Для спящих ночь, для стражи день… [Этель Лина Уайт] (fb2) читать онлайн

Глава 1. ДЕРЕВО.

Стало темнеть, и Элен поняла, что слишком далеко отошла от дома.

Оглядевшись, она впервые осознала, как пустынно и безлюдно вокруг. Во время своей долгой прогулки она не заметила ни одного дома, не встретила ни души. Тропинки на насыпях, закрывавших вид, стали скользкими от размокшей глины. По обе стороны дороги поднимались голые, бурые холмы, очертания которых были размыты тонкой сеткой дождя.

Все кругом внушало тяжелое чувство, долина словно замерла в ожидании неведомого несчастья. Где-то вдалеке раздавались слабые раскаты грома.

К счастью, Элен, прошла суровую жизненную школу, привыкла к трудностям, не любила жаловаться, была реалисткой, и полагала, что все подобные предчувствия  можно объяснить не вмешательством темных сил, а расстройством желудка или изменениями погоды.

Элен была небольшого роста, с очень белой, словно светящейся, кожей. Внешность ее можно было бы назвать вполне заурядной, если бы не копна густых волнистых огненно-рыжих волос. В ней не было ничего вызывающего, но она словно лучилась жизнерадостностью, ожиданием будущего счастья и встречала каждый новый день с веселым любопытством, стараясь использовать каждый час, каждую минуту для того, чтобы удовлетворить его.

Когда Элен была маленькой, она постоянно приставала к прохожим, спрашивая, который час, но не потому что это ее действительно интересовало, а просто хотелось посмотреть, какие у них часы. Эта привычка сохранилась и тогда, когда ей пришлось самой зарабатывать на жизнь, приютившись у счастливых людей, имеющих собственный дом.　

Элен боялась только одного — остаться без работы. Поэтому, прочитав объявление, что в загородном доме профессора Варрена требуется помощница, она с трепетом думала, сколько девушек откликнется на него. Вскоре Элен поняла, что ей удалось покинуть ряды безработных только потому, что дом расположен в таком безлюдном месте.　

Дом словно забрался в укромный уголок между тремя графствами на границе между Англией и Уэльсом. До ближайшего города было двадцать две мили, до ближайшего селения — двенадцать. Ни одна горничная не останется надолго в такой Богом забытой дыре, поэтому здесь постоянно не хватало прислуги.　

Миссис Оутс, которая в настоящее время восполняла этот пробел вместе со своим супругом, встретила Элен, по предварительной договоренности, на железнодорожном вокзале городка Херефорд в женском зале ожидания^[1], чтобы отвезти к месту работы.　

— Я сказала мисс Варрен, что ей следует пригласить девушку из приличной семьи, — объяснила она. — Больше никто не подойдет.　

Элен согласилась, подумав, что теперь можно найти сколько угодно девушек из приличной семьи. Она кое-как пережила несколько месяцев вынужденного отдыха и была рада любому более или менее надежному убежищу и сытости после того, как долгое время соблюдала самую строгую экономию, — поскольку слова «умирала с голоду» не пристали девушке из приличной семьи. Хотя дом расположен в немыслимой глуши, место было превосходное — ей предоставили прекрасную комнату и питание, и кроме того, она ела за одним столом с членами семьи, что подчеркивало ее социальный статус.　

Для Элен это было особенно важно, поскольку давало возможность изучать своих хозяев. «Хорошо бы сблизиться с членами этой семьи, проникнуть в их тайны, — думала она. — Если редко бываешь в кино, приходится довольствоваться сырым материалом — самой жизнью».　

Семейство Варрен представляло довольно интересный объект для наблюдения. Профессор, давно овдовевший, и его сестра, мисс Варрен, были людьми пожилого возраста. Элен отнесла их к разряду «ученых сухарей», холеных и чопорных, поскольку их интересовала только наука и все человеческое было им чуждо.　

Но их мачеха, старая леди Варрен, — больная, прикованная к постели в Синей Комнате, — была совсем другого сорта. Казалось, при ее сотворении Создатель не пожалел желчи. Трижды в день ее охватывали приступы ярости. Она была кошмаром для членов семьи и прислуги. Например, вчера она бросила в сиделку тарелку с горячей овсянкой. Это был естественный и достойный настоящей леди протест против замены бифштекса с кровью, который она предпочитала всем другим блюдам, но уже не могла прожевать, на кашу. Прицел был точен, и леди Варрен достигла желаемого результата: на следующее утро мистер Оутс отвез получившую расчет сиделку в город и должен был возвратиться вечером с новой мишенью.　

Элен, которой пока не приходилось вступать в контакт со старой леди, почти восхищалась силой ее духа. Все в доме ждали, что она вот-вот умрет, но она не поддавалась. Каждое утро смерть стучалась в дверь Синей Комнаты, но леди Варрен с той же регулярностью отсылала ее прочь.　

Наряду с этим трагикомическим персонажем в семействе существовал, как предполагала Элен, классический треугольник, представленный сыном профессора, его невесткой и проживающим в доме учеником профессора, бывшим его студентом, которого он готовил к работе в Индии. Сын — умный, но некрасивый молодой человек — был страстно и безответно влюблен в собственную жену, которую звали Симона. Это была очень красивая молодая женщина, с собственными средствами, избалованная, взбалмошная и не склонная удовлетворяться любовью только своего супруга.　

Симона любила проводить эксперименты на мужчинах. В настоящее время она старалась завести роман со студентом, Стефаном Райсом, — смазливым легкомысленным юношей, исключенным из Оксфорда. Элен　сразу почувствовала к нему инстинктивную симпатию и надеялась, что он и впредь будет держать молодую даму на почтительном расстоянии.　

И дом, и его обитатели, и окружающая местность были очень любопытны, но долг превыше всего. «Уже поздно, а дел еще так много! Во что бы то ни стало надо удержать за собой новое место», — подумала Элен и сделала испуганную гримасу, взглянув на часы.

На дорогу перед ней упали тени деревьев, как прелюдия коротких сумерек. Скоро будет совсем темно.　

Дом возвышался вдалеке, как воплощение надежности и прочности, на фоне холмов, затянутых пеленой тумана, к нему вела длинная извилистая тропинка, пересекающая глубокую долину. Надо было пройти около мили, чтобы добраться до ее дна, заросшего деревьями, а потом подняться по противоположному склону к роще молодых деревьев на гребне холма, недалеко от дома.　

Элен не была трусихой, но у нее замерло сердце при мысли, что придется пройти этой долиной, напоминающей ловушку. Когда Элен впервые увидела дом, носящий гордое название «Вершина», ее поразило обилие растительности, особенно кустарника, вокруг него. Когда она выглянула из окна в первый вечер, ей показалось, что вечнозеленые деревья во дворе подползают все ближе к стенам, словно передовой отряд вражеской армии.　

Тогда девушка чувствовала, что находится в полной безопасности, словно в крепости, и наслаждалась контрастом между угрозой, таящейся за стенами, и уютными, ярко освещенными комнатами. В доме ей ничто не угрожало. Но сейчас она была под открытым небом и на расстоянии почти двух миль от своего убежища.　

«Идиотка! — сказала она себе. — Сейчас еще не поздно, лишь темнеет. Быстрее смывайся отсюда!»　

Как человек, постоянно находящийся в подчинении, Элен была лишена возможности оскорблять своих ближних, поэтому она удовлетворялась тем, что говорила грубости самой себе. Припомнив все известные ей ругательства, Элен произнесла их довольно громко и, собрав все свое мужество, осторожно, чтобы не упасть, побежала по скользкому краю дороги, поскольку середина была слишком каменистой.　

Элен не отрывала глаз от дома, который, казалось, постепенно погружался в землю, по мере того как она спускалась в долину. Перед тем как Элен потеряла его из вида, в окне Синей Комнаты мелькнул луч света.　

Девушка восприняла это как сигнал к исполнению самой важной своей обязанности: каждый вечер в сумерки она должна была обойти весь дом, запереть, все двери и закрыть окна изнутри ставнями. Раньше ей казалось, что хозяева проявляют излишнюю осторожность, но здесь, в темной безлюдной долине, все получало иной, зловещий смысл.　

Эти предосторожности имели прямое отношение к взволнованным разговорам на кухне и перешептыванию в гостиной, и причиной всего этого было убийство.　

«Убийство». Элен инстинктивно поежилась, произнеся это слово. Она была здоровой уравновешенной девушкой и до последнего времени воспринимала преступления как нечто фантастическое и захватывающее. Очерки о преступлениях делали газеты такими же занимательными, как различные развлекательные книжки, продающиеся в привокзальных киосках. С трудом верилось, что такое случается на самом деле.　

Она заставляла себя думать о другом: «Предположим, я выиграю Ирландский приз...»　

Но тропинка уходила все ниже, крутые склоны заслоняли слабый вечерний свет, и Элен поняла, что даже мысли о предполагаемом богатстве не способны ее отвлечь. Сейчас ее больше привлекали простые радости — уют кухни, где можно ничего не бояться, общество миссис Оутс и ее рыжего кота, тосты к чаю…　

Она сделала еще одну попытку: «Предположим, я выиграю Ирландский приз. Кто-то ведь должен выиграть! На земле живут миллионы людей, но лишь немногим суждено получить большой выигрыш. Рука судьбы».

К несчастью, эта мысль вызвала другую, не менее глубокую: «Миллионы людей умирают естественной смертью в своей постели, и лишь немногим суждено быть убитыми».　

Тут Элен постаралась вообще больше ни о чем не думать — прямо перед ней зияла черная пасть долины.　

Элен вышла на прогулку, когда было еще совсем светло. Проходя через долину, она была занята только тем, чтобы не очень промочить ноги на дороге, покрытой толстым слоем черных полусгнивших листьев. Она только отметила это место, подумав, что здесь хорошо собирать весной примулы.　

Но до весны было очень далеко. Вокруг пахло гнилью и тлением, землю усыпали обломки ветвей, сорванных ветром. Все звуки, приглушенные осенней сыростью, превратились в неясный шелест, слабый вечерний свет тонул в темных миазмах, сквозь которые просвечивали очертания деревьев, похожие на силуэты человеческих фигур.

Убийство больше не казалось Элен чем-то далеким, не касающимся ее, оно превратилось в чудовищную реальность и прямую угрозу.　

Элен уже не пыталась думать о чем-нибудь, кроме убийств о которых ей рассказывала миссис Оутс. Всего было четыре убийства, совершенные, по всей вероятности каким-нибудь маньяком. Все убитые — молодые девушки.　

Первые два убийства произошли в городе, далеко от «Вершины», и тогда у обитателей дома не было причин для беспокойства. Третье случилось тоже не очень близко — в селении. Четвертую девушку задушили в коттедже за пять миль от дома профессора Варрена.

«Маньяк с каждым разом становится все смелее, — говорила себе Элен, — вначале он убивал на улицах, потом в саду. И наконец, проник в дом и поднялся на второй этаж, в спальню, казалось бы, самое безопасное место» 

Хотя Элен решила не поддаваться панике, теперь она не разбирала дороги, бежала прямо по лужам и липкой грязи, которая словно присасывалась к подошвам. Она уже добралась до самой глубокой части долины, где деревья росли гуще всего, переплетаясь стволами.　

Это место наводило на самые неприятные мысли. Полусгнившие, изорванные листья свисали с ветвей, словно куски исклеванной птицами плоти висельника. Русло лениво текущего ручья было забито опавшей листвой. По его берегам валялись кучи мусора, скопившегося с незапамятных времен; рваные ботинки и ржавые консервные банки показывали, где бродяги устраивали свой лагерь.　

Элен думала об убийствах: «Все ближе и ближе к нам».

Ей вдруг показалось, что кто-то идет за ней. Она остановилась и прислушалась. Вся долина была полна слабыми звуками — шуршанием сухих листьев, хрустом ломающихся сучьев, бульканьем капель начинающегося дождя.

Можно было вообразить все, что угодно. И хотя Элен знала, что, если побежит быстрее, ее воображение заработает еще интенсивнее, она помчалась по дороге, набирая толстый слой грязи на подошвы ботинок.

Когда перед ней, словно стена, возник противоположный склон, она совсем задохнулась. Тропинка казалась очень крутой, но впечатление было обманчивым — она поворачивала и шла по склону наискосок, облегчая подъем.　

Элен приободрилась, когда, посмотрев на часы, увидела, что пробежала опасный отрезок пути за рекордное время. Она не опоздает, и ее не лишат места. У нее болели ноги, но, поднимаясь по склону, Элен подбадривала себя пословицами типа: «Кто бодр, тот удачлив», «Каждая дорога имеет конец» и так далее. С каждым шагом все ближе к дому.　

Наконец она добралась до конца подъема и пошла по опавшим иглам, устилавшим землю там, где росли молодые пихты и лиственницы. Они были посажены довольно редко, и между их стволами Элен разглядела очертания дома.　

Это не был уже далекий и неясный силуэт, теперь Элен могла различить даже цвет занавесок на окнах Синей Комнаты. За стеной, отделяющей посадки хвойных деревьев, был огород. Элен пошла медленнее. Сейчас, когда все уже было позади, она думала о своей прогулке как об интересном приключении, и ей очень не хотелось возвращаться к скучной обыденности. Через некоторое время она, как всегда, будет обходить дом и задвигать все засовы, словно готовясь к комендантскому часу в осажденной крепости. «Скучно!» Элен совершенно забыла, что она думала в темной долине о том, как много значит крепко запертое окно спальни.　

Поднимающийся ветер обрызгал лицо дождевыми каплями, и ей захотелось подольше задержаться под открытым небом, возникал протест против необходимости находиться среди четырех стен. Она не торопясь шла к воротам, утешая себя тем, что ночь будет дождливая.　

У самых ворот роща кончалась, оставалась только негустая аллея, и сквозь деревья виднелись каменные столбы и кусты лавра по обеим сторонам дорожки во дворе. В то время как Элен проходила аллеей, в окне гостиной зажегся свет.　

Это было словно приглашение к чаю. «Пора домой!» Элен ускорила шаги, почти побежала и внезапно замерла. У нее перехватило дыхание. Она была уверена, что дерево у самых ворот зашевелилось.

