Фила сидела на своем любимом камне и разглядывала причудливые формы облаков внизу. Густое белое одеяло скрывало неизвестность, что лежала перед юной девушкой и будоражила ее мысли.
— Фила, ты где? — крик ее мамы прервал мечты. Уже ближе и теплее, — так и знала, что ты здесь. Пошли обедать.
— Пойдем, ма, — она встала с камня, поправила жгут, который успела сплести за то время, что сидела, и поспешила за женщиной.
В хижине пахло едой. За стол сели похожие друг на друга женщины.
— Сайла, опять по деревьям лазила? Руки все в царапинах. Как поешь, приложи лист жизни. — заворчала самая старшая из них. — Что за дочери у меня: одна стремится повыше, залезая на самую макушку, а другая грезит мечтами о том, что внизу.
Сайла и Фила с улыбкой переглянулись и молча продолжили есть, зная, что каждый день мама говорит об этом, это их ритуал, это их традиция. За этим скрывается беспокойство, забота и любовь.
— Фила, сколько сегодня? — спросила сестра уже после обеда.
— Мало, всего полдали, — ответила та, передавая чистую мокрую тарелку.
— Опять замечталась? — Сайла взяла тарелку и начала вытирать отрезом ткани.
— Да, — улыбаясь, ответила ей, — Сай, ты поаккуратнее по деревьям лазь, ма права, это очень опасно.
— Я обвязываюсь веревкой, которую ты мне сплела, не переживай.
Их мечты были разными. Сайла мечтала быть еще ближе к солнцу, хотя, казалось, подними руку — опалит ладонь. Она упорно стремилась забраться на самый верх дерева и наблюдать как солнце медленно падает. А утром задрать голову и смотреть как то поднимается, пока из глаз не пойдут слезы. Сайла любила солнце, а оно любило ее. Изгибы волос блестели под лучами, а на носу выступали редкие веснушки.
Фила уважала солнце, но не любила как облака, что на краю земли. Ее привел туда отец, чтобы запретить приходить сюда вновь, а она влюбилась. Влюбилась в тот свободный ветер, что приносил новые запахи, в теплый камень, что нагрелся за день, в розовые облака, что красило солнце на закате. Она приходила каждый день и плела веревку, чтобы однажды спуститься и узнать великую тайну, что скрывал белый туман.
— Эй, Фила, ты опять летаешь в своих облаках? — засмеялась сестренка и толкнула легонько в бок.
— Сайла, тебе уже 15 огней, а ведешь себя как неразумный птенец, — сказала та без злобы, мягко.
— Да, зато ты ведешь себя как Провидица. Сколько ей огней? Уже никто не знает.
— Не стоит смеяться над Провидицей, ее пророчества сбываются. — нахмурилась Фила. Она еще помнила, как она предсказала болезнь, что унесла многие жизни их селенья, в том числе и отца.
— Прости, я и правда неразумный птенец, — та уткнулась носом в плечо, чтобы потереться кончиком и втянуть родной запах.
Фила и Сайла вышли из хижины, что построена среди деревьев. Ветвистые кроны защищали жилища людей от проливного дождя и палящего солнца и служили домом для пернатых соседей. Дорожка вела сестер на плато, на котором готовились к празднику. Филе через три дня исполнится 25 небесных огней. Она родилась за 30 дней до ночи огней. В эту ночь люди смотрят вверх, чтобы увидеть, как из темноты ночи вырывается огненный шар и пролетает мимо них, разрывает белесое покрывало облаков и потухает вдали от их парящего города.
— Фила, ты уже решила, что будешь делать после праздника? — осторожно спросила сестра.
— Нет еще, — Фила нахмурилась, ведь ей придется принимать решение, которое изменит ее жизнь. Она могла остаться в поселение и ждать мужа из другой деревни, который мог никогда и не прийти. Или же отправиться самой в путешествие на поиски мужа и никогда не возвращаться.
