— Я же сказал, скоро буду, — Эдди Пауэр перевел автомобиль в режим «спортивное вождение» и сильнее нажал на акселератор. Двигатель послушно отреагировал, и салон стал наполнятся приятным нарастающим гулом.
Ответ из спикерфона прозвучал не сразу. Казалось, собеседник проявляет осторожность и взвешивает каждое слово:
— Ладно, Эдди, просто Джессика уже тут и спрашивает насчет тебя. Я сказал, ты будешь к сроку…
— Фил, мне не успеть. Начинайте без меня, — в голосе Эдди сквозило сожаление. — Хотя, если бы Джессика немного подождала… Нет, давайте без меня. Все, отбой.
Эдди сильнее сжал руль. Машин на трассе почти не было. Но иногда встречались неуступчивые. Он с удовольствием и без заминки обгонял их слева или справа. И разумеется, он знал, что каждый обгон с нарушением правил фиксируется электронной системой, а сумма штрафа, отображаемая на приборной панели, увеличивается. Однако Эдди смотрел только на дорогу. Получая зарплату вице-президента успешного рекламного агентства, можно позволить себе не обращать внимание на такие мелочи, как дорожный штраф. Единственное на что Эдди все чаще бросал взгляд, был циферблат, по которому время неумолимо шло вперед. Но с каждой отмеренной милей он чувствовал, что уже не выиграет у него гонку несмотря ни на какую мощь своего авто…
Вот промелькнул первый дорожный указатель, вдалеке виднеется второй. Съезд близок. А там рукой подать. Минут десять и стадион. Сердце Эдди наполнилось радостью и устремилось вперед. Он прибавил газу, в очередной раз услышав зуммер превышения скорости. Не беда — нарушением больше и меньше. Все придет в одном счете. Эдди чуть улыбнулся.
Справа из-за угла здания, напоминая огромную освещенную сцену, выплыл рекламный стенд-голограмма. Джессика? Эдди наблюдал за блондинкой, восторгающейся новым ароматом духов. Она то загадочно улыбалась, то с наигранной задумчивостью хмурила брови, то снова с восхищением брала в руки флакончик, словно маленькую драгоценность. Да, сходство поразительно. Интересно, это живой человек или образ создан дизайнером? Если первое, пожалуй, стоит запомнить марку духов. Потом можно выйти на студию, а там и на фотомодель. Запасной вариант, если с Джессикой не сложится так, как хочется…
В своей жизни Эдди никогда не признавал отсутствие альтернатив. Он находил их всегда. Альтернативы — похожие на хитрые переплетения густой сети дорог — соединяющиеся, переплетающиеся, а потом разбегающиеся и ведущие в разные направления. Это было его жизненным кредо. Это было его восприятием жизни, благодаря которому он выходил из любых ситуаций. Раньше выходил.
Эдди следил за дорогой и за рекламным роликом, стараясь не пропустить информацию о парфюмерном бренде. Снова взгляд на дорогу. На блондинку. На дорогу. Перестроиться вправо. Да, когда же наконец!? — не реклама, а полнометражный фильм. Впрочем, Эдди справедливости ради тут же отметил, что когда-то сам продвигал такой стиль стереорекламы.
Вот съезд на второстепенную дорогу. Рекламный ролик, кажется, заканчивается… Что там за марка? Педаль тормоза податливо пошла вниз. Перегрузки торможения приятно ощутимы. Двигатель с томным гулом переходит на пониженные обороты. Небольшое руление и автомобиль идет точно по нужной траектории. Еще раз взгляд на рекламу, чтобы навсегда запечатлеть в памяти образ и название. В этот момент машину повело в сторону. Эдди вцепился в руль так, что костяшки пальцев побелели, и рефлекторно ударил по тормозам. И понял, что довершил ошибку. Вот идиот, только не это! Потеряв сцепление с дорогой, вместо торможения автомобиль выстрелил, словно снаряд. Дуга траектории стала раскрываться в прямую. Черт, там же человек!
Мужчина неподвижно стоял на тротуаре и смотрел куда-то в сторону. Очнувшись от задумчивости, он вздрогнул и повернулся, фокусируя взгляд на летящем на него вихре смерти из блестящего металла, ревущего мотора и визжащих покрышек. Но уйти с его пути уже не было возможности. Человек так и остался на месте, и лишь маска внезапного ужаса легла на его лицо, запечатлев неотвратимый фатальный исход.
Посторонние звуки в салоне автомобиля стихли. Время на циферблате остановилось, а вместе с ним и все вокруг. И впервые в жизни Эдди услышал этот голос. До него кое-что доходило и раньше — через вторые и третьи руки, но он никогда не думал, что услышит сам. Что когда-нибудь настанет такой момент.
