Потерявшие имя [Август Северн] (fb2) читать онлайн

Август Северн Потерявшие имя

Ким

Оставив на границе зрительного контакта неброский фургон, я припарковал свой автомобиль. Прибор показывал, что это именно тот фургон, что взял в прокат Сид. Мне было не по себе следить за своим Старым Другом (именно из сокращения этих двух слов образовалось в моей голове имя СиД), но после визита Тёмного как мог я оставить всё не проверив. Пожалев, что не позаимствовал в зоопарке портативный тепловизор, вышел из машины. Сделав порядочный крюк, оказался напротив лобового стекла кабины фургона Сида. Положив руку на капот, ощутил уходящее тепло остывающего двигателя. Вспоминая правила охоты из передач про дикую природу, мне следовало начать поиск по спирали. Руки болели после долгого управления автомобилем, плюс я давно перестал доверять своему телу. Ноги меня подводили меньше, чем мои руки и не хотелось после каждых трёх шагов опускаться, чтобы отдохнуть, на землю.

Пришлось включать мозги — искать выбранное Сидом направление. Позади припаркованного фургона зажигались в ночи огни проезжающих по трассе машин. Значит, Сид туда не собирался. Оставались два выхода из тупика парковки: первый к супермаркету; второй к двухэтажным домикам (то ли гостиницы, то ли мотеля). Вспоминая почерпнутую мной из газет информации, выходило, что все три жертвы работали в ночную смену. Нужно поворачивать к мотелю, так как супермаркет был давно закрыт.

В кромешной темноте под моими ногами был асфальт, чему я был несказанно рад. Осматривая окрестности, не хотелось свалиться на землю, споткнувшись о невидимое препятствие. Фонари не столько освещали пространство вокруг себя, сколько мне сейчас мешали, ослепляя и сбивая с фокуса. В приближающемся здании не горело ни одно окно. Вблизи оно больше походило на заброшенную школу, широкую и приземистую. Зайдя в его тень, прислонился ладонями к холодным стенам, направил всю энергию на размышления. Понимая, что могу бродить тут до утра, а по возвращении обнаружить лишь пустую парковку, решил вернуться в уют моего автомобиля, подождать Сида (если он ещё не уехал). Повернувшись лицом к супермаркету, прислонился к стене, собираясь с силами на обратный путь. Боковым зрением уловил слабую вспышку слева от себя. Оттолкнувшись от стены для ускорения, меня понесло не к стоянке, а в сторону отражённого, от чего-то блестящего, света.

Приближаясь, я заметил знакомую фигуру в длинном брезентовом плаще. Свет фонарей сверху бил на асфальт парковки супермаркета. На его фоне мне показалось странным положение рук Сида. Человек что-то обнимал или держал перед собой обеими руками. Мне он был виден со спины. Кричать в приветствии было глупо и нелогично. Забирая чуть левее, я решил обойти Сида и посмотреть, чем он там занят. Не успел я сделать и десятка шагов, как Фигура в плаще передо мной стала осторожно опускать что-то на землю. Человек так похожий на Сида, своим плащом, телосложением, распрямился, запрокинув голову назад посмотрел в звёздное небо. Пока я промаргивался, стараясь понять, кто этот человек, как он резко повернулся и пошёл тяжёлым шагом в сторону парковки, где стоял мой автомобиль.

Решив, что мне более интересен предмет, который Сид так бережно опустил на землю, чем объяснение с ним на тему «почему, я слежу за ним вдалеке от дома, посреди ночи», я направился к белеющему среди травы предмету. Через несколько шагов мне было неудобно перед собой за то, что я называл девушку в белом платье, спящую на земле, предметом. Было что-то завораживающие, притягивающее меня в открывшейся картине: среди серого асфальта выделялся островок газона с невысокой травой; на этой мягкой, зелёной перине тихо спала девушка в белом платье, лёжа на спине; её красивые, обнажённые ноги были обращены в мою сторону, скромно скрывая щиколотки и пальцы ног в белых туфлях на невысоком каблуке; мягкий свет фонарей, отражаясь от серого асфальта, травы создавал вокруг тела девушки иллюзию сферы, накрывшей её от ненастий и неприятностей. Подходя ближе, мне становились видны более мелкие детали, добавляя сказочному образу спящей красавицы законченные, реальные мазки: красный, бархатный ошейник, облегавший её тонкую шею; созвучные с цветом ошейника на разрезе платья в область груди красовались играющие красными лучиками самоцветы рубинов; на лице детская улыбка спокойствия и защищённости.

Только прекрасна грудь девушки не поднимается от спокойного дыхания. Холодный ночной воздух проникая за воротник моей рубашки и касаясь обнажённой кожи рук, вызывает дрожь во всём теле, заставляя останавливаться мысли в моей голове, которая не успевает за быстро накрывающей меня реальностью — девушка мертва! То, что я принимал за рубины — оказалось капельками крови, застывшими бусинами на белом платье. Ошейник, так манящий мой взгляд на расстоянии, оказался страшной раной на горле девушки. Как после пропущенного прямого удара в челюсть, я мог только стоять, качаясь на грани между сказкой и ужасом. К действию меня побудил ворвавшийся в моё сознание отрывок из статьи. Там описывалось место преступления, и впивающаяся в мозг странность. В нескольких метрах от ног тела девушки на зелёной траве белели спирали из очищенной кожуры яблок (точно из протокола полицейского). Перескочив яблочную кожуру, я склонился над телом девушки. Кровь заполнила страшный разрез на её горле, но не стекала по шее. Она вся вытекла на траву и землю, выделяясь тёмным пятном. Вскочив на ноги, упёрся взглядом в холодную россыпь звёзд, кружащейся до тошноты над моей головой, над остывающим телом девушки. Сдерживая рвотные позывы (не хотелось осквернять покой спящей красавицы), меня несло в сторону парковки. В голове крутились виды подручного орудия, которым я мог размозжить череп Сида. Где-то на границе двух парковок «ярость» вырвалась из моего тела спазмами, оставив во рту неприятный привкус. Когда я добрался до своего автомобиля, то первым делом посмотрел на место, занятое прежде фургоном Сида. Оно пустовало. Забравшись на сиденье авто, моё тело долго трясло так, что я не мог защёлкнуть ремень безопасности. Руки не поднимались завести машину.

Давно я не ощущал себя настолько беспомощным. Наверное, со времени после аварии, когда мой разум пытался понять, почему молодое тренированное тело отказывается выполнять простейшие команды. Больно вспоминать то время, когда снова учился пользоваться ложкой, собственными ногами. Сейчас я находился в таком же положении. Мой разум отказывался связать тело «спящей красавицы» с Сидом. Да факты были на лицо: его фургон рядом; человек, положивший девушку на траву, своим плащом, сложением тела походил на Сида. Но Тёмный возмущался действиями моего «протеже». Значит, если принять Сида за моего протеже (он был единственным, кроме Теда, с кем я общался в последнее время), то его действия возмутили Тёмного. Получается, Сид творит добро? Убивая девушек (эта уже четвёртая)? Или он, как Джон Коффи из «Зелёной мили», просто оказывается рядом и проводит какой-то обряд, нарушающий планы Тёмных?

От мысли, что я мог своими действиями сдать Сида, меня прошиб холодный пот. Дрожь в теле унялась, руки слушались, машина завелась. Сидя в заведённом автомобиле, не решаясь включить фары, я вглядывался во все клочки темноты, стараясь рассмотреть малейший признак Тёмных. Новая мысль погнала меня по ночному шоссе к городку Сида, наперекор просящему отдыха телу. Лишь бы я не стал причиной поимки Сида Тёмными. Уже подъезжая к городку, в моей голове утвердилась решимость, что сам во всём разберусь и не буду сдавать Сида ни полиции, ни Тёмным.

Подъезжая к дому Сида, с выключенными фарами, я вспомнил, последние дни, посвящённые его поискам. В моей памяти был только дом его матери, но он там не появлялся, а его фамилия напрочь вылетела из моей головы. В силу обстоятельств я не мог просто постучаться во входную дверь старой женщины (несколько позже узнал, что она умерла), напугав её своим нынешним видом. Прибегнув к не совсем законным методам мне удалось узнать фамилию Сида. Дальше проще, несколько дней слежки и на фургоне, припаркованном рядом с домом «моего протеже», появился GPS датчик. Я наивный полагал, что отдохну после тяжких трудов пару дней. Но трекер, установленный в моём телефоне, оповестил меня, что Сид отправился в поездку.

События последних дней изрядно вымотали моё искорёженное аварией тело, привыкшее к более бережному отношению. Осознание того, что Тед получит после сегодняшней ночной гонки несколько штрафов за превышение скорости, вызвало на моём лице лёгкую улыбку. Возможно, он поднимет от удивления брови как в тот вечер, когда нас посетил Тёмный.

Я только спустился в паб, чтобы принять «полезную» для моего организма пищу. Её готовил сам Тед, лично, не доверяя моё здоровье докторам и шеф-поварам. После перипетий в зоопарке мне пришлось немного сдвинуть свой график. Последнее время я просыпался поздно, почти к полуночи. Естественно, в такое позднее время обычные обыватели уже успели принять свою «дозу» и тихо сопели в кроватках. Только безнадёги и пропойцы тусили за слабоосвещёнными столиками паба. Запихивая под косыми взглядами Теда последнюю ложку «полезной» еды, мы услышали колокольчик над входной дверью. Мне были неинтересны ночные визитёры, ищущие дозаправки по дороге домой, поэтому, показав Теду пустую тарелку, я собирался прикрыть глаза для серьёзных размышлений. Удивлённо поднятые брови Теда, смотрящего на ночного гостя, вызвали во мне интерес. К моему столику, уверенной походкой, приближался подтянутый человек в дорогом костюме. Я с кем угодно был готов побиться об заклад, что оправа его очков, как и все блестящие элементы его гардероба из чистого золота. Банкир (так я окрестил гостя) подошёл к моему столику, отодвинул ногой стул.

— Вы тот, кто называет себя Ким? — вопрос-утверждение не предполагали какого-то моего участия. Банкир расположился на стуле, чуть отодвинув его подальше от стола. — Наша Ассоциация выражает Вам претензию.

Тут мне показалось, что я ошибся. Передо мной никакой не банкир, а респектабельный ветеринар, «подпитываемый» крупной фармкомпанией. Их, конечно, взбесило, то, что я выкинул их представителей из стен зоопарка, став одним из учредителей (за всю оставшуюся мне от отца долю в компании). Во мне начало закипать веселье, и пора было им делиться. Собираясь привстать с места, чтобы заключить Банкира в свои объятия моё сознание разделилось на двух независимых наблюдателей.

Первая половина отчётливо услышала и увидела напряжённое (краснеющее) лицо Теда, кричащее — «Ким, не смей!».

Вторая половина смотрела в начинающие темнеть стёкла очков Банкира. Окунаясь в разрастающуюся из его зрачков клубящуюся Тьму, мне казалось, что в дорогом лимузине медленно опустилось стекло, из глубин тёмного салона на меня упала тень Небытия.

— Нам не нужны проблемы с Организацией. — Банкир чуть повернул голову, не выпуская меня из тени, в сторону Теда. Потом сосредоточился на мне. — Ваш протеже нарушает своими действиями планы, согласованные всеми сторонами. Дальнейшего попустительства с нашей стороны не будет. Мы примем меры. Жалобу Мы выразили Вам лично (копию — отправим в Совет).

Вторую половину моего сознания отпустило, стекло поднялось, лимузин отъехал. Хотелось сделать хоть что-то, чтобы не торчать как трус (кинуть камень, показать язык). Первая половина меня разозлилась за «мягкость» второй и собиралась ударить по поднимающемуся Банкиру крестом.

— Ким! — Тед за стойкой начал «светиться» от решительности помешать непоправимому.

Приопустив на кончик носа очки, Банкир выпустил Тьму, нависшую надо мной непроницаемо чёрной и тяжёлой как гранитная скала. Казалось, от соприкосновения с Тьмой всё останавливалось: свет, воздух, время, жизнь.

— Ты, сломанная игрушка. Организация простит потерю сырой ве… — рука Банкира вернула очки на место. Повернувшись к Теду, с полнейшим безразличием в голосе и внешнем виде, ночной гость обратился ко всему пространству паба сразу. — Интересы Организации и Наши в этом районе пока не пересекались. Не советую обострять ситуацию. Мы примем нейтралитет, но будем отвечать на противодействие Нашим интересам.

Что-то на углу дома Сида стало набухать темнотой. Весь собравшись, для предупреждающего удара, я с облегчением выдохнул, когда разобрал, что это всего лишь куст, наклонивший свои ветки в мою сторону, под порывом ветра. Вняв усталому телу и голосу разума (воспалённое воображение будет искать в удлиняющихся тенях рассвета врага), мне оставалось завести двигатель и медленно прокатиться мимо дома Сида. Осмотрев окрестности в последний раз, решил, что на сегодня моя миссия закончена. По дороге меня терзали сомнения: чем я мог противодействовать Тьме?

За стойкой бара передавал смену Тед. Бросив на меня оценивающий взгляд, он налил на два пальца крепкого, пододвинул стакан в мою сторону.

— Как успехи?

— Четвёртая. — Закинув одним привычным движением, холодную, но обжигающую пищевод, жидкость, я устало опустился на стул за барной стойкой.

— Есть сомнения?

— Разум отказывается делать очевидные выводы.

— Не принимай скоропалительных решений. — Тед, посмотрев на меня, убрал стакан под стойку. — Без утверждения Совета, пока нет претензий от Светлых, активных действий принимать они не будут. Может, и мои связи сгодятся. Есть хочешь?

Помотав головой, я направился к двери, ведущей на второй этаж.

Можно назвать пустыми несколько дней, проведённых в нервном ожидании сигнала с трекера, но жизнь шла своим чередом и мне, во время дежурства в зоопарке, удалось раздобыть тепловизор (носимый на голове). Животные вели обычную ночную жизнь, а люди дневную. Поэтому разбудивший меня днём сигнал трекера был лишь поводом понять, что машины иногда надо заправлять. Я знал Алекса, нашего с Сидом школьного приятеля. Его отец владел фирмой, предоставляющей в прокат грузовые фургоны. Именно он помог мне найти номер телефона Сида и, под небольшим давлением (бутылка старого доброго виски), дал мне его адрес. По тем же самым причинам, что и я Сид избегал дневного образа жизни, но кто-то же доставлял ему еду и заправлял оформленный на Алекса фургон. Логика железная штука, прогоняющая сон на раз. Пришлось спускаться в паб. Хоть и было время дневной смены, за стойкой стоял Тед. Увидев меня, он поманил меня к себе потираемым стаканом.

— На ноутбуке за твоим столиком есть интересная информация. — Ловкими руками бармена, не переставая натирать кристально чистое стекло бокала, он выставил на прилавок два бумажных пакета с едой и два термоса. — Джил тебе всё принесёт за стол. Советую подкрепиться, ночь обещает быть долгой.

Заинтригованный, ухватив ртом пару соломинок, я удалился к своему столику. Пока я возился с ноутбуком, переваривал добытую Тедом информацию, пришла раскрасневшаяся Джил, поставила рядом с ноутбуком поднос с едой и парой бутылок витаминизированной воды. Мне удалось выделить ей лишь свою улыбку, так как мой «счётный механизм» складывал дважды два.

— Старина Тед неплохо поработал. — Я кивнул в знак уважения Теду. — У меня все козыри на руках, жаль, что ход не мой. — Откинувшись на спинку стула, закрыл глаза, констатировал. — И козырей объявляю не я.

Из добытой Тедом схемы перемещения фургона (днём на нём доставляли еду, а в ночное время, ездил Сид, до происшествия в зоопарке). Жирные точки (места, где фургон стоял продолжительное время) и места, отмеченные на карте, где находили жертв Яблочного Джека (так в прессе прозвали серийного убийцу), совпадали. Четыре места совпадали! От осознания этого кровь стыла в жилах, закипал мозг. Фургон находился в этих «точках» за месяцы до убийств! Пока я старался разогреть застывающее тело холодным салатом и питательным супом (который я поглощал через соломинку), мои глаза предоставляли моему мозгу выдержки из полицейских отчётов (кто у Теда друзья и кем был Тед раньше?). Странностей в деле было хоть отбавляй. То, что мне не давало покоя, также вводило в ступор и полицейских. Все жертвы «ритуала» (более точного выражения полицейские придумать не могли), были нарядно одеты, на их телах нет следов борьбы (не считая разреза не горле), на всех лицах — Улыбка?!

Остальная информация: не обнаружено каких-либо связей между жертвами; адреса последнего места жительства; номера телефонов и адреса родственников и друзей; по первым трём жертвам были опросные листы людей, общавшихся с погибшими в течение 24 часов до смерти. Из всего выходило, что у всех жертв: места убийств девушек совпадали с их постоянными маршрутами; работа, так или иначе, связана с ночными или вечерними сменами; в последний раз приходили на работу в своём самом лучшем костюме (за что «отхватывали» от напарников).

Суммировав сведения из прочтённых мной материалов следствия и сопоставляя с виденным мной, складывалась картинка «Ритуала». В прессу эта информация не просочилась, но «пиратам от пера» только дай время. Осталась ознакомиться с папкой под названием «Экспертиза». Тут для меня, как неспециалиста, заботливой рукой подчеркнули нужные места: нож с изогнутым, серповидным лезвием длиной 12 см, заточка по внутренней стороне лезвия; очень мало крови на месте преступления, как на земле, так на одежде и обуви жертв; служебные собаки не смогли взять след (три первых места убийств); в нескольких метрах от ног жертвы, всегда находили кожуру от яблок (разных сортов) срезанную ножом с серповидным лезвием длиной 12 см, заточка по внутренней стороне; ни на кожуре яблок, ни на месте смертельной раны нет частичек металла (что за материал? обсидиан?); не обнаружены отпечатки пальцев рук, частички кожи или волос преступника на месте преступлений; на телах жертв не обнаружены следы свежих побоев (кроме второй жертвы, её перед сменой в придорожном кафе ударил сожитель), насилия.

То, что Сид не пахнет из-за пересажанной ему искусственной кожи, можно принять с натяжкой, но его ноги не пострадали в момент аварии, только верхняя часть тела. Там точно не может быть частичек кожи и волос. Но одежда, обувь должны пахнуть. Нужно оставить все несущественные вопросы на потом, попытаться угадать в какое место поедет Сид. То, что это мой старый школьный друг участвует в каком-то странном ритуале, который как кость в горле для Тёмных, у меня не вызывало сомнения. Оставалось разобраться что к чему, а дальше…

Трекер оповестил меня, что машина Сида начала движение. Сложив не выключая ноутбук и поместив его под мышку, я устремился к выходу из паба. Уже оказавшись в машине, мои большие пальцы рук заныли, предчувствуя дальнюю поездку. Собираясь опустить ноутбук на переднее пассажирское сиденье, обнаружил на нём пакеты с едой и два термоса. Пришлось всё «аккуратно подвинуть». Это дало мне время успокоиться и не нестись сломя голову в неизвестность. Исходя из выводов (с которыми я согласен) сделанных Тедом, Сид должен поехать в одно из (я посчитал «точки стоянок» его прежнего фургона) 40 мест.

— Минус четыре. — Поправил себя я. — Нужно узнать направление и определиться с вероятной точкой.

Стараясь успокоить разгорячённый мозг, я стал рассматривать маршруты «ночного гуляки». Прозрение редкий гость в моей голове, но сегодня мне было от него не спастись. Глядя на схему маршрутов Сида, становилось понятно, что в некоторых точках он останавливался на какое-то время, а потом продолжал маршрут. Сверившись со временем, когда были совершены остановки, получалось, что Сид проводил светлую часть суток в фургоне (спал?), чтобы с темнотой продолжить маршрут. Проведя необходимые манипуляции, мне удалось исключить дневные стоянки.

— Двадцать восемь, минус четыре. — Подвёл я итог. — Не такой уж ты и кровожадный, Сид.

Сверившись с показаниями трекера, мне оставалось: усмехнуться своей «мудрости», завести мотор и медленно выкатиться на дорогу. Уже проделав, по подсчётам, половину пути до предполагаемого места, моя дырявая голова вспомнила про прибор ночного видения. Меня от уныния и скорби спас вид бумажных пакетов, источающих соблазнительные запахи. Молясь, чтобы на свете было больше людей мудрей меня, я открыл бардачок.

— Нет, зря я не повесил фотографию этого святого человека как икону. — Благодаря стараниям Теда, весь объём бардачка занимал тепловизор (которым я перед ним хвастался пару дней назад). И я был уверен на сто процентов, что батареи у прибора полностью заряжены. — Позвоню папе, пусть он причислит Красного Теда к лику святых. Хотя он ему и так дом купил, доверил «остатки» любимого сына.

Машина Сида пересекла последнюю возможность к короткому путешествию и понеслась к месту днёвки.

На месте я оказался раньше Сида, ещё засветло. Выбрав удобный наблюдательный пункт, внимательно ознакомился с местностью. Согласно полицейским протоколам, все места «ритуала» проводились на открытой почве. Таких клочков земли без асфальта, бетона, плитки, гравия в зоне видимости было три. Показания трекера освободили меня от ожидания приезда Сида, поэтому всё своё внимание я сосредоточил на поисках Тёмных. Во мне горела детская надежда, что Сид выступит в роли Джона Коффи, пытаясь спасти от тёмных сил невинную жертву. Я холил и лелеял эту надежду, всё больше мрачнея, не находя посторонних субъектов на обозреваемой территории. Мне было ясно, что если в светлое время суток тут так мало людей, то с заходом солнца их не прибавиться.

Сверившись с показаниями трекера, когда фургон Сида въехал на парковку, я продолжил выискивать силы зла, собирающегося строить свои козни. Чем темней становилось вокруг, тем ясней для меня было, что где-то я ошибся. Простой бинокль уступил место на моей голове тепловизору. Теперь любое живое существо было для меня чётким и заметным «пятном тепла». Оглядывая окрестности, я упустил из вида Сида. Холодный пот начал проступать на моей коже, когда я увидел пустую кабину его фургона. Уже собираясь рвануть из машины, вращая головой не хуже совы, я с облегчением заметил яркое пятно «тепла» на одном из примеченных мною вечером кусочков земли. Это должен был быть Сид, сидящий на корточках в темноте, так как эта позиция располагалась как раз напротив кабины его фургона.

Осторожно покинув машину, не прекращая изображать сову, я начал сокращать дистанцию между мной и Сидом. Подойдя на достаточное расстояние, чтобы видеть, что руки Сида Держат что-то холодное и серповидное (нож) и круглое (яблоко). Очистив яблоко, Сид начал отрезать маленькие кусочки и отправлять их в рот. Заворожённый этим действием, я чуть не прошляпил появление нового «тёплого». Вернее — Тёплой. Определённо девушка шла к месту, где ужинал Сид (ну на 80 % он). Вдруг, не доходя до Сида метров 10, девушка остановилась. Температура её открытых частей тела начала быстро возрастать, потом резко упала. Девушка стояла как столб, в немом «крике» жадно хватая воздух всем ртом (так «кричат» рыбы на воздухе). Я видел, благодаря тепловизору этот крик, а Сид его услышал. Он поднялся, повернулся в сторону девушки и медленно, словно двигался в очень вязкой субстанции, сделал три шага. Девушка увидела Сида, перестала хватать воздух ртом (успокоилась?). Сид опустил капюшон. Да теперь я был на сто процентов уверен, что передо мной стоит Сид. Девушка потянула руки и побежала к своему «спасителю» (так дети бегут от бабайки в надёжные объятия родителей). Подбежав, она крепко обняла Сида. А потом произошло всё так быстро, что мне, казалось, всё происходящее нереально и действительность поменялась местами со сном (я был очень замедлен и, казалось, вдыхал кисель).

Девушка, не отпуская обнимающих её рук Сида, повернулась к нему спиной, наклонилась вперёд и через миг на холодную землю полилась её тёплая кровь. Снять «заклятие» мне удалось, только сорвав со своей головы прибор ночного видения. Мир приобрёл привычные краски, время со стуком крови в висках возвращало свой ход, Земля притянула меня к себе. Стоя на четвереньках, мне приходилось бороться с головокружением, тошнотой. Стараясь ногтями впиться в холодный асфальт, хоть как-то удержаться на поверхности этой планеты. Мне оставалось только ждать пинка вбок или холодного лезвия у моего горла, так как я находился почти на обратном пути Сида к его фургону. Эта мысли привела меня в чувство быстрей нашатыря. Ещё плохо соображая и ориентируясь в пространстве, я отполз в «безопасную» зону, сел, пытаясь разогнать тёмные пятна перед моими глазами.

Остатками разума или на интуиции, а может, благодаря хладнокровию рефлексов, на моей голове оказался тепловизор. Мир снова стал понятным и чётким. Сид подходил к своей машине. Тело девушки медленно остывало под холодным светом звёзд.

Прибегнув на рефлекторном уровне к дыхательным упражнениям, я успокоил свои нервы и восстановил связь с телом. Медленно поднялся с земли, отряхнул колени. У меня было время до обнаружения прохожими тела девушки. С прошлого раза в моей голове накопились вопросы, теперь нужно было набраться смелости и поискать на них ответ.

Какой-то части моего сознания было неприятно, что я ошибся в отношении Сида. Он имел прямое участие к убийствам, но теперь я мог занять место Джо Коффи, если слишком замешкаюсь или свалюсь без сознания возле остывающего тела девушки. Надеясь на свою память и помня по пунктам беспокоившие меня вопросы, я чуть ли не обнюхал тело девушки, запоминая всё до мельчайших подробностей.

Выводы я делал по дороге. Не собираясь ехать тем же маршрутом, что приехал сюда (у трекера села батарея, зарядить мне его было нечем), боясь столкнуться с Сидом по дороге. В моей голове одновременно крутились ответы на вопросы, если вдруг столкнусь нос к носу с Сидом и складывалась общая картина, пускай и с огромными чёрными пятнами. Девушка пришла добровольно. Она была «празднично» одета, маникюр, макияж. После вечерней смены, так за собой не следят. Согласно отчётам полиции, все девушки как будто готовились к смерти: одевали лучшую (иногда просто чистую) одежду; приводили свою внешность в порядок, даже делали педикюр. Но согласно имеющимся у меня данным Сид был в этом месте больше трёх месяцев назад. И был тут один раз. Девушка узнала его, когда он опустил капюшон. Или приняла за другого? На кого похож Сид после аварии? На человека? На демона? Ну уж точно не на ангела. Скорее всего, он похож на оплавившегося пластмассового солдатика, попавшего в костёр. Какая-то заботливая рука не дала ему сгореть до конца, вытащив за ноги и старательно подула на лицо.

Мысленно сравнив своё отражение в зеркале и вид «оплавившейся» головы Сида в тусклом свете паба (он всего лишь раз опустил капюшон при первой нашей встрече). Мне сразу пришло в голову, что красавцами нас не назовёшь.

— Нам обоим можно сниматься в фильмах ужасов без грима. — Опустив капюшон, сказал я своему отражению (горели только глаза, на тёмном контуре моей головы). — Но я красивее. — Подмигнув своему отражению, накинул капюшон назад на голову. — У меня есть волосы. И когда я закрываю глаза, меня нельзя принять за труп, варившийся неделю в котле с кипящим молоком (искусственная кожа, плюс плохое освещение придавали странный цвет лицу Сида).

Проинспектировав свои ощущения, мне пришлось констатировать тот факт, что ревную Сида к девушке. Что она в нём нашла? Когда он опустил капюшон, при том освещении, что было, его во всей «красе» не разглядеть. Но всё-таки. Даже Дженнифер, когда заходит по моей просьбе в комнату, просит выключить свет, закрыть шторы, поворачивается ко мне спиной. Как я мечтал о миссионерской позе с ней, чтобы смотреть в её глаза.

— Так, успокоился. — Прикрикнул я на себя в зеркало. Часть моего тела напряглась от мысли о Дженнифер. Или от всплывшей в памяти картинки мертвенно-бледного тела девушки? — Хватит превращаться в некрофила! У тебя и так мало достоинств. И от новых закидонов ты не станешь привлекательней для девушек.

Подъезжая к дому, я уже знал, что обязательно должен увидеть лицо следующей Жертвы и опустошить пару бутылок самого крепкого пойла из закромов Теда. В том, что Жертва будет, я не сомневался. Как не сомневался и в том, что не сдам Сида ни полиции ни Тёмным. Пускай последние вешают на меня всех собак — друга предавать я не буду.

У меня появилась странная привычка. Перед душем, после сна, разглядывать своё обнажённое тело в зеркале. Понимая, что это попахивает маньячеством (не хватало только начать ещё танцевать в таком виде), пришлось анализировать свои «отклонения». Главное было — определиться с точкой «невозврата». Такой можно считать вечер, когда в пабе появился Сид. Тогда во мне проснулась ревность? Другого слова я не находил.

До появления Сида я был «уникальным», выжившим наперекор судьбе. Как укор, спасшим мне мою искалеченную жизнь, отказался от пластической операции (желая, чтобы они перестали меня жалеть). Столько плюсов для поднятия самооценки и всё коту под хвост после визита школьного друга? Как моя психика только выдержала?

Выполняя свою работу в зоопарке и пабе, я уже неполностью отдавался работе. Считая себя на стороне Светлых, всё больше чувствовал растущую во мне червоточину. Во время моих ночных обходов зоопарка, чем ближе я подходил к вольеру со львами, тем яснее ощущал стыд и вину пред Сидом. Это, видимо, служило для последнего «обострением» дружеских чувств к нему с моей стороны. Ведь когда он только пришёл в паб, весть такой «Герой», что я испытывал? Недоверие, злость (придётся оправдываться), смущение (как он отнесётся к моей ущербности). А потом он опустил капюшон.

Возвращаясь раньше обычного после обхода зоопарка (звери вели себя спокойно), мне не хотелось проходить через полный посетителями (в этот час) паб. Решив немного прогуляться, я обогнул наш квартал и зашёл с чёрного хода. Меня удивило, что на месте машины Теда стоял совсем другой автомобиль. Не собираясь подниматься в свою комнату и копаться в своих ожиданиях или в очередной раз разочаровываться в самом себе, решил всё-таки окунуться в наполненный словами, винными парами, эмоциями паб. Когда я сел за свой столик, с удивлением обнаружил, что ко мне с подносом в руках идёт сам Тед.

— Как успехи? — Его интонация стандартного вопроса всегда скрывала в себе «космические масштабы». В ней заключалось и моё самочувствие, сопротивление тела моим попыткам вернуть прежнюю ловкость рук, дела на работе, успехи в личностном развитии. Возможно, ещё стул и слюноотделение. В общем — всё.

Тед подвинул стул и сел напротив меня, сдёрнул накрывавшую поднос тряпку. На нём кроме двух бутылок пива и тарелки с хрустящими наггетсами, был ноутбук. Услужливо раскрыв ноутбук, Тед повернул его ко мне: — Прочитай, — сказав, откинулся на спинку стула в ожидании.

Стараясь не отрывать Теда от любимого дела надолго, я бегло пробежал открытые файлы, свежих отчётов с мест убийств, последних двух жертв Яблочного Джека. Там говорилось, что возле тел последних двух жертв были обнаружены следы второго человека (на моём лбу выступила испарина). Также камера видеонаблюдения, распложённая на стоянке рядом с последним местом убийства, зафиксировала въезжающий автомобиль, который покинул эту стоянку через полчаса после предположительного момента смерти. На снимках был чётко виден автомобиль Теда, а в момент выезда можно было рассмотреть человека с головой, закрытой капюшоном (меня!). Я схватил, любезно открытую Тедом бутылку пива, жадно прильнул к ней, помогая губами удерживать её возле моего рта. Опустошив больше половины, но не утолив жажду полностью, опустил бутылку на стол.

— Извини. — голос мой был сух, как после целого дня, проведённого в пустыне. — Из-за этого ты поменял машину?

— Осторожность не помешает. — Тед взял в руки вторую бутылку пива, отпил маленький глоток. Это говорило о его напряжённости и сильном расстройстве моим поведением, так как Тед никогда не пил на работе. — Номера не засветились, плюс теперь это юрисдикция другого штата. Кстати, это последний отчёт из полиции, так как делом занялась ФБР.

Мне оставалось только поднимать в изумлении изломанные шрамами брови, стараясь, чтобы мои глаза не выкатились на грязный пол паба. Не находя слов извинения или оправдания, я снова припал к бутылке. Поставив пустую бутылку на стол, вопросительно посмотрел на Теда. Он ждал от меня какой-то реакции, но не такой.

— Работать надо на трезвую голову. Пока ты не изучишь весь материал, тебе будут приносить только воду. О последствиях можешь не беспокоиться. Ты не сильно наследил, а то, что могло привести к нам, уже подчистили. Думай о своём решении и что Ты будешь делать дальше.

Тед закрыл глаза. Он сидел и слушал, попивая пиво, как живёт и дышит его паб. По его лицу можно было представить, что перед его мысленным взором уже проходили картинки, в которых он лишился своего паба. Допив пиво, Тед тяжело вздохнул, поставил пустые бутылки на поднос, убрал с него тарелку с наггетсами, накрыл всё куском ткани, поднялся и ушёл.

Моё лицо приняло хмурое выражение (так, мне казалось). Отчёты следователей показывали мою некомпетентность, дилетантство. Так мог наследить только… а почему в отчётах нет упоминаний о фургоне Сида? Внимательно отсмотрев все материалы, мне пришлось убедиться, что мой школьный друг обладал какими-то знаниями, позволяющими ему избегать видеокамер и посторонних глаз. Пришлось себя успокаивать тем, что он не смог избежать моей слежки. Или он это сделал специально?

Проведя в бесплодных поисках «компромата» на Сида, я закрыл глаза и начал анализировать. Я — соучастник убийств, уже не просто свидетель, так как не обратился в полицию. Те вопросы, что не давали мне «моральных» прав донести имеющуюся у меня информацию полиции (равно Тёмным), так или иначе, должны быть озвучены мною лично Сиду. На прямые вопросы хотелось получить конкретные ответы. Моё воображение уже рисовало картинку Сида, сидящего напротив меня в пабе, опустив глаза в стол. Полный праведным гневом, я возвышаюсь над ним, а он сжавшийся как замёрзшая мышь, что-то пищит. Открыв глаза, к моему огорчению, пищал не Сид, а подавал сигналы бедствия разрядившийся ноутбук.

Когда я поднимался из-за стола, то был несколько озадачен возбудившейся плотью. Нужно было срочно принимать меры. Поднявшись в свои комнаты, я набрал номер Дженнифер, удостоверился, что она свободна, заказал её визит. Приняв душ, застелил чистую постель. Визиты девушек в мою берлогу были не часты. Из всех девушек Дженнифер «продержалась» дольше всех. Она, конечно, была со странностями, куда в наше время без них. Например, мы редко проводили время в постели (никогда) лёжа в обнимку. Вообще, я не мог припомнить ни одного лица девушки, согласившейся провести со мной всю ночь в постели. Лицо Дженнифер. Его я тоже вспомнить не мог, как и лица той, шагнувшей навстречу смерти, не мог разглядеть в темноте. Почувствовав возбуждение плоти, нахмурился.

— Не хватает мне превратиться в маньяка. — хмурясь стоял в сумраке комнаты, на том самом месте, где предпочитала меня «принимать» Дженнифер. Яркий свет уличного фонаря проникал через незашторенное окно. Вспомнив, что рядом есть ростовое зеркало, перед которым я каждый раз, прежде чем выйти из комнаты, вспоминал кто я такой теперь, после аварии, повернул голову. — Ты, братец, похож не на хмурого маньяка, а на озабоченного зомби. Пара лоскутов свисающей клочьями кожи и будешь неотразим.

В дверь постучали. Включив в комнате свет, я подошёл к двери, стараясь придать лицу приветливое выражение. Ожидая увидеть за дверью Дженнифер, я очень удивился, обнаружив Джил, с подносом в руках.

— Ты ждал другую? — Джил окинула моё изломанное тело (после душа я надел только трусы), с вежливостью профессионала. Она работала медсестрой в госпитале для малоимущих, часто осматривала моё тело на предмет бо-бо и ай-ай (делала массаж, когда меня скручивали судороги). — Так и будем стоять? — Протиснувшись в дверной проём мимо меня, она тихонько шепнула мне на ухо. — Боишься, что тебя увидят в моём обществе?

Видимо, моё лицо залила краска, вернулась способность двигаться. Пропустив девушку в квартиру, я закрыл дверь и повернулся, смотря на покачивающиеся бёдра Джил. Её фигура была прекрасно оформлена в это платье и передник, стянутый на талии. Красивые ноги, бёдра, талия, спадающие на плечи волнистые волосы.

— Смотрю, ты готов к встрече. — Джил поставила на стол поднос, повернулась и тоже рассматривала моё тело. — А я уже переживала, что девочки будут избегать твоей «красоты».

Её шаги заглушал пушистый ковёр на полу. Подойдя ко мне вплотную, она подняла моё лицо (мой взгляд приклеился к вырезу платья на её груди), стараясь заглянуть в глаза. В дверь постучали.

— Удачи. — Джил обошла меня, легонько хлопнув по моему заду.

Слушая заминку в дверях моей квартиры, я тяжело вздохнул и повернулся. Дженнифер быстро опустила глаза в пол. Стеснение на её лице (проститутки!), вызвало прилив крови. Изобразив подобие извиняющейся улыбки, она, пискнув «я в ванную», унеслась как лёгкий ветерок. Только её туфельки остались стоять возле входной двери. Что ещё раз наводило меня на мысль, что «Дженнифер» не её настоящее имя, и что она была эмигранткой из Европы.

Не желая больше смущать девушку своим видом, я выключил свет, прошёл к дивану возле места наших встреч, сел. Сидя по-турецки, стараясь не касаться спиной спинки дивана, слушал, как в душе журчит вода. Я стал представлять, как вода стекает с волос Дженнифер на её плечи, талию, бёдра, ноги. В моей голове всплыла картинка покачивающей бёдрами Джил. Вспоминая девушек, с которыми я был «близок», вместо их лиц, которые ускользали в локоны волос, сразу всплывали картинки их вида со спины. Плоть моя пробудилась, от приятных картинок, в голове и в теле просыпалось нетерпение: «Что она там отмывает? Неужели так сильно запачкалась?». Шум воды в душе смолк. Я обратился весь в слух-нетерпение. Казалось, мне было слышно касание её босых ног кафеля на полу ванной. Скрипнула дверь, зашуршали лёгкие шаги по ковру. Вот её дыхание рядом со мной. Лёгкое касание тёплой, ещё влажной кожи пальцев рук девушки на моём плече. Шаги. Она уходит?

Открыв глаза, я посмотрел в сторону удаляющейся девушки. Уличный фонарь исправно наполнял комнату светом, близким к лунному. Она остановилась, обойдя диван, замерев на её любимом месте. Волосы не были мокрыми, они спадали на её лицо, пряча его в тени.

— Идём. — Её голос тихо прошелестел над покрытой сумерками комнатой. Она, слегка выгнув спину, опёрлась руками на ручку дивана.

Выскользнув из трусов, я подкрался со спины к Дженнифер. В призрачном свете мне было видно её спину, плавно переходящую в ягодицы, ниспадающие тёмным треугольником слегка расставленных ног. Она была тёплая и влажная. Обнимала меня, дышала в такт со мной. Стараясь отвлечься от обуревавшего меня желания, постарался вспомнить её лицо. Переводя взгляд с ягодиц на спину, плечи, голову, я обратил внимание, что её голова повёрнута в сторону. Проследив её взгляд, меня отбросило от тела девушки. В отражении зеркала было прекрасно видно наши тела из света и теней. Меня шокировало, не то, что было отчётливо видно моё искорёженное шрамами лицо, а то, на кого мы походили. Наше отражение в зеркале так походило на то, как Сид держал в руках, отстраняющуюся от него верхней частью тела, Жертву.

Холодея от знака равенства между двумя картинками, проставленного моим мозгом, я бросился в свою спальню, упал на спину, стараясь вжаться в мягкую поверхность кровати.

— Ким, ты здесь? — неуверенные шаги девушки зазвучали на полу моей спальни.

Плохо ориентируясь в потёмках спальни, она дошла до кровати, опустилась на пол, рядом со мной.

— Я сделала тебе больно? — в её голосе слышалось страдание и жалость.

Раздался звук включившейся лампы, стоящей на тумбочке, рядом с изголовьем кровати. Старясь закрыться от резанувшего глаза света, я закрыл лицо руками.

— Мне жаль, что так произошло, но нечего стесняться. — Её нежная рука легла на мои искорёженные руки. Она попыталась убрать их от моего лица. — Может, я и странная, но меня возбуждают твои шрамы (твоё уродство — пронеслось в моей голове).

Она опустилась на меня сверху, обняв меня своим теплом. Мне хотелось сбросить её с себя (ненавидел, когда меня жалели), но мои руки не годились для этого. Приходилось крутить бёдрами, стараться сбросить тело девушки с себя, выгибая тело. Хотелось, чтобы моё возбуждение прошло и ей стало не за что «цепляться», удерживаться на мне. Её руки оторвали мои от моего лица. В ярком свете лампы я увидел её красивое лицо, пухлые, прикрытые помадой, губы, горящие глаза. Начиная тонуть в её глазах, я поймал своё тело на движениях, устремлённых вверх, в девушку. Дженнифер, прижав мои руки своими руками к кровати, вбирала меня с каждым толчком, с каждой секундой взгляда. Пресытившись своей властью надо мной, она отпустила мои руки, подняла свои к потолку. Запрокинув голову назад так, что её волосы щекотали мои колени, девушка начала издавать довольные гортанные звуки. Их схожесть с призывом к спариванию у львиц, заставила меня улыбнуться и расслабиться.

Дженнифер пробыла у меня до утра. Мы ели, пили, говорили в перерывах между «спариваниями». Так, я узнал, что она стеснялась своих странностей, но не стал её разубеждать в вопросе откуда у меня всё эти шрамы. Испытывая странное возбуждение после нашей первой встречи, она, пересматривая «Выжившего» дома на DVD, мастурбировала, когда на траппера Хью Гласса нападает медведица.

Мне не хотелось разочаровывать девушку и Теда. Благодаря истории с медведем в зоопарке, у него был постоянный приток посетителей. Он старательно поддерживал интерес к моей истории развесив на стенах своего паба старые газеты с фотографиями меня в обнимку с медведем. Я тогда уже был «красавчиком», но рядовому обывателю трудно объяснить, что эти шрамы оставил мне не медведь (поэтому на снимках нет крови).

— Когда она узнает правду — она тебя бросит. — Вместо приветствия, пробурчал Тед, ставя передо мной традиционный витаминный напиток. — Что ни будь ещё желаете?

— Хватит ёрничать. — Я устало опустился на стул. В теле была приятная опустошённость и усталость. Я себе сейчас сам завидовал, так как мог спокойно проспать весь день, после бурной ночи. — Мне нужен хороший прибор ночного видения.

Тед повернулся в мою сторону, удивлённо подняв брови.

— Свет включать не пробовали?

— Ты же сам хотел, чтобы я оставлял поменьше следов. Летать я не умею. — выпив воду, я встал со стула, собираясь получить дозу законного сна.

— А чем тебя твой не устраивает?

— Мне нужно, — я замялся, стараясь выдавить из себя правду, — видеть лицо «жертвы». Что на них «написано» когда они стремятся в Его объятья.

Через несколько дней в моих руках оказался новейший образец «коммерческого» прибораночного видения. Испытав его на смене в зоопарке, я остался доволен. Также на моём ноутбуке появилось приложение с указаниями всех камер слежения и наблюдения в районе километра от центра интересующих меня мест. Оставалось только дождаться сигнала от трекера. Уже прошло больше недели, как я побывал на «ночной вылазке». Я начинал нервничать, так как не мог должным образом уделять время своей основной работе и Дженнифер.

Днём фургон Сида отправился на заправку. Как мы и надеялись, вечером сам Сид сел за руль и направился в противоположную от нашего города сторону. Значит, мне следовало поспешить, чтобы не только нагнать его, но и опередить. В этот раз меня в машине ждали две бутылки витаминизированной воды и непонятный чемодан на заднем сиденье. Зная слабость Теда к шоколаду, я надеялся найти в бардачке пару батончиков, но нашёл там только портативный электрошокер.

Успеть на место раньше Сида в этот раз у меня не получилось из-за пропущенного съезда с магистрали. Плюс ехать мне приходилось, сверяясь с расположением камер на экране ноутбука. Мы прибыли почти одновременно. Когда я припарковался в метрах 30 от фургона, Сид из него вышел, подошёл к задней двери, что-то достал и положил в карманы плаща. Закинув голову назад так, что с него слетел капюшон плаща, Сид смотрел на звёздное небо. Его губы шевелились (новый прибор оказался с потрясающим разрешением), лицо кривилось и дёргалось. Я не был фанатом немого кино, поэтому мне казалось, что мой друг угрожал всем, кто находился над ним. Потом, совершая странный ритуал, Сид наклонился к земле, высказал и ей все «ласковые» слова.

Мне было удобно сидеть и наблюдать за… я запнулся, стараясь подобрать слово, подходящее обстановке. Маньяк, Серийный убийца, Протеже? Решил оставить «Сид», так как хоть его вина и была очевидна, но Светлые не высказали претензий его действиям, а Тёмные — пускай идут лесом. Сегодня мне не приходилось работать совой, так как я уже знал, что все убийства — это не происки Тёмных сил против Сида. Скорее всё походило на ритуал (тут я согласен с полицией и ФБР). Заметить приближающегося человека мне было легко, оставалось выбраться из машины и посмотреть в лицо Жертвы. Это — девушка (всё-таки разобрал вторичные половые признаки под этими одеждами) была странно сложена. Одежда придавала её телу форму, близкую к шару. Она приближалась к месту, где сидел Сид (со стороны его спины) уверенно, без боязни. Шаг её был твёрд (не пьяна, не под кайфом), глаза смотрели вперёд. Самого Сида девушка навряд ли видела (я проверил, подняв «ночник»), медленно приближаясь к нему. Когда девушке оставалось метров 10 до пятна темноты, в котором сидел Сид, она вдруг встала как вкопанная. На её лице быстро прошла смена удивления, страха, боли перетёкшее в застывшую маску ужаса, с открытым в безмолвном крике ртом.

Словно услышав этот крик, Сид поднялся с места, повернулся в сторону девушки. Медленно-медленно, будто преодолевая загустевший в патоку воздух между ним и девушкой, он начал перемещать своё тело к «Жертве». Не отвлекаясь на посторонние предметы, мне сейчас этот его «забег» напоминал замедленную съёмку, которую применяют при финишировании на ипподромах и спортивных соревнованиях. Вот Сид прошёл положенную ему дистанцию и остановился, глядя на девушку. Его лица сейчас мне видно не было, о чём я сильно жалел. Ещё больше стало моё огорчение, когда он опустил капюшон плаща. Девушка только после этого заметила Сида. Мышцы её лица расслабились, рот принял форму смущённой улыбки (кажется, она заплакала от радости или облегчения), руки поднялись для объятий, и она бросилась вперёд.

Дальше всё было по уже виденному мной сценарию (только у меня не возникло желания опустошить желудок). Меня больше занимал вопрос, как сильно она сможет отклониться, а Сид (с его ростом) удерживать нож возле её горла. Ах вот как (Сид опустился на одно колено). Она его, что поцеловала?! В щёчку?!

— Сейчас меня точно стошнит. — прошептал я своим ботинкам, — Такого интима не ожидал увидеть.

Девушка повернулась к Сиду спиной, не отпуская его рук, наклонилась вперёд. Землю снова «напоила» кровь человека. Звёзды не померкли. Земля не разверзлась. Всё вокруг продолжало жить, спать, дышать, шелестеть, стрекотать. Подняв «ночник», я сел на асфальт, ещё тёплый после жаркого дня. Устав ждать, когда Сид опустит девушку на траву (он опять выбрал место со свободной от «комфортного» для людей покрытия), поднялся и добрался до автомобиля Теда. Если знать куда смотреть в темноту, можно было разглядеть силуэты Сида и девушки в его руках, не надевая ночника.

Наблюдая за ними из автомобиля, мне оставалось только хмурить лоб, создавая на нём новые морщины. За сегодняшнюю ночь я не получил ответов на грызших моё нутро вопросы. Очевидные факты были на лицо: это был Сид; девушки сами кидались в его объятья; они шли сознательно на эту жертву; какими бы странными ни были их наряды, но так или иначе, они были лучшими в их гардеробе. Эта рассмотренная мной в чёрно-белом цвете улыбка на устах девушки, когда она увидела Сида, придавала моему внутреннему червю сомнения ещё больше пищи для размышлений и вопросов. Её белое, фарфоровое лицо, в приборе ночного видения, приносили ещё больше ирреальности происходящему ритуалу. Жертва не воспринималась мной как живое существо. Скорее она походила на куклу или актрису из японского театра.

Боковым зрением уловив движение, я повернул голову, увидев Сида, садящимся в его фургон. Мне хотелось поддаться накопившемуся раздражению и, выскочив из машины, вытрясти из Сида все ответы на мучившие меня вопросы. Раздражение перешло в гнев, гнев в смех. В моей голове высветилась картинка, как мои изувеченные руки хватают, срываясь с ткани плаща, Сида, изо рта идёт пена, лопающуюся пузырями бессмысленных звуков. Пока я утирал рукавом выступившие слёзы, фургон Сида, не включая фары, покинул парковку, медленно катясь в темноте.

Приехав домой под утро, тихо покрался в свои комнаты (мне не хотелось видеть Теда). Меня раздражало даже собственное отражение в зеркале. Сегодня я чувствовал себя увечным не только физически, но и умственно. Приняв наскоро душ, я рухнул на кровать, опасаясь, что промучаюсь бессонницей до обеда, полуденное солнце напомнит мне о временах, когда мои руки были способны сжимать руль мотоцикла. Проснулся я уже по будильнику, что со мной не случалось последние полгода. Приняв душ и оценив, при помощи зеркала, что чуда не произошло — моё тело по-прежнему являло собой образец еретика после пыток инквизиции. Эта мысль иногда меня согревала, когда мне удавалось прятать настырную правду где-то глубоко в своей памяти, отдаваясь буйству воображения.

Всё-таки один «инквизитор» ещё остался. Не успел я войти в паб, как поймал на себе, колющий своим пристальным вниманием, взгляд Теда. Мотнув головой, показывая, что пока у меня нет желания общаться, я проследовал к своему столику. Стараясь уберечься от посторонних взглядов, поглубже натянул капюшон. Но сегодняшний день был полон сюрпризов. Тед не собирался меня «допрашивать», он мило беседовал с седовласым, высоким мужчиной, в довольно странной одежде. Только когда собеседник Теда поднялся с барного стула, я понял в чём была странность. Такой тип одежды я видел один раз, и то в кино. Это был фильм «Имя Розы», там в таких одеяниях ходили монахи.

Монах шёл, освещая всё вокруг себя улыбкой на губах и во взгляде. Когда он подошёл к моему столу отшельника, мне захотелось зажмурить глаза, упасть на колени, покаяться за себя и всех собравшихся в зале.

— Могу я обращаться к тебе «Ким»? — Монах выдвинул из-под стола маленькую табуретку, на которую я иногда закидывал уставшие ноги. Сев на неё, его глаза оказались на одном уровне с моими (каков же его рост?). — У меня к тебе есть разговор.

Через его взгляд лилось столько Света, Любви, Понимания и Прощения, что мне пришлось срочно опускать глаза в стол. Я чувствовал, что иначе мне одними слезами и покаяниями не отделаться. Только вырвавшись из Света, исходящего от Монаха, мне удалось собрать себя и понять смысл последних его слов. Удержав руку от движения, закрыть свой готовый разверзнуться Правдой рот, я попробовал сглотнуть. Во рту снова была пустыня. «Святая» Джил появилась с подносом, на котором кроме двух бутылок пива и тарелки с наггетсами была тарелка с ломтями чёрного хлеба и стакан воды. Ловкими движениями пиво и наггетсы оказались напротив меня, а вода и хлеб напротив Монаха.

Мой гость терпеливо ждал, пока я утоляю настигшую меня жажду.

— Можешь называть меня Верн. — Сияние, исходящее от Монаха, поубавило свою яркость. Теперь без страха раствориться в Свете, я мог смотреть в его глаза.

— Разве не отец Верн?

— Ну зачем так официально. — Монах угостился, отломив маленький кусочек хлеба, запив его небольшим глотком воды. — Мне интересен больше ты, чем деяния твоего друга. Наша сторона, в свою очередь, представила свои возражения Совету на действия твоего друга.

Мои глаза полезли на лоб: «Ну надо же, Сид перебежал дорогу и Светлым. Кого он тогда представляет?». Я выдыхал воздух из свои лёгких, пока они не попросили пощады, пытаясь перекрыть поток беспокойных мыслей.

— Я не могу отвечать за чужие решения и поступки. — Тщательно подобранные слова выходили из меня, словно мой рот заполняла вязкая каша. — Если вы выскажете свою точку зрения, то, возможно, я сумею её донести до…

— Ким. — Монах опустил свою тёплую руку на мою, лежащую на столе возле почти пустой бутылки. Меня охватило странное ощущение и понесло в воспоминания, когда пятилетний я собирался на свою первую конную прогулку, отец взял меня за руку. — Правила просты, но их нужно выполнять. Иначе все соглашения лишь фикция. Решение принимать только тебе и только о себе, своём будущем пути.

Дальше выныривая из одних картинок моего прошлого, чтобы окунуться в другие, я мог с трудом сложить слова Верна в связный рассказ. Получалось, что Сид перешёл дорогу и Светлым, и Тёмным. Все «жертвы» Сида явились, как и положено к «вратам Рая», но раньше срока и не пройдя уготованного им пути. Согласно договора, Тёмные должны были «прокачать» своих сторонников, для получения ими нового уровня, на девушках, которых «забрал» Сид. Эти «мученицы» должны были получить «повышение» уровня в Ордене Светлых, после чего выполнять более высокие задачи в новых воплощениях. А что делать с «недоучками»? Куда их направлять?

Моя голова трещала как после трёхдневной попойки. Глаза заволокло мутной плёнкой от слёз и резавшего их света. В ушах была вата, но громкие голоса посетителей паба отзывались в голове как удары гонга.

— Хорошо, что ты принял себя. — Рука Монаха прошлась, едва касаясь, по шрамам на моём лице. — Ты принял страдание, прими и Свет.

После прикосновений к моему лицу, все негативные ощущения с меня стекли как с гуся вода. Монах сидел передо мной как обычный, измученный подагрой и сухим, жарким воздухом, человек почтенного возраста. Стакан перед ним был пуст.

— Я не готов давать обет безбрачия. — Выпалил первое что пришло мне в голову, чтобы не принять столь заманчивого предложения.

— А кто сказал, что я зову тебя на путь монаха или священника. — Верн откинулся от стола, выпрямив спину. Уперевшись руками в колени, замер. Теперь он выглядел очень уставшим, старым, человеком, экономящим свои силы, прежде чем встать и уйти. — Ты останешься собой, будешь делать всё то же самое (заботиться о животных и людях). Только дай Свету прорости из тех «зёрен» что я пробудил в тебе — боль и сомнения останутся позади. С большой вероятностью могу сказать, что из тебя получится прекрасный отец, муж, дедушка.

Моё сердце защемило от картинки сидящих на моих коленях светловолосых близнецов. На плечо легла рука любимой женщины. Когда она наклонилась, чтобы поцеловать меня, я утонул в её запахе.

— И для этого мне нужно предать друга? — Это произнёс не мой рот, но мои губы шевелились в так этим словам. — А Свет даст мне силу легко расстаться с жизнью человека?

— Имеет значение выбор. На какой путь ни встань, всё равно придётся его пройти. — Старик поднялся, посмотрел на меня с высоты своего роста. — Когда придёт время, коснись лучика света, скрытого внутри тебя.

Проходя мимо барной стойки, Монах коротко кивнул Теду. Колокольчик над дверью жалостно звякнул, провожая гостя. Пиво у меня кончилось, наггетсы и время тоже. Пора было собираться на ночной обход зоопарка. Когда я проходил мимо Теда, то поймал себя на коротком кивке. Тед с жалостью в глазах (ты держись) проводил меня взглядом до дверей.

Бродя по тёмным аллеям зоопарка, мне с трудом удавалось слоить дважды два, стараясь избежать проснувшейся во мне жалости к себе, своей судьбе. Только дойдя до вольера со львами, вдыхая их запах, ко мне пришло понимание, что Светлый прекрасно видел причины моего поступка. Он знал ВСЁ. Светлый прокатился по мне ещё более тяжёлым катком, чем Тёмный. Во мне закипела злость, пары которой осаждались капельками гнева, собираясь в сгусток ярости. Мой громкий смех тряс меня, впившегося побелевшими от напряжений пальцами в сетку вольера. Львы недовольно стригли в мою сторону ушами. Весь зоопарк выдавал звуками своё недовольство моим «весельем».

— Одна сторона готова стереть меня в порошок. Вторая даёт «сладкий леденец». А что даст третья? Кто направляет Сида? Кому не страшно противостоять «Аду» и «Раю»? — Задрав голову, я попытался разглядеть звёзды на, «загаженном» светом фонарей зоопарка и города, небе. Вспомнив, что Сид также смотрел и ругал звёзды, я рассмеялся им в «лицо».

Утром я сразу из зоопарка ушёл в свою квартиру. Неприятно ощущая сосущее чувство под ложечкой, ассоциирующееся у меня сейчас с аскезой. Вторая часть меня жаждала сорвать трубку телефона, позвать Джил и Дженнифер на оргию плоти. Включив в душе ледяную воду, я дрожал, сморкался и рычал, стараясь заглушить все голоса и радужные картинки, холодом, болью и судорогами, рвущими мои мышцы. Для большей уверенности я готов был удариться головой о край ванны, когда меня подхватили сильные руки Теда.

— Успокойся, Ким. — Его тепло, его голос, остановили головокружительное кружение Мира во Времени. Я в его руках истекал слезами, как когда-то кровью. — Они любят бить по слабым местам. Прикоснуться к «почкам», они набухают, а после их ухода начинают болеть. ДЖИЛ!!!

Через какое-то время я начал чувствовать тепло в своём теле. Кончики пальцев рук и ног кололи маленькие иголочки. Пахло яблоками. Нежные руки Джил втирали, мяли, возвращали мои мышцы к жизни.

Ближе к вечеру я проснулся, чувствуя себя «нормально», для человека, проспавшегося после запоя. Волны лёгкой вибрации прокатывались по моему телу, вызывая дрожь в руках и ногах. Хотя одно отличие было — голова была чиста и легка. Звонивший будильник не заставлял расколоться голову на части, а побуждал к действию. Только вот тело было несогласно с головой. Не с первого раза попав по кнопке будильника мои усилия не принесли плодов. Только посмотрев на дисплей будильника, я понял, что звонит телефон (до моего пробуждения оставался ещё целый час).

— Спускайся, — голос Теда в трубке был напряжён, — к тебе посетитель.

Молча положив трубку, попытался прожечь взглядом потолок, но до небес мой взгляд так и не дошёл. Собрав силу воли в кулак, спустил дрожащее тело с кровати и отправил его в ванную. Контрастный душ вернул тонус в тело, прогнал дрожь, но лёгкая дезориентация осталась. Чтобы не вызывать конфликт между ясным мозгом и расслабленным телом, мне пришлось направлять негативные эмоции в другое русло. Как приятно сейчас было костерить Теда с его клиентами. Когда он убедил меня закончить учиться на ветеринара, я поддался. Его предложение получить диплом психолога, несколько удивило меня, но у меня была куча свободного времени. Подвох заключался в предоставлении Тедом мне клиентов, которым наличие у меня диплома психолога никак не помогало. Этим людям, потерявшим нить своей жизни, было достаточно взглянуть на мои руки, без перчаток. В особо тяжёлых случаях, я просто опускал капюшон, и в них просыпалось желание жить и действовать. Традиционные объятья наполняли их уверенностью и задором. Мы всегда смеялись после объятий, даже если это была «принцесса несмеяна», залетевшая по пьяни на одной из вечеринок.

Если в душе моё тело отрезвила холодная вода, то вид Сида на моём месте встряхнул мой мозг. Это «чучело» в капюшоне спокойно сидело на моём месте. Хоть мне его лица не было видно, его взгляд парализовал меня. Тот, кто сидел на моём месте, походил на моего школьного друга ещё меньше, чем в тот день, когда он пришёл впервые в этот паб. Внутри меня разрасталось настойчивое желание поддаться панике и убежать. Моя голова невольно начала поворачиваться в сторону входной двери паба. Пустой взгляд моих глаз зацепился за хмурое лицо Теда. Качающийся из стороны в сторону подбородок бармена заставил подняться моей душе из пяток. Когда голова вернулась на место, мне пришлось сглотнуть комок вины, чтобы она не проступила на лице.

— Привет, Сид. — голос мой хоть и не выражал искреннюю приветливость, слава богу, не дрожал от страха. Глаза видели отличия в облике Сида: другая одежда (похожа на монашескую рясу Светлого); другой взгляд (требовательный, задающий вопросы, на которые уже знает ответ); энергетика (больше не было видно чёрного сгустка в области сердца).

— Садись. — его рука указала мне на приготовленный напротив него стул.

Когда моя пятая точка коснулась прохладной поверхности стула, я осознал, как горят мои уши, лицо и макушка. Сид придвинул по чистой поверхности столешницы рисунок. Сначала животное, изображённое на нём, показалось мне странным и знакомым, но разобрав, что на его голове не рога, а прибор ночного видения, тогда мне стало всё ясно. Думая, что со стороны было видно, как моя кожа меняет поочерёдно все цвета радуги. Внутри меня эмоции устроили чехарду: страх, стыд, злость, гнев (как защитная реакция, ослабленного организма, на вину).

— Ты знаешь, что нарушил все мыслимые и немыслимые законы, — я решил выпустить гнев, оправдывая себя тем, что нападение является лучшей защитой, — человеческие и…

Мою неоформленную гневную тираду, разъярённой девочки, прервала Мэдисон, поставившая на стол две кружки пива и две бутылки с витаминизированной водой. Моей прерванный гнев вылился через взгляд, способный испепелить маленький городок муравьёв. Девушка усмехнулась, в глазах её читались азарт и уверенность (следовать полученным инструкциям Теда), опустила в кружки с пивом по соломинке.

— Наггетсы? — Красивые глаза девушки пытались заглянуть под капюшон гостя. Капюшон качнулся в кивке и Мэдисон удалилась, отчаянно качая бёдрами.

Такая её реакция подлила масла в огонь (передо мной она так не выставляла себя), все мои эмоции «дистиллировались» до состояния гнева, переходящего в ярость, и процесс завершился, очищающим сознание, смехом. Я смеялся до слёз, мне хотелось встать со стула, обойти стол и обнять Сида, но картинка на столе между кружками с пивом и бутылками воды, подсказывала другой выход.

— Тебе высказывают свои претензии представители Тёмных. Они считают тебя моим протеже, а значит, я в ответе за все твои поступки. Чтобы понять, за что меня хотят наказать, мне пришлось следить за тобой. В полицию мне идти не было резона, так как я друзей не предаю (даже таких странных, как ты), плюс ты перешёл дорогу Тёмным. Это говорит о твоих деяниях как не о самых плохих на этом клочке суши.

— Суши? Мне принести? — Мэдисон появилась из-за моего плеча, поставив на середину стола (Сид ловким движением убрал рисунок и расчистил стол) большое блюдо с горячими наггетсами.

— Дорогуша, — эта девушка начинала играть на тонких струнах моего терпения, хоть мы ни разу не целовались, — попроси Теда выдать тебе чистой бумаги и карандаши с мелками. — Посмотрев в непонимающие глаза девушки, пришлось пояснить. — Бумага и карандаши для моего друга, а мелки для тебя. Нарисуешь классики на заднем дворе. Попрыгаешь, выгоняя излишки энергии (может мозги на место вернуться).

Фыркнув, девушка достала из-за передника листки белой бумаги, а из его кармана на груди карандаш. Аккуратно положив всё это перед Сидом, она, удаляясь ещё раз фыркнула, задев мой локоть бедром.

— Почему ты решил действовать именно так? — припадая к трубочке, я пытался заглянуть в глаза Сида, спрятанные под тенью капюшона.

— Предназначение. — Зачерпнув горсть нагеттсов, он отклонился к стене паба, показывая, что готов больше слушать, чем отвечать.

— С чем ты сегодня пришёл? — Я не собирался так быстро сдавать свои позиции. — Ты пришёл обвинять или просить?

— Как живёшь? — Рука Сида сделала многозначительный жест.

Мне пришлось включать весь потенциал своего мозга, активировать интуицию и подсознание. Его жест мог упрекать меня, что я спрятался от мира, но он вёл себя точно так же. Или этот широкий жест обозначал большее? Например, мою жизнь после аварии? Он и другие люди мало что знали про меня. Значит, сопоставляя его затворничество с моим ему был интересен мой образ жизни и мышления. Кошки внутри меня перестали скрести стенки черепа, ёжики успокоились, значит — это правильный путь.

— Ты желаешь узнать, чем я живу? Почему не сломался после аварии?

— Да. Всё это.

Мне хотелось врать ему в лицо, рассказывать придуманные мной небылицы. Тяжело вздохнув (пиво помогало расслабиться, уйти от всплывающей боли, хоть на время), из моего рта полилась история.

Мальчик, мечтавший объехать весь мир, чтобы посмотреть на животных из зоопарка в местах их обитания. Мальчик, желавший встреч с самыми красивыми девушками. Мальчик, проводящий в седле мотоцикла сутки напролёт, гордость и краса родителей. Этот мальчик сломался после аварии, пытался покончить с собой, когда услышал приговор своим мечтам и чаяниям в коротко брошенной фразе «Квазимодо» одной медсестре другой возле дверей его палаты. Его сопли и слёзы во время реабилитации, как право на самостоятельное решение — решение уйти из этого мира, когда ему вздумается.

Я сидел и слушал свой голос, как абсолютно посторонний человек. Настолько посторонний, что чужие (мои!) переживания и боль не весят больше, чем произнесённое слово. Перед моим мысленным взором предстала больничная палата, за стенами которой меня не ждало ни чего. Эта палата была настолько мала по сравнению с большим Миром Моего Рухнувшего Будущего, как была мала крышка на бутылке с водой, стоящая передо мной на столе по сравнению с Миром, не ограничивающимся стенами этого паба. Маленький «я» балансирует на этой части пространства, окружённый пустотой. Жалость в глазах отца и слёзы матери толкают меня, плохо стоящего на одной ноге, упасть в пропасть небытия. Потом обещание-просьба отца (что я не буду сломанной куклой в инвалидном кресле) и моя клятва (что я устою на этой бутылочной крышке, не буду прыгать сам).

В одно из посещений Тед научил меня одним движением выпивать содержимое стакана при помощи рук. Моих рук, неспособных удержать что-то больше трёх секунд. Сейчас я понимаю, что неправильно истолковал его советы и уроки. А тогда я начал заполнять окружавшую меня пустоту крепким алкоголем, желая залечь на дно и больше не всплывать.

Обещания данные Теду, обещания данные отцу. Чего они от меня хотели! Им казалось, что я заливаю алкоголем боль, но на самом деле я в нём плавал как рыба. Нет, не рыба (она не может утонуть) — дельфин. Выныривая иногда из запоя, я обозревал окрестности и своё тело, смотрел в грустные глаза отца, слушал плачь мамы. Лишь одна сестра верила, что рыба может ходить по земле. И она пошла!!!

В одно из моих «выныриваний» Тед и моя сестра заперли меня в квартире (в той самой, в которой я живу последнее время), оставив мне право питаться, пить витаминизированную воду, смотреть передачи про животных и людей «вставших на ноги» после аварий. Мне было настолько больно и страшно, что я рассердился. Моя злость вылилась в гнев, а ярость швырнула вилку в экран телевизора. Глядя на перекошенное изображение лица человека на полуработающем экране телевизора, я взорвался хохотом, выдавливающим из меня все жидкости и выделения. У меня болело всё тело, руки и ноги сводило судорогой, но голова моя была чиста и алкоголя в крови больше не было. Как больше не было жажды плавать в алкоголе и собственных экскрементах. Я увидел себя со стороны, плавающем в аквариуме, в котором давно не меняли воду. И эту субстанцию из отходов моей жизнедеятельности и остатков разлагающейся пищи я принимал за воду?

Теперь дыша одним воздухом с людьми, я стал их слышать. Мой слух был настолько хорош, что я разбирал отдельные голоса в общем гуле паба. И снова оказавшись на маленьком «клочке суши» я стоял, балансируя на одной ноге. Мне оставалось держаться или упасть в «жижу», которую мой организм и сознание не принимало уже за панацею. Крыльев у меня не было, а значит, и других вариантов избежать падения тоже. Страшно устав балансировать на грани трезвости и пьянства у меня был только один выход — нарваться на мощный апперкот. И вот сидя вечером в пабе и давясь пивом, я рассмеялся в лицо одному из «мучеников» покрепче. «Мученик» изливал своё «горе» собутыльникам (девки не любят, негодяям везёт, а славным парням достаётся только тёплое пиво). Я всё прекрасно слышал и меня разбирал смех, от сравнения своего положения с его «жизненными проблемами». Подойдя к нему вплотную, шатаясь от распиравшего меня хохота, я рассмеялся ему в лицо, рассчитывая, что он меня по меньшей мере вырубит (в лучшем случае убьёт). От бродившей в моём теле ярости у меня резко заболел живот. Плюс вырывавшийся смех, вызывал спазмы, заставляющие меня сгибаться. Так, я случайно обнял «Мученика», избежав его гнева. До самого закрытия мы как сумасшедшие ржали, стоило нам взглянуть друг на друга.

Так начался новый виток в моей жизни — я нашёл своё предназначение. Теперь алкоголь на меня не действовал, если я специально ему не позволял «отравлять» мой организм. Теперь я ждал встречи с очередным неудачником в пабе, как раньше искал выпивки. Свободное время между сном и «предназначением» я размышлял, вспоминал, думал. Один из старых советов Теда и связи (деньги) отца позволили мне устроиться ночным смотрителем в зоопарк. Старые запахи и старые друзья возродили во мне интерес к ветеринарии. Поступив на дистанционные курсы, я их прослушал, но не стал сдавать квалификационные экзамены (какой из калеки ветеринар?). В одном из разговоров с Тедом он мне предложил пройти обучение по курсу психологии, раз мне так нравится «исправлять мысли» людей. Так, я и поступил.

Мне нечего было больше сказать. Днём я спал, вечером беседовал с «клиентами» в пабе, ночью успокаивал свои нервы и «буйных» животных.

Пиво кончилось, слова кончились. Осталось одно удивление, почему я исповедуюсь серийному убийце? Что делает его лучше меня?

— Если ты будешь продолжать… — тут я запнулся, не зная, как по-другому назвать убийства, — «следовать курсу», то Тёмные и Светлые объявят на тебя охоту.

Посмотрев в «глаза» Сида, прислушался к внутренним ощущениям. Нет, внутренне «Я» не считал его Яблочным Джеком — простым серийным убийцей девушек. Но какой-то червячок внутри меня гаденько хмыкнул, когда я подумал, что Сида, так или иначе, устранят. Стыдясь этой своей радости на такую мысль, я опустил капюшон, оставляя себя перед ним беззащитным.

После недолгой паузы Сид опустил свой капюшон. Да, он действительно изменился. Теперь его кожа не походила на оплавленный пластик манекена, она была живой, хоть и имела странную текстуру и цвет.

— Ты же к этому стремился, когда появился здесь в первый раз? — опять пришлось выгонять из себя смущение словами.

— Было дело. — Улыбка исказила его лицо гримасой боли. Теперь Сид медленно разделял слова, а не выдавливал из себя «смысловые сгустки». — Закажи пива. — Его рука указала на две пустые кружки передо мной.

Я повернулся, ища глазами Теда, поднял руку. Когда до моего сознания дошло, что я выполнил все эти движения автоматически, в угоду «предложения» Сида, моё лицо нахмурилось. Не желая показывать своё мрачное настроение Сиду, я дождался внимания Теда, перебирая в голове материалы из полицейского следствия и «догадок» журналистов — «Гипноз». Меня тоже когда-то интересовала тема гипноза. Наблюдая, как змеи гипнотизируют своих жертв плавными движениями своего тела, мне было интересно попробовать обратный эффект на людях. Вид моего лица вызывал ступор у непосвящённых людей, переводил их сознание в изменённое состояние, через которое можно было достучаться до их сути или найти проблему. Повернулся и посмотрел в немигающие глаза Сида. «Действительно — два змея» — подумал я, рассматривая его лицо и прислушиваясь к осторожному шёпоту в пабе. Только сейчас, отстранившись от своих переживаний, я осознал, что после того, как мы скинули капюшоны, посетители притихли и украдкой бросали на нас взгляды.

— Мы вызываем интерес и ужас у публики. — попробовал я разредить обстановку.

— Чувствуешь их взгляды?

Посмотрев на лицо Сида, меня передёрнуло. Он сидел с закрытыми глазами и снова походил на манекен, который незадолго до этого опустили головой в пламя костра. Решив забрать инициативу в свои руки, пока он меня не «гипнотизирует», я начал атаку.

— Я видел тебя, — опять я запнулся, подбирая слово взамен слову «убийство», — в деле. Не стал обращаться в полицию только потому, что ты так сильно насолил Тёмным. — «Интересно, что из него попрёт, если на него нажать. Свет или Тьма?» — пронеслось в моей голове, пока мой рот придерживался «утверждённого плана». — Буквально вчера меня посетил Светлый. — сделав ударения на последнем слове, я ждал какой-то реакции, но Сид сидел спокойно. — Он тоже подал жалобу на тебя. С какой стороны ни крути — я перед всеми виноват.

Сид меня слушал! Он открыл глаза и вопросительно поднял то, что у обычных людей называется брови.

— По законам людей я твой соучастник. По законам Тёмных и Светлых, ты мой протеже, и я отвечаю за твои поступки.

— Видел в трёх местах. — Сид кивнул и показал мне три пальца на поднятой правой руке. — Людей, Светлых, Тёмных не было.

— Так вам ещё и тёмного надо было захватить? — Из-за моей спины «выскочила» Мэдисон, опустив на стол две кружки пива и три бутылки (Тед за нами внимательно смотрел!) витаминизированной воды. Забирая пустые кружки и бутылки, девушка продолжала ворчать, не отрывая глаз от лица Сида (загипнотизировал?). — Могли сразу заказать, что я лошадь, носится по залу в пустую.

Сид медленно, как удав, начал движение правой руки к нагрудному карману, достал свёрнутую банкноту с двумя нулями и медленно положил её перед девушкой: — За старания.

Мэдисон секунду смотрела на сотку, потом, на рефлексе официантки, отправила её в кармашек передника. Выйдя из транса, она собиралась уходить, когда, увидев моё лицо, подпрыгнула на месте от неожиданности. Лицо её побелело, она набрала полную грудь воздуха собираясь то ли закричать, то ли обложить меня последними словами. Рот её беззвучно закрылся, она вся покраснела и быстро унеслась с пустой посудой.

— Ты веришь в Бога? — наклонившись над пенной кружкой, я припал к соломинке, внимательно вглядываясь в лицо Сида.

— Теперь нет. — его рука вернулась от пустой тарелки, увидев, что я забрал последние.

— Если брать христианство, то более «сильные» сущности делятся на Тёмных и Светлых.

— Я понял. — Сид двумя руками поднял пустую тарелку над головой. Потом опустил на стол тарелку правой рукой, на левой показал два пальца. — Он беспокоится за тебя.

Настала моя очередь поднимать брови. Обернувшись, я посмотрел на спокойное лицо Теда. Прочитать каких-либо эмоций на его лице мне не удалось. Снова повернувшись в Сиду, я произнёс: — Мне скоро на работу, а ты в одного умял всю тарелку.

— Ты будешь следовать за мной?

— Да. — я смутился, снова инициатива уходила из моих рук.

— Перед работой я буду заезжать. — Глаза Сида задвигались, сопровождая кого-то взглядом (Мэдисон?). — Можно?

— Ты возьмёшь меня с собой?

— Хорошо.

— Когда?

— Не я выбираю Время.

— А кто?

Нашу «оживлённую» беседу прервала Мэдисон, опустившая на стол тарелку и яркое ведёрко с надписью «KFC». От ведёрка пахло так же, как и от тарелки.

— Мэдисон. Сегодня моя смена и так меня зовут. — Девушка попыталась улыбнуться через недовольство. Но увидев снова моё неприкрытое лицо вблизи, она снова покраснела и унеслась на всех парах, с пустой тарелкой в руках.

— Завтра. — Сид, накинув капюшон, поднялся с моего места, что-то внимательно разглядывая на крышке ведёрка. Подняв визитку паба, он «улыбнулся». — Если Время — позвоню.

Пока Сид шёл через паб к стойке Теда, в зале стояла тишина и все глаза смотрели за его перемещением. Склонившись над стойкой бара, Тед выслушал, кивнул и также молча проводил гостя глазами до двери. Звякнул колокольчик и, через закрывающуюся дверь, в паб просочилась Жизнь. Люди расслабились, продолжили прерванные разговоры. Не желая упускать возможность примкнуть к Жизни, я занял своё законное место, с нетерпением выхватывая кусочки обжаренной курицы из тарелки.

Следующие семь дней в пабе каждый вечер был аншлаг. Тед не только хотел продавать билеты, но и переименовать своё заведение в «Два близнеца» (это он про нас с Сидом). Я не находил в этом ничего смешного. Сид был прекрасным слушателем, высиживал свои часы до моей работы, потом исчезал. Мне, чтобы не впасть в уныние, приходилось каждую ночь медленно бродить по дорожкам зоопарка, хоть в этом и не было надобности. Эту «халявную» работу я получил как знак признательности моему отцу (его деньгам), привнесённым им в развитие зоопарка пока я был молод, здоров и силён. Впоследствии моя осведомлённость в природных потребностях и индивидуальных особенностях каждого жителя зоопарка (плюс моя интуиция), позволили мне утрясти несколько разраставшихся эксцессов среди устоявшихся пар хищников. Своим «нутром» я чувствовал, когда у кого-то из моих подопечных сдадут нервы или разыграется «эго». На животных действовали успокаивающе мой голос, запах, вид. Мне было этого достаточно, так как «учёные люди» и руководство зоопарка признало мою полезность. Я сам гордился собой, пока не произошёл «сбой программы» — не поверив в слова Сида, мне было легко дать обещание. Так же легко, как его же не сдержать. В следствии моей самоуверенности зоопарк потерял двух львиц, ведущего ветеринара и субсидии от фармкомпаний.

После гибели двух львиц я понял, что рано остановил своё обучение, посчитав себя специалистом по характерам и поведению животных. Теперь находясь на дежурстве, я проводил всё время возле вольеров, слушая их ночные голоса, учась определять особь, её настроение, состояние здоровья, отношения с окружающими. Большинство обитателей зоопарка ведут ночной образ жизни, в отличие от людей. Собранную за ночь информацию я систематизировал, сверял с имеющимися данными, записывал, анализировал (много умных слов, а толку чуть).

Моя работа с людьми возросла на пике популярности заведения Сида. Столько кайфа от забранной у людей негативной энергии я не получал. Мне и раньше не очень нравилось определение «пылесос», которое мне дал Тед, объясняя процессы, происходящие между мной и клиентами. Но это было моё предназначение, призвание, «Карма» — куда же мне от этого. Я продолжал свои эксперименты и над людьми, подводя разных мужчин и женщин к Сиду. Ожидаемого результата (как у Жертв) ни разу не получилось. Из недельного исследования выходило, что Сид сильнее всего воздействовал на женщин (как я и предполагал), только после разговора с ним у «испытуемых» не находил следов гипнотического воздействия. И если на женщин Сид оказывал большее воздействие с открытыми глазами, то мужчины «впечатлялись» от его вида с закрытыми глазами (живой манекен!).

В общем, последняя неделя далась мне нелегко. Я за это время похудел, ни разу не позвонил Дженнифер, но умудрился позвонить отцу. Измотанный и уставший, словно всю ночь разгружал вагон с тюками сена, завалился утром в паб, желая окунуться в алкогольную дремоту, хоть на время.

— Ревность не приводит к правильным решениям. — Тед поставил пустой стакан передо мной и по моему требованию, плеснул крепкого виски. Не самое лучшее пойло, но прочищает мозги. — Ты так изведёшь себя, позвони Дженнифер (она про тебя спрашивала, беспокоилась о твоём здоровье), выплесни накопившуюся энергию.

— Ревность? Вот ещё. — От сочетания вкуса и крепости заслезилось в глазах. Громко вдохнув, задержал дыхание, отслеживая маршрут алкоголя по моему организму. Выдохнул. — Он мой друг. Кого мне с ним делить?

— А ты встань на его место и посмотри на себя со стороны. Если тебе противно быть в его теле, то можешь позаимствовать мои глаза. — Я никогда не понимал шуток Красного Теда. А сейчас у него наблюдался пик «красности» значит он был очень серьёзен.

— Хорошо, я подумаю, после того как высплюсь. — Захватив со стойки бутылку воды, я собирался в душ, потом немного поворочаться на своей кровати.

— Боюсь, сегодня ночью тебе предстоит путешествие. — Сделав значительную паузу (или он сказал «с Ночью»?), Тед добавил. — Он позвонил. Сказал «Время».

Пока я стоял ошарашенный известием, я не только утерял контроль над организмом (вследствие чего протрезвел), но и спокойно принял телефон из рук Теда (это тебя).

— Алло. — голос Дженнифер.

— Привет. Ты сейчас свободна?

Через несколько часов я лежал опустошённый в своей постели. Шторы на окнах были открыты. Яркий солнечный свет, лаская обнажённую кожу Дженнифер, дарил мне наслаждение. Она лежала, чуть отстранясь от меня, проводя пальчиками правой руки по моим шрамам на руках, ногах, лице. Отдалённо мне были интересны тараканы в её голове, которые заставляли её возбуждаться и возбуждаться от вида моего изломанного тела.

— Это не передаётся по наследству?

Наивность её вопроса, произнесённая с такой нежностью, слегка ввела меня в ступор, потом задела. Но подумав, я осознал, что она не знала меня прежнего, здорового и молодого. Покопавшись в своей памяти, мне с трудом удалось вспомнить, что все свои фотографии мной уничтожены.

— Нет. — Я взял и поцеловал её руку, оторвав её от моих шрамов, так как ещё одно соитие могло меня убить. — Это последствия аварии. Сразу после окончания старшей школы, я разбился на мотоцикле. Меня нашёл и спас Тед. Если хочешь, могу попросить родителей переслать мне фотографии того периода. Говорят, я был красавчиком.

— Надо сказать Теду: «Спасибо», за тебя. — Девушка нависла надомной, поцеловала. — Прямо сейчас и скажу. — Она спрыгнула с кровати и исчезла в ванной.

Слушая как шумит вода, пред моим мысленным взором замаячил смутный силуэт мокрой Дженнифер. Не имея уже сил на фантазии, я сполз с постели и дотащился до ванной. Оперевшись о косяк двери, стоял и любовался салочками, который устраивали струйки воды на коже девушки. Она, не закрывшись шторкой, была у меня вся на виду.

— Мне нужно на работу. — Почувствовав мой взгляд, девушка повернула ко мне мокрое лицо. Она смотрела куда-то ниже моего живота, улыбка коснулась её губ, заискрилась озорством в глазах. — Мог бы позвонить и раньше. Я скучала.

Конечно, я проспал. Телефон разрывался над моей головой. Сид меня ждал. Тед, меня ждал. Главное меня ждала Дженнифер. Ни за что не покажу ей Сида. Боясь даже представить последствия их встречи, я быстро оделся, спустился вниз, разгоняя выделившийся адреналин.

Бессонный день сказался. Почти всю дорогу я проспал в кабине фургона Сида. Он, как всегда, был немногословен, написал на листке адрес (дом с противоположной стороны зоопарка) и вышел, кода закончилось время «демонстраций». Витая в романтических облаках, я совсем позабыл о подготовке. Хорошо Тед вручил мне холщовую сумку. Зевнув с чувством, я заглянул в сумку. Там оказалась провизия (бургеры для Сида, кусочки курицы для меня), вода, и монокуляр ночного видения (охотничий на винтовку). Поискав в остальных отделениях и кармашках сумки, я к своему облегчению винтовки не нашёл. Зато нашёл перчатку, на левую руку, к которой пристёгивался монокуляр.

Сид ни о чём меня не спрашивал, я не спрашивал его. Так мы и вышли из машины, когда добрались до места. Следуя своей интуиции, подпитанной размышлениями прежних дней, я пошёл в противоположную, спине Сида, сторону. Удалившись на достаточное расстояние, выбрал местечко потемней, сел в засаду. Пока время тянулось, я, заставляя проснуться мозг, стал анализировать, почему Сид сменил свой шерстяной наряд монаха на брезентовый плащ. Возможно, он боялся испачкаться в крови? Или у него там был спрятан генератор, настроенный на частоту женского мозга? Может у него там затерялась мрачная сущность, доставшаяся ему от прежнего владельца-маньяка?

Поняв, что сегодня мой мозг непригоден для холодного анализа, решил довериться глазам. Потянувшись к монокуляру, я увидел Её. Она прошла метрах в семи от меня. Девушка вышагивала как модель на подиуме (её красивые ноги белели отражением далёких фонарей под короткой юбкой), что-то напевая себе под нос. Потянув воздух через расправленные ноздри, пытаясь уловить её запах, я выбрался из укрытия, стараясь соблюдать дистанцию и не создавать шума.

— Не оставляй следов. — напомнило мне подсознание.

Теперь я тщательней следил за «пространством» у себя под ногами. Вдруг что-то изменилось. Девушка остановилась. Казалось, сильный порыв ветра не даёт ей двигаться дальше, а от его холодных струй, тело девушки дрожит. Схватившись за монокуляр, я вспомнил, что сегодня моя цель не она. Чуть отступив в сторону, направил прибор ночного видения в направлении Сида. Его светлое пятно было в метрах десяти от превратившейся в статую девушки. Сид сидел спиной к ней. Через миг он начал расти, вбирая тени, стелющиеся по земле.

— Он просто поднимается на ноги. — успокоил я своё трепетавшее сердце, мысленно подхватив душу от падения в пятки. — Я его знаю ещё со школы. У него идёт (шла) кровь, когда бьёшь его по носу. Он ходит в туалет (проверял, добавив в воду мочегонку), ест, дышит. Правда, не пахнет.

Волосы на всём моём теле встали дыбом, кровь начала леденеть в жилах. Девушка не видела Сида. Она как будто задыхалась, схватилась руками за своё горло, присела. Сид «рвался» к девушке через разделявшую их «космическую» пропасть. Они, через прибор ночного видения, походили на две яркие галактики, медленно сближающиеся (для стороннего наблюдателя). В миг замершей вечности произошло действие — Сид опустил капюшон. Глаза его были закрыты, лицо напряжено или искажённо чрезмерными усилиями, руки медленно упали вдоль его тела. Блеснул нож. Этот блеск ослепил меня,пришлось менять глаз. Теперь вторая галактика (девушка) стремительно неслась навстречу сиянию Сида (ему яркости прибавили что ли?). Вот они встречаются, заключив друг друга в объятия. Снова вспышка от лезвия ножа ослепляет меня. Пока я менял глаз, Жертва повернулась к Сиду спиной, поднимая его руку с ножом к своему горлу.

— Да что тут происходит? — Мой мозг отказывался верить глазам.

Девушка наклоняется в мою сторону, смотрит чуть в сторону от того места, где стою я. Улыбка?! на её губах опускается, становиться больше и… Нет, это темнеет разрез на её шее, из которого на землю льётся тёплая кровь.

Пытаясь избавиться от нереальности происходящего, трясу рукой стараясь выкинуть монокуляр, но реальность настолько изменилась, что монокуляр становится частью меня. Чтобы избавиться от него, нужен нож. «Или снять перчатку» — поносится, как холодная струйка воды, мысль в моём вскипающем мозгу. Пристально разглядывая в слабом свете хитрое приспособление, я возвращаю реальность на положенное ей место (вокруг меня и всегда рядом). С облегчением смотрю, как Сид укладывает девушку на траву, что-то поправляет в её волосах, платье. Потом он поднимается в полный рост и смотрит, запрокинув голову, в холодную пропасть ночного неба.

Мне хочется знать, что это за чертовщина, кто виноват и где выход из этого дурдома. Широким шагом я приближаюсь к Сиду. Он поднимает левую руку, останавливая мой порыв. Сознание резко вцепляется в реальность, вылавливая ясность понимания, как тормоз в пол на скорости за двести километров в час.

— Мать твою — следы! — Я замираю как вкопанный на мягкой и податливой земле. Оглядываясь назад, вижу, что до края газона пара шагов. Осторожно, стараясь попасть след в след, возвращаюсь на асфальт. Затем несусь на всех парах к фургону Сида.

Разговор в машине пошёл не потому руслу, что я рассчитывал.

— Ты специально под камеру полез? — Каждое его, медленно выговариваемое, слово падало как свинцовая капля на жестяную крышку моего гроба. — Ищешь популярности?

— Где была камера? — Голос. Разве это мой голос? Или он будет звучать так с того света?

Сид остановил фургон, показал рукой под крышу здания. Вглядываясь с минуту, я увидел холодный отблеск стекла. Я стоял под ней, когда реальность играла с моим сознанием.

— Повезёт, если не работает.

— Давай её собьём. — моя правая рука нашаривала ручку двери фургона.

— Смысл. Если работает — уже записало. — Сид нажал на педаль газа, машина медленно покатилась, поворачивая к выезду с парковки. — Будешь искать по кабелям? Остановлю.

— Нет, — я чересчур сильно ударил себя ладонью полбу. — Едем домой.

— Что ты хотел, подходя так близко?

— Мне нужно увидеть лицо, — я запнулся, подбирая более мягкое слово вместо «жертва», — девушки. Все приборы, что я смог достать, не дают нужного разрешения, эффекта. Я уже думал установить инфракрасные прожектора, но… — Тут я запнулся, если объяснять всё, то придётся рассказать обо всей своей слежке.

— Не поможет. — Сид был спокоен как Ларч из «Семейки Адамс». Я прищурился — «это лунный свет или моё воображение?». — Камеры увидят усиление свечения. Полиция поймёт.

— Уже ФБР. — Хмуро поправил его я.

— Хуже. — согласился Сид.

Посмотрев на измождённое лицо друга (или мне так показалось), я предложил свои услуги водителя. Сид молча припарковался у обочины, вышел из кабины. Перебравшись на водительское место, я ждал, что он сядет на моё место, но по хлопнувшей задней двери фургона и покачиванию машины, понял, что ехать в кабине мне предстоит в одиночестве.

Тяжесть руля была непривычна, плюс дрожь от осознания, что я мог так глупо влипнуть. Хорошо. Свидетелем чего я был? Глубоко вдыхая и выдыхая воздух, я остужал свой мозг и успокаивал нервы. Свидетелем убийства? Подвергнув свои чувства и сопоставив «картинки», я пришёл к выводу, что нет. Мой мозг утверждал, что это похоже на ритуал, съёмку сцены для низкопробного хоррора, не способного напугать учеников средней школы. Или злая сказка, где Чудовище укладывает Красавиц (с выбеленным лицом фарфоровой куклы) спать, под открытым небом. Что меня приводило к таким выводам? Нет испуга у Жертвы. Вернее, он был, но до появления Сида. С его появлением девушки расставались со Страхом и с Радостью бежали ему навстречу. Это не походило на Смерть. Мне есть с чем сравнивать? Да. Одной из неприятных обязанностей служителей зоопарка — кормление хищников «живым кормом». У козла или барашка нет шансов убежать в маленьком вольере от хищника. Я видел обречённость в глазах жертвы и огонь азарта в глазах хищника. Во всех случаях Ритуала у девушек был выбор. Или нет? Что заставляло их всех останавливаться, замирать, дрожать, пугаться? От чего «спасал» их Сид? Вопросы без ответа.

Что ещё не даёт мне прировнять Ритуал к убийству? Отсутствие вида крови. Нет, кровь там была в виде капелек на одежде, волосах, коже девушек и на траве. Как я не напрягал свою память, не мог вспомнить луж крови, которая покинула тела девушек из разреза на горле. Ни с мест, где я был, ни из фотографий полицейских отчётов. Значит, я не был свидетелем убийства, по моим внутренним ощущениям, и «верность» дружбы с Сидом перевешивала «гражданскую ответственность».

Какие у меня «чувства» к Сиду? Его странное произношение, ответы на мои вопросы, участие в беседе, напоминали мне старого ворона, жившего в зоопарке, когда я впервые туда устроился работать волонтёром, ещё учась в школе. Ворон был большой, говорящий, и, по заверению всех сотрудников, вещим (нужно было просто задать правильный вопрос). Я, молодой и горячий, задаю кучу вопросов, ожидая немедленных и правильных ответов. Мудрый ворон смотрит на меня своим чёрным глазом, думает, подбирает слова, а потом, как ответит. И тебе остаётся только правильно интерпретировать его ответ на один из кучи заданных тобой вопросов.

Как и мудрый ворон из моего пошлого, Сид давал ответы, но не совсем так и те, что я ожидал. Вспоминая сейчас все наши последние беседы, пока нас не отвлекали вечерами в пабе, можно было сложить более-менее правильную картинку. Он не знал точного времени и места «Ритуала». Его слов и картинок не хватало мне объяснить это процесс получения им информации. То, что у него был «правильный» план действий, доказывала карта его перемещений до умерщвления (убийство — очень громкое слово) львиц. После он «уверовал» и начал действовать. Если при первом посещении паба я принял его за Тёмного, которого только начал поглощать Мрак, то сейчас я бы принял его за Светлого. Но не такого Светлого, как отец Верн, способного выгнать Тьму из любого уголка моей души, из каждой клеточки моего тела. Силу Света отец Верн брал извне, дополняя им собственный. Свет, исходящий из Сида, был его внутренним, как в газовом фонаре. И Темнота Сида отличалась от Темноты Банкира. Я видел Чёрную дыру на месте сердца Сида. И сейчас прислушиваясь к своим ощущениям, я понимал, что она осталась на месте, но скрыта от моего взора Светом (как Чёрные Дыры в центре Галактик). А Мрак, вытекший на меня из Банкира, был как в кошмарном сне, он был бесконечен, давил своей безысходностью, походил на открывшийся портал сразу в центр самой Темноты. Я понял, что запутался в определениях своих ощущений и понятий. Мне приходилось жит и работать в окружении простых людей. Открыть в себе сверхспособности у меня не получилось (те, что я желал бы в себе видеть). Чтобы поставить точку в своей «безграмотности», попытался ещё раз описать Свет, «сваливший меня с ног»: так можно было представить себя внутри звезды, наполненной одними фотонами, их интенсивности и воздействие на посетителя определяется не им; такой Свет может и приободрить, наполнить энергией, так и полностью уничтожить твоё «Я», вытеснив его как ненужный серый туман.

Перестав давать оценки Свету и Тьме, устав от неизмеримо больших величин чем «Я», пришлось признать, что я на стороне Сида. Никакие моральные мучения или угрызения совести не способны толкнуть меня на предательство. Пусть я «попадусь», но со спокойным сердцем, честно буду отвечать на все вопросы правду, что не был на месте убийств и не был свидетелем таковых.

Принятые решения и выводы настолько успокоили мои нервы, что дрожь усталости перестала мучать мои руки. Как жирная точка в вопросе «Что делать?» появился указатель границ моего города, а значит, пора будить Сида и отправляться на боковую самому.

— Пусть всё идёт своим чередом.

Я начал превращаться в человека — спать по ночам. Нет, я не чувствовал себя животным, не сопоставлял себя с одним из обитателей зоопарка, просто вёл ночной образ жизни, как большинство хищников. Теперь мне было незазорно забраться на крышу зимнего вольера для львов и бессовестно проспать до утра. Возможно, мне хватило бы смелости проводить ночи в обнимку с живыми львами, но зачем. Плюс, «дневное бодрствование» людей требовало моего вниманья, так как Тед начал нагружать меня клиентами. Вечерами мы с Сидом сидели на стульях за моим столиком с опущенными капюшонами, больше не боясь шокировать публику. На нас шли толпами (увеличивая выручку Теда), заранее бронируя места. Правда, все два-три часа, что мы с Сидом проводили вместе под крышей паба, могли выдержать лишь завсегдатаи или редкие «герои». Основной массе посетителей было достаточно минут пять побросать на нас взгляды украдкой, выпить пару кружек пива и уступить своё место следующим страждущим зрелищ (на нас уже заказывали автобусные туры из городов других штатов).

Приятным бонусом последних дней стали спонтанные визиты в мою берлогу Дженнифер. Теперь мы проводили больше времени вместе, в не менее страстных объятиях и позах. Что тоже требовало от меня траты сил, которые я мог восстановить на сеансах, устраиваемых Тедом или беззаботно сопя под открытым ночным небом.

Пытаясь вернуться к привычному для меня графику, я взмолился, прося пощады у Теда (от Дженнифер отказываться я не собирался). Просил, чтобы он уменьшил поток поставляемых мне клиентов. Нехватка сил была лишь поводом «пролить слёзки», так как основной причиной стали менее фееричные ощущения от «встреч» с другими людьми. Раньше любое объятие с незнакомцем, излившим мне свою душу, его проблемы и чаяния, вызывали во мне ощущение, сравнимое с выпитым бокалом шампанского, после проведённого дня в пустыне без воды. Теперь любое объятие вызывало приятное тепло, как от кружки горячего чая, в холодный вечер. Объятия с Дженнифер не в счёт. С ней был тот самый фейерверк, до полного бессилия и растворения друг в друге, в окружающей нас Вселенной.

Мои мольбы не были услышаны. После вчерашних стенаний на моём ноутбуке появился странный файл с таблицами. Только благодаря разъяснениям Теда (который провёл бессонную ночь, составляя для меня таблицу, обрабатывая данные), мне удалось понять его коварный замысел и всю глобальность моей работы — цели жизни.

— Кто-то способен укоротить жизнь живого существа. — Тед смотрел с грустью и печалью, отвечая на мой бурный протест против дневной занятости. — Ты способен если не продлевать Жизнь, то качественно её менять для тех людей, что соприкасались с тобой. Взгляни на эти показатели.

Он долго и педантично пытался восстановить в моей памяти имена, лица тех людей которых я заключал в свои объятья. По всем цифрам выходило, что я самый настоящий Светлый. Больные, слабые духом люди от соприкосновения со мной обретали Силы и Уверенность в себе, находили новый подход к Жизни. «Заражая» своими искрами Жизни окружающих их людей они (Я) делали этот Мир лучше, красивее, интересней. Против таких лестных доводов мне было трудно возражать. «Весело виляя хвостом» я принял сладкую «косточку» и продолжил свой «непосильный» труд. Меня до мурашек пугало только одно, что сегодня вечером Сид объявит о новой поездке.

Мы боимся лишиться комфорта, приобретённого благополучия, считая, что знаем все факторы, способные лишить нас покоя и уверенности в завтрашнем дне. Я в этом убедился, когда из сладких объятий Дженнифер меня вырвал телефонный звонок — меня ждал клиент.

Внизу, в почти пустом пабе в светлое время суток, кроме дневной смены и уборщиков, посторонних не было. Только моё «рабочее» место в дальнем конце паба было задвинуто ширмой. Тед посчитал полезным для его заведения, проводить мои сеансы с клиентами в нём, предоставив, наиболее стеснительным, пространство за ширмой, отгораживающей мой стол от остального помещения. Прихватив со стойки бара пустой пластиковый бокал, я пошёл, унимая раздражение к загадочно-стеснительному посетителю, перебрасывая бокал из руки в руку, не давая ему упасть на пол.

Первое удивление у меня вызвал льющийся из-за ширмы свет. Аккуратно заглянув за её край, я с облегчением вздохнул, увидев не очередного Светлого, а всего лишь стоящую на столе лампу. Проверив, накинут ли на голову капюшон (в последнее время я стал меньше стесняться своего «необычного» вида), шагнул в огороженное пространство, поправляя перчатки. На ярко освещённой половине отгороженного пространства сидела девушка, крепкого телосложения, на ней была одета одежда, максимально облегающая её тело. Тёмные волосы были собраны в тугой пучок.

Сев на стул, находящийся с теневой стороны лампы, я слушал сбивчивые извинения девушки, плавно перешедшие в рассказ о её страхах. Она была сестрой Мии, девушки чьё платье из кружев и ленточек походило на шар. Её мучил страх за свою жизнь. Боль и страдания от мученической смерти Мии, не давали девушке спокойно смотреть на любую тень. Ей везде мерещились вампиры и кровопийцы, так как из тела Мии, по словам сотрудников ФБР, вытекла вся кровь, отчего она и умерла. Девушка «надела» на себя эту боль, подсознательно не желая отождествлять себя с Мией, она одевала максимально отличную одежду от наряда сёстры, в котором её нашли мёртвой.

Слушая девушку, вместе с нарастающим в ней страхом, менялось моё настроение. Действовать по установленному мной шаблону не получалось. Моя метода работы с неудачниками (потерявшими веру в успех) и опустившими руки (потерявшими веру в себя) клиентами была проста: когда они развивали максимальную плаксивость, ошарашить их уроненным на стол пластиковым бокалом, показать им мои искалеченные руки; добить их «слабость» видом своего «прекрасного лица»; улыбаясь максимально дружелюбно обнять их, и отпустить. Хоть и глупо всё выглядело, но по статистике Теда, получалось, что эта метода работала.

Теперь получалось, мне будут посылать клиентов, которые живут в боли утрат и страхах чужой смерти. Сработает ли тут моя метода? Мне не хотелось портить моё мнение о себе, окунувшись в шарлатанство и ложь во имя добра. Прекрасно понимая, что раньше я мог противопоставить всем неудачам, лени, слабой мотивированности на жизнь свой пример «выживания», теперь же мне нечего было бросать на весы Правды из личного опыта. Мои родители были живы и здоровы. Бабушку и дедушку со стороны отца, я не знал при их жизни, а мамины родители старели вдалеке от нас, путешествую по миру на лайнерах, выбирая для кратковременного проживания маленькие экзотические города. Что мог противопоставить я чужому горю, чужой потере?

Моя нервозность начала просачиваться наружу, впитываемая как губкой, сидящей напротив меня девушкой. Это посторонняя «смазка» позволила вылиться страхам девушки. Подстёгиваемые её фантазией, полученная ей информация от сотрудников ФБР, перерастало в такой кошмарный образ кровопийцы и истязателя хрупких девушек — Яблочного Джека. Распространяемый девушкой страх стал материализоваться, постепенно отъедая силу у света, лившегося из настольной лампы. Образ, рисуемый чужим воображением, проникал в мою голову: состоящее из самого мрака существо (ни одна камера в округе не смогла его заснять) с белыми, длинными зубами разрывает горло Мии; жадно впитывая в себя каждую каплю тёплой крови (материалы из полицейского следствия подтверждают слегка окроплённую кровью землю); вместе с кровью девушки Яблочный Джек поглощает её скованную ужасом душу.

Только стряхнув с себя это наваждение (моя рука роняет пластиковый бокал), я, сопоставив образ Сида с образом Яблочного Джека, начинаю смеяться гротескным пропорциям, порождённым Ужасом сестры Мии. Стеклянный Ужас в глазах девушки разбит, если его сейчас не заполнить чем-то тёплым, жизнеутверждающим, то там поселится сомнение в моём здравомыслии. Опуская капюшон со своей головы, выпускаю из памяти образ Сида, когда он первый раз появился в пабе. В этот образ собирается всё, что я знал о нём тогда и узнал потом. Бонусом на меня накатывает одиночество и тоска, после безвозвратной потери Любви жены и детей. Эта чужая Боль щемит моё сердце, делает мой смех прерывистым (на грани истерики), на глазах выступают слёзы. Я, поднимаясь над застывшей девушкой, как монстр из мультика «Корпорация Монстров», медленно перемещаюсь к ней, опустившись на колени, обнимаю её.

Тени отступили под натиском усилившего Света. Нас окружает понимание одинокой дороги с редкими попутчиками. Неизбежность конца пути ласкает Сердце и тревожит Ум. Прощение и Благословение Делам. Отречение и Молчание за Бездействие.

Когда Свет ослабевает, Мы обнаруживаем себя стоящими на коленях в обнимку друг с другом. Она мой друг — часть моего Сердца и Я теперь её друг — часть её Сердца. Мы принимаем себя такими, какие мы есть, обещаем стать лучше, но не будем винить себя и других, если это не получается.

Получив «прививку» от Светлых, я больше не теряюсь в Свете. Мне легко пропускать его через себя, трансформируя его в смех или слёзы. Да я научился плакать, научился прощать других как себя за ошибки, слабость, бесхарактерность, лень. Но Ревность мне не поддаётся. Я, благодаря намёкам Теда, прекрасно осознаю в себе её щупальца, метастазы. Есть способ Её победить — выпустить наружу и переварить (трансформировать). Ревность растёт во мне как опухоль, тёмные сгустки которой я стараюсь обходить, не буду показывать Сиду.

