы для пробуждения угасающих чувств в очень длительных отношениях и подстегивания либидо у возрастных любовников, а значит, изначально откалиброваны под «контролируемое» влечение… — объяснила она и сразу же взорвалась: — Но сопротивляться такому влечению получается далеко не у каждого взрослого, а подростки вроде тебя, да еще и в период гормонального шторма, вызванного пробуждением Дара, влюбляются во все более-менее смазливое и с сиськами даже без сторонних воздействий! Поэтому под очарованием обретают сильнейшую зависимость за считанные часы и, как быки на веревочке, послушно заходят даже в самое убогое стойло. Кстати, твое либидо мозги пока не отключает?

Я почувствовал, что горю, но врать женщине, сделавшей абсолютно все возможное для того, чтобы меня не «загнали» ни в одно «стойло», не захотел и сказал правду:

— Пока подкатывают, как ты выражаешься, дохлятины — нет. А четыре Землянички и одна Лаванда, признаюсь, взволновали. Но Валя не дремала и нормализовала гормональный фон задолго до того, как желание ударило в голову.

— Вот с-с-сучки… — гневно прошипела она, заставила себя успокоиться, развернулась вполоборота и умоляюще посмотрела на меня: — Держи себя в руках, ладно? До завершения инициации и полной перестройки организма любая близость — сильнейший удар по энергетике. Кстати, имей в виду, что об этом знают все, так что большая часть мелких тварей вполне осознанно пытается либо затащить тебя в род, либо изувечить. Впрочем, это еще цветочки. А ягодки начнутся после того, как станет известно, что ты физик: евгеникам всех влиятельных родов Империи срочно потребуется твое семя, и ты замучаешься отбиваться от предложений, подкупающих своей прямотой!

— Я помню… — буркнул я, продолжая полыхать. Потом вспомнил, с чего Суккуба начала этот монолог, и добавил: — И держусь. Кстати, благодаря твоей заботе и прямоте.

— Я страшно боюсь, что эти скоты… — начала Зыбина, сообразила, что я прекрасно помню ту лекцию, и заставила себя сменить тему: — Хотя я это уже говорила. Поэтому не буду повторяться и поинтересуюсь другим: к какому уроку тебе сегодня надо в лицей?

— К третьему… — ответил я, почувствовал, что женщина расстроилась, и нашел аргумент, способный ее немного подбодрить: — Поэтому помну тебя еще минут пятнадцать, быстренько переоденусь и рвану…

…Последние четверть часа «массажа» Раиса Александровна сочетала приятное с полезным. В смысле, млела под моими руками и, в то же самое время, вытрясала из меня предельно подробные описания каждой тренировки с Вороном и Ясенем. А так как я рубился с ними почти всю вторую половину пятницы и оба выходных дня с перерывами на трапезы, описывать пришлось многое — неосознанный страх перед ожогами и ударами «током», внезапно появившийся в субботу и отказывавшийся пропадать целые сутки, пяток не особо мелких проблем со здоровьем, возникших из-за запредельных нагрузок, но сдавшихся под «натиском» фанатичной добросовестности личной целительницы, дикое опустошение, обычно накатывавшее по вечерам, нюансы отношения ко мне Скворцова с Дубовицким и так далее. Не стал умалчивать и о регулярных созвонах с Янкой — честно признался, что общение с этой девчонкой помогало справляться с моральной усталостью. А потом поделился опасениями:

— Она настолько похожа на тебя, что я не хочу отказываться от зарождающейся дружбы, хотя понимаю, что Яна уже превратилась в мое второе слабое место.

— Не бери в голову! — посоветовала Земляничка. — Она у нас не сирота, соответственно, все желающие надавить на тебя через нее гарантированно получат по рогам. И еще: позавчера вечером она потребовала поделиться братиком, ибо ты — зверюга, который жизненно необходим не только мне!

На этой веселой ноте пришлось прерваться. Вернее, в тот момент, когда «старшая сестричка» угорала над аргументами племянницы, дал о себе знать будильник, и я был вынужден прервать «процедуру». Но все время, пока одевался, приводил себя в порядок и спускался в гараж, Раиса Александровна, изображавшая мою тень, развивала тему обретения второй сестренки в самых неожиданных направлениях. Унялась только после того, как из лифтового холла вышла Валя — посерьезнела, заключила меня в объятия, пожелала удачи и сделала шаг назад. А потом смотрела вслед отъезжающему «Хозяину Леса» так, как будто я уезжал навсегда.

«Чужое прошлое — кошмар…» — очередной раз всплыло в памяти, и я, повернув к выезду на эстакаду, заставил себя сосредоточиться на вождении. И рулил. До выезда с территории особняка. А там Замятина решила послушать что-нибудь забойное и, перебирая каналы радио, наткнулась на сообщение синоптиков, заставившее ужаснуться:

— …-ние дня температура воздуха в столице поднимется до трех градусов тепла…

— Да уж, перепадик получится о-го-го… — вздохнула целительница перед тем, как поймать следующую волну, а я привлек внимание Вали к проблеме посерьезнее:

— Ты лучше представь, во что превратятся дороги!

— А если ночью, не дай бог, снова ударит мороз… — подхватила она и… криво усмехнулась: —…то ты опять сочтешь необходимым поработать над адаптивными способностями своего организма, а я окончательно изведусь от мысли, что не потяну очередное исцеление даже с накопителями!

Я посмотрел на нее через зеркало заднего вида, как-то понял, что это не игра, поставил себя на место Замятиной и пришел к выводу, что вымотался бы ничуть не меньше «пациента». Поэтому скинул скорость, улучил возможность заглянуть целительнице в глаза и вопросительно мотнул головой:

— Устала?

Она немного поколебалась и утвердительно кивнула.

— Если хочешь, могу попросить Раису Александровну вызвать из Рязани еще одну целительницу. Дня на три-четыре. Чтобы ты как следует отдохнула.

— Я так не отдохну… — грустно призналась девушка. — Ведь вы будете убиваться в обычном режиме, а я устала, прежде всего, от сопереживания.

Не соврала и в этот раз, поэтому я попробовал свести разговор к шутке:

— Ну вот, я тебя испортил: была девушка как девушка, то есть, большую часть времени думала исключительно о себе, о шмотье и о косметике, а теперь страдаешь из-за непонятного мальчишки!

Шутка, что называется, «не зашла». Нет, целительница улыбнулась и даже кивнула, но эта улыбка была вежливой. А взгляд почему-то потух.

Я озадаченно почесал затылок и решительно воспользовался тем, что мы ползли по Ремезовскому проспекту — вывел из архива видеокамеры комма несколько произвольных записей, проанализировал внешний вид «личной помощницы» и прозрел. Впрочем, свою догадку все-таки проверил:

— А скажи-ка мне, милая, когда и на чьи деньги ты купила те костюмы, в которых мотаешься со мной в лицей?

— В воскресенье, девятнадцатого октября, мой господин… — спокойно ответила она. — На деньги Раисы Александровны, ибо сама бы я настолько дорогие вещи не потянула.

— Модели посоветовала она же?

— Это были не советы, а настоятельные рекомендации.

— Ну да, этот вопрос можно было не задавать… — признал я и задал еще один. Куда более важный: — И сколько всего комплектов ты купила? Четыре? Пять? Шесть?

Тут Замятина почему-то покраснела:

— Пять, мой господин.

Я остановил «Хозяина» под красный, еще раз проглядел фрагменты записей и понял, что Валя просто-напросто «распаривает» комплекты, дабы не выглядеть деревенской клушей с одним сарафаном. Потом посмотрел, во что одеты помощницы одноклассников, набрал Зыбину, дождался ответа и изложил свои новые потребности. Как и полагалось хоть ненастоящему, но Земляку, в лоб:

— Я пришел к выводу, что Валя одевается в разы хуже, чем исцеляет. Ты бы не могла подобрать ей что-нибудь достойное, скажем, в «Золотом Пере», чтобы мы смогли заскочить туда на обратном пути?

— Она меня слышит? — внезапно спросила «старшая сестренка», сбив концентрацию на картинке-воспоминании.

— Да.

— Покраснела?

— До корней волос… — уточнил я, полюбовавшись на пунцовое личико целительницы.

— Отлично! — сыто мурлыкнула Земляничка и… удивила. Обоих: — Валь, ты действительно заслужила ответное внимание, поэтому одену, как Слугу рода. Лично. Но не в «Пере», а в «Белом Кружеве», ибо Слуга ЛЮТА не может выглядеть абы как. Что еще? Ах, да: адрес этого торгового дома сейчас скину. И приеду в лицей на такси к концу третьего урока.

Слов благодарности дожидаться не стала — отключилась чуть ли не до того, как договорила. Как выяснилось буквально через минуту, из вредности — в комплекте с адресом нужного места мне прилетело и забавное сообщение:

«Теперь, когда ты привлек к себе всеобщее внимание, мелкие тварюшки начнут придираться и к аксессуарам. Значит, не самый крупный, зато живой, обязан выглядеть просто божественно, дабы одним видом пробуждать комплексы неполноценности у всех дохлятин и большей части Земляничек. Да, увидев себя в зеркале, Валентина выпадет в осадок. Но после того, как оклемается, наверняка поддержит мою игру. В общем, я вышла на тропу войны и хочу полюбоваться своим оружием задолго до первого применения. И, заодно, получить удовольствие от лицезрения ваших ошалевших физиономий…»

Пока я обдумывал прочитанные тезисы и искал в них хоть какие-нибудь изъяны, Замятина думала о чем-то своем. А в тот момент, когда я съехал с Ремезовского проспекта и надавил на педаль акселератора, внезапно заговорила:

— Знаете, еще совсем недавно это решение Раисы Александровны меня бы страшно уязвило…

— Почему? — перебил ее я.

Целительница пожала плечами:

— Вы для нее являетесь центром личной Вселенной, а я — всего лишь инструментом, при определенных условиях способным сделать ВАШУ жизнь чуточку комфортнее. До «перевоспитания» это ударило бы по самолюбию, а сейчас, когда свой центр Вселенной появился и у меня, я чувствую, что ваша ответная забота важнее любых других, вместе взятых, и понимаю, что Раиса Александровна живет в этой же самой системе координат. Поэтому искренне благодарна ей за подаренный шанс, радуюсь теплу ее души, «отраженному» от вашей, и уже не боюсь будущего, которое наступит после инициации…

Глава 19 Часть 2

…На вопросы экзаменационного билета по химии я ответил минут за пятнадцать-семнадцать, тщательно перепроверил написанное, решительно отправил файл преподавателю и уже минуты через три получил последнюю десятку в этом семестре. Дожидаться перемены и очередных подкатов аристократок, внезапно заинтересовавшихся личностью простолюдина, было бы редким идиотизмом, поэтому я попросил разрешения покинуть кабинет, нашел полное понимание, пожелал одноклассникам хороших каникул, вышел в коридор и влип. В цепкие лапки очередной девушки-вамп, ради разнообразия нарядившейся не в шубу стоимостью с самолет, а в пуховик с меховым воротником, брючки, обтягивавшие длинные, ровные, но тощие ножки, и ботиночки на высоченной платформе.

Выглядела аристократка премиленько: темные волосы, красиво расчесанные на пробор, ниспадали под воротник и очень удачно обрамляли породистое личико, высокий лоб, брови вразлет, аккуратный носик и пухлые, чуть подкрашенные губки оттягивали внимание от отсутствующей груди, а цепкий взгляд голубых глаз словно вызывал на бой. Но артефакт защиты разума бился в истерике, сообщая об активированном очаровании, так что желание познакомиться умерло, еще не родившись.

Нет, на приветствие я, конечно же, ответил. И даже представился в ответ на соответствующую фразу Ледышки. Но вовремя перехватил инициативу и предельно доходчиво объяснил свои планы на день, неделю и почти весь следующий месяц:

— Нина Кирилловна, со всем прискорбием вынужден сообщить, что со временем у меня хуже некуда: через несколько минут на стоянку приедет моя любимая тетушка, и мы с ней отправимся по делам, в ближайшие дни я в лицее не появлюсь, ибо только что сдал последний экзамен, а сразу после Нового Года улечу в Италию помогать Суккубе готовиться к Чемпионату Европы по автогонкам.

— Серьезные у вас планы, однако… — заявила она, чтобы оклематься от крушения своих надежд, а буквально через пару-тройку секунд предложила альтернативный вариант продолжения общения: — И это, должно быть, чертовски интересно. Кстати, мы тоже собираемся в Италию, но просто отдохнуть. Я подписана на ваш канал, умею пользоваться личкой и, в принципе, могла бы подъехать к вам на автодром в любое удобное время.

— Честно говоря, опыта работы с боевым болидом за пределами России у меня еще нет, но если судить по моей загрузке перед внутренними соревнованиями, то со свободным временем будет мрачно. В общем, обещать встретиться я не буду по уже описанным причинам, но если появится «окно», то напишу. Засим вынужден откланяться. Приятно было познакомиться. Всего хорошего.

Ледышка грустно похлопала ресницами, изобразила робкую надежду и пожелала всего хорошего. Вот мы с Валей и ускорились. На выходе из лифта тоже чуть-чуть не встряли — нас пробовала перехватить группа из четырех выпускников, вне всякого сомнения, являвшихся вернейшими подписчиками моего канала и все такое. Но чуть укороченный вариант уже использованного объяснения прокатил и с ними, так что мы вырвались на оперативный простор, минуты за полторы дошли до «Хозяина Леса», уже молотившего движком, и задержались в третий раз. Чтобы поделиться с группой из восьми ярых любителей мощных российских внедорожников тактико-техническими характеристиками этого конкретного экземпляра.

