видимо туда, где, по его мнению, находился запад, — Ну и самое главное: тем, кто жаждет крови, кто ради благой цели готов шагать по трупам, тем гореть в аду!
Терентий Павлович мало сказать, что ошарашен. Но ведь и возражать вождю нельзя! С трудом нашёл нужные слова:
— Что-то я вас совсем не узнаю, будто подменили.
Ночной гость почесал за ухом, прищурил глаз и с явной укоризной в голосе сказал:
— Ну да, на роль властителя дум ты явно не годишься. А я вот скоро уж сто лет, как обсуждаю все эти проблемы с лучшими умами человечества, от Платона до Ницше и Сенеки. Жаль, что раньше не имел такой возможности. Всё, батенька, текущие дела… То с попами воевал, то старорежимных интеллектуалов пытался как-нибудь прищучить. Помните, был такой «философский пароход»…
— Выходит, и вы в чём-то заблуждались, совершали ошибки?
— Грешен, признаюсь! А потому, что хотел удержать власть любой ценой.
Всё это шло вразрез с тем, о чём много лет писал, убеждая несогласных, благодаря этому и стал членкором. Вполне логично, что Терентий Павлович попытался возразить:
— Но ведь без сильной власти огромная страна развалится. Будет несколько государств размером с Германию или Францию.
— Да ничего страшного! Главное, чтобы людям было хорошо.
Тут уж нечем крыть.
Уходя, вождь прихватил с вешалки плащ и красную бейсболку — сын привёз в подарок из Майами. Так ведь для хорошего человека ничего не жалко! Да и куда он с постамента денется, разве что почаёвничать зайдёт.
Глава 2. Ещё один
В понедельник, приехав на работу, Терентий Павлович поведал членам Учёного совета о встрече с ночным гостем, подробно остановившись на том, как изменились взгляды Ильича за прошедшие сто лет. Увы, никто в реальность этой истории не поверил — все восприняли рассказ как анекдот. Так бы всё и закончилось, если бы на следующий день не позвонили из Минобрнауки — якобы министру не терпится с ним переговорить.
Когда прибыл в министерство, выяснилось, что министр занят: «Вас примет референт». Судя по военной выправке и манере формулировать вопросы, явно представитель «органов». Разговор вначале напоминал телевикторину «Что? Где? Когда?»
— Терентий Палыч, как же так? Вам доверили руководство солидным институтом, а вы…
— Что я?
— А вы будоражите народ. У нас есть президент, правительство, наконец, органы дознания — у них вся информация, им и карты в руки. А у вас что ж, есть другое мнение?
Терентий Павлович аж на месте подскочил:
— Да я ни сном, ни духом! Всю сознательную жизнь агитировал за власть.
А тот словно бы не слышит:
— Вот и Ленина приплели ни к селу, ни к городу.
— Так что я мог поделать, если он сам ко мне пришёл?
«Референт» покачивает головой — вроде бы сочувствует:
— Может, вам стоит подлечиться?
— С какой стати? Я вполне здоров! Недавно диспансеризацию прошёл в академической клинике в Уско́во.
— Похвально, однако по вашему профилю там нет специалистов. Давайте, мы вам выделим отдельную палату в Кащенке. Или удобнее в институте Сербского?
«Вот ведь влип! А во всём Ленин виноват. Однако надо как-то извернуться, иначе и впрямь в психушку запихнут».
— Товарищ, я про Ильича всё выдумал, хотел проверить своих сотрудников на лояльность.
— Ну да, хотел, как лучше, а намотал себе срок по статье УК.
— За что?!
— За распространение злостной клеветы на власть, — и после паузы: — сам придумал или кто-то подсказал?
— Так я же говорю: Владимир Ильич Ленин…
«Референт» смотрит куда-то в сторону и словно бы разговаривает сам с собой:
— Опять он за своё! И что же мне с ним делать?
Самое время предпринять ещё одну попытку оправдаться или хотя бы добиться снисхождения. Терентий Павлович решил давить на жалость:
— Товарищ, проявите сочувствие к старому, больному человеку! У меня грыжа в шейном позвонке, хронический фарингит и несварение желудка, я и дня в тюрьме не проживу. Отпустите Христа ради!
Тот ни в какую:
— Вот отпущу тебя, а ты опять за прежнее возьмёшься.
— Я больше никому об этом не скажу!
— А не врёшь?
— Готов поклясться на Библии! То есть я хотел сказать: на Конституции.
Терентий Павлович прикусил язык, сообразив, что сморозил глупость — ведь на Конституции только президенты присягают, причём не просто так, а на верность своему Отечеству. Но было уже поздно, поскольку «референт» вскочил из-за стола и гаркнул так, что всё вокруг заходило ходуном, как при землетрясении:
— Ты что о себе вообразил, гадёныш?! В президенты метишь?
— Боже упаси! Я не потяну.
А тот снова гнёт своё:
— Сначала поставил под сомнение политику нашей партии, а теперь и вовсе задумал госпереворот!
Что было дальше, Терентий Павлович уже не слышал — силы оставили его, да и аргументов в оправдание своего поступка больше не нашлось. В такой ситуации либо писать чистосердечное признание, либо сразу в обморок, что он и выбрал…
Очнулся, когда кто-то положил
