Наталья вела тихую жизнь. Да и как её вести громкую, если однокомнатная квартирка в новостройке с обеих сторон стиснута другими квартирами, двушкой и трёшкой. Да напротив ещё одна. А стеночки в их доме эконом-класса тонкие, утром можно с соседями здороваться да на каждый чих желать здравствовать.
Так что Наташа старалась себя не выдавать. И мужчин к себе водила исключительно в рабочее время. Получалось, что и у соседей — рабочее, и у неё.
Как оно так вышло, Ната и сама не очень понимала. Вернее, старалась не задумываться. Не мечта детства, конечно. Не предмет гордости, скорее, наоборот. Хлебнула в жизни горя, тяжело работала, по 12 часов стояла в торговой палатке на рынке, и в мороз, и в сильную жару. Устала. Однажды приятельница из соседней торговой точки намекнула, мол, есть заинтересованные мужики, приехали на заработки, без семьи маются, платят хорошо.
Наташа решилась. Оказалось, мигранты. Но тоже ведь люди. Им и надо было не особо много, сбросить пар, так сказать. Наталья сразу поставила условие: никаких извращений. Всё строго традиционно. И максимально быстро.
И пошло. Наталья и не заметила, как разовое дело превратилось в конвейер.
Ей даже не было особо противно. На себе она давно поставила крест. 37! Чего можно хотеть от жизни? Разве что своего угла и чтоб сама себе хозяйка.
Так и получилось.
Через полгода ушла с ненавистного рынка и в ипотеку, вложив всё накопленное за годы каторги, купила эту квартирёшку.
Клиенты потянулись за ней. В новом районе мигрантское сообщество передавало её контакты из рук в руки, и Наталья продолжала оказывать интимные услуги. Но теперь конспирацию наладила ещё жёстче.
Страждущий ей звонил, и она назначала время. Опаздунов не прощала. Не явился вовремя — твои проблемы. Наталья брала предоплату, и деньги сгорали в случае неявки или опоздания. Обычно никто не задерживался. Явившись, очередной Шодмонбек скромно ждал у подъезда. Домофон Наташа не оплачивала, зачем ей дополнительные расходы?
Она спускалась вниз в тапочках и халате, ничуть не стараясь выглядеть лучше, сразу брала деньги и вела за собой.
Никаких лишних движений и звуков. Шито-крыто.
Соседи справа была тихая пожилая семейная пара. Оба на пенсии, но продолжали работать. Слева жила семья из трёх человек: мать и отец средних лет и их сын-студент. Сын учился в другом городе и редко приезжал домой. Квартира напротив сдавалась в аренду, и там постоянно менялись жильцы, но Наталью это не беспокоило — они были далеко от неё, через целый коридор.
Стук в дверь оторвал Нату от телевизора.
— Кто ещё? — громко и недовольно спросила она. Иногда появлялись незваные визитёры, и их нужно было окоротить сразу.
Она посмотрела в глазок и открыла: на пороге стоял сосед, высокий седой старик.
— Здравствуйте, соседушка, — ласково сказал он. — У меня просьба. Жена у меня ногу сломала, лежит теперь, а мне на работу обязательно надо. Вы уж приглядите за ней, как сможете. По-соседски.
— Как приглядеть? — спросила Наташа, не очень понимая, чего хочет дед.
И добавила глупо:
— Я же работаю.
Сосед наклонил голову, соглашаясь, улыбнулся, сказал мягко:
— На дому.
— Что?
— Вы же на дому работаете? Удалённо. Как это сейчас модно.
Наталья взглянула ему в лицо: издевается? Мужчина смотрел спокойно, ни сарказма, ни высокомерия она не увидела.
— Вы только сегодня побудьте с ней, — продолжал уговаривать сосед. — А я в пять вернусь. Завтра-то отгулы возьму, а сегодня надо выйти. Да вы не волнуйтесь. Я заплачу! И кушать тоже… у нас покушаете.