Слава богу, не успел я добраться до описания композитных тормозных дисков, как на стоянку въехало автоматическое такси, и я, извинившись перед слушателями, рванул открывать правую заднюю пассажирскую дверь.

Появление главной мужененавистницы Империи вынудило лицеистов порскнуть в разные стороны, и я со спокойной совестью помог «сестричке» аж два раза подряд. А после того, как забрался в салон внедорожника сам, сорвал его с места и покинул Альма Матер. Да, в разы спокойнее, чем на «Искорке», зато чертовски уверенно и неотвратимо.

Тем временем Суккуба быстренько избавилась от горностаевой шубки, вбила в навигатор адрес торгового дома «Белое Кружево», пристегнулась, достала из небольшого рюкзачка, подобранного под цвет кожаного брючного костюма, портативную артефактную «глушилку» и сразу активировала. Потом поздравила меня с достойным окончанием первого семестра, легонечко щелкнула по кончику носа и развернулась к Замятиной:

— Валь, а расскажи-ка нам, милая, когда ты прорвалась на третью ступень подмастерья?

Целительница растерялась и захлопала ресницами:

— А-а-а я прорвалась?!

— Если верить анализатору магических возмущений, установленному в зале для единоборств, то да… — насмешливо ответила Зыбина. — Если надо, то могу сказать даже точное время: в субботу, в одиннадцать часов сорок семь минут утра.

Девушка нервно сглотнула, ушла в себя и какое-то время анализировала состояние энергетической системы. А когда обнаружила соответствующие изменения, вернулась в реальность и пролепетала, что прорыв, видимо, был, но она его не запомнила, так как в тот момент исцеляла.

— …серьезнейшие ожоги! — заглянув в видеозапись соответствующей тренировки, добавил я. — В том поединке Ясень перестарался с плотностью огненного щита, а я зевнул удар кулаком, обернутым жаром, и секунд на пять-шесть поплыл. Вот Валя и выложилась. Если мне не изменяет память, то слив весь резерв четвертый раз за утро.

— Да, я видела запись и помню, как синело ее лицо… — сообщила Раиса Александровна, сделала паузу, приподняла подбородок зардевшейся девушки и поймала ее взгляд: — А еще видела, как ты кусала губы каждый раз, как Люту прилетало, с какой скоростью срывалась ему навстречу после каждого боя и как горько плакала по ночам, когда тебя догоняли откаты от перенапряжения магистральных каналов. Поэтому вызвала сюда сменного целителя, а тебя завтра утром отправлю в Рязань. Обретать долгожданный статус.

— А-а-а…

— Если ты о необходимости сохранить тайну, то можешь не беспокоиться — сменный целитель узнал ее самым первым и связал себя клятвой Духа.

Замятина облегченно выдохнула и еще немножечко растопила ледяное сердце Землянички:

— Валь, это еще не все. Я довольна твоим отношением к Лютобору, так что дарю профессиональный накопитель на четыре тысячи условных единиц емкости с привязкой на крови и ауре и… одно заклинание пластического целительства на твой выбор — его тебе покажет старший целитель рода сразу после церемонии вступления. Да, на твоем уровне развития Дара зарабатывать на этом плетении ты не сможешь, зато за пару-тройку месяцев приведешь себя в божий вид.

Целительница выслушала этот монолог с квадратными глазами. А потом, судя по характерному движению левого плеча, ущипнула себя за бедро, чтобы убедиться, что все это ей не снится. Проснуться, естественно, не смогла, поэтому прикипела взглядом к накопителю, «возникшему» в руке Зыбиной, и облизала пересохшие губки.

— Бери — заслужила! — с мягкой улыбкой заявил я и скинул скорость перед огромным озером из подтаявшего снега, чтобы не окатить с головы до ног стайку школьниц, замерших у пешеходного перехода. Потом меня не заметил какой-то придурок на битой зеленой «Лани» и, услышав грозный рык сигнала, шарахнулся на свою полосу. В результате большая часть слов благодарности прошла мимо меня. Зато я увидел в уголках глаз Замятиной слезы счастья и мысленно назвал себя неплохим воспитателем «стервозин».

Следующие несколько минут «старшая сестричка» занималась своими делами — приняла какой-то звонок, очень долго вслушивалась в объяснения невидимого собеседника, а затем холодно заявила, что ничего из услышанного ее не интересует, и потребовала ей больше не звонить.

Сбросив вызов, в сердцах выдохнула слово «урод», потом вспомнила, с кем и куда едет, задвинула раздражение куда подальше и снова развернулась к Зыбиной:

— А теперь я бы хотела поговорить с тобой о ближайшем будущем. Твоя третья ступень подмастерья — это неплохой кусок хлеба для целительницы из какой-нибудь клиники районного уровня, но не более. Согласна?

— Да, Раиса Александровна.

— К сожалению, для оптимальной раскачки Дара физика требуются не в пример более сильное ядро, проводимость каналов энергетической системы, емкость и скорость восполнения резерва, чем у тебя. Да, в данный момент ты со скрипом, но тянула работу Люта максимум с двумя пестунами. А ведь с сегодняшнего вечера к его тренировкам подключатся еще три человека — Ледышка, менталист и я…

Валя сначала поежилась, а затем понуро опустила голову и вздохнула.

Ход ее мыслей был понятен безо всяких объяснений, и Суккуба сочла необходимым сгладить произведенный эффект:

— Скажу сразу: менять тебя на кого бы то ни было я не собираюсь. Мало того, на время каникул приставлю к тебе Каролину Вильгельмовну, чтобы она подтянула тебе манеры и подготовила к более сложному этапу взаимодействия Люта с однокашниками. Но целительскую нагрузку уполовиню…

— Ты решила приставить ко мне Леди на постоянно основе? — спросил я, чуть-чуть притормозив, чтобы не впороться в бампер светло-розового «Облака» с заснеженным задним стеклом.

— Ага: дрессировать беспризорников может кто угодно, а к тебе я абы кого не подпущу! — как-то уж очень экспрессивно выдохнула она и снова посмотрела на Замятину: — Так вот, Валь, целительница, с которой тебе придется работать в паре до инициации Люта, тоже обязана ему многим. И мне бы очень хотелось, чтобы между вами не было ни склок, ни соперничества, ни ревности — любая шероховатость в вашем сотрудничестве так или иначе выйдет ему боком, а я этого, как ты понимаешь, не потерплю.

— С моей стороны никаких шероховатостей не будет! — вскинув голову, звонко пообещала Замятина, почему-то сочла, что этого будет недостаточно, и добавила: — Я буду делать для Лютобора Игоревича все, что в моих силах. Вот увидите!

— Что ж, я тебя услышала! — кивнула Зыбина и заметно смягчилась. — А теперь давай поговорим о том образе, который ты должна будешь отыгрывать, как его личная помощница, после нашего возвращения из Италии…

…Не знаю, почему, но описание нового образа легло на душу Вали, как родное. Поэтому последние минуты перед выгрузкой в гараже торгового дома «Белое Кружево» она думала о чем-то своем и улыбалась. Да, потом приняла рекомендованный вид и держала лицо все время, пока Раиса Александровна поднимала нас на четвертый этаж и договаривалась об аренде некой «большой примерочной», зато там выпустила наружу себя-ребенка. Правда, я это понял далеко не сразу, так как первые полчаса проторчал в помещении, похожем на гостиную в гордом одиночестве, изредка разбавляемом визитами весьма миловидной женщины лет сорока,

сначала предложившей мне меню, а затем последовательно притащившей два бокала свежевыжатого сока, тарелку с эклерами и стопку автомобильных журналов.

А потом мимо моего дивана вальяжно прошли две «мои» дамы — кстати, налегке — и аж восемь «не моих», нагруженных каким-то шмотьем на зависть любому грузовику, через полминуты «носильщицы» унеслись в обратном направлении, а из комнатки, в которой исчезли «сестричка» с «помощницей», раздалось тихое бормотание. К этому моменту от угощения остались только крошки, так что я заинтересовался происходящим и превратился в слух. Еще минут на пять. А ведь мог порасслабляться еще немного. Увы, как только Валя надела первый наряд и в сопровождении Раисы Александровны вышла ко мне, начался один из самых странных уроков в моей жизни: Земляничка, используя живой манекен, предельно добросовестно знакомила меня с миром высокой моды, нестареющей классики и… женской престидижитации^[9]!

Что самое забавное, использованная манера подачи нового материала по-настоящему увлекла даже на первом этапе — я с интересом разглядывал образы, создаваемые «старшей сестричкой», придумывал ассоциации для запоминания важных нюансов этого знания и, конечно же, любовался точеной фигуркой «манекенщицы». Второй этап заставил попотеть. Естественно, в переносном смысле этого слова: часа за полтора-два Зыбина собрала в общую кучу и аккуратно разложила по полочкам моей памяти море информации о социальных маркерах в одежде. Мало того, как-то умудрилась помочь все это понять и принять. Хотя почему «как-то»? Практически каждый тезис наглядно иллюстрировался тем или иным нарядом, так что понимание рождалось на вполне конкретных примерах. А потом эта парочка начала показывать уловки, с помощью которых женщины визуально увеличивают или уменьшают грудь, удлиняют ноги, скрадывают излишнюю полноту, худобу и далее по о-о-очень длинному списку, и я впал в состояние полного охренения. Ведь Замятина, которую я, вроде бы, видел во множестве ракурсов, раз за разом менялась так, что не передать словами!

Кстати, к концу первых тридцати минут этой части «учебы» меня начало плющить от иррациональной обиды на весь женский пол, обманывающий нас, мужчин, «всегда и во всем». Когда «сестренка» показала, как с помощью обычной косметики, всевозможных прибамбасов и магии можно превратить в красавицу любое чудовище, твердо решил знакомиться с девушками либо в бассейне, либо у естественных водоемов. Через какое-то время основательно перебрал негатива и понемногу остыл. А незадолго до конца мероприятия, наконец, прозрел. В смысле, сообразил, что Раиса Александровна всегда остается одной и той же, где бы мы с ней ни пересекались, и преисполнился к этой женщине еще одной «толики» глубочайшего уважения. Следом за нею передумал обижаться и на Валентину — да, она фанатела с экстравагантных причесок, но с параметрами фигуры, вроде бы, не играла. В итоге моральную усталость как ветром сдуло, и Суккуба, как-то почувствовала это изменение в моем настроении, ехидно поддела:

— Если ты надеешься увидеть еще и показ нижнего белья, то вынуждена разочаровать — эту часть обязательного образовательного курса для особо толковых мальчишек я проведу только после инициации, ибо берегу твою психику, как зеницу ока!

— Спасибо, спасительница! — еле слышно заблажил я, потом увидел, как из комнатки для переодевания выходит Валентина, оглядел ее с ног до головы, счел, что этот деловой костюм сидит на ней просто божественно, и показал аж два больших пальца. Целительница радостно заулыбалась, дождалась похвалы Зыбиной и исчезла. В процессе продемонстрировав очень серьезные навыки передвижения на высоченных каблуках. А «старшая сестренка», проводив ее взглядом, без тени улыбки выдала неожиданный тезис:

— Она у тебя красивая. И при должной огранке заиграет, как бриллиант. Правда, этот бриллиант может сверкать только «фоном», то есть, до первого конфликта с урожденными дворянками, впитывающими умение унижать чуть ли не с молоком матери. Поэтому на все мероприятия высшего света с тобой будет мотаться Янка — ее, в отличие от Вали, не испугает ни одна наглая хамка с идеальной родословной.

— Да, твоя племяшка — оторва еще та! — согласился я, заявил, что от такой компании ни за что не откажусь, и спросил, что у нас в программе дальше.

Раиса Александровна пожала плечами:

— Сейчас отберем и оплатим то, что реально подошло, и поедем домой. Там пообедаем, часик отдохнем и потренируемся часов, эдак, до шести. В семь к нам приедут Меркуловы. Приносить официальные извинения. А в половине девятого поедем в аэропорт, встречать Ледицкую — она прилетает последним рейсом. Только не на трое суток, как я изначально планировала, а как минимум до конца весны. Кстати, знаешь, чем я руководствовалась, принимая решение ее припахать?

Я закрыл глаза, изучил ситуацию с моими тренировками со всех сторон и уперся в непрошибаемую стену. Потом по какому-то наитию добавил в «уравнение» отношение «сестренки» к мужчинам и прозрел:

— Леди — сильный эмпат. Значит, сможет непрерывно контролировать эмофон Тумана…

— …и Ворона с Ясенем! — раздраженно добавила она, почувствовала, что завелась не по делу, но справиться со злостью, неожиданно накатившей из не самого приятного прошлого, не смогла: — Глаза бы мои их не видели…

Глава 20 Часть 1

29 декабря 849 г. от ОВД.

…Третья тренировка в день по рукопашке началась с атаки Ворона — без какой-либо раскачки ворвавшись в ближний бой, он выбросил «двойку», усиленную электрическими покровами, остановил мою попытку уйти под правый крюк встречным ударом голенью по бедру и попытался вбить в меня колено.

