От автора
Эта книга, дорогой читатель — мой первый стихотворный сборник. Я долго не могла решиться опубликовать свои стихотворения: что-то в них постоянно исправляла, дорабатывала. На пути возникали разного рода препятствия — внешние и внутренние. А потом все они вдруг разом исчезли. Видимо, Вселенная дала добро.
В наш век потребительства понятие «человек» часто сводится к набору определённых функций и социальных ролей: родитель-ребёнок, начальник-подчинённый, покупатель-продавец, заказчик-исполнитель. Мир становится схематичным, упрощённым и маломерным. В повседневной суете не остаётся ни времени, ни сил заглянуть за пределы материальной сферы, в мир человеческой души, сложный, многообразный, загадочный, противоречивый и такой прекрасный. Душа человека, его чувства, эмоции, переживания спрятаны глубоко внутри, вытеснены на второй план, как что-то лишнее, а порой и как нечто пугающее и причиняющее боль.
Но одновременно в нашем обществе, как мне видится, нарастает тоска по чему-то доброму, тонкому, светлому и вечному. Люди устали быть «достигаторами», устали от постоянной гонки за материальными благами. Не желая превращаться в роботов, люди начинают прислушиваться к собственной душе, а следовательно и к её творению — живому поэтическому слову, помогающему обнаружить целую Вселенную внутри у каждого из нас.
Поэзия всегда занимала огромное место в моей жизни. С раннего детства мама и бабушка читали мне стихи. Особенно часто я просила почитать произведения Пушкина. Однажды мама показала мне тетрадь, куда она записывала свои стихотворения. Да, в детстве она писала стихи, но потом это увлечение почему-то сошло на нет. Мамина тетрадь была красиво оформлена, в ней имелось множество иллюстраций. И тогда я решила, что тоже могу писать стихи. Мне на тот момент было лет восемь. В то время мне нравилось не столько создавать поэтические тексты, сколько оформлять их на бумаге. Нравилось писать цветной пастой аккуратные столбики слов, рисовать завитки, рамочки, подбирать картинки.
Впрочем, не могу сказать, что моё тогдашнее окружение поддерживало эти творческие начинания. Предположу, что виной тому отголоски девяностых, погрузивших искусство в глубокий кризис. Практически никто вокруг меня всерьёз не интересовался творчеством. А я мало того, что писала стихи, так ещё и музыкой с удовольствием занималась, что делало меня в глазах сверстников инопланетянкой и белой вороной. Интернет в то время представлял собой роскошь и редкость, у меня его, естественно, не было. В общем, найти единомышленников, особенно из числа сверстников, было очень нелегко.
Но границы моего общения всё же расширялись со временем. Лет в пятнадцать я познакомилась с настоящими, живыми авторами. Оказывается, в нашем небольшом городе Дзержинске было несколько поэтических кружков, правда, их участниками являлись люди, в основном, пожилые. Но были и сочинители моего возраста. Благодаря работе поэтических кружков, встречам, мероприятиям, мы познакомились, подружились. А потом решили создать свой молодёжный литературно-музыкальный клуб под названием «Эдельвейс». Это был даже скорее не клуб, а компания, «могучая кучка» неравнодушных к Прекрасному друзей, которые устраивали творческие встречи в музеях, библиотеках, учебных заведениях.
Кроме того, нашлись люди, неравнодушные к литературе, и среди студентов моего университета. При университете был студенческий литературный клуб «Феникс», который также помогал мне расти как поэту.
Моя литературная жизнь становилась всё более насыщенной. Я старалась выступать со стихами везде, где только можно, участвовала в различных поэтических конкурсах. Одним из самых запоминающихся стал для меня конкурс молодых поэтов «Зелёный листок», который ежегодно проводится в Твери, в Доме поэзии Андрея Дементьева. Там царит невероятно тёплая атмосфера. А сколько талантливых, ярких, людей собирает этот конкурс! Мне выпало огромное счастье — пообщаться с Андреем Дементьевым, одним из любимых моих поэтов, невероятно светлым человеком, влюблённым в Жизнь и Красоту. Эта встреча во многом изменила меня. Я стала с большей ответственностью относиться к поэтическому слову, осознала его силу.
Большой простор для творчества даёт мне работа в артгруппе на борту речных круизных теплоходов. Здесь я могу демонстрировать все свои творческие навыки: устраивать поэтические, музыкальные гостиные, танцевать, проводить мастер-классы по рукоделию, участвовать в театральных постановках.
Многие мои стихи появились на свет исключительно благодаря теплоходам. Даже название этого поэтического сборника, «Фарватер», указывает на моё неравнодушие к речным путешествиям. У каждого из нас свой фарватер — путь, по которому идёт корабль нашей жизни. Движение это обязательно должно быть, даже если вокруг нет никаких ориентиров, опознавательных знаков. Пусть гремят грозы, льют дожди, свирепствуют ветра, пусть берега далеки, обманчивы и туманны, главное — продолжать своё плавание, сквозь сомнение, разочарование, страх, ведь именно для этого и созданы корабли.
Итак, дорогой читатель, желаю тебе счастливого плавания! И никаких мелей! Очень хочется верить, что мои стихи найдут отклик в твоей душе. Надеюсь, нам с тобой по пути.
1. СКИТАЛЬЦЫ
***
Не попаду я с корабля на бал,
Лихой матрос Летучего Голландца.
Вам снова пенный подымать бокал,
А мне лишь звёздной далью похмеляться.
Веселья полон, блещет шумный зал.
А где моя желанная отрада?
Не попаду я с корабля на бал.
Пусть так — мне барской милости не надо.
Там, на балу, душевный дерзкий свет
И нежеланье падать на колени
Вельможи примут за тяжёлый бред
Потребовав смущённых извинений.
Закатим лучше пир на корабле!
Тут все такие же, как я, скитальцы.
Нам ничего не нужно на земле.
Мы — экипаж Летучего Голландца.
ТЫ ПЕЛ О ЛЮБВИ
Ты пел о любви, фееричной, экранной,
Нежданной, незваной, упавшей с небес.
А жадный мой ум, и влюблённый, и пьяный
Все песни коварно присвоил себе.
Прельщаясь красивой, отточенной фразой,
Нескромной мечты ощущая полёт,
Низал он на нитку упрямых фантазий
Мерцающий жемчуг рассыпанных нот.
Ты пел о любви, и на голос твой властный
Весь мир отзывался гитарной струной,
И тёмная ночь становилась прекрасной.
Кому же ты пел о любви неземной?
ХОЧУ В ТВОЮ ВСЕЛЕННУЮ
Дорога обещает быть
Рискованной, неблизкой.
Хочу в твою Вселенную
Космической туристкой.
Не знаю, всё ли правильно
В расчётах, звёздных картах,
И слухи о загадочных
Космических пиратах
Кидают в дрожь, но дальние
Галактики, планеты
Увидеть я обязана,
Чтоб получить ответы
На все вопросы сложные
(А, может быть, простые) –
Найду ль цивилизацию
В космической пустыне?
Строжайшими системами
Какая движет сила,
И по каким законам там
Вращаются светила?
