Корабельные будни офицера 7-го ВМФ [Александр Витальевич Лоза] (fb2) читать онлайн

Александр Лоза Корабельные будни офицера 7-го ВМФ

Глава 1 Севастополь. 1949 год

Подходила к концу трехмесячная стажировка на линкоре «Севастополь» — «под кривой трубой», как шутили флотские остряки, и курсант выпускного курса Каспийского Высшего Военно-Морского училища Виталий Лоза решил сфотографироваться на память о Севастополе у фотографа на «Примбуле» — как называли Приморский бульвар сами севастопольцы.

На мгновение полыхнула магниевая вспышка, щелкнул затвор аппарата, запечатлевая молодое загорелое лицо. Фотография делалась и со вторым смыслом — послать любимой девушке Лидочке Сорокиной в небольшой городок Кременчуг, что на Днепре, и если не поразить ее сердце, то уж точно поволновать ее подруг, которым она наверняка покажет карточку.

«Судеб морских таинственная вязь» распорядилась так, что именно эта фотография, спустя шестьдесят с лишним лет, находится у меня в руках. С нее сквозь десятилетия смотрит улыбающийся молодой человек с открытым лицом, тонкими, по послевоенной моде, щеголеватыми усиками, в лихо, по-нахимовски, надвинутой белой фуражке с «шитым крабом», в белой форменке, в вырезе которой виднеются несколько полосок тельняшки. В энергичном повороте головы, крепкой шее, в широких плечах чувствуется внутренняя сила. Ему 21 год и у него все впереди…

То, что эта фотография была сделана специально для Лиды, я узнал позже из письма, которое Виталий написал ей перед стажировкой из училища:

«Сфотографироваться нет никакой возможности, а таких, которые стоило бы послать, у меня нет».

В Севастополе возможность сфотографироваться у него появилась, тем более в одном из писем Лида сама просила: «Сфотографируйся … и пришли мне фото».

Мысли Виталия перенеслись на берег Днепра, к дорогой Лидочке… В кармане у него лежало письмо из Кременчуга. Получив его, он быстро, прямо на почтамте пробежал письмо глазами, но хотелось спокойно, сердцем прочитать еще и еще раз…

— Вит! Ты что застрял? — вывел Виталия из задумчивости голос друга, — опоздаем на линкоровский барказ. Они нырнули под свод старинного каменного мостика с барельефами драконов по бокам арки и, перейдя площадь Парадов, как тогда называлась нынешняя площадь Нахимова, вышли на улицу Ленина. В 1949 году Севастополь еще лежал в развалинах, несмотря на то, что со времени его освобождения прошло уже пять лет. Улицы и переулки были покрыты толстым слоем белесой пыли, образовавшейся от разрушенного бомбами и снарядами белого «инкерманского» камня из которого был выстроен город. Эта пыль, поднимаемая ветром, приносившимся с северо-крымских степей, была едкой и всепроникающей, от нее краснели глаза и першило в горле. Из-за сильной запыленности моряки и горожане в те годы, в шутку, называли свой город «Севастопылем».

Историческая справка

Только после того, как И.В. Сталин посетил осенью 1947 года Севастополь, Комитет по делам архитектуры при Совете Министров СССР утвердил Генеральный план восстановления и реконструкции города.

С целью быстрейшего восстановления Севастополя Правительство СССР приняло специальное Постановление № 403 о мероприятиях по ускорению восстановления города и главной базы Черноморского флота Севастополя.

ПОСТАНОВЛЕНИЕ № 403

Советам Министров СССР От 25 октября 1948 года, г. Москва, Кремль. О мероприятиях по ускорению восстановления Севастополя.

Совет Министров СССР отмечает, что восстановление города Севастополя, как главной военно-морской базы Черноморского флота, осуществляется крайне медленно…

Совет Министров СССР считает неотложной государственной задачей всемерное ускорение восстановления Севастополя первоклассной военно-морской крепости и

ПОСТАНОВЛЯЕТ:

Закончить восстановление Севастополя и главной военно-морской базы Черноморского флота в течение ближайших 3–4 лет.

…Предложить Госплану СССР начиная с 1949 года выделять целевым назначением капиталовложения для восстановления Севастополя.

57. Выделить г. Севастополь в число городов республиканского подчинения.

59. Совет министров СССР считает восстановление г. Севастополя и военно-морской базы важнейшей государственной задачей…

Председатель Совета Министров Союза ССР И. Сталин

Постановление определило особый статус Севастополя и предписывало выделить город в число городов республиканского подчинения.

И.В.Сталин лично контролировал ход восстановления Севастополя, получая доклады от командования Черноморского флота.

… Пока же Севастополь лежал в руинах, стоял в лесах восстанавливаемых домов и задыхался в клубах пыли от разбираемых под новое строительство развалин, и возрождение его было еще впереди.

Быстрым шагом курсанты прошли по улице Ленина, обогнули высокий холм с чудом сохранившимся в войну памятником подвигу экипажа брига «Меркурий», с дерзкой надписью: «Потомству в пример», и вскоре спустились по каменной лестнице вниз, на Минную стенку. «Минной» — стенка называлась еще с дореволюционных времен, когда к ней швартовались миноносцы, а теперь она служила пристанью, куда катера и барказы доставляли увольняющихся на берег матросов с кораблей, стоящих на рейде.

Линкоровский барказ уже покачивался у причала на легкой волне, разведенной прошедшим невдалеке катером.

В глубине Северной бухты виднелось грузное тело линкора «Севастополь», словно вросшее в плавящуюся на солнце водную гладь. На пути к линкору Виталий Лоза смотрел на удалявшуюся Минную стенку, на проплывающий мимо Павловский мысок, на чаек, круживших над бухтою. Его внимание привлекли несколько яликов — небольших весельных лодок, перевозивших горожан на Корабельную сторону. Ялики были загружены так, что от их планширей идущих по бортам лодок до воды оставалось лишь несколько сантиметров. Виталий удивился, как яличники умудрялись не черпать воду бортами своих утлых посудин.

Взгляд его задержался на белой колоннаде Графской пристани, и Виталий подумал, что увидит Севастополь теперь не скоро. После выпуска ему предстоит дорога на Дальний Восток на Тихоокеанский флот.

Барказ, оставляя зеленоватый след, шел по Северной бухте и Виталий узнавал на изрезанном балками и бухточками северном берегу знакомые деревянные причалы: «Инженерная» пристань, «Северная», дальше белели развалины Михайловского равелина. В бухтах и у берега то тут, то там виднелись покореженные, ржавые останки полузатопленные кораблей и судов — следы войны.

Линкор приближался. Его огромное стальное тело находилось в нескольких кабельтовых. Сильно скошенная назад первая труба — результат модернизации, нависала над палубой, придавая линкору вид бравого матроса с лихо заломленной на затылок бескозыркой.

Этот был огромный бронированный плавучий остров длиной 185 и шириной 27 метров, насыщенный тысячами механизмов, километрами кабелей, трубопроводов и магистралей; в недрах которого давали ток генераторы, мощности которых хватило бы для питания электроэнергией небольшого промышленного центра; длины электрических и телефонных проводов достаточно для электрификации и телефонизации среднего населенного пункта; с экипажем почти полторы тысячи человек: офицеров, старшин и матросов.

Виталий знал, что линкор при рождении был наречен «Севастополем», позже его переименовали на революционный манер в «Парижскую Коммуну», а недавно, вновь вернули гордое имя «Севастополь».

В одном из своих писем в Кременчуг Виталий объяснял Лиде, что фраза: «Кривая труба» — это линкор на Черноморском флоте, сиречь «Севастополь».

Линкор «Севастополь» был невероятным кораблем. И сегодня, его низкобортный, гладкопалубный лаконичный силуэт с возвышающимися высокими боевыми рубками, двумя монументальными трубами и четырьмя могучими трехорудийными башнями, вызывает чувство силы и флотской мощи. Высота корпуса с современный четырехэтажный дом, и это без труб и мачт. Главные механизмы линкора включали 25 паровых котлов системы «Ярроу» и четыре паровые турбины «Парсонса». Четыре трехлопастных винта сообщали этому морскому «левиафану» скорость хода более 23 узлов.

Линейные корабли, на момент своего строительства, были самыми сложными, самыми современными и дорогими механизмами в истории человечества.

Историческая справка.

Линейный корабль «Севастополь» построили на Балтийском судостроительном и механическом заводе в Санкт-Петербурге. На момент сдачи корабля флоту, на ходовых испытаниях 27 сентября 1914 года при водоизмещении 25 300 тонн мощность энергетической установки линкора составила 32 950 лошадиных сил при частоте вращения главных турбин — 260 оборотов в минуту.

Броневой пояс линкора «Севастополь» толщиной 225 мм простирался вдоль ватерлинии на протяжении 116 метров. Броня стенок боевых рубок достигала 250 мм, а орудийных башен — 203 мм. Запас топлива равнялся 1950 тоннам мазута. Дальность плавания экономическим ходом составляла 2160 миль. Экипаж линкора состоял из 31 офицера, 28 кондукторов и 1066 нижних чинов.

Этот гигант, при своем строительстве, обошелся Российской империи, в фантастическую по тому времени сумму — сорок миллионов рублей.

В Первую Мировую войну, новейшие русские линкоры отстаивались в базах. Командование берегло их, поэтому линейные корабли в боевых действиях против кайзеровского флота практически не участвовали…

Во время Второй Мировой войны, командование советского Черноморского флота тоже берегло линкор. Так и дожил «Севастополь» плавая, стреляя, сжигая мазут и порох, прокачивая через свое механическое нутро воздух и воду и периодически меняя экипаж до 1949 года, до глубокой корабельной старости — до своих 35 лет.

Нынешняя стажировка на линкоре «Севастополь» выпускного курса Каспийского Высшего Военно-Морского училища была не обычной морской практикой. Корабельные курсанты советского времени, как и корабельные гардемарины времен Российского Императорского флота, дублировали офицерские должности, а это означало, что они уже почти офицеры.

В кубрике линкора было жарко. Под подволоком тускнело ночное освещение — синие аварийные лампы. Слышалось похрапывание спящих курсантов. Флотская мудрость гласит: «Лучшее лекарство от всех грядущих волнений — заблаговременный сон», но Виталию не спалось. Привычная ночная тишина корабельного чрева, наполненная шумом воздуходувок вентиляции гоняющих воздух по отсекам, звуками движения воды и пара в корабельных трубопроводах, далеким гулом электрогенераторов, работающих помп и прочих механизмов, раздающимися по трансляции командами о смене вахт, неожиданно стала для него оглушающей. Он долго ворочался, но сон все не приходил…

Выйдя из кубрика и пройдя несколькими корабельными коридорами и трапами, Виталий поднялся на верхнюю палубу. Примостившись у надстройки, бережно развернул письмо и в свете корабельного светильника начал читать: «Виталька, милый, здравствуй!..» Сердце радостно забилось…

Эти письма — письма Лидии и Виталия, очень личные. Даже спустя шестьдесят с лишним лет, они остаются очень личными. Это письма моей мамы и моего отца. Сначала я сомневался, имею ли право читать и опубликовывать их. Но ранний уход из жизни моих родителей и прошедшие с момента написания десятилетия, подсказывали, что в этих письмах, как в капле воды, отражается не только личная жизнь Виталия и Лиды, но и жизнь молодых людей того далекого послевоенного поколения: о чем думали и переживали, какие книги читали и фильмы смотрели, как учились, работали и отдыхали.

С большим душевным трепетом перелистывал я пожелтевшие от времени листки бумаги в линейку и клеточку. Сохранилось 92 письма. Из них шестьдесят одно письмо Виталия и тридцать одно письмо Лиды, за период с октября 1948 года по октябрь 1949 года и несколько писем 1952 и 1954 годов. Мне думается, в этих письмах, сохранилось для нас главное — тепло души Лиды и души Виталия, сконцентрированное дыхание их времени. Наверное, судьбе было угодно, вернее необходимо, чтобы мы почувствовали это дыхание, поэтому письма и сохранились …

Сначала Лида думала, что письма — малоговорящая вещь, но со временем, их с Виталием переписка, во — многом, стала смыслом ее существования. Лидочка с нетерпением ждала писем. Они приносили ей радость, поднимали настроение. Конечно, письма не могли заменить живого общения, но тем сильнее, от письма к письму, становилось желание личной встречи:

«… Виталька, с каждым днем, с каждым твоим письмом я больше узнаю тебя, узнаю твою хорошую, добрую, сердечную, ласковую душу…

Мне очень нравятся твои взгляды на жизнь, на всю окружающую обстановку, ты смотришь на нее реально с широко раскрытыми глазами, с чистым сердцем и открытой душой. Зная о том, что ты думаешь обо мне, мне радостнее на душе, мне легко работать, жить, легко учиться. Я мечтаю о встрече с тобой…»

Интенсивность, с которой велась переписка, делает ее подобной дневниковым записям. Молодых людей, разделенных тысячами километров соединяли листки бумаги, которым они доверяли свои мысли и чувства… Это был первый, после знакомства в Кременчуге 13 сентября 1948 года, год в разлуке, и они писали и писали друг другу. В строчках писем читается мечта о встрече, желание перенести разлуку и быть вместе:

«Виталька, милый, здравствуй!

… У нас стоят замечательные погоды, цветет акация, ландыш и сирень оцветает, какие чудесные вечера, вот сегодня села на крыльце, поиграла на аккордеоне, «попела», вспомнила тебя и вот решила поговорить с тобой на сон грядущий. Может быть, в этот момент ты тоже вспоминаешь меня, вспоминаешь ту, которая тебя ждет…»

Лидочка Сорокина прекрасно пела. Пела душой, легко и свободно. Когда она брала аккордеон и начинала играть и петь — затихал стук костяшек домино, мальчишки прекращали гонять мяч — весь двор слушал ее. Одной из любимых Лидиных песен в тот год была «Цветочница Анюта»:

«Но однажды весной лейтенант молодой

Взял корзину цветов в магазине,

Взглядом полным огня посмотрел на меня

И унес мое сердце в корзине…

И с тех пор я грущу, позабыть не могу

Нежный блеск золотистого канта.

И в открытую дверь, ожидаю теперь

Из прохожих — одних лейтенантов…»

Письма Виталия были желанны и нравились Лиде. Конверты с обратным адресом: Баку, Каспийское ВВМУ — поднимали настроение, она ходила словно именинница…

«Сегодня получила твое письмо… хожу как именинница. Витуська, все твои письма очень разнообразные, и мне очень и очень нравятся.

… А вот теперь мы с тобой уже (можно сказать) самостоятельные люди…

Ты будешь офицер флота, а я буду учить молодое, новое, здоровое поколение… которые наивно смотрят в безоблачную даль моих голубых глаз. (Это было, когда я занималась с 1 классом).

Я думаю, ты сейчас Витуська тоже не отказался бы смотреть в глазки хорошенькой учительницы. Правда?»

В своих письмах молодые люди сначала робко, затем все откровеннее и откровеннее признавались друг другу в своих чувствах, которые от письма к письму крепли и занимали все больше места в их мыслях…

Радость будущей встречи согревала их. Эти письма, а писали они друг другу почти через день, — настоящая повесть о первой любви, пронесенной в самые тяжелые послевоенные годы, несмотря на все трудности флотского быта, через многочисленные расставания и тысячи километров. «Милый Виталька, здравствуй!

Вот только сегодня утром отправила тебе письмо, а днем получила от тебя два письма. Ты поистине славный и искренний друг…

…ты один ласковый, нежный, хороший друг у меня, я жду встречи с тобой, как чего-то очень важного и ты прав, что наша встреча нам с тобой принесет счастье…».

Чем больше вчитывался я в письма Лиды и Виталия, тем яснее понимал, что их личная переписка становится душой книги, хроникой чувств, и фактическим, если хотите, историческим документом о том далеком и трудном времени.

Лида, как будто предчувствуя это, писала Виталию:

«…все твои письма у меня хранятся все вместе в образцовом порядке. Когда-нибудь прочитаем их, как хронику наших чувств».

Поразительно, но ни в одном письме нет нытья и жалоб на тяжелую жизнь и послевоенную разруху. Молодые люди жили не «тряпками», не желанием «теплее» устроиться, а будущим, их личным счастливым будущим и будущим их советской страны.

Лида писала Виталию:

«Мои ученики очень любят и уважают меня, но я перед ними не в долгу, я отдаю им все свои знания, всю свою молодую энергию подчиняю одной целее. Выучить детей преданными, культурными будущими строителями коммунизма».

Конечно, я тщательно и тактично отбирал выдержки из писем. Но без них книга была бы сухой, не пропитанной духом того времени, не наполненной чувствами и жизненными переживаниями флотского парня Виталия и молоденькой учительницы Лидии.

Прочитав Лидочкино письмо, Виталий в задумчивости облокотился на леер. Темный близкий берег Корабельной стороны словно надвинулся на него. Слабо мерцали светильники на шкафуте, ровно гудела приточно-вытяжная вентиляция, но Виталий ничего этого не слышал и не замечал. Мысли его были в ближайшем будущем: заканчивается беззаботная курсантская юность. Впереди офицерские погоны и корабельная служба.

— Эх! Если бы он выпустился на год раньше, — думал Виталий, — то сейчас уже был бы лейтенантом, и они с Лидой были бы вместе. Но именно с их выпуска, командование Военно-Морского флота приняло решение о прохождении выпускниками военно-морских училищ, перед вручением им лейтенантских погон, стажировки на кораблях корабельными курсантами, как в дореволюционном флоте выпускники Морского Корпуса проходили морскую стажировку корабельными гардемаринами перед присвоением им первого офицерского звания — мичман.

«…Лидочка, ты спрашиваешь, когда у нас выпуск? Дело обстоит так. Мы сдали все экзамены за теоретический курс и если бы это было в прошлом году, то я сейчас был бы уже лейтенантом флота и, наверное бы, сидел с тобой рядом где-нибудь на Днепре, а в этом году немножко иначе. Кроме всего нам ввели стажировку 3 месяца, нужно проплавать на кораблях, а затем еще будут два гос. экзамена, а уж потом настоящий выпуск, со всеми его атрибутами, банкетом, прощанием и отпуском.

Ну а «мичман» это сугубо морское звание, раньше было первое офицерское, а сейчас, последнее старшинское, даже не последнее, а спецпереходное присущее только кораблям и плавсоставу».

Действительно, в 1949 году впервые в советское время, выпускникам высших военно-морских училищ только после трехмесячной стажировки на флотах корабельными курсантами присваивали первое офицерское звание — лейтенант. Виталий Лоза не знал тогда, что это нововведение было одной из многих возвращающихся на флот и возрождающихся в советском флоте традиций Российского Императорского флота.

— Как все сложится? — продолжал размышлять Виталий, — ОКОС — отдел кадров офицерского состава Тихоокеанского флота может назначить его на должность и штурмана и артиллериста и минера, потому что в его дипломе по военно-морской специальности в графе «Присвоена квалификация» будет записано: «Офицер корабельной службы». С такой формулировкой была связана байка, ходившая в те годы среди курсантов, о том, что когда флотские кадровики, в связи с нехваткой вакансий, предложили одному офицеру переучиваться на корабельного «эскулапа» — доктора, то услышали в ответ гордое: «Я не сменю благородный штурвал на медицинскую клизму!»

В 1949 году разделения по факультетам в их Каспийском Высшем Военно-Морском училище не было. Обучение велось по командной линии. Тогда под этим термином понималась служба корабельных офицеров артиллерийской, минно-торпедной и штурманской специальностей, способных самостоятельно нести ходовую вахту на мостике, и в последствие могущих претендовать на должность командира корабля.

Звездная ночь, тишина близкого берега и севастопольского рейда невольно расположили

Виталия Лозу к воспоминаниям… В памяти всплывали события его жизни, жизни мальчишки пришедшего на флот семь лет назад, в тяжелом военном 1942 году.

Память — этот вечный генератор мыслей, «выхватывала» по одному ей известному принципу, отдельные фрагменты этих семи лет:

Припомнилось поступление на первый курс Каспийского Высшего Военно-Морского училища.

— Их набор, — вспоминал Виталий, — состоял, в основном, из воспитанников Военно-Морских

Подготовительных училищ — «подготов», как называли они себя.

В Каспийское училище Виталий прибыл из Бакинского Подготовительного училища, куда их перевели из Ферганской Военно-Морской спецшколы «Наркомпроса»…

Память услужливо перенесла воспоминания еще на несколько лет назад…

Мальчишкой поступил Виталий Лоза в Военно-Морскую спецшколу в Фергане, приехав туда из Андижана. Хотя в Андижане не падали бомбы, но война и голод ощущались остро и там.

Отец Виталия, Лоза Карп Игнатьевич, в своих воспоминаниях писал:

«Итак, Виталий — четырнадцатилетний мальчик, ушел из дому на казенные харчи. …Он обратился в военно-морскую спецшколу, которая была эвакуирована из Одессы в поселок Кувасай, нашей же Ферганской области и подал заявление. Виталий был зачислен».

Виталий, Лоза никогда в жизни не видевший моря, конечно, не предполагал, что поступая в морскую спецшколу найдет свое призвание в морской службе на всю жизнь. По-правде говоря, он мечтал стать геологом, но грохотала война, и каждый хотел скорее стать на защиту Родины.

Проучились в Фергане они не долго. Летом 1943 году их спецшколу перевели на Каспий, в только что организованное Бакинское Военно-Морское Подготовительное училище. Виталий вспомнил, как обливаясь потом, под лучами немилосердного бакинского солнца, оставляя на мягком разогретом жарой городском асфальте следы своей обуви, они добирались до большого темно-серого здания Подготовительного училища, располагавшегося в отдаленном городском районе Арменикенд на углу улиц Красноармейской и Нижнебульварной.

Почему-то запомнился стоявший у училищных ворот матрос-часовой с винтовкой.

Виталий вспомнил, как первый раз одел «робу» — рабочее платье, в котором они ходили по территории училища. «Роба» была пошита из крепкого похожего на брезент материала, который, как тогда говорили, подарили союзники — американцы и стояла «колом».

В Подготовительном училище недавние школьники должны были получить среднее образование, привыкнуть к воинской дисциплине и казарменной жизни, познакомится с основами морского дела — вязанием морских узлов, изучением флажного семафора, азбукой Морзе, работе клотиком. Учеба в Подготовительном училище Виталию не особенно запомнились, а вот то, что мальчишки сразу стали объединяться в группки по общим интересам и привычкам — это он отчетливо помнил. Верховодили в них, как правило, пацаны, которых «потрепало» военное лихолетье, что вызывало определенные трения, но установившаяся в Бакинском Военно-Морском Подготовительном училище твердая воинская дисциплина, быстро сгладила мальчишеские разногласия.

Позже, в одном из своих курсантских стихотворений, Виталий Лоза писал:

Тогда для нас — мальчишек взбаламошенных

Слова: «бушлат и тельник» — были музыкой,

И чудилось, что счастье невозможное

Быть с ними связанным не рвущимися узами.

По военному четкий распорядок дня Подготовительного училища навсегда врезался в память Виталия: в семь утра — подъем, физзарядка, в зависимости от погоды в тельняшке или без, утренний чай, затем три урока, перерыв на завтрак, после еще три урока, обед, потом три часа самоподготовки, вечерний чай, вечерняя прогулка, вечерняя поверка и в одиннадцать часов вечера долгожданный «Отбой».

Поначалу, этот распорядок был настолько тяжелым и непривычным для него, да и для других мальчишек, что к вечеру они валились с ног от усталости, но постепенно привыкли.

Плотный, расписанный по минутам день, позволил «подготам» научиться ценить время, уметь его распределять, что очень пригодилось во время учебы в Каспийском Высшем Военно-Морском училище…

Но настоящей, тяжелейшей работой для мальчишек были строевые занятия, проводимые на плацу под палящим солнцем, а температура летом 1943 года в Баку достигала 35 градусов жары в тени, Виталий очень хорошо это помнил:

— По — разделениям! Дела — ай раз! — командовал старшина роты, и все высоко вскидывали правую ногу.

— Выше, выше! — звучала команда старшины, и Виталий явственно ощутил, словно это было вчера, как тяжелый ботинок тянет его ногу к земле, а липкий пот заливает глаза и стекает между лопаток.

Горячий асфальт жег мальчишеские ступни даже через подошвы грубых яловых ботинок. Не все такое выдерживали — случались и тепловые удары.

— Да, строевые занятия в «подготовительном», — крепко запомнились, потому, что были для Виталия первыми уроками повиновения, первыми уроками воинской дисциплины.

Строевые занятия вырабатывали выправку, сноровку, глазомер. Полученная в «подготии» строевая подготовка не раз выручала Виталия, позже, в курсантские годы: как только глаза замечали красную патрульную повязку, его левая рука сама автоматически прижимала палаш, щелкали каблуки, вздергивалась к бескозырке правая рука и, высоко поднятый в лихом полуповороте подбородок, не раз спасали от придирок городского патруля.

В памяти всплывали все новые и новые подробности: Виталию вспомнилось, как в конце сентября 1943 года он впервые надел новенькую военно-морскую форму: бескозырку, фланелевку, брюки, ботинки, бушлат. Фланелевая рубашка правда была из грубой фланели, черные брюки из толстого сукна, сказывались трудности военного времени, но мальчишки ликовали. Форма одежды «подготов» была такой же, как у курсантов высших военно-морских училищ, только курсовые шевроны на левом рукаве были горизонтальными и над ними не было звездочки.

В октябре их одели в добротное флотское обмундирование по полному аттестату.

Незаметно все пришло в норму. Хлястики уже не болтались на «подготовских» шинелях и карманы брюк уже не раздували взятые из столовой «про запас» куски хлеба.

Историческая справка

Военно-Морские Подготовительные училища были созданы из Военно-морских спецшкол переведенных в 1943 году из ведения Народного Комитета Просвещения («Наркомпроса») в подчинение Министерству Военно-Морского Флота.

Приказом Наркома ВМФ № 0479 от 25 июня 1943 года «О создании на базе Бакинской военно-морской спецшколы Бакинского ВМПУ», было создано первое в стране военно-морское подготовительное училище, предназначавшееся для обучения юношей в 7-10 классах. Оно комплектовалось учащимися других спецшкол, военнослужащими срочной службы, учениками средних школ.

Организация службы, учебного процесса и внутреннего распорядка в Бакинском ВМПУ определялись общим с другими военно-морскими училищами документом — «Положением о военно-морских училищах и правилам повседневной службы в них», введенным приказом НК ВМФ № 250 от 23 июля 1943 года.

Начальником Бакинского ВМПУ назначили капитана 1 ранга Б.Н. Апостоли.

Виталий вспомнил, как после завершения начальной подготовки, в январе 1944 года они приняли Воинскую присягу и получили «Краснофлотские книжки». Воинская присяга давалась мальчишками еще в допризывном возрасте, в тяжелейшую годину войны.

Навсегда врезались в память слова присяги: «Я, гражданин Союза Советских Социалистических республик, перед лицом своих товарищей, торжественно клянусь…», и сильное волнение, которое он испытывал, давая эту клятву. Клятву пролить кровь и отдать свою мальчишескую жизнь за Советскую Родину.

… Над Севастопольской бухтой взошла луна, засеребрилась дорожка по глади воды. Пробили склянки. Воспоминания прервались. Виталий посмотрел на часы и удивился:

— После отбоя прошло пол-часа, а показалось, что перед глазами пробежала вся жизнь.

Каким же был тогда Виталька Лоза — мальчишка — «подгот», поклявшийся стране отдать жизнь в борьбе с врагами? Сохранилась фотография воспитанника Бакинского Военно-Морского

Подготовительного училища Виталия Лозы датированная 25 декабря 1944 года.

На фотографии коротко стриженный с округлым лицом мальчишка, стоит ровно, не сутулясь, руки за спину, гордый разворот плеч, губы плотно сомкнуты, бескозырка, по тогдашней флотской моде — «блином», лихо сдвинута набекрень, ленточки на правом плече, гюйс приподнят, на левом рукаве три курсовки, но главное, на ремне с блестяще надраенной бляхой у левого бедра пристегнут палаш, темляк которого свисает почти до колен.

Мальчишке 16 лет, но сколько гордости в осанке, твердости в складке губ, уверенности во взгляде. Да, мальчишка с характером…

В Архиве ВМФ сохранился Приказ № 1 от 2 января 1944 года начальника Бакинского Военно-

Морского Подготовительного училища капитана 1 ранга Б.Н. Апостоли в котором, в частности, говорится:

«… Поздравляю курсантов училища с принятием присяги, выражаю полную уверенность, что каждый из вас будет честно выполнять свой долг, образцово блюсти воинскую

дисциплину, упорно и настойчиво овладевать военно-морскими знаниями и в бою с врагами высоко держать знамя чести русского воина, храня традиции моряков и приумножая славу русского оружия…»

Даже через 70 лет, в этом приказе чувствуется душа и сердце бывшего выпускника Морского Корпуса капитана 1 ранга Бориса Николаевича Апостоли.

После принятия присяги «подготы» ощутили себя взрослыми, настоящими «марсофлотами». Это проявилось в появлении у некоторых ребят, в том числе и у Виталия Лозы наколки в виде якоря на левой руке. В книге «Подготы Тихого Океана» В.В. Корзун описывая внешний вид «подгота» 1944 года упоминает об этой моде, среди мальчишек «подготов»: «… Немаловажной деталью туалета настоящего моряка («подгота») являлась наколка якоря на левой руке».

Действительно, я хорошо помню у отца наколотый на кисти левой руке, между большим и указательным пальцами, небольшой якорек.

Собирая материалы для книги «Терновый венец офицера русского флота» я работал в Российском Государственном архиве ВМФ, Центральной Военно-Морской библиотеке, в фото-фонде Центрального Военно-Морского музея, и перед моими глазами прошло множество фотографий моряков дореволюционного, предвоенного и военного периодов истории русского

и советского флотов. В глаза бросилась, и очень отчетливо, «разница» в лицах людей на этих фотографиях, в первую очередь офицеров. Не берусь подбирать эпитеты и сравнения для описания этой «разницы», скажу просто — они были другими. Лица офицеров на фотографиях сделанных до 1917 года совершенно не похожи на лица офицеров 20-х — 40-х годов. Такое впечатление, что на фотографиях два совершенно разных народа, хотя на офицерах и там и тут флотские кителя, и сфотографированы они на палубах одних и тех же кораблей.

Курсантом, читая книги о море и кораблях, вглядываясь в фотографии на стендах военно-

морских музеев Севастополя и Ленинграда меня всегда удивляла эта «разница» в лицах офицеров. В музее, где сделав всего несколько шагов от стенда к стенду, словно перемещаешься во времени, особенно заметна эта «разница». Что интересно, перейдя в залы истории флота периода 50-х — 70-х годов, такой существенной, видимой невооруженным взглядом, «разницы» на фотографиях начала и второй половины ХХ века уже нет. Я говорю не об особенностях внешности связанных с национальностью людей на фотографиях, не о форме их лица, носа и глаз. Я говорю о том, что лица флотских офицеров начала века и второй половины двадцатого века в чем-то неуловимо схожи, если хотите — похожи, а лица начальствующего состава Рабоче-Крестьянского Красного флота периода 20-х — 40-х годов, в большинстве своем, выпадают из этого ряда.

В.В. Козырь в работе «Подготы Тихого Океана», говоря об офицерском составе 20-х -30-х годов отмечал: «В первые годы советской власти в армию и на флот пришли выходцы из рабочих и крестьянских семей, как правило, с очень низкой общей и военной подготовкой, отдаленными понятиями об общечеловеческой культуре». К сожалению, это так. Даже такая часть общечеловеческой культуры, как культура речи, культура языка в советском военно-морском флоте оказалась отравлена сквернословием — матерщиной. Такого не было в Российском Императорском флоте. Произнести вслух слова грязной ругани, употребить «гнилое слово» не мог ни один воин-христианин, потому как — явный грех.

Активное внедрение матерщины в ряды Рабоче-Крестьянского Красного флота, началось с «революционных братишек», опьяненных офицерской кровью и вседозволенностью 1917 года, потому что, как пишет епископ Североморский Митрофан (Баданин) в своей работе «Правда о русском мате», было: «…непременным условием и главным рычагом искоренения христианской морали и нравственности… на флоте». О какой молитве «За тех, кто в море» на кораблях и частях флота могла идти речь, когда в советское время, да и сейчас, речь моряков отравлена словесной грязью — матом.

Во время моей службы на Северном флоте в 70-х годах прошлого века ублюдочный язык матерщины изливался не только из уст матросов и офицеров, но и некоторых адмиралов.

Епископ Североморский Митрофан с сарказмом замечает: «… этот лексикон (матерные слова — А.Л.) почему-то до сих пор не введен в официальный перечень командных слов и не закреплен в уставе, как официальный язык общения … на флоте».

В этом есть горькая правда. В.В.Козырь писал: «Офицеры старшего поколения … были выходцами из рабоче-крестьянских семей и имели весьма отдаленное представление о тех порядках, какие существовали в Морском училище до 1917 года. Офицеры младшего звена… чаще всего выдвинувшиеся …. из матросов и старшин, выросшие уже при советской власти, тем более не могли быть носителями каких — либо флотских традиций и передовой русской культуры…»

Мне и раньше приходило в голову и, как видно, не только мне одному, что все произошедшее в России в 1917 году, наложило свой, особый отпечаток и на язык и на лица людей.

Возможно, по-прошествию 40–50 лет этот отпечаток постепенно стерся, «выветрился», может быть не без влияния событий начавших происходить на флоте в середине сороковых годов прошлого века.

Со второй половины 40-х годов ХХ века в Красной Армии и Рабоче — Крестьянском Красном Флоте стали происходить явления для советского времени почти невероятные — начали возвращаться боевые и исторические традиции дореволюционной русской армии и флота.

Неудачи первого периода Великой Отечественной войны, заставили руководство страны пересмотреть представления о боеспособности, в том числе, и о качестве командных кадров, обратившись к опыту русской армии. Был ликвидирован институт военных комиссаров, введенный в гражданскую войну. Командиры и начальники вновь стали именоваться офицерами, им присваивались «старорежимные» — исторические звания. Флотские воинские звания «краснофлотец» и «старший краснофлотец» были заменены историческими званиями — матрос и старший матрос.

Форма почти повторяла форму царского образца, поэтому внешний облик офицеров Красной Армии и Рабоче-Крестьянского Красного флота во многом стал напоминать облик офицеров Русской армии и флота, и даже были введены мундиры. Народный Комиссар Обороны И.В. Сталин Приказом № 25 от 15.01.1943 года ввел

погоны офицерам Красной Армии и Рабоче-Крестьянского Красного флота.

Погоны вернулись на советскую военную форму, чтобы подчеркнуть историческую преемственность — перекинуть исторический мост от Российской Армии к Красной Армии, чтобы получить возможность, в годину тяжелейшей войны с германским нацизмом, воспитывать солдат и командиров в духе патриотизма, любви к Родине на примерах исторической славы русских солдат и русского оружия.

Не случайно внешний вид погон так близко повторял погоны Российской армии и Российского Императорского флота. Через 26 лет после революции, в СССР на плечи офицеров вновь вернулся символ, который большевиками отрицался, как символ царской России, а на самом деле — символ государственности — символ той России, за которую воевали и гибли русские офицеры в 1918–1920 годах.

Все лучшее, что было в Российском Императорском флоте — глубочайший патриотизм, героизм и товарищество, беззаветная любовь к Родине, стойкость, мужество, высокий профессионализм были безоговорочно восприняты советским флотом, в том числе и главный завет, главная традиция моряков русского флота: «Погибаю, но не сдаюсь!»

Частям, кораблям и соединениям советского ВМФ за героизм и мужество проявленные в борьбе с врагом, начали присваивать исторические почетные звания — «Гвардейские». Зримым примером преемственности стало возвращение боевым кораблям их исторических наименований. Так, линкору «Марат» возвратили гордое имя «Петропавловск». Возвращались исторические имена и другим кораблям. На советском флоте была восстановлена система наименований кораблей, принятая в Российском Императорском флоте, именами прилагательными: «Верный», «Разящий», «Расторопный». Названия прославившихся кораблей Императорского флота присваивались новостроящимся кораблям советского флота: «Стерегущий», «Смелый»…

С целью изучения и систематизации исторического и военного опыта царской России в январе 1943 года в составе Главного морского штаба ВМФ был сформирован специальный отдел. В декабре 1943 года Президиум Академии Наук СССР принял постановление о создании при Институте истории сектора военной истории в составе двух групп: истории армии и истории флота. Деятельностью группы истории флота руководил адмирал И.С. Исаков. Как писал «Морской сборник» № 11–12 в 1945 году, группа истории флота решала задачи:

«… привлечения Института истории и специалистов историков к делу изучения и популяризации героического прошлого отечественного флота; сбор, изучение и публикации архивных материалов и источников по истории отечественного флота; подготовка и издание справочников по военно-морской истории; подготовка и издание монографических исследований и научно-популярных трудов «по наиболее интересным и актуальным проблемам истории отечественного флота».

Появились советские боевые военно-морские награды, имени прославленных адмиралов русского флота: ордена «Ушакова» и «Нахимова» I и II степени, медали «Ушакова» и «Нахимова».

Новые художественные кинофильмы «Адмирал Нахимов», «Адмирал Ушаков» рассказывали об исторических победах русского флота. Массово выпускались брошюры и книги о жизни и деятельности великих русских флотоводцев.

В повседневную корабельную организацию советского ВМФ вернулась существовавшая на русском флоте система внутренней корабельной связи с помощью морской дудки. Той самой «боцманской» дудки, цепочка которой не раз «прохаживались» по спинам провинившихся матросов, о чем ходили легенды еще со времен парусного флота. Про цепочку боцманской дудки в старину говорили: «Самый длинный конец на корабле — это цепочка боцманской дудки, потому что дотянется до нерадивого матроса в любом месте корабля».

В советском флоте были определены 16 различных сигналов подаваемых на кораблях дудкой и введено пособие «Сигналы на морской дудке».

Была возрождена система начальной подготовки будущих офицеров советского флота, базирующаяся на опыте дореволюционных кадетских корпусов — Нахимовские училища и Военно-морские подготовительные училища.

Оказался востребованным дореволюционный опыт переподготовки и повышения квалификации морских офицеров. Возродились Офицерские классы, по подобию Минных офицерских классов Российского Императорского флота. Высшие специальные офицерские классы были созданы в Ленинграде и во Владивостоке.

Вернулись на флот не только морская форма и погоны, но и морской палаш, для курсантов,

и морской кортик, для офицеров. Именно в конце 40-х годов в советском военном флоте был введен кортик — личное оружие флотского офицера. Тот самый кортик, ношение которого большевики запретили сразу же, как только захватили власть, ибо кортик был историческим символом, равно как и золотые погоны Российского Императорского флота.

Историческая справка

В России в начале ХХ века кортик был принадлежностью исключительно морской офицерской формы. Русский морской кортик образца 1913 года имел клинок длиной 240 миллиметров.

На боевых кораблях русского императорского флота ношение кортика было обязательным для вахтенного офицера. Более ста лет подряд, вплоть до 1917 года, сход морского офицера с корабля на берег обязывал его быть при кортике. Служба в штабах, учебных заведениях и в береговых учреждениях флота, так же требовала от морских офицеров, служивших там, ношения кортика. В то время среди офицеров русского флота в ходу было выражение: «Весь день чувствовал себя не при кортике», что на сухопутном языке означало: «Был не в своей тарелке».

Советский морской кортик имел плоский стальной клинок ромбовидного сечения длиной 215 миллиметров. Рукоять кортика выполнялась из пластмассы, имитирующей слоновую кость. Нижняя оковка, головка и крестовина рукоятки изготавливались из цветного позолоченного металла. На головке рукоятки была пятиконечная звезда, а сбоку нанесено изображение советского герба. Ножны кортика — деревянные, обтянутые кожей черного цвета и покрыты лаком. Две обоймицы и наконечник ножен выполнялись из цветного металла и были позолочены. На верхней обоймице с правой стороны изображался якорь, переплетенный канатом, с левой — парусный корабль, идущий на всех парусах. В советское время, кортик и золотые лейтенантские погоны вручали в торжественной обстановке выпускникам Высших военно-морских училищ.

Написав эти строки, я со всей отчетливостью вспомнил свой выпуск в 1973 году, вспомнил, с каким волнением и гордостью чувствовал в руке тяжесть и прохладу морского офицерского кортика, врученного мне в исторических стенах Севастопольского Морского Корпуса, который в 1952 году возродился как Севастопольское Высшее Военно-Морское Инженерное училище. И вновь, здесь, на этой странице, «судеб морских таинственная вязь» связала времена и людей и, обретенная вновь традиция, соединила дореволюционный Российский Императорский флот и Военно-Морской флот СССР.

Преемственность с историческим прошлым флота была и у советского военно-морского флага. Я не знаю кто автор советского военно-морского флага, но создан этот флаг гениально: на сохраненном историческом белом полотнище славного Андреевского флага две его перекрещивающиеся полосы были соединены в одну широкую синюю полосу, легшую внизу полотнища по горизонтали, словно голубая птица Андреевского флага сложила крылья и села на воду. Поразительно, цветовая гамма флага, что вгеральдике крайне важно, сохранилась полная, а звезда с серпом и молотом лишь подчеркивали советское время. Под этим флагом с честью и гордостью служило не одно поколение советских моряков.

Удивительным образом флаг перекинул мостик от Императорского флота России к Военно-Морскому Флоту СССР, связывая морально и исторически офицеров российского флота с офицерами советского флота, и сегодня, когда Андреевский флаг, распрямив крылья своего синего креста, вновь развевается на гафелях российских боевых кораблей, эта преемственность соединила прошлое и современность на новом этапе возрождения флота.

Историческая справка

17 января 1992 года Российское правительство приняло резолюцию относительно возвращения Андреевскому флагу статуса Военно-Морского флага России. 15 февраля 1992 года Андреевский флаг был освящен в Николо-Богоявленском кафедральном Морском соборе Санкт-Петербурга и в торжественной обстановке передан командующему Ленинградской Военно-Морской базой вице-адмиралу В.Е. Селиванову. 26 июля 1992 года в День Военно-Морского флота на боевых кораблях ВМФ бывшего СССР последний раз подняли военно-морской флаг, овеянный славой огненных лет Великой Отечественной войны. Затем, под звуки гимна СССР, флаги были спущены и переданы командирам кораблей на вечное хранение. Вместо них под гимн России был поднят введенный Петром I Андреевский флаг.

Удивительно, но когда вот так, одним взглядом охватываешь все, что было принято, впитано и перенято советским флотом у Российского Императорского флота, поражаешься колоссальному объему и понимаешь, что в то удивительное, к сожалению, очень краткое время, душа русского флота вновь ожила и, благодаря «бывшим» русским офицерам, была передана советскому флоту, была воспринята флотом как своя, и вновь утвердилась в нем навеки. Еще в начале 30-х годов в нашей стране упоминать о том, что ты закончил Морской Корпус было крайне опасно, потому что, именно в период 1930–1934 годов по флоту прокатились массовые репрессии «бывших» офицеров царского флота — «военспецов», как тогда говорили. В ходе проведения органами Госбезопасности операции «Весна» в 1930–1931 годах были репрессированы тысячи «бывших» офицеров флота. По данным петербургского отделения общества «Мемориал», число погибших офицеров по сфабрикованному делу «Весна» составило около двух тысяч человек.

В 1937–1939 годах репрессии среди флотских «военспецов» продолжали носить массовый характер и были связаны, в основном, с арестами военно-морских руководителей в Главном управлении военной промышленности. Им ставили в вину завышение планов строительства флота, срыв сроков ремонтов старых кораблей, дороговизну отечественных мин, «затяжки» в разработке советских торпед. Поэтому бывшие воспитанники Морского Корпуса старались не подчеркивать свое прошлое, чтобы не вызывать к себе опасный интерес со стороны органов Госбезопасности.

Несмотря на жестокие репрессии, именно в 30-е годы, неожиданной стороной общественной жизни советской страны, стал всплеск интереса к морской художественной литературе, в которой заметную роль играли талантливые писатели «новой волны» — бывшие выпускники Морского Корпуса.

Исключительно популярными стали произведения Сергея Адамовича Колбасьева, того самого Сергея Колбасьева, у которого офицером — воспитателем в Морском Корпусе в 4-ой роте в 1915–1916 учебном году был герой моей книги «Терновый венец офицера русского флота» мичман, а затем лейтенант флота замечательный человек Бруно-Станислав Адольфович Садовинский.

В марте 1918 года большевики упразднили Морское училище, как к тому времени именовался Морской Корпус, и Сергей Колбасьев, так и не получив мичманских погон и офицерского кортика, был выпущен лишь с копией аттестата об окончании общих классов училища. В дальнейшем военмор С.А. Колбасьев служил в Рабоче-Крестьянском Красном флоте.

В 1935 году Колбасьев опубликовал свою повесть «Арсен Люпен» — о жизни кадет в Морском Корпусе перед революцией. В конце 60-х годов прошлого века, я и многие мои сверстники, курсанты Севастопольского Высшего Военно-Морского Инженерного училища с упоением зачитывались этим произведением, передавая книгу из рук в руки, но тогда в 30-х годах, литературные критики и некоторые собратья по перу организовали настоящую травлю Колбасьева, в результате чего его книги были запрещены, а сам Сергей Адамович был огульно обвинен по статье 58-1-а «Измена Родине», арестован и расстрелян в Ленинграде в 1937 году. Почти в одно время с произведениями Колбасьева вышел роман «Капитальный ремонт», о жизни флота и Морского Корпуса перед событиями осени 1917 года. Его автор Л. Соболев с мая 1916 года по март 1918 года учился в Морском училище, но не закончил. О романе «Капитальный ремонт» тогда много спорили, хотя его достаточно высоко оценил на Первом съезде советских писателей известный и обласканный властью пролетарский писатель Максим Горький (А.Пешков). Тогда же напечатали роман Б. Лавренева «Синее и белое», в центре которого судьба гардемарина Морского Корпуса в непростые предреволюционные годы. Но все это было лишь литературным интересом просвещенной публики к флотской жизни, а не самой флотской жизнью…

После окончания Второй Мировой войны взаимные разногласия между Советским Союзом и бывшими его союзниками США, Великобританией, все больше и больше углублялись.

9 февраля 1946 года в Москве в Большом театре выступил И.В. Сталин. «Его речь была воспринята на Западе, как призыв к новому противоборству с капитализмом» — писала о выступлении Сталина газета «Красная Звезда» в марте 2009 года. Через 2 месяца после выступления Сталина, 5 марта 1946 года британский политический лидер Черчилль, в США, в городе Фултоне, в присутствие президента США Трумена призвал к борьбе с «мировым коммунизмом» — Советской Россией и с «советской военной угрозой». Эта политика, получившая название «холодной войны», определила стратегию и практические действия США и их союзников против СССР, в виде «балансирования на грани войны», на долгие годы вперед.

Как ни парадоксально может показаться на первый взгляд, возникшее в результате победы во Второй Мировой войне, политическое влияние Советского Союза на многие страны Восточной Европы, Азии и Южной Америки, было воспринято США и Великобританией, как преемственность Советским Союзом имперской сущности и всемирной значимости Российской Империи. Становление СССР как мощной и влиятельной державы мира придало новый импульс никогда не прекращавшейся в действительности «холодной войне» Западного мира против Восточного мира, олицетворением которого всегда являлась Россия, с ее природными богатствами и гигантскими просторами. В те годы политика «холодной войны» обеспечивалась монополией США на атомное оружие и военно-экономическим превосходством над СССР. Американцы делали расчет на послевоенную ослабленность Советского Союза, в том числе, на слабость нашего военного флота. Действительно, советский военно-морской флот по окончанию войны был существенно слабее американского. «Морской сборник» № 11–12 за 1945 год писал, что ВМФ СССР насчитывал: «… 4 линейных корабля, 9 крейсеров, 53 лидера эсминцев и самих эсминцев, 76 подводных лодок и 21сторожевой корабль. Военно-морские силы США имели в своем составе: 23 линкора, 125 авианосцев, 67 крейсеров, 879 эсминцев, 351 подводную лодку, 900 сторожевых кораблей. По суммарному водоизмещению советский ВМФ уступал ВМС США и Англии более чем в 17 раз».

Объединенный Комитет Начальников Штабов США в докладе № 1545 от 09.10.1945 года, прогнозировал: «…г) Отсутствие в СССР ВМФ в течение 15–20 лет…». При этом, Соединенные Штаты, значительную роль в ходе «холодной войны» отводили своим военно-морским силам, которые на тот момент были ведущими в мире, а личный состав флота достигал 3 миллиона 400 тысяч человек. В этих сложнейших международных условиях руководство СССР решало задачи и военного строительства, и ликвидации разрушительных последствий войны, и повышения уровня жизни советского народа.

Советский Союз выделял огромные средства на скорейшую разработку собственного атомного оружия, и задуманного И.В. Сталиным океанского «большого флота». По «Десятилетнему плану военного судостроения на 1946–1955 гг.» принятому Совнаркомом СССР 27 ноября 1945 года военно-морскому флоту должны быть сданы: 4 тяжелых крейсера проекта «82», 30 легких крейсеров проектов «68 К» и «68 Бис», 188 эсминцев, 177 сторожевых кораблей, 430 эскадренных и базовых тральщиков, 367 подводных лодок и более 2000 малых кораблей и катеров».

Новый могучий океанский «большой флот» требовал новых кадров, новой «касты» советских морских офицеров. По поводу флотских офицерских кадров И.В.Сталин, в свое время, говорил Наркому ВМФ Н.Г. Кузнецову: «С кадрами у Вас обстоит плохо…». Время слабо образованных командиров безвозвратно уходило в прошлое вместе с остатками, по существу, прибрежных морских сил, с которыми Советский Союз встретил Вторую Мировую войну. Флоту требовались тысячи новых грамотных офицеров. Словосочетание — «грамотный офицер» немыслимое в Российском Императорском флоте, потому что флотские офицеры были одними из образованнейших людей своего времени, в советской России никого не удивляло, поэтому необходимо было готовить не просто грамотных офицеров, а специалистов высшей квалификации.

С целью воспитания высокообразованных военно-морских офицеров будущего океанского военного флота, были созданы новые, невиданные для советской страны и для Военно-Морского флота СССР учебные заведения — Нахимовские училища и Военно-морские подготовительные училища. Впервые в советское время оказался востребован и был заимствован опыт военного воспитания в кадетских корпусах и военных гимназиях Императорской России. Российские кадетские корпуса за более чем два века своего существования выработали передовую, действенную систему обучения и воинского воспитания юношей. В ней главной была духовная сущность, духовная составляющая, точно выраженная в девизе: «Веру — царю, Жизнь — Отечеству, Честь — никому». Именно оттуда шел старый кадетский закон: «Сам погибай, но товарища выручай».

Новым учебным заведениям советского флота был необходим свой особый преподавательский состав. Еще раз подчеркну, невероятно, но факт — к воспитанию будущих офицеров советского флота стали массово привлекать «бывших» офицеров царского флота! Это произошло еще и потому, что именно в кадетских корпусах создавалась настоящая военная каста, вырабатывался тот слой русского общества, на костях и крови которого, создавалась слава русского оружия.

Духовное, нравственное воспитание считалось важнейшей частью воспитания будущего офицера в любви к Родине, верности Государству, преданности Армии на всю жизнь.

Выпуская на службу своих питомцев им давался завет:

«… Быть верным России и уважать ее прошлое. Уважать религии. Уважать старые русские обычаи. Помнить, чье имя носите…

…Любить корпус. Не загрязнять свое гнездо. Не набрасывать тень на корпус своим поведением.

…Быть бодрым, закалять свою волю. Быть всегда и везде с «поднятым забралом».

Бестрепетно смотреть людям в глаза. Не обманывать, не лгать, не хвастать, не хамствовать, быть скромным, чистоплотным. Быть благородным, а не казаться.

…Помогать товарищам. Не завидовать. Не нарушать права собственности.

Делиться. Поссорившись, думать о мире, не доносить, не сплетничать.

…Стеснять себя, чтобы не стеснять товарищей. Не бояться быть вежливым. Не барствовать. Не проявлять брезгливости. Уважать чужое горе, радость, труд, отдых».

Историческая справка

Одним из авторов возрождения в СССР военно-морских учебных заведений, подобных кадетским корпусам, был идеолог создания в стране двухуровневой системы подготовки офицеров: первый уровень — Военно-морские подготовительные училища, второй — Высшие военно-морские училища, Нарком Военно-Морского Флота адмирал Кузнецов. Руководили всеми практическими делами по организации этих училищ «бывшие» офицеры Российского Императорского флота советские адмиралы Степанов и Исаков.

Вице-адмирал Г.А. Степанов выпустился из Морского Корпуса в 1911 году. В годы Первой Мировой войны служил минным офицером на линкорах «Андрей Первозванный» и «Слава». Адмирал флота И.С.Исаков перед самой революцией окончил Отдельные Гардемаринские классы, которые были «морским училищем военного времени», для производства офицеров в более короткие сроки. Замысел Н.Г.Кузнецова создавал основу для подготовки офицерских кадров ВМФ, отбирая и предварительно обучая кандидатов перед поступлением их в Высшие военно-морские училища. Николай Герасимович Кузнецов писал, что создание Военно-морских подготовительных училищ подробно и обстоятельно обсуждалось с высшим руководством страны:

«Лично И.В.Сталин не раз занимался этими вопросами и вдавался в детали: кого нам надо в первую очередь учить и где… Вот тогда мы докладывали, насколько важно подбирать и готовить командный состав. Именно для этого и были созданы (подготовительные — А.Л.) училища.

Это позволяло нам изучать и отбирать контингент еще до поступления в Высшие военно-морские училища. Я лично считал правильным как можно строже подходить к подбору, не стесняясь отчислять плохих…».

В дореволюционном флоте морское офицерство было своеобразной кастой. Морские династии офицеров из поколения в поколение служили России на морях. Это рождало фамильную гордость, в лучшем смысле этого слова, заставляло офицера заботиться о чести офицерского звания и собственного имени. Именно поэтому, во главе Военно-морских подготовительных и Нахимовских училищ, политическое руководство страны поставило выпускников Морского Корпуса — опытных морских офицеров Российского Императорского флота.

Так, командовать Военно-Морским Подготовительным училищем в городе Горьком, был назначен капитан 1 ранга К.А. Безпальчев. Константин Александрович окончил Морской Корпус в 1915 году, служил вахтенным офицером на крейсере «Россия», участвовал в Первой Мировой войне, награжден орденом Святого Станислава 3-й степени. Начальником Нахимовского училища в Ленинграде был капитан 1 ранга Лев Андреевич Поленов. Выпускник Морского Корпуса 1914 года, потомственный дворянин. Начальником Тбилисского Нахимовского училища назначили выпускника Морского Корпуса 1910 года, офицера Российского Императорского флота, потомственного дворянина, награжденного орденами Святой Анны 3-ей степени и Святого Станислава 3-ей степени (все с мечами и бантом), контр-адмирала Владимира Юльевича Рыбалтовского.

В Нахимовских училищах, по замыслу Наркома ВМФ, воссоздавалась структура дореволюционного кадетского образования: глубоко изучались общеобразовательные дисциплины, иностранные языки, учили танцевать и вести себя в обществе и за столом. В Нахимовских училищах жили и учились вместе дети младших и старших возрастов, поэтому организация службы была достаточно щадящей. Выпускники Нахимовских училищ по собственному выбору могли поступать в военные училища или в гражданские институты.

В Подготовительных училищах ВМФ, учебные программы формировались с флотским уклоном, потому что воспитанников целенаправленно готовили только для поступления в Высшие военно-морские училища. Наверное, поэтому «подготы», по воспоминаниям выпускников подготовительных училищ, никогда не отождествляли себя с кадетами Морского Корпуса.

Как вспоминал один из «подготов» В. Брискин учившийся в Ленинградском Военно-Морском Подготовительном училище, в 1946 году:

«Поскольку мы формально очень немногим отличались от нахимовцев, новых дворян принялись воспитывать и из нашего брата. Затея эта оказалась весьма неблагодарным делом. Большинство моих однокашников были жителями советских коммуналок, где в качестве салонного и часто используемого языка выступала матерщина, за столом употреблялись только ложки, а танцы вообще были весьма редким занятием. … Конечно, в закрытом военном заведении можно приказать очень многое: мы кушали кашу- размазню с помощью вилок, танцевали друг с другом на специальных уроках разные па-де-катры, тяжко топая грубыми ботинками, но эти детали быта не могли поменять нашего образа мыслей и поведения».

Действительно, Военно-морские подготовительные училища были суровой школой морской службы, школой, дающей право без вступительных экзаменов поступать в Высшие военно-морские училища. Спустя 50 лет, Россия, прошедшая через сложности перестройки, через трагедию развала СССР и связанную с этим, потерю великого военно-морского флота, и на пороге нового ХХI века ставя задачу возрождения былой мощи военно-морского флота страны, снова обратилась к опыту воспитания будущих офицеров в кадетских корпусах.

В новой России распоряжением Президента Российской Федерации № 118-рп от 9 апреля 1997 года «О создании общеобразовательных учреждений — кадетских школ (школ-интернатов)» была создана законодательная база для воссоздания кадетских корпусов. Кадетские корпуса стали открываться во многих городах России. Круг истории замкнулся.

12 июля 1945 года воспитанник Бакинского Военно-Морского Подготовительного училища Виталий Лоза Приказом начальника ВМУЗ № 160 л/с был зачислен в Каспийское Высшее Военно-Морское училище без вступительных экзаменов. Такой порядок устанавливало Постановление № 33 °Cовета Народных Комиссаров Союза ССР «Об организации подготовительных училищ закрытого типа в системе наркомвоенморфлота»: «В целях повышения качества подготовки кадров для комплектования военно-морских училищ Совет Народных Комиссаров ССР постановляет:

Курсанты, окончившие Военно-морские подготовительные училища, принимаются в соответствующие Высшие военно-морские училища без экзаменов.

Председатель Совета Народных Комиссаров Союза ССР И. Стали

Москва — Кремль31 марта 1944 г.

Воспитанники Военно-морских подготовительных училищ были уже достаточно подготовлены к жестким требованиям флотской организации и дисциплины, строевой подготовки, у них был необходимые общеобразовательная и военно- морская подготовки.

В Приказе Народного Комиссара Военно-Морского Флота Союза ССР от 30 апреля 1944 года говорилось:

«…3. Целеустановку и профиль всех Военно-морских подготовительных училищ (в том

числе Бакинского ВМПУ) изложить в следующей редакции:

«Военно-морские подготовительные училища готовят кандидатов, обладающих достаточной общеобразовательной и военно-морской подготовкой для поступления в Высшие военно-морские училища».

Народный Комиссар Военно-Морского флота СССР Адмирал Н. Кузнецов

По Главному морскому штабу.

Именно эта подготовка пригодилась, когда «подготов», пока остальные сдавали вступительные экзамены, направили на первую морскую практику на Каспийскую флотилию на учебный корабль «Шаумян». Пароход «Шаумян», бывший товаро-пассажирский пароход «Скобелев» Каспийского пароходства, был построен в 1902 году. В 1937 году получил наименование «Шаумян». Этот пароход водоизмещением 1624 тонны, длинной около 73 метров, с двумя котломашинами мощностью по 900 лошадиных сил, вооруженный двумя 45 мм пушками и тремя пулеметами, в годы войны входил в состав Каспийской военной флотилии. После войны «Шаумян» передали Отряду учебных судов Каспийского ВВМУ.

Прямой форштевень, чуть наклонные фок и грот мачты, высокая труба и переоборудованные под курсантские кубрики трюмы, надолго запомнились вчерашним «подготам». Они быстро втянулись в корабельную жизнь. Им раздали бирки с «боевыми номерами», расписали по приборкам, по шлюпкам и по авралам. «Шаумян» много ходил по Каспию. Переходил то на Сальянский рейд, то в Ленкорань, то в Бакинскую бухту. В этих плаваньях курсанты отрабатывали корабельную организацию и учения, проводили шлюпочные занятия, много гребли, устраивая гонки, познав на собственных стертых в кровь ладонях, шлюпочные команды, подаваемые при гребле: «Уключины вставить, весла разобрать!»; «Весла!»; «На воду!»; «Навались!»; «Табань!»; «Суши весла!»; «Шабаш!».

Четыре года проучился Виталий Лоза в Каспийском Высшем Военно-Морском училище, готовясь к офицерской службе. Об этих четырех, промелькнувших как один день, годах сохранилось стихотворение Виталия, где он с присущим ему юмором и даже философскими обобщениями, писал:

С первым горном на зарядку,

С первым кругом на плацу

Мы, как резвые лошадки,

Бешено летим к концу.

К той заветной нашей цели

Через дни, года, недели,

Сквозь наряды и губу,

Через сотни запрещений,

Сквозь минуты увольнений

Как к заветному столпу.

Где наградой заслуженной,

Каждый день и каждый час,

Золоченые погоны

Долго ожидают нас.

За эти четыре года курсант Виталий Карпович Лоза доказал, что партии Ленина-Сталина предан, что морально устойчив, обучен высшей математике и другим наукам, что артиллерийское, торпедное и минное оружие изучил, что умеет в море определяться по солнцу, звездам и маякам и умеет еще многое и многое другое. В результате в его личном деле было записано: «В политико-моральном отношении изучен, компрометирующих его данных нет».

В курсантской автобиографии Виталий Лоза писал, что по происхождению — из крестьян. Его отец — Лоза Карп Игнатьевич работал счетоводом — учетчиком хлопка в крестьянской артели недалеко от узбекского городка Андижан, где 25 апреля 1928 года родился Виталий.

Анкеты в те времена заполнялись по три-четыре раза в году, и противоречить первой автобиографии в дальнейшем было нельзя… Так он и остался — из крестьян. Но история их семьи сложнее, чем было принято писать в анкетах сталинского времени… Родословная тянется от Лоза Андрея — казака Кушевского куреня Войска Запорожского по реестру 1756 года.

Отец Виталия — Лоза Карп Игнатьевич в августе 1917 года поступил в Киевский университет на физико-математический факультет, но события октября 1917 года перечеркнули планы учебы в университете. О старшем брате Карпа Игнатьевича — Лоза Николае Игнатьевиче в советское время в их семье старались не упоминать. На мой запрос, из Российского Государственного Военно-Исторического архива пришел ответ, в который была вложена ксерокопия «Послужного списка прапорщика Лоза Николая Игнатьевича», датированного февралем 1917 года. В нем указывалось, что Лоза Николай Игнатьевич: Родился в 1896 году, казак Полтавской губернии. Войну встретил солдатом 17-ой автомобильной роты 7 сентября 1915 года. В графе «Бытность в походах и делах против неприятеля» было записано: Был в походах против Турции в 1916 году. В графе «Холост или женат», стояло: Холост. После окончания Душетской школы прапорщиков молодой офицер Н.И. Лоза был назначен в Московский Военный Округ. Приказом по Кавказскому Военному Округу за № 40 произведен в прапорщики и назначен в распоряжение Начальника Штаба Московского Военного Округа.

Подлинный подписал: Начальник Школы полковник Чеботаев 3 февраля 1917 г.

До февральской революции 1917 года оставалось чуть больше 20 дней.

В сталинские годы упоминание о том, что ты из казацкого рода было гибельно, поэтому и появилась в автобиографии курсанта Лоза Виталия запись — из крестьян. А вот почему и как их семья оказалась в Андижане, мне оставалось непонятно.

«Судеб морских таинственная вязь»… Не раз, в период моей работы над книгой «Терновый венец офицера русского флота» происходили события, прямо скажем, мистические. Судьба необъяснимым, удивительным образом выстраивала события так, что именно в нужный момент возникали из «небытия» новые документы и новые факты, столь необходимые в работе. Вот и сейчас, совершенно неожиданно из пелены лет появились записи- воспоминания Карпа Игнатьевича Лозы — отца Виталия, написанные Карпом Игнатьевичем в середине 60-х годов прошлого века. Более 50-ти лет никто не знал о существовании этих записей. Воспоминания были завещаны отцом — сыну, но ранняя смерть Виталия разорвала эту связь, и записи оказались у младшей дочери Карпа Игнатьевича — Эмилии Карповны Мирошниченко. И только после того как Эмилия Карповна прочитала книгу «Терновый венец офицера русского флота», она вспомнила о записях отца и передала их мне. Так, волею судьбы, я получил в руки воспоминания, которые многое объясняли в жизни героев этой книги.

Офицер русской армии, участник Первой Мировой войны прапорщик Николай Игнатьевич Лоза — старший брат Карпа Игнатьевича начал войну солдатом, стал прапорщиком и перед самой Февральской революцией был назначен в Московский военный округ. В семье шепотом говорили, что Николай трагически погиб от рук красноармейцев в 1918 году. И вот, на пожелтевших уже от времени страницах, рукопись датирована 1963 годом, заполненных четким аккуратным почерком Карпа Игнатьевича Лозы, я читаю страшную правду:

«…В мертвецкой больницы лежало несколько изувеченных трупов. Среди них был опознан Николай, по уцелевшей левой стороне лица и тела. Оба глаза были выколоты. Правая сторона лица, правая рука, бок и на бедрах мясо ободрано до костей. Говорили, что труп Николая был обнаружен в километрах трех от станции Веселый Подол, в сторону Хорола, между рельс, в одном изодранном нижнем белье. Николай попал в облаву красных патрулей… Кто-то из железнодорожников станции Хорол рассказал отцу следующее: «Арестованных … содержали в одной из комнат станционного помещения, под охраной. Водили их по одиночке куда-то на допрос. Приводили оттуда избитыми, с кровавыми ссадинами на лице… Снова допрашивали, и сосед по хутору Исидор Сыч на допросе сказал, что Николай офицер. Исидора через некоторое время отпустили.

К вечеру… красные отряды вынуждены были отступать из Хорола на Полтаву по линии железной дороги на Веселый Подол. Арестованных …и Николая, погрузили в задний вагон отступающего эшелона. Один из оставшихся в живых рассказывал, что над ними очень издевались, били, кололи со смехом. Николая кололи штыками, называли «офицерской мордой»… потом раздели, только оставили нижнее белье, закинули за шею веревку и когда поезд замедлил ход под гору, спустили с вагона. Три путейских сторожа (будочники) видели бегущего человека в белом (это было ночью) за поедом. Но когда поезд пошел быстрее, Николай не выдержал, задохся и свалился. Так и тянулся по шпалам между рельс — пока не испустил дух. Веревку обрезали — не доезжая трех-четырех километров до станции Веселый Подол. Вот почему у него правая сторона тела вся ободрана до костей от головы до ступни правой ноги…».

Было Николаю всего 22 года… Так, спустя десятилетия, стала известна правда о трагической гибели Николая Игнатьевича Лозы. Его страшная смерть наложила отпечаток на всю дальнейшую жизнь семьи.

Гибель старшего брата — офицера, заставила семью Карпа Игнатьевича Лозы, опасаясь репрессий, уезжать, все дальше и дальше. Так они оказались за тысячи километров в узбекском городке Андижане.

Писать о Каспийском Высшем Военно-Морском училище конца сороковых годов, мне, окончившему Севастопольское Высшее Военно-Морское Инженерное училище в 1973 году, было бы трудно, если бы не сохранившийся «Курсантский альбом». Автор альбома, а им был семнадцатилетний курсант первого курса Каспийского ВВМУ Виталий Лоза, задумывая записывать в нем эпизоды курсантской жизни, написал на первой страничке альбома:

Я не поэт и не писатель,

А лишь курсант, зато мечтатель.

Писать поэмы не пишу,

Но в рифму стих сложить могу.

Но все же прежде, чем начну

Мне нужно знать в каком году,

В котором месяце и дне

Пришла идея эта мне.

Сначала год — он сорок пятый,

Огнем войны он весь объятый.

Вторым могу назвать теперь

Весенний месяц: — он апрель.

А день, конечно, никогда

Я не забуду лишь тогда,

Кода черкну на строчке этой,

Что день шестой и дело к лету.

В «Курсантском альбоме» Виталий записывал свои стихи на протяжении четырех лет учебы. Как бы подводя итог, он написал:

В этом скромном курсантском альбоме

С каждой строчки мне дышит привет,

Здесь вся жизнь, — в этом маленьком томе

Четырех замечательных лет.

Здесь мечты, назиданья, приветы,

Память прежних походов и дней,

Здесь традиций курсантских заветы,

Мощь и слава стальных кораблей.

Пусть проходят года… но в альбоме

Сохранится надолго привет…

Здесь вся жизнь, — в этом маленьком томе

Четырех замечательных лет.

Я привожу эти непосредственные, проникнутые искренним чувством, юношеские стихи Виталия, для того чтобы читатель смог прикоснуться к мыслям и чувствам мальчишек, переживших лихолетье войны, но не зачерствевших душой, почувствовать внутренний мир ребят связавших свою жизнь с флотом, и, как показало время, отдавших флоту всю жизнь.

Начало учебы в училище было очень трудным. Психологически точно, с юмором особенности каждого из четырех лет, переданы Виталием в рифмованных строчках о курсантской жизни, начиная с первого курса:

I курс. Сначала острижены, службой унижены, строгостью выжжены.

И не любящие, вечно стоящие,

Вечно ходящие, вечно бегущие,

В город хотящие и не идущие.

Вечно голодные, злые, несмелые и благородные, и неумелые.

II курс. Вечно сидящие, вечно не пьющие, вечно долбящие и отстающие.

Вечно несущие службу патрульную и караульную.

«Есть!» — говорящие, крепко сердитые, много кричащие и саковитые.

Деньги любящие, смыться хотящие, порой гулящие.

III курс. Всюду шумящие, всюду поющие, водочку пьющие.

Все продающие, не работящие и не имущие.

Всех веселящие, всюду бегущие и не долбящие, не отстающие.

Службу любящие, но не хотящие.

Хочешь шумящие, а хочешь спящие.

И, наконец, последний выпускной курс:

IV курс. Много хотящие, мало учащие.

Вечно блестящие в город ходящие.

Много видавшие, порохом жженные, многие с женами.

Уже неподвластные и непослушные.

Полные страсти и равнодушные.

Поразительно, сколько в этих стихах внутренних психологических нюансов и характерных особенностей курсантской жизни, невидимых порой даже глазу офицеров-воспитателей. Могу сказать, что и через четверть века, в период моей курсантской учебы, многое — да почти все, о чем писал Виталий Лоза, психологически точно совпадало с нашей курсантской жизнью в Севастопольском Высшем Военно-Морском Инженерном училище…

Каспийским училищем в те годы командовал известный на флоте контр-адмирал И.Ф. Голубев-Манаткин. Иван Федорович начинал морскую службу еще в царском флоте в 1916 году матросом 2-ой статьи во 2-ом Балтийском флотском экипаже в Петрограде. В Рабоче-Крестьянском Красном флоте он с 1919 года. В 1930 году окончил Военно-Морскую академию. Участвовал в советско-финляндской войне 1939–1940 годов. Великую Отечественную войну встретил в должности заместителя начальника Оперативного Управления Главного Морского штаба. Воевал под Одессой, освобождал Крым, Румынию, Болгарию. Контр-адмирал И.Ф. Голубев-Манаткин был награжден орденом Ленина, тремя орденами Красного Знамени, орденом Отечественной Войны 1-ой степени, именным оружием. При нем в училище сформировался очень сильный коллектив преподавателей.

Но курсанты воспринимали высокую квалификацию педагогов, как само собой разумеющееся. Отлично преподавали в училище высшую математику, физику, химию. Хотя эти дисциплины вели гражданские преподаватели, они были не менее требовательны, чем преподаватели — офицеры.

Учеба занимала большую часть времени курсантов первого курса. Методика изучения общеобразовательных дисциплин в корне отличалась от привычной школьной методики — подготовил материал, ответил на следующем уроке. В училище несколько месяцев без перерывов читались лекции, а затем проводились контрольные по начитанному материалу. Тем, кто «запускал» материал, было весьма сложно наверстать упущенное, потому что по некоторым предметам учебников не было, а курсанты не сразу освоили конспектирование лекций, да и самоподготовка часто срывалась из-за нарядов или караулов.

Процесс курсантской учебы с флотским юмором и правдивостью очевидца, отразил Виталий Лоза в одном из своих стихотворений:

А дни бегут, с календаря листочки

Едва срывать успеешь ты,

В конспекте: точки, точки, точки,

А в голове одни мечты.

И так себя не утруждая,

Проспишь, прорубишь целый год,

И слух словами не лаская,

Все скажут: «Полный идиот».

Но вы ошиблись, сквозь дремоту,

Сквозь неспокойный краткий сон,

Он делал сложную работу

Усваивал науки он.

И в результате к концу года,

Едва продрав глаза от сна,

На удивление народу

Экзамены неплохо сдал.

Он не профессор и не доктор,

Не лаборант, не аспирант,

Не удивляйтесь, все законно:

Он просто рядовой курсант!

Успехи курсантов в учебе и службе были неотделимы от ежедневной работы их ротных командиров, которые своей повседневной заботой, в самый ответственный период взросления и мужания ребят, по существу, заменили мальчишкам отцов.

Осенью 1948 года курсант Каспийского Высшего Военно-Морского училища В.К. Лоза перешел на четвертый выпускной курс. Виталий вернулся в училище из летнего отпуска с опозданием на одни сутки и получил за это разнос от своего ротного командира. Вот как он писал об этом своей девушке Лиде:

«02.10.48. г. Баку

…Доехал я очень хорошо. Прибыл в училище вчера в 22. 00.

Сегодня имел разговор с товарищем начальником. Получил в результате выговор без занесения в личное дело, предварительно выслушав почти часовую мораль. Мораль была мне очень неприятна, но конец понравился. Я ожидал большего.

…Сегодня присутствовал на лекциях, но пользы получил от них мало. Настроение грустное после отпускное. …Сейчас восемь часов вечера. За окном свистит «Норд», а по стеклу медленно стекают крупные капли дождя. Так серо, одиноко и тоскливо вокруг. Стоят те же столы, те же стулья… все тоже, как всегда однообразное и будничное. …Хочу завтра сходить на «Летучую мышь», говорят веселая вещь».

Отпуск сильно выбивал из ритма училищной жизни. После отпуска тяжело было подниматься по утрам и входить в колею училищного распорядка, но постепенно Виталий втянул, и дни побежали за днями, сливаясь в однообразную череду:

«16.10.48 г. г. Баку

…У нас с нашим распорядком, когда каждый час, каждая минута рассчитана и предопределяет твои функции и при том такое однообразие — служба, вахты и наряды, лекционные часы, все, как и прежде и как было годы, месяцы и дни. Каждый день одно и тоже, утра, дни и вечера, они летят, проходят также как сегодня и вчера. … В среду смотрел 1 серию «Молодая Гвардия». Ожидал большего, но все же нормальный фильм.

Мой адрес … Баку 18 в/ч 10752 лит. Г-4».

Постепенно на первый план вышла учеба — все-таки выпускной курс. Наступило горячее время зачетов и контрольных. Виталий писал Лиде:

«26.10.48 г. г. Баку

…У меня служебные и учебные дела идут неплохо. Правда работы очень много. Теоретический курс большой и довольно сложный. К тому же лекции подходят к концу и через неделю начнется совсем горячая пора. Пора практических занятий, зачетов, семинаров и контрольных. Вот тут-то и придется попотеть и попыхтеть. Не много ни мало, а в общей сумме 18 дисциплин есть».

Учеба чередовалась дежурствами, дежурства учебой. В пятницу 30 октября 1948 года Виталий Лоза заступил дежурным по роте.

«30.10.48 г. г. Баку

…Хлопцы разошлись кто в город, кто на вечер в клуб, а я имею счастье быть и представиться в роли дежурного по роте. Несу службу в дежурной, сижу в дежурной комнате, слушаю истошный голос какой-то артистки по радио и пишу тебе Лидочка письмо. Ба! Лидочка вот уже и суббота прошла. Сейчас 0 часов 22 минуты. Еще полтора часа мне бодрствовать. …Нужно принимать и отмечать возвратившихся из города».

Лида отвечала на письма Виталия всегда вечером, когда не отвлекали суета и шум. В поздний час, в тишине, она ставила на стол фотографию Витальки и начинала неспешно перечитывать наиболее понравившиеся его письма…

«Милый Виталька, здравствуй!!!

Сегодня воскресенье, на стадионе матч, но мне не хочется никуда идти, лежу и читаю книгу А.Толстого «Хождение по мукам». Такая чудесная книга. Читаю уже второй день, такая интересная вещь. … жду трех часов, пока принесут почту, и так радостно, радостно становится на сердце, когда приходит письмо от тебя. Читаю и перечитываю их по несколько раз. Вот вчера вечером все ушли, я перечитала больше половины твоих, дорогих мне, писем».

Наступил ноябрь. Холодная осень принесла в Баку серое небо и почти постоянно дующий сильный северный ветер. Наверное, поэтому город и был назван Баку. «Бакы» — в переводе с азербайджанского языка означает «город ветров».

Осенью вся советская страна с подъемом и энтузиазмом встретила 31-ю годовщину Великого Октября. Газета «Правда» 6 ноября 1948 года в передовой статье посвященной празднованию очередной годовщины Октябрьской революции писала:

«Народы нашей многонациональной советской Родины и трудящиеся всего мира отмечают 31-ю годовщину Великой Октябрьской социалистической революции. Октябрьская революция, указывал товарищ Сталин, означает «коренной перелом в истории человечества, коренной перелом в исторических судьбах мирового капитализма, …коренной перелом в способах борьбы и формах организации, в быту и традициях, в культуре и идеологии эксплуатируемых масс всего мира.

Огромные успехи одержаны на 31-ом году Великой Октябрьской социалистической революции в восстановлении промышленных предприятий, городов и сел, разрушенных немецко-фашистскими захватчиками. Великой радостью и патриотической гордостью наполняет сердца советских людей каждая новая весть о восстановлении заводов, фабрик, шахт, домов и школ. Великий Сталин ведет нашу партию и нашу страну — к победе коммунизма!».

Отшумел праздник, и Виталий, в свойственной ему манере легкого подтрунивания над собой, подробно рассказал в письме Лиде, как они с друзьями — курсантами отмечали праздник. Писал подробно, часто давая смешные комментарии к произошедшим событиям или поступкам друзей:

«10.11.48 г. г. Баку:

…Шумит непогода, завывает этот трижды проклятый «Nord», навевая скуку, тоску и грусть. В такую погоду невольно начинаешь вспоминать и грустить. Праздник прошел. Опять обычные учебные будни. 7-го днем поехал в город. Побродил до вечера по нарядным и празднично — разукрашенным улицам. Посмотрел в 20.00 салют, в 21 час мы были уже в сборе. Компания подобралась шумная, веселая и судя по настроению — любящая погулять. Благо недостатка в витаминах «Ш» у нас не было…

В 10 часов утра мне пришлось уехать, так как я был уволен только до 12 дня, как не «бакинец», т. е. не живущий в Баку и не имеющий родственны связей, но я даже был доволен. Приехал и сразу завалился спать, хорошо отдохнул, выспался, а вечером пошел в наш клуб смотреть комическую пьесу «День отдыха», поставленную силами нашей курсовой курсантской самодеятельностью. Молодцы ребята, играли как истые артисты».

Сырая, ветреная и холодная осенняя погода сделала свое «черное» дело. Виталий Лоза простудился и «загремел» в училищный лазарет:

«23.11.48 г. г. Баку:

…пишу не в обычных условиях, а в лазарете. Видок у меня сейчас довольно симпатичный» — халат, тапочки и «огромная» борода. Она правда не особенно огромная, но при обходе врач выразился так, что поделаешь, хотел вчера побриться, но лег в лазарет. Придется до выписки походить так. Чувствую себя хорошо, но с недельку или две придется полежать. …Пришла сестра со своими микстурами и противными лекарствами. Сунула под мышку термометр».

Как ни бодрился Виталий в лазарете ему пришлось пролечиться целую неделю:

«29.11.48 г. г. Баку

… Провалялся неделю в лазарете, а в субботу удрал оттуда. У нас сейчас «веселая пора». Что ни день, то контрольные, зачеты, семинары и т. д. и пропускать их мне очень не желательно, правда я за эту неделю пропустил таки две работы, но это еще не так много.

В воскресенье смотрел пьесу «Слуга двух господ», поставленную артистами ТЮЗ у нас в клубе. Веселая вещь. Посмеялся от души. В город попасть до особого разрешения начальства нельзя, т. к. объявили карантин».

Да, карантин в училище был равноценен «стихийному» бедствию, беде: запрещались увольнения и танцы, не разрешались посещения родными и близкими. Все «прелести» училищного карантина Виталий Лоза обстоятельно и подробно описал в своем стихотворении «Карантин»:

Играл оркестр, завивая

Под яркой лампой серпантин,

Но голос чей-то вдруг раздался:

«Беда! — На ЗЫХе карантин!»

И вход и выход опечатан,

Осталось только лишь грустить,

Но мчатся бойкие девчата

На ЗЫХ курсантов навестить.

И снова был приказ ужасный:

«Гулянки за стеной закрыть!»

Но всем давно уж было ясно,

Что ни к чему такая прыть.

Весну «закрыть» никто не может,

Любовь не спрячешь под замок.

Хоть бога нет, но кто-то все же

В беде и в этой нам помог.

Открыты входы всем болезням,

Но что-то нет больных у нас,

Так кто же прав? И что полезней

Нам оказалось в этот раз?

Особо следует сказать о стихах курсанта Виталия Лозы. Его стихотворное творчество, иллюстрирующее книгу, является, по существу, документальным свидетельством жизни курсантов той поры. Стихи Виталия из его «Курсантского альбома» для современных читателей представляют энциклопедию курсантской жизни Каспийского Высшего Военно-Морского училища конца 40-х годов прошлого века. Его наблюдательность, умение живым языком, без напряжения, легко и непринужденно описывать в стихах повседневные, бытовые стороны курсантской жизни, его способность к рифмованному слову, говорят о незаурядном литературном даре Виталия. Все к чему прикасалось его перо интересно читать.

Частое цитирование стихотворений Виталия Лозы происходит потому, что в его стихах образно и правдиво описывается курсантская жизнь далеких послевоенных годов. Как говорят, творческий человек, талантлив во всем. Виталий отлично рисовал. Его акварельные рисунки, иллюстрирующие «Курсантский альбом», лучшее тому свидетельство. Во время работы над книгой, просматривая в Интернете все, что связано с учебой курсантов в Каспийском ВВМУ в период 1945–1949 года, я прочитал под «ником» «Chaikin» на http://www.kvvmku.ru/forum/pritview.php, в разговоре о курсантском палаше (2009 год), несколько отрывков из стихотворений:

«Давно перетрясли поэты

Весь гардероб несложный наш

Бушлаты, тельники воспеты

И бескозырки, лишь палаш

Оставлен нами без вниманья…»

И еще несколько четверостиший:

«Мы весело смеемся, хохочем от души

И под звуки джаза сверкают палаши…»

Крикнем на прощанье:

— А ну-ка веселей!

Джи-джиазербайджанского

И водки, и шампанского

И красного иранского — налей»!

Они мне что-то напомнили. Но что? И тут я понял, что это стихи из «Курсантского альбома»

Виталия Лозы. Но кто цитировал в Интернете его курсантские стихи? Как оказалось, под «ником» «Chaikin» в Интернете делился своими воспоминаниями однокашник Виталия Лозы, тоже выпускник Каспийского ВВМУ 1949 года, Виктор Владимирович Чайкин. В конце стихов, он написал — «Отрывки из курсантского фольклора».

Что это значит? Это значит, что стихи Виталия нравились курсантам, запоминались ими, а они действительно легко запоминаются, видимо, записывались или передавались изустно, и по прошествию десятилетий превратились в курсантский фольклор. Это ли не лучшая оценка стихотворного творчества курсанта Виталия Лозы.

Незаметно наступила «южная» зима. Декабрь холодный и промозглый, сильным ветром и дождем стучался в окна училищного корпуса. В письме от 1 декабря 1948 года Виталий делится с Лидой впечатлениями о просмотренном, в период карантина, кинофильме «Великий гражданин»:

«01.12.48 г. г. Баку

Только что пришел из клуба. Смотрел кинофильм «Великий гражданин». Старый фильм, но он на меня произвел сильное впечатление. Все так реально, все так жизненно. Такие чистые и именно настоящие, сегодняшние мысли и дела. Действительно Сергей Миронович был и остается в мыслях и памяти настоящим великим гражданином».

Отпуск и милая Лидочка не выходили у Виталия из головы, несмотря на большую учебную загрузку. Где-то в середине декабря ему захотелось сделать Лиде подарок. Он нарисовал замечательную открытку с четверостишием:

Пусть, Лидочка, тебя ласкает

Морей безбрежных красота,

А твое счастье охраняет

Душа и сердце моряка.

Удивительно, но работа эта сохранилась. Я бережно держу в руках и рассматриваю рисунок Виталия, оформленный в виде открытки: лирический морской пейзаж с парусом на горизонте лазурного моря и пальмами экзотического берега. Прошло 65 лет, а краски совсем не потускнели. В верхней части рисунка Виталий использовал необычный прием: голубой небосвод разорван и в разрыве, на фоне темно-синего ночного неба с мерцающими звездами, опираясь на якорь, стоит курсант с чертами лица Виталия и держит пылающий факел. Без слов понятно, какие яркие чувства переполняли его сердце и душу в тот момент.

В конце года «накатило» много контрольных работ и зачетов. Виталий Лоза сдавал их с напряжением, но своевременно. К зимней сессии требовалось подойти без «хвостов».

В канун Нового 1949 года, Виталий отправил Лиде поздравительную новогоднюю открытку, выполненную собственной рукой. Открытка тоже сохранилась. На ней зимний пейзаж с заснеженным домиком, елями и замершей речкой, обрамленный цветочным орнаментом, с надписью «С Новым Годом, с Новым счастьем, Лидочка!». Открытка красочная и вместе с тем очень нежная, именно зимняя, новогодняя, праздничная. Лидочка тоже поздравила Виталия Новогодней открыткой:

Виталька!

В счастливый и радостный день января

И в утренний час пробужденья

Прими этот скромный листок от меня

И несколько слов поздравленья:

Пусть мимо тебя пронесется несчастье,

Как тучи гонимые ветром зимы.

Желаю познать тебе радость и счастье

Горячей и нежной любви!

25.12.48. Лида Кременчуг.

Дисциплина в училище была жесткой, но Виталию Лозе она каких-то особых, моральных и нравственных проблем не доставляла. Он знал, что выбрал для себя службу, которая немыслима без твердой воинской дисциплины, тем более что дисциплина, в их училище, основывалась не на принуждении и подавлении личности курсанта, а в большей степени на осознании и понимании ее необходимости. Со временем дисциплина стала его внутренним содержанием и образом жизни.

Конечно, Виталий Лоза не был образцово-показательным курсантом. Он и его товарищи и шутили, и дурачились, а временами и «сухой закон» нарушали, бывало опаздывали из увольнения, были и самоволки. Что было, то было…

Выпускник Каспийского Высшего Военно-Морского училища 1949 года Вячеслав Михайлович Грозный вспоминал о курсантской жизни:

«Всякое бывало — и дурачества, типа хождения вокруг плаца строевым в трусах и при палаше, или стрижка наголо с оставленным «казачьим оселедцем» и появлением в таком виде в столовой во время обеда и прочие глупости. Бывали и самоволки и многое другое. Но все это было исключением из правил и жестко пресекалось».

Пожалуй, ярче, образнее и короче, чем это сделал Виталий Лоза, не описать развеселую курсантскую жизнь:

«Мы весело смеемся, хохочем от души.

И во мраке ночи сверкают палаши.

Скажем между прочим:

«А ну-ка веселей,

Джи-Джи Азербайджанского,

Иль водки, иль шампанского,

Иль красного Иранского налей»!

Если денег нету и это не беда,

Денег у курсанта нету никогда.

Жми на спекулянта и кричи смелей:

«Джи-Джи Азербайджанского,

Иль водки, иль шампанского,

Иль красного Иранского налей»!

Но главное в курсантские годы была дружба. В классе — все друзья, в роте — все хорошие товарищи. Случаев взаимных оскорблений, вражды, а тем более драк среди курсантов вообще не было. Были драки с Бакинской городской шпаной, когда курсанты вынуждены были пускать в ход свои палаши. Били гражданских обидчиков палашами плашмя, не вынимая из ножен, а потом дружно скрывались от городских патрулей. Никогда среди курсантов не было разделения по национальностям. Вместе с Виталием учились русские, украинцы, армяне, азербайджанцы.

Как тут не вспомнить исторические традиции дружбы и товарищества Морского Корпуса, где отношения кадетов между собой, независимо от национальностей и сословий, определялись девизом: «Кадет кадету — друг и брат».

Что было именно так, подтверждают слова писателя-мариниста, учившегося в Морском Корпусе в 1915–1918 годах Сергея Адамовича Колбасьева:

«Всерьез можно говорить только об одной традиции корпуса, о действительно древнем, неистребимом законе братства всех воспитанников…».

Действительно, вся история кадетских корпусов России, свидетельствует, что первой и главной их традицией было товарищество. «Заповеди товарищества» являлись стержнем в отношениях кадетов между собой:

Товариществом называются добрые взаимные отношения вместе живущих или работающих основанные на доверии и самопожертвовании. Военное товарищество доверяет душу, жертвует жизнью. На службе дружба желательна, а товарищество обязательно. Долг дружбы преклоняется перед долгом товарищества. Долг товарищества преклоняется перед долгом службы. Честь непреклонна. Бесчестие во имя товарищества, остается бесчестием. Подчиненность не исключает товарищества. Подвод товарищества под ответственность за свои поступки — измена товариществу. Товарищество прав собственности не уменьшает. Отношения товарищей должны выражать их взаимное уважение. Честь товарищей неразделима. Оскорбление своего товарища — оскорбление товарищества.

Эти двенадцать «Заповедей товарищества» сформулировал Президент Российской Академии Наук, главный начальник военно-учебных заведений России Великий князь Константин Константинович. В стихах Виталий Лоза очень тепло писал о своих товарищах и друзьях. К сожалению, спустя шестьдесят с лишним лет, сложно выяснить пофамильно кто из одноклассников Виталия скрывается за тем или иным шутливым прозвищем, знаю только, что «Вит» — это Виталий, но от этого стихотворение «Друзья» не становится менее интересным:

«Друзья»

Не друзья, а просто братья,

Словно вместе родились, -

«Вит», «Аркаша», мощный «Лола»,

И горячий, пылкий «Ми».

Каждый учит то, что близко,

Где потом служить должны.

«Вит» — торпеду, «Ми» — английский,

«Лоль» — теорию стрельбы.

На эсминце, на подлодке,

На новейшем БТЩ,

А в субботу лишь о водке

Вспоминают сообща.

«Вита» — литр, «Саша»— стопку,

«Лоля» кружкой может пить,

«Аше» стоит лишь на пробку

Хоть мизинцем наступить.

«Лоля» любит синеглазых,

Нежный стан и звонкий смех.

«Саша» — скромных, «Вита» — разных.

«Аша» — рыжих, «Вита» — всех.

Каждый, как курсант хороший

И как истинный моряк,

Каждый, любит брюки — клеши,

Каждый, выпить не дурак.

По законам древним флота

Выпить мощно им не лень.

«Аша»— в среду, «Ми» — в субботу,

«Вита» с «Лолей» — каждый день.

Знаем мы, чем сердце гордо,

Страсть дана к чему-то нам.

«Саше» — к книгам, «Аше» — к фото,

«Лоле» — к гирям, «Вит» — к стихам.

Воспоминания о годах учебы в Каспийском Высшем Военно-Морском училище, о крепкой курсантской дружбе пронес Виталий Карпович Лоза через всю жизнь.

Обучение курсантов в Каспийском Высшем Военно-Морском училище было поставлено серьезно. То, что это было именно так, чувствуется из стихотворения Виталия, посвященного изучению торпедного оружия:

В прошедшем веке Уайтхеду

Взбрело изобрести торпеду!

Он изобрел свою машину

Морскую движущую мину.

Снабдил ее рулем, винтом,

Зарядом, капсюлем, хвостом.

В баллоны воздух накачал.

Пустил, проверил и сказал:

«Друзья мои вот Вам торпеда,

Зовите «миной Уайтхеда».

Она Вам принесет победы,

Врагам же гибель, смерть и беды».

Но шли года, все изменялось.

Торпеда быстро улучшалась

Австрийским графом «Энжель — фон»

Подогревательный введен баллон.

Потом Обри в один из дней

Устроил мине ход ровней.

О ней и Содо не забыл

Новинкой химии снабдил.

Сто лет прошло и в наше время,

Для нас торпеда просто бремя,

Ее нам нужно изучать,

И досконально нужно знать.

В этом шуточном стихотворении курсант Виталий Лоза довольно точно передал устройство парогазовой торпеды.

Особенностью, если хотите спецификой курсантской жизни, было то, что приходилось осваивать науки с одновременным несением воинской службы. На младших курсах несли особенно много нарядов: суточная дежурная служба — дневальные и дежурные по ротам, дежурство по курсу, вахтенные у входа в училище, рассыльные дежурного по училищу, караульная служба — караул и боевой взвод, дежурство в рабочем взводе — тяжелая и неприятная работа по чистке картошки, мойке посуды и уборке в курсантской столовой. В месяц на каждого курсанта приходилось по три — четыре суточных наряда, не считая дежурной роты.

Кроме того, курсанты сами поддерживали порядок в классах и в ротных помещениях, следили за чистотой своей формы и своего оружия. Каждую субботу после занятий производили чистку личного оружия — палашей и винтовок. В училище курсанты постоянно находились под прессом приказов, приказаний, правил внутреннего распорядка и требований уставов: «Строевого устава», «Устава внутренней службы», «Устава караульной службы», в том числе и под прессом дисциплины внутренней, дисциплины самоограничений. Конечно, в период зимних и летних сессий, а, тем более, выпускных экзаменов, требования внутреннего распорядка в училище смягчались. Командование, как говорится, смотрело «сквозь пальцы», на то, что курсанты учили предметы в коридорах, в курилках, в разных подсобных помещениях, что некоторые курсанты задерживались с конспектом после «отбоя» или наоборот, вставали задолго до побудки.

Виталий Лоза в период сессии занимался подготовкой к экзаменам даже стоя дневальным по роте. Устав запрещал дневальному на посту читать, петь, спать, курить, но Виталий умудрялся читать учебник, быстро убирая его в тумбочку, при первых звуках шагов проверяющего офицера.

В семь часов утра горнист трубил «Побудку». Виталий навсегда сохранил в памяти щемящее ощущение горечи и досады, когда с командой: «Подъем!» чувствовал, как уходит, улетучивается блаженство, единственное доступное курсанту блаженство — блаженство сна на мягкой подушке.

После сигнала горниста роты строились на училищном плацу в местах, отведенных для физзарядки. Из курсантских стихов Виталия:

В семь ноль-ноль у нас побудка,

А за ней команда — шутка:

«Веселей «сачки», бодрись,

На зарядку становись!».

Кстати, флотское выражение «сачок» — обозначающее моряка, отлынивающего от корабельных работ, «сачкующего» матроса, в контексте стихотворения, отлынивающего от физзарядки — «сачкующего» физподготовку курсанта, произошло от названия в царском флоте матроса, единственной обязанностью которого, было ловить артиллерийские гильзы после выстрела орудия. Этого матроса и называли «сачок».

Вот так, даже в шуточной терминологии переплетались нити исторической памяти и преемственности Российского Императорского флота и Военно-Морского флота СССР.

Дежурный по училищу, в соответствие с погодой, назначал форму одежды на физзарядку. Если тепло — форма одежды — трусы, когда холодно — брюки и тельняшка. По окончании физзарядки проводилось «закаливание», то есть обливание холодным душем. Со временем это стало привычным и даже необходимым. После физзарядки и водных процедур следовал утренний осмотр. Старшины рот строили роты в спальных помещениях и проводили утренний осмотр. Командиры отделений осматривали прически и бритье курсантов, блеск латунных блях на ремнях и блеск ботинок, наличие пуговиц и бирок на обмундировании, чистоту гюйсов и отглаженность брюк. После утреннего осмотра роты строились на плацу и строем шли в столовую на завтрак. Двигались по территории и при переходе из одной учебной аудитории в другую курсанты строем. Передвижение по плацу разрешалось только по обозначенным осевым линиям. В обеденный перерыв дежурный по училищу и горнист располагались в центре плаца. Звучал сигнал горна, и роты строились перед учебным корпусом вдоль кромки плаца. По сигналу горна «Исполнительный» начиналось движение. Рота за ротой, дойдя до центра плаца, поворачивали и придерживаясь центра входили в столовую. Первыми входили младшие курсы, последними — четвертый курс. В училищной столовой стояли длинные, на роту, столы, вместо стульев были длинные скамейки. Рота заходила с двух сторон стола и поворачивалась к нему лицом. Садились и вставали из-за стола только по сигналу горниста «Исполнительный».

На столах уже стояли бачки с первым и вторым блюдами, один бачок на восемь человек, и чайник с компотом. Ближайший к бачку курсант становится «бачковым» и раскладывает еду по тарелкам. После обеда, первым выходил старший — четвертый курс, за ним младшие курсы.

По окончанию учебного дня, ужина и самоподготовки, проводилась вечерняя прогулка по территории училища. Шли на вечерней прогулке поротно, с песнями. Затем был вечерний чай, проверка наличия личного состава в ротных помещениях и полчаса свободного времени на личный туалет. В 23 часа проводился отбой. После этого всякие хождения по ротным помещениям прекращались. Только проштрафившиеся курсанты занимались приборкой в гальюнах, да командиры отделений некоторое время проверяли, как их подчиненные уложили на ночь на тумбочках свое обмундирование.

По субботам и воскресеньям, а для выпускного курса и по средам, разрешалось увольнение в город. Правда, курсант мог уволиться только тогда, когда у него не было учебной задолженности, если он не был назначен в наряд или в караул, если не имел дисциплинарных взысканий, содержал личное оружие в идеальном порядке, не имел замечаний по чистоте своего объекта приборки, и если, уже став в строй увольняемых, он не получал замечаний по своему внешнему виду или форме одежды от дежурного офицера.

Виталий Лоза любил курсантскую форму и гордился ею. После того как в октябре 1946 года им ввели золотые металлические якоря и белые канты на погончики, как у гардемарин Морского Корпуса, он с удовольствием щеголял с четырьмя золотыми шевронами на левом рукаве и золотыми якорями на плечах.

Форма его выглядела безукоризненно, но только на первый, неискушенный, взгляд. Особо была перешита у Виталия бескозырка — тулья была специально подрезана. Брюки клеш были без вшитых клиньев, но растянутые на фанерном клине, до требуемой курсантской модой ширины. Синий воротник — «гюйс» застиран до голубого цвета, что бы напоминал о долгом пребывании под морским ветром и солнцем. Вообще Виталька любил пофорсить.

Кстати, подобное отношение к своей форме было и у нас, курсантов Севастопольского ВВМИУ, в конце 60-х годов прошлого века. Хотя вещевая служба училища выдавала добротную и качественную курсантскую форму, сидела она на наших худощавых фигурах, мешковато, да и не всегда была по росту. Флотские традиции и мода заставляли изрядно потрудиться чтобы выданное обмундирование соответствовало флотскому «шику».

На бескозырке первым делом ломался каркас. Некоторые вынимали из бескозырки пружину, и она становилась «балтийской». Особо перешивались брюки. Они должны были быть возможно более узкими в верхней части, в бедрах, и иметь максимальную ширину внизу. Вшивание клиньев не поощрялось, потому что командование заставляло клинья выпарывать. Брюки смачивались водой и растягивались на фанерных клиньях. И у нас некоторые любители флотской романтики обесцвечивали «гюйс» в хлорке. Особым «шиком» были выпукло-латунные пуговицы, украшенные якорем. Хотя уже много лет как выдавались плоские анодированные пуговицы из легкого сплава, но латунные пуговицы передавались по наследству. Мне такие латунные выпуклые, пуговицы на шинель и на бушлат достались от отца. Пуговицы приходилось часто чистить полировочной пастой до золотистого блеска, что тоже было частью традиций. Скажу, что эти латунные пуговицы затем перекочевали на мой офицерский китель и тужурку, и я получал за них замечания, даже будучи старшим офицером обучаясь в стенах Военно-Морской Академии.

Каспийское Высшее Военно-Морское училище располагалось в 15 километрах от города Баку. Внушительный, четырехэтажный, с колоннами на центральном портике и полуколоннами на боковых выступах, учебный корпус, строевой плац, вокруг которого располагались казармы, были обнесены высокой стеной.

Курсант Виталий Лоза в стихах, очень точно описал расположение своего училища:

Словно маленькая птичка,

Там у черта на куличках,

Посреди бугров косых

Примостился скромно «ЗЫХ».

Что внутри никто не знает,

Ибо все от глаз скрывает

Величава и стройна,

Как запретов всех основа

Толщины полуметровой,

Штрих — китайская стена.

Это общая картина,

Но ни строй и не рутина

Не сумели до конца

Уничтожить всех талантов

И как прежде у курсантов Благородные сердца.

Настоящего клуба в училище не было. Под клуб был приспособлен одноэтажный барак, находившийся на «Зыхе» примерно в километре от училища. В клубе проводились вечера с танцами, куда приглашались и просто приезжали девушки.

Если кто-то из курсантов Каспийского ВВМУ оставался без увольнения, то мог пойти в училищный клуб. Кстати, в клуб курсанты младших курсов тоже ходили строем. Виталий вспоминал:

А теперь в разгар субботы

Топот поднимают роты

И, не разжимая губ,

Строем посещают клуб.

Преодолеть все трудности и получить увольнительную, для курсантов расположенного далеко за городом Каспийского училища, было лишь половиной дела. Потому что, чтобы добраться до города, до остановки городского трамвая нужно было идти пешком около пяти километров, через перевал «Курсантских слез». Основным способом передвижения курсантов до города был, как тогда говорили: «Даш-баш» — то есть поездка на попутных автомашинах, как правило, в кузове грузовиков. Уволенные в город курсанты поднималась на верхний контрольно-пропускной пункт и останавливали попутные машины. Если те не останавливались, курсанты становились «стенкой» поперек шоссе принуждая водителей тормозить. Иногда в кузов набивалось столько увольняемых, что ехали стоя, держась за ремни друг друга. Курсанты забирались в грузовик ловко и быстро, хотя им и мешали палаши. Большинство водителей всегда останавливались, так как знали, что «сопротивление бесполезно», а деньги курсанты собирали и платили честно.

В альбоме Виталия есть стихотворение, посвященное увольнению курсантов КВВМУ в город. Читая его, словно видишь все своими глазами, так емко и правдиво написано:

Встанешь в строй, как на мученье,

Проклинаешь увольненье,

А тебя как экспонат,

Ввертят целый час подряд.

И преодолев все сферы,

Всех дежурных офицеров,

Посылая к черту всех,

Ты шагаешь по шоссе.

А у КПП обычно,

Прибывая методично,

Собирается порой

Увольняющихся строй.

Городской томимый жаждой

Пред «союзниками» каждый

Вынимает свой палаш

И кричит: «Даешь! Даш — баш!»

Наконец у поворота,

Встречен криком целой роты,

И к шлагбауму спешит

Словно убежавший узник,

Запыхавшийся «Союзник»

Предвкушая барыши.

И, как символ беспорядка,

Начинается посадка:

Кто на крышу, кто куда,

На колеса, на кабину,

Облепивши всю машину

С завыванием звериным

Отправляется орда.

Прочитав эти строчки, я невольно вспомнил свои молодые офицерские годы, службу на Северном флоте, в теперь уже далеком 1973 году. Тогда тоже приходилось штурмом брать грузовые машины- «скотовозы», как называли их флотские остряки, военных строителей — «союзников», чтобы на этих попутках добраться из жилого городка до базы атомных подводных лодок.

Если машина была с открытым кузовом, то все делалось в три касания: первое — рука ухватывается за борт, нога на покрышке колеса, второе — подтягивание, третье — заброс ног и тела в кузов. У нас, лейтенантов, это получалось ловко, но вот заслуженные капитаны третьих и вторых рангов, осиливали эти приемы с трудом, вдобавок им мешали портфели «дипломаты» — непременный в те годы атрибут флотских офицеров, ну, как пистолетная кобура, у армейских офицеров.

Поездки курсантов в открытом кузове попутных машин были небезопасны. Трагический случай произошел в день сдачи последнего государственного экзамена. При возвращении из города, в перевернувшейся при аварии грузовой машине, погиб курсант четвертого курса, сокурсник Виталия. Виталий с болью писал об этой трагедии:

«… Да, Лидушка, вот мы и оставили одного нашего товарища, друга и брата здесь в Баку навечно. Какая злая и жуткая шутка судьбы, как будто в насмешку. Вадька (так звали его) сдал экзамен, последний…, дал телеграмму домой, что все мол, благополучно, порядок полный и уехал в город. И обратно он уже не приехал, а его привезли. Возвращались они домой около часа ночи. Все были довольно навеселе. Как никак сдали все экзамены. Произошла автомобильная катастрофа, столкнулись машины. Стукнулись здорово, так что машины перевернулись вверх колесами и жертвой оказался он. Остальные отделались ушибами и испугом… Вчера мы его хоронили. Хоронили всем курсом… Отсалютовали и похоронили на нашем курсантском кладбище».

Хоронили погибшего уже в офицерской форме. Виталий подробно описал «тернистый» курсантский путь из училища в город и обратно, в стихотворении «Перевал «Курсантских слез»:

Когда ты остановишься прохожий

Подъем окончив, дух перевести,

Почти слезою чистою и божьей

Мучение курсантского пути.

Ведь прежде, чем до города добраться

В обитель удовольствия и грез,

Приходится курсантам подниматься

На страшный перевал «Курсантских слез».

Когда курсант под дождиком и Nordom

Из города пробежечку дает,

Пред ним заманчиво и гордо

«Курсантских слез» страшилище встает.

И так года, так каждую неделю,

На камень сей курсанты слезы льют, -

От этих слез, в асфальтовые щели

Хрустальные источники забьют.

Табельным личным холодным оружием курсанта Военно-Морского училища, в те годы, был палаш. До революции морские палаши являлись принадлежностью формы гардемарин Морского Корпуса, Морского инженерного училища имени Императора Николая и Отдельных гардемаринских классов. В повести «Арсен Люпен», выпускника Морского Корпуса 1918 года С. Колбасьева, у которого, офицером воспитателем в корпусе был герой моей первой книги «Терновый венец офицера русского флота» мичман Б.Садовинский, есть строки говорящие об отношении гардемарин к палашу после его отмены большевиками в 1917 году:

«Бахметьев и Лобачевский из корпуса вышли вместе… — Холодно, — сказал Бахметьев, и Лобачевский кивнул головой. Потом вдруг остановился. — Знаешь, у меня без палаша такое чувство, как без штанов». Настолько привычным был палаш гардемаринам Морского Корпуса.

И вновь «судеб морских таинственная вязь» связала годы, людей, события. Историческая преемственность флотской формы Российского Императорского флота в советском военно-морском флоте, проявилась и в том, что как Бруно Садовинский и Сергей Колбасьев — выпускники Морского Корпуса, так и курсант советского военно-морского училища Виталий Лоза ощущали на своем левом боку тяжесть морского палаша. В советское время палаш вновь стал предметом снаряжения курсантов.

Историческая справка.

Палаш морской курсантский был введен приказом Народного Комиссара Военно-Морского Флота № 574 в 1940 году. Палаш предписывалось носить курсантам военно-морских училищ во всех случаях при нахождении за пределами территории училища. Ширина лезвия палаша была 29 мм, длина лезвия -730 мм. Общая длина палаша составляла 860 мм. Эфес имел форму широкой скобы из металла, ножны деревянные, выкрашенные в черный цвет с кожаным темляком.

Ношение палашей регламентировалось «Правилами ношения палаша 1952 года»:

«…5. Ношение палаша обязательно за пределами территорий училищ, как на службе, так и вне службы.

6. Палаш не носится в следующих случаях:

а) в здании на территории училищ, за исключением лиц внутреннего наряда, которым это положено (дневальная, дежурная и т. п.) и особых случаев, объявленных командованием училища;

б) при несении караульной службы;

в) при прохождении летней практики на кораблях и в частях Военно-Морских Сил;

г) при ношении огнестрельного оружия;

д) при рабочей форме одежды и при бушлате.

