Вета прошла узенький сквер с сухими искривленными кустарниками, скупо освещаемыми парой уличных фонарей. Мысли, будто прибитые гвоздями, утяжеляли голову, не позволяя думать ни о чем другом. Вот уже вторые выходные девушке снятся похожие сны: бабушка все хочет поговорить, но ничего не слышно, хочет подойти, но между ними пропасть. Быть может, так покойница хочет напомнить о себе, увидеть родное личико и рассказать отчего душа ее мается.
Вета дождалась полного сумрака, чтобы проверить на что способна последняя ночь октября. Кто-то рассказал ей о единственной полезной возможности Хэллоуина, когда сама Смерть приоткрывает завесу, выпуская мертвецов в их прежнюю обитель. Если есть хоть малейший шанс встретиться, Вета не могла его упустить.
В самом конце сквера один из фонарей прерывисто заморгал. Девушке не показалось это чем-то пугающим, наоборот, раздраженно задергалась бровь. Здесь давно не появлялись случайные прохожие, как и электрики, по всей видимости. Фонарь так противно трещал, что Вете самой хотелось забраться на столб и разбить лампочку. Вокруг все равно не было ни души.
Оставив позади надоедливый фонарь, сквер и спутанные мысли, она остановилась посреди улицы и посмотрела вдаль. В полном мраке, без единого источника света, возвышался печальный силуэт заброшенного здания драмтеатра с трагичной судьбой.
Десять лет назад, когда сюда съезжались зрители и сцена блистала артистами, Вета еще ребенком приходила на каждый концерт бабушки, завороженно наблюдая за постановочными пьесами, внешним видом артистов и искусными декорациями зала. Бабушка выступала здесь с молодости, набрав достаточное количество поклонников к преклонному возрасту.
Яла панически страшилась старости, терпеть не могла возле себя морщинистых беззубых стариков и детей. Если первые вызывали брезгливое отвращение беспомощностью и слабоумием, вторые напоминали о скоротечном времени. Тем не менее обзавелась семьей рано, когда вот-вот окончила театральный и оказалась на распутье. Счастья материнства Яла не познала, мечась между карьерой и домашним бытом, который терпеть не могла. Отец ребенка покинул семью, как только девочка пошла в сад, но Яла не опустила руки, это лишь закалило характер. Путь был сложен и извилист, девушка смогла добиться славы на профессиональном поприще, исполняя главные роли на сцене театра. Она ощущала невероятный восторг, что каждая пьеса, каждые аплодисменты — это небольшая победа над судьбой, которая пыталась удержать лишь в роли матери. У Ялы до самой смерти было много поклонников, но она так и осталась одинокой. Худощавый силуэт обтягивали яркие и вызывающие костюмы, пленяя мужские сердца, но никому из них женщина так и не открыла свое сердце. Она манерно разговаривала, вторгаясь кошачьими глазами в душу, курила подолгу «вог» в красной пачке молча с подружками в гримерке и никому не позволяла узнать, что там в неприступном сознании. Яла вскоре нашла баланс между семьей и карьерой, спустя десятки лет, души не чаяла во внучке с золотыми кудряшками Виолетте, а та восхищалась ее идеями и образами.
Прошло десять лет как ее не стало. Неисправная проводка закулисами привела к разрушительному пожару и сотни зрителей не успели покинуть задымленный зал. Тем, кому все же удалось спастись, вспоминают этот день с содроганием, ведь шумиха поднялась вокруг таинственного исчезновения всего актерского состава. Пятеро человек пропали без вести, включая бабушку Веты. Каждый этаж, каждую комнату и уголок не раз обходили поисковики, пожарные и криминалисты, журналисты без умолку вещали о страшной трагедии, но найти их так и не удалось. Заголовки в свое время пестрели раздражающими «Трагичная судьба Ялины Арцевой», «Звезда драмтеатра Яла исчезла в оковах огня навеки».
Некоторые смельчаки, которым удавалось проникнуть на главную сцену театра после оцепления территории, заявляли о разгуливающих душах артистов. Но все это так и осталось местными байками, никаких подтверждений наличия потусторонней активности не было зафиксировано. Спустя годы история о сгоревшем театре поутихла, здание несколько раз обещали снести, но оно так и оставалось заброшенным.
Вета не особо верила в мистику, но та самая девочка, что приходила на каждое выступление любимой бабушки просила ее не переставать думать о пропавшей. Попытаться всеми силами достучаться до правды или найти способ поговорить с покойной. Ради этого она была готова поверить в последнюю ночь октября и наконец осмелилась пойти в одиночку в жуткое место спустя столько лет.
