Князь-дракон в магической академии [Евгения Пилевина] (fb2) читать онлайн

Евгения Пилёвина Князь-дракон в магической академии

-

Князь-дракон. Бог среди драконов и учитель среди людей. То самое создание, которое показало людям дороги хаоса и обучило их ходить теми путями. То самое создание, которое стало прародителем всего, что сейчас называется “магией”. И, что самое интересное, это не вымышленный персонаж. Известны имена его учеников, храмы, построенные им лично для обучения людей, существуют до сих пор, а так же известно имя человека, который лишил его жизни. Всемогущий бог, побежденный собственным учеником. Все шестьсот восемьдесят четыре кости его скелета хранятся в храме имени Князя-дракона, так что ни у кого нет сомнений, что он действительно существовал. Однако с тех пор люди перестали совершенствоваться в магии, а их силы ожидаемо значительно угасли. В былые времена они совершали длительные паломничества к местам силы в надежде получить благословение Князя-дракона и обрести “невероятную силу”.

Наследниками Князя после его смерти стали триста сорок два дракона, которым он был отцом и наставником. Они почитали его как Бога и не могли смириться с тем, что люди убили его. Они перестали раздавать благословения, как это делал Князь, и с тех пор “невероятная сила” считается утерянной. Люди были злы, что не могут получить благословение, и их злость разрослась настолько, что они стали истреблять драконов — детей, внуков, всех, кто мог передать благословение и не делал этого. С недавнего времени считается, что все драконы истреблены, и последний из них был убит в глубине горной гряды Жаналыкхтар, и на всех шестистах восьмидесяти четырех его костях была построена академия Кхара-Тау, в которой мэтр, убивший дракона, передает свои знания подрастающему поколению.

В подрастающем поколении вырастают как фанаты драконов, так и ужасные скептики. Но, возможно, если бы Эмилия Арте не хотела захватить место матери клана, она бы никогда и не обратила внимания на эту историю.

— Хочешь сказать, что получить благословение можно буквально… из любого дракона?

Гарцин утвердительно кивнула. Тогда Эмилия самодовльно хмыкнула, поднялась с пола, застеленного мягким красным ковром, выдвинула ящик стола и извлекла оттуда старенькую фигурку натиатского дракона — длинного, скрученного в яркую спираль, с мощной мордой с длинными усищами и совсем без крыльев. Драконы так никогда не выглядели, однако натиатцы всегда изображали их именно так. Эмилия сдула пыль с фигурки и грохнула ею о тумбочку.

— Даже с этого?

Гарцин состроила страдальческое выражение от того, как Эмилия жестоко обращается с антиквариатом и древними символами.

— Технически… ты можешь это сделать, — снова кивнула Гарцин. — Но тебе нужно верить в то, что у тебя получится.

— Верить, как ты?

— Вроде того.

Эмилия сдвинула брови и деловито оперлась о стол. Дракон на тумбочке стоял неподвижно среди сваленных в гору учебников, блокнотов и кистей для макияжа.

— И ты хочешь сказать, что ты даже ни разу не попыталась?

Гарцин только пожала плечами.

— Я не гонюсь за могуществом, — просто ответила она. — В отличие от тебя.

Эмилия улыбнулась, потому что это не прозвучало так, будто подруга пытается ее упрекнуть, но все равно отвернулась, чтобы скрыть улыбку. Эмилия многозначительно пожала плечами и принялась иронично причитать.

— О, ну кто же виноват, что у госпожи Соргиной нет наследника? У нее уже мог быть ребенок моего возраста, но она как всегда решила, что лучше накормить свиней, а теперь она никак не может забеременеть.

— И что? — спросила Гарцин. Она не была частью клана, и Эмилия даже не удивлена, что ей до ее проблем дела никакого нет.

— А то, что если я одолею госпожу Соргину на дуэли, матерью клана могу стать я.

Гарцин приподняла бровь; она совсем ничего не понимала.

— Это круто?

Эмилия цокнула и закатила глаза.

— Да, Гарцин, это круто. А теперь объясняй мне, что делать с этой штукой. — Эмилия указала на статуэтку дракона, которая как сиротка ютилась на тумбочке.

— Ей нужно… — Гарцин неопределенно поводила руками, изображая круг. — Пространство.

Эмилия столкнула все с тумбочки, и оно с грохотом повалилось за кровать и на пол, отчего Гарцин сморщилась. Эмилия торжественно поставила фигурку дракона на тумбочку, оставив перед ней место для подношений.

— Так?

— Так, — сокрушенно кивнула Гарцин.

— Хорошо.

Гарцин редко видела Эмилию такой воодушевленной, особенно если дело касалось драконов или чего-то еще, во что она буквально две минуты назад не верила.

— Как я должна понять, что… — Эмилия неопределенно указала на фигурку дракона, теперь выглядевшую сироткой на путой тумбочке. — Ну, что готово.

— Твоих подношений и уважения к нему должно стать “достаточно”, — Гарцин сделала особенный акцент на последнем слове, показав кавычки руками.

— Ага…

— Достаточно по твоим ощущениям.

Эмилия скривилась в непонимании.

— Ты должна верить, что сделала для этого дракона достаточно много, чтобы он подарил тебе свое благословение.

— Понятного мало, — она уперла руки в бока. — Ладно. Пойду выберу для него что-нибудь.

00 Не трать пудру на ящерицу

Эмилия сжала в пальцах конец палочки благовоний и прикрыла глаза. Между ее пальцами скользнул разряд, и благовония загорелись, обжигая пальцы. Эмилия зашипела и потряла благовониями, гася огонь. Пламя затухло, и от благовония стал подниматься густой сизый дым. Эмилия поставила его в подставку и сложила ладони вместе. Фигурка дракона, обложенная жемчужными бусами, красивыми камнями и узорчатыми тарелочками, смотрела без укоризны.

Губ Эмилии коснулась улыбка. Она склонилась над алтарем, невесомо оглаживая пальцами дракона.

— Ну, тебе все нравится?

Фигурка дракона молчала. Эмилия поднялась с колен, прошлась по мягкому ковру и раскрыла шкаф. Через полтора часа у них полевое занятие по зоологии; что, интересно, джау Фанобаррен решил им показать? Академия не держала никаких экзотических животных, а приманить кого-нибудь в чистом поле почти не представлялось возможным. Прежде, чем начать одеваться, Эмилия разбудила Гарцин. Она любила подолгу спать, а у Эмилии не было на это времени. Семья возлагала на нее слишком много надежд, чтобы она тратила время на сон.

— Уже пора идти? — Гарцин сладко потянулась, Эмилии даже захотелось ее стукнуть. — Ты еще не одета?

— Вставай, — Эмилия проигнорировала все ее вопросы. — Нам надо наконец дойти до полигона. Когда в последний раз мы, по-твоему, были на зоологии?

— Недель пять назад? Но Фанобаррен сам отменял занятия.

— Неудачник, — фыркнула Эмилия.

— Не надо про него так говорить. Он просто еще молодой. У тебя же тоже не все сразу получается.

Эмилия едва не зарычала на нее, но посмотрела так, будто готова проглотить ее со всеми костями. Гарцин не шелохнулась: знала, что Эмилия не ударит ее. Эмилия сделала два угрожающих шага к ней и указала на нее пальцем, вокруг которого сверкнула тонкая молния.

— Это… — зашипела она, кашлянула и привела себя в порядок. — Это ничего не значит.

— Конечно, не значит, — Гарцин улыбнулась. Глаза Эмилии застелила злость, но она этого, казалось, не замечала. Гарцин подошла к шкафу. — Так, — протянула она, — что бы надеть к джау Фанобаррен?

Эмилия выдохнула.

— Когда-нибудь я выдавлю тебе глаза.

— Не сомневаюсь.

Эмилия сдвинула брови и завязала шнурочки на спортивных штанах. Они были бежевые, а на левой ноге был нарисован длинный натиатский дракон. У костюма был еще спортивный топ с драконом и бежевая кофта с черной спиной. Гарцин смеялась над ней, когда она его покупала, но по-правде говоря, Эмилия выбрала его потому что он больше всех подходил: дышит, хорошо сидит и хорошо выглядит. Ну и цена, разумеется, сыргала свою роль, потому что Эмилия Арте не могла себе позволить какую-то дешевку, которая развалится за три недели.

— Удобный? — спросила Гарцин.

— Да, — буркнула Эмилия. — Надо сходить и купить от него остальные детали.

— Маркэль тоже пойдет?

— Да, вероятно, — ответила Эмилия и обернулась к Гарцин с выражением негодования на лице. — С каких пор тебя стал заботить Маркэль?

— Ни с каких, я просто спросила. Вы же, вроде, общаетесь. Или типа того.

Эмилия шумно выдохнула и покачала головой. Она отвернулась, чтобы Гарцин не увидела, как она закатывает глаза.

— Или типа того, — кивнула Эмилия. Гарцин только возмущенно цокнула.

— Я не вдавалась в подробности ваших отношений. Да и мне и не интересно.

— Да, конечно, — Эмилия снова закатила глаза, — рассказывай, старая сплетница.

— Я не старая!

— Если бы тебе было не интересно, ты бы даже не спрашивала.

— А ты не отвечай так, будто хочешь рассказать. А то я ведь спрошу.

Эмилия обернулась к Гарцин. С ней было тяжело. Даже если она бы ей объяснила, ей было бы трудно понять. Дела клана иногда оказывались слишком сложными для простых смертных, а ее отношения с Маркэлем как раз были именно делами клана. А еще Эмилии казалось, что она уже рассказывала Гарцин про замужество и детей.

— И ты прям выйдешь за него замуж? — спросила Гарцин.

— Да. Прям выйду за него замуж.

— Но он же… — она понизила голос, как будто Маркэль мог их услышать. Эмилия знала, что она хочет сказать. Даже если она в своей голове не угадала, она не хотела слышать это от другого человека. Во-первых, она его выбрала, а во-вторых она и сама знает все его косяки.

— Не хочу слышать, — оборвала ее Эмилия, и Гарцин притихла. — Это никак не повлияет на мою дочь, она все равно будет копия меня.

Они вышли в необычно тихую и пустую общую комнату. Фальшивые бревна тлели в фальшивом камине, а солнце ярко освещало угол, выхватывая парящую в воздухе пыль. Эмилия и Гарцин миновали коридоры общежития и спустились по слабо освещенной лестнице; она всегда была плохо освещена, но ни Эмилию, ни Гарцин это не пугало, они уже знали наизусть каждую ступеньку.

— А если будет мальчик? — тихо спросила Гарцин.

— Что? — Эмилия обернулась к ней на мгновение, а затем снова продолжила ступать в темноте по ступеням. Пустые залы с лестницами высоко уносили гул ее шагов.

— А если у тебя будет сын? — громче спросила Гарцин, и ее голос разлетелся по лестницам и коридорам. На лице Эмилии отразилась задумчивость. Она пожала плечами.

— Выброшу, — сказала она так, будто это не было проблемой. Так легкомысленно она относилась ко многим важным, по мнению Гарцин, вещам. Единственное, что она воспринимала — это силу и клан, больше ее будто ничего не интересовало. Вероятно, так и было.

У последней — парадной — лестницы их встретили каменные уродливые фигуры существ с крыльями, у каждого из них было по гладкому шару, они охраняли вход. Снаружи за дверьми они миновали две каменные статуи, которые вырастали из стен академии и поддерживали страшненькие фасады.

Вымощенные камнями дорожки всегда поддерживались в чистоте и сухости. Даже зимой, если не было снегопада, они были расчищены. В лесу сейчас должна стоять жуткая грязь — снег только-только стаял. Эмилия натянула капюшон на голову, спрятала волосы под кофту и зашагала к фуникулерам. Чем ближе они подходили, тем громче становилось гудение электричества и студентов, ожидающих фуникулер. Эмилия остановилась в трех шагах от толпы и сложила руки в карманах. Фуникулер гудел где-то вдалеке.

Они не любили ездить на полигон, потому что ехать всегда приходилось в толпе, а выходить раньше никогда не получалось — Гарцин очень любила спать. В фуникулере им не удалось сесть, так что пятнадцать минут до Кхалема они ехали стоя, покачиваясь вместе с кабиной. Туман над бирюзовым Озеном уже рассеялся, и с высоты открывался вид на быструю реку, сбивающуюся в пену о скалы. Когда фуникулер въехал в лес, это означало, что уже приехали. Через минуту фуникулер вошел в поворот, повернулся боком к обрыву и открыл дверцы, выпуская студентов. Через три минуты он снова закрыл дверцы и покатился обратно, а Эмилия и Гарцин заторопились на пересадку. На тропе их догнал Маркэль.

— Ну как? — он приобнял Эмилию за талию и коротко поцеловал в висок. Она приподнялась на цыпочки и чмокнула его в щеку. Они производили хорошее впечатление образцовой счастливой пары: сильный колдун и сильная колдунья, каждый из которых занят своим делом, но они все равно находят время друг на друга. Идиллия. Маркэль отпустил Эмилию. — Готовы?

— Я была готова, что он опять отменит, — недовольно фыркнула Эмилия, и Маркэль рассмеялся. — Хорош гоготать. Я не в настроении.

Маркэль послушно замолк и снова приобнял ее, погладил по голове, стараясь успокоить. Она поддалась и стала ластиться к нему; Гарцин вот уже пятый год открывала для себя все новые и новые стороны в ее характере, и это было странно.

Фуникулер на Этык ходил по требованию. Он ждал студентов около двадцати минут после прибытия фуникулера с Кхалема. Эмилия и Гарцин едва-едва успели занять последние сидения, чтобы не трястись еще пять минут, а Маркэль остался стоять.

— Как настрой на зоологию? — спросил Маркэль.

— Я надеюсь, он не задаст нам доклады, — заворчала Эмилия. Маркэль улыбнулся.

У нее всегда плохо получались доклады, это Гарцин знала точно. Она однажды помогала ей с докладом про драконов, но на этом все. Эмилия любила делать все сама, даже если получалось плохо. Маркэль очень смело игнорировал эту ее особенность.

— Хочешь, я тебе доклад напишу? — спросил Маркэль. Эмилия едва удержалась, чтобы не ответить. Гарцин взяла ее за руку, но Эмилия выдернула ладонь. Она не ценила ни жесты поддержки, ни жесты помощи. Воистину сильная и независимая женщина. Маркэля только забавляло, как она дуется на него из-за этого; он щелкнул ее по носу, и когда она подняла на него взгляд, послал ей воздушный поцелуй.

Фуникулер остановился, и студенты заторопились к полигону. У подлеска их уже ждал Фанобаррен. Он закрывал клетки из мелкой сетки, собирал мешки, набитые чем-то маленьким и шевелящимся, и что-то записывал в блокнот. В общем, производил вид бурной деятельности, потому что предыдущие много занятий он отменил. Он настолько был поглощен маленькими созданиями, которыми были забиты клетки доверху, что даже не заметил, что студенты позади него выстроились в два ряда, как их учили еще на третьем курсе. Джау Фанобаррен вздрогнул, обернувшись, сверился со временем и торжественно хлопнул в ладоши.

— Итак, — на его сухом бледном лице засияла улыбка. Он выглядел старше, чем был. Наверное, это от чрезмерного пребывания на солнце. — Дорогие студенты, наконец я могу продемонстрировать вам одних удивительных созданий. Я потратил много времени, чтобы их отловить.

— Да, мы заметили, — буркнул кто-то из студентов, и по рядам прокатился смешок. Эмилия сохраняла серьезность; ее тоже очаровали крохотные существа в клетках, она все пыталась высмотреть, где начинается одно и заканчивается другое.

— Наказание, жан Ибарра. Продолжим. — Фанобаррен тут же переключился на существ в клетках и сунул им палец. — Летучие ящерицы. У них мягкие зубы и абсолютное отсутствие агрессии.

Он показал целый палец, только немного покрасневший от того, что его пожевали.

— Питаются мягкими фруктами и ягодами, пьют воду из родников. Надеюсь, теперь вы понимаете, почему я выловил их именно здесь.

Фанобаррен многозначительно посмотрел вглубь леса. Эмилия знала, что там растет черника и малина. Может быть, они едят именно их, а воду пьют из реки или горного ручья. Маркэль наклонился к ней, приобняв, и шепнул на ухо:

— Хочешь, соберу тебе немного черники?

От его теплого дыхания, по спине пробежали мурашки. Эмилия поежилась и толкнула его в грудь.

— Не надо, — шепнула она в ответ. — Все смотрят.

Это было для Маркэля веским аргументом. Он выпрямился, но все равно продолжал прижимать ее к себе.

— Я собрал ягод, чтобы вы могли их покормить и ближе с ними познакомиться, чтобы позже… — Фанобаррен сделал многозначительную паузу, и Эмилия измученно застонала. Он любил многозначительные паузы, а Эмилия знала, что всегда за ними последует. — …написать о них небольшое сообщение. Подходите. Нет, не все сразу.

Он остановил подходящих студентов.

— Только первый ряд. Подходите, — джау Фанобаррен отошел в сторону, пропуская студентов к маленьким плошкам с ягодами. Маркэль прижался губами к макушке Эмилии. — Доставайте их осторожно, у них очень хрупкие крылья. Не торопитесь, едят они медленно и в это время сидят спокойно, у вас хватит времени их изучить. Давайте, берите и расходитесь. Как они доедят — отпускайте в лес, если не торопятся — оставьте на столе.

Студенты разбирали летучих ящерок и ягоды и расходились по поляне. Наконец, очередь дошла и до Эмилии. Она протянула руку в клетку, и ящерка уцепилась мягкими когтями за ее ладонь. Эмилия сжала маленькое прохладное тельце, и ящерка свернулась кольцом в ее руке.

— Молодец, держи малину, — джау Фанобаррен подал ей плошку с малиной, которую Эмилия крепко сжала в руке и скользнула в сторону, подальше от него.

Эмилия раскрыла ладонь, и ящерка извернулась в ней, сверкнув чешуйками на спине. Эмилия столкнула на ладонь малину. Ящерка ухватилась за нее перепончатыми пальцами и откусила беззубым ртом, разбрызгивая везде сок. Эмилия жадно всматривалась в каждую деталь ее тела, как у нее изогнуты лапки, какие у нее пальцы, на что похожа чешуя у нее на спине, насколько острые у нее когти? Эмилия подразнила ящерку пальцем, и когда она вцепилась в него когтями, Эмилия поморщилась. Острые, но недостаточно, чтобы проткнуть кожу. Эмилия сунула ей малину. Чешуя на ее спине была блестящей и радужной, как у рыбки. Маленькие пальцы сжимали ягоду и будто выжимали ее в недра мягкой ротовой полости. Эмилия сунула мизинец ей в рот, и ящерка довольно пожевала его, немного посасывая. Она моргнула сначала одним глазом, потом другим.

Внезапно Эмилии захотелось раздавить ее и посмотреть, какого цвета ее кровь. Она дала ей малинку.

— Нравится? — со спины к ней подошла Гарцин, и Эмилия едва не подскочила на месте. Гарцин потыкала пальцем ящерку и запищала, умиляясь ею. — Она похожа на дракона, правда?

Еще до того, как Эмилия успела закатить глаза, что Гарцин опять начинает про своих драконов, ее вдруг прошибла дрожь. Дракон? Эмилия присмотрелась — и точно: лапки как у дракона, только маленькие, драконья морда, только без клыков и светлая, гибкое драконье тело, только крохотное. Ее посетила мысль. Шальная, и ее никто из присутствующих явно не одобрит. Она сунула ящерку в карман, она еле слышно запищала, и Эмилия кинула ей малину.

— Что ты делаешь? — испуганно спросила Гарцин и толкнула ее в плечо. — Достань быстро.

Эмилия шикнула на подругу и засунула руку в карман, придерживая ящерку. Гарцин втянула воздух, собираясь закричать или отругать Эмилию, но она ткнула ее под ребра, и Гарцин глухо кашлянула.

— Итак, — джау Фанобаррен снова хлопнул в ладоши и оглядел студентов. — Все выпустили ящерок? Отлично, — протянул он, не дожидаясь ответа, — тогда жду ваши сообщения к следующему занятию. Всем спасибо, расходитесь. Все. Пошли вон.

Эмилия подхватила Гарцин под руку и потянула к фуникулерам. Маркэль их не догнал; видимо, был слишком увлечен ящерицей, а потом просто не смог их догнать после пересадки. Эмилия верила, что он не расстроился. Для нее было нормальным иногда просто убежать без объяснения причин, а для него никогда не было это проблемой. Эмилия всю дорогу прижимала к себе ящерку в кармане. Когда они оказались в комнате, с Гарцин слетела маска невозмутимости. Она осторожно схватила Эмилию за кофту, чтобы не повредить ящерку, и зашипела:

— Что ты, мать твою, делаешь?

Эмилия отцепила руку Гарцин и достала ящерку из кармана. Она лежала, свернувшись на ладони и тихо сопела.

— Тебе что, на полигоне времени не хватило ее рассмотреть?

— Тише-тише, — запела Эмилия. Она подняла ящерку за шкирку как котенка и посмотрела на просвет. — Она тебя не тронет. Ты только мой.

— Что ты его умасливаешь? Ты должна была его накормить и отпустить…

Гарцин подавилась своими возмущениями, когда Эмилия лезвием бритвы вскрыла тонкую кожицу на шее ящерицы. Она едва не завизжала; она подскочила к Эмилии и попыталась отобрать ящерку, но Эмилия оттолкнула Гарцин, собрала капли янтарной крови на ладонь и понюхала.

— Отдай ее мне, — зарычала Гарцин. Она была целительницей, и пока ящерка глотала ртом воздух, Гарцин могла бы вылечить ее. Эмилию это не интересовало. Она горела желанием пересчитать ей кости.

До того, как они начали драться Эмилия пустила электрический заряд по телу ящерки, отчего она тихо пискнула и затихла. Эмилия так сильно разогрела ее, что кожа и мясо запеклись и отстали от костей, оставив на ладони Эмилии безупречно чистый запеченного цвета скелет ящерицы с двумя маленькими крыльями. Гарцин обмякла и осела на кровать.

— Что ты… — пробубнила она. Эмилия выбросила в окно запеченную кожу и мясо. — Что ты делаешь?

Эмилия поставила скелет на алтарь Князя-дракона и села перед ним на колени.

— Ты сделала это… ради алтаря?

Эмилия не ответила.

— Отвечай! Ты убила ее, чтобы преподнести на алтарь?

Эмилия молчала.

01 Слушайся старших

Доклад Эмилии произвел фурор. Когда она начала зачитывать, какого цвета кровь и сколько костей у летучих ящерок, джау Фанобаррен чуть не выгнал ее из кабинета. Однако стоит признать, такого подробного доклада о летучих ящерках стены Кхара-Тау не видели давно. Джау Фанобаррен был немного напуган; он задал Эмилии доклад о сухилах, она подумала, что в качестве наказания. Этих существ она никогда не видела, так что написание доклада стало стократ труднее. Классические справочники не давали интересной информации, достойной доклада, поэтому Эмилия быстро стала искать альтернативные источники.

От кого-то она слышала, что в Кхара-Тау есть студент, который делает домашки на заказ, только берет, вроде как, очень дорого. Эмилию вопрос денег волновал в последнюю очередь: матушка могла оплатить ей любой каприз, так что она почти сразу решила обратиться к нему.

Он жил в дальней комнате мужского крыла; комната старосты. Эмилия даже не была удивлена, что староста готов браться за любую работу; она слышала, что он из не очень богатой семьи. Они не общались, потому что Эмилия общалась только с кланом и Маркэлем, а то, что он какой-то сильный волшебник, ее вообще не волновало.

Эмилия громко постучала в дверь и отступила на шаг.

— Кто? — спросили изнутри слишком надменным тоном, чтобы Эмилия могла стерпеть к себе такое обращение.

— Арте, — с такой же надменностью бросила она, и дверь открылась.

Над ней наклонился староста: черноволосый красавец с прямым носом и обкусанными пухлыми губами. Он оперся локтем о стену, расставив широкие плечи, и у Эмилии внутри что-то свернулось. Почему она раньше не обращала на него внимания? Эмилия была уверена — эти плечи она бы заметила через весь полигон; что, интересно, пошло не так? На мгновение она подумала пересмотреть свои приоритеты касательно мужчин, потому что староста показался ей неожиданно классным парнем.

— Что-то случилось, госпожа? — на его губах заиграла озорная улыбка, и она раздражала Эмилию еще больше, чем его надменный тон. Надежда, что он окажется реально классным, разбилась в щепки. Она уперла руки в бока и насупилась. — Не морщи носик.

— Даже не пригласишь меня?

Парень качнул головой, шагнул в сторону и коротко поклонился.

— Прошу, проходите.

Эмилия прошла в комнату, опустила руки; староста предложил ей сесть, и она села за стол, закинув ногу на ногу.

— Как тебя зовут? — спросила она. Он прыснул от смеха и сел на кровать.

— Ты не знаешь, как зовут твоего старосту?

Эмилия смерила его строгим взглядом и покачала головой.

— Я тебя умоляю… Не начинай.

— Далмат, — представился он и протянул руку. Эмилия смело пожала ее. Далмат крепко сжал ее ладонь и быстро отпустил.

— Эмилия.

— Ты меня недооцениваешь, госпожа, тебя трудно не знать.

— К делу, — отмахнулась она. — Мне нужен доклад по зоологии про сухил.

Далмат рассмеялся, откинув голову. Он утер глаза от невидимых слез. Эмилия сложила руки на груди и состроила недовольную мину.

— По зоологии? — уточнил он, и Эмилия кивнула. — Для Эмилии Арте?

Она покачала головой и встала со стула. Все, ее терпение лопнуло; каким бы красавчиком или умником он ни был, она не проведет с ним наедине больше ни минуты.

— Все, спасибо. Я как-нибудь сама.

Эмилия направилась к двери, но Далмат преградил ей путь. Он коснулся ее плеча и снова указал на стул.

— Лия, я просто пошутил. Присядь, пожалуйста.

Они скрестили взгляды, и Далмат обворожительно улыбнулся, но на Эмилию это не подействовало. Он погладил ее по плечу, и Эмилия с омерзением стряхнула его руку.

— Присядь. Извини. Я просто не занимаюсь докладами по зоологии.

— Так бы сразу и сказал. Я тогда попрошу Маркэля, он мне его за спасибо сделает.

Далмат удержал ее, они встретились взглядами, и его взгляд был настолько тяжелым, что Эмилия под его тяжестью опустилась обратно на стул. Далмат убрал от нее руку и откинулся назад, принимая непринужденную позу, но лицо его оставалось темным. Он прикусил щеку, о чем-то размышляя.

Никак Эмилия не могла подумать, что староста так ревностно относится к своим клиентам. На этом можно сыграть, главное сделать это грамотно.

— В целом, я могу тебе с этим помочь, — сказал он.

— И как же? Пожелать мне удачи? — съязвила Эмилия и снова поднялась. Если он ее не остановит, она и правда попросит Маркэля. Просто это будет дольше. — Прости, я предпочитаю что-то более осязаемое. Например, готовый доклад.

Далмат умилился ее попытке задеть его, лицо его озарила улыбка, и Эмилию взбесило это еще больше. Не та реакция, на которую она рассчитывала.

— Если я покажу их тебе?

Эмилия остановилась, хотя уже почти дошла до двери, и обернулась. Нужно изобразить удивление и постараться не показать, что она так и планировала. Все-таки манипулировать Далматом Сартсэги оказалось проще простого.

— Показать — это в смысле?

— В прямом. Оденься потеплее и возвращайся.

Она не смогла отказаться. Эмилия проследила за его высокой фигурой, пока она совсем не скрылась в узкой щелке двери. Эмилия не стала утруждаться и обсуждать Далмата с Гарцин; она быстро переоделась, нашла кеды и вернулась к нему. Она снова громко постучала, и он без вопросов открыл. Его брови чуть приподнялись, когда он увидел ее; видимо не рассчитывал, что она вернется, и даже не стал одеваться. Он накинул свободную кофту, которая скрывала его широкие плечи, и теперь он выглядел как очень высокий тихоня; неудивительно, что за четыре года, три из которых Далмат был старостой, ни Эмилия, ни Гарцин не обратили на него внимания. Он был слишком хорошеньким.

— Не боишься? — спросил он, потирая ладони. Эмилия едва не расхохоталась; он слишком плюшевый и беззубый, чтобы его бояться. Теперь она даже немного стыдилась, что вначале он даже ей понравился.

— Тебя? — она покачала головой. — Не дорос еще.

Далмат снисходительно улыбнулся ей и вытянул руку в сторону. Эмилия оперлась плечом о стену и сложила руки на груди, ожидая, что у него может получиться. Когда Далмат опустил руку, рассекая пальцами воздух, пространство под ними раздвинулось, засветилось синим, и в открывшейся щели Эмилия увидела зеленую поляну, усеянную цветами, а вдалеке поднимался дым от костра.

— Не может быть, — восхищенно выдохнула она и шагнула вперед. Далмат выставил перед ней руку, не давая подойти ближе, но Эмилия грубо оттолкнула ее и шагнула к разрыву. — Это портал?

Она обошла его и потрогала синее свечение, которое слабо отозвалось электрическим разрядом. Краем глаза она увидела, как Далмат потянулся к ней, чтобы отдернуть ее руку. Эмилия заглянула за портал, и с другой стороны он отражал тот же пейзаж.

— Как ты это сделал?

Далмат загадочно улыбнулся. На лице Эмилии расцвела злость. Она стиснула зубы и подскочила к Далмату, едва сдерживаясь, чтобы не схватить его.

— Как ты это сделал? — повторила она, и он только пожал плечами, продолжая улыбаться.

— Годы, Лия. Идем.

Он крепко приобнял ее за талию и шагнул в портал. Она почувствовала разряд тока по всему телу, понадеялась, что это из-за портала, а не из-за того, что он прижал ее к себе, пригладила распушившиеся волосы и огляделась. Портал за их спинами погас, а впереди была бескрайняя зеленая долина, обрамленная горами.

— Держись поближе ко мне, — терпеливо попросил Далмат и повел ее вперед, вдоль нависающей над ними скалы, прямо к дымящемуся вдалеке костру.

Эмилия почти сразу отстала, чтобы рассмотреть цветы с тонкими красными лепестками, которые в ярком солнечном свете были закрыты в плотный маленький бутон. Когда она отстала уже на десяток шагов, Далмат обернулся и подошел к ней.

— Что это? — спросил Эмилия. Далмат смерил ее недовольным взглядом.

— Я что, похож на травника?

— Ты похож на того, кто открывает порталы.

— Это цветок гори. Они светятся ночью.

— Понятно, — бросила Эмилия и потеряла интерес к закрытому бутону.

Теперь она пошла впереди, Далмат не торопился нагонять ее, но держался достаточно близко и не сводил с нее глаз. Эмилия снова отвлеклась на цветы.

— Не подходи к ним близко, — сказал Далмат, и Эмилия увидела у костра, примерно в тридцати шагах, существ в масках. Эмилия поднялась с колен, и все ее внимание захватил танец ярких масок вокруг языков пламени. Она шагнула к ним, не обращая внимания на предостережения Далмата, и он взял ее за локоть. — Не подходи.

Теперь ее охватила не странная волна возбуждения, как в первый раз, а волна раздражения. Эмилия скривила губы, вырвала руку и шагнула в сторону, обходя толпу сухил по кругу. У одного из них был яркий бубен из кожи, тихие гулкие удары завораживали Эмилию, как и горящий костер. Эмилия шагнула еще ближе, и синхронный танец сухил оборвался, бубен затих, и они одновременно обернулись к Эмилии.

Все произошло слишком быстро. Сухилы обнажили когти, яркие рты на масках раскрылись, и Эмилия поняла, что это не маски, а их лица. Сухилы зашипели, оскалив острые зубы, и потянули к Эмилии черные пахнущие костром и кровью руки. Эмилия не рассмотрела, что произошло дальше. Далмат подскочил к ней, волной воздуха откинул сухил, и на мгновение Эмилии показалось, что его рука и его магия приобрела тонкие едва заметные очертания перепончатого крыла. Далмат схватил ее, с силой оттолкнулся от земли, и в один прыжок они оказались на вершине горы. Он тут же отпустил ее, отошел на несколько шагов и отвернулся. Эмилия все еще пребывала в испуге; она с высоты горы смотрела на сухил, которые озадаченно топтались на одном месте. Эмилия, наконец, обернулась к Далмату. Он стоял, склонив голову и тихо и сдавленно кряхтел.

— Ты в порядке? — Эмилия шагнула к нему, и Далмат выставил руку в сторону.

— Ни шагу ближе, — предупредил он, и Эмилия увидела вокруг его пальцев бледные очертания острых загнутых когтей. — Дай мне немного времени.

— Что с тобой? — Эмилия подошла ближе, обходя его по кругу. Далмат отвернулся от нее, и Эмилия подошла еще ближе.

Он гортанно зарычал, кинулся на Эмилию, но вовремя смог остановиться. Он замер в нескольких миллиметрах от ее лица. Эмилия чувствовала его горячее дыхание на своих щеках и губах, по спине побежали мурашки. Его искаженное злобой лицо смягчилось, и туман вокруг него рассеялся, но Эмилия четко видела в нем очертания вытянутой морды.

— Что я тебе только что сказал? — зарычал Далмат, и Эмилия впервые испугалась его. Он выдохнул, отступил и тряхнул головой. — Впредь слушайся меня.

— Не может быть, — выдохнула Эмилия. — Открываешь порталы, призываешь духовную форму… Драконья магия была утеряна столетия назад. Где ты этому научился?

Далмат покачал головой.

— Ты что-то путаешь, Лия.

— Ты почти превратился в дракона, — Эмилия ахнула. — Гарцин порвется от зависти.

Она запищала и захлопала в ладоши, и Далмат закатил глаза.

— Она в восторге от драконов. Она верит, что мэтр не убил дракона в Жаналыкхтаре, представляешь? Покажешь ей?

Далмат прикрыл глаза ладонью. Он наверняка не ожидал, что Эмилия Арте окажется такой болтливой.

— Я что, по-твоему, клоун?

Она покачала головой и погрозила ему пальцем.

— Клоун-дракон.

Далмат махнул на нее рукой. Он подошел к обрыву и посмотрел вниз, на зеленую поляну, где вокруг костра сухилы возобновили свой танец. Мерные удары в бубен гулко отражались от отвесных скал.

— Ты написала доклад?

— Когда бы я успела? — бросила Эмилия, и снова стала язвительной и раздраженной. Далмат тут же пожалел, что задал этот вопрос. — Мы полчаса шли по полю, а потом меня чуть не убили.

— Потому что надо слушаться меня, когда я говорю не подходить.

— Ой, больно надо, — Эмилия встала рядом с ним и посмотрела на отплясывающих сухил. — Что они делают?

Далмат поднял глаза к небу и вздохнул.

— Призывают дождь, вероятно.

— Не очень-то у них получается, — заметила Эмилия. На небе не было ни облачка. — Эта маска, что это?

— Это не маска, Лия, это их лицо.

— У них зубы острые.

— Хищники, — коротко пояснил Далмат и сел на оголенный камень.

— А зачем они призывают дождь, если они хищники?

— Во время дождя выползают балы — это мелкие животные, которые питаются дождевыми червями и жучками, которые пьют росу. А балов едят сухилы. Все в мире связано.

Он тяжело вздохнул. Эмилия записала в блокнот.

— Они всегда танцуют. Все их ритуалы связаны с танцами, от рождения ребенка до самой смерти.

— Ты уверен, что это танец вызова дождя, а не какой-то праздник?

— Уверен.

На небе как по-волшебству стали собираться облака и сгущаться в тяжелые тучи.

