Вот уже тридцатый день, как я ушла из жизни, а я все еще летаю над этой землей, над домом, где живет мой сын, и где, еще не зная, что ее бабушки уже нет, и никогда больше не будет, живет моя маленькая внучка, моя крошечка, мое счастье.
Иногда я улетаю далеко, в другой город, где вижу свою старшую. Уже слово внучка ей не подходит, она уже взрослая женщина, мать семейства. Но это тоже мое большое счастье!
Улететь не долго — любое расстояние здесь — это две секунды!
Когда умирал Сеня — мой муж, я говорила ему, что там, куда он уходит, будет другая жизнь, не может же быть, чтобы человек исчез в никуда — бесследно! Сама, конечно, не верила, но ему говорила. И что через недолгое время — я, ведь, уже старая — мы там с ним встретимся!
— Нет, — говорил он, — там нет ничего! И это лучше! Просто не будет меня, а потом не будет тебя,
Но вот меня уже нет, а я все летаю, вернее душа моя, потому что тело-то есть, собственно, лежит в земле, и я это вижу!
И все как рассказывают — сорок дней душа не покидает этот мир!
Может, и правда, там что-то есть?!
… Я летаю и смотрю в родные мне окна, в окна своих друзей, тех, кто остался, иду за ними по улице. Открываю к ним двери, входить к ним или просто подходить, чтобы взять за руку, нельзя, мертвые не должны этого делать!
Смотрю, как они живут без меня?
А ничего, живут!
Конечно, иногда говорят обо мне, порой приходят на могилу… Внучка иной раз спрашивает:
— Когда придет бабушка7
Скоро разговоры начнут затихать, внучка перестанет спрашивать. Надо мной вырастит забвение, как трава на заброшенной могиле!
… За эти дни я попрощаюсь со всеми. Я уже увидела, как они будут жить без меня, мне уже пора расставаться. Мне бы уже туда, к Сене! Ведь если есть сорок дней, может быть, есть жизнь на небесах. Но вот что меня мучает и не дает обрести, покой — это мой сын!
Конечно, я всегда знала, что у меня очаровательный сын, что это мой мальчик, хотя какой уже мальчик в пятьдесят с лишним лет!
Но такого от него не ожидала! Уже целый месяц, возвращаясь с работы, он идет не к себе домой, а ко мне. Открывает, как всегда, квартиру своим ключом, садится в кресло, в котором всегда около меня сидел, и молчит.
Наверное, он разговаривает со мной.
Эх, мой мальчик! Ты всегда заезжал до работы ко мне проведать, и потом с работы, чтобы проведать.
— Мам, ты как? — обычный вопрос.
Через пятнадцать минут ты начинал собираться с виноватым видом, объясняя, что ждут дома, или еще какую-нибудь причину придумывал, и начинал одеваться.
— Мам, ну чего сидеть, я же тебе все рассказал!
Да, рассказал, что на работе все нормально, что дома все нормально, что девочка, моя внучка, придет ко мне в субботу, что сейчас очень некогда …
Я его ждала целый день. Знала, что обязательно придет, хотела с ним вспомнить что-то из прошлой жизни, очень хотела узнать что-то о его жизни, не знаю, о чем …
— Ну, я пошел!
И уходя, наскоро целуя меня в лоб, совсем не думал, что поцелуй в холодный лоб, может быть, когда-нибудь прощальным.
Молодым всегда кажется, что жизнь вечна! И я когда-то, когда была жива моя мама, думала, что жизнь вечна, что еще успею, что вот завтра поговорим, а потом завтра не наступило…
…Нет, он очень хороший сын!
Когда-то мы жили все вместе. В трехкомнатной квартире: мы с отцом, сын и его жена, потом еще и их дочка — моя внучка. Сеня ворчал, что никогда не думал, что будем жить вместе в таком колхозе, а я была счастлива!
Как ни странно, это было лучшее время в моей жизни.
Это я сейчас так вспоминаю. Потому что тогда мы были все вместе и все были живы. Был Сеня. Были дети. Так я сейчас называю сына и его жену. Его первую жену. И была внучка. Моя первая внучка. Тогда такая же крохотная, как моя последняя любовь, которая еще не знает, что ее бабушки нет, которую я больше никогда не увижу. Потому что меня нет.
… Сеня был крупным чиновником. И в жизни семьи почти не участвовал. Во-первых, он постоянно был в командировках. Во-вторых, в его голове на первом месте было порученное ему дело, всякие сделки, взаимоотношения, интриги. И никакого времени для нас почти не оставалось.