Элен остановилась и всмотрелась в дерево, но поняла, что ошиблась. Дерево было неподвижно, как и остальные. Только у него была какая-то странная форма, немного искривленный ствол, и Элен почувствовала инстинктивное недоверие.　

В этом не было никакой логики — она просто не хотела проходить именно мимо этого дерева.　

Элен колебалась недолго, сказался ее жизненный опыт. Она начала свою трудовую жизнь в четырнадцать лет, прогуливая собак, принадлежавших богатым людям. Поскольку эти собаки лучше питались и были сильнее ее, они желали быть независимыми и поступать по-своему. Чтобы смирить их, надо было научиться принимать решения быстро.　

Сейчас инстинкт подсказал ей самый короткий путь к дому — пробежать наискосок через небольшое болото и заросли шиповника и перелезть через стену в огород.　

Она проделала это в рекордное время и с наименьшими потерями, если не считать недостойное ее возраста поведение. Она приземлилась благополучно, но довольно увесисто, в капустную грядку и обошла дом. Уже вставив ключ в парадную дверь, она оглянулась, чтобы бросить последний взгляд на рощу, видимую сквозь открытые ворота.　

Она сделала это как раз вовремя, чтобы увидеть: последнее дерево словно расщепилось надвое, и мужская фигура, выскользнув из-за ствола, растворилась в густой вечерней тени,　

Глава 2. ПЕРВЫЕ ТРЕЩИНЫ.

В характере Элен любопытство преобладало над всеми другими чувствами. Она бросилась по дорожке к воротам, надеясь разглядеть того, кто прятался за деревьями. Но, достигнув ворот, она увидела только уходящую вдаль путаницу стволов.　

Забыв о своих обязанностях, Элен стояла, всматриваясь в окутанную туманом молодую рощу, над которой сквозь рваные, гонимые ветром облака мерцала вечерняя звезда.　

«Там действительно кто-то стоял, — подумала она, — Все верно. Это был мужчина, и он кого-то подстерегал».　

Элен знала, что можно найти очень простое объяснение: какой-нибудь парень поджидал свою подружку. Но она сразу отвергла эту мысль, во-первых, потому, что ей хотелось пощекотать себе нервы, а во-вторых, это было не очень-то  правдоподобно. По ее мнению, молодой человек, ожидающий свою девушку, расхаживал бы у ворот с сигаретой в зубах, а тот человек терпеливо ждал, притаившись в засаде, прижавшись к дереву, стараясь слиться с ним. У него на уме, несомненно, было что-то недоброе. Он, словно крокодил, замерший в тени у речного берега, готовился наброситься на свою жертву.　

«Ну ладно, кто бы он ни был, я очень довольна, что не прошла мимо него», — решила Элен, возвращаясь к дверям дома.　

Это было высокое серое каменное строение поздней викторианской эпохи, которое совершенно не вязалось с окружающим ландшафтом. Лестница в одиннадцать каменных ступеней, ведущая к парадной двери, и большие окна, закрытые зелеными жалюзи, были типичны для жилого дома в процветающем городе. Такие дома обычно окружены ухоженным садом, расположены в частных владениях, имеют собственный почтовый ящик, и к ним ведет дорога, освещенная фонарями.　

Но этот дом был словно крепость, противостоящая одиночеству и запустению. Его отличное состояние свидетельствовало о том, что здесь не жалели денег, чтобы сделать его абсолютно неприступным. Ни облупившейся краски, ни треснувшей черепицы. Казалось, здание столь же надежно, как бронированный автомобиль.　

Дом сиял электрическим светом, так как имел собственный движок, вверенный попечению мистера Оутса. Электрический провод, идущий по верху дома, был приятным напоминанием о том, что и в этой глуши порваны не все связи с цивилизацией.　

У Элен больше не было никакого желания оставаться под открытым небом. Вечерний туман поднимался так быстро, что вечнозеленые деревья, которыми зарос двор, словно ожили, зловеще шевеля ветвями. Окутанные клубами влажных испарений они казались черными и мрачными, как похоронная процессия.　

«Если я еще немного постою здесь, они набросятся на меня и отрежут дорогу к дому», — сказала себе Элен, играя в свою любимую игру «вообразим, что…» Ей можно было простить подобное ребячество, поскольку вместо того, чтобы провести два-три часа в кино, она вынуждена была развлекаться, шлепая по грязи в этой забытой Богом дыре.　

Она легко взбежала по ступеням, бросив виноватый взгляд на свои ботинки, подошвы которых с трудом отчистила от налипшей глины и листьев о большой железный скребок внизу лестницы. Повернув торчащий в замочной скважине ключ, который она там оставила побежав к воротам, она вошла в дом, но почувствовала себя в полной безопасности только услышав щелчок замка входной двери, отделившей ее от темноты и тумана.　

Дом показался ей крепким и уютным ульем, разделенным на золотые ячейки, полные света и тепла. В нем было шумно от человеческих голосов, он обещал приятное общество и защиту. Он производил на Элен в общем приятное впечатление, но его внутреннее убранство привело бы в ужас современного дизайнера. Пол в передней был выложен черными и оранжевыми плитками и покрыт черным пушистым ковром. Кресло с резными подлокотниками, керамическая подставка для зонтов и небольшая пальма на фарфоровой подставке ярко-синего цвета завершали интерьер.　

Распахнув двери, Элен вошла в холл, где на полу лежал ярко-синий ковер с высоким ворсом и стояла темная полированная мебель. Сквозь тяжелые портьеры, отделяющие холл от гостиной, доносились звуки музыки, воздух был влажным, пахло примулой и цветочным чаем.　

Хотя Элен старалась двигаться бесшумно, один из обитателей дома, очевидно обладающий очень острым слухом, услышал, как она вошла в холл. Тяжелые складки бархатных портьер раздвинулись, и раздраженный женский голос произнес:　

— Стефан, что за… Ах, это вы!　

В последних словах молодой миссис Варрен прозвучало явное разочарование.　

«Ах вот что, моя дорогая, ты ожидала его здесь,— быстро сделала вывод девушка, — и вырядилась, как для витрины». 　

Почтительный взгляд, которым Элен окинула молодую даму, относился к ее черно-белому вечернему туалету из мягкого атласа. В нем Симона производила такое впечатление, будто ее вместе с музыкой только что привезли прямо из фешенебельного лондонского ресторана. Ее губы были накрашены по последней моде — помада выходила за естественные очертания губ. Поверх выбритых бровей были тщательно наведены черные полоски. Блестящие темные волосы были зачесаны назад и спадали аккуратными локонами на шею; ногти она покрыла пурпурным лаком.

Но несмотря на элегантный туалет, изысканные линии нарисованных бровей и искусно подобранный цвет помады, в этом лице было что-то от наших пещерных предков. Глаза горели примитивной алчностью троглодита, выдавая страстную натуру, не привыкшую сдерживаться. Это была красивая дикарка, а может быть, последнее достижение современной цивилизации — женщина, стремящаяся к самовыражению любыми средствами. Во всяком случае, она принимала в расчет только свои желания..

Контраст между крошечной Элен и миссис Варрен, смотревшей на нее сверху вниз, был разителен: девушка была без шляпы, ее поношенный твидовый костюм намок под дождем, на ботинках еще оставались нашлепки грязи, от щек веяло холодом, на курчавых рыжих волосах сверкали капли воды — она словно принесла с собой в теплый дом дуновение осенней погоды.　

— Вы не знаете, где мистер Райс? — спросила Симона.　

— Он вышел из ворот, когда я шла на прогулку, — ответила Элен. Ей с детства как-то удавалось не упускать ни одного важного события, так что она всегда была в курсе дела.— И я слышала, как он говорил что-то вроде «навсегда проститься».　

Симона нахмурилась при напоминании о том, что Стефан на следующее утро возвращается к себе домой. Она резко повернулась, когда из-за ее плеча выглянул муж, словно какая-то любопытная птица. Он был высокого роста, на голове его торчал смешной рыжий хохолок, а на носу сидели очки в роговой оправе.　

— Чай перекипит, — сказал он высоким тенором.— Не будем больше ждать Райса.　

— А я буду, — ответила Симона.　

— Пышки остынут. 　

— Я обожаю холодные пышки к чаю.　

— Разве ты не  нальешь мне чай?　

— Прости, дорогой. Как раз этому моя мама меня не учила.　

— Понятно. — Пожав плечами, Ньютон Варрен отвернулся.— Надеюсь, что Райс по-рыцарски вознаградит тебя за такую жертву.　

Симона притворилась, что ничего не слышит, и обратилась к Элен, которая сделала каменное лицо:　

— Если увидите мистера Райса, скажите ему, что мы ждем его к чаю.　

Элен поняла, что представление окончено, вернее, грубо прервано, как раз в тот момент, когда она с нетерпением ожидала ответного удара от Симоны.　

Девушка довольно неохотно поднялась на второй этаж. У дверей Синей Комнаты она остановилась и прислушалась. Эта дверь всегда возбуждала ее любопытство, ведь за ней словно какое-то невиданное сказочное существо, находилась прикованная к постели ужасная старуха.　

Услышав за дверью голос мисс Варрен — падчерица леди Варрен замещала уехавшую сиделку, — Элен решила пройти в комнату мисс Варрен, чтобы приготовить ее на ночь — закрыть ставни.

Дом был трехэтажный, с двумя лестницами, полуподвалом (цокольным этажом) и мансардой. Каждый этаж имел ванную комнату; спальни старой леди Варрен, профессора и мисс Варрен помещались на втором этаже, а комнаты для гостей — на третьем. Мансарда, которую сейчас занимала только чета Оутс, была предназначена для прислуги.　

Сын профессора, Ньютон, жил со своей супругой на третьем этаже в большой Красной Комнате. Его прежнее помещение, сообщающееся со спальней профессора, было отдано постоянной сиделке.　

Когда Элен открыла дверь комнаты мисс Варрен, произошло одно незначительное событие, которому суждено было сыграть свою роль в будущем: ручка двери повернулась несколько раз, но дверь не открылась, пока девушка изо всей силы не нажала на нее.　

«Наверное, нужно заменить замок, — подумала она. — Если будет время, я возьму отвертку и сделаю это».

Беспокойный характер Элен требовал разнообразия, поэтому она всегда находила время для какой-нибудь новой работы, даже если для этого приходилось пренебрегать своими прямыми обязанностями. Новизна помогала сохранять бодрость при выполнении скучной повседневной работы.　

Комната мисс Варрен была пустой и мрачной, обои, занавеси и обивка мебели были одинакового коричневого цвета. Единственным ярким пятном выделялась диванная подушка, вышитая золотыми нитями. Это было святилище ученого — бесчисленные полки и шкафы ломились от книг. На столе в беспорядке лежали разные бумаги. Элен удивилась, увидев, что ставни уже закрыты и небольшая настольная лампа под зеленым абажуром на бюро светится, словно кошачий глаз.

Когда Элен возвращалась на лестничную площадку, мисс Варрен вышла из Синей Комнаты. Она была такой же высокой и обладала столь же повелительной осанкой, как и ее брат, но на этом сходство кончалось. Мелкие расплывчатые черты лица и глаза, прозрачные, как дождевая вода, придавали ей вид женщины не от мира сего, но в общем-то неплохой. По крайней мере, она не внушала Элен такой страх, как профессор.

Мисс Варрен была особой весьма необщительной, и, встретив ее отсутствующий взгляд  Элен всегда хотелось убраться куда-нибудь подальше. Профессора же Элен просто боялась.

— Вы задержались, мисс Кейпел, — холодно заметила мисс Варрен.　

— Простите, — пробормотала Элен, обеспокоенно думая о возможности потерять с таким трудом найденную работу. — Миссис Оутс сказала мне, что я не нужна до пяти. Это мой первый свободный вечер.

— Я не это имела в виду. Я вовсе не упрекаю вас в том, что вы пренебрегаете своими обязанностями, но вам не следует гулять так поздно.

— Спасибо, мисс Варрен. Конечно, я отошла слишком далеко от дома. Но темнеть стало совсем недавно, когда я возвращалась и была примерно за милю отсюда.

Мисс Варрен посмотрела на Элен отсутствующим взглядом, и девушке показалось, что та находится отсюда не менее чем за тысячу миль.

— Миля — эго очень далеко, — сказала мисс Варрен,— а заходить далеко от дома неразумно, даже днем. Мне кажется, вы достаточно утомляетесь на работе. Почему бы вам не выйти в сад подышать свежим воздухом?

— Но, мисс Варрен, — возразила Элен, — это ведь не то что хорошая прогулка, когда можно размять ноги, верно?

— Я понимаю вас, — мисс Варрен слабо улыбнулась,— но я хочу, чтобы и вы поняли меня. Вы молодая девушка, и я буду в ответе, если с вами что-нибудь случится.

Было очень странно слышать подобное предупреждение из уст мисс Варрен, и у Элен пробежали мурашки по спине от смутного ощущения опасности. Угроза таилась повсюду, она словно насыщала воздух как в самом доме, так и за его стенами, в темной долине, заросшей мокрыми от дождя деревьями.

— Бланш.

Голос раздался из Синей Комнаты. Это был почти бас, который мог принадлежать и мужчине, и пожилой женщине.

Тотчас же величественная мисс Варрен съежилась, ее повелительная осанка пропала, и она стала похожа на прилежную школьницу, которую позвала учительница.

— Да, мама, — откликнулась она. — Иду!

Широкими торопливыми шагами мисс Варрен двинулась на зов и, к разочарованию любопытной Элен, закрыла за собой дверь Синей Комнаты.

«Странные типы, — думала Элен, поднимаясь по лестнице на третий этаж, — Симона — огонь, мисс Варрен — лед. Горячая вода и холодная, по очереди. Интересно, что будет, если их смешать?»

Элен любила задаваться такими вопросами, точно так же ей нравилось размышлять о том, что каждый день будет общаться с двумя холостяками — Райсом и молодым доктором, который лечит леди Варрен, и одним вдовцом — самим профессором, и сможет поупражняться в полузабытом ныне искусстве кокетства. Эти девицы викторианской эпохи, которые рассматривали каждого мужчину как кандидата в мужья, несомненно, извлекали максимум удовольствия из такой скучной материи, как разница между мужским и женским полом!