— Внимание, мистер Пауэр! Вы управляете автомобилем с регистрационным номером EP2051. Анализ ситуации показывает, что при вашем непосредственном участии происходит непреднамеренное убийство гражданина штата Калифорния Гаварда Эндрюса. Центр прогнозирования критических ситуаций изменяет ваш статус на «вне трафика» и перемещает ваше сознание в среду взаимодействия с измененным масштабом времени. Согласно пункту шесть параграфа шесть правил дорожного движения вы должны вступить в диалог с мистером Эндрюсом, совместно выработать план объединения и подписать соглашение. Или отказаться. Итак, вы согласны начать обсуждение, мистер Пауэр, или вы отказываетесь?
— Да, согласен! — хрипло выкрикнул Эдди, продолжая рефлекторно что есть сил давить на тормоз и наваливаясь всем телом на закрученный до упора руль, несмотря на то, что развернутый поперек дороги автомобиль стоял на месте. Казалось, что стоял.
В помещении было светло, но источников света не видно. Просто рассеянный белый свет. Да и было ли это помещение, сказать было сложно. Очертания стен и углов растворялись и лишь угадывались. Из обстановки — только два стула, один напротив другого. Посредине стол с двумя встроенными мониторами. Какое-то непродолжительное время было совершенно тихо и спокойно. Казалось, что каждая молекула воздуха застыла на месте, остановив свой нескончаемый полет. Но потом уже знакомый голос наполнил помещение, придав обстановке законченность формы и движение времени:
— Итак, джентльмены, у вас есть примерно четверть часа относительного времени, чтобы прийти к соглашению. Дорожная ситуация, сложившаяся в реальном трафике накладывает ограничения. Наши технологии не всесильны. Поэтому только пятнадцать минут. В конце вы должны скрепить соглашение подписями. После этого статус «вне трафика» будет с вас снят, и вы вернетесь в обычное время. Юридическая поддержка в лице адвокатов для подготовки соглашения не может быть предоставлена, поскольку допустимое время переговоров по данному происшествию ниже критического значения. Вы должны вести переговоры сами. Или выйти из этого процесса. Все фрагменты визуальной памяти о событиях, которые вы упоминаете в разговоре, отображаются на специальном мониторе вашего собеседника. Это позволяет получать информацию за меньшее время. Если вам понадобятся дополнительные сведения, обращайтесь к контролеру переговоров — офицеру нашей службы. Он наблюдает за всем, что происходит. Помимо этого, весь разговор фиксируется, и запись имеет юридическую силу. Поэтому обдумывайте каждое свое заявление. Если вопросов нет, приступайте, джентльмены.
Снова стало тихо. На миг Эдди показалось, что в помещении вместе с голосом исчез и воздух. Голова закружилась, в глазах стало темнеть, и поле зрения сузилось в расплывчатый туннель. Стало дурно — еще миг и вывернет наизнанку. Он откинулся на спинку, скрестив руки на груди, запрокинул голову и прикрыл глаза. Но внезапная мысль о том, что еще хуже может чувствовать сидящий перед ним человек, помогла Эдди пересилить свой организм.
Постепенно Эдди приобретал подобие спокойствия и способность рационально мыслить. Он вглядывался в лицо незнакомца, пытаясь прочесть его настроение. Тот неподвижно сидел и отрешенно смотрел в пол. Ах да, его имя уже известно. Гавард Эндрюс. Примерно одного возраста с самим Эдди. Опрятно одет. Можно сказать, со вкусом. Похоже, что следит за своим здоровьем. Но не богат. Эдди никогда не понимал, как он с первого взгляда определяет состояние человека, но никогда раньше не ошибался. Тут же Эдди обругал себя — привычка оценивать человека показалась не уместной. Некоторое время Эдди продолжал всматриваться в лицо Гаварда, надеясь заметить хоть какую-то перемену в настроении. Но неподвижные черты выражали только грусть. Бесконечную грусть и печаль.
Ужас с новой силой охватил Эдди при мысли, что сидящий перед ним человек возможно вот-вот умрет. И виной тому неосмотрительный поступок, который уже нельзя изменить. Именно в словах «нельзя изменить» был яд, пытающийся парализовать волю Эдди. Ведь только что, он — преуспевающий бизнесмен, полный сил, замыслов и планов, был за рулем собственного автомобиля, и жизнь казалась такой устойчивой и непоколебимой. Он сам выбирал направление дальнейшего движения. Почти все было подвластно и казалось управляемым. А теперь он здесь без власти на то, что произойдет через какие-то четверть часа. Будет ли он обвиняемым в непреднамеренном убийстве или вернется в свой привычный мир, или, быть может, он никогда уже не станет тем самым Эдди Пауэром… О, нет, только не это!
Наконец Эдди понял, что не услышит от Гаварда ни проклятий, ни мольбы. Ждать нечего. Не чувствуя уверенности в голосе, Эдди начал медленно и осторожно:
— Мистер Эндрюс… Гавард, мне очень жаль. Правда. Я ничего не мог поделать, — Эдди немного помолчал, потом развел руками и добавил почти шепотом: — Ничего.