— Что ты меня пилишь? Мое дело обеспечивать семью!
— А моё?
— А твое — семья, дети!
Но когда сын привел в дом будущую жену и объявил:
— Родители, мы решили пожениться!
Я впала в ступор:
— Вы еще учитесь в институте! У вас впереди карьера, на что вы собираетесь жить? Сеня вдруг решил поучаствовать в семейных делах:
— Отстань от них, мать! Они уже взрослые люди, пусть делают, что хотят!
— Это сейчас! — кричала я, — конфеты — пирожные, любовь — морковь! А на что будут жить?
— Вот и будет стимул, — здраво рассуждал Сеня, — А если любовь — морковь — это временно, то и разойдутся!
Сам Сеня никаких конфет-пирожных мне в свое время не предлагал. Ложился в постель без всяких пирожных. Но я к тому времени уже его любила. Потому и легла.
А еще Сеня сделал огромную ошибку. И потому мой мальчик на всю жизнь остался только моим.
Как-то лет пять ему было, и я его насильно кормила перловой кашей.
Он давился и плакал молча.
— Вот придет папа, — сказал он, глотая слезы, — и я ему все скажу!
И с этим он жил недели две, пока папа был в очередной командировке.
Папа приехал. Сын, опять глотая слезы, рассказал ему все, рассчитывая на защиту.
— Кто ты такой, — закричал Сеня, — чтобы жаловаться на мать! Она тебя родила, она тебя пять лет растит, а ты, с ней чего дуришь! …
И сын замкнулся в себе. Отец для него перестал существовать. Как отец, который может защитить от всего мира.
И я с ним осталась одна. Я это поняла и постаралась быть ему подругой.
Как же я была счастлива!
Я еще была молодая, красивая! Был муж, который нам всем был стеной и защитником от всего внешнего мира и который мог нам дать все, что мы только пожелаем! И которого я любила.
Не знаю, что у него там было в командировках и знать не хочу! Наверное, было. Он был статным, красивым, состоятельным. Ну и пусть! Он был мой! А не их! И была вся наша семья — мой любимый мальчик, его жена, с которой мы со временем подружились и их дочка — моя внучка, которая жила, как мне кажется, со мной, а не с ними.
Потом его жена, выходя утром из своей комнаты с ним вместе в нашей огромной трех комнатной квартире», — участливо спрашивала:
— Дочка всю ночь кричала, вам ничего?
И я стала забирать внучку на ночь к себе в нашу спальню.
Потом так же мимоходом участливо по утрам спрашивала:
— Мы тут стонем с ним по ночам громко, ничего?
— Дело молодое! — сквозь зубы отвечала я.
И один раз не сдержалась:
— Мы тут иногда тоже стонем! Ничего?
Она, надо сказать, нашлась сразу:
— Дело хотя и не молодое, но и вы еще не старики!
А потом подружились. Перестали колоть друг друга.
Так прошло почти двадцать лет.
И это была как раз та черта, после которой моя жизнь закончилась.
Да, как я теперь понимаю, глядя на эту землю, на которой я когда-то жила, она закончилась не сейчас, а двадцать лет назад. А для чего я жила дальше, помню смутно. Наверное, по инерции.
Такая обычная жизнь, но это была жизнь!
Взрослел сын, о нем нужно было заботиться, переживать от скандалов, радоваться его успехам, как-то решать его проблемы!
Приходил с работы муж, его нужно было вкусно кормить, я с ним разговаривала, планировала выходные, отпуск. Ездили в отпуск. Куда только ни ездили! Все вместе, с сыном, естественно!
По праздникам и выходным — нечасто собирались наши друзья. Вернее, это были друзья Семена со студенческих лет, или с работы.
Мои друзья и подруги юности куда-то делись. А новых не было, потому что, как только вышла замуж — ни дня не работала! Сеня не разрешал. Сын, дом, хозяйство — вот была моя работа.
Муж был на высокой должности, хорошо получал, зачем работать?
Сын женился — новая забота, потом и внучка, это и была моя жизнь!
И вот Сеня умер. Внезапно, не попрощавшись. Не сказал, как жить дальше.
Но все произошло само — собой и думать об этом не пришлось.
Пока был жив Сеня, мы жили все вместе в нашей большой трех комнатной квартире. А тут, когда через год мы уже немного оправились от горя, сын решил сделать размен.
— Мам, тебя устроит однокомнатная квартира? — спросил он.
— Устроит, — настороженно ответила я.
— Давайте, наконец, заживем отдельными семьями!
— А какая у меня семья? — поняла я, к чему он клонит.