Это поползновение я прервал, шлепком по боковой поверхности ноги сдвинув себя в сторону. Но на миг содрогнулся, получив разряд тока от молниевого щита с этой части его тела. А потом мне в плечо прилетел крошечный ледяной шип Иглы, левую лопатку обожгло слабенькой вспышкой Ясеня, а Туман приголубил сознание спутанными мыслями! Так что два следующих действия я выполнил на автомате — зашел за спину Федору Николаевичу, прикрывшись им от воздействий Григория Даниловича, и не дал раскрутиться на удар локтем. Да, очередной раз вздрогнул от удара током и «поймал» правым боком еще один ледяной шип, зато атаковал сам. Прямым ударом ноги в одиннадцатое ребро. И пусть Скворцов от него увернулся, зато его очередное смещение сбило третий подлетающий шип.

Следующие секунд сорок пять я рубился с магом Молний накоротке, постоянно смещаясь из стороны в сторону, пользовался любой возможностью прикрыться им от дальнобойных атак Огневика и Ледышки, дурел от ударов «током», пытался игнорировать ментальные воздействия и постепенно зверел. В смысле, «разгонял» уровень ярости до состояния, в котором и сознание, и организм переставали реагировать на боль, «отказы» конечностей и бардак в голове. И пусть в какой-то момент количество полученных мелких ожогов и ран заставляло пестунов прерывать схватку, а неизменно накатывавшая после этого моральная усталость моментами казалась невыносимой, результаты были. И еще какие — я все быстрее и быстрее входил в состояние «берсерка», почти отучился останавливаться даже после законченных комбинаций и, что самое главное, изредка впадал в «режим бога», то есть, каким-то образом чуял магические возмущения, появляющиеся в момент завершения формирований атакующих плетений, стороннее внимание и приближение опасности! Правда, пользоваться этим «знанием» пока не получалось из-за недостатка скорости реакции, но это нисколько не расстраивало. Ведь в таком режиме я занимался всего четыре дня и еще не инициировался, а значит, в будущем должен был превратиться в того самого физика-молниевика, о способностях которого так «вкусно» рассказывалось в руководстве по развитию Дара.

Кстати, моя любимая Земляничка в «издевательствах» практически не участвовала, так как за два месяца ежедневных спаррингов слишком сильно «перетянула» уровень адаптации моей тушки к Земле, а это могло вызвать пробуждение одной из самых тормозных «вторичек» из всех возможных. Вот и изображала стороннего наблюдателя. То есть, внимательнейшим образом следила за ходом каждого тренировочного поединка, после моего попадания в руки целительниц несколько раз просматривала его в замедлении, причем не одна, а в компании «пестунов», находила слабые места, которые требовалось подтянуть, придумывала подводящие упражнения и т. д. А после того, как меня возвращали в сознание, объясняла, на чем заострить внимание, и отправляла либо в новый бой, либо к зеркалу, либо в пару к кому-нибудь из бывших сослуживцев. Отрабатывать очередную боевую задачу.

В этот раз боевая задача требовала «немного». Всего-навсего вынести «переднюю» ногу Ворона подсечкой, не входя в пределы молниевого щита, и травмировать любой из суставов этой нижней конечности до контратаки. Вот я и убивался — «прятал» финальные действия за другими «коронками», старался определить нынешнюю границу щита, изредка дотягивался до нужной стопы, но без толку: реактивный маг читал мои действия, как открытую книгу, и раз за разом обламывал в лучших начинаниях! Не позволил и побить личный рекорд выживаемости в подобных схватках — на середине четвертой минуты сократил дистанцию одновременно со мной, не дал вырваться из слишком близкого боя и, тем самым, «выключил» сознание переизбытком воздействия «электрическим током»!

Возвращение в реальность, как обычно, порадовало ощущением неги в реанимированном организме и ласковым теплом ладони Ледицкой, которую целительница, по своему обыкновению, «забыла» убрать с моего предплечья. Эта моральная поддержка заставила мысленно улыбнуться. А потом я открыл глаза, поймал встревоженный взгляд Раисы Александровны, по недавней традиции, «встречавшей» меня из «небытия», стоя на коленях возле мата, и улыбнулся по-настоящему:

— Я в порядке. Стараниями глубокоуважаемой Лады Леонидовны…

Леди, успевшая привыкнуть к подобным комплиментам, насмешливо фыркнула. А «старшая сестричка» заявила, что целительница действительно старалась, и слегка расстроила: — Правда, в этот раз ты так и не смог вырваться из молниевого щита, поэтому отключился намного жестче, чем обычно. Вот исцеление и затянулось. На два с лишним часа.

Я закрыл глаза, постарался вспомнить ощущения, испытанные на самых последних мгновениях схватки, понял, что меня как-то странно «повело», и сглотнул:

— Идрис Икрамович приложил меня чем-то еще, верно?

— У-у-угу… — подтвердила Зыбина. — Дезориентацией. Вот ты и рванулся не ОТ Ворона, а К нему!

— Кошмар… — выдохнул я, подумал еще немного и добавил диаметрально противоположный вывод: — Но адаптация к подобным воздействиям лишней не будет.

— Однозначно. А то ты не только отключился, но и все никак не начнешь соображать!

Я подобрался, посмотрел в «угол» экрана МДР, увидел текущее время и мигом оказался на ногах:

— Черт, мы опаздываем!!!

— Во-первых, не «мы», а лично ты. Ибо я в аэропорт не поеду — в три часа дня мне надо быть в центре. Во-вторых, начни шевелиться с приема коктейля — Леди уже устала держать термос в слабенькой ручке. И, в-третьих, не забудь купить два букета: внимание люблю не одна я. А тут — аж две Серьезные Причины его проявить.

Я допер до одной-единственной, но решил, что Зыбина зря советовать не будет, быстренько уговорил порядком осточертевший напиток, чмокнул «советчицу» в щеку, поблагодарил Ледицкую за заботу и сорвался на бег. Пока несся к двери в мужскую раздевалку, отрешенно отметил, что «пестунов» и след простыл. А после того, как разделся, вдруг допер, что не знаю вкусов этих «дам». Слава богу, Зыбина проявила заботу и в этом вопросе, так что на линзах «сама собой» появилась подсказка и помогла сделать правильный выбор.

Да, в процессе помучился с выбором точки встречи дронов доставки, но вовремя допер, что при небольшой переплате они, если что, смогут немного подождать, так что прописал в запросе съезд с БТК на нужное шоссе, взял полотенце и убежал мыться…

…Из гаража я выехал следом за «Кайзером» Раисы Александровны и, оказавшись под ослепительно-ярким зимним небом, на котором не было ни облачка, торопливо вывел на монитор прогноз погоды. Увиденное ужаснуло: четырехдневное потепление подходило к концу и готовилось уступить место очередному похолоданию. На этот раз долгому — в две с лишним недели — и очень ветренному.

«Вечером город превратится в один большой каток…» — мрачно подумал я и, последовав примеру Суккубы, вылетел на проезжую часть, благо, машин на ней было относительно немного. Пока перестраивался в левый ряд и как следует разгонялся, внедорожник «сестрички» долетел до поворота на улицу Плачущей Ивы, на прощание поморгал аварийками и ввинтился между двумя грузовичками, рулившими навстречу. Я придавил клаксон, пролетел мимо и сосредоточился на управлении. На Ремезовском порадовался тому, что поток автомобилей еще не «развернуло» в сторону области, врубил радио и дал жару. А минут через семь-восемь невесть который раз за последние два с половиной месяца мысленно поблагодарил Земляничку за программное обеспечение ИИ: золотистый «Стриж» Виталия Кантемирова вылетел из какого-то переулка так, как будто шел по абсолютно пустому гоночному треку, чудом не попал под груженый «Иртыш» и впоролся в заднее крыло новенькой ярко-розовой «Лилии». К сожалению, навыки экстремального вождения девицы, сидевшей за рулем этой «мыльницы» с полуторалитровым движком, оставляли желать лучшего, и она, запаниковав, совершила сразу несколько ошибок — слишком энергично крутанула руль, со всей дури нажала на тормоз и повернулась назад. Видимо, решив посмотреть в наглые глазенки того, кто только что помял ее «красотку». Результат столь профессионального подхода к нейтрализации начинавшегося заноса не заставил себя ждать: несчастную «Лилию» бросило в неконтролируемое вращение, шарахнуло об крыло старенького, но от этого не менее мощного черного «Зубра» и кинуло под моего «Хозяина».

Нет, среагировать на препятствие, внезапно возникшее перед правым передним крылом, я, в принципе, успел. Но при этом шел по левому ряду в метре от отбойника и физически не мог сдвинуться влево на требуемые метр двадцать. Зато программному обеспечению искусственного интеллекта эта задача оказалась по плечу — он «удлинил» начатый поворот руля, за миг до касания колесом края отбойника «загрузил» не левое, а правое переднее колесо и, тем самым, плавно «закинув» всю левую сторону внедорожника на дугообразный скос, «поставил» на два правых!

Не знаю, на каком расстоянии правая передняя стойка разминулась с крышей «Лилии», но после того, как руки «сами собой» вернули машину на асфальт, а нога вдавила педаль тормоза, я вдруг поймал себя на мысли, что все еще ждуудара! Потом заставил себя абстрагироваться от испытанного страха, остановился, задним ходом вернулся к месту аварии, заглушил двигатель, сдернул куртку с пассажирского сидения, выбрался из салона и потерял дар речи: «Стриж», «Лилия» и «Зубр» собрали кучу-малу машин из тридцати…

…С места аварии уехал только после того, как к затору подъехала пятая машина Департамента Ликвидации Катастроф, и «лишний» спасатель отжал у меня правую заднюю «ручку» импровизированных носилок с очередным пострадавшим. Кстати, перед тем, как тронуть машину с места, собрал в один общий архив фрагменты записей со всех камер «Хозяина Леса», на которых хотя бы на миг засветился момент аварии и последовавшего за ним бардака. Первым делом отправил этот видеоотчет «старшей сестричке» и ее племяшке. А потом добавил к картинке свои координаты, влез в Сеть, нашел страничку городского управления наземным транспортом, открыл вкладку «Обратная связь» и залил послание в специальное «окошко». С чего это вдруг? А с того, что был невероятно зол на доморощенного экстремала и героя-любовника в одном лице, из-за идиотизма которого пострадало почти три десятка человек, и хотел, чтобы этого придурка заставили оплатить услуги целителей для всех покалеченных им простолюдинов.

Не успел как следует разогнаться, как мне отзвонились обе Зыбины. Что интересно, практически одновременно. Я собрал их в конференцию и ответил на все еще не заданные вопросы:

— Я не пострадал, задержался, чтобы помочь пострадавшим, уже выехал, буду у ангара от силы через двадцать минут и уже слил записи аварии дорожной полиции.

Меня назвали красавчиком. Аж два раза. Потом пообещали расцеловать, высказали ряд крайне нелицеприятных утверждений в адрес Кантемирова и в кои веки разошлись в требованиях: Раиса Александровна сообщила, что еще не освободилась, не может морально поддержать, но настоятельно советует отпустить неприятный опыт, а Яне, заскучавшей в «давно приземлившемся» самолете, захотелось подробностей.

Тут я смог вклиниться в их монологи и выдал свой:

— Рай, я в полном порядке. Единственное, чего хочется всей душой — это поцеловать тебя в щечку: не будь твой ИИ настолько «опытным», я бы точно впоролся в «Лилию». В общем, не переживай и готовь щечку к изъявлению искренней благодарности. Ян, подробности будут чуть попо-…

— Щечки готовы. Обе!!! — с легкой «угрозой» в голосе сообщила старшая Земляничка, пообещала, что постарается освободиться как можно быстрее, и отключилась. А ее племянница помолчала секунд двадцать, а потом ошалело воскликнула:

— О, черт — я только сообразила, КАК ты обошел эту помойку!!!

…За затянувшееся ожидание дронов доставки пришлось доплатить аж четыре золотых рубля, но оно того стоило — букеты, упакованные в «термосы», прекрасно пережили пятидесятиминутное пребывание на ледяном ветру и не скопытились.

Само собой, это подняло настроение, и с места подбора я ушел так, как будто сидел за рулем «Искорки» или «Шквала». Не тупил и дальше — пулей долетел до поворота на аэропорт, ураганом пронесся по последнему скоростному участку пути, въехал на охраняемую территорию и, заставив себя скинуть скорость до рекомендованных пятидесяти километров в час, «полз» к ангару Зыбиных еще шесть минут. А там началось веселье: Яна, все это время провисевшая на связи, внезапно возникла на верхней ступеньке двери-трапа, в мгновение ока оказалась на бетонке и рванула «в атаку» со спортивной сумкой в одной руке и соболиной шубкой во второй.

Затормозила об меня. В высоком прыжке. И обхватила всеми четырьмя конечностями. Потом, весело хихикая, докопалась до головы, оказавшейся погребенным под мехом, звонко чмокнула в щеку, слезла, сделала шаг назад и удовлетворенно заявила, что я не только «солидно» подрос, но и «прилично заматерел».

— Замерзнешь, непоседа — на улице ни разу не август! — начал, было, возмущаться я, но Земляничка заявила, что она о-о-очень горячая, выслушала мое предложение сесть за руль и отказалась. Наотрез:

— Спасибо, я оценила этот порыв души! Но когда-то пообещала тете Рае не садиться на новые машины, не привыкнув к ним на автодроме, и держу слово.