Оценивая интеллект профессора и предвкушая встречу с молодым доктором, Элен решила все же копить на черный день. Она верила в Бога, но не верила, что ей выпадет счастье Джен Эйр.

Подойдя к порогу своей спальни, она заметила, что в комнате Райса виден свет. Он, словно магнит, притягивал ее к себе.

— Вы дома, мистер Райс? — спросила она.

— Войдите и сами увидите, — ответил бывший студент.

— Я только хотела узнать, не горит ли свет зря.

— Пока что нет. Входите.

Элен приняла приглашение. Она привыкла к тому, что мужчины либо вовсе не обращали на нее внимания, либо были слишком внимательны, оставаясь наедине с ней.

Из этих двух способов поведения Элен предпочитала первый, — если ее обижали, она могла ответить тем же, но ее всегда смущало проявление усиленного интереса к ее персоне.

Ей нравился Стефан Райс, потому что он обращался с ней точно так же, как с другими девушками, — с легкомысленной простотой.

Когда Элен вошла, молодой человек курил, складывая свои вещи в открытый чемодан. Он был только в нижней рубашке, однако не извинился за свой костюм, поскольку его чувство приличия этот факт совершенно не затрагивал.

Как мужчина Райс не вызывал в Элен особых чувств, потому что она отдавала предпочтение тем, у кого на лице видны хотя бы слабые признаки интеллекта, но считала, что он очень красив, поскольку у него были крупные правильные черты лица и густые волнистые волосы. Правда, лоб его был низковат.

— Вы любите собак? — спросил он, пытаясь распутать клубок галстуков.　

— Дайте мне, — Элен решительно забрала у него галстуки. — Конечно, я люблю собак. Я работала с собаками.　

— Тогда вас надо занести в черный список. Я ненавижу женщин, которые дрессируют собак. Они выставляют себя на всеобщее обозрение в парках, как эти проклятые полицейские, которые знают одно слово: «Пройдемте!» Мне всегда хочется укусить их, раз уж собаки столь воспитанны, что не делают этого.　

— Да, конечно, — кивнула Элен, которая предпочитала не спорить зря. — Но мои собаки дрессировали меня. Они заключили друг с другом тайное соглашение тянуть одновременно в разные стороны. Удивительно, что я не превратилась в морскую звезду.　

Стефан громко засмеялся:　

— Молодцы… Кстати о собаках. Хотите увидеть нечто замечательное? Я сегодня купил его у одного фермера.　

Элен оглядела неубранную комнату.　

— Где он? — спросила она. — Под кроватью?　

— А вы разве спите под кроватью? Он на кровати, дурочка.　

— А если у него блохи?　

— А если у него нет блох? Сюда, Отто!　

Стефан поднял угол покрывала, и из-под него выглянул крупный щенок овчарки.　

— Он боится, — объяснил Стефан. — Интересно, что станет со старой мисс Варрен, если она его увидит? Она не позволит держать в доме собаку.　

— Почему? — спросила Элен.　

— Она боится собак.　

— Да нет, этого не может быть. Совсем наоборот. Это ее все боятся — она такая величественная!　

— Это только маска. Она жуткая трусиха. Пустое пугало. Надави на нее, и она сломается. Сейчас она напугана до смерти этим убийцей. Между прочим, вы боитесь его?　

— Конечно, нет. — Элен засмеялась. — Мне было бы страшно одной в доме. Но здесь полно людей, чего же бояться?　

— Не согласен. Все зависит от того, какие это люди. Всегда можно найти слабое звено. Например, мисс Варрен: она ничем не поможет вам.　

— Но все же, чем больше людей, тем безопаснее,— настаивала Элен,— он не решится проникнуть в дом… Вам надо что-нибудь зашить или заштопать?　

— Нет, спасибо, дорогая. Все уже зашила и заштопала божественная миссис Оутс. Божественная во всем, кроме одного, между прочим… Да, это железная дама. Ей можно доверять на сто процентов, если рядом нет бутылки.　

— Как, разве она пьет?　

Стефан в ответ только засмеялся.　

— Знаете, вам лучше уйти, — заметил он, — а то мисс Варрен поднимет бучу. Ведь это комната холостяка.　

— Но я же не леди из общества, — с негодованием сказала Элен. — Я прислуга. И они ждут вас к чаю.　

— То есть Симона ждет. Старина Ныотон просто пожирает пышки. — Стефан надел пиджак. — Я возьму с собой щенка. Представлю его семейству и угощу пышками.　

— Только не называйте это чудовище щенком! — воскликнула Элен, когда овчарка вылезла из-под покрывала и пошла за своим новым хозяином в ванную комнату.

 — Он еще маленький. — Голос Стефана выражал неподдельную нежность. — Я люблю собак и ненавижу женщин. Есть причины. Напомните мне потом, я расскажу вам историю моей жизни.　

Он, насвистывая, увел собаку, и когда свист затерялся в недрах дома, Элен почувствовала легкую грусть. Она знала, что ей будет недоставать Райса. Но, еще раз оглядев комнату, где царил вопиющий беспорядок, она сказала себе, что будет меньше работы, если студент уедет, и поэтому предоставила грустить Симоне.　

Чтобы выпить чаю, ей надо было спуститься вниз, в кухню. Не убрав комнату Райса, она поспешила к себе, чтобы скинуть жакет и ботинки. Поскольку было велено закрывать ставни только до второго этажа, она оставила все как есть.　

Несмотря на то что Элен очень спешила, она позволила себе небольшую роскошь — постояла у окна, глядя вниз, в долину, и наслаждаясь чувством безопасности. Там, за стенами дома, притаилась липкая темнота. Она словно двигалась, подползая все ближе, вслед за порывами ветра. Ни одного окна не светилось в коттеджах, разбросанных далеко друг от друга.　

«Интересно, где я стояла, глядя на дом, — подумала Элен. — Тогда казалось, что до него так далеко. Но я добралась до своей крепости, и сейчас мне ничего не угрожает».　

Элен не знала, что со времени ее возвращения произошли некоторые, казалось бы незначительные, события, которые стали первыми трещинами в стенах крепости. Когда разрушение началось, ничто уже не могло остановить его; все, что произошло потом, было как бы клином, который постепенно все расширял брешь, открывающую дом силам ночи.　

Глава 3. РАССКАЗ У КАМЕЛЬКА.

Элен спустилась в кухню по задней лестнице — спиралью крутых ступенек. На каждом этаже были площадка и небольшой коридор, дверь которого открывалась на парадную лестницу. Ступеньки были устланы старинным желто-коричневым линолеумом с рисунком под паркет.　

Элен эта обшарпанная задняя лестница всегда напоминала о прошлом, о веселых и безмятежных днях детства.　

Элен выросла в крошечной квартирке, где не было места не то что для горничной, но даже для кошки или большой шляпной коробки: детская коляска ютилась в ванной, а кладовая была встроена в единственный свободный уголок, который случайно оказался возле печки.　

Спустившись на цокольный этаж, Элен услышала веселый звон чайных чашек и сквозь матовое стекло кухонной двери увидела отблеск огня. Миссис Оутс пила чай из блюдца и одновременно поджаривала себе еще один тост.　

Это была высокая, статная женщина, широкоплечая и мускулистая, с грубоватыми чертами лица и выступающей нижней челюстью. Сейчас на ей не было формы горничной, и ее праздничную юбку предохранял от кухонной грязи фартук из уэльской фланели в черно-красную клетку.

— Я слышала, как вы сбегали по крутым ступенькам, — сказала она. — Но вы ведь имеете право пользоваться парадной лестницей.　

— Да, я знаю, — ответила Элен, — но эта винтовая лестница напоминает дом моей бабушки. Слугам и детям никогда не разрешалось подниматься по парадной лестнице, чтобы не портился ковер.　

— Очень интересно, — вежливо заметила миссис Оутс.

— И варенье… — продолжала Элен. — Сотни банок варенья, но клубничное и черносмородиновое давали только старшим. Дети получали ревеневое или тыквенное повидло… Мы, взрослые, бываем иногда очень жестокими.

— Это к вам не относится. Вам бы лучше сказать: «Эти взрослые».

— Эти взрослые, — повторила Элен, смиренно принимая поправку. — Я бы выпила с вами чаю, если вы не против, — ведь вашего мужа нет дома.

— С удовольствием. — Миссис Оутс встала, чтобы достать еще одну чашку и блюдце из старинного уэльского шкафа. — Как вам нравится мой чай? Чтобы заварить его как следует, нужно взять горячий чайник. Я вам дам такое же печенье, как у них в гостиной.

— Покупное? Ни за что на свете. Лучше дайте мне домашнего… Вы не можете себе представить, как мне у вас нравится, миссис Оутс. Час назад я думала, что мне больше не придется посидеть с вами на кухне.

Элен с удовольствием оглядела кухню. Это была очень большая комната с неровным полом, в темных углах притаились тени. Здесь не было ни белых эмалевых столов, ни застекленных полок, не было даже холодильника, но потрепанный ковер перед пылающим камином и прогнувшиеся плетеные стулья выглядели уютными и удобными.

— Ну и кухня, — сказала Элен. — И весь дом такой огромный! Наверное, вам и вашему мужу приходится нелегко.

— За Оутса можно не беспокоиться. — В голосе миссис Оутс слышались раздражение и горечь. — Чем просторнее, тем больше он пачкает и тем больше мне приходится убирать за ним.

— Здесь очень хорошо. Но все равно, у мисс Варрен будет сердечный припадок, если она увидит, что ставни еще не закрыты.

Элен посмотрела на небольшие, высоко расположенные окна. Они находились на одном уровне с садом, и сквозь забрызганное грязью стекло еле различались темные кусты, растрепанные ветром.

— Только что стемнело, — сказала миссис Оутс. — Я должна сначала выпить чаю.

— Разве вам не страшно здесь одной?

— Вы имеете в виду его? — презрительно спросила миссис Оутс. — Нет, мисс, я видела слишком много ленивых подонков, чтобы бояться кого-нибудь в брюках. Если он попытается сыграть свои штучки со мной, я сломаю ему челюсть.

— Но ведь он убийца, — напомнила Элен.

— Вряд ли он нас побеспокоит. Это вроде Ирландского приза — кто-то выигрывает, но не я и не вы.

Эти слова утешили Элен, и она, похрустывая тостом, почувствовала себя в полной безопасности. Мирно тикали старинные часы, мурлыкал рыжий кот, выбравший лучшее место на ковре у камина.

Внезапно Элен захотелось снова испытать щекочущее чувство опасности.

— Мне бы хотелось, чтобы вы рассказали мне про убийства, — сказала она.

Миссис Оутс с удивлением посмотрела на нее:

— Но ведь это все было в газетах, вы что, не умеете читать?

— Я, конечно, слежу за всеми важными событиями, — ответила Элен, — но меня никогда не интересовали преступления. Все же, если убийства произошли здесь было бы странно не знать, как это случилось.

— Верно, — согласилась миссис Оутс, смягчившись. —Так вот, первая девушка была убита в городе. Она танцевала голышом в каком-то клубе, но оказалась без работы. Она пришла в бар и хорошенько выпила. Видели, как она выходила из бара раньше других. Когда вышли остальные, она лежала мертвая в канаве. Лицо у нее было черное, как уголь.

Элен вздрогнула.

— Второе убийство тоже произошло в городе, правда? — спросила она.

— Да. Эта бедняжка была прислугой. У нее был свободный вечер. Когда хозяин вышел в сад, чтобы погулять с собакой, он нашел девушку на дорожке; она была задушена, как и первая. И никто не слышал ни звука, хотя это произошло прямо перед окнами гостиной. На нее должно быть, напали совершенно неожиданно

— Знаю, — кивнула Элен. — На дорожке были кусты, похожие на человеческие фигуры. И вдруг один из кустов набросился на нее.

Миссис Оутс удивленно посмотрела на Элен и стала считать на пальцах:

— Так где я остановилась? Одна, две, три. Да, третье убийство произошло в баре. У нас тут все переполошились, потому что это было уже не в городе, а в сельской местности, рядом с нами. Девушка, работавшая в баре, на минуту заскочила в кухню, чтобы сполоснуть несколько стаканов, и через две минуты ее нашли там: она была задушена собственным кухонным полотенцем. В баре было полно посетителей, но никто ничего не слышал. Он, должно быть, незаметно прошел через заднюю дверь и набросился на нее сзади.　

Слушая рассказ миссис Оутс, Элен испытывала чувство нереальности: такие вещи не могли произойти на самом деле. Но все эти ужасы обретали реальность, когда Элен, вспоминала о напоенном влагой мраке долины, о деревьях, льнущих к стеклам, так что в их очертаниях виднелись лица, искаженные гримасами, заглядывающие в окна, о подползающих в темноте кустах, которым словно хочется проникнуть в эту уютную кухню. Элен вдруг почувствовала, что она по горло сыта страхами.　

— Хватит, не рассказывайте больше, — попросила она миссис Оутс.　

Но та, начав рассказ, желала его закончить.　

— Последнее убийство, — продолжала она, — произошло в пяти милях отсюда. Молодая девушка, примерно вашего возраста, была воспитательницей в одной большой семье, приехала домой в отпуск и собиралась на танцы. Она была в своей спальне и надевала через голову красивое вечернее платье. Как раз в это время он набросился на нее и стянул атласное платье у нее на шее так, что оно врезалось ей в горло и девушка задохнулась. Лицо ее было закрыто тканью, и она ничего не видела. Эта девица слишком долго любовалась собой в зеркале и ничего не замечала вокруг. Самое вредное занятие. Я всегда говорила, что эти конкурсы красоты до добра не доведут.　

Элен изо всех сил старалась не дать волю воображению, поэтому она сразу же ухватилась за слабое место в рассказе:　

— Если бы она смотрела в зеркало, то увидела бы его отражение и он не застал бы ее врасплох. А если она надевала платье через голову, как она могла что-нибудь увидеть в зеркале? И потом, если руки у нее были свободны, она закрыла бы шею и не дала себя задушить.　