— Мама, твоя семья — это все мы, но не обязательно жить вместе. Мы все взрослые, и дочка наша почти взрослая!
В общем, продали мы трешку, и добавив наши небольшие накопления, купили две квартиры. В новостройке. Дом только что был сдан. А вторую — вторичку для детей.
И последнее мое яркое и счастливое воспоминание из той жизни, это то время, когда мою однушку отделывали, и я жила в частном доме в деревне в тридцати километрах от города.
Ее мне предложила, моя знакомая.
Дом этот был у нее куплен под дачу, но уже два года, как они не могли собраться, — чтобы сделать там нужный им ремонт, и потому в нем не жили.
Но жить было можно. Была печь, вода, отопление, только туалет на улице.
Но эту проблему решили, сын купил биотуалет, поставил его в ненужной мне второй комнате.
Почему эти полгода были для меня счастливыми? Представьте себе морозное солнечное зимнее утро, снег искрится и скрипит, я укутанная в шаль и полушубок выхожу в сарай набрать уже наколотых на всю зиму дров, несу охапку в дом, затапливаю печь! Готовлю завтрак на печке, и сажусь с кружкой чая у окна, выходящего во двор. Смотрю на снегирей, рассевшихся на яблонях, завтракаю, потом беру деревянную лопату, иду чистить дорожки…
Ну, в общем, целый день в хлопотах. А вечером возле теплой печки, читаю на диване, или что-то в Интернете!
Впервые в жизни я ходила в валенках и на улице, и по дому.
По субботам приезжал на машине сын со всей семьей. Конечно, всю пятницу готовила им и обеды и ужины.
Продукты они привозили на всю неделю. Был, конечно, в деревне магазин, но так себе!
Так я начала жить для себя. А потом оказалось, что так и проживу до конца жизни.
… Зима кончилась и в начале лета, я переехала в новую квартиру.
Впервые, я оказалась одна и совершенно не знала, чем себя занять. Готовить, как привыкла обед? Да, привыкла, но для всей семьи. А для себя не хотелось. Да и не нужно. Мне вполне хватало супа, сваренного на три-четыре дня, да молока с какой-нибудь булкой.
Нет, не из-за денег. Просто хватало и просто не хотелось.
Кстати, о деньгах. Я ведь никогда не работала, и пенсии у меня не было. Сын, видимо, понимал и раз в неделю привозил мне продукты. И всегда в конверте, в этом продуктовом наборе, лежали деньги. Небольшие — в размере средней пенсии.
Вообще, я не знала, зачем мне жить. Потому что получалось, что не для кого. Семья сама теперь жила отдельно, внучка выросла и, забегала, раз в неделю. Я понимала: интересы ее были далеко от меня. Сначала старалась что-то для нее испечь, купить на мои небольшие деньги. Но она практически из этого ничего не ела. Из вежливости откусит кусочек, чтобы меня не расстраивать.
На все вопросы отвечала «да» и «нет», и глаза ее были там, на улице!
Я поняла, что внучка кончилась, да и бабушка тоже.
В первый год-два еще были традиционные воскресные обеды у них, потом постепенно и они сошли на нет.
Я их понимала — выходных только два, хотели встречаться с друзьями в гостях или кафе, звали конечно и меня, но я бы там была с боку — припеку, поэтому придумывала причину и не ходила.
Сын, конечно, как уже я говорила, заезжал с работы каждый день, но так коротко, минут на двадцать — полчаса. Я его тоже понимала.
Когда жили вместе одной семьей, все было на глазах, в случае чего, можно было просто сесть с ним рядом, помолчать, погладить руку и все было понятно — разговаривали без слов.
Но с возрастом дороги расходятся. Моя — дорога к старости и на то место, откуда уж дороги нет!
О том, чтобы пойти на работу — да, я не хотела жить на деньги сына — не могло быть и речи. Мне стукнуло уже пятьдесят четыре, а по специальности, полученной когда-то в институте, я никогда не работала. Кому такое нужно?
Стала шить кукол, было у меня когда-то такое увлечение. Водила я в детском возрасте внучку в кружок рукоделия, там шили куклы. Я выполняла за внучку домашнее задание, и мне это нравилось больше, чем ей.
Вот я и вспомнила.
Сшила несколько кукол и отнесла их в магазин народного творчества.
Неожиданно им понравилось. Стали мне давать заказы. Например, к новому году нужно было нашить для подарков, потом, соответственно, к восьмому марта. Потом заказывали к свадьбам, какие-то к юбилеям!
