Диссоциация [Евгений Вячеславович Куринов] (fb2) читать онлайн

Евгений Куринов Диссоциация

Пролог

Тревожное утро. Проснувшись, я потянул руку в сторону телефона, дабы узнать время. Стараясь разомкнуть слипающиеся веки и разглядев экран, пришло понимание того, что до будильника еще оставалось достаточно много времени. Такое обычно случается в те моменты, когда во сне начинает стираться грань с реальностью, сновидение, дарящее тебе сильные эмоции, изматывает сильнее активностей.

Как бы я не пытался вспомнить, что мне сегодня приснилось такого эмоционального, почему я вскочил за пару часов до подъема, ибо обычно спросонья сон еще свеж в памяти, ничего не выходило. Для меня, как человека, романтизирующего все подряд, это было загадкой, однако времени терять попусту я не собирался.

Пройдя стандартные утренние процедуры я понял, что конкретно в этом дне было особенного. Вечная тяжесть на уме была постоянным спутником раннего пробуждения, но сейчас контрастировало на фоне всех эмоций лишь волнение. Много лет назад случилось крайне странное событие, в реальность которого верил я с трудом, однако я был обязан посодействовать.

От размышлений о загадочности этого утра, Роман Лисин совершенно забыл о том, что его жена, до мозга костей спортсмен, должна была с минуты на минуту вернуться с так называемой «освежающей процедуры», на человеческий язык переводя — прогулки. Ее дотошность никогда не позволяла скрыть свои внутренние переживания, однако попытаться придумать отмазку все же было необходимо.

Вот и раздался глухой хлопок закрывающейся входной двери, и как по таймеру в комнату вошла жена Романа, моментально заподозрившая что-то нечистое.

— Ты так рано не вставал отроду, что случилось? Только честно, у тебя ни разу не вышло меня провести.

— Ничего особенного, — спокойно, но с ноткой радости от наивности мнения жены, произнес Роман, — Приснилось, как мне лицо разбили.

— Ну, Ром, пожалуйста, не делай вид, что все стандартно, о снах ты всегда говоришь, как об искусстве, сейчас же ты встревожен.

— Я пока не в настроении обсуждать это. Поставь чайник, там, может, и попытаюсь выговориться.

Как ни странно, это сработало. Жена ушла на кухню, прикрыв за собой дверь, и стала набирать воду в объемный чайник. Размышление о событиях прошлого вынудили сказать за это утро больше слов, чем, порой приходилось говорить за весь день. Но тем не менее, такого не случалось крайне давно. Спокойный тип характера вплотную следует роду Лисиных с давних лет. Все вокруг казалось каким-то серым и безжизненным, словно оно потеряло вес в глазах Романа, хотя он всегда был удовлетворен окружающим его бытием.

— Чай готов! — весело прозвучало с кухни.

Роман хотел ответить чем-нибудь на это, но легкая подавленность не позволила. В конце концов, все пришло к ситуации, где не объяснить проблему было невозможно.

— Мы живем уже много лет вместе, думаю ты можешь мне выговориться.

— Тяжело это все, — лаконично прошептал сидящий в майке Рома.

— Тебя что-то гнетет?

— Гнетет, и делает это не в первый раз.

— Не стесняйся показать свою неидеальность, дорогой.

— Прошло уже много лет с того, как мы выделили деньги на ту операцию, но по итогу ничего, он пропал бесследно.

— Забвение?

— Возможно, но очень уж не хочется в это верить. Прости, но мне, все таки, нужно обдумать это лично.

Взяв с собой кружку, Роман вновь направился в душную спальню, дабы открыть окно и проверить входящие сообщения. На телефоне действительно было уведомление. Надев очки, мужчина медленно прочитал:

— Мы с каждым годом видим все больше звезд, во всех нас есть свой звездный свет, и когда человек покидает этот мир, внутренний свет его возносится к далекому, он становится свободным, присоединяясь к духовной туманности, зажигая собой новую звезду…

Глава 1 — 2126

— Почему ты волнуешься? Пара отдаленных от всех и всего суток, оставивших тебя наедине с самим собой, не могут пройти даром ни при каких условиях.

— Если бы поддержка действительно так работала, то не пришлось бы мне рецепты выписывать. Опыт не избавляет от волнений.

— Я вижу твои переживания в равной тебе степени, но, тем не менее, ты просто обязан взять себя в руки и повторно наполнить себя убеждением, что ты все сделал прекрасно. Я же знаю, что ты более чем уверен, что Купер будет в полнейшем восторге от уровня планки качества, которую ты задал.

— Хоть оно и так, но от опасений меня твои слова полностью не избавят, но все-таки я тебя благодарю, что ты всегда рядом.

— Иначе я не могу, иначе я не существовал бы в таком виде, каким ты меня знаешь, такова моя природа.

Спустя как никогда мучительно долгие по ощущениям десять минут, раздался протяжный неприятный скрип, и из-за темной, оформленной под текстуру дерева, двери с мозаичным стеклом вышел высокий статный мужчина с пышными седыми бакенбардами и слегка приподнятой левой бровью.

— Здравствуйте, Купер, у меня для вас отличные новости!

— Я невероятно рад вас видеть, Пауэлл, я так понимаю, вы закончили заказ? — серьезно спросил мужчина. — Вы вновь некоторое время не выходили на связь, мы понимаем, что ты явно не бездельничал в это время, но в следующий раз хотя бы дай нам понять, что ты не исчез.

— Д-да, я принес некоторые неудобства, но Вы не поверите, какого успеха я достиг!

— Очень на тебя надеюсь. Пройдем в кабинет, я полагаю, ты продемонстрируешь?

— Конечно, Мистер Купер, за тем я Вас и ждал.

Мужчина лениво обернулся и вновь вошел в свой достаточно пустой, но в тоже время уютный кабинет. Основная часть комнаты была абсолютно пуста, что создавало впечатление, будто в ней проходил ремонт, хоть такая обстановка и остается уже не первый год, только лишь белые стены, с прислоненными к ним полными кассет шкафами, создавали условный психологический барьер между уютным рабочим помещением и пустой заброшенной комнатой.

Купер неуклюже рухнул в кресло и, засучив рукава белой клетчатой рубашки, потянулся под стол, достав из ящика красивый аппарат, напоминающий весьма компактный кубический проектор, выделяющийся своим оформлением: золотые и медные вставки, декоративные трубки, оформленный под древесную текстуру корпус из синтетической кожи. На верхней его части красовалась аккуратная небольшая щель, закрытая заклепкой, куда Пауэлл вставил куб, площадью с дюйм, при длительном просмотре на который начинала сильно кружиться голова.

— Машрум, я не смею и сомневаться в том, что Вы потратили на этот проект все время, что Вы отсутствовали.

— Совершенно точно! — с яркой ноткой гордости произнес Пауэлл.

На мелком экране аппарата стала заполняться кислотно-розовая полоска, за чем следовал процесс, при котором комнату окутали сотни лучей разнообразных цветов и оттенков. Посреди кабинета появился полупрозрачный накрытый стол, бородатые мужчины в выглаженных смокингах, их дамы, но в самом центре всего образовавшегося стояли молодожены, держащие в руках необычный цветок с двумя стеблями.

— Я немного изменил условия проявки. Цвета стали менее насыщенными, но более мягкий тон с совершенными формами объектов выглядят гораздо лучше, чем несуразное контрастное месиво.

— Сразу чувствуется рука профессионала, — сдерживая восхищение, высказался Купер, — Думаю, еще никто в Бастионе 1 не встречал более, — на секунду задумался мужчина, подбирая слово, — более кинематографичной композиции.

— Думаю, Мистер Эльброн будет в восторге от такого свадебного фото, его и через поколения не стыдно будет показать.

— А я думаю, что ты будешь рад получить премию в следующем месяце.

— В следующем месяце?

— Да, а что?

— Да так, ничего, подожду пару недель, все равно денег не тратил в последнее время.

— Сегодня последний день месяца, Пауэлл. Думаю, теперь я абсолютно верю в то, что и кадры без опыта могут через время стать ценнейшими сотрудниками, — благородно произнес Купер.

Зеленый с ног до головы парень, казалось, сейчас покраснеет от счастья, но, стараясь сдерживать себя в руках, крепко пожал руку своему начальнику и, еле подавляя в себе бурю эмоций, направился в арендуемую им квартиру, где его ждал отдых и чайная терапия, отсутствие которой могло бы привести к нервному срыву.

Глава 2

— Ты вчера отлично себя показал.

— Да я ж ничего особенного и не сделал.

— Купер был очень доволен тобой.

— Он всегда сохраняет сдержанность, не пренебрегает эффектом Пигмалиона в отношении кадров, сложно точно определить, был ли он действительно рад.

— Для него этого более чем достаточно.

Сквозь узкую щель между пыльными темно-фиолетовыми занавесками тянулась четкая стена утреннего света. Со временем она медленно перемещалась по комнате, освещая каждый сантиметр помещения, и в итоге дошла до глаз Пауэлла Машрума, прокручивающего диалог в своей голове.

Парень лениво поднялся с постели, надел свою любимую рубашку поло с множеством карманов, что было крайне удобно при работе с мелкими предметами, резко распахнул занавески и, прищурившись, открыл окно. Комнату тут же окутал свежий запах озона.

— Тебе снова снился ангерс, возможно, когда-нибудь мозг даст тебе отдохнуть от работы хотя бы во сне.

— Это дело всей моей жизни, так что я не ощущаю дискомфорта из-за этого.

— Не боишься выгореть?

— Отчасти боюсь, но я сомневаюсь, что это произойдет в ближайшие пару лет.

— Ты сейчас вновь встанешь с постели, достанешь ангерс и пойдешь снимать людей на улице?

— Именно так. Нужен же мне материал для искусственных композиций.

Пауэлл быстро надел свой любимый бежевый комбинезон, натянул коричневые кожаные перчатки с вырезом под пальцы, а так же коричневые туфли. Подойдя к столу, на коем лежала вся страсть его жизни — камера производства компании Ангерсо, на которую он и работал, — он стал заваривать медицинский успокоительный чай.

Камера была достаточно крупной, размером с крупную кошку, спереди было несколько объективов, расположенных горизонтально на загнутой передней части. Корпус ангерса имел две рукояти для удобства съемки, шестидюймовый экран для предварительного просмотра, много переключателей, а так же разъем под пластинки, с коих проектор той же фирмы считывает данные и создает объемные изображения, действительно хорошая реализация которых всегда была востребована среди ценителей.

После полулитра чая Пауэлл бодро вышел на улицу. По городу летали маленькие птички, так полюбившие новые серебристые деревья, часто портившие кадры, создавая смазы, удаление которых, порой, занимало много времени и сил

— Ты не забыл?

— Что не забыл?

— Людвиг Ивси вчера говорил тебе о старике, приходящем в ресторан на холме.

— Про старика помню не много, но знаю, где находится этот ресторан.

— Купер оценит, если ты его снимешь. Он чуть ли не достопримечательность, если верить словам Ивси.

— Ну, он и мои работы с кадрами жизни города не то чтобы не принимал.

— Кадры жизни города обычно используют во всяких демонстрациях, в большинстве случаев их не применяют в массе, об этом ты и сам прекрасно знаешь.

Пауэлл построил в своей голове маршрут, ибо путь был достаточно дальним, и направился в сторону ресторана.

По пути встречались достаточно интересные композиции, не дающие азарту Пауэла покоя и ангерсу отдыха. В центре города были ремонтные работы, люди постепенно избавлялись от последних остатков тяжелого прошлого. «Левиафан» ныне считают чуть ли не легендой реальной человеческой истории, а жаль, воистину монументальное достижение людей, настолько сильно изменившее их же жизнь, ныне приравнивают к небольшому изобретению, чье величие сводят на восприятие сквозь года.

Глава 3

Пошла вторая неделя. Проснувшись как-то с адской болью по всему убитому в каждой клетке телу, я не осознавал того, как все еще могу существовать. Я не мог увидеть себя в зеркале, там стоял совершенно другой человек, казавшийся абсолютно неестественным. Возможно, это не реальность. На самом деле я мертв. Это наказание. Наказание за все совершенное мной при жизни.

Эннард Энвайдер сидел перед психиатром с холодным взглядом, который казался способным проникнуть в глубины души. Врач молча писал что-то в блокнот, будто записывая тайны этого загадочного пациента. Эннард был полностью поглощен своими мыслями, словно его ум находился в другом измерении. И в этом состоянии он начал понимать, что, возможно, он уже и не Эннард Энвайдер, и что его пробуждение было не случайным. Но что за мистические силы таились в этом процессе, и что ждало его в будущем, оставалось загадкой, которую только время могло разгадать.

— Я не могу собрать точную картину произошедшего, мне больно, эти мысли разгрызают меня…

— Мне не нужна целостность, мне интересно ваше восприятие. Что Вы помните?

— Я помню совершенно другой мир. Было очень жарко, я жил в казарме, в пустошах, в банде «Шмелей». Поначалу обстановка была страшной, такой жуткой войны никто не ожидал, хотя многие о ней фантазировали.

— Каким было Ваше последнее воспоминание о том мире?

— Мне трудно об этом говорить. Я помню своего друга, кажется, его звали Виктор, он мне сообщил, что в паре десятков километров от нашего лагеря, в ущелье, была загадочная пещера.

— В чем заключалась загадочность той пещеры? — поинтересовался доктор.

— Виктор сказал, что там есть совершенно новая форма жизни, то ли мох, то ли лишайник. Он сказал, что сделает из нее такой косяк, какого еще никто и никогда не курил. В то время я был солдатом, мне приходилось убивать многих предателей собственными руками, кровавая бойня меня вымотала.

Психотерапевт вновь достал блокнот и что-то записал на новой странице.

— Я туда отправился. Виктор был моим большим должником, но в этот раз азарт меня пересилил. В ущелье был невыносимый запах. По всей поверхности дна были раскиданы расчлененные трупы мутировавших животных.

— И как же Вы нашли ту пещеру? — скептически спросил врач.

— Я нашел роскошный дом, внутри было немного консервов, но самое главное — на стене висела карта. На ней было изображение лепестка, туда я и направился. Пещеру было не трудно отыскать, как и то самое растение, но побыв там пару минут, у меня начала дико кружиться голова, появились галлюцинации, и я умер.

— Интересно, — с прежней монотонностью произнес доктор, — Что было дальше?

— Далее было наказание за все мои грехи. По мне прошла большая сила, в каждую клетку моего тела стала пробираться невыносимая колющая боль. Было ощущение, что это продолжалось очень много времени, но в конечном итоге все кончилось. Я перестал чувствовать все.

— Вы сказали, что странности начались неделю назад, опишите этот момент.

— Прошла вечность, и я вновь почувствовал боль. Я лежал в луже, на мне была чужая одежда, рядом валялся какой-то кусок металла. В отражении я увидел свое лицо, но это был точно не я. В кармане был кошелек, я нашел объявление об аренде квартиры. Войдя в комнату, я стал пытаться понять, кто я и что со мной происходит, пока не понял, что это иной мир. Спустя неделю я решил обратиться к Вам.

— Похоже, что у вас случилась передозировка наркотическими веществами, вследствие чего Вы и потеряли память.

— Это невозможно, я ничего не знаю об этом мире, я жил в другой реальности.

— Видимо, последствия были очень тяжелыми. Вам повезло, что вы остались живы.

— Я не жив, моя истинная сущность мертва уже много лет, мой мозг больше мне не принадлежит.

Психиатр достал из тумбы справку, заполнил немногочисленными данными об Эннарде Энвайдере и поставит диагноз — Синдром Котара.

— Живите обычной жизнью, рано или поздно память может вернуться, а пока, принимайте препараты, что я вам выписал.

Эннард холодно посмотрел на врача и взял справку, с хмурым видом отправившись в квартиру.

Глава 4

Запертый, словно узник в четырех стенах психиатрической лечебницы, Эннард сидел напротив мутного зеркала. Уверенность в собственной кончине была абсолютной, но практически все кричало и билось в агонии, дабы доказать обратное.