Ещё прошу — поведай мне
О взрыве той, сверхновой
Гитарными аккордами,
Вполголоса, вполслова.
***
К нам Муза не стучится,
А рвётся напролом.
Ночами нам не спится –
Ещё и кофе пьём.
А на ноги — вериги,
А под ноги — змея.
Одни и те же книги
В шкафу. Ты, как и я,
Почти что невменяем.
Ты это знаешь сам.
Мы только наблюдаем,
Но мы не здесь, мы — там.
Мы говорим друг с другом
На тайных языках
И мечемся по кругу,
Мечтая о руках,
О впадинке у горла
И о родстве плеча.
И лишь для виду гордо
Пытаемся молчать.
И нам опять не спится.
Как тут забыться сном? –
Судьба к нам в дом… Стучится?
Нет, рвётся напролом!
КАК ДЕРЕВО В ГОРАХ
Как дерево в горах корнями скалы
Цепляет — так хочу тебя обнять.
Захватнически, дерзко, одичало…
Ну что за робость? Для чего опять
Брожу, как тень, в унынии проклятом,
Твердя удаче в спину: «Бон вояж»?
А может, просто сделаться пиратом
И взять фрегат судьбы на абордаж?
Неуловимый, призрачный, туманный,
Он тоже помнит тайный остров, где
Деревья, вросшие корнями в камень,
Колышутся в серебряной воде.
***
Мы идём с тобою ночью вдоль реки,
Будто бы танцуем, быстры и легки.
Кружит меж деревьев сумрак-чародей.
В пышных кронах тонут нимбы фонарей.
Ароматом липы воздух освящён –
Странно, ведь не время ей цвести ещё.
Труден разговор наш, сбивчив, как во сне.
Напеваешь что-то авторское мне.
Что-то отвечаю, глупо, невпопад
И ловлю внезапный, мимолётный взгляд.
Боже, на Тебя лишь смею уповать –
Прикажи погибнуть или целовать!
Только б не молчанье, только б не отказ!
Расколдуй нас утром, только не сейчас!
Полыхает сердце яростней зари.
Огненной планетой движется внутри.
Адская планета. Уничтожь, взорви!
Но оставь нам светлый, страшный миг любви.
ЗАЗЕРКАЛЬЕ
Недели я не протянула с ним бы
В реальном мире, остром, как кинжал.
Уйти, качнув чуть потускневшим нимбом,
Не комкая безрадостный финал –
Вот выход. Только где бы взять мне силы
И где душе моей искать приют?
Реальный мир и тёмный, и унылый,
А в зазеркалье — ангелы поют.
Пусть в никуда заводит нас дорога –
Прекрасны по краям её цветы.
Мы лишь на ней одной видали Бога,
Хотя не заслужили чистоты
Согласно всем канонам и писаньям,
Но в зазеркалье всё наоборот –
Наперекор судьбе и расстояньям
Меня там ангел мой зеркальный ждёт.
***
Всё отнимут. Ничего не будет.
Разобьют зеркальный коридор.
Дерзким всполохом средь тусклых будней
Не блеснёт души твоей костёр.
Всё отнимут. Всё возьмут обратно –
Руки, плечи, губы и глаза.
Всё возьмёт себе властитель жадный,
Только голос твой отнять нельзя.
Он один мне — помощь, утешенье.
Он порвёт молчанье на куски.
Я втянулась в это наважденье,
Чтоб не обескрылеть от тоски.
Он повсюду, ласковый, мятежный,
Нужный, повернувший время вспять.
В нём ты весь — тот самый, близкий, прежний,
Тот, которого нельзя отнять.
КРЕДИТ
Дай любви нам, Господь, и удачи немного!
Дай нам летнего солнца беспечный восход!
Заработай — купи. Вот стратегия Бога.
Бог в кредит никогда ничего не даёт.
Но тогда… Кто же он, кредитор, одолживший
Этих солнечных дней нам пленительный свет,
Отсчитавший их нам и с улыбкой вручивший,
Будто горстку серебряных звонких монет?
Мы с тобой промотали их. Счастье изжито –
Как неистово деньги швыряла рука!
Уж давно подошёл срок платить по кредиту,
А процентная ставка его высока.
И ухмылка банкира, косая и злая,
Нам напомнит, пора, мол, платить по счетам.
Серебром обольстительно, ярко сверкая,
Слёзы, катятся слёзы у нас по щекам.
Мы босы, голодны. Мы, как tabula rasa –
Ничего за душой, кроме мутной тоски.
И хохочет над нами банкир, до отказа
Серебром набивая свои сундуки.
***
Его песня не крылья, а цепи и рабство сулит
И волнует, и манит, и тянет к себе, как магнит.
Он — один шаг вперёд и немедленно десять назад.
Твоя боль — инкубатор для милых его демонят.
Он клянётся, что твой, оставаясь при этом ничьим,
Он так любит свободу, но хочет казаться ручным.
Помоги его снам заповедной достигнуть земли.
Ты услужливый шлюз, но пора отпускать корабли.
***
Ты хочешь властвовать и мучить,
И оставаться в стороне.
Твоё «люблю» — всего лишь случай
Продемонстрировать на мне
Великолепие и силу
Твоих штыков и гильотин.
Тебе постыло слово «милый».
Ты жаждешь слова «господин».
О щедрый, о великодушный,
Ты бросишь всё к моим ногам!
Воздвигнешь город, если нужно.
«Вот дом твой», — скажешь мне, а сам
Уйдёшь спокойно, горделиво,
И станет город мне тюрьмой.
Сто жизней у тебя. Счастливый!
А я всё той живу, одной.
ПОД ЮЖНЫМ НЕБОМ
Под южным небом чайка, там, вдалеке, на рейде,
Как маленький бумажный игрушечный фрегат.
А у причала рыба (и смотрят, посвежей где
Придирчиво туристы) и спелый виноград,
И сахарные дыни с янтарной нежной кожей,
И сочные арбузы, и россыпь наглых ос.
Тут от загара каждый стройнее и моложе.
Остался белым только лохматый чей-то пёс.
Под южным небом волны — диковинные змеи –
Им солнце с ветром дарят сверкающую плоть.
Под южным небом город, где маленькие феи
Сильнее и нужнее больших и важных тёть.
Под южным небом души, устав ютиться в пятках,
Мечтают распрямиться во весь огромный рост.
Ну как не верить в чудо? Луна глядит так сладко,
И занято всё небо плантациями звёзд.
Послушай, это лето обязано стать сказкой!
Не будет сказки — шутишь? Придумай, сочини!
Я не прошу о многом. Я краденою лаской
Наполню эти ночи, наполню эти дни.
А может быть та ласка — моя, моя по праву?
Теперь не разобрать уж, кого и кто украл.
Под южным небом — драма. Аплодисменты! Браво!
Но мне пора на север. А там другой причал.
ГОСПОДИН АРТИСТ
Самолётиком старый нотный лист
Из окна летит в золотой закат.
Будьте счастливы, господин артист.
Ничего уже не вернуть назад.
Как изжить мне вас, как стихом испеть,
Неиспевныймой, неизбывный мой?
Как в себе убить… Вас убить посметь?