Ну, у меня появилась своя зарплата, да и время не так бесцельно проходило.
А все равно! От меня как будто все свернули куда-то в сторону, и я была не нужна никому: даже самой себе! И все остальное потеряло смысл.
Ведь как я раньше жила? Утро начиналось рано, еще до подъема всех. Я бегом умывалась. Готовила завтрак, нет, много завтраков для всех!
Сеня пил чай только с двумя бутербродами — один с чем-нибудь мясным, другой-с сыром!
Сын ел только яичницу, причем целым набором — с помидорами, колбасой, зеленью, оливками! Не дай бог, что ни будь не доложить!
Внучка — только сырники с изюмом и какими-нибудь ягодами. Жена сына и я — доедали за всеми все, что останется. Причем одному чай, другому кофе, третьему — теплое молоко!
Потом все уходили на работу, в школу, и я, наконец, оставалась одна! Но ненадолго! Нужно было начинать готовить обед, включать стиральную машину, чтобы наши мужчины и внучка, могли завтра надеть все свежее! Потом приборка, потом-бегом в магазин, что-то всегда не доставало, потом встречать внучку из школы, кормить обедом, делать уроки, потом уже не знаю, что потом, но очухивалась я только поздним вечером.
По выходным наши молодые занимались своими делами, мы с мужем — своими! Иногда, не часто, куда-нибудь уходили вместе.
Потом, когда не стало Сени, когда наша оставшаяся семья, зажила в отдельных квартирах, я стала с тоской вспоминать, какое — же это было счастье!
Раньше я думала, когда же наступит такой день, в котором я буду принадлежать сама себе!
Вот принадлежу! И что?!
… Настал первый новый год после разъезда. Я же еще осенью переехала в новую квартиру, заботливо отделанную для меня.
За три дня до новогодней ночи пришел сын и как-то виновато, отводя глаза в сторону, спросил:
— Мы позвали на тридцать первое всю нашу компанию. Ты придешь?
И я поняла, что лучшим ответом будет:
— Нет, сынок… — и дальше придумать какую-нибудь уважительную причину, типа, Мария Петровна обещала зайти, она пока одна…, или, что-то я не очень себя чувствую!
Что уж молодым мешать! И потом меня домой нужно как-то везти, такси в новогоднюю ночь плохо ходит!
Сын делал вид, что верит, а я делала вид, что так оно и есть!
Днем, проспавшись, они, конечно, приходили всей семьей, приносили кучу еды, дарили друг другу подарки.
Но это был уже не новый год. А утро первого января. Сказка кончилась, так и не начавшись.
Потом все праздники кроме дня рождения, стали такими же.
Я на них не в обиде. У них началась молодая жизнь, и нечего было в нее влезать. Мы не совпадали.
В начале как-то понятие «возраст» не было. Были мама, папа, бабушка, дедушка — все в одной куче.
А потом я отделилась. Потому что старая. Хотя какая уж старая? Было мне в начале всего этого пятьдесят шесть лет.
Так я выпала из этой жизни. Осталась одна.
Были все. Кроме Семы. А я была одна. В пустой квартире, с нестерпимо длинными вечерами. А потом и ночами. Потому что спать не могла.
Порой до смерти хотелось в ночи, в темноте позвонить:
— Сыночек, приди. Посидим, поговорим о чем-нибудь, но останавливалась….
Зачем я жила? Я свою жизнь уже прожила. Когда-то была нужной и я и моя жизнь. А сейчас нет!
Сейчас скажу то, что никогда не сказала бы при жизни. Но меня нет. Скажу.
Был период короткого счастья. Когда я вновь оказалась нужная.
Это был период несчастья в жизни сына. Единственного оставшегося дорогого моего человека на земле.
От него ушла жена. И забрала дочь — мою внучку. Все не как у людей. Обычно уходят мужья. Но так получилось. Сначала, как теперь, оказалось, был роман. Он был француз, работавший по контракту в нашей стране.
Где-то они случайно познакомились, почти год встречались. Тайно, конечно. Ни сын, ни я — никто об этом даже не подозревали. А потом, пришло время ему уезжать, контракт кончился, и может быть, он и правда так сердечно к ней относился, не знаю, но сказал, что жить без нее не сможет, что дочку готов удочерить, в общем, они вместе пришли к сыну.
Для нас всех это был просто кошмар. Хорошо, что, длился он недолго. Ему нужно было уезжать, и нужен был ее развод. Чтобы по приезду во Францию, она могла бы выйти замуж.
Все закончилось. Сын остался один.