7. Палаш носится на соответствующей лямке, надеваемой на поясной ремень слева, немного сзади прорези левого кармана. При шинели палаш носится поверх нее, при фланелевой и форменной рубахах — по кушаку брюк сверху клапана.

Во всех случаях при снимании палаша с поясного ремня снимается и его снаряжение».

Палаши изготавливались разной длины, что позволяло подбирать их по росту курсанта.

Однокашник Виталия Лозы по Каспийскому Высшему Военно-Морскому училищу Виктор Владимирович Чайкин через много лет вспоминал об отношении курсантов к своим палашам:

«…с 1945 по 1949 мы были курсантами Каспийского училища, тогда еще не имени Кирова и не Краснознаменного. И выпускались на флот офицерами корабельной службы. Палаш был для нас обычной и непременной частью нашей курсантской формы, символом, отличающим нас от остальных носителей форменных воротников — «гюйсов» и лент с якорями. В форме первого срока ощущение его у левой ноги было настолько привычно, что отсутствие палаша воспринималось как некоторое неудобство. Уважение к этому оружию было особое. Применение его для каких-либо низменных целей исключалось. Могу сказать, что за все время нашего обучения не было случаев, чтобы палаш обнажался для драки. Да и для желающих войти в конфликт с курсантами само наличие палаша являлось сдерживающим фактором».

Учившийся в Каспийском училище в те же годы В.М. Грозный в своих воспоминаниях тоже отмечал особое отношение курсантов к палашу:

«Отношение курсантов к палашам было двойственное: конечно, мы гордились палашами, так как они определяли традиции еще дореволюционного кадетского морского корпуса и указывали на нашу принадлежность к гордому званию — курсанта высшего военно-морского училища. Кроме того, они требовали строевой подтянутости и улучшали осанку. Но во многом они мешали нам: мешали танцевать с девушками; брать на «абордаж» грузовики при увольнении в город, мешали такому грубому проступку как самоволка, ибо курсант в городе без палаша — прямая добыча любого патруля. А если взять в самоволку палаш, то любой старшина или офицер, видя пустое гнездо в пирамиде для палашей, сразу поймет, в чем дело».

Были и другие неудобства при ношении курсантского палаша: на косточке на левой ноге был постоянный синяк, при визите в гальюн всегда была проблема — куда пристроить «сбрую» (ремень с палашом). На дежурстве спать полагалось, не раздеваясь и, соответственно, не разоружаясь, и палаш мешал отдыху. Курсант Виталий Лоза в стихотворной форме тоже описал, и очень изящно, свое отношение к личному оружию — палашу:

Давно набросились поэты

На гардероб несложный наш,

Бушлаты, тельник воспеты

И бескозырки…, лишь палаш

Оставлен ими без вниманья,

Но все же, право, не шучу

Оружью должное воздам я,

Тебя, палаш, воспеть хочу.

Со мною ты всегда и всюду,

И на дневальство никогда

Одеть тебя я не забуду,

А в увольнении… когда,

Идешь с хорошенькой шатенкой

Тихонько под руку домой

Едва прикрытою коленкой

Она касается порой

Тебя палаш, — но ведь ты знаешь,

Что сам нисколько не мешаешь,

А служишь лишь наоборот

Предметом шуток и острот.

Подобно мне, ты так же знал

Все дыры, где с тобой бывало,

Я в самоволку проползал,

(А дыр таких я знал немало).

Но я отвлекся, свою оду

Теперь окончить поспешу

И, чтоб не лить напрасно воду

Воскликну: «Слава палашу»!

Номера палаша и винтовки заносились в «Курсантскую книжку» и были персональными у каждого курсанта. Винтовка курсанта Виталий Лозы, образца 1891–1930 года, имела номер 95–93. Личное оружие — винтовки и палаши, хранились в ротах, в специальных оружейных помещениях.

На парадах курсанты ходили с винтовками «наперевес» с примкнутыми штыками. «Наперевес» винтовки брались по команде «На руку!» при выходе на последнюю прямую, а потом поднимались по команде «На пле-чо!». Со штыком «наперевес» такое упражнение было небезопасным. Бывало, бескозырку сбивали штыком у товарища по строю, но многодневные тренировки с оружием позволили курсантам освоить навыки владения винтовками в строю. На последнем курсе курсант Лоза посвятил своей винтовке отдельное стихотворение, которое, так и называлось:

«95–93»:

Прощаюсь я с тобой, «подруга боевая»

Последний раз тру насухо канал,

А завтра, с облегчением вздыхая,

Снесу тебя, я на … в арсенал.

С тобой три года прожили мы дружно

И не невинную тебя я получил.

Как ты была побитая снаружи,

Такой тебя лелеял и хранил.

Скажи ж спасибо другу за заботы,

За то, что редко ржавою была,

За то, что в пирамиде без хлопот ты

Покрыта пылью — время провела.

Описывая в стихах училищный быт, курсант Виталий Лоза, отдал должное не только палашу и винтовке, но и не менее важному «оружию» в курсантской жизни — своей кровати — «койке», как называют на флоте кровать:

Люблю тебя, о, койка дорогая,

Когда устав в своем рабочем дне

В тебя ложусь, в простынках утопая

Я засыпаю в крепком сладком сне.

Люблю тебя за то, что отдыхая

Я на тебя могу спокойно лечь,

Себя тебе во власть предоставляя,

А мыслям дать спокойно течь.

Зимой и летом, в стужу и в прохладу,

В палящий зной,

в морозный зимний день

Я нахожу всегда в тебе отраду,

Всегда в тебя ложиться мне не лень.

Самым ярким и запоминающимся периодом курсантской жизни, являлась летняя морская практика. Летние месяцы для курсантов были временем встречи с морем, с кораблями, с настоящей флотской жизнью. Морская практика после первого курса проходила на Черном море. Яркие впечатления о этой практике на Черноморском флоте, курсант Виталий Лоза выразил в поэме, приводимой здесь со значительными сокращениями:

Одесса встала перед нами

В то утро с легким ветерком,

Она была еще в тумане

И объята глубоким сном.

Вот механизмы провернули,

Продраив, вымыли, продули,

И начался рабочий день…

Курсантам же учиться лень.

Теперь у нас одна мечта…

Скажи, что мог курсант мечтать?

Факт — пообедать и поспать.

Забравшись в шлюпку, под баркас,

(Где я и сам бывал не раз)

Храпит братва могучим храпом,

Храпит везде, где можно спать.

Но сон окончен, снова надо

Прокладывать, чертить, стрелять.

Вязать узлы и пушку драить

И вечно книжку заполнять.

Конечно, морская практика — это не только учеба, служба и морские походы. По субботам и воскресеньям были увольнения в город, походили на танцы в парк культуры и отдыха, знакомства с одесскими девушками:

В субботу выдраив ботинки,

Погладив клеши и фланель-

Курсанты станут, как картинки

Не удержать ничем теперь.

Спешим на берег в парк и клубы

Там танцы, музыка и джаз.

Там ждут нас аленькие губы

И нежный шепот в поздний час.

И вот бежим, бежим мы к парку

Надвинув бески набекрень,

И по дороге в забегалки

Нам забегать сто раз не лень.

Ведь там напитки, как известно,

Так чудны, вкусны, так пьянят.

А посему, весь день воскресный

К себе курсантиков манят.

Все заканчивается когда-то, закончилась и та, первая летняя морская практика в Одессе. И вот теперь, последняя практика-стажировка в Севастополе.

На стажировку на боевые корабли Черноморского флота в Севастополь, курсанты выпускного курса Каспийского Высшего Военно-Морского училища прибыли 8 июля 1949 года. Стажировка эта была особая, потому что во многом определяла будущие назначения молодых офицеров, при распределении из училища.

До начала стажировки курсанты четвертого, выпускного курса были заняты не столько учебой, сколько множеством предвыпускных забот. По графику ходили на примерки офицерского обмундирования, фотографировались на личные дела и удостоверения, писали подробные автобиографии и заполняли анкеты для отдела кадров училища, который готовил удостоверения личности и заводил офицерские личные дела. В общем, хлопот было много…

Перед самым убытием на стажировку, курсантам выпускного курса, присвоили звания мичманов. Виталий Лоза с гордостью писал об этих событиях:

«01. 07. 1949 г. г. Баку.

…Вот и все. Все пройдено, все осталось позади. Приятно чувствовать и сознавать это. Настроение самое что ни на есть «чемоданное». Кругом царит полнейший хаос и неразбериха, как обычно перед отъездом. Но мне все довольно-таки нравится. Люблю путешествия и дорогу. …Нам предстоит проехать весь Кавказ от Баку до Батуми. …Можешь поздравить меня с присвоением звания мичман».

Из Баку до Батуми курсанты добрались по железной дороге, а из Батуми до Севастополя шли на учебном корабле «Волга». «Волга» двигалась только днем, а ночью отстаивалась на якоре у берега из-за минной опасности, еще сохранявшейся тогда на Черном море.

«05. 07. 49 г. г. Батуми.

…Ну вот, наше сухопутное путешествие кончилось, началось морское. Какая прелесть. Нельзя даже сравнить с тем, что было до сегодняшнего утра. Ни пыли, ни тряски, ни духоты. Кругом простор. Вверху голубой, внизу иссиня-черный и только где-то там вдалеке виднеется берег. Как легко дышится, покой, хрустально-чистый воздух. Ну просто благодать.

Опишу тебе свое путешествие по берегу. Особых приключений не было, происшествий, которыми так богата дорога — тоже. Одним словом, ехали тихо, мирно, не спеша. Обычно я запасался куревом и вылазил на свежий воздух, подышать, покурить и полюбоваться природой, которая, кстати, сказать, здесь на Кавказе, довольно богатая. Вот так вот и ехал.

В Батуми приехали утром. Погрузили вещи на ожидавший нас «маленький» эдак с хороший трехэтажный дом, трансатлантический пароходик, который раньше назывался «Дон Хуан Себастиан Эльнано», а теперь просто — у/к «Волга» и пошли гулять в город. Побродили по городу, сходили на пляж, а в 12 часов уже отошли от берега и теперь вот «топаем» в Севастополь. Идти в Севастополь будем, наверное, дня три, ибо приходится двигаться только днем, а ночью становиться на якорь и ждать рассвета. Здесь недавно подорвался на мине один корабль, поэтому-то и введены эти предосторожности». Так прошли сутки…

«06.07.49 г. рейд Лазаревки.

…Сегодня целый день шли, кругом вода, интересного ничего не было, если не считать, что всю дорогу нас сопровождала целая стая дельфинов, которые, как пацанята резвились и игрались с нами наперегонки. И физиономии их были такие довольные, и, если можно так сказать, они даже улыбались от удовольствия. Сейчас снова остановились на ночевку около Лазаревки».

Потом вторые…

«07.07.49 г.

…Сегодня оторвались от Кавказских берегов и идем к Крымским. Ночевать, вероятно, будем на Чауде (Гауде?) Есть такой мыс около Феодосии».

Затем третьи сутки…

«…Сегодня уже 8. Летят, летят деньки. Сейчас проходим мимо Ялты, но до берега сравнительно далеко. Сегодня вечером, часов в 20 пожалуй будем в Севастополе».

В это время определился корабль, на котором Виталий должен был проходить практику.

Вот, как он сам пишет об этом в одном из писем:

«… завтра я уже, наверное, буду на своем корабле, где мне суждено провести два с половиной месяца. Ох, и не повезло мне жутко. Попал на стажировку я на «кривую трубу». Может быть догадаешься, что сие значит. А это самый плохой и неприятный вариант, который можно только придумать. Ну да ладно, как-нибудь протянем. Одним словом, попал я в Севастополь — на «Севастополь».

На линкоре «Севастополь» корабельного курсанта мичмана В.К. Лозу распределили в артиллерийскую боевую часть, сокращенно — БЧ-2. Корабельные курсанты замещали офицеров — командиров групп. Виталий писал:

«…У меня в группе артиллеристов, находящихся пока под моим началом, служит один товарищ, который ходил в шлюпочном переходе и был в Кременчуге…

Медленно, но, верно, привыкаю к своему новому создавшемуся положению. Много приходится работать с личным составом. Проведение политзанятий, информации».

За время стажировки Виталий познакомился не только с офицерами — командирами групп и башен и со сверхсрочниками — мичманами- старшинами башен, но и со многими матросами своей боевой части.

Личный состав БЧ-2 уже несколько лет подряд был одним из передовых на линкоре. Башня главного калибра, которой командовал лейтенант А.С. Шемкевич считалась лучшей на корабле. Опытнейший специалист — мичман Виктор Киршак, служивший на линкоре с 1931 года, 14 лет бессменно выполнял обязанности старшины башни. Наводчик орудия главного калибра матрос Александр Ванюшкин был занесен на Доску отличников корабля.

13 июля 1949 года газета «Красная звезда» в передовой статье «Достойно встретим День Военно-Морского Флота» писала о экипаже линкора «Севастополь»:

«…На кораблях и в частях сейчас идет напряженная боевая учеба. В море личный состав кораблей в трудных походных условиях решает боевые задачи, поставленные Министром Вооруженных Сил СССР на летний период.

…Значительных успехов в выполнении поставленных задач добились экипажи крейсера «Молотов», линейного корабля «Севастополь» и других… Каждый советский военный корабль имеет свою замечательную историю. Сколько интересного и поучительного материала для молодых матросов может дать история крейсера «Молотов», который два года назад посетил великий вождь трудящихся И.В. Сталин! Выдающимися боевыми делами прославился линейный корабль «Севастополь» … Отвечая на заботу большевистской партии, правительства, советского народа и лично товарища Сталина воины Военно-Морского Флота приложат все силы к тому, чтобы встретить День Военно-Морского Флота отличным выполнением задач боевой и политической подготовки».

14 июля 1949 года линкору «Севастополь» предстоял выход в море. За три часа до выхода, командир башни главного калибра лейтенант А.С. Шемкевич еще раз проверил готовность людей и техники. В башне царил полный флотский порядок: матросы сосредоточенно работали на своих постах, проверяя материальную часть и готовя ее к выходу. Корабельный курсант мичман Виталий Лоза, находясь в башне, внимательно приглядывался к лейтенанту Шемкевичу. — Александр Степанович член бюро первичной партийной организации. Его башня несколько лет является передовой. Заслуга в этом, в первую очередь, командира башни, — понимал Виталий.

Накануне выхода в море, по указанию лейтенанта Шемкевича, мичман Гирник и главный старшина Подколзин, собрали личный состав, еще раз подробно рассказали об опыте передовых матросов, своей боевой части. Такую же работу провели со своими подчиненными и старшины отделений. Командир снарядного погреба член партии старшина 1-й статьи Михаил Малышев, награжденный за безупречную службу нагрудным знаком «Отличный артиллерист», провел беседу о приближающемся празднике «День Военно-Морского флота» и призвал матросов встретить его отличным выполнением учебно-боевых задач, поставленных перед их боевой частью.

Три коротких звонка и один длинный звук, проникающие во все отсеки, выгородки, кубрики и каюты линкора, которые, как говорится, «и мертвого разбудят», на мгновение приковали Виталия к палубе.

— Это звук «Учебной боевой тревоги», — пронеслось в голове. Так и есть, динамики боевой трансляции проревели: «Учебная боевая тревога!.. Учебная боевая тревога! и затем новая команда: «Корабль к бою и походу приготовить!». Начинался поход… По сигналу «Учебная боевая тревога!» тысяча с лишним человек экипажа линкора «Севастополь», застигнутые сигналом в разных местах корабля, бросились к трапам, горловинам, люкам, переборочным и каютным дверям, чтобы в считанные минуты занять свои места, на боевых постах, в соответствие с корабельным расписанием.

По сигналу «Учебная боевая тревога!» офицеры и матросы линкора задраивались в отсеках, казематах и башнях, включали механизмы своих боевых постов и по готовности докладывали по корабельной связи: «Боевой пост номер такой-то к бою готов!». Корабельный курсант мичман Виталий Лоза знал, что вереницы таких докладов поступали в боевую рубку линкора к старшему помощнику командира и только после того, как проходил последний доклад, старпом обращался к командиру линкора капитану 1 ранга Беляеву: «Товарищ командир! Корабль к бою и походу готов!»

Капитан 1-го ранга Б.П. Беляев был назначен командиром линкора «Севастополь» в феврале 1947 года. Борис Павлович окончил ВМУ им. М.В.Фрунзе в 1934 году. Командовал эсминцами «Рьяный» и «Решительный», а с 1940 года — лидером «Баку» на Тихоокеанском флоте. После перевода в 1942 году лидера «Баку» и эскадренных миноносцев «Разумный» и «Разъярённый» Северным морским путем с Тихоокеанского флота на Северный флот, Б.П. Беляев воевал на Севере. Участвовал в 17 операциях, провел 14 конвоев в общем составе свыше 100 транспортов. Награжден орденом «Ленина» тремя орденами «Красного Знамени», орденом «Нахимова II степени»,орденом «Отечественной Войны II степени, двумя орденами «Красной Звезды».

В назначенное время 14 июля линкор «Севастополь», вместе с другими кораблями, покинул Севастопольский рейд и ушел на полигон в район Тендровской косы у берегов западной оконечности Крымского полуострова. Накануне похода Виталий писал:

«Сегодня уходим на Тендру и будем там загорать до 19. Нужно сказать, что кроме комаров, притом таких нахальных, просто жуть, больше ничего нет. Все кругом пустынно и голо».

После того, как по корабельной трансляции прозвучал сигнал: «Готовность номер два. От мест отойти», Виталий Лоза покинул башню главного калибра и по нескольким трапам поднялся на площадку формарса на командно-дальномерный пост артиллерии главного калибра. При взгляде вниз, высота кружила голову, а открывшаяся морская ширь поражала воображение. Море было спокойно и величественно. Второй день держался штиль…

Виталий Лоза, видел, что линкор «Севастополь» двигался в кильватер флагманскому линкору «Новороссийск», который, как говорили офицеры, еще недавно был итальянским линкором «Джулио Цезаре» и который, при разделе итальянского флота, в феврале 1949 года, был передан Советскому Союзу, а в марте приказом Командующего Черноморским флотом ему присвоили новое имя — «Новороссийск». Именно командир линкора «Севастополь» капитан 1 ранга Б.П. Беляев с февраля по март 1949 года выполнял Правительственное задание по приемке в Албании кораблей бывшего итальянского флота в должности командира линкора «Джулио Цезаре».

Никто не мог предположить, что через несколько лет флагманский линкор советского Черноморского флота «Новороссийск» разделит трагическую судьбу флагманского линкора Российского Императорского Черноморского флота — «Императрица Мария», взорвавшегося и затонувшего осенью 1916 года в Севастопольской бухте. Линкор «Новороссийск» тоже осенью, только 1955 года подорвется и затонет в бухте Севастополя на той же самой якорной стоянке, что и «Императрица Мария».

С площадки формарса Виталию Лозе хорошо были видны эсминцы, сопровождавшие линкоры, и двигающиеся в походном ордере крейсера. Учеба эскадры шла по плану боевой подготовки Штаба флота.

Историческая справка.

В 1949 году на Черноморском флоте наиболее крупным корабельным оперативно- тактическим объединением была эскадра. В черноморскую эскадру кроме линкоров «Новороссийск» и «Севастополь» — ее основы, входили две дивизии крейсеров и две бригады эскадренных миноносцев. Одну из дивизий крейсеров, составляли крейсера старой, дореволюционной постройки, названные в Красном флоте — «Красный Крым», «Красный Кавказ», а также крейсера «Ворошилов» и «Молотов», построенные незадолго до Великой Отечественной войны. Во вторую дивизию крейсеров входили крейсера новой постройки — «Куйбышев», «Фрунзе» и полученный, после раздела союзниками итальянского флота, крейсер, названный «Керчь».

Взгляд Виталия скользнул вниз. Под ним башнеподобные надстройки линкора — ходовой мостик, флагманский мостик, сигнальный мостик, нижняя площадка формарса, верхняя площадка формарса с командно-дальномерными постами и постами связи. Виталий задрал голову. Выше площадки формарса, на которой он стоял, был еще командный пункт зенитного дивизиона и антенны радиосвязи, а дальше фок мачта линкора, возвышающиеся на высоту тринадцатиэтажного дома, уходила своим клотиком в безоблачную синеву неба.

На Тендровском полигоне на линкор передали почту и свежие газеты.

На следующий день мичман В.Лоза проводил политические занятия с личным составом своей артиллерийской группы, посвященные предстоящему Дню Военно-Морского флота. Он зачитал матросам статью вице-адмирала А.Николаева, напечатанную в «Красной Звезде» № 164 за 14 июля. В статье, озаглавленной: «Партия Ленина-Сталина — организатор и руководитель Военно-Морского Флота» говорилось: «…Под руководством большевистской партии народ продолжает развивать и укреплять свой Военно-Морской Флот. В законе о пятилетнем плане восстановления и развития народного хозяйства СССР поставлена задача: «Всемерно развивать отечественное судостроение. Увеличить судостроение в 1950 году вдвое по сравнению с 1940 годом. Обеспечить строительство в СССР сильного и могучего флота» … и далее: «За жизнью флота внимательно следит товарищ Сталин, проявляя отеческую заботу о личном составе Военно-Морских Сил. Побывав в 1947 году на Черноморском флоте и посетив крейсер «Молотов», он, обращаясь к тов. Косыгину, сказал: «Познакомьтесь поближе с жизнью, питанием, обмундированием и бытовыми условиями моряков. Они достойны, чтобы о них заботились». Матросы одобрительно зашумели. Виталий восстановил тишину и закончил читать статью. Отпустив матросов, он сделал отметку в тетради политинформации. План партийно-политической работы перед Днем флота был выполнен.

Действительно, забота партии и правительства по повышению мощи советского военного флота, несмотря на тяжелейшую послевоенную разруху, выражалась, прежде всего, в закладке крупных серий надводных кораблей.

В 1949 году в Ленинграде на заводе № 190 началось строительство серии из 70 эсминцев проекта «30 бис». Так же в Ленинграде, на заводе № 189 заложили головной легкий крейсер проекта «68 бис» «Свердлов», а на заводе № 194 — «Орджоникидзе». На заводе № 5 Министерства Судостроительной Промышленности спустили головной катер серии торпедно-артиллерийских катеров проекта «183».

На вооружение военно-морского флота были приняты: система управления торпедной стрельбой ПУТС «Мина-бис» для эсминцев проектов «30» и «30 бис»; радиолокационная станция обнаружения воздушных и надводных целей для крейсеров «Гюйс-2»; первый в стране автоматический прокладчик «Путь-1»; первый автоматический радиопеленгатор АРП, поступили: парогазовая торпеда 53-39ПМ калибра 533 мм, многоствольная бомбометная установка МБУ-200, одинарный неконтактный петлевой трал ПЭМТ-4 и другая военная техника. Это было связано со все большим обострением международной обстановки. В апреле 1949 года в Вашингтоне по инициативе США был подписан Североатлантический договор о создании военно-политического блока западных стран, получивший название НАТО, в который вошли США, Канада, Великобритания, Франция, Бельгия, Нидерланды, Люксембург, Италия, Норвегия, Португалия, Дания, Исландия. Все понимали, что блок НАТО направлен в первую очередь против СССР.

17 июля линкор «Севастополь» ушел из района Тендровской косы, но тревоги и учения продолжались. Корабельный курсант мичман В. Лоза находился в четырехместной каюте своего командира группы, которую тот делил еще с двумя лейтенантами. Три койки были обжиты, а четвертая оставалась резервной. Виталий иногда пользовался и каютой, и резервной койкой. Каюта была маленькая, без иллюминатора. Два спаренных шкафчика для одежды, умывальник с зеркалом, письменный стол, два стула, книжная полка и вентилятор с черными резиновыми лопастями, привинченный к переборке. Но мичману Лозе каюта нравилась. Она располагалась в самых «низах» линкора, поэтому была спокойной. Никто не дергал, не отвлекал по мелочам, и строгий глаз линкоровского старпома не часто заглядывал сюда. Виталий, готовился к политзанятиям с матросами своей боевой части — писал конспект, когда по кораблю объявили боевую тревогу. Резкий ревун, резанул тишину…

Виталий со всех ног бросился по коридорам и трапам вверх. По боевой тревоге корабельный курсант мичман Лоза расписан в башне главного калибра. С чавканьем захлопнулась броневая дверь, лязгнули замки. Виталий огляделся: личный состав башни находился на своих местах: тесно сидели и стояли командиры орудий, замочные, наводчики, досыльщики снарядов, визирщики, дальномерщики. В воздухе висела напряженная тишина. От матросского дыхания потом пошла масляная краска и потускнели от конденсатной влаги плафоны светильников.

Виталий видел, как мерно подрагивали и передвигались стрелки приборов, принимая в башне задачу Центрального Поста. Сработали автоматы, и орудия перешли на «Огонь».

Ревун! Залп! Ревун! Залп… Пороховые газы с колоссальной силой выбрасывали гигантские снаряды из стволов, открывшиеся затворы наполняли башню едким запахом раскаленного металла. Слышалось шумное дыхание мокрых от пота матросов. Густой запах тел, нагревшейся матросской обуви и разогретого металла заполнили башню, проникая в легкие, тошнота подступила к горлу Виталия, во рту стало сухо. Очень хотелось пить, но воду в башне держать запрещалось. Ревун! Залп! Ревун! Залп… Виталий мысленно пытался представить себе сложнейшую траекторию движения снаряда и силы, действующие на него в момент полета, когда, вдруг, отчетливо вспомнил, что уже читал об этом:

— Да, точно, в «Капитальном ремонте», Соболева, — припомнил Виталий, — Именно на страницах этого романа подробно описывается траектория полета снаряда главного калибра линкора.

Советский писатель-маринист Л. Соболев, учившийся до революции в Морском Корпусе в романе «Капитальный ремонт», подробно описал выстрел орудия главного калибра линкора типа «Севастополь»: «Вылетев из дула орудия с превосходящей воображение скоростью одного километра в секунду, он (снаряд — А. Л.), опережая звук выстрела, рождая свой собственный гром, подымался высоко в небо, почти по прямой линии. Но неуклонная сила земного тяготения потянула его вниз, сгибая все круче и круче линию его полета. Он наклонился остроконечной головой к воде — раскаленный, громыхающий, бешено вращающийся объект сложной невидимой борьбы многих механических сил: взрыва пороховых газов, силы земного тяготения, сопротивления воздуха, наклона оси орудия, инерции корабля в момент залпа и собственного своего вращения. Сложение всех этих сил, заранее рассчитанное по таблицам артиллерийской стрельбы, направило снаряд к щиту и швырнуло около него в воду. Вода всплеснулась на месте падения беззвучным, светлым столбом серебряных брызг».

Да, лучше, пожалуй, вряд ли можно описать полет снаряда главного калибра линкора, орудия которого, до появления ракет, были одними из самых дальнобойных в мире. Несмотря на усталость и хроническое недосыпание настроение у корабельного курсанта мичмана Виталия Лозы было приподнятое. Только сейчас, заканчивая училище, выполняя обязанности по офицерской должности, он как-то по-особенному, по-настоящему взглянул на свою будущую службу и жизнь. Может чуть наивно, по-юношески романтично, но от чистого сердца, он писал Лиде:

«18.07.49 г. Черное море.

… Вчера ушли с Тендры и второй день бродим. Тревоги, учения, это обычное явление и к ним я уже привык. Вот она наша стихия, наша жизнь и мое будущее.

Какое оно большое. Нет ему ни конца, ни края, оно уходит вдаль, и как море, сливается где-то далеко, далеко на горизонте с небом. Как крепко, как плотно они связаны между собой — море и будущее. Море бескрайно, но и будущее, так же уходит вдаль, сначала ясное, а чем дальше, тем расплывчатее и туманнее, и, наконец, вовсе скрывается где-то там вдали за легкой серой дымкой жизни. Сейчас я знаю, что будет, что ждет, это я ясно вижу, а вот, что будет там дальше за гранью будущих 10 лет. Это уже скрыто дымкой, но я не сомневаюсь, что там тоже все прекрасно. Ведь наше будущее не может быть плохим и темным. Оно светлое, оно очень хорошее и красивое. Его нельзя не любить, к нему нельзя не стремиться. Ради этого будущего я пошел служить на корабли, а ты станешь учителем. Я — чтобы оберегать, хранить будущее, а ты — чтобы строить его. Как это прекрасно».

На девятый день похода, 22 июля 1949 года корабли вернулись в Севастополь. Миновав боновое противоторпедное заграждение и противолодочные сети, через небольшие ворота, открытые по приказанию оперативного дежурного, дежурным буксиром, «Севастополь» втянулся в акваторию Большого внутреннего Севастопольского рейда, где находились якорные стоянки линкоров и крейсеров.

Якорные стоянки располагались в обширной западной части Северной бухты, ближе к входу и выходу из гавани по обе стороны ее главного, входного — выходного фарватера ориентированного по Инкерманским створным маякам. Стоянки были оборудованы двумя линиями попарно установленных — носовая и кормовая — стационарных якорных (швартовных) бочек. Линкоры и крейсера швартовались к ним — удерживаясь между бочками с помощью заведенных с них бриделей. Эти бочки отстояли в своих линиях друг от друга на 2–3 кабельтова, то есть около 500 метров. Южная линия парных бочек с нечетными номерами № 1, № 3 и № 5 проходила вдоль южного берега бухты и немого не доходила до Угольной пристани. Северная линия якорных бочек, имевших четную нумерацию №№ 2, 4, 6, 8, 10, 12 и 14 находилась возле северного берега бухты.

Боцманская команда линкора «Севастополь» завела швартовы на носовую и кормовую бочки якорной стоянки № 1, вахтенный офицер перебрался с ходового мостика на ют, и линкор замер, отдыхая после похода в глубине Северной бухты напротив Корабельной стороны и Военно-морского госпиталя.

Удивительно, но вот так, незримо, преемственность морской практики царского флота военно-морским флотом СССР, выражалась и в том, что, несмотря, на смену политических и экономических формаций в стране, якорные стоянки кораблей практически не менялись и линкор «Севастополь» стоял в Северной бухте на том же месте, где когда-то становились на бочки корабли Российского Императорского флота, в том числе и линкор «Императрица Мария».

Сразу после постановки линкора на бочки командир капитан 1 ранга Б.П. Беляев убыл на катере на Графскую пристань в Штаб флота. К Графской пристани, рядом с которой в здании бывшей гостиницы «Кист», в те годы располагался Штаб Черноморского флота, разрешалось подходить только катерам с командирами кораблей и вышестоящими начальниками. «Севастополь» тяжеловесно и молчаливо застыл на рейде. Совсем близко от линкора на песчаном берегу Аполлоновой балки белели ялики жителей Корабельной стороны с удивительно милыми названиями: «Катя», «Маша» …

По приходу, увольнения личного состава в город не было. С юта линкора Виталий Лоза смотрел на уходящую к Инкерманским скалам Северную бухту. Вдали, на холме Северной Стороны, виднелась пирамида церкви Святого Николая — памятника погибшим в Первую оборону Севастополя в 1854–1855 годах, а еще дальше, на мысе бухты Голландия, какое-то величественное здание, длиной не менее полукилометра, разрушенное с южной оконечности, но с сохранившимися колонами и портиком в центральной части. Виталий пристально вглядывался в это здание. Даже в таком виде, оно производило сильное впечатление. Виталий не знал, что видит полуразрушенное войной здание Севастопольского Морского Корпуса. Да и мы, курсанты, обучаясь в конце 60-х годов прошлого века, в стенах этого восстановленного после войны, великолепного здания, тоже практически ничего не знали о Морском Корпусе Севастополя, но меня всегда поражало место, выбранное для этого красивого, величественного здания, в плане напоминающего орла, раскинувшего свои крылья на высоком мысу Севастопольской бухты. Из окон училища открывался захватывающий вид на Севастопольский рейд, на крейсера и эсминцы, стоявшие на тех же исторических местах, что и корабли Российского Императорского Черноморского флота.

У меня — курсанта, всегда вызывало сомнение, что это огромное, длинной более полукилометра, белокаменное здание, спроектированное профессором архитектуры А.А. Венсаном в классическом стиле, с портиком и колоннадой, было построено просто так. Все в этом здании говорило о более высоком его предназначении, чем быть обычным утилитарным строением. Теперь мы знаем, что в Севастопольском Морском Корпусе учились будущие офицеры Российского Императорского флота, и должен был учиться Наследник Цесаревич Алексей. Революция упразднила Морской Корпус, но корпус вновь открылся в Севастополе трудами белых офицеров в октябре 1919 года, а в ноябре 1920 года был эвакуирован из Севастополя с кораблями Черноморского флота и продолжил свою деятельность в далекой от России Бизерте на берегу Средиземного моря в Тунисе.

Удивительно, как «судеб морских таинственная вязь», связывает порой события и человеческие судьбы. В своей книге «Терновый венец офицера русского флота» я упомянул о судьбе старшего лейтенанта А.Р. Гутана, служившего в 1919 году в белой Флотилии Северного Ледовитого океана вместе с лейтенантом Б.-С.А. Садовинским. После выхода книги откликнулся Александр Сергеевич Гутан, сын, младшего из трех братьев Гутан. Двое старших братьев служили морскими офицерами и в дальнейшем воевали на фронтах белой борьбы, а младший брат, став инженером — строителем участвовал, еще до революции, в постройке Морского Корпуса в Севастополе. А.С. Гутан передал мне сохранившуюся в архиве РГА ВМФ характеристику на Сергея Рудольфовича Гутана — своего отца, бывшего в то время студентом Института гражданских инженеров, лично написанную рукою главного строителя здания Севастопольского Морского корпуса А.А. Венсаном 21 октября 1917 года, за четыре дня до Октябрьского переворота.

Гражданский инженер Севастополь 21 октября 1917 г.

Александр Александрович Венсан.

Строитель

Морского кадетского корпуса в гор. Севастополе. №…

Предъявитель сего студент Института Гражданских Инженеров

Сергей Рудольфович Гутан состоял на руководимой мной постройке Морского

Кадетского Корпуса в Севастополе в течение летних месяцев 1915, 1916 и 1917 годов.

Поручавшиеся ему работы исполнял с полным рвением и пониманием дела.

Инженер А. Венсан

Так, через 90 лет, протянулись и пересеклись нити человеческих судеб: через трагическую судьбу русских морских офицеров А.Р. Гутан и Н.Р. Гутан — членов семьи человека, строившего здание Севастопольского Морского Корпуса, перед революцией, через меня, учившегося в этих исторических стенах в Севастопольском ВВМИУ и служившего в ВМФ СССР в 1968–1995 годах и пишущего эту книгу, о судьбах офицеров служивших в советском флоте в 1950-х годах прошлого века.

Ближе к вечеру с линкора съехали на берег семейные офицеры. Спустились сумерки, сильно запахло морем… Все, кроме вахты, лежали горизонтально — отсыпались. Ведь, как говаривали в то время: «на флоте от сна еще никто не умер» и, что «горизонтальное положение вредно лишь для откупоренной бутылки». Корабль затих…

На следующий день, 23 июля 1949 года разрешили увольнение на берег. Корабельный курсант Виталий Лоза с нетерпением ждал возможности побывать в городе на почте и получить заветное письмо от Лиды. Он был уверен — письмо обязательно будет.

Чтобы избежать неожиданностей при осмотре старшим помощником, Виталий подготовился к увольнению особенно тщательно: форменка отбелена, стрелки на брюках наведены, чехол фуражки белоснежен, ботинки блестят, будто облитые лаком. Корабельная трансляция объявила построение увольняющихся. Виталий быстро окинул себя взглядом, глянув на ходу в зеркало, привинченное над умывальником: чисто выбрит, подстриженный затылок, форменный воротник — гюйс, хорошо лежит на крепких плечах и еще пахнет утюгом. Виталий остался доволен своим видом. Увольняемые на берег матросы и курсанты выстроились на левом шкафуте. Старший помощник корабля принял рапорт дежурного и двинулся вдоль строя увольняемых. Справа и слева от него — начальники служб и командиры боевых частей. Матросы знали строгий нрав и высокую требовательность к внешнему виду моряков своего старшего помощника и замерли в строю в полной тишине. Старпом медленно продвигался, останавливаясь против того или иного матроса, который, на его взгляд, не был готов к увольнению. Хотя со стороны и не было заметно, но Виталий сильно волновался — в город ему надо было позарез. Наконец, старший помощник закончил осмотр, дал команду распустить строй и приказал дежурному по кораблю:

— Дежурным баркасом всех увольняемых отправить на берег.

— Есть! — ответил дежурный. В душе Виталий ликовал. — Как мало, — думал он, сжимая в ладони заветный металлический жетон, с выбитой на нем литерой, дающий право на увольнение, — как мало надо человеку, уставшему до крайности от многодневного похода, от дежурств и вахт, от учений и постоянных тревог, от обилия писанины: конспектов, планов, тезисов, которыми загрузил его командир группы, как мало надо человеку для радости — всего лишь, что бы грозный взгляд старпома скользнул мимо!

Предчувствие не обмануло Виталия. На берегу его ждал желанный конверт с обратным адресом: Кременчуг.

«Кременчуг 19/VII-49 г.

Виталька, Родной мой, здравствуй!

…Мой милый, любимый, друг черноглазый мой, как хочется тебя увидеть, поговорить, помечтать. У нас сейчас стоят чудесные погоды, свободно можно идти купаться, но я такая черная, что не охота больше загорать.

Витуська! Вот сегодня купила исключительный букет цветов, розы, жасмин, пионы, ну такой чудесный. Витусик, как сейчас хорошо вокруг, лето, тепло… Вот сегодня… открытие Зеленого острова на Днепре. Милый мой, ну, когда же ты уже приедешь, ну так хочется тебя обнять, поцеловать крепко, крепко…»

Виталий жадно вчитывался в бегущие строчки округлого Лидиного почерка и на сердце разливалась радость от ее теплых, нежных, согревающих душу слов… В ответном письме Виталий писал Лиде:

«25.07.49 г. г. Севастополь.

…Пришли в Севастополь только двадцать второго, а сойти на берег мне удалось на следующий день. И вот я как угорелый лечу на почту. О! Какое счастье!!!

Здесь на почте разрываю конверт и начинаю читать. Читаю, стараясь прочесть сразу все. Глотаю букву за буквой и, наверное, сам крокодил из Нила позавидовал бы моему аппетиту. Прочел молниеносно раз. Нет, думаю, так не пойдет. Хватаю фуражку и выхожу на улицу из этого шумного заведения. Пошел на Приморский бульвар, выбрал здесь тихую, уютную скамеечку и здесь уж я наслаждался, впитывая в себя каждую букву медленно, с чувством, с толком с расстановкой…».

Дальше он описывал, как провел этот день — пятницу 23 июля в городе, в увольнении:

«В этот день сходил в кино посмотрел еще раз «В шесть часов вечера после войны». Какая чистая, какая искренняя любовь, а вечером пошел на исторический бульвар, на массовое гулянье, потанцевал, повеселился, если можно так сказать о веселье человека, который оставил сердце и душу в Кременчуге, у своей любимой и бесценной Лидочки».

Кроме как в кино и на танцплощадку Исторического бульвара в 1949 году в Севастополе матросам пойти было практически некуда. Курсант Каспийского ВВМУ Октябрь Бар- Бирюков, стажировавшийся в Севастополе вместе с Виталием Лозой, а после выпуска из училища направленный служить на Черноморский флот, вспоминал о послевоенном Севастополе следующее:

«Гражданского населения в городе, закрытом сразу же после возвращения в него главных сил флота, проживало тогда мало. В основном это были еще довоенные жители, пережившие войну, в большинстве своем уже пожилые люди, ютившиеся в полуразрушенных жилищах. … Молодежи среди жителей Севастополя в те годы почти не было, в особенности представительниц прекрасного пола. В береговое увольнение ходили преимущественно лишь те моряки, которым посчастливилось заиметь на берегу хоть какое-то знакомство.

Уличного освещения тогда в городе не было, и с наступлением темноты передвигаться по нему приходилось лишь ориентируясь на лунный свет, да с помощью карманных электрофонарей, которые были лишь у военных патрулей, выделявшихся с кораблей и частей для обеспечения порядка (в том числе и ночью) в городе.

…Матросы и старшины предпочитали ходить во время увольнения в город до 24 часов — на «Историчку», где на частично сохранившемся Историческом бульваре проводились танцы.

Единственный тогда, в конце 40-х годов, ресторан «Приморский», восстановленный еще при немцах, …расположенный в самом центре города недалеко от Минной стенки, …пользовался большой популярностью. Именно в это заведение заходило, обычно большинство молодых холостых офицеров (а именно они составляли тогда подавляющую часть младшего и среднего флотского командного звена) — поужинать, …познакомиться или хотя бы потанцевать с малочисленными, в то время, севастопольскими дамами.

Далее сошедшие на берег моряки направлялись кто-куда… Большинство молодых офицеров — на Приморский бульвар. Особенно популярным на «Примбуле» местом свиданий у моряков и горожан был так называемый «Мостик» — верхняя передняя часть балюстрады, сохранившаяся от здания дореволюционной постройки. Эта уцелевшая площадка, огражденная каменными перилами, откуда открывается превосходный вид на бухту и стоящие в ней корабли, очень похожа на корабельный мостик. Вечерами, а так же днем по выходным дням по бульварным аллеям чинно прогуливались многочисленные посетители одетые «по-выходному».

25 июля 1949 года в стране и на флоте отмечали праздник — День Военно-Морского флота. С утра на кораблях зачитали Приказ Министра Вооруженных сил Союза ССР маршала Малиновского о праздновании Дня Военно-Морского флота:

Приказ Министра Вооруженных сил Союза ССР

24 июля 1949 г. г. Москва

Товарищи солдаты и матросы, сержанты и старшины!

Товарищи офицеры, генералы и адмиралы!

Сегодня советский народи его Вооруженные Силы празднуют День Военно-Морского флота Союза ССР и отмечают успехи, достигнутые советскими моряками и судостроителями в выполнении задач, поставленных перед ними нашим вождем и учителем товарищем СТАЛИНЫМ.

Приветствую и поздравляю Вас с праздником — Днем Военно-морского флота!

Желаю всему личному составу Советских Военно-морских сил и работникам судостроительной промышленности новых успехов в деле дальнейшего укрепления военно-морской мощи нашей великой Родины.

В ознаменование Дня Военно-морского флота СССР ПРИКАЗЫВАЮ:

Сегодня, 24 июля, произвести салют военных кораблей в Ленинграде, Кронштадте, Таллине, Балтийске, Севастополе, Одессе, Мурманске, Архангельске, Владивостоке, Порт-Артуре, Советской Гавани, Петропавловске-на-Камчатке, Баку, Хабаровске, Измаиле, Пинске — двадцатью артиллерийскими залпами.

Да здравствует Советский Военно-морской флот!

Да здравствуют Вооруженные Силы Советского Союза!

Да здравствует наша Советская Родина!

Да здравствует славная Всесоюзная Коммунистическая Партия (большевиков)!

Да здравствует наш вождь и учитель великий СТАЛИН! Министр Вооруженных Сил Союза ССР!

Маршал Советского Союза А.Василевский.

Накануне праздника в Севастополе — главной базе Черноморского флота, матросам и офицерам была объявлена форма одежды № 1: белые форменки и тужурки, белые брюки и белые чехлы на бескозырках и фуражках. Задолго до Дня Военно-Морского флота, матросы Черноморского флота готовились к параду, к массовому заплыву, к карнавалу, к шлюпочным гонкам, к соревнованиям по плаванию и водному поло. Спевались матросские хоры, разучивались стихи, организовывались шахматные и шашечные турниры, викторины, выпускались специальные номера стенгазет, обсуждались фамилии отличников боевой и политической подготовки, чтобы в День флота их имена прозвучали в приказах о поощрении и красовались на именных плакатах.

Боцманские команды приложили все силы, чтобы корабли сияли в праздничном кильватерном строю. Матросы и старшины плавали на тренировках «звездного» заплыва до синевы на губах, а поющие в хоре моряки надрывали голосовые связки — одним словом, все готовились к празднику! Севастополь украсили флаги и транспаранты, славящие товарища Сталина, партию и флот. Корабли на рейде подняли флаги расцвечивания и гирлянды лампочек иллюминации.

С раннего утра 25 июля трибуны у Графской пристани заполнили горожане и гости города. Ровно в 9 часов катер с командующим Черноморским флотом адмиралом Басистым, с командующий Таврическим военным округом генерал — полковником Поповым и секретарем Крымского обкома ВКП(б) товарищем Соловьевым направился к выстроившимся на рейде кораблям — участникам парада. На верхней палубе кораблей стояли моряки в белой парадной форме. Громкое многоголосое «Ура!» катилось по бухте в ответ на приветствия командующего флотом. На набережной Приморского бульвара, напротив чудом сохранившейся в войну, колонны памятника «Затопленным кораблям», собралось множество людей полюбоваться боевыми кораблями, выстроившимися на рейде.

Газета «Красная Звезда» за 25 июля 1949 года так описывала праздник ВМФ в Севастополе:

«На трибунах среди моряков были и строители города. Стахановцы, восстанавливающие город из руин — каменщик Алексей Татаров, станочник Георгий Сутырин, бывший моряк, старшина второй статьи и другие известные в городе люди. Морской парад длился чуть больше часа. Над бухтами не умолкало громовое матросское «Ура!», когда катер командующего возвратился к пирсу. После морского парада на Водной станции Севастополя начались спортивные состязания. Их открывали юные севастопольцы. Затем на водные дорожки вышли лучшие пловцы флота.

После взмаха красного флажка, десятки смуглых тел рассекали голубую воду. В заплывах на сто метров вышли победителями старшина первой статьи Шалимов и сержант Чаленко. Они оба были чемпионами Черноморья.

В самый разгар соревнований трибуны огласились громкими аплодисментами. К берегу быстро, одна за другой, подходили шлюпки. Это был финиш «звездного» шлюпочного перехода. Из разных городов Черноморья шли шлюпки в Севастополь. Далек был их путь, но лица гребцов дышали бодростью, крепкие руки налегали на весла. Первой подошла к финишу шлюпка из Одессы, ее привел офицер Боровский. Адмирал Басистый принял рапорт от командира шлюпки-победительницы. В эту минуту по ступенькам Водной станции сбежал мальчик в пионерском галстуке с букетом цветов. Адмирал взял у него цветы и передал их победителям перехода. В этот момент со стороны Южной бухты показались катера-знаменосцы. Они мчались на большой скорости, оставляя позади белые пенные буруны. Головной катер нес яркое полотнище знамени с портретами Ленина и Сталина. Катер вел за собой акваплан, на котором развевался флаг Советского Союза. За ним следовали катера и аквапланисты с целой серией разноцветных флагов, трепещущих на ветру. Скорость катеров огромна, но люди, которые держат флаги, не шелохнутся. Это спорт сильных и смелых людей. Диктор громко называет имена аквапланистов. Один из флагов проносит мимо трибуны опытный спортсмен капитан Мельник…». («Красная Звезда» № 174 от 25 июля 1949 г.).

Над бухтой взвилась сигнальная ракета, и с бортов кораблей «посыпались» в воду загорелые матросы. Начался «звездный» заплыв моряков Черноморского флота, в котором участвовало около шести тысяч человек. Они быстро выстроились в колонны по четыре и поплыли к берегу. Впереди каждой колоны, покачиваясь на легкой волне, плыли большие транспаранты с портретами великого Сталина, лозунги, плакаты. Чем ближе матросы подплывали к Графской пристани, тем сильнее раздавалось их матросское «Ура!», тем громче звучали аплодисменты с трибун.

С борта линкора на близком расстоянии Виталий Лоза хорошо рассмотрел один из буксируемых в воде транспарантов с портретом И.В. Сталина. Транспарант был закреплен на корабельном спасательном плотике и представлял собой пирамидку, в основании которой была широкая фанерная лента, покрашенная серебрянкой с красной надписью «Слава освободителям Севастополя!» По краям, справа и слева, лента изгибалась вверх и заканчивалась пятиконечными звездами, выкрашенными «золотином».

Над лентой был укреплен большой цветной портрет Сталина, а сверху этого портрета была закреплена «Спасская башня Московского Кремля», нарисованная на фанере масляными красками и вырезанная по контуру. От верхних углов портрета под наклоном вправо и влево были укреплены древки флагов. Слева военно-морской флаг, справа — красный флаг с гербом СССР. Нижние концы флагов крепились к плотику шкертами. Шестеро матросов плыли, толкая его перед собой, держась за леера плотика.

— Да, много времени потратили матросы на оформление этих плавучих плакатов и транспарантов, — подумал Виталий, — да и флотские политработники не скупились на выдумки для украшения массового матросского заплыва.

В своем письме Виталий подробно и не без литературного таланта, рассказал Лиде, что видел в Севастополе на празднике Дня Военно-Морского Флота:

«25.07.49 г. г. Севастополь.

…В 9 часов был парад кораблей. Шикарная красивая картина, личный состав все в белом, корабли украшены флагами расцвечивания. После парада был звездный заплыв. Тоже очень красивое зрелище. Стройными рядами плывут матросы, буксируя впереди стенды и портреты вождей. Плывут со всех сторон к Водной станции, после заплыва на Водной станции спортивные состязания и шлюпочные гонки и т. д., а на кораблях в это время выступают артисты, прибывают делегаты, гости, идет веселье».

Во второй половине дня начались торжества на городских площадях. Перед севастопольцами выступали приглашенные на празднование Дня Военно-Морского флота столичные артисты.

Еще задолго до заката солнца жители города собрались на холме, где в Первую оборону Севастополя стояли батареи 4-го бастиона, и где возвышается памятник генералу Тотлебену, руководившему инженерной обороной города в 1854–1855 годах.

С вершины этого холма хорошо видно бухту, корабли и праздничный салют. При свете прожекторов и корабельной иллюминации завершился праздничный день в Севастополе. Виталий описал это так:

«… И вот в момент, когда последний луч света от солнца скрылся за горизонтом, вместе со спуском флага, загорается иллюминация. Какая красота, какой чудесный вид. На воде стройными рядами стоят огненные корабли. Весь силуэт кораблей очерчен горящими лампочками, их многие тысячи и они мириадами блестков отражаются в воде. Вместе с включением иллюминации начинается грандиозный карнавал. Представь себе картинку: десятки шлюпок, украшенных флагами, цветами и освещенных светом лампочек на мачтах, фалах и бортах. Играет музыка, оркестры, аккордеоны, пение, пляски и все это на шлюпках, которые медленно движутся по кругам в одну и в другую сторону, а в середине этих сверкающих бриллиантовых кругов прямо из воды бьют фонтаны, освещенные прожекторами красного, синего, зеленого и желтого цвета. От этого брызги сами становятся цветными каплями, переливающимися всеми цветами радуги.

В 21 час был произведен салют над морем. Это особенно красиво. Главное, вечер был тихий — тихий и поверхность воды была просто зеркальной…. Сколько романтики и красоты».

Далее в своем письме Виталий делился ближайшими планами:

«На берегу буду, наверное, нечасто особенно следующий месяц. Уйдем отсюда и придем только к концу, так что пиши Лидочка на корабль т. е. в/ч 34291-А».

Линкор «Севастополь» снова уходил в море. Предстоял переход к берегам Кавказа в Батуми и Сочи. Стажировка продолжалась. Во время похода линкора учебные тревоги сменяли одна другую. Матросы аварийных партий тренировались в тушении пожаров, ликвидации учебных пробоин, боролись за живучесть корабля, воевать и работать на боевых постах уменьшенным составом.

Все виденное настраивало корабельного курсанта без «пяти минут» лейтенанта Виталия Лозу на философские размышления, которые он излагал своей любимой:

«…Сижу на БП и вспоминаю Лидочку. Вот она сейчас где-то там далеко- далеко спит и во сне улыбается… Лидочка спит, а я бодрствую, оберегая ее сон…

Ради нее, ради многих других наших славных девушек мы сейчас не спим, а учимся, учимся днем и ночью, учимся воевать и побеждать, чтоб всегда, всегда у Лидочки сон был спокойный и чтоб никто не посмел его нарушить».

На переходе из Севастополя в Батуми несколько раз играли боевую тревогу для расчета автоматических пушек на крыше 4-й башни главного калибра. В Черном море, в те годы, были нередки встречи с плавающими минами, как нашими, так и немецким, поэтому при обнаружении мины, по ним проводилась стрельба из автоматических пушек. Стреляли несколько минут, пока не топили мину.

Описывая переход в Батуми, Виталий писал:

«5.08.49 г. г. Батуми.

… Вот я опять в Батуми. Пришли сегодня и будем здесь стоять наверно дней десять. Вот так в нашей моряцкой жизни получается. Сегодня здесь, а завтра уже там… Все эти пять дней ходили по морю, и каждый день учения, тревоги, опять учения и опять тревоги».

5 августа 1949 года. Рейд Батуми. Линкор «Севастополь». Море — штиль, ветер «зюйд» 2 балла. Время — 11 часов 35 минут. По корабельному распорядку, заведенному еще со времен царского флота, командиру корабля подали пробу обеда, который через пятнадцать минут корабельные коки начнут выдавать «бачковым». Дежурный по камбузу держал перед командиром поднос, на котором стояла глубокая тарелка с первым блюдом и тарелка с порцией второго. Рядом с командиром находились дежурный врач линкора и дежурный по кораблю, за ним дежурный по камбузу и кок в белом переднике и колпаке. Снятие пробы пищи командиром корабля — это старинная морская традиция, идущая еще со времен парусного флота, когда команда на желудке своего капитана проверяла качество выдаваемой на обед солонины.

Командир линкора попробовал первое блюдо, затем — второе и, наконец, пригубил поданный в стакане, компот.

— Добро! — произнес командир и расписался в журнале, поданном дежурным по камбузу, разрешив выдачу обеда команде. Недоеденную командиром пробу унесли на камбуз на хранение.

По корабельной трансляции разнеслась команда, и «бачковые» выстроились с бачками у раздаточных окон камбуза, для получения обеда. Бачок с первым, бачок со вторым, чайник с компотом и хлеб «бачковые» доставляли в кубрик, где на подвешенных к подволоку столах, матросы обедали, разливая борщ по тарелкам, затем в эти же тарелки раскладывали второе — макароны по-флотски, запивали компотом из сухофруктов, разливаемым из чайника по алюминиевым кружкам.

Матросы «бачковали» на броненосцах Российского Императорского флота, на кораблях Рабочее-Крестьянского Красного флота и Военно-Морского флота СССР не только в конце 40-х годов. Еще много лет такая организация системы питания личного состава бытовала в советском флоте. И мне, в 1969 году на Черноморском флоте довелось «бачковать» на крейсере «Слава» — бывшем «Молотове», во время первой курсантской морской практики.

Линкор пробыл на рейде Батуми несколько дней. 7 и 8 августа личный состав уволили в город. Батуми показался Виталию Лозе небольшим, чистеньким и зеленым городком. На улицах было много цветов, кипарисов, пальм. Вершины гор, окружавших полукольцом Батумскую бухту, красиво выделялись на фоне неба.

Виталий подробно рассказал Лиде, о увиденном в Батуми:

«09.08.49 г. г. Батуми

…Вчера и позавчера был в городе. Сначала пошел на пляж искупался, позагорал с хлопцами, если можно назвать это загаром, когда все небо закрыто плотными тучами и «боженька всевышний» плакал с неба мелким дождем, но купание понравилось. Сверху капает мелкий теплый дождь, а снизу теплая черноморская вода. Сразу и душ, и ванна. Потом пошли на Приморский бульвар, а затем завернули в Приморский парк. Вот где мне понравилось. Столько зелени, столько цветов, Какие чудесные аллеи… Как все же богата природа особенно здесь. Деревья, растения, цветы — все такое сильное, свежее, ароматное. Всюду жизнь, бойкая, радостная жизнь.

Здесь мы пробыли до 7 часов вечера, снова купались, а потом решили сходить в кино, посмотреть «Мишку-аристократа». Замечательная комедия, выпущена венгерским кинематографией на сюжет оперетты… Смеху было жуть много. Вся публика в зале просто держалась за животы от смеха.

…Уволены мы были до 24 часов, а посему решили после кино зайти куда-нибудь на танцы. Пошли в клуб Моряков. Станцевал пару танцев, посмотрел, как вообще танцуют бальные танцы. Здесь за весь вечер было всего три-четыре вальса, а все остальные «па-де-катры», венгерки и прочие «миньоны», которые к великой моей серости я танцевать не мог. …Я не особенно жалею, ну а после — соответственно на корабль».

Следующее письмо Виталия было уже из Севастополя:

«18.08.49 г. г. Севастополь

Милая Лидочка здравствуй!!!

Как долго я не получал от тебя писем. Перед уходом из Севастополя, кажется числа тринадцатого и вот теперь, когда, снова окончив длительный поход, вернулись сюда.

…Ты, наверное тоже уже получила мое письмо от девятого числа из Батуми. Мы тогда простояли еще два дня, а потом пошли в Поти. Из Поти опять в Батуми, а потом пошли вдоль всего побережья Кавказа. Сутки стояли в Сочи, там к нам на корабль приходили делегаты от пионерской организации города, был на корабле и сын Сталина, генерал — лейтенант Василий Иосифович. Приходили артисты и выступали. Мы остались очень довольны. Дальше Виталий рассказывал, как они побывали в Новороссийске.

А в понедельник были уже в Новороссийске. Мне он жутко не понравился. Попали как раз в момент этой знаменитой «Боры» Ветер жуткий, днем еще ничего, терпимо, а вечером просто ужас. Был я здесь на берегу. В матросском парке играл наш оркестр… посмотрели немножко, а потом пошли с хлопцами в театр. Выступал ансамбль русской песни и пляски.

Понравилось очень, правда и здесь донимало ветер. Пыль везде, весь воздух какой-то тяжелый и мутный от пыли, и как только люди здесь живут? Я им просто сочувствую.

Возвращение линкора «Севастополь» после многодневного похода в Главную базу Черноморского флота Севастополь 18 августа 1949 года вызвала у курсантов, в том числе и у Виталия Лозы, прилив радостных чувств:

А вот теперь опять Севастополь, и от того, что мы здесь просто душа радуется. Все кажется таким близким, родным в нем. Так уж привыкли к нему, и все эти снующие катера, буксиры с утра до вечера, шлюпки, яхты, — чувствуется кипучая жизнь приморского города, столицы моряков.

Завтра опять наверно уйдем на «Тендру» и числа до 25 будем там, а потом снова сюда и будем здесь уже до конца. 25 числа начинаются уже зачеты и экзамены. Нужно сдать 7 зачетов и 2 госэкзамена за практику. Задача нелегка, но я спокоен…

Длительная морская стажировка без конкретных обязанностей, загруженности и ответственности начала тяготить корабельных курсантов. Это чувствуется из письма Виталия от 25 августа:

«25.08.49 г.г. Севастополь

…Такое висячее положение, в котором мы находимся, уже начинает надоедать.

Ну, сама представь, никому до нас дела нет. Стажируйтесь мол, и все. И вот мы стажируемся. Висим, что называется между небом и землей».

Корабельная служба тяжела не только выходами в море, учениями и тревогами… Тяжела она и физически — в стальном чреве линкора жарко, тесно, шумно:

«… Быть все время в атмосфере с температурой от 35 градусов и выше, совсем маленькое удовольствие. Да многие штатские, да и военные сухопутные товарищипредставляют себе жизнь моряцкую, как что-то веселое, полное романтики, молодой удали и бесшабашности. Что у моряков де не жизнь, а рай земной. Как они ошибаются. Если б кого-нибудь из этой публики, так мыслящей, да посадить сюда на месяц хотя бы, что бы они запели.

… Я помню в Батуми к нам пришла делегация береговых офицеров, и один из них, обойдя корабль далеко не полностью, а только по верхней и средней палубе, заявил от сердца,

что я лучше буду сидеть в степи на кочке, чем служить здесь. Жарко мол, кругом все шумит, того и гляди, обо что-нибудь ударишься головой. Кстати, он наверно испытал это, ибо при этих словах он с чувством потрогал голову.

Да, это все правда. Тяжело, жарко, тесно, шумно.».

Особенно жарко было на боевых постах линкора во влажном климате субтропиков Батуми и Поти.

Практически, в 1949 году экипаж линкора «Севастополь», служил в тех же условиях, в каких служили на нем офицеры и матросы Российского Императорского флота, хотя линкор прошел модернизацию в 1933–1938 годах на Севастопольском морском заводе.

В ходе модернизации на корабле была изменена энергетическая установка — двенадцать паропроизводительных котлов были переведены на нефтяное отопление, была увеличена толщина крыши башен главного калибра до 152 мм, увеличена толщина броневых листов средней палубы до 75 мм, был увеличен угол вертикального наведения орудий и дальность стрельбы, сделаны противоторпедные були, установлена новая система связи и управления стрельбой, увеличено число надстроек на фок-мачте, в связи с чем, передней трубе был придан характерный скос назад, была изменена и сделана более совершенной носовая оконечность, для уменьшения заливаемости палубы на полном ходу. На носовой и кормовой башнях были установлены шесть 76-мм зенитных пушек. Но, в части обитаемости, ничего не изменилось. Условия жизни экипажа на линкоре в ходе модернизации не улучшились.

И вновь, «судеб морских таинственная вязь» связала время и события: корабельный курсант Виталий Лоза начинал свою практически офицерскую службу на борту дореволюционного корабля, так же и в тех же условиях, в каких в свое время начинал службу и герой моей книги «Терновый венец офицера русского флота» корабельный гардемарин Бруно Садовинский в 1915 году, но только спустя 34 года.

Конечно, выпускник Каспийского ВВМУ Виталий Лоза не задумывался об этом, но сегодня, через шестьдесят с лишним лет, понимаешь, что и в этом тоже была преемственность поколений офицеров флота России.

Далее Виталий с гордостью описывает линкор «Севастополь»:

«…но зато сколько духовной силы должно быть у каждого, сколько воли, умения, любви, чтобы управлять и водить в полной боевой готовности такую махину, как линкор. Если б можно его было вытащить на берег, то это грандиозное зрелище. Высотой 47 метров от киля до формарса, длиной двести и шириной тридцать. Не правда ли, размеры солидные». Он не преувеличивал. Действительно, мысленно извлеченный из воды линейный корабль «Севастополь» потрясал воображение. Не менее потрясающей была история его проектирования в дореволюционной России.

Историческая справка.

В апреле 1907 года император Николай II одобрил разработанную Морским Генеральным штабом судостроительную программу, по которой планировалось строительство четырех линейных кораблей «дредноутного» типа.

Главное управление кораблестроения и снабжения (ГУКиС) организовало международный конкурс на лучший эскизный проект линейного корабля.

В феврале 1908 года в Морское министерство поступил 51 проект от 18 конкурсантов. В итоге кораблестроительный отдел Морского Технического Комитета (МТК) под управлением А.Н.Крылова, по наибольшей сумме набранных баллов, признал лучшим в конкурсе проект линкора германской фирмы «Блом унд Фосс». Неожиданно в технические вопросы вмешалась политика. Видные французские государственные деятели, с подачи французской прессы, сочли, что вооружавшаяся на французские деньги Россия, а русские облигации государственного займа были размещены во Франции, намерена заказать в Германии постройку четырех линейных кораблей, стали активно возражать по поводу финансовой поддержки своего вероятного противника.

В итоге, российский морской министр И.М. Диков вынужден был, выплатить «отступные» и разорвать сотрудничество с германской фирмой.

Срочно, к апрелю 1909 года, Техническое бюро Балтийского завода разработало свой технический проект линкора. Этот проект рассмотрел и утвердил Морской Технический Комитет. По указанию председателя МТК, в целях ускорения разработки конструкторской документации, инженеры и чертежники Адмиралтейского завода стали работать совместно с техническим бюро Балтийского завода, выпуская вместе с ними рабочие чертежи на все четыре корабля одновременно. К январю 1910 года разработка основных корпусных чертежей была окончена. Эта, наполненная напряжением человеческой мысли и «подковерной» политической борьбой история проектирования новейших для России того времени боевых кораблей успешно завершилась одновременной закладкой 3 июня 1909 года на Балтийском заводе линкоров «Севастополь» и «Петропавловск», и на Адмиралтейском заводе линкоров «Гангут» и «Полтава».

Трехмесячная стажировка курсантов выпускного курса Каспийского Высшего Военно- Морского училища на Черноморском флоте подошла к концу. Осталось двенадцать дней. Всего двенадцать дней и судьба корабельного курсанта мичмана Виталия Лозы круто повернется. Он выйдет во взрослую, ответственную, самостоятельную жизнь. Предвыпускное его волнение чувствуется в письме от 28 августа 1949 года:

«Сегодня, вернее вот сейчас, только минут двадцать назад, у нас на корабле выступал детский ансамбль Областной Крымской радиосети. Такие маленькие, симпатичные, а выступают совсем как взрослые. Куда там с таким фасоном, но молодцы, просто не знаю какие.

Сегодня уже двадцать восьмое, еще осталось двенадцать дней и все, а там дорога в Баку, банкет и отпуск… с первого числа начинаем сдавать зачеты и экзамены».

По календарю началась осень — первый осенний месяц сентябрь, но в Севастополе по-летнему сухо и тепло — настоящий «бархатный сезон». Виталий писал в Кременчуг:

«…Ну вот, уже и сентябрь. Наш с тобой Лидунчик месяц. Ведь мы с тобой познакомились в сентябре и попрощались в сентябре Мой самый любимый месяц этот, хоть он и первый месяц скучной осени».

Прочитав написанное, Виталий на мгновение задумался, и вспышка памяти озарила сентябрь прошлого 1948 года: — Его с Лидой познакомили в Кременчуге друзья. Лидочка понравилась ему сразу. Она была мила естественной земной красотой. Легкое летнее платье не скрывало нежного бархата кожи и стройных загорелых ног. Чудесные голубые глаза и милая улыбка Лиды сразу расположили Виталия. Она не прикладывала никаких усилий, чтобы нравиться ему, но тем более влекла к себе. Виталька просто потерял голову…

В годовщину их знакомства Лида писала Виталию:

«Милый Виталька!

Поздравляю тебя с годовщиной нашего знакомства. И так, 13 сентября это наш день.

В этот день, часов в 8 вечера мы познакомились на углу Ленинской улицы. Помнишь?

Мы очень хорошо провели 13 дней вместе, и прощаясь, обещали регулярно писать. Свое слово мы сдержали. У меня 67 твоих писем, да и у тебя было бы не мало. И вот 13 сентября будет год. Как быстро он пролетел. Этот год был годом ожиданий, надежд и мечтаний. Я каждый день ждала от тебя писем, и они приходили. И сколько было радости, сколько хороших слов было в них, Я очень и очень счастлива имея такого хорошего друга, как ты, мой милый, мой хороший, желанный и родной…».

Лиду Виталий сразу привлек к себе спокойной и деликатной манерой держаться. Под белой тенниской у него чувствовались сильные и крепкие плечи. Руки были загорелые и теплые с чуть шершавыми ладонями. Ей нравился его открытый взгляд, в котором чувствовалось искреннее восхищение. Виталий всегда приходил с цветами… Лида читала стихи, и Виталию казалось, что он готов слушать и слушать ее. Они ходили в кино, катались на лодке по Днепру, посещали Зеленые острова, танцевали в городском парке культуры и отдыха. С Виталием Лида чувствовала себя надежно и просто… Быстро пролетели оставшиеся дни того курсантского отпуска. При прощании Виталий подарил на память Лидочке стихотворение:

Прошла счастливая пора…

И недалек прощальный вечер,

Но сохраню надолго я,

И Кременчуг, и наши встречи.

И снова, будучи на службе,

Я буду вспоминать всегда, -

Тебя, и радость нашей дружбы,

И день — тринадцать — сентября.

Ну, что же Лидочка, — прощай!

Желаю счастья и добра,

Коль загрустишь, то вспоминай

Веселый образ моряка.

Стихотворение он оформил в виде художественной открытки. В ее верхнем правом углу на фоне нарисованного боевого корабля, военно-морского флага и якоря в овале была вклеена фотография Виталия, а в нижнем правом углу фотография стройной фигурки Лиды в полный рост с аккордеоном, на фоне нарисованной зелени березок. Внизу стояла подпись и дата расставания — 24.09.1948 г. Кременчуг.

Глядя на открытку, чувствуешь, что рисовал ее Виталий с большим желанием оставить на память Лидочке часть своей души.

С той поры минул год. И вот теперь в сентябре 1949 года в письме с Черноморского флота, Виталий писал Лиде:

«…Лидочка наш день я встретил в Черном море на переходе из Севастополя в Батуми.

У меня такое хорошее было настроение. Просто не день, а праздник. В этот день я написал, вернее нацарапал тебе маленький стишок:

Этот день я встретил в Черном море…

На борту большого корабля,

И любуясь пены волн узором

Вспомнил Лидочка тебя.

Вспоминаю Лида нашу встречу

День тринадцатый, счастливый сентября…

Вспоминаю наш прощальный вечер

И твои печальные глаза.

Год прошел в каком-то ожиданье

И считая дни и месяца

Я мечтал о радостном свиданье

На далеком берегу Днепра.

Верил Лида я в любовь большую,

В искренность и радость наших встреч,

В дружбу нашу, Лидочка такую, -

Что навеки нужно нам сберечь.

Пусть же этот маленький стишок

И привет мой искренний тебе

В жизни, в дружбе и в любви, Лидок

Будут памятью о лучшем нашем ДНЕ».

Все, стажировка на Черноморском флоте закончилась! Виталий Лоза радостно сообщил об этом в Кременчуг из Севастополя:

«10.09.49 г. г. Севастополь.

…Ну, вот и все. Теперь уже все позади, все, совершенно все. Все зачеты и экзамены сдал вполне успешно. Сейчас я уже нахожусь на пароходе «Волга», который повезет нас в Батуми, а оттуда уже на поезде поедем в Баку. Жалко расставаться с друзьями. Как подумаешь, что скоро, скоро придется попрощаться с хлопцами и разъехаться, может быть навсегда, так сразу становится очень грустною. Столько лет жили вместе, как братья».

Через девять дней, Лида получила последнее курсантское письмо из Баку, в котором Виталий делился своими предвыпускными планами:

«19.09.49 г. г. Баку

…Вот я и опять в Баку. Море, корабли, обратная дорога по ж. дороге, все осталось позади. … Послушай мои дальнейшие перспективы.

Сейчас у нас организационно-чемоданный промежуток времени. Рассчитываемся с училищем, заполняем обходные листы и покупаем чемоданы.

24 числа нам зачтут приказ, будет парад, вручат дипломы, а вечером состоится прощальный банкет. Разрешается и нужно приглашать с собой девушек, но мне этого делать не хочется.

Вероятнее всего составим мы отдельный холостяцкий союз. Будем вспоминать вас далеких наших подруг и выпивать за ваше здоровье.

Следующие три дня — это дни отъезда из Баку… к тебе мое золотце, к тебе моя радость, к тебе моя любовь и счастье».

Последующие дни прошли в хлопотах по оформлению документов: удостоверения личности, отпускного билета, командировочного предписания, проездных документов, различных аттестатов, денежного довольствия и подъемных, предметов вещевого довольствия.

Виталий Лоза, как и многие его товарищи, которым предстояла дальняя дорога обзавелся огромным чемоданом — «мечтой оккупанта», как шутили флотские остряки.

Этот большой фибровый чемодан, окантованный металлическими уголками с деревянными усиливающими накладками вдоль крышки и днища, который я хорошо помню,

еще долго следовал за молодым офицером и его семьей, из одного гарнизона в другой, по всему Дальнему Востоку.

24 сентября 1949 года в Каспийском Высшем Военно-Морском училище состоялся выпуск молодых лейтенантов, а вечером — прощальный банкет. Лоза Виталию Карповичу приказом Министра ВМС № 0865 от 20.09.1949 года присвоили офицерское звание — лейтенант. Никогда не забыть Виталию, как родное училище провожало их — новых лейтенантов флота. Они — выпускники замерли в строю. Торжественно внесли знамя училища. Зачитали Приказ Министра о присвоении воинских званий. Слушая перечисление фамилий, Виталий вздрогнул, когда впервые услышал — лейтенант Лоза — свою фамилию с прибавлением офицерского звания — лейтенант.

Прозвучала команда: — Офицерам-выпускникам погоны, кортики, дипломы вручить!

И снова команда:

— Офицерам-выпускникам форму одежды — курсантскую на офицерскую сменить! Офицеры-выпускники, на — пра — во!

В учебных классах на столах уже лежали тужурки с золотыми погонами и золотыми нашивками на рукавах. Через некоторое, во всем великолепии золота погон и блеска кортиков, они возвратились в строй. Зазвучал Гимн Советского Союза. Начальник училища контр-адмирал Ванифатьев поздравил своих выпускников. Приказ о назначении на флоты зачитали в роте: лейтенант Лоза — Тихоокеанский флот. Вот так все и свершилось…

25 сентября 1949 года газета «Правда» опубликовала Сообщение ТАСС о том, что Советский Союз на полигоне в районе Семипалатинска провел первое испытание ядерного заряда, плутониевой бомбы типа РДС-1 («Россия Делает Сама»). Мощность взрывного устройства составила 22 килотонны тротилового эквивалента.

Это был ответ Советского Союза на разработанный в США План атомной войны против СССР «Сизл» («Испепеляющий удар»), предусматривавший применение 133 атомных бомб по 70 городам СССР, включая на Москву — 8 атомных бомб, на Ленинград — 7 атомных бомб.

Планы США были сорваны созданием советской атомной бомбы. На самом деле испытание нашей атомной бомбы было проведено раньше — 29 августа, но сообщили о нем в газетах только в сентябре.

Мир балансировал на грани атомной войны.

Выпуск лейтенантов проходил в сложной и напряженной политической обстановке и требовал от молодых офицеров полной отдачи сил и знаний на флотах, о чем и говорил выпускникам в своем напутственном слове начальник Каспийского Высшего Военно- Морского училища контр-адмирал А.Г. Ванифатьев.

Молодые лейтенанты 1949 года были первым выпуском, который подготовила, созданная адмиралом Кузнецовым и одобренная Сталиным новая, двухуровневая образующая общий цикл, система обучения и воспитания офицерских кадров флота, вобравшая в себя лучшее, из опыта подготовки офицеров Российского Императорского флота.

Эти лейтенанты — «птенцы гнезда» Николая Герасимовича Кузнецова, впитали в себя все, что отдали им души и сердца выпускников Морского Корпуса России, начиная с Начальника Военно-Морских Учебных Заведений ВМФ — бывшего кадета, а в советское время вице-адмирала Г.А. Степанова, подчиненных ему начальников Подготовительных и Нахимовских училищ, тоже бывших морских кадет, до преподавателей училищ, окончивших до революции Морской Корпус.

Их ум, знания военно-морского дела, высочайшая эрудиция, любовь к флоту и к Родине способствовали формированию у новых офицеров развитого чувства личности, отличного знания специальности, спортивных, литературных, художественных пристрастий, ценностных ориентиров в жизни и в службе.

Это было короткое, но удивительное время. Время наибольшего, реального вклада «бывших» офицеров Российского Императорского флота, как в создание подготовительной системы обучения, так и в систему высшего военно-морского образования, время возвращения исторических традиций и боевого опыта русского флота в советский военно-морской флот.

Заказ государства на высокий уровень образования офицеров флота был успешно выполнен, потому что хорошо подготовленные и дисциплинированные выпускники подготовительных училищ, успешно обучались в высших военно-морских училищах, тем самым, резко улучшив качественный состав офицеров ВМФ.

Лейтенант Виталий Карпович Лоза и сотни других лейтенантов были подготовлены и выпестованы этой новой системой для службы на боевых кораблях, создаваемого по воле Сталина, «большого флота» СССР.

В дальнейшем, в 50-е годы, когда были завершены послевоенные кораблестроительные программы именно выпускники этой системы развили и освоили сложную, качественно новую технику военно-морского флота, и вывели флот на просторы Мирового океана.

Пока курсант Лоза учился в Каспийском Высшем Военно-Морском училище его корабль только проектировался и строился. Конечно, Виталий Лоза не думал об этом, но они неумолимо двигались навстречу друг другу, он и его корабль. Может быть, именно в этом стечении обстоятельств и проявляется «судеб морских таинственная вязь», связывающая не только судьбы людей, но и судьбы людей и кораблей…

Корабль его судьбы — эскадренный миноносец «Вспыльчивый» проекта «30 бис».

Эсминцы этой серии проектировались в 1946–1947 годах. Головной миноносец начал строиться в Ленинграде в 1948 году, а эскадренный миноносец «Вспыльчивый» заложили на стапеле судостроительного завода в Комсомольске-на-Амуре на Дальнем Востоке в год выпуска Виталия Лозы из училища — в 1949 году. Но их встреча была еще впереди…

Лейтенант Виталий Карпович Лоза направлялся к новому месту службы на Тихоокеанский флот. В кармане у него лежало предписание явиться во Владивосток в Управление кадров флота. За окном вагона мелькнули станции с непривычными названиями «Зима», «Ерофей Павлович» … Виталий лежал на верхней полке. Соседи по купе вышли курить.

Колеса вагона стучали и стучали на стыках…

За десять суток, что мчался поезд с запада на восток, они пересекли почти всю страну.

Свободного времени было много: шахматы надоели, газеты, купленные на остановках, зачитали до дыр. Столько событий произошло в его жизни за последний месяц! Кажется, только вчера в Баку, прошли они торжественным маршем мимо трибуны, на которой стоял начальник училища, а сегодня Виталий уже за тысячи километров на пути к Владивостоку. Удивительно, но из всей предвыпускной суматохи в его памяти почему-то сохранилась такая, казалось бы, незначительная деталь: ему было жаль расставаться со своей курсантской формой. И хотя, он примерял уже черную офицерскую тужурку с золотыми лейтенантскими погонами, белую, с накрахмаленным воротничком и манжетами, офицерскую рубашку, черные брюки и новенькие, ослепительно блестящие офицерские ботинки, курсантскую форму ему было очень жаль, наверное, потому что носил он ее целых семь лет. Но все это в прошлом. Золотые лейтенантские погоны с одним черным просветом и двумя золотыми звездочками, лежат на его плечах. Мама, впервые увидев Виталия дома в Кременчуге в морской офицерской форме, ахнула и заплакала.

«Судеб морских таинственная вязь» удивительно связывает, порой, людей и события… Через тридцать лет, после описываемых событий, в 1979 году, в звании капитан-лейтенанта я проездом с Севера, после долгих лет разлуки, заехал в отчий дом в Кременчуг. Бабушка Маня — мама отца была жива. Увидев меня в дверях в морской офицерской форме, она ахнула, непроизвольно воскликнув: «Виталик!» и заплакала. На мгновение, во мне она узнала молодым своего сына — Виталия.

После выпуска из училища лейтенант Лоза не задержался в Баку ни на час. Он торопился домой в Кременчуг, где ждала Лидочка, любимая и единственная. Свадьба была скромная, но разве в этом дело. Главное, они вместе! Это счастье! Колеса поезда стучали и стучали…

Почему-то Виталий вспомнил, как после свадьбы они навестили родственников в селе Хорол, недалеко от Кременчуга. Виталий и Лидочка были счастливы, но это счастье не заслонило того, что они увидели и услышали: на селе люди жили очень бедно и очень трудно. За прошедшие четыре послевоенных года к следам войны — развалинам и многочисленным калекам все, в том числе и Виталий, как-то привыкли. Но то, что они увидели и услышали в деревне, его просто поразило:

— Оказывается, — недоумевал Виталий, — зарплаты у колхозников практически не было. За работу им ставили «палочки» — трудодни. Жители деревни не имели паспортов, им запрещалось не только менять место жительства, но даже выезжать без разрешения на длительное время из своего села.

Последние семь лет, учась в стенах Подготовительного училища, а затем Высшего Военно-Морского училища, Виталий не соприкасался близко с реальной жизнью селян.

— Эта эксплуатация, иначе и не скажешь, — думал Виталий, — больше похожа на какое-то «крепостное право». Виталий тряхнул головой, чтобы отогнать тяжелые мысли, но монотонный стук колес поезда мешал этому, и он продолжал размышлять:

— Почему люди не видят, или боятся видеть, что принуждение, репрессии и произвол не соизмеримы с понятиями социализма и коммунизма, с заботой партии Ленина — Сталина о простых людях?

В голове не укладывается, что такая вопиющая несправедливость, оказывается, существует его родном советском государстве. Все газеты трубят о другом: о трудовых подвигах советских людей по восстановлению хозяйства, славят вождя и отца народов товарища Сталина, пишут об улучшении жизни народа, а в действительности…

Звук движения поезда резко изменился. За вагонным стеклом замелькали фермы железнодорожного моста. Поезд пересек какую-то речку. Состав громыхнул по мосту и это отвлекло Виталия от тяжелых дум, мысли приняли новое направление… отпуск заканчивался, впереди служба на Тихоокеанском флоте. Как все сложится?

После Хабаровска зарядил дождь… Наконец, проводник, проходя по коридору вагона, громко объявил: «Все, граждане, приехали! Владивосток! Дальше пути нету». Виталий прильнул к вагонному окну. Поезд вынырнул из-за сопки, и дорога пошла вдоль берега бухты Золотой Рог. Сердце лейтенанта Виталия Карповича Лозы забилось учащенно: — Вот он Великий, он же Тихий океан!

Глава 2 Дальний Восток. 1950 год

Дальний Восток моя родина и прожил я там двенадцать лет. Удивительная природа края, вековые кедровые леса отрогов Сихотэ-Алиня, кипение розового багульника на сопках, прозрачные воды залива Советской Гавани вошли в мою жизнь навсегда.

Помню огромный изъеденный древоточцем и временем деревянный крест, стоявший в пятидесятых годах прошлого века на берегу бухты Постовой в Совгавани. Этот крест, как говорили, был поставлен в память погибших в первую зимовку, экипажем фрегата «Паллада». Нам, мальчишкам, казалось, что, всматриваясь в зеленые воды бухты на дне можно различить корпус затопленного фрегата, и приходило понимание того, как тяжело и непросто осваивали русские люди этот край — наш Дальний Восток.

Флотский поэт офицер-дальневосточник лейтенант И. Смирнов в стихотворении посвященном Советской Гавани писал в те годы:

Колхоз, Курикша, Желдорбат,

Окоча, бухта Постовая…

Названий кратких пестрый ряд

Твердишь их, не переставая.

Одно и тоже день-деньской

Все — суета. Но есть награда:

Здесь начинался Невельской,

И здесь стоял фрегат «Паллада»…

От невских далей добрый флаг

С надеждой предки проносили

Не для добычи личных благ –

Для утверждения России!

Историческая справка

Во второй половине мая 1853 года лейтенант Н.К. Бошняк, искавший по распоряжению начальника Амурской экспедиции капитан-лейтенанта Г.И. Невельского, большой залив о существовании которого говорили местные гиляки, подошел к перешейку, за которым виднелся высокий берег. Бошняк и его спутники — два казака и якут, перебрались через перешеек, и перед ними раскинулась водная гладь огромного залива.

«Перед нами тянулась широкая масса воды совершенно тихой и гладкой, как зеркало. Густой лес окраивал эту прекрасную голубую ленту. Я приказал измерить глубину двухсаженным шестом — шест понесло. Я скомандовал: «Шапки долой!» и усердно перекрестился. И было отчего!». Так просто и буднично рассказывал лейтенант русского флота Н.К. Бошняк об открытии одной из лучших гаваней мира, которую он назвал в честь императора Николая I, гаванью «Императора Николая I».

Менее эмоционально и более сухо описывал он это же событие в официальном донесении начальнику Амурской экспедиции:

«…22 мая 1853 года я прибыл в неизвестный еще до сего времени залив, носящий у прибрежных жителей название Хаджи. Путь следования моего до этого залива был следующий: …23 мая 1853 года, при свежем восточном ветре я подошел к низменному перешейку, перетащил через него лодку и вошел в бухту, которую назвал в честь царевича — Александровской. …Неизвестный до этого времени никому из европейцев залив Хаджи, названный мной заливом Императора Николая I, опоясан горными отрогами, отделяющимися от хребта, идущего параллельно берегу моря. По склонам обращенных к заливу гор произрастают кедровые леса.

…Залив Хаджи можно подразделить на четыре части или бухты: Императрицы Александры (по-туземному — Ходж), Великого князя Константина (по-туземному — Ми), Великого князя цесаревича Александра (по-туземному — Верги).

Каждая из этих бухт составляет обширную и совершенно забытую гавань, из которых бухта Великого князя Константина особенно замечательна по приглубым берегам своим, к которым могут приставать суда всех рангов.

Население залива Императора Николая живет в пяти селениях. Всех жителей не более 50 душ. … Все жители побережья Татарского пролива ни от кого не зависят, никому ясака не платят и никакой власти не признают».

Прочитав строки в рапорте Бошняка о низменном перешейке через который, они перетащили свою лодку и откуда впервые увидели огромный залив, я понял, что это был перешеек полуострова, впоследствии получившего название Меньшиков, в честь барка «Меньшиков», и где сто лет спустя, располагалась база 5-го Отдельного Сахалинского дивизиона торпедных катеров 7-го ВМФ. Именно с перешейка, откуда лейтенант Бошняк впервые увидел красивейшую бухту, я, мальчишкой, наблюдал уходящие в море торпедные катера.

На берегу бухты лейтенант Н.К. Бошняк поставил крест с надписью: «Открыта и названа заливом Императора Николая I». Такой текст на кресте описан в труде адмирала Г.И. Невельского «Подвиги русских морских офицеров на крайнем востоке России. 1849–1855 г». В книге В.А.Врубеля «Всем штормам назло» в главе «Трагедия лейтенанта Бошняка» приводится иной текст надписи на кресте: «Гавань императора Николая, открыта и глазомерно описана лейтенантом Бошняком 23 мая 1853 на туземной лодке, со спутниками казаками Семеном Парфентьевым, Киром Белохвостовым, амгинским крестьянином Иваном Моисеевым».

Какой из текстов был вырезан на кресте доподлинно неизвестно, но смысл у обоих одинаков: крест и надпись указывали на то, что впредь эта земля русская, а все ее жители принимаются Россией под свою защиту и покровительство.

Исследование и присоединение к России этого далекого края проходило в неимоверно тяжелых условиях. При освоении русскими военными моряками-первопроходцами побережья Татарского пролива героизм и трагедия шли рядом…

Как известно, первая зимовка в гавани Императора Николая I закончилась трагически. В поисках материалов о ней, обращаюсь в архив Русского Географического Общества, находящегося в Санкт-Петербурге в историческом здании Императорского Географического Общества. Красивый серый гранитный фасад, старинные с бронзовой отделкой входные двери. Широкая мраморная лестница ведет на третий этаж, где располагается архив. Ее стены увешаны портретами президентов Географического Общества и выдающихся русских путешественников. Поднимаясь по ступеням, словно погружаешься в историю русских географических открытий.

По традиции, российские путешественники и мореплаватели дарили Географическому Обществу свои путевые записи и раритеты, привезенные из дальних стран.

В архиве Русского Географического Общества мне удалось обнаружить подлинные письма супруги руководителя экспедиции Г.И. Невельского Елены Ивановны Невельской, повествующие об освоении русскими морскими офицерами-первопроходцами Дальневосточного края в середине ХIХ в.

Передо мной старинная карта 1824 года, на которой побережье пролива между материком и островом Сахалин показано весьма условно и нет никаких названий мысов и бухт. Слева, на материковой части карты обозначена земля «TARTARY». Возможно, отсюда и пошло название Татарский пролив. «TARTARY», «Тартар» — обобщенный термин, исторически использовавшийся в западноевропейской литературе и картографии в отношении обширных неисследованных областей Азии вплоть до Тихого океана. Латинское слово «Tartarus» — обозначает подземное царство или ад. Его религиозное значение «неизмеримая пропасть, бездна адская, место неизмеримого и нестерпимого холода, куда будут посылаться души грешных людей». То есть «Тартар» — холодная страна, очень далекая страна, неисследованная земля. Русское присловье — «Пошел в тартарары…», означало «Послать очень, очень далеко…». Этот небольшой лингвистический экскурс приводит к пониманию того, как наши предки оценивали отдаленность этого края, нынешнего Дальнего Востока. Рассматриваю другую карту — 1885 года. На ней берега пролива и острова Сахалин изображены подробно с наименованиями мысов, бухт, заливов и название самого пролива звучит уже как — Татарский пролив.

Между этими картами — годы исследований, открытий и описаний побережья Татарского пролива Амурской экспедицией Невельского, присоединение этих земель к России и открытие крупнейшей и удобнейшей гавани мира — Гавани Императора Николая I — Императорской Гавани — Советской Гавани.

Поздней осенью 1853 года лейтенант Бошняк вернулся в открытую им гавань Императора Николая I для основания там военного поста. Пока он отсутствовал, казаки отрыли несколько землянок, построили избу бани, для зимовки заготовили солонины и сухарей на восемь человек.

7 октября 1853 года, в день прибытия лейтенанта Бошняка на паруснике «Николай» в залив Императора Николая, шел дождь. На следующий день, 8 октября ударил сильный мороз, бухта покрылась льдом, и командир «Николая» вынужден был оставить свое судно на зимовку. 13 октября в Константиновскую бухту, тоже на зимовку, пришел с Сахалина парусный транспорт «Иртыш». Такое решение руководителя Амурской экспедиции Невельского оказалось роковым. На Константиновском военном посту, где имелось жилье и запасы продовольствия для зимовки 8 матросов постовой команды, остались зимовать 75 человек. В тот год зима выдалась ранняя, морозная, с ураганными ветрами и частой пургой. Снег заваливал строения поста по самые крыши. Лейтенант Н.К. Бошняк срочно пытался подготовиться к зиме. Николай Константинович был человеком молодым, смелым и энергичным.

Жена Невельского Елена Ивановна Невельская в одном из своих писем от 2 августа 1851 года так отзывалась о лейтенанте Бошняке:

«…Муж с лейтенантом Бошняком отправляется в устье Амура, с тем чтобы создать там вторую колонию. Молодой Бошняк очень образованный и способный, останется начальником на этом новом русском посту.

…Благодаря энергии и рассудительности присущей Бошняку, …новая русская колония (Николаевск — А.Л.) сослужит в этой пустыне средством укрепления нашей мощи».

Но кроме воли и энергии Бошняка и его подчиненных, нужны были элементарные запасы еды на то число людей, которое оказалось на посту. Полуголодное существование зимовавших, суровый климат, постоянная сырость в землянках, отсутствие медикаментов и врачебной помощи привели к массовому заболеванию матросов и офицеров цингой. Кожа покрывалась пятнами, воспалялись десна, малейшие движения причиняли во всем теле сильную боль. Многие слепли.

В своем рапорте от 30 января 1854 года лейтенант Бошняк докладывал Невельскому:

«…положение весьма печальное: запасов нет, а цинга между командой «Иртыша» свирепствует; пять человек уже умерло. Командир болен, а офицер почти при смерти.

Я ожидал этого, — иначе быть не могло, потому что сюда, где все было приготовлено только для зимовки 8 человек, вдруг собралось 75 человек и половина из них, то есть команда «Иртыша», буквально без ничего. Уповаю только на Бога и надеюсь, что получим от Вас что-либо для облегчения нашей участи».

В начале февраля 1854 года скончался помощник командира парусного транспорта «Иртыш» подпоручик корпуса флотских штурманов Г.М. Чудинов. Все офицеры были в тяжелом состоянии. Из команды «Иртыша» — командир лежал при смерти, другие находились в крайне тяжелом состоянии, 10 человек не пережили лишений и болезней. Почти все из команды самого Бошняка умерли. На ногах держался только Бошняк, да один из казаков. С большим трудом живые рыли могилы и хоронили своих товарищей.

Спасение пришло 17 апреля 1854 года, вместе с корветом «Оливуца», прибывшим в гавань Императора Николая I. Врач, фельдшер и моряки корвета сделали все возможное, чтобы вернуть к жизни людей на Константиновском посту: лекарства, свежая провизия, баня подбодрили и подняли их на ноги.

К началу мая залив полностью очистился ото льда и 2 мая 1854 года в Константиновскую бухту вошел барк «Меньшиков», а 23 мая — фрегат «Паллада».

Русские люди не забыли подвиг команды Константиновского военного поста.

В 1887 году был установлен памятник погибшим в первую зимовку. Надпись на нем гласила: «От Владивостокского порта 1887 года умершим от цинги в зиму 1853 на 1854 г. транспорта «Иртыш» штурман поручик Чудинов и 12 нижних чинов. Корабля «Николай» Рос. — Амер. ком. 4 матроса и 2 матроса постовой команды».

29 июля 1973 года на берегу бухты у городского пирса открыли памятник первооткрывателю Императорской Гавани лейтенанту Николаю Константиновичу Бошняку. Бюст Бошняка в мундире с эполетами на плечах установлен на строгом гранитном постаменте. Надпись краткая: «Н.К. Бошняк 1830–1899». 28 декабря 1991 года в Советской гавани на берегу бухты Маячная у мыса Анастасии был установлен памятник в виде скалы из естественных камней неправильной формы, на которую вознесен христианский крест. На поверхности каменной кладки закреплена литая доска с надписью: «Первооткрывателям Императорской Гавани Николаю Бошняку, Киру Белохвостову, Семену Парфентьеву, Ивану Мосееву 23 мая (4 июня) 1853 года ступившим на этот берег».

Стояла поздняя осень. По Приморскому краю гудел ветер и лил дождь, когда в начале ноября 1949 года, молодой лейтенант Виталий Карпович Лоза прибыл в Советскую гавань. Приказом Командующего 7-ым ВМФ за № 0225 он был назначен в 5-й Отдельный Сахалинский дивизион торпедных катеров, командиром торпедного катера «ТК -1072».

Виталий Лоза гордился своим назначением. Ему здорово повезло. Он, лейтенант — командир боевого корабля, на гафеле которого развевается военно-морской флаг. Молодые лейтенанты, прибывшие из училищ на эсминцы, крейсера или подводные лодки, всего лишь «зеленые лейтенантики». На кораблях принято было, как говорили тогда на флоте, «гонять таких салаг без продыху». Из дежурств молодые лейтенанты, что называется, не вылезали. Как шутили флотские остряки: «Нарукавная повязка «Рцы» была пришита к кителю таких молодых офицеров, «намертво».

Надо сказать, что «Рцы» — это сине-белый флаг, обозначающий букву «Р» морского флажного семафора. В советском флоте такого цвета была повязка дежурного офицера. Молодые лейтенанты, сменившиеся с суточного дежурства, тут же заступали начальниками патрулей или становились старшими во главе десятка матросов по погрузке топлива или боезапаса, по разгрузке картошки или других работ, и так без конца…

На торпедных катерах дело обстояло иначе. Командир торпедного катера, даже если он молодой лейтенант — все равно командир. Он наделен большой властью, самостоятельностью и отвечает за корабль и экипаж, поэтому отношение к молодым командирам — лейтенантам на дивизионе торпедных катеров было соответствующее.

Повезло лейтенанту Лозе еще и потому, что командовал 5-ым Отдельным Сахалинским дивизионом знаменитый катерник Герой Советского Союза капитан 3 ранга А.А. Сутырин, и начинать службу под командованием опытного боевого командира было большой удачей.

Александр Александрович Сутырин родился в 1912 году в селе Кадницы Кстовского района. Русский. По комсомольскому набору в 1932 году поступил в ВМУ им. М.В.Фрунзе. После окончания училища в 1936 году служил на Балтийском флоте командиром торпедного катера.

В 1939 году назначен командиром дивизиона торпедных катеров и вместе с личным составом дивизиона был переведен на Черноморский флот. В годы Великой Отечественной войны активно участвовал в бороне Одессы и Севастополя. Во время Керченской десантной операции в ноябре 1943 года А. А. Сутырин командовал группой торпедных катеров, которые прикрывали отряды высадочных средств дымовыми завесами, несли охранение на переходе и в месте высадки.

За отличное выполнение заданий командования Указом Президиума Верховного Совета СССР от 22 января 1944 года командиру 2-го дивизиона торпедных катеров капитан-лейтенанту А.А.Сутырину было присвоено звание Героя Советского Союза.

После войны А.А. Сутырин продолжил службу на Тихоокеанском флоте, а осенью 1949 года возглавил формирование экипажей новейших торпедных катеров «ТД-200 бис» в Советской Гавани.

Лейтенант Лоза понимал, что служить с таким начальником будет нелегко. Комдив Сутырин была известен как требовательный и принципиальный командир.

Историческая справка.

5-ому Отдельному дивизиону торпедных катеров за участие в боевых действиях по освобождению Южной части острова Сахалин в войне с Японией Приказом Народного Комиссара ВМФ № 519 от 25 сентября 1945 года, было присвоено почетное наименование «Сахалинский». Базировался тогда 5-й Отдельный Сахалинский дивизион, состоящий из торпедных катеров «Г-5» на Сахалине, в Углегорске.

В Советскую гавань первая группа новейших торпедных катеров «ТД-200 бис» под командованием Героя Советского Союза капитана 3 ранга А.А. Сутырина прибыла по Приказу Командующего 7-ым ВМФ № 00286 25 июля 1949 года, перейдя своим ходом из Владивостока.

После этого, в соответствие с Директивой Начальника Штаба 7-го ВМФ № 41/001491 от 9 декабря 1949 года началось формирование 22 экипажей торпедных катеров «ТД-200 бис» базирующихся в бухте Северная на полуострове Меньшиков.

Молодые офицеры выпуска 1949 года, назначенные командирами новых торпедных катеров, среди которых был и Виталий Лоза, стали основой офицерского состава 5-го Отдельного Сахалинского дивизиона. Это лейтенанты: Антипов В.В., Валенюк, Виноградский В.Д., Дахлейгер М.И., Карнаухов П.Н., Лоза В.К., Лысенко Е.А., Масловский, Морозов М.А., Осьминин Б.В., Пимченко Л.Д., Подопригора О.П., Сашев Н.Н., Сафронов, Сивизьянов А.С., Смирнов Н.И., Супряга В.И., Трошко А.М., Харин Б.А., Этлин Я.М., Яворский В.Х., Язик Е.В. Впереди у них долгая офицерская служба… «Семь футов им под килем!».

В декабре 1949 года вся страна широко и торжественно отметила 70-летие великого вождя и учителя миллионов советских людей Иосифа Виссарионовича Сталина.

21 декабря в Москве в Большом театре состоялось торжественное заседание, посвященное юбилею вождя. Накануне, 20 декабря И.В. Сталин был награжден орденом «Ленина».

Еще в 1943 году Сталину было присвоено звание Маршал Советского Союза. После победоносного завершения войны, 20 июня 1945 года Иосиф Виссарионович был удостоен звания Героя Советского Союза, а 27 июня 1945 года ему присвоили специально введенное днем ранее высшее воинское звание — Генералиссимус Советского Союза.

Со всех республик и областей страны в столицу шли трудовые рапорта об успехах и достижениях, звучали здравницы в честь дня рождения любимого Сталина. Шли рапорта и от Тихоокеанского флота.

Наступил Новый 1950 год. 1 января газеты страны вышли с Новогодними поздравлениями советскому народу. «Красная Звезда» писала: «…Когда кремлевские куранты возвестили о наступлении Нового Года и миллионы советских людей подняли свои заздравные чаши — первое новогоднее приветствие было обращено к родному и любимому товарищу Сталину, великому вождю и учителю коммунистической партии и советского народа… С именем Сталина в сердце, под его руководством мы ознаменуем этот год новыми, еще более славными победами.

С Новым Годом, товарищ, с новыми успехами на благо Родины! Под мудрым водительством великого Сталина — вперед к победе коммунизма!».

Зима в тот год на Дальнем Востоке выдалась суровой и снежной. В Хабаровском крае морозы достигли сорока градусов. Транспортники выбивались из сил, обеспечивая нормальную работу дорог. Местная газета писала: «Хабаровск. 3 января 1950 г. Труженики дальневосточной магистрали в условиях суровой зимы работают слаженно… Несмотря на большой поток поездов и сорокаградусный мороз, дежурный по магистрали сумел обеспечить четкую, бесперебойную работу дороги».

Дальний Восток край суровый, далекий, с тяжелыми условиями труда. Подобных мест с суровым климатом в стране немного, поэтому в 1949 году вышло Постановление Совета Министров Союза ССР № 2696-1086С, в котором для отдаленных местностей с тяжелыми климатическими условиями, были введены льготы людям работающим и проходящим службу, по выслуге лет — 1 год службы в отдаленных местностях приравнивался к 1,5 годам службы в средней полосе страны.

3 января 1950 года в 5–ой Отдельной Сахалинской бригаде торпедных катеров вышел приказ № 01:

ПРИКАЗ

Командира 5 Отдельного Сахалинского дивизиона торпедных катеров

№ 01

3 января 1950 г. бухта Северная

— по личному составу –

Параграф 1

Параграф 2

Параграф 3

Считать прибывшими в отдаленную местность г. Совгавань и на основании

Постановления Совета Министров Союза ССР от 25.06.49 г. № 2696-1086С пользуются льготами при исчислении срока службы, при определении пенсии, наград за выслугу лет, присвоения очередных званий один год службы в отдаленной местности за полтора года, нижеследующие офицеры:

Командир торпедного катера № 615 лейтенант МАСЛОВСКИЙ с 1.11.49.

Командир торпедного катера № 98 лейтенант САФРОНОВ с 1.11.49.

Командир торпедного катера № 784 лейтенант ВАЛЕНЮК с 1.11.49.

Секретарь КСМ бюро дивизиона лейтенант ИВАНЕНКОс 1.11.49.

Начальник клуба дивизиона лейтенант КОРНЮШКО с 1.11.49.

Командир торпедного катера № 1062 лейтенант ЯВОРСКИЙ В.Х. с 1.11.49.

Командир торпедного катера № 1063 лейтенант ПОДОПРИГОРА О.П. с 1.11.49.

Командирторпедного катера № 1064 лейтенант АНТИПОВ В.В. с 1.11.49.

Командир торпедного катера № 1065 лейтенант СИВИЗЬЯНОВ А.С. с 1.11.49.

Командир торпедного катера № 1067 лейтенант ЯЗИК Е.В. с 1.11.49.

Командир торпедного катера № 1068 лейтенант ТРОШКО А.М. с 1.11.49.

Командир торпедного катера № 1069 лейтенант ЭТЛИН Я.М. с 1.11.49.

Командир торпедного катера № 1070 лейтенант ПИМЧЕНКО Л.Д. с 1.11.49.

Командир торпедного катера № 1071 лейтенант ВИНОГРАДСКИЙ В.Д. с 1.11.49

Командир торпедного катера № 1072 лейтенант ЛОЗА В.К. с 1.11.49.

Командир торпедного катера № 1073 лейтенант ДАХШЛЕЙГЕР М.И. с 1.11.49.

Командир торпедного катера № 1075 лейтенант КАРНАУХОВ П.Н. с 1.11.49.

Командир торпедного катера № 1077 лейтенант СМИРНОВ Н.И. с 1.11.49.

Командир торпедного катера № 1078 лейтенант САШЕВ Н.Н. с 29.11.49.

Командир торпедного катера № 1079 лейтенант ХАРИН Б.А. с 12.12.49.

Командир торпедного катера № 1080 лейтенант ЛЫСЕНКО Е.А. с 28.11.49.

Командир торпедного катера № 1076 лейтенант МОРОЗОВ С.А. с 26.11.49.

Командир торпедного катера № 1074 лейтенант ОСЬМИНИН Б.В. с 26.11.49.

Командир торпедного катера № 1066 лейтенант СУПРЯГА В.И. с 26.11.49.

ВРИО командира 5 ОСДТКА

Старший лейтенант САХАРНОВ

ВРИО Нач. штаба 5 ОСДТКА

Старший лейтенант СОКОЛОВ

Этот приказ был первым документом, обнаруженным мной в Архиве ВМФ, в котором упоминалась фамилия В.К. Лоза. В Учетной карточке офицера в графах «Наименование должности» и «Наименование части», у Виталия Карповича сделаны записи: «Командир» и «ТК-1072» 7 ВМФ», но 7-ой ВМФ организация большая и в каком подразделении проходил службу лейтенант Лоза, для меня было неясно.

Я изучал в Архиве ВМФ документы, касающиеся разных соединений торпедных катеров, но нигде в них фамилия Лоза не фигурировала и торпедный катер с таким номером не числился. И вот, наконец, нахожу первоисточник: «Приказ № 01 от 3 января 1950 года», где лейтенант В. К. Лоза указан как командир «ТК-1072» 5-го Отдельного Сахалинского дивизиона торпедных катеров — все встало на свои места.

Нужно отметить, что Приказ № 01 по 5-му Отдельному Сахалинскому дивизиону был подписан не капитаном 3 ранга Сутыриным, а временно исполняющим его обязанности старшим лейтенантом Сахарновым, потому что Александр Александрович Сутырин в то время находился в отпуске.

На период отпуска А.А.Сутырина замещал его начальник штаба — опытный офицер, воевавший на Дальнем Востоке в войне с Японией, старший лейтенант С.В. Сахарнов — будущий известный детский писатель…

Святослав Владимирович Сахарнов родился в 1923 году в городе Артемовск Донецкой области. В 1940 году поступил в Ленинграде в Высшее Военно-Морское училище им. М.В.Фрунзе. В 1941 году курсантом первого курса участвовал в боях на Ленинградском фронте. Осенью 1941 годы был эвакуирован. В 1944 году окончил Каспийское ВВМУ в Баку. После окончания училища воевал на Черном море на тральщике под Новороссийском. Был награжден орденом «Красной звезды». В 1945 году в составе Тихоокеанского флота принимал участие в войне против Японии в боях за корейские порты Расин и Сэйсин. После окончания войны Сахарнов продолжил службу на Дальнем Востоке на торпедных катерах. В 1950 году в качестве начальника штаба 5-ой Отдельной Сахалинской Бригады торпедных катеров, позже — в 45-ой Сахалинской Бригаде ТКА.

В дальнейшем, С.В.Сахарнов был направлен на учебу в Ленинград. Во время учебы в Ленинграде начал писать первые рассказы. Печататься Сахарнов стал с 1954 года. Первая его книжка называлась «Морские сказки».

Познакомился я с рассказами Святослава Владимировича Сахарнова еще учась в школе… Книги С.В. Сахарнова стоят у меня в домашней библиотеке, и читаю я его замечательные рассказы «Гак и Буртик в стране бездельников» и др.

5-ый Отдельный Сахалинский Дивизион торпедных катеров продолжал пополняться новыми катерами. Во исполнение Циркуляра Начальника Штаба 7-го ВМФ вышел приказ командира дивизиона о формировании групп торпедных катеров, поступающих от промышленности:

ПРИКАЗ

Командира 5 Отдельного Сахалинского дивизиона торпедных катеров

№ 02

06 января 1950 г. бухта Северная

СОДЕРЖАНИЕ: О формировании и комплектовании групп ТКА ТКА поступающих от промышленности.

Во исполнение Циркуляра Начальника Штаба Флота приступить к формированию и комплектованию групп ТКА ТКА поступающих от промышленности на вооружение флота.

До открытия штатов дивизиона и отрядов ТКА ТКА, в целях установления с начала комплектования твердого порядка и организации в группе,

ПРИКАЗЫВАЮ:

Сформировать группу вновь поступающих ТКА ТКА типа ТД-200 в составе ТКА ТКА №№ 1062–1081, всего 20 ТКА ТКА.

Командиром группы назначаю ст. л-та ДЮКА.

Организовать внутри группы два отряда ТКА ТКА:

Отряд ТКА ТКА №№ 1062–1071, командир отряда ст. л-т ПЕТРОВ.

Отряд ТКА ТКА №№ 1072–1081, командир отряда л-т ТИШКОВ.

Возложить выполнение задачи политического воспитания и обучения л/с группы

на л-та ИВАНЕНКО.

Командиру группы принять л/с поступающий из других частей, и организовать его обучение по специальности.

Командиру базы обеспечить поступающий л/с койками и принять согласно Циркулярного Указания Начальника Штаба на все виды довольствия.

Приказ объявить всему офицерскому составу.

ВРИО Командира 5 ОСДТКА

Старший лейтенант САХАРНОВ

Лейтенант В.К. Лоза и его катер «ТК-1072» вошли в состав второго отряда торпедных катеров.