У меня теперь было очень мало свободного времени. Каждую свободную минуту я старался трансформировать в сон, так как не знал, что меня ждёт завтра. Это меня пугало и радовало одновременно. Всё больше "трансформируясь" в человека, мне становилось смешно, как я мог в серьёз сожалеть о своих утерянных детских мечтах. Сколько больничных подушек пропиталось моими слезами в честь их утраты. Каждый визит Сида служил для моей гордости вакциной и вызывал трепет усталости от мысли о дальней дороге за рулём. Тёмное время суток теперь у меня было для сна, а не для бодрствования.

Таких тяжёлых случаев как с сестрой Мии мне больше не попадалось, но я к ним морально готовился. Как готовился посетить ещё несколько «мест», где Сид будет проводить свой странный ритуал. Через образ Сида, через его молчание, я старался понять побуждающие его на Ритуал мотивы. Но Сид оставлял меня в неведении, а я имел мало времени, чтобы полностью слиться с его образом в моей голове.

Естественно, напряжённость во всех аспектах жизни сказывалась. Даже в постели я старался чем-то блеснуть перед Дженнифер. Мне казалось, что я начал отставать от Времени, от любовников-клиентов Дженнифер, как я безнадёжно отстал от Сида. Его спокойствие за столом равнялось невозмутимости скалы перед любой непогодой, стихией, гневом Земли. Каждому своё, прятал я глупую ухмылку «познания» в кружке пива, когда Сид, сидя напротив меня, тянул из бутылки витаминизированную воду.

— Сегодня. — это слово прогремело для меня как гром среди ясного дня.

— Мы успеем? — я сомневался не в словах, а в правильности их интерпретации моим воспалённым мозгом.

— Тут недалеко. — Сид закрыл бутылку воды крышкой, поднялся, пряча её в карман своего балахона.

Мой мозг посылал сигналы «что я там не видел!», которые тут же тонули под проснувшейся надеждой «а может, сегодня?». Тело уже плелось за скрывшимся за дверью чёрного хода Сидом.

Прихватив из кладовки возле выхода сумку, заботливо приготовленную Тедом, я направился к хозяйственным воротам зоопарка. Пересекая быстрым шагом, так милое моему сердцу (когда-то) место, мне вспоминались только текущие вопросы и проблемы, встающие на повестке дня перед руководством зоопарка. Решив для себя, что надо дать возможность животным высказывать своё мнение и настроение удобными для них способами, я перестал дежурить по ночам в зоопарке. Так, я скинул большой груз с плеч, оставив кучу времени на восстановление сил после нахлынувшего на меня потока клиентов. Тед уверял меня, что скоро ажиотаж в отношении меня и Сида спадёт. Вот тогда и отдохнём, заживём спокойной жизнью обывателей столицы штата.

Я улыбнулся, проходя мимо зимника львов, который мне с трудом удалось отстоять перед руководством. Редкие холодные зимы не являлись поводом к его сносу или переоборудованию под нужды других питомцев зоопарка, тем более что иногда меня тянуло поспать на его крыше под открытым небом.

В кабине фургона Сида было тепло, двигатель так убаюкивающе рокотал, шуршание шин звучали как колыбельная. Машина остановилась, я открыл глаза.

— Мы уже приехали?

— Иди за мной. — Хмурый Сид вышел из кабины, направившись к задней двери фургона.

Выбравшись из кабины, я, протерев глаза, смотрел на открывающиеся просторы вокруг пустой дороги. Обойдя фургон, увидел возле открытой створки двери Сида. По его «ауре» можно было сказать, что он мной недоволен.

— Залазь. — Сид, подхватив меня за локоть, помог мне подняться в фургон. — Кнопка — открывает дверь. — Его рука указала на красную кнопку возле открытой створки двери. — Свет. Выключатель возле кровати. Остальное найдёшь. — Перед тем, как створка двери закрылась, я услышал. — Жди, когда остановиться.

Едва я добрался до кровати, как машина тронулась. Пошарив руками, нащупал такой же грибок кнопки, как у входа в фургон. Притопив кнопку, зажмурился от хлынувшего с потолка света. Привыкнув к свету, оглядел внутренности фургона.

— А неплохо Сид тут устроился.

Внутреннее пространство фургона было грамотно переделано под жилое помещение. Вдоль правого борта стояла кровать (на которой я сидел), по левому борту стоял биотуалет, прикреплённый к стене монитор, бутылка воды с помпой, возле кровати откидной столик, под которым оказался небольшой холодильник. Из любопытства заглянув в холодильник, там кроме банок содовой и кусков жареного мяса, завёрнутых в фольгу, я ничего не нашёл.

— А где же яблоки? — удивление заставило меня подняться с кровати и посмотреть в содержимое двух странных ящиков на полу.

На железном ящике, стоящем вдоль левого борта, под монитором, был кодовый замок. И судя по спускающимся к нему проводам, яблок там не было. В пластиковом ящике возле левой створки двери обнаружились старательно проложенные упаковочной плёнкой яблоки. С облегчением вздохнув, я, взяв одно яблоко, отправился на койку, перебрасывая его из руки в руку. Прежде чем улечься, потянувшись к выключателю, меня заинтересовал перевёрнутый планшет, лежащий на столике. Положив яблоко на стол, освободившейся рукой перевернул планшет. К нему был прикреплён лист бумаги, на котором была изображена балерина в «стойке». Ноги балерины ступали по бриллиантам, а вокруг её шеи и плеч струился тёмный плащ, который поддерживали за края ещё более черные руки. Странность этого рисунка состояла в том, что казалось из-за плаща, перехватившего горло Балерины, она не может встать нормально на ноги, или присесть. Приблизив рисунок, чтобы более внимательного рассмотреть его детали, я увидел, как бриллианты впиваются в ноги Балерины, окропляя её кровью устеленный ими пол.

Загадки мне сейчас разгадывать не хотелось. Положив планшет, как он лежал до меня, я взял яблоко, положил его на подушку, рядом со своей головой, закрыл глаза. Стараясь уловить запах лежащего рядом яблока и вслушиваясь в шуршание шин, меня настиг сон.

— Ты в порядке? — На моём плече лежала рука Сида.

— Вымотался за последние дни. — Я рывком сев на кровати, осматривался, прикрывая рукой глаза от света, проникавшего внутрь фургона через открытую створку двери. — Уже пора?

— Скоро. — Сид достал из железного ящика знакомый мне брезентовый плащ.

Стараясь утолить своё любопытство, я чуть приподнялся на руках, делая вид, что разминаюсь после сна. В открывшемся мне нутре ящика виднелись лишь корешки пластиковых папок, с приклеенными к ним номерами. По правому краю ящика было что-то с выходящими из него кабелями (как у системного блока компьютера).

— Для чего монитор?

— Камеры. — Рука Сида указала на четыре стороны крыши фургона.

Посмотрев, что я освободил основную площадь кровати, Сид подсел к столику, взял планшет в руки, задумчиво посмотрел на рисунок. Вытащив из зажима карандаш, дорисовал в правую руку балерины пирожное, посыпанное бриллиантами. Посмотрев на замершего Сида, я увидел, что его глаза закрыты.

— Зачем бриллианты?

— Это битое стекло. — Сид пришёл в движение. Вытащив рисунок из планшета, он поместил его в одну из папок, которую потом убрал в железный ящик.

Только когда Сид выходил из фургона, до меня дошёл смысл этого рисунка. По моей коже пробежали мурашки, на лбу выступил холодный пот, словно чужая боль собиралась завладеть моим естеством.

— Захлопни дверь. — Перебив нарождающийся во мне вопрос, бросил Сид и скрылся из видимости.

Загадки. Кругом одни загадки. Я даже не представлял, в какое место нас занесло (давно перестал отслеживать перемещения Сида). Какая по счёту жертва предстоит сегодня? К тому, что моё отношение к убийству девушек переросло в апатию завсегдатая театрала, уставшего от бутафорской крови и плохой игры актёров, я уже привыкал. Надев на голову ночник, медленно выбрался из фургона. Когда я захлопнул дверь, бивший в проём неяркий свет фонаря угас. Видимо, тут стоял временной таймер освещения парковки. Хоть свет был не таким ярким, как мне показалось спросонья, но он бы здорово поспособствовал моему перемещению по незнакомой местности. Вздохнув, я опустил окуляры ночника. Теперь мир преобразился в белые объекты, окружённые градиентами серого. Сделав пару шагов, меня снова начали одолевать мурашки. Первые, помельче, бежали от осознания того, что этот мир, видимый мной при помощи ночника, очень похож на рисунок карандашом на белом листе бумаги. Более крупные мурашки несли мысль, что сейчас на «встречу» с Сидом придёт Балерина в белой пачке и пуантах. На голове сверкающая стеклянными бриллиантами диадема. Руки обнимают что-то воздушное, почти как пирожное, дорисованное Сидом, слегка припорошённое битым стеклом.

Мне с трудом удалось избежать позывов рвоты, когда я вспомнил о битом стекле. Мне казалось, что в животе начинается резь, ведущая до бесконечно смертельного кровавого поноса. А когда моё внимание переключилось на движение впереди меня, моя голова предательски закружилась, заставив меня опуститься на землю. Перед Сидом стояла балерина, в белой пачке. Только руки её старались защитить её от чего-то невидимого, прикрывая белое, как на рисунке, лицо.

Задыхаясь, я сорвал с головы ночник. Аккуратно вдыхая через нос ночной воздух, я выдыхал накопившийся внутренний жар через рот. Казалось, что только тот факт, что со своего места я не вижу лица девушки, позволял моему мозгу не засвистеть как кипящий чайник.

Холод тихо опускался от моей макушки вниз, возвращая ясность ума и усмиряя выпрыгивающее из груди сердце. По телу разлилось запоздалое разочарование, что мне опять не удалось прочесть эмоции на лице девушки, когда она увидела Сида. Балерина уже минуты две держалась в вертикальном положении только благодаря силе рук «партнёра». Вспомнив о второй сегодняшней своей цели, мне с трудом удалось заставить себя подняться и поплестись назад к фургону. Там в оставленной мной сумке лежал охотничий тепловизор. Когда я вернулся, Балерина уже лежала на земле, Сид беззвучно материл звёзды. Обойдя их по широкой дуге, вспоминал расположение камер (Сид мне показал схему, когда я садился в фургон). Как я и предполагал, интенсивного теплового пятна крови возле остывающего тела Балерины не было. Куда девалась вся кровь? Думаю, даже удаляющийся красно-синий Сид (приятно было видеть хоть какое-то изменение в восприятии ночного мира) не смог бы ответить на мой вопрос. Даже если бы захотел.

Чувствуя себя выжатым как лимон, мне с трудом удалось выехать со стоянки (не включая фары). Рука хмурого Сида (как ему это удаётся ввиду отсутствия бровей?) легла на руль.

— Поведу я. Иди спать.

Обойдя фургон, Сид открыл мне створку задней двери. Чувствуя себя последним человеком, которого можно возвысить до ранга «Друг», я провалился в сон.

В редкие минуты, когда я мог считать себя в одиночестве, мне приходило в голову, что потеряв (отказавшись) от своего имени мне трудно привязывать конкретное имя к конкретному человеку. Сейчас в моей голове находилась картотека, похожая на папки в железном ящике фургона. На корешках значились безликие «Корологос Том», «Кинг Коретта Скотт», «Моргенто Генри (старший)». Только открыв папку, можно было узнать, что за человек является её содержимым. Живыми людьми (без папок) оставались для меня Тед, Дженнифер, Сид, Отец, Мама, Сестра (когда последний раз я их называл по имени?).

Я опять начал сбегать в зоопарк. Так как ночи были уже холодные, пришлось «выписать» у Теда тёплый спальник. Золото, а не человек. Достаёт всё без вопросов, иногда предугадывая мои желания. Вдыхая холодный воздух с нотками мускуса львов, приправленный звуками ночного зоопарка, я размышлял — «кем я стал?». Если бы не тепло тела Дженнифер, временами касавшееся моей кожи, то я мог себя назвать сошедшим с ума манекеном. Мне были безразличны страдания живых существ, их горести, радость, смерть. Меня интересовали проникавшие иногда в пластик моего мозга мысли, желания и капризы. Настоящий человек, так себя не ведёт. Взять Дженнифер: почему я к ней не ревную других мужчин, зная её профессию? Над этим вопросом я долго думал и пришёл к неутешительному для себя выводу — я любитель. Если представить тело Дженнифер как редкий музыкальный инструмент, скажем, скрипку Страдивари, то играющие на ней профессионалы извлекают из неё божественные звуки. Я, как любитель, чудом смог заполучить в свои руки такой драгоценный инструмент. Мои познания в «музыке», в способах извлечения правильного звука минимальны. Действуя скорее по наитию, чем, согласовываясь с мастерством, что я мог желать исполнить?

А если Дженнифер не станет в моей жизни, что я буду делать? Пойду всех валить направо и налево? Подсыплю яда, сгубившему её упырю? Смогу я уподобиться Сиду, неся Свет через Смерть?

Морозный воздух так не пробирал моё тело как проскочившие в голове мысли. Чтобы остановить поток вопросов, мне пришлось специально подкатиться к краю крыши и упасть (там была небольшая копна соломы). До смерти я не расшибся, но боль очистила голову от плохих мыслей, как удар «дохлого» тела об землю выбивает весь воздух из лёгких.

В общем, я, как личность, покатился по наклонной, к состоянию говорящего манекена. В последние две поездки с Сидом я боялся любых белых предметов, отдалённо похожих на листки бумаги, склонялся вокруг, делая вид, что изучаю окрестности. В итоге Сид отказался от моих услуг, что я воспринял с несказанной радостью. Теда больше интересовали мои «успехи» на поприще народного целителя. А Дженнифер выслушав изматывающую мои силы исповедь, лишь пожала плечами:

— Так живут все люди. Работа всех доводит до состояния робота. Жениться тебе пора. — Я не знал, как ответить на её предложение, когда она, смеясь, обняла меня за шею, повалила на диван. — Тогда будешь отдыхать от семьи на работе.

Время немного замедлило свой бег, когда убавилось количество клиентов. Тед сообщил мне, что всё преходяще в этом мире и Слава, и Жизнь (протирая до дыр очередной бокал).

Как оказалось, он был прав.

Меня разбудил стук в дверь. Я сначала не понял, что происходит. Дженнифер имела свой ключ (дня три её не видел, соскучился). Тед, если собирался зайти, то предварительно звонил. Джил не стеснялась, заходила сам, пользуясь ключом Теда. Заинтригованный, я забыл надеть халат, что обнаружил, уже подходя к двери. Решив устроить сюрприз незваному гостю, я открыл дверь. На пороге стояли два джентльмена, одетых в костюмы с иголочки. Один из них открыл рот, собираясь меня поприветствовать, второй пытался осмотреть помещение за моей спиной. В итоге они оба глазели на меня.

— Чем обязан? — С поклоном разыграл я свою карту.

— ФБР. — наконец первый «джентльмен» пришёл в движение как автомат, одновременно выговаривая фразу и демонстрируя удостоверение.

Второй, оторвав от моего «прекрасного» тела взгляд, оглядел помещение, придя к удовлетворительному результату, коснулся руки первого.

Так началась моя чёрная полоса.

Меня засыпали кучей вопросов, просили помочь расследованию. Второй господин буквально «сканировал» мои помещения. Так как мне скрывать было абсолютно нечего, то я сидел расслабленный без халата. После пятнадцати минут их присутствия мне предложили позвонить моему адвокату, одеться и последовать за ними.

В пабе возле моего столика крутились подозрительные личности, посыпавшие белым порошком стол, стулья. За стойкой стоял третий «близнец». Возле дверей главного входа в паб стоял полицейский с собакой. Напротив входа манил своей открытой задней дверью чёрный внедорожник. Пока я добирался до машины, собака по незаметной команде полицейского, обнюхала меня. Облизнулась и чихнула, снова облизнулась. Полицейский слегка покачал головой.

В непонятном помещении без окон меня продержали часа три, рассказывая о двадцати шести жертвах, меньше чем за год. Показывали фотографии с известными мне жертвами, считывая с меня информацию всеми доступными им способами. Когда я попросил воды, «большой человек» с минуту оценивал меня, сквозь едва приоткрытые веки. Мне принесли закрытую бутылку без видимых маркировок. Попробовав открыть бутылку, стоящую на столе, мне пришлось попросить помощи. Большой с наигранным удивлением поднял брови, попросив меня, подать ему бутылку. Нисколько не смущаясь, я, мысленно рассчитав расстояние, «подал» ему бутылку. Она угодила бы ему точно между ног после того, как отскочила от стола, если бы не его реакция. Ворвавшиеся два «свидетеля» начали «петь» про нападение на сотрудника при исполнении, заламывать мне руки, стараясь вытереть моим лицом достаточно чистый стол. Показывали бухгалтерские записи о пройденных мной семинарах о гипнозе, задавали вопросы «для чего «калеке» диплом психолога и гипнотизёра?».

Мне повезло с развлечениями. Специально для меня привезли мой старый плащ, заставили его одеть, потом притащили видеокамеру. С первого раза с камерой вышла промашка — она разбилась. Как я понимал, мне сейчас будут вменять порчу государственного имущества, со всеми вытекающими. Но сказка кончилась, когда в помещении появился Первый джентльмен. Положив на стол папку неопределённого цвета, он что-то шепнул на ухо Большому. Наморщив лобик Большой, перепроверил информацию, полистав и изучив несколько листов (видимо, по закладкам). Выражение его лица изменилась на «вежливое» и мне было предложено попозировать с другим типом видеокамеры, имеющей ремешок для ладони. После фотосессии меня посетил Первый, заверяя, что всё можно объяснить, если я смогу…

Оставив меня на несколько минут в одиночестве, Первый и Второй доставили меня назад в паб. За стойкой стоял Тед. Напротив него сидел Джентльмен с сединой на висках. Когда я проходил мимо них, Тед кивком головы показал мне сесть за свой столик. Спустя минуту ко мне присоединился Джентльмен. С минуту он пытался найти мои глаза под опущенным капюшоном. Потом улыбнувшись, он принёс извинения от лица всех сотрудников, проявивших излишнюю бдительность. Просил войти в ситуацию, когда полиция десяти штатов стоит на ушах, агенты ФБР в пене носятся по всем окрестностям, буквально роя носом землю. И вот к ним поступает «звонок». Все данные сходятся, фотографии один в один совпадают с единственным видео. Плюс показания приборов, программ слежения за поведением человека. Только никто не учёл состояние моего «организма». Промашка вышла. Как бонус, в знак уважения к заслугам моей семьи и моим гражданским позициям, меня просили принять к сведению, что лица, оповестившие соответствующие органы, оказались моими конкурентами. Теперь их ждёт определённые взыскания и ущемление их интересов при сотрудничестве с ФБР и полицией.

Чтобы остановить честного Джентльмена от выдачи мне всех «явок и паролей», я опустил капюшон. Должного эффекта мне добиться не удалось. Эмоции старший ФБР-овец умел скрывать, его выдали расширившиеся зрачки. Потянув ему руку, я мило улыбнулся и выразил своё понимание. Упомянул вскользь, что проводил работу с несколькими из пострадавших от «деяний» Яблочного Джека.

Когда он ушёл, мне принесли бутылку крепкого. За стойкой стоял дневной Бармен. Тед исчез, не попрощавшись. Ну раз он так решил, кто будет спорить?

Распивая виски в полном одиночестве, я вспоминал странную подругу Балерины. Она появилась у нас дня через три после той ночи. Весь ужас от последней встречи состоял в том, что Подруга завидовала погибшей Балерине. Она причитала о тяжёлом труде балерины, низком спросе в «глубинке» на «настоящее искусство». Что к её годам уже не выбиться в Примы, а значит, надо думать о замужестве, детях. Мечтать не о большой сцене и овациях, а о дешёвом зале, где можно портить жизнь маленьким девочкам, бредящих балетом, в вечернее время делая деньги на престарелых дамах, желающих научиться «танцам». Беспросветность, источаемая Подругой, захлестнула и меня. Мне уже на полном серьёзе казалось, что фотография на первой полосе захудалой газеты с твоим изображением улыбающегося лица, где разрез ножа на шее больше улыбки на губах, служит самым замечательным завершением карьеры. Мои руки и лицо в натуральной красе не произвели ни малейшего впечатления. На мой немой вопрос «в чём дело?», старая балерина под обещанную бутылку крепкого рассказала о «трудовых буднях» балерин.

В общем, я пил сейчас не один. В моей голове прокручивался монолог старой балерины, в моменты, когда она прерывалась на «вздрогнем» (так говорят настоящие русские балерины), я сейчас пил вместе с ней. Битое стекло в пуанты, слабительное в питьё на премьере, подкуп партнёров, чтобы «нечаянно» уронили и многое другое — будни балерин, претендующих на место Примы.

Тогда я в первый раз в моей жизни не смог помочь хоть чем-то человеку. И сейчас мне нужна была помощь самому, так как с каждым новым глотком во мне росла уверенность, что это только цветочки.

Ягодка появилась в виде полной бутылки виски на моём столе. Тед придвинул стул и сел напротив меня.

— Дженнифер исчезла. — Тед нервничал, краснел, наливая по полной рюмке.

— Как? — мой пьяный язык не поспевал за моментально трезвеющим мозгом.

— Никто не видел её последние три дня. В квартире пусто, на работе она не отпрашивалась. ФБР молчит. — Тед выпил залпом, упёрся взглядом в мои глаза. — Тебе предстоит сделать выбор. Время твоего друга истекает.

— Стоп. — мысли в моей голове создавали такую воронку смерча, что весь Мир начинал кружиться. — При чём здесь Сид?

— А ты думаешь, из-за твоей славной персоны заварилась вся эта каша? Считаешь Тёмных слабыми игроками? Или что Светлые дадут тебе карт-бланш? — Глаза Теда стрельнули по моей полной рюмке.

— Требую объяснений, — хлопнув рюмашку, я выдохнул более тихо, — хоть от кого-нибудь.

— Ну что же. Ты уже не мальчик, играть в одни лишь «хотелки» время прошло. — Теперь узнай новое правило взрослой жизни — слово «Должен». — Виски налит и выпит (без закуски, что странно для Теда-трезвенника). — Тёмные упустили тебя и двадцать восемь инициаций на этой земле, что очень их разозлило. Светлые упустили Ночь (или он на стороне другого Игрока, это Они нам пояснять не будут), и согласились на двадцать восемь мучеников, пусть и низшего ранга. Их карта в «рукаве» — Ты. Уже чувствуешь, как плавиться твоя личность?

Я требовательно стукнул рюмкой по столу, мотая головой в знак того, что у меня недостаточно информации.

— Хорошо. — рюмки наполнены, а в голове не становится спокойней — Солнышко ещё не выглянуло. — Тёмные и Светлые наняли Охотника из Организации для устранения твоего Друга. Интерес Тёмных — убрать Ночь до указанного Времени, чтобы получить хоть две «фигуры» в этой партии. Светлым нужно не позволить передать Тебя и Ночь в руки других Игроков, а значит, ты должен принять «правильное» решение. Организация в любом случае в выигрыше, при любом раскладе они получают дух Ночи, плюс оплату от других сторон (если поторопятся, то Тёмные им заплатят больше).

— А мы на какой стороне? — Тут в моей голове появилась точка опоры, соломинка, за которую следовало хвататься. — На чьей стороне играешь ты, Тед?

— Я играю на твоей стороне, Мальчик. — Тед посмотрел в мои глаза, подвинул свою полную рюмку к моей, добавил к ним бутылку. — Ты не сможешь выпить одновременно из двух рюмок и бутылки. Поэтому тебе предстоит сделать выбор.

В общем, я попытался. Облил себя и разлил содержимое бутылки на стол. Хотелось злиться, смеяться, плакать — хоть что-то чувствовать.

— Как я могу стать Тёмным?

— Устрани Ночь до окончания его миссии.

— Светлым?

— Отдай друга на «Суд Божий».

— А если не тем и не другим? Сдать его ФБР?

— Если раньше срока, то поможешь Тёмным, а после уже будет зависеть, в какие руки попадёт его Дух.

— Какой из вариантов возвращает мне Дженнифер?

Тед молча разлил остатки виски по рюмкам, тяжело вздохнул.

— Сам, как думаешь?

— Светлые мне не дадут жить жизнью простого человека. Тёмные на время разрешат с ней поиграться. А по человеческим меркам от меня мало что зависит. — С каждым сделанным выводом я мрачнел всё больше. — Каково же правильное решение?

— Спроси своего друга. По-моему, он знает ответ.

— Что ж, будем ждать вечера. А время быстрее пролетает за выпивкой. Только последний вопрос: на чьей стороне Организация и как её найти?

— У неё свои интересы и она их отстаивает очень жёстко, невзирая на стороны. — Тед поднялся из-за стола, забрал пустые бутылки, собираясь уходить.

— Ты не ответил на вопрос. — я попытался схватить его за руку.

— А как ты нашёл остальных? — Тед посмотрел на меня сверху, как взрослый смотрит на разыгравшегося в песочнице малыша. — Они пришли к тебе сами.

Давно я столько не пил. Внутри меня что-то клокотало, хлюпало, болело. У людей это называлось сердцем. Оно должно быть очень большим, чтобы вместить в себя Дженнифер, Сида, Теда, Отца, Маму, Сестру. На меня уже не оставалось места. Вот имаялся неприкаянный я между воспоминаниями, упущенными возможностями и надеждами. Мечты как мусор, поднятый ветром, кружили вокруг.

Когда в пабе появился Сид, я уже потерял счёт своим состояниям озарения и падениям в омут отчаяния.

— Скажи мне друг. — мой язык заплетался, мысли путались, в голове лишь одна надежда на ответ Сида. Он большой, добрый, восстал против решения Светлых и деяний Тёмных.

— Время. Завтра получишь ответ. — Сид опустился на стул, недовольно попробовал носом запах свежего перегара, как облако окружавшего меня.

— Нет, ты скажи сегодня. — Пытаясь налить ему виски, я благополучно разлил содержимое бутылки по столу. Хорошая получилась лужа, большая. Она быстро приближалась к краю стола, за которым был Сид.

— Поедешь, сам увидишь. — Сид отодвинулся, поднял правую руку вверх. Показал два пальца.

— Завтра? — Я «икнул», выпустив наружу часть паров из содержимого моего желудка. Вспомнив, что за целый день «кушал» только виски, тихо рассмеялся и выключился.

Проснулся я ближе к вечеру. Голова хоть и болела, но мысль, что сегодня мне не удастся предать друга, приносила облегчение. Холодный душ и вид косметики, оставленной в ванной Дженнифер, вернул ясность ума и мрачное настроение. Мне казалось, я начал понимать Сида, потерявшего дорогих его сердцу людей. Призрачная надежда вернуть, только сильнее колола в груди.

Зазвонил телефон. Наскоро вытершись, я успел поднять трубку.

— Он ждёт на старом месте. — Голос Теда, приглушенный телефонными проводами, тоже не сулил ничего хорошего.

— Так, ещё солнце не село. — говорить в трубку и пытаться вытереть волосы ускользающим полотенцем, та ещё задача.

— Поведёшь ты. Он звонил из автомата.

Посмотрев на внезапно замолкшую трубку, мне показалось, что нас пасут или ФБР, или Тёмные. Что же у меня был припасён один трюк. Достав из шкафа пыльную коробку, я извлёк из неё парик с длинными светлыми волосами, солнечные очки в пол лица и пару банок грима. На грим времени не было. Чувствуя себя заговорщиком, быстро перевоплотился по молодёжной моде (15-летней давности). Тихонько выскользнул к чёрному ходу, пошарил в шкафу. Сюрпризом для меня стало то, что шкаф был пуст. Тед ничего не приготовил! Что это могло значить? Если я выйду через дверь чёрного хода, то Они за мной увяжутся. Возьмут Сида с поличным на месте, если успеют, то с живой девушкой. Или? Старый наряд для проказ, когда я сбегал от себя, от Теда через подвал. Подвал!

Приняв решение главное, было — не останавливаться. Не оглядываться и не паниковать. Когда я добрался до фургона, то увидел, что Сид сидит на пассажирском месте. Быстро метнувшись, я занял место водителя, завёл двигатель. Когда Сид назвал Место, ответил «хорошо» и смутился мысли, что он знает про нашу с Тедом слежку за ним. Возможно, с самого начала.

Когда мы приехали на место, то оказались на очень большой парковке. Куда ни брось взгляд был один асфальт. Неужели Сид решил изменить своим принципам? Только спросить было уже не у кого — Сид вышел из машины. Заглушив двигатель, поставил фургон на ручной тормоз. Инстинктивно потянулся к бардачку, там лежала бутылка воды и пара шоколадных батончиков. Мурашки от мысли, что я сегодня буду пустой, так и сновали по моему телу. Без прибора ночного видения, без тепловизора, что я мог разглядеть. Оставался вариант — подойти вплотную и самому приставить нож к горлу Жертвы.

Потерянный я смотрел из тёмной кабины на Сида, идущего прочь от фургона. Свет сопровождал удаляющегося Сида. Он, что святой? А, нет, простой человек. Сид, перейдя под другую группу фонарей, оказался в новом потоке света. Фонари, горевшие до этого, погасли.

Сняв дурацкий парик и очки, накинув капюшон спортивной ветровки, я вышел из машины. Решив обмануть умную технику, выверил середину между рядами столбов освещения. Изображая ниндзя (надо было до конца соответствовать образу юнца), пригнув туловище к земле, я крался в темноте. Заметив, что свет впереди меня потух, решил поэкспериментировать: махал руками, выпрыгивал то в сторону одних фонарей, то в сторону фонарей другого ряда.

Случайно впрыгнув в область света, обнаружил сидящего на перевёрнутой мусорке Сида. Глаза его были закрыты (он никак не отреагировал на свет), руки чистили очередное яблоко. Решив больше не изображать юность (возраст не тот, устал), я прилёг метрах в пяти от Сида, прямо на газон. Узкая полоска газона, ограничивалась бордюрами и столбами освежения с каждой его стороны. Когда я успокоился, свет через минуты две потух, стали видны звёзды. Всё-таки дух озорства во мне не успокоился, утопая в видимой части Вселенной, шум проезжавших по далёкой трассе грузовиков, казался мне звуками космических кораблей. Возможно, не все они были торговыми, часть точно была пиратскими, замаскированными под обычных торговцев. Конечно, просто так торговцы сдаваться не будут, начнутся баталии из орудий. Выстрел каждого даёт вспышку света. Вспышки сливаются в световое пятно. Бой приближается ко мне, так как свет становится всё интенсивнее. Свет!

Я резко поднялся на ноги. Сид сидел в столбе света от двух фонарей. Метрах в десяти, за его спиной застыла девушка. Её тело представляло для меня размытое пятно, так как всё моё сознание занимал Ужас в глазах девушки. По её белому, как чистый лист бумаги, лицу бежали слёзы. Глаза, устремлённые в Великое Ничто, уже не молили, они готовы были перестать быть частью Живого, чтобы перестать быть частью, видимого только им, Кошмара.

Что-то тёмное нарастало между мной и девушкой. Это Сид медленно преодолевал невидимое «силовое поле». В каком-то фильме я уже видел подобное. Отойдя от оцепенения, я решил больше не попадать в ловушку Ужаса, источаемого глазами девушки. Аккуратно перемещаясь, я старался всё время оказываться за широкой спиной Сида. Вот он остановился. Но девушка его не видит. Может, она выплакала все глаза? Смещаясь одновременно с медленно опускающимся капюшоном Сида, я вновь увидел лицо девушки. На нём выражение уходящего страха. Узнавание, Доверие, Любовь.

Девушка кинулась в объятия Сида. Его плечо закрыло от меня её лицо. Я как маньяк кинулся в обход, остановился, лишь когда полные Любви глаза девушки нашли моё лицо. Она улыбалась, прижавшись к широкой груди Сида. Кто эта девушка? Я её знаю? Где я видел это выражение лица? Её глаза говорят мне об обещании, что этот Ужас больше не повторится. Разве я могу предать её — Дженнифер? Моя рука судорожно тянется к несуществующему ножу. Ножа нет! Девушка отворачивается от меня!

Ночь перерезает горло девушке. Вскипевшая во мне ревность не находит такого простого выхода, какой находит кровь девушки. Ревность, яркой вспышкой, выжигает моё нутро. Всё становится чётким и ясным. Медленно разворачиваясь, я иду к фургону. В каждой моей руке по тонне печали и скорби. Они вдавливают мои ноги в асфальт, но Память о Дженнифер даёт им силы на каждый новый шаг.

Когда Ночь открывает дверь кабины фургона, я уже завёл двигатели и готов ехать.

— Ночь иди отдохни. — Я смотрю на край его капюшона, больше не ища его взгляда. — Ты хорошо поработал.

Последние вечера я коротаю в ожидании Охотника. Пару дней назад у Теда образовались неотложные дела. Переложив обязанности на своего помощника (Давида), он уехал. Ночь по традиции заваливает на огонёк на два три часа. Я ездил к дому его жены и детей. Видел, как она укладывает их спать, как долго горит свет в окнах после этого. Я могу рассказать об этом Ночи. Я могу рассказать ему о своём решение.

Но я не могу рассказать о своей зависти (у него есть дети!). Не могу рассказать о той Любви, которой у меня не было, а у него была. Не могу рассказать о том секрете, что узнал в глазах той, последней девушки. Как и не могу сказать, во что она была одета в тот вечер.

Возможно мне приятно думать, спасться за мыслями, что Дженнифер исчезла из-за Ночи. Но холод разливается по моему телу, когда я закрываю глаза и вижу взгляд улыбающейся девушки, прижимающей своё лицо к широкой груди Ночи. Я искал ответы, но нашёл лишь подсказки. Ответы всплывали постепенно из моего прошлого, освобождённые яркой вспышкой прозрения.

Ночь пришёл чуть раньше, чем обычно. Сел напротив меня, посмотрел на пустую барную стойку. Мне было не до разговоров. Я устал ждать. Боялся, что усталость не даст мне следовать принятому решению.

— Время. Сегодня.

— Я не поеду. Пусть хранят тебя… — я запнулся, пытаясь вспомнить чужие слова.

— Прощай. — Ночь достал из кармана куртки сложенный клочок бумаги, придвинул по столешнице ко мне. — Береги своего друга.

На его лице проступило то самое детское выражение, которое я видел на лице последней Жертвы, которое я узнал на записи видеокассеты. Там была запись моей первой поездки на мотоцикле. Отец берёт меня пятилетнего за руку, а я с Безоговорочным Доверием вкладываю свою маленькую ручку в его большую, сильную ладонь.

— Прощай. — выдавливаю я из себя. Боясь поднять глаза от клочка бумаги на столе, чтобы не выдать своё предательство взглядом.

Сегодня днём Давид (помощник Теда) отпросился. Его место занял я. Через несколько минут на стул перед стойкой опустился светловолосый парень. Его английский был слишком правильный. Взгляд слишком чистый и ясный для простого смертного. А мой карман так обжигал кожу клочок бумаги с координатами последнего Места, что, было разумным, поскорее от него избавиться — избежать ожога. Я быстрым движением пришлёпнул ладонью, обжигающий мою кожу, бумажный клочок. С трудом оторвав взгляд от лежащего на поверхности барной стойки «ключа» к судьбе Ночи, я увидел в руках Охотника два странных клочка бумаги. Незнакомец что-то говорил, но мой мозг отказывался переводить звуки в слова. Мой взгляд выхватил в руках незнакомца две бумажных полоски. Широко улыбаясь, он присоединил к ним «судьбу Ночи», потом протянул мне жёлтый от времени клочок тетрадного листа в клеточку. Сказал «спасибо», сделал прощальный жест рукой (словно приподнял шляпу) и ушёл.

Как он представился? Мне пришлось сделать усилие, чтобы составить из звуков слово — Мартин.

Под утро появился Тед с крепким темноволосым мужчиной. Взгляд у гостя был оценивающе-убийственный. По выправке и поведению угадывался кадровый военный или агент ЦРУ. Он бы один съел всех сотрудников ФБР, обрабатывавших меня, и не подавился. Сила и уверенность быстро наполнили помещения паба. Когда они подходили к моему столику, даже мне захотелось встать по стойке смирно и отдать честь.

— Ким, разреши представить тебе моего старого друга. — по виду красного как рак, Теда, можно сказать, что он чувствовал себя не в своей тарелке. Это заведении, в котором он царь и бог! — Микош. Микош, это мой друг Ким.

Когда Гость потянулся пожать мою руку, я скинул капюшон с головы, ожидая реакции нормального человека. Но старого волка не испугаешь чучелом собаки. На лице Микоша лишь появилась ухмылка, а глаза засветились пониманием. Охотник.

Тут до меня дошло. Визиты Тёмных, Светлых. Опека Ночи, меня. Тед был сотрудником Организации. А наш Гость очень большой шишкой в ней. Моё тело начало трястись от хохота.

— Один убивает из Любви, второй предаёт ради Любви. — смог выдавить я из, с трудом поднимающейся, груди. — Корпорация Монстров.

Я — монстр, Ночь — монстр. Гость — Монстрище. Тед? Тед, наверное, вампир, раз по ночам работает. Слёзы, накатывавшие на мои глаза, искажали лица сидевших напротив меня людей.

— О чём ты? — Тед протягивал мне полный стакан воды.

— Скорее, Организация Уродцев. — Гость настойчиво протягивал руку.

Я снял перчатку и пожал терпеливо протянутую руку:

— Вы уже в курсе, что опоздали?

Микош спокойно устроился на учтиво подвинутом Тедом стуле. Он перестал изображать из себя большую шишку. Сейчас передо мной сидел обычный деревенский работяга, не гнушавшийся и навоз за коровой убрать, и корову подоить. Моргая (мой мозг пытался понять, как он это делает), глаза говорили, что, наверное, кто-то ошибся в оценке.

— Ты дашь мне координаты (следы оставляют все)?

— А что я получу взамен? — Раз я встал на путь предательства, то надо учиться торговаться.

— Членство или покровительство Организации, Целитель.

Целитель? Это моё новое имя или должность? Его слова весили больше, чем стол, но по моим наблюдениям выдыхал он всё-таки воздух. Я посмотрел на Теда, требуя пояснений.

— Членство надо заслужить. Целителей у нас хватает. Что ты умеешь ещё, Мальчик?

«Предавать» — хотел сказать я, но передумал. Достал из стопки бумаги, оставленной на столе для Ночи, листок. Взял в руки карандаш. К моему крайнему удивлению в памяти всплыли координаты, которые я передал Мартину. Быстро написав комбинацию цифр, сложил листок пополам, но оставил его под своей рукой.

— Имя «Мартин» Вам что-то говорит? — вспомнив про бумажку, которую мне не хотелось разворачивать ни тогда, ни сейчас, вытащил её из кармана и протянул Микошу.

Мне удалось успеть прочитать все быстро сменившие эмоции на лице Гостя: удивление, сомнение, радость и смех человека, которого обыграл старый друг. На той стороне тетрадного листа, что был обращён ко мне, был химическим карандашом написан адрес нашего паба и стояло моё полное имя (которым меня назвали при крещении).

— Ну тогда нам спешить не куда. — Микош вытер слёзы из уголков глаз. — Красавчик (это он обращался не ко мне, а к Теду), организуй нам что-нибудь на длительный перекус. Вы тут комнаты сдаёте (это уже ко мне)?

— Могу предоставить вам свою кровать, а сам перебьюсь диваном.

— Там разберёмся. Красавчик научил тебя пить, не пьянея? — Когда я кивнул, Гость наклонился ко мне и доверительно прошептал. — Именно поэтому мы взяли его под своё крыло. Куда он годен с такой сверхспособностью?

За длительным «пиршеством» Гость выслушал мою историю, то, что я знал о Ночи. Он был хороший слушатель, а Тед расторопен в перемене блюд и замене опустевших бутылок. Бумажка с координатами так и лежала возле меня, придавленная бутылкой с водой.

— Значит, говоришь «предавать ради любви»? Это не самый страшный грех, Ким. Покажешь мне зоопарк?

— Так, он уже закрыт. — видя, что Гость трезвеет на глазах, я тоже отпустил контроль над «пьянством».

— Так интереснее и нам никто не помешает.

— Почти полтора года прошло, Микош. — Недоверчиво сказал Тед. — Может договориться с ФБР и съездить на место?

— Я Охотник, или погулять вышел? Смотри облажаюсь, как будешь смотреть в глаза молодому поколению. — Микош собирался встать из-за стола, когда я вспомнил:

— Если вам не нужны координаты, зачем…

— Мальчик, ты задаёшь ненужные вопросы в неудобное время. — Микош поднялся, осмотрел наполняющийся зал. — тут много ушей, на живых головах. Как потом Красавчику объяснять человеческие головы без ушей в витрине его заведения. И потом, будет столько кровищи, что сам он не управится, а я давно не смывал кровь с деревянного пола.

— Если вы не хотите смотреть на мой кусочек бумаги, могу я взглянуть на ваш?

— Пожалуйста, только не помни. — Гость протянул мне, а потом шутливо убрал в сторону руку с тетрадным листком. — Это послание от моего очень старого друга. Возможно, я его всё-таки найду и «обниму».

На обратной стороне листка было лишь одно имя «Вардан».

Я сидел спиной к залу, боясь увидеть, как он заходит в ореоле Света. Так его светлая улыбка не будет корить меня. Она будет полна Любви и прощения — это теперь его уровень, после моего предательства. На каждый звон колокольчика моё тело содрогается как от удара кнута, а голова всё глубже опускается в плечи. Мне кажется, что я чувствую спиной жар Света, источаемого его телом. На лбу моём выступает пот. Пытаясь судорожно найти платок в кармане куртки, я достаю на свет клочок бумаги с уже затёртыми буквами, написанными его рукой «Предайтесь всем грехам и придите ко мне, чтобы никогда больше не поддаваться им». Бумага жжёт мне пальцы, болью отдаваясь в моей голове. Микош просил Его адрес, перед отъездом. Значит, велика вероятность, что Он придёт за мной.

Жар от Его тела расплавляет одежду на моей спине. Я боялся пошевелиться, чтобы не сорваться в ещё более жаркий Ад. Чувствую, как Он склоняется ко мне. Его дыхание касается моего уха.

— Я соскучилась, — Голос! Запах Дженнифер! — прости меня за…

Ночь

Улыбки окружали его. Двойные: первая на милом молодом лице девушки, вторая — на её горле. Вот и всё, что осталось в его памяти о последнем годе жизни.

Чужие смерти жгли ему грудь. Их было ровно 28. Его тело больше не могло переносить эту боль. 28 принятых смертей и одна его, несостоявшаяся (до конца). 29 смертей плюс его собственная — итого 30. Кто умирал в этом мире столько раз за такой короткий промежуток времени, как год? И за что ему это наказание? Физическое тело ослабевало, и Ночь смотрел на холодные звёзды как в глаза единственного друга, постоянного свидетеля его деяний. Все 28 смертей он принял у них на виду. Остывающая земля леденила его зад, она так и не согрелась пролитой на неё кровью 28 девушек.

Сейчас, когда он умирал, перед его глазами были 28 двойных улыбок. Ему хотелось бы видеть только те, что на губах, адресованные ему, но злодейка память не желала редактировать сохранённые в ней образы.

У него не было сил встать и дойти до фургона, как он рассчитывал. Придётся семье того, в чьём теле он застрял, принять весь ужас осознания, что их отец и муж — серийный убийца. Может, он смог бы объяснить, но кто стал бы его слушать. Мало ли таких сумасшедших, что оправдывают свои деяния голосами в голове? А ему даже нельзя назвать того, кто направил его руку, потому что у него нет человеческого имени, только Ночь — прозвище, выбравшее его.

Улыбку на его искорёженных губах вызвала мысль, что когда умер тот, у кого были жена, дети, мать, перед его взором не пронеслась вся его счастливая жизнь. Он так и потерялся где-то в пути между человеком, семьянином, мужем, отцом, сыном и брошенным всеми «героем», взявшим себе имя Ночь.

Повернув голову, он посмотрел на последнюю девушку, к которой так долго шёл, 28-ю. Её звали Дрянь (другого имени, обращения к себе она не помнила) и с высоты своего опыта (убийцы?) он не стал бы дарить ей смерть. Та первая девушка, «соблазнившая» его пролить чужую кровь, Огненный Цветок, вот ради кого он готов был начинать этот путь снова и снова.

Он редко вставал из своего кресла, даже спал в нём. Когда всё кончилось или началось, ему сейчас было трудно вспомнить, как и своё прошлое имя. То, которым перестала пользоваться даже Она.

В простенке между окнами раньше висел Её портрет. Он почти год копил на их свадьбу. Денег хватило на приличное торжество и две недели в Париже. Там на Монмартре, куда она мечтала попасть, бородатый художник в потрёпанном берете нарисовал карандашом Её портрет. В его памяти это был самый прекрасный Её образ. Потом двое детей, хлопоты, заботы добавили к её красоте морщинок. Улыбка стала не такой солнечной. А сейчас в его памяти образ любимой из прошлого терял детали. Он прекрасно помнил, что рисунок простым карандашом был выполнен на ватмане, а перед глазами всплывали — бумага в клетку и линии разноцветных карандашей. Простой клетчатый листок (видимо, из тетради сына) висел теперь перед его внутренним взором. Внизу под рисунком обыкновенной синей ручкой было выведено дежурное «Прости».

И это тоже хранилось в его памяти. Свет давно перестал быть его другом, спутником, товарищем. Последние отрезки времени, когда он сидел в кресле с открытыми глазами, его касалась мягкая темнота, скрывающая пыль и беспорядок вокруг. Лишь изредка в окна врывалось сияние фар проезжающих мимо его дома автомобилей. Даже сквозь закрытые веки (то, что от них осталось), свет резал глаза. Сегодня он был слишком ярким, как от паркующийся возле его дома машины. Гости?

Тень пересекла сначала один проём, потом замешкалась, высматривая признаки жизни в тёмных глазах его дома, миновала и второе окно. Какая-то возня за порогом, звон пустых стеклянных бутылок. Стук в дверь.

— … — Его старое имя резануло по ушам, вскрывая нарыв памяти.

— Николаус? — Его горло хрипело и сипело, пересохшие губы не слушались, вытягиваясь в улыбку. — Старый знакомый.

Возвращаться к прошлому через воспоминания было так же болезненно, как проходить через тот белый клуб пара: прохлада, тепло, потом падешь в облако обжигающей боли. Он вынырнул из воспоминаний в реальность, держа в памяти образ Николауса (дядя Николай, друг семьи, отец Алекса). Почти на автомате он поднялся из кресла, подошёл к входной двери, остановился перед ней в раздумье. Теперь в его новой реальности была дверь и два дыхания, по разные стороны от неё.

— Ты дома? — Баритон за порогом совпадал с голосом Николауса из его памяти, но уже не так обжигал и колол. — Я привёз продукты, воду. Извини, что так поздно, но мы не смогли до тебя дозвониться.

Повернув ключ в замке, хозяин дома тихой тенью скользнул к своему месту. Кресло под ним негромко скрипнуло, слившись со звуком открывающейся двери. Яркий свет от уличного фонаря нахально ворвался в дом, заставляя прятать глаза под полупрозрачными веками. Заскрипели половицы, закрылась дверь. Гость постоял, привыкая к темноте, царящей в доме. Зашумел двигатель холодильника. Шаги гостя неуверенно направились на тихое гудение компрессора.

— Соседка, Элиза, обеспокоена твоим самочувствием, … — Свет из открытого холодильника резанул по глазам. Сморщившись от произнесённого имени, хозяин дома едва успел опустить веки, удерживая своё сознание от падения в воспоминания, смерчем картинок, закружившихся в его голове. Приняв его гримасу за физическую боль, Николаус закрыл холодильник. Зашуршали опускаемые на пол пакеты. — Если тебе так неприятно твоё имя, то как мне тебя называть?

В тишине раздался скрип стула, на который сел гость.

— Ночь… — пересохшее горло сковал спазм. Это всё, что ему удалось выдавить из себя вместо фразы: «Ночь придаёт знакомым предметам иной облик, порой пугающий».

— Пусть будет Ночь. — Раздалось шуршание пакета, звук открываемой бутылки пива. — Будешь?

Открыв глаза, Ночь взял бутылку левой рукой. Приятная прохлада стекла быстро сменилась обжигающим холодом. Под аккомпанемент второй открытой бутылки в пересохший рот хлынуло ледяное пиво. Пришлось откинуть голову назад, так как искалеченные ожогами губы плохо удерживали влагу во рту.

«Вот почему я не пил столько дней», — пронеслась мысль в голове. Второй глоток прошёл лучше, прояснив сознание и восприятие.

— Я не буду хозяйничать в твоём доме. — Николаус упёрся взглядом в полоску света под входной дверью. — Сам разберёшься, что выбрасывать из холодильника, а что оставить. Ты выглядишь лучше, чем в последний раз, когда я тебя видел.

— … — Чуть не захлебнувшись, Ночь проглотил большую порцию пива, обжёг пузырящейся свежестью пищевод, разбил застрявший в горле ком. — Честно?

— В больнице ты лежал как кусок варёного мяса, рычащий и пускающий пузыри из сочащейся слюны. Я приехал забрать Катрин на похороны твоей матери. Сказать честно, мне было жалко её, почти потерявшую мужа, дежурившую у его постели сутками напролёт. Дети, после смерти свекрови, перебиваются по соседям (разве кто осмелится отказать). И мужу не сообщишь, что дорогой ему человек покинул этот мир, и в себе всё держать… — На одном выдохе допив пиво, Николаус поставил опустевшую бутылку на пол, возле ножки стула. — Я скажу Лёхе, чтобы он завёз тебе этих… с капюшоном. Тебе будет проще, и люди смогут смотреть в твою сторону без страха встретиться с тобой взглядами.

— Лёхе? — Стул с облегчением вздохнул, когда гость поднялся.

— Алекс, вы с ним учились, потом работали. Забыл? — Голос Николауса стал затихать, вата воспоминаний начала окутывать сознание Ночи, переходя в удушливый жар окутывающего его пара. Сделав над собой усилие, он с трудом донёс бутылку до искажённых вечной болью губ. Глоток пива начал проявлять реальность. — Когда обнаружили падение давления в системе, Алекса с дежурными отправили разбираться. Если бы не ты, то они все втроём там бы и лежали. — Тень когда-то знакомого человека скользнула в сторону холодильника, звякнули бутылки, зашипело открытое пиво. Тень опустилась на стул, раздались звуки глотков утоляющего недельную жажду человека. — Это мой сын с товарищами срезали с тебя одежду вместе с остатками кожи. Это они сняли каску со ставшими ненужными, как старый парик, волосами. Потом, когда тебя увезла скорая, они устраняли аварию. Трое суток не спали. Тебе выписали хорошее вознаграждение и пожизненный пенсион. А их после реконструкции сократили.

Пока гость, допив пиво, ставил бутылку и собирался покидать неразговорчивого хозяина, Ночь сравнивал новые ощущения от реального мира. Та часть его жизни, которую он не помнил (после аварии), не причиняла ему боль. Она скорее холодила сознание, как его новая реальность без человеческой кожи — почти всегда холодно и нет тактильных ощущений. Просто постоянное давление холода, начавшееся на ледяном цементном полу, на который он выпал из облака пара с обожжёнными до костей ладонями и лопавшимися от усилий и жара мышцами рук.

— Почему? — снова хрип боли вместо голоса нормального человека.

— Почему? — Николаус остановился на полпути к входной двери.

— Почему я остался, жить?

— Этот вопрос не ко мне. Доктора назвали чудом то, что ты не умер от шока, что остались целыми глаза, и лёгкие не сварились. Мне есть кому сказать спасибо. А в остальном… — Николаус повернулся и посмотрел в глаза Ночи. Темнота скрадывала большую часть уродства, но свет от уличного фонаря не оставлял надежды принять видимое за живое лицо. — Знаешь, Её можно понять. Она живёт в доме твоей матери. Ты стал другим и не только внешне. Это Она попросила перед отъездом соседку напротив понаблюдать за тобой. Днём та не замечала движения в доме, а ночью, как всем нормальным людям, ей нужно спать. Вот Элиза и поделилась своим беспокойством с племянником, тот, насмотревшись фильмов про шпионов, набрал у соседей пустых молочных бутылок, составил их в пластиковый ящик, подпёр этим всем твою входную дверь (вот, откуда возня у двери и звон стекла). Почему он это сделал?

Не увидев со стороны хозяина дома какой-то заинтересованности в продолжение беседы, Николаус направился к двери, остановился, ища в темноте замок.

— Алекс теперь работает на меня. Развозит на одном из моих фургонов заказы для клиентов. Вечером подгонит фургон к дому, а утром заберёт. Заказы есть и на день, но тебя такой вариант не устроит. Деньги за товар ты можешь выписывать чеком или оставлять наличку в бардачке машины (большинство клиентов предпочитают делать так). Аренду машины я оплачу — это будет моя благодарность за твой подвиг. Телефон у тебя работает? Алекс должен был звонить сюда, но я не слышал звука вызова.

— Нет. — На границе холода воспоминаний Ночь вспомнил домашний телефон, летящий в стену комнаты. — Думаю, он сломался.

— Я так и думал. У меня в офисе лежит телефон с автоответчиком. Он, правда, немного неисправен, не работает звонок, только лампочка загорается, когда звонят. Думаю, он тебе подойдёт. — Николаус открыл дверь. — Завтра вечером жди машину. Ключи Алекс оставит под солнцезащитным козырьком. Всё необходимое привезём. К утру забери всё, что посчитаешь нужным. К следующей машине позвони, скажи, что необходимо.

Дверь закрылась. Поток воздуха с улицы кружил потревоженные пылинки в широком луче света из окна. В реальности Ночи, куда просочились частички прошлого, всё приходило в привычное, спокойное течение. В последнее время он старался избегать воспоминаний, постоянно натыкаясь на стену обжигающего пара. Но события после его «трансформации» не вызывали боли и отторжения. Мысленно обойдя вопрос «ПОЧЕМУ?», как мантра спасавший его сознание всё то время, что он себя помнил после больницы, Ночь разглядывал кусочки воспоминаний. Эти фрагменты не были пазлами мозаики, они не складывались в общую картинку. Не получалось из них составить восприятие «целого», нормального человека. Они как пылинки кружились в луче света, не давая приблизиться.

В его сознании всё больше укреплялось подозрение, что есть какой-то фактор, не позволяющий ему собрать информацию из своих воспоминаний. Всё чаще он натыкался на «ПОЧЕМУ?» и рядом с ним был обжигающий холод, вызывавший на физическом плане остановку дыхания. Только к утру, когда свет из окон набрал силу, проявляя из ночных очертаний столовой вызывающие боль воспоминания, Ночь нашёл в себе силы подойти к холодильнику, заглянуть в него и изучить содержимое двух пакетов, принесённых Николаусом. Холодильник был полон продуктов, частично перешедших из разряда съедобных в условно годные типа «ешь осторожно, не отходя далеко от туалета». Выбросив то, что он не собирался есть ни в каком виде, он без определённого порядка (как любила делать Она), разместил содержимое пакетов в наполовину опустевшем холодильнике. Когда белая дверца плотно прильнула к корпусу, Ночь ударило обжигающим холодом осознание разницы, не дававшей ему стать прежним человеком, другом, отцом, мужем. На дверце холодильника, закреплённая магнитиками, висела их фотография. Не вид её отбросил Ночь на середину столовой. Именно разница в Её взгляде не позволяла ему стать хоть на миг прежним. Поэтому она ушла, а он не мог… Он не почувствовал, как снёс своим телом стулья и сместил по полу стол. В его памяти была только одна картинка: когда они демонтировали старую задвижку, пришлось использовать плазму. Этот яркий огонёк с лёгкостью отделял металл, продувая цельную стальную конструкцию до отдельных раскалённых капель.

Тяжело дыша, Ночь добрался до двери в подвал, где в постоянной темноте среди накопившегося за их совместную жизнь хлама стояла его раскладушка.

Из липкого забытья сна он вынырнул с полным осознанием случившейся трагедии — он потерял ЕЁ! Теперь уже ничего не имело значения. Внутри была пустота. Там, где ещё билось его сердце, зияла чёрная дыра, постепенно засасывающая Ночь атом за атомом, мысль за мыслью. Спасаясь от небытия, его тело взбежало по лестнице. В начинающихся сумерках столовая переходила из мира, наполненного предметами из его воспоминаний, в привычную для него реальность теней и неясных очертаний. Подойдя к холодильнику, он на ощупь нашёл фотографию, сдёрнул её с дверцы, хотел порвать. Задержав дыхание, пока в лёгких не начало гореть, Ночь медленно открыл глаза, чтобы в последний раз увидеть в Её глазах Любовь, а не Боль и Страдание, ставшие разграничившей его жизнь линией. Перед глазами, к его облегчению был просто белый картон — обратная сторона фотографии. Медленно, опасаясь, что жгучий пар воспоминаний накроет его с головой, он поместил снимок на дверцу холодильника белой стороной к себе. Фотография слилась с белизной эмали, став кусочком белого картона с цветными пятнышками магнитов по углам. От раздиравших его мыслей, что больней — потерять Любовь в Её взгляде или остаться жить обваренным куском мяса, он почувствовал слабость, ноги подогнулись под весом ненавистно живого тела.

Закрыв глаза, он опустился в кресло. Пахло чем-то новым. Запах пыли перебивала сладкая вонь гниения, подкрашенная тонами уксуса. «Видимо, что-то скисло» — Ночь нехотя открыл глаза и посмотрел на кучу возле холодильника. Дневное тепло ускорило процесс разложения. Теперь это нельзя было вернуть в холодильник. Значит, требовалось подняться из кресла и вынести испортившиеся продукты на улицу в мусорный бак. Засунув часть сильно пахнущих остатков еды в принесённые вчера Николаусом (он всплыл в его памяти как деловой партнёр, а не как старый друг) пакеты, Ночь стал искать, во что ещё можно поместить оставшуюся часть. Под рукой ничего подходящего не было.

— Пусть так. — Ночь за пару глубоких вдохов успокоил вскипающее негодование. — Вытряхну мусор из пакетов в баки, а потом использую их повторно. Придётся сделать несколько ходок.

Его мысли были весомы, как слова, которые обожжённое горло выдавало неохотно. Новый приступ негодования охватил Ночь, когда он толкнул заднюю дверь, ведущую во внутренний двор. Что-то мешало открыть её изнутри. Перспектива ходить с полными пакетами отходов на виду у всех соседей не вызывала у него радости. Оставив мешки возле задней двери, Ночь пошёл к встроенному в лестницу шкафу с верхней одеждой. Тот был занят на треть, так как вещи Её и детей в нём отсутствовали. Он принял это с облегчением, так как не пришлось вновь нырять в воспоминания от соприкосновения со знакомой когда-то одеждой. Раздражение вызвал его собственный гардероб — сплошь открытые модные куртки. Отодвинув их к центру, за левым краем стенки шкафа он нашёл свой длинный кожаный плащ. Снимая его с плечиков, Ночь обнаружил внизу старый плащ-дождевик, который в прежней жизни всё не мог отнести в гараж. Накинув его на себя, он слегка поморщился, так как ткань плаща была грубой и швы больно давили на его голые плечи. Последнее время он ходил с обнажённым торсом, потому что испытывал дискомфорт от соприкосновения того, что теперь было его кожей, с любой одеждой, и хотел привыкнуть к тому, что стал другим. Он развёл руки в стороны, проверяя забытые ощущения от ношения одежды, и задел кожаный плащ, который упал к его ногам.

— Этот плащ покупала Она, ему в подарок. — Мысль вызвала ощущение, что его погладили против шерсти. — Себя не вернёшь.

Подняв с пола кожаный плащ, Ночь прошёл к холодильнику и сложил остатки сильно пахнущей кучи мусора на расстеленную реликвию прошлого. Завязав плащ узлом, оттащил его к задней двери. Осталось только собраться с духом и выйти в мир заходящего солнца. Глубоко выдохнув, он толкнул дверь, автоматически прикрыв глаза. Сквозь полупрозрачные веки в его мозг проникали картинки источников тепла, вобравших за день достаточное количество солнечной энергии, чтобы отдавать её на закате. Он сделал неуверенный шаг за порог дома, и его нога упёрлась во что-то, что в его памяти не должно было препятствовать выходу. Открыв глаза, Ночь увидел перед собой пластиковую тару, заполненную пустыми бутылками из-под молока. Вспомнив вчерашний рассказ Николауса, он осмотрел окрестности и уловил быстрый мальчишеский взгляд на себе. Племянник Элизы нырнул под защиту забора, продолжая наблюдать за странным соседом. Улыбнувшись старому воспоминанию, Ночь натянул поглубже капюшон плаща и начал обходить дом.

Удивительно, но его раздражали древесный сор и листья на газоне перед домом. Пришедшая в голову мысль нанять паренька для уборки мусора искривила его искалеченные губы в улыбке: — Надо учиться взаимодействовать с миром.

Обойдя дом, он обнаружил, что в ручку задней двери просунут черенок граблей. Посчитав это знаком, Ночь решил довериться подарившей ему улыбку мысли. Вынеся из дома все испортившиеся продукты, он отнёс грабли на место и вернулся в дом, рассчитывая раствориться в привычном для себя сумраке ночи. Но изменения в воздухе гостиной снова разбудили в нём тёмную ярость.

— ПОЧЕМУ? — ярость, клокоча, вырвалась из его горла. — ПОЧЕМУ я закрыл глаза, набрал полную грудь воздуха? ПОЧЕМУ я снял куртку спецовки и обернул ею голову? Я сейчас бы не видел, во что превратился сам и чем стал мой мир. Не вдыхал бы этот мерзкий запах разложения, не коснувшегося моего тела.

Вскипевшая в нём ярость не могла быть обуздана простыми дыхательными упражнениями (доктор, лечивший его, был прав). Требовалось её выплеснуть, избавиться от нарастающего внутри жара. Он помнил слова доктора: «У вас искусственная кожа, которая не имеет потовых желёз, жировой прослойки. Нужно привыкать к разбалансировке оставшихся рецепторов при соприкосновении с внешним миром. Не перегревайтесь и избегайте контакта с животными. Вы теперь будете ощущаться для них как… Вернее сказать, перестанете пахнуть как человек, как живое существо. Если голове тяжело, а дыхательные упражнения не помогают, займите себя простой работой — собирайте пазлы, конструктор, наведите чистоту и порядок в доме, мойте посуду».

Ночь смутно помнил, что в один из таких приступов ярости разбил о стену телефон. В памяти всплывали пылинки воспоминаний о том, что он разнёс в этом доме все предметы с отражающими поверхностями. Время ломать прошло, пора прибираться.

Собрав всё ненужное ему в этой реальности, он «вспотел» — стало непривычно жарко. Вынеся весь хлам на мусорку, Ночь сел в шезлонг, стоящий под усыпанным звёздами небом. Вдыхая свежий воздух, он от наслаждения широко расправлял крылья носа, представлял себе, что загребает ими все ароматы и запахи, несвойственные миру человека. Остывая, он планировал, что ещё можно успеть сделать до рассвета, пытаясь вспомнить, что упустил из виду. От длительного пребывания в ночной прохладе его тело затекло. Разминая его, Ночь решил обойти дом с другой стороны и застыл на месте, не понимая, почему возле ворот его гаража стоит белый фургон с большими чёрными буквами на борту: «Куприянов и Ко. Быстро, конфиденциально, надёжно. Аренда фургонов и доставка любых грузов. Телефон заказов». Только через минуту, после того как удалось разобрать весь текст, до него дошло, что это за фургон.

— Куприянов — это фамилия Николауса. — Странно, воспоминания не обжигали его, а лишь слегка всколыхнули покрывало памяти. — Николаус теперь мой агент по доставке всего, что мне понадобится, и он похоронил мою мать. МАМА.

Приятная тяжесть ушла из тела под грузом мыслей. Стараясь меньше думать, Ночь залез в кабину за ключами, открыл задние двери фургона. Достал пакеты, пару бутылей с водой, опустил их на землю. Закрыл двери фургона. Пошёл убирать на место ключи. На пассажирском сиденье обнаружил завёрнутый в бумагу яблочный пирог. Рядом с ним лежал планшет с прикреплённым к нему листком: «С возвращением в мир живых. Это всё подарок. Я рад, что ты жив». В нижней части листа: «Не забудь забрать коробку, там телефон и крем от мамы. Алекс». Вдохнув аромат яблочного пирога, Ночь пошёл доставать из фургона незамеченную им коробку. Потом перевернул лист бумаги в планшете. К зажиму была прикреплена ручка. Подумав, он написал: «Мне нужны координаты маминой могилы, цветы. Поищи одежду без швов (вроде есть такая). Остальное по телефону». Хотелось ещё добавить что-то душевное, но внутри него было пусто и холодно. Как быстро остывало его тело без одежды. Уже собираясь уходить, он вспомнил и дописал в нижней части листа: «Благодарю за пирог. Ночь».

Не желая таскаться вокруг дома (входная дверь была заперта), он поднёс пакеты, коробку и воду к воротам гаража. Обойдя дом, зашёл в гараж, поднял ворота. Осмотрел полки с инструментами, пустой пол со следами шин, дальний тёмный угол, где стояли когда-то детские велосипеды. При тусклом свете уличного фонаря заглянул в пакеты. Там были в основном бакалея и консервы. Закрыв ворота гаража, вернулся в дом налегке (нечему там портиться). Сев в своё кресло, вдохнул полной грудью воздух. Его скулы свело, как от ядрёного лимона — воздух в доме был пропитан затхлостью. Стараясь не дышать, чтобы не наглотаться пыли, Ночь пошёл в туалет на первом этаже за ведром и тряпкой.

Его бурную деятельность остановил не только рассвет. Он не мог себя заставить прикоснуться к ручкам дверей их спальни и комнат детей. На втором этаже дома его накрыла такая тоска, что он готов был лечь на ковровую дорожку в коридоре и извыть, изскулить всю оставшуюся у него жизнь.

— ПОЧЕМУ? — Уже не ярость клокотала в его горле, а слёзы, для которых у него больше не было желёз. — ПОЧЕМУ ТЫ ОСТАВИЛ МЕНЯ ЖИТЬ?

Прошёл месяц, как он назвался Ночью. Его реальность ограничивалась стенами первого этажа дома, подвалом, лестницей и коридором наверху, в ясную погоду добавлялся ещё внутренний двор, скрытый от посторонних глаз. Времени было вагон и маленькая тележка. Основным его занятием стало поддержание частоты в доме. Не то чтобы он сделался чистюлей, педантом. Просто это было единственное, чем он мог заниматься ночью, не включая свет. Его силы воли хватило на уборку коридора и ванной на втором этаже. И уже два дня, как он прекратил попытки пересилить себя и войти хотя бы в спальню дочери. Контакты с внешним миром налаживались плохо. Единственным, с кем он говорил, был Алекс, прежде друг, а теперь просто доставщик его заказов раз в неделю. Плюс можно было засчитать за контакт договор с племянником Элизы. Ночь просто оставлял записку с поручениями в своём почтовом ящике, подкрепляя её денежной купюрой. Он не затруднялся придумывать поручения для сорванца, сложно было найти в себе силы выйти с ним на прямой контакт. Но что-то из глубины, скрытой за пеленой пара (памяти), заставляло его повторять попытки связаться с мальчиком.

Нет, он не вёл жизнь социопата. В следующую ночёвку фургончика возле его дома Ночь посетил могилу матери, скатался к ближайшему отдельно стоящему банкомату, снял наличные и получил выписку по счёту. Она не стала пользоваться его картами и счётом, на котором находилась крупная сумма, сложившаяся из премии, компенсации за предотвращение аварии и страховой выплаты. Плюс накопилась приличная сумма выплаченных пенсионных за время его пребывания в больнице. Ночь не понимал, брезговала ли Она настолько всем причастным к нему, что посчитала возможным уйти из дома с двумя детьми «налегке», или так беспокоилась о нём. Утром он позвонил в банк и попросил переводить две трети его пенсии чеком на адрес дома его матери. Пока банк не заявлял о возврате чеков.

Алекс предпринял безумную попытку вернуть прежнюю дружбу, отблагодарить, выразить… В общем, у них обоих не получилось. Алекс пообещал держать связь по телефону. Ночь боялся такой реакции людей на своё присутствие рядом с ними. Он буквально физически ощущал их боль, страх, брезгливость. Теперешний он вызывал у людей чувство, близкое к «уберите это от меня подальше»: так человек реагирует, когда обнаруживает рядом с собой большого паука, змею или мокрицу.

Теперь, когда он просыпался, его организм требовал действий и еды. Вытирая уже несуществующую пыль, он перебирал в темноте разные предметы и мог с закрытыми глазами определять, что где находится. Ещё одна неприятная для Ночи особенность заставила его перейти на некоторое время на сыроедение. Во-первых, в доме закончился газ, а во-вторых, у него появилось граничащее со страхом отвращение к кипящей воде. Пар не причинял ему боли, но один его вид заставлял вставать шерсть дыбом (хоть он и лишился почти всего волосяного покрова на теле). Оставалось есть то, что годилось в употребление без термической обработки, пока Алекс не привезёт новый баллон газа и заказанный электрогриль. На улице имелся прекрасный газовый гриль, но Ночи не хотелось привлекать к себе внимание соседей.

Ещё одной странностью, квалифицированной Ночью,как психическое расстройство, стало отторжение развлекательных телеканалов. При просмотре фильмов, сериалов и ток-шоу у него начинало чесаться во всех местах. Эта странная аллергия выдавала в голове Ночи убеждённость, что люди, участвующие в съёмках, живут и думают совсем не о том, что должны сыграть (не все, но большинство). А ещё, глядя на голубой экран, он думал, что его глаза всё-таки пострадали, так как вокруг многих людей он видел странные пятна, смутные ореолы. В большинстве своём они были вокруг женщин, мужчины редко «пробивали» его, но от этого не становилось легче. И эту обнаруженную им странность со временем тоже пришлось списать на психическое расстройство, так как звёзды на небе и кабельные каналы про дикую природу не вызывали таких расстройств зрения.

Ему удалось найти себе занятие для тела. Разбирая хлам, накопившийся в подвале, Ночь наткнулся на старый спортивный инвентарь. Освободив подвал от барахла, он вынес всё лишнее на задний двор, поместив в свой почтовый ящик купюру с двумя нулями и записку «Из кучи на заднем дворе можешь забрать себе, что приглянется, остальное мусорщикам». Перевесив детское ведёрко для песка (их условный знак), он оглядел пустую улицу, тёмные провалы окон в домах, вдохнул шелестящий листьями ветерок. Ему страшно захотелось ощутить себя одним из толпы, услышать шум, свойственный бодрствующему городу.

— Завтра. Фургон. — Ему представилось, как он сидит в тёмной будке фургона, а вокруг ходят, разговаривают люди, заводятся и рычат автомобили. Парковка супермаркета на распродаже? Вдруг его обдало холодным потом от картинки, как он бегает вокруг заглохшего фургона, пытаясь столкнуть его с места, капюшон падает с его головы и… — Позвонить Алексу. Полный бак.

Усмехнувшись начинавшей развиваться в нём социофобии, Ночь принял решение в любом случае покататься на фургоне по городу.

Приехав перед рассветом домой, он чувствовал себя зверем, диким и страшным, от вида которого будут шарахаться люди. Пока он разбирал привезённый Алексом заказ, его губы кривились в усмешке от мысли, что увидев его «во всей красе», прохожие быстрей вызовут скорую, чем службу отлова диких животных. Закатив в подвал полные баллоны с газом (пустые пришлось отправить в фургон), Ночь вернулся осмотреть гараж. Как ему и, казалось, он забыл пластиковый ящик, оказавшийся контейнером со льдом и завёрнутыми в фольгу продуктами — мясом, рыбой и курицей. Чувствуя себя непривычно усталым, он ещё раз проверил всё. Голова кружилась от переполнивших его сегодня эмоций и впечатлений (он заново открывал для себя город). Плюс «упражнения» с баллонами разогнали кровь по телу.

Проснувшись ближе к сумеркам, Ночь почувствовал голод, который было не утолить одними яблоками (он стал их фанатом в последнее время, только ел без кожуры, срезая её странным изогнутым ножом, найденным при «уборке» в подвале). Пришлось идти наверх к холодильнику. Увидел завёрнутые в фольгу куски сырого мяса, и у него потекли слюни. Вспомнив о разгруженной вчера коробке с надписью «Гриль», он нашёл её возле газовой плиты. Вытащив своё приобретение, Ночь осмотрел простор кухонных столешниц, но решил готовить в подвале, так как голод, проснувшийся в нём, нужно было отвлечь. Телевизор он давно разместил возле кровати, так как свет, излучаемый им, мог привлечь постороннее внимание своим мерцанием в тёмных окнах его дома.

Пока гриль разогревался до рабочей температуры, Ночь, с трудом удерживаясь от того, чтобы вонзить зубы в сырое мясо, включил телевизор, отрезал два стейка, остальное отнёс в холодильник. Прихватил по дороге соль и специи. Положив мясо на гриль, закрыл глаза и стал слушать, как оно начинает шипеть. Воспоминание о неловкой встрече с Алексом вызвало кривую улыбку на губах. Друг протягивал ему через входную дверь, не решаясь войти в дом, что-то завёрнутое в фольгу. В ней оказался кусок сырого мяса.

— Прости, — Алекс старательно избегал смотреть в сторону Ночи, — после того, как мы с тебя стаскивали остатки спецовки с прилипшими к ней кусками твоей кожи, я не могу ни смотреть на мясо, ни есть его в любом виде.

— Я — мясо? — Тень хотел сказать «это я мясо?», но его языку и связкам было трудно такое прошипеть «доставщику заказов» (курьер — вспомнилось слово).

— Ты был похож на тушу, с которой сняли кожу.

— Я мясо. — Ночь попробовал сравнить себя с шкворчащим на гриле стейком. Открыв глаза, он увидел, что с экрана висящего на стене телевизора на него смотрят яркие глаза львицы. Та кивнула на заданный вопрос и принялась отрывать куски мяса от туши молодого буйвола. — Я мясо. — согласился с ней Ночь.

Во время уборки, занятий с гантелями и штангой, он обдумал текст завещания. Прикинул, на сколько хватит имеющейся на счету в банке суммы жене и детям. Да, конечно, пока он жив, им будет приходить две третьих его пенсии, но… Пора было взглянуть правде в глаза. Как долго он протянет затворником? Без общения с людьми — потихоньку сходя с ума? Мелкие симптомы отклонения от нормы уже налицо.

Дождавшись, когда нормальные люди начнут работать, Ночь позвонил на номер адвоката, представлявшего интересы электростанции. Представившись и объяснив суть вопроса, он, продиктовав ему заготовленный текст. Договорившись о внесении нужных поправок и определив точкой передачи документов его почтовый ящик, Ночь перешёл к трудно выполнимой части вопроса — где взять живого льва.

В его голове крутилось что-то, позволяющее получить доступ к ответам на все вопросы, но ниточек, чтобы ухватить ускользающий туманный образ, не находилось. Он чувствовал голод, и память сразу, как верный пёс, радостно виляя хвостом перед хозяином, принесла образ оставшегося после вчерашнего «ужина» куска мяса. Ночь хотел погладить себя по голове, но, вспомнив, что находится под капюшоном, остановил руку. Повторно это желание возникло спустя несколько мгновений, когда при виде мяса всплыли вчерашние ассоциации и главное — имя «Алекс».

Именно Алекс в одной из их последних бесед вспоминал общего школьного приятеля. Тот после окончания школы попал в аварию (в результате- перестал откликаться на старое имя, находишь подобие?), на время куда-то исчез. Недавно Николаус ездил по делам в большой город и встретил там Кима (так старый приятель себя называет). Он сейчас работает в ЗООПАРКЕ НОЧНЫМ СТОРОЖЕМ. Понятно, что Алекс упомянул Кима только для того, чтобы Ночь мог пообщаться с человеком, попавшим в такую же жизненную ситуацию. Но…

Вгрызаясь в кусок мяса (даже не разогрев его), он искал в справочнике номер зоопарка (видел рекламу с предложениями автобусных туров для школьников). Так ему удалось узнать не только расписание работы старого школьного друга, но и получить адрес его места жительства (Ким жил над пабом, в котором проводил всё свободное время).

Ступни ног чесались пуститься в путь сейчас, но голос разума говорил, что нужно оформить все бумаги, закончить дела. Впервые за всё время, принятия имени Ночь, ему хотелось чего-то так, что он готов был торопить время нестись вскачь. ПРАВИЛЬНЫЙ ВЫХОД. ХЭППИ ЭНД.

Встреча состоялась вечером, перед ночной сменой Приятеля, в тихом пабе. Оба были на взводе от вскипавших в них эмоций. Радость от встречи, подпитываемая воспоминаниями, не прорывалась наружу, придавленная чувствами вины и неловкости. Пиво не помогало. Они сидели один напротив другого с натянутыми на головы капюшонами, опустив глаза в стол, пытаясь в отражении в стекле бокалов, разглядеть собеседника. В Ночи горело нетерпение, его подгоняла цель. Заказав бутылку самого дорогого в пабе виски, Ночь наполнил стаканы. Молча подняв свой, решительно посмотрел в тень под капюшоном приятеля, выпил залпом, поставил пустой стакан с громким стуком на стол, решительно сбросил со своей головы капюшон куртки. Приятель резко выдохнул, единым движением отправил содержимое своего стакана в рот.

— Ты выиграл. — Приятель опустил капюшон своей толстовки. — Если тут есть победители. — Грустно улыбнувшись, он наполнил стаканы до половины. — Кого ты выбрал?

Ночь вопросительно поднял, то, что когда-то было его бровями. Усмехнулся мысли: когда-то было бровями, носом, ртом, ушами, лицом. Молча поднял и выпил содержимое стакана. Посмотрел в глаза «красавца», сидящего напротив, вызывая в памяти последнее отражение своего лица в зеркале.

— После аварии молодые медсёстры в больнице дали мне прозвище Квазимодо. — Выпив залпом виски, Приятель потянул носом спёртый воздух паба. — Тебе больше подходит прозвище Мясо, но я буду звать тебя Сид (Старый Друг).

— Твоё право. Я зову себя Ночь. — Он мысленно продолжил: «так, как только звёзды могут смотреть на меня, не теряя своего блеска и не отворачиваясь». Разлив виски по стаканам, Ночь почувствовал, что напряжение между ними спало, появился взаимный интерес и уважение. — Прости, что не навещали тебя после аварии. Чужая боль проходит мимо молодых.

— Мы дальше этого не пойдём? — Приятель показал на полупустую бутылку виски.

— Нет.

— Тогда придержим лошадей. — Плеснув на донышко в каждый стакан, приятель вытянул над столом свои покрытые шрамами руки. — Я даже метлу ими не могу держать. Врачи говорят, задет какой-то нерв. Я три года пролежал во всех клиниках, принимавших деньги моего отца в обмен на обещание поставить меня на ноги. Они сдержали слово, как и я своё. — Выпив виски, приятель откинулся на спинку стула, снова поднял капюшон. — Не будем распугивать редких посетителей этого заведения своим видом.

Ночь последовал его примеру.

— Квазимодо — имя, которое много говорит о том, кто его носит. Я решил не перечить судьбе и взял имя Ким, тогда, после визита отца, когда решил жить дальше. Последнее, что я помню из той жизни — это как я лежу на земле, по моему лицу медленно стекает кровь, взгляд упёрся в поднимающуюся к невидимому небу траву. Боль ещё не пришла, пока всё моё сознание заполняет по-детски наивное огорчение, что я не могу в последние секунды своей жизни перевернуться на спину и посмотреть с укором в голубое небо. Такая ровная и прямая дорога моей будущей жизни сбросила меня, как мусор, оставив в плавильне ненависти и жалости к себе, укутанному, как кукла, гипсом и пелёнками. Когда бесконечные операции по восстановлению моего лица закончились, мне во время дремоты довелось впервые услышать «Квазимодо» — мнение медсестры (немногим старше меня, на тот момент). Я принял это с улыбкой, помня себя «красавчиком». Потом сняли гипс с рук, ног. Вид моего искорёженного тела заставил меня задуматься о правильности моего нового прозвища. Желчь злости и обиды, видимо, вся вытекла из меня с кровью на той земле, где нашли моё изломанной тело. Во мне проснулась какая-то нездоровая весёлость. Тело меня больше не слушалось, приходилось перемещаться по больнице в электрифицированном кресле-каталке, требовалось выжимать из себя «правильные звуки» во время посещений мамы, отца, сестры. Потом, издеваясь над своим везением, я заглянул в зеркало. После третьей неудачной попытки суицида отец взял с меня обещание, что я прекращу эти глупости («Дай нам с матерью возможность видеть улыбку на твоём лице над нашими гробами!»). Взамен я получил от него обещание, что я буду ходить своими ногами.

Он выполнил своё слово (в отличие от меня). Продал сеть магазинов по продаже автошин и мотоциклов. Половину вырученных средств вложил в разработку и производство защитной амуниции для мотоциклистов (стекло шлема повредило даже кости на моём лице). Вторую половину он потратил на моё восстановление. Я, как мог выполнял обещание, данное отцу, заливая свою боль алкоголем, отказываясь от химии таблеток и инъекций наркотиков. Когда я смог ходить, то почувствовал себя маленькой птичкой Киви из Новой Зеландии — руки мои оказались столь же бесполезны, как её крылья. Пропустив предложение отца потратить оставшиеся от моей доли деньги на пластику лица, я поселился здесь, возле любимого мною зоопарка. Этот дом, вместе с пабом, отец купил и подарил человеку, нашедшему моё разбитое тело возле дороги и доставившему меня в госпиталь.

Налив быстрым движением немного виски в стаканы, Ким посмотрел на почти пустую бутыль.

— Однако мало остаётся на твой рассказ, поэтому закругляюсь. Считая такое расположение по соседству с местом, питавшим когда-то мои юношеские мечты, издевательством со стороны отца, я тихо мстил ему, растворяя свою жизнь и тело в крепком алкоголе. Люди казались мне жалкими нытиками, неудачниками в незаслуженно целых телах. Смотрел я только передачи про животных, изредка общаясь с матерью по телефону, иногда встречаясь с отцом, проводя несколько вечеров в месяц в пабе за беседой с сестрой. И вот однажды я увидел по телевизору «равного» себе человека, которого помял гризли. Этот изломанный бедолага не только нашёл в себе силы продолжать жить, но и посвятил всё своё время изучению жизни гризли в дикой природе. Почувствовав себя на его фоне нытиком и размазнёй, я решил уйти «натуральным» способом, как настоящий мужчина — «охотясь» на медведя. Взяв самый маленький нож (я не собирался убивать мишку, только разозлить), перелез через ограду зоопарка. В вольер медведя оказалось попасть труднее, чем взобраться на гору Эверест. Почти протрезвев, я осознал себя с бесполезным ножом в кармане куртки, окружённым запахом матёрого медведя.

Плеснув им ещё по паре капель, Ким одним движением опрокинул виски в рот и поставил свой стакан на стол.

— И чем всё закончилось? — Ночь отмахивался словами от звенящей тишины, как от тучки надоедливых комаров.

— Медведь мной побрезговал. Животные не любят запах алкоголя. — Хоть лицо Кима скрывалось в тени капюшона, Ночь расслышал в его голосе улыбку, приправленную теплом нежности.

— Львица.

— Хороший выбор. — Ким оценивающе осмотрел возвышающуюся над столом часть тела Ночи. — Только надо подстраховаться. — Не нравился ему этот обрывающийся в бездну тёмный провал на месте сердца старого приятеля. — Через несколько дней львов посадят на диету. Вот после этого они тебя хорошо примут.

— Приемлемо. — Разлив остатки виски по стаканам, Ночь выпил свою порцию и молча поднялся из-за стола. — Число.

— Давай в ночь с пятницы на субботу. — С прищуром глядя из-под капюшона, Ким видел в ауре Ночи какую-то грязь. — А твоя история?

— Я пуст. Видишь дыру. — Ночь поднёс руки к груди. — Призраки бесплотны. Их истории в книгах. — Развернувшись, он пошёл, ощущая неприятный осадок от встречи. Тяжёлый взгляд бармена не благословлял Ночь на следующее появление в пабе. Многочисленные лампочки вокруг зеркала за полками с алкоголем слепили Ночь. Он поднял правую руку, чтобы протереть глаза, убрать странное сферическое свечение вокруг Теда (надпись на бейджике читалась чётко). — «Зрение в порядке, — свечение разбилось на маленькие капельки, но полностью не исчезло, — голова будто прострелена» — констатировал, выходя из паба, Ночь.

— Что я должен делать? — странно, Ночь не испытывал сейчас волнения. Видимо, он перегорел в ожидании этого момента в течение прошедшей недели.

— Веди себя как человек. — Голос Кима звучал из темноты. В нём слышались возбуждение, нервозность и одышка. Ему трудно далось восхождение на стену вольера. — Ты тут хозяин. Чужие интересы и права тебе побоку.

Ночь не вглядывался в темноту дальней части вольера. Он прекрасно «видел» группу из четырёх львов. Эти свои странности ему не хотелось озвучивать при последней встрече с врачами. Это была обязательная процедура для дальнейшего начисления ему пенсии и исполнения его плана.

— Которая из четырёх? — опустив веки, уже трудно было спутать животных между собой. Лев и так выделялся на фоне излучаемого прайдом тепла своими размерами.

— Твоя львица последнее время хромает на заднюю правую лапу. — Ким сам удивился бесполезности выданной им информации. Пришлось проглотить волнение. — Она очень плохо спит в последнее время. Стрижёт ушами.

— Хорошо. — Ночь соскользнул со стены вольера.

Ким тяжело вздохнул, с завистью глядя, как мягко и тихо приземлился его «протеже». В летней ночи он чувствовал запах львов, слышал их дыхание и шорох шагов Ночи. Он, конечно, обошёл все камеры, чтобы скрыть все следы своего присутствия. Но что-то внутри него было против. Эта надоедливая маленькая точка билась о грудную клетку.

— Зачем остановился? — Тихо шепча, Ким пытался «перекричать» протестующую часть себя. — Подойди, погладь, дотронься до больной лапы, наступи на хвост.

Ночь остановился, почти явственно увидев перед собой границу грязно-серого облака, окружавшего львицу. Как и тогда в момент аварии, он закрыл глаза, задержал дыхание и сделал шаг, преодолевая барьер из болезненных воспоминаний. Львица подняла голову, остальные продолжали прислушиваться к шагам, поворачивая уши в его сторону.

Ночь открыл глаза — фантомные боли остались позади, за серой стеной. В этой реальности был вопросительный взгляд львицы и облако её страдания. Опустившись на землю на расстоянии вытянутой руки от Старой Львицы, человек разделил видения животного.

На просторах саванны она была сильна, её опыт и сноровка позволяли найти правильный путь. Избегая неприятностей, она вела прайд, приносила потомство, обучала его навыкам. Она знала, что придёт и её время, когда тело перестанет быть таким послушным и ловким. Острые рога буйвола, тяжёлое копыто антилопы Гну или сильные челюсти гиен положат конец её владычеству. Она быстро угаснет, не согласная с тем, что её время пришло.

Среди картинок мира Старой Львицы стали прорываться изображения людей в униформе, приносящих пищу и воду. Всё чаще стал мелькать человек в белом халате со шприцем в руках. Тело Старой львицы всё реже вздрагивало от укола, боль, разливавшаяся по её телу, отступала за пелену наркотического тумана. Всё чаще она погружалась в реальность саванны, не признавая своих, скаля зубы на опасность не из этого мира.

Тяжёлая голова Старой львицы легла на его колено. Ночь опустил руку и потрепал её за ушами, касаясь жёсткой шерсти. Его боль и страдания Старой Львице слились в этот момент времени, создавая между ним понимание.

— Я помогу. — пообещал Ночь. Больше ему было нечего сказать. Он не знал, с чего начинать, но был уверен, что Ким сообразит. — Мне пора. — Он убрал руку, львица подняла голову с его колена.

Глаза её различали силуэт уходящего человека, но не чувствовали его запаха. Она рыкнула в темноту, но Ночь не понял её, просто поднял в знак прощания руку.

Растерянный Ким сбросил верёвку, даже не пытаясь помочь подняться Ночи. Не такого развития событий он ждал. Ночь, набрав полную грудь воздуха, остановил готовый излиться из него поток слов. Его речевой аппарат не был более приспособлен для разговоров, но он мог выдавливать из себя по паре слов, в правильном порядке.

— В паб. — Резко выдохнул Ночь, развернулся и пошёл знакомым путём.

— А верёвку сматывать мне? — Ким уловил произошедшие в старом друге перемены. Сматывая верёвку, он преодолевал смущение и растерянность. Он не мог смотреть на этого человека как на остальных. Беды других людей веселили Кима, заставляли его чувствовать себя выше, сильнее. Ночь же был героем, не получившим заслуженную награду. Искалеченный и выброшенный из социума, он как лев метался по тесному, как клетка, миру. Основой его для Кима были осколки его прошлого. Ночь был лишён и этого (жена и дети ушли от увечного, не приняв его изменения). Не стараясь успевать за убежавшим в темноту приятелем, Ким шёл знакомыми дорожками зоопарка и вспоминал, как тут всё выглядело при его первом посещении. Он тогда мечтал стать ветеринаром или биологом, открывающим новые, неизученные виды. Время расставило всё на свои места. Вот он, калека, «несётся» по ночному зоопарку, торопясь понять другого убогого.

В пабе был полумрак. Тед стоял за своей стойкой, протирая бокалы и бросая недовольные взгляды на парочку задержавшихся выпивох. В углу паба, на любимом месте Кима сидел Ночь, склонившись над столом.

— Воды. — Ким опустился на стул у барной стойки. Колени предательски дрожали, во рту пересохло. Обычно он так не спешил. — Давно гость занял моё место?

— Ворвался, помахал руками. — Красный Тед (так Ким его звал из-за того, что во время волнения к его лицу приливала кровь), поставил перед ним высокий стакан, налил из бутылки воды. — Прохрипел что-то похожее на «ручка, бумага». Когда получил, унёсся писать. А вы с ним как "близнецы".

Ким чуть не подавился водой от возмущения. Закашлялся, пытаясь превратиться всем телом в знак вопроса.

— Он говорит так же, как ты удерживаешь в руках предметы. — Твёрдый, внимательный взгляд упёрся в глаза Кима. — Зря ты так с ним. Вы как близнецы-братья, должны держаться вместе.

— Красный, — Ким откашлялся, в горле щипало и приходилось выдавливать слова, — не лезь не в своё дело. У него слава, семья и дети. А что останется после меня?

— Это ревность. — Тед поставил на стойку бара новую бутылку воды. — Тоже чувство.

Тед откинул голову и громко засмеялся, становясь всё краснея. Кровь поднималась от напряжённого горла вверх, заливая цветом всё лицо. Как Ким ненавидел эту черту в спасшем ему жизнь человеке! Самое обидное, время показывало, что Тед был всегда прав. Не найдя в себе сил поддержать его смех, Ким погрузился в состояние холода. Так, он называл психический кокон, в который прятался, когда каждое утро и вечер заставлял себя заниматься с гантелями или выгонял из инвалидной коляски, доказывая, что способен не только перерабатывать элитный алкоголь в мочу.

Пока Ким проходил внутреннюю трансформацию, он уловил на себе взгляд. Повернувшись к своему столику, встретился глазами с темнотой под капюшоном Ночи. Дальше оттягивать разговор не было смысла. Оставив внутри себя холод, Ким двинулся в угол и сел напротив Ночи. Вся поверхность стола была покрыта листами бумаги с очень странными рисунками. На некоторых была изображена Старая Львица, на других — люди. Третья часть рисунков напоминала Киму о дикой природе из телевизора, так как изображённое на них очень походило на африканскую саванну.

Перемещая листы по поверхности стола, Ким непроизвольно сложил их тремя стопками. Рука Ночи появилась над столом и пересортировала рисунки на четыре группы. Ким поднял вопросительный взгляд, Ночь ответил новым листом бумаги, уже без рисунка. Верхним в четвёртой стопке лёг лист со словами: «Помоги ей».

Взяв в руки всю стопку, Ким внимательно рассмотрел рисунки, ища связь между ними. На первом была изображена Старая Львица со странным тёмным пятном на месте репродуктивных органов. На следующих трёх рисунках присутствовал человек в белом халате (очень похожий на ветеринара зоопарка, где Ночь мог его видеть?), держащий в руках шприц. Тот на всех рисунках оставался пустым. На последнем листе были только гноящиеся больные глаза Старой Львицы.

— Переверни.

Ким перевернул последний рисунок и увидел с обратной стороны ещё одно изображение Старой Львицы, там странное пятно увеличилось в размерах и уплотнилось.

— Она больна. — Ким пытался сложить в голове, всё, что хотел донести до него Ночь. — Лекарства не помогут. Ты просишь усыпить её?

— Я обещал.

— Хорошо. — Ким не мог просто так на веру принять такую серьёзную информацию. Он уже высчитывал, через сколько часов придёт на работу в зоопарк ветеринар.

— Напиши. — Голос Ночи напоминал сейчас рык льва. — Что сделаешь.

— Мне написать расписку, что я помогу избавить львицу от страданий?

— Да.

Пожав плечами, Ким взял лист со словами «Помоги ей», чуть ниже написал: «Я помогу ей», поставил число и расписался. Как только была поставлена подпись, Ночь выдернул листок из-под рук Кима, свернул его и убрал в карман.

— Не получилось. — Ночь хотел выразить, как он огорчён, но его горло плохо справлялось с членораздельной речью, а уж о передаче эмоций не следовало и мечтать. — Устал, домой.

— Можешь передохнуть у меня. — А вот голос Кима выдал его незаинтересованность в гостеприимстве.

Ночь хмыкнул, достал из-за пазухи сложенный вдвое листок, опустил его перед Кимом. — Увидимся.

Заинтригованный Ким краем глаза уловил, как гость поднимается с места и уходит, пока он разворачивает листок и рассматривает рисунок. На рисунке был изображён сам Ким в виде тряпичной куклы, у которой торс и голова были заключены в два кубика льда. Удивлённый Ким услышал колокольчик входной двери, повернувшись, осмотрел помещение паба. Тед составлял перевёрнутые стулья на столы, больше в зале никого не было.

Ночь спешил добраться домой до рассвета, так как не хотел пугать своим видом водителей встречных машин и редких пешеходов. Были уже случаи в последнее время, когда он не успевал затемно попасть домой и ловил на себе недоумённые взгляды. Уже полгода он колесил по дорогам в поисках чего-то не совсем понятного ему. Спал в специально оборудованном фургоне днём, а в тёмное время сидел в кабине и смотрел на появляющихся в поле зрения людей.

Это началось после посещения зоопарка. Ночь почувствовал, что больше не может находиться в четырёх стенах. В поездках он был неприхотлив в еде и по традиции (в первый раз к нему попал фургон с несколькими ящиками фруктов, от которых отказался клиент), в дорогу брал только яблоки. Приезжая в новое место, где чувствовалось «присутствие» львицы, Ночь зарисовывал из кабины фургона местность. Его интересовало расположение видеокамер, электрораспределительных щитов, фонарей. Обратив своё внимание на такую особенность рисунков, он даже подумал, что нужна его помощь в организации охраны этих мест в ночное время. Но среди набросков систем безопасности попадались странные даже для него. Рассматривая их дома, Ночь постоянно возвращался к группе рисунков, которую он называл «Девушка Огненный Цветок».

Её он встретил неподалёку от городка, на задворках ночного клуба. Под утро девушка возвращалась с работы, уставшая, довольно красивая, окружённая «языками пламени». К ней он часто возвращался в перерывах между своими поездками, ставя фургон на самую тёмную часть асфальтированной площадки за клубом. Рисовал её он каждый раз по памяти, но о её личной жизни знал больше, чем о своей бывшей семье. Стараясь разгадать загадку девушки и свой интерес к ней, он попросил Алекса купить ему ноутбук. Изучив социальные сети и открытую информацию, Ночь так и не смог понять своего интереса к ней и объяснить, почему он видит языки пламени вокруг физического тела девушки (рациональной частью своего ума он прекрасно понимал, что этот огонь может быть плодом его воспалённого воображения).

На остальных рисунках скорее отображались следы его «неудач», так как они больше походили на пустое полотно, с которого кто-то ушёл буквально несколько мгновений назад. Под каждым рисунком Ночь проставлял время и место, указывая каждое своё посещение. Когда у него пропадал интерес, на старые места он ездил из одного лишь упрямства. Две локации принесли хоть какой-то результат. На сделанных в там рисунках появились пятна (как в тестах Роршаха), окружающие женские тела. Вспоминая учение Фрейда, Ночь мог сказать, что у него появились странные «сексуальные» потребности. Теперь он называл себя маньяком, только не знал, к какой категории таковых себя причислить — сексуальный или просто погулять вышел.

Уверенности в своих действиях за последние полгода Ночь подрастерял, а смысла жизни так и не нашёл. Оставалось только одно — съездить поговорить с Кимом, посмотреть на львов. Не желая напрасно беспокоить старого друга, Ночь сам отыскал животных в зимнем вольере — помог устойчивый львиный запах. Как и обещал Ким, Старой Львицы там уже не было. Но кошки скребли у Ночи на душе, поэтому он проследовал чуть дальше и всё-таки нашёл Старую Львицу. От неё уже слабо пахло жизнью, она была накрыта облаком из маленьких тёмных мушек, кружащих над ней и жалящих её. Боясь учуять запах гниющего мяса, Ночь перебрался через ограждение, заткнул нос, медленно приблизился к Старой Львице. Больная большая кошка открыла глаза, посмотрела в его сторону. Недовольно рыкнув (Ты обещал!), она требовала честного ответа глаза в глаза. Ночи трудно было увидеть всю глубину её взгляда при слабом освещении зоопарка. Преодолевая свою брезгливость, он медленно приблизился к облаку мошкары. Та гудящей стеной прыгнула ему навстречу, расширяя диаметр роя. Ночь почувствовал, как там, где билось сердце, заныла пустота, тёмная и обжигающе холодная. Рой мошкары начал пульсировать в такт медленно нарастающей боли потери, одиночества. При близком рассмотрении оказалось, что это не совсем мошки. Они очень напоминали Ночи то странное, что выпускал Джон Коффи в фильме «Зелёная Миля». Облако мошек окружало лежащую львицу, заявляя своим присутствием, что она их добыча. Попробовав разогнать рой руками, Ночь просто ввалился в пустое от «мошек» пространство.

Повернувшись к животному, ища запахи, Ночь осторожно втянул носом воздух. Старая кошка пахла не так, как он помнил по их первой встрече, а как Больная Львица из его видений. Шаг за шагом Ночь приближался к ней, всплывающей из его воспоминаний пугающей реальностью. Львица жалобно рыкнула, и он понял её запах: ненужность, бесполезность, старость. Теперь она не могла вести прайд, искать добычу и тропу к водопою, продолжать род. Пустота запульсировала в груди Ночи, и восприятие мира Старой Львицы возникло в его голове. Это было пугающе похоже на те видения, которые посетили его в ночь их первой встречи. От осознания сливающихся реальностей у него подкосились ноги. Внезапная слабость в теле позволила ему лишь упасть на колени перед головой львицы. Горячий, сухой нос ткнулся ему в руки. Боль животного пульсировала вокруг Ночи, не попадая в резонанс с дрожащей в нём пустотой. Терпеть свою боль он давно привык, а вот переносить чужую… Голова львицы легла на его колени.

Ночь обнял её за шею, склонился к уху, пытаясь найти воздух и слова, позволяющие ему оправдаться пред ней. Да, он дурак, что доверился другим. Да, он человек, проходящий мимо чужой боли. Да, он эгоист, признающий только свои страдания. И как человек он отчётливо понимал, что это существование — не воля самого животного. В дикой природе оно давно пришло бы к естественному концу. Ветеринары зоопарка искусственно поддерживают в Старой Львице жизнь, проводя опыты, тестируя новые лекарства. Чем он может ей помочь? Забрать её боль?

Ночь только подумал о своей вине и помощи Старой Львице, как она расслабилась под его руками, тихо пискнула, точно маленький котёнок. Глубоко вздохнув, он открыл своё пространство пустоты, готовое поглотить любую боль. Ночь зажмурил глаза, ожидая, что мириады мошек начнут впиваться в его тело, прогрызаясь сквозь живую плоть до самого сердца. Хоть и не самая лучшая смерть, но ему ли выбирать? Произошло обратное, мошки истаяли на границе их реальности, открыв дорогу в незнакомый для Ночи Мир. Там была высокая трава, колышущаяся под порывами ветра как водная гладь. Безграничная зелёная даль, прореженная одинокими деревьями. Что-то рванулось из его рук, нет это не Старая Львица пыталась высвободиться от объятий Ночи. Из дряхлого, прожившего свой век тела рвался дух Молодой Львицы. Он посмотрел в её глаза и всё понял. Старая Львица не сопротивлялась, когда сильные руки сжались на её шее. С последним ударом останавливающегося сердца из рук Ночи вырвалась Молодая Львица. Она в один прыжок оказалась в высокой траве, остановилась, повернув голову, призывно посмотрела в глаза своего освободителя.

Ночь разжал замок из побелевших от напряжения рук. Поднимаясь, посмотрел на бездыханное тело у своих ног. Перевёл взгляд на полную сил и энергии Молодую Львицу. Она издала звук, зовя его присоединиться к ней (будет весело, много пищи).

— Счастливой Охоты. — Сказал Ночь, давая понять львице, что у него ещё есть здесь дела.

Молодая Львица бросила на него взгляд, сузив зрачки от удивления его выбором, и исчезла в зелени. Вскоре её перемещение угадывалось только по колышущейся, не от ветра, траве.

— Счастливой Охоты. — опустившись на колени, Ночь поцеловал Старую Львицу в холодный нос, закрыл безжизненные глаза.

Поднявшись на ноги, Ночь, запрокинув голову, посмотрел на пробивающиеся через огни города и фонари зоопарка звёзды. Насколько он помнил, именно так они и располагались, были также холодны. Подражая герою Зелёной Мили, Ночь открыл рот, выпуская из себя накопившуюся боль, бессилие и усталость от земного бремени, выбранного не им. Его искалеченные губы шевелились, челюсть двигалась, выталкивая сгустки негативной энергии, так и не облечённые в слова. Резким толчком, как будто он получил удар под дых, из его тела вырвалось что-то тёмное, имеющее мало отношения к Жизни. Резко согнувшись, он хватал ртом воздух, изливая своё недовольство тем, что земля могла носить тех уродов в белых халатах, что издевались над Старой Львицей в угоду своему кошельку.

От такой «гимнастики» у него поплыла голова. Плохо ориентируясь в пространстве (в какой стороне северный полюс?), Ночь добрался до вольера, подтянулся, закинул ноги на стену. Когда за ней он не нашёл опоры, то лишь усмехнулся мысли, что всё-таки провалился в рай для Царей Зверей. Запах здесь стоял более сильный, чем в вольере Старой Львицы, и под деревьями угадывались силуэты группы животных. Ночь осторожно ступал, до него начало доходить, что реальность заменили на искусственно воссозданные условия, на ночную жизнь саванны, куда ушла Старая Львица. Не зная, сколько прошло времени, Ночь с улыбкой подумал, что может повторить подвиг Кима, если его найдут утром спящим в объятиях львов. Среди общего мускуса прайда он разобрал знакомые нотки. Чуть изменённые. Может, за высокой травой Мира Львов скрывалась эта поляна, как место сбора старых друзей?

Вот Старшая Львица подняла голову, спросила: «Мама?». Тогда Ночи всё стало ясно — он перелез через стену в соседний вольер, а не провалился в другой мир. Старшая Львица была похожа на свою мать. И как у Старой Львицы, вокруг дочери вился рой мошек, только меньшей плотностью. Правильная сферическая форма не оставляла сомнений. Медленно перемещаясь среди отдыхающих львов к центру роя, Ночь вновь ощутил растущее давление на своё тело, когда мошки агрессивно отреагировали на его приближение к Старшей Львице. Задержав дыхание (не хотелось вдохнуть хоть одну), он продавил сферу, медленно приближаясь к животному. Снова картинки: люди в белых халатах, уколы, разлука с прайдом, одиночество в помещении с толстыми, невкусными прутьями, о которые крошатся зубы. Разрывающая нутро боль сменяется накрывающим маревом дурмана, сваливающего в липкий сон, не дающий выхода к охоте.