— Тогда марш в салон! — потребовал я, первым обошел внедорожник, открыл переднюю пассажирскую дверь и… вручил Яне букет ее любимых нарциссов.

Она вытаращила глаза и затараторила:

— Откуда ты зна-… А, ну да! Спасибо, Лют: мне безумно приятно, что мое маленькое личное достижение имеет значение и для тебя.

Назвать «маленьким достижением» третье место на Всеимперском конкурсе естественно-научных и инженерных проектов для учащихся лицеев, общеобразовательных школ и средне-специальных учебных заведений у меня не повернулся бы язык. Поэтому я попросил Зыбину не прибедняться, заявил, что горжусь знакомством с редкой умницей, и помог девушке забраться на пассажирское сидение. А когда она устроилась поудобнее, спросил, куда подевалась Валентина.

— Ждет моей отмашки! — хихикнула «редкая умница». — Я ж ревнива до невозможности, так что решила насладиться ВСЕЙ радостью встречи с тобой, а потом посмотреть, как ты встретишь новоявленную Слугу рода, и, если что страшно обидеться!

— Болтушка! — улыбнулся я, прикрыл дверь, повернулся к двери-трапу и потерял дар речи: на его верхней ступени стояла если не урожденная дворянка с вереницей благородных предков за спиной, то бесконечно уверенная в себе бизнес-леди в дорогущем классическом брючном костюме, фантастически стильном теплом пальто, замшевых ботиночках и с «правильной» сумочкой через плечо!

И пусть в момент моего поворота во взгляде целительницы была толика неуверенности, восхищенная улыбка, заигравшая у меня на губах, сдула ее к чертовой матери. А шутливый комплимент заставил Замятину покраснеть, засиять, подхватить полы пальто и рвануть в мою сторону:

— Валь, смена статуса тебе к лицу — если до отлета из города ты выглядела просто красоткой, то сейчас сводишь с ума еще и аристократичным шармом! Единственное, что расстраивает — это твоя жуткая холодность: если раньше ты всегда держалась рядом, то сейчас стоишь ужасно далеко и смотришь на меня свысока.

Самое забавное, что отвечать на «претензию» она начала на бегу:

— Мой господин, мне и сейчас хочется быть рядом! Честно-честно…

Я притворно нахмурился, открыл правую заднюю дверь внедорожника, и вытащил наружу букет роз и посерьезнел:

— Что ж, тогда прими мои искренние поздравления, Слуга рода. И помни, что я в тебя верю…

Глава 20 Часть 2

…Сообщение от Янки прилетело в тот самый момент, когда я тронул «Хозяина Леса» с места, и, открывшись в МДР, согрело душу:

«Лют, я в восторге: всего два предложения — и эта женщина из лично твоей превратилась в нашу!»

Сообщить, что меня так учили, я не мог, поэтому поймал взгляд подруги, пожал плечами и улыбнулся.

«Ты еще и скромен… Эх, если бы не изображаемое кровное родство…» — продолжила изгаляться она и, если бы не наука «старшей сестренки», вогнала бы меня в краску. А так я состроил не менее расстроенное выражение лица, «пострадал» секунд, эдак, пять и насмешливо фыркнул.

Земляничка «обиженно» выпятила нижнюю губу и демонстративно отвернулась к своему стеклу. А буквально через пару мгновений перестала валять дурака и потянулась к центральному монитору. Судя по всему, решив найти музыку на свой вкус. Я перехватил руку за запястье за миг до касания, попросил девушку дать мне минуточку, выехал из ангара и, направив «Хозяина Леса» к выезду с охраняемой территории, поймал в зеркале заднего вида взгляд Замятиной:

— Ва-аль, помнится, ты училась тут, в Великом?

— Да, мой господин.

— И родилась, вроде как, где-то в области…

— В Еловом Бору, мой господин.

— С обращением «мой господин» можно не частить — провалами в памяти я пока, слава богу, не страдаю! — с улыбкой сообщил я и снова посерьезнел: — Так вот, к чему я это спрашивал: ты у нас ни разу не сирота. И подружек, небось, хватает. Поэтому давай-ка сделаем так…

Тут я остановился, влез в программу «банк-клиент» и отправил на счет целительницы сто золотых рублей, что соответствовало тысяче «обычных». Почему так много? Вспомнил пословицу «Сделай добро и брось его в воду…», подумал, что помогу хотя бы Вале, раз не могу переслать деньги матушке, и решил не мелочиться. Зато потом со спокойной душой снова набрал скорость и продолжил говорить:

— Это подарок. К обретению статуса Слуги. Лично от меня! Далее, твои занятия с Каролиной Вильгельмовной начнутся с понедельника, моя вторая целительница, вроде, пока справляется в одиночку, поэтому у тебя двое суток на общение с родными и близкими. Единственная просьба: не передвигаться общественным транспортом, ибо тебе уже невместно, и держать себя в руках в любой ситуации, ибо потерю лица тебе УЖЕ не простят. А теперь вопрос: тебя пересадить в такси где-нибудь по дороге, или ты уедешь из особняка?

Наблюдать за тем, как меняется выражение лица Вали, было чертовски интересно. Увидев на комме уведомление с суммой, поступившей на счет, она вытаращила глаза и несколько секунд смотрела на меня, кусая губы. Услышав про мини-отпуск, почему-то побледнела и нервно облизала губки. А после того, как я озвучил свои просьбы, гордо вскинула голову, выпрямила спину и развернула плечи! Ответила тоже… хм… интересно — сначала сложилась чуть ли не в поясном поклоне, не отрывая задницы от сидения, затем снова поймала мой взгляд, довольно спокойно поблагодарила за подарок, а в благодарность за возможность повидаться с семьей, вложила всю душу без остатка. Озвучила и более предпочтительный вариант отъезда — заявила, что хотела бы подобрать родным подарки в спокойной обстановке. А потом прислала сообщение с забавным дополнением:

«Но если вам, мой господин, по каким-то причинам удобнее высадить меня в городе, то я готова…»

Ответить на это предложение я не успел — Яна, прислушивавшаяся к нашему разговору, оказалась достаточно глазастой и умной, чтобы догадаться, по какой причине я мог на миг расфокусировать взгляд, и сочла необходимым дать Замятиной очень толковый совет:

— Валь, наедине со своим господином — благо, с ним тебе по-настоящему повезло — ты можешь… вернее, должна открывать душу настежь! А во всех остальных случаях обязана закрыть ее на все имеющиеся замки и засовы, ибо любая демонстрация твоих реакций на чьи-либо слова или действия может выйти Люту боком. Для того, чтобы было понятнее, приведу конкретный пример — будь сейчас на моем месте личность, задавшаяся целью найти хоть какую-то возможность облить твоего господина грязью, отреагировала бы на твое удивление приблизительно так: «Слуга, вне всякого сомнения, получила в подарок некую сумму и удивилась. Значит, либо такое бывает крайне редко, и этот парень фантастически жаден, либо обычно дарит ей копейки, а тут выпендрился передо мной и снова потерял лицо, ибо неявно показал, что является скупым позером…»

Тут Замятина пошла красными пятнами и в панике посмотрела на меня, но Земляничка не дремала:

— Валь, это не укол, а подсказка, которая существенно облегчит жизнь моему единственному настоящему другу. Поэтому прими ее, пожалуйста, сердцем и научись закрываться, ладно?

Увидев мой подтверждающий кивок, целительница облизала губки и решительно тряхнула волосами, кстати, уложенными в очень аккуратную и красивую прическу:

— Спасибо за подсказку. Я ее приняла. Как вы и сказали, сердцем!

Зыбина-младшая удовлетворенно кивнула и осторожно задала еще один вопрос:

— А вторую примешь? Тоже неожиданную, но очень нужную Люту!

— Да, Янина Демьяновна, приму.

— Тогда отучись краснеть: румянец, появляющийся от стыда и стеснения — это фактическое признание некой ошибки или слабости. А ты, Слуга достойного господина, по определению не имеешь права ошибаться или быть слабой, ибо твои ошибки и твоя слабость автоматически становятся ошибками и слабостями Люта!

— Я поняла…

— Не торопись, я не закончила, поэтому ты видишь проблему несколько однобоко! — неожиданно для меня заявила Яна, развернулась к Валентине всем телом и выдала убийственную сентенцию: — Прими, как данность, тезис «Мой господин всегда прав!» и смотри через эту призму на все и вся. Повторю еще раз: на ВСЕ без каких-либо исключений. Говоря иными словами, даже если он вдруг прикажет тебе раздеться догола на каком-нибудь светском приеме и в таком виде, к примеру, принести ему пирожное, ты должна выполнить это распоряжение так, чтобы ему обзавидовались!

Пока я пытался понять, чего добивается Земляничка, Замятина расфокусировала взгляд, некоторое время смотрела сквозь меня стеклянными глазами, а затем… понимающе кивнула:

— Кажется, поняла: моя слепая вера в непогрешимость своего господина — это кусочек его силы… в смысле, статуса, заработанного поступками, а не обретенного по праву рождения!

— Я в восторге, Валь! — без тени улыбки сообщила Зыбина. — А когда почувствую, что в тебе появилась эта слепая вера, по-настоящему зауважаю. И последнее: Валь, забудь о разнице в возрасте, жизненном опыте, знаниях и обо всем, что в теории может сподобить тебя задуматься о целесообразности выполнения распоряжения Лютобора. Поверь на слово, он далеко не дурак, а значит, за его распоряжением будет стоять взвешенное решение, основанное на информации, которой у тебя не будет хотя бы из-за разницы в статусах. Пример нужен?

Замятина отрицательно помотала головой:

— Нет, Янина Демьяновна, не нужен: я не раз убеждалась в том, что мой господин — лучший, вот и служу ему не за страх, а за совесть…

…Валя ускакала собираться сразу после того, как я припарковался. А мы с Яной никуда не торопились, так что я неспешно взял с заднего сидения ее спортивную сумку, шубку и свою куртку, закрыл дверь и в ленивом режиме поплелся к двери в лифтовый холл. Оказавшись внутри и убедившись в том, что целительница уже уехала,

посерьезнел и спросил у Землянички, для чего она так жестко воспитывала Замятину.

Девушка вошла в кабинку подъехавшего лифта, повернулась ко мне и пожала плечами:

— Лют, я не умею дружить наполовину. Поэтому весь перелет общалась с твоей Слугой и старалась понять, что она за человек и можно ли ей доверить твою спину. Услышанное порадовало. В общем и целом. Но обнаружились и слабости. Те, которые я и постаралась изжить.

— А что тебе мешало изживать их во время общения тет-а-тет?

— Только то, что Валя служит лично тебе, а значит, имеет полное право пропустить все, сказанное мною наедине, мимо ушей. Кстати, она бы так и сделала, если бы не твой подтверждающий кивок.

— Ну да, пожалуй, ты права… — нехотя согласился я, посторонился, чтобы дать ей выйти в коридор, и двинулся следом. А шаге на третьем-четвертом задал следующий вопрос: — А почему формулировала требования настолько жестко?

Земляничка насмешливо фыркнула:

— Лют, называй вещи своими именами. Хотя бы при общении со мной. Что касается жесткости… На мой взгляд, воспитывать Слуг полумерами — это конченный идиотизм. Хотя бы потому, что каждая сохранившаяся иллюзия с течением времени будет расти, как снежный ком, и когда-нибудь обязательно выйдет боком. А тут я самую чуточку развила уже имеющееся отношение, то есть, дала понять, что ты для нее царь и бог не иногда, а всегда и везде. Что, как ты наверняка заметил сам, легло Замятиной на душу, как родное.

Тут мы добрались до ее покоев, и девчонка на время прервалась, чтобы затащить меня в свою гостиную, отобрать шубу с сумкой и усадить на диван. Повесив первую на спинку стула и швырнув вторую в дальний угол, унеслась в спальню. Вернулась от силы минуты через полторы-две, поставила на стол портативную «глушилку»,

включила, плюхнулась на ковер, скрестила ноги и уставилась мне в глаза:

— Есть еще один ма-а-аленький, но важный нюансик, который тетя Рая контролирует, а ты пока не видишь. Любой физик является носителем очень сильной и очень редкой крови, поэтому тебя скоро начнут соблазнять девицы из родов, главам которых «жизненно необходимы» свои собственные бойцы этой школы магии. И, поверь на слово, одними томными взглядами дело не обойдется: эти особы будут вызывать в тебе безумное желание с помощью артефактов заклинанием «очарование» законодательно разрешенной силы и «травить» химией аналогичного действия, пробуждать интерес внешностью, идеально доработанной под твой вкус, привлекать «общими интересами» и тэдэ. Увы, целители, умеющие нормализовывать гормональный фон, далеко не всесильны — они уверенно «гасят» воздействия на уровень ниже своего магического ранга и более, а равные и более насыщенные заклинания проходят, как с себе домой. Опять же, целители физически не в состоянии находиться рядом со своими подопечными круглые сутки, а «прилететь» беднягам может когда угодно и где угодно. И, что самое неприятное, вся «защита», включая артефакты, которые ты сможешь к себе привязать после инициации, не в состоянии нейтрализовать душевные порывы, вызванные правильными сторонними манипуляциями. А специалисты по этому делу есть во всех более-менее значимых родах. В общем, желание в тебе появится. И в какой-то момент заставит лезть на стены. Пускаться во все тяжкие не вариант — тебя просчитают, что называется, на раз, и организуют «сюрприз». Хорошо, если более-менее терпимый типа разового условно честного отъема порции семени в процессе близости…

Некоторое представление об этой грани взрослой жизни я получил во время «лекций» Раисы Александровны, но свободно обсуждать такие темы еще не привык даже с ней. А тут их подняла девчонка всего на полтора года старше, и это убивало. В смысле, бросило в жар. Да так, что вспотели ладони и пересохло во рту. А Земляничка и не думала замолкать:

— Этот вариант действительно более-менее ничего. Зато альтернативные бесят уже сейчас: тебя могут обвинить в изнасиловании или «порче» честной девушки; поймать расслабившимся, подставить под сильного менталиста и с его помощью отснять материал для последующего шантажа, такой, как, к примеру, твоя близость с другим парнем или ребенком; чем-нибудь накачать и похитить; ославить на всю Империю…

— Суть понял, дальше можешь не продолжать… — попросил я, с трудом задавив накатившую ярость.

