Может быть на всём свете не было человека, который был готов терпеть все закидоны Гарика, но последние, на почве усталости от нищеты, начали зашкаливать.
— Может, что-нибудь придумаем? — с надеждой говорила она по вечерам, прижимаясь своим маленьким телом к непутёвому мужу.
— А что мы придумаем?
— Найдём тебе работу.
— На поесть? А кредит твой? А холодильник купить надо?
— Найдём хорошую работу.
— Мы уже нашли три штуки. На одной кинули, на второй кинули. На третьей зарплата — коту на еду не хватает. Я поеду.
— Всё правильно, но, может быть, сдашь билет?
— Нет. Кстати, нам надо расписаться. А то пристрелят меня, а ты и не докажешь, что жена. Флаг не дадут.
— Дурак, ты.
— Согласен. Но завтра в ЗАГС. Согласны ли вы, прекрасная леди, стать моей женой? Юридически.
— Согласна, — жена тяжело вздохнула и сильнее прижалась к плечу мужа.
— Не расстраивайся, жена. Я у тебя как Д’Артаньян двадцать, нет, тридцать лет спустя: «Приключения продолжаются!».
ЗАГС, сумка, поезд, слёзы, попутчики, вокзалы, паровозы.
Попутчики
Чем ближе к войне, тем больше встречалось людей в военной форме, редко попадались раненные. На перроне запомнились бравые парни, косая сажень в плечах, в новеньких тактических ботинках, с девочками в обнимку. Интересно выжили?
В вагоне на первый взгляд военных вообще не было. Девочки и мальчики, молодые и старые. Будущих воинов можно было определить по коротким стрижкам и потёртым курткам, которые предназначались на выброс — хотя показатели спорные. Но за двое суток, так или иначе, завязывались знакомства.
— Нет, дружище. Есть кое-что, что ты точно не взял, — снайпер, ещё раз любовно взвесил в руке оптику и убрал в рюкзак. — Знаешь, что?
— Откуда? Я же первый раз.
— Сидишь ты в палатке или ещё где. Дождь идёт. В сланцах не выйдешь, а в берцы каждый раз залезать неохота. Значит, что?
— Что?
— Что, что. Галоши! Места занимают мало и удобно.
— Действительно, удобно. Так и не подумаешь, — улыбнулся Гарик. — Помниться давным-давно наша страна была рекордсменом по выпуску галош. Интересно, а сейчас?
— Сейчас не знаю. Может быть галоши ещё выпускают. С остальным напряжно.
Снайпер воевал с восемнадцати лет, поучаствовал везде, начиная с первой Чеченской. Напарником на этой войне у него была совсем молоденькая девчонка.
— Мы с ней вместе на задачи ходим. Она там с четырнадцати воюет, — снайпер показал фото.
— Скажи честно, у тебя там не только война, но и любовь?
— Честно, да, — немного смутился снайпер.
На соседней полке вояки обсуждали, как их бросили на бетонные укрепления, и из двух с половиной тысяч осталось сорок восемь человек. В каждом слове сквозила большая любовь к правительству и командованию. Настроение не улучшалось.
В вагоне появился молодой парень в гимнастёрке старого образца и тактических перчатках. Он подсел к девчонкам и громко начал повествовать, что он наёмник, который прошёл три войны. Хотя на вид парню было не больше двадцати двух лет, его никто не перебивал. Девочки слушали, развесив уши. Гарик временами косился в его сторону, особенно, когда воин начал читать стихи. Все трое суток пути молодой ветеран предлагал руку и сердце всем молодым барышням, за что его прозвали женихом.
Гарик сдружился со снайпером, который настоял на совместной кормёжке, приметив, что Гарик сидит исключительно на «дошике». Они по-братски поедали копчёности, бывалого вояки, посмеиваясь над громкоголосыми рассказами жениха.
— Дураков везде хватает, может, и вправду воевал, только контузило сильно. Фляга потекла.
Вдруг одному из пассажиров стало плохо. Проводник померил ему давление. Дал успокоительное и что-то ещё. Это показалось немного странным, т. к. мужик не бухал и выглядел вполне крепким.
— Что это с ним? — спросил снайпер.
— Ему по телефону сообщили, что его друг убит, — вполголоса сообщил проводник. — А он как раз в свою часть едет.
И как-то сразу война перестала быть абстрактной. Вот она первая, пусть заочная смерть, но смерть, которой все стали свидетелями. Захотелось подойти к человеку, поддержать, но было неудобно. Гарик со снайпером какое-то время молчали.
— Так бывает. Привыкнешь, — сухо заметил снайпер.
— Наверное, — задумчиво ответил Гарик и ему захотелось обратно к жене, к собачке и дивану, но отступать было поздно, да и некуда — финансы конкретно наступали на горло.
— Нам пора, — снайпер убрал в сумку остатки провизии.
На перроне, ко всеобщему удивлению, жениха забрали менты. Ещё раз поржали. Купили билеты на автобус до точки. Гарик потратил последние деньги на сигареты, обнял снайпера, который дальше двигался своим маршрутом, и полез в автобус, набитый такими же псами войны, как и он.
Начало
Народу собралось много. Съезжались со всех уголков страны. Поразило количество столичных. Гарику всегда казалось, что в столице