Энвайдер взглянул на свою руку, поднятую на уровень глаз со стойким ощущением того, что она ему не принадлежит. На пыльном столе лежал острозаточенный маленький нож, поблескивающий во мраке. Эннард с вибрацией по всему своему телу схватил его и уставился прямо на его лезвие.

— Мертвецы не чувствуют боли, наносимой самому себе… — в глубине души попытавшись привести себя в порядок, подумал Эннард.

Чем дольше он смотрел на острие, тем больший страх пробирался по его жилам. Прошептав что-то себе под нос, Энвайдер сделал надрез на своей ладони в области под большим пальцем.

Стиснув зубы, мужчина стал осматривать кровоточащую рану. Все казалось нормальным, кроме одного — тканей, напоминающих мелкую грибницу, обволакивающих нервы.

— Кто-то живет внутри меня… — дошло во мгновение до Эннарда, — Оно жило мной все это время.

Вариант того, что кто-то в те самые времена, времена его настоящей жизни, всадил ему в организм паразита, был крайне маловероятен, однако исключать его было бы нерезонно.

Падающий от утомления Эннард продолжал смотреть прямо в глаза своему отражению, но ему казалось, что несмотря на то, что он видел в отражении, по обратную его часть сидел не он, а его труп.

— Кто же ты такой? — про себя спросил мужчина.

Ответа не последовало, однако в голове всплыло некое воспоминание, воспоминание из тех самых времен, воспоминание из его жизни: «Пекло. Проснувшись от звонка рупора, я оделся, вслушиваясь в объявление атаки. Было страшно даже думать о том, что сейчас начнется захват жилого комплекса с мирным населением, однако мы должны были захватить его раньше «Улыбашек», так что выбора не было. Схватив пару пистолетов, я сел в грузовик и мы направились в город. Люди кричали, умоляли сделать с ними все что угодно, но мольбы были немыми. Бойня длилась недолго, по крайней мере для меня. Зайдя в квартиру, я увидел женщину с ребенком. За мое плече схватил Виктор, говоря, чтобы я их не трогал. «Умоляю, пойдем, это моя тетушка, не трогай их, прошу!» — молил он меня, но преданность была для меня важнее. Для меня они были лишь очередной мишенью, сиреной ядерного мира. Я убил их…»

Думаю, я достоин этого наказания, зря я пропустил мимо себя его просьбу в тот день…

Эннард затих, положив на стол голову, рассматривая вытекающую кровь из глубокого пореза, но резким пронзительным импульсом в голове возникла целостная картина.

— На следующий же день я отправился в пещеру… Черт… Нет… Виктор!

Глава 5

— Не переживай сильно, тебе это не пойдет на пользу.

— Как я могу не переживать!

— Держи себя в руках, думай о том, что все могло быть гораздо хуже.

— Хуже? Ты смеешься надо мной?

— Тебя могли убить, держать в заложниках, пытать.

— Они меня ранили, ты же прекрасно знаешь, что из-за травм я теряю память. К тому же еще и ограбили, всю премию насмарку…

— Пауэлл! — крикнул слегка взволнованный Купер.

— Здравствуйте, босс.

— Зайди в кабинет.

Пауэлл встал со скамьи. Его сердце еще никогда так не билось из-за того, что ему придется разговаривать с боссом, обычно это было достаточно уютным процессом.

— Я рад, что ты вернулся, но одной моей радостью тебе не отделаться, — строго выговорил Купер, сев за стол, захламленный кучей бумаг.

— Это не моя вина, я шел к тому старику, о котором вы мне рассказывали, однако произошло что-то странное. Я не помню ничего, что со мной происходило все это время…

— Вы обращались в полицию? — напугано спросил босс.

— Да, но они мало что смогли сказать точно, ведется расследование. Я сказал им все, что знал: пропавший кошелек, ангерс, а также глубокая рана.

— Без тебя тут происходил настоящий кошмар, после триумфа твоего последнего заказа новые полились в неимоверном количестве. Я пытался выяснить, где ты пропадал половину месяца, но ничего не узнал, кроме твоей, кхм, проблемы со здоровьем.

— Эта проблема мне ни чуть не мешает, но нападающий каким-то образом знал об этом.

— Мы выпишем тебе чек на полный курс лечения, а также любые расходы по твоему делу, а теперь, если можешь, возвращайся к работе.

Машрум вышел из кабинета и, оглядываясь по сторонам, направился к складу за новым ангерсом.

— Тебе нужно поговорить с тем стариком сегодня.

— Зачем?

— Говорят, ему многие изливают душу, тебе бы тоже не помешало с ним поговорить.

— Я снимаю реальную жизнь, если он будет меня знать, то в лице его не будет прежней искренности.

— Поверь, тебе от этого должно стать лучше.

— А почему именно сегодня?

— Потому что в данный момент этот вопрос тебя волнует больше всего, не так ли?

— Что ж, тогда не вижу смысла терять ни минуты.

Пауэлл вышел из офиса. Прежнего пыла он не ощущал, как бы этого не хотел. Никакого желания идти и наслаждаться погодой под свежим воздухом не было, потому он встал у края тротуара и остановил неспешно едущее такси.

Сев на заднее сиденье, парень указал адрес, и таксист молча тронулся. В автомобиле были журналы, помогающие отвлечься во время поездки, но не успел Пауэлл к ним прикоснуться, как водитель, остановившись на светофоре, спросил:

— Товарищ, не подскажете своего имени?

В глазах потемнело.

— Товарищ, не подскажете своего имени?

— Товарищ, не подскажете своего имени?

— Имя…

Автобус. Душераздирающие крики. Доктора вкалывают изуродованным людям обезболивающие. Агония наполняла все пространство мчащегося по булыжникам транспорта.

На заднем сидении сидит человек. Он молчит. Его белые глаза наполнены пустотой. Мужчина сидит молча, смотря в одну сторону. Бледная кожа порой контрастировала с просвечивающими сквозь нее острыми зелеными венами. Часть его лица была похожа на труп, однако другая выглядела так, словно она родилась совсем недавно. Он ничего ни слышал, ни видел, ни реагировал на движения, свет и запах. Казалось, что в полном крови автобусе ехал воскресший труп.

— Ваше имя?

— …

— Подскажите ваше имя, сер! — Взволнованно повторил доктор.

— И — мммм — ййа? — Сиплым сухим голосом повторил мужчина

— Да, имя! — Крикнул окровавленный доктор.

— Сэр, мы приехали.

— Что?

— Мистер, мы добрались до места назначения.

Пауэлл посмотрел в окно, сильно сжимая пальцами переносицу и щуря глаза.

— С вами все хорошо? — Спросил озадаченный таксист.

— Да, кошмар приснился. Сколько с меня?

— Ваша компания оплатила счет, с вас ничего не требуется.

Пауэлл вышел из автомобиля, пытаясь привести свое сознание после кошмара. Подняв голову, он заметил, что старик, о котором шла речь, как раз успел подойти на ранее описываемое многими место.

Пауэлл поднялся по ступеням к ресторану, заказал холодный кофе и направился к старику на террасе. Однорукий мужчина смотрел в даль, рассматривая город.

— Здравствуйте, уважаемый?

— Доброе утро, — Повернувшись, сказал старик.

— Я работник компании Ангерсо, слышал, Вы стали звездой этого места.

— Тлеющей звездой…

— Разрешите Вас сфотографировать?

— Да, конечно.

Пауэлл достал ангерс и начал снимать старика.

— Не обращай внимания на мой взгляд, я все еще не привык к таким, как ты, — Смущенно сказал инвалид.

— О чем Вы?

— О твоей внешности. Я пока не привык к тому, что люди теперь могут настолько отличаться.

— Вы про мою зеленоватую кожу?

— Да, совершенно точно.

— Ничего страшного.

Пауэлл закончил съемку и стал рассматривать результат на экране ангерса.

— Шикарно.

— Я не моргнул? — Усмехнулся дед.

— Нет, вы вышли шикарно.

— Могу ли я получить копию, когда будет готово?

— Ну, компания не выдает бесплатные копии, но для вас у меня найдется исключение.

— Почему именно для меня?

— Потому что Вы можете мне помочь.

— Вот как, чем же?

— Я слышал, Вы помогли многим людям, у которых случались проблемы.

— Я с ними просто общаюсь, порой этого многим недостает. Рассказывай.

— Недавно меня похитили, 2 недели я был в плену, но совершенно этого не помню. Они как-то узнали, что раны лишают меня части памяти, чем и воспользовались. После того случая меня не покидает ощущение, будто я не помню большей части своей жизни. Все как-то перевернулось.

— Тяжко, — На вздохе сказал мужчина, — Знаешь, тебе повезло, что тебя отпустили спустя всего две недели, оставив лишь небольшую рану. Я 22 года был в рабстве во время войны.

— Сегодня я видел кошмар, где я был в роли человека, лишенного эмоций, едущего в автобусе с толпой изуродованных людей.

— Дорогой друг, — Улыбнулся старик, — Ты необыкновенно везучий человек. Я понимаю, что независимо от масштаба одной проблемы, не теряется смысл и других, менее важных, но запомни один простой факт — жизнь подобна сюжету, в ней есть протагонисты, антагонисты, тяжелые ситуации, ведущие к изменениям, главное — уметь понять, в какой части истории ты сейчас, нужно пережить этот период, дабы начался новый.

Пауэлл сел рядом и уткнулся подбородком в кулак.

— Прими тот факт, что тяжелый случай уже закончился, далее идет развитие сюжета, не нужно растягивать прошедшее, ибо история потеряет свою суть.

Старик взглянул на время и повернулся к Пауэллу.

— Скоро сюда придет мой друг. Мы хотели бы пообщаться конфиденциально.

— Да, хорошо, спасибо… — проникнув, произнес Пауэлл.

Глава 6

— Каков план?

— Мне нужно возвращаться к работе.

— Это ясно, но… ты планируешь лечиться?

— Я в целом здоров, проблемы с памятью сейчас может решить только крайне дорогая био — инженерия, да и то не в моем случае.

— Тебе нужна защита, твоя физическая форма хоть и имеет средние показатели, но одного нападения хватило, чтобы тебя ограбили и ранили, держа в плену 2 недели.

— Мне некогда изучать боевые искусства, ну или стрельбу. У меня есть дорогая мне работа.

— Ты можете поставить себе импланты.

— Не могу, ведь им придется меня резать, значит я потеряю память.

— Да, это проблема…

— Прости, но на разговоры у меня более нет времени.

Пауэлл открыл дверь квартиры, расположенной на втором этаже дома на улице Герта, и, небрежно кинув ключ в лежащую на тумбочке перевернутую шляпу, направился в комнату, дверь в которую имела светоотражающую поверхность.

Внутри темного помещения стоял пыльный стол, шкаф с бодрящими чаями, но сильнее всего выделялся аппарат, стоящий на столе. Пауэлл поставил ангерс на стол, вынул из него картридж и вставил в аппаратуру для проявки. На верхней части аппарата слегка светилась белая поверхность, на которой тут же появилось кривое изображение, не представляющее из себя ничего цельного. На боковой стороне было множество вращающихся ручек, часть из которых настраивали цвет, другая — геометрию.

Пауэлл сутками не выходил из квартиры, время от времени сообщая по телефону в офис Ангерсо, что с ним все в порядке и что работа в самом разгаре. В конечном итоге, по истечению недельного срока, работа была завершена. Прямо по центру комнаты стояло насыщенное изображение старика, смотрящего в даль. Наконец, открыв черную занавеску, Машрум взглянул на улицу. Была уже глубокая ночь.

В комнате был дикий смрад от веществ, используемых проявочным аппаратом, потому Пауэлл решил открыть форточку.

— Кажется, ты простыл.

— Что? С чего ты взял?

— У тебя течет из носа.

— Вроде нет.

— Иди за салфетками, сейчас начнется.

— Ладно…

Придя в ванную комнату, Пауэлл взглянул в зеркало. Выглядел он крайне уставшим, но в общем был здоров. У парня зачесался нос и он кулаком вытер его. Рука была вся в крови, текущей из носа.

— Черт!

— Я говорил.

— Где перекись?!

— Ты убрал ее под ванну.

— Точно.

Промокнув в жидкости салфетку, Пауэлл тут же сунул ее в ноздрю и остановил кровотечение.

— Как ты себя чувствуешь?

— Шатает…

— Да, вижу, тебе нужно подышать.

— Д — даа…

Пауэлл взял ключ, открыл квартиру и спустился на первый этаж. Выйдя из подъезда, он сел на ступени и стал смотреть на Луну. Слабея, парень понял, что сейчас потеряет сознание. Сделав попытку подняться, он бессознательно рухнул на землю.

Глава 7

Это снова повторилось. Календарь вновь показывает совершенно другую дату. Пару недель назад я был в другом месте, в другой одежде и с другими мыслями. Это проклятье не дает сосредоточения. Тюрьма, замкнувшая развитие событий и мышления.

Стряхнув засохшую кровь с носа, Эннард Энвайдер встал с асфальта. Ослабленные глаза слепила Луна.

— Во всем этом должен быть какой то смысл. Второй раз я появляюсь в случайном месте в случайных обстоятельствах. Где-то кроется закономерность…

Сунув руку в карман, Эннард достал ключ с цифрой 3,4 и чек от такси.

Мужчина поднялся и, хромая, направился на второй этаж дома, у подъезда которого он очнулся. Вставив ключ, Эннард отворил дверь. Свет был включен, двери в квартире были распахнуты, словно кто-то торопился, покидая помещение.

Не разуваясь, Энвайдер прошел в глубь квартиры. На стенах были пятна крови. В конце коридора была темная дверь. Подняв с пола лопатку для обуви, мужчина вошел в комнату. Абсолютную темноту нарушала лишь настольная лампа, светящая на какую-то аппаратуру. Осторожно подойдя чуть ближе, Эннард прочитал на аппарате слово «Ангерсо», и из рук выпала ложка.

Воспоминания словно пришивались поочередно, восстанавливая память о прошлом.

Мрачный барак. На кровати у противоположной стены сидит Виктор.

— Видишь, как оно случается.

— М?

— Как сильно различаются человеческие решения, — произнес Виктор.

— Сейчас люди сильно разделились во мнениях.

— У меня есть дядя — Зэкэриас Ангерсо. Его с улицы подобрал мой дед в начале войны. Мы всегда отлично ладили, крайне умный был человек. Но сейчас нас разделила идеология. Он живет в Бастионе 1, а я тут…

— Но ты же сам выбрал такой путь.

— Я не жалуюсь, я тоскую по нему. Несмотря на то, что обычно я ставил тренировки превыше обучения, его я слушал всегда. Он обещал, что когда все кончится, то заберет меня к себе.

— Война в самом разгаре, людей-то почти не осталось, — Сев на кровать и протерев лицо полотенцем, ответил Эннард.

— Знаю… знаю…

«Он тут…» — Осознал Эннард. Значит, это был действительно знак.

Торопясь, Энвайдер взял кошелек, лежащий на тумбе в доме, и быстро направился в свою квартиру, путь к которой он запомнил, приходя к психиатру.

Соседи были в замешательстве, когда жилец явился в квартиру спустя полмесяца, однако ничего не сказали. Неделю Эннард сидел дома, время от времени выходя за продуктами. В конечном итоге, был составлен план.

На стене висела карта города, найденная в шкафу съемной квартиры.

— Я тебя найду, падаль… — стиснув зубы, произнес Эннард.

На карте были отмечены все точки, как-либо связанные с брендом «Ангерсо»: магазины аппаратуры, памятники и улицы, однако что-то должно было связывать их все. Какой-то крупной детали недоставало этому плану.

— Я что-то упускаю, — подумал Энвайдер, вглядываясь в карту, — Какая-то деталь была упущена…

Посидев в раздумьях минут 10, пришло осознание.

— Чек… Чек от такси!