Нет не один, мы с ним были вдвоем. Я приходила утром, когда он уходил на работу, готовила обед, стирала, убирала.
В свое обеденное время он приезжал. Это я его так попросила.
Потом ждала его с работы, мы ужинали, долго разговаривали. Мы были вместе, я была ему нужна, я его спасала.
Поздно вечером он отвозил меня домой.
Так мы договорились.
Не знаю, как для него, но для меня опять наступило время моей жизни.
Сын нуждался во мне.
Я была с ним.
Где-то через год он стал приезжать не всегда, потом все реже и реже.
Я поняла — у него появилась женщина. Или любовница.
В общем, я опять осталась на обочине. Пустая квартира, одинокие долгие вечера, спать ночью не хотелось. Я включала телевизор и забывалась под всякими глупыми сериалами.
Читать хорошие книги не получалось. Пробовала, читаю, а сама о другом думаю. О своей жизни, о Сене, о растущей где-то внучке…
Внучка, расскажу потом, уже через несколько лет приехала. Ей исполнилось восемнадцать, и мать отпустила ее в полет самостоятельно — увидеть бабушку.
Конечно, я была счастлива, но это уже был не мой ребенок. Говорить с ней о чем-то не получалось.
Так что большую часть времени она проводила с отцом, который специально на недельку взял отпуск.
Женщину, которая появилась у сына, звали Татьяна. На двенадцать лет моложе. Ну, это не беда, сын еще и сам очень молодой.
Он меня с Татьяной познакомил. Она сразу как-то мне улыбнулась — и все! Мы стали родными.
А так ничего не изменилось. Они жили сами по себе, я сама по себе. Я стала верить, что там, что-то есть, что ходит где-то Сеня. Потом он перестал ходить. Просто сидел на скамейке и ждал меня.
Я уже устала жить. Не хотела.
Все боятся заболеть, например, раком. А я иногда думала — вдруг у меня обнаружат рак, и я хоть и медленно, но уже совершенно точно умру.
Сама себя лишить жизни я не могла.
И опять меня сын спас.
Через три года жизни с Татьяной, он пришел ко мне и что-то мялся, ххххх, тянул время.
Я не выдержала:
— Что у тебя стряслось?
Он облегченно вздохнул:
— Мам, мы с Татьяной решили пожениться!
— Это информация или вопрос?
— А если вопрос, то, что ты не разрешишь?
— Что, ребенок?
Он обнял меня и шепнул в ухо: — девочка!
Я была на седьмом небе! Вот она, снова жизнь! Снова я буду нужна! И мне вместе с ними нужно будет растить ребенка!
Конечно, дорастить ее, скажем, до института я, конечно, не смогу — умру по дороге! Но, мне достанется ее, внучки, самый нежный, самый интересный возраст.
Не досталось.
Когда девочка родилась, мне разрешили с ней побыть только полгода — надо было помочь Татьяне, тем более что это у нее был первый ребенок, и она не сильно в этих тонкостях разбиралась.
А потом как-то, когда мы уложили ребенка спать, и я уже собралась домой, она сказала:
— Мам, останься, есть разговор!
Подошла Татьяна. И разговор был о том, что они бы хотели воспитывать ребенка так, как сами считают нужным! А я, бабушка, как и все бабушки, виду уже свою политику. Например, когда девочка кричит без умолку, я не выдерживаю, хватаю ее на руки, целую, баюкаю, пою песни, словом, успокаиваю. Мне ее жалко.
И им жалко! Но ребенок растит в себе инстинкт, что если чего-то хочет, стоит побольше поорать — и все будет!
А дальше, когда она буде взрослей, станет еще хуже! Я буду задабривать ее подарками, покупать новые куклы, хотя десять уже купленных валяются по квартире!
Ну, и в том же духе, и так далее!
Разговор был длинный. И не скажу, что они не правы, или имели что-то лично против меня!
Я все поняла.
— Как я смогу ее видеть?
— В выходные, — ответила Татьяна. — Бабушка должна быть подарком, праздником! И то за хорошее поведение!
Сеня, родной мой, забери меня к себе! Нам с тобой хватит и друг друга!
… Было тридцать первое декабря. Затемнело уже за окном, зимой ночь наступает везде рано.
В фонарях за окном медленно опускались снежинки.
Опять наступил Новый год.
Я молча автоматически нарезала оливье.
И вдруг в глазах вспыхнул свет!
И я куда-то провалилась, и стало так хорошо, и пришел Сеня, спросил:
— Ты что умерла7
****
Сеня, я иду к тебе. Осталось только пять дней. И опять будем вместе.
Навсегда!