Не вернётся тот самолёт домой.
Мне по вам тоска — слаще райских нег,
Мне от вас ничто — изобилья рог.
Полюбил меня мой артист навек.
Полюбить, увы, господин не смог.
Улетай скорей в золотой закат
Самолётиком старый нотный лист.
Ничего уже не вернуть назад,
Так прощайте же, господин артист.
БАРКАРОЛА
Уводи за собой, адмирал,
Клинья пёстрой бумажной флотилии.
В сизом блеске озёрных зеркал
Водяные прозрачные лилии
Пусть коврами устелют твой путь.
Мне не жалко бумажных корабликов.
Ярких залпов не жалко ничуть
И каюты пустующей. Там ли кров?
Мне не жалко, хоть флот твой хорош –
Оригами бумажного гения.
Мне не жалко, мой сказочный дож,
Распрощаться с Венецией, Генуей.
Сердцу биться не стоит труда,
И удары спокойные, ровные.
Только жаль, признаюсь, иногда
Утонувшей в ночи баркаролы мне.
ЧЕТЫРЕ СТИХИИ
Ждать корабли теперь уже не нужно –
Все корабли давно пришли домой,
И ни к чему с надеждой простодушной
Гоняться за обманчивой волной.
Да, здесь другая царствует стихия –
Земля. Неумолима и тверда.
Высотки, гаражи, дворы глухие,
Асфальт, бензин, пустая суета.
Всё та же городская панорама,
Холодных лиц железная броня,
Кирпичный дом с закрытыми дверями
И сердце, позабывшее меня.
О, разве можно было так некстати
Споткнуться оземь, выдержав шторма?
Но я не плачу. Надоело. Хватит.
Неистощимы Божьи закрома.
Есть воздух. Есть огонь. Долой бессилье!
Пора включать сознанье мудреца.
Учусь летать. Отращиваю крылья.
Учусь гореть и согревать сердца.
Ждать корабли в иллюзии упрямой
Напрасно — все давно пришли домой,
И оказалось нашей общей кармой,
Всё то, что ты оставил за кормой.
КОГДА-НИБУДЬ
Не доросли. Не дотянулись. Нет,
Не заслужили права быть вдвоём.
С дороги сбились, потеряли след.
Но верю, что когда-нибудь потом…
Как больно — опоздала, поспешил,
Не вовремя, не в такт… Не в этом суть.
О Господи, откуда столько сил
Надеяться, что всё ж когда-нибудь…
Когда мы оба выйдем из игры,
Над язвами знакомых площадей,
Над клочьями житейской мишуры,
Над круговертью жизней и смертей…
Надеяться? Нет, знать наверняка!
И рифмой к слову страшному «забудь»
Выводит вновь дрожащая рука
Своё упрямое «когда-нибудь».
***
Меж нами проложена тайна,
Как рельсы меж двух городов.
Умеешь ли ты идеально
Молчать? Знаю, ты не готов.
И всё ж постарайся, так надо.
А Бог не допустит потерь,
Таких, чтоб навечно. Мы рядом.
Я верю — откроется дверь
Для всех разлучённых судьбою,
Для всех, кто сквозь слёзы «лети!»
Промолвил, и станет с тобою
Когда-нибудь нам по пути.
Не гасни, живи что есть силы,
Будь счастлив, коль сможешь, с другой,
До гроба, до самой могилы.
Но после… Не знаю, в какой,
В какой-то из жизней беспечно
Рванём мы друг к другу, смеясь!
А в этой — ни писем, ни встреч нам.
Иную мы чувствуем связь.
АТЛАНТИДА
Вновь стихи становятся мудрее,
Не приемлют строки шквальных чувств.
Больше года прошлым я болею.
Больше года прошлым я лечусь.
Посреди музейных ветхих стендов,
В тихом говоре степенных рек
Ты уже как будто бы легенда,
Не живой, реальный человек.
Нет, об этом не расскажут гиды,
Не покажут памятных крестов.
Затонула наша Атлантида
Здесь, у этих скромных берегов.
Не ныряй за ней в речную гнилость.
Мы и так намучились сполна.
Для чего у нас, скажи на милость,
Парой букв сцепились имена?
Я, конечно, быть решила сильной
И смотреть безоблачно вперёд,
И улыбки не терять ванильной,
Дабы не смущать честной народ.
И стихи становятся мудрее.
Не беда, что в строчках мало чувств…
Всё равно прошедшим я болею.
Всё равно прошедшим я лечусь.
ТВОЯ МЕЛОДИЯ
Так кем ты был — простым приятелем,
Наивным, милым приключением,
Моим дорожным указателем,
А может — пунктом назначения?
Где вымысел, где тайный знак?
Уже совсем не важно, вроде бы.
Но в мыслях, как победный стяг,
Твоя зовущая мелодия.
РАССТОЯНИЕ
Стынет кровь безмолвными ночами
В венах нескончаемых дорог.
Это расстоянье между нами
Нежных слов горячий кровоток
Одолеть лишь может безотказно.
Как же мне нужны твои слова!
Как же их, волнующих, прекрасных,
Не хватает мне! Едва-едва
Бьётся пульс вчерашнего единства.
А в уме смеются голоса:
«Хватит заниматься лихоимством,
Вымогать пустые словеса!»
***
Нет, уже не горим, не грешим. Осторожны,
Беспристрастны, серьёзны, дружны с головой.
И без губ твоих жарких согреться возможно –
Просто чай травяной заварю нам с тобой.
Посмотри на меня тем особенным взглядом –
Я не здесь, я не там, я в тебе, я внутри.
Не зови, не ищи, сотвори меня рядом,
Из единства Вселенной меня сотвори.
Я в счастливых соцветиях ранней сирени –
Среди прочих меня постарайся найти.
О, мой вечный двойник в лабиринте мгновений,
Мне уже никуда от тебя не уйти!
ВИНО ТОГО САМОГО ГОДА
В сердце штиль. Всё прошло. Улеглась непогода,
Только вдруг, беспричинным волненьем полна,
Покупаю вино того самого года,
Понимая, что вместе не пить нам вина.
Мысли — бликами солнца на стёклышках пляшут,
Рдеет прошлого дивный витражный узор.
Нет, ты только подумай, в то время как наше
Мимолётное счастье, закатов и зорь
Не считало, представясь божественно-вечным,
Где-то в дальней стране, южным солнцем богат,
Беззаботно, легко за серебряной речкой
На зелёных холмах расцветал виноград!
В сердце штиль. Тишина. Улеглась непогода.
Всё ж одна уцелела на грифе струна…
Я купила вино распроклятого года,
Я забыла, что вместе не пить нам вина.
***
Память, как заноза в теле сентября.
Что могу я, милый, сделать для тебя:
Поскулить у двери, ключ похитить снова?
Помолиться Богу, ничего иного.
Ничего земного. Смолкли громы битв.
Я с тобой, как с мёртвым, ниточкой молитв
Связана прозрачной, только и всего-то.
Я с тобой, как с мёртвым, только вот — живой ты.
Будь ещё живее. Не криви душой.
Даст тебе пусть небо радости большой.
