Эдуард Юрьевич Шим родился в 1930 гов Ленинграде.
Окончив школу-семилетку,
поступил работать на завод, затем учился
Архитектурно-художественном
училище.
Служил в армии. По возвращении из армии
работал в газетах.
Первая книга рассказов «Лето на Корбе»
вышла
1951
в
новые
книги:
году
Детгизе. Затем
в
«Неслышные голоса»,
«След
конце месяца»,
«Мартовский
книга»,
известных
юному
ряд других
и
идёт
Книги
его
и
«Что
пьеса
Э. Ю.
признание
Шима
любовь
эти
и
о
жестве,
на
природе,
и
читателей.
вошло
пять
рассказов:
с
людях,
;ая
И.
о
доброте,
Пластова
государственная
детская библиотека
кордона»,
«Флаг». Рассказы
честности.
Рисунки
зри-
широкое
получили
воде»,
о
юного
отвечу?».
«Мальчик
снег»,
«Ливень», «След
я
юных
В книгу «Ливень»
«Мартовский
раз-
широко
читателю.
На сцене Московского театра
теля
в
«Деревянная
«Лесные
снег»,
«Пикет-200»
говоры»,
воде»,
на
вышли
«Ночь
му-
МАРТОВСКИЙ
СНЕГ
1
В классе урок
ле
чтения.
Катя
очень
любит
эти
уро-
удовольствием глядит на маму, стоящую возстола. Мама держит обеими руками книжку и
ки и
с
очень
громко
и
раздельно
читает стихи:
Травка
зеленеет,
В
к нам
Солнышко блестит,
Ласточка с весною
Видно,
что и
вучие, красивые
сени
самой
маме
стихи очень
3
летит...
выговаривать такие пеприятно. После каждых
четырёх
строк
она
окидывает
останавливается и
взглядом класс. Глаза её встречаются с глазами
Но
ти.
мама
улыбается,
не
Ка-
переводит
сразу
а
Нельзя показывать, что в
В классе должны быть лишь
учительница Нонна Петровна и ученица Катя Семё-
взгляд,
иначе нельзя.
—
классе есть мама и дочь.
нова.
...Дам тебе
зёрен,
я
А ты песню спой,
Что из стран далёких
Принесла с собой...
Мама
так
хорошо читает,
представляется
и
Кате
что
очень
зеленеющая травка и
маленькая такая птичка,
которая
ясно
ласточка
сидит
на
—
ладони
весело склёвывает зёрнышки...
Вдруг мама со стуком опускает на стол книгу.
Брови у неё хмурятся; она пристально смотрит на Ка-
и,
щебеча,
тю.
ти
Хотя нет,
—
не на
неё. Мама смотрит на соседа КаСанька опять от-
Саньку Клепикова. Конечно,
вернулся
к
окну
и
ничего не
слушает... Он всегда такой, этот Санька!
Катя
толкает его
локтем
бок,
в
но
уже поздно.
—
Клепиков,
—
говорит Нонна Петровна.
Ты
опять
—
отвлекаешься? Повтори-ка, пожалуйста,
мои
последние
слова.
Осторожно,
бы
что-
не задеть сосед-
ку, Санька откидывает крышку парты
и
встаёт. Ростом
не
выше
Кати,
он
но
оттого, что у него круглые тяжёлые плечи и большие
руки,
он кажется не по летам
Катя
понять
на
то
Санька
—
глядит
ли
взрослым.
снизу вверх и
хмурится, то
него
не
ли
может
прячет
усмешку.
Ну, Клепиков,
Петровна.
—
жду,
я
ровным
—
голосом гово-
рит Нонна
Я
—
—
ешь?
..
не знаю...
я
Так
я
и
вздохнув, отвечает Санька.
—
А почему
полагала.
же ты не
Неужели тебе не интересно?
Катя видит,
слуша-
старается спрашивать при-
что мама
ветливо, но всё-таки раздражение нет-нет да и про-
рвётся
в
её
Вообще
голосе.
мама стала
теперь
очень
раздражитель-
ная, часто сердится и даже кричит.
Отвечай,
ресно?!
неужели
—
Санька
не
опускает голову.
Кате видно,
что
усмешки у
инте-
Теперь
него нет, а
прямо и серьёзно.
Не интересно, Нонна Петровна.
Ведь это всё враки.
глядит он
—
Катя
охает
от
неожиданности тихонько
чуть
и
не
зажимает
руками
пробегает шумок.
Нонна Петровна удивлённо пере-
уши. В
классе
спрашивает:
Что-о? Где враки?!
про ласточку,
так
же
серьёзно отвечает Санька.
Не живёт она в сенях. И зёрна ей только
дураки сыплют, потому что она не
—
—
Да
—
—
зёрна
ест,
Катя
а насекомых.
растеряна. Она крассейчас обидели не
маму, а её самоё. Лицо Нонны Петровны тоже заливает краска.
Вот что, Клепиков,
говорит
неет,
—
совсем
как
будто
—
она,
еле
сдерживаясь,
—
уже
это
Это...
слишком...
Выйди из класса!
Катя торопливо суёт
талкивает
и не очень
и
в руки Саньке портфель, под«Иди, иди!» А Клепиков будто
шепчет:
огорчён. Он аккуратно
портфель и, дойдя
ди, застёгивает
складывает тетрадо
дверей,
вежли-
поворачивается:
во
—
До свиданья, Нонна Петровна!
кивает ему головой, словно тоже подталки«Иди, иди». 'Катя понимает, что настроение у
Мама
вает:
мамы опять
испорчено,
наверно,
и
стихи
читать
уже
расхотелось...
До чего же трудно маме работать с незнакомым
классом! И ребята здесь странные, совсем не похожие на городских. Они и отвечают и делают всё както по-своему... Измучаешься с такими!
К счастью,
в
коридоре
слышны шаги
сторожихи
и
звон колокольчика.
Урокам конец.
Катерина,
—
на.
—
—
Подожди
устало
меня.
говорит
Нонна
Помоги, пожалуйста,
Петровдонести
тетради.
2
разбежались. Катя с мамой идут
деревенской улице, с трудом отыскивая сухие места на грязной дороге.
Встречные колхозники здороваются с Нонной
Петровной, она растерянно и неловко отвечает им.
Школьники уже
одни
по
Катя догадывается почему: мама никого ещё не
успела запомнить в лицо. «Тут и взрослые какие-т^)
странные,
думает
Катя.
Совсем
незнакомому
человеку говорят «здравствуй»...
Она не может представить себе, что маму здесь
уже узнали и запомнили. Сама Катя за полмесяца
—
—
деревенской
в
котором
жизни
запомнить даже
не смогла
живёт. Все избы
одинаковыми.
6
в
деревне
дома,
кажутся
ей
Навстречу Нонне Петровне
В
ся.
переодеть-
и
перепоясанном кушаком ватнике, с
он, наверно, отправляется
лыжами
мышкой,
под
гулку.
Нонна
Петровна
Санька
попадается
Клепиков. Он уже успел сбегать домой
про-
на
проходит отвернувшись,
будто
не видит его.
А Катя, сердито поджав губы,
нарочно
толкает
Саньку
шагает
Пусть
плечом.
напрямик
знает, что
и
Ка-
обижена!
в комнату, она по привычке собирается вымыть руки. Но жестяной рукомойник сухо- постукивает ржавым стебельком
нету воды. Катя вспомитя тоже
Войдя
—
нает, что утром отец торопился в свою РТС и за во-
дой
Теперь
не сходил.
день
придётся
маме
самой бегать
растапливать
огромную,
в
на
такой
речку,
как
праздничный
дрова,
русскую
носить
автобус,
Если б можно, Катя всё сделала бы сама. Но,
во-первых, не суметь, а во-вторых, мама не попечь...
зволит.
Нонна Петровна, не раздеваясь, присела к столу.
Задумалась. Конечно, сегодня ей невесело! Разве так
встречала раньше свой день рождения
дватретье марта!..
Катя раздумывает, что делать. В доме тишина.
И за окнами непривычно тихо. Нет ни звона, ни гудков. От прежних знакомых звуков осталось одно тикание будильника. Да нет, и оно изменилось... В городе будильник был почти немым, а здесь он звонко,
будто роняя капли, отмеривает минуты. Почти два
она
—
дцать
часа дня.
—
Катя.
—
на.
погуляю?
Мамочка,
можно
Да,
рассеянно
да...
—
я
отвечает
Можно...
Катя выбегает за калитку.
Отец говорил, что к нему
—
спрашивает
Нонна
Петров-
—
этой дорогой
—
через горку
7
в
и лес.
РТС надо
идти вот
3
Вчера
отец сказал: «Обязательно достанем цвеЧтоб всё было, как прежде! От нас ходят машины в район, и я попрошу, чтобы мне купили букет».
Так что не одна Катя старается нынче, но и отец и тот
неизвестный шофёр, что поехал в районный городок.
Пока отца не направили из города работать в
РТС, делать подарки было легко и просто. Двадцать
третьего марта Катя с отцом шли в цветочный магазин и выбирали большой букет живых цветов
мимоз. Правда, Кате они не очень нравились. Мимозы
были какие-то седые и словно сделанные из проволоки. Но маме они доставляли такую радость, что Катя, в конце концов, тоже привыкла к ним и тоже стала при случае говорить, что обожает цветы и не может без них жить...
Да, в городе всё было легко и просто. Не то, что
тов.
—
здесь...
поднимается на горку. Отсюда хорошо виддеревня
ровный порядок изб, сады, тропинки к речке. По одной из тропинок кто-то двигается,
несёт вёдра. Катя догадывается, что это мама.
Отсюда мама кажется до того маленькой и хруп-
Катя
на вся
—
кой в своём городском узеньком пальто и шляпке, что
просто непонятно, как она не согнётся под тяжёлым
коромыслом.
У Кати щиплет в носу от ласки и жалости. Она
поворачивается и скорей бежит по дороге.
Ничего! Сегодня всё-таки будет мамин день рож-
и цветы тоже будут...