Гавард медленно поднял взгляд. Казалось, что внутри него ведется внутренняя борьба. Придавленный тяжестью страданий, он стремится и надеется найти какой-то выход. Порвать пелену страшного сна, встать и уйти. Мысленно оглядывается по сторонам, но не знает, где выход, и вот-вот с отчаянием махнет рукой. Эдди захотел протянуть руку, но было страшно почувствовать в ответ пустоту и обреченность. Он поерзал на стуле, ища более надежную точку опоры, и отвел глаза.
— Я хочу исправить свою ошибку. И есть решение. Я приобрету вам носитель. Самый совершенный, который только существует на сегодняшний день. В вашей жизни ничего не ухудшится. Только улучшится. У меня приличное состояние, и я сделаю так, чего бы мне это не стоило.
Ответ Гаварда потряс Эдди:
— У меня редкое заболевание. Искусственное тело не возможно.
Когда Эдди осознал услышанное, то понял, что влип по полной. Огромная стена внезапно возникла перед ним, окончательно отделив настоящее от прошлого и будущего, и он стоял перед ней пораженный и растерянный. Эдди снова почувствовал головокружение. Его понесло навстречу чему-то странному и одновременно неизведанному и страшному. И несет все быстрее и быстрее. Неужели, остается только одно? Надо успокоиться. Успокоиться. Бывали же в его жизни моменты, когда казалось… Впрочем, такого еще не было. Черт! Ну и угораздило же тебя, Эдди! Потом, словно ища поддержки у незримого помощника, выкрикнул:
— Офицер, это правда?
— Да, мистер Пауэр. Мистер Эндрюс страдает синдромом генетической неопределенности. Это не дает возможности создать для него искусственное тело.
Гавард невесело усмехнулся:
— Загвоздка, мистер Пауэр?
Не реагируя на вопрос, Эдди продолжил разговор с невидимым собеседником:
— Офицер, я требую экспертизы исправности автомобиля. Все, что я делал— это просто вел его, — последние слова были сказаны еле слышно, словно в оправдание.
— Мистер Пауэр, ваш автомобиль исправен. Его технические характеристики не могут компенсировать превышение скорости, которое вы допустили. К заводу и сервисной компании претензий нет. И нам известно, что вы сами отключили «электронного помощника водителя».
Конец. Эдди продолжал лететь куда-то вниз в проглатывающий его вихрь ужаса и смятения. Дрожащей рукой Эдди достал из кармана пиджака платок и вытер пот со лба. Потом громко сглотнул и спросил хриплым голосом:
— Есть ли все-таки у меня смягчающие, а у мистера Эндрюса отягчающие обстоятельства происшествия?
— Нет, мистер Пауэр. Ничего юридически значимого нет. Нарушение закона только с вашей стороны.
— Браво, Эдди, бороться до последнего весьма благоразумно в данной ситуации, — Гавард произнес это с оттенками сарказма. — Будь времени побольше, адвокаты помогли бы.
— Простите меня, Гавард, я просто хотел владеть всей доступной информацией.
В ответ Гавард махнул рукой и отвернулся.
— Гавард, я сделал ужасную вещь. Но я готов платить по счету и оплатить его сполна. Сколько процентов вас устроит?
Ответа не последовало. Эдди продолжил:
— Гавард, я думаю все будет не так уж плохо. Я кое-чего достиг в этой жизни. Наша жизнь будет наполнена разными событиями и разными ощущениями. Не будет серых будней, однообразия, бесконечно борьбы за выживание, — последнее слово прозвучало несколько странно для разговора, и на миг Эдди словно прислушался и задумался над сказанным им самим.
Одновременно ему показалось, что в Гаварде что-то изменилось. С большим напором Эдди продолжал:
— Я слышал, что бывали случаи, когда люди подстраивали ситуации, чтобы получить хотя бы несколько процентов от жизни преуспевающих людей. Чтобы изменить свою жизнь. Вырваться из круга лишений и неудач.
Эдди сделал паузу и продолжил:
— И твои интересы всегда будут учитываться. Я готов сменить работу, увлечения и прочее. Полностью изменить жизнь. Подумай, Гавард, такие перспективы…
Неожиданно Гавард перебил:
— Все это будет до тех пор, пока я не растворюсь в твоем сознании. Пока моя память не утратит целостность и не сотрется, словно ластиком. Ты спрашиваешь меня о процентах, но давай проверим твое великодушие. Давай узнаем, на что готов ты сам. Сколько ты предлагаешь — а, Эдди?