… Снег все шел и шел. Метель крутила свои тугие кольца, занося здания базы торпедных катеров, пирсы, склады ГСМ высокими плотными сугробами. Каждый день с утра моряки выходили на расчистку территории и пирсов от снега. Борьба со снегом была ежедневной, изнуряющей, нескончаемой… Прибывающие из других частей матросы и старшины, формирующие новые экипажи торпедных катеров, становились на довольствие, и со свежими силами вступали в борьбу со снегом… Проклятый снег все падал и падал. Мело, мело над всем Дальним Востоком.

16 января 1950 года вернулся из отпуска и приступил к своим обязанностям командир дивизиона Герой Советского Союза капитан 3 ранга А.А. Сутырин.

Организационно, 5-й Отдельный Сахалинский дивизион к этому времени состоял из четырех отрядов торпедных катеров: 8-ой отряд ТКА — командир отряда старший лейтенант Л.П. Дюка, механик отряда — лейтенант А.Ф.Козюра; 11-й отряд — командир капитан-лейтенант Н.С. Филимонов, механик — капитан-лейтенант Б.В. Безбабин; 22-й отряд — капитан-лейтенант Г.П. Петров, механик — старший лейтенант Ю.Д. Лесков и 36-й отряд — командир капитан-лейтенант В.Н. Соколов, механик отряда — капитан И.П. Соколов.

В дивизион входила береговая база, где базировались катера и жили моряки-катерники. Командовал береговой базой капитан 2 ранга А.К. Тесленок. Начальником строевой части был капитан П.Д. Вьюник, начальником боепитания — старший лейтенант А.А. Меркулов, начальником торпедной части — старший лейтенант В.Ф. Калинин, начальником химической службы базы — лейтенант Б.И. Крылов. В помещениях на берегу располагались два учебных кабинета: 193 электромеханический кабинет и минно-торпедный кабинет. К базе были приписаны учебное судно «УТК-615» и катер командующего 7-ым ВМФ «СКА-235», также пожарная команда.

Береговая база обеспечивала повседневную жизнедеятельность дивизиона и поддерживала техническое состояние и боеготовность торпедных катеров. В январе 1950 года заместителем командира 5-го Отдельного Сахалинского дивизиона по политической части был капитан 2 ранга М.А. Кущенков. Штатные обязанности штурмана дивизиона исполнял старший лейтенант С.Е. Ямщиков, инженер-механика — инженер-старший лейтенант Н.И. Бражников, химика — лейтенант С.Ф. Андреев, специалиста РТС — младший лейтенант Ш.В. Козин. Офицеры на дивизионе исполняли не только штатные, но и нештатные обязанности. Так, офицером ведущим Исторический журнал дивизиона был назначен лейтенант Ямщиков, оформлением воинских военно-перевозочных документов — старший лейтенант Хлебунов. Из офицеров выпуска 1949 года, как следовало из Приказа № 010 от 2 января 1950 года, нештатным дознавателем был назначен лейтенант Валенюк, а нештатным инструктором по физической подготовке дивизиона — лейтенант Подопригора.

В соответствии с Положением об исполнении нештатных должностей НАЗНАЧИТЬ:

Офицером, ведущим Исторический журнал дивизиона л-та ЯМЩИКОВА.

Офицером, ведущим военно-перевозочные документы ст. л-та ХЛЕБУНОВА.

Офицером по флотской разведке капитан л-та ФЕДОРОВА.

Военными дознавателями л-та КРЫЛОВА и л-та ВАЛЕНЮК.

Инструктором физической подготовки л-та ПОДОПРИГОРА.

Комендантом Штаба л-та АНДРЕЕВА.

Командир 5 ОСДТКА

Герой Советского Союза Капитан 3 ранга Сутырин

Хочу обратить внимание, что этот приказ подписан командиром дивизиона капитаном 3 ранга Сутыриным с указанием звания — Герой Советского Союза. Все приказы последующие подписывались уже без указания этого почетного звания.

Дальний Восток, как и вся страна, жил напряженной трудовой жизнью. Весной в стране предстояли выборы в Верховный Совет СССР. 5 февраля 1950 года рабочие и служащие Московского электрозавода по Сталинскому избирательному округу города Москвы единодушно наметили кандидатом в депутаты Верховного Совета Советского Союза Иосифа Виссарионовича Сталина, а коллектив Тбилисского станкостроительного завода им. Кирова единодушно наметил кандидатом в депутаты Верховного Совета Советского Союза Лаврентия Павловича Берия.

14 февраля дальневосточники узнали из газет хорошую новость: «Советский Союз заключил Договор о дружбе и взаимной помощи с Китайской Народной Республикой сроком на 30 лет». Расположенный рядом огромный Китай становился добрым соседом.

В конце февраля 1950 года Президиум Верховного совета СССР издал указ об образовании общесоюзного Военно-Морского министерства СССР и переименовании Министерства Вооруженных сил СССР в Военное министерство СССР. Военно-Морское министерство ведало всеми вопросами руководства Военно-Морских Сил и их строительства. Военно-морской министр являлся одновременно Главнокомандующим ВМС. Журнал «Морской сборник» № 2 в феврале 1950 года писал на своих страницах:

«Президиум Верховного Совета СССР постановил: выделить из Министерства Вооруженных сил СССР Военно-Морские Силы и образовать общесоюзное Военно-Морское Министерство СССР.

В связи с образованием Военно-Морского Министерства переименовать Министерство Вооруженных Сил в Военное Министерство Союза ССР. Назначить Военно-Морским Министром СССР адмирала Юмашева Ивана Степановича».

Эти, кажущиеся на первый взгляд, незначительные изменения в названиях, были обусловлены серьезной реорганизацией вооруженных сил и флота, связанной с борьбой за влияние и власть в руководстве страны.

Накануне выборов, 1 марта 1950 года решением Совета Министров СССР был повышен курс рубля. Теперь он исчислялся не от доллара США, как делалось с 1937 года, а на более устойчивой золотой основе. Цена грамма золота тогда составляла 4 рубля 45 копеек, поэтому доллар стал стоить 4 рубля. Это было сделано по личному указанию Сталина. Вождь считал неприличным в условиях «холодной войны» показывать нашу зависимость от американской валюты, и что в таких условиях лучше зависеть от золота.

В стране произошло очередное снижение цен на продукты и промышленные товары, о чем широко писалось в прессе и, что лучше любых лозунгов, говорило о заботе партии, правительства и лично товарища Сталина о советских людях. Газета «Правда» печатала на первой полос крупным шрифтом: «О снижении государственных розничных цен на продовольственные и промышленные товары.

Советское Правительство и ЦК ВКП(б) сочли возможным осуществить с 1 марта 1950 года новое — третье по счету — снижение государственных и розничных цен на продовольственные и промышленные товары массового потребления: хлеб — на 30 %, мясо говядины — на 30 %, водка — на 16 %, сахар — на 15 %, рыба — на 10 %, картофель — на 10 % … Постановление Совета министров СССР и ЦК ВКП(б)».

Каждое снижение цен с благодарностью встречалось советским народом. Вся страна готовилась к проведению выборов, готовился и флот. На самом краю советской земли, в далекой Советской Гавани на полуострове Меньшиков в 5-ом Отдельном Сахалинском дивизионе торпедных катеров тоже шла подготовка к выборам…

Секретарь бюро Коммунистического Союза Молодежи лейтенант Иваненко, по поручению замполита дивизиона капитана 2 ранга М.А.Кущенкова, проводил беседы с матросами и молодыми офицерами о предстоящих выборах в Верховный Совет, разъяснял политическую обстановку в стране и мире, готовил к выборам наглядную агитацию, боевые листки и стенгазету.

«Морской сборник» писал: «Подготовка к выборам на кораблях и частях Военно-Морского Флота сопровождается ростом политической активности военных моряков.

Сознавая себя полноправными гражданами Советского государства, военные моряки, как и весь личный состав Вооруженных Сил СССР исполнены стремлением с безупречной организованностью провести выборы, ознаменовав их дальнейшим повышением уровня своей боевой выучки и воинского мастерства. …Выборы в Верховный Совет СССР еще выше поднимут могущество и славу Советского Государства. Они будут проходить в атмосфере беспредельной любви и преданности народных масс великой партии Ленина-Сталина».

12 марта 1950 года первыми в стране, в шесть часов утра по местному времени, открылись избирательные участки на Дальнем Востоке — от Владивостока до Петропавловска-на-Камчатке. В шесть тридцать по флоту прошел доклад, что сто процентов избирателей — тихоокеанцев: офицеров и матросов, проголосовали за кандидатов сталинского блока коммунистов и беспартийных. В те времена считалось, что такое быстрое и единодушное голосование демонстрировало преданность товарищу Сталину, партии и народу…

Лейтенанта Виталия Карповича Лозу не смущало такое быстрое голосование.

В предыдущие годы, в его родном училище, курсанты тоже голосовали ротами, очень быстро и организованно. Тем более, голосование тогда было, как сейчас принято говорить — «безальтернативным». За тех, кого единодушно, от имени производственных коллективов, намечали кандидатами в депутаты, за тех и голосовали — «единогласно».

Да, так и было. Голосование было, а выборов не было!

Зимой, главными заботами катерников были ремонт материальной части, подготовка катеров к новой навигации и обучение вновь созданных экипажей — матросов и офицеров.

6 февраля 1950 года вышел Приказ командира дивизиона о группах офицерского состава на зимний период обучения:

В целях установления четкого распределения оф/с на период зимней учебы в текущем году образовать следующие группы:

Группа Командира дивизиона — командиры Отрядов ТКА.

Группа Начальника штаба — Дивизионные специалисты.

Группа Командира базы — Начальники служб б/базы.

Группа командиров катеров — командиры ТКА ТКА и звеньев.

Группа див. инженер — механика — механики отрядов и офицеры ЭМС базы.

Занятия в группах производить согласно планов боевой подготовки.

Приказ объявить всему офицерскому составу дивизиона.

Командир 5 ОСДТКА

Капитан 3 ранга Сутырин

Молодой командир — лейтенант Виталий Лоза настойчиво изучал свой корабль, его вооружение и технику, руководящие документы по тактическим приемам использования торпедного оружия. Основной упор делал лейтенант Лоза на изучение новейшей, ранее не применявшейся на торпедных катерах радиолокационной техники.

… За окном завывала вьюга. В минно-торпедном кабинете было жарко. Дежурная служба натопила печь, что называется «до белого каления». Виталий Лоза повесил на вешалку мокрую шинель и шапку. Они сразу запарили серебристой влагой. Печь потрескивала и дышала жаром. Было время самостоятельной подготовки. Виталий расстегнул верхние крючки кителя и развернул на столе описание радиолокационной станции «Зарница»:

— Радиолокационная станция «Зарница», — разбирался в описании станции Виталий, — обнаруживает надводные цели и низколетящие самолеты. Станция, его — командира глаза и уши, на несколько десятков километров впереди катера. «Зарница»— станция сантиметрового диапазона с мощностью излучения 80 кВт. Дальность обнаружения: эсминца — до 14 километров, тральщика — до 11 километров, торпедного катера — 6,3 километра, а подводной лодки в надводном положении — 5 километров. Станция обнаруживает самолет, летящий на высоте 100–300 метров на дистанции до 17–30 километров, в зависимости от курса полета. — Да, станция, после установки ее на борт, резко повысит боевые возможности торпедного катера, а, значит, даст ему, командиру, — понимал Виталий, — возможность точнее выстроить атаку, увеличив вероятность боевого успеха.

Нужно сказать, что первые катера проекта «ТД-200 бис» строились и сдавались флоту без РЛС «Зарница», поэтому на катере Виталия этой станции не было.

Ему всегда была интересна радиотехника. Разбирался он в ней со знанием дела увлеченного человека. Много лет подряд выписывал журнал «Радио».

Позже, в начале 60-х годов, из-под умелых рук отца вышел первый транзисторный приемник, так называемая «мыльница», потому что для изготовления корпуса этого миниатюрного, карманного радиоприемника, действительно использовалась пластмассовая мыльница. Я показывал это чудо техники своим школьным друзьям, снимая заднюю стенку мыльницы, мы с удивлением рассматривали крошечные транзисторы, сопротивления и малюсенькие конденсаторы.

Именно в зимний период занятиям по тактической подготовке командиров торпедных катеров уделялось особое внимание и велись они усиленными темпами.

Молодые командиры на картах определяли элементы движения целей, строили желаемое маневрирование своих катеров при выходах в торпедные атаки. Постепенно к лейтенанту Лозе пришло понимание того, что «боевая прокладка» — это не столько отображение на карте маневров своего катера, сколько совокупность графических приемов и расчетов, направленных на определение в ходе атаки элементов движения цели, ее курса и скорости, а также дистанции до цели, путем последовательного приближения к реальности.

Атакуя корабль «противника», командир торпедного катера стремится в кратчайший срок занять выгодную огневую позицию — такое положение катера относительно цели, с которого торпеды, выпущенные с нужным углом упреждения, дойдут до цели и поразят ее.

Виталий понимал, что, начиная атаку, он, как командир торпедного катера, имеет приблизительные данные о курсе, скорости цели и дистанции до нее. В ходе атаки все это он должен уточнить, несмотря на часто мешающие волны, ветер, плохую видимость…

Понимал он и то, что успех атаки во многом зависит от командирского глазомера, от быстроты реакции, от пространственного воображения, проще говоря — от опыта. А вот опыта у Виталия как раз не было. И молодой лейтенант тренировался, тренировался, тренировался…

Но времени хронически не хватало, потому что кроме учебы, значительную часть служебного времени занимали дежурства по дивизиону, учебные и политические занятия с матросами, контроль работ и службы своего личного состава, жившего в зимний период в береговой казарме — длинном одноэтажном бараке, находившемся неподалеку от причалов, где на кильблоках зимовали катера.

В праздничный день 23 февраля в День Советской Армии и Военно-Морского флота лейтенанта В.К. Лозу назначили дежурным офицером в клубе части.

ПРИКАЗ

Командира 5 Отдельного Сахалинского дивизиона торпедных катеров № 030

21 февраля 1950 г. б/х Северная

СОДЕРЖАНИЕ: С назначением дополнительного наряда и усиления дежурной службы в дни празднования 32-ой годовщины Советской Армии и ВМФ

Для поддержания должной организации и порядка в части и в целях недопущения случаев чрезвычайных происшествий, пожара и проникновения посторонних лиц на территорию части в дни празднования 32-ой годовщины Советских Вооруженных Сил

ПРИКАЗЫВАЮ:

1. Дополнительно к изданным приказам о назначении повседневного суточного наряда и служб, в дни празднования с 22 на 23, и с 23 на 24 февраля 1950 года НАЗНАЧИТЬ:

Обход территории

Дежурная служба в клубе

С 22 на 23-е февраля: Дежурный офицер — лейтенант ЛОЗА Состав службы — ст.2 ст. АНДРЕЙЧУК ст. 2 ст. КОПЫШЕВ

Командир 5 ОСДТКА

Капитан 3 ранга Сутырин

Лейтенант Лоза с двумя старшинами находился в клубе. Несколько раз промелькнул озабоченный начальник клуба мичман М.Е. Бабаев.

На сцене клуба в президиуме, офицеры в парадных тужурках, ярко поблескивающих орденами и медалями. Командир — капитан 3 ранга Александр Александрович Сутырин с Золотой Звездой Героя Советского Союза, орденом Ленина и другими орденами и медалями на груди, начальник штаба старший лейтенант Сахарнов с орденом Красной Звезды и медалями, среди которых — «За победу над Японией», заместитель командира дивизиона по политической части капитан 2 ранга Кущенков, командир базы капитан 2 ранга Тесленок — все с боевыми «иконостасами».

В зале, в форме первого срока, подстриженные и отутюженные оживленно переговаривались моряки, пошумливая и жестикулируя… Виталий вгляделся в их лица — все они выглядели по-праздничному улыбчивыми и веселыми. После торжественной части, с зачитыванием поздравлений от командования флота и приказа о поощрении отличившегося личного состава, выступила матросская самодеятельность, потом крутили кино. Дежурство, как и сам праздник, прошли на дивизионе без замечаний.

Наступил первый весенний месяц март. Подходило время зачетов — проверки всего, чему научились молодые командиры за зимний период. 21 марта на дивизионе офицерскому составу зачитали Приказ № 045/а «О назначении комиссии для приема зачетов на допуск к самостоятельному плаванию»: для приема зачетов на допуск к плаванию от командиров торпедных катеров и звеньев назначаю комиссию под моим председательством.

ЧЛЕНЫ КОМИССИИ:

Начальник штаба Ст. л-т САХАРНОВ — (КНК-48, организационно — методические указания по БП на 1950 г.)

Штурман дивизиона Ст. л-т ЯМЩИКОВ — (Штурманская подготовка, район плавания, ПСП, ППСС)

Артиллерист дивизиона Кап. л-т ФЕДОРОВ — (Артподготовка)

Минер дивизиона ст. л-т ЗУР — (минно-торпедная подготовка)

Связист дивизиона ст. л-т ИВАНОВ — (Подготовка по связи, посты СНиС.ВНОС, флажные позывные)

Механик дивизиона инж. ст. л-т БРАЖНИКОВ — (Подготовка по электро-

механической части)

Химик дивизиона л-т АНДРЕЕВ — (Химподготовка)

ВРИО нач-ка сан. службы капитан ГРИЩЕНКО — (Санподготовка)

Зачеты по знанию НТКА-43 и управлению маневрами корабля (морская практика) — сдавать мне.

ПРИКАЗЫВАЮ:

Командирам ТКА ТКА и звеньев зачеты сдавать в период с 15 марта по1 апреля 1950 года.

Проверку знаний руководящих документов членам комиссии произвести в ходе зачетов в части их касающейся по данной специальности.

Время приема зачетов — с 9.00 до 18.00 ежедневно.

Место приема — штаб дивизиона.

Приказ объявить всему офицерскому составу.

Командир 5 ОСДТКА

Капитан 3 ранга Сутырин

C 15-го марта командиры катеров выпуска 1949 года начали сдавать дивизионным специалистам зачеты на знание руководящих документов по штурманской, артиллерийской и минно-торпедной специальности, по связи, по химической, электро-механической и санитарной подготовке. На прием зачетов отводилось две недели. Окончание сдачи зачетов было запланировано на 1 апреля.

Март подходил к концу, но зима никак не хотела сдавать свои позиции. Температура воздуха оставалась низкой. Мороз хотя и чуть ослабел, но обильные снегопады и намерзание льда на пирсах во время приливов и отливов, продолжало серьезно заботить командование дивизиона. Этой зимой намерзшим льдом сильно деформировало часть одного из пирсов, ответственным за который был командир 11-го отряда катеров капитан-лейтенант Н.С. Филимонов.

22 марта капитан 3 ранга Сутырин своим Приказом № 047 «О мерах по обеспечению околки пирсов», потребовал энергично продолжать околку пирсов, и восстановить поврежденный пирс собственными силами.

Вопрос околки зимой пирсов в условиях Советской гавани, где имеются значительные приливно-отливные колебания уровня воды, является в высшей степени важным вопросом.

Правильная и своевременная околка льда полностью предохраняет пирс от разрушения, а невыполнение требований околки приводит к вытаскиванию из грунта свай и разрушений обшивки.

Однако, не все командиры ОТКА поняли важность этого мероприятия.

Так. В результате халатного отношения к околке «Г-образного» пирса льдом вытащило и деформировало голову пирса.

Предупреждаю командиров подразделений, что за невыполнение моих требований по околке пирсов буду строго наказывать.

Напоминаю участки околки:

Пирсы боепитания — береговая база.

Эллинг № 1 — 22 ОТКА.

Внутренняя часть «Г-образного» пирса — 11 ОТКА.

Южная сторона «Г-образного» пирса — 36 ОТКА.

Приангарная стенка — 8 ОТКА

ПРИКАЗЫВАЮ:

Командирам подразделений околоть к 29.03.50. закрепленные за ними участки пирсов.

Околку проводить отступив 15–20 см от обшивки.

Командиру 11 ОТКА восстановить к 1 мая разрушенный участок «Г-образного» пирса. Командир 5 ОСДТКА

Капитан 3 ранга Сутырин

Лейтенант В.К. Лоза выделил на околку льда и очистку пирсов от снега матроса Воробьева и матроса Колосова — учеников, прибывших в его экипаж 12 февраля 1950 года.

Написав эти строки, я вспомнил как мы курсантами второго курса на практике на Северном флоте, в городе дизелистов-подводников Полярном весной 1970 года, очищали от льда и снега пирс. Всю ночь долбили лед и сгребали снег с его длинного дощатого настила. Работали ночь напролет, без перерыва, мокрые от пота — обсушиться было негде, на пронизывающем ветру, ломами и лопатами. К утру, пирс был очищен, и по нему промаршировали шеренги моряков на праздничном первомайском параде. А мы, без сил, проспали весь праздник на «Шипке» — так называли казарму подплава, расположенную на вершине сопки. Устали настолько, что в рот не лезла даже знаменитая подводницкая «птюха» — половинка батона, намазанная толстым слоем сливочного масла и обильно политая сверху сгущенным молоком, с крепким горячим чаем.

5-й отдельный Сахалинский дивизион комплектовался самыми современными торпедными катерами проекта «ТД-200 бис» послевоенной постройки.

Историческая справка

Катера послевоенной постройки проекта «200», главным конструктором которых был Л.Л. Ермашев, обладали отличительной особенностью — единым корпусом для торпедных катеров и малых охотников. Торпедные катера обозначались «ТД-200», что означало — «торпедный, деревянный». Еще были катера — «ТМ-200» — с металлическим корпусом, но выпустили их немного.

Головной катер «ТД-200» построили на заводе № 5 Минсудпрома в 1946 году. Остальные катера строились по откорректированному проекту «ТД-200 бис», разработанному в ЦКБ -19. Для лучшей мореходности увеличили развал носовых шпангоутов, а для увеличения обзора командира, приборы управления вынесли на ходовой мостик. Пожароопасные бензиновые двигатели заменили дизеля «М-50».

У катеров усилили зенитное вооружение, установив дополнительно два спаренных пулемета ДШК. Позже, на торпедных катерах этого проекта в заводских условиях стали устанавливать радиолокационную станцию «Зарница». В последствие, уже на флотах, на катерах, не оборудованных радиолокационной станцией, «Зарницу» устанавливали своими силами, по правому борту, на месте снятого пулемета ДШК.

Головной торпедный катер «ТД-200 бис» был сдан флоту в 1947 году. Всего военно-морской флот получил 168 катеров этого проекта.

Виталий Лоза полюбил свой торпедный катер сразу. Небольшой, длиной чуть больше двадцати трех метров, шириной четыре метра, водоизмещением 48 тонн, с мощным вооружением, состоящим из двух трубчатых торпедных аппаратов на верхней палубе, трех спаренных пулеметов ДШК — катер был грозным оружием в умелых руках. Его сердце — три дизеля мощностью по 1000 лошадиных сил, обеспечивали полную скорость хода до 38 узлов. Об этой любви свидетельствует сохранившийся рисунок торпедного катера «ТК-1072», выполненный тушью с большим мастерством и знанием дела, рукою Виталия.

Три месяца прошло после назначения лейтенанта Лозы командиром торпедного катера «ТК-1072». — Кажется, это было совсем недавно, — вспоминал свои первые дни на дивизионе Виталий, — но как много за это время сделано.

28 марта 1950 года вышел Приказ командира дивизиона «О закреплении офицеров 1949 года выпуска дублерами по катерам»:

В целях лучшего служебного использования расписать дублерами по катерам дивизиона офицеров 1949 года выпуска:

ТКА-777 к-р мл. л-т ИОВЛЕВ, дублер л-т ПОДОПРИГОРА

ТКА-779 к-р л-т БОРИСОВ, дублер л-т ЛЫСЕНКО

ТКА-785 к-р л-т КУЗНЕЦОВ, дублер л-т ПИМЧЕНКО

ТКА-786 к-р мл. л-т БЕЛОВ, дублер л-т КАРПОВ

ТКА-788 к-р л-т ШЕВЦОВ, дублер л-т САФОНОВ

ТКА-787 к-р л-т ВОЛОДИН, дублер л-т СМИРНОВ

ТКА-782 к-р л-т СОКОЛОВ, дублер л-т МАСЛОВСКИЙ

ТКА-780 к-р л-т МИТРОФАНОВ, дублер л-т ХАРИН

ТКА-783 к-р ст. л-т ТИШКОВ, дублер л-т ЛОЗА

ТКА-798 к-р ст. л-т ПЕТРОВ, дублер л-т АНТИПОВ

ТКА-796 к-р л-т СКУРИХИН, дублер л-т САШЕВ

ТКА-797 к-р л-т АЛЕХИН, дублер л-т ВИНОГРАДСКИЙ

ТКА-791 к-р л-т ЛАПИДУС, дублер л-т ЯЗИК

ТКА-794 к-р л-т НОВИЧКОВ, дублер л-т СУББОТИН

ТКА-800 к-р мл. л-т ДУБОВИК, дублер л-т КАРНАУХОВ

Оставить в учебных подразделениях формируемого дивизиона и учебной роты для подготовки специалистов ТКА ТКА:

Л-т ТРОШКО

Л-т ЭТЛИН

Л-т ЯВОРСКИЙ

Л-т ДАХШЛЕГЕР

Вменить в обязанность командирам отрядов организовать и лично контролировать учебу офицеров 1949 г. выпуска.

Приказ объявить всему офицерскому составу.

Командир 5 ОСДТКА

Капитан 3 ранга Сутырин

Назначение молодых офицеров — командиров, дублерами к опытным катерникам означало, что морская катерная практика «не за горами».

Офицеры, выпускники 1949 года, настойчиво, с большой ответственностью и требовательностью к себе и подчиненным, начинали службу. Но жизнь, есть жизнь… Происходили на дивизионе нарушения дисциплины не только со стороны личного состава, но и со стороны молодых офицеров.

Лейтенанты дивизиона долго обсуждали почти анекдотичный случай, произошедший с одним их товарищем лейтенантом, у которого во время сна, в нетрезвом виде, в кочегарке Дома офицеров украли не деньги, не документы, а конспекты по марксистско-ленинской подготовке!

По этому поводу 1 апреля, не в шутку, а всерьез, вышел Приказ командира дивизиона «О дисциплине молодого офицерского состава 1949 года выпуска и мерах по ее улучшению»:

За последнее время произошел ряд случаев, говорящих о том, что положение с дисциплиной молодого офицерского состава 1949 года выпуска в части является ненормальным. 20.03.50. лейтенанты СЕВИЗЬЯНОВ, ВАЛЕНЮК, САШЕВ и АНТИПОВ, будучи уволены в Желдорбат устроили в Доме Офицеров пьянку, после которой лейтенант ВАЛЕНЮК не смог уйти в часть и ночевал в кочегарке ДО, где у него из карманов были вынуты листы конспекта политзанятий.

24.03.50. в Доме офицеров Командующий Флотом проводил совещание с молодыми офицерами 1949 года выпуска, на котором особо заострял вопрос дисциплины молодых офицеров.

Казалось бы, что после выступления Командующего, наши молодые офицеры по-новому начнут относиться к своим поступкам и поведению. Однако, такие офицеры, как САШЕВ и СЕВИЗЬЯНОВ снова оставшись в Доме Офицеров после совещания пьянствовали в ресторане и по сообщению начальника Дома Офицеров, ввязались в драку. В тот же день лейтенанты ЯЗИК, МОШНИН и ТРОШКО, отстав от машины, вернулись в часть поздно и в пьяном виде. Непонятно, каким образом молодые офицеры, только начинающие свою службу вместо того, чтобы с самого начала зарекомендовать себя требовательными, дисциплинированными и культурными военнослужащими, стали на путь нарушения воинской дисциплины и дезорганизации службы, в результате чего теряют свой авторитет и дискредитируют себя, как офицеры. За появление в части в нетрезвом виде лейтенантов ЯЗИК, СЕВИЗЬЯНОВА АРЕСТОВАТЬ на 3 суток простым арестом с содержанием на гарнизонной гауптвахте.

За появление в части в нетрезвом виде лейтенанта МОШНИНА АРЕСТОВАТЬ на 3 суток домашним арестм.

В целях укрепления дисциплины молодых офицеров и лучшего их служебного использования

ПРИКАЗЫВАЮ:

Командирам отрядов рассмотреть вопрос служебного соответствия офицеров упомянутых в приказе и доложить мне свои выводы к 05.04.50. для принятия решения.

Расписать молодых офицеров дублерами по катерам, изучить катер с дублерами и сдать зачеты по знанию ТКА командирам отрядов.

Ввести ежедневные самостоятельные занятия для молодых офицеров. Занятия проводить в тактическом кабинете с 14.00 до 17.30.

Запретить увольнение офицеров без моего разрешения. Приказ объявить всему офицерскому составу части. Командир 5 ОСДТКА

Капитан 3 ранга Сутырин

Замечу, что текст очень пространный для приказа. Читая его, понимаешь, что Александр Александрович Сутырин не столько «закручивал гайки», сколько по-отечески распекая лейтенантов, подсказывал им своим приказом, в чем особенность начала офицерской службы и каким образом молодой офицер может завоевать уважение в своей воинской части.

Экипаж торпедного катера «ТД-200 бис» небольшой, с командиром по штатному расписанию — 11 человек. В начале апреля 1950 года экипаж торпедного катера «ТК-1072», которым командовал лейтенант Лоза, состоящий к тому моменту из боцмана, матроса торпедиста, моториста матроса Воробьева и радиотелеграфиста матроса Колосова, все еще не был полностью укомплектован личным составом. Требовалось еще пять человек.

10 апреля лейтенант Лоза ознакомился с приказом командира дивизиона, в части касающейся личного состава своего катера:

ПРИКАЗ

Командира 5 Отдельного Сахалинского дивизиона торпедных катеров

№ 058

10 апреля 1950 г. б/х Северная — По личному составу -

ЗАЧИСЛЯЮТСЯ: в списки л/с и все виды довольствия рядовой и старшинский состав прибывший в мое распоряжение на штатные должности, как указано ниже

«ТК-1072»

Мл. пул. зенит. — матрос НИКИФОРОВ Федор Павлович 27/45, КСМ, рус. раб. 5 кл.

Мл. пул. зенит. — матрос СОРОКИН Николай Иванович 30/49, КСМ, рус. раб. 6 кл.

Мл. моторист — матрос ШИТИКОВ Борис Николаевич 27/45, КСМ, рус. сл. 6 кл.

Мл моторист — матрос ШОЛКОВНИКОВ Николай Дмитриевич 27/45, б/ц, рус. к/х. 6 кл.

Моторист — ст. 2 ст. КАРЛИН Владимир Иванович 27/45, КСМ, рус. к/х, 6 кл.

Командир 5 ОСДТКА

Капитан 3 ранга Сутырин

Прибывшие моряки: опытный моторист старшина 2 статьи Владимир Карлин, вместе с ним два младших моториста матрос Борис Шитиков и матрос Николай Шолковников, а также младшие пулеметчики — зенитчики матрос Федор Никифоров и матрос Николай Сорокин, доукомплектовали его экипаж полностью.

Самым грамотным в экипаже был радиотелеграфист матрос Колосов, имевший 8 классов образования.

Виталий мысленно представил свой экипаж:

— Его, командира, правая рука — боцман, который кроме своих, чисто боцманских обязанностей: такелажных работ, покраски катера и прочего, может выполнять обязанности и пулеметчика и торпедиста и сигнальщика. Боцман знает основы навигации, и, в случае чего, поведет катер.

Мотористов на катере — четыре. Два, во главе со старшиной, обеспечивают работу трех дизелей в двигательном отсеке. Четвертый моторист — рядом, на мостике, как говорят катерники: «на газах» — по команде управляет дизелями. Мотористы обеспечивают главное — скорость.

Радиотелеграфист — в радио каюте. На переходе он несет только «приемную» вахту и не работает в эфир, чтобы не обнаружить катер. Но слушать ему приходится непрерывно — все время, пока катер в море.

Три матроса зенитчика, по одному на каждый спаренный пулемет ДШК, да матрос-торпедист, один, на два торпедных аппарата — вот и вся команда. Боцман и торпедист управляются на палубе при швартовке катера. Они всегда на виду. На торпедном катере, как нигде, пожалуй, главным является принцип: «Один за всех и все за одного». Матросы должны уметь заменить друг друга.

Виталию припомнилась поговорка: «Пехота держится за землю, а моряки друг за друга». Действительно так. На корабле лучше понимаешь слово «коллектив». Пока же, экипажу предстояла интенсивная учеба на берегу.

В конце апреля на дивизионе Приказом № 077 были образованы учебные группы для занятий личного состава по специальности, и назначены преподаватели из числа офицеров дивизиона. Лейтенанта В.К. Лозу назначили преподавать молодым матросам химическое дело.

ПРИКАЗ

Командира 5 Отдельного Сахалинского дивизиона торпедных катеров

№ 077

28 апреля 1950 г. б/х Северная

СОДЕРЖАНИЕ: Об образовании учебных групп для обучения л/с формирующегося Дивизиона

В целях обучения л/с формируемых экипажей ТКА ТКА ТД-200бис образовать следующие группы для прохождения занятий по специальности:

Пулеметчики зенитные,

Торпедисты катерные,

Мотористы катерные,

Радио-электрики катерные

Для обучения л/с учебных групп назначаю преподавателей из числа офицерского состава и старшинского состава.

БЧ-2 л-т ХАРИН, ст.1ст. Шевченко

БЧ-3 л-т ЛЫСЕНКО…

БЧ-5 кап. — л-т БЕЗБАБИН, ст.2 ст. СМИРНОВ

Эл./техника кап. — л-т БЕЗБАБИН… ст.1 ст. МУЛЯЕВ

ВМД л-т КАРНАУХОВ Хим/дело л-т ЛОЗА.

Занятия проводить по программам зимней подготовки специалистов 3 класса дивизиона.

Приказ объявить всем офицерам и л/с формируемого дивизиона.

Командир 5 ОСДТКА

Капитан 3 ранга Сутырин

Лейтенанту Лозе пришлось самому налечь на изучение особенностей химического дела на торпедных катерах. В этом ему помогли химик дивизиона лейтенант С.Ф. Андреев и начальник химической службы береговой базы лейтенант Б.Н.Крылов, снабдившие Виталия литературой и наглядными пособиями по химподготовке.

Командир дивизиона поставил задачу по окончании периода обучения матросов провести состязания по специальностям. Лейтенант В.К.Лоза вошел в состав комиссии по проведению этих состязаний. То, что Виталия назначили преподавателем по химическому делу, было очень кстати. Виталий еще раз проштудировал устройство катерного оборудования по постановке дымовой завесы, состав химических шашек, правила обращения с ними и их хранения. «Постановка дымовой завесы» — одна из тактических задач, решаемых командиром торпедного катера, позволяющая неожиданно атаковать противника и уверенно, без потерь выйти из боя.

Каждая специальность на флоте предъявляет к офицеру свои требования.

Но есть качество обязательное для любого офицера — это чувство ответственности за порученное дело. Если у молодого офицера это качество достаточно развито, из него выйдет толковый командир. В полной мере это относится и к офицеру — катернику. После прибытия из училища на дивизион, молодой офицер сразу поднимается на ходовой мостик торпедного катера. Он сразу получает под свое командование корабль, пусть небольшой по водоизмещению, но наполненный сложной боевой техникой, мощным оружием, с экипажем из десяти — пятнадцати человек. На него сразу наваливается ответственность за корабль, за экипаж, за выполнение задач боевой подготовки. Молодой офицер сразу становится командиром корабля, без скидок на возраст и неопытность. Но это, по формальному признаку, а в действительности, командиром, молодой лейтенант, становится только после того, как, преодолев первые трудности и первые неудачи, не потеряв уверенности в себе и в своих матросах, перестанет теряться на мостике, не успокоится на достигнутом, а будет стремиться добиваться успеха и двигаться вперед.

Катерник — особая флотская специальность. Для нее нужны люди с определенным темпераментом и складом характера.

«Атака!.. Порыв!.. Быстрота!.. Натиск!.. Аппараты — Товсь!.. Аппараты — Пли!»

Нервы — в комок. Быстрое принятие решений. Кратковременное напряжение всех сил…

Все на нервах, все на виду… Не спрячешься за броню — ее просто нет… Все на глазах экипажа… Открытость, честность, бескомпромиссность…

Командирами торпедных катеров, как и командирами миноносок в начале прошлого века, были смелые, временами отчаянные молодые офицеры, обладающие соответствующим характером. В народе такой характер называют «обнаженным нервом». Людей с таким характером и темпераментом опасность подстегивает, пьянит! Действуют они, как мы говорим сегодня: «На всплеске адреналина!».

Виталию Лозе катерная служба пришлась по душе. Это была его стихия. Но что бы человек подошел к такой службе, он должен обладать подстать ей и характером. Какой же характер был у лейтенанта Виталия Карповича Лозы? К сожалению, его офицерского личного дела мне обнаружить не удалось. В Архиве ВМФ оно отсутствовало. А ведь именно в личном деле могли быть указаны те или иные черты характера офицера. В книге «Терновый венец офицера русского флота», чтобы выяснить особенности характера и поведения героя книги лейтенанта Бруно Садовинского, мне приходилось анализировать записи офицеров-воспитателей Сумского Кадетского корпуса, в котором он учился. Но документов, характеризующих воспитанника Виталия Лозу за время его учебы в Бакинском Военно-Морском Подготовительном училище, у меня тоже не было. И все же… И все же, я нашел некоторые упоминания о чертах характера Виталия.

На обороте сохранившейся фотографии старшины Г. Богданова, датированной 14 июля 1945 года, датой выпуска Виталия Лозы из Бакинского Военно-Морского Подготовительного училища, рукой самого старшины сделана дарственная надпись: «Виталию Лозе, моему украинцу с кавказским темпераментом» Г. Богданов г. Баку. 14.07.1945 г.

Виталию тогда было 17 лет! Я вчитываюсь в это короткое посвящение: «Моему украинцу» — так мог сказать только старшина роты или взвода. Но так как взводными, перед выпуском, были старшины со своих курсов, а на фотографии Богданов — в форме сверхсрочника, можно предположить, что, скорее всего, он был старшиной роты. Именно старшины обычно говорят: «Моя рота, мои ребята, мой кубрик». Если это так, то никто лучше старшины не знает характеров своих воспитанников, своих мальчишек, которых он видит каждый день и в учебе, и на службе, и в казарменном быту.

«Моему украинцу» — эта фраза с одной стороны звучит гордо, потому что подчеркивает принадлежность к национальности — «украинцу», а с другой — очень мягко, по-отечески — «моему украинцу».

Почему же Богданов не написал: «моему воспитаннику»? Да потому, что, возможно, Г.Богданов сам с Украины, и уж он-то знает «хохлятский» характер. Поэтому он гордо об этом пишет. Как говаривал классик, в чертах характера «хохлов» и упрямство; и настойчивость; и двужильность в работе; и удаль вдраке; и безудержное веселье в гульбе. Но еще более многозначительной становится вторая фраза в посвящении: «с кавказским темпераментом». Не надо не забывать, что военно-морское подготовительное училище располагалось в самом сердце Кавказа — в городе Баку. И, чтобы о семнадцатилетнем парнишке сказать, что у него «кавказский темперамент», необходимо было, чтобы этот темперамент у него действительно был, чтобы он проявлялся, чтобы он был виден.

Что же значит: «кавказский темперамент»? Это вспыхивание «как огонь» при любом к себе непочтительном отношении, это чрезмерная гордость и чрезмерная жертвенность, это верность слову и готовность отстаивать свою правоту до крови… Если старшина увидел что-то из этих качеств в юном Виталии Лозе, то значит, действительно Виталий обладал характером, не то что бы вспыльчивым, а именно «обнаженным нервом», готовым к мгновенной реакции, к немедленному действию, к резкому напряжению всех сил, был настойчивым, даже где-то упрямым, гордым, независимым, с сильным характером, быстро загорающимся, с трудом переносящим длительную повседневную рутину и однообразие.

На одной из страниц «Курсантского альбома» Виталия Лозы я прочитал следующее четверостишие датированное 1945 годом:

Коль любить, так без рассудка,

Коль грозить, так не на шутку,

Коль ругнуть, так сгоряча,

Коль рубить, так уж с плеча!

Коли спорить, так уж смело,

Коль карать, так уж за дело,

Коль простить, так всей душой,

Коль гулять, так пир горой!

Оно тоже характеризует Виталия и отражает его характер.

К слову, даже в пище Виталий предпочитал и любил все острое, перченное, соленое, то есть все то, что свойственно кавказской кухне. Позже в письмах к жене с Дальнего Востока Виталий просил прислать красный и черный перец и другие приправы: «… ты как-нибудь родненькая побыстрее вышли, причем организуй приблизительно такую посылку: лук, чеснок и перчику, а то у меня запас весь вышел, и я просто мучаюсь, особенно без перца, ты ведь знаешь какой я любитель».

В Каспийском Высшем Военно-Морском училище эти черты характера только развились. Даже в стихах Виталия той поры чувствуется энергия, порыв и в дружбе, и в службе, и в любви. Если к этому прибавить ту легкость, с какой Виталий писал стихи, то есть «владел пером», и как хорошо рисовал — «владел кистью», то можно сказать и о душевной тонкости и интеллектуальности его характера.

Но все это были только рассуждения и предположения о его характере, до тех пор, пока у меня в руках не оказались записки отца Виталия, Лоза Карпа Игнатьевича. В 1962 году Карп Игнатьевич обрисовал характер Виталия, в посвящении на первой странице своих записок: «… сыну моему Виталию, с высокой интеллектуальностью, с тонкими душевными струнами, быстро поддающимися внешнему раздражению, выводящим из душевного равновесия; такому же, как и я — с мятущейся душой, чутким сердцем, тонкой чувствительностью…». Кто же знает характер сына лучше, чем его отец! Да, обладая таким характером, лейтенант Виталий Карпович Лоза легко вписался в тяжелую службу на торпедных катерах и быстро стал настоящим офицером-катерником. Здесь все было ему по душе.

Молодым лейтенантом, из училища, прибыл Виталий Лоза в 5-ый Отдельный Сахалинский дивизион торпедных катеров в далекую Советскую Гавань. Конечно, у него не было нужных знаний, не хватало опыта и командирских навыков, но было твердое желание — быстрее стать командиром катера! По прибытию в часть лейтенант В.К. Лоза сразу начал готовиться к сдаче на допуск к самостоятельному управлению торпедным катером. Весь зимний период упорно и настойчиво изучал устройство катера и его систем. В учебном классе и на борту, не считаясь с собственным свободным временем, вникал в тонкости и особенности конструкции своего корабля.

После Нового года в Совгавань приехала жена Лида. Виталий сиял от счастья, но действительность оказалась куда суровее — жить было негде. Виталий рассчитывал пожить в комнате кого-либо из женатых сослуживцев, уехавших в отпуск, но на бригаде торпедных катеров офицеры отпуска уже отгуляли.

Вопрос с жильем все-таки решился, здесь же на полуострове Меньшиков — маленькая холодная комната в бараке с «удобствами» на улице, без водопровода.

Воду носили ведрами и наливали в эбонитовый бак отслужившей аккумуляторной батареи, списанной с подводной лодки, стоявший в длинном общем коридоре барака. Воду из бака зачерпывали ковшиком, который плавал тут же в баке. По утрам, вода в баке подмерзала, и приходилось ломать ледок ковшиком.

Виталий, как мог, утеплил окно комнаты: законопатил щели, засыпал опилками пространство между рамами — до стекла, заклеил бумажными полосками стыки рамы и оконных створок, но все равно комната оставалась сырой и холодной. Таким было их первое семейное жилье.

…Только распаковали чемоданы, как Виталия срочно вызвали на службу. Лида стояла посреди пустой комнаты… Постучавшись, вошли два матроса, принесли железную кровать, матрац и завернутые в наволочку подушки с «солдатскими» одеялами. Лида села на эту жесткую армейскую кровать и заплакала. Заплакала горько — навзрыд. Плакала не только от того, что жилье было никудышное. Плакала и от того, что оказалась за десять тысяч километров от родного дома, что рядом не было мамы, не было подруг… Все казалось ей чужим и враждебным…, и сама Совгавань с ее деревянными домами-бараками, с досками мостков вместо тротуаров, с разбитыми дорогами, с неустроенностью жизни и быта, показалась Лиде в тот момент серой и скучной…. Ей страшно захотелось обратно домой — в Кременчуг.

Даже спустя годы, узнав, что им предстоит служба в Совгавани, многие офицеры разочаровано вздыхали. Жена флотского офицера Ирина Живописцева в своих воспоминаниях, напечатанных в сборнике «Жены и Океан» составленном Т.В. Акуловой-Конецкой, писала о своих первых впечатлениях по приезду в Совгавань, следующее:

«…Лечу в Советскую Гавань (бывшую Императорскую) О ней, среди моряков, ходили не очень добрые слухи… После Владивостока — это дыра, а около нее дыра поменьше — поселок «Заветы Ильича» …Бухта Постовая аппендиксом врезается в сушу. На высоком берегу идут две параллельные улицы…. Между ними редколесье и пустыри, через которые жителями протоптаны произвольные дорожки. «Проезжие» дороги поселка, представляли грунтовки, на которые самосвалы вываливали каменные глыбы, которые под собственной тяжестью и под тяжестью проезжавших по ним машин со временем уходили в раскисший глинистый грунт. Ближайшие поселки — Желдорбат, Меньшиково и большой порт Ванино, известный лагерями заключенных, которых по этапу переправляли дальше на Сахалин. Все в сопках и лесах».

Что-то подобное чувствовала, наверное, и Лидочка Лоза в первые свои дни в Совгавани. Ей было уныло, одиноко и тоскливо… Но постепенно быт наладился. В комнате появилась этажерка, вещи переместились из чемоданов в платяной шкаф — стало уютнее. Потом они переехали в сухую, теплую комнату и жить стало веселее.

Год спустя, в одном из писем Лиде в Кременчуг, Виталий вспоминал о начале их семейной жизни на полуострове Меньшиков:

«Когда я входил в бухту, я не отрываясь смотрел на далекие маленькие домики нашего полуострова. Ведь там, Лидок, началась наша с тобой жизнь, первые наши шаги самостоятельной жизни. Сколько было радости, волнений, сколько переживаний. Ты помнишь, Лидок, сколько слез было пролито тобой, когда мы жили в холодной, неуютной комнате и как ты страшно хотела домой. Потом все устроилось как нельзя лучше. Своя, хоть и маленькая, но уютная и теплая комнатка. Компания друзей, особенно Толик и Васек, все было шумно и весело…».

Так все и было, как вспоминает в письме Виталий. Жизнь их постепенно наладилась. Общительный и доброжелательный характер Лиды, ее организаторские способности и опыт, недаром она работала вожатой в пионерских лагерях, умение играть и петь, очень скоро привели ее во флотскую самодеятельность. В конце марта 1950 года Лидия Лоза была награждена грамотой Политуправления флота «За активное участие в матросской художественной самодеятельности».

Удивительно, но эта грамота сохранилась. Я держу ее в руках. Обтрепанные временем концы плотного картона, обсыпавшееся золотое теснение, потертая бумага на сгибах, делают понятным, что этой грамоте и вправду более 60 лет.

Сверху в овале два профиля — Сталина и Ленина, под ними скрещенные военно-морские флаги, по бокам якоря. Слева, внизу — силуэт корабля, справа — торпедного катера. Между ними морской якорь, в центре которого лира.

Надпись на грамоте гласит:

Грамота Политического Управления флота

Тов. Лоза Л.Ф.

За активное участие в матросской художественной самодеятельности Политическое Управление Тихоокеанского флота НАГРАЖДАЕТ ВАС ГРАМОТОЙ

21 марта 1950 г. Начальник Политического Управления флота

Эта скромная грамота нагляднее и ярче всего свидетельствует о том, что, как бы не было тяжело вдали от родного дома, многие жены офицеров-тихоокеанцев, как «декабристки», были рядом, делили с мужьями все трудности и радости, поддерживали в нелегкой флотской службе, отдавая свою энергию, свои скромные женские силы на общее дело флота, неся искусство и культуру в матросские кубрики и казармы.

В апреле 1950 года лед все еще сковывал залив, но к концу месяца бухты постепенно очистились ото льда, оставив лишь светлую льдистую кромку вдоль береговой линии. Весна принесла с собой дожди и раскисшие дороги.

Наступил май. Все вокруг зазеленело и потянулось к солнцу. На темных и жестких ветвях вековых кедров и сосен появились молодые ярко-зеленые побеги, но лейтенант В.К. Лоза всего этого не замечал, так как приходилось вкалывать, как говорится, «не поднимая головы». Офицерскому составу экипажей торпедных катеров было предоставлено время до 20 мая, чтобы подготовиться и сдать зачеты на допуск к плаванию.

10 мая 1950 года на дивизионе вышел Приказ № 087 «О назначении руководящего офицерского состава в группу личного состава формируемых экипажей катеров ТД-200»:

В целях установления лучшей организации л/с формируемых экипажей

ТКА ТКА ТД-200 назначить:

Командиром группы ст. л-та ЛИТВИНЕНКО

Командиром 1 отряда ТКА ТКА №№ 062 — 1071 л-та КУЗНЕЦОВА

Командиром 2 отряда ТКА ТКА №№ 1072–1081 л-та КОЗУБЕНКО

Весь офицерский состав формируемых экипажей использовать только для службы в формируемом дивизионе.

Офицерскому составу экипажей закончить сдачу зачетов на допуск к плаванию к 20.05.50 г.

Приказ объявить всему л/с дивизиона.

Командир 5 ОСДТКА

Капитан 3 ранга Сутырин

Зачеты по устройству катера, его систем и вооружения, лейтенант В.К.Лоза сдавал дивизионным специалистам только на «хорошо» или «отлично». Особо штудировал он «Правила совместного плавания» и «Правила предупреждения столкновения судов в море». При сдаче зачетов Виталий проявил твердые знания этих краеугольных командирских документов.

Одновременно на дивизионе планировались состязания среди матросов и старшин на лучшее знание специальностей: штурманской, артиллерийской, минно-торпедной и химической. Проводить их должна была комиссия назначенная и утвержденная Приказом № 089 командира дивизиона: в соответствии с «Положением о состязаниях по специальности на соединениях 7 ВМФ по выполнению нормативов -50 г.» для проведения состязаний в части

НАЗНАЧАЮ:

1. Комиссию для проведения состязаний по штурманской специальности в составе:

Председатель — ст. л-т ЯМЩИКОВ

Члены: л-т АНТРОПОВ

ст.1 ст. КУРИЦЫН 2. Комиссию для проведения состязаний по артиллерийской специальности в составе:

Председатель — кап. л-т ФЕДОРОВ

Члены: мичман АКУЛОВ

ст.1 ст. КУРИЦЫН 3. Комиссию для проведения состязаний по минно-торпедной специальности в составе:

Председатель — ст. л-т ЗУР

Члены: ст. л-т КАЛИНИН

глав. ст. ВОРОБЬЕВ

6. Комиссию для проведения состязаний по химической специальности в составе:

Председатель — л-т АНДРЕЕВ

Члены: л-т КРЫЛОВ

л-т ЛОЗА

Комиссии организовать состязания в соответствии с «Положением…» в период после спуска ТКА ТКА на воду и до вступления катеров в кампанию.

Материал состязаний представить мне для отдания приказа по части к 25.05.1950 г.

Приказ объявить всему л/с дивизиона.

Командир 5 ОСДТКА

Капитан 3 ранга Сутырин

Лейтенанты Лоза, Крылов и Андреев вошли в комиссию по химической специальности. Эти состязания подстегнули экипажи катеров в изучении специальности, победители были отмечены приказом и поощрены.

Проводились соревнования не только на лучшую подготовку по специальности, но и по морской подготовке — спортивные шлюпочные гонки.

28 мая 1950 года прошли первые, после многолетнего перерыва, шлюпочные гонки на шестивесельных ялах на веслах. В день гонок с утра шел мелкий противный дождь, но к полудню ветер разогнал тучи, проглянуло солнце. Открывая гонки, командир дивизиона капитан 3 ранга Сутырин подчеркнул: «Проведение этих гонок призваны развернуть в части морскую подготовку личного состава, что бы шлюпочное дело стало любимым занятием матросов, старшин и офицеров».

Шлюпки стартовали несмотря на волнение и порывистый ветер.

В упорной борьбе победила шлюпка из 22-го отряда катеров капитан-лейтенанта Г.П. Петрова. Командовал шлюпкой командир «ТК-797» лейтенант Алехин, старшиной шлюпки был главный старшина Пименов.

31 мая вышел Приказ № 096: «Об итогах шлюпочных гонок и мерах по улучшению морской подготовки личного состава»:

28 мая с.г. были проведены шлюпочные гонки на веслах на первенство дивизиона.

Проведение этих гонок имело большое значение, т. к. гонки были призваны послужить толчком для развертывания в части, после многолетнего перерыва, морской подготовки личного состава.

Итоги гонок показали, что часть имеет все предпосылки для того, чтобы шлюпочное дело стало любимым занятием матросов, старшин и офицеров дивизиона.

В результате гонок:

1 место завоевал 6-ти весельный ял подразделения капитан-лейтенанта ПЕТРОВА (командир шлюпки лейтенант АЛЕХИН, старшина шлюпки главный старшина ПИМЕНОВ). 2 место заняла шлюпка подразделения капитан-лейтенанта СОКОЛОВА (командир шлюпки лейтенант ЛАПИДУС, старшина шлюпки старшина 1 статьи ИВАНОВ). Эти подразделения хорошо подготовились к гонкам и приложили много усилий для своевременного ввода шлюпок в строй.

Приказ объявить всему л/с в части касающейся.

Командира 5 ОСДТКА

Капитан 3 ранга Сутырин

Моряки дивизиона долго еще обсуждали эти шлюпочные гонки и их результаты.

Первая навигация для лейтенанта В.К. Лозы началась, когда торпедные катера спустили на воду. На дивизионе все завертелось: проводились тренировки, отрабатывались и сдавались учебные задачи, катера постоянно выходили в море. Как-то быстро и незаметно для себя, Виталий стал отождествлять себя и свой катер неразрывно друг от друга. Он говорил: «Мой катер», «Я — на катере», «Я — у третьего причала» …

Лейтенант В.К. Лоза сдал экзамен на допуск к самостоятельному управлению катером с первого захода. Экзамен принимала комиссия дивизионных специалистов. Виталий волновался и был настроен по-боевому, но все оказалось очень буднично. Конечно, когда знаешь, любой вопрос кажется простым. По результатам экзамена и морской практики лейтенант В.К. Лоза был допущен к плаванию командиром торпедного катера «ТК-1072», входившего в состав 36 Отряда ТКА, о чем был издан приказ по дивизиону:

СОДЕРЖАНИЕ: о допуске к плаванию командиров торпедных катеров, сдавших зачеты и прошедших морскую практику.

По результатам сданных зачетов и морской практики

допущены к плаванию: 8 ОТКА, 11 ОТКА, 22 ОТКА, 36 ОТКА

Командир «ТК-1062» л-т ЯВОРСКИЙ В.Ф.

Командир «ТК-1063» л-т ПОДОПРИГОРА И.П.

Командир «ТК-1064» л-т АНТИПОВ В.В.

Командир «ТК-1065» л-т СИВИЗЬЯНОВ А.С.

Командир «ТК-1066» л-т САФРОНОВ Б.Е.

Командир «ТК-1067» л-т ЯЗИК Е.В.

Командир «ТК-1068» л-т ТРОШКО А.М.

Командир «ТК-1069» л-т ЭТЛИН Я.М.

Командир «ТК-1071» л-т ВИНОГРАДСКИЙ В.Д.

Командир «ТК-1072» л-т ЛОЗА В.К.

Командир «ТК-1073» л-т ДАХШЛЕЙГЕР М.И.

Командир «ТК-1074» л-т МАСЛОВСКИЙ В.Е.

Приказ объявить всему л/с дивизиона.

Командир 5 ОСДТКА

Капитан 3 ранга Сутырин

Но далось это лейтенанту Лозе нелегко. В ходе катерной морской практики, во время тренировок возникали и ошибки, и упущения, особенно при швартовке катера в усложненных условиях и при тренировочных плаваниях в узкости в малую видимость. Виталий находил в себе силы правильно оценивать ошибки, исправлять их и не повторять…

Опытные командиры-катерники считают, что период подготовки офицера на допуск к самостоятельному управлению торпедным катером, является наиболее ответственным, потому что именно в этот период закладываются в молодом лейтенанте те командирские качества, без которых немыслимы дальнейшие успехи в службе офицера-катерника.

При этом, здесь излишня, как мелочная опека со стороны старших начальников, так и могущая навредить самонадеянность самого молодого офицера. В первом случае, опека отбивает у молодого командира навыки личного принятия решений, а проще говоря — командирской инициативы, а излишняя самонадеянность лейтенанта может обернуться предпосылкой к аварийному происшествию.

Свой первый выход лейтенант В.К. Лоза запомнил на всю жизнь. Именно в первый самостоятельный выход, он не на словах, а на деле, ощутил личную причастность к своему, небольшому, но мощному боевому кораблю. Такое не забывается!

Виталий Лоза все больше и больше обретал уверенность в себе… Ему нравилось решать вопросы кораблевождения и тактического маневрирования, нравилось, когда его решения положительно оценивались находящимся рядом на мостике старшим начальником, нравилось проявлять инициативу, чувствовать ответственность за свой корабль и за свое дело.

Он осунулся, похудел. Лицо обветрилось и покраснело. У него, как говорят на флоте, появился «командирский загар» от многочасового нахождения на открытом мостике торпедного катера. Выматывался до последней степени, зато учился делу. Успешно сдали зачеты и были допущены к самостоятельному плаванию и товарищи Виталия Лозы, командир «ТК-1068» лейтенант Анатолий Трошко и командир «ТК-1062» лейтенант Василий Яворский.

Лейтенант Лоза понимал, что получение допуска к управлению торпедным катером не означает окончания его учебы, потому что теперь, когда он один всецело отвечает за корабль, за подготовку экипажа, за выполнение стоящих перед экипажем задач, ему, командиру, предстоит учиться еще упорнее и напряженнее. На корабле командир отвечает за все! — этот принцип, идущий еще со времен парусного флота, лишь подчеркивал для Виталия всю глубину собственной ответственности, потому что был выработан жизнью. Постепенно, шаг за шагом, у него формировался тот сплав знаний, опыта, характера, который и называют командирской интуицией.

С 15 июня 1950 года отряды катеров с молодыми командирами начали выполнение задач торпедных стрельб. 5-му Отдельному дивизиону торпедных катеров предстояли тактические учения на тему: «Нанесение ударов по одиночному боевому кораблю в море в составе группы торпедных катеров в светлое время суток при наведении разведывательной авиацией».

… Едва растаяли за кормой его катера скалистые берега полуострова Меньшиков, лейтенант В.К. Лоза приступил к проведению намеченных планом тренировок и учений. Этот план был тщательно продуман Виталием. Готовясь к выходу в море, он учел недостатки, допущенные его старшинами и матросами в предыдущий выход. Самокритично отнесся Виталий и к свои собственным действиям.

— Несколько торпедных атак были выполнены удачно, — анализировал Виталий, — а вот последняя стрельба удалась хуже, — он не совсем точно определил момент торпедного залпа. На это раз он продумал несколько возможных вариантов атаки.

Рев катерных моторов глушил все другие звуки, дрожала под ногами палуба, ветер хлестал в лицо. Виталий повернулся к боцману и неожиданно дал вводную:

— Мина, правый борт, десять, дистанция пять кабельтовов! Набрать сигнал!

Он дал боцману эту вводную, не случайно. В предыдущем выходе боцман несколько раз путал с какого фала начать подъем сигнала и не уложился в нормативное время. На ходу, резкий ветер с силой рвал из рук боцмана цветной флагтук, но боцман проявил немалую сноровку и уложился в норматив.

Тренировки велись на всех боевых постах. С мостика поступила новая вводная:

— Выбыл из строя комендор кормового пулемета!

Тотчас его заменил матрос — торпедист, который действовал сноровисто, как и на своем боевом посту. По условиям учения катер вел «интенсивный огонь» по самолетам «противника». Виталий приказал торпедисту заменить один из пулеметных стволов. Матрос, не надев рукавиц, голыми руками взялся за металл. В настоящем бою это привело бы к тяжелым ожогам рук от раскаленного ствола. Разъяснив подчиненному ошибку, Виталий вновь повторил вводную. На этот раз все было сделано четко.

На ходу, Виталий, оставив за себя на мостике боцмана, проверил работу радиста, предупредив, что необходимо быть особо внимательным. Учения продолжались. Но, как бы не были заняты люди, каждый понимал, что впереди самое главное — торпедная атака, являющаяся экзаменом для экипажа и материальной части катера.

Радист доложил, что получил радио с самолета — разведчика об обнаружении корабля — цели. Лейтенант Лоза произвел расчеты и лег на курс сближения.

Дав команду: «Полный вперед!», он почувствовал, что двигатели развили максимальное число оборотов. Катер словно встал на дыбы…

Оценив обстановку, Виталий решил ставить дымовую завесу. Плотная стена дыма возникла между его катером и целью. Виталий спланировал атаку так, чтобы, пробив завесу, он смог бы немедленно произвести залп.

Лейтенант Лоза повел катер сквозь дымзавесу твердой уверенной рукой. На прицеле он сделал нужные установки. Неожиданно катер вырвался из завесы, и Виталий тотчас скомандовал: «Залп!»

Резкий толчок и торпеды выскользнули из труб торпедных аппаратов. Торпедный катер снова нырнул в облако дыма и лег на курс отрыва.

— Атака прошла хорошо, — мысленно проанализировал действия экипажа и свои, лейтенант Лоза, — Только дымовая завеса получилась недостаточно плотной, да и другие недостатки были: матросы верхних боевых постов запаздывали с докладами. Более точно произведет разбор и оценит торпедную стрельбу командир дивизиона. Виталий Лоза дал отбой боевой тревоги и повернул катер на курс, ведущий в базу, но учеба в море продолжалась…

По прибытию в базу лейтенант В.К. Лоза сразу засел за составление отчета о торпедной стрельбе. В соответствие с приказом командира дивизиона, у него с момента возвращения катера на это были сутки, поэтому надо было торопиться.

В Архиве ВМФ сохранился этот приказ: ПРИКАЗ

Командира 5 Отдельного Сахалинского Дивизиона торпедных катеров

№ 0120

03 июля 1950 г. б/х Северная

СОДЕРЖАНИЕ: О недостатках в работе командиров ТКА ТКА …

С 15 июня 1950 года катера дивизиона начали отработку и выполнение задач торпедных стрельб.

Все отчеты по всем подготовительным и зачетным атакам представлять в течение 24 часов, считая с момента возвращения ТКА в базу. Отчеты за эти сутки должны быть проверены командиром отряда катеров и представлены на проверку дивизионного минера лично командиром ОТКА.

По истечении 2-х суток все отчеты по задачам дивизионному минеру предоставлять мне для утверждения оценки выполнения задач.

По возвращению ТКА с торпедных стрельб командиров ТКА ТКА освободить на 1 сутки от всех занятий и нарядов и представлять время для составления отчетных документов.

Командир 5 ОСДТКА

Капитан 3 ранга Сутырин

…Морячили они много. Ходили Татарским проливом, выходили в Охотское море, заходили на Сахалин. Конечно, мастерство и боевая выучка приобретались не стразу и нелегко. На дивизионе случались нарушения безопасности кораблевождения, навигационные происшествия с катерами. В Архиве ВМФ сохранились об этом сведения:

ПРИКАЗ

Командира 5 Отдельного Сахалинского Дивизиона торпедных катеров

№ 0115

05 июля 1950 г. б/х Северная

СОДЕРЖАНИЕ: О недостатках в работе командиров ТКА ТКА по обеспечению безопасности кораблевождения и мерах по их устранению.

17.06.50 г. на переходе ТКА 788 мыс Песчаный — Совгавань при скорости хода 27 узлов командир ТКА лейтенант ШЕВЦОВ не ведя счисления пути ТКА, сделал поворот на новый курс на 4 минуты раньше времени, указанном в расчете перехода, что при плавании в тумане могло привести к тяжелым последствиям.

Командир 5 ОСДТКА

Капитан 3 ранга Сутырин

За время учебных выходов командир торпедного катера «ТК-1072» лейтенант Виталий Лоза не раз убеждался, что Дальний Восток — край контрастов. Временами, море было ласковое и спокойное. Водная гладь поднималась и безмятежно опускалась.

Но, неожиданно ветер мог посвежеть, погода резко менялась, с океана наползала пелена тумана. Раскачиваясь над водой полосами, она становилась все гуще и гуще.

К ночи, ветер снова мог поменять направление — уже со стороны берега, и тогда туман рассеивался… всходила огромная, неестественно красная луна, и казалось, в море на горизонте разгорался пожар.

Виталия изумляли и завораживали эти удивительные, словно живые, превращения неба и океана. Каждый раз, возвращаясь с моря на базу в Советскую Гавань, торпедные катера шли через проход, похожий на ворота, из-за обступивших его крутых береговых обрывов, поросших густым лесом. И каждый раз Виталий восхищался открывающимся видом. Перед глазами развертывалась изумительная панорама залива, с причудливо изрезанными берегами и мысами, образовывающими большие бухты и малые бухточки. Вода в заливе была спокойна, хотя за мысом, в Татарском проливе часто штормило. Лучше, чем сказал об этой красоте более ста лет назад писатель И.А.Гончаров, входивший в залив Императора Николая I, на фрегате «Паллада», пожалуй, и не скажешь: «…мы входили в широкие ворота гладкого бассейна, обставленного крутыми, точно обрубленными берегами, поросшими непроницаемым для взгляда, лесом — сосен, берез, пихты, лиственницы. Нас охватил крепкий смоляной запах. Мы прошли большой залив и увидели две другие бухты, направо и налево, длинными языками вдающиеся в берега, а большой залив шел сам по себе еще мили на две дальше. Вода не шелохнется, воздух спокоен, а в море, за мысами, свирепствует ветер».

В короткие часы отдыха на берегу на береговой базе молодые офицеры-катерники снимали многодневную усталость и нервное напряжение традиционным для русских флотских офицеров способом, как говорится, «Все пропьем, но флот не опозорим!» — с помощью, как они сами любили говорить, «десяти торпедных капель» крепостью сорок градусов и выше. Иногда это была водка, чаще спирт, настоянный на кедровых орехах или лесных ягодах. Закуска тоже была традиционно катерная — банка мясного паштета или сыра, да плитка шоколада из бортового спецпайка. Реже — маринованные грибы или квашенная с брусникой капуста, если в компании был кто-либо из женатых офицеров. Разговоры катерников тоже были традиционно флотскими: о выходах и происшествиях в море, о продвижении по службе однокашников и, конечно, о боевых подругах.

Лейтенант Виталий Лоза не слыл непьющим. Времена тогда в стране были такими, что за трезвость не боролись с «высоких» трибун. Тяжелейшая, на грани нервного срыва морская служба, хотя морально и не тяготила Виталия, требовала психологической разрядки. Жена — Лида, понимала это и, частенько, в их комнатке в бараке на полуострове Меньшиков собиралась компания холостых Виталькиных друзей, тоже катерников. Лида ставила на стол нехитрую закуску и, поддерживая компанию, выпивала рюмочку «За тех, кто в море!» … Офицеры под разговоры пили хорошо, крепко…

В своих стихах Виталий Лоза очень лирично, и со знанием дела описал эту флотскую традицию:

На линкоре, на подлодке

Мы условимся друзья,

За друзей лишь выпить водку

Только кружкой и до дна.

А для нас стаканчик мал-то,

Но за друга своего, Выпивай единым залпом,

Коль не бочку, так ведро.

До друзей и дальномером

Расстояний не узнать.

Пей браток, за них без меры:

«Ноль на лево» — «Больше пять!

На крейсере или на катере,

Немало огребешь ты фитилей…

К чертовой пошли все это матери,

Возьми стакан и коньяку налей.

Порою вспомнишь, Вита другом был,

И китель расстегнувши тесный, узкий,

Ты скажешь: «Он шампанского не пил»,

И выпьешь за меня, «московской» — русской.

На флоте всегда пили, и еще как пили… Я не ханжа, и не скажу, что пить это плохо. В молодости на многое смотришь иначе и молодой здоровый организм многое может выдержать. Встреча друзей с моря, семейные неурядицы, измены, разводы… и радость и горе — все с водкой. Водка развязывает язык и можно высказать то, что никогда бы не сказал, водка дружит — делает человека, сидящего напротив, приятным тебе, водка лечит, лечит многие горести и личные трагедии…

Но если друзей-офицеров связывает только стремление к выпивке, если оно вошло в привычку, или еще хуже, если оно начало засасывать как болото, и если уже не остановиться, то пройдет год, два и все — гибель… Водка губила многих, целые семьи…

В период моей службы на Северном флоте в 70-х годах прошлого века, в тягомотине сумасшедшей и опасной в радиационном отношении, работы по перегрузке атомных реакторов, мы крепко пили и этим выравнивали психологическое напряжение… Пили, как тогда говорили «шило», — спирт выдаваемый для обезжиривания, методом протирки смоченной спиртом ветошью, оборудования ядерных реакторов атомных подводных лодок.

Говоря: «шило» — я сам тогда не очень понимал, почему так называли спирт. Много позже узнал: «на кораблях еще парусного флота спиртное хранили в опечатанных кожаных бурдюках. Находчивые морячки-марсофлоты прокалывали бурдюк сапожным шилом, применявшимся при починке парусов, и отливали горячительное. Такой алкоголь они называли «шилом».

Этот термин прижился на флоте и дошел до наших дней.

Историческая справка.

В Российском Императорском флоте существовала традиция ежедневной чарки вина. Под термином «столовое вино № 21» на русском флоте подразумевалась обыкновенная водка. «Казенная чарка» в плавании полагалась всем нижним чинам: матросам, унтер-офицерам, кондукторам. «Чарка» — это мера, вмещавшая одну сотую ведра, а ведро равнялось двенадцати и трем десятым литра. Поэтому «чарка» — практически, сто двадцать граммов.

Перед обедом и ужином боцман дудкой подавал сигнал: «К вину!», баталер выносил ендову — медную емкость с водкой, и по списку выкликал матросов. Перед приемом чарки полагалось снять шапку, осенить себя крестным знамением, а после поклониться и передать емкость по очереди дальше.

В рабочее-крестьянский Красный флот официально водка вернулась 22 августа 1941 года в виде «наркомовских ста граммов». Постановление № 562 Государственного Комитета Обороны о ежедневной выдаче бойцам «горючего» подписал И.В.Сталин.

В советское время в рацион подводников, в море, входило 50 граммов белого или красного сухого вина.

В напряженной боевой учебе промелькнул июнь. Временами в Приморье было очень жарко….

Служба занимала все время и все мысли молодого командира. Лейтенант Виталий Карпович Лоза шаг за шагом осваивал тонкости катерной службы, взаимоотношений со своим небольшим экипажем, с командованием дивизиона и бригады. Конечно, не все было гладко в службе лейтенанта. И «шишек» он понабивал себе, прежде чем выполнил зачетные торпедные стрельбы, и «фитили» были. Хотя, как говорится на флоте: «Фитиль», «фитилю» — рознь» …

Молодой командир старался всячески ускорить процесс боевой подготовки своего личного состава. Сам он был готов «пахать», не считаясь со временем, но на каком-то этапе, чуть было не «загнал лошадей», вызвав у экипажа апатию и раздражение, вместо ожидаемого подъема и прилива сил. Пришлось Виталию Лозе «балансировать на грани», чтобы отлично отстреляться. Теперь, вспоминая о проделанной работе, а работы было через край: по ремонту матчасти и покраске катера, а катера красят каждой весной, по сколачиванию экипажа, по его обучению и тренировкам, Виталий сам удивлялся тому, как много сделано.

Когда, после команды-призыва: «По катерам!» лейтенант Лоза ощущал под ногами вибрацию корпуса катера, рвущуюся на полном ходу наружу мощь в три тысячи лошадиных сил, сердце его билось учащенно и радостно. Он, только он один, хозяин этого морского «скакуна»!

Виталий жадно, всей грудью вдыхал упругий, солоноватый воздух:

— Хорошо! Жизнь чувствуется! После поданных им с мостика команд:

— «По местам стоять!», «Со швартовов сниматься!» И чуть позже: «Баковым — на бак!», «Ютовым — на ют!», «Отдать кормовой!», «Отдать носовой!», когда из выхлопов начинало вырываться пламя с дымом, и моторы яростно взвывали, Виталий становился собранным и спокойным, но это было спокойствие заряженного в ствол патрона, готового к выстрелу.

Вспенивая волны, торпедный катер «ТК-1072» на полном ходу выходил в учебную торпедную атаку… Еще в базе, потому как лейтенант Лоза с особым шиком отвалил от пирса, как развернулся и стремительно пошел на выход из гавани, было видно, что он в ударе…

С мостика на боевые посты поступали его короткие отрывистые команды. Экипаж выполнял их быстро и точно. В своих подчиненных Виталий Лоза верил, но вера эта пришла к нему не сразу, а лишь после того, как он усвоил для себя простую истину — экипаж не складывается легко, как детские кубики. Экипаж — сколачивается! Сколачивается жесткой дисциплиной, ежедневным контролем, волевыми усилиями командира, его, Виталия, усилиями.

Он понимал, что на этих стрельбах проверяется его командирская зрелость, мастерство экипажа, наработанное за предыдущие месяцы. Виталий был спокоен. Спокойствие приходило при наивысшем напряжении, в момент атаки — в этом была особенность его характера. Катернику в атаке некогда волноваться: надо успевать следить за быстро меняющейся обстановкой, все замечать и учитывать.

С высоты мостика Виталий окинул взглядом несущийся катер: нос, весь в мелких водяных брызгах; туго трепещущий на гафеле военно-морской флаг; вытянувшаяся по ветру косица вымпела; и мощный, в три винта, бурун за кормой, делающий воду горбатой и заставляющий ее вставать по бортам белыми стенами клокочущей пены… Взгляд задержался на вымпеле — длинной узкой красной ленте с косицами. Вымпел означал, что корабль готов выполнить любые боевые задачи командования.

— Да, — вспомнилось Виталию, — крепко пришлось попотеть ему и экипажу, чтобы вымпел гордо реял над палубой.

Рядом ревели на всю мощь моторами катера дивизиона. Виталий заметил, что катер командира звена буквально взлетел на волну, и над ним поднялась туча брызг. Затем катер взлетел, но уже над небольшими волнами и снова врезался в более крупную волну, над ним снова поднялось пенное облако брызг.

…Катер лейтенанта Лозы стремительно вошел в полосу дымовой завесы, поставленной по плану учений, катерами их дивизиона. Прикрытый ею, торпедный катер быстро сближался с невидимой целью. Виталий знал, что как только катер прорвет дымовую завесу, в его распоряжении останутся считанные секунды, чтобы оценить обстановку, принять решение и произвести торпедный залп. Все искусство торпедной атаки, понимал Виталий, вся ее суть в том, чтобы зайти цели с борта, а это можно сделать только при тесном боевом взаимодействии с целью, на головокружительной скорости, в считанные минуты…

Клочья дымовой завесы остались за кормой. Впереди — «цель» — корабль условного противника. Виталий быстро уточнил расчеты угла упреждения и прицелился. Залп!

Катер вздрогнул — обе торпеды вышли, буравя воду своими сдвоенными винтами… Позже, на разборе учений, стало известно, что торпеды, выпущенные катером лейтенанта Лозы, прошли точно под целью. Экипаж торпедного катера «ТК-1072» на «отлично» выполнил поставленную командованием задачу. Это был заслуженный успех молодого командира и его экипажа, результат, в который они вложили все свое упорство, трудолюбие и умение.

Как было подчеркнуто командиром дивизиона капитаном 3 ранга А.А.Сутыриным: «Зачетные стрельбы показали, что лейтенант Виталий Карпович Лоза сумел сплотить экипаж, направить его силы на решение стоящих перед ними задач. Всего за полгода молодой командир, сочетая высокую требовательность, прежде всего к самому себе, и к каждому члену экипажа, будь то старшина или матрос, сумел повысить свои знания и знания своих подчиненных, добиться слаженности и взаимопонимания, что, в итоге, обеспечило экипажу достижение успехов в боевой подготовке, а самому молодому офицеру — уважение в части».

Еще в 1949 году на флоте начали большой поход за отличные отделения, подразделения, экипажи и корабли. В 1950 году они были уже в каждом соединении и в каждой части. Количество отличников увеличивалось с каждым месяцем боевой учебы.

Такая же задача была поставлена и перед экипажами торпедных катеров 5-го Отдельного Сахалинской дивизиона, в том числе и перед лейтенантом Лозой.

Виталий осознавал, что успех создает успех, создает приподнятое настроение, когда все удается легче, чем обычно и, главная его задача — не растерять этот успех. За время службы Виталий Лоза крепко сдружился с офицерами своего дивизиона, тоже командирами катеров, лейтенантами Анатолием Трошко, Василием Яворским, Василием Фрисановичем, с которыми прибыл в ноябре 1949 года на формируемый дивизион.

В моих руках небольшая любительская фотография, на которой запечатлены два лейтенанта. Лейтенант А. Трошко и лейтенант В. Фрисанович. Вглядываюсь в лица офицеров на фото шестидесятилетней давности. Какие они молодые! Шуточная надпись на обороте гласит: «Злой свекрухе» Лидуське и Виталию Карпычу от нас, т. е. от меня, т. е. от Тольки и Васька Фрисановича. Месяц июнь, год 50. п.о. Меньшиков Трошко.

«Злой свекрухе» — предполагаю, означало, что Лиде, как радушной хозяйке, частенько принимавшей у себя компанию холостых Виталькиных друзей, порядком надоели их постоянные «десять торпедных капель», и она начала «гонять» лейтенантов… Отсюда и «Злой свекрухе», ну, а Виталию Карпычу — звучит уважительно. Думаю, Виталий и пользовался уважением среди товарищей- катерников.

Фотография датирована июнем 1950 года. Лица офицеров спокойные, улыбчивые. Они еще не знают, что совсем скоро, 25 июня не «холодная», а настоящая «горячая» война вплотную приблизится к Дальневосточным границам СССР.

26 июня 1950 года все советские газеты опубликовали заявление министра внутренних дел Корейской Народно-Демократической республики:

«Рано утром 25 июня войска так называемой национальной обороны марионеточного правительства начали внезапное наступление на территорию Северной Кореи по всей линии 38-ой параллели… Неожиданно напав на Северную Корею, противник вторгся на территорию Северной Кореи на глубину от 1 до 2 километров к северу от 38-ой параллели в районе западнее Халю и в районах Кымчон и Червон…»

Эта война, вспыхнувшая от вооруженных конфликтов между Северной и Южной Кореями, длилась долгих три года, и унесла десятки тысяч жизней. Начавшись, как гражданская война между коммунистическими и проамериканскими силами внутри страны, после вмешательства США и ряда других стран с одной стороны и Китайской Народной Республикой и Советским Союзом помогавшим вооружением, боеприпасами, горючим, медикаментами и продовольствием, с другой, превратилась в противостояние двух систем — социалистической и империалистической. Долгие годы завеса секретности вокруг участия советских военных специалистов в этой войне скрывала масштабы нашей помощи и нашего участия. Даже сегодня, спустя десятки лет, информацию о действиях советских военнослужащих в Корейской войне приходится собирать по крупицам, по отрывочным воспоминаниям, оставшихся в живых, участников событий. Летчик, Герой Советского Союза А.П. Сморчков, воевавший в Корее, по этому поводу говорил:

«…Мы вернулись. И долгое время молчали об этой войне и вспоминали погибших и без вести пропавших боевых друзей лишь в своем узком кругу. Молчать — не значит забыть. Мы носим эту тайну в себе почти сорок лет. Но нам нечего стыдиться».

Историческая справка.

Существуют две противоположные версии начала войны в Корее в 1950 году.

Северная Корея возлагает ответственность за начало войны на Южную Корею, а та заявляет об агрессии Северной Кореи. Северокорейские историки утверждают, что в ночь на 25 июня Начальник генерального штаба южнокорейской армии отдал приказ о переходе своих войск в наступление на позиции Корейской Народной Армии. По южнокорейской версии 25 июня войска КНДР вторглись на территорию Южной Кореи. Как бы там ни было, 25 июня 1950 года началась война между коммунистической Северной Кореей и проамериканской Южной Кореей. В этот же день 5-ый ВМФ и 7-ой ВМФ советского Тихоокеанского флота были переведены на Повышенную боевую готовность. Ближе всех к зоне боевых действий на Корейском полуострове, находился советский 5-ый ВМФ. В то время в состав его сил входили: крейсер «Каганович» проекта «26», три эскадренных миноносца проекта «30 К», дивизия подводных лодок, дивизион торпедных катеров и авиация 5-го ВМФ в составе 425 истребителей, 114 торпедоносцев и 118 бомбардировщиков. Порт-Артурская Военно-Морская база, которую в тот период возглавлял контр-адмирал В. Ципанович, расположенная на Ляодунском полуострове, перешла на Повышенную боевую готовность вместе с флотом. В состав Порт-Артурской ВМБ входила бригада торпедных катеров и бригада подводных лодок. Бригадой торпедных катеров командовал капитан 1 ранга В. Гвоздецкий, бригадой подводных лодок — капитан 1 ранга В. Головачев. Охрана Водного Района (ОВР) базы осуществлялась 18-ым отдельным дивизионом тральщиков в составе шести кораблей, под командованием капитан-лейтенанта А. Шевелева и отдельным дивизионом больших охотников, в составе шести кораблей, под командованием капитан-лейтенанта А.Мищенко. ОВРом командовал капитан 3 ранга А. Кадученко. После введения Повышенной боевой готовности, командованию Порт-Артурской ВМБ было дано указание проводить боевую подготовку кораблей в Желтом море, только у берегов своей базы.

На следующий день, после начала военных действий в Корее, 26 июня 1950 года, командование 5-го ВМФ отменило поход своей эскадры к Порт-Артуру, во избежание случайных столкновений с американскими боевыми кораблями. Кроме того, все советские корабли, выполнявшие плавания вблизи Корейского полуострова срочно возвращались в наши воды. Один из очевидцевтех событий служивший на большом охотнике за подводными лодками БО-122, М.И. Хнытиков вспоминал: «В 1950 — м началась война в Корее. Так получилось, что мы оказались вблизи корейских берегов в самый первый ее день. Тогда мы шли из Владивостока в Дальний, перегоняли корабли для Китая… Неожиданно весь отряд развернули на обратный курс. Нам объявили: в Корее война».

На кораблях 5-го ВМФ срочно принимали боезапас и топливо, грузили продовольствие и укомплектовывали личный состав. Моряки, понимали всю ответственность, легшую на их плечи, поэтому работали быстро и слажено. Очевидец событий, происходивших во Владивостоке с началом войны в Корее, бывший в то время курсантом В. П. Пузырев в книге «Якоря на погонах», вспоминал: «Владивостокский военный порт было не узнать. Обстановка напряженная. Новейшие и прекрасные эскадренные миноносцы типа «30-Бис» — под парами, принимают топливо, боезапас, продовольствие. На стенке — настороженные группы офицеров и матросов.

Нам рассказали, что в порту пронесся слух, будто «Тобол» потоплен, двести курсантов погибло. Офицеры и матросы боевых кораблей рвались в море, отомстить за нашу «смерть». Фактически же оказалось, что в Цусимском проливе подвергся нападению посыльный корабль «Пластун», вышедший в Порт-Артур на сутки раньше нас. Неизвестный тральщик (видимо южнокорейский) обстрелял его артиллерией. На «Пластуне» были убитые и раненные. Артиллеристы «Пластуна» открыли ответный огонь. Тогда же командир послал донесение в штаб флота…

По приказу комфлотом на помощь «Пластуну» выходили два эсминца, которые сопроводили поврежденный корабль во Владивосток…».

Корабли 7-го ВМФ в Советской Гавани тоже готовились к выходу в море.

Катерники 5-го Отдельного Сахалинского дивизиона торпедных катеров, базирующиеся в бухте Северной, по Повышенной боевой готовности находились на катерах, готовые, выйти в море.

Торпедный катер «ТК-1072» заправлен топливом, боевые торпеды находятся в торпедных аппаратах, в пулеметы ДШК заряжены пулеметные ленты.

Лейтенант Виталий Карпович Лоза, после совещания у комдива, подходил к своим матросам, построившимся на пирсе у катера.

— Какие они разные, — мелькнула мысль, — а в строю такие единые, одно слово — экипаж.

Боцман скомандовал: «Смирно!»

— А команды «Вольно» не будет, — произнес Виталий, — флот переведен на повышенную боевую готовность, в связи с начавшейся в Корее войной. Он кратко, как инструктировал офицеров, замполит дивизиона, объяснил своим матросам создавшуюся ситуацию, их задачи и действия по повышенной боевой готовности дивизиона.

На пирсах у катеров, то тут, то там образовывались группки взволнованных офицеров и матросов. Все обсуждали последние распоряжения командования и те, противоречивые, больше похожие на слухи, доходившие до них подробности событий в Корее. Штабные офицеры располагали большей информацией, и катерники с волнением ловили любую новость.

Заканчивался длинный тревожный, полный волнений день. Воздух над бухтой постепенно сгущался и из прозрачного и бесцветного, становился синеватым. Наступили сумерки. Серые корпуса торпедных катеров постепенно слились с цветом моря. В сереющем небе, словно проступая из мглы, проявились золотистые звезды. Звезды созвездий июня 1950 года. Обстановка была тревожная, нервная, и, как часто бывает, неопределенная… В те дни флотская газета «Боевая вахта» писала в передовой статьей «Постоянно повышать бдительность и боевую готовность»: «От угрозы войны зарвавшиеся американские поджигатели перешли к открытым актам агрессии, развязав чудовищную кровавую интервенцию против свободолюбивого корейского народа».

Далее газета призывала воинов-тихоокеанцев быть готовыми в любую минуту повернуть грозное оружие в сторону врага, если он попытается напасть на нашу страну.

Виталий, прочитав эту статью, решил использовать ее на собрании личного состава по повышению боевой готовности. Он всегда чутко относился к печатному слову, возможно потому, что в училище курсантом писал стихи.

— Вот уж как год не брался за перо, — сам себе удивился Виталий, — как отрезало.

— Да, наверное, и не до стихов сейчас, — думал он, — время грозовое, угроза войны реальная.

Офицеры-тихоокеанцы чувствовали это лучше других. На кораблях и в частях проходили митинги и собрания личного состава, на которых моряки выражали свою решимость еще настойчивее совершенствовать боевое мастерство.

Как писали тогда флотские газеты: «Призыв «Быть на чеку!» доходил до сердца каждого матроса, старшины, офицера. Днем и ночью тихоокеанцы несли свою бессменную вахту, зорко следя за происками агрессоров».

Конечно, ни Виталий Лоза, ни другие офицеры не знали и не догадывались о настоящей подоплеке этого военного конфликта, да, наверное, и в мире было не много людей, знавших в то время правду.

Историческая справка.

Советские историки считали, что имело место провокационное вторжение южнокорейской армии, с целью провоцирования Пхеньяна на широкомасштабную ответную военную операцию. Может быть, так оно и было в действительности, но были и другие внутренние, скрытые от постороннего взгляда, причины этого, оказавшегося таким затяжным, военного конфликта.

Историк Ю.Н. Жуков в работе «Правда о сталинской эпохе» писал, что советское руководство, в ответ на объединение США, Великобританией и Францией своих оккупационных зон и создание самостоятельного западногерманского государства — Федеративной Республики Германии, стало переносить центр тяжести своей внешней политики в Азию, где победа народной революции в Китае и образование Корейской Народно-Демократической Республики создавали возможность проникновения в обширный восточный регион, охваченный борьбой за независимость, включая Индокитай и Индонезию.

Некоторые историки считают, что были и другие поводы, со стороны Советского Союза, как страны победительницы, быть недовольной политикой США в Азии.

Еще осенью 1945 года И.В. Сталин писал президенту США Г.Трумэну: «Я глубоко уязвлен тем, что господин Трумэн уклонился от компенсации советской стороне за Корею».

Действительно, когда в августе 1945 года И.В. Сталин потребовал в американском плане капитуляции Японии отвести СССР район принятия капитуляции на севере острова Хоккайдо, что было равносильно требованию советской зоны оккупации Японии, президент США Г.Трумэн, отклонил это предложение.

В свое время СССР, допустив США в Корею, справедливо считал, что американцы в свою очередь выделят СССР зону оккупации в Японии. Но американцы планировали использовать японские острова, как собственный «непотопляемый авианосец» и не собирались делиться ни с кем, даже со своим союзником по войне с Японией — Советским Союзом. Потому расширение собственного влияния в Юго-Восточной Азии было очень важно в тот период для СССР. Это чувствовали руководители Китая и Северной Кореи, понимая, что после завершения освобождения Китая, наступит очередь освобождения Кореи. Об этом свидетельствует приводимый в работе А.Розина «Корейская война» доклад в Москву советского посла в Северной Корее Т.Ф. Штыкова от 19 января 1950 года, в котором посол цитировал слова Ким Ир Сена: «… Ему, Ким Ир Сену нужно побывать у Сталина и спросить разрешения на наступление для освобождения Южной Кореи».

30 января 1950 года из Москвы в советское посольство в Пхеньян была отправлена ответная шифрограмма Сталина:

«Сообщение от 19 января 1950 г. получил. Такое большое дело нуждается в подготовке. Дело надо организовать так, чтобы не было большого риска. Готов принять…».

После того как в феврале 1950 года, И.В. Сталин дал согласие на подготовку широкомасштабной военной операции, одобрив, формально предложенный Ким Ир Сеном, военный путь объединения страны, начались масштабные поставки в Северную Корею советских танков, артиллерии, стрелкового оружия, боеприпасов, медикаментов, топлива. Таким образом, Москва одобрила ею же задуманный план по силовому объединению Серной Кореи с Южной Кореей.

С началом военных действий в Корее, 25 июня 1950 года США срочно созвали Совет Безопасности ООН.

Газета «Красная звезда» № 151 27 июня 1950 года писала:

«Нью-Йорк 26 июня (ТАСС) Вчера «по просьбе» представителя США в Совете безопасности Гросса Совет Безопасности собрался на «чрезвычайное заседание» для того, чтобы обсудить положение в Корее. Представитель США Гросс выступил с утверждением будто бы наземные войска Северной Кореи напали на Южную Корею. Затем Гросс представил американскую резолюцию, голословно обвиняющую КНДР в вооруженном вторжении в Южную Корею. … Резолюция, предложенная Гроссом, была принята Советом Безопасности ООН. … На вчерашнем заседании членов Совета Безопасности отсутствовал представитель Советского Союза. Отсутствовал так же и представитель Китая — второго постоянного члена Совета Безопасности».

В тот же день, то есть в первый день войны в Корее — 25 июня 1950 года командующий военно-воздушными силами США генерал Вандерберг получил указание правительства США о подготовке к нанесению ядерных ударов по советским военным базам на Дальнем Востоке, в случае прямого участия Советского Союза в войне в Корее.

Так, недавние союзники по борьбе гитлеризмом и японским милитаризмом — СССР и США оказались по разные стороны 38 параллели.

Над Владивостоком и Советской Гаванью нависла опасность атомных бомбардировок. Американские атомные взрывы, подобные взрывам, разрушившим Хиросиму и Нагасаки, становились реальной угрозой.

С началом Корейской войны, у многих советских людей в Приморье появилось чувство тревоги, боязни американского вторжения, то, что называется — страхом войны.

Историк и политолог Л. М. Млечин в книге «Холодная война: политика, полководцы, разведчики» писал: «На Дальнем Востоке шептались, что американцы не сегодня-завтра вторгнутся на территорию России. Ждали войны с Америкой из-за Кореи. В магазинах Приморского края исчезли спички, соль, мыло, керосин. Панические настроения охватили не только дальневосточников. Очереди образовывались даже в подмосковных магазинах…

Летом 1950 года советские люди с утра выстраивались в очереди перед магазинами и скупали все, что было на прилавках».

Там же Л.М. Млечин приводит дневниковые записи того периода, известного историка, профессора Московского университета С.С. Дмитриева, который писал: «В магазинах расхватывают сахар, сахарный песок и так далее, что может лежать: начинают делать запасы. Пахнет предвоенной тревогой…». Действительно, обстановка для жителей советского Дальнего Востока становилась все более неопределенной, пугающей и гнетущей…

26 июня 1950 года пришло сообщение, что ночью, в международных водах южнокорейские боевые корабли обстреляли кабельное судно «Пластун», входившее в состав 5-го ВМФ СССР. Узнав отрывочные сведения об этом подлом нападении, офицеры 5-го Отдельного Сахалинского дивизиона торпедных катеров негодовали и еле сдерживались. Первой реакцией было — отомстить. Но командование требовало проявлять выдержку, выдержку и еще раз выдержку.

— Одна, вторая, третья подобные провокации, — понимал Виталий, — и может произойти непоправимое: СССР и США могут столкнуться… — Тогда что? Третья мировая? Об этом лучше было не думать…

— Тяжелый, удушающий атомный гриб, медленно поднимающийся на километровую высоту, из кадров секретной кинохроники, которую лейтенант Лоза и другие офицеры видели на командирской учебе, гриб, погубивший Хиросиму и Нагасаки, все еще стоял у него перед глазами. В душе закипала горячая, безудержная волна гнева, готовая выплеснуться наружу…

— Почему им, Америке, не живется спокойно? Зачем им все это? — не понимал Виталий.

Наверное, подобные мысли возникали в то время у многих офицеров-тихоокеанцев.

Подробно, по часам и минутам, обстрел советского кабельного судна «Пластун» описал А.Розин в работе «Корейская война. Эпизоды участия советского флота»:

«25 июня … в 21.30 неопознанный корабль приблизился к кабельному судну «Пластун» на дистанцию 1–2 кабельтова, начал освещать корабль и потребовал его остановки.

По первому выстрелу на «Пластуне» была сыграна боевая тревога. По приказанию командира корабля в адрес оперативного дежурного флота была передана кодограмма об обстреле судна. …Снаряды падали вокруг судна, было отмечено несколько попаданий…

Приблизительно в 01.15 один из снарядов разорвался на мостике, осколками был смертельно ранен командир корабля капитан-лейтенант Колесников и ранены помощник командира лейтенант Ковалев, рулевой и сигнальщик.

Командование кораблем принял раненный помощник командира корабля Ковалев и приказал дать полный ход. Расчет 45 — мм орудия правого борта открыл огонь по кораблю… Личный состав судна наблюдал попадание нескольких снарядов в корабль.

В 01.21 помощник командира кабельного судна приказал лечь на обратный курс.

… В результате обстрела кабельного судна было убито три человека: командир капитан — лейтенант Ф.В. Колесников, старшина трюмной команды старшина 2 статьи К.С. Ефремов и матрос В.А. Туркин. Были тяжело ранены четыре и легко ранены девять человек».

Это были первые, но не последние жертвы, среди советских людей, которые принесла с собой на нашу землю Корейская война.

На третий день войны в Корее, 27 июня 1950 года 7-й американский флот был направлен к берегам Корейского полуострова.

В те годы партия и советское правительство многое делали для того, чтобы советские военно-морские силы ускоренно развивались и повышали свою мощь.

Так, в 1950 году на вооружение флота были приняты: самонаводящаяся акустическая электрическая торпеда САЭТ -50; противолодочная глубинная бомба БПС; навигационная радиолокационная станция «Веха»; радиолокационная станция обнаружения надводных целей для подводных лодок «Флаг».

На судостроительном заводе «Красное Сормово» в городе Горьком заложили головную торпедную дизель-электрическую подводную лодку проекта «613». Планировалась к постройке крупная серия этих лодок, в количестве 215 единиц. В Ленинграде на заводе № 196 заложили дизель-электрическую подводную лодку с ракетно-торпедным вооружением проекта «615».

На Ленинградском судостроительном заводе № 190 начали строительство серии эскадренных миноносцев проекта «41». На заводе № 5 продолжалось строительство торпедных катеров проекта «ТД-200 бис», в том числе и для Тихоокеанского флота.

22 июня 1950 года из числа офицеров и матросов 5-го Отдельного Сахалинского дивизиона были сформированы приемочные экипажи катеров, строящихся в Ленинграде. Они откомандировывались на год в Ленинград принимать построенные катера.

ПРИКАЗ

Командира 5 Отдельного Сахалинского Дивизиона торпедных катеров

№ 0111

22 июня 1950 г. б/х Северная

СОДЕРЖАНИЕ: о формировании приемочных экипажей для отправки в город Ленинград

В целях качественной приемки и испытания катеров типа ТД-200, поступающих на вооружение флота от промышленности сформировать экипажи в следующем составе:

1. Экипаж л-та Карпова

2. Экипаж л-та Яворского

3. Экипаж л-та Лысенко

Исполняющему обязанности командира формируемого дивизиона ст. л-ту Литвиненко подготовить экипажи к отправке в г. Ленинград к 01 июля 1950 года.

Командир 5 ОСДТКА

Капитан 3 ранга Сутырин

Товарищ Виталия Лозы лейтенант Василий Яворский с лейтенантами Карповым и Лысенко вместе со своими экипажами направлялись в командировку для ходовых испытаний поступающих от промышленности торпедных катеров. Принятые ими торпедные катера по железной дороге доставлялись во Владивосток, откуда затем перегонялись морем, к месту базирования в Советскую Гавань.

Отбыли приемочные экипажи в Ленинград 1 июля 1950 года.

Друзья-дальневосточники Виталий Лоза, Анатолий Трошко по-доброму завидовали своим товарищам. Через несколько недель те будут в Ленинграде, увидят Невский проспект, Эрмитаж, дворцы и каналы Невы, одним словом, окунутся в жизнь «Большой земли». В связи с нарастанием напряженности в международной обстановке силы Тихоокеанского флота наращивались. Увеличивалось число надводных кораблей, в том числе и торпедных катеров.

В начале июля 1950 года была выпущена директива Начальника Штаба флота о переформировании 5-го Отдельного Сахалинского Дивизиона торпедных катеров в 45 Сахалинскую Бригаду торпедных катеров. В Архиве ВМФ сохранился приказ:

ПРИКАЗ

Командира 45 Сахалинской бригады торпедных катеров

№ 002

01 июля 1950 г. б/х Северная

СОДЕРЖАНИЕ: о переформировании 5 ОСДТКА в 45 СБТКА

Во исполнение директивы Начальника Штаба флота № 41/00984 от 20 июня 1950 года с 1-го июля Управление 5 Отдельного Сахалинского дивизиона торпедных катеров Штат № 055/505 «А» считать переформированным в Управление 45 Сахалинской Бригады торпедных катеров с содержанием по Штату № 055/324»А».

Сформировать: Политический отдел 45СБТКА по ШТАТУ № 55/430» В», Управление 86 и 87 Дивизионов торпедный катеров с содержанием, по Штату № 55/10 «А».

Перевести: Береговую базу, содержащуюся по Штату № 62/413 «Г» на Штат № 62/412.

ВРИД Командира 45 СБТКА

Капитан 3 ранга Сутырин

К 5 июля 1950 года 45 Сахалинская Бригада торпедных катеров была сформирована, о чем объявили приказом № 003:

ПРИКАЗ

Командира 45 Сахалинской Бригады торпедных катеров

№ 003

05 июля 1950 г. б/х Северная

СОДЕРЖАНИЕ: о сформировании 45 СБТКА

На основании директивы Начальника Штаба флота № 41/00984 от 20 июня 1950 года с сего числа считать сформированной 45 Сахалинскую Бригаду торпедных катеров в следующем составе и организации:

а) Управление 45 Сахалинской бригады ТКА ТКА (в/ч70122).

б) Политический отдел (в/ч 22951).

в) 86 Дивизион ТКА в составе: — Управление дивизиона (в/ч 20941) — 8 и 11 Отряды торпедный катеров в существующем составе.

г) 87 Дивизион ТКА в составе: — Управление дивизиона (в/ч 10523) — 22 и 36 Отряды торпедный катеров в существующем составе.

д) 23 Отряд торпедных катеров «ТД-200 бис» строящихся на заводе № 5 в Ленинграде.

45 СБТКА дислоцируется в Совгавани и подчинена командующему флотом.

ВРИД Командира 45 СБТКА

Капитан 3 ранга Сутырин

ВРИД Начальника Штаба 45 СБТКА

Капитан лейтенант Сахарнов

В июле 1950 года военные действия в Корее переросли из пограничного конфликта в широкомасштабную войну. Как позже писал в воспоминаниях «Зарубежные впечатления. Записки военного моряка» адмирал, а в те годы лейтенант А.П. Михайловский: «Обстановка в Порт-Артуре посуровела… Совсем рядом, в Корее, началась настоящая война. Многие порт-артурские офицеры начали отправлять свои семьи в Россию».

С 4 июля части 7-го флота США и флотилия Британского флота, в составе четырех авианосцев, двух линкоров, пяти тяжелых крейсеров и семи легких крейсеров и ста эсминцев, сосредоточились у берегов Северной Кореи.

К середине июля 1950 года Народная Армия КНДР добилась впечатляющих, для всего мира, успехов. Десять дивизий южнокорейской республики и 24-я пехотная дивизия США не смогли сдержать напор наступающих северокорейских войск. Южнокорейские дивизии были буквально сметены, а американская дивизия была окружена и уничтожена.

Из-за близких боевых действий в Корее Тихоокеанский флот находился в постоянном напряжении и весь советский Дальний Восток жил в тревожном ожидании войны.

Конец июля 1950 года выдался в Приморье дождливым и холодным…

В начале августа в семье лейтенанта Лозы ждали пополнения. Лида в ожидании прибавления семейства занималась изготовлением пеленок и распашонок, потому что купить их было просто негде. Молодые родители уже решили: если родится мальчик, назовут его Сашей, если будет девочка — Наташей.

5 августа Дальневосточное побережье и Татарский пролив затянуло плотной мглой и моросящим дождем.

6 августа 1950 года у Лидии Лозы родился сын. Назвали мальчика — Александром.

8 августа погода резко ухудшилась, начался шторм.

К 10 августа штормовой ветер достиг 11 баллов, волнение моря — 8 баллов по шкале Бофорта.

11 августа шторм стих, температура воздуха понизилась до плюс десяти градусов, влажность воздуха составила сто процентов.

Родился я 6 августа 1950 года в городе Советская Гавань на берегу Татарского пролива, отделенного островом Сахалин от просторов Тихого океана. Родители вспоминали, что после выписки из родильного дома, маму с новорожденным доставили домой на полуостров Меньшиков командирским катером. В каюте было душно и мама, со мной на руках, вышла на палубу подышать. Погода была ветреная, катер качало и брызги, срывавшиеся с гребешков волн, попадали на меня. Так, во время своего первого в жизни путешествия, я, как шутили мои родители, «оморячился» — омыло меня, что называется, в морской купели, тихоокеанской волной.

В этом было что-то мистическое. Не каждому новорожденному суждено первые в своей жизни часы провести на командирском катере, по пути к дому — базе торпедных катеров. Не «судеб ли морских таинственная вязь», уже тогда начала плести узоры, сплетая из них мою будущую, связанную с флотом, судьбу?

Вырос я в семье флотского офицера и вопроса «Кем быть?» для меня не существовало. Мое поколение входило во взрослую жизнь в конце 60-х годов прошлого века, поэтому споры тех лет, между «физиками» и «лириками», я решил в пользу «физиков», поступив на факультет ядерных энергетических установок Севастопольского Высшего Военно-Морского Инженерного училища. После выпуска, с 1973 по 1980 года служба моя проходила на Северном флоте. Как хорошо и емко высказался о том времени замечательный флотский поэт Марк Кабаков:

«Лукавства мелкого тщета

Была не нашим стилем.

Я сам оплачивал счета,

Не за меня платили.

С червонца сдачи не просил,

А шел причалом скользким

Туда, где дождик моросил

Над побережьем Кольским…»

«Судеб морских таинственная вязь» распорядилась моей службой таким образом, что хотя за плечами была Военно-Морская академия, ученая степень кандидата технических наук и много лет выслуги, на Тихоокеанском флоте служить мне так и не довелось.

В поселке на базе торпедных катеров, друзья, поздравляя Виталия и Лиду с рождением сына, подарили детскую кроватку. Кроватка эта передавалась в поселке от семьи к семье, по мере вырастания очередного ребенка.

Друзья-катерники Анатолий Трошко и Василий Фрисанович очень любили своих друзей Лиду и Виталия, потому даже тогда, когда Лида с сыном были в далеком Кременчуге, они, входя в комнату Виталия, в шутку здоровались с фотографией Лиды и Сашуни, стоявшей на туалетном столике…. Виталий писал об этом Лиде в одном из своих писем:

«…Когда Толик и Васютка заходят, обязательно здороваются с Вами. Я их (фотографии — А.Л.) разместил на туалетном столике. «Здравствуй, говорят, Лидуся, здравствуй, говорят, Сашуня!» … В комнате Виталия и Лиды, на верхней крышке платяного шкафа, постоянно высилась горка плиток шоколада, потому что друзья, приходя в гости, каждый раз приносили для их маленького сынишки Сашуни, единственный, бывший тогда в распоряжении молодых офицеров гостинец — катерный пайковой шоколад.

Незадолго до рождения сына, Виталий выразил переполнявшие его чувства рисунком, на котором изобразил несущийся на полном ходу торпедный катер «ТК-1072». Рядом, в пене волн, он поместил свою фотографию в форме, а в левом верхнем углу, на фоне ярких маков, — фотографию любимой Лидочки. Летящая чайка соединяла два любящих сердца. Внизу рисунка подпись и дата — 12 июля 1950 года.

Эта замечательная открытка, нарисованная Виталием, удивительно сохранила дух того времени. Гордость Виталия, как командира, читается в точном изображении стремительно несущегося торпедного катера, в лихо заломленной фуражке, в улыбке Виталия. Нежная улыбка Лиды, ее прическа, гармонирующая с цветком мака, усиливает радость и счастье, исходящее от этой открытки, ведь скоро, очень скоро у них появится ребенок.

В середине августа 1950 года на Тихоокеанском флоте, прошли учения с артиллерийскими и торпедными стрельбами. Учения проводились в обстановке близких военных действий американского флота в Корее, фактически в боевых условиях.

Части и подразделения советских вооруженных сил, в том числе и военно-морской флот на Дальнем Востоке в период Корейской войны находились в состоянии Повышенной боевой готовности. Тревоги, с выходами в море, чередовались одна за другой. В этих учебных атаках, приближенных к боевым, росло и крепло мастерство молодого командира торпедного катера «ТК-1072» лейтенанта Виталия Карповича Лозы и его экипажа.

22 августа 1950 года наступила отличная погода. Вторая половина августа самое замечательное время года в Приморье. Дни стояли теплые. Вечерами, сумерки, окутывавшие деревья, наполняли распадки сопок, глубоким синим цветом.

К концу августа 1950 года боевые успехи Народной Армии Северной Кореи превзошли прогнозы военных аналитиков. Армия Южной Кореи оказалась практически разгромленной. К началу сентября до столицы Южнокорейской республики — города Сеула, войскам Северной Кореи оставалось пройти считанные километры. Но сбыться тогда объединению двух Корей под красным флагом было не суждено. При поддержке США Корейская война продолжилась с новой силой, принося и советским людям новые жертвы.

В начале сентября советские моряки Порт-Артурской военно-морской базы вплотную столкнулись с этой, идущей рядом, войной. 4 сентября 1950 года, в нарушение международных норм, американский эсминец в целях блокирования советской военно-морской базы Порт — Артур на Ляодунском полуострове, подошел к острову, где находилась наша радиолокационная станция — передовой рубеж военно-морской базы и своими средствами постановки помех постарался ее подавить. Дальнейшие события подробно описаны А.Розиным:

«…в 26 километрах к юго-востоку от порта Дальний был обнаружен неопознанный эсминец, следовавший курсом 280 градусов. Для разведки эсминца был послан советский двухмоторный самолет-разведчик А-20Ж 36-го минно-торпедного авиационного полка ВВС ТОФ в сопровождении двух истребителей. Командирам самолетов было дано указание ближе 15 километров к эсминцу не подходить.

Самолет А-20Ж сделал разворот вправо на эсминец и на подходе к эсминцу был атакован одиннадцатью американскими истребителями.

В 12 часов 44 минуты горящий самолет А-20Ж упал в море на расстоянии 8 километров южнее острова Хайян-Дао. Экипаж самолета — старший лейтенант К.П. Карпаев, лейтенант Г.В.Мишин и младший сержант А.А. Макагонов — погиб…»

Война собирала свой жуткий «урожай».

