Поднимаясь из пепла. Часть 1 [Katrina Lantau] (fb2) читать онлайн

Поднимаясь из пепла

Пролог

20 лет назад, Второй Центр

Сильный грохот в очередной раз сотряс небольшую пещеру. Огоньки свечей, что отбрасывали мрачные тени на гладкие покатые своды, затрепетали и слегка потускнели. Было слышно, как наверху ветер рвет оконные ставни и с силой ударяет по крыше. Дождь заливал окрестности, вынуждая людей искать убежище в своих домах. Никто не догадывался, что прямо у всех под ногами в глубине песков скрыты туннели, которые ведут в святая всех святых — молельный храм. Шесть человек кучно стояли около большого каменного алтаря. Их темные накидки скрывали фигуры, а капюшоны были натянуты на самые подбородки, делая их обезличенными. Свет от горящих свечей открывал глазам темные зияющие дыры на том месте, где должны быть лица. В пещере стояла тишина, которая изредка прерывалась раскатистым громом и шумом стекающей воды. Один из присутствующих шагнул вперед и приблизился к каменному алтарю, что находился прямо по центру пещеры. Его темная мантия шелестела у ног, мягко ниспадая на каменный пол. Золотистый пояс, повязанный вокруг талии, блестел и искрился в тусклом свете.

— У кого-то есть сомнения в том, что мы должны сделать? — скрипучий мужской голос прорезал тишину. Мужчина протянул вперед руку и положил ее на алтарь. Его голова была повернута в сторону темноволосой девушки, которая лежала, растянутая в разные стороны, на плоском холодном камне. Ее испуганные глаза были полны слез, а взгляд быстро перемещался по пещере в поисках выхода. Если бы не кожаный ремень и кляп, который закрывал ей рот, она бы кричала и билась в истерике. Но ее голова была крепко зафиксирована в оковах, как и ее руки и ноги. Мужчина провел пальцем по обнаженному телу, скользя вдоль ноги, затем обвел пупок и остановился на горле, прижавшись к хаотичному пульсу. Девушка шумно дышала и дергала скованными руками.

— Сегодня ты просишь перейти грань, — другой мужской голос раздался чуть с боку. Пояс на его мантии был синим.

— А где эта грань, брат мой? — тихо отозвался обладатель золотого пояса, — не мы ли ее устанавливаем?

— Мы можем многое, и тебе это известно, — снова отозвался мужчина, чью талию охватывал синий пояс, — наша задача — продолжить дело наших отцов. То, что ты предлагаешь, выходит за эти рамки.

— Брось, — мужчина отошел от девушки и приблизился к нему, — кто, если не мы будем раздвигать эти рамки, балансируя на грани разумного и дозволенного? Ты видел, что творится снаружи? Это новый апокалипсис, брат мой. Ты готов пережить то, что пережили наши отцы тридцать лет назад? Он снова требует от нас жертв. И я готов ему дать эту жертву.

— Не стоит делать поспешных выводов, брат мой, — мужчина, чей пояс был синим, сделал шаг вперед и замер около алтаря, — обыкновенная гроза и дождь еще не предвестник апокалипсиса. Нам стоит радоваться, что он даровал нам воду, способную напоить все живое.

— И часто ты видел такие грозы на своей памяти, брат мой? — голос мужчины с золотым поясом стал тихим и угрожающим. Остальные, кто присутствовал на данной встрече, безмолвно наблюдали со стороны. — мы живем в пустыне, которая состоит из тонны песка и высоких гор. То, что сейчас бушует снаружи, является его посланием нам с вами, братья. Потому что только мы остались с чистотой веры в своих сердцах. Мы искупим грехи человечества, как наши отцы искупали до нас.

— Ты звучишь безумно, брат мой. Тебе стоит одуматься и не становиться на дорогу греха.

Новый грохот раздался под низкими сводами пещеры. Пыль стала осыпаться с потолка с тихим шорохом.

— Это ты заблуждаешься, брат. Мы — наследие великого братства, наследие своих отцов. В наших руках есть то, что не под силу другим. И сейчас мы должны прислушаться к тому, что он требует от нас.

— В наших руках сделать мир лучше, чище, — вскричал обладатель синего пояса, — а ты предлагаешь нам принести в жертву неповинное дитя. Ты слышишь себя, брат?

Мужчина приблизился к тому, чью мантию подвязывал золотой пояс, и положил свои бледные руки на его плечи.

— Я прошу тебя, будь благоразумным, — зашептал он тихим голосом, — наше наследие не дает нам право отнимать чужую жизнь. Ты заблуждаешься, брат мой. Он хочет не этого. Он хочет нашей покорности и веры, способной принести утешение.

Мужчина с золотистым поясом склонил голову, как бы соглашаясь со словами. Его лица до сих пор не было видно, но по тому, как ссутулились его плечи, создавалось впечатление покорности. Однако это впечатление было опасно обманчивым. Неожиданно он выбросил вперед руку и вонзил в живот мужчины острый клинок. Обладатель синего пояса согнулся пополам и слегка завалился на своего брата, крепко вцепившись руками в его плечи. Тихое бульканье стало выходить из его рта.

— Я докажу всем, что я прав, брат мой. Сомнениям не место в нашем братстве. Ты сделал свой выбор.

Он оттолкнул мужчину и фактически бросил его на каменный пол. Сдавленный крик вышел изо рта девушки, привязанной на алтаре. Мужчина достал клинок из тела и вытер кровь о темную мантию.

— Что ж, братство пяти звучит куда лучше, чем братство шести, не так ли? — он повернулся в сторону четырех фигур, полностью скрытых за широкими полами мантии. В пещере повисла тишина. В эту самую минуту прекратился рокот небес и даже оглушительный ливень, который потоками стекал по крышам, снизился до едва слышного шелеста.

— А это, братья мои, именно то, о чем я вам и говорил, — мужчина выпрямился и поднял указательный палец кверху, — жертва.

— Полагаю, девушку придется отпустить? — тихий неспешный голос исходил от обладателя желтого пояса.

— Я полагаю, сейчас самое время искупить грехи человечества, наказывая Еву, что впустила змея в сад райский. Ибо все грехи и пороки произошли от нее, искусительницы.

Мужчина повернулся в сторону алтаря и приблизился к постаменту. Остальные плотным кольцом окружили девушку, переступив через своего мертвого брата. Мужские бледные руки накрыли ее тело, как бы клеймя и наказывая. Девушка дергалась в оковах, издавая сдавленные крики сквозь плотный кляп. Слезы струились по ее щекам, оставляя грязные разводы.

— Вы это видите, братья? Зло трепыхается под кожей Евы. Пора нам изгнать бесов из ее темной души.

Все пятеро согласно кивнули и, как по команде, откинули мантии в стороны, обнажая свои тела. Мужчины были так увлечены своей жертвой, что никто не заметил маленькую Нору, которая пряталась за высоким камнем и смотрела на алтарь широкими от ужаса глазами. Ее тоненькие ладошки крепко зажимали свой рот. Когда воздух наполнили громкие стоны и кряхтение, она тихонько выскользнула из своего укрытия и быстро побежала босыми ножками по темному коридору, который вел прямиком в кухню ее большого дома.

Глава 1

Норе 5 лет, Второй Центр

Я проснулась от жуткого грохота за своим окном. Широко распахнув глаза, я вцепилась руками в край своего легкого одеяла и тяжело задышала. За окном что-то вспыхнуло и тут же погасло, после чего раздалась очередная порция грохота. Я зажала ладонями свои уши и крепко зажмурилась. Мне было страшно. Паника волнами накатывала на меня, вынуждая вылезти из своей постели и побежать к двери. Выскочив в коридор, я кинулась в сторону спальни своего отца, но его кровать оказалась пустой. По моим щекам начали стекать слезы. Я слизнула языком соленую капельку и снова выбежала в коридор. В темноте наш дом казался огромным и пугающим. Моя няня говорит, что иногда слышит чьи-то шаги в пустых коридорах. Меня пугают ее слова, но я никогда не подаю вида, чтобы меня не считали трусихой. Однако сейчас, стоя в пустом темном коридоре, я тряслась от страха, и мне не было стыдно в этом признаться. Грохот, который сотрясал крышу нашего дома, пугал меня. В окна лилась вода, шумно барабаня по подоконникам. Комната моей няни тоже оказалась пустой. В моей голове созревали образы того, как все исчезли будто по волшебству, оставив меня одну в этом большом и страшном мире.

— Папа, — позвала я тоненьким голосом, сжимая свою ночную рубашку.

Новая вспышка света за окном осветила пустой коридор. Я закричала и побежала по лестнице вниз. Мягкий ковер скрадывал торопливый топот моих босых ног. Я сбежала вниз и покрутила головой. Никого. Щелкнув выключателем, я ожидала, что большая люстра в гостиной зажжется ослепительным светом, но ничего не произошло. Я облизала пересохшие губы и снова несколько раз щелкнула выключателем в тщетной попытке зажечь свет. Аккуратно пробираясь в сторону кухни, я старалась не зацепить лампы и тумбочки, которые были расставлены по всей гостиной. В кухне было так же темно и пусто. Я подошла к большому столу и взобралась на высокий стул, притягивая к себе графин с водой. Наполнив стакан, я сделала несколько глотков и вытерла рот тыльной стороной ладони. Мои босые ноги болтались в воздухе, не дотягиваясь до пола. Вчера мне исполнилось пять лет и папа сказал, что я стала совсем взрослой. Однако мои ноги все еще были слишком короткими. Отставив стакан в сторону, я слезла со стула и подошла к окну. Небо было темным и мрачным. Я подняла глаза вверх и уставилась на потоки воды, которые сплошной стеной заливали землю. Я никогда не видела, чтобы с неба лилась вода. Небо всегда было солнечное и ясное. Я часто лежала во дворе на большой качели и смотрела на солнце, щурясь от того, насколько оно было ослепительным. Сейчас же темные грозные тучи сомкнулись над головой и поливали нас нескончаемым водопадом. Я протянула руку и распахнула створку окна, впуская ночной воздух. Мои легкие расширились, когда нос втянул воздух внутрь. Пахло удивительно. Влажная земля смешивалась с запахом прибитой пыли и чего-то, что я не могла разобрать. Я широко улыбнулась и высунула голову наружу, делая глубокие вдохи. Вода тут же намочила мои светлые волосы и кожу на лице. Вытянув руку, я ловила пальцами холодные капли и мне хотелось смеяться. Новый грохот раздался где-то сверху, заставляя меня взвизгнуть и залезть обратно в комнату. Казалось, будто темные тучи сталкиваются в небе, пытаясь спихнуть друг друга в сторону. Я тряхнула влажными волосами и повернулась в сторону пустой кухни. Мои глаза все больше привыкали к темноте и тусклому свету, который падал из больших широких окон. Стянув полотенце с крючка, я вытерла мокрое лицо и кинула его на обеденный стол. Наша кухарка всегда ночует в комнате на первом этаже, так же, как и прислуга, которая убирает дом. Стоит ли мне пойти и разбудить их? Я сделала шаг в сторону коридора, который вел в запасное крыло, но неожиданно остановилась. Едва заметный свет пробивался из-под двери, которая была в самом дальнем углу нашего коридора. Мне уже пять лет, и я точно знала, что в эту дверь входить нельзя. Так почему же теперь она была открыта? Я на цыпочках шагнула в сторону приоткрытой двери и слегка толкнула ее рукой. Может, мой папа сейчас там? За дверью оказалась пустая комната, заставленная высокими стеллажами. Один из стеллажей был сдвинут в сторону и лампа, которая висела на большом гвозде, тускло освещала помещение. Свеча, что торчала из лампы, уже почти догорела. Я сделала несколько шагов в сторону стеллажа и заглянула в темное пространство, которое открылось передо мной. Грубая каменная лестница спускалась глубоко вниз, теряясь в темноте. Вдоль стен стояли небольшие железные светильники, которые подсвечивали проход. Я остановилась около верхней ступеньки и задрожала от холода. Несмотря на то, что температура воздуха всегда была высокой, из глубины каменного мешка тянуло холодом и сыростью. Я стиснула свою ночную рубашку и пожевала нижнюю губу. Папа однозначно рассердится, если я спущусь вниз. Мне нельзя сюда заходить. Никому нельзя сюда заходить. Но что, если папе нужна помощь? Почему его так долго нет? Я неуверенно шагнула по ступеням, стараясь держаться руками за стену. Я могла считать до тридцати, но мои ноги прошли уже больше тридцати ступеней, так что я начала считать заново, второй раз остановившись на двадцати пяти. Я остановилась на небольшой площадке и посмотрела вверх туда, где в темноте виднелось самое начало лестницы. Теперь стоя внизу, в моей голове промелькнула мысль, которая заставила меня тяжело задышать от страха. Что, если папа все же наверху, и он запрет дверь? А я навсегда останусь здесь, среди догорающих свечей, сырости и каменных стен. Я прижала ладошку к своей груди и слегка потерла ее, пытаясь успокоить свое судорожное дыхание. Мне стоит двигаться вперед или вернуться в кровать. Я не могу стоять вечно у лестницы, поэтому я тряхнула влажными волосами и двинулась вдоль стены, пробираясь вглубь большой пещеры. То, что это пещера, стало очевидно сразу, как только я отошла от лестницы. Большое открытое пространство с каменными стенами, низким потолком, выступающими откосами и грубым каменистым полом. Мы несколько раз были в пещерах, которые неподалеку от нашего поселения. Но далеко заходить нам было запрещено, потому что в пещерах живут страшные чудовища, которые пожирают людей. Моя няня очень боится этих монстров и каждый раз с дрожью в голосе рассказывает о том, что нам запрещено удаляться от ворот города. Что, если эти монстры живут в этой пещере? Тогда они могут съесть меня. Или они уже съели моего папу? Страх гнал меня назад, но любопытство толкало вперед. Я прошла пещеру и вышла в небольшой коридор, который имел несколько рукавов. Остановившись в замешательстве, я снова пожевала нижнюю губу и повернула направо. Мне показалось, что я услышала какие-то голоса именно с той стороны. Осторожно пробираясь дальше, я услышала голос папы, который говорил что-то со скрытой злобой. Я давно научилась распознавать, когда мой папа был чем-то недоволен. Тогда я быстро убегала в свою комнату и не выходила до тех пор, пока меня не звали. Моя мама умерла, когда я появилась на свет, и папа часто ругал меня за то, что она ушла. Он говорил, что это я сделала так, чтобы она ушла на небо. Я горько плакала о того, что выгнала маму на небо. Мне хотелось, чтобы она жила с нами в нашем большом доме. У моих друзей были мамы и папы, и я часто смотрела, как они обнимают их. Мой папа редко обнимал меня. Зато моя няня часто читала мне сказки и обнимала, пока я не засну. Сейчас же я слышала, что папа зол. Мне хотелось убежать и спрятаться в своей комнате. Осторожно приблизившись к большому камню, я выглянула наружу и увидела какие-то большие черные фигуры, которые двигались вокруг каменного стола. Почему моя няня лежит на столе? Я плохо видела с такого расстояния, но ближе подойти не решилась.

— Вы это видите, братья? Зло трепыхается под кожей Евы. Пора нам изгнать бесов из ее темной души, — темная фигура заговорила голосом папы. Почему он называет мою няню Евой? Остальные закивали головами, спрятанными в темные капюшоны, а затем стали трогать мою няню своими руками. Я видела, как она брыкалась и дергала своими связанными руками. Мои глаза широко распахнулись от страха. Я зажала рот ладонями и молча смотрела на что-то, что мне было непонятным. Но где-то глубоко внутри я чувствовала весь ужас происходящего. Когда папа стал своим телом толкать мою няню, ее голова стала сильно трястись, тогда вторая фигура сдернула кляп с ее рта и тут же сунул что-то в рот, заставляя ее издавать страшные звуки. Я вскочила на ноги и бросилась обратно по коридору в сторону лестницы. Кровь стучала в моих висках, вынуждая воздух во свистом выходить из моих легких. Я быстро стала подниматься по ступенькам, прижимая правую руку к своему боку, который стал сильно колоть. Добравшись до верхней ступени, я выскочила в коридор и быстро понеслась в сторону второго этажа. Распахнув дверь своей спальни, я с шумом захлопнула ее и залезла под одеяло, накрывшись с головой. В моей голове царил хаос от увиденного. Я ничего не понимало, но я испытывала дикий ужас. Что делал мой папа со всеми этими фигурами? Вечером я проводила своих друзей и разобрала подарки. Моя няня как всегда прочитала мне сказку и уложила в кровать. Мой папа удалился в свой рабочий кабинет, пожелав мне спокойной ночи. Теперь он внизу, одетый в странную одежду. Он всегда надевал костюм и белый халат, потому что мой папа — ученый. Зачем он надел черный балахон с капюшоном? Я не уверена, сколько я просидела в темноте под одеялом, но внезапно услышала шаги на лестницу. Я быстро легла на подушку и зажмурила глаза. Дверь приоткрылась, и кто-то заглянул внутрь. Я не рискнула открыть свои глаза и сделала вид, будто сплю. Дверь закрылась и шаги проследовали в сторону папиной спальни. Я распахнула глаза и посмотрела на закрытую дверь. Сквозь узкую щель тускло пробивался свет. Мне хотелось выйти из комнаты и посмотреть, что там происходит, но страх быть пойманной все же победил. Я закрыла глаза и пыталась успокоить свои мысли. Ветер за окном стих, как и громкие страшные звуки. Остался лишь монотонный стук капель по железному подоконнику. Мои веки стали тяжелеть, и я заснула, все еще испытывая чувство смятения.

Яркое утреннее солнце заливало мою спальню, пробираясь через плотные шторы. Я открыла глаза и прищурилась, разглядывая пылинки, которые кружили в воздухе, попадая в солнечные лучи.

— Нора, — громкий голос отца заставил меня слегка подпрыгнуть в кровати. Я торопливо села и пригладила всколоченные волосы руками. Папа открыл дверь и заглянул в спальню, — ты уже встала?

— Да, папа, — пробормотала я, — я уже проснулась.

— Хорошо, — кивнул он головой, — спускайся вниз, я тебя познакомлю с новой няней.

— А где Луиза? — в замешательстве спросила я.

— Она решила переехать, — сухо ответил отец и закрыл дверь моей спальни. Картины и образы того, что я видела ночью, стали заполонять мое сознание. Я шумно задышала от страха. Мне не могло это присниться или привидеться. Я точно помню Луизу, которая лежала голой на большом камне в той темной и мрачной пещере.

Я быстро выскочила из кровати, аккуратно накинула на нее покрывало и прошла в ванную комнату. Мне следовало вычистить зубы и хорошенько умыться перед тем, как спускаться к завтраку. Мой папа не любит нерях, а если ты не чистишь зубы, то ты — неряха. Я встала на маленькую подставку для ног и выдавила пасту на зубную щетку. Вычистив зубы, я несколько раз умыла лицо холодной водой, затем сняла свою ночную рубашку и надела бежевое платье без рукавов. Обычно в это время приходит Луиза и заплетает мне волосы. Очевидно, что сегодня мне следовало самой расчесаться и заплести косы. Только вот косы плести я не умела, поэтому взяла расческу, несколько раз провела ею по длинным светлым прядям, а затем вышла из комнаты, оставив дверь открытой.

Папа сидел внизу за обеденным столом. Рядом с ним сидела девушка в черном платье и белом переднике. Все, кто работал в нашем большом доме, носили черные платья и белые передники.

— Это моя дочь — Нора, — папа кивнул в мою сторону. Он уже был одет в серый костюм и белую рубашку. Девушка за столом улыбнулась и встала на ноги.

— Меня зовут Роза, — она подошла ближе и провела руками по моим распущенным волосам, — у тебя красивые волосы, но думаю, что их следует заплести перед тем, как садиться завтракать.

— Я не умею плести косы, — пробормотала я, разглядывая ее своими синими глазами. У моего папы тоже были синие глаза. А вот у Розы они были карие, а волосы — каштановые и кудрявые.

— Я с удовольствием помогу тебе, — Роза повела меня обратно в спальню, чтобы заплести мне две длинные косы, которые она скрепила розовыми бантами с ленточками. Мне нравились розовые ленточки. Папа одобрительно кивнул, бросив быстрый взгляд на мою голову, когда я уселась за обеденный стол.

— Роза будет твоей няней, — сказал он спокойным тоном, — я ожидаю, что ты будешь слушать ее.

— Да, папа, — кивнула я головой, уставившись в тарелку на своем столе. Почему-то образ папы в длинном черном балахоне именно в этот момент прорывался в мое сознание.

— Отлично, — папа поднялся на ноги и вышел из-за стола, направляясь к входной двери. Я подхватила ложку и стала есть свое вареное яйцо.

— Покажешь мне, чем ты занимаешься? — весело спросила Роза.

Я скованно кивнула головой, не уверенная в своих чувствах. Мне нравилась Луиза. С ней было весело. Она всегда обнимала меня. Будет ли Роза обнимать меня? Мои страхи рассеялись в тот момент, когда она притянула меня к себе и крепко обняла. Я сунула большой палец в рот и стала посасывать, прижимаясь к ее мягким волосам, пахнущим кокосом.

Дни сменялись неделями, недели — месяцами. В моей голове все бледнее и бледнее становились образы, увиденные в подземной пещере. Я часто видела открытую дверь и тусклый свет из комнаты, в которую нельзя было заходить, но я ни разу не решилась снова туда спуститься. Через некоторое время Роза тоже решила переехать, а на ее место пришла Анна, которая заставляла меня есть кашу и не разрешала долго находиться на солнце. Анну сменила София, затем Джулия, и, наконец, Пипа. Пипа была пожилой женщиной, полноватой и добродушной. Она не ругалась, если я не хотела есть кашу, не загоняла меня в дом, если на улице темнело, всегда сидела со мной в комнате и часто рассказывала истории про свое детство. Так я узнала, что вода, которая однажды лилась с неба — это дождь. Я очень хотела, чтобы дождь снова пошел. Мне понравился его запах. Но дождей больше не было. Солнце все больше пекло, нагревая почву. Пипа говорила, что когда-то все было иначе. Было не так жарко, регулярно шел дождь, град и даже белая крупа с неба, которую она называла снегом. Но однажды все изменилось. Наступил конец света. Я не совсем понимала, что значит конец света, но помнила, что когда-то щелкала выключателем, а свет так и не загорелся. Видимо, это и есть конец света. И почему-то после этого начало сильно трясти землю, а вода поднялась высоко вверх, а потом обрушилась обратно. Наверное, тот дождь, который я видела много дней назад, это та вода, которая поднялась, но почему-то не упала сразу. А еще появилось много разных страшных монстров, которые охотятся на нас и хотят съесть. Почему они хотят съесть нас, я тоже не понимала, ведь гораздо вкуснее съесть бутерброд с арахисовой пастой. Как-то я даже лизнула свою руку и попыталась укусить, но ничего, кроме боли не почувствовала. Рука оказалась соленой на вкус, в то время как арахисовая паста — сладкой. Но Пипа говорила, что они так привыкли. Мне хотелось отнести им арахисовую пасту, чтобы они попробовали что-то другое, чем соленые руки. Но Пипа меня отругала, заявив, что я все пойму, когда немного подросту. Мне хотелось подрасти, чтобы мои ноги доставали до пола, когда я сидела за кухонным столом. Мне хотелось стать старше, чтобы я могла засиживаться допоздна, и не ложиться спать, как только темнеет. Мне хотелось подрасти, чтобы не чувствовать себя такой одинокой в этом большом доме.

Глава 2

Норе 11 лет, Второй центр.

Мое тело покрылось мурашками. Я чувствовала тошноту и головокружение. Парадокс, но я хотела снова стать маленькой и незаметной девочкой. Я сидела в своей комнате и прислушивалась к шуму, который доносился с первого этажа. Сегодня отец сказал мне надеть взрослое платье, накрасить губы и распустить волосы. Мои ноги отбивали нервную дрожь, а желудок скручивало от страха. Я знала, что меня ждет сегодня вечером. Братство пяти будет очищать мою грязную душу от страшного греха. Отец пришел ко мне в комнату год назад. Он приказал мне встать на колени и молить бога о прощении. Он сказал, что я убийца, а убийство — это один из самых страшных грехов. Чтобы смыть этот грех с моей души, потребуется много времени и усилий. Мне не хотелось быть грешницей, но еще больше мне не хотелось делать то, что заставлял меня делать отец. Волна желчи снова поднялась по моему горлу, заставляя судорожно сглатывать слюну. Совсем недавно у меня начала идти кровь и Пипа сказала, что я превращаюсь в женщину. Я не хотела быть женщиной. Я не хотела надевать платья и закалывать красиво волосы. Мне хотелось надеть на себя мешок и слиться со стеной, чтобы как можно меньше людей замечали мое существование. Я подняла руку ко рту и стала грызть ногти, которые уже были съедены под корень.

— Нора, детка, все ждут тебя, — Пипа просунула голову в комнату и посмотрела на меня с улыбкой, — ты выглядишь очаровательно, милая. Но не заставляй своего отца ждать.

Я поднялась на ноги и расправила платье, пригладив подол вспотевшими руками.

— Иду, спасибо, Пипа, — пробормотала я, следуя за ней к выходу из комнаты.

Сегодня отец позвал на ужин своих друзей. Каждый раз, когда их взгляд падал на меня, я испытывала внутреннюю дрожь.

— Нора, — произнес отец суровым тоном, — ты заставила нас ждать.

Его друзья уже расположились за столом и о чем-то разговаривали до моего появления в комнате. Тем не менее, два стула оставались пустыми.

— Прошу прощения, — пробормотала я, уставившись в пол. Я торопливо скользнула на свое место за столом и взяла вилку дрожащей рукой. Мое горло сдавило при попытке проглотить кусок. Я не могла совладать со своими нервами. Беседа за столом вернулась в прежнее русло. Я молча гоняла еду по своей тарелке, не решаясь поднять глаза. Столовые приборы стояли около моей левой руки, но очевидно, что еще один гость задерживается.

— Ну что ж, — весело произнес отец, откидывая салфетку в сторону, — ужин был отличным.

Я отложила вилку в сторону и встала на ноги. Я знала всю эту процедуру наизусть, мне не стоило лишний раз напоминать. Я так же знала, что меня ждет, если я ослушаюсь, поэтому я молча вышла из-за стола и направилась в сторону тайной комнаты. Я называла ее так в своих мыслях. Тайная комната. Стеллаж уже был отодвинут, поэтому я быстро спустилась по ступенькам, автоматически отсчитывая каждую. Я проходила эти коридоры уже далеко не первый раз, но каждый раз мое сердце готово было выпрыгнуть из груди.

Я зашла в молельную комнату и подошла к высокому каменному алтарю, опускаясь на колени. Холод медленно просачивался по моим костям, делая дрожь еще более заметной. Мои голые плечи сотрясались в безмолвной тишине. Шум за спиной подсказал, что члены братства уже спускаются вниз, чтобы вознести молитву и очистить мою грешную душу. Мне следовало испытывать благодарность за то, что они берут мой грех на себя. Но ничего, кроме страха и ужаса я не испытывала. Члены братства, уже облаченные в темные мантии, один за другим заполняли небольшое помещение. Мое дыхание участилось, а голова начала кружиться, от того, с какой силой я втягивала в себя воздух.

— Братья, — раздался голос моего отца, — грешная Ева сегодня просит искупить свой грех. Позволим ли мы Еве запятнать наши души свои грехом?

— Мы принесем эту жертву во имя божьей воли, — хором произнесли члены братства. Я смотрела на каменный пол и старалась расслабить свое тело.

— Сегодня для нас особенный день, — произнес отец из-под своего капюшона, — к нам присоединился брат, который несет бремя своего отца. Воистину, это тяжелая ноша, брат мой. Сегодня день твоего посвящения. Мы передаем в твои руки эту Еву, которая просит искупить один из самых страшных грехов.

Высокий худощавый мужчина, облаченный в такую же темную мантию, шагнул вперед. Перед моими глазами покачивались концы красного пояса. Как я могла понять, у каждого члена братства был свой цвет пояса. Мой отец гордо носил золотой.

— Сколько ей лет? — приглушенно спросил брат. Почему-то мне показалось, что он был гораздо моложе, чем все остальные братья.

— Одиннадцать, — ответил отец, — она уже начала искупать свои грехи кровью.

Ноги, которые остановились в шаге от меня, не сдвинулись ни на один дюйм.

— Мне жаль отказываться от такого щедрого предложения, — медленно протянул он, — но я предпочитаю несколько иное в своих развлечениях.

— Теперь ты — член братства, — угрожающе произнес отец, — ты обязан исполнять заповедь.

— Я не отказываюсь, — со смехом ответил мужчина, — но я бы с удовольствием трахнул кого-то из вас, чем сунул свой член в киску, если вы понимаете, о чем я.

Напряжение в комнате слегка спало. Отец весело рассмеялся и хлопнул его по плечу.

— Это весьма интересно, брат мой, но сегодня у нас не та работа, к которой, видимо, привык ты.

Я молча слушала, стараясь не шевелить своим телом. Мои ноги уже онемели от долгого сидения на холодном каменном полу.

— Грешная Ева молит о прощении, и мы те, кто в состоянии ей даровать это прощение. Сними свое платье, Ева.

Я скинула завязки дрожащими руками. Судорога пронзила мое маленькое тело. Жар стал подниматься вверх по моим щекам.

— Я готов заменить нашего брата, и взять грех на свою израненную душу, — вперед выступил невысокий полный мужчина, чью талию охватывал пояс зеленого цвета.

— Так тому и быть, брат мой, — кивнул отец, — молись, грешная Ева, чтобы смыть пятно убийства со своей души.

— Я думал, что мы найдем другого грешника, раз уж это мое посвящение, — вмешался мужчина с красным поясом.

— Не сегодня, брат мой, — отец похлопал его по плечу, — сегодня ты наблюдатель. Но это совсем не означает, что ты не сможешь очистить ее своим семенем.

Обладатель красного пояса кивнул головой. От его фигуры исходило какое-то напряжение, которое я могла уловить, но мои мысли быстро переключились на фигуру, которая остановилась около моих ног.

— Открой свой рот, грешная Ева, — скрипучим голосом произнес он. Я молча распахнула рот. Мужчина стал толкаться мне в рот своим твердым членом. Остальные откинули мантии в стороны и стали поглаживать себя руками. Немного помедлив, мужчина с красным поясом тоже откинул в сторону мантию. Его член был вялым, но он с силой сжал его в своем кулаке, начиная поглаживание. Он шире расставил ноги, показывая родимое пятно на сгибе ноги, которое напоминало маленькое сердце. Я закрыла глаза и молча терпела все, что для меня приготовили члены братства. Уже в конце, когда мое тело онемело от боли, я открыла глаза и посмотрела на низкий каменный потолок. Он нависал надо мной, готовый рухнуть и похоронить меня под своими сводами. Я повернула голову в сторону и заметила, что мужчина с красным поясом все так же молча сжимает в руках свой вялый член, когда остальные братья своим семенем счищали грех с моей черной души.

— Сегодня ты на шаг ближе к прощению, грешная Ева, — произнес мужчина с зеленым поясом. Он поправил мантию и вышел из пещеры. Остальные потянулись вслед за ним. Я встала с алтаря и подтянула свое платье, прикрывая голую кожу. Мой желудок готов был выплеснуть наружу все то немногое, что я сегодня съела.

— Мне жаль, — раздался тихий голос. Я вскинула голову и посмотрела на единственного, кто еще оставался в пещере. Мужчина с красным поясом плотнее закутался в мантию и вышел вслед за остальными.

Я заставила свое тело шевелиться и слезть с алтаря. Прошлепав босыми ногами по ступенькам, я выбралась на темную кухню и медленно поднялась в свою комнату. Слезы начали стекать по моим щекам. Я закрыла дверь своей спальни и зашла в ванную, открывая кран с горячей водой. Скинув на пол платье, я шагнула в ванную и села в воду, которая медленно начинала доходить мне до груди. Я грешница, которая убила свою мать. Я должна понести наказание. Мне стоит быть благодарной братьям. Все это крутилось в моей голове, но рыдания уже начинали сотрясать мое тело. Мне было больно, мне было страшно. Я не хотела, чтобы это повторилось. Но так же я знала, что это повторится снова и снова, и снова. Бог покарал нашу планету за грехи детей своих, наслав апокалипсис, который стер все живое со своей поверхности. Теперь братство пытается спасти человечество, смывая грехи наши. Мне следует гордиться, что бог выбрал меня в качестве избранной Евы, которая принесет мир на нашу землю. Мне следует гордиться. Но я не могу. Я тихо плакала, обхватив свои костлявые колени такими же костлявыми руками. Мне хотелось, чтобы моя мама сейчас, в эту самую минуту, прижала меня к своей груди. Хотелось вдохнуть ее запах, который принесет покой моей такой уже взрослой душе. Часы отсчитывали минуту за минутой, и только вода утягивала меня в свой холодный плен. Я перестала сопротивляться этому притяжению и полностью погрузилась на дно широкой ванны. Мои легкие горели от недостатка кислорода, а тело стало бороться за жизнь, выталкивая меня на поверхность, но я упорно оставалась лежать на холодном мраморе. Мои мысли начали путаться, перед глазами появились точки. Я открыла рот под водой и громко закричала, втягивая воду в свои легкие. Чернота полностью поглотила мой разум, принося с собой такое долгожданное облегчение.

Чьи-то руки с силой ударили меня по лицу. Я шумно вдохнула и тут же закашляла, выплевывая воду.

— Вот так, милая, возвращайся к нам, — мягкий голос Пипы ворвался в мои мысли. Я выплюнула воду и откинулась на твердый пол. Мои глаза зацепились за знакомые витиеватые ножки ванны, пушистые розовые полотенца и скамейку для ног, которой я не пользовалась уже несколько лет. Пипа сидела рядом со мной на полу и держала меня за руки. Ее морщинистое лицо выражало тревогу и озабоченность. Мой отец стоял в дверях ванной комнаты и смотрел на меня, сдвинув брови. Я знала этот взгляд. Он был сильно недоволен мной. И в данном случае это означало всегда одно: мне придется заплатить за то, что я вызвала его недовольство. Мне хотелось хоть изредка получить от него хотя бы какое-то одобрение. Я закрыла глаза и шумно втягивала кислород. Моя грудная клетка горела огнем.

— Думаю, она уснула в ванной и вот результат, — Пипа обратилась к моему отцу растерянным голосом.

— Видимо так и есть, — напряженно произнес он, — ты можешь встать, Нора?

Я приподнялась на локтях и села на холодном полу. Пипа накинула на мое тело пушистый халат и попыталась завязать пояс на талии. Я встала на ноги и прошла в свою спальню. Пипа села на кровать и принялась сушить мои волосы полотенцем. Длинные светлые пряди были спутаны и в беспорядке. Отец не любил, когда волосы были в беспорядке. Он говорил, что у моей мамы волосы всегда были аккуратно собраны.

— Думаю, что тебе следует пару дней провести в постели, — отец направился к двери, но задержался на пороге. Его рука легла на дверную ручку, и он слегка побарабанил пальцами по металлу, — я сообщу в школу.

— Нет, — хриплый крик вырвался из меня, — я в порядке, правда.

— Ты не в порядке, — сухо отчеканил он, — поэтому на некоторое время ты остаешься дома. Тебе стоит прийти в себя, прежде чем ты вернешься в школу.

Он решительно вышел из комнаты, оставив дверь распахнутой. Слезы угрожали пролиться из моих воспаленных глаз. Школа была моей отдушиной, моим глотком свежего воздуха. Я чувствовала себя нормальной рядом с другими детьми, чье детство было не таким, как мое. Я не решалась ни у кого спросить, как они искупают свои грехи, но очевидно, что это им дается проще, чем мне. И вот теперь отец решил наказать меня за неповиновение тем, что запер в этом большом доме. Мне хотелось кричать и плакать, но я сцепила зубы и молча сидела на краю кровати, пока Пипа возилась с моими волосами.

— Ну вот, твои волосы сухие и расчесанные, — Пипа отложила расческу на тумбочку и помогла мне залезть под тонкое одеяло, — ложись спать, Нора. Я позже еще зайду к тебе, чтобы проверить. И выбрось из своей хорошенькой головки все глупости.

Пипа вышла из спальни и закрыла за собой дверь. Я выключила настольную лампу и закрыла глаза. Я не понимала своего порыва, когда решила погрузиться под воду. Неужели я и вправду хотела умереть? Смешанные чувства бурлили под моей кожей. Я чувствовала тупую боль во всем своем худом теле. Почему мне так грустно от того, что Пипа вытащила меня из ванны?

Следующую неделю я оставалась в своей комнате. Отец сдержал слово и не выпускал меня за пределы дома. Я делала домашнее задание, которое он забирал со школы, сидела допоздна с учебниками и тетрадями. Мне было одиннадцать лет, но я была на ступень выше своих сверстников во всем, что касалось знаний. Отец занимал должность главного инженера-ученого Второго Центра, поэтому я имела доступ во многие лаборатории нашего города. Я наблюдала за процессами выращивания новых культур, я была в оружейных по производству пороха и огнестрельного оружия, я следила за налаживанием системы связей и коммуникаций. Мне нравилось не только наблюдать за этими процессами, но и понимать суть этих процессов, поэтому мое домашнее задание включало не только школьную программу, но и учебники и материалы из лаборатории, где работал мой отец. Сейчас я сосредоточилась на изучении свойств биосферного уровня жизни. Наша природа уже однажды дала системный сбой, поэтому сейчас мы были предельно сосредоточены на выживании. Я сделала несколько пометок в тетради и перевернула страницу учебника. Мои глаза остановились на разделе, исписанном мелким почерком: «Основная стратегия биосферного уровня — это сохранение бесконечности жизни, многообразия форм живой материи и обеспечение динамической устойчивости биосферы» — кого-то эта фраза может ввести в заблуждение, но меня учили разбираться с теорией. Отец хотел, чтобы я была ученым, который будет заниматься вопросами существования жизни на Земле, ведь на биосферном уровне протекают важные глобальные процессы, например, непрерывное поступление солнечной энергии, образование свободного кислорода растительным покровом планеты и сохранение озонового слоя, обеспечение живого населения нужными химическими веществами и необходимыми ареалами для его размещения на земной поверхности, наличие условий дальнейшего развития биологического разнообразия видов и экосистем. Все эти процессы пока еще обеспечивают динамическую устойчивость биосферы, возможность существования в ней жизни. Нас было очень мало для того, чтобы в полной мере отстроить целый мир, но мы могли начать с небольших территорий, таких, как наши поселения.

Я откинула карандаш в сторону и потерла лоб рукой. Мои глаза начинали болеть от мелких букв, и неразборчивого почерка. Я не была уверена, какое направление в науке мне нравилось больше, но очевидно, что я буду ученым, как и мой отец. Внезапно дверь в мою комнату распахнулась, и он остановился на пороге.

— Нора, я бы хотел видеть тебя, — его хмурый взгляд прошелся по моему телу, вызывая дрожь.

— Но я занимаюсь, — робко произнесла я, стискивая ладонями край письменного стола.

— Мне казалось, что ты хочешь вернуться в школу, или я ошибаюсь? — его высокая худощавая фигура наводила на меня страх. Он никогда не был близок со мной, но он был моим папой. Единственным, кто был мне близким родственником. У отца были темные волосы и жесткие линии челюсти. Я совсем не была на него похожа, разве что только его глаза отливали синевой, как и мои.

— Я хочу вернуться в школу, — пробормотала я и поднялась на ноги.

— Тогда не заставляй меня повторять дважды, девочка, — отец вышел в коридор и посмотрел на меня через свое плечо. Я вышла из-за стола и направилась в сторону отцовской спальни. Отец скинул пиджак и повесил его на спинку стула.

— Ты проявила непокорность, Нора. Теперь к твоим грехам добавился еще один, — он медленно скинул рубашку и приблизился ко мне. Я смотрела себе под ноги, ощущая, как начинает колотиться мое сердце, — видимо, что братство не может очистить твою запятнанную душу.

— Мне жаль, отец, — тихо выдохнула я, не поднимая головы.

— Тебе не жаль, — выплюнул он, — бесы в твоей душе ликуют каждый раз, когда ты бросаешь мне вызов.

Он вытащил розги с напольного шкафа и провел ими по моим рукам. Я подавила дрожь, которая судорогой пробежала по моему телу.

— На колени, — скомандовал он. Я рухнула на ковер и склонила голову. Первый удар был болезненным и жалящим, как и всегда до этого. Однако постепенно боль притуплялась и уходила на задний план. Мои пальцы погрузились в высокий ворс бежевого ковра, а слезы скопились в уголках глаз. На моей спине уже были десятки тонких шрамов, когда отец не рассчитывал силу и рассекал кожу до крови.

— Я прошу тебя, Господь, помилуй душу рабы твоей, которая, не ведая, совершила грехи тяжкие, — дыхание отца становилось все более рваным и тяжелым. Наконец, он отбросил розги в сторону и расстегнул ремень. Звук металлической пряжки вызвал новую волну тошноты в моем животе. Я сглотнула и зажмурила глаза. Мои мысли унеслись далеко за пределы этой комнаты, но где-то на задворках сознания мелькала странная мысль. Разве Господь хочет этого? Господу нравится заставлять нас страдать? Я изучила достаточно литературы, чтобы понимать строение нашей планеты, но нигде, ни в одной книге я не нашла подтверждение того, что Господь находится где-то выше. Отец учил меня доверять фактам. Наука строится на фактах и доказательствах. Так почему же мы верим в кого-то, кого так и не обнаружили ученые? Почему он хочет, чтобы я испытывала такую боль?

Глава 3

Нора 15 лет, Второй Центр

Я вышла на улицу и перекинула сумку через плечо. Моя соседка по парте, Стелла, весело болтала с ребятами на класс старше нас. Я стояла чуть в стороне и носком своих туфель пинала камешек на дороге.

— Нора, — Стелла помахала мне рукой и широко улыбнулась. Она была невысокой блондинкой с тонкими чертами лица и широкой улыбкой. Мы сидели за одной партой уже много лет, но я никогда не пыталась завести с ней что-то большее, чем приятельские отношения. Не потому что мне не хотелось, а потому что мне рано или поздно пришлось бы рассказать о том, что творится за стенами моего большого дома. Поэтому сейчас я слегка приподняла руку и махнула в сторону ворот, показывая, что планирую отправиться домой.

— Ну уж нет, — она быстро подскочила ко мне и схватила за рукав моей длинной рубашки, — сегодня последний день учебы перед каникулами, ты так просто не уйдешь.

Она потянула меня в сторону парней, которые с улыбками стояли около широкого крыльца.

— Ребята, это Нора, — Стелла подтолкнула меня вперед и стала показывать пальцем на каждого парня в кругу, — это Рик, Майкл, Томас и Бенджамин.

Парни кивнули головами и переключились на Стеллу.

— Так что, вы с нами?

— Однозначно, — кивнула она головой, вцепившись мне в руку. Я попыталась вытащить свой рукав, но Стелла грозно посмотрела на меня своими зелеными глазами. Мне не хотелось куда-то идти с ребятами. Я не уверена, как отец отнесется к моему долгому отсутствию. Наши с ним отношения становились все более напряженными, если так вообще можно выразиться, учитывая характер нашего общения. Мне скоро исполнится шестнадцать, мое тело претерпело значительные перемены. Я все еще была слишком худой, но у меня оформилась грудь и другие части тела. После того случая в ванной, отец никогда больше не звал меня в молельную комнату, ноэто не означает, что он перестал пытаться очистить мои грехи самостоятельно. Я наблюдала за другими девочками в классе, но никогда не слышала, чтобы кто-то упомянул об искуплении. Несколько раз я была дома у Стеллы, и ее отец всегда был улыбчивым и приветливым. Все это начинало вызывать подозрение в моей душе. Что, если мир прекрасно справиться и без того, чтобы каждый раз подвергать меня истязаниям? В пятнадцать лет я защитила докторскую и написала диссертацию о свойствах и строении Земли. Мой ученый разум буквально кричал мне открыть глаза и посмотреть на мир под другим углом. Но я чувствовала страх и жгучий стыд каждый раз, когда думала об этом. Если все это большая гребаная ошибка, получается, что все, о чем мне твердили с детства, представляет собой огромный мерзкий клубок лжи.

— Нора, — хрипловатый голос выдернул меня из моих мыслей. Я вскинула голову и посмотрела на Бенджамина, который, очевидно, уже некоторое время пытался привлечь мое внимание.

— Прости, — я смущенно улыбнулась, схватившись за конец своего длинного белокурого хвоста.

— Я спросил, идешь ли ты на озеро с нами.

— Я, эм, — я замешкалась на мгновение, но затем решительно распрямила спину, — да, я иду на озеро.

Мое сердце колотилось от неизвестности. Я чувствовала прилив адреналина, который готов был перегрузить мои рецепторы. Я крепче перехватила свою сумку с книгами и шагнула в сторону ребят. Стелла радостно засмеялась и подхватила меня под руку. Мы вышли на протоптанную дорогу и начали слегка подниматься в горы. Я оглядывалась по сторонам, стараясь запомнить направление.

— Расслабься, Нора, — шепнула мне Стелла, — я была тут сотни раз, здесь безопасно.

— Нам разве можно ходить в горы?

— Горы в черте города, — покачала она головой, — здесь нет запрета.

— Хорошо, если так, — вздохнула я. Мои туфли на низком каблуке слегка шатались на горных выступах и цеплялись за камешки. Стелла выглядела копией меня, по крайней мере, что касается формы одежды. Черные юбки, белые гольфы, рубашки, черные туфли и жилетки с логотипом нашей академии. Ребята были в темных брюках, белых рубашках и таких же жилетах. Мы учились в самой престижной академии Второго центра. Мои учителя дали мне прекрасную возможность расширить рамки образования и уже сейчас защитить диссертацию.

Мы быстро добрались до точки сбора, где уже находилось около двадцати девушек и парней нашего возраста. В большой горной нише находилось изумрудное озеро. Я удивленно распахнула глаза и уставилась на водную гладь.

— Отлично выглядит, не так ли? Говорят, там глубина метров пять, если не больше, — Бенджамин подошел ближе и слегка дотронулся до моего плеча. Я подавила отвращение, которое поднималось из глубины моего тела, и заставила себя кивнуть головой.

— Оно однозначно должно подпитываться какими-то водами. Учитывая высокую температуру воздуха, при средней скорости ветра 7 м/с и средней относительной влажности воздуха 75 %, с площади 100 кв. м, а примерно столько в этом озере, и при температуре воды 22 градуса, испаряется 263 литра в день. Следовательно, оно уже должно было высохнуть.

Бенджамин ошалело стоял рядом, нерешительно переминаясь с ноги на ногу.

— Эм, что ж, — он заставил себя улыбнуться, — это было очень познавательно.

Бенджамин развернулся и зашагал в сторону других ребят.

— Боже, Нора, прекрати, — Стелла выразительно посмотрела на мое лицо, — ты его спугнула.

— Если он так легко пугается, может, ему вообще не следовало здесь находиться?

Я опустила сумку на землю и шагнула ближе к изумрудной воде. Это однозначно природное озеро, которое питалось горными потоками. Опустив руку, я провела пальцами по теплой воде. Несколько девушек скинули свою форму и теперь запрыгивали в воду, посылая брызги во все стороны. Их беззаботный смех отскакивал от низких каменных сводов. Парни стряхнули рубашки и вытащили какие-то большие деревянные контейнеры. Несколько темных бутылок были извлечены на свет и стали передаваться по кругу.

— Это что? — спросила я Стеллу, наблюдая, как все по очереди отпивают жидкость из бутылки.

— Это алкоголь, Нора, — весело прокричала Стелла и скинула свой жилет на ближайший камень, — тебе не помешает немного расслабиться. И бога ради, выключи своего внутреннего ученого, хотя бы на сегодняшний вечер.

Я скрестила руки на груди и мрачно смотрела на то веселье, что разворачивалось передо мной. Я однозначно не стану раздеваться и прыгать в неизвестный водоем.

— Ты не боишься, что в этом озере водятся разные твари?

— Нет, оно безопасное, — Стелла закончила раздеваться, оставшись в одном белом лифчике и темной юбке, — ты так и будешь стоять?

Она приподняла брови и прошлась по моему напряженному телу. Я кашлянула и покрепче перехватила свою сумку с тетрадями.

— Ну, я точно не буду раздеваться, как вы, — я неопределенно махнула рукой в сторону, — просто посижу тут, не обращай на меня внимание. Я не привыкла к такому веселью, поэтому мне стоит немного понаблюдать.

— Ты многое упускаешь, Нора, — Стелла весело улыбнулась и направилась в сторону большой кампании. Я покрутила головой по сторонам и глубоко вздохнула. Влажный тяжелый воздух заполнил мои легкие. Мне нравилась вода, она меня успокаивала. Я уселась на небольшой выступ, который располагался немного в стороне от озера и положила сумку себе под ноги. Веселье начинало набирать обороты. Большая часть девушек, как и юношей, находились в озере, разбрызгивая воду в разные стороны. От всего этого визга у меня начала болеть голова. Возможно, что приходить сюда было моей ошибкой. Я подтянула к себе сумку и вытащила свой блокнот. Раскрыв нужную страницу, я стала перечитывать свои записи, которые сделала в лаборатории. Моя диссертация была одобрена, но я планировала продолжить работать в этом направлении. Мы все еще испытывали острую нехватку природных ресурсов. Все те залежи нефти, газа, руды, которыми располагало человечество до катастрофы, все исчезло. Мы понятия не имели, в какой части планеты можно начинать бурить скважины и пытаться добыть сырую нефть. Все наше производство было основано с полного нуля. Отчасти мы вынуждены были вернуться к основам традиционной экономики и натуральному хозяйству, и только со временем сумели внедрить ряд технологий. Теперь большая часть производства если была не автоматизирована, то механизирована точно. Большие теплицы позволяли выращивать в достаточном объеме овощи и фрукты, а в заповедниках занимались разведением скота. Я планировала решить вопрос с топливом, но пока не представляла, с чего начать.

— У тебя не занято? — мужской голос выдернул меня из мира науки и вернул в пещеру с горным озером. Я вскинула голову и несколько раз моргнула, рассматривая Бенджамина, который стоял около моего выступа и держал в руках темную бутылку.

— Нет, думаю, что тут свободно, — я прочистила горло и немного сдвинулась в сторону. Бенджамин сел на широкий выступ и протянул мне бутылку.

— Ты совсем тут одна, почему не идешь к остальным?

Я взяла протянутую бутылку и неловко стиснула пальцами, не уверенная, что мне с ней делать.

— Там слишком шумно, и я не любитель купаться голышом.

— Мы разожгли костер, сейчас начнется время страшных историй.

— Каких историй?

— Страшных, — он кивнул в сторону остальных, — мы регулярно собираемся у костра и каждый рассказывает какую-то историю. Это весело.

— Но ты сказал, что истории страшные. Кому — то весело от того, что кто-то испытывает страх? — я слегка сдвинула брови.

— Ты странная, Нора, — рассмеялся Бенджамин, — но это не означает, что с тобой не весело. Я еще не встречал таких, как ты.

— Каких? — ощетинилась я, отдавая ему бутылку обратно.

— Таких умных, начитанных и красивых одновременно.

Мои щеки покрылись румянцем. Я сглотнула внезапно пересохшее горло и убрала прядь волос со своего лица. Взгляд парня прошелся по моему лицу, но не стал опускаться ниже. Я почувствовала внезапное волнение. Никто не говорил мне приятных слов, я не гуляла с парнями и никогда не совершала безумных поступков. С самого детства отец твердил, что мне не следует проявлять любопытство и принимать все, что братство для меня приготовило. Только так я смогу очистить свою душу и смыть греховное пятно. Никому из окружающих не стоит знать о моих прегрешениях, потому что они отвернуться от меня, боясь запятнать свою душу. Поэтому я никогда не задавала вопросов, но сейчас слова непроизвольно вырвались из меня.

— Ты грешил, Бенджамин?

— Смотря что ты имеешь в виду, — он слегка приподнял брови и сделал несколько глотков из бутылки, — я знаю, что раньше люди верили в существование разных сил, которым поклонялись, молились, восхваляли. Но я не из их числа. Поэтому может я и считаюсь грешником, но кому сейчас до этого есть дело, не так ли?

Он весело хмыкнул и покачал головой, снова отпивая алкоголь из темной бутылки.

— И ты не раскаиваешься в том, что совершил? Тебя не наказывают?

— Кто меня накажет, Нора? — он удивленно покосился на меня, — института религии, как такового, больше не существует. Что все мы сейчас делаем? Правильно, учимся жить заново. Я больше верю в силу земного притяжения, чем в кару небесную.

Слова Бенджамина окончательно вывели меня из равновесия. Почему люди так беспечно относятся к гневу господнему? Почему они не раскаиваются в своих грехах и не ищут отпущения? Хаос в моей голове настойчиво указывал на то, что все эти годы я жила в каком-то вакууме. Я не находила объяснений тому, почему мой отец позволял делать все эти вещи со мной. Почему он прикрывался словом божьим и каждый день учил меня заповедям, если люди в нашем мире уже давно отошли от веры?

Дыхание с шумом вырывалось из моих легких, вызывая головокружение.

— Ты в порядке? — взволнованный голос Бенджамин прорезался сквозь шум в моих ушах. Он ухватился за мое плечо и наклонился в мою сторону, вызывая панический страх. Я с шумом втянула воздух в свои легкие и отпрянула от него не безопасное расстояние. Парень поднял в воздух две руки и покачал головой, — я не трогаю тебя, успокойся.

— Прости, — пробормотала я, стараясь успокоить свое дыхание.

— Хочешь сделать пару глотков? — он неуверенно протянул мне алкоголь. Я смотрела на его руку и никак не могла решиться переступить через себя, — брось, это всего лишь легкий алкоголь, попробуй.

Голос отца стал просачиваться в мое сознание, поглощать мой разум, заползать в каждую клеточку моей израненной души: «Ты грешница, Нора, которая заслуживает наказания. В твоей душе сидят темные бесы, которые нашептывают тебе согрешить. Я изгоню этих бесов в темную пучину ада, поэтому покайся, или ты упадешь вместе с ними…»

— Нет, — я тряхнула головой, — я не грешная.

Мой голос эхом отскочил от стен и вернулся обратно, просачиваясь в мой разум. Бенджамин настороженно наблюдал за мной, слегка приподнявшись на камне. Только сейчас я заметила, что веселье у костра прекратилось и люди с любопытством наблюдают за нами.

— Прости, — выпалила я негромко и ухватилась за бутылку, торопливо поднося ее к своему рту.

— Ничего, — подняв ладонь в воздух, парень сел обратно на камень и скрестил ноги. Темные вьющиеся волосы падали на его лоб, слегка прикрывая теплые карие глаза. Он встряхнул головой и убрал пряди со своего лица. Я сделала глоток жидкости и тут же закашляла. Горечь обожгла мой язык, вызывая жжение во рту и слезы на глазах.

— Прости, — повторила я и протянула бутылку обратно Бенджамину.

— За что? — удивился он, — за то, что ты первый раз попробовала алкоголь?

— Я не знаю, — неуверенность стала просачиваться в каждую клеточку моего тела. Я привыкла быть покорной и сейчас автоматически ожидала неодобрения или даже гнева со стороны Бенджамина. Мне не нравилась эта сторона моего я, но я боялась выйти за рамки, потому что наказания были слишком уж болезненными.

— Ты удивляешь меня, Нора, — Бенджамин слегка усмехнулся и снова протянул мне бутылку, — попробуй еще раз, только не спеши.

Я снова поднесла горлышко бутылки к своему рту и сделала небольшой глоток. Жидкость вновь обожгла мне горло, вызывая першение. Я упорно продолжала делать глоток за глотком, заставляя свои рецепторы приспособиться к новому вкусу.

— Оу, — смех Бенджамина ворвался в мои уши, — я не советую так спешить, эта штука может крепко ударить по голове.

Я поставила бутылку на камень и вытерла рот тыльной стороной ладони. Мое тело испытывало необычную легкость. В голове стало шумно, земля под ногами слегка покачивалась, а улыбающееся лицо Бенджамина упорно раздваивалось.

— Я вижу два Бенджамина, — задумчиво протянула я, вытягивая вперед руку, — почему тебя стало два?

— Ты напилась, Нора, — Бенджамин схватил меня за протянутую руку и слегка сжал ладонь, — я один, пока что, и мои друзья зовут меня Бен.

— Стало быть, я твой друг?

— Я думаю, что мы могли бы подружиться, — он кивнул головой и допил алкоголь, отставляя пустую бутылку.

— Это здорово, — мне почему-то хотелось смеяться, — у меня мало друзей, Бен.

— Почему? Ты прикольная, — он слегка дернул плечом.

— Мой отец очень строгий, — слегка уклончиво ответила я. Мне не хотелось рассказывать Бену ни малейшей детали наших взаимоотношений с отцом.

— Понимаю, — кивнул он головой, — мои родители тоже не сахар, но они не запрещают мне заводить друзей.

— Кто твои родители?

— Они работают в производственном цеху. Отец курирует отрасль сельского хозяйства, а мама работает над удобрениями, чтобы повысить урожайность.

— Это отлично, — улыбнулась я ему. Во всем моем теле не осталось и следа от той тяжести, которая копилась многие годы. Алкоголь явно действовал на меня расслабляюще.

— Я тоже так думаю, — Бен потер затылок, — но я не готов пойти по их стопам и стать лабораторным ученым.

— Так кем ты видишь себя в будущем?

— Я еще не решил, — он пожал плечами, — у нас есть время, чтобы определиться. Возможно, я вообще соберусь гонять тварей по пустыне.

— Ты хочешь стать охотником? — я затаила дыхание.

— Я думал об этом, если говорить между нами. Но мои родители явно будут против этой безумной идеи. Подготовка каждого охотника довольно сложна и болезненна, насколько я слышал.

Я фыркнула носом, а затем рассмеялась вслух, прикрывая рот ладонью.

— Что? — Бен вскинул руки в воздух, — я говорю то, что слышал.

— Не обращай внимание, — я заторможено покачала головой и попыталась махнуть рукой, которая стала почему-то слишком тяжелой. Если все, что надо охотнику, это вытерпеть боль, что ж, я стану идеальным кандидатом.

Я не стала высказывать свои мысли вслух, опасаясь, что могу спугнуть своего чуть ли не единственного друга. Я не уверена, это алкоголь сделал меня более открытой, или же сам Бенджамин располагал к себе. В любом случае, я не ощущала такой легкости и расслабленности уже долгие и долгие годы.

— Я однозначно буду ученым, — слегка заплетающимся языком произнесла я, — мой отец готовил меня к этому с самого детства.

— Да, я слышал, что ты уже смогла защитить работу на комиссии. Это очень круто, — Бен улыбнулся мне широкой белозубой улыбкой.

— Спасибо, — я слегка смутилась от похвалы. Вечер плавно спускался на землю, окутывая нас сумраком. Здесь, в тени горной гряды становилось прохладно. Ребята выбрались из воды и теперь расположились у большого костра, разбившись на небольшие кампании.

— Идем, — произнес Бен и встал на ноги, — у костра теплее.

Я закинула на плечо свою сумку и поднялась следом. Бен уверенными шагами двигался в сторону небольшой группы ребят, которые весело смеялись, сидя тесным полукругом. Камни слегка царапали мои ноги, когда я пробиралась в темноте, а голова упорно продолжала кружиться.

— Ребята, — Бен хлопнул по плечу ближайшего парня и повернулся в мою сторону, — это Нора. Она очень красивая и очень умная.

Мои щеки вспыхнули румянцем, пока я нервно теребила лямку на своем плече.

— Разве так бывает? — холодно произнес парень, всматриваясь в мое лицо, — мои стереотипы говорят, что это фантастика.

Девушка под его рукой захихикала, крепче прижимаясь к широкой груди.

— Я тебя знаю, — сказала она, прищурив свои глаза, — ты та девчонка, которая защитила диссертацию, так?

— Да, — кивнула я головой, — и поскольку других таких не наблюдается, выходит, что это я.

— Ну что ж, Нора, друзья Бена — наши друзья, поэтому садись в круг, — парень ухмыльнулся и указал рукой на место у костра. Я нерешительно потопталась, пока рука Бена осторожно не дернула меня за локоть, вынуждая опуститься на плоские камни.

— Меня зовут Хоуп, — заявила все та же девушка, — это мой парень Чен, а тут Кессиди и Дилан.

Они по очереди подняли руки в знак приветствия. Я слегка улыбнулась и поправила волосы. Бен скрестил ноги и хлопнул в ладони.

— Чья сегодня очередь для страшных историй?

— В прошлый раз Чен вырубился и пропустил свою очередь, — произнес Дилан, — поэтому сейчас ход за ним.

— Ну что ж, — протянул Чен хрипловатым голосом, — если вы готовы к тому, что сегодня услышите, тогда покрепче пристегните ремни, потому что мы начинаем путешествие в ад.

Вокруг раздались смешки, затем в моей руке появилась новая бутылка. Я посмотрела на Бена, который уже пил со второй, и сделала несколько глотков, передавая бутылку дальше. Чен перехватил мою бутылку и прижался своими пухлыми губами к горлышку. Он высунул язык и слизнул каплю алкоголя, которая начала стекать по губам. Я затаила дыхание и наблюдала за ним расширенными глазами. Мое сердце в груди отбивало лихорадочный ритм. Я не была уверена, что это за чувство, и от этого мне стало страшно. Глаза Чена скользнули по моему лицу, затем он опустил бутылку на свое колено и продолжил хрипловатым голосом.

— Говорят, под всем городом проходят тайные ходы, которые используются для передвижения, — при этих словах мое дыхание остановилось. Я вскинула голову и посмотрела на Чена. Его взгляд не отрывался от моего, — но только избранные знают об этом. Туннели расходятся далеко за переделы нашего города. Если знать куда идти, можно выйти абсолютно в любой город. Но если вы решитесь спуститься туда, будьте готовы к тому, что темные духи, которые обитают в темных мрачных подземельях, будут ожидать вас за каждым каменным выступом, за каждой длинной ступенью, за каждым каменным алтарем. И когда они настигнут вас, они сдерут с вас кожу, лоскут за лоскутом, затем бросят вас на алтарь и принесут в жертву.

Вокруг нас стояла мертвая тишина. Хриплый зловещий голос Чена отскакивал от темных стен небольшой пещеры. Девушки вплотную придвинулись к парням, которые украдкой поглядывали по сторонам. Мои руки заледенели от его рассказа. Шрамы на моей спине стали зудеть. Я буквально слыша звуки рвущейся плоти под ударами тонких розг, а образы молельной комнаты встали перед глазами. Дыхание с шумом покинуло мои легкие, а голова закружилась еще больше.

— Духи буду пытаться проникнуть к вам под кожу, чтобы узнать самые темные, самые грязные секреты, которые вы храните. И когда покажется, что терпеть больше нет сил, только тогда они отступят, — Чен выдержал небольшую паузу, после чего его голос перешел на шепот, — чтобы вновь истязать вас с новой силой, пока не останется один пепел вашей сгоревшей души.

Тишина давила на уши. Конечно, это всего лишь выдумка Чена, не так ли?

— Теперь мне по-настоящему страшно, — пробормотала Хоуп и потянулась к бутылке, которая все еще оставалась у Чена на колене, но он одернул руку и сделал длинный глоток, удерживая мой взгляд своими темными глазами.

— Мне пора, — я резко вскочила на ноги и закинула сумку на плечо.

— Постой, — Бен вскочил следом и ухватился за мое плечо. Я резко шарахнулась в сторону, испугавшись давления его руки, — эй, полегче, Нора, я не хотел тебя напугать. Все, что рассказал Чен — это всего лишь выдумка.

— Как знать, — протянул Чен, делая очередной глоток. Пламя костра отбрасывало тени на его лицо, отчего он казался старше своих семнадцати лет. Я вспомнила его. И вероятнее всего, что он вспомнил меня.

— Мне надо вернуться, — буркнула я и стала торопливо двигаться по узкой тропинке.

— Я провожу тебя, — Бен двигался следом, спотыкаясь в темноте о выступающие края каменного грота. Я немного притормозила и развернулась к нему лицом.

— Спасибо, Бен, но я сама доберусь. Думаю, что моему отцу не понравится кампания, в которой я вернулась домой.

— Что тут такого? — он непонимающе вскинул брови, — я просто провожу тебя домой.

— Не надо, Бен, увидимся в школе, — я махнула ему рукой и быстрыми шагами стала спускаться со склона.

Когда я вернулась в наш большой дом, отца еще не было. Мысленно вздохнув, я тщательно вымылась в душе, вычистила зубы и просушила волосы. Если он унюхает хоть каплю алкоголя на моем теле, боюсь, что мне не понравится его реакция.

Следующие несколько дней я ходила в школу, посещала лабораторию, работала над научным проектом, ввязывалась во внеурочную деятельность, другим словом, делала все, чтобы меньше бывать дома. Но как бы я не старалась занять свой разум учебой, мои мысли то и дело возвращались к Чену. Он был старше меня и сейчас оканчивал выпускной класс, поэтому наше расписание не так сильно совпадало, как с другими параллелями, но все же было несколько факультативов, на которых, в том числе, присутствовали и выпускники. Сегодня как раз один из них. Мое сердце колотилось в груди, а ладони внезапно стали липкими. Я покрепче перехватила ремешок своей большой сумки и вошла в учебный кабинет. Мои туфли глухо отбивали ритм, а спина, под наглухо закрытой рубашкой, взмокла. Я облизала губы и прошла на свое место, которое занимала каждый раз, когда сидела в этой аудитории. Однако мое место оказалось занято. Долговязый блондин сидел на моем стуле и что-то торопливо писал в толстом блокноте.

— Эм, это мое место, — пробормотала я, остановившись около своего стола.

— Что? — блондин поднял голову и уставился на меня водянистыми глазами.

— Это мое место, — настойчивее произнесла, облизав пересохшие губы.

— Нора, — окликнул меня преподаватель, — садись на свободное место, мы начинаем.

— Но, — я попыталась сказать, что на мое место заняли, но преподаватель уже отвернулся спиной к доске и стал развешивать большие плакаты.

— Я не знал, что это твое место, — слегка заикаясь тихо произнес парень, — но я не могу пересесть наверх.

Я подняла голову и оглядела свободные места, которых было не так уж и много, но все они находились на вернем уровне там, где сидели выпускники. Тяжело вздохнув, я зашагала наверх, скидывая сумку на первую же пустую парту. Вытащив свои записи, карандаши и толстый учебник, я убрала сумку под стол и приготовилась слушать. Профессор Кроуфорд раздал стандартный проверочный лист, который мы заполняем в начале каждого занятия, и спустился вниз.

— Вы знаете, что делать, — громко произнес он и посмотрел на наручные часы, — у вас двадцать минут.

Я взяла листок в руки и пробежалась по вопросам, ответы на которые могла дать, даже находясь в глубокой фазе сна. Так, главным методом глубинного изучения Земли является, конечно же, метод сейсмической томографии. Я поставила галочку напротив и перешла к следующему пункту. Образование минералов при кристаллизации магматических расплавов в глубине Земли называется минерализацией, а класс галогенидов представляет минерал сильвин, а не кварц, как отметил мой сосед. Уложившись в семь минут, я отложила работу, которая включала в себя сорок вопросов, и огляделась по сторонам. Скрип карандашей и шорох бумаги наполнил аудиторию. Я повернула голову и столкнулась с темными глазами, которые буквально прожигали дыру в моем затылке. Чен сидел на ряд выше меня и буравил меня своим взглядом. Я торопливо отвернулась и вытерла потные ладони о подол своей юбки. Мой затылок буквально покалывало от интенсивности чужого взгляда. Мое тело странно реагировало на его присутствие. Это была незнакомая моему телу реакция. Я не испытывала страх или ужас, скорее волнение, которое волнами проносилось по моим венам. Не в силах усидеть на одном месте, я встала на ноги и спустилась вниз, держа в руках свою работу.

— Я не сомневался, что для тебя это будет легкой работой, — добродушно усмехнулся профессор Кроуфорд, принимая листы бумаги из моей дрожащей руки.

— Можно мне выйти? — тихо спросила я его.

— Конечно, у тебя есть время, пока остальные работают, — он поправил очки и стал изучать мои записи, в то время, как я быстрым шагом вышла из аудитории. В коридоре было тихо и пусто. Я быстро добралась до туалета и вошла внутрь. Небольшой умывальник, зеркало и кабинка с унитазом, которая в настоящее время пустовала. Я открыла кран и сполоснула руки холодной водой, затем расстегнула несколько пуговиц и приложила холодные ладони к своей шее, охлаждая кожу. Внезапно дверь распахнулась и вошел Чен, одетый в школьную форму. Рукава белой рубашки были закатаны до локтей, а жилетка отсутствовала. Он захлопнул дверь и прислонился к ней спиной, уставившись на меня своими черными глазами.

— Что ты делаешь? — сдавленным голосом спросила я, замерев на одном месте. Моя блузка все еще оставалась расстегнутой, обнажая слишком много загорелой кожи.

— Ты ведь узнала меня, не так ли? — его низкий голос посылал мурашки по моему телу.

— Я не знаю тебя, — пробормотала я, закрывая воду в кране. Протянув руку, я вытащила несколько полотенец и стала вытирать свои ладони.

Чен шагнул вперед и врезался в меня своим высоким телом, вынуждая запрокинуть голову и сделать шаг назад, упираясь спиной в кабинку туалета. Он был высоким и худощавым, но от его напряженного тела исходила сила. Я стала шумно дышать, чувствуя давление, когда его руки уперлись в дверцу кабинки по обе стороны моей головы.

— Не трогай меня, — сдавленный шепот вырвался из моего рта. Я ничего не могла поделать со страхом, который медленно просачивался под мою кожу. Он втянул носом воздух и сделал шаг назад. На одно мгновение, в его глазах появилось загнанное выражение, которое исчезло сразу же, стоило ему тряхнуть головой.

— Тебе лучше не вспоминать, и уж тем более, не открывать свой рот, — металлические нотки в его голосе резали мне уши. Я шумно выдохнула и посмотрела прямо в его глаза.

— Я не знаю тебя. Я не помню тебя. И я точно не хочу интересоваться тобой.

— Отличненько, — прорычал он и вышел из туалета, оставляя меня наедине с ворохом мыслей. Еще раз сполоснув руки, я вытерла их и привела свою форму в порядок. В аудитории как раз заканчивали собирать работы, поэтому я незаметно проскользнула на свое место и уселась за партой. Рядом выдвинулся стул и уже знакомое тело опустилось на деревянное сиденье. Я скосила глаза и наблюдала, как Чен откинулся на спинку стула рядом с моей партой. Я молча сосредоточилась на словах профессора, делая необходимые записи. Чен просто сидел, скрестив ноги под столом, периодически барабаня длинными пальцами по столешнице. До моего носа доносился его аромат, что-то похожее на мяту, стиральный порошок и дым. Я не понимала, почему от этого запаха у меня начинала кружиться голова, а сердце — бешено колотиться в груди.

— Нора, — голос профессора врезался в мою голову, останавливая хаотичный поток мыслей.

— Да? — я вскинула голову и оглядела аудиторию. Все внимание было приковано к моему столу. Видимо профессор Кроуфорд задал мне вопрос, который я благополучно пропустила мимо ушей.

Брови профессора слегка приподнялись, выражая удивление.

— Я пытаюсь получить правильный ответ на свой вопрос. Похоже, что половина этого потока пойдет на пересдачу. Итак, назовите мне, наконец, один из главных породообразующих минералов земной коры.

— Это кварц, профессор, — слегка откашлявшись, ответила я.

— Конечно же, это кварц. Это никак не может быть галит, Брендон, — профессор уставился на парня поверх своих очков, — а почему это не может быть галит?

— Потому что этот минерал легко растворимый в воде, — не задумываясь, выпалила я.

— Спасибо, Нора, — кивнул мне профессор и, наконец, обратил свое внимание на остальную часть аудитории. Я слегка выдохнула и потерла лицо ладонями, после чего взяла в руку карандаш и заставила себя сосредоточиться на лекции.

***

— Тебе только кажется, что ты умная, — процедил голос рядом, — на самом деле, ты глупа и наивна.

— Прости? — я повернула голову и уставилась на Чена, который следил за профессором глазами. Он высунул язык и провел им по своим губам, сразу же приковывая мой взгляд к этому простому движению.

— Ты глупа, если до сих пор веришь всему, что тебе говорят, — наконец произнес он тихим голосом, — открой наконец-таки свои глаза, блять.

Я замерла на стуле и уставилась на него во все глаза.

— Что это значит?

— Ты знаешь, — он мрачно посмотрел на меня и отвернулся. Хлоя, которая сидела на другом конце аудитории, сверлила взглядом мое лицо. Отлично. Для полноты ощущений мне, разве что, не хватает разборок между влюбленными.

По окончании урока, я быстро вскочила из-за стола и закинула в сумку свои вещи, после чего выбежала из аудитории. Слова Чена не давали мне покоя. Я задвинула в самые дальние уголки своего сознания момент нашей встречи, но сейчас образы медленно просачивались, наполняя мое сознание. Я дошла до лаборатории и уселась в углу, где часто оставалась, чтобы поработать над своими записями. Стиснув голову руками, я уставилась в столешницу невидящим взглядом. Образы меня в подземном храме постепенно стали проноситься перед глазами. Я вспомнила ту ночь. Мне было одиннадцать, и братья собирались очищать мою душу перед богом, но в тот вечер один из братьев, на поясе которого был повязан красный пояс, привел мальчика, старше меня на два года. Он смотрел на меня черными глазами, но я не чувствовала его рядом. Казалось, что он ушел глубоко в себя, настолько глубоко, что мало понимал происходящее. В один из моментов, когда мое лицо заливали слезы от всей той боли, что я ощущала, он посмотрел прямо на меня и прошептал: «Уйди туда, где тебе хорошо», после чего его взгляд расфокусировался и остекленел. Этим мальчиком был Чен. Вот так я постепенно привыкла к запахам, к крикам, к крови. Отец сделал меня мертвой для этого мира.

Я вспомнила этот момент так четко, как будто это произошло только сейчас. Я больше не видела его, как, впрочем, и того мужчину с красным поясом на талии, место которого занял другой брат, не такой, как все. Его тихие слова «Мне жаль», прямо сейчас эхом отразились от моего сознания.

Что имел в виду Чен, когда говорил о том, что я глупа, если верю во все, о чем мне говорят? Что именно мне считать ложью? Я боялась признаться самой себе в том, о чем давно подозревала.

Глава 4

Нора, 15 лет

— Генетика — это не мое, — Стелла недовольно пожала плечами и забросила свои учебники в шкафчик. Я не знала, зачем последовала за ней и теперь стояла около распахнутой дверцы и кивала в такт ее словам. Мы только что закончили урок по генетике, где изучали строение хромосом и геном человека.

— Мне понравилось, — произнесла я, проводя пальцем по ребристой поверхности шкафчика. Краска местами облупилась и темные металлические пятна неприглядно украшали дверцу.

— Тебе нравится все, что непонятно простому человеку, — она скептически покосилась на меня и, наконец, захлопнула дверцу, повернув замок. Ее острый нос смешно сморщился, вызывая улыбку на моем лице.

— Неправда, — хмыкнула я и отлепилась от дверцы, начиная двигаться по коридору. Наши уроки закончились, поэтому я планировала немного посидеть в библиотеке.

— Правда, и ты знаешь, что я права, — Стелла поправила волосы рукой и подтянула лямку своей черной сумки.

— Это не грех, — неожиданно вырвалось из моего рта. Я прикусила язык и покосилась на девушку.

— О, еще какой, — она весело рассмеялась, — ты грешница, Нора.

Я не понимала, являются ли ее слова шуткой или же она что-то знала об искуплении грехов. Мое сердце лихорадочно забилось в груди.

— Расслабься, я шучу, — она толкнула меня локтем, — кому какое дело то того, что мы делаем.

— Ты не веришь в искупление грехов?

— Перед кем? — она приподняла свои красиво выщипанные брови, — перед лидером города?

— Нет, возможно, перед богом, — неуверенно произнесла я, внимательно наблюдая за ее реакцией.

— Ты же не в серьез, Нора, — она непонимающе уставилась на мое лицо. Мы остановились практически около выхода, поэтому вокруг нас сновали ученики, то и дело задевая локтями. Я неловко поежилась и обхватила себя руками, чтобы как можно меньше соприкасаться с другими людьми.

— Религии давно нет, это мертвый культ. Некоторые остаются почитателями духовных божеств, но у нас нет ни единого храма, где мы могли бы приобщиться к этому. Возможно, это не совсем правильно, но, если ты не заметила, сейчас мы заняты строительством чего-то более важного. Мы отстраиваем мир фактически с полного нуля. И тебе об этом известно больше, чем остальным.

— Ты хочешь сказать, что никогда не сталкивалась с культом, религиозными обрядами, очищением грехов? — мой голос слегка сел от напряжения.

— Нет, — она покачала головой, — никогда. Почему ты спрашиваешь?

— Не важно, — пробормотала я и резко зашагала в сторону библиотеки. Стелла не стала бы лгать, я видела ее лицо. Тогда что происходит? Почему братство лжет? Я прислонилась к стене и схватилась за грудь. Мне вдруг стало не хватать воздуха, а перед глазами заплясали черные точки. Я должна поговорить со своим отцом. От одной мысли об этом меня начинало бросать в дрожь. Я шумно втягивала воздух в свои легкие, пока пелена перед глазами не рассеялась. Быстро пробираясь по коридору в сторону выхода, я, неожиданно для себя, сменила траекторию и направилась в крыло выпускников. Мне стоит поговорить с Ченом.

В большом крыле было слишком шумно для моих ушей. Я понятия не имела, где мне искать Чена, поэтому стала двигаться прямо по коридору, заглядывая в многочисленные открытые двери. Ученики сидели на стульях, партах или подоконниках, перекрикивая друг друга, что, впрочем, создавало еще больше шума. Я прошла дальше и оказалась около входа в спортивный зал. В основном, мы занимались на улице, где был большой стадион, но в самой школе был и внутренний спортивный зал, хоть и не такой внушительный, как уличная площадка. Я не большой любитель физкультуры, потому что мне приходилось очень быстро принимать душ и переодеваться. А поскольку я не планировала делиться историей появления шрамов на спине и теле, то еще и следить за любопытными глазами. Звук мяча эхом отскакивал от пустой площадки. Я рискнула зайти дальше и выглянуть из-за двери, надеясь отыскать знакомое лицо. Чен стоял посередине пустой площадки и забивал баскетбольный мяч в кольцо. Его тело было обнажено по пояс, показывая голый торс и крепкие грудные мышцы. Я прошлась глазами по его телу, внезапно ощутив прилив жара к своим щекам. Его спина и плечи были исполосованы множеством тонких шрамов, которые выглядели довольно старыми и зажившими.

— Что тебе нужно? — голос эхом отскочил от высоких стен и заставил меня слегка подпрыгнуть.

— Я хочу поговорить, — я шагнула вперед и вышла на площадку. Мои руки крепко схватили ремень сумки и стиснули его до боли в суставах.

— Тебе следует уйти, — Чен откинул мяч в сторону и направился в мою сторону. Я продвинулась вперед и столкнулась с ним на половине пути. Чен схватил меня за локти и немного встряхнул. Из моего рта вырвался писк, а глаза раскрылись от шока.

— У меня два варианта, — проговорила я сквозь стиснутые зубы, втягивая воздух носом, потому что паника от чужого прикосновения угрожала захватить мой разум, — получить ответы от тебя или от своего отца. Говорю по опыту, что вызвать гнев моего отца — это очень плохая затея.

— Как ты можешь быть уверенной, что сможешь пережить вспышку моего гнева? — он приблизил свое лицо к моему и фактически дотронулся до меня кончиком своего носа. Его шепот пробирал до мурашек, а запах будоражил мои внутренности. Его руки все еще удерживали мои локти, заключая мое напряженное тело в ловушку.

— Я рискну, — так же шепотом ответила я, уставившись в его черные глаза. Некоторое время мы молча стояли посередине зала, пока он не выпустил мои локти из своих рук и не шагнул в сторону.

— Иди за мной, — бросил он через плечо и направился в сторону двери. Я перевела дыхание и сглотнула, после чего последовала за ним к выходу. Чен натянул рубашку на тело и вышел на крыльцо, быстро направляясь к выходу. Я двигалась следом, стараясь не упустить его высокую фигуру из вида. Многие ученики уже разошлись по домам, но оставалось достаточное количество людей, чтобы спокойно затеряться в толпе. Чен свернул за старое здание и на пару мгновений мне показалось, что я все же его потеряла. Осторожно шагнув следом, я обогнула здание и увидела дверь, которая оказалась распахнутой настежь. Чен стоял около двери и наблюдал за моим приближением. Не решаясь подойти ближе, я остановилась на небольшом расстоянии и покрутила головой. Забор впереди помогал скрыть небольшой домик от посторонних глаз, а старое здание сзади служило идеальной маскировкой от взглядов школьников.

— Что это? — спросила я.

— Мое убежище, — ответил он и вошел внутрь. Я не могла заставить себя войти следом, опасаясь остаться с ним наедине в запертом помещении, поэтому осталась топтаться снаружи. Чен высунулся на улицу и посмотрел на меня, приподняв темную бровь.

— Ты так и будешь топтаться на месте?

— Я останусь на улице, — твердо ответила я, направляясь к поваленному дереву. Усевшись на сухой ствол, я поставила сумку на колени и обхватила ее руками, крепко прижимая к груди.

Чен некоторое время понаблюдал за моими действиями, после чего кивнул головой и вышел на улицу, закрыв за собой дверь. Он уселся напротив и вытащил сигарету, после чего затянулся, выпустив облако дыма. Я слегка закашляла и махнула рукой, разгоняя дым перед своим лицом.

— Что ты хочешь знать? — лениво спросил он, явно не реагируя на мои попытки увернуться от дыма.

— Что ты имел в виду, когда говорил о том, что мне лгут?

— Ты сама догадалась, иначе не пришла бы сюда, — он откинул голову на поваленный ствол и уставился в небо, слегка прищурив свои глаза.

— Я ничего не понимаю, — мой голос прозвучал жалобно, даже для моих ушей, — я не могу уложить все это в своей голове. Мне с самого детства внушали о том, что я грешница, что я должна искупить свою вину перед богом и человечеством. Я верила в это! А теперь все, кого я не спрошу, понятия не имеют об этом! Они смотрят на меня, как на чудачку, у которой отросла вторая голова или отвалился нос. Я никогда не находила никаких доказательств, но я верила. Вся моя жизнь была основана на вере. Теперь ее нет. Я чувствую пустоту у себя внутри и не знаю, чем теперь ее заполнить.

Мой голос сорвался и только сейчас я осознала, что по моим щекам катятся слезы. Я торопливо подняла руку и вытерла щеки ладонью, шмыгнув носом.

— Мне знакомо это чувство, — тихо произнес Чен, откидывая сигарету в сторону, — если ты хочешь услышать ответы, то я не дам тебе их, поскольку сам не знаю всего. Но одно я знаю точно, что есть секта извращенцев-педофилов, которые прикрываются религией, чтобы творить безумные вещи. Я долго терпел насилие со стороны своего отца, пока не узнал, что он вовсе не мой отец. Он усыновил меня, убив мою мать. Правда вышла наружу совершенно случайно, и фактически ударила меня по голове. Я больше не мог мыслить здраво. Я блять сходил с ума.

Чен вскочил на ноги и начал ходить кругами, потирая свою голову ладонями.

— Но почему? — всхлипнула я, понятия не имея, что хотела спросить.

— Почему мы? Почему они? Я блять не знаю. Ублюдки чувствуют безнаказанность, потому что у них есть то, чего нет у других. Ресурсы, деньги, власть, я блять не знаю, что еще.

— Так ты до сих пор, — я не могла заставить себя договорить фразу, но Чен все понял. Он затряс головой и на мгновение зажмурился.

— Нет, — выдохнул он сквозь стиснутые зубы, — я вышел оттуда. Давно.

— Но как?

— Я убил этого ублюдка, — его взгляд был твердым, а глаза холодными, — после этого я никогда не сталкивался с ними.

— Ты убил отца? — я раскрыла рот от удивления.

— Он не мой отец, — Чен сплюнул себе под ноги и снова уселся на ствол дерева, вытаскивая очередную сигарету, — я не знаю, кто мой родной отец. После того, как я его убил, мой дядя взял на себя роль лидера нашей семьи. Он помог мне провернуть все, как несчастный случай. Все поверили, что мой отец упал с лестницы и сломал себе шею. Теперь мой дядя входит в братство пяти, но я блять не хочу даже знать, что они там делают.

— Ничего не изменилось, — тихо произнесла я и уставилась на свои стиснутые руки. Я вспомнила, как пришел новый брат, но я никогда не видела его лица, — скажи, у твоего отца был красный пояс?

— Да, — выдохнул Чен, покосившись в мою сторону.

— Я помню тот день, — произнесла я, скидывая сумку на землю, — на посвящение пришел новый брат. Пояс на его талии был красным.

Воспоминания угрожали поглотить меня целиком, поэтому я вскочила на ноги и быстро стала двигаться кругами, ухватившись за свой длинный белокурый хвост.

— Что ты имеешь в виду? — напряженный голос Чена выдернул меня наружу.

— Что я имею в виду? — повторила я, останавливаясь около его ног. Чен уперся локтями в свои колени и подался вперед, всматриваясь в мое лицо, — это именно то, о чем ты и так знаешь.

— Нет, — сиплым голосом произнес Чен, — он поклялся мне, что не занимается этой херней. Он лидер нашей семьи, но он не насильник.

— Я не знаю, был ли это твой дядя или нет, но если ты думаешь, что убив отца, ты сократил численность братства, но ты глубоко ошибаешься. Их пять, Чен, и они продолжают делать то, что делали.

Мой голос сорвался и угрожал перейти на крик. Я была сломлена. Мой мир рухнул в одно мгновение. Я больше не чувствовала крепкой почвы под своими ногами. Вера, на которой держалась моя решимость, сейчас не просто пошатнулась, она окончательно умерла, похоронив и меня под своими обломками. Во мне бурлил весь ужас от происходящего, а воспоминания один за другим проносились перед глазами.

— Но как он мог? — всхлипнула я, вцепившись руками в свои волосы, — он же мой отец.

— Я бы не был так уверен, — спокойно ответил Чен, снова откинувшись спиной на поваленный ствол, — что ты знаешь о нем?

— Что я могу знать о своем отце? — я нервно хмыкнула, — он единственный, кто всегда был рядом с тех самых пор, как я себя помню.

— Я бы подумал над этим.

— И что это изменит? Ничего. Ты просто ушел от всего, оставив нас гореть в этом аду. Ты мог бы хоть что-то сделать, Чен, чтобы прекратить все это.

— Я ничего не могу, Нора, — вскричал он, вскакивая на ноги, — Куда бы я не сунулся, везде его люди. Люди моего отца. Мне повезло, что никто не стал расследовать его смерть. Иначе они бы убили меня. Мой дядя сказал мне забыть все, что я видел, и никогда не вспоминать об этом. Он сказал, что сам разберется.

— Он не разобрался, — грустно ответила я, усаживаясь на дерево. Вся энергия испарилась из моего организма, будто кто-то выпустил воздух, — это все продолжается, Чен, постоянно. Как мне теперь быть? Я чувствую себя сломленной.

— Я не уверен, что я именно тот, кто может тебе помочь.

— Как ты справляешься с этим?

— Я пью, курю, принимаю наркотики, в надежде, что это успокоит голоса в моей голове.

— Помогает?

— Когда как, — Чен встал на ноги и повернулся в мою сторону.

— Что мне делать? — спросила я, подхватывая свою сумку с сухой земли.

— Я не знаю, — покачал он головой, — эти люди очень опасные. Но я попробую связаться со своим дядей. Возможно, что вместе мы что-то придумаем.

Я молча прошла мимо парня и двинулась в сторону школы. Сегодня я не успею поработать в библиотеке, а значит, пора идти домой. Мое тело двигалось на автомате, мало осознавая все происходящее. Но одна мысль упорно стучалась в моем сознании: кто этот человек, который с рождения называет себя моим отцом?

На следующий день я вошла в лабораторию и быстро двинулась в сторону приборов. Еще было слишком рано, чтобы работники заполнили помещение, но я все равно старалась двигаться быстро. Охранник на входе не выразил удивления, заметив меня на темной площадке. Я часто приходила в лабораторию, чтобы отвлечь свои мысли после особо тяжелых ночей. Быстро вытащив из кармана колбу, я натянула перчатки на руки, открутила крышку и вытащила зубочистку, которую отец кинул на стол сегодня утром. Аккуратно поместив ее в нужный отсек, я провела ватной палочкой по внутренней стороне своей щеки и сунула ее во второй отсек. Герметично закрутив крышки, я поместила лоток в устройство и нажала несколько кнопок, запустив расшифровку результатов. Прибор гудел и крутился, пока я нервно постукивала ногой по полу в ожидании результатов. Я нервничала, не уверенная, какой результат ожидаю получить. Мне надо было провести анализ, а затем удалить все данные из автоматической системы. Мой отец имеет доступ ко всем данным, которые загружаются в систему. Наконец, прибор издал характерный звук и контейнеры выехали из прибора. Я быстро вытащила зубочистку, затем так же быстро открутила крышечку и извлекла ватную палочку, после чего сунула их в свой карман. Нажав на кнопку расшифровки результатов, я поставила факс на печать. Бумага медленно стала выезжать из аппарата. Мое дыхание стало прерывистым, а нога отбивала нервный ритм на гладком глянцевом полу, пока я то и дело оглядывалась на стеклянную дверь. Схватив отпечатанный лист, я быстро ввела данные для истории и очистила систему запуска, затем в ручном режиме удалила расшифровку из базы данных и, свернув лист, вышла из лаборатории. Мне надо было тихое место, чтобы внимательно изучить данные. Ученики медленно набивались в школу, грохот шкафчиков заполнил пространство. Я пересекла холл и вошла в полутемную раздевалку. В это время тут никогда никого не бывает. Усевшись на скамью, я развернула лист и стала вчитываться в результаты. Пару минут спустя, я откинула голову на стену и зажмурила глаза, готовая расплакаться от переполнявших меня эмоций. Если верить результатам, а я склонна им верить, эти приборы всегда точны, нас с отцом не связывает ничего. Факт родства составляет менее одного проклятого процента. Как такое возможно?

Я шумно дышала и пыталась переварить информацию, которую я только что узнала. Через пару месяцев мне будет шестнадцать, и я перейду в старшую школу. Кто этот человек, с которым я живу под одной крышей почти шестнадцать лет? Где моя мама? Кто мой настоящий отец? Вопросы ворохом проносились в моей голове, не находя никаких ответов. Мне следует спросить своего отца, я знала это, ведь только он сможет мне дать такие нужные ответы, но я безумно боялась его.

Уже вечером, я сидела в своей спальне и наблюдала за полоской света, которая слабо пробивалась из-под двери. Мне всегда было трудно засыпать, а если и удавалось, но мои сны были наполнены кошмарами, от которых у меня начинала болеть голова, а тело сводило судорогой. Поэтому я старалась отвлекать свой мозг дополнительной нагрузкой, давая ему большую долю информации, чем мне задавали на дом, в надежде, что он перестанет проецировать мои кошмары в мое же подсознание. Иногда это срабатывало, но чаще всего-нет. Бессонница стала моей постоянной и единственной спутницей. Я долгое время блокировала свои мысли по поводу всего увиденного, но сейчас начинаю впускать эти образы в свое сознание. От этого меня тошнило, но я твердо решила больше не играть в прятки и посмотреть в лицо своим страхам. Образы меня начали проноситься перед глазами. Я как будто парила сверху, наблюдая за происходящим. Примечательно, что братья никогда не показывали своих лиц, но я могла отличить их на подсознательном уровне. Казалось, что такие простые вещи, по типу запаха, интонации, движению, могут врезаться в память и вызывать различные ассоциации. Во всех моих снах четверо братьев были с телами мифических чудищ, но головы их были покрыты капюшонами. Исключение составляло только чудовище, которое представляло моего отца. Его голова крепко сидела на скрюченном теле и смотрела на меня пустыми черными глазницами. Новая волна тошноты накрыла меня, вынуждая быстро склониться над унитазом в сухих рвотных позывах. Я всегда мало ела, а сейчас перестала есть вовсе, потому что мое тело отвергало любую пищу. Я была слишком худой, с нездоровой бледностью, несмотря на хорошо загорелую смуглую кожу. Мои белокурые волосы потускнели и повисли безжизненными прядями. Я всегда мечтала отрезать их и сменить цвет. Воспоминания того, как братья дергали меня за волосы, приносило только раздражение и тошноту. Я знала, что отец никогда не позволит мне отрезать волосы. И мне хотелось сделать что-то ему на зло. Мне хотелось взять ножницы и срезать всю длину прямо у него на глазах, чтобы он видел, как его любимые пряди падают к ногам. Он больше не сможет душить меня моими же волосами, заставляя бороться за каждую крупицу кислорода. Да, мне однозначно хотелось заставить его страдать. И чем больше я начинала об этом думать, тем эти мысли становились навязчивее, иногда пугая меня до чертиков.

Я вытерла рот ладонью и встала на ноги, чтобы сполоснуть рот. Вернувшись в спальню, я залезла под простыню и тяжело откинулась на спинку кровати. Книги в моих руках вызывали раздражение, поэтому я отшвырнула их в сторону и потерла лицо ладонью. Мне хотелось снова почувствовать ту легкость, которая была в моем теле после выпитого алкоголя. Должно ли это пугать меня? Наверное, должно, но почему-то, не пугало. Я снова откинула простыню в сторону и подошла к двери, напряженно прислушиваясь к любым звукам, которые издавал наш большой дом. Пипа уже ушла к себе в маленькую комнату, которая располагалась в крыле для персонала, кухарка и горничная больше не жили в нашем доме, предпочитая приходить утром. Отец ушел на работу и до сих пор не вернулся. Я приоткрыла дверь спальни и шагнула босыми ногами на пушистый ковер, который стелился до самой лестницы. Спустившись на первый этаж, я прошла в кухню и открыла навесной шкаф. Банки с крупой, сахаром и еще чем-то были кучно наставлены на деревянной полке. Осторожно прикрыв дверцу, я выдвинула ящик и проверила его содержимое. Через десять минут я с твердой уверенностью могла заявить, что алкоголя на нашей кухне нет. Я прислонилась к кухонной стойке и провела языком по пересохшим губам. Мой организм явно обезвожен, поэтому я налила большой стакан воды и залпом его выпила. Я практически могла чувствовать, как жидкость стекает по моим внутренностям, давая такую необходимую влагу. Прихватив несколько бутылок воды, я поднялась обратно на второй этаж, но неожиданно замерла. В кабинете отца однозначно должен быть алкоголь. Я несколько раз видела, как он отпивал его из тяжелого стакана, и за многочисленными ужинами он любезно предлагал алкоголь своим гостям. Медленно продвигаясь в сторону кабинета, я покрепче перехватила бутылки с водой и осторожно приоткрыла дверь. В кабинете было темно и пусто. Стараясь не шуметь, я прикрыла за собой дверь и двинулась в сторону стола. Один только вид этого кабинета заставлял меня снова почувствовать тошноту. Я сглотнула желчь, которая начинала подниматься по моему горлу и поставила воду на стол, направляясь к навесному шкафу. Распахнув створки, я увидела несколько рядов стеклянных бутылок, некоторые из них были пусты наполовину, а некоторые едва начатые. Не решаясь взять сразу целую бутылку из опасений, что это станет слишком заметным, я подхватила бутылку с водой и, открутив крышку, вылила ее в цветочный горшок. Вытащив большую стеклянную бутылку с янтарной жидкостью, я поднесла горлышко к носу и втянула воздух, после чего быстро отставила ее обратно. Казалось, что этот запах уже въелся в мои кости, потому что регулярно исходил от моего отца или братства. Притянув другую, слегка изогнутую, бутылку, я сняла крышку и тоже поднесла ее к носу. Этот запах был более приятным и не вызывал непрошенных ассоциаций. Я слегка отлила в пустую бутылку из-под воды и закрутила крышку, вернув алкоголь обратно на полку. Закрыв створки, я захватила свою воду и вышла из кабинета. В доме было темно и тихо. Проскользнув в свою спальню, я поставила бутылку с водой на тумбочку, а вторую — спрятала в углубление около изголовья кровати. Меня мучили угрызения совести, угрожая похоронить мое тело под тяжестью вины за содеянное. Но в тоже время мне хотелось выпить алкоголь, чтобы стряхнуть тяжесть со своих плеч, однако едва я протянула руку, чтобы достать бутылку обратно со своего маленького тайника, как на лестнице послышались шаги. Я немедленно погасила свет и затаила дыхание, притворившись спящей. Мне стоит выйти и вывести отца на разговор, однако страх мерзкими щупальцами уже распространялся по моему скрюченному под простыней телу. В глубине моего сознания крепко укоренилась мысль о том, что отцу не стоит перечить, его не стоит злить, ему не следует задавать вопросы, а беспрекословно исполнять приказы, какие бы они не были. Я хотела закричать громко-громко, мой рот буквально раскрывался в немом крике, однако ни единого звука не выходило наружу, в то время, как внутри моей головы полыхал настоящий костер эмоций, приправленный ужасом, болью и животным страхом. В это время шаги остановились прямо около моей двери, заставляя меня зажмуриться и крепко стиснуть кулаки.

— Нора, — голос отца проник сквозь простыню, что укрывала меня с головой. Я стянула ткань со своего бледного лица и посмотрела на человека, которого почти шестнадцать лет называла своим отцом. Он возвышался в дверном проходе, небрежно прислонившись к косяку, — тебе стоит пройти ко мне.

Он скрылся из вида, направляясь к своей спальне, в то время, как я встала на дрожащие ноги и направилась медленными движениями к выходу. Отец уже стянул галстук со своей шеи и сейчас небрежно расстегивал металлическую пряжку своего ремня.

— Подойди, — скомандовал он. Я встала в центре комнаты, утопив пальцы в пушистом ковре. Тошнота подступила к горлу, но я подавила спазмы, сделав несколько судорожных глотков. Отец приблизился ко мне со спины и положил свои руки на мои плечи, слегка сжав их. Я зажмурила глаза и часто дышала через нос, вдыхая его алкогольный запах.

— Ты стала совсем большой, Нора, — его горячее дыхание обдувало мое ухо, вызывая отвращение. Руки отца прошлись по моим плечам, опускаясь ниже, стягивая мою ночную рубашку, которая лужей растеклась под моими дрожащими ногами. Мелкая дрожь переросла в крупные спазмы, что буквально сотрясали мое хрупкое тело. Я подавила всхлип и затрясла головой, прошептав едва слышно:

— Это неправильно.

Руки отца замерли на моей груди, затем он развернул меня к себе лицом и зло уставился в мои полные слез глаза.

— Повтори, — суровый тон резал мне уши, но я упорно повторила:

— Это неправильно, все это неправильно. Так не должно быть.

— Что я говорил тебе про неповиновение, Нора? Ты знаешь заповеди, которые несут откровение в моих устах. Ты смеешь идти против бога, против заповедей, против всего, чему я обучал тебя с детства?

Я молча стояла рядом, опустив голову, потому что мое тело буквально парализовало от страха.

— Ты неблагодарная грешница, которая никогда не сможет искупить свои грехи, находясь в отрицании своего призвания. Я возлагал на тебя большие надежды, Нора, но ты в очередной раз предпочла меня разочаровать. Что ж, ты сделала свой выбор.

Отец отошел от меня и приблизился к большому шкафу, который был слегка спрятан за широким выступом.

— Нет, — вырвалось из меня, однако я тут же сжала зубы.

— В тебе говорят бесы, — произнес отец и стал доставать кандалы, толстый кляп, хлысты и еще что-то, что я не смогла разглядеть. Отец бросил все это на кровать и быстрым шагом подошел ко мне, схватив за руку. Я стала вырывать руку, в тщетной попытке избежать наказания. По моему лицу градом катились слезы, капая с подбородка на обнаженную грудь. Отец кинул меня на кровать, перевернув лицом вниз и оседлал мою спину, крепко удерживая в кольце своих ног. Мой плач все нарастал, превращаясь в тяжелые всхлипы, но отец все так же молча прикрепил кандалы к изголовью и зацепил мои руки, после чего спустился вниз и так же закрепил ноги, разведя их широко в стороны. Я задергалась сильнее, гремя металлическими кандалами. Мое тело дергалось на кровати в беспомощной попытке освободиться.

— Сегодня я пущу тебе кровь, через которую бесы внутри тебя смогут выбраться наружу. Это тебе поможет, я уверен, — произнес отец и закрепил кляп на моей голове, заставляя широко распахнуть рот. Его руки проследовали по моей брыкающейся спине, затем спустились вниз и сжали ягодицы, после чего он развел их широко в стороны. Паника буквально душила меня изнутри, мне катастрофически не хватало воздуха. Первый удар хлыста был жалящим и очень болезненным, за которым последовал второй, третий. Я сбилась на счете и боролась с помутнением в своей голове, заставляя себя оставаться в сознании, поскольку отец начнет счет заново, если я упаду в обморок. Его удары стали неконтролируемые, яростные, каждый раз вырывая из меня новый крик боли, пока теплая кровь не заструилась по моей израненной спине, стекая на белые простыни. Только после этого отец отбросил хлыст в сторону и залез на кровать, тяжело дыша и слегка хрипя. У меня не было сил, чтобы бороться дальше, поэтому я постаралась перенести свое сознание туда, где я была счастлива, пусть и не долго. Однако он лишил меня и этой возможности, намотав мои длинные волосы на горло и крепко стиснув, ухватившись за оба конца. Волосы, словно веревка, душили меня, заставляя глаза вылезать из орбит, а вены на лице вздуться, пока он яростно толкался внутри меня. На одно мгновение мне захотелось, чтобы он стиснул крепче, тогда я бы ушла отсюда, потому что видит бог, если он видит, я не могла больше выносить столько боли и унижений. Отец излился внутри меня с диким криком, после чего выпустил волосы из своих рук, давая мне возможность наполнить свою грудь чистым воздухом. Я оставалась лежать неподвижно до тех пор, пока он не отстегнул все кандалы и не убрал их в шкаф.

— Теперь ты чувствуешь, что бесы в твоей голове утихли, не так ли?

— Да, отец, — прошептала я и едва смогла встать на ноги. Он накинул мне рубашку на тело и указал на дверь.

— Ты знаешь, что делать.

Я проковыляла мимо, чувствуя невероятную усталость, которая навалилась на мои плечи, вынуждая глаза закрываться практически на ходу. Длинные волосы, которые всегда были светлыми, сейчас буквально были вымазаны алой кровью, что сочилась из многочисленных порезов на спине. Уже у себя в спальне я прошла в ванную и развернулась к зеркалу, оценивая ущерб. Красные полосы покрывали каждый сантиметр загорелой кожи, несколько широких линий сочились кровью там, где хлыст прорвал кожу, но в целом, у меня были вечера и похуже. Я снова развернулась к зеркалу и посмотрела на свои воспаленные глаза. Беспомощность и смирение — вот, что я видела в собственных глазах. Я мысленно смирилась со своей жизнью, принимая все, как данное. Мне стоит встать с колен и пытаться построить свою жизнь так, как я этого хочу, а не как мне приказывают, только сил на борьбу практически не осталось. На одно мгновение мне показалось, что я смогу противостоять своего отцу, или тому, кто претворяется им, но я ошибалась, я так ошибалась. Я ничто по сравнению с ним. Он уничтожит меня, если захочет, или сделает мою жизнь еще более невыносимой. Может, мне не стоит ворошить осиное гнездо и просто плыть по течению? Так безопаснее, так привычнее, ведь это именно то, что я делала уже много лет.

Отработанными движениями я быстро протерла порезы, останавливая кровь и нанесла ватным тампоном заживляющую мазь, зажав его между длинными ножницами, чтобы дотянуться до середины спины. Откинув окровавленную вату в сторону, я умыла лицо холодной водой и выпила сразу три обезболивающие таблетки. Я не рискну сейчас идти в душ, даже несмотря на то, что моя кожа буквально зудела, потому что моя спина будет явно не в восторге от горячей воды.

Я едва спала прошлой ночью, а утром вскочила с кровати от того, что мой пустой желудок скрутило спазмами. Едва доковыляв до туалета, я согнулась над унитазом, испытывая боль от сухих позывов. Горло обожгло желчью, заставляя мои воспаленные глаза слезиться. Я встала на ноги и плеснула холодной водой на свое лицо, отказываясь смотреть на свое отражение в зеркале. Порезы на моей спине болезненно заныли, поэтому я двигалась медленно и слегка заторможено, проделывая обычные вещи, чтобы собраться в школу. Мне казалось, что моя душа в который раз умерла и напрочь отказывалась возвращаться в мое сломленное тело. Я собирала сумку, чистила зубы и даже заплела волосы в низкий хвост, но мои мысли были далеко, прокручивая снова и снова каждую деталь последних пяти лет. Я буквально чувствовала, как стою на тонкой грани, которая вот-вот готова проломиться под весом моего тощего тела и похоронить меня под своими обломками. Я не знала, как долго мое тело еще сможет выдержать, но очевидно, что моя психика пошатнулась. Полное безразличие и апатия просочились в каждую клеточку моего организма, делая меня похожей на без эмоциональную куклу. Осознавала ли я это? Безусловно. Хотелось ли мне вернуться в реальность? Нет.

Половина дня в школе прошла как в тумане. Я механично записывала лекции, но ни разу не подняла руку, чтобы принять участие в обсуждениях, беседе или просто дать ответ на вопрос. Несколько раз мне приходилось выбегать из аудитории, чтобы опорожнить пустой желудок. Та часть воды, что я проглотила утром, вышла вместе с желчью. Я даже не думала о том, чтобы запихнуть в свой многострадальный желудок какую-либо пищу, опасаясь новых приступов рвоты.

Стелла утром подбежала ко мне, чтобы поделиться новостями, но мой пустой взгляд ее оттолкнул. Кажется, она даже обиделась, потому что пересела за другой ряд и даже не смотрела в мою сторону. Меня должно это волновать, не так ли? Ведь Стелла практически единственный человек, с кем я хоть как-то общаюсь. Мне было плевать. И от этого хотелось смеяться в голос, что было поразительным контрастом с тем, что я ощущала внутри себя.

— Нора, — раздался голос куратора, — пройди в раздевалку.

Я меланхолично развернулась и посмотрела на нее пустыми глазами, задавая ей молчаливый вопрос.

— Сегодня у нас медкомиссия, ваши родители подписали согласие на осмотр. Твой поток ожидает в раздевалке.

Она выразительно посмотрела на меня поверх своих круглых очков и торопливо махнула рукой в сторону раздевалок.

— Какая комиссия? — меланхолично переспросила я. Мой мозг упорно отказывался соображать.

— Через месяц вы официально переходите в старшую школу, поэтому должны пройти медицинский осмотр. Это стандартная процедура, какой она была и в прошлые годы.

— И мой отец дал согласия на осмотр?

— Конечно, как и все остальные родители, — она кивнула головой и поправила пальцами свои очки, которые от этого движения съехали на кончик носа, — правда, комиссия должна была быть три дня назад, но из-за болезни некоторых специалистов, ее перенесли. Поэтому прошу тебя пройти сейчас в раздевалку, Нора. У нас очень плотный график.

Куратор зашагала по коридору, быстро осматривая кабинеты, видимо в поисках таких же потерявшихся студентов, как и я. Я молча осталась стоять в коридоре, разглядывая ее удаляющуюся спину своим пустым взглядом. Кто-то толкнул меня в плечо, заставляя слегка отшатнуться в сторону. Чен стоял рядом и смотрел на меня свысока своими черными глазами. Я почувствовала жгучую боль в спине от этого движения и слегка поморщилась, стараясь меньше дергать плечами.

— Что с тобой? — грубо спросил он, рассматривая мое тело. Я молча развернулась и направилась в сторону раздевалок. Мне ни с кем не хотелось сейчас разговаривать, тем более с ним. Если бы меланхолия и апатия сейчас не владели моим телом, я бы испытывала гнев по отношению к нему, сама не осознавая, почему.

— Эй, — Чен догнал меня по коридору и схватил за руку, вынуждая остановить. Я молча уставилась на его руку, которая удерживала мой правый локоть, — да что с тобой такое, мать твою?

Я дернула локоть на себя, освобождая от его хватки и посмотрела на него снизу-вверх.

— Все в порядке, — мой голос звучал безжизненно даже для моих ушей.

— Нет, не в порядке, — зло выплюнул он, — ты смотришь на меня мертвыми глазами, и я блять хочу знать, что случилось.

— Нет, не хочешь, — я отступила от него на шаг и двинулась дальше по коридору, оставляя его посередине коридора. В раздевалке оставалось всего несколько человек с моего потока, когда я молча вошла через большую дверь. Куратор дала мне заполненный листок со списком врачей и указала пальцем на несколько дверей.

— Начнешь по списку, у тебя тут все отмечено галочками, — она подтолкнула меня в сторону первой двери. Я ухватилась за ручку и вошла в маленький класс, который оборудовали под смотровую. Невысокая женщина улыбнулась мне и кивнула на свободный стул около стола.

— Присаживайся.

Я осторожно села на краешек и протянула ей бумагу, которую получила от куратора.

— Я проверю твое зрение и слух. Посмотри в сторону стеллажа и закрой один глаз.

Я подняла правую руку и прикрыла глаз, начиная перечислять буквы, которые были написаны на небольшом плакате в углу класса.

— Отлично, теперь вторым глазом, — женщина торопливо поставила подпись на моем листе и протянула мне обратно, — у тебя все отлично, никаких очков не требуется.

Я встала на ноги и вышла из кабинета, стискивая листок в своей ладони. Хирург осмотрел мой живот, но, к моему счастью, не просил повернуться спиной. Я крепко стиснула зубы, пока его руки слегка надавливали мне на кожу. Ощущение чужих рук на своем теле вызывало панику, и я ничего не могла с этим поделать. Быстро заправив блузку, я вышла из его кабинета и прислонилась к стене, делая тяжелые вздохи. Моя спина горела огнем от того, что я лежала на кушетке. В раздевалке стало совсем пусто, поэтому я стояла в одиночестве, пока немного не успокоила свое дыхание. Следующий врач была для меня так же незнакома. Она сидела за низким столом и смотрела на меня добрыми глазами. Я протянула ей уже скомканный лист бумаги и села на стул. Доктор стала делать записи в небольшую карточку, периодически сверяясь с записями на моем листе.

— Тебя зовут Нора, правильно? — спросила она приветливым тоном.

— Да, — кивнула я головой.

— Нора, во сколько лет у тебя начались месячные?

Я молча смотрела на нее своими глазами, стараясь переварить услышанное. Почему ее интересуют мои месячные? Доктор заметила мое колебание и отложила в сторону ручку.

— Не волнуйся, это стандартные записи, чтобы я могла правильно оценить твое здоровье. Ты переходишь в старшую школу, поэтому в списке ваших стандартных врачей теперь стоит посещение гинеколога. Меня не стоит бояться.

Дрожь пробежала по моим рукам, а спазмы стянули горло. Неужели отец подписал согласие? Или он не видел, что к списку врачей присоединилось посещение женского врача?

— Нора, — голос врача выдернул меня из собственных мыслей, вынуждая снова сосредоточиться на ее лице.

— В одиннадцать лет, — едва слышно прошептала я.

— Хорошо, — удовлетворительно кивнула она, снова делая пометки в карте, — они у тебя регулярные?

— Нет, — выдавила я сквозь стиснутое горло.

— Ты ходила к врачу? Нарушение цикла может привести к серьезным проблемам с женским организмом.

— Нет, — снова произнесла я.

— Я осмотрю тебя, но тебе не стоит волноваться. Пройди за ширму и разденься ниже пояса.

Я встала на ноги и прошла за белую занавеску. Мои руки дрожали, когда я расстегивала свою юбку и стягивала ее по ногам. Что скажет отец, когда увидит результаты? Сможет ли доктор предположить, что я веду беспорядочную половую связь? Эти и другие вопросы крутились в моей голове, пока я забиралась на смотровое кресло. Если бы не эмоциональный блокатор, я бы билась в истерике от страха и неизвестности.

Доктор надела перчатки и приблизилась ко мне. Ее мягкие глаза смотрели на меня успокаивающе, как бы убеждая довериться ей. Я легла на свою исполосованную спину и сцепила зубы, делая неглубокие вдохи. Доктор протянула руки, чтобы начать осмотр, но неожиданно замерла, пристально разглядывая меня ниже пояса. Ее ноздри раздувались, а глаза опасно сузились. Я попыталась сдвинуть ноги, но она положила свою ладонь мне на бедро и мягко развела их снова.

— Не бойся, Нора, — после чего стала аккуратно прикасаться ко мне. Думаю, что ощущения были бы не такими болезненными, если бы не прошлая ночь, от которой у меня все ныло как внутри, так и снаружи. Доктор сделала несколько мазков, затем достала дополнительную колбу и провела еще один мазок внутри моего тела. Выпрямившись, она отложила колбу в сторону и стянула перчатки с рук.

— Ты можешь встать, Нора.

Я медленно встала, слегка морщась от саднящей боли во всем теле, и подошла к своей юбке. Застегнув молнию, я вышла из-за ширмы и снова села на стул, сложив руки на своих коленях.

— Нора, — доктор притянула свой стул ближе к моему и уселась напротив, осматривая мое лицо настороженным взглядом, — мне надо знать, кто это сделал, детка.

Мое тело пронзила непроизвольная судорога, от которой дернулись колени, а плечи свело спазмами. Я сглотнула и попыталась расслабить свое тело, уцепившись ладонями в свои колени.

— Никто, — мой шепот был едва слышным.

— Я нашла остатки спермы внутри тебя, поэтому скоро все равно узнаю, кто это был. Но я даю тебе возможность самой рассказать. Ты не должна бояться говорить, я смогу тебя защитить.

— Никто не сможет, — ровным голосом произнесла я и посмотрела на нее с пустым выражением на лице.

— Доверься мне, Нора, — убеждала она, но я не готова была поверить ее словам. Мой отец имел большое влияние в нашем городе, поэтому я не могу быть уверена в том, что она не расскажет ему сразу же, стоит мне покинуть этот кабинет, — у тебя серьезные внутренние повреждения, это не должно остаться безнаказанным.

Я вскочила на ноги и быстро вышла из кабинета. В висках начинала стучать кровь, а глаза застилать пеленой, вынуждая меня шататься по стенам в поисках выхода. Окружающие шарахались от меня в разные стороны, с удивлением рассматривая мое скрюченное тело. Уже на улице я попыталась втянуть воздух в свои легкие, но сдавленное горло не пропускало ни единого глотка. Моя голова начала кружиться от нехватки кислорода и паники, которая начинала медленно подниматься где-то в глубине моего сознания. Руки скользили по стенам в попытке за что-то ухватиться, пока я не упала на колени, разбив кожу до крови.

— Блять, Нора, — обеспокоенный голос раздавался где-то на задворках моего сознания, но я ничего не видела перед собой, кроме черноты и белых точек, — ты слышишь меня?

Чужие руки слегка похлопали по моему лицу, и мне хотелось поднять ладонь и отпихнуть кого бы то ни было от своего тела, но вялые руки не слушались. В конце концов чернота поглотила мое сознание, принося временное облегчение.

Резкий запах заставил меня открыть глаза и тут же дернуть головой. Чен сидел около небольшой кровати и держал ватку с резким запахом около моего носа.

— Ну наконец-то, — проворчал он и откинул вату в урну. Я провела ладонями по шершавому покрывалу и окинула взглядом голые стены.

— Где я? — мой язык еле ворочался, произнося эти слова.

— В моем убежище, — ответил Чен, откидываясь на спинку кресла, которое притянул ближе к кровати.

Я сделала попытку встать, но он протянул руку, вынуждая меня замереть на месте.

— Нет, лежи блять. Я еле привел тебя в сознание.

— Как долго я лежала?

— Несколько часов, — пожал он плечами. Под его глазами залегли темные тени, делая его черные глаза еще более мрачными, — я уже думал звать доктора.

— Не надо доктора, — дернулась я на кровати. Осознание произошедшего медленно начало просачиваться в мой затуманенный разум.

— Боже, — я выдохнула воздух сквозь стиснутые зубы, когда вспомнила, что врач взяла у меня анализы.

— Не произноси это слово в моем чертовом доме, — процедил Чен.

Я потерла лицо руками и приподнялась на локтях, морщась от боли в спине. Наконец, усевшись на кровати, я поправила юбку и провела рукой по растрепанным волосам.

— Не хочешь поделиться? — спросил Чен, оглядывая мое тело.

— Нет, — мрачно ответила я и отвела свой взгляд.

— Ну, если твою кровь найдут в моем доме, я хотя б должен знать, что отвечать.

— Что? — я вскинула головой и посмотрела на покрывало, на котором ранее лежала. Длинные кровавые полосы пересекали бежевый плед, создавая причудливый узор. Мне хотелось сказать, что я сожалею о том, что испортила его покрывало, но я продолжала молча сидеть и смотреть.

— Я могу помочь, — ровным голосом произнес Чен, — по крайней мере обработать твои раны. Поверь, в этом я мастер.

Его рот растянулся в невеселой ухмылке, но глаза оставались холодными.

Я протянула руку за спину и провела пальцами по сырой ткани. Очевидно, что порезы снова лопнули и кровоточили, потому что мои пальцы были полностью покрыты алой кровью. Я склонила голову на бок, рассматривая собственную ладонь в слабом солнечном свете, потом подняла голову и поймала взгляд Чена. Его челюсть была крепко сжата, желваки ходили ходуном, а между бровей залегла глубокая складка.

— Я принесу мазь, — бросил он и вскочил на ноги, отпихивая кресло ногой. Покопавшись в навесном шкафу, он вытащил аптечку и вернулся на свое место, — тебе стоит показать мне спину.

Я молча встала на шаткие ноги, испытывая головокружение и легкую тошноту. Медленно стянув школьную жилетку, я немного помедлила, прежде чем скинуть окровавленную рубашку. За моей спиной Чен с шипением втянул воздух. Я оставалась неподвижной, пока он осторожно обрабатывал раны.

— Тебе следует надеть мою рубашку, — сказал он, закончив с моей спиной. Я покосилась на него из-за своего плеча, наблюдая, как он ловкими движениями собирает ватные тампоны и отправляет их в мусорное ведро.

— Не думаю, что это хорошая идея, — произнесла я и взяла в руки свою рубашку, — под жилетом не будет видно, что она испачкана.

— Вот, — он протянул руку и перед моим носом приземлилась белая рубашка, только на несколько размеров больше, — надень ее.

Рубашка была чистой и пахла стиральным порошком, вызывая непрошенные ассоциации с парнем за моей спиной. Решив больше не спорить, я застегнула пуговицы и заправила ее за пояс своей школьной юбки. Так было гораздо лучше.

— Это сделало братство?

— Мой отец, — сухо ответила я и направилась к выходу, подхватив свою сумку с вешалки.

— Что сегодня случилось в школе?

— Надеюсь, что никто об этом не узнает, — я распахнула дверь и вышла на улицу. Солнце клонило к закату, значит уроки давно уже окончились. Я медленно шагала в сторону дома, пока мои ноги не остановились около витрины, на которой продавались шампуни, гели и краски для волос. Не давая себе времени подумать, я зашла внутрь и купила тюбик с темно-русой краской. Спрятав ее в сумку на самое дно, я добралась до дома и тихо вошла внутрь.

— Нора, детка, ужин почти готов, — Пипа встретила меня в холле, слегка приобнимая за плечи, — ты слишком худа, девочка, тебе стоит больше есть.

— Я не хочу, — освободившись от объятий, я поднялась в свою спальню и захлопнула дверь. Стоя перед зеркалом, я смотрела на свое отражение и ничего не чувствовала. Я не знала, кто я. Я не знала, кто эта девушка, которая сейчас наблюдает за мной сквозь зеркальную поверхность мертвыми, лишенными жизни глазами. Мои скулы были слишком острыми, под глазами залегли глубокие тени, губы посохли и потрескались. Стук в дверь привлек мое внимание. Пипа вошла внутрь, держа перед собой поднос с несколькими тарелками.

— Я все же оставлю тебе еду в комнате, если ты не хочешь обедать за столом. Твой отец задерживается на работе, поэтому я сегодня отлучусь. Если тебе что-то нужно, то я еще здесь.

Я молча покачала головой и отвернулась обратно к зеркалу, наблюдая, как Пипа выходит из комнаты, осторожно прикрывая за собой дверь. Запах еды щекотал мои ноздри, подталкивая к тарелке, на которой еще дымились макароны с сыром. Осторожно приподняв вилку, я накрутила немного макарон и поднесла ее к своему рту. Мне надо заставить себя поесть, поэтому я медленно задвигала челюстями, пережевывая макароны. Проглотив еду, я немного подождала, ожидая реакции своего желудка. Тошноты не последовало, поэтому я снова взялась за вилку и заставила себя съесть еще немного. Отставив поднос в сторону, я прошла в ванную и стянула резинку со своих волос. Пряди рассыпались по плечам, достигая поясницы. Не долго думая, я взяла ножницы и стиснула в руке копну волос, отрезая примерно половину. Светлые пряди водопадом упали к моим ногам. Я отрезала еще, укорачивая длину до лопаток, затем откинула ножницы и всмотрелась в отражение. Теперь тяжелые волосы не оттягивали мою кожу, а голове стало гораздо легче. Скрутив оставшиеся волосы в пучок, я закрепила из резинкой и смела остриженные пряди в пакет, засунув его под ванну. Шум внизу подтолкнул меня выйти из спальни и посмотреть на его источник. Отец стоял посередине гостиной и, судя по всему, кипел от ярости.

— Ты должна мне кое что объяснить, Нора, — его ледяной тон отскочил от моего застывшего тела.

Глава 5

Отец поднял в воздух лист бумаги и буквально исходил слюной от злости.

— Почему меня обвиняют в изнасиловании? Что ты рассказала, маленькая дрянь?

Мои ноги отказывались двигаться, я оставалась на лестнице с широко распахнутыми глазами.

— Эту бумагу я засек в отчетах совершенно случайно. Очевидно, что меня ждет официальное обвинение. Я хочу, чтобы ты спустилась сюда и открыла наконец свой гребаный рот, чтобы объяснить мне, как у представителей власти оказался анализ моей спермы!

Я медленно затрясла головой, начиная мысленно отстраняться от происходящего. Меня наполняют звуки дождя, капельки которого барабанят по подоконнику, пока я стою около распахнутого окна и вдыхаю запах сырой земли и озона. Именно этот момент я считаю самым счастливым в своей жизни. Мой неожиданный побег прервала звонкая пощечина, которая эхом отозвалась в моей голове. Я затрясла головой и уставилась на отца, который, очевидно, уже успел взбежать по ступенькам, остановившись около меня.

— Не смей уходить в себя, маленькая сука, я хочу, чтобы ты мне ответила.

Его глаза смотрели с неприкрытой злостью, а рот был перекошен от ярости. Я до жути боялась своего отца, который в моих глазах обладал практически безграничной властью. Но в последние дни в моей голове настойчиво билась мысль: каково это, выйти из-под его контроля, плюнуть в его лицо собственной слюной, чтобы унизить и вернуть его самовлюбленную задницу на нашу грешную землю? Я пыталась унять дрожь и неконтролируемый спазм в мышцах, чтобы встретить его ярость с поднятой головой, видит бог, если он вообще что-то видит, я пыталась, но мой страх был сильнее. Поэтому сейчас я привалилась к перилам, потому что мое тело скрючило от судороги, и тяжело дышала, стараясь перебороть тошноту.

— Ты все слышишь, Нора, и прямо сейчас тебе следует начать говорить! — отец ухватился за мои локти и дернул на себя, практически отрывая меня от перил. Мои мышцы были похожи на камень, отзываясь жгучей болью каждый раз, стоило ему крепко их стиснуть, поэтому из моего рта вырвался нечеловеческий крик, который он пытался заглушить своей ладонью. Однако вместе с ртом он закрыл мне и нос, практически перекрывая доступ кислорода. Я сильнее задергалась в его руках, чувствуя, как на лбу вздуваются вены от нехватки кислорода. Отец отпустил ладонь и слегка толкнул меня обратно, впечатывая мое худое тело в высокие перила. Согнувшись пополам, я крепко зажмурила глаза и часто дышала, надеясь восстановить свое дыхание.

— У нас был медосмотр, — прохрипела я, прижимая ладонь к своему лбу.

— Он был неделю назад, — отец практически выплюнул эти слова.

— Он был сегодня, — я заставила свое деревянное тело распрямиться и посмотреть на отца.

— Какого хрена? — его лоб был все еще покрыт складками и морщинами, как и всякий раз, когда он оказывался чем-то озабочен. Я прикусила язык, удивленная его резкостью. Отец, хоть и был главным инженером центра, всегда позиционировал себя как человек набожный и верующий, поэтому я никогда не слышала от него слов, что обозначали бы откровенные ругательства.

— Я ничего не говорила, клянусь тебе, отец, — с моего языка сорвались слова, которые оставляли после себя горечь.

— Твою мать! — дикий крик отца напугал меня, вынуждая крепко вцепиться в перила за своей спиной. Он протянул ко мне свои руки и крепко сжал локти, оставляя синяки на коже.

— А теперь послушай меня, — его дыхание обдувало мое лицо, вынуждая морщиться, — я удалю из базы любые результаты и анализы. Когда в эту дверь войдет охрана порядка, я хочу, чтобы ты сообщила им, что на тебя напали вчера вечером, когда ты возвращалась со школы. Кто это был — ты не знаешь, и мне побоялась рассказать. Если ты раскроешь свой рот и произнесешь что-то, что мне не понравится, ты пожалеешь о том, что появилась на свет, Нора.

— Я и так жалею, — мрачно пробормотала я, глядя ему в глаза, — я жалею, что родилась, и оказалась в твоем доме.

Еще одна пощечина вызвала слезы на моих глазах, а из разбитой губы начала стекать кровь, заливая мой подбородок.

— О, ты еще не так пожалеешь, безвольная маленькая сука, когда все это закончится, уж это я тебе обещаю.

С этими словами отец повернулся ко мне спиной, чтобы спуститься с лестницы. Я не понимала, что на меня нашло, пока мои руки не опустились на его спину, с силой толкая вперед. В моем теле было мало веса, поэтому, даже толкнув изо всех сил, я не слишком то преуспела, однако нога отца в этот самый момент зацепилась за уголок ковра, когда он обернулся посмотреть на мои движения, после чего скатился по лестнице. Я зажмурила глаза и закрыла уши руками от оглушительного грохота, пока его высокое тело неконтролируемо падало со ступенек. Осмелившись приоткрыть глаза, я опустила руки и подошла ближе к перилам, чтобы увидеть, как тело отца неподвижно лежит у основания широкой лестницы, а из его лба сочилась струйка крови. Мое тело онемело от шока и ужаса. Я вцепилась дрожащими пальцами в перила и едва слышно прошептала:

— Папа?

Он оставался лежать абсолютно неподвижно, и с такой высоты мне было сложно определить, поднимается ли его грудная клетка при каждом вздохе. Я заставила свои ноги оторваться от пола и стала медленно спускаться, приближаясь к сломленному телу.

— Папа? — еще раз повторила я, останавливаясь в метре от его ноги, которая теперь была выгнута под неестественным углом. Тишина давила на уши, а мое дыхание казалось слишком громким в пустом холле. Я присела на корточки около его головы и приложила пальцы к точке пульса на шее. Он был очень слабым, а дыхание поверхностным. Я отшатнулась назад и упала на задницу, отползая от тела как можно дальше. Мне следовало позвать на помощь и отвезти его в госпиталь, так правильно, и так поступила бы хорошая дочь. Но я не его дочь. Я теперь вообще не знаю, кто я. Я обхватила свои колени руками и притянула их к подбородку, уткнувшись лицом в ткань своей рубашки. Неожиданно, мои губы растянулись в улыбке, растягивая мышцы лица в непривычном для них движении. Горловой, истеричный смех прорывался сквозь мою грудную клетку, эхом отскакивая от пустых стен дома, который стал моей тюрьмой последние пять лет. Я все смеялась и смеялась даже тогда, когда горячие слезы потоками начали стекать по моим щекам, капая на крепко сжатые пальцы рук. Я понимала, что у меня началась истерика, но ничего не могла поделать со своим телом, давая ему возможность выпустить наружу всю ту боль, что я подавляла многие годы. Опираясь на стену, я встала на ноги и провела по щекам дрожащими пальцами, однако затем снова согнулась в безумном приступе дикого смеха. Потянув на себя шнур от настольной лампы, я скинула ее на пол, наблюдая, как она раскалывается на тысячи кусочков. На мгновение задержав дыхание, я застыла над осколками, рассматривая битое стекло, затем наклонилась и подхватила один, проведя пальцами по острому краю. Капля крови выступила на кончике пальца, и я поднесла руку ближе к лицу, всматриваясь в алое пятно на своей коже. Я столько раз смывала кровь со своего тела, что могла узнать этот металлический запах даже с закрытыми глазами. Внезапно я поднесла руку ко рту и слизала каплю, затем сдавила свой палец, вытягивая еще больше крови, и провела ими по своим губам. Кровь на вкус была такой же, как я ее помню. Мои глаза встретились с собственным отражением в небольшом зеркале, которое висело на стене, показывая мне незнакомку, чьи волосы были в полном беспорядке, а лицо испачкано кровью. Я опустила руку и шагнула ближе, склонив голову на бок. Мнеказалось, что это не я, это кто-то другой смотрит на меня по ту сторону гладкой поверхности. У меня ведь не могут быть безумные пустые глаза и кривая, не менее безумная улыбка, которая растягивала мой рот в разные стороны. Или все же это я? Я подняла руку и провела ею по своему лицу, наблюдая, как отражение в зеркале повторило мои движения. Моя рука упала вдоль тела, пока я неподвижно наблюдала за собой. Резко развернувшись, я смахнула руками все, что было на тумбочке сбоку от себя. Книги, подсвечники, какие-то вазочки, все в беспорядке оказалось на полу. Я снова подняла глаза и посмотрела на отражение в зеркале. Теперь в этих пустых глазах стал появляться лихорадочный блеск, поэтому я снова скинула с поверхности второй тумбы все содержимое, слегка морщась от грохота. И вновь я подняла голову к своему отражению, наблюдая, как на щеках проступает румянец, а глаза наполняются торжественным блеском. Я криво усмехнулась и склонила голову на бок. Я ощущала, как что-то буквально скребется под поверхностью моей кожи, надеясь найти выход. Что, если отец был прав, и под моей кожей живут демоны, которые прорывают себе путь наружу своими острыми клыками? На мгновение мое дыхание снова сбилось, а ноздри судорожно раздулись, пытаясь осмыслить или принять эту реальность. Что ж, если демоны внутри меня хотят выбраться наружу, я с удовольствие посмотрю, как они будут разрывать на куски человека, который сейчас беспорядочной кучей лежит около лестницы. Как будто читая мои мысли, от лестницы раздался слабый стон, и рука моего отца дернулась, привлекая все мое внимание. Я отвернулась от зеркала и приблизилась к нему, стараясь держаться на небольшом расстоянии.

— Тебе больно? — спросила я его холодным голосом.

— Помоги мне, — прохрипел он едва слышно.

— Что? — смех снова стал прорываться через грудную клетку. Я знаю, что даже самой себе казалась сумасшедшей в эту минуту. Сделав шаг вперед, я села на нижнюю ступеньку лестницы и слегка наклонилась в его сторону, чтобы рассмотреть его серое от боли лицо в слабом свете от тех ламп, которые еще не были разбиты.

— Ты должна мне помочь, — снова выдохнул он. Струйка крови стекала в уголке его рта, медленно капая на бежевый ковер. Почему-то именно это движение привлекло мое внимание, буквально притягивая меня к тому месту, где его кровь впитывалась в материал. Я протянула руку и провела пальцами по ковру, ощущая липкость от его крови.

— Знаешь, — медленно произнесла я, растирая липкую влагу между своими пальцами, — я так долго мечтала увидеть, как ты, а не я, наконец будешь истекать кровью. Так долго, отец, что уже сбилась со счета в своих мечтах. И вот теперь ты здесь, сломлен и подавлен. Так скажи мне, каково это, отец? Каково это, ощущать свою беспомощность и неспособность помочь самому себе? Ты так долго держал меня в страхе, что я практически сломалась. Ты слышишь меня? — мой голос перешел в крик, — тебе почти удалось сломать меня, мать твою!

Снова приступ смеха стал сотрясать мое тело, когда я склонилась над отцом, осматривая его искаженное лицо.

— В тебе говорит дьявол, — процедил он, пристально удерживая мой взгляд, от которого у меня поползли мурашки по телу.

— Я не дам тебе снова втянуть меня в ад, отец, — моя голова затряслась, а руки сжались в кулаки, — Ты так много сделал для того, чтобы я почти уверовала в твои слова. Я слепо следовала за тобой, позволяя творить безумие в стенах этого дома.

— Это ты безумна, Нора, — отец шумно дышал, каждый раз морщась от боли, — тебе нужна помощь, и я давал тебе ее. А теперь посмотри на себя. Что с тобой стало сейчас? Твой мозг испорчен и заражен.

— Нет, — я снова затрясла головой, — замолчи, замолчи сейчас же.

Мой голос сорвался на крик и теперь я шумно дышала, уставившись на него широко распахнутыми глазами. Но он все продолжал говорить, вызывая сомнения в моем воспаленном мозгу.

— Остановись сейчас, Нора и помоги своему отцу, чтобы я мог помочь тебе. Никто не знает тебя лучше, чем я, и только я смогу обуздать демонов внутри тебя. Подчинись мне, девочка.

— Нет, нет, нет, — я стала пятиться по лестницу, ползком перебираясь по ступенькам, — нет, замолчи сейчас же!

Добравшись до верхнего этажа, я вбежала в свою комнату и захлопнула дверь, прислонившись к ней спиной, затем бросилась в ванную, где склонилась над унитазом, выплевывая все, что съела вечером. Отдышавшись, я выпрямилась и вцепилась руками в края раковины, отказываясь смотреть в зеркало. Затем стиснула руку в кулак и с силой ударила по стеклянной поверхности, разбивая зеркало на мелкие осколки. Он не может снова проникнуть мне в голову, не сейчас, когда я едва нашла в себе силы, чтобы бросить вызов как ему, так и самой себе. Моя рука кровоточила, но я отмахнулась от боли, отодвигая ее на задний план, как делала уже множество раз. Я не знаю зачем вытащила коробку с краской и сейчас яростно размешивала порошок в маленьком пластмассовом ковшике. Стянув резинку со своих волос, я провела расческой по спутанным прядям, затем стала быстро наносить краску на свои волосы в надежде окончательно скрыть свой светлый цвет. Откинув ковшик в сторону, я прислонилась спиной к ванне и закрыла глаза, ожидая, пока цвет изменит свою окраску. Пустота в моей голове не давала мыслям пробиться сквозь высокий барьер, который я мысленно воздвигла. Возможно, мои действия покажутся кому-то и вправду безумными, кто-то назовет меня сумасшедшей, но я не хотела, чтобы прежняя покорная я все еще смотрела на меня через любые зеркальные отражения. Я не позволю ей взять вверх и снова затолкать меня в рамки ожидания боли и наказания. Нова я, та, которая сама причинит боль и принесет ужас любому, кто посмеет встать у меня на пути.

Я не знала, сколько прошло времени, но надеялась, что достаточно, поэтому встала на ноги и вошла в душ все в той же рубашке, в которой до сих пор была. Темные потоки устремились в канализацию, смывая остатки краски на моих волосах. Закрутив воду, я вышла из душа и схватила полотенце, заворачивая волосы, чтобы отжать с них воду. Я не стала вытирать тело, а просто прошла через свою комнату и склонилась над перилами, ожидая, что отец все еще лежит у основания лестницы. Но его там не было. Кровавая дорожка тянулась полосой в сторону кухни. Я быстро сбежала по ступенькам и направилась туда же, стараясь не наступать на кровь. Отец пытался дотянуться до рации, которая всегда висела на кухне около запасного выхода. Я медленно приблизилась к нему и выхватила рацию из кармашка на стене.

— Ты это хочешь? — спросила я его, останавливаясь в метре от двери.

— Вызови помощь, Нора, — отец прижимал руки в ребрам, которые, очевидно, были сломаны.

— Зачем тебе помощь? Ты все еще хочешь, чтобы я помогла тебе?

— Да, черт возьми, — он буквально брызгал слюной, пытаясь встать на свои сломанные ноги.

— Кто ты? — я склонила голову на бок и поставила рацию на кухонный стол так, чтобы он мог ее видеть.

— Я твой отец, Нора, который истекает кровью и если ты, мать твою, не вызовешь помощь, я умру.

— Ты думаешь, мне есть дело до того, умрешь ты или нет? — я приподняла брови, оглядывая его с весельем во взгляде, — ты серьезно так думаешь? Что же, спешу тебя разочаровать, но та Нора, которая могла бы тебе помочь, сейчас отсутствует. О, не расстраивайся, ты можешь рассказать все мне, а я обещаю, что передам ей, буквально слово в слово.

— Что? — на его лбу выступила испарина, казалось, что у него начинается лихорадка, — ты сумасшедшая, как и твоя мать.

— Расскажи мне, — выдвинув стул, я взобралась на него и положила локти на стол, как примерная девочка, — я не твоя дочь, и ты это знаешь. Не думай отпираться, я провела генетический тест. Если тебе нужна бумажка, она у меня в комнате.

— Я сам виноват, что воспитал умную сучку, — зубы отца были покрыты кровью, которую он сплюнул в сторону, — зачем тебе это?

— Я хочу знать, кого называла отцом в течении пятнадцати лет. Почему ты заставил меня поверить во все это? Почему?

Я заставила свой голос вернуться в нормальный диапазон и дернула плечами, успокаивая судорогу.

— Потому что могу, — последовал его краткий ответ, и отец рассмеялся не менее безумным смехом, — я забрал тебя у твоей матери, когда ты была младенцем. Она была подстилкой для братства, поэтому я не знаю, кто именно был твоим отцом, но если ты сделала тест, значит одного можно исключить. Не знаю, должно быть, мне надо радоваться, что я не трахал собственную дочь, но мне похеру.

Я оставалась неподвижной, опасаясь, что могу спугнуть его неосторожным движением.

— Я создал братство. Изначально это была кучка жалких богатых людей, которые искали развлечений в новом мире, но постепенно наши вкусы становились все более и более искушенными. Я тот, кто помог выбрать верное направление, чтобы сплотить членов братства и навсегда связать нас кровью. Теперь никто не сможет выскочить из этого круга опасаясь, что его секреты выдадут остальные, потому что наши локти в буквальном смысле купаются в крови.

— Зачем тебе это? — сдавленно прошептала я, — что может быть интересного, когда насилуешь ребенка?

— Ты была довольно прелестным ребенком, Нора, я ничего не мог поделать со своим влечением. Если ты спросишь, где твоя мать, что ж, я не знаю ответ на этот вопрос, потому что она исчезла. Я не особо прилагал усилия, чтобы ее отыскать, но все же ей удалось затеряться среди пяти центров. Очень надеюсь, что она сдохла. А теперь возьми рацию и вызови мне помощь.

Он откинулся на спину и тяжело дышал, смахивая дрожащей рукой капельки пота на своем бледном лбу.

— Кто все эти члены?

— Которые были внутри тебя? — усмехнулся он, — или ты имеешь в виду членов братства, что, впрочем, не меняет сути вопроса.

— Кто они? — выдавила я сквозь стиснутые зубы.

— От меня ты этого не узнаешь. Мы храним тайны друг друга.

— Бог существует? — внезапный вопрос сорвался с моего языка прежде, чем я успела подумать.

— Глупая, наивная девочка, — смех отца резал мне уши, — тобой было так приятно помыкать. Ты, как послушная собачка, исполняла команды хозяина, опасаясь наказания.

И вот теперь я перестала что-либо слышать. В моих ушах бешено стучала кровь, разгоняясь по венам. Ложь, ложь, наглая ложь. Ложью было пропитано все мое существование. Я встала на ноги и стянула полотенце со своей головы. Темные волосы упали мне на плечи, создавая завесу на лице.

— Что ты сделала? — глаза отца расширились от шока.

— Обрезаю последние нити, что связывали меня с тобой, — мрачно пробормотала я и шагнула в сторону кухонного шкафа. Большой молоток, которым отбивают мясо, висел на изогнутом гвозде в дальнем углу. Я потянул его на себя, снимая с крючка, затем крепче перехватила в ладони и повернулась к человеку, который раскрасил в черное мою жизнь, забрав себе мое недолгое детство. Не давая себе возможности подумать, я опустила молоток ему на голову, рассекая мягкие ткани до кости. Крик отца отскакивал от стен нашей кухни. Он приподнял руки, чтобы перехватить молоток, но я отпихнула его ногой и снова опустила свое оружие, нанося хаотичные удары до тех пор, пока его крик не перерос в хриплые стоны. Лужа крови быстро растекалась под его сломленным телом, заливая мои босые ноги. Я буквально утопала в крови, но хуже всего то, что мне это нравилось. Мне нравился знакомый металлический запах, который щекотал мои ноздри, мне нравилась эта липкость, которая въелась в мою кожу. Я стояла посередине этого хаоса и тяжело дышала, рассматривая кровавую кашу на том месте, где когда-то было лицо человека, называвшего себя моим отцом. Хриплые стоны стихли, уступив место звенящей тишине. И мои демоны больше не кричали внутри моей головы, подталкивая к действию. Теперь они затихли, буквально пробуя на вкус алую кровь.

Откинув молоток в сторону, я осторожно отступила на шаг, продолжая следить глазами за неподвижным телом отца. Я не уверена, что мне следует делать. Адреналин, который бушевал в крови, начинает постепенно затихать. Я подняла дрожащие руки и оглядела брызги крови, которые теперь украшали мое тело, как произведение искусства. Слабые солнечные лучи начинали просачиваться сквозь тюлевые занавески. Я не заметила, как прошла целая ночь. Шорох за входной дверью вынудил меня подойти к ней ближе и распахнуть ее настежь.

— Мать твою, — знакомый голос затолкал меня обратно в дом, скрывая от посторонних взглядов. Впрочем, было слишком рано, чтобы на улице кто-то был. Чен стоял рядом и с обеспокоенным видом осматривал мое тело.

— Нора, — его рука слегка ударила мне по щеке, подталкивая обратить на него внимание. Я перевела взгляд на его лицо и уставилась на идеальное скульптурное произведение, которым был Чен. Он и вправду напоминал мне греческого бога, настолько симметричными были линии его лица, квадратная челюсть, темные брови над черными глазами и мягкие, розовые губы. Почему-то я была уверена, что они мягкие.

— Что произошло?

— Я закончила, — сухо отчеканила я, высвобождаясь от его руки, которая удерживала меня за плечо.

— Не понял, — буркнул он, начиная осматриваться по сторонам. Разгром в гостиной, как и лужи крови, буквально кричали, что этот дом сегодня не принимает гостей. Я развернулась и зашагала в сторону кухни. Чен следовал за мной осторожными, плавными движениями. Солнечный свет падал через большие окна, не скрывая ни одной детали чудовищного преступления.

— Блять, — Чен схватился за голову и слегка потянул себя за волосы, — какого хрена, Нора?

Меня уже тошнило от этого имени.

— Он заслужил, — безразличным голосом ответила я. Мне все больше и больше казалось, что все вокруг не имеет никакого значения. Усталость навалилась на мое тело, утягивая в безопасный темный кокон.

— Эй, эй, — Чен схватил меня за локоть, усаживая на стул. Я прислонилась головой к столешнице и уставилась пустыми глазами на мертвое тело своего отца.

— Нам надо срочно что-то придумать, Нора, — паника начинала прорываться сквозь спокойную маску Чена, — тут сложно придумать несчастный случай, поэтому нам надо спустить его в туннели и там похоронить. Никто не узнает, куда он исчез. Это лучший вариант.

— Нет, — произнесла я сухими губами, — они все равно узнают. Я не буду скрывать.

— Ты сумасшедшая? — Чен придвинулся ближе и уперся руками в столешницу, — они убьют тебя, Нора, ведь именно так они устраняют тех, кто представляет для них опасность. Я связался со своим дядей, он немного мне рассказал о братстве, но даже этого хватило, чтобы я держался от них как можно дальше. Мы должны его спрятать.

— Уходи, Чен, — я подняла голову и посмотрел ему в глаза, — это не ты. Это все я. И я бы снова это сделала.

Он выпрямил спину и теперь оглядывал мое тело с головы до ног, задержавшись на волосах, выкрашенных в темный цвет.

— Я не знаю почему, но мне блять не все равно, что с тобой будет. Поэтому сейчас ты хватаешь этого ублюдка за ноги, и мы спустим его в подземелье, иначе…

Он не успевает договорить, как в нашу входную дверь раздался громкий стук. Он испуганно вскинул голову и посмотрел на меня чуть расширенными глазами.

— Уходи, — едва слышно прошептала я. Чен медленно попятился к двери запасного входа и выглянул наружу, затем резко бросился в другую сторону и скрылся в комнате, которая вела в подземные туннели. Я оставалась сидеть неподвижно, уставившись взглядом в одну точку.

В комнату ворвались незнакомые мне люди, но резко затормозили, когда увидели всю картину целиком: меня, с головы до ног забрызганную кровью и мозгами, полный разгром пространства, и в дополнение ко всему отца, которого едва можно было узнать.

— Нора, — вперед выступила женщина с короткой стрижкой, и протянула руку в моем направлении, — что здесь произошло?

Я молча подняла голову и посмотрела на нее пустым взглядом, затем снова опустила голову и склонила ее на бок, проводя ладонями по гладкой столешнице.

— Я убила его, — хрипло ответила я. Слова выходили из моего рта тяжело, царапая мое горло. Женщина согласно кивнула головой и переглянулась с коллегами, которые, очевидно, в полном шоке стояли рядом.

— Нора, мы пришли поговорить с тобой и твоим отцом. Ты знаешь, о чем мы хотим поговорить? И где твой отец?

Я подняла голову и мрачно оглядела женщину с головы до ног.

— Он лежит перед вами. Но боюсь, что Норы сейчас нет.

Женщина несколько мгновений топталась на месте, затем кивнула головой и тяжело вздохнула.

— Боюсь, что тебе придется проследовать за мной. Тебе следует надеть какую-то одежду.

Я только сейчас вспомнила, что была в своей ночной рубашке, которая уже наполовину высохла после моего внезапного душа. Я стянула свое тело с табуретки и шагнула в сторону женщины. Мужчины рядом напряглись, их руки легли на оружие, которое было прикреплено к бокам. Я мрачно усмехнулась и двинулась дальше. Женщина махнула рукой офицерам и шагнула следом за мной, поднимаясь в мою спальню. Я вытащила брюки и тонкий свитер, затем скинула свою рубашку, не обращая внимание на шокированный вздох женщины, и надела на себя чистые вещи. Мои волосы все еще оставались растрепанными. Женщина подхватила мою рубашку, сунула ее в пакет, и повела меня вниз, мимо группы мужчин, которые уже исследовали нашу кухню и гостиную в поисках, бог знает, чего. Какая ирония. А бог вообще хоть что-то знает? Или он покинул нас, организовав за спиной апокалипсис, в надежде, что мы все сдохнем, как надоедливые крысы?

Меня привели в отдел охраны порядка и заперли в комнате, одна стена которой была полностью зеркальной. Я села на стул и отвернулась спиной, не желая видеть свое отражение. Меня не волновало, если они запрут меня в камере или еще что-то. Полное, опустошающее безразличие тяжелым покрывалом легло на мои плечи. Мне казалось, что мои эмоции, чувства, переживания сейчас улетучились в один момент. Словно кто-то перерезал нити, которые соединяли их со мной, и отпустил, как шарики, утягивая высоко в небо. Разве так бывает?

— Нора? — слова выдернули меня на поверхность, вынуждая обратить внимание на женщину и мужчину, которые остановились около стола и смотрели на меня со смешанными чувствами. Оба были одеты в костюмы и держали в руках темные папки с бумагами. Женщина первой села на стул и раскрыла папку перед собой, — я хочу, чтобы ты рассказала нам, что произошло.

— Что произошло? — эхом повторила я, безвольно уставившись на середину стола.

— Да, что произошло, — кивнула она головой. Мужчина остался стоять и теперь прислонился к стене, позади меня. Его присутствие заставляло меня нервничать, поэтому я слегка изменила свою позицию на стуле и села так, чтобы держать его в поле своего зрения.

— Тебя пугает мой напарник? — спросила женщина.

— Я его не знаю, — ровным голосом ответила я.

— Тебя не пугаю я? — она слегка прищурила свои глаза.

— Если вам не нравится насиловать детей, то нет, вы меня не пугаете.

Женщина слегка вздрогнула от моих слов и покосилась на мужчину. Он кивнул головой и вышел из комнаты, оставив нас наедине.

— Расскажи мне подробнее об этом, — попросила женщина.

— Что вы хотите знать? Почему я убила своего отца? Или почему я сказала про насилие?

— Я хочу знать обо всем, — вздохнула она и взяла в руки карандаш, — нам пришел запрос с твоей школы, Нора, а именно, по поводу твоего медицинского осмотра.

— Разве это не должно быть медицинской тайной? — меланхолично спросила я ее.

— Да, обычно так и есть, — кивнула она, — но не тогда, когда результаты такие, как у тебя. Ты знаешь, что имеешь серьезные гинекологические проблемы?

— Нет, — махнула я головой, — я никогда не была у врача.

— Твои анализы не совсем хорошие, Нора. Глубокие рубцы внутри тебя, которые вероятно были образованы в результате частого и жестокого изнасилования, становятся серьезным препятствием к тому, чтобы иметь детей в будущем.

— Вы думаете, я захочу иметь детей?

— Я не знаю, но думаю, что когда-то тебе захочется их иметь.

— Нет, — в мой голос звучал жестко даже для моих ушей, — я не хочу это обсуждать.

— Но мы должны, — настаивала она, — тебя обвиняют в серьезном преступлении.

— Мой отец изнасиловал меня, когда мне было десять лет, — пустым голосом ответила я, — с тех пор он делал это регулярно, иногда приглашая своих друзей. Если вы спросите, почему я никому не сказала, я не знаю ответа. Вероятно, я боялась его. Я убила его. И сделала бы это снова, даже не задумываясь. Если вы спросите, жалею ли я. Да, я жалею о том, что не нашла в себе силы сделать это раньше.

Я замолчала и спрятала дрожащие пальцы под столом. Женщина смотрела на меня с влажными глазами, затем сглотнула и кивнула головой.

— Я поняла тебя, Нора, — она встала из-за стола и вышла в коридор.

Я потеряла счет времени, пока сидела в этой комнате. Меня отвели в медицинский кабинет, где доктор соскребала кровь с моей кожи, затем меня осмотрел гинеколог, заставив снова раздеться и лечь на кресло. Мою спину обработали, а некоторые, особенно глубокие, раны, зашили. Я видела, как в соседнем кабинете были разложены любимые игрушки моего отца, которые он с особым удовольствие использовал на моем теле. Возможно, мне следовало применить их на его теле, прежде, чем убить. Эта мысль проносилась в моей голове, пока мое тело свело судорогой от вида хлыстов, кляпов, расширителей, анальных пробок и другой дряни, которая побывала в моем теле. Женщина, которая сопровождала меня на каждом этапе моего перемещения, подхватила меня своими руками и покосилась на игрушки, оттаскивая меня в сторону. Я дышала носом и пыталась вернуть своему телу прежнюю подвижность, но мышцы будто налились свинцом. После этого меня на некоторое время оставили в покое, заперев в небольшой комнате. Я села за стол и положила голову на руки. Дверь в комнату распахнулась, и невысокий мужчина протиснулся в комнату, оглядываясь по сторонам. Я попыталась выпрямиться, но он быстро подскочил ко мне и буквально вжал мое лицо в холодную поверхность стола, крепко стискивая основание черепа.

— Если ты раскроешь свой рот и хоть что-то расскажешь, я убью тебя прямо на этом месте, — его злой шепот проник в мою голову, заставляя волоски становиться дыбом. Я знала этот голос. Он преследовал меня по ночам и заставлял оборачиваться днем, — кивни, если ты поняла.

Я судорожно затрясла головой, зажмурив глаза. Мою шею выпустили из захвата, но я не осмелилась открыть глаза, чтобы посмотреть на мужчину.

— Советник Томпсон, вы здесь, — голос женщины вернул меня обратно в комнату.

— Зашел поддержать нашу маленькую Нору, — мужчина учтиво пропустил женщину в комнату, после чего вышел за дверь, бросив в мою сторону угрожающий взгляд.

— Это замечательно, что вы в такую минуту нашли время поддержать ребенка, — женщина улыбнулась ему и прикрыла дверь, поворачиваясь ко мне лицом.

Я дышала носом и пыталась успокоить свое дыхание. До меня только сейчас дошло, что ничего не кончилось. Есть и другие, которые с легкостью вернут меня туда, откуда я сбежала. Паника начала душить меня, крепко стискивая горло. Я захрипела, пытаясь втянуть воздух в свое тело. Женщина подбежала ко мне и схватила за плечи, с силой встряхивая.

— Нора, дыши девочка, дыши, — ее голос пронзила волна паники, — Помогите!

На ее громкий крик прибежали несколько офицеров, но стоило им коснуться моего тела, как я начала брыкаться и громко кричать, используя те остатки воздуха, которые у меня еще оставались. Офицеры попятились к дверям, когда женщина крикнула им отпустить меня, и сама попыталась подхватить меня под руки, чтобы вывести из комнаты. Я потеряла сознание прежде, чем ей это удалось, а когда открыла глаза, меня окружали белый потолок и голые стены.

Глава 6

Нора, 16 лет

Четыре гребаных месяца. Вот сколько меня держат в этом чудовищном месте. Знаете, мы вроде как стремимся быть более человечными, более сдержанными, более ответственными, чем были раньше, учитывая неудачный опыт прошлого человечества. Забудьте все это, если вы попали сюда — в психиатрическую клинику. Я делала небольшие зарубки на стене, поэтому сегодня, перечеркнув очередную семерку столбиков, выяснила, что пролетело четыре гребаных месяца. Хотя при слове «пролетело» я явно погорячилась. Скорее медленно протянулись катком по моему бедному телу.

— Завтрак, — громкий крик за дверью вынудил меня поправить подушку и ровно сесть на свой голый матрац. Я давно усвоила, что в этом заведении лучше подчиняться правилам и лишний раз не перечить. По крайней мере, что касается таких мелочей, как распорядок дня. Дверь со скрипом распахнулась, и пожилая женщина вкатила тележку внутрь. Охранник за дверью угрожающе положил руку на электрошокер, посылая мне молчаливые угрозы. Да ладно тебе, серьезно? Я под завязку накачана лекарствами так, что даже собственное имя то с трудом вспоминаю.

— Сегодня каша, — произнесла Молли и подала мне металлическую тарелку и такую же ложку. Я молча приняла миску и поставила ее на свои колени. Но вдруг Молли вытащила из кармана яркий фантик и сунула его мне в руки, стараясь, чтобы охранник не заметил. Молли вышла из камеры и дверь со скрипом захлопнулась. Я немного посидела на матраце, затем поставила тарелку на пол и раскрыла ладонь, рассматривая яркий фантик, внутри которого была шоколадная конфета. Осторожно, слегка заторможенными движениями, я поднесла конфету к носу и втянула запах шоколада. Неожиданно на моих глазах выступили слезы. Я сидела на металлической койке с голым матрацем, и плакала над маленькой шоколадной конфетой. Сегодня был мой шестнадцатый день рождения. Мой разум был разорван в клочья, как и мое сознание, но я все еще помнила запах шоколада, который возвращал меня в то далекое счастливое время, когда я была слишком мала, чтобы привлекать монстров.

Я аккуратно отложила конфету в сторону и взяла тарелку с кашей. Я знала, что мое тело отвергнет пищу, но все равно заставила себя проглотить несколько ложек, прежде чем смыла остатки в унитаз. Отставив миску на пол, я опять вытащила конфету и поднесла ее к носу, все еще не решаясь откусить. Высунув язык, я лизнула шоколад и тут же зажмурила свои глаза. Сладкий вкус буквально взорвался у меня во рту. Я быстро сунула конфету в рот и принялась рассасывать, сглатывая сладость, которая буквально таяла у меня на языке. За то время, что я была здесь заперта, я забыла запах и вкус таких простых вещей, как шоколад. Хотя какао-бобы в достатке выращивались в теплицах прямо на окраине нашего города, конфет никогда не бывает в избытке. Почему я вспомнила про теплицы? Я не вспоминала о своей прежней жизни столько, сколько здесь нахожусь. Очевидно, что друзья моего отца не могли просто отпустить меня на все четыре стороны, поэтому постарались, чтобы я оказалась заперта в этой камере. Хуже было то, что меня пытались лечить лучшие специалисты-психологи. Я бесчисленное множество подвергалась электро-шоковой терапии, гипнозу, бесконечному вливанию препаратов, которые буквально разжижали мой мозг. Доктор Мэдисон, который занимался моим лечением, очевидно был не в числе моих фанатов, поэтому каждый день прилагал усилия, чтобы я не забывала о том, что совершила и почему я оказалась заперта в его лечебнице. Мне не надо было напоминать, я сама прокручивала все в мельчайших деталях в те редкие моменты, когда мой мозг отходил от очередного лечения. Но вопреки расхожему мнению, я ни капли не сожалела о содеянном. В конце концов меня оправдали, вынеся обвинительный приговор моему мертвому отцу, но я все равно оказалась здесь, чтобы «восстановить свои силы и здоровье», прямая цитата судьи. Теперь доктор Мэдисон и его охранники всеми силами стараются восстановить мое здоровье, вот такие они большие трудяги. Дверь снова загрохотала, и я быстро сунула фантик за пояс своих белых штанов.

— На выход, — мрачный голос охранника не сулил ничего хорошего. Я уже запомнила период, когда охранники сменяют друг друга, и даже мысленно дала им имена. Тот, что сейчас стоял передо мной, был Стефанией, потому что любил фыркать и пыхтеть. Его сменщик — Люсия, потому что носил пидарские черные усики и разговаривал тонким голосом, от которого хотелось блевануть.

— Что случилось, Стеф? — тихо пробормотала я, пока он закрывал мою камеру.

— Не называй меня так, — буркнул он, но, к моему удивлению, не стал доставать свою дубинку или шокер. Я натянула пустое выражение на свое лицо и молча последовала за ним в сторону комнаты посещения.

— У тебя сегодня гости, поэтому советую рот не раззевать.

Мне хотелось спросить, что за гости, но я не рискнула открыть свой рот, опасаясь, что кто-то может быть рядом. Я твердо заняла позицию игнорирования и ухода в себя каждый раз, когда кто-то пытался втянуть меня в разговоры. Демоны внутри меня одобрительно кивали головой, хотя и ворчали, что мы сидим в изоляции.

Около комнаты охранник окинул меня взглядом, после чего открыл дверь, пропуская меня внутрь.

— Боже, Нора, — громкий голос Пипы заставил меня вздрогнуть. Я буквально окаменела и приросла к полу, пока она кинулась мне на шею, но в последний момент резко затормозила и опустила протянутые руки. Умное решение.

— Я не могла к тебе попасть долгое время, мне говорили, что твое состояние не позволяет пускать посетителей. Но я наконец добилась того, чтобы увидеть тебя.

Пипа осторожно потянула меня за рукав белой рубашки, пытаясь усадить на металлический стул. Я молча последовала за ней, сканируя помещение взглядом. Никогда нельзя быть уверенной на все сто процентов, что в данный момент кто-то не слушает или не подсматривает.

— Девочка, прости меня, — Пипа достала платок и заплакала горькими слезами, которые стекали по ее морщинистым щекам, — я ничего не замечала, и я корю себя за это каждую минуту. У меня и в голове не укладывается все, что я услышала на суде.

— Теперь все знают об этом? — тихим голосом спросила я.

— Да, — она шмыгнула носом, — это получило большую огласку среди всех центров. Мне так жаль, — она снова заплакала, уткнувшись носом в платок.

— Я не знаю, как тебя здесь лечат, но мне предложили перевести тебя в другую клинику. Я хотела спросить у тебя, стоит мне договориться о переводе или тебе здесь комфортно? Теперь я, вроде как твой опекун, пока ты не станешь взрослой.

Я ошеломленно смотрела на пожилую женщину. Суд назначил ее моим опекуном. Я никогда не просила у нее помощи, молча скрывая раны на моем израненном теле, но сейчас я готова была даже помолиться ненавистному богу, чтобы убраться отсюда ко всем чертям. Какая, сука, ирония.

— Вытащи меня отсюда, — шепнула я ей, чуть наклонившись вперед. Она перестала плакать и пристально всмотрелась в мои глаза.

— Хорошо, — решительно кивнула она, — посиди здесь.

Пипа встала на ноги и вышла из комнаты, оставив меня сидеть за металлическим столом. Я вела мысленный отсчет времени, который уже вошел в привычку, и спустя сорок восемь минут, она вошла внутрь в сопровождении доктора Мэдисона.

— Нора, детка, твой опекун требует, чтобы тебя перевели в другую клинику.

Слова доктора Мэтью выражали поддельную заботу.

— Если так хочет мой опекун, — равнодушно ответила я, стараясь не подавать никаких эмоций. Мне надо выйти отсюда любой ценой, и боюсь, что демоны внутри меня скоро начнут требовать крови.

— Да, — произнесла Пипа строгим голосом, — я хочу, чтобы ее перевели под контроль другого центра. У меня есть такая возможность, и более того, законное требование.

Давай, Пипа, мысленно подбадривала я ее.

— Ну что ж, очень жаль, что вы приняли такое решение, мы с Норой очень плодотворно сотрудничали, и я вижу очевидно положительные результаты от наших занятий. Вам, видимо, потребуется несколько дней, чтобы оформить документы, а мы тем временем….

— Нет, — прервала его Пипа, внимательно сканируя выражение моего лица, — я уже обо всем договорилась.

Доктор Мэдисон несколько секунд хмуро смотрел на Пипу, но видимо не нашел законных причин, по которым он может удерживать меня в этом сумасшедшем доме. По всем документам, лечение проводится на добровольной основе. Из-за того, что Пипа была под подозрением, она не могла в полной мере исполнять роль опекуна. Сейчас же, когда все обвинения были сняты, она наконец-то сможет вытащить меня из этой богодельни.

— Нора, как насчет того, чтобы пойти и собрать свои вещи, пока твой опекун будет ждать тебя? — улыбка доктора Мэдисона была похожа на звериный оскал.

— У меня нет вещей, — тихим меланхоличным голосом ответила я, потупив глаза в пол.

— Ну вот и отлично, — произнесла Пипа и подхватила меня под руку, — мы уходим. Постоим на улице, пока вы подготовите необходимые документы на выписку, ведь ей положены какие-то документы, не так ли?

— Разумеется, — процедил доктор Мэдисон, скрестив руки за спиной. Не хороший знак, надо убираться отсюда. Я первой шагнула к выходу, утягивая Пипу за собой. Стефания открыл нам двери, буквально прожигая мой затылок своим масляным взглядом.

— Увидимся, — бросил он мне в спину, когда мы проходили металлические двери, которые отделяли обычный мир от безумия.

— В твоих же интересах, чтобы этого не случилось, Стеф, — буркнула я себе под нос, выходя прямо на открытое пространство. Дверь с грохотом захлопнулась за нашими спинами, оставляя нас одних под раскаленным солнечным светом. Я подняла голову вверх и закрыла глаза, подставляя свое лицо теплым лучам.

— До чего жуткое местечко, — тихо пробормотала Пипа, осторожно косясь на здание за нашими спинами, — мне жаль, детка, что я не вытащила тебя раньше.

— Спасибо, — произнесла я, все еще наслаждаясь тем, как солнечные лучи мягко скользили по моей коже, — ты действительно имела виду другую клинику, или это была уловка?

— Боюсь, что тебе придется поехать туда. Это все добровольно, но тебе все еще требуется официальная бумага, по которой тебя признают полностью исцелившейся от душевного потрясения.

Я мрачно усмехнулась. Душевное потрясение, вот как это называется. Я то думала, что свихнулась от того, что разговариваю со своими внутренними друзьями, ан нет, это всего лишь душевное потрясение.

Стефания вынес нам документы в тонкой папке и молча зашел внутрь. Я окинула взглядом мрачное, серое здание, высота которого была всего два этажа, но небольшая высота с избытком компенсировалась сетью подвалов, которые уходили глубоко под землю. Я бы с радостью отпустила поводок, чтобы мои монстры разобрали это чертово строение по кирпичикам до самого его основания.

Пипа проводила меня в небольшую лечебницу, которая значительно отличалась от того места, где я провела четыре месяца. Это не значит, что я с распростертыми объятиями буду беседовать по душам с мозгоправами, но само по себе место не наводит жути, что уже можно считать праздником. Седовласый доктор в белом халате проводил меня в палату и попытался задать мне пару вопросов, но наткнулся на высокую стену из холода и молчания, после этого он отступил, поручив медсестре поселить меня в палате. Палата оказалась просторной и светлой, с широким зарешеченным окном, небольшой душевой, деревянным столом и одним стулом. Я уселась на кровати, которая была застелена свежими простынями и осторожно покрутила головой. Мне хотелось принять душ и смыть с себя запах лечебницы, но я не рискнула раздеваться. Вместо этого я просидела на кровати до самого рассвета, едва сомкнув глаза. Как и каждую ночь, мои демоны выходили на прогулку в лунном свете, мелькая перед моими глазами в огромных кровавых лужах. Я просыпалась в поту и с сильным сердцебиением. Если бы можно было вообще не засыпать — это было бы идеальным решением, но хотя бы раз в неделю мой организм отрубался, каждый раз утягивая меня в кровавый кошмар моего подсознания.

Иногда я доставала яркий фантик и подносила его к носу, вдыхая сладкий аромат. Мне казалось, что запах шоколада все еще исходит от шелестящей бумаги, но это могло быть просто мое воображение.

Утром история повторилась. Доктор упорно пытался вывести меня на разговор, но я стойко его игнорировала. Пока я не пойму, кому можно хотя бы отчасти доверять, я и рта не раскрою. Мне надо найти человека, который сможет вытащить меня отсюда.

— Твой опекун передала тебе сумку с вещами, — произнесла молодая медсестра с широкой улыбкой. Она внесла в палату тряпичную сумку и поставила ее на стул. Я проследила, пока она выйдет за дверь, после чего встала на ноги и подошла ближе. Пипа действительно собрала мои старые вещи, самые необходимые, по ее мнению. А еще положила тюбик с темной краской, что было весьма вовремя, потому что мои светлые корни уже достаточно отросли, чтобы сделать меня еще больше чудной. Я вытащила фантик из-за пояса своих штанов и спрятала его во внутренний карман тряпичной сумки. Сама не знаю, почему я его просто не выбросила. Видимо, такие простые проявления доброты сделали меня слишком сентиментальной. Я вытащила чистое белье и расческу, решив все-таки принять душ. Немного покрутив головой, я подставила стул под дверь и скинула с себя старую больничную одежду, отпихивая грязную кучу ногами. Быстро смешав краску, я нанесла ее на свои волосы, затем быстро сполоснулась в душе, смыла краску и выскочила обратно, каждую минуту косясь на входную дверь. Жизнь в прошлой лечебнице заставила меня быть в полной боевой готовности каждую чертову секунду.

У меня не было зеркала, чтобы посмотреть на результат, но я надеялась, что смогла закрасить отросшие корни. Натянув чистые белые штаны и такую же рубашку, которые шли комплектом к моей палате, я села на стул и уставилась в пространство. Монстры в моей душе насторожились. Я чувствовала, как длинный язык прошелся по моему горлу, а тихий шепот ударил в уши: «Убей их, убей их всех». Слюна капала на мою кожу, вынуждая меня тереть руки в попытках избавиться от липкости.

«Прекрати сопротивляться» — шепот перешел на другую сторону моей головы и горячее дыхание обдувало мое ухо. Я дернула плечами и еще сильнее стала тереть свои руки, но липкость никуда не уходила.

— Нора, — голос более громкий, чем шепот в моих ушах, вынудил меня посмотреть на входную дверь. Медсестра стояла в проходе и настороженно смотрела на мои дерганые движения. Я заставила себя опустить руки, хотя чувствовала, что буквально вся покрыта липкой слюной, и встала на ноги, — идем со мной.

Она отвела меня в небольшую комнату, и усадила на металлический стул. Зеркало напротив стола показало худую девушку, чьи каштановые волосы были стянуты резинкой. Ну, по крайней мере, белых проблесков не осталось, что уже хорошо. Я чувствовала, как чужие глаза исследуют мое тело, вероятно зеркало скрывало стекло, но продолжала сидеть неподвижно, натянув безразличие на свое лицо. Дверь распахнулась, и очень красивая молодая девушка вошла в комнату, громко стуча высокими каблуками.

— Здравствуй, Нора, — произнесла она и уселась на стул, который располагался напротив.

Я перевела взгляд на нее и меланхолично кивнула головой.

— Ты у нас уже два дня, — она полистала бумаги на коленях, — но ничего толком не рассказала.

Господи, я не хочу с вами всеми разговаривать, я хочу, чтобы меня просто оставили в покое. Но, к сожалению, я не выберусь отсюда, если буду продолжать вести себя агрессивно.

— Что вы хотите услышать? — спросила я ее, уставившись на свои ладони. Желание потереть руки практически пересилило, но я вовремя спрятала их под своими ногами.

— Для начала, я бы хотела познакомиться с тобой. Меня зовут Кэтрин, я прохожу стажировку с этой клинике. И я надеюсь, что когда-то я стану настоящим доктором.

Она улыбнулась мне широкой искренней улыбкой, уставившись на мое лицо. Мне что, надо изобразить радость на лице? Желание рассмеяться ей в лицо становилось практически невыносимым, но я сохранила маску безразличия.

— Расскажи мне о себе, Нора, — мягко начала Кэтрин.

— Что вы хотите знать? — опять спросила я, не отрывая взгляда от пола. Я знала, что если подниму глаза, то увижу монстра, который физически отделился от меня настолько, что теперь кружил вокруг Кэтрин, высунув свой длинный язык, с которого капала слюна прямо ей на плечо. Тонкая нить продолжала связывать монстра и мое тело, поэтому он никогда не уходил далеко.

— Скажи мне, сколько ты спишь? — спросила она, даже не подозревая, что мой монстр уже втягивает ее запах.

— Я не сплю, — тихо ответила я, борясь с желанием рассказать, что ее плечо покрыто слизью.

— Совсем? — уточнила она.

Я молча кивнула головой, меланхолично рассматривая пол.

— Что насчет еды? — Кэтрин окинула взглядом мое слишком худое тело.

— Меня рвет от любой пищи, поэтому я перестала есть.

— Нора, твое состояние — это болезнь, и я смогу тебе помочь поправиться, если ты поможешь мне. Я обещаю, что не буду давить на тебя сверх того, сколько это необходимо. Я так же не буду назначать тебе очередные сеансы ЭШК, с которыми ты уже знакома из предыдущего центра.

При упоминании шоковой терапии, я почувствовала, как мое тело дернулось в очередной судороге, но постаралась контролировать эту реакцию своего тела.

— Но я прошу, чтобы ты была максимально честной со мной, — она наклонилась вперед и внимательно посмотрела на меня — только работая сообща, мы сможем справиться с твоей болезнью.

— Многие доктора пытались, — прошептала я, — и я не люблю психологов.

— Ну, я еще не полноценный психолог и уж точно не полноценный доктор, — с улыбкой произнесла Кэтрин. Я подняла голову и внимательно посмотрела в ее глаза. Никакой черноты, никакого садизма, никаких порочных инстинктов. Ее глаза были приветливы и профессиональны, словно ей искренне хотелось прийти мне на помощь. Что ж, очевидно, что мне придется с кем-то сотрудничать, если я вообще хочу покинуть тюрьму из четырех стен.

— Можно попробовать, — наконец произнесла я, оценивая ее реакцию. В ее глазах промелькнуло облегчение, и теплая улыбка растянула губы. Мой монстр замер у нее над плечом и посмотрел на меня белыми глазницами, явно недовольный моим выбором, но я проигнорировала его, и полностью сосредоточилась на докторе перед собой.

— Тебе пятнадцать лет и …

— Мне шестнадцать, — поправила я ее, — точнее, исполнилось два дня назад.

— О, — она подняла на меня свои карие глаза, — я упустила эту деталь.

Я отвернулась от нее и уставилась в зеркало напротив. Там явно кто-то стоял, я чувствовала, как его взгляд скользит по моему лицу. Слова Кэтрин эхом отдавались в моих ушах, я не могла отвести взгляд от зеркала, словно кто-то снаружи приковал мои глаза к себе. Нервное напряжение охватило мое тело, ажелание вырваться из кабинета буквально пульсировало под кожей.

«Перегрызи ее глотку и выберись отсюда», монстр снова залез мне под кожу и теперь подталкивал к действиям. Я на мгновение зажмурила глаза и глубоко вздохнула, стараясь следить за словами доктора. Я знала, что она пытается сделать: заставить меня признать проблему, потом работать над чувством вины, стыда, чтобы я перестала ощущать себя плохой. Кэтрин умело вскрыла тот факт, что я скрывала любые инциденты насилия из чувства страха, что станет еще хуже, поэтому она настаивала на том, что мне надо работать над собственными эмоциями относительно чувства бессилия. И если ее терапия будет заключаться только лишь в беседах и таблетках, что ж, я могу с ней немного поговорить. Что я не готова с ней обсуждать, так это наличие демонов внутри меня. Я не думаю, что она сможет мне помочь с ними справиться, а лишний раз подвергаться экспериментам мне не хотелось, так что я умело следовала рекомендациям Кэтрин, ходила на сеансы, пила таблетки и даже смогла немного поспать без кошмаров. Вот за это мне стоило ее поблагодарить, я и не подозревала, как хороший долгий сон, может улучшить качество жизни. Я стала чувствовать себя более отдохнувшей, в моей голове наступило некое просветление, монстры все меньше и меньше нашептывали мне в ухо, но окончательно они так и не ушли, затаившись глубоко под кожей.

Я стала меньше вздрагивать, когда открывалась дверь. По ночам практически перестала ожидать, что сейчас дверь в палату распахнется и появится Стефания. Обычно он расстегивал свою ширинку и доставал член, который начинал активно поглаживать, не сводя с меня своего масляного взгляда. Каждый раз я забивалась в угол койки и зажмуривала глаза, но его гадкие слова продолжали эхом отзываться в моей голове. В этой клинике ничего подобного не произошло за все два месяца, что я нахожусь здесь, поэтому я стала более спокойной, и даже уверенной. Стоит ли говорить о том, что я полностью исцелилась? Конечно нет, но мне необходимо было создать эту видимость, чтобы убраться, наконец, отсюда к чертовой матери.

Пипа в конечном итоге забрала меня домой, когда доктор дал положительные рекомендации, поэтому я быстро собрала свои немногочисленные вещи и оставила лечебницу далеко за спиной. Уже стоя на крыльце своего старого дома, я испытывала глубинный страх, который медленно просачивался по моим венам.

— Ну же, детка, не стой на пороге, — Пипа подтолкнула меня вперед, а затем первой вошла в большой холл. За эти полгода все осталось так, как я и запомнила, за исключением луж крови, мертвого отца и разбитых вещей. Кто-то хорошенько убрал в доме, пока я лечилась в психушке.

— Я не могу тут быть, Пипа, — пробормотала я тихо, опуская сумку на голый пол.

— Я понимаю, детка, — ее глаза снова наполнились слезами, — но это твой дом.

— Я не могу, — повторила я сквозь стиснутые зубы. Огромный дом, это лишь вход, порог, начало, как угодно, а дальше находится сама преисподняя, которая в любой момент может поглотить меня. Мне следовало сжечь этот дом дотла, а входы в туннели завалить.

Я заставила себя пройти дальше и подняться по лестнице в свою старую комнату. На мгновения я задержалась наверху лестницы, вспоминая, как столкнула отца вниз. Его образ показался у основания, и я снова смотрела, как он сломался, как низко упал со своего пьедестала. Ублюдок. Его похоронили без моего присутствия. Не то, чтобы я хотела там быть, но видеть, как его опускают в землю, было бы большим удовольствием. Моя спальня теперь казалась мне чужой и неуютной. Учебники, мои записи, научные труды, в которых я искала утешение и которые помогали мне отвлечься, теперь бесполезной кучей валялись на столе. Я не чувствовала, что снова смогу сесть и открыть свой разум науке. Возможно, это был мой внутренний протест против всего, чего касался мой отец, а может, мой мозг уже окончательно свихнулся и не понимал элементарных вещей. В любом случае, я окончила школу заочно, защитив диссертацию и обогнав своих сверстников.

Я провела руками по учебникам, смахивая их на пол. На грохот прибежала Пипа. Ее глаза были расширены, а лицо выглядело взволнованным.

— Нора, детка, что случилось?

— Ничего, — мрачно буркнула я. Обращение ко мне по имени вызывало отвращение. Я похоронила эту девочку глубоко глубоко в своем сознании и не готова была снова выпустить на поверхность.

— Не называй меня по имени, хорошо?

— Хорошо, — неуверенность исказила черты лица пожилой няни. Я одобрительно кивнула и шагнула к своему шкафу, распахивая дверцы. Куча платьев, школьная форма, ленты, чулки. Вытащив все содержимое, я свалила одежду в большую кучу на полу и стала искать хоть что-то, что могу надеть.

— Что ты ищешь?

— Одежду, — отрезала я, — нормальную одежду.

— Чем тебе не нравятся платья?

— Всем, — холодно ответила я, вытаскивая на свет пару темных штанов и серую футболку. Пипа кивнула головой и вышла из комнаты, прикрыв за собой дверь. Очевидно, что она не понимала, как со мной теперь общаться. Я и сама не до конца понимала, если честно.

Переодевшись в штаны и футболку, я расчесала волосы и собрала их в высокий пучок, скрепив шпильками. Я не хотела выходить днем на улицу, но и оставаться в доме тоже было сложно. Мне надо было придумать, чем занять свои мысли, пока мои монстры не решили за меня. Я вспомнила последний раз, когда позволила им одержать вверх.

Это была моя первая неделя в той жуткой лечебнице, где доктор Мэдисон испытывал на мне свою версию лечения психоза. Я лежала на голом матраце, мое тело было онемевшим, а сознание — заторможенное. Но я помнила, как дверь в палату распахнулась и вошел первый охранник. Он приблизился к кровати, думая, что я сплю, накачанная лекарствами. Но я не могла спать. Он склонился над мои телом и стал щупать мою грудь сквозь тонкую ткань больничной рубашки. Мерзкое ощущение чужих рук снова накрыло меня с головой, угрожая поглотить целиком. Я рвано дышала, борясь с оцепенением своего тела. Охранник радостно похрюкивал, пока теребил свою плоть рядом с моим телом. Он проводил руками по моим ногам, рукам, щипал и царапал грудь, затем начал дергать мои свободные больничные штаны. Мои монстры рычали и царапались внутри моей головы. Я закрыла глаза и позволила черноте утянуть меня вниз, выпуская демонов на свободу. В итоге охранника нашли утром со спущенными штанами около моей кровати. Его глазные яблоки были выдавлены, а член — отрезан и засунут в широко раскрытый рот.

Я провела несколько очень неприятных сеансов ЭШТ, но удовлетворение прочно осело в моем животе. После этого ни один охранник не решался переступить порог моей камеры, но это не означает, что они перестали приходить, останавливаясь на пороге, чтобы удовлетворить себя. Мои руки снова оказались в крови, по вине монстров, живущих внутри моего сознания. И я не хотела, чтобы это повторилось, поэтому сейчас накинула мысленный поводок на демонов и прижала их к своему телу, не давая возможности вырваться.

Спустившись по лестнице, я прошла к дальней комнате и зашла внутрь. Пустые стеллажи располагались аккуратным рядом. Я смутно вспоминала, как Чен забежал сюда, опасаясь быть пойманным на месте преступления. Куда он делся потом? Ждал здесь или все же рискнул спуститься вниз? Я дернула за рычаг около крайней полки и шкаф медленно отъехал в сторону. Будет безумием думать, что Чен все еще внутри, но мне хотелось проверить. Чернота вырвалась на свободу, обдавая меня холодным воздухом. Я смотрела в глаза бездне, не решаясь сделать шаг внутрь. Пипа за моей спиной шокированно вздохнула.

— Что это?

— Это дорога в преисподнюю, — сухо ответила я, разглядывая ступеньки в слабом свете.

— Ты хочешь туда спуститься?

— Нет.

Я развернулась и быстро взлетела по ступенькам в свою спальню. Мое сердце колотилось от страха, а ладони стали липкими. Я села на кровать и облокотилась на спинку, делая частые неглубокие вдохи. Мой локоть уперся во что-то твердое. Я протянула руку и достала бутылку из-под воды, которая была наполнена янтарной жидкостью. Я медленно села на кровати и открутила крышку, поднося содержимое к своему носу. Запах алкоголя ударил по моим рецепторам. Я не задумываясь сделала несколько глотков и тут же закашляла, когда обжигающая жидкость пролилась мне в глотку. Смахнув слезы, я выпила еще немного, прежде чем закрутить крышку и засунуть бутылку обратно в тайник. По телу разлилась легкость, а в голове приятно зашумело. Я встала на ноги и слегка пошатнулась, а затем рассмеялась. Мне нравилось мое состояние, оно заставляет меня испытывать радость, чего не было уже давно.

Я вышла из комнаты и направилась в сторону кабинета своего отца. Я и сама не понимала, почему продолжаю называть его отцом. Осторожно приоткрыв дверь, я нерешительно замерла на пороге. Кабинет не вызывал во мне положительных воспоминаний, но я все равно заставила себя войти внутрь. Здесь все было ровно так же, как и при его жизни. Мне кажется, что сюда даже никто не заходил, потому что если во всем доме не было ни пылинки, то тут пыль покрывала все толстым слоем.

Я прошла немного вперед и провела пальцами по пыльной поверхности стола, оставляя полосы. Отец много времени проводил в своем кабинете, работая над проектами. Его блокнот, научные труды, книги — все лежало так же, как он и оставил. Я села на его место и положила руки на стол, вдыхая запах пыли. Прошло полгода, но образ его все еще жив в моем сознании. Чтобы освободиться от его присутствия, мне надо нечто большее, чем просто его смерть. И я пока не понимала, что именно.

Методично выдвигая ящик за ящиком, я перебирала пальцами какие-то бумаги, не особо вчитываясь в содержимое, пока пальцы не наткнулись на толстую кожу черного блокнота. Вытащив его наружу, я раскрыла обложку и увидела странный символ, что-то вроде перевернутого треугольника, скрещенного со вторым треугольником, по центру которого располагалась замочная скважина. Перелистывая страницы, я читала какие-то фамилии, имена, отрывистые фразы и координаты. Все это было сделано рукой моего отца, его почерк был мелким и трудночитаемым. Я подхватила блокнот и встала на ноги. Не уверенная, что с ним делать, я сунула его под руку и вышла из кабинета, оставив дверь широко распахнутой. В своей спальне я спрятала блокнот в тот же тайник, где была моя бутылка с алкоголем, предварительно отпив из нее большую часть, я закрыла дверь своей спальни и вышла на улицу. Солнце уже скрылось за горизонтом, поэтому я накинула капюшон тонкой толстовки на голову и сунула руки в карманы. Я не уверена, куда собиралась пойти, просто быть запертой в четырех стенах на протяжении полугода оказалось слишком сложным даже для меня, типичного интроверта. Я быстро проходила город, оставаясь незамеченной для большей части людей. Видеть взгляды сочувствия и жалости было сложно, потому что они невольно возвращали меня к тем событиям, которые и послужили причиной их отношения ко мне. Уже с опозданием я подумала, что мне следовало захватить свою бутылку с алкоголем, потому что я не планировала возвращаться в этот безумный мир в ясном сознании. Гораздо лучше было чувствовать легкость и невесомость во всем теле, когда губы сами собой растягивались в улыбке. Мои ноги сами принесли меня к домику, в котором прятался Чен. Я не знала, там ли он все еще находится, учитывая, что он окончил старшую школу, пока я находилась в вынужденном отпуске. Окна в его убежище были темными, а дверь заперта. Я немного потопталась на одном месте, затем провела руками по верху дверного косяка, в надежде найти ключ. Я осмотрела так же и порог, переворачивая камни, затем залезла на небольшой выступ и заглянула в чашу уличного фонаря. И вот бинго, ключ висел на маленьком гвоздике. Протянув руку, я сняла его с гвоздя и спрыгнула с камня. Дверь распахнулась с легким скрипом. Я осторожно вошла внутрь, прикрыв ее за своей спиной и задвинув толстую щеколду. Ключ я положила в свой карман, после чего щелкнула настольной лампой. Мягкий теплый свет озарил небольшую комнатку, открывая вид на узкую кровать, застеленную пледом, деревянный стол, несколько полок, раковину и душевую за занавеской. Я не знаю, как ему удалось заполучить себе такое жилище, но очевидно, что здесь я чувствую себя более спокойной, чем в собственном чертовом доме.

Я не спеша обошла домик, стараясь не трогать личные вещи Чена. Его тетради, несколько учебников, скомканные листы белой бумаги, карандаши, все было покрыто толстым слоем пыли. Очевидно, что его не было здесь довольно длительное время. Я села на кровать и тут же закашляла, когда частички пыли взмыли в воздух. Решив все же немного прибрать, я распахнула входную дверь, впуская прохладный воздух, затем нашла тряпку, веник и принялась за уборку. Смахнув везде пыль, я выбила подушку, покрывало, затем вымела весь дом и даже протерла полы. Воздух стал гораздо чище, что не могло не радовать. Я вновь заперла дверь на замок, сняла свою толстовку, оставаясь в серой футболке, и села на пол около кровати. Я не стала выбрасывать скомканные листы бумаги, которые Чен не докинул до мусорного ведра, а вместо этого раскрыла пальцами и разгладила мятую бумагу. На некоторых листах были нарисованы крылатые монстры, некоторые изображали туннели и подземелье. Были даже такие, на которых люди в черных капюшонах разрывали кого-то на куски, умываясь кровью. Я разгладила последний листок и уставилась на собственное отражение. Чен изобразил меня с обнаженной спиной, которую пересекали шрамы, очевидно, воспроизведя тот момент, когда я была у него в домике. На рисунке я смотрю на него из-за плеча, мои длинные светлые волосы перекинуты на бок, а шрамы на спине все еще кровоточат. Зачем Чен нарисовал меня? И главное, почему он скомкал и выкинул рисунок? Я аккуратно сложила рисунки и убрала их в свой карман, после чего легла на кровать и уставилась в потолок. Я понятия не имела, что мне делать со своей жизнью, как мне подстроиться под стремительно меняющийся мир, но видимо, мне придется это сделать. Кэтрин убеждала меня, что мне надо найти свое место в этом мире, найти занятие, которое будет тянуть меня наверх, не давая погрузиться в пучины ада. Как мне найти такое занятие, когда все, чего требуют мои монстры — это кровь, кровь, и еще больше крови? Я не хотела выныривать из блаженного небытия, вызванного алкоголем в моей крови. Без этого мир казался серым и обыденным, как сейчас, когда я проснулась с головной болью и спутанным сознанием. На несколько секунд мое тело оцепенело, не осознавая, где я нахожусь, однако вскоре очертания маленького домика медленно начали просачиваться в мой разум. Я села на кровати и потерла лицо руками. Очевидно, что мне удалось уснуть и даже проспать до самого утра, что казалось действительно удивительным. Я встала на ноги и подошла к окну, выглядывая наружу, но ничего не увидела. Домик был спрятан от посторонних взглядов, поэтому кирпичная стена напротив не могла мне рассказать, что твориться снаружи.

Я умылась холодной водой, затем поставила маленький чайник на самодельную плиту, вскипятила воду и залила чай в чашке с отколотым краем. Распахнув входную дверь, я вышла на крыльцо и села на поваленное дерево, прихлебывая чай из чашки. Мне казалось, что именно это делал Чен по утрам, когда прятался в своем убежище. Я не знала, почему искала утешение в его домике, возможно на подсознательном уровне тянулась к тому, кто может понять мое состояние не по теории из учебников, а пройдя по этому пути вместе со мной. Пачка сигарет выглядывала из-под выступавших корней, привлекая мое внимание. Я протянула руку и достала ее, отставив чашку на землю. В пачке было около десятка сигарет и спички в тонкой коробке. Я достала одну и поднесла ее в носу, втягивая запах табака. Сунув сигарету в рот, я поднесла спичку и прикурила ее, моментально закашляв от дыма. Откинув спичку в сторону, я покрутила тлеющую сигарету между пальцами и снова сунула ее в рот, упорно втягивая дым. Моя голова начала кружиться, пока я делала жалкие попытки освоить искусство курения. Но мне нравилось такое состояние. Так же, как и после алкоголя, легкость и невесомость. Кивнув самой себе, я сунула пачку в карман и посидела еще немного, наслаждаясь пространством вокруг себя. Мне стоит вернуться в свой дом, чтобы Пипа не подняла охрану порядка на мои поиски. Она мой опекун, так что имеет законное право. Я вернулась в домик, убедилась, что выключила все, что может уничтожить его, затем заперла дверь, повесила ключ на гвоздик и накинула капюшон на голову. Было жарко, но я не решилась открыть свое лицо.

Пипа выглядела встревоженной, когда я переступила порог дома и вошла в холл.

— Нора, детка, я всю ночь ждала тебя. Где ты была?

— Я просила не называть меня по имени, — я прошла мимо нее и стала подниматься по лестнице, — не волнуйся за меня, мне просто нужно немного пространства.

— Но я волнуюсь! — вскричала она, — ты можешь хотя бы предупреждать меня, что бы я..

— Что бы ты что? — я замерла на ступеньках, повернувшись к ней лицом, — где была твоя забота, Пипа, когда отец насиловал меня в своей спальне? А, да, ты спала. Так вот теперь тоже спи, Пипа, для собственного блага. Я благодарна тебе и все такое, но не стоит будить монстров, которые только и ждут, чтобы вцепиться кому-то в глотку.

Пипа выглядела ошеломленной, пока я продолжила свой путь до спальни. Приняв быстрый душ, я высушила волосы и уставилась на себя в новое зеркало, которое кто-то повесил в замен разбитого. Я не узнавала себя, и это было хорошо. Мои волосы были темные, кожа все еще загорелой, глаза яркими, отливающие голубизной. Тело слишком худым, а скулы выступающими, но я планировала постепенно работать над этим, потому что мне нужны силы, чтобы противостоять монстрам.

— Пипа, — я вошла в кухню и села за высокий стол, — я получила документы об окончании основного курса школы?

Пипа стряхнула муку с рук и повернулась в мою сторону.

— Да, они у меня. Тебя оценили на высший балл, несмотря на то, что ты не присутствовала на выпускных экзаменах.

Пипа прошла вперед и села рядом со мной, стараясь не касаться меня своими руками, все еще покрытыми белой мучной пылью.

— Ты можешь пойти в старшую школу, а можешь сразу определиться со специальностью, твои знания это позволяют, поэтому не думаю, что возникнут сложности, если ты хочешь начать работать в лабораториях.

— Я хочу уехать отсюда, — мои слова явно ошеломили пожилую няню.

— Куда?

— Не решила, но я точно не останусь во Втором центре. Я не готова снова и снова переживать все те события, которые успешно похоронила в глубине своего сознания. А все эти люди, — я слабо дернула плечами, — они будут смотреть, спрашивать, сочувствовать или обвинять. Я не готова к такому, Пипа.

— Я понимаю тебя, детка, но куда тебе идти? У тебя нет никого в этом мире, кроме меня.

— Позволь мне уехать, Пипа, — мои слова звучали не как просьба, а, скорее, как приказ.

— Я буду волноваться, — на ее глазах снова выступили слезы.

— Мы уже проходили этот этап, не стоит повторяться, — я отодвинула стул и встала на ноги. На столе стояла высокая корзина с яблоками и свежими булочками. Я подхватила несколько яблок, потом вцепилась зубами в мягкое тесто булки, и вышла из кухни.

Я отправилась на то скрытое горное озеро, где впервые увидела Чена. Дорога до холмов заняла определенное время, когда солнце уже высоко поднялось в небо. Я вскарабкалась по камням и вошла в прохладный грот. Бирюзовая вода сияла в солнечных лучах, буквально притягивая меня к берегу. Я скинула толстовку, оставшись в простой белой футболке, и шагнула ближе к кромке воды, опустив руку в прохладную воду. Мои пальцы коснулись каменистого дня, и я вытащила на свет несколько маленьких камешков, которые были гладкими и холодными на ощупь. Положив их на берег, я вновь погрузила руку в воду, вытаскивая еще больше камешков. Они все были разного размера и расцветки, но абсолютно каждый имел гладкую, обтесанную водой, поверхность.

— Привет, — тихий голос буквально заставил меня выпрыгнуть из собственной шкуры. Я резко обернулась, чуть не соскользнув с каменистого берега в холодную воду. Светловолосая девушка сидела в тени грота и наблюдала за моими движениями. Ее лицо было скрыто за плотной завесой волос, поэтому мне не удалось разглядеть ее полностью, — я не хотела тебя напугать, мне жаль.

В ее голосе было столько грусти и тоски, что я буквально могла попробовать на своем языке отголоски ее боли. Я отряхнула мокрые руки и встала на ноги, не решаясь приблизиться к незнакомке.

— Ты не напугала, я просто не ожидала, что здесь еще кто-то будет, — мой голос звучал немного грубее, чем мне хотелось. Почему-то мне не хотелось пугать девушку.

— Я часто сюда прихожу, — волосы все еще мешали увидеть ее лицо, — здесь редко кто бывает в обычные дни. В основном на выходных или каникулах сюда приходят школьники, а так, тут всегда тихо.

Она замолчала, нервно теребя кончики своих волос. Я глубоко вздохнула и сделала шаг в ее направлении, осторожно усаживаясь на каменный выступ.

— Меня зовут Эми, — девушка чуть приподняла голову, — а тебя?

— Нора, — произнесла я на выдохе, — но я не хочу, чтобы меня так называли.

— Почему? — она казалась искренне удивленной, — у тебя красивое имя.

— Потому что оно принадлежит очень сломанной и очень травмированной девочке, а я не такая. Уже не такая, — поправила я саму себя.

— Тогда ты всегда можешь поменять имя, — предложила Эми.

Я вскинула голову и посмотрела на нее. Почему эта мысль никогда не приходила в мою такую гениальную голову?

— Ты права, — кивнула я ей, — мне стоит сменить имя.

— Ты могла бы назвать себя в честь мамы или подруги. Или просто взять какое-то красивое имя, которое будет вызывать у тебя приятные воспоминания.

— Это сложно, — вздохнула я, — в моем окружении не так-то много хороших людей, чтобы брать с них пример.

— В моем тоже, но я всегда беру пример со своей мамы, — казалось, что Эми забылась в разговоре, потому что неожиданно подняла голову и ее лицо озарила нежная улыбка, когда она начала говорить о своей маме, — она очень красивая и добрая.

Я слышала Эми, но ее разговоры отошли на второй план, потому что мои глаза полностью сосредоточились на глубоких шрамах, которые пересекали ее правую щеку от самого рта до виска, слегка скашивая правый глаз. Эми внезапно дернулась и резко прикрыла лицо длинными волосами.

— Нет, — вырвалось из меня, — не прячься.

— Они ужасные, я знаю, — ее голос вновь звучал грустно и потеряно.

— Откуда они?

— Я мало что помню, но мама говорит, что на нас напали, когда мы переезжали в этот город. Ты же знаешь, пустошь принадлежит разным тварям.

— Знаю, — кивнула я головой. Твари были огромной проблемой для нас, выживших. Я так же знала, что есть специальные охотники, которые уничтожают их, разрушают гнезда, не давая возможности воспроизводить потомство, но этого было мало, всегда будет мало. Только время покажет кто в конечном итоге одержит победу: мы, или твари.

— Мой папа был убит, когда мы переходили границу. Мама заболела и теперь не такая, как была раньше. Но я все равно ее люблю.

Эми снова улыбнулась робкой улыбкой. Я почувствовала, как мои губы растягиваются в ответном жесте. Мышцы лица отвыкли от такого привычного движения, поэтому я чувствовала напряжение. Улыбка Эми стала еще шире. Она откинула волосы назад и не пыталась прятать изуродованную сторону своего лица. Я мало обращала внимания на эту ее деталь, потому что мое собственное тело могло с легкостью посоперничать за звание самого уродского шрама.

— Почему ты не в школе? — спросила я Эми, поднимая один из камешков. Я метнула его в воду, и камень несколько раз отскочил от водной поверхности.

— Я на домашнем обучении, потому что дети высмеивали меня и дразнили. Мама забрала меня несколько лет назад и теперь я прихожу только для того, чтобы сдать работы. Это мой выпускной год, так что осталось не так много времени.

Общение с Эми было легким и непринужденным. Я не заметила, как солнце начало клониться к закату, а ветер стал прохладнее. Мы несколько часов проговорили обо всем и ни о чем сразу. Эми много рассказывала о своей жизни, о своих родителях, о небольшом доме, в котором они с мамой поселились после гибели отца. Я ни слова не рассказала о свой жизни, не желая, чтобы Эми погрузилась с головой в эту яму, из которой я сама не могла выбраться. Когда настало время расходиться по домам, она, казалось, с сожалением смотрела на меня большими зелеными глазами.

— Давай встретимся завтра на этом же месте? — предложила я ей, не совсем уверенная, надо ли мне это.

— Давай, — Эми широко улыбнулась и взяла меня за руку, — мне очень не хватает общения в реальной жизни. Мои виртуальные друзья уже порядком устали от моего нытья.

Я слабо улыбнулась в ответ, прислушиваясь к своим внутренним ощущениям, когда рука Эми касалась моего тела. Никакого дискомфорта или страха не последовало, поэтому я слегка сжала ее пальцы, чувствуя мягкую кожу рук.

Эми быстро побежала к своему дому, в то время, как я медленно тащила ноги в свой. Пипа уже ушла к себе в комнату, но на столе стоял еще теплый ужин. Я села на высокий табурет и придвинула к себе тарелку, которую буквально вылизала, съев все дочиста. Возможно, что день на свежем воздухе оказал благотворное влияние на мой организм.

На следующий день я вышла из душа и расчесала влажные волосы. Я все еще не решила, чем мне заниматься, но сидеть в этом доме тоже не входило в мои планы. Мне следовало, наконец, решить, какое направление в науке выбрать, чтобы заняться работой, потому что я не планировала возвращаться в старшие классы школы. Но одно лишь упоминание о лабораториях вызывало во мне внутренний протест. Я не уверена, с чем это связано, потому что мне всегда нравилось учиться, однако сейчас чувствовала только отвращение, стоило мне открыть свои записи.

Я высушила волосы, заплела их в косу, затем надела шорты и футболку. Прихватив кофту с капюшоном, я спустилась вниз и сжевала бутерброд, запив его горячим чаем. У меня еще было время до встречи с Эми, но я решила выйти пораньше, потому что так и не придумала, чем занять себя дома.

Город жил своей жизнью. Медленно крутились шестеренки в этом большом проекте под названием человечество. Нам было сложно отстраивать все заново, но прошлые разработки и опыт значительно упростили нам жизнь. Все, что уцелело, было собрано и рассортировано. Затем по образцу создавались новые вещи, товары, продукты питания. Были запущены линии производства, электроэнергетика, благодаря солнечной энергии, которой тут было в избытке. В каждом городе были автономные системы водоотведения и канализации, потому что прокладка труб между поселениями была связана с огромными рисками. Твари все еще бродили в пустыне и представляли серьезную угрозу. Город, в котором я живу, это мозговой центр всего человечества. Лучшие ученые находятся под постоянной защитой, поэтому мой город — это наиболее безопасное место для жизни. Но я больше не чувствовала своей принадлежности к земле.

Эми уже сидела в гроте и вскочила на ноги сразу же, стоило мне вскарабкаться наверх.

— Я тебя ждала, — ее улыбка была широкой и заразительной.

— Ты рано, — заметила я, отряхивая шорты от пыльных камней. Эми подскочила ко мне и обняла за шею, на мгновение прижавшись своим стройным телом к моему. Я замерла, ошеломленная ее движениями. Прошло довольно много времени с тех пор, как меня просто кто-то обнимал. Само ощущение чужих рук на моем теле нагоняло панику, однако с Эми все было по-другому.

Она, казалось, даже не заметила, что я не обняла ее в ответ, весело отскочив обратно к тому месту, где она сидела.

— Я сегодня принесла нам обед, если ты не против, — Эми достала плетеную корзину и стала вытаскивать плед, термос, две железные кружки и бумажные пакеты с едой.

— О, — только и смогла я выдавить из себя. Мне казалось, что Эми — это маленький ураган, который весело кружит вокруг меня, угрожая втянуть в свой водоворот. Вот только я не уверена, насколько я смогу довериться ей, чтобы быть подхваченной в воздух.

— Сегодня я сдала последнюю часть работ, так что теперь остается только ждать результатов. Поэтому, у нас есть что отметить.

— Это здорово, — кивнула я ей, усаживаясь на мягкий плед. Светлые волосы Эми были заправлены за левое ухо, оставаясь распущенными, чтобы прикрыть правую щеку. Ее светлый сарафан показывал загорелую кожу, держась на тонких бретельках.

Я убрала толстовку под голову и откинулась на плед, наблюдая за небом. Прямые лучи солнца были скрыты за горными выступами, так что глазам было комфортно. Эми отставила в сторону термос и тоже откинулась на спину, положив свою голову на мою толстовку. Я чувствовала ее дыхание рядом со мной. Впервые в жизни, близость чужого тела не вызывала дрожи и отвращения.

— Когда я была маленькой, — начала Эми, — папа часто уходил на границу, чтобы охотиться на тварей, а мы с мамой выходили в сад, ложились на песок и наблюдали, как солнце проходит по небосводу. Когда оно начинало клониться к земле, папа возвращался домой. Потом он погиб, и мы больше никогда не наблюдали за небом.

— Мне жаль, — произнесла я, покосившись на ее грустное лицо.

— Мне тоже, — вздохнула она, — я часто грущу из-за этого. Он был хорошим человеком. И маму жалко, она его очень любила.

— Как зовут твою маму?

— Джессика, — улыбнулась Эми, — и она самый светлый, самый добрый и самый заботливый человек, которого я только знаю.

— Это здорово, — улыбка приклеилась к моему лицу, — тебе очень повезло с мамой.

— А твоя мама?

— Я росла с отцом, мамы не был рядом, — уклончиво ответила я. Мне до сих пор не верилось, что Эми не в курсе истории моей семьи. Кажется, что уже даже твари на границе обсуждают бедную маленькую Нору.

— Это должно быть грустно, — Эми протянула руку и переплела наши пальцы. Мое дыхание на мгновение сбилось, когда я ощутила ладонь Эми на своей руке. Я ожидала привычного отвращения, ощущения липкости и криков демонов в своей голове. Но ничего этого не было. Тишина внутри моего сознания была пугающей. Я слегка провела большим пальцем по ее ладони, чувствуя мягкость ее кожи. Эми продолжала рассказывать о школе, о том, как не легко ей даются графические схемы, насколько глупой она себя чувствует, когда доктор дает ей микроскоп для изучения клеток. Я улыбалась, держа ее за руку. Мне казалось, что это наш маленький мир, куда никто не может проникнуть. Даже моему внутреннему монстру, казалось, понравилась Эми. Он не пытался нашептывать мне на ухо, не требовал пустить ей кровь, а просто молча наблюдал, затаившись в глубине.

Так проходили дни, затем недели. Эми прочно засела в моей голове, заставляя улыбаться каждый раз, когда я вспоминала ее счастливое лицо. Я часто ловила себя на мысли о том, что хочу ее поцеловать. Было ли это странным? Возможно. Я панически боялась мужских рук, но к Эми мне хотелось прикасаться. Я боялась заговорить с ней, опасаясь, что могу спугнуть ее своей настойчивостью, пока в один день она не обняла меня за шею. Мы сидели на нашем месте около озера, мои волосы были все еще влажные после душа. Эми притянула меня за шею и заглянула в глаза:

— Тебе не кажется, что в этом мире больше никого нет?

— Хотелось бы в это верить, — криво усмехнулась я, чувствуя, как мое сердце начинает бешено колотиться.

— Я сейчас сделаю очень странную вещь и пойму, если для тебя это покажется слишком, — ее глаза блестели, а лицо выглядело взволнованным.

— Что именно? — мой голос внезапно охрип от напряжения.

Эми приблизила свое лицо к моему и мягко прикоснулась своими губами к моим. Казалось, что в этот момент я забыла, как надо дышать. Губы Эми были мягкими и податливыми, от нее пахло яблоками. Я нерешительно ответила на ее поцелуй, ощущая удивительное тепло в своей груди. Эми слегка отстранилась, чтобы заглянуть в мои глаза, после чего снова опустила свои губы на мой рот. Я ухватилась за ее шею и наклонила голову, чтобы коснуться своим языком ее рта. Она одобрительно замычала, прикрывая свои зеленые глаза. Я никогда не целовалась. Меня никогда не целовали. Мой первый поцелуй был с девушкой. И этой девушкой была Эми. Мое дыхание стало тяжелым, руки Эми легли мне на плечи, в то время, как я крепче сжимала основание ее шеи, полностью подчиняя своей воле. Она провела руками по моим плечам, затем спустилась ниже, просовывая руки под мою футболку. Я слегка вздрогнула, когда ее теплые ладони коснулись моего живота, затем последовали выше, касаясь обнаженной груди. Я оторвалась от нее и ошеломленно уставилась в ее глаза, пытаясь осознать свои ощущения. Не было боли, не было страха, и это было удивительным, потому что чужие руки на моем теле приносили только ужас. Эми не дала мне возможности подумать, а просто подтолкнула на одеяло, накрывая своим телом. Я легла на спину, но напряжение не покинуло мои мышцы.

— Я могу остановиться, — Эми часто дышала напротив моего лица.

— Не надо, — выдохнула я, — просто мне надо привыкнуть.

Она снова поцеловала меня, поглаживая руками голую кожу под моей футболкой. Я обхватила ее талию и провела руками по гладкой спине. Эми приподнялась и скинула свое платье, оставшись только в одних трусиках. Она лукаво улыбнулась и потянула вверх мою футболку. Я стянула футболку через голову, мои волосы рассыпались по плечам, прикрывая некоторые шрамы. Эми расстегнула пуговицу на моих штанах и помогла мне их снять. Мне было некомфортно находиться обнаженной, но я старалась расслабиться, ощущая необходимость довериться Эми, которая стала поглаживать мою грудь, мягко проводя по соскам. Я чувствовала волнение, мои щеки стали красными, а дыхание — прерывистым. Эми опустила голову и втянула в рот мой сосок, осторожно облизывая его. Я тихо застонала, переполненная ощущениями ее теплого рта на своей голой груди. Боже, это было действительно приятно. Неужели такое возможно? Руки Эми порхали по моему телу, поглаживая кожу, пока я не почувствовала потребность в чем-то большем.

— Эми, — я хрипло простонала, затем поднялась на ноги и прислонилась спиной к холодной скале, — я что-то чувствую внутри, чего никогда не ощущала.

— Тебе будет хорошо, — она поднялась следом и прижалась своим обнаженным телом к моему. Мне хотелось спросить, откуда такая уверенность, но как только ее рука опустилась мне между ног, шокированный выдох покинул мои легкие, впрочем, как и все мысли из головы. Ее пальцы поглаживали мою плоть, пока она зубами покусывала мои губы. Она опустилась на колени и стянула трусики по моим ногам, затем приблизила свое лицо и провела языком по моей набухшей плоти. Я громко застонала и ухватилась за ее голову, нуждаясь в опоре. Эми лизала, сосала и покусывала меня в то время, как я корчилась около каменной скалы, стараясь не потеряться в своих ощущениях. Я стремительно неслась к чему-то, что буквально кипело под моей кожей. Она шире развела мои ноги и набросилась на меня с новой силой, вырывая громкие стоны из моего крепко стиснутого рта. Мне хотелось плакать от избытка ощущений. Я чувствовала, как зависла на самом краю бездны, готовая шагнуть через край. Эми прикусила зубами мою плоть, и я упала. Я блять упала прямо в пропасть, погребенная под лавиной эмоций. Мое тело било дрожью, а глаза закатывались от интенсивности ощущений. Эми встала на ноги и прижалась ко мне своим телом.

— Я же говорила, что тебе понравится, — ее правая щека сморщилась под шрамами, когда она улыбнулась счастливой улыбкой. Я обхватила ее лицо своими ладонями, ощущая шероховатую кожу под пальцами на правой щеке, и крепко поцеловала в губы, чувствуя свой вкус на ее губах. Эми ухватилась за мои руки и слегка потерлась своей обнаженной грудью. Я поменяла нас местами и развернула ее к скале, затем опустилась на колени и ухватилась руками за ее бедра. Эми отставила ногу на соседний камень, открывая свою влажную плоть. Я слегка нервничала, потому что понятия не имела, что надо делать, но она ободряюще улыбнулась.

— Не волнуйся, — хрипло произнесла она, — для меня это тоже был первый раз.

Я опустила голову, втягивая ее запах.

— Ты неплохо справилась для первого раза.

Глаза Эми лихорадочно блестели, когда она пристально следила за моими движениями. Я высунула язык и осторожно провела им по ее коже. Ноги Эми покрылись мурашками. Я крепче ухватилась за ее задницу, притягивая к своему лицу. Мой рот стал целовать ее так же, как я целовала ее в губы. Эми отрывисто стонала, затем стала слегка двигать бедрами. Я сильнее надавила на бугорок, который затвердел под моим языком и стала лизать ее быстрее. Влажные звуки эхом отскакивали от стен вместе со стонами Эми. Мне хотелось, чтобы ей было приятно так же, как было приятно мне. Эми ухватилась за мои волосы, но я резким движением скинула ее руку со своей головы и прижала ее к камню. Мне не хотелось, чтобы чужие руки снова тянули меня за волосы. Эми запрокинула голову и сильнее задвигала бедрами. Я втянула ее складки в свой рот, затем выпустила их с причмокивающим звуком и стала облизывать бугорок, слегка царапая его зубами. Дыхание Эми стало частым и шумным, она выгнула спину и громко застонала, дергаясь под моим языком. Я отстранилась в сторону, наблюдая за ее красным лицом.

— Мне кажется, что я умерла, а затем вернулась на землю, — она улыбнулась усталой улыбкой. Я встала на ноги и притянула ее за шею, оставляя влажный поцелуй на губах.

— Если это означает целовать тебя, то я готова умирать хоть каждый день.

Эми засмеялась, откидывая потные волосы за спину. Я подхватила свою одежду и быстро надела ее на свое тело. Эми оделась и села на одеяло, которое мы оставляли у озера в тайнике.

— Я не знаю, как реагировать на то, что сейчас произошло, — усевшись на одеяло, я скрестила ноги и вытащила бутылку воды из рюкзака.

— Я надеюсь, что нашей дружбе это не станет помехой, — Эми взволнованно посмотрела на меня, — и мне казалось, что от тебя исходят такие же эмоции.

— Я бы не слишком доверяла своим эмоциям, — я сделала несколько глотков воды и протянула бутылку Эми, — но ты права. Мне нравишься ты, Эми.

— Ты мне тоже нравишься, Нора. Я еще не определилась, кто меня привлекает больше, мама говорит, что я должна попробовать, чтобы понять.

— Твоя мама верно говорит, — кивнула я головой, — никогда не знаешь наверняка, пока не попробуешь.

Я вспоминала этот разговор еще долгие месяцы, отчаянно надеясь, что Эми не захочет пробовать с кем-то, кто не я.

Через некоторое время наступила пора выпускных, Эми получила отличные отметки в своем выпускном классе и с радостной улыбкой подкидывала вверх черную шляпу. Я пряталась в тени, желая разделить ее радость, но в то же время опасаясь, что меня могут увидеть. Я все еще не смогла перебороть свои страхи и старалась лишний раз не показываться людям. Чего не скажешь про Эми. Она выглядела отлично со своими длинными светлыми волосами, яркими зелеными глазами и подтянутым телом. Конечно, ей все еще сложно было открывать ту половину лица, которая была изуродована шрамами, но она пыталась обуздать свою нервозность.

— Ну вот и все, — улыбнулась я ей, когда она подскочила ко мне, оставив шумный хор выпускников за своей спиной.

— Мне до сих пор не верится, — она широко улыбнулась и притянула меня за шею. Я обняла ее двумя руками, прижимаясь к мягким волосам. Не могу поверить, с какой легкостью мне стали даваться объятия всего за несколько месяцев, проведенных с Эми, — мне стоит сказать тебе спасибо.

— Мне? — я притворно приподняла брови.

— Ага, — кивнула она, оглядывая своих, теперь уже бывших, одноклассников, — это все твоя заслуга. Не могу поверить, что мы с мамой переехали в самый умный город на планете. Мама явно льстила моим способностям.

— Брось, — я толкнула ее плечом, — ты не так уж и плоха.

— Ну спасибо, — она пихнула меня в ответ, а затем весело рассмеялась, — идем со мной на вечеринку.

— На какую? — улыбка сползла с моего лица.

— Ну, это окончание учебы, все идет праздновать.

— И ты хочешь пойти? В самую толпу, где на тебя будут все коситься? Туда, где пьяные извращенцы будут пытаться залезть к тебе под юбку?

— Когда ты так говоришь, это звучит совсем не весело, — Эми слегка надула губы.

Я не понимаю, почему внезапно стала вести себя агрессивно. Но мне не хотелось отпускать Эми одну. Назовите это эгоизмом, но я привыкла, что она всегда рядом только со мной. Мне не хотелось впускать в наш маленький мир кого бы то ни было.

— Извини, — я вздохнула и потерла лицо, — я просто не очень хорошо переношу людей, но это не значит, что ты тоже не должна идти.

— Послушай, — Эми взяла меня за руку, — я не пойду, если ты не пойдешь. Но мне бы хотелось пойти, я никогда не ходила на вечеринки. Даже мама отпустила меня сегодня на ночь, а ты знаешь ее строгие правила.

У Эми была отличная мама, которая искренне беспокоилась о своей дочери.

— Ладно, — я еще раз тяжело вздохнула и посмотрела на ее улыбающееся лицо, — но я не задержусь там надолго.

— Мы ненадолго, обещаю, — розовые губы Эми сложились в лукавую улыбку.

Вечеринка проходила на окраине, совсем рядом с нашим местом около озера. Не знаю почему, но мы называли его «нашим местом», хотя уверена, что кроме нас там собираются многие. Огромное количество пьяных людей заполонило пространство. Мы подошли к большим столам, заставленных едой и напитками. Никто не выставит на стол алкоголь, но каждый знал, где его взять, поэтому мы пробрались к темному углу и налили себе напитки в высокие стаканы. Я впервые за долгое время снова попробовала алкоголь. Когда я проводили время с Эми, моя потребность заглушить голоса выпивкой, уходила на задний план. С Эми было легко.

— Боже, кажется мне ударило в голову, — Эми слегка пошатнулась рядом со мной. Я подхватила ее под локоть и рассмеялась, алкоголь действовал и на меня.

— Вот, присядь на стул, пьянчужка, — я помогла ей сесть и выпрямилась. Моему мочевому требовалось в туалет, — мне надо в туалет.

— Иди, — Эми махнула рукой, слегка пританцовывая на месте. Я кивнула ей и поставила свой стакан на стол, пробираясь сквозь плотную толпу тел. Меня слегка потрясывало, стоило кому-то случайно коснуться моего тела. Я добралась до туалета и шумно выдохнула. Мне казалось, что я никогда не привыкну находиться с огромным количеством людей на одной плоскости.

Вымыв руки, я решила обойти самый центр, поэтому свернула с тропы и стала двигаться параллельно вечеринке. Большой костер по центру был хорошим ориентиром, чтобы не сбиться. Я заметила Эми около высокого парня, когда он закинул руку ей наплечо и что-то рассказывал, отчего голова Эми запрокинулась, а ее смех донесся до моих ушей. Парень наклонил голову и поцеловал Эми. Его рот буквально пожирал ее, а руки заскользили по спине, стискивая задницу. Я ожидала, что Эми отстранится или хотя бы даст ему понять, что ее не интересуют его ужимки, но вместо этого она закинула свои руки на его шею и притянула ближе, покачивая бедрами. Волна горечи стала подниматься где-то из глубины моего желудка, угрожая вылиться наружу. Я практически чувствовала желчь на своем языке. Мне казалось, что Эми всегда будет рядом со мной. Она буквально заново вдохнула надежду в мою измученную душу. Но прямо сейчас, скрываясь в тени камней, я поняла, что Эми — не моя собственность. Ее жизнь, хоть и была связана с определенными трудностями, но совершенно не похожа на мою. Шрамы, которые пересекали ее лицо, внушили ей неуверенность, но похоже, что эта неуверенность отступила, открывая миру новую Эми. Мои ноздри стали раздуваться, а челюсть крепко сжалась, когда я пыталась бороться со слезами на глазах. Мне не следовало так легко впускать постороннего в свою жизнь.

Я быстро продвигалась в сторону от костра, планируя уйти с вечеринки. Добравшись до холма, я вскарабкалась наверх, надеясь, что никому не придет в голову похожая мысль. В гроте было пусто и тихо. Вода ровной черной гладью блестела в лунном свете. Я приблизилась к берегу и обхватила себя руками, запрокидывая голову. Бесчисленное количество звезд рассыпалось по небосклону. Одни были едва заметными, другие — яркие и горящие. Мое дыхание было рваным, а ком в горле никак не хотел проходить. Вытащив из заднего кармана пачку сигарет, я прикурила одну и сунула ее между губ, втягивая дым в свои легкие. Потребность в алкоголе или курении отступала на второй план, когда я проводила время с Эми, но сейчас темнота начала возвращаться обратно. Наверное, это глупо, но я не могла обуздать своих эмоций, которые чертовски пугали меня.

— Нора, — робкий голос Эми за моей спиной вырвал меня из дымки.

— Я просила не называть меня по имени, — резко ответила я, выпуская дым. Я все еще стояла на берегу, обхватив себя одной рукой, и держала сигарету второй.

— Куда ты подевалась? Или очередь в туалет была настолько огромной, что ты пришла к озеру? — она попыталась пошутить, подходя ближе. Ее фруктовый запах щекотал мне ноздри, поэтому я сделала еще одну затяжку, надеясь перебить его запахом табака. Эми замахала руками, прогоняя дым.

— Никогда не видела, чтобы ты курила, — тихо пробормотала она.

— Ты много чего не видела, — так же холодно ответила я. Я, наконец, решила, что должна отрезать эту нить, что связывала меня с Эми, потому что ее потеря окончательно вгонит меня во тьму, из которой, боюсь, я уже не смогу найти выход.

— Что случилось? — в ее голосе стали проскальзывать нотки неуверенности.

— Ничего, — я выкинула сигарету в озеро, наблюдая, как она поплыла по поверхности. Да, я тот еще борец за экологию.

— Нет, — рука Эми схватила меня за локоть, — расскажи мне. Я не могу так.

— Как? — я посмотрела на ее взволнованное лицо.

— Вот так, — она развела руками, — ты в одну минуты стала другим человеком. Что с тобой?

— Я всегда была этим человеком, Эми, просто с тобой мне удавалось забыть об этом.

Я отошла от озера и шагнула к каменному выступу, где в неглубоком тайнике лежала сумка, в которой мы оставляли покрывало, чтобы каждый раз не таскать его с собой. Вытащив его из сумки, я расстелила покрывало и села на него, подтянув ноги к груди. Эми последовала за мной и уселась рядом, скрестив ноги на покрывале.

— Ты мне ничего не рассказываешь, — немного обиженным голосом произнесла она, — поделись со мной, прошу тебя.

Я зло рассмеялась, запустив руки в свои волосы, которые уже порядком отросли и достигали середины спины. Я все так же окрашивала их в темный цвет, не уверенная, что хочу вернуть свой натуральный.

— Эми, тебе не стоит знать всего. Поверь, в том, что я от тебя скрываю, нет ничего приятного. И я долгое время задвигала это на второй план, потому что в моей жизни появилась надежда. И эту надежду дала мне ты, Эми. Но сегодня я осознала, что это была ложная надежда. Я не могу убежать от того, кто я есть.

— Так кто же ты? — Эми пристально смотрела мне в лицо. Впервые, как мы познакомились, мой монстр стал отделяться от моего тела, чтобы покружить вокруг нее. Я не хотела, чтобы он вдыхал ее запах, но могла лишь наблюдать, как его белые мутные глаза рассматривают каждую черту ее совершенного лица.

— Я не знаю, кто я, но уверена, что таким, как я, не место в этом мире.

— Брось, — Эми наклонилась вперед и взяла меня за руки, вынуждая развернуться к ней всем телом, — я знаю тебя. Ты самый умный человек, которого я встречала, ты веселая, заботливая, ты ранимая, Нора. Не пытайся скрыть все это за маской безразличия. Я знаю тебя!

Ее последние слова громким эхом отскочили от каменного грота.

— Ты не знаешь меня, ты знаешь только ту версию, которую я хотела тебе показать, — я вскочила на ноги и нервно зашагала к берегу. Эми поднялась следом и бросилась за мной.

— Не пытайся оттолкнуть меня! Я понятия не имею, что поменялось за несколько минут, но даже не надейся, что у тебя получится избавиться от меня.

Я смотрела, как ее лицо раскраснелось, а волосы растрепались. Кожа на правой щеке была сморщенной и стянутой, но я настолько привыкла к ее виду, что мои глаза скользили дальше, не задерживаясь на шрамах.

— Ты моя лучшая подруга, я не хочу тебя терять, — ее голос понизился до шепота, а глаза умоляюще смотрели вперед.

— Ты не теряешь, просто мы не будет проводить так много времени вместе. Думаю, что я уеду на некоторое время.

— Куда? — она непонимающе смотрела на мое лицо.

— Неважно, — отмахнулась я, рассматривая водную поверхность. Я сама не до конца сейчас разобралась в своих чувствах, но обида на Эми буквально грызла мои внутренности. Это неприятное чувство, и мне не нравилось, что я не могу найти себе места. Будет лучше, если я не позволю чувствам вообще прорываться внутрь меня.

— Я все еще не понимаю, что произошло, ты ведешь себя неразумно.

— Мне жаль, что я расстроила тебя, Эми, но мне так будет лучше.

— А мне? — ее тихий шепот буквально пробил дыру на том месте, где должно быть сердце. Я повернулась в ее сторону и увидела печальные глаза, скрытые за завесой густых волос. Неожиданно для себя, я шагнула вперед и обхватила ее лицо своими ладонями. Мои пальцы чувствовали, как кожа на ее правой щеке гораздо грубее и более шероховата, чем на левой стороне. Я приблизила свое лицо к ее губам и осторожно коснулась кончиками губ. Ее губы были мягкими на ощупь, а стук сердца буквально разнесся оглушительным грохотом в ночной тишине. Я закрыла глаза и еще раз поцеловала ее, только уже более уверенными, собственническими движениями. Эми раздвинула губы и ее язык скользнул к моему, переплетаясь в бешенном танце. Кровь в моих висках яростно пульсировала, угрожая лишить меня сознания от переизбытка чувств.

— Нет, — Эми вырвалась из моих рук и сделала шаг назад. Ее правая рука взметнулась вверх, касаясь распухших губ, — нет, Нора. Боюсь, что прямо сейчас мне больше нравятся парни. Я говорила тебе, что не до конца определилась, но кажется, что я все же сделала свой выбор.

Если бы меня окунули в ледяную воду, боюсь, что даже это не произвело бы такого эффекта, как ее слова. Я заставила себя сохранить совершенно пустое лицо, после чего холодно произнесла:

— Ты мне не нравишься ни в каком плане, Эми. Мне хотелось попробовать, и я это сделала. На твоем месте мог быть кто угодно.

Я развернулась и начала уходить из грота, оставляя ее за своей спиной. Почему мне было больно услышать от нее эти слова?

Глава 7

Нора, 16 лет

Я больше не искала встреч с Эми. Вместо этого я проводила много времени в убежище Чена, иногда думая, где он сам. Я начала много пить, снова перестала нормально есть. Понимала ли я, что это разрушает мой организм? Наверное, понимала, но мне было абсолютно плевать. Я оказалась выброшенной на обочину жизни, не имея поддержки, не имея друзей и родных. Мои жалкие попытки сблизиться с Эми привели к тому, что я оказалась ей не нужна. В моей голове была полная каша, которую удавалось залить алкоголем, тогда я отрубалась и могла поспать несколько часов. Пипа перестала читать мне нравоучения, в надежде, что я возьму себя в руки, «чтобы стать полезной обществу». Это ее слова, не мои. Я не видела, чтобы общество хоть что-то сделало полезного для меня, так почему это меня должно беспокоить?

Спустя почти год, после того, как я вернулась из лечебницы, я все же решилась уехать из этого чертового города. Поэтому сейчас активно паковала свой рюкзак, собирая только необходимый минимум вещей. Мои старые платья могут идти к черту, я ни за что не надену ни одно из них. Последний раз окинув взглядом комнату, я вдруг шагнула к своей тумбочке и выдвинула ящик. На самом дне лежала этикетка от конфеты, которую Молли подарила мне на мой шестнадцатый день рождения. Я хранила ее в своей тумбочке, не решаясь выбросить. Иногда я подносила ее к носу или просто держала в руках, когда меня накрывал очередной приступ. Сунув фантик в карман, я закрыла дверь и спустилась по лестнице. Пипа стояла у основания и нервно заламывала руки.

— Ты уверена? — спросила она должно быть в сотый раз.

— Да, — ответила я ровным голосом, закидывая рюкзак на плечи.

— Ты всегда можешь вернуться сюда. Это твой дом.

— Мой дом может идти к черту, как и мой отец.

Я прошла через холл в сторону входной двери. Мои глаза зацепились за отражение в высоком зеркале. Я была худой и высокой, мои волосы окрашены в темный цвет и достигали лопаток, после того, как я снова их обрезала. Голубые глаза выглядели пустыми, а синяки под ними были видны даже на фоне загорелого лица. Я отвернулась от своего отражения и вышла на улицу, подставив лицо ранним солнечным лучам.

— Там опасно, Нора, — Пипа вышла вслед за мной на крыльцо и теперь нервно проводила рукой по дверному косяку.

— А где безопасно? Мой дом должен был стать моим убежищем, вместо этого он стал моим персональным адом. Так что тут я могу поспорить. Твари снаружи не пытаются изобразить заботу, они точно знают, что готовы меня сожрать. К этому и я буду готова.

Оставив Пипу за своей спиной, я спустилась с крыльца и зашагала в сторону выхода из города. Город был обнесен стеной, две пары ворот располагались в разных концах города, обеспечивая проходы. Я зашагала к тем, что были ближе ко мне. Возможно, я смогу воспользоваться мобилем, чтобы переехать в другой город. Я не имела точного плана, куда собиралась следовать, планируя сориентироваться по ходу. На воротах стояла охрана, которая следила за периметром и пропускной системой. Пересечение городов было свободным, это скорее мера безопасности, чем контроля. Я приблизилась к постовому и оглядела большую площадку, заполненную людьми. Кто-то выходил, кто-то наоборот прибывал, отмечаясь на пункте в журнале регистрации. Несколько мобилей стояла на выходе, ожидая, пока пассажиры заполнят бланки. Я шагнула в сторону ближайшего мобиля и заглянула внутрь. Салон был пуст.

— Он отправляется в Третий центр, — голос сзади заставил меня выпрямиться, — если тебе надо ехать, сейчас самое время.

Пограничник стоял рядом с большой планшеткой, к которой были прикреплены бумаги. Я кивнула ему головой и протянула руку, чтобы заполнить бланк. Мне требовалось указать свое имя и фамилию, чтобы мне разрешили воспользоваться мобилем. На несколько секунд я задумалась, однако подписала бумаги и вернула их пограничнику.

— Ну что ж, Джессика, — он бросил быстрый взгляд на бумаги, — хорошей поездки.

Я слабо улыбнулась и залезла внутрь мобиля, пристегивая ремень. В моей голове моментально созрело решение. Я покидаю этот город, оставляя свою прежнюю жизнь, поэтому мое имя никак не годится. Почему Джессика? Возможно, что образ мамы Эми ассоциировался у меня с чем-то теплым, и именно этот момент повлиял на то, что я взяла себе ее имя.

Еще несколько человек заполнили мобиль, после чего он выкатил за пределы города и быстро понесся по расчищенным от песка дорогам. Я никогда не покидала своего города, поэтому сейчас с любопытством осматривала пустынную равнину, высокие горы, которые виднелись вдали, и целые груды каменных завалов. Дорога от Второго центра к Третьему проходила мимо огромного водоема. Я в жизни не видела столько воды в одном месте, поэтому сейчас буквально приклеилась к окну, чтобы лучше разглядеть водную гладь. Дорога делала крюк и уходила в сторону, оставляя воду за спиной. Я ровнее села на сиденье и почувствовала, как мое сердце заколотилось. Предчувствие чего-то неизбежного навалилось на мои плечи. Я впервые начала задумываться, правильно ли я поступила, покинув знакомый город. В конце концов, я могла бы смириться со своей жизнью и стать ученым, работать круглыми сутками в лаборатории, чтобы не давать своей голове задумываться о чем-то большем. Но тут же поморщилась и покачала головой. Кого я пытаюсь обмануть?

Высокие ворота стремительно приближались. Я крепче ухватилась за лямки своего рюкзака и прижала его к груди. Мы прошли ворота и остановились около пограничного пункта, на котором невысокая женщина в военной форме записала наши имена, после чего пропустила в основную часть города. Я вышла из мобиля и ошеломленно замерла на месте, оказавшись в окружении множества высоких зданий. В моем центре все дома были не выше двух — трех этажей, в то время, как Третий центр — это сплошной человеческий муравейник из высоток. Яркие вывески показывали направления, помогая найти кафе, мотель или торговый центр. Я повесила рюкзак за спину и медленно зашагала в сторону центра города, постепенно вливаясь в большую толпу людей. Мои глаза быстро перемещались от бесчисленного количества уличных продавцов, разнообразных кафетерий, парикмахерских, пекарен и лечебниц. Этот город явно построен для того, чтобы развлекаться. Я ошеломленно покачала головой, затем остановилась около небольшого киоска и купила себе кофе в высоком стакане. Я не большой любитель этого напитка, но казалось, что весь город вливает его в себя, вместо воды. Запах кофейных зерен щекотал мне нос, вызывая урчание желудка, поэтому я купила еще и булочку. Оказавшись в парке, я села на скамейку и сделала глоток горячей черной жидкости. Я ощущала легкий трепет от того, что оказалась в незнакомом городе, предоставленная самой себе, без чьего бы то ни было контроля. И этот трепет одновременно был нервным и радостным.

Выбросив пустой стакан, я стряхнула крошки со своей футболки и шагала дальше. Возможно мне стоит задуматься о том, где я буду ночевать, так что я свернула с главной улицы и зашагала по переулкам, обращая внимание на вывески. Буквально через несколько десятков метров показалась вывеска мотеля, куда я торопливо вошла, прикрывая деревянную дверь. За стойкой стол высокий мужчина и громко разговаривал с кем-то, кого мне не было видно. Я замерла на месте, потом развернулась и вышла обратно на улицу. Мужчины все еще пугали меня, поэтому будет лучше, если мне придется разговаривать с женщиной. Я двинулась дальше, свернув на соседнюю улицу, которая оказалась довольно широкой и хорошо освещенной. Вывеска бара ярко светилась, несмотря на солнечное небо, поэтому я обратила на нее внимание и, немного подумав, вошла внутрь. Бар был небольшим и темным. Деревянные панели закрывали стены, длинная барная стойка занимала левую сторону, высокие стулья стояли рядом с такими же высокими узкими столиками. Всего несколько человек занимали дальний угол, играя в какую-то игру, суть которой заключалась в том, чтобы загнать маленький белый мячик в отверстия, которые располагались по бокам деревянной столешницы. Я отвернулась от них и шагнула в сторону бара. Высокая темноволосая женщина вытирала бокалы и поглядывала на меня с любопытством.

— Привет, — кивнула она мне головой. На вид ей было больше двадцати лет, может двадцать пять. Ее глаза были светлыми, а губы накрашены красной помадой. Черная футболка и такие же черные брюки завершали образ. Я скинула рюкзак на соседний стул и придвинулась к барной стоке, усаживаясь на сидение.

— Привет, — кивнула я ей.

— Что будешь? — спросила она.

— Еще не решила, — мрачно ответила я, не уверенная, как себя вести в подобных местах.

— Тебе есть семнадцать?

— Есть, — зачем-то соврала я, хотя мне исполнится семнадцать только через два месяца.

— Тогда налью тебе пива, — удовлетворительно кивнула она и поднесла высокий бокал к бочонку. Открыв кран, она налила желтую жидкость и поставила пере до мной, — откуда ты?

Мне не хотелось откровенничать, поэтому я неопределенно пожала плечами, делая глоток пива. Я привыкла к алкоголю, поэтому с легкостью осушила половину, наслаждаясь прохладным вкусом.

— Я впервые у вас, — наконец произнесла я, — ищу, где остановиться.

— Ну, с этим проблем не будет, — женщина снова взяла полотенце и начала вытирать стаканы, — у нас много мест, где можно заночевать. Тут сразу за баром есть неплохой мотель, можешь посмотреть, если захочешь.

Я кивнула головой, делая очередной глоток.

— А работа тебе не нужна? — неожиданно спросила девушка.

— Работа? — я удивленно приподняла брови.

— Да, — девушка снова отложила полотенце и оперлась руками на стойку, — у нас большой ажиотаж по выходным, и мы не слишком то справляемся, если говорить откровенно, поэтому пара лишних рук нам бы не помешала.

— И что надо делать? — неуверенно спросила я.

— Помогать с баром, разносить напитки, убирать пустые бутылки, стаканы, ну и прочее.

— Я не думаю, что мне это подходит, — я допила пиво и достала деньги, оставляя несколько купюр на столе.

— Если передумаешь, приходи, — женщина убрала деньги со стойки и кивнула мне головой. Я вышла из бара и свернула за угол туда, где должен находиться мотель, если верить словам девушки из бара. Зеленая вывеска радовала глаза, направляя меня к входной двери. За стойкой оказалась молодая девушка, едва ли старше меня самой, которая очень приветливо улыбалась, стоило мне переступить порог.

— Добро пожаловать, — сказала она, лучезарно улыбаясь.

Я подошла ближе и прислонилась к стойке.

— Мне нужна комната на несколько дней.

— Конечно, — Тильда, как было написано на бейджите, стала листать записи, после чего взяла ключ под стойкой и вышла ко мне, — комната на первом этаже, я провожу.

Она зашагала впереди меня, показывая дорогу.

— У нас нет завтраков или обедов, но вы всегда можете сходить в кафе, которое через дорогу или заглянуть в бар за углом. Моя сестра работает там барменом.

Теперь мне стало понятно, почему она послала меня в этот мотель.

Тильда распахнула дверь комнаты, пропуская меня внутрь. Стандартный одноместный номер с небольшой кроватью, тумбочкой, низким столом и платяным шкафом.

— Душевая за дверью, — Тильда указала рукой в сторону бежевой двери, — полотенца, халат и душевые принадлежности там же. Если вдруг вам что-то понадобиться, вы всегда можете найти меня за стойкой или в комнате, которая рядом.

Она стала удаляться, но потом резко затормозила:

— Чуть не забыла, вам нужно вернуться ко мне и заполнить документы о заселении.

— Спасибо, — кивнула я головой, стаскивая рюкзак с плеч.

Тильда улыбнулась и закрыла за собой дверь. Я обошла небольшую комнату и выглянула в окно, которое выходило в тот переулок, из которого я пришла.

В душевой действительно было все необходимое, а полотенца пахли чистотой. Я заставила себя сходить к Тильде и заполнить бланки, потом вернулась в номер и молча уставилась в одну точку, пока на улице не стало темно. Я снова ощущала себя пустой и ничтожной. Один из монстр внутри меня сорвал свой поводок, и теперь обильно заливал мою кожу тягучей слюной. Я лихорадочно терла руки, надеясь избавиться от липкости, но казалось, что еще больше размазываю ее по своему телу.

— Убирайся, — хрипло крикнула я ему, но монстр резко уставился на меня своими белыми глазницами, вызывая мурашки на моей коже. Его черная гладкая голова блестела в лунном свете, а глазницы буквально светились в темноте. Он вышел из моего тела, оставаясь привязанный к нему тонкой нитью, и теперь буквально кружил вокруг моей головы, вынуждая меня зажмурить глаза и закрыть уши сразу двумя руками. Холодный шепот уже начал просачиваться даже сквозь крепко зажатые уши, буквально проникая мне в мозг «Ты не сбежишь, Нора, ты всегда будешь такой сломленной, жалкой, разбитой и потрепанной. Ты думала, что чужое имя даст тебе чужую жизнь? Ты ошибаешься, девочка». Монстр говорил голосом моего отца, отчего волна отвращения прокатилась по моему телу. Я не любила, когда он выходил на поверхность.

— Заткнись, — задыхаясь, пробормотала я, раскачиваясь на кровати. Я не могу совладать со своим разумом, который утягивает меня обратно в преисподнюю. Резко вскочив с кровати, я выбежала из комнаты, даже не потрудившись ее запереть. На улице было пусто, мои глаза лихорадочно сканировали пространство, пока я бежала в сторону бара, шатаясь, как будто под кайфом.

Бар был набит под завязку, спертый табачный запах ударил мне в нос сразу же, как я переступила порог заведения. Уже знакомая девушка стояла за барной стойкой и быстро разливала напитки. Улыбка на ее лице выглядела уставшей, а волосы — потными. Несколько девушек пробирались сквозь пьяные тела, держа перед собой тяжелые подносы, на которых плескались напитки. Я отшатнулась от мужчины, который вошел следом за мной, и быстро протиснула свое тело на едва ли не единственный свободный стул во всем зале. Склонившись над столом, я крепко сжала свои дрожащие руки и попыталась выровнять дыхание. Я никогда не искала большого скопления людей, чтобы справиться со своими страхами. Почему сейчас я прибежала сюда? Возможно, надеялась перебить голоса внутри своей головы, голосами толпы.

— Пиво? — девушка в короткой юбке остановилась рядом со столом, за которым я сидела.

— Нет, — махнула я головой, — что-то крепче.

Она уставилась в мои глаза, но не стала спрашивать, есть ли мне семнадцать лет, очевидно увидев то, что хотела.

— Без проблем, — кивнула она и стала пробираться к бару. Через десять минут пере до мной стояла бутылка с какой-то жидкостью и стопка. Я сунула ей несколько мятых купюр и открыла бутылку, наливая алкоголь дрожащей рукой. Не давая себе времени подумать, я залпом проглотила жидкость и тут же поморщилась от обжигающего чувства. Помотав головой, я налила вторую, и торопливо выпила и ее. Алкоголь просочился ко мне в желудок, буквально разливаясь по венам. Я мысленно накинула поводок на монстра и крепко прижала его, однако он упорно шептал мне в ухо «Смирись грешница, и прими свое наказание. Только болью и кровью ты можешь смыть грех со своей черной души. Не пытайся сбежать от меня….».

— Иди нахуй, — я не заметила, как произнесла эти слова вслух, затем залпом выпила еще одну рюмку. Голос стал постепенно затихать, и я удовлетворительно кивнула сама себе. Оторвавшись, наконец, от бутылки, я оглядела помещение, которое слегка раскачивалось пере до мной. Люди сидели группами или по одиночке, тряслись на импровизированном танцполе, играли с мячами на столе или же просто пили, весело переговариваясь. В углу помещения сидел большой мужчина, который периодически пропускал людей во внутреннюю дверь. Я не хотела выяснять, что скрывается за этой дверью. По моему опыту, порог запертых дверей лучше не переступать. Я выпила примерно половину, когда рядом со мной остановился высокий долговязый парень, чьи волосы смешно топорщились в разные стороны. Его глаза были бледными и слегка водянистыми, а одежда мешковато висела на худом теле.

— Развлекаешься? — слегка невнятным голосом спросил он, облокотившись на столешницу.

Я настороженно наблюдала за его движениями, не готовая заводить новые знакомства. Шипение монстра эхом отозвалось в ушах «Убей его, девочка». Я заставила себя сосредоточиться на человеке, который имел наглость помешать моему одиночеству.

— Что тебе надо? — грубо спросила я его.

— Я могу помочь тебе почувствовать себя лучше, — он склонил голову и оглядел мое лицо.

— Не интересует, — я внутренне подобралась, несмотря на выпитый алкоголь и шум в своей голове.

— Я не секс предлагаю, расслабься, — он почесал подбородок и огляделся по сторонам, — у меня есть дурь, есть порошок, есть таблетки.

Он уставился на меня своими бледными глазами и казалось, ожидал моей реакции. Я не знала, что он мне предлагал, поэтому просто махнула головой.

— Брось, — процедил он, — ты не найдешь того, что ищешь в этой бутылке. Я узнаю отчаяние за километр.

Он достал небольшой пакетик с двумя белыми таблетками и пододвинул по столу в сторону моей ладони.

— Держи, — напряженно сказал он, — считай это за счет заведения. Если тебе понравится, приходи сюда, я найду тебя.

Парень оттолкнулся от стола и исчез в толпе пьяных тел, оставив маленький пакетик в моей ладони. Я сжала таблетки и посмотрела по сторонам. Никто не обращал внимание на меня или на таблетки в моей руке. В лечебнице меня пичкали разными препаратами, которые подавляли мою волю, заставляли белые круги вращаться за закрытыми глазами, а тело чувствовалось ватным и воздушным. Быстро вытряхнув одну таблетку на ладонь, я слегка помедлила, после чего закинула в рот и протолкнула по пищеводу. Мне не хотелось думать, что это за дрянь. Если она позволит мне вылезти из моего гребаного тела, чтобы хоть на мгновение ощутить легкость, я с радостью сожру любую таблетку.

Постепенно голоса в моей голове утихли настолько, что я ощутила звенящую пустоту внутри себя. Мои руки стали ватными, боль отступила где-то на задворки моего сознания, а тепло стало разливаться по внутренностям. Я слегка улыбнулась, а потом и вовсе рассмеялась, слегка пугая своих соседей. Я не знаю, что за дрянь мне дал этот парень, но очевидно, что она работает на все сто процентов. Мне стало настолько жарко, что я стянула толстовку со своих плеч и повесила на спинку стула, оставшись в белой футболке. Тяжелый ритм басов на импровизированной площадке буквально взывал к моему тему, заставляя конечности подергиваться в такт. Я встала на ноги и не твердой походкой двинулась в самую гущу. Мои руки и ноги двигались сами по себе, когда я начала раскачиваться в ритме музыки, которая сотрясала танцпол. Я никогда не чувствовала себя настолько легкой и настолько живой, как в эти минуты. Все казалось ярче, ощущалось полнее, целостнее, чем прежде. Я несколько часов раскачивалась на танцполе, не обращая внимание на все эти тела, которые находились рядом со мной, и вышла из бара только тогда, когда начало светлеть. Ощущение легкости никак не проходило, и мне это нравилось. Я чувствовала себя полной энергии, мне хотелось делиться со всеми своим внутренним счастьем. Я так и не допила алкоголь, который заказывала в баре, потому что одна маленькая таблетка совершила настоящее чудо, сумев приручить моих монстров.

Дверь в мою комнату все еще оставалась незапертой, поэтому я беспрепятственно прошла по коридору и скрылась в комнате, на этот раз, заперев ее за собой. Мое тело было слишком взвинченным, чтобы лечь спать, поэтому я продолжала кружиться, только уже по своему номеру, пока это чувство не начало исчезать. Ощущение счастья плавно притупилось, а рычание монстров становилось все более отчетливее.

— Нет, нет, — я тихо захныкала, не желая снова оставаться один на один с демонами в своей голове. Но липкость уже начала окутывать мое тело. Я скинула с себя футболку и штаны, после чего вошла в душ, яростно оттирая свое тело. Но сколько бы я не терла себя, сколько бы часов не проводила под водой, ощущение грязи и липкости никогда не покидало мою кожу. Мое тело стала бить легкая дрожь, и только тогда я осознала, что стояла под ледяными струями. Закрутив кран, я схватила полотенце и завернулась в него, затем быстро вошла в комнату и залезла под простыни, особо не беспокоясь, что с моей мокрой головы капала вода. Я закрыла глаза и обхватила себя руками, желая, чтобы рядом оказалась Эми, чей звонкий смех всегда действовал на меня успокаивающе. Но Эми рядом нет.

Несколько недель, а может, и месяцев, пролетели как в тумане. Я глотала таблетки каждый раз, когда реальность обрушивалась на мою голову. Тот парень, что предлагал мне их в первый раз, с радостью приносил еще, только теперь за деньги. У меня были деньги, но постепенно их запас иссяк. Мне надо было или выходить на работу, или возвращаться к Пипе, чтобы взять еще. Таблетки держали меня около восьми часов, после чего ощущение счастья исчезало так же быстро, как и появлялось. Я планировала купить достаточно штук, чтобы уехать во Второй центр, взять деньги и вернуться обратно. Мне нравился Третий центр. Он был совсем не похож на мой прежний дом. Где-то в счастливой дымке моего помутненного сознания я вспомнила, что прошел мой день рождения, и теперь я считаюсь совершеннолетней, поэтому отметила это событие грандиозными танцами до утра, после которых едва волочила ноги. И вот теперь, несколько часов спустя, я открыла тяжелые глаза и покосилась по сторонам. Моя голова успела высохнуть, а солнце — перейти на другую сторону дома. Я приподнялась в постели, чувствуя тошноту внутри себя и легкое головокружение. Все, что я испытывала прошлой ночью, казалось далеким сном, а сейчас я вновь столкнулась с холодной реальностью. Я не готова была принять эту действительность, я устала от самой себя, мне было тошно. Моя голова раскалывалась, а руки неприятно дрожали, когда я пыталась натянуть на себя штаны и футболку. Плеснув в лицо холодной воды, я посмотрела на свое отражение. В зеркале я видела худую девушку, под глазами которой залегли глубокие тени, а скулы слишком выпирали. Я снова сбросила все, что мне удалось набрать. Откинув полотенце в сторону, я собрала волосы в неряшливый пучок, и вышла из номера. Мне следует или оплатить дальнейшее проживание, или съехать отсюда в ближайшие два дня. Я вышла на улицу, морщась от яркого солнца. Мои глаза были воспалены и болезненно реагировали на яркий свет. Я обхватила себя руками и быстро зашагала в сторону бара. Брэндон всегда ошивается где-то рядом. Войдя в полутемное помещение, я заметила несколько регулярных посетителей, которые, как и я, искали забвения в этом безумном мире. Не то, чтобы я с кем-то общалась, однако, когда посещаешь одно и то же место в течении длительного времени, начинаешь присматриваться к людям. Брэндон сидел в углу зала и пил пиво из высокого стакана.

— Привет, — тихо сказала я, останавливаясь около стола.

— Привет, — буркнул он и сделал очередной глоток.

— Мне нужны таблетки.

— Ты знаешь, сколько, — отрывисто бросил он, потянувшись во внутренний карман.

— У меня нет столько денег, но я привезу их, — я облизала пересохшие губы. Он резко одернул руку от кармана.

— Ты знаешь правила: нет денег, нет товара.

— Да брось, — я практически умоляла его, — я верну тебе деньги. Мне надо только за ними съездить.

— Куда?

— Домой, — уклончиво ответила я, не желая распространяться о своей прежней жизни.

— Знаешь, я обычно не нарушаю правила, — протянул он, оценивающе оглядев меня с ног до головы, — но ради тебя готов сделать исключение.

— Правда? — я посмотрела в его водянистые глаза, — я верну, обещаю.

— Я верю тебе, но все же, сильно рискую. Как насчет оплаты в другой форме?

Монстры внутри меня зашипели, угрожая выйти на поверхность.

— В какой? — сдавленно спросила я.

— Ну, мы всегда можем что-то придумать. Скажем, я дам тебе две таблетки, если ты отсосешь у меня. Дам четыре, если позволишь себя трахнуть.

Волна отвращения прокатилась от головы до самых кончиков пальцев на моих ногах.

— Нет, — выдохнула я сквозь стиснутые зубы.

— Ну, нет так нет, — равнодушно кивнул он, вновь ухватившись за свой бокал, — приходи, когда тебе будет чем расплатиться.

Я отвернулась от него и перешла в другой угол, усевшись за пустой стол. Мне нужны были деньги, чтобы купить эти чертовы таблетки. Только они помогали мне еще существовать в этом мире. Я отказывалась называть себя зависимой. К черту стереотипы, я смогу бросить их в любой момент, когда почувствую себя лучше.

Брэндон оставил свое пиво на столе и ушел в сторону туалетов. Я встала на ноги и подошла ближе, надеясь, что он оставил что-то на своем столе, но кроме бокала с недопитым пивом, на нем ничего не оказалось. Несколько секунд я разглядывала столешницу, после чего решилась последовать за ним. Полутемный коридор слегка изгибался, уходя в сторону от зала, тусклые лампы едва давали достаточно света, чтобы разглядеть разбитую штукатурку на стенах и небольшие кучи песка и пыли под ногами. Туалет оказался пуст. Я осмотрела каждую чертову кабинку, но Брэндон словно испарился. На моем лбу выступила испарина, а руки неприятно дрожали. Я смахнула пот со своего лба и шумно дышала, упершись спиной в кирпичную кладку холодной стены. Тишину нарушил сдавленный крик, который тяжелым свинцом осел в моем пустом желудке. Выпрямив спину, я шагнула по направлению к двери, которую изначально не заметила. Толкнув дверь, я не осмелилась шагнуть внутрь, а просто заглянула в образовавшуюся щелку. Комната была темной и без единого окна, маленькая лампа стояла прямо на полу, среди битого кирпича и мусора. Старый, потрепанный диван, который занимал половину небольшого пространства, яростно сотрясался под тяжестью двух обнаженных тел. Брэндон стоял на полу со спущенными штанами и трахал девушку, лицо которой скрывали светлые волосы. Она тряпичной куклой дергалась в его руках, когда он вгонял свой член глубоко в ее тело. Худые ребра сильно выпирали под туго натянутой кожей, а маленькая грудь бешено подпрыгивала вверх. Брэндон шире развел ее ноги и практически бился об девушку своим телом. Шлепки плоти заполнили воздух, заставляя меня оцепенеть около двери. Мне было больно смотреть, как Брэндон использует ее тело для того, чтобы кончить. Светлые волосы упали в сторону, и я уставилась на лицо девушки, которая решилась раздвинуть свои ноги перед Брэндоном. Мне хотелось думать, что их связывает нечто большее, чем деловые отношения, но судя по ее искаженному от боли лицу, она решила дать себя трахнуть за пару паршивых таблеток. Мой разум заполнили звуки и запахи, которые я никогда больше не хотела ощущать. Стеклянные глаза девушки нашли меня за раскрытой дверью и теперь, казалось, умоляли о помощи. Однако я лишь молча попятилась назад. Я чувствовала, как судорога угрожала парализовать мое тело, поэтому стала пробираться по коридору в сторону выхода, шатаясь и ударяясь о шершавые стены. Это ее, мать твою, выбор, ее. Я согнулась пополам резким движением и мой желудок скрутило в сухих спазмах. Желчь и остатки воды вышли наружу, вынуждая меня задыхаться в очередном приступе. Вытерев рот тыльной стороной ладони, я крепче ухватилась за стену и заставила свое тело двигаться вперед. В основном зале слегка прибавилось народу, но столик, за которым я часто пряталась в углу, все еще пустовал, поэтому я подтянула свое тело к стулу и опустилась на него. Я не могу сделать того же, невольным свидетелем чего стала в коридоре. Но и без таблеток сейчас тоже не могла.

Несколько мужчин шумно переговаривались, стоя около двери, которая была слегка спрятана за ширмой. Я знала, что там что-то происходит, потому что практически каждый вечер туда спускались толпы народу. Мое внимание привлек высокий мужчина, чьи темные волосы были растрепаны. Я не уверена, сколько ему лет, может, от тридцати до сорока, но я точно не видела его здесь раньше. Задний карман его армейских брюк был оттопырен от стопки денег, которые он только что скрутил и положил внутрь. Я облизала пересохшие губы и проследила за этим движением. Возможно, мой мозг нашел решение проблемы. Я встала на слегка дрожащие ноги и снова стерла пот со своего лба, вынуждая себя шевелиться. Где-то на задворках моего разрушенного сознания настойчиво билась мысль, что я совершаю грех, который еще больше осквернит мою запятнанную душу. Я стиснула зубы и старалась втягивать воздух носом, чтобы успокоить сердцебиение. Мужчина отошел в сторону и приблизился к бару. Несколько посетителей ожидали своей очереди, поэтому он сдвинулся в угол и облокотился на стойку. Я остановилась за его спиной и удерживала взгляд на его кармане. Мне следовало лишь протянуть руку и незаметно вытащить содержимое. Но стоило мне шагнуть ближе и протянуть руку, как он развернулся и крепко сжал мое запястье.

— Тебе говорили, что воровство — это грех?

Глава 8

Джессика, 17 лет

Мужчина цепко держал мою руку в своей, не давая возможности вырваться. Я пыталась сглотнуть, но мой рот был абсолютно сухой, а язык ощущался шершавым.

— Сколько тебе лет? — спросил он, слегка наклонившись вперед.

— Семнадцать, — пробормотала я и потянула руку назад. Его пальцы крепче перехватили мое запястье, практически впечатываясь в мою кожу.

— Как тебя зовут?

Я молча смотрела в его синие глаза, пытаясь перебороть свой страх. Мое горло сдавило, а сердце бешено колотилось в груди.

— Я задал тебе вопрос, девочка, — снова произнес он, затем оттолкнулся от стойки и шагнул в темный угол, утаскивая меня за собой. Он подтолкнул меня к высокому стулу, а сам сел напротив, полностью загораживая мне проход. Мои мышцы отказывались слушаться, а мысли хаотично скакали в голове.

— Джессика, — выдавила я из себя, сцепив дрожащие ладони на столе. Мужчина напряженно всматривался в мое лицо, затем перевел глаза на мои дрожащие руки.

— Исходя из того, что я вижу, ты сидишь на наркоте, Джессика. Что ты принимаешь? Порошок? Траву? Таблетки?

— Таблетки, — прошептала я, с усилием вытаскивая слова из своего рта.

— Таблетки, — эхом повторил он.

Почему-то мне стало стыдно, как будто я разочаровала его, и меня это беспокоило. Какого хрена меня беспокоит его мнение?

— Откуда ты?

Я неопределенно пожала плечами. Мужчина вздохнул и провел рукой по своим темным волосам, взъерошивая их на макушке.

— Послушай, — наконец произнес он, — у меня есть дети, которые добавили седых волос на моей голове, поэтому я точно могу сказать, что в твоей жизни сейчас полный пиздец. Если я не прав, поправь меня.

Он выжидающе уставился на меня своими ясными глазами. Я молча сидела рядом и шумно дышала.

— Если тебе нужна помощь, кивни головой. Если ты хочешь, чтобы я оставил тебя в покое, можешь взять эти деньги и уходить.

Он кинул несколько бумажек на стол и откинулся на спинку стула, разглядывая меня мрачным взглядом. Я уставилась на деньги, которые он кинула на середину стола, и молча жевала нижнюю губу. Почему я не беру деньги? Я планировала их украсть, так почему сейчас я не беру их? Мое молчание слегка затянулось, но мужчина напротив меня не показывал ни малейшего намека на недовольство.

— Как ты собираешься мне помочь? — наконец нарушила я свое молчание.

— Для начала помогу слезть с таблеток, потом посмотрим.

— Что ты хочешь взамен? — мой шепот был едва слышен.

— Я не собираюсь тебя трахать, если ты об этом. Моя дочь твоего возраста, поэтому даже не пытайся продать мне свое тело.

— Я не собиралась продавать свое тело, — мои щеки стали красными. Я чувствовала себя потерянной и грязной в его присутствии. Очевидно, что он сделал свои выводы исходя из моего внешнего вида и поведения.

— Да? А мне показалось, что ты готова раздвинуть ноги перед любым, лишь бы заполучить немного денег.

— Ты не имеешь права так со мной разговаривать, — мои ноздри раздулись, когда я вскинула голову и уставилась на него злым взглядом.

— Меня не интересуют твои нежные чувства. Если тебе нужна помощь, я помогу, если ты решишь каким-то образом наебать меня, я тебя убью. Поняла? — Он оттолкнулся от стола и встал на ноги, — Идем.

Я сползла со стула и последовала за ним, не уверенная, почему мои ноги безропотно слушаются его приказов.

— Почему ты хочешь мне помочь? — спросила я его, стараясь успеть за широким шагом. Мы вышли из бара и теперь шли по улице, обходя прохожих.

— Не знаю, — он покосился на меня краем глаза, — может, потому что моя дочь твоя ровесница, и я не хочу даже думать, что она окажется в грязном баре, зависимая от наркоты и в настолько отчаявшемся состоянии, что готова воровать или продавать свое тело разным мудакам.

— Как тебя зовут?

— Гектор, — он уверенно шагал вперед, как будто уже знал конечную точку своего путешествия.

— Что ты делал в баре, Гектор?

— Мои сыновья стали драться в Клетке. Они думают, я не знаю об их увлечениях, но я знаю о каждом их шаге. Хотел убедиться, что они не свернут себе шеи.

— Что такое Клетка? — в моей голове шумело, а глаза болели от яркого солнечного света.

— Ты же была в баре, неужели никогда не спускалась в подземелье?

От его слов моя кровь буквально похолодела. Какое подземелье находилось под баром? Почему Гектор спросил про грех, когда схватил меня за руку? Я резко затормозила и уставилась на него испуганными глазами.

— Ты один из них? — мой голос казался сиплым от страха и резал собственные уши.

— Из кого? — он нахмурил брови и тоже остановился, развернувшись ко мне всем телом.

— Я никому ничего не говорила, — лихорадочное бормотание начало вырываться из моего рта, — я думала, вы отпустили меня. Я никогда больше не спускалась в туннели, я ничего не знаю, никому ничего не рассказала.

По моим щекам стали стекать крупные капли, которые я стирала дрожащими руками.

— Я ни слова не понял из того, что ты тут наговорила, — Гектор положил свои руки мне на плечи, но я отшатнулась от него, сбрасывая их со своей кожи, — сейчас мы идем в больницу, где тебе помогут справиться с зависимостью, после чего мы поговорим. Идем.

Он развернулся и снова зашагал по улице. Я осталась стоять на дороге, обхватив себя трясущимися руками. Гектор не сделал ни одной попытки, чтобы поторопить меня, он просто продолжал идти, предоставляя мне выбор: следовать за ним, или вернуться назад. Образ той девушки, что смотрела на меня мертвым взглядом, пока Брэндон трахал ее в грязном подвале, буквально промелькнул перед глазами. В глубине души я понимала, что через некоторое время на ее месте буду я, если что-то не сделаю со своей жизнью. Мой отец загнал меня в глубины ада, откуда я проложила дорогу на свет, скользя в его липкой густой крови, так почему сейчас я потушила солнце над своей головой, утягивая себя вомрак?

Спина Гектора удалилась на достаточное расстояние, чтобы я могла уже смутно различать его среди прохожих, поэтому я вырвала себя из оцепенения и быстро побежала за ним. Поравнявшись с ним шагом, я тяжело дышала и прижимала руку к правому боку.

— Твоя физическая форма хуже, чем у новорожденного ребенка, — Гектор слегка дернул головой в мою сторону и свернул к дверям большого госпиталя.

Мы вошли внутрь, и он велел мне сесть на стул в приемной, пока сам направился в сторону стойки регистрации. Он несколько минут говорил с молодой женщиной, периодически кивая головой в мою сторону, потом пожал ей руку и приблизился к месту, где я растеклась на стуле. Головокружение и тошнота перешли на новый уровень. Теперь не только мой лоб, а и все тело покрывали капли пота, а дрожь в руках уже нельзя было скрыть.

— Ты выглядишь паршиво, — он остановился около моих ног и сунул руки в карманы штанов.

— Знаешь, ты сама любезность, — произнесла я, клацая зубами от той дрожи, что сотрясала мое тело.

— Я знаю, — кивнул он головой, — а теперь поднимайся и иди за той женщиной. Она поставит тебя на ноги. Если после этого ты все еще захочешь найти меня, скажи доктору, она свяжется со мной.

Гектор развернулся и направился к выходу, оставляя меня за своей спиной. Тихое покашливание привлекло мое внимание. Я дернулась на стуле и посмотрела на женщину, которая стояла рядом. В ее руках было несколько бумаг, а на белом халате табличка с надписью доктор Мартинес.

— Джессика, тебе стоит пройти со мной.

Впервые, как Гектор оставил меня, я почувствовала, как внутри меня просыпается монстр. Видимо ему не нравилась перспектива остаться один на один с человеком, который носит белый халат.

Я встала на ноги и ухватилась за стену, направляясь в сторону кабинета.

— Сколько времени ты употребляешь, Джессика? — доктор завела меня в просторный кабинет и закрыла дверь. Она указала мне на кушетку, а сама села за стол и взяла ручку в руки, заполняя бумаги. Я села на кушетку и обхватила свое тело руками.

— Несколько месяцев, — произнесла я тихим голосом.

— Гектор сказал, что ты принимала таблетки. Есть еще что-то, что он не знает?

— Нет, — покачала я головой. Мне все сложнее удавалось концентрироваться на ее словах. Казалось, что у меня началась лихорадка, которая охватывала мое тело с головы до ног, — кажется, что я подхватила простуду.

— Это не простуда, Джессика, это синдром отмены. У тебя ломка, если говорить простым языком. Твое тело просит очередную дозу, но не получает ее, поэтому начинается обратный процесс, когда организм начинает очищаться.

Я повалилась на кушетку и согнулась пополам. Мне казалось, что мои внутренности разрываются на мелкие куски. Доктор Мартинес встала на ноги и подошла ко мне, нацепив на шею прибор, чтобы послушать мое дыхание, после чего быстро вышла из палаты. Я потеряла счет времени, сколько меня рвало сухими позывами, а боль, казалось, выкручивала каждую косточку в моем теле. Мне ставили капельницы, кололи руки какой-то дрянью, но меня продолжало трясти и ломать. Кажется, что я несколько раз видела Гектора в своей палате, но думаю, что это мои галлюцинации. Ему незачем быть рядом с наркоманкой, которую ломает от нехватки очередной дозы. Мне казалось, что я медленно умираю. Иногда мне хотелось, чтобы кто-то положил конец моим страданиям, но никто не приходил.

Наконец, спустя бог знает сколько времени, я открыла глаза и мое тело не скрутило очередным приступом боли. Я прислушалась к своему организму, и не нашла ничего, что указывало бы на то, что я все еще испытываю синдром отмены. Я делала медленные вдохи, боясь пошевелиться. Казалось, что стоит мне дернуться, как все вернется с новой силой. И я не была уверена, что смогу это пережить еще раз.

Дверь в палату открылась и вошла доктор Мартинес. На ее лице играла слабая улыбка.

— Джессика, как ты себя чувствуешь?

— Кажется, что уже лучше, — мое рот был сухим, а слова царапали горло. Доктор подала мне бутылку с водой, в горлышка которой была вставлена соломинка. Я стала жадно втягивать прохладную жидкость, практически задыхаясь от облегчения.

— Полегче, — доктор забрала бутылку и поставила ее на тумбочку. Она измерила мое давление, проверила зрачки, после чего взяла очередной анализ крови, запечатала пробирку и отставила ее в сторону.

— Судя по всему, острая фаза миновала. Теперь тебе предстоит восстановить свой истощенный организм. Твой вес намного ниже нормы, так же у тебя острая нехватка питательных веществ в организме.

— Сколько я здесь?

— Две недели, — ответила она и подхватила пробирку с кровью, собираясь выйти из палаты.

— Две недели? — я попыталась сесть в кровати, но мое тело отказывалось слушаться.

— Не торопись, ты сейчас очень слаба. Медсестра поставит тебе капельницу, отдыхай.

Я откинулась на подушку и прикрыла глаза. Мое лихорадочное состояние продлилось две недели, а я употребляла таблетки всего пару месяцев. Если бы я не решилась отказаться от них, как долго я смогла бы выдержать?

Мне поставили капельницу, после чего я уснула, а когда проснулась, в палате было уже темно. Я пошевелила руками и ногами, все еще чувствуя сильную слабость, но в голове, на удивление, было ясно. Подтянув свое тело на кровати, я спустила ноги и встала на ноги, ухватившись на край кровати. Делая медленные, осторожные шаги, я приблизилась к туалету и тяжело облокотилась на раковину. Я выглядела просто ужасно. В зеркале отражалось бледное угловатое лицо, с темными кругами под глазами и потрескавшимися губами. Мои волосы безжизненной массой свисали вдоль угловатых скул. Я подняла руку и провела ладонью по тонкой коже лица, чувствуя сухость под пальцами. Я выглядела ровно так же, как я себя ощущала: разбитой, сломленной, болезненной. Мне стоит приложить больше усилий, если я хочу выпутаться из этого дерьма, иначе все, что уже со мной произошло, не будет иметь никакого смысла.

Я вернулась в кровать и устало облокотилась на подушку. Мои мысли переключились на Гектора, который привел меня в клинику. Я не верила в добрые дела, люди всегда требуют что-то в замен, я просто еще не поняла, что нужно Гектору. Удивительно было то, что я себя ощущала другой, когда он был рядом. Словно он мог защитить меня не только от внешнего мира, но и от моих внутренних монстров, которые каждый день грызли мои внутренности, нашептывая в ухо голосом моего отца. Он не привлекал меня в плане секса или других чувств, скорее, он давал мне ощущение безопасности, и я, как мотылек, летела на этот свет. Одно лишь время покажет, сгорю ли я от этого света, или наоборот, наполнюсь теплом.

Дверь распахнулась, и появилась уже знакомая медсестра, которая часто меняла мне капельницы, вливая пакет за пакетом. Вот и сейчас в ее руках был очередной пакет с жидкостью.

— Не многовато ли капельниц? — буркнула я, осматривая свои исколотые руки.

— Это внутривенное питание, — она кивнула головой в сторону пакета и стала крепить его на стойку, — ты слишком худа, девочка, это опасно для твоего здоровья.

Я отвернула голову, пока она дырявила мою кожу, продевая иглу. Отрегулировав колесико, медсестра вышла из палаты, прикрыв за собой дверь. Дни тянулись медленно. Я спала большую часть, возможно, так действовали лекарства, но монстры перестали шипеть и вырываться. Они отошли в дальний угол моего сознания и оставались молчаливыми наблюдателями моей жизни. Я набрала несколько килограмм и уже не выглядела так, словно меня можно переломать пополам одним лишь дуновением ветра. Доктор все больше и больше хвалила меня за старательность, уменьшая количество препаратов. Первые попытки есть твердую пищу встретили сопротивление со стороны моего организма, привыкшего к внутривенному питанию. Но, постепенно, и эта проблема отступила, после чего доктор Мартинес заговорила о скорой выписке. Я понятия не имела, куда мне следует отправляться. Оставаться в Третьем центре я больше не планировала, опасаясь, что могу сорваться и снова начать употреблять таблетки. Но и идея вернуться к Пипе в свой старый дом, тоже не вызывала энтузиазма. Я снова оказалась перед выбором. Все мое существование было связано с борьбой. Я боролась за жизнь тогда, когда мне хотелось умереть. Я боролась со своим отцом, и вышла победителем. Я боролась с зависимостью, и я, блять, отказываюсь проигрывать эту битву. Теперь мне предстоит бороться за место в этом чертовом мире. Так каким будет это место?

— Вы знаете, где мне найти мужчину, который привел меня сюда? — я решилась задать вопрос своему доктору, когда она в очередной раз загнала меня на весы, измеряя прибавку веса.

— Он попросил связаться с ним, если ты спросишь, — доктор Мартинес записала цифры и кивнула мне головой, показывая, что я могу выдохнуть и спуститься на пол, — ты набрала восемь килограмм, Джессика, и это отличный результат. С твоим ростом тебе следует весить от пятидесяти до шестидесяти килограмм, и сейчас эта цифра на отметке в пятьдесят один килограмм.

Я чувствовала, что набрала вес. Мои щеки округлились, ушли резкие углы скул, а ноги больше не выглядели, как коленки дистрофического кузнечика. Мне стало легче двигаться, я меньше уставала. Единственное, что меня беспокоило — это отросшие корни, которые выдавали мой натуральный светлый цвет. Мне удалось затеряться, отчасти, благодаря смене внешнего вида, так что в мои планы не входило вновь становиться блондинкой.

— Так когда я смогу выписаться?

— В любой момент, как ты этого захочешь, — доктор встала на ноги и направилась к выходу из палаты, — мне связаться с Гектором?

— Да, — кивнула я головой, немного пожевав нижнюю губу.

— Хорошо, — она улыбнулась и вышла, прикрыв за собой дверь. Я осталась сидеть на кровати, поджав под себя одну ногу. Где-то в глубине моего сознания прошелестел едва слышный шепот «Разве мы можем ему доверять?». Я покачала головой и произнесла:

— Мы не можем никому доверять, но нам придется, тебе не кажется?

«Не кажется, — проворчал монстр в моей голове, — мне не нравится эта идея. Гораздо проще быть одной».

— Нет, — я тряхнула головой, — я все же рискну.

«Мы всегда можем перерезать ему глотку. Но ты все же сильно рискуешь, оставаясь здесь. Предлагаю собирать свое барахло и бежать отсюда нахрен».

— Мы не будем никому перерезать глотку, ясно? — я не заметила, как повысила голос.

— Не могу сказать, что меня это не радует, — насмешливый голос заставил меня резко выпрямиться. Гектор стоял около распахнутой настежь двери и наблюдал за моим внутренним монологом. Я не услышала, как он вошел в палату и теперь прислонился плечом к стене, скрестив ноги в высоких черных ботинках. На нем была белая футболка, темные брюки и большое количество оружия, которое торчало, висело и просто крепилось ремешками. Я уставилась на гладкую поверхность ножа, лезвие которого блестело в солнечном свете.

— Кто ты? — решилась спросить я.

— Я живу на границе, — ответил он, пристально рассматривая мое лицо, — ты знаешь, что делают на границе?

— Да, — кивнула я, — там охотники за тварями.

— Мы убиваем тварей, отбросов, зачищаем их гнезда и не даем им прорваться через стену, чтобы сожрать ваши милые задницы.

— Это опасно?

— А ты как думаешь? Нам не зря доплачивают за риск, потому что каждый выход за стену может стать последним.

— Я могу стать такой же? — мои губы внезапно пересохли, а сердце заколотилось. Я удивила не только себя этим вопросом, но и Гектора, судя по его приподнятым бровям.

— А ты этого хочешь? — задал он встречный вопрос.

— Хочу, — кивнула я головой, мысленно отмахиваясь от монстра, который настойчиво стал биться в моей голове, призывая отказаться от этой идеи. Я поморщилась и махнула головой, прогоняя его, как назойливую муху. Гектор молча продолжал наблюдать, никак не комментируя мое поведение. Я заставила себя успокоиться и замереть на месте. Гектор шагнул внутрь и закрыл за своей спиной дверь. Я напряглась всем телом и слегка подтянулась на кровати, вжимаясь в спинку. Гектор замер посередине палаты и наклонил голову, оценивая мою реакцию, после чего шагнул в дальний угол и сел на стул, который обычно занимала доктор Мартинес. Я облизала губы и слегка откашлялась, прочищая горло.

— У меня есть шанс стать охотником?

— Зависит от многих факторов, — он закинул ногу на ногу и ухватил себя за лодыжку, словно не зная, чем занять свои руки.

— Например?

— Например, готова ли ты сдохнуть, защищая границу, — он уставился на меня своими синими глазами, сканируя мое лицо.

Я несколько минут посидела молча, обдумывая его слова.

— Думаю, что я не готова умирать, но я могу сказать, что готова работать.

— Подготовка охотника — это кровь, пот, много гребаной боли и слез. Ты готова к этому, Джессика?

— Нет ничего нового из того, что ты перечисляешь, — я смотрела на него с мрачной решительностью, — я готова начать.

— Откуда ты? — неожиданно спросил Гектор.

— Это так важно?

— Мне хотелось бы знать, кого я собираюсь принять в ряды своих охотников. Граница — это не место для развлечений. Мы все работаем как единый механизм, если кто-то выходит из строя, последствия коснуться всех. Поэтому я еще раз спрашиваю тебя, Джессика, откуда ты?

— Со Второго центра, — тихо ответила я.

— Интересно, — Гектор опустил ноги и теперь уперся локтями в колени, продолжая наблюдать за мной, — второй центр — это интеллект и лучшие умы человечества. Мы — солдаты, которые только и умеем, что убивать. Ты убивала, Джессика?

Я смотрела на него расширенными глазами. Я могла солгать. Я могла не отвечать, но мой рот раскрылся против воли, озвучивая горькую правду, которая резала мои уши.

— Я убила человека, — слова с трудом проталкивались по моему горлу.

— Тебе нужна была наркота, поэтому ты убила человека? — в голосе Гектора прозвучали металлические нотки.

— Нет, — прошептала я, стискивая пальцы на руках, — нет.

Я протолкнула ком в своем пересохшем горле и подняла голову, встречаясь с ним взглядом.

— Я убила своего отца. Наркотики тут не причем.

— Я так думаю, что он заслужил такой участи?

— Да, — зло выплюнула я, — и я бы убила его еще раз, если бы мне выпал такой шанс.

Гектор несколько долгих минут оценивающе смотрел на меня, задержавшись на макушке, где были видны мои светлые волосы, после чего кивнул головой. Его руки сжались в кулаки, а брови сурово нахмурились. Он встал на ноги и направился к двери. Мое сердце остановилось, когда я поняла, что он уходит.

— Постой, — я вскочила на ноги и сделала несколько шагов в его сторону, — не оставляй меня.

Я не знаю, почему так отчаянно цеплялась за Гектора. Его уверенность придавала уверенность и мне, его решительность вселяла в меня надежду на что-то лучшее, чем у меня было. Он повернулся ко мне всем телом, выглядя немного более встревоженным и злым, чем был до этого. И мне казалось, что я стала причиной его злости, поэтому неосознанно сделала шаг назад. Гектор тряхнул головой и на мгновение зажмурился, после чего посмотрел на меня с большим спокойствием.

— Я не оставляю тебя. И тебе пора перестать шарахаться от меня, я не сделаю с тобой ничего, что может тебе навредить. Я иду к доктору, чтобы забрать твою выписную карту, после чего мы отправимся на границу, если ты не передумала становиться охотником.

— Почему ты мне помогаешь? — наверное, в сотый раз спросила я.

Гектор цокнул языком и отвел взгляд в сторону.

— Потому что никто не заслужил все то дерьмо, что свалилось на твою голову.

Он пристально смотрел на мое лицо, а по моему телу поползли мурашки страха. Мне казалось, что он знает гораздо больше, чем произносит в слух.

— Я не могу так, — наконец вздохнула я и потерла лицо руками, — скажи мне, Гектор, что ты знаешь обо мне. Я не могу начать тебе доверять, пока я не знаю твоих мотивов.

— Нора, — Гектор произнес только одно слово, но в моих глазах уже скопилась влага. Я прикусила губу и кивнула головой, приподнимая ладонь в молчаливой просьбе.

— Не надо, — шепотом произнесла я и шмыгнула носом.

— Я не причиню тебе вреда, поверь мне, — глаза Гектора были жесткими и печальными одновременно, — у меня нет скрытых мотивов. Я не испытываю удовольствие от насилия или еще какого-то извращенного дерьма. И меня уж точно не привлекают дети. Я познакомлю тебя со своими детьми, если ты захочешь.

Я закивала головой, как болванчик, затем судорожно сглотнула и обхватила себя руками. Гектор шагнул к выходу, но остановился на пороге:

— Единственное, что я требую от тебя, Джессика, это держать своих демонов на поводке.

Гектор быстрым шагом вышел из палаты, оставляя меня внутри. Я шумно выдохнула, даже не заметив, что задерживала дыхание. Где-то в груди расцвело непонятное ощущение, от которого мне хотелось улыбаться. Я приложила руку к грудной клетке и потерла это место, растягивая губы в слабой улыбке.

Гектор

Я пришел в Третий Центр, чтобы самому увидеть, как мои сыновья проскальзывают внутрь, уверенные, что я не в курсе их факультативов. Бога ради, я их отец, который рядом практически с самого рождения. Я научился чувствовать дерьмо, еще даже не видя его, я научился смотреть затылком, каждый раз оттачивая суровый отцовский тон. Да что там тон, вы бы посмотрели на мой взгляд. Мне кажется, что каждый родитель должен научиться так смотреть на своих детей, чтобы они понимали вас без единого слова. Если Пол начинает таскать мое оружие и играться ножами — я просто смотрю, после чего он кладет их на место, пряча один в карман и думая, что я не заметил. Если Кристофер приводил девушку в наш дом и трахал ее на диване в гостиной, я тоже просто смотрел, возможно, слегка приподняв одну бровь, пока он торопливо натягивал штаны. Это метод воспитания, когда слова лишние, и мои дети сами понимают, что натворили какую-то хуйню, которую им придется разгребать. И вот теперь они стали драться в клетке. Точнее дрался Пол, а Кристофер выступал в качестве его разумной стороны, когда крышу Пола окончательно сносило. Они ни разу не видели меня на боях, но я был там. Я видел, сколько ярости и боли сидит в моем сыне. Я знал о его увлечениях, знал о событиях, которые толкнули его искать утешения таким образом. Я никогда не осуждал его, и уж точно никогда не говорил ему об этом, пока он сам не пришел ко мне. Я всегда стремился быть поддержкой и опорой для своих детей, поэтому они доверяют мне.

Что качается Джессики, то я узнал ее сразу, как только она произнесла комбинацию из слов: «Убила отца….. Второй центр…..».

Если до этого я воспринимал ее как очередную бродяжку, которая запуталась и поэтому встала не на тот путь, то теперь я видел ее шрамы и разорванную в клочья психику. Эта недавняя история потрясла до глубины все существующие центры. Я бы не был так оптимистичен, заявляя, что прошлые пороки навсегда покинули человечество, поэтому акт педофилии отца к дочери настолько ошеломил публику. Это единичный случай, который стал достоянием гребаной общественности. А сколько таких случаев, о которых не принято кричать? Сколько еще детей страдает от ублюдков, которые испытывают нездоровое влечение? Наш мир безжалостный, основанный на страхе и первобытных инстинктах. Если ты не приспособишься, оттачивая свои внутренние реакции, тебя сожрут, в прямом смысле этого слова. Мы все погрязли в хаосе и животных потребностях, но мы хотя бы пытаемся найти человечность, чего не скажешь о таких уродах, которые надевают маски приличия в обществе, и скидывают их сразу же, как оказываются за стенами своего дома.

Я вспомнил все подробности, которые вылились на головы людей, после всех экспертиз и расследования. И я чертовски понимал слова Джессики о том, что она убила бы ублюдка снова и снова. Моя дочь, Аврора, практически одного возраста с ней, и я блять даже представлять не хочу, что такое могло когда-то произойти с моей девочкой. Я лично бы выпотрошил ублюдка. Но что по-настоящему мне не давало покоя, так это воспоминания о том, что насильников могло быть несколько, а расплатился за все только ее ебаный отец. Сама реакция Джессики на меня говорит о том, что был кто-то еще. И мне хотелось вгрызться в глотку этим чертям, чтобы навсегда избавить мир от нечисти. Но для этого мне необходимо завоевать ее доверие, чтобы Джессика сама поделилась подробностями своей жизни. Она сменила имя, сменила цвет волос, сбежала из города, чтобы затеряться в толпе и навсегда исчезнуть с их радаров. Что ж, я помогу ей стать сильнее, чтобы уничтожить ублюдков, если она этого пожелает.

Я привез Джессику на границу, чтобы начать ее подготовку. Она растеряна и явно напугана. Первые наши тренировки были похожи на хождение по кругу, когда она слишком боялась, чтобы приблизиться ко мне, но в конце концов мы начали делать успехи. Ее сердце медленно таяло, выпуская наружу эмоции, которые она подавляла долгое время.

— Я спрашивала отца, зачем он делал то, что делал. Знаешь, что он ответил? — ее злой смех разнесся по пустому залу, — он ответил, что делает это, потому что может. Потому что уверен в своей безнаказанности. Они все связаны чем-то, все они. И я не знаю, чем именно.

— Ты имеешь в виду членов братства?

— Да, — кивнула она головой, — их всех что-то связывает. Когда я была в комнате, где меня допрашивали, ко мне вошел Сенатор, который схватил меня за шею и пригрозил убить на том самом месте, если я раскрою рот и выдам их всех. Я понятия не имею, кого мне следует выдавать. Если бы Сенатор не выдал себя, я бы и его не узнала. Я же не могу давать показания, ориентируясь на запах, голос или чертовы родинки на теле.

С каждым словом, что она произносила, я все больше и больше мрачнел. Я блять нутром чувствовал, что мне не понравятся ее слова.

— А есть приметные родинки на теле? Или, может, шрамы?

— У нового брата была родинка в форме маленького сердца, — едва слышно прошептала она.

Я сцепил зубы и старался выпустить воздух, который, казалось, застрял в моих легких.

— Где была эта родинка, Джессика? — тихо спросил я мрачным голосом.

Она молча уставилась в мои глаза. Я ощущал, как напряжение волнами исходило от моего тела, но ничего не мог с собой поделать, страх сжимал мое горло. Я хотел услышать ее ебаный ответ, но одновременно, я боялся узнать то, о чем уже догадывался.

— В паху, — шепнула она, — прямо на сгибе ноги.

— Блять, — громко закричал я, одним движением смахнув со стола бутылку с водой. Она разбилась в дребезги, заливая жидкостью все вокруг. Я видел, как Джессика в страхе съежилась и побледнела. Мне стоит совладать со своими эмоциями сейчас же, но блядская паника уже подступила к моей голове. Я вскочил на ноги и запустил руки в волосы, оттягивая их в разные стороны, — блять!

— Прости, — наконец, выдавил я, — я не хотел тебя пугать. Ты не виновата.

Джессика молча сидела на скамье, вжимая голову в плечи. Я шагнул ближе и взял ее за руки, не обращая внимание на сопротивление со стороны ее худого тела.

— Я сорвался, но это не твоя вина, Джессика. И я уж точно не хотел, чтобы ты начала меня бояться. Просто я услышал что-то, что заставило меня испытать гнев и шок одновременно.

Она судорожно сглотнула и кивнула головой. Мое сердцебиение медленно замедлялось.

— Я не хотела тебя расстраивать, прости, — ломким голосом произнесла она.

— Нет, — я покачал головой и сел рядом, — ты тут абсолютно блять не при чем. Не бойся говорить то, что тебе хочется рассказать.

Я отвел Джессику обратно и шумно выдохнул. Мне стоит прямо сейчас отправиться в дорогу.

Четыре часа спустя, я без стука влетел в кабинет и остановился около его стола. Я был зол и разочарован. Ярость буквально кипела под моей кожей, скользила по венам и ударяла в виски, окрашивая мир в красный цвет.

— Что ты делаешь? — его голос был мрачным, а брови сведены вместе.

— Это ты, — бросил я ему в лицо, тяжело опираясь на стол.

Он поправил свою рубашку и встал на ноги, огибая стол, чтобы встать со мной на один уровень.

— Поясни, — потребовал он. Он блять смеет что-то требовать от меня. Я резко выпрямился и ухватился рукой за его горло, отталкивая от стола и впечатывая его спину в стену.

— Ты блять знаешь, о чем я, — зло прошептал я, всматриваясь в его темные глаза. Моя рука на его шее стала сжиматься, чувствуя, как хаотично бьется его пульс под моими пальцами. Его зрачки расширились, и тень сомнения и страха промелькнули, а затем исчезли, словно их и не было. Но я знал его. Я блять знал его так же хорошо, как самого себя. Или мне хотелось думать, что я знал его.

— Ты понятия не имеешь, во что ввязываешься, — прохрипел он под моей рукой.

— Так что тебе мешало рассказать мне? Рассказать, как ты насилуешь детей, мать твою.

— Нет, — его глаза стали шире, — нет блять, я никогда не насиловал ребенка. Ты должен выслушать меня.

— Я тебе ничего не должен, — я со злостью тряхнул его об стену, продолжая удерживать за горло. Он не пытался сопротивляться, позволяя мне трясти себя, как тряпичную куклу, — если ты хочешь, чтобы тебя перестали узнавать, сотри свое ебаное родимое пятно.

Я замолчал, борясь с собственным гневом. Он шумно дышал, слегка приоткрыв рот. Его тело было напряженным и готовым к драке, но он не сделал ни единой попытки, чтобы скинуть мою руку со своего горла, позволяя мне владеть его черной душой.

— Ты нашел ее, — выдавил он, уставившись в мои глаза.

— Ты блять не имеешь права говорить о ней.

— Послушай, — торопливо заговорил он, — все не так, как ты думаешь. Я ее пальцем не тронул. Но я должен был там оказаться. И ты все поймешь, если отпустишь меня, и мы поговорим.

— Ты блять солгал мне, — процедил я сквозь крепко сжатые зубы, после чего еще раз тряхнул его за шею, — ты солгал, глядя мне прямо в глаза. Я спрашивал тебя, что ты знаешь об этом. И ты ответил, что ничего.

— Да, да, — он попытался кивнуть головой, но я крепко удерживал его шею под своей ладонью, — я солгал, но только для того, чтобы защитить тебя, Гектор. Ты и понятия не имеешь, в какой грязи я извалялся, чтобы добыть эту информацию.

— Мне стоит тебя поблагодарить? — зло прошипел я.

— Поверь мне, — произнес он, тяжело дыша, — ты не захочешь этого знать.

— Я, блять, сам буду решать. И прямо сейчас я хочу разбить твою голову об эту стену. Назови мне хоть одну причину, чтобы я этого не делал?

— Я не дам тебе ни одной причины, — произнес он, удерживая мой взгляд, — но мы оба знаем, что я прав.

— Блять, — я ударил кулаком по стене около его головы, оставляя кровавый след от разбитых костяшек. Я чувствовал, как его кадык дернулся под моей ладонью. Мне хотело задушить его и одновременно провести по нему своим языком. Я снова сжал свою ладонь вокруг его горла и приблизил свое лицо к его губам, — если ты опять солгал, я пущу пулю в твой лоб.

— Договорились, — выдавил он, откинув затылок на стену. Я подцепил зубами его нижнюю губу и слегка царапнул ее, тут же стирая каплю крови своим языком.

— Не пытайся наебать меня еще раз.

Конец первой части.

Оглавление

Поднимаясь из пепла

  Пролог

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8