— Сухилы живут недолго: не более пяти лет, а к году уже становятся жестокими убийцами крупных муравьедов. Но, как ты могла заметить, они вполне могут загрызть и человека.

Эмилия записала в блокнот.

— Почему маски?

— Другие умерли, — просто ответил Далмат. С неба упали первые капли. — Может быть, так они больше похожи на аборигенов и кажутся более безвредными для окружающих.

— Они очень худые, — заметила Эмилия. Когда она рассматривала их, у них были тощенькие ножки и ручки, очень похожие на человеческие, но все еще слишком тощие.

— И очень сильные.

Дождь стал усиливаться, и костер беззвучно зашипел. До них добрался запах мокрых горелых дров, Эмилия накрыла голову блокнотом, спасая рыжие волосы.

— Хочешь отправиться домой? — спросил Далмат. Эмилия недовольно покосилась на него. Сухилы внизу стояли под дождем, не двигаясь, и Эмилия указала на них пальцем.

— У них есть дома?

— Я думаю, они селятся в пещерах. Но здесь нет пещер, видимо, они кочевники или что-то вроде этого. Или просто далеко от дома.

Далмат зазевался и встал. Он вытянул руку, снова пытаясь призвать портал. В этот раз, судя по его лицу, это получилось труднее. Он разорвал пальцами пространство, и перед ними появился сияющий синим портал, в котором отразилась комната Далмата. Эмилию тут же охватило желание оказаться в тепле и сухости.

— Пока мы не вошли в него, — сказала Эмилия; дождь заглушал ее слова. — Ты по слухам владеешь какой-то очень сильной магией и умеешь открывать порталы. Ты — дракон, я ведь… угадала?

— Не понимаю, о чем ты. Идем.

Он подтолкнул ее к порталу. Они вошли в сухую комнату, портал за ними схлопнулся, Эмилия тут же стала отряхивать волосы от воды, а Далмат стянул кофту. Эмилия просмотрела записи и сделала еще несколько заметок на мокром листе. Далмат повесил кофту на стул и подошел к Эмилии.

— Снимай кофту, — сказал он. Эмилия отступила и наотмашь ударила блокнотом, намереваясь попасть в голову, но Далмат уклонился. — Снимай, а то простудишься.

— Я без тебя разберусь, — рыкнула Эмилия и побежала к двери.

Она выскочила в коридор, оставив дверь распахнутой, и побежала в комнату, на ходу расстегивая кофту. В общей комнате общежития она поймала на себе несколько взглядов, не считая взгляда Далмата, который следил за ней от самого конца коридора, юркнула в короткий коридор женского общежития и завалилась в комнату. Она еле как вылезла из мокрого рукава, вконец распсиховавшись, бросила кофту на пол, вылезла из мокрой футболки, вылезла из кед и стала снимать промокшие штаны. Она бросила блокнот и ручку на пол.

— Ты где была? — Гарцин стала поднимать разбросанные вещи; положила блокнот на стол, повесила кофту, футболку, штаны и выдала Эмилии полотенце.

— Попала под дождь.

— Под… Что, прости?

Эмилия выглянула на улицу. Смеркалось, а на небе ни облачка.

02 Глаза неуча слепы

Сегодня у Эмилии было удивительно чудесное настроение. Чудесное в смысле вызывающее удивление и страх — у Гарцин, потому что у Эмилии и правда очень редко бывало хорошее настроение. Все объяснялось просто: Эмилия любила зельеварение. К счастью, сегодняшний день не омрачался ничем, кроме него.

Гарцин застала Эмилию за утренней молитвой и решила не мешать. Она слишком серьезно относилась к сказке про благословение и великую силу; даже увлеченная драконами Гарцин в это не поверила. В комнате было душно и пахло корой от благовоний. Эмилия и сама заворотила нос, когда закончила с молитвой.

— Ну и вонь, — буркнула она и открыла окно. — Готова к зельеварению?

— Ну так, — Гарцин махнула рукой. — А ты?

— Еще как.

Гарцин давно не видела Эмилию такой воодушевленной. Казалось, молитвы придавали ей энтузиазма. Она так и не сказала, что староста почти превратился в дракона у нее на глазах. Почему-то этот факт и правда очень воодушевлял Эмилию, она сама не понимала, почему. Быть может, потому, что Далмат был симпатичнее и намного перспективнее Маркэля. Иметь дочь от Далмата наверняка было бы выигрышем для нее, если бы не одно “но”: его магические способности. Таких больше ни у кого нет, и кто знает, что с ним может быть после выпуска. Да, разумеется, он быстро поднимется по карьере — любой карьере, а что потом?

И, конечно же, Эмилии поднимало настроение зельеварение. Джау Астасагар ждал их в еще не задымленном кабинете. Он был уже пожилым; с трудом доставал книги из шкафа, и Эмилия всегда старалась прибежать раньше, чтобы помочь ему. Джау Астасагар был уже слеп. Он узнавал Эмилию по шагам, а ингредиенты — по склянкам, запаху и, разумеется, магическим зрением. Он немного показывал ей эти приемы, и у Эмилии даже получалось.

Услышав ее шаги, он обернулся, и со стопки в его руках полетела книга. Эмилия щелчком пальцем задержала ее в воздухе, и на лице джау расцвела улыбка. Кабинет был выстроен амфитеатром наоборот — стол преподавателя поднимался на несколько ступеней, а столы студентов располагались все ниже и ниже, чтобы чад от котлов поднимался вверх под потолок-купол и не мешал дышать и видеть.

— Доброе утро, джау Астасагар, — Эмилия вскочила на ступени, поймала книгу и забрала стопку из его рук.

— Доброе утро, андре Арте, — сказал он, и у Эмилии от его строгого скрипучего голоса на душе потеплело. — Как сегодня твои дела?

— Отлично. Как ваши?

— У меня все одинаково, — он тяжело опустился в кресло. Оно всегда стояло на одном и том же месте. Белесые глаза нашли лицо Эмилии. — На пенсию пока не собираюсь.

— Я возьму? — Эмилия протянула руку к книжному шкафу и коснулась корешка “Продвинутого зельеварения”. Разумеется, джау Астасагар не видел, какую книгу она берет, но, возможно, догадывался.

— Возьми, — выдохнул он, — только верни потом.

Эмилия схватила книгу с полки, поблагодарила джау и сбежала вниз по ступеням к Гарцин, которая раскладывалась у котелка. Через стол разложился Маркэль; он сидел, опершись головой на руку, и, когда поймал взгляд Эмилии, подмигнул ей. Она проигнорировала, но настроение это ей подпортило; она села между ними. Джау Астасагар сидел в тишине, будто его нет совсем. Он возвышался над студентами на несколько ступеней, отсюда было не видно, но Эмилия знала, что на коленях он держит книгу и водит по листам пальцами.

Эмилия раскрыла Продвинутое зельеварение на середине и быстро пролистала несколько страниц, игнорируя ветхий переплет и вываливающиеся листы. На каждом столе перед каждым занятием джау Астасагар расставлял колбы с ингредиентами. В этот раз колб было очень много; рядом стояла грелка и несколько плошек с разными сухими или живыми компонентами.

Джау Астасагар громко прокашлялся, привлекая внимание, и все затихли.

— У нас сегодня два занятия, этого вам должно хватить на приготовление зелья на странице четыреста тридцать два. “Зелье бдительного отдыха”.

Эмилия открыла содержание, перекинув на ладонь ветхие листы и открыла нужную страницу.

— Очень интересный проект, который повлияет на ваш экзамен. На это зелье я даю три попытки. Можете начинать.

С этими его словами под котлами вспыхнул огонь, и маслянистая основа сладко забурлила в котелках. Эмилия убавила огонь на минимум, откинулась на спинку стула и принялась читать рецепт. Не в ее интересах тратить кучу времени, поэтому она сначала все изучит и с первого раза сделает все правильно.

Эмилия любила порядок в вещах, поэтому сначала стала расставлять ингредиенты в порядке добавления. Женьшень — нарезанные куски корней. ГОК — какая-то желтая жижа в склянке, густая и склизкая. Луковица гори — иссушенная маленькая луковица цветка. Боб-шлеп — уродское название для хищных растений; они дают плоды в виде овального боба с твердой кожурой, внутри обычно пчела или шмель, который пытался поесть пыльцы. В общем, все. Эмилию удивило, что перед ней стояло несколько наборов ингредиентов — больше, чем три.

Сверившись с рецептом, Эмилия раздавила корень женьшеня. Сок остался на доске, поэтому следующий кусок корня она давила в плошке. Ножом выдавить не получалось, поэтому она додавливала руками. Гарцин омерзительно поморщилась, когда Эмилия сжала в кулаке несколько сплющенных корней и выдавила сок в плошку.

— Фу, — бросила она, — чем ты занимаешься?

— А ты? — спросила Эмилия. Гарцин мелко нарезала корень женьшеня.

Гарцин опустила взгляд в книгу.

— Вот, — она показала Эмилии разворот, указывая в одно место пальцем. — Написано — “пятьдесят грамм корня женьшеня”.

Эмилия опустила взгляд в книгу.

— У меня написано “сок”.

Эмилия брезгливо бросила выдавленные корни в мусорку, вытерла руки полотенцем и взяла книгу, внимательно изучая рецепт.

— Тупое Продвинутое зельеварение, — пробурчала она, грохнув книгой о стол.

— У тебя Продвинутое?

— Да. Всегда его просто беру. В нем те же рецепты, что и в обычном, но… есть еще другие рецепты. Ой, твою мать… — устало выдохнула Эмилия, сверяясь с рецептом из обычного зельеварения. — Тут все другое. И как правильно?

— Я, конечно, не настаиваю, — Гарцин забрала книгу, — но мне кажется, джау Астасагар не просто так дает нам “Зельеварение для старших курсов”.

— А почему в продвинутом другой рецепт?

Эмилию начинала захватывать злость. А когда ее захватывала злость, она начинала рвать и метать все вокруг себя. Она с трудом взяла себя в руки: глубоко вдохнула, сложила перед собой руки и длинно выдохнула.

— Я просто сделаю по рецепту из Продвинутого зельеварения. Если не получится, переварю по обычному, — стала успокаивать себя Эмилия. Она перелила сок женьшеня из плошки в пробирку и поставила на грелку. Короткой искрой запалила фитиль и стала ждать, когда нагреется.

Тонким маркером Эмилия сделала разметку — на глаз, опираясь на память и опыт. Сложность задания была не в том, чтобы сварить зелье, а в том, чтобы положить нужное количество ингредиентов: джау Астасагар выдал пробирки без разметки. Эмилия примерно прикинула, где будет двадцать миллилитров. Сока у нее получилось больше. Когда он закипел, Эмилия сжала щипцами пробирку и отлила чуть-чуть в плошку, сверяясь с меткой. Джау Астасагар уже плотно готовил их к алхимии, которая будет на шестом и седьмом курсах.

Открывшаяся дверь заставила Эмилию вздрогнуть. Она дернулась и пролила кипящий сок на руку. Щипцы выпали, и пробирка разбилась о стол, расплескав остатки сока. Эмилия даже не вскрикнула от боли; она прикусила язык и тихо зашипела, прижимая к себе ошпаренную руку. Из всех, кто был с ними в кабинете, это заметила только Гарцин. Она тут же подскочила к подруге и еле как добралась до ожога: Эмилия усиленно прятала руку и твердила, что ничего не случилось и ей не больно. Когда до Эмилии дошло, что так сильно ее напугало, она подняла глаза и посмотрела на дверь. Она была закрыта, а перед столом джау Астасагар в десятке шагов от них стоял, склонившись, высокий черноволосый паренек в большой кофте. Эмилии теперь показалось, что эту спину невозможно было не заметить, и в очередной раз удивилась, почему ни она, ни Гарцин раньше не обратили внимания на Далмата.

— Собака, — зашипела Эмилия. Гарцин собрала воду вокруг ладони и приложила к ожогу, который теперь покраснел, и Эмилия увидела, что обожгла половину кисти, два пальца и запястье. Стало еще больнее, и Эмилия снова зашипела. На глазах выступили слезы: не только от боли, но и от обиды. Всего лишь хлопнула дверь, а она так испугалась.

— Тише, сейчас пройдет, — сказала Гарцин. Она проследила за взглядом Эмилии; увидев Далмата, она зашипела, будто это ей больно, а не Эмилии. — Староста? У него что, дел своих нет?

Далмат обернулся на них, и Гарцин прикусила язык. Он нашел глазами глаза Эмилии, но она выдержала его тяжелый взгляд. Он отвернулся, и Эмилия зажмурилась. На щеки выпали маленькие слезинки.

— Твою мать, как больно.

— Потерпи, пожалуйста.

Эмилия была настолько поглощена болью в руке, что не услышала, как Далмат подошел к ней сзади. Или он очень тихо ходил, что вероятнее. Она отпрыгнула в сторону и обернулась. Маркэль, до этого увлеченный зельем, напрягся, а Эмилия напряглась еще больше. Далмат закатал до локтя широкий рукав, чтобы не смахнуть ничего со стола. Или чтобы стать на десять пунктов сексуальнее. Он указал на Продвинутое зельеварение, лежащее в опасной близости от пролитого горячего сока; Маркэль не сводил с него глаз.

— Я полистаю?

Они с Эмилией встретились взглядами. В ее глазах все еще стояли слезы, и она слабо кивнула.

— Да. Только не уноси далеко, я ей пользуюсь.

Далмат осторожно взял книгу, поднял второй рукав и, сложив руки за спиной, наклонился над плечом Эмилии. Он не прикасался к ней, но она все равно почувствовала, какое от него исходит тепло. Маркэль с угрожающим видом поднялся за его спиной.

— Обожглась? — тихо спросил Далмат у нее над ухом, не сводя взгляда с ожога. По спине Эмилии пробежала волна мурашек, и она покивала. Далмат поймал взгляд Гарцин. — Прекрати, Бери-Бидет, — твердо сказал он, и Гарцин едва не упала на месте. — Ей это не поможет.

— А ты что, самый умный? — взорвалась Гарцин. — Если лечить умеешь лучше меня, то и лечи сам.

Несмотря на то, что Далмат уязвил ее самолюбие лекаря, руку Эмилии она не отпустила. Гарцин едва не начала снова уговаривать подругу, что сейчас все пройдет. Далмат только разочарованно вздохнул и ушел в самую глубь кабинета. Он взял там стул и вернулся; поставил стул позади Эмилии, сел, закинув ногу на ногу, и раскрыл книгу. Маркэль перевел взгляд между Эмилией и Далматом; поймал взгляд Далмата и сел на место. Эмилия внутри себя выдохнула и поблагодарила его. Сейчас не время устраивать сцены ревности. А еще сейчас не время изображать из себя тяжело раненную.

— Ладно, хватит, Гарцин, — сказала Эмилия, отнимая у нее руку. — Надо готовить.

— Уже меньше болит?

— Да. Спасибо тебе.

Эмилия закончила обмен любезностями и снова принялась давить женьшень. Сначала она тщательно вытерла стол. Размеченная колба разбилась, и ей снова пришлось делать разметку. Теперь она уже не была так уверена, как в прошлый раз. Эмилия налила ровно по метке, чтобы не переливать и не издеваться над собой снова. Перелив кипящий сок в котелок, она принялась мешать зелье деревянной ложкой; делать это обожженной рукой оказалось больнее, чем она представляла, поэтому она быстро взяла ложку в правую руку. Далмат, следящий за ней поверх страниц, заметил это.

— Все еще больно? — спросил он и перелистнул страницу. По виду он только притворялся, что читает. Маркэль недовольно зыркнул на него. Эмилия обернулась к Далмату — без раздражения; у нее правда сильно болела рука, и она едва сдерживалась, чтобы не плакать. Сильные ведьмы не плачут.

— Больно, — буркнула она и отвернулась. Нужно было что-то придумать с ГОКом, потому что трогать его руками было мерзко, а в пробирке его было слишком много для одной порции. Эмилия поболтала ГОК в пробирке, и он мерзко и склизко задвигался, оставляя на стенках слизь. — Фу…

— Мои поцелуи лечебные.

Эмилия покосилась на него через плечо. Гарцин тоже скосила на него взгляд. Маркэль нарочито устало вздохнул, поднялся со стула и обернулся к Далмату; у него плохо получалось изображать спокойствие, он уже весь трясся от злости. Он шагнул к Далмату, а тот не обратил на него никакого внимания.

— Если ты думаешь, что я спущу это на тормозах… — зашипел Маркэль. На них начали оборачиваться; Далмат, наконец, обратил на него внимание.

— И что ты сделаешь? — спросил он. — Ударишь меня?

Эмилия от стыда закрыла лицо руками. Боже, какой ужас.

— Нет, я просто вышвырну тебя отсюда.

Далмат не двигался с места, а Маркэль уже весь извелся. Ему тяжело было сдерживаться от того, чтобы не кинуться в драку. Эмилия от стыда не могла вымолвить и слова. Ей хотелось это все прекратить.

Далмат деловито подпер голову ладонью и изобразил скучающий вид. Маркэль шумно втянул носом воздух.

— Не разговаривай с моей девушкой, — спокойно попросил он. Далмат развел руками и покачал головой.

— Я всего лишь предлагаю конструктивное решение проблемы. А что делаешь ты? Препятствуешь тому, чтобы у нее не болела рука?

Эмилия встала между ними.

— Выйдите отсюда оба, — сказала она и обернулась к Маркэлю. — Не поддавайся на его тупые намеки, ты выше этого. А ты… — она обернулась теперь к Далмату, — Не лезь не в свои дела. Дочитывай и сваливай.

Далмат пожал плечами, будто Эмилия реально отказывалась от какого-то действенного средства. Маркэль снова угрожающе шагнул к нему, но Эмилия остановила его. Она обернулась к людям в кабинете; все пялились на них и ждали, что будет драка.

— Здесь не на что смотреть, — рыкнула она, и все послушно отвернулись.

— Не хочешь — как хочешь, — Далмат опустил взгляд в книгу. Его спокойствие убивало. — Хотя от благословений не отказываются.

На слове “благословение” Эмилию как током прошибло. Гарцин тоже поняла, чем это пахнет, но решила не лезть. Эмилия уже знала, что Далмат может превратиться в дракона, и ее вдруг посетила гениальная идея: если она умаслит его, может получить от него благословение — от настоящего, живого дракона! Это было гениально. Осталось только понять, как это сделать. Она поймала взгляд Далмата, и он тут же покачал головой.

— Нет уж, теперь не уговаривай.

А это Эмилию уже немного разозлило. Какого же нужно быть мнения о себе, чтобы думать, что она станет его уговаривать. Еще и на глазах у своего парня.

— Я и не собиралась, — фыркнула она. — Просто смотрю на тебя как на идиота.

Далмат улыбнулся и опустил взгляд в книгу.

— Ну-ну…

Эмилия старалась не злиться. Она медитативно вдохнула и выдохнула и вернулась за стол. Маркэль еще с несколько секунд последил за Далматом и тоже вернулся за стол. Эмилия снова присмотрелась к ГОКу, но никак не могла придумать, как лучше поступить. Спиной она чувствовала, как Далмат сверлит ее взглядом, и это напрягало сильнее, чем когда он говорил.

— Смешай ГОК с зельем в отдельной банке.

Эмилию передернуло. Маркэль тоже напрягся и обернулся к Далмату.

— Слушай, я же… — начал он, но Эмилия мягко коснулась его ладони.

— Погоди-погоди. Он, конечно, идиот, но, вроде, не тупой. Что? — она обернулась к Далмату. Он поправил закатанные рукава на локтях, снова обращая ее внимание на свои крепкие предплечья, подвинулся к столу и положил перед ней Продвинутое зельеварение с открытым рецептом.

— Отлей зелье в баночку, замешай туда ГОК и вылей обратно.

Далмат взял листок и карандаш, будто не говорил с ней только что, сдвинул несколько листов и стал что-то выписывать. Эмилия замерла в раздумьях. Она следила за его пальцами. Он сидел слишком близко, и теперь она знала, что от него пахнет морем и апельсинами.

— Как скажешь, — выдохнула она и потянулась к баночке. — Почему это в книге не написано?

Он не ответил; дописал что-то в листочке, оставил ей книгу и ушел. Эмилия сделала все, как он сказал, и на ее удивление все прошло гладко. Она не напрягаясь почистила луковицу и потерла на терке. Остался только боб-шлеп, его Эмилия сначала пыталась разрезать пополам, но сок шел не очень хорошо. Тогда она раздавила его ножом, и сок прямо брызнул на стол. Эмилия нацедила сока с бобов и стала добавлять по чуть-чуть, доводя до консистенции — жижа из бобов была очень густая, и зелье быстро густело вслед за ней.

Джау Астасагар был очень доволен ее зельем. На запах оно было идеальное, он покатал каплю зелья между пальцами и, кажется, оно было именно таким, как нужно. Он уже знал, что она варила его по рецепту из Продвинутого зельеварения, поэтому спросил другое:

— Далмат помогал?

Он скосил на нее белесые глаза; он не мог видеть метаний на ее лице, но она была почти уверена, что он все понимает. А еще она была уверена, что он знает, что Далмат ей подсказывал.

— Он подсказал мне… одну вещь.

На лице джау Астасагар отразилась улыбка. Он зачерпнул зелье и перелил его во флакон, не пролив ни капли. В первый раз Эмилию это сильно удивило, а теперь она видела это в сотый раз. Астасагар закрыл горлышко пробкой и передал зелье Эмилии.

— Прекрасное зелье. Зачтено.

Эмилия сжала маленький флакон в кулаке и прижала к груди.

— Откуда вы знали?

Он снова повернул на нее невидящие глаза.

— Откуда я знал, что Далмат помог тебе? В свое время он сдал это зелье на отлично. Да и я не думаю, что Далмат устоял бы…

Он не договорил, но она все равно поняла, что он хотел сказать; Эмилию это не то смутило, не то разозлило. Возможно, эти чувства для нее следовали друг за другом. Она сильнее сжала флакон в кулаке.

— Вряд ли это то, о чем вы думаете, джау Астасагар.

Старик хохотнул и положил руку на живот.

— Вы просто невнимательны, андре Арте.

— А вы, я так понимаю, глядите в оба?

Гарцин прыснула от смеха, а джау расхохотался. У Эмилии на душе полегчало от того, что она смогла отвести разговор от неприятной темы и рассмешить деда. Он любил шутки про слепоту.

— Ой, андре Арте, — он утер выступившие слезы, — у меня от твоих шуток аж в глазах потемнело.

— Вы старый сводник, — протянула Эмилия, и Астасагар рассмеялся еще громче. Шутки с правдой самые смешные, это Эмилия уже заметила. Астасагар хоть и знал, что она встречается с Маркэлем, любил над ней подтрунивать. Она даже не могла предположить, откуда он мог знать, что за ней регулярно кто-нибудь берется ухаживать.

Эмилия попрощалась с джау Астасагар и Гарцин, которая доваривала зелье, и вышла из кабинета. Несколько минут по темным лестницам, и Эмилия снова в общежитии, в светлой комнате. Она опустилась на колени перед алтарем, поставила рядом со скелетом ящерки флакон, сложила руки и приступила к короткой молитве. Сердце и душа ее теперь были не полностью поглощены молитвой. Часть ее была в смятении: что, если все это бесполезно? Что, если из мертвого или ненастоящего дракона нельзя получить благословение? Тогда ей и правда стоило бы сосредоточиться на Далмате? Но здесь встает другой вопрос — сможет ли Далмат, который всего лишь человек, превращающийся в дракона, распоряжаться благословением в той же мере? Если бы она знала, как работает благословение, все было бы намного проще, но Гарцин так и не сумела ей объяснить.

А было бы неплохо.

03 Не в службу, а в дружбу

Времяпрепровождение в “Крепком и сладком” было для Эмилии еженедельным ритуалом. В это время она могла провести время с кланом и братом, который учился на курс старше. С тех пор, как она начала встречаться с Маркэлем, он стал напрашиваться с ней. Эмилия неохотно соглашалась, потому что девочки при нем становились менее разговорчивыми, а обсуждать дела клана при посторонних не было никакого желания.

— Тупой Фанобаррен, — Эмилия воткнула вилку в кусочек торта. — Достал, он только меня заставил отрабатывать. Пиши, говорит, доклады за все те занятия, что ты пропустила.

— А сколько ты пропустила? — спросила Некэйн. Она не была знакома с Фанобарреном, у нее уже не было зоологии.

Некэйн училась на шестом курсе, у нее были отвратительные отношения со всеми преподавателями и с большинством девочек в клане. Самые плохие — с госпожой Соргиной.

— Ну, недель шесть, — Эмилия сцепила пальцы. — Но он сам отменял эти обоссанные занятия. Я больше всех ждала, когда он скажет — нате, пожалуйста, приходите, и он каждый раз с вечера опять отменяет занятие. И когда мы его, наконец, вытащили, нажаловались на него в ректорат, он еле как приперся на занятия, и я опять виновата! Как будто это я ходила на него жаловаться.

— А кто ходил?

— Гойен.

Все повернулись к Сагари Гойен; она сидела, подперев голову ладонью, и даже не пыталась оправдываться. Она скучающим взглядом обвела девочек и Арнаса, который смотрел на нее без осуждения, и пожала плечами.

— Да, я пожаловалась на него в ректорат, — сказала Сагари и откинулась на спинку дивана. — Он не дает нам занятия, а в итоге спрашивать с нас будет, как будто мы на всех занятиях были. Зато выглядел он так, будто его прессанули жестко.

— Я надеюсь, его уволят, — буркнула Эмилия.

— Я уверена, его уволят. После того, как ушел предыдущий — кто там был? — у нас вообще преподов по зоологии не осталось. Мне вообще сказали, он инженер.

— Ну и пусть поезда собирает, а не вот это вот все. Как его вообще взяли?

— Не хватало кадров, — Арнас пожал плечами. — Классика, берут кого попало.

Арнас всегда скучал на импровизированных собраниях клана, потому что его в последнюю очередь интересовали их общие дела и уж тем более мальчики. Эмилия держала ответственность за семью на себе, и ему оставалось просто получать удовольствие от жизни. Но и это сестра у него отняла: приходилось постоянно быть с ней. Они были погодками от разных отцов; все вообще удивлялись, что они родственники: Арнас был высоким черноволосым красавцем, а Эмилия — маленькой рыжей стервой. Девочки в их семье всегда были копией матери, а вот с мальчиками иногда случалось… странное. Как с Арнасом. Мама никогда не говорила, кто его отец, но Эмилия подозревала, что к этому могут быть причастны Соргины. Что, конечно, вряд ли, скорее всего, на Арнасе просто неудачно отразилась история семьи Арте.

— Тем более, — забурчала Эмилия, — как вообще инженер может вести зоологию? Он права не имеет столько работ с нас трясти.

— С тебя, — поправил ее Арнас.

— С Гойен он должен был их требовать.

— Сидеть тише воды, ниже травы и не вызывать подозрений — лучшая моя способность, — улыбнулась Сагари. — Не так ли?

Сагари и правда всегда сидела тихо как мышка. И выглядела как мышка: бесцветные светлые волосы, бледная кожа, простое круглое лицо и маленький вздернутый носик. Она, как и Эмилия, всегда решала проблемы по-своему. Только Эмилия начинала пытаться сильнее, а Сагари бежала жаловаться. И то и другое оказывалось достаточно эффективно.

Эмилия фыркнула, бросила вилку в расковырянный тортик и сложила руки на груди.

— Несправедливо, — буркнула она. Маркэль хотел приобнять ее за плечи, но она оттолкнула его. Ей не нужны были утешения. И она не расстроилась.

— Ближе к делу, — Арнас тоже сложил руки на груди, и теперь они сидели недовольные друг против друга. — Как ты собираешься это решать?

— Он задал мне несколько тем, — Эмилия выудила из сумки учебник, а из него свернутый пополам лист.

— Ты везде носишь их с собой? — удивленно спросил Маркэль, и Эмилии показалось, что он пытается ее задеть. Она обожгла его взглядом и развернула лист.

— Один такой доклад есть у чела с нашей группы, я просто куплю его и…

— Зачем деньги тратить? — спросил Маркэль, и Эмилия аж вздрогнула от его голоса. — Деньги не лишние, а доклад этот хоть я могу тебе написать.

— Потому что я могу себе это позволить, — едва не закричала Эмилия, пригвоздив его взглядом. Он, наконец, притих. почему-то иногда со своей неумолимой тягой к экономии он начинал ее раздражать. Если бы он просто не лез под руку, они жили бы счастливо, потому что денег у ее семьи хватит кормить его ближайшие лет пятьдесят. — Дальше. Два доклада я, так и быть, возьму на себя, вот этот доклад писала Гарцин, не знаю, дописала она его в итоге или нет, а два доклада скину на Далмата.

При упоминании Далмата за столом оживились два человека: Маркэль, который терпеть его не мог, и Мэит, которая была от него в восторге. Мэит подняла глаза от стола, Маркэль от злости чуть не побагровел.

— На кой черт приплетать к этому Далмата? — спросил он.

Вопрос был резонным. Маркэль еще не отошел от того, что Далмат предлагал ей целоваться.

— А кого мне еще просить? Кто мне, по-твоему, эти доклады напишет?

Они скрестили взгляды. Маркэль молчал, тогда Эмилия продолжила:

— Я хочу разобраться с этим как можно скорее. Далмат мне эти доклады сделает завтра. У него, может, даже в залежах есть что-то похожее.

— Я не хочу, чтобы ты к нему обращалась, — твердо сказал Маркэль. Эмилия не отводила от него взгляда. — Он мне не нравится.

— Он хотя бы сделает их быстро.

— Ты уже забыла, какой у него тупой юмор? — стал нападать на нее Маркэль, и Эмилия опустила взгляд на ожог. Уже не болело, но, возможно, это останется с ней на всю жизнь — обваренные пальцы и запястье были неприятного коричневатого цвета.

Никто не торопился их разнимать, тогда Эмилия пошла на рискованный шаг. Если у нее получится отманипулировать Маркэля и скинуть на него два доклада, это будет даже лучший исход.

— Тебе завидно? — спросила она. Маркэль расширил глаза.

— Мне завидно? — Маркэль едва не закипел от поднимающейся в нем волны злости. Он побагровел, нахмурился и раздулся, расставив плечи. — Да чему там завидовать? Ты видела его? Затюканный бесформенный идиот, который только и знает, что домашки делать.

— Да, — недолго думая, согласилась Эмилия. В любом случае, именно так он и выглядел. — Именно поэтому я к нему и пойду. Потому что он только и знает, как делать домашки.

— Нет уж, давай я сделаю. К тому же это будет бесплатно, а не за баснословные бабки.

— Согласен, — кивнул Арнас. — Он, может, и умный, но обдерет тебя, Лия, как липку.

Эмилия обернулась к брату, сцепив пальцы в замок.

— И сколько ты отдал ему? — деловито спросила она, и Арнас поднял глаза к потолку, медленно выдохнув.

— Ну, — протянул он. — Около пятиста я за одну работу выложил.

— Он за доклады не просит меньше?

— Я не брал у него доклады.

Эмилия не стала упоминать, что докладами он не занимается, чтобы Маркэль более ревностно относился к написанию для нее работ. Эмилия поджала губы, делая вид, что пятьсот марок за доклад — это дороговато, и покосилась на Маркэля.

— Ну, если ты очень хочешь сделать мне пару докладов, — Эмилия отклонилась к Маркэлю; он приобнял ее за плечи и поцеловал в лоб. — То забирай этот и этот.

Эмилия указала ему в списке два доклада, которые хотела заказать Далмату. Маркэль снова поцеловал ее в лоб, и она заулыбалась, прикрыв глаза.

— Ладно, все, — Эмилия поднялась из-за стола. — У меня куча дел. Мне еще свои доклады писать…

— Так давай я и их напишу, — сказал Маркэль, оборачиваясь к ней. Эмилия на секунду задумалась и пожевала щеку.

— Нет, это будет долго, — бросила она, накидывая куртку на плечи. — А так пока ты пишешь два, я тоже два напишу. Все, пока, — она послала столу воздушный поцелуй и вышла из Крепкого и сладкого на пронизывающий горный ветер.

Она еще почти десять минут ждала, пока к остановке подойдет фуникулер. По пути Эмилия как раз зайдет к Далмату и попросит его о крохотной услуге. Не будет же Эмилия Арте писать себе доклады по зоологии, она же не дурочка. То, что Далмат может снова осадить ее и сказать, что не занимается докладами, немного расстраивало ее, но было слишком мелочным, чтобы заставить ее плакать. Сильные ведьмы не плачут.

Эмилия быстро прошла по подметенным дорожкам, торопясь попасть в тепло и уже наконец поговорить с Далматом и избавиться от неопределенностей с докладами. В любом случае, если он откажется, она напишет их сама. Не так уж и трудно. Наверное. Она взбежала по темным лестницам, свернула к общежитиям и проскользнула в мужское крыло. Она постучала в дверь комнаты старосты, но никто не ответил. Эмилия подождала еще немного, коснулась двери, пытаясь прослушать, что происходит внутри, но с удивлением обнаружила, что комната абсолютно пуста.

— Ладно, — буркнула Эмилия, — зайду позже.

Она развернулась в твердой решимости пойти в комнату, как из общей комнаты появилась фигура Далмата. Он опешил, остановился на секунду, склонив голову, и рассматривал ее. Далмат пересек коридор.

— Добрый вечер, госпожа, — он открыл дверь. — Проходи.

Эмилия вошла в комнату.

— Раздевайся.

Он помог ей снять куртку и усадил за стол. Эмилия повела носом; от Далмата пахло по-другому. Чем-то очень знакомым, но она не могла понять, чем.

— Что-то случилось?

— Чем от тебя пахнет? — раздраженно спросила она, и Далмат округлил глаза. Он красноречиво обнюхал кофту.

— А чем?

Эмилия прищурилась. Он стянул кофту и передал ей. Эмилия прижалась носом к воротнику и задумчиво втянула воздух. Далмата это почему-то повеселило; ее взгляд потемнел.

— Что смешного?

— Ничего.

Эмилия снова принюхалась.

— У тебя что-то случилось? — спросил Далмат; он сел на кровать и оперся локтем о спинку.

Такое ощущение, что пахнет лимоном. Лесом. Цветами. И… кровью. Ее зрачки сузились, когда она опознала этот запах, она выронила кофту на колени.

— Тебя кто-то обидел? — снова спросил Далмат, и Эмилия подняла кофту к лицу.

Не может быть. Должно быть что-то еще. Эмилия попыталась отделить знакомые запахи и найти что-то еще. И правда. Пахло горелыми дровами. Это запах чада от котла.

— Ты был на дополнительных по зельеварению?

Тогда почему он вернулся без приготовленного зелья?

Лицо Далмата вытянулось.

— Вроде того. Но это не важно. Тебя кто-то обидел?

— Почему сразу обидел? — Эмилия насупилась и скрестила руки на груди.

— Ты грустная какая-то. Докапываешься до меня. — Далмат взял ее руку в свою, Эмилия отдернула ладонь и спрятала ее в рукаве. Она не хотела показывать, какого мерзкого цвета ее левая рука. — Что-то случилось?

— Нет, просто я вспомнила, что ты не пишешь доклады по зоологии.

Далмат улыбнулся.

— У тебя какие-то проблемы с ней?

— Не с ней, а с преподом.

Далмат приподнял брови. Как успела заметить Эмилия, он не очень щедр на эмоции. Он подпер голову ладонью, приготовившись слушать, и Эмилия тяжело вздохнула, давя в себе раздражение от того, что ей придется высказывать это уже третий раз.

Далмат внимательно выслушал, покивал, посмотрел список тем, прочитал те, которые она хотела скинуть на него и многозначительно потер лоб. В списке не было ни одной простой темы, доклад по которой можно было написать за двадцать минут, и Далмат, судя по лицу, сомневался.