12 сентября 1950 года торпедные катера 45 Сахалинской бригады были подняты по тревоге для выполнения инспекторских торпедных стрельб.

Даже летом в Татарском проливе погожие дни редки. По неделе на море моросит дождь или стоит туман, а потом неожиданно может задуть сильный штормовой ветер.

Вот и в этот выход, ночное небо затянули тучи, шел дождь. Виталий Лоза перчаткой смахнул с циферблата дождевые капли и посмотрел на светящиеся стрелки часов:

— Пора! — Малый вперед! — Есть малый вперед! — отрепетовал моторист. Торпедный катер прибавил ход.

Виталий скомандовал: — Еще прибавь обороты! Катер вздрогнул и напрягся, как норовистый скакун.

Виталий оглянулся, пирс скрылся за косыми струями дождя…

…Прошло больше часа. Катера дивизиона вышли из залива, и шли строем уступа. Усилившийся ветер разогнал тучи. Дождь прекратился… На востоке, в разрывах туч зарозовел восход…

Лейтенант Лоза на мгновение залюбовался играющим за кормой буруном. Клокочущая пена, вырываясь из-под винтов, сверкала, искрилась, будто подсвеченная изнутри.

Моторы яростно ревели. Катер подбрасывало и мотало.

Открытое море встретило торпедные катера штормовой непогодой. Маленькие корабли жестоко било о волны. Катер «ТК -1072» швыряло из стороны в сторону. Взвывая оголяющимися винтами, торпедный катер срывался с гребня одной волны и тяжело всходил на гребень другой … — В такие минуты понимаешь, за что мы — катерники получаем доппаек, — чуть улыбнувшись, подумал Виталий.

— Ему припомнился, как в один из выходов, к нему на катер прибылкорреспондент, для ознакомления с романтикой катерной службы. Тогда, конечно, не так штормило, но покачивало прилично. Через двадцать минут корреспондент посерел лицом, спрашивая глазами, где туалет?

— Надо сказать, что туалет, по-флотски «гальюн», на торпедных катерах проекта «ТД-200 бис» конструкцией не предусмотрен. «Оправляться» по «малой нужде» на ходу можно на корме катера, с транцевой доски, держась за леера. Хуже было с «большой нуждой». Тогда приходилось, упираясь в транцевую доску катера, пристегиваться к лееру ремнем, нависать над кормой, и делать «свое дело» под рев двигателей, тряску на волне, и гул встающих из-под кормы катера огромных мощных столбов клокочущей воды.

— Посмотришь на такую «эквилибристику» и сразу расхочется, — усмехнулся про себя Виталий.

Статью о катерной службе того журналиста Виталий Лоза не читал, но помнил, что по окончанию выхода корреспондент первым рванул по сходне с катера…

Трудно приходилось всем. Мотористы в моторном отделении работали в шлемах с амортизаторами, подобно танкистам, чтобы предохранить от ударов головы.

Под оглушающий рев дизелей они объяснялись между собой больше мимикой и жестами. Нужна отвертка — вращали пальцем, нужен гаечный ключ — показывали себе на горло.

Особенно тяжело было радиометристу. В условиях сильнейшей качки, ударов о волны и вибрации, он неотрывно всматривался в бледно-зеленый экран радиолокационной станции, хорошо понимая, что сейчас именно от него одного зависит своевременное обнаружение условного «противника» и, следовательно, успех предстоящей торпедной атаки. Светящийся луч вращался на экране локатора, словно протирая ветошью его плоскость, на которой, после этого, проявлялись матовые контуры удаляющегося берега и бледные точки — «отметки», справа и слева, от соседних катеров, идущих в строю поиска. Других «отметок» на экране локатора пока не было.

Прошло еще несколько часов. Погода немного улучшилась. Волнение море снизилось до трех баллов. Ветер изменил направление, низкая облачность поднялась выше и видимость чуть увеличилась. Стоявшие на мостике были мокрыми с головы до пят. Даже при волнении в три балла, мостик катера заливает как в шторм.

Прошло еще полчаса, и радиометрист доложил: «Обнаружена цель! Надводная! Предположительно миноносец».

Лейтенант Лоза с удовлетворением подумал, что силы рабочих судоремонтной базы флота, специалистов дивизиона и его экипажа, по установке на катере радиолокационной станции «Зарница», не были потрачены зря. Их усилия стоили того, чтобы он, командир, услышал сейчас: «Цель обнаружена!».

С мостика Виталий потребовал уточнить данные о «противнике». Радиометрист непрерывно докладывал командиру пеленг и дистанцию на цель — корабль условного «противника». Цель начала маневрировать, и на экране локатора было видно, как начал увеличиваться ее курсовой угол. Теперь успех атаки решали его хладнокровие и выдержка, умение оценить обстановку и точность расчетов.

На виске у Виталия пульсировала жилка, ее пульс отдавался в ушах, словно гул колокола. Виталий проверил расчеты…

— Атака! Увеличить обороты до тысячи шестисот! — скомандовал он. Взвыли моторы. Мозг работал в такт с моторами. Мелькнула мысль: «В эти секунды, на боевом курсе проверяется все — надежность двигателей, точность его, Виталия, расчетов, а, главное, проверяется надежность всего экипажа».

— Залп! Катер вздрогнул. Торпеды вошли в воду, оставляя за собой белые буруны.

Виталий выдохнул полной грудью: — Атака учебная, но скидок на мирное время теперь нет, и действовал он сейчас так же, как действовал бы в реальном бою.

И на этот раз его стремительная учебная атака и атаки катеров дивизиона завершились успешно.

В ночь с 14 на 15 сентября 1950 года мощный десант соединенного корпуса «войск ООН» насчитывающий пятьдесят тысяч пехотинцев с танками и артиллерией, прикрытый 300 —ми военными кораблями и 800-ми самолетами, высадился в Ичхоне. Десант «сил ООН» зашел в тыл армии Северной Кореи и нанес мощный удар, заставивший Народную Армию КНДР отступить через горные массивы, обратно на Север.

С волнением следили по газетным сообщениям жители советского Дальнего Востока за событиями на Корейском полуострове. Советские газеты разоблачали «фиговый листок», которым прикрывались войска стран, вмешавшихся во внутренние дела Кореи под видом «войск ООН». «Миротворческий» контингент состоял из солдат США, Турции, Великобритании, Канады, Новой Зеландии, Австралии, Франции, Бельгии, Голландии, Греции, Таиланда, Филиппин и Колумбии.

Вспоминая те события, адмирал В.А. Касатонов, в то время начальник штаба 5-го ВМФ писал: «…еще в августе… Н.Г. Кузнецов с тревогой сказал, что, похоже, северокорейцам не удастся уже сбросить в море оперативный десант, высаженный американцами на Пуссанском плацдарме, так как на подходах к нему американцы завоевали полное господство в воздухе и на море. Как показали события, прогноз этот полностью оправдался».

22 сентября 1950 года личному составу 45 Сахалинской Отдельной бригады торпедных катеров, Приказом № 053 была объявлена благодарность Начальника Управления Боевой подготовки Военно-Морского Министерства контр-адмирала Солоухина, инспектировавшего бригаду 12 сентября. Приказ гласил:

12 сентября с.г. торпедные катера соединения … выполняли инспекторские торпедные стрельбы. Начальник Управления Боевой подготовки Военно-Морского Министерства контр-адмирал СОЛОУХИН высоко оценил мастерство катерников и объявил всему л/с торпедных катеров и самолетов, участвовавших в стрельбе БЛАГОДАРНОСТЬ.

Командирам частей и подразделений внести в карточки поощрений л/с участвовавшего в стрельбе благодарность адмирала в следующей формулировке:

«За отличное выполнение инспекторской торпедной стрельбы 12 сентября 1950 года».

Приказ объявить всему л/с соединения.

ВРИО Командира 45 СБТКА

Капитан 2 ранга Сутырин

26 сентября 1950 года американские войска заняли Сеул. Военные действия снова приблизились вплотную к нашим границам.

В конце сентября 1950 года Тихоокеанскому флоту объявили Готовность № 1, отпуска и увольнения были запрещены. Это было следствием того, что на Корейском полуострове во всю громыхала война. Ее залпы гремели совсем рядом с нашей общей, с корейцами, границей. К тому же американцы не слишком церемонились с соблюдением международного права. Боевые самолеты ВВС США, нарушая воздушную государственную границу СССР, совершали систематические полеты вблизи наших дальневосточных городов и военно-морских баз.

В это время в стране шла обычная мирная жизнь, с ее трудностями и радостями. В Москве в продажу поступили китайские сандаловые веера и бамбуковые зонтики. В столичных кондитерских магазинах продавались торты с названиями: «Броненосец Потемкин», «Тачанка», «Отелло». В кинотеатрах шли кинофильмы «Кубанские казаки», «Семеро смелых» …

Но «холодная война» между США и СССР в любую минуту могущая перерасти в «горячую» неумолимо набирала обороты…

В годы «холодной войны» советский народ постоянно находился под сильным психологическим давлением извне. Многие читатели, наверное, помнят печатавшиеся в газетах и журналах того времени карты Советского Союза, окруженного со всех сторон базами США и их союзников, с направленными на нашу территорию стрелками бомбовых и ракетных ударов и силуэтами авианосцев, самолетов и ракет «вероятного противника». Нас пугали американскими бомбами много лет подряд. Но, мало кто знает, что американские бомбы в действительности падали на советскую территорию. Это произошло более 60-ти лет назад на Дальнем Востоке в начале октября 1950 года в оперативной зоне 5-го ВМФ.

Наступил октябрь. Осень все больше и больше вступала в свои права. Хотя днем воздух был еще теплым, ночью подмерзало. Сопки, полукругом стоявшие вокруг залива Советская Гавань, покрылись темной зеленью елей и яркой желтизной берез. Вечерами, по берегам залива, между сопок стелился туман, а с утра было солнечно, и ярко голубел небосвод.

Осенью 1950 года, в обстановке строжайшей секретности, началось строительство стратегического «Татарского туннеля» — туннеля под Татарским проливом между островом Сахалин и материком. Об этом строительстве упоминается в дневниках Л.П. Берии, опубликованных уже в ХХI в.

Еще в 1945 году И.В.Сталин писал: «… Южный Сахалин и Курильские острова отойдут Советскому союзу, и отныне они будут служить не средством отрыва Советского Союза от океана и базой японского нападения на наш дальний Восток, а средством прямой связи Советского Союза с океаном и базой обороны нашей страны от японской агрессии…» Осенью 1948 года И.В. Сталин выступил с идеей «соединения Сахалина с материком железной дорогой». Он отмечал, что «такое решение повысит роль наших сахалинских портов, позволит развивать экономику Сахалина и приведет к расширению дальневосточной сети советских железных дорог, что важно и политически».

Строительство туннеля было связано с использованием Сахалина, как плацдарма, в возможной войне с США. Такие плацдармы — промежуточные аэродромы для советской дальней авиации, строились на островах Северной Сибири и на Чукотке. Это были кратчайшие подлетные маршруты советской бомбардировочной авиации на территорию США в район Аляски и далее через Канаду на Вашингтон и Нью-Йорк.

Не только война в Корее осложняла в те годы ситуацию на Дальнем Востоке, но и отсутствие мирного договора между СССР и Японией. В январе 1950 года Госсекретарь США Д. Ачесон призвал «…восстановить Японию, как один из основных барьеров против коммунизма в Азии». В мае 1950 года генерал Макартур обнародовал новую, после победы коммунистов в Китае, концепцию обороны: «…Теперь Тихий океан превратился в англосаксонское озеро, и наша линия обороны проходит через цепь островов, окаймляющих берега Азии. Эта цепь берет свое начало с Филиппинских островов, продолжается архипелагом Рюкю, в который входит главный остров Окинава, … проходит через Японию, Алеутские острова и Аляску».

Таким образом, после войны наиболее опасный противник США — Япония, стала превращаться в их главного союзника в Азии, направленного против СССР. В ходе войны в Корее США активно использовали Японию как тыловую базу своей армии и флота.

В начале октября 1950 года 8-ая армия США перешла 38-ю параллель и вторглась на территорию Корейской Народно-Демократической республики. 8 октября американские самолеты нанесли бомбовый удар по территории СССР. Это произошло в воскресенье, в 16 часов 17 минут по местному Дальневосточному времени. Два реактивных истребителя ВВС США, нарушив государственную границу СССР, углубились почти на 100 километров на нашу территорию. Они нанесли бомбовый удар по военному полевому аэродрому Сухая речка в 165 километрах от Владивостока в Хасанском районе. В статье Ю. Уфимцева «Как американцы в 1950 г. бомбили российский военный аэродром на Дальнем Востоке», говорится:

«На бреющем полете, они прошли над аэродромом, потом развернулись и открыли огонь, обстреляв самолеты, стоявшие на аэродроме. В результате этого обстрела было подбито семь советских самолетов, один из которых полностью сгорел. Это была уже горячая война на нашей территории».

В статье А. Розина «Корейская война. Эпизоды участи советcкого флота» это событие описывается более подробно: «Обнаружив аэродром, летчики в 16 часов 17 минут атаковали его, сбросив бомбы; затем боевым разворотом зашли со стороны сопок и в два захода обстреляли из пулеметов строения и самолеты… которые стояли на открытых стоянках вдоль взлетно-посадочной полосы, выстроенные в линейку».

Были ли человеческие потери — убитые и раненные, неизвестно, возможно и были, но о них умолчали.

9 октября министр иностранных дел СССР А.А. Громыко выступил в ООН с нотой протеста, где говорилось, что этот инцидент был «вероломным нарушением советских границ». После выступления Громыко, американцы заявили, что всему виной была «навигационные ошибки» пилотов.

20 октября 1950 года президент США Гарри Трумэн признал вину ВВС США и заявил, что правительство США «…готово выделить средства… для возмещения ущерба, причиненного советской собственности». Сталин отклонил это предложение.

Как вспоминал военный летчик 821-го полка Н.Забелин: «После нападения военных самолетов США на наших Дальневосточных аэродромах было введено боевое дежурство в полках. Этого, с окончания Второй Мировой войны не было. Сидели от зари до зари в кабинах или около. Возникло ощущение близкой войны…».

Война шла у нашего порога. 20 октября 1950 года американцы заняли Пхеньян. Это заставило Моа Цзе Дуна оказать экстренную военную помощь Ким Ир Сену.

Войска Китайской Народной Республики, воевавшие под видом «добровольцев» ценой огромных жертв, остановили 8-ю армию США. Американцы заявили протест в ООН по поводу «агрессивных действий КНР против войск ООН».

24 октября 1950 года американцы выдвинули свою армию с целью выхода на границу КНР — СССР. Успех американцев развивался до 26 октября. За это время войска КНДР совместно с китайскими «добровольцами» своим спланированным отступлением заманили американские войска в заранее подготовленную ловушку и 26 октября 1950 года осуществили контрудар. Контрудар был ужасен — войска американских «миротворцев» потеряли 20 тысяч человек убитыми и раненными, множество солдат и офицеров было взято в плен.

В Америке было введено чрезвычайное положение и объявлен траур.

Генерал Маккартур представил президенту США Г. Трумэну доклад с планом

«…нанести 12-м крылом стратегических сил бомбовые удары по Сибири, Китаю, КНДР, очистить Корею от коммунистов, привести в боевую готовность 6-ой и 7-ой флоты США сосредоточив их у морской границы СССР».

Третья Мировая война снова стала обретать реальные очертания… Война в Корее порождала новые жертвы и у нас на флоте. Нервное напряжение, в котором много месяцев подряд, находились моряки Тихоокеанского флота, приводило к ошибкам личного состава при эксплуатации оружия и боеприпасов, что стало одной из причин чрезвычайного происшествия под Владивостоком. 30 октября 1950 года в бухте Новик на острове Русский, от взрыва мины при выгрузке получил повреждения и затонул у пирса минный заградитель «Ворошиловск».

Как пишет В.В. Шигин в книге «Неизвестные страницы советского флота»: «Почему кораблю было приказано ставить на состязаниях боевые мины АМД-1000, непонятно, ведь на состязаниях 1949 года минзаг ставил лишь учебные мины». Далее В.В.Шигин сам и отвечает: «Скореевсего, это было вызвано именно событиями Корейской войны — флот готовился к возможным боевым действиям. Так события в Корее, пусть и косвенно все же оказали влияние на судьбу «Ворошиловска» …

Минный заградитель «Ворошиловск» не был новым кораблем, но его экипаж был признан лучшим в 30-ой дивизии ОВРа по итогам 1949 года.

Выйдя в море по плану штаба на состязательные минные постановки, «Ворошиловск» выставил минное заграждение из боевых мин в Амурском заливе. Сразу после постановки была осуществлена выборка поставленных мин. Завершив выборку мин «Ворошиловск» направился в бухту Новик для выгрузки и сдачи боевых мин на склад. Разгрузка подходила к концу. При выемке из люка минного погреба очередной донной мины, она повисла на стропах и сильно наклонилась головной (зарядной) частью вперед. При опускании мины на палубу, где уже находились три мины, она своей тяжестью развернула одну из лежавших мин, а затем, с силой ударилась головной частью о металлическую палубу. … После сильного удара произошел взрыв. От взрыва загорелись соседние мины. Справиться с пожаром не удалось Пламя быстро распространилось на кормовую часть «Ворошиловска», а затем и на пирс, где рядом, тесно прижавшись друг к другу стояли выгруженные мины. Взрыв и пожар были очень скоротечными. …Когда произошел второй взрыв большой силы «Ворошиловск» повалился на правый борт и затонул. Трагедия унесла жизни 4 офицеров и 16 матросов».

После этого чрезвычайного трагического происшествия по флоту прошли ужесточенные проверки по обращению, хранению и складированию минно-торпедного оружия.

Осенью над морем часто густел туман, наплывавший с океана. Ветер стлал над водою серую мглу, иногда разрывая ее, показывая очертания близкого берега и огромные, скалистые утесы, поросших лесом. …Погода выдалась предштормовая. Катера 45-ой Сахалинской бригады выходили в море при любой погоде. Торпедный катер «ТК-1072» мчался в точку атаки. Дизеля надрывались на максимальных оборотах. Катер вспарывал предштормовое море почти на сорока узлах, флаг, вымпел, антенны трещали под напором ветра, как короткие пулеметные очереди. Командир катера лейтенант Лоза с волнением думал, что хорошо бы успеть отстреляться, до того, как поднимется настоящая штормовая волна… На флоте осваивались плавания кораблей в сложной навигационной обстановке, осуществлялись дальние походы подводных лодок в океан, отрабатывались минные постановки и торпедные стрельбы в тяжелых осенне-зимних условиях. Командиры катеров, в их числе и лейтенант Виталий Лоза с удовлетворением вспоминали большую работу, проделанную силами личного состава и бригады рабочих 54 судоремонтного завода, по подкреплению и усилению корпусов их катеров. Дополнительно в носовой части было поставлено 23 шпангоута, усилены стрингеры и палубные крепления. После смены винтов катера развивали скорость до 40 узлов.

Днем и ночью, вплоть до конца осени выходили в море экипажи торпедных катеров.

Катера проекта «ТД-200 бис» — катера дальнего действия, но условия обитаемости на них «спартанские», если не сказать хуже. Моторное отделение затеснено больше, чем дизельный отсек подводной лодки. Между тремя дизелями едва можно протиснуться. Маленький кубрик и крошечная командирская каюта, меньше половины вагонного купе. Да и какая в походе каюта, когда весь поход командир находится на открытом мостике. Хотя, специальная экипировка катерников включала шерстяной свитер, надеваемый под китель, кожаный, на меху, «реглан» — поверх кителя, кожаный, подбитый собачьим мехом, катерный шлем и утепленные кирзовые сапоги, лейтенант Виталий Лоза, при выходе в море, обязательно одевал еще и тельняшку. С курсантских времен Виталий любил тельняшку. «Тельник» — как душевно называют тельняшку на флоте. Нужно сказать, что в русском языке издавна словом «тельник» обозначали нательный православный крест.

Дальневосточник-катерник лейтенант В.К. Лоза вряд ли знал, что появление тельняшки — теплой нательной вязаной рубахи в нашем флоте связано с походами русских кораблей на Дальний Восток. Первым, необходимость нательной вязаной рубахи для нижних чинов, высказал вице-адмирал Е.В.Путятин, который дважды пересек экватор на фрегате «Паллада», по пути на Дальний Восток с дипломатической миссией.

Историческая справка.

В 1856 году Е.В.Путятин по опыту своего дальнего плавания представил генерал-адмиралу Константину Николаевичу предложения по улучшению обмундирования моряков и приспособления его к условиям плавания на Дальний Восток. 19 сентября 1857 года экипажи кораблей, следующих на Дальний Восток: винтовых корветов «Воевода», «Новик», «Боярин», винтовых клиперов «Пластун», «Джигит», «Стрелок» и винтового фрегата «Аскольд» впервые были обеспечены нательными вязанными шерстяными рубахами.

Позже, вопрос о нательных вязаных рубаха для матросов, ставил капитан 1 ранга И.И. Бутаков, участвовавший в плавании фрегата «Паллада» на Дальний Восток. В чине капитан-лейтенанта Бутаков, командуя фрегатом «Паллада», по приказанию генерал-губернатора Завойко 18 января 1855 года затопил фрегат в бухте Постовой, что бы он не достался англичанам.

В Российском Государственном архиве ВМФ хранится рапорт капитана 1 ранга И.И. Бутакова:

РАПОРТ

В Морское Министерство

Капитана 1 ранга Бутакова

За период с 29 июня по 22 августа 1866 года при плавании в Средиземном море

В жарких климатах, в особенности же при резких переменах температуры, которым подвергаются нижние чины, нательные вязаные рубахи составляют наилучшее средство для предохранения их от болезней.

Почему решаюсь иметь смелость ходатайствовать перед Вашим Превосходительством о разрешении в виде исключения завести всей команде тельные вязаные рубахи.

Коринфский рейд

22 августа 1866 года

Приказ № 115 Его Императорского Высочества Генерала-Адмирала, узаконивший на русском флоте тельняшку, вышел 19 августа 1874 года, и вот уже 140 лет тельняшка греет моряков и Российского Императорского флота, и советских ВМС и Российского Военно-Морского флота.

Но бывало, что даже усиленная экипировка не спасала катерников от пронизывающего ветра, ледяных брызг волн и липких снежных зарядов, особенно во время выходов в море, поздней осенью. Один из тяжелых осенних учебных выходов тех лет, описал в воспоминаниях «На торпедных катерах» катерник Д.Т. Пигарев: «Глубокой осенней ночью, когда холодный ветер с моря несет с собой дождь со снегом, на базе торпедных катеров прозвучал сигнал тревоги. Подразделению торпедных катеров было приказано, найти «врага» и атаковать его. Неприветливо встретило моряков осеннее море. Лица катерников обжигал холодный порывистый ветер, обдавали каскады холодных брызг. Мокрый снег слепил глаза, мешал наблюдению. Одежда моряков, все предметы на палубе покрывались тонкой коркой льда. Зарываясь в крутые волны, иногда, словно исчезая в них, катера уверенно вели поиск…».

Недаром катерники называли свою службу «катержная» — на манер слова «каторжная».

Ни ледяные брызги на пронизывающем ветру, ни снежные заряды, не могли поколебать стойкости катерников, их мужества и отваги. Враг был рядом, враг был у порога! Флотские газеты призывали: «Тихоокеанцы! Неуклонно выполняйте указания Партии и Советского правительства — всегда быть на чеку, бдительно следить за происками реакционных, империалистических кругов, готовить себя к победе над сильным, технически оснащенным противником!».

Морская молва гласит: «Если на офицерской фуражке позеленевший «краб», не относите это за счет неаккуратности. «Краб» с прозеленью — верный признак просоленного, много морячившего офицера».

Временами шел снег. Тонкая ледяная корка покрывала палубу торпедного катера. Просоленным, в задубелой катерной куртке, с «поседевшим» от морской соли «крабом» на шапке, возвращался лейтенант Виталий Карпович Лоза с моря, к уютно светившему ему окошку домика на полуострове Меньшиков, к своим родным Лидуське и Сашуне. Это был его мирок, уютный и родной. Это была его «отдушина» в тяжелой морской службе, его «любовь и счастье».

Для катерников 45-ой Сахалинской бригады выходы в море закончились 1 ноября 1950 года. В связи с завершением плана боевой подготовки катера были подняты для зимней стоянки на берегу.

ПРИКАЗ

Командира 45 Сахалинской бригады торпедных катеров

№ 071

1 ноября 1950 г. б/х Северная

СОДЕРЖАНИЕ: о подъеме торпедных катеров и плавсредств 45 ОБТКА на зимнюю стоянку.

В связи с завершением плана боевой подготовки и наступлением зимнего периода произвести подъем торпедных катеров и плавсредств 45 СБТКА для зимней стоянки согласно «Схемы распределения мест зимней стоянки катеров и плавсредств 45 ОБТКА».

Командирам дивизионов и командиру береговой базы произвести подготовку мест стоянки катеров, отремонтировать кильблоки, оборудовать пожарные посты и в период зимней стоянки выставить круглосуточные посты по охране катеров.

ВРИО Командира 45 СБТКА

Капитан 2 ранга Сутырин

ВРИО Начальника Штаба 45 СБТКА

Капитан лейтенант Сахарнов

Катерники переходили на зимний период боевой подготовки и обучения, в том числе, и марксистко-ленинской учебы. Приказом командира бригады лейтенант В.К.Лоза был назначен во вторую группу марксистко-ленинской учебы офицерского состава. Приказ командира бригады гласил:

Согласно директиве Главного Политического Управления Военно-Морских Сил № 062 от 12 сентября 1950 года в 45 Сахалинской Бригаде торпедных катеров создать три группы марксистко-ленинской учебы офицерского состава. 1-я группа, 2-я группа, 3-я группа

мл. л-т КОЗИН Ш.В.

техник — л-т БЕРИЛЛО И.И.

мл. л-т КАНДРАТЬЕВ В.М.

л-т КРАВЧЕНКО П.Н.

техник — л-т ВЕДЕРНИКОВ И.Н.

л-т мед./с ДАНИЛОВ С.И.

л-т мед./с ИЛЬЕНКОВ

л-т ВАЛЕНЮК В.А.

л-т ХАНК Л.А.

л-т МАСЛОВСКИЙ В.

л-т СИВИЗЬЯНОВ А.С.

л-т ЯЗИК Е.В.

л-т СУББОТИН

л-т КАРНАУХОВП.Н.

л-т ХАРИН Б.А.

л-т ЛОЗА В.К.

Руководитель группы ст. лейтенант ВИНОГРАДОВ. Место занятий — кабинет начальника клуба по понедельникам с 9.00 до 11.00.

Командира 45 СБТКА

Капитан 2 ранга Сутырин

В ноябре 1950 года во Владивостоке при Тихоокеанском Высшем Военно-Морском училище открылись Высшие специальные классы для подготовки офицеров-тихоокеанцев по штурманской, артиллерийской и минно-торпедной специальностям. Офицеры, эти Высшие Специальные Классы Офицерского Состава (ВСКОС), для краткости именовали — «классы». Тогда об открытии «классов» много говорили, особенно среди младших офицеров.

Поступающая на флот новейшая техника, требовала дополнительной специальной подготовки и «классы» были той школой, пройдя которую, младшие офицеры, окончившие училища несколько лет назад, приобретали необходимые знания для практического освоения новой техники, а, значит, и для дальнейшего «роста» и продвижения по служебной лестнице.

Лейтенант Виталий Карпович Лоза в тот год, не задумывался о «классах». Он «рос» в должности командира торпедного катера, постигая новую для себя специальность, приобретая нужные для дальнейшей офицерской службы знания, опыт и качества.

Он не знал и не догадывался, что именно открытие во Владивостоке офицерских «классов» приближало его к его кораблю, к кораблю океанских просторов, к кораблю большого флота — эскадренному миноносцу «Вспыльчивый».

Война на Корейском полуострове затягивалась, втягивая в свою орбиту все новые и новые силы. Военные специалисты докладывали И.В. Сталину, что война приобретает крайне неясный временной промежуток и, что это будет способствовать нестабильности во всей Северо-Восточной Азии. Сталин дал согласие на усиление с воздуха поддержки войск КНДР и создание на территории Северо-Восточного Китая советского 64-го истребительного авиационного корпуса. Участник тех событий летчик Александр Павлович Сморчков, воспоминания которого записал В.Зеленцов и которые были опубликованы в книге «Засекреченные войны и их герои» рассказывал: «…Нас пригласили на аэродром. Построили только летчиков. Без замполита, начштаба и даже без особиста. Командующий войсками Московского района ПВО генерал-полковник К. Москаленко сказал нам следующее: «Полк хорошо подготовлен к полетам на современной технике, в войну многие летчики себя хорошо проявили, имеют боевой опыт. Но вот так получается: в мире не спокойно, на Дальнем Востоке вспыхнул новый очаг войны».

Далее Сморчков вспоминал: «Наш эшелон прибыл на Дальний Восток. Ехали в «литерном». Секретность «литерного» соблюдалась строго. Станции, на которых разрешалось размяться, были пустыми. Номер поезда на каждой остановке менялся.

Мы были первыми реактивными ласточками на Дальнем Востоке». 27 ноября 1950 года 64-й истребительный авиационный корпус вступил в боевые действия на стороне китайских народных «добровольцев» и Корейской Народной Армии против войск Южной Кореи. В составе корпуса воевал 578-й истребительный авиационный полк 7-ой истребительной авиационной дивизии 5-го ВМФ, базировавшегося под Владивостоком. Советские военнослужащие 64-го истребительного авиационного корпуса считались «китайскими народными добровольцами».

Советский асс Корейской войны летчик Е.Г. Пепеляев вспоминал: «Когда приехали в Китай… нам выдали китайское обмундирование: шинели горчичного цвета, синие штаны, горчичные же френчи, красные сапоги и шапки-ушанки с козырьком. Уже потом, при первых катапультированиях, выяснилось, что «красные» сапоги слетают с ног, — летчики приземлялись босиком. Потом… получили меховые солдатские ботинки на шнурках. Все в них и летали».

Тоже участник событий летчик А.П.Сморчков позже вспоминал: «Летали в гробовом молчании — все работали только на прием. Карманы пусты: ни документов, ни писем. На бортах — корейские опознавательные знаки, сами в китайской форме. Эта строжайшая секретность изводила. Летчики не могли понять, почему скрывается, что мы советские. Доходило до абсурда. По-корейски или по-китайски мы были ни бум- бум, а в бою предписывалось выходить на связь на корейском языке. К правому колену перед вылетом мы крепили специальные планшетки со словарем — корейские слова в транскрипции. Вот и представьте, как в бою на реактивных скоростях нужно умудриться скосить глаз на колено, быстро отыскать нужное слово или фразу…. Матерились. Летчики не вытерпели и эту нелепицу все-таки отменили. Так что великий и могучий и здесь победил».

И далее: «…Мы воевали. И, понятное дело, летчики хотели знать за что. Тем более, когда у нас начались потери и погибших хоронили в Порт-Артуре. Они остались лежать в Порт-Артуре. Ведь говорить в нашей стране, за что и где они погибли, было строжайше запрещено. Больно было и горько.

Так вот, на вопрос «За что?» политработники отвечали однозначно и без реверансов: — Защищаем интересы Советского Союза на дальних подступах».

Война в Корее продолжалась…

30 ноября 1950 года президент Соединенных Штатов Г. Трумен на своей пресс-конференции необдуманно, подлил «масла в огонь», с угрозой заявив: «Соединенные Штаты будут противостоять коммунистической экспансии и остановят агрессию в Корее. Мы примем все необходимые меры». Далее он сказал: «Но я бы не хотел, чтобы бомбу (атомную — А.Л.) пустили в ход». Эти слова президента были истолкованы так, что генерал Макартур, уже получил право пустить в ход атомное оружие. Паника возникла по всему миру.

Как стало известно через несколько десятков лет из рассекреченных источников, в декабре 1950 года, Комитет Начальников Штабов США подготовил широкомасштабный план ведения войны против СССР, под названием «Дропшот» («Моментальный удар»). В этом плане главной стратегической целью США была ликвидация Советского Союза, как государства.

В декабре 1950 года бои на фронтах Кореи затихли…

Зима на Дальнем Востоке, как всегда, нагрянула неожиданно…. Лед сковал бухты Советской Гавани… Закружилась, закрутилась снеговерть, столбик термометра резко опустился до минус 30 градусов, что было не такой уж редкостью в этих прибрежных местах.

Торпедные катера 45 Сахалинской Бригады 7-го ВМФ были подняты на берег. Для катерников наступил период относительного затишья. Торпедные катера стояли на кильблоках, и на них шла подготовка к зиме — смазывались и консервировались механизмы и вооружение. Электронное и оптическое оборудование демонтировалось и сдавалось на хранение на береговые склады до весны.

Катерники перешли на береговой режим службы: ремонтировались, доукомплектовывались, учили новое пополнение моряков и усиленно тренировались в учебных классах.

16 декабря 1950 года Приказом Военно-Морского Министра начальником 45 Бригады ТКА был назначен капитан 2 ранга Б. Ущев. Временно исполнявший обязанности командира бригады капитан 2 ранга А. Сутырин возвратился к исполнению своих обязанностей Начальника Штаба бригады, о чем указывалось в Приказе № 0115.

ПРИКАЗ

Командира 45 Сахалинской Бригады торпедных катеров

№ 0115

26 декабря 1950 г. б/х Северная

СОДЕРЖАНИЕ: о вступлении в исполнение должности командира 45 СБТКА.

На основании приказа Военно-Морского Министра № 02490 от 21 ноября с сего числа вступил в командование 45 Сахалинской бригадой торпедных катеров.

Временно исполнявшему обязанности командира бригады капитану 2 ранга СУТЫРИНУ возвратиться к своим прямым обязанностям Начальника Штаба 45 СБТКА.

Командира 45 СБТКА

Капитан 2 ранга Б. Ущев

Начальника Штаба 45 СБТКА

Капитан 2 ранга Сутырин

Перед самым Новым годом, 29 декабря 1950 года Дальневосточную воздушную границу Советского Союза в очередной раз нарушил самолет американских военно-воздушных сил. Нарушитель, как говорили в народе, «получил по заслугам» — был сбит.

А.Б. Широкорад в работе «Соединенные Штаты Америки. Противостояние и сдерживание» так описывает этот инцидент: «29 декабря 1950 года на Дальнем Востоке над районом устья реки Тюмень-Ула была обнаружена «летающая крепость» Б-29 ВВС США. На перехват вылетели два МиГ-15 из 523-го истребительного авиаполка. Истребители пытались принудить Б-29 сесть, но в ответ получили очередь из 12,7-мм бортовой установки. Ответным огнем «летающая крепость» была сбита. Заканчивался 1950 год, первый год самостоятельной службы лейтенанта Виталия Карповича Лозы в должности командира торпедного катера «ТК -1072» на 45-ой Сахалинской Бригаде торпедных катеров 7-го ВМФ, и он справился. Служба у него «пошла», как говорили тогда на флоте.

Виталий был доволен и горд своей командирской должностью, пониманием того, что несколько десятков квадратных метров палубы его катера под военно-морским флагом, были суверенной территорией Советского Союза.

— Вот только жаль, что на таком суденышке не выйти в океан — ведь торпедные катера — это корабли прибрежного плавания. А Тихий океан — вот он, распластал свои гигантские просторы совсем рядом, за островом Сахалин, — думал Виталий. Нет, нет, да и пробегала в его мыслях легкая тоска по морским просторам, по «большому флоту», по океанским, боевым кораблям, к службе на которых, его готовили долгих семь лет, сначала в морской спецшколе, затем в Военно-Морском Подготовительном училище и, наконец, в Каспийском Высшем Военно-Морском училище.

Но повседневная, нравящаяся ему катерная служба занимала все мысли Виталия, и все его служебные дела и поступки были связаны с торпедными катерами.

В это время, его корабль — эскадренный миноносец «Вспыльчивый» готовился к подъему флага. 28 декабря 1950 года, в честь дня рождения «дорогого вождя и учителя» Иосифа Виссарионовича Сталина, на эсминце «Вспыльчивый» в торжественной обстановке было поднято бело-голубое с красными звездой и серпом и молотом полотнище военно-морского флага. «Вспыльчивый» вошел в состав 7-го ВМФ.

Глава 3 7-ой ВМФ. 1951 год

45-я Сахалинская бригада торпедных катеров, на которой служил лейтенант В.К. Лоза, входящая в состав 7-го ВМФ. Цифровое обозначение флотов не было традиционным для русского военного флота. Исторически, флоты именовались по названию морей: Балтийский флот, Черноморский флот, Флотилия Северного Ледовитого океана…

Начало изменению наименований положило Постановление Совета Народных Комиссаров СССР от 14 февраля 1946 года, разделившее Балтийский флот на Северо-Балтийский флот, с главной базой в Таллине, и Юго-Балтийский флот, с главной базой в Пиллау. Возможно, это было связано с увеличением оперативных зон действий советского флота на Балтике, после присоединения территории Восточной Пруссии, нынешней Калининградской области.

3 марта 1946 года изменилось название и самого советского флота. Указом Президиума Верховного Совета СССР Военно-Морской Флот переименовали в Военно-Морские Силы.

В начале 1947 года Приказом Министра Вооруженных сил СССР Северо-Балтийский флот стал 8-ым ВМФ, а Юго-Балтийский флот — 4-ым ВМФ.

Тогда же, Тихоокеанский флот разделили на Северный оперативный флот — 7-ой ВМФ с главной базой в Советской Гавани и Южный оперативный флот — 5-ый ВМФ, с главной базой во Владивостоке. Его еще называли «Южный ТОФ». Возможно, и это было связано с увеличением театра, после возвращения Южного Сахалина, Курильских островов и Порт-Артура. Командовать 5-ым ВМФ назначили вице-адмирала А.С. Фролова, 7-ым ВМФ — вице-адмирала И.И. Байкова.

Переименования — это, как говорится, «видимая часть айсберга», но была и другая — «невидимая». Об этой «невидимой части», о том, что происходило за кулисами событий, позже писал адмирал Н.Г. Кузнецов в воспоминаниях «Крутые повороты: из записок адмирала»:

«…В один из дней начала 1946 года у меня состоялся разговор со Сталиным по телефону.

Он предложил разделить Балтийский флот на два. …через два дня я ответил ему, что считаю это неправильным. Театр … с оперативной точки зрения неделимый. Сталин, как выяснилось позднее, остался моей позицией недоволен… А.И Микоян, не знаю по своей инициативе или по поручению Сталина, решил переговорить на эту тему с И.С. Исаковым. Тот, узнав позицию Сталина, счел более благоразумным согласиться с нею. Сталин, которому была доложена позиция Исакова, приказал рассмотреть этот вопрос на Главном Военно-Морском Совете. Послал туда А.А.Жданова и А.И. Микояна. Все моряки были согласны со мной, кроме И.С. Исакова, хотя тот и воздержался. А.А. Жданов и А.И. Микоян не являясь специалистами могли поддержать мнение Сталина, а решающую роль сыграл высококвалифицированный адмирал И.С. Исаков. Вызванные в кабинет Сталина, мы докладывали ему свое мнение. Я оставался на своих позициях. С.И. Исаков молчал, А.И. Микоян, сославшись на него, сказал, что Исаков за предложение Сталина».

Хотя Нарком Военно-Морского Флота Кузнецов не приветствовал разделения флотов, окончательное решение принимал сам Сталин. Позже Кузнецов писал: «…стоило ли портить отношения с И.В. Сталиным из-за разделения флотов? Конечно, в оперативном плане это плохо, но еще хуже отставка и приход на этот пост некомпетентного человека».

Скорее всего, за переименованиями флотов, стояла выработка нового взгляда на военно-морские силы, на их применение и управление ими, проходившая на самом высоком уровне — в кабинете И.В. Сталина.

В нашей стране, в отличие от других стран, первые лица государства всегда оказывали самое непосредственное влияние на развитие военного флота. Их взгляды, в виде политических, военных и даже технических установок, формировали облик флота и кораблей. В послевоенный период решающее влияние на развитие Военно-Морского Флота СССР оказывал генералиссимус И.В. Сталин. Готовя новый, десятилетний план военного кораблестроения, Сталин говорил, что по количеству крупных линейных кораблей, копировать западный опыт нам нет необходимости: «…у англичан серьезные базы за океаном. Потеря этих баз равносильна смерти, и им нужно иметь в необходимых количествах линкоры. У нас же наоборот, все сырьевые базы внутри страны… В этом наше большое преимущество. Поэтому копировать нам Англию незачем…». Из крейсеров, Иосиф Виссарионович отдавал предпочтение тяжелым и легким крейсерам. Относительно авианосцев Сталин говорил: «на этом этапе мы можем обойтись без них (авианосцев — А.Л.), так как на Черном и Балтийском морях они не нужны вообще, а на Дальнем Востоке мы теперь имеем Курильские острова и Сахалин».

Что касается эскадренных миноносцев, то Сталин считал, что «они не должны делиться на подклассы» и отрицательно относился к большим эсминцам (водоизмещением порядка 3200 тонн). По его мнению, эскадренные миноносцы должны иметь водоизмещение не более 2500 тонн.

При рассмотрении проектов сторожевых кораблей Сталин так же высказывал свое мнение в отношении их размеров и предназначения: «…они (сторожевые корабли — А.Л.) должны быть небольшими по водоизмещению, не более 1000–1100 тонн, а хорошо бы уложиться в 900 тонн…, нам сторожевые корабли нужны для несения пограничной службы и разведывательных целей, а англичанам и американцам — для других целей».

Одновременно с рассмотрением планов постройки кораблей Сталин занимался и проблемами судостроительной базы. Он говорил о необходимости создания «автономной судостроительной базы на Черноморском, Дальневосточном и Северном театрах». Относительно судоремонта Сталин рекомендовал: «построить 4 специализированных завода, по числу флотов, но судостроительные заводы судоремонтом не занимать».

Оценивая деятельность И.В. Сталина по развитию советского ВМФ в послевоенный период, в работе «Военно-морской флот СССР 1945–1991», В.П. Кузин и В.И. Никольский писали: «И.В. Сталин был единственным высшим советским руководителем, который в военно-политическом плане, правильно оценивал роль и место ВМФ, как особого инструмента государства. Занимаясь материальной стороной флота, И.В.Сталин непрерывно искал и новые формы управления флотом».

В итоге, на начало 1947 года, в СССР были приняты следующие наименования флотов: на севере — Северный флот, на юге — Черноморский флот, на Балтике — 4-й ВМФ и 8-й ВМФ, на Тихом океане — 5-й ВМФ и 7-й ВМФ. Хотя, возможно, у Советского Союза в те годы был еще один флот — Антарктический ВМФ…

Историк советского флота С.А. Ковалев в книге «Загадки шестого континента» писал по этому поводу: «Я аккуратно отношусь к возможности существования одного из объединений советского ВМФ, которое, якобы, было названо «Антарктический флот ВМФ». Возможный корабельный состав этого флота приводил в статье, напечатанной в альманахе «Судостроение в СССР» в 1996 году, А. Заттец. Он писал, что в советских ВМС были корабли, в частности, эскадренные миноносцы проекта «45», «Высокий», «Важный», «Внушительный», числящиеся после постройки в составе Тихоокеанского флота, но о которых практически ничего не известно. Нет ни их чертежей, ни фотографий, ни актов списаний. В пятитомном издании «История отечественного судостроения» под редакцией академика И.Д. Спасского, в томе IV «Судостроение в период первых пятилеток и Великой Отечественной воны 1925–1945 г.г.», корабли этого проекта упомянуты одной строкой: «эсминец пр. 45 — экспериментальный». Построенные в январе — июне 1945 года на судостроительном заводе № 199 в Комсомольске-на-Амуре, эти миноносцы прошли модернизацию на Дальневосточном заводе № 202 по проекту «45-бис». У них были усилены корпуса и установлено дополнительное оборудование для плавания в сложных условиях «высоких» широт.

В декабре 1945 года все три корабля посетили с краткими визитами китайские порты Циндао и Чифу и, что звучит совсем фантастически — в июне 1946 года эти эсминцы проходили межпоходовый ремонт на аргентинской военно-морской базе Риу-Гранде (или Рио-Гальегес) на Огненной земле. Хотя, почему фантастически? В цитировавшейся выше книге «Загадки шестого континента» говорится о политических предпосылках этого:

«…пришедший к власти в Аргентине генерал Хуан Д.Перрон…в 1946 году установил дипломатические отношения с Советским Союзом и подписал с нашей страной несколько военных, экономических и культурных соглашений. К концу 1946 года в аргентинских портах заметно прибавилось советских торговых и китобойных судов. В некоторых американских газетах даже появилась информация о строительстве в СССР кораблей специальной Антарктической эскадры, которые будут базироваться на аргентинские порты».

Затем, эти эсминцы якобы, видели у берегов острова Кергелен в Южной части Индийского океана, почти у берегов Антарктиды.

С 1947 года места базирования эсминцев «Высокий», «Важный», «Внушительный», историкам флота неизвестны. Вокруг этих «летучих голландцев» советских ВМС все неточно, расплывчато, неопределенно… А. Заттец писал: «…Над многими фактами…жизни этих кораблей — вот уже более полувека стоит непробиваемая завеса молчания. В Центральном Государственном Архиве ВМФ нет никаких документов (например, актов об исключении из состава флота), подтверждающих факт прохождения службы. А между тем и в отечественной, и в зарубежной военно-морской литературе… упоминается о зачислении этих кораблей в состав Тихоокеанского флота». Тот же Ковалев писал, что: «В уважаемом советском и российском издании, таком как журнал «Судостроение» появилась информация о неких «эсминцах-призраках» проекта 45 бис, послуживших СССР в антарктических водах. Якобы, участвовавших в необъявленной войне за Антарктиду… в том числе — …об участии неких советских эсминцев в атаке эскадры адмирала Бэрда».

В журнале «История ВМФ» № 5 за 1993 год в статье Г.А.Басова, посвященной послевоенным проектам отечественных эсминцев, также упоминается об этих трех загадочных миноносцах. Но, кроме этого, нет ни одного достоверного изображения ни одного из этих кораблей. Полнейшая неизвестность…

Некоторые исследователи истории советских ВМС предполагают, что эсминцы «Высокий», «Важный» и «Внушительный» вполне могли входить, в так называемый Антарктический флот СССР и, возможно, командовал этим флотом контр-адмирал И.Д. Папанин — известный советский полярный исследователь, до 1946 года занимавший должность начальника Главсевморпути. Предположительно, миноносцы обеспечивали в 1946–1947 годах так называемую «Антарктическую программу» руководства СССР.

Известно, что советская станция «Лазаревская» была основана в Антарктиде на берегу Земли Королевы Мод на территории Оазиса Ширмахера. Сейчас почти там же располагается наша станция «Новолазаревская». Оазис Ширмахера — это часть обширной территории обследованной нацисткой антарктической экспедицией под руководством А. Ритшера в 1938–1939 годах и названной немцами «Новой Швабией», где ими была основана база «Оазис». Что произошло с этой нацисткой базой в период с 1945 по 1955 год, из открытой печати, неизвестно. Но известно, что 19 октября 1956 года начальник первой советской Антарктической экспедиции М.М. Сомов радиограммой сообщил:

«15 октября мы открыли новую метеорологическую станцию «Оазис». Она расположена в 200 метрах от берега пресного озера… на пологом холме, свободном от снега и льда… в оазисе Бангера…». Возможно, название немецкой и советской станций «Оазис» — совпадение, а возможно и нет.

В непосредственной близости от Земли Королевы Мод, находится группа островов, имеющих удобные бухты для стоянок кораблей, одним из которых является остров Кергелен где якобы, в 1946 году видели советские эсминцы.

В конце 40-х годов прошлого века не только Советский Союз, но и Соединенные Штаты уделяли пристальное внимание антарктическому региону. 1 февраля 1947 года в Антарктиде в районе Земли Королевы Мод высадилась экспедиция контр-адмирала Р. Бэрда, финансируемая ВМС США. В состав экспедиции входил эскортный авианосец «Филиппинское море» с двумя десятками самолетов на борту и двенадцать кораблей ВМС США. Экспедиция контр-адмирала Р.Бэрда, получившая название «Высокий прыжок», была рассчитана на восемь месяцев работы в Антарктиде, но экстренно свернула свою работу и возвратилась в Америку.

В западные газеты просочилась информация, что адмиралу Р. Бэрду пришлось вступить в настоящий бой с противником, присутствия которого американцы не ожидали.

Возможно, боевое столкновение произошло в море Лазарева у покрытых зеленовато-белым льдом берегов Земли Королевы Мод, когда там уже находились советские военные корабли Антарктического флота, в ходе проведения первой, замаскированной под изучение промысловой обстановки в Антарктике, советской антарктической экспедиции 1946–1947 годов, прибывших к берегам Земли Королевы Мод с дизель-электроходом «Слава».

В официальной советской печати не было, да и сейчас практически нет информации об освоении нашей странной Антарктиды в период 1946–1955 годов. Все смутно, невнятно, недосказано.

Так, коснувшись вопроса реорганизации советских флотов в 1946–1947 годах, неожиданно из глубины лет возник туманный и расплывчатый образ еще одного флота СССР — Антарктического ВМФ.

Но вернемся в 1947 год. Разделение флотов, изменения их наименований, кадровые перестановки и замены в высшем командном звене флота, свидетельствовали о внешне не заметных «штормах» и «тайфунах», потрясавших изнутри руководство страны и флота.

17 января 1947 года был отстранен от командования флотом Главнокомандующий Военно-Морскими Силами Н.Г. Кузнецов. Отстранение всеми уважаемого адмирала флота Кузнецова официально было обосновано результатами проверки Главного Морского штаба. Вместо него был назначен адмирал И.С. Юмашев.

В те годы в стране вновь усилились репрессии, сопровождавшиеся громкими судебными процессами. Одним из них был печально известный процесс «четырех адмиралов». 12 декабря 1947 года вышло постановление Совета Министров СССР, подписанное Сталиным, о предании адмирала флота Н.Г. Кузнецова, адмиралов Л.М. Галлера, В.А. Алафузова и вице-адмирала Г.А.Степанова «суду чести». Адмиралам были предъявлены обвинения в незаконной передаче союзникам во время войны секретной документации на военную технику.

16 января 1948 года Сталин пописал Постановление Совета министров СССР утвердившее решение «суда чести». Дальше дело, уже как уголовное, было передано в Военную Коллегию Верховного суда. 3 февраля Военная Коллегия Верховного суда СССР завершила заседания по обвинению адмирала флота Н.Г. Кузнецова, адмиралов Л.М. Галлера, В.А. Алафузова и вице-адмирала Г.А. Степанова в передаче союзникам парашютной торпеды высотного бомбометания, документации по артиллерийскому вооружению кораблей, некоторых навигационных карт и трофейной немецкой торпеды с акустическим самонаведением.

В.А. Алафузов и Г.А. Степанов были приговорены к 10 годам лишения свободы, Л.М. Галлер — к 4 годам. Они были лишены воинских званий и государственных наград. Н.Г. Кузнецов был признан виновным, но учитывая большие заслуги адмирала, решено было не применять уголовного наказания, а снизить его в воинском звании до контр-адмирала. Многие офицеры не могли дать этому разумного объяснения… Адмиралы были уважаемыми на флоте людьми… Во флотской офицерской среде поговаривали, что Сталин не простил своенравия и своемыслия своему Главкому и его подчиненным.

Возможно, сегодняшнему читателю непонятно, почему после Великой Победы, в конце сороковых годов в Советском Союзе начались массовые репрессии кадровых военных генералов и адмиралов? Частичное объяснение этому дает работа «Балтийская голгофа» или как узаконили беззаконие»:

«Одной из основных причин нарастания репрессий в советской армии и на флоте в послевоенный период, — пишут ее авторы В.Е. Звягинцев и А.В. Сапсай, — стало резкое усиление критического настроя и брожений в среде фронтовиков. Они возвращались домой, и сравнивали, как живут там, и в каких условиях вынуждены существовать они. Как результат, многие стали критиковать лидеров страны, тех, кто построил для них «социалистический рай». Всплеск инакомыслия… посягающего на его устои надо было срочно гасить. Этим и занялось МГБ — министерство государственной безопасности, изменившее свое название, ранее называвшееся НКВД.

В наше время всплыли засекреченные ужасающие факты массового истребления генералов — победителей в послевоенный период. Боевых военноначальников, орденоносцев, Героев Советского Союза, военных мыслителей, крупных полководцев уничтожали, не взирая на ранги и заслуги перед Отечеством. Уничтожались лишь за то, что они посмели возразить генсеку или его приближенным, высказывали сомнения в правильности проводимого ими курса».

По суду 8 марта 1948 года Н.Г. Кузнецова сняли с должности и зачислили в распоряжение Главкома Военно-Морских Сил. Н.В. Скрицкий в книге «Флагманы Победы» пишет об этом: «С марта по июнь 1948 года Н.Г. Кузнецов находился в распоряжении Главкома ВМС. С июня 1948 года по февраль 1950 года Кузнецов состоял заместителем Главнокомандующего войсками Дальнего Востока по ВМС. 20 февраля 1950 года Н.Г. Кузнецов был назначен командующим 5-м ВМФ».

Дальний Восток и Тихоокеанский театр были хорошо знакомы Николаю Герасимовичу Кузнецову. Молодым флагманом 2 ранга в 1938–1939 годах, он командовал Тихоокеанским флотом. И в те годы массовые репрессии комсостава захлестывали Тихоокеанский флот.

В работе А.Розина «Маховик репрессий на Тихоокеанском флоте» говорится:

«Весной (1938 года — А.Л.) разгрому подвергся командный и политический состав бригады эсминцев ТОФ. Арестовали командира бригады капитана 1 ранга Т.А.Новикова, военного комиссара бригады полкового комиссара П.П. Симакова и многих других. К концу 1938 года на Тихоокеанском флоте было арестовано еще около 50 старших офицеров».

И вот, спустя 12 лет, в 1950 году Николай Герасимович Кузнецов вновь прибыл на Дальний Восток, только командовал он уже не всем, а частью Тихоокеанского флота — 5-ым ВМФ.

Новый 1951 год для моряков-тихоокеанцев начался под отголоски бомбежек на Корейском полуострове. Слава Богу, не атомных. Хотя в конце декабря 1950 года командующий стратегической авиацией США генерал Пауэр рассматривал возможность применения атомных бомб в период с 27 по 29 декабря 1950 года, с целью уничтожения объединенной группировки Корейской Народной Армии и китайских народных добровольцев численностью до 10 тысяч человек, в районах Пхенсан, Чхорвон, Кимхва. Обсуждался им и вариант использования шестиатомных бомб против китайских войск севернее реки Имджиган, и еще двухатомных бомб 7 и 8 января 1951 года в районе Чонжу.

Вновь над советским Дальним Востоком нависла угроза ядерной катастрофы. По мнению советских историков, президент США Г. Трумэн не решился применить атомное оружие в Корее не из гуманных соображений, а из опасения непредсказуемости последствий, в первую очередь для самих США, учитывая, что американская разведка имела сведения о том, что к середине 1950 года у Советского Союза было 10–20 атомных бомб, а к 1954 году могло быть до 200 бомб и того, что Корея не являлась тем объектом, ради которого, можно было идти на риск развязывания третьей мировой войны. К тому же, применению американцами атомных бомб в Корее резко воспротивилась Великобритания. 4 января 1951 года войска КНДР и китайские добровольцы в ходе мощного наступления, взяли Сеул, а к 8 января продвинулись на 80-100 километров южнее 38 параллели, но к концу февраля под ударами американских войск, снова отошли на рубеж 38 параллели и вынуждены были перейти к обороне. Война в Корее затягивалась на неопределенный срок.

В Америке зрело открытое недовольство этой войной. В США крепло движение за мир, молодежь отказывалась воевать в Корее. Американская армия нуждалась в передышке.

13 января 1951 года президент США Г. Трумэн сделал заявление о нежелательности дальнейшего расширения боевых действий в Корее. В Москве его услышали, поняли и расценили это обращение, как возможный вариант выхода из «корейского тупика». 16 февраля 1951 года в Кремле Политбюро ЦК ВКП(б) приняло важное решение, отодвигавшее в тень сторонников продолжения войны в Корее. Н.А.Булганину возвращалось прежнее руководство Военно-Промышленным Комплексом страны, отобранное с началом Корейской войны, кроме того, в Совете Министров было создано Бюро по военно-промышленным и военным вопросам, для руководства деятельностью министерств авиапромышленности, вооружения, вооруженных сил и военно-морского флота.

Зима на Дальнем Востоке выдалась очень снежной. В феврале Приморье засыпало снегом, по крыши сараев.

18 февраля 1951 года Лидочке Лозе исполнилось 24 года. Виталий заранее приготовил жене сделанный собственноручно подарочек — открытку со своими стихами, посвященными Дню рождения любимой:

День именин и день рожденья,

Что может лучше быть…

День счастья, радости, веселья

День, давший право жить.

В этот день, до пяти лет целуют;

До пятнадцати ушки дерут;

До восемнадцати лет танцуют,

Ну, а дальше, до старости пьют.

На открытке Виталий изобразил настенный отрывной календарь, который в те годы был в каждой советской семье. На открытой страничке календаря чуть ниже даты 18 февраля 1951, воскресенья, времени восхода и захода солнца и луны, фотография Лиды на фоне нарисованной бухты, окруженной сопками и надпись: «С Днем Рождения Лидочка!»

На перевернутой страничке календаря написаны стихи о дне рождения, а переворачивает странички календаря морячок, символизирующий то, что встречает свой 24-ый день рождения Лида на Тихоокеанском флоте, в кругу друзей-тихоокеанцев. Кстати, этот морячок, символизирующий флот, встречается на многих нарисованных Виталием поздравительных открытках. Очень трогательное, полное любви стихотворение и рисунок, сделали открытку Виталия приятным сюрпризом для Лидочки.

Как не пугала дальневосточников зима крепкими морозами, как не пуржило и не заносило снегом, весна все же пришла. Заметно потеплело, снег стаял, оставив лишь серые полосы в распадках сопок.

Весной 1951 года торпедные катера 45-ой Сахалинской бригады были готовы к несению боевой службы в море. Были готовы и их экипажи.

17 апреля 1951 года Приказ Военно-Морского Министра СССР ввел в действие новый Корабельный Устав «КУ-51». На флотах и флотилиях, на кораблях и в частях началось изучение личным составом положений нового Корабельного Устава. Изучали и сдавали зачеты и на бригаде торпедных катеров, на полуострове Меньшиков. Тогда на флоте бытовала присказка: «О, воин, службою живущий! Читай устав на сон грядущий и поутру, от сна восстав, читай усиленно устав».

Занятия с матросами по новому Корабельному Уставу проводились в казарме на берегу.

Подходя к казарме, лейтенант Лоза скользнул взглядом по висящему над входом призыву: «Неустанно готовить и совершенствовать кадры моряков! Полностью освоить опыт Отечественной войны! Выше поднимать морскую культуру, дисциплину, организованность!».

— Какие правильные слова, — подумалВиталий, но как они примелькались, замылились, превратились просто в лозунг.

— Его, командира торпедного катера, обязанность и личная ответственность сделать так, чтобы эти слова наполнились конкретными делами, и твердое знание и выполнение требований нового Корабельного Устава — первый шаг на этом пути.

Согласно требованиям нового «Корабельного Устава Военно-Морских Сил Союза ССР 1951 года» командир торпедного катера лейтенант В.К. Лоза отвечал за организацию и боевую подготовку своего корабля, за порядок повседневной службы и жизни на нем.

Как командир корабля, лейтенант Виталий Карпович Лоза нес личную ответственность:

— за боевую готовность; за правильное использование оружия

— за оборону и защиту корабля; за безопасность плавания корабля;

— за боевую и политическую подготовку, за воспитание, воинскую дисциплину;

— за состояние оружия и технических средств и корпуса корабля;

— за подготовку личного состава к действиям за живучесть корабля;

— за санитарное состояние; финансовую и хозяйственную деятельность корабля.

Как командир, лейтенант В.К. Лоза был обязан:

— в совершенстве знать свой корабль, его тактико-технические данные;

— уметь управлять кораблем и его боевыми и техническими средствами;

— содержать вверенный ему корабль в установленной готовности к боевым действиям;

— руководить боевой и политической подготовкой личного состава;

— руководить социалистическим соревнованием на корабле;

— лично проводить учения, упражнения и занятия;

— всесторонне изучать личный состав корабля; знать нужды подчиненных,

— заботиться о материально-бытовом обеспечении и сохранении их здоровья;

— контролировать хранение боеприпасов, взрывчатых, химических веществ;

— поддерживать неснижаемые запасы и табельную комплектацию имущества корабля;

— следить за правильным ведением боевой и повседневной документации корабля и многое др.

А ведь лейтенанту Виталию Лозе в то время было всего 23 года. Мальчишка!

Но это только повседневные обязанности командира корабля в мирное время, а есть еще обязанности в бою.

В бою — командир лично и полностью отвечает за действия корабля; за организацию и взаимодействие с кораблями соединения; за успешное выполнение поставленной перед ним задачи. В бою командир корабля обязан: определять время и способ атаки противника; характер маневрирования, выбирать позицию для атаки и наиболее эффективный способ использования оружия; выполнять мероприятия по маскировке и скрытности своих действий, затруднять противнику использовать его оружие; своевременно и наиболее эффективно применять оружие и технические средства корабля для выполнения поставленной задачи; управлять маневрированием корабля; поддерживать боеспособность и живучесть корабля; вести непрерывное наблюдение за обстановкой; руководить подчиненными и контролировать их действии.

В бою, пока корабль в состоянии управляться и продолжать бой, командир имеет право выходить из боя, только по сигналу командира соединения. Командир корабля должен управлять кораблем смело, энергично и решительно, без боязни ответственности за рискованный маневр, диктуемый обстановкой. Командир корабля в целях безопасности плавания обязан лично определять место корабля. Он отвечает за точное выполнение Правил для предупреждения столкновения судов в море и навигационную безопасность корабля. Командир корабля должен знать свой военно-морской театр, в степени, обеспечивающей уверенное и безаварийное плавание.

Во время аварии командир обязан принять все меры к спасению корабля. При невозможности спасти корабль, командир принимает решение об оставлении корабля личным составом. Командир покидает корабль последним.

Даже краткое перечисление обязанностей командира корабля, не важно, торпедного катера, тральщика, миноносца или крейсера, говорит о том, что не каждый человек, готов к этому, не каждый способен, даже обладая всей совокупностью требуемых разнообразных знаний, суметь применить их в боевой обстановке.

Не каждый имеет для волю, характер и мужество взвалить на свои плечи такую ответственность. Ответственность командира за корабль, за жизни людей, за исход боя. Командиры — люди особой, если хотите, «штучной» подготовки. Лейтенант Виталий Карпович Лоза стал командиром.

Лейтенант Лоза служил «не за страх, а на совесть». Ему нравилось служить. И строгие силуэты торпедных катеров, стоявших борт о борт у причалов, вызывали у него заслуженную гордость. Жизнь его стала четкой и разграфленной, как утвержденный раз и навсегда корабельный распорядок.

Большая личная работа, проделанная за полтора года прошедших со времени прибытия на дивизион, проявленные при этом знания, требовательность и работоспособность, отлично выполненные торпедные стрельбы позволили командиру торпедного катера «ТК-1072» лейтенанту В.К. Лозе сделать очередной шаг по служебной лестнице.

Где-то в середине мая, его вызвал к себе командир бригады капитан 2 ранга А.А. Сутырин:

— Виталий Карпович, — сказал комбриг, — будем представлять Вас на должность дивизионного минера. Не возражаете? Виталий не возражал. После этого, было подготовлено и послано в кадры флота представление на новую должность.

Служба шла своим заведенным порядком. Выходы в море чередовались мелкими ремонтами катерной матчасти, редкими побывками дома, когда радость держать на руках крепкого щекастого сынишку переполняла сердце Виталия. Сын Сашуня рос на радость родителям упитанным, здоровым и подвижным ребенком.

В середине июня в Татарском проливе установились погожие дни. Далеко, в другие широты, унесли ветры надоевшую низкую облачность. Вода в бухтах Советской Гавани заискрилась, переливаясь на солнце, будто играя жемчужно-алмазными россыпями.

Лейтенант Лоза стоял на кромке пирса и любовался блеском воды и скалистыми берегами бухты, зигзагами, уходившими вдаль. Свежий ветер трепал полы кителя, пытаясь сорвать фуражку. Виталий снял фуражку и подставил лицо солнечным лучам.

Хорошим ходом, имея за кормой белый бурун, в бухту входил эскадренный миноносец.

Виталий залюбовался кораблем. Мелькнула мысль:

— Эх, послужить бы на таком красавце-миноносце! Но он тут же отогнал ее: — Его место здесь, на катерах — это его стихия…

Еще в середине мая, вышла Директива Начальника Штаба 7-го ВМФ № 45/00731 о формировании 18 Дивизии торпедных катеров.

18 июня 1951 года приказом командира 18 Дивизии было объявлено, что дивизия торпедных катеров в составе 86 Сахалинской Бригады и 87 Бригады, сформирована.

ПРИКАЗ

Командира 18 Дивизии торпедных катеров

№ 002

18 июня 1950 г. б/х Северная

СОДЕРЖАНИЕ: о сформировании 18 Дивизии торпедных катеров.

Согласно директиве Начальника Штаба 7 Военно-Морского Флота № 45/00731 от 15 мая 1951 года сформировать 18 Дивизии торпедных катеров.

А. 86 Сахалинская Бригада торпедных катеров.

а). 273 дивизион торпедных катеров.

б). 274 дивизион торпедных катеров.

в). 275 дивизион торпедных катеров.

Б. 87 Бригада торпедных катеров.

а). 276 дивизион торпедных катеров.

б). 277 дивизион торпедных катеров

Большие торпедные катера проекта «ТД-200бис» ТК-1071, ТК-1072, ТК-1073, ТК-1074, ТК-1075, ТК-1076, ТК-1077, ТК-1078, ТК-1079. Дислокация торпедных катеров — Совгавань бухта Северная.

Переименовать и перевести на новые штаты:

45 Сахалинскую Бригаду торпедных катеров — в 86 Сахалинскую Бригаду торпедных катеров.

86, 87 и 28 дивизионы торпедных катеров — в 273,274 и 275 дивизионы торпедных катеров.

ВРИО Командира 18 Дивизии ТКА

Капитан 2 ранга Б. Ущев

ВРИО Начальника Штаба 18 Дивизии ТКА

Капитан 3 ранга Федоров.

После формирования 18 Дивизии торпедных катеров, торпедный катер «ТК-1072», лейтенанта В.К. Лозы стал числиться в 277 дивизионе 87 Бригады торпедных катеров. Но Виталий уже получил распоряжение передать катер лейтенанту А.С. Карпову, в связи со своим назначением дивизионным минером в 275 дивизион торпедных катеров 86 Сахалинской Бригады. Приказ № 0170 о назначении В.К. Лозы дивизионным минером был подписан командующим 7-м ВМФ вице-адмиралом И.И. Байковым 19 июня 1951 года. Вице-адмирал И.И. Байков на Тихоокеанском флоте был человеком известным и уважаемым. В годы войны он служил начальником штаба Северной Тихоокеанской военной флотилии. С ноября 1945 по июль 1946 года — командовал Камчатской военной флотилией, а с июля 1946 года по январь 1947 года — Сахалинской военной флотилией. Иван Иванович Байков окончил военно-морское училище имени М.В. Фрунзе в 1931 году. В 1932–1933 годах служил помощником командира подводной лодки «Пролетарий», затем командовал подводной лодкой «М-16». В 1936 году Байков был назначен командиром дивизиона подводных лодок, а с 1939 по 1942 год командовал бригадой ПЛ.

В начале 1947 года И.И. Байков назначается командующим 7-ым ВМФ. Иван Иванович награжден четырьмя орденами «Ленина», тремя орденами «Красного Знамени», двумя орденами «Отечественной войны I степени», орденом «Трудового Красного Знамени» и двумя орденами «Красной Звезды».

О том, что лейтенант Виталий Карпович Лоза был назначен дивизионным минером, я узнал не сразу. Чтобы через шестьдесят с лишним лет восстановить служебный путь офицера, невозможно обойтись без архивных поисков. Вновь приезжаю в город Гатчину, в старинное здание Архива ВМФ, рядом с Гатчинским дворцом. Толстые, полутораметровые стены архива надежно хранят документы о людях и событиях советского военно-морского флота в послевоенный период.

Получить разрешение на работу в Архиве ВМФ помог начальник исторического отдела 1 ЦНИИ МО контр-адмирал Ю.Л. Коршунов. Юрий Леонидович подготовил официальное письмо от имени руководства института с просьбой допустить меня к документам 7-го ВМФ за период с 1949 по 1955 год.

И вот я в читальном зале архива. На столе передо мной «Послужная карточка офицера». Начинается она с Пункта 1: «Фамилия, Имя, Отчество», читаю — Лоза Виталий Карпович.

Пункт 2: «Родился» — 28 апреля 1928 года и дальше следует штамп с личным номером Г-894108.

Пункт 3: «Национальность» — украинец.

Пункт 4: «Степень знаний иностранных языков» — английский. Пишет, читает, говорит со словарем.

Пункт 5: «Какой местности уроженец» — Узбекская ССР, г. Андижан.

Пункт 6: «Партийность» — а) Член ВКП(б) с ХII 1953 г. партбилет № 01384965;

Пункт 7: «Социальное положение» — «учащийся»;

Пункт 8: «Профессия (специальность)» — не имеет;

Пункт 9: «Семейное положение» — Слово «холост» зачеркнуто, далее написано — жена Лоза Лидия Филипповна,1927 г.

Пункт 10: «Гражданское образование» — 10 классов Бакинского ВМПУ;

Пункт 11: «Военное образование» — окончил Каспийское Высшее Военно-Морское училище, г. Баку в 1949 г. Ниже приписано — ВСКОС при Тихоокеанском ВВМУ. 1953 г;

Пункт 12: «Партийное образование» — не имеет;

Пункт 13: «Присвоенное воинское звание» и несколько штампов: «Лейтенант» 20.09.49., «Старший лейтенант» 14.01.52., «Капитан- лейтенант» 21.07.54., «Капитан 3 ранга» 24.07.58., «Капитан 2 ранга» 24.09.71.;

Пункт 14: «Бытность в походах (когда и против кого)» — на этом пункте мой взгляд споткнулся. Где-то я уже читал подобную формулировку: «Бытность в походах»?

— Ну, конечно, — вспомнил я, — это был «Послужной список прапорщика Лоза Николая Игнатьевича 1917 года». Именно там я прочитал: «Бытность в походах и делах против неприятеля» и далее: «Был в походах против Турции в 1916 году». Вот так соединился и замкнулся круг истории, только у Лозы Виталия Карповича стояла запись «Не был», но рядом, в шаге от нашей границы в те годы бушевала война в Корее, в любую минуту могущая перекинуться на нашу территорию и превратиться в ядерную.

Пункт 15: «Ранения и контузии» — не имеет; дочитываю последний пункт в конце листа.

Пункт 16: «Почетно-революционные награды» — медаль «ХХХ лет Советской Армии».

Переворачиваю «Послужную карточку» обратной стороной и на приклеенной в верхнем левом углу небольшой фотографии, вижу родное отцовское лицо, только очень молодое.

Хотя, если вглядеться, несмотря на молодость, держится он перед фотоаппаратом спокойно, уверенно. Развернутые плечи с лейтенантскими погонами, приподнятый, чуть вздернутый подбородок, сжатые губы и зачесанные назад волосы, делают его на фотографии независимым, подтянутым, не скажу, что надменным, но явно знающим себе цену. Именно таким представлял я Виталия Карповича Лозу на командирском мостике торпедного катера. Эта фотография делалась еще при заполнении «Послужной карточки офицера» в училище в 1949 году, то есть на фотографии молодой, «зеленый» лейтенант. Наверное, командование флота не ошиблось, доверив боевой корабль молодому лейтенанту. Он не подвел и не подкачал. И вот теперь, в Пункте 17 «Послужной карточки»: «Служба в Красной армии и флоте» в графе «Наименование должности» читаю — «Дивизионный минер» 275 дивизиона 86 Сахалинской Бригады 18 дивизии ТК 7-го ВМФ 19.06.1951 г. Да, не ошибся в своем воспитаннике Виталии Лозе и старшина Н. Богданов, в 1945 году в Бакинском военно-морском подготовительном училище.

В Архиве ВМФ сохранился документ:

ПРИКАЗ

Командира 18 Дивизии торпедных катеров

№ 003

19 июня 1951 г. б/х Северная по личному составу

Во исполнение директивы Начальника Штаба 7 Военно-Морского Флота за № 45/00731 от 15 мая 1951 года по формированию 18 Дивизии торпедных катеров, объявляю штатно-списочную численность дивизии по состоянию на 19 июня 1951 года.

Управление дивизии.

1. Командование: ВРИО Командира 18 Дивизии Кап. 2 ранга УЩЕВ Борис Петрович

ВРИО Зам. командира по политчасти кап.2 ранга ДОЛГОВ Николай Владимирович

2. Штаб:

ВРИО Начальника Штаба Кап.3 ранга ФЕДОРОВ Александр Андреевич.

86 Сахалинская Бригада торпедных катеров.

1. Командование:

ВРИО Командира СБТКА кап. 2 ранга СУТЫРИН Александр Александрович.

Зам. командира по политчасти — вакансия.

2. Штаб:

ВРИО Начальника штаба капитан-лейтенант САХАРНОВ Святослав Владимирович.

Флагманские специалисты:

Флагманский штурман кап.3 ранга КЕЛИН Леонид Захарович.

Флагманский артиллерист — вакансия.

ВРИО флагманского минера ст. лейтенант ЗУР Константин Александрович.

274 Дивизион торпедных катеров

275 Дивизион торпедных катеров.

1. Командование:

Командира дивизиона — вакансия.

Зам. командира по политчасти ст. лейтенант МАРКЕТОВ Сергей Федорович.

2. Штаб:

ВРИО Начальника штаба ст. лейтенант КУДРЯВЦЕВ Михаил Александрович.

Флагманские специалисты:

ВРИО дивизионного минера лейтенант ЛОЗА Виталий Карпович.

ВРИО дивизионного инженер-механика инж. кап. — л-т ЛЕСКОВ Юрий Дмитриевич.

ВРИО Командира 18 Дивизии ТКА

Капитан 2 ранга Б. Ущев

ВРИО Начальника Штаба 18 Дивизии ТКА

Капитан 3 ранга Федоров

Знания лейтенанта В.К. Лозы, его подход к делу, наконец, его служебные и человеческие качества были замечены и оценены командованием. Очень важная ступенька в служебной лестнице офицера-катерника была Виталием преодолена. Лейтенант Лоза тепло простился со своим экипажем, передал дела, катерное имущество и документацию лейтенанту А.С. Карпову. Они написали рапорта и доложили о приеме — передаче дел командиру дивизиона. Лейтенант Альберт Сергеевич Карпов окончил Высшее Военно-Морское училище в Севастополе в 1948 году. Виталий передавал свой катер в надежные руки.

Теперь, назначенный дивизионным минером, лейтенант В.К. Лоза отвечал за подготовку минно-торпедного оружия всего дивизиона. Теперь уже он, лейтенант, проверял учебу молодых командиров торпедных катеров, прибывших на дивизион из училищ в 1950 году.

Дивизионный минер контролирует состояние боеспособности своего дивизиона; изучает и обобщает опыт боевой подготовки дивизиона; следит за исправным состоянием оружия и технических средств на катерах дивизиона, за выполнением правил и инструкций по их технической эксплуатации и содержанию; за точным выполнением требований уставов, приказов и других руководящих документов личным составом катеров дивизиона; руководит подготовкой офицеров и старшин по минно-торпедной специальности.

— Да, у дивизионного минера помимо всего прочего, хватает и бумажной работы, — понимал Виталий, — оказание помощи командирам торпедных катеров в составлении планов боевой подготовки, проверка отчетов о выполнении подготовительных и зачетных атак при выполнении задач торпедной стрельбы и многое другое.

С новым назначением напряжение по службе у лейтенанта В.К. Лозы не спадало, а наоборот нарастало, но он уже втянулся…

Лето 1951 года выдалось в центральной части страны очень жарким. В Москве в июле термометр показывал плюс 34 градуса. Жизнь в стране улучшалась…

В столице открылась новая станция метро «Аэропорт». Москвичей и гостей столицы удивлял огромный сводчатый потолок станции, не поддерживаемый колоннами. Эта станция была «новым словом» в проектировании и строительстве метрополитена.

Грандиозная стройка на Ленинских горах закончилась торжественным открытием комплекса зданий Московского Государственного университета.

Центральная телестудия на Шаболовке начала ежедневные трансляции на Москву и Ленинград, и в магазины поступили первые отечественные телевизионные приемники «Т-1» Московского радиозавода.

В продаже появились высококачественные папиросы «Московские».

Летом 1951 года обстановка на театре военных действий на Корейском полуострове стабилизировалась. Ни одна из сторон не могла переломить ситуацию в свою пользу.

В июне 1951 года триумвират Л.П. Берия, Г.М. Маленков, Н.А. Булганин с согласия генералиссимуса И.В. Сталина, продемонстрировали всему миру гибкость внешней политики Советского Союза. 23 июня Постоянный Представитель СССР при ООН Я.А. Малик выступил с предложением «начать переговоры о прекращении войны в Корее». С июля 1951 года, воюющие страны начали готовить переговоры о прекращении огня. Переговоры велись между представителями Англии, США, Франции, Южнокорейской республик, Китая и Корейской Народно-Демократической республики. На переговорах американцы выдвигали заведомо невыполнимые условия «о выводе войск КНДР и проведении «свободных выборов». Тактика американцев состояла в том, чтобы «как можно больше затягивать вопросы» на переговорах.

И хотя военные действия на суше, в воздухе и на море еще продолжались, наконец-то в июле 1951 года Повышенная боевая готовность на 5-м ВМФ и 7-ом ВМФ была снята.

Стоит задуматься, в мирное для Советского Союза время, Тихоокеанский флот в течение целого года непрерывно находился в повышенной боевой готовности!

В обстановке все обостряющейся конфронтации с Соединенными Штатами Америки, страна делала все, что бы ее военно-морской флот рос и развивался.

В 1951 году на вооружение ВМС был принят ряд новых образцов вооружения и военной техники: бомбомет БМБ-2, торпеда 53–51 с прибором маневрирования и неконтактным магнитным взрывателем, авиационная донная индукционно-гидродинамическая мина АМД-4. На заводе № 196 в Ленинграде заложили новую подводную лодку проекта «611» и новую дизель-электрическую подводную лодку проекта «617» с турбинной энергетической установкой. На Черноморском судостроительном заводе в Николаеве — тяжелый крейсер проекта «82» «Сталинград», а на судостроительном заводе № 45 — сторожевой корабль проекта «50».

28 июня 1951 года начальник штаба 86 Сахалинской Бригады торпедных катеров капитан-лейтенант С.В. Сахарнов убыл на учебу в Ленинград. Святослав Владимирович пользовался на бригаде большим уважением и проводили его с сожалением. Приказом Военно-Морского Министра № 02308 новым начальником штаба был назначен капитан 3 ранга Иван Степанович Гнедаш.

Приближался праздник День Военно-Морского флота. На 18 Дивизии торпедных катеров к празднику готовились заранее. Моряки приводили в порядок территорию своего военного городка, развешивали флаги и плакаты. Все делалось в соответствие с Приказом командира дивизии № 019 «О подготовке к празднованию дня Военно-Морского флота Союза ССР»:

В ходе подготовки к празднику провести следующие мероприятия:

К 28 июля 1951 г. привести в образцовое праздничное состояние все катера, корабль-цель («ЦЛ-45»), казармы и клуб. Территорию городка очистить от мусора.

Вечером 28 июля на зданиях казарм и домах офицерского состава вывесить флаги, лозунги, плакаты.

26-27 июля по планам командиров частей провести торжественные собрания личного состава.

29 июля на катерах произвести торжественный подъем флага и флагов расцвечивания.

Командир 18 Дивизии ТКА

Капитан 2 ранга Б. Ущев

Накануне праздника Дня Военно-Морского флота в 18 Дивизии торпедных катеров подвели итоги боевой подготовки за период с 1 мая по 1 июля 1951 года. Показатели боевой подготовки соединения по штурманской, артиллерийской и минно-торпедной специальностям были подведены в приказе № 026.

ПРИКАЗ

Командира 18 Дивизии торпедных катеров

№ 026

21 июля 1951 г. б/х Северная

СОДЕРЖАНИЕ: об итогах боевой подготовки соединения на 1 июля с.г.

Боевая подготовка бывшего 45 СБТКА в период с 1 мая по 1 июля с.г. проходили в условиях переформирования бригады в 18 Дивизию торпедных катеров и характеризуется следующими итогами:

I

Тактические игры и учения

Подготовка по специальности, выполнение огневых и специальных задач

А) Штурманская подготовка

Б) Артиллерийская подготовка

В) Минно-торпедная подготовка

С офицерским составом проведено:

Сборов однодневных — 2

Показательных и методических учений и занятий — 9

Контрольно-проверочных занятий — 15

Докладов — 4

Тренировок на приборе торпедной стрельбы — 547

Проведено учений по приготовлению:

— торпед к выстрелу — 278

— мин к постановке — 117

Произведено выстрелов торпедами — 32

из них: торпедами «53–38» — 21 шт.

торпедами «53–39» -11 шт.

План торпедных стрельб выполнен на 33 %.

Командир 18 Дивизии ТКА

Капитан 2 ранга Б. Ущев

Праздник закончился. Боевая учеба моряков-катерников продолжалась.

Осев на корму и раскидывая по бортам густые белопенные усы торпедные катера 18 Дивизии снова выходили из Советской Гавани в море.

Мои воспоминания о жизни на полуострове Меньшиков весьма расплывчаты и фрагментарны. Запомнилось, как провожали в море торпедные катера. Мы, мальчишки, стояли на самой кромке головокружительного, уходящего вертикально вниз обрыва, где глубоко внизу белели пеной бьющиеся о камни волны.

Изо всех сил махали руками, но вряд ли мы были видны на фоне скал, а вот катера перед нами были как на ладони. Их узкие стремительные тела мчались с огромной скоростью, оставляя за кормой длинный пенистый след, а гул моторов эхом отражался в скалах.

Со временем эти воспоминания сгладились в моей памяти, но неожиданно в картинной галерее Айвазовского в Феодосии, где я был в командировке на торпедном полигоне, я увидел картину художника Г. Нисского «Морской дозор». Картина написана в 1951 году на Дальнем Востоке и на ней замечательно передан характер суровой природы дальневосточного края. Глядя на нее, я сразу вспомнил: и отвесные поросшие мхом скалы, и белопенное море внизу, и широкую морскую даль, и серое небо, и покореженные ветром сосны и корабль, уходящий в море… Я это вспомнил и никогда уже не забывал….

С июля 1951 года в руководстве силовых министерств вновь начались перестановки.

13 июля 1951 года в Москве состоялся Главный Военный Совет Военно-Морского министерства СССР с участием И.В. Сталина, В.М. Молотова, Г.М. Маленкова, Л.П. Берия, Н.А. Булганина, Л.М. Когановича, А.И. Микояна, Н.С. Хрущева и других. Обсуждалось положение дел в руководстве Военно-Морскими силами. По итогам заседания Главного Военного Совета Военно-Морского Министерства был снят с должности Военно-Морской Министр И.С. Юмашев. 20 июля 1951 года вторично, после опалы, вступил в руководство ВМС страны вице-адмирал Н.Г. Кузнецов, назначенный Военно-Морским Министром, вместо Юмашева. В тот же день, произошла смена руководства 5-го ВМФ. Командующим 5-ым ВМФ назначили вице-адмирал Ю.А. Пантелеева.

Лейтенант Лоза, как и многие офицеры, с радостью и удовлетворение воспринял возвращение Н.Г. Кузнецова к руководству флотом. Ведь Николай Герасимович был кумиром целого поколения, его Виталия поколения, кумиром их военной курсантской юности. Поползли слухи о том, что в военно-морских силах страны предстоят скорые серьезные преобразования…

Одним из первых приказов Военно-Морского Министра вице-адмирала Н.Г. Кузнецова, был приказ о формировании в Севастополе нового Высшего Военно-Морского Инженерного училища. Подписанный 18 августа 1951 года приказ Военно-Морского Министра определял строительство на базе частично разрушенного в годы Великой Отечественной войны здания Морского кадетского корпуса в бухте Голландия городка 3-го Высшего Военно-Морского Инженерного училища — моего родного Севастопольского Высшего Военно-Морского Инженерного училища — «Голландии» …

Историческая справка

Созданию 3-го Высшего Военно-Морского Инженерного училища командование ВМС уделяло исключительно большое внимание. В июле 1952 года новое училище посетил Военно-Морской Министр СССР вице-адмирал Н.Г. Кузнецов и ознакомился с ходом строительно-восстановительных работ.

В июле 1953 года Кузнецов вновь посетил 3-е Высшее Военно-Морское Инженерное училище. На встрече с офицерами и курсантами училища в своем выступлении он произнес ошеломившую всех фразу: «Вы будете творцами отечественного атомного флота!»

В 1954 году училище было переименовано в «Высшее военно-морское инженерное училище подводного плавания» (ВВМИУ ПП).

Еще в сентябре 1952 года И.В. Сталин подписал Решение Совета Министров СССР

«О проектировании и строительстве объекта 627», которым предписывалось развертывание работ по проектированию и строительству первой советской подводной лодки с атомной энергетической установкой.

Через три с половиной года в марте 1956 года был проведен физический пуск реактора главной энергетической установки — прототипа Главной энергетической установки (ГЭУ) атомной подводной лодки (АПЛ) проекта 627 — наземного стенда в Обнинске под непосредственным руководством академика А.П. Александрова.

Одной из важнейших задач в те годы стала проблема подготовки экипажей атомных подводных лодок. Директивой начальника ВМУЗ адмирала С.Г. Кучерова с 1956 года в ВВМИУ ПП были введены новые учебные дисциплины: «Ядерные энергетические установки подводных лодок», «Ядерные реакторы и парогенераторы подводных лодок», «Паротурбинные установки», «Теория автоматического регулирования», «Элементы систем автоматики».

В августе 1957 года училищу был передана подводная лодка «М-113» для учебно-тренировочного комплекса по борьбе за живучесть. В этом тренировочном комплексе в качестве резервуара рабочей воды была использована прямая кормовая дымовая труба линкора «Севастополь», списанного к тому времени на слом.

«Судеб морских таинственная вязь» переплетает судьбы кораблей и людские судьбы самым невероятным образом. В 1968–1973 годах обучаясь в стенах Севастопольского Высшего Военно-Морского Инженерного училища, которое к тому времени переименовали из ВВМИУ ПП в СВВМИУ, тренируясь на комплексе по борьбе за живучесть, я словно прикасался к линкору «Севастополь», на котором в 1949 году стажировался «корабельный курсант» мичман В.К. Лоза. Эту мысль подтверждают слова первого заместителя ГК ВМФ адмирала А.Г. Головко, который в августе 1959 года посетив училище и ознакомившись с учебно-тренировочным комплексом по борьбе за живучесть, сказал: «Ваш УТКЖ уникален не только сам по себе как средство обучения будущих офицеров борьбе за боеспособность корабля, но и как реликвия Черноморского флота, в Вашем комплексе Краснознаменный линкор «Севастополь» и боевая подводная лодка «М-113» продолжают службу в ВМФ». В мае 1960 года решением ГК ВМФ в училище был организован специальный факультет атомных энергетических установок подводных лодок.

Удивительно, но служба и жизнь, сложились таким образом, что в период моей офицерской стажировки в Институте Атомной Энергии им. И.В. Курчатова в Москве, я прикасался к урано-графитовому телу атомного реактора, собранного руками Игоря Владимировича Курчатова и его единомышленников — физиков в конце сороковых годов, первому реактору, который положил начало всем реакторам, в том числе и корабельным, с которыми моя служба была связана многие годы. Мое «Свидетельство инженера-физика», допущенного Институтом Атомной Энергии им. И.В. Курчатова к осуществлению первых физических пусков лодочных ядерных реакторов, подписал соратник Курчатова академик А.П. Александров, в мое время Президент Академии Наук СССР, осуществивший первый физический пуск реактора главной энергетической установки наземного стенда-прототипа лодочной АЭУ в Обнинске в 1958 году.

Но вернемся в 1951 год. В течение года Тихоокеанский флот пополнялся новыми кораблями и самолётами. Так, эскадра 5-го ВМФ получила новые эсминцы проекта 30-бис и к осени 1951 года имела в составе сил первой линии крейсера «Каганович» и «Калинин» и семь эсминцев. В 40-й дивизии подводных лодок в строю было 12 ПЛ, в 25 дивизии торпедных катеров — 58 катеров, 30-я дивизия ОВР насчитывала 37 единиц — сторожевых кораблей, тральщиков, охотников за подводными лодками. Кроме того, соединения и дивизионы торпедных катеров, подводных лодок и кораблей ОВР были дислоцированы в базах флота: в Советской Гавани, во Владимиро-Ольгинской, в Порт-Артуре. Качественные изменения произошли и в авиации флота, она получала реактивные истребители МиГ-15 и бомбардировщики Ил-28.

На Тихоокеанском флоте моряки усиленно осваивали опыт прошедшей войны. Опыт этот усваивался успешно благодаря тому, что на 5-ом ВМФ и 7-ом ВМФ служило много участников войны. Катерникам передавали свой боевой опыт Герои Советского Союза А.Сутырин, М. Малик, К. Казачинский, Г. Кикнадзе: подводникам — Герои Советского Союза Г. Щедрин, М. Гаджиев: авиаторам — Герои Советского Союза Е. Преображенский, В. Гуляев и другие. «По-фронтовому» действовали в те годы и морские летчики и экипажи тральщиков, обеспечивающие безопасность плавания на морских коммуникациях.

Новый командующий 5-ым ВМФ вице-адмирал Ю.А. Пантелеев приступил к своим обязанностям 20 августа 1951 года. Юрий Александрович Пантелеев окончил специальные курсы комсостава ВМС РККА в 1925 году и был назначен штурманом на подводную лодку «Политрук». В 1928 году он служил старшим штурманом крейсера «Червона Украина» на Черном море. В 1930 году — помощником начальника отдела боевой подготовки штаба Морских сил Черного моря. В 1933 году Ю.А.Пантелеев закончил ВМА им. К.Е. Ворошилова. В июле 1940 года его произвели в контр-адмиралы.

Великую отечественную войну контр-адмирал Ю.А. Пантелеев встретил на Балтике.

В 1943 году командовал Волжской военной флотилией, а с 1944 по 1945 год Пантелеев командующий Беломорской военной флотилией. После войны с июля 1946 года по апрель 1947 года Ю.А. Пантелеев начальник Управления боевой подготовки, а с июля 1947 по август 1948 года — заместитель начальника Главного Штаба ВМС. С апреля 1948 года по август 1951 года вице-адмирал Ю.А. Пантелеев начальник Военно-Морской Академии. За годы службы Юрий Александрович Пантелеев был награжден: орденом «Ленина», четырьмя орденами «Красного Знамени», орденом «Нахимова I степени», орденом «Отечественной Войны I степени», орденом «Трудового Красного Знамени», тремя орденами «Красной звезды», английским орденом «Бани I I I степени».

Через много лет Ю.А.Пантелеев, вспоминал: «В те дни, по еще горячим следам войны, моряки всех рангов занимались изучением боевого опыта. …Главное было — всячески развивать инициативу командиров всех степеней, воспитывать решительность и настойчивость в достижении цели. Планы боевой подготовки составлялись тщательно, в соответствие с нашими техническими возможностями…

Революция в технике настойчиво пробивало себе дорогу. Но как бы ни была совершенна боевая техника, решающая роль остается за человеком. Надо было вырабатывать наиважнейшие качества моряка, и прежде всего командира — организатора боя».

Командующий 5-ым ВМФ, адмирал Ю.А. Пантелеев, чтобы развивать у подчиненных умение быстро ориентироваться в обстановке, нередко при подходе к базе… давал указание «атаковать» свой корабль. Он учил командиров даже при дефиците времени выполнять боевую задачу всеми наличными силами.

В те дни на Тихоокеанском флоте отрабатывались взаимодействия с фронтовой авиацией, с сухопутными и воздушно-десантными войсками. Осваивались плавания кораблей в высоких широтах, проводились дальние походы подводных лодок в океан. В частях и на кораблях приобретался опыт организации противоатомной и противохимической защиты.

Противоатомная защита кораблей была для того времени совершенно новым элементом в борьбе за живучесть в условиях боевого воздействия противника. Она строилась на учете основных поражающих факторов ядерного взрыва: ударной волны, светового излучения, проникающей радиации и радиоактивного заражения. В экипажах формировались аварийные партии противоатомной и противохимической защиты, отрабатывались действия в защитных прорезиненных химкомплектах и противогазах, по дезактивации специальными растворами надстроек корабля после учебного «радиоактивного заражения» и дегазации после учебного применения «химического оружия».

Экипажи учились готовить корабли к бою с применением атомного оружия, проводя герметизацию корабельных помещений, иллюминаторов, люков, горловин, переходя на автономную систему вентиляции…

Как известно, при ядерном взрыве около 50 % энергии образуют ударную волну, 30–40 % — световое излучение, до 5 % — на проникающую радиацию и электромагнитное излучение и до 15 % на радиоактивное заражение.

Ударная волна — скачек уплотнения в воздушной среде, движущаяся со сверхзвуковой скоростью, разрушает технику, травмирует незащищенных людей.

Световое излучение действует только на неэкранированные, то есть ничем не прикрытые объекты, вызывая воспламенение, оплавление, обугливание тела и поражение зрения у незащищенного человека.

Проникающая радиация (ионизирующее излучение) оказывает разрушающее воздействие на молекулы тканей человека, вызывая лучевую болезнь.

Радиоактивное заражение сопровождается внешним и внутренним облучением и вызывает у человека лучевую болезнь.

Офицеры и матросы серьезно отрабатывали противоатомную защиту — у всех перед глазами стояли устрашающие и поражающие воображение картины катастрофических разрушений от ядерных взрывов в Хиросиме и Нагасаки, произошедших всего четыре года назад на японской земле. Занимаясь расчетами зон поражений, лейтенант В.К. Лоза вычерчивал эллипсы зон радиоактивного заражения — зоны чрезвычайно опасного заражения, зоны опасного заражения, зоны сильного заражения, зоны умеренного заражения. Атомная бомба, эквивалентная бомбе, сброшенной на Хиросиму, вызывала зону сильного разрушения — полтора-два километра от эпицентра взрыва, а зону радиоактивного заражения — длинной, в зависимости от направления ветра, от 50 до 150 километров и шириной — пять — пятнадцать километров. Это было оружие чудовищной разрушительной силы и относится к нему требовалось соответственно. Нужно было быть готовыми и к воздушным атомным взрывам, и к наземным, и к подводным. Одна мысль приносила Виталию Лозе успокоение:

— Наша страна уже имеет атомное оружие и продолжает усиливать свой ядерный потенциал. Гегемония США на «атомную дубину» долго не продержалась!

Советский Союз продолжал демонстрировать всему миру свою миролюбивую внешнюю политику не на словах, а на деле. В августе 1951 года Правительство СССР приняло решение, отказаться от дальнейших требований к Турции, на получение согласия на создание советской военно-морской базы в проливах Босфор и Дарданеллы, соединяющих Черное море со Средиземным. В середине августа 1951 года из газет стало известно, что переговоры по Корее ни к чему не привели и военные действия на Корейском полуострове возобновились. Обстановка на советском Дальнем Востоке снова резко обострилась.

На семейном совете было решено, что Лида с годовалым сынишкой Сашуней уедут из Совгавани в Кременчуг к родителям.

Маленькая, уютная комната в одноэтажном бараке, в котором жили женатые офицеры с торпедных катеров на полуострове Меньшиков, осиротела. В августе 1951 года торпедные катера постоянно находились в море, и лейтенант Лоза почти не бывал дома. В редкие минуты на берегу Виталий, на короткое время забегая домой, широко открывал окно, что бы морской бриз мог проветрить комнату. Удивительное дело, при обилии комаров и москитов в дальневосточной тайге, полуостров Меньшиков славился тем, что там почти не было комаров.

В начале августа 1951 года в 86 Сахалинскую Бригаду торпедных катеров на вакантную до этого времени должность заместителя командира по политической части прибыл капитан 2 ранга Савченко Иван Федорович.

В середине августа 1951 года на бригаде торпедных катеров стало известно, что командир бригады Герой Советского Союза капитан 2 ранга А.А. Сутырин уходит учиться в Военно-Морскую Академию им. К.Е. Ворошилова в Ленинград.

27 августа 1951 года капитан 2 ранга Сутырин, как командир бригады, подписал свой последний приказ:

ПРИКАЗ

Командира 86 Сахалинской Бригады торпедных катеров

№ 041

27 августа 1951 г. б/х Северная

СОДЕРЖАНИЕ: Об объявлении благодарности всему личному составу бригады

Матросы, старшины и офицеры нашего соединения в текущем году приложили много сил и старания по овладению своей специальностью, на повышение успехов в боевой и политической подготовке и укреплению воинской дисциплины.

За большую работу, проделанную в компании текущего года всему личному составу бригады, объявляю благодарность и снимаю все ранее наложенные мною взыскания. Отбывая в академию на учебу, выражаю большую уверенность в том, что весь личный состав соединения еще больше приложит сил и энергии на овладение в совершенстве катерным делом, на укрепление воинской дисциплины и организованности в частях, на отличное выполнение своего служебного долга перед Родиной.

Командира 86 СБТКА

Капитан 2 ранга Сутырин

Начальник Штаба 86 СБТКА

Капитан 3 ранга Гнедаш

Какой по-человечески теплый и душевный приказ! Прощаясь, Александр Александрович Сутырин благодарил моряков за большую работу, проделанную в компании 1951 года по овладению в совершенстве катерного дела, и снимал за это все ранее наложенные взыскания.

Дивизионный минер лейтенант В.К. Лоза чувствовал, что с уходом Сутырина, дивизион осиротеет. — Все эти годы, — понимал Виталий, — комбриг Сутырин был рядом, был требовательным и справедливым отцом-командиром, был организатором и душой дивизиона, его стержнем.

И хотя, как известно, незаменимых людей не бывает, с Александром Александровичем Сутыриным было именно так.

Многие офицеры дивизиона, особенно из тех, у кого служба начиналась сложно, и с кем командир дивизиона возился больше всего, на кого больше тратил своего времени и своих нервов, в дальнейшем с огромным уважением вспоминали А.А. Сутырина.

4 сентября 1951 года командир 86 Сахалинской Бригады торпедных катеров Герой Советского Союза капитан 2 ранга А.А. Сутырин покинул бригаду.

ПРИКАЗ

Командира 18 Дивизии торпедных катеров

№ 059

04

сентября 1951 г. б/х Северная По офицерскому составу

Считать: Капитана 2 ранга СУТЫРИНА Александра Александровича исключить из списков части и всех видов довольствия с 01.09. 51 г. и убывшим к новому месту службы в город Ленинград в ВМА им. Ворошилова. Основание: рапорт о сдаче дел.

Командир 18 Дивизии ТКА

Капитан 1 ранга Ущев

Начальник штаба 18 Дивизии ТКА

Капитан 1 ранга Бобынин

Наступил сентябрь. Похолодало. Зарядили дожди… Но, катерникам некогда было замечать перемены в природе… Выходы в море сменялись краткими стоянками в базе для пополнения топлива, боезапаса и опять в море…

При таком интенсивном плавании торпедных катеров, особенно в ночных условиях, случались и происшествия, в том числе с поломкой материальной части. Из записи в Историческом журнале № 64 86 Сахалинской бригады 18 Дивизии торпедных катеров:

«13 сентября 1951 года торпедные катера «ТК-783», «ТК-785» и «ТК-273» при выполнении задач боевой подготовки в ночных условиях столкнулись. Торпедные катера вышли из строя. Требуется заводской ремонт».

Забегая вперед, скажу, что к 4 октября 1951 года катера были восстановлены силами личного состава бригады и введены в строй.

С 11 по 17 сентября 1951 года из Владивостока в Советскую Гавань перешли своим ходом в сложных штормовых условиях 15 новых торпедных катеров «ТД-200 бис», доставленных по железной дороге из Ленинграда.

Еще прошлым летом, 22 июня 1950 года, на бригаде в Совгавани были сформированы приемочные экипажи и отправлены в Ленинград, для приемки там от промышленности новых торпедных катеров. В этом тяжелом переходе участвовал и проявил себя лейтенант В.Ф. Яворский друг Виталия Лозы. По прибытию в Советскую Гавань участники перехода, в том числе и

В. Яворский, были представлены к поощрению Командующим 7 ВМФ. Приказ № 072 от 22 сентября «С объявлением благодарности личному составу в связи с переводом торпедных катеров из Владивостока в Советскую Гавань», объявили всему личному составу:

В период с 11 по 17 сентября с. г. были переведены пятнадцать торпедных катеров, принятых от промышленности в состав 18 дивизии ТКА, из Владивостока в Советскую Гавань. Данный переход был совершен в сложных метеорологических условиях при шторме 9-10 баллов ночью. Личный состав проявил большую стойкость и показал хорошие морские качества работы на торпедных катерах в штормовых условиях. Несмотря на сложные метеорологические условия плавания, личный состав справился с поставленной задачей и все торпедные катера были приведены в Советскую Гавань.

За большую инициативу в подготовке к переходу, за проявленное мужество и хорошую работу на переходе:

1. Представляю на поощрение Командующему 7 ВМФ: Лейтенанта Яворского В.Ф.

Приказ объявить всему личному составу дивизии. Командира 18 Дивизии ТКА

Капитан 1 ранга Б.Ущев

Виталий Лоза от души поздравил своего друга Василия Яворского.

К 1 октября 1951 года силами личного состава и специалистов-судоремонтников завода № 5 в 18 Дивизии закончили работы по подкреплению корпусов всех торпедных катеров «ТД-200 бис». Дополнительно в носовой части катеров были установлены шпангоуты, усилены стрингеры и палубные крепления. Подкрепления катеров производилось в соответствие сПостановлением Совета Министров СССР.

В октябре 1951 года командующий 7-ым ВМФ вице-адмирал И.И. Байков убыл в Военную Академию на военно-морской факультет. Исполнять обязанности был назначен вице-адмирал Г.Н. Холостяков.

В середине октября лейтенант В.К. Лоза во главе с командой моряков должен был выехать по приказанию Начальника Штаба флота в командировку для выполнения служебного задания. Но командировка 15 октября сорвалась из-за не выписанных вовремя проездных документов. За срыв командировки командир 18 Дивизии наказал отвечающего за выписку проездных документов майора Артюхова тремя сутками домашнего ареста с исполнением служебных обязанностей.

ПРИКАЗ

Командира 18 Дивизии торпедных катеров

№ 086

16 октября 1951 г. бухта Северная

СОДЕРЖАНИЕ: о наказании майора Артюхова за халатное отношение к служебным обязанностям.

15 октября с. г. во исполнение приказания Начальника Штаба флот от 18 Дивизии торпедных катеров должна была быть отправлена для выполнения служебного задания команда во главе с лейтенантом Лоза.

Из-за халатного оформления проездных документов заместителем командира базы по строевой части майором Артюховым отправка команды 15.10.51 г. была сорвана.

За халатное отношение к служебным обязанностям майора Артюхова арестовать на 3 суток домашним арестом с исполнением служебных обязанностей.

Командир 18 Дивизии ТКА

Капитан 1 ранга Ущев

В ответ на вызовы «холодной войны», 18 октября 1951 года в Советском Союзе впервые было выполнено бомбометание атомной бомбой «РДС-3» с самолета — носителя «ТУ- 04». Это был очередной успех нашей атомной программы, руководимой Л.П. Берия.

23 октября 1951 года наступил, как писали тогда газеты: «черный вторник» для командования бомбардировочной авиации США в Южной Корее. В этот день в небе Кореи были сбиты сразу 9 американских летающих крепостей самолетов «В-29» «Суперфортрес». Война в Корее продолжалась, но шла она не только в корейском небе, но и в Дальневосточном небе нашей страны.

6 ноября 1951 года, в канун праздника Великого Октября, американский патрульный самолет-бомбардировщик «Нептун» грубо нарушил наше воздушное пространство на Дальнем Востоке. Два советских истребителя «Ла-11», при сопровождении самолета «А-20Ж» обнаружили его в 10–15 километрах от берега в пределах наших территориальных вод. При сближении американский самолет открыл огонь по нашим истребителям и ответным огнем был сбит.

Советский Союз выступил с нотой протеста «против этого грубого нарушения государственной границы СССР американским военным самолетом».

Американцы, верные своей традиции, заявили, что их самолет выполнял рекогносцировочный полет над Японским морем и был без предупреждения атакован советскими истребителями над международными водами. Но, что бы не говорили дипломаты, американские провокации в небе СССР не могли испортить праздник.

7 ноября вся страна праздновала 34-ую годовщину Великой Октябрьской

Социалистической Революции. В ознаменование праздника в Приказе № 109 Военно-Морского Министра, напечатанном в газете «Правда», говорилось:

Товарищи матросы и солдаты, старшины и сержанты!

Товарищи офицеры, адмиралы и генералы!

… Вдохновляемые и организуемые великой партией Ленина — Сталина, народы нашей Советской Родины, одерживают новые крупные победы в строительстве коммунизма, в дальнейшем росте могущества Советского Союза. … Военно-Морские Силы Советского Союза, встречая великий праздник новыми достижениями в боевой и политической подготовке и, выполняя указания нашего великого вождя и учителя товарища Сталина, зорко стоят на страже морских рубежей и государственных интересов нашей Родины. Американо-английские поджигатели войны усиливают подрывную деятельность против СССР, стран народной демократии и Китайской Народной Республики, продолжают бешенную гонку вооружений, расширяют военные базы…

В этих условиях личный состав Военно-Морских Сил обязан неустанно повышать бдительность и боевую готовность кораблей и частей, повседневно совершенствовать свое военное мастерство, овладевать сложной боевой техникой, крепить воинскую дисциплину, организованность и порядок, множить ряды отличников боевой и политической подготовки… Да здравствует наша могучая Советская Родина! Да здравствует героический советский народ и его Военно-Морской флот! Да здравствует великая партия Ленина-Сталина — закаленный в боях авангард советского народа, вдохновитель и организатор наших побед! Слава нашему великому и мудрому вождю и полководцу товарищу Сталину!

Военно-Морской Министр Союза ССР

Вице-адмирал Н. Кузнецов.

12 ноября 1951 года командующий 7-м ВМФ вице-адмирал Г.Н. Холостяков вступил в свои обязанности.

Георгий Никитич Холостяков человек сложной, трагической и вместе с тем гордой судьбы. В 1921 году он добровольцем по комсомольскому набору поступил на флот. В 1925 году окончил Военно-морское гидрографическое училище. Служил вахтенным начальником на линкоре «Марат». После окончания Тактических курсов при Военно-Морской Академии Г.Н. Холостяков получил назначение на Дальний Восток.

В 1938 году командир 5-ой бригады подводных лодок, орденоносец, капитан 2 ранга

Г.Н. Холостяков по доносу был арестован и обвинен в измене Родине, шпионаже, вредительстве, диверсии и контрреволюции. Приговорен к 15 годам исправительно-трудовых лагерей с последующим поражением в правах на 5 лет. Холостяков был исключен из партии и лишен ордена «Ленина». Отбывал каторгу на Тихом океане, в бухте Ольга. Только благодаря вмешательству М.И. Калинина дело Холостякова было пересмотрено, и ему вернули звание и награду.

Осенью 1940 года Холостяков был произведен в капитаны 1 ранга и назначен командиром 3-ей бригады подводных лодок Черноморского флота. Воевал на Черноморском флоте и в 1944 году произведен в контр-адмиралы.

В 1950 году окончил Академию Генерального штаба. С 1950 года по ноябрь 1951 года командовал Каспийской Военной флотилией, затем получил назначение на Тихоокеанский флот командовать 7-ым ВМФ.

Офицеры 7-го ВМФ живо обсуждали смену командования флота. Все сходились на том, что Геннадий Никитич, как никто лучше знает Дальневосточный театр, имеет огромный опыт и очень требовательный. Понятное дело, служить легче при нем не станет.