Величественная архитектура искусных мастеров того времени теперь походила на ветхие развалины, изувеченные пламенем. Фасад театра оставался уцелевшим лишь наполовину, над входом возвышались мраморные колонны с тонкими золотистыми прожилками, черная от копоти каменная кладка была разрисована местными хулиганами — обширная перевернутая пентаграмма, по их мнению, должна была устрашать и без того мрачные стены театра. Испепеленная крыша развалилась на части, вместе со скульптурами животных, украшавших несколько балконов второго этажа. Львы, лошади, элегантные скульптуры людей в драпированных тканях — все изваяния превратились в общую груду разрушенных обломков.
Вета закрыла глаза и представила тот самый театр, что восхищал в детстве. Воспоминания, сотканные внезапным страхом, искажались в сознании. Вета открыла глаза и шагнула за главную дверь, включая фонарь на телефоне. В полумраке фойе ее сердце замирало от гулкого эха собственных шагов, но девушка была готова идти до конца. Слишком долго страх управлял разумом, на этот раз она решила не отступать назад, что бы ни произошло. Близкие говорили ни при каких обстоятельствах не заходить в театр, но предостережения лишь разжигали любопытство. Получится ли?
С каждым шагом она чувствовала необъяснимое, но ощутимое страхом, присутствие третьих лиц. Именно страх нагонял панику и заставлял сердце биться чаще.
Девушка продолжила идти вперед, освещая путь. Осторожно перешагивая обломки битого кафеля и сдувая клубы пыльных воспоминаний с поверхностей, Вета осторожно двигалась дальше, через поваленные доски. Скрипучие, подобно стону умирающего, они похрустывали под ногами. Девушка ощутила новую волну страха, как только почувствовала за спиной шорох.
Направляя фонарь назад, Вета осторожно оглянулась, обвивая испуганными глазами обугленные массы мусора и торчащие балки отовсюду, затаив дыхание. С каждым дальнейшим шагом смотреть в противоположную сторону становилось еще страшнее.
— Итак, — прошептала она. — Я здесь.
Вета достала из кармана кожаной куртки маленькую шкатулку и глубоко выдохнула. Она читала, что души покойных можно призвать голосом близкого, но была все же вещица, которая могла заставить бабушку появиться здесь и без слов. Открыв шкатулку, Вета завела несколько раз механизм и отпустила колесико. В абсолютной тишине заиграла нежная мелодия. Внутри шкатулки на прозрачной шпажке плавно крутилась красочная фарфоровая дева в пышном платье. Эта маленькая деревянная коробочка навеяла воспоминания из прошлого, Яле подарили ее в театре на тридцатый юбилей много лет назад. Теперь мелодия следовала по фойе вслед за девушкой, пробуждая истлевшие отголоски давно минувших представлений.
Вета шествовала сквозь длинные мрачные коридоры по осколкам битых зеркал, откуда, казалось, выглядывали тени долгопокойных призраков, чтобы послушать манящую мелодию.
И все же, не показалось, вдоль стен действительно скользили тени. Вета ощутила безумный страх, сердце было готово выпрыгнуть из груди. Она выронила шкатулку, телефон и закрыла глаза, боясь даже двинуться с места. Мелодия перестала звучать, снова наступила сводящая с ума тишина и только стук сердца вибрировал сквозь куртку.
— Нет… — прошептала Вета, учащенно дыша. — Я это вижу только потому, что ожидаю. Это делает лишь мой разум, лишь разум…
Шкатулка заиграла самостоятельно, тело снова накрыл импульс страха, словно одеяло мрака. Дыхание сбилось, спину прошиб холодный пот.
— Я знала куда иду! — решительно сказала Вета. Только вот глаза так и не осмелилась открыть. — Ну, давай же!
Каждый шорох в сознании превращался в зверя, готового наброситься на трясущуюся душонку. Мощный выброс адреналина побуждал сделать выбор: броситься к выходу и бежать без оглядки или с дерзостью посмотреть в глаза страху. Вета выбрала второй вариант.
Она нервно сглотнула и, протяжно выдохнув, открыла глаза. Тени россыпью странствовали по пепелищам. Отчетливые фигуры людей разного телосложения и роста. Вета начала счет:
— О-один… два… нет, два… три… где же… четыре… пять… ага… пять…
Сердце девушки по-прежнему бешено колотилось, она не могла остановить внутреннюю дрожь и панический ужас, ставший комом в горле. Но любопытство сыграло свою роль, ведь это было не какое-то вымышленное пристанище призраков, как говорили, а те самые пять пропавших без вести актеров.
Звезда театра Ялина, усатый грозный дядька Василий, высокомерная пампушка Марта, долговязый молодой весельчак Леонид и голосистый суфлер Азар. Всех Вета знала, с кем-то общалась еще в детстве, кого-то видела всего пару раз.
— Что… что с вами случилось? — пыталась скрыть дрожь в голосе Вета, подняв шкатулку и телефон. — Вы же… те самые?
Витиеватые тени кружились вдоль стен, словно очарованные мелодией шкатулки. Вета на секунду закрыла пальцем свет и тени исчезли. Открыла — они тут как тут.
