должно быть решили, что я помер. Сам я помню плохо, как в тумане. И сколько ден мы шли, не знаю. Свечи в мешке остались на донышке. Воду мы выпили. Потома пошли обвалы.
Стены штолен надежы не имут. Все известняк и известняк, пальцем сковырнуть можа. Потолок дыбится, вот-вот рухнет. Он и рухнул.
Без шума особого, гора вздох сделала и осела. Ход, по которому мы шли сделался стеной, но взамен открылись другие. С путниками своими поругался я сильно. Они хотели идти каждый в свой путь, я велел держаться вместе.
Мы прошли изрядно, я насчитал много тысяч шагов, а можа и тьму, пока лихоманка не свалила меня. Не стало хватать воздуху, узрел я тень в дальней штольне-огромную, и очи, горящие диавольским огнем. Услышал, перед тем как пасть слова Сашука-чувашина:
— Он айгура лицезрел. Не жилец.
И путники меня бросили.
Очнулся я без провизии и свечей. Поначалу просто шел, потому как надо было куды-то идти. Потом увидал вдали свет. Поначалу обрадовался, думал вышел на поверх земли, но свет был погибельного блокитного[1] цвета.
Ход сделался совсем узкий, по нему можно было только ползти. На дне каменья, ветки, сучья, которые доселе не встречались. Вспомнились слова Сашука-чувашина, что штольни имеют тайные ходы, ниже всех остальных, и попасть в них можно только через такие узкие лазы. Еще он говорил, что попасть туда можно, а обратно уже не выбраться, верная погибель.
Но мне терять нечего. Погибель что так, что этак.
* * *
Ход сделался невмочь узким, я уж махнул рукой, думал тут и останусь непогребенный, но продолжат ползти. А что мне оставалось? Блокитный свет сделался ярче, и увидел я, как он отразился впереди от кусков льда, что преградили мне путь. В узком ходе развернуться я не мог, ползти ногами вперед-не выйдет. Со всем отчаянием я ударил по льду-и он раскололся.
Расщелина закончилась небольшой пещерой, стены и пол которой были в каменных сосульках, светящихся мертвенным блокитным цветом. Сверху капала вода-ее можно было пить!
Напившись, я огляделся-и едва сердце не остановилось от страха. В малой нише сидела карла жуткая лицом. Мертвая. Кто это мужик или баба не понять. Руки сложены на груди впалой. Тело малое укутано истлевшей за давностью прошедших веков одеждой, серого цвета плащом.
Лицо карлы было мордой животного, все покрыто волосами, вместо носа птичий клюв. Вспомнил я, что Сашук-чувашин называл таких уродцев уйбеде-тюале, то бишь человек-филин.
Страха не было. Казалось, что карла не мертвая, а спит глубоким спокойным сном. Прошло столько лет, а я все удивляюсь, сколь всего я запомнил про увиденное.
Сашук еще говорил, что люди-филины живут только под землей и хоронят своих в вырубленных в стенах нишах. Еще он говорил, что карлам не любы люди, и они бьют их смертным боем, а потом едят человечину.
Но тут я заметил интересное. За спиной похороненного открывался еще один ход.
* * *
…Клюнул меня в лицо. Чуть глаз не выклевал, доселе шрам остался. Со всей мочи я толкнул человека-филина, готовясь драться не на живот, а на смерть. Но тот остался лежать мертвее мертвого. Стало быть, не он меня клюнул, а злоба его к людям.
Как я и думал, за уйбеде открылся тайный ход. Я знал, что он охранял тайну ужасную, но все одно пошел вперед. Ход был узкий и низкий, в половину роста. Все виделось как днем, ибо стены продолжали светиться блокитным.
Грот делался все уже, пока стены не сошлись совсем. Тут слева я увидел узкую расщелину, из которой вроде струился воздух. Полез туда. Так я попал в залу с гладкими стенами и гладкой кровлей. Сверху струился светло-блокитный свет-будто небо летнее над головой раскрылось. Я пошел далее, желая познать, куды попал.
Воздух был свеж, как снаружи. Пол чистый, без мусора, словно выметенный.
Залу перегораживала стена каменная, когда-то цельная и неприступная, но со временем она раскололась, образуя расщелину, в которую можно было пролезть боком.
Так я оказался в следующей зале, тоже освещенной светло-блокитным светом. Поначалу не разобрав, я сделал шаг-и остолбенел, ибо угодил я в самое Пекло.
В зале по правую и левую руку стояли прозрачные клети не менее сажени в высоту и столь же в ширину. Их было не как не менее, чем пальцев на руках и ногах. Клети были полны ведьминым варевом, в нем извивались и плавали гады и аспиды.
Подобных колдовских отродий не видел ни один христианин на земле. Прав был отец Амвросий, нет человеку места под землей, разве что упокоенному.
Часть клетей была наполнена темной водой, часть светлой. Я понял, что это живая и мертвая вода.
Должно быть, надышался я подземным воздухом, потому что решил набрать живой воды. В здравом уме даже не подумал бы об этом. Выбрал клеть со светлою водой и аспидом малым, похожим на рыбу-змею. Вынув из расщелины камень доломитовый, размахнулся и вдарил.
Пошел звон, что твоя колокольня. Рыба-змея кинулась на клеть-и ужас сковал мои чресла. Выпученные