Зыбина кивнула и вернулась к основной линии повествования:

— Так вот, сбрасывать такое напряжение — само собой, после успешного завершения инициации и обретения полного совершеннолетия — имеет смысл только там, где это гарантированно не выйдет боком, и с теми, кто точно не подставит…

Тут я прозрел:

— Ты хочешь сказать, что Раиса Александровна готовит из Замятиной мою персональную постельную грелку?!

Яна отрицательно помотала головой:

— Нет, Рая в принципе не способна на такую подлость по отношению к кому бы то ни было, и не перешагнет через свои принципы даже ради тебя. Единственный компромисс с совестью, на который эта женщина может пойти — позволить какой-нибудь достойной девице, искренне считающей тебя царем и богом, защищать своего кумира от всей вышеперечисленной дряни. Подчеркиваю: именно позволить, а не вынудить какой-нибудь хитрой манипуляцией. Ну, а Валентина считает тебя самым лучшим господином во Вселенной, жаждет отплатить добром за заботу и поддержку, по какой-то причине повесила на себя моральный долг и… четко осознает, что выйти за тебя замуж ей никто не позволит. Вот твоя названная сестренка и не мешает Замятиной прирастать к тебе душой. А еще до сих пор не пригнала сюда, в Великий Новгород, тех девиц из нашего родового поместья, на которых ты хотя бы несколько раз задерживал заинтересованный взгляд…

Эта порция информации взорвала мозг значительно сильнее. С одной стороны, я еще больше зауважал Суккубу за несгибаемый характер, с другой почувствовал себя виноватым перед Замятиной, с третьей потерял дар речи, узнав, что мое поведение во время единственного посещения их рязанского поместья тщательно анализировалось, с четвертой продолжал дуреть от прямоты и благожелательного спокойствия Яны. Поэтому определиться со своим отношением к рассказанному все никак не получалось, и я, бездумно потрогав тыльной стороной ладони пылающее лицо, криво усмехнулся:

— Определенная логика в том, что ты рассказала, наверное, есть. Но для меня это звучит дико.

Земляничка пожала плечами и отзеркалила мою усмешку:

— Это далеко не самое дикое из того, что сплошь и рядом встречается в реальной, а не выдуманной жизни. К примеру, вялотекущие приграничные конфликты, в которых вроде как цивилизованные государства по негласным договоренностям десятилетиями «стачивают» под ноль дурную молодежь; межродовые войны, служащие той же цели; договорные браки, институт дуэлей, безумный перекос между тем, что позволяется вам, мужчинам, и нам, женщинам. Да, черт, мы ущемлены даже в вопросе, который только что обсуждался! Но о том, как с проблемой навязываемого желания приходится справляться нам, я расскажу после твоего совершеннолетия. Если, конечно, захочешь. А пока поверь на слово, что морального удовлетворения — ноль, но положение, как говорится, обязывает.

Не упомяни она межродовые войны, меня наверняка заинтересовала бы последняя «дикость». Но возможность получить лишнюю информацию по больной теме напрочь сдула смущение и переключила в боевой режим. Нет, делать глупости я, конечно же, не стал — попросил объяснить, что она имела в виду, говоря про негласные договоренности между странами-участниками вялотекущих пограничных конфликтов.

Объяснения Землянички взбесили до невозможности: оказалось, что главы большей части государств планеты расчетливо уничтожали несколько категорий собственных подданных — неких пассионариев, то есть, личностей, фанатично преданных идеям, отличным от служения своей стране, и из-за этого представляющих опасность для ее текущего строя, «лишних» дворян, дуреющих от невозможности подняться к вершинам власти из-за долголетия глав родов, магов, опьяненной собственной силой, носителей генетических заболеваний, преступников и так далее. А еще умело стравливали между собой слишком уж быстро усиливающиеся рода и крупные корпорации, дабы тем было не до изменения существующего статус кво!!!

Нет, определенную логику во всем вышеперечисленном я, конечно же, увидел. Ибо довольно неплохо знал современную историю и помнил, какое безумное количество жизней унесли, к примеру, Белая революция в Испании, две последние смены правящих династий в Германской Империи и Голодные Бунты в Кашмире. Но смириться с этой данностью все никак не получалось. Ведь эти игры сильных мира сего убили моего батюшку и брата, вынудили матушку рисковать собой ради мести и заставили меня выживать в школе-интернате.

Увы, в прошлом Лютобора Игоревича Дерябина не было ничего такого, что могло бы объяснить бешенство Рагозина Михаила Ольгердовича, так что пришлось переключаться на менее болезненные темы — анализировать всю беседу с Яниной Зыбиной, ставить себя на ее место, представлять, что бы я счел бы необходимым сделать для друга младше себя, и снова ловить ее взгляд:

— Спасибо, солнце: я оценил и искреннее желание помочь, и готовность делиться любыми знаниями, и открытость, и прямоту…

Взгляд Землянички стремительно потеплел, а в прищурившихся глазах появились смешинки:

— Одним «спасибом» не отделаешься!

Я заставил себя улыбнуться, хотя жаждал рвать и метать:

— И чего жаждет Повелительница Земли?

— Повелительница Земли жаждет безудержного веселья: мы с тобой всю неделю убивались, как рабы на галерах, и заслужили провести вечер пятницы в полноценном отрыве!

— Одни? — чисто из вредности уточнил я и нисколько не удивился, когда Зыбина-младшая отрицательно помотала головой:

— Нет, конечно: отрыв без тети Раи — это полная и законченная хрень…

…Плотно заняться планированием «безудержного веселья» решили за обедом. И разбежались. В смысле, я унесся принимать душ, переодеваться в домашнее и так далее в свои покои, а Земляничка проводила меня до двери и занялась тем же самым, но у себя. Само собой, все время, проведенное в гордом одиночестве, я анализировал только что закончившийся разговор и то психовал от лютой ненависти к Императору, то заставлял себя возвращаться к обдумыванию теоретически возможного «расширения» отношений с Валей и мучительно краснел от открывающихся «перспектив», то задвигал куда подальше все эмоции, вспоминал спокойствие, с которым Зыбина-младшая обсуждала настолько смущающую тему, и добавлял к «модели» ее характера новые штрихи. А перед тем, как отправиться в трапезную, внезапно поймал за хвост на редкость неприятную мысль. В смысле, сообразил, что теперь мне будет сложно смотреть на Замятину «в прежнем режиме», и порадовался тому, что, сам того не зная, организовал себе «буферный период», отпустил целительницу аж до вечера воскресенья.

Слава богу, стоило задуматься о… хм… морально-этической стороне новой грани моего отношения к личной помощнице, как во входную дверь постучали, и я, впустив в прихожую единственную подругу, воспользовался подаренной возможностью безболезненно пережить начинавшийся кризис. В смысле, ответил на ехидный вопрос Землянички в стиле, рекомендованном «наставницей»:

— Что, киснешь?

— Ага: взрослая жизнь совсем рядом, но ее, как собственный локоть, пока не укусишь!

Яна жизнерадостно расхохоталась, легонько ткнула меня в бок острым и, что самое важное, правильно сложенным кулаком и развила тему. Причем настолько весело и, в то же самое время, тактично, что из моего сознания напрочь вымело всю дурь, а непонятно с чего проснувшаяся совесть снова задрыхла. В общем, в трапезную я ввалился, улыбаясь во все тридцать два зуба, помог подруге плюхнуться в ее кресло, сел напротив и… понял, что туплю. А когда потянулся к комму, чтобы написать «старшей сестричке» и спросить, ждать ее на обед или как, младшая Земляничка удовлетворенно кивнула:

— Раз вспомнил о названной сестре, даже терзаемый такой врединой, как я, значит, души в ней не чаешь. Пиши-пиши — тете Рае будет приятно. А я поделюсь своими разведданными уже потом.

И ведь действительно поделилась, сообщив, что Суккуба находится на трехсторонних переговорах с товарищем министра Внутренних Дел и некими новыми меценатами, решившими поддержать рублем самую выдающуюся гонщицу Российской Империи, что там все на мази и что Суккуба вернется домой в районе шести вечера. Вероятнее всего, в прекраснейшем настроении.

— Что ж, значит, обедать будем вдвоем. И сможем влезть в Сеть прямо за едой… — заключил я, но с последним тезисом попал пальцем в небо:

— А зачем нам лезть в Сеть? — удивилась девчонка. — Мы ж в столице, в которой приглашения на все более-менее значимые светские мероприятия пишутся на пергаментах «под старину»

и развозятся специально обученными посыльными. Так что сейчас я вызову к нам Каролину Вильгельмовну…

— Так, стоп! — перебил ее я, и облек в слова еще не оформившуюся мысль: — Ты действительно хочешь посетить мероприятие высшего света?

Девушка невесть с чего округлила глаза, облизала пересохшие губки и как-то уж очень резко подалась вперед:

— Предлагай свой вариант!

— Может, завалимся, к примеру, в кино? — начал я, и тут в глазах Яны появились искорки веселого безумия:

— …причем на какой-нибудь окраине, чтобы посмотреть фильм, поесть мороженого и подраться?

Глава 21 Часть 1

2 января 850 г. от ОВД.

…Добрую половину ночи с первого на второе января я провалялся на старом, основательно продавленном, но чертовски уютном диване в любимой мансарде Янки — любовался снежной круговертью, слегка «раскрашенной» заревом от праздничной иллюминации, краем уха прислушивался к болтовне подруги и давил счастливую улыбку, то и дело пытавшуюся растянуть губы от уха до уха. Чему я так радовался? Само собой, не Новому, пятидесятому году, а известиям, отбившим всякое желание ложиться спать! Каким именно? Хм… Первого января все новостные порталы российского домена сообщили об очередном жутком преступлении «Вологодского маньяка-воздушника» — «он», «напрочь потеряв берега», нагло выкрал из родового поместья главу основной ветви Рарогов, почти полчаса «бесчеловечно истязал» «беднягу» в его же личном святилище Чернобога, кстати, расположенном «в двух шагах» от главного особняка, а затем установил отрезанную голову «ни в чем не повинной жертвы» поверх головы ледяного снеговика, отлитого старшими Рарогами на потеху детворе! Впрочем, это известие не только обрадовало, но и встревожило, ибо на тех же новостных порталах утверждалось, что на поиски «маньяка» были брошены не только все силы Вологодской полиции, но и некая специальная группа, прибывшая в город из Великого Новгорода. Зато уведомление о получении двадцати шести золотых рублей, прилетевшее на браслет выживальщика без четверти двенадцать ночи, отогнало сон. Вот я в мансарду и поднялся. А Янка прискакала где-то минут через десять после меня, поднятая с постели уведомлением комма о нестандартном поведении носителя «дружественного комплекта линз», без труда определившая его новые координаты и решившая составить компанию в ночных бдениях.

О таком варианте использования забавной программки, установленной в кинотеатре «Иллюзион» перед выходом на Большую Охоту за грабителями и насильниками, я, признаюсь, не думал. Но результат понравился. Ведь эта Земляничка, при всей ее болтливости, нравилась мне ничуть не меньше, чем Раиса Александровна. Хотя нет, не так — мне нравилась даже болтливость, так как эта девчонка отличалась острым умом, широчайшим кругозором, весьма оригинальным взглядом на мир и великолепным чувством юмора. А еще терпеть не могла «стандартные» женские темы для разговоров и умела не только говорить или слушать, но и уютно молчать.

В общем, по своим спальням мы разошлись только в половине пятого утра страшно довольными и проведенным временем, и друг другом. А ровно в восемь встретились снова. На завтраке. И спалились перед тетушкой из-за одинаково заспанных физиономий. Забавно, но обвинить нас в каком-нибудь непотребстве ей и в голову не пришло — вместо того, чтобы начать вытрясать признания, как обязательно сделала бы законная супруга батюшки, эта женщина с улыбкой обозвала нас вредными спиногрызами и попросила в следующий раз забирать полуночничать и ее. Вот мы и пообещали. Хором и с большим удовольствием. А потом «старшая сестренка» нагло стырила с моей тарелки блинчик с мясом, быстренько умяла и пообещала, что вот-вот компенсирует потерю. И «компенсировала». Прислав на счет двести тысяч золотых рублей!!!