Горьким покаяньем мне бы исцелиться,
Да красив так грех мой — жаль его лишиться.
Память, словно клапан в сердце сентября.
Как же достучаться сердцу до тебя?
В непролазных дебрях находя дорогу,
Катятся молитвы на крылечко к Богу.
***
От ноября спасаюсь светом лампы,
Глинтвейном и мурчанием кота.
А как чудесно вместе было нам бы –
Мы даже не заметили б тогда
Ни холода, ни льда, ни тьмы, ни ветра…
Но ты далёк, а я устала звать
И, разменяв тоску на километры
Отчаянных стихов, забыв тетрадь
На полке, всё ж прошу в ночи осенней –
От ноября пусть кто-нибудь спасёт
Тебя. Да будет сладок твой глинтвейн и
К мурчанью расположен рыжий кот.
ПРЕДНОВОГОДНЕЕ
Скупает ёлки вновь народ,
Напоминая мне под вечер,
Что скоро праздник, Новый год,
Который я с тобой не встречу.
И будет первенец-январь
Ленивым, белым и румяным,
И будет новый календарь,
В котором на двоих — ни дня нам.
Ты бьёшь по струнам, хочешь петь,
Но звукам воспрещён вход к Богу,
И твоё сердце, как медведь,
Ложится на зиму в берлогу.
Спокойной ночи, сладких снов.
Пока лежит зефирный снег и
В нём утопает глушь лесов,
Пока не вскрыты вены-реки,
Ты безмятежен, и твой быт
Комфортно-скучен и размерен.
Есть в мире женщины-гранит
Для тех, кто слаб и не уверен
В себе. За широтой их спин
Не видно мужа, солнца, Бога.
С такой — в Сбербанк и в магазин,
Но никогда по тем дорогам,
Известным только нам с тобой –
Весной тоска по ним накроет.
Ты проклянёшь гнилой покой,
И закружатся смутным роем
Мечты, желанья, ноты, сны…
И ты опять сбежишь из плена,
Но так и не найдёшь весны,
И будет снега по колено
В апреле, мае — круглый год.
Предавшим душу — вечный холод.
Скупает ёлки вновь народ,
И до отказа полон город
Корицей, хвоей, конфетти.
По скверам, площадям, бульварам
Шагает новый год. Прости,
Но я тебя оставлю в старом.
2. ПЫТАЮСЬ ПОДРУЖИТЬСЯС ОДИНОЧЕСТВОМ
КОГДА ОДНА
Когда любовь твоя — досадная нелепость,
Когда мечта твоя — один сплошной провал,
Ты просто строй из плюшевых подушек крепость
И дайвером ныряй в пучину одеял.
Когда одна уходишь в зиму по дороге
Заснеженной, а так звала мечту с собой –
Купи фиалку, принеси в свою берлогу.
Ещё свечу, чтоб рядом был огонь живой.
Не торопись. Ослабь натянутые вожжи,
И пусть решает жизнь сама, куда шагнуть.
А там глядишь — весна. Весной всегда всё проще.
Перезимуй, пожалуйста, хоть как-нибудь.
У ЗИМНЕГО ОКНА
Сяду ближе к седому окну,
В заоконную стынь-тишину
С грустью гляну — оборвана нить.
Вслед разлукам — не плакать, а жить.
Как бы ни было больно — опять
Отпускать, отпускать, отпускать…
Смело прыгать с высокой скалы
К нулевому штришочку шкалы.
Бог бросает нам вместо снегов
Крошки белых воздушных хлебов,
Будто птицам, бросает их нам,
А у нас тут раздрай и бедлам,
А у нас тут решётки тюрьмы
И сомнения — птицы ли мы.
***
Просишь — не получишь, ищешь — не найдёшь.
За волшебной дверью тишина и ложь.
И в зрачках случайных суррогат глубин.
Мне б из старой лампы вырваться, как джин,
Развернуть пространства шёлковый платок,
Ветерка удачи свежий холодок
Ощущать, мурашки чтобы по спине,
Чтобы просто помнил кто-то обо мне,
Чтобы день грядущий не был к людям зол,
Получил просящий, ищущий нашёл.
ОДИНОКИМ
Не вливаться Вам оркестром в уши,
Телефонный отменить звонок!
Да, бывает так, что кто-то нужен,
Очень нужен кто-то, кто далёк,
Кто чужой. Соврать, что всё нормально,
Что тепло сердец — для слабаков,
Ну а ты настолько уникальна,
Что совсем не просишь нежных слов
И объятий крепких, и заботы –
Эдакий железный дровосек,
Что на этих карстовых пустотах
Ты согласна жить хоть целый век.
Одинокие должны смеяться,
Повторяя мантру “I'm okey”,
Принимать со сдержанной прохладцей
Зверства ядерной зимы своей.
Не просить, как жертва, о пощаде,
Удержать нелепую слезу
И в случайном чьём-то беглом взгляде
Разучиться видеть бирюзу.
Кто один, тот тоже в поле воин,
И пусть тучи над тобой черны,
Воин, славный воин, будь спокоен,
Знай, не вечны тьма и власть войны.
***
Эх, судьба моя, злодейка,
Бестолковая судьба!
Если не в кого влюбиться,
Я тогда влюблюсь в себя.
Хватит горе да обиды,
Точно ляльку, пеленать.
С гордо поднятой главою
Вечерком пойду гулять,
Чтобы видели, чтоб знали
Все прохожие кругом:
Я свободна, будто ветер,
А не кинута дружком.
Эх, судьба моя, злодейка,
Бестолковая судьба,
Я ещё найду управу,
Вот увидишь, на тебя!
***
Пытаюсь подружиться с одиночеством.
Неспешно пью с ним ароматный чай,
Хожу гулять, и мне уже не хочется
Вбирать в себя унынье и печаль.
Прощаю настоящее за вьюжистость,
Прощаю за несбыточность мечту.
Я обещаю — мне достанет мужества
Нырнуть, как в море, в тишь и пустоту.
Не мрак — шедевр божественного зодчества –
Подводный город явит мне волна.
Что ж, здравствуй, мой товарищ одиночество!
И вдруг осознаю, что не одна.
***
Настало время молотой корицы,
Аромасвечек, хрупких сухоцветов,
Небрежно перевёрнутой страницы
И глупых нежных писем без ответов.
Настало время скромной книжной полки
И тёплой шерстяной накидки новой,
И посиделок бесконечно долгих
У ночника с тирадой дневниковой.
Настанет время чинного порядка,
Ведь на повестке дня другие темы…
Настанет время вспоминать украдкой,
Что было время, ах, какое время!
ПОДСНЕЖНИК
Распустился крошечный подснежник,
Как нежнейшие цветы в раю.
А вокруг снега, сырой валежник,
Холод, мрак, печаль и неуют.
Я б с цветением повременила –
Больно уж неласков к нам апрель.
Иль такой неукротимой силой
Дух цветка владеет, что метель
Не страшит его лихим круженьем?
Как бы мне подснежником расцвесть,
Чтоб меня ничуть о возвращенье
Лютых зим не удручала весть?