Но это не помогло. Элен очень живо представила себе эту сцену. Прежде всего, спальня… Может быть, потому, что собственность Элен ограничивалась несколькими платьями, она очень серьезно относилась к любой собственности, например к собственной комнате, даже если платил за нее кто-то другой.　

Она представила себе, что убитая воспитательница занимала такую же спальню, как у нее в «Вершине», — светлую и красиво обставленную. В ней было полно разных безделушек, которые девочки-подростки и взрослые девушки хранят, словно драгоценные сокровища — воспоминания о детстве, и женские трофеи — сувениры, купленные поклонниками в каком-нибудь ресторанчике. Хоккейные клюшки рядом со стилизованными длинноногими куклами, фотографии школьных подруг и поклонников, коробочки пудры, крем — и обернутое атласом тело, скорчившееся на ковре.　

— Как же он проник в дом? — спросила Элен, которой очень хотелось убедить себя, что такой ужас не может бытьправдой.　

— Очень просто, — ответила миссис Оутс. — Он залез на крышу веранды, а оттуда через окно забрался в спальню.　

— Но откуда он мог узнать, что девушка будет в спальне?　

— Он же сумасшедший, а такие знают все. Он охотится за молодыми девушками. Хотите верьте, хотите нет, но, если где-нибудь появится молоденькая девушка, он сразу же почует ее.　

Элен с опаской поглядела в окно, где с трудом можно было различить лишь блестящие от дождя ветки деревьев, наклоняющиеся над черной массой кустов.　

— А вы заперли заднюю дверь? — спросила она.　

— Давным-давно. Я всегда ее запираю, когда Оутс уезжает.　

— Что-то он задерживается.　

— Ничего страшного. — Миссис Оутс посмотрела на часы, надеяться на которые мог только очень легкомысленный человек, поскольку чаще всего они врали. — От дождя развезет все дороги, а машина у их старая. Оутс говорит, что приходится выходить из машины и толкать ее вверх по склону.　

— А новую сиделку ему нести на руках по грязи не придется?　

Но миссис Оутс неодобрительно отнеслась к игривому тону Элен.　

— Я никогда не беспокоилась на этот счет, — ответила она, — Оутса можно оставить наедине с любой красоткой.　

— Ну надо же какое доверие. — Элен снова глянула на темень за окнами. — Может быть, мы сейчас закроем ставни, чтобы здесь стало еще уютнее?　

— Какой толк от всех этих ставней и запоров? — проворчала миссис Оутс, неохотно вставая. — Если он захочет войти, он найдет способ… Ну ладно, все равно ставни придется закрыть.　

Закрывая ставни, Элен испытывала удовольствие. Ей казалось, что она одержала победу над всепроникающим мраком. Когда ставни были закрыты, и окна спрятались под короткими красными занавесями, кухня стала образцом приятного сельского интерьера.　

— Есть еще одно окно, в моечной, — заметила миссис Оутс, открывая дверь в противоположном конце кухни.　

За дверью, словно в угольной шахте, царила темнота. Когда миссис Оутс нашла выключатель и зажгла свет, Элен увидела чистую комнату с выбеленными стенами, где находились каток для белья, медный котел и стойки для тарелок.　

— Какое счастье, что сюда провели свет, — сказала Элен.　

— Почти всюду на этаже жуткая темень, — объяснила миссис Оутс. — Свет горит только в коридоре, кроме того, есть выключатели в кладовой и в буфетной. Оутс только обещает сделать все как следует, больше от него ничего не дождешься. Бедненький, ему бы еще пару жен, чтобы работать за него.　

— Прямо лабиринт какой-то, — удивилась Элен, открыв дверь из моечной в длинный коридор, который освещала всего одна электрическая лампочка, свисающая с потолка примерно в середине прохода. В ее свете был виден только кусок замощенного камнем пола; дальний конец и боковые ответвления прохода тонули в темноте. Кое-где виднелись закрытые двери, выкрашенные тусклой коричневой краской. В них было что-то мрачное, кладбищенское, и Элен представила себе, что за каждой из них находится запечатанный склеп.

— Вам не кажется, что в каждой закрытой двери всегда есть что-то таинственное? — сказала Элен. — Всегда хочется узнать, что находится по ту сторону двери.　

— Попытаюсь угадать, — ответила миссис Оутс. — Это копченая грудинка и связки испанского лука, и если вы откроете дверь кладовой, то убедитесь, что я не слишком ошиблась. Пошли. Здесь больше ничего нет.　

— Нет, — заявила Элен. — После ваших веселых сказок я не усну, если не открою каждую дверь. Я должна убедиться, что там никто не прячется.　

— А что может сделать такая пигалица, как вы, если увидит убийцу?　

— Напасть на него, не раздумывая. Если хорошенько рассердиться, то страх улетучится.　

Миссис Оутс рассмеялась, но Элен все же настояла на том, чтобы взять в моечной свечу, и пройтись по всему этажу. Миссис Оутс охраняла Элен, пока та внимательно осматривала кладовую, буфетную, столярную мастерскую и другие служебные помещения.　

В конце коридора находился еще один проход, еще более мрачный и темный, который вел в дровяной оклад и угольный погреб. Пробираясь среди пыльных мешков и заглядывая во все уголки, Элен освещала каждый выступ, каждую нишу,　

— Что вы надеетесь найти здесь? — поинтересовалась миссис Оугс. — Приятного молодого человека?　

Но она перестала улыбаться, когда Элен остановилась еще перед одной закрытой дверью.　

— Вот место, куда не попадем ни мы с вами, ни кто-либо другой, — сердито сказала она. — И если ваш псих попадет туда, то я скажу, что ему очень повезет.　

— Почему? — удивилась Элен. — Что там?　

— Винный погреб — и ключ есть только у профессора. Ближе этой двери к нему не подойти.　

Элен, которая в рот не брала спиртного, разве что при особых обстоятельствах, вспомнила, что с самого ее поступления на службу в «Вершине» к обеду ни разу не подали ни вина, ни чего-нибудь более крепкого.　

— Что, они здесь все трезвенники и пьют только чай? — спросила она.　

— Профессору ничто не мешает пропустить стаканчик, раз у него ключ,— ответила миссис Оутс, — но Оутсу и молодым джентльменам приходится идти в бар, чтобы хоть немного промочить горло. Мистер Райс — единственный, кто несколько раз поинтересовался, не хочется ли мне выпить.　

— Безобразие, что при такой тяжелой работе вам не позволяют выпить даже пива, — посочувствовала Элен..

— Мне выдают компенсацию, — сообщила миссис Оутс. — Мисс Варрен помешалась на том, чтобы в этом доме не подавать на стол никаких крепких напитков. Она вроде профессора — никого не трогает, если оставить ее с ее драгоценными книжками. Она не злая — просто запрещает то, ради чего стоит жить. В этом она вся.　

Элен точно так же представляла себе мисс Варрен: серая и выцветшая, вечно с книгой, не дающая людям делать то, что им хочется.　

Перед тем как повернуть назад, миссис Оутс не смогла сдержать свои чувства и сильно пнула ногой дверь винного погреба.　

— Я дала себе клятву, — торжественно произнесла она, — что, если мне когда-нибудь попадется ключ от этого погреба, в нем станет одной бутылкой бренди меньше.　

— Наверное, исключительно для того, чтобы угостить эльфов, — предположила Элен и продолжила:— Пошли назад в кухню. Я должна рассказать вам что-то страшное.　

Когда они вернулись в кухню, миссис Оутс вдруг засмеялась:　

— Вы должны что-то рассказать мне. Ну а я должна вам кое-что показать. Посмотрите-ка вот на это.　

Она открыла один из стенных шкафов и показала на ряд пустых бутылок, выстроившихся на полке.　

— Мистер Райс называет их «покойнички» или «пустышки». Он принес мне несколько бутылок джина и бренди из бара.　

— Он хороший парень, — заметила Элен. — В нем что-то есть. Жаль, что он такой испорченный.　

— Не так страшен черт, как его малюют, — сказала миссис Оутс. — Его исключили из этой школы в Оксфорде потому, что он жил с какой-то девицей. Но он сказал мне однажды, что скорее был совращенным, чем совратителем. Женщины его не очень-то интересуют.　

— Но он флиртует с Симоной.　

— Он просто развлекается. Когда она говорит «а», он говорит «б». Он дразнит ее, вот и все.　

Элен засмеялась, глядя на раскаленные угли в камине. Она не знала, что в неприступной крепости появляются все новые и новые трещины. Она погладила рыжего кота, который ответил необычайно громким мурлыканьем, и ее вечернее приключение показалось ей чем-то очень далеким.　

— Я обещала вам рассказать кое-что, — заметила Элен, — так вот, хотите верьте, хотите нет, но когда я проходила по роще, то встретила этого душителя.　

Было ясно, что она не вполне верила, что действительно встретила убийцу, хотя, чтобы придать своему рассказу как можно больше правдоподобия и произвести впечатление на миссис Оутс, подробно описала, как все произошло. Это было вроде страшной сказки, обрывающейся на самом интересном месте: человек прячется за деревом, и никто не знает, какое черное дело он задумал.　

Но не только Элен считала убийство чем-то невероятным и неправдоподобным. В коттедже, расположенном на склоне холма недалеко от «Вершины», черноглазая девушка смотрела на себя в зеркало, немного запотевшее от сырости. Она порозовела от влажного горного воздуха и улыбалась, дерзко и немного вызывающе.　

От нее веяло бодростью и жизнерадостностью и казалось, что она не даст себя в обиду. Решительным движением она надела ярко-красный берет ручной вязки, сдвинула его набок, так что он почти закрыл короткие черные, волосы, напудрила носик и щеки, и намазала совершенно ненужной ей помадой влажные алые губы, что-то напевая про себя.　

Девушка оглядела свою комнатенку с низким оштукатуренным потолком, потрескавшимися стенами и наглухо закрытым окном, перед которым висела старая муслиновая занавеска, и ей еще больше захотелось выйти из дома. Она убеждала себя, что должна сделать это потому что ей тошно от того, что она вынуждена сидеть здесь, как в тюрьме, вдыхая кислые домашние запахи. Каждый вечер умирать от скуки только от того, что где-то совершено преступление! Ей не терпелось оказаться в баре, пококетничать с парнями, выпить стакан сидра и послушать по радио какую-нибудь приятную музыку.　

Она застегнула доверху свое красное кожаное пальто, всунула ноги в резиновые сапожки и спустилась на ощупь по скрипучим ступенькам. Когда девушка выскользнула из коттеджа, ее сердце забилось сильнее, но не от страха, а от предвкушения приятного вечера. Она так же привыкла ходить темной узкой дорожкой, круто спускающейся в долину, как житель Лондона привыкает к Пикадилли. Безлюдная долина была ей хорошо знакома и не внушала ужаса, ее нервы были в полном порядке, и она не могла представить себе, что кто-то может на нее напасть. Быстрыми и уверенными шагами она спускалась по каменистому склону,　

Подойдя к молодой рощице, девушка почувствовала, что она почти у цели. Ей надо было пройти всего около мили по ровной дороге, чтобы попасть в бар.　

Дом профессора Варрена возник перед ней как символ цивилизации. Он был так близко, что она различала слова песни, которую исполнял оркестр Джека Хилтона.　

Девушка, как и многие жители Уэльса, обладала музыкальным слухом, и у нее был хороший голос. Она сразу подхватила мелодию и запела во весь голос, придумывая свои слова там, где не могла их расслышать.　

Дождь стекал по ее лицу, бил в глаза путаницей непрерывных косых струй, пробивавшихся сквозь негустой покров лиственниц, земля размокла и поддавалась под ногами, несмотря на толстый ковер из хвои.　

Здоровая, счастливая и беспечная, девушка шла навстречу своему будущему. Не обращая внимания на погоду, словно слившись с окружающим, она пела, пробираясь сквозь темные заросли как воплощение цветущей юности.　

У нее было прекрасное зрение, и она ясно различала узкую аллею деревьев, которые в конце рощи, там, где она редела, росли в один ряд. Но она не обладала таким живым воображением, как Элен, поэтому, заметив, что один из стволов движется, подумала, что его раскачивает ветер.　

Если бы она всмотрелась в это дерево более пристально, то не поверила бы своим глазам. Здравый смысл убедил бы ее в том, что деревья не могут отрываться от своих корней. Но она не обратила на дерево внимания и запела еще громче, проходя темной аллеей,　

Когда девушка поравнялась с последним деревом, оно внезапно превратилось в человека. Ветви оказались скрюченными руками, которые потянулись к ней. Но она все еще не верила.　

Потому что знала, что такого просто не может быть.

Глава 4. ВОСПОМИНАНИЯ.

— Дерево зашевелилось, — таинственно прошептала Элен, заканчивая свой рассказ в спокойной и уютной кухне, — и я с ужасом увидела, что это человек. Он притаился там, как тигр, готовый броситься на свою жертву.　

— Ну, ну, дальше. — В голосе миссис Оутс звучала явная насмешка. — Я сама видела это дерево. Оно часто ожидало Сервиден, когда та работала у нас. И всякий раз дерево было другим.　

— Сервиден? — повторила Элен.　

— Да. Она живет в коттедже, здесь на холме. Красивая девушка, но ей бы надо по-другому одеваться. Старая леди Варрен ее не выносила. Она говорила, что у нее пахнет от ног, и если Сервиден мыла пол под кроватью, леди поджидала с палкой в руках. Когда Сервиден вылезала из-под кровати, старуха пыталась ударить ее по голове.　

Элен засмеялась. Жизнь часто оборачивалась к ней своей мрачной стороной, но от этого не переставала быть вечной комедией.　

— Я узнаю об этой милой старушке все более интересные подробности, — сказала она. — Мне бы хотелось помыть пол под ее кроватью. Она бы поняла, что ни за что меня не поймает.　

— Сервиден тоже так думала. Она старалась обмануть старуху и выскакивала из-под кровати в тот момент, когда та меньше всего этого ожидала… Но в конце концов та ее поймала, она так стукнула Сервиден, что ее отец вынужден был прийти и увести ее.　Она, конечно… Что это такое?　