В конце ноября 1951 года полугодовая деятельность лейтенанта В.К. Лозы на должности минера 275 дивизиона торпедных катеров была оценена и командование возложило на него обязанности флагманского минера 86 Сахалинской бригады, на период отпуска флагмина бригады старшего лейтенанта К.А. Зур.

ПРИКАЗ

Командира 86 Сахалинской бригады торпедных катеров

№ 069

22 ноября 1951 г. б/х Северная По офицерскому составу

Параграф 1

Параграф 2

Сего числа, считать вступившим во временное исполнение обязанностей флагманского минера 86 СБТКА минера 275 Дивизиона торпедных катеров лейтенанта ЛОЗА Виталия Карповича.

ВРИО Командира 86 СБТКА

Капитан 3 ранга Луценко

29 ноября командир 18 Дивизии торпедных катеров капитан 1 ранга Б. Ущев своим приказом № 0127 утвердил решение командира 86 Бригады и лейтенанта В.К. Лозу назначили временно исполняющим обязанности флагманского минера бригады.

Работы у лейтенанта В.К. Лозы прибавилось еще больше.

Осенне-зимнее наступления армии США на Корейском полуострове захлебнулось и выдохлось. К декабрю 1951 года на фронтах в Корее наступило затишье.

7 декабря 1951 года Политбюро Центрального Комитете партии приняло решение созыве осенью 1952 года очередного ХIХ съезда ВКП (б), на котором с отчетным докладом поручили выступить товарищу Маленкову, о директивах по пятилетнему плану — Сабурову, об изменениях в уставе ВКП(б) — Хрущеву.

Среди историков нет единого объяснения почему И.В. Сталин так долго не созывал очередной съезд. Есть мнение, что возможно одним из факторов, влияющих на это, была война в Корее.

Жизнь в стране шла своим чередом…

21 декабря газеты опубликовали информацию о присуждении традиционных Международных Сталинских премий «За укрепление мира между народами» за 1951 год. Газета «Правда» писала: «Вчера Комитет по международным Сталинским премиям «За укрепление мира между народами» единодушно присудил международные Сталинские премии новой славной плеяде выдающихся борцов за мир: Го Мо Жо — президент Китайской академии наук, Пьетро Ненни — депутат парламента (Италия), Икуо Ояма — профессор, депутат парламента (Япония), Моника Фелтон — общественная деятельница (Англия), Анна Зегерс — писательница (Германия), Жорж Амаду — писатель (Бразилия)».

1951 год подходил к концу. Новый 1952 год лейтенанту Виталию Лозе предстояло встретить в разлуке с семьей. Дорогие Лидочка и Сашуня были далеко в Кременчуге.

Виталий заранее, несмотря на загруженность по службе, нашел время, нарисовал и выслал в Кременчуг милым и любимым, свой художественный привет и поздравления с Новым 1952 Годом. В центре рисунка он вклеил фотографию годовалого Сашеньки в матросской форме и бескозырке с надписью С. ТОФ — Седьмой Тихоокеанский флот.

Сашуня держит большие часы, на которых стрелки пробили «двенадцать часов». Заснеженная надпись «С Новым Годом!» на фоне цифр 1952 и внизу надпись Советская Гавань 31.12.1951 г. В.Лоза.

Глядя на эту открытку, выполненную с большой любовью, чувствуешь, что Виталий тоскует по семье, по сыну, очень ждет встречи с ними и очень скучает.

Перед самым Новым годом в командование 86 Сахалинской Бригадой вступил капитан 2 ранга П.И. Федоров. Павел Иванович Федоров был назначен Приказом Военно-Морского министра № 04369 от 17.11.51. Офицерам и личному составу бригады зачитали приказ:

ПРИКАЗ

Командира 86 Сахалинской бригады торпедных катеров

№ 084

31 декабря 1951 г. б/х Северная

Содержание: о вступлении в командование 86 Сахалинской Бригады торпедных катеров капитана 2 ранга ФЕДОРОВА Павла Ивановича

Сего числа в командование 86 Сахалинской Бригады торпедных катеров вступил.

Временно исполняющему обязанности командира 86 СБТКА капитану 3 ранга ГНЕДАШ приступить к прямым обязанностям начальника штаба 86 СБТКА.

Командира 86 СБТКА

Капитан 2 ранга Федоров

Новый командир 86 Сахалинской Бригады торпедных катеров поздравил личный состав с праздником, призвал офицеров и матросов совместной работой настойчиво добиваться выполнения запланированных на 1952 год задач боевой и политической подготовки.

В конце 1951 года на дивизионного минера лейтенанта В.К. Лозу командование послало представление к очередному воинскому званию — старшего лейтенанта. Это радовало и ободряло Виталия. Год заканчивался для него достойно.

Забегая вперед, скажу, что сразу после Новогодних праздников 14 января 1952 года лейтенант Виталий Карпович Лоза получит звание старшего лейтенанта. В это же время, на эскадренный миноносец «Вспыльчивый» назначается старшим помощником командира корабля, капитан 3 ранга А.Г. Кривоносов.

В дальнейшем, Андрей Геннадьевич Кривоносов сыграет важную роль в становлении старшего лейтенанта В.К. Лозы, как офицера-миноносчика командира минно-торпедной боевой части эсминца «Вспыльчивый».

Но, они не знают об этом. Они не знают, что «судеб морских таинственная вязь» уже готовит встречу старшего лейтенанта Лозы с его эсминцем «Вспыльчивый» и его командиром. Хотя сам Виталий не догадывается об этом, да и Кривоносов был еще старпомом, а не командиром «Вспыльчивого».

Глава 4 Советская Гавань. 1952 год

Мой родной город Советская Гавань раскинулся по крутым берегам одноименного залива. Начало городу положил 4 августа 1853 года «военный его Императорского Высочества генерал-адмирала великого князя Константина пост» — первое русское поселение в заливе. Залив Советская Гавань образуют три крупные бухты: Северная, Западная и Юго-Западная, разделенные глубоко вдающимися в залив мысами. В северный берег Западной бухты врезается небольшая бухта Постовая, на берегу которой и располагался Константиновский пост. В 1907 году предприниматель Крофтон купил местную лесопилку, расширил ее и на берегу бухты Окоча начал строить административные и жилые дома. К 1912 году вокруг этих домов образовалось селение, получившее название Знаменское. Состояло оно из трех поселений расположенных по берегам бухт: Маячная, Курикша и Окоча. В 1914 году от Де-Кастри до Императорской Гавани протянули телеграфную линию и 27 октября в селении Знаменское открыли почтово-телеграфное отделение.

Происхождение современного названия залива — Советская Гавань имеет свою историю. В январе 1922 года в гавань прибыл «Первый экспедиционный» партизанский отряд под командованием В.С. Колесниченко. В апреле 1922 года приказом по отряду Императорскую Гавань переименовали в Советскую Гавань, а через год 19 февраля 1923 года вышло постановление ВЦИК, согласно которому гавани официально присваивалось имя Советской.

«Президиум Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета ПОСТАНОВЛЯЕТ: Бухту «Императорская Гавань» во Владивостоке переименовать в «Советскую Гавань». Председатель ВЦИК М. Калинин

Москва, Кремль 19 февраля 1923 г.

В тексте документа так и написано — во Владивостоке, хотя понятно, что речь идет о бухте в Татарском проливе — А.Л.

В этом же 1923 году в Знаменском образовали сельский совет. В селе на то время было около 80 домов. В 1930 году село Знаменское преобразовали в рабочий поселок Советская Гавань, а в 1941 году поселку присвоили статус города.

«Указ президиума Верховного Совета РСФСР

«О преобразовании рабочего поселка Советская Гавань Приморского края в город краевого подчинения».

«Преобразовать рабочий поселок Советская Гавань Советского района Приморского края в город краевого подчинения, сохранив за ним прежнее наименование. Председатель Президиума Верховного Совета РСФСР А.Бадаев, Москва, 18 января 1941 года».

В 1943 году Государственный Комитет Обороны СССР издал Постановление о строительстве железнодорожной линии Комсомольск-на-Амуре — Советская Гавань и порта в бухте Ванино. В 1945 году по новой магистрали было открыто движение.

15 сентября 1948 года город Советская Гавань был передан из состава Приморского края в состав Хабаровского края. Вспоминаю климат Советской Гавани в 50-е годы. Зимы были очень снежные — дровяные сараи засыпало снегом по самые крыши. Мальчишками, мы копали в толще снега ходы, чтобы набрать дров. Лето было, в основном, прохладным, иногда дождливым, но временами очень жарким, и тогда мы купались в бухте, на прогретом солнцем мелководье. Сверяю свои детские воспоминания с лоцией. Так и есть, климат в Советской Гавани умеренный, муссонный, зима мягкая и снежная, в то же время лето, в целом, прохладное и дождливое. На побережье Татарского пролива и залива Советская Гавань часты туманы. Средняя температура воздуха зимой от минус 15, до минус 33 градусов Цельсия; весной — от минус 7 до плюс 6 градусов; летом — от плюс 15 до плюс 30 градусов; осенью — от плюс 12 до минус 9 градусов Залив Советская Гавань — одна из удобнейших естественных гаваней в мире, является убежищем для судов при всех направлениях ветров. Наибольшая глубина залива — более 30 метров, средняя глубина — 20 метров.

Вход в залив расположен к северу от мыса Путятин и с севера ограничен полуостровом Меньшиков. В конце ХIХ века на мысу при входе в залив построили маяк. Длинна залива 11 километров, ширина при входе — 2 километра. В залив впадают речки Хади, Эгге, Май и несколько более мелких. Кроме трех крупных бухт в заливе имеются и ряд меньших бухт: Эгге, Окоча, Ольга, Постовая.

Историческая справка

Интенсивное экономическое развитие и заселение Дальнего Востока началось в конце ХIХ века со строительством Транссибирской магистрали, когда царское правительство поставило задачу создать на Тихом океане военно-морскую базу. Министр иностранных дел С.Ю. Витте говорил: «Дорога не для коммерции, а для России», поэтому государством выделялись субсидии для поддержания единого тарифа от Урала до Владивостока. Была принята программа П.А. Столыпина о переселении на Дальний Восток безземельных крестьян из внутренних губерний России. Именно на этом этапе, при поддержке государства и сформировался экономический и человеческий потенциал Дальнего Востока.

Следующий этап освоения Дальнего Востока начался с 1926 года, когда был образован Дальневосточный край. В 1933–1940 годах интенсивно развивались добывающая и оборонная промышленность. Именно тогда, с середины 30-х годов по системе ГУЛАГа на Дальний Восток хлынул поток переселенцев-заключенных. Их руками возводились новые фабрики, заводы, дороги, мосты в Хабаровске, Владивостоке, Комсомольске-на-Амуре, Благовещенске, Советской Гавани.

Город Советская Гавань строился в гористой местности, в непосредственной близости от хребта Советский, отрога Сихотэ-Алиня. Официального деления по районам в городе не было, но в просторечии делили на: «Центр» — именуемый «Город» или «Совгавань»; «Моргородок», «Окоча», «Первый район», «Третий район», «Четвертый микрорайон», «Курикша». В городскую черту входили небольшие поселки: «Ванино», «Майский», «Лососина» и «Заветы Ильича», где в бухте Постовой базировались корабли Тихоокеанского флота.

История поселка «Заветы Ильича» начинается с февраля 1930 года, когда пароход «Еревань» с добровольцами-переселенцами подошел к заливу Советская Гавань еще скованному крепким льдом. Переселенцы разгружали свой скарб прямо на лед. В первой партии были только мужчины, которые должны были построить жилье для своих семей.

На общем собрании переселенцы, приехавшие создавать рыболовецкий колхоз, назвали его «Заветы Ильича». Сложно и трудно происходило становление рыбацкого колхоза. Люди тяжело переносили смену климата, плохие условия быта и скудное питание. Как тут не вспомнить трагическую зимовку первых поселенцев на Константиновском посту в 1853–1854 году. Суровая природа Дальнего Востока одинаково испытывала людей на прочность и в ХIХ веке и в ХХ, испытывает и сегодня. В 1934 году отстроенный на берегу бухты Северной поселок назвали, как и рыболовецкий колхоз «Заветы Ильича». На территории поселка в том же году был сформирован Совгаванский укрепрайон, а на берегу в бухте Постовой началось строительство казарм и береговых объектов для базирования подводных лодок.

С октября 1939 года, когда была сформирована Северная Тихоокеанская военная флотилия, в бухте Северная, на берегу полуострова Меньшиков начали базироваться торпедные катера и тральщики. На побережье залива и в его окрестностях были построены бетонные ДОТы, орудийные полукапониры, береговые батареи и военный аэродром «Знаменка».

При строительстве военных укреплений Совгаванского укрепрайона, судоремонтного завода № 1 и других объектов в Советской Гавани широко использовался труд заключенных. В январе 1941 года только на «Строительстве 263 и ИТЛ» насчитывалось 3405 заключенных. Осужденные валили и заготавливали лес в районе Гнилого Угла (бухта Окоча), строили дороги, дома и корпуса судоремонтного завода.

Очередной этап в развитии Дальнего Востока наступил в послевоенный период с конца 40-х до середины 50-х годов, когда индустриализация в СССР изменила распределение трудовых ресурсов. В те годы с каждым работником едущим работать на Дальний Восток, заключался индивидуальный трудовой договор на срок не менее двух лет. Возобновившееся в конце 1940-х годов заселение Дальнего Востока, было подкреплено серьезными льготами. 25 августа 1946 года вышло Постановление Совета Министров ССС «О повышении заработной платы и строительстве жилищ для рабочих и инженерно-технических работников предприятий и строек, расположенных на … Дальнем Востоке». Постановление, кроме всего прочего, обязывало Центральный Коммунальный Банк выдавать ссуду в размере 8-10 тысяч рублей покупающим двухкомнатный жилой дом со сроком погашения в 10 лет с взиманием за пользование ссудой одного процента в год.

Все это привело к тому, что к 1952 году численность населения Дальнего Востока превысила довоенный уровень. Советский Дальний Восток строился и развивался.

Зимний период, когда катера стояли на кильблоках на берегу, использовался катерниками-тихоокеанцами для интенсивного обучения по специальностям.

9 января 1952 года вышел Приказ № 04 командира 86 Сахалинской Бригады торпедных катеров капитана 2 ранга Федорова, объявивший руководителей занятий по специальностям и составе групп личного состава:

В соответствие с приказом командующего 7 ВМФ № 00160-51 года и указаний штаба 18 Дивизии ТКА объявляю руководителей занятий и состав групп по специальностям, планируемых боевую подготовку в масштабе бригады, как ниже указано:

1. Руководители групп катерных боцманов:

а) по штурманской подготовке — л-т Самойлов

б) по наблюдению и связи — ст.1 ст. Худяков

в) по минно-торпедной специальности — л-т Лоза

г) по химической подготовке — ст. л-т Плохотник

2. Руководитель группы торпедистов — л-т Лоза

Состав группы

Командир 86 СБТКА

Капитан2 ранга Федоров

Флагманский минер 275 дивизиона лейтенант В.К. Лоза этим приказом назначался руководителем занятий по минно-торпедной специальности в группе катерных боцманов и в группе торпедистов бригады.

В конце декабря 1951 года, перед самым Новым годом прибыл из отпуска флагманский минер 86 Сахалинской Бригады старший лейтенант К.А. Зур.

Лейтенант Лоза, исполнявший на период его отпуска, обязанности флагманского минера бригады, обменялся с ним рапортами о сдаче и приеме дел. 11 января 1952 года по этому поводу вышел приказ командира бригады:

ПРИКАЗ

командира 86 Сахалинской бригады торпедных катеров

№ 05

11 января 1952 г. бухта Северная — По офицерскому составу -

Считать:

С 29 декабря 1951 года прибывшего из кратковременного отпуска флагманского минера 86 СБТКА старшего лейтенанта ЗУР Константина Алексеевича и вступившим в исполнение своих прямых обязанностей, а временно исполняющему обязанность флагманского минера 86 СБТКА лейтенанту ЛОЗА Виталию Карповичу возвратиться к исполнению своих прямых обязанностей.

Основание: — рапорта о вступлении и сдачи обязанностей флагманского минера

86 СБТКА.

Командир 86 СБТКА

Капитан2 ранга Федоров

14 января 1952 года на бригаду торпедных катеров базирующихся на полуострове Меньшиков пришел приказ, которого лейтенант Виталий Карпович Лоза с нетерпением ждал. Приказом за № 01106 Военно-Морской Министр присвоил лейтенанту В.К.Лозе очередное воинское звание — «старший лейтенант». Ровно два года, три месяца и 25 дней проходил Виталий Лоза в лейтенантских погонах, и сознавать себя «старшим», ему было чертовки приятно. По флотской традиции Виталий Лоза крепко обмыл новое звание с друзьями-катерниками.

В середине января 1952 года командование бригады, в соответствие с приказом Командующего 7 ВМФ № 01 от 2 января, провело проверку знаний офицерского состава и личного состава минно-торпедной специальности «Правил приемки (сдачи) минно-торпедного, трального, противолодочного и подрывного боезапаса и мер предосторожности при обращении с ним на кораблях, частях и в соединениях флота».

Дивизионный минер 275 дивизиона ТКА старший лейтенант В.К. Лоза сдал зачеты с оценкой «хорошо».

ПРИКАЗ командира 86 Сахалинской бригады торпедных катеров № 07

20 января 1952 г. бухта Северная

СОДЕРЖАНИЕ: С объявлением результатов проверки знаний личным составом правил обращения с минно-торпедным боезапасом.

ОБЬЯВЛЯЮ РЕЗУЛЬТАТЫ ЗАЧЕТОВ:

1. Командир 274 Дивизиона ТКА капитан-лейтенант ДЮКА — «хорошо»

2. Командир 275 Дивизиона ТКА капитан-лейтенант СОКОЛОВ — «удовлетворительно»

3. Начальник штаба 274 Дивизиона ТКА ст. л-т КОПАНОВ — «удовлетворительно»

4. Начальник штаба 275 Дивизиона ТКА ст. л-т КУДРЯВЦЕВ- «удовлетворительно»

5. Дивизионный минер 274 Дивизиона ТКА ст. л-т ОРИШИЧ — «хорошо»

6. Дивизионный минер 275 Дивизиона ТКА ст. л-т ЛОЗА — «хорошо»

7. Командир торпедного катера «ТК -777» лейтенант САШЕВ — «удовлетворительно»

Командир 86 СБТКА

Капитан 2 ранга Федоров

Хорошо «отстрелявшись» на зачетах, в новом звании, старший лейтенант Лоза через четыре дня, 24 февраля 1952 года в приподнятом настроении убыл в отпуск в город Кременчуг, где его с нетерпением ждали родные, любимые жена и сынишка. Отпуска офицеры-катерники отгуливали зимой, потому что в весенне-летне-осенний период катера постоянно находились в море. Отпуска у катерников-дальневосточников были продолжительными: сам отпуск длительностью 30 суток, плюс 15 суток — «морских», плюс 14 суток — дорога, итого — практически два месяца.

Отпуск промелькнул быстро!

В Советскую Гавань старший лейтенант Виталий Лоза возвратился 25 апреля 1952 года, как раз в день своего рождения. Это была пятница и Виталий решил собрать друзей отметить свое 24-летие, на следующий день — в субботу. По приезду он навел в комнате «флотский» порядок, и поздним вечером в тишине, под мерное тиканье ходиков, в письме жене с понятной грустью писал:

«25.04.52 г. г. Совгавань.

Милые, родные мои, здравствуйте!

Вот и добрался я до дому. Во-первых, благодарю всех за телеграммы. Получил их вовремя, т. е. сегодня. Ведь я сегодня именинник, а это что-нибудь да значит. Никаких особенных торжеств не устраиваю, даже не ставлю на стол бутылочку. Думаем это сделать завтра, так как завтра суббота.

Сижу сейчас дома, вспоминаю всех вас. Как все- таки быстро пролетело время. Вот я и опять в Совгавани, в нашей милой и скромной квартире, вспоминаю, как мы отмечали этот день прошлые годы, как было шумно и весело, ты помнишь Лидуська? А вот теперь сижу один и только думы мои со мной, а Вас нет. Так, что-то стало грустно на душе и сердце. Тишина и только одни ходики отбивают свое вечное «тик-так». А где Санечка наш ненаглядный, где же ты Лидок? Вас нет. Тысячи километров до Вас. …У нас сейчас половина двенадцатого ночи, а у вас только половина пятого… Ну, ничего отдыхайте, а через несколько месяцев увидимся снова, снова будем вместе. Навел в комнате морской порядок… Целую всех крепко, крепко. Ваш Виталий».

Прочитал я это письмо и почувствовал, сколько в нем человеческой души, сколько любви и грусти, и как хорошо, что письмо сохранилось, что мы, мои дети и внуки можем прочитать его, почувствовать пульс той, давно прошедшей жизни, и вспомнились когда-то прочитанные строки поэта — харбинца А.С. Свистунова:

«Храните читаные письма –

В них весть о нас, в них мнится нить,

Всего того, что ныне, все что присно,

Могущая соединить.

Как хочется в соединенье

Грядущих их и сущих нас

Узреть, живую поколений

Непотухающую связь.

Не для того же родились мы

Что б как пустой растаять звук,

Пускай прочтет хотя бы письма

Не говоривший с нами внук.

Пусть трепет нашего сомненья

Застывший в письмах этих лет,

Не светом пусть, хотя бы тенью

Напомнит им, кого уж нет».

Мне очень дороги эти письма, написанные родным почерком. Им более шестидесяти лет. Бумага пожелтела и стала хрупкой, чернила выцвели, но они сохранили то, далекое время, словно застывшее в них, время начала 50-х годов прошлого века. Время, которое, благодаря этим письмам, мы можем вновь почувствовать, словно погрузившись в его ткань.

Хотя торпедные катера еще находились на кильблоках на пирсах, служба у старшего лейтенанта В.К. Лозы занимала сутки напролет…

— Что называется, невозможно головы поднять, — пытался шутить Виталий, — и что было связано с подготовкой к предстоящей инспекции.

С 10 по 15 марта 1952 года, как следует из Исторического журнала № 64:

86-ой Сахалинской Бригады торпедных катеров 18 Дивизии ТКА 7-го ВМФ в разделе «Боевая подготовка» на бригаде было проведено инспектирование хода боевой подготовки экипажей торпедных катеров. Инспекцию возглавил Начальник Управления Боевой Подготовки штаба 7-го ВМФ капитан 1 ранга Радкевич.

Выводы инспекции:

1. Ход тактической и специальной подготовки офицерского состава и специальной подготовки рядового и старшинского состава еще не полностью соответствует требованиям руководящих документов по БП на 1952 г., а по артиллерийской и радиотехнической специальности неудовлетворительной.

Физическая подготовка и спортивная работа находятся в неудовлетворительном состоянии.

2. Подготовка молодых командиров катеров и проверка на допуск к самостоятельному управлению катерами организованы и проходят еще слабо.

Итоги инспекции были неутешительны. По основным показателям боевой подготовки бригада сильно сдала свои позиции.

С уходом в сентябре 1951 года бессменного командира бригады Героя Советского Союза капитана 2 ранга А.А. Сутырина в 86-ой Сахалинской Бригаде торпедных катеров, череда офицеров, временно исполнявших обязанности командира бригады, не прибавила ни дисциплины, ни организованности, что и подтвердила инспекция Штаба флота.

Новый командир бригады капитан 2 ранга Федоров, офицерский и старшинский состав, направили все силы на устранение замечаний инспекции и выправление положения на бригаде.

Наступили Первомайские праздники. Страна украсилась красными флагами и транспарантами в честь праздника солидарности трудящихся всего мира. Накануне, 30 апреля у Виталия Лозы собрались друзья-офицеры посидеть, выпить «по десять торпедных капель», поговорить по душам. Хотя катера их стояли на кильблоках рядом, на службе поговорить толком не удавалось. Шла предспусковая горячка. После майских праздников по плану штаба катера должны были спускаться на воду.

Виталий, как радушный хозяин, принимал гостей. Был вечер предпраздничного дня. Офицеры устали «до чертиков», но настроение было приподнятое — впереди четыре дня отдыха, если, конечно не считать дежурств… Друзья расположились вокруг стола, как обычно — Анатолий Трошко и Васек Фрисанович на табуретках, Виталий — на гнутом «венском» стуле. Никто не суетился — торопливость на флоте никогда не ценилась. Виталий расставил стопки, зашелестел газетой, разворачивая, купленную по ходу в «Военторге» закуску. Бумага была мокрая. На улице шел дождь вперемешку со снегом — мерзкая погода для весны.

Наконец, завязался неторопливый разговор, как всегда, о последних служебных делах. Поговорили о скором приезде «московской комиссии», вернулись к предстоящему 6 мая спуску торпедных катеров на воду, и о поставленных командиром дивизиона задачах, перекинулись на действия американского флота в Корее.

— Чертовски надоела эта чужая война, — вздохнул Виталий, — постоянная готовность выматывает до предела.

— Да, нервы не железные, — согласился Трошко, — Да ведь там, Анатолий кивнул на Запад, в Москве, тоже об этом думают.

— Замполит говорил, — вставил свое слово Васек, — что в США народ очень недоволен ходом войны и большими потерями американских войск.

— Да, газеты пишут об этом, — подхватил Виталий, — но от недовольства народа до решений Белого Дома прекратить войну, как говорится, «дистанция огромного размера».

— Я думаю, — это все политики, а не военные, тормозят мирные переговоры, как бы подвел итог Виталий, и перекинулся на новую тему, тему подготовки катеров, их матчасти и экипажей.

— Вит, перебил его Анатолий, — на совещании у комдива все это обсуждалось, хватит! Давайте, за предстоящий праздник!

Чокнулись. Выпили. Разговор смягчился… Ведь Первомай у всех советских людей всегда был связан с весной: «Мир!», «Труд!», «Май!» …

Васек посетовал, что без Лиды стол их чисто холостяцкий. Виталий как-то тяжело и грустно вздохнул: — Да…, — выпили за Лиду и Сашуню.

2 мая свободные от службы офицеры-катерники 275 дивизиона договорились съездить отдохнуть в Дом Красной Армии и Флота в «город» — в Советскую Гавань. Из Меньшикова в «город» шел катер. Собираясь в ДКАФ, Виталий Лоза одевался с особым старанием. Под шевиотовой парадной тужуркой белела накрахмаленная рубашка. Черный шелковый галстук Виталий завязал модным широким узлом. Новые полуботинки поскрипывали, но Виталий не обращал на это внимания. Одевшись, он взглянул в зеркало. В зеркале отразился подтянутый молодой офицер, бронзовые пуговицы на тужурке сияли, погоны старшего лейтенанта лежали крылышками на широких и прямых плечах. Одев шинель, фуражку, выровняв ее ребром ладони по линии лба, Виталий вышел из дома… «В культпоход на вечер» — как шутили офицеры-катерники, собралось человек под тридцать. … В вестибюле Дома офицеров гостей встретило вышитое умелыми руками женщин из местного кружка художественной вышивки большое панно: «Товарищ Сталин на крейсере «Молотов». Виталий вспомнил, что писала флотская многотиражка об этом панно: «… И.В. Сталин стоял на полубаке корабля окруженный матросами и улыбался. Отблески этой доброй улыбки отражались на просветленных лицах моряков…».

Концерт флотской художественной самодеятельности очень понравился. По окончании концерта посидели, выпили, покурили в уютной обстановке салона Дома офицеров, что после казармы на Меньшикове было чертовски приятно.

6 мая 1952 года торпедные катера 275 дивизиона спустили на воду. Виталий в иносказательной форме писал об этом в письме из Совгавани: «Сегодня начали спускать в воду свои игрушки, и пойдет летняя горячка, по всей видимости, половину лета пробудем на Сахалине. Так что все равно меня дома не будет. В этом году работы много…».

Этими словами Виталий Лоза сам — себе пытался объяснить отсутствие жены и сына в Совгавани, что бы стало хоть чуть-чуть легче — психологически.

«Работы» у катерников Тихоокеанского флота действительно было много.

Продолжавшаяся в Корее война, присутствие вблизи наших территориальных вод американского военного флота накаляли обстановку в оперативных зонах 7-го и особенно 5-го ВМФ. Катерники много времени проводили в море, отрабатывая боевые задачи, которые ставились перед ними командованием. Проверки штаба флота, «московские комиссии» чередовались одна за другой. Совещания шли за совещанием. Офицеры-катерники шутили: «Ходим на совещания, не щадя живота своего!» Обстановка была нервная, спать приходилось урывками, но офицеры понимали: все это нужно для повышения боевой готовности флота.

После праздников, Виталий писал Лиде: «Майские праздники начал встречать 30 числа. Собрались у нас, правда были только Толик, Васек…. Пили Лидок за тебя, за Сашуньку и за всех вас вместе.

2 мая собралась большая капелла, человек в 30 и решили съездить на вечер в ДКАФ. …Одним словом устроили культпоход. Провели вечер неплохо. Посидели в салоне, послушали концерт.

3 числа провел дома, а 4-го были приглашены туда же на вечер, который устраивали подводники, но домой вернулись рано, ибо вечер сам по себе был довольно таки серый и скучный».

Когда случалась свободная минута побыть дома, Виталий никогда не сидел без дела. Руки его постоянно что-то мастерили: то он выпиливал из фанеры ажурный, резной абажур для настольной лампы, то полочку для книг, то что-нибудь ремонтировал.

Зимой, в не занятые службой вечера, он с увлечением вырезал, склеивал, красил и лакировал модель, ставшего частицей его самого, торпедного катера «ТК-1072».

«… Сейчас Лидусик, все свободное время трачу на резьбу из дерева катера. Получается довольно-таки симпатично».

Из-под его умелых рук, постепенно преображаясь, выходил корпус катера, насыщенный мелкими и точными деталями: вот приклеены реллинг, радиоантенна, палубные поручни, кнехты и битенги. На ходовом мостике — прицел торпедной стрельбы, прожектор и электросирена; по правому борту зеленый ходовой огонь, по левому — красный. Затем мачта с поперечным реем, косица вымпела, растянутые талрепы, крепящие мачту по бортам, спаренные автоматы, по правому борту мачта с колпаком радиолокационной станции; с правого и левого бортов — трубы торпедных аппаратов, в корме дымовая аппаратура, фонарь кильватерного огня, флагшток и военно-морской флаг. Корпус катера выкрашенный шаровой краской, а ниже белой ватерлинии — красной, Виталий покрыл лаком и установил на подставке.

Прочитав в письме Виталия, о его работе над моделью катера, я вспомнил, что эта модель — точная копия торпедного катера проекта «ТД-200 бис», выполненная из дерева, стояла у меня на книжной полке в конце 50-х годов. Мальчишкой, я подолгу рассматривал ее, прищурив глаза, и казалось, катер набирает ход… Мысленно, виделся белый вздымающийся бурун за его кормой, и будто слышался гул моторов… Наверное, что-то из этого умения, передалось и мне, потому что в период своей офицерской службы на Севере, выкраивал, как и отец, время — возможно, это была своеобразная психологическая отдушина, на изготовление из дерева парусной модели шлюпа «Мирный», — одного из кораблей экспедиции Лазарева и Беллинсгаузена, открывших Антарктиду. Не знаю почему, но из многих чертежей парусных кораблей разных времен, выбрал именно этот шлюп, а затем заинтересовался историей освоения Антарктиды. Может быть поэтому, в дальнейшем, «судеб морских таинственная вязь» связала мой интерес к Антарктиде с интересом к эскадренным миноносцам Тихоокеанского флота периода конца 40-х начала 50-х годов прошлого века и, в итоге, позволила прикоснуться к истории Антарктического флота СССР.

Месяц май в 1952 году на Дальнем Востоке выдался дождливым, сырым и холодным. Виталий простудился, но в письмах бодрился:

«У нас сейчас идут дожди, сыро, холодно… Малость приболел сезонным гриппом, но дело уже идет на поправку. Берегите себя мои хорошие, родные и ненаглядные Лидок и Сашенька, не дай бог заболеть».

7 мая в Приморье разбушевалась настоящая непогода, а на следующий день 8 мая в Советской Гавани пошел сильный снег. О таком, достаточно редком для этого времени года, природном явлении — целую неделю с 8 по 14 мая шел снег, Виталий в своем письме от 15 мая рассказывал жене:

«А всю предыдущую неделю, точнее с 8 числа и по вчерашний день шел сильнейший снег. Нет, вы только представьте себе зима самая настоящая и форменная в середине мая, это уж, пожалуй, слишком. Видно, в небесной канцелярии перепутали все графики погоды и вместо весны дали зиму».

Письма из Кременчуга от любимой Лидочки приносили Виталию большую человеческую радость. В ответных письмах он писал об этой радости и о своей «сердечной» грусти одиночества: «Ну вот, дождался и я писем. Получил сразу два. Можешь себе представить Лидок мою радость. Сегодня не день, а сказка, нет мечта и фантазия. А вообще-то и день сегодня выдался на редкость хороший, даже солнышко к вечеру выглянуло. …Родненькие мои Лидуська и Сашуня, если бы вы знали как грустно без вас. Приходишь домой тишина, пустота и невольно в сердце закрадывается грусть. Правда, мы с парнями принимаем «антигрустин» в дозах порядка «10 торпедных капель» для души. Но это мало помогает, да и не всегда есть желание…

Утешаю себя Лидок тем, что все-таки это ненадолго, и скоро мы снова будем вместе. Я себе не представляю даже, как я мог бы жить без вас, мои хорошие, мои нежные, мои родные».

В письмах Виталия той поры частенько мелькают фразы о «десяти торпедных каплях». Тоска по жене и сыну, пустота в комнате, словно вымершей, в отсутствие «его родненьких Лидуськи и Сашуни», заставляли Виталия, оптимиста по натуре, заливать грусть и тоску спиртом. Эта тяжелая и приводящая многих людей к мрачному финалу привычка, коснулась и Виталия, но он находил в себе силы отбрасывать грусть и в письмах к Лиде старался не показывать своей глубокой тоски:

«Нет Лидок, миллион раз я буду благословлять тот день и час, когда мы с тобой встретились. Ты помнишь этот радостный, счастливый день сентября? И букет цветов, и ту аллею, где мы с тобой гуляли. Ты читала стихи, а я слушал, и готов был, кажется, слушать вечность. Как было хорошо! Я себе Лидок нашел большое счастье. Это счастье подарила ты…».

Листу бумаги Виталий изливал свою душу, свою любовь и свою тоску по любимой… Неожиданно, сами собой появились в его сознании строчки, нежные и ласковые, посвященные жене и сыну, которые он записал тут же в письме:

«Нам с тобой идти по жизни рядом

Это значит вместе жизнь прожить.

И судьбу свою с тобою строить надо

И любовь большую нашу

Надо нам надолго сохранить.

Пусть же вечно нам сияет счастье,

Пусть проходят стороной ненастья,

А любовь пусть розами цветет.

Сижу, пишу моя милая Лидок, и столько слов тебе хочется сказать хороших, нежных все о том, как я тебя люблю…, целую Вас миллион раз… До встречи. Виталий».

На бригаде шли итоговые проверочные занятия по специальности за зимний период боевой подготовки. Педагогическая деятельность старшего лейтенанта Лозы не осталась незамеченной и была отмечена в Приказе № 022 от 08 мая 1952 года по итогам проверочных занятий.

В соответствие с Приказом Командующего 7 ВМФ № 00160 от 20 ноября 1951 г. объявляю результаты итоговых проверочных занятий по специальностям за зимний период обучения личного состава, проведенных с 10 по 30 апреля 1952 года.

IV. Группа торпедистов

Руководитель — старший лейтенант ЛОЗА

1. Ст.2 ст. Кочкарев В.Н. — «отлично»

2. Ст.2 ст. Белов Б.Н. — «отлично»

3. Ст.2 ст. Зайцев В.И. — «отлично»

4. Ст.2 ст. Инюшин Б.Н. — «отлично»

5. Ст.2 ст. Недугов Е.М. — «отлично»

6. Ст.2 ст. Волк А.Т. — «отлично»

7. Ст.2 ст. Урбан М.И. — «отлично»

8. Ст.2 ст. Гусев С.К. — «хорошо»

9. Ст.2 ст. Юрченко А.К. — «хорошо»

10. Ст. м-с Володин А.И. — «хорошо»

11. Ст. м-с Логинов П.Н. — «хорошо»

12. Ст. м-с Лялин П.Д. — «хорошо»

13. Ст. м-с Федин М.А. — «хорошо»

Командир 86 СБТКА

Капитан 2 ранга Федоров;

Матросы группы торпедистов, которой руководил старший лейтенант Лоза, получили на проверочных занятиях только «отличные» и «хорошие» оценки.

10 мая 1952 года Военно-Морской министр вице-адмирал Н.Г. Кузнецов направил И.В. Сталину письмо, в котором обосновывал необходимость строительства для Северного и Тихоокеанских флотов легких авианосцев ПВО.

Еще в 1946 году при обсуждении программы судостроения, И.В. Сталин не возражал против авианосцев, имея в виду потребности Северного флота. Тогда он говорил: «Может быть, построим пока две штуки малых» — и после короткого обсуждения резюмировал: «Построим две штуки малых».

Позже, под давлением руководителей Судпрома считавших, что промышленность пока не готова строить такие корабли, авианосцы из программы были исключены.

К сожалению, и это обращение Кузнецова к Сталину не привело к началу строительства авианосцев.

В послевоенный период, военно-политическое руководство страны в лице Верховного Главнокомандующего Генералиссимуса И.В. Сталина основной задачей флота видело поддержку сухопутных войск на приморских направлениях. Главным родом сил были надводные корабли и морскаяавиация, то есть традиционные боевые силы и средства ВМС.

И.В. Сталин, оценивая в военно-политическом плане роль и место военно-морского флота, видел в нем особый инструмент государства. Создание послевоенного «большого флота» Сталин планировал в два этапа.

На первом этапе строился ограниченный по возможностям флот для действий в закрытых и окраинных морях обеспечивающий в них господство во взаимодействии с военно-воздушными силами. Сталин считал, что в мирное время такой флот должен служить учебной базой для обучения и воспитания кадров будущего «океанского флота», строительство которого он планировал в следующей десятилетке.

Сталин говорил Кузнецову: «Я вам советую, на этом этапе, иметь побольше легких крейсеров и эсминцев. На этом вы бы создали хорошие кадры». В военное время такой флот должен обеспечивать поддержку сухопутных войск на приморских направлениях.

Подготовка ко второму периоду послевоенного развития флота велась с 1946 года. Именно тогда начались работы по созданию основных видов ракетного оружия, а с 1952 года — проектные работы по созданию первой отечественной атомной подводной лодки. Именно появление принципиально новых видов оружия (ракетного, ядерного) и вооружения, заставляли И.В.Сталина быть предельно консервативным при рассмотрении задач, решаемых флотом и объема первой послевоенной программы кораблестроения, считая ее промежуточной, предназначенной для выращивания кадров моряков и восстановления судостроительной промышленности.

Можно только предполагать, какой флот в СССР был бы создан И.В. Сталиным во второй десятилетней программе военного кораблестроения. Время показало, что именно во второе послевоенное десятилетие в США началась массовая постройка новых кораблей: тяжелых авианосцев, атомных подводных лодок, ракетных крейсеров и ракетных эсминцев.

Как писали В.П.Кузин и В.И.Никольский в работе «Военно-морской флот СССР 1945–1991 г.г.»: «Роль И.В.Сталина в развитии советского ВМФ столь же противоречива, как и в других сферах его деятельности, однако, отрицать многие ее положительные аспекты нельзя. Очевидно, его стремление создать мощный военный флот достойный первоклассной державы». К 1952 году, по первому этапу сталинского плана строительства военного флота в СССР было достроено и построено: 5 легких крейсеров пр. «68К», 2 эсминца пр. «7У», 10 эсминцев пр. «30К», 5 сторожевых кораблей пр. «29», 1 речной монитор, 8 подводных лодок типа «С» IX бис серии, 53 подводные лодки типа «М» XV серии, морской тральщик пр. «73К», 2 базовых тральщика пр. «53У», большие охотники пр. «122», тральщики пр. «255» и «255К», торпедные катера пр. «123» и «ТД-200 бис».

В 1952 году были сданы флоту: крейсер пр. «68 бис» «Свердлов», головная дизельэлектрическая подводная лодка пр. «613». Сдавались строящиеся серийно эскадренные миноносцы пр. «30 бис», сторожевые корабли пр. «42», тральщики пр. «254». Были заложены 3 тяжелых крейсера пр. «82» типа «Сталинград».

В конце мая, по приходу с моря в базу в Совгавань, Виталий получил долгожданное письмо из Кременчуга. С ответом он не задержался:

«…Вот это так письмо я получил! Определенно нужно будет по такому случаю пузырек раздавить. Ведь, правда, как ты думаешь? Надо полагать, что положительно. Да и как иначе можно. Шучу, конечно, но на радостях пару «торпедных капель» выпью, с твоего, конечно, Лидок разрешения. Я же знаю, ты у меня добрая и определенно разрешишь».

В Лидочкином письме было несколько фотографий. На одной из них два брата — Виталий Лоза и Анатолий Лоза, оба в морской форме, сфотографировались вместе, встретившись в Кременчуге. Анатолий тоже приехал в отпуск. Он был на год старше Виталия, закончил ВВМУ им. Фрунзе и служил на Балтийском флоте. Виталий же, после выпуска из Каспийского ВВМУ, проходил службу на Тихоокеанском флоте, поэтому братья редко встречались.

На фотографии Анатолий в черной тужурке, белой рубашке с галстуком. Виталий в темно-синем кителе. Оба они в черных фуражках с шитыми «крабами». Выпуклые латунные пуговицы у обоих сияют надраенные, фуражки щегольски чуть сдвинуты на правый висок. Анатолий повыше, но Виталий покрепче в плечах. Лица радостные, оба улыбаются, в глазах блеск. Лица братьев похожи, но вместе с тем Анатолий больше похож на отца, а Виталий на маму.

Глядя на фотографию, чувствуется, что молодые братья-офицеры очень рады, что отпуска у них совпали, и что они встретились в родном отчем доме. Да, фотография братьев, двух старших лейтенантов советского флота очень хороша. Анатолий — старший из братьев держит левой рукой Виталия под руку, а Виталий свою правую руку заложил за лацкан кителя.

Виталий был рад фотографиям. Он с удовольствием писал:

«Фотографии действительно очень хорошие. Очень хорошая память, просто исключительная. И Толик хорошо получился, да и я — как герой-катерник тихоокеанец».

В этом же ответном письме Виталий обращается к своему сыну, к любимому Сашуне: «Держись и не плачь, если даже нос разобьешь».

«…Очень хорошо, что Сашенька целыми днями на улице бегает. А то, что падает, так это ничего. Правда, мой хороший Сашок? …Ничего Сашок, бегай сыночек и не обращай внимания, а самое главное не хнычь, если даже и носик разобьешь.» Сейчас, спустя шестьдесят с лишним лет, эти слова отца, обращенные ко мне через десятилетия, звучат, как напутствие в жизни, как жизненный завет: не отступать и не хныкать, даже если больно… Я следовал этому завету всю жизнь. Спасибо тебе отец!

В мае 1952 года в стране прошел очередной «Государственный заем развития народного хозяйства СССР». Все офицеры дивизиона в том числе и старший лейтенант В.К. Лоза подписались на заем. Виталий сообщал родным:

«… Сегодня подписывались на заем. Я подписался на 7000 р., что составляет — 238 %. Меньше у нас никто не подписывался».

Слова Виталия подтверждает запись в Историческом журнале 86 Сахалинской Бригады торпедных катеров от 4 мая 1952 года. В разделе «Политдонесение» заместитель командира бригады по политической части капитан 2 ранга И.Ф.Савченко пишет: «Подписка на заем. Охват — 100 %. Сумма подписки к фонду денежного содержания — 232,5 %. Бригада по подписке заняла Первое место в Дивизии».

«Государственный заем развития народного хозяйства СССР, выпуска 1952 года», — это добровольно принудительное, по подписке, изъятие денег у советских граждан для восстановления народного хозяйства страны. И.В. Сталин, чтобы на попасть в финансовую зависимость, отказался от участия СССР в «Плане Маршалла» — кредитовании американскими банками восстановления разрушенной войной экономики Западной Европы, поэтому для восстановления собственной экономики заимствовались деньги у трудящихся внутри страны. После войны это был уже седьмой заем. Пять займов «На восстановление народного хозяйства СССР 1946–1950 годов» были проведены в 1946, 1947, 1948, 1949, 1950 годах и один заем «На развитие народного хозяйства 1951 года» — в 1951 году.

Государственный заем являлся формой кредита, по которому государство занимало у своего народа деньги на строительство новых заводов и фабрик, плотин и электростанций, нефтегазовой, металлургической, горнодобывающей промышленности и сельского хозяйства…

Историческая справка

«Государственный заем развития народного хозяйства СССР» выпуска 1952 года составил 30 миллиардов рублей. На эту сумму были выпущены облигации достоинством 500, 200, 100, 50, 25, 10 рублей.

Заем проводился по всем городам, областям, краям и республикам, во всех учреждениях, заводах и фабриках, в деревне, среди колхозников и в воинских частях армии и флота, с составлением планов размещения займов. Контроль за проведением займов возлагался на Управление по проверке партийных органов ЦК ВКП (б), которое выявляло конкретных отказников и применяло меры воздействия к ним.

Такая «добровольно-принудительная» система подписки резко снижала в период займа финансовые возможности миллионов советских семей и заставляла их потуже «затягивать пояса».

Старший лейтенант В.К. Лоза подписался на 7000 руб.

Виталий Карпович Лоза передал государству на развитие народного хозяйства два с половиной своих месячных оклада, получив взамен несколько красивых бумажных «фантиков» — облигаций. Еще в середине 60-х годов я видел их в ящике родительского комода, потом след облигаций затерялся при переездах из одной базы в другую. Но дело не в этом, главное в том, что эти два с половиной месяца Виталий был без денег, поэтому он ничего не мог послать жене и сыну в Кременчуг. Конечно, Виталий питался в береговой столовой, но его семья, фактически эти два месяца оставалась без средств живя на иждивении престарелых родителей Виталия в Кременчуге.

Я пишу это для того, чтобы было понятно, как тяжело и непросто для рядовых советских граждан происходило послевоенное восстановление и развитие народного хозяйства, строительство заводов и фабрик, которые сейчас стали собственностью людей, никакого отношения к ним не имевших.

Действительно, расхожая фраза: «В советской стране все создано советским народом», имеет подлинное историческое обоснование — в виде «Государственных займов», распространяемых в те годы именно среди работающих граждан страны, на гигантские суммы в сотни миллиардов рублей. Государственные займы являлись в те годы важной статьей государственных доходов. Так, только в 1952 году на долю займов приходилось 42 % доходов государственного бюджета. Принося домой, после подписки на заем, оставшиеся от своей заплаты крохи, люди часто сами недоедали, но страна на эти их деньги восстанавливалась и развивалась… Поэтому все, что после развала СССР, было «прихватизировано» небольшой кучкой приближенных к власти «олигархов», действительно создавалось руками и на деньги советского народа, на деньги, которые наши отцы и матери отрывали от себя и своих детей и одалживали государству в тяжелый период послевоенного восстановления и развития страны.

В служебных делах быстро летело время…

Виталий очень тосковал по жене и сыну. Порой, ему казалось, что Лида и Сашуня просто вышли погулять и скоро вернутся. В одном из писем, он писал:

«… Ведь прошел уже почти месяц, как я уехал. А мне до сих пор просто не верится, что я здесь, а Вы где-то далеко, далеко. Мне все кажется родная моя Лидуська, что ты просто вышла с Сашенькой погулять, и вот сейчас зайдешь, но проходит день, второй, а ты все не заходишь и не заходишь. А сколько еще таких дней должно пройти, пока ты действительно войдешь в нашу маленькую, уютную комнатку. Ну, ничего моя рыбонька, лишь бы вы были здоровы, а там смотришь и время подойдет выезжать».

Конец мая 1952 года в Приморье оставался холодным. Матросы и офицеры носили шинели. Начало июня тоже не радовало теплом. В первых числах июня Виталий собирался заняться огородиком, который был разбит под окном. Огородная зелень и картошка всегда были подспорьем для послевоенного офицерского стола на Дальнем Востоке… Об этих планах Виталий писал Лиде еще в письме от 26 мая:

«…Со следующего воскресенья думаю заняться огородом. Сейчас нет смысла, потому что очень холодно, в шинели и то пробирает. … Лук уже весь давно съели, а чесночок и перец еще есть».

Прошло, пробежало полтора месяца, после того как Виталий Лоза один вернулся в Совгавань из отпуска. Полтора месяца в разлуке…

6 июня 1952 года Виталий написал прекрасное стихотворение, посвященное любви и разлуке …

Отпечатал его на пишущей машинке на отдельном листе и вложил в конверт вместе с письмом… Время сохранило это стихотворение:

Родной Лидочке и Сашеньке.

Кременчуг на Днепре и Советская Гавань

Два города нашей земли –

Один на реке, а другой океане,

На «Весте» и «Осте» страны.

Много дорог, городов и селений –

Тысячи верст впереди…

Но к милым любовь моя поскорее

Чайкой крылатой лети.

Лети и скажи, что люблю и тоскую,

Что верю и помню всегда…,

Что жду — не дождусь я минуту такую,

Когда вы вернетесь сюда.

Полночь у вас, а у нас уже утро

Солнце над морем встает…,

Играет в волнах золотым перламутром,

К большому нас счастью зовет.

Я вас, — Ты меня вспоминаешь…,

И так повелось на земле, -

Спокойной мне ночи желаешь, -

Я доброго утра тебе.

06.06.1952 г. Совгавань Виталий

Внизу листа Виталий своей рукой приписал: P.S. «Вест» — это запад, а «Ост» — восток. P.P.S. Не обижайтесь, что редко пишу. Целую Вас крепко, крепко Ваш Виталий.

Прочитав эти проникновенные слова, я поймал себя на мысли, что хочу еще раз перечитать курсантские стихи Виталия Лозы. Вновь перелистываю курсантский альбом. Альбом оформлен с большим вкусом и чувствуется, что для Виталия в курсантские годы этот альбом был творческой и личностной отдушиной от повседневной рутины военной службы.

Альбом начинается рисунком силуэта боевого корабля, идущего в открытом море. Затем лист с фотографией Каспийского высшего военно-морского училища в виньетке. В левом верхнем углу адмиралтейский якорь на фоне золотистого паруса с вымпелом, огибающим якорь, перечеркнутый силуэтом серебристой чайки. Этот рисунок, в дальнейшем, стал фактически «экслибрисом» Виталия Лозы. Он этим рисунком «подписывал» свои работы.

Первая страница альбома со стихотворением посвященным четырем годам учебы в училище, иллюстрирована рукой Виталия в виде золотых нашивок «курсовок», как говорят курсанты, поверх римских цифр «I» и «II», между курсовками развевающийся военно-морской флаг, а сбоку золотой шпиль Адмиралтейства и лавровая ветвь.

Рисунок выполнен акварелью, гуашью, тушью (пером). Чувствуется, что акварель нравилась Виталию. Рисунки в заглавии каждого стихотворения индивидуальны и необычны, названия стихов выписаны искусно, вырисованными в цвете буквами.

Но постепенно Виталий Лоза все меньше времени уделял художественному оформлению альбома. Следующие стихотворения выделены заглавиями, в которых рисунки и виньетки выполнены просто пером ручки, но все равно в них точно схвачен смысл стихотворения. Темы стихов Виталия очень разнообразны: от курсантского быта, службы, учебы, до философских — «Встреча с богом» … и полемических — «Бакинским мамзелям» …

Стихи о любви в альбоме — лирические, приподнято-романтические… Но это было раньше, в курсантские годы, а вот в стихотворении, написанном жене с Дальнего Востока — сквозит тоска, любовь и тоска — глубокие человеческие чувства… Интересно, что не сохранилось ни одного стихотворения лейтенанта, а затем старшего лейтенанта Виталия Лозы о офицерской службе. Наверное, их и не было. Хотя, особенности морской катерной службы, подразумевают ее стихотворное воплощение, но, как я понимаю, служба старшего лейтенанта В.К. Лозы была настолько тяжелой, напряженной и нервной — «каторжной» — как говорили катерники, от слова «каторжная», что, скорее всего, тут было не до романтики «парусов и рей». Те, немногие стихи, написанные Виталием в 1951–1952 годах, вызваны к жизни не наличием свободного времени и восторженных чувств, а глухой тоской одиночества, когда жизнь складывалась так, что любимые жена и сын находились за тысячи километров от него. Когда боль на сердце становится невыносимой, когда в стихах выплескивается душа, когда словами, говорило сердце, когда в рифмованных строчках адресованных любимой Лидочке и Сашуне, он убеждал не их, а самого себя, держаться, не терять присутствия духа, не глушить тоску «десятью торпедными каплями» крепчайшего спирта. Эти стихи становились источником, дающим силы перенести разлуку, а это совсем другая поэзия.

Военные действия у самых границ СССР на Корейском полуострове не утихали. Мощными воздушными налетами авиация США практически уничтожила города Северной Кореи Хыннам, Пхеньян, Хвинхле и другие селения. Бомбардировкам подверглись 56 городов. В ходе этих налетов погибло более 50-ти тысяч мирных корейских жителей.

Тихоокеанский флот продолжал находиться под постоянным давлением идущей рядом войны…

Как стало известно из рассекреченных документов, в 1952 году американцы планировали нанести военный удар по дальневосточной территории СССР. Американский 7- ой флот получил приказ о выходе на исходные позиции к Охотскому морю. Американский флот должен был подвергнуть базы советского флота бомбардировкам и, не пропустив советский флот в море, уничтожить его. Вместе с 7-ым флотом сухопутные части 8, 10, 12 армий под командованием генералов Ван-Флинта, Максуэлла и Тейлора, при поддержке стратегических бомбардировщиков 12 крыла генерала Роджерса, должны были вторгнуться на территорию Северной Манжурии, советской Сибири и Монголии с выходом на линию Петропавловск — Игарка.

Советская разведка докладывала об этих американских планах И.В. Сталину. Его распоряжением была создана специальная комиссия, которая предложила следующие ответные действия со стороны Советского Cоюза:

1). Передислокация к советско-китайской и американо-советской границам от 9 до 12 дивизий воздушно-десантных войск;

2). На территорию Приамурья и Сибири стянуть дополнительные воздушные силы в составе не менее 2-х армий;

3). Приведение в полную боевую готовность Тихоокеанского флота и Амурской флотилии;

4). Ускорение работы по создании реактивных снарядов, способных покрывать расстояние до территории США и нести ядерный боезаряд. В случае полномасштабного столкновения сил СССР и США этим силам было приказано: 1). Переброшенным частям ВДВ — переход границы в обоих направлениях (причем Северо-восточная группировка должна перейти границу и в 12–16 дней выйти на границу Солт-Лэйк-Сити — Чикаго, самым важным был захват урано-радиевых рудников в Орегоне и Айдахо); 2). Южная группировка войск, при поддержке 1-ой армии, должна была нанести удар по «силам ООН», теснить их к южному побережью Японского моря и выйти к Монхпо.

Ф. Чуев в книге «Сто сорок бесед с Молотовым» писал: «…на Чукотке… до сих пор стоят казармы, где в 1946 году располагалась 14-я десантная армия под командованием генерала Олешева. Армия имела стратегическую задачу: если американцы совершат на нас атомное нападение, она высаживается на Аляску, идет по побережью и развивает наступление на США. Сталин поставил задачу».

Слава Богу! Все эти планы так и остались на бумаге!

Офицеры — тихоокеанцы, конечно, об этих планах не знали и не догадывались, но частые проверки флота, как писал старший лейтенант В.К. Лоза «товарищами из центра» говорили о тяжести и сложности ситуации.

В одном из писем жене 19 июня 1952 года он обмолвился о том, что их соединение проверяла комиссия из «центра»:

«…Наконец-то я выбрал минутку, чтоб написать Вам милые мои письмо. Все это время у нас работали товарищи из «центра» в смысле проверки, ну и нам досталось солидно. Бывали дни, когда и спать не приходилось. Забросил домашнее все, даже огород. Забегал домой только изредка, чтоб побриться или иногда переспать».

Как следует из Исторического журнала № 64 86-ой Сахалинской Бригады торпедных катеров: “В период с 18 по 21 июня 1952 года проведено инспектирование состояния БП инспекцией Генерального Морского Штаба. Возглавил инспекцию заместитель начальника Генерального Морского Штаба вице-адмирал Фокин».

Выводы инспекции:

1. Темп боевой подготовки низкий.

Состояние большинства торпедных катеров запущенное.

Задача № 1 катерами отработана неудовлетворительно.

2. Выходов торпедных катеров для отработки задач боевой подготовки мало. 3. Приказ ВММ № 0260-52 года в части изучения радиолокационных средств и правил их применения выполняется плохо.

4. Состояние воинской дисциплины на низком уровне.

Указание инспекции:

1. В десятидневный срок отработать и принять заново задачу № 1 КНК-48.

Инспекция закончила свою работу 21 июня. После отъезда «товарищей из центра» у старшего лейтенанта В.К. Лозы вообще не стало свободного личного времени. Инспекция подстегнула всех на бригаде, в первую очередь командование и офицерский состав. Служба занимала сутки напролет. Не было ни выходных, ни даже короткого отдыха, но старший лейтенант Лоза с оптимизмом писал:

«Вот и сейчас уже полночь, но я все-таки заставил себя сесть и написать вам хорошие мои… Но денька через три — четыре станет немножко посвободнее в смысле времени… У меня пока все в порядке, имею в виду служебные дела… На полуострове у нас все нормально… У нас как обычно слякоть, грязь, дождь».

Хотя начало лета 1952 года в Приморье было дождливым, Виталий, как и планировал ранее, все-таки посадил в палисаднике под своим окном, по его выражению: «ботанический сад» из шести цветов. Ему хотелось, чтобы к приезду Лиды и Сашуни у них под окном цвели цветы:

«Да, Лидок, завел я у нас дома, вернее посадил целый «Ботанический сад», состоящий из шести цветков, причем один уже зацвел. К Вашему приезду они должны подрасти вершка на два. Огородный вопрос решен на 80 %. Один, тот который я сам корчевал уже засадил полностью, кое-что даже взошло, а вот где одна картошка росла, там до сих пор не закончил. Если погода хорошая, значит меня нет, а дождь, какая тут посадка, по колено в грязь влезешь».

Почти в каждом из писем Виталий пишет о желании скорее увидеться, встретиться: «03.07.1952. г. Совгавань.

«… Эх, как хотелось бы сейчас быть с Вами, Вы даже себе представить не можете, как хочется, хоть на один час, на одну минуту, но с Вами со всеми вместе. О боже! Чего ж ты мне крылья не дал, я б Совгавань покинул и к милой слетал… У меня пока все в порядке. Чувствую себя хорошо. Жив и здоров. Вспоминаю Вас всех, жду Ваших писем и особенно жду Лидок, Вас с Сашенькой».

В связи с приездом с «большой земли» в Советскую Гавань супруги своего товарища Анатолия Трошко, Виталий решил предоставить им свою комнату, а самому жить на катере. Он писал Лиде:

«Дня через три приедет Толикина жена. Думаю, предоставить им свою одинокую келью, ибо с квартирным вопросом у нас до сих пор трудновато. А сам переберусь на катер, пусть хоть месяц поживут по-человечески, все равно я дома бываю редко, прихожу только переспать да побриться».

На этом Виталий был вынужден прекратить писать письмо, так как его по тревоге вызывал рассыльный матрос. Вернулся старший лейтенант Лоза к письму только на четвертые сутки. Эти четверо суток катера были в море:

«7.07.52 г. Вот видите родные мои. Начал писать третьего числа, а продолжаю только сегодня. Совсем зашился… Ну ладно, пожалуй, надо заканчивать, да отправлять письмо. Целую Вас всех крепко, крепко, Ваш любящий Вас Виталий».

Прочитал я эти строки в письме Виталия и вспомнил, что и через двадцать с лишним лет на флоте мало, что изменилось — в 1973 году, когда я прибыл к месту службы на Северном флоте, с «квартирным вопросом было трудновато» точно так же, как и в 50-е годы на Тихоокеанском флоте. Тоже пришлось жить по чужим комнатам.

Внезапные учения чередовались с плановыми выходами в море. Торпедные катера бригады 19 июля 1952 годы ушли из базы на остров Сахалин в Углегорск. Пробыли там больше недели и 29 июля вернулись в Совгавань. Виталий пытался из Углегорска послать телеграмму Лиде в Кременчуг, но почта находилась в нескольких километрах, и он так и не смог выбраться туда. Вот как он писал об этом:

«Вчера только вернулся из Углегорска. Были там больше недели. Все собирался оттуда дать вам телеграмму, но дело в том, что до почты километров восемь и нужно было идти часа на три — четыре, а такого времени не представилось. Вчера утром совсем было собрался идти, да «задробили» из-за выхода. И вот сегодня опять уже здесь».

По прибытию в Советскую Гавань, через однокашников по училищу старший лейтенант В. Лоза узнал, что в июле 1952 года начальник их училища — контр-адмирал А.Г. Ванифатьев был назначен командиром Ленинградской ВМБ.

«Моряки — дальневосточники неустанно совершенствуют свое боевое мастерство. В любое время, днем и ночью, летом и поздней осенью выходят в море экипажи катеров. Ни жара в моторных отсеках, ни ледяные брызги на пронизывающем ветру не могут поколебать их стойкости. Они неуклонно выполняют указания партии и Советского правительства — быть на чеку, бдительно следить за происками реакционных, империалистических кругов, готовить себя к победе над сильным, технически оснащенным противником» — так писала флотская газета «Советский Флот».

К сожалению, это была «лакировка» действительности. В жизни многие офицеры не выдерживали тяжести службы, постоянного напряжения, нервотрепки и срывались, нарушая воинскую дисциплину, пьянствуя.

На 18 Дивизии торпедных катеров тоже были случаи пьянства офицеров на службе. Так, 19 июля 1952 года командир торпедного катера лейтенант В.А. Субботин, осуществил самовольную отлучку с катера, находившегося на рейде при выполнении задания командования, отсутствовал почти двое суток. Этот вопиющий случай закончился для лейтенанта В.А. Субботина Судом чести младшего офицерского состава. Суд чести разбирая недостойный поступок лейтенанта установил:

«…19 июля 1952 г. лейтенант Субботин, выполняя задание по поиску затонувшей торпеды, самовольно ушел на берег, где пьянствовал в течение 40 часов, оставив катер на рейде, предоставив его воле личного состава…

Суд офицерской чести ходатайствовал об увольнении лейтенанта В.А.Субботина из рядов военно-морских сил, как халатно относившегося к своим служебным обязанностям и позорящего честь и достоинство советского офицера.

Были на 18-ой Дивизии и случаи поломки торпедных катеров по вине офицерского состава. В «Журнале учета чрезвычайных происшествий 18 Дивизии торпедных катеров», хранящемся в Архиве ВМФ, сообщается следующее:

«Запись № 11–01.06.52 г.:

в 16.40–16.52 внезапно усилился ветер южного направления до 6–7 баллов. Для экстренной перешвартовки и принятия необходимых мер по предотвращению аварии на ТКА ТКА87 бригады ТКА, стоявшие по левому борту плавказармы «ПКЗ-20», был вызван личный состав. Катера начали прогрев моторов, между катерами были положены дополнительные кранцы, в район стоянки были высланы рейдовые катера.

К 18.30 катера были перешвартованы от «ПКЗ-20» к правому борту.

Несмотря на все принятые меры по предотвращению аварии на ТКА ТКА № 1061, № 1062, № 1063, № 1068 и № 1091 повреждены торпедные аппараты».

«Запись № 12–03.06.52 г.:

в 03.30 — 3 июня 52 г. ТКА-778 при переходе с девиационного полигона к пирсу, управлял которым недопущенный к самостоятельному управлению командир ТКА -778 лейтенант Ковалев, обеспечивал командир ТКА, командир звена старший лейтенант Сашев, правым винтом был пересечен буйреп и буем девиационного полигона поврежден правый винт и пробит корпус катера в районе 42 шпангоута.

Катер выведен из строя на 5–6 суток Виновными происшествия являются: 1. Командир катера лейтенант Ковалев, самостоятельно давший ход катеру. 2. Командир звена старший лейтенант Сашев, не принявший мер по предотвращению аварии». И еще:

«Запись № 13–05.06.52 г.:

на переходе морем ТКА -1087 из бухты Пилево к бухте Широкая падь, было обнаружено в полупогруженном состоянии два бревна прямо по курсу катера на расстоянии 5–8 метров. Командир катера положил руля «Право на борт» с тем, чтобы отвести форштевень вправо и избежать удара корпусом о топляк. После чего командир катера положил руля «Лево на борт» с тем, что бы отнести корму катера вправо и избежать повреждения винтов о топляк. Но маневр уклонения был запоздалый и топляк попал под винты катера, в результате чего повреждены левый и средний винты».

«Запись № 16 23.06.52 г.

в 15.02 часов 23.06.52. ТКА — 797 под командованием лейтенанта Угроватого, не допущенного к самостоятельному управлению, имея на борту старшим начальника штаба 275 Дивизиона ТКА старшего лейтенанта Мошнина вышел из залива Совгавань в район мыса Бычий на отработку элементов задачи № 3 КНК-48 — плавания одиночного катера в туман.

При возвращении в базу в результате отсутствия на катере счисления, прокладки, не использования данных РТС для целей кораблевождения ТКА -797 вместо залива Совгавань зашел в район бухты Мучка. Обнаружив визуально в расстоянии 1 кабельтов прямо по курсу берег. При отвороте от берега по левой циркуляции ТКА-797 в 21 час 10 мин. в Ш — 49 град.12.8 мин., Д — 140 град.20,4 мин. Тремя винтами коснулся каменистого грунта…».

Такое количество чрезвычайных происшествий только за один месяц — июнь, потребовал от командования 18 Дивизии и командования 86 Сахалинской Бригады и 87 Бригады торпедных катеров экстренных мер по уменьшению ЧП.

Меры были приняты самые жесткие. Так, с офицеров виновных в повреждении винтов и корпуса торпедного катера ТКА-778 лейтенанта Ковалева и командира звена старшего лейтенанта Сашева была удержана стоимость ремонта катера 1320 рублей равными долями. За неудовлетворительную организацию наблюдения за горизонтом и морем и повреждение винтов командир ТКА-1087 был строго наказан. Были наказаны и другие участники этих происшествий.

Страна восстанавливалась. Все меньше и меньше обгорелых развалин чернело в городах и селах. Жизнь улучшалась. В 1952 году вышло новое издание советской «Книги о вкусной и здоровой пище». Его потом повторили в 1953, 1954 и 1955 годах, общим тиражом 2,5 миллиона экземпляров.

Была такая книга и у моей мамы. Мальчишкой, я частенько листал ее. Цветные изображения советского застолья с красной и черной икрой, с осетрами и коньяком и марочными винами, тортами и пирожными впечатляли тогда, впечатляют и сегодня.

Страна строилась.

27 июля 1952 года в Советском Союзе торжественно открыли Волго-Донской судоходный канал — одну из уникальных и грандиозных строек коммунизма. Канал соединил Волгу с Доном, объединив вместе с другими каналами Белое, Балтийское, Азовское, Каспийское и Черное моря в одну гигантскую систему.

Как позже пел Владимир Высоцкий:

«…Было время, и цены снижали,

И текли, куда надо, каналы,

И в конце, куда надо, впадали…»

Виталия Лозу всегда поражала эта грандиозная стройка. У него, кадрового офицера флота, она вызывала чувство неподдельной гордости. Советские 50-е годы, овеянные величием гигантских строек, давали ощущение полноты жизни, которое испытывали граждане Советского Союза в те годы. Трудно описать это. Наверное, чувство гордости и сопричастности советских людей этому грандиозному труду, сродни тому чувству гордости, который мы, поколение 60-х, испытали за полет Гагарина в космос в 1961 году!

Тогда все было впервые! Как хорошо и емко описал то, золотое, двадцатилетие — с начала 50- х до конца 60-х годов С. Кремлев в книге «Закрытая правда о СССР»:

«Если объективно проанализировать период жизни СССР, примерно с начала 50-х до конца 60-х годов, взяв любой социальный разрез, можно увидеть, что СССР тех лет был, безусловно, далек от идеального, всесторонне развитого и справедливого общества, однако в то время СССР был единственным реально, а не в мечтаниях социалистов-утопистов существовавшим на планете сообществом людей, достойным называться обществом, ориентированным на развитие человека и его способностей. Единственным!».

Историческая справка

Волго-Донской канал имени В.И. Ленина длинной 101 километр — был одним из крупнейших послевоенных гидротехнических сооружений в стране. Канал завершил грандиозную программу по созданию глубоководных внутренних судоходных путей и одновременно решал комплексную проблему ирригации и энергетики водных ресурсов Нижнего Дона. Вместе с Беломорско-Балтийским каналом и каналом Москва — Волга, Волго-Донской канал связал между собой южные, западные и северные моря страны. Первым прошел через Шлюз № 1 теплоход «Иосиф Сталин».

Гордясь введением в строй канала Волго-Дон, старший лейтенант Лоза не особенно задумывался, о том, кто его строил. Тем более, что советские газеты того времени, скрывали строителей канала под обобщающим именем — «каналармейцы».

Правда в том, что этот канал, как и другие грандиозные стройки тех лет, были построены при широком использовании труда заключенных. В ноябре 1950 года в докладе МВД СССР И.В. Сталину сообщалось, что на строительстве Волго-Донского водного пути из 68500 человек, 53800 человек — были заключенными. В те годы, заключенные трудились и на стройках Дальнего Востока. Нужно сказать, что труд заключенных всегда широко использовался в этом регионе, что было связано с рядом отличий истории колонизации Дальнего Востока от колонизации других территорий.

Во-первых, осваиваемая территория была, по существу, необжитой, коренные народы были весьма малочисленны. Во-вторых, заселение края было по времени наиболее поздним, после освоения Приуралья и Сибири. В-третьих, внешнеполитический фактор влиял на темпы заселения. Эти территории находились под постоянной угрозой опережения заселения другими государствами — Китаем, Японией, поэтому скорейшее заселение пустующих земель было стратегической целью царского правительства.

Задача скорейшего заселения и освоения Дальнего Востока решалась царским правительством путем криминальной колонизации. Только на остров Сахалин с 1880 по 1899 годы прибыло 34,5 тысячи каторжан. Ссыльные заложили основы хозяйственного развития, так как содержали себя сами. После отбытия срока каторжане становились ссыльнопоселенцами и оседали на нижнем Амуре и в Восточно-Уссурийском крае.

В советское время, такая политика продолжалась. Имело место массово-принудительное переселение и использование труда заключенных, в том числе репрессированных. По спецпереписи 1937 года на Дальнем Востоке числилось 28 % от общего числа учтенных — 544 тысячи человек заключенных и осужденных. Основная доля заключенных 57,8 % или 314,4 тысячи человек размещалась в Хабаровской области.

В Советской Гавани в порту Ванино размещался пересыльный пункт заключенных на остров Сахалин.

Мама рассказывала, что в первые годы их жизни на полуострове Меньшиков, питьевой воды в бараках не было. Воду привозили в бочке на телеге запряженной лошадью, по вечерам, заключенные. И, когда случалось, что все мужчины были в море, женщины сами ведрами носили воду.

Мама вспоминала, как они боялись этих заключенных, но делать было нечего, воду надо было носить и заливать в бак, чтобы кормить детей.

Каторжный труд и весьма скудное питание заключенных, приводили к частым побегам. Когда такое случалось, в Советской Гавани о факте побега оповещались жители и организации, усиливались военные патрули, офицерам раздавали фотографии бежавших заключенных. В те годы, были часты не только побеги, но и восстания заключенных. Читая о восстаниях в советских лагерях, который раз убеждаешься, что совсем не знаешь истории собственной страны, даже недавней истории, свидетели которой еще живы.

Полагаю, что точно также, практически ничего не знали о подобных событиях и граждане страны. Наверное, и старший лейтенант В.К. Лоза не особенно задумывался, будучи начальником усиленного флотского патруля, прочесывая территорию поселка «Заветы Ильича», при поиске сбежавших заключенных, о причинах их побега. Сбежавшие заключенные создавали реальную угрозу семьям, женам и детям офицеров, поэтому задерживали беглых заключенных без всякого сожаления. Часто, во время перехода торпедного катера вдоль береговой линии с мостика, были видны спичечные коробки вышек и паутина колючей проволоки. Такие были времена…

Мое столкновение с бесчеловечной сталинской системой лагерного подневольного труда, было, слава Богу, коротким, но запоминающимся. Произошло это на Дальнем Востоке в Советской Гавани в 1957 году и мне, мальчишке, крепко врезалось в память: …лето, тепло, разбитая грунтовая дорога вдоль строящейся железнодорожной насыпи. Я с родителями в открытом военном «газике» едем на железнодорожный вокзал, в отпуск.

На насыпи, возвышающейся над нашей дорогой, стоят несколько вагонов-теплушек. На крыше вагонов — автоматчики. Вдоль насыпи — автоматчики с овчарками — охрана заключенных, которые вручную укладывают шпалы и рельсы на насыпь.

Вдруг, один из заключенных поднял двумя руками большой обломок камня с откоса насыпи и с громкой руганью бросил в нашу машину. Шофер дал газу… Поднявшийся собачий лай и крики охраны остались позади. Мама сильно побледнела, младшая сестра заплакала…

Этот «стоп-кадр»: темные фигуры людей в ватниках на насыпи под конвоем собак и автоматчиков, врезался в память навсегда. Во всем этом было что-то грубое, бесчеловечное и несправедливое…

По плану политической подготовки экипажей торпедных катеров дивизиона старшему лейтенанту В.К. Лозе необходимо было провести политические занятия с матросами о великих стройках коммунизма. В те годы, такие темы были обязательными в политических занятиях с матросами. Газете «Красный флот» в 1952 году писала:

«Моряки кораблей Н-ской части проявляют постоянный интерес к великим стройкам коммунизма. Воины слушают беседы агитаторов, устраиваются громкие читки материалов, рассказывающих о трудовых подвигах советских людей. На днях на одном из кораблей, а затем в клубе перед личным составом части выступил один из кинооператоров, участвовавших в съемках документального фильма о Волго-Доне.

Он рассказал морякам о строительстве Волго-Дона, о лучших людях сталинской новостройки, овладевших сложной современной техникой, о том, что в течение первой навигации по Волго-Донскому судоходному каналу имени В.И. Ленина уже проведено много пассажиров и несколько сот тысяч тонн различных грузов.

Это героические дела советского народа, величие Сталинской эпохи».

В другом номере газеты «Красный флот» за 1952 год, давалась рецензия на фильм режиссера Ф. Киселева Центральной киностудии документальных фильмов «Волго-Дон». В ней говорилось: «Фильм воспроизводит и наглядно передает планомерность работ, показывает, что огромное строительство производилось по единому государственному плану. Фильм этот — захватывающая новелла о трудовых подвигах советского народа, раскрывает кипение жизни нашей эпохи, творческую атмосферу и значение великого труда советских людей, строящих коммунизм»

Виталий решил использовать статьи в газете «Красный флот» для своих бесед с личным составом о строительстве «Волго-Донского канала».

В конце июля 1952 года командование дивизиона настоятельно рекомендовало, старшему лейтенанту В.К. Лозе как говорится, в форме приказа, идти учиться в следующем году на ВСКОС — Высшие специальные курсы офицерского состава — повышать свою квалификацию по минно-торпедной специальности. Виталий попытался отказаться, но ему объяснили, что это сможет повредить дальнейшему продвижению по службе. Виталий советовался с женой в письме:

«29.07.52. г. Совгавань.

…сейчас на повестке один очень важный вопрос и я просто не знаю, что делать? Нам нужно решить его вместе.

Дело в том, что мне настоятельно рекомендуют (в форме приказа) идти учиться на ВКОС. Я попытался было отказаться, но мне говорят, что отказ не в мою пользу, ибо дальнейшего продвижения для меня не будет. Это, собственно, и так ясно. И вот, Лидок представь себе положение не идти нельзя, да в конце концов и спрашивать меня не будут, а пошлют и все. Учиться или во Владивостоке, или в Ленинграде, вероятнее всего, что во Владивостоке, хотя точно еще не известно. Если в Ленинграде, то это еще терпимо, все-таки ближе до Вас, нет-нет да и приедете на недельку, а если во Владивостоке, то гораздо хуже».

На душе у Виталия Лозы было грустно и муторно, не только от предстоящих перемен по службе, но и от длительной разлуки с любимой Лидочкой и Сашуней. Уже три месяца он вдали от семьи…

31 июля 1952 года Военно-Морской министр Н.Г. Кузнецов направил в адрес И.В. Сталина, Н.А. Булганина и Г.М. Маленкова доклад «Об основных недостатках по оружию и технике ВМС и предложения по их устранению».

Да, недостатки были, но были и успехи: в 1952 году на Балтийском судостроительном заводе заложили дизель-электрическую подводную лодку проекта 613.

Постановлением Совета Министров СССР № 3850–1538 на вооружение ВМС принята 152 — миллиметровая трех-орудийная башенная установка «МК-5бис».

Поступил на вооружение морской авиации вертолет берегового базирования «Ми-4», морской ракетоносец «ТУ-4К», вооруженный противокорабельной крылатой ракетой типа «КС». Состоялся полет первой в мире реактивной летающей лодки «Р-1». Вступила в строй сверхдлинноволновая радиостанция большой мощности «Голиаф» в районе города Горького.

Наступил август 1952 года. Погода в Приморье установилась, как по заказу, сухая и теплая. В конце июня- начале августа на бригаде проводились работы по пристрелке торпедных аппаратов торпедных катеров торпедо болванкой «Т-1 б». Эта работа была частью подготовки катеров к зачетным торпедным стрельбам. Минер 275 дивизиона, старший лейтенант В.К. Лоза непосредственно отвечал за организацию с командирами торпедных катеров своего дивизиона этих работ. Командиры звеньев торпедных катеров согласовывали с Лозой даты и время проведения пристрелок. В какой-то момент дивизионный минер старший лейтенант В.К. Лоза ослабил контроль за проведением пристрелок и торпедный катер «ТК-798» не произвел вовремя пристрелку торпедо болванкой, тем самым сорвав сроки выполнения боевых задач бригады. Командир 86 Сахалинской Бригады капитан 2 ранга П.И. Федоров устроил разнос руководству 275 дивизиона, а командир звена, катер которого сорвал задачу, старший лейтенант Б.А. Харин был наказан 3 сутками гауптвахты. 4 августа вышел.

Приказ № 050 «О наказании виновников срыва сроков выполнения запланированных задач», который довели до всех офицеров бригады:

Несмотря на мои неоднократные указания, до настоящего времени торпедный катер «ТК-798» не выполнил запланированной задачи пристрелки торпедных аппаратов торпедоболванкой («Т-1 б»), в результате чего катер остается неподготовленным к выполнению торпедных стрельб, снижает темпы выполнения запланированных задач и тормозит дальнейшее выполнение плана боевой подготовки.

Такое положение создалось из-за халатного отношения к своим служебным обязанностям командира звена старшего лейтенанта ХАРИНА и слабого контроля за выполнением задач со стороны минера 275 ДТКА старшего лейтенанта ЛОЗА.

За отсутствие должного контроля по выполнению специальных задач в запланированный срок минеру 275 ДТКА старшему лейтенанту ЛОЗА объявляю замечание.

За халатное отношение к своим служебным обязанностям, выразившееся в срыве сроков выполнения запланированного учения, командира звена старшего лейтенанта ХАРИНА арестовать на 3 суток с исполнением служебных обязанностей.

ПРИКАЗЫВАЮ: Командиру 275 Дивизиона торпедных катеров обеспечить выполнение учения «Т-1 б» до 07.08.52.

Приказ объявить всему офицерскому составу 86 СБТКА

Командир 86 СБТКА

Капитан2 ранга Федоров

Дивизионному минеру старшему лейтенанту В.К. Лозе командир 86 Сахалинской Бригады капитан 2 ранга П.И. Федоров объявилтолько замечание, но разговор у них был серьезный, и для Витали нелицеприятный. Павел Иванович жестко потребовал с его стороны постоянного контроля за сроками выполнения всех запланированных задач, не допуская снижения темпа боевой подготовки бригады.

6 августа 1952 года любимому и дорогому сыну Сашуне исполнилось два годика. Виталий все еще был в дали от семьи. В этот день родным в Кременчуг он писал:

«… Сегодня нашему родному сыночку, нашему единственному Сашеньке исполняется два годика… Сашенька, сынок мой, милое, родное наше создание, василек наш ненаглядный, тысячу лет тебе жизни, все земное тебе здоровье, все земное тебе счастье на твоем пути в жизни, все радости, всю любовь тебе, все будущее светлое и прекрасное только тебе. Прими сынок, от всего сердца и души твоего любящего отца. Расти Сашенька, большим, добрым, смелым, честным, правдивым, прямым, трудолюбивым, открытым, любящим и верным нашей жизни, человеком.

Настоящим человеком, вот единственное мое пожелание тебе».

Спасибо тебе отец за душевные, теплые, прекрасные слова. Этому отцовскому завету я стараюсь следовать в жизни! Дальше в письме Виталий написал несколько замечательных стихотворных строк:

«Сегодня, мой родной Сашок,

В двухлетья день, — от всей души

Хочу сказать тебе:

«Расти большим сынок,

Будь умницей, не плачь и не шали».

Твой папа Виталий.

Да Лидок, как ты права, нам действительно надо вечно благословлять дороги, что нас с тобою к встрече привели. Разве есть на свете больше счастье, разве есть нежней любовь Лидок, разве дружба есть чудесней и прекрасней? Чем у нас с тобой, моя любовь, моя Лидок.

Жду тебя, моя единственная, моя желанная. Жду тебя мой друг, моя жена.

Виталий».

Любящая, тоскующая не меньше Виталия Лида до боли в сердце переживавшая разлуку, с радостью приняла решение ехать на Дальний Восток. Ее сердце пело: «Скорее, скорее к любимому…».

Близилось к концу короткое дальневосточное лето… 20 августа 1952 года состоялся Военный Совет флота. Заседание проходило в клубе 18 Дивизии торпедных катеров под председательством командующего 7-ым ВМФ вице-адмирала Холостякова. Военный Совет был посвящен вопросу аварийности и низкой воинской дисциплины офицерского состава.

Докладывал на Военном Совете командир 18 Дивизии торпедных катеров капитан 1 ранга Ущев. На заседании Военного Совета присутствовал весь офицерский состав дивизии. Военный Совет флота потребовал от катерников максимально усилить работу по снижению аварийности, и от каждого офицера личной дисциплинированности.

В этот же день, газета «Правда» за № 235 опубликовала Постановление ЦК ВКП(б): «Центральный Комитет ВКП(б) постановил созвать 5 октября 1952 года очередной XIX съезд ВКП(б)» «К сведению всех организаций ВКП(б).

Порядок дня XIX съезда:

Отчетный доклад Центрального Комитете ВКП(б) — докладчик Секретарь ЦК тов. Маленков Г.М.

Отчетный доклад Центральной Ревизионной комиссии- докладчик Председатель Ревизионной комиссии тов. Москатов П.Г.

Директивы XIX съезда партии по пятому пятилетнему плану развития СССР на 1955–1959 годы — докладчик Председатель Госплана СССР тов. Сабуров М.З.

Изменения в Уставе ВКП(б) — докладчик Секретарь ЦК тов. Хрущев Н.С.

Выборы центральных органов партии. Секретарь ЦК ВКП(б) И. Сталин».

Молодой кандидат в члены ВКП(б) (кандидатская карточка № 027181) старший лейтенант Виталий Карпович Лоза по должности и по сути живо интересовался предстоящим партийным съездом.

26 августа 1952 года Виталий получил из Кременчуга письмо, в котором Лида сообщала, что 5-го сентября они с Сашуней выезжают в Советскую Гавань офицерским вагоном. Виталий сиял от счастья…

«Кременчуг 26/VIII -52 г.

Родной мой, любимый Виталик, здравствуй!!!

Скорее, скорее к тебе, мой родной, желанный и хороший. Остались считанные дни моего пребывания в Кременчуге. Как хочется скорее уже выезжать. Уже сделала, родненький все покупки, даже сто штук прищепок купила. Сдала три посылки. В которых положила лук, чеснок, немного варенья, Сашунины игрушки и кое-какие вещи мои и Сашенькины….

Багаж сдавать не буду. С собой у меня будет 2 чемодана и корзинка небольшая, да тому же небольшой ящичек елочных игрушек.

Виталик! Я немного начинаю волноваться за дорогу. Правда у меня есть попутчики. Едут они до Владивостока. Он (т. е. муж моей приятельницы лейтенант мед. службы) едут они с девочкой 4-х лет. Думаем взять офицерский вагон. Выезжаем по всей видимости 5-го сентября вечером. Обязательно выезжай встречать в Хабаровск, в крайнем случае в Комсомольск.

Родненький, большое спасибо за деньги, которые ты прислал нам. Сашуня чувствует себя хорошо… Ты его Витуська прямо не узнаешь. Он так вырос, загорел…

Телеграммы буду давать из Москвы и с Новосибирска…

До скорого желанного свидания любимый наш папочка! Обнимаем и крепко, крепко тебя целуем. Твои, любящие тебя, Лида и Сашуня».

Вот она, жизнь в послевоенные годы — дефицит прищепок, а покупка ста штук, вызывает у жены моряка маленькую радость. На Дальний Восток пересылали чеснок, для борьбы с цингой, лук, варенье…

Денежное содержание старшего лейтенанта Лозы вместе с «морскими» составляло 2940 рублей в месяц. Да, далеко еще было до элементарного благосостояния советских людей. Денег не хватало на самое нужное… Страна все еще жила очень и очень тяжело.

Но в те годы, в годы «холодной» войны, партия и Советское правительство вынуждены были выделять гигантские денежные средства на разработку принципиально новых, невиданных ранее боевых кораблей. В обстановке строжайшей секретности 9 сентября 1952 года Совет Министров СССР принял Постановление № 4098–1616 «О проектировании и строительстве объекта 627» — первой отечественной атомной подводной лодки. Научным руководителем проекта назначили члена-корреспондента Академии Наук СССР А.П. Александрова, а главным конструктором — В.Н. Перегудова, главным конструктором атомной энергетической установки — профессора Н.А. Долежаля. Постановление подписал И.В. Сталин.

12 сентября 1952 года Совет Министров СССР принял Постановление о строительстве в городе Обнинске наземного прототипа атомной энергетической установки подводных лодок. Так началась эра атомного подводного флота, с которым была связана и моя служба на протяжении 27 лет.

15 сентября 1952 года в Советскую Гавань приехали Лида с сыном. Дорога длилась долгих 10 дней и была очень утомительна для маленького ребенка, но все было уже позади. Счастью молодой семьи не было предела…

5 октября 1952 года в Москве в Колонном зале Кремля открылся очередной XIX съезд ВКП(б). Съезд работал с 5 октября до 14 октября. На съезде присутствовали и делегаты от флота. В советской новейшей истории ХIХ съезд ВКП(б) освещается не часто. Долгие годы он находился в исторической тени. А ведь это был съезд, который подвел итог по восстановлению страны после войны и дал четкую государственную и общественную перспективу на будущее, воплощенную в конкретные, просчитанные хозяйственные проекты. В международном плане ХIХ съезд принял единственно разумный для СССР курс — на мирное существование, обеспеченное мощными современными Вооруженными Силами.

К началу ХIХ съезда число членов партии в стране достигло 6 миллионов человек.

Первое заседание съезда открылось утром в Большом Кремлевском дворце. Впервые на партийном съезде были делегаты 44 коммунистических и рабочих партий других стран. С Отчетным докладом ЦК выступил Маленков. В части международного положения Советского Союза он отметил: «Позиция СССР в отношении США, Англии, Франции и других буржуазных государств ясна… СССР и сейчас готов к сотрудничеству с этими государствами, имея в виду соблюдение мирных международных норм и обеспечения длительного и прочного мира… Советская политика мира и безопасности народов исходит из того, что мирное сосуществование капитализма и социализма и сотрудничество, вполне возможно…».

В разделе посвященном внутреннему положению в докладе отмечалось, что в СССР происходит бурное развитие экономики. Уже не развалины определяли облик городов и сел на бывшей оккупированной территории. Бурно росло население страны. Вузы страны выпускали до 200 тысяч выпускников в год и 300 тысяч выпускников техникумов.

С программным докладом по очередному пятилетнему плану выступил Председатель Госплана СССР Сабуров. Контрольные цифры плана впервые в истории СССР предусматривали почти равные темпы производства средств производства (группа А) — 13 % и производства предметов потребления (группа Б) — 11 %. По докладу Сабурова съезд принял Директивы по Пятому пятилетнему плану развития СССР на 1951–1955 годы.

По вопросам партийной жизни выступил Хрущев сказав об изменениях в Уставе ВКП(б) и о решении переименовать Всесоюзную Коммунистическую Партию (большевиков) в Коммунистическую Партию Советского Союза.

14 октября 1952 года на съезде с заключительным словом выступил И.В. Сталин.

Секретарь парторганизации дивизиона поручил старшему лейтенанту В.К. Лозе, молодому кандидату в члены партии, сделать доклад о XIX съезде партии матросам дивизиона. Виталий внимательно и вдумчиво знакомился с заключительной речью Сталина.

Товарищ Сталин начал с благодарности: «Товарищи! Разрешите выразить благодарность от имени нашего съезда всем братским партиям… за дружеские приветствия, за пожелания успехов, за доверие. Для нас особенно важно это доверие, которое означает готовность поддержать нашу партию в борьбе за светлое будущее народов, в ее борьбе против войны, в ее борьбе за сохранение мира», — вчитывался в газетную полосу Виталий.

— Как это важно — мир, — понимал он, — когда рядом в Корее идет война.

«Представители братских партий, — читал дальше Виталий речь Сталина, — восхищаясь успехом и отвагой нашей партии… выражали надежду на то, что наши успехи облегчат положение народов, томящихся под гнетом капитала.

Я думаю, что наша партия оправдала эти надежды. Особенно в период Второй мировой войны, когда советский народ, разгромив немецкую и японскую фашистскую тиранию, избавили народы Европы и Азии от угрозы фашистского рабства. Раньше буржуазия позволяла себе либеральничать, отстаивая буржуазно- демократические свободы. Теперь от либерализма не осталось и следа…Знамя буржуазно-демократических свобод выброшено за борт.

Раньше буржуазия считалась главой нации… Теперь буржуазия продает права и независимость нации за доллары. Знамя национальной независимости… выброшено за борт.

…Это знамя придется поднять Вам, представителям коммунистических и демократических партий. Следовательно, есть все основания рассчитывать на успех и победу братских партий в странах господства капитала.

Да здравствует мир между народами! Долой поджигателей войны!».

Прочитав до конца речь Сталина на ХIХ съезде Виталий Карпович Лоза задумался: — С первого взгляда кажется, что речь посвящена не очень актуальной для рядовых советских людей теме — дружбе компартий разных стран. Но чем больше думал он об этом, тем яснее понимал, что вождь правильно сделал, что не остановился на внутренних делах страны. Об этом говорили докладчики, и это обсуждалось очень подробно на съезде. Зачем повторяться. — Второе, то, что читалось, как говорится «между строк» в речи Сталина, и что понял старший лейтенант Лоза, — это то, что стране остро нужна передышка от войн лет на десять — двадцать. Поэтому-то Сталин и начал свою речь тем, что сказал: «Что же касается Советского Союза, то его интересы вообще не отделимы от дела мира во всем мире».

Тогда может быть реализована десятилетняя программа развития советского «большого океанского флота», тогда военная мощь страны возрастет, тогда стране не будет страшен никакой агрессор, — понимал Виталий.

И еще, Сталин в своей речи подчеркивал, что борьба за социализм трудящихся во всем мире, помогает СССР, и чем мощнее СССР, тем все большие социальные гарантии получают трудящиеся Запада, тем большей частью «общественного пирога» придется поделиться капиталу с людьми труда, — с этим Виталий внутренне был согласен.

Вообще, старшему лейтенанту Лозе нравилось, что от всего, что происходит на съезде, веет какой-то надежностью, взвешенностью. По всему чувствовалось, что страна входит в новый, небывалый этап своего развития — контрольные цифры нового пятилетнего плана впечатляли и рисовали впереди качественно новую страну.

Старший лейтенант Лоза, вчитываясь в строчки, напечатанные в «Правде», испытывал неподдельное чувство радости и гордости за свою страну, за Советский Союз! — Цифры планов просто завораживают, — думал Виталий, — уже к 1955 году общий уровень промышленного производства должен быть увеличен по сравнению с 1950 годом на 70 процентов! Директивы ХIХ съезда предусматривали бурный рост производства: стали — на 62 %; проката — на 64 %; чугуна — на 76 %; угля — на 43 %; нефти — на 75 %; электроэнергии — на 80 %. Производство паровых турбин должно было вырасти в 2,3 раза, гидротурбин — в 7,7 раз, крупных металлорежущих станков — в 2,6 раза.

Эти цифры значили, что будут новые корабли, подводные лодки, новые самолеты и новейшие ракетное оружие, — понимал Виталий. — Благосостояние народа резко возрастет. Об этом тоже свидетельствовали цифры: к при меру, производство хлопчатобумажных тканей возрастет на — 61 %; обуви — на 55 %; сахара — на 78 %; мяса — на 92 %; рыбы — на 58 %; масла животного — на 72 %; масла растительного — на 77 %.

Читая сегодня, через 60 с лишним лет, документы ХIХ съезда партии, понимаешь насколько они взвешены, многократно продуманы, аргументированы и просчитаны, и приходит понимание того, что после этого съезда в стране предполагалось начало новой эпохи развития.

Как, все это резко отличается от политической трескотни и прожектерства времени правления Хрущева. Все эти гигантские шатания в сторону освоения целины, вместо развития, разоренного войной сельского хозяйства в европейской части страны. Этот «политический идиотизм», заявленный Хрущевым во всеуслышание перед всем миром: «догнать и перегнать США к 1960 году по производству молока и мяса на душу населения», все эти лозунги «О коммунизме к 1980 году».

Некоторые современные историки считают, что именно с Хрущева будущее социализма в нашей стране оказались под угрозой, которая на наших глазах в 1990-х годах прошлого века реализовалась в развал Советского Союза.

Заключительной речью И.В.Сталина ХIХ съезд КПСС завершил свою работу.

После съезда состав ЦК КПСС помолодел и расширился. Президиум ЦК вместе с кандидатами в члены был расширен до 36 человек. По предложению И.В.Сталина для оперативного решения вопросов было создано Бюро Президиума ЦК КПСС: Берия, Булганин, Ворошилов, Каганович, Маленков, Первухин, Сабуров, Сталин, Хрущев.

В дни работы XIX съезда партии 6–7 октября 1952 года, в честь съезда, в 86-ой Сахалинской Бригаде торпедных катеров были проведены тактические учения.

Как записано в «Историческом журнале 86 Сахалинской Бригады ТКА» в разделе «Боевая подготовка»: «86 Сахалинская Бригада провела ТУ (Тактические учения) на тему: «Нанесение ударов по группировке боевых кораблей и конвою противника в море в составе двух дивизионов ТКА совместно с торпедоносной авиацией в светлое время суток и дивизионом ТКА при наведении разведывательной авиацией в темное время суток».

Выводы по учению: 86 Сахалинская Бригада ТКА в составе дух дивизионов торпедных катеров подготовлена к боевым действиям по группировке кораблей».

10 октября в дни работы съезда на бригаде торпедных катеров прошли итоговые политические занятия со старшинским и личным составом. Как указано в «Политдонесении»:

«Получено «отличных» оценок — 48, 3 %, «хороших» — 33,9 %, «посредственных» — 17,8 %. Бригада по результатам итоговых политзанятий заняла 1 место в Дивизии».

В этот же день были подведены и итоги Боевой подготовки 86 Сахалинской Бригады торпедных катеров за 1952 год:

«… Командиры частей и их штабы по сравнению с прошлым годом улучшили руководство БП, повысили требовательность и контроль и более настойчиво добивались выполнения запланированных задач.

Лучшим дивизионом по подготовке к организации и ведению боевых действий является 274 дивизион ТКА. Командир дивизиона капитан-лейтенант Ткаченко.

План подготовки по штурманской специальности выполнен на 100 % с общей оценкой — «хорошо».

План по артиллерийской подготовке выполнен на 100 % с общей оценкой — «хорошо».

План по минно-торпедной подготовке выполнен на 100 % с общей оценкой — «хорошо». При выполнении плана выпущено 229 практических торпед и установлено 38 практических мин.

План подготовки по наблюдению и связи выполнен на 100 %, с общей оценкой — «вполне удовлетворительно».

В бригаде по состоянию на 1 октября1952 года имеется 51 классный специалист, из них 1 — первого класса, 50 — второго класса».

Усилия, предпринятые командованием и офицерским составом бригады, дали свои плоды. 86 Сахалинская Бригада торпедных катеров была готова к выполнению возложенных на нее боевых задач. В этом общем успехе был и повседневный труд дивизионного минера 275 дивизиона ТКА старшего лейтенанта В.К. Лозы.

В октябре 1952 года собрался Пленум ЦК КПСС, на котором выступил И.В. Сталин.

Пленум сформировал еще более узкий оперативный орган — так называемую, «руководящую пятерку» состоящую из Берия, Булганина, Маленкова, Сталина и Хрущева.

Генеральный секретарь на Пленуме избран не был, потому что И.В. Сталин высказал пожелание об избрании нового Генерального секретаря. Однако, на это никто не согласился.

Как писал историк С. Кремлев в книге «Лаврентий Берия «Пожить бы еще лет 20!»:

«Такой шаг Сталина часто подают как якобы иезуитское с его стороны «испытание верности» соратников, но Сталин никогда так мелко не плавал. Он действительно устал, с одной стороны, а с другой стороны… видел в перспективе изменение положения и роли КПСС в советском обществе. …Сталин …в скором будущем видел себя на посту Председателя Президиума Верховного Совета СССР. Приближалась очередная сессия Верховного Совета, и избрание Сталина официальным главой Советского государства автоматически перемещало бы центр власти из партийных органов в советские».

Такое объяснение действий Сталина, считают историки, понятно и объективно, если предположить, что Иосиф Виссарионович ясно понимал свою не легитимность, в глазах мирового сообщества, как приемника большевиков, взявших власть путем переворота, а не всенародно избранных Учредительным собранием. XIX съезд партии закончился и преобразования и изменения начались незамедлительно. 31 октября 1952 года был смещен Министр судостроительной промышленности СССР В.А.Малышев. Вместо него был назначен инженер-контр-адмирал И.И Носенко.

В середине ноября закончилась навигация у катерников. Приказом командира 18 Дивизии № 00372 от 12.11.52 г. торпедные катера были подняты из воды.

«13–14 ноября 1952 года был произведен подъем торпедных катеров на стенку для зимней дислокации. Поднято 54 торпедных катера».

Для дивизионного минера 275 дивизиона старшего лейтенанта В.К.Лозы прошедшая навигация могла быть последней навигацией на торпедных катерах, потому что в начале будущего года он направлялся учиться в Владивосток на «классы», и как там повернется дело и куда его направят кадровики после «классов», как говорится «одному Богу известно!».

1 ноября 1952 года США на атолле Энивегок в Тихом океане испытали водородную бомбу мощностью 12 мегатонн, и начали патрулирование границ США новейшими стратегическими 8-ми моторными бомбардировщиками «В-52», носителями атомных бомб.

5 ноября 1952 года, накануне праздника 35-летия Великой Октябрьской Социалистической Революции, страшная природная катастрофа — чудовищная волна цунами, обрушилась на Курильские острова и южную часть восточного побережья Камчатки, собрав жуткий урожай человеческих жертв и разрушений. Причиной цунами было подводное землетрясение в Тихом океане. Высота волны в некоторых местах достигала 18 метров.

В тот день, 5 ноября, газета «Тихоокеанская вахта» вышла с передовой статьей «Всюду проявлять бдительность»: «…Война в Корее требует от моряков бдительности, бдительности и еще раз бдительности…», но в газете не было ни слова о катастрофе на Курилах. Не было информации в газетах и в последующие дни. В советской прессе о трагедии не просочилось ни строчки, наверное, потому, что в это время улицы городов и сел страны были украшены красными флагами и транспарантами — советский народ с воодушевлением встречал 35-ю годовщину Великого Октября.

Очень скоро по Приморскому краю поползли слухи о случившейся трагедии. Слухам способствовало то, что из Хабаровска и Комсомольска-на-Амуре во Владивосток срочно выезжали врачи…

Время было строгое, информация засекречивалась, разглашение приравнивалось к паникерству. Завеса секретности пеленой скрыла от советских людей страшную природную катастрофу. Лишь через тридцать лет страна узнала правду о цунами.

Город Северо-Курильск, был уничтожен. Сметены курильские и камчатские поселки: Утесный, Левашово, Рифовый, Каменистый, Прибрежный, Галкино, Океанский, Подгорный, Майор Ван, Шелехово, Савушкино, Козыревский, Бабушкино, Байково и другие.

По официальным данным погибло 2336 человек. Проведенные в последние годы независимые исследования говорят о 7802 погибших, но это только жертвы среди гражданского населения. Были еще военные и заключенные, которых вообще никто не считал. Таким образом, возможное число жертв землетрясения и цунами достигает 13–17 тысяч человек. Северо-Курильское цунами 1952 года стало одним из пяти крупнейших за всю историю ХХ века.

Историческая справка

5 ноября 1952 года в 200 километрах к юго-востоку от Петропавловска на дне Тихого океана, в пределах Курило-Камчатского глубоководного желоба, произошло землетрясение силой 8–9 баллов. Очаг землетрясения находился на глубине 20–30 км. Разрушениями от землетрясения было охвачено побережье на протяжении 700 километров: от полуострова Кроноцкого до северных Курильских островов. Разрушительное цунами подошло к восточным берегам Камчатки и Курильских островов через 45 минут, после землетрясения и началось с понижения уровня моря.

Первая гигантская волна захлестнула сушу, через 15–20 минут после первой подошла вторая, еще большая волна. Через несколько минут после второй — третья, более слабая волна. Очевидец событий старший лейтенант госбезопасности М.П.Дерябин докладывал:

Специальное донесение начальника Северо-Курильского отделения милиции о стихийном бедствии цунами, произошедшем в Северо-Курильском районе 5 ноября 1952 г.

В 4 часа утра 5 ноября 1952 года в г. Северо-Курильске и районе началось сильное землетрясение, продолжавшееся примерно 30 мин.¸ которым были повреждены здания и разрушены печи в домах.

Еще продолжались незначительные колебания, когда я направился в районный отдел милиции… По пути в райотдел я наблюдал трещины в земле величиной от 5 до 20 см шириной, образовавшиеся в результате землетрясения. … В это время никаких толчков уже не было, была очень тихая погода… Не успели мы дойти до райотдела, как услышали большой силы шум, затем треск со стороны моря. Оглянувшись, мы увидели большой высоты водяной вал, наступавший с моря на остров.

… Я отдал распоряжение открыть стрельбу из личного оружия и кричать: «Идет вода!», одновременно отступая к сопкам. Услышав шум и крики, люди начали выбегать из квартир в чем были одеты (большинство в нижнем белье, босиком) и бежать в сопки.

Примерно через10-15 минут первый вал воды начал сходить, и часть людей пошла к своим домам собирать уцелевшие вещи…

В это время, то есть примерно через 15–20 минут после отхода первой волны, вновь хлынул вал воды еще большей силы и величины, чем первый. Люди, думая, что все уже кончилось (многие убитые горем потери своих близких, детей и имущества), спустились с сопок и начали расселяться в уцелевших домах, чтобы согреться и одеть себя. Вода, не встречая на своем пути сопротивления (первый вал смел значительную часть зданий), с исключительной быстротой и силой хлынула на сушу, совершенно уничтожая оставшиеся дома и постройки. Этой волной был разрушен весь город и погибла большая часть населения.

Не успела сойти вода второй волны, как в третий раз хлынула вода и вынесла в море почти все, что находилось из построек в городе. На протяжении 20–30 минут (время двух почти одновременных волн огромной силы) в городе стоял ужасный шум бурлящей воды и ломающихся зданий. Дома и крыши домов кидало, как спичечные коробки, и уносило в море. Пролив, разделяющий острова Парамушир и Шумшу, сплошь был заполнен плавающими домами, крышами и другими обломками. Это было около 6 часов утра 5 ноября 1952 года…

Старший лейтенант госбезопасности М.П. Дерябин.

В Советской Гавани информация о случившейся трагедии была получена из штаба флота. Все тяжело переживали случившееся…

По приказанию командующего флотом корабли 2-ой Тихоокеанской гидрографической экспедиции, под руководством Б.И. Пийпа, экстренно вышли из Петропавловска-на-Камчатке для оказания помощи жителям островов Шумшу и Парамушир, пострадавшим от цунами.

12 ноября 1952 года в советское небо в ответ на патрулирование американских «В-52», поднялся гигантский турбовинтовой стратегический бомбардировщик носитель атомных бомб «ТУ-95».

В середине ноября 1952 года в Приморье стояла уже настоящая зима. Мороз достигал 20 градусов, да еще сильный ветер. Погода — жуткая. На общей кухне длинного одноэтажного здания, где жила семья старшего лейтенанта В.К. Лозы было очень холодно, зато, как шутили между собой соседи, прекрасно сохранялись продукты.

18 ноября 1952 года Военно-Морским министром СССР вице-адмиралом Н.Г. Кузнецовым были утверждены «Основные направления в развитии и создании оружия, вооружения и важнейших технических средств ВМС».

В течение ноября — декабря 1952 года у юго-восточных границ СССР с Кореей и на северо-восточной границе СССР — США назревал военный конфликт. Миллионы людей находились в постоянном напряжении в ожидании войны между СССР и США.

К середине декабря, как в США, так и в СССР были аккуратно взвешены все «За» и все «Против», и американским командованием было принято решение о выводе 7-го флота США из Охотского моря, а с аэродромов Южной Кореи были убраны бомбардировщики «Б-29АА» — носители атомных бомб; со стороны СССР была прекращена переброска ВДВ к границе, а из Приамурья были отозваны корабли Амурской флотилии. Напряжение, длившееся два с половиной года, начало спадать.

Президент США Г. Трумэн отказался от рассмотрения планов стратегических ударов по СССР с корейского плацдарма. На фронте наступило затишье.

Соединенные войска «добровольцев» КНР и армии Северной Кореи использовали передышку для восполнения потерь в технике и людях. В результате весенне-летнего наступления армии США, потери с обеих сторон составили более 100 тысяч человек. Американцы потеряли за этот период до 20 тысяч человек только убитыми, что вызвало в США новые протесты и демонстрации за мирное решение Корейского вопроса.

В декабре 1952 года тихо, без излишней огласки, был арестован руководитель личной охраны Сталина генерал Н.С. Власик и отстранен от руководства руководитель секретариата Сталина Поскребышев.

14 декабря 1952 года Тихоокеанский флот содрогнулся от трагической гибели в мирное время в Татарском проливе при выполнении задач боевой подготовки дизельной подводной лодки С-117 90-й бригады ПЛ 7-го ВМФ, базировавшейся в Советской Гавани. Командовал лодкой опытный подводник капитан 2 ранга В.А. Красников. Погибли все. Катастрофа унесла жизни 52 человек, в том числе 12 офицеров.

На флоте говорили, что подводной лодке в ходе учений была поставлена задача — занять позицию недалеко от входа в бухту сахалинского города Холмска и контролировать выходящие из порта суда. «Противника» обозначал корабль-цель «ЦЛ-27», который должен был выходить из Холмска.

В 20 часов 25 минут по местному времени 14 декабря оперативный дежурный штаба флота оповестил корабли и суда об обнаружении в районе Холмска плавающей мины. Дрейфующую мину заметили с берегового поста СНИС. В 20 часов 30 минут командующему 7-м ВМФ доложили об обнаружении плавающей мины и о местонахождении кораблей 90-ой бригады ПЛ.

В 00 часов 25 минут 15 декабря оперативный дежурный передал на корабли и суда, находящиеся в море, уточненные координаты плавающей мины. В 01 час 06 минут от командира подводной лодки «С-117» было получено подтверждение на переданную радиограмму.