Торопливо накинув куртку, Эннард выбежал на улицу и поймал выезжающее из-за переулка такси. Вновь войдя в квартиру 3,4 мужчина стал искать чек, брошенный где-то на полу из-за недостаточно уделенного внимания. Перерыв всю квартиру, мужчина взгянул на портрет на стене. «Работник месяца», — было написано под портретом Эннарда. Сердце его забилось с такой силой, что кроме него не было слышно ничего.

— Кто-то мной управляет… живет моей жизнью…

Энвайдер облокотился спиной к стене и медленно съехал на пол. Множество мыслей были прерваны внезапной радостью — взгляд пал прямо на лежащий за торшером чек.

Мужчина со скоростью пули схватил его и, закрыв квартиру, выбежал на улицу. На чеке были написаны два адреса. Оглянувшись, Эннард увидел наименование улицы, совпавшее с одним из написанных на чеке.

Глава 8

Через 20 минут Эннард уже стоял у здания, расположенного по второму адресу. Здание было небольшое, однако выглядело достаточно богато: солнце освещало цветущие декоративные лианы, стены были выполнены в старомодном стиле, но не выбивались из общей картины.

Эннард вошел внутрь. Вокруг стояли скамьи, по центру был очерчен белый ромб. За ресепшном у стены сидела женщина.

— Добрый день, Машрум.

— Здравствуйте, — Бегло произнес Эннард и вошел в комнату для персонала.

В поисках ответа, он обошел все комнаты, пока его не остановил один из работников.

— Павлик, ты сегодня какой-то подозрительный.

— Тебе кажется.

— Нет, ты всегда со мной здоровался. Да и по кабинетам ты не заглядывал.

— Не выспался.

— На тебя это похоже, однако, даже несмотря на это, ты всегда был вежлив.

— Ты меня достал, сгинь!

— Э — эм… Прости, что?

— Что слышал.

— Это крайне непрофессионально, я в тебе разочарован.

Эннард, нахмурившись, подошел к мужчине, схватил его за воротник и, приподняв, прислонил к стене.

— Я тебе сказал, со мной все нормально, исчезни отсюда!

— Охрану!

— Тихо!

— На меня напали, охрану!

Из комнаты позади Эннарда вышел мужчина в костюме с аккуратными черными усами.

— Пауэлл, что происходит?

— Ничего, я сегодня не в духе, — Отпустив парня, сказал Эннард.

— Пройдешь ко мне?

— Да, пожалуй.

Мужчина зашел в комнату. По общей обстановке стало ясно, что это кабинет важного человека. Вдоль стен стояли шкафы с пронумерованными коробками, на столе было много документов, а также табличка с именем «Купер Вастонский».

— Итак, Машрум, что тебе сделал тот парень?

— Ничего, я просто не в духе.

— Ты не звонил около недели, мы хотели звонить в полицию, однако ты явился сам, еще и навел такой шум. Что случилось?

— Слушайте, мне нужен ответ на один единственный вопрос.

— Вопрос? Какой же?

— Мне нужен адрес проживания Виктора Харькова — родственника Зэкэриас Ангерсо.

— Прости, что? Зачем?

— Без вопросов. Мне нужен его адрес.

— Виктор Харьков живет в квартире, переданной ему Зэкэриасом по наследству, его адрес проживания — тайна компании.

— Меня это не волнует, мне нужен адрес.

— Пауэлл, что с тобой происходит?

— Не уходи от темы. Адрес.

— Даже не смотря на твой престиж в нашей компании, я не могу, нужно соблюдать корпоративную этику.

— Мне это надоело.

Эннард встал со стула, перевернул стол и опрокинул Купера, ударив его об шкаф. Мужчина упал. Энвайдер схватил его за рубашку и замахнулся.

— Повторяю в последний раз. Мне нужен адрес Виктора Харькова — родственника Зэкэриаса Ангерсо.

— Ты совсем с ума сошел?!

— Адрес!!! Это улица Ореола? Имени Зэкэриаса? Реинкарнационная? Индев?

— Реинкарнационная, 37! — закрыв глаза, сказал Купер.

— Повторюсь, — широко раскрыв глаза, сказал Эннард, — Это улица Ореола? Имени Зэкэриаса? Реинкарнационная? Индев? Или другая?

— Реинкарнационная, 37…

Энвайдер отпустил Купера и встал. Пронзая взглядом лежащего на земле изумленного мужчину, он открыл дверь и, поправив одежду, вышел на улицу.

Эннард вернулся домой. Все было готово, были дополнительно расставлены точки на улицах с охотничьими магазинами, построены маршруты.

— Последние часы… — Прошептал Энвайдер и, надев на себя одежду, в которой очнулся, и положив в карман ключ, вышел в ночь на улицу.

— У меня 3 часа. Надеюсь на закономерность…

Дойдя до того самого подъезда, Эннард сел на скамью и вновь глянул на Луну, словно она провожала его в последний путь.

Глава 9

— Здоров?

— Цел…

— Уверен?

— Сложно сказать, очень уморился.

— Вставай, тебе нужно передохнуть.

— Я в целом в норме, просто устал.

Пауэлл поднялся с прохладного асфальта и сел на скамейку, стряхивая с рукавов прилипшую грязь. Голова была немного мутной, однако мысли, прокручиваемые в ней, были ясны, как лунный свет. Понимая, что в таком ослабленном состоянии можно и невольно уснуть, Пауэлл встал и пошел в дом. Поднявшись к двери, парень дернул ручку, но вход был заперт. Видимо, при падении была немного отбита память, потому и не было воспоминаний о том, чтобы дверь закрывалась на ключ.

Войдя внутрь и пройдя в проявочную, Пауэлл достал из пульта, оформленного под стимпанк, что было фирменной фишкой продукции Ангерсо, картридж, наклеил на него листок и подписал: «Человек года». Положив в барсетку кадр, Машрум пошел в спальную комнату и, что было крайне ему несвойственно, мгновенно уснул.

Проснувшись от достаточно скоро прозвеневшего будильника, Пауэлл достал из шкафа джинсовую рубашку, брюки и подтяжки, надел и, взяв денег на завтрак, пошел на работу.

Погода была ветреная, после событий прошлого климат изменился, потому 20 градусов казались достаточно теплыми для подобного рода погоды. По пути люди почти не попадались, точнее, их было столько же, сколько и было всегда в такое время, однако сама динамика жизни ощущалась иначе. Бодрая свежесть как будто испарилась в небытие. С рассуждениями об изменившемся восприятии окружения, Пауэлл и не заметил, как добрался до дверей офиса.

Внутри было тихо, на парковке стояли всего три машины, да и пол еще был практически чист. Поднявшись на этаж выше, Пауэлл заметил, как перед ним захлопнулась дверь, из-за чего он смог увидеть только часть ботинка заходящего, но, не придав тому значения, парень дошел до офиса Купера. Доставая из барсетки заветный картридж, он вошел в кабинет.

— Доброе утро, Купер.

— Машрум? Приветствую… — Озадаченно произнес Купер.

— Вот и заветный кадр, цветовой профиль был подобран на основе уже используемого ранее, так что особо много времени я не потратил, в основном, геометрию.

— Пауэлл, у меня к тебе есть один вопрос.

— Нет, с экспозицией все в норме, я исправил проблему яркого освещения.

— Как давно ты стал таким?

— Каким?

— Прояви уважение, пожалуйста, карты раскрыты.

— Купер?

— Что-то не так.

— Как давно ты стал принимать запрещенные вещества?

— Чт-что? — ошарашенно произнес Пауэлл, — Какие еще вещества?!

— Вчера ты был явно в неадеквате, что ты принимал?

— Мои чаи нужны для успокоения нервов, это не запрещенные вещества, они в каждом магазине продаются.

— Прекрати уже! Не держи меня за барана.

— Вы что, я к вам максимально уважителен, я понятия не имею, о чем идет речь.

— Эххх, — развалившись в кресле, вздохнул Купер, — Что произошло вчера?

— Я сидел за работой, мне стало нехорошо, из носа пошла кровь, пытаясь ее остановить, закружилась голова, и я вышел на улицу, где, судя по всему, потерял сознание. Когда очнулся, то вернулся домой и лег спать.

— Кажется, у тебя действительно отбило память.

— Вчера ты устроил кипишь с сотрудником маркетингового отдела, выпытывал из меня информацию, перевернул мой стол и стал выпытывать ее уже силой.

— Сегодня не день шуток, босс.

— Я и не шучу.

— Но как такое возможно?

— Хм, Пауэлл, у меня для тебя остался последний вопрос.

— Какой же?

— Какая сегодня дата?

— 10 ноября.

Купер вновь наклонился вперед, выпрямил спину, достал из ящика стола сложенный лист бумаги и снова задал вопрос.

— Какая сегодня дата?

— … 10 ноября.

Босс развернул листок к Пауэллу.

— Как это возможно?

— Я даже не знаю что сказать, выглядит как неудавшийся розыгрыш.

— Хватит, ты уже второй раз пропадаешь на 2 недели, не выходя на связь. Компания больше не может терпеть этого, ты уволен.

— Нет…

— Мы оставим тебя в списке сотрудников, и то только из-за твоего престижа, однако к работе ты будешь допущен только после полного медицинского осмотра. Я понимаю, что тебе тяжело это осознать, но ты же себя к этому и привел. Ступай, береги себя.

Не найдя сил даже на прощание с Купером, Пауэлл встал и вышел из кабинета.

Прошло несколько часов, Машрум все еще не мог сложить цельную картину произошедшего, ибо все сказанное Купером казалось каким-то несусветными бредом.

— Звучит глупо.

— Да, но в чем-то он прав.

— Когда?

— Сейчас.

— Может, хоть врач сможет точно сказать, что с тобой произошло.

— И когда мне к нему идти?

— Сейчас.

— Сейчас?

— Работы у тебя больше нет, планов тоже, почему бы и не сейчас?

Пауэлл достал телефон, вызвал такси и в скором времени уже был в очереди на прием к мутатологу — врачу, занимающимся лечением мутаций у людей. Время стало идти как-то чересчур быстро с момента начала проблем с двухнедельными исчезновениями, оно мчалось, как фильм на перемотке.

Сидя в очереди, Машрум пребывал в титаническом напряжении, тряслись ноги, ладони, горело лицо. Совершенно неожиданные проблемы имели в его жизни настолько большие последствия, что к ним абсолютно никак нельзя было приготовиться заранее. Это испытание, напряженный момент киноленты, должно было рано или поздно завершиться.

— Пауэлл Машрум? — прозвучало из кабинета мутатолога.

— Да, я.

— Проходите.

Пауэлл зашел в просторную комнату. Везде стояла сложная аппаратура, вероятнее всего, жутко выглядевшая бы в ночное время, инструменты, мензурки с кровью пациентов.

— Рассказывайте. Какие жалобы?

— Я пропадаю. Уже второй раз за полтора месяца я пропадаю на две недели. За этот промежуток времени я ничего не запоминаю и ничего не чувствую. Мой босс сказал, что я приходил к нему и был очень агрессивным, что мне очень несвойственно.

— Как происходит переход между состояниями?

— Очень резко, я просто теряю сознание и через мгновение просыпаюсь в других местах, в другой одежде и, один раз, с глубокой раной на ладони.

— При порезах с Вами происходят, скажем, провалы в памяти?

— Да, любая рана может стереть промежуток моих воспоминаний.

— Хорошо, раздевайтесь, ложитесь сюда.

Мутатолог направил руку в сторону аппарата со стеклянной крышкой. Внутри лежала подстилка, в районах ног и головы были отверстия для выпуска газообразных препаратов. Было страшно и очень холодно, но выбора не было, Пауэлл лег внутрь. Из соседней комнаты вышел ассистент, он закрыл крышку и убавил яркость лампы.

— Все время Вы будете всознании, однако не будете ощущать хода времени, — объяснил Мутатолог, — мы проведем полную диагностику вашего организма и, в конечном итоге, будем делать выводы.

Аппарат был включен. Пауэлл иначе представлял себе воздействие газа. Время не остановилось, оно, как будто, впервые за последнее время, пришло в норму. Оба медицинских работника стояли над стеклянной крышкой, однако, был виден только их силуэт.

— Он будет жить?

— Скорее всего, нет.

— В нем что-то сидит, вернее, кто-то.

— Нужно дать время, посмотрим, что с ним будет.

— Мы видим такое впервые, это наблюдение может длиться годами.

— Выбора нет, либо он, вероятнее всего, умрет, либо нам нужно попытаться.

И вновь бледный мужчина с мертвым взглядом. Но образы… Все выглядит гораздо четче, однако, все равно лишь создает иллюзию того, что это воспоминание действительно. Мужчина выглядел максимально противоестественно. Его образ создавал впечатление, будто он был мертв, ну или, в лучшем случае, был в коме, однако что-то инородное делало попытки его восстановить. Некоторые области тела выглядели так, словно в этой области мышцы были атрофированы, в то время как с другой части это же место выглядело совершенно здоровым, как будто эта область была отрегенерирована, однако, имела внешнее отличие.

Врачи выглядели жутко. По комнате с другими тяжело искалеченными веяло концом, концом всего. Медицинские работники были в сильно защищенных костюмах с противогазами, однако, были видны лица, в которых явно читался ужас.

— Пауэлл, просыпайтесь, анализ окончен. Ваша одежда на стуле, где Вы ее и оставили.

Было безумно холодно, поскольку одежда была снята перед анализом, все это время он остывал. Возможно, это было последствием видения, никто не смог бы точно ответить.

— Чт-то со мной?

— Ситуация тяжелая, но что самое главное — крайне редкая. Ваш организм сильно отличается от большинства, в нем протекает симбиоз.

— В каком смысле?

— В вашем теле два организма. Мутатология — наука молодая, мы не может дать максимально точного ответа. Мы предполагаем, что организм — захватчик временно получает контроль над телом и живет своей жизнью совместно с вашим организмом.

От одних визуализаций этих образов начинало тошнить, однако, сама проблема была гораздо более серьезной, чем надеялся Пауэлл.

— Что мне делать? Как от него избавиться? — с нотами паники в голосе произнес Пауэлл.

— Вот, держите, — сказал мутатолог, протягивая Машруму маленький цилиндрический контейнер с таблетками, — Они будут ограничивать активность организма — захватчика. В конечном итоге он атрофируется и вы придете в норму.

Глава 10

— Жизнь подобна сюжету, в ней есть протагонисты, антагонисты, тяжелые ситуации, ведущие к изменениям, главное, уметь понять, в какой части истории ты сейчас, нужно пережить этот период, дабы начался новый.

— Просто терпеть все не выйдет.

— Терпеть и не нужно, довести историю — основная цель.

— Моя история окончена, считай, что осталось недолго.

— Ты же не умираешь. Да, ты столкнулся с проблемой, но ведь ты уже и получил вариант ее решения.

— Я получил теорию.

— Которая может избавить тебя от проблемы.

— Взгляни вокруг, что ты видишь?

— Что я вижу?

— Ты видишь человека, лишившегося успешной карьеры, чувства уверенности ни то что в завтрашнем дне, нет уверенности в нынешнем мгновении. А все почему? Потому что кто то с третьей стороны решил это все у меня забрать, захватить контроль…

— Ты теряешь контакт с реальностью, в которой ты находишься. Как давно ты последний раз уделял время мелочам? Весь хронометраж твоей жизни подразумевает резкий переход между локациями. Ты находишься где-то, выполняя задачу, после чего отключаешь мозг, добираясь до нового «где-то», чтобы вновь начать выполнения задачи. Выходя с работы, ты замыкаешься в себе, идешь по улице, оставаясь подсознательно внутри своих рассуждений, едешь в такси и снова продолжаешь быть в своем маленьком мире.

— Знаешь… В последнее время меня мучают кадры, похожие на воспоминания, но не имеющие с моей жизнью ничего общего.