Мартовское солнце пригревает совсем по-весеннему. Покуда Катя шагает до лесной опушки, она
дения,
успевает расстегнуться
жарко.
Но
в
снять
и
варежки
—
до
того
лесу прохладнее. Дорога здесь ещё не подна ней хрустаий. А в тени под деревьями
таяла, снег
держится зимний холодок, сразу опахивающий лицо.
8
Но Кате некогда
это замечать.
Она торопится
и
всё
чаще и чаще похрупывает по снегу валенками.
Неожиданно дорога разветвляется
на
две.
Катя
нерешительно топчется на месте.
Вот ещё беда! В городе прочла бы название улицы
или спросила бы у прохожих. Очень просто. А тут?
Из-за поворота доносится гудение, лязг и рычание
мотора. Из чащи выныривает гусеничный трактор и,
вешая на придорожные кусты рваные тряпочки дыостанавливается и
ма,
быстро
Катя
катит к
опушке.
ага, вот где дорога в РТС! Чтобы дать машине пройти, она сбегает на обочину.
И вот удивительное дело
снег не проваливается! Он чистый, никем не примятый, но держит прочвеселеет
—
—
но, прямо как пол! Катя никогда
не подозревала, что
бывают такие диковинки. Она даже наклоняется и трогает пальцами шершавую, будто солью
присыпанную, снеговую корочку. Пожалуй, тут мож-
на свете
кататься!
Она очень радуется, что сделала такое открытие.
Ведь теперь можно идти не по ухабистой дороге, которая то и дело петляет, а прямиком по лесу, и до
РТС доберёшься скоренько.
И в самом деле, через несколько минут Катя уже
далеко от развилки дорог. Она обходит косые сугробы,
пробирается между кустами, пролезает под ветками.
Огибая низкорослый ельник, Катя вдруг чувствует, что снег под валенками проминается. Неужели
тут он слабее, чем на опушке?
Кате удаётся сделать ещё шаг, другой, а потом
сразу, будто внизу кто подрубил, она до плеч провано и на коньках
ливается в снег.
4
Руки
бился
в
покалывает сотнями иголочек
рукава. Попал
обручами
скорей выбираться!
ло холодными
до
он и в валенки,
—
—
это снег за-
ноги
обжа-
так, что не пошевелить. На-
9
Катя встаёт
снежной
ямы
на
цыпочки,
кладёт руки
Снеговая корка рассыпается в
Катя барахтается, рвётся дальше
опоры, вокруг
зыбучая
—
Понемножку
жат и
и
становится
край
дальше, но нет
сухая вода.
над снегом торчит одна голова
на
наверх. Но напрасно.
прах, течёт из-под рук.
хочет вылезти
и
Кати.
страшно.
слабеют коленки.
Катя оборачивается назад
другом месте. Она борется изо
режки, сбила с головы шапку,
и
По-прежнему
Противно дро-
пробует
всех сил,
—
Надо выбраться, выкарабкаться!
вылезти
в
потеряла ва-
до них ли
теперь!..
С тонким шипением оползает, струится вниз снег.
Всё глубже и глубже тонут ноги...
Сколько она барахтается, Катя не представляет
себе. Она чувствует, что сил уже больше нет. Тогда
она опускается на дно ямы
и, запрокинув голову,
смотрит вверх.
Небо очень высокое. Оно слепит глаза своей синевой.
В небе чернеют отточенные макушки елей, ветки
сосен. Они затихли, застыли, замерли. Словно ждут.
Чужой, непонятный, притаившийся лес...
Глазам Кати становится горячо; ели и сосны
вдруг растекаются, мутнеют; не закрывая лица, не
двигаясь, Катя плачет.
А я-то не пойму, где ревут?
Голос раздаётся так неожиданно, что Катя вздрагивает. Открывает глаза. Над ямой
видны
белые
стёртые подошвы лыж, ноги в широких валенках,
ватник. Санька Клепиков сбрасывает с плеч вязанку
хвороста и приседает на корточки.
Ишь ты,
говорит он одобрительно,
какую
борозду пропахала. Давно увязла?
И-х-и... Ага...
А куда шла?
В эртээс, к... папе...
Ну?
удивляется Санька.
А я только что
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
10
Ехал твой
его видел.
отец на машине, видно, в
дерев-
ню, домой...
Катя недоумевающе
Где?
поднимает лицо.
—
Да
—
дороге
там!
вон
—
Санька
машет
рукавицей.
эртээс. Ты ведь заплутала,
из
—
На
ту сторону
не в
пошла...
сто.
Катя роняет руки. Ей сразу делается холодно, пуВот и всё. И мучилась, и старалась она, оказы-
вается, совсем напрасно.
Обидная горечь
поднимает-
у неё в горле, губы дрожат.
И когда Санька, вытащив Катю наверх, начинает
утешать, она не выдерживает. Заикаясь, проглатыся
вая
слёзы, Катя рассказывает всё:
отцу,
как хотела вместе с
ним
как торопилась к
принести цветы и как
теперь ничего, ничего не получится...
Санька слушает не перебивая, потом несколько
минут стоит молча, раздумывает.
Ладно,
говорит он наконец.
Не реви. Если не очень зазябла, то пошли со мной. Цветы я тебе
разыщу.
Катя думает, что Санька опять говорит это лишь
для утешения. Она, всхлипнув, отворачивается.
—
—
—
—
—
Да-а... Где
В лесу,
Легко
—
ты
быстро,
и
разыщешь?
уверенно отвечает Санька.
словно съезжая с
впереди. Следов
снегу нет, и Кате кажется,
двигается
горки, Санька
от его лыж
что
Санька
на
твёрдом
совсем не ка-
сается земли.
Катя уже разогрелась
•—
Сань,
валилась...
чему?
—
Так
деть надо.
и
немножко повеселела.
спрашивает она на бегу,
я там проА за тобой иду, не проваливаюсь. По—
ведь гляжу,
На открытых
я
—
—
отвечает
Санька.
Гляотмякнул, его
местах снег
и
—
солнышком
ний,
расплавило. Там не ходи. А где снег
держится, и по нему хоть на возу
там наст
езжай.
Катя смотрит,
где же синий снег.
Его,
оказывает-
ся, очень много.
Синие
деревьев. Синие бока
тени от
Каждая низинка,
сипо-
у
сугроба.
синевой.
Значит, в лесу было столько дорог, а Катя и не знала!
Пролетев под обвислыми ветвями, Санька выкатывает на
поляну
Гляди,
каждая лощина
и
залиты
ждёт Катю.
зверюхи...
На поляне растут маленькие ёлочки. Их засыпало, согнуло, облепило снегом. Получились толстые
неуклюжие зверюхи
не то медведи, не то верблюды. Их припекает солнце, и они плачут
пускают
слёзы по бородам из сосулек,
Кате хочется погладить одну из них. Она подходит, чуть дотрагивается пальцами
и тут зверюха
взрывается снежным фонтаном. Кверху летят белые
хлопья, брызги, радужная пыль.
Катя испуганно вздрагивает. Прямо перед нею
распрямившаяся ёлочка отряхивает с лапок послед—
какие
—
—
—
ние снежные комки.
в руки!
смеётся Санька. Лицо у
широкое, доброе, и на нём, как щёлочки,
зажмуренные от яркого света глаза.
—
Не даются
—
него стало
Вдруг Санька стирает с лица улыбку,
голову, прислушивается. Катя поскорей
бает у шапки одно ухо.
В вышине,
ют
на
фиолетовые
голой
берёзе,
огоньки.
дробятся
Одни
с ветки на
наклоняет
тоже
отги-
ветку
капа-
долетают до земли и
искорками. Катя не сразу
на самой маковке
суетится нарядная птичка на высоких нож-
гаснут, другие
догадывается, что это капель. А
берёзы
ках.
Она вертит головой
оглядывается,
и
звонко
в
тёмной шапочке, будто
в
тоненькую
посвистывает
дудочку.
Кате кажется,
что птичка выпевает что-то знако-
12
Но что?
мое.
Вроде
понятно, а
и
не
выговорить,
не
передать...
Слыхать?
серьёзно переспрашивает Санька.
Это синица. Как увидит, что вода с ветки потекла, так и требует: «Винтик-крантик завинтить!»
Катя не может удержаться от смеха
так здорово похоже вышло у Саньки. Санька вытягивает гу—
—
—
—
бы
и
пересвистывает:
Крантик-винтик?
—
«За-вин-тить,
завинтить!»
—
обрадованно
под-
хватывает птичка.
Шалишь!
—
—
мотает
ну! Вот придёт лето,
не
головой Санька.
А
Не стаменя и
проси...
Синица переворачивается
на ветке вниз
головой,
зарослях. Кастановится жалко, что птичка так быстро улетела.
А про цветы-то и забыли?
Санька огорчён-
камешком падает вниз
те
—
всю капель завинтит.
и
пропадает
—
—
но поводит носом.
Соскочив
ны.
в
с
—
лыж,
Эх, мы!.. Ступай-ка сюда. Гляди!
он
бежит
в
кусты
на
краю
поля-
Раздвигает корявые чёрные ветки.
Катя наклоняется и видит настоящее чудо. Под
кустами
Сверху
снег
они
намело
прикрыты,
неровно,
как
остались
пещерки.
стеклом, тоненькими ле-
дяными листами.
Сквозь лёд проникают солнечные лучи. Они нагрели землю, и среди снега, как в парничках, выросзелёная травка и даже цветы. Они удивительные
искристые, белые, на прозрачных гладких ножках.
Санька крепким пальцем подковыривает лёд, снимает с парничка крышку.
Сбирай. Только траву не мни, пускай растёт...
Катя становится на коленки и осторожно протягивает к цветам руку.
ла
—
—
До
Там Санька
вязанку хвороста,
околицы они доходят вместе.
рекидывает
ворит:
на
другое
плечо
13
пего-
—
Нонна
Ну ладно. Я огородами проберусь. А то увидит
Петровна, совсем рассердится... Лучше не на-
поминать!
Вздохнув,
шагает к
он
сворачивает
дому.