— Как думаешь, за сколько ты сможешь это сделать?

Далмат пожал плечами и отложил список на стол.

— Я вообще сомневаюсь, что смогу это сделать.

Эмилия скуксилась, но не показательно — как будто это ее обычная реакция. Она тихо заныла и забрала у него лист.

— Я могу попробовать, конечно…

— Не утруждайся, — Эмилия качнула головой. — Я, наверное, попрошу Маркэля.

— Умоляю, не привлекай к этому Маркэля, черт бы его побрал, Кортеза, — сказал он. Эмилия уловила в его голосе нотку обиды. Интересно, он ревнует к Маркэлю доклады или ее? Далмат улыбался, глядя на нее, и у Эмилии появилось ощущение, что он что-то знает. — Я думаю, ему и без этого есть, чем заняться.

— А тебе? — парировала Эмилия.

— Мне за это платят.

— Кстати, об оплате, — кивнула она и сцепила пальцы в замок. — Сколько я буду тебе должна?

— Может и не будешь, — он пожал плечами. — По старой дружбе сделаю скидку.

— Дело твое. Я бы, конечно, заплатила, мне не сложно.

Далмат улыбнулся ей и все его лицо потеплело, как будто он умилялся каждому ее слову. На мгновение она почувствовала себя щенком, и стало неловко. Она проверила, нормально ли на ней сидит кардиган и не распушились ли у нее волосы, пока она шла, и Далмат еще больше этому умилился. Он внимательно следил за ее жестами: от того, как она достала из рукава руку, как накрыла ею круглые алые губы, проверяя, нет ли у нее ничего на лице, до того, как она поправила на себе одежду и снова спрятала руку в рукаве. Он протянул к Эмилии ладонь.

— Дай мне руку.

Эмилия помедлила всего мгновение и протянула ему правую — нормальную — руку. Он, конечно же взял ее, погладил костяшки и размял худые пальцы. От его прикосновений по коже разлилось тепло, и Эмилия немного этого устыдилась.

— Нет, Лия, другую руку.

Эмилия смущенно достала левую руку из рукава и показала Далмату. Он взял ее осторожно, стараясь не задевать места ожогов. Он осмотрел корочку на пальцах и запястье и потрогал ее, слегка надавливая.

— Еще болит?

— Когда давишь — болит.

Он перестал. Он как будто с сожалением еще раз осмотрел ее ожоги и спрятал их в ладонях.

— Что, твоя лекарка не справилась с ожогом от женьшеня?

— Ума не приложу почему. Просто горячий сок, это должно было быть очень просто.

— Может, переволновалась.

— Может, переволновалась, — повторила Эмилия, как мантру, и спрятала глаза. Этот ожог, вероятно, изуродовал ее руку до конца жизни, и она не хотела показать, что ей обидно или она расстроена. Хотя ей обидно и она расстроена. — Ну так что с докладами?

— Если ты дашь мне немного времени, я что-нибудь почитаю, посмотрю и постараюсь написать.

— Сколько ты хочешь? В марках.

— Посмотрим. Пока я только хочу, чтобы ты нашла кого-нибудь, кто вылечит тебе руку.

— Ты говорил, ты можешь.

— Ты не приветствуешь мои методы, — он пожал плечами. И он был прав: Эмилия находила сомнительным, что чьи-то поцелуи могут быть лечебными. Даже если этот человек может превращаться в дракона.

— Я подумаю над твоим предложением.

Эмилия вытянула у него руку, встала из-за стола и сняла с крючка куртку.

— Спасибо, что согласился подумать над докладами. И я бы все равно хотела заплатить, потому что ты потратишь свое время, и все такое…

— Любишь сауну?

Эмилия прищурилась.

— К чему вопрос?

— Если уж так хочешь расплатиться со мной, составь нам компанию в сауне.

— Я не могу пойти туда одна.

— Позови подруг. Брата. Можешь даже взять Маркэля, черт бы его побрал, Кортеза. Посидим, отдохнем.

— Сомнительная оплата.

— Мои друзья будут рады с тобой познакомиться. Сделай услугу.

— Я подумаю.

04 Все изменяется, но ничего не пропадает

Эмилия открыла глаза, и перед ней был высокий белый потолок. Она перевернулась на бок. Гарцин сладко спала. Эмилия села, и ей на глаза попался скелет летучей ящерки, которую она убила собственными руками чуть больше двух недель назад. Скелет уже покрылся пылью, а бусы потеряли былой блеск. Почему-то ей больше не казались обязательными молитвы и медитации; ей казалось, она может получить благословение Князя-дракона проще. Легче. Быстрее.

Сегодня она просила у джау Астасагар разрешения попрактиковаться в конечном зельеварении, потому что со следующего полугодия у них начиналась алхимия, а Эмилия еще не готова. Еще она просила Далмата помочь ей, надеясь получить крупицы расположения и хотя бы на шаг приблизиться к благословению.

Когда она умывалась, на ожоге с краю отошла корочка. Эмилия подковырнула ее ногтем и потянула, пытаясь оторвать заживший кусочек. Под раной больно затянуло, но Эмилия не остановилась, отказываясь ходить весь день с наполовину оторванной корочкой. Когда из-под корочки выступила капля крови, Эмилия всхлипнула и прижала руку к животу. Когда боль утихла, она высосала кровь из ранки и осторожно откусила оторванную корочку. Получилось не очень аккуратно, и по возвращении в комнату Эмилия заклеила запястье пластырем.

Когда она ушла, Гарцин еще спала. Далмат ждал ее в воронке зельеварения. Он уже расставлял склянки, прикручивал их на подставки, ставил горелки и заполнял колбы жидкостями.

— Доброе утро, джау Астасагар, — поздоровалась Эмилия. Джау отвлекся от книги и кивнул ей.

— Доброе утро, андре Арте.

Он многозначительно подмигнул ей белесым глазом, и губ Эмилии коснулась теплая улыбка. Несмотря даже на то, что она прекрасно понимала, на что намекает старый сводник. Эмилия сбежала вниз по лестнице к Далмату. Он раскрыл для нее объятие, и когда она проигнорировала его, с укоризной глянул на нее.

— Да ладно тебе, — шепнул он. Кажется, он еще не догадался, что джау Астасагар — старый сводник и будет только рад, если они заговорят.

— Я тебя позвала, чтобы ты мне с началами алхимии помог, а не обниматься лез.

Он обезоруженно поднял руки.

— В таком случае прошу к столу. Какой вопрос из начал алхимии тебе непонятен?

— Каждый, — просто ответила Эмилия, и Далмат округлил глаза.

— Вообще каждый?

Эмилия кивнула.

— Ты совсем ничего не понимаешь?

Эмилия взяла со стола книгу, раскрыла на середине и полистала к первым страницам начал алхимии. Первый же раздел начинался с возгорания серы. Далмат посмотрел на нее как на дуру, и Эмилия почувствовала себя уязвленной.

— Ты сейчас серьезно? — спросил он.

— Да, я не понимаю, какой в этом смысл.

— Понимание базового для алхимии процесса, — он пожал плечами. — Все начинается с горения серы. И соли.

— И ртути, да, — буркнула Эмилия, — я поняла.

— Что тебе не понятно?

— Для чего это?

Далмат помолчал и тяжело вздохнул. Видимо, он уже пожалел, что связался с ней; а она пожалела, что таким образом рассчитывала выбить из него благословение. Далмат обошел стол и по-преподавательски встал к ней лицом. Он взял из плошки кусок металла и передал ей.

— Это свинец. Знакомься.

Эмилия покатала в руке холодный кусочек. Он лениво и тускло блеснул.

— Что с ним делать?

Далмат загадочно помычал, пожал плечами.

— Избавиться от него. Безопасным образом, — добавил он, видимо, испугавшись, что Эмилия бросит в него несчастный кусок свинца.

— Например?

— Уничтожить. Алхимическими методами.

Эмилия покачала головой, и тогда Далмат решил зайти с другого угла:

— Ты читала? — он кивнул на книгу.

— Да. Написано, что его нужно… “изменить”. Но я все равно не понимаю, что это значит.

— Ладно, давай по-другому. О чем ты думаешь?

Эмилия опешила и отступила на полшага. Не надо бы ему знать, о чем она думает. Ей уже не пятнадцать, и она может контролировать свои лицо и голос в таких моментах, но, честно сказать, думала она совсем не об алхимии и как бы разобраться с этим побыстрее. Ее голову занимало только благословение, и как ей приблизиться к Далмату.

— Это вообще здесь при чем?

— Эмилия, алхимия — это страшная наука. Я готов спорить, тебе не понравится.

— Что нужно делать?

— Если вкратце, для многих алхимических зелий тебе нужен измененный, — он показал пальцами кавычки, — свинец. А чтобы этого добиться, нужно очень много чего перерыть у себя в голове, и это не очень приятно.

— В смысле?

— Изменение свинца — самая первая и самая неприятная часть всей алхимии. Если ты научишься, я пожму тебе руку…

— Ты не умеешь?

— Я пользуюсь уже измененным, — он скривился и покачал головой. — Но если ты хочешь, я тебе покажу.

Эмилия махнула рукой и пожала плечами. Далмат вздохнул, забрал у нее кусочек свинца, бросил в плошку и поставил в конец алхимического аппарата. Первую колбу, из которой к остальным шла трубка, он взял в руку. Он перестал хмуриться, лоб разгладился, и лицо осветила мягкая полуулыбка. Эмилия внимательно следила за ним, но он ничего не делал. Видимо, как он и говорил, алхимия происходила внутри него.

Жидкость из колбы поднялась по трубке и вошла в цикл алхимической машины. Она прошла по колбам, окрашивая жидкости в другие цвета, и когда единственная капля дошла до свинца, он побелел в том месте, куда она упала. Далмат передал Эмилии побелевший свинец, чтобы она могла получше рассмотреть его.

Эмилия взяла кусочек и покатала на ладони.

— Как это делается?

— Просто нужно раскручивать клубки в голове, и… — он замолк, когда увидел недовольное выражение. — Это сложно.

— Тогда расскажи, как ты это сделал. Ты же сделал это только что, наверняка ты приложил к этому какие-то усилия.

Он с укоризной посмотрел на нее, и она стушевалась. Ему явно не нравилось, что она позволяет себе такие язвительные выражения в его адрес. Не говоря уже о том, что когда-то назвала его идиотом. Корочка на ожоге снова начала саднить, и Эмилии захотелось расковырять ее еще сильнее.

— У каждого из нас есть мысли, которые мы иногда думаем.

— Это важно?

— Боюсь, да. Знаю, ты не любишь, но потерпи немножко. Есть мысли, которые ты думаешь чаще других. Они подходят больше всего. И ты просто берешь ее, и…

Эмилия строго угунула и опустила взгляд на свинец. Она уже даже не издевалась над ним, она реально хотела понять.

— И, — протянула она, — что за мысль была у тебя?

— Я очень часто думаю о твоей руке, — признался он. Эмилия смущенно оглядела ладони. Одна была покрыта коричневой корочкой, и Эмилия убрала ее в карман. — Я думал — почему меня вообще волнует, что у тебя с рукой? Не моя же.

— И что надумал?

Далмат снова умилительно улыбнулся, глядя на нее. Обычно он не щедр на эмоции, но почему-то когда они одни, он эмоционировал особенно ярко. Не почему-то. Эмилия была уверена, почему.

— Угадаешь? — спросил Далмат, и она устала вздохнула.

— Потому что я тебе нравлюсь?

Далмат прыснул, и звук ушел в нос, напоминая довольный драконий хрюк.

— Я звал тебя с нами в сауну, конечно ты мне нравишься.

Далмат обошел стол, бросил в плошку новый кусочек свинца и передал Эмилии начальную колбу. Он заглянул к ней слева и накрыл ее ладони своими, прижимая их к колбе.

— Держи, — сказал он. — Теперь тебе нужно выбрать мысль, желательно не слишком мудреную, чтобы мы попрактиковались и пошли домой.

Эмилия сжала в пальцах измененный свинец.

— А это куда?

— Оставь себе. Итак, твоя мысль?

— Что лучше взять?

Они встретились взглядами, Далмат заглянул к ней теперь с другой стороны, вальяжно оперся о стол и улыбнулся. Он слишком спокоен для человека, которого обличили в его чувствах.

— Можешь подумать о том, почему я так сильно тебе нравлюсь.

Эмилия едва не захохотала. Очень самонадеянно с его стороны. Тем более учитывая, что она вообще-то девушка занятая.

— Ты мне не нравишься.

— Н-да? — он снова обошел ее с другой стороны. — А что же это ты за мной бегаешь и все время помощи просишь? — он приобнял ее за талию, прижимаясь грудью к ее спине. По ее спине и рукам пробежали мурашки, и Далмат заметил это, но не стал реагировать. — Наверное, потому что я очень умный, да?

— Не надо, — оскалилась Эмилия и ударила его по руке, — так близко ко мне подходить.

Она сделала злое лицо, надеясь, что Далмат не заметит ее волнения. Когда он снова потянулся к ней, она отошла.

— Как знаешь, — он пожал плечами. — Ну, что там у тебя за навязчивая мысль? О чем ты думаешь?

Эмилия наклонила голову; как будто он не знает, о чем она все время думает. Ее голову все время занимают только две мысли: доклады по зоологии, которые она должна сдать до зачета; и Далмат превращается в сраного дракона, но никак не хочет этого признавать. Наверное, сейчас отличный момент, чтобы взять его за жопу.

— Ты все еще отрицаешь, что почти превратился в дракона, когда защищал меня от сухил.

Его улыбка потухла, он опустил глаза. Когда Далмат снова взял себя в руки, он твердо встретил ее взгляд и кивнул.

— Да. Отрицаю. Почему тебя это волнует?

— Потому что я видела, как ты почти превратился в дракона.

Они скрестили взгляды.

— Почему тебе хочется, чтобы я признался в этом?

— Это будет значить, что я права.

— Почему тебе хочется, чтобы ты всегда была права?

Эмилия насупилась; ей не нравилось, куда уходили вопросы. Далмат заметил это, но все равно отступать не стал. Если она хотела научиться, ей стоило начать воспитывать честность к себе, и признаться наконец, что ей просто хочется самоутвердиться и поднять самооценку.

— Потому что, — фыркнула она. Далмат не изменился в лице. Он намерен был получить ответ на вопрос. Эмилия стыдливо опустила взгляд на свинец и покосилась на алхимическую машину. Жидкости в ней постепенно изменяли цвет на прежний. Скоро наступит ее очередь изменять свинец, но она еще не докопалась до первопричины своих проблем. Ей и незачем — она и так знает, что хочет быть первой среди всех. Поэтому она и хочет занять место Соргиной в клане, поэтому ей нужно быть первой во всех спорах, и поэтому она должна вытянуть клешнями благословение из единственного живого дракона. А он не хочет признаваться, что превращается в дракона! От этой мысли она начала заводиться; Эмилия глубоко вдохнула и выдохнула, давя в себе злость, и снова посмотрела на Далмата. — Мне обязательно это проговаривать?

— Нет.

— А я все равно скажу, — злость оказалась сильнее нее. Эмилия снова глубоко вдохнула и выдохнула, чтобы не сорваться на крик. Далмат не виноват, что ее злит его поведение. У него наверняка свои причины не признаваться в некоторых вещах (например, в том, что он превращается в сраного дракона), и ее не должно это злить. Не должно. — Меня раздражает, что ты не признаешься мне в… некоторых вещах, — выдавила она; наверное, он не хотел бы, чтобы она кричала об этом во всеуслышание. — Это нечестно, потому что я это видела, а ты отрицаешь очевидное.

— Почему ты хочешь, чтобы все было честно?

Эмилия втянула воздух сквозь зубы. У нее затряслись руки. Он совсем не слушает ее. Он как будто не обращает внимания, что ее злит его отношение. Эмилия снова глубоко вдохнула, задержала дыхание и медленно выдохнула. У нее на мгновение закружилась голова, но обуздать злость не получилось. Она стиснула дрожащие пальцы в кулаки.

— Потому что я… — зашипела Эмилия, — хочу, чтобы ты признался в том, что я видела.

Далмат помотал головой. Он подошел к Эмилии, взял ее руку и мягко попытался отнять колбу.

— С тебя хватит на сегодня, — тихо сказал он. — Ты устала, и тебе нужно отдохнуть.

— Нет, — Эмилия выдернула у него руку и спряталась за столом.

Далмат двинулся за ней, и она отступила, по кругу обходя стол.

— Мы еще не закончили, — Эмилия покачала головой.

— Нет, Лия, тебе нужно отдохнуть. Ты не можешь работать в таком состоянии.

— В каком?

Далмат строго посмотрел на нее, но это не помогло; перед глазами у нее встала пелена злости, и она едва контролировала себя. Вокруг стиснутых пальцев начала искриться магия.

— Ты злишься на меня, — спокойно сказал Далмат. — Я не хочу, чтобы ты злилась на меня.

— Тогда признайся.

— Это тебе не поможет. Ты злишься не потому, что я тебе в чем-то не признаюсь. А потому что злость — это удобный паттерн поведения, благодаря которому ты можешь получить желаемое. Разве нет?

Эмилия опустила глаза. Она не ударит его. Она не ударит его. Эмилия еще сильнее сжала кулаки, теперь стараясь удержать в себе силу. Она поставила на стол колбу. Эмилия развернулась, не поднимая глаз на Далмата, поднялась по лестнице и вышла из кабинета.

Она остановилась за дверью. Она не рассчитывала, что Далмат пойдет за ней; она не хотела возвращаться в комнату расстроенной, потому что Гарцин начнет приставать к ней, и они снова поссорятся. Эмиля глубоко вдохнула, задержала дыхание и осторожно выпустила волну магии по коридору. По полу и стенам пробежали тонкие искорки молний, образуя длинную частую сетку, и Эмилии стало лучше. Она выдохнула, и злость стала утихать.

Из кабинета вышел Далмат, и злость едва не захлестнула Эмилию с новой силой.

— Тебе получше? — спросил Далмат. Эмилия не ответила; она отвернулась и демонстративно фыркнула. — Я, наверное, должен извиниться.

— Наверное, должен.

Она не уходила, но почему-то была уверена, что извиняться он не станет. Далмат шагнул к ней, положил руки на ее плечи, мягко провел пальцами по ее рукам. Эмилия повела плечами, пытаясь стряхнуть его руки. Она не собиралась его прощать только потому что он погладил ее. Соблазн поддаться был, конечно, велик, но она не собиралась.

Далмат удержал ее и прижал к стене, нависая над ней. Эмилию впервые рядом с ним так сильно сковал страх; он навис над ней как коршун над мышонком, Эмилия спиной вжалась в стену, стараясь отдалиться от него, но Далмат будто только стал ближе. Он приподнял ее лицо за подбородок, и ейпоказалось, он держит ее с такой силой, что стоит ей только двинуться, он вырвет ей голову. Она уже знала, чего он хочет.

Интересно, какого целоваться с драконом?

Далмат коротко коснулся ее губ; Эмилия замерла испуганная. Далмат поймал ее взгляд, еще приподнял ее лицо и настойчиво прильнул к губам. Эмилия тихо пискнула, и Далмат сжал ее еще сильнее, чтобы она не могла вырваться. Он стиснул ее запястья, и ноги у нее подогнулись — от страха и накатывающей на волны сладкой истомы. Она почувствовала себя очень горячей и опустошенной. Далмат провел пальцами по ее щеке, нежно оглаживая скулу и пухлую нижнюю губу, и сердце у Эмилии пропустило удар. Он целовал ее напористо и моментами прикусывая губы, но медленно и терпеливо, насколько возможно растягивая поцелуй, и это казалось Эмилии такой сладкой и изощренной мукой, что она даже не хотела, чтобы это заканчивалось. Когда от долгого поцелуя у нее свело скулы, она снова тихо и невнятно пискнула, но Далмат не воспринял это всерьез. Он только сильнее прильнул к ней, и теперь она чувствовала холодную каменную стену не только спиной, но и затылком. Он целовал ее жадно, с тихим утробным рычанием, которого она боялась теперь, наверное, больше всего на свете.

Когда он насытился ею, когда устал и решил, что уже хватит, он медленно и все равно нехотя отстранился, напоследок еще раз коротко коснулся ее заалевших мягких губ, выпустил ее руки осторожно, опасаясь, что она ударит его. Эмилия смотрела на него огромными глазами и следила за каждым движением, пытаясь предсказать, что будет дальше: съест ли он ее, отпустит, поцелует снова. Далмат погладил пальцами ее щеку, снова притянул ее к себе, и в этот раз она даже не стала сопротивляться — обмякла в его руках и стала податливой как глина, из которой он теперь мог лепить все, что пожелает. Она упала в его объятия, и он поцеловал ее раз, другой — коротко и сладко, отчего она раскраснелась, а в голове стало совсем пусто.

— Извини за то, что было в кабинете, — прошептал он, и его горячее дыхание обожгло мочку уха и шею. — За это извиняться не буду. Я этого хотел.

По ее коже пробежали мурашки от его властного голоса, она изогнулась в его руках; Далмат опер ее о стену, в последний раз коснулся ее плеч, спускаясь вниз к кистям, отступил на шаг и быстро ушел. Эмилия медленно подняла взгляд вслед ему, но он уже исчез. Она исступленно потрогала свое лицо, провела пальцами там, где проводил он, и ее взгляд упал на ладони.

Левая рука была абсолютно здоровой. Ожога на ней как не бывало.

05 Свобода от надежды — источник великого покоя

Эмилия тщательно заматывала руку бинтами, чтобы никто не видел, что ее рука выздоровела. Она прятала это даже от Гарцин, потому что она бы точно расстроилась, если бы узнала. Тайком она посматривала на затянувшийся ожог — от него не осталось даже шрама.

Все утро Эмилия сидела, опустив голову на стол. Прохладный утренний воздух задувал в приоткрытое окно и мягко трогал лицо и бронзово-рыжие пряди волос. Гарцин тихо шуршала позади, тихо что-то напевала и не торопясь наводила порядок. Эмилия вздохнула и блаженно прикрыла глаза. Редко бывают такие спокойные дни.

Гарцин тронула ее за плечо, и Эмилия подняла голову со стола. Гарцин сняла стопку книг, стерла пыль и стала со светлой полуулыбкой протирать корешки. Она тихо раскачивалась в такт песни из четырех нот, сложила книги снова в стопку, нарушив порядок, и стала протирать дверцы шкафа. Эмилия тоже улыбалась и подтанцовывала под напевание Гарцин. Она неторопливо сложила книги в прежнем порядке и снова опустила голову на стол, подставляя лицо ветру.

— Такой туман густой, — заметила Гарцин; она остановилась за спиной Эмилии, и та подняла голову.

— Да. Солнце всходит — скоро рассеется.

Гарцин сдвинула брови, всматриваясь в улицу, застеленную дымкой. Окна общежития возвышались над туманным облаком, но даже на высоте нескольких этажей было плохо видно далекие леса и горы. Гарцин уперла руки в бока.

— Странно, что такой туман.

Эмилия положила голову на стол и тихо выдохнула:

— Да-да.

Они помолчали, и Эмилия снова сказала:

— Все тебе туманы странные.

Эмилия вдохнула полной грудью прохладный воздух, пахнущий туманом — оттаявшей землей, остатками снега, хвоей. Гарцин так и стояла за ее спиной с недовольной физиономией.

Впрочем, Гарцин быстро снова переключилась на уборку. Она открыла шкаф и вытащила из него все вещи, которые хотела отнести в прачечную.

— Есть что постирать?

Эмилия задумчиво помычала, встала из-за стола, сладко потянулась, будто пробуждаясь ото сна, и открыла свой шкаф. Сваленные в ком вещи упали к ее ногам, и Эмилия без колебаний передала их Гарцин. Вероятно, то, что они были сложены черт знает как, означает, что они грязные.

— Что-нибудь еще?

Эмилия пошарила глазами по шкафу, выбирая что-нибудь, что она давно не стирала. Ничего не выбрав, она лениво покачала головой.

— Хорошо, — Гарцин подняла ком из одежды, ловко разобрала его на футболки, блузки и брюки, сложила, положила к своим и взвалила на себя. — Я тогда до прачечной.

Эмилия кивнула; на ее губах цвела удовлетворенная улыбка.

Умиротворяющую тишину разорвал рев. Эмилия и Гарцин кинулись к окну; громкий, отчаянный рев разлетался по улице, внушая страх и заставляя замереть. Гарцин выронила вещи, теперь они валялись по всей комнате, ее рот округлился, и она едва не высунулась в окно.

Когда рев стих, Эмилия пришла в себя и схватила Гарцин за кофту, чтобы оттащить ее от окна. Гарцин послушно отошла на несколько шагов, все еще прикованная взглядом к окну.

— Это дракон, — выдохнула она. Она перевела взгляд на Эмилию, и глаза ее засветились. — Это был дракон!

Она едва не запрыгала на месте от счастья; Эмилия удержала ее на полу.

— Не кричи, я тебя умоляю.

— Мы должны пойти посмотреть, — выпалила Гарцин.

— Что?

— Ты тоже так думаешь? — Гарцин затряслась от возбуждения, она не сводила глаз с Эмилии. — Пойдем-пойдем.

— Нет… — сказала Эмилия; Гарцин вырвалась от нее и стала искать в шкафу куртку. — Гарцин, нет!

Когда она уже достала куртку из шкафа, Эмилия снова схватила ее, удерживая на месте.

— Это же дракон, Лия. Настоящий дракон! Пойдем.

— Гарцин, это не может быть дракон. Мы уже пять лет учимся…

— Он прятался. А сейчас его что-то напугало. Я же говорила, он не убил его!

Гарцин вырвала руку и кинулась к двери.

— Гарцин, стой! — крикнула ей вслед Эмилия, но за Гарцин уже хлопнула дверь. Эмилия злобно зарычала, насупилась, схватила с вешалки дубленку и выскочила за подругой.

Она увидела ее, пересекающую пустую общую комнату. Недалеко от нее стоял Далмат; он поймал ее взгляд, и Эмилия указала на Гарцин:

— Хватай ее!

Далмат послушно ухватил Гарцин за локоть. Та зашипела на него, дернула руку, но Далмат не отпустил. Тогда она стала бить его, ругаться, едва не начала кричать, но к ним быстро подошла Эмилия.

— Гарцин, пошли домой, — твердо сказала она. Она встретила непонимающий взгляд Далмата и отмахнулась от него.

— Отпусти, — строго сказала Гарцин, обращаясь к Далмату, и повернулась к Эмилии. — Я должна туда пойти.

— Никому ты не должна, — осадила ее Эмилия. — Сиди дома, — она понизила голос до шепота. — Драконов не бывает.

Далмат приподнял бровь, как будто его это оскорбило. Для Эмилии это стало еще одним жирным намеком на его сущность, но она проигнорировала это. Сейчас важнее было заставить Гарцин никуда не ходить.

— Что случилось? — так же шепотом спросил Далмат. Эмилия отмахнулась от него, и он сделал строгое лицо.

— Здесь дракон на горе, — тихо сказала Гарцин, и у Далмата округлились глаза. Он перевел взгляд между девушками, и Эмилия замотала головой.

— Кто-то орал на улице, — бросила Эмилия.

— Это был дракон, — настаивала Гарцин. Она снова дернула руку у Далмата. — Отпусти.

— И куда вы собрались? — спросил Далмат, изображая из себя строгого старосту. Эмилия закатила глаза.

— Она собралась. Я, вообще-то, пытаюсь ее остановить.

— Пока получается, — заметил Далмат. — Ты молодец.

— Я сказала отпусти, — зашипела Гарцин. — Я должна туда пойти.

— Гарцин, это опасно, — отговаривала ее Эмилия. — Ты даже не знаешь, где это.

— Именно поэтому ты и пойдешь со мной.

— Ага, чтобы вы обе потерялись? — подал голос староста внутри Далмата, и девушки притихли.

— Ну, если ты так хочешь… — Эмилия тихо фыркнула и обернулась к Далмату. — Можешь пойти с нами.

— Ага, — с издевкой сказал он, — чтобы я тоже потерялся?

Эмилия смерила его грозным взглядом и уперла руки в бока. Далмат цокнул и закатил глаза.

— Хорошо. Может, еще позвать Маркэля, черт бы его побрал, Кортеза?

Эмилия нахмурилась, уловив издевку в его голосе. Они сверлили друг друга взглядами не дольше десяти секунд, после чего Далмат сдался и попросил подождать его у дверей. Гарцин захлопала в ладоши и едва не запрыгала на месте. Эмилия взяла ее за руку и повела к выходу.

— Что? — спросила Гарцин на недовольную мину Эмилии. — Как будто ты не рада, что мы идем смотреть дракона.

Эмилия не ответила, только перевела на нее усталый взгляд.

— Ты же помнишь? Благословение, — протянула она, разводя руками.

Эмилия опустила голову, вспомнив покрытый пылью алтарь. Она уже давно ничего не приносила к нему; с появлением Далмата это все как будто потеряло смысл. Он догнал их через три минуты, наряженный в куртку и тяжелые ботинки. Эмилия застонала:

— Вы серьезно? Почему вы одеваетесь как в поход?

— Мы и так в поход, — радостно ответила Гарцин и припустила по коридору. — Вам повезло, что я знаю, куда идти.

Эмилия неохотно пошла — почти побежала — за Гарцин, потому что с ее скоростью догнать ее можно было только бегом. Далмат быстро нагнал их и молча шел позади, будто он и не с ними.

— А я тебе говорила, что он его не убил. Ну не мог мэтр убить последнего дракона, это было бы слишком жестоко для хрупкой экосистемы Жаналыкхтара. Дракон поддерживал природу в гармонии и согласии, и уничтожить его было бы все равно, что уничтожить здесь все и сравнять с землей. Правильно говорю?

Эмилия сдержанно покивала, просто соглашаясь с ней, чтобы не спорить и чтобы она, наконец, перестала болтать. Не тут-то было.

— Вот, — протянула Гарцин. Они сбежали по длинной лестнице. Гарцин спрыгнула с трех последних ступенек и устремилась к двери. — Вот, — коротко повторила она и ненадолго остановилась, чтобы оглядеться, — Нам туда.

Гарцин указала на высокий пик горы далеко справа, и у Эмилии отвисла челюсть.

— И как мы, по-твоему, туда попадем?

— Все просто, Эмилия, — улыбнулась Гарцин, — С тобой маг воды.

— Гарцин, ты маг говна. Еще никто так мне день не портил.

— Даже Маркэль, черт бы его побрал, Кортез? — Далмат подтолкнул ее локтем в бок и поймал ее разъяренный взгляд.

— Еще раз, — угрожающе протянула она, указывая на него пальцем. Палец быстро спрятала; мало ли. — И ты окажешься вон там, — она указала на обрыв, зарастающий молодыми елями.

— Отличная идея, — Гарцин направилась прямо к обрыву, и Эмилия застонала.

Гарцин подошла к самому краю и заглянула вниз. Далеко у подножия скалы шумела река. На той стороне обрыва вдалеке начинался крутой подъем. Срезанная вершина была скрыта туманом и засыпана снегом.

Гарцин выдохнула, настраиваясь на магию. Она развела руки в стороны, настраиваясь на воду далеко внизу, и свела руки перед собой. Эмилия подскочила к ней, тоже коротким движением развела и свела руки, подхватывая воду. Далмат подошел к ним, сложил перед собой ладони и потянул воду наверх.

Вода поднялась к краю обрыва, связывая два обломка скалы. Гарцин выровняла водную гладь и медленно выдохнула. Вода затвердела и покрылась ледяной коркой. Когда вода отпустила их, Эмилия с недоверием покосилась на импровизированный мост.

— Это точно безопасно?

— Не попробуем — не узнаем, — Гарцин смело ступила на ледяной мост, у Эмили на мгновение остановилось сердце, она потянулась, чтобы схватить Гарцин и отдернуть назад, но она уже проскользила до середины моста. Гарцин завизжала от радости, как маленький ребенок, а Эмилия не могла дышать от страха. Гарцин коснулась твердой земли и победно вскинула руки. — Безопасно, — с видом знатока сказала она. — Догоняйте.

Эмилия так и стояла с протянутой рукой, сжимающей воздух. Далмат коснулся ее плеча и сдвинул в сторону. Он проделал руками какие-то странные пассы, и переправа покрылась содранной ледяной коркой, которая не должна была быть такой скользкой. Далмат взял Эмилию за руку и потянул за собой.

— Если ты хочешь сдохнуть, это без меня, — она стала упираться.

— Это безопасно, — спокойно сказал он. — Я обещаю.

— Мне твои обещания…

Далмат потянул ее за собой, и Эмилия, скривившись и пища от страха, поплелась за ним. Ее поглотил шум воды, и ей показалось, она падает. Она крепче прижалась к крепкому плечу Далмата, и он послушно приобнял ее, будто пытался спрятать от обрыва под ее ногами. Внизу шумели остатки реки, Эмилия зажмурилась, стараясь не смотреть.

Когда все закончилось, и Далмат мягко отпустил ее руку, она с громким визгом упала на твердую землю и едва не принялась целовать камни. Далмат помог ей подняться, придерживая ее под локоть, и по его бледному лицу она увидела, что ему тоже было страшно. Гарцин уже убежала вперед. Мост за их спинами рухнул в воду с отдаленным плеском.

— Только не плачь, — попросил ее Далмат. — А то я тоже заплачу.

Эмилия скуксилась; ноги все еще подгибались, и Далмат придержал ее.

— Не надо плакать, — успокоил он ее. — Все закончилось.

— О, — протянула Эмилия, резко сменив выражение страха на смесь ярости и негодования. — Ты еще не знаешь, во что ввязался. Я тебе говорила, она повернутая на драконах, а ты мне не верил.

— Ну, почему не верил, — Далмат пнул камень, сложив руки в карманы штанов. — Я верил.

— А сейчас ты убедишься в этом на практике. Где она?

Эмилия стиснула кулаки, оглядываясь по сторонам. Она стряхнула искры магии и быстрым шагом направилась к медленно удаляющейся спине Гарцин. Она уже ползла в гору. Далмат пошел следом.

— Вот вы где, — бросила Гарцин, не оборачиваясь. Она сосредоточенно шагала по крутому склону, удачно находя места, чтобы упереться. — Я уже думала, вы передумали. Фух, — она остановилась, огляделась на короткое мгновение и, сощурившись, посмотрела на не такую далекую уже вершину. — Почти пришли, лежка должна быть там.

Гарцин смело ступила в снег; туман все еще стелился у их ног, становилось холодно, и с каждым шагом все прибавлялось снега, и вскоре Эмилия уже почти не видела, куда можно наступать, и шла след в след за Гарцин. Далмат неторопливо шел позади.

— Не могу дождаться, когда мы увидим дракона, — снова затараторила Гарцин. Эмилия длинно выдохнула и закатила глаза. Слушать это становилось невозможно. — Как думаешь, какого он цвета? Взрослый или маленький? А если драконы остались, они откладывают яйца? Как они их высиживают?

— Гарцин, пойдем назад! — позвала Эмилия. Она уже еле дышала, в груди закололо, и идти из-за снега становилось все тяжелее и тяжелее.

Гарцин остановилась и обернулась. Она приподняла брови и изумленно посмотрела на Эмилию. Она смотрела сверху вниз, и Эмилия почувствовала себя приниженной.

— Назад? — Гарцин бросила взгляд на вершину. — Но мы почти пришли.

— Ты издеваешься? А если ты соскользнешь? Мы уже черт знает сколько только поднимаемся в крутую горку. Одна ошибка — и ты труп.

Гарцин не сводила с Эмилии глаз. Далмат подошел к Эмилии и тронул за плечо. Когда она отвлеклась, Гарцин развернулась и поползла в гору.