Наталья собралась отказаться. Она не сиделка, не медсестра, у неё свои планы, в конце концов! Но дед смотрел с надеждой, даже, показалось, с отчаянием, и она неожиданно для себя согласилась. Вдруг представилось, что это она просит, умоляет о помощи. Сдалась.
Мужчина радостно залопотал что-то, бросился к себе в квартиру, оттуда раздался его голос: сообщал супруге новость. Наташа так и стояла на пороге, не понимая, что должна делать. Сосед уже снова выскочил и потянул её за собой:
— Идёмте, идёмте, я вас познакомлю!
Их этаж жил отчуждённо. Ладно, вечно меняющиеся арендаторы, но и постоянные жильцы разве что здоровались, сталкиваясь у лифта. Ни имени, ни обмена телефонами, ни посиделок по-соседски.
Чувствуя неловкость, Наталья переступила порог чужого дома. Потянуло чем-то свежим и совсем слегка лекарствами. Чувствительная к запахам и чистоте, Ната ощутила удовлетворение: квартира была ухоженная. Чистенький половичок в прихожей, две пары обуви на решётке.
— Сюда, сюда, — звал из комнаты хозяин.
Наташа вошла. Это была гостиная. На диване лежала женщина, укрытая пледом. Она повернула голову, глянула на гостью и слабым голосом сказала:
— Эдик, ну зачем ты человека побеспокоил! Я бы спокойно подождала тебя.
— Перестань, что ты за своё! — махнул рукой муж и обратился к Наташе: — У неё ещё и рёбра сломаны. Не сможет она без помощи.
— Как вы так? — поцокала языком Ната. — Упали?
— Упала, — согласилась женщина. — Да вы проходите. Эдик, ты иди, опоздаешь.
Потоптавшись возле жены, поправив плед, подушку, убрав упавшую ей на лицо прядь, поставив рядом бутылочку воды, проверив, лежит ли на тумбочке сотовый («Звони обязательно!») — в общем, совершив кучу каких-то мелких, суетливых дел, сосед наконец ушёл. Ната опустилась в кресло, огляделась. Стеллаж с книгами, телевизор, цветы на подоконнике. Обстановка обычная, скучная, но уютная.
— Давайте знакомиться? — предложила со своего дивана хозяйка квартиры. — А то два года уж рядом живём, а всё только «здрасьте-здрасьте».
— Наташа, — улыбнулась ей Ната.
— Ирина. Павловна, — отозвалась соседка. — Вы, Наташа, не сидите со мной. Правда! У вас дел наверняка полно. Эдик как удумает чего, так не остановишь. Я справлюсь. Потихонечку.
Наталья вглядывалась в её лицо. Бледное, глаза запавшие.
— А почему вы не в больнице?
— Устала я по больницам лежать, — спокойно ответила Ирина Павловна. — Я там прописалась. То одно, то другое. Дома лучше. Лежи себе в гипсе да корсете, телевизор смотри.
— Может, вы есть хотите? Давайте я приготовлю, — неуверенно предложила Наталья. — Или кофе?
— Кофе-то я не пью. Для сердца вредно. А вы вот что, сделайте нам обеим чайку, хорошо?
Обрадовавшись, что можно чем-то заняться, Наташа вскочила, ушла на кухню, включила чайник. Ирина Павловна из комнаты едва слышно давала указания, где искать заварку и чашки.
— Варенье в холодильнике, возьмите, домашнее, — уговаривала она Наташу, когда та вернулась.
— Ой нет, — замахала та руками. — Фигуру берегу. Легче не толстеть, чем потом худеть.
Ирина улыбнулась. Разговаривала она тихо, было видно, что сломанные рёбра мешают ей вздохнуть посильнее. Чтобы выпить чай, ей пришлось приподняться повыше и слегка повернуться на бок. Наташа попыталась как-то помочь, но только бестолково простояла рядом. Не хватать же женщину и не тянуть её кверху, чтобы усадить.
— Всё-всё, — выдохнула Ирина Павловна и потянулась к чашке. — Пейте чай, Наташенька, а я вот так, легонечко.