Элен замолчала и прислушалась. Снова раздался тот же звук: кто-то упорно стучался в оконную раму. Было непонятно, откуда исходил звук, но казалось, что стучали где-то рядом.　

— Где это стучат? — спросила Элен.　

Миссис Оутс тоже прислушалась.

— Наверное, это окно в коридоре, — сказала она. — Там почти совсем оторвался шпингалет. Оутс несколько раз говорил, что починит.

— Это опасно? — забеспокоилась Элен.　

— Не волнуйтесь, мисс. Ставни закрыты. Никто не сможет к нам забраться.　

Но ветер усиливался, и монотонный стук и скрежет становились все громче. Это так действовало Элен на нервы, что она не могла спокойно пить чай.　

— Ужасная ночь, — сказала она, — и если тот человек поджидал Сервиден, я ей не завидую.　

— Ну, сейчас он уже схватил ее, — засмеялась миссис Оутс, — и она уже не замечает, какая погода.　　

— Опять стучит… Далеко у вас инструменты? — У Элен загорелись глаза, потому что она обожала всякую мелкую столярную и слесарную работу. — Понимаете, миссис Оутс, этот стук будет раздражать вас, вы испортите обед и у нас будет несварение. Посмотрим, может я смогу это исправить.　

— Всегда вы найдете себе работу, — проворчала миссис Оутс, следуя за Элен в моечную.　

Небольшое окно было в конце длинного коридора, куда они попали открыв дверь в моечной. Элен открыла ставни. Да шпингалет совсем оторвался, вот валяется. Но что можно сделать без инструментов? 

Порывы ветра разбивали капли дождя по стеклу. Высокая женщина и маленькая девушка стояли рядом у окна, всматриваясь в темноту. Они видели только черную путаницу кустов и блестящие ветки, колеблющиеся под ветром.　

— Ну и жуть там снаружи, — заметила Элен. — Чтобы прибить шпингалет нужны инструменты, гвозди, шурупы. Не знаете где все это?　

— Сейчас посмотрю. Оутс вечно бросает ящик с инструментами где попало.　

Миссис Оутс ушла, оставив Элен одну у окна.

Ночь за окном окончательно вступила в свои права, мрак был угрожающе плотным, как черный камень, но непосредственно у окна куста не было, так что уже не создавалось впечатление серой массы, ползущей к дому. Что позволило Элен взбунтоваться против собственного страха.　

— Ну, входи, если посмеешь! — громко крикнула она.　

Ответ на ее вызов последовал незамедлительно — пронзительный крик из кухни. Элен замерла. Все ясно: в углу кухни притаился маньяк, и она, Элен, виновата в том, что несчастная, ничего не подозревающая миссис Оутс попала прямо к нему в лапы.　

Элен схватила деревянный брусок, которым закладывали ставни, и бросилась в кухню.　

Миссис Оутс встретила ее еще одним не менее громким визгом, но Элен не могла понять, что напугало храбрую женщину до такой степени, что та была на грани истерики.　

— Мышь! — крикнула она. — Она побежала вон туда!　

Элен смотрела на миссис Оутс, не веря своим глазам: 　

— Не может быть, чтобы вы испугались маленькой мышки. Такого не бывает. Это уже устарело.　

— Но у меня от них мурашки бегают по телу,— захныкала миссис Оутс.　

— В таком случае, как мне не жалко, должно совершиться убийство. Эй, Рыжик, Рыжик, кис-кис!　

 Но Элен так и не смогла привлечь внимание кота, который продолжал старательно вылизывать лапы, полностью отдавшись любимому делу. Миссис Оутс извинилась за него:　

— Он очень вежливый и общительный кот, мыши не по его части. Вот Оутс живо убил бы мышь.　

— Если это намек, то я отказываюсь понимать его. Я не могу убить мышку, мне ее жалко, попробую ее прогнать.

Элен приспосабливалась к любой ситуации и очень живо воспринимала все изменения. Она знала, что драма часто завершается фарсом, как сейчас, когда она, ползая на коленях по полу кухни, изо всех сил била палкой по доскам.　

Когда кончится эта ночь, и волна страха, затопившая дом, схлынет, Элен вспомнит, что одной из причин этого страха было это ничтожное создание. Из-за этой мышки было пережито столько ужасных минут.　

Тут наконец Элен увидела противника — маленького и довольно симпатичного грызуна. Мышка резвилась вдали от нее без всякого страха, словно давний жилец, уверенный в своих правах.　

— Где ее норка? — шепотом спросила Элен.　

— В том углу, — дрожащей рукой показала женщина. — Оутс все время обещает заделать ее.

Элен загоняла мышку в ее дом, и внезапно вздрогнула, услышав шаги на задней лестнице.　

— Кто там? — крикнула она.　

— Это не он, — засмеялась миссис Оутс. — Если он придет, вы его не услышите. Он подкрадывается бесшумно. Это похоже на шаги мистера Райса.　

В это время дверь отворилась, и Стефан Райс вошел в кухню с чемоданом в руке. Он замер, увидев скромную и воспитанную мисс Кейпел на коленях с растрепанными волосами, падающими на глаза.　

— Что происходит? — спросил он. — Играете в индейцев или побились об заклад, кто скорее доползет до угла? Примите меня.　

— Я гоню мышь, — объяснила Элен.　

— Чудный спорт. Я помогу вам.　

— Нет, я не хочу ее ловить. — Элен поднялась на ноги и положила брусок на стол. — Я думаю, она уже убежала.　

Стефан сел на стул и огляделся.　

— Здесь я всегда чувствую себя как дома, — сказал он. — Это единственная комната в этом ужасном доме, которая мне нравится. Мы здесь с миссис Оутс устраиваем коллективные молебны.　

— Где ваша собака? — спросила Элен.　

— У меня в комнате. К несчастью, мисс Варрен не пришла пить чай с нами. Поэтому представление откладывается.　

— Зачем вам это? — спросила Элен. — Все равно вы завтра уезжаете. Лучше пусть мисс Варрен ничего не знает.　

— Нет, — Стефан упрямо выставил свой и без того выдающийся подбородок. — Я предпочитаю играть в открытую. Это не так уж благородно с моей стороны, потому что я знаю, что доблестный Ньютон так или иначе просветит ее.　

— Неужели он скажет ей? — не поверила Элен.　

— А то как же! По правде говоря, Отто не произвел особенно благоприятного впечатления. Несчастный не привык к торжественным чаепитиям. Как и его хозяин, он лучше чувствует себя на кухне.　

— Но миссис Ньютон он должен понравиться, — настаивала Элен, которая основывалась на известном изречении: «Любишь меня — люби мою собачку».　

— Если он ей и понравился, она этого не обнаружила. 

Открыв чемодан, который оказался пустым, Стефан повернулся к миссис Оутс:

— Где наши «пустышки»? Я лучше унесу этих «покойничков» в бар, чтобы их случайно не увидел ваш супруг, а то у него будет сердечный припадок.　

— Наверное, вы хотите проститься с молодой дамой, которая там работает? — Миссис Оутс подмигнула Элен, которая, благодаря долгим кухонным разговорам, знала, что та намекает на дочь хозяина бара. По всей видимости, эта молодая дама не только играла роль святой — покровительницы этого заведения, но была магнитом, притягивающим к себе все не очень многочисленное мужское население округи.　

Миссис Оутс, пользуясь своим привилегированным положением хозяйки, задала Райсу еще один нескромный вопрос:　

— А что скажет другая ваша дама, если вы проведете свою последнюю ночь не дома?　

— Другая моя — кто? — спросил Стефан.　

— Миссис Ньютон Варрен.　

— Миссис Ньютон Варрен — почтенная замужняя женщина. Без всякого сомнения, она проведет вечер в обществе своего верного супруга, решая математические задачи… У вас свежий чай?　

Элен не расслышала его вопроса, потому что ей внезапно пришла в голову интересная мысль.　

— А мисс Варрен пила чай наверху, в спальне леди Варрен? — спросила она.　

— Очевидно, да, — ответил Стефан.

— Она, наверное, сидит там уже очень давно. Может быть, заменить ее?　

— Если вы сделаете это, — поучительным тоном сказал Стефан, — проследите, чтобы у старухи было достаточно подушек. Конечно, если вы умеете увертываться.　

— А что, она всегда бросается подушками? — недоверчиво спросила Элен.　

— Это единственный известный ей способ самовыражения.　

— Неважно. Я считаю, что для своего возраста она очень энергична, можно только восхищаться этим.　

— Вы будете разочарованы, — произнес Стефан.— Она просто старая перечница со скверным характером, ужасно невоспитанная. Когда меня представляли ее величеству, она ела апельсин и, чтобы произвести впечатление, выплюнула в меня сразу все зернышки.

Вспомнив эту сцену, Райс засмеялся.　

— Мне бы очень хотелось увидеть, как она швыряет овсянку в эту зануду сиделку, — сказал он.　

— Но это, наверное, получилось совершенно случайно. Леди Варрен не думала, что попадет в нее.　

Миссис Оутс подняла слезящиеся глаза от лука, который она прилежно чистила.　

— Нет, мисс, — возразила она. — Леди Варрен ни за что бы не промахнулась. Когда она была моложе, то целыми днями охотилась на кроликов и птицу. Говорят, что она и в постели не расставалась с ружьем.　

— Значит, она уже долго живет здесь? — спросила Элен.　

Девушка надеялась, что ее любопытство будет удовлетворено в полной мере — таинственный вид миссис Оутс говорил о том, что ей хочется посплетничать.　

Стефан разминал сигарету, рыжий кот мурлыкал на ковре, мышка умывалась, чувствуя себя в полной безопасности в своей норке. В светлой кухне царило спокойствие, а за стенами дома бушевала буря. 

Бешеный порыв ветра разбился об угол дома. Медленно, словно под нажимом невидимых пальцев, окно в коридоре, не закрытое на шпингалет и с распахнутыми ставнями, приотворилось в сад, и ночь получила доступ в дом.　

Ночь заглянула сквозь эту брешь в тускло освещенный коридор, конец которого терялся в тени. За углом расположились служебные помещения — лабиринт небольших комнат, где легко мог укрыться человек.　

В кухне миссис Оутс развлекала публику.　

— Говорят, — таинственным шепотом сообщила она, — что старая леди Варрен застрелила своего мужа.　

— Не может быть! — в один голос воскликнули Элен и Стефан.　

— Может! — заявила миссис Оутс. — Сейчас это кажется бабушкиными сказками, но моя мать рассказала мне все, как было. Старый сэр Роджер был точь-в-точь такой же, как наш профессор, — замкнутый и молчаливый, его интересовали только книги. Он заработал кучу денег каким-то изобретением и построил дом в этом месте, чтобы не иметь соседей. Леди Варрен все это не нравилось, и она постоянно пилила его. Однажды они очень серьезно поссорились у него в кабинете. Люди слышали, что она назвала его подонком и пригрозила убить. Через несколько минут его нашли мертвым. Его застрелили из охотничьего ружья леди Варрен.　

— Скверно, — пробормотал Стефан.　

— Да, все думали, что ее повесят, — продолжала миссис Оутс. — На дознании ей задали несколько очень неприятных вопросов, однако она настаивала на том, что это был несчастный случай, и адвокат вызволил ее… Но к ней стали относиться в этих местах так, что она уехала за границу, — вообще-то, она и так бы уехала, потому что ненавидела этот дом.　

— Потом в нем никто не жил? — спросила Элен.　

— Нет, профессор оставил Оксфорд, приехал сюда и вел себя точно так же, как его папаша, — постоянно сидел в четырех стенах и никуда не выходил. Старая леди Варрен вернулась только когда заболела.　

— А что с ней? — поинтересовалась Элен. — Чем она больна?　

Миссис Оутс поджала губы и покачала головой:　

— Тяжелый характер и раздражительность, больше ничего.　

— Но, миссис Оутс, она должно быть серьезно больна, раз ей нужна сиделка и доктор велит ей лежать.　

— Он считает, что так она доставит меньше хлопот. А она полагает, что ей так удобнее ставить дом вверх дном. Она развлекается, выставляя одну сиделку за другой и запугивая новеньких.　

— Но мисс Варрен сказала мне, что профессор очень беспокоится за ее сердце, — настаивала Элен.　

— Ах, разве можно пренебрегать матерью, которая тебя родила? — заявила миссис Оутс, впадая в сентиментальность.　

— Но ведь она же только его мачеха, — возразил Стефан. — У нее никогда не было детей. Они ждут, что леди скоро отдаст концы; коршуны уже собрались над ее головой. Симона сказала мне, что старушка грозит составить завещание и все свои деньги отказать благотворительным заведениям. У нее испорченный вкус, и, по всей видимости, она хорошо относится только к Ньютону. Во всяком случае, она назначила ему ежегодное содержание, которое перестанут выплачивать после ее смерти. Вот почему он здесь.

— Его папаша послал за ним, — объяснила миссие Оутс.　

Элен подумала о холодных как лед глазах профессора и отсутствующем взгляде мисс Варрен. Невозможно было поверить, что им обоим не чужды финансовые соображения.　

— Ой, — вдруг сказал Стефан, подскочив на столе, куда он небрежно уселся. — Что это такое?　

Он вытащил из-под себя деревянный брусок, который Элен тут же выхватила у его с виноватым видом.　

— Простите, — сказала она. — Это от ставни в коридоре. Очень хорошо, что вы напомнили мне о ней. Я постараюсь там кое-что исправить, зафиксировать оконную раму.　

После всего, что она услышала, ей хотелось как можно быстрее закончить эту работу и подняться наверх в Синюю Комнату.

«Но что можно сделать без инструментов?» думала Элен, вновь оказавшись у неисправного окна, на этот раз одна.

Идея, вот валяется какая-то бечевка! Она привязала один конец бечевки к оконной ручке, второй прикрутила, предварительно закрыв одну створку  ставни, к той ее детали, куда вкладывался брусок. Все, болтаться и стучать не будет! Она закрыла вторую створку ставни, заложила ставни бруском  и вернулась в кухню.

К ее удивлению, Стефан помогал миссис Оутс чистить лук.　