Они посмотрели в глаза друг другу. Первым не выдержал Эдди:
— Не знаю… Я не знаю. Раньше я задумывался, читая о подобных историях, что такое четверть, половина или три четверти. Пытался представить, как все это выглядит глазами одной и другой стороны. К сожалению, закон запрещает рассказывать о своих ощущениях тем, кто непосредственно пережил это. Я бы предложил тебе…, — здесь Эдди остановился, понимая, что обратного пути уже не будет. Громко выдохнул и откинулся на спинку. Было видно, что он не готов озвучить свое предложение. Впервые в своей жизни Эдди колебался, совершая сделку.
— Предлагаю…, — снова начал Эдди и снова запнулся.
Гавард наблюдал за терзаниями Эдди. Казалось, что жертва наслаждается страданиями своего убийцы. Но вот в глазах Гаварда мелькнуло что-то похожее на сострадание, и он пришел на помощь, тихо спросив:
— Скажи, а кто ты в жизни? И что у тебя за жизнь?
— Я бизнесмен. Второй человек в рекламном бизнесе на Западном побережье. Я увлечен делом. Конечно, богат. У меня отличный дом и все такое прочее. Неплохое здоровье, что немаловажно для тебя. Вредных привычек у меня нет. Что еще? Я не женат. Люблю весело проводить свободное время, правда, его не много. В общем я самый обычный миллионер. Тебе повезло, Гавард, — Эдди приободряюще улыбнулся, подался вперед и протянул руку.
— Повремени, Эдди. Пожмем руки чуть позже, после соглашения.
Эдди, немного смутившись, неохотно снова устроился на стуле.
— Знаешь, Эдди, со мной в детстве произошла одна история. У нас не много времени, но я расскажу. Отец подарил мне на день рождения пса. Почти щенка. Мне было тогда двенадцать. Я был очень рад новому маленькому другу. Мы назвали его Чип. Он полюбился всеми нами, и стал полноправным членом семьи. Как-то раз, всего через несколько месяцев после этого мы с приятелем отправились на прогулку. Решили прокатиться на скутере по окрестностям нашего загородного дома. И я был за рулем. А пес бежал рядом. Машин почти не было, но в одном узком месте нам предстояло разминуться с большим автомобилем. По легкомыслию я не сбросил скорость, только взял ближе к обочине. Налетел на какое-то препятствие и почти потерял управление. Приятель закричал сзади. Столкновения и падения избежать бы не удалось. Но все-таки было одно решение. Можно было сделать один маневр. Но там был Чип. И я сделал это…
Эдди не смотрел на монитор визуальной памяти. Все и так было в самих словах и на лице Гаварда. Тот продолжал:
— В итоге у меня и приятеля остались несколько ссадин. Но пса у меня больше не было. Водитель той машины вез нас домой и говорил, что у меня хорошая реакция, и что я принял единственное и правильное решение… То, что осталось от Чипа лежало завернутым у меня на коленях. Меня лихорадило несколько дней. Ссадины вскоре зажили. Но я не ходил в школу примерно месяц. Просто лежал и смотрел в потолок, вспоминая Чипа. Мечтал, сделать так, что бы он снова был с нами — в нашем доме. И не мог смириться с мыслью, что сам убил своего маленького друга. И все время думал, простит ли он меня.
Гавард в задумчивости прикусил губу, потом продолжил:
— Отец говорил мне, что Чип любил меня, поэтому простит. И что ему там — в другом мире, совсем неплохо. Отец убеждал меня изо дня в день и, наконец, я поверил ему. Хотя пес был с нами недолго, но он оставил след у всех нас. Он был со мной всю последующую жизнь. Остался во мне без всяких «соглашений».
Помолчав, Гавард невесело усмехнулся и добавил:
— Не думал никогда, что сам окажусь на месте Чипа.
— Ты хочешь сказать, на месте пса под колесами тачки хорошо упакованного и довольного жизнью богача? Ну, что ты, Гавард! Конечно же, нет. Разве можно сравнивать! Ведь у меня даже не было выбора, — Эдди изобразил руками вращение руля, потом обреченно развел их в стороны.
— Мы просто оказались здесь. На этом перекрестке. Эта судьба. И очень жаль, что мы встретились так…
Эдди подался вперед:
— Но я не такой, каким кажусь тебе. Я обычный человек. Такой, как и все. Такой же, как и ты. Когда-то мне повезло. Я оказался там, где зародилась самоуправляемая реклама. Наверняка ты видел эти ролики, которые заканчиваются всегда по-разному, потому что сценариста нет, и все делает компьютер непредсказуемым образом в процессе воспроизведения. Эта технология стремительно захватила рынок. Да, это было прекрасное время. Я уже не работал за кусок хлеба. Звонкая монета шла в карман. И мы были сильнее других…
Гавард явно заинтересовался услышанным. Его лицо странно напряглось, а губы вздрогнули. Он словно пересиливал себя, чтобы не сказать. Не замечая этого, Эдди немного помолчал, погрузившись в воспоминания, потом продолжил:
— Но потом я стал замечать… в общем почувствовал, нужно что-то менять… нужны новые грани. Я продолжал работать и верил, что заживу когда-нибудь. По-настоящему. Для себя. И будет время для себя. А теперь вот это…
Эдди сокрушенно качнул головой.