На деревне
тихо.
тропинку. А
Катя
солнце зажгло
ряби-
на
Вечернее
жёлтой каёмкой обвело крыши, телеграфные столбы, изгороди. Всё стало мягким,
тёплым
приятно смотреть. Катя даже немножко зановый
огонь в окошках,
—
медляет шаги.
На крыше её дома сидят две вороны. Они распукрылья, топчутся и
что вовсе неслыханно!
выводят песню. Песня чуть глуховатая, журчащая.
скают
—
Похоже, будто
—
плещет водяная
струйка
и
булькает
пузырьками...
Катя устала, проголодалась, но почему-то не думает об этом и ещё долго стоит у калитки. Потом вынимает из-за пазухи цветы и входит в дом.
МАЛЬЧИК
С
КОРДОНА
Прежде Анна Васильевна никогда не жила в деревне и теперь приехала в Жихарево только потому,
что тут работал её сын. Он руководил большой РТС;
ему дали просторный дом с садом, но жить одному
было скучно. Он вызвал к себе мать и ещё до её приезда
подобрал ей хорошую должность
библиотекаря.
Жихарево было старым, в две улицы, селом, по—
строившимся около реки. В центре его стоял двухэтажный кирпичный клуб, в котором и помещалась
библиотека.
ни.
и
Анна Васильевна не сразу привыкла к новой жизПо утрам её будило петушиное пение, шумел сад,
ветки
яблонь шуршали
и
скреблись
по
крыше,
а
на
улице хлопал кнут и мычали коровы. Анна Васильевна спросонок не понимала, откуда приходят эти незнакомые звуки, долго лежала и прислушивалась, а
14
потом
уже вспоминала,
что она не в
городе. Она
вста-
вала, принималась за дела, но это чувство недоумения отчего-то не покидало
Васильевны было
в
чужой
такое
её,
непривычной одежде.
и
и
целый
ощущение,
день у
Анны
словно она ходит
Она решила, что всё это происходит от слишком
резкого различия между прежней и теперешней
жизнью, и сразу принялась за работу, полагая, что
любимое дело быстро успокоит её.
Три дня она принимала от старого библиотекаря
основной фонд, а затем принялась за книги, привезённые из городского коллектора.
Она ходила между
стеллажами, расставляя пахнущие краской и клеем томики, иногда раскрывала книгу и
осторожно
переворачивала листы,
наслаждаясь
их
свежим
хрустом.
В библиотеке было тихо. Лишь иногда поскрипывала половица да в углу, под столом, раздавался чуть
слышимый шорох
наверное, копошилась мышь. Непривычная тишица неприятно действовала на Анну
Васильевну. Ей стало казаться, что она давно уже
ходит так, одинокая и никому не нужная; и эта тишина установилась тоже давно и так и будет стоять всё
время, и назавтра Анне Васильевне придётся точно
так же ходить между одинаковых, насквозь пропылённых стеллажей, и послезавтра, и ещё день, и ещё...
Без конца и без перемен.
Задумавшись, Анна Васильевна не сразу заметила, что в библиотеку кто-то вошёл.
—
Худенький мальчишка, загорелый, в застиранной,
потерявшей цвет майке, влез боком в полуотворенную дверь
—
и тихонько сказал:
Здрасте...
Здравствуй,
рассеянно ответила Анна ВаЧто тебе, мальчик?
Я почитать... Дадите книжку, тётенька?
Библиотека ещё не работает. Приходи завтра,
выдам тебе книжку. Понимаешь?
—
сильевна.
—
—
—
—
и я
15
Понимаю,
—
—
сказал мальчишка.
Анна Васильевна ушла
за стеллажи, а когда вервсё ещё стоял у дверей. Видимо, о чём-то
раздумывал
собрал коричневую кожу на лбу в
морщинки, прикусил нижнюю губу.
Что же ты ждёшь?
удивилась Анна Ва-
нулась,
он
—
—
—
сильевна.
Книжку.
—
Я
—
же
нял
завтра!
лбу разбежались,
твёрдо сказал:
сказала, что
Морщинки
на
мальчишка
под-
голову и уже
Мне завтра нельзя. Мне только сегодня можРазрешите, тётенька! Я все правила знаю и книж-
—
но.
ку
беречь буду... Только разрешите!
—
И
правила знаешь?
—
усмехнулась Анна Ва-
сильевна, невольно подтрунивая над
ным, деловым тоном мальчишки.
дней
можно
—
—
—
—
держать?
быстро сказал
не задержишь?
ты
Нет,
—
мальчишка.
—
—
Подбери
себе что-нибудь. И
ста, разговорами.
Она
серьёз-
сколько
что вы! Обязательно верну.
хорошо,
сдаваясь и не желая спорить,
Анна Васильевна.
Вот там на столе книги.
Ну
сказала
слишком
А ну-ка:
книжку
Десять!
И
—
мельком
не
посмотрела,
мешай мне,
как
книги,
гда,
скрипнула закрывшаяся
когда
отвлеклась от
бережно
мальчик
перебирал
и
пожалуй-
работы
только то-
дверь.
Мальчик
ушёл. «Даже попрощаться не решился»,
удовлетворённо отметила Анна Васильевна и подумала, что и
—
среди деревенских читателей она
завоевать авторитет.
Она
ходить,
тоже
вскоре сумеет
проработала до полудня, решила
а
закончить все дела и
уж
потом
на
обед
не
отдохнуть.
И только разбирая томики, лежавшие на столе, Анна
Васильевна вдруг вспомнила, что не записала в формуляр книгу, взятую мальчиком, и даже не знает, как
его имя
и
фамилия. Настроение у
16
неё
вновь
быстро
испортилось. Она сразу почувствовала усталость,
крыла
Но
библиотеку и
самое плохое
случай расстроил её
пошла
было
домой.
в
том, что
пустяковый
за-
этот
Она подозрительно приглядывалась ко всем мальчишкам, приходившим в
библиотеку, и ругала себя за то, что не запомнила
хотя бы внешнего вида первого своего посетителя.
Приходя домой, она вновь думала об этом случае;
мысли были нехорошие, злые, Анна Васильевна понимала это и гнала их от себя, но дурное настроение
не проходило. И работа, которая принесла было обнадолго.
легчение, опять стала
ка
скучной
и
утомительной.
Миновала неделя, потянулась другая, а мальчишвсё не появлялся. Тогда Анна Васильевна рассер-
дилась окончательно и пошла в
РТС. Оттуда ходили
город. Анна Васильевна дала денег знакомому шофёру и попросила купить злополучную книгу, чтобы больше не ждать и не думать о ней.
Потом она зашла к сыну, и в партийной организации РТС её попросили выполнить одно поручение.
машины в
Л
Р
ѣ
Ь
■
Тракторные бригады работали вдалеке от села, надо
было объехать их с передвижной библиотечкой. Анна
Васильевна согласилась и сказала, что будет ждать
машину в десять утра.
На дверях
«Закрыто
до
читального зала она повесила
записку:
пятницы», предупредила сторожа,
что
отлучается на три дня, и села в машину.
Дорога была "скверной. Глухие лесные просёлки
ещё не высохли с весны, машина вязла, качалась в
глубоких колеях. Анна Васильевна смотрела, как
взлетают и падают в окнах кабины сосны и ели, и думала о том, какая трудная работа у сына. Анне Васильевне кажется тяжёлой эта поездка на легковой
машине, а ведь сыну приходится по таким ужасным
дорогам переправлять и тракторы, и комбайны...
Шофёр Гельмут
головой
—
считался
ехал очень
Росс: Г: с. г,™
г
кругленький
человек с
лучшим водителем
бережно. Но
с гударственная
детская библиотека
—
пока
бритой
на станции и
добрались
до
первого
полевого стана,
заболела
Анна Васильевна измучилась,
голова.
Потом
и
у неё
Пришла
грязная тяжёлая
косые струи
ливня заколотили по листьям, и пенные ручьи забулькали на дороге. Машина у Анны Васильевны была
открытая, и ехать стало нельзя. Пришлось остаться
начался дождь.
туча, обложила небо. Поднялся ветер,
в вагончике
у'трактористов.
Вагончик был тесный, пахло в нём сапогами и машинным маслом. Анна Васильевна постелила на топчан газету, села и принялась слушать, как шумит
дождь. Она слушала и ругала себя за то, что согласилась на эту поездку. Надо было просто отдать всю
библиотечку под расписку в РТС, и пусть бы желающие развозили её куда угодно.
Потом открылась дверь. На пороге вагончика появилась фигура, с головой укрытая промокшей курткой. Анна Васильевна посторонилась, чтобы не замокнуть. А вошедший сказал:
Здрассте, тётенька...
Анна Васильевна вздрогнула. Знакомый мальчишка стоял перед ней. Он скинул куртку
и
зябко отряхивался, и у него было
всё сплошь мокрое
и во—
—
лосы,
майка,
и
засученные
выше
Батюшки!
Анна Васильевна.
—
штаны,
и
колен.
ахнула
—
—
куда?
Ты
от-
Я книжку принёс.
Так что же ты... под
дождём-то? Ты
живёшь
—
—
здесь?
—
шись,
Я
здесь
не
шёл
Не-ет,
—
смутив-
ответил мальчик.
в
живу.
библиотеку,
закрыто...
Мне
Я
а
—
притам
сказали,
пришёл. Ведь
и вот я
нынче
десятый день,
а я
обещал,
принесу.
Ты же весь промок, сумасшедший мальчишка!
И не-ет!
торжествующе запротестовал мальчик.
Не весь. Она сухая!
Он вытер ладони и вытащил из-за пояса спрятанную на животе книжку.
Анна Васильевна отказывалась верить. Она охала и всё расспрашивала этого непонятного мальчишку, а он стоял и переминался с ноги на ногу. Потом
что
—
—
—
—
—
он сказал:
Если можно, тётенька...
—
домой скорей
я
ещё возьму. А
то мне
надо.
Опять? Под дождём четыре километра? Нет,
уж совсем...
Анна Васильевна не находила
слов.