— Твою мать, она уходит…

Далмат молча ободрительно подтолкнул ее в спину.

— Я тебя подхвачу, если что, — сказал он.

Эмилия поймала его взгляд — затуманенный, отстраненный. Когда она посмотрела на него, он опустил глаза. Эмилию на мгновение охватило желание подойти к нему, приобнять, ободрить; наверняка его расстраивало все, что связано с драконами. Если он и был драконом хоть на какую-то маленькую часть, это должно быть для него очень тяжело. Эмилия удержалась на месте и коснулась его пальцев. Далмат сжал кулак и спрятал в карман.

— Ты веришь в последнего дракона?

Далмат не поднял на нее глаз, только молча подтолкнул в спину. Эмилия тяжело вздохнула и поплелась вперед. За спиной она услышала, как Далмат так же вздыхает и идет по ее следам. Гарцин была уже почти у самой пещеры, она уже ползла на четвереньках, цепляясь руками, и, судя по виду, была в предвкушении встречи с мечтой всей своей жизни.

Эмилия втянула воздух и в несколько прыжков нагнала Гарцин. Она услашала, как позади нее так же в несколько прыжков их догнал Далмат.

— Ты готова? — возбужденно подпрыгивая, спросила Гарцин. Эмилия тихо охнула; ее лицо посерело от усталости и переживаний. День обещал быть слишком спокойным, чтобы превратиться… вот в это. И в опустошенное лицо Далмата — тем более. Никогда она, наверное, даже издалека, не видела его таким подавленным. Ей казалось, она ощущает его тяжелый взгляд в воздухе, он давит на ее плечи и спину, притягивая к земле, он занимает ее грудь, мешая дышать, и он занимает ее сердце, мешая жить. Она хотела уйти отсюда уже не столько потому, что устала, сколько потому что Далмат был как бледная тень самого себя — бледная и прозрачная, как будто прикоснешься, и она рассеется. Она боялась прикасаться.

И она просто кивнула. На лице Гарцин расцвела улыбка; пусть хоть кто-то из них закончит этот день с улыбкой. Гарцин вытолкнула себя вверх и припустила по склону к пещере. Эмилия кинулась за ней.

Через считанные мгновения они оказались при входе в темную глубокую пещеру. Слабый свет освещал ее не до самых дальних уголков, но даже этого было достаточно, чтобы разглядеть сложенные в неплотный круг ветки, хвою и пересохший мох. Гарцин осторожно шагнула к оставленному гнезду и заглянула внутрь. Гнездо было пусто. Далмат нагнал их, и, как только его взгляд упал на гнездо, из его груди вырвалось старческое усталое “оох”. Он на подгибающихся ногах подошел к гнезду вплотную.

— Его нет, — констатировала Гарцин. Она хмыкнула и сжала подбородок пальцами. — Интересно, почему? И гнездо оставлено. Причем по состоянию мха кажется, будто его не обновляли несколько лет. Странно, он же был здесь.

— Гарцин, помолчи немного, — попросила Эмилия.

Она подошла к Далмату и заглянула в его лицо. Он смотрел прямо перед собой; она даже не была уверена, что он видит брошенное гнездо, он как будто был далеко-далеко. Его челюсти были плотно сжаты, а лицо в тени казалось бледным и мертвым. У него задергалось нижнее веко, и Эмилия осторожно прикоснулась к нему, стараясь разгладить и расслабить напряженную мышцу. Далмат отвернулся от нее, и Эмилию укололо огорчение. Как будто она на что-то надеялась.

Эмилия одернула себя и опустила руку. Верно. Ей не нужно надеяться, у нее уже есть мужчина.

Далмат опустился перед гнездом на колени и его взгляд прояснился — совсем немного, только для того, чтобы увидеть, что гнездо действительно пусто. Он несмело коснулся выложенных ветками некрепких бортов. Эмилия присела рядом с ним. Он как будто вспоминал что-то из прошлой жизни. Интересно, знал ли он других драконов? Был ли драконом вообще в привычном понимании?

Эмилия коснулась его плеча, он повернулся, и теперь его напряженный взгляд сфокусировался на ней.

— Его нет, — просто сказал Далмат, и Эмилия поджала губы.

— Это… — она замялась, подбирая слова, которые не могли бы его ранить. Было трудно, потому что, казалось, ранить его может даже ее молчание. — Заметно.

— Его совсем нет, Лия.

06 Всякая птица свои песни поет

Посиделки в общей комнате нагоняли на Эмилию тоску. Все что-то обсуждали, а ее голова все еще была занята пустым холодным гнездом и стоящим перед ним опустошенным Далматом. Он как будто… горевал? Интересно, он больше человек или дракон?

Эмилия поправила повязку, чтобы она не сползала, и деловито закинула ногу на ногу, будто бы все нормально.

— Что такое? — Маркэль приобнял ее за плечи. — Еще болит?

— Немного, — соврала Эмилия. Она покосилась на Гарцин и продолжила: — Гарцин сделала мне мазь, я мажу, вроде, проходит.

Гарцин и правда сделала ей мазь. Она даже все еще ей мажется, чтобы не обижать подругу.

— Тебе точно помогает? — спросила Гарцин; она переживала. Порой она даже слишком сильно переживала, потому что, по мнению Эмилии, это того не стоило. — Точно меньше болит?

— Точно, — буркнула Эмилия. Арнас с сомнением покосился на нее; иногда у нее было ощущение, что брат обо всем знает. Даже, может быть, о том, что пару дней назад она целовалась с Далматом. Это вообще было позорно; у нее во-первых был парень, а во-вторых, она вообще не должна позволять себе такое поведение. Ей было стыдно, что она поддалась, но она изо всех сил старалась не подавать виду. Маркэль до сих пор не знал об этом, и Эмилия не хотела портить ему настроение; он бы точно стал рыпаться на Далмата, и точно был бы опозорен. С Далматом тягаться он бы не смог. Эмилия, наверное, и не хотела, чтобы он пытался, потому что она одновременно потеряет и перспективного парня, и человека, который делает ей домашки.

— Ничего, Лия, — сухо сказал Арнас. — Заживет.

Звучало так, будто он в это не верил. Или знал немного больше, чем остальные. Он отвел взгляд и посмотрел куда-то вдаль, за ее спину, и Эмилия обернулась. Маркэль обернулся за ней; он теперь смотрел туда же, куда и она, потому что после того, как Далмат предлагал ей целоваться, он ревновал ее к каждому столбу. Это было неприятно.

За ее спиной вырос Далмат, и Эмилия даже немного испугалась. Она вздрогнула в объятиях Маркэля; он заметил это и встал, видимо, намереваясь разобраться.

— Добрый день, — язвительно бросил Маркэль, уже потирая руки.

Далмат поднял руки ладонями вверх и остановился в шаге от Маркэля. Он протянул ему руку, чтобы между ними был хотя бы один дружеский жест. Эмилия внимательно следила за его движениями и перевела взгляд на Маркэля. Он деловито сложил руки на груди и насупился.

— Буду я тебе еще руку жать, — громко сказал он; слишком громко, обращая на них лишнее внимание. Эмилия стыдливо опустила глаза и закрыла лицо ладонями. Не хватало еще, чтобы Маркэль обосрался из-за такой ерунды. Ему обычно не откажешь в фамильярных жестах, а тут его как подменили. Пожал бы руку, и все было бы нормально.

Далмат без стыда убрал руку и перешел сразу к делу:

— Я хотел поговорить с твоей девушкой, — хоть кто-то прямо говорит, что ему нужно, и не говнится на ровном месте.

Эмилия встала из-за стола, собираясь уйти с ним, чтобы этот позор скорее закончился, но Маркэль преградил ей путь. Она глубоко вздохнула, пытаясь унять гнев. Она, конечно, понимала, что ему это не нравится, но позориться ей не хотелось; наверное, еще больше ей не хотелось, чтобы позорился он, а теперь из-за этой глупой перепалки все выглядит так, будто у них не просто разлад в отношениях, а Маркэль просто неуверенный в себе ребенок.

Эмилия осторожно положила ладонь ему на плечо, он вздрогнул и обернулся.

— Дай я просто поговорю с ним, и все закончится, — попросила Эмилия. Маркэль втянул воздух, видимо собираясь опозориться еще больше, но, увидев ее взгляд, благоразумно промолчал и отступил в сторону. — Так-то лучше.

Прозвучало как упрек, но Эмилию сейчас это мало волновало. На короткое мгновение она устыдилась, но быстро отмахнулась от этого чувства. Ему давно пора начать думать прежде, чем выносить свою ревность на всеобщее обозрение.

— Не нервничай, брат, — успокоил его Далмат. — Будут выходные — посидим в сауне, хоть расслабишься.

— Ты мне не брат, — зашипел Маркэль, а Далмат только улыбнулся ему, отводя Эмилию за угол.

Он уже хотел начать говорить, когда Эмилия попросила его немного подождать. Она взялась за голову и тяжело вздохнула.

— Часто он так? — поддерживающе спросил Далмат. Эмилия покачала головой и села у стенки.

— С каждым разом все хуже и хуже, у него вообще крыша знатно подъезжает последние дни. Прости за это.

— Это ты меня прости, — Далмат оперся спиной о стену и сполз на пол, сев рядом с ней. — Я не знал, что он у тебя такой ревнивый.

Эмилия только фыркнула в ответ.

— Как рука?

— Сам знаешь, — отмахнулась она, и Далмат не стал продолжать эту тему. Наверняка он действительно сам знает. Если он был так уверен, что его поцелуи лечебные, он абсолютно точно знает, как ее рука. Эмилия начинала заводиться, причем прямо сейчас — на ровном месте, и ей это не нравилось. Почему-то они теперь бесили ее оба: один ревнует ее к хлебным крошкам, а второго хлебом не корми дай первого спровоцировать. Эмилия обняла колени и вцепилась пальцами в локти.

— Не переживай так сильно. Он передумает.

Эмилия выдохнула тихое “оох” и повернулась к Далмату. Его спокойное лицо внушало спокойствие и ей.

— Что-то хотел?

— Да, птичек тебе показать. Но Маркэль, черт бы его побрал, Кортез слишком ревнивый.

Эмилия сдвинула брови.

— Каких птичек?

— Доклад про которых ты на меня повесила, дорогая, — развел руками Далмат. Эмилия сморщила носик, и Далмат улыбнулся этой перемене в ее лице.

— Я не “дорогая”, — пробурчала она.

— Ладно, не куксись.

— Скажешь тоже, “не куксись”. Знаешь, что будет, если Маркэль узнает, что ты меня “дорогой” называешь?

Далмат прыснул.

— Ничего? Потому что все остальное, я смотрю, его не сильно заботит.

— Все остальное — это что?

— Все остальное, дорогая, — он намеренно сделал ударение на этом слове, — это твоя рука. Он же до сих пор не знает об этом?

— Он порвется от злости, если узнает.

— Ну так что, — Далмат резко сменил тему, — птичек смотреть идем?

— Когда?

— Сейчас.

Их взгляды встретились. Далмат был невозмутим, как будто Маркэль только что не быковал на него от клокочущей в нем ревности, а Эмилия все еще сомневалась, потому что если она пойдет с ним, Маркэль точно задавится.

Во всяком случае… Он же ее не ударит, верно?

Эмилия кивнула:

— По рукам.

— Отлично. Будешь готова — заходи ко мне.

Эмилия поднялась с пола, отряхнула попу от невидимой пыли и вернулась в общую комнату. Маркэль не сводил глаз с прохода, в котором они исчезли, а Эмилия вдруг почувствовала себя пристыженной. Не ревнуют же людей просто так. Как будто это она виновата… Справедливости ради, она и виновата.

Но она же его не ревнует. Хотя есть за что — это все знают.

Эмилия твердо подошла к друзьям и стянула со стола свой блокнотик и карандаш.

— Ухожу, появились срочные дела, — просто сказала она, и Маркэль завелся тут же.

— С этим твоим Далматом? — ядовито бросил он, и Эмилия едва сдержалась, чтобы его не ударить.

— Во-первых, — настолько спокойно, насколько могла, проговорила она, — он не мой. Во-вторых, да, с ним. Он обещал помочь мне кое-с-чем по учебе.

— Дорого просит? — спросил Арнас. По его глазам Эмилия увидела, что ему тоже не нравится, когда Маркэль плюется желчью. Никому это не нравится. — Конец семестра уже, цены, наверное, подскочили будь здоров.

— Я не спрашивала пока, — соврала Эмилия. Она и так знала, что отплатит ему походом в сауну с его друзьями. — Мы решили, что сойдемся по стоимости, когда все будет закрыто. Все, я побежала.

— Я просто надеюсь, что он не обдерет тебя до последней марки, — сказал ей вслед Арнас, и Эмилия улыбнулась ему. Она была почти уверена, что он в курсе всего происходящего между ней и Далматом. И она даже не знала, плохо это или хорошо. В любом случае, он грамотно не палился.

— Я тоже, — одними губами сказала она и скользнула в коридор.

***

Далмат ждал ее. Он быстро отреагировал на стук в дверь, впустил ее в комнату и без лишних разговор открыл портал. Эмилию восхитило это зрелище равно как в первый раз, она так же попыталась обойти его и посмотреть со всех сторон, но Далмат уже мог позволить себе более откровенные жесты: он приобнял ее, удерживая рядом с собой и не давая подойти к порталу. Если бы при их знакомстве он мог позволить себе то же, она бы и не узнала, что он превращается в дракона, и никогда бы не продолжила с ним общаться. Нет, ни при каких обстоятельствах.

Далмат провел ее через портал, вдохнул запах ее волос и оставил едва заметный поцелуй на ее виске. Эмилия возмущенно отпрыгнула от него, а Далмат сделал вид, что ничего такого не было, и блаженно огляделся.

Эмилия ухватилась за его кофту, и Далмат послушно придержал ее, чтобы она не упала на скользких от холодной воды камнях. Эмилия поежилась от пронизывающего ветра и прижалась к Далмату. Безгранично вдаль она видела только волнующееся бурлящее море; волны разбивались у самых ее ног, орошая камни и лицо прохладными крепко пахнущими солью брызгами.

По другую сторону изрезанной береговой линии среди коряг и скал, словно выросших из самой земли, птицы находили убежища. Они тревожили воздух, наполняя его истошными пугающими криками. Словно таинственный хор, птицы беспрерывно галдели и хлопали крыльями: собирали камни и водоросли для гнезд. Черными тучами они копошились на берегу и в воде, разрывали камни когтями и доставали из-под них материалы и пропитание.

— Дурахи, — сказал Далмат. — Лучше не подходи близко.

— Почему?

— Они хоть и гнездятся на берегах, но повадки у них — дроздовьи, — Далмат встретил непонимающий взгляд Эмилии и сдержанно улыбнулся. — Близко подойдешь — обосрут с ног до головы.

Эмилия захихикала, прикрыв рот ладошкой.

— Что еще о них знаешь?

Над их головами пролетела птица с душераздирающим криком, больше похожим на крик человека, захлебывающегося в воде.

— Услышишь такое ночью где-нибудь на болоте — обсерешься, — сказала Эмилия, и Далмат тихо фыркнул; на его лице отразилась улыбка.

— Слава богу, они не живут на болотах.

Эмилия рассмеялась. Далмат повел ее по каменистому берегу; обувь скользила по мокрым камням. Эмилия пряталась в кофту от пронизывающего ветра.

— Они живут стаями, — сказал Далмат, наблюдая, как птицы тащат водоросли к корягам и скалам. — У них теплый пух под перьями; самцы выщипывают себе пух, чтобы утеплить гнездо, пока самка высиживает яйца.

— Откуда ты столько знаешь?

— В книжках написано.

Далмат подал Эмилии руку и помог ей подняться на поваленное дерево. Она присела на корточки, стараясь занимать меньше места и согреться. Далмат скинул с плеч тонкую ветровку и надел на Эмилию. Она поежилась от тепла его плеч, застегнулась и закуталась в ветровку, спрятав лицо под капюшоном. Птицы верещали вдалеке, рыли камни и сидели, чернью облепив коряги и скалы.

— Почему они так кричат?

— Не тебя одну пугают эти звуки, — он сложил руки на груди, и Эмилия заметила, что он тоже подрагивает от холода. Она подползла к нему и прижалась, надеясь, что вместе им станет теплее. Далмат послушно приобнял ее и почесал за ухом.

Дурах завизжал, и Далмат вздрогнул, а с ним вздрогнула и Эмилия. Они подняли взгляды. Двое дурахов стояли, нахохлившись, как петухи, и махали друг на друга крыльями.

— Соперничество за самку? — спросила Эмилия. Далмат протяжно зевнул и помотал головой.

— Нет. Они выбирают пару на всю жизнь, у них такого не бывает.

— Как пингвины?

Далмат кивнул:

— Как пингвины.

— Они тоже камни собирают?

И Далмат снова кивнул.

— Самка не расстается с ним, таскает с собой из гнезда в гнездо.

— Часто переезжают?

— Каждый год.

Эмилия тоже протяжно зазевалась, и Далмат осторожно встряхнул ее.

— Спать хочешь?

— Нет, — Эмилия плотнее закуталась в ветровку и прижалась к Далмату. — От прохлады зевать тянет.

Небо потемнело и окрасилось в кровавый закат. Они повернулись к солнцу; оно садилось в алые размазанные по далекому горизонту облака. Черная вода играла желто-алыми бликами, а крики птиц стали постепенно затихать; наверное, они уже отходили ко сну. От воды потянуло прохладой, Эмилия прижала коленки к груди и поежилась. Обточенные камни на берегу заиграли разноцветными бликами, и дурахи как вороны слетелись на блеск. Они разгребали камни когтями и рылись в них клювами; Эмилия видела, как один дурах поднял полупрозрачный камень, похожий на цветное обточенное стекло, посмотрел сквозь него на солнце и унес прочь.

Эмилия посмотрела под ноги; каменистый пляж был усеян серым гравием и пестрой галькой, а между ними и правда попадались камни, похожие на обточенное в воде цветное стекло — красное, желтое, зеленое…

Далмат заметил ее взгляд, соскочил с поваленного дерева, и Эмилии сразу стало холоднее. Крохи его тепла еще какое-то время согревали ее, но скоро и от них не осталось ни следа. Далмат стоял, сложив руки в карманы, и смотрел на солнце, уже наполовину скрывшееся в далеких облаках.

— Веришь, что если закат красный, то кто-то умер? — спросила Эмилия. Далмат повернулся к ней и удивленно поднял брови.

— У тебя волосы красным отливают.

Эмилия вытянула из хвоста прядь, прочесала ее ногтями и взяла на ладонь. И правда, в закатном свете они отливают рубиново-красным. Красивый цвет.

— Красиво? — спросила она, и Далмат, улыбаясь, кивнул. Она смущенно опустила глаза.

— Не верю, что кто-то умер, — ответил Далмат. Он опустил взгляд в гальку и раскопал ее ботинком.

Далмат присел, поднял что-то с пляжа, крепко сжал в кулаке, прополоскал в ледяной воде и протянул Эмилии. Она подставила ладони под его руку, и он уронил на них приплюснутый с половину ладошки красный стеклянный камушек. Эмилия покатала его в ладони, провела пальцами по его гладким краям и посмотрела сквозь него на солнце. Далмат пристроился рядом с ней и тоже заглянул в камушек. Стекло мягко окрашивало и без того алое небо в еще больший алый оттенок.

Далмат мягко взял Эмилию за подбородок, повернул к себе и коротко и совсем невесомо поцеловал ее губы. Она позволила себе забыться на это короткое мгновение, позволила себе отдаться страсти и одновременно нежности, с которой Далмат целовал ее; она чувствовала, как внутри него пылает дракон, он обжигал их обоих своим дыханием, и Эмилии даже не хотелось отрываться от него. По ее плечам прокатилась холодная волна приятного трепета, но этого как будто было мало.

Когда Далмат отстранился от нее — слишком быстро для сладкого запретного плода — Эмилия опустила голову, скрывая блеск в глазах, и обняла колени, чтобы унять рокочущий в ней трепет. Она чувствовала, как сильно билось теперь ее сердце, и только сейчас она осознала, что уже второй раз позволила Далмату поцеловать себя. Она прикрыла глаза, вызывая в памяти касание его горячих губ до своих, и на ее лице расцвела улыбка.

Впрочем, когда она подняла лицо, от улыбки не осталось и следа.

— Домой? — спросил Далмат. Эмилия фыркнула и соскочила с поваленного дерева, чуть проскользив на мокрых камнях. Далмат подхватил ее под руку, и она послушно прижалась к нему.

— Вытащил меня сюда, чтобы поцеловать и вернуть домой?

Он встретил ее взгляд, и его губы растянулись в хитренькой улыбочке.

— Да, — просто ответил он и открыл портал.

Они прошли сквозь голубые искры и Эмилия сразу стянула с плеч его куртку.

— Спасибо, — бросила она и повесила ее на вешалку.

— Спасибо за что? — приторно спросил он.

— За куртку, — быстро нашлась Эмилия и открыла дверь. — Пока-пока.

Она помахала ему, и он помахал ей в ответ. Она закрыла дверь, и только потом поняла, что все еще сжимает в руке красный осколок стекла, отшлифованный черной водой далекого моря.

07 Кто празднику рад — тот до свету пьян

Далмат позвал ее на бал. Она была в шоке, когда вечером того же дня он подошел к ней как ни в чем не бывало и спросил “Пойдешь со мной на бал?” Это был его последний бал, и он очень просил проводить его. Так сказать “официально проводить”. Эмилия в начале думала отказать, потому что она встречается с Маркэлем, но… вдруг это последняя возможность урвать у него благословение? Да и Маркэль еще не успел ее пригласить; для него было как будто само собой разумеющимся, что она пойдет с ним. Тормоз.

Она согласилась. Больше нее шокирована была, наверное, только Гарцин. Не только потому, что Эмилия согласилась пойти с Далматом, но и потому что от ожога на ее левой руке не осталось и следа. Она увидела это, когда Эмилия надевала платье. Гарцин тогда крепко схватила ее за руку, задрала рукав до самого локтя и спрашивала:

— Что ты сделала? Ты нашла кого-то, кто смог его вылечить?

Да, нашла. Даже искать не пришлось, но она этого не сказала. Как и не сказала еще Гарцин, что Далмат превращается в дракона. Это тяготило ее с каждым днем все больше и больше. Принимает духовную форму дракона, открывает порталы, лечит. Человек многих талантов, что же он еще в себе прячет? Эмилия была уверена, что он носит в себе благословение дракона, но он никак не хотел признаться ей в этом. И ее это злило. И заставляло приближаться к нему с каждым разом все ближе в надежде ухватить от него хотя бы кусочек.

Она выбрала самое красивое платье. Какое-то под деревенский стиль с открытыми ключицами и широкими рукавами в маленький-маленький цветочек, но продавщица его так нахваливала, и оно стоило таких больших денег, что Эмилия почти сразу согласилась. С Маркэлем она ходила в других платьях — открытых, вызывающих, потому что кое-кому нужно было демонстрировать статус. Петух. С кем он пойдет, интересно? С кем из всех этих идиоток, что за ним бегают?

— Мне кажется, ты для него слишком наряжаешься, — недовольно пробурчала Гарцин. Она отказала всем, кто ее приглашал; правила приличия ее не волновали.

— Затяни корсет и не фыркай, — насупилась Эмилия. Гарцин потянула за ленты, сверху вниз затягивая платье.

— Пойдет?

— Да. Спасибо.

— Передумала? — совершенно не в тему спросила Гарцин, и Эмилия напряглась. Она заозиралась по сторонам, пытаясь понять, что подруга имеет ввиду. — Благословение. Передумала?

Эмилия сморщила нос при виде пыльных костей и бусин. Чистое и обеспыленное там было только стеклышко с пляжа, которое нашел ей Далмат. Сейчас это было для нее самое дорогое на той тумбочке, к остальному она даже не прикасалась. Она не стала признаваться, что появился план получше. Она была уверена в своем решении. Она клешнями из Далмата вытянет благословение, а этот бесполезный алтарь может отправляться на помойку. Кроме стеклышка.

В дверь постучали.

— Открой, пожалуйста, — попросила Эмилия.

— Твой кавалер, ты и открывай.

Эмилия стрельнула взглядом в Гарцин, и она подорвалась с кровати. За дверью оказался Далмат; Гарцин отступила и впустила его. Комнату заполнил уже знакомый Эмилии запах. Она снова принюхалась, и снова различила те же ноты — лимон, лес, цветы и… кровь. Такой резкий запах крови, будто он принимал в ней ванну, будто рылся в кишках лесного оленя, будто задрал голыми руками медведя. Эмилия мотнула головой, пытаясь прогнать зловещие картинки из головы. Эта смесь запахов казалась ей очень знакомой, но она не могла вспомнить, как и когда это было. И уж тем более — при чем здесь кровь. Может быть, это его новый парфюм, но резкий металлический запах крови в нем явно был лишним.

— Идешь? — коротко спросил Далмат. Да, при других он как-то немногословен. Может, она успела коснуться какой-то части его жизни, что он говорит ей больше трех слов за раз. И он позвал ее на бал; обычно на балы кого попало не зовут. Эмилия хмыкнула. Конечно, она для него не кто попало.

— Да, — Эмилия в последний раз глянула на себя в зеркало, убедилась, что платье село на нее отлично, и вышла.

Когда Далмат приобнял ее, в нос снова ударил запах крови.

— От тебя опять тем же пахнет, — сказала она. Далмат изогнул бровь, но от ее взгляда не ушла его довольная едва заметная полуулыбка.

— Нравится?

Врать она не стала; слишком странно, что она обращает на это столько внимания:

— Да.

— Ну и хорошо.

— Новые духи?

— Вроде того.

“Вроде того” — слишком расплывчато, чтобы быть правдой. Эмилия сдвинула брови и стиснула зубы. Опять он чего-то не договаривает.

Когда они вышли из общежития, Эмилия показала ему зажившую руку.

— Я думала, придется идти в перчатках, — издалека начала она. Хитрости ей было не занимать, но она была уверена, Далмат хитрее. Он перехватил ее руку и поднес к губам. Горячий влажный поцелуй на пальцах заставил ее поежиться. Он послушно обнял ее сильнее. — Как удачно, что у кого-то оказались лечебные поцелуи.

— И не говори, — кивнул Далмат. — Какая удача.

— Это как-то связано с тем, что ты превращаешься в дракона? — Эмилия посерьезнела и сжала его пальцы, которыми он осторожно удерживал ее руку. Он невозмутимо оставил на ее руке еще один поцелуй.

— Может и связано, — сказал он, и его губы изогнулись в хитренькой ухмылке. Эмилия в ответ изобразила такую же.

— Это значит, ты превращаешься в дракона?

— Не понимаю, о чем ты, — он помотал головой, и Эмилия выдернула у него руку. — Обижаешься?

Она отвернулась, всем своим видом демонстрируя, что да, обижается. Далмат с улыбкой вздохнул; кажется, его забавляло, с каким упорством Эмилия пытается докопаться до его сущности. Ну ничего, рано или поздно она узнает правду. Лучше рано.

Теперь она избрала другую тактику. Она не стала кукситься и изображать из себя ребенка — в ее возрасте это уже работает не так хорошо, да и Далмат не похож на того, кто купится на ребенка. Она сделала расстроенное лицо и, не показывая расстройства, забурчала:

— Мне надоело, что ты от меня все скрываешь.

Она услышала, как Далмат за ее спиной выдохнул расстроганное и немного усталое “ооох”, и его руки тут же обняли ее, он прижался к ней и поцеловал в висок.

— Я ничего от тебя не скрываю, — шепнул он, и Эмилию прошибло разрядом чистой злости. Она развернулась; на ее лице смешались и удивление, и раздражение, и страх от того, что он внезапно оказался так близко. Его губы изобразили улыбку. — Успокойся, все хорошо. Просто постарайся расслабиться.

— Я не могу расслабиться, когда ты чуть не превратился в дракона, а потом такой “нет, что ты, я не превращаюсь в дракона”.

Он тяжело вздохнул и опустил голову. Так они стояли несколько мгновений. Когда Далмат собрался с силами, он поднял глаза и нашел взгляд Эмилии.

— Тебе станет легче, если я признаюсь?

Она закивала.

— Давай в другой раз?

— В какой другой раз?

— В более подходящей обстановке. А не в коридоре.

Эмилия сдвинула брови. Что это еще за “более подходящая обстановка”? Это что вообще? Почему нельзя просто сказать “да, я владею древней драконьей магией”, и она от него отстанет? Почему, а главное зачем он все так усложняет?

Танцевать было еепоследним желанием. Хотя пожалуй что после знакомства с друзьями Далмата. До того, как она с ними познакомилась, она еще не знала, что лучше бы пошла танцевать. Далмат сильно не рассказывал о них, но Эмилия сразу отличила их в толпе одинаковых лиц: тощий и крупный. Пока Далмат вел ее сквозь зал, они смотрели только на нее. Тот, что крупный, раскинул руки, когда они подошли совсем близко, чем разогнал стоящих перед ним людей, и на его лице расцвела улыбка.

— Далмат, — он хлопнул его по плечу. — Ну наконец-то я дожил до того, что ты познакомишь меня со своей подружкой.

Далмат с лукавой полуулыбкой убрал с плеча его руку и крепче прижал к боку Эмилию, что совершенно не соответствовало его словам:

— Она не моя подружка.

— Да-да.

— В общем, — строго сказал Далмат, прерывая готовящиеся шутки. — Эмилия, это Неай. Он очень хотел с тобой познакомиться, потому что ты…

— Та самая Эмилия Арте, — оборвал его Неай и протянул руку. Эмилия несмело пожала ее, и Неай спрятал ее руку в ладонях. — О тебе ходят легенды. Рад. Очень рад.

— Легенды какого рода?

— Говорят, ты в одиночку сражалась с грифоном.

Эмилия опустила глаза. Это была правда, но как всегда только наполовину.

— Не совсем в одиночку, конечно… — смущенно ответила она, и Неай ободряюще хлопнул ее по плечу. — Не совсем сражалась.

— Брось, я восхищен.

— Это Хибэй, — Далмат указал на рыжего тощенького паренька в очках. Он стоял по другую сторону стола с закусками, опираясь о него руками. Наверное, надеялся, что Далмат его не заметит. — Он не очень любит большие компании, но ради тебя…

Хибэй помахал ей, но ни слова не сказал, хоть и стоял в пяти шагах.

— Забей на него, — тут же перевел внимание Неай. — Он прикольный парень, но если ты будешь так злобно на него пялить, он начнет заикаться.

Хибэй перевел теперь взгляд на Неая; получилось устрашающе, но Неай только рассмеялся.

— Хах, смотри на него, он обороняется.

— Да ладно тебе, — Далмат тронул его за плечо, и Неай немного поумерил свое возбужденное состояние. — Не расстраивай его еще сильнее.

Неай дернул головой и повел носом — Эмилия увидела, как дергаются его ноздри. Он приблизился к Далмату и стал слишком красноречиво его обнюхивать.

— Это чем от тебя пахнет? — спросил он. — Прикольчики какие-то. Новый одеколон?

Эмилия покосилась на Неая, и это не осталось незамеченным. Он обернулся к ней, и они стояли так несколько секунд, сверля друг друга глазами.

— Ты думаешь о том же, о чем и я? — спросил он.

Эмилия наклонила голову и скривила губы. Она подумала, что они еще недостаточно долго знакомы, чтобы думать в одном направлении или хотя бы попробовать угадать, о чем каждый из них думает, но сказала только:

— Вряд ли.

— Он к тебе подкатывает.

Далмат строго исподлобья зыркнул на Неая.

— Да, я к ней подкатываю. И что ты мне сделаешь?

— Ничего, — Неай пожал плечами и ретировался, обошел стол и встал рядом с Хибэем, отзеркалив его позу. Теперь они оба претенциозно стояли, опершись руками о стол с закусками. — Стрельнешь одеколон на пару дней?

— Я подумаю, — уклончиво ответил Далмат, взял руку Эмилии и потянул на себя. — Танцевать пойдем?

— Да, пойдем, — ответила она и пошла за Далматом, погруженная в свои мысли. Мало кому нравится, когда от человека пасет свежей кровью. Нет, никому не нравится, когда от человека пасет свежей кровью. Далмат обнял ее и увлек в танец. Когда он невесомо поцеловал ее в щеку, она как будто проснулась.

— О чем задумалась?

О том, что Маркэль мог только что это видеть. Он не мог не прийти, и мог только что это видеть.

Эмилия огляделась. Ей вдруг расхотелось танцевать. Она и не любила. Но сделала вид, что очень этому рада, или во всяком случае не страдает при каждом шаге. Она прижалась к Далмату, снова вдыхая запах его «нового одеколона».

— Ты так и не сказал, чем от тебя пахнет, — игриво протянула она.

— Просто другой одеколон, — соврал он. Она уже знала, что он врет. Его одеколон пахнет апельсинами и морем, и это ей больше нравилось. Потому что запах апельсинов и моря был настоящим.

— У него интересный запах. Не могу понять, что в нем, — соврала она в ответ. — Не помнишь по нотам?

Далмат изобразил озадаченное лицо, как будто вспоминал, но Эмилия была уверена: он даже не знает. Он даже не догадывается по одной простой причине. Для него эта параша пахнет по-другому. И для Неая, который обратил на это столько внимания, эта параша пахнет по-другому.

— Нет, не помню.

В порыве злости она схватила его за галстук и потянула на себя. Он согнулся, став совсем близко к ней, и теперь наконец-то разглядел злость в ее глазах. Эмилия не отпускала его, была бы ее воля — она бы придушила его на месте.

— Опять врешь мне. Чем это пахнет, по-твоему?

— Я не знаю, солнце, — он покачал головой, и она сильнее дернула его за галстук.

— А на что похоже? — зашипела она.

Он снова покачал головой, сохраняя невозмутимость в лице.

— Я не знаю, солнце, — повторил Далмат.

— Тварь, ты облился амортенцией?

На его лице отразилась смущенная улыбка, и Эмилию разозлило это еще сильнее. Она оскалила зубы; Далмат бросил взгляд куда-то в сторону, коротко поцеловал ее, схватил под руки и поволок из зала.

— Пойдем.

— Куда это ты?

— Пойдем-пойдем.

Далмат плечом толкнул дверь, вытянул Эмилию наружу и, когда дверь за их спиной захлопнулась, заглушив музыку, он толкнул ее к стене.

— Чего тебе? — спросила Эмилия. Далмат глубоко вздохнул и помолчал, успокаиваясь. — Объясни мне две вещи, пока мы одни. Три. Четыре.

— До десяти собираешься считать?

Эмилия сделала нарочито удивленное лицо и наклонила голову.

— Прости, что?

— Нет, ничего.

— Нет, мать твою, что ты сказал? Ты совсем страх потерял?

Эмилия тоже потеряла страх. Она шагнула к Далмату и замахнулась на него, пытаясь напугать. Он вздрогнул от ее резкого движения, и она наотмашь ударила его по лицу. Далмат отступил, сохраняя на лице испуганно-удивленное выражение.

Повисла тишина. Из-за дверей было слышно приглушенную музыку. Они смотрели друг на друга и молчали. Эмилия ждала, когда Далмат что-нибудь скажет, а Далмат был не в силах выдавить из себя ни слова от смеси удивления и страха. Музыка стала громче, двери снова хлопнули, и кто-то со смехом прошел мимо них. Они стояли чуть в стороне, и Эмилия, поглощенная испуганными глазами Далмата, даже не обратила на них внимания. Они, видимо, даже постояли и посмотрели, как Далмат и Эмилия пялятся друг на друга, но, пожав плечами, ушли, разговаривая о своем.

Потянуло холодом, и Эмилия поежилась. Далмат не отводил от нее глаз. Она подошла к нему и взяла его руку.