— Ты мчался на стадион?
— Да.
Эдди заметил, что Гавард пристально следит за монитором — визуализатором, и покраснел немного. Усилием воли переключил мысли и повернул беседу:
— Но расскажи и ты, Гавард, что у тебя за жизнь. Я должен знать, кто станет частью меня.
— Что же, вполне законно. Хотя трудно выделить главное. Знаешь, я много лет искал. Искал самого себя. Многое за что брался. Но только живопись была любимым делом. Не раз бросал, потом начинал снова. Появлялись средства для жизни — я отдавал себя ей. Когда я был в своей студии, время останавливалось. Мне казалось, что я жил в тех мирах, которые создавал на холсте. Я наполнял их понятным мне смыслом и приглашал в эти миры других.
Гавард на миг остановился, а потом продолжил:
— Мало кто соглашался. Ведь холст и краски сейчас экзотика. Все труднее встретить того, кто держал кисть в руках и помнит запах краски. Цифровой мир и искусственный интеллект заменили настоящее искусство. Его почти не осталось с нами. В общем, это одиночество во всех смыслах. А ведь когда-то, было иначе… До того, как появилась самоуправляемая реклама, и до того, как у меня была дизайнерская студия во Фриско. Я только закончил университет, и вложил в нее деньги, оставленные мне отцом.
Гавард усмехнулся:
— Помнишь, как ваше агентство скупало тогда всех на корню — всех старых рекламщиков, а вместе с ними и их клиентов? После этого у меня вообще не осталось заказов. И не только у меня…
— Не расстраивайся, Гавард! Мой капитал и твой талант. Давай объединим. Только представь — новая студия. Галерея. Ты… то есть мы, будем выставляться. Мы будем творить и создавать. Наши миры только выиграют. Ты не растворишься и не будешь стерт. Это будет личность, основанная на творчестве и предпринимательском духе. Наша совместная личность. Разве не здорово? Ты мог еще долго искать возможности заниматься любимым делом и тратить кучу времени на решение разных вопросов. А теперь весь мир на твоей ладони… На твоем холсте, — Эдди заговорщицки подмигнул.
— Предлагаю пятьдесят на пятьдесят. Паритет! Что скажешь, Гавард?
— Думаешь, это здорово? Ведь мы такие разные! Что если объединенный разум не сможет так жить. Вдруг случится раздвоение? Тебе не страшно, Эдди?
— Страшно, Гавард. Но другого выхода нет. Законы суровы. Уйму лет за решеткой — в моем возрасте это убийственно. И кто вспомнит обо мне после этого? К тому же я потеряю право на носитель в старости. Да, мы разные. У каждого из нас был свой путь. Но теперь мы встретились. Пойдем дальше вместе.
Гавард промолчал, а потом задал вопрос, удививший Эдди:
— Скажи, у тебя кто-то есть?
Эдди вспомнил о Джессике и вздрогнул. А если у этого парня тоже кто-то есть, то что тогда?
— Нет. То есть да. Не знаю. Ее зовут Джессика. Я встретил ее недавно. Она новый тренер нашей команды. Пока вижу ее только по выходным. Сегодня хотел пригласить поужинать. Мне кажется, что она согласилась бы. Думаю, я интересен ей. Хотя, мне показалось, что она не одна…
— Ты говорил о новых гранях жизни. Это одна из них?
Эдди немного смутился. Этот парень чертовски проницателен. Эдди никогда не рассказывал о своей личной жизни — о своих победах и поражениях. Но сейчас особый случай.
— Да, Гавард. Мне кажется, я на пороге больших перемен. Я видел ее несколько раз. И знаю о ней немного. Но впервые мне это неважно… Не люблю загадывать, но если представится хотя бы один шанс, я им воспользуюсь. Не прошу снисхождения, но ради нее готов на все. Вот я и открыл карты. Я только сейчас собираюсь жить по — настоящему, — Эдди немного наивно улыбнулся.
— А у тебя, Гавард, есть кто-то? — задав вопрос, Эдди уперся взглядом в монитор-визуализатор. Хотя это и показалось ему неприличным, но не смог справиться со своим любопытством.
Экран казался пустым. В какой-то момент, вспыхнув, на нем возникли нечеткие силуэты людей. Похоже, люди ссорились, а потом снова растворились на темном фоне. Да, Гавард умел контролировать свои зрительные образы. Эдди почувствовал, что наблюдают и за ним самим, и медленно поднял взгляд на Гаварда. Казалось, на лице не было эмоций, но в уголках глаз читалась усмешка.