— Хорошо… я… Яла ты здесь? — Вета взъерошила светлые волосы, смахнув челку в сторону. — Это я, Виолетта.
Ни одна из теней не была похожа на прежний силуэт стройной бабули с пышной шевелюрой, однако, отступать было поздно:
— Расскажите, что с вами случилось? Можете показать?
Тени поплыли вперед, Вета держала телефон прямо, освещая путь. Шкатулка перестала играть. У девушки сводило виски, болезненно сжался желудок. Страх живет внутри каждого, но, если решиться противостоять ему, можно посмотреть на картину другими глазами. Вета старалась думать о бабушке, о тех изящных нарядах и талантливых артистах, которые никогда не желали ей зла. Они слишком таинственно ушли из жизни, но все еще дышали искусством в стенах, ставших тюрьмой. Девушка наконец поняла, что по какой-то причине эти неуспокоенные души не могут покинуть здание театра.
— Я понимаю… — рассуждала Вета. — Ни один из вас не смог выбраться из оков пламени, вы так и остались заложниками. А говорят, что свет губителен для тьмы… но нет же, свет рассекает мрак, а вам он нужен, чтобы обрести на время тень. Знаю, что ты здесь, Яла. Мы все очень скучаем.
Тени продолжали двигаться за светом фонаря, Вета поднялась на второй этаж и прошла несколько дверей до главного входа в зал. Она старалась отключить на время волнение, надеясь, что поможет блуждающим артистам. Точно пять теней грациозно плыли следом.
Пампушку Марту она тотчас узнала. Объемная низенькая тень с копной курчавых волос, которые она выкрашивала в платиновый, очевидно подражая натуральному цвету Ялы. Во многом Марта завидовала блистательной и, как назло, не стареющей диве, которая собирала все взгляды зрителей. Завидовала не по-черному, ей нравилась борьба за лидерство главной героини пьесы, и как только Марта возвышалась на пьедестал выше Ялы, победно ухмылялась, демонстрируя мастерство не хуже звезды. Подкрашивала ресницы синей тушью, в цвет прозрачных голубых глаз и ставила маленькую родинку над губой подводкой. Вета познакомилась с ней, когда еще ребенком приходила на первые пьесы. И Марта и Яла начали карьеру единовременно и были хорошими подругами. Марта часто налегала на выпечку в буфете и как никто другой обожала предпраздничные корпоративы в кругу артистов. Женщина часто говорила о своих достижениях и хвасталась обилием нарядов в повседневной жизни. Но главной заслугой она все же считала не награды, а женитьбу с одним из театральных режиссеров, который долгое время ухлестывал за недоступной Ялой в молодости. Яла не считала Марту конкуренткой, она советовала бывшей подруге не зацикливаться на возвышении себя и показать глубинные качества, ведь Марта когда-то была добра к окружающим и умела слушать.
Зал, который когда-то приветствовал заполненные ряды зрителей, воодушевленный смех и аплодисменты теперь был постигнут смертью и пеплом. Первые ряды сгорели до основания, когда-то бархатный красный цвет кресел чарующе манил на очередное блистательное выступление. Сейчас все смешалось пламенем воедино, словно алая кровь растеклась по эстрадному полю зрителей, припыленная траурной черной краской.
Вета поставила боком телефон на устойчивую груду металлических балок, проецируя свет на сцену.
— Какой же ужас… — печально вздохнула она, пытаясь найти уцелевшее место в зале. Воздух пропитался запахом горелой древесины, сразу вспомнился день пожара. К счастью, Вета на тот момент была дома и узнала о произошедшем из сводки новостей. В тот день девочка впервые ощутила внутреннюю пустоту и отчаяние. Каждую ночь мучили кошмары и ее водили к психологу родители. Прорабатывая травмы и выслушивая одни и те же утешительные речи, она не совсем понимала, как это должно помочь. Слова не приглушали боль потери, а слезы родственников пропавших артистов, кому удалось выбраться, не способны были затушить злосчастный пожар.
— Вы же хотите… я знаю. — мрачно произнесла Вета, заводя колесико шкатулки. Она нашла невредимое кресло в тринадцатом ряду, будто сама Смерть, очарованная талантливыми тенями, приглашала на последнее представление. Театр вновь ожил, чтобы рассказать свою историю.
Разрушенная истлевшая сцена ожидала артистов, Вета отпустила колесико и эхо разнесло мелодию по залу. Все пять теней поплыли к стене и теперь страх окончательно отступил. Вета с удовольствием бы посмотрела искомые желания артистов, погружаясь в представление силуэтов.