Пока я пялился в бегущую строку и пытался сообразить, не может ли этот текст появиться от какой-нибудь программы для приколов, женщина наслаждалась произведенным эффектом. А после того, как я снова поймал ее взгляд и вопросительно мотнул головой, объяснилась:

— Это пятая часть виры. От Беликова-старшего.

— Он прислал тебе миллион?! — проведя в уме несложные вычисления, ошалело выдохнул я, а Яна вообще потеряла дар речи.

Суккуба утвердительно кивнула:

— Ага! А еще лишил Ярополка содержания и сразу после ментального допроса сослал в какую-то дыру.

— Что за допрос? — практически одновременно спросили мы.

— СИБ-овцы, занимающиеся расследованием последнего покушения, сочли необходимым выяснить, не заказывал ли мое устранение Беликов-младший. Как оказалось, он считал Мистера-Неизбежность одной из баек окологоночной тусовки, поэтому не при делах.

— Даже не знаю, радоваться этому или огорчаться… — буркнула мелкая Земляничка, а я, уложив в голове новое знание, решил отказаться от большей части полученных денег. Ибо в момент обсуждения «моей доли» согласился на двадцать процентов только из-за того, что все альтернативные варианты звучали еще кошмарнее. Но стоило заикнуться о том, что поученная сумма слишком велика, как в глазах Раисы Александровны появились льдинки:

— Лют, я ценю поступки и никогда не переигрываю договоренности!

— Прости… — повинился я чуть ли не раньше, чем она договорила. — Я не пытался заставить тебя что-то там переиграть. Просто я не сде-…

— Сделал, Лют! — перебила меня она, кстати, достаточно мягко. — Ты вступился за меня, не задумываясь. Хотя видел, что перед тобой взрослый маг, и знал, насколько этот урод мстителен. В общем, эта часть виры за жизнь урода, выкупленного у смерти — твоя, а тема закрыта. Раз и навсегда. Договорились?

Я нехотя кивнул, затем покосился на подругу, чтобы выяснить, как она относится к обсуждаемому вопросу, и получил неожиданный совет:

— Тетя Рая права. Поэтому выброси из головы все сомнения, научись относиться к деньгам, как к средству, позволяющему делать жизнь чуточку комфортнее, и радуй тех, кто по-настоящему дорог, приятными мелочами. Хоть каждый день. А мы будем искренне радоваться!

Последнее предложение рассмешило и меня, и Суккубу. Но отшутиться я не успел — первой заговорила «старшая сестренка»:

— Да, именно мелочами: нас с Янкой цепляет за душу внимание, а не стоимость преподнесенного подарка или организованного сюрприза. Кстати, если есть желание побаловать подругу, то бери ее за загривок и вези, скажем, в «Призму» — там можно неплохо развлечься, посидеть в уютной кафешке или пройтись по магазинам. Только не забудь, что в шестнадцать ноль-ноль нам надо быть в аэропорту, и… разберись, пожалуйста, с личными проблемами Замятиной. Или, хотя бы, выясни, кто ее обидел, чтобы Гена смог поставить боевую задачу тем парням, которые остаются в России.

Тут я потребовал объяснений и узнал, что целительница, которую я отпустил до полудня второго января, вернулась в особняк в четвертом часу ночи расстроенной до невозможности, а в шесть утра заявилась в зал для Слуг и все еще убивается на тренажерах!

Аппетит мгновенно исчез, и я попросил разрешения отправиться к ней.

Зыбина-старшая махнула рукой — мол, мог бы и не спрашивать — и сосредоточилась на еде, а младшая пожелала удачи…

…Валентина обнаружилась на беговой дорожке — неслась по полотну в насквозь пропотевших маечке и шортах, хрипло дышала ртом через каждый шаг, бездумно убирала со лба мокрые пряди спутанной гривы, лезущие в глаза, и невидящим взглядом смотрела в отключенный монитор. Если бы не четверо сотрудников СБ, тягавших железо, то я бы пообщался с целительницей прямо в зале. А так сгреб с гимнастической скамейки ее полотенце, ткнул в сенсор экстренного отключения тренажера, дождался, пока растерявшаяся девушка поймет, кто ее остановил, и заявил, что она мне срочно нужна в массажке.

Полотенце накинул сам. После того, как лента достаточно замедлилась. Потом развернулся к личной помощнице спиной и отправился к выходу. Она рванула следом буквально через мгновение. А через пару минут, оказавшись в своем «логове», прикрыла дверь и вопросительно посмотрела на меня.

Я без лишних слов открыл шкафчик, в котором хранились медицинские халаты, достал первый попавшийся и попросил надеть. Потом усадил Валю на диван, пододвинул к нему кресло на колесиках, сел, приглушил верхний свет и требовательно уставился в потухшие глаза:

— Рассказывай. Все. И человек, который посмел тебя обидеть, получит по заслугам.

Замятина секунды три-четыре фокусировала взгляд то на одном, то на втором моем зрачке, а затем горько усмехнулась:

— Спасибо, мой господин, но наказывать некого…

— Ты расскажи, что случилось, а выводы я сделаю сам! — рыкнул я, запоздало сообразил, что получилось жестковато, но целительнице помогло — она задумчиво дотронулась до заметно припухшей нижней губы, решительно тряхнула головой и открылась. По моим ощущениям, до донышка:

— Весь вечер субботы я искала подарки для родных. Покупала только то, что должно было вызвать радость, потратила на покупки практически все деньги, которую вы мне подарили, поэтому позавчера утром, выезжая из особняка, плавилась от предвкушения и изо всех сил торопила время. Увы, подарки пришлись не ко двору — каждый член семьи так или иначе дал понять, что мне, Слуге такого влиятельного рода, как Зыбины, не пристало жадничать; восемнадцать родичей, которых я до этого момента ни разу не видела, возмутились из-за того, что им я ничего не подарила; четыре близкие подруги и соседи по этажу вообще обиделись и тэдэ. Но это были еще цветочки…

Это действительно были «еще цветочки»: все тридцать первое декабря Валентина убила на исцеление болячек дальних родственников, приехавших в столицу, дабы повидаться с поднявшейся «кровиночкой», большую часть ночи первого января выслушивала требования пристроить кого-то там на теплые места, оплатить учебу и что-то там еще, все утро и первую половину дня первого января снимала похмельные синдромы, а всю вторую тихо зверела от многочисленных претензий! Но последней каплей, переполнившей чашу ее терпения, стал визит жениха, найденного родителями — сорокадвухлетний мужичок из купеческих, толком не успев переступить через порог квартиры ее семьи, потрепал Замятину за щеку, заявил, что «она ничего», сообщил, что готов расписаться завтра с утра, а… к часу ночи, основательно приняв на грудь, возжелал исполнить супружеский долг!

Вот целительница и психанула — вырубила женишка целительским сном, лишила мужской силы, хлопнула дверью и ушла. А потом все время ожидания такси отбивалась от попыток затащить ее в дом и утихомирила вконец раздухарившуюся родню только звонком в полицию!

— В общем, на душе такая муть, что нет слов… — мрачно закончила она, вытерла уголки глаз рукавом халата и повесила носик.

Я прикрыл глаза и почему-то представил одного из самых противных представителей купеческого сословия — Михаила Горемыкина, периодически приезжавшего в поместье Рарогов. Да, понимал, что «жених» Валентины наверняка выглядел не пузырьком с сальными волосами, пудовыми щеками, тройным подбородком и тоненькими усиками на верхней губе, но этот образ так и маячил перед внутренним взором.

Поэтому, обдумывая описанную ситуацию с разных сторон, я злился в том числе и на Мишаньку, как его иногда называл батюшка. А через какое-то время вдруг понял, что в рассказе Замятиной не было самого главного — эпитетов, которыми просто не мог не награждать «неблагодарную» дочь, сестру, родственницу и так далее народ, «оскорбленный в лучших чувствах». А эта составляющая могла взбесить ничуть не слабее попытки жениха затащить «невесту» в постель!

Меня аж затрясло от бешенства. И изменения в моем взгляде настолько испугали Замятину, что она мигом оказалась на коленях, вжалась лбом в мою ладонь, лежащую на бедре, и взмолилась:

— Прошу, не мстите им, мой господин! Да, их обуяла жадность, да, они наговорили много гадостей, да, наверняка будут портить мне жизнь дальше, но людей, которые не завидуют, не злословят и не пытаются въехать в рай на чужом горбу, единицы. А я не желаю своим родичам зла!

Я поднял ее с пола, вернул на диван, некоторое время смотрел сквозь заплаканное лицо, а затем почувствовал, что мне не хватает информации для принятия обоснованного решения, и начал задавать вопросы:

— Ты убежала. И наверняка не отвечаешь на звонки. А что дальше? Простишь?

Целительница закаменела лицом и гневно выдохнула:

— НЕТ!!!

— Почему?

— Родители. Меня. Фактически. Продали… — отрывисто ответила она, поняла, что этот ответ меня не удовлетворил, и объяснила подробнее: — Они взяли с Иевлева… ну, с жениха… две тысячи рублей за то, что, что я выйду за него замуж, поселю в своих покоях и помогу заключить эксклюзивный договор на поставку продуктов питания во все поместья Зыбиных! И это при том, что о моей службе знают только то, что она есть!!!

После этих слов проснулась паранойя и заставила обострить разговор:

— Можешь подтвердить свои слова клятвой Даром?

Замятина кивнула, встала и, глядя мне в глаза, выдала убийственную фразу:

— Клянусь Даром, что моя семья фактически продала меня Константину Иевлеву, что я не рассказывала кому-либо о моей службе и отношениях с вами или членами рода Зыбиных, что не нарушала клятву Слуги, что ушла из дому после скандала и что не вернусь туда ни за что на свете!!!

Эмоций, вложенных ею в последнюю фразу, было слишком много, и я невольно сглотнул. А за миг до того, как мысленно сформулировал еще один вопрос, Валя ответила на него сама:

— Мой господин, я рассказала абсолютно все. Опустила только одно — формулировки требований и претензий. А от них колотит сильнее всего, ибо я такого не заслужила!

Ее действительно била нервная дрожь, и на меня снова накатила ярость. Но в этот раз я справился с этим чувством значительно легче, опустился в кресло, подкатил его поближе к Замятиной и поймал ее взгляд:

— Они знают о том, что сегодня ты улетаешь со мной в Италию?

— Нет, конечно! Они знают только то, что я — Слуга Зыбиных.

Я уложил в голове и этот мелкий факт, и уверенность, с которой Валя ответила, поэтому хлопнул ладонями по бедрам:

— Что ж, я услышал все, что хотел, и готов озвучить свое решение. Итак, я не могу не наказать твоих родичей, ибо, оскорбив тебя, они оскорбили род, который счел тебя достойной Службы, и меня, твоего нынешнего господина. Поэтому сегодня к твоим родителям заглянут СБ-шники Зыбиных и выкупят тебя за все те же двести золотых рублей. Причем официально, то есть, заключив контракт и заплатив. И еще: в контракте не обойдется без дополнительных условий — за каждую доказанную попытку твоего очернения, за каждый звонок и за каждое требование встретиться «продавцы» будут платить очень серьезные штрафы…

Честно говоря, озвучивая это решение, я был готов к слезам, просьбам не перегибать палку и так далее. Поэтому злое веселье, появившееся в глазах Замятиной при слове «выкупят» неслабо шокировало. Нет, лицо я, конечно же, удержал. Но последние предложения договаривал чуть менее уверенно, чем собирался. А когда целительница засияла и начала благодарить, вообще выпал в осадок. И пришел в себя только после финальной фразы ее монолога:

— В общем, пустьподавятся своими деньгами, а я буду служить вам еще усерднее…

Кстати, фраза «еще усерднее» заставила вспомнить разговор с Яной и на миг вышибла из колеи. А потом я взял себя в руки, включил голову, сообразил, что как бы Валя ни хорохорилась, но на душе у нее все равно раздрай, а по-настоящему близкими людьми среди Слуг Зыбиных она еще не обзавелась, мысленно вздохнул и озвучил еще одно решение:

— Я тебя услышал. А теперь внимание: через пятьдесят две минуты ты должна стоять возле «Хозяина Леса» со всеми вещами, которые собираешься взять с собой в Италию. Форма одежды… Так, с этим лучше к Яне. Вернее, она тебе вот-вот позвонит и все объяснит. Вопросы?

— Никаких!

— Тогда беги…

…Наряд, выбранный творческим дуэтом дам для Замятиной, пришелся мне по душе: свободный светло-розовый пуловер с небольшим треугольным вырезом эффектно облегал верхнюю половину тела и невольно притягивал взгляд к… хм… содержимому, при каждом шаге упруго колыхающемуся из стороны в сторону, узкие темно-синие брючки из тянущейся ткани позволяли оценить длину и форму аппетитных ножек, а кроссовки на довольно толстой подошве неявно намекали на то, что уже к вечеру мы окажемся в Италии, то есть, переместимся из зимы в начало осени. Да, Валя не забыла и о куртке. Но этот предмет одежды был небрежно переброшен через левое предплечье и не идентифицировался.