Ночь смог отделить себя от видений, понять, что второй раз неисполнимых обещаний он давать не будет. Медленно опустившись на колени, погладил большую и тяжёлую голову кошки. Старшая Львица положила её ему на колени. Ей было немного страшно, поэтому она закрыла глаза. Мурлыча, как маленький трактор, высказывая странному существу, пахнущему, как её мать, полное доверие. Она готова была последовать за своей родительницей. В этом мире её время прошло, ей больше не приносить львят, не водить прайд на водопой и охоту, не искать прохлады от палящего солнца. Принятое ею решение разогнало мошек, открывая окружающую их со всех сторон высокую траву. Вот она зашевелилась, и из зелёной стены высунулась голова Старой Львицы. Призывно рыкнув, она позвала их обоих присоединиться к трапезе — прекрасной, тёплой туше молодого буйвола. Старшая Львица движением головы сбросила руку Ночи, приподняла шею, чтобы ему было удобнее её обхватить. Более молодая и энергичная сущность билась в одряхлевшем теле. Ей хотелось на волю, подальше от плохо пахнущих двуногих, от шума и суеты этой реальности.

Тяжело вздохнув, Ночь обхватил шею животного, впуская в себя боль и страдания Старшей Львицы. Бесформенные сгустки перетекли в пустоту на месте сердца Ночи, более мягкие и менее оформленные, чем у Старой Львицы. С последним ударом сердца Младшая Львица прыгнула к своей матери, приветствуя её. Звуками, касаниями тела показывала, что она здесь.

Больше не было смысла «обнимать» Старшую Львицу. Разжав побелевшие пальцы, Ночь, бережно опустив голову животного на землю, поднялся. Он стоял и смотрел вслед удаляющимся помолодевшим львицам, даже когда их перемещения угадывались лишь по движениям травы. В его голове было пусто и светло. Ни грусти, ни жалости. Стоило найти силы, чтобы заглянуть в себя поглубже.

Разумом он понимал, что сделал, но что скажет его сердце, если оно у него ещё осталось? Он отнял две жизни или избавил невинных от страдания? Кто поможет ему преодолеть его «облако», заставляющего его убегать от воспоминаний? Где он обретёт покой, если его заслужил?

Ему хотелось убежать мальчишкой в высокую траву, нагнать львиц и, забравшись на загривок Старой, с гиком пронестись по саванне. Но… Он был привязан к своему старому, пусть и покалеченному, телу. Ночь чувствовал эти путы, такие тяжёлые и прочные, что с трудом стоит на ногах. Он задрал голову, как мог, стараясь вырвать из тела позвоночник. Капюшон слетел с его головы. Холодные звёзды, беспристрастные, как судьи, взирали на оплавленного человека, стоящего над остывающим телом львицы. Ночь открыл рот, выпуская свою ярость в беззвучном крике, его связки напрягались, но даже львы не отреагировали на его вопль. Он не мог называть себя старым именем, так как прежние интересы, страхи, увлечения были ему теперь чужды. Не мог отождествлять себя как «Я», так как больше не имел желаний, стремлений, мечты. Вместо чужой боли и страданий его наполнил звёздный свет, укутав скрытую в нём темноту в кокон. Чужая холодная энергия, сила в его тело, заставив крутиться и бурлить сохранившуюся в его теле энергию. Пригнувшись к земле, как при острых коликах, Ночь был рад хоть что-то ощущать — почувствовать себя живым, хоть на мгновение. Излишки холодной энергии стекали с его губ на землю. Стараясь поскорее от них избавиться, он пытался их сплёвывать, звал по именам маму, жену, детей. Переживая эту новую боль, Ночь был согласен её нести, лишь бы она не досталась тем, кого он так любил когда-то.

Добравшись до своей «берлоги», Ночь спокойно посмотрел на своё отражение в зеркале. Раньше у него были сомнения, но после сегодняшней ночи можно было спокойно признаться себе, что перестал быть человеком — всё-таки тогда, в облаке пара, он умер. Скончался как человек, только сейчас он понял это. И если раньше его раздражало собственное изуродованное ожогами тело, то теперь в Ночи проснулась бережливость. Он не знал, сколько ещё времени ему отпущено, поэтому не хотел оказаться дряхлой развалиной в самый ответственный момент. Из глубин его памяти всплыли рекомендации доктора по уходу за кожей, предписанная ему диета. В комнате наверху (теперь он мог зайти в их бывшую спальню) обнаружилась одежда из специальной ткани, особого кроя, без швов. Теперь ему было о ком заботиться, для кого Жить.

Хоть Ночь не до конца понимал своё «предназначение», но начал чувствовать, что на него есть планы «наверху». Осталось определиться с тем, чем он займёт свободное время. Не желал быть слепой пешкой в чужой игре, ему хотелось понять план, ради которого его оставили на Земле. Первый его шаг — поездка к Киму — был обязателен. Именно в сегодняшнее посещение зоопарка ему открылась тайна его визита в паб «Берлога». Он не вполне понимал намерения Кима «скормить» его львам, но точно был уверен, что это позволило ему встать на «нужный Путь».

Отстранившись сейчас от мучавших его страданий, от боли по своей утерянной жизни, Ночь отчётливо, с ясностью искусственного интеллекта, осознавал, что он искал помощи у того, кто попал в такую же ситуацию. И как человек человеку он доверился Киму, который нарушил обещание. Так человек ли Ким?

Ему удалось разобраться в мотивации своих поступков до посещения зоопарка, оставалось осмыслить его «жизнь» между первым и вторым общением со Старой Львицей. Не находя ответов в человеческой части своего сознания (восприятия мира разумного существа, погруженного в социум), Ночь решил просто подвергнуть анализу, всё, что он сделал за это время. Собрав все рисунки, считая их бесполезным мусором возомнившего себя нужным человеком, он собирался их просмотреть и сжечь. Не находя в этих набросках ничего ценного, Ночь отобрал несколько странных, вызывающих желание почесать несуществующие волосы на голове. Один из листов упал на пол. Нагнувшись за ним, Ночь бросил взгляд на рисунок и замер. Под новым углом и при «неправильном» расположении листа относительно зрителя перед глазами Ночи предстала Тёмная сфера из мошек. Точно через такую он проходил сегодня дважды: первый раз — разделив Жизнь и боль Старой Львицы; второй — пожалев её дочь.

Скинув с обеденного стола всё лишнее, он выкладывал по одному в его центре свои рисунки. Потом ходил вокруг, выискивая скрытые для его прежнего уровня сознания знаки. К утру в руках Ночи оказалось 28 рисунков с Тёмными сферами. Чувствуя большое возбуждение от увиденного, он вынужден был принять снотворное, чтобы выспаться пред встречей с Кимом. Сделанное им открытие не могло отменить утверждённого плана на жизнь.

Подъезжая к пабу, Ночь не ощущал в себе злости по отношению к Киму. Тот предпочитал чувствовать себя человеком, увечным, но всё же. Как и всем людям, ему было свойственно переоценивать свои возможности, давать обещания, которые он не собирался выполнять. Припарковавшись, Ночь проверил, на месте ли листок, и вышел из машины. Обходя «верного коня», он решил, что пора купить собственный фургон, в котором, возможно, и найдут его тело. Как простому человеку, ему ещё хотелось умереть в собственном доме, но он понимал, что такая вероятность имеет малые шансы быть реализованной. При интенсивности интереса окружающих к его жизни, его тело после смерти дома могут обнаружить через месяцы. Жилище, пропахшее мертвецом, не принесёт его жене и детям хорошей денежной компенсации.

Зайдя в паб, Ночь остановился на пороге, делая вид, будто осматривает помещение. На самом деле он опешил от окружающей Теда серебристой сферы. Причём это был не ювелирный металл, начищенный до блеска. Скорее техническое серебро, с которым Ночи в прежней жизни приходилось работать. Блестящий металл было распылён вокруг Теда в виде облака-сферы. Она, задерживая-отражая лучи света, рассеивала тьму. Придя в себя, Ночь кивнул Теду и прошёл в дальний угол паба, так любимый Кимом. Отодвинув стул, сел на его место. Действительно хороший выбор. Перед его глазами было всё помещение с посетителями и Тедом. Кроме хозяина заведения, больше никто из присутствующих не имел каких-либо видимых отличий от нормальных людей.

Продолжая наблюдать «эффект Теда», Ночь прекрасно видел, как бармен снял трубку телефона и, сказав пару слов, положил её. Оставалось немного подождать, обдумать, как, и что он должен сказать Киму. Ему не хотелось задерживаться тут надолго. У заведения был специфический аромат, которому он предпочёл бы запах бензина или пыльной дороги. Теперь у него не было прав на эмоции, сомнения и чувства. Будущее Ночи состояло из плана действий, неопределённого толка, с ограниченным количеством (28) шагов. По реакции Теда стало ясно, что в помещение спустился Ким. Дверь чёрного хода была скрыта от взглядов посетителей, и Ночь просто ждал, когда Ким появится в его поле зрения.

Одна из лампочек, освещающих барную стойку, оказалась прямо над головой Кима, придавая ему ореол из света, разложенного на спектральные составляющие. Сместившееся в пространстве тело Кима немного утратило интенсивность свечения окружавшей его сферы, но совсем не угасло. Пока он подходил к столику, за которым сидел Ночь, по его эмоциональному фону (движения, походка, аура) было видно, что его оторвали ото сна и он очень недоволен выбранной гостем позицией.

— Ты обещал. — Вместо приветствия Ночь вытащил из кармана рисунок Старой Львицы с подписью Кима на обратной стороне.

Дальнейшие планы на беседу пошли прахом, так как вблизи Ночь разглядел, из чего состоит сфера, окружающая Кима. Частички походили на капельки стекла неправильной формы. При попадании на них белого света от внешнего источника они рассыпались пляшущими пятнышками всех цветов радуги. Это завораживало, заставляло забыть Ночь о дыхании, порождая желание собрать из открывшегося «пазла» целую радугу. Глубоко дыша (наверное, это походило на гнев), он встал, обошёл Кима, стараясь не задеть его сферу, и быстро покинул паб.

План пришлось немного подкорректировать. Ночь отнёсся к этому спокойно, без педантизма. Понимая, что есть основная линия (рисунки), он не старался подстроить под неё оставшееся у него время. На возникшие вопросы следовало с терпением стоика ждать своевременные ответы. Попросив Алекса найти ему свободный фургон с возможностью ночёвки в нём в любую погоду, он получил такой транспорт с термобудкой. Пришлось в несколько заходов переоборудовать машину под себя: перенести терморегулятор из кабины, поставить замки, открывающиеся только из будки; обустроить постель и туалет, а также добавить дополнительный бак для топлива. Пока Алекс доставал всё необходимое для обустройства «гроба на колёсиках» (так он решил называть место своего последнего пристанища), Ночь фиксировал для себя на бумаге вставшие передним вопросы. Их в общей сложности было не так уж и много: время, когда будет происходить «основная линия» (места уже отмечены тёмными сферами); что он должен делать; кто несёт тёмные сферы; почему его тянет в то место, где он встретил носителей серебра и стекла? На эти немногочисленные вопросы уходили горы бумаги, так как его руки предпочитали рисовать, а не писать. Сам процесс появления изображений Ночь воспринимал с удивлением. На большинстве рисунков была Огненный Цветок в разных ракурсах, позах и вариациях застывших на её лице эмоций. Он понимал, что увиденные им образы девушки никак не вяжутся с её реальной жизнью, с её прошлым. Приходилось опять успокаивать себя мыслью, что он пока не сошёл с ума, просто у него навязчивая, почти маниакальная привязанность к этой девушке.

Немного дольше, чем он рассчитывал, пришлось модернизировать купленный Алексом продуктовый фургон. Изначально Ночь планировал приобрести машину, в кузове которой он смог бы находиться при любых погодных условиях. Плюс после дневного пребывания в кузове арендованного у отца Алекса фургона ему хотелось видеть, что будет происходить вокруг припаркованного автомобиля, а не строить догадки. Для этого пришлось заказать и разместить на крыше фургона качественные портативные камеры, тщательно их замаскировав. Понадобилось найти подходящее железо и софт, чтобы иметь возможность записывать изображение с камер и выводить его на монитор. В остальном Ночь собирался вести спартанский образ жизни в фургоне (душ, кухню не планировал).

Обкатывал свой новый фургон Ночь по самым глухим местам, в какие только мог заехать. Очень быстро он устал от людей. Это выяснилось после суток в кузове фургона на оживлённой парковке супермаркета. Люди, большинство из них, посвящали свою жизнь кормёжке и продолжению рода. Современному человеку не требовалось искать пропитания каждый день, достаточно было раз в неделю выехать и закупить продукты. Мужчины и женщины покидали автомобили в обществе своих уменьшенных копий, а возвращались с полными тележками (видимо, было время распродаж или пятница). Особи человеческого вида, не обременённые потомством, всеми способами искали возможность им обзавестись (или хотя бы спариться). Агрессивные действия подростков, напоминавших ему обезьян в зоопарке, их шумное и вызывающее поведение на парковке даже сквозь толстые стенки нового фургона доставляли Ночи неудобство.

На природе всё было честнее: сумел — поел; достоин — размножился; уцелел — передал умения потомству. Таковой круговорот навыков выживания в природе систематически нарушался деятельностью людей. Ночь не мог ни помешать этому, ни осудить изменение человечеством дикой природы под свои «взгляды». Он просто наблюдал, как Жизнь трансформируется, подстраиваясь под людей, создавая новые источники питания, иные способы существования. Ночь, оставаясь простым наблюдателем, не горел желанием вмешиваться в чью-то жизнь, так как не был уверен, в лучшую ли сторону она повернётся с его «помощью».

Нетерпеливое ожидание «первого шага» заставляло его постоянно возвращаться туда, где он видел Огненный Цветок. Проводя анализ местности, ему удалось вычислить расположение первой тёмной сферы — в ста метрах от его привычного места парковки у ночного клуба. Но сколько он ни изучал этот клочок земли (там находился небольшой газон), ему так и не удалось увидеть сферу. Земля была как земля, её регулярно поливали, засеяли газонной травой. Рядом с первым участком не наблюдалось никаких природных или технических аномалий — трансформаторных будок, выхода силового кабеля или водопровода.

Девушка на рисунках тоже молчала. Одно время Ночь пробовал заставить её говорить, как в комиксах, но его сознание не управляло процессом создания рисунков. Ему лишь оставалось дурачиться и прописывать карандашом возможные диалоги между ним и девушкой. Позже, удаляя их ластиком, Ночь пытался произнести вслух то, что писал, как свою речь. Он и в прежней жизни не был красноречив, а теперь… оставалось только гадать, чем сможет помочь Огненному Цветку, кроме как избавить её от икоты или излечить от заикания.

В один из вечеров ему очень захотелось пересмотреть все свои рисунки. Следуя проверенному ритуалу, он поочерёдно выкладывал в центр обеденного стола листы с изображениями сфер. Ходил вокруг, изучал, всматривался. И вот его прошиб холодный пот — на бумаге проступили знаки! Рисунок, изображавший газон одной из парковок, прятал белые цифры. Если принять, что они обозначают число и время, то получалось, что срок завтра, после трёх часов от полуночи. Ночь посмотрел на часы, проверил координаты места, изображённого на рисунке. Он успевал туда добраться, но у него не было времени подготовиться.

Зная, что этот момент наступит, он пока так и не решил, что ему делать, к чему готовиться. У него имелись проблемы с речевым аппаратом, да и внешний вид не располагал к доверительной беседе. Язык глухонемых выучить было можно, но Ночь сомневался, что он пригодится. Пантомима могла стать вариантом, но в условиях плохого освещения парковок в ночное время тоже не особо хорошим.

Нервничая из-за полной неизвестности, Ночь перебирал в голове варианты получения нужной ему информации. Вспомнив, что на места, где проявились тёмные сферы, его вывел запах Старой Львицы, он пытался выйти с ней на «контакт». Нашёл в интернете несколько сайтов для медиумов, но там было больше рекламы их услуг, чем полезной информации. А самым доступным для него способом успокоить нервы и возбуждённый мозг оказалась чистка яблок. Она и пара таблеток снотворного позволили ему под утро погрузиться в сон, в котором к нему пришла Старая Львица. Она была молода, полна сил, сыта и лежала у ног Ночи, который сидел на обрыве высокого холма. По раскинувшимся перед его взором просторам саванны ходили стада буйволов, антилоп, зебр, ещё более мелкие животные иногда выныривали из высокой травы. Вот на полотне колышущихся трав промелькнула голова выслеживающей добычу Старшей Львицы.

Когда Ночь проснулся, его наполняли покой и уверенность, что он всё сделает правильно. Трата лишней энергии на эмоции и переживания не принесёт никому пользы. Спокойно собравшись, он загрузил всё необходимое в фургон. Немного подумал, сидя в привычном когда-то кресле у окна гостиной, и ему показалось правильным захватить с собой старый брезентовый плащ.

По дороге Ночь ехал спокойно, соблюдая скоростной режим и все правила. Так было проще себя сдерживать, не пускать в голову тревожные мысли, грозящие погрузить сознание в панику и нерешительность. На месте он был за час до назначенного времени. Перебравшись в кузов, включил монитор. Внимательно всмотрелся в изображение с камер наблюдения. Ночная парковка очень походила на каменистую пустыню своей скудной растительностью и движущимся по воле ветра мусором. Вытащив из железного ящика старый плащ, Ночь снял новый и надел грубую парусину. Накинув капюшон, выключил монитор. Подумав, он остановил запись со всех камер, так как чувствовал, что ему впоследствии захочется пересматривать это видео, что могло привести к ненужным для его разума состояниям, зависящим от предстоящих действий с его стороны. Посмотрев ещё раз на время (оставалось полчаса), набрал в карманы плаща яблок из ящика, стоящего возле закрытой двери фургона. В правом кармане обнаружился нож, найденный им при уборке в подвале. Странное кривое лезвие заставляло вспоминать, как этот нож оказался в его доме.

Пока Ночь шёл от фургона к месту, он позволил себе углубиться в воспоминания. Мысли о ноже не обжигали его. Он как будто копался в тёмной, пыльной кладовке, сверяя нож в своей руке с картинками воспоминаний. Не доходя до того места, где на рисунке проявилась тёмная сфера, метров десять, Ночь остановился, не собираясь пугать кого бы то ни было. Сев прямо на землю, спиной к месту, достал из кармана яблоко. Начал изогнутым лезвием срезать кожуру и понял, что это процесс не простой и непривычный для него. Ощущение неловкости в руках подстегнуло память, и Ночь вспомнил, что нож ему преподнесли на работе. Поводом для подарка был его день рождения. А нож предназначался для разрезания силового кабеля. Тот памятный день начал окутывать сознание Ночи, напоминая, чего он тогда ждал, на что надеялся. Проступившие смутные черты лиц жены и детей снова швырнули его вплотную, жаркую стену белого пара. Задыхаясь от боли, ломавшей его кости, всё нутро, заставляющей вскипать мозг, он вывалился в воспоминание о такой же тихой ночи в пустыне. Предпочитая оставаться в прохладе остывшего солончака, Ночь трясущимися руками продолжил снимать с яблока кожуру, стараясь получить как можно более длинную спираль.

Несколько яблок спустя Ночь почувствовал «спинным мозгом», что рядом с ним кто-то есть. Медленно поднявшись с земли, чтобы не спугнуть неизвестного, он повернулся. В центре тёмной сферы стояла статуя — девушка Огненный Цветок, застывшая на пороге между Ужасом и краем Жизни. Казалось, ещё капля страданий — и белый мрамор, из которого неизвестный художник зачем-то создал эту статую, взорвётся миллионом осколков. Не доверяя своим глазам (в последнее время они часто обманывали его, показывая не вяжущиеся с реальным миром картинки), Ночь прикрыл веки. Теперь благодаря его «суперспособности» он различал тепло тела девушки. Она была жива! Только Страх и Ужас, исходящие от тёмной сферы, выкачивали из её тела Жизненную силу, заставляя замереть в сгустившемся времени. Приготовившись к нестерпимой боли, Ночь шагнул в сферу девушки.

Чужие ощущения окружили его, как наживлённая портным одежда, которая от резкого движения может разойтись и выбросить «гостя». Это сковывало движения, не, позволяя Ночи успеть, отреагировать на происходящее вокруг девушки, передать ей свою волю и способность действовать. Он видел мир её глазами как сшитые в одновременную проекцию куски реальности, понимая интуитивно последовательность их чередования. Девушку после тяжёлой ночной смены подкараулили два обдолбанных наркомана (они в ее восприятии быстро трансформировались в демонов, неспособных понять человеческую речь). Под действием наркотиков они вообразили, будто она станет их секс-рабыней, которую они смогут продавать всем желающим. Ударив девушку по затылку, они затащили её в машину, увезли в промзону. Приняв очередную дозу, почувствовали себя сатанистами. И чтобы их новый хозяин даровал им вечный кайф, они решили принести ему жертву. Вытряхнув девушку на асфальт, сломали битами её лодыжки (ноги Ночи чуть не перестали его слушаться, принимая чужую боль за собственную). Наслаждаясь своим «могуществом», подонки облили девушку бензином, сказали, что если она успеет доползти до распахнутых в ночь ворот, то Бог есть и она останется жить. Обезумевшая от боли и страха несчастная поползла к свободе.

— Слишком просто. — И новые удары бит сломали ей бедренные кости, а потом кисти и плечи.

— А я слышал, что черви на сковороде быстро прыгают. — девушка «заспешила» после резкого щелчка откинутой крышки зажигалки. Как ни рвалась она на волю, огонь был быстрее.

Сознание Ночи разделилось на две реальности. В одной он стоял напротив застывшей от ужаса девушки на газоне парковки. В другой были Страх, Боль и Ужас происходящего с Огненным Цветком. Наблюдая раз за разом этот фрагмент будущего девушки (по всем признакам выходило, что всё произойдёт в скором времени), как поставленное на циклический повтор видео, случайный зритель старался найти правильное решение. Ночь с кривым ножом в руках пытался перерезать горло мучителям девушки. Совершал размашистые движения, стараясь подрезать сухожилия на руках, ногах демонов (людьми он бы не назвал их ни при каких обстоятельствах). Но его руки впустую месили воздух, не причиняя никакого вреда призрачным сущностям. Истекая потом и чувствуя, что его рёбра не могут выдержать напора лёгких, он остановился. Отстраняя сознание до точки, в которой его физическое тело прорывалось сквозь тёмную сферу, Ночь явственно увидел тщетность своих попыток избавить Огненный Цветок от её истязателей. Эти двое, хоть и не были плоскими, как в кино на экране, оказались также эфемерны. Они ещё не состоялись в реальности, чтобы материализоваться. Присмотревшись повнимательней, отстранённо, Ночь увидел, что по мере развития кошмарного сюжета двое становятся темнее. Стараясь отвлечь Огненный Цветок от её боли и ужаса, он сконцентрировался над происходящим с её мучителями (звания демонов они не заслужили). Вначале лишь ноги негодяев были, будто окутаны клубящейся пылью, тёмной взвесью, поднимающейся от земли. К концу жуткой сцены они уже полностью состояли из неё. При более близком рассмотрении эти маленькие песчинки походили на крошечных мошек сфер. Постепенно они становились всё темнее. Контрастом к возрастающей черноте мошек служил свет. В середине «сцены» он, как казалось Ночи, набирал силу за счёт языков пламени (пока не реального), окружающего Огненный Цветок. А в финале подонки, поджигая дорожку из бензина, увеличивали силу света на порядок. Переключить остатки своего внимания на девушку — было тяжелей всего. Понимая, что она единственный выход из сложившейся петли событий, Ночь смог уловить сконцентрированный на Огненном Цветке столб нисходящего Света.

Ночь бежал по следу жизни Огненного Цветка, пытался дотянуться лезвием ножа до девичьего горла, чтобы прекратить страдания несчастной. Его нутро сжигала ярость оттого, что он не может забрать жизни мучителей, она была топливом, заставляющим работать его мышцы, приводя в движение всё тело. Медленно, сокращение за сокращением, он продвигался сквозь Ужас Смерти, но не успевал, вбирая каждой клеточкой своего тела боль Огненного Цветка. Это было тяжелей, чем крутить перегретую задвижку голыми руками. Его, воспоминая о собственном прошлом, не шли ни в какое сравнение с будущим девушки. Там, приняв решение, Ночь жертвовал собой. Тут нужно было осмелиться забрать будущее Огненного Цветка.

Вывалившись из Ужаса Смерти, Ночь вдохнул холодный ночной воздух, широко раздувая ноздри. Приятно было ощущать нормальное течение времени, чувствовать отзывчивость тела. Подняв руки, он скинул капюшон с пышущей жаром головы. Открыл глаза.

Девушка смотрела на Ночь с доверчивостью девочки, очнувшейся от ночного кошмара. Они теперь, после разделённой Смерти, стали одним сознанием. Она бросилась ему на грудь.

— Ты обещаешь!

Приняв её в свои объятия, Ночь каждой выжженной клеточкой оплавленного тела вбирал Любовь, изливаемую девушкой.

— Что я обещаю?

— Что мне не будет больно. — Она показала Ночи (послав картинку из его видения) его стремление облегчить её страдания. Повернулась, подняла его руку с ножом к своему горлу. — Только не испачкай кровью моё платье. Я его так долго выбирала.

Теперь, отстранившись от его тела корпусом, девушка «накинула» на них Его стремление — облегчить Агонию Мук при помощи холодного лезвия.

Он не мог выполнить своё обещание, но руку с ножом не опускал. Тогда девушка, крепко держа его руку с зажатым в ней ножом, сама сделала резкое движение.

Пока вместе с вытекающей из горла кровью Жизнь покидала тело девушки, Ночь чувствовал, как её несостоявшаяся Смерть рука об руку с Болью и Ужасом втягивается в зияющую пустоту его естества. Одновременно с уходящим Ужасом исчезала тёмная сфера. За её ставшими нечёткими границам трава начала набирать силу, пошла в рост. И вот из высокой зелени саванны показались головы львиц. Когда они встретились глазами, душа девушки уже стояла на кровавом мосту, соединяющем её остывающее тело и мир львиц.

— Мы проводим. — Пронеслось в голове Ночи. — Ей будет тепло и сытно.

Девушка, прозрачная, как радужная дымка, обернулась к нему, восхищённым взглядом спрашивая разрешения погладить больших кошек. Разве он мог ей запретить?

Ночь ещё некоторое время стоял и смотрел, как девушка удаляется в высокой траве, положив обе руки на головы львиц. Потом их мир стал терять краски, тускнеть, растворяться. Ночь остался в реальности с мёртвым телом на руках. Осторожно, как когда-то собственную дочь, он уложил девушку на постель из трав, стараясь не запачкать её платье кровью. Поправил светлые локоны, чтобы они не щекотали её лицо, распрямился. Тяжесть от «несостоявшейся» смерти девушки давила на него, буквально припечатывая его руки к бокам, вплавляя его ноги, как скальные породы, в землю. Ночь запрокинул голову, спрашивая у ярких точек в небе:

— Почему? Кому нужны такие мучения? Что за садистские наклонности? Неужели это приносит кому-то наслаждение?

Как шелуха от семян, его покидали образы двух наркоманов-мучителей, место мученической смерти, боль и ощущение чужого, женского тела. Внутри оставалось что-то тёплое, живое, согревающее своим светом. Сияние изнутри него коснулось сознания Ночи, утонувшего в свете звёзд. Придя в себя, Ночь накинул капюшон на замёрзшую макушку, повернулся и пошёл к фургону. В тёмной будке он не стал включать свет. Просто сел на кровать, ощущая на своих плечах тяжесть ещё одной оконченной в мучениях и страхе жизни. Как лёгкое пёрышко из крыла ангела его коснулась уверенность, что она поступила бы точно так же — избавила бы его от мучений продолжительной агонии. Не осознавая, что делает, он уверенно выбрал из груды рисунков те, что были связаны с этим местом. Сложив их в одну папку, чёрным маркером подписал её: «Огненный Цветок». Когда закрывая железный ящик с рисунками, папкой и плащом внутри, он осознал, что не может вспомнить настоящего имени девушки. Она осталась в его памяти как Огненным Цветком.

— Первый шаг сделан. — Закрыв заднюю дверь фургона, он посмотрел на затягивающие звёзды облака. — Осталось двадцать семь.

В последующие дни Ночь прислушивался к себе. Он пытался найти следы прежнего человека, жившего в этом теле. Кроме обжигающего тумана внутри его естества, других следов боли не находилось. Он был рад, что остановил запись камер, установленных на его фургоне, иначе его было бы не оторвать от просмотра сцены смерти Огненного Цветка (от его рук). Тогда, возможно, Ночь посчитал бы себя орудием в руках Бога, возгордился и добавил к 28 шагам тех, кто не соответствовал его представлениям о том, как должен выглядеть «правильный» человек. А так — он просто выполнял работу. Пускай не очень чистую, но нужную. В его памяти была история такой профессии как «золотарь»: их работа была необходима людям — они чистили выгребные ямы; из-за специфики условий, в которых они трудились, от них дурно пахло; люди хорошо им платили, но предпочитали обходить их стороной и жить от них подальше.

На взгляд Ночи, современное общество людей достигло уровня золотарей. Из всего виденного в мире зла самый большой ущерб причиняли люди. И они сознательно приносили страдания другим существам, только человек получал от этого удовольствие. Поэтому Ночь надеялся, что его поймают, остановят, но сделают это не люди. Готовясь к следующим шагам, он ждал, что придёт сущность в радужном свечении, положит руки на его плечи и задушит его так, как он когда-то избавил от страданий львиц. Только на такой исход ему и приходилось рассчитывать, так как ни после первого шага, ни после второго, ни после третьего люди не заинтересовались причиной странного ухода членов его общества.

«Надежда — мать дураков, что не мешает ей быть прекрасной любовницей смелых», — эта фраза появлялась в его голове не раз. Доставая клочок бумаги со странной записью, Ночь не мог понять, для кого он её написал, так как она не являлась ответом на его вопросы. Ему больше подходила фраза про надежду как лозунг для каждого нового дня.

Собираясь на четвёртое место появления тёмной сферы, Ночь посмотрел в глаза своей Надежды. И, кажется, она ему подмигнула. Он уже давно устал нести внутри себя боль, отчуждение, одиночество. Кто и зачем взвалил на его оплавленные плечи чужие страдания? Нет, он не роптал, он просто хотел спросить. Ночь сидел и ждал, когда чужая боль заставит его внять мольбам и войти в земные «круги ада». Спину начала холодить разросшаяся тёмная сфера. И когда на его руках умерла не только девушка, но и очередная надежа, Ночь почувствовал острый как нож, взгляд в спину. У него не было сил оборачиваться и приветствовать свидетеля его деяний. Укладывая мёртвое тело на землю, он ждал окриков, выстрелов, воя сирен, но ему дали спокойно уйти. Краем глаза он уловил радужное сияние чужой сферы, но сил на просыпающийся внутри него интерес уже не было. В памяти осталась улыбка девушки, которая окупала всё, пусть и не перед людьми. Ведь кто-то же есть там, наверху. Оставалось надеяться, что его сопроводят до дома и там арестуют. До самого рассвета чужой автомобиль стоял под его окнами. Так и не дождавшись активных действий, Ночь ушёл спать.

Накопившаяся в нём «чёрная желчь» никак не желала стать его частью. Ночь выгонял её из себя, принимая холодные ванны, вытесняя из тела большим количеством тёплой жидкости. Основной его задачей стала подготовка к следующему шагу, для чего были нужны хорошая физическая форма и спокойствие здорового тела. Свободное время Ночь проводил, ища способы быстро избавиться от чужого негатива. В перерывах рассматривал рисунки, определяя время и место следующего шага. Делал всё, чтобы не осознавать, что ему предстоит совершить. Казалось невозможным шагать от существующей боли к ещё большей, которая не делалась привычной, каждый раз была новой. Он добавлял к своей «коллекции» новые страх, боль, страдания и ужас. Разум отказывался понимать, зачем он делает этот шаг в обжигающее облако пара. Кого он спасал? Его дети и жена были в полной безопасности. Друзей, коллег? А им было до него какое-то дело после аварии? Ему дали денег, написали грамоту, оплатили лечение. Алекс и то не смог выпить с ним ни разу за всё время, что был возле его дома. Может, Ночь мазохист? Тогда лучше прервать эту игру, ведущуюся не по правилам людей. Пускай постучат в его дверь — он безропотно откроет, примет казнь как дар, как благо.

Под утро на рисунке поступили цифры. Тяжело вздохнув, он набрал номер Алекса и попросил заправить фургон до полных баков.

Вот он сидит и ждёт, когда чужая боль заставит его внять мольбам и войти в земные «круги ада». Вдруг почувствовал на себе внимание другого человека — оно было приятно ему, как снег — отшельнику в жаркой пустыне. Больше сосредотачиваясь на незнакомце, Ночь впитывал его внимание, такое дружественное, поддерживающее. Определив, откуда за ним наблюдают, он постарался рассмотреть ночного визитёра. Надежда расправила крылья — следившего за ним окружала радужная сфера. Пускай не такая интенсивная, как он себе представлял, но она была. И кого-то ему напоминала, он видел что-то похожее. Ким? Но его сфера была менее интенсивна и имела большее количество кусочков стекла неправильной формы. Механически отрезая от очищенного яблока дольки, Ночь закидывал их в рот и глотал, почти не жуя. Потом за спиной выросла тёмная сфера. Пора.

Когда он уложил девушку, ему хотелось услышать звук выстрела. Ким с его слабыми руками был не способен держать в руках нож, но выстрелить он мог. Так чего же тянет?

Ночь повернулся, закрыл глаза. Ким стоял на четвереньках, впиваясь всеми конечностями в асфальт. Открыв глаза, Ночь рассмотрел на его голове странные рожки. «Он что, изображает чёртика?», — пронеслась нелепая мысль. Опустив веки, он распознал на голове Кима металл, в нём темнело стекло. В голове всплыла картинка из далёких закутков памяти — «прибор ночного видения».

Значит, Ким видел всё. И на прошлом месте был, несомненно, тоже он. Так что его удерживало от звонка в полицию, шерифу, ФБР? Сам решил поиграть в сыщика? Прославиться, поймав серийного убийцу? Интересно, какое прозвище дадут маньяку, укладывающем девушек «спать» под открытым небом с портящим их красоту разрезом на горле. Чудовище? Уго Виллегас? Стендаль? Надо заказать племяннику тётушки Элизы, чтобы он купил газет.

К будничным заботам Ночи прибавились размышления о Киме. Почему тот следил за ним? Почему не сообщал полиции? Почему не шёл на разговор? Ночь был не против свидетелей, но пассивность наблюдателя? В чём интерес? Или у него какие-то заскоки по сексуальной части? Последнее вызвало у Ночи всплеск брезгливости. Как в том анекдоте: серебро-то мы наши, но осадочек остался. Если после следующего шага Ким не придёт на разговор, придётся Ночи самому ехать к нему. Грядущая встреча, к его удивлению, вызвала лёгкое возбуждение. Проведя анализ, Ночь вынужден был констатировать, что что-то человеческое в нём ещё осталось. И это что-то напоминало страх, волнение и беспокойство.

Шестое место. Ночь не готовился принять чужую боль, он старался об этом не думать, позволяя мыслям умчаться навстречу Киму. У него не вызывало сомнений, что любопытный друг и сегодня окажется рядом. Если считать, что планета Земля круглая и маленькая, то можно допустить, что их первая встреча была случайной. Но в прошлый раз Ночь разглядел на голове Кима прибор ночного видения (видел такие в кино), а с подобным оборудованием просто так по улице не ходят. Свою роль в играх с не отпустившим его миром Ночь воспринимал как данность, но какой интерес у Кима?

— Лёгок на помине. — Паркующийся невдалеке автомобиль не скрывал стеклянную сферу Кима. — Долго жить будет, если не измучает его икота.

Выйдя из кабины, Ночь подошёл к задней двери фургона, чтобы пополнить свой запас фруктов. Когда рука с яблоками опустилась в карман, она задела холодный нож. Тело будто пронзило электрическим разрядом, оно изогнулось, заставив голову откинуться назад. Капюшон слетел, а глаза не могли вместить все нависшие над ним звёзды. Принимая произошедшее как ответ на свой вопрос, Ночь начал высказывать всё эти безразличным к человеческим страданиям наблюдателям. Он не мог им простить ту боль, что переполняла каждую девушку, заставляя их выбирать холодное лезвие его ножа. Если силы Света были так немилосердны, то чего можно требовать от Тьмы? Тело Ночи свело судорогой. Его скрутило в комок, припечатывая к Земле. Прикладывая большие усилия, он сумел не упасть на колени, а в «благодарность» высказал все известные ему ругательства.

Одна сила скручивала его мышцы, притягивая тело к земле. Вторая не собираясь выпускать Ночь из своих объятий, тянула кости вверх. В памяти всплыл старый вопрос: «Как при судорогах мышц бедра можно сломать бедренную кость?». Теперь Ночь на себе получал ответ на глупый вопрос. Он был не согласен ни с одной из сторон, которым «перебежал дорогу», с настырностью упрямца не собирался подчиниться никому. У него не оставалось возможности выбирать (Свет и Тьма не претендовали на него, их лишь возмущали его действия), только третья сторона, использовавшая его, была стержнем, скреплявшем позвоночник его Жизни.

— Я пройду этот путь до конца. — Ночь с усилием выталкивал из горла звуки, помогая им обретать осмысленную форму покалеченными губами. — Пусть я его не выбирал.

Ему казалось, что он напрасно тратит на слова последние силы. Но это был его протест тем, кто не забрал его после аварии на ТЭЦ, и тем, кто позволял красивым и молодым тонуть в океане боли и безнадёжности. С последними словами, прозвучавшими гораздо глуше, чем в его голове, Ночь отпустило. Он распрямился, понимая, что ему в очередной раз отказали в присущем каждому человеку праве на смерть. Присутствие единственного свидетеля его сражения с Великими Силами холодило разум, как ночной воздух, добиравшийся до не прикрытой одеждой кожи. Не оборачиваясь, Ночь чувствовал пристальное внимание Кима к своей персоне. Возможно, благодаря ему он до сих пор дышит, но не испытывает за это ни благодарности, ни раздражения. Осознание того, что Ночь вышел из своего тела, наблюдая со стороны за собой и сидящим в машине Кимом, заставило двигаться к месту появления тёмной сферы. Ночь шёл, ощущая себя роботом, заводной игрушкой. Изменить направление движения или остановиться было теперь не в его власти. Он подтвердил свой договор, принял на себя ответственность за происходящее, но не мог управлять своей судьбой. Его начинало забавлять стремление Кима проникнуть в чужую тайну.

На минуту Ночь даже представил себе, как пускает Кима в пространство сферы. Чужая боль обрушивается на мальчика, считающего себя видавшим виды морским волком.

— Этот шторм не для тебя. — Прошептал Ночь, не удивляясь, что его ровесник стал для него юнцом, неопытным и пылким.

Сконцентрировавшись на этих давно позабытых им чувствах, Ночь вошёл в паб. Не собираясь пересекаться с Тедом, соприкасаться с его серебряной сферой, вежливым полукивком поздоровался с хозяином и прошёл на место Кима. Настораживало то, что Тед выглядел излишне озабоченным проблемой, не связанной с его пабом. По серебристой сфере, окружавшей бармена, пробегали искры, похожие на статические заряды, которые возникают, когда снимаешь одежду. Эти маленькие молнии были направлены вверх, к потолку. Ночь чувствовал, что они отделяются и от ног Теда, ударяя в пол. Плохо зная характер хозяина, можно было лишь предположить, что его беспокоило какое-то событие, произошедшее с неслучайным для него человеком. А ближе всего он принимал проблемы… В паб спустился Ким. На лице Теда проступило внимание к его физическому состоянию (выглядел тот неважно), но в сфере перестали проскакивать разряды (успокоился, увидел?).

Пока Ким приближался к столику, брови Ночи пытались заползти повыше на его лоб. Радужная сфера, окружавшая Кима в последние их встречи, трансформировалась во что-то серое и неброское. Она по-прежнему играла со светом, изменения произошли с самой её структурой. Теперь маленькие частички, составлявшие сферу, не походили на битое стекло или бриллианты. Они подверглись трансформации и стали алмазами, кусочками стекла, попавшими в сильную песчаную бурю под палящим солнцем. Точно так же выглядел сам Ким. Он словно провёл неделю в пустыне, застигнутый ураганом. Выбрался на последних остатках жизненных сил и потерял почти всю живительную влагу тела.

Пока Ночь рассматривал изменения, произошедшие с его школьным товарищем, Ким застыл в некотором отдалении, словно не хотел впускать в свою сферу Ночь (желал скрыться от него?).

— Садись, — Ночь указал рукой на стул и перебирал голове варианты предстоящей беседы с учётом скудных возможностей своего речевого аппарата.

Когда Ким сделал шаг к стулу, Ночь соприкоснулся с его сферой, без труда «ввалившись» в неё. Заготовленное им движение руки позволило бессознательно, на автомате придвинуть рисунок Кима, стоящего на четвереньках, с прибором ночного видения на голове.

Провалившись в сферу Кима, Ночь не мог собраться с мыслями, описать новые для него ощущения. Первое, что приходило на ум — это кинотеатр, в котором демонстрируют фильмы только для одного зрителя. Большое и тёмное помещение, на экране сменяются картинки по замыслу режиссёра (или случая?). Сначала происходящее действо было ему непонятно. Только приглядевшись повнимательнее, он смог разобрать, что происходит сравнение двух «фотографий» в поисках отличий, изменений. Переключив всё своё внимание, Ночь понял, что рассматривают его (именно так выглядело его тело на сегодняшний момент и в день первой встречи с Кимом). Как внезапный спецэффект Ночь ощутил всплеск эмоций. Навалившаяся на него тяжесть чужих переживаний быстро откатилась в сторону, когда Ким начал говорить. Его голос гулко раздавался в голове Ночи, с запозданием достигая физических ушей. Бросив последний взгляд на экран, Ночь увидел себя сидящим в пабе напротив Кима и прячущим своё лицо и голову под капюшоном плаща.

Произнося слова, Ким «нырял» в память, выводя образы на экран. Получалось похоже на закадровые комментарии к документальному фильму. На экране начал проявляться образ человека в дорогом костюме, в очках с оправой из чистого золота.

Картинку перекрыл силуэт, вставший между экраном и Ночью. Это оказалась молодая, симпатичная девушка. Через Кима Ночи передались желание обладать ею (Ночь даже умудрился кивнуть на вопрос девушки, хочет ли он её) и всплеск неприязни к собеседнику. Ревность из-за «неправильного» поведения девушки, бесцеремонно прервавшей гневную тираду Кима, бурей обрушилась на Ночь. Вскипевшая в Киме ярость вдруг поменяла полярность, и их накрыло безудержным весельем. Хотелось смеяться, пока в лёгких не закончится воздух, подойти обнять самого себя, такого прекрасного и… Рисунок, изображающий сдерживающего рвотные спазмы Кима (у меня все лучше получается портить чистые листы бумаги карандашными набросками), открыл череду быстро меняющихся на экране картинок.

Первым предстал перед Ночью Банкир (странное имя для тёмной сущности). Он выпирал из земли. Казалось, что Тёмный не может оторвать одновременно обе ноги от почвы, а если подпрыгнет, то перестанет существовать (действительно, где это вы видели, чтобы банкиры прыгали?). Всё резко изменилось, когда Ким захотел снять золотые очки с Тёмного. Ночь оказался в маленькой лодочке посреди бушующего моря (в подсознании всплыла информация о самом сильном шторме, приходящем раз в сто лет). Было только одно желание, единственная возможность выжить — забиться на дно лодки и молиться.

Отхлынувшая стихия оставила ощущение страха и вины Кима перед Ночью (что происходит в голове у этого парня?). Рассеивая тьму, на экран выплыл высокий монах. Падающий сверху столб света делал его похожим на парящее светлое облако, отбрасывающее тень (физическое тело) на поверхность земли. Осмотревшись по сторонам, он не стал излечивать раны души и тела, не начал утолять жажду и голод претерпевшего крушение моряка. Лёгким движением со всепрощающей улыбкой Ночь (Ким) оказался закинут в прекрасное место, достойное кисти великих художников. Настолько правильное и реальное, что на ум приходило только одно название «Рай».

Восторг и радость длились недолго. Измученному жаждой и голодом Киму не удавалось напиться из прозрачных ручьёв и вкусить сочных плодов, гнущих ветви деревьев. Его руки проходили сквозь призрачные фрукты, а губы не поймали ни капли воды. Самым тяжёлым оказалось не испытание голодом и жаждой. Свет, от которого нельзя было спрятаться ни в тени высоких деревьев, не закрыв глаза, забирал из тела последние капли живительной влаги, иссушал его и мысли. Знание правильного ответа на вопрос, как прекратить эту пытку, мучило Кима (опять выпячивалось чувство его вины перед Ночью).

Вина пробивалась сквозь упрямство и гордость за дружбу с Ночью, когда экран опять заслонил силуэт. Официантка (Мэдисон) снова пробудила бурю эмоций в Киме. Теперь ему не хотелось плотских утех. Мысленно он перебирал виды наказания непослушных девочек в допустимых для приличного человека рамках. Теперь внимание Кима переключилось на Ночь, что тому было не особенно приятно (хуже зеркала). Отвернувшись от экрана, он увидел проекторную (пора её посетить). Аппетитный запах жареной курицы вернул Ночь в тело. Приникнуть в проекторную и за пять секунд выяснить всё о жизни Ким было просто. Легкодоступность мыслей, мотивов и жизненных интересов Кима отбила у Ночи желание возвращаться в кинозал. Он понял роль школьного товарища в своей судьбе и простил его. Не возникло ни тени желания сопротивляться или возмущаться предписанным, предназначенным. Ночь сейчас ощущал себя как Ким в маленькой лодке посреди бушующего океана.

— Предназначение, — зачерпнув горсть горячих наггетсов из тарелки, Ночь откинулся на спинку стула. Желая переключить колющее, как дыхание песчаной бури, внимание Кима со своей персоны на что-то другое, отмахнулся рукой: — Как ты живёшь (люди любят поболтать о себе)?

Насыщая тело полезными калориями, микроэлементами, белками, углеводами (на что раскладывается простоя еда в организме человека), Ночь принял будущий выбор Кима как неизбежное. За типично «человеческое» решение отвести Ночь в зоопарк, Ким был прощён. Оставалось занять себя на время, пока человек, звавший его Сидом, изливает свою душу.

Критерии оценки Кима могли обратиться и против старого друга. Взвесив свои достижения и потери, Ночь пришёл к тому же выводу, что Ким, который сравнивал себя со «страдальцами», посещавшими паб. Оставалось согласиться с мнением, что они оба уродцы, случайно избежавшие кунсткамеры. Желания лицезреть себя или Кима больше не было, значит, пора искать что-то ещё. Ночь вспомнил последнее, что привлекло его внимание, — изменения в стеклянной сфере. Стараясь разглядеть её получше, он поднялся на самую высокую точку.

Оказавшись на крыше Ночь, осматривал с высоты здания собравшихся в пабе людей. Через матовые кусочки сферы пробивались фрагменты прошлого, будущего или настоящего (трудно было отличить на таком расстоянии) посетителей паба. Это было гораздо интереснее неуправляемого действа на киноэкране. В собравшихся имелось мало добра и «правильных» побуждений к действию во имя Света (относительно других, а не себя). Все, кроме Кима и Теда, готовы были пойти на любые жертвы ради себя, любимых. Ночь терпел «колючее» внимание посетителей паба, сколько мог. По его мнению, это походило на пребывание под палящими лучами солнца (интерес) в центре песчаной бури (страх, отвращение, зависть, злоба). Сквозь острые, колкие песчинки неприязни людей иногда проскакивали капельки «дождя» (сострадание, жалость). Когда у него начало зудеть везде, Ночь осторожно стал «спускаться» в тело. Пришлось, обходя область, занятую в его памяти обжигающим туманом, вспоминать, что такое быть человеком. Осознавать, кто он есть, опустив капюшон плаща с головы.

— Было дело. — Ночь улыбнулся, ставя знак равенства между прежним собой и людьми, показавшимися ему с высоты такими мелочными и самовлюблёнными нытиками. В нём проснулась теплота (любовь, терпимость, человеколюбие?), заставившая его взглянуть на чужие интересы с уважением (несмотря на их мелочность): — Закажи пива.

Ночь что-то сделал не так. Настроение Кима изменилось, от него повеяло ледяной неприязнью. Пришлось анализировать свои слова. Он сказал или приказал? Кто и когда слушался его распоряжений? Пришлось спускаться с высоты в затёкшее от длительного сидения на стуле тело. Ночь констатировал для себя один факт — вне тела было гораздо комфортней и приятней. Он улыбнулся, глядя в открытое лицо Кима, со всей нежностью, на какую был способен. Две искорёженные куклы на невидимых ниточках судьбы. Вовсе не змеи. А было бы хорошо скинуть старую, надоевшую кожу. Вернувшись в своё тело, Ночи будто оказался на пыльном, захламлённом чердаке после прогулки по райскому саду. Свет слабо проникал чрез полупрозрачные веки, как через маленькие окошки со стёклами, несущими на себе вековую грязь и паутину. С трудом открыв глаза, Ночь увидел внимательно рассматривающего его Кима. В его взгляде был интерес (капельки дождя на коже) и уважение (лёгкое касание весеннего солнца).

— Мы интригуем и ужасаем публику. — В повисшей в пабе тишине голос Кима был чётко структурирован, почти материален.

— Чувствуешь их взгляды? — Закрыв глаза, Ночь и в физическом теле ощущал уколы внимания к своей персоне. Принимая мнение Кима, что его верхняя часть тела очень похожа на оплавленный сильным жаром манекен, нужно было согласиться и с его самооценкой (Ким представлял себя тряпичной куклой, плохо сделанной марионеткой).

— Я видел тебя. — На экране пробежали картинки с мест «ритуала» (так Ким решил заменить слово «убийство»), — в деле. Не стал обращаться в полицию только потому, что ты так сильно насолил Тёмным. — Мысли Кима проявлялись на белом полотне как мультяшные образы. В частности, тело Ночи было разделено на две половины. Одна состояла из света. Вторая — клубилась мраком, из которого выглядывал Банкир. — Буквально вчера меня посетил Светлый. — Акцент внимания Кима вызвал на экран Монаха. — Он тоже подал жалобу на тебя. С какой стороны ни крути, я перед всеми виноват.

От яркого контраста между сторонами полотна экран порвался. Сидеть и смотреть на драную тряпку у Ночи не было интереса, пришлось вернуться в пыльный мир нереализованных надеж изаплесневелых мечтаний. Между Тьмой и Светом Ночь выбрал открыть глаза, оставаясь временно подобием человека.

— По законам людей — я твой соучастник. По законам Тёмных и Светлых, я твой протеже и отвечаю за твои поступки.

— Видел в трёх местах. — Ночь погрузился в свои воспоминания. Сравнил их с теми, что у Кима. Результат оказался неутешителен — он виноват перед тремя сторонами. Четвёртой, управляющей им самим и девушками-жертвами, не было. Ночь поднял руку с тремя прямыми пальцами, вопрошая небо. — Людей, Светлых, Тёмных не было.

— Так вам ещё и тёмного надо было захватить? — Девушка, Мэдисон. Она так агрессивно вела себя из-за невнимания Кима. Он просто забыл девчонку, учившуюся в одной с ним школе, но на два года младше. Ночь радовало, что она не праздная гуляка по жизни. Мысли девушки, кроме застарелой обиды из-за неразделённой любви, были заняты подсчётом чаевых за сегодняшний день. Не хватало немного для полного счастья. Ещё сотня — и она спокойно отдавала смены Дженнифер, освободив время для занятий в городском колледже. — Могли сразу заказать, что я, лошадь — носиться по залу впустую.

Ночь хоть и экономил деньги (не для себя), всегда имел в кармане сотку на непредвиденные расходы. Осторожно, стараясь не спугнуть девушку (как севшую рядом птицу), потянулся к карману с заначкой. Его смущал тот факт, что Мэдисон смотрит на его оплавленное лицо без отвращения. Под черепной коробкой скребло от заинтересованного внимания девушки (он ей нравится?). Копнув поглубже в памяти Мэдисон, Ночь успокоился. Она его знала. Её брат работал на станции (мир тесен), правда, в другую смену. Так желанные деньги не отвлекли девушку. Пришлось Ночи слегка подтолкнуть её в нужную сторону.

Скорректированное внимание Мэдисон с секунду фокусировалось на денежной купюре, потом молодой организм оправился от постороннего воздействия. Включилась программа «официантка», девушка взяла деньги и собралась уходить. Разворачиваясь, она увидела неприкрытое лицо Кима, что стало для неё шоком. Резкий контраст между лицом любимого парня в памяти и его нынешним состоянием! Мэдисон хотела упасть перед ним на колени, покрыть каждый шрам на его теле поцелуями, кричать, плакать… Опомнившись, девушка взяла себя в руки, покраснела, устыдившись едва не совершённого поступка, забрала пустую посуду и быстро удалилась (поплакать над судьбой молодого «красавца» в укромном уголке).

— Ты веришь в Бога? — Ким пытался мысленно примерить на Ночь то костюм Банкира, то рясу Монаха.

— Теперь нет. — У Ночи была своя работа-обязанность, пора было возвращаться к образу жизни человека. Тело само тянулось к пустой тарелке, мало обращая внимание на размышления Ночи.

— Если брать христианство, то более сильные, чем люди, сущности делятся на Тёмных и Светлых.

— Я понял. — Ночи были неинтересны поверхностные рассуждения людей о высших силах. Волею Судьбы он стал одной из фигур на поле их игры в Мире людей. Собираясь принять сторону испытывающего голод тела, Ночь поднял пустую тарелку над головой. Всё время его пребывания в пабе непрерывное внимание Теда (настороженно оберегающее) было сосредоточенно на их столике. Понимая, что его персона не заслужила такого внимания со стороны столь занятого человека, следовало вспомнить о потребностях физического тела Кима. Ночь показал два пальца на левой руке, оповещая хозяина паба, что они голодны и скоро будут расходиться. — Он беспокоится за тебя.

Ким вёл себя как мальчишка, считающий, что на этой поляне играет только он один: — Мне скоро на работу, а ты в одного умял всю тарелку.

— Ты будешь следовать за мной?

— Да. — Ким смутился, снова ситуация выходила из-под его контроля.

— Перед работой буду заезжать. — Глаза Сида задвигались, сопровождая кого-то взглядом (Мэдисон). — Можно?

— Ты возьмёшь меня с собой?

— Хорошо.

— Когда?

— Не я выбираю Время.

— А кто?

«Оживлённую» беседу прервала Мэдисон, опустившая на стол тарелку и яркое ведёрко с надписью «KFC». От него пахло так же, как и от тарелки.

— Мэдисон, так меня зовут, и сегодня моя смена. — Девушка попыталась улыбнуться, преодолевая недовольство. Но увидев снова неприкрытое лицо Кима вблизи, опять покраснела и унеслась на всех парах с пустой тарелкой в руках.

— Завтра. — Ночь, накинув капюшон, поднялся со своего места, что-то внимательно разглядывая на крышке ведёрка. Взял с нее визитку паба, улыбнулся. — Если узнаю Время — позвоню.

Улыбка на губах Ночи задержалась, что было странно для него. Ещё более непривычно показалось чувствовать себя кем-то отличным от Ночи. Ким называл его Сид, и Ночь принял эту новую личину, вступил в игру. Пока он шёл к выходу из паба, в его голове пытался выстроиться образ его лица, «облагороженного» улыбкой. Жуткое зрелище не разгоняло посетителей паба по той причине, что лицо и голова Ночи были скрыты под капюшоном.

По дороге домой Ночь анализировал своё внутренне состояние от нового имени «Сид», данного ему другим человеком. Это оказалось приятно, было ново (или забыто, закопано где-то глубоко внутри той личности, которой прежде являлся Ночь). Это немножко пугало, как что-то неизвестное. Это тянуло Ночь посещать каждый вечер паб, сидеть в людном месте, ощущать себя Сидом. Перед Ночью вставал вопрос: сможет ли Сид быть хладнокровным убийцей? То, что Ночь убийца — не вызывало никаких вопросов и конфликтов внутри него. Это принималось как факт, как надоевшая обыденность (чистка зубов, увлажнение искусственной кожи), неизбежность. Вопрос о том, кем в мире людей является он, вставал перед ним каждую ночь, всякое утро, когда, ворочаясь в своей кровати, искал удобное положение, не сильно нагружающего кожу. Он не нуждался в оправданиях, перестал ждать ответов на когда-то мучавшие его вопросы. Сегодняшний миг всегда доказывал ему, что Она поступила правильно, покинув дом чудовища. Боль больше не накатывала, скрываясь в обжигающем облаке пара. Достаточно было при первых признаках тумана свернуть к мыслям о пабе и сидящем напротив Киме, как всё приобретало цвет, объём и запах. С таким настроем Ночь спал как младенец (безмятежно, без снов).

И всё же тревога пред первым совместным с Кимом «мероприятием» (убийство — резкое, обвиняющее слово), заставила Ночь волноваться и упустить контроль над происходящим вокруг него. Это обнаружилось в новых подробностях на рисунках, сделанных Сидом. Всё как обычно, только начали проявляться мелкие, личные детали очередной жертвы. Было интересно погружаться в мир чужой жизни, разглядывать моменты, рисующие быт и пристрастия другого существа. Всё было реально и не наигранно как на экране телевизора. Имелась только маленькая особенность — это всё походило на статичную выставку за стеклом в музее. Можно было рассматривать, но не брать в руки, строить догадки, как всё пришло к такому результату. Очевидность конечного результата являлась аксиомой, изменив которую можно было стереть весь Мир с полотна Великого Космоса.

Ночь спокойно воспринял то, что Ким заснул под тихий шорох шин. Размытые тепловые пятна в голове начали складываться в картинки. Сосредоточив на них часть своего внимания, Ночь удивился представшему перед ним образу обнажённой девушки (Дженнифер, подсказало тёплое и мягкое, как поцелуй, касание памяти Кима). Они занимались сексом. Они тонули друг в друге, сливались и перерождались. Став невольным свидетелем таинства, Ночь не почувствовал физического возбуждения. Его сознание было отстранённо и не вовлечено в абсурдную, с его точки зрения, трату энергии. Для стороннего наблюдателя было странно, что эта парочка чувствовала себя единственными объектами во Вселенной, в которой не было даже звёзд. Только свет их тел освещал пустоту. Только их энергия притягивала их друг к другу, заставляла двигаться и замирать.

Машина остановилась. Ночь вышел под свет звёзд, достал свой старый плащ (приятно, что они были не стёрты двумя самовлюблёнными эгоистами). Предоставив свободу действий Киму, «случайный наблюдатель» пошёл к месту проявления тёмной сферы. Дозволив времени течь с положенной ему скоростью, Ночь просто ждал, счищая кожуру с очередного яблока. Бесполезная трата энергии, очевидная для Кима, позволила Ночи осознать бессмысленность собственных попыток наказать «обидчиков» после каждого его входа в тёмную сферу чужой судьбы. Не стоило выплёскивать на них свою ярость, тратить драгоценное время, продлевая муки очередной Жертвы.

За спиной, потрескивая, образовалась тёмная сфера. Ночь поднялся, продавил её, вывалился в знакомую (по рисункам Сида) обстановку. Музейная экспозиция превратилась в театральную сцену, на которой властвовали актёры и Боль. Та каждый раз была иной, воспринималась и входила в его сущность по-новому. Ночь переносил её, скрежеща зубами, загоняя ненужные слёзы обратно, сглатывая встававшие в горле комки обиды, непонимания. Его целью было как можно быстрее коснуться тела девушки, скорее забрать её из укутывавшего её кошмара. Тёмная сфера сопротивлялась его грубому вмешательству, замедляла его движения, пытаясь сковать его тело, — так вязкая смола окутывает насекомое, каменеет, со временем превращаясь в янтарь. Правильный выход, единственный способ выбраться их этой застывающей капли во времени-пространстве — коснуться образа девушки, застывшей посреди тёмной сферы, вывалиться в реальный мир, где у неё будет выбор.

Что-то пошло иначе. Ким как маленький сорванец совершал непонятные для Ночи движения, стремился залезть в «центр лужи». Это и раздражало, и давало повод отстраниться от Боли, сдавливающей как на дне океана. Ким фонтанировал эмоциями, махал руками, залез на мягкую землю газона. И все действия его снимала камера видеонаблюдения, отлично различимая на фоне холодной стены (старая модель, греется сильно при работе).

Бездыханное тело девушки уложено на траву и оставлено под присмотром звёзд. Ким носится со своим вопросом, как маленький мальчик на кондитерской фабрике. Он видит только конфеты, сладости в яркой упаковке, но не хочет замечать машин, оборудования, производящего его любимые лакомства. Ночь преследуют навязчивые образы друга, который делает из него маньяка, дышащего ароматом тёплой крови девушек, вампиром, вбирающим в себя их жизненную силу. Ким — плачущий мальчик над сломанной марионеткой, которую уже невозможно починить, вернуть ей таинство кукольной жизни.

«Он взрослеет, хоть и поздно, — Ночь думает, дышит мыслеобразами Кима. — Пора ему понять, что тело человека лишь физическая оболочка, оправдание перед своей слабостью и аксиома ограниченности».

— Ты специально под камеру полез? — От проделанной работы в горле пересохло, тело с трудом справлялось с очередной порцией чужой боли. — Ищешь популярности?

— Где была камера? — Голос. Разве это мой голос? Или он будет звучать так с того света?

Остановив фургон, Ночь показал рукой под крышу здания. Ким вглядывался с минуту, наконец увидел холодный отблеск стекла. Прикинул обзор камеры, понял, что она записала как он изображал мима, и кожа на его лице слилась со светом далёких фонарей.

— Повезёт, если не работает. — Ночь не помня, как успокаивать чужое волнение, пытался говорить как с рассадившим коленку сыном.

— Давай её собьём. — Ким постарался материализовать из воздуха камень или воспользоваться ручкой двери (если сможет её оторвать).

— Смысл? Если работает — уже записала. — Надо дать ему возможность самому разобраться в ситуации. — Будешь искать по кабелям? Остановлю.

— Нет, — Мальчишеское движение Кима (удар ладонью по лбу), ещё больше напомнило сына. Белое, горячее облако, не встречая сопротивления со стороны Ночи, начало пропаривать каждую его клеточку. — едем домой.

— Чего ты хотел, подходя так близко? — Ночи трудно было понять, какими силами он способен удерживать сознание на клочке мира, заключённом в душную кабину фургона.

— Мне нужно увидеть лицо, — Ким мялся, подбирал слова, — девушки. Все приборы, что я смог достать, не дают нужного разрешения, эффекта. Я уже думал установить инфракрасные прожектора, но…

— Не поможет. — Ночь в борьбе между холодом принятой смерти, давящей на каждый миллиметр его кожи, и нестерпимым жаром, разгоревшимся внутри тела, находился в полубессознательном состоянии. — Камеры увидят усиление света. Полиция поймёт.

— Уже — ФБР.

— Хуже. — Согласился Ночь, стараясь прорваться в контакт с сознанием Кима. Попросить подменить его за рулём.

На автопилоте, не помня, ответил ли на его мольбу Ким, Ночь добрался до будки, упал на прохладную кровать. Концентрация на дыхании, как на единственном проявлении себя в материальном мире, помогла отогнать надвинувшуюся область памяти (сын, дочь, Она). Вместе с белой стеной растворилась боль, забранная им у последней девушки.

Чтобы не возвращаться к чужим и собственным страданиям, Ночь переключил всё своё внимание на Кима. Стараясь разобраться в его мировосприятии (которое «звучит» как чужой язык), он понимает, насколько разное у них ощущение человека как живого существа. Для Кима дышащее, способное к движению и поступкам тело и есть человек. Ночь оставляет куклу-тело, отпуская настоящую сущность Жизни в другой, более прекрасный мир. Сид пытается подобрать аналогии (он не смог пройти внутрь тёмной сферы), находит более или менее соответствующий образ: рыбак ловит карася, забирает его домой, выпускает в аквариум. В диком водоёме столько опасностей (хищники, болезни, паразиты), а аквариум стерилен, безопасен. В лучших (искусственных) условиях рыбка проживёт дольше, вырастет больше.

Ночь не помнит лица своей матери, как ни напрягает память. Вместо лиц детей мутные, расплывающиеся пятна. Она, в доступных (без погружения в боль) уголках его памяти лишь призрак ощущений, тусклый солнечный зайчик, отражённый в его восприятии прежнего мира от её сияющей сущности. Но он почти явственно осязает каждую девушку, уведённую львицами на просторы саванны, чувствует мир всеми порами их прекрасной кожи. Так кто из них настоящая? Та, что осталась лежать, остывая под равнодушным светом звёзд? Или та, что вприпрыжку спешит за львицами?

Ночь забирал свою мзду. То, чего он не просил, от чего бежал — Боль. Она скапливалась, стекалась, притягивалась пустотой в его груди. Вспомнилось вызывающее усмешку на его искорёженных губах определение, данное самому себе Кимом — пылесос. Этот мальчик (хоть по годам они и ровесники) считал, что собирает грязь с других людей, оставляя их помыслы и стремления чистыми после встречи с ним (приняв его объятия). Ночь понимал, что не может отправить девушек в мир саванны с грузом боли и страха. Он безропотно принимал, забирал лишнее, сознавая, что способен нести в себе их муку вперемешку с собственной. После «смерти» ему пришлось отказаться от своего «Я», научиться стать беспристрастным наблюдателем жизни, боли, страха других людей. Через Кима Ночь открыл для себя мир наслаждений, радости, злости (в хорошем понимании этого слова, как стимулятора к действию). У него появилось собственное определение для слова «жизнь». Теперь это не только промежуток между смертями девушек. Большую часть времени, желаний в этом мире он старался тратить на общество Кима (не злоупотребляя, чтобы не оттолкнуть того от себя). Становясь при каждой новой встрече с Кимом больше Сидом, чем Ночью, он уезжал в места, где жизнь была естественной, без миазмов разложения от раздутого человеческого эго.

После встречи Кима с сестрой Девушки Шар Ночь осознал, что тоже является для кого-то источником страха и боли. Это его покоробило, но не остановило. Глазами друга он увидел больше, чем сам Ким. Судьба сёстры исправляла через страх и боль линию жизни девушки, заставляла задуматься над своим местом, ролью и призванием в этом мире. Но ощущение от той встречи оставило неприятный осадок, который Ночь поехал развеивать в пустыню. Там, когда он вышел из фургона, первым ему попался скорпион. Ночь проникся уважением к обитателю пустыни. Жизнь скорпиона на взгляд человека была проста: найти пропитание; выжить; вырасти; размножиться. В его короткой истории не было места душевным метаниям, страху и состраданию. Всё было просто и понятно, как программа калькулятора, зашитая в недрах его логики. Ночь протянул ладонь скорпиону. Насекомое заползло с остывающего песка на горячую руку человека, замерло, греясь. Ночь поднёс ближе к глазам смелого скорпиона, рассматривая сочленения его тела и восхищаясь совершенством творения природы. Согревшись, скорпион требовательно подполз к краю ладони. Опустившись на одно колено, Ночь приблизил руку со скорпионом к земле. Нетерпеливое насекомое соскочило с его ладони, когда до земли оставалось сантиметров тридцать. На всех парах скорпион понёсся к покрытому колючками кусту, дававшему в изнуряющей жаре пустыни хоть какую-то тень и влагу. Растение тоже вызвало уважение у Ночи. Оно было способно провести свой короткий жизненный цикл не в самом благоприятном месте на планете Земля. Давая приют и тень некоторым видам насекомых, ящерицам. Будучи не способным передвигаться, оно превратило свои листья в колючки, а его сок стал ядовитым. Скорпион, обегая растение, не заметил притаившуюся в его тени ящерицу, чьей добычей и стал. Ящерица двигала челюстями, заглатывая пищу. Её программа была также проста, но имелись изменения — не только в организации тела и сроках жизни. Главное — она видела мир по-другому.

После аварии Ночи трудно было считать себя полноценным человеком. После встречи с Кимом стало абсолютно ясно, что от него прежнего осталась испорченная физическая оболочка, пустая внутри. Каждый вечер Ночь заполнял себя желаниями, устремлениями Кима, когда входил в область его стеклянной сферы. Ради эксперимента Ночь попробовал поникнуть во внутреннее пространство серебряной сферы Теда, но такого результата, как с Кимом, не получилось. Казалось, что Тед такая же пустышка, какой ощущал себя Ночь, но ощущение, что его водят за нос, отвращало от повторных попыток. После встреч с Кимом Ночь ощущал себя как вуайерист, получивший удовольствие от уведенного, но чувство, что он нехорошо поступает с другом, почти заставляло его дать слово больше не позволять себе подглядывать за миром глазами Кима. Но чем ближе подходило время очередной поездки в паб, тем больше перевешивало чувство справедливости, так как Ночь видел и ощущал вину Кима перед ним (хоть и не принимал такую точку зрения).

Каждый вечер в последнее время Ночь начинал с просмотра «фильма». Погружаясь в стеклянную сферу, он так настраивался на школьного друга, сверяя свои ощущения «старика» с лекалом молодости. Ночь давно прошёл период влюблённости, в его прошлом, в которое он не мог даже заглянуть, отгороженный стеной обжигающего пара, была семья и дети. Чужое прошлое, ещё недавнее, вчера, можно сказать, горячее, задевало в Ночи какие-то струны, заставляя менять свой взгляд на мир. Так он и не мог себя заставить восхищаться моментом, когда симпатия девушки к Киму, простое принятие его внешнего вида, без отторжения или жалости, разожгло искру Любви в сердце его старого приятеля. Эта восторженность, влюблённость давала Ночи энергию для более глубокого погружения в мир очередной девушки задолго до встречи с ней. Проявлялось влияние Кима на него через рисунки, сделанные бессознательно и со временем обрастающие всё большим количеством деталей личного характера.

Рассматривая после пребывания в пустыне рисунки из мира «бывших» девушек, Ночь различал нарастающие по экспоненте изменения. Первые изображения были грубыми набросками из линий, контуров, силуэтов узнаваемых предметов окружения. Постепенно в каждый последующий рисунок добавлялись детали, характеризующие не Ночь, а мир его «жертвы». Девушки раскрывались перед ним в более «интимных» деталях, позволяя стать им другом, защитником заочно. Они доверяли свою смерть ему, выбирая его нож вместо неизбежной мученической гибели. Ночь не прекратил испытывать разочарования от своей немощности — он был не в силах избавить девушек от их мучителей, помочь им жить полной жизнью свободного человека, у которого в будущем будет счастье, дети.

Неизбежность участи девушек и роль Ночи в их судьбе показывали, насколько жалок он — огрызок прежнего человека, как маньяк из фильмов, умащивающий свою искусственную кожу кремам и маслами. Его цель и поставленная перед ним задача были ему ясны. Его задача — заслужить смерть, помогая досрочно уйти выбранным (не им) девушкам. Его цель — не испустить дух рядом с остывшим телом двадцать восьмой девушки, не гнить в фургоне, а добраться до дома. Только тогда сработает его план, и его дети и Она получат достойную финансовую поддержку в будущем.

Ночи было неприятно перебирать в голове варианты будущего с клеймом маньяка-убийцы на его детях, но от превратностей судьбы страховку не продавали. С ним никто договоров не заключал, и он мог лишь надеяться, что его догадка о «заслуженной» смерти верна. Подстраховкой могли служить регулярный и правильный уход за телом, точный расчёт нагрузки, регулярное и полноценное питание, здоровый сон. Дважды за сутки он методично втирал в свою искусственную кожу мази и кремы, старательно качал нужные группы мышц, наполнял свой рацион полезными продуктами (не яблоками едиными, как он хотел в начале).

К последнему наброску Балерины Ночь часто возвращался, смотрел, дорисовывал, но никогда не менял детали. Все девушки, пришедшие и выбравшие лезвие его ножа, представали перед ним на его рисунках. Они были его доступным прошлым. Он жил благодаря их смертям. Думал, каким было бы будущее девушек, если бы карты легли иначе. Иногда пытался вспомнить лица тех, кто причинял им (ему) боль, но всегда терпел неудачу. Ни память, ни руки не хотели портить белую бумагу набросками мрази. Отстраняясь во времени от произошедшего, Ночь замечал нехорошую тенденцию: если вначале его пути над девушками издевались и умерщвляли их, то последние жертвы, испытывая давление со стороны, сами отнимали у себя жизнь (просто нож держала его рука). Он сидел в будке фургона перед наброском балерины и пытался допустить, представить такое развитие событий, при котором девушка побежит от него, а не к нему. Тогда он смог бы почувствовать себя полноценным злодеем, заслуженным маньяком, понять, за что его так наказали.

От раскалывающих его голову мыслей спасали поставленная цель (умереть дома) и опьяняющее, как стакан холодного виски, восприятие мира Кимом. Так Ночь и метался в оставленное ему время между очередными жертвами, не в силах свернуть с освещённого пути (как кролик, бегущий по ночной дороге перед машиной с включёнными фарами). Ему нельзя было замедлиться, посмотреть, принять другие варианты. Оставалось нагружать мышцы полезной нагрузкой, питаться здоровой едой и слушать «ценную» трескотню Кима.

Когда Ночь заглянул в будку, первое, что ему бросилось в глаза, это неправильное положение бумажного листа на столе. Рисунок звал его, манил, обещал, что сегодня что-то изменится. Сев на кровать, ещё тёплую от тела Кима, Ночь с закрытыми глазами провёл рукой над рисунком, ожидая, что тот оживёт, задвигается, проникнет в его уши навязчивым шёпотом, и мягкая комната в лечебном заведении для душевнобольных примет все его крики о несправедливости небесного суда. Но его рука уверенно выхватила из темноты карандаш, произвела корректировку рисунка. Не глядя на изображение, Ночь ощущал во рту битое стекло и миндальный привкус яда. Девушки начинали убивать себя сами (чего он и опасался), сломленные обстоятельствами и чужой волей.

Открыв глаза только после того, как его рука положила карандаш на стол, Ночь посмотрел на бумагу, содрогаясь перед предстоящей болью, страхом, тошнотой. Убирая в железный ящик рисунок, он поймал себя на желании сбежать, оставить всё как есть, сбросить груз ответственности. Обернувшись через плечо, посмотрел на потягивающегося Кима. Их сферы соприкасались, но только Ночь чувствовал это. Было глупо доверить мальчику (они же ровесники!) нож. А почему он так страстно желает увидеть лицо жертвы? Может, это его путь, а Ночь просто встал на него раньше? Может, стоило уступить дорогу молодым?

Ночь улыбнулся своей мысли, смерть в кровать похожа на ночное недержание — неудобно, конфуз, но исправить уже ничего нельзя.

Ночь сидел, чистил очередное яблоко, пропуская через себя мысль о призрачной надежде бегства Балерины от него. Мысль была длинная и тягучая. Она потянула за собой образ Ночи, вталкивающего в сферу Кима вместо себя. Плавно перетекла в разлагающееся тело Ночи на кровати в будке фургона. Для этого надо просто не есть, можно и не пить, а быстрей всего перестать дышать. Поздно! За спиной Ночи вибрировала, втягивая в себя свет, тёмная сфера.

Открыв глаза, она увидела просторное помещение: белые стены, льющийся с потолка мягкий свет. Она провела взглядом от потолка по стенам к полу, и ей показался странным очень низкий уровень её кровати. Приподнявшись на локтях, она увидела, что никакой кровати нет — матрас (не первой свежести) просто лежал на полу, натёртом до стеклянного блеска. Свет отражался от гладкой поверхности пола и резал глаза. Переведя взгляд на своё тело, она с удивлением увидела, что спала в белой пачке и лосинах, с пуантами на ногах.

В просыпающейся тупой боли, разливающийся от висков ко лбу, угадывалось похмелье. Только стоило про него вспомнить, как сухость сдавила горло. Жажда была несильной, как и неприятные ощущения в животе. Нужно было вспомнить, кто она и где была до момента пробуждения.

Она Балерина!

Это она точно знала. Она Прима Балерина и получила место заслуженно. Её тело не забыло долгие репетиции, а в памяти всплывали фрагменты картин, от которых на глаза наворачивались слёзы. Так, она вчера точно танцевал на званом обеде у спонсора (неприятное пятно вместо лица на толстой шее). Вот, откуда её облачение! Она получила главную роль в Лебедином Озере! И по этому случаю и был банкет!

Странно, что при ней нет никаких личных вещей, телефона. Она ещё раз прошлась взглядом по поверхности матраса: ни постельного белья, ни подушки, ни одеяла. В помещении было прохладно. Это в свете софитов достаточно такой одежды, а тут можно подхватить насморк. Перед самой премьерой!

Нужно двигаться. У ближайшей стены кулер с водой. У дальней — стеклянная витрина с пирожными (это при её строгой диете?). С противоположной стороны от кулера небольшой биотуалет (такой ставят в необорудованных автобусах).

Как только она поднялась во весь рост, сверху полилась музыка. Её любимый Чайковский. Её выстраданное «Лебединое озеро». Пол был холодный. Пришлось встать на цыпочки, чтобы не морозить ступни. Тело автоматически подключилось к звучащей партии, и она грациозно переместилась к кулеру. Выпив достаточно воды, она кружилась под звуки музыки, репетируя, проверяя себя, наслаждаясь мыслью, что скоро ей будет рукоплескать весь зал. А в награду можно съесть одно пирожное.

Ночь чувствовал себя свободным, только когда Балерина засыпала. Тогда он мог бесплотным духом метаться по залу. Находясь в каком-то приторно-сладком, липком и тягучем, как патока, состоянии, он чувствовал неизбежность смерти, но не видел следов присутствия мучителей. Большим усилием воли (ещё сбивало близкое присутствие Кима. Он что, танцевал?), ему удалось «отслоиться» от сознания бодрствующей Балерины. Только тогда он смог увидеть кровь на колготках и корсаже, увидел следы подступающей смерти. Пол блестел и сверкал бриллиантами битого стекла, о который стачивался пластик в носках пуант, балетные туфли рвались, когда Балерина оступалась. Танцевала она уже не так уверенно, как ей казалось. И в биотуалете тоже была кровь.

Балерина медленно истекала кровью! Почему она этого не замечает, не чувствует?

Ночь понял, что вырваться из закольцованных пробуждений Балерины можно только проникнув её сознание. Погрузиться в её память, как бы ни было ему противно (её снова рвало кровью). Держа своё сознание в кулаке воли и сосредоточенности, он смог добраться до белой стены, так похожей на его собственную, из пара. За ней прятался ответ, от которого Балерина сознательно отгородилась. Она строила стену из страха, боли и вины (она сама виновата!).

Ночь не знал, как проходить сквозь стены. Зато он умел мягко и настойчиво продавливать оболочку сфер. Медленно, клеточка за клеточкой, он проникал в сознание спящей Балерины. Она была Примой! Наконец-то! Она так долго к этому шла. Заслужила! Её позвал Красавчик, чтобы отметить грандиозный успех. По окончании последней генеральной репетиции её, как королеву, забрали на шикарном лимузине в особняк Спонсора. Красавчик всё подливал ей шампанского. Спонсор колол Балерину недоверчивым взглядом (потянет на Приму?). Она порывалась всем доказать, что способна танцевать в любом состоянии, в каком угодно месте и обстановке.

Потом было первое пробуждение в холодном зале подвала (она с самого начала знала, где оказалась!). Над её головой открылся люк в потолке, когда она зашевелилась.

— Очнулась, Крыса. — Голос знакомый. Наташа? Очень слабая балерина, претендентка на Приму, русская. Да, это её лицо в проёме люка. — Не тем местом ты ублажала, не того человека. Худрук, может, и назначил тебя, но твоя жизнь не в его руках.

Звук плевка. На грудь Балерины упало что-то мокрое, отозвавшись мерзким шлепком в ушах.

— Успокойся, милая. — В проём заглянуло размытое пятно (лицо Спонсора). — Мы знаем, как поступать с крысами.

Крышка люка опустилась.

Он открывался ещё несколько раз. Балерина кричала, угрожала, но получала в ответ лишь плевки. А потом она сломалась.

— Сегодня было открытие сезона. — Снова этот мерзкий голос с акцентом. — Худрук в бешенстве. Ему передали, что Красавчик несколько дней назад отбыл на своей яхте в обществе какой-то балерины, очень похожей на тебя. Спектакль спасло только то, что я была готова и показала себя как верный и преданный делу профессионал.

Она сама испортила свою Жизнь. Она достойна умереть. И пусть пирожное странно скрипит на её зубах. Пусть её одежда в крови от истёртых в кровь ног, от кровавой рвоты и стула.

Ночь уже привык к раздвоенному восприятию мира, тупая чужая боль разрывала его сознание. Видя всё глазами Балерины, ему удавалось одновременно наблюдал со стороны. Сейчас он не рвался защитить её от истязателей. Процесс проходил менее болезненно, так как сама Жертва была безучастна к своей участи. Проанализировав ситуацию и своё положение в пространстве будущего Балерины, Ночь пришёл к выводу, что она находится (будет находиться) под воздействием наркотиков (вода), ему трудно было удалиться или приблизиться к ней. Одним из сдерживающих факторов являлось время. На примере всех предыдущих смертей ему было прекрасно видно, что все его усилия облегчить страдания девушек не имели успеха, пока не подходил момент гибели. Мгновения замещения одной смерти на другую должны были совпадать для него, а не по времени реального мира. Также было мало приятного болтаться в будущем Балерины без возможности рассмотреть лица её истязателей. Как он ни старался, но его не отпускало от Балерины выше уровня потолка. Её затяжное умирание в мареве наркотического дурмана и слабости от кровопотери вытягивало из Ночи больше сил, чем в те моменты, когда он через ярость рвался к мучителям Девушки Огненный Цветок. Не желая проходить ещё один виток умирания Балерины, Ночь сразу начал движение к её телу, как только тягучая патока времени спала с него.

Он был рядом. Он забирал её Смерть. Она соглашалась на такой обмен и была безмерно счастлива перевесом «выгоды» в её пользу.

Провожая глазами бывшую балерину, ведомую львицами, Ночь осознавал, как соприкасаются две реальности в его голове. Мог он назвать себя сумасшедшим? Конечно. Мог он назвать себя Провидцем? Тоже да. То, что открылось ему через последнюю инициацию, не нравилось, отталкивало, как разлагающаяся плоть, пожираемая червями и сочащаяся трупной жидкостью. Мерзко, противно, но это была реальность. Оставалось её принять или сойти с ума.

Теперь ему была видна вся картина будущего с мазками судеб оставшихся девушек (ещё живых), удаляющееся пятно Кима, вкрапления незнакомых (пока) Ночи людей. И в центре холста яркая вспышка — его перерождение. Он гусеница, ставшая куколкой, уже почти готовая сделаться кем-то совершенно другим. Ужасным или прекрасным — не ему решать.

Необходимо было дожить каждую каплю оставшегося времени в этом теле, которое скоро будет отторгнуто, забыто, закопано, съедено червями. А дальше… Что может знать гусеница про полёт? Только падение и удар, но такой вариант не подходит бабочке. Его взяли на замену этому мальчишке, уползающему от него в слизи из жалости к себе, ревности к Ночи (подсознательно он понимает, кто занял его место). Этот «слизняк» научился (его научили?) перерабатывать собственные нечистоты для своей защиты. И самое удивительное, что в малых дозах яд всегда является лекарством.

Миг откровения схлынул. Остались понимание и спокойствие, перетёкшие в осознание моментов, предстоящих и прошедших. Его, как пешку на шахматной доске вывели с поля, чтобы сделать новым ферзём. Ночь им будет, но только до конца партии. После волшебное превращенья закончиться, и пешка снова должна стать собой. Он может просить только об одном: чтобы его больше не ставили на поле. Хватит с него игры.

Ким больше не манил его своим ярким светом. Тот был в начале трансформации. Он был тем самым обжигающим туманом, отсекающим всё лишнее, что могло помешать. Теперь после темноты его ждал новый Свет.

Оставалось понять, как к себе относиться: как к помойному ведру, в которое собирают нечистоты, чтобы потом выплеснуть их, или как к аккумулятору (последнее предпочтительней для его самолюбия). Он наполнится и тогда будет нужен, его используют и… Принятый им груз чужих мучений стал его достоянием, его ношей, частью его Жизни. Это не вырезать никаким скальпелем, не вытравить кислотой (не отобрать).

После встречи с Балериной Ночь видел, что Ким сдал, утратил свой свет, веру в будущее. Трудно назвать момент в жизни человека, когда тот теряет интерес к Жизни, упускает цель, устремление. Ночь осознавал, что частично виноват в выжатом состоянии Кима, но понимал, видел процессы внутри своего друга и возмущения в пространстве-времени вокруг него. Ким менялся, взрослел.

Странным Ночь находил лишь то, что он стал считывать будущее друга. Видел каких-то людей (агенты ФБР?), ведущих допрос Кима. Наблюдал, как его яркая стеклянная сфера всё больше теряет свой блеск, а с ним уходит его радость от повседневного бытия. Возможно, Ночь вспомнил бы, если бы смог, каково это — терять Любовь. «Что имеем — не храним, потерявши — плачем» — это можно было сказать про них обоих. Только Ким имел шанс вернуть, найти или обрести свою Любовь, а Ночь навсегда утратил право оглядываться назад. Иначе он не превратится в соляной столб, а просто сварится, как брокколи на пару. Несколько дней Ночь ходил с этой мыслью, стараясь принять себя как пациента психлечебницы, сбежавшего от Долга.

При вечерних встречах в пабе Ночь открывал прошлое Кима и «гулял» по закоулкам его памяти. Изучив всё, чему научился его друг, благодаря чему выжил и не потерял рассудок после аварии, Ночь нашёл эти знание и опыт бесполезными для себя. Его уже не смущал тот факт, что он не ошибся, изобразив Кима тряпичной куклой, замораживающей себя, чтобы не упасть бесполезной игрушкой. Он рассмотрел и понял суть помощи Кима его «пациентам». Ким брал ненужную, застоявшуюся энергию и перегонял её через себя. Этот процесс очень напоминал то, что делают, когда закисшее варенье разбавляют водой, добавляют рис или картофель и дают забродить, а потом эту бражку перегоняют через самогонный аппарат, получая крепкий веселящий напиток. Особенность или способность Кима давала точно такой же результат. Он забирал у людей их отчаяние, разочарование, боль, прогонял через себя и делился с «пациентом» переработанной энергий (себе оставлял самое чистое и вкусное). В «пациентах» у Кима были родственники, друзья, знакомые жертв Яблочного Джека (Ночь воспринимал их отстранённо, как обыватель, читающий турнирную таблицу непонятного ему вида спорта).

Большую часть времени Ночь уходил в прошлое Кима, общее для них обоих — в школьные годы. Очень странно было видеть себя со стороны. Забавно и поучительно оказалось ощущать реакцию друга на одних и тех же людей и события. Многое из его школьного прошлого получало совсем иной окрас и показывало определённую связь в спирали времени будущих событий в жизни Ночи. Так, всплывающие конфликты со сверстниками со временем перерастали неприятности на работе.

Чувствуя, что скоро наступит развязка, Ночь испытывал сожаление, как при окончании любимого сериала, которому посвятил много вечеров, сопереживая героям и радуясь неудачам их врагов. Ким уходил. Он уже был не в состоянии сопровождать Ночь в его поездках. Как друг он мог ему подсказать правильное решение, но это был бы не его собственный опыт. Плюс Тед не позволит.

Еле уловимые движения серой тени на периферии зрения — вот чем был Тед на всём протяжении жизни Кима после аварии. Его друг смутно осознавал это где-то глубоко, но предпочитал не давать всплывать этим сомнениям и мыслям (так было спокойнее и привычней). Тед был глыбой. Не разбитым по дням человеком (как большинство людей), а целостной сущностью, имеющей перед собой Великую Цель. Ею, Ночи сейчас это стало отчётливо ясно, было благополучие Кима. Старая поговорка «благими намерениями вымощена дорога в ад» в данном случае не работала. Ночь осознавал, на какие жертвы пошёл Тед ради Кима и на что обрёк своего протеже.

Сколько ни вглядывался в своё прошлое Ночь, он так и не смог рассмотреть тень того, кто затеял игру с ним самим. Он ясно видел с позиции сегодняшнего дня происходящую с ним трансформацию: из обычного человека — в бормочущий проклятия манекен; в мотылька, мечущегося вокруг уличного фонаря в поисках смысла дальнейшей жизни; в обретшего веру в смерть, забирающего чужие жизни безразличного маньяка; в «гусеницу», перерождающуюся во что-то цельное, не поддающееся человеческому восприятию. Ночь не мог помочь другим людям или себе при помощи перегонки энергий, как Ким, так как внутри него горел «ядерный реактор», подпитываемый болью и страданиями, забранными им у девушек. Они считали обмен неравноценным, когда уходили со львицами. Вина и раскаяние гнали их через прерии без оглядки, словно они боялись, что Ночь передумает и сумет зашить рану на горле.

Благодаря накапливавшейся в нём энергии Ночь должен был трансформироваться. Менялась не только его энергетика, но и мышление, сознание. Так в начале пути, когда он первый раз пришёл в паб на встречу со старым школьным приятелем в надежде на лёгкую смерть, его одолевали сомнения, страхи. Эти смутные ощущения будущего постепенно крепли в нём, доказывая свою состоятельность, набирали силу. Теперь его видения не были мутными или спонтанными, как рисунки. Каждый раз, выезжая из своего дома, Ночь прекрасно видел, где и какие ловушки расставила ему Судьба. Он буквально кожей ощущал уплотнения воздуха в местах, где он мог попасть на глаза агентам ФБР, встать на неправильный путь — не достичь своей цели. Можно было назвать безумием или жаждой преступника (желающего быть пойманным — признанным, опознанным) его постоянные визиты в паб. Но труда это не составляло, как в тот вечер, когда Ким устроил представление под камерами наблюдения. Ночь давно нарисовал точную карту окрестности со всеми камерами, фиксируя места, где случайный взгляд из окон домов и проезжающих автомобилей мог его заметить. Камеры на карту он нанёс сознательно, а тонкое чувство времени проставило в его памяти опасные зоны с временными коридорами. Теперь в его распоряжение были не тонкие нити предвидения, а основательные, как гужевые поводья, знания будущих событий.

Грамотно распоряжаясь «повозкой» оставшегося у него времени, Ночь мог уберечь от бед и неприятностей не только себя, но и всех дорогих ему людей. Только кого? Кима? Тед не позволит случиться плохому с ним. Жену и детей он обеспечил. Осталось в конце пути успеть добраться до дома. Это было трудно. Имелся риск, что будило некоторый азарт и нервозность. Но вероятность обнаружения его остывшего тела в доме очень зависела от его постоянных посещений паба по вечерам. Значит, он не мог перестать являться туда каждый вечер и проводить там по паре часов. Цену риска он знал и платил ее сполна, обходя ловушки Судьбы, ни разу не попав в поле зрения агентов ФБР, уличных камер видеонаблюдения.

Заглядывая в своё собственное будущее, Ночь ощущал себя как школьник, только что освоивший сложения и вычитание, с учебником по тригонометрии в руках. Как, это тоже математика? А почему вместо цифр буквы? Пытаясь понять эту трансформацию в математических формулах, Ночь чуть не провалился в просмотр чужих жизней. Волею судьбы его занесло в придорожный мотель на окраине крупного города. Стены в таких заведениях тонкие, лишь создающие иллюзию уединённости. Его голову на подушке от занимающейся сексом парочки отделяли две спинки кровати и стена толщиной чуть больше пяти сантиметров. Ночь, как человек, прыгнувший с высокой скалы в бурные морские воды, оказался погружён в яростное желание обладания (мужчины) и отчаянную жажду внимания (молодой женщины, за которую муж перестал «бороться» — оказывать знаки внимания, делать комплементы, ухаживать). Эти двое за стеной были как две соприкасающиеся стихии: оба одиноки; оба только ищут себя в воспоминаниях; но как ветер и дождь не могут слиться в полном экстазе, оставаясь после короткой встречи каждый сам по себе.

Проведя несколько «сеансов» в мотелях, Ночь смог остановиться только после дурманящего покоя наркомана, вколовшего очередную дозу. Осознавая себя точно так же подсевшим на иглу чужих страстей и чувств, он быстро избавился от зависимости и снова стал проводить свободное время в пустыне.

Неизвестные переменные, которые могли привести Ночь к требуемому результату, перестали его беспокоить, когда решил принять неизбежное на веру. Его не спрашивали, хочет ли он остаться жить после аварии, никто не собирался его обнадёживать и подсказывать правильные ответы. Пытаясь разглядеть варианты благоприятного исхода, он вглядывался в остывающий после жаркого дня воздух над голой землёй пустыни, различая только маленькие искорки жизни и обнадёживая себя, что они так дают ему подсказки. Только какие? При первом «запросе» Вселенная послала ему видение объекта, разукрашенного огоньками, как рождественская ёлка. Подойдя поближе, Ночь увидел кактус, на которомроились насекомые (одни спаривались, другие ими питались). Что это могло значить? Ночь никогда не встречал таких ярких личностей среди людей. Может, сам Игрок придёт посмотреть на его трансформацию?

Ким, отдавая что-то волшебное Ночи, всё больше превращался в человека (или в больную собаку, которую пристрастили к крепкому алкоголю). Перед последней совместной поездкой (Ночь чувствовал близость финала — 27 девушка), его друг был пьян в стельку. Зная, что Ким умеет противостоять алкоголю в крови, Ночь испытывал к нему брезгливость, как к спившемуся близкому человеку, сломавшемуся на пустом месте. Он мог помочь. Он для этого и пришёл.

— Скажи мне, друг… — Рот Кима не удерживал слюну, стекавшую по его губам.

— Время. Завтра получишь ответ. — Ночь тяжело вздохнул, осознав, что сейчас видит, какой могла бы быть его собственная судьба, если бы он выжил после аварии и не оказался втянут в страшную игру Жизни и Смерти 28 девушек.

— Нет, ты скажи сегодня. — Ставя жирную «точку», Ким вылил всё содержимое бутылки на поверхность стола.

Не собираясь всю обратную дорогу домой, вдыхать запах виски, начавшего капать с края стола, Ночь поднялся со стула. Ким уходил в алкогольную нирвану. Оставалось взять в последний раз еду из крепких рук Теда. Поблагодарить его за терпение и…

Ночь почувствовал мелькнувшую серую тень Теда на полотне своей Судьбы. Не желая больше разочаровываться ни в ком в этот вечер, Ночь быстро покинул паб, бросив на прощание Теду — «Позвоню».

Выбор был уже невелик. Под утро, когда Ночь вернулся домой, он бросил взгляд на два оставшихся рисунка. Как ожидалось — на одном были ясно видны символы рокового времени. Набрав номер паба, он уронил в трубку: «Вечером». Раздеваться для сна смысла не было, тело всё больше уставало в последнее время, приходилось экономить силы.

Выехав из дома засветло (иначе было не успеть), Ночь понимал, что не в состоянии провести всё время за рулём. Пришлось прибегнуть к помощи Кима.

— Он справится. — При солнечном свете было проще управлять фургоном с закрытыми глазами. Всё вокруг нагрелось, дорога, предметы отражали жар, и легче было ориентироваться по тепловому рисунку, чем нагружать отвыкшие от солнечного света глаза.

Припарковавшись с другой стороны зоопарка, Ночь вышел из машины, направился к таксофону, опустил монетку, набрал номер. Пока в трубке шли гудки, его мысли крутились вокруг того, что он спокойно прошёл мимо людей, не беспокоясь о порывах ветра и своём страхе.

— Автомат у бакалеи. — Ночи было лениво открывать глаза, чтобы посмотреть на номер дома. — Он за рулём.

Ночь повесил трубку. Было странно видеть, как она постепенно теряет тёплый отпечаток его руки. Проходившие мимо люди казались цветовыми пятнами, заглушавшими своё тепло более холодной одеждой. Решив сегодня не открывать глаза, Ночь вернулся в фургон, сел на пассажирское место и стал ждать Кима, пытаясь на тепловых рисунках лиц прохожих, дописать черты, которые проявлял видимый человеческим глазом свет.

Он почувствовал, когда Ким проснулся. Сопоставил его похмельное состояние с собственной слабостью и лёгкой тошнотой, улыбнулся и оставил всё как есть. Сейчас он чувствовал себя как сонный хозяин, выгуливающий ранним утром молодого пса. Из Кима била энергия, азарт (игривость?). Наверное, он чувствовал себя помолодевшим, способным на подвиги юнцом, не ведающим страха перед очередной проказой. Подозрения Ночи оправдались, когда Ким в дурацком парике и прикиде сел за руль.

Назвав номер места из списка, составленного Тедом (нужно было направить мысли «водителя» в более спокойное русло), Ночь улыбнулся, когда Ким сначала без вопросов тронулся с места и лишь потом осознал, что конкретных координат ему не сказали, только порядковый номер. Уловка сработала, прижав в себе проказника, Ким спокойно доставил их куда нужно.

Ночь вышел из машины, направился к месту проявления тёмной сферы. Как заядлый «собачник» он знал, что «пёс», наигравшись, обязательно вернётся к нему. Передёрнув плечами, он сбросил с себя дурацкий образ, освобождая тем самым и Кима от роли домашнего питомца. Судя по его поведению, юношеского настроя это не сбило.

Ночи были уже холодными и сидеть на голой земле не доставляло удовольствия. Найдя поблизости от места ожидания сломанную мусорку, Ночь из неё и упаковки из-под пива соорудил себе стул. Достал из кармана яблоко и нож (на автомате). Через два яблока подошёл Ким. Не найдя себе достойного занятия, он просто лёг на газон, мысленно всё ещё блуждая в закоулках своей юности. Так они и тонули в вечности: один освобождая яблоки от жёсткой кожуры; второй рассекая просторы космоса на утлом судёнышке свободного торговца.

За спиной Ночи разрослась тёмная сфера. Пора было показать Киму правду. Открыть ему своё видение. Новое (познание) причиняет боль, старое (узнавание) приносит радость. Или по-другому? Ночи было некогда вспоминать, пора было открыть перед Кимом все карты. Показать его сущность.

Работа сделана. Мальчик если и не понял, то подсознательно чувствует, что его «главную» роль отдали другому. Сидит в машине, надувшись как мышь на крупу, ждёт его.

— Ночь, иди отдохни. — Предлагает ему провести их последнюю совместную поездку в будке фургона. — Ты хорошо поработал.

Поле событий этой ночи ему оставалось только удивляться тому, как его возвышенная дружба с Кимом превратилась в отношения взрослого, видавшего жизнь пирата и молодого неопытного юнги. Теперь роли снова поменялись, Ким выглядел в глазах Ночи как маленькая обезьянка, занятая смешными ужимками и не видящая вокруг себя просторной клетки. Возвращаясь из саванны львиц, Ночь не так сильно переживал несостоявшуюся смерть девушки, почти не замечая её ухода из мира людей (опять с его помощью). Он мог бы даже позволить себе улыбнуться, вспоминая, как неразумно вёл себя Ким, выкидывая коленца на потеху зрителям, которые увидят происходящее через объектив камеры видеонаблюдения.

Ночь посчитал это знаком, узлом в причинно-следственных связях событий этого мира. Назревающие изменения в отношениях с Кимом его не беспокоили.

В поисках ответов Ночь всё меньше времени проводил дома, колеся по ближайшим окрестностям. Стараясь избегать длительных поездок, он не хотел снова оказаться в мотеле, чтобы не испытывать соблазна опять погрузиться в чужую жизнь, он уже сам заправлял автомобиль. Но пока не рисковал появляться в более людных местах. Умение не привлекать к себе внимания ему пригодилось, но кто знает, что может произойти перед самым финалом? Зачем рисковать, когда на руках одни козыри? Вдруг окажется, что победителем объявят того, кто играл в кости?

У одной из заправок пространство-время лично решило удостовериться в реальности существования Ночи. По крайней мере, ему так показалось: слабый, рассеянный свет тусклого фонаря вдруг сконцентрировался в отдельный объект и начал движение к его фургону. Приглядевшись внимательней, Ночь через боковое зеркало разглядел коренастого белого мужчину. Зеркало заднего вида немного искривляло действительность, но в реальности подошедшего к кабине фургона со стороны водителя не усомнился бы даже слепой.

— В этом году хороший урожай апельсинов. Не найдёте пару килограммов на продажу? — Мужчина был средоточием бытия. Он контролировал всё вокруг себя, сканируя время и пространство. Почему-то на ум Ночи пришёл паук, слушающий своими чуткими лапками раскинутую сеть. Словно услышав мысли Ночи, мужчина кивнул и улыбнулся. — Простите, если мой английский не так хорош.

— У меня только яблоки. — Порывшись в кармане, Ночь протянул незнакомцу два красных фрукта. — Могу отдать бесплатно, если вы скажете, из каких мест вы прибыли к нам (за кем вы охотитесь).

— Я осматриваю окрестные земли, так как моя Организация послала меня проконтролировать наши интересы. Руководству кажется, что кто-то играет не по правилам.

— И к какому выводу вы пришли? — Ночь нащупал в кармане нож, но желание взять его в руку не появилось.

— Всё идёт не так, как планировалось. Но нас устраивают новые правила Игры. — Незнакомец взял яблоки из руки Ночи, потёр одно о рукав, откусил. Яблочный сок выступил на его губах. Подняв руку — то ли в знак прощания, то ли благодаря за подарок, Незнакомец развернулся и пошёл прочь от фургона. — Хороший Ночь.

Услышав это, Ночь вздрогнул. Это он так плохо владеет языком? Или рот его был занят яблоком? Или…

Глядя в боковое зеркало, Ночь ещё чувствовал дрожь в пространстве, где только что стоял если не Бог, то Ангел Смерти, без сомнения. Мужчина остановился возле автомобиля, к которому меньше, чем через минуту подошёл… Тед!

Ночь чувствовал влияние Кима на себя. Осознание этого происходило как с его рисунками — интуитивно до самого прозрения. Сначала ему казалось, что он просто связан с Кимом воспоминаниями, пробуждавшими в нём позитивные эмоции. Но не открывая глаз и находясь в тёмной сфере, Ночь мог указать точное местоположение Кима в пространстве. Потом настройка на друга в ходе вечерних посиделок в баре позволила ощущать эмоции, испытываемые старым приятелем во время их вылазок на места появления тёмных сфер. Это ощущение походило на зуд кожи, по которой ползёт насекомое: хотелось его сбросить, уйти подальше, оттолкнуть Кима от места «жертвоприношения». Но перед Ночью стояли совсем другие задачи, и все свои силы приходилось направлять на том, чтобы добраться до очередной жертвы вовремя.

Что больше всего удивляло Ночь, так это то, что в пабе у него не возникало никаких неприязненных чувств к Киму. После небольшого самокопания ему удалось установить, что так накапливается некая энергия, которая позволит Ночи перейти на новый уровень, так сказать, выглянуть из кокона, привыкнуть к свету мира после темноты одиночества в собственном доме. Это должно было разрушить их «духовную» связь, сделать отношения более нормальными.

Это произошло во время прохода в очередную тёмную сферу. «Зудящее насекомое Ким» отвлекло часть внимания Ночи, и краешком сознания он видел со стороны все ужимки друга под камерой видеонаблюдения. Как ни странно, его «тепловидение» в новых условиях развилось до уровня, когда Ночь воспринимал все нагревающиеся объекты вокруг него и мог их классифицировать. Эта новая способность озадачила его, отвлекла от сопереживания мучениям девушки. В какой-то мере защитила от боли и страданий. Можно сказать, выбила из него последнюю человечность (слово корявое, но более подходящего варианта он не находил).

Ночь шёл тяжёлой походкой на последнюю встречу с тем, кто перестал считать его другом. Телом становилось «рулить» всё сложней. Это напоминало манипуляции с радиоуправляемой машинкой из его детства — ты всё прекрасно видишь, понимаешь, но пока нет нужной координации, соразмерности усилий.

В пабе было немноголюдно. За стойкой на месте Теда стоял Ким. Перетирая воспоминания о бывшей семье Ночи, он завидовал, ревновал и…

— Время. Сегодня. — Пора было ему успокоиться, принять ход вещей.

— Я не поеду. Пусть хранят тебя… — Ким не мог найти слова, чтобы выразить обуревающие его чувства, не выдав тщательно скрываемую им «тайну».

— Прощай. — Ночь достал из кармана куртки сложенный клочок бумаги, придвинул по столешнице к Киму. — Береги своего друга.

Ночь легонько подтолкнул сознание Кима, стараясь напомнить ему отца (со взрослыми детям проще прощаться).

— Пока. — Ким снова выглядел как пёс, сделавший лужу на любимом коврике хозяина.

Ночь уходил, осознавая финал — конец Пути. Он постарался не расплескать переполнявшую его боль.

Трудно жить, когда знаешь, что всё в последний раз. А раз так, то можно нарушать правила и традиции. Кто спросит?