— Может, вернемся и потанцуем? — спросила Эмилия.

— О, тебе уже не так сильно надо, чтобы я признался, что превращаюсь в дракона?

— Давай, — Эмилия погладила его по щеке, и он довольно прильнул к ее ладони; у нее теперь над ним вся власть, — забудем о наших разногласиях? Сделаем вид, что я ничего не видела и ничего не было?

— Доклад-то сдала?

— Сдала.

Далмат прижал ее ладонь к щеке и прикрыл глаза. Эмилия усмехнулась; как иногда люди быстро забывают о причиненной боли. Но не она; она никогда не забудет, как он молчит и делает из нее дуру. Еще чуть-чуть, и она его продавит, нужно только немного отпустить поводья. Чтобы он подумал, что все закончилось. А уже завтра его признание будет у нее в кармане. А может и благословение.

08 Нет ничего тайного, что не стало бы явным

На зачетную практику выходили с рассветом. Было достаточно тепло, и снег стаял. Эмилия надела спортивный костюм с драконом. Гарцин спросила ее снова, как идут дела с благословением, и Эмилия самодовольно ответила, что оно почти у нее в кармане. Она многозначительно посмотрела на обточенное морем стекло. Он подарил ей камушек; наверняка это что-то значит. На душе потеплело. К тому же, они, вроде как, помирились. Он так на нее смотрел…

Утром они все еще были приписаны к группе, которую вел Неай. Маркэль был приписан к другой группе; они выходили на два часа позже. Неудивительно, ведь группы составлял Далмат. Теперь он делает все, чтобы во время сессии она как можно реже видела Маркэля. Группа ждала их в общей комнате. Группа Далмата уходила еще до рассвета, так что не было смысла пытаться найти его. Неай заулыбался при виде Эмилии, раскинул руки и встал с кресла; его лицо озарила улыбка, на которую Эмилия не могла не ответить.

— Доброе утро, Эмилия, — сказал он. — Рад тебя видеть.

— И я рада тебя видеть.

— Поведешь со мной? — Неай подмигнул ей и приобнял за плечи. Он передал ей и Гарцин карточки с заданиями. Это была практика по травничеству и зоологии. Нелюбимые предметы. — Выдвигаемся.

— Мы последние? — Эмилия стянула его руку с плеча, и он ободрительно хлопнул ее по спине, продвигаясь к выходу из общей комнаты. Эмилия потянулась за ним.

— Не последние, а эффектно появившиеся. Держись ближе ко мне, — добавил он шепотом. Он обернулся к студентам, дважды громко хлопнул, обращая на себя внимание, и повысил голос: — Строимся! Давайте, как в детском садике! Идем по двое, не толкаться, не обгонять друг друга, Арнас, в конец строя.

Эмилия заозиралась, чтобы увидеть брата, и он помахал ей из конца недлинного строя; всего в группе было человек пятнадцать. Он стоял рядом с Гарцин. Неай тронул ее за плечо.

— Идем, — сказал он.

— Далмат просил присмотреть за мной?

Неай фыркнул, и его губы растянулись в широкой улыбке. Он вывел их на темную лестницу:

— Спускайтесь осторожно, — громко предупредил он и чуть наклонился к Эмилии. — Как угадала?

— Это было очевидно, — самодовольно сказала Эмилия, и Неай рассмеялся, запрокинув голову.

— Да, он у нас предсказуемый. Не рада?

Эмилия помотала головой. Она не могла ничего изменить, и расстраиваться из-за этого было глупо. К тому же она не очень хотела идти на практику в группе Далмата. Он бы глаз с нее не сводил. Да и задания наверняка были бы сложнее. Кстати, о заданиях. Эмилия раскрыла карточку, которую ей дал Неай.

— Рановато смотришь, — мягко сказал он, закрывая карточку.

— Еще нельзя?

— Да почему нельзя… — он убрал руки. — Я разве могу тебе запретить?

Эмилия несмело раскрыла карточку, косясь на Неая. Он заглядывал к ней через плечо.

— Козявка? — тихо спросила она, вглядываясь в текст в полутьме лестницы.

— Не упади, пожалуйста, — Неай придержал ее за локоть на последних ступенях.

— Что такое “козявка”?

Неай беззлобно хохотнул, и на его губах отразилась понимающая улыбка. Он сочувствующе похлопал ее по плечу, многозначительно поглядывая на нее сверху вниз. Эмилию начинало это злить, но она пыталась изо всех сил этого не показывать. Если у Далмата она могла бы просто попросить прощения или просто начать ластиться к нему, то с Неаем так не получится. Неай хоть и выглядел смешливым раздолбаем, был человеком серьезным и ранимым. И ей не хотелось испортить отношения с проводником группы. И потому что он друг Далмата, да, но в этом она признавалась себе со скрипом.

Неай толкнул высокие двойные двери, впуская в темную залу утренний свет. Эмилия поморщилась и сощурилась. Он приобнял ее, не давая отстать, и вывел всю группу наружу.

— Теперь, — сказал Неай, — я знаю, почему ты хотела идти на практику с Далматом.

— Не хотела, — насупилась Эмилия, но Неай был прав. Ей стоило сделать щенячьи глазки, и Далмат без вопросов помог бы ей с практикой. С его стороны было отличной идеей поставить ее в другую группу. Его друзья не такие увлеченные ею, и Эмилия даже не знала, хорошо это или плохо. Вроде как, Неай больше всех хотел познакомиться с ней, но с его стороны она не увидела никакой заинтересованности, так зачем был этот странный акт знакомства? Подозрительно.

— Да хотела, — попытался переубедить ее Неай; Эмилия состроила непроницаемое лицо, и он сдался. — Коза такая горная. Но я тебе этого не говорил. И вообще, ты хотела пойти с Далматом.

Эмилия тяжело вздохнула и закатила глаза. Даже если она и хотела, Неаю об этом знать было необязательно. Так что она собиралась ломать комедию до конца, хотя, вероятно, Далмат уже рассказал друзьям о природе их отношений. Если нет, то у Неая есть глаза, он абсолютно точно видел, как они смотрят друг на друга.

— Если бы хотела — попросила бы, — гордо сказала Эмилия, и Неай хохотнул. Может быть, он знает даже больше, чем нужно.

— Да, — выдохнул Неай, — Далмат говорил, что ты никогда ни о чем не просишь прямо.

— А вот это неправда, — Эмилия едва не покраснела от злости. Как это она никогда прямо не просит? А как же…

— Ну, кроме докладов по зоологии.

Эмилия обиженно насупилась. Теперь правда. Быть может, если бы она просила прямо, ее путь был бы чуточку короче.

Фуникулер отвез их на Кхалем; Эмилия не заметила, как задремала на плече у Неая. Он даже не стал будить ее, пока не приехали. Тропинка от остановки уводила направо; в фуникулере до Ормана Эмилия изо всех сил старалась не заснуть, но яркое солнце и мерное покачивание кабины убаюкивало ее. Группа тихо гудела по всему фуникулеру; кто-то спал, кто-то уже обсуждал задания.

— Никто из вас на самом деле не хотел со мной знакомиться? — спросила Эмилия, и Неай даже подавился воздухом от неожиданности этого вопроса.

— Почему? — осипшим голосом спросил он и громко прокашлялся. — Почему ты так подумала?

— Во-первых, никакого интереса к моей персоне, — Эмилия стала загибать пальцы. Губы Неая тронула улыбка. — Во-вторых, как-то подозриельно он нас вчера познакомил, а сегодня ты уже ведешь меня на практику.

Неай поднял руку, прося ее остановиться, и Эмилия замолкла. Он многозначительно положил руку на ее плечо и оперся локтем о колено.

— Да, — коротко сказал он, и Эмилия набрала в грудь воздуха, на ходу придумывая, какими словами выразить негодование. — Но, — добавил он, и Эмилия снова затихла, — да, он попросил, чтобы я сопровождал твою группу на практике. Да, я сам попросил нас познакомить. Но не потому что… — Неай многозначительно закатил глаза и развел руками. — Не потому что. Просто кто-то сбрехнул, что ему нравится девочка, и мне стало интересно.

Неай многозначительно взялся за сердце, и Эмилия почувствовала, что сейчас будет что-то идиотское.

— Он очень не хочет ранить твое сердечко.

Она даже не улыбнулась, и Неай скривил губы.

— Слишком пафосно для семикурсника.

— Возможно, — Неай отклонился на спинку сиденья.

— Я про тебя.

Неай расхохотался, и Эмилия ткнула его в бок, отчего он загоготал еще громче.

— Старый сводник.

— А это было оскорбительно, — буркнул Неай. — Я не сводник.

Теперь настала очередь Эмилии хохотать.

— Еще один, — сквозь смех пробурчала она; обиженно не получилось.

— Еще один? — Неай приподнял бровь. Он прыснул и прикрыл рот рукой. — Не думал, что джау Астасагар реально находит это веселым.

— Откуда ты про него знаешь?

— Далмат сказал.

Эмилия тихо хмыкнула. Неай хлопнул ее плечу, и выражение на его лице сразу же сменилось на серьезное. Фуникулер зашел в поворот, и Эмилия расстроилась; и без того короткий разговор закончился. У Далмата хотя бы веселые друзья, которым она нравится.

— Готова?

— Не очень.

— Ты справишься. Я-то знаю. Мне ты можешь верить.

Эмилия приподняла брови. Можно верить? Эмилия перехватила его руку, когда он вставал.

— Далмат превращается в дракона? — спросила она. Неай на короткое мгновение выпал из спокойствия, но быстро вернул самообладание. Это было почти незаметно. Почти. От нее ничего не скрыть. Он тоже знает.

— Понятия не имею, о чем ты, — ответил Неай, но Эмилия хорошо слышала, как сел от волнения его голос.

Его рука выскользнула из ее, и двери фуникулера раскрылись.

— Не разбегаемся! — громко сказал Неай. — Строимся! Лия, иди сюда, — он поманил ее так, будто она не сидела только что рядом с ним. — Все? Идем.

Неай молчал, и Эмилия чувствовала себя виноватой. Совсем чуть-чуть. Наверное, не стоило спрашивать про Далмата, но ничего изменить уже нельзя.

Гора Орман держала на себе широкий лесной массив, который идеально подходил — по мнению ректора — для зачетных практик по естественным предметам. К ним как раз относились нелюбимые Эмилией зоология и травничество. Она, конечно, человек многих талантов, но это постигать было попросту не интересно.

Неай довел их до полянки, слабо освещаемой сквозь сосны. Из-за густых деревьев в лесу было мрачно и пахло затхлой водой. Неай облизнул губы, сосредоточенно рассматривая лес вокруг и кивнул своим мыслям.

— Да, остановимся здесь, — он посмотрел на наручные часы. Он смотрел на них чуть дольше, чем нужно. — У вас есть час, чтобы разобраться с карточкой. На прилегающем участке точно есть все, что вам нужно, и даже больше. Будьте осторожны, потому что кроме травы здесь есть и опасные животные. Держитесь подальше от всего, у чего есть рога, даже если оно не выглядит так, будто готово вас убить. Время пошло.

Эмилия сорвалась с места, поддавшись массовой истерии. Студенты бросились врассыпную от Неая, и Эмилия тоже кинулась в лес. Задание по травничеству было простым, а вот с зоологией у нее всегда были некоторые проблемы. Неай, конечно, подсказал ей насчет козы, но проще от этого не стало. Она чувствовала его взгляд на спине, пока не скрылась в густых деревьях.

Она любила ориентироваться по лесу на запах. Сейчас вокруг было слишком много людей, и какие-то посторонние запахи преследовали ее постоянно. Эмилия остановилась в густой чаще, присела, находя удобный упор в земле, и на волне воздуха взлетела на дерево. Она мягко приземлилась на ветку и прильнула к стволу. Кора сосны вся была покрыта мелкими царапинами от когтей мелких зверей и влажным сочным мхом. Эмилия сняла пару тонких полосок мха и приклеила в карточку на скотч. Зачетная карточка сразу стала как-то приятнее и свежее, взмокла под мхом и запахла влагой и зеленью.

Эмилия закрыла карточку и спрыгнула с ветки. Сердце сковал страх от долгого полета, и на мгновение она подумала, что не сможет смягчить падение с такой высоты. Руки сами вспомнили пасы, и Эмилия мягко приземлилась на воздушную подушку. Она длинно выдохнула, избавляясь от страха, и, обернувшись к обрыву, припустила бегом. Час времени — это не так уж и много, чтобы тратить его на созерцание природы.

Когда стало хорошо слышно шум реки, она уже могла видеть светлое небо между густыми деревьями. Эмилия остановилась, вдохнула полной грудью, поглощая запах бурлящей воды и лесных животных, и опустилась в присед. Она поползла в кусты, оглядываясь по сторонам; пахло козами, значит нечто под названием “козявка” может быть где-то недалеко. И точно: животное размером с козу и со строением козы с маленькими рогами, квадратной мордой и длинными острыми копытами. Она была грязного серо-зеленого болотного цвета, а в шерсти у нее застряли кусочки веточек, мха и сухая хвоя. Похожа была на старый камень.

Эмилия достала из кармана уголек в салфетке и принялась зарисовывать козявку тонкими аккуратными линиями. Джау Фанобаррен ценил точность в набросках, а не художественность. Что ценит человек, который будет проверять их зачетную практику, она не знала. Рисовать она не умела, так что едва могла держать себя в руках от злости, что получается какой-то камень с ножками и рожками. Эмилия нарисовала козявке грязную шерсть, острые копыта и худенький хвост, и тут встал вопрос с глазами. Чисто для описания. Эмилия встала из-за куста; козявка подскочила на месте и отпрыгнула. Испуганная коза заскребла по влажной земле, снимая верхний слой.

— Не так быстро, — Эмилия метнула в ее заднюю ногу тонкую яркую молнию, и козявка от боли заревела, упала и на трех ногах так и поползла прочь.

Эмилия подскочила к ней, и козявка заревела еще громче.

— Ну-ка тихо, — пригрозила ей Эмилия, взяла ее морду и раскрыла пальцами ее глаз. Да, плоский зрачок как у козы.

Эмилия отпустила морду, и уже почти потеряла интерес к козе, как в нос ей ударил знакомый запах. Она заозиралась в поисках Далмата, но на глаза попалась опаленная лапа козявки; кожа сгорела от крепкого разряда молнии, и из-под нее выступила кровь. Коза тихо стонала от боли.

Перед глазами у Эмилии потемнело; запах лимона, леса и цветов прочно ассоциировался у нее с еще одним запахом. И она, наконец, вспомнила, где и когда это было. Это запах смерти.

Зрачки у нее сузились, и зачесались руки; в ней проснулась такая жажда убийства, что она не смогла удержаться от того, чтобы пересчитать у козявки кости.

Козявка визжала, когда Эмилия ладонями опаляла кожу и живьем сдирала с нее шкуру, и этот визг был ей слаще меда. Этот визг занимал все в ней настолько, что она не услышала рев еще одного существа, нарушающего их кровавую идиллию. Из-за скалы поднялось огромное ящероподобное существо; оно ревело, и его рев был сродни реву матери над разорванным ребенком. Оно оттолкнуло Эмилию и бросилось к козявке. Она стонала от боли, была еще жива, но помочь существо ничем не могло. Оно заревело пуще прежнего и кинулось на Эмилию. Ее взгляд прояснился ровно, чтобы разглядеть, как на нее летит камнекус. Она отскочила в сторону и тяжело приземлилась, соскребая ногтями землю; дело было еще не кончено, и она снова кинулась к козявке.

Рев раздался отовсюду: спереди ревела от боли козявка, позади ревел камнекус, и еще что-то заревело сверху. Эмилия вскинула голову, и сквозь густые хвойные ветви на нее воззрился огромный драконий глаз. Эмилия в страхе замерла; камнекус тоже замер при виде дракона. А дракон, весь как смола черно-коричневый, блестящий, весь искрящийся и дымящийся, описал по небу круг, сунул длинную шею между ветвей и сомкнул пасть вокруг Эмилии.

Она оказалась у него во рту. Он прижал ее языком, и она ощутила, как дракон стремительно набирает высоту.

Она так и сидела, замерев, вся в козьей крови. От запаха крови и драконьей слюны она забилась в истерике; драконью пасть сотряс визг, но он не выпустил ее.

Коза была еще жива.

Она не убила ее.

Она хотела чувствовать под пальцами, как душа покидает ее маленькое тельце, чувствовать, как кровь стынет на лице и пальцах, как стынет ее нутро и как тело каменеет.

Она хотела смотреть на нее и заглядывать смерти в глаза.

С визгом ее затрясло и потихоньку начало отпускать. Она обняла себя за плечи, по щекам покатились крупные слезы страха; она все еще во рту у дракона. Она что, умрет вот так?

Она завизжала снова; на этот раз от страха быть съеденной. Она верещала, царапая язык и нёбо драконьей пасти. Из горла дракона вырвался злобный рык, он дернул языком, переворачивая Эмилию во рту. Пустить по нему разряд она не решалась; он мог отключиться от перенапряжения, и она умерла бы еще до того, как они упали. Оставалось только визжать в надежде, что дракон смилостивится над ней.

Это живой дракон. И она у него во рту. Невероятно.

В ушах загудело, и Эмилия поняла, что дракон снижается. Она затихла в ожидании. Лапы глухо опустились на землю, и это вибрацией отозвалось во всем его теле. Дракон раскрыл пасть, яркий свет ударил в лицо, и Эмилия выскользнула по языку между рядом острых зубов. Она тихо изможденно вскрикнула, и сильные руки подхватили ее над самой землей.

— Вот так, — услышала она над ухом голос Неая. Он вытер ей лицо от драконьей слюны, и она наконец разглядела его улыбающееся лицо. Неай опустил ее на землю, и Эмилия не смогла сама подняться — так и осталась сидеть на траве. Неай замахал руками на дракона, прогоняя его. — Пошел вон! Кышь!

Неай зашипел на него, прогоняя его как стаю коршунов. Дракон захлопал крыльями, поднялся над землей и скрылся за лесом. Неай сел рядом с Эмилией и ощупал ее ноги и руки.

— Ты как? — спросил он. — Цела? Ты в крови.

Эмилия не отводила взгляд от места, за которым скрылся дракон.

— Лия? — Неай помахал у нее перед лицом, и она очнулась.

Эмилия заморгала, оглядываясь. На поляне кроме них было еще несколько человек, в том числе и Арнас. Он, не отрываясь, смотрел на нее; видимо, Неай отогнал всех подальше. Оно и хорошо, никто не мог услышать их разговор.

— Это… — она кашлянула, и Неай стал вытирать ее руки. — Это Далмат?

Неай поймал ее взгляд и сделал строгое лицо. Ему эта тема явно не нравилась, но он как-то совсем не удивился появлению дракона на поляне. Эмилия схватила его за ворот кофты и приблизила к себе.

— Это был Далмат?

Неай тяжело вздохнул, мягко убрал ее руку и спрятал в ладонях.

— Да, это был Далмат. Все?

Неай легким движением руки высушил ее одежду, помог ей подняться. Он убрал с ее светлого костюма кровь, и он был как новенький.

— Никому ни слова, — сказал Неай. — Он просил тебе не говорить. Но тут уж видишь… Обстоятельства.

— Я… — Эмилия похлопала по карманам, и по спине пробежали от страха мурашки. — Я карточку посеяла.

— Далмат найдет. Я думаю, он заметил, что ты ее выронила.

— А если нет?

— Лучше не будем об этом.

Эмилия помолчала. Она бросила короткий взгляд на студентов; Арнас все так же удерживал их на конце поляны, чтобы они не подходили. Хотя бы у него был испуганный и удивленный вид. Хоть кто-то в этой компании тоже не знал. Эмилия поморщилась от мысли, что она была измазана драконьими слюнями с ног до головы.

— У него во рту так мерзко, — сказала она, и Неай рассмеялся.

— Не понравилось?

— Слюняво.

Неай снова расхохотался.

— Ну да, он у нас такой. Слюнявый мальчик.

Губы Эмилии тронула улыбка. Она снова посмотрела на испуганных студентов.

— А как ты объяснишь им, куда делся Далмат?

Неай тоже обернулся и скользнул строгим взглядом по лицам.

— Они видели, что он рванул в лес на крики.

— Было слышно?

— Да. Отлично слышно, — он тронул ее за плечо. — Испугалась?

— Не каждый день меня дракон съедает.

Неай усмехнулся.

— Ты удивительно спокойна. Для человека, которого чуть не сожрали.

— Слишком много всего за раз. Да и пока он меня нес, я успела смириться, что умру.

Неай приобнял ее за плечи и потрепал по волосам. Эмилия прикрыла глаза. Можно считать, сегодня ее второй день рождения.

— Как вы объясните появление дракона?

Неай пожал плечами.

— Не станем объяснять. О, сейчас.

— Что сейчас?

Неай указал в лес, и оттуда как по команде показался Далмат. Он прикрыл глаза от яркого света и махнул Неаю. Тот махнул в ответ. Далмат сократил расстояние, пожал Неаю руку, приобнял Эмилию и поцеловал ее в лоб.

— Как ты? — спросил он. — Все хорошо?

Эмилия демонстративно поморщилась и отвернулась. Нельзя, чтобы кто-то видел, как он целует ее в лоб. Все видели. Кто-то точно доложит Маркэлю; доложат так же и ее реакцию на это — негативную. Нужно подготовиться оправдываться.

— У тебя во рту мерзко.

Далмат не стал никак это комментировать, только многозначительно поиграл бровями, и передал ей зачетную карточку, заляпанную козьей кровью. Внутри был вклеен клочок шерсти козявки, но Эмилия точно помнила, что не наклеивала его.

— Спасибо, — тихо буркнула она.

09 Проклятие — нож, который режет обеими сторонами

Эмилия получила зачет по зоологии только благодаря Далмату. Ей пришлось долго оправдываться перед Фанобарреном за капли крови на зачетной карточке. Но зачет он ей поставил. Сильно занизил баллы, конечно; она рассчитывала получить больше за такое точное описание, но это уже не так важно. Далмат спрашивал, пойдет ли она в сауну, и тем же вечером они уже сидели в разогретой донельзя парилке. Эмилия намочила волосы и собрала на затылке, чтобы не пересушить, а Далмат накрыл ее сверху банной шапочкой. Эмилия не хотела называть большую толпу, поэтому с ней были только Гарцин и Маркэль, черт бы его побрал, Кортез. Гарцин она сама позвала, а Маркэль… Его пригласил Далмат; и на лице у него в этот момент была совсем недобрая улыбка. Маркэлю он вообще не нравился, его появление угрожало его репутации и отношениям. С Далматом были его друзья: крупный Неай и тощий подслеповатый Хибэй. Они пили пиво; Хибэй смотрел на всех исподлобья, особенно на Маркэля. Маркэль слишком собственнически обнимал Эмилию, в она только осторожно убирала его руку и просила так не делать, здесь все ее друзья, и все знают, что они встречаются.

— Так что там за история с грифоном? — спросил Далмат. Все взгляды обратились к Эмилии.

— Я не пошутил, — кивнул Неай. — Легенда-то ходит.

Маркэль сдвинул брови, и лицо его приняло озадаченный вид. Он осмотрел Эмилию с ног до головы и тихо спросил:

— А что за легенда?

— Ты что, бать, упал? — Хибэй хлопнул его по плечу. — Про это все знают.

Поймав удивленный взгляд Маркэля, Хибэй продолжил:

— Эмилия Арте, вечером, в лесу, напал на кого-то грифон, Эмилия его прогнала в одного.

Эмилия стыдливо опустила глаза. В каждой легенде только доля правды. Наверняка, это Арнас. Когда лекарка увидела у него на руке раны, он точно сказал, что Эмилия защитила его. Тогда неудивительно, почему все об этом знают, медсестры у них очень болтливые.

— А я почему не знаю? — спросил Маркэль.

Неай заулыбался и спрятал улыбку за глотком. Но язык он удержать не смог:

— Никто здесь эту историю, кроме Хибэя не слышал.

— О, — протянула Гарцин, — то-то я тоже эту историю не припомню.

— Мне девки рассказывали, — отмахнулся Хибэй. Неай, к удивлению Эмилии, вообще не обратил на это внимания, хотя он любил подстегнуть Хибэя по поводу девчонок. Неай снова спрятался за пивом.

— То есть ты соврал, что легенды ходят? — спросила Эмилия. Неай покачал головой.

— Ты не отвлекайся от темы. Рассказывай, как было.

Эмилия скривила губы и протянула недовольное “эээ”; ей не хотелось снова вспоминать эту историю. Это не было чем-то героическим или хоть сколько-нибудь веселым, чтобы рассказывать это всем своим друзьям и бахвалиться.

— Я бы не хотела…

Далмат подтолкнул ее кулаком в плечо, пытаясь встряхнуть и приободрить; большего рядом с Маркэлем он себе позволить не мог. Хотя Далмат был почти уверен, что Маркэль даже видел, как они целовались.

— Да ладно тебе, — сказал он. — Это же не какая-то ужасная история?

— Да как знать.

— Ну так расскажи, мы и узнаем, — умасливал ее Далмат, и от его сладного голоса у нее внизу живота стянулся узел. Далмат и Маркэль скрестили взгляды. Маркэль приобнял Эмилию, снова показывая, что это его девушка.

Эмилия сжала зубы. С ним спорить бесполезно. Конечно, если она подольше поканючит, он будет сильнее к ней подлизываться, но в конце он все равно получит, что хочет. И позлит Маркэля, что в целом одно и то же.

— Ладно. Не трогай, жарко, — Эмилия осторожно убрала руку Маркэля с плеча, чтобы он не обиделся.

— Ну так давай выйдем, если жарко, — Неай слез с полка и открыл дверь. — Вперед.

Он первым выскочил из горячей парилки, проскользил по полу и нырнул в бассейн, который больше напоминал Эмилии глубокое корыто. Она усмехнулась, когда он проплыл три метра из конца в конец и выполз наверх.

— Рассказывай, — Неай похлопал по скамье рядом с собой, и Эмилия села на указанное место. Далмат сел по другую руку от нее; они теперь зажимали ее с двух сторон, и, кажется, она догадывались, почему. Эмилия закатила глаза. Она осторожно тронула ногу Далмата, привлекая его внимание, и он послушно наклонился к ней.

— Далмат, я встречаюсь с Маркэлем, имей уважение, — шепнула она. Далмат заулыбался и взял со стола свое пиво. Он ниже наклонился к Эмилии и зашептал ей на ухо:

— Сначала тебя, потом уважение.

Неай поперхнулся пивом; на Далмата уставились две пары глаз: Неая и Эмилии. Они обменялись озадаченными взглядами и снова посмотрели на Далмата. Они снова переглянулись, и Неай спросил:

— Тебе тоже показалось, что это мерзко?

Эмилия кивнула.

— Давай отсядем от него.

Неай приобнял Эмилию за плечо, утягивая от Далмата, и быстро отпустил, потому что на него смотрел Маркэль. Неай подошел к Хибэю, который развалился на диване и легонько толкнул его.

— Брысь, — сказал он. Когда Хибэй подвинулся, он указал на место посерединке. — Лия.

Она села на указанное место, и рядом с ней сел Неай. К ее удивлению, Маркэль не стал устраивать истерику. Наверное, потому что парни — не Далмат.

— Так, на чем мы остановились, — Неай закинул руку на спинку дивана. — Рассказывай.

Эмилия тихо охнула и зажала ладошки бедрами, чтобы никто не видел, как у нее трясутся пальцы.

— Там и сказать нечего, — буркнула она. — Я убила его, и все на этом.

Повисла тишина. Хибэй невозмутимо глотнул пива — оно у него было и в парилке и снаружи.

— Ну я знал, что как-то так эта история на самом деле и заканчивается, — сказал он. Маркэль покосился на него, и Хибэй пожал плечами. — А ты на что рассчитывал?

— Ну, — протянул Маркэль. — Не знаю.

— Серьезно? Эмилия Арте отпустила грифона, который подрал ее брата, живым? Не смеши меня.

Хибэй отвернулся, обозначая, что бесплодный разговор окончен. Гарцин была не удивлена; ее, кажется, уже ничто не удивляло. Кроме одной вещи…

— Что за дракон был на поляне? — спросила Эмилия, и Хибэй подавился пивом. Он покосился на Далмата, и для Эмилии это было красноречивее всяких слов. Значит, близким друзьям он, все-таки, рассказал. Неай откинулся на спинку скамьи и закинул руку за спину Эмилии, подталкивая в плечо Хибэя, чтобы сделал лицо попроще. Маркэль отвесил челюсть: он еще не оправился от предыдущего удивления, теперь еще дракон. У Гарцин засияли глаза.

— Вы видели дракона? — восхищенно выдохнула она. — Он был взрослый? А какого цвета?

— Не все сразу, — придержала ее Эмилия. — Я вообще его плохо разглядела.

— А кто видел?

— Неай, — Эмилии очень легко удалось скинуть на него ответственность за объяснение внешности дракона. Если они с Далматом хорошие друзья, Эмилия думала, ему точно приходилось делать это ни один раз.

Неай вылупил глаза и поджал губы, придумывая, что бы такое сказать.

— Ну… — протянул он. — Он был взрослый, это наверняка. Черный такой.

— Вот это да, — Гарцин задумалась. — Он же огромный, если взрослый. Почему его раньше никто не видел?

— Ну почему никто, — Хибэй качнул головой. — Видел я его как-то.

— И вы не сообщили об этом? — Гарцин едва не подскочила на месте. — Это же последний живой дракон!

— Именно поэтому мы и не сообщали, — твердо осадил ее Хибэй. Гарцин притихла. Когда Хибэй отвел от нее пугающий расфокусированный без очков взгляд, она расслабилась. — Если кто-нибудь узнает, за ним будут охотиться. Разворотят всю горную гряду, это вредит балансу. Если этот дракон еще жив…

Неай крепко хлопнул Хибэя по плечу, и тот подавился словами.

— Да ладно тебе, — протянул Неай и обернулся ко всем. — Он всегда начинает говорить про баланс, когда напьется.

Хибэй шлепнул его по руке и нахмурился.

— Мальчики, не надо, — попросила Эмилия. Она повернулась к Хибэю. Он спрятал недовольную мину за глотком и отвел взгляд. — Кому, по-твоему, нужно охотиться на дракона?

Хибэй закатил глаза; наверное, он ожидал, что вмешавшаяся Эмилия уж точно эту тему закончит. Не тут-то было, она была намерена вытянуть из них информации по максимуму. Хибэй встретил ее взгляд.

— Ищущим благословения, — медленно проговорил он так, будто не верил в это; будто считал это забавным. Эмилия приподняла брови. — Ходит легенда, что драконы раздают благословение направо и налево…

— Я слышала эту историю, — оборвала его Гарцин.

— Да, мы все слышали эту историю, — Хибэй снова посмотрел на нее. — И если ты слышала ее полностью, ты наверняка знаешь, что благословение не дается просто так.

— И как, согласно легенде, его получить? — спросила Эмилия. Хибэй под ее взглядом покосился на Далмата. Для него уже не было секретом, что Эмилия обо всем знает.

— Боюсь, Лия, — сказал Хибэй, откидываясь на спинку дивана, — это сложно и бесполезно. Ни один дракон не снизойдет до того, чтобы…

— Нет, Хибэй, — оборвал его Далмат, — драконы когда-то были очень щедрыми.

Хибэй перевел на него многозначительный взгляд.

— А, — протянул он. — Сейчас можно типа подойти к любому дракону, и он тебе по-братски отсыпет?

Далмат изобразил на лице осуждение. Хибэй, когда напивается, начинает говорить не только о балансе. Интересно, Хибэй ревнует Далмата к благословению? Он, может, тоже хотел? Эмилия поймала удивленный взгляд Маркэля.

— Что, мать его, происходит? — пробурчал Маркэль. — Куда я попал?

Далмат ободряюще хлопнул его по плечу и усмехнулся:

— Привыкай.

Маркэль взялся за голову.

— Я думал, вы на клановых собраниях фигню обсуждаете, — сказал он. — Ан нет.

Далмат тихо хрюкнул от смеха и наклонился к Маркэлю; выглядело, как будто они старые друзья. Да и Маркэль старался не выступать, все-таки Эмилия попросила его присмотреться к Далмату: вдруг он не такой плохой.

— Я украду Лию на пару минут? — спросил Далмат. — Разговор есть.

Далмат обернулся к Эмилии, и она поймала его взгляд; она всегда на него смотрела, и ей даже было за это немного стыдно. Маркэль, видимо, решил отступить. Эмилия как-то раз уже попросила его не позориться, наверное, он решил, что пришло время. Он пожал плечом и повел рукой, мол, делай, что хочешь.

— Отойдем? — спросил Далмат и, когда она кивнула, поднялся с дивана. — Пойдем-пойдем.

Эмилия пошлепала за ним по мокрому полу. Маркэль проследил за ее спиной; она знала точно, что он не сводит с нее глаз, когда она отходит. Они с Далматом сели на низкую скамейку бок о бок; на мгновение она даже испугалась, что он приобнимет ее, и ее отношениям конец. Но нет. Они сели на скамейку, Далмат чуть наклонился, уперся локтями в колени и подпер голову ладонью.

— Ну? — спросила Эмилия. — И что ты хочешь мне сказать?

Его лицо расплылось в улыбке, когда он скользнул взглядом по ее ногам, и Эмилия закатила глаза. Ясно, он просто напился и хочет сказать ей, какая она красивая или вроде того.

— Слушай, — сказала она, — если ты просто хотел посмотреть на меня, надо было смотреть при всех. И вообще, прекрати, пожалуйста, провоцировать Маркэля. Он и так бесится, когда ты рядом оказываешься. Я думаю, он еще не избил тебя только потому, что это повредит его имиджу.

Далмат хрюкнул от смеха.

— Имидж, — с издевкой протянул он. — Если вы расстанетесь, это тоже повредит его имиджу.

Эмилия нахмурилась.

— Не говори так.

— Лия, он тебя даже не любит.

Она нашла его взгляд и сморщила нос.

— Ты это хотел мне сказать? — возмущенно спросила она, и Далмат кивнул. — Отлично, ты просто зря тратишь мое время. Мне такие разговоры не интересны.

Она демонстративно встала со скамьи, но Далмат удержал ее за руку. Они поймали злобный взгляд Маркэля. Эмилия села на скамью, обняла колени и повернулась к Далмату.

— Что еще?

— Он тебя даже не любит, — снова сказал Далмат. — А ты все еще выбираешь его?

Эмилия опустила глаза. Между ее бровями пролегла складка, и Далмат едва удержался от того, чтобы коснуться ее лица и разгладить ее. Эмилия приняла виноватый вид; она отклонилась на стену и протянула ноги. Далмат приподнял руку, чтобы положить на колено Эмилии, но тут же опустил. Маркэль, конечно, не любит ее, но драться за нее он будет до последнего. Да и мацать Эмилию у него на глазах было бы как-то… подло, наверное. Далмат не считал себя подлым человеком.

— Любовь — это… — пробурчала Эмилия, не поднимая глаз. — Не главное.

— А что главное? — Далмат наклонился ближе, чтобы слышать, что она бурчит. Слишком странным было ее мировоззрение, чтобы она громко говорила о нем. Маркэль стрельнул злобным взглядом в Далмата. Он это заметил, выдержал его взгляд, и еще наклонился к Эмилии.

Эмилия отвернулась; от него пахло амортенцией — лимоном, лесом, цветами и кровью. Кровью того грифона, которого она задрала голыми руками. В крови которого купалась. Это запах смерти. Это запах ее любви.