— Тоже есть кое-кто, и личная жизнь присутствует. Но об этом позже, Эдди. Сейчас я хочу представить, на что будет похожа наша жизнь. Как думаешь, почему власти закрывают информацию и не рассказывают, что такое объединенное сознание? Ты никогда не встречал людей прошедших через это? Может, принимал кого-то на работу?
Эдди призадумался:
— Я принимал сотни людей на работу. Но такие вещи запрещено спрашивать. Даже не представляю, сколько таких людей вокруг и что в них особенного. В законе описана сама процедура, но практически ничего нет о последствиях. Сам знаешь, в желтой прессе чего только не пишут, но можно ли этому верить. Давай спросим у контроллера.
Гавард утвердительно кивнул и сделал приглашающий жест Эдди. Эдди на миг задумался, потом несколько взволновано произнес:
— Господин офицер, нас интересует наше будущее. Допустим, мы придем к соглашению пятьдесят на пятьдесят. Но что такое пятьдесят процентов памяти, и от чего считать? Что войдет в этот объем, а что нет? Я могу забыть что-то важное для себя?
— Каждый из вас решит это самостоятельно. Непосредственно перед процедурой мы просканируем память и воспроизведем ее в виде хронологической ленты. Вы отметите то, что захотите сохранить. Всего остального вы будете лишены. Конечно, непросто принять решение. Хотя мы даем достаточно времени на выбор, но многие люди не могут расстаться даже с отрицательными воспоминаниями, связанными с не лучшими периодами их жизни. Особенно, когда для них выясняется, что и хорошего то у них было мало. Никак не могут решиться, что оставить, а что навсегда отправить за борт.
Было заметно, что возможность выбирать несколько воодушевила Эдди. И тут он вспомнил, как когда-то в юности на одном из уроков биологии был поражен и заинтересован рассказом преподавателя о феномене раздвоения личности. После этого он даже купил в ближайшем магазине популярную книжицу о психиатрии, хотя и, не дочитав которую, забросил вскоре после этого. Как и много-много лет назад эта тема взбудоражила его:
— Разум будет существовать в объединенной форме постоянно или сознание будет переключаться, сопровождаясь потерей памяти, как в случае раздвоения личности?
— Угроза диссоциативного расстройства идентичности, или как вы называете — раздвоения личности, существует. Однако специальный режим реабилитации позволяет объединить две личности в одно целое. Но даже если объединения не произойдет, два сознания просто будут существовать параллельно, упрощенно говоря — каждому из вас будет казаться, что есть только он, а присутствие другого ощущаться не будет.
Следующий вопрос задал Гавард:
— Если объединения все-таки не происходит, то могут ли возникать конфликтные ситуации, при которых поведение будет противоречивым, бессмысленным и даже опасным для окружающих? Может ли произойти бунт одного из нас и… самоубийство?
— Чувство самосохранения возьмет верх, и разум каждого из вас быстро адаптируется к новым условиям существования. Поскольку каждый из вас не будет явно ощущать физическое присутствие другого, то все субъективно странное будет трактоваться разумом как обстоятельства, которые необходимо учитывать. В итоге разовьется функция автоматического поиска компромисса. Вы будете жить в состоянии согласия, практически не подозревая о желаниях другого. Правда, бывают исключения, и в очень редких случаях — суициды.
Эстафету перехватил Эдди:
— Кто становится правопреемником после объединения? Чья фамилия сохраняется, и кто владеет собственностью?
— Участники объединения определяют это в соглашении. Это может быть либо одна из сторон, либо регистрируется появление нового гражданина, наделенного совокупными правами и обязанностями. А также новым именем.
— Есть ли впоследствии какие-то ограничения в жизни? Эти люди ничем не ущемлены?
— Совершенно нет. Специальная служба в случае необходимости защитит ваши права.
У Эдди больше не было вопросов, а вот Гавард решил спросить еще:
— А каким характером будет обладать объединенная личность? На кого из нас она будет больше похожа?
— Схожие качества сохраняются. А вот касательно качеств, которые разнополярны в индивидумах, прогнозировать практически невозможно. Даже в случае паритетного объединения, когда соединяются пятьдесят процентов объема памяти одного человека и пятьдесят другого, что окажется доминирующим заранее не известно. И многое зависит от биологической индивидуальности в связях между нейронами мозга принимающей стороны. И условий жизни после объединения.
— То есть возможна и утрата способностей, например, к творчеству?
— Статистические исследования показывают, что иногда это происходит. Также могут меняться вкусы и даже убеждения. Но правильнее говорить о том, что происходит не утрата, а изменения. Новый разум получает что-то новое. Меняется жизнь человека и, как следствие, меняется и внутреннее содержание. Никто из прошедших через объединение никогда не высказывал жалоб именно на потерю ранее имевшихся возможностей. Они просто менялись сами по себе, а мы это регистрировали в своих наблюдениях.