Тени кружились, переплетались в танце, одна из них осталась в стороне мрачной темной тучей. Вета узнала еще одного давнего знакомого — Василия. Усатый, бородатый, с грозным взглядом мужчина казался ей неизменным. Он всю жизнь нехотя занимался карьерой артиста, по наставлению небезызвестного отца в театре. Бесспорно, Василий был одарен и талантлив, на сцене олицетворял истинное мастерство, зажимая невысказанные слова в себе на время акта так, что отец им гордился и выделял. Воспитание в строгой семье не позволяло ему противится семейному достоянию, а за годы, проведенные в театре, он открылся только Яле. Она понимала, как нелегко противиться судьбе и, несмотря на разные интересы и темпераменты, они поддерживали друг друга. Василий с детства выступал на сцене театра, имея богатый опыт актерского мастерства за плечами, вскоре он стал наставником Ялы. Многие приписывали парочке карьерный роман, но никакой химии, разве что на сцене, между ними быть не могло. Василий в подростковом возрасте безответно влюбился в одноклассницу баскетболистку, которая побеждала не только на мировых чемпионатах, но и в учебе. Девчонка была умна, часто смеялась, но на угрюмого низкого Ваську глаз не поворачивался. Он одевался прямо как пожилой мужчина — рубашки с вязаными жилетами, клетчатые классические штаны, лакированные туфли. Каштановые волосок к волоску завитки, лохматые соболиные брови, вечно поникшие глаза. Не типаж взрывной спортсменки, она любила отвязного высокого парнишку из параллели. Хоть Василий всю жизнь мечтал о карьере спортсмена, близкие по духу люди нашлись в театре.
Тени неспокойно кружились еще пару мгновений, и как только в центр выплыла тень женщины, величественно движущаяся по стене, Вета подскочила с места:
— Яла? Яла, это ты!?
Вета осторожно пробежала вниз по ступенькам и, приблизившись к силуэту женщины восторженно ахнула, узнав ту самую звезду эстрады:
— Я знала!
Эмоции девушки смешались, радость переполняла скорбное сердце, страх неизвестного пробирал до дрожи. Она не могла поверить, что это не бурная фантазия, не очередной сон — бабушка стояла прямо перед ней. Вета нашла в какую сторону падает ее собственная тень и протянула в сторону силуэта руку. Тень потянулась навстречу и когда их ладони соприкоснулись, Вета ощутила тепло. Она отчетливо чувствовала шероховатую морщинистую руку бабули, как раньше. Слезы непроизвольно покатились по щекам, она прерывисто выдохнула и, закрыв глаза, шагнула вперед. Две тени сплелись друг с другом, Вета крепко обняла силуэт женщины. Со стороны это выглядело так, будто девушка стоит в полном одиночестве и обнимает пустоту, но то, что она ощущала выходило за все пределы разумного. Ее обнимала родная бабушка. Тонкий, еле уловимый шлейф терпкого парфюма забрался в нос, щека протиралась о складчатую ткань костюма, даже горячее дыхание исходило с ее стороны. Но как только Вета открыла глаза, перед ней сиял свет фонаря и ничего больше. Она чувствовала руки бабушки, но не видела ее перед собой. Только воссоединенные тени, отброшенные на стену.
Мелодия утихла, Вета хотела что-то сказать, но где-то отдаленно послышался скрип двери и уверенные шаги. Страх накрыл девушку новой волной, тени встрепенулись, руки бабушки потянули ее за собой.
— Сейчас, сейчас… — прошептала Вета, поднимая телефон. Тени звали со собой, показывая жестами куда идти. У Веты не получалось ухватиться за руку бабушки, свет фонаря рассеивал тени по разным сторонам. Встревоженные силуэты неслись подальше от сцены, пришлось расшифровывать их зыбкие послания.
Вета следовала за тенями по узкому коридору в самое опаленное место театра, откуда начался пожар. И чем ближе она приближалась к источнику, тем страшнее было ступать на раскачивающиеся доски и торчащие балки. Это была задняя часть театра, сгоревшая и обвалившаяся, часть крыши отсутствовала, стены повалены.
— Дальше я не могу… — тихо сказала Вета, осматривая обширную дыру в полу, через которую еле просачивался первый этаж. — Там не пройти.
Тени настойчиво махали руками и пытались схватить тень девушки, но она отводила фонарь. Они вставали в разные позы и показывали какое-то действие, Вета ничего не понимала. Пришлось пересилить сомнения и довериться зазывающим артистам. Она направила фонарь в нужную сторону, нашла свое отражение и соприкоснулась с первой попавшейся тенью, взяв за руку незнакомца. Теплая и влажная ладонь, крепко схватившая, до хруста костей. Судя по радушию, это был Азар. Девушка мало знала о его жизни, только то, что в детстве неудачно упал с гаража, распоров половину щеки. Несмотря на заметный шрам, темноволосый и кареглазый паренек был весьма талантлив, во многом за счет харизмы. В коллективе он умело разбавлял обстановку своеобразным юмором и бесконечно позитивным настроем. И роли доставались под стать характеру, когда он еще не был суфлером. О молодом Леониде девушка знала меньше всех, видела лишь раз на пробах актеров, жуткая трагедия — молодой светловолосый и лучезарный парнишка всего пару дней пробыл в театре и погиб с остальными при невыясненных обстоятельствах.