— Вот и помощницы, — весело проговорила тетушка Вэл. Она готовила все праздники в поселение и делала это с большой любовью к каждому человеку, подбирая украшения к душе. — Фила, на тебе вышивка на платье, а Сайла за мной.
Время в подготовке пролетело незаметно. Для небесных людей черта в 25 огней была символом новой жизни, взросления, выбором своей судьбы. Поэтому отмечали шумно и все вместе, ведь каждый был свой, родной.
Обязательными гостями были старики, на их памяти было много событий. Никто не знает сколько те проводили молодых людей в поисках супруга, и сколько не дождались своего спутника по жизни, оставшись в поселении. Каждому жителю приходилось принимать решение делать шаг навстречу своей судьбе или ждать от нее подарка.
Фила сидела перед зеркалом в традиционном платье с вышивкой. Каждая девушка заключает в рисунок что-то свое, будь то цветы, деревья, дома или узоры. У Филы ворот и подол платья были вышиты голубыми нитками всех оттенков, а поясок был сплетен также как та веревка, что оплетала самое толстое древо у края земли.
— Ты такая красивая, — из-за спины до Филы донесся шёпот сестры.
— Спасибо, — прочистив горло, ответила та.
— Я так и знала, что это будет небо. — Сайла аккуратно провела пальцами по вышивке на вороте, встав сзади. Они встретились взглядами в зеркале.
— А ты что будешь вышивать? — сглотнула ком в горле, потому что она может и не увидеть традиционное платье на своей сестре, если решит покинуть родной дом.
— Солнце, — ответила, скрывая дрожь в голосе и истинные чувства.
— Я люблю тебя, — Фила взяла руки сестры и притянула к себе так крепко, как только могла.
— И я тебя, — прошептала Сайла, обняв ее за плечи, — у меня для тебя подарок.
Сайла достала из кармана своего платья веревочку с бусинами и перьями и вплела в волосы сестры. Фила покрутила головой, чтобы лучше рассмотреть.
— Какая птица не успела от тебя сбежать? — смеясь, сказала Фила, встала из-за зеркала и снова обняла сестру, — спасибо, очень красиво.
— Пошли, а то начнут без нас, — шмыгнула носом.
Они взялись за руки и вышли, снова прошли по дорожкам, освещенным редкими факелами. Фила волновалась, чем ближе они подходили к плато, тем сердце стучало все громче. Ее ждет предсказание от Провидицы, поздравление от поселенцев и танцы до утра. У Филы перехватило дыхание, все плато было заставлено факелами вокруг площадки, а поленья сплетены между собой толстой веревкой, почти такой же, что плетет она всю жизнь. На небольшом помосте уже стояла провидица, ниже на земле мама, такая праздничная в своем платье. Вокруг помоста собралось все поселение в ожидании девушки. Заприметив ее, толпа стала хлопать в ладоши, выкрикивать ее имя и поздравления. Фила искренне улыбалась. Это ее праздник, она в центре внимания, и сегодня эта ночь ее.
— Моя девочка, — мама обняла Филу, пряча слезы в волосах дочери. Перед тем как отпустить ее, прижала на мгновение еще сильнее. — Пора!
Теплая рука мамы обхватила ее ладонь, передавая, — «Я с тобой, я держу». Фила крепко сжала руку. Поднявшись на помост, она поклонилась Провидице и встала напротив. Мама отпустила руку, и вмиг стало холодно. Взглядом нашла сестру, та держала руки у груди и не сводила глаз с действа, заметив взгляд, ободряюще улыбнулась Филе.
— Здравствуй, дитя неба, — заговорила Провидица, и ворвалась тишина — все замолчали, не шевелились. Только в деревьях переговаривались между собой ночные птицы. — Сегодня ты узнаешь предсказание. Ты вершишь свою судьбу, помни.