— Главное, — пробурчала она и шмыгнула носом. Далмат стиснул пальцы, вдруг осознав, что она плачет. Эмилия накрыла щеки ладонями, незаметно стирая слезы, и продолжила: — Главное — это чтобы отец моего ребенка был сильным магом, который быстро продвинется по карьере и сможет обеспечивать меня и мою дочь.

Губы Далмата тронула улыбка. Такого наивного подхода к жизни от Эмилии он не ожидал. В нем расцвела такая нежность к ней, что он едва не обнял ее. Были бы они одни, обязательно бы обнял. Обнял бы и сказал все, что думает об этой ситуации. Сейчас сказал просто:

— Ты же видела, на что я способен.

Эмилия, наконец, поймала его взгляд. Она избавилась от следов слез, но Далмату от этого было не легче. Он хотел взять ее за руку.

— Разве не это сильный маг, который быстро продвинется по карьере и сможет обеспечивать тебя и твою дочь?

Эмилия промолчала. Далмат подсел еще ближе.

— У тебя же больше нет ни одной причины, почему ты так за него держишься.

— Может… — несмело начала Эмилия, но Далмат прервал ее:

— Это был не вопрос. Я знаю, что ты с ним только из-за этого. Все это знают.

— О, — с издевкой протянула Эмилия, — и ты как добрый человек решил меня спасти?

Они помолчали. Эмилия виновато опустила глаза, но Далмат смотрел на нее без осуждения. Он весь подался вперед, только бы быть ближе, но она отклонялась все дальше и дальше, боясь расстроить Маркэля.

— Извини, — буркнула она.

— Почему бы тебе не дать мне шанс?

Эмилия покачала головой. Но не потому, что он ей не нравился. Магия, которую он носит, была утеряна много веков назад. Его повяжут как только он переступит порог академии. Стоит ему выйти, он тут же окажется в тюрьме — Эмилия была уверена. Люди с такими способностями долго по воле не ходят. Его максимум — два-три года. А это значит, что не успеет она родить, он уже сядет.

— Я не могу бросить Маркэля, — выдавила она.

Далмат зашел с козырей:

— Каждый ли день дракон уговаривает тебя встречаться с ним?

Эмилия нашла его взгляд. В горле еще саднило от недавних слез, она сглотнула ком и насколько могла твердо сказала:

— И что, ты подаришь мне благословение?

Далмат ошеломленно умолк. Он приоткрыл рот, собираясь что-то сказать, но тут же снова закрыл. Он поджал губы в размышлениях и тихо хмыкнул.

Теперь к нему приблизилась Эмилия; он поднял на нее взгляд и облизнул губы. Нечасто она бывала к нему так близко. Он все еще помнил, какая на ощупь ее кожа. А она все еще помнила соленый вкус его губ.

— Что это? — спросила Эмилия. Далмат приподнял брови и огляделся.

— Где?

Эмилия хихикнула, Далмат утер лицо ладонями.

— Благословение, — сказала она. — Что это?

Далмат покачал головой.

— Тебе это не нужно, дорогая.

Она насупилась. Как это не нужно? Как она еще захватит власть в клане, как не с помощью этой “невероятной силы”, о которой ходят легенды?Эмилия едва не подавилась возмущением, когда увидела измученное этой темой лицо Далмата.

— Это… Это вот это — благословение? — спросила она, имея ввиду под “этим” то, что Далмат превращается в дракона. Он, кажется, понял ее без лишних намеков и кивнул. — Больше никого такого нет?

Он покачал головой и закрыл лицо руками.

— Нет, Лия, — сказал он, и голос его трясся. Его пальцы дрожали, он шумно втянул в себя воздух. — Я такой один.

— Ты больше… Как ты это сделал? Правда не знаешь больше никого, похожего на тебя? — начала она сыпать вопросами. Далмат только покачал головой, и Эмилия спешно добавила: — Извини, что столько вопросов…

— Нет, Лия, я больше никому не передам этот ужас, — сказал он. — Я уже сотню раз пожалел, что однажды пожелал этого. Этот секрет умрет вместе со мной.

— Хибэй и Неай не знают?

— Они знают, что это, но не знают, как это получить. Боже, Лия, мои дети будут такими.

Эмилия потянулась взять его за руку, но медленно опустила ладонь на скамью между ними. Маркэль все еще не сводил с них глаз, и Эмилия не могла оказать потемневшему Далмату ни одного жеста поддержки. Далмат проследил за ее рукой, и его губ коснулась улыбка.

— Это же, наверное… — Эмилия замолкла, пытаясь подобрать слова. — Прекрасно? Что твои дети будут носителями древней магии и…

— Нет, Лия, это не прекрасно.

Они замолчали. Далмат через два рваных вдоха собрался с мыслями и тихо продолжил:

— Ты же не хуже меня должна знать, что великая сила это не дар, а проклятие. Я никого не могу обречь на это.

— Тогда почему ты говоришь это мне? — спросила Эмилия. — Хотя минуту назад предлагал встречаться? Что, я не все?

Далмат тяжело вздохнул от невозможности коснуться ее и поджал губы.

— Не было бы здесь твоего парня, — зашипел он. — Я хочу, чтобы ты знала, на что согласишься.

— Если соглашусь, — с нажимом проговорила она, и Далмат кивнул.

— Если согласишься, — повторил он. — Я хочу, чтобы ты знала, на что идешь. И что будет с твоими детьми, если… — он глубоко вздохнул, собираясь с силами, — если ты решишь делать их со мной.

Эмилия прикусила нижнюю губу. Он и правда сильный маг. Он и правда быстро продвинется по карьере, если ему вообще позволят построить карьеру. Быть может, она сможет выдать ему протекцию клана; они влиятельны и могут защитить его от преследования. В клане состоят уважаемые люди, хотя бы даже госпожа Соргина. А если она сама станет главой клана, то все будет намного проще: никто не посмеет тронуть ее мужа.

Но ее пугала перспектива того, что ее дочь будет маленьким драконом, запертым в человеческом теле. Ее несуществующая еще дочь будет страдать и плакать по ночам от боли, которую ей будет причинять дракон. А потом ее дочь подвергнется такому же преследованию, как и Далмат. А он подвергнется. Она не могла этого допустить.

Но эта сила манила ее так сильно и все это выглядело так сладко и привлекательно, что не попробовать было бы кощунством.

Эмилия поднялась со скамейки и поманила за собой Далмата.

— Пойдем-пойдем, — сказала она. — Я подумаю.

— Правда подумаешь? — спросил он, и в его глазах Эмилия увидела лучик надежды. Надежды, которую она не хотела бы в нем гасить.

— Правда подумаю.

10 Два сапога — пара

Экзамен по зельеварению Эмилию не радовал. Она любила зельеварение, но экзамен у джау Астасагар обещал быть очень сложным. Хоть Эмилия уже сварила отчетное зелье, это было еще далеко не все. На экзамене ей придется варить простое зелье по памяти, без книги. Как будто она знает базовый сборник наизусть. Джау Астасагар, может, и хорошо к ним относился, но порой он вел себя так, будто у них нет других предметов и других экзаменов.

И — конечно же — разумеется — Далмат предложил ей маленькую консультацию по зельям. И — конечно же — разумеется — Маркэль странно на него посмотрел. Вообще, Маркэль после мероприятия в сауне стал еще менее доверчив к Далмату, и это стало совсем ужасно. Эмилия совершенно не собиралась к нему уходить — просто получить благословение, и все. Но Далмат иногда так на нее смотрел… В общем, нетрудно было догадаться, что между ними что-то зреет. Эмилия усиленно делала вид, что это “что-то” зреет только с одной стороны, но самой себе она неохотно признавалась, что он нравится ей все больше и больше.

Она даже немного жалела, что познакомилась с ним слишком поздно. Иногда она в тайне представляла, как он обнимает и целует ее; Маркэль никогда не мог разбудить в ней такой огонь одним только поцелуем. А как он на нее смотрел! Она не помнила, смотрел ли так на нее хоть кто-нибудь.

— А где твой хваленый Маркэль, черт бы его побрал, Кортез? — спросил Далмат, когда она вышла к нему одна. Помощь он предлагал им обоим, однако самоуверенный Маркэль, черт бы его побрал, Кортез, не мог позволить Далмату уязвить его гордость и сказал, что справится сам.

Эмилия закатила глаза.

— Он сказал, что не нуждается в твоих консультациях, — Эмилия передразнила тон Маркэля, и Далмат рассмеялся.

— Не хочет — не надо. Я хотел, как лучше. Пойдем?

— Куда?

— А ты собиралась учить рецепты у меня в комнате? — губы Далмата исказила двусмысленная улыбка. — Я, конечно, не против…

— Нет, Далмат, — строго сказала Эмилия, и он отступил. — Я не это имела ввиду.

Он обезоруженно поднял руки.

— Извини. Я не буду… — он замялся, но так и не нашел, что сказать. После того, как она обещала подумать над его предложением, прошло уже больше трех дней, но ей казалось, что Далмат и так понимает, что “я подумаю” означало “нет”. “Нет, но я не хочу тебя обидеть”. — Пойдем.

Он повел ее за собой, прочь из общежития. Они сбежали по темной лестнице. Эмилия знала здесь каждую ступеньку. Подземелья, дальние коридоры, какие-то темные закутки и крохотные кабинетики. Далмат толкнул последнюю дверь слева и пропустил Эмилию вперед.

— Что это? — она огляделась по сторонам; шкафы, ящики, полки, стол, книги и склянки, какие-то ингредиенты на столе и маленький котелок на полу, в котором кипела какая-то полупрозрачная жидкость без опознавательного запаха. Эмилия присела перед котелком на корточки и принюхалась. Далмат сел рядом.

— Ничего, — ответил он. — Хочешь полглотка?

Эмилия наигранно задумчиво промычала, приложив пальцы к губам.

— Хочу ли я полглотка “ничего”?

Эмилия покачала головой и встала на ноги.

— Ты обещал помочь мне с зельями. Только если не вот это — твоя помощь.

Далмат хохотнул, и его губы сохранили добрую лукавую улыбку.

— Нет, это мой выпускной проект.

— Серьезно? — Эмили бросила взгляд в котелок. — А что это?

Далмат пожал плечами, не находя слов, чтобы объяснить.

— Сложно сказать, — буркнул он. — Я еще его не тестировал.

— Когда экзамен?

— На следующей неделе.

Далмат отвлекся на книгу и крохотный котелок на столе. Он стал раскладывать на столе ингредиенты для простых зелий — как будет на экзамене.

— Итак, ингредиенты простых зелий — это травы. Редко плоды, — Далмат стал медленно обходить стол. — На экзамене у тебя будут зверобой, липа, мята, бадан, душица, иван-чай и еще до двадцати названий.

Он заметил, что Эмилия не сводит глаз с котелка на полу, и его губы тронула улыбка. Он подошел к ней, слишком увлеченной кипящим зельем, встал рядом и едва-едва коснулся подбородком ее плеча.

— Что такое? — тихо спросил он, и Эмилия вздрогнула. — Хочешь полглотка “ничего”?

Эмилия кашлянула, и Далмат отступил.

— Продолжим, — сказал он. — Среди всех этих трав будут те, которые ты можешь смело выкинуть еще до того, как получишь задание.

Он снова обошел стол и встал лицом к Эмилии. Она опустила взгляд и посмотрела на разложенные травы на столе.

— Среди них, — Далмат взял длинную травинку с цветком, напоминающим шишку. — Кровохлебка. Нет ни в одном базовом зелье. Дальше. Запоминай троих. Коровяк, череда, хвощ. Мочегонные — бесполезны, — он убрал троих в сторону. — И мята. На экзаменах из мяты ничего не варят, потому что мятные пары обладают очень едким запахом. Дальше. Твоя задача после отсеивания этих пятерых — распределить травы по группам. Первая — чайные. Зверобой, душица, ромашка, плоды шиповника, эхинацея.

— Кто?

Далмат замер и поджал губы.

— Розовая ромашка.

Далмат переложил в сторону перечисленные травы и, да, среди них было что-то, похожее на розовую ромашку. Эхинацея.

— Следующая группа, — продолжил Далмат, — заживляющие. Календула, зверобой, багульник, тысячелистник, прострел. Получаешь задание на мазь от царапин — смешиваешь этих пятерых и не паришься.

— Как выглядит прострел?

— Его другое название — сон-трава, — Далмат переложил к кучке связку маленьких сиреневых цветков.

Далмат разложил перед ней травы и плоды на четыре группы и подождал, когда она визуально запомнит, как должен выглядеть ее стол.

— Тебе не обязательно знать их по названиям, достаточно запомнить, как они выглядят. Даже не обязательно помнить, что они делают. Распределение на группы — ключ к успешной сдаче экзамена.

Эмилия молча кивала. Когда он снова смешал все травы и попросил ее повторить раскладку, она потерялась. Далмат тяжело вздохнул; Эмилии показалось, она услышала в этом вздохе нотки разочарования, и послала Далмату недовольный взгляд. Он сосредоточенно смотрел на травы, переводил взгляд с одной на другую. Когда он заметил, что Эмилия смотрит на него, приподнял брови и в глазах его так и стоял вопрос “что?”.

Эмилия покачала головой и потупилась. Вот и поговорили. Она бездарность, даже не может запомнить, какую траву с какой класть. Далмат наклонился к ней через стол и осторожно тронул за плечо, привлекая ее внимание.

— Давай еще раз, — сказал он. — Смотри…

Он повторил раскладку трав, теперь медленно. Эмилия следила за каждым его движением, и в ее голове было только одно, и оно было далеко от экзамена по зельеварению. Ее интересовало только то, правильно ли она поступает, когда отказывает Далмату. Он явно более перспективный и сильный маг, чем Маркэль. С таким мужем она точно станет главой клана. Но не станет ли она раньше вдовой? Эмилия теперь следила за его увлеченным лицом; когда он рассказывал про зверобой и чистотел, оно прояснялось, на его губах цвела счастливая полуулыбка, и на лице Эмилии невольно отразилась такая же.

На душе у нее стало так тепло и приятно от того, сколько внимания Далмат ей уделял, и как он старался объяснять ей все так, чтобы она точно поняла. Каждая минута, проведенная с ним, была на вес золота, и Эмилия уже грустила, что их время неумолимо подходит к концу. Оно утекает сквозь пальцы, и Эмилия при всем желании не сможет его удержать; это его последний год, вот на следующей неделе он сдаст последний экзамен, и больше они никогда не увидятся, даже случайно.

Эмилия расстроилась; между ее бровями пролегла глубокая складка, а губы исказились в грустной гримасе. В целом, выглядела она так, будто сейчас расплачется. Далмат отвлекся от рассказа, обошел стол и взял ее лицо в ладони. Он нежно разгладил ее лоб и заглянул в глаза.

— Что такое? — спросил он.

— Ничего, — буркнула Эмилия, скуксившись еще больше. Теперь, когда он прикасался к ней, ей было вдвойне жаль, что это — одна из последних их встреч.

Кажется, Далмат прочитал все по ее лицу. Он смягчился, плечи его опустились, и он снова принял вид плюшевой игрушки, каким Эмилия знала его до этого. Он провел горячими пальцами по ее щекам и облизнул губы.

— Не расстраивайся. Ты же все равно выбрала Маркэля Кортеза, а не скромнягу, который превращается в дракона.

— Как ты связан с Князем? — спросила Эмилия, пока зашел разговор. Теперь он не отвертится от этого вопроса.

— Я — прямой потомок его учеников, — просто ответил Далмат и вздохнул. — Но это не важно. Ты же все равно выбрала…

Его остановил звонкий шлепок по лицу. Его голова мотнулась в сторону, на щеке остался красный след от ладони. Далмат отпустил лицо Эмилии, поднял руки и отступил ближе к столу.

— Извини. Я обещал, что…

— Я еще никого не выбрала, — рыкнула Эмилия.

— Он тебя даже не любит.

— А ты так любишь! — раздраженно крикнула Эмилия, и между ними повисло молчание.

Далмат прикусил губу, сдерживаясь от ответа. Он отвел взгляд и принял виноватый вид. Он оперся о стол и скрестил руки на груди. Еще до того, как он успел что-то сказать, снова заговорила Эмилия:

— Я тебе нужна так же, как и ему. Как просто красивая вещь, и не более.

— Лия, ты неправа, — попытался успокоить ее Далмат, но это разозлило ее еще больше.

— В чем я неправа? Хочешь сказать, ты меня любишь? Да ты хоть знаешь, что мне нравится?

Далмат опустил голову и тихо сказал:

— Тебе нравится гроза и фильмы с Амброй Дервиши.

Эмилия насупилась. Это была правда.

— Неай, наверное, провел отличное расследование, — огрызнулась она.

— Откуда ты знаешь?

— Я вижу, как он таскается за мной тут и там, — сказала Эмилия, и не соврала. Иногда она и правда видела незнакомца, — и только потом поняла, что это Неай, — который ходил за ней и слушал. На это можно было не обращать внимания, но теперь это ее добивало. — А еще меня раздражает, что ты обливаешься приворотным зельем.

— А как Маркэль холоден с тобой, тебя не раздражает? — спросил Далмат. Это было очень смело с его стороны, и за свою смелость от тут же получил колючий взгляд Эмилии.

— Мы говорим о тебе, — рыкнула она, и Далмат, снова проявив смелость, оборвал ее:

— Я хотя бы вижу в тебе женщину, а не красивую куклу, которая повысит мой социальный статус.

Эмилия стиснула зубы и кулаки. Вокруг ее пальцев заплясали искры. Это было обидно. Главным образом потому, что это тоже была правда. Далмат знал достаточно о ее личной жизни; иногда ей казалось, все об этом знают.

— Лия, не нужно злиться, — смягчился Далмат. — Я не хочу тебя уговаривать, но…

— Но занимаешься этим, — огрызнулась она, — я заметила.

— Лия, — он обезоруженно поднял руки. — Не злись, умоляю. Давай я налью тебе воды, и мы спокойно поговорим. Я не хочу тебя потерять.

Эмилию это укололо. Она тоже не хотела его потерять. Она поджала губы, стряхнула последние искры с пальцев и медитативно выдохнула. Успокоение приходило медленно. Далмат поднес ей стакан чистой воды.

— Садись, — сказал он, подвигая ей стул. — Все хорошо.

Эмилия сжала в руке стеклянный стакан, залпом осушила и убрала на стол, чтобы он не лопнул в ее руке. Их ждал долгий разговор.

***

Она даже не помнила, в какой момент голова перестала соображать.

Когда она пришла в себя, ее обнимали теплые нежные руки. Эмилия потянулась, и руки перехватили ее, прижимая к горячему твердому телу. Ее шеи коснулись влажные губы, и Эмилия с трудом разлепила глаза.

— Доброе утро, Лия, — шепнул над ее ухом Далмат.

Эмилия мгновенно пришла в себя, оттолкнула его и прикрыла голую грудь одеялом. Эмилия пнула Далмата, и он легко перехватил ее ногу.

— Тихо-тихо, — осадил ее Далмат и прижал ее ноги к кровати.

— Не трогай меня! — крикнула Эмилия, выдернула из-под него ноги и поднялась с кровати. Ноги предательски подогнулись, и она едва не упала на колени.

Эмилия потащила за собой одеяло и отступила к двери. Эмилия нашла глазами свои топ и кофту, и заозиралась в поисках штанов. Далмат тяжело вздохнул и поднялся с кровати. Эмилия остановила его жестом руки.

— Стой! — крикнула она, и Далмат замер. — Не подходи!

Далмат щелкнул пальцами, и ничего не произошло.

— Что ты делаешь? — она испуганно отступила.

— Оглушающее заклинание, — Далмат посмотрел на часы. — Время пять утра, я не хочу, чтобы кто-то слышал твои крики.

Когда он снова шагнул к ней, она закричала.

— Не подходи ко мне! Ты…

Она запыхтела от злости. Далмат, не обращая на нее внимания, прошел по комнате, выудил откуда-то ее штаны, сложил и положил на стол.

— Ты… — она стиснула зубы, и почувствовала, как ее пальцы дрожат от злости и искр магии. — Ты воспользовался мной.

— Ну типа, — ответил Далмат. Он сложил ее топ и кофту и положил на штаны. Эмилия покраснела не то от стыда, не то от злости. Волосы у нее на затылке зашевелились от волн магии, проходящих по ее телу.

— Я тебя убью, — зарычала Эмилия и с угрожающим выражением приблизилась к нему. Он даже не сдвинулся с места, и Эмилия остановилась. Она опустила глаза, продолжая сжимать кулаки. — Ты опоил меня приворотным зельем.

— Я не ожидал, что ты… потеряешь сознание, если можно так выразиться, — признался Далмат; звучало, как заученный текст, и Эмилию разозлило это еще сильнее.

— Ты мог меня не трогать…

— Мог. Должен был, — с нажимом проговорил он. — И я пытался. Посмотри на меня.

Эмилия подняла голову, и на ее щеки выпали две крупные слезы, которые она не смогла сдержать. Лицо Далмата смягчилось, и он снова стал похож на плюшевую игрушку. Он хотел коснуться ее лица, вытереть слезы, но она ударила его по ладони.

— Мне не стыдно, — произнес он. — И я этого хотел. Но не таким образом.

Эмилия еле сдержалась, чтобы не ударить его. Она оттолкнула его от стола, сгребла одежду и направилась к двери. Когда она коснулась ручки, Далмат снова щелкнул пальцами; Эмилия опустила ручку, но ничего не произошло. Она толкнула дверь, снова опустила ручку, но это не помогло. Эмилия втянула носом воздух, пытаясь успокоиться, и со всей силы зарядила кулаком в дверь.

— Лия, успокойся, — Далмат остановился позади нее, — я тебя умоляю.

Эмилия сдерживала себя ровно секунду. Она обернулась, крепко ударила Далмата в грудь, он отступил, она ударила снова, бросила в него своей одеждой, ногой ударила его под колено и повалила на спину. Он с грохотом повалился на пол, Эмилия упала на него сверху и стала молотить его кулаками, ожидая попасть по лицу; ожидая почувствовать тепло его крови. Далмат закрыл голову руками, защищаясь от ее яростных и неожиданно сильных для такой маленькой девушки ударов. На коже он чувствовал электрические разряды, и скоро ему было уже настолько больно, что терпеть не было сил.

— Я убью тебя! — кричала она. — Убью!

Далмат перехватил ее руку, и от пальцев до плеча его руку прострелило болью. Он поймал ее вторую руку, и завел за спину. Он прижал ее к груди и мягко коснулся губами ее виска.

— Лия, успокойся.

Она тяжело дышала. Эмилия облизнула губы, тяжело и громко сглотнула и раззявила рот, намереваясь укусить Далмата за шею. Он испуганно отстранился, перехватил ее ладони одной рукой, а второй поймал ее лицо.

Она закричала, оглушая его, стала дергаться, пытаясь вырваться, а когда совсем обессилела, уперлась лбом в его плечо и затихла. На его грудь упали теплые капли; Далмату захотелось обнять ее, приласкать, но он все еще боялся отпускать ее руки.

— Лия, — позвал он ее, — Лия, все хорошо.

Она обессиленно зарычала и дернулась, но Далмат держал ее крепко.

— Лия… Я не знал, что так будет. Правда. Если бы я знал, что ты не в себе…

— Хочешь сказать, это я тебя соблазнила?

— Что значит «соблазнила»? Мы, вроде как, помирились, и ты была не против.

— Мы помирились? — Эмилия сделала недоверительный акцент на последнем слове. Она шмыгнула носом.

— Помирились, — кивнул Далмат, и Эмилия в его руках обмякла. По щекам покатились крупные слезы. — Да, я планировал с тобой переспать. Но если бы я знал, что ты не в себе, я бы никогда этого не сделал. Веришь мне?

Эмилия коротко кивнула. Далмат отпустил ее шею, убрал с ее лица медные блестящие волосы и оглядел ее красивое лицо.

— Мне очень жаль, — признался он. Далмат осторожно отпустил ее руки, и она всхлипнула от боли в плечах.

Когда он провел пальцами по ее плечам и талии, с которых сползло одеяло, пока они дрались, Эмилия толкнула его, снова повалив спиной на пол и сомкнула руки вокруг его шеи. Он закряхтел от боли и вцепился в ее пальцы.

— С какого перепуга ты такая сильная стала? — он с трудом отнял руки от шеи, Эмилия вырвалась, вскочила с пола, придерживая на груди одеяло, схватила с пола свою одежду и бросилась к двери. Она все еще была запечатана. — Боже, ты меня чуть не убила…

— Открой сраную дверь, или я доведу дело до конца.

Далмат поднялся с пола и подошел к Эмилии, намереваясь пригладить ее растрепавшиеся волосы, хотя бы еще хоть раз коснуться ее, но она ударила его по рукам.

— Не подходи ко мне. Ты мерзкий.

— Мне очень жаль, — снова сказал он. — Правда. Извини, что так получилось.

— Открой дверь, — зашипела Эмилия.

— Давай ты сначала оденешься? Я не хочу, чтобы кто-то увидел тебя, обмотанную в одеяло.

Эмилия замахнулась на него, и, наконец, добилась своего — он испугался.

— Я не твоя собственность. То, что ты мной воспользовался, не значит, что я теперь твоя вещь.

— Я не имел это ввиду.

Она стиснула зубы.

— Простишь ли ты меня когда-нибудь?

— Если откроешь сраную дверь.

— Если оденешься.

— Если отвернешься.

Далмат послушно отвернулся, что даже удивило Эмилию. А как же пререкания в духе “я и так уже все видел”. Она скинула с себя одеяло, натянула топ и кофту; когда поправляла штаны, Далмат обернулся. Их взгляды встретились. Эмилия вдруг поняла, что он и правда видел ее голой. Не только видел, но и трогал. По ее телу пробежал озноб. Стало мерзко от себя, и Эмилии захотелось помыться. Она чувствовала отпечатки его ладоней на всем теле, на ногах и талии, на плечах и спине, где он ее обнимал; все тело горело и саднило, и от этого в груди разгорался пожар ярости…

Осталось только понять, как сказать об этом Маркэлю. И стоит ли, потому что они точно поссорятся, и Эмилия потеряет последние крохи влияния в клане. А он потеряет популярную и престижную девушку, и если Эмилия сможет как-то оправиться от его потери, то вот он — вряд ли. Умолчит об этом? Не станет это выносить на всеобщее обозрение? Может, тогда и ей стоит не говорить об этом?

— Зачем ты варил это зелье? Что оно, по-твоему, должно делать?

Далмат поджал губы.

— Ты знаешь.

— Нет, не знаю, — рыкнула Эмилия, и Далмат отвел взгляд.

— Амортенция, — ответил он. — Разбавленная. Я хотел, чтобы это произошло… Само собой.

— Оно и произошло, разве нет? — съязвила Эмилия, и Далмата это укололо.

— Я извиняюсь. Я, наверное, никогда не смогу загладить свою вину.

Эмилия тихо хмыкнула и облизнула губы. Далмат тоже облизнул губы, и Эмилия это заметила. Она стиснула кулаки, но заставляла себя думать усерднее. В ее голове зрел безупречный план мести, но она хотела сделать все как можно безопаснее для себя.

— Что ты там сказал..?

— Что я извиняюсь.

— Нет, ты сказал… “Я этого хотел”?

— Не начинай, прошу тебя…

— Тихо, — властно сказала она, и Далмат замолк. — Хочешь и сейчас?

Его лицо на мгновение изменилось; на нем отразилось удивление и… надежда? Он снова принял извиняющееся выражение, и теперь как будто он корил себя еще и за то, что посмел надеяться на секс с чужой женщиной. Даже несмотря на то, что у них уже все было.

— Я был бы счастлив, — бросил он. Эмилия улыбнулась; не потому, что ей понравился ответ, а потому что он сказал правду.

— Я подумаю.

Его глаза округлились, он отступил на полшага и заглянул в ее лицо.

— Лия? Ты все еще здесь? У тебя все хорошо?

— У меня все отлично, — ее улыбка стала шире. — Выпьешь полстакана своего варева — тогда поговорим.

На его лице отразился теперь испуг, а Эмилия внутри ликовала. Он покачал головой.

— Нет, Лия. Это может быть опасно и…

— Тихо, — мягко и строго сказала она, и Далмат затих. Все-таки он был послушным мальчиком. — Или ты не хочешь, чтобы я тебя простила?

— Оно может сработать не так, как ты рассчитываешь.

— Ты думаешь, я рассчитываю, что ты накинешься на меня и изнасилуешь снова? — эти слова укололи его, и он опустил глаза.

— Лия, нехорошо манипулировать моими чувствами.

— Нехорошо, Далмат, — заставлять любимую девушку пить приворотное зелье и насиловать ее. А манипулировать твоими чувствами — это шелуха по сравнению с тем, что ты сделал.

Он помолчал. Она назвала себя его любимой девушкой, у него в груди разлилось приятное тепло, но ему казалось, он не должен этого чувствовать. Это была правда, и она впервые прозвучала между ними вслух, и для обоих их чувства внезапно обрели вес. Далмат повел плечами, стряхивая с себя нахлынувшую нежность к ней. Он едва смог побороть желание прикоснуться к ее лицу и прижать к себе ее маленькое хрупкое тело.

— Пойдем прямо сейчас? — спросил он. Даже если он отключится, она позволит ему прикоснуться к себе. Может быть, он даже ее поцелует. О большем он не мог и мечтать, даже несмотря на то, что было между ними ночью.

— Да, — Эмилия заулыбалась, и улыбка эта была недоброй. Она не знала, как зелье подействует на Далмата; если даже он накинется на нее и изнасилует, она изобьет его еще раз. Ей просто хотелось, чтобы он почувствовал то же, что и она. Омерзение от самого себя. Ощущение, что тебя обмакнули в грязь и вытерли ноги.

Они прошли по пустой общей комнате и спустились в подземелье. Когда она снова увидела маленькую каморку, заставленную склянками, у нее в животе что-то перевернулось не то страха, не то от предвкушения. Далмат помешал зелье в котле; Эмилия стояла за его спиной и внимательно следила. Он налил себе полстакана, как Эмилия и просила. Эта доза вполне могла бы убить его, но разбавленная амортенция должна была быть слабой. Должна была. Когда он предложил это Эмилии, жидкость в стакане была кристально прозрачной, как вода, а в его стакане чистое зелье было мутным, белесым. Интересно, сколько он добавил в ее стакан?

— Лия, если будет совсем плохо — можешь сломать мне руку.

— Обязательно.

— Если мне сплохеет, склянки для антидота в этом шкафу.

Эмилия не обратила на него никакого внимания. Она просто ждала, когда он выпьет. Далмат хотел сказать что-то еще, но, увидев, что Эмилии это не интересно, он опрокинул в себя полстакана зелья. Эмилию сковал страх; сейчас могло произойти все, что угодно. Далмат поморщился от вкуса. Он сел на пол, и Эмилия заволновалась.

— Далмат? — она опустилась перед ним на колени. Он побледнел; Эмилия тихо выругалась. — Далмат!

Она ударила его по щеке. Он поднял на нее затуманенный взгляд.

— В глазах темнеет, — выдохнул он.

— Твою мать, — рыкнула Эмилия. Она усадила Далмата к стене, чтобы он не упал. — Только не теряй сознание.

Она подскочила и раскрыла дверцы шкафчика. Склянки зазвенели, и она принялась переставлять их в надежде найти нашатырь. Она закрыла дверцы и выдвинула ящик. Склянки перекатились по дну, и Эмилия поймала их, рассматривая бледные этикетки. Найдя, наконец, нашатырь, она хотела сунуть его Далмату, но, развернувшись, уперлась прямо ему в грудь.

— Что-то нашла? — улыбаясь, спросил он. Ловкими пальцами он вытянул у нее флакон, положил на место и задвинул ящик. Не спрашивая, он приподнял ее лицо и накрыл ее губы поцелуем. Ее обожгло жаром, Далмат прижался к ней сильнее, прикусывая губы и едва не срываясь на рык; Эмилия слышала, как он рокочет в его груди. Она замычала, пытаясь вырваться, но он держал ее крепко — крепче, чем раньше. — Не убегай.

Далмат сдвинул склянки и неубранные травы по столу и усадил на него Эмилию. Она взвизгнула, когда он поднял ее над полом.

— Далмат, отпусти, — попросила она. Как-то слишком резко он переменился, и Эмилия поймала его лицо в ладони, чтобы проверить зрачки. Глаза были как стеклянные, зрачки занимали почти всю радужку. Он перевел взгляд с одного ее глаза на другой, и Эмилия вздрогнула. — Ты хорошо себя чувствуешь?

— Прекрасно, — он переложил ее руки на свою шею и снова потянулся за поцелуем.

— Нет, Далмат, не надо, — она опустила голову, прячась от него, и попыталась слезть со стола. Дверь за спиной Далмата противно скрипнула, и он замер. Эмилия выглянула из-за его плеча и увидела Гарцин. Под амортенцией могло произойти что угодно, и больше всего Эмилия боялась, что Далмат накинется на помешавшую им Гарцин и разорвет ее. — Боже, нет, — взмолилась она и погладила Далмата по щеке, стараясь сконцентрировать его внимание на себе. — Гарцин, уходи, пожалуйста.

Далмат щелкнул пальцами, и дверь захлопнулась; Гарцин тихо взвизгнула. Он мягко убрал руки Эмилии и обернулся. Его зрачки сузились до маленьких точек; он видел только Гарцин. Она испуганно вжалась в дверь. Эмилия встала рядом с Далматом, все еще тщетно пытаясь отвлечь его; он повернулся к ней, его зрачки снова расширились донельзя, и он поцеловал ее в лоб. По ее телу разлилась такая нежность от этого простого прикосновения, какой не было ни в одно мгновение с Маркэлем.

— Дай мне минуту, дорогая, — нежно шепнул он, и Эмилия почти поверила. Почти — потому что это была ее подруга, а взгляд у него был такой, будто он убьет ее и сожрет.

Далмат снова обернулся к Гарцин, и по тому, как он на нее смотрел, Эмилия поняла, что он разорвет ее в клочья.

— Гарцин… — глаза Эмилии наполнились слезами. — Прости меня.

Далмат сорвался с места, быстро сократил расстояние между ним и Гарцин. Она ударила его, но его это не остановило. Он схватил ее за плечо и толкнул в стену. Он стиснул руки вокруг ее шеи, и Гарцин тихо захрипела. Она пнула его в грудь и упала на пол. Эмилия тем временем добралась до шкафов; она открывала их один за другим в поисках склянок для антидота, про которые говорил Далмат. Зря она его не слушала, конечно, но жалеть об этом уже поздно. Пока Гарцин и Далмат возились на полу, решая, кто кого убьет первый, Эмилия нашла несколько флаконов, на дне которых были мелкие засушенные цветочки; они плавали буквально в половине сантиметра слабо разведенного порошка. На крышке было написано “флакон для антидота”. Эмилия еле как откупорила крышечку, налила во флакон зелье, заткнула пальцем и взболтала. Палец начало неприятно жечь, и Эмилия забеспокоилась, безопасно ли будет это пить. Ее размышления прервал визг Гарцин. Она на время затихла, но только для того, чтобы набрать в грудь воздуха и снова заверещать.

— Далмат! — позвала Эмилия, надеясь, что это сработает. И точно: он отвлекся от Гарцин и обернулся. — Иди сюда.

Гарцин тихо выла под ним, и Эмилия была рада, что она хотя бы жива. Неважно, что с ней, сейчас она найдет для нее обезболивающее, и все будет хорошо, она отведет ее в лазарет, и все будет…

У нее нет глаза.