— Я переживал их вместе с тобой, я переживаю всю твою жизнь вместе с тобой. В прошлый раз тебе полегчало после разговора с дедушкой из ресторана, может, стоит повторить сеанс?

— Возможно, но как и когда мне это сделать?

— Ты уже несколько дней сидишь дома, пытаясь найти занятие. Как давно ты тратил накопления? Их накоплениями-то не назвать, это уже скопления. Ты получаешь большие премии, но ничего не тратишь на себя. Нужно знать себе цену, сходи в ресторан, в магазин, загляни к Роману и оплати аренду наперед.

— Нужно выделить время на все это.

— Это не работа, от оттяжек лучше тебе не станет. Встань и иди, тебе нужно развеяться.

Пауэлл неохотно поднялся с кровати и взял накопления. Предстоящий разговор со стариком в этот раз вызывал гораздо более сильное волнение. В прошлый раз оно было более профессиональным, и если бы не работа, то вряд ли бы он решился на такое, однако сегодня ситуация иная.

Закрыв квартиру и выйдя на улицу, Пауэлл решил пройти в кофейню, находящуюся неподалеку от его бывшей работы. Идя по улице, он старался прислушаться к ее динамике, влиться в общую массу людей, ранее не замечаемых при погруженных блужданиях до места назначения. Все эти души так же были погружены в свои заботы, они были сконцентрированы только на своих целях, не обращая внимания на коммуникацию, так необходимую порой для оттягивания морального выгорания, мучающего тысячи людей ежегодно.

Заказав круассан с чашкой какао, Машрум сел за столик на уличной площадке у входа в кофейню, наблюдая за тем, что ранее считалось настолько привычным и обыденным, что стало удаляться из восприятия. Темп уличного движения стал примером стука стрелки часов, звук которой перестает для тебя существовать уже через некоторое время пребывания в единении с ним.

Перекусив, Пауэлл направился вслед за течением своих рассуждений, ранее приведших его к кофейне. Магазин одежды. Так много элементов, опять же, ранее не замечаемых и зачастую игнорируемых при простой жизни. Выбрав для себя единый образ, человек становится с ней одним целым, из-за чего попытка выделиться лишь увеличивает шанс быть узнанным в общей серости. Блуждая между прилавков, Пауэлл обнаружил, что, оказывается, ему нравится старомодный стиль. Никогда ранее он не уделял внимания тому, что его духу крайне близок стимпанковский дизайн продукции Ангерсо, образы персонажей из старых фильмов и картин. Купив светло — коричневую клетчатую шляпу, новые туфли и прогулочную трость, Машрум вышел из магазина с совершенно свежим восприятием всего окружения.

Так незаметно и прошел весь день. Ближе к вечеру умиротворенный Пауэлл, почти дойдя до места пребывания старика, пришел в квартиру к своему старому знакомому — Роману Лисину, который и предоставлял арендованную квартиру. Оплатив счета на пару месяцев вперед, Пауэлл понял, что на его пути больше не осталось побочных желаний, только заветная встреча.

Подойдя к стеклянной двери ресторана, Пауэлл, как всегда, заказал холодный кофе, но в этот раз не упустил возможности заказать угощение и для старика. Мужчина сел за ближайший к барной стойке стол, тратя время на чтение состава блюд. Однако сие увлекательное занятие прервал луч заходящего солнца, чей блик слегка слепил Машрума. Луч проходил сквозь дверь, выходящую на трассу, куда Пауэлл и бросил беглый взгляд. На скамье было пусто. Воодушевление вмиг испарилось. Пауэлл, не дожидаясь заказа, встал из-за стола и вышел на улицу. На скамье, где всегда сидел старик, было пусто. Мужчина долго стоял у скамьи, не сдвигая взгляда с окрашиваемого закатом места, где всегда был тот, кто соглашался на помощь.

— Он не мучился, — обратился к Машруму официант.

— Как же так…

— Он прожил тяжелую жизнь, но обрел счастливую старость.

— Я не могу в это поверить…

— Многие не могут смириться с этим. Мистер Индев всегда был готов помочь человеку с жизненными проблемами. Пусть кто-то и считал, что он лишь привлекает к себе внимание, на самом деле это был человек с большим сердцем.

Пауэлл поник. Сняв шляпу, он взял ее обеими руками и сел на это самое место. Отсюда было видно весь город. Солнечные лучи постепенно скрывались, оставляя длинные тени от строящихся зданий. Огромное пространство, где еще пару часов назад для Машрума кипела жизнь, постепенно стала чуждой для него. Он был лишь микроскопическим элементом, который на мгновение смог почувствовать себя… нужным?

— Он сидел на этом месте всегда.

— Имея за спиной большой опыт, мир выглядит иначе.

— Он был таким же маленьким элементом, персонажем большой личной истории.

— Возможно, он был чем-то большим, чем маленьким элементом, наставляя на верный путь сбившихся путников, он давал им же шанс переосмысления. Его смерть будет большой, титанических размеров трагедией для тех, кому он дал ключ к верному шагу.

Разум Пауэлла наполнился неимоверной горечью. Его начало трясти от одного лишь осознания личной мелкости. Из кармана он достал таблетки, выписанные мутатологом, и, как в последний раз, окинув взглядом город, принял одну.

Пауэлл шел по скверу, везде лежал мусор. Дерево во дворе было сухим. Пройдя мимо офиса Ангерсо, было замечено полнолуние. На переходе его чуть не сбила машина. В переулке был отвратный запах. Возле магазина мебели произошел инцидент: пьяный водитель сбил женщину. Рассматривая собственные руки, сидя за барной стойкой, Пауэлл, с размаху, ударил в челюсть высокого мужчину. Участок. Кабинет. Решетка.

Придя в сознание от сильной боли, Пауэлл осмотрел помещение. В глазах все пульсировало, тряслось, расплывалось, лицо горело, вокруг было много крови. Это была квартира Машрума. Сидя на стуле возле ванной, он заметит лежащий на полу нож. С правой руки в ванну стекала кровь, вены были разрезаны. Еле сохраняя над собой контроль, Пауэлл дотянулся до зеркала, за которым лежали медикаменты. Затянув стяжками запястье, он принялся обильно обматывать ее бинтом. Кровь остановилась.

— Что происходит… — преодолевая пульсацию, сопровождаемую головной болью, спросил Пауэлл.

— Воспоминания.

— Они оборваны…

— Ты, вероятнее всего, сделал это намеренно.

— Но зачем? — удерживая слезы подумал Пауэлл, — Для чего мне себя убивать?

— Это был не суицид, ты хотел забыть все происходящее.

— Я нанес себе сильные ранения, чтобы забыть…

— Потому воспоминания и оборваны. Выйди из ванной, возможно ты найдешь в доме ответы.

Пауэлл, подвязав правую руку к шее, опираясь на мебель, вышел из комнаты. Обойдя квартиру, никаких зацепок он не нашел, однако кое-что приманило его внимание.

— О нет…

— Что, что, что мне делать? — паникуя крикнул Пауэлл, стоя у календаря.

— Беги в проявочную!!!

Пауэлл, спотыкаясь на каждом втором шагу, доковылял до проявочной и, протянув руку на последнем издыхании, включил запись на ангерс.

Глава 11

— Да настанет день, когда я к этому привыкну.

Эннард, еле — еле открывая слипающиеся глаза, постепенно приходил в себя. И вновь эта квартира. Вновь загадочная мрачная комната, что привела его к ответу на главный вопрос, вращавшийся в голове с первого дня пробуждения. Мебель стояла так же, однако, на столе была включена лампа, освещавшая лежащий под ней фотоаппарат, оформленный под стимпанк.

Ощущение было мутное, организм, словно сахар у муравейника, постепенно собирал вокруг себя недостающие элементы, пробуждая рецепторы. Бурление восстанавливающегося организма разбило резкое слабое, но частое покалывание на правой руке, обильно перемотанной бинтом. Еле перебираясь с ноги на ногу, Энвайдер вышел из комнаты и, как в первый раз, осмотрел обстановку. На стенах были отпечатки кровавых ладоней, ведущих к ванной комнате. Осторожно пройдя к дверному косяку, открылась жуткая, но достаточно привычная бывшему жителю пустоши картина. В ванну стекали капли венозной крови.

— Выглядит как попытка самоубийства, но он вовремя остановился, — рассудительно обдумал Эннард, — Возможно, захватчик решил избавиться от меня, но я был быстрее.

Улыбнувшись от собственного каламбура, мужчина решил обыскать квартиру еще детальнее. Хрустнув шеей, он вернулся в темную комнату и подошел к черному деревянному шкафу. Внутри был полный порядок, если не брать в расчет толстый слой пыли. Подобрав с нижней полки пипидастр, он смел часть пыли, что лежала на стопке бумаг.

— Счета, счета, счета… О! Удостоверение личности, — азартно прошептал Эннард, — «Пауэлл Машрум, дата рождения — неизвестна, дата регистрации — 4 января 2115 года, строение — мутант индивидуальный.»

Немного поглядев на дату, превышавшую время из прошлого Эннарда на полвека, он обратил внимание на листок с печатью, лежащий подле того самого аппарата на столе. Взяв больной рукой этот самый лист, Энвайдера заинтересовало то, что лист этот напоминал больничную справку, однако, на обратной его стороне было большое дополнительное поле, где было достаточно подробно описано недомогание.

— «Пауэлл Машрум, мутант категории 8/10, состояние — критическое, но жизненные показатели в норме. Жалобы: амнезия при получении физических увечий, потеря самообладания на регулярной основе. Результаты мутатологического теста: признаки симбиотической связи с неизученной формой жизни. Принимать мутэтр…. мутетре…. мутатор…» — да и к черту! — кинув мятую справку, глухим громким тоном крикнул Эннард.

Этот паразит… этот симбионт, он даже не знает, что он захватчик… Это многое меняет, но все — таки сложно решить, как после этого факта относиться ко всему происходящему. Я жил спокойной, по своему красивой жизнью, как и он… Этот Пауэлл стал отдельной личностью, видимо, потому меня и называли его именем, они знали Его. При таких условиях тот план, что после свершения миссии настанет конец и всей этой истории, становится, как минимум, негуманным. Пауэлл не знает, что он паразит, считая им меня! Эти увечья… возможно, он не хотел погибать, его целью была амнезия.

Эннард вернулся в коридор и вновь взглянул на фото, где его «преображенная» версия красовалась на грамоте от компании. Встав на носки, он снял рамку со стены. Человек на фотографии был его копией, однако, при этом, абсолютно не имел с ним сходств.

— Я не должен…

Энвайдер сдавил рамку. Стекло треснуло и впилось в кончики пальцев.

— Нужно найти другой выход. Он боится, — со злорадной улыбкой запнулся Эннард, — Он боится этих потерь.

Мужчина достал фотографию из под растрескавшегося стекла, подошел к столу и оставил послание.

Он прожил, судя по документам, около полутора лет, все из которых я был мертв. Нужно дать шанс. Эннард вытащил из кармана все ненужное и вышел из квартиры, направляясь в свою.

Глава 12

Двухнедельная работа была отредактирована. Ужасно уставший Эннард Энвайдер сидел в старом кресле однокомнатной квартиры, уставившись в телевизор. Программы шли одна за другой, вечно появлялись новые, судя по всему, знаменитости, о которых мужчина даже не слышал. В конце концов, все это дико надоело. Он достал из кармана чек от заказа пистолета с достаточно долгим сроком доставки, нужного для свершения, вероятно, последнего плана в его жизни.

Размышления о сущности и морали в отношении паразита, фактически уничтожившего жизнь обычного человека, но сделавшая это непроизвольно и, возможно, даже не по своему желанию, не привели к точному ответу. Энвайдер не мог понять, как ему теперь относиться к своему телу, которое, видимо, теперь его только наполовину. Месть должна была быть последним его делом, с последующей красивой кончиной, однако, сейчас все изменилось. Финальная смерть стала бы и фактическим убийством, убийством того, кто не может сопротивляться.

Эннард, уставившийся в одну точку, тяжело вздохнул и поднялся с кресла, прихватив с собой исторический журнал, найденный в мусорной корзине под почтовым ящиком, после чего направился в уборную.

Информация в журнале казалась крайне странной. Все написанное было каким-то плюшевым. Личные воспоминания Энвайдера могли перекрыть множество приведенных фактов.

— «Люди, решившие остаться в пустошах, продолжали жить спокойной прежней жизнью, по крайней мере, до момента, как их не настигала банда фанатиков» — гласил отрывок журнала.

— В описании одеколона правды больше, чем тут! — возмутился Эннард, — Спокойной прежней жизнью… Интересно, они правда считают голод, вечные болезни и принудительный перехват населения спокойной жизнью? У нас не было ничего, если бы не «банда фанатиков», то так и помер бы я под обломками.

Возмущению от части моментов не было предела, из-за чего и интересная информация ставилась под вопрос ее правдивости. В конце концов, Эннард, уже много дней делающий попытки выбрать наиболее выгодный для выполнения план, психанул, ушел в спальню, предварительно смыв журнал в водосток, и лег спать.

Стало неимоверно тихо. Несмотря на и так достаточно оживленный трафик, явно меньший, по сравнению с 30–ми годами, все же существующий, затих. И писка не издали птицы, техника, соседи. Перед горячими от простуды глазами возникла картина. Война. Эннард в камуфляжном костюме стоит у здания. Везде слышны выстрелы, но не для него. Стоя в состоянии отчаяния, в голове проворачивается лишь одна мысль: «Я устал от всего. Смысла жить больше нет». Дверь слева от мужчины распахнулась и от удара об конец стены затряслась. Из нее вывалился солдат в такой же форме, что и у Эннарда. Он был напуган, обезоружен. Вслед за ним брутально вышел другой солдат, одетый совершенно иначе. «Вот и она — смерть», — совершенно спокойно решил мужчина и сам сел на колени, смотря на противника. Обезоруженного мужчину поставили в такую же позу. Он громко плакал, трясся от страха, умолял о пощаде, на что Эннард смотрел от лица смирившегося человека. Яркий огонь от выстрела пробил солдату лоб. Из места прострела в голове во все стороны разлетелись брызги крови. Противник попытался тут же застрелить и Энвайдера, но поняв, что его пулемет остался без патронов, принялся его перезаряжать. Мужчине было страшно не от осознания его последних минут, было страшно от вида его смерти, понимающей его намерения. В конце концов, Эннард закрыл глаза. Это решение избавило его от страха, его заменило чувство волнительного предвкушения. Было слышно, как противник ходит вокруг него кругами, осматривая свою жертву. В конце концов раздался тихий выстрел, в ноге было ощущение резко прилетевшей в нее горячей иглы, далее еще парочка таких же выстрелов в другую ногу, левое предплечье и ладонь. Адреналин глушил боль, однако, ровно сидеть уже не выходило. Спустя мгновение колющее жгучее чувство появилось и в области затылка.

Эннард проснулся.

Пульс был сумасшедшим, но состояние было, на удивление, спокойным. На часах было уже 9 часов утра. Поднявшись с кровати, Энвайдер вновь надел вещи, в коих очнулся, и, выйдя из дома, вновь направился в сторону квартиры 3,4, осознавая, что это были последние, практически бессмысленно проведенные, пол месяца.

Глава 13

— Подошел срок.

— Опять.

— Открой глаза, проверь, там ли ты, где был в последний раз.

— Я… не хочу, — дрожащим голосом произнес Пауэлл.

— Ты ставил запись на ангерс. Помнишь?

Не ответив, Пауэлл резко вскочил с кухонного пола, сильно ударившись головой об стоявший над ним стол, однако, быстро оправившись, он побежал в проявочную. Подняв ангерс со стола, Машрум, дрожащими руками, быстро достал картридж записи и вставил его в пульт. Изображение нуждалось в тщательной обработке. Как и всегда, ничего нельзя было разобрать, работа предстояла затяжная.

— Кадр темный, сильно шумный, снимался в движении.

— Имеющихся инструментов будет мало, нужна новая настройка.

— На это уйдет уйма времени.

