в ключицу. В кибитке факира много краденых вещей, почти ничто не принадлежит ему по праву. Среди всех этих чужих предметов он уже и сам не принадлежит себе. И он сопротивляется ее капризу, как может.
— Сегодня будет, как я хочу, — говорит он и накручивает на кулак ее черные волосы.
Перед уходом принцесса срезает с его красной рубахи медную пуговицу и в покоях кладет ее в чашу с изображением Анубиса. Простенькая пуговка теряется среди великолепных украшений, но именно она — самое ценное сокровище.
В раскрытое окно виден темный лес, уходящий за горизонт. Страшный сосед королевства. В полнолунные ночи слышны завывания оборотней. Но Лорелея давно слышит их не только в полнолуние, и это ее почему-то не пугает.
Ночью снится ей сон. Сходит с чаши фигура Анубиса, вытягивается в рост, уплотняется. Уже сам бог подземного мира стоит перед трюмо и перебирает украшения в чаше. Рубины, аметисты, изумруды… Все не по вкусу богу с головой шакала. Но вот его черные пальцы выуживают медную пуговицу, и кривится в довольной усмешке вытянутая пасть. В руках бога весы, он кладет пуговицу на одну чашу, и та начинается качаться туда-сюда, туда-сюда, туда-сюда… Лорелея кричит во сне и просыпается.
Вновь туман переносит ее в кибитку факира. Как безумная кидается она к любовнику, срывает одежду с него, с себя. Сквозь лихорадку поцелуев постоянно повторяет: «Мой, мой, не отдам». Потом плачет на его кровати, обняв голые колени. Не хочет он уезжать. Не верит в дурные сны. Показывает ей фокусы, чтобы успокоить и отвлечь. Сонный кролик легко исчезает в шляпе.
— Хочу тебя вот так же спрятать, — говорит принцесса.
Она собирает по кибитке те редкие вещи, что принадлежат ему. Огарок свечи, серебряная цепочка со сломанной застежкой, деревянная лошадка, прядь своих волос. Складывает все в платок, шепчет слова, подсмотренные в древней книге из комнаты с прабабкиным портретом. Он улыбается. Для него колдовство — это женские игры, но если ей от этого легче, то пусть.
У фокусника свои игры. Замки сами открываются перед ним. Самые скрипучие двери вдруг становятся немыми. Тень легко скрывает его в объятьях. Незамеченным он входит в дома. Незамеченным выходит. Скользит перед носом стражи невидимкой, прокисшую бражку вместо доброго вина подсовывает. Не наиграется никак. И все как с гуся вода.
Хочет и в королевские покои прошмыгнуть, да принцессу у всех на глазах украсть. Только как она с ним в этой кибитке проживет? Это же не страсть ночами удовлетворять. Это на всю жизнь.
Туман в руках не удержишь. Он все равно обернется росой. Лорелея плачет. Факир обнимает ее одной рукой, второй вертит на шее египетский крест. Его он тоже украл. Когда? У кого? Уже и не помнит. Неужели хозяин креста пришел забрать свое…
3
Веревка виселицы скрипит, раскачивая на себе обмякшее тело. Голова склонена под неправильным углом. На штанах мерзкие разводы. С последнего вздоха прошло достаточно времени, чтобы вороны осмелели и подлетели к телу поближе. Скоро начнется их пир.
В узкое окно темницы фокусник видит лишь часть тюремного двора. Зато самое скверное. Камера просторнее его кибитки, но все же тут так мало места и так мало воздуха.
Он видел, как вешали того несчастного. Тихо, рано утром, едва солнце успело показать первые лучи над горизонтом. Он надеялся, что и его казнят также. Лишь бы она не узнала, что его схватили. Пусть думает, что он уехал.
Он попался в руки стражи у дома вельможи, с карманами, полными драгоценностей. Со словами «Доигрался!» командир заехал ему кулаком по лицу. Дальше он очнулся на сыром полу темницы. Руки скованны цепями, слабо поблескивающими серебром. В королевстве, граничащим с лесом оборотней, даже последнего нищего готовы заковать в серебро, лишь бы не будить лихо.
«Мое последнее сокровище», — думает фокусник об оковах.
За ним приходят в полдень. Не освобождая от цепей, сажают в телегу и везут через тюремный двор мимо поедаемого воронами повешенного. Холодный пот покрывает тело, когда понимание приходит к нему. Четверг, базарный день. Его казнь — развлечение для толпы. А значит…
Среди десятков любопытных глаз и злорадных лиц он сразу видит ее. Прямая спина, скрещенные на коленях ладони. Принцесса сидит под королевским навесом чуть поодаль своего отца. Ее лицо бледнее савана, под глазами синеватые тени. Губы сомкнуты так, словно она немая. На самом деле она кричит, и ее крик слышит только он. Чем дольше он смотрит в ее глаза, тем громче становится ее крик, пока не оглушает его, перекрывая гомон рыночной площади.
Глашатай бросает в толпу слова. Толпа жадно их ловит, коверкая на свой лад. Вор, обманщик, растлитель, выродок, недоносок. Факир смотрит на них. Глаза злые, улыбка хитрая. Что ему до их выкриков. За одно только не простит их — что убивают его на ее глазах. Веревка обвивает шею факира, как недавно обвивали руки Лорелеи.
— Твое последнее слово, выродок.
— Абракадабра!
4
Только отведав королевской плоти, они