Дай мне мудрости своей, природа,
Чтоб освоить жизни ремесло,
Чтоб лишь лёгкость, воля и свобода,
Чтобы к солнцу всем снегам назло!
ВЕЧЕРНЯЯ МОЛИТВА
Найди меня, я здесь стою,
В луче серебряного света
У майской ночи на краю.
Найди, я где-то здесь, я где-то…
В моей безумной голове
Стихают распри, думы, ссоры.
Смакует ноты соловей,
И дышат пряным ветром шторы
С запутавшейся в них луной,
С тенями комнатных бегоний,
И весь огромный шар земной –
Лишь бусинка в Твоей ладони.
ПИОНЫ
Вы расцветёте — я стану старше
В юном июне. Что будет дальше
С жизнью моею, знаю едва ли.
Я созерцаю. Прочь все печали!
Вы расцветёте — сладкая вата,
Перья фламинго. Зной аромата,
Летний, густой разольёте по дому.
Всё меня учит жить по-иному.
Всё, кроме вашей кротости нежной,
Дабы кольчугу я под одеждой,
Чуя тревогу, вечно носила…
Хрупкая нежность, ты — моя сила!
В РАСКЛАДУШКЕ НА БАЛКОНЕ
Вы видели небо на сваях
С прищепками в звёздной куче?
Смотрите, на крышу сарая
Беретик луны нахлобучен.
Давно разбрелись по квартирам,
Покинув скамейку, бабульки.
Над целым огромным миром
Качаюсь, будто бы в люльке.
И слушаю пьяный оркестр
Сверчково-кошаче-шпанский,
Где каждый — круглая бездарь –
Плевать, что состав дилетантский!
А чуткая ночка всё ближе,
А звёздное небо всё краше.
Сарай снял берет с ветхой крыши
И мне им приветливо машет.
Шагают слова по бумажке,
Как будто по светлой дороге.
Кофейной бессонницы чашка
Стоит, как швейцар, у порога.
Но сон подступает, однако ж.
Мне снится — плыву по изгибам
Небесной реки, хлебный мякиш
Крошу дивным звёздам, как рыбам.
ВОСТОЧНАЯ ЗАРИСОВКА
Лунолика, стройна, черноока,
Смех мой весел, походка воздушна…
Околдую тебя ненароком.
А сама — промолчу равнодушно.
Не тревожьте меня, сновиденья!
Пусть слабеет упрямая воля,
День за днём, шаг за шагом томленье,
Беспрерывное, жгучее, злое,
Подбирается к сердцу всё ближе.
Но тебе, незнакомец, ни разу
Не шепну вдохновенно "приди же"
Я в садах полуночных Шираза.
Мне привычно лишь с ветром шафранным
Говорить, будто с ласковым гостем.
Я нарочно тем вечером пряным,
В час, когда виноградные гроздья
Так душисты в роскошной долине,
Что и выдох за вдохом не нужен,
Укрывалась в листве тёмно-синей,
Взгляд почуяв, что мною разбужен.
СЧАСТЬЕ
Ой, ты счастье, игривое счастьице –
Норовистый степной жеребец,
Изловить тебя, вольный, пытается
Много жадных и смелых сердец.
Оседлать да пришпорить ретивого,
Да умчаться бы в пьяную даль!
Что же я, отпустив черногривого,
Всей душой полюбила печаль?
Полюбила тоску златолунную,
Что купается ночью в пруду,
Полинялое небо чугунное
В дождевом предосеннем чаду.
Полюбила я зори вечерние,
Что, отбросив сонливый дурман,
Ходят истово к озеру здешнему
Полоскать свой цветной сарафан.
Там, на камне, волною обласканном,
Я лелею печальный покой.
Смотрит счастье лукавыми глазками,
Бьёт копытом, трясёт головой.
И зовёт в заповедные рощицы,
Где ни разу никто не бывал,
Где в хрустальном бокале полощется
Лунной дымки молочный опал.
Где не стану с улыбкой пристыженной
Погружаться в болото тщеты.
Где поверю, что небом услышаны
Все слова под замком немоты.
ОСЕННИЙ САД
Наш сад не примирился с увяданием.
Решил, что холода — не приговор,
И множит жизнь с утроенным старанием
Седому октябрю наперекор.
Продрогший кустик вспыхнул рыжей розою –
Не потушить дождю её пожар.
Гордятся астры лепестковой россыпью –
Не смеет клумба потерять свой шарм.
Сухие плети разжились огурчиком.
На вкус — арбуза слаще и свежей.
Осенний день поманит нежно лучиком
И ускользнёт тотчас в страну теней.
А завтра, растопив оковы инея,
Вновь скажет солнце зелени: «Держись!
Долой смирение, долой уныние,
Покуда есть хоть малый шанс на жизнь».
К СОЛНЦУ
Солнце, покажи мне мастер-класс!
Я хочу такой же быть, как ты.
В лепестки, как в платье нарядясь,
Чтобы пели мне весной сады –
Плод моих бессонниц и трудов.
Я хочу растапливать снега,
Собирать улыбки трав, цветов,
Даже заходя за облака.
Превращать закат свой в торжество,
В музыку живительных лучей,
Утром возрождаться для того,
Чтоб смешной казалась власть ночей.
Научи не плакать от тоски,
Если шлёшь планетам свой привет,
А планеты слишком далеки,
Чтоб вобрать в себя твой тёплый свет.
Научи восторженно гореть,
В чьём-то сердце пробуждая май.
Дай мне мужества его согреть!
Дерзости обжечь то сердце дай!
***
Так овладеть искусством расставаний,
Искусством незвонков и неписьма,
Смеяться над коварством расстояний –
Не ожидала от себя сама
Таких успехов. Детская, простая,
Душа моя вживалась в этот мир,
Сквозь слёзы постепенно постигая
Азы пустых вокзалов и квартир,
Обрушиваясь в холод с жару с пылу,
Притягивая беды, как магнит…
И вот теперь, Вам улыбаясь в спину,
Не плачет, не томится, не болит.
3. КАПСУЛЬНЫЕ МИРЫ
***
Мне внушает свет маяк настольной лампы
И пушистый вереск в матовом стекле.
Вытянув вальяжно бархатные лапы,
Безмятежно дремлет кошка на столе.
Здесь открытки, книги, выпечка с корицей –
Маленький и хрупкий кукольный мирок.
Пусть как можно дольше этот вечер длится,
Потому что утром внешний мир жесток.
И какой-то страх, неясный, первобытный
Мне велит, как в норку, юркнуть в мягкий плед.
Впасть в анабиоз бы, чтоб меня не видно
И не слышно было, хоть на пару лет.
Или сесть бы в поезд и лететь, как в танце,
Рассекая дебри снежной пелены,
И в окошко небо на одной из станций
Протянуло мне бы каравай луны.
Почему так страшно? Что со мной случилось?
Стал неприподъёмным льда людского груз.
Впрочем, жить во льдах я столько лет училась.
Больше, чем морозов, я тепла боюсь.
Потому что это редкость и загадка.
На него ни права, ни гарантий нет.
А ещё, привыкнув к ледяным порядкам,
Напрочь забываешь, как согреть в ответ.
Но прошу, согрейте, просто, безвозмездно!