Вета осторожно перешагнула толстые сплетения металлических балок и досок, двигаясь по стене до конца коридора. Тени указывали на самую дальнюю металлическую дверь. В надежде скрыться от незваного гостя, Вета тихонечко открыла дверь, покрытую копотью, та громко заскрипела.
— Вот же… ничего, тихо, тихо. — она поднесла палец к губам.
Внутри оказалось маленькое помещение с уборочным инвентарем.
Вета не хотела отключать фонарь. Как бы странно это не казалось, но она чувствовала себя в безопасности рядом с силуэтами. Думала, тени спрятали ее, однако крепкая рука до сих пор вела девушку вдоль полок с заброшенным реквизитом, париками и масками. Когда она дошла до самого крайнего шкафа, тень отпустила руку.
— Что ты хочешь сказать? — Вета напряженно выдохнула и направила свет к шкафу, испуганно открывая дверцу. Она боялась, наткнуться на что-то пугающее, но там оказались лишь швабры, чья-то одежда и стопки старых книг. Тени метались в разные стороны, уведомляя о чем-то. Вета начала перебирать книги, пытаясь найти то, что сюда притянуло артистов. Внутренняя тревога не покидала с самого захода в театр, а теперь снова ощущалась сковывающая неизвестность, кто же пожаловал сюда извне.
Яла указала на мятый, местами порванный, дневник красного цвета.
— Это? Хорошо. — Вета направила фонарь на пожелтевшие страницы и вгляделась в знакомый почерк. — «Не знаю, как пойдет дальше и чего ожидать от этой весны, но я по-прежнему не могу наладить сон, среди этих…» — Вета не успела дочитать, Яла помахала рукой, призывая перевернуть страницу. — Так, я поняла. Скажи, когда нужно остановиться.
Вета перелистывала страницы, внимательно наблюдая за руками бабушки. Она поняла по почерку, чьи это записи, дома хранилась парочка стихов в ее исполнении. Яла остановила ладонь, быстро махая пальцами.
— Хорошо. Сейчас… — Вета обратила внимание, что записи, на которые указала Яла, были написаны чернилами другой ручки и почерк сильно отличался. — «Они обо всем пожалеют, я превращу это место в крематорий. Вот это будет грандиозное шоу! Им же так хочется шоу! Все сгорит, без остатка! Они ни за что не найдут их тела. Тоже мне, великие звезды театра.» — Вета дочитала запись с содроганием. — Что…? Ты это написала?
Яла отрицательно покачала головой и все пять теней указали на дверь.
— Там? Кто-то другой написал это?… Тот, кто сейчас там ходит?
Тени почти одновременно кивнули. У Веты пробежали мурашки по всему телу, она вздрогнула, прислушиваясь к тишине.
— Нужно уходить отсюда… я обязательно помогу вам обрести покой. Только вот… где ваши тела?
Тени показывали руками окружности и звали за собой.
— Покажите мне.
Вета осторожно выглянула из-за двери по сторонам, закрыв пальцем фонарь. Она пошла обратно к залу на носочках и на этот раз ей пришлось без помощи теней преодолеть пропасть. Об этом должны узнать все в городе, артисты все еще здесь, в театре. Так и не обрели покой. Чем глубже она погружалась в мрачный омут тайн театра, тем больше казалось, если сейчас оступится или остановится — непременно исчезнет, повторяя судьбу артистов.
Вета дошла до зала, всматриваясь в непроглядную темноту. Ни шагов, ни чьего-либо присутствия она не заметила. Дойдя до лестничного прохода, она услышала шорох и медленно повернула голову, направляя свет фонаря.
— А-а-а! — девушка громко закричала, увидев мужчину на лестнице.
— Здравствуй. — спокойно ответил он, ухмыляясь. Он держал в руке шкатулку Ялы и не сводил глаз с перепуганных глаз Веты. — Кажется, это твое?
— Д-да. А вы… давно здесь? Я… ночь Хэллоуина и…
— Любишь Хэллоуин? — от фраз мужчины веяло холодом. Он не ожидал увидеть здесь молодую девушку, разгуливающую в полной темноте. Что еще больше пугало Вету, они стояли только вдвоем. Тени так и не вышли в свет.
— Не особо. — Вета старалась держать себя в руках и попытаться заговорить мужчину. — А вы здесь что делаете? Вам нравятся заброшенные места?
— Очень. — он безумно улыбнулся и подошел ближе. — Что ты здесь делала?