— Она всегда заставляет меня работать, — пожаловался он. — Так она объясняет присутствие мужчины в кухне, когда возвращается Оутс. Кстати, почему он так задерживается? Ставлю пять шиллингов, что он сбежал с красивой новой сиделкой.　

Миссис Оутс фыркнула:　

— Если она похожа на прежнюю, то ей придется схватить Оутса за нос, чтобы заставить поцеловать… Вы действительно намерены подежурить у леди Варрен, мисс?　

— Я спрошу, может мисс Варрен разрешит мне.　

— Тогда запомните, что я вам скажу, и будьте настороже. Я уверена, что она далеко не так беспомощна, как все они думают. И ходит не хуже, чем мы с вами. Она всегда готова подстроить какую-нибудь каверзу. Кстати, вы слышали, как она говорит, когда забывает, что она слабая старушка? Вы слышали ее голос?　

Элен вдруг вспомнила низкий голос, почти бас, доносившийся из Синей Комнаты. Здесь была какая-то тайна. Охваченная любопытством, Элен направилась к двери почти бегом.　

— Да, окно больше стучать не будет, — уходя успокоила всех Элен. — И ставни закрыты. Так что сейчас мы в полной безопасности.

Глава 5. СИНЯЯ КОМНАТА.

Пока Элен поднималась по лестнице, ее не покидало странное чувство — она словно ожидала, что произойдет нечто необыкновенное. Такое с ней случалось в детстве, когда она, забросив игрушки, разговаривала с Мистером Пауком, которого сама придумала.　

Она проводила долгие часы в углу гостиной, болтая со своим воображаемым собеседником. В сумерках, когда по стенам комнаты скользили отблески огня, пылающего в камине, ее герой оживал и становился почти реальным.　

Вначале мать была против проникновения сверхъестественного элемента в жизнь ее маленькой дочери, но потом поняла, что Элен избрала самого послушного и верного товарища детских игр — собственное воображение, примирилась с невидимым Мистером Пауком и часто расспрашивала о нем Элен, а та с воодушевлением описывала его подвиги.　

Лестница освещалась лампой, свисающей на шнуре с потолка мансарды, поэтому на лестничной площадке второго этажа царил полумрак, хотя туда и падал свет из коридора при открытой двери. В коридоре рядом с дверью на мраморном столике стояло огромное десятифутовое зеркало в резной раме, покрытой поблекшей позолотой.　

Подойдя к зеркалу, Элен увидела свое отражение — маленькое бледное лицо выплыло из глубин тусклого стекла, словно труп утопленника, поднявшийся на поверхность глубокого озера на седьмой день.　

Элен вздрогнула, и внезапный беспричинный испуг показался ей дурной приметой.　

Она постучалась в дверь Синей Комнаты, и к ней вышла мисс Варрен, побледневшая и утомленная после долгого дежурства у постели больной.　

— Приехала новая сиделка? — спросила она.　

— Нет, еще не приехала. — Голос Элен звучал почти весело. — И нам придется ждать ее еще очень долго. Миссис Оутс говорит, что дороги на холмах развезло и машине будет трудно проехать.　

— Да, это верно, — неохотно согласилась мисс Варрен. — Пожалуйста, дайте мне знать, как только она приедет. Пусть она поест что-нибудь и сменит меня.　

Элен тотчас же ухватилась за представившуюся возможность.　

— Можно мне посидеть с леди Варрен? — спросила она.　

Мисс Варрен ответила не сразу. Она знала, что ее брат ни за что не доверил бы уход за леди Варрен неопытной молодой девушке, но та казалась добросовестной и вполне надежной.　

— Спасибо, мисс Кейпел,— ответила она. — Это было бы очень любезно с вашей стороны. Леди Варрен уснула, поэтому вам придется сидеть очень тихо и наблюдать за ней.　

Мисс Варрен направилась к себе по коридору, но на ходу обернулась, чтобы дать еще некоторые указания:　

— Если она проснется и попросит что-нибудь, или если у вас будут какие-то трудности, немедленно обращайтесь ко мне.　

Элен пообещала, сознавая, что обратился к мисс Варрен только в самом крайнем случае. Она решила выйти из любого положения своими силами, втайне надеясь, что ей представится случай проявить себя.　

Любопытство Элен достигло предела, когда она наконец переступила порог таинственной Синей Комнаты. Это было просторное помещение, обставленное массивной полированной мебелью, немного мрачное из-за темно-синих обоев, ковра и гардин. В камине тлели багровые угли. В воздухе чувствовался запах гнилых яблок, который тщетно старались заглушить лавандовой водой.　

Леди Варрен лежала на большой кровати в темно-красном стеганом шелковом жакете. Голова ее покоилась на множестве подушек. Глаза старухи были закрыты, она тяжело дышала.　

С первого взгляда Элен поняла, что Стефан не ошибся: в прикованной к постели старухе не было ничего величественного. Лицо ее, испещренное морщинами, как старая карта, носило печать эгоизма и скверного характера. Седые волосы были довольно коротко подстрижены и падали на лоб и шею неровными густыми прядями, а нос был подозрительно красным.　

Пройдя на цыпочках через комнату, Элен села на скамейку у камина. Она заметила, что каждый кусок угля обернут белой бумагой, так что корзина казалась наполненной снежками. Элен поняла, что это сделано для того, чтобы угли не стучали, когда их бросают в камин, и сидела совершенно тихо, словно слившись со скамейкой.　

Леди Варрен продолжала громко дышать через равные интервалы, словно паровой каток. Внезапно у Элен появилось подозрение, что леди Варрен притворяется, разыгрывая комедию специально для нее.　

«Она не спит, — подумала Элен, — она просто мошенничает».　

Леди Варрен дышала все так же громко и, по всей вероятности, спала, но Элен чувствовала, что за ней наблюдают.　

Когда Элен повернула голову, чтобы посмотреть на кровать, веки леди Варрен были крепко сжаты. Предвкушая новую интересную игру, Элен приготовилась застать старуху врасплох и после нескольких безуспешных попыток наконец поймала ее. Неожиданно подняв голову, Элен заметила, что старуха подсматривает за ней из-под век очень живыми блестящими глазами. Леди Варрен сразу же плотно зажмурилась, но потом поняла, что дальше притворяться бесполезно и сказала слабым дрожащим голосом:　

— Подойдите сюда.　

Помня о предупреждении миссис Оутс, Элен осторожно приблизилась к кровати. В своем синем платье с фартуком она казалась очень маленькой, бледной и почти незаметной на фоне темно-синих обоев.　

— Подойдите поближе, — приказала леди Варрен.　

Элен повиновалась, не отрывая глаз от предметов, стоящих на столике возле кровати. «Интересно, какой снаряд старуха запустит ей в голову?» Бессознательно она протянула руку к самой большой бутылке с лекарством.　

— Поставьте бутылку на место, — прикрикнула на нее больная, — она моя.　

— Ах, простите, — торопливо сказала Элен. — Я тоже не люблю, когда трогают мои вещи.　

Чувствуя, что между ними есть что-то общее, Элен смело подошла к кровати и улыбнулась леди Варрен.

— Вы очень маленькая, — заметила та после долгого молчания. — Никакого стиля. Абсолютно не производите впечатления. Я думала, что мой внук проявит больше вкуса, когда будет выбирать себе жену.　

Элен поняла, что Симона отказалась посетить Синюю Комнату, хотя Ньютон много раз просил ее об этом.　

— У него прекрасный вкус, — сказала Элен. — Его жена очень красива, а я вовсе не его жена.　

— Кто же вы такая? — спросила леди Варрен.　

— Я мисс Кейпел, помощница.　

Старуха вздрогнула, и ее лицо исказилось, словно под влиянием какого-то сильного чувства. Ее блестящие глаза уставились в одну точку, рот открылся, как будто она хотела закричать.　

«Чего-то испугалась, — подумала Элен. — Но чего? Кажется, меня!»　

Но последовавшие слова леди Варрен опровергли это предположение. Она перевела дыхание и крикнула низким, почти мужским голосом:　

— Уходите!　

Испуганная этой внезапной переменой, Элен повернулась и бросилась бежать, каждую минуту ожидая, что о ее голову разобьется бутылка с лекарством. Но не успела она добежать до двери, как ее остановил новый крик:　

— Вернись, глупышка!　

Удивленная новым поворотом событий, девушка снова подошла к кровати. Старуха заговорила с ней слабым, ноющим голосом так тихо, что Элен едва могла разобрать слова:　

— Уходи из этого дома. Слишком много деревьев.　

— Деревьев? — переспросила Элен, вспомнив о страшном дереве у ворот, последнем в ряду молодых лиственниц.　

— Деревьев, — повторила леди Варрен, —Они вытягивают ветви и стучат в окна, они пытаются войти в дом… Когда наступает темнота, они движутся, ползут к дому… Уходи.　

Слушая старуху, Элен почувствовала, что у них есть нечто общее. Очевидно, и леди Варрен когда-то стояла в сумерках у окна, наблюдая за нашествием кустов, затянутых туманом. Конечно, все это лишь игра воображения, но, видимо, и у леди Варрен есть свой Мистер Паук.

Одной из маленьких слабостей Элен было стремление нравиться, и ей очень захотелось завоевать симпатию леди Варрен.　

— Удивительно! — сказала она. — Я подумала об этих деревьях совершенно то же, что и вы.　

К несчастью, леди Варрен восприняла слова Элен как недопустимую вольность.　

— Я не желаю слушать, о чем ты думаешь. Если я и беспомощна, это не значит, что ты можешь себя так вести. Как тебя зовут?

— Элен Кейпел, — ответила девушка, обескураженная раздражением больной.　

— Сколько тебе лет?　

— Двадцать три.　

— Не ври. От силы девятнадцать.　

Элен была удивлена проницательностью старухи. Ее хозяева никогда не оспаривали тот возраст, который она указала.　

— Это нельзя назвать настоящей ложью, — объяснила она. — Я чувствую, что имею право прибавить себе годы, потому что я уже очень много испытала. Я начала зарабатывать себе на жизнь, когда мне было четырнадцать.　

Леди Варрен нисколько не была тронута этим фактом.　

— Почему? — спросила она. — Ты что, дитя любви, незаконнорожденная?　

— Конечно нет! — с негодованием ответила Элен. — Мои родители венчались в церкви. Но они не могли содержать меня. Им не повезло.　

— Они умерли?　

— Да.　

— Тогда им повезло.　

Несмотря на свое подчиненное положение, Элен всегда храбро защищала свои жизненные принципы, если кто-нибудь пытался опровергнуть их.　

— Нет, — возразила она. — Жизнь замечательная штука. Когда я просыпаюсь, я рада уже тому, что жива.　

Леди Варрен что-то проворчала, потом продолжила допрос:　

— Ты пьешь?　

— Нет.　

— А мужчины?　

— Ну что вы! Мне на них не везет.　

Элен засмеялась, но леди Варрен даже не улыбнулась. Она так долго смотрела на девушку, что ее блестящие глаза казались невидящими и застывшими. Она явно что-то задумала.　

Тишину нарушало только тиканье часов. В затухающем камине внезапно вспыхнуло яркое пламя.　

— Подбросить еще угля? — спросила Элен.　

— Нет. Дай мне мои зубы.　

Просьба была так необычна, что Элен вздрогнула. Но она сразу же поняла, что леди Варрен имела в виду свою искусственную челюсть, которая лежала в эмалированной кружке на столике.　

Элен тактично смотрела в сторону, пока больная вытаскивала челюсть из дезинфицирующего раствора и прилаживала ее к деснам.　

—Элен, — почти нежно проворковала старуха, — я хочу, чтобы сегодня ты спала в моей комнате.　

Элен смотрела на нее, приоткрыв рот, потому что перемена была одновременно и смешной, и ужасной. Искусственная челюсть придавала старухе злобное выражение: не умещаясь во рту, она раздвинула губы в застывшей неестественной улыбке, напоминавшей восковые фигуры.　

— Мне кажется, ты боялась меня, — сказала леди Варрен. — Но теперь, когда я надела свою челюсть, у меня не такой страшный вид. Сегодня ночью я послежу, чтобы с тобой не случилось ничего дурного.　

Элен облизала пересохшие губы.　

— Но, миледи, — возразила она, — сегодня в вашей комнате будет спать новая сиделка.　

— Ах да, я и забыла про новую сиделку. Еще одна шлюха. Ну, я ее встречу как следует… Но ты будешь спать в моей комнате. Понимаешь, дорогая, тебе угрожает опасность.　

Старуха улыбнулась и стала похожа на крокодила.　

«Я не смогла бы остаться с ней ночью», — подумала Элен, понимая, что ее страх не имеет никакого основания. Как можно бояться старуху, которая даже не может встать с кровати!　

— Боюсь, что я не смогу остаться с вами без разрешения мисс Варрен.　

— Моя падчерица дура. Она не понимает, что происходит в этом доме. Деревья, которые лезут прямо в дом… Подойди сюда, Элен.　

Когда Элен подошла к постели, старуха крепко схватила ее за руку.　

— Я хочу, чтобы ты достала мне одну вещь, — прошептала она. — Там, на полке, над шкафом. Влезь на стул.　

Элен, предвкушая что-то интересное, решила доставить удовольствие больной. Она влезла на один, из тяжелых полированных стульев и встала на цыпочки, чтобы открыть дверцу полки. Шаря рукой в темном углублении, Элен чувствовала угрызения совести из-за того, что согласилась выполнить поручение леди Варрен. Совершенно очевидно, та использовала Элен для того, чтобы получить то, что ей не разрешалось. Вспомнив подозрительно красный нос больной, Элен подумала, что это наверняка спрятанная от леди бутылка бренди.　

— Что вам достать? — спросила она.　

— Небольшой твердый пакет, завернутый в шелковый шарф, — прозвучал неожиданный ответ.　

В это время Элен нащупала нечто, соответствующее описанию.　

— Вот это? — спросила она, спрыгнув со стула.　

— Да, — торопливо ответила леди Варрен. — Дай сюда.　