Услышав ответ, Гавард нахмурился. Немного помолчав, задал последний вопрос:
— Какой процент людей выбирает объединение сознания, и сколько отказывается?
— Сожалею, джентльмены, но на этот вопрос мы не даем ответа.
Эдди обратился к Гаварду:
— Насчет имени, предлагаю сделать выбор тебе. А вот касательно прав, я полагаю, объединение нас устроит?
Гавард задумался. Через какое-то время Эдди решил поторопить его, но вспомнил, что хотел задать вопрос, который крутился у него на уме ранее:
— Послушай, Гавард, а что ты делал на этом перекрестке. Как ты оказался там?
Ответ поразил Эдди.
— Я проводил Джессику на стадион и решил пройтись. А тут такое дело: увидел рекламный стенд и удивился — актриса в ролике очень похожа на нее. За просмотром этого ролика ты меня и застал.
— Ты хочешь сказать, что знаешь Джессику Коллинз? Она твоя подружка?
— Да, была. Но уже давно все разладилось. Месяца два назад я отчетливо почувствовал, что теряю ее. Я не мог понять, какая сила уводит ее от меня. Но знал, что вот-вот кто-то обязательно появится у нее на горизонте. Наверное, дело все-таки во мне. Я очень ее любил и люблю по-прежнему. Больше у меня никого нет. Но мы жили в разных мирах. Я не мог расстаться со своим. Но в нем она не находила себе места. Теперь я понимаю, что она пыталась. И… я все-таки решил отпустить ее.
Некоторое время Эдди не мог вымолвить ни слова. Наконец, с трудом подбирая слова, он произнес:
— Гавард, мы не похожи внешне. Не знаю, что обо всем этом подумает Джессика. Но ведь твое «я» сохраниться. Ничего не потеряно…
— Да, для тебя ничего не потеряно. Наоборот — новые возможности и перспективы, — перебил Гавард.
— Но посуди и сам — внешний облик не главное. И ведь открываются новые возможности и для тебя. Ты сможешь предложить ей намного больше.
— Да, мы построим новый мир, в котором будем жить втроем. Прекрасная идея, нечего добавить! — Гавард иронично усмехнулся.
— Почему втроем? В нас есть что-то общее или скорее — в каждом из нас есть то, чего нет в другом. Каждый останется при своем, но обретет новое. Даже простые люди меняются, но не так быстро!
— Возможно ты прав, — Гавард облокотился на край стола и задумчиво подпер рукой подбородок.
Эдди решил больше не убеждать Гаварда и дать ему подумать. Он откинулся на спинку стула, расправляя плечи, и почувствовал, что-то близкое к удовлетворению. Все аргументы высказаны. Что еще? Не на коленях же просить! Нужно, конечно, но как-то несерьезно что ли. Теперь Эдди и сам захотел передышки и спокойствия, чтобы переварить услышанное.
— Джентльмены, до возвращения в реальный масштаб времени остается тридцать секунд. Вы пришли к соглашению?
Эдди поспешно ответил:
— Да, пришли. Мы выбираем объединенное сознание. Пятьдесят процентов моей памяти отводится мистеру Эдрюсу. Пятьдесят остается мне.
Эдди приободряющее кивнул Гаварду. Взял из углубления в столе специальное перо и размашисто и с немного наигранной торжественностью подмахнул лист. И передал его Гаварду.
Тот занес руку над листом и остановился.
— Ну что же ты медлишь?
Гавард, посмотрел на Эдди и улыбнулся. Эдди почувствовал неладное.
— Подписывай, Гавард.
Гавард был молчалив и неподвижен. Эдди чувствовал, как уходят бесценные секунды. Одна за другой.
— Гавард, это единственный способ сохранить себя для Джессики! Подписывай бумагу! Быстрее!
Взгляд Гаварда снова замер на листе. Потом отложил перо и, отчетливо, словно диктуя произнес:
— Отменить соглашение. Соглашения нет. Есть только мое заявление. Прошу признать мистера Пауэра не виновным в моей смерти! Вы слышали меня, офицер?
— Да, мистер Эндрюс. Но учтите, сказанное вами приведет к оправданию мистера Пауэра. Вы отдаете себе отчет?
— Я отдаю себе отчет. Заявляю, что принял это решение осознанно!
— Нет, Гавард! Подпиши соглашение. Я прошу тебя! — Эдди утратил над собой контроль. На его лице были страдания и мольба. И с первого взгляда на сидящих в помещение людей трудно было сказать, кто из них жертва.