Крючковатый палец указал на Филу, та сглотнула вязкую слюну и кивнула. Старуха села на колени, отвязала мешочек с пояса, достала из него тряпицу и постелила на дощатый пол. После она отработанным движением встряхнула узелок в руке, и на дне стукнулись камешки. Провидица зашептала на древнем языке, после вновь стукнула камушками. Покачиваясь в такт своим словам и щелканью камней, она вошла в транс. Все громче и громче звучали ее слова, все яростней она трясла мешком с камнями. На пике, на крике она высыпала камни на тряпицу и повалилась, закрывая камни от неба и от взглядов людей. Обняла их телом, впитала знания.
Все ждали слова Провидицы. Трещал огонь в факелах, ветер трепал волосы и подолы платьев. Ночные птицы, не прочувствовав важности момента, закричали, забесились. Провидица тяжело поднялась, затуманенный взгляд сфокусировался на толпе. Фила подала руку старухе, та приняла и встала на ноги.
— Ночь поменяется местами со днем. Неверующий умрет, — сказала та, и ее взгляд стал чистым, как небо после дождя.
Филу охватил страх, ведь Провидица никогда не ошибалась. Она предсказала тройню у Вэлов, мужа для Триш из другого поселения, роды у козы, дождь на прошлый праздник ночи огня. А ей — смерть? В голове пульсом бились слова «Неверующий умрет». Во что неверующий? В ее пророчества? Из кучи вопросов ее вырвали слова старухи.
— Поздравляю, — сказала она с улыбкой, что казалась теперь не к месту. После предсказания о ближайшей смерти, выглядела она издевательством, насилием.
Фила кивнула, а Провидице подали руку и помогли спуститься. Мать отмерла, сглотнула слезы и начала говорить традиционные слова.
— Сегодня Филе из поселения Синих Тулесов 25 ночных огней. Мы празднуем твое взросление, принимаем твое решение, желаем тебе найти свой путь. Прими традиционный подарок от нас, — она обвела рукой все плато и, видя замешательство Филы, пояснила, — всю жизнь ты плетешь веревку в мечте узнать, что скрывают облака. Мы всем поселением сплели эту веревку для тебя, всего 2 тысячи далей, чтобы ты стала ближе к мечте.
Мама всегда говорила Филе, что это глупости, что там внизу пропасть, неизвестность, пустота. Филе не верилось, что сейчас мама вручает ей веревку в эту бездну. А ей было нелегко отпустить, вручить своими руками то, что отдалит Филу, изничтожит, заберет ее у нее. Но она приняла мечту дочери и решила помочь ей.
Фила обняла мать, сказала спасибо всему поселению и забыла страшное предзнаменование до утра.
Теперь у Филы было 30 дней, чтобы принять решение: остаться в деревне или уйти из нее на поиски мужа. Она их потратила с пользой, как думалось. Соединяла веревку, что подарили, со своей. Та была крепкой, как вера в свою мечту.
— Сегодня последний день, когда ты дома. — Сказала ей мать в спину.
— Я не хочу уходить, — Фила снова сидела на камне и смотрела в белые густые облака, в руках ее были нити, которые выходили щупальцами из толстого жгута. Она закрепила концы так, чтобы те не распустились и повернулась. — Хочу остаться, ма.
— Ты знаешь, что можешь не дождаться муж, — та аккуратно подвинула тяжелый моток веревки и уселась рядом на камень. — Тут даже сидеть страшно, как ты не боишься?
— Мне не страшно, — с улыбкой сказала Фила и опустила голову на плечо мамы. — Не хочу оставлять вас с сестрой. А если она решит тоже уйти? С кем ты останешься?
— Здесь я не одна, ты знаешь, что мы больше чем просто люди в одном поселении. Хочу, чтобы ты была счастлива, чтобы ты увидела наш парящий мир, встретила мужчину и стала мамой. Познала, что такое любовь.
— Я не смогу забрать свою веревку, она такая тяжелая и длинная. — Фила громко хлюпнула носом и за смешком скрыла изменившийся голос от подступающих слез.
— Мы что-нибудь придумаем, — сказала мама и обняла дочь.
Так они просидели до самого обеда. А после Фила пошла собирать сумку в дорогу. Немного вещей, вода и перекус. До ближайшей деревни всего два дня пути.