В 19 часов 15 декабря командир бригады затребовал от ПЛ «С-117», сообщить свои координаты. Подводная лодка не ответила. В течение всей ночи штаб бригады продолжал вызывать «С-117». Но эфир молчал. В 19 часов 16 декабря подводной лодке «С-117» передали приказание включить ходовые огни и немедленно возвращаться в Советскую Гавань. На радиограмму ПЛ не ответила.

В 04 часа 00 минут 17 декабря поступил приказ начать поиски пропавшей ПЛ «С-117». Поиск осуществляла партия тральщиков «ТЩ-524» и «ТЩ-588», вышедших из Советской Гавани. Кроме этого, поиск осуществляли эскадренный миноносец «Верткий» и подводные лодки «С-119» и «С-120». С воздуха поиск лодки вели два самолета, один из Советской Гавани, другой из Корсакова.

Офицеры и матросы в Совгавани были потрясены известием о трагедии с «С-117».

Старший лейтенант Виталий Карпович Лоза остро переживал случившееся. Виталий лично знал офицеров с «С-117». Они часто отдыхали вместе.

— Кажется совсем недавно, 4 мая, — вспоминал Виталий, — он был приглашен на первомайский вечер, который устраивали подводники в Доме Красной Армии и Флота. Были там ребята и «С-117».

— Какое горе, какая трагедия. В мирное время лодка бесследно исчезла — переживал Виталий.

Участник тех событий, рассказывает в статье «Подводная лодка С-117: катастрофы и катаклизмы» о следующем: «Все мы были потрясены известием о трагедии со «сто семнадцатой», в том, что с лодкой случилась именно трагедия, сомнений ни у кого не было. …Когда все случилось, вспомнили, что и командир лодки Красников, и командир бригады Прокофьев, не хотели, чтобы С-117 участвовала в учениях. Они просили для нее оргпериод, чтобы восстановить боеготовность, чтобы люди немного переключились с ремонта на боевую учебу…».

Для расследования обстоятельств гибели подводной лодки была создана Комиссия под председательством адмирала Андреева. По результатам работы комиссии И.В. Сталину был представлен документ следующего содержания:

Товарищу Сталину И.В.

Докладываем об обстоятельствах гибели подводной лодки С-117 Седьмого военно-морского флота. 16 декабря 1952 г. 90-я бригада подводных лодок базирующаяся на Советскую Гавань, проводила тактическое задание по атаке группы подводных лодок во взаимодействии с разведывательной авиацией, условно изображаемого конвоя. Учение проводилось в районе Татарского пролива к югу от Советской Гавани. Руководил учениями командир 90-ой бригады подводных лодок капитан 1 ранга Прокофьев. План учений был рассмотрен и утвержден Командующим флотом т. Холостяковым…

В виду того, что достоверных данных о причинах гибели подводной лодки нет, об обстоятельствах гибели подводной лодки можно только предполагать. Наиболее вероятно, что гибель подводной лодки С-117 могла произойти при следующих обстоятельствах: неправильное управление лодкой при погружении и при маневрировании под водой; неисправность материальной части лодки; столкновение с судном или кораблем. Был тщательно изучен личный состав подводной лодки С-117 и рассмотрены возможности преднамеренного ухода подводной лодки в Японию или насильственного увода ее американцами. Личный состав имел высокое политико-моральное состояние и являлся политически надежным, поэтому уход лодки в Японию не представляется вероятным. Поиск подводной лодки продолжается…».

Поиски С-117 продолжались еще целый год, но результатов не дали.

Как писал Главнокомандующий ВМС Кузнецов Министру Обороны СССР Булганину: «…Военно-морские силы в течение 1953 года проводили поиски подводной лодки С-117… Никаких признаков местонахождения погибшей подводной лодки при поиске не обнаружено. Следует полагать, что подводная лодка С-117 затонула на больших глубинах, поэтому дальнейшие действия по поиску подводной лодки С-117 прекращены».

Гибель в мирное время подводной лодки со всем экипажем оставила глубокий след в сердцах тихоокеанцев, офицеров и матросов. При расследовании обстоятельств гибели С-117 Сталин будто бы сказал: «Никого судить не будем. Виновных накажут властью Морского министерства. Главное же, чтобы были сделаны выводы, и подводные лодки больше в мирное время не погибали». Да, время было формально мирное, но продолжалась «холодная война», а рядом с дальневосточными границами СССР шла настоящая «горячая война» в Корее.

Современный историк флота В.В. Шигин считает, что ПЛ С-117 могла быть жертвой этой необъявленной войны. Он писал: «Ходили тогда на Дальнем Востоке и иные разговоры: о том, что С-117 могла уничтожить зашедшая в Татарский пролив с разведывательными целями американская подводная лодка. И хотя в официальных документах эта версия не фигурировала, оснований для таких разговоров было предостаточно. Напомним, что в то время в самом разгаре была Корейская война, и американцы не очень-то церемонились с соблюдением международно-правовых норм.

И кто сегодня может утверждать, что сценарий той далекой трагедии не мог разворачиваться следующим образом: в Татарский пролив вошла американская подводная лодка и, обнаружив советскую «Щуку» торпедировала ее. Впрочем, могло быть и иначе: С-117 в подводном положении просто столкнулась с американской субмариной».

Эта драма на море, унесшая столько молодых жизней, глубоко переживалась и подводниками 90-ой бригады, и офицерами 17-ой бригады эскадренных миноносцев, стоявших рядом в бухте Постовой, и катерниками на полуострове Меньшиков, всей Советской Гаванью.

В середине декабря 1952 года на старшего лейтенанта В.К. Лозу были подготовлены и отосланы в кадры флота документы на учебу на ВСКОС. Учиться на Высших специальных курсах посылались лучшие офицеры соединений, и Виталий понимал, что на дивизионе его ценят. Ценят отношение к службе, знания, опыт, работоспособность. Виталия смущали лишь чисто бытовые и финансовые затруднения, могущие возникнуть в связи с учебой во Владивостоке, но со свойственным молодости оптимизмом, он отбрасывал их.

Предстоящая на «классах» учеба, хотя Виталий и не догадывался об этом, как в последствие оказалось, неумолимо приближала его к его кораблю, к эсминцу «Вспыльчивый». Но все это было еще впереди.

Глава 5 Эсминец «Вспыльчивый». 1953 год

В начале 50-х годов в военно-морской флот начала поступать новая боевая техника. Только по минно-торпедной специальности на вооружение кораблей были приняты: приборы управления торпедной стрельбой (ПУТС) «Мина -30 бис», которыми оснащались новейшие эскадренные миноносцы проекта «30 бис», новые пятитрубные торпедные аппараты «ПТА-53-30 бис», парогазовая торпеда 53-39ПМ, многоствольная бомбометная установка «МБУ-200», станция целеуказания торпедному и артиллерийскому оружию надводных кораблей «Заря», самонаводящаяся акустическая торпеда САЭТ-50, противолодочная глубинная бомба «БПС» и другое вооружение.

Офицеры, заканчивавшие военно-морские училища в конце 40-х годов не изучали этой техники, поэтому с целью повышения квалификации и переподготовки офицерских кадров для строящегося океанского военно-морского флота, по примеру дореволюционных Минных классов, на базе высших военно-морских училищ в Ленинграде и во Владивостоке были созданы офицерские «классы». В ноябре 1950 года, при Тихоокеанском ВВМУ были образованы Высшие специальные курсы офицерского состава (ВСКОС) Тихоокеанского флота.

Еще летом 1952 года командование предложило старшему лейтенанту Виталию Карповичу Лозе пройти переподготовку на Высших специальных курсах офицерского состава по минно-торпедной специальности. Кажется совсем недавно, в июне 1951 года, Виталий Лоза был назначен на должность дивизионного минера, и вот, ему предстояла учеба на офицерских «классах».

— Окончание «классов», — понимал Виталий, — будет способствовать его дальнейшему продвижению по службе, но были и минусы, чисто житейские, они-то и волновали. В одном из писем жене, в конце июля 1952 года, Виталий писал:

«… Дело в том, что мне настоятельно рекомендуют (в форме приказа) идти учиться на ВКОС. Я попытался, было, отказаться, но мне говорят, что отказ не в мою пользу, ибо дальнейшего продвижения для меня не будет. Это, собственно, и так ясно.

…Учиться во Владивостоке — … хуже. Квартиры нет, зарплата будет довольно мизерная. Да и вообще, новое место — начинай жизнь сначала».

Волнение Виталия можно понять. При убытии на «классы» офицера снимали со всех видов довольствия, и он выбывал из своей части. Плавающие офицеры лишались «морских» надбавок к жалованью, катерники лишались «катерных надбавок» и специального катерного пайка. Так как служебного жилья на «классах» не полагалось, женатые офицеры были вынуждены снимать «углы» во Владивостоке за собственные деньги, что сильно подрывало и без того небогатый офицерский бюджет. Но служба не давала выбора, надо было двигаться вперед, и Виталий Лоза принял решение учиться. 16 января 1953 года старший лейтенант В.К.Лоза приказом заместителя Военно-Морского Министра № 0136 был зачислен слушателем ВСКОС при Тихоокеанском ВВМУ.

Расставаясь, с родным дивизионом торпедных катеров, старший лейтенант Лоза собрал у себя друзей-катерников на скромную «отвальную». Жена с сынишкой были далеко в Кременчуге, поэтому Виталий хозяйничал сам.

За окном, завешенным одеялом, завывала пурга… Виталий чувствовал, что после «классов» на дивизион скорее всего не вернется, поэтому застолье получалось невеселое. Разговор как-то не клеился…

Толик Трошко взялся расшевелить компанию:

— Друзья, давайте выпьем за будущего флотоводца, за офицера делающего очередной шаг на пути к мостику океанского корабля! Виталька, за тебя!

Все дружно чокнулись и выпили. Виталий улыбнулся, но улыбка вышла грустной:

— Не хочу уезжать, — честно сказал он, — но знаю, что надо…

Васек Фрисанович попытался сгладить закравшуюся грусть шуткой:

— Вит, Владивосток — столица Приморья. Столица — это женщины и рестораны. А рестораны — это коньяк высшей пробы. Ты знаешь, чем дальше на Восток от горы Арарат везут этот драгоценный напиток, тем он все больше и больше дорожает. Поэтому, во Владике, ты вкусишь самый дорогой коньяк в стране!

— Не дрейфь, Виталий, — вмешался Трошко, — ребята, отучившиеся в прошлом году на «классах», рассказывали, что там приличное общежитие. Подыщешь в городе комнату, приедет Лида с сыном, время пролетит быстро. А в конце года мы тебя ждем с повышением обратно на дивизион.

— Вот, за это надо выпить, — подхватил Ванюшка Яворский.

Все дружно чокнулись, и разговор офицеров оживился…

Старший лейтенант В.К. Лоза рассчитался с дивизионом торпедных катеров, получил проездные документы, предписание на ВСКОС и выехал из Советской Гавани во Владивосток. Перевернулась первая страница его офицерской службы…

Владивосток встретил Лозу неприветливо — колючей снежной метелью и порывистым ветром. — Владивосток, как и Баку, ветрами не обижен, — усмехнулся Виталий. Действительно, в низинах лежал снег, но на вершинах и крутых склонах сопок, окружавших город его почти, не было — сдувал сильный ветер. Виталий вспомнил, что где-то читал, почему город назвали Владивостоком: — Сто лет назад на месте будущего города с транспорта «Маньчжур» высадился прапорщик Комаров с солдатами своего батальона. Они основали военный пост с целью «владеть востоком». Отсюда, как говорят, и пошло название Владивосток.

Тихоокеанское Высшее Военно-Морское училище, на базе которого 16 ноября 1950 года открыли офицерские «классы» в составе штурманского и артиллерийского факультетов, а с 5 апреля 1951 года и минно-торпедного, располагалось на Саперной сопке, в районе Первой речки в военных казармах, построенных еще генералом Куропаткиным перед русско-японской войной. В советское время здания надстроили, удлинили и соединили вместе пятиэтажной встройкой.

Командовал ТОВВМУ в те годы контр-адмирал Сергей Дмитриевич Баринов. Заместителем начальника училища по учебной и научной работе был капитан 1 ранга Н.Н. Терехов, а начальником политотдела — капитан 1 ранга Ф.Н.Монастырский.

Начиная главу об учебе старшего лейтенанта В.К.Лозы в 1953 году во Владивостоке на ВСКОС, у меня не было практически никакой информации ни о самих «классах», ни о их преподавательском составе. В Интернете подобная информация отсутствовала, открытых архивных документов тоже не было.

— Информационный тупик, — понимал я. Но иногда, при работе над этой книгой, происходили вещи просто поразительные, порой граничащие с мистикой.

Родившись на Дальнем Востоке в 1950 году и уехав оттуда в 1962, я пятьдесят с лишним лет не был в Приморье, собственно, и планов побывать там, не строил.

И вот, когда написание этой главы приостановилось из-за отсутствия информации, неожиданно, по работе, получаю приглашение от начальника Технического Управления Тихоокеанского флота контр-адмирала И.О.Королева, приехать на совещание во Владивосток.

Спустя сутки, лечу на Дальний Восток. Во время полета в салоне на экране периодически демонстрировалась электронная карта маршрута нашего самолета. Особенно впечатляла красная линия, пролегающая от Санкт-Петербурга до Владивостока, на фоне карты всего земного шара. — Какая гигантская по размерам наша страна, — с гордостью думалось мне, — и вся эта земля «нашенская».

Владивосток встретил тридцатиградусной жарой. Выйдя из гостиницы, первым делом спустился к заливу. Стеклянные волны набегали на полосу пляжа. Изогнутые, как на японских гравюрах, деревья простирались над прибрежными скалами. Окунув ладонь в соленую океанскую воду, смочил лицо: «Здравствуй, Тихий океан!»

Владивосток — несравним, ни с каким другим городом. Провидению было угодно выбрать одну из красивейших бухт Тихого океана и по склонам ее сопок расположить прекрасный город. С волнением читал я чарующие названия улиц: Маньчжурская, Алеутская, Светланская, Тигровая — напоминающие о далеком времени освоения русскими людьми этого края.

— Обязательно нужно побывать в Тихоокеанском училище им. С.О. Макарова — старейшем учебном заведении Приморья, — думал я, — возможно, появится информация обофицерских «классах», потому, что после того, как я прикоснулся к судьбе и службе старшего лейтенанта Виталия Карповича Лозы, для меня это было важно. И вот, благодаря начальнику библиотеки училища И.Ф. Команицыну, который поделился информацией о «классах», я на территории и подхожу к главному зданию. С волнением поднимаюсь по ступеням и вхожу в зал с мраморной картушкой компаса с цифрой «1937» на полу в центре. По этой лестнице поднимался, первый раз входя в училище, и старший лейтенант Виталий Карпович Лоза, в далеком 1953 году…

Я шел по коридорам, заполненным курсантами училища — молодыми людьми в форменках, с погонами и нарукавными нашивками — курсовками, указывающими на число курсов. Первокурсники подвижные и несколько ребячливые, пятикурсники — спокойные и уверенные — они без пяти минут офицеры флота! Нет, не исчезли морские традиции и морская романтика из этих старых стен.

На «классах», преподаватели сразу взяли офицеров-слушателей в «оборот». Давали много совершенно нового материала, и времени на раскачку не было. Старшему лейтенанту Лозе пришлось налечь на учебу.

Программа обучения включала теоретические дисциплины: теорию кораблевождения, маневрирования, основы оперативного искусства и тактику использование минно-торпедного оружия, и практические занятия… Отдельной дисциплиной шел диалектический и исторический материализм.

Кафедру кораблевождения возглавлял капитан 1 ранга И.П. Шпицберг, позже капитан 1 ранга Ю.Д.Стефанов. Преподавали штурманскую специальность капитан 1 ранга В.О. Ромм, капитан 2 ранга П.П. Янчарук и капитан 3 ранга С.П. Ребенок.

Минно-торпедной кафедрой руководил капитан 1 ранга Александр Федорович Ермаков, опытнейший специалист и новатор минно-торпедного дела. Главным предметом на кафедре было «Боевое использование торпедного оружия надводных кораблей», а главным кабинетом — кабинет торпедной стрельбы, составляющий материальную основу обучения. — Учеба на «классах», — начинал понимать Виталий, — это реальное освоение новейшей, боевой техники, поступающей на флот.

Кроме занятий по специальной подготовке офицеры-слушатели интенсивно занимались на кафедре иностранных языков, под руководством Ольги Сильвестровны Найдюковой.

На «классах» Виталий много читал. В училище была прекрасная библиотека, заведовал которой капитан 3 ранга Н.И. Счейтаев. С ним вместе работал выпускник Ленинградского института культуры Е.М. Волков. «Напрягала» слушателей и кафедра физической подготовки, которой руководил капитан 1 ранга Борис Михайлович Горшаков, а преподавателем был лейтенант П.А.Кудинов — отличный спортсмен, мастера спорта, Виталию нравились занятия в спортзале училища, где они играли в волейбол и занимались на снарядах, но впереди были зачеты по бегу и кросс, а это совсем другое дело.

28 февраля 1953 года — День рождения своей дорогой Лидочки, Виталий встретил во Владивостоке в одиночестве. Любимая жена и сын были за тысячи километров от него. Несмотря на большую учебную загруженность, Виталий заранее послал жене в Кременчуг свое художественно оформленное стихотворное поздравление, в форме тоста:

Пусть будет Лида, жизнь твоя

Всегда веселия полна,

Всегда юна, всегда красива,

Всегда чудесна и счастлива…

На цветной открытке, нарисованной Виталием, этот тост, с поднятым в руке бокалом, произносит, сидящей за столиком внутри уютной морской раковины большеглазой барышне, бравый морячок Тихоокеанского флота. Морская раковина нарисована на фоне паруса, якоря и чайки, которая должна перенести этот привет через всю страну, его любимой Лидочке. Удивительно, как тонко и оригинально Виталий выразил на бумаге кистью и пером свои чувства.

На самоподготовке, взяв «секретный» чемодан, старший лейтенант Лоза подолгу засиживался за учебниками с грифом «Секретно».

Система приборов управления торпедной стрельбой ПУТС «Мина -30 бис» была сложной и совершенно ему незнакомой. Почти все, что преподавалось на «классах» по минно-торпедной специальности, отличалось от его практических навыков и знаний, приобретенных во время службы на торпедных катерах. Разве, что решения «торпедных треугольников» с их синусами угла упреждения торпеды и курсового угла цели были те же.

Современные пятитрубные торпедные аппараты ПТА-53-30 бис, — разбирал Виталий, развернутые на столе секретные чертежи, — обеспечивали накрытие цели торпедным сектором. В отличии от неподвижных однотрубных аппаратов его торпедного катера, которые имели только один вид наводки — «наводка кораблем», новые торпедные аппараты наводятся центральной наводкой, когда матросу-наводчику непрерывно передается аппаратный угол и он путем совмещения стрелок разворачивает аппарат на заданный угол, не наблюдая за целью.

Спустя шестьдесят с лишним лет склоняюсь над альбомом чертежей пятитрубного торпедного аппарата ПТА-53-50 бис. Такие же чертежи, выпущенные «Военно-морским издательством» Военно-Морского Министерства Союза ССР в 1952 году, изучал и старший лейтенант Виталий Карпович Лоза. Чертежи предоставили мне в технической библиотеке 1-го Центрального Научно-Исследовательского Института ВМФ. Гриф «Секретно» на них был аккуратно перечеркнут и ниже стояла надпись: «Гриф снят на основании приказа ГК ВМФ № 295-59 вход. 163-19-I-60».

Для того, что бы достоверно писать о сложном «хозяйстве» минно-торпедной боевой части эскадренного миноносца проекта «30 бис», необходимо было самому, по первоисточникам изучить минно-торпедную технику шестидесятилетней давности: устройство и повседневное содержание торпедных аппаратов, обращение с ними, их ежедневные, еженедельные, ежемесячные проверки, подготовку аппаратов к заряжанию, заряжание торпеды, подготовку к стрельбе, стрельбу и действия после стрельбы. Именно эти знания, в последующем, помогли мне разобраться в особенностях приготовления оружия минно-торпедной боевой части, и понять, почему в один, ставший злополучным для командира БЧ-3 В.К. Лозы день, кажущийся незначительным недосмотр, в приготовлении торпедного аппарата, привел к срыву торпедной стрельбы.

Насколько боевая техника тех лет была сложной, можно судить по объему проверок торпедного аппарата, например, ежедневных: «… а) проверить подачу питания к контактам коробки стрельбы; б) поставить рукоятку переключения штурвала наводки в положение «Ручное» и проверить вращение аппарата в обе стороны; в) нажатием на кнопку «Пуск» включить электродвигатель наводки, слегка поворачивая штурвал в обе стороны…; г) развернуть аппарат на оба борта и убедиться, что на кормовых пределах углов обстрела и при опускании штурвала вращение аппарата автоматически прекращается; д) в процессе наводки в углах обстрела … нажать залповую кнопку; при этом аппарат должен останавливаться… и т. д.».

А были еще «Правила обращения и ухода за «Системой приборов управления торпедной стрельбой «Мина — 30 бис», где только ежедневные проверки включали 26 пунктов контроля. — Стрельба по цели торпедами из пятитрубных аппаратов имела свои особенности, — разбирался Виталий. Для осуществления успешной стрельбы необходимы дистанция, курсовой угол и скорость цели, скорость торпеды. Дистанция до цели непрерывно измеряется оптическим дальномером или радиодальномером, а скорость торпеды задается при приготовлении к стрельбе. На торпедном катере курсовой угол и скорость цели он определял глазомерным способом, теперь инженеры создали сложную электромеханическую систему приборов управления стрельбой, — необходимо знать ее до тонкостей и уметь эксплуатировать. — Но, определение курсового угла и скорости цели с помощью системы ПУТС тоже дает некоторые ошибки, — понимал Виталий, потому что зависит от натренированности и подготовки личного состав на всех боевых постах, а значит, и от знаний и натренированности его, старшего лейтенанта Лозы, в первую очередь.

— Стрельба одиночной торпедой по движущейся и маневрирующей цели малоэффективна, — это он знал по собственному катерному опыту, — так как вероятность попадания торпеды в цель, значительно уменьшалась из-за наличия ошибок визуального определения параметров движения цели. Два же пятитрубных торпедных аппарата ПТА -53-30 бис осуществляют стрельбу одновременно десятью торпедами, накрывая цель торпедным сектором за счет того, что торпеды идут к цели веером. — Для точной стрельбы необходимо выбрать позицию залпа, — Виталий Лоза, как катерник, отлично знал это, — которая задается залповым курсовым углом цели и дистанцией. — Именно ПУТС «Мина 30 бис», определяя координаты цели относительно своего корабля, параметры движения цели, вырабатывает угол наведения торпедных аппаратов, обеспечивая наводку торпедных аппаратов, определяя маневрирование своего корабля для выхода на позицию залпа, и производства залповой стрельбы торпедами. — Именно это теперь и определяет успех боя, подвел для себя итог Виталий.

Старший лейтенант Лоза «долбил» минно-торпедную науку, «грыз» ее на практических занятиях в кабинете торпедной стрельбы. Хотя слушателям «классов» и показывали секретный учебный кинофильм «Приборы управления торпедной стрельбой», рассказывающий об устройстве и принципе действия ПУТС, главным же был учебный кабинет, оборудованный комплектом «Мина 30 бис», позволявший не только изучать теорию торпедных атак, но и тренироваться, приобретать навыки, как говорится «набивать глаз».

Время шло. Наступила весна….

4 марта 1953 года в 6 часов 30 минут Московское радио передало Правительственное сообщение «О болезни Председателя Совета Министров Союза ССР и Секретаря Центрального Комитета КПСС товарища Иосифа Виссарионовича Сталина».

5 марта 1953 года газета «Правда» в передовой статье «Великое единство партии и народа» упомянула три фамилии: Ленина, Сталина, Маленкова. Тем самым всем прямо указывалось, чьи распоряжения отныне следует выполнять.

По этому поводу историк Ю. Жуков в работе «Гордиться, а не каяться! Правда о сталинской эпохе» писал: «К исходу 5 марта были согласованы ключевые должности. Председатель Совета Министров СССР — Маленков. Берия, который стал теперь вторым лицом в стране, сумел получить многое. Прежде всего, возвратил себе … два силовых министерства — государственной безопасности и внутренних дел. Молотов, … ограничился постами Министра иностранных дел и главы внешнеполитической разведки».

Вечером 5 марта 1953 года Иосиф Виссарионович Сталин умер.

6 марта в 6 часов утра и в 21 час 30 минут вечера диктор Левитан зачитал своим, берущим за душу, знакомым всему советскому народу по военным сводкам Информбюро, голосом Постановление ЦК КПСС, Совета Министров и Президиума Верховного Совета СССР «Ко всем членам партии, ко всем трудящимся Светского Союза», с сообщением о смерти вождя.

Газеты страны вышли в траурных рамках. «Комсомольская правда» № 55 (8535) писала: «5 марта в 9 часов 50 минут вечера после тяжелой болезни скончался Председатель Совета Министров СССР и Секретарь Центрального Комитета Коммунистической партии Советского Союза Иосиф Виссарионович СТАЛИН. Бессмертное имя СТАЛИНА всегда будет жить в сердцах советского народа и всего прогрессивного человечества».

Страна оцепенела…

В эти скорбные для страны дни в Москву, проститься с И.В. Сталиным, прибывали делегации из многих стран мира.

Историческая справка

Проводы вождя были обставлены величественно и торжественно. Сталин лежал в гробу на высоком постаменте, в сени красных знамен, среди роз и

вечнозеленых ветвей. Хрустальные люстры с электрическими свечами были затянуты черным крепом. Шестнадцать алых бархатных полотнищ, окаймленных черным шелком, с гербами республик, ниспадали с белых мраморных колонн. Гигантское знамя СССР было склонено над изголовьем Сталина.

Перед гробом на атласе, лежали Маршальская Звезда, ордена и медали Сталина. Звучали траурные мелодии… Из Грузии на похороны были привезены несколько тысяч женщин-плакальщиц. Они рыдали возле Дома Союзов и на церемонии погребения так, что их плач был слышен по радиотрансляции.

Возле гроба И.В. Сталина в почетном карауле находились руководители партии и правительства: Г.М. Маленков, Л.П. Берия, В.М. Молотов, К.Е. Ворошилов, Н.С. Хрущев, Н.А. Булганин, Л.М. Каганович, А.И. Микоян.

Вечером, на улицах Москвы были включены прожекторы, установленные на грузовых машинах. Они освещали площади и улицы, по которым беспрерывными потоками двигались к Дому Союзов многотысячные колонны желающих проститься с воздем. Не обошлось без давки и погибших. По некоторым данным в давке на Трубной площади число погибших составило 1,5 тысячи человек, а всего мимо гроба с телом вождя прошло около двух миллионов человек.

В почетном карауле стояли и представители братских стран: Чжоу Энь-лай, Клемент Готвальд, Болеслав Берут, Матьяш Ракоши, Георге Георгиу-Деж, Вальтер Ульбрихт, Долорес Ибаррури и другие. 9 марта 1953 года на Красной площади в Москве состоялись похороны И.В.Сталина. В 12 часов над Кремлем был произведен артиллерийский салют. Потом последовали гудки московских промышленных предприятий и во всей стране начались пять минут молчания.

После пяти минут молчания траурный марш сменился Гимном Советского Союза. Над Кремлем подняли спущенный после смерти Сталина Государственный флаг Советского Союза. Перед Мавзолеем прошли войска, в небе пролетели самолеты.

Газеты писали: «Перестало биться сердце соратника и гениального продолжателя дела Ленина, мудрого вождя и учителя Коммунистической партии и советского народа».

«Весть о кончине товарища Сталина глубокой болью отзовется в сердцах рабочих, колхозников, интеллигентов и всех трудящихся нашей Родины, в сердцах воинов нашей доблестной Армии и Военно-Морского флота…».

В целях увековечивания памяти Сталина в руководство страны поступали предложения трудовых коллективов: назвать Советскую Армию именем товарища Сталина, а Грузию переименовать в Сталинскую ССР…

Старший лейтенант Виталий Карпович Лоза с волнением воспринял известие о смерти вождя. От мыслей, что будет с осиротевшей страной, что ждет их всех впереди, на душе у него становилось тяжело и неспокойно, как, наверное, и у миллионов советских людей по всей стране…

Много лет спустя, адмирал А.П. Михайловский, в те годы старший лейтенант одного из соединений подводных лодок 5-го ВМФ Тихоокеанского флота, писал в своих воспоминаниях о дне смерти И.В.Сталина: «5 марта пришло известие, что умер Генералиссимус Сталин. Жутковато было, как и всем в стране. Однако событие это на нашу жизнь особого влияния не оказало. Включили в назначенное время сирены, провели митинги…».

Отгудели сирены фабрик и заводов, гудки паровозов и пароходов, отшумели по всей стране митинги, отскорбели и отплакали тысячи людей у гроба вождя…

Новое коллективное руководство страны Маленков, Берия, Хрущев и Молотов приняло первоочередное решение — закончить Корейскую войну. Одним из вдохновителей решения советского правительства о прекращении этой войны был Л.П. Берия. Как писал Б.С. Соколов в работе «Убийство Берии или фальшивые допросы Лаврентия Павловича» по поводу первых дней работы коллективного руководства страной: «Именно по настоянию Л.П. Берии, Президиум ЦК КПСС принял принципиальное решение о перемирии в Корее». Сосредоточив в руках гигантскую власть, Л.П. Берия планировал осуществить далеко идущие реформы, … особенно внутри страны».

Л.П. Берия возглавивший Министерство внутренних дел стал инициатором прекращения главных политических процессов, инициированных Сталиным в последние годы жизни: дела о «врачах-вредителях», «Ленинградского дела», смягчил положение крестьян-колхозников, разрешив им получение паспортов…

Л.П. Берия ратовал за проведение широкой амнистии, за повышение роли хозяйственных органов и, соответственно, ослабление роли партийных органов.

Предлагавшиеся Берией политические и экономические реформы, были для советской партийной номенклатуры опасны и губительны, поскольку ограничивали ее власть и могли поставить под угрозу существование всей политической системы в стране. Все это привело к обострению борьбы наследников Сталина за власть.

В результате, в июне 1953 года Берия был арестован. В июле состоялся Пленум ЦК КПСС, посвященный разоблачению, как тогда говорили, «заговора Берии». На нем, обосновывая арест Берии, Хрущев пустил в партийные массы версию, что Берия матерый враг народа. Его обвинили во всех грехах — от натравливания Сталина на других товарищей в руководстве, до злобной клеветы на самого вождя. В итоге, Берию объявили английским и мусаватистским шпионом, готовившим заговор против партии, и в декабре 1953 года расстреляли.

«Заговор Берии», а на самом деле — заговор Хрущева и Маленкова против Берии, как писал Б.В.Соколов, «был типичным «дворцовым» переворотом, осуществленным после смерти Сталина в борьбе за власть, направленным против Берии, ибо был для Хрущева главным этапом на пути к получению единоличной власти в стране. Убрав Берию, Хрущев эту власть получил, хотя по пролитию невинной крови советских людей Никита Сергеевич ничуть не уступал Лаврентию Павловичу…».

Огромная страна пока слабо ощущала на себе эти «дворцовые» интриги. Но, пройдет совсем немного времени и советский флот, как никакой другой вид вооруженных сил, во всей полноте почувствует их последствия.

Вскоре после смерти Сталина все обвиняемые по «адмиральскому делу» были полностью реабилитированы. 11 мая 1953 года был отменен приговор Военной коллегии Верховного суда СССР от 3 февраля 1948 года. В марте 1953 года Н.Г.Кузнецов занял пост Первого заместителя Министра Обороны СССР — Главнокомандующего ВМФ СССР.

13 мая 1953 года Н.Г. Кузнецов был восстановлен в звании «адмирал флота».

Флотские офицеры с надеждой восприняли возвращение адмирала Кузнецова к руководству военно-морским флотом страны.

На «классах» офицеры-слушатели и преподаватели радостно обсуждали эту новость.

Старший лейтенант В.К. Лоза был среди них. Именно они, «птенцы гнезда Николая Герасимовича Кузнецова» выпестованные его двухуровневой системой морского образования (морское подготовительное училище — высшее военно-морское училище), начинали занимать должности командиров боевых частей, помощников командиров и, через несколько лет, взойдут на мостики самых современных, невиданных ранее кораблей.

В 1953 году два флота 5-й ВМФ и 7-ой ВМФ на Дальнем Востоке снова объединили в один. Командующим объединенным Тихоокеанским флотом бы назначен вице-адмирал Ю.А. Пантелеев. Флот строился, на корабли продолжала поступать новая боевая техника. В 1953 году на вооружение были приняты: авиационная противокорабельная крылатая ракета КС «Комета»; быстроходный глубоководный неконтактный акустический трал БГАТ; донная индукционно-акустическая мина МД для постановки из труб торпедных аппаратов подводных лодок; 25-миллиметровая спаренная палубная автоматическая установка 2М-3, для катеров проекта 183; система приборов управления торпедной стрельбой ПУТС «Сталинград» для крейсеров проекта «68 бис», эсминцев проекта «56», сторожевых кораблей проекта «42»; РЛС обнаружения воздушных и надводных целей для торпедных катеров «Рея», РЛС для подводных лодок «Анкер» и другая техника. В состав ВМС вошла опытно-боевая малая торпедная подводная лодка М-254 проекта «615» с энергоустановкой ЕД-ХПИ (единый двигатель с химпоглотителем известковым).

Учеба на «классах» продолжалась…

На лекциях по минно-торпедной специальности часто звучали слова: «Дистанция», «Курс атаки», «Пеленг», «Курсовой угол цели», «Скорость цели», «Угол встречи торпеды с целью», «Цель»… «Цель»… «Цель»… За простым словом — «Цель» старшему лейтенанту Лозе виделись не только корабли противника, но и их экипажи, а за словами — «Цель поражена» — взрывы, пожары на этих кораблях, и люди, не вернувшиеся с моря, нашедшие себе могилы в его глубинах. Но Виталий понимал и то, что с другой стороны Тихого океана, на него через прицел тоже смотрят как на «Цель». И его задача — первым поразить свою «Цель».

Слушатели — офицеры-тихоокеанцы учились на совесть, ведь совсем рядом с советской дальневосточной границей в Корее все еще продолжалась кровопролитная война.

Президент США Г.Трумен еще в начале 1953 года подписал приказ о «серии бомбардировок — возмездия» по Северокорейской территории. После продолжительных бомбардировок армия США перешла к «завершающей» военной операции, получившей кодовое наименование «Удар кнута».

Наибольшие проблемы для войск Корейской Народно-Демократической Республики и китайских добровольцев приносили американские военные корабли — линейный корабль «Нью-Джерси» и крейсера «Джюно» и «Сент-Пол», систематически обстреливавшие своим главным калибром их позиции.

Северокорейское руководство обратилось к Советскому Союзу с просьбой передать несколько специально приспособленных к торпедным атакам самолетов «МиГ-15 МФ». Эта просьба была удовлетворена. Подготовка операции «Гарпун» длилась почти полтора месяца.

День ее проведения — 25 апреля 1953 года вошел в историю послевоенного флота США, как день первой за мирные годы атаки по американскому флоту.

Ход операции «Гарпун» Н.Васильев в работе «Война в Корее, 1950–1953» изложил следующим образом:

«…В 12 часов по полудню радар на «Джюно» засек приближение противника, «Сент-Пол» подтвердил эти данные, уточнив, что нападение может произойти как с моря, так и с воздуха. Через двадцать минут на горизонте показались торпедные катера класса Г-5 советской военной постройки. …Открыли огонь из торпедных аппаратов. «Сент-Пол» заслонил собой «Нью-Джерси» получил удар в носовое отделение, но остался на плаву, в это время катера, развернувшись на большой скорости, стали уходить в сторону КНДР, за ними в погоню двинулся «Джюно» и эскадренный миноносец «Уок». К двум часам по полудню, оставшийся без сопровождения «Нью-Джерси» подвергся нападению десяти «МиГ-15 МФ», которые, потеряв шесть машин, торпедировали его, в это время завлеченные в искусственную западню, получили торпедные попадания «Джюно» и «Уок», когда же развернувшись, они стали уходить, вслед им устремилась четверка «МиГов», результатом ударов, которых, явился потопленный «Уок».

Главная цель операции «Гарпун» была достигнута. Линкор «Нью-Джерси» и легкие крейсера «Джюно» и «Сент-Пол» до конца войны вышли из состава 7-го флота США». Результаты атаки на «Нью-Джерси» облетели весь мир и развеяли миф о непобедимости американского военного флота. Эту атаку советские катерники и советские летчики оценивали как свою победу, потому что разрабатывали ее в Корее советские военные советники — моряки и летчики. Военная операция войск США «Удар кнута» закончилась полным провалом. Потери американцев в конце этого «Удара» достигли 157,5 тысяч человек убитыми и раненными, и 20 тысяч солдат были захвачены в плен Северокорейской армией.

Конгресс США стал оказывать давление на президента, требуя окончания военных действий в Корее, и начала переговоров. 26 июля 1953 года глава дипломатического корпуса США Кэнсон в городе Паньмыньчжон подписал с представителями КНДР и КНР соглашение о прекращении огня.

На следующий день после подписания соглашения о прекращении огня 27 июля 1953 года американские истребители подло сбили в небе Манджурии советский транспортный самолет, летевший из Порт-Артура во Владивосток. Двадцать его пассажиров, граждан Советского Союза, стали последними жертвами Корейской войны.

Позже, старший лейтенант В.К.Лоза стал свидетелем того, как во Владивостоке хоронили погибших в результате этого варварского нападения. Он с горечью и болью писал в письме:

«… Может быть мне, как военному человеку и не к лицу особенная сентиментальность, но когда я увидел, как хоронили останки наших людей со сбитого американцами нашего мирного пассажирского самолета, где были дети, женщины. Чем они виноваты? Разве они не имели таких же прав на жизнь, как все мы, как все люди, у меня навернулись слезы на глаза. Чем они смогут заплатить за это?

Добрая половина Владивостока шла за их останками. Похоронили их в сквере, на Ленинской улице. Я знаю, что мне тоже придется убивать людей, но людей в образе врагов, вооруженных, и в честном открытом бою, лицом к лицу.

Вы уж извините, мои родные, милые, хорошие, что я так пишу, но слишком уж велика ненависть в груди, а их, этих подлецов жизнь, не стоит, пожалуй, слез, которые пролиты матерями и родными, особенно дорогих, материнских слез, каждая капля которых, весит больше, чем вся их грязная кровь».

Какие проникновенные слова и интонации нашел офицер советского военно-морского флота Виталий Карпович Лоза, чтобы выразить свою скорбь о безвинно погибших и свою ненависть к войне и ее поджигателям.

Итоги войны в Корее принесли Соединенным Штатам Америки потерю символа своего могущества и силы. В противовес этому, не воевавший в Корее Советский Союз сильно повысил свой престиж. После Корейской войны многие развивающиеся страны начали ориентироваться на СССР.

Длительная и кровопролитная война в Корее закончилась, и на советском Дальнем Востоке люди вздохнули спокойнее.

Учеба на Высших специальных курсах офицерского состава перевалила за свою половину. Вместо экзаменационной сессии в середине учебного года офицеры — слушатели сдавали курсовые зачеты. Старший лейтенант Лоза зачеты за первое полугодие сдал успешно, правда, это потребовало большого напряжения, но Виталий, не считаясь с личным временем, готовился на совесть.

Стажировка офицеров-слушателей прошла в море на крейсере «Дмитрий Пожарский».

После корабельной стажировки офицерам предоставили отпуск.

Еще перед началом учебы во Владивостоке, Виталий писал жене:

«… И все-таки, несмотря ни на что…приезжай Лидок сюда. Как-нибудь устроимся, ведь у нас есть уже некоторый опыт. Не правда ли?

Не могу я Лидок без вас и не хочу… Ты уж прости меня Лидушка, слишком грустно и мытарно на душе…».

Радости Виталия не было предела — к нему во Владивосток приехала дорогая Лидочка с Сашуней. Семья сняла скромную комнату в районе Второй речки. Быстро пролетел отпускной последний летний месяц — август. По календарю наступила осень, но во Владивостоке стояла теплая почти летняя погода. В один из таких погожих дней жена Виталия Лида с трехгодовалым сыном отправилась на Владивостокский базар за картошкой и овощами. Обычно, она покупала продукты в маленьком магазинчике «Продтовары» недалеко от дома, но женское любопытство и желание разнообразить семейный стол, подтолкнули Лиду к такому, в общем-то не близкому с маленьким ребенком, путешествию. Добирались долго. Рынок располагался в самом конце Светланской улицы. На рынке глаза Лиды разбежались, но цены кусались: яйца были по шестнадцать рублей за десяток, свинина по двадцать семь рублей за килограмм, овощи — тоже не дешевые. На офицерскую, без «морских», зарплату мужа — старшего лейтенанта, с учетом платы за комнату, не разгуляешься. Лидочка расстроилась, но все же купила десяток свежих куриных яиц для Сашуни, который любил утром, на завтрак, сваренное всмятку яйцо, немного зелени, литровую банку коровьего молока, закрытую сверху вощенной бумагой, крепко обвязанную бечевкой, и двинулась в обратный путь.

На «классах» предстояли выпускные государственные экзамены по четырем дисциплинам. Старший лейтенант Лоза учился хорошо и экзаменов не боялся, но волнение, конечно, было.

Несмотря на подготовку к экзаменам, его не покидали мысли о том, где придется дальше служить: — Если не на бригаде торпедных катеров, то где? На каком корабле?

— Как встретят и примут офицеры?

— Какой будет «атмосфера» в экипаже?

— Каким будет командир, и какими будут подчиненные? Ему, вчерашнему командиру корабля — пусть и торпедного катера, хотелось, чтобы он попал в экипаж к такому командиру, который понял бы и принял его, Виталия командирский опыт.

Перед выпускными экзаменами на ВСКОС работали флотские кадровики. Беседовали с каждым о предстоящем назначении, выслушивали пожелания. Старший лейтенант В.К. Лоза изъявил желание продолжить службу на торпедных катерах.

— Ну, что ж, вздохнув, сказал пожилой кадровик — капитан 1 ранга, будем ходатайствовать. Но, посмотрев внимательно на Виталия, добавил: — Не могу понять, зачем Вам это нужно, ведь на крупных надводных кораблях перспективы для офицера больше.

Торпедные катера были по душе Виталию, и он очень хотел вернуться в свой родной 275 дивизион 86 Сахалинской бригады 18 Дивизии торпедных катеров.

Виталия Карповича Лозу ценили на дивизионе торпедных катеров, и как ему позже, из разговора с сослуживцем стало известно, для него долго держали вакантную должность, рассчитывая, что после «классов» он вновь продолжит службу на торпедных катерах в Советской Гавани.

В одном из писем жене Виталий упоминал об этом:

«… Разговаривал с сослуживцем из Совгавани. Он говорит, что нас очень ждали в Совгавани, и думали, что мы вернемся назад, даже держали вакантное место для меня».

Но флотский отдел кадров рассудил иначе…

Виталий Карпович Лоза рассчитался с Высшими специальными курсами офицерского состава, последний раз, выходя из главного корпуса Тихоокеанского училища окинул взглядом мраморную картушку компаса с цифрой 1937 год на полу в центре зала, и вышел за пределы училища. Перевернулась вторая страница его офицерской службы…

Получив на руки свидетельство об окончании ВСКОС старший лейтенант В.К. Лоза одновременно получил предписание в Управление Кадров Тихоокеанского флота в связи с назначением его командиром минно-торпедной боевой части современного эскадренного миноносца проекта «30 бис». Виталий Лоза очень этим гордился.

Из информации, полученной в Архиве ВМФ я знал, что старшего лейтенанта В.К. Лозу после окончания ВСКОС Приказом Главнокомандующего Военно-Морскими Силами № 01251 от 14 сентября 1953 года назначили командиром БЧ-3 эскадренного миноносца «Вспыльчивый» (в/ч 90977) 172 Бригады эскадренных миноносцев Седьмого Тихоокеанского флота (7 ТОФ).

Вот, их «курсы» и пересеклись! Они нашли друг друга, Виталий и корабль его судьбы — эсминец «Вспыльчивый». Они шли навстречу друг другу много лет, не зная об этом, но неумолимо и постоянно, невзирая на кажущиеся случайности и извилистости долгого пути….

Путь этот для Виталия Лозы начался в 1942 году, когда четырнадцатилетним мальчишкой он поступил в морскую спецшколу в Фергане, затем продолжился в 1943–1944 годах учебой в Бакинском Военно-Морском Подготовительном училище и в 1945–1949 годах — в Каспийском Высшем Военно-Морском училище. Лейтенантом, Виталий Лоза получил назначение на Дальний Восток в дивизион торпедных катеров и, казалось, путь его изменился, сделав крутой поворот, но, став командиром торпедного катера, а позже дивизионным минером, Виталий Лоза вновь продолжил этот путь в 1953 году слушателем ВСКОС при Тихоокеанском ВВМУ и по окончании «классов» его личный путь и путь его корабля — эскадренного миноносца «Вспыльчивый» пересеклись.

Для эсминца «Вспыльчивый» этот путь начался с проектирования в 1947–1948 годах, продолжился закладкой в 1949 году, строительством и подъемом 28 декабря 1950 года Военно-Морского флага и вхождением в состав 7-го ВМФ Тихоокеанского флота.

Побывав в управлении кадров ТОФ, старший лейтенант В.К. Лоза направился в штаб Бригады ремонтирующихся кораблей на улицу Мальцевскую, а оттуда — на судоремонтный завод, где ремонтировались корабли Тихоокеанского флота. Завод встретил характерным судоремонтным шумом: стрекотом клепальщиков заклепок, треском сварочных аппаратов, звонками кранов, свистом режущего инструмента; запахом свежего сурика; бесконечными шлангами пневматических инструментов и мотками кабелей. Миноносец находился у стенки завода. Виталий залюбовался кораблем, строгая красота которого радовала морской глаз. В корме на «доске» накладными бронзовыми буквами было начертано: «Вспыльчивый».

Они встретились!

То, что эсминец «Вспыльчивый» находился в заводе во Владивостоке, мне стало понятно из письма Виталия Лозы жене от 7 января 1954 года:

«Ты же знаешь, что у нас сейчас горячая пора. С завода вышли. Теперь ходим и ходим».

Других данных у меня не было. Но по какой причине и на каком заводе находился эскадренный миноносец «Вспыльчивый»?

С заводом было более или менее понятно: в начале 50-х годов прошлого века во Владивостоке единственным судоремонтным заводом, который мог ремонтировать эскадренные миноносцы, был завод № 202, принадлежавший Министерству судостроительной промышленности (МСП). Как пишется в «Истории отечественного судоремонта», этот завод тогда выполнял: «все виды ремонта кораблей и судов до ЭМ включительно, кроме капитального ремонта турбин». Судоремонтный завод № 202 располагался в центре Владивостока, на Северном берегу бухты Золотой Рог. Основанный в 1887 году, как судоремонтные мастерские «Военного порта», сейчас это «Дальзавод» — один из крупнейших судостроительных заводов Приморья. Мне было известно, что эсминцы проекта «30-бис» Тихоокеанского флота строились на судостроительном заводе № 199 в Комсомольске-на-Амуре и передавались на окончательную достройку и испытания во Владивосток на завод № 202.

Учитывая это, было понятно, что «Вспыльчивый» мог ремонтироваться только на заводе № 202. Но, что стало причиной постановки эсминца в ремонт? Данных, даже косвенных, о том, что на эсминце в 1953 году произошла какая-то аварийная ситуация у меня не было. Значит, это был не аварийный ремонт.

Нормативные межремонтные сроки кораблей в 1944–1954 годах регламентировались «Положением по организации ремонта кораблей, вспомогательных судов, батарей береговой обороны и энергетических установок ВМФ».

Этим документам в те годы устанавливались нормативные межремонтные сроки кораблей. Для эскадренных миноносцев периодичность среднего ремонта составляла 3 года.

Учитывая, что дата подписания приемного акта сдачи эсминца «Вспыльчивый» флоту — 30 сентября 1950 года, то проведение среднего ремонта в сентябре 1953 года совпадает с требованием по проведению среднего ремонта через три года.

Таким образом, все становилось на свои места. Эсминец «Вспыльчивый» находился на заводе № 202 во Владивостоке в среднем ремонте, когда на него в середине сентября 1953 года, прибыл новый командир БЧ-3 старший лейтенант В.К.Лоза.

Шестьдесят с лишним лет спустя с волнением проходил я через проходную «Дальзавода», старейшего судоремонтно-судостроительного предприятия Дальнего Востока.

Старинное кирпичное здание заводоуправления, въездные металлические ворота с литыми зубчатыми колесами на створках, поверх которых приклепаны изображения якорей, две «башенки-караулки» по бокам ворот со старинными коваными фонарями — все это видел и старший лейтенант Лоза, проходя через проходную на территорию завода в далеком 1953 году.

14 сентября 1953 года старший лейтенант Виталий Карпович Лоза ступил на палубу эсминца «Вспыльчивый». Виталию понравилось название корабля — «Вспыльчивый». В нем чувствовалась скрытая энергия, могущая мгновенно высвободиться при встрече с врагом.

В этом была суть характера самого Виталия, — не то, чтобы вспыльчивого по натуре, но готового мгновенно реагировать — характер офицера-катерника…

Проектирование, строительство и приемка флотом эсминцев «30 бис» наполнены драматизмом столкновений человеческих характеров, сложной «подковерной» борьбой судостроительной промышленности, руководства Наркомата ВМФ и высшего руководства страны.

После войны из-за общей разрухи, кадровых потерь и отсутствия высококвалифицированных рабочих-судостроителей, Судпром не мог сразу перестроиться на выпуск принципиально новых кораблей. Сталинский план создания мощного океанского флота предполагал массовую постройку эсминцев. При рассмотрении проекта программы строительства «большого флота» у Сталина в конце сентября 1945 года адмирал Кузнецов настаивал на необходимости строительства больших эсминцев водоизмещением около 4000 тонн. Сталин, ссылаясь на реальные возможности производственной базы, упрекал Кузнецова в нежелании «прислушаться к промышленности». Сталин требовал ограничиться «обычными кораблями» эсминцами водоизмещением до 2000 тонн. На практике это означало, что в первую очередь будут достраиваться заложенные до войны эсминцы проекта «30». Эти принципиальные разногласия привели к противопоставлению Наркомата судостроительной промышленности (НКПС) Наркомату ВМФ.

«Победивший» НКПС «провел» через правительство решение об утверждении технического проекта «эскадренного миноносца проекта 30 второй серии и постройке эсминцев пр.30 второй серии».

Руководство Наркомата судостроительной промышленности, воспитанное сталинской системой и сталинскими методами, прекрасно понимало, что в случае невыполнения этой гигантской судостроительной программы полетят в первую очередь их головы. Ставки были слишком высоки. Поэтому, никакие эксперименты не допускались. Серийные эсминцы должны оснащаться только «проверенной» освоенной заводами техникой: турбинами, котлами, артиллерией, приборами.

Историческая справка

28 января 1947 года Постановление правительства утвердило Технический проект «эскадренного миноносца проекта 30 второй серии». Этот проект получил обозначение «30 бис». По совместному решению флота и промышленности № 134707 у эсминца проекта «30 бис» сохранялся состав вооружения, механизмов, основного оборудования и устройств проекта «30». Но корпус эсминца проектировали заново, с учетом новых «Требований к выполнению расчетов прочности конструкций корпуса надводных кораблей» и он был сварной конструкции, приспособленный к секционной сборке. Для обеспечения строительства эсминцев в Ленинграде на заводе № 190 организовали ЦКБ-53, начальником которого назначили Ю.Г. Деревянко, главным инженером — В.А. Никитина. Исполняющим обязанности главного конструктора проекта «30 бис» был А.Л.Фишер. Наблюдал за проектированием и постройкой головного корабля серии от ВМС инженер-полковник А.Г. Ильичев. Теоретический чертеж корпуса эсминца проекта «30 бис» спроектировали специалисты ЦНИИ-45 по данным ЦКБ-53. Значительный подъем палубы полубака к форштевню, способствовал уменьшению заливаемости, форма кормовой оконечности, позволяла при сохранении просторной палубы юта обеспечить в районе конструктивной ватерлинии и в подводной части обводы, приемлемые с точки зрения ходкости, характеристики на задних ходах.

Носовые обводы приполнили для улучшения всхожести на волну, увеличив развал бортов. Передняя надстройка получила площадку на первом ярусе для дополнительного 37-мм автомата. Был спроектирован открытый мостик, при этом защиту от ветра осуществили при помощи специального ветроотбойного козырька, создающего восходящий поток воздуха, экранирующий, находящихся на мостике, от встречного потока. Фок-мачту для антенны РЛС сделали трехногой, добавили грот-мачту. Специально для эсминца «30 бис» спроектировали пятитрубные торпедные аппараты «ПТА-53-30 бис».

Старший лейтенант В.К. Лоза поднялся по корабельной сходне. Лейтенант в рабочей шинели с красно-белой повязкой дежурного по кораблю, встретил его у борта, откозырял, доложил о его прибытии, и приказал рассыльному матросу проводить прибывшего офицера к командиру. Они прошли с юта по верхней палубе к полубаку, поднялись по трапу в офицерский коридор. Пахнуло корабельным железом, перегретым паром, свинцовым суриком, машинным маслом и еще чем-то, чем пахнут только боевые корабли. Идя за матросом — рассыльным старший лейтенант Лоза с удовольствием вдыхал этот теплый корабельный воздух. Остановились у каюты командира, расположенной по правому борту миноносца. На мгновение Виталий заволновался, ибо нет такого младшего офицера, который бы входил первый раз в каюту командира без волнения.

Переступив комингс командирской каюты, Виталий вытянулся и отрапортовал: «Товарищ капитан 2 ранга, старший лейтенант Лоза! Представляюсь по случаю назначения на корабль!».

Командир «Вспыльчивого» капитан 2 ранга Кривоносов встретил старшего лейтенанта Лозу приветливо. Выслушав представление, кивнул в ответ и пригласил сесть. Разговор пошел о службе Виталия на торпедных катерах, о его опыте командования людьми, о учебе на «классах». Расспросил командир и о семье…

Потом перешел на дела корабельные. Командир назвал Виталию командиров боевых частей и служб, отозвавшись о них очень хорошо. В последствие, послужив и поплавав, Виталий убедился в справедливости его слов. Закончил разговор командир с требовательной ноткой в голосе, произнеся c упором на втором слове:

— За дело, старший лейтенант, за дело! До выхода корабля на ходовые испытания осталось меньше двух месяцев!

Командир корабля капитан 2 ранга Андрей Геннадьевич Кривоносов начал службу на «Вспыльчивом» капитаном 3 ранга, в сентябре 1951 года, в должности старшего помощника. Старпом на кораблях советского флота — это и организатор, и руководитель, и контролер команды одновременно. Вся корабельная служба руководится им, подчиняется ему и замыкается на нем. От старпома до командира корабля — один шаг. Но сколько труда, упорства и удачи требуется для этого. Кривоносов сумел сделать этот шаг и стать полновластным хозяином корабля. В январе 1953 года, через шестнадцать месяцев после прибытия на корабль, старпом А.Г.Кривоносов Приказом Военно-Морского Министра № 0215 был назначен командиром «Вспыльчивого».

Из Послужной карты офицера хранящейся в Архиве ВМФ в Гатчине: Андрей Геннадьевич Кривоносов — русский, из рабочих.

Родился 25 мая 1920 года г. Ворошиловск Сталинской обл.

Курсант Черноморского Высшего Военно-Морского училища 1939 г.

Окончил училище и зачислен в распоряжение военсовета Черн. Флота 26.06.1941 г. Назначен командиром катера «МО-4» Новороссийской ВМБ ЧФ 10.07 1941 г.

17.02.1942 командир катера № 084 4 дивизиона Новороссийской ВМБ. 01.02. 1944 г. в распоряжение разведотдела Черноморского флота.

27. 02.1945 г. командир 3 отряда 2-го дивизиона малых охотников за подводными лодками ЧФ.

Во время войны А.Г.Кривоносов был ранен. В 1943 году — награжден орденом «Красного Знамени».

31.12.1945 г. командир тральщика «Т -119» 1-го Дивизиона ТЩ ЧФ.

20.04.1949 г. помощник командира э/м «Безудержный» ЧФ.

После окончания в Ленинграде Высших Ордена Ленина Специальных Офицерских курсов капитан 3 ранга А.Г. Кривоносов убыл на Дальний Восток в распоряжение командующего 7 ВМФ. 10 сентября 1951 года его назначили старшим помощником командира на эскадренный миноносец «Вспыльчивый».

10.09.1951 г.Ст. Помощник командира э/м «Вспыльчивый» Приказ ВММ № 03444.

09.01.1953 г. И.д. командира э/м «Вспыльчивый» Приказ ВММ № 057.

24.01. 1953 г. Командир э/м «Вспыльчивый» Приказ ВММ № 0215.

О послевоенной службе Андрея Геннадьевича говорят его награды: орден «Красной звезды» -1949 г., орден «Красной Звезды» -1953 г., орден «Красного Знамени» -1955 г.

Командир «Вспыльчивого» умело, требовательно и настойчиво подчинял команду корабля своей воле, требуя от офицеров и матросов полной отдачи, как в повседневной службе, так и в боевой учебе.

Поднявшись на мостик эскадренного миноносца 24 января 1953 года полновластным хозяином — «Первым после Бога!», Андрей Геннадьевич Кривоносов поставил перед собой задачу вывести корабль в передовые. Задачу архитрудную!

Передовой корабль, передовой во всем: и во внешнем виде корабля, и в дисциплине его личного состава; в боевой подготовке и морской культуре кораблевождения; в умении щеголевато с флотским шиком носить морскую форму его матросами и офицерами; на учениях в море и в спортивных состязаниях на берегу. Это значит — быть лучшим в артиллерийских и торпедных призовых стрельбах… и не месяц, не два, а годы.

Капитан 2 ранга Кривоносов любил свой корабль. Когда он ступал на палубу «Вспыльчивого» в его душе что-то переворачивалось… Для него эсминец — это огонь, быстрота, маневр, натиск… Это и миноносец «Стерегущий» — не сдавшийся врагу и погибший в этих дальневосточных водах, во славу русского флота! «Флотский дух, флотская гордость за корабль — залог живучести корабля» — повторял командир. Он любил свой корабль и понимал, что гордость за «Вспыльчивый» в матросе и офицере нужно пробуждать с первых их шагов по палубе. Командир понимал, что в этой работе полезно все: и стенды, и фильмы, и встречи с ветеранами, и статьи в газетах, и конкурсы, и смотры, и шлюпочные гонки, и спортивные соревнования, и авралы, и боевые учения. В этом они были с замполитом единомышленниками.

Но, главное — офицеры!

Командир «Вспыльчивого» скрупулезно и методично воспитывал и пестовал своих офицеров, свой экипаж, делая ставку на старослужащих (тогда матросы служили пять лет), опираясь на специалистов сверхсрочников и младших командиров.

Но, главное — офицеры!

Еще в августе 1953 года он поставил перед кадровиками вопрос о командире минно-торпедной боевой части. Сам знакомился со служебными характеристиками и аттестациями выпускников ВСКОС по этой специализации. Знакомясь с характеристикой и аттестациями старшего лейтенанта В.К.Лозы: «…службу на катерах любит. В море ориентируется, в сложной обстановке не теряется. Свои знания и опыт умело передает подчиненным», капитан 2 ранга Кривоносов сделал для себя вывод: старший лейтенант Лоза должен возглавить его БЧ-3. Командир знал, что отличный катерник — это торпедист от Бога! Что офицер, с таким послужным списком стрельб, нужен ему, но требовалось, чтобы этот молодой, энергичный, грамотный офицер вошел в коллектив, полюбил бы «Вспыльчивый», как любил его сам Кривоносов, и выстроил работу БЧ-3 на результат. Помочь ему в этом — главная задача командира. Каждый важен на корабле, но квинтэссенция боя — это успешные артиллерийские и торпедные стрельбы!

Понятно, что Виталий не догадывался, о том, что назначение его на «Вспыльчивый» было не случайным. Что еще в августе, командир присмотрел его на «классах», и приложил, через кадровиков, все усилия, чтобы старший лейтенант Лоза попал к нему на корабль, хотя того очень ждали на дивизионе торпедных катеров.

Командир Виталию понравился. Прямой, открытый взгляд спокойных, внимательных глаз, неторопливый разговор, касающийся общих вопросов и тут же требовательный, повелительный голос, когда заговорили о службе. В словах командира чувствовался огромный опыт, уверенность и внутренняя сила. Все это располагало к нему. Виталий Лоза — офицер-катерник, привыкший сам отдавать команды и приказания, полагаться на самого себя, мысленно отметил, что командир не пытался сразу надавить на него, подчинить… это вызвало ответное доверие и уважение. Виталий убыл из командирской каюты в приподнятом настроении. После разговора с командиром рассыльный дежурного по кораблю провел старшего лейтенанта до двери каюты.

— Товарищ старший лейтенант, Ваша каюта. Каюта командира БЧ-3, делившего ее с командиром БЧ-2, располагалась на правом борту в офицерском коридоре, перед трапом наверх в кают-компанию.

Виталий открыл дверь, вошел и окинул взглядом каюту, которая стала его домом, на ближайшие несколько лет: справа — умывальник с зеркалом за шторкой. Слева, у переборки, двухярусная койка, накрытая полушерстяными одеялами, вплотную к ней дюралевый платяной шкафчик для одежды и белья.

В переборке, напротив двери — круглый иллюминатор с бронзовыми барашками — задрайками и поднятой вверх броняшкой, задраиваемой по боевой тревоге. Письменный стол с тумбой, сделанный из дюраля и окрашенный под светлое дерево, располагался у правой переборки. Над ним книжная полка со штормовым ограждением; прикрепленный к переборке держатель со вставленным в него графином и двумя стаканами и привинченный к палубе вращающийся стул у стола. Вот и весь корабельный уют. — Что ж, шикарная каюта, — подумал Виталий, — после тесноты торпедного катера, каюта показалась ему огромной.

Я отлично помню эту каюту, в которой бывал мальчишкой не раз, когда по праздничным дням, семьи офицеров гостили на корабле.

Каюта отца — командира БЧ-3 была маленькой, но мне тогда казалась просторной, красивой и очень удобной.

На столе, привинченном к палубе, стоял чернильный прибор из черного эбонита с башней-маяком в центре, на скале, в основание которой были вмонтированы командирские часы. Справа и слева от маяка две рогатые шаровые мины — служившие чернильницами, торпеда — являлась перьевой ручкой, все это было обнесено столбиками в виде снарядов и обтянуто миниатюрными корабельными цепями, заканчивающимися двумя якорями «Холла». Чернильный прибор был работой умельцев минно-торпедной боевой части миноносца.

За обедом в кают-компании командир представил Виталия офицерам:

— Товарищи офицеры, старший лейтенант Виталий Карпович Лоза, назначен командиром боевой части три, прибыл к нам после окончания высших офицерских курсов.

И, выдержав паузу, добавил: — Офицер-катерник. Прошу любить и жаловать! Офицеры за столом одобрительно зашумели.

Первым, улыбнувшись, поднялся, пожал Виталию руку и представился капитан-лейтенант с открытым, располагающим лицом:

— Николай Макшанцев, заместитель командира по политической части.

Затем Виталий пожал протянутую руку высокого худощавого, с копной черных волос и щеголеватыми усиками, старшего лейтенанта.

— Виталий Лоза, — представился Виталий.

— Борис Конторович, — пожав в ответ руку, произнес старший лейтенант. Командир электромеханической группы БЧ-5.

Конечно, тогда старший лейтенант Борис Конторович и представить себе не мог, что спустя два десятка лет, он будет обучать сына Виталия, курсанта Александра Лозу, преподавая на кафедре электроприводов подводных лодок в Севастопольском Высшем Военно-Морском Инженерном училище. Я отлично помню лекции Бориса Иосифовича, всегда интересные, вдумчивые, его стройную, подтянутую, щеголеватую в форме, фигуру за кафедрой с такой же копной, только не черных, а изрядно поседевших волос. Дошла очередь до крепкого, широкого в плечах, с белозубой улыбкой на широкоскулом лице старшего лейтенанта. Улыбнувшись еще шире, он, как клешней, стиснул ладонь Виталия своей ладонью:

— Александр Сосенков — интендант и по совместительству начальник физподготовки.

Офицеры заулыбались. Заулыбался и командир. Сам любивший спорт, Андрей Геннадьевич Кривоносов прилагал много усилий, чтобы спорт на «Вспыльчивом» был на высоте. Благодаря их совместным усилиям спортсмены эсминца лидировали на бригаде, особенно в шлюпочных гонках.

Со временем они крепко подружатся. Виталий Лоза и Александр Сосенков.

Именно дядя Саша Сосенков, как называл я его, летом 1955 года подарил мне мой первый в жизни двухколесный велосипед и научил на нем кататься. Тогда он еще был холостяком и любил повозиться со мной, в короткие, свободные от службы часы. Именно дядя Саша, будучи отличным спортсменом — шлюпочником, приобщил меня в шестилетнем возрасте к шлюпке, беря с собой на тренировки.

Помню случай. Вечерело… Шлюпка, в которой мы находились, направлялась к борту эсминца. Я сидел на транцевой доске в корме. Шлюпка проходила недалеко от якорной бочки, на которую был ошвартован «Вспыльчивый». Трос, идущий от бочки к носу корабля, видимо, сильно провис и в сумерках был почти незаметен. Шлюпка прошла под ним в момент, когда матросы-гребцы разом нагнулись, делая очередной гребок, меня же, сидевшего высоко на корме, зацепило тросом и… сработала мгновенная реакция отличного спортсмена дяди Саши Сосенкова. Он ухватил меня и не дал свалиться в воду. Я даже не успел испугаться… В памяти у меня Александр Дмитриевич Сосенков остался сильным, добрым, никогда не унывающим человеком.

Данные Послужной карты офицера хранящейся в Архиве ВМФ в Гатчине:

Лейтенант А.Д. Сосенков, родился 16 августа 1930 г. В 1952 г. окончил интендантское училище ВМФ в г. Выборге. После училища назначен в распоряжение командующего 7 —м ВМФ. По прибытию на Тихоокеанский флот получил назначение начальником интендантской службы на эскадренный миноносец «Вспыльчивый». Офицеры продолжали знакомиться.

— Командир башни главного калибра лейтенант Павел Зотов. На Виталия пытливо смотрел широко поставленными глазами молодой офицер. Виталий пожал ему руку.

— Лейтенант Леонид Ахрамович, командир группы управления, протянул Виталию открытую ладонь молодой офицер с высоким лбом и зачесанными назад волосами.

— Командир машинно-котельной группы БЧ- 5 инженер — старший лейтенант Сергей Сергеевич Ефимов, — представился, чуть улыбнувшись, офицер, при этом, взгляд его был цепким и внимательным.

— Какой молодой экипаж, — подумал Виталий.

Матрос-буфетчик в белой форменке по кивку командира подал на стол супницу с первым блюдом. Обед начался…

Из документов хранящихся в Архиве ВМФ, мне стало известно об офицерах эскадренного миноносца «Вспыльчивый», встретивших старшего лейтенанта В.К. Лозу, на корабле 14 сентября 1953 года, следующее:

МАКШАНЦЕВ Николай Михайлович — родился 9 декабря 1924 года в г. Юразань. На военную службу был призван 14 октября 1942 года из Челябинской области. Учился в Краснознаменном учебном отряде подводного плавания имени С.М Кирова.

В октябре 1943 года был назначен гидроакустиком на 5-й Краснознаменный дивизион малых охотников Кавказского морского оборонительного района Черноморского флота. Воевал на Черном море.

В августе 1946 года поступил в Военно-Морское Политическое училище имени А.А. Жданова. После окончания училища был направлен в распоряжение Политуправления

7-го ВМФ на ТОФ секретарем комсомольской организации на э/м «Величавый» в отряд вновь строящихся кораблей, затем секретарем партийной организации э/м «Верткий», а с мая 1953 г. Заместителем командира по политчасти э/м «Вспыльчивый» 172 Бригады ЭМ 7-го ВМФ.

КОНТОРОВИЧ Борис Иосифович родился в Ташкенте 10 сентября 1927 г. Окончил электротехнический факультет ВВМИУ им. Ф.Э. Дзержинского в 1949 г. Направлен в распоряжение командующего 7-м ВМФ. Получил назначение командиром электромеханической группы БЧ-5 э/м «Вихревой». В августе 1953 г. переведен на ту же должность на э/м «Вспыльчивый».

ЗОТОВ Павел Дмитриевич родился 6 апреля 1929 г. в селе Туваны Шумерлинского района Чувашской АССР. Окончил в 1952 г. Тихоокеанское ВВМУ по специальности артиллериста. По окончанию училища был назначен командиром БЧ-2 минзага «Гижига» 7-го ВМФ, затем помощником командира катера «МО-948». В апреле 1953 г. назначен на э/м «Вспыльчивый» командиром башни 130 —мм орудия БЧ-2

АХРАМОВИЧ Леонид Иванович родился 21 февраля 1931 г. в г. Могилеве. По индивидуальному набору был зачислен в 1948 г. в ТОВМУ. Окончил в 1952 г. училище

по специальности артиллериста и назначен командиром группы управления БЧ-2 э/м «Вспыльчивый». На следующий день старший лейтенант В.К. Лоза подал командиру корабля рапорт о принятии дел и обязанностей командира БЧ-3. Свои первые шаги на «Вспыльчивом» Виталий Лоза начал со знакомства с подчиненными. Он знал, что в начале матросы похожи друг на друга стриженными под «полупольку» затылками, светлыми робами, бескозырками с одинаковыми надписями на ленточках — «Тихоокеанский флот», надвинутыми до середины лба. Но только в начале. Потом, в ходе совместной службы, люди раскроются, проявятся индивидуальность и характер каждого матроса. Первым, Виталий пригласил к себе в каюту старшину команды торпедистов. Старшина степенно вошел и представился. Виталий пригласил старшину сесть, и они долго беседовали о людях и положении дел в боевой части. Старшина рассказал Виталию о жизни корабля до его появления на эсминце…

По штатному расписанию экипаж миноносца составляли 286 человек: 19 офицеров, 15 сверхсрочников, 252 матросов, из них, в минно-торпедной боевой части: один офицер — командир БЧ-3, один сверхсрочник — старшина команды торпедистов. В его подчинении три отделения: первое отделение торпедных аппаратов, второе отделение торпедных аппаратов и третье отделение кормовых бомбометов.

Два моряка первого отделения — командир отделения и матрос по боевому расписанию находятся в рубке первого торпедного аппарата. Второе отделение — во втором торпедном аппарате, третье отделение состоит из командира отделения и трех матросов: один моряк на бомбомете правого борта, второй — на бомбомете левого борта и третий — на бомбосбрасывателе. Эти же моряки выполняют функции минеров при постановке мин с палубы. В глубине корпуса миноносца, под палубой располагается Центральный пост управления торпедной стрельбой ПУТС «Мина 2 — бис», под управлением старшины команды и четырех матросов. Центральный пост управления торпедной стрельбой вырабатывал элементы цели — пеленг, курсовой угол, дистанцию, курсовую скорость цели, угол упреждения и курсовой угол на цель, и вырабатывал аппаратный угол, то есть угол поворота торпедного аппарата. Пятитрубные торпедные аппараты наводились автоматически или с мостика командиром БЧ-3 вручную. Во время торпедной стрельбы командир БЧ-3 находится на мостике, и с ним матрос на связи, матрос на приборе «Н-1» и матрос на инклинометре.

Из воспоминаний в личных беседах контр-адмирала Ю.Л. Коршунова, прибывшего лейтенантом после окончания училища в 1953 году в минно-торпедную боевую часть стоящего в ремонте в Кронштадте эскадренного миноносца «Смелый»:

«Удивительное было время… В кают-компании возродился, а может быть сохранился дух прежних времен, времен российского императорского флота… Офицеры прибывали к столу обязательно в тужурках… На столе белая хрустящая скатерть… Вестовые обязательно в белых форменках и белых брюках….

Вестовой в кают-компании подавал крепкий темный чай в стакане с подстаканником, обязательно обернутым белой салфеткой…».

Удивительно, но именно после войны, в 1950-е годы, в военно-морском флоте СССР неожиданно, для кого неожиданно, а для кого естественно, стали возрождаться традиции российского императорского флота.

После введения в самую тяжкую годину войны, в 1943 году, казалось забытого понятия офицер, олицетворяющего доблесть и честь, золотых офицерских погон, незримо протянулся мост преемственности и традиций между советскими и русскими офицерами, между советским и русским флотом…

До войны на флоте служили краскомы (красные командиры) и краснофлотцы, теперь — матросы, офицеры и адмиралы… На торпедных катерах, малых охотниках за подводными лодками, где отсутствовало понятие — «кают-компания», этого не чувствовалось, но на крупных кораблях — миноносцах, крейсерах кают-компания вновь становилась сердцем корабля… Советский Флот, становясь океанским, вдыхал новую жизнь, а вместе с ней и традиции прежних времен, когда российский императорский флот был океанским.

Историческая преемственность с российским императорским флотом проявлялась во многом: на флоте возродилось понятие — вахтенный офицер; по правому борту спускали адмиральский трап — для офицеров и адмиралов; адмиральский катер подходил к правому борту корабля.

Возродилась рейдовая служба…. В военно-морских базах Севастополя, Таллина, Владивостока это возрождение чувствовалось особенно….

Многоступенчатая система подготовки офицеров (Военно-морские подготовительные училища и Высшие военно-морские училища), офицерская форма, повторяющая до мелочей форму офицеров русского флота, исторические традиции русского флота постепенно формировали новую касту — касту советских военно-морских офицеров…

Контр-адмирал Ю.Л. Коршунов вспоминал: «Старпом нашего эсминца, стоявшего в Таллине, в выходные дни строил лейтенантов на юте и под своим крылом вел в город, в один из ресторанов, …потом они так же организовано возвращались обратно на корабль».

И еще: «В базе кают-компания эсминца была закрыта до ужина, но в море, вахтенный офицер даже ночью, мог согреться стаканом крепчайшего флотского чая». Это тоже традиция.

Еще были живы и служили в советском флоте носители этих традиций, офицеры Российского императорского флота… Им, словно предоставили последнюю возможность передать традиции, освященные двумя сотнями лет под Андреевским флагом, флагом — чей белый цвет символизировал чистоту и святость, а голубой — верность и силу, новому советскому флотскому офицерству.

Возродилось социальное понятие «кают-компании» — общности людей, несущих тяжелую морскую службу и требующих возможности хоть чуть-чуть отвлечься и отдохнуть в кают-компании …

На кораблях флота — только на кораблях, и нигде более в Вооруженных силах — быт старших и младших офицеров, командиров и подчиненных, вплотную соседствует с их службой.

Как гласил Корабельный Устав ВМС Союза ССР 1951 года: «Кают-компания на корабле является помещением для коллективного отдыха, для занятий, совещаний и общего стола офицеров. Она должна служить местом тесного общения офицеров и культурным центром, способствующим воспитанию офицеров в духе идей Коммунистической партии Советского Союза, передовой советской военной науки, выработке единых взглядов на вопросы ведения морского боя, боевой и политической подготовки и организации службы корабля».

В кают-компании эскадренного миноносца «Вспыльчивый» сложилась и поддерживалась атмосфера подлинной, а не наигранной офицерской дружбы. По вечерам, окончив ужин и сложив в пустой тарелке нож с вилкой по этикету, лезвием от себя, Виталий Лоза устраивался со стаканом крепкого горячего чая в уголке дивана. За столом расставляли фигуры шахматисты, и в круге мягкого света абажура в кают-компании «Вспыльчивого» начинались разговоры и воспоминания. Говорили о Ленинграде, о Владивостоке, о Баку… Офицеры вспоминали свои родные места, эпизоды из собственной службы и из службы однокашников, из жизни миноносца… Эти длительные, доверительные беседы и разговоры в кают-компании между вечерним чаем и командой: «Очередной вахте заступить!» были для старшего лейтенанта Лозы мостиком между ним, новым, в коллективе человеком, и офицерами-сослуживцами, дорожкой, следуя которой, узнавая о других и, рассказывая о себе, завязывалась настоящая мужская дружба. Недаром издавна на флоте говорится: «Вступление в корабельное братство оформляется через кают-компанию».

Днем, Виталий в рабочем кителе и ватнике, лазил по кораблю, а вечером в каюте изучал чертежи, инструкции по эксплуатации и другую техническую документацию по торпедному оружию и корабельным системам. Такая двойная нагрузка: днем — служебная, ночью — учебная, выматывала до предела. Спал Виталий не больше четырех — пяти часов в сутки. Изучая общекорабельные системы, он сначала вычерчивал по памяти ту или иную паровую или осушительную магистраль, а потом со специалистом-старшиной пролазил по трюмам, отсекам и выгородкам ощупывая эту магистраль собственными руками.

— Так крепче запоминается, — считал Виталий.

Было тяжело, но выручала молодость и упорство.

Первый зачет, который сдал лично самому себе старший лейтенант Лоза, был, как шутили флотские остряки. «обезьяний минимум».

— В самом деле, «обезьяний», — понимал Виталий, — передвигаясь в утробе миноносца, хватаясь, то и дело, за поручни, скобы, леера, как обезьяна — за лианы. В такие минуты его деревянный торпедный катер ТД-200 вспоминался Виталию совсем игрушкой.

— Но, как бы не было похвально рвение побыстрее изучить устройство корабля, основной спрос с него был за минно-торпедную часть, — понимал Виталий.

Старший лейтенант Лоза по прежнему опыту службы знал, что для того, чтобы наладить корабельную жизнь БЧ-3, нужно не работать, а вкалывать! Не чураясь мелочей, скрупулезно вникать в дела и заботы своей боевой части. А для этого ее надо знать!

Отец практически ничего не рассказывал о своей службе на миноносце «Вспыльчивый». Об этой службе мне говорил его рабочий китель. Когда отец долго был в море, его китель пропитывался запахами корабельного железа, краски, машинного масла, всего того, чем пахнет военный корабль и …крепкого «капитанского» табака. Отец курил трубку. Трубка его почему-то стоит у меня перед глазами — как «живая»: люлька трубки, вырезанная из самшитового дерева, имела шероховатую, имитирующую кору поверхность, мундштук гладкий — полированный. В переднюю часть люльки трубки был врезан бронзовый морской якорек, перевитый якорь-цепью. Раскуривал отец трубку не спеша… Чувствовалось, что это составляло своеобразный ритуал…. Табак ароматный — если я правильно помню, «Капитанский» или «Золотое руно», упакованный в алюминиевой фольге в красивых коробках…

Постройка эсминцев проекта «30 бис» осуществлялась на стапелях революционным для советских судостроительных заводов методом сборки — из секций. Секции, предварительно максимально насыщались арматурой и другим оборудованием и транспортировались на стапель, после чего сваривались. Впервые при строительстве эсминцев «30 бис» использовалась специальная судостроительная низколегированная сталь с хорошей свариваемостью — марки «СХЛ».

Эсминцы проекта «30 бис» для Балтики строились в Ленинграде на заводе № 190, для Севера — на заводе в городе Молотовске, для Дальнего Востока — на заводе № 199 в Комсомольске-на-Амуре.

С 1948 по 1952 год в Комсомольске-на-Амуре были построены 17 эсминцев проекта «30 бис». По традиции, вернувшейся из российского императорского флота в советский флот, миноносцы назывались именами прилагательными.

На Тихоокеанском флоте названия миноносцев начинались с буквы «В» — «Веди» по морскому сигнальному своду: заводской номер С-6 «Встречный», С-9 «Ведущий», С-12 «Важный», С-13 «Вспыльчивый», С-14 «Величавый», С-15 «Верткий», С-16 «Вечный», С-18 «Видный», С-19 «Верный», С-20 «Внезапный», С-21 «Внимательный», С-22 «Выразительный», С-23 «Волевой», С-24 «Вольный», С-25 «Вкрадчивый», С-26 «Вдумчивый», С-27 «Вразумительный».

Эскадренный миноносец «Вспыльчивый» был зачислен в списки кораблей ВМФ 3 декабря 1947 года, заложен 15 февраля 1949 года на заводе № 199 в Комсомольске-на-Амуре. При постройке «Вспыльчивый» имел заводской номер — «заказ С-13». Он был спущен на воду 14 мая 1950 года. После постройки корпуса завод № 199 передал корабль для окончательной достройки и проведения испытаний заводу № 202 во Владивостоке. «Вспыльчивый» вступил в строй 30 сентября 1950 года. Военно-морской флаг на нем был поднят в честь дня рождения Иосифа Виссарионовича Сталина — 28 декабря 1950 года. Миноносец входил в состав 5-го ВМФ, а затем — 7-го ВМФ.

Документов о том, как проходили Государственные испытания эскадренного миноносца «Вспыльчивый» мне обнаружить, не удалось. Но сохранилась информация о том, как проходили испытания головного эсминца проекта «30 бис» «Смелый» на Балтике в ноябре 1949 года: «Утром 3 ноября имея на борту Комиссию государственной приемки под председательством контр-адмирала Н.О. Абрамова «Смелый» вышел в Гданьский залив. В Приемном акте о приемке корабля в состав ВМФ зафиксировано следующее: «Корабль развил скорость полного хода 36,6 узлов, что на 1 узел превысило спецификационную величину. Скорость была достигнута при мощности главных механизмов 60700 л.с. и 445 оборотов гребных валов в минуту. Фактическое водоизмещение при этом соответствовало нормальному — 2691 тонна. Дальность плавания (при полном запасе топлива в 744 тонны) составила: оперативно-экономическим 19 узловым ходом — 3660 миль, полным — 1000 миль».

В последующем, в ходе Государственной приемки головного эсминца Государственная комиссия отметила основной недостаток — не универсальность орудий главного калибра. Кроме этого, было отмечено, что при скорости более 18 узлов из-за попадания воды в стволы носовой башни главного калибра стрельба становилась невозможной. По результатам испытаний были разработаны и внедрены мероприятия направленные на улучшение мореходности эсминца. Были установлены боковые кили для уменьшения размахов бортовой качки, установлена заостренная наделка на форштевень для уменьшения забрызгиваемости на больших скоростях. Эскадренные миноносцы «30 бис» стали основой каждого их советских флотов. Поступавшие на флоты эскадренные миноносцы, образовывали бригады, которые входили в эскадры надводных кораблей. Создатели эсминцев проекта «30 бис» были удостоены высшей государственной оценки — Сталинской премии I степени. Строительство этих кораблей было самой большой серией из когда-либо строившихся на российских и советских судостроительных заводах.

В дипломе у старшего лейтенанта В. К. Лозы стояла квалификация «вахтенный офицер» — это означало, что он может нести самостоятельную вахту и способен разобраться в любых вопросах, связанных с управлением эсминцем. На деле было не так. Его двухлетний опыт командования торпедным катером и почти год учебы на офицерских «классах», были огромным служебным опытом и большим багажом теоретических знаний, но эскадренный миноносец — не катер, масштабы другие…

Конечно, старший лейтенант Лоза прибыл на «Вспыльчивый» не зеленым лейтенантом. Но даже он, с его большим катерным командирским опытом, должен был освоить новый для него корабль, технику и вооружение, организацию службы, изучить своих новых подчиненных, найти правильный, индивидуальный подход к обучению и воспитанию каждого из них. Понимая, что надо начинать с личного состава не только своей боевой части, Виталий Лоза постучал в дверь каюты заместителя командира по политической части капитан-лейтенанта Макшанцева.

— Разрешите, Николай Михайлович, — произнес Лоза, переступая комингс.

— Прошу, — ответил Макшанцев.

Первое, что увидел в каюте замполита старший лейтенант Лоза — это полки с книгами в твердых переплетах с тиснением В.И. Ленин, И.В. Сталин, на столе стопка конспектов лекций и гудящий на переборке вентилятор.

Макшанцев указал на кресло. — Присаживайтесь.

Разговор был спокойным, обстоятельным, не быстрым…

— Да, — понимал Виталий, выходя из каюты замполита, — понадобится время, чтобы освоиться и привыкнуть к особенностям службы на эсминце. Учиться и работать придется много, потому что теперь он несет всю полноту ответственности за состояние и обслуживание сложной боевой техники, за успешное решение всех задач, стоящих перед минно-торпедной боевой частью.

— Повседневная служба, — знал Виталий, — это постоянный перебор возможных решений, приоритет одного противоречия над другим.

Обнадеживало его то, что он услышал от замполита и то, что он не чувствовал себя на корабле одиноким, что постоянно ощущал поддержку офицерского коллектива. Виталий видел, что его дела волнуют офицеров корабля. В кают-компании соседи по столу интересовались, как продвигается изучение корабля. Но, конечно, самая важная поддержка оказывалась ему командиром. Андрей Геннадьевич Кривоносов вместе с ним определил план самостоятельной учебы, в котором предусматривалась строгая последовательность в изучении тем. Он помог Виталию подобрать литературу и другие пособия. Понимая сложности в перестройке психологии офицера-катерника, чувствуя, что в глубине души Виталий Лоза все еще остается катерником, командир почти ежедневно лично контролировал, как старший лейтенант выполняет план самостоятельной учебы.

Командир рекомендовал Виталию больше заниматься с материальной частью. Не раз он организовывал специальные учения и тренировки на боевых постах БЧ-3, что бы старший лейтенант мог практически вникнуть во взаимодействие всей схемы управления торпедной стрельбой.

Виталий понимал, что командир, если можно так сказать, взял шефство над ним, помогает ему приобрести необходимые методические навыки, советует, указывает, поправляет, если Виталий допускает ошибки. Командир часто присутствовал на занятиях и тренировках, которыми руководили подчиненные старшего лейтенанта, и после подробно разобрал качество этих занятий, указывая на положительные и слабые стороны. Они были симпатичны друг другу — эти два офицера, столь разные по возрасту и положению. У старшего лейтенанта Лозы это вызывало дополнительное чувство ответственности — нельзя было подвести командира, а у капитана 2 ранга Кривоносова — дополнительную требовательность, повышало спрос со старшего лейтенанта.

Находясь в заводе, старшему лейтенанту Лозе представилась уникальная возможность досконально изучить устройство эсминца и его систем. Корабельный Устав в пункте 207, именно поэтому требует: «Во время постройки корабля командир боевой части обязан изучить сам и организовать изучение подчиненными оружия и технических средств своей части». Виталий учил на память тактико-технические элементы эсминца: длина — 120,5 метров, ширина -12 метров, средняя осадка 3,9 метра. Полное водоизмещение — 3066 тонн. Полная скорость хода — 36, 5 узлов, технико-экономическая скорость -15,7 узлов. Дальность плавания полным ходом — 1000 миль, экономическим — 3660 миль, автономность — 10 суток.

Старшему лейтенанту В.К. Лозе, командиру БЧ-3, при сдаче на допуск к управлению боевой частью необходимо было знать технические параметры Главной Энергетической установки корабля, ее устройство, потому что эти знания были необходимы при выполнении обязанностей вахтенного офицера на ходу корабля и во время руководства борьбой за живучесть…. На эсминце были установлены два главных турбозубчатых агрегата «ТВ-6» максимальной мощностью по 30 тысяч лошадиных сил, с редукторной передачей крутящего момента на валы, производства Кировского завода. Главные паровые котлы «КВ» в количестве 4 штук вырабатывали пар на входе в турбину давлением 27 кг на квадратный сантиметр и температурой 350–370 градусов Цельсия. Парогенераторы были изготовлены на Балтийском заводе. Пар для бытовых нужд вырабатывал вспомогательный котел «КВС». Корабельные турбовентиляторы типа «ТВК-У» производительностью 22000 кубических метров в час были построены на Невском машиностроительном заводе им. Ленина. Электроэнергетическая установка, выполненная на постоянном токе, состояла из двух турбогенераторов мощностью по 150 киловатт, двух дизель-генераторов по 75 киловатт и 25-киловаттного стояночного дизель-генератора.

Артиллерийское вооружение составляли две двухорудийные башни главного калибра 130 мм с боекомплектом 150 снарядов на ствол. Зенитный калибр — из двух одноствольных орудий 85 мм с боекомплектом 300 снарядов на ствол. Семь автоматов калибром 37 мм.

Эсминец оснащался радиолокационными станциями (РЛС) обнаружения воздушных целей и надводных целей. Управляла огнем РЛС главного калибра и РЛС зенитных орудий. Навигационную безопасность обеспечивала навигационная РЛС и гидроакустическая станция.

Старший лейтенант Лоза изучал корабль последовательно с носа в корму, отсек за отсеком, палуба за палубой: палуба полубака, верхняя палуба, нижняя палуба; носовая надстройка, ходовой мостик.

Перечислил корабельные помещения и сразу вспомнил, словно и не было прошедших пятидесяти с лишним лет, как, шестилетним мальчишкой, с матросами «Вспыльчивого», проникал в самые потаенные уголки миноносца.

В те годы, семьи офицеров могли посещать корабль в государственные праздники: «1 Мая», «День ВМФ», «7 ноября».

Летом на «День ВМФ» я не помню, чтобы миноносец застаивался у причала, а в остальные праздники бывал у отца на корабле. В мае было еще холодно, поэтому, меня одевали в черный ладный бушлатик на ватине с флотскими пуговицами, в мутоновую шапку с настоящим офицерским «крабом», в темные брюки и черные ботинки.

Да, простит меня читатель, если иногда, походу описания корабля, я буду делиться своими мальчишескими воспоминаниями о том или ином помещении или боевом посту.

На палубе полубака в самом носу корабля размещался носовой шпиль, за ним носовая 130-мм артиллерийская установка «Б-2ЛМ», за ней носовая надстройка с ходовой рубкой, штурманской рубкой по левому борту и боевым информационным постом (БИП) по правому борту, рубкой связи и шифровальным постом.

Вообще, первое, что поражало меня — мальчишку на корабле, это то, что все самые обыденные предметы были огромных размеров: литую телефонную трубку я еле мог поднять, она весила — как гантеля. Один из гаечных ключей, которым работали матросы, был с меня ростом, а огромные звенья якорной цепи, казались цепочкой великана.

Выше, на носовой надстройке, располагался ходовой мостик с двумя 45-мм прожекторами, инклинометром, главным магнитным компасом и рубкой сигнальщика. Еще выше — командно-дальномерный пост (КДП) «СМ-10».

Я не боялся высоты и вместе с матросами, которые меня, конечно, подстраховывали, взбирался по скоб-трапу на верхотуру КДП. Моряки усаживали меня в металлическое кресло, и начинали гонять башню КДП, катая меня словно на карусели. Вот такая была детская «карусель» в середине 50-х годов на борту «Вспыльчивого» в бухте Постовой.

Перед ходовой рубкой установлена 25-мм артиллерийская установка «2М-3М». По правому и левому борту от носовой надстройки- 37-мм зенитные автоматы «В-11».

За носовой надстройкой высилась трехногая фок-мачта с антеннами навигационной РЛС «Рым-1», РЛС надводных целей «Риф-1», РЛС управления огнем главного калибра «Редан-2», РЛС управления огнем зенитных орудий «Вымпел-2».

По левому борту от фок-мачты на рострах крепился командирский катер «М-3».

По правому борту — десяти весельный катер, а над ним — шестивесельный ял.

За фок-мачтой находились шахты воздухозабора котельных вентиляторов котельных № 1 и № 2. Дальше дымовая труба с газоходами главных котлов № 1 и № 2. За дымовой трубой первый пятитрубный торпедный аппарат «ПТА-53-30бис».

После команды по корабельной трансляции: «Провернуть механизмы вручную, электрическую, гидравликой!», я спешил в рубку торпедного аппарата. Внутри было два металлических кресла, одно из которых при проворачивании, бывало, свободным, так как матрос проверял что-то снаружи. Я усаживался рядом со старшиной, он разрешал мне надеть на ребячью голову настоящий шлемофон, в наушниках которого слышались шорохи, какие-то звуки, команды… Я брался руками за штурвал управления торпедным аппаратом, представляя, что веду бой.

За торпедным аппаратом шел настил кормового котельного кожуха, по правому и левому борту которого шахты воздухозабора котельных вентиляторов котельных № 3 и № 4. Далее помещение камбуза и за ним вторая дымовая труба с газоходами главных котлов № 3 и № 4 и газоходом вспомогательного котла. Перед второй трубой высилась грот-мачта с антенной РЛС обнаружения воздушных целей «Гюйс-1М». По правому и левому борту от второй трубы установлены 25-мм артиллерийские установки «2М-3М».

За второй дымовой трубой на палубе установлен второй пятитрубный торпедный аппарат. За ним помещение поста энергетики и живучести (ПЭЖ), на крыше которого стабилизированный визирный пост «СВП- 29 РЛМ», а справа и слева от него 37-мм зенитные автоматы «В-11». В корму от зенитных автоматов размещались 85 —мм зенитная артиллерийская установка «92-К», кормовая 130-мм артиллерийская установка «Б-2ЛМ», на юте — кормовой шпиль, два бомбомета «БМБ-61» и кормовой бомбосбрасыватель.

С ютом эсминца у меня связаны самые лучшие мальчишеские воспоминания о времени пребывания на корабле, потому что здесь показывали кино. Для этого разворачивали башню кормового орудия стволами на правый борт, вешали на башню большой полотняный экран. Киноустановка была узкопленочной, установленной на треноге, звук шел из ящика размером с чемодан. После каждой части фильм останавливали, перезаряжали новую бобину с пленкой и опять запускали фильм. В перерыве матросы курили (на юте это разрешалось), а когда кинопленка случайно рвалась, все дружно свистели и кричали «Киномеханика на мыло!». Несмотря на все это, кино было любимым развлечением команды.

Новый командир БЧ-3 изучал сложное для себя хозяйство механиков под руководством инженера-старшего лейтенанта Ефимова Сергея Сергеевича, который с декабря 1951 года служил на корабле и знал свое заведывание досконально. Виталий Лоза не стеснялся спрашивать и уточнять непонятные ему детали, не только у офицеров БЧ-5, но и у старшин и опытных старослужащих матросов. Постепенно корабль раскрывался перед ним, шаг за шагом, палуба за палубой. В носовой надстройке на палубе первого яруса располагалась по правому борту командирская каюта площадью 13,5 квадратных метров. По левому борту каюта заместителя командира по политической части, рядом с которой каюта старшего помощника. Через коридор, поперек на всю ширину надстройки, шло помещение кают-компании площадью 28 квадратных метров и буфетной.

По праздникам в кают-компании собирались семьи офицеров с женами и детьми возрастом от двух лет и старше. Я чувствовал себя почти школьником и не любил засиживаться за офицерским столом. К тому же надо было пользоваться ножом и вилкой, а с этим были проблемы. Я любил обедать с матросами, из общего бачка, выгребая «макароны по-флотски» из алюминиевой тарелки алюминиевой ложкой, облизывая ее до блеска.

Каюты офицеров находились на верхней палубе под полубаком и в носовой надстройке. Площадь двухместной каюты составляла 9,6 квадратных метров. За офицерскими каютами дальше в нос шли шкиперская, текстильная и малярная кладовые.

Под офицерскими каютами палубой ниже располагались кубрики личного состава:

носовые кубрики № 1 — на 25 человек, № 2 — на 22 человека, № 3 — на 25 человек и № 4 — на 40 человек.

Мальчишкой, я часто засиживался в носовом кубрике торпедистов, слушая матросские «байки» в «адмиральский час». Матросы минно-торпедной боевой части любили меня, наверное, в этом проявлялось их уважение к своему командиру БЧ-3 Виталию Карповичу Лозе, они действительно с удовольствием возились со мной, обстоятельно отвечая на все мои многочисленные вопросы.

В носу в районе форштевня помещалась кладовая сухой провизии, под которой находился форпик и цепной ящик. Под кубриками личного состава ниже располагались: отсек гидроакустической станции «Тамир-5 Н», носовой погреб 130-мм боезапаса, «сердце» корабля — гиропост, погреб 37-мм боезапаса, центральный артиллерийский и торпедный пост (ЦАП), под ним в районе днища цистерна пресной воды, цистерна котельного топлива и цистерна циркуляционного масла.

Дальше в корму миноносца шли отсеки главного котла № 1, затем главного котла № 2 смещенные к левому борту и дизель-генератор № 1 по правому борту и котельные турбовентиляторы.

Однажды, матросы повели меня в котельное отделение. Меня поразили уходящие вверх и теряющиеся где-то в полумраке, высотой с дом, гигантские котлы, покрашенные термостойкой серебрянкой. Ряды огромных воздуховодов, трубопроводов, магистралей, окрашенных в различные цвета, переплетались вдоль переборок, представляя хитросплетение, неподвластное моему сознанию. Я представил себя крошечным муравьем и испугался…

За котельными отсеками шел отсек главного турбозубчатого агрегата (ГТЗА) правого борта с валопроводом правого борта. В этом же отсеке по левому борту размещается артиллерийский гиропост. В следующих двух отсеках размещались: главный котел № 3, дизель-генератор № 2, главный котел № 4, вспомогательный котел и котельные турбовентиляторы. В следующем отсеке — ГТЗА левого борта с валопроводом левого борта. Под этими отсеками у самого днища находились цистерны котельного топлива и циркуляционного масла. Под кормовой надстройкой размещались погреба: центральный — 85-мм боезапаса, кормовой — 130-мм боезапаса и погреб боевых зарядных отделений торпед. Ниже две цистерны котельного топлива и цистерна пресной воды.

В корме миноносца на нижней палубе располагался кубрик № 5 на 56 человек и пост управления артиллерийским зенитным огнем по левому борту. Затем, кают-компания старшин и старшинские каюты. Дальше в корму — кубрики личного состава: № 6 — на 31 человека, № 7 — на 29 человек, каюты старшин и боцмана по правому борту, румпельное отделение и отсек бобмосбрасывателя с глубинными бомбами.

На «Вспыльчивом» был строгий боцман, и я, мальчишкой шести лет, уже знал, что нельзя садиться на крашенный кнехт, нельзя облокачиваться на леера, нельзя плевать за борт и ронять сор на палубу. Я любил миноносец «Вспыльчивый» своей мальчишеской любовью, потому что тогда на Дальнем Востоке не было еще телевидения, в бухте Постовой не было кинотеатра, не было ничего, кроме тайги вокруг и кораблей в бухте, и побывать на боевом корабле, это возможность попасть в другой, серьезный мир моряков, которые и говорили со мной по-взрослому, и где я узнавал множество новых интересных вещей.

Боевые посты, оборудование, механизмы и приборы минно-торпедной боевой части располагались по всему кораблю, начиная от погреба боевых зарядных отделений торпед, распложенном в корме у днища над линией вала, и заканчивая командно-дальномерным постом возвышающимся над ходовым мостиком.

Приборы управления торпедной стрельбой (ПУТС) в соответствие с решаемыми ими задачами находились в различных помещениях эсминца: центральный пост (ЦП) — в самой глубине корабля на нижней палубе, защищенный со всех сторон; ходовая рубка и главный командный пункт (ГКП) в надстройке; командно-дальномерный пост над боевой рубкой; торпедные аппараты № 1 и № 2 — на верхней палубе; резервный пост — перед грот-мачтой; стабилизированный визирный пост (СВП) в надстройке в корме.

По характеру решаемых задач боевые посты системы управления торпедной стрельбой разделялись на тригруппы: посты наблюдения за целью, определяющие координаты цели относительно своего корабля, то есть дистанцию и курсовой угол свой; посты выработки данных торпедной стрельбы и посты наводки торпедных аппаратов.

Управление торпедной стрельбой производилось с Главного Командного Пункта эсминца.

Командно-дальномерный пост, являющийся на корабле главным постом наблюдения за целью, оснащенный визиром центральной наводки «ВМЦ-5», для определения курсового угла своего, состоящего из трех оптических систем: одной бинокулярной и двух монокулярных. Дистанция до цели определялась двумя четырехметровыми дальномерами и радиолокационной станцией.

Главный Командный пункт на ходовом мостике имел три отдельных поста ПУТС: пост распределения целеуказания, обеспечивающего прием целеуказания, а также передачу целеуказания постам наблюдения; пост ночного торпедно-артиллерийского визира (прибор «1-Н»), предназначенного для управления торпедной стрельбой по внезапно появляющейся цели на малых дистанциях и пост инклинометра, являющийся вспомогательным постом системы ПУТС и использующийся для определения курсового угла цели и для выработки прицельного угла. ГКП оборудован пультом управления, на который выводятся все основные данные торпедной стрельбы: дистанция до цели, курсовой угол и скорость цели, курс и время атаки, путь торпеды, угол встречи торпеды с целью, аппаратный угол и положение торпедных аппаратов. Пульт управления контролирует ввод угла Обри в торпеды, точность наводки торпедных аппаратов и включение питания в цепь торпедной стрельбы.

Центральный торпедный пост (ЦТП), является в системе ПУТС основным постом выработки данных торпедной стрельбы. Приборы ЦТП обеспечивают определение параметров движения цели, выработку углов наведения торпедных аппаратов, определения курса и времени атаки для выхода на позицию залпа, выработки пути и угла встречи торпеды с целью и передачу команд на торпедные аппараты. И, наконец, посты наводки торпедных аппаратов на каждом пятитрубном торпедном аппарате в рубке, обеспечивающие производство торпедного залпа автоматически по сигналу с ГКП или непосредственно с аппарата по ревуну из ГКП.

Когда матросы в рубке торпедного аппарата проводили проворачивание и обслуживание техники и приборов, я старался находиться рядом. Мне нравился запах корабельных приборов. Это был какой-то особенный, специфический запах. Когда матрос открывал крышку приборной коробки, глаза мои разбегались — цветные жилки многочисленных проводов, блоки конденсаторов и сопротивлений, предохранители и лампочки — все это пахло по-особенному, от всего этого исходил «аромат» точной военно-морской техники.

Утомительное при чтении перечисление постов и приборов системы управления торпедной стрельбой приведены с единственной целью — помочь читателю представить объем и количество информации обрушивающейся на командира БЧ-3 при торпедной стрельбе, его зоны ответственности; то огромное количество электрических, электро-механических, сельсинных, реечных, кулачковых и других взаимосвязанных механизмов и датчиков, которые должны работать и взаимодействовать в боевых условиях безукоризненно, и которые повседневно обслуживались матросами с различными характерами, различной степенью ответственности и просто человеческого знания и умения. Пусть читатель простит длинное техническое описание приборов управления торпедной стрельбой, но я хочу, чтобы появилось понимание, какой была тогда техника, насколько сложной, многоступенчатой, разветвленной по всему кораблю была эта электронно — электромеханическая система, в которой, на главных участках все равно присутствовал человек, с его субъективными оценками, его временем реакции, его пониманием постоянно меняющейся ситуации и обстановки; и, как сложно было эксплуатировать и поддерживать в боевом состоянии в море в условиях ходовой вибрации, качки, высокой влажности, засоления и обледенения… эту технику.

В канун праздника «Великого Октября», 2 ноября 1953 года, офицерам «Вспыльчивого»: лейтенанту А.Д. Сосенкову и инженеру-старшему лейтенанту Б.И. Конторовичу присвоили очередные воинские звания. Первому — старшего лейтенанта, второму — инженер-капитан-лейтенанта. Они дружно «обмыли» новые звания в владивостокском ресторане «Золотой Рог» с друзьями-сослуживцами.

Офицерский состав эскадренного миноносца «Вспыльчивый» сплачивала крепкая деловая дружба. Как говорили между собой офицеры «Вспыльчивого»: «Все тяжело на Тихоокеанском флоте: и климат, и море, и материальные условия, но хорош дух на корабле». В этом была основная заслуга командира Андрея Геннадьевича Кривоносова.

Два месяца, отведенные старшему лейтенанту В.К. Лозе на подготовку к сдаче на допуск к самостоятельному управлению боевой частью, пролетели как один день. Старший лейтенант Лоза сдал зачеты по знанию Корабельного Устава, организации корабельной службы и боевому расписанию — старшему помощнику командира; зачет по знанию личного состава — заместителю по политической части; зачеты по устройству корабля, средствам борьбы за живучесть и противопожарную безопасность — командиру БЧ-5.

Корабельный Устав обязывает командира боевой части корабля: а) безупречно знать вверенные ему оружие и технические средства и их использование; б) организовать правильную эксплуатацию и содержание в исправности и боеспособности всего оружия, боеприпасов и технических средств, лично проверять …их состояние и учет; в) разрабатывать планы боевой подготовки и проводить общие и частные учения своей боевой части и многое другое…

Старший лейтенант В.К. Лоза все это уже знал и умел.

После ноябрьских праздников, 14 ноября 1953 года старший лейтенант В.К. Лоза, сдав зачеты по минно-торпедной специальности флагманскому минеру бригады капитан-лейтенанту Кудрину, приказом командира 172 Бригады эскадренных миноносцев капитана 1 ранга Пивеня, получил допуск к самостоятельному управлению минно-торпедной боевой частью эсминца «Вспыльчивый». Это был успех! Но командир БЧ — 3 Виталий Карпович Лоза пережил его без особой эйфории: — Теперь спрос с него будет еще большим, — понимал он. К дежурству по кораблю и несению якорной и ходовой вахты старший лейтенант В.К. Лоза был допущен приказом командира «Вспыльчивого».

Приказ командира в/ч 90977

№

СОДЕРЖАНИЕ: о допуске оф/состава к самостоятельному управлению своими подразделениями.

В соответствие со ст.198 КУ-51 г. и принятых зачетов по организации службы, устройству корабля, средствам борьбы за живучесть и знания своего заведования допускаю к самостоятельному управлению своим подразделением нижепоименованный офицерский состав:

1. Командир БЧ-3 ст. л-та В.К. Лозу

Командир в/ч 90977 Капитан 2 ранга Кривоносов

Нелегко пришлось Виталию Лозе при сдаче зачета на допуск к несению ходовой вахты вахтенным офицером. Зачеты принимал лично командир, отличный знаток лоции. Андрей Геннадьевич Кривоносов долго и со знанием дела «гонял» своего командира БЧ-3, начиная с залива «Петра Великого». Старший лейтенант Лоза четко докладывал командиру, где находятся заливы Посьета, Стрелок, Восток, Америка, бухты Абрек, Новик, Разбойник, Врангеля и Находка, острова Рейнеке, Рикорда, Путятина. Виталий называл по памяти рекомендованные курсы и входные створы, ведущие в пролив Босфор Восточный, в бухты Улисс и Золотой Рог, перечислял маяки и их характеристики, основные глубины и опасности, указанные в лоции.

Командир «Вспыльчивого» капитан 2 ранга Кривоносов понимал, что офицеру корабельной службы мало быть хорошим специалистом — артиллеристом, штурманом, минером… Необходимо быть моряком с высокой морской культурой, быть патриотом флота. Андрей Геннадьевич на собственном опыте знал, что именно вахтенная и дежурная службы являются лучшей школой воспитания молодого офицера и развития в нем командирских навыков и качеств.

Вообще, легко, как говорится, «любить море с берега, корабль на картине, а качку в ресторане». Легче стать отличником боевой и политической подготовки, чем патриотом флота. Старший лейтенант Виталий Лоза патриотом флота уже был. И вот, приказ о допуске к самостоятельному управлению боевой частью подписан. Офицеры «Вспыльчивого», крепко отметили, «обмыв» в ресторане — это событие — новоиспеченного командира боевой части.

…Утром, проснувшись Виталий одернул шторку на иллюминаторе, крутанул барашки и отдраил иллюминатор. Белесый свет потек в каюту. Стало слышно, как волны лениво лижут стальной борт эсминца. Замелькали тени чаек. На мгновение, ни с чем не сравнимое волнение, охватило его: — Все! Он командир боевой части! Командир!

По завершению среднего ремонта «Вспыльчивому» предстояла постановка в плавучий док «Дальзавода», для осмотра и окраски подводной части корпуса. Старший лейтенант В.К.Лоза впервые участвовал в доковании корабля. Его любимые торпедные катера поднимались из воды краном, ставились на кильблоки на берег, после чего корпуса их ремонтировались и красились ниже ватерлинии. Но огромный миноносец не поднимешь в воздух.