— Больше половины срока…

— А на что еще тратить это время?

Пауэлл стоял молча. Вопрос поставил его в тупик. На душе резко стало неимоверно пусто, словно все воодушевление, имеющееся в нем, растаяло и испарилось, оставив за собой лишь мучительное подавленное состояние.

— Больше половины срока…

— Так ли нужны тебе эти данные?

— А что мне делать? Только так я точно буду уверен, что я остаюсь собой, а не мутирую в уродливое злое нечто.

— У тебя мало времени, Пауэлл, решение даст ожидаемый ответ, однако, что-то манит тебя к нему, так приступай.

Собравшись с духом, Машрум сел за пульт, чья поверхность была усеяна регуляторами параметров. Мужчина долго сидел, пытаясь сфокусировать свое внимание на том, что когда-то являлось его основным видом деятельности. Не прошло и часа, как Пауэлл ушел за первой кружкой успокоительных чаев.

Стук часов сводил его с ума. Находясь в совершенно опустошенном состоянии, слившись с пространством, Пауэлл все никак не мог подобрать подход. Тиканье и собственное сердцебиение стали единственными звуками, что он слышал.

— Либо я начну сейчас, либо не смогу завершить потом…

Подойдя к шкафу со своими главными работами, Машрум вставил свой первый картридж в пульт. На его лице растянулась маленькая умиляющая улыбка. Простенькая работа с изображением цветочного горшка, имеющая в себе достаточно ошибок с цветом, геометрией и отображением, воодушевила мужчину, точнее, не сама работа, воспоминания, ценнейшие воспоминания о первых сознательных годах Пауэлла.

— Когда-то и такое считалось прорывом.

— Когда-то и ты вызывал вопросы.

— Ныне я — данность.

— Ныне многое — данность, но…

— Но в этом и есть нечто прекрасное.

— Разве?

— А разве нет? Считая что-то слабым, но имеющим за собой основание, возвращается изначальный смысл.

Пауэлл вновь вставил новый картридж в пульт и, войдя в такт выполнения прошлых работ, принялся настраивать цветокор. Время потеряло единое состояние. Пребывая словно в пятимерном пространстве, протекал процесс трехмерный. Малый огонек в пустых глазах Пауэлла давал надежду на то, что все может вернуться на круги своя.

— Что все может вернуться на круги своя… в финале.

Так и прошел с более чем десяток дней. Никто не звонил, никто не писал, никто не вспоминал. Опустевшая фауна улицы нагоняла хандру. Радовал лишь готовый профиль картриджа.

— Он тут…

— Нет времени на геометрию.

— Автоматический параметр будет кривой, но быстрый.

Болезненно сглотнув, Пауэлл достал из пульта картридж и вставил в проектор, тут же предложивший выбор размера. Выбрав 1:1, Машрум включил показ. Сильно устаревший, по сравнению с профессиональным из офиса Ангерсо, проектор начал медленно грузить работу. Сначала по всей комнате распространилась цифровая поверхность, после чего в ход пошла мебель, мусор и артефакты, вызванные темнотой при съемке.

Нервно бродя по комнате, Пауэлл ожидал финала, финала с собой. Неимоверно долгое по ощущениям ожидание привело и к загрузке кадра с самим Пауэллом. Подсвеченное желто — оранжевым цветом двоящееся тело прогружалось у стола. Был виден шлейф движения при падении, и, в конце концов, появилось четкое изображение лежащего на полу мужчины.

Пульс сильно поднялся, разочарованию не было предела. Подойдя к проектору и нажав выключение, Пауэлл заметил, что процесс еще не завершен.

— Что-то не так…

Вернувшись в центр комнаты, Машрум стал искать место, где подгружалась картинка, но его напугал резкий звук из проектора. Обернувшись, Пауэлл увидел, как по всей комнате появляются еле заметные шлейфы человеческих фигур, обычно прислоненных к стене, однако, был виден только силуэт. Напуганный мужчина решил временно остановить перегревающийся проектор и обернулся.

Ему в глаза смотрело Оно. Нечто ужасное стояло посреди комнаты. Это был человек, он был одет как Пауэлл, имел черты лица Пауэлла, но совершенно иной взгляд, и шлейфы, исходящие из него, вызывали истинный первобытный ужас. Зловещая долина едва ли не вызвала у мужчины приступ паники, однако, с трудом сохраняя спокойствие, Пауэлл достал картридж, постоял пару секунд в полной тишине и… закричал.

Глава 14

— Не переживай так, тебе помогут.

— Э — это н — не так, ты, н — наверное, пыта — а–аешься р — раздавить д — давление, — заикаясь, выдавил Пауэлл.

— Ты и сам понимаешь, что это отговорки. Не было бы в этом смысла, не сидел бы ты тут.

— Мне едва ли помогла проверка у мутатолога, от психиатра пользы будет явно меньше, — отдышавшись, съязвил Пауэлл.

— Тебе нужно сохранять спокойствие.

— Спокойствие, в последний-то день… забавно…

— Номер 17, войдите, — прозвучало из кабинета.

Судорожно дышащий Пауэлл вошел в комнату, где его уже ждал сидящий в пурпурном кресле психиатр, держащий блокнот и что-то записывающий в нем же.

— Рассказывайте, — продолжая смотреть в блокнот, произнес он.

— Мое имя — Пауэлл Машрум. Мне очень плохо. Каждые 2 недели я пропадаю и мной движет что-то инородное, оно само решает, что ему делать, независимо от моих мыслей. Я теряю чувство времени… — Торопливо выдал Пауэлл.

Психолог посмотрел на Пауэлла. Его взгляд источал озадаченность.

— Ээм, мистер… Машрум?

— Да, сэр.

— Интересно, можете рассказать подробнее?

— Каждые пару недель я теряю самообладание, бессознательно падаю и тут же просыпаюсь в иных условиях, но спустя половину месяца.

— И как давно у Вас это началось?

— Почти 2 месяца назад.

— Повторите Ваше имя, — делая запись в блокноте произнес мужчина.

— Пауэлл Машрум.

— И так, Пауэлл Машрум, Вы уже были у меня как раз 2 месяца назад, Вы выглядели немного иначе и говорили совершенно иные вещи.

— Чт-что?

— Итак, многоуважаемый Эннард Энвайдер, Вы помните нашу последнюю встречу?

— Какую встречу? Я впервые в жизни обращаюсь ни то что к Вам, в принципе к психиатру.

— Вы были на моем приеме, вернее, судя по всему, была Ваша, так называемая, вторая личность. Вы были довольно загадочны и спокойны.

— А что «я» Вам рассказывал?

— Ваша вторая личность утверждала, что считает себя мертвой, рассказывала про странные сильные боли, пещеру и жизнь в пустошах.

— Видимо моя вторая личность — шут гороховый, — возмущенно сказал Пауэлл.

— Сохраняем спокойствие, Эннард говорил достоверно, хоть и безосновательно. Вам был поставлен диагноз, именуемый «синдромом Котара», а также назначен курс повторных встреч, ни на одну из которых Вы не пришли.

— Это твой шанс узнать подробнее про захватчика.

— Можете рассказать, о чем он Вам говорил?

— Я спросил его про его последние воспоминания. Эннард поведал мне историю, как он потерял над собой контроль и якобы погиб, однако через много лет стал чувствовать боль и страх, после чего он очнулся где-то посреди города.

В мире Пауэлла все рухнуло. Было тошно смотреть на этот кабинет, от этого безумного рассказа халатного доктора воротило, жизнь, казалось, теряла смысл. Становилось плохо, в глазах начало двоиться. Взбудораженный психиатр подошел к мужчине и подвел его к форточке, дабы тот подышал свежим воздухом, однако Пауэлл, непроизвольно оттолкнув врача, встал на подоконник. В глазах потемнело, момент настал.

Глава 15

— Вот он!

— Носилки, быстрей, быстрей!

Тяжело открывая глаза, Эннард взглянул на небо. По какой-то причине именно в тот момент, когда, очнувшись вновь, с текущей изо рта горячей кровью и с ощущением тупого удара в спине, небо казалось особо прекрасным. Глаза мужчины светились. По лицу растянулась добрая улыбка. Краткий момент наслаждения и умиротворения.

Обзор загородил подоспевший врач.

— Отойди.

— Поднимайте его.

— Я Вас прошу, просто отойдите.

— Сэр, Вам нельзя напрягаться.

Эннард поднялся с земли, оттряхнув с одежды пыль. Приподняв левую бровь, он посмотрел прямо в глаза врачу.

— Что в моих словах Вам кажется неясным?

— Сэр, пожалуйста, успокойтесь, Вы выпали с окна 2 этажа.

— Все ясно.

Едва развернувшись, Энвайдер направился к выходу с переулка, вытирая рукавом следы крови у губ. Но уверенность в предоставленной свободе также была нарушена внезапно появившимся из-за угла здания психиатром.

— Мистер Машрум, как Вы?

— Доктор? Что Вы тут делаете?

— Вы выпали со второго этажа из моего кабинета, я позвонил в скорую помощь.

— Я не был на Ваших приемах уже очень давно, — не подумав, сморозил Эннард.

— О боже, это Вы, — запнулся психиатр, — Эннард Энвайдер?

— Да что б меня, эх, да.

— Сэр, у Вас достаточно редкий случай, позвольте мне…

— Не позволю, мне нужно идти, — грубо перебил Эннард.

— Я настаиваю, пару минут назад я разговаривал с Пауэллом Машрумом, а сейчас уже с Эннардом Энвайдером, мне нужно изучить данный вопрос.

— Идите изучайте что-нибудь, что меня не касается. У меня дела, я отчаливаю.

Отодвинув с пути низкорослого врача, Эннард направился к дому, где его уже должен был ожидать заказ, благо, дом был достаточно близко.

К вечеру ближе дверь подъезда отворилась. Подобрав ключ от квартиры из собственного почтового ящика, Эннард поднялся на свой этаж. У железной двери лежала несильно крупная бело — бежевая упаковка, обильно обмотанная скотчем. Коварно ухмыльнувшись, Энвайдер взял ее и вошел в квартиру. Сев в кресло с подготовленным канцелярским ножом, Эннард было принялся открывать, как природа взяла свое. С посылкой на коленях и ножом в руках мужчина и проснулся утром из-за луча света, попавшего в глаз.

— Потешно, — проснувшись, подумал Эннард и принялся к открытию.

Срезая слой за слоем куски скотча, в который была обернута посылка, Энвайдер добрался до маленького черного ящика с рубленными гранями. Небрежно открыв его, Эннард достал черный стильный пистолет. Сунув его под ремень, мужчина подошел к кровати и поднял матрас. Под ним был отсек для подушек, где Эннард хранил медикаменты. Взяв инъектор и странный приборчик с лесками, Энвайдер, с огнем в глазах, выдвинулся на улицу. На происходящее было абсолютно плевать: на прохожих, на транспорт, на любые действия. Смотря исключительно вперед, быстрым шагом передвигаясь, внутри было не по себе. В голове вертелась одна мысль — до свершения мести остается совсем чуть — чуть. Все мысли смешались в одну серую массу, ничего не могло выдвинуться и поиметь ветвь рассуждения, даже передвижение по городу казалось каким-то… автоматизированным?

Не обращая внимания на происходящее вокруг, Эннард все же умудрился выйти из состояния транса и взглянуть в сторону, откуда в него, спустя мгновение, врезался автомобиль, откинувший Энвайдера на пару метров.

— О боже! Вы в порядке?

— В полном, мать твою! Куда глаза дел, баран?! — Стиснув зубы, произнес поднимающийся Эннард.

— Простите, я не случайно, Вы появились так быстро, я не успел среагировать…

— Звони в полицию, будем решать.

— Сер! Прошу, не надо, я только сегодня купил эту машину.

— А каким образом это должно меня волновать?

— Ну, ну пожалуйста! Я сделаю все, что в моих силах.

— Отвези меня на Реинкарнационную, 37.

— Просто довезти?

— Конечно же нет, остановись там и жди меня.

— Ну… хорошо.

Поездка была недолгой. Необходимая улица располагалась в двух кварталах от старта дороги. Эннард не мог пошевелиться. Его тело переполнял истинный гнев. Уткнувшись в одну точку и сжимая дверь автомобиля, он сделал глубокий вдох и закрыл глаза.

— Реинкарнационная, 37?

— Да.

— Жди меня тут.

— Но у меня дела.

— И ты хочешь к ним добавить проблемы с полицией? Можешь не отвечать, ответ я знаю.

Сильно дернув ручку, Энвайдер вышел из автомобиля, сильно хлопнув дверью. Поправив рукава светло — коричневого пальто, он перешел дорогу на соседнюю улицу. На недавно восстановленной стене висела табличка «Ул. Ореола, 20». Дом на ней был всего один, но отличался своей ухоженностью и размерами. В нем могли поселиться 2, а то и 3 семьи, не создавая друг для друга проблем. Достав из кармана кожаные перчатки, Энвайдер подошел к двери.

Подергав ручку, Эннард понял, что она заперта. Находясь в состоянии гневной агонии, мужчина сильным ударом ноги пополам разломил ее и часть упала внутрь помещения. Достав из — под ремня пистолет, Энвайдер вошел внутрь. Бродя по светлым узким коридорам, он вслушивался в каждый шорох, стоя у запертых дверей, на тот случай, если его заметят ранее и подготовиться к обороне. Открывая каждую дверь на пути, Эннард услышал звонкий звук, напоминающий таковой от старых телефонов, он доносился из комнаты у задней стены, куда Энвайдер направился, крепко сжимая в руке пистолет.

— Вон из моего дома, дегенерат! — старческим голосом, произнес мужчина за дверью.

Дверь была закрыта, но не на замок, она была заперта на маленькую железную заслонку изнутри. Просунув в щель нож, открыть ее не стало проблемой.

— Выйди, я вызову полицию!

— Думаю, мы сможем обойтись и без нее, старый друг, — агрессивно улыбаясь, произнес Эннард, входя в комнату, готовясь к пафосной битве с бывалым солдатом, с пальцев ног до зубов вооруженного имплантами.

— Э… Эннард? — произнес дед в инвалидной коляске.

— Эм. Витек, неужто ты действительно не готовился к мести?

— Эннард, прошло больше 50 лет, ты ушел и не вернулся, о какой мести речь?

— Мести за то, что отправил меня в ту пещеру!

— Она же была безопасной. Тебя никто не пытался убить.

— Как же ты жалок, — сказал Эннард, подходя к старику.

— Эннард, уходи, это дела минувших лет.

Энвайдер схватил старика за воротник и приставил ствол к подбородку.

— Зачем ты делаешь вид, будто я ничего не знаю?

— Ладно, черт с тобой, ты лишил меня семьи, что мне было делать!!! — крикнул Виктор.

— Я выполнял приказ, это была не моя прихоть!

— Они были всем, что я имел, а ты… — вытирая слезы, запнулся Виктор, — а ты их застрелил, игнорируя мои мольбы!

Эннард скинул старика назад в кресло.

— А что было бы, если б я оступился? Нас бы все равно раскусили и обвинили в своеволии, выперли бы в пустоши, а то и всадили бы пулю в затылок.

— Я мог бы все уладить, но ты… Ты всегда был понторезом! Делал все так, как казалось крутым, не думая о последствиях. Вот последствия тебя и настигли.

— Я больше не собираюсь с тобой говорить, раз тебе не нравится мой стиль, то сразу приступим к делу.

Вытянув руку вперед, Энвайдер сделал выстрел в лоб Виктора, однако, пуля отскочила и упала на пол.

— Эннард, как же так!? Я не думал, что ты действительно найдешь в себе силы на это, — приложив ладонь к окровавленному месту на голове, взвыл Виктор, — Я тебя прошу, оставь меня, у меня семья, двое детей, внуки…

— Каким образом меня это должно волновать?

— Ну, найди хоть грамм сочувствия в своем мертвом сердце!

— А ты знал, что у меня была мама?