Она снова думала правильно ли она поступает, оставив свою жизнь здесь, мать и любимую сестру, ведь она еще такая маленькая.
Ее размышления прервали крики поселенцев и грохот. Она выбежала из хижины и попала в ад. С неба летела мелкая крошка огня, от которой загорались деревья, жилища и постройки. Вокруг все метались, кричали и звали на помощь. Тлеющие угли сменили камни побольше, они еще хранили в себе огонь. Фила в этом хаосе пыталась докричаться сестры, только спустя некоторое время в толпе она увидела сестру и маму. Они бежали, пытаясь не попасть под камни, мать обхватила Сайлу и прикрывала ее голову своим телом.
— Мама! — закричала Фила.
— Уходи к утесу! Нужно дождаться, когда это закончится! — перекрикивала она шум.
— Мама, это предсказание Провидицы. Пойдемте к веревке, я верю, что там внизу есть жизнь. Мы спасемся!
— Нет, иди! Мы дождемся, когда закончится огненный дождь. Я верю в то, что он закончится.
— Спрячьтесь у утеса возле края земли, дождитесь меня, я вернусь за вами. — Матери ничего не оставалось как согласиться.
Сквозь хаос они прошли к любимому месту Филы. Она привязала небольшой камень к концу веревки и кинула вниз. Отошла к родным, обняла и следила, как моток за мотком веревка сползает вниз под тяжестью камня и не останавливается. Она плела веревку всю жизнь, и измерить ее было невозможно. Горели деревья вокруг, гарь заполнила воздух, глаза слезились от дыма и от того, что сердце разрывала близость разлуки.
Никто не говорил вслух. Все обнимали друг друга, прощались.
— Я вернусь за вами, обещаю. — Она поцеловала Сайлу в лоб, размазала сажу по ее щекам, обняла мать.
Обвязала руки тряпкой из сумки, что так и осталась висеть за плечами. И начала спускаться по веревке, схватившись за нее, последнее, что она сказала родным, миру и главное себе:
— Я верю!
Ее переполнял ужас, сковывал тело и придавал крови скорости, что пульсировала в голове и в сердце. Казалось ее вены лопнут от давления в крови, уши ничего не слышали, а глаза ничего не видели в белом тумане. Она спускалась и спускалась, механически перебирая руками. Уже отчаялась. Белые облака — это ничего. Так выглядит пустота — густой туман без жизни. Только отчаяние и последние крохи веры придавали сил не отпустить рук, потому как подняться она уже не сможет.
Вскоре она не поверила глазам: ветер, что трепал волосы, начал разносить клубы тумана, облака рассеялись… Фила увидела бескрайнее зеленой поле, какие-то квадратные постройки, точки, нити дорог, закрутила головой и, смеясь и плача, продолжала спускаться. Еще немного. Упала без сил, прямо в скошенную траву, плакала, сжимала кулаки, что были белыми, с сеткой вен, без крови.
Фила прикрыла глаза от бессилия, но почувствовала холод металла у шеи. Резко открыв глаза, наткнулась на взгляд мужчины, тот держал косу у ее горла.
— Кто такая? — судя по интонации вопрос, но язык непонятен.
— Я не понимаю, — она подняла руки вверх, показывая, что у нее нет оружия. Ведь она чужак, который свалился с неба, в прямом смысле.
— Вставай, — он убрал косу от горла, и махнул рукой. Фила поняла, что ей нужно встать. — Кто ты?
— У меня нет оружия, я Фила из поселения Синие Тулесы, на нас обрушился огненный дождь, и мне пришлось спускаться, чтобы спастись. Там осталась моя семья, — она размахивала руками и показывала в небо и на веревку, а на последних словах голос ее дрогнул.