Руку протяните! Маску прочь с лица!
Как же я устала врать, что всё чудесно.
Неужели пледы мягче, чем сердца?
СПАЛЬНЫЕ ГОРОДА
Будто ушлый бурьян — лопухи-лебеда,
Жадно спальные тянутся вверх города,
Расползаются вдаль, горизонт заслонив.
И куда ты ни глянь — сплошь бетонный массив.
Как взбесившийся тетрис, взахлёб, всё быстрей,
Громоздят застройщики жуть этажей,
Редуцируя небо, пространство дворов –
Надо больше тесных квартирок-гробов!
Ни берёз, ни черёмух, ни солнц, ни лун –
Это новый твой рай — Вавилон, Коулун.
Ты не личность, ты функция, тень, аватар:
На работу — с работы — в аптеку — в бар –
К телевизору — в душ — как убитый, в кровать.
Ну а завтра — ту схему опять повторять.
И опять, и опять, до скончания дней,
Если только не съедешь с катушек скорей,
Чем помрёшь. А хотя… Не грузись, засыпай –
Для того ведь и создан спальный твой рай.
ФОНАРИК
Человек человеку — вещь.
Ставь на полку с тарелками вровень.
Человек человеку — клещ.
Отчего б не напиться крови?
Человек человеку — ноль.
Их, людей, хоть греби лопатой.
Человек человеку — боль.
Запасайся бинтами и ватой.
Мы смирились — другого нет.
Нам не жутко уже, не противно.
Человек человеку — свет.
А вот это смешно и наивно.
Человек — это горечь земли.
Силуэт, темнотою укрытый.
А в углу, в паутине, в пыли
Ждёт кого-то фонарик забытый.
ДОМИК ИЗ СТУЛЬЕВ
Я очень боюсь, я ужасно боюсь людей.
Мне хочется в домик из стульев, покрытых пледом.
Подушками выстелить хочется пол, чтоб теплей
И мягче мне в домике было. И сыру с хлебом
Ещё прихватить бы, и сжаться в пушистый комок,
Как птенчик в гнезде, как зайчонок в укромной норке.
Мой домик из детства! Ни хищник, ни демон не мог
Ворваться в мой крошечный дом. А теперь на подкорке
Записано: демон и зверь не страшнее людей.
Мне хочется в домик, нет, в крепость из стульев, чтоб люди
Туда не вошли. Я стремилась открытей, добрей,
Улыбчивей быть. Доброта — это слабость, по сути.
Коварству и лести, и лжи — неизменный почёт.
По лисьим, тигриным, шакальим, змеиным, акульим
Законам живёт большинство, ну а я — дурачок…
И тянутся руки к пушистому пледу и стульям.
***
У каждого свой личный парус, полюс — в плюсе мы,
Приватизировав и слёзы, и веселье,
Рассыпавшись, как будто крохотные бусины
С разорванного ненароком ожерелья.
Ничто не делится. Всё одиночно-целое.
Кругом решётки, и все двери — на засов.
Что с нами приключилось? Что же мы наделали?
Как трудно выйти нам из капсульных миров.
От равнодушно-механического века ли
Нам ждать любви? От пластиковой Барби, Кена?
Мы, как разрозненные капельки-молекулы,
Толкаемся в сосуде метрополитена.
Стыдливо прячем благородное, хорошее,
Что есть в душе у нас, как старый хлам, в подвал.
А по ночам сердца — уставшие, продрогшие
Завёртываем в кокон ватных одеял.
***
Твердим себе, что наша цель близка,
Журавль — пойман, море — по колено.
Что движет нами? — Смутная тоска
И отлучённость от груди Вселенной.
На каждом первом фото в соцсетях
Слепое, нарочитое довольство,
Из-под которого — холодный страх
И разочарованье, и сиротство
Предательски глядят. Предвздох, предзвук,
Предчувствие… Мы вечно наготове.
Но где же песня? И лишь сердца стук
Её ритмический рисунок ловит.
КАРТОНКА
Мне говорят: «Не прикипай душой.
Как глупо быть восторженно-смешной».
Лицу прибавив спеси благородной,
Держу пожар в коробочке картонной.
«Самодостаточность, границы, «I’m okey» -
Пекись о безопасности своей
И шли всех лесом — одному неплохо».
Вот так и ждём от всех подряд подвоха.
Вот так и городим всё больше стен,
Не можем распрямиться, встать с колен.
Хотя… Как ни крути, не сыщешь рая…
Предательски картонка прогорает.
МОРЯК
Опять к родным причалам
Вернулись корабли,
И кто-то их встречает,
Волнительно с земли
Протягивает руки,
Забрать своё стремясь,
Изменам и разлукам
Бравурно вслед смеясь.
Вновь на свою планету –
Поднять забытый стяг.
Задумался лишь где-то
На палубе моряк.
Сыта единым хлебом,
Толпа не разберёт –
Он весь — вода и небо,
Причал его не ждёт.
Куда ему без моря,
В зловещем ноябре?
Он весь — беда и горе,
Когда он на земле.
Ему согреться где бы –
Печаль — хоть заскули!
Он весь — вода и небо,
И нет ему земли.
Ни любящих, ни крова,
Лишь океан тоски.
Но о тоске — ни слова,
На то и моряки.
БИЗНЕС-ЛЕДИ
Страх подчинённых. Зависть конкурентов.
Невиданный успех, подъём, блицкриг.
Уверена в себе на сто процентов,
Какой бы казус в жизни ни возник.
Строга, умна, горда собой безмерно,
Она идёт настойчиво вперёд
И так легко любой барьер карьерный
То силою, то хитростью берёт.
«Вы только гляньте на неё, нахалку! –
Толкуют люди едким шепотком. –
Уж сотую сменила иномарку,
А мы всё так же топаем пешком».
Завистники, вы думаете, много
Дано вам знать? Лишь тысячную часть.
Эх, близорукие, молите Бога,
Чтоб вам в ловушку ту же не попасть.
Унылый офис днями и ночами.
Ни солнца нет, ни ветра, ни грозы,
Лишь это небо, серыми клочками
Застывшее в просветах жалюзи.
Страх подчинённых, зависть конкурентов.
Она устала. Так нельзя, нельзя.
Лишь холод стен, лишь кипы документов.
А где любимые? А где друзья?
В душе тоска лежит плитой могильной.
Как ночь темна, как холодна кровать!
Как бесконечно просто быть всесильной,
Как трудно слабость миру показать!
А утром в мыслях — ни одной помарки,
Ведь бизнес не потерпит игроков,
Что за рулём сто первой иномарки
Не кажутся счастливей всех богов.
ПРОМЕНАД
Мощёная праздная улица.
Лощёный мальчишка-актёр.
Я рада б любить, да не любится.
Таков, видно, мой приговор.
Я рада б любить, да не любится,
А ты уж и вовсе не рад,
Но снова проклятая улица
Зовёт совершить променад.
И мы совершим. Обособленно.
Под гнётом непрожитых снов.
На этом безлюбье озлобленном
И тусклая вспышка — любовь.
***
Усталость вечерних вагонов,
Холодных и полупустых.