День докования выдался пасмурным. Солнце только подразумевалось на небе, где-то в восточной части горизонта, вдобавок шел снег, и видимость временами была минимальной. Условия для постановки сложные. Док был уже затоплен водой, его батопорт открыт. Эсминец, развернутый с помощью буксиров носом к доковым воротам, готовился к входу в док. Докмейстер дал разрешение и «Вспыльчивый» начал медленно вползать через доковые ворота в док. С мостика Виталий Лоза наблюдал, как суетились на баке и на юте швартовые партии, подстегиваемые боцманскими тирадами отборной «морской лексики», усиленными мегафоном. Наконец, эсминец втянулся в док и замер. Док начал осушаться. Растяжка над кильблоками и посадка заняли часа два. К вечеру док был осушен. Со стенки дока на эсминец рабочие проложили заводские сходни-времянки, и, док затих… На следующий день рабочие и моряки эсминца приступили к очистке и покраске корпуса. Через четыре дня все было закончено. Док заполнили водой и эсминец «Вспыльчивый» покинул его. 25 декабря 1953 года, перед самым Новым Годом, жена Виталия с сыном Сашуней уехали из Владивостока к родителям в Кременчуг. То, что это было так, подтверждает сохранившееся письмо Виталия из Владивостока от 7 января. 1954 года. В нем он спрашивает Лиду, как они доехали до Кременчуга? То, что они уехали «под елочку», подтверждается и тем, что телеграмму, которую Лида дала из Москвы, Виталий получил во Владивостоке 31 декабря 1953 года, а до Москвы шесть суток езды на поезде.

Семья уехала вынужденно, так как после завершения среднего ремонта и сдачи корабля заводом флоту, эскадренный миноносец «Вспыльчивый» должен был уйти из Владивостока. Виталий писал об этом. После подписания Акта сдачи корабля заводом флоту предстоит переход в базу в Совгавань. В Совгавани эсминцу предстоят сдачи задач, зачетные стрельбы и т. д. После этого «Вспыльчивый» будет включен в состав действующих кораблей…

Очередной виток службы старшего лейтенанта В.К. Лозы заканчивался, очередная страница жизни готова была перевернуться, судьба возвращала Виталия обратно в Советскую Гавань, но не на полуостров Меньшиков, не в родной дивизион торпедных катеров, а на бригаду эсминцев, в бухту Постовую.

Старший лейтенант Виталий Карпович Лоза не был «службистом», «служакой» в прямом смысле этого слова. Он просто «жил» службой. Служил так, как служил до этого на торпедных катерах. Но, даже такой подход к службе, занимавший все его помыслы, не мог заслонить от него главного вопроса — где жить семье в Совгавани? Он делился в письме с женой:

… Наводил справки уже сейчас в отношении комнаты, пока ничего нет, я имею в виду, конечно, близко, а на периферии можно, конечно, снять. Но этим вопросом я займусь вплотную, когда решится вопрос с вашим приездом.

Виталий понимал, что до прибытия эсминца в Совгавань, в 172 Бригаду вопрос с жильем все равно останется без ответа.

Уходил в историю 1953 год. Год кончины Сталина, расстрела Берии. Как говорили в народе: «Товарищ Берия, вышел из доверия». Год больших перемен в стране и в мире. Закончилась война в Корее. Угроза атомных бомбардировок миновала, и жители советского Дальнего Востока зажили спокойнее.

Для старшего лейтенанта В.К.Лозы — это был год учебы на ВСКОС, год назначения на эскадренный миноносец «Вспыльчивый», год, который они прожили во Владивостоке вместе с женой и сыном.

Заканчивался год… Пурга бушевала в Приморье, но сильных морозов все еще не было. Эсминец часто выходил в море. Виталий чувствовал — «Вспыльчивый» принял его, и он стал своим на корабле.

6 глава Корабельные будни. 1954–1955 годы

Календарь отсчитывал последние дни уходящего 1953 года. Тихий океан по-зимнему штормил. Отголоски этих штормов чувствовались и в заливе Петра Великого. Несмотря на мороз в пятнадцать градусов, Владивостокская бухта Золотой Рог льдом еще не покрылась, что удивляло старожилов, и было странным, ибо в прошлом году в это время стоял уже прочный лед.

По окончании среднего ремонта эсминец «Вспыльчивый» регулярно выходил в море. Виталий писал жене:

«На корабле горячая пора. Вышли с завода. Теперь ходим и ходим».

Канитель заводских испытаний: швартовых и ходовых, раскручивалась по плану и без происшествий. Напоследок, пользуясь возможностями завода, экипаж «Вспыльчивого» обустраивал боевые посты, каждый по своему вкусу. Кто-то запасался материалами и краской, кто-то подпольно хромировал клапана и другие видные глазу детали, кто-то полировал бронзу, что бы их боевой пост был лучшим.

Морячили они в ту зиму много… …Поход длился третьи сутки. Пурга лютовала. Злой шквалистый ветер кренил корабль, ледяные волны заливали бак миноносца. Надстройки, мачты и рангоут «Вспыльчивого» были белыми от намерзшего льда.

На открытом мостике миноносца, негде укрыться от непогоды, поэтому верхней вахте время от времени приходилось отдирать ледяную корку с лица и ресниц.

Снежный шквал прошел, ветер немного стих, в низкой облачности появились разрывы. Вахтенный офицер старший лейтенант Лоза, используя представившуюся возможность, определился с местом корабля, поймав в линзу секстана Полярную звезду. На мгновение Виталию показалось, что все это с ним уже было когда-то… и эта предновогодняя ночь в море и этот зимний шторм… Неожиданно, в памяти всплыли строки своего курсантского стихотворения:

«…Ты не узнаешь, глядя на звезду,

Которую, мы все зовем «Polaris»,

Что в этот день последний на ходу

Мы только лишь по ней определялись.

Тебе не знать, как лютая пурга

Нас с курса методически сбивала

И к этим новогодним берегам

Одна звезда вела сквозь злые шквалы…»

В этом было, что-то мистическое… Виталий усилием воли сбросил наваждение и начал энергично расхаживать по мостику.

Поздним вечером 31 декабря, в канун Нового 1954 года, эскадренный миноносец «Вспыльчивый» вернулся во Владивосток. Корабль выглядел как призрак, как «Летучий Голландец» — весь белый — обледеневший от бортов до клотика.

«Корабль возвращается из зимнего моря, «что в сказке призрак, весь белый ото льда».

Действительно, то, о чем писал в своем курсантском стихотворении, в декабре 1945 года семнадцатилетний Виталий Лоза в теплом южном городе Баку, с непонятной, мистической точностью, повторилось в предновогоднюю ночь на борту эскадренного миноносца «Вспыльчивый» на Дальнем Востоке, десять лет спустя.

Вот это стихотворение. Оно сохранилось в «Курсантском альбоме» Виталия:

«Угаснет день, ты выйдешь на балкон

И будешь ждать, еще не поздно…

И будет грудь свободно и легко,

Вдыхать густой, морозный воздух.

Ты не узнаешь, глядя на звезду

Которую, мы все зовем «Polaris»,

Что в этот день последний на ходу

Мы только лишь по ней определялись.

Тебе не знать, как лютая пурга

Нас с курса методически сбивала

И к этим новогодним берегам

Одна звезда вела сквозь злые шквалы.

И мы пришли, нас вывел звездный свет

Назло снегам, пурге и непогодам.

И вот теперь я шлю тебе привет,

Привет и пожеланье с Новым годом.

Пусть кто-нибудь нальет тебе вина,

(Я сам хотел бы очень, сделать это)

Пусть скажет кто-нибудь: «Ну, пей до дна!»

Твоим лукавым взглядом, вдруг согретый…

Пусть спросит осторожно: «Ты одна?»

(Тебе виднее, что ему ответить),

Пусть в комнате наступит тишина

И вы у елки сядете, как дети.

Перенесетесь в мир наивных грез

Взволнованные таинством немножко,

И, может быть, лукавый Дед Мороз

Тихонько постучит в окошко.

Пусть будет так, но ощутив прилив

Прекрасных чувств, не знающих преграды,

Ты вспомнишь боевые корабли,

И тех, кто их ведет сквозь снегопады.

Их, командиров, с резкой складкою у губ, -

Незнающих, что значит засмеяться,

Их штурманов, стоящих на ветру

С секстаном в посиневших пальцах.

И вот тогда, по-прежнему любя,

(А ведь любовь такая много значит),

Бокал подняв, я вспомню лишь тебя,

Но тост произнесу иначе.

Пора друзья, настал желанный час,

Я вижу радость в каждом Вашем взоре

Пусть первым тостом будет в этот раз,

Как повелось у нас: «За тех, кто в море!»

За тех, кто хочет с честью превозмочь,

Порыв жестокий ледяного шквала,

За тех, кого в походе злая ночь

Под Новый Год с волной в борьбе застала!

1945 г. г. Баку

Удивительно, какой силой воображения обладал семнадцатилетний юноша, чтобы так точно, так талантливо передать тонкие грани чувств, любви и долгой разлуки, обаяния и искушения праздничной, волшебной, окутанной винными парами новогодней ночи…

Талантливое стихотворение! Талантливое еще и тем, как верно рисует штормовое зимнее море, и как точно, без лишнего пафоса, рассказывает о людях флота, о их борьбе со стихией.

«… 31 числа уже довольно поздно вернулись с моря, пришли промерзшие и усталые, да к тому же и увольнения не было… Мы, отпросились на полчаса в магазин купить папирос и т. д. Там же в гастрономе, распили по полбутылки шампанского, прямо у стойки за прошедший год, а за будущий взяли пяток бутылок с собой на корабль».

Экипаж «Вспыльчивого» встретил Новый 1954 год на борту корабля.

В кают-компании миноносца был накрыт праздничный стол. По его вытянутой стороне вплотную к переборке располагался мягкий диван, обтянутый светлым, в тонкую полоску чехлом. Над диваном висело овальное в деревянной раме зеркало, в котором отражались морские часы с циферблатом, разбитым на 24 часа, картина в багетовой раме и бутылки шампанского на углу праздничного новогоднего стола. С подволока свисал круглый шелковый светло-розовый абажур с бахромой, уютно освещавший стол. Стены кают-компании, отделанные подобно купейным вагонам, панелями с тисненым растительным орнаментом, в стыках зашитые рейками светлого полированного дерева, оставались в легкой тени. Ниши четырех иллюминаторов, два по правому, два по левому борту были задернуты шторками из темно-вишневой ткани, напоминавшей плюш, с бахромой того же цвета.

Справа от входа, на буфете, блестевшем бронзой поручней и стоек, за штормовым ограждением столешницы, разместился фарфоровый чайник с чайной посудой. Стол сервированный тарелками с синим двойным ободком, и синей эмблемой в виде якоря и трех букв «ВМФ», бумажными салфетками, вставленными в специальные мельхиоровые кольца — держатели, столовыми приборами — ножами, вилками, ложками лежавшими на мельхиоровых подставочках, белел накрахмаленной скатертью, на которой в тарелках были разложены аккуратно нарезанные колбаса, сыр, горки винегрета, селедочка в кольцах лука, в масленке желтело сливочное масло, рядом чуть неровные ломти хлеба корабельной выпечки. Румяные китайские яблоки и оранжевые мандарины возвышались в круглых вазах в центре стола.

В 00 часов 30 минут уже Нового 1954 года офицеры в белоснежных сорочках, в черных парадных тужурках с золотыми погонами и бронзовыми дубовыми листьями на лацканах, поздравив по боевым частям свой личный состав, собрались в кают-компании за праздничным столом. Командир корабля Андрей Геннадьевич Кривоносов пожелал своим офицерам в Новом Году здоровья и успехов в боевой и политической подготовке. В ответ прозвучало троекратное «Ура!» Шампанское пили из чайных стаканов. …Потом звучали тосты «За тех, кто в море!», «За жен и подруг!».

В качестве праздничного блюда к столу подали горячие пельмени…

За разговорами и тостами офицеры засиделись до трех часов ночи…

Позже, о встрече Нового Года на корабле, Виталий писал жене:

«… И вот, когда уже поздравили личный состав с Новым Годом, то есть около 00 ч. 30 минут собрались в кают-компании, где был накрыт праздничный стол, там уже поздравили друг друга, и выпили за Вас родные наши жены, дети и родители…и около 3-х ночи разошлись спать».

2 января 1954 года старший лейтенант Лоза сошел с корабля и побродил по праздничному Владивостоку.

«Второго числа сошел на берег, походил по городу. Посмотрел на праздничный Владивосток».

3 января 1954 года эскадренный миноносец «Вспыльчивый» снова вышел в море.

«А с третьего числа опять началась наша морская стихия. …. Интересная, между прочим, вещь, что бухта все еще не замерзла. В прошлом году она к этому времени уже замерзла, а сейчас температура около — 15 градусов. На берегу вроде терпимо, а в море, надо сказать, прохладно кажется».

Перед выходом, минно-торпедная боевая часть принимала на борт эсминца торпеды («свои игрушки», как выражался Виталий). Для чего корабль вышел на рейд и с баржи грузил боезапас. Как объяснял в письме Виталий, «это можно делать только на рейде».

Принимались на корабль торпеды с боевым зарядным отделением. В зимнее время, для предотвращения обмерзания боевых зарядных отделений в минно-торпедную боевую часть выдавался метиловый спирт, которым протирались боевые части торпед. Приказом командира корабля ответственным за хранение спирта в БЧ-3, был назначен старший лейтенант В.К. Лоза. ПРИКАЗ командира в/ч 90977 №…

СОДЕРЖАНИЕ: С объявлением правил хранения ядовитых технических жидкостей

Приказываю: ст. помощнику командира; л/с хим. службы; нач-ку сл. «М»; командиру БЧ-3 и л/с команды торпедистов изучить инструкции: Метилового спирта: К — р БЧ-3 ст. л-т Лоза

Ст. ком. торпедистов — ст. м-с Андрианов

Ком. отд. торпедистов — м-с Ибрячев

Командир в/ч 90977 Кап. 2 ранга Кривоносов

На вооружении эсминцев проекта «30 бис» стояли парогазовые торпеды 53–39 калибром 533 мм, длинной 7200 мм и массой 1700 килограмм имевшие скорость 50 узлов на дистанции четыре тысячи метров и 40 узлов на — восьми тысячах.

Историческая справка.

Происхождение советской торпеды 53–39 прослеживается от итальянской 21- дюймовой торпеды Фиумского завода, разработанной фирмой «Whitehead» в конце 20-х годов прошлого века. В 1930–1932 годах, было достигнуто соглашение о поставках нескольких партий итальянских торпед в СССР, и о технической помощи в организации их серийного производства в нашей стране.

Под технологический процесс изготовления фиумских торпед, получивших у нас обозначение 53–38 (53 см — калибр, 1938 — год официального принятия на вооружение), были переоборудованы два существующих завода и построен новый. Последовательные доработки, в основном, пропульсивной установки, направленные на повышение скорости хода торпеды привели к появлению модификаций 53-38У и 53–39. Торпеда 53–39 стала основной торпедой в советском ВМФ и сохранилась на вооружении до середины 50-х годов, когда ее сменила торпеда 53–51.

Характерной особенностью боевой подготовки БЧ-3 миноносцев в те годы являлось использование для практических стрельб штатных боевых торпед, при этом, боевое зарядное отделение заменялось практическим зарядным отделением. После прохождения торпедой заданной дистанции, наполненное водой практическое зарядное отделение автоматически продувалось, и торпеда всплывала. Для учебных стрельб в кормовом погребе хранилось несколько практических зарядных отделений. При подготовке торпеды к учебной стрельбе замена боевого зарядного отделения на практическое осуществлялась личным составом БЧ-3. Отсоединенные от торпеды боевое зарядное отделение опускалось в погреб, в специальный поворотный барабан с ячейками, где и хранилось. Опускание и последующий подъем осуществлялись специальными талями с помощью кран-балки.

Об этой несложной, но достаточно трудоемкой операции по замене у торпеды боевого зарядного отделения на практическое, едва не кончившейся крупной катастрофой, рассказал мне из собственного опыта контр-адмирал Ю.Л. Коршунов, во время описываемых событий — старший лейтенант: «В 1953 году я был назначен командиром БЧ-3 на эсминец «Смелый» проекта 30-бис.

В то время это были самые современные наши эсминцы. Их главную силу составляли два пятитрубных торпедных аппаратов с парогазовыми торпедами 53–39.

Операцию по замене боевого зарядного отделения на практическое, в связи с подготовкой к стрельбе двумя торпедами мне и предстояло выполнить буквально через несколько дней после прихода на корабль. «Смелый» стоял в Таллине, кормой к стенке в Купеческой гавани.

Первое с чем я столкнулся — это с отсутствием на корабле штатных талей для работы с зарядными отделениями торпед. Тали — грузоподъемное устройство, состоящее из двух блоков со шкивами и пропущенного через них троса. Тали бывают 1 — , 2 — , 3 — и 12 — шкивные. Чем больше шкивов в блоках, тем меньше скорость подъема, но зато больше выигрыш в силе.

Еще с училища я знал, что для этой операции должны быть специальные, ни для чего другого не использующиеся тали. Периодически они должны подвергаться проверке и иметь соответствующий паспорт. Ничего подобного на корабле, к сожалению, не оказалось. Зато был опытный старослужащий старшина команды торпедистов. Его позиция была четкая:

— В чем вопрос, товарищ старший лейтенант, тали найдем, на корабле их сколько угодно.

Вскоре тали действительно нашли.

— Где взяли?

— С командирского трапа правого борта. — Выдержат?

— Не сомневайтесь, товарищ старший лейтенант, не впервой!

И действительно, первое боевое зарядное отделение точно легло в одну из ячеек барабана. Под руководством старшины матросы работали ладно. Пообедав, приступили ко второму. Отстыковав его от торпеды, подкатили на тележке к кран-балке и подняли с тележки. Кран-балку с поднятым боевым зарядным отделением начали разворачивать в сторону люка.

Стою над люком. Внизу прямо под острым носом и рымом висящего боевого отделения поблескивает сферическое донышко предыдущего боевого отделения. Моряки в погребе стараются повернуть барабан, но он заел и не идет. Тороплю с поворотом. И тут происходит страшное — трос лопается. Боевое зарядное отделений летит в люк. На все уходит мгновение. Однако, в последний момент происходит чудо — барабан сдвигается, и донышко нижнего отделения уходит из-под удара. Не попав в еще не подведенную под него ячейку, боевое зарядное отделение падает на барабан. Чудо, взрыва не происходит!

Даже трудно представить масштаб катастрофы, которая могла произойти при ударе падающего боевого отделения в сферическое донышко нижнего. Помимо собственного взрывчатого вещества двух отделений (в сумме 634 кг тротила) в кормовых бомбосбрасывателях трех, стоявших борт о борт эсминцев было почти 150 глубинных бомб ББ-1. Это почти 30 тонн взрывчатого вещества.

Стоит ли говорить, что с тех пор за все годы последующей службы я ни разу не нарушил правил обращения с боезапасом, как бы к тому меня не подталкивали обстоятельства, а иногда и «лихие», казалось бы опытные подчиненные». …Зимнее море, Татарский пролив. Мостик эскадренного миноносца…

Виталию Лозе припомнилась первая его ходовая вахта на «Вспыльчивом». Кажется, было это совсем недавно. На своей первой самостоятельной вахте — вахтенным офицером, старший лейтенант Виталий Лоза в первую очередь осмотрелся, уточнил курс, расспросил матроса-сигнальщика о находящихся в видимости кораблях и судах, прикинул на «мокрый палец» ветер и, поправив на левом рукаве шинели красно-белую повязку с золотой звездочкой, выдохнул… Нервы успокоились. Первая вахта началась…

Сейчас Виталий стоял на отрытом мостике идущего средним ходом миноносца. Шел снег… Зимнее море, было для Виталия в новинку, потому что зимой, в период его службы на катерах, они в море не выходили. Торпедные катера, эти «игрушки», как с любовью называли их между собой офицеры-катерники, зимовали на берегу. …Снег, падающий в море, вызвал у Виталия какую-то тихую грусть. Он не сразу сообразил от чего. Снег падал большими хлопьями и быстро исчезал в воде, не тая и не превращаясь в кашу, как на суше. Просто падал в море и исчезал… Виталий понял — ему было грустно, потому что никто не мог оценить красоту этих миллионов снежинок. Снег исчезал в море бесследно… Лишь некоторые снежинки недолго лежали на палубе и надстройках миноносца, да еще на лице и погонах Виталия.

Эту красоту снегопада в море, кроме Виталия сейчас никто не замечал. Вахту, на открытом ходовом мостике, падающий снег, снижающий видимость почти до нуля, только раздражал, а вращающиеся диски корабельных «дворников» в ходовой рубке, лишь немногим улучшали обзор, поэтому в рубке красоту эту просто не видели…

7 января 1954 года эсминец «Вспыльчивый» вернулся во Владивосток, что следует из письма Виталия от 7 января: «Вернулись только сегодня и то ненадолго».

В этом же письме он спрашивал жену Лиду, как они с сыном доехали до Кременчуга? Значит, Лида уехала из Владивостока «под елочку», так как телеграмму, что они проехали Москву, Виталий получил 31 декабря 1953 года, а до Москвы шесть суток езды на поезде.

«07.01.54 г. г. Владивосток

Здравствуйте родные мои папа, мама, Милочка, Лидок и Сашенька!!!

Извините, что долго не писал. Телеграмму из Москвы получил только 31 декабря вечером, когда вернулись с моря …У меня новостей особых нет, но напишу по порядку, как прошли, вернее, пролетели дни со дня отъезда Лидочки с Сашенькой. На Новый год собирался сходить на Вторую речку, но получилось так, что 31 числа уже довольно поздно вернулись с моря, пришли промерзшие и усталые, да к тому же и увольнения не было…».

И далее: «… да, родные мои, спешу поделиться с Вами своей радостью, завтра я иду получать партийный билет. Это очень знаменательный день в моей жизни. Я коммунист, я полноправный член великой партии. Ведь, как многому это обязывает. Сколько нужно сделать людям добра, сколько им надо принести счастья, счастья для всех. Чтоб люди жили, строили, любили и никогда не знали горя. Не знаю, может быть, мой труд и очень маленькая частица в общем деле, но она есть, и она ляжет крупицей в фундамент светлого счастья…».

8 января 1954 года Виталий Карпович Лоза стал членом коммунистической партии Советского Союза. Его партийный билет за № 01364915 был выписан декабрем 1953 года.

Выходы чередовались один за другим. 9 января эскадренный миноносец «Вспыльчивый» снова ушел в море…

Жене Виталий писал: «…к числу 15 января 1954 года все, пожалуй, закончится. А там будет гораздо легче и свободнее».

Но легче и свободнее не становилось. Старшему лейтенанту Лозе приходилось до трех — пяти часов ночи, вместо сна, работать в каюте, обновляя старую и заводя новую документацию по своей боевой части на 1954 год:

«Кончился год, и вот теперь сижу до 3-х часов ночи, а иногда и до пяти. Завожу на новый год бумажное хозяйство. А его ужас как много, и все надо как можно скорее сделать. Да, повседневной работы хоть отбавляй».

После такой ночной работы Виталий засыпал тяжелым, без сновидений, как с горького похмелья, сном.

«Бумажной» документации у командира боевой части, действительно, было «хоть отбавляй». Одних планов «море»: годовой план, месячный, недельный, суточный, не говоря уже о заполнении журналов, формуляров и составления графиков дежурств…

Все на боевом корабле подчинено жесткому распорядку, начиная с планов боевой и политической подготовки и заканчивая планом отдыха личного состава.

Недельный и суточный планы офицеры в шутку называли: «Не дельный и шуточный». На флоте бытовала пословица: «Жизнь без плана — жизнь впустую!».

Вечером, в пятницу, командиры боевых частей подавали старшему помощнику командира свои планы, корабельная канцелярия их печатала, а затем командир рассматривал и утверждал.

…Старпом докладывал командиру на подпись план Боевой подготовки. Перед тем как утвердить, капитан 2 ранга Кривоносов внимательно изучал его. Постучавшись, в каюту вошел замполит капитан-лейтенант Макшанцев.

— Разрешите, Андрей Николаевич?

Командир, не отрываясь от чтения, кивнул. Подписав план Боевой подготовки и отпустив старшего помощника, командир спросил:

— Что с планом Партийно-политической работы, Николай Михайлович?

— План работ готов на Ваше утверждение. На понедельник намечено партийное собрание.

— Какова повестка дня? — уточнил командир.

— По плану: «Об ответственности коммунистов за боевую подготовку на корабле», — ответил Макшанцев.

— Я вызвал Вас, Николай Михайлович, чтобы обсудить пути, направления и перечень работ по решению главной задачи, поставленной перед нами командованием флота на новый 1954 год: «Вспыльчивый» должен стать лучшим кораблем соединения». …Капитан 2 ранга Кривоносов вспомнил недавнее совещание у командира бригады капитана 1 ранга Гончара. Комбриг сидел за столом, за его спиной на стене висел портрет Сталина в форме генералиссимуса. Командиры «Видного», «Вечного», «Величавого», «Вспыльчивого» разместились за приставным столом напротив комбрига и создавалось впечатление, что совещание ведет не комбриг, а «Сам». Кривоносов улыбнулся этой мысли, но для замполита продолжал:

— Комдив поставил задачу именно нам, «Вспыльчивому» в 1954 году стать лучшим передовым кораблем. Задача крайне непростая и требующая напряженной работы от каждого. От командира до матроса.

— Для этого мы должны стать лучшими и в боевой, и в политической подготовке, и в дисциплине, и в спорте, и в морской выучке. Везде мы должны стать лучшими.

— Для этого у нас с Вами, Николай Михайлович все есть: проведен средний ремонт, материальная часть корабля в отличном состоянии. Значит, остаются люди. Нацелить на результат людей, экипаж — вот наша с Вами задача.

— Артиллеристы должны провести все артиллерийские стрельбы по морским и высотным целям успешно. Торпедисты должны каждую торпеду готовить так, чтобы она точно шла по заданному курсу и глубине. Все старослужащие в экипаже должны стать специалистами первого и второго класса. — Для этого, — командир посмотрел на замполита, — я подчеркиваю, каждая боевая часть должна стать лучшей. Никто на корабле не может быть спокоен, пока есть хоть один отстающий.

— Надо провести индивидуальную работу с командирами боевых частей, надо чтобы офицеры — каждый из них, загорелся этой задачей. Надо подвести их к этому.

Командир и замполит еще долго обсуждали пути решения этой сложнейшей задачи…

Старший лейтенант Лоза тяжело входил в колею корабельной службы на эскадренном миноносце, трудно привыкал к новым порядкам. Он очень жалел, что после «классов» не вернулся на торпедные катера… — Демократичная служба у катерников, — вспоминал Виталий свою катерную службу, понимая, что его там ценили и даже долго держали для него вакантное место.

В письмах жене, он делился: «Очень сожалею, что я не попал снова туда. Да, есть о чем и мне пожалеть, после той службы и попасть сюда. — Бр! Неприятно.

И что за проклятая жизнь, вертишься, что белка в колесе, то одно, то другое, то третье и так без конца. Да, трудно мне после нашей прошлой жизни привыкать к новым порядкам».

На любое дело у него уходило очень много времени…. Товарищи, офицеры-миноносники говорили, что все закономерно, что необходимо прослужить на миноносце, как минимум год, чтобы привыкнуть и войти в колею корабельной службы.

Шло время… Повседневная рутина службы затягивала… Каждый день одно и тоже: в 8.00 подъем флага, потом развод на работы, в соответствие с суточным планом, следом

занятия по специальности с матросами в третьем кубрике, после команды: «Закончить работы и занятия!», в 11.30 шла «Большая приборка». По командам: «Закончить Большую приборку!», «Команде руки мыть!», «Бачковым, получить обед!» начинался обед, после — отдых по каютам до 14.00 часов. Снова построение и развод по работам, в 18.30 — приборка, в 19.00 ужин, потом свободное время, в 21.00 вечерний чай и в 23.00 отбой и снова все по кругу…

Так, изо дня в день, с единственным исключением — по понедельникам до обеда на корабле проводилась «ППР» — партийно-политическая работа с личным составом.

Надо сказать, что партийно-политическая работа под руководством заместителя командира по политической части капитан-лейтенанта Н.М. Макшанцева проводилась на «Вспыльчивом» без свойственного тогда многим политработникам сверхусердия, порождающего формализм, фанатизм и прочие «измы», в том числе и идиотизм.

Традиционно, на кораблях советского военно-морского флота специалисты, особенно инженер-механики, в грош не ставили политработников, потому что в отличии от оных, сами вкалывали от побудки до отбоя, но на «Вспыльчивом» было иначе.

Матросы корабля с большим уважением относились к замполиту Макшанцеву. Наверное, это было связано с тем, что Николай Михайлович Макшанцев сам служил срочную и в годы войны был матросом-гидроакустиком в 5-ом Краснознаменном дивизионе малых охотников Кавказского оборонительного района Черноморского флота, и отлично понимал матросскую психологию. И офицеры высоко ценили человеческие качества Н.М. Макшанцева, его организаторские способности, благодаря которым, в кают-компании «Вспыльчивого» часто читались лекции по военно-морскому искусству, морским операциям Великой Отечественной войны, по Дальневосточному морскому театру, обсуждались проблемы воинского воспитания и дисциплины.

Служил командир БЧ-3 старший лейтенант В.К. Лоза «не за страх, а на совесть». Командир корабля капитан 2 ранга А.Н. Кривоносов, оценив его отношение к службе и реальное состояние дел в боевой части, в середине января 1954 года послал на старшего лейтенанта В.К. Лозу в кадры представление на очередное воинское звание капитан-лейтенанта.

«Да, милая Лида, — писал Виталий, — наконец-то на меня послали представление на каплея. В скором времени жду».

Как говорили тогда на флоте: «Капитан-лейтенант («каплей») — первое настоящее, истинно военно-морское звание, ибо такого звания нет в армии. Лейтенант — есть и в армии, и на флоте, старший лейтенант — и там и там, а вот капитан-лейтенант только на флоте».

О том, что старший лейтенант Виталий Лоза перегружен корабельными делами и служебными обязанностями говорят даты одного из его писем жене: собрался написать — 8 января, начал писать — 14 января, а продолжил — лишь 26 января:

«14.01.54. г. Владивосток.

…Обещал написать тебе восьмого, а собрался только сегодня. … На этом Лидок меня прервали, и вот ужас! продолжаю писать только сегодня 26 числа. Двенадцать дней прошло, а я все никак не мог собраться и дописать тебе письмо. … И что за проклятая жизнь, вертишься, что белка в колесе. Сейчас очень часто заступаю в наряд. Несколько человек уехали в отпуск, некоторых перевели, а на их место пришли молодые. Трудновато, конечно, но опять же терпимо».

… Минуло пять месяцев службы на «Вспыльчивом». Постепенно старший лейтенант В.К. Лоза входил в ритм корабельной жизни, привыкал. Изменился и тон его писем:

«…Постепенно начинаю привыкать к корабельной жизни, трудновато правда привыкать, но ничего не поделаешь».

И в другом письме: «… но ничего, будущее говорят за нами, нужно и здесь послужить и посмотреть, что из этого получится. Вообще-то и здесь не так уж плохо, даже можно сказать хорошо, но не для того, конечно, кто раньше служил на катерах».

Старший лейтенант Лоза многому учился у своего командира капитана 2 ранга Кривоносова: учился любить миноносец, как любил его Андрей Геннадьевич, учился принимать дружбу офицеров, учился находить подход к собственным подчиненны и морякам других боевых частей и служб. — На торпедном катере он был единственным офицером и авторитет его был непререкаем, — мысленно возвращался к своей катерной службе Виталий. Он знал свой личный состав досконально. Но на эсминце необходимо было уметь управлять и подчинять себе и «чужих» матросов, их более 250 человек, а это — другое дело…

Виталий Лоза учился у командира штабной культуре при оформлении документов, разработке планов БП и ППР, методике проведения групповых упражнений и многому другому, что, одним словом, называется служебный опыт. Виталий был глубоко благодарен командиру за это.

Конечно, не службой единой жили в те годы офицеры-миноносники. Спорт на корабле, благодаря поддержке командира и энергичной деятельности начальника физподготовки старшего лейтенанта Александра Сосенкова, был в почете…

Виталию, родившемуся в знойном Андижане, где снега отродясь не было, проведшему юность в теплом Баку, где снег, если и выпадал, то тут же таял, очень хотелось попробовать покататься на коньках. В один из выходных дней, после обеда, пройдя мимо стоявшего у военно-морского флага вахтенного матроса, отдав честь флагу, Виталий Лоза сошел по корабельной сходне с миноносца на берег и направился в город на каток стадиона «Динамо», который издалека манил музыкой и гирляндами разноцветных лампочек… Позже, Виталий, в свойственной ему манере легкого подтрунивания над собой, писал в письме любимой Лидочке о своих первых опытах катания на коньках:

«…Раза два ходил, на часок, на каток, на стадион «Динамо», благо близко отсюда, ибо мы сейчас стоим против вокзала. Сделал попытку стать твердо на коньки. Ну и смех же, пацаны смеются, ты же говорят, дяденька сейчас лед разобьешь. И действительно, раза три трахнулся солидно, но все же очень понравилось, хотя мне еще много, много учиться надо. Ведь я раньше никогда этим не занимался, а нужно было бы, после этой карусели с утра до ночи здесь просто необходимо слегка проветрить голову, но пару раз сходил и никак не могу опять собраться.

…У нас сейчас сплошные смотры и проверки. Одни сдают, другие принимают, вот и выходит, что некогда».

Рассказывая о своем посещении катка на стадионе «Динамо», Виталий упомянул, что его корабль — эсминец «Вспыльчивый», стоял у пирса напротив железнодорожного вокзала Владивостока.

Находясь в командировке во Владивостоке, я специально приехал на Железнодорожный вокзал. Своей живописностью здание напомнило мне картинызамечательного русского художника Кустодиева. Западный фасад вокзала украшает мозаичный герб Приморской области, а восточный — герб Москвы, символически свидетельствуя о неотрывности Владивостока от России, от традиций русской культуры несмотря на то, что на километровом столбе, установленном рядом с вокзалом, отметка — 9288 километров от Москвы.

Историческая справка.

Строительство вокзала во Владивостоке было начато 18 мая 1891 года. При закладке первого камня вокзала, Цесаревич Николай II заложил серебряную дощечку в память о этом событии.

Вокзал стал самым восточным пунктом гигантской транссибирской магистрали, крайней точкой огромного пути. Москва и Владивосток — начало и конец великой железнодорожной магистрали. В 1912 году в связи со строительством Ярославского вокзала в Москве, вокзал во Владивостоке расширили и надстроили по образцу и стилю Ярославского вокзала, создав на обоих концах величайшей в мире железнодорожной магистрали единые по стилю, архитектурно законченные станции.

В те далекие времена владивостокцы шутили: «Сядет москвич на Ярославском вокзале, приедет во Владивосток, и снова увидит Ярославский вокзал!».

Архитектор вокзала Н.Коновалов был удостоен специальной награды Императорской Академии художеств.

В конце января 1954 года Виталий Лоза заболел. Вернее всего, не прогулки на каток, а работа корабельной вентиляции и отопления, гонявшие то горячий, то холодный воздух по каютам, вызвали у Виталия заболевание острой ангиной.

На эсминцах проекта «30 бис» была своеобразная калориферная система отопления.

Датчик на несколько кают стоял в одной каюте. Если в ней был открыт иллюминатор, а в других задраены, горячий воздух шел во все каюты, и становилось то нестерпимо жарко, то наоборот.

Четыре дня провалялся Виталий с высокой температурой. Корабельный врач вкалывал антибиотики, и Виталий быстро пошел на поправку:

«2.02.54 г. г. Владивосток

… Вот только сегодня поднялся с койки. Четыре дня пролежал с мощной ангиной. Но сейчас уже дело пошло на поправку. Завтра снова приступлю к работе.

Милая, родная Лидочка, как далеко до тебя сейчас, подумать и то страшно. …Я не знаю, чтобы отдал сейчас за минуту встречи с вами. …Правда, работы очень много. Просто не успеваешь всего делать, да и не переделаешь ее всю, пожалуй. Что ни день, что-нибудь новое появляется и так каждый день. …Сейчас во Владивостоке ожидается партия приемников последних марок, думаю все-таки купить, не в ущерб, конечно, тебе Лидок. Это все из сэкономленных средств».

Виталий выполнил свое обещание и привез из Владивостока новенький радиоприемник Рижского завода «ВЭФ», который долго скрашивал их скромный семейный быт в Советской Гавани.

Я хорошо помню этот приемник с темно-коричневым деревянным скругленным по углам корпусом. На передней панели приемника, располагался динамик, затянутый тканью. В нижней части — стеклянная шкала настройки радиоволн, с вертикальными черточками станций: Москва, Лондон, Париж… Над шкалой в центре — мерцающий зеленый глазок индикатора точной подстройки. Справа и слева от шкалы находились круглые пластмассовые ручки: для поиска станции и регулировки громкости.

Школьником, я любил, включив приемник, плавно поворачивая ручку виньера, ловить радиостанции, говорящие на разных языках и музыку, звучащую из других стран и континентов, открывая для себя огромный, необъятный мир радиоэфира.

Дальше в письме Виталий поздравил родную Лидочку с наступающим Днем рождения:

«…Ты у нас скоро именинница. Поздравляю тебя, родная моя, с Днем рождения и желаю тебе самого наилучшего в жизни. Желаю скорой встречи и большого, светлого, радостного счастья.

Желаю Лидочка,

Чтоб лет нам столько, -

Сколько капель в море

Вдвоем с тобою

Прожить довелось.

И радостных, счастливых

Дней без горя,

Чтоб было столько,

Сколько в небе звезд».

Эти лирические строчки Виталий написал прямо в тексте письма, похоже, что это экспромт, но, сколько в нем теплоты и обаяния!

Первоначально переход эсминца «Вспыльчивый» из Владивостока в Советскую Гавань планировался на май 1954 года.

«…в Совгавань мы пойдем, не раньше мая месяца…».

Но время шло, а переход все откладывался. В этой неопределенности и состояла основная нервотрепка, от этого зависела встреча Виталия с семьей, потому что только тогда, когда корабль придет к месту постоянного базирования, туда можно вызывать семью — жену с сыном.

А пока, единственной радостью были письма родной, милой Лидочки.

Эти письма психологически поддерживали Виталия. Особенно, когда Лида вкладывала в них рисунки и «каракули» трехлетнего Сашуни. Виталий писал о доставленной ему радости видеть милые рисуночки сынишки:

«11.02.54 г. г. Владивосток

Здравствуйте мои родные!

Во — первых Сашенька, спасибо тебе мой маленький за рисуночки и письмо. Умница, что не забываешь и пишешь папе письма. Я за тобой Сашенька очень скучаю тоже, …за посылочку всем Вам большое сердечное спасибо. Водку сразу выпили за Ваше здоровье, а сало, чесночок и перец пока еще есть. Закуска лучше и не надо, а спирт всегда стоит в шкафу, так что принимаем иногда этот «антигриппин». …За перчик, тебе Лидок, персональное спасибо от меня и от кают-компании. Солидно надоел уже этот однообразный харч, а тут подперчишь, смотришь и пошло с аппетитом».

…Да мамочка (мама Виталия — Мария Ивановна — А.Л.), с каким бы я удовольствием побыл бы сейчас с вами. …Да прошло уже почти два года? как я не был дома (в Кременчуге — А.Л.). Подумать только, два года…

… Ты мама не беспокойся за меня, со мной ведь никогда ничего не случится, и жить я буду долго, ведь не даром вы меня назвали Виталием, а Виталий — это жизненный».

К сожалению, эти слова Виталия разошлись с реальностью. Виталий Карпович Лоза достаточно рано ушел из жизни…

Монотонная корабельная служба, с повседневными построениями на развод вахты, с проворачиванием механизмов, с корабельными работами и приборками, делала дни похожими друг на друга, и проносились они с головокружительной быстротой.

Дни летели за днями и все эти дни старший лейтенант Лоза находился на корабле, как говорят моряки: «на железе». Редкие минуты в городе и снова «железо». Молодой организм Виталия, привыкший за время специфической службы на торпедных катерах, к тому, что определенную часть времени катерники проводили в базе на берегу, тяжело переносил постоянное нахождению «на железе». В первую очередь, было тяжело психологически. Вот они монотонные корабельные будни…

В один из таких унылых, обыденных дней командир БЧ-3 старший лейтенант

В.К. Лоза работал в каюте. Перед ним на столе лежала пухлая стопка документов.

Напротив, стоял переминаясь с ноги на ногу старшина команды торпедистов Андрианов.

— Это? — спрашивал Виталий, указывая на верхнюю ведомость.

— Это, — патруль в гарнизон, — отвечал старшина.

— Это?

— Это, — накладная на краску.

— Это, — увольнительная записка.

Виталий читал каждый документ и подписывал его…

— Сколько бумаг прошло через него только сегодня, — пронеслось в голове…

Он тяжело вздохнул… — Вот она, патетика офицерской службы, — мысленно иронизировал над собой Виталий.

— Так, теперь второе: товарищ старшина, — Лоза внимательно посмотрел на старшину, — не слышу доклада по устранению замечаний по второму торпедному аппарату.

Виталий помнил старую флотскую истину: «Если хочешь знать истинное положение дел в подразделении, не жалей времени спустись в «низы», побеседуй с матросами». — Никто на эсминце, кроме матросов не сможет в деталях рассказать о состоянии техники и оружия. «Верь тому, что видишь сам, и что рассказывает матрос» — правило, которому Виталий всегда следовал.

— Докладываю, — четко отрапортовал старшина, и стал перечислять проделанные работы по устранению замечаний…

Как писал известный советский писатель-маринист Аркадий Первенцев в своем романе «Матросы»: патетика службы — «флотская романтика — это и есть повседневная уныло расписанная уставами работа на борту миноносца. Надо учить людей, проверять их знания, готовить подчиненных к несению корабельных нарядов, проверять технические средства, оружие, противогазы, химкостюмы, изучать биографии, следить за тем, как выглажены брюки и гюйсы, интересоваться личными настроениями и содержанием ежедневной «травли» на полубаке, писать бумаги в корабельную канцелярию…».

К середине февраля бухта Золотой Рог начала подмерзать, покрываясь льдом, но корпус эсминца без особых трудов преодолевал этот ледок, уходя на незамерзающий рейд, оставаясь там все чаще и чаще.

16 февраля 1954 года эсминец «Вспыльчивый» вновь ушел на рейд на чистую воду, к кромке льда. «… Да, родные мои, дней через пять уйдем на рейд, на чистую воду, к кромке льда и будем там стоять с месяц, как будет решаться вопрос с письмами, пока не знаю.

… В Совгавань уйдем не раньше, пожалуй, (если судить по обстановке) июля месяца».

«Вспыльчивый» простоял у кромки льда, не возвращаясь во Владивосток, полтора месяца — до 31 марта 1954 года. Это следует из письма Виталия от 31марта 1954 года.

Во время стоянки на незамерзающем рейде, в один из дней, стало крепко задувать с северо-западного румба. К ночи налетел сильнейший ураган, какой и представить трудно… Видимость резко ухудшилась, огни береговых ориентиров пропали… Ветер ревел… Дышать можно было только отвернувшись. Боцманская команда выбилась из сил, крепя дополнительными концами шлюпки и баркас на рострах. Ураган свирепствовал несколько часов, но с рассветом море немного успокоилось…

В 1954 году страна широко, с размахом отметила 300 лет воссоединения Украины с Россией. Празднование 300-летия Переяславской рады, на которой в 1654 году гетман Богдан Хмельницкий провозгласил воссоединение с Россией своих приднепровских территорий, которыми владел (приблизительно пять дореволюционных губерний: Киевская, Подольская, Волынская, Полтавская, Черниговская), прокатилось по всему Союзу и вылилось в праздник вечной дружбы украинского и русского народов.

В день празднования этого события в Москве на Красной площади прошла грандиозная демонстрация трудящихся. В голове колонны, после знаменосцев, везли огромный транспарант с надписью: «300 лет», увитый цветами. За ним следовали участники демонстрации, одетые в украинские и русские национальные костюмы, которые несли транспаранты в оформлении зелени, сложенные в надпись: «Воссоединения».

В Киеве состоялась юбилейная сессия Верховного Совета Украинской ССР, посвященная воссоединению. С трибуны сессии, украшенной знаменами, с огромными поясными портретами Ленина и Сталина, звучали речи с благодарностью Хрущеву «за великодушный дар великого брата».

«Щирый» украинец — первый секретарь ЦК КПСС Н.С. Хрущев, совершил умопомрачительный поступок: в честь праздника подарил «ридной» Украине целый российский полуостров — Крым!

Тогда, да и позже, многие не понимали «…как могла Россия, самую свою большую ценность, составляющую ее украшение — Крым, по территории превышающую Бельгию или Швейцарию, это целое государство — отдать… Как же могли подарить эту русскую драгоценность, русское достояние?»

Историческая справка.

В 1774 году по Кючук-Кайнарджикскиму мирному договору Крымское ханство приобрело независимость от Турции. В апреле 1783 года Манифестом Великой Императрицы Екатерины II к России присоединились Тамань, Кубань, Крым.

После октябрьской революции 1917 года, Центральная Рада провозгласила Украинскую Народную Республику. В Универсале — документе, подписанном Семеном Петлюрой 8 ноября 1917 года, сказано: «В сознании силы своей и власти границы Украины, на родной земле мы станем на страже права и революции… и потому объявляем, территории: Украинской Народной Республики принадлежат земли заселенные в большинстве Украинцами: Киевщину, Подолию, Волынь, Черниговщину, Харьковщину, Полтавщину, Екатеринославщину, Херсонщину, Таврию без Крыма».

Украинская Народная Республик просуществовала всего четыре месяца, до февраля 1918 года.

Территорию Украины, в ее нынешних государственных границах, создала советская власть путем присоединения других, отнюдь не украинских территорий. Так, в 1918 году большевики присоединили к Украине Донецко-Криворожскую республику — современные Донецкая, Луганская, Днепропетровская и Запорожская области, частично Харьковская, Сумская, Херсонская, Николаевская и российская Ростовская.

В 1939 году к Украине присоединили Галичину и Волынь, отобранные у Польши. В 1940 году — часть Бессарабии и Буковины, взятых у Румынии. Тогда же Украине отошла Подкарпатская Русь из состава Чехословакии, под названием Закарпатская область.

И, наконец, в 1954 году была присоединена Крымская область.

Вообще-то, в «подарок» Хрущева слабо верится. Что же было истинной причиной передачи Крыма Украине?

Ряд современных российских историков считают, что такой причиной была ожесточенная борьба, после смерти Сталина, в высших эшелонах власти. Укрепляя единоличную власть, Хрущев шел на все.

Сейчас об этом мало кто помнит, но именно Крым в планах Сталина был плацдармом для господства советского военно-морского флота, а значит и СССР, в Средиземном море, на юге Европы и Севере Африки.

Сразу после победы во Второй мировой войне, Сталин добивался у Турции возможности размещения советской военно-морской базы в Черноморских проливах. Советский флот готовился к рывку в Средиземное море, спланированный еще Сталиным, и ни Морской Министр адмирал Кузнецов, ни командование Черноморского флота, ни партийное руководство Крыма не были лояльны Хрущеву, в его борьбе за личную власть, потому что он сворачивал все стратегические сталинские планы.

В этих условиях, простейшим для Хрущева способом укрепления личной власти была замена нелояльного русского руководства, путем передачи Крыма под юрисдикцию Украины, потому что украинская элита ему вполне лояльная, помнила его недавнее «правление» на Украине. Не пройдет и года, как Хрущев с такой же легкостью, как передал Крым Украине, передаст советские военно-морские базы: Порт-Артур на Тихом океане — Китаю, Порккала-Удд на Балтике — Финляндии.

Конечно, никто не мог знать, что спустя всего 38 лет Украина станет суверенным государством, и Военно-Морскую базу Севастополь России придется арендовать у нее за огромные деньги, но все это говорит лишь о сиюминутных прихотях Хрущева, о его субьективистском, произвольном подходе к решению государственных вопросов, о его политической недальновидности, как государственного деятеля. Слава Богу! Крым и Севастополь вернулись, после долгого «плавания» в родную гавань — в Россию.

Праздник Советской Армии и Флота — 23 февраля 1954 года, экипаж «Вспыльчивого» встретил на чистой воде у кромки льда. Выбрав свободную минуту в этот праздничный день, Виталий, отвечая жене, на ее письмо вкладывал в ответное всю свою любовь, всю свою истосковавшуюся душу:

«23.02.54 г. г. Владивосток

…Решил написать тебе, моя милая, хорошая, родная небольшое письмецо.

Сегодня у нас праздничный день… Получил Лидочка твое письмо. Сколько радости и тепла оно принесло с собой. Спасибо родная моя, большое спасибо. Не знаю, какую судьбу благодарить, что привела нас с тобой к встрече. Если б ты знала Лидок, как я скучаю за тобой. Так иногда бывает грустно и тоскливо…».

Наступил первый весенний месяц март. По календарю весна, но лед во Владивостокской бухте Золотой Рог и не начинал таять… 1 марта 1954 года из газет стало известно, что США на Маршалловых островах в Тихом океане успешно испытали водородную бомбу.

Президент США Дуайт Эйзенхауэр выступил по радио с речью о роли водородной бомбы и коммунистических угрозах. Противостояние двух систем продолжало нарастать… Эсминец «Вспыльчивый» все еще оставался на рейде у кромки льда. Праздник «Международный женский день 8 марта» встретили на борту: «… Долго стояли на рейде, — писал в письме жене Виталий, — день восьмого марта встретили там. Выпили… по стопке спирта за наших любимых, близких, родных жен, которые так далеко. … Пять лет, мы прожили с тобой вместе, а мне кажется, что один день.

Я хожу как влюбленный мальчишка, тоскую и жду, жду тебя родненькая моя, как можно ждать только большое, красивое и радостное счастье, жду, как можно ждать только свою мечту, как сказку, которая далекая, как беспечное детство…».

Вечером вернувшись из кают-компании в каюту, глядя на фотографию дорогих Лидочки и Сашуни в деревянной, выпиленной собственными руками еще на полуострове Меньшиков рамочке, Виталий погружался в воспоминания. Они накатывали, волна за волной…

Вспоминалась служба на торпедных катерах, их с милой, родной Лидочкой жизнь в уютной комнатке в Советской Гавани: «…там, Лидок, началась наша с тобой жизнь, первые наши шаги самостоятельной жизни. Сколько было радости, волнений, сколько переживаний…».

Каютную тишину нарушали команды и распоряжения по громкой корабельной трансляции, но все это проходило мимо его сознания. Виталий вспоминал, мысленно обращаясь к любимой Лидочке: «… а потом появился наш родной Сашок. Ведь тут он начинал свое земное путешествие. Помнишь Лидок, как мы его купали? Лежит такая «манюня» и губку нижнюю прикусила…».

9 марта 1954 года командир «Вспыльчивого» получил радиограмму из штаба бригады о том, что командир машинно-котельной группы старший лейтенанта С.С. Ефимов назначен командиром электро-механической боевой части — БЧ-5.

Инженер — старший лейтенант С.С. Ефимов, как никто другой, заслужил это назначение. Сергей Сергеевич служил на корабле с июля 1951 года. От его машинно-котельной группы зависел ход корабля, и Ефимов отлично справлялся со своим сложным, с большим числом личного состава и техники, хозяйством. Из Послужной карточки офицера, хранящейся в Архиве ВМФ в Гатчине:

ЕФИМОВ Сергей Сергеевич уроженец г. Саратов. Родился 19 июня 1929 г.

В 1951 году окончил ВВМИУ им. Ф.Э. Дзержинского и получил назначение на ТОФ. В июле 1951 г. назначен командиром машинно-котельной группы БЧ-5 э/м «Вспыльчивый».

Офицеры миноносца от души поздравили С.С. Ефимова с назначением.

После полуторамесячного нахождения на внешнем незамерзающем рейде, 31 марта 1954 года эскадренный миноносец «Вспыльчивый» пришвартовался к владивостокскому пирсу.

Полтора месяца команда не чувствовала под ногами твердой земли. Предстоящее увольнение волновало матросов и готовились они к нему очень тщательно. Перед увольнением старший лейтенант В. Лоза спустился в носовой кубрик к своим торпедистам.

… Моряки готовились вовсю. Стоял оживленный гул голосов, шипели утюги, в воздухе пахло опаленной бумагой, одеколоном и ваксой. Моряки гладили свои толстые суконные флотские брюки не через мокрую тряпку, а через газеты.

— Не пройдет и получаса, — знал Виталий, — дневальные подберут разбросанные по полу обрывки рыже-коричневых опаленных газет, уберут в тумбочки щетки и утюги, кубрик снова станет опрятным и чистым, а там, следующая смена увольняющихся, и так, по кругу…

Во время стоянки во Владивостоке в редкие свободные дни, вернее сказать — вечера, старший лейтенант В.К. Лоза тоже сходил на берег. Иногда выбирался в кино. В основном в кинотеатр «Уссури», который был ближе к месту стоянки «Вспыльчивого».

В письме он отвечал жене: «…ты спрашиваешь, как я живу, где я бываю? Иногда, если выдается свободный вечер, иду в кино в «Уссури» или «Комсомолец».

1954 год стал годом смены курса советского правительства на международной арене. 31 марта 1954 года СССР обратился в Северо-Атлантический альянс (НАТО) с инициативой принять его в члены альянса. Однако, 7 мая 1954 года США, Франция и Англия ответили Советскому Союзу отказом. Если бы тогда, СССР стал членом НАТО, возможно, современная политическая конфигурация в мире была бы совершенно другой.

В марте 1954 года руководство ВМС представило в Правительство 10-летнюю (с 1956 по 1965 год) программу военного кораблестроения. В своем известном варианте 1955 года, программа предусматривала строительство: «5-ти авианосцев пр.85, 7-ми атомных ракетных крейсеров пр.63, 5-ти крейсеров пр.84, 6-ти крейсеров ПВО пр.81 с зенитными ракетными комплексами, перестройку всех построенных и строившихся крейсеров пр.68 бис в ракетные варианты пр.64 и пр.67, строительство 40 ракетных эсминцев пр.57, 46-ти эсминцев пр.56, 1-го ракетного эсминца пр.56Э, 31 — эсминца пр.61, 25-ти — СКР пр.50 …».

Программа подверглась резкой критике Хрущева. В итоге, после неоднократных обсуждений и сокращений был утвержден 7-летний план, затем превратившийся в 5-летний. Современные специалисты считают, что реализация в те годы Программы по надводным кораблям позволила бы СССР иметь мощный флот мирного времени, способный к ограниченному сдерживанию надводных группировок ВМС США. В случае войны надводный флот СССР мог бы быть серьезной угрозой для американцев, вследствие значительного количества крупных кораблей с противокорабельными крылатыми ракетами и зенитными ракетными комплексами. Советские корабельные ударные группировки вынудили бы ВМС США вести борьбу за господство на море, в то время как «урезанный» Хрущевым флот, фактически снял с американцев эту проблему, сведя им в 60-е годы все задачи исключительно к противолодочной обороне и противовоздушной обороне, что легче, а самое главное, высвобождая, в случае необходимости, американские ударные авианосные группировки для действий против территории СССР.

В этой непростой ситуации, на флот продолжала поступать современная техника: на вооружение ВМС были приняты система ПУТС «Онега» для торпедных катеров проекта 183 и ПУТС «Девиз» для сторожевых кораблей проекта 50, авиационная донная парашютная неконтактная мина ИГДМ, телеуправляемая мина ТУМ на которую сигнал передавался с берега с помощью электрического тока и другая военная техника.

В середине марта Виталий получил от жены из Кременчуга письмо, в которое была вложена фотография. Эта фотография сохранилась. Лида на ней сфотографирована в темной беличьей шубе, светлой беличьей шапочке. Сынок Сашуня — в мутоновой шубке и такой же ушаночке. Лида, почти в профиль, смотрит на сына, а Сашуня улыбаясь, смотрит прямо в объектив. Замечательная фотография. На обороте надпись: «Дорогому папочке от Сашеньки и мамы». Виталий долго, с волнением вглядывался в любимые лица. Сердце его тянулось к семье, но самые близкие, самые родные люди были очень и очень далеко. На огромном, в тысячи километров, расстоянии Виталий мог помочь им разве, что деньгами. Он регулярно пересылал семье средства, высылая, практически, всю зарплату: «… в отношении денег, …я …просто получил плавающие; с апрельской получки обязательно пришлю тысячи 3».

20 апреля 1954 года во вторник, эсминец «Вспыльчивый» ушел из Владивостока в Советскую Гавань, хотя по планам должен был идти только в июле. На переходе штормило. Холодный шквалистый ветер сек щеки, временами швыряя в лицо мокрый снег с дождем, но сердце старшего лейтенанта Виталия Лозы пело: «Скоро, теперь уже очень скоро он сможет вызвать семью к себе в Совгавань!»

Когда мокрый заряд рассеивался, глазам Виталия открывались угрюмые прибрежные сопки с темными скалистыми изломами. Волны бесконечными ударами обтачивали мрачные прибрежные скалы. Чайки кричали, словно оплакивали кого-то. Эскадренный миноносец «Вспыльчивый» шел Татарским проливом…

Как внимательно не изучал я в Архиве ВМФ документацию по эскадренному миноносцу «Вспыльчивый», «Книги приказов командира в/ч 90977», как ни вчитывался в документы 172 Бригады эсминцев, которой в то время командовал капитан 1 ранга Николай Федорович Гончар, а начальником политотдела был капитан 1 ранга Георгий Александрович Чесноков, документы эти, к сожалению, не давали представления о взаимоотношениях между людьми в экипаже «Вспыльчивого», между офицерами и матросами и, самое главное, эти документы не позволяли проследить повседневные служебные и личные отношения между офицерами и командиром…

Хотя, из писем Виталия, можно было судить, правда лишь косвенно, что его служебная деятельность, его отношения с подчиненными, его взаимоотношения с офицерами и командиром постепенно складывались и выстраивались:

«…Служебные мои дела пока идут хорошо».

«…У меня дела пока идут отлично, все в порядке, как будет дальше, посмотрим, а пока все в норме».

«…Успехи пока хорошие, что будет потом, будет видно».

Дополнительными свидетельствами отличной службы старшего лейтенанта В.К. Лозы был его прием в партию и представление к очередному воинскому званию. При упущениях по службе, политорганы не спешили бы с принятием офицера в партию, а флотские кадровики просто бы «задробили» присвоение очередного звания.

И все же… я не терял надежды получить необходимый мне материал.

Много часов проводил я в зале периодической печати газетного фонда Центральной Военно-Морской библиотеки, перелистывая пожелтевшие от времени газеты «Красная звезда», «Советский Флот» за 1950 и последующие годы, вплоть до 1955 года.

Читая газеты шестидесятилетней давности, в первую очередь, хотелось погрузиться в атмосферу тех лет, почувствовать, проникнуться ощущением того, чем жили люди, чем жила страна в те годы…

Впервые потребление в стране превысило довоенный уровень. На Московском заводе «Газоаппарат» был выпущен первый советский бытовой холодильник, а в детских магазинах появилась игрушка «юла», надолго ставшая любимой игрушкой советских детей. Была такая «юла» и у меня.

В 1951 году началось ежедневное транслирование телепрограмм на Москву и Ленинград из Центральной телестудии на Шаболовке, а Московский радиозавод наладил выпуск первых серийных телевизоров «Т-1», для увеличения изображения, в которых, использовалась отдельно стоящая линза, заполненная водой.

В 1952 году в Московском Доме Моды впервые демонстрировались новые модели одежды — женские вечерние наряды.

В 1953 году закончилось строительство комплекса высотного здания МГУ на Ленинских горах, в то время самого высокого здания в Европе.

В апреле 1954 года произошло очередное снижение потребительских цен: сливочное масло стало стоить 3 рубля 51 копейки за сто грамм, буханка хлеба стоила 1 рубль. На экраны кинотеатров страны вышел цветной художественный фильм «Верные друзья», любимый зрителями до сих пор.

В Советскую Гавань из Владивостока эсминец «Вспыльчивый» пришел 25 апреля 1954 года, как раз в день рождения Виталия Лозы. Погода была мерзкая — шел снег с дождем. При входе в бухту, глядя на домики на полуострове Меньшиков, Виталию вспомнилась их с любимой Лидочкой семейная жизнь, в теплой и уютной комнатке… Сердце сжалось от тоски и грусти.

Сейчас жилья в Совгавани у Виталия не было, жена с сыном находились за тысячи километров в Кременчуге, поэтому отметил Виталий свои 26 лет скромно. Выпили с товарищами по сто грамм в каюте, да за обедом в кают-компании замполит поздравил его от имени экипажа. Настроения не было никакого. В очередном письме жене, Виталия писал:

«… В Совгавань пришли 25 апреля, как раз в мой день рождения. Возвращался сюда, с каким-то трепетным сердечным волнением. Когда я входил в бухту, я, не отрываясь смотрел на далекие маленькие домики нашего полуострова. …Одним словом, миллион воспоминаний пронеслось в голове, пока входили в бухту. И вот только ошвартовались у пирса я сразу же решил сходить на Меньшиков. Собрался и пошел. Сел в Колхозе на автобус и поехал. Подъехал к самой каютке. Тут уж я совсем не мог, аж слеза выступила, так много чувств сразу проступило наружу».

Никакая «морская романтика», никакая загрузка по службе не могли улучшить настроения Виталия. Его постоянно «грызла» апатия — злая тоска одиночества, тоска по семье, по теплу родной жены в постели, по лопотанью маленького сынишки… Это время, время длительной жизни в отрыве от семьи, было самым трудным, психологически тяжелым и гнетущим для Виталия.

Он писал жене о своей постоянной хандре: «…ты знаешь Лидок, на меня даже какая-то апатия напала, вот так бы опустил голову на стол и ничего не делая, просидел бы эти долгие три месяца. Ну да ладно, хватит хандрить, а то действительно опущу голову…

Или в других письмах: «…Как мне не хватает тебя». «… Родненькая, не знаю почему-то мне так тоскливо и грустно… сердце все время ноет и ноет». «…Лидочка, где ты мое счастье, где ты моя радость ненаглядная. Когда мы с тобой встретимся?».

Этот острый психологический кризис, эта сердечная боль часто прорывались в его письмах:

«…Лидок, милая, родная, единственная радость моя в жизни, если б ты знала, как я скучаю по тебе… Ты знаешь Лидок, иногда так сильно и больно ноет сердце. Я не знаю, что отдал бы в эту минуту за секунду встречи с тобой, за одну секунду, большего счастья мне кажется и не надо».

В письмах постоянно присутствует тема приезда семьи к нему на Дальний Восток: «… одним словом, все говорят, пусть Лидок выезжает немедленно, да я и сам вижу, родная моя, что так конечно жить нельзя. Безусловно, Лидок выезжай сама, а Сашеньку оставь там. Осенью приедем и заберем».

Или в другом письме: «… оставляй Лидок Сашеньку там, а сама числа 20 мая выезжай сюда, в Совгавань, где-нибудь устроимся, плохо ли, хорошо, но все-таки вместе. … Приезжай родная моя, приезжай скорей, в Москве постарайся не задерживаться, чтобы числа 2–3 июня ты была здесь».

Но не всегда возможность приезда зависела от их желания, ибо служба, есть служба:

«… Все Лидок складывается не в нашу пользу. Обстановка складывается молниеносно и весьма неблагоприятно. … Я так мечтал, что скоро, скоро мы с тобой встретимся, а теперь встреча откладывается на месяц. Ведь Лидок, Амур вскрывается только в мае, и ты сможешь выехать только во второй половине мая. На ближайшее будущее обстановка тоже не особенно ясная…»

Фраза из письма: «Амур вскрывается только в мае, и ты сможешь выехать только во второй половине мая», требует пояснения. Дело в том, что в те годы железнодорожная переправа через реку Амур в зимний период осуществлялась по рельсам, уложенным прямо на лед реки. Состав медленно шел по рельсам, вагоны покачивались, лед хрустел.

Мальчишкой, я хорошо помню эту зимнюю переправу: треск льда пугал, хотелось, чтобы поезд шел быстрее, чтобы скорее проскочить лед.

Так вот, в мае начиналась подвижка льда, и «ледовая» переправа прекращала свою работу. В летнее время, с конца мая, после ледохода, вагоны перевозили через Амур специальные железнодорожные паромы. Так было до постройки железнодорожного моста через Амур.

Короткая передышка у пирса в Совгавани и снова в море… Получив обстановку в районе плавания, прогноз погоды и разрешение на съем с якоря и швартовых эсминец «Вспыльчивый» вышел в море. На выходе из бухты корабль обменялся позывными с постом наблюдения и связи. Над постом трепыхался на фале черный треугольник — «Конус до места» — сигнал штормового предупреждения. Дул пронизывающий ветер. Старший лейтенант В.К. Лоза плотнее запахнул реглан. На «Вспыльчивом» был заведен порядок, когда корабль находился в море, место командира и вахтенного офицера не в ходовой рубке, а на ходовом мостике. В походе жизнь командира капитана 2 ранга Кривоносова становилась просто каторжной. Он сутками с мостика не сходил.

Старший лейтенант Виталий Лоза наблюдал командира близко, на расстоянии вытянутой руки, в разных ситуациях, но ни разу Виталий не видел Андрея Геннадьевича неуверенным или растерянным. На мостике он всегда спокойный, сдержанный, даже, кажется, немного отрешенный, и то, что приказывал командир, то решение, которое он принимал, всегда оказывалось правильным, взвешенным, единственно верным.

Многое в характере и поступках Андрея Геннадьевича находило отклик в душе Виталия, было близко ему по духу, и вызывало не только все большее и большее уважение, но и какое-то внутреннее чувство симпатии и товарищества.

… Над морем вставал хмурый ветреный рассвет. По небу неслись тяжелые низкие облака. Усилившийся ветер натягивал ванты, гудел в треноге мачты.

Штурман доложил: — Ветер 15 метров в секунду, без поправок на ход корабля. Барометр упал. Надвигается шторм… Эсминец был изготовлен по штормовому. Вдоль верхней палубы протянуты леера — стальные тросы, с прикрепленными к ним скользящими петлями, чтобы в шторм передвигаясь по палубе и держась за трос, не сжечь ладони.

Крутые волны, взлетая выше форштевня, прокатывались по палубе до самой кормы. Эсминец швыряло с борта на борт. Шторм нарастал. «Вспыльчивый» нырял и вскидывался на волне как маятник. Старший лейтенант Виталий Лоза не был подвержен качке, но и у него с каждой минутой тяжелела голова, наливались веки и начинало гудеть в висках.

В низах, под палубой молодые матросы укачивались «в лежку». С каждым взлетом корабля на волне к горлу подступала тошнота… Старослужащие опытные матросы, советовали молодым:

— Сухарь погрызи, тошнота пройдет.

— Лучше соленый огурец, — советовал другой.

— Селедка хорошо помогает, — вторил третий.

Нужно сказать, что в те годы на эскадренных миноносцах селедка прямо в бочках стояла, — испытанное средство от качки. Но молодым, «зеленым», в прямом и переносном смысле слова, матросам было не до сухарей и селедки…

Штурман замерил силу ветра и доложил командиру:

— Двадцать метров в секунду. Девять баллов, порывы до десяти.

Шторм не утихал…

Ходовой мостик на миноносце открытый. Специальный ветроотбойник, хотя и уменьшал скорость набегающего потока воздуха, при полном ходе корабля практически не защищал от пронизывающего ледяного ветра.

Накануне, Первого мая старший лейтенант Виталий Лоза дал слово к Ноябрьским праздникам вывести свою боевую часть в передовую. Эсминец находился в море. Командир корабля капитан 2 ранга Кривоносов сам подтолкнул старшего лейтенанта Лозу к этому разговору и к такому решению. Вызвав своего командира БЧ-3 на мостик, Андрей Геннадьевич с легким раздражением сказал, что недоволен молодым коммунистом, командиром боевой части, которая имеет все возможности стать передовым подразделением корабля, но до сих пор не стала.

На мостике рядом с командиром находился заместитель командира по политической части капитан-лейтенант Макшанцев, чуть поодаль — вахтенный офицер и матросы сигнальщики. Андрей Геннадьевич хорошо понимал, что разговор с офицером на мостике, совсем не то, что разговор один на один в командирской каюте. Слово, сказанное на мостике, на людях, требует выполнения.

— Командир минно-торпедной боевой части — офицер с большим командирским опытом, грамотный специалист, — продолжал Кривоносов, специально говоря о Виталии в третьем лице, но глядя прямо на него, — личный состав боевой части по уровню грамотности соответствует такой задаче. В подразделении много старослужащих призыва пятидесятого года, которые могут подтянуть молодежь в знании специальности.

Замполит Николай Михайлович Макшанцев внимательно смотрел на Виталия, ожидая его ответа. Вахтенный офицер тоже напрягся. Все ожидали, от старшего лейтенанта Лозы точного и однозначного ответа.

— Товарищ капитан 2 ранга! Даю слово коммуниста и офицера, — отчеканил Лоза, — что ко Дню Октябрьской революции боевая часть три станет лучшим подразделением корабля!

Командир протянул руку. Виталий пожал ее. Виталий взглянул в глаза командиру. В них сквозило уважение, но и вместе с тем легкое любопытство. Именно этот взгляд заставил Виталия дать себе слово, что его БЧ-3 станет лучшей.

Зная целеустремленный, порывистый характер старшего лейтенанта Виталия Карповича Лозы, его работоспособность, его энергию, его требовательность, в первую очередь, к себе, по его предыдущей службе и успехам на дивизионе торпедных катеров, могу предположить, что приблизительно так все и было. Слова командира только подхлестнули давно зревшие мысли Виталия — вывести свою боевую часть в передовую, лучшую на корабле.

Характер катерника — напористость, стремительность, умение сконцентрироваться на решение стоящей задачи в кратчайшие сроки, все силы, всю энергию свою и подчиненных ему людей, помощь флагманского минера бригады капитан-лейтенанта Г.И.Кудрина, я уверен, направил Виталий Лоза на то, что бы справиться с этой непростой задачей, и сделать свою боевую часть лучшей, отлично проведя зачетные торпедные стрельбы.

Но фактов, фактов подтверждающих, что все в действительности было так, не было. … И вот, произошло нечто мистическое. Перелистывая пухлый том подшивки газеты «Советский Флот» за 1954 год, на одной из последних, за 28 декабря страниц, а я уже хотел просто захлопнуть подшивку, мой взгляд выхватил из газетного листа фамилию — Лоза! Вчитываюсь в текст заметки «Юбилей передового корабля»:

«… Личный состав корабля Н. отметил очередную годовщину со дня подъема Военно-морского флага. …Грамотно и слаженно научились управлять сложной боевой техникой торпедисты коммуниста офицера Лоза. Все торпеды, приготовленные ими, проходили точно по курсу и глубине, заданным командиром корабля. …Перед строем был прочитан приказ командира, в котором отмечены лучшие люди экипажа. Среди них офицер Лоза…».

Хотя, в тексте заметки эсминец «Вспыльчивый» по требованиям военной цензуры, был обозначен как корабль «Н» — это заметка о «Вспыльчивом» и о его экипаже, потому, что 28 декабря 1950 года именно на «Вспыльчивом» был поднят Военно-Морской флаг в честь дня рождения И.В. Сталина.

Вот! Вот реальное подтверждение того, что командир минно-торпедной боевой части старший лейтенант В.К. Лоза сдержал свое слово, и вывел свою боевую часть в лучшую на корабле!

Это было в характере Виталия Лозы, но только служба на большом надводном корабле, каким был эскадренный миноносец «Вспыльчивый» — не служба на торпедном катере, где порыв, азарт и скорость решают все. Здесь нужны многодневное, многомесячное неснижаемое напряжение в службе, постоянный, ежедневный контроль личного состава и проверка материальной части.

Хотелось верить, что Виталий Карпович Лоза, выведя свою боевую часть в передовую, выдержит взятый темп и в дальнейшем, что его горячий, порывистый, на мой взгляд, не совсем приспособленный к многомесячному, кропотливому, длительному труду характер, не сорвется, не подведет, и Виталий не ослабит ежедневный контроль.

Пока же, служба у Виталия шла по восходящей! «Семь футов ему под килем!»

С конца апреля и до 5 мая 1954 года эсминец «Вспыльчивый» находился в море.

В начале мая погода в Приморье установилась сносная. Видимость полная. Хотя восточный ветер покрывал море белыми барашками и эсминец основательно побалтывало.

«…На май и все дни до сегодняшнего, болтались в море».

5 мая «Вспыльчивый» пришел во Владивосток.

Экипаж корабля пополнялся новыми офицерами. 15 мая 1954 года прибыл лейтенант Семен Исаакович Иоффе на должность командира БЧ-4.

Из Послужной карты офицера, хранящейся в Архиве ВМФ в Гатчине:

Лейтенант С.И.Иоффе окончил в 1952 году Высшее Военно-Морское училище связи.

Назначен на должность дивизионного связиста 314 отдельного дивизиона десантных кораблей Южно-Сахалинской ВМБ 7 ВМФ. 1953 г. — Начальник подвижного радиоузла передающего радиоцентра 137 узла связи Южно-Сахалинского района СНиС 7-го ТОФ.

Семен Иосифович был родом из местечка Мартыновка Эваславического района Смоленской области. 21 мая 1954 года на должность помощника командира корабля прибыл капитан-лейтенант Федор Игнатьевич Первышко выпускник 1947 года ВВМОЛУ им. Фрунзе.

Из Послужной карты офицера:

Помощник командира малого охотника «МО-296» 10-го отдельного дивизиона МО 7 ВМФ — 1947 г. Командир БЧ-2-3 тральщика «Т-590» — 1947 г. Командир тральщика «Т-524» 7-го отряда Сахалинского Краснознаменного дивизиона тральщиков -1949 г. Командир сторожевого корабля «Вьюга» — 1952 г. Командир 38-ой отдельного Сахалинского Краснознаменного дивизиона тральщиков 7-го ВМФ — 1953 г.

К этому времени, старший лейтенант В.К. Лоза уже не был на корабле среди офицеров самым «молодым».

Как и предполагал Виталий еще в апреле: «…летом здесь обстановка будет весьма скверная, ибо будем уходить в Совгавань, а затем, через месяц, снова сюда, потом опять в Совгавань — так что еще не ясно, где будем и когда. На ближайшее будущее обстановка тоже не особенно ясная, может статься, что в июне придем сюда…».

В конце мая 1954 года эсминец «Вспыльчивый» вышел из Владивостока в Советскую Гавань. Над морем собиралась гроза… Зарницы полыхали на горизонте. Небосвод почернел. Неожиданно вдали вспыхнула первая молния. Эскадренный миноносец «Вспыльчивый» шел на встречу грозе. Форштевень эсминца легко рассекал волну. Молния сверкнула ближе. Прогремел гром. Гроза! Эсминец глубже зарылся в волну. По стеклам рубки, по надстройкам застучали и через минуту потекли потоки воды. Ветер стонал в вантах. Над мачтами в свинцовой вышине ломались молнии. Волны окатывали палубу. Верхние вахтенные в дождевиках с поднятыми капюшонами в сполохах молний казались фантастическими чудищами…

К рассвету грозовой фронт сместился в сторону Сахалина.

29 мая 1954 года командование 172-ой Бригады эскадренных миноносцев, пользуясь тем обстоятельством, что все корабли бригады: эсминцы «Видный», «Вечный», «Вспыльчивый» и «Величавый» находились у стенки в бухте Постовой, в Совгавани, решило провести лично-командные соревнования офицерского состава на первенство в/ч 22906 по стрельбе.

5 июня вышел Приказ № 40 командира в/ч 22906 с объявлением результатов:

В результате проведения соревнования между командами распределились:

1-е место: команда штаба в/ч 22906 — 588 очков

2-е место: команда в/ч 63920 — 543 очка 3-е место: команда в/ч 31047 — 482 очка

4-е место: команда в/ч 90977 — 428 очков.

Личное 1-е место по стрельбе на 1954 год среди офицерского состава в/ч 22906 занял капитан 3 ранга Филистеев с результатом 153 очка из 200.

Капитану 3 ранга Филистееву… объявляю благодарность и награждаю грамотой.

Обращаю внимание командиров в/ч 31347 и в/ч 87436 на неудовлетворительную стрелковую подготовку офицерского состава их кораблей.

Командир в/ч 22906

Капитан 1 ранга Гончар

Команда эсминца «Вспыльчивый» — войсковая часть 90977 заняла на этих соревнованиях 4-е место с 428 очками.

О, счастье! В Советскую Гавань в бухту Постовую к Виталию приехали жена с сыном. Лида поняла, сердцем прочувствовала состояние мужа и, несмотря, на отсутствие жилья, срочно приехала. … Им дали комнату на втором этаже двухэтажного деревянного барака. Дом был старый, лестница на второй этаж скрипела и прогибалась, пол — весь в трещинах, обои отклеивались, но жить можно. Лиде было не привыкать. Она вспомнила, как четыре года назад впервыеприехала в Совгавань, и как они с Виталием начинали свою семейную жизнь на полуострове Меньшиков. Правда, теперь — у них сын. И вот опять все сначала. Но, постепенно семья обжилась на новом месте…

Я хорошо помню этот дом. В нем мы прожили несколько лет. Помню пыльный, таинственный чердак, где мы с ребятами оборудовали себе «штаб», и провели сигнализацию из пустых консервных банок, как в фильме «Тимур и его команда». Помню скрипучую деревянную лестницу, по которой спускаясь, перепрыгивал через две ступеньки. Запомнились висящие зимой за окнами на форточных ручках сетки с продуктами. Тогда полиэтиленовых пакетов еще не придумали и продукты носили в сетках. Бытовых холодильников не было, поэтому сетки за окном заменяли морозильники.

Мама часто готовила любимые отцом пельмени, выставляя их в растворенное окно на мороз. Пельмени быстро схватывались и потом долго хранились в сетке за окном. Некоторые хозяйки умудрялись в сетках хранить даже кастрюли с борщом. Помню сыроватый запах картошки, которую мама рассыпала под кроватью на газетах, и постоянно перебирая, готовила ту, которую уже нельзя было дольше хранить. Мама старалась разнообразить наш стол соленьями: квашеной капустой, маринованными грибами, солеными огурцами. Она квасила капусту с брусникой. Бочка квашеной капусты, с деревянной крышкой прижатой тяжелым камнем, стояла в холодном коридоре, и мы, мальчишки, частенько лазили в нее полакомиться листьями вкусной хрустящей капусты.

Лес стоял за домами поселка, и мы с отцом, в редкие его выходные, ходили за грибами. Потом, одни грибы мариновали, закатывая в стеклянные банки, другие солили в эмалированном ведре. Ягоду — бруснику, чернику собирали деревянными совками с проволочными зубьями. За один раз в такой совок набиралось много ягод, поэтому его называли «комбайном». Никаких мясных деликатесов в военторговском магазине не было и в помине, поэтому по праздникам, мама готовила мясной рулет «Заячий глаз». Мясной фарш раскатывали на противне, вкладывали в него отварные яйца, заворачивали фарш, связывали ниткой и ставили жариться в духовку. Затем охлаждали и нарезали. На срезе красовался круглый желток и белок в обрамлении мяса. Было красиво и вкусно.

Помню аромат румяных китайских яблок, засыпанных рисовой шелухой и уложенных в тонкие деревянные ящики, перед Новым Годом.

Помню на улицах между домами деревянные мостки — тротуары, о которых, известный ныне поэт, бард и ученый, а в те годы молодой геолог Александр Городницкий писал в своих стихах: «Тротуары скрипят, как половицы».

В летние месяцы в далекой Советской Гавани на 172-ой Бригаде эскадренных миноносцев спортивная жизнь не утихала. Начавшись с соревнований по стрельбе, она продолжилась проведением 4-ой летней спартакиады.

В середине июня 1954 вышел Приказ командира бригады № 44 «О проведении

4-ой летней спартакиады в/ч 22906»:

В целях развертывания и улучшения спортивно-массовой работы на кораблях

в/ч 22906 и выявления сильнейших сборных спортивных команд для участия в летней спартакиаде в/ч 40011

ПРИКАЗЫВАЮ:

1. Провести летнюю спартакиаду в/ч в соответствие с положением и программой летней спартакиады в/ч 40011.

2. Спартакиаду провести в период с 12.06.54 по 07.07.54 на стадионе Дома офицеров.

3. Для тренировок и проведения соревнований использовать выходные дни, а также дни якорных стоянок с 18.00 до 21.00.

5. Главным судьей спартакиады назначаю подполковника м/с Гринберг.

6. Назначить судейскую коллегию по видам состязаний в следующем составе:

Легкая атлетика:

Бег — л-т Хохлов

Прыжки — ст. л-т Пинкин

Метание диска, гранаты, конца, толкание ядра — ст. л-т и/с Сосенков Спортивная ходьба — кап. л-т Дудченко.

Городки — кап. л-т Воскресенский

Канат — кап.2 ранга Кривоносов.

Хождение на шлюпке — кап. л-т Бородин

Плавание — кап.3 ранга Лукьянов

Командир в/ч 22906

Капитан 1 ранга Гончар

От эсминца «Вспыльчивый» в судейскую коллегию спартакиады вошли командир корабля капитан 2 ранга А.Г. Кривоносов — судьей соревнований по перетягиванию каната, главной и очень азартной, любимой на флоте игры, и старший лейтенант интендантской службы А.Д. Сосенков — по метанию диска, ядра и учебной гранаты.

Спартакиада на бригаде прошла с большим успехом.

Стояли жаркие, июльские дни. Дальневосточное лето было в разгаре… Миноносец «Вспыльчивый» шел Охотским морем. Солнце садилось… и, казалось, миноносец держал курс прямо на его раскаленный диск. — Какая красота, — подумал Виталий, поймав себя на мысли, что небо и океан демонстрируют сейчас всю красоту красок и тонов, на которые способны. Великолепно!

Теплый вечер, спокойное море наполнили его душу ощущением близости к природе, редким чувством покоя и душевного равновесия. Он вспомнил любимую Лидочку… Ее милый образ всплыл в памяти, но длилось это недолго. Раздавшаяся по громкоговорящей связи команда развеяла очарование момента. Да, и вахтенному офицеру на мостике, идущего полным ходом миноносца, не до сантиментов. Старший лейтенант Виталий Лоза повел головой, отгоняя воспоминания, и одернул сигнальщиков: — Не слышу докладов об обстановке!

Эскадренный миноносец вошел в полигон — акваторию, предназначенную для проведения артиллерийских и торпедных стрельб, закрытую для плавания других судов.

Ревун пропел боевую тревогу, с сухим треском захлопали стальные двери, опустились задрайки. Миноносец мгновенно обезлюдел.

Первыми по плану учений стреляли артиллеристы. Щит уже виднелся на горизонте.

Буксировщик был на большом расстоянии от щита и, казалось, что светлый прямоугольник сам по себе двигался вдоль синеватой полоски горизонта.

Старший лейтенант Лоза знал, сначала пристрелка, затем стрельба на поражение.

С мостика Виталий видел, как качнулись стволы носовой башни и замерли. Факелы пламени вылетели из стволов, тяжелый сдвоенный грохот ударил в ветроотбойник мостика и покатился над морем. Спустя несколько секунд два столба воды поднялись перед щитом. Виталий наблюдал в бинокль: — Недолет!

Снова грохот, и вода взметнулась по другую сторону щита.

— Вилка! — определил Виталий.

Третий залп, и снаряды накрыли щит.

— Артиллеристы отстрелялись отлично, теперь наша очередь — успел подумать Виталий, взглянув на стоявшего рядом командира капитана 2 ранга Кривоносова. Андрей Геннадьевич не подавал вида, но чувствовалось — был доволен.

…Солнце своими лучами высекало золотые искры и рассыпало их по зеленовато-синей поверхности Охотского моря.

Радиометрист доложил об обнаружении быстроходной надводной цели — «условного» противника, на предельно дальнем расстоянии. Командир приказал лечь на курс сближения с целью. По мере сближения с постов наблюдения, доклады поступали на мостик. Командир корабля сопоставлял доклады постов и уверенно выбирал наиболее точные данные. После одного из докладов командир резко прервал докладывающего:

— Вы на повороте ошиблись с определением скорости, — указал Кривоносов.

Андрей Геннадьевич не выпускал из поля зрения действия подчиненных старшего лейтенанта Лозы. Заметив некоторую неточность в работе автомата торпедной стрельбы, он тут же обратил на это внимание командира БЧ-3. Виталий Лоза понимал, что даже в такие напряженные минуты командир спокойно учил подчиненных ориентироваться в сложной, быстро меняющейся обстановке.

… «Вспыльчивый» выходил в торпедную атаку. С высоты ходового мостика, старшему лейтенанту В.К. Лозе, эсминец казался особенно стремительным и грозным. По обе стороны его форштевня вздымались прозрачные пласты зеленовато-голубой воды.

К ноку реи взвился сигнальный флаг. Трубы торпедных аппаратов развернулись по траверзу. Цель, затуманенная морской дымкой, уже была видна в бинокли. Миноносец шел противоартиллерийским зигзагом, резко кренясь, то на правый, то на левый борт.

До торпедного залпа оставались считанные минуты. Командир БЧ-3 старший лейтенант Лоза знал, сейчас его старшины — командиры боевых постов и торпедисты производят окончательные приготовления к залпу.

В этот момент радиометрист доложил, что корабль-цель начал уклоняться, используя большую скорость, стремясь оставить «Вспыльчивый» за кормой. Напряжение на мостике достигло предела. Хотя эсминец шел полным ходом, командир звонками в машину потребовал еще увеличить обороты гребных валов — ведь цель уклоняется, и эсминцу необходимо ее опередить.

Капитан 2 ранга А.Г. Кривоносов, быстро оценил изменение обстановки и решил произвести залп по циркулирующей цели. Возможность такого варианта торпедной атаки, как и многих других, была предусмотрена заранее, поэтому решение командира не было неожиданным для командира минно-торпедной боевой части старшего лейтенанта В.К.Лозы.

Механики БЧ-5 не подвели. Завершающий маневр был выполнен миноносцем стремительно и точно, несмотря на неблагоприятные для «Вспыльчивого» условия.

Старший лейтенант Лоза еще раз проверил по шкалам приборов, что угол упреждения введен правильно, убедился, что все аппараты находятся в угле обстрела и наведены на цель и, когда командир корабля скомандовал, старший лейтенант Лоза уверенным движением замкнул цепь стрельбы. Сопровождаемые резким шумом сжатого воздуха, торпеды одна за другой вышли из труб и, мелькнув в воздухе, тяжело вошли в воду.

С мостика было видно, как среди волн на мгновение показались ярко-оранжевые головные части практических зарядных отделений, а затем по поверхности побежали пузырчатые следы.

— Торпеды вышли! — поступил доклад на командный пункт.

«Торпеды вышли!» — после этих слов, у командира минно-торпедной боевой части «Вспыльчивого» старшего лейтенанта Виталия Карповича Лозы волнение отступило куда-то в глубину сознания и нахлынуло томительное чувство ожидания результатов торпедной атаки. Виталий понимал: — Сейчас оценивается и выучка его торпедистов, выверивших каждый узел сложных механизмов торпеды и его расчеты, мастерство механиков и рулевых, трюмных и электриков, опыт и мастерство командира корабля Андрея Геннадьевича Кривоносова, которого не обманули сложные маневры уклоняющегося «противника», — все сейчас измеряется направлением и плотностью расчертившего полигон торпедного сектора.

Ответственность тем большая, что эти учебные торпедные стрельбы, для эскадренного миноносца «Вспыльчивый» были состязательными. В «низах» тоже было известно, что торпедные стрельбы не только зачетные, но и состязательные, на Приз Командующего флотом, поэтому переживали все. Весь экипаж.

Совсем недавно миноносец успешно выполнил учебные задачи. Готовясь к состязательным стрельбам, моряки, опираясь на опыт, полученный во время предыдущих походов и торпедных стрельб, стремились исключить малейшие ошибки при приготовлении торпедного оружия, могущие повлиять на результаты состязательных стрельб. Командир БЧ-3 старший лейтенант В.К.Лоза много раз проводил тренировки, требуя от подчиненных приготовления торпед в нормативные сроки, каждый раз, придирчиво проверяя качество проведенных работ. В ходе тренировок выявлялись отдельные недочеты и замечания в работе торпедистов, на устранение которых старший лейтенант Лоза обращал особое внимание. Командир БЧ-3 знал, что если он не заметит нарушения, или заметив, не примет мер к подчиненным, не проконтролирует устранение замечаний то, тем самым, самолично узаконит беспорядок и моряки будут ссылаться на то, что командир боевой части был и ничего не сказал. С другой стороны, если командир боевой части не заметит старания матросов, которые отлично содержат заведование и материальную часть, то тем самым отобьет охоту у подчиненных проявлять инициативу и старание.

Перед состязательными стрельбами в минно-торпедной боевой части состоялось открытое комсомольское собрание. Комсомольцы, во главе со старшиной команды торпедистов старшим матросом Андриановым, потребовали от каждого моряка своей боевой части, слова — предельно внимательно готовить оружие и перепроверять свои действия.

… Накануне стрельб, матросы и старшины готовили материальную часть особенно усердно и тщательно. Командир отделения торпедных аппаратов, проверял свое заведывание с особым вниманием. Нагнетая компрессором воздух в баллоны, он заметил, что клапан коробки стрельбы, ненадежно держит высокое давление. Старшина немедленно сменил клапан, предупредив тем самым возможную неисправность.

И вот, огромный общий труд завершился словами — «Торпеды вышли!».

… Наконец, замполит корабля капитан-лейтенант Николай Иванович Макшанцев объявил по корабельной трансляции экипажу эскадренного миноносца «Вспыльчивый», что выпущенные торпеды все, как одна, прошли заданную дистанцию, и, что часть их «поразила» цель, как и было рассчитано на циркуляции, что означало, что состязательная стрельба выполнена кораблем с отличной оценкой. Макшанцев поздравил экипаж с победой!

Это был успех! Успех минно-торпедной боевой части — БЧ-3, успех всего экипажа. Многомесячная напряженная, на пределе сил, работа Виталия Лозы и всего личного состава его боевой части завершилась победой. Старший лейтенант Виталий Карпович Лоза чувствовал себя именинником…

Вскоре эсминец «Вспыльчивый» подошел к первой из всплывших торпед. Ярко-оранжевый поплавок ее практического зарядного отделения после каждого удара небольшой волны опоясывался дымным пламенем сигнального пиропатрона. Со «Вспыльчивого» спустили шлюпку. Старшина на шлюпке завел трос за рым торпеды и отбуксировал торпеду к борту корабля.

… Уже глубокой ночью в каюте, старший лейтенант Лоза заканчивал писать отчет по торпедной стрельбе. Отяжелевшая голова Виталия клонилась к столу, работающий вентилятор почти не остужал ее, но отчет по торпедной стрельбе лег на подпись командиру вовремя.

По возвращению корабля, накануне праздника Дня Военно-Морского Флота, старшего лейтенанта Виталия Карповича Лозу ждала долгожданная новость — ему присвоили очередное воинское звание. Командир капитан 2 ранга Кривоносов первым поздравил Виталия: «Мне только что сообщили в штабе, что Вам присвоено звание капитан-лейтенант». Потом вздохнув и улыбнувшись, Андрей Геннадьевич добавил: «Поздравляю и завидую, поскольку, как говорят на флоте — «чин у вас уже капитанский, а дух еще лейтенантский». Звание было присвоено Приказом Министра Обороны № 03415 от 21.07. 1954 года.

Обмыли новые погоны крепко…

Наступило 25 июля 1954 года — последнее воскресенье июля — праздник День Военно-Морского Флота. Корабли украсились флагами расцвечивания. Праздник начался с торжественного подъема флага и флагов расцвечивания и праздничного Приказа командира 172 Бригады эскадренных миноносцев капитана 1 ранга Н.Ф. Гончара, личному составу кораблей:

Приказ

командира в/ч 22906 № 52

25 июля 1954 гг. Советская Гавань

СОДЕРЖАНИЕ: о поздравлении л/с с праздником Дня Военно-Морского Флота СССР.

Товарищи матросы, старшины и офицеры! Сегодня советский народ и его Вооруженные Силы отмечают всенародный праздник — День Военно-Морского Флота СССР.

Созданный советским народом при мудром руководстве и постоянной заботе Коммунистической партии и Советского Правительства.

Наш Военно-Морской Флот надежно обеспечивает государственные интересы Советской Родины на морях и океанах и является могучим стражем морских рубежей Советского Союза.

Личный состав нашей части День Военно-Морского Флота СССР так же встречает значительными успехами в боевой и политической подготовке.

За успехи в боевой подготовке и примерное поведение:

1. Восстанавливаю в воинском звании.

2. Снимаю ранее наложенные взыскания.

3. Объявляю БЛАГОДАРНОСТЬ:

кап. л-ту Покровскому

ст. л-ту Тимошину

ст. л-ту и/с Сосенкову

л-ту Барышеву

ст.1 статьи Слепченко.

Товарищи матросы, старшины и офицеры!

Поздравляю Вас с традиционным праздником Днем Военно-Морского Флота! Выражаю уверенность, что весь л/с части и впредь будет упорно совершенствовать военные и политические знания, крепить дисциплину, повышать бдительность и организованность в своих рядах.

Да здравствует наша Великая Родина — Союз Советских Социалистических Республик!

Да здравствует Советская Армия и Военно-Морской Флот! Да здравствует Коммунистическая Партия Советского Союза — вдохновитель и организатор наших побед!

Командир в/ч 22906

Капитан 1 ранга Гончар

Для корабельных офицеров праздники всегда были дополнительной нагрузкой по службе. Неудивительно, что Виталий писал жене: «… сегодня у нас праздничный день, но как всегда эти дни бывают тяжелее других, будничных, тут тебе построения, увольнения … Крутишься целый день и не видишь, как проходит время».

На День флота капитан-лейтенант В.К. Лоза был назначен дежурным по кораблю.

Приказ командира в/ч 90977 №…

По строевой части: В честь празднования Дня ВМФ назначаю следующий праздничный наряд: с 25.07. на 26. 07.1954 г.

Дежурный по кораблю Лоза

Вахтенные офицеры

19.00–23.00 — Полозов

23.00–03.00 — Лоза

03.00–07.00 — Иоффе

07.00–12.00 — Полозов

Помощник вахтенного офицера

Дежурный по низам

Дежурный боцман

Дежурный по камбузу

Дневальные кубриков № 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7.

Командир в/ч 90977 капитан 2 ранга Кривоносов.

Сохранилась фотография дежурного по кораблю капитан-лейтенанта В.К.Лозы.

Виталий на палубе миноносца. Он в кителе с выпуклыми надраенными пуговицами, на плечах новенькие золотые погоны с четырьмя звездочками, на рукавах две широкие и одна узкая нашивки. Фигура подтянутая, стрижен под «полубокс», широченный флотский клеш, закрывающий носки ботинок, фуражка с шитым «крабом» и «нахимовским» козырьком, с неширокими полями, по моде того времени. На руках щегольские черные кожаные перчатки. Весь он ладный, на нем все по фигуре, приятно смотреть. Форму Виталий Лоза любил и носил с флотским шиком. О таких офицерах на флоте говорили: «Форма на нем сидит, как влитая». Перед разводом нового наряда капитан-лейтенант Лоза принял от старого дежурного по кораблю сведения о количестве якорной цепи на клюзе, заведенных швартовов, запасах топлива и воды, состоянии действующих механизмов, водонепроницаемых дверей, люков и горловин, корабельных катерах и шлюпках, форме одежды и отсутствующих членах экипажа.

После команды по корабельной трансляции: «Новому дежурству, вахте построиться для развода на юте!» заступающий дежурным по кораблю капитан-лейтенант В.К.Лоза принял доклад «дежурного по низам» о готовности корабельного наряда. «Дежурный по низам» скомандовал: «Смирно! Равнение налево!» Подойдя к новому дежурному, отдал рапорт: «Товарищ капитан-лейтенант. Суточный наряд для развода построен. «Дежурный по низам» мичман…» Капитан-лейтенант Лоза поздоровался с личным составом наряда и скомандовал: «Вольно!»

Виталий обошел строй, проверил форму одежды и внешний вид матросов, задал несколько вопросов дежурному боцману и дежурному по камбузу.

Остановившись по середине строя, он произнес: «Кто не понял назначения, поднять руку?». Строй не шевельнулся. Лоза скомандовал: «Смирно! Горнист играй сбор». Звонко запел горн. Виталий скомандовал: «По местам!» Заступающие смены разошлись по своим постам, а свободные пошли в кубрик. Новый и старый дежурные по кораблю доложили командиру корабля о сдаче и приеме дежурства.

Праздничная служба началась…

В этот праздничный день, в 11 часов 45 минут по корабельной трансляции выступил командир корабля Андрей Геннадьевич Кривоносов со словами, посвященными Дню ВМФ. После этого были объявлены итоги социалистических соревнований по боевым частям, вручены переходящие вымпелы лучшей боевой смене, лучшей команде специалистов, награждены грамотами отличившиеся моряки. Затем по трансляции заместитель командира по политчасти Н.М. Макшанцев зачитал поздравления от командующего флотом и командира бригады.

В 13 часов был подан праздничный обед. Коки расстарались во — всю. Стоя дежурным по кораблю, капитан-лейтенант В.К. Лоза, в назначенное время доложил командиру о готовности пробы праздничного обеда. На первое был приготовлен «флотский борщ», на второе «бифштекс с луком и яйцом» и компот из сухофруктов.

Историческая справка.

Со времен парусного флота для первого блюда — «командных щей» не разрубленное сырое мясо в 2 часа ночи закладывалось в котел и до обеда варилось. Затем мясо вынимали, резали на пайки и вместе со щами выдавали команде. Вкус таких щей был не лучшим.

1 мая 1901 года на Тихоокеанском флоте адмирал С.О. Макаров издал приказ объявляющий новый способ варки «командных щей», при этом, слово «щи» было заменено на слово «борщ». Это произошло после того, как созданная С.О. Макаровым комиссия под руководством флагманского врача Кнорре, приняла революционное решение — резать мясо до, а не после варки, добавляя для улучшения вкуса помидоры, овощи и крупы. С тех пор «флотский борщ», появившийся на Тихоокеанском флоте, стал неотъемлемой частью морского стола и стандартом сытного обеда. (И.Ф.Шугалей «Из истории Тихоокеанского флота» М. Вече, 2014)

Заканчивался длинный праздничный день. После отбоя дежурный по кораблю капитан-лейтенант Лоза проверил кубрики личного состава. Начал с носового кубрика минно-торпедной боевой части. В темно-синем кителе, в синем ночном освещении, он «невидимкой» вошел в кубрик. Дневальный вздрогнул и подтянулся при его появлении. Слышалось поскрипывание коек, всхрапывания спящих, чувствовался терпкий запах разметавшихся по койкам матросских тел…

Глядя на эти спящие в разнообразных позах, расслабленные, раскинувшиеся на койках матросские тела, Виталию казалось, что ничего не способно их разбудить, но он знал, что стоит прогреметь сигналу тревоги, и в считанные секунды эти спящие молодые тела превратятся в собранных, энергичных, крепких моряков — боевой экипаж.

— Все нормально, — вздохнул Виталий, — все нормально, праздник закончился.

После Дня флота эсминец «Вспыльчивый» снова уходил в море.

По кораблю разнеслась команда: «По местам стоять, с якоря сниматься!». Боцман доложил: «Якорь чист!». Командир капитан 2 ранга Кривоносов окинул взглядом причал бухты Постовой, и поймал себя на мысли, что выход короткий, на сутки, но привычное предпоходное волнение все равно дает себя знать…

Вечером следующего дня возвращались в Советскую Гавань. Высокие каменные стены обступили корабль. В вечерней тишине тонко «пели» турбины и гулко отдавался шум винтов. Казавшаяся совсем близко, верхняя кромка леса на скалах была похожа на неровный частокол, ее отражение в темно-зеленой воде раздваивалось и змеилось в кильватерном следе за кормой.

Жаркий воздух был неподвижен. В глубине бухты ни плеска, ни волны, ни ветерка.

Стояла самая лучшая пора на Дальнем Востоке, знойные совершенно «южные» дни. …Было воскресенье 1 августа 1954 года.

Виталий Лоза по привычке проснулся до команды «Подъем!» Темный глаз иллюминатора чуть заметно розовел. Становилось все светлее… Виталий вспомнил, что сегодня воскресенье. Он откинулся на подушку — можно было не спешить. В иллюминаторе все больше багровел, наливаясь алым светом восход… Воскресный день на «Вспыльчивом» начался. Воскресенье, стараниями замполита корабля капитан-лейтенанта Макшанцева, для моряков миноносца, действительно было днем отдыха и психологической разрядки.

В этот день на юте устанавливался турник, и среди матросов проводились соревнования по гимнастическим упражнениям: «подтягивание», «подъем переворотом», «выход силой» … Матросы — болельщики приносили из кубриков скамьи и усаживались вокруг турника. За спинами сидящих, толпились те, кому не хватило места, но это не мешало всем бурно болеть за участников соревнований из своих боевых частей.

Потом выступал баянист, матрос из БЧ-5 с любимыми моряками песнями «Чайка в море, на просторе…», «Прощай, любимый город, уходим завтра в море…». Играл он и пел, пока не уставали пальцы и не хрип голос, но товарищи дружно его поддерживали: «Давай, еще эту, любимую…». Когда вечерело, и воскресный день клонился к концу, на юте крутили кино.

Страна жила трудной, но интересной жизнью…

1 августа 1954 года в Москве вновь открылась Всесоюзная Сельскохозяйственная Выставка, площадью 207 гектаров. На выставке появились павильоны Прибалтийских республик. Шпиль центрального павильона взметнулся на высоту 35 метров. Напротив главного входа выставки серебрились струи нового грандиозного фонтана «Дружба народов».

В Московском цирке выступала известная укротительница хищников Ирина Бугримова.

У солистки Москонцерта К.И. Шульженко вышла долгоиграющая пластинка, и появился фильм с Клавдией Ивановной «Веселые звезды».

В Ленинграде пустили первую ветку метро, а в столице замкнули кольцевую линию метрополитена. С главного конвейера завода «Ростсельмаш» сошел стотысячный хлебоуборочный комбайн «Сталинец-6», а Горьковский автомобильный завод выпустил миллионный велосипед. В Охотское море в первый рейс вышло судно-краболов, на борту которого размещался консервный завод по переработке крабов, производительностью 50 тысяч банок.

В начале августа 1954 года эсминец «Вспыльчивый» вновь ушел из Совгавани во Владивосток. На выходе из гавани «Вспыльчивый» перемигнулся огнями с идущим навстречу сторожевым кораблем ОВРа. Сторожевик бесшумно скользнул по тихой воде бухты, ка по маслу, и его ходовые огни скоро скрылись за кормой эсминца

На переходе миноносец застала ночь. Небо было сплошь затянуто легкими облаками, но сквозь них виднелась луна, заливая море каким-то рассеянным, колеблющимся, тусклым светом. В середине ночи облака рассеялись, ветер стих и на черном, бархатном небосводе проявились звезды. Звезды были вверху, их отражения внизу… Ровно гудели турбины… Казалось, корабль парит среди звезд… Вахта капитан-лейтенанта В.К. Лозы начиналась с 3 часов пополуночи и продолжалась до 7 часов утра. «Собака» — как издавна называют эту вахту на флоте.

С высоты мостика вахтенный офицер Виталий Карпович Лоза наблюдал красоту, раскинувшуюся во — всю ширь горизонта, и невольно поддался очарованию ночи… Небо на востоке светлело, постепенно меняя оттенки от темно-изумрудного до светло зеленого, верный признак того, что погода будет хорошей.

Если для верхней вахты уже наступал день, то для постов внутри корабля не было деления на утро, день, вечер, ночь — корабельные сутки идут сплошняком, поэтому циферблаты корабельных часов и разделены не на 12, а на 24 деления. Моряки говорят не «шесть часов вечера», а «восемнадцать ноль — ноль», «не четверть одиннадцатого», а «двадцать два пятнадцать». …Капитан-лейтенант Лоза заканчивал сдавать вахту. Он снял с себя нарукавную повязку — атрибут власти на мостике, и передал ее сменщику. Все! У него есть несколько часов относительного отдыха. Пройдя на ют перекурить после вахты, Виталий несколько раз затянувшись папиросой, залюбовался видневшимися в легкой дымке зелеными сопками материка со скалами и обрывами, падающими в плещущееся белопенное море.

Видя эту суровую красоту, он отчетливо осознал:

— Вот он, край страны, цепь неприступных скал. Край света…

В середине августа 1954 года Тихоокеанский флот проверяла инспекция Министерства Обороны.

Через две недели на бригаду эсминцев пришел Приказ Министра Обороны по итогам инспектирования флота. В нем было много всякого… Постепенно страсти улеглись, флот успокоился и приступил к устранению недостатков и замечаний.

Прошел год с того дня, как Виталий Карпович Лоза ступил на палубу миноносца «Вспыльчивый». За это время прибывали и покидали корабль офицеры, увольнялись в запас старослужащие моряки, призывались новобранцы. Перед глазами Виталия проходили лица, лица, лица….

Как же выглядели офицеры и матросы, служившие на эскадренном миноносце «Вспыльчивый», в те далекие 50-е годы пошлого века. Если фотографии некоторых офицеров, служивших на корабле в одно время с Виталием Лозой у меня были, т. к. их послужные карточки, с фотографиями лейтенантских времен, мне удалось получить в Архиве ВМФ, то на фотографии матросов и старшин рассчитывать было трудно.

Удивительно, но сохранилась выполненная на память, с большим знанием дела, с большой любовью и хорошим вкусом, самими моряками оформленная большая фотографическая открытка, датированная 25-м августа 1955 года.

В ее центре фотография командира корабля А.Г Кривоносова, помещенная в виньетке, слева от которой военно-морской флаг, справа — знамя советской армии.

По правую руку командира, фотография старшего помощника В.В. Сурикова, по левую — замполита Н.М. Макшанцева. Слева от этой группы размещены фотографии командиров боевых частей: штурманской — Л.Д. Анчевского, артиллерийской — Г. Полозова, минно-торпедной — В.К. Лозы, связи — С.И.Иоффе, электромеханической — С.С.Ефимова и начальника радиотехнической службы А. И. Шагова.

Внизу под каждой фотографией искусно нарисованы атрибуты присущие каждой из боевых частей: карта, линейка, циркуль, сектант и штурвал — БЧ-1; стволы старинных орудий и ядра — БЧ-2: торпеда и шаровая мина — БЧ-3; бинокль, семафорные флаги и фонарь «Ратьера» — БЧ-4.

Справа от замполита размещены фотографии: помощника командира Ф.И. Первышко с изображением якорей, якорь-цепи — хозяйства верхней палубы; рядом начальник интендантской службы А.Д. Сосенков под фотографией изображен шестивесельный ял под парусом — любимое его увлечение; следом командир электромеханической группы Аверьянов с изображением шестеренки и корабельного винта; рядом Б.И. Конторович — командир электротехнической группы с изображением электродвигателя; фотография П.Д.Зотова с перекрещенными старинными орудиями и ядрами — командира башни главного калибра; и Л.И. Ахрамовича — командира группы управления с изображением ствола пушки и циферблата прибора управления стрельбой. Сверху изображена ленточка бескозырки, где на концах якоря, а в центре надпись: «Тихоокеанский флот 1950–1955 гг.» — год призыва и год окончания пятилетней службы моряков срочной службы, овальные фотографии которых расположены в три ряда под фотографиями офицеров.

Их фотографии с фамилиями слева направо: Ф.Паровченко, И.Фокин, Иляшенко, В.Пчелов, А.Иванищев, А.Лукашенко, С.Зленко, Ахмедуллов, Пашинцев, Н.Тюрин, Н.Хрусталев, И.Матвеев, В.Зонов, А.Комаров, Д.Журавлев, Стародумов, В. Стойко, Ю.Лещев, А.Мальцев, Храпченков, Колесников, В.Усаев, Г.Дивак, Б.Лысенко, В. Игнатьев, Патылицын, В.Фокин, О.Абрамов, П.Волков, Чурочкин, Швецов, Тахватулов, П. Мазулин, И.Яришин, Н.Чернов, Евдокимов.

На двух фотографиях моряков есть отдельные изображения: палитры и кистей — рядом с Калачевым и фотоаппарата — рядом с Рупасовым. Значит, Калачев был художником, оформившим открытку, а Рупасов — делал фотографии.