Никуда я тебя не пущу. Останешься здесь и
—
это
—
—
подождёшь,
Но
—
чик.
—
Я
обещал,
нусь.
И
он
пока не кончится ливень.
ведь
не
что
правда нельзя!
мне
могу. Я
быстро
по-
вер-
ушёл.
Анна Васильевна долго
смотрела
из
дверей,
как, подпрыгивая и осту-
паясь,
ка в
убегала по
лесной
фигурнаброшенной на го-
дороге
смешная
лову куртке. Дождь
ещё сильнее, струи
лил
его
выбивали в лужах мутные пузыри; захлебываясь и фырча, плясал у вагончика пенный ручей.
Шофёр Гельмут
дошёл
к
удивлённо
вагончику
поглядел
Анну Васильевну.
баясь,
2*
пои
на
Улы-
она стояла в две-
—
сказал
маль-
рях,
и
хлестал по её 'отглаженному серому
кружевным воротничком.
Каков мальчишка?
спросила она.
Вы толь-
дождь
платью с
—
—
—
подумайте, Гельмут!
Да,
сказал Гельмут.
Я его хорошо знаю.
Это сын лесника Торопова. Живёт не в Жихареве, а
ко
—
—
—
ещё дальше, на кордоне, километрах в пяти от села.
Недавно я проезжал мимо тех мест, подвёз его до вашей библиотеки. Самостоятельный мальчишка, твёрдый.
Анна Васильевна не отрываясь смотрела на дорогу. Немного погодя
она
спросила:
Слушайте, Гельмут,
а мы найдём тут брезент,
чтобы укрыть книги? Тогда заводите машину, дорогой
мой, и поедемте. Ливень ливнем, а ведь нас ждут!
—
ЛИВЕНЬ
Поезд проскочил последний тёмный туннель, сбаход,
вил
в окнах вагона замелькали
станционныедо-
мики.
Вот
—
ла
мать.
приехали,
и
—
Погляди,
—
мы
испуганным шёпотом
сказа-
на полках ничего не оста-
вили?..
Тимка стащил
авоську с пустыми
вниз
чемодан, повесил на
плечо
бутылками и прочей дорожной мелочью, и они вышли на платформу.
В первую минуту ему показалось, что на платформе стоит оглушительный звон и гвалт. Тимка завертел
головой, оглядываясь и не понимая, в чём дело. Народу
с
поезда сошло немного, станция была неболь-
а звон всё-таки слышался.
Лишь спустя какое-то время Тимка догадался,
куда это странное ощущение.
шая
и
пустынная,
Оглушительным
было солнце. Оно прямо-таки далучами на Тимкино лицо, слепило глаза,
жмуриться. Казалось, что солнечные по-
вило своими
заставляло
от-
20
неба сплошной стеной. Этими потоками
близкие горы,
белая дорога, здание станции, похожее
токи льются с
были
залиты неестественно зелёные и
каменистая
шкатулку
ракушек, редкие деревья с белой колохмотьями. Тени от всех
предметов были короткие, жиденькие, и чудилось
вот-вот испарятся, как мелкие лужи.
на
из
рой, почему-то висящей
—
Мир
выглядел
Хотя нет,
звона.
вернулся
ослепительным и
сторону,
в
целиком.
не весь
блистающим до
Когда Тимка .по-
увидел море. Совсем близко,
он
железнодорожной насыпью.
Оно занимало добрую половину мира, выпуклое,
словно бы горбатое, расплёснутое в такие дали, что
сразу не охватишь глазом. И тот солнечный блеск,
что поразил Тимку над горами и землёй, был здесь
за
Как зеркало в громадном
прожекторе, отбрасывало море потоки лучей, и они
трепетали, ярились и беззвучно гремели над морем.
Подталкиваемый матерью, Тимка шёл по перрону
и едва ли сознавал, что происходит вокруг. Мелькали
увеличен втрое, впятеро.
чьи-то лица,
чемоданы, зонтики, станционные киоски,
следы на горячем
в
асфальте. Тимка всё
торопливом утреннем
мое главное:
небо,
это
видел,
как
А наяву было лишь саморе, подобные гремяще-
сне.
земля и
му оркестру.
Потом он почувствовал,
Он поднял глаза.
как
мать
трясёт
его
за
плечо.
Что
было
тобой?
говорила мать, а лицо у неё тонеобычным
каким-то
помолодевшим,
очень бледным и жалким.
Постой, надо бы узнать...
Тут где-то квартирное бюро, дают адреса... Хорошо
бы нам поближе к морю! Ах, Тимка, сколько лет я
тут не бывала, ничего не помню!..
—
же
с
—
—
—
Они
Внизу,
стояли
по
на
ступеньках вокзальной лестницы.
маленькой
и
круглой,
как
блюдце,
площа-
ди, расходились пассажиры, втискивались в запылённые такси.
чёрное
—
Несколько смуглых женщин, одетых во всё
башмаков и до наброшенного на голову
от
21
платка,
останавли-
—
проходящих, выкрикивая гортанными
вали
голосами:
комнаты!
«Комнаты,
Кому надо
комнаты?..»
Боюсь
—
я
к
не-
людям,
знакомым
сказала мать
—
нереши-
тельно.
Чего это они?
спросил Тимка.
—
—
ищут.
—
ные?
—
—
Постояльцев
Нет, почему чёр-
Траур, что
Просто
ли?
здесь
У коспросить, где
так одеваются...
го
бы
бюро?.. До
не
люблю
чего же я
ездить без
путёвок, одно мучение!.. Девочка, можно
тебя на минутку?
Им навстречу неторопливо поднималась по лестнаверное, ровесница Тимки, и, когда
она подошла, мать и Тимка отчего-то смутились.
Девчонка была очень красива. Скорей всего, она
напоминала цирковую гимнастку
такой была загонице девчонка,
—
релой, стройной, тоненько-крепкой. Короткие волосы
падали ей на лоб небрежными прядями, глаза под
чёткими бровями смотрели ясно, весело и очень уверенно.
Она
машки
все
стояла
пёстрого
пассажиры,
зинами и
в
свободной позе, сунув руки
платья,
покачиваясь на
в
кар-
носочках,
шедшие по лестнице со своими
и
кор-
тюками, невольно задерживали шаг и огля-
дывались на неё.
22
комнату?
Вам
—
девчонка.
—
спросила
Я могу проводить. От-
—
дельный вход,
ных
детей
нут,
столовая
нет.
все удобства, грудДо моря десять ми-
рядом, а можно и
Вы на такси
полном пансионе.
на
по-
едете?
Не
—
чала...
риться
—
—
Я думала, в бюро снаНадо ведь о цене догово-
девчонки.
вые,
растерянно скакраснея под взглядом
знаю...
мать,
зала
—
вообще...
и
Цены теперь
вежливой
с
—
ворила девчонка,
везде одинако-
улыбкой прого-
как
бы объясняя
то, что всем давно известно.
найдёте.
шевле не
—
Право,
мать,
ла
не знаю...
для
чего-то
—
—
Де-
повтори-
сворачивая
железнодорожные билеты и заталкивая их в сумочку.
Я как-то не
думала...
—
Если
Других.
не
—
—
Нет-нет,
пойти в
—
не
бюро... А
Женя,
—
в
тебя
том
как
ответила
дёт автобус, хорошо бы
дело.
зовут?
хотите,
Мне
девчонка.
—
я
найду
все советовали
Сейчас подой-
занять места.
Тимка слушал этот разговор, смотрел на мать, и
ему не хотелось, чтобы мать дала согласие.
отчего-то
Он
ка
не знал почему. Вероятно, потому, что эта девчонбыла уж очень красива. Тимке становилось нехо-
неловко, когда он смотрел на неё. Вообще всё
было каким-то чересчур новым и неожиданным.
Тимка ехал на юг впервые, и впервые были у него
рошо
и
здесь
такие
И
суматошные
сборы
и
то, что осталось позади
сковский двор,
по
такая
—
и
и
утрам холодноватый,
23
дорога.
тесный мо-
длинная
школа,
а
к
вечеру
душный,
знакомые мальчишки,
и
и
гребная
секция,
вдруг пришлось бромногое, многое другое, привыч-
где Тимка начал заниматься и
сить из-за
отъезда,
и
это ещё жило в нём, волновало.
А тут новые впечатления и ещё эта девчонка, до того
красивая, что нехорошо и неловко! Всё уж как-то
слишком. Тимка потянул мать за рукав и кашлянул,
стараясь привлечь внимание.
близкое,
ное и
Ну
—
—
всё
ладно,
—
сказала
мать.
лучше. Пойдёмте. Где остановка?
Тимка ещё не успел нагнуться
Женя
—
Может,
так
и
за чемоданом, как
Чемодан
подхватила его и понесла к площади.
был тяжёлым
Тимка таскал его с трудом,
но Женя шла сейчас прямо, легко, не напрягаясь, и чемодан
будто плыл рядом с ней по воздуху.
Пустите,
сказал Тимка.
я сам.
Зачем же?
—
—
—
—
—
—
—
—
Я
сам.
Пустяки!
—
В
голосе
Жени
не
слышалось
ни
удивить. Одна только искренность и радушие. И глаза были ясны и ласковы.
Что ж ты, кавалер,
укоризненно и с какимто сожалением сказала мать,
хоть помог бы!..
Нет, нет,
откликнулась Женя,
это
моя
ехидства,
ни желания
—
—
—
—
—
—
обязанность!
У автобусной остановки выстроилась нетерпеливая очередь, ссорились какие-то мужчины. Женя на
секунду остановилась, затем прошла мимо всей очереди и встала у другой таблички, с надписью: «Посадки нет».
Подкатил автобус, пахнущий подгорелой резиной,
все из
нуть
него
за
чила на
вышли, парень-кондуктор
сигнальный шнурок. В
подножку.
это
собрался дёр-
время
Женя
вско-
Вы разрешите?
громко спросила она и, конебритый, уставший кондуктор зло повернулся к
ней, вдруг расцвела в улыбке, почти засмеялась, пря—
—
гда
мо и
доверчиво глядя
на него.