У нее нет глаза — поняла Эмилия, когда Далмат перестал закрывать ее своей спиной. Этот урод выдавил ей глаз. Эмилия ахнула, но перед Далматом попыталась не показать, что ей поплохело. Она поцеловала его, взяла за подбородок и, удерживая за челюсть, влила в него антидот, отбросила флакон и бросилась к шкафчикам. Позади она услышала, как Далмат охает и опирается на стену. Он сварил слишком токсичное зелье, вот пусть теперь и страдает сам. К своему удивлению, Эмилия даже смогла найти шприцы. Нашла она их раньше обезболивающего, иначе даже не стала бы тратить время на поиски. Она расколола ампулу, опустилась на колени перед Гарцин, которая едва была в сознании, и собрала обезболивающее в шприц.

— Подожди немного, пожалуйста, — попросила Эмилия. Она подняла руку Гарцин и нашла вену.

Гарцин снова завизжала, когда Эмилия вколола ей обезболивающее.

— Дыши.

Эмилия отбросила шприц и нашла нашатырь — на этот раз намного быстрее. Она сунула ватку Гарцин в руку и наказала ей нюхать, и сунула флакон под нос выключившемуся Далмату. Он закашлялся, отмахнулся, но она снова сунула спирт ему в лицо. Далмат замотал головой, из его глаз посыпались слезы, он отвернулся и спрятался за локтем. Он встретил испуганный взгляд Эмилии и коснулся ее лица, вероятно, проверяя, настоящая ли она. От злости она скривилась и сунула нашатырь ему под нос, отчего Далмат снова закашлялся.

— Прекрати, я тебя умоляю.

— Что ты туда добавил? — яростно спросила Эмилия, но тут же уже более взволнованно добавила: — Ты в порядке?

— Да, — он огляделся; Гарцин сидела за небольшой перегородкой, и он не видел ее. — Что случилось? Почему такой срач?

Эмилия виновато опустила глаза. Она понимала, что это все из-за нее. И Гарцин осталась без глаза из-за нее. А все потому, что ее на краткое мгновение ослепила злость, и она решила, что заставить его выпить этого зелья в качестве мести будет отличной идеей.

От него пахло лимоном, лесом, полевыми цветами и кровью. Кровью Гарцин. Запах приворотного зелья. Запах смерти.

Далмат уловил перемену в ее лице и погладил ее по щеке, не уверенный, что может ее касаться. На ее щеке осталась полоска крови, и он отнял руку, испугавшись. Она не ударила его и не отдалилась, положила его ладонь на щеку и прикрыла глаза, Далмат потянул ее к себе и поцеловал в щеку. Когда она и на это не выказала негативной реакции, он уложил ее к себе на плечо и коротко коснулся ее губ, прося разрешение. Эмилия нехотя оттолкнула его и встала. Она уже соскучилась по тому, как нежно он ее целовал, но она не могла ему этого позволить. Он провинился. И у нее, вообще-то, был парень.

— Ты чуть не убил Гарцин, — сказала Эмилия, и глаза Далмата округлились.

— Кошмар. Как она? Где она?

— Ты выдавил ей глаз, — сказала Эмилия и заглянула к Гарцин. Она сидела тихо и нюхала ватку. По ее лицу с одной стороны стекала кровь, с другой — слезы. — Но, вроде, она в порядке.

— Я в порядке, — выдавила Гарцин.

— Да сейчас, в порядке она! — возмутилась Эмилия, и Далмат нервно хохотнул.

— Боже. Извините.

— Это я должна извиняться. Я не знаю, чего я пыталась этим добиться, я просто… — Эмилия сквасила губы и задержала дыхание, стараясь не заплакать. — Прости меня, пожалуйста. И ты прости, Гарцин.

Подруга отмахнулась и вдохнула спирт, поморщившись.

— Поцелуешь — прощу, — улыбнулся Далмат, и Эмилия ударила его в грудь.

— Ненавижу тебя. Но вы оба хотя бы живы.

— Это только благодаря тебе, — Далмат со стоном поднялся на ноги. Он вышел к Гарцин и окинул ее сочувствующим взглядом. — Прости, пожалуйста, Гарцин.

— Ладно, от “пожалуйста” у нее глаз на место не встанет, — сказала Эмилия и протянула Гарцин руку. — Пойдем, отведу тебя в лазарет.

Эмилия взяла Гарцин под руку и повела из каморки.

— Лия, — позвал ее Далмат, и она обернулась. — Мы можем поговорить позже?

— Можем, — кивнула она. — Но сначала Гарцин.

***

— Можем ли мы поговорить, — передразнивала Эмилия Далмата. Она пнула упавшую на пол подушку. Та влетела в стену и молчаливо упала на пол. Эмилия выругалась. — Конечно, можем…

Эмилия снова подобрала подушку, и тут ее взгляд упал на алтарь. Покрытый толстым слоем пыли натиатский дракон смотрел в стену. Некогда блестящие бусы на его теле потускнели и потемнели. Веер, кольцо с камнем и даже скелет летучей ящерки стояли безмолвно, занимая место и мыли Эмилии. Они теперь казались ей бесполезными. Бесполезными и жестокими, как Далмат. Подумать только, этот сраный дракон выдавил глаз ее подруге!

Эмилия швырнула подушку в алтарь, и он с треском разлетелся в стороны, поднимая ворох пыли; фигурка дракона разбилась, и только обмотанные вокруг нее бусы держали ее вместе. Запеченого цвета скелет ящерки развалился на несколько частей и теперь валялся по всей комнате. Яркий свет из окна подсвечивал парящую в воздухе пыль.

Эмилия протянула руку к разбитой фигурке и выдохнула, фокусируя энергию. Осколок медленно поднялся в воздух; бусы натянулись и потянули вверх вторую часть дракона. Эмилия сделала полшага назад и с размаху выбросила фигурку в окно. Она пролетела по комнате, слабо сверкнула в солнечных лучах, и скрылась за окном. Звука падения Эмилия уже не услышала.

Теперь она потянулась к раскрошенному скелету. Все его части поднялись над полом и в следующее мгновение исчезли в окне. Следом полетели веер, кольца, бусы, камни, фигурки — все, что было в этом злосчастном алтаре; все, что теперь напоминало ей о ненависти. О Далмате. Она подняла с пола даже упавший флакон из толстого стекла, все еще наполненный зельем бдительного отдыха. Его когда-то помог ей сварить Далмат, и Эмилия без сожалений выбросила свой зачет в окно.

Что-то сверкнуло на полу, и Эмилия обратила яростный взор на этот маленький осколок алтаря. Она подняла его над полом… и обомлела. Это был тот самый камушек, который он нашел для нее на озере. Эмилия взяла его и сжала в ладонях. Сердце ее пропустило удар, а затем забилось с удвоенной силой. Эмилия поджала губы и скуксилась; в глазах защипало, она упала на пол, прижимая красный камушек к груди. Она сжалась в маленький комок, будто этот камушек был ее новым сердцем; грудь ее сотряс сильный спазм, Эмилия глухо хныкнула и задрожала всем телом. Слезы покатились по щекам.

11 Затишье

Эмилия купила цветов. Гарцин любила не полевые цветы: пионы, гвоздики, гиацинты… Эмилия выбрала какие-то бело-красные мелкие цветочки, сплетенные в плотные соцветия. Она не запомнила названия, оплатила, забрала объемный букет и вышла. Холодный летний ветер растрепал ее волосы, от букета отлетели мелкие цветочки; Эмилия проводила их взглядом.

Она поднялась в больницу на восьмой этаж, толкнула плечом дверь и сразу поймала на себе тяжелый недовольный взгляд старшей медички — джау Элисатеги. Эта старая бабка вечно была чем-то недовольна. Эмилия закатила глаза.

— Я к Бери-Бидет, — сказала она, Элисатеги махнула рукой в сторону одноместных палат, и Эмилия скользнула мимо нее.

Она прошла по узкому коридору, нашла дверь с маленькой табличкой, постучала и заглянула внутрь.

— О, Лия, — Гарцин увидела ее первой. — Заходи. Какая красота, — на ее лице расцвела улыбка, когда она увидела букет.

Эмилия замерла в дверях. На стуле рядом с Гарцин сидел Далмат; на крохотной тумбочке лежала коробка конфет. Он смешался, опустил нос и смущенно помахал ей, не решаясь сказать ни слова. Эмилия смерила его взглядом и посмотрела на Гарцин. Левая половина ее лица была заклеена, из-под пластырей на месте глаза торчали бинты. Эмилия шагнула к ней и протянула букет. Улыбка Гарцин стала еще шире, обняла красные цветы и зарылась в них носом.

— Какая красота, — снова выдохнула она. — Садись.

— А этот что здесь делает? — спросила Эмилия; Далмат понурил голову.

Гарцин отмахнулась.

— Он просто зашел в гости.

Далмат встал со стула.

— Я не знал, что ты тоже зайдешь, — быстро сказал он. — Я, наверное, пойду.

Он шмыгнул к двери, но Гарцин остановила его:

— Стой. Сядь.

Далмат послушно сел на место. Гарцин обернулась к Эмилии и похлопала по одеялу к ногах кровати.

— Садись тоже.

Эмилия села, и Гарцин снова понюхала цветы. Она уложила их на колени, а сверху поставила коробку конфет.

— Я так рада, что вы зашли ко мне, — сказала Гарцин. Она достала из коробки конфету и протянула Эмилии. — Я не хочу, чтобы вы ссорились. — Гарцин теперь протянула конфету Далмату. — Такие вкусные конфеты.

Эмилия и Далмат смущенно молчали. По гримасе Эмилии было понятно, что она все еще злится; или делает вид, что злится. А Далмат просто делал виноватое лицо. Гарцин не знала, что между ними произошло. Последний раз, когда она их видела, Далмат выдавил ей глаз. Он просил поговорить, но теперь она знала, что они так и не поговорили. И Гарцин из-за этого было по-своему горько. Она съела еще конфету.

— Эмилия, я думаю, Далмат хочет тебе что-то сказать.

Эмилия стрельнула взглядом в Далмата; он спокойно принял этот выстрел и не отвел глаз. Они играли в гляделки несколько секунд, пока Эмилия не отвернулась. Гарцин раздосадованно фыркнула и подбоченилась. Эмилия раздраженно вздохнула, всплеснула руками и вскочила.

— Не вздыхай мне! — крикнула она. — Ненавижу, когда ты так вздыхаешь. Будто я тебе что-то должна.

— Ничего ты мне не должна!

— Тогда не вздыхай так!

Далмат перевел взгляд с одной на другую; Эмилия надулась и отвернулась.

— Ладно, еще мы из-за такой фигни не дрались, — Эмилия снова села на постель. Она взяла из коробки конфету и съела. — И правда, такие вкусные. Где взял?

— Я тебе еще таких куплю, — сухо ответил Далмат.

— Купит он, как же, — фыркнула Эмилия. — Ты, вроде, через неделю уезжаешь.

— Да хоть каждый день, — Далмат скрестил руки на груди; он не поднимал на нее глаз. — Можем сейчас начать, если хочешь.

— Она хочет, — ответила за нее Гарцин, и Эмилия захлебнулась возмущением. Да, она хотела, но… Она не знала, почему ее сожрало возмущение.

— Я думаю, она сама справится, — сказал Далмат, но Эмилия не знала, какое у него в этот момент было лицо; она все еще смотрела на улыбающуюся и поедающую конфеты Гарцин.

— Конечно, она справится, — самодовольно заулыбалась Гарцин, будто это она сделала Эмилию такой, и закинула в рот конфету. — Вкуснятина. Когда я выйду отсюда, я смету все полки со сладостями в “Ликерии”.

Эмилия повернулась к Далмату. Он невозмутимо жевал конфету. Он поймал ее взгляд и кивнул на дверь.

— Выйдем?

Эмилия тяжело охнула, встала с постели, и Далмат поднялся следом. Он приобнял Гарцин и похлопал ее по спине.

— Выздоравливай, — шепнул он. — Конфет не переедай.

— Хорошо, — она улыбнулась. — Заходи еще.

Теперь ее улыбка обратилась к Эмилии; они обнялись, и Эмилия поцеловала ее в висок.

— Все хорошо? — спросила Эмилия, и Гарцин покивала.

— Заходи. Я буду скучать.

Эмилия с сожалением оглядела повязку на лице Гарцин, погладила ее по щеке и скользнула в коридор за Далматом.

— То есть ты не можешь это вылечить? — бросила Эмилия; она скрестила руки на груди и оперлась о стену.

Далмат изогнул бровь, тоже скрестил руки на груди и оперся о противоположную стену. Он задумчиво хмыкнул и наклонил голову.

— Я думаю, ты бы расстроилась, если бы я целовал твою подругу.

— О, — издевательски протянула она, — ты заботишься о моих чувствах?

Взгляд Далмата потемнел, и Эмилия смутилась.

— Извини.

— Извиню, — вздохнул Далмат. — Куда же я тебя дену?

Они помолчали. Далмат снова вздохнул, легко хлопнул ее по плечу.

— Пойдем. Прогуляемся.

Он вывел ее из больницы, они медленно спускались по лестнице. Эмилия внимательно смотрела себе под ноги, Далмат шел чуть впереди.

— Я хотел поговорить, — сказал он.

— Это я поняла, — Эмилия кивнула и спрыгнула на лестничную площадку. Она сложила руки в карманы. — О чем?

Далмат вытянул руку, и в воздухе возросла концентрация магии. Эмилия отступила назад, и Далмат открыл портал. Он огляделся, проверяя, не видел ли этого кто, и потянул за собой Эмилию. Его короткое ласковое прикосновение до локтя всколыхнуло в ней такую волну теплоты, что она вся разнежилась и потянулась к нему в объятия, но в то же время породило в ней такую злость… Он опоил ее приворотным зельем и трогал… И не только трогал. Мерзость.

Когда они прошли сквозь портал, и он тихо схлопнулся за их спинами, Эмилия яростно стряхнула его руку. Онапоморщилась, и Далмат изобразил обиженное выражение.

— Я думал, мы уже забыли об этом.

— Нельзя забыть то, чего не помнишь, — фыркнула Эмилия и скрестила руки на груди. Кеды заскользили на мокрой гальке, и Далмат подхватил ее под руку.

Эмилия подняла глаза; на усеянном камнями берегу кипела уже совсем другая жизнь. Птицы облепили коряги и скалы, почти не было слышно душераздирающих криков, птицы тихо ворковали друг с другом. Солнце золотило утренней краской горизонт, небо стремительно светлело, тихо бежала рябь на воде.

Далмат усадил ее на поваленное дерево недалеко. Она села, обняв колени. На утреннем ветру было прохладно, да и Далмат, видимо, не рассчитывал здесь оказаться. Он ежился под тонкой кофтой.

— Мы обязательно должны говорить здесь?

Далмат обернулся к Эмилии. Он улыбнулся ей, и она едва сдержала лицо. Когда он снова отвернулся, она украдкой позволила себе довольную полуулыбку. Она прикрыла глаза, уткнувшись носом в колени, и растворилась в мечтах о его объятиях.

— Мне нравится это место.

— Ты всех своих подружек сюда таскаешь?

Далмат поднял с пляжа камень и, подкинув на ладони, бросил в воду.

— Ты же знаешь, у меня нет подружек, — сказал он, скосив на нее взгляд. — Твои попытки меня задеть — бесполезны. А вот я мог бы упрекать тебя количеством твоих ухажеров.

Эмилия скривилась.

— Но не буду. Потому что ты мне дорога. И я был уверен, что ты это знаешь.

Эмилия спряталась в коленях.

— Знаю, — тихо буркнула она.

— А еще ты обещала подумать, — мягко напомнил Далмат.

— Я… — пискнула Эмилия. Она еще сильнее вжалась в колени, будто они могли ее защитить. Она зажмурилась, и в глазах от слез защипало. Эмилия втянула носом воздух и подняла глаза к небу, чтобы не расплакаться. — Я не могу. Я боюсь.

Далмат обернулся к ней и сложил руки в карманы, пряча их от ветра.

— Чего боишься?

— Тебе это знать необязательно, — фыркнула Эмилия. Они скрестили взгляды, и Эмилия стушевалась. Она опустила нос между коленками. — Я боюсь ошибиться.

— Всегда можно начать с начала.

— Отношения с Маркэлем я потом с начала не начну., — ядовито бросила Эмилия и отвернулась, чтобы не видеть его взгляда. — Я не знаю, как правильно.

— А как тебе подсказывает сердце?

Эмилия изогнула брови. Она ждала шутку про то, что сердца у нее нет, но, похоже, придется шутить ее самой. Она вздохнула.

— Что мне может сказать орган, которого у меня нет?

Он даже не фыркнул от смеха, только продолжал претенциозно смотреть на нее. Но отчасти это была правда: сердца у нее действительно нет, если она так поступает с бедным парнем. И, честно сказать, не с одним. В их с Маркэлем истории было много подобных ухажеров, которые исчезали так же быстро, как и появлялись.

Эмилия поджала губы.

— Я боюсь отказываться от беспроигрышного варианта, даже если мне откроются, — она помолчала, — более широкие возможности… скажем так. Потому что широкие возможности всегда сопряжены с высоким риском. Я боюсь рисковать — наверное, стоило сказать это коротко.

— Но? — угадал он по ее интонации.

— Но я не готова отказываться от вариантов, которые могут обернуться пользой для меня. Я, — продолжила она, — еще не придумала, как извлечь пользу из этого. Но я над этим работаю.

Далмат изогнул бровь. Он переступил с ноги на ногу — переваривал. Он помнил, что у Эмилии очень своеобразный, если можно было его так назвать, взгляд на жизнь. Он был даже готов с ним мириться; в конце-концов, он же мирится с тем, что она встречается с ним за спиной своего парня! Он догадывался, что она рассматривает отношения только с точки зрения выгоды для себя, а любовь, как она сама говорила, не главное. А тем, что он сильный маг и наполовину дракон, он уже манипулировал. И, возможно, она разговаривает с ним только потому, что когда-то эта манипуляция удалась.

Он не стал переходить на ее язык изложения мыслей, и попытался выразить на своем:

— Разве Маркэль хоть когда-нибудь был с тобой обходительным? Он хоть когда-нибудь обращал внимание на твои желания?

И это сработало. Эмилия насупилась и отвернулась. Она недолго помолчала.

По ней, наверное, каждый раз было понятно, что ее задевает. Она плохо умела держать лицо. Далмат уже который раз этим успешно пользовался, и Эмилию это не только обижало, но и раздражало. Кем он себя вообще возомнил? Указывать ей на пробелы в ее отношениях. Пусть даже очевидные пробелы, она никому не позволит тыкать ее носом в то, что она сама выбрала.

Эмилия обернулась к Далмату, втянула носом воздух, но не смогла ничего ему сказать; как он на нее смотрел. Он сразу же отвернулся, поднял камень и неторопливо бросил в воду, делая вид, что и не смотрел на нее. В Эмилии снова поднялась такая нежность, она опустила голову на колени и из-под полуприкрытых век наблюдала за Далматом. Он поднял еще один камень и бросил. Он присел у воды, выбирая новый камень. Далмат бросил на нее короткий нетерпеливый взгляд и тут же отвел, заметив, что она тоже смотрит на него. Взгляд этот был такой теплый, такой обеспокоенный, что Эмилия даже пожалела, что морозит его столько времени. Возможно, если бы не морозила, и взглядов бы таких не было.

Она нарочито громко вздохнула, чтобы он снова посмотрел на нее. И он послушно посмотрел — теперь долгим пронзительным взглядом. Он подкинул камушек на ладони.

— Что? — спросил он.

— Что? — спросила она.

— Скажешь или нет?

— Скажу что? — Эмилия изо всех сил притворялась тупой.

Далмат с улыбкой вздохнул; она всегда плохо держала лицо, а притворялась тупой — еще хуже. Далмат шагнул на корягу и сел на корточки рядом с Эмилией, чтобы их глаза были на одном уровне. Он слегка наклонился, и она неосознанно потянулась к нему в ответ. Его губы растянулись в улыбке.

— Чертовка, — фыркнул он. — Скажешь, или мне клещами из тебя тянуть?

— Скажу что? — Эмилия не сдавалась. Она спрятала улыбку в коленях.

Далмат смерил ее взглядом; она не отвернулась.

— Хотя бы то, что я тебе тоже нравлюсь.

Эмилия фыркнула.

— Больно надо, — она игриво отвернулась.

— А жаль, — Далмат скрестил ноги. — Этого было бы достаточно, чтобы покорить сердце дракона.

Эмилия снова фыркнула.

— Я покорила сердце дракона даже без этого.

Далмат не смог сдержать улыбки. Он смущенно отвел взгляд.

— Что, даже не дашь мне почувствовать себя недоступным?

Они скрестили взгляды; на этот раз без напряжения. Только с неудержимой страстью. Загаркали дурахи. Далмат сжал зубы, сдерживаясь, чтобы не потянуться к ней, и Эмилия тоже медлила. Каждый из них ждал, когда выдержка второго ослабнет.

Эмилия едва заметно качнулась вперед, поддразнивая его. В следующий раз она будет знать, что дразнить дракона — плохая идея, однако даже зная она вряд ли сможет устоять перед этой соблазнительной игрой. Далмат внимательно проследил за ее движением, и в первый раз не купился. В Эмилии взыграл азарт; ей захотелось спровоцировать его. Она хотела, чтобы он поцеловал ее — как он это умеет — осторожно, будто боялся спугнуть. Она еще помнила вкус его соленых нежных губ.

Эмилия чуть наклонилась вперед, и Далмат сорвался; его губы через мгновение оказались на ее, а руки уже крепко прижимали ее тело к крепкой груди. Его дыхание обожгло кожу. Сердце у Эмилии забилось быстрее, и ладонями она чувствовала, как в груди Далмата сердце зашлось так же быстро. Далмат сдавленно рыкнул; он провел горячими пальцами по щеке Эмилии, и она растаяла в этой нежности, с которой он к ней прикасался. Время для них остановилось, даже дурахи прекратили галдеть, и мир погрузился в священную тишину. Священную тишину их поцелуя.

Когда Далмат нехотя отстранился, мир снова обрел краски и звуки. Зашумела вода, закричали дурахи, накатили на берег волны. Ветер завыл и стал играть с рассыпанными по плечам волосами Эмилии. Далмат вытянул прядь ее медных волос и намотал на палец. Не выпуская Эмилию из объятий, он тихо спросил:

— К тебе или ко мне?

Она смущенно скуксилась и толкнула его в плечо.

— Идиот.

— Ясно, значит ко мне.

За его спиной разверзся яркий сверкающий портал. Далмат отклонился, потянув за собой Эмилию, и они упали на мягкую постель. Портал тихо схлопнулся, Далмат перевернул Эмилию под себя и сосредоточенно коснулся стены, ставя вокруг комнаты оглушающее заклинание.

— Это зачем? — игриво спросила Эмилия. Губы Далмата растянулись в ухмылке.

— Ну, — он качнул головой. — Вдруг ты хочешь со звуком.

Она хотела со звуком.

***

Первое, что сделала Гарцин, когда ее выписали из больнички на следующий день, — это начала одеваться и собирать в рюкзак закуски и блокнот.

— Куда-то собираешься? — спросила Эмилия. Ее пугало, что Гарцин резко решила куда-то свалить. Бинты с глаза еще не сняли, она все еще была заклеена. Вроде бы ей назначили перевязки.

— Я хотела сходить на гору, — Гарцин накинула ветровку. — Хотя, наверное, нужно что-то потеплее…

— Зачем? — Эмилия поднялась с постели. — Мы уже были там. Там ничего нет.

— Лия… — Гарцин тяжело вздохнула. — Но вы же видели дракона на поляне. И мы слышали рев. Ты не можешь отнекиваться, ты тоже его слышала. И ты видела того дракона. Он все еще здесь. Если это его гнездо, значит он туда вернется. Я хочу дождаться…

— Ты издеваешься? У тебя перевязки каждый день.

Гарцин посмотрела на Эмилию одним глазом, и Эмилия поежилась. Она отвела взгляд и вздохнула.

— Ладно, — сказала Эмилия. — Ты не просила, но я пойду с тобой. Вдруг что-то случится.

На искалеченном лице Гарцин отразилась улыбка, и на душе у Эмилии потеплело. Она улыбнулась в ответ. Сейчас для нее было важнее, чтобы Гарцин была рада. Эмилия тоже оделась, и девочки прошмыгнули на улицу. Когда они выходили из общей комнаты, Эмилия обернулась и задержалась взглядом на мужском крыле. Она смутилась, поняв, что ожидает увидеть Далмата, и отвела взгляд.

Они с Гарцин спустились по лестницам и выскочили на улицу. Их обдул прохладный горный ветер; припекало летнее солнце. Они перебрались на соседнюю гору и поползли по припорошенному снегом склону к пещере.

— Как думаешь, он правда там будет? — спросила Эмилия. Гарцин только пожала плечами. Теперь она была молчаливее, чем в прошлый раз.

— Не знаю, — ответила она, уверенно ступая в снег. — Нужно ждать.

Эмилия не стала спрашивать, как долго Гарцин собирается ждать, и, что самое главное, — чего она собирается ждать, и молча поплелась за ней. Неужели она думала, что дракон так просто возьмет и вернется в оставленное гнездо. Далмат сказал, дракона не было уже много недель и, скорее всего, он уже не вернется. А если он и правда был здесь, то это, вероятно, был товарищ местного дракона, и этот рев был ревом отчаяния.

Гарцин обстучала ботинки от снега и вошла в пещеру. Эмилия скользнула за ней. Было так же тихо, только снаружи подвывал ветер. Оставленное гнездо было все таким же холодным; оно еще больше обветшало, бока похудели, видимо птицы ворошат мох и веточки ради своих гнезд.

Гарцин со знанием дела заглянула в гнездо и жадно осмотрела одним глазом все его содержимое. Пустоту и кучи мха, в которых должны были греться драконята. Эмилия проследила за ее взглядом. Гарцин запрыгнула в гнездо и устроилась в кучке мха; она вдруг стала такой маленькой в сравнении с гигантским драконьим гнездом. Она похлопала рядом с собой, Эмилия перемахнула через борт гнезда, и тоже стала совсем маленькая. Она устроилась рядом с Гарцин на кучке мха; вместе они были едва меньше драконенка, для которого мама устраивала лежанку. Эмилия опустила голову на плечо Гарцин и прикрыла глаза. Если уж она собралась ждать, Эмилия подождет с ней. Если случится что-то важное, Гарцин разбудит ее.

Эмилия не заметила, как задремала; не знала, сколько проспала, но разбудил ее драконий клекот. Захлопали крылья, что-то гортанно застрекотало; Гарцин выскочила из-под Эмилии, и они обе выглянули из-за борта гнезда. Огромный черный лоснящийся дракон взмахнул крыльями, поднимая облако пыли и снега, и Эмилия похолодела.

— Нет, — тихо выдохнула она; Гарцин едва не завизжала от восторга, но ей хватило ума сидеть тихо. Эмилия начала судорожно соображать, что делать.

— Какой он красивый, — шепнула Гарцин. — Как думаешь, сколько ему? Он уже взрослый, почему раньше никто его не видел?

Эмилия вскочила на ноги, пытаясь привлечь внимание дракона, и Гарцин дернула ее вниз.

— А вдруг он нас увидит? — зашипела она, и Эмилия стряхнула с себя ее руку.

— Этого я и добиваюсь, — огрызнулась Эмилия, встала в стойку и послала тонкую искрящуюся молнию в потягивающегося дракона. Она надеялась, что не ударит его молнией слишком сильно. Она надеялась, он ее узнает.

Дракон взвизгнул, подпрыгнул на месте и, оскалившись, повернулся к Эмилии. Он поджал крылья, раззявил рот, показывая острые длинные зубы, и зарычал. Гарцин дернула Эмилию вниз, и дракон мягко двинулся к ним. Беззвучные шаги и громкое пыхтение в маленькой для этого гиганта пещере становилось ближе.

— Дура, — буркнула Гарцин. Из ее глаза выпала слеза. — Он нас теперь убьет.

— Нет, если я убью его раньше.

Эмилия снова поднялась на ноги; коленки затряслись. Он ее не узнал. Он теперь разорвет их на части. Морда дракона все приближалась. Он раскинул крылья, его морда неумолимо приближалась. Эмилия сжала пальцы в кулаки, вокруг них заплясали искры.

Ну, раз уж он ее не узнал, то она будет драться до конца. И пусть один из них погибнет в этой схватке.

На глазах выступили слезы. Эмилия встала в стойку, готовая ударить, когда он будет рядом. Дракон не стал разевать пасть, чтобы раскусить ее пополам, он протаранил ее мордой, опрокидывая на спину и крепко прижимая к дну гнезда. Из Эмилии вышибло весь воздух, она потеряла контроль над магией и больно ударилась затылком. Она закрыла глаза, ожидая через мгновение быть убитой; виски взмокли от пота и слез.

Когда через секунду она была еще жива, она открыла глаза. Гарцин сидела под длинной шеей дракона, зажав рот ладонью. Увлекшись Эмилией, он не заметил ее. Теперь она подняла глаза на дракона. Он смотрел на нее, не отводя глаз, все еще прижимая ее к соломе и мху. Она перевела взгляд с одного его глаза на другой; он внимательно рассматривал ее лицо.

Вдруг дракон отскочил от нее, по-собачьи заскулил, поджал крылья и шею, прячась от ее взгляда и будто извиняясь. Гарцин отняла руки ото рта, и Эмилия шикнула на нее:

— Тихо.

Она поднялась со дна гнезда и растерла ушибленную спину. Она встала на колени; дракон опустил взгляд, смотря теперь на нее снизу вверх. Эмилия вылезла из гнезда, и дракон зарычал на нее, но не встал в угрожающую позу.

Он боится ее — поняла Эмилия. Тогда она встала к нему спиной и оперлась ладонями о борт гнезда, показывая, что не смотрит.

— Что такое? — тихо спросила Гарцин, и Эмилия шикнула на нее.

— Сваливай, — громко сказала она дракону, но в ответ прозвучала только тишина. Она поймала удивленный взгляд Гарцин. Слабый скулеж дракона скоро превратился в тихие человеческие болезненные стоны, и глаз Гарцин округлился еще больше. Она выглянула из гнезда и обомлела. Эмилия поджала губы. Сейчас она окажется в конфликте, в котором с обеих сторон окажется неправа.

— Ты… — выдавила Гарцин и захлебнулась возмущением. Она перевела взгляд на Эмилию, которая упорно не оборачивалась; она прекрасно представляла, что там происходит. — А ты… Предательница! — выплюнула Гарцин и от обиды и шока не знала, куда себя деть. Уйти она не могла, но и остаться тоже, потому что, вроде как, Эмилия ее предала, а Далмат…

Далмат на ее глазах появился из дракона. Эмилия совершенно не была удивлена, и, по всей видимости, все знала. Гарцин снова запыхтела от возмущения, и лицо ее стало пунцовым.

— Вы… — она фыркнула. Эмилия опустила глаза; ей нечего было сказать. Далмат тоже молчал. Эмилия не видела его лица, но была уверена, он тоже стоит, остолбенев, и не может выдавить из себя и слова. Гарцин уже тоже не могла придумать для них ни одного обидного слова, потому что в глубине себя понимала, что рассказывать кому бы то ни было про то, что твой знакомый превращается в дракона, — плохая идея. Даже если своей подруге.

Гарцин от бессилия зашипела, стала ходить туда-сюда по гнезду, распинывая веточки и солому в стороны. Эмилия следила за ней взглядом.

— Гарцин, — попытался выдать что-то Далмат, но слова закончились, когда Гарцин злобно зыркнула на него. Эмилия обернулась; такого виноватого лица у Далмата давно не было. Он смешался от ее взгляда и втянул голову в плечи.

— Ты вообще молчи, — бросила Гарцин, когда Эмилия отвела от нее взгляд. — Ты все это время был драконом, и в тряпочку молчал!

— Конечно, твою мать, я молчал!

— Заткнись! — оскалилась Гарцин и шагнула к борту гнезда. — Ты халатно относишься к популяции драконов и вообще не заботишься о балансе!

— А ты халатно относишься к моей жизни! — Далмат шагнул ей навстречу. — Ты ни секунды не подумала, что если я раскроюсь, окажусь в опасности!

— В опасности только популяция драконов!

— В опасности ты, если не заткнешься!

Далмат сократил между ними расстояние и потянулся к шее Гарцин. Эмилия встала между ними, и Далмат выглянул из-за нее, выплевывая в Гарцин проклятия:

— Лучше бы я убил тебя тогда, ты бы не стремилась рассказать всем про драконов.

— Лучше бы сородичи порвали тебя в младенчестве!

Эмилия хлопнула Гарцин по лбу, и она отступила на шаг. Она встретила яростный взгляд Эмилии, и ее рот округлился; внезапно Гарцин осознала, что Эмилия никогда не была на ее стороне.

А затем Эмилия развернулась и так же хлопнула по лбу Далмата. Он удивленно икнул и смешался. Эмилия вздохнула и сжала кулаки. Она повернулась к Гарцин.

— Следи за языком, — прошипела Эмилия. — Существование драконов в опасности, и внезапное появление одного из них в человеческом теле снова вскроет преследования и гонения, и тогда их сила будет утеряна навсегда.

Затем она повернулась к Далмату:

— Если ты хоть пальцем ее тронешь, ты не выйдешь отсюда.

Она снова обернулась к Гарцин:

— Ты никому об этом не скажешь.

Она обернулась к Далмату:

— А ты перестанешь превращаться на людях в дракона. Ты меня чуть не убил!

Далмат смущенно пожал плечами. Он не стал оправдываться; он и правда ее поначалу не узнал.

— Почему ты вообще решил сюда заявиться? — Эмилия подбоченилась и оглядела его с ног до головы. Она смягчилась и коснулась его плеча. — И ты чего такой пришибленный?

Он мотнул головой. Далмат запрыгнул в гнездо и лег в кучку мха.

— Здесь же был дракон, — Далмат пожал плечами. — Искал.

— Нашел? — Эмилия села рядом с ним на колени. Далмат кивнул.

— Мертвой, — сказал он, и Гарцин тихо ахнула. — Она была ранена, и умерла далеко отсюда.

— Как ты понял, что это она?

— В окрестности нет других гнезд.

Далмат сжал голову ладонями и опустил взгляд. Его глаза были опустошенными, отчужденными. Гарцин села рядом с ним. Она тоже была подавленной и шокированной. Эмилия фыркнула и скрестила руки на груди. Она слишком серьезно относятся к жизни. Далмат — к балансу, а Гарцин — к драконам.

— Научишь меня? — спросила Гарцин. Далмат искривил бровь.

— Ты идиотка? — он не отнимал руки от головы. — Этому нельзя научить.

— У вашего народа точно есть какие-то духовные практики, — Гарцин выдержала его потемневший взгляд. Она вздохнула. — Я давно изучаю драконов. Мне можно доверить знания о твоем народе.

Далмат бросил короткий взгляд на Эмилию. Она посмотрела на него тоже. В этот раз они даже не переговорились взглядами; он не был напуган и не сомневался, он будто проверял, достаточно ли Эмилия уверена в Гарцин. Далмат скривился, будто спорил с самим собой.

— Если это твоя плата за молчание, — он, наконец, отнял руки от головы. — То завтра в это же время здесь.

— Договорились, — согласилась Гарцин. Купить ее молчание оказалось слишком просто.

12 Буря

Эмилия сладко потянулась, вытянув руки, и перевернулась на живот, обхватив подушку. Крепкие руки обняли ее и приподняли над кроватью; горячие губы коснулись ее спины и шеи.

— Доброе утро, Лия, — Далмат вдохнул запах ее волос и опустил на постель. — Ты сегодня долго.

— Я утомилась, — пробурчала Эмилия и приподнялась на локте. Она оглядела комнату; Далмат уже собрал книги, чтобы вернуть в библиотеку, начал складывать вещи. Часть вещей — мелочевка, безделушки, листы — лежали на уголке стола, чтобы остаться в наследство следующему старосте. — Во сколько уезжаешь?