— Искала друзей, они где-то здесь. — сердце Веты предательски громко стучало, голос резало волнение, руки подрагивали от каждого последующего шага мужчины. Он приблизился совсем близко и улыбнулся. Округлое щетинистое лицо вызвало отвращение, но она не могла ступить ни шагу назад. Глаза, черные как смоль, пожирали ее взглядом:
— Ты приятно пахнешь. Мне нравится твой запах.
— Хотите, мы вместе пройдемся по театру? — слова Веты выходили неестественно, как у механического робота. Нужно было как можно скорее бежать, но она решила втереться в доверие. — Я здесь хорошо ориентируюсь. Только вот друзья где-то бродят.
Мужчина коснулся ее щеки и тени тут же налетели со всех сторон, хватая его за отброшенную на стену тень.
— Ах ты! — он разозлился и вздернул руки силой, выхватывая телефон девушки. Бросив его на пол, он начал гневно топтать и ломать устройство, пока фонарь не погас. — Это твои друзья!? Ты их позвала?
— Н-нет… я… — она не успела договорить, мужчина схватил за волосы и притянул к себе.
— Отвечай! Что ты тут делала!?
— Я нашла записи! — громко выкрикнула она, пытаясь расцепить крепкую хватку. — Записи того, кто это сделал! Я хочу помочь!
— Что!? — резко отрезал он, оттолкнув девушку в сторону.
— Я… — Вета поправила спутанный клок волос и пыталась обмануть нападавшего. — Я думаю, тот кто это сделал великий человек. Меня всегда раздражал этот театр. И, прочитав записи, мне захотелось ему помочь. Это ведь вы подожгли?
Мужчина нахмурился:
— Что значит помочь?
— Театр должен сгореть до конца, мы можем сделать это вместе…
Он противно улыбнулся и заключил:
— Хочешь выбраться отсюда? Привлечь внимание, чтобы тебя спасли?
— Нет же. Я говорю правду. Родители таскали меня сюда в детстве и это меня раздражало. Я хочу закончить начатое вами. Затем мы уйдем, честно. Мои друзья куда-то ушли, но у них были спички и розжиг. Здорово в Хэллоуинскую ночь устроить представление для города. — Вета попыталась натянуть злорадную улыбку, противясь своим же словам. Она была готова на все, чтобы выбраться отсюда живой. — Если бы я только знала, где лежат тела тех бездарных актеров, плюнула бы им в лица каждому!
— Звучит заманчиво. — оскалисто улыбнулся он и вытянул руку. — Тогда идем со мной.
Перешагнув через волну отвращения, Вета протянула ладонь мужчине:
— Отведете меня туда?
— Как пожелаешь, моя дива.
Они шли на первый этаж, мерзавец крепко сжимал руку девушки и ориентировался в темноте лучше любого крота. Сердце Веты билось в хаотичном ритме, страх переполнял осознание того, что мужчина психопат и способен на многое. Нисколько не сомневалась, он и есть тот, кто расправился над артистами и спрятал их тела. Это был очень рискованный шанс выяснить.
— Мы можем работать вместе. — уверенно заявила Вета, оглядывая каждый уголок мрачных стен, разыскивая глазами что-то тяжелое и подъемное. — Но у меня немного иная мотивация. Хоть кто-то осмелился бросить вызов этому захолустью и навеки избавить глаза людей от фальшивых марионеток! Вы мой кумир! Почему вы решили это сделать?
— Тебе не нужно этого знать. — кратко ответил он, продолжая идти по мрачному фойе.
Когда они покинули здание театра и Вета вдохнула поглубже холодный воздух, хотелось закричать на весь город и наброситься на маньяка. Но он так крепко сжимал руку, что даже пальцем шевельнуть было трудно. А поблизости не было жилых домов, она не могла себя еще больше подставить, надеясь на случайных прохожих поблизости.
— Надеюсь здесь никого нет. — усмехнулась Вета. — Мы должны быть незаметны.
Вета с ужасом следовала за мужчиной по каменной дорожке от главного входа театра, пока мужчина не остановился. Где-то вдалеке все еще моргал фонарь в сквере, а город дышал ночной жизнью.
— Я принесу все что нужно, и ты докажешь свои слова. — он снова безумно улыбнулся и погладил ее по щеке. — Моя примадонна… как красива и юна. Ты будешь лучшей артисткой… А теперь, иди.
Вета не верила своим глазам, неужели он так просто ее отпустит, пока мужчина не озадачил мрачной фразой:
— Лезь вниз.
— Что? — испуганно спросила Вета, нервно стиснув зубы.
Мужчина показал пальцем вниз, Вета настолько была погружена в мысли о спасении, что и не заметила, как стоит на квадратном металлическом люке. Все еще удерживая руку девушки, маньяк отодвинул две защелки и открыл крышку люка. Под ним находился еще один чугунный круглый люк, который он без труда открыл одной рукой. Вета боялась лишний раз пошевелиться, боялась дать отпор и бежать от панического страха. Она не знала на что способен этот человек.