Ночь заранее оповестил Кима о последней поездке (знал, что тот откажется). Набрал полный ящик яблок, понимая, что не сможет всё съесть. Но как было приятно вдыхать запах каждого яблока, бережно уложенного и протёртого. Что у него осталось важнее или прекраснее этого аромата?

Дело. Его нужно закончить, как визит в кабинет стоматолога — неприятно и дискомфортно до уровня лёгкого страха, но иначе придётся терпеть ещё несколько бессонных ночей.

Когда мысли мечутся, набрасывая вариации будущего, которого не будет никогда, ни в одной из Вселенных… Руки сами нашли нож, взяли яблоко, и всё стало выстраиваться, приходить в порядок. Клёкот ядерной боли, чужой муки в его груди (что по сравнению с ней его собственная?), перешёл в стадию маленьких пузырьков. Так кипящая вода образует пар, который его когда-то пугал, обжигал, отгораживал стеной от былого — от человеческого прошлого. В него Ночь заглянул трепетно, как родитель — в детскую спальню, чтобы убедиться, что чада спят, стараясь не нарушить своими движениями гармонию дыхания детей. А прошлое Ночи он рассматривал как комикс, быстро листая его, останавливаясь на значимых событиях, удивляясь «как можно было этого не заметить?».

Расставшись с Кимом, Ночь чувствовал себя как пустой кофейник: налейте воды, засыпьте кофе, включите в розетку. «Процессы» проходили автоматически, и последние жертвы не оставляли в его груди ничего, кроме новой Боли. Сострадание ушло вместе с Кимом, как последнее человеческое, что в нём оставалось. Он как заядлый театрал, знающий либретто, следил только за игрой актёров, без переживаний и эмоций от происходящего действа на сцене.

Когда за его спиной раскрылась тёмная сфера, у Ночи не было желания спасать, поворачиваться, тратить последние силы. Он и так видел, что ради неё (последней жертвы), не способен на подвиг.

Её звали Дрянь (другого обращения она не помнила и не принимала). Она заслужила эту кличку, убеждая мужчин, что не все женщины мягкие и тёплые (годятся только для постели). В наркокартели строгие правила, а она так мечтала стать его членом. И сейчас она доказывал, прежде всего себе, не им, оставшимся в старом ранчо, что сможет обойтись без просьб и услуг. Она сама доберётся до городка в десяти километрах отсюда без дорог, попутчиков и этих тупых, пахнущих, как мокрые псы мужиков. У них ум работает только в двух режимах: куда пристроить член и где найти денег на кайф и шлюх подороже.

О деле надо думать!

Она прошла сквозь тёмную сферу и остановилась в центре. Она не узнавала себя, не к этому она стремилась.

Боль испытывала именно она, так как то, что ползало в месиве собственных испражнений, покрытое струпьями засохшей крови, не только сложно было назвать человеком, но и…

Дрянь принялась быстро листать варианты своего будущего, пытаясь выбрать, чего она никогда не делала.

Ночь принял намерение Дряни «идти до конца» как равное его собственному решению. Он тоже дал слово себе. Медленно поднявшись с земли, повернулся и начал вплавлять своё тело в тёмную сферу.

Всё время она оказывалась в точке «невозврата». По тем или иным обстоятельствам она принимает наркотики. В одном из вариантов будущего — после огнестрельного ранения, в другом Бос прикололся, подсыпав что-то ей в питьё, в третьем она сама не выдержала пыток очередного бегунка, потерявшего деньги и товар.

Да, она добилась своего — стала помощницей Дона. Её приняли в картель! Но… Правой руке Дона не нравится сидеть за одним столом с той, что должна раздвигать ноги. Ей дают задание, с которым она не могла справиться (доставить крупную партию товара). Очнувшись после раскумара в придорожной канаве, Дрянь отводят к Дону. Справедливый Дон (вся партия доставлена ему его Правой Рукой, а не лживой стервой), в назидание всем сажает её в клетку. Дальше только наркотики, редкие объедки, капли дождя и моча людей Дона (её собственная чаще, так как за неё дают увеличенную дозу). А потом она рвёт зубами свою плоть, чтобы напиться крови и получить «билет в рай».

Место, где стоит клетка с Дрянью, обходят стороной (запах и отсутствие интереса). Она давно не пила ничего, кроме собственной крови и мочи. Давно ничего не ела, кроме собственных экскрементов — про неё забыли. Трясущимися руками она втыкает иглу шприца, ища уже не вены, а хотя бы плоть. Игла скрежещет по кости, надувая пузырь под кожей…

Боль той девочки, что сделала выбор — лечь под мужика или самой стать мужиком, заставляет Ночь скинуть капюшон с головы. Позвать её, дать ей шанс. Ещё один, пусть и не в этой жизни. Он готов принять её Боль, если она решит отдать ему свою Смерть.

Если бы у него была беспристрастность Львиц… Старая Львица призывно смотрит на него из высокой травы. Боль. Чужая Боль не даёт ему избавиться от бремени уставшего тела и нестись за Львицей в океан травы. Нет смысла искать справедливости и взывать к Небесам — всё заслуженно. Ночь устал. Он завершил Дело, осталось дождаться Заказчика.

В голове всплыло воспоминание из пустыни. Та часть из доступного ему прошлого, которую он постарался скрыть от себя, забыть, стереть.

Ящерица, лакомившаяся скорпионом, потеряла бдительность и оказалась в руках Ночи.

— Пусти меня. — Голос в его голове. Он научился слышать животных?

Что-то тёплое и приятное, из далёкого прошлого. Когда он брал на руки щенка, гладил кролика. Оно потекло из груди по руке, достигло ящерицы. Та замерла, перестав вырываться. Ночь почувствовал, как её тело холодеет от ужаса и страха, наполнивших её. Он ошибался. Теперь в его груди не билось сердце человека. А значит, не было места Любви. Заметив, что вокруг ящерицы начинает образовываться тёмная сфера, Ночь постарался заглянуть в неё. От увиденного, перенятого страха он резко выдохнул: — Нет. На вдохе втянул в себя вытекавшую из его груди тонкой струйкой Боль.

Тогда он только испугался мысли, краткого мига осознания, чем становится. Сейчас он знал точно. Он — совершенное оружие, способное лишить воли к Жизни любое существо. Анализирую ту силу (боль), что была в нём тогда, сравнивая её с тем, что скопилось в его груди сейчас, он задавал себе только один вопрос — против кого? Кто должен был получить разряд, атомный взрыв, сверхновую в своём естестве, что держал сейчас в себе Ночь?

Боль, лояльная к своему носителю, не будет милосерда к «объекту воздействия». Она раздавит, разорвёт, превратит в звёздную пыль любого, кого мог представить себе Ночь. Являясь сильнейшим ядом, она уничтожила его тело, не дав ему добраться до дома. А его от воздействия Боли прикрывал Свет. Хоть Ночь и работал в своей прежней жизни на ТЭЦ, он прекрасно знал устройство атомной энергостанции. Там мизерный объём материи окружали таким количеством бетона, свинца и воды, что…

Ему показалось, что он снова видит тот кактус — новогоднюю ёлку на периферии своего зрения. У него уже не было сил повернуть голову и проверить. Так о чём он… Ах, да. У него не хватала «материала» (Любви), чтобы укрыть собранную им Боль. Тогда он стал заимствовать её у Кима. Попутно отбирая Жизненную Силу, Интерес к Бытию. Делал он это неосознанно, без желания навредить или отомстить (хоть и было за что). Разорвав отношения с Кимом, Ночь стал быстро разрушаться физически (врачи также разводили руками от удивления, как и после аварии).

Образ новогодней ёлки в ярко горящей гирлянде не отпускал сознание Ночи. Он как мираж в пустыне медленно парил над землёй, начиная приближаться. Не зная, что его подводит, глаза или сознание, Ночь хотел только улыбаться. Стоило прожить этот последний год, чтобы улыбнуться Звёздам или Смерти.

Звуки приближающихся шагов. Ночь встряхнулся — человека, следящего за ним, он бы заметил, распознал. Опять превратности Судьбы? Странный друг Теда на парковке. А теперь человек — новогодняя ёлка? Что в его энергоструктурах может так гореть разноцветными огнями?

— Всех Благ. — Странный акцент, голос молодой. — Меня зовут Мартин. У меня есть к вам предложение.

Пока молодой человек ублажал его слух лестным предложением, Ночь восхищённо рассматривал его «регалии». В энергоструктуры человека были «встроены» опознавательные знаки большего числа организаций, объединений и коллаборации, чем Ночь мог себе представить.

— Мне хотелось бы оставить это тело в моём доме. — Сказал Ночь после того, как ответил на предложение Мартина утвердительным кивком. — Это необязательно, но…

Порывшись в складках своей одежды, Мартин протянул Ночи маленький кувшинчик из глины. — Забирайся. Так ты не будешь мешаться и дорогу покажешь. Мой автомобиль в той стороне. В темноте я вижу неплохо, но мне придётся нести твоё тело, а значит, смотреть себе под ноги.

Ночь с последним выдохом покинул приютившее его тело.

Мартин стоял посреди каменистой пустыни. Жизни здесь было мало, она боролась и находила любых носителей. Голодных духов пустыни он не боялся (имел опыт борьбы с ними). Опасаясь наступить в темноте на Жизнь, пусть и в теле самого маленького насекомого, он медленно продвигался к указанной точке. Маяком ему служили не огни далёкого ранчо, а яркий столб света с небес. Для обычного человека такой свет был невидим из-за физических особенностей строения глаза или настройки на более грубую, материальную жизнь.

Рядом оказался очень удобный плоский камень, на котором можно было провести длительное время, пока он не остынет. Пришлось согнать маленькую ящерицу, вбирающую в себя уходящее тепло. Мартин сел, достал из кармана «билет» — клочок бумаги с координатами. По ним он добрался до одиноко стоящего в пустыне потрёпанного белого фургона. Тот был пуст, двигатель ещё тёплый. Читать следы Мартин не умел и пошёл в сторону горящих вдалеке окон ранчо. Настраиваясь на ходу воспринимать мир не глазами человека, вспомнил уроки Отшельника, безоговорочно уважавшего жизнь в любой форме.

Очень уважаемая форма жизни (человек) передала ему этот клочок бумаги, чувствуя при этом облегчение, горечь потери (предательство?) и подступающее одиночество. Убирая «билет» в карман куртку, рука Мартина коснулась твёрдого, холодного комочка глины, обработанного человеком. Достав из кармана маленький кувшинчик, он улыбнулся незатейливой хитрости Отшельника.

— Просил о трёх услугах, а подложил ещё два вместилища. — Стараясь сохранить накатившую от воспоминаний о Двухголосом теплоту, Мартин сжал в кулаке странный кувшинчик, передавая в него не только своё тепло.

Действо начинало разворачиваться, так как показалась тёмная сфера, уверенно приближающаяся к столбу света. На таком расстоянии трудно было разобрать мелкие детали, определить пол участников. Только энергетика выдавала в столбе света мужчину, а в приближающейся тьме — женщину. Хотя энергетика у неё была жёсткая (почти мужская) и намерения отнюдь не мирные. Как у человека, не раз уничтожавшего чужую волю, желание жить (может, она и не убийца). Идущая была полна намерения сломать, подавить, унизить.

Мужчина в характерном столбе света (он собирается над теми, кому пришло время покинуть этот мир после тяжёлой болезни), терпеливо ждал (молился или медитировал). Он был уверен в своих действиях, будто ведал грядущее. Характерные оттенки в его энергоструктуре говорили, что он здесь по велению Света. Значит, перед глазами Мартина должно было развернуться очередное противостояние Света и Тьмы. В том, что за Идущей стояли Тёмные, сомневаться не приходилось (слабый ночной свет с большой неохотой соприкасался с окружающей женщину сферой, окружая её физическое тело серой, размывающей очертания пеленой).

Усилием воли Мартин удержался от скучающего зевка. Это как прийти на киносеанс, на третьесортный фильм, зная развязку и всю структуру взаимодействия «героев». Хоть Мартин и не был фаталистом, но решил положиться на Силы, которые привели его в это место, затратив при этом столько человеческих (и не только) ресурсов и обратив на происходящее внимание сущностей повыше.

Не успел Мартин заскучать, как Идущая остановилась, не доходя до Ждущего. Вся Тьма этого Мира набросилась на остолбеневшую женщину, стараясь заставить сделать следующий шаг в её сторону (или отвлечь внимание Мартина?). Он почти упустил момент, когда Ждущий поднялся на ноги. Мужчина, стоящий спиной к женщине, являющий сейчас собой концентрацию Боли, Страха, Космической Обречённости, вовсе не был светлым!

Верх тела Ждущего (от макушки до солнечного сплетения) купался в свете, тогда как нижняя часть его тела тонула в темноте. Казалось, что вместо ног у него высокоэнергетические каналы (как два мощных силовых кабеля, выходящих из земли).

— Терминатор и Ветхий Завет отдыхают. — выдохнул Мартин, забыв, что находится не в мягком кресле кинотеатра, а посреди пустыни на жёстком, голом куске песчаника.

Ждущий медленно развернулся и вступил в окружающую Идущую сферу из тьмы. Боль, Страдания и Безнадёжность хлынули в тело мужчины через его ноги, заставляя прилагать неимоверные усилия, чтобы оторвать стопы от земли хоть на миллиметр. Невзирая на все преграды (как Терминатор), Ждущий приблизился к Идущей. Замер, ожидая хоть какого-то внимания с её стороны.

Идущая увидела проблеск, исходящий от светового столпа Ждущего. Она отдала ему весь свой Страх и Боль. Доверилась ему, как маленькие дети — окружающему их миру (без страха, не зная боли и предательства). Теперь она должна была его спасти, так как он забрал её Страх, Боль и Ужас. Соляным столпом казался Ждущий, потерявший в льющемся на него сверху свете человеческие черты (крыльев за спиной не хватало до звания Архангела).

На границе Света и Тьмы физический мир начинал плавиться, течь, обретать странные формы. Мартин «поплыл», ощущая своё физическое тело сидящим на остывающем камне. Он сопереживал героям, старался предугадать их прошлое, написать им будущее.

Девушка кинулась в спасительные объятия крепких мужских рук. Он сумел поднять руки, крепко обнял её. Для её защиты от всех Сил Зла в его руке блестел нож с изогнутым, как серп, лезвием. У них был Договор, Доверие и Любовь, как безотносительная величина Жизни. Они слились в единый поток не Любви или Жизни. Она повернулась, прижалась к его груди спиной, подняла его руку, держащую Нож к своему горлу. Он не мог убрать холодное лезвие от её горла, потому что следовал Договору, а тот был обоюдным, поэтому она помогла ему, всё сильнее наклоняясь, напарываясь на острую грань лезвия, чтобы подписать свою часть кровью, что окропила землю. Реальность, не выдержав накала страстей, начала сворачивать восприятие Мартина.

Осознавая, что он до сих пор находится в пустыне, Мартин видел вокруг себя высокую траву. Проходившая мимо него львица потёрлась о его правое колено (извини, поиграем чуть позже). Она спешила к стоящей в обнимку паре. У неё были Важные Дела. Внимание Мартина переключилось. Странная парочка стояла на идеально круглой поляне. Мужчина походил на потрёпанное ветром и дождями пугало, а девушка — на фарфоровую балерину, которая замерла в виртуозном пируэте. Миг — и девушка удаляется от мужчины, бросая на него извиняющиеся, просящие взгляды через плечо. Стоило ей войти в высокую траву, как она забыла о его существовании. А он остался стоять, держа в руках как ненужную старую одежду остывающее тело Ждущей.

Мир в сознании Мартина снова поплыл. Туманная саванна со львицами и идущей рядом с ними в припрыжку девушкой сменилась пустыней. Тело ныло от неподвижного сидения на холодном камне. Поднявшись на ноги, он начал делать разгоняющие кровь в одервеневшем теле упражнения, не упуская из виду Ждущего. Мужчина бережно, как уснувшую дочку, укладывал мёртвое тело на землю. В памяти Ждущего не было ни чётких образов дочери, ни запаха, ни ощущения тепла её тела (по энергетике у него сын и дочь школьного возраста?).

Размявшись, Мартин начал медленно приближаться к уставшему от Жизни телу Ждущего. Оно действительно походило на набитое соломой огородное чучело — больше не способно было поднять тело на ноги, удерживать Жизнь и энергию, бьющую из прорех, как пучки соломы. Мужчина стремился добраться до белого фургона, но силы оставили его. Понимая, зачем он оказался в этом месте именно сейчас, Мартин с понимающей улыбкой сжимал в руке глиняный кувшинчик.

— Всех Благ. — Странный акцент, голос молодой. — Меня зовут Мартин. У меня есть к вам предложение.

Остывшее тело Ждущего (он называл себя Ночь) по его просьбе было размещено в кресле у кухонного стола. Мартин убрал поближе к телу (к уже имевшимся четырём вместилищам духа) кувшинчик с духом Ночи. В головы всплыли образы бумаг, спрятанных в железном ящике фургона. На столе и на полу возле него лежали кипы рисунков, мало что значащих на любительский взгляд Мартина.

— Пусть будет Отшельнику коллекция. — Собирая рисунки с пола, Мартин подумал, что нужно заглянуть и в подвал. — Повесит на стенах в своём горном шале. Может, в некоторых поселятся служащие ему духи, они любят прятаться в картинах.

Раз в месяц Ким выбирался из родного городка, чтобы посетить кладбище. Так он старался приучить себя к мысли, что убежал от Смерти ненадолго. Чувство вины Ким испытывал не перед ней, а перед старым школьным другом, которого предал, и не раз. Пытался понять, из каких мальчишеских соображений, возникших при встрече с Сидом, он побоялся сказать правду, наврал, выставляя себя героем, каким никогда не являлся.

— Прости, дружище. — Ким предпочитал говорить с могильным камнем, вспоминал, как Сид выглядел в их школьные годы, гнал из головы образ оплавленного горячим паром лица друга. — Всем нам хочется приукрасить свою жизнь. Найти в ней если не подвиг, то хотя бы место для сумасбродства.

Достав из карманов две рюмки для текилы (Тед после этих поездок всегда смотрит на него с укоризной во взгляде) и бутылку виски, он расставлял их на камне. Наливал до самых краёв. Убирал начатую бутылку к подножию могильной плиты. Собирался с духом, чтобы сказать нелёгкую правду о себе.

— Тогда я напился до чёртиков и пошёл к единственному другу, который не стал бы воротить нос от моего вида. — Каждый раз приходилось собираться с силами, чтобы не соврать и сказать правду. — Кода знает мой запах. Ему безразличен внешний вид. Он не мог причинить мне вреда! Он единственный медведь (человек, друг) с которым я мог общаться на равных.

Красавчик Тед

Объявлена посадка на его рейс. Пора убираться отсюда подальше. Красавчик, сдерживая растущий голод, с тоской осматривал людей, сидящих в ожидании своего рейса, спешащих на посадку к терминалам. Ему приходилось изображать обыкновенного человека, что ему плохо удавалось. В этой душегубке (физическом теле) было жарко, влажно и «стены» давили. Красавчик словно через закопчённые стёкла бани, которую топят по-чёрному с тоской, вызывал воспоминания редких касаний кожи его физического тела прохладные, ласковые касания осеннего ветерка. Все окружавшие его люди почти не ощущали физического дискомфорта от переизбытка тепла, вырабатываемого их телами. Они нервничали в ожидании посадки на рейс, думали о предстоящем перелёте, о месте и деле после перелёта в многотонной машине надолго положив вес их жизней и крупного фюзеляжа на хрупкие крылья и такую слабую опору как воздух. Самые продвинутые уже приняли таблетки, позволяющие им забыться на время перелёта в объятиях сна. Более стойкие запасались алкоголем в Duty Free. Бедные материально и духовно заедали свой страх, и порождаемый им дискомфорт в пунктах быстрого питания или шоколадками, снеками из лавчонок, не сходя с поста возле своей «ручной» клади. Глядя на последних, Красавчик почувствовал голод, сначала на физическом уровне (его тело не знало, как реагировать на его команды, но был не прочь перекусить хоть что-то), а потом и он сам почувствовал окутывающий его сознание туман голода. Из опасения, что ищейки возьмут его след, пришлось избегать больницы, где мог утолить свой голод (физическую пищу он по привычке принимал раз в три дня, если не забывал). Голод — стал постоянной величиной в его новой жизни, мучил тело и готов был подчинить его сознание. Пора было вспоминать «старину» Тадеуша, копаться в его страхах и чаяниях. Только тот, кем он когда-то помнил, что такое голод.

— Иногда голод одолевает человека, окружённого едой. — Доктор посыпал горбушку чёрного хлеба солью и с наслаждением впился в неё зубами. — Был я на отдыхе в далёкой стране. Там простой хлеб днём с огнём не сыщешь, а про чёрный я только мечтал. Когда вернулся домой, то первым делом купил в пекарне булку настоящего чёрного и приговорил её под литр молока.

Доктор называл его буддийским монахом, за тот факт, что ущербность Красавчика физически не позволяла ему употреблять в пищу продукты, купленные или украденные — только подаяния. Но и сам Доктор имел свойственные простому человеку недостатки. Прогуливаясь без физического тела по закоулкам клиники, Красавчик часто заглядывал в кабинет своего патрона и безнаказанно перенимал его «упражнения». Тот факт, что вместе с комплексом упражнений для физического тела, он перенял и страх Доктора перед… (Красавчик выглянул из-за границ физического тела). Если ему не видны наблюдатели или ищейки — это не факт того, что они не видят его. Даже мысленно он не хотел произносить имя заклятого друга Доктора.

Хитрили, шли на компромиссы все, он не был исключением. Опасаясь, что заклятый друг заметит неладное в образе жизни подопечного (твоё физическое тело выглядит как освобождённый из Бухенвальда — кожа да кости), Доктор заставлял Красавчика совершать моцион (выгуливать физическое тело) и выполнять рекомендованную физическую нагрузку (простой комплекс упражнений и утренняя зарядка). Пришлось выкручиваться — дать некоторую автономность физическому телу с маршрутами прогулок и программой тренировок, пока Красавчик занимался важным — любимой работой.

Лёгкая тень упала на кожу Красавчика, физическое тело проинформировало моментально. По старой привычке резко выскочив из тела, и застыл посреди наполненного людьми зала аэропорта. Чувство, что он молодой и глупый олень, выскочивший из густых зарослей на обширную поляну, заставило его глупо озираться по сторонам, а потом стремглав прятаться в физическом теле (за каждым «стволом дерева» (посетителем аэропорта) ему чудился охотник). Он должен выглядеть как простой бюргер, немного нервничающий перед перелётом, а не как напуганный мальчишка, или что ещё хуже — загнанная дичь.

Нужно сидеть в этом жарком и влажном теле, подменять свой страх пред преследователями и неизвестностью в новой жизни, на скуку и мандраж перед 9-часовым перелётом. Собрать волю в кулак, пока он на виду у стольких незнаком и подозрительно живых людей. В салоне самолёта ему будет комфортнее и посторонних глаз будет меньше.

Документы вернули перед самым отлётом. Дали билеты, деньги, новую легенду. Вверенное ему задание «вплавились» в структуры его мозга, так что даже глубокая амнезия не могла стать поводом для провала. Он ещё не определил для себя, в благодарность или наказание, его отправили на «пенсию». То, что Организация перестала нуждаться в его услугах, ему стало понятно в первый визит Гиви. Но переезд Микоша… Ему показалось, что все оглянулись, обратили своё внимание на него, случайно громко пустившего газы во время затишья перед общей молитвой в церкви. Показалось, а набатом бьющие колокола — это пульсация его сердцебиения в барабанных перепонках.

Пора поднимать свою «тощую задницу» (так говорил Доктор, когда выгонял Красавчика на прогулку физического тела), брать в руки сумку и двигать в сторону регистрации. Теперь можно немного успокоиться, дурные мысли вытесняться постоянным слежением за движениями тела (он никогда не был ловок в обращении с физическим телом), правильной постановкой слов (на таможне что-то да спросят).

Красавчик считал себя пластическим хирургом. Нет, так он не назывался при людях, просто ему было приятно думать о себе, как о человеке, способном изменить чужую судьбу, внешность. Проведя всю свою сознательную жизнь в клинике Доктора, для него перелёт из Европы в Северную Америку был значительным событием.

Осмотревшись по сторонам, он убедился, что все видимые ему пассажиры рейса спят. Значит, можно поговорить с самым приятным собеседником — собой, без опаски быть признанным умалишённым.

— Прекрати называть себя Красавчиком. — Губы его шевелились, проговаривая беззвучные слова, только мог ли услышать его спящий сосед справа? Нет. — Нужно привыкать к новому имени — «Тед».

Закрыв глаза, Красавчик представил своё отражение в зеркале. Улыбнулся, отмечая новые морщинки на лице. Нужно вспомнить. Закрыть глаза перед мысленным зеркалом и увидеть свою ауру, тонкие тела. Рассматривая структуру тонких тел переходя от более плотных к менее плотным, Красавчик перебирался в своё прошлое, такое же скрытое, едва уловимое для постороннего взгляда, как работа пластического хирурга (если не знаешь, куда смотреть, то не увидишь следов от шрамов).

Шрамы всегда остаются. Если человеческий глаз пластический хирург может обмануть благодаря своему мастерству, то тепловизор обмануть нельзя. После работы Красавчика любое вмешательство в физическое тело человека оставалось незаметным для всех и людей, и техники. Это был его дар и проклятье.

В реальном мире людей он остался незаметной серой мышкой, человеком неспособным справиться со своими комплексами и странностями. Да, ему не удалось официально закончить медицинскую академию. Да, он купил диплом. Только себе можно признаться, что при поступлении, боясь своих странностей, не подал документы на факультет психиатрии. Хирург, встречаясь с пациентом, в большинстве случаев, скрывает своё лицо за маской. Сколько он прятался? Его жизнь — сплошные прятки. Того, кто прячется — обязательно найдут. В памяти всплыла хищная улыбка Гиви, оскал его «ручной» Гиены. Не желая вновь лицезреть холодный взгляд Микоша, всплывающего из памяти об их первой встрече, Красавчик нырнул глубже, ища слои воспоминаний, когда всё было хорошо, всё начинало налаживаться.

Тогда он воспринял это как дар, благоволение Судьбы — предложение места заместителя главного врача в частной клинике. То, что эта клиника находится в сельской глуши, не испугало Красавчика, а обрадовало. Он будет меньше «мозолить» глаза людям, получившим полное медицинское образование (его отчислили на третьем курсе). Но кто кого обманул?

Доктор (в Организации не любили обращаться по именам) был мастером своего дела. Он хорошо принял Красавчика, учёл все его пожелания. Сменив ничем не приметное имя и фамилию на прозвище Красавчик, он стал жить и работать в больнице, под руководством Доктора. Его не беспокоили вести и люди из внешнего мира. Доктор не сильно приставал с расспросами, только попросил работать с самыми «интересными» пациентами в его присутствии. Красавчик уважал хозяина клиники как профессионала, принимал его советы и как губка впитывал знания, изливавшиеся из Доктора во время посиделок с вечера до утра.

Только один человек беспокоил, пугал Красавчика, нанося свои кратковременные визиты в Клинику. Доктор его звал Микош, считал своим другом, принимал его Силу. Во время визитов Микоша Красавчику запрещалось разгуливать по больнице без физического тела. А в физическом теле он чувствовал себя уязвимым, неуклюжим. Плюс внутренне чутьё говорило Красавчику, что не все деяния, опыты, проводимые в больнице, понравятся могущественному Микошу. Поэтому в краткие мгновения их совместного нахождения в одном помещении Красавчик тужился, замыкался в себе, стараясь удержаться в физическом теле, не сболтнуть лишнего, подумать не о том. Микош всегда смеялся над странным замом Доктора, рекомендовал последнему выписать слабительное (у человека вечный запор). Доктор "смеялся" застарелой шутке и всегда находил повод спровадить Красавчика подальше от «чуткого» гостя.

— Если вы называете Микоша своим другом, то почему мы должны прятать от него наши эксперименты?

— Понимаешь, большинство «монстров» попадающих в клинику пойманы Микошем или его учениками. — Доктор смотрел на Красавчика с отеческой грустью во взгляде. — Сам Микош специализируется на поимке и устранении создателей монстров. — Красавчик сглотнул, вставшую комом в горле, слюну. — Одни раз мне удалось одолеть его в схватке (чем я заработал его уважение и дружбу). Во второй раз мне против него не выстоять. Он больше не совершает ошибку, считая соперника слабее себя.

Время летело быстро, он не успел заметить, как в волосах пробилась седина. У Красавчика были ученики (так нечастых визитёров в белых халатах называл Доктор). Потом специальными камерами оборудовали «операционную» и визиты молодых сотрудников Организации стали реже (чему Красавчик был только рад). Он и раньше замечал, как реагируют люди на его нахождение в одной комнате с «монстрами» (подопытными существами Доктора) — с Ужасом, Трепетом и Восторгом. Так, обычные люди реагируют на действия укротителя в клетке с тиграми или львами. После хорошо выполненной работы Красавчику разрешали забрать себе в коллекцию сущность другую. Доктор часто повторял, что, если бы не секретность работ Красавчика, ему точно присвоили бы научную степень. От «незаслуженной» похвалы (и принятого спирта) он краснел, начинал оправдываться. Его заслуги были мизерны на его взгляд, нужно было просто подойти к решению вопроса с другой стороны (не профессионально). Так получалось, что обычный хирург кромсал физическое тело человека скальпелем, потом сшивал разрез, оставляя шрамы и рубцы. Ещё более ужасно всё это выглядело на тонком плане. Сначала Красавчик не мог это показать, путался в словах, ломал, пытаясь зарисовать, карандаши, рвал и комкал бумагу. Потом техника помогла. Через камеру, фиксирующую инфракрасное излучение, стали наглядно видны претензии Красавчика к хирургам.

Методика работы Красавчика сводилась к старым идеям (не из области медицины). Был такой советский учёный Мичурин. Он скрещивал растения, выращивал гибриды, способные выжить в условиях, значительно отличающихся от их родной среды обитания.

Люди в салоне самолёта начали шевелиться. В проходе появились стюардессы, разнося напитки и еду. Пора было принять грубую пищу. Это Красавчик всегда делал без энтузиазма, принимал как вынужденную меру для поддержания тонуса в кишечнике. Пища казалась безвкусной и сильно материальной. Тело отреагировало правильно на тёплую тяжесть в желудке, выработав дофамин, насытив им кровь. Веки отяжелели, глаза закрывались. Перед самим собой он предстал из прошлой, недавно закончившейся жизни, как одинокий пастушок. Его заботой было следить за сытостью и здоровьем стада. Стадо паслось на далёких от людей горных лугах. Хозяева, проводив в стадо новых животных, забирали «подготовленных». Он жил продуктами, добытыми своими «руками»: доил молоко, делал сыр и творог; из шерсти прял себе тёплую одежду (или это не занятиепастуха?). Потом пришёл Гиви и показал, для чего выращивают стада — заставил смотреть, как Гиена пожирала пестуемых Красавчиком «животных». Голодные глаза Гиены, всплывшие в памяти, выбили из тела всякую негу.

Сидеть с открытыми глазами, пялясь в выключенный экран монитора, было глупо (глядеть по сторонам было опасно, вдруг привлечёшь внимание бодрствующего пассажира и нужно будет заводить беседу). Пришлось включить встроенный в спинку впереди стоящего кресла монитор. Там демонстрировался какой-то фильм. Внимание Красавчика привлёк момент с барменом, меланхолично протирающим очередной бокал. Именно таким он станет на время выполнения задания. Через пару дней бедолага, похожий по телосложению на Тадеуша Качиньского, утонет на рыбалке. Внедрённый член Организации, после перехода Красавчиком границы между США и Канадой, отдаст ему имя и имущество почившего гражданина Соединённых Штатов.

— Все мы играем роли? — кажется, Красавчик произнёс это вслух, так как сосед справа повернул в его сторону голову. Пришлось быстро искать подходящее продолжение. — Люблю игру этого актёра.

Актёры. Им сейчас стоило позавидовать, так как им пишут текст, если что-то не получилось, то можно отснять новый дубль. У него же на руках было только «либретто», а если он отступит от «роли», то за ним отправят местных Гиви или Микоша. Микош теперь далеко, за тысячи километров. Расстояние между ними увеличивается с каждой секундой, но страх перед ним не уменьшается. Что же он представлял собой для него, Красавчика, Тадеуша Качиньского?

Стараясь не углубляться в воспоминания, Красавчик попытался вызвать ощущения внутри себя от первой встречи с этим «человеком». Разогретая солнцем, растрескавшаяся земля отдаёт накопленное тепло воздуху. Этот перегретый воздух течёт над землёй, искажая очертания предметов, камней растений, животных, создавая марево. Образ проявляющаяся как чёрная точка в мареве над раскалённой землёй (неизвестно, что проявится из этой точки человек, автомобиль, монстр). Микош был самим маревом в облике человека. Собрав всю свою волю и память в кулак, Красавчик загнал все неприятные воспоминания в это марево. Теперь жар будет его предупреждать, если он вдруг мысленно приблизится к областям памяти о Гиви, Микоше и…

Придётся повторить «либретто» ещё раз, чтобы наши пути больше не пересекались. Первое — добраться до Канады (самолёт делает всю работу за него). Второе — вести себя «естественно» на таможне (служащие таможни будут вызваны на опознание «его» тела). Поездом добраться до Су-Сент-Мари, поселиться в гостиницу. Третье — сесть на катер, пересечь границу с США, добраться до «места проживания». Принять новое имя — Теодор (Тед) Орфен Таймер. Оформить все документы (дом и земля уже проданы от его имени), перебраться в город Подопечного. Устроиться на работу барменом в паб (по указанному адресу). Поселиться в этом же доме. Начать подготовку к выращиванию монстра из Подопечного. В финале — Организация получает Монстра, а Тед работу укротителя. Запрещено: посещение больниц, отклонение от плана, сострадание к Подопечному.

Слово «больница» снова неприятно ударило по воспоминаниям, вызвав горечь от потери коллекции. Неописуемая тоска, как вой, готовы были вырваться из его груди. Столько лет работы, тщательного подбора и поиска редких экземпляров…

Самое обидное, что вокруг столько людей. Они спят, смотрят фильм, читают книги. Большинство из них несёт в себе то, что так необходимо Красавчику. Он чувствует себя сейчас как человек, мучимый двухнедельным голодом (именно столько прошло с момента, когда он покинул клинику Доктора), сидящий, с завязанными глазами, посреди шикарного ресторана, на всех столах которого источают аромат восхитительные блюда. Красавчик попробовал потянуть носом воздух, но получилось лишь короткое шмыганье (скопившаяся влага в носу, попала в дыхательные пути), негромко закашлял. Осмотрелся. Окружающие по-прежнему не обращали на него внимания (у большинства пассажиров рейса были одеты наушники).

Коротая время (сон давно уже не был его другом), Красавчик начал перебирать в памяти свою коллекцию. Проходя весь путь от первого экземпляра до последнего. В ней были безобидные духи, сущности и монстры, созданные его «руками». Большинство их работало на Организацию, приносило пользу. С последними экземплярами было не всё так просто: часть ещё была «жива» (надолго ли?), больше трети оставили после себя лёгкий след, ведущий в пасть Гиены (про них следовало забыть, отправить за границу марева).

Пора забыть себя прежнего и вспомнить, как быть простым человеком.

Работа барменом — это стереотип, навеянный фильмами. Этого стереотипа придерживался и Помойка — дух-помощник Теда, когда ему было необходимо покинуть своё физическое тело. Помойка был духом старого гангстера, застрявшим в обширной сети местной канализации. Во времена сухого закона он помогал хранить партии незаконного алкоголя на вверенных ему свалках. По окончании времени бутлегеров настало время для других схем незаконного обогащения, в которые Помойка не вписывался. Старого гангстера устранили в коллекторе канализации, позволив ему, истекая кровью, которая, смешавшись со сточными водами, «захватить» его неприкаянному духу всю городскую сеть канализаций. Последним желанием Помойки перед тем, как испустить дух, было глотнуть крепкого виски. Он открывал пересохший рот, в который вместо благородного напитка вливалась вонючая жижа. Впоследствии дух старого гангстера стал покровителем всех (домохозяек) выливавших в раковину алкоголь. Помойка и Тед заключили в одну из ночей взаимовыгодный договор, после того как подозрительный бармен вылил некачественное виски, проведя ревизию в свой первый рабочий день.

Согласно договору, Тед мог свободно оставлять своё физическое тело под управлением Помойки, пока занимался делами в зоопарке, в обмен на две порции виски за час отсутствия. Помойка же обязался не выпивать больше нормы и не заниматься членовредительством (за любую царапину на него налагался штраф). Для поддержания связи с духом Помойки Тед установил в подвале здания паба капельницу, отправлявшую в слив раковины одну каплю чистейшего медицинского спирта в минуту.

Дух Помойки умудрился пропитаться запахом канализации так, что полностью соответствовал своему прозвищу (многие при жизни старого гангстера уверяли, что он получил прозвище именно за запах, исходящий от его тела). Поначалу, возвращаясь в физическое тело, Тед думал, что ему мерещится запах канализации. Но проведя в теле безвылазно три дня, он опроверг сомнения пустив Помойку в своё тело на час. Пришлось задуматься над альтернативными методами оставления физического тела в дежурном состоянии.

Как всякий человек одолеваемый «голодом», Тед хватался за малейшую возможность начать свою коллекцию. Она началась с мелких грызунов, птичек, котят и щенков (рядом с зоопарком находилась частная ветлечебница и похоронное бюро для домашних животных). Освободив больше времени на поиски при содействии Помойки, Тед начал более вдумчиво подбирать экспонаты. Вставшая проблема с «послезвучием» в физическом теле после нахождения в нём Помойки, решалась постепенно. Так пришлось вспоминать своё пребывание вне тела в клинике и действовать от обратного. Красавчик не имел проблем с физическим телом (кроме опасности появления пролежней), так как оно всегда находилось в закрытой комнате, скрытым от посторонних взглядов. Нынешняя ситуация требовала, чтобы тело оставалось на виду и исполняло несложные функции бармена: протирать бокалы, кивать в приветствие или для поддержания «беседы» с посетителем, наливать выпивку (к счастью, коктейли в пабе не заказывали). Как перепрограммировать тело на простые действия Доктор показывал Красавчику на наглядных примерах (пациенты в коме и кататонии). За протирание бокалов и наполнение стаканов можно было не беспокоиться. Оставалось внести немого «интеллекта» внимая монологи посетителей. Для этого требовалось больше информации, чем Тед располагал. Времени на поиск информации не было, так как он искал возможность выделить, освободить время, а не потратить его ещё больше.

Помощь пришла от туда, от куда её не ждали. Размётанный дух Помойки, оказывается, мог проникнуть в любое помещение, имеющее доступ к центральной канализации города. И одна старушка регулярно вызывала его для своих экспериментов медиума, выливая стопку виски в раковину на кухне её квартиры. Как понял Тед, именно её стараниями из духа старого гангстера получился покладистый дух-помощник. Старушка-медиум при помощи сигарного дыма (вторая страсть Помойки) связала его контрактом (древний ритуал индейцев центральной Америки), заставляя делать только определённые действия. В итоге дух выполнял для неё задания, добывая информацию о любом жителе города, доставлял свежие сведения о происходящем на доступной для его перемещений территории. Образ бармена из прошлой жизни задействовал программу поведения, когда Тед просил «подменить» его на время своих вылазок.

Грешно было не воспользоваться способностями Помойки. Поступая точно так же, как старый медиум, Тед направил вездесущего духа на поиск информации по решению проблемы автоматизации функции бармена. Оказалось, что городок не так прост, каким казался на первый взгляд. Здесь практиковали такие экзотические виды магии, о которых в Европе ходили лишь слухи. Рядом с ветлечебницей находился ритуальный салон для домашних питомцев. Хозяин этого салона использовал духов умерших животных для корыстных целей странных клиентов. Переданная Помойкой информация о проведении ритуала с духами животных навела Теда на мысль о программировании своего физического тела при помощи модуль-блоков, состоящих из духов животных. Оставалось выбрать из новой коллекции подходящие экземпляры и настроить их на правильное функционирование.

Часть духов из коллекции Тед уже приспособил для общения с клиентами. Нужно было оградить свой покой от навязчивых или буйных посетителей. Оставалось найти костяк, позволявший «автоматизировать» действия физического тела во время отсутствия в нём «духа» Теда. Для этого годился Помойка, но он злоупотреблял алкоголем. Пришлось его наказывать «сушняком», но, не рассчитав усилия, Тед довёл бедного духа старого гангстера до воющего состояния (окрестные жильцы задёргали домовладельцев, жалуясь на «воющие» канализационные трубы). Выдержав Помойку на сухом пайке неделю, пришлось сжалиться и пустить сухого как губка духа в паб. Эффект оказался потрясающий — посетители паба веселились, алкоголь лился рекой, а пьяных не было. Правда, через пару часов вакханалии Помойка впитал в себя все винные пары и начал раздавать опьянение. Дошло до того, что зашедший утолить жажду полицейский упал под стол от выпитого стакана воды (бизнесу хозяина паба не вредил как большой объём купленной у него в заведении выпивки, так и вода из-под крана, пьянящая не хуже самогона).

Так как от нахождения Помойки в пабе вреда (запаха) не было, Тед решил оставить его на должности внештатного вышибалы. Сообщив о радостной вести, он получил не только дармового смотрящего за выпитым (оплаченным), но и ценную наводку на претендента, на вакансию заместителя бармена. Хозяин похоронного бюро для животных занимался не только их эксгумацией и изготовлением чучел, но и практиковал общение с духами умерших животных (помогал им оставаться привязанными к костям при помощи нехитрых ритуалов). Выжав из Помойки всю имевшуюся у него информацию (и излишки алкогольного дурмана), Тед получил набор инструкций по привязке духов к костям и наводку на местонахождения черепа старого орангутана (как же я сам не догадался?).

В следующий свой выходной Тед приобрёл за кругленькую сумму вожделенный череп, получил инструкции (бесполезные после слитой Помойкой информации обо всех обрядах и ритуалах Таксидермиста (хорошее имя, веское)) и коробку «правильных» мексиканских сигар. Остаток дня он провёл, налаживая связь между своим духом и духом Луи (что за кличка для лесного человека?). Помойка контролировал весь процесс со стороны, активно впитывая в себя сигарный дым. При заключении договора Тед торговаться с духом старого орангутана. Так пришлось пойти на некоторые уступки в гардеробе: цыганская широкая рубаха (обязательно яркие, насыщенные цвета); никакой обуви (для приличия сговорились о мягких тапочках, если придётся выходить из-за барной стойки); ни каких крупных кошачьих в коллекции (по совместительству Луи стал хранителем коллекции). Путём таких компромиссов была достигнута абсолютная свобода от физического тела в любое время. Два старших помощника отлично дополняли друг друга: Помойка уважал орангутанов за силу и спокойствие. Луи принимал немногословность старого гангстера и восхищался его запахом!

Пора было решать проблему с «питанием». Во время своей работы в клинике Доктора Красавчик питался энергией, перерабатываемой сущностями болезней. Он как муравей, пасущий тлю ради сахарного сиропа, выращивал и пестовал болезни в физических телах людей. Сейчас Тед был этого лишён, а болезни животных не приносили полного удовлетворения его потребностей. Плюс он любил животных и не считал возможным их мучить за преданность человеку (большинство домашних питомцев забирали болезни своих хозяев, выполняя роль защитников как в физическом, так и в более тонких планах). По странному стечению обстоятельств в центре крупного города не было даже частных клиник для людей. Только две ветеринарных клиники: частная и при зоопарке.

Тед держал под стойкой бара картонную коробку, в пуке сена там лежал череп морской свинки. Она при жизни была любимицей контактного отдела зоопарка. В один несчастный день Уборщик террариума упустил из виду питона, который на глазах у посетителей (детей и их родителей) попытался съесть Шуршу. Пока неопытные посетители пытались спасти морскую свинку (как не внять слезам и мольбам своих чад?), они задушили и морскую свинку, и удава. Нерадивый уборщик компенсировал свой штраф за допущенную оплошность, продав Теду скелет морской свинки и череп удава (их мясо, видимо, он съел, а шкурки продал другому "коллекционеру"). Так началась коллекция Теда на новом месте. Пустой террариум в подсобке, был не совсем пуст. В нём лежал череп Змеи, который Тед раз в месяц угощал трупиком мышки из зоопарка.

Третьим духом, сопровождавшим всё время Теда, был дух щенка, которого он звал Псина. У милого пушистого комочка ещё и клички не было, когда он забрёл в вольер к старому тигру. Жизнь его была светла и коротка. Нет, большая полосатая кошка не стала есть случайного гостя. Да и что там было есть кроме костей и шерсти? Тигр не рассчитал свою силу, опустив свою тяжёлую лапу на хрупкую спину щенка. Кости Теду принёс старый пуэрториканец, работавший ночным уборщиком в зоопарке. Старый индеец знал толк в костях и духах, поэтому он и принёс странному белому человеку напуганного духа щенка, загнанного страхом в белые кости, бывшие его скелетом.

Наблюдая со стороны за работой своего физического тела под управлением Луи, Тед чувствовал себя Виктором Франкенштейном. Он собрал «монстра», но не из частей тела, а из разных духов. Находясь под присмотром Доктора в его клинике, Красавчик рос как тепличное растение. Теперь его «высадили» в открытый мир и ему приходилось адаптироваться к окружающим условиям, прибегая к тем методам и способностям, что он развил в себе. С одной стороны его жизнь сделала резкий разворот на сто восемьдесят градусов, по сравнению с работой в клинике. С другой стороны, ему платили зарплату, которую владелец паба повысил после второй удачной пятницы (были распроданы запасы алкоголя на полгода вперёд). И его коллекция теперь состояла из духов, а не из сущностей, выращенных на человеческой плоти. Он не мог переступить через себя и заняться выращиванием сущностей (болезней) пользуясь плотью обитателей зоопарка. Эта возникшая стена в его сознании немного удивляла, но была ассоциативно понятна. Большинство сущностей (болезни) так бережно выращиваемых Красавчиком под пристальным надзором (вначале Доктор, потом ученики) ассоциировались им как нематериальная разновидность животных. Физические тела животных не могли «таскать» в себе продолжительное время сущность, большую по энергопараметрам, чем их природный потенциал (на сутки можно было спрятать и слона в теле мыши). Исключением являлись случаи, когда домашний питомец «забирал» болезнь у своего хозяина. Эти случаи Тед брал на заметку (подглядев диагноз сам или получив наводку от Помойки), отправлял дух старого гангстера на поиски хозяев. При удачном стечении обстоятельств (расположение в черте городской канализации, доступность объекта в свободное время от физического тела Теда) он гарантировал долгое существование бедного животного. Красавчик передал все свои умения Теду, последний мог применить их более грамотно, в сложившихся обстоятельствах.

За Подопечным следил Помойка (для перестраховки). Ни то чтобы он сомневался в составленных штатным Предсказателем Организации картах событий (доверяй, но проверяй), просто его шокировал масштаб порученного ему задания. Плюс во время последнего визита на школьный стадион Тед уловил намёк на симпатию к Подопечному (чуть не назвал его мальчиком). Это перед зеркалом собственного воображения можно красоваться в виде бездушного монстра, а в реальности он остался Тадеушем, хоть и где-то глубоко. В такие глубины своей сущности Тед не собирался заглядывать. Пришлось скрупулёзно сверять доклады Помойки со свежими картами событий, пряча их среди накладных, отчётах о расходах (хозяин должен полностью довериться рачительному бармену, отдать весь подвал под его коллекцию).

Жизнь Теда на новом месте вошла в колею. Теперь он и сам, глядя на себя со стороны (какие ловкие пальцы у его тела под управлением Луи) видел уставшего от земли фермера, решившего сменить род деятельности. Благодаря новым связям с сотрудниками зоопарка (и прибавке к жалованью) коллекция костей (домов для духов) росла. А уж когда заселять новый дом, Тед выбирал сам, помогая скорее покинуть бренное тело очередному незадачливому питомцу, проводя ритуал связывания найденного бесхозного духа (знание практик Таксидермиста расширили его способности в этой когда-то неизвестной ему области). Свободного времени становилось всё больше как для свободного духа Теда, так и для его физического тела. Чем занять физическое тело в то время, когда все жители города спали, думать долго не пришлось. В разросшейся коллекции нужно было постоянно наводить порядок, так как и Луи не терпел пыль в любых её проявлениях, а протереть только один череп или косточку было невозможно. Это сулило бунтом, неповиновением духов, которых ты оскорбил своим невниманием, не коснувшись их дома (черепа, кости). Доверить такой ответственный процесс даже Луи было нельзя — духи прекрасно видели, кто за ними ухаживает, и невнимание приравнивали к оскорблению.

Ради комфорта Луи пришлось отвести отдельное помещение в подвале, где он мог наращивать мышцы на «дохлом» человеческом теле. Однажды утром Тед, проснувшись после непродолжительного сна (часа три в горизонтальном положении) заметил в своём отражении проступившие грудные мышцы, пресс. Прислушавшись к ощущениям в теле, он ощутил спавшую в нём силу (как свёрнутая в клубок энергия кундалини). Напрягая отдельные группы мышц, чувствовалось, как в них просыпается энергия силы. Когда тёплая вода из лейки душа потекла, лаская кожу, Тед решил оставить тело мыться на автомате (тренировки не бывают лишними), процедура ему не очень нравилась и раньше, но Луи наотрез отказывался мыться самостоятельно, а резкие запахи (не считая запах Помойки) он не любил. По привычке расслабив мышцы (раньше это было их обычное состояние), ему удалось лишь ощутить спящую в нём силу — выхода из тела не получилось. Озадаченный Тед начал мысленно прослеживать токи переплетения энергий в своём теле и обнаружил, что каждая змейка силы в его мышцах держалась хвостиком за его внутреннее «Я», не давая ему оторваться от физического тела.

Выход из сложившейся ситуации нашёлся в старом трюке, который не позволял ему спонтанно покидать физическое тело. Сделав воду на максимально терпимую температуру, на полном выдохе напряг все доступные группы мышц, выдавливая себя из тела. Процедуру пришлось повторить, так как в первый раз Тед забыл поставить тело на программу автоматической помывки. Поэкспериментировав с температурой воды (холодная оказалась эффективней для выхода из тела), и уровнем напряжения разных групп мышц, он вышел на самый минимум затрат своего внимания для выхода из физического тела. «Выведя» тело из душа, Тед тщательно оделся (доверять этот процесс Луи, было опасно — посетители могут взорваться от смеха, увидев бармена в прикиде от падкого на броские цвета орангутана) и призвал в тело Луи.

— Пускай помучается в перекаченном им теле. — Злорадство было недолгим, прогулки в «хрупком» теле человека орангутану были не по нраву, но дух старого орангутана не воспринял спуск по лестнице как наказание.

Время на раздумья было. Лучше всего Теду думалось в прогулках по зоопарку. В начале «операции» ему казалось, что идея поселить его возле зоопарка, так похожего на потерянную коллекцию, могла принадлежать только Микошу (он знал про эксперименты Красавчика?). Теперь с удовольствием прогуливаясь по его территории, сравнивал свои прежние ощущения и открывающиеся пред ним возможности. Да, его старая коллекция походила на обитателей зоопарка: змеи, жабы, грызуны — мелкие болезни; виверровые, куньи, собачьи — подселённые сущности. Были и более крупные особи, которые были редкостью (стадия оборотень) и в работе они не пригождались. Проходя мимо так похожих на его любимцев (хронические болезни) гадов и земноводных, Тед прислушивался к своим ощущениям, искал всплески энергии. Под ложечкой не сосало, не выплёскивалась энергия жалости и боли от потери коллекции. Всё было ровно и спокойно. Почти как тогда.

В распоряжении Красавчика были все виды болезней, с течением времени выпивавшие все жизненные соки из тела «хозяина». Сущности (болезни), как истинные симбионты, могли пользоваться энергиями человеческого тела, доводя сознание носителя до уровня гордости (больные хвалились друг перед другом у кого болезнь круче!). Наблюдая за их «ростом», Красавчик способствовал развитию нужных ему эффектов воздействия на физическое тело человека, его энергию и мышление. Именно от них он впервые научился принимать переработанную сущностями энергию, менять «знак» и потенциал вырабатываемой сущностями энергии. Тед не углублялся в прошлое Красавчика дальше, чем он начал работать в клинике под руководством Доктора, к которому испытывал сейчас больше теплоты, чем вызывали воспоминания о родном отце. Если присмотреться получше, то и к своим прежним источникам страха (своим гонителям) Гиви и Микошу, его отношение было на уровне теплоты остывшего чая (ещё не лёд, но руки уже не греет). Воспоминания тягучие и сладкие как ликёр вливали в тонкое тело Теда непригодную для возгонки энергию.

Заострив внимание на этом процессе, пришлось немного «раскормить» своё тонкое тело (надо посмотреть, чем Луи наел такие мышцы). Красавчик почти не обращал внимания на физическое тело, если бы не распоряжение Доктора об обязательном обходе больных в физическом теле, то состояние его «здорового» тела мало бы отличалось от иссушенного крепкой болезнью (сущностью) находящего пациента хосписа. И пить с ним чистый спирт Доктор заставлял его неспроста (закусывать, подкармливать тело чем-то кроме тонких энергий). Для Красавчика в то время человеческое тело было что-то вроде клумбы, на которой растут восхитительные цветы. А землю нужно удобрять, поливать, рыхлить, пропалывать от сорняков, давая больше шанса «цветам». Эти труды окупались великолепными экспонатами, выращенными виртуозом (гений, уникум, виртуоз — так его называли за глаза ученики). Красавчик — правильное прозвище для человека, работающего с телами человека точней и лучше, чем любой пластический, глазной, нейрохирург. Он осознавал свой потенциал и готов пойти дальше, но… Только Доктор поощрял новаторские идеи Красавчика. Организации требовались сущности (болезни) с заданными параметрами, и он их штамповал как на конвейере: выращивал, скрещивал, уговаривал, воспитывал, пересаживал. Это была тонкая работа, на которую приезжали посмотреть ученики. Потом каждую «операцию» стали записывать, для анализа, на камеру.

Сладость воспоминаний уже набила оскомину, тонкие тела Теда раздобрели от «высококалорийной» энергии. Пора было выныривать из глубинных слоёв памяти. Да он мог пересадить любую сущность (болезнь) в любую пригодную для неё среду, без последствий для бывшего носителя и самой сущности. Да из-под его рук выходили и шедевры, и серийные экспонаты, способные работать с новыми носителями (людьми) по заданным параметрам, подводя к определённым (Организацией) последствиям для нового хозяина. Но это всё карусель — сколько ни крутись, а остаёшься всё на том же месте. Пора двигаться дальше. В таком «упитанном» тонком теле в физическое будет трудно «залазить». Придётся ещё погулять.

Возле вольера молодого медведя Тед перенастроил своё восприятие на перспективу будущего. Если раньше его коллекция была из сущностей не больше сорока килограмм (вес физических тел животных, способных вместить без последствий сущность на долгий срок), то теперь он мог стать обладателем духа или сущности размером с быка, носорога, медведя. Никто не будет лечить жабу или ящерицу всерьёз. Крупное животное более желанный объект для забот ветеринара, а значит, и поставщик так нужной Теду энергии. Подходя к тем вольерам, где находились животные, взятые на карандаш ветеринарами зоопарка, он останавливался, задумчиво расценивая перспективы. Имея кости (дом) крупного животного, можно было рассчитывать получить в своё распоряжение и сильную сущность. Главное, чтобы они выдержали нового «постояльца», а дальше дело техники, знаний и упорного труда (как с рыбками в аквариуме: следи за чистотой воды, уровнем кислорода и корма). Такие перспективы и не снились Красавчику. Пускай он копается в своём… трудно подобрать правильное слово, чтобы не обидеть своё прошлое.

Будущее смотрело через «прутья» настоящего на Теда (в вольере проснулся молодой медведь). В памяти всплыла памятка, что медвежонка в зоопарк принимал сам Подопечный: кормил с рук вкусняшками, говорил тихо, ласково — успокаивал только что привезённого медвежонка. В настоящем им обоим предстоит расти, матереть. Только медведь вырастет на забаву посетителям как биоматериал для нового потомства, с потенциалом и инстинктами «хозяина леса». Дух этого мишки (кличка «Кода», кажется) менее предпочтителен, чем дух дикого гризли, который сам добывал себе пищу и место под Солнцем. Этот «плюшевый», на взгляд посетителей зоопарка, медведь не зря находится за толстой решёткой. Тед хмуро посмотрел на толстые прутья решётки. Зоопарк — это иллюзия безопасности для посетителей, желающих взглянуть на другие формы биологической жизни с планеты Земля. Ему предстоит сделать обратное — замаскировать под безобидным на первый взгляд обликом Подопечного смертельно опасного монстра. И готовиться нужно сейчас. Изучать здоровых (а не больных) людей. Учиться маскировать под обычного человека сильную сущность, которую не должны сразу распознать ни Тёмные, ни Светлые.

Здоровые люди уже начинали собираться в пабе. Пора было уделить им своё внимание, как перспективному будущему. Не спеша, словно он действительно прогуливался по зоопарку в физическом теле, Тед проходил мимо вольеров крупных хищников. Они все привлекали его новыми возможностями, обрисовывали перспективу пополнения его коллекции. Осознание, что он вырос из детских каруселек и «резиновых» игрушек, придавало телу лёгкости. Самостоятельная жизнь (без опеки Доктора) требовала больше усилий, но открывала такие перспективы, что начинала кружиться голова. Нужна была передышка, так как его тонкое тело и так парило над землёй, едва касаясь тротуарной плитки. Перемещение в таком состоянии не требовало физических усилий. Оно происходило посредством концентрации внимания Теда на объектах, окружавших его и его намерении, приблизится к ним или отдалиться. Остановившись возле вольера со львами, Тед пытался вдохнуть воздух, почувствовать запах живых львов, напитать себя их силой. Осознание, что пока действует контракт с Луи, в его коллекции не появится ни косточки из скелета этой красивой, грациозной, сильной кошки, его тяготило. Вот когда он выполнит задание, и Подопечный приобретёт нужные «формы», то может быть тогда…

— Запретный плод сладок. — Тед чувствовал манящую перспективу будущего, горевшую в живых глазах львицы, как первая звезда, на начинающем темнеть небе.

Карты событий от Провидца были точны (он проверял их на точность, рассогласование с реальным временем плюс минус три секунды). Карту Подопечного Тед изучил так, что, закрывая глаза, мог вызвать все нюансы прохождения энергий по самым тончайшим меридианам его «оболочки». Пока вызывали сомнения методы и способы приведения оболочки Подопечного (больше в тонких планах, чем в физическом теле) к заданным Организацией параметрам. Все изменения в физическом теле должны были стать результатом аварии и косметических операций, после неё. Значит, нужно будет работать только на тонком плане, без вживлений, подселений и прочих привычных для Красавчика методов работы.

Опираясь на опыт Красавчика, пользуясь его навыками и сноровкой, нужно было вырасти в новую, более сложноорганизованную сущность. Имя этой сущности уже дали — Тед. Осталось научиться работать с полноценным материалом — сложно устроенным комком энергий, которые люди видят, как своё физическое тело. Краткий миг и визуальный образ его рук, трущих идеально чистый бокал, перешёл в тёплую тяжесть физического тела (Тед вернулся в своё физическое тело). Каждый раз приходилось тратить несколько секунд на восстановление связей и привыкание к неуклюжести, грубости, материальности тела. Когда-то, подыскивая слова, чтобы описать разницу между работой в тонком и физическом теле, Красавчику удалось найти подходящее сравнение (как иначе ему было оправдать перед Доктором своё нежелание находиться в физическом теле длительное время?).

— Разницу почувствовать очень просто — нужно взять нитку, вдеть в иголку свободными руками, а потом попробовать проделать то же самое, надев глубоководный костюм водолаза, и начать вышивать сложный рисунок, часто меняя нити в игле.

Он и сейчас был согласен с мнением Красавчика. Почти. Жизненный опыт добавил лишь маленький нюанс — свободные руки — это ловкие руки пятилетнего мальчишки, а руки в перчатках водолаза — это руки старика, скованные подагрой, мучимые тремором.

Тед нашёл новых «поставщиков» энергии. Первыми он взял в работу постоянных клиентов бара «борющихся» с зелёным змием (алкоголиков). На них его навели визиты несколько пятниц подряд (день, когда Помойка раздавал «счастье» халявного опьянения) странной троицы. Эта троица оказалась членами клуба анонимных алкоголиков. Посещая паб, вечером пятницы, они получали вожделенное ими состояние без нарушения клятв и последствий (похмелья, запоя). Чтобы скинуть с себя такое алкогольное опьянение, достаточно было выйти из паба минут на пять. «Протрезвев» можно было вернуться за новой порцией «счастья». Именно эти их «эксперименты» привлекли внимание Теда к троице. После «консультации» с Помойкой он знал, кто они такие (адреса, места, работы, семейное положение). Попросив отследить их, Тед получил от старого гангстера наводку на их клуб и место сбора.

Вторая группа набралась из членов клуба «раковая опухоль», заседавшая в том же помещении, что и общество анонимных алкоголиков, только в другие дни. Получив от Помойки такую наводку, Тед посетил «лично» заседание клуба. Он впервые за долгое время испытал экстаз от встречи с любимыми сущностями (болезнями). Чуть позже он сравнил свои ощущения с состоянием «счастья» алкоголика и не нашёл (к своему огорчению) значительных различий. Позволив вытечь из себя одурманивающей энергии (ему удалось понять, как Помойка раздаёт счастье), Тед внимал произносимыми выступавшими диагнозами (прямое указание на поселившуюся в теле сущность). Запоминая имя человека (чтобы потом «натравить» на его след Помойку) он знакомился с сущностью, заключал с нею договор на поставку энергии. Жизнь приобретала всё более радужные перспективы. Теперь можно было просто гулять по зоопарку, без унизительного сбора крошек энергий от болевших животных. Когда сознание пришло в рабочее состояние, чтобы управлять вниманием, Тед с удивлением заметил среди собравшихся старого знакомого. Это был Мастер — завсегдатай паба, техник зоопарка, чинивший всё «где бегают электроны» (как он любил выражаться). После его любимой присказки «дело мастера боится» любая, даже исправная вещь переставала работать.

Взяв Мастера на заметку, Тед начал высматривать из видимых теперь ему сущностей экземпляры для своей коллекции. Как любой человек, увлекающийся собаками, по окрасу, длине шерсти, габаритам и строению тела (голова, туловище, длина хвоста и лап) может определить породу и возраст стоящей перед ним собаки, так и ставший волею случая бармен присматривался к сущностям (болезням). Тяжёлые формы болезней (сущностей) человек получал за свои деяния (как награду или наказание). Кому носить медаль, а кому кандалы выбирали Высшие Сущности. И человек по своим заслугам «носил регалии» Тёмной или Светлой стороны. К таким без спроса приближаться не рекомендовалось, а тем более забирать себе — могли наказать по всей строгости. Поэтому Теду приходилось внимательно осматривать каждую новую сущность, в надежде заполучить хоть одну из них в свою коллекцию. Но через пару занятий к своему разочарованию он обнаружил, что от собиравшихся ранее членов клуба на встречу пришло меньше трети от прежнего состава. Озадаченный Тед надеялся получить ответ на вопрос «что случилось с остальными?», стал ждать визита Мастера в паб.

Красавчик никогда не был болтуном, стараясь избегать общения с людьми. Тед от него недалеко ушёл, делая вид, что слушает развязавшего язык посетителя. Луи, обладавший животным чутьём на эмоции, всегда находил правильный кивок, движение бровей или улыбку в нужный момент «беседы». Перенять способность старого орангутана Тед не мог. Ему нужно было срочно искать другой способ контакта с людьми. Так получалось, что при контакте с сущностью (болезнь) Красавчик получал исчерпывающую (для него) информацию о прошлом пациента клиники. Бормотание о прежних днях, жалобы на слабость, боль, старость были как фон, как звуки работающего мотора в автомобиле (для неспециалиста ценности они не представляли). За время трёх собраний, когда Тед присутствовал, Мастер ни разу не выступал, не сказал о своей причине посещения этого мероприятия. На работе и в пабе он мог потягаться с Тедом в минимализме произнесения осмысленных звуков.

Осмысливая свою ассоциацию сущностей (болезни) с собаками, он всё больше и больше находил её правильной. Как старый больной пёс, сидящий на цепи для охраны, вызывает у всех, кроме её хозяина, неприязнь, страх (только негативные эмоции), такое же отношение было и к сущностям (болезням). Только хозяин видел в старом псе верного помощника, друга, собеседника. Только в его глазах перед ним был тот самый пушистый комочек, что вызывал улыбку и желание потискать, потрепать, погладить поиграть с маленьким щенком у любого имеющего сердце человека.

— Псина! — Тед вспомнил про, приобретённого одним из первых, дух щенка, даже не успевшем нажить кличку.

Для своих экспериментов он перенёс кости Псины в коробку под стойку. Эта самостоятельная физическая активность (Луи такое доверить было нельзя) принесла дополнительный результат. Под барной стойкой им был обнаружен приличный запас орехов и сухофруктов.

— Вот чем Луи пичкает моё тело, наращивая мышечную массу. Придётся сократить его рацион.

Чувствуя, что встал на правильный путь, Тед стал испытывать Псину на посетителях паба. Как и в случае с контактом через сущность, через дух щенка можно было получить некоторую информацию, стоило только Псине коснуться информационного (энергетического) поля человека. Таким образом, Тед получал расположение к себе человека и узнавал его настроение и мысли. Выуживать нужную информацию приходилось через поток слов, что человек готов был из себя извергнуть. К удивлению Теда, кроме смысловой нагрузки, речь посетителя несла и эмоциональный подтекст, который мог в корне перевернуть весь смысл сказанной фразы.

Из тех, кто мог бы помочь разобраться в возникшей проблеме понимания человеческой «натуры» имело смысл обратиться к Помойке. Но результатом была только получена информация о моментах, когда человек боится или врёт (в чём ещё мог разбираться старый мафиози?). Ценным советом для Теда стало оброненное Помойкой недовольное ворчание, что он не библиотечный червь или мозгоправ. Так как кабинетов психологов поблизости не было, пришлось искать информацию в публичной библиотеке. В библиотеке сидеть в физическом теле было не комфортно и утомительно, а в тонком теле Тед не мог взять в руки нужную книгу, перевернуть страницу — патовая ситуация.

До появления в пабе Мастера Тед успел опробовать Псину на нескольких клиентах. Его очень озадачил тот факт, что люди, под воздействием обаяния духа щенка раскрывались на столько, что бармен на несколько мгновений терял свою личность. Пытаясь описать этот процесс, ему удалось подобрать для сравнения погружение в большую воду (озеро, море, океан) — точно такие же ощущения потери своего веса, себя как постоянной физической величины, ощущение растворения в чём-то большем.

В вечер пятницы, как и рассчитывал Тед, Мастер занял свободный столик, дожидаясь официантки (надо подобрать правильных девочек для этой работы). Отослав Псину, бармен поднял руку, привлекая внимание гостя. Мастер нахмурил брови (последние волоски на его лысой голове), потом на его лице проступило подобие улыбки. Поднявшись из-за столика, он прошагал тяжёлой походкой грузного человека к барной стойке.

— У вас что-то сломалось? — Устроившись на высоком барном стуле, Мастер приготовился услышать жалобы на «решившую отдохнуть» технику. Увидев пододвинутый стакан с его любимым напитком, он снова поднял брови и попытался найти продолжение для диалога. — Обычно хозяин паба сам звонит мне, если что-то выходит из строя.

— За счёт заведения. — Тед ещё ближе пододвинул стакан к Мастеру. Между ними не был заключён договор, но стоило гостю принять угощение, как он автоматически соглашался на взаимовыгодный обмен. — Это лично моя просьба.

Пока гость опрокидывал в себя «дармовое» пойло, в поле зрения вышла официантка. Она послужила спусковым крючком, пославшим в голову Теда правильную мысль. Именно она несколько дней назад по неизвестным причинам забрела в подвал, когда он занимался своей коллекцией. Ситуация для обоих была неприятная и стоило такого избегать в дальнейшем (надо её уволить, найти повод).

— В моём распоряжении оказался винный погреб. — Тед плеснул в стакан ещё на два пальца и коснулся сознания Мастера.

Будучи в прошлом военным инженером, Мастер работал на одном закрытом объекте (серый бетон, занесённый песком), где совершил грубую ошибку, которую сам и устранил (погружаться глубже Тед не стал). Пока шло расследование (обслуживающий персонал получил сильную дозу облучения) и лечение, Мастер ждал трибунала. Техническая экспертиза не нашла виновного (сбой электроники), но его отстранили от работы. Вместе со службой в армии, Мастер распрощался со своими волосами и потенцией (что не очень понравилось его жене). Потеряв хорошую должность, влечение к женскому полу, ему было просто добавить в список потерь и семью. Забыть всё, в том числе и свою ошибку, стоившую нескольким сотрудникам закрытого объекта жизни, помогал алкоголь. Как справедливого решения Мастер ждал своей смерти, но последствия лучевой болезни не сказались сразу. Решив «грешить» дальше, устроившись в фирму, обслуживающую рентгеновскую аппаратуру. Из электроники он мог починить всё в любом состоянии опьянения. Так считал он, что шло вразрез с мнением его руководства. По прошествии времени Мастер снова оказался на улице без работы и дома. Сильное желание увидеть животное глупее его самого привело в зоопарк (пришлось на автобусе добираться до столицы штата). Тут он увидел, что хотел и объявление о приёме на работу электрика (свободный график). Приняв решение остаться в этом городе, Мастер устроился на работу в зоопарк. Обнаружив, что рентгеновское оборудование применяется не только в медицине, он организовал фирму по обслуживанию ветклиник (руководить поставил хорошего парня, старшину 2-ой степени в запасе). Завязав с выпивкой, ему пришло в голову, что на мотоцикле разбиться гораздо проще, чем ждать «милости» от небес. Сняв все свои накопления, он открыл мастерскую по ремонту и тюнингу мотоциклов (совместно с сыном Старшины). Но с механикой у него не заладилось, плюс обострение гастрита привело к полному медицинскому обследованию. У Мастера выявил неоперабельную опухоль толстой кишки. Посчитав это знаком, он отошёл от всех дел (оставил всё Старшине и его сыну), снова начал пить. Пропивая пенсию и зарплату техника зоопарка, он объедал обитателей зоопарка (так таскал по мелочам на закусь, то, что «не замечали» другие сотрудники). Часто не доходя до своей квартиры или служебной комнатки на территории зоопарка, Мастер просыпался под открытым небом. Однажды он проснулся и не узнал обстановки. Это оказался дом Старшины. Мастера заперли в комнате, ждали, когда он протрезвеет, даст слово офицера, что будет посещать собрания анонимных алкоголиков. Ходить на эти собрания слабых людей, считавших, что кто-то другой виноват в их бедах, было мало интересно. В одно из таких принудительных посещений Мастер прочитал на стене расписание на занимаемое клубом помещение. Его заинтересовало, как выглядят люди, знающие, что их пожирает болезнь (они находили в себе силы приходить на собрания, а не заливать боль алкоголем). Так, он вступил в члены клуба «раковая опухоль». Из уважения к борющимся за жизнь людям Мастер не принимал ни капли перед каждым собранием клуба.

— Там нужно оборудовать, — Тед вынырнул из застаревшей боли и презрения Мастера к себе, — контроль температуры, влажности и двери. —Во рту пересохло, бармен плеснул и себе на два пальца.

— Климатическую установку и сигнализацию? — Мастер пододвинул к себе стопку салфеток, достал из кармана обгрызенный карандаш и начал что-то чертить.

Коснувшись сознание Мастера, Тед очутился в ясном и чётком пространстве профессионала. Ему стали понятны все блоки, что рисовались на салфетке. Он мог правильно отвечать на уточняющие вопросы Мастера. Прекрасно понимая, что вмиг приобрёл все профессиональные знания бывшего военного инженера, Тед отстранился, опасаясь сорваться в спор (Мастер опять допускал очевидную ошибку).

— И ещё один вопрос. — Снова разлито на два пальца по стаканам. — Почему все перестали ходить на собрания?

— Так ремиссия. — В Мастере проснулась сторона, потерявшая цель в жизни. — У всех анализы хорошие. Кто-то похвастался, остальные проверили. Чего зря время тратить?

Тед ласково коснулся сущности, застрявшей в энергетическом теле Мастера. Она выглядела значительно лучше. Можно сказать «процветала». Пощекотав её за «ушком», Тед попросил её показать, что она видела и знала. Оказалось, что Тед переборщил с раздачей «счастья» по методу Помойки, и теперь у всех сущностей вдосталь энергии (не нужно хватать её из тел носителя, давиться неаппетитным «блюдом»). Получалось, что у всех членов клуба их сущности перестали тянуть энергию, заставляя страдать, мешать жить.

— За такое по голове не погладят. — Чуть не произнёс вслух Тед. — Надо срочно исправлять.

Нужно было вызывать Луи и Помойку. Договорившись с Мастером об оплате и времени работ, Тед «спровадил» его за столик, а сам начал вычислять тех «носителей», чьи сущности он распознал из видения «опухоли» Мастера.

Так благодаря вновь приобретённым знаниям, Тед нашёл новое применение для некоторых экземпляров своей коллекции. Оперируя понятиями «узел», «блок-схема», «триггер», «излучатель» и мн. др. ему удалось реализовать модульные конструкции на основе духов и низших сущностей. Из множества духов крыс, кости которых он приобретал у работников зоопарка, была собрана первая «схема сигнализации». На входную дверь в подвал был поставлен дух крысы, который верещал «Дверь!» стоило кому-то её открыть. Дальше эксперимент был проведён с Мастером, на которого был поставлен дух другой крысы, оповещавший Теда, когда Мастер заходил в помещение паба громким писком «Мастер».

Занятие «модульной электроникой» очень способствовало коротанию времени в ожидании часа «А» (когда Подопечный должен попасть в аварию). Увлечённость приводила к ошибкам, которые быстро устранялись. Так, вместо писка «Мастер» в дух крысы был «зашит» новый сигнал — «Мастер пришёл». Успехи на новом поприще зажгли в Теде что-то детское, радостное. Давно он не горел таким азартом, с увлечением пересобирая, как в детстве, конструктор, разные «схемы», пробуя новые последовательности команд. Посвящая большую часть своего времени на работу с духами и мелкими сущностями, Тед не забывал и об основном задании. Пробуя и экспериментируя на посетителях паба (по большей части над Мастером), он пытался найти подходы к решению поставленной перед ним проблемы — переделки юноши в сущность (Монстра).

Понимание, что за каждым шагом следят, не давало расслабиться. Но и тот факт, что его не останавливают, говорил, что он на правильном пути. Его эксперименты не приводили к существенным изменениям в карте событий, так как ещё Доктор обучил Красавчика правильной работе. Это походило на вход в воду: осторожное погружение не вызывало волн и всплесков (возмущение окружающей среды); прыжок с высоты мог дать мгновенный ответ на поднятые волны, брызги, хлопок от удара тела об воду (такие сущности как Микош очень чувствительны к возмущениям в окружающей среде). Приученный к точной, кропотливой работе Красавчик, а следовательно, и Тед, не мог на уровне рефлексов поднимать волну. Каждый свой будущий шаг, любое движение пальцев просчитывалось на несколько мгновений вперёд. Он не был провидцем, он был экспериментатором, практиком. Чтобы понимать производимые его вмешательством последствия, Теду приходилось проделывать нудные операции по десять раз подряд, добиваясь одинакового результата.

С сущностями (болезнями) в теле человека Красавчик научился договариваться, работать. На его взгляд, эти жалкие сущности походили на пещерного человека, заселённого в современные апартаменты. Тот, кто привык пить из лужи и готовить еду на костре, вряд ли вызовет у домовладельца и соседей восторг от воды на полу и костра посреди гостиной. Вот и приходилось Красавчику учить «дикарей» правильному поведению, приучать питаться из «холодильника». Взамен он получал их преданность (как у верной собаки) и готовность выполнить любую «команду». Сложность заключалась в том, что в клинике Доктора Красавчик был смотрителем городка из вольеров (физических тел пациентов) со служебными собаками (сущностями в их телах). А Тед походил на ветеринара, дрессировщика к которому приводят «домашнего любимца». Из постоянных «клиентов» после распада клуба, был только Мастер. Нужно было решать проблему общения с остальными сущностями из группы на расстоянии. Также стоял вопрос по дистанционному контролю состояния физического тела «носителя». Посредством сговорчивой сущности это было осуществимо. Но как быть с человеком без посторонней сущности (которым являлся Подопечный)?

Тед понимал, что решение дистанционного контроля, снимало вопрос связи в будущем (без подозрений он не мог находиться долго возле Подопечного в больнице после аварии). Наблюдение со стороны Тёмных и Светлых будет в любом случае (такое возмущение в среде будет сравнимо с обрушением горы Эверест в Тихий океан), значит, о подселении в энергетическое тело Подопечного посторонней сущности, речи быть не может. Вопрос можно было решить, если разместить рядом с ним (в его энергополе) маленького незаметного духа. Только как разместить рядом духа, не вызывая подозрений родственников, медперсонала и самого Подопечного? Просто подбросить связанные с духом кости? А если его переместят в другую палату или больницу (о чём говорили карты событий)? Нужно было искать мобильный вариант.

Случай или Судьба постучались в дверь паба в лице предприимчивого уборщика террариума зоопарка. Тед уже давно перестал интересоваться костями мелких грызунов (домами для мелких духов), а других в распоряжении уборщика не было. Ища новый источник дохода, он пытался продавать через интернет кости и черепа крыс, мышей (основной пищи некрупных змей), но они большим спросом не пользовались. Несколько дней назад племянница уборщика пришла с брелоком для ключей в виде капли акрила, в которой был залит жук. Уборщик аж вспотел, когда ему открылась перспектива продажи брелоков с накопившимися у него костями. Закупившись силиконом и акрилом, он начал «творить». Одну из своих поделок (залитый в акрил череп крысёнка) он принёс для пробы Теду. Бармен, не торгуясь, купил брелок, пообещав хорошую цену на все брелоки с маленькими черепами. Под реющим знаменем удачи уборщик удалился из паба, подсчитывая в голове барыши (придётся делиться частью выручки с Альберто, чтобы он поставлял мышат и крысят, вместо взрослых особей).

Брелок с подселённым духом был подарен Тедом Мастеру как амулет скидок (в отсутствие Теда на месте, ему всегда нальют в пабе первые две рюмки за счёт заведения). Дух крысы, подселённый в брелок, был настроен как медицинский монитор. Он должен был извещать о критических изменениях в температуре, кровяном давлении, изменениях сердечного ритма, остановки дыхания. К критическим параметрам физического тела было предложено «приложить руку» сущность болезни Мастера (она и будет контролировать точность передаваемых духом сигналов). Бонусом Тед попросил духа просить скидки для обладателя экзотического брелока при любом удобном случае (когда Мастер будет его показывать другим людям).

Эксперимент дал ошеломляющие результаты. Во-первых — точность передачи духом сигнала была идеальная (сущность подтверждала время, которое фиксировала на наручных часах Мастера). Во-вторых — расстояния передачи сигнала превышали размер штата (Мастер ездил в командировку в соседний штат). В-третьих — Мастер получал существенные скидки от всех, кому демонстрировал свой брелок (большую от тех, кто до жути боялся мышей и крыс). В-четвёртых — оказалось, что сущности могут переговариваться между собой на большом расстоянии.

Последнее очень заинтересовало Теда. Этот просмотренный им способ общения (похожий на перелаивание собак) мог решить возникшую проблему с распавшимся клубом раковой опухоли. Попросив сущность болезни Мастера транслировать всем сущностям (болезням) из группы, собиравшейся на предстоящее собрание, чувство ухудшения состояния, одиночества и тоски по общению с «подобными», он получил полный зал в назначенное время встречи клуба. «Приласкав» всех сущностей в равной мере (раздор и обиды были не в его интересах) Тед получил от всех сущностей заверения, что их «хозяева» больше не будут пропускать собрания. В противном случае к «провинившимся» разрешалось применять меры по резкому ухудшению самочувствия, приступам непонимания от окружающих, близких людей, тоски, депрессии, жуткого одиночества. Подсадив, как наркоманов на дозу, на встречи клуба всех его членов, Тед получал гарантированный приток энергии. Постоянная энергия освобождала его время от поисков «пропитания» для себя, духов и сущностей из его коллекции (он уже считал это слово не совсем правильным).

Просматривая карты событий, Тед нашёл лазейку, когда Мастер мог передать Подопечному брелок с духом. Научившись держать дистанционную связь с сущностью (болезнью) Мастера, можно было передавать проверенный «гаджет» в нужные руки. Всё шло размеренно и неумолимо к развязке-началу (аварии), как разогнавшийся под горку локомотив с подцепленным составом из двухсот перегруженных вагонов. Привнесённые в план, составленный Организацией, изменения не сказывались на временном потоке, а значит, операция Теда прошла не просто с ювелирной точностью, а превосходила на порядок самую сложную операцию на живом мозге человека.

Тед меланхолично выслушивал очередного посетителя, перебравшего с выпивкой. Руки привычно натирали куском белой ткани кристально чистый бокал (вино здесь редко заказывали), голова соглашалась кивком или возмущалась, покачиванием подбородка в моменты ищущего поддержки взгляда повествующего свои беды посетителя. Физически он был здесь на своём рабочем месте. А мысленно и тонкими телами… Как говорил Доктор — «вода всегда найдёт куда протечь». Новая коллекция Теда не была столь масштабной. Экземпляры в ней были куда мельче, по сравнению со старой. Он собрал её из бывших питомцев зоопарка.

Его изъян компенсировали ветеринары зоопарка, диагностируя (обращая внимание Теда) болезни у питомцев. Мелкие служащие за хорошее вознаграждение (или бесплатную выпивку) снабжали странного бармена черепами и целыми скелетами тех, кому не повезло (умерли от болезней или стали кормом для других). Свежие кости — так хорошо подходят в качестве нового дома для духов и «извлечённых» сущностей.

Мальчишка Подопечный целыми днями околачивался в зоопарке (Тед прекрасно чувствовал его присутствие уже на подъезде к городу). Подопечный. Может ему подойдёт другое, нерабочее имя? Тед одёрнул себя, понимая, что привязывается к мальчишке (что означало провал операции на 9 %). Но он так походил на него самого в молодости. Смело входил в вольеры с крупными хищниками. Медведь — был его самым лучшим другом (только с другом проводят столько свободного времени).

Время. У всех на него свои планы. Подопечный рассчитывает в каникулы смотаться на мотоцикле из дома. Ещё год учёбы в высшей школе, и он — студент престижного института. «Только у Организации на тебя другие планы, мальчик» — Тед смахнул слезу, рассердился на себя за мягкосердечие и покраснел, вгоняя себя в физическое тело. Последнее время он старался не находится одновременно с Подопечным на территории зоопарка, чтобы не дать слабину, не «усыновить» будущего Монстра.

Выпивоха, приняв слезу бармена насчёт своей «многострадальной» доли, начал исходить соплями. Булькать словами благодарности, проталкивая их через пузыри слюны, надувавшихся на его губах.

«Сейчас полезет обниматься», — Констатировав для себя этот факт, Тед спокойно вылил ушат холодной энергии на разгорячённую макушку «страдальца».

Мужик сидел, хлопал глазами, хватая ртом воздух, как вытащенная на холодный воздух из тёплой воды рыба, быстро трезвел. Минута и он уже осознанно осмотрел пустое помещение паба… и, расплатившись, свалил.

— И чего это я так завёлся? — Тед провёл ревизию всплеска своих эмоций.

Выходило, что вероятность нахождения в таком состоянии Подопечного высока (88 %). Процент его выхода из синей ямы по-прежнему низок (17 %). Конечно, он будет способен «приносить пользу» Организации и в таком виде (он где-то читал, что русские поят своих медведей водкой и натравливают их потом на гостей, для забавы), но это будет минусом в послужном списке самого Красавчика. Как давно он не вспоминал старое прозвище? Кажется, прошла вечность. Полных две жизни — точно.

Тед обратился к своим «записям» (какие там чертоги памяти? Просто схемы, выкладки, расчёты). По составленному графику событий Провидцем Организации выходило, что всё в пределах нормы. Статистика вызывала у Теда зуд, как на раздражающий аллерген, но без неё не обойтись. Пора проверить течение сопутствующих факторов. Для этого нужно взять выходной и съездить на место будущей аварии, посетить родной городок Подопечного, посмотреть на его друзей.

Время тянулось как патока. Тед не понимал, что его заставляет нервничать. Карты событий, составленные Провидцем, совпадали с точностью до двадцати секунд. Если они требовали корректировки, то таблицы приходили за день до изменений. Сегодня газета была пуста. Повода для беспокойств быть не должно. Но что тогда так тянет в груди?

Он спланировал всё заранее: взял на работе неделю отдыха; подготовил кажущиеся ему вероятными пути «отхода»; проверил компетентность парамедиков, которые должны были проезжать мимо места аварии.

Авария. До неё осталось пятнадцать минут. Масляное пятно уже разлилось по асфальту (дело рук Его Величества Случая). Всё по расписанию. Может, он нервничает из-за скрытого наблюдения за ним? Ведь не могли полевые агенты Организации всё доверить «лабораторной крысе» в белом халате (так его назвал в первый визит Гиви)? Или его привязанность к мальчишке настолько возросла?

Чтобы хоть чем-то занять разыгравшееся воображение, Тед вернулся в тело, оставленное в остывающем автомобиле. Для встряски он завёл двигатель, стал вслушиваться в работу мотора, ища перебои в его работе. Тело улавливало слабые вибрации, выбивающиеся из общего такта, а уши его подводили. Раздосадованный Тед стал корректировать, согласовывать тактильное и слуховое восприятие мира. Показался далёкий свет одинокой фары мотоцикла.

— Тридцатисекундная готовность. — Сверившись с хронометром, Тед отметил точность карты событий (минус три секунды), составленной на данное событие Провидцем. — Просто мальчишка любит скорость.

Ожидая от себя пика нервного возбуждения, когда Подопечный пронёсся мимо, Тед был вынужден констатировать, что за жизнь мальчишки он не опасался. Его беспокоило отсутствие света фар с противоположной стороны дороги, где был город, госпиталь, мама и папа Подопечного. Хронометр был перед глазами, и секундная стрелка начала зловещий второй круг. Пора было принимать решение: жизнь Подопечного, выполнение задания от Организации или его безопасность, нарушить запрет, взяв инициативу в свои руки.

Инициативу на себя взяла права ступня, нажав на педаль газа. Руки, соглашаясь, перевели рычаг передач и повернули покатившийся автомобиль к месту аварии. Нетерпение, раздражение заставили сделать ошибку, просчёт — масляное пятно разлилось на большую площадь, чем Тед рассчитывал. Машину занесло. Он чуть не слетел с дороги, осветив фарами изломанное тело Подопечного. На миг Теду показалось, что мальчишка уже не дышит. Холодный пот мгновенно выдавил из тела все сомнения и страхи. Пришло его время! Быстро, мальчишку на заднее сиденье. Стоп. Вспоминаем карту травм Подопечного после аварии. Позвоночник цел. Можно. Ну, где же эти олухи? Куда смотрел Провидец? Такой громадный просчёт. Едем на встречу скорой. Сколько времени до первой клинической смерти? Успеваю.

Время встало как огромная волна, на гребень которой не взобраться никому из смертных. Мотор ревёт громче, чем движется автомобиль. Часть сознания следит за дорогой, выискивая вкрапления света в темноте над дорогой впереди (где скорая?), другая следит за состоянием Подопечного (ещё дышит). Жалко не захватил никого из своей коллекции, поставил бы смотреть за состоянием пацана. Последний поворот. Впереди свет госпиталя.

Тед осознал себя с трясущимися от возбуждения руками. Его руки, куртка были в крови Подопечного. Рядом с его креслом стояла медсестра и протягивала стакан с водой. — Выпейте. — Она была настойчива. — Потом я провожу вас в уборную, там сможете отмыть кровь.

Тед поднял глаза, сфокусировал на девушке взгляд. Она считала, что его трясёт от стресса, перенапряжения, переживания за жизнь привезённого им мальчика. Сейчас она думала: как бы странный мужчина, измазанный в крови, не грохнулся в обморок.

«А хорошо бы грохнуться в обморок, — Тед закрыл глаза, делая большие глотки из пластикового стаканчика, — побродить по больнице, пока твоё тело с комфортом помещают на каталку». Сделав над собой усилие, Тед остался в физическом теле (пока), позволил проводить себя в уборную.

— Может вам давление померить? — Медсестра на миг застыла в дверях уборной. Он заслуживал похвалы (по её мнению) за свой поступок, некоторых знаков внимания.

— Нет. Всё в порядке. От меня что-то ещё нужно?

— Как отдышитесь, заполните пожалуйста бумаги. Я оставлю их на стойке администратора.

— Хорошо. — Тед опустил руки к прохладной струе воды. Охладил ею горящую кожу лица.

Всё его тело зудело, нагревалось от желания. «Запах» болезней выгонял его из тела, требовал немедленных действий, но он не пойдёт на поводу у проснувшегося чувства голода. Пока медсестра вела Теда к уборной, он успел рассмотреть положение всех видеокамер. Ему стоило придерживаться прежней тактики: выглядеть придурком, которого тошнит от вида крови, а собственная слабость едва оставляет сознание в теле. «Наблюдателей нет, — решился Тед, отмыв как мог руки и куртку в холодной воде, — можем провести разведку». Пока физическое тело играло роль сильно уставшего человека, еле волочащего ноги до стойки за бумагами, потом до кресел возле столика в углу, сам Тед (в тонком теле) успел «обежать» большую часть госпиталя.

После «инспекции» госпиталя, Теду стал понятен (частично) запрет на посещение лечебных заведений. Так грубо в старом свете не «работали». Он помнил из истории Европы, что во времена охоты на ведьм (женщин и мужчин, заподозренных в колдовстве, отправляли на костёр), много людей искали спасение в Новом свете (Америке). Те, кто остался (выжил) в Европе, научились работать аккуратно, более тонко. Сравнивать свою работу и работу «местных» всё равно, что сравнивать операцию микрохирурга на роговице глаза и швом от рваной раны попавшимися под руку «коновалу» иглой и ниткой.

Сегодня можно просто посетить ближайшие палаты, не вмешиваясь в творящиеся там «дела» (кто-то из персонала практиковал чёрную магию!). В последнюю очередь он посетил операционную, где врачи уже не боролись за жизнь подопечного (они собирали его руки и ноги из кусочков). Пора было отправляться восвояси, в каком бы стрессовом состоянии ни был человек, но он не может заполнять стандартный бланк вечность.

— С мальчиком всё хорошо? — Положив заполненный бланк, Тед посмотрел, сквозь накатившие слёзы, в глаза медсестры (надо научить тело моргать, когда он покидает его).

— Да, его жизнь в неопасности. — Медсестра только что положила телефонную трубку (Теду казалось, что она вызвала охрану для подозрительного типа). — Я только что говорила с медсестрой из хирургии. Его конечности сильно пострадали. — Пробежав бегло протянутый Тедом листок бланка, она смогла наградить его улыбкой за его труды. — Да, очень характерные травмы для мотоциклиста. Жить он будет, а вот ходить…

— Могу я записать номер вашего госпиталя, чтобы узнавать о его здоровье?

— Да. — Девушка достала из ящика визитку, перевернула её, ручкой записывая номер. — Это номер… — Её красивое личико нахмурилось, потом озарилось улыбкой. — Хирург сказал, что ещё минута и мальчика было бы не спасти. Просто чудо, что вы оказались рядом и доктор не успел уехать домой.

В стабильное состояние Тед пришёл только устроившись за рулём автомобиля. Пора было разобраться в сложившейся ситуации и со своими дурацкими выходками. Кто он чтобы нарушать инструкции Организации? Как ему удалось пересилить запрет на посещение лечебных заведений? Где он нашёл столько сил чтобы удержаться? Куда смотрел Провидец? Почему нет ни одного Наблюдателя? Это случайность или проверка?

Складывая возникающие вопросы, как простыни после просушки, Тед завёл автомобиль и медленно тронулся, бросая голодный взгляд на редкие светящиеся окна госпиталя.

Тед старался стать обычным человеком, забыть своё прошлое. Красавчик был асоциальным типом, которого тяготили даже редкие беседы с Доктором. Основным его увлечением были его работа и коллекция. Тед думал, что он переродился, сменив страну, континент, имя, паспорт, но это была иллюзия. Трудно было самому себе в этом признаться, но людей он по-прежнему не мог терпеть. Пока докучливый посетитель изливал свою душу «внимательно» слушающему бармену, хозяин физического тела слонялся по территории зоопарка. Обитатели просторных вольеров и крытых павильонов давно привыкли к посещающей их сущности. Не каждый обитатель зоопарка интересовал Теда, а только те, кого отметили ветеринары в своих картах. Животные редко болели, при должном уходе. Болезни подкрадывались к своей добычи с приближением старости, они появлялись регулярно в карточках ветеринаров, а значит, вызывали интерес Теда.

Собирая новую коллекцию, он не боялся показаться странным. Те, кто снабжал его экспонатами, прощали его причуды ради денег. Хозяин паба не мог нарадоваться новому работнику, так ответственно относящегося к своей работе и готового работать от открытия до последнего клиента (не требуя повышения оплаты). Сам Тед обращал внимание на людей ни больше, чем они на муравьёв. Люди для него оставались носителями болезней, за которыми часто стояли сущности, подходящие для его коллекции. Он работал с сущностями. Неважно как его называли люди, окружавшие его, Красавчиком или Тедом. Они оставались «питательной средой», носителями редких сущностей. Проблему по-прежнему создавала ущербность его дара — он не мог самостоятельно рассмотреть сущность (болезнь) поселившуюся в человеке. Доктор сравнивал его со слепым массажистом, которого нужно подвести к клиенту.

Только когда начались проблемы с Подопечным, он начал сравнивать Красавчика и Теда, ища в них различия. При сравнении — различия были минимальны, что огорчало. Он считал, что сильно изменился, но привычки, приобретённые за долгие годы работы в клинике брали своё. Так имея просторные апартаменты над пабом, большую часть времени Тед предпочитал проводить или в пабе, или в подвале здания (хозяин с лёгкостью отдал весь подвал в его распоряжение в счёт его задержек на работе).

Вспомнив о прежнем хозяине паба, на его лице проскочила лёгкая усмешка. Теперь Тед был официальным хозяином здания и паба. Смешно получилось: здание ему принадлежало через Организацию; средь бела дня явился в паб взволнованный человек (отец Подопечного); минут пять смотрел на Теда, сидя за дальним столиком; решительно приблизился к стойке, положил перед барменом бумаги. Сначала Тед подумал, что это родственник одного из вчерашних посетителей, пришёл разбираться за оставленную сумму денег (вчера на стойке обнаружилась крупная сумма денег, за счёт которой все посетители гудели весь вечер бесплатно). Мельком взглянув в бумаги, ему бросился в глаза адрес, по которому находилось это здание и его новая фамилия, обозначающая его как владельца всего здания и паба. От удивления Тед чуть не вышел из тела (пришлось прокашляться).

— Это за спасение моего сына. — Отец протянул для пожатия руку (он так завершал сделки — привычка). — Главный врач сказал мне, что еще пол минуты и моего сына не спас бы сам бог. Вы проводите рядом с его постелью всё своё свободное время (чего я не могу себе позволить). Теперь, когда я продал свой бизнес, у вас будет больше свободного времени, а у меня…

Тед пожал протянутую руку, автоматически выставил на стойку два стакана, плеснул в них виски. — Можете на меня рассчитывать. — Они выпили, не чокаясь. — В любое время.

Отца Подопечного распирали противоречивые эмоции: неуверенность (в завтрашнем дне), обида, ревность (что это не он спас сына, и проводил рядом с ним столько времени), неловкость (привычка откупаться от детей, жены, освобождая себе тем самым больше времени на интересные только ему дела, встречи). Их обоих одолевала неловкость. Тед решил воспользоваться этим. Договор был соблюдён (посетитель принял напиток, значит, обмен состоялся). Привычка — это вторая натура. Следуя поговорке, он автоматически выбрал Шуршу, направил её в энергоструктуры Отца. Теперь он не только устранит помеху (обезопасив себя от несвоевременных визитов Отца в госпиталь), но и уровнял между ними потенциал. После «апгрейда» при упоминании имени Теда, или в его присутствии Отец будет чувствовать к нему симпатию, желание покровительствовать, помогать.

— Можно я буду навещать вашего сына? — Вопрос как лакмусовая бумажка показал, что со стороны Отца больше нет выбросов агрессивной энергии в сторону Теда.

— Почему вы это делаете? — Внутри себя Отец искал ответ на вопрос — «почему мой сын кому-то дороже чем мне?»

— У японцев есть такая поговорка: «Если ты спас кому-то жизнь, ты навсегда за него в ответе». — Тед наполнил стаканы. — Я следовал зову сердца.

— Вы подарили ему Жизнь во второй раз. — Выпив залпом, Отец собрался уходить. Колкое «вы не похожи на японца», так и не сорвался с его языка. Он принял Теда, но понимать его он не обязан. — Кто я такой, чтобы вставать на пути провидения?

Приняв заботу о здоровье его сына за благое намерение (как он заблуждался), Отец принял Теда как члена семьи. А с членами семьи не прощаются надолго. Кивнув на прощание, Отец ушёл, унося в своём сердце теплоту к странному человеку, ставшему его сыну вторым отцом.

Когда пустое помещение паба стало звенеть от царившей в нём дневной тишины, Тед позвал Шуршу (свою любимицу, являвшуюся первенцем в его новой коллекции).

— Ты запомнила его? — Тонкий Тед (так он называл своё бестелесное состояние), почесал за ушком духа морской свинки. — Какую песню ты для него выбрала?

Довольный вниманием человека, дух засвистел (приятно быть полезным большому другу).

— Молодец. Как он будет приближаться ко мне, споёшь свою песенку? — Шурша утвердительно пискнула. — Иди в коробку, там тебя ждёт свежее сено и вода.

Дела шли из рук вон плохо. Тед больше не нервничал из-за нарушения запрета на посещение медицинских учреждений. Наблюдатель в лице бывшего «владельца» здания и паба отбыл, не высказав к действиям Теда ни малейших претензий. Теперь всё свободное время и накапливаемую энергию приходилось тратить на восстановление теряющей надёжность связи между тонкими телами Подопечного и его физическим телом. В результате просчёта Провидца скорая помощь не прибыла на место вовремя. Эта задержка сказалась на работе мозга Подопечного (клиническая смерть по приезду в госпиталь). Несогласованность в связях между телами мальчика привела к потере способности управлять своим физическим телом самостоятельно (подселять сущностей Тед не мог из-за точно поставленной Организацией задачей). Поэтому ему приходилось постоянно поддерживать угасающую связь, чтобы не провалить всю операцию, не позволить свалиться Подопечному в кататонию.

Нахождение Теда в дневное время в госпитале давало очень большой плюс — он мог присутствовать при постановке диагноза у очередного пациента «лично» (для Тонкого Теда не существовало преград в физическом мире). Не приходилось ждать, когда медсестра или дежурный врач возьмут в руки и прочитают личную карту больного. Что в первое время затрудняло подключение к поселившейся в теле больного сущности. Тед никогда не жадничал и забирал лишь ту часть, что можно было списать на потерю при «прохождении» энергии. Этих «капель» хватало на подпитку Подопечного и поддержания себя в полном рабочем состоянии и позволяло не выдать свои вмешательства. Ещё при первом посещении госпиталя, во время беглого осмотра Тед обнаружил интересы трёх тёмных и трёх светлых на территории госпиталя (равновесие?!). За пересечения интересов со Светлыми, бояться не приходилось, а вот с Тёмными могли возникнуть проблемы. Пришлось уделить своё внимание и этому вопросу. Двое Тёмных работали грубо, предпочитая тёмное время суток (когда Тед стоял на своём посту за стойкой бара). Один оказался адептом культа вуду (убирал операционные, похищая так нужные ему частички человеческой плоти), второй оказался более интересен для изучения.

Нестарый уборщик носил в своём физическом теле дух Чернокнижника, сбежавшего от костров инквизиции, полыхавших в Испании. Продвигаясь вместе с переселенцами на новые земли, физическое тело Чернокнижника не пережило нападения индейцев. Выбитый из тела дух оказался привязанным к окроплённому кровью многих жертв амулету. Этот амулет забрал себе один из трапперов, так дух Чернокнижника начал свой долгий путь во времени. Со временем он научился находить и подчинять себе слабых духом носителей, заставляя находить и надевать на себя окроплённый кровью амулет. Из-за грубой работы, без соблюдения контрактов, «носители» духа жили не больше пяти лет. Потом ему приходилось подыскивать себе новое тело. Когда дух Чернокнижника стал походить на старого беззубого льва, он нашёл свою нишу — ночного уборщика в госпитале.

«Работа» всех (даже Светлых) Сил вызывала у Теда нестерпимый, почти физический зуд — вмешаться, поправить. Он понимал, что его работу и работу «дилетантов» нельзя было сопоставлять. Трудно было найти что-то подходящее для сравнения, кроме хвалебных слов Доктора.

— Эволюция или Дар? Как можно ставить на один уровень наскальную живопись и роспись на стенах Сикстинской капеллы? Ты уникум, Красавчик, опередивший всех в своём мастерстве. — Вспоминая эти слова, Тед чувствовал, как краснеет от заслуженной похвалы.

К третьему, стоящему на Тёмном пути, Тед был вынужден обратиться после первой попытки суицида, предпринятой Подопечным. К Светлым нельзя было обращаться из-за их подключения к каналу Света (общему для всех). Тёмные хоть и имели общий канал, но всегда были индивидуалистами, несклонными разглашать общественности все свои деяния и планы. Отец подопечного мог предложить только деньги, а Тед мог заинтересовать Курчавого (так Тёмный называл себя, вспоминая свою роскошную, в молодости, шевелюру, обрамлявшую его лысеющую, в данный отрезок времени, голову). Когда Тед зашёл в кабинет Курчавого, тот настороженно собрался и стал походить на стриженного королевского пуделя с нацепленным париком а-ля лев: — Вы по какому вопросу?

Тед молча сел, демонстрируя своё превосходство (как мастер) и осведомлённость (как налоговый инспектор), показал знак Организации.

— А-а-а, Нейтральный. — Курчавый расслабился, закинул ногу на ногу, но руку оставил возле «кобуры» (в кармане лежал амулет, очень мощный и эффективный против активных сущностей). — Чем могу быть полезен?

Теду не пришлось его долго уговаривать. Неприятным аспектом заключённого между ними договора стал последний пункт: после выполнения обязательств со стороны Курчавого, заказчик обязуется больше не появляться на территории госпиталя (ревнует или боится?).

— Я так понимаю, что причастность кого-то из здесь присутствующих не должна отразиться в «личном деле» мальчика? — Курчавый стоял с протянутой для пожатия рукой. — Или Вы (Организация) не опасаетесь огласки?

Чего стоила бумага, если Инспектор с любой из сторон может считать любое живое существо от момента рождения до смерти? Вздохнув Тед пожал протянутую руку, давая своё согласие. Теперь ему предстояло найти новый источник подпитки. Посещать медицинские учреждения без особой надобности он не хотел, а мотаться по штатам за мальчиком (так можно было скрыть воздействие Курчавого), не имело смысла (слишком далеко от уютного паба).

На время длительного отсутствия Подопечного Тед прикрепил к нему Пушка — духа сирийского хомяка из зоопарка. Функционал Пушка был ограничен, но он был способен быстро отправлять Теду сигнал, невзирая на расстояние. «Оповещение» требовалось, если мальчишка снова собирался найти «чёрный выход» из искалеченного тела (две попытки суицида уже были). Основной задачей и питанием для Пушка было снижение алкоголя в крови Подопечного. Дав обещание Отцу больше не пытаться покончить с жизнью, мальчик решил утопить себя в алкоголе. Теперь он называл себя Ким и перестал верить в радужное будущее, которое рисовал до аварии.

Все сдержали данные слова. И как бывает за границами всех сказок, после удачного финала следовало начаться серым будням. Ким мог самостоятельно передвигаться на своих ногах, но не мог полноценно пользоваться своими руками. Вследствие чего, его будущее инвалида, растворённое в океане крепкого спиртного, рисовалось не только ему и его Отцу. Только настойчивость Теда позволила убедить его Отца разместить Кима на пожизненный пансион в комнатах на втором этаже, над пабом. Эти комнаты когда-то принадлежали старому владельцу паба. Так что никто не оставался в обиде или накладе.

Окончательно в роль второго отца Кима Тед вошёл, когда обнаружил во время своего «обхода» обитателей зоопарка, спящего в обнимку с медведем (кличка Кода) своего бывшего Подопечного. Проведя анализ возникшему в нём глубокому чувству, Тед престал сам себя обманывать — он не хотел делать из Кима Монстра с того момента, как поднял его окровавленное тело с земли. Сложив дважды два, поставив знак равенства, у него спала пелена с глаз, и вся мозаика сложилась в единую картину.