Направляясь к кровати, Элен поняла, что находится в пакете, и испугалась. Даже сквозь плотный шелк ясно прощупывались очертания, которые ни с чем нельзя было спутать. Это был револьвер. Она вспомнила охоту леди Варрен на кроликов и несчастный случаи с ее покойным мужем…　

«Интересно, он заряжен или нет, — испуганно подумала она. — Я даже не могу понять, с какой стороны дуло… Я не должна отдавать ей револьвер. Миссис Оутс меня предупредила».　

— Дай сюда, — повелительным тоном повторила леди Варрен.　

Старуха не пыталась скрыть волнения. Она протянула к пакету дрожащую руку.　

Элен притворилась, что не слышит ее. С нарочитой небрежностью она положила пакет на столик подальше от больной и только тогда подошла к ней.　

— Вам нельзя волноваться, — мягко сказала она. — Это вредно для сердца.　

Услышав слова о своем здоровье, леди Варрен отвлеклась и забыла о револьвере.　

— А что говорит доктор? — спросила она.

— Он говорит, что вы обладаете удивительной жизненной силой, — ответила Элен.　

— Тогда он просто дурак… Я умираю. Но я умру только тогда, когда буду полностью готова к смерти. — Она опустила веки, так что ее глаза превратились в блестящие щелочки. Цветом ее сморщенное лицо напоминало старый пергамент. Словно собрав последние силы, она сказала еле слышно: — Я должна еще кое-что сделать. Я все откладывала. Это было проявлением слабости. Но это очень неприятное дело, правда?　

Элен немедленно догадалась, что леди Варрен намекает на завещание.　

— Да, — согласилась она, — все это откладывают.　

Элен всегда живо интересовалась судьбой своих ближних, поэтому она не удержалась от соблазна дать совет леди Варрен:　

— Но все должны когда-нибудь сделать это. Это наш долг.　

Леди Варрен не слушала ее. Силы быстро возвращались к ней, и ее вновь заблестевшие глаза устремились к небольшому свертку на столе.　

— Дай его мне! — сказала она.　

— Нет, — ответила Элен. — Лучше не надо.　

— Дурочка. Чего ты боишься? Это только футляр для очков.　

— Да, я знаю. Мне очень жаль, миледи, но я здесь вроде простой машины. Я должна выполнять приказания мисс Варрен, а она велела мне только сидеть тихо и наблюдать за вами.　

Было ясно, что леди Варрен не привыкла к возражениям. Глаза ее загорелись, и она схватила себя за горло скрюченными, словно когти, пальцами.　

— Иди, — сказала она, задыхаясь, — приведи мисс Варрен.　

Элен выбежала из комнаты, чувствуя даже некоторое облегчение от внезапного припадка леди Варрен, поскольку решение вопроса о револьвере таким образом  откладывалось. Подбежав к двери, она оглянулась и увидела, что голова леди Варрен бессильно упала на подушки.　

Через минуту больная подняла голову. Одеяло зашевелилось, из-под него показались ноги старухи, и она тихонько выскользнула из своей постели.

Глава 6. ПРИЗРАК.

Испуганная и возбужденная, Элен бросилась к мисс Варрен. Первый раз в жизни ей представлялось стольковозможностей принять участие в жизни хозяев. В отличие от других семей, где Элен работала раньше, обитатели «Вершины» были весьма многообещающими в этом отношении.　

Правда, миссис Оутс безжалостно сорвала покров тайны с незнакомца, прятавшегося за деревом в аллее, и Элен должна была согласиться с ней, что это наверняка был поклонник Сервиден, поджидавший сегодня ее здесь. Но окутанный туманом пейзаж, над которым витала тень убийства, хранил еще немало мрачных тайн.　

А в старой леди Варрен с ее блестящей искусственной челюстью и подозрительными попытками подружиться было что-то действительно страшное. Конечно, сейчас бедняжка прикована к постели, но ведь никто не снял с нее подозрения в том, что она когда-то раньше времени отправила своего супруга на небеса или в преисподнюю.　

«Хоть жало у нее и вырвано, она все еще очень опасна», — подумала Элен, вспомнив о револьвере.　

Элен вернулась к реальности, когда, повернув ручку двери мисс Варрен, смогла открыть ее лишь с большим трудом.　

«Я должна как можно скорее починить этот замок», — напомнила себе Элен.　

Мисс Варрен сидела за своим бюро, у лампы с зеленым абажуром. Она была погружена в чтение.　

— Ну, что тебе? — рассеянно спросила она Элен.　

— Простите, что побеспокоила вас, — начала Элен, — но леди Вар…　

Не успела Элен закончить, как мисс Варрен вскочила со стула и направилась к двери неуклюжей походкой жирафа.　

Элен не могла упустить случай еще раз удовлетворить свое любопытство и последовала за ней в Синюю Комнату. Леди Варрен по-прежнему лежала на кровати, закрыв глаза. Она дышала с трудом, причмокивая губами. Револьвер, завернутый в шелковый шарф, все еще лежал там где она его положила — на дальней от кровати стороне стола.　

Однако наблюдательная Элен с первого взгляда заметила кое-какие перемены и поняла, чем они вызваны. Когда она побежала за мисс Варрен, одеяло и простыни были скомканы. Сейчас они были аккуратно заправлены, словно рукой больничной сестры.　

— Мисс Кейпел,— сказала мисс Варрен, наклонившись над неподвижной фигурой, распростертой на кровати, — дайте мне баллон с кислородом.　

Элен, всегда готовая к экспериментам с незнакомыми предметами, быстро придвинула баллон к кровати. Она нерешительно отвинтила крышку, и ей в лицо ударила струя воздуха, прохладного и свежего, словно ветер с гор. Потом она подвинула баллон поближе к мисс Варрен.　

Благодаря их совместным усилиям леди Варрен постепенно ожила. Элен, которая все больше подозревала старуху в притворстве, наблюдала за ее трепещущими веками, слушала ее тщательно выверенные по степени интенсивности вздохи и стоны, словно присутствовала на хорошо отрепетированном представлении.　

Открыв глаза, леди Варрен уставилась на Элен и еле слышно произнесла:　

— Отошли ее…　

Мисс Варрен подняла голову:　

— Простите, мисс Кейпел, и, пожалуйста, уйдите.　

Забыв о своей слабости, леди Варрен быстро повернулась к своей падчерице и сказала грубым голосом рыбной торговки:　

— Идиотка! Пусть она соберет свои вещи и убирается из дома. Сейчас же! — Потом она снова закрыла глаза и прошептала. — Доктор. Мне нужен доктор.　

— Он сейчас будет, — заверила ее мисс Варрен.　

— Почему он всегда опаздывает? — захныкала больная.　

— Потому что хочет знать, как вы себя чувствуете в конце дня, — не очень логично объяснила мисс Варрен,　

— Потому что он бездельник, — оборвала ее старуха. — Я должна сменить доктора… Бланш, эта девушка не жена Ньютона. Почему его жена до сих пор не навестила меня?　

— Вы слишком слабы для того, чтобы принимать посетителей.　

— Ничего подобного. Не в этом дело. Я знаю, она боится меня.　

Эта мысль, казалось, обрадовала леди Варрен, она улыбнулась, отчего ее лицо еще более сморщилось. Элен, которая наблюдала, за ней, подумала, что в ней есть что-то действительно злобное и порочное. В эту минуту она склонна была поверить, что старуха убила своего мужа. Ее взгляд упал на узкую кровать, которую поставили для сиделки. «Ни за какие деньги я не хотела бы очутиться на месте этой сиделки», — подумала она, вздрогнув.　

Вдруг мисс Варрен заметила, что Элен еще не ушла, и повернулась к ней:　

— Я справлюсь сама, мисс Кейпел.　

Она говорила таким холодным тоном, что Элен попыталась оправдаться:　

— Я надеюсь, вы не думаете, что этот припадок случился по моей вине. Это произошло внезапно. По правде говоря, я ей понравилась. Она даже просила меня спать сегодня ночью в ее комнате.　

Лицо мисс Варрен выразило недоверие, но она вежливо ответила:　

— Я уверена, что вы вели себя тактично.　

Мисс Варрен посмотрела на дверь, словно намекая, что Элен может быть свободна. Девушка повернулась к выходу, и хотя горький опыт научил ее не вмешиваться в дела хозяев, она не смогла удержаться, ибо чувствовала, что должна предупредить мисс Варрен.　

— Я думаю, вы должны знать кое-что, — сказала Элен, понизив голос. — Леди Варрен попросила меня достать ей одну вещь с полки над шкафом.　

— Вы считаете, что это так важно? — рассеянно спросила мисс Варрен.　

— Да, потому что это был револьвер.　

Слова Элен произвели должный эффект: на этот раз мисс Варрен посмотрела прямо на нее с выражением крайнего испуга и удивления.　

— Где он сейчас? — спросила она.　

— Там, на столике.

Мисс Варрен вцепилась в пакет, словно коршун, схвативший свою жертву. Белыми пальцами она быстро развернула складки шелкового шарфа, а потом подняла открытый сверток так, чтобы Элен могла видеть его: это был большой футляр для очков!　

Увидев его, Элен едва не упала, пораженная внезапной догадкой.　

— Тот предмет имел совершенно другую форму, — заявила она. — У него были выступы.　

— Что вы, собственно, хотите сказать?　

— Я думаю, что пока меня не было, леди Варрен спрятала револьвер и вместо него положила этот футляр.　

— А вам известно, что у моей матери больное сердце и она уже несколько месяцев не может даже встать?　

Посмотрев на лицо мисс Варрен, застывшее в скептической гримасе, Элен поняла, что ее не удастся убедить. Казалось, что расплывчатые черты этого лица сковал мороз.　

— Прошу прощения, если я ошиблась, — пробормотала девушка, — я только думала, что ничего не должна скрывать.　

— Я уверена, что вы хотели быть полезной, — сказала мисс Варрен. — Но вы дали волю своему воображению. Я думаю, что вы, как и другие девушки, слишком часто ходите в кино, — добавила она с мрачной улыбкой.　

При данных обстоятельствах упрек мисс Варрен звучал как непреднамеренное издевательство: Элен уже очень давно не была в кино. На это у нее просто не было денег. Мисс Варрен существовала как бы в ином измерении.　

«Это доисторический человек», — подумала Элен. Покидая Синюю Комнату, она словно съежилась и стала еще меньше.　

Элен не заслужила благодарности, как надеялась, и была очень этим обескуражена: она была даже рассержена тем, как мисс Варрен отнеслась к ее сообщению о пропавшем револьвере.　

«Клиент всегда прав, — напомнила она себе, спускаясь по лестнице. — Но у меня есть одно утешение. Теперь, когда леди Варрен рассердилась на меня за то, что я ее выдала, больше не будет разговоров о том, чтобы я спала в ее комнате».　

К счастью для Элен, у нее было очень сильно развито чувство долга, она любила работу и в работе забывала обо всех неприятностях. Поскольку Оутс запаздывал, она решила вместо него накрыть стол к обеду.　

При звуке ее шагов дверь гостиной отворилась, и оттуда выглянула Симона, явно поджидавшая Стефана. Из-за ее плеча немедленно появилась голова ее мужа, в этом его движении было что-то змеиное. «Но, возможно, это опять шутки моего разгулявшегося воображения» — подумала Элен.　

Симона не показала виду, что раздосадована, она лишь улыбнулась и пожала плечами.　

— Что за верный супруг, — пробормотала она и закрыла дверь.　

Чувствуя, что вокруг нее бушует водоворот человеческих страстей, Элен вошла в столовую, впервые сочувствуя Симоне.　

«Мне бы действовало на нервы, если бы за мной ходили вот так по пятам», — подумала она.　

Было ясно, что ревность Ньютона достигла предела; когда Стефан уедет, он, возможно, снова станет нормальным человеком, а пока он прилагал все усилия, чтобы помешать последнему свиданию своей жены с бывшим студентом.　

По мнению Элен, его одержимость превратилась в настоящую манию, поскольку Стефан с полным безразличием относился к Симоне. И даже сейчас он находился не в гостиной, а в кухне, помогая миссис Оутс чистить лук. Ему предлагали страстную любовь, но он предпочел луковую шелуху.　

Столовая была самой красивой комнатой в доме: потолок и огромный камин были отделаны темным деревом, широкие окна закрывали алые шторы, стены украшали темно-красные обои.　

Элен подошла к ореховому серванту, где хранились серебро и хрусталь, и достала из ящика скатерть.　

После многолетней практики Элен могла накрыть на стол даже не просыпаясь. Автоматически раскладывая ложки и вилки, она думала: «Я не могу себе позволить спорить с хозяевами, но совершенно уверена, что, когда меня не было в Синей Комнате, кто-то подменил револьвер. Миссис Оутс совершенно права, леди Варрен вовсе не такая беспомощная. Она вылезла из кровати, а потом пыталась замести следы, аккуратно застелив постель. Она явно перестаралась… Хорошо бы поговорить об этом с доктором Перри».　

Доктор Перри был умен, молод и не признавал никаких церемоний. Увидев Элен впервые, он внимательно расспросил ее о самочувствии, что она истолковала как проявление профессионального интереса. Он задавал ей вопросы, касающиеся ее личной жизни, и, казалось, понимал, какое влияние оказывает мрачная атмосфера «Вершины» на ее юную душу.　

Больше всего ей нравилось, что доктор говорил о своей больной, как обычный человек, не употребляя медицинских терминов.　

— Сердце у нее никуда не годится, — сказал он, — но сердце — вещь капризная. Старуха может забраться на Монблан и чувствовать себя прекрасно и преставиться от какого-нибудь насморка… Но я не могу ее понять. Может быть, она вовсе не так уж беспомощна. Мне кажется, она еще нам покажет, на что способна.　

Девушка вспомнила эти слова, когда сновала между столом и сервантом, доставая посуду. У нее все еще горели уши от обидных насмешек мисс Варрен.　

«Ладно, я ее предупредила, — думала Элен. — Это меня больше не касается. Но все-таки хотелось бы знать, где этот револьвер. Меня больше никакими силами не заманишь в старухину комнату».　

Элен прислушалась, стараясь определить, не приехал ли Оутс, но вой ветра заглушал все звуки. Она поняла, что прибыла новая сиделка, только когда услышала восклицания миссис Оутс, которая шумно приветствовала своего супруга.　