— Мама?

— Да, ради которой я и пришел в банду.

— Но…

— Но тебе было наплевать на мою позицию, ты даже не интересовался моей жизнью. Хватит нюни распускать, нужно разобраться с тобой.

— Хоть бы пистолет нормальный достал, или решил меня из травмата положить?

— Тогда пойдем по беспроигрышному пути.

Скинув с себя пальто, Эннард достал блестящий наточенный нож и прокрутил его в руке.

— Нет! Нет! Нет! Найди в себе хоть нотку морали, если это и мой последний день, то хоть убей быстро!

— Ага, а может еще прах над текущей рекой развеять? Остался только такой способ.

— Эннард… Ладно, раз мы играем по твоим правилам, — нахмурился Виктор, — открой шкаф и подойди к сейфу, там я, на черный день, храню семейный пистолет.

Эннард с недоверием подошел к шкафу. Вышвырнув оттуда всю одежду, он обнаружил и небольшой серый сейф.

— Пароль.

— 854721

Введя пароль, Эннард отошел в сторону и, подобрав с пола упавший старый телефон, зацепил провод за ручку.

— Что ты делаешь?

— Верить собственному убийце на слово? Нет, спасибо.

Дернув телефон, сейф открылся. Осторожно заглядывая внутрь, Энвайдер действительно обнаружил массивный пистолет, а также какие-то документы и деньги.

— Если ты действительно убьешь меня быстро, то все содержимое оставь себе.

— Какая невиданная щедрость, но не пытайся заговаривать мне зубы.

Вытянув руку с пистолетом в сторону Виктора, Эннард начал неподвижно смотреть в его глаза. В зрачках его блистала мертвенная агония.

— Знаешь, ты прав, — опустив пистолет, сказал Эннард.

— Что?

— Ты объективно прав, я не достоин жить.

Развернувшись профилем к Виктору, он приставил пистолет к виску так, что в сторону деда стал смотреть более не ствол, а ударник.

— Эй, ты чего, нет, давай как договорились, убей меня! — засуетился Виктор.

— Я сделал выбор, ты невиновен, я достоин смерти.

— Ты же пару минут назад говорил, что не любишь отклоняться от плана.

— Уйдя в ту пещеру, я отклонился от принципа, так что и план тут не нужен. А вообще, знаешь, думаю ты имеешь право самому меня застрелить.

Перебрав пистолет в другую руку, Эннард кинул его на колени старика, суетливо осматривающегося по сторонам.

— Ну давай, стреляй.

— Нет.

— Почему же?

— Не могу.

— Можешь отправить меня на смерть в муках, но не можешь быстро меня от них избавить?

— Я старый человек, Эннард, мне 85 лет, раньше я был совершенно другим.

— Да, ты прав, ранее ты был другим, более ответственным что ль.

— О чем ты!

— Неужели ты действительно думал, что я поведусь на эту тупейшую уловку?

— Какую уловку?

— Хватит держать меня за наивную девочку из сериалов, это же была ловушка, не так ли?

— Я не понимаю.

Подойдя к Виктору, Энвайдер схватил его за горло и толкнул так, что тот опрокинулся за спинку инвалидного кресла.

— Хватит строить из себя слабого старика, мы занимались одним и тем же, тогда, во время войны.

— А на что ты надеялся, — сипло покряхтел Виктор, — Что я так легко дам себя убить?

— Я надеялся, что ты предстанешь передо мной сильным человеком, способным себя защитить. Я надеялся увидеть груду металла, по подобию президента Герта, а не старого инвалида. Я надеялся, что это будет равной битвой, а не парадом язвительности.

— Но, — сделав глубокий вдох, начал Виктор, — Кое-что я все — таки смог сделать против тебя даже в таком состоянии.

— Разочаровать?

— Обезоружить.

— У меня все еще есть нож.

— У тебя все еще есть честь, Эннард, если она для тебя еще имеет какое-то значение.

Хладнокровно улыбнувшись, Энвайдер достал белый маленький инъектор и, приставив его к животу, ввел себе обезболивающее. Достав нож, он распорол себе брюхо и, резким движением, вырвал из себя миниатюрный титановый пистолет. Крови было много. Энвайдер, теряя силы, достал так же и подготовленный аппарат с лесками. Прислонив его к ране, он, буквально за пару секунд, стянул разорванную кожу и прижег, крепко зафиксировав место расслоения.

— Эннард…

— Я, я, я все помню, Витек… — пытаясь восстановить дыхание, прошептал Эннард, — Да, тебе не показалось, это тот самый Ti–4.5, что ты подарил мне в день, когда я вернулся с того света.

— Ты хранил его в себе?

— «Нужно быть готовым ко всему, независимо от морали решения», не подскажешь, кому принадлежит цитата?

— Но… Позволь мне задать последний вопрос.

— Задавай.

— Как ты меня нашел? Устав «Ангерсо» запрещает называть адреса наследников основателя.

— Имплант, помнишь? Имплант глазного яблока. Именно благодаря ему я увидел сокращение мышц глаза у того усатого, когда я перечислял адреса.

— Эннард… Позволь мне хоть умереть с чес…

Еле держась на ногах, Эннард резко

поднял свой Ti–4.5 и сделал выстрел, образовавший отверстие между глаз Виктора, прислонившегося к батарее.

— Честью будешь в Чистилище раскидываться, подонок.

Подобрав с пола пальто и набив его карманы деньгами, Эннард, ковыляя к выходу, осознал, что это событие было всем, ради чего он жил последний месяц. Все его планы кончались на этом самом моменте, точнее, ранее они кончались на прыжке с крыши, однако все еще следовало разобраться с Пауэллом, о котором в тот момент не хотелось и вспоминать.

На улице было темно. Ночной аромат. Свежесть обволакивала каждую клетку легких Эннарда, смотревшего в бесконечную даль звездного ковра. Он был счастлив. Перейдя дорогу, он вернулся к машине, на руле которой уже спал водитель.

— Э — эй, просыпайся, — мягко произнес Эннард.

— А — а? Что?

— Вези меня домой.

— Где Вы были? Почему так долго?

— Проблемы возникли, задержался.

Сев в машину, Энвайдер открыл окно и свесил с двери руку. Водитель тронулся.

— Куда Вас?

— Высади у фонтана возле больницы.

— О, Боже!

— Что?

— У вас кровь!

— На меня напали, я оборонялся, все хорошо, вези домой.

— Простите, нет, я отвезу вас в больницу, — проезжая мимо фонтана, произнес парень.

— Ну кто просил? — скрепя зубами произнес Эннард, открывая на ходу дверь.

— Что Вы делаете?!

— А тебя это касаться не должно, — произнес Энвайдер, выпрыгивая из салона.

Водитель дал по тормозам, однако и взглядом не смог поймать Эннарда, скрывшегося где-то в темноте.

Глава 16

Глубокая ночь. Лежа на краю крыши 4-х этажного здания, Эннард смотрел в серое зимнее небо. Медленно мелодично снежинки спускались с небес, оседая ровным слоем на поверхностях. На фоне блеклого лунного света они казались прекраснее всего того, что Эннард видел в своей жизни.

Рассказы о таком, казалось бы, привычном явлении, оставались лишь в форме рассказов, на уровне с легендами, в голове Энвайдера. Война, начавшаяся раньше его рождения, лишила людей многого, что считалось данностью. Истории о белых мягких кристалликах, падающих с бледно — серого небесного полотна, возбуждали каждую клетку тела. Это казалось чем-то мистическим, невозможным, утерянным. Вернувшись с того света вновь, была единая цель — месть. Но что будет после? Путь завершен. За многие годы Эннард видел многое: эвакуацию населения, побег, вечный дикий голод и страх, смерти, жизнь по ту сторону «свободы», но самое главное — он видел смерть, но ничего из этого не оставило настолько же яркого отпечатка в памяти, как впервые увиденный снег.

Находясь в состоянии умиротворения, разум опустошала лишь мысль о том, что более смысла ему жить в этой реальности нет. Виктор мертв. Его убийство былоединственной причиной жить.

Белоснежная ночь. Малая мечта, повлекшая за собой столь большое погружение в самого себя. Но о чем мог мечтать Пауэлл? Живя в сознательном состоянии, предположительно, пару лет, могла ли у него сформироваться таковая?

В глаз Эннарда попала снежинка. Приятный влажный холодок прошелся по его телу. Мужчина медленно закрыл глаза, меж ресниц стали скапливаться новые хлопья снега. Потеряв возможность двигаться, Эннард понял — он более не в нашем мире. В мире сна он был стар. Сидя в кресле, Энвайдер осознал, что жизнь его стоит на вершине небоскреба. Имея живую оболочку, нутро было уже покойно. Совершив дозвон, было организовано выполнение последнего желания старика. Идя по железному мостику, он вошел в капсулу, находящуюся на поверхности ракеты. 3… 2… 1… Словно по обратному отсчету прошли последние часы зависимости от всего. Открыв глаза, Эннард увидел Солнце, окруженное неимоверной красоты звездной туманностью, отдающее теплым желтым градиентом. Ракета отсоединила капсулу, теперь она летела к солнцу. Энвайдер был действительно счастлив. Смотря в иллюминатор на окружающий его космический туман, в капсуле погас свет. Постепенно весь обзор состоял исключительно из солнца, и…

В последний миг зацепившись руками за уступ, Эннард едва ли не лишился жизни в действительности. Наполовину свисая с крыши, он смог подтянуться и вернуться вновь на старую позицию.

— Пора.

Поднявшись на ноги, Эннард спустился на второй этаж и зашел в квартиру. Осознавая, что рано или поздно придется налаживать контакт с Пауэллом, мужчина открыл полку тумбочки и достал слегка помятый лист бумаги. Подточив ножом карандаш, Эннард написал послание, с надеждой на контакт. Затем, закрыв квартиру, направился в круглосуточный магазин, чья вывеска сильно выделялась на фоне остальных своей красочностью.

Энвайдер все никак не мог оторваться от снегопада. Зацикливаясь исключительно на его красоте, время шло быстрее. Он даже не заметил, как успел оставить записку и подарок на столе в квартире 3,4, как оказался на совершенно пустой главной улице города, на конце которой стоял памятник. Мило улыбаясь, Эннард решил подойти ближе, но осознав, что подошел срок, самовольно встал на колени и, спустя мгновение, упал в тонкий снежный покров.

Глава 17

Больница. Мертвенно пустые пространства окружали мужчину в больничном халате. Тяжелый синий свет одарил мрак видимостью. Все было раскидано: шприцы, инструменты, стекло от колб. Абсолютное одиночество. Люди бежали, оставив за собой жуткий хаос. Даже доктора, лечащие эвакуированных, бежали, оставив их умирать, лишь бы остаться живыми самим.

В коридорах гудели лампы. Бродя по холодным лиминальным пространствам, возникало давящее ощущение того, что этот человек там не один. Бездумно бродя по комнатам, часто появлялось убеждение, что за его спиной кто-то стоит, стоит и смотрит, ожидая, что на него сейчас взглянут, дабы, резким рывком, мог на него наброситься. Однако, несмотря на явные инстинктивные сигналы, говорящие не смотреть в ту сторону, он все же разворачивался, осознавая, что никого перед ним не будет, что не мешало бояться такой вероятности. Порой мужчина, выходя в относительно просторные залы, закрывал свои бледные глаза, пытаясь привести свой мозг в рабочее состояние, но безуспешно. Он находился не в нашем мире. Пребывая в глубоком мраке бесконечно вечного лимба, он ощущал лишь одно единственное чувство, единственную эмоцию, и имя ей — спокойствие.

Вернувшись в комнату, в которой мужчина и вышел из коматозного состояния, вновь возникло то самое ощущение, словно за спиной его поджидает сама смерть, чьей мантией прикрылся фантом событий. Развернувшись, мужчина глянул в сторону дверей. Темный силуэт улыбнулся.

Провал. Новая местность, новая локация. Широкая дорога. Отовсюду слышен плач, крики. Люди бежали. Держали в руках детей, вещи, части своих же тел. На конце улицы стояло оно. Огромное черное здание, окутанное пламенем. С шести точек к нему вели толстые кабели, создающие, рвущий ушные перепонки, грохот, открепляясь от структуры. Это был конец. Было много взрывов, с каждым из которых отрывался массивный кусок сооружения, при падении разрушающий жилые дома. Мужчина стоял прямо посередине дороги. Он никуда не торопился, лишь наблюдал. Но в какое-то мгновение ему показалось, что в разуме его что-то дополнилось. Стало тяжело пытаться устоять на ногах. В глазах помутнело, выступили слезы. Он пал посреди хаоса.

— Вновь оно, видение.

— …

— Открой глаза, вновь настал твой черед.

И вновь — тишина.

— Я же знаю, что ты чувствуешь, я чувствую это тоже, но поверь, это того не стоит.

Пауэлл вновь промолчал. Открыв глаза, он взглянул на небо, окутанное ночной холодной серостью. Гробовая тишина давила. В столь поздний час улицы спали. Белое полотно укрыло поверхность города.

— Так и выглядит смерть.

— Он лежал там же, где и ныне ты.

— Он смотрел на то, от чего остался лишь фантом.

— Ты в ужасном состоянии, Пауэлл, тебе стоит вернуться домой.

Ответа не последовало. Медленно поднимаясь на ноги, Машрум глянул в сторону памятника на конце улицы.

— Послушай, сейчас действительно очень поздно.

— …

— Нет.

— …

— Пауэлл, даже не думай!

Мужчина обернулся. В дали гнала единственная машина. Пауэлл сел на колени.

— Вставай! Уйди!

— …

— Что ты делаешь?!

— Ожидаю.

— Она близко, уходи!

Машина была уже в 10 метрах от Пауэлла, как вдруг резко затормозила, проскрипев резиной на весь квартал. Она стояла заведенной, освещая фарами сидящего на коленях Пауэлла. Это продолжалось пару минут, после чего из-за руля винтажного авто вышел мужчина в болоньевой коричневой куртке и просторных белых трико. Он, медленным шагом, сопровождаемый снегом, подошел к Пауэллу.

— Друг, что с тобой?

— Рома… забери меня, — перед слезным прорывом произнес Пауэлл.

— Тише, тише, все будет. Поднимайся, разберемся позже.

— Я больше так не могу, — задыхаясь от истерики запнулся Машрум, — я неимоверно устал от всего этого.

— Так, хватит, вставай, я тебя довезу, тебе нужно успокоиться!

Протянув Пауэллу руку, Роман Лисин помог ему подняться с земли и отвел к машине. Включив обогрев, он медленно нажал на газ и уехал, скрывшись в густоте снегопада.

Глава 18

Пауэлл сел на заднее сиденье автомобиля. Смотря мутным взглядом в окно, пытаясь в темноте рассмотреть людей, коих не могло быть там с учетом времени, он размышлял о том, как быстро его жизнь изменилась под корень, как событие, предсказать которое мог бы только воистину всесильный организм, или даже комплекс организмов, уничтожило его, ну или он сам уничтожил себя на этом фоне.

Роман сидел максимально спокойно, всем своим видом показывал он свой ритм жизни, источая исключительно гармонию.

— Я не буду задавать лишних вопросов, не думаю, что тебе это приятно, но знаешь, как говорят некоторые, проблемы не в реальности, а в нас и нашем восприятии.

— Спасибо, но моя проблема уникальна, я… я… — заикаясь, попытался объяснить Пауэлл.

— Успокойся, слезы нам ни к чему, в бардачке есть вода, мало ее, но мне не жалко, еще куплю, но все же, если тебе об этом тяжело говорить, намекни.

— Во мне живет другая личность, буквально другой человек! — резко и твердо заявил Машрум, — он регулярно забирает контроль надо мной, я чувствую, что я теряю свою жизнь!