Внизу, под фотографиями моряков, искусно нарисован эскадренный миноносец на полном ходу в море, а на переднем плане торпеда, шаровая мина, торпедный аппарат, артиллерийская башня главного калибра, штурвал, карта, шлюпочные весла, бинокль, перевитые якорь-цепью и лавровым венком. Слева и справа по кромке открытки названия мест, куда ходил эскадренный миноносец «Вспыльчивый»: Советская Гавань, Владивосток, Корсаков, Петропавловск-Камчатский, Командоры, Курилы.

Лица моряков на фотографиях спокойные, даже степенные. Лица взрослых мужчин, которых ценят и которые знают себе цену. Одно слово — старослужащие.

Чем больше я вглядываюсь в лица моряков «Вспыльчивого» служивших на нем с 1950 по 1955 год, тем яснее понимаю высказывание адмирала П.С. Нахимова: «Матрос есть главный двигатель на военном корабле».

В конце августа 1954 года «Вспыльчивый» возвращался из Владивостока в Совгавань…

Подходя к проливу, ведущему в створ Советской Гавани, миноносец замедлил ход. Бурун за кормой уменьшился, усы волн, расходившиеся от форштевня, сгладились. Гул турбин приглушился, и на мостике стали слышны крики чаек, во множестве снующих у скалистого мыса, перед входом в гавань.

На ходовом мостике оживились. Офицеры вглядывались в открывающийся величавый залив, окаймленный почти отвесными скалами — здесь их дом, здесь их ждут.

Командир, окинув взглядом огромную бухту, и ни к кому конкретно не обращаясь, произнес: «Георгий Иванович Невельской говорил о бухте Хаджи — это «Царь — гавань». Потом помолчал немного и добавил: «Если бы не Невельской и его сподвижники, кто знает, чьи были бы эти земли и эти воды…».

29 августа на 172 Бригаде эсминцев провели строевую прогулку личного состава, в ходе которой выявились существенные недостатки — слабая строевая выправка, отсутствие равнения рядов, разговоры в строю, не отработанное строевое пение. После строевой прогулки вышел Приказ командира бригады № 61 «О результатах строевой прогулки л/с в/ч 22906».

Проведенная 29 августа 1954 года строевая прогулка личного состава была организована правильно, однако, при ее проведении выявились серьезные недостатки. При следовании строем у личного состава отсутствует строевая выправка, бодрость, подтянутость, отсутствует равнение в рядах, много разговоров, не отработано исполнение строевых песен. Офицерский состав, командуя подразделениями не добивается соблюдения строя.

ПРИКАЗЫВАЮ:

1. Командирам кораблей к 26 сентября сего года к предстоящей строевой прогулке устранить отмеченные недостатки.

Командир в/ч 22906

Капитан 1 ранга Гончар

4 сентября 1954 года самолет-разведчик американских ВВС «Нептун-Р-2У» нарушил воздушное пространство СССР и был сбит в районе Владивостока. «Холодная война» не прекращалась и провокаций вокруг наших границ становилось все больше.

18 сентября 1954 года на эсминец «Вспыльчивый» на должность старшего помощника командира корабля прибыл новый офицер капитан-лейтенант Владимир Вениаминович Суриков. До назначения на «Вспыльчивый» Владимир Вениаминович служил на эскадренном миноносце «Видный» в должности помощника командира. В.В.Суриков уроженец города Благовещенска.

Из Послужной карточки офицера:

Окончил Тихоокеанское Высшее Военно-морское училище в 1949 году.

20. XI.49. — 07. I. 50. Посыльное судно ПС-25 отдела связи 7-го ВМФ.

07. I. 50–05. XII.52. Командир зенитной батареи БЧ-II э /м «Видный».

05. XII.52. — 18. IX.54. Помощник командира э /м «Видный».

18. IX.54. — 30. XII.56. Старший помощник командира э /м «Вспыльчивый».

Офицеры «Вспыльчивого» хорошо знали капитан-лейтенанта Сурикова, потому что эсминец «Видный», где он был помощником командира, входил в состав 172 Бригады эскадренных миноносцев и швартовался рядом со «Вспыльчивым». Офицеры кораблей одной бригады часто бывали в гостях друг у друга, да и на совещаниях частенько сидели рядом.

20 сентября 1954 года, советские газеты сообщили, что в Китае в Пекине на первом заседании Всекитайского собрания народных представителей приняли конституцию КНР, что Собрание избрало Мао Цзэдуна своим председателем, а Чжоу Эньлая премьер-министром страны.

Конец сентября — начало октября прошли в походах… Ходили Охотским морем, были на Камчатке и Курилах…

10 октября 1954 года на 172 Бригаде эскадренных миноносцев в Совгавани провели состязания команд заряжания башен главного калибра кораблей бригады. В ходе состязаний между артиллерийскими боевыми частями эсминцев «Видный», «Вспыльчивый», «Величавый» «Вечный», определилась лучшая команда заряжания. Участвовали команды заряжания правого и левого орудий первой и второй башен каждого корабля. В ходе состязаний учитывалось время заряжания, количество пропусков, средний темп заряжания в секунду. По итогам соревнования команд заряжания вышел Приказ командира бригады:

ПРИКАЗ

командира в/ч 22906

№ 68

10 октября 1954 г. г. Советская Гавань

СОДЕРЖАНИЕ: о результатах проведения состязаний команд заряжания кораблей в/ч 22906

10 октября 1954 года проводились состязания по определению лучшей команды заряжания в в/ч 22906. Всего, каждая команда проводила по 42 заряжания.

В результате проведенных состязаний места среди команд заряжания определились следующим образом:

1. Войсковая часть 87436

Команда

Заряжания Время Количество

пропусков Средний темп

в сек. Место команды заряжания

башня, корабль

1 башня

Правое орудие

Левое орудие 3 мин. 22 сек.

3 мин. 21 сек. 6

2 5, 57

5, 03 5

2

2 башня 3

Правое орудие

Левое орудие 4 мин. 00 сек.

3 мин. 27 сек. 6

3 6,67

5,32 9

3

2. Войсковая часть 90977

Команда

Заряжания Время Количество пропусков Средний темп

в сек. Место команды заряжания

башня, корабль

1 башня

Правое орудие

Левое орудие 4 мин. 20 сек.

3 мин. 42 сек. 0

1 6,34

5,42 8

4

2 башня 4

Правое орудие

Левое орудие 4 мин. 48 сек.

3 мин.17 сек. 4

0 7,58

4,62 7

1

3 Войсковая часть 31947

Лучшего результата на соревнованиях на соревновании достиг расчет

левого орудия 2-й башни в/ч 90977 старшего матроса Шафоростова в составе:

замковый ст. м-с Шафоростов

замковый ст. м-с Качеров

зарядный м-с Могильников

Показавшие время 3 мин. 17 сек., не сделав ни одного пропуска.

За достигнутые успехи в подготовке команд заряжания объявляю БЛАГОДАРНОСТЬ:

1. Расчету левого орудия башни № 2 в/ч 90977 Старшему матросу Шафоростову

Старшему матросу Качерову

Матросу Могильникову

Командир в/ч 22906

Капитан 1 ранга Гончар

В соревновании с лучшими результатами победили артиллеристы «Вспыльчивого» — в/ч 90977, расчет моряков левого орудия второй башни эсминца. Командир БЧ-2 капитан — лейтенант Г. Полозов вместе с матросами принимал поздравления. Артиллеристы ходили именинниками.

На обратном пути из Китая, по завершении официального визита посвященного Пятой годовщине провозглашения Китайской Народной Республики, с 17 по 23 октября 1954 года состоялось первое в истории посещение Дальнего Востока высшими членами партии и советского правительства Н.С. Хрущевым, Н.А. Булганиным, А.И. Микояном. 17 октября члены правительства прибыли во Владивосток. Их сопровождали Морской Министр адмирал флота Н.Г. Кузнецов, Командующий войсками Краснознаменного Дальневосточного Военного округа маршал Советского Союза Р.Я.Малиновский, командующий Тихоокеанским флотом вице-адмирал Ю.А. Пантелеев.

Члены правительства посетили во Владивостоке сторожевой корабль «Зубр» 100-го дивизиона сторожевых кораблей. Из Владивостока они поездом отправились в Комсомольск-на-Амуре, оттуда — в Советскую Гаванью, из Совгавани на эсминце прошли на остров Сахалин, после чего самолетом вернулись в Хабаровск. Ни в центральных газетах, ни в местной прессе того времени, о первом визите на Дальний Восток членов правительства Хрущева, Булганина, Микояна не сообщалось.

Информация о поездке появилась в газетах уже в итоговом виде значительно позже — в начале ноября 1954 года и там не указывалось, на каком корабле члены правительства шли на Сахалин. Об этой первой поездке на Сахалин Н.С. Хрущев в мемуарах вспоминал:

«Свое первое настоящее вмешательство в военные дела, я датирую 1954 годом, когда, возвращаясь из поездки в Китай, наша делегация прибыла во Владивосток. Там мы хотели ознакомиться с состоянием Тихоокеанского флота и заслушать его командующего о готовности к обороне Владивостока… Позвонили в Москву, чтобы во Владивосток прибыл Кузнецов, замещавший Министра Обороны СССР… Из Владивостока поехали в Николаевск, расположенный у впадения Амура в Охотское море…

Оттуда на эсминце отправились на Южный Сахалин по очень бурному морю. Штормило, качало… Я качку переношу хорошо, и на проделки морского царя реагировал спокойно».

Сохранились фотографии высшего руководства страны, сделанные явно на борту эсминца. Подписей и дат на фотографиях нет, но то, что они хранились у Виталия Карповича Лозы, вполне может говорить о том, что снимки были сделаны на эсминце «Вспыльчивый». Едва ли, Виталий Карпович хранил бы у себя фотографии, сделанные на чужом корабле.

Наличие этих фотографий может свидетельствовать, что именно на эскадренном миноносце «Вспыльчивый» совершили переход члены правительства и сопровождавшие их высшие военноначальники на остров Сахалин. Подобные правительственные визиты и походы совершались тогда, да и совершаются сегодня, на лучших кораблях соединений. Эскадренный миноносец «Вспыльчивый» под командованием орденоносца, капитана 2 ранга А.Г.Кривоносова, а следует сказать, мне было известно, что в 1955 году Кривоносов был награжден орденом «Красного Знамени», в то время был лучшим, передовым кораблем 172 Бригады эсминцев ТОФ, базирующихся в Советской Гавани. Что это было именно так, подтверждает статья в газете «Советский Флот», вышедшая через полтора месяца после этих событий под заголовком: «Юбилей передового корабля», посвященная «Вспыльчивому».

На этих любительских фотографиях запечатлены Хрущев, Микоян, Министр Обороны маршал Советского Союза Булганин и Морской Министр адмирал флота Кузнецов. На фотографиях Хрущев и Булганин о чем-то беседуют на палубе. Лица сняты крупным планом, похоже, с соседней надстройки. На палубе командующий Тихоокеанским флотом вице-адмирал Ю.А. Пантелеев в окружении адмиралов.

По окончанию визита с экипажем и командиром «Вспыльчивого» капитаном 2 ранга Кривоносовым сфотографировался Командующий КДВО маршал Советского Союза Малиновский. Они сняты на корме эсминца, на фоне кормового флага. Фотография не подписана, но на снимке пятым слева в первом ряду — капитан- лейтенант Конторович, значит это осень 1954 года, потому что в декабре 1954, Б.И.Конторович убыл с эсминца «Вспыльчивый».

Все это предположения делаю, рассматривая старые пожелтевшие от времени фотографии. Эти предположения, пусть и косвенно подтвержденные, остаются всего лишь предположениями. Но вот, в книге капитана 1 ранга М.П.Храмцова «От Камчатки до Африки» читаю: «У нас на соединении было старое судно, подлежащее списанию из состава флота. Это был бывший эскадренный миноносец «Вспыльчивый», на котором, будучи в Советской Гавани, побывал Н.С.Хрущев». Это, действительно, был уже факт! Теперь все становилось на свои места. Лучший корабль бригады, эскадренный миноносец «Вспыльчивый» в октябре 1954 года действительно обеспечивал визит Хрущева и других членов советского правительства на Сахалин.

21 октября 1954 года «Вспыльчивый», красиво развернувшись, вышел из Советской Гавани, и взял курс на Сахалин. Ветер крепчал, с остервенением срывая хлопья пены с гребней волн…

Когда на миноносце стало известно, что предстоит переход в Южно-Сахалинск с высшим руководством страны, командир БЧ-3 капитан-лейтенант Лоза не сомневался, что поход будет тяжелым. Даже известная флотская мудрость:«Никогда не проявляй показной деловитости, увидев старшего начальника» не поможет. Поход будет тяжелейшим.

Свободная от вахт команда выстроенная двумя шеренгами встречала прибывающих. … За три часа до выхода в море на борт миноносца один за другим начали прибывать адмиралы. Еще через час, прибыл начальник штаба флота. Затем — командующий флотом вице-адмирал Ю.А. Пантелеев. На мостике эсминца рябило от золота адмиральских погон и шитья фуражек.

Команда корабля, продолжала стоять выстроенная двумя шеренгами. Членов Правительства встречал командир «Вспыльчивого» капитан 2 ранга А.Г. Кривоносов, командир 172 Бригады эскадренных миноносцев капитан 1 ранга Н.Ф. Гончар, начальник политотдела бригады капитан 1 ранга Г.А. Чесноков.

Наконец, появилась правительственная делегация, во главе с Первым Секретарем ЦК КПСС Хрущевым. Вместе с ним прибыли: Первый заместитель председателя Совета Министров СССР Микоян, Министр Обороны СССР Булганин, Морской Министр Кузнецов. В окружении генералов следовал командующий Краснознаменным Дальневосточным Военным округом Малиновский.

Капитан-лейтенант Лоза почти вплотную, на расстоянии вытянутой руки, наблюдал высших руководителей страны. Хрущев и Микоян в темных пальто и темных шляпах.

У Хрущева лицо бритое, упитанное, даже мясистое с двойным подбородком. Микоян — худощавее, с черными щеточками усов, смуглый. Министр обороны Булганин в светлой маршальской шинели с маршальскими звездами на погонах. У него благообразное лицо, с небольшой седой, как подумал Виталий, «профессорской» бородкой. Двигались они, не торопясь, о чем-то разговаривая. Все офицерские каюты были переданы в распоряжение делегации. На переходе генералы старались на палубе не появляться. Изрядно качало…

Гудя турбинами эскадренный миноносец, то подставлял борт почерневшей воде, то шел на волну, разрубая ее форштевнем, и соленые лохмотья пены долетали до мостика.

Хрущев с Булганиным находились на мостике «Вспыльчивого». На удивление, Никита Сергеевич Хрущев переносил качку спокойно…

В назначенное время показались створные огни Южно-Сахалинска.

В своих воспоминаниях Н.С.Хрущев писал: «Город Южно-Сахалинск понравился мне своим ласковым солнцем… Мне Южно-Сахалинск показался чем-то похожим на Украину: яркое солнце, щедрая земля, богатая дикая растительность…».

Осень 1954 года на Дальнем Востоке действительно выдалась на редкость теплой. На Сахалине в середине октября погода стояла замечательная, ярко светило солнце и буйно зеленела по сопкам растительность. По воспоминаниям А.К. Черного «Остаюсь дальневосточником», Н.С. Хрущев восторгался дальневосточным климатом. Выступая на заседании в Хабаровске, Хрущев сказал: «Я вот вчера разговаривал с Сахалином, с Москвой. Дай бог, чтобы в Москве была такая погода, как на Сахалине. Погода там замечательная, солнце светит ярко, растительность очень богатая… Что еще надо? Я считаю, что мы не совсем правильно установили с правительством льготы. Мы этим самым укрепляем в сознании людей, что Дальний Восток, Хабаровск, Сахалин — каторжные места», Визит правительственной делегации во главе с Н.С. Хрущевым на Дальний Восток в октябре 1954 года, остался «памятен» всем дальневосточникам. В скором времени у них сняли двадцатипроцентную надбавку к заработной плате, принятую правительством за сложные и тяжелые условия труда и жизни на Дальнем Востоке еще в 1936 году.

7 ноября 1954 года в день праздника Великой Октябрьской Социалистической революции, в районе Курильских островов был сбит американский самолет-разведчик

«В-29». «Холодная война» продолжала собирать свои жертвы.

Историческая справка.

Особенно часто самолеты-разведчики вторгались в воздушное пространство СССР в 50-е годы.

8 апреля 1950 года на Балтике был сбит самолет США «В-29».

6 ноября 1951 года у Владивостока истребители СССР вели бой с двухмоторным бомбардировщиком США.

В 1952 году истребители ПВО перехватили 34 разведчика, сбили три и повредили еще три.

29 июля 1953 года у Владивостока сбит самолет «РВ-50».

29 апреля 1954 года авиация США провела репетицию массированного воздушного нападения на СССР. На рубеже Новгород — Смоленск — Киев десятки бомбардировщиков «В-47» — носителей ядерного оружия осуществили фронтальное вторжение, достигнув важных объектов на территории страны.

В начале 90-х годов американская компания Эй-Би-Си передала сообщение,

в котором указывалось, что «в период 50-70-е годы над территорией СССР были сбиты десятки самолетов-разведчиков США. При этом, погибли 163 летчика, из которых 138 до сих пор числятся пропавшими без вести, поскольку их самолеты были сбиты, а трупы не обнаружены».

В те годы, английская газета «Дейли мейл», оценивая политику США и СССР в «холодной войне» писала: «Российская внешняя политика, если анализировать ее беспристрастно и хладнокровно, всегда диктовалась в значительно большей мере мотивами обороны, чем агрессии. И «холодная война» … была главным образом следствием безумия Запада, в особенности американцев…».

В ходе октябрьского визита в Китай советская Правительственная делегация во главе с Н.С. Хрущевым посетила нашу Военно-Морскую базу в Порт-Артуре.

Историческая справка.

Военно-морские базы на Тихом океане в Порт-Артуре и Дальнем, как и Китайско-Восточная железная дорога (КВЖД) — эти исторические форпосты присутствия России в Дальневосточном регионе и в Китае, после разгрома Японии в 1945 году, были возвращены СССР. Порт-Артур, Дальний и КВЖД передавались Китаем Советскому Союзу в совместное пользование. Тем самым Советский Союз восстановил свои позиции в этом регионе. В соглашении о Порт-Артуре говорилось: «В целях укрепления безопасности Китая и СССР и предотвращения повторной агрессии со стороны Японии правительство

Китайской Народной Республики согласно на совместное использование обеими договаривающимися сторонами в качестве военно-морской базы».

По этому соглашению оборона базы вверялась правительству СССР, сроком на 30 лет. Похожая ситуация сложилась и на Балтийском море, где советская военно-морская база на финляндском полуострове Порккала-Удд, куда ее перевели с полуострова Ханко, в соответствие с мирным соглашением с Финляндией, была арендована СССР сроком на 50 лет.

Еще в 1951–1952 годах Советский Союз передал Китаю свои восстановленные права на КВЖД — эту важнейшую транспортную магистраль по кратчайшему пути соединяющую советскую Восточную Сибирь, Дальний Восток и Ляодунский полуостров с Порт-Артуром и Дальним. Тогда, Сталин это сделал для предотвращения прямого вовлечения СССР в Корейскую войну. По данным нашей разведки в планы США входила бомбардировка КВЖД, именно с целью вовлечения Советского Союза в войну, которая могла бы стать Третьей Мировой. Это было стратегически оправданное решение Сталина.

12 октября 1954 года, в ходе посещения Порт-Артура, Хрущевым было подписано советско-китайское коммюнике о выводе советских воинских частей из совместно используемой ВМБ Порт-Артур.

Коммюнике гласило: «Учитывая изменение международной обстановки на Дальнем Востоке в связи с прекращением войны в Корее и восстановления мира в Индо-Китае, а так же принимая во внимание укрепление обороноспособности КНР, Правительство СССР и Правительство КНР… договорились о том, что советские воинские части выводятся из…Военно-морской базы Порт-Артур и сооружения в этом районе безвозмездно передаются Правительству КНР». По воспоминаниям очевидцев, после визита в Китай Хрущев был мрачен — видимо, ощущались первые разногласия между СССР и КНР. Инициатива Хрущева по досрочному возвращению Китаю Порт-Артура и Дальнего, похоже, была рассчитана на сглаживание этих противоречий, но время показало, что это скоропалительное решение Хрущева имело самые серьезные последствия для нашего Тихоокеанского флота и всего советского Дальнего Востока.

Российские историки считают, что Н.С. Хрущев сделал колоссальную ошибку приехав в 1954 году на празднование пятилетия КНР. Он не должен был этого делать. Он должен был быть в Москве и ждать, когда к нему приедет сам Мао Цзэдун. То, что Хрущев приехал в Китай первым, свидетельствовало о его слабости, и Мао Цзэдун это понял.

По завершению ответственного похода с членами советского правительства на Сахалин командир «Вспыльчивого» дал «добро» на краткосрочные отпуска лучшим морякам корабля. Командир БЧ-3 капитан-лейтенант В.К. Лоза отправил своих отличившихся матросов в краткосрочные отпуска с выездом на родину. В Приказе командира говорилось:

ПРИКАЗ

командира в/ч 90977

№…

СОДЕРЖАНИЕ: По строевой части

Командир отделения электриков торпедных ст. 2 ст. Захаров А. за время службы на корабле имеет только отличные и хорошие показатели в боевой и политической подготовке.

Отделение торпедных электриков в текущем году обеспечило успешное выполнение всех задач боевой подготовки и по праву считается одним из передовых на корабле.

За успехи, достигнутые в боевой и политической подготовке и личную примерную дисциплину предоставить краткосрочный отпуск ст. 2. ст. Захарову А. с выездом на родину…

Командир в/ч 90977 Кап.2 ранга Кривоносов

В первых числах ноября 1954 года и сам капитан-лейтенант В.К.Лоза убыл с семьей в долгожданный отпуск на «Большую землю». Еще в начале года он писал жене: «…в октябре месяце отпуск должен быть, во всяком случае, сейчас он планируется на октябрь».

Почти так все и произошло, правда, со смещением на месяц. После отпуска, во второй половине декабря 1954 года семья вернулась в Совгавань, а у капитан-лейтенанта В.К.Лозы опять служба, служба, служба…

Декабрь 1954 года на Дальнем Востоке выдался снежным. Пурга мела по нескольку суток кряду. Такой пурги Виталий не видел давно. На улице в паре метров, видимости уже не было. Ветер легко сносил человека, швыряя его в сугроб. Редким пешеходами приходилось стоять и ожидать пока порыв пройдет. Двигаться можно было только перебежками. Сугробы на улицах Советской Гавани стали высокими и крепкими от мороза. По ним можно было ходить, не проваливаясь.

6 декабря 1954 года с корабля убыл командир электротехнической группы БЧ-5 капитан-лейтенант Б.И. Конторович, назначенный с повышением на 80-ю Бригаду строящихся кораблей ТОФ. Простились тепло…

Наступил корабельный праздник — День рождения корабля. Четыре года назад 28 декабря 1950 года в честь Дня рождения И.В. Сталина на эскадренном миноносце «Вспыльчивый» в торжественно обстановке был поднят Военно-Морской флаг и эсминец вошел в состав Военно-Морских сил страны.

Ежегодно экипаж отмечал День рождения своего корабля. Вот и сегодня, день начался с торжественного подъема флага, корабль украсился флагами расцвечивания: синими, красными, желтыми… Матросы выстроились на юте. Медленно кружа в воздухе, на шинели и шапки моряков, падали легкие серебристые снежинки.

— Прямо «новогодний снежок», — стоя в строю думал капитан-лейтенант Лоза.

На пирсе появился командир 172 Бригады эскадренных миноносцев капитан 1 ранга Н.Ф.Гончар. Приняв рапорт командира корабля, комдив подошел к строю. Поздравил экипаж с праздником. Строй ответил раскатистым «Ура!».

Зачитали приказ по соединению… Капитан — лейтенант В.К. Лоза, вздрогнул, услышав свою фамилию среди лучших офицеров корабля. Вечером в клубе части состоялось торжественное собрание, посвященное юбилею «Вспыльчивого». В адрес юбиляров поступили приветственные телеграммы от командования флота и командиров других частей и кораблей.

28 декабря к корабельному празднику Дню корабля, к юбилею эскадренного миноносца «Вспыльчивый» в газете «Советский Флот» под заглавием «Юбилей передового корабля» вышла статья о лучших людях корабля: «Юбилей передового корабля» Тихоокеанский флот. 28 декабря.

«Личный состав корабля Н. отметил очередную годовщину со дня подъема Военно-морского флага. В текущем году моряки корабля настойчиво повышали свое боевое мастерство. Они совершенствовали навыки обслуживания техники, активно отрабатывали задачи по борьбе за живучесть корабля. Офицеры, возглавляемые опытным закаленным в боях командиром, учились управлять кораблем, воспитывать подчиненных.

Хороших показателей добились подчиненные офицера Черкасова. Все артиллерийские стрельбы по морским и высотным целям они провели успешно. Комендоры башни старшины 2 статьи Лысенко, благодаря образцовому содержанию материальной части, безупречным действиям на стрельбах заняли ведущее место в соединении. За умелую подготовку подчиненных, классный специалист Лысенко отмечен приказом командира.

Грамотно и слаженно научились управлять сложной боевой техникой торпедисты коммуниста офицера Лоза. Все торпеды, приготовленные ими, проходили точно по курсу и глубине, заданным командиром корабля.

Неустанные тренировки на боевых постах в море и на стоянке обогатили личного состава. Все старослужащие в экипаже корабля — специалисты первого и второго класса. Выросло число отличников боевой и политической подготовки и среди молодых моряков.

В день юбилея на корабле состоялся торжественный подъем флага и флагов расцвечивания. Перед строем был прочитан приказ командира, в котором отмечены лучшие люди экипажа. Среди них офицер Лоза, сверхсрочник старшина 1 статьи Ралдугин, старший матрос Ганибесов и др.

В клубе части состоялось торжественное собрание. В адрес юбиляров поступили приветственные телеграммы от командира соединения и командиров ряда частей.

Сейчас моряки передового корабля охвачены единым желанием — встретить день выборов в Верховный Совет РСФСР и местные Советы депутатов трудящихся новыми успехами в боевой и политической обстановке».

Виталий держал в руках газету «Советский Флот» со статьей о юбилее их корабля.

Впервые в жизни читал он о самом себе печатное слово в газете. Сказать честно, ему было приятно, но одновременно немного не по себе — неудобно перед сослуживцами. — А, с другой стороны, — думал Виталий, — он целый год, выматывался до предела, выводя боевую часть в лучшую. Сколько ночей недосыпал, чтобы все торпедные стрельбы провести на «отлично». Виталий вспомнил свои первые торпедные стрельбы на торпедном катере «ТК-1072». Как все сейчас по-другому, как усложнилась техника, но и тогда и сейчас он служил на совесть!

Впервые упоминание о эсминце на котором флаг был поднят в день рождения Сталина, я встретил в романе Л. Зайцева и Г. Скульского «В далекой гавани», о жизни Тихоокеанского флота в 50- годах прошлого века: «…Эсминец построили недавно. В день рождения И.В. Сталина. Отличнейший современный корабль. Крутые волны ему нипочем…». Теперь понятно, что речь шла именно о эскадренном миноносце «Вспыльчивый», потому что только на нем Военно-Морской флаг был поднят в честь Дня рождения Сталина 28 декабря 1950 года.

Хочу сказать, что при написании этой книги несколько раз пересматривал художественные кинофильмы 50-х годов о службе и жизни моряков: «В мирные дни» 1950 года выпуска, где в главных ролях снимались: В. Тихонов, Г. Юматов, Э. Быстрицкая. Военный консультант фильма — капитан 1 ранга Л. Хияйнен.

Художественный фильм «Командир корабля» по мотивам романа «В далекой гавани», вышедший на экраны в 1954 году с М. Кузнецовым, А. Вербицким и Л. Соколовой в главных ролях. Военный консультант контр-адмирал В. Пархоменко. Фильм повествует о повседневной корабельной службе офицеров и матросов миноносцев, в далекой гавани, на краю страны, о любви, верности, дружбе…

Атмосфера этих фильмов позволила достоверно проникнуться жизнью флота начала 50-х годов прошлого века: какой была форма одежды матросов и офицеров, их знаки различия, особенности флотской моды и причесок; какой была береговая жизнь семейных офицеров и многое, многое другое, что составляет «флотский дух» того времени…

Заканчивался 1954 год, первый год службы Виталия Карповича Лозы на эскадренном миноносце «Вспыльчивый» в должности командира минно-торпедной боевой части. За это время он получил очередное звание капитан-лейтенант и стал лучшим офицером миноносца. Виталия приняли в партию. Коммунисты избрали его заместителем секретаря корабельной партийной организации.

В газете «Советский Флот» вышла статья с упоминанием его фамилии, как лучшего офицера корабля… Его боевая часть одна из лучших на корабле. Ему есть, чем гордиться!

Наступил Новый 1955 год!

В Москве в Георгиевском зале Большого Кремлевского Дворца зажглись огни на Главной Елке страны и более 2000 советских детей посетили ее в период Новогодних каникул.

Зажглась красная звездочка с новогодними огоньками и на небольшой живой елочке, установленной в семье капитан-лейтенанта Лозы на Дальнем Востоке в Советской Гавани в поселке «Заветы Ильича», в бухте Постовой.

Виталий Лоза сам сделал елочную звезду, обтянув каркас из проволоки красной материей, покрыв лаком и вставив внутрь маленькую лампочку. Елочная гирлянда состояла из лампочек, окрашенных разноцветным цапонлаком, которым покрывают контакты корабельных электрических приборов. Под елочкой стоял выпиленный из фанеры сказочный домик, крыша которого была оклеена белой ватой, окна заклеены цветным целлулоидом и светились изнутри. Игрушки, украшавшие новогоднюю елочку, были из картона, стекляруса, было и несколько стеклянных игрушек, привезенных с «большой земли», елочку украшали конфеты, мандарины и грецкие орехи, обернутые в серебристую фольгу. Я хорошо помню эту елочку, потому что с удовольствием лакомился с нее мандаринами, конфетами и орехами…

После праздника, 7 января 1955 года на «Вспыльчивый» прибыл старший лейтенант Леонид Давыдович Анчевский на должность командира БЧ-1. Леонид Давыдович уроженец Киевской области Уманского района местечка Екатеринополь. До назначения на «Вспыльчивый» служил командиром БЧ-1 на сторожевом корабле «Зарница».

Из «Послужной карты офицера»:

Окончил Тихоокеанское Высшее Военно-морское училище в 1949 году.

20. XI.49. — 25. II. 50. Помощник командира «МО-645» 10-го дивизиона МО 7-го ВМФ.

25. II. 50. — 05. XII.52. Командир БЧ-I «СК — «Зарница» 101 —го отд. дивизиона СК.

05. XII.52. — 07. I.55. Командир БЧ-I э /м «Вспыльчивый».

25 января 1955 года дальневосточники узнали из газет, что в Москве прошел Пленум ЦК КПСС, где Н.С. Хрущев осудил деятельность Председателя Совета Министров СССР Маленкова, которому вменялось в вину стремление сменить приоритеты в экономике страны — больше развивая легкую промышленность; в пацифизме — в намерении сократить производство вооружения; в «снискании дешевой популярности» у населения; в неумении руководить сельским хозяйством. На него возложили персональную ответственность за «Ленинградское дело», за аресты генералов и адмиралов.

За все эти, признанные ошибочными политические и экономические решения Маленков был снят со своей должности.

В феврале 1955 года Постановлением Президиума ЦК КПСС и Совета Министров СССР был создан Совет обороны СССР, Председателем которого стал Н.С. Хрущев.

8 февраля Министра обороны Н.А. Булганина назначили Председателем Совета Министров СССР, а вместо него Министром обороны стал Маршала Советского Союза Г.К. Жуков.

Несколько позже, в марте, отстранили от руководства планированием промышленности СССР, соратника и союзника Маленкова Лазаря Кагановича.

Это были внешние, вынесенные на страницы газет, проявления обострившейся «подковерной» борьбы Хрущева за высшую личную власть в партии и государстве.

11 февраля 1955 года в Москве состоялось совещание руководящего состава Вооруженных сил, где главной задачей поставленной перед Военно-Морскими силами страны в будущей войне было нарушение и срыв на определенный срок морских и океанских коммуникаций противника в целях подрыва его военного и экономического потенциалов.

Флоту ставилась задача выхода в Мировой океан!

Накануне праздника Дня Советской Армии и Военно-Морского флота командир корабля капитан 2 ранга А.Г.Кривоносов издал приказ о поощрении личного состава.

Командир БЧ -3 капитан-лейтенант В.К. Лоза тоже подал в этот приказ фамилии своих отличившихся подчиненных. Так, старший матрос И.А. Слепец был поощрен отпуском с выездом на родину:

ПРИКАЗ

командира в/ч 90977 №…

СОДЕРЖАНИЕ: о поощрении личного состава

За успехи достигнутые в боевой и политической подготовке и личную примерную дисциплину предоставить краткосрочный отпуск л/с, как ниже указано:

БЧ-1, БЧ-2, БЧ-3

1. Матросу Слепец Ивану Андреевичу с выездом на родину — Сталинская обл. станция Желанная сроком на 30 суток.

Командир в/ч 90977 Кап.2 ранга Кривоносов

Праздник прошел, и служба вошла в свою повседневную колею.

…Под утро капитан-лейтенанта Лозу сдернули с койки колокола громкого боя.

Виталий плеснул в лицо водой из-под крана, одеваясь на ходу… Сквозь тонкие каютные переборки слышался стук матросских ботинок на трапах, динамики корабельной трансляции гремели командами: «Боевая тревога!», «Корабль к бою и походу приготовить!» … Командир БЧ-3 находился на мостике, получая доклады о готовности от своих боевых постов.

Прозвучала команда: «По местам стоять, со швартовов сниматься!» Виталий Лоза видел с мостика, как эта команда подстегнула матросов на палубе «Вспыльчивого». Матросы разбежались по своим местам, кто — к шпилю, кто — к швартовым. Прозвучала команда: «Сходню убрать!», «Кранцы за борт!»

В глубине корабля загудели турбины. Корпус миноносца вздрогнул…

Загрохотали по палубе ползущие в цепной ящик стальные звенья якорь-цепи.

— Якорь чист, — доложил на мостик боцман. Матросы смывали струями воды из шлангов веретено мощного якоря «Холла», медленно вползавшего в клюз.

Капитан-лейтенант Лоза видел, как пенистый вал, изгибаясь, побежал за кормой эсминца. Эскадренный миноносец «Вспыльчивый» снова уходил в море…

… Слева от эсминца хорошим ходом шли торпедные катера. Виталий Лоза посмотрел на них с затаенной грустью и глубоко вздохнул:

— Это его офицерская юность! Эх! Какие красавцы!

На маленьких почти игрушечных мачтах катеров трепетали косицы вымпелов. Задрав форштевни, рассекая гребни волн, катера неслись, словно по воздуху. Взбудораженная катерными винтами вода расходилась позади них усами бурунов…

3 марта 1955 года Указом Президиума Верховного Совета СССР было внесено изменение, согласно которому высшее звание в советском Военно-Морском Флоте имело наименование «Адмирал Флота Советского Союза». В этот же день Н.Г.Кузнецову было присвоено воинское звание «Адмирал Флота Советского Союза» с вручением знака «Маршальская звезда».

10 марта 1955 года Постановлением Совета Министров СССР Военно-Морские Силы переименовывались в Военно-Морской Флот СССР. Флотские офицеры по-разному отнеслись к этому переименованию. Одни были рады возврату исторического для России названия, другие — привыкли к старому, третьим было безразлично, но то, что все это отражало нервную, неопределенно-тревожную обстановку «в верхах», понимали многие.

В начале апреля 1955 года на флоте стало известно, что советский ВМФ лишается своей дальневосточной Военно-Морской базы Порт-Артур на Ляодунском полуострове в Желтом море. Прошло пол века со времени героической обороны русскими войсками крепости Порт-Артур в войне с Японией в 1904–1905 годах, и чуть больше десяти лет, с момента победы СССР над Японией в 1945 году.

Как писали тогда об этом газеты, Советский Союз «жестом доброй воли», добровольно передал Военно-Морскую базу Порт-Артур Китайской Народной республике. И не просто передал здания и портовые сооружения, а передал боевые корабли, мощные береговые артиллерийские батареи, аэродромы, флотские и армейские склады, посты наблюдения и связи вместе с оборудованием и техникой, обучив при этом китайских матросов и офицеров эксплуатировать эти боевые корабли и артиллерийские батареи….

На момент передачи состав Военно-Морской базы Порт-Артур был следующим: — отдельный дивизион сторожевых кораблей;

— бригада торпедных катеров;

— бригада подводных лодок;

— бригада охраны водного района в составе тральщиков и больших охотников за ПЛ.

В гарнизон базы входили части 39-ой общевойсковой армии,194-я бомбардировочная дивизия в которой было 126 самолетов «ТУ-2».

В общем, гарнизон Военно-Морской базы позволял Светскому Союзу на дальних тихоокеанских рубежах эффективно противостоять военно-морским силам США, опиравшихся на базы в Японии.

Беспрецедентный подарок!

12 апреля 1955 года в городе Порт-Артуре, в Матросском клубе гарнизона был подписан акт сдачи Порт-Артурской Военно-Морской базы с советской стороны контр-адмиралом Кудрявцевым и ее приема с китайской стороны Ло Хуа-Шенем.

Этому предшествовала многомесячная, большая и кропотливая работа. Как позднее писал очевидец событий, в те годы корреспондент газеты «Портартурец» Порт-Артурской Военно-Морской базы Тихоокеанского флота лейтенант А.С. Маслаков:

«Выполнив свой интернациональный долг, моряки по решению правительства готовились передать Порт-Артурскую военную базу китайскому командованию. Хлопотное и крайне ответственное дело. Основная трудность заключалась в подготовке китайских экипажей и передаче боевой техники: кораблей ОВРа, торпедных катеров, береговой артиллерии, аэродромов и т. д.

Предстояло не только составить акты и расписаться, что одни сдали, а другие приняли. Нужно было каждому русскому матросу, офицеру военно-морской базы обучить каждого китайского матроса и офицера, согласно боевому расписанию, обслуживать оружие и технику, умело владеть ею, чтобы успешно решать боевые задачи в море. Вот почему шесть месяцев на кораблях базы было по два экипажа (советский и китайский). Полгода каждый китайский матрос и офицер дублировал советских специалистов. Когда изучение боевых инструкций закончилось, началась отработка боевой организации на боевых постах, в боевых частях и в целом на кораблях. Затем состоялись контрольные выходы в море, проверка на практике слаженных действий экипажей. Только после этого проходила передача боевых кораблей».

Передача советских кораблей китайскому флоту проходила по определенному ритуалу. Советский и китайский экипажи выстраивались на корабле отдельно, один с правого, а другой — с левого бота. Сначала командиры кораблей с советской стороны и командиры кораблей с китайской стороны выступили с краткими прощальными речами. Китайские товарищи благодарили советских моряков за бескорыстную помощь, за учебу, за передачу боевого опыта и боевых кораблей.

Затем, по команде, медленно спускался советский Военно-Морской флаг и одновременно медленно поднимался китайский Военно-Морской флаг. Когда китайский флаг поднимался до места, корабль становился китайским, то есть входил в состав китайского военно-морского флота.

16 апреля 1955 года в городе был проведен митинг, посвященный проводам советских войск из Порт-Артурской военной базы. Под звуки марша прошли колонны советских моряков и воинов Народно-Освободительной армии Китая. Как вспоминал очевидец: «Секретарь городского комитета Коммунистической партии Китая Лин Пый вручил командиру базы контр-адмиралу Кудрявцеву Знамя Дружбы. Было вручено Памятное Красное знамя и китайской стороне от советских воинов». Так, обильно политый русской кровью город-крепость Порт-Артур в одночасье стал китайским городом Люйшунем.

Недальновидная политическая инициатива Хрущева, по досрочному, уже через 10 лет, отказу СССР от своих военных баз на Тихом океане и на Балтике, без какого-либо давления со стороны США, НАТО, Китая и Финляндии, не имела аналогов в мире, ибо в то же время военные базы США — НАТО продолжали приближаться к советским границам. Правительство США открыто признавало, что именно советское военное присутствие в Маньчжурии (Порт-Артур, Дальний, КВЖД) не позволило им разгромить Северную Корею и вторгнуться в Китай в ходе Корейской войны 1950–1953 гг.

Офицеры-тихоокеанцы, в том числе и капитан-лейтенант В.К.Лоза, просто не понимали этих действий нашего правительства. Такие «подарки» существенно ухудшали положение, особенно, на Тихоокеанском флоте. Ведь прошло всего десять лет после окончания Великой Отечественной войны, и памятны были тысячи погибших солдат и офицеров Красной армии и флота при освобождении Порт-Артура и Дальнего в Китае. Именно на героизме этих погибших моряков-тихоокеанцев, воспитывали сейчас офицеры своих матросов, в ходе боевой подготовки флота. — Главное, — думал об этой ситуации Виталий, — ведь не было никаких внешних признаков давления США на нашу страну, с целью лишить ее исторических, существовавших с дореволюционных времен, мощных русских военно-морских баз.

— Обычно, — рассуждал Виталий, — начиналась газетная шумиха, начинались клеветнические измышления Запада в прессе против нас. Наши газеты отвечали, но сейчас полная тишина. Такое впечатление, что все, что произошло в Порт-Артуре, явилось полной неожиданностью для американцев.

— Но почему, почему наши это сделали? — не понимал Виталий, — И, главное, зачем?

Конечно, ни капитан-лейтенант Виталий Карпович Лоза, ни другие офицеры флота, как и жители Дальнего Востока не знали и не задумывались об оборотной «закулисной» стороне прекращения советского военного присутствия в Китае и в Финляндии.

Еще в начале января 1953 года британский премьер-министр У. Черчилль и президент США Г. Трумэн ставили задачу убедить СССР вывести свои военные базы из Китая, Финляндии, в ответ пообещав, что влияние Советского Союза на Дальнем Востоке и в Юго-Восточной Азии сохранится, что Запад снимет различные санкции, и это ускорит экономическое развитие нашей страны.

По имеющимся у историков данным, в ходе переговоров Хрущева и Булганина с германским канцлером Аденауэром в Москве в 1955 году, советской стороне было сообщено, что страны Запада хотят долгосрочного сотрудничества с Советским Союзом. С этой целью, еще осенью 1954 года для СССР были открыты новые коммерческие кредитные линии в странах — членах НАТО: Австралии и Новой Зеландии. Одновременно с 1955 года увеличились поставки в Советский Союз разнообразного западного оборудования. Именно эти обещания и представленные «льготы», как считают историки, и подтолкнули Хрущева к решению о прекращении советского военного присутствия в Китае и Финляндии.

При этом, подрывная работа западных спецслужб против СССР, не только не уменьшилась, а наоборот, усилилась. В США был принят Закон «О порабощенных народах», участились провокационные шпионские полеты американских самолетов-разведчиков на границах СССР, в том числе и на Дальнем Востоке. Расширялись военные базы США в Японии, Южной Корее, на Тайване и Филиппинах. Возросло военное присутствие США в Норвегии, в Арктике на Шпицбергене и на Балтийском побережье ФРГ. Наша страна оказывалась во все более плотном кольце военных баз США и НАТО.

Историческая справка.

Вывод советских войск из Порт-Артура резко негативно был воспринят в Серной Корее. Ее руководство направило гневное письмо Хрущеву, обвиняя СССР в сознательном нарушении баланса сил на Дальнем Востоке и потворствованию усилению роли США в регионе. В 1955 году значительно увеличилось военное присутствие США в Южной Коре и Японском море. Начало переговоров, инициированных Хрущевым с Японией в 1955 году о передаче ей части Южных Курил, Пхеньян, квалифицировал как «ничем не оправданные ущемление авторитета СССР и ревизию условий капитуляции Японии в 1945 году…».

Добровольная, по инициативе Хрущева, сдача советских форпостов, послужила началом послевоенного «выдавливания» Советского Союза из Европы, Азии и других регионов мира, что существенно ухудшило военно-стратегическое положение нашей страны. Это бездумное, добровольное геополитическое отступление совершило само советское руководство.

Время показало, что, по сути, Хрущев и советское правительство были обмануты Западом, потому что полученные «льготы» для СССР, не шли ни в какое сравнение с тем ущербом, который был нанесен досрочным уходом наших военных из Порт-Артура и Порркалла-Удд.

На Дальний Восток пришла весна…, временами, когда задувал южный ветер, воздух становился густым и хмельным. Вдохнув его, голова шла кругом.

Накануне Первомайских праздников, 27 апреля 1955 года вышел Приказ командира 172 Бригады эскадренных миноносцев с объявлением организации празднования 1-го Мая:

1. В связи празднованием Международного дня трудящихся ПРИКАЗЫВАЮ: 1-го Мая на кораблях бригады произвести торжественный подъем Военно-Морского флага и флагов расцвечивания, 1-го и 2-го мая иллюминировать корабли.

2. Командирам кораблей организовать культурный досуг личного состава, для чего составить планы мероприятий на все дни празднования.

На кораблях организовать улучшенное по калорийности питание личного состава во все дни празднования. Командирам кораблей лично принять участие в составлении меню на 1 и 2 мая, не перепоручая его второстепенным лицам.

3. Допуск на территорию части и на корабли гражданских лиц… категорически запретить.

4. С 30 апреля с 18.00 и на все дни праздника все помещения предусмотренные оргприказом командира бригады опечатывать.

Спирт для технических надобностей, разрешаемый к хранению на боевых постах у личного состава, на дни праздников изъять и сдать на хранение старшим помощникам командиров кораблей.

В праздничные дни назначить:

а) Дежурный корабль по флоту:

э. м. «Вспыльчивый» продолжает дежурить до 17 час. 00 мин. 01.05. 55 г.

э. м. «Видный» заступает на дежурство с 17 час.00 мин. 01.05. и дежурит до 17 час. 00 мин. 04.05.55 г.

б) Дежурный корабль по бригаде:

э. м. «Вспыльчивый» — с 30.04. на 01.05.

э. м. «Видный» — с 01.05. на 02.05.

э. м. «Вечный» — с 02.05. на 03.05.

Командиру дежурного корабля и его заместителю по политической части в часы массового увольнения и в часы возвращения личного состава с берега (с 22.00 до 24.00 час.) находиться на КПП и контролировать организацию и порядок увольнения и возвращения л/с кораблей бригады с берега.

Итоги проведения праздника командирам кораблей доложить мне лично 03.05. к 8.00 часам утра.

Командир в/ч 22906 Капитан 1 ранга Г. Кокка

Наступило Первое мая 1955 года. В этот день «Вспыльчивый» был назначен дежурным кораблем по флоту. Сход офицеров с корабля и увольнение матросов не производились. Экипаж встречал праздник на борту.

Праздничный день на «Вспыльчивом» начался с торжественного подъема флага и флагов расцвечивания. Подъем флага для капитан-лейтенанта В.К. Лозы всегда был волнующим моментом. Особенно здесь, на миноносце… Он внутренне чувствовал, что этот единственный по красоте и торжественности ритуал на флоте, идущий еще со времен Российского Императорского флота, едва ли не со времен Петра I, проникает в его сердце, зажигая в нем сложное чувство гордости от славы прошлого и ощущения силы за день сегодняшний.

Дежурный по кораблю скомандовал: «На флаг, гюйс, стеньговые флаги и флаги расцвечивания, смирно!».

Чуть вздрогнув, замер строй офицеров и матросов. Лишь слегка шевелились ленточки на матросских бескозырках от проникающего на рейд легкого ветерка… «Флаг, гюйс, стеньговые флаги и флаги расцвечивания, поднять!».

Бело-синее с красной звездой и серпом и молотом полотнище плавно заскользило по фалу. Дошли «до места» и флаги расцвечивания.

Лучше чем описал церемонию подъема Военно-Морского флага в своем романе «Синее и белое», написанном в 1933 году Б. Лавренев, пожалуй, и не напишешь: «Каждый день утром… по команде «На флаг и гюйс, смирно!», под певучий стон горна… мгновенно цепенеют моряки российского флота на время священнейшей из тысяч морских церемоний — подъема флага. Вытянувшись, стоят офицеры — руки у фуражек, и на их лицах от полотнища флага отсвет славы, величия и побед, и в глазах огонек гордости и силы».

Историческая традиция торжественного подъема Военно-Морского флага сохранилась и на кораблях советского ВМФ и в современном российском флоте. Время и революции оказались бессильны перед этой флотской традицией. Подъем флага с широкой синей полосой внизу и красными звездой и серпом и молотом, на белом фоне в советское время вызывал чувство гордости и сопричастности к истории российского флота, как и подъем сегодня славного Андреевского флага.

В честь Первомая боевые корабли в Советской Гавани, разукрасились флагами расцвечивания. Но Дальний Восток потому и зовут дальним, что в это время Москва еще спит. Листочки календаря в Москве показывают еще 30 апреля, а на Тихоокеанском флоте уже праздник — 1 мая. Праздник с кумачовыми флагами, с празднично одетыми людьми на улицах, с льющейся из репродукторов, даже в самом удаленном городке или поселке, песней: «…страна моя, Москва моя, ты самая любимая!».

Страна встречала Первомай, рапортуя партии и правительству о новых успехах и достижениях: Горьковский автозавод на смену автомобилю «Победа», выпустил опытный образец принципиально нового легкового автомобиля «Волга» ГАЗ-21, а Московский автозавод — опытный образец автомобиля «Москвич-402». На внутренних авиарейсах начал полеты первый советский реактивный пассажирский самолет «Ту-104». В широкую продажу поступили однообъективные зеркальные фотоаппараты «Зенит-С». Жизнь людей улучшалась, становилась богаче и сытнее, что свидетельствовало о мощном экономическом развитии и культурном подъеме страны.

…Заканчивался этот длинный праздничный день. День 1 Мая.

На кораблях бригады пробили склянки. Прозвучал сигнал горна, затем по громкоговорящей корабельной трансляции над бухтой разнеслось:

«На флаг, гюйс и флаги расцвечивания, смирно!» Над бухтой стало тихо…

«Флаг, гюйс и флаги расцвечивания, спустить!» На эскадренных миноносцах бригады спустили флаги. На «Вспыльчивом» флаги скользнули вниз. Снова пропел горн, и корабль ожил. На мачте «Вспыльчивого» зажегся синий топовый огонь, что означало — эсминец дежурный корабль по флоту.

14 мая 1955 года Советский Союз в Варшаве подписал Договор о дружбе и сотрудничестве с Албанией, Болгарией, Восточной Германией, Венгрией, Польшей, Румынией и Чехословакией.

15 мая в советских газетах было опубликовано решение государств — участников Варшавского договора о создании Объединенного командования объединенных Вооруженных сил.

Лето в Совгавани все больше напоминало о себе, но в основном по календарю. Реально пока было прохладно. Об этом свидетельствует фотография, которую вложила Лида Лоза, в письмо к своим родителям в Кременчуг. На фотографии надпись: «Дорогим мамочке, папе и Милочке от нашего «Тихого» семейства. 22.VI-55 г. Совгавань».

Вглядываюсь в эту старую фотографию. На снимке Лида в красивом габардиновом пальто, шляпке и в туфлях на каблуках, Сашуня — в черном бушлатике, матросской бескозырке с ленточкой «Тихоокеанский флот», в черных брюках на двухколесном велосипеде. Виталий — в кителе. По фотографии чувствуется, что их жизнь в далекой гавани налаживается, что женщина остается женщиной и всегда старается выглядеть красиво и празднично, что сын Сашуня гордится тем, что умеет уже ездить на двухколесном велосипеде «Школьник». Кстати, велосипед — тот самый подарок, старшего лейтенанта Александра Сосенкова, сослуживца и товарища Виталия по эсминцу «Вспыльчивый». Они, такие нарядные, стоят на разбитой грунтовой дороге, на фоне обшарпанных жилых бараков бухты Постовой, но лица их счастливы — они вместе! Они сумели преодолеть неустроенности и трудности быта, превозмогли, не растеряв чувств, многомесячные разлуки, выдержали тяжесть и нервное напряжение флотской службы Виталия.

Они вместе!

Эскадренный миноносец «Вспыльчивый» находился в базе в бухте Постовой. Эсминцы 172 Бригады шватровались рядом друг с другом кормой к пирсу. По правому борту от «Вспыльчивого» были ошвартованы «Видный» и «Величавый», по левому — «Вечный».

Сохранилась фотография миноносцев бригады в бухте Постовой. Фото сделано сверху, с высокого берега бухты. Именно отсюда, мы мальчишки, любили смотреть на корабли пытаясь угадать, где какой эсминец стоит. Сверху, с обрыва мачты эскадренных миноносцев казались нам верхушками железных деревьев.

Новый командир бригады капитан 1 ранга Г. Кокка, наводя порядок и подтягивая дисциплину, на одном из совещаний, обратил внимание на то, что вахтенная служба на кораблях слабо контролирует сход моряков с кораблей на пирс, что командиры назначают на дежурства на контрольно-пропускной пункт нетребовательных офицеров, что неоднократные проверки несения службы контрольно-пропускного пункта бригады установили халатное отношение многих офицеров к исполнению своих обязанностей.

17 июня 1955 года по этому поводу вышел Приказ командира 172 Бригады эскадренных миноносцев: «Для наведения должного порядка в службе на КПП бригады и порядка с увольнением л/с за пределы части

ПРИКАЗЫВАЮ:

Допустить к несению службы на КПП и назначить следующих офицеров:

ЭМ «Видный» — кап. л-т Загороднев, кап. л-т Пинкин, ст. л-т Буклин;

ЭМ «Величавый» — кап. л-т Покровский, ст. л-т Гришанов, л-т Захаров;

ЭМ «Вспыльчивый» — кап. л-т Лоза, ст. л-т Полозов, ст. л-т Ахрамович;

ЭМ «Вечный» — кап. л-т Еремчук, ст. л-т Чуев, л-т Барышев.

Командир в/ч 22906

Капитан 1 ранга Кокка

Используя стоянку «Вспыльчивого» в Советской Гавани, замполит корабля капитан-лейтенант Н.М. Макшанцев приготовил экипажу сюрприз. Его стараниями корабль посетил всенародно любимый артист кино Николай Крючков.

Слава и популярность Крючкова не знала границ. В те годы артист снимался в десятках фильмов. Одно его участие, уже само по себе, приносило фильму зрительский успех.

Николай Крючков поднялся по сходне на палубу «Вспыльчивого» в сопровождении старшего помощника командира капитан-лейтенанта Ф.И. Первышко. Крючков был в элегантном светло-сером пальто и в светлой кепке, с неизменной папиросой зажатой у кромки губы. Правая его рука находилась в кармане пальто, а левая сжимала кожаную папку. Народного артиста встречал командир корабля капитан 2 ранга А.Г. Кривоносов и другие офицеры. Капитан-лейтенант Лоза наблюдал за происходящим стоя у самой сходни. Обстановка была непринужденной. Виталия заложил правую руку за лацкан кителя, левую держал в кармане брюк. Он улыбнулся, поймав себя на мысли, что они с Крючковым одинаково держат руки в карманах. Стоявшие вокруг матросы тоже улыбались.

После выступления любимого артиста перед командой, обеда и разговора его с офицерами в кают-компании, на корабле показали фильм «Трактористы», где Крючков снялся в главной роли.

Долго еще на «Вспыльчивом» вспоминали любимого артиста Николая Крючкова, делилисьвпечатлениями и фотографиями.

Во второй половине июля 1955 года, два воскресенья подряд, на бригаде эсминцев в Советской Гавани проводилось шлюпочные гонки, посвященные Дню Военно-Морского флота. Эти, любимые моряками кораблей соревнования, называли еще «Командирскими шлюпочными гонками». Их проводили на корабельных шестивесельных ялах.

Корабельные шлюпки тщательно готовились к соревнованиям, кое — кто даже специально облегчал их, но за этим строго следили судьи соревнований…

Команду «Вспыльчивого» возглавлял начальник интендантской службы корабля, страстный яхтсмен и отличный спортсмен старший лейтенант Александр Сосенков.

Во время тренировок под парусом старший лейтенант Сосенков проводил с молодыми матросами своеобразное испытание: когда шлюпка в ветер шла под парусом, и планширь почти обтекала вода, и, казалось, что море вот-вот захлестнет шлюпку, старший лейтенант приказывал матросам ложиться вдоль накрененного борта, еще больше его накреняя. Впечатление у матросов — первогодков было незабываемое.

У самых лиц, заколдовывая их мраком, проносилась таинственная, притягивающая морская глубина…

О чем-то подобном, позже писал В.С. Пикуль: «Со шлюпкой человек непосредственно общается с бездной, которая лежит под ним — близкая, заманчивая, рискованная».

Такие тренировки, считал А. Сосенков, закаляли матросов, потому что шлюпка — это основа моряцкой жизни. Недаром говорится: «Хорош матрос в шлюпке — хорош и на корабле!»

Александр Дмитриевич Сосенков любил шлюпку. «Шлюпка — это древнейшее сооружение для передвижения человека по воде, историю свою ведет от финикян» — говорил старший лейтенант Сосенков, объясняя молодым матросам устройство шлюпки.

Иногда, в выходной день дядя Саша Сосенков брал в шлюпку и меня. Запомнился случай с медузой. За бортом шестивесельного яла, команда уже находилась в шлюпке, в прозрачной зеленоватой воде всплыла огромная медуза. Она плавно колыхалась, похожая на опрокинутый парашют. Совсем рядом, казалось, стоит протянуть руку и ее можно коснуться, большая розовая, с как будто вытканной из тончайших кружев бахромой, а в центре ясно видный кружевной крест.

Она плавно двигала пушистой бахромой, ее полупрозрачное тело, напоминающее розовый студень, колыхалось и под ним были видны уходящие в глубину длинные светлые тонкие нити — щупальца. Я впервые видел так близко медузу. Движения ее завораживали и притягивали взгляд…

В этот момент один из матросов, смеясь замахнулся и ударил веслом по этой красоте. Взглянув на Александра Дмитриевича, матрос мгновенно перестал смеяться, а старший лейтенант Сосенков наказал его за действия в шлюпке без команды, но все поняли за что матрос был наказан…

Командирские шлюпочные гонки начинались…

Шлюпки, шестивесельные ялы с эсминцев бригады: «Видного», «Вечного», «Вспыльчивого», «Величавого» ожидая старта, выстроились вдоль обозначенной буйками линии в глубине бухты. С бортов, стоящих кораблей, неслись подбадривающие крики и возгласы. Матросы громко болели за своих.

После того как в небо взвилась сигнальная ракета, десятки весел единым рывком вспенили воду. Сначала шлюпки должны были пройти десять кабельтов на веслах, потом поставить паруса и описать восьмерку вокруг двух ориентиров — вешек, а после этого пересечь линию финиша. Еще перед началом гонок было ясно, что шлюпкам придется идти в крутой бейдевинд при слабом ветре, преодолевая сильное приливное течение…

Все ялы дружно взяли старт и шли на веслах компактной группой. Слышались подстегивающие команды командиров шлюпок: «Навались!!!»

Все с нетерпением ждали второго этапа соревнований — гонки под парусами, когда на первый план выступало мастерство командиров шлюпок.

Старший лейтенант А. Сосенков опытным взглядом оценил обстановку. Приказал ставить рангоут, и обтянуть в тугую паруса. Двенадцать крепких матросских рук, быстро управились с бьющейся на ветру парусиной, приказание Сосенкова было выполнено быстро и четко. Шлюпка со «Вспыльчивого», поймав ветер, уверенно двинулась вперед.

Сосенков успел вовремя, потому что соседняя шлюпка, рванув, едва не задела его и, внезапно навалившись на подветренную шлюпку, была снята с соревнований.

На другой шлюпке команда не обтянула, как следует фалы, гребцы плохо осадили галсы разрезного фока. Парус в шлюпке повис мешком и заполоскался, под смех зрителей, не позволяя шлюпке идти круто к ветру. На других шлюпках и вовсе опоздали с постановкой парусов.

Шлюпка «Вспыльчивого» лидировала…

Даже тогда, когда шлюпка Сосенкова огибала второй знак, и ветер резко усилился, он рискнул и, не снижая скорости, совершил поворот. Шлюпка черпанула планширем воду, вся команда навалилась на противоположный борт, выравнивая сильный крен, но, обошлось, шлюпка упорно двигалась к финишу…

Матросы «Вспыльчивого» долго качали на пирсе своих победителей, чуть не уронив кого-то в воду.

Виталий, поздравляя с победой Александра, крепко стиснул друга в объятиях и хлопал по мощной спине: — «Знай, наших!».

Запомнилась присказка старшего лейтенанта Александра Дмитриевича Сосенкова, когда он хотел «пропесочить» кого-либо из матросов за то, что тот не повышает своей квалификации, не учится военному делу:

— Эх ты, — говорил Александр Дмитриевич нерадивому матросу, — «Пять лет на флоте, а все на кливер-шкоте!».

Кливер-шкот — это снасть (веревка), закрепленная к нижнему кормовому углу носового паруса шестивесельной шлюпки, которую матрос держит в руках и по команде натягивает, что не требует большого ума и, что может сделать даже новобранец.

Настольной книгой дяди Саши Сосенкова, которую я видел у него в каюте, была книга «Шлюпочное дело». Позже я узнал, что написал ее капитан 1 ранга Н.Ю. Авраамов, кадровый офицер русского флота, окончивший Морской Корпус, в чине мичмана участвовавший в Цусимском сражении и получивший золотое оружие «За храбрость».

…Светало, небо было затянуто низкими тучами. На эскадренном миноносце «Вспыльчивый» отбили склянки. Их перезвон, подхваченный ветром, эхом отразился от крутых склонов сопок.

— Ну как, товарищ боцман, все готово? — спросил помощник командира капитан-лейтенант Ф.И. Первышко, у боцмана, на ходу застегивая реглан.

— Так точно! Все готово, — ответил боцман.

Помощник командира, сопровождаемый боцманом, проверил состояние верхней палубы. Пройдя по шкафуту, они перешли на правый борт, оказавшись на рострах у шлюпок. Федор Иванович все проверял лично, как говорится: «и на — глаз, и на — ощупь». Он знал, в море будет поздно об этом думать.

Подготовительные работы к выходу в море шли во всех боевых частях и службах миноносца. Заместитель командира по политической части капитан-лейтенант Н.М. Макшанцев беседовал в своей каюте с секретарем комсомольской организации корабля, давая последние указания по плану партийно-политической работы с личным составом на время похода.

Старший помощник командира капитан-лейтенант В.В. Суриков, доложил командиру о готовности корабля к походу. Старший помощник — опытный моряк, по службе продвигался, как тогда говорили: «от киля к клотику», без резких взлетов, но целеустремленно. До «Вспыльчивого» Владимир Вениаминович служил помощником командира на эсминце «Видный». Офицеры и матросы ценили старшего помощника и как моряка, и как человека, правильно понимая его требовательность и справедливую строгость.

Пройдет два года, и Владимир Вениаминович Суриков поднимется на мостик эскадренного миноносца «Властный» полноправным командиром корабля.

… Эскадренный миноносец «Вспыльчивый» отошел от пирса и начал разворачиваться на выход из гавани. В ходовой рубке рулевой — старшина 2 статьи четко и быстро выполнил команду, поступившую с мостика. В штурманской рубке миноносца слышно было как шуршат и с характерным пощелкиванием двигаются стрелки приборов. Командир штурманской боевой части старший лейтенант Л.Д. Анчевский подошел к матросу, стоявшему у приборов, и негромко спросил:

— В какое время начали поворот?

— Сколько лежали на заданном курсе?

— Не четкий доклад, — строго проговорил он, отвечавшему матросу, и, проверив данные, заметил:

— Надо быть внимательнее.

Еще перед выходом в море командир БЧ-1 старший лейтенант Анчевский принял доклад о проверке всех корабельных часов, лично проверил сделанные предварительные прокладки и ознакомился с навигационными особенностями района предстоящего плавания.

У него было «железное» правило: как только на корабль поступало очередное извещение мореплавателям, он, не откладывая, корректировал карты и навигационные пособия. Старший лейтенант прекрасно знал, что по сравнению с другими боевыми частями, его штурманская боевая часть, имеет свою особенность: когда «Вспыльчивый» выйдет из гавани, штурман должен быть готов в любую минуту, по требованию командира, представить все данные навигационной обстановки и быстро и точно произвести необходимые расчеты по маневрированию и безошибочно вести счисление пути корабля. Поэтому до выхода, он проверил знания своего личного состава правил и наставлений по кораблевождению.

…Начался дождевой заряд, сильный и продолжительный. Видимость ухудшилась, но «Вспыльчивый» уверенно шел вперед, оставляя за кормой седой, пенившийся след.

Набухшие иссиня-черные облака спустились еще ниже. По верхней палубе гулял ветер. На сигнальном мостике старшина сигнальщиков по команде: — На фалах!

— Есть на фалах! — Поднять сигнал…!

несмотря на порывистый ветер, быстро, со знанием дела набрал и поднял указанный флажный сигнал и обменялся им с постом наблюдения и связи.

— В сигнальном деле требуется хорошая зрительная память, ловкость, быстрота реагирования на команду — отлично знает командир БЧ-4 эсминца, старший лейтенант С.И. Иоффе, — постоянно тренируя свой личный состав, ибо даже при самых благоприятных условиях ни один сигнальщик без ежедневных тренировок не сможет стать хорошим специалистом.

… Ровно и мощно гудели турбины миноносца, обеспечивая заданный командиром ход. В посту энергетики и живучести командир электромеханической боевой части БЧ-5 инженер — капитан-лейтенант С.С. Ефимов внимательно следил по показаниям приборов за работой Главной энергетической установки корабля. Сергей Сергеевич мысленно прошелся по магистралям, паропровода и трубопроводам, где пульсировало все то, что, одним словом, можно назвать «кровью» корабля, дающей жизнь его мощному телу. В мельчайших деталях представил котельное отделение, где у форсунок в жаре, в вое сжигаемого в котлах мазута, несли вахту матросы его машинно-котельной команды. Над всем этим котельным «адом» алел кумачом призыв: «Тихоокеанцы! Боритесь за бездымность, за экономию топлива, за бесперебойную работу механизмов!».

Командир БЧ-5 лучше других знал, как непросто выполнить этот призыв: многое здесь зависит от котельных машинистов. Если котельный машинист держит пар «на марке», значит у эсминца требуемый командиром ход; если машинист содержит форсунки в безукоризненной чистоте и правильно регулирует подачу смеси мазута с воздухом, обеспечивая бездымное горение и над трубой эсминца нет ни облачка дыма — днем, ни единой искры — ночью.

За котлы он не волновался — совсем недавно, сам был командиром машинно-котельной группы и за свое «заведывание» был спокоен, а вот турбинисты — командовал ими молодой командир группы. Командир турбинной группы инженер — старший лейтенант Аверьянов и его подчиненные перед выходом в море тщательно проверили и приготовили турбины к походу. Сейчас, стоя на вахте, Аверьянов внимательно прислушивался к работе турбин. Пока он проверял готовность людей и материальной части, наступило время сниматься с якоря и отдохнуть ему не удалось, пришлось заступать на вахту. Но у механиков — всегда так. Раньше всех на корабле они начинают приготовления к походу, а по возвращению с морей — продолжают нести вахты у работающих механизмов, подающих воду, пар, электроэнергию — обеспечивая жизнь корабля. Командир электротехнической группы «Вспыльчивого», инженер — старший лейтенант Конторович знал это по собственному опыту. Взгляд его не отрывался от стрелок приборов. Конторович подошел к телефону и, отомкнув трубку, скомандовал своим подчиненным:

— Внимательнее следите за нагрузкой.

Командир БЧ-5 Сергей Сергеевич Ефимов был уверен в своих людях и знал, что машинисты, электрики, трюмные отлично справятся со своими обязанностями, какую бы задачу ни поставил перед механиками в этом походе командир корабля.

Офицеры «Вспыльчивого» — молодежь. Средний возраст — 28 лет, комсомольский возраст, но это их знания, опыт, морская культура, их желание служить, и служить отлично, единым офицерским коллективом, вывели эскадренный миноносец «Вспыльчивый» в число лучших кораблей соединения.

Некоторые писатели-маринисты, например Григорий Скульский и Леонид Зайцев в романе «В далекой гавани» 1954 года издания, описывая службу и жизнь офицеров-тихоокеанцев в 50-х годах прошлого века, разделяют офицеров на три категории: «…Всех офицеров можно разделить на три категории: к первой относились «прирожденные моряки» — люди влюбленные в море, в свой корабль, живущие по всем правилам писанных и неписанных флотских традиций.

Вторая категория — «служаки» — офицеры, честно тянущие служебную лямку.

Третья категория — «салаги» — новички, пришедшие на флот недавно…».

На мой взгляд, как литературный прием, такое упрощенное деление может облегчить писателю вырисовывать характеры литературных персонажей, но в жизни все не совсем так. Реальная повседневная корабельная служба требует от офицера быть и «служакой», и «романтиком», быть требовательным к себе и к личному составу, любить свой корабль и иметь высокую морскую культуру и выучку.

Например: на «Вспыльчивом» интендант, по береговому — снабженец, старший лейтенант А.Д. Сосенков — был прекрасным спортсменом-парусником, по морской выучке могущий дать фору любому, так называемому «прирожденному моряку».

Вообще, служба на флоте приучает человека быть сильным, целеустремленным, дает закваску — закалку на всю жизнь.

… Шли четвертые сутки похода. Погода улучшилась. Облака ушли за горизонт. Голубое небо, белые штрихи чаек, легки ход красавца миноносца… На мгновение, капитан-лейтенант Лоза улыбнулся, расслабился и зажмурил глаза:

— Хорошо!

Командир корабля капитан 2 ранга А.Г. Кривоносов был здесь же, на открытом верхнем мостике. Ниже, в боевой рубке, матрос-рулевой. Вахтенный офицер на мостике, через переговорное устройство, отдает команды рулевому. Сигнальщики — на крыльях мостика.

Командир БЧ-3 капитан-лейтенант В.К. Лоза всегда рядом с командиром.

… Эсминец «Вспыльчивый» лег на боевой курс и начал выполнять противоартиллерийский зигзаг, отклоняясь попеременно на тридцать градусов вправо и влево.

По трансляции прозвучал сигнал: «Боевая тревога!» «Торпедная атака!»

Командир БЧ -3 капитан-лейтенант Лоза дал команду: «Открыть запирающие клапана!» Личный состав открыл запирающие клапана и доложил: «Запирающие клапана открыты». Виталий репетовал: «Запирающие клапана открыты».

Командир корабля скомандовал: «Ложусь на боевой курс!». С этого момента на посту управления торпедной стрельбой начинали вырабатывать данные для стрельбы, которые тут же поступали на мостик.

Командир БЧ-3 скомандовал: «Начать наводку!»

Командир корабля капитан 2 ранга Кривоносов по приборам и собственным расчетам выдал необходимые данные. Лицо Андрея Геннадьевича было сосредоточено и напряжено…

Командир БЧ-3, командиру: «Докладываю, наведение выполнено! К стрельбе готов!»

Командир: «Торпедные аппараты! Товсь!»

Командир БЧ-3, командиру: «Товсь — выполнена!»

Командир корабля: «Залп!»

Командир БЧ-3 Лоза нажал залповую кнопку.

В эти минуты все боевые части и службы корабля работали напряженно, синхронно, как единый механизм… Вместо резкого шума сжатого воздуха, при выстреле — тишина… Торпеды не вышли!!!

Это был удар! Капитан-лейтенанта Лозу даже шатнуло! На мгновение он растерялся… Учебные стрельбы, будь то артиллерийские или торпедные — это высшая форма проверки боевой готовности корабля, командира, экипажа — матросов и офицеров. Это проверка его, Виталия Лозы готовности к выполнению боевых задач в море в борьбе с врагом.

…Командир боевой части три капитан-лейтенант В.К. Лоза сильно переживал провал торпедной стрельбы. Уже в каюте, оставшись один, Виталий снова пережил случившееся: его бросило в жар, вспотели кисти рук, во рту пересохло, мысли заскакали с новой силой… Это длилось одну, две минуты — потом он взял себя в руки и все прошло.

Его волновало не наказание в служебном порядке, а то, что он крепко подвел командира и весь экипаж…

Виталий не понимал, в чем дело? Первое, что приходило в голову — это случайность. Но, после серьезного обстоятельного и нелицеприятного разговора с командиром, Виталий Лоза посмотрел на последние несколько месяцев своей службы иначе…

Позже, в статье «Решающая атака» вышедшей в газете «Советский Флот» в сентябре 1955 года, корреспондент газеты майор М. Львов упоминал об этом провале торпедной стрельбы: «Легче всего было происшедшее объяснить случайностью, но после беседы с командиром эскадренного миноносца и старшими начальниками он (Лоза — А.Л.) понял, что это — закономерный результат ослабления требовательности, нарушения уставных положений».

Виталий пытался понять, где, на каком этапе произошел сбой в слаженной работе его минно-торпедной боевой части? В ходе разбора подготовки к стрельбе, выяснилось, что торпедный электрик старший матрос И. Матвеев не убедился в том, что контакты коробки торпедной стрельбы остались после проверки разомкнутыми.

Об этом же писал корреспондент в своей статье:

«Произошло это так. Старшина команды торпедных электриков убыл с корабля, нового еще не назначили. А командир отделения в этот день только вернулся из краткосрочного отпуска, и приготовление торпеды проходило без него. Старший матрос Матвеев, в чьем заведывании находятся приборы и электрооборудование, в частности, цепь гальванической стрельбы, самостоятельно выполнил эту работу. Все было сделано, кроме одной маленькой операции: Матвеев не убедился в том, что контакты коробки торпедной стрельбы остались после проверки разомкнутыми.

Старшина группы электриков, не проверив работу подчиненных, доложил офицеру о готовности техники. Капитан-лейтенант Лоза поверил старшине на слово.

Все это привело к неудаче». Через шестьдесят лет, я внимательно вчитываюсь в пожелтевший от времени газетный текст. Так ли все было? Обращаюсь к наставлениям и правилам, касающихся минно-торпедного оружия тех лет. Да, действительно, «Правила обращения с надводными пятитрубными торпедными аппаратами «ПТА-53-30бис» 1953 года, при подготовке аппаратов к стрельбе по команде «Корабль к бою приготовить!» требуют:

«пункт 66 подпункт 2) проверить гальваническую цепь стрельбы, для чего надлежит проверить стреляющее устройство по пункту 24 подпункт б) проверить состояние контактов стрельбы; в) включить питание гальванической цепи стрельбы; г)…убедиться в наличии тока в гальванической цепи стрельбы…; д) закрыть затворы и выключить питание».

И дальше по пункту 66: «… убедиться в том, что переключатель коробки стрельбы установлен в положение «ВЫКЛЮЧЕНО». По сигналу «Боевая тревога!» надлежит: пункт 67 убедиться, что переключатель коробки стрельбы установлен в положение «ВЫКЛЮЧЕНО».

В трех пунктах «Правил…» трижды подчеркивается, что переключатель коробки стрельбы должен быть в положении «ВЫКЛЮЧЕНО», без этого выстрела торпеды не произойдет.

Действительно, журналист описывал все технически грамотно. Матрос не выполнил всего лишь одного требования «Правил…» и произошел срыв боевой задачи. Да, в военно-морском деле нет мелочей, сложные электромеханические приборы торпедного оружия миноносца проекта «30 бис» требовали постоянного контроля.

Удивительно, но время сохранило лицо главного «героя» и участника истории, приведшей к срыву торпедной стрельбы. Военный журналист приводит в статье фамилию — старший матрос Матвеев: «Старший матрос Матвеев, в чьем заведывании находятся приборы и электрооборудование, в частности, цепь гальванической стрельбы, самостоятельно выполнил эту работу. Все было сделано, кроме одной маленькой операции: Матвеев не убедился в том, что контакты коробки торпедной стрельбы остались после проверки разомкнутыми». — Матвеев? Матвеев? — вспоминал я, — Да, ведь его фото есть на большой фотографической открытке, которую в память о службе, сделали «старослужащие» матросы, пришедшие служить на «Вспыльчивый» в 1950 году, и заканчивающие свою службу в 1955 году.

Еще раз рассматриваю открытку. Действительно, И.Матвеев — подписано под фотографией матроса, расположенной в первом ряду, четвертой справа.

Вглядываюсь в лицо Матвеева: симпатичный, с прямым открытым взглядом и шапкой темных волос молодой мужчина. — Значит, И.Матвеев не «зеленый» матрос. В 1955 году он служил по пятому, последнему году.

— Почему же такая невнимательность?

— Может быть, как раз, от того, что «все знает, все умеет»?

— Да, наверное, сейчас и не так уж важно почему. — Важно другое. Этот моряк три года служил бок о бок с капитан-лейтенантом В.К.Лозой, был рядом, деля и успехи, и промахи своей минно-торпедной боевой части и, главное, он четко и правильно действовал в дальнейшем, что позволило командиру БЧ-3 капитан-лейтенанту В.К.Лозе снова вывести свою боевую часть в передовые.

Дальше в статье «Решающая атака» говорилось:

«Строгой, принципиальной критике подвергли коммунисты на партийном собрании недочеты в воспитательной работе среди личного состава подразделения. Сильно переживал офицер. Он (Лоза — А.Л.) по-настоящему понял, как неправильно поступил, ослабив контроль за подготовкой каждого поста. Видно, не все он сделал и в обучении старшин, и в том, чтобы воспитать своим помощникам достойную смену». Да, все правильно написано, но это, если можно так сказать, причины, лежащие на поверхности. Я же пытался разобраться в причинах глубинных, не видимых с первого взгляда…

Корреспондент «Советского Флота» майор М. Львов озвучил эти причины исходя из своего понимания: «… капитан-лейтенанта (Лозу — А.Л.) все чаще упоминали как растущего офицера флота. (Корреспондент намекает на статью во флотской газете от 28 декабря 1954 года, где офицер Лоза назван лучшим в экипаже — А.Л.) Эти похвалы, по-видимому, вскружили голову офицеру. Капитан-лейтенант Лоза ослабил требовательность и к себе, и к подчиненным».

Думаю, это предположение корреспондента не совсем верно. Может быть к другим оно и применимо, но только не к Виталию Карповичу Лозе. По мере накопления информации о нем, о чертах его характера, о его отношении к людям его окружавшим, к службе, к семье, могу сказать, чего-чего, а зазнайство ему не было присуще — это точно. В 1955 году Виталию Лозе было 27 лет, из них 12 лет он носил военную форму, а последние пять лет служил на офицерских должностях. И все пять лет с огромным напряжением: 1950–1951 годы — командир торпедного катера — вытянул катер в лучший на дивизионе; 1951–1952 годы — флагманский минер — вытянул; 1953 год — учеба на ВСКОС, назначение на эсминец «Вспыльчивый» командиром БЧ-3 — вытянул; 1954 год — вытянул БЧ-3 в лучшую на корабле и в соединении. Даже из этого краткого перечисления, достигнутого Лозой за пять лет, видно, что на одного человека нагрузки огромные: нагрузка психологическая — каждый год новый коллектив, новая техника; нагрузка моральная — по полгода без семьи; нагрузка физическая — постоянно в море.

Постоянное нахождение в море… В море в боевом походе служба идет беспрерывно, постоянно, сутки напролет, раздергивая ритм корабельной жизни изменяющимся курсом, скоростью, сутки рвутся тревогами, нарядами, вахтами.

В море тяжелые условия службы в кубриках, каютах, на боевых постах. Постоянная жара из-за перегретых на предельных режимах работы энергетической установки эсминцах паропроводах, которые нагревают помещения до предела человеческой выносливости. Ограниченная подача в море пресной воды. Ни душа, ни бани. Постоянная работа корабельной вентиляции, гоняющей ледяной забортный воздух. Раздергивающее воздействие мутной силы морской болезни, даже на тех, кто, как им кажется, не подвержен ей. Матросы, даже самые выносливые, сменившись с вахты, падают на койки и рундуки, и спят как убитые.

Все эти предельные физические и психологические нагрузки в море полностью выматывают, поглощают энергию людей, матросов и офицеров. Об этом не пишут журналисты и не докладывают начальству. Лишь в конце прошлого века морские врачи-психологи стали исследовать психологию человека, длительное время находящегося в замкнутом корабельном пространстве.

А нагрузки все возрастали и возрастали… Флотский принцип прост — «Чем больше офицер тянет, тем больше на него грузят». Не даром говорится: «На флоте, кто выступил с инициативой, тот ее и выполняет». После того, как Виталий Карпович Лоза прибыл на эсминец «Вспыльчивый» и не имея до этого опыта службы на больших надводных кораблях, в кратчайшие сроки изучил и освоил новую для себя технику и оружие, и через полгода вывел свою минно-торпедную боевую часть в лучшую на корабле, а зная безотказность офицера, его дополнительно загрузили еще общественно-политической работой, избрав заместителем секретаря партийной организации корабля, нагрузки, не позволявшие расслабиться ни на минуту, и привели к перенапряжению.

Предполагаю, что в какой-то период, это вызвало психологический срыв, и у Виталия появилась апатия к службе. Он, что называется, «забил «болт» на службу» — кто служил, тот понимает, о чем я говорю.

Корреспондент сам невольно пишет об этом в статье: «… началось с небольшого: как-то пришел старшина, чтобы доложить о выполнении задания. В нарушение своего правила офицер в этот день не принял доклада. В другой раз, уверенный в мастерстве личного состава, он не проверил ход тренировки. Обычное высокое напряжение учебы в боевой части стало ослабевать, тренировки проводились, но прежней пользы они уже не приносили. Стало хуже и с дисциплиной».

Все, что перечислял журналист — типичные признаки служебной апатии, вызванной перегрузкой, длительным перенапряжением душевных и психических сил человека. Сегодня, любой военный психолог не возразит против этого.

Тем более о психологических сложностях и огромных нагрузках, легших на «Вспыльчивом» на офицера Виталия Лозу, корреспондент сам и говорит:

«Раньше офицер (Лоза — А.Л.) служил на торпедных катерах. Высокие скорости катеров, необходимость действовать стремительно, как нельзя лучше соответствовали горячему, порывистому характеру Лозы. Капитан-лейтенант чувствовал себя на маленьких кораблях, что называется в родной стихии. И, даже, через много месяцев, когда от противоположного берега бухты уходили в море катера дивизиона, в котором Лоза раньше служил, капитан-лейтенант провожал их затуманенным взором.

Под руководством командира корабля минер настойчиво изучал эскадренный миноносец, организацию службы, тактико-технические возможности корабля, боевую технику своего подразделения. Длительные беседы с командиром помогли ему найти свое место в офицерском коллективе, крепко полюбить свой корабль. Когда подразделение под командованием капитан-лейтенанта успешно выполнило ряд задач и выдвинулось в число передовых, коммунисты избрали офицера Лозу заместителем секретаря партийной организации. Активная партийная работа расширяла кругозор капитан-лейтенанта, помогала ему лучше изучить личный состав.

Успехи подразделения предопределялись рядом причин, одна из которых заключалась в высокой требовательности командира корабля к капитан-лейтенанту, а последнего — к старшинам и матросам. Не было случая, чтобы старшина или матрос забыл повторить приказание или доложить о его выполнении. Время, отведенное на осмотр и проверку механизмов, на занятия и тренировки, строго планировалось; ни одна минута не пропадала без пользы. И неизменно, когда проводились торпедные стрельбы, корабль получал высокие оценки».

Виталий Лоза не был бы самим собой, если бы его сломила неудача. Хотя неудача — это мягко сказано. Стоило ему попасть в список, которому предшествует фраза: «Наряду с офицерами, с которых можно брать пример, есть и такие, которые…», и можно было «ставить крест» на карьере. Попасть в этот список легче — легкого, а выбираться из него, многим офицерам, месяцами, годами приходилось.

Капитан-лейтенанта Лозу «драили» на совещаниях в штабе бригады, его «прорабатывали» по партийной линии, его «песочили» политработники за снижение показателей в соцсоревновании. Вообще, немногие люди могут снова подняться после такого, но Виталий нашел в себе силы, выправить положение. Капитан — лейтенант Лоза был честолюбивым человеком. Честолюбие — необходимое качество военного. Оно способствует развитию, заставляет не стоять на месте, достигать новых высот в боевом мастерстве. Недаром, в словах честолюбие и честь — один корень, и офицерская честь для Виталия Лозы не была пустым звуком.

В России во все времена офицеры, связавшие всю свою жизнь с флотом, с защитой Отечества, гордились своим офицерским званием, выше жизни ценя свою офицерскую честь. Офицерская честь — это не только личная честь человека, но целый ряд важнейших качеств: патриотизм, готовность отдать жизнь за Родину, профессиональная и отличная специальная подготовка, большая культура и чистоплотность в поведении, стремление к самосовершенствованию…

Офицерская честь Виталия была задета, его честолюбие требовало решительных действий… Капитан-лейтенант Лоза понимал, что от того каков сам офицер, во многом зависит, каковы его подчиненные, потому что офицер — это еще и воспитатель. Ведь матросы строго судят своего командира, особенно молодого офицера, так судят, как ни одна аттестационная комиссия.

Виталий знал, что они замечают любые мелочи. Иной раз матросы на своего офицера готовы «молиться», хотя он им нотаций не читал и душещипательных бесед не проводил, но всем своим поведением, своим отношением к службе, офицер подавал пример. Офицер и матросы на корабле составляют одно, единое целое, где каждый выполняет свою часть работы, понимая, что от него и от каждого на своем месте, зависит успех выполнения боевой задачи. Но в то же время офицер всегда должен оставаться для матросов — офицером, а приказ — приказом, и любое панибратство здесь недопустимо.

Виталий Лоза никогда не заигрывал с матросами и неуклонно требовал соблюдения дисциплины. Но знал он и другое: «Скомандовать матросу — еще не самое главное. Подвести его к этой команде — вот основное…».

— Нужна еще большая требовательность, — понимал Виталий, — ведь дисциплина не самоцель, она — основа воинской службы, основа воспитания и обучения матросов, основа успешной боевой подготовки. На собственном офицерском опыте капитан-лейтенант Лоза знал, что флотская служба — это повседневная, однообразная, почти незаметная, трудная работа, в которой успех гарантирует только твердая воля, и высокий, его Виталия, профессионализм.

Главное, было то, что его подержал командир Андрей Геннадьевич Кривоносов. Командир, человек внимательный, удивительно душевный, но вместе с тем и жесткий, требовательный, много времени и внимания уделял молодому командиру БЧ-3.

Поддержали Виталия Лозу и офицеры корабля. Виталию повезло. Офицерский коллектив, в котором он служил, объединяли и цементировали крепкие товарищеские отношения, большая любовь к делу и годами воспитанная привычка к трудностям флотской жизни. Вообще, флотская служба приучает человека не размениваться по мелочам, сплачивает в трудную минуту, заставляет быть сильным. В одиночку в море не выжить!

Как писал в статье корреспондент «Советского Флота»:

«Лоза приложил все силы, чтобы выправить положение. В этом ему помогли командир, офицерский коллектив, партийная организация. Капитан-лейтенант усилил работу со старшинами, вновь и с большой тщательностью проверил знание ими инструкций по приготовлению торпед. Сам он, получая доклад старшины, стал контролировать выполнение операций в том объеме, как это требуется. В то же время он проверял, как сами старшины убеждаются в готовности аппаратов».

Капитан-лейтенант Лоза с особым пристрастием проанализировал свои личные действия, работу боевой части и боевых постов.

— Да, — начинал понимать Виталий, — вначале, по инерции, его подразделение еще считалось передовым. Успешно, хотя и без прежней уверенности, выполнялись торпедные стрельбы. Но потом, потом все покатилось…

Виталий сделал для себя главный вывод:

— Ослабление его требовательности к подчиненным, ослабление его личного контроля — вот корень неудачи. Остается одно — засучив рукава, начинать все сначала!

Капитан-лейтенант Лоза осунулся, похудел, но не опустил руки… Постепенно ситуация стала выправляться. — Главная опора на старшин и матросов «старослужащих», — понимал Виталий, — хотя, при случае, они первыми отлынивают от службы, но у них и знания материальной части за пять лет, приобретены твердые. В пятидесятые годы на флоте не было пресловутой «дедовщины». По пятому году службы матросы на кораблях негласно освобождались лишь от «бачкования» и дневальства по кубрику. Во всем остальном все возрасты были равны. Матросы второго и третьего годов службы — тоже его опора. Именно они, ежедневно и ежечасно связаны с техникой и оборудованием БЧ-3. Жестким, повседневным контролем необходимо создать условия, что бы все они вновь почувствовали себя единым целым. — Никакие уговоры и наказания, здесь не уместны, — решил для себя Виталий, — только контроль. Контроль каждой операции при приготовлении торпед к стрельбам, личный контроль. Другого пути нет! В те годы на флоте много говорилось о взаимозаменяемости на боевых постах. Но дальше разговоров, дело не шло. Капитан-лейтенант Лоза решил фактически добиться такой взаимозаменяемости у себя в БЧ-3. Ежедневные тренировки, до седьмого пота черновая работа, тяжелый матросский труд сделали свое дело… Минно-торпедная боевая часть миноносца «Вспыльчивый» шаг за шагом, днем и ночью, при хорошей и ограниченной видимости выполняла одну за другой стоявшие перед ней задачи на «Отлично». Да, офицеру — моряку непременно надо быть сильной личностью — это факт! Командир «Вспыльчивого» верил в своего командира минно-торпедной боевой части. Андрей Геннадьевич практически помог капитан-лейтенанту Лозе выйти из сложной ситуации, лично контролировал его и при каждом докладе командира БЧ-3, обязательно спрашивал:

— Виталий Карпович, Вы сами, лично убедились в готовности материальной части?

Это дисциплинировало. Виталий Лоза до конца понял, что требовательность нужна не на день, не на поход, а в течение всей службы, день за днем, год за годом…

Миноносец «Вспыльчивый» часто выходил в море на торпедные и артиллерийские стрельбы, принимал участие в учениях в составе соединения. Корабль много плавал, нес службу в Охотском море, заходил в Петропавловск-Камчатский, на Курильские острова с различными комиссиями из штаба ТОФ проверяющими подчиненные флотилии и части…

18 августа 1955 года офицеры дружно поздравили своего товарища — командира штурманской боевой части — БЧ-1 эсминца старшего лейтенанта Л.Д. Анчевского с присвоением звания капитан-лейтенанта.

В Охотском море, как и в Татарском проливе и летом нередки туманы. Стоит подуть резкому ветру и туман тут как тут. Сначала он окутывает пади между сопок и очень скоро скрывает все серой пеленой…

Наступила осень… Над Татарским проливом висели туманы. По утрам они выглядел очень странно — как низкая, стелющаяся над водой, поземка. Рваные хлопья плыли у самой воды, а небо в разрывах тумана было ясное… Разорванные клочья тумана цеплялись за борта миноносца и плыли по воде…

В конце сентября 1955 года эскадренному миноносцу «Вспыльчивый» предстояли зачетные торпедные стрельбы. Перед выполнением зачетных стрельб на борт эсминца прибыл специальный корреспондент газеты «Советский Флот» майор М. Львов. Благодаря майору Львову, для истории остался очерк о выходе эсминца «Вспыльчивый» в море, об учебной торпедной атаке, а, главное, о людях миноносца — о командире — капитане 2 ранга Андрее Геннадьевиче Кривоносове, об офицерах, в том числе, и о капитан-лейтенанте Виталии Карповиче Лозе, о матросах, стоявших тогда на боевых постах корабля. Удивительно, этот талантливо написанный газетный очерк, очень емко пересказал судьбу двух разных по возрасту, характерам и положению офицеров корабля Кривоносова и Лозы, показав их взаимоотношения и отношение к службе.

Очерк «Решающая атака» правдиво и достоверно передал атмосферу, царившую на корабле во время выхода на учебные торпедные стрельбы в сентябре 1955 года, поэтому привожу его практически целиком:

«Решающая атака»

«После вечернего чая офицеры задержались в кают-компании, наблюдая за шахматной игрой. Ее прервали колокола громкого боя. Кают-компания опустела.

Накинув на плечи реглан, капитан 2 ранга Кривоносов поднялся на главный командный пункт. Он любил эту минуту, когда весь экипаж находился в движении, в работе. Сколько раз за четыре года службы на этом эсминце приходилось ему переживать такие же минуты, и всегда за спокойным, кажется, даже равнодушным взглядом офицера пробивалось радостное желание быстрее выйти в океан, навстречу учебным боям.

Рваные облака плыли над кораблем, загорались первые звезды, когда эсминец уходил в море. За бонами резко ударил в лицо пронизывающий осенний ветер. Эскадренному миноносцу предстояло найти и атаковать «противника».

…Взгляд командира упал на штурмана (Командир БЧ- 1 капитан-лейтенант Л.Д. Анчевский — А.Л.), который, увидев в разрывах облаков звезды, поспешил лишний раз определить место корабля. С этим штурманом командир уверенно ходил в дальние походы. Впереди поднялись стволы орудий главного калибра — артиллеристы (Командир БЧ-2 капитан-лейтенант Г. Полозов — А.Л.) не прекращали занятий ни на час. Командир минно-торпедного подразделения капитан-лейтенант Лоза, закончив проверку готовности торпедистов и оружия, поднимался на ходовой мостик для доклада.

В памяти Кривоносова всплыли дни и ночи напряженной боевой учебы, тренировок в дождь и мороз, ледовые походы, командирские занятия, разборы действий каждого из офицера. На корабле не всегда все шло гладко. Приходилось учиться на отдельных ошибках и недостатках, и командиру сейчас приятно видеть, как люди выросли. Все они успешно выполняют свои обязанности, движутся вперед.

Не сразу корабль стал с хорошими оценками выполнять задачи. Вот капитан-лейтенант Лоза, подразделение которого сегодня ночью выполняет завершающую торпедную атаку. Много с ним пришлось поработать.

…Давно перестал мигать сигнальный огонь на высоком скалистом утесе. Эскадренный миноносец уходил все дальше в открытое море.

Капитан-лейтенант Лоза подошел к командиру. Он все проверил. Офицер уверенно доложил о готовности.

— Вы убедились в этом лично? — с ударением на последнем слове спросил командир.

— Так точно, товарищ капитан 2 ранга, — твердо ответил командир подразделения.

Мелькнули консольные огни самолета- разведчика. Корабельные радисты, связавшись с ним, получили первые сведения о «противнике».

Непрерывно действовали радиотехнические средства обнаружения. Через короткие промежутки времени один за другим шли доклады радиометристов.

Кривоносов принял решение идти на юго-запад, и скоро «противник» был обнаружен.

Капитан 2 ранга перевел ручки машинного телеграфа на «самый полный». Эскадренный миноносец слегка задрожал и с еще большей скоростью рванул вперед.

Начали поступать элементы движения цели, ее курс, скорость. Принимая доклады, Кривоносов мысленно перебирал возможные варианты атаки. Это вырабатывалось годами и стало привычкой.

— Позиция залпа, — скомандовал он капитану-лейтенанту Лозе, — курсовой… Дистанция… Аппараты, правый борт траверз…

Капитан-лейтенант Лоза, репетуя в центральный торпедный пост и на аппараты указания командира, прислушивался к собственному голосу. Он звучал спокойно.

…Луна посмотрела в окошко между облаками и ушла. Вновь вокруг все окунулось в темноту. Спустя две минуты, когда все данные были уже в руках командира эскадренного миноносца и дистанция до «противника» составляла заданное число кабельтовов, последовал приказ:

— Генеральный курс… Лево на борт, начать зигзаг.

Только металлические нотки в голосе выдавали напряжение, овладевшее командиром. Вероятно, вот так же спокойно и уверенно стоял он на мостике в годы войны, управляя боем. Тогда он командовал отрядом малых охотников. Дерзкие набеги на занятые гитлеровцами базы совершал отряд Кривоносова, высаживал такими же темными ночами десанты, вел бой против фашистских бомбардировщиков. Орденом Красного Знамени и орденом Красной Звезды награжден коммунист Кривоносов за подвиги в боях за Родину.

Такой боевой школы не было за плечами у молодого офицера Виталия Лозы, но служба под началом опытного командира в значительной мере восполняла этот пробел. Когда оставались считанные секунды до атаки, вдруг Виталию вспомнился старший матрос Матвеев. Как он сегодня действует? Не подведет опять? Нет. Офицер знал, что Матвеев, как и все моряки подразделения, много поработал для того, чтобы не было больше срывов. Пример подавали коммунисты и комсомольцы.

… Корабль устремился в решающую атаку. Послышался резкий шум — так вырывается из баллона сжатый воздух. Торпеды вышли…

Эскадренный миноносец лег на курс отхода. Томительны минуты ожидания. Но вот получено сообщение: Торпеды точно поразили цель. …Глухой ночью возвращался эскадренный миноносец после успешного рейда.

Впереди на фоне неба едва угадывались очертания родной гавани. А утром, когда солнце осветило бухту, мало кто узнал, что корабля с самого вечера не было у стенки».

Майор М. Львов.

Прекрасный очерк! Спасибо майору Львову за его талант, за техническую грамотность в морском деле, за симпатию, с которой он написал о командире «Вспыльчивого» капитане 2 ранга Андрее Геннадьевиче Кривоносове и о командире БЧ-3 капитан-лейтенанте Виталии Карповиче Лозе — моем отце, о матросах и офицерах «Вспыльчивого».

Именно этот фактический журналистскийматериал позволил достоверно и психологически выверено представить службу на миноносце «Вспыльчивый» офицера В.К. Лозы в 1953–1955 годах прошлого века. 29 сентября 1955 года в газете «Советский Флот» вышла, цитируемая выше, статья корреспондента майора М.Львова об эсминце «Вспыльчивый».

«Судеб морских таинственная вязь» связывает порой время, людей, события удивительным образом, сохранив фотографию, вложенную в письмо, посланное Лидой Лозой из Советской Гавани, родителям в Кременчуг в сентябре далекого 1955 года.

На обороте фотографии надпись: «Дорогим и любимым мамочке и папочке от дочери и внука… А папочка наш все в море. Совгавань 22.09.55 г.». Это письмо было написано именно в период, когда эсминец «Вспыльчивый» находился в море на стрельбах, о которых писал военный корреспондент М.Львов.

Статья в газете «Советский Флот» позволила убедиться в том, что капитан-лейтенант В.К.Лоза, преодолев служебные неудачи, нашел в себе силы и вновь вывел свою минно-торпедную боевую часть в лучшую на корабле и соединении. Мальчишкой Виталий Лоза пришел на флот. Флот его принял, одел, обул, дал профессию, привил дисциплину, и, главное, воспитал в нем истинно мужские качества человека, не пасующего перед трудностями.

В октябре 1955 года член правительства В. Молотов публично признал свои ошибки… Хрущев продолжал расправляться с нелояльными ему людьми в правительстве.

После этих событий, крейсер проекта «26 бис» «Молотов» на Черноморском флоте был переименован в «Славу». На флоте шутили: «Вячеслав сменил имя на Славу», намекая на имя Молотова — Вячеслав.

Конец октября 1955 года был омрачен чудовищной катастрофой в военно-морском флоте СССР. Трагедией национального масштаба!

29 октября 1955 года ночью в 1 час 31 минуту в Севастополе в главной базе Черноморского флота под носовой частью линкора «Новороссийск» произошел мощный взрыв. — Какая страшная, мистическая катастрофа, — думал Виталий Лоза, — узнав, что флагманский линкор советского Черноморского флота «Новороссийск», взорвался на той же якорной стоянке, что и 7 октября 1916 года флагманский линкор российского Черноморского флота «Императрица Мария». «Новороссийск», получил серьезные повреждения носовой части в районе первой башни главного калибра. Пробоина достигала 150 квадратных метров, и через 2 часа 45 минут линкор перевернулся и затонул. Погибло 609 человек. Линкор «Императрица Мария» тоже от взрывов в носовом артпогребе перевернулся и затонул. 225 человек погибло.

Виталий прекрасно помнил это место в Северной бухте Севастополя, где в период его стажировки в 1949 году, много раз, становился на бочки линкор «Севастополь». «Севастополь» находился так близко от берега, что, как говорится, «рукой подать». — Откуда же столько жертв? — не понимал Виталий, да, и не только он один.

Школьниками, в 1962–1963 гг., мы ухаживали за памятниками воинской славы, в том числе за памятником на вершине холма, рядом с «Братском кладбищем» времен первой обороны 1854–1855 гг., на Северной стороне Севастополя. На постаменте, символизирующем башню корабля, стоял бронзовый матрос с опущенной головой держа в руках склоненное знамя. Надпись на памятнике была очень краткой и ничего не объясняющей: «Родина — сыновьям». Ни даты, ни названия корабля, ни фамилий офицеров и матросов на памятнике не было. Иногда кто-то приносил цветы, или появлялись маленькие фотографии молодых матросов или офицеров, но их тотчас убирала администрация кладбища.

Шепотом люди говорили, что это памятник погибшим на линкоре «Новороссийск» и, что эта трагедия подобная той, что произошла до революции с линкором «Императрица Мария». Много лет спустя, слушателем Военно-Морской Академии, я ознакомился с отчетом Правительственной комиссии по расследованию обстоятельств гибели линкора «Новороссийск». Как и в случае с гибелью «Императрицы Марии», формулировки причин обеих трагедий расплывчаты и двойственны: линкор «Императрица Мария» — самопроизвольное возгорание и взрыв боезапаса; линкор «Новороссийск» — взрыв боезапаса, вызванный старой миной, и там и там не исключаются возможности диверсии. Разница была в другом: в отношении к людям, к погибшим, и к оставшимся в живых. В случае гибели «Императрицы Марии» — похороны с воинскими почестями, достойное продолжение службы живыми, памятник, в виде Георгиевского креста, установленный на Корабельной стороне в Севастополе.

В случае с «Новороссийском» — советское руководство выдало за погибших по тридцать тысяч рублей и постаралось забыть. Это выразилось в завесе секретности и в замалчивании трагедии, в вычеркнутых из жизни флота фамилиях, в невозможности в последующие годы собираться ветеранам «Новороссийска» открыто, под именем своего корабля.

Офицеры — дальневосточники, как и весь советский флот, с болью переживали трагическую гибель линкора. У Виталия Лозы на «Новороссийске» служили однокашники по Каспийскому Высшему Военно-Морскому училищу, но данных о погибших, еще не было…

В наше время бытует версия, что столь «своевременная», для Хрущева, трагедия «Новороссийска», послужившая основанием для расправы с нелояльным ему высшим руководством военно-морского флота, не была случайной. Интриги в руководстве страны и военного ведомства, принижение роли ВМФ и его Главнокомандующего, гибель линкора «Новороссийск», привели к тому, что Постановлением Совета Министров СССР от 8 декабря 1955 года Н.Г. Кузнецов был снят с должности Первого заместителя министра обороны СССР и Главнокомандующего ВМФ СССР, понижен в звании до вице-адмирала с формулировкой: «За неудовлетворительное руководство Военно-Морским флотом снять с занимаемой должности главнокомандующего Военно-Морским флотом Адмирала Флота Советского Союза товарища Кузнецова Н.Г. и зачислить в распоряжение Министра обороны».

Известная публицист О. Грейг в книге «Русский царь Иосиф Сталин: все могло быть иначе» пишет, как все это произошло: «Адмирал Флота Советского Союза Н.Г.

Кузнецов был вызван к министру обороны СССР Г.К.Жукову … «в течение 5–7 минут в исключительно грубой форме было объявлено о решении снизить в воинском звании и уволить из рядов Вооруженных Сил СССР…»

Как писал позже флагманский штурман Черноморского флота капитан 2-го ранга А.Н.Мотрохов, член экспертной комиссии под руководством академика М.А. Лаврентьева, входившей в состав Правительственной комиссии по расследованию причин гибели «Новороссийска»: «Катастрофа с линкором «Новороссийск» ускорила пересмотр программы кораблестроения, а, главное, обеспечила «законность» расправы с неугодным и непослушным адмиралом Н.Г.Кузнецовым. Он был снят с должности и второй раз понижен в звании, а потом, в довершении уволен со службы.

Большинство военных моряков, знавших Кузнецова, тяжело восприняли эту несправедливую расправу над великолепным флотоводцем и государственным деятелем, с которым считался даже Сталин.

Было очевидно, что эта расправа была спланирована давно, и катастрофа на линкоре «Новороссийск» послужила для этой цели удобным поводом…»

После этого была проведена смена командования Черноморского флота на лояльных Хрущеву людей.

Многие флотские офицеры тяжело переживали расправу, иначе тогда об этом и не говорили, над Кузнецовым. Было известно, что в связи с ухудшением здоровья, еще за полгода до трагедии в Севастополе, перенесший инфаркт миокарда Главнокомандующий ВМФ Кузнецов находился на длительном излечении, но, несмотря на это, ему поставили в вину гибель боевого корабля и большей части личного состава.

В октябре 1955 года в Севастополе под руководством Н.С. Хрущева было проведено совещание членов правительства, руководства Министерства обороны и ВМФ по выработке путей развития флота на предстоящее десятилетие. Первым выступил Н.С.Хрущев: «При современных средствах обнаружения, связи, мощных ракетных средствах поражения, могут ли выполнять свои задачи надводные корабли при своих крупных размерах? Надводные корабли станут обузой… Верю в подводные лодки… Нужно совершенствовать противолодочное оружие эскадренных миноносцев. Эти корабли должны обладать способностью эффективно решать задачи ПЛО и ПВО…».

Министр обороны Г.К. Жуков высказался более определенно: «Строительство новых надводных кораблей должно быть направлено в целях обеспечения подводного флота… Предпочтение следует отдать строительству легких быстроходных крейсеров с ракетным вооружением, эскадренных миноносцев с ракетами ближнего действия, сторожевых кораблей, охотников за подводными лодками и тральщиков».

Современные историки флота считают, что в те годы мнения высших руководителей страны, во главе с Хрущевым, по многим позициям, касающимся развития флота, были противоречивыми, а взгляды на эффективность различных родов сил Военно-Морского флота весьма поверхностными. Существовали противоречия о путях строительства флота и в среде самих военно-морских специалистов. Но, это все были теоретические, хотя, и далеко идущие споры. Споры, от которых зависело будущее советского флота.

Напряженность в мире не снижалась. Очередной шпионски скандал с разоблачением советскими спецслужбами американских шпионов еще больше накалил обстановку. В СССР были пойманы с поличным агенты американской разведки Ганс Тоомола и Калью Кукк. Во время задержания Ганс Тоомола попытался оказать вооруженное сопротивление, и был убит. Калью Кукк предстал перед советским военным судом и, по его решению, был приговорен к высшей мере наказания.

Американская доктрина «холодной» войны» подразумевала «балансирование на грани «горячей» войны». Действительно, война стояла у нашего порога.

Советский Тихоокеанский флот повседневно повышал боевую выучку, выполняя поставленные перед ним задачи по планам Боевой подготовки 1955 года. Эскадренный миноносец «Вспыльчивый» ошвартовался у причала в бухте Постовой. Как только подали трап, командир капитан 2 ранга Кривоносов под длинную трель свистка старпома и громкую команду «Смирно!», козырнув флагу, быстро сошел на стенку. Его срочно вызвали в штаб бригады…

…Миновав пролив Лаперуза, миноносец «Вспыльчивый» увеличил ход. Порывистый норд-ост гнал вспененные волны, вздымая их все выше и выше. С мостика капитан- лейтенант В. К. Лоза видел, как «Вспыльчивый» настигает огромная волна, в несколько раз длиннее миноносца, а под килем километры глубины… С каждой пройденной милей ветер крепчал. Огромные волны поднимались у борта эсминца, словно горы. Их седые гребни напоминали Виталию хребты Сихотэ-Алиня, еще вчера видневшиеся на горизонте. Тяжелая килевая качка действовала даже на видавших виды моряков, не говоря уже о молодежи.

Эскадренный миноносец «Вспыльчивый», в составе кораблей бригады, выполняя боевую задачу, выходил в Океан…

Оглавление

Глава 1 Севастополь. 1949 год

Глава 2 Дальний Восток. 1950 год

Глава 3 7-ой ВМФ. 1951 год

Глава 4 Советская Гавань. 1952 год

Глава 5 Эсминец «Вспыльчивый». 1953 год

6 глава Корабельные будни. 1954–1955 годы