Время — что с ним было делать? Теперь, когда он остановился, так как всё зависело не от его воли, навыков, умений, знаний, ему пришлось заглянуть в себя. Всё что он ценил в себе, считал за достоинство — оказалось детской каруселью. Отца Красавчик помнил плохо, но в «отделе» детской памяти остался один из последних совместных походов в луна-парк. Отец, державший Тадеуша крепко, по-взрослому, за руку, остановился возле желанной карусели: с яркими лошадками, задорной музыкой, пробивающийся сквозь радостный визг малышни, оседлавшей спины пластиковых лошадок.

— Не дай себя обмануть, сын, яркой мишурой узнавания. — Большой и высокий, как бог, отец присел на корточки рядом с рвущимся на карусель Тадеушем. — Познание в этом мире приходит через боль, слёзы и страдания. Узнавание приносит радость, смех, веселье, но ничему новому оно нас не учит. Эта карусель является ярким примером зависимости человеческой натуры от пагубных привычек. Садясь на спину любой из манящих лошадок, ты тратишь время, чтобы вертеться по кругу, возвращаясь в одно и то же место в пространстве. Обмениваешь, как алкоголик, наркоман своё драгоценное время на то, что ты уже знаешь, ощутил, прожил.

Тадеуш обвёл глазами окружавшее их пространство, ища, что может предложить ему взрослый мир взамен весёлой карусели. Кроме карусели, рядом был скучный паровозик. Нет, он был не против и на нём прокатиться, но позже, когда вдосталь накружиться на поднимающейся и опускающейся спине лошадки (вон та серая в оранжевых пятнах призывно косилась на него, с каждым кругом проносясь мимо).

— Поезд — хорошее стремление к правильному пути. — Взгляд отца смотрел на сиротливо стоящий поезд, уже побитый временем и дождями (краска, облупилась на пластике кусками, напоминая пятна лишайника). — Настоящий поезд не бегает по кругу, а перемещает тебя из точки «А» в точку «Б». От тебя зависит только сила твоего желания, намерения попасть на определённый (правильный) поезд. Легко или преодолевая препятствие, ты можешь оказаться на станции, где останавливается нужный поезд, но не в твоей власти поменять его расписание, если он опаздывает. — Ища понимание в глазах пятилетнего сына, мужчина увидел к чему прикован его взгляд. Тяжело вздохнув, он распрямился, и они пошли к концу очереди на весёлую карусель.

Тед не удивлялся тому, что начал «впадать в детство». Тесный контакт с сознанием Мальчика и его молодой энергией выбрасывал «закалённое» сознание недобармена, недохирурга во временные пласты на резонансе с состоянием Кима. Это причиняло неудобство, но пока не настолько раздражало, чтобы переходить к немедленному решению возникшей проблемы. Ответ должен был прийти сам собой, как это случилось в ситуации с Мастером. Тогда занятый решением новых задач по работе с духами, перед Тедом встал вопрос — как связать духа, живущего в костях скелета умершего животного, с живым, «полным жизненных сил» человеком? Как ни странно, ответ пришёл через Чернокнижника (он оказывается ещё на что-то способен). Через толчённые в пыль кости, следуя «рецепту» из памяти странствующего по телам духа, Теду удалось добиться связки духа с любым человеком на время, пока эта костная пыль остаётся в его организме. А подмешать пыль в «фирменный» коктейль для человека, стоящего за барной стойкой, — несложно.

К приезду Кима пришлось потратить часть вырученных от перепродажи дома средств на переоборудование барной стойки и комнат на втором этаже. Эти комнаты прежде занимал владелец здания, паба и Тед, когда был простым барменом. Следовало кое-что изменить в планировке и обеспечении безопасности Подопечного. Теперь, когда его оставили в «свободном полёте» без карт событий, приходилось рассчитывать только на свои силы и способность предугадать возможные трудности в «воспитании» Монстра. Как и всякое сильное животное (льва, медведя) следовало оградить его от соблазнов лёгкой пищи и свободы бесконтрольного перемещения. Следуя вдохновению, в стены комнат были вмурованы останки скелетов крыс и котов. Для их сбора пришлось подряжать Чернокнижника, которого Тед «устроил работать» в мэрию смотрителем старой канализации. Найти среди анонимных алкоголиков племянника мэра, было своевременной удачей, так как, начав сотрудничать с Чернокнижником, Тед не мог оставить его работать в госпитале, из-за соглашения с Кучерявым. Дух племянника мэра был изъеден сущностями похоти и разврата (хорошие экземпляры для коллекции), а физическое тело оставалось на уровне тридцатилетнего благодаря частым помещениям его в лечебницы и специализированные центры (современная медицина лечит бич средневекового общества — сифилис одной ампулой, что очень расстраивало Чернокнижника, у которого наведение этой болезни было самым сильным заклятием). По словам сестры мэра её сын взялся за ум: начал помогать деньгами своим детям (два скоротечных брака); стал немногословен на людях (больше не клянчил деньги и не поливал родственников помоями); увлёкся антиквариатом (скупал вещи из Европы периода средневековья).

Во время своего первого обхода канализации, старым духом Чернокнижника, было обнаружено место на краю города, где раньше располагался элеватор. В современном обществе уже было не принято массово травить крыс, плюс против этого были сотрудники зоопарка (гораздо выгоднее их ловить и, после карантина, скармливать обитателям). На месте старого элеватора скопилось множество скелетов крыс и котов, пришедших утолить свой голод и страсть к охоте. В этих костях застряло не мало духов тех, кто не сумел выполнить свою основную программу — размножение. Эти духи были злы и голодны постоянно, но Тед умел найти подход к любым, самым упрямым духам. В итоге у него получилась небольшая армия духов, готовых растерзать любого, на кого укажет хозяин.

Благодаря знаниям Чернокнижника, Тед мог держать в узде армию духов (из-за способности управлять крысами, заражёнными чумой, молодой тогда Чернокнижник бежал от преследования в Америку). Пользуясь навыками и умениями Мастера из этой армии, Тед создал быстрореагирующую систему охранной сигнализации: в стенах комнат, как датчики располагались кости крыс; в слабо защищённых местах (двери, окна) останки кошек; под полом каждой комнаты (ванная и туалет включительно) возле каждой стены были уложены деревянные ящики с почти целыми скелетами котов (группа быстрого реагирования и патрулирования); под столешницей обновлённой барной стойки располагались черепа от всей «системы охраны» (так похоже на пульт управления и слежения). Перед вселением Подопечного в комнаты при помощи Помойки была проверена работоспособность всей системы. При попытке каждого проникновения Тед, стоя за барной стойкой, видел на каком участке происходило проникновение и мог дать команду на отражение. Хоть он и обещал Помойке, но стоило проверить эффективность группы быстрого реагирования. После отданной им команды призрачное тело старого гангстера атаковали все духи комнаты, в которую он пытался проникнуть. Это стоило того, чтобы потом три дня уговаривать Помойку заглянуть в помещение паба. Теперь дух старого гангстера неотступно следовал за Чернокнижником во время его инспекций старой канализации. Ещё неделю заслышав любой шорох в источающих вонь тёмных закоулках канализации, Помойка прятался «за спину» Чернокнижника. Самым удивительным был эффект от их «симбиоза» — от обоих перестало пахнуть разложением и гниением.

Всё, что попадало Мастеру в руки — требовало доработки до «ума». Эта особенность перешла в привычку и у Теда. Так, он не оставил без внимания разрушающую физическое тело носителя диету Чернокнижника (метастазы, трупные миазмы). Перенастроив его принимать в пищу разложение и гниение более простых органических форм жизни (растения, продукты питания), Тед не сразу заметил побочный эффект — всё, что гнило и разлагалось переставало источать запах если Чернокнижник проходил мимо (радиус пятна воздействия — метров десять). Так как память у духа старогоевропейца была «короткая» (занята в основном удержанием в голове многочисленных текстов, формул, пентаграмм, заклинаний и рецептов), то за плутаниями физического тела (сам дух мог и не заметить, что потерялся) в темноте каналов канализации следил дух старого гангстера. Посылая их по отдельности на задания, Тед выяснил, что от обоих начинает разить так, что режет глаза и спазмы в желудке пытаются отправить всё его содержимое на общее обозрение.

Наблюдая за симбионтами во время их прогулке по тоннелям канализации, Тед сделал открытие, отметающее всё предыдущие способы «кормления» духов (что становилось его головной болью, когда его коллекция по численности резко переросла в маленькую армию). Оказалось, что старый пьяница не просто так облюбовал канализацию. Он в ней искал «очаги» брожения (почти любая растительная органика бродит перед разложением при достаточном количестве воды), а находя впитывал в себя зарождающийся дух алкоголя. Чернокнижник ускорял гниение (распад) органики, впитывая в себе выделяющуюся при этом энергию. Вместе они производили мгновенное разложение органики без выделения сопутствующих газов и жидкостей. Получалась мгновенная трансформация «отходов» в сухую пыль (вариант мумификации), которая тут же уносилась водой. Следовало начать кормить одной и той же пищей противоположных по рациону духов, чтобы получать результат как в пословице «и волки сыты, и овцы целы». Также «волки и овцы» должны были слушаться Луи во время отлучек Теда из города. Плюс Луи стоило наказать за перевес — при нахождении в физическом теле Теда, дух орангутана прибавил в весе так, что половицы под его весом сильно проседали. Из-за этого пришлось тратить лишние деньги на переборку пола за барной стойкой (под старыми половицами был обнаружен нож, который рабочие предпочли отдать Теду из-за странного вида и гнетущего ощущения, когда любой из них держал его в руках).

Оставляя паб на попечение помощника (под присмотром Луи), раз в неделю Тед ездил в больницу к подопечному. Следя только за энергетическим насыщением тела и жизненно важными показателями (температура, пульс, давление, частота дыхания) он упустил из виду общее физическое состояние мальчика. Подкармливая дежурных духов (если их не кормить, то они сбегут или начнут обжирать всех подряд), оставляемых в палате Подопечного, он услышал, как приглашённый специалист по физиотерапии выговаривал лечащему врачу за низкий вес пациента (на мальчике только кожа да кости). Требовалось уделять больше внимания физическим нагрузкам (наращивать мышечную массу). Подкорректировав настрой Подопечного на здоровую злость к нынешнему состоянию его физического тела, Тед уехал вносить изменения в уже налаженной системе комнат. Пришлось добавить под доски пола в комнатах несколько духов мышей, чтобы следить за весом перемещающегося по полу человека.

Для проверки всей системы требовалось поселить в комнаты на несколько дней досконально изученный «объект». Мастер был самым лучшим подопытным, а Луи требовалась практика нахождения в теле здорового человека (и возмездие за продавленный пол). Эксперимент был интересен Теду ещё тем, что он ни разу не проводил подселение духа в тело здорового человека (не смертельно больного, дышащего на ладан). Собственные практики в клинике Доктора (от тел пациентов оставалась фактически только физическая оболочка, изгрызенная сущностями) и опыты Таксидермиста, позволяли надеется на приемлемый результат (двое — трое суток).

Тед никогда не был садистом, не любил мучить животных. Поэтому он решил параллельно попытаться оградить Луи от воспоминаний Мастера, оставив в его распоряжении только полезные навыки (речь, дыхание, пищеварения, ориентация в пространстве-времени, координация движений). Предстояло каким-то образом отсечь мировосприятие Мастера, его прошлое (зачем убеждать старого орангутана, что все бабы стервы, а лучший друг одинокого скитальца — стаканчик крепкого виски?). То, что Луи сможет пользоваться наработанными навыками и рефлексами человеческого тела, Тед проверил давно на своём теле (постоянное натирание бокалов без координации человека, превращалось для духа орангутана в пытку). Оставалось зайти в своём физическом теле в комнаты, взвесится на мышах, а потом сверить показания с настоящими весами.

Зайдя в комнаты Тед, сверял «показания»: температура, вес, пульс, давление физического тела; энергонасыщеность, плотность и проницаемость тонких тел. Запросив общий вес тела (мыши могли, как хорошие весы, выдать полный расклад по состоянию мышечной массы, количестве жиров, плотности костной системы), он переключился на зрение духов (это ему подсказали последние изыскания Таксидермиста). Пришлось немного скорректировать нахлынувшую на него информацию, привыкнуть к расфокусированному зрению множества глаз.

Всё стало настолько привычным и комфортным, словно Тед покинул своё тело (пришлось проверить, ущипнув себя за левое ухо). Границы физического мира растворились: стены, пол, потолок стали прозрачными. Лёгкая расфокусировка сбивала внимание, как при первом выходе из физического тела. Разница была лишь в том, что сейчас на окружающий комнаты мир смотрели сотни глаз, а с таким количеством глаз могло справиться только насекомое. Предстояло при помощи Мастера разработать «программу» для управления таким «видеонаблюдением». Вернувшись к своему естественному зрению, Тед обошёл все помещения, проверяя работу систем слежения за параметрами его физического тела. Поблагодарил всех духов за успешную и слаженную работу. Пора было меняться местами с Луи, чтобы проверить свои догадки.

Луи занял место в теле («датчики» зафиксировали мгновенное увеличение веса на 15 килограмм), разминаясь, расправил руки, выслушав мысленное указание, начал передвигаться по комнатам. «Датчики» фиксировали все параметры «объекта», давая непонятную для Теда наводку в показаниях.

— Нужно подключать всё к серверу. — Тед перебирал информационные линии ища, где происходит сбой. — Ага, вот оно как.

Оказалось, он не отдавал команду на прекращение слежения за его параметрами. Теперь «система» выдавала информацию о двух объектах — Луи, в физическом теле Теда и самого Теда, следующего за Луи в тонком теле. Сделав для себя заметку, они направились к контрольным весам. Луи с детства знал (родился в зоопарке), что такое весы. Поэтому весы показали расхождение всего в двести грамм.

Отпустив Луи заниматься коллекцией, Тед набрал номер Мастера. Договорившись о давно запланированной модернизации системы климат-контроля в подвале, он готов был начать испытания, в полный объём которых подопытного не следовало посвящать.

Мастер явился «при полном параде», вооружённый паяльной станцией, набором схем и запасных частей. Тед не сомневался, что Луи сможет держать в руках паяльник, но что и куда припаивать — это было головоломкой даже для него.

Предложив Мастеру проследовать в апартаменты, Тед посредством нехитрых манипуляций (ритуал проводился в строгой секретности, в стороне от посторонних глаз) Луи расположился в физическом теле Мастера.

— Реакция орангутана нормальная. — Отмечал про себя Тед. — Сознание Мастера погружено в подобие алкогольного анабиоза. Как он называл своё перемещение в таком состоянии? Автопилот.

Знаний Теда хватило на включение паяльной станции и расположении на столе схем и органайзера с запчастями. Умений Луи хватило зачистить и залудить пару проводов. Общими усилиями они могли разобраться, где на схеме транзистор, а где конденсатор. В то, как всё работает, им обоим было лень вникать (Луи вообще не понимал, зачем нужно такое количество телодвижений, если в результате не получался очищенный банан). Пришлось импровизировать и позволить «проснуться» части сознания Мастера. Так дело пошло быстрей, казалось, открылись новые знания и способности, позволявшие при наличии времени, заткнуть за пояс Стива Возняка. Но требовали внимания, более насущные задачи — что делать с оравой духов, следящих за комнатами, когда Тед будет в отлучке? Сможет Луи всех вовремя накормить? Возможно, он не позволит им разбежаться, но порядок и дисциплина не конёк одинокого орангутанга.

Тед, обращая внимание на прозрачные для духов стены, увлёкся ассоциацией с глубоководным батискафом, на котором Доктор любил погружаться в морские пучины (это была его слабость, потакая которой Организация держала его в рамках договора). Не рассоединив своё сознание с Луи и Мастером, Тед начал ощущать просачивающиеся знания, как всё организовать. Больших вычислительных мощностей не требовалось. Подходил уровень муравейника, где на коллективном уровне «вычислений» определялось, какие выходы муравейника открывать или закрывать для поддержания внутреннего микроклимата. А в случае угрозы — каждый действует согласно штатному расписанию.

— Мне снилось, что я собирал идеальную схему для обороны секретного центра с абсолютным уровнем безопасности. — Уверенно выговариваемые слова не соответствовали выражению недоумения на лице Мастера. — Только вот основными элементами в схемах управления были мыши, крысы и коты. — Тед подтолкнул приятеля, призывая продолжить объяснение. — На удивление всё работало. Только я до сих пор не могу рассчитать проводимость мыши, посчитать индуктивность кота и ёмкость крысы. А уж про временную задержку я вообще молчу.

Тед был огорчён и доволен поставленным экспериментом. Радовало, что у них всё получилось. Расстраивали два фактора: «симбиоз» Мастера и Луи продержался чуть больше двух суток (планировалось трое суток); Дух Луи, взяв под свой полный контроль слабое человеческое тело, не рассчитал силы — сломал лучевую кость руки (Ulna) резко сократив мышцы. Благо перед Мастером не пришлось сильно оправдываться, так как в общепринятой версии произошедшего был виноват его включившийся автопилот в незнакомом помещении.

Подвергая анализу свою работу над Подопечным, Тед находил явную огреху, которую не знал, как устранить. Все его воздействия на энергетику Мальчика происходили в тот момент, когда это не могли засечь посторонние (вечернее и ночное время). Свободный от присмотра Ким предпочитал напиваться. Выходило, что Тед своим воздействием способствовал развитию алкоголизма в молодом теле, так как эйфория от принятого алкоголя усиливалась от вливаемой Тедом в Подопечного энергии. Нужно было как-то разграничить эти состояния, но в режиме «больницы», другого выхода он не находил.

Последние эксперименты с вселением Луи в тело Мастера, давали обнадёживающий результат. Теда вдохновлял не только полученный результат, но и сам процесс. Соединив на несколько суток своё сознание с сознанием Луи и Мастера, получалось неплохо апеллировать к новым величинам, не бравшимися им прежде в расчёт. Так, всплывшая из памяти Теда любовь Доктора к морским глубинам, позволила переосмыслить относительность защиты помещения комнат.

Аквариум в виде сферы — это тот же батискаф. Отличие только в том, где располагается жидкость — снаружи или внутри. Если взять полую сферу (аквариум) наполнить его водой из озера, потом поместить его в озеро, то камень, брошенный в воду аквариума, не создаст волн в озере. Наоборот, работает так же.

Прозрачность стен комнат (для духов) создавал иллюзию батискафа с полностью прозрачными стенами. Можно было наблюдать за всем происходящим вокруг, не беспокоясь, что что-то постороннее, вредоносное для жизни проникнет внутрь. Также выходило, что можно было поместить всего Подопечного в прозрачные энергетические стены (аквариума), поддерживая его жизнедеятельность, не давая проникнуть внутрь разлагающим момент «сейчас» воспоминаниям, мечтам, надеждам из прошлого. Главное было — вовремя менять «воду в аквариуме», а то со временем «рыбка» будет плавать в собственных фекалиях вместо воды.

Для реализации своего плана не обязательно было изобретать велосипед. Природа обо всём позаботилась и Теду оставалось внести некоторые коррективы в энергополя, окружающие живого человека. Работать с тонкими телами, энергиями он любил и умел, но требовалось всё почувствовать на собственной шкуре. Поэтому первую сферу Тед поставил на себя, потом на Мастера. Сравнивая свои ощущения, как человека, редко живущего в физическом теле, с ощущениями «настоящего» человека (Мастера), Тед подобрал нужные пропорции плотности, консистенции, прозрачности энергии созданных им сфер. Пришлось экспериментальным путём подбирать коэффициенты расширения сферы и проникновения через неё жизненно важных энергий (все виды электромагнитных излучений, звуковые волны, молекул и атомов).

Благодаря искусно перекроенным Тедом тонким телам, Подопечный начал осознавать, как погружается в отходы собственной жизнедеятельности, растворённые в принятом им алкоголе. Теперь можно было не опасаться, что у него получится алкоголик вместо Монстра. Хотя Тед начал ловить себя на мысли, что участь молодого алкоголика более приемлемый вариант, чем жить остаток дней Монстром. Искусственно скроенное тело Кима (хирургами и Тедом) имело дефекты, как в физическом, так и в энергетических планах. Эти дефекты скрывались одеждой (на физическом плане) и изящной работой Красавчика (на энергетическом и тонких планах). Внесённые Тедом коррективы позволяли эмоциональным всплескам страха (перед будущим), печаль (на свою участь), презрения (на нытьё здоровых телом людей), отвращения трансформироваться в злость (к себе, своей неспособности управлять своим телом как все). Эта злость подстёгивала выплеск внутренней энергии гнева до уровня ярости, в пламени которой сгорали все обиды, жалобы и боль. Но не всё давалось так просто. Штопая и латая бреши в тонких телах, потерявших точки соприкосновения с физическим телом, пришлось использовать как строительный материал стыд и вину. Тед понимал, что полного подобия себе, у него создать не получиться, поэтому оставил для манёвров интерес, чтобы стимулировать рост и развитие Подопечного. Посредством нехитрых манипуляций (людьми так легко управлять, если знаешь их слабые стороны) ему удалось найти «грамотного» доктора, который «подсказал» Киму, как управлять собственным гневом. Теперь, когда созданная для Подопечного сфера могла функционировать без опасности разрушения от всплеска, вскипавшего в мальчике гнева, Тед подключил «внешние источники питания».

После тесного контакта с Мастером в его лексиконе появились странные для Красавчика понятия, определения и термины (некоторые он мог объяснить себе, не прибегая к посторонней помощи). Так получалось, что из опасений и конструктивных особенностей сфера не была целостной структурой. Она состояла из множества подвижных частиц, связанных естественными структурами энергополя человека. Подпитывать сферу на постоянной основе было опасно (заметят) и не эффективно (кому нужен прожектор при ярком солнечном свете). Поэтому сфера работала как конденсатор — накапливая и перераспределяя энергию в нужные моменты. Так было проще соблюсти условия задания Организации к энергопараметрам Монстра. Тед был на седьмом небе, когда понял, как хитро он провернул, казавшееся невыполнимым, задание на инертность к всплескам энергии (как внутренним, так и наружным). Теперь сфера отводила все внешние и внутренние всплески энергии через ближайшие энергопотоки Земли. А в нужный момент, через них же отдавала накопленную энергию по каналу радости, через смех, веселье, экстаз. Процесс был позаимствован у банковской системы людей: современному человеку не нужно таскать с собой мешки денег, теперь достаточно при себе иметь маленький кусок пластика (банковскую карту), с которой можно снять больше средств, чем на ней находится (при хорошей кредитной истории). Энергоёмкость Земли гораздо выше вырабатываемой (накопленной) всеми жившими на ней людьми.

Желая проверить повторяемость результата, Тед перекроил (на время) энергоструктуры Мастера и отправил его на все собрания (кроме клуба анонимных алкоголиков и раковой опухоли в этом же помещении собирались другие «страждущие» поделиться своей болью люди). Эффект от применения сферы повторился — через неделю на всех собраниях люди делились радостью от нахлынувшей на них Жизни, забыв, что раньше они несли в это место свою боль и страх пред Смертью. Для проверки отдачи накопленной энергии Тед отправил Мастера на матч по бейсболу в соседний город, где принимающая команда никак не могла выиграть у именитого противника. В результате впервые в истории бейсбола все трибуны ликовали от проигрыша их команды (городок гудел и праздновал всю ночь, пока Мастер не покинул его утром).

На этом светлая полоса удач для Теда закончилась. Преждевременное помещение Подопечного в сферу привело к непредвиденным последствиям. Сфера слишком быстро отбирала энергию из энергоструктуры мальчика. Теперь кости рук не успевали отдавать энергию мышцам в постоянном режиме, из-за чего он теперь мог крепко держать в руках любой предмет не больше пары секунд. Врачи били тревогу, не понимая, почему мышцы ног могли полноценно функционировать, а руки не поддавались их методам лечения. Тед видел, что произошло, но уже не мог ничего исправить. Энергоструктуры мальчика срослись со сферой (Тед всегда выполнял свою работу качественно, на совесть). «Нажиуль» он энерготела и сферу, как поступил с Мастером, то всё можно было бы переделать. Но он был «окрылён» своей идеей, был «влюблён» в свою уникальность и мастерство. Теперь ему предстояло решать новую задачу — как Монстр будет забирать чужие жизни, если не задушить, ни приставить нож к горлу жертвы он не будет способен. А может Мальчика заменить более подходящим экземпляром?

Можно ли было поступить так с Мастером? Сделать его монстром, заменив Кима?

Когда Ким начал жить в комнатах, он занимал все мысли Теда. Его судьба начала перевешивать на весах страха и ответственности перед Организацией. Нет, из памяти Теда не испарились, не выветрились образы Гиены, хватавшей с рук Гиви вырванных из тел клиентов Клинки сущностей (питомцев, выкормленных и выращенных Красавчиком). Стоило закрыть глаза, позволить пройти за стены сферы, на мороз памяти и леденящий кровь ветер воспоминаний из «снежинок», бывших его страхом, собирал объёмную фигуру Микоша. Трудно оценить, что останавливает сердце быстрей — холодная улыбка на тонких губах старого «приятеля» Доктора или абсолютный вакуум забвения.

Стараясь успокоить разыгравшееся воображение, вызвавшее быстро разрастающуюся вокруг Теда сферу небытия, он коснулся Луи, предупреждая о замене «управляющего» телом. Дух орангутана, напряг все мышцы, насыщая кровью как можно больше клеток в физическом теле Теда, задержал дыхание на выдохе. Вернувшись в физическое тело, Тед «подключился» к управлению, позволив расслабиться напряжённым мышцам. Делая первый за сегодня самостоятельный вдох, открыл глаза.

В пабе уже начинали собираться люди. Мест для завсегдатаев уже не хватало, хотя сегодня была не пятница. После происшествия с Подопечным в зоопарке множество зевак приезжало посмотреть на выжившего после медвежьих объятий. Трудно разуверить людей, ещё трудней лишить их зрелища. Зеваки приезжали в их город не только со всего штата. В выходные дни в паб набивались жадные до зрелищ посетители зоопарка и гости из соседних штатов (администрация зоопарка постаралась, чтобы фотография Кима спящего в объятиях медведя попала на все новостные полосы соседних штатов и федеральных каналов).

Большой приток посетителей, не ищущих алкогольного дурмана, заставил Теда искать новых сотрудников (на постоянной основе), поставщика «правильной» еды. И то и другое получилось удивительно легко. Находящееся рядом заведение «У тётушки Мус (Лосиха)» специализировалось на приготовлении пищи для духов (нужно было чем-то кормить выросшую армию духов под покровительством Теда). Что годилось в пищу духам — подходило и для людей. На высокую ставку Тед взял к себе на работу двух девушек Джил и Мэдисон. Каждый случай имел предысторию, глубокий смысл и вызывал симпатию у хозяина паба.

Молодая индианка из племени чероки при получении своего имени «Большая Лосиха», получила и пророчество от шамана. Старый шаман, произнеся тайное имя, сообщил девушке, что духи избрали её из многих поколений племени для служения им. В глазах старого шамана в отличие от произнесённых слов с нотками гордости сквозило горечь и сожаление. После проведения обряда Лосиха пришла в дом шамана за разъяснениями, надеясь, что ей уготована судьба проводника между мирами духов и людей. Проведённое время наедине со Старым шаманом, добавило в чёрные как смоль волосы молодой индианки первые серебряные пряди следов рока под именем «Время». Надеждам девушки не суждено было выйти дальше её мечтаний, так как её избрали не духи рода, а значит, она не сможет услышать их голоса. Прекрасная в этом мире, она слепа и глуха в мире духов. Чужие духи не дадут ей человеческого счастья и уведут девушки из земель её племени для служения им. Если она найдёт в себе силы отказаться от всего чем жила до этого, то ей удастся научиться общаться с миром духов. На прощание старый шаман подарил Лосихе деревянную ложку и советовал не выходить замуж, объяснив это тем, что духи заберут её мужа, так как всё что принадлежит ей — принадлежит и им.

Через три месяца после получения имени, Лосиха стала скво. Муж увёз её в стойбище его племени, где они прожили семь лет. Жизнь девушки в племени мужа не было простой из-за того, что за всё время она не смогла ни разу забеременеть. Молодая пара не могла обратиться к местному шаману, так как они не вняли предупреждениям духов предков через Старого шамана. Они обращались несколько раз к говорящей с духами из соседнего стойбища. Каждый визит вызывал у Лосихи содрогание от вида растрёпанной старой индианки, голосом которой говорили духи (белые люди называют таких сумасшедшими или одержимыми). Индианку пугало, что она может стать такой же одинокой, разговаривающей разными голосами с тенями в углу шалаша из веток. Её сердце переставало колотиться об грудную клетку, когда муж брал своей сильной рукой её руку и передавал заряд уверенности своей улыбкой. Потом он ушёл на заработки в большой город и не вернулся. Лосиха пошла искать мужа, так как в его племени без детей ей не было места. В большом городе её мужа очаровала огненная вода. Проскитавшись с ним три года по городкам, они оказались в столице штата. В результате автомобильной аварии Лосиха осталась одна в большом городе. Немолодую индианку, потерявшую связь с духами рода, незнавшую ничего кроме готовки и ухода за домашним скотом взял к себе на работу Таксидермист. Он заприметил странность в поведении девушки, когда она находилась рядом с недавно умершими животными, нехарактерными для Северной Америки (кошки, собаки). Определив её кормить себя и духов, Таксидермист начал учить её своим обрядам, расспрашивать о духах её рода (обычаи и правила обращения к ним). Чуть позже её талантом решил воспользоваться Тед, которому приходилось тратить много своего личного времени и энергии на кормление армии духов. Договорившись с Таксидермистов, он дал денег на открытие «ресторана» для духов, забирая значительную часть пищи. Заведение «У тётушки Мус» пользовалось популярностью у сотрудников зоопарка и фермеров. С их слов, после посещения ими заведения животные прекрасно слушались, проявляли дружелюбие. С началом наплыва посетителей в паб, Тед предложил расширить меню заведения «У тётушки Мус», включив в него более понятные простому обывателю блюда. К началу каждого дня на кухне Лосихи было ровно то количество блюд, что требовалось для посетителей её заведения и паба. По договору с духами блюда, приготовленные ночью (Лосиха начинала готовить только после захода солнца), оставались свежими и тёплыми до самого момента принятия их в пищу человеком. В паб Теда заказанное клиентом кушанье доставляли через тоннель, связывающий подвалы зданий (старый путь контрабандистов, рассекреченный Помойкой).

Джил работала медсестрой в госпитале. Любя своё тело и, наслаждаясь всеми радостями, что, оно могло ей предоставить, она искренне возмущалась травмам и увечьям, получаемым людьми в результате своего невнимания или превратностей судьбы. Насмотревшись на работе, на все виды травм, Джил искала молодые и сильные тела, для компенсации возникавшего в ней диссонанса. Любя естественную красоту, данную природой всем живым существам, девушка раз в неделю посещала зоопарк, стараясь попадать в него перед закрытием (когда просыпались хищники). Познакомившись с сотрудником зоопарка (кормившим львов) она пришла с ним после его смены в паб «Берлога». Атмосфера пятничной эйфории понравилась девушке, закрепив в ней желание посещать паб в свободные от дежурств пятницы.

Тед заприметил девушку, не злоупотреблявшую алкоголем, уходящую из паба каждый раз с новым «красавчиком». После инцидента с медведем на дальней стене паба возле входа появилось объявление — «требуется официантка», что привлекло кратковременное внимание Джил. Но то, что девушка обратила на него внимание, заинтересовало Теда. Решив сделать первый ход, он привлёк внимание девушки взмахом руки (привычки Луи всё больше укоренялись в физическом теле).

— Могу я предложить вам любой напиток за счёт заведения?

— Я предпочитаю платить за себя сама. — Джил зашла в этот ранний час от скуки и, набивших оскомину своим однообразием в желаниях, парней.

— Может бармен, выслушавший столько историй, может поднять крепость лучшего пива хорошей историей? — Наполнив кружку, Тед пододвинул её к девушке вместе с бумажкой, на которой написал четырёхзначное число: — Это без учёта чаевых.

— Слушаю. — Брови девушки показывали, что всё её внимание сосредоточено на совах бармена.

— Тот парень, из новостей, живёт на втором этаже этого здания. Его отец попросил меня присматривать за ним. Ввиду полученных им травм он не совсем дееспособен. Мне нужен человек, знающий, как справляться с посттравматическими последствиями.

— В чём они проявляются? — Джил обернулась к фотографии на стене, всматриваясь в искорёженное молодое тело в объятьях медведя. В ней проснулся профессиональный интерес, разбавляющий скуку предстоящего вечера. Она коснулась губами коктейля.

— Судороги. — На вербальном плане можно было не общаться, так как сознание девушки открылось для Теда.

Джил не жила прошлым. Её настоящим был сегодняшний день. Отголоски обиды привели к осознанию, что любое хирургическое вмешательство оставляет следы и последствия. Это очень расстраивало девушку, когда она пыталась найти правильные ответы на вопрос «тем ли путём она идёт?». Оставаясь профессионалом на работе, она искала гармонии в естественных линиях, созданных природой, но старалась не замечать грубость её вмешательства (предпочитала животных зоопарка, реалиям каналов о дикой природе). Ходила несколько месяцев на семинары ученика шамана из племени Сиу, но не нашла правильных ответов в речах «лектора».

— Вот то, за что можно ухватиться. — Мысленно отметил Тед. — Предложение, стоящее больше денег — красота естественных энергий.

— Совершенство — удел ангелов. — Говорил Доктор, демонстрируя Красавчику Светлую сущность. — Красота — маска, за которой прячут своё несовершенство демоны. — Вниманию Красавчика предстал восхитительный облик Тёмной сущности, но стоило сдёрнуть «белые одежды» как вся дисгармония от вида истинной сущности принесла сознанию Красавчика почти физическую боль.

Передав девушке слепок своих воспоминаний, Тед приглушил негативные тона в конце. Он нашёл свет, за которым Джил пойдёт на край света.

— Многого обещать не могу, но то, чем владею я, будет в твоём распоряжении. — Протянутая рука над стойкой меньше через миг ощутила теплоту руки девушки. — Можешь приступать к работе в любое время.

Мэдисон очень нервничала, бегло оглядывая пустое помещение паба. Она словно ожидала кого-то увидеть, приглаживала свои волосы, нервно улыбалась. Чтобы разрядить обстановку Тед предложил девушке стакан воды. В тот миг, когда губы Мэдисон коснулись воды, все её устремления стали доступны пониманию хозяина паба. Девушка пришла посмотреть на свою первую любовь. Они учились на одной параллели. Он не замечал её, а она была третьей по красоте в школе (так уверяли её подруги и бойфренды, которых она заводила, для пробы своих девичьих чар). Успокаивало её то, что мальчик, витая в облаках, уделял мало внимания противоположному полу. Правда, на выпускной он очень её огорчил, придя с девушкой, работавшей с ним в зоопарке, расположенном в столице штата. Но она его простила (после известия об аварии). Порывалась навестить его в больнице, но дальше дверей приёмного покоя так и не смогла заставить себя пройти. Когда его переводили в очередную лечебницу, она приезжала, справлялась о его самочувствии, узнавала номер палаты и расположение его окон. Потом часто приезжала, просиживая весь вечер, смотря на окна его палаты, в ожидании, что он выглянет. Девушка прощала ему все интрижки с медсёстрами (которые крутились в её голове, когда она перед сном смотрела на его фото, спрятанное в прикроватной тумбочке). Молясь за его скорое выздоровление, Мэдисон обильно смачивала слезами очередную наволочку подушки, которой доверяла держать её голову, представляя, что это его колени.

Вынырнув из этих слащавых девичьих мечтаний, Тед хотел отказать девушке, но что-то блеснувшее металлом заставило его ещё раз прикоснуться к сознанию девушки.

Она пошла на настойчивые уговоры родителей и вышла замуж. Брак продлился недолго, так как муж был не Он и здоровье его физического тела начало вызывать у неё отвращение. Освободившееся свободное время она посвятила курсам медсестры (это подходит), совмещая работу в библиотеке с учёбой, а потом работой медсестрой-сиделкой с неходячими больными. Теперь она готова. Пусть он её не вспомнит, но она будет рядом, она поможет.

— Годится. — Тед протянул руку, желая закрепить контракт физическим контактом. — Вас устроит определённый график или предпочитаете брать свободные смены?

Мэдисон была согласна на всё. Её свеча на алтаре Кима могла очень упростить его приятие себя в этом мире, так непохожих на него людей. В её лице получался прекрасный сменщик Джил.

— Я предлагаю вам такой оклад, плюс чаевые. — Тед написал на бумажке цифру и подвинул её к раскрасневшейся девушке. — Сумма выше ставки официанта, так как у меня на попечении молодой человек. — Сделав паузу, Тед насладился разгоревшейся в девушке радостью — она достигла цели, указал глазами в потолок (проверка системы показала, что Ким ещё спал). — Ему иногда требуется внимание человека с медицинским образованием. Если у вас с этим трудности, то могу оплатить курсы…

— Нет, спасибо. — Перебила Мэдисон, боясь потерять удачу завышенными запросами. — Я полгода назад окончила курсы медсестёр. Сейчас беру заказы на вечерние дежурства в клинике.

— Так вы работаете в клинике? — Тед постарался передать голосом сомнение и раздражение.

— Мне поручают частных клиентов на дому. — Мэдисон с силой сжала кулачки. Она была готова отказаться от денег за мгновения, в которые будет касаться его тела.

— Это меня устраивает. Готов оплатить ваше обучение как компенсация за конфиденциальность происходящего с Подопечным. — Выделив последнее слово, Тед услышал прозвучавшее в голове девушки настоящее имя Кима. — Заходите вечером в среду. Джил (она тоже медсестра) введёт вас в курс дела, и мы подпишем контракт.

Работы обоим девушкам хватало — мышечные судороги Ким мог убрать не всегда самостоятельно. Тед мог бы чувствовать из-за них чувство вины, но ему было не знакомо это чувство.

После очередной попытки суицида Подопечного, Тед решил прибегнуть к кардинальным мерам — пресечь таковые на корню. Взяв за основу приказ духа Луи сократиться мышцам руки физического тела Мастера, он переработал интенсивность команды, растянув её во времени. А чтобы Подопечный не связал сковывающие всё его тело судороги с негативным мышлением, поставил программу на случайное исполнение и срабатывание на первые признаки депрессии.

Эти судороги вызвали прилив энтузиазма у лечащего на тот момент Подопечного врача (уроженца Индии). Видя в этом прогресс, он предложил своему пациенту практику мокрой тряпки на ветру. Благодаря новым упражнениям вкупе с дыхательной гимнастикой Подопечному удавалось удерживать стакан с водой рекордные двадцать секунд (получилось всего два раза).

Без карт событий Теду приходилось трудно. Он стал жить как человек (почти), возлагая надежды на то, что никто не вмешается в его планы. С горечью приходилось констатировать, что его планы существенно отличались от поставленной перед Красавчиком задачей. Когда придёт время и его обязательно спросят — «почему ты отказался от проверенного плана действий?». Отговорка, что он стал другим человеком, не остановит ни Гиви, ни тем более, Микоша. С трудом загнав поглубже в память начавшие всплывать пугающие лица из прежней жизни, Тед разогрел омертвевшую от страха кожу физического тела, создав повышенное давление на задержке дыхания. Это было сигналом для Луи, что пора вставать на пост за барной стойкой.

Страх выгнал Теда из физического тела. Только куда ему было податься. Тратя всё свободное время на поиски замены для Кима (он перестал называть его Подопечным). Безысходность его поисков охлаждала его пыл, сжимая столь обширное облако надежды в маленький кристаллик веры. Теперь его «уход», не так страшил Теда. Возможно, Он сможет поднять глаза и встретить мёртвый взгляд Микоша. Он не стал смелым, не стал «бессмертным», не принял боль как панацею жизни. Нет, Он стал «отцом», учителем для двух непричастных к Организации людей. Первым стал Ким, обретя место в сердце Теда через мысли о будущем мальчика. Второй стала Джил, заняв все его мысли через сердце Теда.

Трудно было себе признаться, что он способен на чувства. Сначала присутствие рядом с ним Джил вызывало лёгкое раздражение, что такая красивая и умная девушка тратит своё время на «уродцев». Почему ему нравилась Джил и никогда не нравился парень, с которым она уходила в ночь? Этот вопрос заставил копаться в самом себе, когда попытки найти замену для Кима на роль Монстра, поубавили его энтузиазм. Тед не любил тратить время и энергию впустую, но честно признаться себе, что подходящей замены нет, он не мог.

Джил отвлекала его внимание и время, оставляя на поиски Претендента всё меньше времени. Не пытаясь понравиться или записаться в ряды её кавалеров (какие у него были шансы?), Тед показал, как выглядят «красавцы» через призму энергий. Он не надеялся на понимание или положительный результат. Ему просто нужно было оторвать кусок времени от поисков Претендента, дать себе возможность переключить мысли в новое русло. Трудно представить себе слепого живописца, невидящим всего простора чистого полотна. К удаче Теда Джил оказалась видящей, и первые уроки открыли ей глаза. После изменения взгляда Джил на окружающих её парней, она ужаснулась тому количеству времени и энергии, что потратила на «пыльные гобелены». Именно так она описывала своих прежних и потенциальных бойфрендов после того, как посмотрел на них через призму энергий.

— Теперь они выглядят как старая запылённая, местами покрытая пятнами плесени и лишая картина. И содержание у этих картин однообразно и гипертрофированно натуралистично. Это можно сравнить с натюрмортом, где отдаётся предпочтение только цветам, или только фруктам. — Джил сидела на высоком барном стуле перед Тедом, нервно теребя тряпку, которой бармен протирал бокалы. Ей с трудом удавалось подбирать слова для открывшейся перед ней новой картиной мира. — Даже если попадается удачный экземпляр (прорисованы все мышцы), то краски уже поблёкли. Нет движения и перспективы, а на фоне коллаж из голых сисек, или фантомы автомобилей, о которых когда-то мечтал изображённый на гобелене.

— Может, не стоит уделять столько внимания «качкам», капитанам футбольных команд? — Тед достал из закромов новую тряпочку. Взял бокал, посмотрел его на просвет, дал «жить» своим рукам собственной жизнью. — Посмотреть в сторону интеллектуалов?

— Они меня не возбуждают. — Джил вздохнула, взяла чистый бокал со стойки. Сосредоточившись на повторении движений рук Теда, она несколько мгновений собирала слова, стараясь попасть в образ, представший в её голове. — Там всё хуже. Если в первом случае властвует примитивизм, гипертрофированность, то в случае с докторами абстракция и сюрреализм. Они пытаются «изобразить» себя квадратами, мазками, выразить свою уникальность через один цвет. И те и другие выпячивают свои достоинства, забывая о целостности, красоте души.

— Ты видишь их души? — Тед не смог удержать ноток удивления в своём голосе.

— Так, они ничего и не рисовали. Я вижу на «полотне» отпечаток их прекрасной души, которую задвинули подальше в кладовку, оставив пылиться. А дальше кто во что горазд — так и «уродуют» мазнёй изначальный рисунок души. Рассматривая «мозгляков» приходится потратить изрядное количество времени, чтобы найти первоначальный отпечаток.

— Что совсем никто не глянется? — Тед выдержал паузу, чтобы не дать просочиться ноткам разочарования (она не видит сущностей).

— Есть. Их мало…

— Трудности?

— Можно откровенно? — Джил отложила бокал и тряпку в сторону. Девушка вся собралась перед Тедом, как кошка, готовящаяся к прыжку. — Меня пугает то, что я потратила столько времени, чтобы попасть в коллаж «запылённого гиганта». Ещё больше пугает то, что меня не привлекают «интеллектуалы». Потратишь столько времени, разберёшься, а там те же яйца, но вид сбоку. Только мозги сломаешь распознать его сущность, а ведь с «этим» предстоит разговаривать, делить энергию. — Девушку захлестнули воспоминания. Она, пытаясь их сбросить, передёрнула плечами. — Нальёшь для храбрости?

Тед поставил стакан, достал бутылку старого виски, показал этикетку девушке. После её кивка (такой марки виски она не знала), налил на два пальца. Не давая ему задать вопрос, а себе передумать, Джил на одном движении опорожнила стакан.

— Однажды во время отдыха на Карибах, мы ушли на яхте в море, попали в шторм. Пробили бак с топливом, шли на парусах. Остановились возле небольшого острова, решили понырять. — Тед, поймав брошенный взгляд сожаления на пустой стакан, наполнил его до половины (такое на одном дыхании не осилить). Джил, сделав глоток, с благодарностью посмотрела на бармена. — Вода была тёплая, морская. Только вынырнув я оказалась в центре пятна растёкшегося топлива. — Стряхивая с себя липкую плёнку, девушка сделала пару глотков. Проглотила обжигающий виски и слова. — Теперь от секса ощущения те же. Может удариться в воздержание? Или попробовать наркотики?

— Другие варианты рассматриваются?

Трудно было объяснить свою концепцию человеку, далёкому от тонких материй. Теду, чтобы не быть голословным, приходилось подкреплять каждое слово демонстрацией. Осложнял всё тот факт, что он принимал своё видение как аксиому, которую не удосуживался доказывать кому бы то ни было. После памятного случая на дороге, Тадеуша мало интересовал мир людей. Он всё больше и дальше погружался в мир тонких «материй», оставляя заботу о физическом теле любящей матери. Он замечал, как знакомые и одноклассники заводили домашних питомцев, которым требовалось уделять некоторое внимание и время. В его случае взаимоотношения с физическим телом происходили как в случае, когда внуки подкидывали бабушке собачку. За животиной требовался минимальный уход, постоянная кормёжка и выгул. Плюсом такого совместного существования было то, что старушке было с кем поговорить и ради кого «жить». Очень часто бабушки перекармливали своих домашних питомцев, не обременяя их выучиванием новых команд, не мучили долгими физическими нагрузками. Физическое тело Тадеуша к концу школы имело явные следы анемии. Все предметы, где требовались физические навыки он кое-как сдал на тройку.

Школа пролетела незаметно за изучением тайного для остальных людей мира. Мира насекомых, кошек, мышей, собак, птиц. Тадеуш мог часами замирать возле кипящего жизнью муравейника или улья. Проползавший через дорогу жук мог стать веской причиной забыть о занятиях в школе. Учителей мало смущали частые прогулы мальчика, так как на всех «интеллектуальных» предметах он знал материал на пять, а остальным было безразлично присутствие или отсутствие «дохляка» на уроке. Любая контрольная или экзамен были не проблемой для Тадеуша, которому стоило только коснуться сознания экзаменующего, как он получал правильные ответы на любой, даже неизвестный ему ранее материал. Осознавая свою странность (мамины упрёки после визита в их дом родственников), он выбрал профессию, которую стоило освоить — психиатрия. Поступить в университет было просто. Гораздо сложнее было выстроить отношения с сокурсниками. Точнее сказать с сокурсницами.

В школе девочки только строили глазки и пытались завести дружбу со странным мальчиком, способным помочь по любому «сложному» предмету. В университете стремления у девочек были те же, только опыта и возможностей больше. После одного неудачного контакта (Тадеуш «считал» как сокурсница собиралась устроить подлянку молодой мачехе и высказал своё негативное отношение к такому способу решения проблемы), за ним потянулся шлейф поклонника оккультных наук. Кличка «Хилер» не способствовала росту академического авторитета (после проведённых им трёх «операций» больные пошли на поправку, вопреки прогнозам лечащих врачей). После двух несданных экзаменов и за практики нетрадиционной (академической) медицины, Тадеуш был отчислен из университета (что его не расстроило).

На третьем курсе учёбы Тадеуш понял, что психиатрия его больше не интересует. Его страстью стала хирургия, позволявшая разорвать связь сущности (болезни), поселившейся в физическом теле человека (энергоструктуре, так точнее). Он был не согласен с устранением последствий, когда мог воздействовать на причину (что и показал на примере двух пациентах хирургического отделения больницы, когда был там на практике). А его неспособность зубрить текст, оказалась камнем преткновения на экзамене латинского языка. Железная Алиса (так прозвали студенты-медики неподкупную преподавательницу) слушала на экзамене, не проговаривая про себя текст экзаменуемого. Она жила мелодикой, гармонией мёртвых языков (древнегреческий, латинский), наслаждаясь звуками цитируя Гомера, Софокла, Цицерона, Вергилия на языкахавторов. Вторым камнем преткновения на пашне академического образования стал преподаватель философии (маленький человек, не заслуживающий упоминания его имени). Этот «профессор» имел перед глазами только текст из книг (которым он преклонялся как ярый фетишист), не жил преподаваемым им материалом, а на экзаменах искал в ответах студентов контрольные слова (просчитывая в это время в голове, сколько стоит оригинал книги того или иного автора в редком издании).

Покопавшись в себе, Тед не нашёл опыта «обращения» с противоположным полом посредством слов. Все его «ученики» молча следили со стороны за его «операциями», не требуя комментариев. Деления между мальчиками и девочками не делал ни Доктор, ни преподаватели в университете. Из глубин памяти начал подниматься разговор с Доктором об обращении с сексуальной энергией, но так как сейчас это было не к месту, пришлось отстраниться от всплывающего воспоминания. Приняв решение, оставалось только найти способ перевести своё видение мира на академический язык (другой формы обучения Тадеуш не знал).

Живительная влага альтернативных знаний пролилась на благодарную почву — Джил впитывала теорию как губка. Подкрепление теории в практике настолько увлекло девушку, что она свела до минимума свои дежурства в госпитале, проводя всё освободившееся время в подвалах под пабом. Амбиции девушки и её знания позволили ей перейти от обязанностей официантки к управляющей пабом. Взяв в свои ловкие руки снабжение и бухгалтерию (разгрузив сына Старшины, помогавшего Теду с поставками алкоголя), она попросила не об увеличении оплаты или процентах от выручки. Ей казалось, что справедливой компенсацией за её труды будет возможность проживания в комнатах Теда (которыми он почти не пользовался). Разумность расчётов приведённых Джил (компенсация в размере оплачиваемой аренды за снимаемую ей комнату, давала существенную прибавку к её активному доходу), не оставила шансов для Теда устоять перед напором девушки. Опрометчивость своего поступка он, ввиду своей неопытности, ощутил на следующий же день.

— Тед, ты спал с женщинами? — Джил пристально посмотрев в глаза бармена, убедилась, что именно он «мается» в физическом теле, продолжила. — Я ни разу не видела тебя флиртующим ни с одним посетителем паба (мужики тебя тоже не интересуют).

Отвлёкшись от раздумий (шансы найти замену мальчику уменьшались с каждым днём), Тед обратил внимание на возбуждённое состояние Джил. Желая прочитать девушки и заодно успокоить, его рука легла на руку, призывно оставленную на стойке. Ребус состоял из двух частей приводящих к одному сложному для Теда решения — нужно что-то делать с сексом.

Джил по старой привычке сразу из постели отправилась за утренним кофе (в пять вечера). Не обнаружив кофеварки в комнатах Теда (хоть это она сообразила), ей пришла в голову мысль спуститься в паб, где ещё не так много народа. Открыв дверь, она нос к носу столкнулась с выходящим из своих комнат Кимом. Увидев молодое спортивное тело парня, она почувствовала нарастающее возбуждение. Желание пригласить его в комнаты, где стояла пустая кровать, ещё сохранившее тепло её тела, включила механизм развёртывания женского обаяния (три года без мужика). Ким, опустив капюшон с головы (чёрные перчатки на его руках резко контрастировали с бледной кожей лица, изрезанной наливающимися кровью шрамами), окатил её волной презрения, разглядывая с головы до ног. Молча надев капюшон на голову, мальчик развернулся, вернулся в комнаты, закрыв за собой дверь. Между дверью в комнаты Кима и Джил повисла облако мальчишеской обиды, стыда и злости. Облако начало медленно приближаться к заворожённой Джил. Приглушённый дверью истерический смех Кима вывел девушку из оцепенения.

Девушка впервые примерила на себя выражения «чувствовать себя облитой помоями». Осмотрев себя (спортивные трусы и майка, в которых она спала, чистые) и не нашла, к чему мог придраться Ким. Вернувшись в комнату, она приняла душ. Предоставив воде естественным образом испаряться с бархатной кожи, Джил медленно поворачиваясь, осматривала своё тело перед ростовым зеркалом (изъяны были, но не настолько критичные, чтобы копить деньги на пластическую хирургию). Когда вода испарилась, частично впитавшись в кожу, Джил всё ещё ощущала оставшийся негатив от взгляда Кима, как тонкая масляная плёнка покрывавшая всё её прекрасное тело (заслужившее достойного восхищения всех её партнёров по сексуальным утехам). Не находя физических изъянов, она прибегла к методу касания духа, которому её обучил Тед (надо им заняться).

Джил чувствовала привлекательную силу и отстранённость хозяина паба (которая её возбуждала, даже сейчас). Он мог свободно переходить в любое состояние (касание духа — это детский сад, если рассказы Теда — полная правда), а она могла войти в это состояние, только отрешившись от побуждений тела двигаться, сосредоточив внимание на дыхании, заняв медитативную позу. Опускаясь на белый мех ковра (Тед, обустраивая жилище для Кима, создал его точную копию в комнатах напротив), она почувствовала обнажённой коже больших половых губ, щекочущее касание мягких волосков. Это вызвало улыбку воспоминаний на её лице (оно прекрасно отражалось в зеркале, она вся была прекрасна и желанна. Будь она мужиком, тут же бы овладела собой, или умерла от желания сделать это).

Она чувствовала себя уродкой, когда в положенное время на лобке не появилась «растительность». Завидуя школьным подругам, Джил пыталась клеить по одному волоски, придумывала парики, мазала крема и мази для роста волос (врала, что покупала для папы). Только через три года ей стало немного легче, когда подруга достала её с вопросами после сауны, чем она так обрабатывает зону бикини (вся растительность, должная произрастать на её теле, нашла только одно место, которое не покидала как заповедник — её зону роста волос на голове). Волосы были её гордостью, потом к ним присоединились фигура и грудь. А когда первый парень, сумевший добиться её расположения, чтобы снять с неё все предметы одежды, чуть не захлебнулся слюной от вида её обнажённого тела, она вошла в ранг повелительниц мужчин. Этим рангом она пользовалась до момента, пока Тед (сволочь — сам не ам и других отпугнул), не открыл ей глаза на ущербность её партнёров. Нет, физически они были привлекательны, даже очень (трусики всегда намокали от их объятий), но вот в плане строения их энергий… Ким смотрелся предпочтительней.

Джил, вспомнив о недавней встрече, собралась, сделала цикл расслабляющих сознание вдохов и выдохов. Мысленно вернулась к моменту, когда Ким увидел её, выходящую из комнат Теда. Что он мог подумать? Почти не одетая девушка выходит из комнат его старшего друга, где явно провела длительное время. Но в нём нет зависти или вожделения. Скорее ненависть и ярость, произрастающие из боли, что такое ему не грозит (он не может себе позволить о таком даже мечтать!).

— Какого Монстра растит Тед под своим крылом?

Отвлёкшись, Джил упускает момент, когда Ким опустил капюшон. Или это её подсознание не хочет ещё раз касаться его искорёженного шрамами и гневом лица? Она остаётся застывшей перед приближающимся облаком, почти материальной ненависти, боли, тоски. Джил научилась манипулировать мужчинами, когда узнала секрет их желаний. Для того чтобы что-то получить от особи мужского пола, достаточно было пробудить в нём желание обладать (задействовать эректильную функцию его организма). Это секрет знали многие женщины, но не знали, как подойти к этому, чтобы применить на практике. Джил случайно нашла ответ на занятиях по анатомии. Ярая феминистка, бывшая по совместительству преподавателем анатомии в колледже, «раскрыла» секрет мужского организма. Оперируя научно доказанными фактами, она оповестила собравшихся слушательниц (парней в группе не было), что все люди изначально проявляются на этот свет девочками. Только в результате странных мутаций-трансформаций изначальный женский плод проходит путь по «неправильному» ответвлению и маленький клитор становится пенисом (все девушки хихикали после лекции, предлагая сходить в туалет, и помериться «членами», как мальчишки). Для всех вышел смех, только Джил взяла этот факт на заметку и проверила его вечером, разглядывая себя обнажённую в отражении зеркала. Она училась подбирать одежду, позы, взгляд и мимику, разглядывая своё отражение в зеркале, добиваясь набухания волшебного бугорка, а не любрификации. Проверяя на практике свои возможности, Джил в скором времени переняла повадки мужчин и стала «пользовать» их по своему усмотрению.

Выдохнув, девушка ощутила своё физическое тело, не торопясь делать вдох. Её практика не принесла нужных ей ответов. В комнате было по-прежнему тепло, а она сидела голой на овечьей шкуре, чей ворс по-прежнему щекотал её безволосую плоть. Она вспомнила, как отказалась от париков и мыслей о трансплантации волос. Через эту призму осознания своего «уродства» она потянулась к Киму. Тут ей открывались ответы, почему он отказался делать пластику лица (она знала, что Отец ему предлагал потратить на неё оставшиеся от его доли деньги). В горле и груди начинало жечь — пора было делать вдох. С холодными струями живительного воздуха, Джил окончательно вернулась в тело, прихватив на границе восприятия тень Теда, держащего судьбу Кима в своих руках.

Тед вынырнул из сознания Джил. Девушка сидела напротив него, отчаянно излучая сексуальность (её «генератор» работал на гране срыва в истерику). Послевкусие от видения девушки было обычным для него — все мы монстр и уроды, только она не решила, что делать с тем, что Тед такой «Урод», что поискать ещё стоит. А какого Монстра он вырастит из бедного мальчика?

— Что за Монстр вырастет из мальчика, если не заняться его сексуальным воспитанием? — Джил говорила, резонируя с мыслями Теда. Её глаза, уже без надежды на проблеск желания в глазах бармена, искали хотя бы понимания.

— Так займись им, — Они были ещё на короткой связи и поэтому на его теле стали подниматься дыбом все волоски на предложение… — найди тех, что не навредят ему. Я знаю, что есть такие. За деньги или из жалости…

— Ты предлагаешь мне искать мальчику шлюх? — Джил разъярилась от такого предложения (она хуже продажных девиц? В чём?).

— О принципах полового воспитания поговорим позже. — В паб вошёл первый на сегодня клиент. — Моё оставляет желать лучшего. — Рука Теда успокаивающе накрыла оба сжатых кулачка девушки. — Мне некому поручить этот «вопрос», а сам я далёк от этой области.

Джил не собиралась откладывать дела в долгий ящик. Решение проблемы Кима заняло у неё три дня. Она могла решить этот вопрос и быстрей («под рукой» была Мэдисон, но не стоило так «разочаровывать» девочку), но женская интуиция требовала участия самого Кима в выборе. Ей были приглашены, под разными поводами: девушки с работы (принцип не навреди для медиков в приоритете); слушательницы курсов в колледже (мальчику нужна не только «физика», но и общение); девушки с «большим сердцем», готовые из жалости дать любому увечному. Как медсестра (RNs со степенью бакалавра) она не оставляла всё на самотёк. Каждую встречу она сверяла с показаниями Пушка, прицепленного к Киму как медицинский компьютер (его точность показаний она сверила в первую неделю работы на Теда), которые заносила в журнал (делая вид, что контролирует объём выпитого спиртного). Позволяя клиентам (мужчинам) паба флиртовать с приглашёнными девушками, Джил отслеживала его реакцию, фиксировала и оценивала (вкус у него был как у голодного перед витриной кулинарии — съел бы всех). Как ни странно, это раздражало её (мальчишка отверг её, предпочитая облизываться на этих сосок). Отстранившись от своих ощущений, как профессионал, она взглянула на всю картину целиком. Увиденное её озадачило ещё больше. Выходило, что: припадки, ради которых Тед нанял её и Мэдисон, были искусственными (их наводили); управлял их появлением сам «добрый дядюшка» Тед; забота Теда о судьбе мальчика имела под собой конкретные задачи — изменения в его энергоструктурах. Составив список из девяти кандидаток на секс коучей для Кима, Джил ждала, когда закончится смена у Теда (он покидал физическое тело после ухода Кима на дежурство в зоопарк).

— Тед, я не собираюсь оплачивать сексуальные утехи твоего подопечного. — Джил не хотела, чтобы в её голосе прозвучали нотки раздражения, но не смогла их сдержать (накопилось — надо выплеснуть). Если устраивать скандал, то в правильное время и в правильном месте (что может быть дороже Теду его коллекции?). — Жду тебя в подвале.

Это оказалось сложней, чем Джил себе представляла. Сотни пытливых сущностей взирали на вышагивающую по каменному полу подвала девушку. Самые храбрые украдкой слизывали капельки раздражения с её энергополя (Тед как трус тянул с появлением). А чего это она носит в руках эту папку с «делами» кандидаток (пришлось использовать связи, чтобы получить медицинские карточки всех «достойных» девушек)? Папка громко хлопнула о пыльную поверхность стола (полки в идеальной чистоте, а за столом никто не следит). В облачке поднятой пыли Джил увидела проявившуюся руку духа. Позволив себе успокоиться, она коснулась руки, лёгшей на папку. Тут же тусклый свет ламп накаливания перешёл на уровень светличкового блеска. Стены, пол и потолок хранилища стали светиться бледно-голубым светом, на фоне которого проступили размытые пятна сущностей и духов из коллекции Теда. Сам Тед (более щуплый, чем его физическое тело) сидел за столом, расположив в одной плоскости энергослепки девяти девушек.

— Эти не практикуют возмездные оказания плотских утех. — Тед взмахом руки отделил шесть энергослепков (фантомов — поправил Тед) кандидаток.

— Слово «проституция» тебе не знакомо? — Джил опустилась на вполне материальный (и чистый) стул.

— Дорогая, не будем устраивать сцен (мы ещё не женаты). — Тед сам удивился вырвавшейся из него фразы (у кого он это подхватил?). — Лучше объясни, как я смогу говорить с девушками по столь пикантному вопросу и не выглядеть при этом сутенёром?

— Хорошо. — Джил со вздохом приняла на себя обязанности, так резко состарившие её в собственных глазах. — Какой суммой оперировать и как не скомпрометировать девушек (не через паб их же водить)?

— Я располагаю вот такой суммой. — На пыльной поверхности стола появилось семизначное число.

«Так вот зачем тут пыль», — пронеслось в голове девушки. Она попробовала «специальную» пыль, проведя по ней указательным пальцем левой руки. Пыль оказалась вполне обыкновенная, прилипла к коже пальца, пришлось её стряхивать, потирая о другие пальцы руки.

— Не желательно тратить всю сумму сразу. — Тед говорил, следя внимательно за состоянием собеседницы. — Плюс за перемещением гостей трудно следить, если они приходят через подвал, с чёрного хода или через потайную дверь на втором этаже. — Проведя рукой над поверхностью стола, он разровнял пыль до изначального состояния, оставив следы от пальца девушки на пыльной поверхности стола. — Думаю подвал, канализация им мало подойдут из-за запаха. Чёрным ходом часто пользуется Мальчик и жильцы это видят. Значит, остаётся тайная дверь.

Холодность и безразличие, так привлекавшие Джил в Теде сейчас странным образом её раздражали. Вот сейчас он остановился, придя к какому-то только ему понятному решению — аж светиться от радости (или это особенность его бестелесного состояния?). Неважно, пусть объясняет. Хватит помыкать ей и играть с её… чувствами? Она злится на него из-за мальчика или из-за того, что он не обращает на неё внимание как на женщину (последнее — это чья мысль?)? Вот сейчас он опять положит руку поверх её руки и передаст «правильный» образ, успокаивая и объясняя. Нет, чтобы поскандалить, покричать. Ведёт себя как старик, как орангутанг.

Её рука не ощутила тепло от его руки. В голове включили картинку: тупик короткого коридора между лестницей и комнатами Кима и Теда; неприметная дверь с кодовым замком и сканером отпечатка пальцев; справа от двери тумбочка (если идти от дверей комнат); в верхнем ящике тумбочки конверт (сумма пополняется автоматически). Луи после общения с Мастером стал любить пересчитывать наличные деньги (он в голове перебирал цифры, ставя знак равенства между цифрами и связками бананов). Мастер стал часто привлекать дух орангутанга для своих «технических» экспериментов.

Чувствуя, что картинка ослабевает и Тед вот-вот разорвёт контакт, Джил пошла в атаку. Она давно готовилась, нервничала и…

На Теда обрушился ком информации. Он как клубок шерстяной пряжи состоял из переплетавшихся нитей информации: Она знала, что Он проводит эксперименты на Мальчике; Она видела в Его глазах радость, когда Она заходила в помещение паба; Цифры и графики указывали на искусственное происхождение «припадков» у Мальчика; Она больше не может терпеть, а остальные мужики на фоне Него выглядят как пластмассовые куклы Кен; Мальчишка ведёт себя как маленький Монстр, считавший её не привлекательней половой тряпки (именно так она почувствовала себя после той утренней встречи — выжатой досуха и брошенной в угол); Что не так с Ней, если Её тянет к старику?

Вторая рука Теда легла на её руку (теперь она почувствовала это). Она ждала поцелуя, понимания и крепкого объятия. От кого? Он обнял Её своими воспоминаниями.

Я стерилен. Меня выбрали из-за дефекта — полное отсутствие сексуальной энергии. Доктор был ко мне расположен и дал шанс проявить себя. По наблюдению Организации (членом которой я являюсь), сексуальная энергия влияет на многие аспекты жизни человека. Организация наблюдает. Организация действует.

Часть информации просачивается из лабораторий Организации, становится доступной сторонним людям. Всех людей, оставивших свой след в истории человечества, так или иначе, определяет, как они использовали свою собственную сексуальную энергию. Так рождаются слухи о нетрадиционной ориентации Александра Великого, Леонардо да Винчи, Чайковского, Льюиса Кэрролла и Исаака Ньютона. Повод — нет детей, нет жён, нет любовниц. Выводы люди выстраивают исходя из своих познаний и суждений.

Организация оперирует фактами. Проверяет и перепроверяет каждый случай. Ей нужно пополнять свои ряды, чтобы противостоять Светлым и Тёмным. Если у меня такой редкий «изъян», то каковы же будут плюсы? Именно так эмиссар-агент думал, когда предложил мою кандидатуру. Мне предложили, а я согласился. Так, в первый раз я потерял своё имя (которого мне не жаль). Доктор принял меня под своё крыло и поступил как самый разумный человек — сразу бросил меня в «море». Зачем тратить время на беспородного щенка? Щенок выжил и оказал очень полезен Организации. Даже слепого и глухого пса можно использовать в норной охоте. Да я не умел выслеживать дичь, загонять её или находить норы. Но если меня подвести к «норе», то я достану из неё не просто лису, барсука или медведя, а полностью дрессированных, послушных и ласковых к своим хозяевам лису-барсука-медведя. Что пожелает Хозяин, то он и получит.

Когда Доктор наигрался с поисками моей сексуальной энергии (девушки и суккубы в одной постели с моим физическим телом не дали результата), он занялся моими способностями вплотную. Заставляя меня иногда «прогуливать» моё физическое тело он предоставил мне полную свободу в действиях. Отсутствие надёжной связи между моими телами дало отличный эффект в работе с сущностями (болезнями). Им неоткуда было тянуть с меня энергию, чем я пользовался, лепя из них, как из податливой глины нужные Организации формы болезней. Мою тонкую работу не могли заметить ни Высокие Светлые, ни Высокие Тёмные (про людей и разговора нет). Мои «шедевры», обладая заданными характеристиками, могли без последствий для Организации внедрятся, жить в любом носителе, без вреда извлекаться из него (если это требовалось Организации).

Так, я прожил свою настоящую жизнь, творя в мире тонких энергий на благо Организации. Постепенно росли технологии, подбирались привальные ученики и вот настал тот момент, когда мои способности больше не удовлетворяли потребности Организации. Меня как ветерана отправили на новое задание, оградив от прежних деяний, дав новую легенду и время.

В этом тёплом информационном облаке Джил почувствовала недосказанность, Боль потери и пятна Страха, от которых Тед так старательно уворачивался. Сейчас он напоминал девушке старого пса-щенка, доверчивого и наивного (маленькая собачка — всю жизнь щенок). Не удержавшись, она постаралась коснуться, погладить его по правой щеке. — Твоё задание Мальчик?

— В конце коридора ржавая дверь. — Тед убрал руки, поднялся, возвышаясь над столом и Джил. — Если ты готова получить ответ, зайди в помещение за ней.

— В чём подвох?

— Помещение охраняют Стражи, как напоминание моих Страхов, моей ответственности перед Организацией. Если ты их пройдёшь, то сможешь помочь мне. Если ты отступишь — я тебя пойму.

Пройти через чужие страхи нетрудно, если они на словах или бумаге. Джил сидела в тёмном помещении, напитанном всеми запахами заброшенности, с содроганием вспомнила оскаленную пасть гиены. Продираться ещё раз через Боль, хоть и чужую — нет уж увольте. А этот холодный взгляд (Имя Микош, как межзвёздный вакуум высасывает всю энергию из тела). У Смерти больше доброты и понимания. Джил передёрнула плечами, обняла их руками, пытаясь согреться. Огляделась по сторонам. Вокруг была темнота чужой тайны, о которой она не просила, укутанная в монолит данного слова, которое может дать только мужчина. Нет, на второй подвиг посещения этой комнаты она ни за что не решится. Пусть режут её на куски, врывают зубы и ногти без анестезии, но она…

Голубое мерцание постепенно набирало интенсивность света, источником которого стал Тонкий Тед. Свет, как опора для человеческого зрения, открыл Джил, что вся комната затянута паутиной. Она чудом пробралась в центр подземного помещения, не обмотавшись с ног до головы в её нитях. Закрыв глаза, снова постаралась согреть закоченевшие кисти рук, растирая ими ледышки плеч.

— Это помещение защищено от постороннего проникновения. — Её сознания коснулся голос Теда, по телу начало разливаться тепло, как густое, тягучее голубое молоко. — Ни одна сущность не проникнет в место, сотканное из Страха Небытия. Ты заслужила увидеть тайну. Посмотри вокруг (не глазами).

Джил следя за растекавшимся по её телу свету (он подсвечивал каждую мышцу, каждый орган её физического тела, переходя в лёгкую дымку на его границе), увидела, что стала вторым источником света в пространстве. Свет медленно тёк от неё во все стороны, немного ускоряясь в моменты концентрации её внимания. Вот он коснулся первого сплетения нитей паутины и на них проявились знакомые очертания. Совсем недавно Тед вызывал эти фантомы (энергокопии) девушек из принесённой Джил папки. Свечение фантомов было естественным (самостоятельным), имело свои оттенки, свою пульсацию. Приглядевшись, девушка поняла, что всё помещение заполнено десятками тысяч фантомов мужчин. Не старых и не молодых — от 18 до 40 лет. В центре этого созвездия фантомов ярко горел до боли знакомый рисунок из сплетений, распадов и рассечений.

— Это Ким?

— Да.

— Ты пытаешься найти ему замену? — Джил пронзила острая, как зубная боль, догадка. — Из-за него ты готов пожертвовать собой? Отдать себя Небытию?

— Я не собирался этого делать. Он был моим заданием. Я долго держался, но потом дал ему Имя. Теперь я не могу найти ему замену. Если у меня не получиться его спасти, то моё пребывание на Земле было бессмысленным. И как наказание — я приму Небытие.

— А если у тебя получиться, но тебя поймают? — Джил вздрогнула от намёка на взгляд Микоша.

— То, я приму Небытие, как Награду за труды.

— Хорошо. — Джил приняла решимость Теда пожертвовать собой. Но ей тоже нужна была часть внимания Теда. — Я готова помогать, только у меня есть вопросы и условие.

Ей показалось или Тед обречённо вздохнул, словно принял все её условия давным-давно.

— Почему вы выбрали этого мальчика? Что в нём особенного?

— Организации нужно веское оружие (аргумент) в противовес силе и мощи Высоких. Президент не хочет примыкать ни к Свету, ни к Тьме. Почему — это вопрос не ко мне. Как — это я знаю и умею, но уже не желаю так с ним поступать.

— Из-за того, что он калека?

— Нет. Из-за личных симпатий. Он как стог сена, в котором можно спрятать галактику. Меня и выбрали для этой операции как самого лучшего, способного спрятать, замаскировать от чужих глаз, чужого внимания изменения в его силе. Все «двоечники» этого Мира (так в Организации называют людей с экстрасенсорными возможностями) получают шанс выполнить свою «задачу» после клинической смерти. В их искорёженные тела (с разрешения Высших Сил) легко внести изменения, сославшись на эти самые Высшие Силы. Мой Дар позволит замаскировать в «поломанном» теле Кима хоть галактику — никто не заметит моей работы.

— Сложность в том, что нет на него похожих?

— Похожее я могу создать, только как спрятать двух одинаковых людей? Как подстроить нужную аварию, катастрофу, если у меня нет карт Событий?

— Но шанс ещё есть?

— Есть.

— Я в деле. Жизнь свою за засранца не отдам (нечего было об меня ноги вытирать), но тебе помогу.

— Цена?

Джил взяла в свои руки правую ладонь Теда, приложила её к своей щеке. Томное желание девушки перетекло тёплой, как парное молоко, энергией, разжигая дремлющее в теле бармена желание. Повинуясь надвигающейся неизбежности, Тед, перегнувшись через барную стойку, приблизил своё лицо, погрузившись в усиливающееся облако аромата тела девушки. Её дыхание из приоткрытых губ прервалось в касании их губ.

Он не смог сдержать копившееся в нём ожидание. Его тело прореагировало так, как он не ожидал — бесполезная (по его прежнему опыту) часть его плоти напряглась и тут же изверглась, разливая тёплую и густую как кисель встречную волну энергии. Новая волна энергии пронеслась как цунами, накрыв девушку с головой. У Джил перехватило дыхание, она впилась в губы Теда, забыв о дыхании. Девушка пульсировала в накатывающих оргазмах, пока они не перешли в спазмы её тела, требующего сделать вдох.

Безвременье закончилось. Они оба вернулись в реальность, не желая смотреть по сторонам. Их глаза искали ответ на вопрос «во что перерос их интерес?», в глазах напротив. Теперь они ясно видели росшую в них привязанность. Она видела, что отталкивал всех парней, не способных тягаться с Тедом по чистоте и уровню накопленной энергии. Она видела, как его кололи все предыдущие заигрывания Джил с молодыми парнями. Осталось решить, что делать с действительностью (у обоих было чувство неловкой увлажнённости нижнего белья в области паха) после накатившего шторма и оставившего от прежних отношений следы разрушений от буйства стихий. Чувства от накрывшей их бури — прокатившейся через их тела энергии, медленно остывали, оставаясь в памяти как отголоски затихающей в дальнем горизонте грозы.

— У тебя в первый раз… такое? — Джил могла дышать и могла говорить. Она из собственного опыта могла сказать, на что была похожа накрывшая их энергия оргазма, но такой уровень и интенсивность пугал даже её.

— Поллюция? — Тед вспомнил слово, не имевшее для Красавчика привязки к жизненному опыту. — Трудно сказать, — возвращая тонкие тела к прежнему уровню энергонасыщенности, он перебирал в памяти воспоминание об остывающей влаге в районе лобка, — меня мало интересовало физическое тело и его выделения. На сознательном уровне у меня нет воспоминаний о таких случаях.

— А сколько тебе лет, Тед? — неловкость интереса позвучала как постыдное отступление, попытка вернуть прежние «устойчивые» позиции в их отношениях.

— Пятьдесят шесть. — Тед сам удивился «значимости» произнесённой им цифры (внутри он ощущал себя пятнадцатилетним пацаном, только-только слезшим с велосипеда). — Это имеет значение?

— Почти две моих жизни. — Джил решилась с ответом, положила свою руку поверх напряжённой руки Теда. — То, что было между нами — вот чего я не найду в объятьях молодых парней. Как это назвать, если это не секс?

— Обмен энергиями? — Тед ожидал что-то подобное и готов был потратить высвободившееся время. — Не уверен, что смогу оправдать твои ожидания в физическом плане. — Ему было трудно подбирать слова для области, в которой даже его теоретические познания были ниже уровня подростка, которым он себя считал.

— Пусть будет обмен энергиями. — Почувствовав, что её ноги способны держать тело в вертикальном положении, Джил встала с барного стула. — Пойду выполнять свои обещания, чтобы у тебя не было повода увильнуть от выполнения данного тобой слова.

Плюс три часа. Теперь из двадцати четырёх часов шесть занимали его практики обмена энергией с Джил. Так было меньше поводов вспоминать, что он так и не нашёл замену, что мальчик трансформируется в Монстра (вероятность 80 %). Как ни пытался замедлить вращение колеса Времени Тед, оно неумолимо катило к точке, за которой Любовь перестаёт быть Светом Радости.

Заботы были приятной нагрузкой для ума. Хлопоты забирали время крупицами, оставляя в нём куски беспросветного отчаяния, толкая бежать и искать туда, где уже был не раз. Умом Тед понимал, что его действия похожи на отчаянные попытки человека найти что-то в тёмной пещере без источника света. Каждый раз, погружаясь в поиски замены для Кима, он шарил в темноте руками, стараясь не расшибить лоб и распознать попавшийся под руку предмет на ощупь.

Отстраняясь во времени от действительности, было неприятно осознавать, что план Организации катит как локомотив под горку. Все попытки и усилия Теда сводились к тому, что он изодрал свою душу в клочья, а неизбежность трансформации Мальчика, была следующей остановкой на пути следования локомотива. Ким оставался прекрасным семенем для прорастания Монстра. Хоть Тед пытался сгладить углы его изломанной психики, Мальчик не отдалялся от края пропасти ни на дюйм.

Для выполнения данного Джил обещания пришлось заимствовать сексуальную энергию Кима. Оградив его тем самым от бесконтрольного её выброса, способным пробудить Монстра преждевременно. Только глубокое погружение в тонкие тела Мальчика дало ответ на вопрос неприязненного отношения к Джил (за неё Тед стал беспокоиться не меньше, чем за бывшего Подопечного). Оказалось, что это следы маленького «крючка», оставленного планом Организации, через разговор двух молоденьких медсестёр (Джил была медсестрой — это Ким знал) о внешности парня после аварии.

Джил вела себя не лучше Кима. Воспоминания о девушке рождало в груди Теда сладкую боль. Она успела вызвать недовольство как Тёмных, так и Светлых. К возмущениям Тёмных было не привыкать, так как ему претило идти на поводу своих страхов. Первый раз он «удостоился» визита представителя Тёмных после того, как переманил на свою сторону дух Чернокнижника. Потом он по мелочам задевал интересы Тёмных, на что всегда получал от их представителя (при личных визитах) жалобы и угрозы обращения в регулирующие инстанции. Очередное появление Тёмного на пороге паба озадачил Теда, вызвав лёгкое удивление (в физическом теле за барной стойкой дежурил Луи). Находясь в размышлениях о тантрических практиках, он перетёк в физическое тело, распределяя сексуальную энергию Джил между тонкими телами.

Что-то скрывать при «духовном» контакте было бессмысленно. Тед в первые за свою долгую жизнь оказался в ситуации, когда оказался открытой книгой для другого человека. Он мог понять, что для более развитых сущностей был открыт как ребёнок со всеми его хитростями перед взрослым воспитателем. И «взрослая» сущность не станет прибегать к манипуляции подопечным из корыстных побуждений. Именно исходя из этой своей жизненной позиции, Тед пытался направлять развитие Кима. Но с Джил всё было по-другому. Как он помнил из примеров взаимоотношений между мужчинами и женщинами — главным стимулом их взаимодействий была игра. Прекрасная половина человечества раскачиваясь на эмоциональных качелях своей женской сути, требовала такой же амплитуды от упёртых мужчин (частично виноват гормональный дисбаланс, частично воспитание). Сильный пол не отличался умеренностью в своих желаниях, сдерживаемых как стальная оболочка гранаты, с выдернутой чекой. Стоило дать малейшую слабину, в потакании своим «слабостям», и наружу вырывался новый маньяк, домашний тиран или подленький начальник. Что самое удивительное — мир держался на этих качелях, не детонировав и не рассыпавшись в прах.

Для понимания встающей передними проблемы Джил посоветовал обратиться к Мэдисон: — У нас в хирургии ходят только слухи, а Мэдисон, как практикующая сиделка, может тебя «испугать» хорошим примером из практики.

Действительно, у Мэдисон оказалось, что показать Теду, стоило тому коснуться вскользь тематики полового созревания у детей с отклонениями в умственном развитии. Ярким примером служила двоюродная тётя Мэдисон, оставшаяся воспитывать, одна без мужа (после трёх лет воспитания ребёнка солнца, благополучно растворившимся на просторах штата), сына с синдромом дауна. При достижении полового созревания адекватный ребёнок стал вести себя агрессивно с матерью и окружающим людьми. Прежние уговоры и приёмы не имели на него воздействия. Пришлось приглашать для консультации доктора, который посоветовал приобрести для её сыночка надувную куклу для взрослых. Тётя пропылала гневом три дня, а потом, испугавшись звериного блеска в глазах сына, снова позвонила доктору, согласившись с его знаниями и опытом. Доктор порекомендовал оставить сына на пару дней в интернате, где с ним могли поработать специалисты (или вы сами хотите ему показать, что и как делать?). Ещё одной болью в сердце любящей матери стала помывка и дезинфекция страшной надувной куклы, мало похожей на живого человека (по разъяснениям специалистов, предмет сексуальных утех не должен вызывать ассоциативные связи в реальном мире во избежание эксцессов).

Яркий пример из памяти Мэдисон, подкреплённый слезами тёти и картинками из редких встреч с её сыном, сгладили собственный опыт общения девушки со специфическими клиентами. Эти яркие образы из чужой жизни, неблизкого Теду человека, заставили его задуматься. Если он может принимать близко к сердцу мышление и опыт Джил — это не значит, что он готов принимать боль и память всех, с кем мог соприкасаться. Так, его удачный эксперимент с Мастером послужил открытию горизонтов мышления в технической части мира людей. Объединение с Джил делало доступным понимание женского образа жизни и мышления. Соприкосновение с Мэдисон не представляло из себя ничего ценного, чтобы вбирать его в себя в полном объёме (не хватало влюбиться в Кима, до вожделения полового акта с ним).

— Придётся ставить барьер. — Тед давно хотел отдохнуть от суеты забот паба и пройтись по отдалённым уголкам штата, завершая свои поиски Претендента. — И взять отгул на пару дней.

Он прекрасно осознавал, что поиски его тщетны и Судьба, в лице любого бога или Высшей сущности, не приготовила подарок в виде Претендента, ждущего его приезда на удалённом ранчо. Просто пришло время отойти подальше от всех объектов внимания и рассмотреть, что он из себя представляет на данном этапе своей жизни. Для этого нужно было провести большее количество времени в отдалении от людей, а значит, пару ночей провести в пустынных районах штата. Ночёвка в машине была запрещена — значит, легковой автомобиль не годился. Для кемпера нужны были соответствующие права и искать место для стоянки, где снова люди оказывались слишком близко. Как вариант, подходил грузовичок с будкой, доставлявший алкоголь. Если взять такой в аренду, кинуть в будку матрац и одеяла, то можно провести пару ночей, не дав физическому телу получить переохлаждение.

Не вызывая подозрений, Теду удалось высвободить для себя три дня. Этого времени было крайне мало даже на поиск Претендента. Ему пришлось расставлять приоритеты. Выбор был очевиден. Найдя на карте штата самую удалённую от людей точку, Тед, приготовив всё необходимое для трёх ночёвок, отбыл.

Прежде всего, предстояло разобраться в себе: что изменилось; чего он достиг. По достижениям его ждал плачевный результат (он проваливал сроки выполнения задания Организации). С изменениями всё походило на гараж, в который каждый из имеющих к нему доступ складывал ненужные ему вещи. Тед сейчас был рад, что его прежние «Я» были отделены от «общего помещения». Потратив драгоценное время на сортировку, ему удалось рассортировать мыслеобразы, воспоминания и мировосприятие по трём основным кучкам. Первые две кучи принадлежали Мастеру и Джил. Третью кучу он окрестил разное, наносное. Удовлетворённый проделанной работой, Тед сел разбирать накопившийся «материал» на нужное и ненужное. К его удивлению, под верхним слоем третьей кучи, скрытые воспоминаниями Мэдисон, «прятались» его собственные воспоминания и опыт. Пришлось прибегать к самоанализу, определять, чем он отличается от остальных людей. За правильные образцы (не имея лучшего) пришлось взять выделенные кучи Мастера и Джил. За отправную точку самоидентификации — Красавчика.

Отличие заключалось в мировоззрении, более целостном восприятии Красавчиком Мира. Если попросить человека нарисовать дерево, то он нарисует ствол и крону. Тадеуш начинал рисовать дерево с корней (чем ему держаться за землю?). Более точного описания в различии между ним и нормальными людьми было невозможно найти. Так как Красавчик привык видеть Жизнь целиком, то ему не составляло труда видеть в гусенице и куколку, и бабочку одновременно. Проходя через определённые стадии Жизни, каждая часть её соответствовала поставленным Природой задачам и несла основную функцию — размножения — продолжение Жизни. Трудно было обвинять гусеницу, что она только ест, набирает вес, служит кормом для других насекомых и птиц, не участвуя в размножении. Стадия куколки (период жизни, к которому подобрался Ким) была пассивна со стороны, но несла колоссальные внутренние трансформации, скрытые от постороннего взгляда. Большинство бабочек почти не питалось, тратя остатки своей жизни на поиск партнёра и спаривание.

Большинство людей проходило трансформацию через взросление. Взросление происходило через получение знаний, обретение ответственности и наработке навыков. Через детский интерес (двигатель познания окружающего Мира) человек получал знания (котёнок мягкое и пушистое создание, которое без спроса ходит в туалет, а с течением времени, вырастает в капризную кошку, которой периодически требуется кот). Дальше взрослый человек берёт на себя ответственность, если заводит кошку, осознавая все стороны кошачьей натуры. Приобретая навык обращения с кошкой, он может впоследствии завести себе ещё несколько особей. Но навык будет бесполезен, если не учитывать особенности каждой особи в отдельности и характерные черты вида, породы. Так, из пушистого котёнка может вырасти лев, к которому требуется совсем другое отношение, для собственной безопасности человека.

Тадеуш трансформировался в Красавчика, неся правильные знания, но не растеряв интерес. Сущности, с которыми работал Красавчик, имели свои потребности, интересы и желания, которые он всегда учитывал, что способствовало его невероятному успеху в глазах других людей. Не зная, чего ждать от льва или крокодила, люди из инстинкта самосохранения испытывают к ним страх и восхищаются работой укротителя-дрессировщика. Последние при помощи своих знаний и навыка спокойно могут находиться вблизи с опасными животными, заставлять выполнять их команды, слушаться их голоса.

Красавчик и был укротителем сущностей (болезней), попавших в неблагоприятные условия энергоструктуры человека. Достаточно было учесть их характер, нужды, удовлетворить их потребности, как они становились податливыми и послушными, готовыми выполнить любое задание, поручение подвластное им (нельзя мышь заставить проглотить за один присест дневной рацион слона). Тадеуш, принимая через опыт Доктора (не свой) отношение к пациентам, расчеловечил последних, превратив их в клумбы для цветника своей коллекции. Интерес Тадеуша подгонял Красавчика расширять свою коллекцию, работать над новыми заданиями Организации.

Когда Гиви заглянул со своим страшным спутником в клинику, он испугал Тадеуша, который спрятался, оставив Красавчику страх загнанного зверя, готового пойти на всё, чтобы заглушить сосущую пустоту внутри него. Когда опасность миновала, в новой личности Теда пустоту, выжженную страхом, заняло мальчишеское упрямство — пойти наперекор заданию Организации, сделать всё по-своему. Интерес к Подопечному, постепенно перерос в любовь, которая вылилась в отношения с Джил.

Придя к такому выводу, Тед вспотел, находясь в холодной будке посреди ночи в остывшей пустыне. Подсознательно осознавая свою неполноценность (характерную для каждого нормального человека), он начал модифицировать себя при помощи знаний Мастера. Дальше — больше — Джил стала его половинкой, невзирая на свои предпочтения. Выходило, что он навязал себя ей, подтолкнул к нужному ему выводу. Проверяя тем самым свою способность воздействовать на нормальных людей (без посторонних сущностей внутри). Этот вывод предстояло спрятать от себя, от Джил в самый тёмный уголок его памяти, а значит, создать область, к которой никто не будет иметь доступа.

Собирая себя заново, Тед оставил личное Джил и Мастера в стороне, позволив им иметь от него тайны. Выводами о себе самом и его дальнейших действиях он был готов поделиться только с Джил. Во-первых, пора было позволить Мальчику повзрослеть (под их чутким с Джил руководством). Во-вторых, идя навстречу неизбежному (Ким, так или иначе, трансформируется в Монстра), пора было научить его обращаться с миром, пользуясь опытом и знаниями Теда. Пусть не всё будет получено им на сознательном уровне, но навыки, записанные на подкорку, работают не хуже инстинктов (проверено Доктором). Общению с людьми Мальчика учить не нужно (не пригодится), а вот обращение с сущностями — будет кстати (тем более что у него есть такая предрасположенность). Значит, надо его убедить продолжить обучение на ветеринара (в дистанционном формате). Проконтролировать первые встречи «наедине» с девушками (это всплыло из части интегрированной памяти Джил). Так было можно направить течение энергий в нужное русло, не калеча сознания Кима и, не дай бог, физических оболочек девушек.

В памяти Теда всплыли воспоминания об «неадекватном» поведении парней перед-после интимной близости. Он не понял, в чём там была неадекватность, но взял на заметку и отпустил образы обнажённыхпарней (не хватало ещё нести в памяти реакцию на них женского физического тела) в тускнеющие звёзды предрассветного неба. Пора было собираться домой (теперь у него есть Дом, в котором его ЖДУТ!).

Разобравшись с собой, Тед по дороге домой выстраивал план для дальнейших действий. Помимо решения текущих задач от Организации, следовало включить образование Джил и Кима. Стоило прояснить для себя нормы сексуального воспитания «обычных» людей, так как его прежнее мировоззрение упускало это вопрос, как важный, в становлении психически устойчивой личности. Да, им было просмотрено много литературы по данной тематики, но это была теория и практика «правильной» интимной близости на физическом уровне. На дилетантский взгляд Красавчика это походило на обучение управлением автомобилем (нажать ногой здесь, повернуть ключ, воспользоваться зеркалом при повороте руля), без понимания протекающих процессов и знания правил дорожного движения (не видеть конечный результат в действиях других участников дорожного движения). Тут могла помочь успешная практика Джил, которую следовало скорректировать, рассмотрев с точки зрения обмена энергиями партнёров по сексуальным утехам (не каждый раз при соитии происходило зачатие ребёнка). Краем уха Красавчик слышал, что есть религия на земле, которая одобряла интимную близость между супругами только для зачатия ребёнка (что было, на его взгляд, правильно).

По возвращении к текущим делам, Тед поставил первую задачу — научить Джил распознавать себя как сущность на всех планах. Если в принятом обществом людей принципе воспитании основным критерием «Я» была внешность (физическое тело), то на нём нужно выстраивать начальные упражнения. Уроки ментального зеркала, преподал Красавчику ещё Доктор (его система образования значительно отличалась от университетской). Обучающей программе Доктора Тед решил прибегнуть, модернизировав малую его часть исходя из требуемых результатов и уровню вовлечённости Джил. Без способной девушки ему было не справиться, так как необходимо было контролировать не только состояние Ким при тесных контактах с противоположным полом, но и самих девушек. Кима Тед брал на себя, так как мальчик уже умел перегонять любые негативные всплески своих эмоций в смех. А вот девушка, в присутствии которой Мальчик проявит неловкость, могла скатиться до жалости, что Ким сразу же воспримет как неблагоприятное для дальнейших отношений (секса не будет) «качество объекта». Как показывал опыт Джил — в сексе всегда требовался минимальный контроль над состоянием партнёра (тем проще её будет обучать).

Используя простую программу ментального зеркала, для чистоты и ускорения процесса пришлось использовать хорошо защищённое помещение (комнату паутин, как прозвала её Джил). Так было проще самой Джил узнать себя на тонком плане, без примесей чужих мыслей и переживаний. И Теду было проще разглядеть Джил во всей красе, попутно рассмотреть отличия в обращении с мыслями женщин (принцип отличался от мужского). Из-за охватившего его возбуждения (он не осознавал, на сколько программы, заложенные Природой в его теле, могут перекрывать мыслительный процесс), он принял два решения. Первое — сократить физические контакты с Джил до минимума, если ему требовалось находиться в рассудительном состоянии ума. Второе — научиться перенаправлять эту «сырую» энергию для перегонки в более полезные виды энергий (прежде всего для пользы в развитии Кима). Пришлось провести три сеанса с ментальным зеркалом для Джил, чтобы Тед смог разобраться, что являлось личным в образе мышления девушки, а что было частью «матрицы мышления», характерной для прекрасного пола.

Дальше требовалось показать Джил, что она может отождествлять (стать приёмником) любого предмета, которого она могла коснуться (как рукой, так и взглядом). Простого упражнения с кувшином, наполненным молоком, для девушки было достаточно. Прекрасно уловив суть, ей легко удавалось почувствовать вибрации от ударов по стенкам кувшина, даже с завязанными глазами. Следующим упражнением было вхождение в «мыслительный» процесс постороннего человека. Джил оказалась знакома с этой методикой, хоть и не прибегала к ней на практике.

— Что сложного в том, чтобы начать дышать с человеком в одном ритме, принять его положение рук, головы? — Джил жаждала знаний, которые могли ей продвинуться в «эзотерических» кругах (так она называла занятия с Тедом). — Это любой студент может проделать для соблазнения смазливой девчонки (если будет думать головой, а не членом).

— Хорошо. — Для Теда не составляло труда выдержать испепеляющий взгляд (она думала, что он считает её девчонкой, способной только, разносить заказы клиентам), меланхолично протирая очередной бокал. — Тогда, специально для отличниц боевой и политической подготовки (от кого он набрался таких слов?), есть два задания. Первое — предугадать последовательность движений вон того господина в шляпе. — Слегка наклонённый бокал указал на старика, сидящего за самым освещённым столиком паба.

Джил не видела сущностей и не знала мыслей Теда. Это был сговор против неё, зарвавшуюся ученицу-отличницу. В сговоре состояли Тед и Помойка. Уставший от плутаний по каналам канализации Помойка каким-то образом выманил у Мастера его талисман пьянчуги (череп мышонка, залитый в акрил). Дух старого гангстера сговорился с духом мышонка и в течение двух недель в пабе появлялись странные личности, бомжеватого вида, заказывающие одно и то же: тарелку кукурузной каши (для духа мыши) и кружку самого крепкого пива (для Помойки). Пойманные с поличным, они согласились подыграть хозяину паба. Тем более что Помойка не одобрял выбор Теда, считая Джил слишком себе на уме (гангстеры таких не выбирали себе в подруги). Сложность первого задания для Джил состояла в том, что дух старого гангстера дёргал, толкал руки, голову гостя, изображая нервный тик.

— Второе — заставить его вылить содержимое кружки на пол. — Маленькая месть для Помойки, жаждавшего вкусить крепкого пива. — Справишься?

Фыркнув, Джил собралась приступить к охоте, как кошка, заметившая воробья, купающегося в пыли. Рука Теда легла на её руку, останавливая порыв девушки к действию (ещё покалечит старика). — Дополнительное задание для отличниц: нужно определить какие из повторенных тобой движений будут осознанными, какие на уровне подсознания, а какие вызваны другими факторами.

Смутные подозрения отразились на лице Джил в виде нахмурившихся бровей. Ей следовало поспешить, так как гость уже приступил к наслаждению кашей. Несмотря на то, что гость явно смаковал редкие ложки каши, попадавшие с большим интервалом в его рот (Помойка старался не торопить события), Джил пришлось заказать дополнительные две тарелки каши. «Уничтожающие» Теда взгляды девушки, вызывали только улыбку на его лице. Она сознавала, что проваливает задание с каждым глотком, который успевал сделать гость (Помойка), пока менялись тарелки с кашей. В итоге, дух старого гангстера оценил усердия Джил, и половина кружки с пивом (старый пройдоха разгадал план Теда) пролилась на пол паба.

Проходя мимо стойки, Джил бросила обвиняющий взгляд на Теда, за которым скрывалась вся боль отличницы, получивший тройку, приправленная международной скорбью за опыты над маленькими котятами (именно им она сейчас себя ощущала).

Следующую неделю Джил сидела с блокнотом с краю барной стойки, возле двери подсобного помещения, старательно записывая и рисуя. Что она проделывала с собой и выбранными её клиентами, девушка не делилась с Тедом. А он видел в ней себя, когда Доктор преподавал ему науку внешнего воздействия на буйных пациентов. Это с высоты своего опыта, он мог посмеяться над собой, сопереживая Джил. Тогда он совершал ошибки, не такие грубые, так как работал на более тонких планах, но всё же совершал. Выдавая напоказ свою весёлость, он тем самым скрывал ставившие его в тупик отношения между мужчиной и женщиной (в смысле общей, совместной жизни). Привыкая к роли человека, мужчины он, поддавшись уговорам Джил, проводил с ней в постели три часа, отведённые им на отдых. Это всё отвлекало его от бесплодных поисков Приемника. Ему надо было чем-то занять ум, в котором медленно тикали часы, с каждой секундой приближая момент неотвратимого — завершению работы над трансформацией Кима.

Желая лучше разобраться в устройстве женской логики (взглядов на Жизнь), Тед предложил провести смотрины для кандидаток на роль партнёрши по сексу для Кима. Джил хотела откреститься от такой обузы, но выслушав доводы Теда, пошла на попятную. За дополнительную плату девушек приглашали в комнаты Джил (Тед там был минимальным жильцом — всего три часа за сутки). Пока на правах хозяйки (лучшего слова подобрать не мог?) Джил беседовала с девушкой, Тед в бестелесном состоянии рассматривал их энергетику и тонкие тела, всматривался в мыслеобразы, посещавшие девушек.

Обнажаться девушкам при собеседовании предложил Тед, так как ему была интересна мотивация девушек. «Извращенец», — мысленно бросила Джил, на его предложение, но, рассмотрев его доводы, согласилась. Через некоторое время она сама верила, что это необходимо для психической и эмоциональной устойчивости — уметь преподать своё обнажённое тело, пугливому, как горная лань, юноше. Каждая из девушек была «горда», тем, что будет первой, поможет не сломаться, не стать извращенцем хорошему парню (Тед не стал упоминать вслух, что и у Джил проскакивали подобные мысли). Джил, на взгляд Теда, не стоило расслабляться, пытаясь вообразить, как Тед реагирует на молодых, обнажённых красавиц (она всё порывалась, чтобы он присутствовал на встречах лично (в физическом теле)). Ей нужно было присматриваться к телам девушек, чтобы впоследствии суметь их контролировать. Уже совместно ими был принят план, что на первых «встречах» Кима с девушками они будут отслеживать их эмоциональное состояние, контролировать и направлять энергии. За усердие, Джил получила доступ к более действенным практикам управления своим телом — использования шаблонов чужого опыта, чтобы перенимать его себе.

— Можно загружать навыки как в фильме Матрица? — в этом вопросе было больше удивления, чем смысла.

— Да. — Просмотрев мыслеобраз, всплывший в голове Джил, согласился Тед. — Похоже. Главное — правильно соединить теорию с практикой, разместить «информацию» в нужных зонах.

— Это сложно? Ты меня научишь? — Глаза Джил горели желанием и азартом. Мысленно она уже владела приёмами карате, вин-чун, танцевала сальсу и танго.

— Это не сложней, чем набить татуировку, — Тед вспомнил татуировку бабочки над копчиком Джил, — главное правильное размещение. Для перенимающего чужой опыт есть плюсы: нет потери времени; со временем навыки не стираются, остаются на уровне параметров физического тела; проще добавлять из других «библиотек» (носителей опыта).

— Что значит на уровне параметров физического тела? Есть ограничения между мужским и женским опытом?

— Собственно говоря — да. — Тед показал выдержку из снов, своих и Джил. — Отпуская нас в мир снов, физическое тело оставляет якорь в виде пениса или матки. По этой причине мужчине не могут сниться роды или беременность, а женщине…

— Не хочу знать, что за «гадости» снятся мужикам. — Джил брезгливо передёрнула плечами. — Покажешь мне, как ты смотришь на девушек (когда будет свободное время)?

— Покажу (не отвлекайся). Ты видела, что со временем становится с татуировками? — В голове Джил всплыла картинка из прошлого. Тогда она разглядывала старую байкершу, демонстрировавшую свои фотографии в молодости (красивые татуировки на молодом теле, в старости «поплыли», изменили свои формы и привлекательность). — Также происходит и с наработанным опытом человека — человек с возрастом теряет скорость, точность координации, чувство времени и дистанции. При «копировании» навыков другого человека нужно указывать «параметры» своего собственного тела (для этого нужно ментальное зеркало). При каждом твоём обращении к собственному образу через ментальное зеркало, происходит корреляция и подстройка опыта и навыков к настоящему положению вещей.

— То есть, я могу воздействовать на другого человека? Посредством наложения своего или чужого образа через ментальное зеркало?

— Ты быстро улавливаешь суть.

— Ты забыл добавить «моя любимая ученица». — Джил, показно, надула губки.

— Ты быстро улавливаешь суть, моя любимая.

Был бы Тед сейчас в теле, он бы изрядно покраснел от образов, промелькнувших в голове Джил, подкреплённых её страстным желанием их интимной близости (Луи сейчас мучается с эрекцией).

— Отпускай уже девочку, а то она замёрзла под твоим пристальным взглядом. — Тед уже «налюбовался» обнажённой красавицей, мысленно провалившей собеседование (по её мнению). Охлаждая пыл хозяйки, он передал ей своё видение обнажённого тела девушки.

Попросив девушку повернуться вокруг оси, Джил с лицом экзаменатора, принимающего невыученный материал, пристально всматривалась глазами Теда в девушку, присевшую и нагнувшуюся. Отпустив видение Теда и девушку, она шепнула вдогонку исчезающему духу: — Мы все выглядим для тебя как чучела в кабинете Таксидермиста (она была у него в кабинете?)?

— Нет. Вечером покажу тебе в чём отличия. — Тед знал, что Ким восстановился в университете, а значит, мальчика нужно поощрить. Плюс он прекрасно видел, к каким последствиям могли привести его ответы, которые зарождались в голове Джил (от скандала на ответ «мне нравятся все девушки», до жарких объятий на «ты у меня одна»).

Перед ответственным моментом стоило попрактиковаться с Джил, чтобы Тед понимал, какая реакция Кима будет правильной при встрече с девушками. Показав и объяснив Джил, к чему приводит отсутствие полноценного сна, они договорились о времени для обмена энергиями. В процессе она показывала и объясняла, как правильно должны пойти энергии, что она чувствовала, к чему готовилась (подсознательно). Тед, превратившись в послушного ученика внимал теории и претворял её на практике, показывал, как работать с ментальным зеркалом, чтобы отличать себя, свои энергии и мысли от чужих, наведённых или «позаимствованных». После трёх «попыток» физической близости, Тед предложил попрактиковать обмен энергиями на более тонких планах. Джил согласилась и нашла этот «процесс» более удобным (не было натёртостей, жжение, как после физической близости, а наслаждений больше).

Первые три встречи Кима с девушками прошли под их пристальным надзором. Что-то пришлось корректировать, но в основном мальчик и девочки справлялись самостоятельно. Дальше можно было ослабить контроль и предоставить Киму самостоятельно выбирать время для обмена энергиями (по его потребностям). Тед, обнаружив в мальчике страх быть отвергнутым, согласился с его желанием встречаться только с этими тремя. После чего ему были предоставлены их контактные телефоны.

Как ни просила Джил, Тед не стал ей показывать реакцию Кима на сообщение о том, что девушки с ним встречаются на коммерческой основе. Но как заметила сама Джил, мальчик успокоился после разговора с Тедом, приняв платную любовь как равноценную компенсацию своему внешнему виду.

Вдыхая «пары» плотских утех, Тёмный приближался к барной стойке, предвкушая найти слабину в монолите Теда, но разочарованно уткнулся в чистоту их отношений (последнюю неделю они с Джил практиковали обмен сексуальной энергией без касания физическими телами). «Переварив» своё раздражение, Тёмный устроился на высоком барном стуле.