Фигуры подвыпивших клонов –
Бессмысленный жёваный жмых.
Заядлый курильщик — сомнамбула,
Забывший, где явь и где сон,
Из газовой камеры тамбура
Ползущий в угрюмый салон.
Тягучая лень предсубботья
Обрывками мыслей скупых.
И этот парнишка напротив,
С глазами — чернее моих.
Скажи, что за дума нелёгкая
Украла твой сон и покой?
Нарушить бы это неловкое
Молчанье беседой живой.
Попутчики, грустная тайна,
Классический, старый сюжет…
Быть может, мы здесь не случайно…
Начать разговор или нет?
Нельзя — этикеты и прочее…
Не принято. Sorry, pardon…
В февральскую темень полночную
Нас выплюнет серый вагон.
На этом поставим мы точку,
Родную насытив печаль.
И каждый уйдёт в одиночку,
Врастая в холодный февраль.
ВОПРОСЫ
Как трудно жить с вопросами,
Не получив ответа
И не достав билета
Из февраля — в апрель.
Натянутыми тросами
Привязан он к причалу –
Кораблик мой печальный.
Уж лучше б сесть на мель.
К чему играть вступление,
Коль песни ты не знаешь?
Зачем касаться клавиш,
Когда разбит рояль,
И знать, что, к сожалению,
Наивному поэту
Остались лишь билеты
Из февраля — в февраль?
4. СКВОЗЬ ХОЛОД НЕВОЗМОЖНОСТЕЙ
***
Ты никто, ты ничья, ты нигде, никогда,
Ты уйдёшь в никуда, утечёшь, как вода –
Не о том ли хрустит под ногой тонкий лёд
И простуженный сад монотонно поёт?
Кто-то сильный вгрызается в жизнь — посмотри,
На порог не входи, отойди от двери.
Ты прозрачна, воздушна, пуста и легка,
И тебя, будто губка, вбирает строка.
КОЛЫБЕЛЬНАЯ ДЛЯ ВЗРОСЛОЙ ДЕВОЧКИ
Нелепый страх, бегущий следом,
Пусть в эту ночь промчится мимо.
Давай, укройся тёплым пледом
И сделайся неуязвимой,
Как разум старого аскета.
О, сколько радости приносит
Та мысль, что, смолкнув до рассвета,
Мир ничего с тебя не спросит!
Кому-то завтра жать на тормоз
И снова тратить время даром,
Другим — лететь в открытый космос,
Но все равны под одеялом:
Презренный трус, боец отважный…
Так пей свой чай — вот чашка, блюдце,
А после — спи, и пусть однажды
Тебе захочется проснуться.
***
Когда на языке дождя и грома
Вся мудрость мира говорит со мной,
Я и тогда скрываюсь за стеной:
Мне слишком страшно выходить из дома.
Как дать отпор ненужным диалогам
И снова — в путь нехоженой тропой?
Не трудно договариваться с Богом.
Гораздо тяжелей — с самим собой.
***
Сквозь холод невозможностей,
Сквозь пламя неизбежностей
Нам суждено пройти.
Мы избежим оплошностей,
Ошибок и погрешностей –
Без них легко в пути.
Ни тропами неверными,
Ни скалами отвесными
Мы не прельстимся впредь.
Мы сделались двухмерными,
Как тени, бестелесными,
Не разучившись петь.
Мы умерли. Заслуженно,
Красиво, ослепительно –
Какая благодать!
Здесь нет невест и суженых,
Нет ревности мучительной
И права обладать.
Ни жажды здесь, ни голода.
До этой безупречности
Попробуй, дослужись!
А всё же ищем повода
Из царства мудрой вечности
Вернуться снова в жизнь.
***
Постапокалипсис дворов бетонных…
Вставай, кто выжил, волоки себя
Вдоль серых девятиэтажек сонных,
Не веря, не надеясь, не любя.
Не строя план победы иль побега,
Ступай в подснежную густую грязь.
Ни Бога рядом нет, ни человека.
Ты изолирован, забудь про связь
С широким миром, не ищи подмоги.
Вот свалка — брось туда свои мечты.
Но — чьи-то крылья поперёк дороги –
Апофеоз внезапной высоты.
Не ангелы, конечно же, куда там.
Лишь чайки в куче мусора снуют.
Они кричат по-птичьи, может, матом.
Но хочется поверить, что поют
Апрельские торжественные оды,
И вспоминаешь ты, что есть моря
И паруса, и солнце, и свобода,
И кажется тебе, что всё не зря.
***
Я жду чего-то неземного
От грешной крохотной Земли,
Но в море мрака тонут снова
Пустых фантазий корабли.
Едва душа моя воспрянет
И позовёт в ночную высь,
Как кто-то властно на аркане
Её со злобой тянет вниз.
Но бредит высью дух мой снова.
В слезах, в тоске, во тьме, в пыли
Всё ждёт чего-то неземного
От грешной крохотной Земли.
О МУЗЫКЕ
Смело выкидывай в мусорку
Пропуск в наш пряничный май.
Только, пожалуйста, музыку
Не забывай, не бросай!
Я не о той, о коммерческой:
Свадьбы, банкеты не в счёт.
Я о другой — человеческой,
Мудрой, зовущей вперёд.
Ты же не хочешь стать фантиком,
Фоном к распитию вин.
Хоть иногда будь романтиком,
Слышащим песни глубин.
Кто-то ведь должен быть слышащим
В мире, где темень да глушь,
Должен подняться над крышами,
Пусть хоть на тысячу душ
Только один. Пусть посмешищем
Выставит злая молва.
Только, пожалуйста, в зрелище
Не превращай Волшебства!
ТАНЦОРЫ
Им не смириться с гравитацией,
С ограничением свободы.
У них своя интерпретация
Земной изменчивой природы.
О, танец, ты — изобретение
Существ нездешних, бестелесных!
Ты — всемогущее мгновение
Среди оков и рамок тесных.
Как со своею бесконечностью
Ты умещаешься в конечном?
С непобедимой жаждой вечности
Как не забыл о быстротечном?
И почему тебя послушали
Безумцы, воздвигая замки
На карстовых пустотах? Нужен ли
Твой дар живущим во времянке?
Держась на гранях и за гранями,
Рискуй подобно дуэлянту –
Вот их девиз, объятых пламенем
Неукротимого таланта.
Кругом протест, сопротивление –
В костях, суставах, мышцах, связках.
Здесь каждый шаг — преодоление,
Беспечный шаг в болоте вязком.
Но ясен голос интуиции:
«Танцуй безудержно и смело,
Как будто это — репетиция
Освобождения от тела».
***
Я могла бы устроиться в офис,
В этом кубике каменно-сизом
Стать бумажным, прилизанным профи,
Вечерами смотреть телевизор,
Поедая телячьи котлеты,
И откладывать с каждой зарплаты
На гламурные кольца-браслеты,
На крутые айфоны-айпады.
Я могла б растолстеть от фастфудов,
Зачерстветь от хандры и бессилья,
Не терпеть за спиной пересуды,
Не пытаться опасные мили
Одолеть, заразившись мечтами.