24
Кондуктор поморгал, потом улыбнулся
Ха! Давай, только быстро!..
тоже:
—
Они
у окошка, на теневой стороне.
очереди, мест не хватило. Ряв проходе,
тесно сгрудились
какие-то
одинаковые парусиновые старички, над головой у неё
качались узлы и сумки. Наконец все разместились,
притихли, и тогда Женя встала с диванчика.
Садитесь, пожалуйста!
кивнула она ближнему старичку.
И опять, так же как и на вокзальной лестнице, все
вокруг смотрели на неё, а она стояла непринуждённо,
свободно, повернувшись к Тимке и матери, и автобусная теснота как будто не касалась её и не беспокоила.
Вчера мы ездили за форелью,
рассказывала
заняли
Для всех, кто
дом с Женей,
места
стоял
в
—
—
—
—
Если захотите, можно будет ещё
съездить. Это интересно, вам понравится. А ещё все
приезжие в горы ходят за орехами. По вечерам тоже
скучать не будете: у нас рядом санаторий, а там все
она
вполголоса.
—
новые кино...
И,
пока ехали
рассказать
нувший
удобных
остановок, Женя успела
пляжах,
о погоде
месяц, о том, что можно достать
и чего достать
но,
несколько
о самых
нельзя.
говорят
как
Говорила
она охотно,
с давно знакомыми
видел,- что мать успокаивается
от
увлечён-
людьми.
этой
за ми-
в магазинах
Тимка
болтовни,
ве-
мало-помалу перестал отводить
глаза, когда встречался взглядом с Женей.
Дом, где им предстояло жить, и впрямь был удобен. На склоне горы, прямо в саду, белела чистенькая, словно игрушечная, коробочка, но, когда вошли
внутрь, оказалось, что в ней два этажа, а комнаты
светлы и просторны.
селеет,
—
зала
У
и
сам
нас
Женя,
пляже.
—
да
он
ещё четверо
—
но
Нравится?
Нравится!
Только где
их
постояльцев
редко
живут,
они
—
всегда
скана
с облегчением засмеялась мать.
хозяева? Вдруг они ещё не согласятся?
—
—
же
увидите,
25
Что вы!
—
—
Женя тряхнула головой.
сама с отдыхающими
а
—
Я
всегда
договариваюсь... Мама уехала,
отец не вмешивается: он занят.
Я
сама
всё делаю.
Хотите сад посмотреть?
Сад тянулся вниз по горе, ступеньками, деревья
росли тесно, и самые дальние сверху казались карликами. Между стволами была
натянута проволока.
Гривастый рыжий пёс бежал вдоль неё, позванивая
кольцом. Заметив чужих, он круто свернул икинулся
наперерез.
Салют!
—
хлыстиком.
—
—
сказала
Женя так, будто ударила
Нельзя, свои!
громадный
И
пёс вдруг приник к земле, сжался и
навстречу, извиваясь и так молотя хвостом,
пополз
будто
заколачивал гвозди.
Овчар?
—
—
с завистью
спросил Тимка.
Ага.
Чего ухо разорвано?
Злой.
Она погладила спутанную шерсть под
—
—
—
—
Такой злой пёсик!..
С собаками дерётся?
Я не позволяю. Мы с ним купаться ходим на
море. И вообще он меня провожает. Знаете, хулиган
может пристать, пьяные... А с ним удобно: все боятся.
ошейником.
—
—
—
С дороги, Салют!
Пёс отскочил, и они спустились вниз по широким
ступеням. В саду было влажно, как в бане, пахло то
лимонами, то хлоркой, то преющим древесным листом. Ядовито-зелёные мандаринчики величиной с
пуговицу кучками лепились на ветках.
Много-то как!
удивилась мать.
И созре—
—
Конечно. Ещё молоденькие,
Тридцать
ноград
бора
—
—
вают?
не
папой копилка.
вот это?
да, лавр. В суп кладут листья, знаете? Ни-
наша с
—
—
Что
Ну
недавно посадили.
корней. А вот там гранаты, орех. Витрогайте, его утром опрыскивали. А у за-
шесть
—
26
не нужно, а осенью сдаём по десять
килограмм. Прямо копилка!
Сад Тимке не очень понравился: ни зелёной травы, ни цветов, ни птиц, и хоть прибрано везде, а всё
равно почему-то вспоминается строительная площадка с её разрытой землёй и мусором. А Женя, видимо,
садом гордилась. Она вела всё дальше и дальше, по-
ухода
какого
рублей
за
казывая
каждый уголок. Похвалилась
ной поленницей дров
и
новым
сколотили с отцом своими
Салют, наверное,
ку. Тимка
несколько
они
руками.
очень
давясь, он танцевал на
аккурат-
даже
забором, который
стосковался
дыбках
и
людям:
по
натягивал
проволо-
раз оглядывался: было странно
видеть громадного пса, безмолвно и неуклюже пере-
ступавшего на задних лапах.
—
в
дом,
Ну
—
вот,
—
теперь
сказала
Женя,
когда они вернулись
знаете, что у нас везде порядок.
вы
пожалуйста, соблюдайте. Это же нетрудно...
улыбнулась.
В полдень пришёл её отец, молчаливый, толстый,
обрюзгший, поздоровался с Тимкой и матерью, но ни
о чём спрашивать не стал. И, когда мать протянула
ему деньги за жильё, буркнул:
Дочке, дочке!
И вы,
—
и вновь
—
—
кая
Она
хозяюшка
хозяюшка!..
Он глотнул,
у вас!
—
польстила мать.
будто что-то кислое
ушёл в сад.
—
Та-
помор-
выпил,
щился и, не ответив,
—
Кажется,
жила мать,
ду.
—
хорошо
выйдя
устроились,
Тимкой вечером
мы
вместе с
—
Я думала, хуже будет.
Внизу шумели тёмные деревья,
подыто-
на
веран-
казавшиеся
мок-
рыми, дальше поблёскивали рельсы железной дороги, ещё дальше пролегало шоссе, где журчали невидимые
автомашины.
А
за
всем
этим, уходя
к
горизонту,
Проплыл
музыкой;
слабо
вдали
мерцало
море, тихое и сонное.
пароходик, побренчал
у него в мачтах, и та-
прогулочный
огоньки светились
27
кие
же
в воде.
—
Женя.
огоньки,
только
купаться!
Салют,
—
вытянутые,
полоскались
крикнула
Мать положила руку на Тимкино
Ты отчего хмурый? Она тебе
где-то
внизу
плечо:
не понравилась?
Понравилась,
помолчав, сказал Тимка.
Внизу, по каменистой, как бы слюдяной от лун-
—
—
—
ного света
девчонка и
це.
ли,
Они
дороге, скользнули две
тени
громадный пёс, несущий
взлетели
на
в
высокую насыпь,
озарённые бледным
светом,
и
—
легконогая
зубах
на
полотен-
замерпропали
миг
внезапно
во тьме.
Ночью Тимка долго не засыпал. Было непривычно
жарко, шершавые простыни липли к телу, раскладушка шаталась и скрипела при каждом движении.
Вспомнился весь сегодняшний день, такой пёстрый и
долгий, словно бы составленный, как мозаика, из целого десятка дней. И чаще всего вспоминалось Тимке
лицо Жени. Он старался не думать о нём, отгонял
его, а оно появлялось вновь, будто проступая сквозь
все предметы,
красивое, чёткое, с глазами, похожими по цвету на морскую воду, и отчего-то становилось тревожно и радостно. Так бывало с ним прошлой зимой, когда он возвращался с катка, усталый,
разгорячённый, и музыка ещё звучала в ушах, и
падал снег, и светили дымные фонари, и вдруг вечерний город и улицы становились незнакомыми, волшебными, странными, и охватывало предчувствие
каких-то неожиданных перемен, которые должны были вот-вот свершиться. И, хоть потом эти перемены
не наступали, он всё равно верил в них, ждал их, и
—
само
ожидание
было томительно-радостным.
А
мо-
быть, перемены всё-таки совершались, но только
нём самом, где-то в самой глубине его существа, и
жет
в
радость возникала просто из-за того, что он сегодня
уже не такой, как вчера, на какую-то кроху богаче,
сильнее, взрослей; ощутить это было можно, а объ28
яснить и понять
валась
нельзя,
и оттого
к
радости примеши-
тревога.
Проснулся он за полночь от грохота водяных
брызг и тупых подземных толчков, сотрясавших дом.
Электричество не горело, и в сумраке резко выделялся голубой квадрат окна. Свет за окном был какой-то
пляшущий, судорожный. Тимка не сразу понял, что
это вспыхивают молнии. Мокрая занавеска трепыхалась на
окне, то взлетая, то распластываясь и прили-
открывалось клубящееся
трещинах, а потом
ливень распрямлял занавеску, и она казалась очень
толстой, свитой из прозрачных верёвок.
Мать в ночной рубашке стояла у окна, лицо и руки у неё были мокры от брызг.
пая
к
наличникам.
небо, всё
в
На
миг
извилистых
огневых
Надо бы помочь хозяевам, но я боюсь,
говорила она.
Я и дома-то грозы боялась...
Тимка- спрыгнул с раскладушки, выглянул наружу.
Весь дворик возле дома и ступеньки к саду были
затоплены. Грязный пенный поток наискось рушился
вниз по горе, таща за собой камни и образуя воронки
вокруг древесных стволов. Струи ливня были похожи
на стебли гигантских трав, они стояли сплошной зарослью, и казалось, что если захочешь пройти, то придётся их раздвигать руками.
Во дворе около забора метались какие-то фигуры.
Тимка узнал отца Жени, одетого в плащ с капюшоном, почти закрывающим лицо. Рядом что-то делали
два парня, наверное, постояльцы, а у самого забора,
в брызжущем
водовороте, стояла Женя с доской в
руках. На ней не было ничего, кроме трусов и лифчика, и мокрая спина её и плечи отливали металлически-тёмным блеском.
Мам, я пойду!