— Мы не представлены, но я давно наблюдаю за вашими действиями во вверенном мне городе. — Пробежав глазами по выставленным за спиной Теда бутылкам, глаза Банкира (Тед видел его мельком в банке) остановились на самом дорогом виски. Не поворачивая головы, Тед, протянув руку, взял бутылку. — Наша сторона с почтением относится к усилиям Организации соблюдать нейтралитет. На что-то мы закрываем глаза, на что-то Я. — Делая акцент на слове «я» (намекая на свою значимость), Банкир покрутил виски в стакане, широко раздувая ноздри, вдохнул его пары, сделал небольшой глоток. Удовлетворённый качеством предложенного напитка, он поставил стакан перед собой. — Этого хватит, для первого знакомства. Должен предупредить, что действия вашей подопечной не входят в рамки нашей договорённости.

Тед молча вслушивался в свои ощущения во время монолога Тёмного. Не стоило прилагать больших усилий, чтобы почувствовать за человеческим ликом клубящуюся темноту. Когда Тёмный заговорил о Джил, несколько щупалец темноты протянулись в сторону Теда, пытаясь уловить хоть каплю негативной энергии. С удивлением для себя Тед осознал, что готов ради благополучия девушки завалить задание Организации. Это было не свойственно Красавчику, но выросший на его личности новый «человек» второй раз «закрывал» собой другого человека. Ноздри Банкира в очередной раз нависли над стаканом виски. Было видно, как значительно уменьшилось его содержимое.

— У всех нас есть своё хобби и призвание. Мы восхищаемся вашими прежними работами (не раз ими пользовались), и уважаем ваше упорство на новом поприще. — Банкир пододвинул опустевший стакан к Теду, подождал пока его наполнят. — Можно заводить себе зверюшек, неспрося уводить чужих (у каждого должны быть свои слабости). Мне с трудом удалось сдержать возмущённый гнев моих подчинённых, когда вы увели из-под их «опеки» старого Базилио. — Тон Банкира постепенно от официально-делового перешёл в доверительный, почти дружеский. — Как великое имя «Базилевс» при помощи людишек деградировало до «Базилио». Или Александр из Великого превращается в Санчо. Ваша работа над Базилио не будет оценена никем из низших, но прошу принять мой комплимент, и его, как подарок (официальные бумаги уже переданы, теперь он ваша головная боль). Только как можно пускать в своё тело дурно пахнущих обезьян и алкашей? Их вонь настолько пропитала всё помещение, что даже аромат этого прекрасного виски не способен перебить его надолго.

Выплеснутое раздражение распрямило одно из щупалец Банкира и он коснулся сознание Теда.

Великое Небытие окружало Теда. Антипод Вселенной без малейшего намёка на лучик света. Самое страшное было осознавать себя, постепенно растворяющимся во Мраке без малейшей возможности что-то изменить. БЕЗЫСХОДНОСТЬ, БЕССИЛИЕ — две червоточинки в самосознании начали расти, расширяться как раковая опухоль, поглощая Теда. Красавчик вырвался, оттеснил Теда. Теперь можно было принять форму шара, минимизировав потери Жизненной энергии, вытягиваемой Пустотой Небытия. Имя «Красавчик» послужило пропуском в зону, закрытую от Теда им самим. Там за оболочкой испепеляющего жара прятались воспоминания, счастливая жизнь помощника Доктора — уникального специалиста по выращиванию, выведению редких сущностей (болезней). Приятно было ощутить тепло от радости узнавания, согреться и осмелиться посмотреть вокруг. Тьма ушла. Свет прошлого пробил дорогу к возможному будущему, на пороге которого стоял с «приветливой» улыбкой Банкир. «Всё это может стать реальностью, если ты пойдёшь нашим Путём» — коснулся Тёмный сознания Красавчика. Отдавая что-то, он забывал о боли и потерях. Силясь вспомнить, он оглядывал беспросветный Мрак. Стоя на дорожке из Света возможного грядущего к маленькому шарику — скрытых воспоминаний Красавчика о мальчике по имени Тадеуш. Он давно не позволял себе звать эти воспоминания, считая, что там спрятана вся боль и несправедливость Мира людей к маленькому человеку.

Красавчик читал искусственность, заинтересованность в улыбке Банкира (имя тёмной сущности проступало на лбу захваченного человеческого тела). Она подталкивала сделать первый шаг в сторону «искусственного» счастья. Хотелось обернуться и спросить Тадеуша, но взгляд Банкира гипнотизировал, обещал «всяческие блага», а созданная когда-то защитная сфера вокруг воспоминаний о себе, не открывалась на имя Тадеуш. Маленький засранец что-то спрятал от Красавчика, укрыл самое важное и не пускал к этой тайне. Маленькая жемчужина тщательно уберегалась, скрывалась от постороннего взгляда. Не желая, чтобы укоризненный взгляд из прошлого колол его в спину, Красавчик развернулся, ища в наложившихся друг на друга образах, следах воспоминаний, подсказку для пароля, получения доступа к…

Среди сплетений полупрозрачных образов мамы и папы проступил образ Доктора: — Как он мог попасть в эту область памяти? Что скрывает в прижатых к груди ладонях Тадеуш? Образы Доктора и отца наложились друг на друга, ставя знак равенства между ними. Отеческая забота и Любовь. ЛЮБОВЬ — вот ключ к Тадеушу.

— Любовь — это слабость. — Материализовав этот лозунг, Банкир вобрал свои щупальца, Мрак отступил.

Теперь Теду открылось всё. Обманы и иллюзии рассеялись, обнажив боль утраты, обжигающие грудь, как угли сгоревшей любви. Именно эта боль заставила трансформироваться, убежать от Тадеуша в Красавчика, от Красавчика в Теда. Теперь вокруг был свет и перспектива, позволяющая отстраниться и окинуть всю свою прожитую жизнь как извилистую горную дорогу. Тадеуш не убежал и не предал свою любовь, свою память о родителях. Он спрятал её от посторонних глаз, колющих своими насмешками и непониманием. Точно так же поступил Красавчик, когда Гиена пожирала его любимцев. Теперь и Теду предстояло сделать выбор: сбежать в копию его прежней жизни, стать снова «счастливым» Красавчиком или остаться Тедом и защитить, что ему стало дорого. Проступили две путеводные звезды, зовущие Теда к себе — Ким, как сын и Джил, как любимая.

Потянувшись к ним, Тед смог оторваться от манящей дорожки и увидел, что пряталось за крутым поворотом — будущим дороги Тёмного пути. Там как дежавю была окровавленная пасть Гиены. Она снова пожирала его любимцев (уже из новой коллекции). И холодный взгляд Микоша искал его на обширных просторах Америки. Они тогда в клинике Доктора предупреждали его о ждущих Красавчика последствиях, если он встанет на Тёмный путь. Только ограниченное сознание Красавчика, могло не разглядеть во взгляде Микоша понимание без одобрения. Странный друг Доктора прекрасно знал обо всём, что происходило в клинике. Он это принимал как необходимость, как горькое лекарство для больного общества людей, не высказывал своего одобрения выбранным Организацией методам. Именно так недавно смотрел Тед на проделки Кима. Точно такой взгляд был нужен ему при разговоре Джил по поводу её самодеятельности. Он не причинит им зла. Он отдаст всё за их благополучие.

Теду стало понятно, что Банкир нашёл что искал — его слабые точки — Ким и Джил. Теперь нужно узнать слабые точки Тёмного. Потянувшись к скрытой в физическом теле человека тёмной сущности, он коснулся её, произнеся имя, горящее как клеймо на лбу Банкира.

Старый скиталец, вышедший из Мрака, получив клеймо нерождённого, поступил на службу. Сумев обуздать свой внутренний голод, он нашёл баланс между своей полезностью для Сильных и потакания своим «интересам». Высшие оценили его старания — получил первое повышение раньше, чем сгнило его первое тело. Так, потихоньку служа и получая поощрения, ему удалось завершить свой первый самостоятельный проект. Потом случился прокол с Базилио. Его не наказали, но от взыскания (слабого проклятья) отделаться не удалось — теперь занятые им тела быстрее гнили, а Подопечный (Базилио) убежал на другой континент. Он «из кожи лез» (сколько славных тел было загублено), стараясь загладить свою вину с большим усердием, чем это требовалось, выполнял поставленные перед ним задачи. Всё было оценено и посчитано. Он получал повышения и более сложные задания, пока Базилио снова не влез в историю. Только результат был обратный (ему пришлось притвориться, что он так и задумывал с самого начала) — его повысили до уровня Сильного (перебросили через три ступени в рангах). Теперь можно было расслабиться и получать все прелести от пребывания на земле в статусе нерождённого. А вся работа сводилась к контролю над большой территорией, покрикиванию на нерасторопных подчинённых и к контактам со Светлыми. Последнее вызывало отвращение из самой глубины его натуры, так как он не понаслышке знал, что это самое опасное для нерождённого. Почти как идти по лезвию бритвы над пропастью Небытия — оступись и чтобы выбраться, может понадобиться не одна Вечность.

— Ни меня, ни тем более, Вас, не радует перспектива появления в нашей местности Охотника (образ холодного лица Микоша). Поэтому Я придержу все жалобы на Вас, но если ваше «хобби» (искорёженное болью лицо Джил) будет путать наши планы, Я лично займусь её «воспитанием» (через сознание Теда протекла череда картинок, вызвавших мурашки на поверхности его физического тела).

Теду впервые в жизни захотелось произвести физическое воздействие (ударить) на другое физическое тело. Он мысленно потянулся к армии духов, но на пути встало видение от Банкира: его многочисленная армия как орда блох накидывается на бергамаско, полностью теряясь в его шерсти.

— Вынужден откланяться, так как ваши запасы благородного виски иссякли, а мой нос слишком чувствителен к подделкам. — Банкир поднялся со стула, достал из кармана пачку хрустящих купюр. Отсчитав несколько, он положил их на барную стойку. — Закажите несколько бутылок лично для меня, но с одним условием. Не предлагайте Светлому ничего крепче воды.

Визит Тёмного не нарушил планов Теда, но заставил его задуматься, а что он упустил из виду? Выходило, что, уделяя большое внимание поискам Приемника и подготавливая Кима к трансформации, он совсем выпустил из виду Джил. Перебирать в памяти, когда и что из действий девушки так возмутило среду, не имело смысла, так как он был вовлечён с ней в энергообмен (качественный и продолжительный, с её слов). Опрос «датчиков» (армии духов) не дал результатов — они система безопасности и мониторинга комнат Кима. Половину каждых суток он шлялся вне тела, а его помощники были настроены на соблюдение порядка в пабе.

Вычислив возможное время «инцидента», оставалось выбрать день. Местом точно являлся паб, так как Джил в последнее время половину дня проводила в пабе, другую половину она проводила в постели (что настораживает). В самый загруженный день её работа в пабе занимала часов десять. Из оставшихся четырнадцати часов, восемь на сон, три на обмен энергиями — остаётся три часа. Что можно успеть натворить такого, если отнять время на личную гигиену и марафет? Раз Сильный Тёмный явился с претензиями, значит, её «шалость» уже начала развёртывание. Тогда это не меньше недели и не больше сорока дней. А чем занималась последний месяц Джил? Чем она была так увлечена, что не досаждала Теду с заданиями и уроками?

Ему стоило поговорить с любимой лично, задать вопрос, заглянуть в глаза. В общем, поступить как разумный, нормальный человек. Но его обуял мальчишеский азарт. Тем более что он допускал наличие у Джил тайн и секретов, от него и других людей. Отслеживая во времени нахождение девушки в пабе (Пушок, Змей и Псина подтвердили, а Луи указал точно), обнаружилось, что она покидала на несколько часов помещение паба в наплыв посетителей и всегда возвращалась к моменту прихода Теда на смену (он предпочитал быть в теле, когда в паб спускался Ким). Остальное время она пристально всматривалась в посетителей, делала заметки в своём блокноте, а когда официантки не справлялись, шла им на помощь. Присутствие Джил в зале было скорее её желанием, чем необходимостью. Значит, она практиковалась на посетителях (правильный вывод!). Но куда она могла отлучаться?

Просматривая всю энергосистему дома, Теду удалось выяснить, что Джил выходила (в разное время — значит, не системно) через служебную дверь, поднималась на второй этаж в их комнаты, раздевалась донага (не ложилась же она в постель одетой?) и проводила остальное время в постели. За полчаса до смены Теда, девушка принимала душ (мастурбировала?), одевалась и спускалась в паб. Это походило на некие сексуальные практики. Этим она навредить никому не могла. Если только…

Зародившееся подозрение заставило Теда более внимательно «опросить» духов, охранявших комнаты Кима. Его подозрения оправдались — Джил поднималась в комнаты, когда у мальчика была в гостях одна из девушек. Она играла в Суккуба! Она заставляла Кима вызывать девушек как можно чаще, но опасалась, что Тед заметит его энергопотери.

Надо было разобраться, убедиться в верности своих выводов. Дождавшись, когда Джил покинет помещение паба, Тонкий Тед проследовал за ней. Как он и предполагал, девушка обнажилась, встала перед ростовым зеркалом. Она имела ущерб (как и сам Тед) в своём даре — она не могла видеть духов (сущностей тонкого плана), если они сами не пожелают показаться ей. Тед не чувствовал себя извращенцем, в тайне от девушки подглядывающим за ней. Он любовался ей, старался впитать в себя тот свет, что исходил от обнажённого тела девушки (будь у него сейчас в распоряжении физическое тело, она бы имела над ним полную власть). Да, он отдаст за неё жизнь и простит ей все шалости, пусть сонмы Тёмных жалуются на её проделки. Но Ким…

Проявляясь за спиной девушки постепенно, он не хотел нарушить её практику с ментальным зеркалом (именно этим она сейчас занималась), испугать её (что было трудно, так как его проявление только обрадовало бы её). Положив свою левую ладонь на низ живота девушки, Тед вобрал в себя разгоравшуюся там оранжевую энергию. Мысленно обратился к Джил, прося её повернуться к нему. Когда она повернулась, он обнял её, мысленно поднял на руки, донёс до дивана, нежно и бережно опустил обнажённое тело на холодную, чёрную кожу.

Пока девушка «следовала» за его желаниями, Тед вспоминал, накладывал мыслеобразы Джил и трёх девушек друг на друга. Он прекрасно помнил, что основной стопор и маховик всех желаний девушек — это мозг, как вместилище мыслей. Если девушка что-то вбила себе в голову (выбрала парня), то очень тяжело её переубедить. Но если «отключить» мозги, то можно и договориться.

— Ко мне приходил представитель Тёмных. Жаловался на тебя. — Перестройка настроения Джил показала резкий контраст перехода от сексуально-игривого к серьёзному, внимательному состоянию мышления. — Мне бы хотелось знать, за что я получил нагоняй.

— Мне неловко, — Джил потянулась к нему, требуя предъявить ей неведомого бабайку, — что я оторвала тебя от твоих забот. — В голосе и эмоциях девушки сквозил укор, что он не даёт ей серьёзные задания, загрузив только заботой о функционировании паба.

В некоторых вопросах (как узнал Тед) женщине было проще уступить, чтобы не терять время на продавливание своей линии. Он открыл часть своей памяти и поделился образом Банкира, распустившего щупальца. Побелевшая от прочувствованного (Тед забыл отключить от картинки свои эмоции), Джил в спешке перебирала все свои проделки за последнее время. Более серьёзного проступка, чем работа с чужой сексуальной энергией она за собой не замечала.

— Ты хочешь сделать из мальчика сексуального маньяка? Чего ты добиваешься, заставляя его так часто спариваться? — Пришлось подкреплять свои слова серьёзным мысленным настроем, на фоне старой железной двери в комнату паутин.

— Ты знаешь, — Джил волновалась и искала начало, толчок, заставивший её, воровать чужую энергию, чувство неудобства и неловкости, всплывшее из детства, когда пытаешь объяснить взрослому всю серьёзность своего намерения попасть на осеннюю ярмарку, чтобы выиграть того розового пони, — видишь, чувствуешь, что в наш паб заглядывают далеко не счастливые люди. Ты занят своими проблемами, умеешь работать с сущностями. А я? Чем могу быть полезна я?

Решившись, Джил, забыв про слова, открылась Теду. Ей было не стыдно открыть ему свои эксперименты с чужой сексуальной энергией. Поиски информации по сексуальным практикам, по правильному обмену сексуальной энергией. С её собственной сексуальной энергией было всё в порядке. Плюс ей повезло с партнёром (Теду следовало покраснеть, но за него краснело тело, от быстрой череды образов, подкреплённых фонтанирующих энергиями оргазмами), а вот другим было не так хорошо в жизни. Прекрасным примером этого служил Ким. Мальчик был зажат, зашорен и следовал общепринятым практикам, мировоззрениям поведения мужчины наедине с женщиной.

— Я, конечно, не переоцениваю и не принижаю роль сексуальной энергии. Она содержит в себе пробивной характер атомной бомбы. Как иначе здравомыслящий человек невзирая на препоны, сложности жизни, может решиться на продолжение рода?

Джил оттолкнула возражения Теда, принимая его позицию во внимание, но стараясь защитить свою точку зрения. Многим, приходящим за дармовым «счастьем» от Помойки, не хватало в отношениях искры, уголька от остывшего влечения, в пепле будничных отношений. По неизвестной причине это задевало Джил, не давало покоя. Плюс, эксперименты с обменом энергией, заставляли её считать себя чересчур счастливой, на фоне утративших друг к другу интерес мужчин и женщин. Джил начала вести статистику степени удовлетворённости каждого посетителя паба и пришла в ужас. Он подтолкнул искать какие-то решения (нельзя всех подряд отправлять к сексологу).

Направление действий подсказал Ким, вернее, его желание быть с живой (нормальной) девушкой. Выходя из тела только при оргазме (её буквально выкидывало из физического тела), Джил, ради эксперимента, однажды попробовала заглянуть в комнаты мальчика. Там действуя по пересказанным на школьном дворе «канонам», Ким совершал фрикцию, после чего бурно кончил, взорвавшись одинокой бомбой энергии (девушка только начала набирать энергию на пути к оргазму).

После этого случая практикуя обращение со своей сексуальной энергией (следуя даосским практикам) Джил пыталась собрать энергию, разбрасываемую Кимом (что её не возбуждало, так как чужую энергию очень тяжело удержать). Этой энергии так пропитались комнаты мальчика, что даже кости крыс, мышей и кошек пытались сношаться (я видела, как ты «воруешь» у мальчика энергию, чтобы побыть со мной наедине на физическом плане). Потом одна из девушек достигла оргазма одновременно с Кимом. Тут всё прошло очень гладко — Джил удалось собрать выброшенную энергию и удержать её.

Заряженная чужой энергией, спустившаяся в паб Джил, смогла (случайно) поделиться ею с тремя парами, на которых обратила внимание (одна из парочек тут же удалилась в туалет, где бурно кончили). Так началась её «благотворительность». Немного работы с девушками перед встречей с Кимом (пока они «прихорашивались» в его ванной комнате), плюс мягкое направления мальчика во время процесса (он быстро учился и вникал в происходящее) и у Джил появилось много свободной энергии для «исправления» остывших отношений.

Как щитом Джил закрылась своим оправданием — понимание своего поступка (экспериментами над Кимом и его девушками). Оправданием был тот факт, что Ким сейчас получал большее удовольствие от доставленного им наслаждения девушке, чем только удовлетворением своей похоти: — Он перестал быть маньяком, манекеном, подобием человека!

Мысленно обняв Джил, Тед попросил прощения. Он совсем загнался, пытаясь опередить время, отобрать у него Неизбежное. Он Трус, недостойный быть с ней рядом, но умоляет не оставлять его одного в темноте Ночи. Опасаясь гнева Организации, он давно создал, а после аварии внедрил в структуры Кима модель Монстра. Осознавая неизбежность своего гения, он пытался исправить сотворённое им, переложив его крест на друге плечи, но этих, других плеч, так и не смог найти. Теперь мечется по просторам штата, пытаясь найти Претендента, которого, скорее всего, нет на белом света. Значит, им предстоит увидеть рождение Монстра. Вовлёкши её в свои дела, он сделал Джил причастной к своему «творению».

— Я знаю, ради кого прошла сквозь железные двери. — Она мысленно гладила его голову, лежащую у него на коленях. — Мне есть за что жертвовать. Мой выбор — быть рядом с тобой, любимый.

На границе тяжёлой ночи с пятницы на субботу Тед был уже готов передать смену новому помощнику Кириллу (для американских друзей — Кайл, кажется, он был русский). Ни Джил, ни Луи не одобряли выбор Теда, так как Кайл находился на третьей ступени общества анонимных алкоголиков (именно там он его и заприметил). Мастер поручился за парня, а Луи взялся курировать его деятельность за барной стойкой. Всем казалось, что Тед бросает вызов невидимым силам, ставя за барную стойку человека, имеющего слабость к горячительным напиткам. Но в этом был холодный расчёт и вера в «могущество» Луи (пора было разделять их с Мастером — сладкую парочку). Подходило время передачи поста за барной стойкой. Тед повернулся к выставленным на полках бутылкам, пересчитывая в уме их количество и объём в литраж. Колокольчик над входной дверью мелодично начал необычайно высокий хорал. Ноздри Теда уловили запах настолько тонкий и возвышенный, что любые благовония казались дешёвой подделкой под изысканные французские духи. Поворачиваясь, он готов был лицезреть явление Ангела вживую (сияющие белым перья на крыльях, свет от нимба над головой, рассеивающий любой мрак, Высшей Светлой сущности), но был разочарован видом старика монаха, еле передвигающем ноги по ещё не мытым доскам пола паба.

Терпеливо дожидаясь пока, клиент дойдёт до барной стойки, Тед машинально налил гостю в стакан воды. Посмотрев на неслыханный для его заведения напиток, он улыбнулся, вспомнив последнюю фразу Тёмного. Как бы он не сопротивлялся влиянию на своё сознание тёмной сущности, но нельзя было представить напитка более подходящего для иссушенного жизнью тела.

Худое, иссушенное тело старика было облечено в рясу монаха бенедиктинца. Казалось, что Светлый несёт на своих плечах не только собственные прожитые годы, но и скорбь, боль каждого жителя этого города. Тяжело опустившись на стул (было видно, как ему неудобно сидеть на жёстком и высоком стуле), с благодарностью во взгляде несколькими глотками осушил стакан воды.

— … — Тед не знал, как правильно обратиться к гостю: ваше святейшество; ваше сиятельство или просто высокочтимый. Его замешательство скрыло появления в дверях паба Кайла, который увидев, кто посетил злачное заведение, стремительно рванул к руке святого отца, припав к ней губами.

— Отец Верн. Как я рад вас видеть. Может пройдём в более удобные для вашего тела условия? — Кайл, служа опорой для старца, сопроводил его до углового столика. Там усадив его на жёсткий стул, постоял несколько мгновений ища что-то на просторах паба. Потом он метнулся за барную стойку, взял (без разрешения Теда) приставную лавочку (на неё вставали, чтобы достать бутылки с алкоголем, с верхних полок), унёс её к старцу. Поставив лавочку перед ним, он бережно положил на неё его ноги. После, совершив несколько поклонов, он пошёл к своему рабочему месту.

— Ты знаешь этого человека? — Тед пытался не ослепнуть от «сияния» старца и одновременно увернуться от света из глаз Кайла.

— Это отец Верн, — доверительно зашептал Кайл, словно боясь, своими словами оскорбить слух старца, сидящего вне досягаемости звуков за барной стойкой. — Он содержит приюты для бездомных и госпиталя для малоимущих в этом и соседних штатах. Отец Верн часто приходит послушать проповеди в нашей церкви. Рядом с ним каждый ощущает себя чуточку святым, посвящённым в таинства, причастным к деяниям Господа.

Тед всем своим нутром ощущал, что ему нужно подойти к старцу для аудиенции, но его разум говорил, что в этом и заключается подвох (нужно покинуть привычное для него место за барной стойкой).

— Он вас ждёт. — Кайл мягко положил руку на плечо Теда. В его взгляде читалась мольба о прощении его вольности, но иначе он не может.

— Сколько ему лет. — Тед пытался понять, откуда в нём два противоречивых желания — остаться на месте (безопасность) и бежать к сиянию старца (бурлящая детская радость встречи).

— Говорят больше двухсот. — Голос Кайла опустился до границ слышимости (такое доверяют только очень близкому человеку). Его голова склонилась так, чтобы сидящий вдалеке старец не смог заметить движение его губ. — Он когда-то давно прибыл с кораблём из Франции. Люди, переплывшие с ним море, давно покоятся на старом кладбище.

— Слухи? А документы у него кто-нибудь проверял?

— Кто будет требовать документы у Святого? — Кир почти шипел, как выкипающий чайник. Остыв, он достал бутылку с водой (талая вода с горных вершин), поставил её на поднос, рядом с чистым стаканом, пододвинул его к Теду. — Готов отработать эту смену бесплатно, если вы не будете отнимать драгоценное время у отца Верна.

Подходя к столику, Тед ощущал себя нашкодившим учеником, готовившимся предстать пред ясны очи мудрого директора. Перейдя невидимую для него черту, он ощутил себя в комнате, в которой стены, пол и потолок исходили мягким, обволакивающим светом (какая сила у этого Высшего Светлого!). Краем сознания, связанным с физическим телом, ему удалось поставить поднос на стол, открыть бутылку, налить полный стакан, сесть на стул.

— Разрешите представиться. Я — отец Верн. — Слова старца вернули Теда в реальность. — С нашей стороны к Вам, как бы Вы себя не называли, претензия на шесть рождений.

— Шесть рождений? — Разум Теда-Красавчика-Тадеуша находился в эйфории как у городского человека, вдохнувшего чистый горный воздух.

— Разрешите показать? — Дождавшись концентрации Теда на реальности, свет в «комнате» изменил свою интенсивность, разложив сущность Теда на три составляющие: Тед, Красавчик и Тадеуш.

В сознание Теда проникал Свет, неся мысли, образы, навеянные старцем.

Оказав своё влияние на Джил, Тед лиши её интереса к земным мужчинам. Вследствие чего она, должна была стать матерью троих сыновей, а теперь останется бездетна (три рождения!). Оставленная без присмотра Тедом, Джил провела «целительное воздействие» на недавнего посетителя паба (ещё три рождения!). Так как она является протеже Теда, то ему нести всю ответственность за её поступки.

— Замечательную работу Вы провели над Мальчиком. — Мыслеобраз коснулся сознания Теда, как оценка инспектора, присланного оценить работу мастера по росписи Сикстинской капеллы, обнаружившего на стенах обнажённую натуру Бориса Вальехо. — Мастерство похвально, достойно восхищения, но… Зачем тебе Дар, если ты Слеп? Исправить твою работу можно, но договор заключён. Джил не входит в этот договор, значит, мы можем внести свои изменения в её Судьбу.

Защищаясь, Тед невольно выставил напоказ их единение энергий. Навряд ли хоть у кого-то получиться их разъединить, не повредив целостности структур Теда или Джил.

— Слабый довод. Нам не нужен Ты. После проделанной тобой работы, ты неинтересуешь Организацию (они в курсе, что всё уже сделано). Значит, тобой можно жертвовать. Мы готовы принять такую жертву, если Ты не компенсируешь наши потери.

Возмущение внутри Теда даже не успело нарасти, когда перед ним раскатали его жизнь, словно ковровую дорожку. От момента рождения до сегодняшнего дня. Только это была вычищенная жизнь, БЕЗ Джил. Девушку вычистили из жизни Теда. Стоя на этой дорожке, он готов был глотать слёзы потери, но на выстеленном пути жизни был только Ким.

Свет заполнил Теда, когда дорожка его альтернативной жизни ушла из-под его ног. Он перестал ощущать внутри себя зарождающуюся сверхновую звезду. От Светлого не было в сторону вывернутого наизнанку человека ни равнодушия, ни презрения. Как ни пытался Тед настроить себя негативно к старцу, но он чувствовал исходящее от него тёплое приятие.

— Почему? — Только и мог выдавить из себя Тед.

— Ущербные — это часть реальной жизни. Ты, твой Подопечный, Чернокнижник, Помойка — вы все ущербные, так как не позволяете рождаться новой Жизни в этом Мире (а ты ещё портишь нормальных девушек). Как к вам относиться? Нормально? Причина? Если говорить языком жизни: есть племенные жеребцы (норовистые и малопригодные для работы); есть мерины (замечательно подходят для любой работы, но не способны размножаться). Глупо не наказать мерина «испортившего» молодую кобылку.

— Вы должны вести к Свету всех, так говорит народная молва. — Теду пришлось сбросить с себя навязанный образ мерина, впряжённого в катафалк (это моя фантазия или мысли Светлого?). — Чем вы тогда отличаетесь от Тёмных?

— Вести к Свету нужно, и должно достойных. Чем может быть нам полезен Тед или Красавчик? Что в их умениях может помочь странникам Света? Тадеуш достиг в них своего максимума, его минимум — дежурный патологоанатом морга (самый идеальный исход для всех). На вас наложила лапу Тёмная сторона и только Доктор смог тебя вывести на Серый Путь. — Интерес Светлого угасал к беседе с Тедом. С каждым словом свет вбирался в тело старца, вернув сознание Теда к единому знаку равенства с реальностью.

— А как же обет безбрачия? — Тед с отчаянием пытался вернуть Свет, но разум успокаивал эмоции, закрепляя его сущность в физическом теле. — Принявшие его не приносят потомства — значит, бесполезны?

— Не путай божий дар с яичницей, мальчик. — Старик потянулся к бутылке и сам наполнил стакан. — Это осознанная жертва. Доктор правильно мыслил про сексуальную энергию и её направленность. Доктор, Микош и остальные, отказавшиеся сознательно от участи человека, стали сущностями. И главное их отличие от порченных — это то, что они в любой момент могут зачать ребёнка. Твои чаяния на счёт судьбы уготованной Подопечному Организацией — вот повод, по которому я сижу тут и разговариваю с тобой. Иначе, после проделанной тобой работы, легко можно заменить тебя в физическом теле на Светлого, потерявшего тело. Мы бережно относимся к физическим телам и нуждаемся в свободных не меньше Тёмных. Они тебе уже предложили контракт?

Тед, не стесняясь, промочил пересохшее горло прямо из бутылки. Тёмные ценили его талант и предлагали все условия для удовлетворения его интересов. Только Джил в таком варианте не было места. Он не сомневался, что так или иначе потеряет её, а теперь знал, кто будет причиной потери. Светлым он мешал, но был аспект, который ещё не озвучен. Он должен узнать, на каких условиях ему оставят хотя бы память о Джил. Это был тот минимум, на который он был сейчас согласен. Пусть с болью в сердце дворецкий Альфред (он сам) живёт при Бэтмене (Ким). Хотя, он сможет встречаться с Джил в бестелесном состоянии.

— Как думаешь, — руки старца гладили бестелесное тело Псины, — Сколько проживёт твоё бестелесное «Я», если физическое тело навсегда займёт Луи или Помойка (варианты так себе, но они служат хорошим примером замены)? Ты будешь воровать чужие тела как Чернокнижник? Необдуманно ты пускал в своё тело посторонние сущности, даже твоя «армия духов» не заметит грамотной подмены. Так можем поступить мы, и так будут шантажировать тебя Тёмные (когда Ким войдёт в силу, какой будет для них соблазн послать его на ложное задание).

— Дети от одного отца? — Мысли Теда метались как развязавшийся воздушный шарик.

— В любом варианте — от разных отцов. Она будет хорошей матерью, но счастливой женой, женщиной — только с тобой.

— Ваши условия. — Счастье Джил. Ради этого он был готов пойти на всё, пока она оставалась в его памяти.

— Ты должен компенсировать причинённый тобой вред. После того как ты примешь предложение, в это заведение будут заходить люди с такой меткой. — В воздухе, над плечом старца, проявилось белое пуховое перо. — Тёмный, уходя, поставил тебе условие? Нашим будет — не восстанавливать тела Тёмных. Плюс вы сами сможете выбирать кому помогать, но только после согласования с Высшими (это касается в первую очередь Джил).

— Но я не умею лечить. — Тед чувствовал, как его физическое тело готовится выпустить его. Пришлось напрячься, чтобы удержаться в теле. С горечью пришло осознание того, что теперь он будет привязан к этому телу, минимизируя выходы на «свободу». Ему вдруг стало душно и жарок в этом плохо «проветриваемом помещении». — У меня «порченный» дар.

— Джил и мальчик справятся. — Брови Теда поднялись, натягивая кожу на его лице. — Да, ни Организация, ни твой гений этого не предусмотрели. Но ты найдёшь выход, как ему помочь в этом вопросе. Тем самым ты поможешь себе. Ты умеешь снимать боль, договариваться с болезнями (сущностями), что будет благом для многих страждущих и на первых порах подойдёт всем сторонам.

— Как долго мне искупать долг?

— До конца твоих дней. — С последними словами старец поднялся со своего места. На слабых ногах он сделал неуверенный шаг к Выходу, опёрся на плечо Теда. Часть Света застрявшего в телах Теда перешла обратно к отцу Верну. — Или когда сам поймёшь, что есть твой долг.

Отец Верн в скромном одеянии бенедиктинца твёрдой, уверенной походкой семидесятилетнего марафонца покинул паб.

Стоять за стойкой не хотелось, но тело само направилось на привычное место. Хотелось рвануть в зоопарк, и Тед собрался вызвать Луи, но вспомнил о решении. Теперь возможны прогулки только в физическом теле. Луи из своего тела он ещё сможет выгнать если что, на это у него сил и умений хватит. Но вот с Помойкой или более сильной сущностью… проверять не хотелось. Сейчас хотелось уйти от людей к понятным и простым сущностям, спуститься в подвал или пройтись по зоопарку.

Решение. Нужно найти какое-то решение. В подвал может заглянуть Джил, а ей сейчас не нужно видеть его в таком состоянии. В зоопарке у Кима дежурство (позже), значит, к таким же, как он узникам.

Тед давно не гулял в физическом теле. Это было сложно: вспоминать правила поведения; ходить только по отведённым для посетителей дорожкам; не заходить в вольеры; не касаться змей. Стараясь избегать людей (поставив это своей основной задачей), он смог унять бурный поток мыслей, подталкиваемых клокочущими в нём эмоциями. Давно он не чувствовал себя настолько человеком: запертым в этой тесной клетке из живых клеток; ограниченный в перемещениях; сильный перепад в температуре мог лишить его физической подвижности; за уровнем влаги придётся следить постоянно.

После двух часов пряток от себя и сотрудников зоопарка (на смену должен заступить Ким), Тед решил вернуться к своим прямым обязанностям. Ноги толкали его от земли, но он снова падал на неё то правой, то левой ногой. Так, человек передвигается по поверхности меленькой песчинки на просторах Вселенной. И любое движение — это упорядоченное падение. Тед шёл домой. У него теперь есть дом. У него теперь есть семья. Он нёс в себе решение. Его не нужно было икать или принимать, оно всегда было в нём — идти своим путём.

Заняв за стойкой своё место, Тед приступил к привычным обязанностям. Начинался пик наплыва посетителей. Кайл брал на себя основную работу. Официантки разносили заказы (Джил не было видно). Вглядываясь в знакомые и незнакомые лица посетителей, Тед искал «пёрышко». Ему пару раз казалось, что он увидел печать Светлых (отходящей от физического тела энергии, которая вызывала на коже ощущение мелких мурашек или гусиной кожи), но это были прядь седых волос и реальное пёрышко, застрявшее в волосах фермера. Полный зал паба пробудил Красавчика. Высказав своё неодобрение, он снова ушёл в глубину формирующейся личности Теда, оставив за собой след неприязни. Теперь бармен взирал на посетителей паба как на названных гостей, от которых хотелось поскорей избавиться, а после их ухода — убрать помещение, очистить от любых следов их присутствия.

Взяв очередной бокал, Тед начал его «очищать», составляя план по уменьшению числа гостей. Натирая бокал, он боялся поднять глаза выше уровня рук посетителей, не желая встречаться сними взглядом или видеть выражения эмоций на их лицах. Он осознал, что таким образом обезличивает своих посетителей, не оставляя им права на жизнь в его пабе, в его жизни. Только ради двух человек готово было биться его сердце, работать мозг — Джил и Ким. Ким был его заданием, работой, планом Организации. Позволив себе дать ему имя, Тед проявил его для себя как личность, имеющую право на жизнь, на собственные взгляды и интересы. Что-то человеческое (несмотря на всю абсурдность этого слова) проснулось в бывшем Красавчике (социопате, мизантропе и мизогине). Изъяны в отношениях к другим людям, заставили Красавчика переродиться в Теда, но окончательна трансформация в человека ещё не произошла. На плодотворную почву приятия права на жизнь другого человека упало семечко симпатии к Джил.

Тед закрыл глаза и попытался найти, почувствовать энергию Джил, вызывая в памяти последние объятья, поцелуй. Но она была далека, недоступна для ментального вызова (занята другими делами?). Оставалось прибегнуть к старой уловке — пустить в физическое тело Луи. Но и этого он теперь не мог себе позволить. Конечно, Светлые не будут его подлавливать на выходе из тела, но тонкий намёк отца Верна, показал, что на такое замещение способны и Тёмные.

В памяти всплыл образ Банкира, сидящего напротив, источающего миазмы брезгливости к «грубой», биологической форме жизни (к физическому телу человека), прикрываясь «аллергией» на специфический запах Помойки (от которого он давно избавился). Всматриваясь в почти материальный образ, Тед заметил странную кляксу темноты в районе левого уха Банкира. Она походила на стильную серьгу в форме срывающейся капли или слезинки из тёмной, поглощающей свет субстанции. «Вот метка Тёмного», — пронеслось осознание. Этот кусочек пазла выдавил Теда из тела воспоминаний, заставил взглянуть на себя со стороны.

Нестерпимое пламя пожирало Теда, заставляя его сворачиваться в позу эмбриона, а затем в более компактную сферу (странно, он помнил о высасывающем жизненные силы холоде). Жар, заставивший обратиться Красавчика в глубь себя, выделил некую субстанцию, расплавил её, создавая новый центр, выделяя из орудия Организации новую личность — Теда. Тед смог, опираясь на две основы внутри своей осознанности (Тадеуша и неоформившемся чувстве к Киму и Джил) развернуться лицом к наполненной пламенем пустоте (а он помнил её непроглядной и холодной). Холод стеклянного бокала в его руке, вернула Теда в реальность. Вокруг шумели люди, их сердца бились, а лёгкие то наполнялись воздухом, то заставляли их сжиматься, позволяя звукам и эмоциям прорываться через звуковые связки. Прожигая грудную клетку Теда, пылала неоформившаяся субстанция, перенесённая им из воспоминаний. Эта боль была и приятна и выбивала сознание Теда из привычной колеи, так как его воспоминания несли полную противоположность увиденному им.

Боковым зрением, за крайним столиком у стены, он увидел знакомые сплетения энергий. Джил сидела, улыбаясь какому-то парню (сидевшая рядом с ним девушка, держала его за руку). На губах девушки сияла улыбка приязни и расположения. Тед хотел ощутить заглушающую боль в груди (ревность?), но боль вызвал образ Светлого. Отец Верн был источником Света — холодного и давящего на Теда всей полнотой Мира. Вся Вселенная Света навалилась на Теда, выжимая из него все крупицы памяти о Джил. Второй раз за сегодняшний вечер перед Тедом вспыли воспоминания, в которые он окунался, имея абсолютно противоположные ощущения. Теперь мягкий и тёплый Свет стал холодным и давящим. Это давление и холод сжали расплавленную субстанцию в его груди, выделив холодное осознание, что Джил его не помнит и не знает (она может быть с любым парнем, просто потому, что он ей понравился). А он, глядя на себя со стороны, видел, что Красавчик не помнит Джил. Она стала для него очередным посетителем, девушкой, с приятной внешностью, хищными повадками рыси, подходящими знаниями и навыками в медицине (Киму нужен профессиональный медицинский присмотр в отсутствие Красавчика). Их разделяла пропасть. На Тёмной стороне стоял Красавчик-Тед. На светлой — Джил и Ким. Чувствовать, как Он теряет Её, как пропасть между ними увеличивается в размерах, было страшней и невыносимей от обжигающего жара раскалённого стекла в груди.

Джил подняла глаза на Теда, улыбнулась ему и послала воздушный поцелуй.

Пол под ногами Теда был деревянным, из свежих досок. Ноги были обуты в мягкие, тёплые тапочки. Одна рука держала холодную ножку стеклянного бокала для вина, вторая натирала стенку бокала ослепительно-белой тряпочкой. Завершив глубокий вдох продолжительностью в Вечность, Тед вернулся в реальность.

Осознание двух простых истин полностью примирило Теда с собой и Миром. Первая — ради Кима он пожертвовал своей репутацией и перешагнул через свой Страх. Вторая — для Джил он готов был пожертвовать всем: и Луной, и звёздами; выстелив под её лёгкий шаг всю свою жизнь без остатка.

— Жертва. — Тед произнёс это слово как мантру.

Что-то включилось в его физическом теле, заставив его склониться над барной стойкой, доставая рукой спрятанный под её столешницей жертвенный нож. Нож был в его руке, в мыслях было желание полоснуть себя по руке, пуская кровь. Но он уже дорожил своим телом и кровавые жертвоприношения теперь были для него как стеклянные бусы для физика-атомщика, находящегося на пункте управления адронным коллайдером (пылающая субстанция в его груди остыла, кристаллизовалась, под действием холодного давления Светлых, в алмаз — Алмаз Любви). Что стоила капля его крови против Жертвы, на которую он согласился для Джил?

— Ещё одно разумное существо на этой планете поняло бессмысленность кровавых ритуалов.

Тед медленно сфокусировал своё внимание на сущности, расположившейся на любимом стуле Луи (человеку сидеть было на нём неудобно, а старый орангутанг в физическом теле Теда, часто на нём релаксировал). Сущность была очень плотной, почти материальной, что не характерно для духов. Но, по признакам, известным Теду, именно дух, жившего земной жизнью человека, сидел рядом с ним за барной стойкой. «При жизни был невысокого роста», — Тед пытался прочитать по связывающим когда-то нитям жизни, — «таких называют живчик или, ещё говорят шило в заднице».

— Не нужно меня разбирать на часть, как какой-то ребус. — Сущность поёжилась под пристальным взглядом Теда, вбирая из воздуха плотность для своей оболочки, как сгущающийся туман. — Да, я когда-то был в теле человека, которого звали Вардан. Осознанно лишившись физического тела, я не перестал так себя называть. — Почти материальная рука призрака дружески потрепала Теда за плечо. — Как ты теперь себя называешь?

— Тед. — Эти слова пришлось из себя выдавливать, так как он приложил все усилия, чтобы не вывалиться из физического тела.

— Полагаю, Красный Тед? — от Вардана прилетела картинка тужащегося до покраснения Теда. — Ты научишься со временем делать это более элегантно. Ты уже принял решение? Выбрал сторону?

Тед ощущал себя глупо — как человек. Это было ощущение, всплывшее из времён Тадеуша (и как он смог выжить, «плавая» в таком бульоне нестабильных эмоций и мыслей о себе?). Пришлось вспоминать, что он не просто человек, а сущность, привязанная к физическому телу. Для простого человека не составляло труда заниматься работой наблюдая вполглаза за событиями спортивного матча на экране телевизора, так чем он хуже?

— Замечательно. — Вардан (прошу обращаться ко мне именно так) с комфортом устроился на неудобном стуле. — Можешь протянуть руку и поставить передо мной то блюдо, что помечено «для беспризорного духа»?

Тед повернулся к полкам сзади, пошарил глазами и заметил одинокую тарелку с такой надписью (надпись сделана затемнённой энергией на тонком плане тарелки). Взяв руками тарелку, он поставил её напротив незваного «гостя». Его брови ещё больше поднялись, когда дух, опустив в тарелку руки, начал поглощать бесцветное варево, напоминавшее рисовый отвар.

— Не языком же мне её лакать? — Усмехнулся Вардан, предпочитая оформлять их мысленный диалог артикуляцией рта. — Я давно мотаюсь по белому свету без физического тела — привык. Как порядочному просителю мне придётся изложить в начале свою душещипательную историю (по её окончании, желательно всплакнуть вместе со мной), а потом врезать своим предложением, чтобы ты не смог отказаться.

Во время своего повествования дух вёл себя как эмоциональный (южный темперамент) человек, жестикулировал, ёрзал на стуле, часто совершая движения, словно он готов унестись за доказательствами на другой край света.

— Информация о дате и месте моего рождения, как и о времени моего становления как личности, не имеет ни материальных подтверждений, ни несёт полезной информации. — Вардан сопровождал «текст» тщательной артикуляцией, но на каком языке говорили его губы, Тед понять не мог. По настрою и энергетическому состоянию духа, походило на то, что он отвык общаться с живыми людьми, забыл, как жить в физическом теле. — Первые сто лет я провёл в скитаниях по свету, ища подтверждения святости мест, людей. Это было приятной стороной моей жизни. Обратной стороной была моя специализация на язычестве, демонологии и общении с неуспокоившимися духами (нудные и самовлюблённые развоплощённые).

На сто убежавших от Света сущностей, приходилась одна Светлая. Неся в себе свет веры, Вардану удавалось не поддаться на искушения, мольбы и тайные знания идущих другими, отличными от Света, путями. Информацию он собирал, проверял её на практике. Набравшись опыта с удивлением, заметил свой почтительный возраст (физическое тело не выглядело старше сорока лет), стал замечать вокруг себя пересуды и сомнения в чистоте его веры. Вардан и сам задумывался о чистоте веры действующей церкви, после общения с духами первых верующих, видевших Бога везде, а не только в лоне церкви. Так, с облегчением для себя и удовлетворением для «святых отцов» (по решению синода) вышел из сана. Выбрав путь посредничества между Светлыми и остальными «цветами», стал искать выход (дематериализоваться), не потеряв связи между душой и духом.

Вращаясь в «кругах» всех конклавов, сопровождавших души после смерти, Вардан не находил ни один из путей приемлемым для себя (он не готов был прощаться с миром людей). Предоставленный самому себе, впервые за полную жизнь человека (кажется, ему перевалило за сто лет), он решил найти свой путь. На пути Света имелись практики вознесения, но нужно было слиться с общим Светом. Путь Тьмы тоже находил последователей в этом мире, но там двигателем к развитию был страх перед Великим Небытие. И те и другие проводили свои «эксперименты» на Земле, повергая её жителей в страх или радость от воцарения полного их царства (в перспективе будущего).

Опираясь на практики этих двух противоборствующих сторон, можно было найти компромисс, подходящий для целей Вардана. Зная, как тяжело Светлым материализоваться в этом мире (получить разрешение), было и понятно их бережное отношение к данной им физической оболочке (не стоит упоминать при отце Верне моё имя). Тёмным, которым пребывание в этом мире обеспечивал контракт, было проще с телами. То, что они не получали право появляться в этом мире через рождение, мало беспокоило Вардана (он уже был рождён). Оставалось сложить дважды два, чтобы получить нужное решение.

В самый разгар изысканий, ему предложили быть посредником для молодой серой организации. Действия Президента Организации вызвали симпатии у Вардана. При личной их встрече расстриге (каковым Вардан являлся фактически) было предложено перейти на серую сторону. Как аванс Вардану был «задан» вектор для поисков на мучивший его вопрос. Проверив правильность направления «вектора», бывший расстрига стал членом Организации.

Уладив накопившиеся противоречия между Организацией и остальными силами, проявляющими свой интерес к людям, Вардан стал «левой рукой» — Советником Президента. Его забавлял тот факт, что ни одна из сторон Силы не могла уничтожить ни Президента, ни его правую руку (один из Первых, осознавших себя в рождающейся Вселенной, источник силы и знаний для Президента). Оставалось фактом то, что, не избавившись от материального тела, ему не удастся полностью реализовать свою мечту, высвободить все свои способности (с этим можно было работать).

Время пролетело быстро, без счёта. За плечами левой руки было столько дел и переговоров, что хватило бы на десяток жизней продвинутых людей. Оставляя время для собственных экспериментов, путём проб и ошибок был найден нужный «рецепт». Нужно было связать себя с предметами. Сделать их дорогими «сердцу», полюбить их как живые сущности (или наделить правами сущности). Бремя жизни (физическое тело начало уставать от проделанной работы и прожитых лет) начало тяготить всё сильней. Нужно было решиться на последний шаг — дематериализацию (смерть), остальное уже было готово.

— Ну не принимать же мне яд, что очень не понравилось бы моим знакомым духам первых верующих (они, принимая яд, проверяли силу своей веры). — Вардан вернулся в реальность, прихватив с собой и Теда. — Тут подвернулся один перспективный мальчишка, способности которого нужно было проверить. Загвоздка (для всех кроме меня) заключалось в том, что он был Абсолютное Умертвие для всех живущих на Земле (что мне и требовалось). Микош так и не понял, как он помог мне.

— Микош? — Встрепенувшийся Тед заметил озорную искру в глазах Вардана.

«Он всё знает», — прогрохотало осознание, как горный обвал, в голове Теда.

— Перспективный оказался мальчик. Такой большой и Страшный. Правда, Красавчик? — Теду показалось, что «невинно» хлопающие ресницы на глазах духа значительно увеличились в размерах.

Слова Вардана вызвали из памяти Теда настолько ясный образ Микоша, что казалось ещё секунда и он материализуется прямо между ним и сидящем в расслабленной позе духом (прекрати меня называть духом, иначе и Гиви материализую!).

— Время в бестелесном состоянии вагон и маленькая тележка. От себя я устал через десять лет после моей дематериализации. — Вардан «переварил» свою весёлость и растерянность Теда. Теперь он излучал энергию разряженной батарейки (соответствующий символ моргал над его правым ухом). — Позволив Микошу себя дематериализовать, я лишился возможности уйти в мир иной, так как привязал себя к этому миру настолько, что нет способов для меня его покинуть, кроме как уничтожить Землю полностью (это проще, чем отыскать и уничтожить все предметы, к которым я привязал свою новую сущность).

— Теперь начинаю уставать и путаться в своих мыслях я. — Тед хмурился, складывая в голове историю Вардана (не духа) и той части своего сознания, что продолжала всё это время следить за гостями паба.

— Я совершил «божественную» ошибку. Многие из Древних, имевших силу (которых люди называли своими богами), совершили такую же ошибку. Даже отрёкшись от своего Имени, они не смогли разорвать свою связь с миром людей. Но я нашёл — след, ведущий в другие Миры. Моё предложение заинтересовало Президента. Теперь я готов помочь тебе исправить твою ошибку.

Вардан сиял, как начищенная лампада. Тед пытался прочитать бывшего человека, войти в привычный для него контакт с сущностью, но везде натыкался на картинку лучащегося улыбкой Вардана. Он был не прочь сотрудничать со штатным членом Организации (об уходе из неё Вардан не упоминал). Останавливал лишь тот факт, что Тед не придерживался предписанного плана и собирался заменить Кима на подходящего по параметрам «бедолагу». «Он знает про замену!» — холодный пот выступил на теле Теда, но у его страха перед Микошем было много поводов учиться прятать свои мысли и эмоции. Пришлось усиленно краснеть, изображая неловкость от длительного пребывания в физическом теле.

Ему не пришлось краснеть притворно. Он реализовал две картинки: Тед-бармен, внимательно смотрящий за посетителями паба и Тед-слушатель, для Вардана, выделив основную часть себя на анализ происходящего вокруг. Расширив свою сферу на квартал от здания паба, Тед оценивал состояние среды и наличие Стражей (кем бы они ни были). Убедившись, что на дальних подступах нет штурмовых отрядов и охотников, он перешёл к опросу армии духов (они были готовы начать атаку по первому его приказу). Быстрые и точные действия (не характерные для Красавчика), показывали, что он набрался нужных навыков у Мастера и Старшины. А умудрённость Помойки подсказывала пути к отступлению.

Да, единственным правильным решением — будет заточить Вардана в потайной комнате. Ключом к единственной двери был Страх Красавчика перед Микошем и Гиви. Вардан не боялся, вспоминая встречу с Микошем. При воспоминании о ней, «вредный» дух даже умилялся. Да, это будет нападение на левую руку главы Организации. Как ответная мера — Теда развеют (но пока Микош доберётся сюда). Кима заберут под надзор, а Джил поплачет в подушку пару месяцев (пока не найдёт успокоение в объятиях отца её первого ребёнка). Сглотнув вставший ком в горле, Тед «вышел» на разговор с Варданом.

— В чём моя ошибка? — «пускай дух назовёт предмет и цену».

— Ты искал замену мальчику среди живых. — Теперь Вардан не дурачился, изображая живого человека, мысли лились чистым потоком, без расплывчатых образов и эмоций. — У меня есть один свободный контракт со Светлыми, а у них есть замечательный кандидат в святые.

Нож в руке Теда (в одной руке он держал одновременной и бокал, и нож, так что его не видели посетители). Деревянные обкладки ручки ножа снимаются и передаются Мастеру. Клинок (без ручки) закрепить под столешницей барной стойки, в том месте, где обычно стоит Тед. Вардан сам займётся подготовкой Претендента и приведёт его в паб для инициации. «Чистый» как холст по энергетике и информации Претендент заберёт на себя «краски» с полотна (программы) Кима. Дальше Тед остаётся с Джил и «исправленной» версией Кима. Теду не высказывают претензий на действия и развитие структуры Претендента ни Организация, ни Светлые, ни Тёмные. Вардан и Монстр покидают Теда навсегда.

— В чём твоя выгода, старик?

— Для заключения сделки нужно согласие двух сторон. — Вардан протянул руку, приобретая облик Банкира (уменьшенной его копии, без очков и с лицом отца Верна). — Как бонус могу предложить исправление твоего изъяна.

— Что? — Тед потянулся к картинке, в которой он видел сущностей САМОСТОЯТЕЛЬНО, и пожал протянутую руку.

— Прав был Доктор. — Вардан как профессиональный репортёр зафиксировал их рукопожатие. — Ты душу дьяволу продашь за «видение».

Тед покраснел с максимальной для здоровья физического тела силой. Так, его не подлавливали со школьных времён. Не отпуская руки Вардана, он пробежался по «пунктам договора» — выходило, что он получал всё к чему стремился, но оставался информационный голод и управление Игрой переходило в другие руки. Ему оставалось передать свою решимость — завершить сделку, закончить рукопожатие.

— А ты повзрослел. — Вардан стал собираться, передавая на всех диапазонах неловкие движения, похлопывание по нематериальным карманам. — Только ограничивая себя в чём-то, человек взрослеет. Но детство может взять верх над любым серьёзным решением в один миг. У тебя есть право задать один вопрос (а то лопнешь).

— Это была ловушка? Доктор меня сдал?

— Это была награда. — Вардан успокоился (собрался) на стуле. Его глаза смотрели на Теда, как на сделавшего лужу посреди персидского ковра, щенка (лоток был с краю ковра). — Если бы ты начал развитие программы и внимательно присматривал за Подопечным (так он до сих пор числится в документах), то уже давно бы ВИДЕЛ. Устранение твоей ущербности — вот настоящая плата за твою многолетнюю работу в Организации. Тебе не позволяли, не давали знаний по причине твоей инфантильности. Доктор считал (справедливо считал), что, оторвав тебя от его «сиски», ты посмотришь на Мир более осмысленным взглядом — повзрослеешь.

— Чего не весел? — Джил опустилась на стул перед барной стойкой. — Сегодня столько интересных людей заходило, а тебя то на месте нет, то витаешь в облаках. — Голос девушки звучал в ушах Теда как райская музыка. Её глаза были бездонней океана. Он готов был отражаться в её улыбке, в её зрачках Вечно. Потянувшись, он взял руки девушки в свои, припал к ним щекой (мельком видел в каком-то фильме). — Да что с тобой происходит? — Тревога в её голосе была мелодична, так как Она беспокоилась о нём.

— Давай поднимемся в комнаты и поговорим наедине. — Теду очень не хотелось ни на что отвлекаться. Просто быть с ней, вдыхать аромат её тела, чувствовать её тепло рядом. Проследив за взглядом Джил (она осмотрела помещение паба с редкими полуночниками, двух официанток у стойки возле Кайла). Вернув своё внимание Теду, она искала прежнего дельца и рачительного владельца паба в глубине его глаз.

— Паб всего лишь прикрытие. — Тед не удержался и обнял Джил, дотянувшись до неё через барную стойку на тонком плане. — Кайл закроет паб и развезёт девочек. А засидевшихся — спровадит Змей.

Джил пошла вдоль барной стойки, не сводя тревожного взгляда с Теда. На уровне рефлексов он, провожая её взглядом, проверил бокалы, поправил тряпочки для наведения блеска. Осознав автоматизм своих действий, Тед улыбнулся и шагнул в сторону служебного выхода. По стечению злого рока или в отместку за неправедную жизнь на его пути оказался стул, на котором недавно восседал Вардан. Старый скиталец оставил после себя информационный след, в который Тед влетел, поздно спохватившись во что может вляпаться.

На Теда смотрело полное доброй скорби и печали существо, занимавшее своим ликом всё небо. Перспектива начала меняться. Достигнув уровня человека, наблюдающего за муравьиной фермой, существо проецировала на муравья-Теда отеческую заботу, как об отбившемся от рук потомка. Вся важность, скрытность и гениальность действий Теда-муравья сводилась в глазах сущности в строительство блошиного цирка. Скорбность момента заключалась в том, что ни один муравей никогда не сможет прийти и посмотреть представление, так как…

Тед выпал из следа, утирая выступившие на глазах слёзы. Этой мудростью он не сможет воспользоваться, так как принадлежала она Вардану, чувствовавшему себя муравьём на фоне забот и внимания Высших, с которыми ему пришлось контактировать после потери физического тела. Вардан устал быть муравьём, заключённым в прозрачные стены фермы.

Натирание чистых бокалов стало для Теда медитативным занятием. Теперь, когда он был заперт в физическом теле, нужно было освободить активный мозг от мыслей, тянущих к прежней жизни Красавчика. Тогда всё было проще и понятнее: не было отвлекающих факторов; все неудачи в работе были не критичны; безопасность существования не вызывала сомнений. Теперь же жизнь превратилась в кучу раздражающих факторов: справление малой и большой нужды; регулярный приём пищи; при малейшем выходе из «зоны комфорта» физическое тело начинало выделять жидкости (пот, слюна) или отказываться выполнять команды (дрожание рук при перенапряжении или холоде, выход «системы» в бесполезные сейчас полуобморочные состояния). По словам Джил выходило, что именно в этих процессах люди находили удовольствие (странные существа эти люди).

Как дамоклов меч, в сознание Теда начало всплывать прошлое. Ему приходилось давать оценки своим действиям, оглядываться на суждение о нём и о его поступках окружающих людей (бессмыслица). Прежняя жизнь Красавчика походила на одинокое существование в комнате без зеркал (ему было без разницы, да он и не смог бы описать, как он выглядел). Теперь этого «дикаря» решили сделать человеком — показали, как он выглядит через отражение в зеркале и что не нужно выходить на люди голым. Постоянные ощущения от касания одежды (можно привыкнуть). Ещё более странные получения удовольствий (когда почешешь зудящее на коже место). Но Тед решил не возвращаться к Красавчику. Для первого шага было достаточно определить, чем один отличается от другого. Это оказалось просто — опыт и информация, заимствованная от Мастера и Помойки (как ни странно) были отличительной чертой новой личности. Да можно было приплюсовать жизненный опыт Джил и ещё нескольких людей, но в связи с разной морфологией тела и склада ума от этих людей Тед взял только их знания и профессиональные навыки (Таксидермист, Мать Лосиха, Мэдисон, Старшина и др.).

В первые дни «заточения» нужно было понять, что такое ошибка. Для этого Тед вызвал на откровение Джил и рассказал о визите Светлого. Совместно покопавшись в памяти девушки, к её большому удивлению, нашлась и жертва и «проступок» (Джил отказывалась его так называть). Ещё некоторое время ушло на разбор, почему именно Светлые выступили против незаконной «операции» (именно так Джил назвала своё воздействие на Мужлана). Территория паба «Берлога» и кафе «у Матушки Лосихи» были в статусе нейтральных (в них могли заходить и проводить время как Светлые, так и Тёмные). Любое проявление воздействий на посетителей фиксировалось хозяевами этих заведений и нивелировалось при помощи сущностей (гостей или силами армии духов Теда). Так как память Мастера говорила, что солдату не положено скучать без дела, то Тед давно находил свободным от дежурства духам из его армии «рядовые» поручения. Возмущения в среде чутко воспринимались и гасились в зародыше, если это происходило с выплеском энергии (так говорят люди — на эмоциях). Если же воздействие происходило на информационном плане с полным хладнокровием и равнодушием, то такое воздействие оставалось незамеченными (тем более что Джил была любимицей обоих хозяев). Так вышло, что Джил, с холодной точностью и спокойствием хирурга, «отсекла лишнее» у одного из посетителей паба (ему дали кодовое имя «Мужлан»).

Девушке не понравилось ощущение от сального взгляда на её коже. Подойдя к столику, за которым сидел Мужлан и его невеста, Джил успокоилась, после сканирования парочки. Обычное дело, когда девушка переоценивает своего кавалера, возводя его в ранг мужа (пускай только в мысленных планах). Девушкам свойственно переоценивать свои силы. А Мужлан не представлял из себя экстремиста в постели, имел хорошую репутацию трудяги (немного выпивки в конце рабочего дня — не повод для склок). Успокоившись, Джил отошла от их столика (вежливо поприветствовав их в заведении и предложила попробовать фирменное блюдо, за счёт заведения). Сев за свой столик, она ждала пока оба не съедят по сэндвичу откровений (что за травку клала Лосиха в этот сэндвич, Джил не знала, но после его употребления посетителями, она получала доступ к чтению их эмоций). Подкорректировав поведение девушки (не будь дурой), Джил занялась остальными посетителями паба, пока резкий всплеск негативных эмоций не привлёк её внимание к «одаренной» ей парочке. Девушка что-то сказала своему захмелевшему дружку. Это новая линия в поведении подруги не понравилась Мужлану, так что он готов был её ударить (при этом у него встал). Быстро считав с агрессивного клиента контуры домашнего тирана, Джил также мимолётом подрезала ему яйца (нечего возбуждаться от насилия над слабыми). Вот и весь инцидент.

Найдя смутный образ Мужлана в памяти Джил, Тед сделал рекогносцировку его возможного будущего (показывая свои мысленные изыскания Джил, для науки). Выходило, что парень вставал на путь Тёмных (поэтому они не заявляли протест). Просто он избивал своих подруг (жён), что в результате им надоедало, но они по-прежнему видели в нём хорошие стороны и готовы были принимать его «помощь» после развода (отсюда, видимо, претензии на три Жизни от Светлых). Делая последний вывод, Теду оставалось заключить, что помощник из Мужлана так себе (больше будет забирать, чем давать). И невзирая на личные приязни или неприязни Джил, ей следует испрашивать разрешение на воздействие у Высших (для начала все воздействия на Кима и его девушек должны получать одобрения от Теда).

Тут Джил призналась, что давно (подсознательно) хотела проделать нечто подобное с «посетительницами» Кима. Девушки заслуживали большего, чем качественный секс и полную энергетическую совместимость в оргазме с ним (они влюбляются в него, делают из него идеал, что задерживает их в поиске настоящих спутников жизни). Так получив одобрение Теда, Ким лишился трёх своих посетительниц, что привело его к решению больше не вкладываться в отношения с девушками (Джил, чтобы не травмировать психику мальчика провела с ним разъяснительную беседу по поводу «Драконов» в головах девушек).

— Нам нужно с тобой поругаться. — Заявила Джил после профилактической беседы с Кимом.

— Это зачем? — Тед был удивлён такой постановкой вопроса «для укрепления их отношений» (как думала Джил).

— Мы ведём себя как престарелая пара — прощаем-принимаем всё друг в друге. — От всплывшей в её голове картинке она передёрнула плечами. — Нет, скорее, как влюблённая в своего преподавателя ученица и умудрённый опытом (остывший) учитель. — Посланный образ: молящаяся на своего учителя молодая красавица стоит перед своим учителем на коленях, молитвенно сложив перед собой руки; старый учитель (не такой уж я и старый, и тщедушный) мимоходом замечает разбитые мензурки и помарки на листах с переписанным текстом, не сердясь, заставляет повторить урок «нерадивую» ученицу.

— Тогда я — Гефест, а ты — Афродита. — Так больше похоже, для демонстрации своей мысли была отправлена картинка (где она изменяет ему с Аресом). — Я ревновать не могу и не хочу учиться.

— Лучше моё последнее предложение. — Джил отбросила «измену» как холодную мокрицу, залезшую на её ногу. — Я не допущу в себя ни одного самого обаятельного и много обещающего сперматозоида, не то что член, другого мужика.

— Ты достойна большего, чем я могу тебе дать.

— Ты сделал свой выбор — я его уважаю. Я сделал свой, так уважай его, а то поругаемся.

— Не с этого ли начался наш разговор?

— Хорошо, — засмеявшись, Джил обняла Теда, — я МОЛОДАЯ и СИМПАТИЧНАЯ ученица («способная» — поправил её Тед). Пусть я буду мучиться, не познав твоей ревности до конца наших дней. — Опустившись на его колени она целовала его глаза, лоб, потом пытавшиеся скинуть её с колен руки Теда. — Можно я пойду помучаю Псину? — В её глазах зажёгся озорной огонёк. — Там привели милого щенка, а я к Псине не подходила больше недели (ощущу хоть чью-то ревность).

Вспоминая с улыбкой этот разговор с Джил, Тед понимал, что не приходится ждать от девушки объективной точки зрения на его действия. Мастер и Помойка были «вшиты» в него — значит, тоже не могли служить лекалом. Оставалось непредвзятое мнение Вардана. Старый скиталец часто наведывался в паб (вкусить материального) по собственной инициативе. Тед не брезговал вызывать Вардана, касаясь холодного лезвия жертвенного ножа, прикреплённого под столешницей барной стойки. Как всякая деятельная сущность, дух являлся на призыв не сразу, Теду приходилось терпеливо ждать. Не имея возможности считать информацию (если старый пройдоха этого не хотел), приходилось прибегать к нехитрым уловкам. Ученик Доктора с искренне интересовался делами Вардана, его успехами в работе с Приемником, на что получал уклончивые ответы, переходящие в раскрытие нужной для Теда информации.

В глазах старого «атеиста» (скорее сторонника Серого Пути), не стоило искать критерии оценки своих действий ни у Светлых, ни, тем более, у Тёмных. Достаточно было слушать своё сердце, через призму разума. Что у Теда получалось через пень колоду, так как волны освободившегося океана времени часто смывали его в самокопание (как смеялся Вардан — «в тебе просыпается обыватель»). Но не все советы старого хитреца следовало принимать как повод к действию. Так, его ехидные замечания на «нытьё Теда» (я устал быть привязанным к физическому телу, от меня ничего не зависит) сводились к: начни вышивать крестиком; не освоить ли тебе горловое пение; начни вязать крючком или на спицах; начни практику воздержания (тут он всегда делал интригующую паузу) от вредных мыслей — считать себя нормальным человеком.

Посещения Вардана всегда имели под собой какую-то подоплёку, хоть старый пройдоха и отказал Теду в обучении. «Я из простого человека пытался стать чем-то большим (сущностью)», — старый дух любил уважительное отношение к себе, но сам над собой часто подтрунивал, — «а ты идёшь в обратном направлении — от сущности в человека. Это путь Тёмных (из-за этого они тебя и привечают)». Подкупы и мольбы на него не действовали (чем можно умаслить духа?), но на лесть он покупался и выдавал нужную информацию. Тед хоть и действовал прямолинейно — тарелка питательного «супа» для духа, под которую задавался нужный вопрос, но Вардан не подавал виду, что раскусил алгоритм выуживания из него информации.

На вопросы, как идут дела и чем занимает свою «личную вечность», Вардан отвечал уклончиво, хихикал и потирал руки (ему явно нравилось «сходить с исхоженных троп»). Иногда он пояснял, что пока занят утрясанием почвы, для их совместного проекта. Хоть и имел право распоряжаться одной Светлой душой, но так грубо он не работал даже в послушниках.

— Приходится использовать все свои связи, мотаться по инстанциям, договариваться, обмениваться, льстить (как ты), подмигивать неприятным сущностям, строить глазки суккубам. Кстати, а что это за симпатичная крошка порхает тут по залу. — Эту песню Вардан заводил всегда. Когда хотел сменить тему и смутить Теда. — Если я захочу, то могу быть очень даже материальным (сальный намёк на сексуальные игры Джил и Теда). Тем более что я знаю, на какую иглу ты подсадил ненасытную девочку. А уж по части тайных знаний…

— Тебе нет равных. — Тед перебил пузырящегося (слюной) духа. Ему казалось вот такое чувство люди называли ревность. Только он ревновал Джил как женщину или как переманиваемую ученицу? — Тебя вновиции в каком возрасте приняли?

— Десять лет. — Вардан стал скромным юнцом, лицо которого залилось краской от одной мысли об обнажённом теле девушки.

— Что же ты будешь псалмы читать над объятым страстью, пышущим жаром жизни, обнажённым телом молодой девушки? — Тед всегда находил достойным ответом на пробуждаемую в нём ревность, то, как юноша вскипал и со звуком выстрелившей из бутылки пробки переходил в привычный образ Вардана (старичок-весельчак).

— К слову о поллюции (кто про неё говорил?). — В этот раз Вардан нашёл чем парировать неловкость от мыслей о физической близости с женщиной. — Я разузнал про вашего Мужлана (ну и злая на язык у тебя подружка). Из-за качественной работы твоей протеже, этот бедолага теперь кончает при виде девочек, моющихся в душе (Тёмные устроили его работать тренером волейбольной команды в старшей школе, а его кабинет как раб через стенку от душевой девочек).

— Не знал, что у Джил такое извращённое чувство юмора.

— Это не она — Тёмные развлекаются. Старый тренер проковырял дырочку в стене для «поднятия настроения». А Мужлан, пока эту дырочку не нашёл по капелькам воды на стене, даже представления не имел о сексуальном возбуждении.

— И как они это терпят. — Теду удалось не пустить в своё воображение припавшего к стене Мужлана, наглаживающего свой член.

— Нет там такого. Твоя ученица качественно сработала: увидел, встал, «выстрелил». — Вардан стёр улыбку со своего лица (буквально рукой). — Лет семь ему так мучатся.

— А потом? Помрёт обкончавшись, подглядывая через дырку в стене?

— Нет. Отец Верн, — Вардан сделал непонятный жест при упоминании Светлого, похожий на отдание чести, но не в армии, а в лоне церкви, — похлопотал, прикрывая ваши задницы. Девчонки давно знают, что за ними подглядывают. Раньше они забегали смотреть на раскрасневшегося старого тренера, выпросить что-то, похихикать. А теперь их услаждает новое шоу — полное растерянности и стыда лицо Мужлана, ещё накрытого экстазом оргазма.

— Так и не смотрел бы.

— Ага, он это пробовал. Теперь проказницы начинают петь, звать на помощь. Мучаться мужику семь лет, пока одна из озорниц не сжалится, а потом и влюбится в «героя».

— Чудны дела твои (кто это? Мастер? Нет, Старшина)…

— Не кощунствуй. — Вардан собрался уходить (его левая рука минут пять, как «растаяла» до состояния марева над раскалёнными углями). — Девочку пристрой к делу. Нечего такому таланту пропадать.

— Мы и так пашем, не разгибая спин. — Тед осмотрел полупустое помещение паба. — Из-за этих «перьев» пришлось разогнать весёлую компанию.

Теду уже было не перед кем оправдываться — Вардан ушёл. Но самому себе он мог признаться, что частично количество клиентов уменьшилось по его вине. Когда Вардан предложил ему провести эксперимент с улучшением старых «практик», научится их перенасыщать энергией, понимать дозировку, следить за изменением направленности, разве мог он предполагать такой результат? Тед просто решил модернизировать «счастье», раздаваемое Помойкой, но перестарался. Все посетители паба в тот памятный вечер (хорошо это был не вечер пятницы) престали воспринимать алкоголь и его воздействие на организм. Проще говоря, он перестарался и закодировал всех присутствующих в пабе гостей. Джил потом долго предлагала открыть наркологический кабинет (что не так прибыльно, как паб, но тоже деньги).

— Так, ему и надо. — Подытожила Джил, выслушав рассказ Теда о злоключениях Мужлана. — Будет в следующих жизнях помнить.

— Но это не смешно. И как понять поведение девушек? Они должны быть добрыми, отзывчивыми. Как они будут воспитывать своих детей?

— Глупыш. — Джил легла на диван, положив голову на колени Теда. — За стенами этих комнат Мир жесток. Девочкам надо на ком-то проверять, тренироваться в своей власти над мужиками? Вот у них появилась отличная груша, которая не может ответить. Пускай играются, потом начнётся жизнь: дети, пелёнки, недосып. — Она резко поднялась, опершись на локти, приблизило своё тёплое дыхание к уху Теда. — «Наш мальчик» теперь занимается этим только на диване (расположение комнат, мебель, интерьер полностью копировали комнаты Кима). В спальню девочек больше не водит, в губы не целует, о взаимности и не мечтает. Может пора его приобщать к лечению? А то он со скуки натрёт на члене мозоль.

— Что так часто? — Тед, вынырнув из видения пса с окраины города, покрылся испариной тревоги.

— Шучу. — Джил поцеловала его в губы. — Хотела проверить, слышишь ты меня или в облаках витаешь.

— Я последовал твоему совету и пристроил свору бродяг, — Тед приложил к своей щеке руку, поднявшейся с дивана Джил, — ты торопишься?

— Мне пора. — Джил глубоко вдохнув «крутанула» начавшееся подниматься желание. — Там три «пера» на потоке. Надо проверить и подкорректировать. Взбучку от тебя я приму с удовольствием (новые капли сексуальной энергии от всплывающих фантазий перешли в оборот), но боюсь Отец Верн не будет так со мной нежен.

Он учился быть человеком: мыслить, думать, убивать время.

Как-то Джил спросила в чём разница между прежним (свободным) Тедом-сущностью и Тедом-человеком. Ему не пришлось долго размышлять, так как он давно искал эту разницу. В его представлении, жизнь вне физического тела представляла вереницу бесконечных, пронумерованных комнат. По желанию он мог вернуться в любую и начать вносить в ней изменения, продолжить начатый эксперимент. Оказавшись жёстко привязанным к физическому телу, ему приходилось каждый день начинать с нуля (физическое тело требовало сна, а с ним и остановку сознания). И все события происходили в одной-единственной комнате, они наслаивались друг на друга, временная идентификация между «предметами» в комнате исчезала. Так появлялись ошибки, которые в виду временных параметров, было невозможно устранить. Когда вся мебель в комнате переставлена, то остаётся ждать, когда привезут новую (Джил это называла «жизнь подкидывает проблемы»).

Джил предложила «расчеловечиться», выполняя поставленные перед собой задачи неподвластные простому смертному (такие у неё были пачками). Как пример — она предложила прекратить гонять духов из его армии (они привязаны к месту, предмету, что толку следить за ней или посетителями из паба?). Добрая Мать Лосиха выкидывает огромное количество объедков, которыми на халяву отъедаются «бродяги». Вот их следует взять в оборот.

Мысли Джил показались Теду созвучны с наставлениями Вардана (учись применять энергию, накопленную сферой). В его памяти были уроки Доктора о присвоении видения (ударение на первом слоге) живого существа. Покопавшись в «комнате» с датой их разговора на двери, Тед нашёл нужные инструкции. Он привык забирать зрение, подключаться к видению мира духами, сущностями. Там всё было достаточно просто — гора — это гора, облако — это облако. Для человеческого глаза оба этих объекта выглядят одинаково материально настолько, что, кажется, по ним можно ходить. Глазами духа (сущности) была видна очевидная разница в плотности энергий. А так как естественных потребностей, как и врагов у бесплотных почти не было, то они были идеальными наблюдателями, у которых можно было забирать зрение без подстройки восприятия мира.

С живыми возникали сложности. При достаточном количестве энергии, умений и усилий можно было заставить сидеть неподвижно, не моргая кошку, но после такой экзекуции бедное животное вряд ли могло самостоятельно передвигаться или жить. Нужно было учитывать естественные потребности каждого бродяги (пить, есть, опорожнить кишечник, размножиться), их врагов и личные интересы (если таковые были, то применялись Тедом как поощрение). Плюс возникала сложность с нахождением бродяги, так как он мог спокойно перекочевать с одного конца города на другой. Первые попытки вызывали раздражение (ого — новая эмоция) на свою неуклюжесть, на «допотопность интерфейса» (определение из арсенала Мастера), на сложность выделения нужной информации из получаемого изображения.

Неудачи раззадорили Теда. Решив перестать пытаться обнять сразу весь земной шар (слова его Отца), он начал уделять каждому виду бродяг по неделе, вжиться в их шкуру (подсказала завистливая Джил). Определившись с основной своей ошибкой, Тед стал подключаться к видению нужного ему бродяги, получая только полезную информацию (без мусора о семечке в пыли или запахе невидимой рыбной косточки).

Вопрос с позиционированием решился сложением совета Вардана и помощи Джил. Так в подвале, где хранились «дома духов» его новой коллекции, было проще искать нужную кость (Вардан всем своим видом старался показать, что не поглядывает за Тедом, а Джил, что не шатается без их спросу по дому, распугивая духов из его армии), то и стоило начать тренироваться в поиске там. Джил перемещала кости, под угрюмое уханье педанта Луи (обещая ему всё вернуть на прежнее место), а Тед должен был найти что и в каком порядке перемещали. После настройки на «поиск» оставалось дело за малым — раскачать своё энергетическое тело до размеров города. Дабы не тратить огромное количество энергии впустую (предложение от Мастера), было применено импульсное сканирование («стырил идейку у летучих мышей», — автор тот же). Это оказалось увлекательной игрой, так как не все бродяги, посещавшие раздобревшую от щедрот Мамаши Лосихи помойку, в силу обстоятельств и законов природы могли жить продолжительное время (неделя оказалась оптимальным отрезком времени для регистрации в системе Теда).

После перестройки своего энергетического тела в такой конгломерат, Тед успокоился. Теперь он чувствует настроение каждого его жителя, распознаёт намерения каждого гостя города. Эта практика оказалась полезной для передачи таких нечеловеческих способностей Монстру (как хорошо, что это будет не Ким). Конденсируемая сферой энергия может иметь мгновенный выход всего накопленного объёма, что может убить простого человека (нервная система просто выгорит). Работая над управлением, распределением энергий Тед усваивал информацию, оформлял полученные результаты в новый узор «татуировки». После того как он убеждался в её полноценности, она переходила в структуры Кима.

Своей работой Теду было перед кем похвастаться: Джил хоть и не понимала всей картины, но всегда эмоционально поддерживала своего любимого (восхищалась и «боготворила»); Вардан с придирчивостью педанта выискивал «блох» в новых проектах (негласно он интегрировал часть новаций Теда в выращиваемого им Претендента). Без помощи с их стороны у Теда вряд ли получилось «работать», не имея возможности выхода из физического тела. Вардан оказался бесценным источником практически применимой информации (объём его знаний превышал Александрийскую библиотеку). Джил давала необходимую жизненную силу, подставляла плечо в трудные минуты метаний в физическом теле, подставляла жилетку, когда Тед не мог найти выхода.

Жизнь нормализовалась. Почти.

Войдя в ритм зажиточного бюргера (не иначе влияние Вардана на сознание Теда), Тед, осмотрев свою обширную «паству», посчитав прибыль и убыль (как в пабе, так и в сонме бродяг под его надзором), удалялся в свою опочивальню (опять Вардан!), где придавался Неге. Практикуя с Джил многочасовой экстаз, Тед отдыхал от оков физического тела, а девушка наслаждалась многочисленными оргазмами и накапливала энергию для перегонки. Эти сексуальные оргии давали отдых для Теда в двойном размере, так как он отдыхал не только от физического тела, но и загружал Джил работой — поиском новых техник и методик обращения с сексуальной энергией (девушка с энтузиазмом бралась за новые практики).

Серые будни разбавляли визиты Вардана. Дух старого скитальца с толком выбирал время, когда ему появляться. Как ни старался Тед найти подходы к вызову Вардана, он чувствовал, что над этим духом нет власти ни у кого. Своевольность при жизни (просто так не отрекаются от ста лет своей жизни) сказывалась и после дематериализации, как основная черта характера. Основное состояние Вардана было перетекать из одного настроения в другое, минуя стадии агрессии и бурного выплеска эмоций. Он существовал на краю миров, и их граница была явно различима для него.

— Повзрослел. — Отвечал старый монах на жалобы Теда об однообразии обстановки (серых будней). — Яркость каждого дня дорога в молодости, а мудрость склонна к мастерству, при помощи которого избегают скуку и застой.

Тед предпочитал пропускать теоретические выкладки (кладезь мудрости, как их называл Вардан) мимо ушей, стараясь найти крупицы практического применения знаний «вредного» духа для себя. Но иногда и «тыкание носом» Теда в прошлое оказывало полезное воздействие на восприятие реальности. И происходило это всегда вдруг, неожиданно, как миг просветления. Эти крупицы «света», дарованные расплывающимся в реальности Варданом, приходилось собирать, осмысливать после визита расстриги. Впервые осознав такое воздействие визитов Вардана на себя, Тед обратил внимание и на его привязанность к «фирменному» от Лосихи (спецзаказ для старого духа). Если вовремя не подать «фирменное», то Вардан начинал распадаться на слои: одна часть духа вещала, подражая человеческой сущности, старательно артикулируя, не издавая слышимых звуков (только как сопровождение для мысли); вторая часть изливала из себя мыслеобразы, фонтанировала ими так, что у многих из присутствующих при этом посетителей паба начинались видения; третья часть начинала плести из света и тьмы почти материальные объекты (иллюстрирующие повествование Вардана), слоняющиеся между стен паба, как неприкаянные приведения; четвёртая часть начинала экспериментировать с запахами, а так как память монаха не несла в себе аромата роз, то пространство вокруг духа начинало источать аромат, после которого прежний запах Помойки показался бы свежим альпийским воздухом (поносила судьба спецназовца-доминиканца по лабораториям алхимиков и местам проведения обрядов сатанистами). Дальше запахов, Тед никогда не пытался заходить в «экспериментах» по разложению духа Вардана на «составляющие», предпочитая поставить перед «разлагающимся» духом тарелочку «супа».

Доктор начинал в Организации, как талантливый юноша (Вардан заметил его странности и переманил). Из прекрасного практика в медицине и теоретика в переносе информационных шаблонов (то, что Тед называл татуировкой) получился великолепный травник. На экзамене Доктор случайно одолел Микоша, что стало поводом для их последующей дружбы.

Работая с психотипами поведения людей, через копирование ими умений и знаний посредством гипноза, Доктор вывел первые татуировки, которые мог «транслировать» в любой «объект» (человека). Расширяя методы работы с информационным полем человека, он пытался найти способы вылечить любую болезнь (что получалось) и скопировать любой навык, способность человека (что не всегда получалось). Преткновением для Доктора стала аномальная способность Микоша, нехарактерная для энергетически слабого (физического) тела человека. По всем расчётам выходило, что применение такой способности убьёт стадо слонов, а Микош использовал её неоднократно при свидетелях (примером был сам Вардан). Приняв Микоша как стандарт аномалии, Доктор решил её повторить или приблизиться к параметрам уникума (так родился проект, над которым сейчас работает Тед). Научившись копировать и сохранять умения, навыки людей, у Доктора оставалась проблема с передачей этих копий другим людям. При определённой подготовке или расположенности человека (актёрским талантом?) ему можно было передать копию, но на время и одноразово. Что очень его расстраивало и ставило в тупик, ведь пистолет на один выстрел — вещь хорошая, но малопригодная в реалиях боя. В процессе серии экспериментов Доктору удалось добиться эффекта «пакетик чая». Так, нужное умение «заваривалось» агентом (эксперименты проводились на полевых агентах Организации, с полного их согласия) и действовало, пока «чай» не выводился из организма естественным путём. Потом всё возвращалось на круги своя — чужой опыт отторгался бесследно.

На удачу Организации (и для психически Доктора) появился Красавчик (агент, нашедший природную аномалию, получил повышение и нескромную премию). Лично Вардан (уже дематериализованный) предложил соединить в гремучую смесь Красавчика и Доктора. Тут дело пошло. Организация получила в своё распоряжение управление подселяемыми в тело любого человека сущностями (болезнями), а Доктор получил недостающее звено для своей практики.

Наблюдая за работой (выхаживанием) Красавчиком болезней, Доктор смог создать первую татуировку (сохраняемую в пространстве-времени модель соединения тонких энергий с наложенной информацией — опытом, навыком). Так был привнесён покой в душевный уклад Доктора, и он обрёл отеческую заботу об «уродце», собиравшем под его крылом коллекцию из болезней (извини, но такова правда Жизни). Человек, давший обет безбрачия может найти в усыновлённом им мальчишке объект для выхода накопившейся в нём любви и заботы, не желает своему приёмному сыну участь копировального аппарата (хотя тот был счастлив, копируя, модернизируя болезни). Согласовав с планами Организации передачу умений Красавчика большему количеству её членов, оставалось найти Пасынку достойное применение после службы.

Посещения Варданом паба стали учащаться. Он мог незаметно проявиться в момент разбора воспоминаний Теда, огласив свою точку зрения (более правильную) на протекающие в голове «бармена» события из прошлого. На вопросы о том, как проходит «приготовление», старый хитрец уклончиво отвечал, что всё идёт своим чередом и торопить события — значит впускать в чёткое течение событий фактор непредсказуемости. Но время как вода находит более рациональное русло и Вардан сдался, пояснив, что все свои дела он закончил и целиком посвящает себя их совместному с Тедом проекту.

Теперь, когда Вардана становилось всё больше в жизни Теда, от него исходило больше вопросов. Интересовался старый «всезнайка» узкоспециализированными предметами совместных практик Красавчика с Доктором. Тед не преминул воспользоваться изменившимся положением — стал вытягивать нужную ему информацию в обмен на имеющуюся у него. Он искал ответ на самый страшный вопрос для Красавчика — что такое Микош.

Для общего блага (и успокоения Теда) Вардан передал, что реакция запущена и договора подписаны. Теперь остаётся только сидеть и потирать руки: — а мальчик уже закончил своё обучение у людей?

— Ещё в прошлом году получил диплом. — Теда всегда озадачивала это способность Вардана и Джил перескакивать с мысли на мысль (что иногда рушило его планы по вытягиванию из них информации).

Старого извращенца (Тед уже пару раз ловил Вардана за присутствием в их комнате во время их с Джил «обменом энергией») он не мог прочитать ни на каком уровне. А Джил была для него с некоторых пор табу — решив стать «человеком», Тед принимал от любимой только ту информацию, которой она хотела с ним поделиться. Нет, он мог надавить и считать Вардана, но далеко бы он не продвинулся (не тот у него уровень, чтобы «вскрывать» двухсотлетнюю сущность) и потерял бы верного союзника. Джил для него была как открытая книга, но после глубокого погружения в сущность девушки в пике обмена энергиями, он и так ощущал себя ей. А какие могут быть секреты от самого себя?

— Замечательно. — Вардан вывел Теда из раздумий. — Пора показать мне, что вы с Доктором проделали с мальчиком.

Тед давно готовился к такому вопросу, и он постоянно прокручивал в своих мыслях привнесённые изменения в энергоструктуры Кима, ища изъяны, стараясь улучшить свою «работу». Мыслеобраз, которым Тед поделился с Варданом, начинался с основ, предоставленных Доктором, заканчивался «допиленной» Тедом моделью Монстра. Это было само совершенство, сравнимое с работами Рафаэля или Микеланджело. Наработки Доктора выглядели как каркас из прутьев, на который накладывалась мастерская работа Теда. Он восхищался своим творением настолько, на сколько его боялся.

— Это ты сам до такого додумался, — Вардан прямо светился от восхищения, но нотки недоумения в его мыслях? — или кто научил?

Тед начал бегло осматривать виртуальный образ своего творения, ища, где он мог допустить явную для Вардана ошибку. Но эманации исходящие от духа были наполнены восхищением и благоговением. Сомнение у Вардана вызывало авторство Теда, что очень его задевало.

— Да сам. — Но в его мыслях уже не было непоколебимой уверенности.

— Тогда слава создателю (или кто там курирует тебя) за твои деяния на Земле. — Взгляд Вардана упёрся в потолок над головой Теда. — И зря ты тратишь столько усилий, пытаясь вытянуть из меня информацию о Микоше.

Если бы Тед пил сейчас что-то из бокала в его руке, он точно бы поперхнулся (что за мысли приходят в голову человека?). Он, выказывая свою человеческую натуру, повернул голову, чтобы посмотреть на примостившегося на странном стуле духа.

— Не поедай меня глазами. — То, как Вардан умел усмехаться, общаясь на ментальном плане, всегда вызывало восхищение у Теда. — Доктор — вот более страшный противник, а Микош для тебя не угроза и не противник. При встрече передай ему привет от меня после того, как он примет тебя в свои дружеские объятья.

Тед чувствовал, как начинает покрываться пунцом вся поверхность его тела. Да он не считал себя интриганом и знатоком человеческих душ. Его стихией были сущности, привязанные, так или иначе, к материальному миру. И по своей простоте он полагал, что сущности и люди похожи, но…

Вардан, видящий Теда на сквозь, тяжело вздохнув, послал ему картинку хрустального шара. При внимательном «вглядывании» внутрь шара были видны его природные дефекты в виде пузырьков воздуха и вкрапления сопутствующих пород. К своему облегчению Тед понял, что тёмные пятна скрывали часть его прошлого. Задумавшись, Тед представил себе, как для него выглядит Вардан. Походило, что образы, которые он складывал для себя, как представления о Варане образовывали ту форму, которую он им предавал. Но стоило пройти через врата времени, как собранная фигура распадалась на мелкие песчинки, из которых Тед собирал новую фигуру, пытаясь слепить образ сущности Вардана.

— Нет, песочный человек — это не про меня. — Вардан с усмешкой развеял очередной куличик из песка. — Это так ты пытаешься научиться постигать более тонкие слои бытия?

— С вами тяжело общаться, юноша. — Вардан нахохлился как воробей на проводе в дождливое утро. Тед уже знал, что такое состояние настигает странного духа, когда он погружается в воспоминания. — И дело не в возрасте или объёме опыта прошедшего через пятую точку до моего мозга. Дело в уровне сознания. Когда мне приходиться опускаться до уровня простого человека (независимо от уровня интеллекта или жизненного опыта), приходится прибегать к уловкам, вроде той противной каши, что меня пичкают каждое моё посещение (наглая ложь!). Иначе мне не добраться до «якоря» (ты знаешь, что такое якорь для памяти?).

Тед не стал даже пытаться применять испепеляющий взгляд (он тренировался перед зеркалом, но ни на Джил, ни на Кима эта выражение его лица не возымела должного эффекта). Просто тяжело вздохнул и взял другой бокал, пытаясь так выразить свой протест.

— Если я проявлюсь на уровне своего бытия, то моё общение с тобой будет очень обременительным для меня в связи с разным уровнем течения времени. — Вардан «пропустил мимо ушей» вставшего в позу Теда. — Мой «нормальный» уровень обмена информацией — это фейерверк.

Не успел Тед испытать недоумение от пришедшей к нему информации, как Вардан перешёл на обмен образами, что не очень облегчило понимание. Картинка содержала изображение застывшего в моменте фейерверка. Каждая светящаяся точка была почти одного размера с соседними и имела одинаковый спектр (дешёвый салют). После тяжёлого вздоха Вардана (мысленно он вздыхал более натурально, чем в развоплощённом теле), картинка ожила. И картинка, и ожившее видео пробудили в сознании Теда смутное узнавание, но что конкретно он должен распознать — ускользало из поля его внимания облачком тумана на границе восприятия. Рядом с изображением фейерверка появился ползунок, ухватившись за который Тед смог регулировать скорость изображения. Так, перемещая из среднего положения в нижнее положение регулятор ползунка интенсивность салюта падала, оставляя тёмное пространство с редкими (не чаще одного в секунду) вылета заряда, взрывающегося с грохотом и яркой вспышкой. На среднем положении уже больше ста зарядов взрывалось одновременно, освещая своими взрывами определённый контур, до осознания которого Тед и старался дотянуться. От середины вверх ползунок приходилось подымать так, словно толкаешь тяжёлую штангу. Прилагаемое усилие отнимало внимание от изменений в салюте. Сконцентрировать или распределить внимание было так же сложно, как когда-то оставаться надолго в физическом теле. Имея в своём опыте решение для такой проблем, Тед применил ступенчатый подход — приподнял, зафиксировал и посмотрел на изменения. Изрядно «попотев» ему удалось достигнуть верхней границы ползунка. Теперь одиночные взрывы фейерверка слились в одно сплошной поток света, а взрывы сложились в единый гул, как у подножия водопада. Зафиксировав ползунок в верхнем положении, пришлось убедиться, что он не начнёт скользить вниз. И только после этого Тед сосредоточил всё своё внимание на источник света, сотканный перед его сознанием из множества ярких, краткосрочных взрывов. К его удивлению, перед ним был язычок пламени свечи.

Осознание горения свечи как процесса, растянутого по времени, выбило Теда в реальность, которая была более материальна и медлительна. Уловив краем глаза движение, он повернулся, посмотреть, как призрачные пальцы (для материального мира) Вардана погружаются в тарелку с «овсяной кашей». Постаравшись получить доступ к ощущениям «утоляющего голод» духа, Тед попробовал подключиться к Вардану. На его удивление — это получилось: в сознании словно убрали шторку; открылось понимание, что именно таким путём его гость замедляет себя для общения с материальным существом (Красавчик очень бы удивился, что его называют материальным существом); процесс замедления происходил так же тяжело, как физическому телу Теда поднимать штангу с весом на пределе возможного. Что же позволяло не сорваться с «медленного общения» посредством звуков, речи? На вплывший в сознании вопрос тут же последовал ответ — якорь. Глубоко в памяти духа находился отрезок времени, когда Вардан обладал физическим телом.

Церковному спецназу постоянно приходилось служить проводниками Света, чтобы донести его в самые тёмные закоулки Мира. В период активной работы Вардану приходилось соблюдать строгий пост, самым роскошным блюдом в эти периоды его жизни была та самая кашица из смеси разваренного овса и других злаковых. В пустынной местности, вдалеке от человеческого жилья трудно найти воду (соль и сахар — лишний груз в бедной котомке монаха). Вскипятишь в котелке воду, половину перельёшь в кружку, а в оставшийся кипяток высыплешь порцию зёрен. Экономить, согласно жизненному опыту, приходилось всегда. В памяти сразу всплывал тот случай…

Сознание Теда мягко отстранили от чужих воспоминаний. Вардан почти довольный (не хватало кружечки горячего напитка) сидел на своём месте, почти обретя материальность. «Надо раздобыть для старика чай или что они там пили в своих странствиях, — подумал Тед, обустраиваясь в своём теле, — надо попросить Лосиху добавить такое питьё к заказу Вардана».

— Представляешь, как сложно бы жилось людям, — зашелестел в голове Теда голос Вардана, — если бы им приходилось каждый раз влезать в чужую шкуру после, хотя бы пяти минут, совместного время препровождения на расстоянии вытянутой руки?

— Кошмар. — Теду удалось отмахнуться от посланного ему видения, как от назойливой мухи. — Ты же пришёл не за этим (просто так не открывают доступ к своей памяти).

Тут появился курьер от Матушки Лосихи, поставил на стойку перед Тедом глиняную кружку с пряно пахнущим содержимым.

— Что там за травы? — Не удержался, спросил Тед, зная, что не получит вразумительного ответа (Лосиха не делилась ни с кем секретами рецептов своих блюд).

— Меня тоже интересуют «ингредиенты». — Вардан устремил всё своё внимание на Теда. — То, как ты поработал с мальчиком, что подверглось «модификации».

Тед давно готовился к этому вопросу. Он искал ответ на этот вопрос и для себя, чтобы понять, что он «выращивал» из мальчика, и для инспекции со стороны Организации. Вардан был частью Организации, хоть и играл уже не совсем на её стороне. Выставив для рассмотрения общий макет, предложенный ещё Доктором, Тед пометил области изменений красными точками. Жёлтый цвет символизировал места соприкосновений энергетических каналов с тонкими телами. Зелёным цветом обозначил области спящей информации, которая активировалась при «запуске программы». Даже в мысленных экспериментах он не позволял себе запускать всю систему Монстра, боясь увидеть результат своего труда.

— Ты превзошёл своего учителя. — Вардан, погрузившись в представленную мнемосхему, отстранённо бурчал себе что-то под нос, так Мастер насвистывал незатейливые мотивчики, копаясь над очередным аппаратом. — Доктору далеко до твоего уровня. Его хватает до объяснений и демонстрации работы руками, но визуальный план… — Дух вынырнул из облака схемы, в которой только что буквально погружался, как в бассейн с водой, примеряя на себя «костюм» Монстра. — Я вижу, ты привнёс многое от себя — отошёл от планового задания. Ты стал мастером «татуировок»?

— Не совсем. — Тед был рад похвале. Давно он не слышал ласкающих слух слов лести, сдобренной заслуженной похвалой и удивлением (старик замечательно копировал ментальный посыл Доктора). — Я не умею их выделять. Могу только их интегрировать, правда, намного лучше, чем остальные.

— Предлагаю информационный обмен — ты выставляешь свою часть знаний, а я свою. — Вардан за своё долгое скитание по земле без тела научился мыслить контекстно. — Посмотрим сложиться ли целая картинка из пазла наших знаний.

Выуживая по крупицам информацию из пыльных архивов человеческого опыта общения с более тонкими телами, чем у человека, сущностями, Доктору удалось найти инструмент по переносу способностей от одной особи (человека) к другой. Получалось, что существовало некое информационное поле, при подключении к которому у любого человека можно было перенять все умения, знания и способности (что доказывал «провальный» опыт Карлемана над психически нестабильными людьми) ранее жившего на Земле субъекта (люди, животные, активные сущности). Для получения доступа к этому полю нужна малость — идентификационный ключ (пароль). След такого ключа Доктор видел в виде точек соприкосновения наработанной информации с тонкими телами человека (татуировка — так он назвал, из-за схожести структур). Негуманные эксперименты Карлемана (казнили его не из-за них) подсказывали способ переноса татуировок. Для успеха проекта Доктора нужно было «попросить» любую сущность, способную распределять энергии в энергоструктуре человека, перенести татуировки на указанный объект.

Пояснения. Подключение к этому информационному полю похоже на подключение к зашифрованной информации в интернете. Есть пользовательские права и права администратора. Нарушая общие правила пользования, можно получить бан (отключение). Разница состоит в том, что в отличие от интернета, где передаётся только информация (информационный канал), подключение к каналу информационного поля (Земли?) даёт и канал энергии, и канал информации. Как и во всех сферах деятельности человека нарушений хватает и в информационном пространстве Земли, за что многие получают бан (отключение). Без верхнего канала человек не может долго жить, но живёт. Происходит это из-за присутствия с рождения нижнего канала — подключение непосредственно к самой планете Земля, к её материальной составляющей. Высшими так и задумывалось, что через верхний канал происходит обмен энергией и информацией Жизни, а нижний канал существует для сброса негатива и получение информации на уровне инстинкта. Дуальное мышление человека разделяет всё на противоположности (по мнению людей они непримиримые, враждующие стороны). Так, Тёмные администраторы контролируют канал Земли (нижний канал), а Светлые админы курируют канал Неба (верхний канал). Что в принципе неправильно, так как у любой сущности обладающей физической оболочкой изначально канал един и не перекрыт ни одной из сторон.

Одностороннее развитие канала — «заслуга» живущей на земле сущности. Человек сам решает, какой канал развивать. Из-за поступков, нарушающих правила Светлых (божьи заповеди, каноны религий), происходит перекрытие канала Неба (перестаёт поступать энергия). Такому субъекту можно выжить только на усиленном канале Земли (встать на путь Тёмных). Если сущность решает отказаться от материального мира вплоть до употребления грубой (материальной) пищи, то, сознательно отключаясь от канала Земли, она полностью переходит на «питание» от энергий канала Неба. Естественно, что через любой из каналов можно получить доступ к информационному полю Земли (хроники Акаши).

Доктор с юных лет задавался вопросом: «почему можно получить из книг только знания, без навыков?». Ещё больше его задел этот вопрос после участия в выступлении гипнотизёра. Как по мановению волшебной палочки, руки юного Доктора, после внушения мастера гипноза приняли скрипку как родную и сыграли очень сложную увертюру. Будучи человеком упёртым (и Травником — ремарка от Вардана), он искал ответ на этот вопрос в книгах, на курсах гипноза и на лекциях по психиатрии (во время обучения в университете).

Перед самым его окончанием Доктора завербовали в Организацию. Как Травник он полностью себя проявлял на реальных пациентах, когда проходил практику. Оставалось проверить его на преданность Организации, для чего ему был выставлен в оппоненты Микош. Главная задача поединка между Травником и Охотником, была усмирить гордыню Доктора проигрышем против опытного бойца, заставить принять своё естество и не позволить распылять свой талант на поиск химер. Но случилась победа Доктора (которая вызвала у всех наблюдающих шок). Сам Микош принял проигрыш с достоинством, протянув руку дружбы своему противнику. Эта победа (или встреча, по словам самого Доктора) изменила видение мира Доктора. Он стал самим собой, что не входило в планы Организации, но его последующие успехи показали, насколько его недооценили. Доктору доверили клинику, где он мог полностью посвятить своё свободное время изучению переноса навыков от одного человека другому.

Благодаря своим талантам и открывшемуся дару (он начал видеть энергоструктуры человека и подселённых сущностей, которых он поначалу воспринимал как других личностей в теле одного человека) ему удалось копирование «татуировки» (он их видел в виде тёмных точек на светлом полотне энергетического тела человека). На долгое время его болью стал тот факт, что татуировки имели одноразовое применение и могли находиться в энергоструктуре человека непродолжительное время (что являлось ошеломительным успехом для развития «аппетитов» Организации).

Ух и произвели тогда фурор эти скрытые способности (извини за эмоции — от Вардана). Это как настоящие татуировки на теле человека — пока не снял одежду (не заглянул в энергоструктуры пристально) — не увидишь. Многие Высшие переполошились возросшим авторитетом Организации, так как после «применения» татуировка бесследно исчезала (это плюс для разовых акций).

Доктор тяжело «переживал» свои неудачи, начал пить (желая проверить одну мысль, которая сводила его с ума). Теория о переносе навыков некоторыми сущностями, внедряющимися в тело человека, которых обычные люди называли болезнями — подтвердилась. Начинающийся цирроз печени позволил ему переманить сущность у другого пациента с определёнными навыками. Подтверждение его теории и открывало перспективы для дальнейшей работы (мог бы спросить у более опытных, — от мыслей Вардана сквозило наигранным недовольством, — они знают практики Светлых и Тёмных по открытию способностей). Доктор к тому времени собрал обширную библиотеку из манускриптов, рукописей и книг. Плюс в его клинике собралась «коллекция» уникальных пациентов, получивших в результате болезни новые навыки (в основном следствием от опухолей головного мозга), несвойственные им в их «предыдущей» жизни.

Тут на сцене появляется маленький уникум, который становится вторым в жизни Доктора человеком, аномальным по своим способностям и талантам (вторым? — Тед был озадачен тем, кто является первым). Аномальность Красавчика (извини, но он совсем другая сущность, мало похожая на человека) заключалась в том, что ему нельзя было «нанести» татуировку (именно поэтому ты и ходишь «слепым», а не из капризов Доктора). Именно тогда Доктор начал сталкивать между собой две аномалии, стараясь понять их принцип (ему так и не удавалось скопировать способность Микоша). Дар Микоша — действительно уникален. Сущностей с такой способностью мне довелось встретить совсем недавно (по человеческим меркам времени). Это очень Высокие Сущности и все они Светлые (ух и умаялся я с ними общаться, уровень их реакции — это молекула сажи над свечой в стадии звезды — многие и многие миллионы единиц времени до её угасания и появления другой молекулы, горящей как Солнце).

Доктор с помощью Красавчика научился общаться с сущностями (болезнями), которые казались прекрасными мастерами набивки татуировок в энергоструктурах человека. Для этого нужно было просто предоставить им готовый рисунок для переноса и указать, на какое время нужно стабилизировать «пигмент».

Фактически сущности (болезни) становились машинками для нанесения татуировок в ловких руках мастеров (которых Красавчик готовил с превеликим удовольствием). Но Доктор не прекращал попыток скопировать и перенести способность Микоша живому человеку (не в ту сторону он смотрел). Все «подопытные» сгорали раньше, чем Доктор успевал удостовериться, что татуировка прижилась. Все и люди, и сущности (энергоэффективность и тех и других оставляла желать лучшего). Доктор не оставлял своего «хобби», выполняя заказы Организации на подсадные болезни и разработку полезных татуировок. Осознав свою ограниченность как Творца и слабость, ненадёжность доступных ему тел (физических и энергетических), Доктор собрал вариант, наиболее близкий к способностям Микоша, который можно было нанести на живое существо, передал параметры нужного «объекта» Организации и стал ждать (при самых идеальных условиях человек смог бы применить такую способность не больше тридцати раз).