Она медленно подтянула к губам чашку, сделала крошечный глоток и снова легла.
— Старость не радость, молодость не жизнь, — проговорила она. — Мы в детстве так шутили.
— Хотите, я вам почитаю? — пришло вдруг в голову Наталье. Видно, полки с книгами навеяли.
Ирина явно удивилась, даже голову приподняла.
— Да, Наташенька, почитайте. Жоржа Амаду. Если вы не против, конечно.
Наталья нашла на стеллаже толстый коричневый том неизвестного ей автора и начала читать. Она была готова к какой-нибудь нудятине, но простая история Доны Флор неожиданно захватила её. Она читала до хрипоты и всё поглядывала на Ирину Павловну. Та лежала тихо и, похоже, уснула.
Наташа закрыла книгу, посидела в тишине, оглядываясь. Сегодняшний день начался так странно и длился тоже необычно. Неожиданная просьба соседа, чай, книга… Соседка спала, а мысли Натальи блуждали от собственных горестей к проблемам этой женщины и её мужа. Старые… Она, как видно, ещё и больная, раз «прописалась» в больницах. А он так трогательно заботится… Вспомнилось, как муж заботливо убрал упавшие на лоб супруге волосы. Как с ребёнком, ей-богу…
Наталье стало грустно. Она-то всю жизнь одна. Когда болеет, лежит в кровати бревном, никому не нужная.
Она встала, послушала дыхание соседки. Огляделась в поисках карандаша и клочка бумаги. Нашла и написала:
— Вернусь через часик. Если что, звоните. Наталья.
И приписала свой телефон.
У себя в квартире с тоской огляделась. Пусто. Мебель, конечно, есть: и кровать, и шкаф, и кресло. Но всё равно пусто.
Она с ненавистью глянула на заткнутый за шкаф матрас. На свою постель Наталья клиентов не пускала, и купила его специально для «работы».
В дверь поскреблись.
— Опять! Уроды!
Открыла, шикнула в лицо оторопевшему пришельцу:
— Я сказала только по записи! Что непонятного? Пошёл!
И шарахнула дверью, закрывая.
Сразу же остыла, подумав, не разбудила ли соседку. Постояла. Окна в комнате всё ещё были не расшторены, но ей и не хотелось. Села в кресло, прикрыла глаза и задремала.
Разбудил стук. Думала, к ней, оказалось, к соседям. Потом какие-то голоса, возня. Голоса переместились в квартиру и глухо слышалась за стеной. Что ещё случилось?
Наталья выглянула в коридор. От соседей как раз выходили люди в белых халатах, с носилками. На них, укрытое простынёй, тело. Наташа оцепенела. Сосед вышел следом, споткнулся на пороге, поправил носком ботинка коврик.
— Я… Как… — голос не слушался. Хотела обратиться к соседу, позвать, но она не знала его имени.
Мужчина не смотрел в её сторону. Закрыл дверь и вышел к лифту, туда, где скрылись носилки с телом его жены.
Наталья вернулась в квартиру, упала в кресло и заплакала.
Минул тяжёлый вечер и тяжёлая ночь. Наступило безрадостное утро. Она всё ждала, когда вернётся сосед, но так и не услышала этого. Ей звонили клиенты, она всем сказала, чтобы забыли её номер, а потом выкинула симку в унитаз.
Ещё сутки она приходила в себя, что-то ела, без всякого интереса смотрела телевизор, даже пыталась читать. Нашла в интернете книгу Жоржа Амаду и подумывала купить её.
Наконец, почувствовав себя бодрее, выбралась на улицу. Ночью лёг первый снег. Она с детства любила состояние радости и праздничности, которое давали ей лёгкий морозец и чистое белое покрывало на земле. Прошлась вдоль дома к угловому магазину. Они постоянно искали работников, и объявление всегда висело у них на стекле. Вошла внутрь и спросила у первой попавшейся продавщицы:
— Извините, у вас тут уборщицы не требуются?