Все это время он рассматривал ее и слушал непривычный язык, который был ему неизвестен. Как и странная одежда девушки. Штаны обтягивали, как вторая кожа, сверху рубаха, которая скрывала топ, на руках браслеты, а волосах заколки с перьями. Кожа чужачки была грязной и в саже, но было видно, что она смуглее, чем у людей его мира. Глаза узкие, карие, но, когда смотрят на солнце, отдают золотом. Ее ладони были перемотаны тряпицей, оружия нет, и сама она по себе была похожа на редкую птицу, что-то щебечет.
— Очень интересно, но ничего не понятно, — он убрал косу и ткнул себя в грудь. Фила замолчала. — Я Иван.
— Фила, — она ткнула себя в грудь.
— Есть контакт, — с улыбкой сказал тот.
Она не понимала, почему тот улыбался. Ей было страшно, она впервые видела такого белого человека. Странные штаны с вытянутыми коленями, белая безрукавка. Кожа на плечах была красной. Может он чем-то болен? Глаза голубые как небо, а волосы цвета солнца, Сайле бы понравилось. Она решила, что он воин, это сказали разноцветные узоры на одной руке и странное оружие. Фила такого тоже никогда не видела.
— Рассказывай, что случилось наверху? — заговорил тот и указал на небо.
— С неба падал дождь из огня, вся деревня в огне. Там мои мама и сестра, — она как могла жестами тыкала в небо, потом на себя, показала, как качают детей на руках.
— Дите там что ли твое осталось? Заберем, кукушка ты моя. Жди, — сказал он и пошел в сторону. Фила не понимала, почему тот уходит, и пошла за ним, повторяя, что ей нужна помощь. Громче сказал ей, — Говорю, приду сейчас, тут будь. Что за глупая женщина?
Фила не понимала, почему незнакомец кричит на нее, видимо думает, что если громче говорить, так она будет лучше понимать его непонятный язык. Разозлилась на него.
— Ну и уходи! Трус! Слабак! — кричала она ему вслед. Вернулась к веревке и начала подниматься, но и нескольких метров не могла сделать, так как руки не слушались ее. Но она не оставляла попыток, злилась на себя, пыталась подняться еще немного.
— Куда лезешь, дурашка поднебесная? — он взял ее аккуратно за талию и снял с веревки. — Как ветром не снесло, пушинка ж.
— Так ты поможешь? — она посмотрела прямо в глаза странному человеку по имени Иван.
— Помогу, конечно, — ответил тот.
И Фила просто поверила ему, в него.
Она не знала сколько времени прошло, сидела и ждала, облокотившись на большую кучу травы. Веры в то, что увидит хоть кого-то из родных, близких, почти не осталось, да еще и Иван этот не возвращается. Солнце уже начало садиться, когда ее отчаяние переросло в ужас, а потом в пустоту. От веры осталась капля, но она не позволяла себе расплескать ее. Фила легла возле веревки на спину и смотрела вверх, снова на облака. Так странно, что теперь они были вверху, а не внизу. Мечта исполнилась, но почему ей так горько. Слеза закатилась в ухо, плакать стало неприятно еще и физически. Пришлось сесть, чтобы переживать было удобнее.
Позже она протерла свои глаза, не веря, что видит, как кто-то спускается по веревке. От нетерпения она кружила внизу, шея затекла, и чтобы рассмотреть Фила отбежала подальше. Она видела, что спускаются люди, не один человек, а их около десяти. Она пыталась рассмотреть кто это, но было слишком далеко.
Наконец, они стали все ниже и ниже. И вот Фила уже помогает спуститься, люди падали, их руки были сбиты в кровь, кожа в ожогах. Девушка оттаскивала валившихся с ног людей к куче травы, укладывала и бежала к следующим. И какого было ее счастье, когда она увидела мать среди них.
Без слов они бросились обниматься, рыдали в голос, мама что-то говорила Филе, та кивала, но не слышала.
— Ма, где Сайла? — спросила Фила, взяв ее лицо в свои руки.
— Мы ждали под утесом и видели, как пришел тот мужчина. Она помогает ему собирать выживших людей, что готовы спуститься по веревке, — женщина аккуратно убрала руки Филы от лица, — Я боюсь у нее не хватит сил, чтобы спуститься. Я думала не выдержу, разожму руки.