Элен быстро пробежала через комнату и распахнула дверь, но не успела увидеть лицо сиделки, которая повернулась к ней спиной, спускаясь по лестнице, ведущей в кухню. Но и со спины эта женщина производила весьма внушительное впечатление, потому что была необычайно высокой и широкоплечей.　

Элен обрадовалась: вид сиделки прибавил ей уверенности.　

«Во всяком случае, эта дама не будет слабым звеном в наших рядах, — решила она. — С ней убийце пришлось бы повозиться; такую не задушишь, подкравшись сзади».

В холле она немного задержалась и внезапно вспомнила о сломанном замке двери в комнату мисс Варрен.

Там где Оутс обычно хранил свои инструменты их не оказалось, видимо как обычно бросил их  там, где последний раз производил какую-нибудь починку. После недолгих поисков ящик с инструментами нашелся в углу прихожей возле шкафа для обуви.

Поднявшись на второй этаж, Элен опустилась на колени перед дверью мисс Варрен и стала осматривать замок. Вдруг неясный звук заставил ее поднять голову и осмотреться.　

Ей показалось, что она видит призрак. С тихим скрипом дверь, ведущая на заднюю винтовую лестницу, открылась и снова закрылась, и на секунду в дверном проеме возникло незнакомое лицо.　

Оно мелькнуло, словно воспоминание о кошмарном сне, оставив в душе неясный ужас, словно она встретилась лицом к лицу с квинтэссенцией ничем не прикрытого зла.　

Испуганная этим мрачным видением, Элен не сразу поняла, что дверь действительно открылась и что к ней направляется профессор Варрен.　

«Это, наверное, был профессор, — подумала Элен. — То, что лицо показалось незнакомым, вероятно, виновато освещение. Какая-то игра света и тени изменила его выражение. Здесь так темно».　

Элен пыталась утешить себя такими малоубедительными объяснениями, но ее рассудок восставал против них. В глазах стояли винтовая лестница и узкие переходы между площадками, где было так легко спрятаться.　

Она напомнила себе, что днем никто не мог проникнуть в дом. Кроме того, здесь было так много народа, что вряд ли кто-нибудь остался бы незамеченным. Для этого надо было знать привычки и режим дня всех обитателей «Вершины».　

И вдруг она вспомнила комментарии миссис Оутс к недавнему убийству: «Убийца-маньяк сверхъестественно хитер. Он знает все!»　

Элен вздрогнула и хотела уже рассказать профессору о таинственном призраке. Она обязана сделать это, вдруг и правда, кто-то незнакомый без разрешения проник в дом. Она уже открыла рот, но воспоминание о последнем разговоре с мисс Варрен остановило ее. Она боялась показаться назойливой.　

У профессора был обычный ледяной взгляд, который, казалось, замораживал всех, кто стоял перед ним. Одет он был безукоризненно: манишка рубашки сверкала белизной, черный галстук был завязан элегантным узлом, седые волосы зачесаны вверх, открывая высокий лоб.　

Не желая, чтобы профессор подумал, будто она подглядывает в замочную скважину, Элен начала объяснять, что она хочет сделать.　

— Пожалуйста, скажите Оутсу, чтобы он проследил за этим, — сказал профессор, рассеянно кивнул и прошел мимо.　

Возбужденная случившимся, Элен решила испытать, насколько у нее крепкие нервы, спустившись по винтовой лестнице. Открыв дверь на площадку и вглядываясь во ввинчивающиеся в темную глубину ступеньки, она чувствовала себя зверьком, попавшим в ловушку. Спускаясь по последнему пролету, она окончательно струсила, вспомнив о бледном искаженном злобой лице призрака, и почти кубарем покатилась вниз.

Глава 7. НОВАЯ СИДЕЛКА.

 На кухне Элен встретили взрывы и шипение кипящего масла. Кухонный стол был завален продуктами для будущего обеда, находящимися в разной стадии готовности. На краю плиты с громким бульканьем варились овощи, а миссис Оутс одновременно жарила рыбу, жонглируя несколькими сковородками, и сушила на горячей трубе мокрую одежду своего супруга. Несмотря на царивший вокруг хаос, миссис Оутс делала свое дело, не теряя головы и не выказывая раздражения.　

Оутс в сером шерстяном свитере поглощал огромные куски хлеба с холодным мясом с блюда, поставленного на угол стола, который жена расчистила для него. Это был добродушный великан, сложенный как борец-тяжеловес.　

Встретив прямой и бесхитростный взгляд его маленьких глаз, Элен почувствовала прилив радости. Мистер Оутс, как и его жена, всегда казался ей воплощением спокойной силы.　

— Как я рада, что вы вернулись, — сказала она. — С вами можно ничего не бояться, вы стоите троих.　

Оутс широко улыбнулся.　

— Спасибо, мисс, что накрыли на стол вместо меня, — ответил он, словно отвечая на комплимент.　

— Дождь все еще такой же сильный? — спросила Элен.　

— Наверное, уже не такой, — вмешалась миссис Оутс, подавая мужу рыбу, — Оутс принес половину на своей куртке.

Оутс полил свою рыбу ворчестерским соусом и благоразумно сменил тему.　

— Погодите, вот увидите, кого я привез, — ухмыльнулся он.　

— Вы имеете в виду новую сиделку? — спросила Элен.　

— Да, малютку, которую я подобрал у дверей медицинского центра. Судя по ее виду, она не уступит любому мужчине.

— А какой у нее характер?　

— Ведьма, каких свет не видел. Говорит с людьми, будто набрав полный рот перьев. Она сразу поставила меня на место, чтобы я не забывался… Так вот, если она — воспитанная дама, то я — Грета Гарбо.　

— А где она? — с любопытством осведомилась Элен.　

— Она в маленькой гостиной, я подала ей туда обед, — ответила миссис Оутс.　

— В моей гостиной?　

Миссис Оутс и ее супруг улыбнулись. Преувеличенное чувство собственности Элен всегда смешило их, особенно потому, что она была такой маленькой.　

— Только на сегодняшний вечер, — успокоила девушку миссис Оутс. — Она сильно промокла, я и подумала, что ей лучше не дожидаться, пока все будет готово, и дала то, что успела настряпать.　

— Пойду поздороваюсь с ней, — решила Элен, хотя ей хотелось не столько поздороваться, сколько посмотреть на новую сиделку.　

Так называемая маленькая гостиная, любимое убежище Элен, — небольшая комната в полуподвальном этаже рядом с кухней — была задумана как холл для прислуги в те времена, когда в ней еще не было недостатка. Стены и потолок в гостиной были окрашены ярко-желтой краской, чтобы сделать темное помещение немного светлее. Она была заставлена старой мебелью, отслужившей свой век на верхних этажах.　

Элен завтракала и обедала вместе с членами семьи Варрен — этой чести она удостоилась потому, что ее отец был «джентльменом», то есть ничего не делал, чтобы заработать себе на жизнь. Но сама Элен работала и не могла пользоваться привилегией проводить часы досуга в большой гостиной. Поэтому желтая комнатка была отдана в ее распоряжение, и она ревниво следила за тем, чтобы никто не пользовался ее временной собственностью, ибо это задевало ее чувство собственного достоинства.　

Когда Элен вошла в свое убежище, новая сиделка подняла голову и посмотрела на нее. Это была женщина могучего сложения, ростом с высокого мужчину. На ней была темно-синяя форма. У нее были крупные черты лица, густые и почти сросшиеся брови, щеки ее разгорелись от холода.　

Она уже доела свой обед и теперь курила.　

— Вы сестра Баркер? — спросила Элен.　

— Здравствуйте, — вежливо сказала сиделка, положив сигарету. — А вы, мисс Варрен?　

—Нет, я мисс Кейпел, помощница. Вам ничего не нужно?　

— Нет, спасибо. — Сестра Баркер снова закурила.— Я хочу спросить вот что. Почему меня поместили в кухне?　

— Это не кухня, — объяснила Элен, — это моя гостиная.　

— И вы тоже здесь обедаете?　

— Нет, я обедаю с членами семьи.　

Глубоко сидящие глаза сиделки заблестели, и Элен поняла, что та ей завидует. Хотя Элен не привыкла к тому, чтобы ей завидовали, внутренний голос сказал ей, что надо смягчить обиду сестры Баркер.　

— Вообще-то у сиделки есть своя собственная гостиная на втором этаже, гораздо более комфортабельная, чем эта, — сказала она. — Вам будут подавать завтрак и обед туда. Конечно, тот же обед, что и хозяевам. Сегодня мы поспешили подать обед, чтобы вам не пришлось долго ждать, потому что вы, наверно, очень замерзли и устали.　

— Не только замерзла и устала, — трагическим тоном произнесла сестра Баркер. — Я еще и очень испугана. Этого места нет ни на одной самой подробной карте. Я никогда не думала, что дом расположен так далеко от города.　

— Но вы же знали, что он находится в сельской местности.　

— Я думала, что это обычный загородный коттедж. Мне сказали, что я буду ухаживать за леди Варрен, это звучало вполне прилично.　

Элен подумала, что ей, пожалуй, стоит предупредить сестру Баркер о том, что ее ожидает.　

— Боюсь, что ваша больная покажется вам немного взбалмошной, — сказала она. — Прошлая сиделка ее просто боялась.　

Сестра Баркер вдохнула дым как заядлый курильщик.　

— Меня-то ей не испугать, — заявила она. — Она увидит, что со мной ее штучки не пройдут. Мои больные всегда в полном порядке. Одно мое присутствие оказывает на них благотворное воздействие. Лучше всего доброта. Железная рука в бархатной перчатке.　

— Не думаю, что железная рука может быть доброй,— заметила Элен.　

Тут вошла миссис Оутс и Элен отвернулась от сестры, чувствуя немалое облегчение. Миссис Оутс сняла испачканный жиром передник, сочтя своим долгом завести знакомство с новой сиделкой по всем правилам светских приличий.　

— Обед почти готов, остается только его подать, — объявила она. — Я заглянула к вам, чтобы спросить, не хотите ли вы немного пудинга или кусочек пирога с вареньем из крыжовника?　

— Варенье консервированное? — спросила сестра Баркер.　

— Нет-нет, крыжовник из нашего последнего урожая.　

— Ну, тогда — ничего, спасибо, — сказала сестра Баркер.　

— Ну а чашечку крепкого горячего чая?　

— Нет, спасибо. А у вас нет никакого стимулирующего средства? — светским тоном спросила она.　

У миссис Оутс заблестели глаза, и она облизнула губы.　

— Полно в винном погребе, — ответила она. — Но ключ всегда у хозяина. Если хотите, сестра, я поговорю с ним.　

— Нет, спасибо. Лучше я сама поставлю в известность мисс Варрен о своих условиях… Очень странно, что она не спустилась сюда, чтобы поговорить со мной. Где она?　

— Сидит с леди Варрен. Я бы на вашем месте не очень-то спешила подниматься туда, сестра. Как войдете, так и застрянете надолго.　

Сестра Баркер обдумала совет миссис Оутс.　

— Меня предупредили, что сменщицы не будет, — пробормотала она. — Но я прямо с дежурства. Я приехала в центр по вызову старшей сестры. Мне надо бы хорошенько отдохнуть ночью. 　

Она повернулась к Элен:　

— У вас хороший сон?　

— Без перерыва с десяти до семи, — похвасталась девушка.　

— Тогда вам не повредит, если вы одну ночь не поспите. Сегодня вам придется провести ночь с леди Варрен.　

Элен охватил ужас.　

— Нет! — воскликнула она. — Я не могу!　

— А почему?　

— Я… В общем, это, наверное, глупо, но я ее боюсь.　

Сестра Баркер презрительно улыбнулась:　

— Глупости. Боитесь беспомощной старухи, прикованной к постели. Никогда не слышала о таких капризах! Я договорюсь об этом с мисс Варрен.　

Элен едва не стошнило от отвращения при одной только мысли об ужасной улыбке леди Варрен. Да, сейчас старухе есть чему улыбаться: только она знает, где спрятан ее револьвер.　

Вдруг Элен со страхом подумала о том, что может случиться, если сиделка добьется своего, и ее освободят от дежурства в эту ночь. Она беспокойно оглянулась, словно ища выход, и вспомнила о молодом докторе. Если она попросит, он не откажет в ее просьбе.　

— Ну ладно, посмотрим, что скажет доктор, — произнесла она.　

— А доктор молодой? — спросила сестра Баркер.　

— Довольно молодой, — ответила Элен.　

— Женатый?　

— Нет.

Миссис Оутс подмигнула Элен, когда сестра Баркер взяла свою сумку, вынула оттуда зеркало и губную помаду и покрыла губы слоем помады грязно-алого цвета.　

— Знаете что, — обратилась она к Элен. — Лучше я поговорю с доктором. Этого требует профессиональная этика. Вы не должны говорить с ним о больной.　

— Я никогда не говорю с ним о ней, — заметила Элен.　

— Тогда о чем же? — ревниво спросила сестра Баркер.　

— Да, о чем говорят эти двое? — вмешалась миссис Оутс. — О чем-нибудь пикантном, можете не сомневаться. Мисс Кейпел пользуется у мужчин огромным успехом.

— Миссис Оутс шутит, — поспешила заверить Элен, ибо внутренний голос говорил ей, что не следует наживать себе врагов. — Доктор просто хороший парень, и мы с ним друзья. Вот и все.　

Сестра Баркер посмотрела на миссис Оутс:　

— Странный дом. Я думала, что здесь полно прислуги. Почему в доме так пусто?　

— Да очень странно, — согласилась та. — С тех пор, как дом построили, всегда было очень трудно находить прислугу, особенно молодых девушек. Во-первых, дом очень уединенный. И потом, у него дурная слава.　

— Дурная слава? — подхватила сестра Баркер, а Элен навострила уши, с нетерпением ожидая ответа миссис Оутс.　

— Да. Сейчас это уже почти легенда, но во времена сэра Роберта, отца нынешнего хозяина, одна из горничных утонула в колодце. Ее обманул поклонник, и поэтому все считали, что она сама бросилась в колодец. К тому же это был колодец, из которого брали воду для питья.　

— