чтобы понять, что старик, теперь сидящий рядом, не стесняясь рассматривает его и даже ничего не заказывает хотя бы ради приличия. Решив отомстить, Абатуров устремил притупленный взгляд на старика, начиная рассматривать в ответ, и какого же было его удивление, когда ответная реакция у этого внезапного седого господина отсутствовала! Заинтересованный, Голиаф, внимательно рассмотрел старое, морщинистое лицо с седой, но заметно ухоженной бородой, что шла тонкой дорожкой от его уха, постепенно расширяясь, захватывая подбородок и искусно скрывая ямочку над верхней губой, после послушно сужаясь до неширокой дорожки вновь, доходя таким образом до другого уха. Глаза были красивого зеленого оттенка, казались открытыми, но немного грустными, а седые, забранные назад волосы блестели, освещаемые желтой барной лампой. Незнакомец улыбнулся юноше, но улыбка эта была погребена под густой бородой, поэтому догадаться можно было только по чуть прищурившимся глазам.
— Я застал вас врасплох?
— Нет, — не отрывая пытливого взгляда, ответил Голиаф.
— Я думаю, что так оно и есть. Я слышал, как вы разговаривали с молодым человеком, и тема вашего разговора меня… Довольно заинтриговала. Что вы имели в виду, когда так выражались о чувствах?
— О каких?
— О чувствах в целом. Вы сказали, что ваш друг живет ради чувств, почему?
— Потому что так и есть.
— Вы считаете, что эмоции и чувства не нужны человечеству? Правый уголок губ юноши сам дернулся в улыбке.
— Совершенно верно.
Старик прищурил глаза, вскоре снова улыбаясь.
— Почему?
— Эмоции сильно стопорят прогресс. Если бы не было эмоций, прогресс был бы куда значительней.
— И для кого же тогда этот прогресс будет нужен?
— Для людей.
— Зачем он будет нужен людям без эмоций и без чувств?
— А зачем он людям с эмоциями и чувствами?
Мужчина поднял брови, не ожидая подобного вопроса, и даже хотел что-то сказать, но решил, что что-то доказывать сейчас довольно бесполезно. Помолчав немного, он все же спросил:
— Как вас зовут?
— Голиаф.
Мужчина довольно сильно удивился:
— Ваши родители не читали Библию?
— Не думаю.
— Что ж, это понятно…
— Меня не обижают ваши слова.
— Я рад слышать это, — улыбнулся старик.
— Нет. Вы не поняли. Я не умею чувствовать.
— Не умеете? — с искренним любопытством поинтересовался мужчина.
— Не умею. С раннего детства я не был похож на остальных. Все вокруг смеялись так громко, а плакали так искренне, что я начинал завидовать. Я не умел этого. Потом я понял, что нужно делать, чтобы тебя считали обычным, но я каждый раз контролирую каждую эмоцию, которую собираюсь сделать, — в глазах студента вновь проснулся опасный огонек, минувший его совсем недавно, — Но только сейчас я понял, что это не отклонение и не порок. Я послан человечеству. Люди должны стать такими же, как я, мы должны убрать из жизни грусть и радость, и тогда научный прогресс будет неминуем, — Голиаф развернулся к старику полностью, становясь к нему слишком близко, надеясь вызвать ту же реакцию, какая была у Дмитрия, но с удивлением и интересом обнаружил, что незнакомцу вовсе не неприятно. Ему все равно. Это только разогрело интерес, — Все ненужные эмоции и чувства опьяняют, не дают здраво мыслить. Если бы был способ избавить человечество от этого порока, мы бы шагнули на несколько сотен тысяч лет вперед, у нас были бы технологии, недоступные более никакой расе во Вселенной, мы бы…
— И как же избавиться от эмоций? Мне действительно интересно, Голиаф.
— Я верю. Есть способ, — юноша продолжил уже значительно тише, — Нужен чистильщик. Я такой не один. Но таких, как я, запирают в психлечебницах, хотя на самом деле никто не знает, кто прав, а кто нет. Может, шизофрения это способ попасть в другую реальность, а не болезнь? Вы ведь знаете почему их запирают. Скажите мне… Я хочу услышать от вас.
— Они другие.
— Все верно. Другие. Может, они вовсе не сумасшедшие, как принято считать, а наоборот, гении?
Повисла напряженная пауза. Обдумывая все, что сказал юноша, старик подал голос первым:
— Вы говорили про чистильщика. Неужели вы думаете, что если убить всех, кто ярко выражает эмоции, мир станет лучше?
— Не обязательно убивать. Но нужно убрать.
— И женщин?
— Да.
— И детей?
— Да.
— И работяг?
— Да.
Мужчина, сильно озадаченный, опустил взгляд, раздумывая, и вскоре поднял глаза на юношу.
— Почему вы решили рассказать это мне?
— Я не знаю. Мне кажется, вы такой же, как я.
— Как вы это поняли? Интуиция?
— Возможно.
Старик хрипло засмеялся.
— Голиаф, у вас не может быть интуиции, вы ведь безэмоциональны!
— Так и есть. Вы меня подловили.
Мужчина, помолчав немного, заговорил:
— Позволите я расскажу вам историю про одного человека? — Абатуров заинтересованно склонил голову вправо, и незнакомец заговорил.