— Ма, нужно ждать. Сайла сильная, сколько она по деревьям лазила? — обняла, — Все будет хорошо.
Так они и просидели под веревкой, людей больше не спускалось. Только через время Фила отошла от веревки подальше и заметила одну фигуру. Сердце перестало стучать, тело сковал страх за сестру, и только в мыслях вяло бежала мысль «Нужно верить». В голове, сердце же разрывалось от горя. Она упала на колени и зарыдала.
— Фила! — звенящую пустоту в голове рассек голос сестры.
— Сай, — прошептала та, подняла голову и не поверила своим глазам. Над землей, еще не спустились, мужчина держал на своей спине тонкую девушку, примотанную к нему веревкой, которую она плела ей когда-то. — Сай!
Фила подбежала к веревке и, не дожидаясь, когда та отвяжется от Ивана, стала обнимать, реветь, разглядывать сестру. Под порывом чувств она кинулась на шею мужчине, что спас ее семью.
— Сразу видно сестры, время даром не теряете, — он похлопал по спине Филу и аккуратно стал отцеплять ее.
— Спасибо, Иван. Спасибо, — она кланялась ему почти в ноги, все выжившие встали за Филой и тоже бормотали слова благодарности, кто-то падал на колени.
— Да ладно Вам, сочтемся, — махнул тот рукой, — пошлите, придумаем как будете ночевать. Фила, пойдем.
Она поняла, что он хочет увести их отсюда, хотя все от бессилия и потерь готовы были заночевать здесь, под открытым небом на скошенной траве.
— Пойдемте, — она обернулась ко всем, — этот человек отведет нас в безопасное место.
Иван привел их в большой амбар и что-то щелкнул. Люди увидели, как над потолком загорелся огонь в стекле. Большой, просторный, но не обжитый дом, подумали они.
— Разместитесь тут, сейчас принесу одеяла, еду, что найду. — Он снова посмотрел на Филу и нескольких мужчин и ткнул в них пальцем. — Пойдемте. Не то чтобы мы не справились с пацанами, но мне почему-то хочется видеть, как ты обалдеешь, когда увидишь все блага цивилизации. Потому как я просто охренел, когда увидел вашу деревню, точнее то, что от нее осталось. Мне, конечно, никто не поверит. Да и вас, наверное, в дурку могут забрать.
— Что ты пытаешься рассказать? — спросила его Фила. — Неужели непонятно, что я не понимаю тебя. Тебе все придется мне рассказывать снова, когда я выучу язык.
— Ну ничего, выучишь язык, освоишься, уже и не захочешь на деревянной кровати спать.
Она увидела дом из камня, только окна, крыша и ступени были из дерева. Подойдя ближе, поднялся лай собаки. Фила и мужчины испугались, они никогда не слышали и не видели животных, только птиц.
— Не бойтесь, — сказал Иван, подходя ближе к мохнатому чудовищу на четырех ногах, — Это друг. Идите, погладьте, он не кусается.
— Друг, — Фила первая подошла и повторила вслух неизвестное слово.
— Да, собака — это друг, — разулыбался Иван. Собака тем временем уже облизывала руку Филы, та хохотала и трогала шерсть, рассматривала уши, смотрела на лапы, которыми собака уже пыталась ее повалить.
— Какое страшное чудище! Фила, осторожнее, оно хочет съесть тебя, — говорили мужчины.
— Какой хороший, мягкий, как волосы. Никогда не видела животных без перьев, — говоря это, она потрогала себя за перо в заколке.
— У вас нет таких, только птицы? — Иван смешно показал руками крылья, Фила невольно засмеялась и кивнула.
— Птицы, — повторила слово и движения Фила.
— Быстро схватываешь, подруга, — подмигнул Иван, поднялся по ступеням, открыл дверь и пригласил к себе. — Проходите. Дом от бабушки остался, пришлось в деревню переехать, но тут хорошо. Знаете, как зимой классно, выйдешь — а вокруг белым-бело все. Снег говорю белый.