— Это исправимо, в том же Бастионе 3 делают операции, корректирующие крайне редкие случаи, вопрос лишь в том, как именно ты к этому относишься. Понимаешь, я старовер, в детстве мне рассказали историю, может, это легенда, миф, честно сказать — я без понятия, как это называется, но это неважно. Понимаешь, когда-то люди считали, что каждая появляющаяся на небесном полотне звезда является посланием о рождении нового человека, но я же считаю наоборот, мы с каждым годом видим все больше звезд, во всех нас есть свой звездный свет, и когда человек покидает этот мир, внутренний свет его возносится к далекому, он становится свободным, присоединяясь к духовной туманности, зажигая собой новую звезду.

— Я не знаю, что со мной будет, — полушепотом просипел Пауэлл, — я жив физически, но с каждым разом меня делит пополам, рано или поздно от моей жизни останется лишь миг.

— Если ты так сильно переживаешь на этот счет, то я тебе помогу, но ты должен мне пообещать, что не дашь своему сознанию исказить реальность.

— Ром, ты столько для меня делаешь…

— Просто пообещай.

— Обещаю.

Глава 19 — 2117 год

— Ну, вроде бы камера работает, звук тоже пошел, итак. Добрый вечер, вот и прошел ровно год с момента проведения диссоциативного чего-то там, забыл как назывался процесс, но мне показалось забавным это упомянуть… о чем это я? Так вот, за последний год произошло многое, меня взяли водителем в компанию по производству бумажных изделий, люди там крайне недоброжелательные, я пытался искать подход, но они вечно строили из себя высшие чины, порой прям до смеха дело доходило, иначе не сказать. В целом, жить пока что тяжело, часто путаюсь в мыслях, часто бывают галлюцинации, они особо напрягают. Не знаю, нормально ли это, но я стал порой просто отключаться от реального мира, как бы объяснить-то, в общем, представьте сон, который развивается от ваших мыслей, обычно там будет происходить полный бред, который вы точно забудете при пробуждении, в вашей памяти останутся только шаблоны этих событий, примерно так же происходит и со мной, бывает, начну о чем-то думать, как вдруг просто зависну, начну думать о всем подряд и перед глазами происходят другие события, суть которых мне трудно описать, я их вижу, но не воспринимаю в достаточной мере. Это, пожалуй, самое необычное из того, что я могу рассказать в цикле ежегодной массивной диагностики. Живу я сейчас в пока еще бесплатном жилье, предоставленном компанией, пусть она и не такая уютная, темно — синее оформление и освещение комнаты немного давит на нервы, но жить более чем можно, разве что до работы тяжело добираться, точнее, ни то что тяжело, скорее долго, в этом городе крайне плотный трафик, а к сотовой форме дорог я все еще не привык, хотя пора было бы. Из недостатков в общении могу пока выделить лишь то, что у меня прямо — таки не выходит нормально общаться с людьми, я могу нести всякую абсурдные ерунду, пытаясь привлечь внимание к своему образу, но все тщетно, полноценно разговаривать я могу только наедине с самим собой, как сейчас, обращаясь к вам, дорогие товарищи медики. Тяжело жить, когда все начинается вновь со стартовой точки, но ко всему нужно привыкнуть, ко всему нужно адаптироваться. Конец связи. Юнит Лонер — пациент 3,4.

Глава 20 — 2118

— Двадцать пятое мая 2118 года, Юнит Лонер, пациент 3,4. Прошел аж целый год с того момента, как я оставлял последнюю диагностическую запись и ровно 10 месяцев с того момента, как меня начали пытать воспоминания, о которых я как будто помнил всегда, но никогда не вспоминал, они окутаны синими оттенками мрака, который остается в самых плохих воспоминаниях, закрепляется за ними. Одним из наиболее часто возникающих в моей голове могу выделить такую ситуацию. Было первое лето в моей памяти, тогда оно было настолько жарким, что людям рекомендовали сидеть дома и не выходить до потемнения. И в один из таких дней я прогуливался со своей соседкой, милейшей дамой лет 50. Все было хорошо, она рассказывала про отличие сенокосцев от пауков — сенокосцев, как вдруг прямо перед нами на мотоцикле помчался парень и врезался в столб, мгновенно обративший его жизнь, но не прошло и 10 секунд, как проходящий мимо инвалид, пребывая в шоке от увиденного, рухнул на землю. По лицу соседки было видно, что от увиденного она сейчас впадет в истерику, да и я был в весьма тяжелом состоянии, 2 смерти, увиденные своими глазами, да еще и в один день, я спрятал ее взор за собой, крепко прижал ее к себе, чтобы отвести ее глаза от увиденного, как вдруг я заметил на крыше человека. Учитывая абсурдность мгновения, я стал молиться, лишь бы он оставался там, но нет, он прыгнул с крыши и разбился об асфальт. Я не верил, что это все реально, настолько безумного дня просто не могло быть в реальности, он воспринимается как сон, во что очень хотелось бы верить, но об этом начали писать в новостях менее чем за четверть суток, но ни слова в тех статьях не было о свидетелях, им, как мне кажется, было тяжелее перенести увиденное, чем просто погибнуть от случайности всем трем из жертв. Я думаю об этом каждый день, но все не могу забыть. Погружаюсь в воспоминания, я не могу сконцентрироваться на происходящем в реальном времени, за целый год на бумажной фабрике я ни разу не общался ни с одним из коллег, все они для меня — белый шум, скрип записи аудио, на который ты и внимания не обратишь, не будь у тебя реальной цели услышать их. Меня считают диким, но я просто делаю свою работу — перевожу товары, я же не обязан общаться с ними, почему ко мне такое пренебрежительное отношение? Я не знаю, да и вряд ли я протяну там долгое время, эта работа способствует зацикливанию на мутных отголосках прошлого, возникающих в миг единства. Юнит Лонер — пациент 3,4, конец связи.

Глава 21 — 2119

— 7.06.19 — Юнит Лонер. Что ж, м — м–м, вот и еще один год, крайне тяжело дается жизнь, продолжающаяся в ситуации, когда голова переполнена воспоминаниями и неопределенностью. Пусть по сути этот год и прошел так же, как и предыдущий, но если глядеть дальше, то… Тяжело говорить на камеру о фактах, зная, что ни к чему меня это не приведет, я останусь все тем же неряшливым ничем, говорящим на камеру. Меня не покидает мысль, что я — парадокс, айсберг, если понимать это слово как формат, меня едва ли кто-то понимает, теперь мой мозг работает совершенно иначе, чем раньше, я предоставлен сам себе, одиночество окрашенных в серую бирюзу мыслей, витающих где-то среди нейронов, они порой живут своей жизнью, возникают из ниоткуда и вертятся, вертятся и жужжат, как майский жук, они формируют экосистему, где одна мысль дорабатывает другую, она же, в свою очередь, дорабатывает другие. Саморазвитие, конечно, быстрейшее, но в пользу ли оно, не важнее ли стабильность? Когда-то я понимал, что именно стабильность — залог успеха, сейчас я не уверен даже в том, что я действительно существую. Голова переполнена беспорядочными данными, я не знаю их происхождение, может, они — просто фантазия? Хотел бы я в это верить, если бы они не выглядели такими… такими… реальными? Если отталкиваться от этого, то трудно даже представить, при каких обстоятельствах я мог бродить по кладбищу машин, вырывая с них все, что могло пригодиться мне для жизни, сильно отличающейся от нынешней. Неспроста это все, в этом нужно разобраться, ибо с каждой попыткой восстановить подобные воспоминания, я «зависаю», погружаюсь в другое пространство — подсознание. Пожалуй, мне стоит чуть лучше узнать себя, многие люди не могут существовать без общения, к ним, возможно, отношусь и я, но по факту они просто боятся остаться с самим собой наедине, ведь именно настоящая твоя сущность и говорит с тобой, она помогает тебе думать, но ее истинные мотивы могут конфликтовать и даже пугать твой образ, ты к этому не готов, ты шокирован, но если ты познаешь себя истинного, если ты найдешь с голосом в голове общий язык, то мир откроется для тебя совершенно другими красками. Пожалуй, это все, о чем я могу сказать по прошествии года. Юнит Лонер — пациент 3,4, до связи.

Глава 22 — 2120

— 15.06.2120, Юнит… эх-х-х… Юнит Лонер. Вот он и, какой он, 4 год отшельничества. С каждым месяцем становится все труднее складно вести мысли вслух, но что-то меня все же заставляет. Это борьба, борьба за необходимость в социуме. Пусть этот социум для меня и ограничивается видеокамерой, покрытой действительно толстым слоем пыли. Год был очень нервным, меня уволили, и последние несколько месяцев я живу… сам не знаю на что и как. Отчасти можно похвалить себя за то, что я дал себе такой важный жизненный опыт, как максимальная экономия, я все — таки уже месяц четвертый живу на скромные накопления и все еще чувствую себя относительно неплохо, но этому, в любом случае, настанет конец, но каким он будет? Выигрышным для меня он станет только в том случае, если я найду работу. Почему же я ее все еще не нашел? А попробуйте вы, не общаясь ни с кем 4 года, будучи собой лишь в свете голубых лучей, прорывающихся сквозь жалюзи, это невозможно, мне чуждо, может, даже страшно, общаться с людьми, в голову сразу лезут сотни вопросов: Зачем? С какой целью? Необходимо ли? И ведь ответ всегда будет один — Нет! Возможно, это что-то около отторжения, может, избегания, я не знаю, но как факт — это меня губит. Из того, что произошло со мной за последний год еще, я начал вести запись снов. После прошлой записи я сделал на этом акцент, заметил, что часть этих снов имеет свои отдельные особенности, которые, вероятно, как-то растут параллельно мне, за этим стоит проследить, важные я буду рассказывать, но пока на этом все, если этой информации было мало, простите, мне нужно вновь учиться говорить. Юнит Лонер — 2120 год, конец связи.

Глава 23 — 2121

— Записи в этот год не случилось. Точнее, она была, но вовсе не такой, какими были все предыдущие. Обстановка однокомнатной квартиры с разбросанным по полу мусором сменилась баром, располагавшимся в соседнем квартале. За камерой, в тени блекло — цианового цвета трубчатых ламп, в этот раз сидел непривычный медицинским работникам худощавый мужчина с короткой плоской прической, одетый в простую рабочую форму, они увидели мрачного, как сама смерть, Лонера, который, вероятно, еще никогда в своей жизни не выглядел таким измученным, как сейчас. Лицо его было покрыто парой протяжных шрамов, происхождение которых остается загадкой, в лучшем случае — производственная травма, в худшем — мазохизм. Коротко подстриженная плоская платформа из волос так же осталась в прошлом, на ее месте красовалась шевелюра, торчащая вверх, боковина же была коротко выбрита. Глаз почти не было видно, когда-то они смотрели прямо в душу даже через запись с камеры, сейчас они скрылись за стеной тяжелых век и, вероятно, смотрели вниз. Привычная рабочая форма сменилась на потрепанное утепленные пальто, сделанное очень качественно, но явно не первой свежести, бывало в активном использовании кем-то много лет.

Юнит молчал. Запись шла. 5 минут. 10 минут. Четверть часа. Полчаса. Час. Картина несменна — Лонер безжизненным взглядом смотрел на стол, периодически опустошая стаканы алкогольных коктейлей. Спустя час пустой записи он откинулся на спинку дивана, поднял подбородок вверх, словно с вызовом, но абсолютно спокойным тоном, с присущей ему таинственностью, оборвал длительное молчание.

— Знаешь, камера, а ведь не просто так все это происходит. Сначала я был счастлив, но этот период я помню лишь мгновениями, позже, по своей же вине, я оказался тут. Сначала я жил надеждой, старался не выбиваться из масс, работал и приспосабливался, но все тщетно. Потеря работы стала для меня отправной точкой, кульминацией, в этот период я и понял, что я очень сильно облажался. Я не ценил возможностей. Я столько всего мог предпринять, но выбрал самый простой путь — самобичевание. Уже 5 лет я живу в так называемом «техническом раю», на другом конце материка, в другой вселенной. Да, фактически я мог бы все подстроить под себя, адаптироваться и жить счастливый остаток жизни, длительность которой определена как «зависима от принятия», но нет, я лишился не только условий, ресурсов и связи с социумом, я лишился себя. Я — одинокая звезда вне любой из связей и созвездий, я лишь наблюдаю. Хватит с меня всего этого на сегодня, конец связи, не прощаюсь.

Глава 24 — 2122

— Я не знаю сегодняшнюю дату, но в общем 2122 год. Я все еще под впечатлением от недавних событий, потому расскажу все достаточно четко, как по мне, думаю вам это поможет.

Юнит было начал рассказ, но что-то его остановило. Он слегка затрясся, то ли от страха, то ли от злости. Встав со старой облезлой табуретки, он медленно подошел к высокой узкой тумбе у окна. Сняв полотенце с горы таблеток, Лонер отобрал парочку пилюль и выпил, попутно тянув руку в сторону зажигалки для ароматических свечей, делающих едва цветное бледно — синеватое освещение комнаты более приятным глазу.

— Я резко начал, резко и меня схватила обида. Недавно мне в союзники добавили новичка — мужика средних лет, условным штурманом, чтобы помогал мне ориентироваться в пространстве при перевозках. Сначала все было натянуто, мы едва ли позволяли себе друг на друга смотреть, но со временем углы округлились, он стал рассказывать мне шутки, интересные жизненные истории, а я, в меру возможностей, отвечал ему взаимностью. Все было прекрасно, хорошо как никогда, если учитывать все время проживания в Бастионе 3, появилась новая мотивация жить — приносить радость новому другу, от которого мне еще столько предстояло услышать, пока не начались проблемы. Акции компании сильно упали в цене, начались крупные сокращения, под которые попадали все новые работники, около года-двух работы в компании, но что бы вы думали? Как говорится, ничего не предвещало беды, меня вызвали на разговор, в ходе которого выяснилось, что «жизненная ситуация вашего товарища более затруднительная», короче говоря, они уволили меня, потому что я живу один и не обеспечиваю никого, они поставили на мое место того, в ком я видел спасение. После услышанного я опешил, меня переполняла ярость, но что-то не давало мне и моргнуть в намек на это. Отойдя от оцепенения, я развернулся и, хлопнув дверью, пообещал себе больше никогда не доверять ни людям, ни компаниям, верить нужно себе, быть готовым ко всему, чтобы жизнь в один момент не ударила тебя по яйцам. Пребывая в унынии после увольнения и потери друга, чьей вины в этой ситуации нет, он обеспечивает семью, но общаться с ним нет больше ни капли желания, я искал новую работу, но всегда были какие-то условия, препятствующие мне. По итогу подошел худший из вариантов, что я только мог найти — «обозначение радиоактивных зон в местах ликвидации последствий войны», теперь, обеспечивая свою жизнь, я буду работать в тех местах, которые жизнь покинула множество лет назад. Мне нужно время, нам всем нужно время, конец связи — Юнит Лонер, пациент 3,4.

Глава 25 — 2123

Синева квартиры в этом году так же была разбавлена абсолютной белизной снежных гор, вдоль коих неспешно ехал полярный экспресс. Лонер сидел у стола, рассматривая виды за окном, решался, на стойке с другой стороны стояла камера, отключившаяся из-за морозов и подключенная к розетке, в ногах звенели бутылки горячительных.