Кстати, никаких следов недавних слез и плохого настроения я не нашел — целительница убрала красноту глаз вместе с легкой припухлостью лица и сияла, как весеннее солнышко, поэтому привлекала к себе внимание даже на фоне более молодой, яркой и куда более «выдающейся» Землянички. И пусть Слуга ни на миг не забывала о пропасти между собой и девушкой из главной ветви аристократического рода, так что двигалась чуть позади и не позволяла себе задирать носик, но в общем и целом восхищала. Вот я и высказал то, что думал:

— Заранее сочувствую сотрудникам службы безопасности «Призмы» — при виде вас все посетители-мужчины удавятся от вожделения, женщины от зависти, и беднягам придется таскать гору бездыханных тел к труповозкам!

Зыбина рассмеялась и на ходу послала мне воздушный поцелуй, а Валя благодарно улыбнулась. Молча. И очень удивилась, когда я отобрал у нее спортивные сумки и контейнер с долбанными коктейлями.

Пока я закидывал багаж в соответствующий отсек, наполовину забитый нашей поклажей, девушки самостоятельно загрузились во внедорожник и расслабились. В смысле, Замятина слегка опустила спинку правого заднего кресла, пристроила левое предплечье на подлокотник и вытянула ножки, а Яна начала искать «правильную» музыку. И ведь нашла — пожалуй, самую известную песню группы «О-грех» с двусмысленным названием «Небо в звездах».

Да, текст этой «нетленки» был кривоват и, моментами, завязывал мозг морским узлом, но сумасшедший вокал Дмитрия Ошанина и Илоны Зуевой, невероятно красивая мелодия и фантастическая работа музыкантов давным-давно превратили песню в гимн самой разбитной молодежи страны. В общем, из гаража мы вылетели, аж подпрыгивая от басов и в три голоса подпевая динамикам, вырулили на абсолютно пустую улицу, на которой, судя по слою пороши сантиметров в пятнадцать, снегоуборочные машины не появлялись с вечера, и как следует разогнались. А через пару-тройку минут обратили внимание, что нам «подыгрывают» и светофоры — на всем пути до одного из красивейших торгово-развлекательных центров нашего района — «Призмы» — мы не встряли ни под один красный, хотя, по логике, должны были.

Повезло и с парковочным местом: несмотря на то, что все три яруса гаража этого торгово-развлекательного комплекса по какой-то причине были забиты лимузинами и седанами представительского класса, мы смогли найти свободное место всего метрах в десяти от центрального «жгута» лифтов.

Впрочем, причина этого «везения» выяснилась сразу после выгрузки из салона: на одном из опорных столбов огромного помещения обнаружилась неубранная рекламная афиша, обещавшая двухдневный отрыв в компании британской танцевальной группы «White dance», Тима Бэрлоу и еще десятка европейских звезд первой величины.

— Как я понимаю, народ веселится аж с тридцать первого? — прочитав список артистов, удивленно спросила Замятина.

— Веселился! Но вот-вот начнет расходиться… — уточнила Земляничка, направляясь ко входу в лифтовое фойе. — Из концертного зала Воротынских на верхнем этаже. В прошлом году я сдуру упросила тетю Раю сводить меня на аналогичное мероприятие и обплевалась: большая часть поднималась в зал, уже пребывая в состоянии дичайшего магического, алкогольного или наркотического опьянения, не успев раздеться, направлялась к фуршетным столикам с выпивкой, добавляла концентрации дури и сразу пускалась во все тяжкие под условным названием «развлечения богемы». В общем, концерта мы не дожда-…

— О, Жижа! — радостно воскликнул мертвецки пьяный парень лет, эдак, семнадцати в страшно измятом вечернем костюме с оборванным нагрудным карманом и влажными пятнами в районе ширинки, нарисовавшийся между разъехавшихся створок и прикипевший мутным взглядом к лицу Янки.

— Не Жижа, а Г-грязь! — заплетающимся языком уточнил его ровесник, выглядевший еще более потрепанным. — Ибо «пе-е-ервичка» — Зе-земля, а «вто…» «вторичка» — Вода, вот!

А третий поддакнул молча. Вернее, прикипел взглядом к груди Вали, расплылся в сальной улыбке и… направился к целительнице!

— Это вы о ком? — начиная звереть, преувеличенно спокойно спросил я и был вынужден уклоняться от ладони с двумя массивными перстнями на пальцах, устремившейся к моему лицу:

— Заткни пасть, с-сынок, ка-а-агда га-а-аварят вз-… взрослые…

Глава 21 Часть вторая

…Если бы не привычка отвечать на более конкретные оскорбления, с детства вбиваемая в меня матушкой, то я бы взорвался сразу. А так включил голову, в мгновение ока придумал алгоритм обострения конфликта и сделал вид, что испуган:

— Вы это мне?!

Первый, судя по яркому алому кантику вокруг радужки, являвшийся Огневиком, изволил сфокусировать взгляд на моем инфоблоке, прочитал аж две строчки и презрительно поморщился:

— Пошел вон, быдлан! А ты, Грязюка, готовься к веселью: мне нравится, когда ты трепыхаешься…

— А ты, красотка, падай на колени и открывай ротик! — приказал третий Валентине, потянулся к пуговице на пиджаке, обнаружил, что она оборвана, и принялся расстегивать ремень!

— Господа, вы переходите все границы допустимого! — вежливо заявил я, услышал еще более конкретное оскорбление и, наконец, позволил себе взорваться действием — поймал запястье руки, опять устремившейся к моему лицу, за лучезапястный сустав, легонечко дернул на себя и в момент полного выпрямления локтевого сустава ударом основанием левой ладони помог ему сложиться в непредусмотренном природой направлении.

Прекрасно понимая, что мага с опытом реальных поединков этим не проймешь, я добавил правый прямой в челюсть и раскрошил ее к чертовой матери. Потом размозжил подъемом левой ноги гениталии раба собственной похоти и… понял, что крупно ошибся: за полторы-две секунды, потраченные на нейтрализацию этих противников, главный специалист по идентификации магов успел протрезветь, окутаться молниевым щитом уровня первой-второй ступени ранга ученик, влить в кулаки электрические покровы и шарахнуть меня электрошоком!

Такого уровня воздействия заклинаниями школы Молнии я с Вороном еще «не проходил», но привычка принимать на себя немногим более слабые заклинания никуда не делась, поэтому я рванулся к «Батарейке» и вбил кулак в сдуру растопыренные пальцы его левой руки. Увы, боль от пары-тройки выбитых суставов его не остановила: мне прилетело снова. Электрошоком. А через миг парень выстрелил о-о-очень быстрой «двойкой» в верхний уровень и атаковал великолепно отработанной серией ударов ногами!

От попытки вырубить меня ударами в голову я был вынужден уходить вправо-назад, ибо оба привычных направления были «перекрыты» стенами, краем глаза заметил, как разгорается огненный щит, и, чуть довернув корпус к Огневику, переключающемуся в боевой режим, вспомнил о третьем хаме:

— Валя, кинь «своего» в сон!!!

Само собой, при этом не прекращал движение — врезал по сломанному локтю «первого», чтобы прервать формирование жара на здоровой руке, не преуспел, и рывком за все ту же пострадавшую конечность задвинул парня между собой и магом Молний. Вернее, с учетом разницы в весе, сместился за живой щит сам. Да, при этом слегка обжег ладони, но это ощущение было, можно сказать, привычным, поэтому с настроя не сбило. В отличие от колена Яны, разорвавшего воздух в том месте, где за миг до этого находилась голова Огневика!

Эта заминка вышла боком — левое плечо свело от электрошока, а левая ладонь, рефлекторно сдвинувшая в сторону прямой удар ногой, затряслась от соприкосновения с молниевым щитом. Я скользнул влево, закручивая мага Молний так, чтобы он оказался перед выбором, и не прогадал — парень не захотел подставлять спину Земляничке, включившейся в бой, и предпочел прервать наработанную комбинацию. Затормозил за счет ноги, выставленной в чуть более длинном шаге, чем стоило бы, и я вынес «отданную» конечность в сторону любимой подсечкой «стопа в стопу». Благо, стараниями дядьки Фрола научился выполнять это движение чуть ли не из любого положения.

Секунду с лишним, выигранную за счет контратаки, потратил на мага Огня, успевшего всадить в каменный панцирь Яны вспышку и не в пример более сложное испепеление — дотянулся до его травмированного локтя, вошел в ближний бой, почти коснувшись огненного щита, и доломал челюсть. Да, сразу после этого был вынужден разрывать дистанцию, чтобы не попасть под каток Молниевика, но моего задела Зыбиной хватило за глаза — она влетела на рабочую дистанцию мага Земли, серией убийственно тяжелых ударов во все ту же многострадальную челюсть выбила из Огневика сознание, сломала ему ногу и, как потом выяснилось, отправила в полет к Замятиной. Ловить целительский паралич.

Ну, а мне пришлось выживать. В прямом смысле этого слова — парень, который меня все-таки догнал, оказался заметно быстрее, опытнее и жестче, чем хотелось бы, так что секунды три-четыре лупил меня, что называется, в одну калитку! Потом в нашу схватку ворвалась Земляничка — «кинула» под ноги рязанцу пятно зыбучего песка, а когда Молниевик от него с легкостью ушел, раздраженно сообщила, что этот «урод» — абсолютный чемпион их лицея, и… потеряла сознание от серии из трех электрошоков и еще какой-то дряни из той же школы магии, «пойманных» лицевой частью каменного панциря!

— Так и есть! — злобно оскалился Молниевик и, вынудив меня разорвать дистанцию, с силой оттолкнулся и подпрыгнул. Вверх и в сторону. Судя по траектории, планируя приземлиться то ли на лицо, то ли на грудную клетку Яны!!!

Тут-то меня и переклинило. От осознания, что ботинки этой твари вот-вот воткнут кости носа «моей» Землянички в мозг, выбьют ей глаз, проломят грудину или изуродуют грудь! В результате холодная ярость, в которой я пребывал до этого момента, уступила место всепоглощающей ненависти, а лютая жажда крови, от которой потемнело в глазах, бросила меня вперед, что называется, на разрыв жил. И я успел, оказавшись рядом с противником, уже готовившимся вбить ноги в точку приземления, за миг до касания. Благодаря чему пробил прямой удар рантом ботинка в середину его правой голени!

Тормозить?! Ха!!! Увидев, как тело «чемпиона» начинает заваливаться корпусом на меня, я вцепился в воротники пиджака и белоснежной рубашки так, чтобы вместе с тканью прихватить кожу, дернул тушку на себя и со всей дури вложился в удар коленом. Нет, висок не проломил — рязанец каким-то чудом успел поднять на защиту правое плечо. Тем не менее, бил я очень сильно, поэтому его сотрясло даже через эту «подушку». И завалило. На пол. Крайне неудачно — он ушиб локоть, внешнюю головку бедренной кости^[10] и щиколотку.

Меня тоже колотило. От молниевого щита. Но альтернативы не было, и я продолжил вкладываться в голову. Надеясь, что успею вырубить скота до того, как он оклемается и перехватит инициативу. Увы, не оправдались и эти надежды — маг Молний пришел в себя слишком уж быстро, заблокировал очередной удар, всадил в Янину, из-за беспамятства лишившуюся каменного панциря, еще два электрошока, чрезвычайно быстро выкатился в стойку и атаковал… Валю, только-только закончившую возиться с Огневиком. А она удивила — метнулась навстречу, каким-то образом успела сдвинуть голову в сторону и не поймать лицом подлетающий кулак, окутанный электрическим покровом, и… изо всех сил обхватила лицеиста обеими руками! Да-да, прямо поверх его молниевого щита!!!

Вырубило ее практически сразу. Но верхние конечности, сведенные судорогой, помешали Молниевику вовремя среагировать на мою атаку, а я, мысленно поблагодарив целительницу за самоотверженность, с прыжка вбил правый кулак в нижнюю челюсть, на следующем шаге всадил в сломанную кость правый локоть, затем помог сцепке из двух тел ускориться еще немного, подкрутил так, чтобы весь удар пришелся в затылок «чемпиона», вбил каблук ботинка в нос, услышал хруст проламываемых костей, поднял ногу снова и… улетел в сторону, подхваченный чьими-то руками!!!

Низкий мужской голос, в котором звучала мольба, услышал в полете и, довернув голову влево, увидел «проносящегося» мимо охранника торгово-развлекательного центра. Потом ушел в перекат и на долю секунды потерял визуальный контакт с этим человеком, а когда выкатился на ноги, увидел, что их уже двое, и оба окутаны довольно плотными воздушными щитами!

Сообразив, что пробиться к Молниевику мне не дадут, замедлился, миролюбиво выставил перед собой открытые ладони и продолжил движение в том же направлении:

— Эта пьянь нас оскорбила и атаковала, так что мы были в своем праве.

— Нам уже сообщили, господин! — отозвался тот, который сдернул меня с «чемпиона». — Но вы вошли в раж и уже добивали своего противника. Вот мы и были вынуждены вас от него оторвать. Прошу прощения за то, что это получилось грубовато, но я бежал к вам от выхода на лестницу и боялся не успеть. А должностные инструкции требуют вполне конкретных действий.

— Я на вас не в обиде… — нехотя буркнул я, как-то понял, что он не поверил и ждет продолжения, заставил себя остыть и дал слово, что просто-напросто оттащу от мага Молний свою спутницу.