кивнул Тимка и, не дожидаясь ответа, выскочил за двери.
Когда он ступил босыми ногами в поток, то едва
устоял. Что-то больно ударило по коленке, ещё раз,
—
—
—
—
—
29
ещё... Это
вода
тащила камни,
и
тёплый,
была
они
колотили
по
ногам.
Ливень был
и
ночь
тоже
тёплая,
грохотало, свистело, выло, Тимка невольно сжался, его затрясла
дрожь. Стиснув зубы, качаясь, он добрёл всё-таки до
забора и заставил себя шагнуть в кипящий водоворот.
Женя повернула к нему грязное хохочущее лицо
душная, но,
с
оттого что
царапиной на
—
кругом
щеке:
Ага!.. Молодец, давай!..
Держись
так
Доску
к
забору...
Чтоб
меня!
Устоять здесь было почти невозможно,
вода...
за
и они придружке и вместе стали подпихивать вздрагивающую непослушную доску.
Несколько таких досок уже было закреплено,
оставалось перекрыть небольшой участок, чтоб вода
повернула в сторону.
Чуть поленницу... не унесло!..
кричала Женя.
Едва успели... А тут забор... и мостик... Ух,
бьёт!..
Тимка не понимал, чему она радуется: тому ли,
что пока удалось отстоять и поленницу и забор с мостиком, или тому, что Жене попросту нравится эта
сумасшедшая борьба с её грохотом и "криками
сейчас кричал даже отец, сипло и тонко, как жен-
жались
плечом
друг
к
—
—
—
—
щина.
Они протолкнули между кольев одну доску, вторую, а потом весь длинный забор -качнулся и очень
медленно, сопротивляясь натиску, стал валиться прямо на них.
От неожиданности Тимка выпустил руку Жени,
отпрыгнуть, его сбило с ног и потащило вниз.
Он только успел увидеть, как Женя, подняв доску
наперевес, рванулась к падавшему забору.
Спасло Тимку старое грушевое дерево; что-то
толкнуло в плечо, Тимка понял
можно схватиться,
и, обдирая ладони, уцепился за кривую ветку.
хотел
—
30
Придя
нился,
в себя, он увидел, что забор хоть и накревсё же стоит. Женя успела подпереть его
сейчас вместе с двумя пареньками укрепля-
но
доской и
ла добавочные подпорки.
Тимка охнул сквозь зубы
ныло плечо,
стёр со
лба щекочущую пену и опять пошёл к Жене. Та попрежнему смеялась, на тёмном лице белели оскален—
—
зубы.
ные
—
вой?
—
—
Ловко, а?
—
закричала
Тимке.
она
—
Ты
жи-
Живой.
Давай ещё немножко!..
И они вновь стали подпихивать
доски,
уже
вчетвером, и наконец-таки заткнули прореху. Внезапно водоворот утих, начал оседать книзу, мутный поток свернул с дороги и загрохотал уже где-то вдали,
ломая кусты на обочинах.
Во дворе проглянула земля и бетонные ступени
с наносами глины. Рваная простыня пены уползала
вниз, к саду. Сделалось тише, даже ливень как будто
ослаб.
И тут
тел
глухой
из дымящейся
сдавленный стон.
из сада,
и
Тимка испуганно
Что это?
его
темноты, доле-
обернулся:
—
—
щёку
.Салют,
и
—
сказала
трогая пальцем.
Женя, надув оцарапанную
Я его забыла отвязать. Со-
—
забыла.
Тимка торопливо зашлёпал по грязи, прошёл меж
деревьев. Впереди тонко и зло блеснула обвисшая
проволока, убегая во тьму.
Пёс лежал, полузанесённый грязью и щебнем. Голова его была задрана и казалась худой и длинной.
Слипшийся клок шерсти, как заноза, торчал
под
всем
глазом.
Вся
земля
вокруг была взрыта,
камней, размочаленные поленья,
Видимо,
здесь поток
бушевал
31
валялись
обломки
щепки.
сильнее
всего.
А собачья цепь запуталась вокруг ствола, закруи Салют не смог отсюда уйти.
Ах, как жалко!
подойдя, вздохнула Женя.
Тридцать рублей мы за него уплатили... Да теперь и не достанешь такого щенка. Может, ещё поправится?
Она отстранила Тимку и шагнула вперёд.
Салют!
Опять голос ударил, как хлыстик.
Встать!
Голова пса качнулась, всё тело дрогнуло, словно
пронизанное током. Заскребли лапы, как-то странно
сгибаясь, и вот он весь натужно, мучительно медленно попробовал встать, выбраться из грязи, словно заранее чувствуя, что это безнадёжно, невыполнимо, и
всё-таки стараясь из последних сил. Видеть это было страшно.
тилась,
—
—
—
—
—
—
—
—
Да,
плохо...
—
сказала
Женя.
—
Наверное,
ла-
Очень жалко!.. Надо же... И как я не
вспомнила! Оставь его, Тима.
А Тимка, не помня себя, подбежал к Салюту, стал
на колени и пляшущими пальцами начал отстёгивать
ошейник. Словно что-то оборвалось у него внутри,
обрушилось, и, уже не ощущая ничего, кроме свободы и накатывающей ярости, он поднял лицо и почти
пы
сломаны.
с наслаждениемсказал
—
Ну
и
дрянь
же
Жене:
ты!..
Ну
и
гадина же ты!
А
ном
перед
она стояла
лифчике,
с
ним в
мокрых трусах
оцарапанной щекой,
и
гряз-
с волосами, неле-
торчащими в разные стороны, измазанная и всёкрасивая и продолжала улыбаться, и глаза её
были ясны и безмятежны, как у ребёнка.
по
таки
СЛЕД
НА
ВОДЕ
Летнюю практику Алёша Бакшеев захотел провеодиночку. Друзья студенты уговаривали его побывать на Волго-Доне, в Казахстане, в Крыму
он
сти в
—
отказался.
Едва наступила весна,
и
и
как с
рюкзаком
за
спиной
мольбертом Алёша уехал из города.
Он мечтал побродить по земле наугад, без планов
маршрутов. Он слезет ночью на каком-нибудь по-
складным
лустанке, послушает,
щий
вдали поезд, и
Будет
прощально гудит
как
пойдёт куда
исчезаю-
глядят глаза.
просёлочными дорогами, ночевать
северных деревушках, плыть на, лодке
по безымянным речкам, заросшим чёрной ольхой и
крушиной. Он любит природу, чувствует её притягательную силу и попробует передать на холсте чистые
и негромкие краски родных просторов.
Всё получилось так, как он хотел.
В первой же деревне, раскинувшейся над берегом
реки, Алёша купил лодку, погрузил в неё вещи и тронулся в путь.
в
шагать
маленьких
Он ожидал, что увидит много замечательного. Но
всё-таки восхищался, не переставая,
такие тут бы—
ли места...
За каждым поворотом, за каждой речной излучиной открывался иной, удивительный мир.
Неожиданно
ного
словно
ся
3
вставала
бора. Голубые
столбы дыма. Над сырыми
зеленоватый пар;
Ливе "ь
перед Алёшей
елей мерцали
стволы
в
мхами поднимал-
от него еле заметно
зз
тёмсумраке,
стена
раскачива-
лись
пепельные
лап.
Было
щейся
так
бороды лишайников,
тихо, что слышался
свисающие
шорох
с
осыпаю-
хвои.
Затем впереди распахивался широкий речной
плёс. На перекатах вода перемывала текучее солнечное золото. Неразвернувшиеся листья водяных трав,
точно свечи, стояли у береговых осыпей. Ударяла рыба, и ленивые оловянные круги долго вспухали на
зеркале заводей.
Алёша думал, что можно целую жизнь изобраэту красоту, и всё-таки целой жизни не хватит,
чтобы хоть малую часть её донести до людей.
Он много работал; этюды появлялись один за
другим. Но пока Алёша ещё не был ими доволен.
Рука, правда, избавилась от скованности, мазки стали шире, сочнее, а вот передать то общее, неповторимое настроение, которое вызывала натура,
не удавалось. Всё же Алёша надеялся, что в конце концов
осилит и эту самую нелёгкую задачу.
жать
—
Как-то
на
вечерней заре
он
шому лесному озеру.
выбрался
к
неболь-'
Дул ветер.
Гудели корабельные сосны, дрожа
бок ветвями. Будто выстреленные, косо
.
сбитыми налетели зелёные шишки. Иногда под землёй глухо раздавался
удар,
это лопался натянутый, как струна, гибкий
древесный корень.
—
И
кой
озеро оставалось спокойным. В глубопоблёскивала его застывшая вода, похочёрную смальту.
только
низине
жая на
холодной зари, ни лес на берегах не отраозере. Вода дремала, как в колодце. И лишь
слабая, отливавшая ртутным серебром дорожка
то ли отблеск вечерних облаков, то ли узкая полоса
тумана
пересекалаозеро из края в край.
Ни
свет
жались в
—
—
Алёше
думал,
это место показалось
что
гладь воды,
интересным. Он
по-
изображал неподвижную
окружённую бушующим лесом. Если на-
никто
ещё
не
34
завтра будет опять ветреный день,
можно написать такой этюд.
Невдалеке, от устья реки виднелось несколько
изб. Алёша решил попроситься на ночлег, а утром
—
прийти на озеро.
Хозяин
сутулый, плешивый старик, похожий на
ворона,
провёл его в летнюю половину избы. Принёс табуретку, застелил деревянную глубокую, как
телега, кровать. Он был, очевидно, глуховат, потому
что разговаривал громко, почти кричал, каждую фразу начиная с дребезжащего баса и заканчивая визгливым тенорком.
Уж будьте добры, денежки-то сичас!
сказал
он, улыбаясь, и за дверями долго, свистящим шёпотом пересчитывал Алёшины рубли.
Засыпая, Алёша слышал, как старик сердито кричал кому-то в сенях, наверное внуку:
Жрать, так домой бегаишь? Чтобы завтра у
опять
—
—
—
—
—
меня на
базар!
Не стану я вашей рыбой торговать!