Иван, видя полное непонимание, махнул рукой. Люди остались в большой комнате, с интересом разглядывали кухню. Все было привычным, но таким другим. Они никогда не обтягивали лавки тканью, а тут все стулья мягкие, с подушками. Стол деревянный, но ножки из металла. Много непонятных штук на другом столе. И где разводят костер для готовки еды?
— Так, тут все одеяла, что я нашел. Не замерзнете, — он передал мужчинам. — Фила, пошли подумаем, чем вас кормить. Еда, — он открыл холодильник и показал. — Только вчера доставку заказал. Эх, еще не знаешь, сколько благ существует.
— Еда, — повторила Фила.
— Так, выгребай все.
— Я могу сварить суп из этого всего, — она с опаской смотрела на сосиски и колбасу, но понимала, что люди целый день ничего не ели, и их нужно покормить.
— Это сосиски, вкусно, — он откусил от одной и протянул ей второй конец.
— Вкусно, — сказала она, не понимая на что это похоже.
Они набрали пакеты еды, ведро чая, одноразовую посуду и пошли в амбар, там уже обустроились люди, расстелив одеяла на сухой траве.
— Мы принесли еду, — она с гордостью достала сосиску, показала ее всем и громко сказала, — это «Вкусно». Вся толпа повторила за ней, а Иван рассмеялся.
— Это сосиска, — ткнул он пальцем в нее, погладил себя по животу и причмокнул, — вкусно.
— Какой дурацкий язык, — обозначила свое Сайла, — Давайте есть.
Она подошла первой и взяла сосиску и хлеб, Фила разливала горячий чай. Немного подкрепившись, люди начали устраиваться на ночлег.
— Если хочешь, пошли со мной. Сестру и маму бери. Будете со мной в доме жить. — Он смущенно показал на свой дом.
— Фила, что этот мужчина просит у тебя взамен за помощь? — мама сердито встала перед парнем.
— Мама, успокойтесь, никто вашу розу срывать не станет, — он увидел грозный взгляд матери и испуганных сестер, младшая вцепилась в старшую. — Так, все с вами ясно. Спите где хотите. Завтра что-нибудь придумаем.
Он ушел и все «небесные гости» моментально уснули.
Следующий день начался рано, Фила долго смотрела на дощатый потолок амбара, сквозь трещины проникало солнце и освещало земляной пол. Солнце такое же, что и в их мире, только дальше, ласковее. Фила следила, как лучи ползли по полу, пылинки танцевали от дуновения ветерка. С улицы доносились звуки птичьего щебетания. Она решила встать и посмотреть все при свете дня, потому как пришли они в новое жилище уже в сумерки. Фила аккуратно выпуталась из объятий сестры, чтобы не разбудить ее. Вышла тихонько во двор и увидела, как Иван, обутый в странную обувь, разливает воду в емкости. Он был в клетке из проволоки, вокруг которой прыгал друг. Не видел ее, насвистывал что-то и говорил с чудищем. Потом прошел из клетки в дом поменьше, чем тот, в котором они ночевали, и открыл дверь. Из нее сначала нехотя прошагала одна птица, потом еще и еще, слетаясь и поднимая в воздух невесомые перышки, неслись к кормушке.
Иван с улыбкой смотрел на них и что-то выговаривал. Фила подумала, что он знает язык животных, раз разговаривает с домашними птицами и шерстяным другом.
— О, Фила, — Иван заметил, что девушка наблюдает за ним. Он открыл дверь в загон для кур и жестом пригласил войти. — У вас были такие? Это курица. Пойдем, поможешь мне.
— Какие странные птицы. Почему они не улетают? — спросила она, не надеясь понять ответ. Они вошли в деревянную постройку, и она увидела маленькие домики, внутри которых были свиты гнезда из сухой травы. Оттуда Иван принес еще теплые яйца.