— То есть, Ким должен был стать тридцати зарядным Монстром? — Теду даже не пришлось изображать возмущённое удивление, вставшие дыбом волосы на всём его физическом теле, показали выплеск энергии наружу.

— Да, так планировалось, будь исполнителем кто угодно, кроме тебя. — Вардану уже трудно давались слова — значит, действие кашки заканчивалось. — Глава Предсказателей дал утвердительный прогноз, что в руках Красавчика Монстр будет более чем жизнеспособен.

— Так в чём же заключается способность Микоша?

— Меньше знаешь — крепче спишь. — Вардан демонстративно потянулся, показывая, что его время пребывание в пабе на сегодня заканчивается.

Тед знал о пробуждении Кима по «сигнализации». Сверив все параметры, он удостоверился в хорошем самочувствии и плохом настроении мальчика. Послав мысленный запрос Лосихе, он удостоверился, что «часы» индианки не сбились — заказ уже передали курьеру. «Вот работа у парня, — думал Тед пытаясь отследить его перемещение по тоннелям подземелий, — шляться в темноте по сырым подвалам». Он не понимал такой выбор, не принимал такой обмен. За умение «видеть» в полной темноте, мальчишка (курьер) согласен был таскаться за мизерную плату с тележками, сумками, разносами, заставленными едой и напитками (деньги платил Тед, а учила его Лосиха, под присмотром Помойки).

Раздумья Теда прервало клубление света над стулом Луи. Чем более материальным становилось тело Вардана, тем чаще Тед бросал взгляды на дверь, ведущую в коридор подсобки, ожидая появления Кима, злясь на несвоевременный визит духа (что-то он зачастил).

— Что ты дуешься как мышь на крупу. — Прошелестела сухая как губка без воды мысль Вардана. — Если мальчик увидит меня, то значит весь наш план коту под хвост. И Микош с Гиви приедут тебя зачищать.

— Эта шутка не становится слаще. — Тед принял от курьера заказ на Кима и Вардана (он заранее предупреждает Лосиху о своих визитах?). — Ты уже рассмотрел Мальчика до дыр. Что ты пытаешься увидеть, понять?

— Как ты додумался до сфер?

— Доктор подсказал.

— Доктор? А почему он их сам, в таком случае не применяет?

— Это скорее его косвенная подсказка. — Тед бросил взгляд, как пальцы духа опустились в варево. — Ты успеешь «съесть» до прихода Мальчика?

— Не беспокойся. Если что, скажешь, что завёл кота. А я могу и помурлыкать.

— Понимание бывает правильным и ошибочным, — Вардан последнее время появлялся каждый вечер, без предупреждений, — знания бывают полными и неполными.

По мнению Теда, дух старого расстриги становился всё более очеловеченным: вёл долгие и продолжительные беседы; всё меньше прибегал к визуальным контекстам. Проводя большую часть своего времени в физическом теле, за барной стойкой, ему приходилось привыкать к привычкам обычных людей, поэтому он предпочитал не встревать в неожиданно развивающиеся монологи Вардана, терпеливо ожидая вопроса, направленного конкретно к нему.

— Вот, твоё представление, как городского жителя, о рационе питания медведя как хищника будут ошибочными. — Тед прекрасно понимал, что кроме него в пабе никто не в состоянии увидеть «тело» старого духа, но в последнее время он стал настолько материальным, что в привычку бармена вошло быстро оглядывать помещение, ища удивление на лицах посетителей. — Рацион питания бурого медведя на три четверти состоит из растительной пищи. И лев, и медведь в глазах городского человека — страшные хищники.

Взгляд Теда упёрся в стену возле входа в паб, где заботливыми руками Мэдисон, была приколота вырезка из газеты с фотографией Кима, спящего в обнимку с медведем. Посетители любили забирать с собой трофей в виде этой вырезки, но перед каждым открытием паба она оказывалась на своём месте. Настоящие газетные вырезки уМэдисон давно закончились, но как служитель библиотеки, она имела доступ к хорошему принтеру и бумаге, близкой по качеству к газетной. Было в её поведении что-то наводящее на мысль о более глубоком подходе к этому «газетному ритуалу», чем просто странность. Вот и мысли Вардана несли под тонким слоем издёвки намёк на что-то более крупное, можно даже сказать — глобальное. Но программа человеческого мышления, над которой Тед корпел несколько месяцев, уже запустила цикл анализа и в его голове начали проскакивать «выводы»: я давно занимаюсь духами, кормлю и пою их; рацион духов мало отличается от привычного для досмертного существования; частые прогулки по зоопарку (в бестелесном состоянии) позволяли ему досконально знать рацион каждого его обитателя. Естественная реакция на такие выводы — это возмущение (Тед не стал препятствовать накоплению этой эмоции в своём теле).

— Людям свойственно ошибаться, — Вардан предпочёл не заметить реакции Теда на его слова, — делать неправильные выводы из своих суждений. Например, большинство склонны приравнивать своё понимание к знанию. Что является ошибкой. Вот тебе удаётся каждый раз включать эту болтовилку (дух указал на висящий под потолком телевизор), но если эта процедура у тебя не получится, то максимум на что хватит твоих «знаний» — это поменять батарейки в пульте. Мастер, обладая полными знаниями, способен его починить, привести в рабочее состояние. Не сомневаюсь, что он способен объяснить все физические процессы и законы, на базе которых возможна работа этого выносителя мозгов (выключи его, пожалуйста).

— Чем тебя не устраивает телевизор? — Тед позволил себе «поделиться» с гостем своим настроением (остальное он направил на перегонку).

— Ты хороший слушатель, но плохой пониматель. — Тон Вардана изменился на втолковывание старого учителя таблицы умножения отъявленному двоечнику. — Ты помнишь урок с пламенем свечи, но не хочешь делать собственных выводов. Мы, сущности более высокого порядка, способны воспринимать все колебания, все частоты одновременно. Нам трудно их разделять, как скажем тебе слышать только одну частоту, колебание. Всё своё внимание человек способен сконцентрировать на писк летающего возле его уха комара. Так и с этой болтовилкой — она как раздражающий набор статичных картинок или что-то мерцающее. Но хуже всего этот комариный писк из её нутра, который отвлекает моё внимание.

Тед и сам был не в восторге от включённого в сеть телевизора, поэтому упросил Мастера подключить его на отдельный выключатель, который разместили рядом под стойкой. Обратившись к области памяти, «присвоенной» им при обмене информацией со старым пьянчугой, выходило занимательное «понимание»: частота обновления кадров на экране телевизора шестьдесят герц (что не воспринимал человеческий глаз); несущая частота шим преобразователя у импульсного блока питания — шестнадцать килогерц (слабый, зудящий звук, которые не воспринимают большинство людей). Потянувшись к выключателю, Тед не успел захлопнуть лазейку к опыту Мастера. В его тут же начали всплывать схемы, способы реализации, настройка и… пришлось быстро выключать это канал знаний.

— Вот и мне необходимо непростое понимание процесса «включения» способностей у Претендента, а полное знание, чтобы избежать ошибок. — Вардан, как всегда, читал Теда как открытую книгу (но только на открытой странице). — Да, используя опыт и знания Мастера, ты сможешь починить или собрать новый телевизор, но ты не сможешь сделать этого без нужных элементов (как производят микросхемы и резисторы Мастер имеет лишь понимание). Мне же предстоит сделать точную, рабочую копию творения рук Доктора и твоего Гения. Поэтому сжалься над стариком и закажи ещё этого достойного Высших напитка у Лосихи.

— Хитрость достойная старого лиса. — Буркнул в знак уважения Тед, перебирая в голове возможные варианты обмена информацией с информационным полем духа старого монаха.

— Позволь перейти на более понятные термины для нашей дальнейшей беседы (раз мы оба хапнули опыта Мастера). — Вардан «подслушав» заказ Теда, поудобней устроился на своём стуле. — Ты, допустим, утюг, имеющий выход в интернет. Кому от этого толк? Посредством твоего подключения ко всемирной сети твой хозяин может проверять твоё состояние (забыл ли выключить), включать и выключать тебя дистанционно. Я как сервер, хранящий и передающий через себя гигабайты (ну и словечки, мозг сломаешь) информации не брезгую отправлять тебе команды на включение, выключение и опрос твоего состояния. Ты не можешь скачать с меня информацию ввиду малого буфера твоей памяти (звучит как проклятие), который меньше объёма самого короткого видеоролика на моём хранении (так понятно, что считать меня у тебя не получится?).

Курьер принёс полный чайник (литра на два). Тед поставил его под стойку, чтобы скрыть от посторонних глаз, как левитирующий чайник наливает парящую жидкость в стакан. Вардан уже поднаторел в этом процессе и не нуждался в физической помощи от Теда. Прикрывать своими движениями левитирующий в воздухе стакан, оказалось полезной практикой (со слов Вардана) для тренировки обращения с физическим телом (которое потело и краснело от приложенных усилий).

— Почему я так щепетильно подхожу к этому процессу? — Теду всегда казалось, что сёрбанье Вардана слышат даже сотрудники зоопарка, находящиеся через дорогу от его заведения. — В этом виновата моя подготовка. Спецназовец от церкви божьей, как сапёр — ошибается один раз. Мы должны были знать с каким заклятьем-проклятье имеем дело, какой ритуал, кто и в каком месте проводил, чтобы обезвредить зло. Наша диета имела такое же значение, как экипировка современного сапёра, ничего лишнего и максимальная защита. Зло не дремлет никогда, поэтому нельзя себе позволить ни стяжательства, ни чревоугодия, ни вожделения. Иначе Тёмные найдут к чему прицепиться, и тогда ты кончился как «специалист».

Пока яблоко растёт ему можно нанести «безвредное» повреждение кожуры. Молодость не заметит полученного повреждения и может вырасти в полноценное яблоко с небольшим дефектом. Если такое же повреждение нанести яблоку (плоду) уже созревшему (покинувшему питательную среду дерева), то в месте повреждения начнётся процесс гниения. Такое яблоко нельзя хранить, оно сгниёт раньше своих полноценных собратьев. Картинка сменилась, теперь в голове Теда предстал молодой послушник (судя по простому одеянию). Тело молодого послушника окружал ореол из сияния (как рисуют уплотнение энергетических тел человека — в виде эллипсоида). Стоило послушнику войти во вкус к еде, как в его ореоле образовалось тёмное пятнышко. Чем больше было желание отведать того или иного блюда, когда его не было рядом, тем плотней становилось пятнышко. Когда потакание своей страсти стало превышать обязанности, из пятнышка начал расти тёмный крючок. То же самое происходило, стоило послушнику распробовать вожделение к молодой особе противоположного пола и тяге к обладанию роскошными вещами (приятное нижнее бельё под рясой, обувь из мягкой, ненатирающей ноги кожи и т. д.). Только расположение новообразовывающихся тёмных пятен на эллипсоиде ореола менялось от «пристрастий» послушника. И вот обросшему крючками послушнику дали задание — пробраться через плотные заросли тёмных как ночь кустов терновника. Перед ним этот путь проделал послушник с чистым ореолом — прошёл легко, не оставив ни клочка от своего одеяния на кустах. Попробовав повторить пройденный путь, послушник с крючками в энергетических телах застрял так, что не смог пошевелиться. Тёмные ветви кустарника войдя в соприкосновение с его крючками, стали тянуть через них свет из его ореола. Так, он и угас бы, но вера в Бога в его сердце разожглась как маленький маяк. Собрав силы и волю в кулак, послушник продрался сквозь заросли кустарника, оставив на его шипах не только клочки своего одеяния, но и собственной плоти.

Послушник добился за свою жизнь высокого положения. Свет веры в Бога горел в нём неугасаемым огнём. Только чёрные шрамы на его ореоле требовали постоянной подпитки, так как через них начинали втягивать свет застрявшие в его крючках ветки терновника, если не подпитывать их через чревоугодие, вожделение, похоть.

— Таков был бы мой путь, — голос Вардана был спокоен и полон грусти, — останься я человеком. Но я решил стать более лучшим сосудом для моей веры в Бога. Только для невежд моё знание божьей благодати, могло казаться верой фанатика. Но не будем удаляться от темы сегодняшнего разговора. Я понимаю, что ты творил свои сферы по наитию, послужил инструментом Сил, до которых мне не достучаться. Поэтому покажу тебе путь Доктора, его познания, скрытые им от тебя.

— Ему было что от меня скрывать? — Тед почувствовал укол ревности, что стало для него не очень приятным (он ожидал от себя большего).

— Люди не любят делиться своими страхами и неудачами, тем более перед учениками (детьми). — Вардан решил перейти на язык общения словами, чтобы не показать лишнего и оставить завесу чужой тайны. — Всю свою жизнь Доктор воспринимает как череду неудач. Он считает, что проклят (по заслугам). Во-первых, он осознал себя утюгом. Во-вторых, он победил Микоша.

Молодой Доктор считал не справедливым, что гуманитарные знания даются ему легко, а простейшее управление физическим телом — никак. Он стыдился своей неловкости на занятиях физкультурой. Пробовал записываться в различные спортивные секции, но ему везде отказывали, ссылаясь, что нужно себя поискать в другом виде спорта. Так и вырос бы их мальчишки мечтатель и хороший хирург, если бы не Судьба. Она привела его на сеанс фокусов и гипноза. Так он открыл для себя, что он утюг (Желичка — школьное прозвище) со встроенным динамиком (каприз изготовителя?). То, что он подключён к сети, было не столь обидно (большинство его одноклассников не обладали такой опцией), а скорее давало свои плюсы — знать ответы на вопросы сразу. Эту свою способность он стал использовать с пользой. А пользу он нашёл в том, что стал досконально изучать информацию по заданному вопросу. Его железная упёртость в поставленной им перед собой задаче, дала в институте новое прозвище — железо. Так, он научился плавать, нашёл своей неуклюжести применение в борьбе, а нежны и пухлые пальцы легко находили нужные точки на теле юных однокурсниц на сеансах массажа. Он уже почти смирился со своей ограниченностью, когда на последнем курсе медицинского ему «посчастливилось» победить Микоша. Так, он всадил в своё самолюбие новую занозу, обрёл друга и новое хобби — психиатрия.

Общедоступные знания не удовлетворяли жажды Доктора. Походы по экзотерическим кружкам принесли новый круг знакомых, но за вуалью таинственности «закрытые знания» слишком медленно подводили адептов к раскрытию настоящих тайн. Сила Доктора, как Травника, росла. Организации было что предложить ему для утоления голода, но они предпочитали первое время держать его на голодном пайке, подкидывая крупицы знаний. Следуя дорожке из крошек знаний, Доктор, по прогнозам Провидца, должен был встать на нужный Организации путь. Так бы и произошло со временем, но Доктор начал спиваться (Организации рекомендовали не вмешиваться).

В причине своих запоев, Доктор не признался бы и самому себе. Но он понимал, что он не загадка для специалистов, а значит, нужно было выдавливать «гной» ноющей в нём боли самостоятельно (мысль об обращении за помощью к другим, коробила его). Чтобы вывести себя на чистую воду, ему пришлось прибегнуть к самому сильному своему страху — страху воды. Приняв решение, Доктор заказал у организации погружение в батискафе. Так он решил усилить свой страх глубиной, сводя свой эксперимент или к пониманию происходящих с ним процессов или к прописке в психиатрической лечебнице. То, что он испытал, не будет записано в его мемуарах, но истинное предназначение ему открылось.

Тяжело сознавать, что при всей своей уникальности ты остаёшься простым (смертным) человеком. Все люди — коктейль из воды, набора структурированных аминокислот и микроэлементов. Характерные для каждой личности уникальные черты — это лишь отклонения от среднестатистического индивидуума в окружающем нас социуме. Гипертрофированная привязанность к тому или иному виду уродства (отклонения от общепринятого) проявляется как на физическом плане, так и на более тонких. Проблема Доктора крылась в его зависти к способностям других людей. Особенно пострадало его самолюбие, когда он встретился с Микошем. Осознание того, что он не сможет ему противостоять в реальной схватке, грызло его как червь, которого он пытался утопить в спирте.

Приняв свою ущербность и выделив специфику своих способностей, Доктор попросил все материалы по опытам привития болезни людям (исследование японцев в период второй мировой, способствовали выработке плана работы). Приняв, что он как копировальный аппарат с функцией памяти, может перенести информационный след любой болезни от одного человека другому, он стал накапливать базу по сущностям, несущим своим «хозяевам» дополнительные способности (боль и страдания прилагаются). Доктор прекрасно видел сущностей (болезни) их следы в энергоструктурах человека. Накопив базу, ему без труда удавалось диагностировать «болезнь» на любой стадии. Вот перенести болезнь в энергоструктуры другого человека или полностью восстановить хозяина от утраченной им сущности — это было большой проблемой. По аналогии со звероловом, Доктор по следам на земле, экскрементам мог определить вид, возраст, пол, самочувствие сущности, поселившейся в теле человека. Перенося эти следы жизнедеятельности в энергоструктуры другого человека, получалось, что новый носитель начинал испытывать все «прелести» болезни, как если бы был по-настоящему болен продолжительное время. Когда Доктор встал на предназначенный ему Путь, начались задания, командировки от Организации.

То, что перенесённая в чужое энергополе татуировка (след болезни) могла там прожить не больше времени болезни вируса гриппа, не устраивало ни Доктора, ни Организацию. Для улучшения времени работы татуировок Доктор потребовал всю имеющуюся у Организации информацию об активных сущностях, способных через физическое тело своего хозяина, воздействовать на реальный мир. Так, в его руки попала информация о казни Карлемана (учитель Микоша). То, что Микош казнил своего учителя (он давно перешёл из Охотников в Судьи), заставило Доктора поднять все материалы о деятельной практике Карлемана. Полученная информация открыла новое поле деятельности для Доктора, усугубив осознание своей ущербности. Как зверолов он мог выследить, опознать любую сущность, но не мог её заставить работать на себя. Как, например, заставить пойманного льва пасти овец, или размножаться панд в условиях зоопарка (что очень огорчает сотрудников зоопарков).

Тут судьба приносит в руки Организации Заклинателя. А чтобы жизнь малиной не казалась Заклинатель (Красавчик) оказался с дефектом — абсолютно слепым. Только когда в руки Красавчика вкладывали сущность, он мог с ней работать (видеть её). Этот минус компенсировался жирным плюсом — любая сущность выполняла все команды Заклинателя в какой угодно (полезно для Организации) последовательности. Так как основная роль Доктора (копирование) стали не востребованы, то у него появилось свободное время для осуществления своей мечты — научиться копировать способности людей (особенно способность Микоша).

— Теперь нужны твои комментарии. — Вардан отпустил Теда в реальность. — Без решения технической стороны нашей операции по подмене Кима, мне будет сложно сделать всё правильно.

— Мне трудно воспринимать себя как придаток к способностям Доктора (хоть он мне как отец), но я постараюсь не исказить доставшуюся мне от него информацию, своим…

— Меньше слов, больше информации. — Дух занимал удобное положение на стуле, как петух на жерди перед сном.

Джил не подходила и не беспокоила Теда, когда видела рядом серое пятно духа Вардана. В процессе одного из их обмена энергиями, Тед показал девушке» старого извращенца», серое пятно под потолком их комнаты. Он думал, что смутит этим Джил, но на волне экстаза ей открылось больше, чем мог себе представить простой юноша, каким был её партнёр (душа).

— Он погружён в воспоминания, и глаза его закрыты.

Теду трудно было себе представить духа с закрытыми глазами не буквально, а так, чтобы он не мог воспринимать происходящее вокруг него (два переплетённых между собой обнажённых тела — прекрасной девушки и сухого, с рельефными мышцами, стареющего мужчины).

— Те капельки экстаза (оргазма будет правильней, но ты как пуританин любишь давать ярлыки всему, что способно вогнать тебя в краску), что он с нас собирает, напоминают ему его юность. В то время он ощущал присутствие Бога рядом. Этот Экстаз — принятие Бога, наши жалкие «потуги» не способны заменить, как лёгкий аромат вина на губах не способен утолить жажду страждущего напиться.

— Мне и наши шалости крышу сносят. — Тед посмотрел уважительно в сторону слегка пульсирующего светом пятна духа. — Как же его не порвало, не сожгло?

— Может, — дыхание Джил согрело левое ухо Теда, голос её стал интригующе томным, — наша «страсть» лишь капля в море Экстаза? Нам есть куда расти. — Её мягкие губы коснулись уха партнёра, переключая его внимание от аналитики к действиям, без участия мыслительных процессов.

— Ты можешь себе представить ситуацию, в которой в линии судьбы Мальчика нет скорой помощи и нет тебя? — Вардан уже «доедал» свою порцию каши. Тед физически ощущал обволакивающее внимание странного духа. — Изначально он должен был истечь кровью на обочине дороги. Какой элемент привнесла Организация?

Тед чувствовал, что слова Вардана вызывают вскипающую внутри него ярость и ненависть, заставляя встать дыбом оставшиеся на его теле волосы, наполняя капилляры кровью. Переключая своё внимание на возгонку бурной энергии ярости, ему удалось на границе сознания уловить всплывшие как накипь мысли: он что-то такое подозревал; подозрения зиждились (прикосновением Вардан передавал часть своего образа мышления, с другим словарным запасом) на полном нежелании Доктора объяснить «структуру» татуировок Монстра; всплывший в памяти образ Доктора повлёк за собой череду картинок, когда он уходил от обсуждения темы татуировок на более глубинном уровне. Как завершение фейерверка (обычно самый высокий и яркий аккорд салюта) всплыло осознание, что, заполняя пустоту недомолвок и предчувствий внутри него и образовалась лагуна, заполнившаяся впоследствии энергией любви к Мальчику (Подопечный как имя, данное Организацией, служило катализатором активации человеческих чувств в Теде).

Тед вернулся в реальность, забрав под свой полный контроль мысли, утихомирив энергии. Физическое тело передавало сигналы, что температура кожного покрова увеличена и требуется немедленно решать этот вопрос, так как потоотделение не справляется с поставленной задачей (ощущение, что он находился в раскалённом воздухе сауны не меньше часа). Не давая телу обмануть мозг, который понимал, что всё это время (меньше трёх минут) находился в прохладном помещении паба, пришлось переключить внимание на возможную потерю Кима. Довести себя до мысли — нет Кима — нет Джил. Тело покрылось холодным ознобом, и через минуту оно сигнализировало о грядущем переохлаждении (через полчаса, если не утеплиться одеждой или не зайти в тёплое помещение). Стабилизировав ситуацию, он перебросил своё внимание на состояние Вардана, ожидая от него издёвок и насмехательства (как в школе, после неудачного броска мяча в баскетбольную корзину).

Дух монаха разве что не мурлыкал от удовольствия разбирая «улов» (краснеть от стыда, пока не имело смысла). Мягкое касание сознания Вардана, успокоило Теда и позволило взглянуть на пёструю картину из мозаики его воспоминаний о Докторе.

Каково это — оказаться гениальным программистом в каменном веке? Где применить свои способности, как развивать навыки? Благодаря библиотеке знаний Организации, Доктор почувствовал себя гениальным механиком (близко к программированию, но как-то всё грубо и медленно), создающим музыкальные шкатулки, механические пианино и автоматы, похожие своей оболочкой на человека и способные написать на клочке бумаги определённую фразу. Способности музыканта есть не что иное, как заучивание последовательности действий при воспроизведении составленной кем-то партитуры. Гениальный музыкант привносит «себя», исполняя всем известное произведение (изменяя интенсивность звуков и их протяжность-звучание во времени).

Организация была довольна полученным результатом от работы Доктора (спящие агенты оказались козырем в рукаве перед Высшими), сторицей окупая затраты на его обучение и содержание. Но он чувствовал, что способен на большее и решение всех его проблем совсем рядом.

Но как чувствовал бы себя Бил Гейтс, «создавая программы» для музыкальных шкатулок? Приблизительно так себя чувствовал Доктор, топя своё осознание себя, как микроскопа, которым забивают гвозди, в алкоголе. И тут по счастливому стечению обстоятельств появляется Красавчик (извини, что о тебе в третьем лице, но Тед и Красавчик совершенно разные люди, как гужевая повозка и Porsche 911), который расширяет горизонты для самореализации Доктора. Как человек относится к инструменту своего труда? Бережёт и заботится. Забота Доктора к Красавчику перетекла в любовь (отеческую любовь). Новенький служащий в клинике позволил обходиться без анестезии при операциях и обезболивающего для тяжёлых больных хосписа. Естественно, в закромах клиники начали скапливаться наркотические вещества, которые Доктор начал продавать «страждущим».

Дальше произошёл скачок в уровне сознания Доктора и проснулся Великий Программист — он стал под видом настоящих наркотических препаратов продавать лишь физраствор с информацией о воздействии на организм (энергоструктуры) человека. Эксперименты подогревали всё новые запросы «заказчиков»: более долгий срок действия; увеличенный эффект; снижение ломок от отсутствия препарата в организме страждущего; увеличение ломок; скорость привыкания к препарату. Доктор начал ощущать себя как настоящий Бил Гейтс, построивший финансовую империю на продаже программного обеспечения без аппаратной части.

Красавчик лишь показал Доктору, что при помощи и участии сущностей (болезней) можно копировать любую информацию, попавшую в энергоинформационное поле человека. Организации оставалось понять процесс «уговора» сущностей и освоить метод на практике, тем самым стараясь избежать потерю Красавчика. Видя, с какой охотой, его подопечный роет себе яму, Доктор всё больше посвящал своего свободного времени решению его «изъяна» — слепоты. Именно отсутствие у Красавчика способности видеть сущностей, делала его уникальным «дрессировщиком (пока он их не видел, сущности замирали в его присутствии, забивались в тёмный угол как собака после первых раскатов грома).

Приняв для себя решение — больше не распылять свой талант на «ширпотреб» (программы могли дописывать и копировать «подмастерья»-ученики), Доктор углубился в основы «настройки» сущности в физическом теле. При «увеличении» пятен татуировок выходило, что они состоят из комбинации крошечных точек, связанных последовательностью, как на перфокарте или валу с зубчиками музыкальной шкатулки. То, что он позволяет увидеть другим (основы, суть Доктор научился прятать, рассматривая энергоструктуры Красавчика), очень напоминают простой зубчатый вал пресловутой шкатулки. Каждый зубчик (пятнышко в структуре татуировки) позволяет задействовать определённые функции в определённой последовательности. Только вместо извлечения звуков из тонально настроенных пластин, происходит отправка импульсов определённой группе мышц. И ели существовал мастер, настраивающий пластины, то, где взять мастера, подготавливающего нетренированные мышцы к сложной работе?

Сам зубчатый вал насажен на рассмотренную нами ранее энергетическую ось (энергетический столб, канал) будучи переставленным в другого человека, позволял «извлекать» звуки. Мелодия узнавалась, но не ласкала слух, так как новый носитель зубчатого вала не был настроен в нужной «тональности». Грубо говоря, требовалось настроить, написать партитуру под определённый инструмент (звучание контрабаса нельзя воспроизвести на трубе). Загвоздка заключается в том, что и с людьми такие же проблемы. Человек, научившийся виртуозно играть на виолончели, не факт, что сможет так играть на фаготе (про рояль или гитару лучше не вспоминать).

Как научиться перенимать способности человека управлять своим физическим телом и подвластными ему энергиями? Резонно полагать, что человек, превративший своё тело в оружие, способен превратить в оружие любой предмет, попавший ему в руки. Переняв такой навык, можно его использовать процентов на тридцать в неподготовленном теле (без тренировок). Если у «пациента» оказывались хоть какие-то навыки управления собственным телом (гимнаст или танцор), то процент эффективности возрастал до семидесяти процентов. После нескольких «удачных» попыток, выяснилось, что информационные клоны (татуировки) быстро вытягивают из тел хозяина (физического и тонких) энергию, позволяя проводить несколько последовательных поединков или один длинный.

Прибегая к интересным случаям примерам из психиатрии, когда пациент, находясь в изменённом состоянии (не в себе), мог проявлять такую физическую силу, с которой не могут справиться десять здоровых санитаров. Сам пациент при плохом отношении к своему телу (нерегулярное питание, отсутствие постоянных физических нагрузок) на взгляд обычного человека не вызывал опасений. Так, всех своих подопечных, которым пересаживались татуировки, Доктор стал называть Пациент номер такой-то.

Из базы знаний Организации Доктор взял на заметку случаи одержимости (на взгляд традиционной медицины мало отличающиеся от буйного помешательства). Тут пришлось включать классификацию по использованию энергии. В первую группу попадали случаи, когда подселённая сущность пользовалась только энергией тела хозяина (практики Тёмных, носитель больше пяти лет не живёт). Во вторую группу входили случаи с применением заимствованной энергии (источник не всегда определялся, практики Светлых). Третья группа была смешанной и больше подходила под определение пациента психиатрической клиники (происходили нарушения в мировосприятии).

Вардан открылся Теду, дав ограниченный доступ к своей памяти. Погружение в память старого духа походило на поход средневекового европейца в монастырскую библиотеку глубокой ночью. Тед ощущал себя одиноким обитателем безграничных катакомб, заполненных от пола до потолка стеллажами с редкими книгами, старинными рукописями, запретными тайнами, накарябанными кровью на куске кожи или бересты. Темнота помещения библиотеки давила своими знаниями, таинствами и правдивыми историями путников, забредших дальше понимания горожанина, никогда не покидавшего стены своего родного города. Две одинокие свечи вырывали кусок реальности для Теда из клубящейся мглы вечности. Стоило отвлечься от чтения книги, как завитки тьмы на границе света начинали складываться в образы грядущего, встраивая в нерадужные картины серых будней уроки прошлого. Пристально вглядеться в зыбкие картинки не давал старый библиотекарь (Вардан), подносивший всё новые и новые фолианты по запросу Теда (или по какой-то своей прихоти). Был непонятен способ подачи материала. Почему книга, а не фильм? Небогатое воображение Красавчика воспринимало буквально описание редких сущностей, духов и демонов, с которыми приходилось сталкиваться на своём жизненном пути Вардану. Да это было увлекательным чтением для юнца из девятнадцатого века (или когда там Вардан родился?), грезящего дальними странами, великими открытиями и признанием географическим обществом твоих трудов. Но всё можно было сделать проще, понятнее и не так растянуто во времени.

Теду было проще воспринимать мир Вардана как некую реальность, оставившую отпечаток в виде слов на листах бумаги. Он смог принять мировоззрение Мастера и Джил без правок и редактуры под себя (пришлось вставать на их место и проживать важные моменты жизни). Для успокоения сущности Красавчика, привыкшего к академической подаче материала, Тед начал экспериментировать с созданием образов из книг, перенося их на границу перехода материи в энергию (пламя на самом кончике фитиля свечи). Образы получались яркие и запоминающиеся, но малопригодные для реального мира. Когда Вардан застукал Теда за таким занятием, то перестал мучать его читальным залом монастырской библиотеки, позволив забирать «книги» с собой. Теперь в недолгие визиты Теда в память Вардана, последний нагружал его десятком книг, с обязательным условием прочитать все до следующего посещения.

Грешно было не воспользоваться «щедростью» старого монаха и не поделиться парой «книг» с Джил. Сначала Теду пришлось проверить любимую на восприимчивость к образам из чужой памяти — «прочитал» ей на ночь пару отрывков. Джил быстро втянулась и освоила правила пользования «книг из библиотеки». Её замечания подтвердили схожесть «подачи материала» с авторами конца девятнадцатого начала двадцатого века. Когда в мире бушевал романтизм странствий и новых открытий, а каждый уважающий себя путешественник вёл дневник, в котором старался тщательно описать попавшийся ему новый вид животного или растения.

— Возможно, его способ передачи тебе информации в «чистом» виде и есть последствия яркости его мира. — Джил отобрала у Теда пару томиков воспоминаний Вардана. — Когда он верил, то жил в экстазе. Зачем тебе постоянная эякуляция? Вот он бережёт тебя, и себя от моих коготков. — В голову Теда проникла картинка озлобленной как фурия кошки, у которой отбирают кота в самом начале спаривания. — И потом, это Мэдисон занимается оцифровкой книг, проконсультируйся у неё.

Тед не уставал поражаться женской интуиции. Действительно, всё походило на то, что Вардан посредством него передавал важную информацию. Вспоминая последние беседы со старым духом, можно было смело делать вывод — сферы, которые создал Тед, портативное энергоинформационное поле, интегрированное в энергополе Земли. Из расспросов Вардана им удалось выяснить, что энергия, накапливаемая сферой, может конденсироваться, перераспределяться в энергополе Земли без локализации местоположения самой сферы (затруднение для Высших при поиске «проказника»). А информация, след которой оставляет во времени-пространстве борозду, как после плуга на мягкой почве, всегда остаётся внутри сферы, не растекаясь в окружающем мире.

Значит — весь фокус на сферы! Именно за этим приходит Вардан. Ему предстоит провести тонкую работу по встройки точной копии сферы Кима претенденту, в одиночку и без советов со стороны Теда (палиться не желательно). Теперь приоритет нужно отдать сопряжению уникальных параметров сферы с физическим телом человека, посредством ювелирных манипуляций с тонкими планами (интересно, такое кто уже проделывал?).

Серые будни Теда, считавшего себя «охранником», изменились, но не кардинально. Для всех окружающих он оставался скучающим барменом, меланхолично натирающим бокалы, на миг прерываясь от своего занятия, чтобы дать дельный совет «ноющему» клиенту. Сам он чувствовал себя охранником на смене, который читая интересную книгу, изредка бросал взгляд на мониторы, передающие изображение с камер слежения. Ему пришлось развить большую агентурную сеть из «живых» камер слежения (кошки, собаки, птицы, бомжи, духи, ещё привязанные к материальной пище). Он боялся за себя, что не справиться с соблазном и уйдёт гулять без тела, подставив тем самым Джил и провалив их с Варданом план. Ким будет «функционировать» и без него, но…

Город был под его контролем. Тед мог определять, предотвращать любое возмущение в энергоинформационной среде сообщества людей, но не это было его задачей (Тёмные не любят посторонних вмешательств). Ему было лень разбираться в «ребусах» и хитросплетениях взаимоотношений Высших. Но на них подсела Джил, как обычные домохозяйки становятся зависимыми от мыльных опер, подстраивая ритм своей жизни и жизни домочадцев под выход в эфир очередной серии. Выслушивать её комментарии — стало постоянной вечерней практикой для Теда. Иначе девушка могла сорваться к действиям, что приводило бы к очередному визиту Тёмного, а выставлять на показ их беседы с Варданом — был большой риск.

Оценив свою значимость (хоть и вероятную) Тед приступал к изучению «физики» сферы. Этакий «скучающий» на работе охранник, втихаря обучающий инфузорию туфельку высшей математике (ну и ассоциации у его мозга!). Как проходят энергии и где они соприкасаются с физическим телом — это был не секрет. Применяемая Кимом практика «тряпка на морозе» позволяла накапливаться энергии до вполне материального состояния. Точки выхода этой энергии были узлами соприкосновения. Как энергия, накопленная сферой, перераспределилась в энергополе Земли, было ясно чисто теоретически (на практике проверять было рискованно и не рационально — заметят). Вот с информацией приходилось повозиться. При «схлопывании» сферы вся эзотерическая информация бесследно исчезала, а при «развёртывании» явно присутствовала во всём объёме.

Тайна пряталась в дефектах тела Кима, позволявшем скрыть дополнительные каналы сопряжения физического тела с тонкими телами. Эти непривлекательные шрамы на физическом плане (узлы, рубцы на тонком плане), служили высококлассными хранилищами информации. При любом сканировании вскрывался только внешний блок информации о месте и времени получении увечья, способах лечения и причиняемом их владельцу дискомфорте. Только при полностью развёрнутой сфере, эзотерическая (Вардан настоял на этом термине) информация раскрывается для применения самим носителем. И только тонкие планы самой сущности Кима позволяли развернуться информации для применения в действии.

Тед мог любоваться своей работой, почти гордиться доставшимися ему навыками, если бы не одна маленькая деталь — он видел себя со стороны. Позаимствованный им (пусть и случайно) жизненный опыт Мастера, Таксидермиста, Чернокнижника и Джил не выставлял его предыдущую жизнь в том тёмном свете, что мог заставить Красавчика отказаться от себя. Прежний он был плохим актёром и приспособленцем по причине того, что жизнь его была похожа на выращенное в тепличных условиях экзотическое растение. Да, он настолько был сейчас к себе суров. Красавчик брал из окружения всё необходимое хозяину и выдавал «результат».

— Неужели ты думаешь, что в этом мире правит чья-то конкретная воля. — Вардан сегодня был серьёзен и собран, как старый профессор на лекции. Тед с предвкушением принялся усердно тереть бокал, переключая всё остальное своё внимание на уплотнившегося над стулом призрака. — Ты читал его дело, прежде чем согласиться на Задание, или страх перед Микошем выгнал тебя из клиники, как лесной пожар гонит косулю из леса в поля?

«Главное — не сбить настрой старика», — думал, выставляя равнодушие как щит, Тед, переключая внимание Вардана на гипнотические движения куска фланели по стенкам кристально чистого бокала, — «Пусть поток промоет себе дорогу, а мы сумеем распределить всю влагу». Понимание, что поток может зацепить и понести его в своей стремнине, не выглядело перспективным. Он предпочитал оставаться сторонним наблюдателем, а значит, надо не дать себя зацепить — не принимать всё близко к сердцу.

— Молчишь? Значит, я прав. Только подумай: мальчишка, который ни разу не дрался; ни разу не влюблялся в девчонку; вырос в крупном городе и не завёл ни друзей, ни врагов. Это тебе никого не напоминает?

Колючки понимания вцепились в сущность Теда, но не смогли увлечь его. Вырвав кусок его «плоти», шипастая ветка узнавания понеслась дальше, увлекаемая стремительным потоком. Боль немного отрезвила, и сжавшие бокал пальцы продолжили свой незамысловатый танец.

— Незаметное пятнышко для неопытного взгляда, оно либо может снизить цену как клеймо брака, либо может поднять цену, как символ ручной работы мастера стеклодува.

В тёмные времена, когда вера в Христа только набирала силу нужно было решать вопрос с выживаемостью её адептов в грозном мире язычества. Какие-то культы уходили легко, оставляя свою паству, другие проявляли агрессию к новой вере. Были века гонений и неприятия, когда открыто объявлять себя сторонником или сочувствующим вере в Христа могло стоить жизни человеку любого ранга и сословия. Нужно было искать расположения высоких покровителей среди людей обеспеченных, наделённых властью. Искупавшиеся в Любви Божьей, наполненные его светом не могли войти в злачные места без содрогания в сердце, видя, как грешники тратят свою жизнь на чревоугодие, плотские утехи и борьбу за более «тёплое» место. Молодая вера могла, вобрав в себя самых достойных, быстрой уйти с мировой сцены, но были Древние, принявшие решение уйти из Мира людей. Они оставили адептам Христа способ наносить печать — метку, позволявшую, чистому сердцем, войти в любое место без последствий.

Такой меткой метили своих избранников Древние Владыки, чтобы им не отвлекаться на незначительные мелочи и дрязги. Носитель знака богов мог получить помощь от совсем незнакомых, враждебно настроенных к чужакам людей. Меченого обходили «беды» стороной, когда ему нужно было пройти самыми опасными дорогами, войти в логово чудовищ. Боги вовлекают в свои игры смертных людей, учитывая их короткую жизнь и слабость физических тел. У каждого из Игроков была своя метка (чтобы не перепутать по забывчивости кого и зачем послали). Людям передали метку, которая имитировала метки других Древних Владык. Для глаз посвящённых она выглядит как картинки из теста Роршаха (каждый видит своё). Тёмные увидят рога, хвост, копыта. Светлые увидят нимб. Но если намерения, видящего могут задержать меченного, то будет инверсия восприятия.

Так как Тед не открыл своё сознание (остался сторонним наблюдателем), то Вардан просто выложил «карты на стол». Потянувшись, словно человек склонился над столом разглядывая картинки, разложенные на столе, он восхитился простоте и гениальности творения Древних. На первой была история члена общины первохристиан, проникшего в высшие круги знати города Рима, он находил расположение влиятельных людей, членов их семей и делился с ними своим светом. На второй была история отшельника, решившего спасти заблудшие души погибающего от голода города. Благочестивый человек беспрепятственно пересёк море на пиратском корабле и договорился с жителями благословенного острова (Сицилия?) о незамедлительной отправке трёх кораблей, гружёных пшеницей. На третьей — хорошего человека оболгали и посадили в узилище, где его трёхлетнее пребывание прошло в благостных молитвах и покаянии. На четвёртой: проповедник отправился в края жестоких язычников; любой человек, не их рода, удостаивался смерти за то, что смел ступить на их землю. Проповеднику удалось встретить свою старость в их окружении. На пятой человек в деловом костюме договаривался с бородатыми людьми об освобождении заложников.

Наблюдая за каждой историей, ему удавалось увидеть, как воспринимали метку все участники помогавшие, не мешавшие их главным героям. Пятно (метка) жило своей жизнью. Не имея ясных очертаний, оно трансформировалось под взглядом смотрящего. И как показалось Теду, делала самостоятельный выбор, в какой форме предстать пред ясны очи абонента.

— В чём подвох?

— Процесс создания пятна Греха долог и сложен. Он похож на нанесение татуировки. Только мастеров требуется больше трёх (для одновременной работы). И в зависимости от их уровня и компетенций может уйти от полугода до трёх лет.

— Доктор от тебя получил эту информацию?

— Первоисточником был не я. — Заметив вовлечённость оппонента, Вардан потянулся к его сознанию. Недосказанность во всех историях, заставила Теда отстранился, не желая попадаться на удочку. Изобразив глубокий вздох разочарования, дух старого монаха продолжил: — Но я подсказал, где искать мастеров.

— И зачем Доктору было клеймить Кима? — Мысленно формируя вопрос, Тед уже предчувствовал, что ответ ему не понравится.

— Мальчика отметили не люди. — Долгая пауза в повествовании Вардана, заставила Бармена сделать заказ его любимого чая. Он понимал, что это не позёрство со стороны духа, а его желание вспомнить себя живым, обладателем физического тела, у которого от долгого рассказа пересыхает в горле. Но всякий раз это вызывало только лёгкое раздражение.

— Не боги горшки обжигают. — Вардан прихлёбывал горячий напиток. — Но и повторить божественное творение им не дано. Копия будет иметь изъяны. В частности, чем чаще метка показывает одинаковый символ, тем велика вероятность, что она остановится именно на этом варианте, приняв окончательно его формы.

— Все носители меток приняли мученическую смерть? — Тед почувствовал, как проступает холодный пот на разгорячённой коже.

— Человек не умеет создавать жизнь без инструментов богов. Поэтому все метки Греха работают на восприятии оппонента и его намерениях. Они не умеют мыслить, видеть грядущее, влиять на реальность.

— Его жизнь не заканчивается мученичеством. — выдохнул Тед, осознавая, что был на волосок от края пропасти, над бурным потоком.

— Да, но-о-о… — Очень неприятное это «но». — Метка сделала свой выбор, когда Джил столкнулась с Кимом. Она воздействовала НА САМОГО НОСИТЕЛЯ.

Громкие мысли Вардана привили в замешательство, спутали всё в голове Теда. Он понимал, что перестаёт быть бесстрастным наблюдателем, так как почва рассудительности задрожала под ним.

— Представь: разомлевшая после сна красавица Джил; ей навстречу молодой, искорёженный судьбой парень. Как такого не пожалеть, не прижать к груди? Инстинкты материнства, милосердие медсестры и страсть молодого горячего тела. Может, этого ей не хватало? Думаешь ты один заимствуешь у мальчика сексуальную энергию? Тебе она понятно на что. А зачем она Джил, если ей с тобой хорошо?

Почва ушла из-под ног Теда, он начал падать. Поток почти касался его ног. Он висел, ухватившись за край обрыва, мучимый наваждениями обнажённой Джил в объятиях Кима.

— Это называется ревность. — Вардан безжалостно наступил на пальцы Теда, вцепившиеся в край рассудительности. — Оцени, чем старая развалина может отвлечь такую красавицу от молодого льва.

— Уровни восприятияразные. — Вардан приготовился вещать, материализуясь на насесте, похожий на нахохлившуюся птицу в сильный мороз. — И зависимость туту не от процентов точности поступающей информации, а в степени воздействия на изменяющуюся ситуацию.

В голове Теда появилась вид раскинувшегося города с крыши девятиэтажного здания. Обходя по периметру крышу, можно было сказать о происходящем в городе по движению его жителей, автомобилей на дорогах, наблюдать полёт крупных птиц.

— Ты можешь видеть происходящее, но без команды (людей или сущностей в твоём подчинении) тебе не изменить ход событий. Ещё сложнее обстоит с событиями, происходящими в самом здании, на крыши которого ты находишься. — Путём нехитрых манипуляций Теда, в центре крыши образовался наблюдательный пост. На многочисленных мониторах отображались помещения и коридоры со всех этажей здания. — Грамотный ход. Но как ты будешь реагировать на нештатные ситуации сразу на нескольких этажах?

Тед принял правила игры и ввёл, как самостоятельные единицы, Джил, Помойку, Луи, назначил их дежурными на каждые три этажа. Кима, пришлось оставить в резерве, как советовал опыт Мастера. Подумав, пришлось разделять армию духов по всем этажам, копируя защитные функции комнат Кима. Авральные команды (духи котов) он разместил на каждом чётном этаже. Восприняв всю картинку, Теду не понравилась шаблонность построения схем (легко читаема врагом) и уязвимость наблюдательного пункта (открытость центра управления солнцу, ветрам, осадкам и интересам противника). Переработав всю схему заново, оставалось потирать руки, ожидая промашки врагов, когда он угодит в расставленные ловушки.

Центр управления был перенесён в подвальное помещение. Попасть в которое можно было только пройдя через железную дверь (что не без усмешки сделал глумливый Вардан), охраняемую концентрированным страхом Теда перед Гиви и Микошем. Камеры наблюдения на крыши здания были продублированы четырьмя духами филинов (недавним приобретением Теда через интернет). Оставив Кима на последнем этаже (как ценный приз для нападающих), была применена концепция защиты башни. Так гласила военная стратегия, что проще защищаться, находясь выше противника.

Осознавая ограниченность своих оперативных резервов, пришлось разместить большую часть армии духов на одном этаже с Кимом, ограниченным в перемещениях возможностями физического тела. На это не преминул ответить Вардан, послав картинку прекрасной принцессы на верху башни, охраняемой драконом. Естественно, у дракона было лицо Теда, а у «прекрасной пленницы» — маска из шрамов Кима.

— Замок — это прекрасно, но что будет делать многоуважаемый рыцарь, когда его возьмут в полную осаду? Где пути отступления или для контратаки?

— Дай мне закончить. — Раздосадованный Тед добавил всех внешних агентов. Теперь им помимо передачи настроений в городе, было добавлена функция наблюдения за внешними стенами и крышей здания.

— Своими силами ты сможешь скрыть бегство «принцессы», но снять осаду не сможешь. Для этого понадобятся союзники из других замков, городов.

— Прибегать к помощи Организации я не могу. — Тед хмурился, разглядывая своё «совершенное» творение.

— Я твой партнёр — это убережёт тебя и твою возлюбленную. — Эманации старого духа сквозили полным безразличием к судьбе Теда и Джил. — А мальчик действительно сокровище, ради которого могут слететься драконы и под стенами замка встанет в осаду не одна армия, когда он войдёт в силу.

— Ты думаешь он самостоятельно не справиться? С его потенциалом?

— Ты — не воин. Значит, не сможешь подготовить воина. Как правило, все бомбы одноразовые. Стоит один раз попасть под бомбёжку, и умный враг начнёт рыть окопы.

— Хочешь сказать, против его силы есть противоядие?

— Люди не найдут. А вот если весть о применении «нелицензированного» Монстра достигнет чертогов сознания Высших, то его, или уничтожат (что более вероятно), или обезвредят (что обесценивает его в глазах всех алчущих его силы). — Прочитав всплывшее отчаяние Теда, готового стереть с лица Земли целый штат, Вардан послал ему облако успокоения.

За долгие годы, вобравший в себя многие поколения людей, отступник от церкви, правая рука Организации, собрал достаточное количество должников и незакрытых контрактов. Каждый его «вассал», при внимательном рассмотрении, был капелькой в этом облаке. Но какова цена за такую помощь?

— Если наше дело выгорит, то меня, в скором времени, ничего не будет удерживать на этой крошечной, голубой песчинке. — Вардан не был альтруистом, сейчас он представлял чистый интерес, излучая уверенность в достижении положительного результата. — Но, не следует считать, что то, что приемлемо для меня будет хорошо и для тебя с Джил.

— После общения с тобой всегда остаётся больше вопросов, чем пред началом беседы.

— Как часто ты ездил в автомобиле?

— В последнее время — чаще, чем хотелось бы. — Тед пробуждался от воспоминаний о тепле тела Джил, просачиваясь сознанием в реальность паба, как старый дух монаха, собирался над любимым стулом из неизвестности.

— Мне только под конец моей службы удалось прокатиться на поезде. — Вардан изображал из себя мечтательного мальчишку, смотрящего за горизонт возможностей в поисках чудес. — Потом, после отречения, весь Мир был у моих ног, но они уже болели и требовали бережного обращения.

Стараясь сбросить с себя морок, наложенный (с какой целью?) Варданом, Тед оглянулся на полки, высматривая тарелку с кашей для старого духа. Таковая нашлась у дальнего края, прикрытая кружкой с парящим травяным настоем и чайником. Прикидывая по количеству «напитка», Теду стоило подготовиться к продолжительной беседе (поучениях и наставлениях). С тех пор как проект Претендент был запущен, Тед перестал быть ценным источником информации, перейдя в ранг слушателя, ученика, пациента (психолога или психиатра — он так и не решил, что более человечно).

Вардан перестал сдерживать уровень интеллекта, который давил на псевдобармена. Красавчик, не привыкший к длительному общению с сущностями выше себя по развитию, ощущал себя как в огромной, тёмной пещере, незримые своды которой давили своей массой, угрожая придавить его, как мелкую букашку. Самая суть старого расстриги наполняла эту пещеру (как водой), забирая часть груза, но добавляя свою массу. После каждого посещения Варда, приходилось выныривать в реальность, как после долгого погружения под воду, с каждым глотком живительного воздуха определяясь, кто стоит за барной стойкой — Тадеуш, Красавчик или Тед. Дух старого монаха, придерживавшийся принципа «если хочешь накормить человека — научи его рыбачить», в каждую беседу вкладывал новые уроки для Теда. «Как сдал он урок, порадовало ли его решение учителя?» — вот какими вопросами каждый раз мучался бывший Красавчик, после ухода духа. Не понимая, в какую сторону клонит с новой задачей учитель, было проще продолжить молчание, создавая ауру внимающего ученика.

— Когда ты садишься за руль автомобиля, то навряд ли обращаешь внимание на… — Вардан искал в памяти подходящее слово, — безбилетных пассажиров. Если это будет что-то крупное и на виду (змея, свернувшаяся на заднем сиденье), то любой разберётся с проблемой, прежде чем заводить двигатель (дух присоединился к памяти Теда). А вот более мелких, скрытых от глаз (та же змея, но под сиденьем), можно обнаружить уже во время движения.

Нисколько не стесняясь эксплуатировать память Теда (пусть и составленную из частей опыта и знаний Мастера, Джил, Помойки), Вардан поместил «ученика» в облако образа. Сидя за рулём достойного автомобиля, и пристально следя за оживлённым движением, над ухом начал зудеть комар. К нему добавилась любвеобильная муха (выражающая свою приязнь всем частям лица водителя), которую как ни сгоняй, всё равно улучит миг для новой посадки на переставшую зудеть кожу. Ощущая, что главное в его действиях — это внимание, концентрация за происходящим на дороге, Тед терпел, опустил стекло, стараясь потоком воздуха оградить себя от «посягательств». Когда на тканевом верхе салона материализовался крупный шершень, угрожающе гудя крыльями, собираясь обследовать салон автомобиля, пришлось выруливать на обочину. Где, почти без потерь (гордость не в счёт), удалось покинуть салон автомобиля, открыв все двери.

— Такова реакция любого нормального человека на болезнь. Он терпит пока угроза не становится критической. — Вардан состроил лицо, считанное из глубин памяти Красавчика. С таким выражением лица задавал каверзные вопросы профессор, преподававший анатомию. — Кто управляет автомобилем? Тот, кто сидит за рулём или…?

Время замедлило свой бег. Теду казалось, что стрелки часов возле входа в паб залили патокой, настолько медленно они двигались. Сверяться с внутренними часами, опираясь на опыт Красавчика, не имело смысла, так как любимчик Доктора жил и работал вне времени. Тадеуш после случая на перекрёстке тоже потерял связь с внутренними часами, переходя в мир иллюзорный для простых людей (за что бывал часто наказан).

Стараясь подавить интерес и предвкушение от первой встречи с Претендентом пусть не его прямым творением (большую часть работы проделал Вардан, правда, по лекалам Теда), приходилось изрядно напрягать физическое тело, заставляя его краснеть. Так было проще себя отвлечь на естественную реакцию физического тела, заглядывая в глухие пустоты между движением самой длинной стрелки на «камеры внешнего вида». Его подопечные не выстроились приветственной толпой вдоль маршрута следования Претендента, только усилием воли разделённого сознания: меньшая часть выполняла функцию бармена; осколок от общей трети внимания ставил эксперименты над физическим телом, сверяя время реакции по «замерзшим» часам; основную часть пришлось выделить, чтобы успокоить растущее беспокойство (вдруг ОНИ всё знают и устраивают ловушку?); самая активная часть осознания была отправлена на пыльные работы — перебирать и перепроверять данные Вардану инструкции, указания.

Зарывшись в убеждении, что всё хорошо и правильно, Тед пропусти миг появление Претендента. Взгляд бармена сфокусировался на очередном посетителе. Потерявшийся в жизни человек пришёл искать ответы на «неразрешимые» вопросы, ища их на дне стакана. Но вопрос и сила в глазах «просителя» выдернуло всё внимание Теда, приведя на физическом уровне к панике с обильным потовыделенаем.

От обычного забулдыги, нашедшего десять баксов на пропой, странного посетителя выделяла сфера, пульсирующая вокруг физического тела Претендента. На мгновение Теду показалось, что она разумна на уровне роя пчёл, недовольных поведением пришедшего полакомится мёдом медведя. Старый, побитый временем и дождями брезентовый плащ, скрывал фигуру гостя. Из-под выцветших пол плаща выглядывали видавшие не одну ночёвку под открытым небом джинсы, упиравшиеся гармошкой в облезлые рабочие ботинки. Самое ценное для внимания бармена пряталось под тенью накинутого на голову капюшона. Удерживая себя в физическом теле, Теду пришлось подогнуть колени в попытке разглядеть мглу или свет сформировавших под выцветшей брезентовой тканью очертания вполне человеческой головы. Проникающая в голову серость несла решимость избавиться от навязчивого, сводящего с ума вопроса «ПОЧЕМУ?».

Появившийся поприветствовать гостя Псина, остался без «внимания» — на его долю не перепало ни капельки энергий симпатии или умиления (что очень его озадачило). Дух щенка застыл, как и гость, посреди зала перед Тедом, вспоминая, зачем взрослые собаки задирают ногу на фонарный столб (у него такой потребности давно не было). Вдруг «столб» ожил (чем ещё больше озадачил Псину, заставив его вздыбить шерсть на загривке), развернулся и пошёл в дальний угол, за самый плохо освещённый стол (любимое место Кима).

Разместившись на стуле, Претендент (сомнений не было), словно заводная кукла, у которой кончился завод, замер. Он стал новым предметом интерьера, незаметным для посетителей и официанток. Только внимательный глаз бармена видел изменения в тенях, различия от привычной картины его мира. Тед видел пульсацию сферы на периферии своего физического зрения. Все попытки считать «заменитель» Кима приводили в замешательство (как Псину). В сознании всплывало полено, бывшее когда-то деревом, о чём свидетельствовали кольца и кора. И если бы не пульсация сферы, то он готов был согласиться с голосом разума, что зрение его обманывает и за дальним столиком на стуле кто-то сложил одежду, которая причудливым образом напоминает силуэт сидящего за столом человека.

Картинка ожила, когда в «кадре» появился Ким. Кукла начала повторять движения человека, задышала жизнью. Так, сознание обманывает ребёнка, попавшего в кукольный театр. Пока куклы двигаются и действуют как люди — они живые. Ким и манекен опустили капюшоны, что вызвало ощутимую волну эмоций остальных посетителей паба. Голова Претендента походила на оплавленный пластик манекена, случайно спасённого из пожара сердобольным пожарником, по ошибке приявшим его за человека. Оплавленная голова манекена ярко контрастировала с «живыми» шрамами на лице Кима. Только такое сравнение позволяло отличить живое от искусственного, настоящего мальчика от Пиноккио. Вот они снова накинули капюшоны на головы и снова не отличить настоящего от искусственного.

К удивлению Теда, Претендент покинул стены паба самостоятельно. Внутри бармена шевелилось желание потянуться к телефонному справочнику и найти компанию, занимающуюся перевозкой грузов.

— Как эту куклу, оплавленный манекен Вардан продал мне за человека? — Мысли почти материализовались в крик. Но механика работы Бармена была отточена и не давала сбоев.

Доверяя Вардану, Тед принимал, что Претендент похож внешне на человека. Но что за бардак был в его энергоструктурах! Как можно ЭТО назвать ЧЕЛОВЕКОМ!?

Как только дверь паба закрылась, и Ночь (так он себя назвал?) перестал быть предметом раздражения для Теда, он «схватился» за нож. Здравомыслящая часть сознания, наблюдавшая со стороны (за чем ещё нужно держать столько духов-помощников, если не следить за самим собой?) пыталась протолкнуть сквозь стену негодования рекомендацию перегнать эту сырую энергию в ярость, а потом в смех. Но Тед жаждал мести — выплеснуть всё, что в нём накипело (картинка кипящего чайника с танцующей от пара крышкой, прилетела и от Джил) на экстравагантного духа с его носорожьей упёртостью к наставлениям мастера своего дела.

Всё было сделано не так. Как говорили знающие люди — «шито белыми нитками». Что говорило, кричало о вредном характере Вардана, сделавшего всё напоказ, вразрез с советами Теда.

— Зачем тогда было выпытывать из меня долгими вечерами всё о Докторе и моей доработке его «проекта»? — Этот «соус» выливался на начавшего клубиться над любимым стулом духа.

Дух рос и креп на «бульоне» из обиды, злости, растерянности (зачем он так с ним поступает) растворёнными в раздражении, на пороге ярости. Выплёскивая на нематериального Вардана эмоции, выводившие Теда из равновесия, «правильным» было добавить и визуальный ряд. Сыпались картинки, подходящие случаю, из памяти Мастера, Джил, Кима, Старшины (все они имели яркие, заимствованные из кинематографа, картинки, в смысле и уместности которых некогда было разбираться). Удовлетворение получалось так себе. Походило на работу садовника, удабривающего розовый куст субстратом из человеческих экскрементов, — и на вид, и по запаху далеко от цветочного бутона розы.

Вардан стал плотным и вполне материальным (кажется, под тяжестью его тела заскрипел стул?), когда через выставленный Тедом защитный барьер пробилась картинка, посланная в его сознание Варданом: странного вида мужчина в чёрно-белом изображении, с прилизанными, длинными, чёрными волосами, скалился в зловещей улыбке, демонстрируя гипертрофированно большие клыки.

— Это вампир. — Всплыла подсказка из области памяти, занятой воспоминаниями Джил. — Он питается чужой кровью, подчиняет разум жертвы, заставляя её добровольно подставлять шею для смертельного укуса.

— Тебе запрещено находиться в любом состоянии на территории зоопарка в день инициации Претендента. — Прошелестел зловещий отголосок с картинки вампира.

Теду пришлось моргнуть несколько раз, чтобы сбить наваждение в виде торчащих клыков на простодушном лице Вардана. Приведя себя в надлежащую форму и опросив «внешние источники», оставалось констатировать, что дух старого монаха действительно сильно укрепился в материальном мире без обязательной для прошлых визитов каши. Оставалось утвердиться в том, что он прекрасный «садовник», и на этой волне поднятой самооценки, приступить к контакту с вредным духом.

— Если бы это изобрела твоя фантазия, — Вардан с обожанием в горящих глазах перебирал картинки образов, вылитых на него в момент его роста, — то прежний я мог сказать, что в тебя вселились демоны или, посетил странный ангел.

Желая, чтобы кто-нибудь разделил его восторг, Вардан повернул веер из образов, выглядевших как фотографии в его руках, изображением к бармену. Глядя на сумбур и подбирая правильную интерпретацию увиденным образам, Тед начал краснеть от стыда. Понимая, что нужно восполнить потраченную энергию, правильным решением стала возгонка стыда в более жизнеспособные виды энергий. На эту кропотливую работу им была сослана та часть сознания, что потеряла контроль, получала наслаждение от выливания «помоев» за шиворот друга. Сконцентрировавшись на последнем этапе — перегонке ярости в смех, Тед смог по достоинству оценить восторг Вардана (от которого прилетел образ монаха, корпящего над суслом-субстанцией, которая начала бродить, переходя в конечный продукт — пиво (брагу)).

Насладившись образами оплавленных манекенов, внезапно оживших в постапокалиптическом магазине, грубых работах из немого кино, когда человека наряжали в медвежью шкуру, пытаясь заменить настоящего зверя, или надевали на собаку овечью шкуру и пускали в отару, Тед ощутил улыбку на своём лице. В таком состоянии можно было «являть свой лик» общественности. Приличный бармен, в хорошем настроении повернулся к наполняющемуся залу паба. Его улыбка сняла озадаченное выражение с лица Джил, которая с облегчением отправила картинку, как мальчик в порыве гнева душит своего любимого плюшевого мишку, а потом оплакивает утраченное детство (внутри одушевлённого ребёнком друга оказалась обыкновенна вата).

— Насчёт запрета на время инициации — Я серьёзно. — Вардан припрятал насланные на него образы во внутренний карман.

Теду было в облом обсуждать свой проступок и вспоминать, за какие косяки он готов был окунуть в грязь старого духа. А запрет — пускай Вардан считает, что сможет этим его наказать. Ему всё равно, что там задумал старый пройдоха.

— Ты плохо разбираешься в сигналах (интуиция). — Вардан готовился как старый учитель перед классом учеников, которым его предмет неинтересен. — Всё устремление Красавчика было направленно заглушить боль от осознания, что он не способен видеть. Как всякому слепому, чтобы опознать предмет перед собой, тебе нужны тактильные ощущения от материального предмета. Только так ты был способен познавать тонкий мир. Но переняв жизненный опыт других людей (встроив в себя), тебе не приходило в голову провести инспекцию появившимся новым чувствам?

— Разве мне мало хлопот и переживаний о провале операции или что Джил переманит более смазливый самец? — Раздражение, отнюдь не новое чувство в реальности Теда, как тонкая плёнка, начало покрывать его сознание.

— Кроме выполнения заданий в классе всегда есть домашняя работа. — Вардан опять с лёгкостью считывал Теда, нисколько не стесняясь своего «превосходства». — Твоим прежним «Я» не пришлось прибегать к самостоятельной работе, так как они предпочитали считывать «правильную» информацию с экзаменатора. Теперь ты осваиваешь азы взросления, через которые прошли большинство людей.

Вардан «закрыл» Теда в непроницаемой для посторонних воздействий комнате, лишив возможности всяких подсказок, шпаргалок и прочих приёмов, характерных для нерадивых учеников. В центре комнаты разместился фантом Претендента. «Учитель» считывал с Теда его ощущения и мысли, помещая их описание возле слабо светящегося фантома.

— Если ты попробуешь разбить свою реакцию на появление Претендента в пабе, то сделаешь большой шаг в собственном развитии.

Сколько Тед не пыжился, но в нём всё больше росло ощущение, что ему в руки дали открывашку для пивных бутылок. И требуют, чтобы при помощи этого инструмента он сделал табуретку.

— Хорошо, — сдался Вардан, видя, что без его подсказки ученик не способен самостоятельно повернуться к доске и взять в руки мел, — представим концепцию, что физическое тело — это такси, дух — водитель такси, а душа — пассажир. Что в таком случае тебя настораживает, кроме того, что ты участник ограбления банка? Убили охранника или только ранили? Вот о чём ты гадаешь всё последнее время.

Тед находился в состоянии освоения новой концепции мировоззрения, тогда как в Вардане закипало нетерпение (время пребывания — ограниченно).

— Случай, когда едет автомобиль с водителем за рулём ни у кого не вызывает подозрений или диссонанса. Если по дороге едет автомобиль, а за рулём никого нет — вот это удар по мозгам любому наблюдающему. А если на заднем сиденье такого «неуправляемого» автомобиля маленький ребёнок? Каковы твои действия?

— Догнать, остановить, спасти ребёнка. — Тед прислушивался к вариантам «простого гражданина», возникающим в его голове. — Ну или позвонить в полицию, сообщить.

— Хорошо. — Учитель был «доволен» началом процессов в мозгу ученика. — Я накидаю вариантов, а ты сравнишь со своими ощущениями.

К автомобилю вопросов нет. Его состояние в техническом и косметическом плане лежит полностью на водителе. Пассажир не будет беспокоиться о состоянии транспортного средства. Когда отменили униформу, то стало невозможно отличить водителя от пассажира. По косвенным признакам при длительном наблюдении можно определить водитель или пассажир сидит за рулём (очень частые случаи). Какие признаки, что за рулём транспортного средства находится непрофессионал?

— Незнание правил дорожного движения, неуверенное управление автомобилем. — Тед искал в памяти Красавчика и Тадеуша, был ли у них такой заискивающий взгляд ученика «плавающего» в вопросе, ищущего подсказки в глазах экзаменатора для приемлемо ответа. — Часто останавливает…

— … чтобы?

— Спросить дорогу?

— Молодец. Тогда чем отличается водитель такси от пассажира?

— Он знает дорогу, местность. Может простроить маршрут. Так как автомобиль — его хлеб, то он вынужден смотреть за его исправностью, чистотой и внешним видом. — В последнем Тед был не уверен, так как видел разгорающееся ликование в Вардане, как от удачно сработавшей ловушки.

— Если водитель еле сводит концы с концами (неправильно выбирает маршрут, распоряжается временем), то он берёт много заказов и у него не остаётся времени для косметических ремонтов. А какие опытные водители перемещаются на своих транспортных средствах без пассажиров?

— Дальнобойщики, байкеры, курьеры, доставщики.

— Тогда что отличает байкера от волка?

Аналогия стала понятна Теду после краткого размышления. Животные обладают только духом, что роднит их с байкерами. Свободные охотники на просторах дорог. Только четырёхлапым нужно добывать себе пропитание непосредственным путём — охотой, а байкер может добыть денег и купить всё необходимое в магазине.

— Если в лесу на тебя нападёт волк, то он не будет требовать денег и драгоценностей. Он возьмёт твою жизнь, чтобы съесть твоё тело. А байкер, забрав всё ценное, может оставить гнить твоё тело, переступив через чужую жизнь.

— Ну вот почти все ответы на твои вопросы. — Видя в Теде полную уверенность троечника, «заслуженно» получившего свою оценку и не стремящегося шевелить мозгами для получения более высокой оценки, Вардан вздохнул и приступил к лекции.

Во времена моей молодости понятие «турист» не имело право на существование. По миру путешествовали купцы и исследователи, за которыми шли миссионеры. Праздно шатающихся людей на улицах городов нельзя было встретить, так как все были заняты делом. Потом у обеспеченных людей появилось свободное время, которое они могли тратить на своё здоровье. Перемещаясь из точки «а» в точку «б», они могли увидеть по дороге что-то, что вызывало их удивление, которым они стремились поделиться с окружающими, домочадцами, друзьями, партнёрами по бизнесу. Таким образом, они приравнивали себя к исследователям мира. Появлялись проверенные маршруты, безлопастные для проезжающих. Так появились туристы.

Турист — существо нервное, ограниченное в средствах и во времени. Задолго до поездки он составляет план на отдых, отмечая все места, которые сможет посетить за одну поездку. Прибыв в место отдыха, он фрахтует автомобиль с водителем, которому передаёт все свои пожелания. Дальше за перемещение туриста между местами, подлежащими посещению, отвечает таксист (не всякий водитель таксист). В процессе отдыха могут меняться или отменяться приоритет посещения мест (погода, болезнь, ограниченность времени или финансов). Пассажир уведомляет об изменениях таксиста, основная функция которого в конечном счёте сводится к тому, чтобы забрать туриста из аэропорта в начале и доставить его обратно в конце путешествия.

Хоть Вардан успокоил Теда, что его старания не напрасны (всё идёт по плану), но вид входящего в дверь Претендента, вызвал дрожь и… отвращение. Честно пытаясь сострадать оплавленному человеку, он не мог найти в себе силы принять, поставить знак равенства между Ночью (так он себя называл) и Кимом. Они были похожи друг на друга как морская вода с пресной, и также сильно отличались по «составу фауны». И это только впечатление от первой встречи. Во время инициации Претендент повёл себя странно, активировав сферу у другого существа, чем очень озадачил Теда. Он считал, что является «изобретателем» сферы, а на деле выходило как в пословице — «всё новое — это хорошо забытое старое». Уникальность Красавчика ставилась под сомнение самой Природой. Только она могла творить жизнь, как ни пыжился человек, создавая механических людей, раздуваясь как индюк над искусственным разумом. А тогда ему было не до смеха. Тед был ошарашен настолько, что выпустил из вида Претендента, пока он не «материализовался» перед его стойкой, требуя бумаги и карандашей.

Он проскользнул в город, после длительного отсутствия, как ледяной ветер, предвещающий зиму. Волосы от ледяного дуновения встали на физическом теле дыбом, сковав на бесконечно тянущие секунды способность Теда выходить из замерзающего тела. Только благодаря дыхательным упражнениям и вхождению сознания в рациональную зону, ему удалось собраться и отследить Ночь уже в вольере Старой Львицы.

После того как его охватил гнев на Вардана, испортившего его творение — сферу (Ночь её опять вызвал у больной львицы и вошёл в чужую сферу), пришёл стыд за свою гордыню (она у него, оказывается, была), а потом и восхищение. То, что проделал Ночь с духом старой львицы, иначе как чудом назвать было нельзя. Тед никогда не видел подобного и требовал повторения. Он знал, что в тонком теле моргание невозможно принципиально, но он проморгал момент, когда Претендент построил мост между грубым физическим миром и миром более тонким, отдалённым от окружающей тёмную сферу Старшей Львицы реальностью. Тут чувствовалась рука не человека, а сущности куда более сложно организованной, понимающей как укрощать стремительный поток времени. За частые визиты Вардана в паб, Тед давно перестал считать его человеком, но его разум применял к странствующему духу именно этот шаблон. Старый монах давно перестал действовать и мыслить, как человек. На его уровне сознания его прошлая жизнь выглядела как воспоминания Теда о Тадеуше в его раннем детстве.

И теперь, когда Ночь нависал над дальним столиком как скала, Тед видел, осознавал, восхищался проделанной Варданом работой над Претендентом. Старый дух был Творцом и не мог просто скопировать, сделать всё по инструкции. Теперь, когда они снова оказались вместе (Ким раздражён тем, что Ночь занял его место за столом, забрал его участь), Теду была видна разница. Все с опаской смотрят на камни, нависающие над узкой горной дорогой, которая огибает скалу. Подсознание с каждым метром подъёма вверх осознаёт мощь и силу скалы, но всё внимание приковано к маленькому камушку на её склоне. Так и посетители паба с осторожностью бросали быстрые взгляды на Кима, не замечая рядом с ним скалу.

Человеческие глаза снова подводили, давали мало информации Теду. На уровне тонких тел он тоже был слеп, но имелась настройка на сферу Кима. Так почему было не попробовать настроиться на сферу Ночи?

Результат был плачевен, как и все его предыдущие попытки считать информацию с Вардана. Ночь был неприступен для понимания Теда, как капелька воды не может просочиться сквозь целый массив гранита. Но благодаря сфере ему удалось «тактильно прощупать» гостя. Сферы Кима и Ночи отличались как гранитная скала и глыба песчаника.

Странное чувство оставило осадок в груди Теда, после первого визита Претендента в паб. Констатировав это ощущение, как обычный человек прячет пятно на рубашке, прикрывая его другой одеждой, так и он оставил на потом разборку, зачистку нового пятна в его энергоструктурах. Пятно ему не мешало до следующего визита Претендента. И вспомнил Тед о нём, только заметив странные изменения в структурах Кима. Мальчик испытывал эмоции, которые видоизменили привычные связи в потоках энергоструктур его тонких тел, перенаправляя энергии подпитывающие мысли на нехарактерные для него действия. Не желая оставлять всё на самотёк хоть, он и давал слово Вардану, что не будет присутствовать (в тонком теле) при инициации Претендента на территории зоопарка, было бы глупо не воспользоваться его агентурной сетью.

Тед заранее «поработал» с существами, ведущими ночной образ жизни. По своему усмотрению он мог возвращаться к своим воспоминаниям, анализировать события как сторонний наблюдатель, за процессами, происходящими в его тонких телах, видеть изменения в избирательности мыслительных процессов. Он всё это мог, но было ли у него на это время? Казалось, Претендент найден (в рабочем состоянии), сеть из «прислуги» налажена. Чего ещё желать? Трудность вопроса существования Теда в физическом теле постоянно заключалась в том, что его физическое тело выдавала через эмоции и сокращения мышц все его мысли, настроение окружающим. Джил его прекрасно считывала, Мастер замечал, официантки шушукались в подсобке, когда ему не удавалось справиться с собой после очередного визита Вардана. Последнему можно было доверять или не доверять — всё равно Тед был для него открытой книгой. Но в остальных случая приходилось вести контроль за общим состоянием физического тела, за группами мышц (мимика — кто её придумал?). Как было просто, когда он мог свободно покидать физическое тело, оставляя его функционирование на автомате? Из-за постоянного пребывания в «клетке» связь между настроением, мыслями, пролетающими или застревающими в его «голове», быстро находила выход на физическом плане. Тед был большой мальчик и мог самостоятельно справиться с некоторыми аспектами, неудобствами постоянного нахождения в «клетке», прибегая к стандартному методу напряжения (Джил всегда умилялась, когда он краснел с выражением смущения на лице), но…

— Нам надо кое-что обсудить. — Тед не собирался тратить драгоценное время на то, что ему удавалось в последнее время без каких-либо усилий (обмен энергиями).

— Ты нашёл новую? — Джил отправила образ готовящейся к броску кошки. — «Коллекцию бокалов», которой будешь уделять больше внимания? Или новенькая официанточка таки поразила тебя своим косоглазием (именно оно у неё разовьётся, если она не перестанет строить тебе глазки)?

— Ты не замечала в последние дни странности в структурах Мальчика? — Ему сегодня было лень уходить в обмен образами. — Мне трудно разобрать, на чём основано его поведение. — Создать интригу у него не получилось, Джил, как более опытный житель планеты Земля, не купилась. Она просто лежала и призывно хлопала своими большими ресницами, отвлекая его от задуманной им беседы. — Мальчик хотел смерти своему… другу (правильное слово?).

— Это ревность. — Джил, поняв, что сегодня ей «не светит» пока она не удовлетворит желание Теда наговориться, села, отобрав из-под головы «говоруна» ненужную ему подушку. Устроила себе удобное «кресло» из двух подушек и мягкой спинки кровати. — Разновидность детского инстинкта. Маленький ребёнок, если чувствует «конкуренцию» начинает привлекать к себе внимание, гоняться за одним из родителей (чаще за мамой), «отбирать» внимание у других детей. Ким (прекрати называть его Мальчик) прошёл этот урок, но не до конца. У него была младшая сестра, а это более низкий уровень угрозы, чем брат, так как с ней не нужно делиться всеми «игрушками».

Тед, слушая Джил, лёг набок, напротив Джил. Он хотел хоть как-то компенсировать девушке своё «невнимание» к её желаниям. Яркие образы, посылаемые ему с её стороны, он протыкал как мыльные пузыри, вдумчиво слушая слова, отфильтровывая призывные интонации и придыхания (как она умудряется проделывать всё одновременно?).

— Это на уровне инстинктов. — Джил применила ещё одну массированную атаку, послав мыслеобразы, к чему она с ним готова, как далеко позволит ему зайти. Усилив свой призыв сменой позы ученика на алмаз, чуть приподняв попу, демонстрируя ложбинку внизу живота. — Каждый человек проходит этот урок в том или ином возрасте. В детстве все болезни проходят легче, чем во взрослом состоянии ума. Большинство фобий — это невыученный урок. Мне, в связи с запретом на глобальные изменения в чужих структурах, очень часто приходится разбираться с запущенными случаями ревности, доведёнными до уровня патологии.

Видя, что все её усилия разбиваются как волны о неприступную скалу, Джил сменила свою неудобную позу (голая попа плохо скользила по кожаной подушке изголовья кровати). Мышцы её бёдер забились молочной кислотой (давно она не посещала тренажёрный зал). Вернувшись в позу ученика, она получила хоть какое-то подобие физического блаженства. А Тед просто лежал и слушал, как она шевелится, дышит, ожидая продолжения.

— В лице Претендента Ким встретил не только конкурента-ровесника, способного перетянуть на себя всё внимание окружающих, но и другой уровень славы. Получившему увечья в результате собственной ошибки во время управления мотоциклом (так он до сих пор думает), невозможно конкурировать с человеком, получившим ожоги во время ликвидации аварии, грозящей многочисленными жертвами. На подсознательном уровне, при их встрече Ким выбрал проверенный, «правильный и единственный» путь — устранить конкурента его же руками. Видимо, старшие дети часто тренируют своё влияние на младших детях в семье, подставляя их под «агрессию», родителей. Так просто обмануть «дурачка», показать себя умным в глазах родителей, сказав младшему, что ему за это ничего не будет, а после происшествия уверять старших, что он предупреждал «виновника», что наказание будет неминуемо.

Действительно — просто поддакнуть Претенденту, который выбрал путь самоустранения из этого мира. И не надо будет смотреть в его глаз. Искать в них оправдания своей боли и откликов уважения к твоим страданиям. Пока Тед думал над причиной поведения Кима, в его сознании всплыло воспоминание о собственном пятне (после слов Джил, стали явственно видны изменения в виде пятна в структурах Кима).

— О, у «господина мыслителя» тоже есть незачёт по ревности. — Джил с прищуром ценителя разглядывала проявившееся пятно. — Жаль, но выводятся эти «пятна» разными средствами. В твоём случае — это «ревность» родителя, тренера, наставника. Ты переживаешь (на подсознательном уровне), что твоего подопечного замещают, ревнуешь, считая, что «твой» — лучше.

— Можно мне будет поносить твоё «пятно»? Мне нужно почувствовать хоть какую-то ревность. Женщины срываются налево, когда не чувствуют к себе интереса от основного партнёра, что в переводе с подсознательного означает — я не могу получить от тебя потомства, а программа Жизни требует продолжение Рода.

— Ты хочешь, чтобы тебя ревновали? Хочешь детей?

— Нет, ты не так понял, прочитал меня. — Джил не хотела растить в Теде вину, за то что он не может иметь детей. Она покинула своё уютное гнёздышко, растягивая каждое своё движение как кошка (мышцы затекли) подползла к нему, обняла и поцеловала (без намёка на продолжение). — Я приняла тот факт, что вместо выполнения «стандартной программы» получу развитие из человека в сущность. Мне стало понятно, что тот период моей жизни, когда ищешь секса на ровне инстинктов, уже прошёл. Сейчас обмен энергиями нужен с уважающим тебя партнёром, к которому я испытываю не меньшее уважение. Вардан показал мне, за что на тебя ополчились Светлые и объяснил, как можно бороться с Природой моего тела.

— Вардан? Этот старый пройдоха? — Тед был ошарашен фактом общения старого монаха с кем-то другого пола, чем он был при жизни в мужском теле.

— Почему старый? Он очень милый Мальчик. Такой чистый и невинный.

Оказывается, Вардан являлся к ним в разных ипостасях. После размышлений Тед пришёл к выводу, что дух отрабатывал уроки, которые не доработал при жизни, как человек. В лице Теда он получал прекрасного ученика, выступая в роли наставника. А Джил была его средством познать общение с Женщиной, как объекта сексуального влечения для обеих сторон. В отличие от Теда, успевшего наверстать пропущенные занятия по флирту и букетно-конфетному периоду, Вардану не представилась возможность общаться с противоположным полом на этом уровне. Для него женщина была матерью, женой, другом другого человека. Вся его Любовь была отдана только Богу и делиться ей с другим у него не было и помысла.

— И когда он начал «приставать» к тебе?

— Помнишь тот случай, когда ты засёк его присутствие в нашей спальне во время обмена энергиями? На следующее утро он явился со своими извинениями.

— И как оправдался этот извращенец? Какими знаниями он соблазнил тебя? — Тед не дал Джил ответить на вопросы сразу (он давно знал на них ответы), навалившись на неё своим телом, закрывая рот поцелуем. Физическое тело уже испытывала дискомфорт от длительного стояка, пора было прибегать к какой-то разрядке (бежать сейчас под холодную воду — было не вариант). Уровень накопленной информации и энергии позволял перейти на уровень невербального общения.

Опять они оказались в состоянии полного погружения в друг друга. В этом маленьком по меркам Вселенной, кусочке Бытия — были только Они. Не существовало других людей, запахов и звуков (если они о них не вспоминали). Это состояние было близко Тадеушу, в нём жил Красавчик, а Тед был рад возвращению к Жизни вне жаркого и ограниченного физического тела. Он делил с Джил своё время Жизни, свою энергию и Знания. Они были не просто открытыми книгами друг для друга, а полноценным продолжением — Первый и Второй Том Бесконечного Осознания Себя.

Теду было приятно осознавать себя вольным ветром, играющим парусом, заставляя Корабль (Джил) нестись по волнам наслаждений то ускоряя ход, то замедляясь перед сменой курса. Продолжительные совместные практики наполняли их знаниями, рассеивающими как утренний свет все тайны и сомнения, убирая страхи, тревоги, ограничивая бремя смертности до уровня теней в полуденный зной.

Из слабой тени от веточки памяти Джил, начал вырастать образ Вардана. Старый Дух был тайной за семью печатями для Теда, но оказался бессилен перед чарами Джил. Как юный росток пшеницы он тянулся к Солнцу (Джил?), ища утерянную Любовь.

У молодого Вардана было своё Облако. Он нёс его, постоянно ощущая руку Друга на плече. Он не осмеливался называть Другом Бога, но незримая улыбка рассеивала зарождавшееся в Вардане благоговение, иссушала попытки впасть в молитвенный экстаз. Верой в Бога — была вся Жизнь Вардана. Он, наполненный Светом Веры, доносил его до страждущих, заставляя их забывать Страх стоящих на краю пропасти Забвения. К Свету не пристаёт грязь, пороки и зависть. Он Жил, Горел, Верил. Только возраст заставил его обратить внимание на своё изменившееся физическое тело, а с ним пришло осознание, как изменился Весь Мир, который он помнил и Любил. То, что было Светом для него, оказалось игрой света и теней для других. Уходя, Наставник передал свой опыт Вардану, как приемнику и продолжателю дела Воспитателя юных искателей истины, «отравив» чистый родниковый источник, пудом соли.

Присутствие в физическом теле было не обязательно как для Красавчика, так и для обещаний Теда. То, что Мальчик задумал что-то нехорошее, было написано на его лице. Это видела Джил, это чувствовали духи. Беспокойная армия духов создавала дымовую завесу, прикрывая внетелесные действия Теда. Не только поведение Кима его беспокоило, после открытия Джил всей подоплёки визита представителей Высших, девушка начала относиться к нему … иначе. Ближайшей ассоциацией, позаимствованной Тедом из чужого опыта, было отношение «младших любящих» к «старшим любимым». Дети с заботой относятся к своим престарелым родителям, часто осведомляясь об их здоровье, молодые любовницы мерят давление и пульс у более пожилых кавалеров, медсёстры пекутся о стабильности состояния пациентов, в критических ситуациях. Они (Тед, Красавчик и Тадеуш) были не согласны с такой оценкой своего состояния «здоровья». Да, их физическое тело поизносилось, но кому какое дело до куска мяса? Чувствовали они себя на пятнадцать, хоть и с натяжкой, для Тадеуша.

В вечер инициации Ночи, Ким полностью расслабился (принял окончательное решение), передав, как струна, все свои вибрации в окружающее пространство. Тед хоть и собирался следить за действом в зоопарке, подготавливал для себя безопасный вариант (столько шума вокруг, что кто-то мог подстроить ловушку) — две совы были временно перемещены к вольеру со львами. Мыслеобразы «близнецов» пересекались на львах, имея отличия в деталях. Ночь лишь представлял трапезничающую львицу (образ, явно взятый из телевизионной передачи), тогда как Ким с точностью представлял высокую ограду вокруг вольера Старой львицы (место, где удобнее всего перелезть и откуда будет всё видно). Эти образы не вызывали беспокойства у Вардана, так зачем было беспокоиться Теду?

Тед чувствовал себя как отец, взявший сына на первую охоту — в этом было что-то волнительное и… странное? Ким шёл на эту встречу с корыстью, а Ночь с чистым сердцем. Временами возникали порывы, когда он смотрел на силуэт сидящего за дальним столиком Кима, подойти и отговорить, убедить, что правильные поступки идут от сердца, а не от ума. Но и Джил считала, что Мальчику нужно пройти через урок ревности (именно это чувство, по её мнению, глодало Кима). И когда он успокоился — принял окончательное решение, Тед решил оставить всё в руках высших сил. Эму было интересно посмотреть, как будет проявляться чужое принятое решение, так как сам он, сколько ни копался в своей памяти, не мог найти столь ясного осознания цели своего поступка.

Пребывая возле вольера старой львицы, Тед в ожидании «близнецов», тестировал заимствование зрения у живых сов. Уговорить птиц было легко, подселив им в их информационное поле блок информации о сочных крысах. По договору, как только они перестают быть нужными, то получают информацию о месте нахождения сочного ужина. Зоркие глаза птиц выхватывали детали мало уловимые для глаз человека. Тед примечал разность в восприятии мира между живыми птицами и их духами (правда, у него был дух филина, но разница в мировоззрении была минимальна). Шум от шагов на человеческое восприятие, был слишком громок — пришлось отключиться от слухового канала птиц. Появившиеся в поле зрения молодые люди ничем не отличались друг от друга на взгляд мудрых птиц. Были тонкости, доступные пониманию только человека, отличающего одежду от природной оболочки. Рисунок на коже отличался, разукрашивая оголённые части изувеченных тел, характерными рисунками. С человеческой точки зрения это было различие между корой тополя и берёзы. Близнецы словно соревновались в «красоте» друг перед другом, оголив как можно большую площадь своей повреждённой кожи. Когда, приблизившись к клетке с совами, они вышли из фокуса, Тед просканировал их энергополе. Выходило, что щёголем старался быть Ким, выпячивая своё уродство, а Ночь просто снял плащ, чтобы не портить хорошую вещь.

Оба светились решимостью. Ким, варившийся последние дни, в рассоле «устрани конкурента» ждал развязки запланированного акта. Ночь шёл устранять ошибку — завершить свой земной путь. В указанном месте накинул на ограждение вольера плащ, перелез, мягко опустившись по другую сторону безопасной стены.

Спокойствие и безмятежность ночного зоопарка, расставляла всех на свои места: один охотился; второй наблюдал. Ощущение ирреальности происходящего, порождало в Теде тревогу, смятение и удивление. Последнее выдавило из его сознания порыв помешать, затмило всё резкой вспышкой, когда идеальная сфера Ночи распалась на капельки тумана. Теду в этот момент даже показалось, что он подключился к энергополю Кима, так как начал испытывать похожие чувства. Его идеальная сфера, созданная им, проверенная и работающая, была разрушена, исковеркана и переработана (как такое может быть?!).

Только когда Ночь начал медленно и осторожно продвигаться к лежащей на земле львице, Тед смог увидеть, что «разрушившаяся» сфера Претендента соприкасается с другой сферой. Эта сфера состояла из мелких, назойливых точек (очень похоже на роящуюся мошкару). Центром проявившейся сферы была львица. Почти физически, болезненно, как от скрежета ногтей по школьной доске, изменилась структура сферы у Теда. Сосредоточив всё своё внимание на сравнении изменений в структурах сферы Кима и своей, он перестал следить за Ночью. Только какая-то его часть осознавала действительность через реакции на неё Мальчика.

Структура его сферы распалась из сплошного поля на маленькие капельки, почти сферической формы, но различные по размерам. Не найдя порядка или закона в преображении собственной сферы, Тед был ошеломлён новой структурой сферы Кима. Под воздействием его несущихся словно американские горки эмоций, новообразовавшиеся капельки в структуре сферы, теряли идеальные формы, превращаясь в острые кусочки, похожие на кристаллики льда. В памяти нашлась подходящая ассоциация — капли дождя: когда высота и температура благоприятные, то идёт дождь; когда происходит резкое изменение в температуре, то влага не успевает сформироваться в единую структуру, образуя кристаллики льда, которые могут при соударении друг об друга скалываться или образовывать градины; если изменения в температуре плавные, то образуются красивые кристаллики снежинок.

Вынырнув из образа образования осадков, Тед переключил внимание на причину эмоциональных всплесков Кима. Мгновенно он перестал ощущать себя как бестелесную сущность, сразу навалился жар от физической оболочки, удушливость на выдохе переходила в освежающую лёгкость на вдохе. Мальчик — проиграл. Эмоции перестали быть подконтрольны ему, они раскачивались как обезьяны на лианах, иногда переплетавшихся при соприкосновении в полёте. Самым сильным, запустившим весь процесс изменений в структуре поля сферы, было удивление — как такое могло произойти. Как человек может подойти к львице, давно не подпускавшей к себе не сородичей, ни сотрудников зоопарка (без выстрела дротиком со снотворным)? Почему она приняла его, положила свою голову ему на колени?

С трудом вынырнув из тёплого, липкого болота чужого мироощущения, Тед поставил защиты и отстранил своё сознание для анализа. Ким, который не позволял себе выплёскивать негативные эмоции, мысли на посторонних. Ким, который копил в себе злость и трансформировал её только на самого себя. Этот Ким позволил зародиться негативным эмоциям и мыслям, в отношении другого человека. Ночь — вот предмет, объект, Герой его страданий. И чтобы устранить эту занозу в его самолюбии, избавиться от боли уничижения своей личности, ему пришлось пойти на «решение» проблемы Ночи — подсказать путь к смерти. К смерти, убиравшей проблему обоих заключивших договор, в тот вечер.

Понимание, осознание проигрыша убирало между ними знак равенства, как к равноценным сущностям. Теперь ему оставалось только принять себя как младшего, ведомого, ищущего признания и поддержки. А Ночь будет старшим. Его действия будут непререкаемы и поводом для подражания. Всё, что перевешивало чашу весов при их встрече в тот вечер: жена, дети; работа, подвиг, спасший чужие жизни и забравший его; — стало монументально тяжёлым. Никакими своими деяниями невозможно было уровнять чаши, даже прожив несколько жизней. Осознание того, что на его пути может никогда не представиться шанс обменять свою полную боли жизнь на что-то равноценное, подвигу Ночи, уже не пронзало иглой мозг, не будило червя самолюбия. Оно будет теперь критерием оценки его Жизни до этого момента и после.

Ночь исчез из поля зрения Кима. У старших есть свои дела и обязанности, а у младших свои. Ему нужно возвращаться в паб, вести жизнь затворника и стараться найти «гири», которые он сможет поместить на свою чашу. Пока на ней находилась жижа из жалости к себе, растворённая в алкоголе…

Тед вынырнул из «болота» Кима, огляделся в поисках ориентира, ища визуального контакта с Ночью. Он ощутил его сферу, одновременно с касание к его сознанию Джил — пора было возвращаться в паб, к собственному телу, к новым проблемам, к новым встречам с любимой. Отталкиваясь от осознания, что Она у него есть, Тед определил расстояние и направление сферы Ночи, состояние его физического тела (он тоже испытывал дискомфорт от нахождения в нём), эмоциональную и энергетическую наполненность в развёрнутой сфере. Перенеся эту зарождающуюся уверенность в своём существовании на сферу Кима (кристаллы в ней перестали следовать законам Броуна, образовав облако Оорта), подтолкнул к действию — пора заступать на дежурство. Два-три толчка и Тед оказался в своём теле.

В пабе было по-домашнему спокойно: мурлыкал музыкальный автомат, девочки официантки деловито порхали между столиками, Джил, внимательно следившая за происходящим, почувствовала возвращение Теда, повернула к нему встревоженное лицо. Мягко коснувшись её сознания, он постарался её успокоить, придать той уверенности, той, что нашёл в себе Ночь.

Меланхолично протирая очередной бокал, в голову шли образы, которые приходилось отсеивать, как недостаточно соответствующие обстоятельствам. Жизненный опыт самого Теда мало годился для описания произошедшего действа. Только в сознании Мастера нашлось что-то подходящее: человек собрался строить лодку; пока было лишь одно намерение строить; не было конкретной цели, куда он после этого на ней направиться, когда и с кем. В подтверждении правильности выбора в паб вошёл Ночь. Он уже не был простой оболочкой ищущей, чем себя заполнить. Для таких посетителей годилось любое пойло, толика внимание со стороны слушателя или ласкающая уши похожая история из уст собутыльника на один вечер.

Прислушавшись к энергоинформационному облаку фантома Кима, Тед ощутил те же вибрации, то же настроение. Его собственное состояние соответствовало настрою человека, готового к путешествию. Он не знал, как далеко заведут его ноги, что с собой взять, но точно не собирался перегружать себя лишним барахлом. Находясь в отрешённом состоянии, его не удивил запрос Близнеца (как они стали похожи с Мальчиком). Больше не было той потребности заглядывать в будущее, так гложущее его в последнее время. Да, было приятно чувствовать уверенность в завтрашнем дне, когда заглядывал в карты событий. Теперь в его душе было место удивлению для новых, неожиданных событий. Пусть он не стремился к месту за барной стойкой. Пусть старый мошенник Вардан больше не намекает на грядущий успех. Ему теперь достаточно приглушённого света в пабе, позвякивание посуды на подносах официанток, мягкого сопения Джил, когда тепло её спящего тела, проникая через его кожу, разливается нектаром в его сердце. Ким становится самостоятельной единицей в Мире Жизни. Хватит его опекать. Главное — он больше не имеет возможности превратиться в Монстра. Весь негатив, все грязные помыслы сегодня вышли из его тел, не оставив ни капельки энергии для трансформации в чудовище.

Понимание, что Вардан не позволит случиться плохому с Претендентом, так же как Тед не допустил произойти предписанному с Мальчиком, позволило ему по-отечески взглянуть на согнувшегося над столом Ночь. Близнец что-то старательно вырисовывал на листках, спеша успеть за принятым решением — жить. Жизнь проявилась в самой прекрасной форме — Джил повесила на соседний стул с Ночью его плащ.

Не оставалось ни чего кроме как усмехнуться. Вот почему так плох был «сигнал» от второй совы. Джил не собиралась довольствоваться рассказами Теда, оставаться в стороне от событий, к которым они шли долгое время вместе. Теперь ему придётся просить прощения за свой эгоизм, который он раньше отрицал в себе как единицу невозможного для развитой сущности. Оставалось порадоваться наличию такой партнёрше на его жизненном пути и усомниться в своей осмотрительности, позволив себе покинуть тело, не взирая на предупреждения от Светлых и угрозы Тёмных. А как плащ попал в руки Джил? Она сама лично сходила за ним? Кто мог быть её помощником? Настроившись на охранную систему, Тед уловил след уходящего в подземный переход Базилио. Пазл сложился — он давно забросил «старую игрушку», увлёкшись новой — «внешней системой наблюдения». А всякая «тварь» любит внимание.

Решив окончательно разделить зоны влияния, Тед оставил за собой город, а Джил следила за пабом и близстоящими домами. Переняв у девушки любовь к порядку и чистоте, ему пришлось избавиться от «червивых» помощников (так несколько наркоманов и пропойц). Их легко было настроить на любую грязную работу, но для контроля они требовали слишком много внимания. Плюс как опытный «духозаводчик», ему прекрасно виделась перспектива потерять таких бойцов при первой же стычке с Тёмными. Его армия духов была не запачкана ни одной из сторон и испытывала верность только к нему и его ближнему окружению. Это было проверено, когда Вардан в более плотном теле попытался проникнуть в подвал. Один из духов (старая злобная крыса) намерился укусить непрошенного гостя за ногу, а хозяин помойки (потерявший в битвах пол уха и милую кошачью улыбку ещё при жизни) метился вцепиться ему в загривок, с верхотуры пристенного шкафа.

С самого момента инициации, Тед был готов к вторжению любых сил, но обе стороны предпочитали соблюдать нейтралитет и вывели всех своих активных агентов за территорию города. Мягкое выдворение последних «жителей» города, способных осознанно переметнуться на сторону «врага», также осталось без значительных последствий.

Ким перебирал варианты, что-то рассчитывал, но из упрямства или из остатков ревности не спешил выполнять просьбу Ночи о судьбе старой львицы. Он занялся чисткой среди ветеринаров зоопарка и активной случкой с приходящими в его комнаты девушками. Мальчик вычищал «грязь» в зоопарке, так как начал считать его своей территорией. А что за интерес был у него к девушкам? Никто больше не заимствовал его сексуальную энергию, не контролировал его подвиги на сексуальном поприще. Тед поинтересовался у Джил, что может так активно «искать» Ким в соитии.

— Это самый простой способ «догнать» старшего брата. — Оказывается, Джил не спускала с парня глаз, следя не только за состоянием его физического тела. — Вдруг какая из девушек забеременеет, тогда он станет отцом, без тяжёлого выбора спутницы жизни. Ким считает, что этого хватит для первого шага выравнивания его положения со статусом Ночи (жена от него ушла).

— Он боится сделать выбор? Девушки испытывают к нему симпатию или привязанность?

— Ты непоследователен в приоритетах. — Джил погладила свободную руку Теда. — Ты выбирал Помойку не из любви к отталкивающим ароматам или ностальгируя по его гангстерскому жаргону. Он попался тебе под руку, а потом ты привык. — Она потянулась, раскинув своё прекрасное тело по всей длине кровати, и грациозно скатилась на пол. — Привыкай, это происходит с большинством людей.

— То есть, чтобы стать человеком, я должен к тебе привыкнуть?

— Ты меня принял, когда полюбил мой запах. Если мне не веришь, то вспомни альтернативу — запах Помойки после его первого «дежурства».

Ночь: как перекати поле: колесил по просторам штата, выезжая ненадолго за его границы. Тед мог настроиться на его энергополе, проследить на карте путь. Это была не новоприобретённая способность. Тщательно изучая изменения в структуре сферы, он нашёл причину изменения и последствия трансформации. Последнее можно считать чистой удачей, так как изначально он собирал сферу на взаимодействие через энергетические каналы Земли. Этот универсальный канал информации и переправки энергий пользовался большой популярностью у Светлых. Тёмные им пользовались, но в крайних случаях. То есть, пользуйся Ночь сферой со старым подключением, то его могли засечь «последователи» обоих сторон. Теперь трансформированная сфера распределяла энергию через канал биологических форм жизни, создавая множество слабых, рассеянных каналов, работающих как с верхними слоями энергополей Земли, так и с нижними. Начни Ночь «высасывать» энергию хоть со стада слонов, ни Тёмные, ни Светлые про это знать не будут.

Конечно, это была теория, подтверждённая экспериментами. Что за энергия будет распределяться, Тед не имел представления и как заядлый «фанат» (Джил очень любила футбол) с нетерпением ждал начала «сезона». Только чувство, что его команда не совсем готова к сезону, омрачала ожидание. Решив придерживаться мягкого контроля Кима, он не вмешивался в его «бездействие». Только мудрая Джил смогла пояснить действия Мальчика.

— Он действует как нормальный человек. Не находя резона в агрессивной реакции, ему удобней принять рациональное решение — удостовериться в правдивости слов Ночи. А отложенные действия с каждым днём утраивают актуальность воздействия на объект. Так, он не решает проблему, а пытается найти источник, вырезать опухоль, отказываясь принимать системность в действиях людей.

— Так чью сторону он принимает, если не сторону больного животного?

— Сторону зоопарка, как объекта более важного в его жизни. — Джил приподнялась на локтях, уперевшись взглядом в глаза Теда. — Тот след, что остался от его прежних мечтаний и стремлений (до аварии), будет разрушен, если зоопарк утратит слабый ореол из его юности и окажется местом наживы людей в халатах на страданиях животных.

— Но его просили о конкретной помощи, а не о грандиозной операции по обелению сотрудников зоопарка. — Прочитав ответ в глазах Джил, ему оставалось только вздохнуть, принимая несовершенство человеческого мышления. — Ночь будет в гневе, когда вернётся

— Позволь мальчикам расти, принимать самостоятельные решения и отвечать за последствия сделанного выбора.

Появление Ночи в черте города, вызвало морщины на лбу Теда. Переключить своё внимание на него не составляло труда, так как паб был уже пуст, Джил удалилась производить расчёты, а младший персонал завершал уборку после рабочей смены. Выходить из тела — было неразумно, так как по ощущениям Ночь не собирался встречаться с Кимом. От него исходила решимость, как от выбравшего дорогу путника. Найдя что-то в своих скитаниях по землям штата, Претендент перестал быть «пустым».

Просканировать его дистанционно не составляло труда, но кроме решимости другого «наполнения» у Близнеца, Тед не увидел. Ночь в сопровождении соглядатаев Теда добрался до зоопарка. Проникнув за его стены, он направился в сторону львов. К этому времени действующие лица заняли места: Ким приятно проводил время с очередной девушкой (Дженнифер); Тед и Джил спустились в подвал (чтобы никто не мешал).

— Она хорошая. — Джил села на колени Теду, решившему дать отдохнуть физическому телу после долгой нагрузки за стойкой бара.

— Львица? — Тед нехотя переключил треть своего внимания на происходящее рядом с физическим телом.

— Дженнифер. — С мыслеобразом «глупыш» она потёрлась о его нос. — Приходит только в ночное время.

— Это…? — Тед следил за Ночью, Кимом и собой, вживаться в ребусы Джил ему не хватало ресурсов.

— …характеризует девушку с положительной стороны. — Джил окончательно устроилась на его коленях. — Днём она работает, учится — занята. Изредка позволяет себе глупости.

Как перегоревшая лампочка — резкая вспышка, а потом темнота, произошёл контакт Ночи и Старой львицы. Рассматривая с повышенным вниманием площадку, где голова мёртвой львицы лежала на коленях Ночи, Тед осознавал, что «перегоревшей лампочкой» была львица. Её духа не было рядом. Сам инициатор её быстрого перехода в иной Мир вглядывался за порог реальности (он хотя бы цел и невредим).

Где-то далеко зашевелилась на коленях его тела Джил, прижалась, обнимая, вслушиваясь в ощущения Теда, как на старой радиоле ещё дальше во времени и пространстве вслушивался в далёкие радиостанции Тадеуш. Только у троих были сферы: сам Тед воспринял всплеск энергии перехода сущности Старой львицы как вспышку; какой она была для Ночи, было сложно сказать, но явных повреждений в его энергополе и тонких телах не наблюдалось; что с Кимом?

За время скачка в комнаты Мальчика, Тед успел проверить систему безопасности — всё было в порядке. Духи-охранники были в меру голодны (выплеска энергии не было) и чуть заведены, как в моменты после оргазма, испытанного Кимом. Пристально вглядевшись во всего Подопечного, Тед успокоился (как неудобно подглядывать за чьей-то близостью. Что в этом находит Вардан?). Его смущал тот факт, что, пребывая на тонком плане, ему хочется поднять руку и протереть глаза. На «глазах» была мутная пелена, которая рассеивала свет и энергии исходящие от энергополя Мальчика в белёсый ореол.

Покинуть «сладкую парочку» и быстро вернуться в физическое тело помог тёплый шёпот Джил на его правом ухе: — Он заслужил смерть.

Вернувшись в тело, Тед всё так же ощущал желание протереть глаза. Теперь ему мешало не отсутствие рук и глаз, а тёплое объятие девушки. Всё тот же ореол, всё та же комната в подвале. Настраиваясь на энергетику Джил, ему приходилось выделять своё «Я» из мягкого облака сострадания, готового пролиться слезами сожаления. Оказывается, она была настроена не на ту «радиостанцию». Джил слушала Ночь, а через него Старую львицу: — Зачем вы его мучаете?

— Куда он её отправил? Ты видишь?

— Высокая трава, охота и дети, все её дети. — Джил, отстранившись, посмотрела с упрёком в глаза Теда. — Она заработала лёгкий переход. Он это понял и объяснил Киму (ты видел рисунки?). А злому мальчишке, упивающемуся своим «уродством», плевать на чужую боль. Мальчик стоит того, чтобы причинять боль этому человеку?