Быть компактной в желаньях, стремленьях,
Аккуратным, простым оригами
Я могла бы, своим поведеньем
Не сбивая привычный порядок,
Чтоб в системе дешёвеньких пазлов
Не возникло помех, неполадок,
Чтобы каждый процесс, как по маслу
Протекал в ней — легко, идеально.
Я могла бы уйти за кулисы,
Стать послушной, обычной, «нормальной».
Я, бесспорно, могла бы. А смысл?
***
О, это право не владеть ничем!
Зимой не тосковать о жарком солнце,
Не вымогать речей у тех, кто нем,
Не ждать, что уходящий обернётся,
Пришедший — прирастёт к твоей душе –
Шифоновая лёгкость и полётность,
Где ни замков, ни строгих сторожей.
Ты спросишь — безучастность, беззаботность?
Скорее, бесконечность. Стихнет боль,
И станет жизнь податливей, просторней.
Ты просто превратить себе позволь
Бутоны кулаков — в цветы ладоней.
Сказав «моё», вмиг станешь беден, гол.
Сказать «возьми» — что из ручья водицы
В пустыне отхлебнуть… Кто в дверь стучится?
То нищий Бог с дарами к нам пришёл.
***
Она кормила слабых голубей
В бессмысленном порыве состраданья,
Всех тех, кто вряд ли победит в борьбе,
Естественной борьбе за выживанье.
Она кормила робких и больных,
Пугливых, тощеньких, кто вечно с краю.
Она пыталась отогнать других –
Настырных альфачей, хозяев стаи.
Они выхватывали корм из рук –
Морщинистых, сухих, почти прозрачных –
Готовые на самый дерзкий трюк,
И не умеющие жить иначе.
И колыхалось море шумных крыл,
Мелькали острых клювов злые пики.
А те — изгои — не имели сил
Участвовать на равных в драке дикой.
Она кормила слабых голубей
На площади, средь пёстрой суматохи.
Она надеялась, что так же ей
Господь своей рукой отмерит крохи.
КАЛЯЗИНСКАЯ КОЛОКОЛЬНЯ
В позабытой глуши Верхневолжья
Робко к берегу льнёт городок.
Там стоит над водой, будто Божий
Молчаливый, печальный упрёк,
Колокольня Святого Николы –
Грустный призрак ушедших времен.
Заглушили суровые волны
Легкокрылый, живой перезвон,
Поглотили деревья, избёнки,
Бодрых улочек шум и возню,
И к самой колоколенке тонкой
Протянули свою пятерню
И грызут островок ненадёжный,
Как медовый большой леденец,
И трепещут былинки тревожно,
Предвещая недобрый конец.
Но бесчинства стихии бесплодны.
Грациозна, стройна и сильна,
Не иначе, в ладони Господней,
Будто свечка, зажата она.
Никуда от неё не сокрыться,
Хлёстко по сердцу бьёт, словно кнут.
Этим стенам запомнились лица
Тех, кто отдал волнам свой приют.
Их, бедняг, не заботили ГЭСы.
Был для них до безумия свят
Старый домик в тумане белесом
И окошко в сиреневый сад.
Никуда от него не сокрыться,
Хлёстко по сердцу бьёт, словно кнут.
Кружат, кружат тревожные птицы,
Колоколенку ту стерегут,
Что стоит белоснежным светилом
Над водой, властной, чёрной, как смоль.
Нерушимая русская сила,
Молчаливая русская боль.
***
Что жизнь уныла — сущее враньё.
Предзимье, чахленькое мелколесье
Над куполом церковным вороньё –
В ней всё чудесно, даже бесчудесье.
Пусть до смешного чудеса просты,
Судьба, что отмеряет их, лукава.
Пускай не все исполнятся мечты,
Любовь не сбудется, обманет слава.
Пусть ничего с собой не унесу,
Скормлю себя голодному пространству,
Пусть весь мой капитал — тропа в лесу,
А весь мой путь — сплошное дилетантство.
Пусть всё, что я познаю — в синеву
Окно меж туч — пейзажик повседневный,
Но я всерьёз поверю, что живу
На крохотной проталинке Вселенной.
ПРОВОЗГЛАШАЮ СВЕТ
Провозглашаю свет, сквозь сомкнутые веки,
Сквозь слепоту столетних, одряхлевших зим,
Сквозь скованные льдом беспомощные реки.
Провозглашаю свет и наполняюсь им.
О, только бы не потерять его из виду,
Не разбазарить на ненужную возню,
Не угодить в ловушку гнева и обиды,
Не отойти бы преждевременно ко сну –
Пожизненному сну. Хватило б только духу
Мне этот свет, как крест, на собственных плечах
Сквозь годы пронести. На дно колодца глухо
Мне не упасть бы, в непроглядный мрак и страх.
Не обрасти бы толстой кожей крокодильей,
Не утонуть в гнилом болоте бытовом.
Не спутать ненароком ангельские крылья
С дешёвым пёстрым бутафорским барахлом.
ПЁРЫШКО
Пёрышко пало в ладони
Вместо привычного камня.
Пёрышко, ну же, напомни
Сказочный путь в облака мне!
Лёгкость твоя мне поможет –
Прочь от унылых развалин!
Хрупкое пёрышко, кто же
Твой белокрылый хозяин?
Вроде бы, что тут такого:
Пёрышко — тоже мне чудо!
Только дала себе слово,
Что выпускать я не буду
Больше из рук эту нежность –
Не уроню её в пыль я.
Вера, упрямство, мятежность –
Так зарождаются крылья.
ДИЛЕТАНТ
Я не привыкла делать крупных ставок,
И жизнь проходит мимо равнодушно.
Чтоб быть счастливой, тоже нужен навык.
Чтоб быть счастливой, счастью верить нужно.
Опять его к земле тянуть пытаюсь,
Но гравитация, увы, бессильна,
И с каждым днём все больше убеждаюсь –
Оно столь невесомо, сколь массивно.
Возможно ль до конца понять природу
Его души, безмерной и крылатой?
Мне не сбежать сомнениям в угоду:
Оно найдёт мои координаты.
Его артерии — что наши реки.
И, будто в реку, я в него ступаю.
Так пилигрим идёт к воротам Мекки
И праведные души к двери рая.
Оно земным законам непослушно.
Вдруг переменной сделалась константа.
Чтоб быть счастливой, навыков не нужно –
Да здравствует улыбка дилетанта!
ФАРВАТЕР
Научите меня отпускать неудачи
И, не веря паденьям, стремиться вперёд.
Жизнь — река судоходная, должен ведь, значит,
Свой фарватер найти мой речной пароход!
Пусть твердят мне: «Брось поиск, река обмелела.
Лишь пронырливый катер снуёт по волнам.
Что ему глубина? Юркий, ловкий, умелый,
И в ручье, и в речушке, и тут он, и там…»
Только много ль на катере ценного груза
Разместишь ты и много ли добрых друзей?
Катера налегке любят плавать. Обуза
Не нужна им такая. Скажите скорей –
Где мой путь? На волнах ни единого знака.
Что скрывает накидка поверхностных вод?
Глубину или мель? Твёрдо верю, однако,
В неизвестный фарватер и в свой пароход.