— 10 Июля 2123 год. Очень неудобная обстановка вынудила меня сделать запись в таких условиях. Как бы я не старался, от работы с радиацией я убежать так и не смог, потому сейчас я еду к чередному фантому прошлого, чтобы помечать зоны с высоким уровнем радиации. Скажу сразу, я блять ненавижу эту работу. Меня всегда тянуло либо к искусству, либо к чему-то нейтральному, но тут происходит полнейший кошмар, в невыносимо жарком костюме ходить по развалинам, куда когда-то упала ядерная бомба — сомнительное удовольствие. Меня вымораживает даже не сама суть, а процесс — ходишь, да записываешь данные о месте, в котором безопасно находиться не более 2х минут, мечта, не правда ли? Но, правды ради, не все так однозначно. Когда-то я говорил о «зависаниях», но более не упоминал их, хоть они с тех времен и не заканчивались, они часто возникают в ситуациях, когда тебя что-то гнетет. В защищенном потном костюме становится не так все плохо, когда в нем работает лишь твоя физическая оболочка, духовная в такие моменты находится глубоко в подсознании, оно иначе видит ситуацию, оно иначе видит и саму радиацию, для него она — аллюзия, аллюзия на человека, человека, как часть цивилизации. Единичные частицы радиации безвредны, но их скопление может разрушать организм, провоцировать появление раковых клеток, но чем это отличается от человека? Единичный человек бессилен, раковая клетка, вырабатывающаяся в человеческом организме каждые 30 секунд, при удачных для нее обстоятельствах может начать свое развитие, и человек умрет, но что если он не один? Если у него будут единомышленники, будут последователи, то сила их не будет ограничиваться органикой, ограничения перейдут на совершенно другой уровень, однако, не всегда и радиация ведет к раку, она стимулирует ускорение эволюции, как и маленькая группа влиятельных людей может влиять на развитие, в то время как остальная мелочь будет для них лишь инструментом. Война решила за нас многое, инструмент сгорел под продуктом влиятельных, влиятельные сконцентрировались в бастионы, максимально эффективно используя кого? Инструмент.

Ранее за окном стояла тишь, белизна существовала в гармонии с ярким солнечным светом, но не бывает все стабильно и последовательно, как из ниоткуда стала образовываться метель. Сначала снежная стена поглотила горы, после и сгоревший лес, покрытый снегом, видневшийся где-то внизу, относительно едущего по склону холма поезда, а после виднеться стал исключительно снег, плотно отрезавший путь солнечным лучам к окнам поезда, резко потемнело.

— И тут мы возвращаемся в реальность… Как множество постоянной работы, постоянных дел оставляли меня неизменно жизнелюбивым, так и крупица мельчайшего сделала меня таким, каким я вынужден записывать эти обращения. Конец связи — пациент 3,4.

Глава 26 — 2124

— На связь вышел Эннард. Вы не можете себе и представить, каково это, когда с вами связывается кто-то, похожий на него — Эннарда Энвайдера. Это случилось совершенно внезапно, и я до сих пор не могу принять тот факт, что он все еще жив. Я знал его очень плохо, и никогда не захотел бы знать больше, пока я не стал думать о том, насколько же я был ссыклив на его фоне. Эннард был непростым человеком, он видел мир не так, как я, он жил фантазией, идеей, что помогало всегда и везде. Вероятно, все мы видим мир совершенно по — разному, каждый персонаж живет в своем мире, видит события не так, как остальные, но Эннард… он другой. Он не жаждал мести, он хотел финала, направляясь на встречу со своим обидчиком прошлого, он видел себя маньяком, надзирателем, пробирающимся в дом к беззащитному ничтожеству, недостойному существования. Он был жесток в своей фантазии, но на деле он не вламывался ни в какие дома, не пытал стариков и не вырезал из себя оружий, а его объект ненависти на самом деле был давно мертв, и шел он не по адресу проживания, а по адресу, где располагалось кладбище. Да, все верно, он прощался с могилой своего обидчика, постоял, подумал, пофантазировал, да и ушел, не оставив на душе и грамма груза, он собирался решать чужие дела, чего нельзя было сказать обо мне. Я не шел с ним на компромиссы, я его ненавидел, потому он и исчез из моей жизни на долгие годы, но в последние месяцы он вернулся, вернулся за мной. Я слышу его постоянно, он делится историями из своей жизни, он меня видит, он… наблюдает. Цикл перманентного ужаса, вызванный им, не прекращается и не стабилизируется, он становится все глубже, он добирается до пучины моего подсознания, разрывает меня изнутри.

Юнит выглядел напуганным. Зрачки были слегка расширены, волосы напоминали иглы, торчащие вверх и переплетающиеся в сущий кошмар, под глазами были мешки, губы искусаны. Сидел он в углу спальни, накрытый засаленным пледом, немного сбавляющий размножение мурашек на мертвенно бледной коже Лонера. Желтоватое освещение светодиода камеры было единственным источником света, из-за чего камере было трудно запечатлеть полную картину обстановки в комнате.

— Я не могу так жить, с этим срочно нужно что-то делать, иначе Эннард меня убьет, убьет и избавится, убьет мучительно, убьет, убьет, убьет, убьет!!!

Глава 27 — 2125

Медицинский центр был огорчен записью, пришедшей им в этот год. Вместо информативного рассказа о состоянии работники получили видеофайл, снятый на грязную камеру с замусоленным объективом, чей грязно — оранжевый индикатор выступал единственным источником освещения в комнате, которую и комнатой-то назвать можно было с трудом, вокруг лежали пластиковые бутылки, немного стекла, невыброшенные пакеты с мусором, заплесневелая ткань мебели и, как вишенка на торте, абсолютно голый, толстый, с облезлыми волосами, внушающий исключительное отвращение человек, сидящий напротив этой самой камеры, увы — Юнит Лонер.

— К — как же меня все задрало! — внезапно раскинув руки, крикнул Юнит, — эта обосранная жизнь, р — работа, которую я ненавижу, э — э–этот с — свинарник, вызывающий желание поджечь тут все нахрен, а весь этот город? Что же до Бастиона? Он даж — ж–же выглядит, как улей, здания в виде шестиугольников, трутни, занимающие верха королевы… королевой выступил я, сижу тут, обязанный всем, что на работе, что этому центру, центру вселенной, невольный покинуть улей, за ним знаете что? — доставая из кармана старый листок и выпучив глаза, спросил Лонер, — там то, почему я стал таким, мое прошлое, по которому я скучаю сильнее, чем по чему — либо еще… я устал, целей нет, настоящего, прошлого, будущего… нет, так зачем существовать дальше? Ради чего?

Юнит закрыл ладонями лицо, уткнув в колени свои погрубевшие локти, и громко жалостно завыл. Минуты три из — под его рук доносились лишь жалобные щенячьи писки, вызывающие не только смятение, но и осознание того, что проблема от тебя не зависит, она где то далеко, но ты не волен ее решить. Это давит.

Лонер, найдя в своей пьяной в мясо голове последние доли сил, разжал руки и оставил свисать под стулом. Он смотрел в потолок на висящую над ним давно перегоревшую голубую лампочку.

— Лампочка блин. Меня с — сейчас вырвет от этой оранжевой дряни в камере. Такой же свет к — когда-то светил мне на стол, где я был… просто был, был кем-то настоящим, а н — не мешком жира с байцзю, я был человеком, человеком с большой буквы Э, прям как Эннард, его уже и нет, но он все еще есть, я мертв уже много лет, в то время как он связывается со мной чаще, чем я с самим собой. Именно благодаря ему я мог бы все еще быть н-ну-н-жным. Энвайдер был тем, кому можно было доверить свою жизнь, даже если ты знал его не больше минуты, но он погиб… я его убил.

Юнит вновь развернул письмо, медленно вчитываясь в каждое слово, периодически дергаясь, будто кто-то ткнул его в бок средним пальцем. На глазах его вновь выступили обильные слезы. Уткнув глаза в локоть, Лонер потянулся второй рукой к камере и, нащупав панель управления, выключил запись.

Идеал — заблуждение

Пророческая мысль не покидала его,

Сопровождая далекую мысль,

Жизнь без того, чем ты жил,

Не жизнью зовется вовсе.

У него было все, даже с излишком,

Хотелось ему растянуть момент,

Живя в утопии и мусор не лом,

Но это вопрос пары лет.

Лишь только миг, временной промежуток,

Нежданно случившийся на месте ровном,

Способен вернуть на землю того,

Чья жизнь в облаках обитала.

Жить в моменте — не жить вообще,

Стремленье к идеалу — прогресс самоличный.

В нем весь секрет,

В нем одинокая единица.

Достаточно мига осознания,

Рожденного ради того,

Чтоб не забыл ты о том, кем ты был

И кем тебя сделало время.

Вершина недосягаема,

Идеал — заблуждение,

Шел он несклоняемо,

И финал его был — поражение.

Обитание там, о чем ты грезил —

Стимул пожизненный, отделяемый временем,

Поднявший ладонь идеал

Счел, что ты бредил.

Отнюдь не в лени проблема,

Она — инструмент,

И даже не в человеке дело,

За него решает время.

Не всесилен он, не всесильны мы

Его рамки ограничены правилом,

Предписанным законами правды,

Хранящий в себе истину.

Не Бог он, и даже не личность,

Выражение он всеобщей частицы.

Жизнь его — ложь, но она все же жизнь,

Неотличима от нашей временной единицы.

Ни в праве, ни в силах не можем мы

Решать того, что не решит закон,

Предписанный в существовании

Вида жизни.

Есть свои цели, набитые хламом

Ресурсом, единицей, восхвалом

Но в реальность вернуться стоит

И взглянуть под иным углом

Не история ли его — монолит,

Стоящий мертвенно жнецом.

Глава 28 — 2127

— 17 августа, 2127 год. Это моя последняя запись. Я думал над этим слишком долго. В диагностике больше нет смысла, с каждым годом мне не становится хуже от операций, я — болезнь. Впервые я вижу себя таким, каким видят меня все, вне поля восприятия, от нормального человека во мне не осталось и доли, я — жалкое жирное подобие на человека, живущее в метафоре на общество, выглядящее как визуализация отчаяния. За тоннами алкоголя все не могло скрываться долго, я устал, хочу вновь ощутить себя человеком, пусть и ненадолго.

Юнит закрыл глазок камеры. Ему с трудом давалось каждое действие, словно какая-то сила задерживала его, замедляла ход времени. Он подошел к окну и потянулся за оконной ручкой. Комнату озарил приятный фиолетовый свет, схожий с цветами неоновых лент в баре, куда Лонеру с недавних пор был запрещен вход. Это был аномальный закат, все еще не было установлено, почему раз в год в этот день небо приобретало такой необычный цвет, что не волновало людей — они восхищались им, украшая мистикой и придумывая легенды, но все это было неважно. Пациент 3,4 надел темно — синюю шляпу, пальто и светлые брюки, было холодно. Юнит вышел на улицу. Все было забито людьми, они восхищались фиолетовым вечером, но это было уже неважно, Лонер их не замечал, во всяком случае большинство из них. Время от времени он все же обращает внимание на некоторых людей, в особенности на тех, кто был искренне счастлив. Именно искреннего счастья не ощущал Юнит столько, что он было перестал в него верить, все эти годы его окутывала бессмертная тоска. Эти люди казались ему чем-то нереальным, надуманным, невозможным, да и попросту глупыми, но именно поэтому в нем и просыпалась глубокая зависть, хватающая за горло с такой силой, что и малейший вдох казался очевидно угасающим элементом надежды.

Юнит шел без цели, без эмоций, без желаний и без какого — либо настроя. Он сел на скамью, холод стал чуть сильнее его одолевать, но все еще оставался терпимым. Сложив руки в замок, Лонер смотрел в одну точку, в голове его протекала вся жизнь, но он мог вспомнить лишь крупицы всего протекающего, что заставляло периодически вытирать слезу непонимания, почему время так беспощадно тратится, не оставляя после себя и намека.

В кармане брюк что-то слегка натирало ногу, Юнит сунул руку и достал символ его новой жизни — свернутый многократно старый лист бумаги, хранимый им долгие годы из-за непонимания. Теперь же оно к нему пришло, он убедился в своем решении в очередной раз. Осторожно разорвав лист, Лонер выбросил его в мусор и направился к крупнейшему в городе жилому комплексу, но это было уже неважно.

В здании стояла мертвенная тишина. Он бродил по нему долго, разглядывая беспорядочно стоящие в коридорах столы, разбросанный мусор. Мысли потеряли форму, все выглядело абстрактно, темно и нереально он видел происходящее. В итоге Юнит нашел то, что манило его в этом здании — подъем на крышу. С самых ранних лет своей памяти он мечтал встретить закат на вершине мира, это, пожалуй, было схожим с тем, о чем Лонер много лет как забыл.

Замок был сломан, пройти не составило проблем. Винтовая лестница резко устремлялась вверх и напоминала старую башню, но Юнита это не смутило, оно было неважно.

Дверь непосредственно на крышу также была открыта. Дул слабый ветер, края здания закрывали собой весь бастион, скрывали за собой тысячи зарождающихся звезд. Юнит подошел к фронтовой части здания и оперся локтями на огораживающий выступ. Путь был долгим, но это было уже неважно. Мужчина вскарабкался на край и свесил с крыши ноги. Он смотрел на лиловый закат, в его душе проскрипела слезная нота.

Он шел сюда в одиночку, сидел один, но ощущал за своей спиной чье-то присутствие, словно что-то забытое стояло за ним, но не решалось задать вопрос, во всяком случае до одного момента.

— Мы не общались много лет, почему же ты решил навестить меня сейчас?

— Ты знаешь ответ, живя в молчании человек обретает связь с голосом в голове, преисполняется.

— Я столько лет жил так, словно тебя никогда и не было, будто ты — всего лишь данность, на которую не стоит и обращать внимания, но знал бы ты, как я ошибался.

— Не переживай по этому поводу, я хорошо тебя понимаю, Пауэлл.

— Пауэлл… от этого имени остался лишь фантом.

— Помнишь, как ты истерил по поводу Эннарда?

— Конечно помню, — ухмыльнувшись срезал Юнит, — тяжело такое забыть, я был таким глупым.

— Все мы в своем роде глупые, но осознаем это сквозь очки времени.

— Помнишь как память Эннарда объединилась с моей?

— Само собой, ох как ты тогда боялся, что ты действительно убил человека. Памяти нужно было время, чтобы восприятие Эннарда спроецировалось на твое, иначе ты бы не дожил до этого дня. Ты не уверен в подлинности и половины своих воспоминаний.

— Это уж точно.

— О чем ты жалеешь, о чем жалел все эти годы?

— Жалел себя, ненавидел за собственную стыдливость. Ты понимаешь, какая я сволочь?

— Роман был достоин благодарности, он оплатил тебе лечение, ты избавился от Эннарда, но не сказал ему больше ни слова.

— Мне было стыдно. Я не мог осознать границ своей жалости, боялся, что Рома разочаруется в своем решении.

Следующие несколько минут старые друзья сидели на краю в полной тишине, наблюдая за небом, из — под шлейфа фиолетового заката вновь зажигались звезды.

— Никогда не поздно исправить ошибки прошлого.

— Поздно, но не все.

Из внутреннего кармана пальто Машрум достал телефон, найдя контакт Ромы он без намека на задержку оставил ему сообщение, первое с момента их последней встречи.

— Мы с каждым годом видим все больше звезд, во всех нас есть свой звездный свет, и когда человек покидает этот мир, внутренний свет его возносится к далекому, он становится свободным, присоединяясь к духовной туманности, зажигая собой новую звезду. Ром, спасибо тебе, спасибо за все.

— И что теперь?

Пауэлл развернулся на сторону крыши, снял с себя верхнюю одежду и повесил на антенну, затем вернулся к собеседнику и встал возле него на ограждение. Подле его ног простирался весь его новый мир, городская энергия не доставала до этой вершины мира, ветер лишь сопровождал покой, что, в целом, было уже и неважно. Пауэлл сделал шаг…

— С каждым годом все мы видим все небесное полотно, с него на нас глядели частицы жизни, отсветившие свое, во всех нас есть свой уникальный звездный свет, в этот вечер к поколениям прошлого направилась новая звезда, маленькая и холодная, она вновь стала свободной, присоединилась к духовной туманности, зажгла собой новый луч в абсолютной пустоте.

Оглавление

Пролог

Глава 1 — 2126

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19 — 2117 год

Глава 20 — 2118

Глава 21 — 2119

Глава 22 — 2120

Глава 23 — 2121

Глава 24 — 2122

Глава 25 — 2123

Глава 26 — 2124

Глава 27 — 2125

Идеал — заблуждение

Глава 28 — 2127