Считанные мгновения, потребовавшиеся СБ-шнику для принятия положительного решения, потратил на прикосновение к «горячему» сенсору часов. И напрягся, так как не услышал ответа. Потом врубился, что все еще живу на скоростях уже закончившегося боя, слегка расслабился и не ошибся — голос «старшей сестрички» прозвучал в гарнитуре скрытого ношения в тот самый момент, когда я приседал на корточки возле Замятиной:

— Да, Лют, я тебя слушаю…

— Прими картинку… — потребовал я, выждал пару секунд и продолжил значительно мягче: — У нас тут образовалась неожиданная проблемка. Вот это бессознательное тело — вроде как чемпион лицея, в котором учится Яна. Вот эти два тела, судя по всему, оттуда же. В момент нашей встречи все трое были обдолбаны до изумления и… Хотя… сейчас пришлю запись конфликта. Только вторая половина получилась не очень. Но если ты как-нибудь раздобудешь вариант, записанный стаци-…

— Раздобуду! — пообещала озверевшая Земляничка, сообщила, что уже выезжает, и отключилась…

…От помощи охранников я отказался наотрез — отнес в машину Яну, затем вернулся за Валей, поднял ее на руки и шаге на восьмом почувствовал, что она начала приходить в себя. Зная, насколько быстро восстанавливаются целительницы, замедлился, дождался открывания глаз и ответил на еще не заданный, но уже горевший в них вопрос:

— Мы справились. Благодаря тебе. Раиса Александровна уже едет. Так что теперь надо откачать ее племянницу и исцелить мои ожоги.

Девушка покраснела. Сначала слегка — от признания ее заслуг, а когда сообразила, что едет к «Хозяину Леса» на моих руках — до корней волос. Я мысленно повторил любимую фразу батюшки «О, бабы…», опустил девушку на пол, помог утвердиться на ногах и развернул лицом к внедорожнику, так и стоящему с открытой настежь правой передней дверью. А когда Замятина рванула к «пациентке», вернулся к телам представителей золотой молодежи Рязани, вокруг которых, кстати, успела образоваться приличная толпа из СБ-шников «Призмы» и аристократов, решивших закончить новогодний отдых именно в это время.

Среди последних нашлась слишком сердобольная целительница лет, эдак, тридцати с гаком и двинулась к моей первой жертве, уже вернувшейся в сознание и воющей от боли в отбитых гениталиях. Пришлось тормозить:

— Прошу прощения за то, что вынужден прервать ваш великодушный порыв, но этот скот смертельно оскорбил мою личную помощницу, получил по заслугам и в данный момент наслаждается заслуженными ощущениями!

Дама, пребывавшая в легком подпитии, сфокусировала взгляд на моем лице,

затем оглядела с головы до ног и… сыто замурлыкала:

— Милый мальчик, а чуть поконкретнее можно?

Обращение покоробило, но конфликтовать еще и с аристократкой, судя по количеству драгоценностей и ни разу не копеечных амулетов, являвшейся представительницей достаточно влиятельного рода, в мои планы не входило, поэтому я пожал плечами и, поддавшись порыву души, объяснил ситуацию намного подробнее, чем собирался:

— Потребовал, чтобы Валентина… в смысле, моя личная целительница, его быстренько обслужила. В известном смысле. Прямо тут. И потянулся к ремню брюк…

— Валентина? Целительница?! Обслужила?!! Прямо тут?!!! — наливаясь злостью по мере повторения моих объяснений, гневно прошипела женщина, скинула шубу на руки своему спутнику, подошла ко мне и спросила, есть ли у меня видеозапись этого момента.

Я показал. И аристократка психанула в разы сильнее — метнулась к страдальцу и приложила его чем-то настолько жутким, что вой бедняги стал в разы громче! Этим заклинанием не ограничилась — стремительно подтянула подол роскошного, но слишком узкого вечернего платья чуть ли до середины весьма аппетитных бедер, присела на корточки и ткнула скрюченное тело в несколько точек. Когда оно разогнулось, перевернула на рязанца спину, коснулась правой ладонью горла, на миг ушла в себя и передвинула руку на низ живота. А после того, как истошный вой прервался, поймала взгляд рязанца и нехорошо усмехнулась: — Пропала боль вместе с голосом? Не благодари: голос не вернется, так как мне надоели твои вопли, а боль… боль даже усилится. Причем в разы! Да, ее снимут. Эдак через полчаса. Наверное. Но к этому времени заклинание, разом избавившее тебя от неуемной похоти, заработает в полную силу, и ты станешь импотентом. Уточню. На всякий случай: ты станешь импотентом на всю оставшуюся жизнь, ибо целителей, способных снять МОЕ воздействие, на Земле от силы два десятка, и все они сегодня получат твою фотографию с требованием не исцелять ни за какие деньги! И знаешь, почему? Потому, что мы, целительницы, возвращаем здоровье и либо дарим, либо удлиняем жизнь, а значит, неприкосновенны! Кстати, если у главы твоего рода вдруг появится желание высказать мне какие-либо претензии, то пусть заглянет в Императорский дворец и спросит Шахову Валентину Алексеевну…

Я подошел к личному целителю Императрицы-Матери еще до того, как услышал ее фамилию, имя и отчество, поэтому новое знание, хоть и изрядно шокировало, но не помешало подать руку женщине, перешагнувшей вековой рубеж, но выглядевшей ровесницей матушки! Пока Шахова поднималась на ноги, сообразил, что они с Замятиной тезки, и допер, по какой причине Валентина Алексеевна начала переспрашивать именно с имени. А вот о роли совпадения имен в выборе способа наказания подумать не успел — стоило поймать эту мысль, как меня шарахнуло невероятно мощным целительским заклинанием и лишило способности соображать. Слава богу, всего на десяток секунд. А потом целительница величественно опустила правую руку на мое предплечье и потребовала отвести ее к моим спутницам:

— Все, мой милый мальчик, теперь ты абсолютно здоров. Пора заняться твоими девицами. Ибо моя тезка, судя по всему, пока еще совсем слабенькая и никак не исцелит твою Земляничку…

Я рассыпался в благодарностях, подвел женщину к внедорожнику и онемел: личная целительница Императрицы-Матери «реанимировала» обеих «пациенток» от силы за минуту! Мало того, напоследок приложила каким-то заклинанием, превратившим Яну с Валей в счастливо улыбавшихся дурочек. Потом нахмурилась, стремительно развернулась на месте, нашла взглядом весьма представительного мужчину в темно-сером костюме,

что-то негромко рассказывавшего уже знакомым СБ-шникам, и вкрадчиво заворковала:

— Феденька, золотко, я надеюсь, что записи ЭТОГО конфликта никуда не пропадут из-за какого-нибудь внезапного-превнезапного сбоя электроники или чего-либо в том же духе?

— Нет, Валентина Алексеевна, не пропадут! Порукой тому мое слово… — ощутимо спав с лица, протараторил тип, который, как выяснилось чуть позже, являлся начальником службы безопасности «Призмы».

— Исправляешься, однако… — тем же самым тоном заявила она и вдруг добавила в голос закаленной стали: — Тем не менее, скинь-ка мне и вот этому милому мальчику копии, заверенные твоей личной подписью. А то я вас, мелкую гнусь, знаю… и еще не простила! И да: почему эта троица до сих пор без блокираторов?!

— Их нацепят. Прямо сейчас! — пообещал СБ-шник и перешел на рык. А после того, как его подчиненные засуетились, быстренько выполнил первый приказ Шаховой и расплылся в подобострастной улыбке.

Целительница поморщилась, недовольно оглядела толпу, разросшуюся до неприличия, немного поколебалась и плюнула. В смысле, решила, что разгонять поддатых аристократов себе дороже, поэтому сосредоточилась на мне — оглядела снова, на этот раз с ног до головы, наткнулась взглядом на инфоблок модуля дополненной реальности и задумчиво забормотала:

— Зыбины… Рязань… Канал об автогонках… Так, стоп: ты — тот мальчишка, который заставил о себе говорить Мстишу Гаранина, свел с ума Маринку Лисицину, примчался в Екатерининку на спортивной машине, гоняет вместе с напрочь отмороженной Земляничкой и поставил на уши весь Императорский Лицей?!

— В Екатерининку на «Искорке» я действительно приезжал… — покаялся я и постарался сформулировать ответ на остальные вопросы так, чтобы он не вышел боком ни мне, ни роду «старшей сестрички»: — И действительно учусь водить у Раисы Александровны Зыбиной, но она — Личность, каких поискать. Что касается всего остально-…

— Я тоже ее уважаю. Честное слово! — перебила меня Шахова и для пущего эффекта прижала руку к груди, почти такой же объемной, как у Янки. — Скажу больше: я даже видела почти все ее гонки… раз по двадцать с гаком. Поэтому определение, заставившее тебя набычиться, использовала в качестве комплимента!

«„Раз по двадцать“ — это, наверное, вынужденно, то есть, с внуками или правнуками?» — отрешенно подумал я и кивнул в знак того, что не держу на нее зла.

Валентина Алексеевна довольно сверкнула глазами, оперлась на мое предплечье и подалась вперед. А через мгновение, как-то уж очень интимно коснувшись губами уха, еле слышно спросила, сколько мне лет.

Я сказал правду. Так же тихо. Ибо был благодарен этой аристократке за наше исцеление и не видел особого смысла ломать непонятную, но все-таки игру. Тем не менее, услышав воркующий шепот, невольно поежился, так как решил, что она меня соблазняет. И тупил. До тех пор, пока не вник в смысл первой же фразы:

— Садись в машину и уезжай. Прямо сейчас. Если доверяешь Зыбиным, то к ним. Если нет, то за город: судя по состоянию твоего ядра, оно только что пошло вразнос и максимум через тридцать пять-сорок минут начнет тебя инициировать. При этом чудовищная мощь первичного импульса Силы, сгенерированная самой идеальной энергетической системой, которую я когда-либо видела, вызовет так называемую гиперкомпенсацию, то есть, взрывное взросление организма, еще не готового к таким изменениям. И если саму гиперкомпенсацию никто не заметит, ибо этот процесс начнется достаточно плавно и выйдет на пик в течение шести-семи часов, то побочный эффект — самопроизвольное формирование каменного панциря, как известно, являющегося одним из воплощений так называемой «первичной стихии», материализуемой либо подсознанием, либо волей мага — увидят ВСЕ. Просто потому, что ты еще не умеешь «сбрасывать» заклинания, а оно получится слишком мощным. Впрочем, это, при определенных стараниях, еще можно как-то объяснить. В отличие от одновременного обретения и «первички» и «вторички» — поверь на слово, это случается настолько редко, что ты, пока еще простолюдин, привлечешь к себе слишком много внимания! Кстати, могу порадовать: почти уверена, что «вторичкой» у тебя будет Молния — я уже чувствую легкие покалывания…

Я похолодел и с большим трудом смог найти силы на ответ:

— Зыбиным я доверяю. Но дождусь Раису Александровну. Чтобы этот конфликт не вышел боком ни ее племяннице, ни моей целительнице, ни мне.

— Достойная позиция! — довольно промурлыкала целительница и мягко толкнула меня к машине: — Тем не менее, езжай со спокойным сердцем — даю слово, что этот конфликт выйдет боком родам ваших обидчиков…

Второй том вот тут: https://author.today/work/316039

Примечания

1

В этом мире отсчет нового времени ведется с так называемого Обретения Великих Даров, то есть, появления в нем магии.

(обратно)

2

Белый сполох — высокоранговое заклинание школы Огня.

(обратно)

3

В этом мире в Российской Империи совершеннолетия аж два. Первое наступает в четырнадцать лет и дарует отпрыскам дворянских родов ряд прав и обязанностей взрослых. Второе же наступает либо в восемнадцать (для неодаренных), либо в день инициации, которая, как правило, происходит в период с четырнадцати до шестнадцати лет.

(обратно)

4

У них десятибалльная система оценок.

(обратно)

5

СКД — система контроля доступа.

(обратно)

6

Статус, аналогичный нашему «вор в законе».

(обратно)

7

Аналог нашего красного креста.

(обратно)

8

Фря — в просторечии «важная персона». Используется либо в ироничном смысле, либо в бранном смысле.

(обратно)

9

Престидижитация — цирковые фокусы с мелкими предметами, где основной упор делается на ловкость рук.

(обратно)

10

Имеется в виду большой вертел. Но в этом мире название наверняка другое.

(обратно)

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5 Часть 1

Глава 5 Часть 2

Глава 6 Часть 1

Глава 6 Часть 2

Глава 7 Часть 1

Глава 7 Часть 2

Глава 8 Часть 1

Глава 8 Часть 2

Глава 9 Часть 1

Глава 9 Часть 2

Глава 10 Часть 1

Глава 10 Часть 2

Глава 11 Часть 1

Глава 11 Часть 2

Глава 12 Часть 1

Глава 12 Часть 2

Глава 13 Часть 1

Глава 13 Часть 2

Глава 14 Часть 1

Глава 14 Часть 2

Глава 15 Часть 1

Глава 15 Часть 2

Глава 16 Часть 1

Глава 16 Часть 2

Глава 17 Часть 1

Глава 17 Часть 2

Глава 18 Часть 1

Глава 18 Часть 2

Глава 19 Часть 1

Глава 19 Часть 2

Глава 20 Часть 1

Глава 20 Часть 2

Глава 21 Часть 1

Глава 21 Часть вторая

*** Примечания ***