так же
сердито отвечал мальчишеский голос, казавшийся
очень красивым рядом со срывающимся басом старика.
Стане-ешь! Гляди-ко, волю взял! Жалко, стервец, твоей Марьи Фёдоровны нету, я б ей расписал,
—
—
—
каков ты
есть!
Мальчишка помолчал,
—
Марья Фёдоровна
потом сказал:
сама
спекулянтов
ненави-
дела.
Тотчас хлопнула дверь
может, старик вытурил
мальчишку вон, а может быть, тот вылетел сам, не
дожидаясь расплаты за строптивый нрав.
«Попался мне хозяин!..»
огорчённо подумал
Алёша и, сразу опомнившись, посмеялся над своим
огорчением. Ведь он совсем не знает ни этого стари—
—
ка, ни мальчишки, ни
Марьи Фёдоровны,
ненавидев-
шей спекулянтов, а уже волнуется и начал негодовать... На самом деле все эти люди могут оказаться
з*
35
совершенно
ему
бы
не
за дело до
такими, как он предполагает. Да и что
них?
проснулся чуть
Наутро он
свет и потихоньку, чторазбудить старика, вышел из дому.
Ветер ещё не утих.
Гудящий воздух светился слюдяным блеском, и
не
казалось, что различаешь его косые стремительные
пряди. Жёлтая заря плавилась над вершинами сосен.
А озеро по-прежнему оставалось в покое. Под
небом странно чернела тяжёлая вода,
лежавшая без единой морщины.
В кустах можжевельника Алёша выбрал чистую
полянку, поставил мольберт. Ему быстро удалось
схватить и передать на полотне размытую, словно
тающую, желтизну неба, тяжесть крутых береговых
откосов. Хорошо получились и сосны. Их стволы были не розовыми, а густо-фиолетовыми, почти синими
у корней. Алёша удачно уловил напряжение распластанных по ветру сучьев, дрожь лохматой, клубящейсветлеющим
ся хвои.
И только озеро у него никак не выходило.
Оно одинаково однотонно темнело вблизи и вдали, и были почти незаметными те оттенки в цвете, которые передали бы
неподвижную
просторность
воды.
Смущала Алёшу
и серебристая полоса. Замеченвчера полоса, пересекавшая озеро, сохранилась
на
прежнем месте. Очевидно, это был не туман
и не отражение облаков,
а
что-то совсем другое...
Но что?
Чем зорче Алёша приглядывался, тем больше недоумевал. Полоса была похожа на тропинку, и это
ная
сходство
ещё
сильнее
подчёркивалось
тем,
что
на
противоположном берегу она упиралась в маленький,
одиноко стоявший дом. Алёше почудилось, будто он
различает даже изгибы этой тропинки и отдельные
следы... Что за чепуха? Ведь не ходили же тут люди
пешком по
Но полоса явственно виднелась отовсюду
такая
узкая, отчётливая, с ровным маслянистым глян—
же
цем.
Затрещали
кусты; неподалёку вышел на берег
Алёшиного ночлега. На старике были
надеты резиновые бахилы и плащ-палатка, с локтя
свисала смолёная сеть.
«Браконьерствует на озере...»
подумал Алёша.
Заметив Алёшу, старик прикрыл сеть полами
старик,
хозяин
—
плащ-палатки и неохотно пошёл навстречу.
Гуляете? Я вот тоже тут... обследую. Не найдётся папироски городской, побаловаться?
—
У
ли
него
испуганно и
глубокие
ками,
и
в то же
Алёша всё
не мог
испытывает этот человек.
не
пустынными,
поблёскива-
уловить,
какое же
Разговаривать
голос.
со
—
это
за
полоса?
—
ребятиш-
спросил он,
Которая? Ах, там...
старик неожиданно сбабудто- поперхнулся.
Знаю. Зимний след.
Это что же
зима следы оставила? Странное
—
вил голос,
—
стариком
пронзи-
Но берега озера были
Алёша поборол неприязнь.
—
ве-
чувство
его
лишь вдалеке где-тс смеялись
Не знаете, что
протягивая папиросу.
•
зло
хотелось, слишком неприятно звучал
тельный, дребезжащий
ки.
время
глазки, обжатые пухлыми красными
—
—
название...
Названиев странных не бывает!
вновь
закричал старик.
Во всяком имени есть зерно, без
обману! Вот, гляди, куст,
он поймал за вихор зелёную макушку,
зовётся можжевельник. А поче—
—
—
—
—
37
му? Междуельник, промеж
ёлок
растёт. Всё тебе про-
сто, как огурец, и никакой странности.
—
Ну,
хорошо,
унимался Алёша.
Всё потому
—
почему «зимний след»?
а
же.
Зимой
на
не
озере дорогу протоп-
Весной снег растопило,
рога-то всё равно обозначается!
Не знал я раньше!
удивился Алёша.
тали, намяли следов.
—
—
—
а
—
до-
Лю-
бопытно!
Чего не знать? Это- факт известный. От всех
зимних дорог на озёрах следы остаются. А у нас особенно, потому^-как вода ленивая, дохлая. Щепку
брось
на одном месте год прогниёт... Но ничего,
—
—
дождичком эти следы всё ж таки смоет!
Алёша усмехнулся:
Вам как будто хочется, чтоб их поскорей смыА ведь такое удивительное явление!
Кому как представляется. А мне глаза намо—
ло.
—
золило.
—
Что,
ходили зимой?
38
Заче-ем!
старик взмахнул рукой, но тотчас
придержал разлетевшиеся полы плащ-палатки, пряча сеть.
Вона, видишь, дом? Учительша там жила, Марья Фёдоровна. Старая уже, ноги отнявши
были, а всё туда же
с пионерией возилась. Каждый
день к ней чуть не вся школа бегала. И мой тоже,
—
—
—
—
балбес.
Что
—
—
я
Да
ж
тут плохого?
нет, ничего...
говорю? Активистов
дан.
А
растут,
как
—
не понял
—
Старик
Алёша.
отвернулся.
—
Рази
готовила, сознательных граж-
поглядишь,
дармоеды попереч-
ные, никакого сладу нет.
Учительница умерла?
спросил Алёша.
Зимой похоронили,
с
трудно скрываемым
облегчением сказал старик.
Больше всех ей требовалось, а пришла пора, так сковырнулась, как и мы,
грешные... И следы тоже вскорости смоются...
Алёша недослышал последних слов. Ему вдруг
припомнился нечаянно подслушанный разговор в сенях, упрямый голос: «Марья Фёдоровна сама спеку—
—
—
—
—
39
ненавидела!», стук захлопнувшейся двери..
лянтов
И то,
что
прежде
случайными, отрывочныобрело связь и объедини-
казалось
ми впечатлениями,
теперь
ясную, резкую картину.
лось в
Перед Алёшей как бы открылся кусочек человеческой жизни, с её борьбою, любовью, ненавистью, радостями, горем. Алёша понял, как тесно переплетены
старой женщины, до последних
и судьба маленького
мальчишки, пробиравшегося зимними вечерами знакомой тропой через озеро; и недобрая участь старимежду собой
и жизнь
дней учившей людей правде,
внуки растут совсем не
И Алёша почувствоудивительное
не
зимние следы.
ка, сознающего, что дети и
такими, как ему бы хотелось...
вал,
что
самое
—
В конце концов, это просто загадка природы, не больше. И если она ещё не разгадана, то её всё равно разгадают.
А
удивительное
это следы человека. Вот
умер, а всё сделанное им продолжает жить,
и не исчезает тропа к его дому, и вырастают из его
учеников настоящие, хорошие люди...
Долго будете гулять?
спросил старик.
Ему, вероятно, не терпелось приняться за ловлю,
и он никак не мог дождаться, когда Алёша уйдёт.
Алёша повернулся и зашагал прочь.
Уже вставало лёгкое, чистое солнце. Ветер сбавил
силу и налетал на сосны порывами всё реже и реже.
самое
—
человек
—
Скоро
—
он стихнет совсем.
Но Алёше
не
очень
хотелось
заканчивать
свой
этюд.
Совсем другие
теперь
мысли и
и эта спящая
чувства
вызывали
вода, и сосны, и далёкий
одиноким домом...
в
нём
берег
с
На середину озера выплыла лодка. Старик, сутугрёб резкими рывками, вёсла торопливо били
по воде, словно старались перепахать узкую серебристую тропу. А она опять незаметно смыкалась за лод-
лясь,
кой,
поднимаясь из-под воды.
40
ФЛАГ
Никита просыпается оттого, что кто-то осторожно
руку. Возле постели стоит Гайда Звирбуле, отрядная вожатая. Видно, что она сама едва успела встать и умыться,
лицо у неё горит прохладным
румянцем, ресницы слиплись, на жёлтых волосах
тянет его за
—
—
тёмные мокрые прядки.
Вставай!
шёпотом
говорит
Гайда.
Слышишь? Забыл, что сегодня твоё дежурство?
Никита вскакивает с постели. Нет, он, конечно, не
забыл. Просто утренний сон самый крепкий, и
трудно его стряхнуть с себя в один миг. Но сейчас
Никита уже проснулся окончательно.
Гайда!
тоже шёпотом говорит он, чтобы не
разбудить ребят.
Вы принесите, пожалуйста, горн
из пионеркомнаты. А я сбегаю на речку, окунусь и
как раз успею к подъёму. Я быстренько!
Никита хватает полотенце и выбегает за двери.
Сырые ступеньки крыльца стучат под его ногами.
Они шершавые и холодные. Холоден и крупный песок
на дорожке. Никита зябко поёживается и ступает на
одних носках. Это очень приятно
идти босиком и
поёживаться от утреннего холодка.
Ночью над лагерем пробушевал грозовой дождь.
Теперь тучи уплыли, в белёсом небе встаёт солнце, но
следы дождя ещё видны повсюду. Черепичные крыши
лагерных домиков блестят. Над ними дрожит, курится парок. Стволы у деревьев намокли и потемнели с одной стороны. Наверно, дождь был косой.