Эдди разрывался в отчаянии и противоречиях. Он судорожно несколько раз провел по волосам, обхватил голову руками и на мгновенье замер. Казалось, он готовится к прыжку в пропасть. Перед глазами возникла улыбающаяся Джессика, внезапно превратившаяся в кокетливую актрису из рекламного ролика, замелькали эпизоды жизни, наполненные радостью успехов и надежд, а вот и мама из далекого детства, что-то шепчущая ему словно слова молитвы, а теперь снова Джессика. А вот теперь все это исчезло, и перед ним Гавард. Гавард Эндрюс — одинокий художник, который так и не получил шанса в своей жизни. И у которого он — Эдди Пауэр забрал последнюю надежду, лишив будущего. Но не бывать этому. Никогда еще Эдди не проваливал сделку. Не провалит и сейчас. И именно он и даст шанс этому человеку. Исправит ошибку и даст шанс. А месте с ним и условия для счастливого будущего. Понимая, что, совершает непоправимое для себя, Эдди отдался силе, влекущей его в бездну.
Срываясь на крик, он заговорил:
— Гавард, я дарю свою жизнь тебе. Тебе и Джессике. Я отдаю все! Офицер, условия меняются — сто процентов для памяти мистера Эндрюса!
Голос контролера был, как и вначале, не возмутим, от чего казалось, что говорит машина, а не человек.
— Если соглашение не подписано обоими участниками, значит оно не достигнуто. Перенос памяти в этом случае не возможен. Вы возвращаетесь в реальный мир, в исходную точку траффика. Но заявление каждого имеет юридическую силу и будет использовано в суде.
— Нет, черт возьми! — лицо Эдди еще более исказилось.
— Да, Эдди, это мой выбор!
— Не делай этого! Прошу!
— Такова моя воля. Я ухожу. Прощай, Эдди!
Гавард скомкал лист и швырнул в сторону. Эдди вскочил со стула и с протянутыми руками рванул к Гаварду…
Выбираясь из салона, Эдди споткнулся о бордюр и упал на тротуар, не чувствуя боли, на коленях и локтях добрался до Гаварда. Тот лежал зажатый между автомобилем и сломанным дорожным ограждением.
Увидев положение Гаварда, Эдди рванулся обратно в салон и попытался завести заглохший двигатель. Но мотор не хотел подчиниться. Он вернулся к месту, где лежал Гавард и склонился над ним. Схватил руками за лицо, словно пытаясь разбудить. Темная кровь засочилась из уголка губ. Инстинктивно Эдди вытер ее ладонью. Увидев, что только испачкал, он достал из кармана платок и приложил к лицу. Он сделал это аккуратно. Как если бы протирал священную реликвию. Гавард медленно открыл глаза. Тяжело и хрипло выдохнул. А вместе с воздухом и новые сгустки крови. И Эдди понял, что никакая сила не сможет остановить это истечение. В глазах Гаварда еще оставалась жизнь. Но она уходила капля за каплей. Эдди хотелось собрать каждую частичку и вернуть Гаварду. Вернуть то, что забрал у него мгновеньем ранее.
Рассудок покидал Эдди. Он взялся за кузов автомобиля и, прикладывая неимоверные усилия, пытался сдвинуть. Тонны металла почти не шелохнулись. С глухим рыком Эдди дергал и толкал снова и снова. С каждым разом его усилия становились слабее и тщетнее. С криком отчаяния он сделал последнюю попытку, чувствуя как позвонки вот-вот начнут крошиться. Но автомобиль так и не сдвинулся. Через миг он услышал хрипы Гаварда, и ему показалось, что тот пытается что-то сказать. Он вернулся и припал ухом ко рту. Ничего.
Эдди отслонился и увидел, что Гавард собирает силы, чтобы тоже сделать свой последний рывок. Наконец, тихие слова слетели с губ:
— Я завещаю свою любовь тебе… Больше у меня ничего нет, — с облегчением Гавард закрыл глаза.
Эдди отполз в сторону и прислонился спиной к колесу. Закрыл лицо руками. Сотрясаясь всем телом, глухо зарыдал. Слезы растворяли кровь на ладонях. Но Эдди понимал, что ничто и никогда уже не отмоет их. Кровь Гаварда останется навсегда.
В салоне зазвучал вызывающий сигнал телефона. Сработала функция автоматического приема, и в спикерфоне зазвучал голос Фила — молодого заместителя Эдди. Теперь уже бывшего заместителя и будущего вице-президента.
— Алло, Эдди!
Фил слышал в трубке приближающийся вой сирен. И осторожно спросил:
— У тебя все в порядке? Мы с Джессикой волнуемся…
Эдди запрокинул голову в небо и закрыл глаза. Потом открыл. Мир искажался сквозь слезы, но постепенно обрел привычную четкость. Первое, что увидел Эдди, был рекламный стенд напротив. С него молчаливо, как будто ожидая ответа, взирала Джессика. Сценарий фильма был уже другим…
Другой была и новая жизнь Эдди. В которую он хотел бы забрать лишь двоих людей, и в которой уже не было места для всего остального.