— В четыре, — Далмат посмотрел на часы. Он сел на угол кровати и запустил пальцы в волосы Эмилии. Она сладко заурчала и положила голову ему на колени.

— Чем займешься, когда приедешь?

Далмат помолчал. Он подпер голову ладонью, не отводя глаз от ее лица. Эмилия нашла его взгляд.

— Устроюсь на работу. Пока в конвой, а там посмотрим.

— В конвое долго не проработаешь, — осторожно заметила Эмилия. Конвой все время оказывается в самых опасных местах, в том числе на разборках с террористами, и служащие сменяются чаще, чем в других сферах.

Далмат согласно кивнул и прикрыл глаза.

— Вообще я мечу в имперскую гвардию, — с гордостью проговорил Далмат, и Эмилия тихо фыркнула. — О, тоже думаешь, что служить империи — это смешно?

— Нет, — Эмилия поднялась с кровати и потянулась. — Я думаю, тебе очень пойдет имперская форма.

— Я, наконец, перестану выглядеть как плюшевый мишка?

Эмилия поймала его взгляд. Далмат облокотился на спинку кровати и осмотрел Эмилию с ног до головы. Она не стала прикрывать обнаженную округлую грудь и пухлые бедра. Она хорошо кушала и гордилась этим. А Далмат за несколько дней уже привык, что она гоняет по его комнате голая. Во всей этой ситуации оставалась только одна досадная мелочь, которая не давала ему покоя.

Далмат похлопал по коленке.

— Иди сюда, — позвал он Эмилию, и она послушно вернулась и грациозно опустилась ему на колено. Далмат приобнял ее и чуть подкинул на коленке. Тяжесть ее теплого тела приятно легла ему на грудь. Эмилия поцеловала его в щеку, и он коснулся губами ее лба. — Ну так когда ты там поговоришь с Кортезом?

Эмилия стушевалась; она сползла с коленей Далмата и скрестила ноги.

— Да как сказать… — пробурчала Эмилия и поджала губы. Прямо — она и не собиралась. Она слишком переживала, что с Далматом ничего не получится из-за его, так сказать, маленькой особенности. Она планировала посмотреть, что будет дальше… И если Далмат действительно дорвется до гвардии, то там уже можно и что-то думать. А Маркэлю сто процентов пророчат карьеру в высших чинах, и меньшее, что он может получить — это место чиновника в каком-нибудь отдаленном неблагополучном районе, а это уже кое-что…

Кажется, Эмилия слишком долго молчала; Далмат тронул ее за плечо.

— Я знаю, что ты и не собиралась с ним разговаривать, — успокоил он ее, но она разволновалась только еще больше. Эмилия закрыла лицо ладонями и едва не захныкала. Вот уж точно, за двумя зайцами погонишься — ни одного не поймаешь. Сейчас могло произойти все, что угодно, и она могла только сидеть и молча ждать. Все, что она могла сделать, она уже сделала.

Далмат потянул ее к себе и уложил на плечо. Грудь ее сдавил спазм; она обманула и предала его, а он даже не может отвергнуть ее. Ей казалось, она была бы рада, если бы он накричал на нее, выставил за дверь, окончательно закончил их мертворожденные отношения, сказал бы, что больше не любит ее.

Но он обнял ее с такой нежностью и с такой любовью, будто она не обманывала его все это время, и ей стало за него так горько и так больно; она тихо всхлипнула и поджала губы. Далмат поцеловал ее в лоб и погладил по волосам, убирая пряди с ее лица.

— Ну-ну, — стал успокаивать он ее, отчего реветь захотелось еще больше. Эмилия скуксилась и отвернулась, чтобы он не видел ее обезображенного лица. — Не надо плакать. Ты же говорила, что не готова закончить отношения с Кортезом, и… я, вроде как, даже слова тебе не сказал.

Эмилия промолчала; в горле у нее стал ком, и она не смогла бы выдавить из себя ни слова, даже если бы попыталась. Далмат изнеженно вздохнул, и это только сильнее мучило Эмилию. Она уже не знала, за кого ей больнее — за себя или за него.

— Я ведь согласился на твои условия, — сказал Далмат. — Тогда почему ты плачешь?

— Потому что расстаться с тобой… — она сглотнула подступивший ком, — …я тоже не готова.

— Ну вот, опять не слава богу, — на его лице отразилась болезненная улыбка. — И что же теперь делать?

Эмилия покачала головой, и тело ее сотрясли рыдания. Она не смогла сдержать всхлип, согнулась от боли и разревелась. Ее грудь снова и снова сжимал спазм, руки задрожали, и в конце концов она просто повалилась на подушку, уже не в силах бороться с истерикой.

Далмат провел горячей ладонью по ее ноге, погладил ее талию и спину. Он до сих пор прикасался к ней с такой любовью…

— Приедешь ко мне летом? — шепнул он ей на ухо и оставил на виске влажный след от поцелуя. Эмилия тихо запищала и одним глазом нашла его взгляд. В нем не было ни капли жалости, но Эмилия не могла перестать жалеть их обоих. Может быть, пора уже и прекратить лелеять отношения, которые родились мертвыми… — Я буду скучать, — добавил он, и ее это добило. Она спрятала лицо в подушке. — Лия, если ты думаешь, что мне больше не интересно уводить девчонку у Маркэля Кортеза, ты ошибаешься.

Эмилия шмыгнула носом и глубоко вздохнула.

— Боюсь, девчонке Маркэля Кортеза больше не интересно, чтобы ее уводили, — осторожно заметила Эмилия, и Далмат фыркнул. Он улегся рядом с ней и заправил прядь ее волос за ухо.

— Не может быть, — на его лице отразилась самодовольная улыбка, и Эмилия невольно улыбнулась тоже. — Я могу дать ей намного больше, чем Маркэль Кортез. И она это знает. И, наверное, поэтому не хочет меня отпускать, да?

Эмилия смущенно отвела взгляд, и Далмат поцеловал ее шею. По телу Эмилии пробежали мурашки, и Далмат собрал их все: на плечах, спине и бедрах. Он проследил за ними горячими пальцами, а затем проложил по ее телу дорожку поцелуев; он поцеловал изгиб ее талии, бедра, поцеловал тонкую кожу под коленями и мягко перевернул Эмилию на спину. Он навис над ней и заглянул в ее глаза — янтарные, блестящие от слез и любви к нему.

— Бросай нахрен своего Маркэля Кортеза, и поехали ко мне на все лето, — предложил он, и глаза Эмилии засияли еще ярче. Она отвела взгляд, и Далмат перехватил ее лицо, снова поворачивая к себе ее глаза. — Соглашайся, лапочка.

Она млела, когда он звал ее лапочкой. Она млела, когда он приглашал ее к себе.

Но она не могла. Она встречалась с другим.

Хотя, кажется, уже все общежитие знает, что она спит с Далматом. Спит с одним, встречается с другим… Ну и пусть думают, что она шлюха, зато она знает про себя правду.

— Я не знаю, Далмат, правда, — пробубнила Эмилия. — Я же встречаюсь с Маркэлем…

Далмат тяжело вздохнул, сел рядом и скрестил ноги. Эта поза значила, что он хочет поговорить, и Эмилия села так же, прижав к обнаженной груди подушку. Он, конечно, уже перестал кидаться на нее, когда она ходила голой, но хотелось прикрыться. Разговор намечался серьезный.

— Скажи мне честно, — начал он. — Что такого может дать тебе Кортез, чего не могу дать я?

Эмилия даже себе не могла ответить на этот вопрос. Вернее могла, и правильный ответ — ничего. Она поджала губы.

— Уверенность в завтрашнем дне? — тихо спросила она.

— А со мной ты не уверена в завтрашнем дне?

Он спросил это без обиды, и Эмилия была рада. Он вообще не говорил с ней с позиции обиды. В отличие от Маркэля.

— А вдруг тебя посадят?

Далмат на это только фыркнул и покачал головой.

— Кто и за что?

— Далмат, с этими силами не шутят, — она покачала головой. — Я правда переживаю.

Далмат помолчал. Он потупил в стену несколько секунд, затем кивнул и спросил:

— Что-то еще кроме финансовой стабильности?

Эмилия сквасила губу. Больше ничего, этот вопрос волновал ее сильнее всего. Она не двигалась, обдумывая, какую еще причину придумать.

— Лия, — Далмат взял ее руку. — Ты же видела его. Будет ли он вообще любить твою дочь, если он так к тебе относится?

Эмилия вскипела; она выдернула руку, и на ее лице отразилась злость. Не недовольство, а самая настоящая злость. Он же знает, что ее еще не рожденная дочь — это для нее самое главное, и как он может манипулировать ею, используя ребенка? И он снова — каждый раз — помыкает отношением Маркэля к ней!

— Да как “так” он ко мне относится? — завозмущалась она. — Он меня не бьет, не унижает, у нас все хорошо!

Далмат мягко взял ее руку и сжал между ладонями. Она успокоилась под его взглядом и опустила голову.

— Я надеюсь, ты понимаешь, что этого недостаточно, чтобы все было хорошо?

Он смотрел на нее несколько мгновений. Когда она так и не подняла глаза, он взял ее лицо в ладони.

— Я хочу, чтобы тебя любили, — сказал он, — а не чтобы тебя не били и не унижали. К тому же — нет, Эмилия, он тебя унижает. Ты бы слышала, что он своим бабам рассказывает.

Эмилия насупилась. Она не знала, чем он пытался ее удивить: тем, что у него есть бабы, или тем, что он им что-то про нее рассказывает. Разумеется, у него есть бабы. Разумеется, он им многое про нее рассказывает. Разумеется, он ей изменяет, для нее это не было секретом. Как Маркэль умудрялся держать это в секрете — вот этому она поражалась. Потому что когда за ней начинал ухаживать новый мальчик — об этом моментально узнавали все.

— Он меня любит, — сказала Эмилия. Далмат смерил ее недовольным взглядом.

— Если бы он тебя любил, он бы не позволял себе такие выходки. Ладно, — он быстро сдался и встал с постели. — Мне нужно собираться. Пойдешь меня провожать?

Эмилия закивала, и на его лице отразилась улыбка.

— Ты все-таки подумай. Может, я не так уж и плох?

— Может, и неплох, — она соблазнительно улыбнулась и улеглась на постель, подперев голову ладонью. Далмат покачал головой.

— Он тебя не достоин.

Эмилия согласно покивала головой. Тут он, конечно, прав. Маркэль ее не достоин.

***

Она уже как-то раз провожала знакомых, но провожать Далмата оказалось совсем другое. Конечно, она отвела душу и сходила с ним на его последний бал, но когда он собирал вещи, она никак не могла отделаться от ощущения, что так не должно быть.

Когда выносили вещи, он поцеловал ее так жарко, так страстно, и она поняла — в последний раз. Далмат тоже понимает, что они больше никогда не увидятся, даже случайно. И Эмилия целовала его как в последний раз. На площадке уже будет нельзя, она все еще дорожит отношениями с Маркэлем.

— Моя лапочка, — шепнул он ей и оставил на ее щеке последний поцелуй, смазав влажные дорожки от слез. — Не плачь, мы еще увидимся.

Эмилия сомневалась, что он сам в это верит. Она кивнула, и он ушел, оставив ее в пустой комнате.

Эмилия прошмыгнула в комнату и накинула ветровку.

— Пойдешь провожать? — спросила Гарцин, и Эмилия вздрогнула.

— Да, — коротко ответила она; слезы душили.

— А что алтарь? Передумала?

Эмилия перевела взгляд на подругу и приподняла бровь.

— Ну, там… Благословение.

— А, — Эмилия с грустью взглянула на пустую тумбочку; на ней блеснул прозрачный красный камушек, который Далмат нашел для нее на пляже. Ее губы растянулись в грустной полуулыбке. — Да, — выдохнула она, — бесполезно.

И пусть Гарцин думает, что она просто недостаточно старалась. Пусть занимается своими драконьими духовными практиками.

Эмилия сбежала по темной лестнице и выскочила на крыльцо. На голой земле лежали чемоданы, сумки и коробки, а рядом с ними толпились студенты последнего курса — всего несколько человек. Среди них она узнала Далмата — таким же, каким знала его всегда: в мешковатой кофте и с потухшим лицом, только теперь она знала, что под этой кофтой, и как могут сиять его глаза.

Далмат обернулся и поймал ее взгляд; Эмилия не смогла сдержать улыбки, только она получилась снова какая-то грустная и измученная. Далмат улыбнулся ей в ответ, и его улыбка была такой невинной и полной надежд, что Эмилия едва не расплакалась.

— Я люблю тебя, — одними губами сказал он, и у Эмилии в глазах защипало. На щеки выпали две соленые капли, но Далмат этого уже не видел. Она послала ему воздушный поцелуй, и он послал тоже.

— И я тебя, — осторожно произнесла Эмилия. Далмат заулыбался и смущенно отвернулся. Он, конечно же, знает, что это неправда. Эмилия Арте никого не любит. Если только что-то не изменилось в ее жизни.

Она ждала, когда он снова к ней обернется. И он обернулся. Пока преподаватели решали с их вещами, он смотрел на нее, и по его взгляду Эмилии казалось, что кроме нее в его жизни больше и нет ничего. Она сморгнула слезы, когда он уходил. Он после обернулся к ней снова; все никак не мог насмотреться, а она все никак не могла отпустить его.

Когда они скрылись, Эмилию сдавил всхлип. Она все еще не была уверена, что поступает правильно. Она, наверное, больше никогда не сможет быть уверена, что поступает правильно.

Эмилия утерла слезы и скользнула в холл. Там, как оказалось, ее уже ждали. Маркэль Кортез сидел на нижних ступенях лестницы, сцепив пальцы в замок. Она его не боялась. Даже будучи злым, он никогда не причинял ей боли, а боль — это то, чего она боялась больше всего. Этот рычаг давления на себя она ему так и не показала.

Маркэль неторопливо поднялся, стряхнул невидимую пыль с одежды и спустился к ней по ступеням. Он никогда не обнимал ее, когда они были наедине. Раньше она не придавала этому значения, но теперь ей казалось, что это неправильно. Теперь ей казалось, что Маркэль ее никогда не любил. Вероятно, так и было, просто ключ в том, что она его тоже никогда не любила.

Маркэль устало вздохнул.

— Уехал? — спросил он. Эмилия кивнула. — Наконец-то.

Эмилия не стала ничего спрашивать; ни чем он занимался, пока она была у Далмата, ни как у него дела. Она знала только то, что ее ничто о нем не интересует.

— К твоему сведению, — фыркнул Маркэль, — я не вмешался только потому, что не хотел рушить наши отношения скандалами.

Эмилия кивнула; это она и так знала.

— А еще, — продолжил он; да, наедине он был не такой милый и обходительный, как на людях, — этот лох все равно скоро уедет, подумал я, и, зная тебя, ты забудешь о нем так же, как в принципе о любом другом лошке, который за тобой бегал. Верно говорю?

Эмилия пожала плечом. Он пытался поговорить с ней и снова наладить контакт, вернуть ее доверие; это приятно.

— Резонно, — кивнула Эмилия. Она и правда быстро выбрасывала их головы ухажеров. Маркэль улыбнулся ей и приобнял за плечи.

— Да не расстраивайся, — промурлыкал Маркэль и поцеловал ее в висок. — Будут у тебя еще такие.

Эмилия хмынула, вроде как соглашаясь.

Таких, думала она, — нет. Таких, как он, больше не будет.

И она его никогда не забудет.

13 Ошибка

У Эмилии устали руки. Она думала, когда она родит, мучения закончатся, но нет. Она мама всего несколько дней, но она уже очень устала.

Эмилия тяжело опустилась в кресло, пристроила спящую дочь на локте и щелчком пальцев включила телевизор. Экран ярко загорелся, ослепляя ее, и Эмилия понизила яркость, чтобы не разбудить малышку. Она понизила звук. В свете телевизора сверкнул красный кусочек обточенного стекла на тумбе.

Включились новости.

Кадры трагедий, взрывов, фотографии жертв; доктор говорил, Эмилии нельзя такое смотреть, чтобы не волноваться, но каждый раз, когда она включала телевизор, там были бесконечные смерти и теракты.

Дочка тихо сопела.

После нескольких репортажей из взорванных зданий пустили кадры из зала суда. Эмилия приподняла бровь. Заговорил директор:

— Двадцать второго апреля был взят под стражу телохранитель Императора и капитан личной гвардии Далмат Сартсэги. Он обвиняется в массовом убийстве. Жертвами стали пятьдесят три человека — полный состав личной гвардии и несколько конвойных.

Эмилия прибавила звук.

— Сегодня состоялся суд; Сартсэги приговорили к пожизненному заключению. Наказание он будет отбывать в копях Баспаны в одиночной камере.

Эмилия услышала шаги за спиной и снова сделала тише. Она обернулась. Рядом с креслом остановился Маркэль, черт бы его побрал, Кортез. Он не отводил взгляд от телевизора, на котором крупным планом мелькало обезображенное от злости лицо Далмата.

— Что смотришь? — спросил он. Эмилия снова перевела взгляд на телевизор. Теперь Далмат сидел в зале суда в клетке, как загнанный зверь; и выражение у него было такое же.

— Новости, — ответила она.

— И что там?

— Далмат. Помнишь его?

— Конечно, помню, — буркнул Маркэль. Он оперся о спинку кресла. — И что у него? Я прослушал.

— Убил полсотни человек щелчком пальца, — ответила Эмилия и принялась раскачивать дочку на локте. Та сладко сопела. — Что еще ты от него ожидал?

Маркэль фыркнул, и его губы исказились в улыбке.

— Неудивительно. Он всегда щелкал пальцами там, где не надо.

Маркэль развернулся на каблуках и скрылся в кухне. Эмилия тяжело вздохнула, еще раз взглянула на физиономию Далмата — почти не изменившуюся за последние три года — и у нее на душе заболело. Кто знает, как все могло обернуться.

Эмилия посмотрела на дочь. Она вытерла слюни с ее пухлых губ и отвела взгляд. Может, это все была ошибка? Эмилия обернулась, пытаясь увидеть Маркэля, но его нигде не было.

Да… Теперь вся ее жизнь крутится вокруг ошибки. Эмилия еще раз посмотрела на дочь и опустила голову.

14

Далмата никогда не водили на прогулку. Он сидел в одиночной камере в башне, где кроме него был только надзиратель, следивший за ним, и его помощник, и даже им не разрешали с ним говорить. Они молча приносили еду, а потом молча забирали тарелки.

Силы у него отобрали. До этого он видел такую махинацию только единожды, и точно знал: этим занимаются или безумцы или садисты. Тот парень, который делал это при Далмате, был безумцем. Тот, который делал это с Далматом, — садистом. Семнадцать лет назад он переложил его силу в новорожденного младенца, и теперь все, что оставалось Далмату — это поднимать с пола крохотные камушки, на большее он был больше не способен.

Но сегодня был особенный день. Он почувствовал родную силу где-то неподалеку. В стенах Баспаны, наверняка это был студентик, который поступил сюда на практику помощником надзирателя. И, может быть, ему повезет, и это будет помощник его надзирателя.

В прошлом году помощником надзирателя был какой-то молодой студентик. Это длилось месяц, потом его заменили на другого молодого студентика. В позапрошлом году было то же самое. И в этом году уже был один студентик. Один минус — они все были не из болтливых, так что поговорить ему было сильно не с кем.

Далмат пересел с нар на пол, чтобы видеть лестницу, с которой появляются надзиратели. Сегодня должен прийти новый помощник. Он внутри ликовал. Из развлечений для почти сорокапятилетнего мужика осталось только угадывать, когда сменится помощник надзирателя. Видела бы его Эмилия, покрутила бы пальцем у виска.

Когда на лестнице показалась красная макушка, сердце у Далмата пропустило удар в ожидании. В ожидании… того самого. Но нет, она оказалась намного моложе, но очень похожа на Эмилию в те времена, когда они с Далматом только познакомились.

— Вот, — сказал ей надзиратель, — тут будешь сидеть. Сторожить только этого, — он указал на Далмата. — Он у нас не буйный, просто сидит отдельно.

Девушка перевела на него взгляд, и Далмат все понял. Это ее дочь. Только Эмилия могла кидать такие заинтересованно-недовольные взгляды.

Впервые Далмат видел, что в помощники надзирателя берут девочку-студентку.

— А это кто? — спросила она. — И почему он так на меня пялит?

Надзиратель тут же выхватил из-за пояса дубинку и угрожающе шагнул к Далмату. Тот послушно отполз от решетки, чтобы ему вдруг не прилетело — тут им никто не запрещал его бить. Он сел на нары.

— Это так, — надзиратель хохотнул. — Самый сильный маг современности, — Далмат уловил в его голосе издевку. — Телохранитель императора, распорядитель личной гвардии.

Девчонка Арте с недоверием зыркнула на надзирателя, а потом перевела этот же взгляд на Далмата. Она была невероятно похожа на Эмилию. Далмат не мог отвести от нее взгляда; все, что сейчас занимало его голову — может ли эта девочка быть его дочерью? Она не слишком юна, а с Эмилией Далмат последний раз виделся лет… двадцать назад. Может ли ей быть двадцать лет? Запросто. Может ли ей быть пятнадцать? С тем же успехом.

— А какого хрена он тогда тут сидит? — спросила она.

— Силы нема, вот и сел.

Девчонка помотала головой; она явно не улавливала связь. Далмат тоже. Он следил за тем, как изменяется ее мимика, за тем, как она двигается, и с удивлением для себя отмечал, что она просто копия Эмилии, до мельчайших деталей. Он был бы счастлив, если бы это была его дочь.

— Порешал весь личный состав, вот силу и отобрали, — снова сказал надзиратель. — А… — он махнул рукой, — ты еще не родилась, когда он сел.

— Откуда такая уверенность? — горделиво спросила девчонка. По душе Далмата разлилось тепло; хоть какое-то у него теперь будет напоминание об Эмилии. Хоть ненадолго.

Девчонка поймала его тяжелый испытывающий взгляд; она не отвела глаз и послала ему в ответ испепеляющий взгляд. Далмата это повеселило! Даже если она с ним не заговорит, с ней можно хотя бы переглядываться, уже хоть какое-то общение, даже минимальное.

— Что он там? — спросил надзиратель.

— Ничего, — ответила девчонка. — В гляделки играем.

— Кто побеждает?

Она не ответила. В конце-концов она отвела взгляд и ушла из поля видимости Далмата; судя по звуку села за стол.

— Только коза может переглядеть ведьму, — услышал он. Эмилия говорила ему то же самое, когда они были моложе; его губ коснулась улыбка.

Далмат прикрыл глаза, и на его щеку выпала одинокая слеза. Последние семнадцать лет он провел в тюрьме, и единственным его утешением за все время были воспоминания об Эмилии. Иногда ему казалось, что — возможно — он чересчур сильно к ней привязан, но… во-первых, ничего изменить уже было нельзя, а во-вторых, это было в каком-то смысле даже приятно.

Ему не хватало банальных объятий и легких, едва заметных поцелуев на щеке, какие могла ему дать только Эмилия, зато у него было другое — воспоминания об этом, такие яркие, будто он просыпался в ее объятиях только вчера. Он все еще помнил, какая бархатистая на ощупь ее кожа; он все еще помнил, как от нее пахло — цветами и цитрусом.

И ему все еще было горько, что тогда она выбрала Маркэля, черт бы его побрал, Кортеза, а не тихоню-старосту, которыйпревращался в дракона. Но в итоге она оказалась права: очень скоро он оказался в тюрьме. Не сказать, что случайно, он ведь и правда убил всех тех людей. Но если бы не это, его бы нашли, за что посадить — королю очень нужна была его сила. Это Эмилия предсказала с точностью, которой Далмат завидовал уже семнадцать лет. Кто знает, может, все могло быть по-другому.

***

Прошло два дня, а девчонка Арте все еще была здесь. Далмат часто сидел на полу и наблюдал, чем она занята. Работы у его надзирателей было немного, и в целом им разрешалось заниматься чем угодно, кроме сна. Девчонка Арте читала книги; Далмат не мог разглядеть обложки. Наверное, что-то по учебе. В лето всегда на работу приходили студенты — это было понятно и по их внешнему виду, и по разговорам с надзирателями.

Она сидела одна. Надзиратель куда-то ушел, и впервые за несколько дней. Они нечасто оставляли помощников одних и, вообще-то, это возбранялось. Далмат подполз к решетке вплотную и шикнул ей. Девчонка Арте отвлеклась от книги и подняла глаза. Блестящие, янтарные глаза. Прямо как у Эмилии.

— Как твое имя? — спросил Далмат охрипшим голосом и прокашлялся. Обычно его били даже когда он говорил сам с собой. Хорошо еще, что он помнил, как говорить.

Девчонка Арте снова опустила глаза в книгу, но Далмат не отвел от нее взгляда. Она чувствовала, как он на нее смотрит. Она зыркнула на него и снова притворилась, что читает.

— Меня учили не разговаривать с незнакомыми дядями, — по-детски запищала она, и Далмат улыбнулся; Эмилия делала так же, когда ей нужно было получить то, что она хочет. Удивительная схожесть. — Особенно с теми, кто сидит в тюрьме.

— Я знаком с твоей мамой, — Далмат решил зайти с козырей. Наверняка ее подкупит это. И он не прогадал. Девчонка отложила книгу и наклонилась вперед, с интересом вглядываясь в него.

— Откуда, интересно? — спросила она, всматриваясь в его лицо.

— Мы учились вместе, — сказал он, и даже не соврал. Девчонка перетащила стул к его камере и села на расстоянии двух вытянутых рук, чтобы даже если попытается, он не смог ее достать. Хитро.

— И какой была моя мама?

Далмата это испугало; как легко она согласилась говорить о своей маме, и с какого неожиданного и странного вопроса она начала. Какой была ее мама. Далмат хмыкнул. Что это могло значить?

— Сначала твое имя, — сказал он. Не то, чтобы это было сильно важно. Просто хотелось знать имя девочки, которая вполне могла быть его дочерью. Но с каждой секундой сомнения становились все больше и больше.

— Мирэн, — просто ответила она. Мирэн, повторил про себя Далмат. Интересное имя, почему именно оно?

— Приятно познакомиться, — он приопустил голову, вроде как, кивнул; он не сводил с нее глаз. — Меня зовут Далмат.

— Да, я прочитала выдержки из личного дела, — она усмехнулась. — Странно думать, что я не знаю, кого охраняю.

Он тоже усмехнулся. Смышленая, как и ее мама. Эмилия, наверное, гордится, имя такую дочь.

— Ну так, — снова сказала Мирэн, — какой была моя мама?

Этот вопрос уже второй раз ставил Далмата в тупик. Он не мог сказать ничего об Эмилии, что не выдало бы его особенного отношения. Он попытался припомнить, что говорил о ней джау Астасагар, старый сводник, наверное, уже отправился на покой. Но он как будто тоже говорил о ней только чрезвычайно хорошие вещи.

— Жестокая, — вспомнил Далмат. Как она крутила им и Кортезом; наверное, она была жестокой. Но как она не мог любить никто. Далмата до сих пор кололи воспоминания о ней, хоть он и погружался в них каждый день. — Справедливая, — теперь он вспомнил, как она злилась на Фанобаррена, что он повесил на нее доклады за несколько недель, хотя жаловаться на него ходила даже не она, а Гойен. — И немного безумная, — добавил он, вспомнив, с каким безумием она колотила его после того раза. Будь он просто человеком, ожоги от молний не сходили бы еще месяц. Зато потом с таким же безумием она отдавалась ему снова и снова.

Далмат прикрыл глаза, снова погружаясь в воспоминания о том, как Эмилия лежала в его руках; тяжесть ее тела приятно грела душу, и Далмат был бы рад, если бы она его раздавила. Но она не могла. У нее были мягкие сочные бедра и округлая упругая грудь, которой она всегда прижималась к его груди, когда целовала его. Он бы все отдал, чтобы испытать это еще хотя бы раз.

— Вы были влюблены в нее? — спросила Мирэн, и он вздрогнул. Никто не обращался к нему на “вы” в этом месте, а еще она оказалась слишком проницательной.

Далмат сделал невозмутимое лицо и как мог строго спросил:

— Почему ты так подумала?

— У вас на лице написано “я был влюблен в Эмилию Арте”.

Язва. Такая же язва, как ее мама. Наверняка, эта мысль тоже отразилась на его лице, потому что Мирэн заулыбалась.

— Да, — признался Далмат, — был. И до сих пор. Может, теперь ты расскажешь, какая она сейчас?

Мирэн тихо хмыкнула, не то взвешивая в голове, стоит ли ему рассказывать, не то придумывая, что бы сказать. Надежды Далмата не оправдались, и Мирэн просто ответила:

— Не знаю. Она бросила меня, когда мне было три.

Далмат опешил; вдруг все стало ясно и понятно от того, почему дочь Эмилии оказалась здесь до того, почему она задала такой странный вопрос о своей матери. И теперь Далмата волновало только одно:

— А… — он проглотил часть фразы. — Почему?

Мирэн пожала плечами.

— Вроде как, я позор семьи.

— И как ты потом?

Далмат уже переживал за нее как за собственную дочь. Немыслимо, чтобы Эмилия бросила ребенка, ради которого столько всего сделала. Она говорила только о дочери, центром ее жизни была ее еще не рожденная дочь. И бросить ее вот так…

— Жила с отцом. После поступления в Академию и он от меня отказался.

У Далмата упало сердце. Маркэль, черт бы его побрал, Котрез, конечно, та еще свинья, но отказаться от ребенка. У нее ведь никого не осталось. Далмат покачал головой. Если бы он знал, что так будет, он бы убил его на месте; тогда у Эмилии бы точно не осталось выбора. Наверняка если бы Эмилия знала, как он поступает с ее дочерью, она бы и сама его задушила. Только вот где она пропадает столько времени?

— А теперь где ты живешь? На попечении Академии? — спросил Далмат; из чистого любопытства, но только потом понял, как это выглядит со стороны. Взрослый мужик, который почти полжизни провел за решеткой, спрашивает у студентки, где она живет. Мда, докатились.

Мирэн прищурилась, наблюдая за его лицом; наверняка она тоже решила, что это странно. Но, видимо, она поняла, что он и правда спрашивает ее из чистого любопытства.

— Нет, — сказала она. — У дяди.

Далмат заулыбался; хоть одно знакомое лицо в этой истории.

— С Арнасом? — спросил он, и Мирэн опешила. Для нее, видимо, было крайне удивительно, что заключенный знает еще и ее дядю.

— Откуда вы его знаете?

— Оттуда же, откуда и твою маму.

— Влюблены в него были? — усмехнулась Мирэн, и Далмат тихо фыркнул от смеха. Уже давно никто не пытался с ним шутить, и, честно сказать, от этого низкого юморка он чуть не порвался.

— Да нет же, учился на год младше.

— И каким он был? — спросила Мирэн. Далмат качнул головой. С ней вообще кто-нибудь в ее семье разговаривает?

— Он всегда был замкнутым. Я с ним почти не говорил, но в лицо мы друг друга знали. Даже руки при встрече пожимали.

— Ну я так и поняла, — буркнула Мирэн. — Он вообще не изменился, тоже со мной не разговаривает.

Губ Далмата коснулась улыбка; хоть кто-то не меняется с годами.

— Расскажите еще о моей маме, — попросила Мирэн, и это и правда было похоже на крик ребенка, жаждущего быть ближе к семье.

Далмат тяжело вздохнул; ему было ее жаль, почти так же, как и себя. Оба были в итоге оставлены или выброшены, как ненужные игрушки. Если бы он вышел отсюда, он бы стал для нее отцом; любил бы ее как свою дочь и окружал заботой, которой ее не окружала мать и которой он хотел бы окружать свою дочь. Они могли бы помочь друг другу, стать друг для друга родственными душами, попробовать образовать половинку семьи. Только вот Арнас ее никогда ему не отдаст, и Далмат отсюда никогда не выйдет.

— Твоя мама была удивительной девочкой, — заговорил Далмат. — Я наблюдал за ней с первого дня; конечно же, я знал, кто она такая. Но так вышло, что… Пять лет не решался познакомиться. И в итоге нас познакомил случай; ей нужен был доклад по зоологии.

Губ Далмата коснулась теплая улыбка; он помнил, как испугался и удивился, когда на пороге его комнаты возникла Эмилия. Это было чудом, и чудом и прошло сквозь его жизнь. Он все еще помнил ее раздраженный взгляд; она всегда ему нравилась. Когда она смотрела на него, он таял, но знать об этом ей было не обязательно, потому что любовь не главное. Главное — это чтобы отец ее дочери мог обеспечивать ее и ребенка.

— Чем занимается Кортез? — спросил Далмат. Мирэн приподняла брови; не в удивлении, а в сомнении, и тут Далмат отметил их различие: рядом с ним Эмилия никогда не демонстрировала такую эмоцию. Она была игривой и кокетливой, иногда злой и раздраженной, часто сомневалась в своих действиях и много думала, но никогда он не видел у нее такого лица. Такое лицо делал только Маркэль Кортез.

— Мэр, — ответила Мирэн. — В Одоле.

Далмат сдвинул брови. Он никогда не слышал об этом городе, хотя по географии у него всегда было “хорошо” и “отлично”.

— Это где?

— На самом севере, — Мирэн закуталась в надзирательскую куртку. — Деревня под горой Галура.

Гору Галура он знал, и поэтому кивнул. Это самая северная точка континента. Не верилось, что там вообще хоть кто-то живет.

— Далеко же он забрался, — заметил Далмат, и Мирэн кивнула. — Только, как видно, ничего сверхъестественного так и не достиг.

Мирэн приподняла бровь.

— Должен был?

— Да, — протянул он. — Твоя мама хотела финансовой стабильности. Видимо, Кортез, все-таки, оказался не таким перспективным кандидатом, как она рассчитывала. Кто знает, если бы я раньше к ней подошел, может и не сидел бы здесь.

— У него другая семья, — сказала Мирэн, и Далмат едва не подавился воздухом. Он замолк, внимательно следя за ее взглядом, но она оставалась серьезной. — У него дочь младше меня на год.

Далмат опешил еще сильнее, чем до этого. Ну, теперь яснее, почему Эмилия, все-таки, от него ушла. Невозможно, наверное, жить с человеком, у которого другая семья. Даже если любовь не главное.

— Сколько тебе? — спросил Далмат. Он ведь и правда мог бы взять над ней опекунство.

— Семнадцать.

Далмат замер, как громом пораженный. Он покачал головой. Нет, Эмилия не могла отправить на это свою дочь. Она слишком любила ее, чтобы сделать с ней… такое. Она же знала, что это такое, она бы никогда…

Или отдала бы? Не поэтому ли она позже ее бросила?

У Далмата не осталось сомнений — она точно дочь Маркэля Кортеза… Но вот не носит ли она в себе силу Далмата? Спрашивать, превращается ли она в дракона — глупо; она, может, этого и не знает. И тем хуже для нее. Чем дольше она будет оставаться в неведении, тем опаснее для нее и для окружающих это будет становиться.

— А ты, — начал Далмат, чуть наклонившись вперед. Мирэн тоже чуть наклонилась. — Не замечала за собой ничего странного?

Оглавление

-

00 Не трать пудру на ящерицу

01 Слушайся старших

02 Глаза неуча слепы

03 Не в службу, а в дружбу

04 Все изменяется, но ничего не пропадает

05 Свобода от надежды — источник великого покоя

06 Всякая птица свои песни поет

07 Кто празднику рад — тот до свету пьян

08 Нет ничего тайного, что не стало бы явным

09 Проклятие — нож, который режет обеими сторонами

10 Два сапога — пара

11 Затишье

12 Буря

13 Ошибка

14