Кусты акаций, растущих вдоль дорожки, тоже
намокли. На каждом листе, сложенном лодочкой, лежит большая изморозно-белая капля. Порою она скатывается вниз. Тогда, на лету, капля вспыхивает радужным огоньком и гаснет, едва коснувшись земли.
Но самое главное
воздух. Он до блеска промыт
дождём. Он свеж и пахуч. Кажется, что упругими,
холодными глотками он вливается в горло.
—
—
—
—
—
—
—
—
41
«Наверно, такой воздух можно пить»,
думает
Никита. Он втягивает в себя глоток и чувствует, как
ширится грудь и начинают подрагивать мускулы на
—
руках.
Никита подпрыгивает и бежит по дорожке. Ветер
надувает его белую майку. Она смешно похлопывает
за
спиной.
Впереди разворачивается просторное поле лагерной линейки, показываются трибуны, пологий речной
берег. До
него уже близко.
И вдруг Никита останавливается.
Он смотрит на поле.
На середине его вкопана в землю высокая мачта.
Каждое утро во время линейки на мачте поднимают
флаг пионерского лагеря.
Но сейчас флага нет. Нет
рой он крепится.
даже
верёвки,
на кото-
Никита смотрит на мачту и подходит поближе.
Флаг лежит на земле, намокший и грязный. Подле
валяется верёвка. Конец у неё размочален.
Никита смотрит и понимает теперь, что случилось.
Грозовой
ливень
намочил
полотнище, оно
стало
тяжёлым; потом налетел ветер, он накинулся на приспущенный флаг и стал рвать его, и верёвка не выдержала.
Теперь флаг
лежит на земле...
Но ведь пройдёт немного времени, лагерь проснётся и оживёт. Пионерские отряды выстроятся на
линейку. Никита сегодня
дежурный горнист. Он
—
должен
будет
встать
«Флаг поднять»,
и
по
нище должно всплыть
всплывёт, потому
что
у
и
сыграть сигнал:
этому сигналу широкое полотв небо над лагерем. Но оно не
мокрый флаг лежит теперь на
мачты
земле...
оборачивается и смотрит на лагерь. Там
Пустынны дорожки, и окна в домиках
задёрнуты занавесками. Может, времени ещё хваНикита
ещё
тишина.
тит?
Никита
поспешно скатывает флаг.
42
Он берёт его на руки и, приседая,
бежит к речке. На мостках опускает
флаг в воду, расправляет его и полощет,
вода
и
быстро
Отжав
возвращается к
Теперь
смывает песок
полотнище,
землю.
мачте.
надо закрепить
и
Никита
верёвку.
Никита подходит к мачте и смотрит вверх. Мачта выкрашена белой
краской. Краска мокрая и скользкая
от дождя. У вершины мачта кажется
тоненькой,
совсем
она
качается,
как
её,
колесико, через которое должна пройти верёвка.
Никита засовывает конец верёвки
за трусы. Так будет удобнее. Он обхлыстик.
И там,
еле виднеется
самом
конце
крохотное
мачту
вверх.
хватывает
лезть
на
руками
и
начинает
Майка на животе сразу становится
У Никиты скользят руки,
лезть надо очень осторожно, чтобы не
сорваться и не съехать вниз. Никита
мокрой.
перехватывает руками, подтягивается
так
сантиметр
за
и
—
сантиметром
мается кверху.
На середине
—
он
Он
ву
немножко
поднимачты
отдыхает.
поворачивает
голо-
и окидывает взглядом
лагерь. Там по-прежнему пусто, Никита улыбается; теперь он уверен, что поспеет закрепить флаг
и
вернуться
вовремя.
Вторую
половину
труднее. Мачта здесь тонка, она качается и
поскрипывает. Никита боится смотреть вниз.
У него кружится голова.
Наконец он достигает верхушки мачты. Верхушка прикрыта деревянным грибком. На грибке и привинчено колесико, до блеска натёртое верёвкой.
Никита хватается одной рукой за грибок, а вторую руку отводит за спину, чтобы взять верёвку.
Пальцы его хватают воздух.
За резинкой трусов верёвки нет.
Противный холодок появляется у Никиты в груди. Он смотрит вниз. Верёвка
лежит
у основания
мачты, еле видимая в траве. Он не заметил, когда она
успела выскользнуть.
Никита прислоняется головой к холодной мачте и
несколько минут не двигается, пережидая, пока пропадёт тошнотворная слабость.
Из-за гряды холмов, с далёкой реки доносится тягучий пароходный гудок. Чтобы отвлечься, Никита
представляет себе, как выглядит этот пароход.
пути
лезть
опасно
Крутобокий,
идёт
с
оттянутой
назад
трубой,
быстро
против течения. Рассыпчато звенят зелёные
волны, рокочут машины, на корме плещет под ветром флаг... Флаг...
Никита спускается вниз.
Он берёт верёвку, привязывает её к руке узлом и
пробует, прочно ли она держится. Теперь она держится прочно.
Приоткрыв рот, чтобы легче дышалось, Никита
опять обхватывает мачту и опять начинает влезать.
Ему кажется, что сейчас он уже не сможет добраться до вершины. Руки стали тяжёлыми, их трудно отрывать от мачты, словно она сделалась клейкой.
В носу щекочет противный запах краски.
Теперь Никита отдыхает чаще; он считает остановки и всё время думает, что ошибается. По счёту
их мало, а кажется, что их было не один десяток.
А впереди ещё длинный путь. Гладкая, скользкая,
он
44
и нет на ней ни сучка, ни заруНикита смотрит и не может определить, сколько ещё осталось лезть: может, полтора метра, а может, три, пять... Он опускает голову и
больше не смотрит вверх. Он совсем закрывает глаза. Руки и ноги у него теперь движутся сами собой,
и он вряд ли понимает, что продолжает лезть.
Потом пальцы Никиты неожиданно упираются во
что-то твёрдое. Он открывает глаза. Пальцы упёрлись
мачта
уходит ввысь,
бинки,
в
ни отметки.
грибок.
Никита смотрит на него и уже только потом, словно
бы очнувшись, соображает, что добрался до вершины.
Ему
Он влез-таки!
было трудно,
очень
однако он влез. Он влез и теперь держится
колесико.
Никита отвязывает
верёвку
трудно,
рукой
за
кладёт её
в желобок,
Больше не надо
лезть, не надо поднимать гудящие руки, не надо считать остановки... Всё. Никита вздыхает глубоко и об-
колеса.
Всё. Самое
и
главное сделано.
легчённо.
Теперь
он немножко
Но странное дело
—
подождёт
и спустится вниз.
усталость куда-то исчезла.
Руки у Никиты снова двигаются легко и свободно.
Он даже не заметил, как появилась эта ловкость.
Может, он долго отдыхает? Да нет, прошла минута,
не
больше.
Никита
рёвку
и
соскальзывает на землю,
укрепляет
Когда
на
он тянет за
вздрагивает, обвисает
в
завязывает ве-
флаг.
верёвку, складчатое полотнище
ней
и
порядке!
послушно ползёт вверх. Всё
Никита вытирает о полотенце руки и бежит к дому. Запыхавшись, он взмахивает на крыльцо. Там с
горном в руках стоит Гайда и смотрит на часы.
Не опоздал?
тревожно спрашивает Никита.
—
—
Нет. Полторы минуты до подъёма.
Никита переводит дух и берёт из рук Гайды
—
лодный, запотевший горн.
45
хо-
Слышь,
—
да,
—
Никита,
—
озабоченно говорит Гайкоторые по деревьям
у -нас мальчишки,
есть
здо'ровг лазят?
*^
—
то
Есть,
отвечает Никита.
А чего?
Понимаешь, флаг ветром сорвало. Надо
—
—
кого-
попросить, чтоб поправил.
Никита опускает глаза.
По-моему, флаг исправный,,- равнодушно гоон.
Я сейчас проходил,, попробовал. Он совсем исправный.
Никита подносит ко рту горн и набирает полную
грудь воздуха. Он не смотрит на Гайду.
—
ворит
Он
—
не
подозревает,
что она
окинула взглядом
его
мокрую майку, ободранные колени, царапины на руках; Никита не знает, что вожатая беззвучно смеётся...
фигуру,
заметила
Никита трубит.
Резкие, хрипловатые звуки разносятся над лагерем, постигая дальних его уголков. И, хотя Никита
трубит сейчас простенькие четыре такта утренней побудки, ему кажется, что звуки эти торжественны и
прекрасны,
повинуясь
ввысь.
а
сам
его
он
уже
стоит
сигналу, тяжёлое
у
белой мачты, и,
знамя
поднимается
СОДЕРЖАНИЕ
Мартовский
Мальчик
Ливень
След
Флаг
с
снег
.....
кордона
....
.........
на воде
.......
..........
5Т
3
14
20
33
41
ЧИТАТЕЛЯМ
К
Отзывы об
этой
просит
присылать
А-47,
у л.
книге
Горького,
издательство
адресу. Москва,
по
43.
Дом детской
книги.
*
Для младшего
школьного
Эдуард
Шим
возраста
Юрьевич
ЛИВЕНЬ
Рассказы
редактор Л. Р. Баруздина
редактор Г. Ф. Ордынский
редактор
С. К. Пушкова
Корректор Л. М. Короткина.
Ответственный
Художественный
Технический
набор 7/П
г.
Подписано к
Формат
60х90'/ібл.). Тираж 300 000.
ТП 1964 № 202. Цена 8 коп.
Издательство «Детская литература»
Москва. М. Черкасский пер., 1
Фабрика «Детская книга» .V? I Росглавполиграфпрома Государственного комитета
Сдано
печати
3
печ.
в
24/ІѴ
л.
(2,17
І964
1964
г.
уч.-изд.
.
Совета
Министров РСФСР по печати.
Москва, Сущевский вал, 49. Заказ № 255
4Ш9-
Ы€/
Цена -8
коп.
ИЗДАТЕЛЬСТВО «ДЕТСКАЯ ЛИТЕРАТУРА»
В серии «Книга
вышли и