— Но у меня нет фонаря, — поджала плечи Вета. — Как мне там ориентироваться?
Мужчина покачал головой, нахмурившись:
— Ты же не хочешь, чтобы они явились сюда?
— С чего бы им туда приходить? Они что, всегда идут на свет?
— Да. Они не могут не прийти. Давай же, — мужчина указал вниз. — Залезай.
Ноги девушки шли сами по себе, она оглянулась по сторонам, было тихо и безлюдно. Вета поставила ногу на первую железную ступеньку лестницы и начала спускаться.
— Это чтобы я был уверен, что не сбежишь. Скоро вернусь. И еще, там нет выхода, так что жди меня здесь у лестницы. — мужчина закрыл крышку люка.
Вета дрогнула, наступил еще больший мрак, ничего не было видно. Только тьма. Девушка застыла посередине лестницы и ей все стало понятно без долгих раздумий. Именно здесь совершал свои мерзкие деяния маньяк. Вета боялась двинуться дальше, боялась даже дышать, но нужно было попытаться отыскать другой выход.
Она ползла вниз, пока не уперлась ногами в металлическую плиту. Осторожно опуская руки, она сделала шаг вперед и тут же провалилась в еще одну дыру, зацепившись рукавом куртки за нижнюю лестницу. Рукав разорвался, Вета упала в бетонное углубление для стока воды. Понадобилось несколько секунд, чтобы прийти в себя и осознать, что произошло. Жуткий холод окутал каждый сантиметр тела, в нос ударил скверный запах сырости. Она приподнялась на локтях и почувствовала пронизывающую до костей боль. Перевернувшись на левый бок, она прижала раненую руку и села. Расстегнула куртку и аккуратно сняла правый рукав, ощупав свитер и джинсы. Локоть был немного влажный от крови, но она не могла рассмотреть, насколько значительными были раны, вся правая сторона болела, джинсы стерлись и порвались на колене.
Вета встала на ноги, застегнула куртку и пошла прямо по стоку, ощупывая влажные стены. Течения не было, застоявшаяся вода насквозь пропитала ботинки. Вета шла вперед, на пути было всего две развилки: справа тупик с торчащими трубами, слева еще одно расхождение. Она наощупь шла по левой стороне и заглянула в углубление стены — пустота. Забравшись в сточную трубу, проталкивая тело ледяными ладонями, она ощущала как сердце бьется в ушах, а страх окончательно пропитал мраком каждую ее пору кожи. Вылезая из трубы, Вета хотела нащупать дно, но зацепилась за что-то твердое и холодное. Скользила подушечками пальцев по бугристой поверхности, пока они не провалились в ямку, дыхание остановилось от шока. Она с ужасом определила, что пальцы забрались в глазные впадины человеческого черепа и вскрикнула. Порыв эмоций и Вета упала вниз в груду костей.
Сердце нестерпимо кололо от бешеного ужаса, девушка еле оставалась в сознании от стольких событий за раз. В ушах резко зазвенело, она попыталась встать, вытянув руки перед собой и снова нащупывала фрагменты скелетов, хрустящие от каждого прикосновения. Тонкие и толстые, рыхлые и ломкие кости попадались на пути — части рук, глубокие полости носа, височные ямки, швы и решетчатые ряды зубов. Чувствовался мерзкий прогорклый запах от одежды скелетов, к горлу подступала тошнота.
Вета нашла в себе силы встать и зацепиться за основание трубы. Ноги одним адреналиновым скачком забросили ее в ущелье, и она стремительно поползла назад, пока не вылезла и не ощутила бетон под ногами.
Девушка упала на колени и вытянутые руки, тяжело дыша. Она схватилась за выпрыгивающее сердце и ошарашенно зависла на месте, раскрыв рот. Ей стало дурно, на каждый вдох и выдох щемило за грудиной, мышцы сковывало от промозглого холода и страха.
Переводя дыхание, она поползла вперед, пока не коснулась воды. Ледяные пальцы уже не так существенно ощущали холод. Нужно было идти назад.
— Больной ублюдок! — зарыдала Вета, опираясь спиной о ближайшую стену. — Яла! Ялочка! Нет! Этого не может быть… почему? Почему!? Больной урод, чтобы ты сдох!!!
Вету охватил панический ужас, как маньяк перенес пять тел незаметно от патрулирующих нарядов полиции и пожарных, следователей, журналистов… в голове не укладывался тот факт, что артисты находились прямо под театром все это время. Все десять лет.