— У нас сегодня будет масштабная яишенка. Ты знаешь, что такое яичница? Яйца на огне. Поможешь мне? Ням-ням будем делать, — громко сказал он.
— Ням-ням? — она ткнула на яйца пальцем.
— Яйца, куриные яйца, — он поставил таз с яйцами на пол, и начал кудахтать как курица, присел на корточки и вытащил из-под себя куриное яйцо. — Ясно? Курица, яйцо.
Фила захохотала, тому как этот храбрый воин, что не побоялся подняться так высоко, показывал птицу и снес яйцо. Иван тоже заразился ее настроением, они хохотали до слез.
— Пойду отнесу в дом, если хочешь погуляй тут. Я приду и свинью покажу, обалдеешь ваще. — Сказал Иван, и подумал, что он хотел бы встречаться с такой девушкой. Ее очень легко удивить, показал собаку — радуется как ребенок, полетал как курица — хохочет. Он уже представлял, как покажет ей интернет, мобильный и телевизор и развеселился от своих мыслей.
Фила глядела на все и не верила, что еще вчера утром в своем мире она смотрела на облака под ногами, а сейчас они сверху. Задрав голову, вспомнила как много она и ее родные потеряли. Кто-то, как она, привычный мир, а кто-то смысл.
***
Звук уведомления разбудил Филу, она засунула руку под подушку и увидела знак нового сообщения.
«Ты спишь?» от Ивана. Время семь утра.
«Уже нет». Ответила ему.
«Обещай не смотреть в окно. Я в коридоре». Фила тихонько встала, чтобы не разбудить сестру, они спали в одной комнате. А жили у Ивана в доме, он оказался большим. Для остальных семей успели быстро построить несколько домов до холодов, Иван пригласил своих друзей, те приехали вместе со строителями и тяжелой техникой. Фила уже знала, что это такое. С помощью интернета быстро выучила язык, освоилась в этом мире и Сайла, а вот людям постарше было тяжело устроиться в этом мире. Иван помогал как мог и стал хорошим всем другом.
Иван ждал в коридоре, в пуховике и шапке. Держал теплую одежду для Филы в руках. Поднес палец к губам, чтобы та не успела заговорить и разбудить маму и Сай.
— Закрой глаза, — сказал он, как только Фила надела тяжелые теплые ботинки.
Фила сомкнула веки и улыбнулась Ивану, так было всегда, когда он хотел ей показать что-то новое. Он помог ей выйти и спуститься по ступенькам. Ее нос уловил запах свежести, а щеки начал кусать непривычный холод.
— Иван, что это? — нетерпеливо спросила она, но послушно шла за ним. В другую руку уперся мокрый нос. — Друг!
Она упорно называла собаку другом, хотя уже знала значение этого слова. Они вышли со двора, слышала, как скрипнула калитка.
— Открывай, — сказал Иван и немного отошел.
Было сумрачно, холодное небо было таким низким. Фила задрала голову и открыла глаза, смотря вверх по новой привычке. Проморгавшись, она увидела, как с неба летят белые хлопья и падают на землю.
— Снег? — неуверенно спросила Фила, осмотревшись. И увидела, как парень широко улыбается, в восторге закричала. — Иван, это снег!
Она ловила снежинки сначала рукой, потом зачерпнула с земли и попробовала на язык. Потом и вовсе упала, к ней присоединился пес, и они оба начали барахтаться в снегу. Девушка смеялась и кричала: «Я вижу снег!». Иван не спешил составлять компанию Филе, он мог смотреть на ее восторг бесконечно. Именно её он считал чудом, а не снег, электричество и кофемашину.
— Иван, помоги! — взмолилась она, вся вымокшая, раскрасневшаяся и невероятно счастливая. — Помнишь, ты рассказывал, как катался с горки. Покажи мне санки!
Он протянул ей руку, легко подняв на ноги, взял ее ладони в свои, чтобы согреть. И в его голове была только одна мысль «Я покажу тебе весь мир».