— Не я его выбирал. — Девушка всё ещё сидела на его коленях, но теперь он мог протереть глаза. — И Кима выбрал не я, но полюбил Мальчика, настолько, что готов ради него отказаться от своей жизни.

— А меня ты также сильно любишь?

— Ради тебя я готов Жить. — Смятения, буря в чувствах Джил, как кружащиеся в порывах ветра снежинки, скрывали от него, правильно ли он подобрал слова (мысленно он её обнял, поднял на руки и начал кружить под мелодию снежинок). Сейчас имело значение только тепло их соприкасающихся тел, только кружение в затихающих порывах вьюги.

Буря успокоилась. Теперь лёгкий, тёплый ветерок кружился вместе с ними в лепестках ранеток. Таинство соединившего их поцелуя, требовало закрыть глаза. Сквозь веки пронеслась новая вспышка света. Нежная, безграничная доверчивость Джил окутала Теда, оставляя его в физическом теле.

— Ты обещал. — Пахнущее цветущей яблоней дыхание девушки, но её вырывал из вечного вальса интерес, и она позволила опустить себя на землю.

— Ну, давай посмотрим, кого ещё дематериализовал наш оплавленный манекен. — Теду не хотелось произносить вслух и даже мысленно имя Претендента.

Совы ещё находились в «рабочем» состоянии, их сытость после пиршества не позволяла постороннему воздействию расправить крылья. Уговорив их повернуть голову в сторону вольеров львов, Тед увидел мутный свет ореола Ночи в соседнем вольере. Близнец сидел в окружении львиного прайда с головой мёртвой львицы у своих ног. Быстро метнув часть внимания в комнаты Кима, было обнаружено, что девушка, находящаяся с ним в эту ночь, посчитала его эрекцию поводом неудовлетворённости (помогла руками и терпением). Эти совпадения заставили Теда насторожиться — две смерти, два оргазма.

— Они заслужили лёгкую смерть. — Джил подглядывала только за Ночью. — Мать и дочь рады встречи.

Удостоверившись, что с Мальчиком всё в порядке, Тед вернулся к осмотру места второго ухода (Смерть — неправильное слово для покинувших обитель боли (Джил)). Ночь стоял, посылая полный бессилия, неприятия и негодования взгляд всем звёздам, что попадали в его поле зрения. Он не верил в бога «при жизни», не было повода искать веру сейчас. Его выбрали орудием, не спрашивая мнения и желания. Быть проводником Смерти — нет, он против. Пусть через чужую боль, страдания, но он найдёт в себе силы встать как преграда для несправедливости и жестокости. Он найдёт путь в другой Мир, где всё, по справедливости, и заслугам.

Что-то тёплое и мокрое коснулось его щеки, скатилось по ней, перескочило на шею. Джил плакала. Она искала в себе оправдание, пыталась разделить, перенести силу своей любви к Жизни на Ночь. Но её старания, как и её слёзы, оставались на Теде.

— Неужели есть на этом свете то, за что нужно платить такую цену? — Она искала в себе тот источник Любви, что бил из неё несколько мгновений назад. — Как мы могли допустить?

Не найдя в себе сил, она обратилась к своей опоре, к своему любимому, своему Учителю. Тед бросил быстрый взгляд в сторону железной двери, ведущей через его страх в комнату, полную паутин и… Она вспомнила, содрогнулась и простила его. Простила себя. Приняла участие в отеческой заботе о Мальчике. Все заслуживают Любви. Все заслуживают Ласки. Всем нужно понимание вчера, сегодня, завтра. Её желание, звучащее как молитва, перешло в Зов. На него откликнулся Псина, вылезший из своей коробки, не знающий преград стен дух щенка. Он тоже не заслуживал выпавшей ему доли, он тоже хотел ласки, он тоже хотел быть нужным.

После смерти двух львиц в зоопарке всё изменилось. Джил стала больше уделять внимание «работе» с клиентами (она прониклась условиями договора со Светлыми). Привлекая Кима к «работе», она старалась извиниться перед ним, загладить чувство вины, возникавшее всякий раз, когда она вспоминала, что они с Ночью — Близнецы.

А Тед, по словам Джил, стал больше краснеть. Он с последнего визита Ночи в паб, окружённого волнами укора и негодования, старался закрыть от Близнецов, кто причина их боли, страданий и трансформаций. Мальчики стали более энергонасыщенны, что могло привести к пробою в информационном плане (предупреждение от Куратора Ночи — Вардана). Не прибегая к подсказкам Куратора, Тед отслеживал изменения в поле Кима. Сличал с полем Ночи.

Процесс, задуманный или подсмотренный Варданом, был понятен и предсказуем. Теда ужасал только масштаб и неумолимость грядущих трансформаций. Долгие беседы с духом старого монаха, позволили понять механизмы взаимодействия Тёмных и Светлых. Они как шестерни в сложном механизме Жизни вращали друг друга, давая работу, служа уроками, задачами для развития сущностей с обеих сторон.

Бесчеловечность Монстра поражала Теда через взгляд Джил. Описывая процессы словами Мастера, получалось, что происходило разделение атомного реактора и линии высоковольтных передач. В атомном реакторе (Ночь) происходил распад материи, высвобождая огромное количество энергии. Эту энергию переносила сфера, а Ким её распределял между страждущими. Пока реакция была слабая и энергии поступало мало, но Джил и Тед видели возрастающее воздействие Кима на клиентов, отправленных в их паб Светлыми. С каждым днём Ким становился человечнее, отдаляясь от своих «родителей» — Теда и Джил. Не бывшего "нормальным" Красавчика, трудно было обвинить в человечности и раньше, теперь он, делясь своими знаниями, тянул за собой Джил. Они как хирурги отсекали лишнее, оставляя Жизни шанс. Профессионалом не стать, если сострадать каждому (как говорил Доктор — «у каждого хорошего хирурга есть своё личное кладбище из бывших пациентов»). Джил была профессиональной медсестрой. Она перешла на режим работа — дом, оставляя нерастраченную на клиентов любовь и заботу для Теда.

Ночь скитался по землям штата или сидел в своём тёмном доме под присмотром Куратора. Вардана Тед старался не дёргать по пустякам. Дух в последнее время редко приходил поболтать и его любимый стул простаивал холодным. Джил знала, как вызвать старого монаха на разговор и получить быстрые ответы (он бы ей не смог отказать), но предпочитала довериться течению медленной реки — Время. Занятая хлопотами паба и клиентами от Светлых, она с тревогой ждала вестей о Ночи, бросая в самые трудные моменты вопросительные взгляды на работающего за стойкой бара Теда. Ей хотелось верить, что это нехолодная машина из будущего скрупулёзно протирает бокалы, не холодный и чистый разум, что открывает ей новые горизонты в мире скрытого, неведомого, а её любимый и добрый учитель.

Тед накапливал знания. Он понимал неизбежность процессов, но не знал границ качественного перехода, как своего, так и Ночи. В переводе на язык людей выходило, что атомный распад возможен при соблюдении определённых условий и требует вложения колоссальных энергий, знаний и механизмов поддержания. Такое высвобождение энергии способно уничтожить любую сущность, если направить на неё всю боль, страдания и беспомощность (это носил в себе сейчас Ночь). Со временем должен был произойти качественный переход от ядерного к термоядерному синтезу. Тогда Ночь трансформируется в Монстра, способного обнулять, отправлять в небытие любую сущность — кошар для Светлых и Тёмных. Именно для поддержания энергий, равных реакциям перехода материи от элемента к элементу на Солнце, служила сфера. Человеческое тело не способно нести в себе лучистое тело (вот почему, Высшие редко являются людям воплоти). При определённой перестройке в структурах тонких тел Кима, был возможен кратковременный, неконтролируемый «ядерный распад», с высвобождением сущности и распределением энергий. Ночь имел изъян, о котором умолчал Вардан. Благодаря своему изъяну, он собирал, копил в центре своего естества боль, страдания в оболочке бессилия. Этот центр скорби начал притягивать чужие боль и страдания, наращивая свою «массу». С течением времени чёрная дыра внутри Ночи пожрёт его физическое тело, образовав «галактику» — сущность очень высокого порядка в энергетическом плане. Что там энергия звезды по сравнению с энергией галактики? Как сравнивать волю и устремления человека (за всю его жизнь) и песчинки? Что противопоставят Высшие, прошедшие рождение в горниле звёзд, боли и страданию сущности, бывшей человеком, принявшим мученическую смерть?

Вопросы, вопросы — они одни в голове, когда никого нет рядом.

После случая со львицами Тед стал отстраняться от «земных дел». Ему стали безразличны дела паба, отношения к его делам Высших сущностей. Судьба Джил и Кима беспокоила его в размышлениях о грядущем наказании. Не вызывало сомнения, что после неудовлетворительного результата Организация пришлёт с инспекцией Микоша. Ему придётся лебезить перед «почётным» гостем, заметать следы своей деятельности, чтобы не оставить и следа причастности Джил к его «проектам».

Ким развивался медленно, на его взгляд, но для человека, в мгновение ока потерявшего перспективы на собственное будущее, он шёл семимильными шагами. Диплом университета многое говорил о твёрдости характера Мальчика. Что ещё больше проявилось, когда внештатный сотрудник (ночной сторож) выкупил активы у руководства зоопарка и полностью сменил квалифицированный персонал (ветеринаров) на новый.

Ожидая оценки своим действиям со стороны Высших, Тед перестал примерять на себя удел смертного. Пытаясь скрыться от тёмных мыслей о неумолимом будущем, он уходил к муравьиной ферме. Именно так, на его взгляд, выглядели обитатели города, для сущностей, осознающих себя сотни, а может, и миллионы земных лет. Точкой опоры для его нового взгляда на жизнь стало существование Вардана. Старый дух был выше простого бармена, умелей Красавчика и чище Тадеуша. Растекаясь сознанием по городу, как туман, Тед следил за его жителями, пытался оценить судьбу поступков как реакцию среды. Не всякий камень вызывает возмущение, когда соприкасается с водной гладью. Так на взгляд простого человека, многим спускались с рук серьёзные провинности, но за маленькую шалость могли наказать чрезвычайно строго.

Тед чувствовал себя таким же муравьём, только оказавшимся за стенками фермы. Ему не хватало ни знаний, ни перспективы проекции сознания, ни опыта, чтобы предсказывать будущее, опираясь на деяния прошлого, через призму настоящего. Если муравей мог ориентироваться в пространстве при помощи запахов, разделяя мир двухмерной перспективой, то дар Теда был в возможности расширить границы мировоззрения до трёхмерности. Ощущая четвёртое измерение на интуитивном уровне, как зависший над его головой камень (который неизбежно упадёт), оставалось или покинуть зону поражения (что он не мог сделать), или перестать обращать внимание на щекочущий холодок под сводом черепа от чувства нависшей опасности.

Возвращаться к вопросу видения во времени, его заставляла Джил. Она, не обладающая собственной сферой, смогла разглядеть, то, что увидел Ночь через тёмную сферу Старой львицы. Старая львица грезила во времени. Она видела свою болезнь, слабость и «помощь» людей в белых халатах, но не могла ничего изменить. Испытав один раз опыт видения чужой судьбы сквозь время, Джил сосредоточила все усилия на продолжении такого опыта. Это был первый раз в их совместной с Тедом жизни, когда он не мог ей помочь. Она чувствовала, что он сам стремится развить ощущение четвёртого измерения, через проглядывание судеб жителей города. Во время их близости ей удавалось взглянуть на мир глазами любимого, хоть её и страшил такой подход к «бесценной» человеческой жизни. На взгляд девушки, Тед походил на странного садовника, следящего за чужим садом. Он знал, какое дерево, куст, растение больно, интуитивно понимал, как помочь, но чётко определить системность или причину заболевания растений не мог. Ему не хватало образования, знаний, что он компенсировал любовью и заинтересованностью делом. Странность заключалась в том, что Тед отдавал приоритет жизни «паразитов». Он беспокоился не о здоровье растений, а о жизни тли, гусениц, личинок. Джил самой нравились бабочки, но на гусениц её благосклонность не распространялась.

В его объятиях она не боялась быть самой собой. Да, он странно относился к ней, что её и возбуждало, и манило к нему снова и снова. Джил не помнила такой страсти в своём богатом сексуальном опыте. Прежние особи мужского пола казались ей сейчас личинками, переходными стадиями к Теду. Он не умел любить её как девушку. Он не видел в ней женщины (как матери их будущих детей). Она не возбуждала его сексуально (пока не брала дело в свои руки). Но Тед её боготворил настолько, что его Любовь выбрасывала сущность Джил из физического тела (во время обмена энергиями) в другую реальность, где они были богами и любовниками. Там паря на уровне верхнего слоя облаков, Джил черпала знания (из них состояли облака), заряжалась энергией, впитывала солнечный свет. А он всегда присматривал за ней, находясь в слое облаков или ниже, выглядывая опасность в каждом изменении интенсивности свечения (ему угрожали и Тёмные, и Светлые). Второго такого она не встретит, если потеряет. Мысль об этом щемила её сердце, когда она смотрела на его физическое тело за барной стойкой. А Любовь придавала уверенности, что они встретятся в месте, похожем на мир, в который открыл дорогу львицам Ночь. Его пугало не знание, что его ждёт за переходом, который люди называют Смерть. Этот Страх, взращённый им и выкормленный, привёл Красавчика сюда к ней. Увидев, как росток любви к Мальчику пробил, словно асфальт, Страх, она смогла принять его странную любовь к той Джил, что она спрятала в себе давным-давно. Но что-то начало меняться в Мире (начал действовать Ночь?) и Тед унёсся за облака. Он стал походить на воздушный шарик, привязанный тонкой ниточкой, не дающей ему унестись окончательно в небо.

Тед вынырнул из Облака Джил. Теперь ему открылось видение во времени. Произошёл тот скачок, о котором предупреждал Вардан. Только его совершил не один из Близнецов, а он, странный мутант, симбионт сознаний Тадеуша, Красавчика и Теда. Девушка одновременно была и права и ошибалась. Тонкая нить, что связывала его сущность с физическим телом, была не единственной. Были нити любви к Джил, привязанности к Мальчику, ответственности за искалеченную судьбу Ночи. Страх его давно отпустил. Настораживало, удерживало от скоропалительных поступков незнание того, что будет за гранью. Он не видел Игроков, но теперь он видел их влияние на жителей города, осознавал воздействие, в своей судьбе и судьбе более сильных сущностей — Микоша, Доктора, Вардана. Последнему удалось изменить правила игры, но это не значит, что он из неё вышел.

Открывшееся видение во времени — полностью поглотило Теда. Он вглядывался в каждого жителя города, отслеживая в их поступках, привычках, желаниях лёгкие касания Высших. Лёгкостью воздействия Высших можно было назвать, только сравнивая с деятельностью человека: рубка деревьев, копание ям, возведение здания. Тяжёлый труд всегда растянут во времени: посевная, прополка и окучивание, сбор урожая, хранение; выращивание домашнего скота. Тяжести в труд приносило непонимание, неуверенность в будущем — засуха могла свести все труды на нет, так же как избыток осадков, падёж скота мог оставить без еды и дохода. Всякое действие человека расценивалось Высшими и их воздействию на окружающую среду, и по намерениям, с которым оно осуществлялось, и по уровню полученной «выгоды». С новым видением Тед начал осознавать, почему шалость могла получать более серьёзное наказание, чем грубый проступок.

Образ себя в виде шарика, наполненного гелием, очень веселил, так как он скорее ощущал себя разумным облаком, способным оставаться на одном месте, наперекор ветрам. Хотя и сравнение своей выросшей сущности было притянутым зауши, так как ему был подвластно влиять на действия любого жителя города. Он попробовал повлиять на решение мэра города (под влиянием мыслей Джил) и у него это прекрасно получилось. Этот его проступок Высшие могли квалифицировать как шалость, так как злого умысла и далеко идущих планов у Теда не было.

Потренировавшись на жителях города, ему пришлось проверять свои новые навыки на Джил, Киме и Ночи. Отследив их жизненный путь на продолжительном отрезке времени, он получил бонусом смелость, чтобы взглянуть на самого себя. Не питая иллюзий на свой счёт, Тед принял свою изменённую судьбу и полностью отстранился от управления своим физическим телом, доверив этот процесс заботливой Джил. Оставив сожаление, что он так и не стал человеком в этой жизни, как якорь во времени и пространстве, Тед позволил себе раствориться во времени. Это состояние роднило его с унёсшимся вперёд по дорожке развития Варданом и приносило понимание, как тому было тяжело себя концентрировать в определённый момент времени, выдёргивая своё внимание и тратя силы, чтобы попасть в нужное время (проще пробежать десять километров).

Оставив физическое тело как фигуру на шахматной доске, было не благоразумно прервать с ней связь, так как от её состояние зависела Жизнь, а от его поступков (воздействия на окружающую среду) зависела оценка в конце жизненного пути. Не то чтобы он боялся получить «двойку», но глупо было оставлять то, что тебе даровано свыше, как ненужную безделицу. Плюс он видел вариации будущего, когда его оставляли без энергетической подпитки извне и он снова «превращался в человека». Этот опыт осознания себя был похож на чувство обыкновенного человека в ясном сознании, ощущающим себя полностью парализованным. На коротком отрезке времени это было можно пережить, но быть овощем до конца дней — это сколько смелости нужно в себе накопить (или жалости, страха пред переходом в иной мир).

Неосознанно Тед коснулся сущности Микоша и ужаснулся, когда понял с кем «вступил в контакт».

— Привет, мутант. — Микош радостно принял его в свои «объятья», раскрылся.

Он осознавал себя ножом, инструментом с узкой направленностью действий. И это его не беспокоило, как не беспокоил переход в другое состояние.

— Нож, сабля, плуг, игла — какая разница, главное — быть полезным. — Дружелюбие и мягкость были зашкаливающими. Удивляло, что ни капли этих «субстанций» не просачивались на физический план. — Нам дана «роль» и нужно её отыграть до уровня «овации».

Оторопев, Тед не смог удержать связь. Самостоятельно он её тоже не разрывал. Получился такой шлейф из тающих восприятий мира Микоша, как истончающаяся дымка. Тёмная, холодная мгла. На границе восприятия колючий свет звёзд, галактик. Мантия мягкого света Млечного пути. И вдруг — бац — звезда. Плотная, горячая и материальная. На подступах к Солнцу (так называют звезду?) толкотня и суматоха — прибывающие, отбывающие, клерки, охранники, спекулянты, туристы, и пр. Материя упорядочивает своей плотностью. Суеты меньше — очереди, заявки, окна. Получив разрешение на материализацию, остаётся дождаться своего временного окна и в путь. Нужно внимательно «помогать» выращивать своё новое тело (строгое следование инструкциям — иначе будешь разбираться сам с последствиями, до истечения срока пользования материальным телом). Рождения — тот ещё аттракцион с жёстким переходом от комфорта к нестабильной окружающей атмосфере. Нужно учиться самостоятельно переваривать пищу (это приносит удовольствие?), потом тактильные ощущения, свет даёт информацию об отдалённых объектах (не такой колючий, как свет от дальних звёзд и более полезный).

И как отголосок разрываемой связи — наслаждение едой, удовлетворение от мочеиспускания, приятная, тянущая тяжесть в мышцах после тренировки…

Тед понимал, что заигрывается, но это было увлекательно, времени у него был вагон и маленькая тележка. Реальность его беспокоила в лице Джил, которую перестали смущать вопросы «какое сегодня число, год?», «на чём мы вчера остановились?», «Ночь уже частый гость в нашем пабе, или уже не приходит?». Он реагировал только на её прикосновение, стараясь вернуть хоть 30 процентов своего внимания в текущую реальность. Ну, разве можно было сравнивать пребывание в жарком, удушливом, «узколобом» физическом теле (напоминало нахождение в узком, плохо проветриваемом помещении с двумя окнами, заполненном кучей людей в ожидании их очереди в кабинет начальника таможни аэропорта), с комфортом VIP туриста?

На этапе третьей жертвы, Тед с неохотой «поддался» на уговоры Джил (скоро должны явиться представители Высших). Время перестало для него быть загадкой. Трудность с ним, как всегда, было определиться, в какой момент нужно попасть. Риск был не оправдан, поэтому проще было вернуться в физическое тело в максимальной насыщенном для него энергетическом состоянии (вошло процентов тридцать). Концентрат «Я» Теда, чувствовал себя как тучный господин за рулём спорткара. Чтобы не вывалиться из тела, приходилось постоянно контролировать дверь (краснеть, напрягая мышцы). Приём пищи так и не приносил удовольствия: пережёвывание — есть вкус; пища упала в желудок — выделился дофамин; нормальная усвояемость — приятна теплота и тяжесть в желудке. В естественных выделениях трудно было найти удовлетворение, пока Джил не подсунула Теду просроченных устриц. После такого урока было легко усвоить «радость» от нормально работающего кишечника и желудка. Только переводить обмен энергиями в простую физику секса, Тед на отрез отказывался (Джил не настаивала).

Луи хорошо раскачал тело. Особых усилий поддерживать его в надлежащей форме — было несложно: волновые сокращения групп мышц; статические напряжения. Вся работа с телом походила на действия коротающего время водителя, проверяющего работоспособность всех кнопок и тумблеров, доступных с водительского места, подстройка зеркал до состояния «идеальной видимости». За этими скрывающими скуку манипуляциями Тед обнаружил, что не он один чудит в заведении.

Джил было что ему порассказать (но никто не спрашивал). Она перестроилась вслед за Тедом на уровень сознания «сущность», а для подстраховки привязала к себе Кайла. Девушка просто влюбила его в себя до состоянияидолопоклонства. То есть парню было достаточно находиться с Джил в одном помещении, а если на него обращали внимание или дай бог прикоснулись к нему, то экстаза могло хватить на неделю (могла бы заставить его кончить физически, но мальчика бы порвало на мелкие кусочки, а нам нужен адекватный менеджер, не пускающий слюни или что похлеще в туалете, вдыхая запах моих трусиков).

А там, где Он был, куда стремился всей душой — было «море». Из рассказов Доктора оно выглядело именно так и все вошедшие в его среду, должны были подчиняться его правилам и законам. Люди, твёрдо ступающие по земле в своих «бронированных» (физических) телах, не осознавали, что их раскачивает море Жизни. Каждый старался обустроить свой быт, как каждый потерпевший крушение собирает себе плавучий островок из мусора. Чем больше человек окружал себя предметами, тем «уверенней» он себя чувствовал. Но стоило смениться ветру, подняться волнам и его «переворачивало». Если человек выживал, то собирал новый островок. Любое волнение рядом с таким «водоплавающим» могло стать катастрофой для мирной и спокойной жизни.

Для примера Тед единственный раз провёл эксперимент: коснувшись сознания мэра города, внушил ему две идеи. Первая привела к буре в семье (отпустить бородку и усы) — жена была против (они и так нечасто целовались), а детей смешил новый облик отца. Семья выдержала и привыкла. Вторая идея имела место во времени, но только через три колена, потраченные (освоенные) деньги и улучшившееся благосостояние близких к бизнесу людей. Наполнившись уверенности, мэр (неплохой человек) нарушил договорённости и поступил по совести. Разразился ураган не слабей «Катрины».

Тед вживался в игру или играл в Жизнь. Его прежнее «Я» не могли найти в пережитом ими слов для сравнения. Только богатый жизненный опыт Мастера позволил точно сравнить, то, что Тед переживал. Когда-то давно во времена начала своей службы в армии молодого лейтенанта назначили проверять одну перспективную разработку для армии США. Это был радиоуправляемый модуль, который предназначался для разминирования территорий. Перспективы у модели были колоссальные: обнаружение и обезвреживание мин; подвоз боеприпасов на передовые позиции, если они находились под обстрелом; как активная огневая точка, если дооснастить пулемётом или автоматическим гранатомётом.

Тед мог видеть «картинку» как с «камер модели» (его физическое тело), так и быть, сторонним наблюдателем через камеры, расположенные по периметру (режим наблюдение с парящей камеры). Конечно, сравнение притянуто зауши, но оно было наиболее близко к новой действительности Теда. Став сущностью благодаря принятым Ночью жертвам (первые три), его «дефект» остался, но добавилось видение Времени. Что позволяло отматывать время назад (как на видеомагнитофоне), рассматривая ситуацию, событие со всех сторон. Если требовалось изменение «маршрута», то также можно было «предсказать» вероятность возникновения тех или иных последствий.

Главное было — найти нужный момент, отмотать на него плёнку и внести коррективы. Визиты представителей Высших (они не казались ему такими уж грозными) стоило проконтролировать лично, так как Тед опасался, что упакованная в физическое тело его часть может неадекватно прореагировать на «угрозу» для Кима. И Светлый, и Тёмный несли угрозу существованию Кима как независимой единицы. Оба представителя Высших придерживались договоров и правил, могли только напугать-показать перспективы, «поиграться мышцами». Сущность-Тед был сильнее представителя Тёмных (как его там Ким назовёт — Банкир?). Он мог показать свою силу, загнав ставшую на тёмный путь сущность в маленькую чёрную точку, окружённую потоками яркого света. Понимание того, что Высшие Тёмные не «впрягутся», не станут беспокоиться о пропаже Банкира (сущность думала, что она такая ловкая и нужная, но она глубоко заблуждалась), не позволяла ослаблять свою волю и вести проект к максимально нейтральным воздействиям со стороны Сущности-Тед (может сократить до Св. Тед? Св. Тед — значит Сверх Тед). По-человечески можно понять, когда взрослый мужчина заступается за пацана, на которого наезжает хулиган. Но из-за гнили, что запустит этот засранец в Кима, не стоит превращать его в прах. В памяти Теда был кусочек информации от Вардана о Первом Свете, прикосновение к которому любого Тёмного заставляло «сохнуть» по Свету. Такие сущности, как бы сильны они ни были, неизбежно «высыхали», самоустранялись до Небытия. На взгляд «взрослой» сущности, фингал под глазом пацана не стоил дематериализации обидчика.

Отец Верн был не только сильнее св. Теда, но и за него могли вступиться, разорвать договор. Всё что он мог противопоставить силе Света — это временно закинуть Светлую сущность в глубины Мрака. Да, сильный Светлый не исчез бы с небосклона Жизни, а стал бы маленькой звёздочкой на его своде, но для свободной сущности расстояния — не преграда. Через продолжительные миллиарды мгновений он явится спросить за содеянное, если раньше не перейдут его «одноклубники». Впущенный в Кима свет причинит ему много страданий, но это будет эффективным лекарством от гнили Тёмного. Так стоит ли наказывать доктора за инъекцию, которая причинит временный дискомфорт больному, но приведёт к улучшению самочувствия?

Этими копаниями в залежах времени, Тед пытался заглушить боль от осознания, что Ночь расстанется со своим физическим телом. В момент перехода Ночи в новую форму существования разрушиться связь со сферой, что лишит св. Теда подпитки энергией. Не найдя подходящего источника энергии, Тадеуш-Красавчик-Тед умрёт, как обыкновенный человек и его сущность окажется на краю бездны. Среди живых ходят только слухи о том, что там за краем. Вечная темнота. Огромное давление. Отсутствие жизни. Но умные люди, смотрящие во времени, видят признаки жизни и в безжизненном мраке глубин Океана, а пытливые находят останки гигантских организмов, не изученных наукой.

Тед осознавал себя сидящим на краю великой пропасти, смотрящим на «бессмертные» звёзды в ожидании Джил. Нет, он не боялся её потерять. Он просто не хотел тратить время на её поиски, снова.

Засиживаться под заглядывающими в душу звёздами, ему не хотелось, так как приближалось время Доктора. Тот, кто дал ему путёвку в жизнь, его наставник, учитель и почти идол (для Красавчика) представал в свете звёзд циничным человеконенавистником, холодной и расчётливой тварью. Лишь раз коснувшись его сущности, Тед испытал отвращение, как от соприкосновения с липкой слизью на стенках помойного ведра. Отторгало не то, что делал Доктор (Красавчик был не лучше), а его сознательный выбор такого пути. Какой бы ни был «цвет» пути, Тед готов был благодарить любых богов, что заставили с него свернуть. То, к чему он позволил себе прикасаться, то, что осталось в его памяти, было очищено и «стерильно», но…

В первый раз Доктор испугался себя, когда выбирал специализацию. Выбери он психиатрию и его будущее было бы увенчано лаврами, учёными степенями и государственными наградами. Но! Его останавливало одно — помощь людям. Какова бы ни была ценность его научных трудов, ему пришлось бы помогать этим «овцам» (простым обывателям, с архаичными программами). Жалко, что он поддался уговорам родителей (семейные традиции, родовая династия) и не пошёл в цетологи. Но раз его удел — белый халат, то, что ему выбрать? Приятно будет резать людей. Только хирург без положительной динамики пациента — это патологоанатом. Труп — удел червей. Чем он тогда будет отличаться от дипломированного червя в белом халате? Было одно направление, где был низкий порог успешного излечения. Плюс в результате лечения организм пациента испытывал такой стресс, что терял волосы, зубы и самооценку. Решено, онкология — вот его путь.

Второй раз Доктор испугался, когда понял, что неправильно оценил своего противника, приравняв его к уровню «человек обыкновенный». Да, он по глупости победил Микоша, но после вынесенного вердикта судьи, на Доктора взглянула истинная сущность, скрывавшаяся за физическим ликом человека. Сущность оценила намерения Доктора и выставила счётчик. Теперь все его «благие» дела будут «взвешиваться» и проходить оценку. До этого момента он мог не вести строгий учёт выздоровевших пациентов, списывая всё на плохую динамику реабилитации, слабый иммунитет, и генетическую предрасположенность. Начиная с момента его «триумфа» его каждое действие будут рассматривать через призму намерений (а он не собирался быть хорошим!). Значит, нужно идти по тонкой грани между добром и злом (в общепринятом понимании) и мерилом будет оценка Микоша. Теперь его собственные суждения, мнения и измышления потеряли всякую ценность, хоть чуть-чуть приравняли его к серой массе (его чуть не стошнило, но все это приняли бы за переизбыток эмоций, волнения от одержанной победы).

Микош стал «другом». Он не был виноват, что был тем, кем являлся — яркой, самобытной, уникальной сущностью. Доктор не только сличал по нему уровень своих деяний, но и хотел найти возможности скопировать его «программу». Он не стал мягче к овцам. Они, как были бездумными потребителями, следующими программам размножения и удовлетворения своих (навязанных) вожделений, такими и оставались. Но понимание того, что на их базе можно испытывать собственноручно созданные программы, облегчало жизнь Доктора (легче было удерживать равновесие на остром как лезвие бритвы пути) и продлевало жизнь его пациентам. Трудно было это признавать, но ключом к «правильному» направлению в жизни всегда оказывался Микош. Его оценка, его учитель (жаль, он не успел пообщаться с ним до его казни), труды Карлемана (хоть старик и ошибался в категории «полезности» людей, но много полезного удалось почерпнуть из его трудов и ошибок), существование такого субъекта в доступной близости (чего стоило повлиять на перевод Микоша в городок по соседству с клиникой).

Благодаря Микошу, Доктор спрятал своё истинное «Я» в батискафе, глубоко, у самого дна. Не позволяя просочиться в паршивую овцу, которой он стал, ни капельки «Я». Быть самому овцой — было противно. Приходилось глушить свою брезгливость, презрение и желание в спирте. Да, у него было желание страстное, жгучее, постоянное — желание обладать особью противоположного пола. Это желание не убивалось мыслями о том, что от близости с девушкой может появиться на свет новая овечка. Зато оно прекрасно убивалось желанием алкоголя, порождающим жажду ещё большего количества огненной воды. Подходя к стадии перехода желания в жажду, Доктор надеялся, что его организм сдастся циррозу, аритмии, ишемии, инфаркта миокарда, сердечной недостаточности — всему букету болезней, сопутствующих страстному алкоголику. Но «Я» не позволило. Его метаболизм перестроился, мозги перенастроились, и спирт начал переходить в сахар, а сексуальные влечения перегонялись в умственную активность (так Доктор перестал нуждаться во сне).

Создаваемые Доктором «программы» были венцом творения смертного, но он не мог добиться уверенной их записи на «носитель». Новые версии и модификации пылились на полке, пока не появился Мальчик (он тоже меня так называл!). Его стараниями подтвердились все труды и тщания. Его «слепота» не позволяла Красавчику видеть всей картины происходящего в клинике (Микош всё видел, но весы к его приезду всегда были уравновешены).

Да, у тандема Доктора и Красавчика не получались ни Леонардо, ни Сократ, но и то, что из простой овцы можно было сделать управляемую овчарку, разумного осьминога или свирепого тигра, уже окупало сторицей их труды. Легко было заменить в стандартном программном блоке команду «пасись» на команды «жди», «атакуй», «уничтожь». Для переноса модифицированной программы требовался «программатор» (сущность, болезнь), который прекрасно настраивал Красавчик. Мальчик на подсознательном уровне ощущал опасность, исходящую от Микоша. Сам Доктор считал, что ножа в собственной руке, полной сил, не стоит опасаться.

Большинство людей — это овцы.

Люди — овцы.

Люди — овцы.

— Вы тоже читали эту книгу? — Вопрос Кайла вывел Бармена из задумчивости. — В Америке есть книги Носова?

— Это ты про что? — Тед собирал внимание, концентрируясь на ощущениях от физического тела, осматривая зал, посмотрел на календарь (он попросил Джил повесить его напротив барной стойки и переводить дату на актуальную). Сегодня вечер визита Банкира!

— Книга Носова «Незнайка на луне». — Кайл продолжил говорить, когда увидел, что взгляд хозяина паба, упёршийся ему в переносицу, стал осмысленным (с ним часто случались «припадки», так шутила Джил над медитативным ритуалом протирания бокалов). — Там лунные жители, задолжавшие денег, отправляются на остров развлечений. Развлекаясь и веселясь, под воздействием газов, растворённых в воздухе, они превращаются в овец. Этих овец перевозят на другую часть острова, где их стригут. — Понимая, что услышан и продолжение беседы не будет, уходя, добавил. — В нашей стране есть такая поговорка — с паршивой овцы — хоть шерсти клок.

— С паршивой овцы, значит. — Тед хмыкнул, вкладывая недостающий элемент в пазл от сознания Доктора.

Теперь он был готов к встрече с представителями Высших. Нет, он не обязан был перед ними лебезить и входить в конфронтацию не имело смысла (св. Тед не даст развиться такому событию). Просто нужно проникнуться уважением к той силе, что неподвластна его воле. Во время визита Тёмного нужно заглянуть в пропасть, на краю которой сходятся все пути Тадеуша, Красавчика, Теда. Там царит абсолютный Мрак. Пугающий и манящий на фоне пёстрого от звёзд неба. Светлого страх насторожит (он придёт по душу Кима — значит, Тед может испытывать уважение и лёгкий гнев). Тогда просто закрыть глаза и увидеть, почувствовать каждую звезду над головой.

Звёзды над их головами одинаковые, но вызывают разные ощущения у смотрящих на них. Тед испытывал уважение и осторожность под их «взглядом». Только они были судьями его деяниям и поступкам. Ким, глядя на них, вспоминал их имена, названия созвездий и героев, часть которых люди увековечивали через память о звёздном свете. Это причиняло боль от потери юношеских чаяний, но и давало надежду, что там, вдалеке от суеты людей, ему найдётся место, как полноправной частицы Вселенной. Ночь грозил, взывал к ответу всех несущих Свет и прячущихся во Тьме, за искалеченные судьбы, незаслуженные страдания, жестокость грозящие наказанием для Жертв и мерцающее молчание над их целыми и невредимыми истязателями.

Ночь. С его уходом (осталось 25 Жертв), св. Тед потеряет силу, просто Тед получит награду за выполненное задание. Он не принял его так близко к сердцу как Кима, но жалость несправедливой судьбы приятеля сына, всё же щемила сердце. Ему приходилось гадать, какова будет дальнейшая судьба Ночи в новой форме. Для видения св. Теда Ночь проваливался в кроличью нору, исчезая из поля зрения. А кроличья нора начиналась в кармане молодого человека, называющего себя Мартин. По меркам Доктора, Мартин не был овцой и нёс на себе регалии (знаки отличия) многих орденов, действующих на Земле, как выбравших путь Светлых, так и промышлявших Тёмными дорожками.

Его путь окончится в месте, где не станет Ночи. Он сам придёт сюда в назначенное время. Как и Ким. Как и Джил.

Темнота провала не пугала. Она манила неизведанным. Дальнейшее зависело от принятого судьями решения — быть ли им среди звёзд или довольствоваться близостью к ним. Сейчас он стоял посреди поля Жизни. С его места были видна поверхность, местами ровная, но чем дальше от точки отсчёта, тем больше становилось холмов. Углубления, овраги, ямы и норы были скрыты от его глаз. В этих местах происходила вариативность событий. Чтобы рассмотреть их ход, нужно было приблизиться. Так, он и поступал, наблюдая, без вмешательств, за судьбами жителей города. «Принятие» взгляда на жизнь других людей Доктора, позволило Теду осознать границы своей власти и распространённости в континууме пространство-временя (километров триста в диаметре, от точки физического тела). Если оглянуться назад, то мягким, тусклым свечением обозначались его прошлые деяния в клинике Доктора (он любил свою коллекцию, каждый её «экспонат»). В настоящем было только трое за кого он отвечал перед звёздами — Ким, Джил, Ночь. В будущем было мягкое, призрачное свечение его заботы о сущностях, забредших в суровые края материального мира. Это всё что он может предоставить на суд. Этим можно гордиться при любой оценке сторонними наблюдателями за его деяниями в жизни.

Св. Тед пытался до него донести, что он находится не в поле Жизни, а лишь на одном из её уровней. Похоже на подземную парковку: пустую, местами плохо освещённую, с дырами в покрытии пола и потолка. Трудно было не верить своей сущности, но Теду никак не удавалось визуализировать, как человек проваливается не в яму под ногами, а падает вверх, словно его засасывает гигантский пылесос. Сравнение с парковкой несло запах мокрого цемента и зарождающейся плесени. Следуя словам св. Теда, он смог подпрыгнуть, забраться под потолок, но не смог найти лазейку на новый уровень. Выходило, что он болтается под потолком, как птица, случайно залетевшая за вкусной мухой и попавшая в плен времени пространства.

Время — не лучший союзник для человека в возрасте. Ещё хуже обстоит ситуация у сущности, привязанной к физическому телу и обязанностям земной жизни. Конечной точкой и началом страданий Св. Теда была яркая вспышка последнего вздоха Ночи. Как сверхновая ослепляя вспышкой, на долгое время создаёт обширную область тьмы. Дальше только пустота и горечь. Переходя эту границу (Св. Тед заставлял себя это проделывать после посиделок у края пропасти), он ощущал потерю, свою бесполезность и беспомощность — чувства, настигающие людей в старости. Такие чувства накрывали Мастера, когда в его памяти всплывал момент отстранения от руководства лабораторией на военной базе. Он начал топить себя в алкоголе, не находя равновесия между «властью» когда он был царь и бог и уровнем теряющего авторитет главы семейства. Связь близости с женой давно угасла после рождения детей, а теперь и уровень его надёжности значительно понизился с голой ставкой согласно его воинскому званию. Трибунал мог наказать реальным сроком, но искать у каждой бутылки дно Мастера заставляли недоумённые взгляды его детей, когда после школы заставали «главу семейства» с бутылкой вина, вперившим всё своё внимание в очередную сагу о доблести и несокрушимости армии США.

Понимание Мастер смог найти только у собутыльника в пабе военного городка. Подполковник авиации, лётчик-истребитель был отстранён от полётов после того, как медицинской комиссией было установлено, что его сосудистая система не справляется с нагрузками, возникающими при перегрузках, неизбежных на высоких скоростях. Лётчик был выше Мастера по моральному уровню, по уровню потери. Даже вызывал зависть, тем, что оставался на службе, в компенсацию своих заслуг получив место наставника при молодых пилотах. Возможно, все эти факторы заставили Мастера сесть в первый отходящий из военного городка автобус, оставив все хлопоты с домом и переездом на жену, не прощаясь с Пилотом, боясь прочесть сожаление в глазах детей, после подписи под официальным документом о его увольнении из рядов Армии США.

Св. Тед считал свой переход к «простому» человеческому существованию похожей на лишение Пилота доступа полётам. Под управлением Теда оставалась его армия духом и орда «осведомителей», наблюдающая за всеми перемещениями в городе. С семьёй — тоже всё хорошо: умница Джил; крепкое здоровье и уважение Кима. Куском хлеба они обеспечены до конца жизни, а работой, так на несколько жизней (Джил уже нагружала Мальчика по полной, делясь с ним клиентурой от Светлых). Тед мог назвать Кима своим сыном. Он болел душой за его здоровье и радовался успехам и устремлениям мальчика. Трудно понять, что ждать от ребёнка, болеющего неизлечимой болезнью, когда радуешься каждому его пробуждению. В памяти Джил был момент школьного выпускного, когда любимец учителей и всей школы рыдал навзрыд, скрывшись от посторонних глаз в раздевалке.

Джил с подружками зашла к парням в раздевалку за спиртным, заранее припрятанным в шкафчиках. Вместо весёлого гула в помещении при спортзале царила неловкая тишина, сотрясаемая громким шмыганьем носом и тихим подвыванием. Из-за шкафчиков на звук шагов выглянули смущённые лица одноклассников. Радость и веселье в глазах девушек продавили парней на скупую улыбку и приглашающий жест. За поворотом, на скамейке в проходе между шкафчиками сидел Рубаха Парень и тихо выл. Тонкие струйки слёз обрывались на его подёрнутой пушком нижней челюсти, срываясь бесстыдными каплями на его рубашку, брюки, скамейку, заставленную пластиковыми бутылками с алкоголем и одноразовыми тарелками с закусками. Лёгкое оцепенение и немой вопрос, ещё с отголосками утихающего веселья «уже перебрал?», распространялся от группы девушек с ароматными молекулами их парфюма. Но ритмичные звуки музыки из спортзала, могли пройти сквозь стену в раздевалку, не привнося веселье в смущённую группку выпускников. Они забыли. Он заставил всех забыть, что он болен гемофилией. Врачи давали прогноз — двадцать один год — максимум. Сейчас им по восемнадцать и у 99 % из присутствующих в раздевалке были планы на будущее. Только Рубаха Парень помнил, что… Джил не хотела видеть его слабым, принимать его слабость, оставляя его в своей памяти таким. Она решительно села рядом с ним, сделала пару глотков из его стакана. Взяв в умелые руки салфетку, начала приводить в порядок его лицо. В усердии своего намерения Джил приблизила свои губы к его уху, прошептав «там Жизнь, не прячься от неё». Она знала, она верила, что он найдёт в себе силы остаться самим собой, остаться в памяти большинства участников выпускного вечера Рубахой Парнем. Он не мог её подвести. Потом Она была с ним до утра, он был жаден и ненасытен, но она была меньше, чем ему требовалось. Понимая это Джил не ревновала и не развивала в себе комплексов. Он требовал, искал Будущее в тепле её тела, искал Жизни, проникая в неё глубоко своим взглядом, ища в глубинах её зрачков ответ на вопрос «почему он лишён будущего, конечен?».

Через год Джил нашла в себе силы улыбаться на его похоронах. Силы придавала память о Рубахе Парне (пусть другое имя написано на его могильной плите), правильность её выбора — она поступила в медицинский на медсестру.

Джил умела заряжать Жизнью, Любовью. Св. Тед был благодарен ей и радовался проделке Вардана, поместившему в структуры сферы «вечную молодость». Для Теда девушка стала путеводной нитью, оазисом в пустыне равнодушия и корысти «близких» людей, живущих бок о бок весь свой век. Ким прекратил попытки «исправить» Судьбу, а после встречи с Ночью выкинул из своего информационного поля вариант самоустранения. Трудно было осознавать, что возможно он Св. Тед был нужен всего лишь как аварийный клапан, предохранитель от неправомерных действий отчима (Теда) в отношении Ночи.

Если Тед воспринимал Кима как сына, тяжело больного неизлечимой болезнью и делал всё для продолжения его жизни, то Ночь, забирающий в момент их встреч радость жизни и уверенность в будущем у Мальчика, мог получить по полной. Агрессия — нормальная реакция родителя на «целостность» его дитя.

Позволив Теду мыслить трезво, Св. Тед не возражал против ассоциации Ночи с подмастерьем (так в старину называли ученика мастера). Такой подход позволил наставнику гордиться успехами своего «ученика», порой даже больше, чем успехам собственных детей. Это разочаровывающее восприятие родителями своих детей всплывало из области памяти, несущей воспоминания Чернокнижника. Когда Базилио был молод, то в Европе практиковалось семейственность в любом ремесле. От отца к сыну переходили секреты, навыки знания. Детей в ту пору рождалось много, но слишком многие факторы (болезни, плохое питание и вода) сводили в могилу большее число мальчиков (именно им предстояло перенять дело отца). Плюс в мастерских всегда требовались свободные руки для тяжёлого, нудного труда. Мастера пользовались желанием выживших мальчиков стать подмастерьями за деньги их родителей или пробивающийся талант. Но труды Дидро и прочих вольнодумцев выбивали из семейного ремесла с трудом выращенных сыновей, которые «самостоятельно» решали выбрать иной путь. Так «огорчённый судьбой» мастер начинал воспитывать «сына» в достойном приемнике, с горечью наталкиваясь в своей памяти на воспоминания об утраченном сыне в младенчестве. Горечь только увеличивалась, если не угрозы лишить наследства и фамилии не заставляли прямого наследника продолжить дело родителя.

Св. Тед позволял нежным росткам «благодарности судьбе» прорастать в своём носителе. Так сглаживались всплески негативных эмоций, когда Тед, стоя за барной стойкой, видел как Ночь «объедает» Кима. После того как Ким начал сопровождать старого школьного приятеля в его поездках, Ночь стал частым посетителем паба. Находясь в тесном соприкосновении сфер «оплавленный манекен» буквально высасывал жизненную силу юности из Кима. Осознание, что он делает это не умышленно, бессознательно и во благо для дела, не уменьшало вскипавшую из страха Теда, за благосостояние Мальчика, ярость. Плюс энергия Любви к Джил и отцовской нежности к Киму — были величинами постоянными. По ним было трудно ориентироваться в пространстве-времени, а Св. Теду требовалось какое-то подобие временной шкалы для измерения своего пребывания в полноценном виде. После «ухода» Ночи из Мира людей, он, его деяния перестанут быть источником энергии. С исчезновением подпитки Св. Тед застрянет на уровне подсознания Теда, фактически застряв на краю пропасти мрака, дожидаясь, когда кончится земное время его носителя.

Обладание опытом и знаниями, умение применять на практике — всё это сводилось на нет великим уравнителем — Время. Так ощущает себя взрослый мужчина, потерявший потенцию и желание к «продолжению рода». Это бьёт по психологии, заставляя искать наслаждение Жизнью, которая не прекращается, в других источниках (чревоугодие, стяжательство, наставничество, власть). Женская физиология более «гуманна», отказывая в продолжении рода, она изменяет гормональный уровень, перестраивая физическое тело женщины. В мире мужчины начинается игра в рулетку — по непонятным причинам возбуждение и спонтанная эрекция. «Хорошо» если удастся увязать предшествовавшие этому моменты, но всё равно регулирование процессов — не подконтрольно для обладателя эректильной дисфункции. Почти. Для «спасения» мужского достоинства случайно появился Силденафил (Виагра). Теперь любой мужчина в возрасте (без физических дефектов) может подготовиться к запланированной встрече с дамой. Вероятность, что всё получится под воздействием препарата велика. Только процент стремящихся зачать на излёте лет мужчин стремится к нулю. То есть эффективность искусственной потенции для продолжения рода нулевая, даже если партнёрша способна зачать и выносить ребёнка.

Св. Тед обладал расписанием, когда он может помочь выстоять, что-то изменить на жизненном пути Теда. У него были техники и возможности по накоплению энергий, без нанесения существенного урона окружающим. Но это мало походило на Виагру, так как побочные действия будут сказываться на всех жителях города. Женщина интуитивно чувствует, как истекает её биологическое время. Св. Тед видел прогрессию, симпатию во времени Теда к Ночи. Он готовил своего носителя, подкидывая идеи, озарения и подсказки через посетителей паба, находящихся в алкогольном трансе.

План по охвату всего города «агентурной» сетью показал свою состоятельность во время задержания Кима ФБР. Тед всё видел и воспринимал спокойно, как профессиональный лётчик, самолёт которого попал в зону повышенной турбулентности и сорвался в грозовое облако. Ему только была не понятна холодность, отстранённость от своей судьбы Кима. И действуя на предел своих возможностей (через сложную цепочку сущностей и духов) ему удалось дотянуться до большой шишки в федеральном бюро, чтобы получить Кима для расспросов. Для планов Св. Теда нужно было 100 % отвлечение внимания агентов ФБР от городка. Тед справился с поставленной задачей на отлично. За что получил в награду ответ и очередное задание. Оказалось, что вся его сеть, подготовка к экстренным ситуациям проморгала один важный аспект — Дженнифер. Ким посчитал её исчезновение из его жизни результатом действий ФБР (чтобы оказать на него давление). Вся агентурная сеть не смогла (не была настроена) определить момент исчезновения из города возлюбленной Кима.

Это в кино следователь годами может искать ниточки для разгадки и выявлению преступника. У Теда не было столько времени и терпения. И он не собирался прощать предательство ни одному из жителей города, пусть это будет миловидная девушка, тратящая расцвет своей красоты и физического совершенства на учёбу и Кима. Ночи он мог (теперь) простить влияние на Мальчика. Но чтобы какая-то вертихвостка воровала сердце у его сына и его покой? Нет, он мобилизует все свои ресурсы и накажет виновных (он даст в полной мере раскрыться опыту Помойки).

Для ускорения процесса и придание масштабности расследованию к одному делу подключают отдел, штаб сотрудников. У Теда в распоряжении был целый город. Хватит людям бездарно тратить своё время пребывание на Земле, на сплетни, потакание своим прихотям и оплакивание утраченных возможностей. Усилиями Теда из города давно были «изгнаны» деструктивные элементы (наркоманы, психически нестабильные особи и обладатели интересов с явными отклонениями от стандартов образцового гражданина Америки). После экспансии Теда на мыслительную деятельность жителей города, они стали походить на плохо прописанных персонажей компьютерной игры (NPC?). Стороннего наблюдателя (ФБР) заинтересовал бы факт отбывания прописанной «повинности» в дневное время (работу никто не отменял) и минималистичный быт рядового жителя города. Поблажка оставалась для лиц, готовящихся к поездкам в другие города и вынужденных общаться с редкими гостями города (пришлось объявить карантин в зоопарке, а потом распространить его и на весь город).

Методика «оболванивания» вех жителей города пришла Теду в момент озарения, когда он полудремал на облаке экстаза Джил. Достаточно было несколько сильных сущностей для выдачи задания группе людей, а надсмотр и сбор накопившейся информации мог осуществить любой дух из его армии. Чувствуя себя рабовладельцем, Тед старался прийти к быстрым результатам за короткий срок (из-за внутреннего дискомфорта (подавление на чужой воли) и опасений расстроить Джил). Выжимая из жителей города максимум, он понимал, какими болванами они выглядят со стороны, и на время своих поисков, старался ограничить выход любимой за стены паба.

По крупицам собранная информация не давала полной картины о возлюбленной Кима. Она появилась во время заключения договора с Варданом (что настораживало). Перевелась из престижного университета в их захолустный и устроилась работать в банке спермы. Основное время проводила за учёбой, работой, в свободное время сидела в библиотеках до их закрытия. Получалось, что девушка вела замкнутый образ жизни (целеустремлённая?), выбрав те точки соприкосновения, которые приводили её гарантированно в объятия Кима (через медсестёр в университете и банке — на Джил, в библиотеке свела дружу с работавшими там сотрудницами — Мэдисон).

Св. Тед мягко курировал изыскания своего низшего «я», направляя внимание и на текущие крупицы проблем, готовые перерасти в неприятности в ближайшем будущем. Так пришлось поделиться временным откровением, что Дженнифер вернётся к Киму, и обезопасить тем самым Мальчика от депрессии, истерик и необдуманных поступков (зачем калечить агентов ФБР в поисках информации?). Тед, при поддержке Джил, вывел Кима в «режим ожидания», уберегая его от крайностей (с его потенциалом он мог перетрахать всё женское население штата, подходящего возраста), не давая опускаться до поисков истины на дне каждого бокала. Тлеющие угольки надежды поддерживала Джил (ещё один повод, удерживающий её в стенах паба). Режим ожидания оказался и энергосберегающим — Ким прекратил ездить (видеться) с Ночью (который получил от Мальчика всё необходимое), проводя основное время (бодрствующий режим) в зоопарке, с неохотой отвлекаясь на помощь с клиентами Джил.

У жителей города Тед стал просматривать полезные связи (знакомые, родственники, друзья) из мест, где Дженнифер жила до приезда. Отсеивая ненужные контакты, ему удалось высвободить основную часть горожан из-под своего «гнёта», оставив их на умеренной жизненной и мозговой активности. Детективные изыскания принесли пополнение информации в досье беглянки. Так оказалось, что девочка росла под присмотром тёти (сестра её матери). Тётя была бесплодна, что огорчало не только её и её недолгих ухажёров (четыре замужества), но и заставило маленькую девочку задуматься о поступлении на медицинский факультет университета. Там она начала активные поиски решения вопроса восстановления репродуктивной функции человека. Успешная ученица, которой предлагают место в ведущей клиники экстракорпорального оплодотворения, вдруг отвергает выгодное предложение, бросает своих наставников и переводится в университет их города (мутное пятно в информационном поле девушки говорит о стороннем вмешательстве). Странность? Следующие «мелочи» вызывали всё больше подозрений и смутное ощущение того, что уже встречался с подобным случаем прежде.

Факты: родители Дженнифер погибли в автокатастрофе; они разбились на мотоцикле (!); у Тётушки до трагедии с сестрой были два выкидыша, но после неё — Жизнь перестала цепляться за «тело» молодой женщины; всю свою материнскую любовь она направила на племянницу. Для проверки своих теорий и догадок Теду было нужно много времени и человеческих ресурсов. Нужно было перестать мыслить человеческими категориями и переходить на восприятие Жизни как сущность. Переключение потребляемых ресурсов горожан, позволило ему перейти на работу с информационным поле Земли. Так, он мог дотянуться (при должном уровне допуска или упорства) до информационного следа, оставляемого любым жившим-живущем живым существом (ключи и пароли нашлись в блоке памяти, позаимствованном у Вардана).

Тётушка увозит племянницу от горести утраты на полгода в Европу, где проходит курс лечения от бесплодия (после которого Жизнь отворачивается от её тела, как от сосуда для новой жизни). В это время её муж заводит интрижку с адвокатом её семьи. По приезде она получает уведомление на развод от мужа (адвокатша забеременела и ждёт ребёнка). В энергоструктурах Тётушки поработал специалист (ниже уровнем, чем работал Красавчик, но похоже!), оставив лишь крохотные «царапины» от внедрённой программы.

Настороженный Тед ознакомляется с последними минутами жизни родителей Дженнифер (полное сканирование их жизни не вызывало подозрений). Информация из протокола дорожной полиции не давала полной картины, почему Тётушка бежит с племянницей после похорон. Только след памяти Отца дал повод встать дыбом всей растительности на физическом теле Теда (в памяти Матери было только стремление к надёжной защите, стене и опоре — мужу, которой отгонит своими объятьями догоняющий её жар пламени).

Любимая подарила ему мотоцикл. Мощный и быстрый зверь требовал простора для рыка своего мотора, показать силу ветра своим седокам. Любимая договорилась с сестрой — у них есть весь уик-энд. Скорость и ветер сглатывают ощущение от пожираемого колёсами мотоцикла километрами асфальта. Остановка в мотеле, ресторан и бурная ночь, предшествуют рассвету, слегка уступающим своими первыми, робкими лучами мягкости Её дыхания. Он не спал, смотрел на неё, пытаясь вобрать её как видение, как бокал вина, чрез запах и цвет — вспомнить вкус. Он грезил ей во сне и наяву, когда из навалившейся на него дрёмы его вырвали касания губ. Далеко за полдень, быстро перекусив, они неслись через просторы дикого мира назад к цивилизации и дочери. Можно было опоздать, но ему не терпелось взглянуть в глаза дочери, найти след того ангельского света, что достался ей от матери.

Вдруг перед самым колесом (не успею отвернуть) появляется койот. Время замедлилось, впрессовывая их кружащий хаос материи. На руки навалилась тяжесть. Инерция его тела, сложилась с инерцией тела обожаемой им жены, до ломоты в костях, расплющивая суставы, разрывая сухожилия. Нет, он не отпустил руля, и когда мотоцикл вновь встретился с землёй, только его тело оказалось под тяжестью железного коня. Что-то в его теле с хрустом прогнало боль, забрав с собой возможность и желание двигаться. Потом была вечность, когда Он снова смотрел на Неё, но теперь не хотелось останавливать время и замирать сердце. Её тело как изломанная кукла лежало на асфальте. К нему не спеша приближался ручеёк, не крови, а жидкости, пахнущей бензином. Бензин! Надо собрать в себе силы и оттащить её с пути опасного ручейка. Только тело не слушалось. Он мог управлять только глазами, боясь их закрыть, потерять её из вида. Яблоки глаз начало резать до резкого увеличения яркости твёрдого и холодного мира. А потом от бессилия или нахлынувших воспоминаний последних Её объятий его слёзы начали жечь его лицо до костей.

Из материалов дела об аварии на … мили … шоссе. В результате наезда на самца койота … мотоцикл перевернулся … упал в … фунтах от места столкновения. Пассажирка мотоцикла … умерла мгновенно от перелома шеи. Её тело лежало в … фунтах от тела …, управлявшего мотоциклом. … в результате падения мотоцикла на тело … был перебит позвоночник, сломаны лучевая и локтевая кости обеих рук, расплющены кости пястья. … в результате повреждения стенок бензобака и наклону дорожного полотна бензин распространился до подножия холма. Попав на раскалённые рёбра охлаждения цилиндров двигателя мотоцикла, произошло возгорание паров бензина. … по прибытии наряда дорожной полиции №… были обнаружены обгоревшие тела мужчины … и женщины … (документы найдены в сумке, отлетевшей в результате столкновения от места аварии). Лицо мужчины сильно повреждено … в результате воздействия высокой температуры и открытого пламени защитное стекло на шлеме мужчины начало гореть и плавиться … горящие капли пластика капали на лицо мужчины, прожигая его до кости … на дне глазниц остатки пластика защитного стекла шлема … лицо женщины не пострадало…

Она не могла поступить иначе. Как тогда, после смерти родителей, ей пришлось взять на себя все тяготы похорон и решение с делами семьи (сестра была ещё мала, чтобы осознать полностью потерю мамы и папы). Теперь она не могла видеть, оставлять в своей памяти их обгоревшие тела. Лицо зятя ещё долго будет приходить ей в кошмарных снах. Лицо сестры. Она пыталась повторить в восковых фигурах, что присутствовали на церемонии прощания, ту ангельскую чистоту. Никто кроме ангела не мог уберечь красоту её лица в аварии. Он принял на себя всю боль (со слов полицейских, зять умер, когда расплавленный пластик добрался до его мозга через глазницы). Только Она вправе знать, что когда закрылись крышки гробов над восковыми фигурами, заказанными ей у именитого мастера, пламя печи крематория сразу же продолжило начатую работу, поглотив тела сеты и зятя. Ей было больно переживать снова потерю родителей (пусть и чужих). Ещё больней осознавать, что её племяннице выпало повторение их с сестрой участи. Пусть проклятие закончится на ней. Она увезёт племянницу подальше от боли, от памяти о потере. Она сделала свой выбор — надёжная клиника, где её сны об окровавленных младенцах никогда не перейдут в реальность.

Тётя была сильной женщиной, верной семье и своему слову. Выбирая самых «плодовитых» самцов, она следила за их отпрысками на стороне, ища, не перешло ли на них проклятие её семьи. Отказавшись от всех активов из семейного бизнеса (продав), Тётя перевела всё в пассивный доход. Выждала, пока племянница не поступила в колледж, потом осторожно начала инвестировать, смотреть на реакцию (не проснулось ли проклятие). Когда Дженнифер поступила в университет, она стала меньше посещать Тётю. Времени стало с избытком. Можно было инвестировать в надёжные предприятия (у неё была проверенная информация), и просить прощения в семейном склепе у восковых фигур сестры и зятя (их разместили по её распоряжению рядом с их прахом). Её жизнь в заклание гарантированно светлого будущего их рода — исправленную судьбу Дженнифер. Она потерпит, как перенесла смерть братьев, как вывезла на своих плечах похороны родителей, своих и Дженнифер.

Через инфополе Земли можно было листать только прошлое. Эту структуру Тед представлял себе огромной библиотекой, в которой хранятся все сделанные записи: научные труды, художественные вымыслы, мемуары, письма, бухгалтерские бумаги. Сложность заключалась в том, что там были «оконченные» труды, «черновики» (жизненный опыт реальных людей) туда попадут позже. Сейчас Теду нужен был прямой контакт с кем-то из живущих в Европе. С беглянкой он не мог связаться, а выходить на связь с Доктором или Микошем, казалось чересчур экстравагантной выходкой (как для разжигания костра использовать атомную бомбу). Плюс внутренне чувство (Св. Тед мягко направлял), говорило, что тут нечисто.

Решив перейти работать на более тонкий план, Тед проверил свою интуицию. Так, его заинтересовали следы воздействия Организации на жителей города. Он нисколько не сомневался, что полевые агенты продолжительное время действовали на территории США в поисках подходящего Претендента на роль Монстра. На уровне жителе города это хранилось в их памяти в «отделе» догадки, мистическое, показалось. Это дало ошеломительный результат — след был у него пред глазами, стоило только расфокусировать взгляд. Оперативники не зря ели свой хлеб. Всё было выполнено чётко и точно. Выявить всю картину мог только очень дотошный человек, скрупулёзно собирающий слухи и городские легенды. Пользуясь замкнутостью каждой отдельной личности, её пристрастиями, суевериями и предрасположенностью к нахождению в определённых стереотипах (религия, предрассудки, жизненный опыт), грамотно выстраивалась цепочка событий. Именно на базе этих цепочек выстраивалась новая реальность, которая стала частью легенды для Красавчика-Теда.

Уединившись для размышлений в «пыльной» комнате (так называла Джил тайное помещение за железной дверью), Тед рассматривал кусок истории штата (определённый временной отрезок). Информационный след скрывался в дымке, создаваемый шумом мыслей, намерений, действий участников куска истории.Всё это вызывало ассоциацию смога над современным мегаполисом: выхлопы автомобилей; каждая плита для готовки еды; отработанные газы бойлеров и обогревателей; дыхание большой группы людей на ограниченном пространстве. Только «специалист», оснащённый профессиональным оборудованием, мог определить состав выбросов, назначить «виновника» загрязнения воздуха. След может оставаться в виде запаха, частиц материи (волосы, чешуйки кожного покрова, выделения), воздействия на окружающий мир (отпечаток на сырой земле, след когтей на стволе дерева, характерный укус на остатках трапезы). Именно «запах» насторожил Теда. Он вывел в проекции след от действий Организации в операции «Монстр», потом наложил на него проекцию отрезка жизни Тёти. Карты сошлись! Звёзды выстроились! ОРГАНИЗАЦИЯ ЗАНИМАЛАСЬ ОБРАБОТКОЙ ТЁТИ!!!

След в случае воздействия на родственницу Дженнифер, ставшей ей матерью, был более тонок, менее различим в «физическом» плане, но запах… Углубившись в детали, Тед понял, что в этом случае работал один оперативник, и заказчиком являлась не Организация, а один её очень влиятельный член. И в заинтересованности можно было обвинить только Доктора. Он был выгодополучатель, он был заказчиком, а значит — он знал, что проект «Монстр» провалиться!

Коктейль из эмоций переполнил Теда настолько, что он не смог справиться простой перегонкой. Нужно было действовать. Аккуратно пробраться в комнаты Кима, чтобы не заметила Джил и не разбудить Мальчика. Из этой части подвала не было прямого хода в комнаты — значит, отслеживаем все взгляды и невидимкой проскользаем на лестницу. Ну каков Доктор?! Так, всё подстроить. В чём его выгода? Как Дженнифер может ему помочь? Забеременеть?!

Нет, Джил бы заметила разницу в энергополе девушки. Вот дверь, стража открыла замок. Мальчик спит в спальне, крепко и без снов. Опрос «камер наблюдения», выбираем последние десять визитов Дженнифер. Так, последние пять раз отличаются от предыдущих. Девушка приносила с собой в сумке холодный предмет (термос?), оставляя его в ванной комнате. После «сближения» с Комом, она сразу бежала в ванную (не пользовались презервативами). Материал (сперма) отправлялся в термос (контейнер для забора спермы — собственность местного отделения банка спермы). Доктор перестраховывался или его планы гораздо масштабнее моей фантазии? Это сколько Монстров можно получить с пяти «доз»?

Быстрый прилив сил начал переходить в стадию упадка. Тот, кого Красавчик считал вторым отцом, буквально боготворил — оказался создателем Монстров, фанатиком собственной идеи. Да получить козырь против Микоша, создать более совершенную модель — это мощный предлог для… А кто тогда Я?

Тед остановился перед зеркалом. Оно хранило память обо всех девушках «навещавших» Мальчика. Сам Ким смотрел на своё отражение посредством застывшего стекла со слоем из амальгамы с частичками золота (спец заказ Организации). Может, «волшебное» зеркало скажет ему что он такое? Опять это чувство, что он упускает что-то важное. Не отражение его физического тела сейчас нужно, а…

— Джен, это ты? — В проёме двери спальни стоял Ким. — А-а-а. — Разочарование сдуло его эмоциональный подъём, как не завязанный воздушный шарик. — Я слишком громко стонал или мой храп ещё менее музыкален?

Пока Ким скрывался за дверью ванной комнаты, Теда накрывала нова волна возбуждения. Быстро покинув комнаты Мальчика, он влетел в свои, не трудясь закрыть дверь, встал перед зеркалом, братом-близнецом из комнат подопечного. На краю внимания, в дымке тонкого плана, когда Ким назвал девушку по имени, Тед ощутил её присутствие. Стоило развить удачу до уровня — Успех. Он, конечно, кретин ещё тот, раз забыл о методике ментального зеркала. Но победителей не судят.

Глядя в собственное отражение, Тед отделил в сознании ментальную проекцию и вызвал Дженнифер. Девушка спала (разница в часах). Её проекция ответила, быстро среагировав по цепочке образов Тед-Джил-Ким. На Теда обрушился ушат образов, окутанный эмоциями нежности, вины, печали.

Она не может вернуться. Ей не дают всё справить, искупить. Детское «око за око» — не сработало — ей не дадут выносить Его ребёнка.

Лавина эмоций как цунами накрыла Теда, ему пришлось локализовать и обнять источник. В мягких объятиях он, оперируя опытом Джил, попросил успокоиться и показать, с чего всё началось.

Она называла её Ма (сокращённое от Маргарет). Ма никогда не разрешала называть её мамой. Они часто приходили в склеп, где в прохладном сумраке стояли в одной колбе восковые фигуры её настоящей мамы и папы. Даже в её памяти они оставались не настоящими, игрушечными. Потом эти ссоры с «кавалерами» Ма. Она их слышала, как и тихий плач Ма по ночам. Всё это приводило в замешательство. Ответов от Ма она боялась спросить, так как выходило, что хоть и случайно, но подслушивала, проникала в чужую тайну.

Не все кавалеры были чурбанами и доводили дело до слёз Ма. Был один, хороший и тёплый. Приятно было залезть ему на колени, когда он читал ей книжки, позволяя рассматривать картинки (он был старомоден, ему очень пошло бы пенсне). Под большим секретом он открыл тайну слёз Ма, когда, заглянув к девочке перед сном, увидел её расстроенной и узнал причину детских страхов. Она была не виновата в слезах Ма, как и её кавалеры. Дело было в неспособности Тёти подарить жизнь новому человеку на этой планете. Ма боялась семейного проклятия, которое может перейти на Дженнифер (смешно, правда?).

Решив помочь Ма, она стала искать ответ в книгах. Что такое бесплодие? Как его победить? Сначала «Бесплодие» звучало для неё как имя древнего дракона, которого сложно, но можно победить. Библиотеки стали местом убежища от ссор Ма и, со временем, от её слёз. Тётя не всегда спала в своей кровати (тоже откровение для юной девушки). Раз в месяц, в дни Гекаты, она проводила ночь в склепе. Хоть Джил и проследила за Ма до склепа, но подслушивать не решилась.

В богатом воображении девушки вместо симпатичных парней рисовались картины раскрывающие ночные бдения Тёти в семейном склепе (не буду приводить эти гадости). Случай (!) помог расставить точки над «и». Возвращаясь из колледжа, Джил повстречала одного из бывших кавалеров Ма. Тот оказался полицейским и позволил себя уговорить показать протокол с места аварии, с фотографиями и выводами. Вопрос о странности Тёти вставал ребром, так как нормальному человеку не пришло бы на ум винить себя в случайности.

Расспросить Ма напрямую, Дженнифер не могла. Пришлось тайком проникнуть в её комнату, где нашёлся дневник Ма и альбом с фотографией одного-единственного «человека». Снимки воскового лица из склепа. Под каждым снимком дата. Первые страницы альбома несли даты с периодичностью в неделю, потом они выровнялись до месяца, и рядом с фотографией лица папы, стали размещаться его снимки в полный рост (фотографировали колбу). Быстро пролистав альбом и не найдя ответов, пришлось прибегнуть к помощи дневника.

Этот случай научил меня внимательности. Я пропустила отличия в снимках. Оказалось, Тётя решила, что сошла с ума, увидев «плачущий» воск на лице моего папы. Его восковая личина оплавлялась, становилась похожей на снимки с места аварии (мой кошмар во снах и бред в желании помочь ему, спасти от языков пламени). Она вызвала мастера, сделавшего восковые фигуры моих родителей. Он поправил свою работу, в первый раз без вопросов. Через неделю его голос в телефонной трубке был на так радушен. Ещё через неделю он предложил обратиться к его знакомому (Мистику) и поместить фигуры (если их целостность так важна) в колбы с охлаждающей жидкостью. Ему пришлось приезжать в склеп ещё три раза (пока изготавливали колбы), а Тётя платила. Платила мастеру, платила детективам, следившим за склепом (вдруг вандалы или давние враги семьи), платила за колбы, за жидкость. Снова за колбы, когда колба, в которой находилась восковая фигура отца, начала давать трещины. Из жеста отчаяния она посетила Мистика и… заключила договор.

В дневнике лишь один раз упоминалось слово «Договор». Сколько я его не перечитывала (Ма стала мне больше доверять и чаще покидать дом) дневник, так и не смогла найти предмет договора, его суть. Всё успокоилось, когда восковых маму и папу поместили в одной колбе, а Ма следовала данному слову. Она поддержала мой интерес к медицине и оплатила обучение в самом престижном по вопросу репродукции человека университете.

Договор — стал очередным моим кошмаром во сне и наяву. В дневнике Тётушки был указан телефонный номер рядом с пометкой Мистик. Он мне снился, он меня преследовал на рекламных плакатах. Слово «Мистик» дописывалось к любой вывеске с крупной буквой «М» в названии. Только отучившись первый год в университете я, обретя самостоятельность нашла, в себе силы позвонить по «кошмарному» номеру.

— У страха глаза велики. Так, маленький паучок может дать жизнь огромному монстру на стене, позволив воспалённой фантазии ребёнка принять его тень за реальность. — Так успокоил меня Мистик при встрече.

Моя безопасность и здоровье моих детей — вот что было предметом договора Ма (а не тот бред, что придумывают себе юные девушки в сумраке своей комнаты, слышащие за стеной плачь самого близкого человека, «продавшего душу дьяволу»).

Мне предложили сделку, дали время обдумать. Тот факт, что Ма потратила на меня свои силы и время, заставлял меня задуматься. Но одна деталь перевесила все мои сомнения. Объект (парень, у которого я должна была «украсть» семя) был покалечен в результате аварии. Разбился он на мотоцикле и в результате некачественного защитного стекла на шлеме его лицо сильно пострадало (фото прилагалось). Моим сомнения выжгло, как и тот факт, что искалеченное лицо Объекта полностью поглотило моё внимание, скрыв тот факт, что на фотографии его покрытое шрамами тело было в объятьях медведя!

Дальше было проще. Мне дали карты событий (моя, Ма и объекта). Сверяясь с ними мне было легко и просто принять новую роль, распроститься с перспективным местом в лаборатории, перевестись в захолустный университет, устроиться в банк спермы. Ма занималась обустройством своей жизни без меня (всё согласно картам). Я стала тенью на стене своих мечтаний и устремлений, как и утерянное будущее Объекта. В начале пути мне казалось странным, что человек может отказаться от своего имени, но потом, когда моя тень вошла в стены паба, мне пришлось принять такой выбор.

Условности — дополняют правила. Когда наши «тени» слились, Объект старался. Он оказался лучше моих представлений и редких опытов с парнями в кампусе из прошлого. Находясь в полутёмной комнате наедине с тем, кто, как и моё будущее прятал от меня своё лицо, пришлось заглянуть в своё прошлое, повернуться к действительности лицом. Сделка оставляла мне выбор, как достать семя. Карты заканчивались на моменте, когда мне сделали предложение (очень щедрое вознаграждение) посетить комнаты Объекта. Одна из «подружек» Кима была мной обработана и готова помочь с доставкой материала на место моей работы. Мне категорически запрещалось только одно — зачать от Объекта, понести в себе его семя.

Решительность, с которой я пошла на сделку, заставила меня повернуться к нему лицом, заглянуть в глаза. И это не он убежал от моего взгляда, прятаться в своей спальне. Это не Ма была виновата, сто койот выбежал на дорогу перед мотоциклом моего отца. Не было виной моего отца, что он профессиональный мотокроссер, не выпустил руль железного коня. Мальчик, прятавшийся в исчерченном шрамами теле мужчины, пытался скрыть своё лицо от меня, сильно прижав к нему свои ладони.

Следя глазами за шрамами на его теле, как за линиями судьбы, я была против. Против гонцов Судьбы, что искалечили жизнь Ма и этого Мальчика. Против тех, что знали об обеих авариях и решивших воспользоваться их результатом. Но передо мной был он, сделавший выбор — отказался от пластической операции на лице (почему?). Ему можно было помочь, только поселившись с ним искренним теплом, спрятанным, укутанным глубоко в моём сердце, любовью к матери, к Ма. И я пустила его в своё сердце.

Оттягивать отъезд из города (я сама была должна доставить семя по указанному адресу), значило нарушить соглашение. Ким много значил для меня, но жертва Ма не должна была оставаться… Моё «предательство» можно было искупить. Собрав «материал» в большем количестве, чем требовалось, я рассчитывала получить разрешение — выносить его ребёнка. Пусть он не простит моё внезапное исчезновение, но у меня будет его сын или дочь. Может, в далёком будущем, когда я разберусь кто виноват, кто просчитал все ходы и нашёл интересным именно гены Кима, его сын (или дочь) совершит обратный путь из Европы в Америку, найдёт отца и попросит от моего имени прощения?

Я «умерла» когда садилась в такси до аэропорта. Теперь только следование инструкциям и сбор информации по крупицам. Мне нужно было встретиться с заказчиком лично — как ответ на вопрос, почему Ким оставил страшные шрамы на лице, стучало в моей голове. Только так они получат контейнеры с «материалом». Иначе я всё уничтожу (не полагаясь на свою память, пришлось оставить номер образца из «банка», написав письмо Ма на обычной бумаге). Чувствуя себя курьером, доставляющим важную посылку, пересекла все таможни (разрешительные письма на контейнеры были надёжным пропуском на всех границах), без интереса к воздушным пространствам и проносящимся под колёсами автомобиля километрам дорог Европы.

Они не спорили, они были вежливы, они просили подождать. Доктор приехал сам. Это он оказался заказчиком. Это он клеймил людей как породистых лошадей, выделяя самый лучший экземпляр, ставя на теле «роспись» владельца. Это он запретил мне зачать ребёнка Кима. От своих решений он не откажется — это я поняла с первого мгновения нашей встречи.

— Вы продолжите обучение в самом престижном университете страны. — Его глаза без интереса взирали на меня, как смотрит уставший лаборант через окуляры микроскопа на выращенную им колонию бактерий. — Можете сразу начать работать в закрытой клинике, где клиентами являются первые лица многих государств. Но. — Он стал горячим дыханием возле моего уха. — Не стоит переоценивать свои возможности с могуществом Организации. Стоит только появиться в вашей прекрасной головке мысли о пересечении границ кантона, как ваше тело тут же разобьёт паралич. Чем дальше будете вы в своих планах покинуть, приютившую вас страну, тем сильнее будет отказ вашего тела повиноваться вам.

Забрав из моих онемевших пальцев кейс с контейнерами, Доктор (так он назвался?), не оглядываясь, удалился из комнаты. Его лицо стало кошмаром в моих снах, а глаза, мне казалось, отражались в моих веках, стоило мне хоть на мгновение их опустить.

Мои «припадки» воспринимают как должное. Кто-то шептался, что они наведённые. Но я не сдаюсь. Меня уже терзают сомнения моё ли тело дали мне при рождении или подсунули чужое. Оно, то падает в обморок, как у кисейной барышни при виде мужского достоинства, то каменеет в приступе кататонии. Мой рекорд два дня. Хотя приходится сомневаться, с чем я борюсь. С волей Доктора или с «собственным» телом?

— У Кима припадки по такому же принципу? Это вы их наводите?

Тед отпустил девушку. Он не собирался признаваться. Хотя его вина была, как ему казалось, в каждом движении мускула, в каждом взгляде, что касался искорёженного тела Кима.

Ему показалось или именно Дженнифер вышла из проёма терминала? Её энергоструктуры уплотнились, но рисунок остался тот же. Как она смогла освободиться? Что заставляет её так нежно улыбаться при виде «виноватого» лица бармена?

Тело само управилось с мышцами лица, с выделением капелек слёз. Оно краснело (приходилось напрягаться, чтобы не провалиться от стыда сквозь пол аэропорта), совершало неуклюжие, угловатые движения.

— Не знал, что наша встреча вызовет у тебя слёзы. — Микош проявился в поле его внимания, распахивая руки для объятий. — Ты стал сентиментальным Человеком, Красавчик.

Он не мог допустить, что близкий ему человек снова станет Мастером Монстров. Разместить свою резиденцию рядом с клиникой — как самое лучшее предостережение. Но Доктор был фанатиком собственной идеи. Почти довёл себя до сумасшествия, пуская демонов в чертоги своего разума. Это оставило для него незаметным «изгнание» Красавчика. Оставило без внимания тот факт, что, как Красавчик, сам Доктор скоро будет не нужен Организации.

Вынырнув из объятий Микоша, Теда заключила в свои объятия Дженнифер. Она не оставила свой вопрос о причастности «надзирателя» (именно так он выглядел в её глазах) над управлением судьбой Кима. В глазах Страха он был Красавчиком, и нежданный гость служил катализатором для вхождения в «образ» (так люди называют искусную игру по чужим правилам, написанному сценарию?).

Как рачительный хозяин он предложил пройти к месту выдачи багажа. Но у прибывших не было ни чего кроме ручной клади. Тогда скорее внутрь дорогого авто, там ему будет чем занять своё тело, создавая видимость радости от встречи дорогих гостей. Нет он не транжира и не любитель скорости. Просто он зал, что Мальчик мечтал об такой модели именитой фирмы. Теду доставляло удовольствие созерцать (через охранных духов его комнат) как Ким ныряет в воспоминания своих юношеских пристрастий и устремлений, когда втихаря от владельца забирался в салон спорткара.

Большая и мощная машина оказалась комфортной только для двоих. На заднем сиденье мог разместиться без удобств «компактный» ребёнок, но девушка (в угоду своей вины перед Кимом?) разместилась там без жалоб. Она сама не верила своему чудесному освобождению и не была готова к немедленной встрече с Кимом. Попросив подбросить её до ближайшего мотеля, Дженнифер с «признательностью» приняла доставшийся ей «комфорт». Выходя из спорткара через дверь Микоша, она тепло попрощалась, ища в его объятьях отеческого благословения на самостоятельную жизнь.

— Я загляну в паб, — Дженнифер пришлось сильно наклониться, чтобы заглянуть через распахнутую дверь в салон автомобиля. — Чуть позже. Когда найду в себе силы принять свой «поступок» и прощение Кима.

Уместившись в ковше спорткара, Микош закрыл дверь и доступ к его инфополю: — Нам предстоит долго колесить по просторам укрывшей тебя страны. Поэтому предлагаю сменить транспорт на более удобный для путешественников кемпер. — Как фокусник он «достал из воздуха» карточку с адресом местного автосалона.

— Пока мы добираемся до адреса, прошу потерпеть моё «близкое» присутствие (как официальное лицо). Мой визит имеет больше уровней, чем любой нормальный человек тонких тел. Я как авианосец Нимиц (крупнейший в мире авианосец!), зашедший в обычный морской порт. Каждый осознаёт его мощь и угрозу на свой лад. Официально — визит «вежливости» чтобы желающие не отобрали созданную Организацией (тобой) «игрушку». Встряхнуть тебя и посмотреть на твоего Подопечного (оценить его полезность для Организации). «Размять косточки» после тесной Европы. Дать на себя посмотреть и взглянуть на Высших, курирующих эти земли. Перенастроиться на новые уровни (засиделся я в четырёх стенах), оценить возможности. Подышать воздухом «свободы», отравить свой организм гамбургерами, хотдогами… такос, бурито… Что там ещё продают для быстрого перекуса?

От снобизма источаемого Микошем в Теде вскипало раздражение. По старым следам Страха, выползшего из глубин памяти, очищающая энергия ярости сбрасывала страх, как старую шелуху. По меркам Мастера давно пора было дать в морду зарвавшемуся «чинуше инспектору», или завести его в центр пустыни и оставить там на ночь.

Ночь. В памяти всплыло, что осталось три дня до последней жертвы. Не помешает ли визит Микоша? Или он приехал корректировать процесс? Что за игру он затеял с напускной чванливостью и снобизмом? Разве таким он был в его памяти? Разве так привык жить полевой работник, оперативник Организации, его палач, а потом судья?

— Спроси, где можно оставить машину на длительную парковку. — Они уже прибыли на место и Микош выкарабкивался (изображает физическую немощь?) из низкого спорткара (для этого я и выбрал этот автомобиль, чтобы унизить гостя?). — Можешь в офис не заходить — я ненадолго.

Они подходили к новенькому Volkswagen California. Нажав на брелке от автомобиля кнопку, Микош открыл распашную дверь, остановился, протягивая ключ-брелок Теду.

— Я поднимусь на верх. Устал после длительных перелётов. Там нормальное спальное место и панорамная крыша (это для меня). В бардачке карта. На ней отмечены все места обязательные для посещения. В карте расписание, когда и во сколько мы должны пребывать в указанные точки. Машина полностью снаряжена для длительного путешествия (разберёшься, что к чему на месте). — Микош снова становился самим собой. Положив руки на плечи Теда, он дождался, пока тот поднимет свои глаза. — Включи громкую связь. Я не прочь поболтать со старым приятелем (твою дружбу мне ещё предстоит заслужить), а моё присутствие вызывает у тебя физический дискомфорт. Пусть уляжется твоя шерсть и чужой страх перестанет жить в тебе.

Освоившись с управлением умного дома на колёсах (машина была нашпигована электроникой, как комнаты Кима духами), Тед завёл двигатель и начал двигаться к первому пункту, отмеченному на карте. перед его глазами заморгал диод на кнопке.

— Пора взрослеть, Тед (это имя тебе больше подходит). — раздался из динамиков голос Микоша. — Взросление — болезненный процесс. Ты жил в своём даре, как я буду жить в этом доме на колёсах. Скоро ты проклянёшь свой дар, а потом смиришься и примешь его — без остатка и оговорок. Тогда тебе откроется, то, что было скрыто от твоих глаз. Мне многое нужно тебе рассказать, но есть вопросы, на которые ты можешь получить ответ прямо сейчас. Если я не буду отвечать — значит, заснул. Выключи громкую связь, чтобы не слушать мой храп (плохой попутчик для водителя в долгой дороге). Когда я проснусь, то вызову тебя или спущусь вниз. Тебе можно делать остановки по своему усмотрению. Делить со мной кровать — не обязательно, можешь (нужно) выбирать стоянку у мотелей на въезде в населённые пункту, где я не буду тебя доставать и твоё физическое тело сможет принять горизонтальное положение.

— Страх был не мой? — после продолжительной паузы осмелился подать голос Тед (голос хрипел и сипел в пересохшей от волнения глотке). — «Как в первый школьный день» — промелькнуло воспоминание в голове, образ смутный и далёкий, может и не его собственный.

— Доктор спрятал свой страх в тебя. Именно для этого он заставлял тебя выгуливать физическое тело в дни моих посещений клиники. Твоя неловкость и испытываемый тобой дискомфорт позволили его страху предо мной спрятаться в твоей сущности.

— Разве не я, не Красавчик трясся как осенний лист, краснел, пыжился убраться подальше?

— С чего тебе меня боятся? Вспомни — ты хоть чего-то боялся до встречи с Доктором?

Оставив на управление автомобилем и следование маршруту толику своего внимания, Тед углубился в свои воспоминания. Для сравнения что такое «страх» пришлось поднять образы из области памяти, занятые воспоминаниями Джил, Мастера, Помойки, Чернокнижника. Усмехнувшись тому что и в этой области он оказался стерилен, Тед решил узнать о дружбе.

— Почему Доктор? Кому он друг? — после последнего погружения в информационное поле сущности Доктора, Тед не хотел его называть даже приятелем. Так почему Микош считает Доктора другом?

— Мы с тобой обладатели уникального дара. Мы не просили об этом. Нам не дали право отказаться от него. Доктор — человек со способностями. Его Страх родился из зависти, а потом Организация вырастила его до внушительных размеров. Страх Доктора разросся до такой степени, что перестал помещаться в теле простого человека. Чтобы выжить ему пришлось придумать куда спрятать Страх. Так ему стало спокойней, и он смириться с моим присутствием с ним на одной планете.

Доктор подсовывал сущностям (болезням) свой страх, делая из них алкоголиков — зависимых от подпитки извне. Колоссальные затраты энергии компенсировали узкую направленность в мышлении, стремлении «друга» Микоша. На зависти специалисты Организации вырастили страх. На скорби к случайным жертвам, на презрении Микоша к своему дару, они же вырастили Дружбу с Доктором. Так они и шли рука об руку по дороге Жизнь.

Микош поздно увидел, что представляет его друг, на чём выращена «дружба». Эту «опухоль» уже было нельзя удалить, она вросла в его сущность. Он, приезжая в клинику, компенсировал энергопотери друга, становясь зависимым от этих поездок, как почётный донор крови. Потом появился Красавчик и компенсации для Доктора потеряли свою актуальность — Страх полностью перешёл на нового носителя. Перед владельцем клиники стал вопрос — «куда девать столько высвободившейся энергии?». А что делать с букетом вредных привычек, которые накопились для подпитки страха? Светлыми чувствами страх не подпитаешь — он засохнет и отпадёт.

Благодарность Доктора к Красавчику переросла в Любовь отца к сыну. Положительные эманации от встреч с Микошем пробили корку, оставшуюся от страха, и проросли семена дружбы. Доктор повзрослел, когда утратил свой страх и стал бояться за судьбу других (Красавчика), но от «дела своей жизни» он не мог отказаться, как Микош не мог растоптать, уничтожить Дружбу с ним. Замкнутый круг. Цикличность процессов — основа воздействия Организации на мир.

— Воды озера темны ночью, пока не взойдёт луна. — После этих слов в динамиках звучало посапывание Микоша, пока Тед не отключил громкую связь.

Ему становились понятны аллегории Судьбы, передаваемые через уста Микоша. Дружат два равных человека. Иначе смотрят на мир. Они подходят друг другу, но не в этой жизни.

Микош или Мир что-то пытались сказать Теду чрез едва уловимые знаки. Микош проводил всё время в фургоне, покидая его только в точках, указанных на карте, или разминая конечности на заправках. Заправки приходилось выбирать специализированные, там, где было можно заправить дом на колёсах водой, дизелем и газом (баллоны приходилось обменивать). Время заставляло чаще биться сердце «начинающего человека» об грудную клетку. Хоть Тед был прекрасно осведомлён в анатомии физического тела человека, но ощущения превалировали над сознанием. Сфера Ночи была перенасыщена, чувствовалось её приближение с каждым оборотом колёс так, что хотелось ехать на минимально возможной скорости, не вызывая подозрений у Микоша.

Судьбу или Рок не удавалось обмануть ни одному смертному. По легендам и богам доставалось, если ножницы мойр не затуплялись об жизненные нити смертных. Ночь и Микош встретились. На заправке Теда «разбил паралич» когда он почувствовал вхождение гостя в сферу Претендента (он боялся назвать их по имени, чтобы не переключиться на чужое видение). Опасения оказались напрасны — Охотник отпустил Монстра. Это вывело из физического ступора, но заставило зависнуть мозг.

— В чём разница между желаемым и полученным? — Микош протягивал Теду яблоко. После того как псевдобармен покачал головой, он, обтерев его об рукав рубашки, откусил большой кусок. — Ты копишь в себе вопросы, на которые пытаешься ответить сам. Тот страх, что внедрил в тебя Доктор, поставил крест на возможной дружбе между нами. Тебе кажется, ты раздумываешь, ты ищешь выход. Но ты его уже нашёл. Там на границе тобой открыт проход, и ты уже ждёшь. Кто придёт в то место? Кого ты поведёшь за собой?

Оказалось, что проще было общаться, не видя отражения рассеянного света фонарей от глаз Микоша. Это видение преследовало его, гнало из родного дома (клиники), заставляло вести себя как человек, принять свой страх как материальную преграду, оставленную далеко позади.

— Это на уровне рефлексов. — Тед говорил, опустив глаза на пыльные носки своих ботинок. — И рассказы о вашем прошлом не добавляли мне смелости, преодолеть тот трепет, ту агонию страха, что засели в моём физическом теле.

Микош был горой, в тени которой Теду было холодно и не уютно. Микош был больше, чем человек, но говорить с набитым яблоком ртом не мог и он. Просто кивнув и указав на наш минивэн, неспеша пошёл, смотря на звёзды, презирая пыль под своими ногами (его белые кроссовки были как с прилавка магазина).

Иди почти след в след за гостем, Тед пытался найти ответ на заданный вопрос. Он смутно ощущал, но не хотел доверять тонкому и слабому дуновению ветерка, колышущему изменяющуюся вуаль грядущего. Ему хотелось твёрдо стоять на ногах, как никогда в жизни. Быть в физическом теле и… он не хотел видеть Доктора.

— Доктора, моего учителя и приёмного отца, — сев за руль Тед нажал клавишу громкой связи, — нет в списках желанных гостей.

Подождав несколько мгновений (в динамиках раздавался хруст откусываемого яблока и работа челюстей, пережёвывающих сочный плод). Тогда он решился: — Это правда, что вы убили своего учителя?

— Нет… — Микош чуть не подавился куском яблока, закашлял, завозился на ложе, принимая более удобное положение тела. — Я не смог этого сделать. Но я его выследил и загнал в ловушку. Если бы это сделал я, то в коллекции Доктора не было бы его искалеченной сущности. Он не хвастался перед тобой? Не проводил через подземный ход в свинцовый бункер?

— Что мне делать в морге?

— Так он называл то место? — Микош видимо устроился, в динамиках теперь был слышен только его голос. — Шикарный бункер для правительства республики, построенный ещё при советском строе. Секретное место для секретных дел. Как себя ощущает винтик в часах?

Вопрос сопровождался видением: Микош на службе Организации; Красавчик в услужении Доктора — на службе Организации; Доктор в плену своей идеи фикс — на службе организации.

— В работающих часах — он счастлив. — Работа в клинике — была самым счастливым и беззаботным временем в памяти Красавчика. Тед был уже другим, он жил не для себя. Его счастье зависело от счастья Джил и Кима. — В сломанных — печаль, тревога, бесполезность.

— Кого хотел получить Доктор и кого сотворил ты?

— Вашу копию. — Тед выпалил это не задумываясь. Засмущался своей прямоте, а потом начал наполняться чувством вины, что «предал» учителя. — Но я не до конца уяснил, в чём ваш дар.

— Моё проклятие в том, что я Ластик. Ты, Красавчик называл себя садовником, выращивающим на клумбе физического тела человека цветы (сущности). Красиво и поэтично. А что хорошего в даре, стирающем любую сущность, обнуляя её присутствие в любом мире, на любом плане.

— Сущностей же нельзя убить, — эти слова вызвали окровавленную пасть Гиены, плотоядный блеск в глазах Гиви, — уничтожить.

— Но можно стереть. Ты большой мальчик, засидевшийся в лаборантах. Идёт противостояние между Светлыми и Тёмными. Они имеют свои интересы, правила. Не всех устраивает играть по чужим правилам. Вот и представь, что есть множество сторон, более мелких и слабых, чем представители Света и Тьмы, получающие выгоду от их существования противостояния между ними. Что произойдёт если их агента выкинут из игры в материальном мире? На агента затрачено столько сил и времени. А тут появляется Ластик, после воздействия, которого ни агента нет в Игре, ни жалоб руководству.

— Сильный козырь. — Тед уловил лёгкую тень печали в отголосках света фар минивэна, разгоняющих темноту с асфальтового полотна, мчащегося им на встречу.

— На одном и том же инструменте можно сыграть как музыку Света, так и музыку Тьмы. Дело в авторстве. Пропуская через себя Свет, «исполнитель» следует его правилам. Тень сомнения вносит дисгармонию, но музыка может оставаться прекрасной, но не будет совершенной. У Тёмных не такие жёсткие правила. Их следует соблюдать, но следуя им строго (как в Свете) никто не получит повышения. Вот они и творят на свой страх и риск. У единиц получается, а основная масса подставляют им головы, плечи, руки. Возвышение у Тёмных иллюзорно, так как лишь тень сомнения в силах возвышавшегося позволяет любому претенденту заявить свои права. Или руки, крепко поддерживающие, могут так же крепко лечь на горло, перекрыть кислород, по указке, за награду.

— Я бы не назвал себя приверженцем Светлого пути. — Тед вспомнил «наезд» Отца Верна. — И на Темную сторону я не переходил.

— Сторону Мастера определяют его деяния. В чём разница между Монстром из Кима и Монстром, получившемся из Ночи?

— Тут не одна моя заслуга. — Тед почувствовал, что краснеет, но не выходить из физического тела не удерживаться в нём он не собирался (похвала так приятна). — Вардан — вот создатель Ночи.

— Старый пройдоха. — В голосе Микоша слышалась приязнь, а свет фар минивэна стал ностальгичен (Мастер называл такое настроение ламповым). — Он и подставил меня и позволил впервые усомниться в могуществе моего дара. Так и не вышел на мой зов. Ни разу.

— Он сошёл с ума не тогда, когда пытался изменить мир (хоть и создал Монстров), а когда остался в одиночестве, поняв тщетность своих усилий. — Тед, моргая слипающимися глазами, искал место для ночёвки, и силился вспомнить, задал он вслух вопрос о Карлемане или только подумал о нём. — Люди сходят с ума по одиночке. Сущности кода застревают в «созданном» им мирке.

В сознании Теда снова всплыла картинка заброшенного аквариума с одинокой рыбкой. Она позволила заглянуть в глубь Кима, озабоченного только своими утратами, проникнуть сквозь сферу Ночи, забиравшего чужую боль, чтобы заглушить холод в его груди.

Вывеска долгожданного мотеля высветилась светом фар. О заброшенности местности в которую их завела карта говорили перегоревшие лампочки по периметру вывески, призванной своим светом зазывать всех страждущих распрямить затёкшую спину от длительной поездки на застиранных простынях.

Тед не удивлялся своей короткой мысленной активности. После встречи Микоша в аэропорту его сил хватало лишь на удержание внимание за дорогой, да выслушивать короткие комментарии гостя о предпочтениях: где остановиться, что купить в дорогу, какое блюдо ему хотелось бы сейчас попробовать. Ему казалось, что он водитель, перемещающий большой и шумный детски коллектив между одним сказочным мероприятием к другому, более волшебному. Сквозь его «взрослые» заботы о безопасности и расписании следования, пробивались далёкий смех детей, вплетающийся звонкими колокольчиками в музыку и шум аттракционов. Усталость не позволяла обратиться к смутным призракам из его детства, чтобы приобщиться к общему веселью, наслаждению сказкой жизни. Он растворялся в цветных снах, реалистичных обрывках чужого счастья быть живым. Редкий сон, не дававший сил после пробуждения, оставлял привкус кошмара на губах. Утренняя гигиена и грядущие заботы вытесняли отголоски мрака как мятный вкус зубной пасты вытеснял из полости рта привкус вчерашней рвоты.

Снова мечущийся между жертвой и истязателями Ночь. Его сил и знаний не хватало для того, чтобы прекратить истязание. Он мог обнять, забрать нарастающие Боль и Ужас. Поместить их в пустоту, заполнить космический холод, оставшийся ему за грудиной. Вопрос «ПОЧЕМУ Я?» перестал терзать его после случая со Старой львицей. В холоде Пустоты начало образовываться что-то не подвластное его пониманию, пониманию простого, смертного, человека.

Сны о Киме были более зыбкими, менее материальными, если рядом с ним не было Дженнифер. Он как судья через боль и увечья жертв предъявлял обвинение истязателям, забирая их волю, устремления, Жизнь. Равновесие — вот ради чего он готов был насылать кошмары на обе стороны и идущих на жертву, и выбравших путь палачей. К любой стороне можно применить нарушение закона Жизни. Светлым как к стороне, отказавшейся от неё. Тёмным как к стороне, забравшей её у другого.

Чтобы получить правильный ответ, нужно было после пробуждения сложить сказку и кошмар с обыденностью рутинной работы судьи и приведшего в исполнение приговор палача. Но сил хватало лишь на то чтобы умыться, посмотреться в отражение мутного зеркала очередного мотеля или уборной при заправке. Следовать маршруту и расписанию. По прибытии в очередную точку сопровождать гостя до места «стоянки». В ночное бдение ищущего единения с природой туриста, смотреть на языки пламени разведённого костра, вспоминая через его тепло, что тебя ждут дома тёплые объятия любимой, мягкие касания постели и прорезающие бессонную тишину спальни, дыхание самого дорогого для тебя существа на Земле.

Св. Тед был согласен с Микошем — спешка не приводит к хорошим результатам.

Посещение Теда мест жертвоприношений могло открыть не нужное в данный отрезок времени прозрение, сдёрнуть покрывало с источника Добра и Зла. В данный отрезок времени Ему хватит лишь намёка, тени понимания разницы между Кимом и Ночью, в качестве «Монстра». Дымкой отчуждённого знания пришлось прикрыть симбиоз Доктора и Микоша в Организации. Пока у Организации не появился «ластик» нельзя было активировать дар Доктора. Не окажись Вардан так подвержен своей идее остаться жить без физического тела, то Микош не принял бы своё «проклятие», потерялся бы на страницах Жизни как младший сотрудник в одном из музеев. А Доктор, которому бы не позволили развить свой «божий» дар, из подающего надежды хирурга, постепенно деградировал с помощью алкоголя и многочисленных браков до патологоанатома при морге захолустного городка в восточной Европе.

Но случилось то, что случилось. Жизнь — процесс, не терпящий остановок. Микош принял себя, развил новые стороны своей сущности, походя по грани своего «проклятия». Доктор остался неизменен, позволяя времени оттачивать его «дар». Вода под лежачий камень не бежит. Она заносит его илом, песком, камушками. Не позволяя себе оглянуться на свои труды, оценить нанесённый другим людям ущерб, Доктор пропустил момент, когда его одержимость копированием информации стала его проклятием. Кроме записи и стирания информации проявился момент её корректировки, редактуры, изъятия «дефектных файлов». Грубо говоря, время Доктора, когда только изобрели печатный пресс, закончилось, он стал архаикой. Настало время электронной книги. Теперь «текст» можно было править в любой момент времени, без значительных материальных издержек и во времени.

У Организации изменились планы. Ей стало тесно в песочнице под названием «Земля». Маниакальная упёртость Доктора «даром» Микоша, перестала приносить полезные плоды. Его ограничили, надели ошейник и оставили, как старого, заслуженного пса, на довольствии. Материалы и наработки труда всей его жизни оставили до «лучших времён» (вдруг понадобиться?). Девушку вывели из-под его контроля, позволив ей выбрать свой путь (проводником стал Микош).

P.S. Тед трудился за барной стойкой. Время брало своё, оставляя в памяти лишь отголоски прошлых страстей, пожиравших его внимание, занимавших ценный ресурс Жизни — Время. Теперь всё пришло в норму. Настоящее полностью удовлетворяло всех близких сердцу людей. Его ещё немного щемило от потерь: ушёл Ночь, умер Мастер, попросил продолжения Луи (пора было его возвращать в круг перерождений). Сердце Теда было открыто новым горестям и радостям. Закрой он его, что стало бы поводом открыть дорожку воспоминаний ко времени, проведённому Красавчиком в клинике, загореться идеей продолжить дело Доктора.

Ход мыслей нарушило появление Кима. Как в старые добрые времена Мальчик проследовал к своему столику, занял привычное место. Правда, теперь он сидел в самом укромном уголке паба без вызова, не выражая всем своим существованием укор Судьбе. Как противовес стоило посадить напротив Ночь. Они такие разные и такие одинаковые.

На место занятое в памяти Теда Ночью села Дженнифер. Молодые решили остаться «под присмотром» багровеющего от резкого слова или неудачной шутки бармена и его умницы, красавицы жены. Хоть чудесным образом «припадки» Кима прекратились (после возвращения Дженнифер), но присутствие рядом медсестры и бесплатное проживание в шикарных апартаментах — сыграло вескую роль. Оба они сошлись во мнении, что животные — более достойные внимания существа на планете Земля. Они не предают, не обманывают, «играют» честно, не заставляя других платить за их прегрешения, взваливать на себя чужую ношу. Ким занимал всё оставшееся время Любимой и заботой о благополучии обитателей зоопарка. Дженнифер признала важность размножения редких животных и принятие себя как объекта Любви, позволяя любить себя Киму и отвечать ему взаимностью в ответ. Её немного расстраивало, что наиболее подходящая кандидатура на спутника жизни для Ма, оказалась занята Джил. Против верной подруги она ничего не имела и могла себе позволить Тётушки самой наступать на грабли.

Что-то сказанное Дженнифер заставило Кима соскочить смета, обнять, закружить любимую. Почти ощутимая волна всепоглощающего Счастья и Радость разбилась о скалы презрения, отступить от раскалённой лавы Ревности. Тед перевёл своё внимание, локализуя источник. Им оказалась Мэдисон. Девушка извергалась как вулкан, выбрасывая в пространство вокруг себя обиду, гнев, раздражение. Слёзы давно высохли на наволочках её подушек, а порождавшие их каналах заполнила кислота.

С удивлением для себя Тед увидел в энергоструктурах Мэдисон пирующую сущность. Она приветственно помахала лапкой Теду, не отрываясь от пиршества.

— Девушку нужно убирать подальше от объекта её юношеской любви. — Констатировал про себя Тед, переводя взгляд на «источник раздражения». — А Дженнифер беременна?!

Волна радости окатила и Теда. Она подбросила его, вознеся на свой пик. Разглядывая «с высоты» Мэдисон и Дженнифер, эйфория понимания разрывала все узы и страхи, державшие его долгие годы запертым в физическом теле. ОН ВИДЕЛ СУЩНОСТЬ САМ, БЕЗ ПОДСКАЗОК!!!!

Хохоча, Тед как туча носился под потолком паба, орошая своими слезами радости и счастливых родителей и «скалу» неразделённой любви. Словно зажатое эхо меж скал он носился между сущностью, нашедшей стол полных явст из потока негативных эмоций Мэдисон и укрепляющимся ростком новой Жизни в чреве Дженнифер.

— Ну словно ребёнок на ярмарке, — спустилась в паб посмотреть на «буйство стихий» Джил, — не знает, чего хочет больше в первую очередь — сладостей или покатиться на карусели. А я хотела приберечь радостную новость для ночных забав. — Вздохнув она пошла приводить мужа в чувство (возвращать в физическое тело захмелевший от счастья дух). — Пусть косвенно мы стали дедушкой и бабушкой, но и старичкам полезно покувыркаться в постели. Главное не расплескать настрой до подходящего времени, сохранить настрой.

Они сидели крепкой компанией, прираставшей с каждым новым гостем паба, до утра. Пьянящее Счастье лилось рекой, а пенные и горячительные напитки спасали глотки от пересыхания в нескончаемой одев честь Жизни.

Оглавление

Ким

Ночь

Красавчик Тед