— Яла… — слезы текли рекой, ужас сковывал тело и разум. — Я люблю тебя… прости меня. Прости… я должна была… почему…
Она сидела в абсолютной тишине и мраке, дождавшись момента, когда отчаяние перерастет в гнев. Вета решительно вытерла слезы и пошла по памяти обратно. Она добралась до лестницы, сырая и замерзшая. В голове поселились безумные сценарии убийства маньяка, ярость и месть. Теперь она четко понимала, почему тени всегда являлись на свет, они просили помощи. Они были заточены в заброшенной канализации десять лет, и убийца знал об их страданиях неупокоения.
Взгляд Веты поменялся, она была готова на все, чтобы дать этой истории огласку. Она была готова совершать безумства, чтобы выжить и выпустить заблудшие души артистов. Около получаса она неподвижно стояла на лестнице, вцепившись руками в крышку люка. Гнев сдавливал виски, челюсть сводило. Когда послышался шорох сверху, она приготовилась. Крышка люка открылась, Вета посмотрела наверх, протягивая руку.
— Я упала, там была вода.
— Упала?
— Да, и сразу поднялась. Там ничего не видно. Только промокла вся…
Маньяк вытащил девушку за руку и крепко удерживал.
— Я никуда не уйду. — покачала она головой. Внутри кипела кровь, ее прямо трясло о злости.
— Замерзла?
— Да, но сейчас меня быстро согреет огонь. Вы взяли все для розжига?
— Взял. — мужчина закрыл люк и потянул руку следом. За его спиной висел увесистый рюкзак и веревка.
Ладонь маньяка ощущалась жилистой и мозолистой. Вета заскрипела зубами:
— Какова ваша месть?
— Какая ты любопытная. — усмехнулся он. — Несколько лет назад я пробовался на роль и мне тыкали в лицо той шайкой.
— Покажите, что умеете? Хочу посмотреть на ваше выступление на сцене.
Он промолчал, продолжая идти спокойным шагом. Отпустил он руку только после того, как они встали у сцены на втором этаже.
Маньяк не поворачивался к ней спиной, не сводил глаз ни на секунду. Даже когда доставал из рюкзака прозрачные бутылки с жидкостью.
— А ты покажешь мне свое выступление, примадонна? — внезапно спросил он.
Вета увидела шанс сбежать:
— Да, конечно. Можете занять любое место, я покажу, что умею.
— Не сейчас. Ты же хотела показать шоу. Посмотрим, хватит ли у тебя смелости.
— Хватит. — Вета также не сводила глаз с психопата, представляя смерть безумца. Она следила за каждой вещью, что он доставал из рюкзака: две прозрачные литровые бутылки с жидкостью, маленький пакет с деревянной стружкой, несколько листов газеты и какие-то тряпки.
— Приступай. — он поднял одну бутылку с пола и открутил крышку. — Если что, я добавлю.
— Хорошо. — Вета высыпала весь мешок стружки на пол, скомкала листы газеты и открутив крышку второй бутылки, осторожно, тонкой струйкой, налила сверху. Бутылку отставила подальше и посмотрела на мужчину. — Все готово.
Он вытащил из кармана зажигалку и несколько раз чиркнул, поднося к стружке. Проведя по разным концам заготовки, листы газеты начали первыми воспламеняться. Вета быстро посмотрела по сторонам, обращая особое внимание куда падает тень. Маленький огонек то разгорался, то потухал. Вета протянула ледяные пальцы ближе, наблюдая как с каждой секундой пламя усиливалось и наконец-то маньяк отбросил тень на стену. Она затаила дыхание и взяла бутылку, немного подлив жидкости. Когда огонь разгорелся ярче, позади тени маньяка метнулись артисты, сбив его с ног.
— Помогите мне!!! — закричала Вета, выливая всю бутылку в кострище и мужчине прямо в лицо. Пламя вспыхнуло сильнее, тени метались по стенам, девушка со всех ног побежала назад.
— Ах ты! — вскипел мерзавец, выливая содержимое бутылки в руке на лицо и в огонь. Это оказалась самая обычная проточная вода.
Вета летела сквозь балки и проходы, сердце бешено колотилось. Перепрыгивая через неустойчивые ступени, она миновала лестницу и устремилась по фойе на выход. Следом слышался грохот, маньяк преследовал ее по пятам. И в отличие от девушки, он лучше ориентировался в темноте и стенах театра. Она добежала до главной двери, оставалось буквально несколько шагов до свободы, как вдруг в затылок прилетело что-то тяжелое и холодное, она тут же упала пластом вниз и наступила абсолютная темнота.
Больше она ничего не видела, не слышала и не ощущала. Сплошная тьма.
И только через несколько мгновений, а может и часов, разум потихоньку начал проявляться. Все, что она чувствовала это запах сырости и необъяснимую тягу к яркому лучу света. Вета открыла глаза, освещаемая прожектором из зала театра. Она стояла среди пяти артистов на сцене, налетевших как мухи на горящую лампочку, и не могла покинуть свет. Ни сказать что-то, ни шелохнуться.
Только услышала из зала:
— Станцуй мне, примадонна!
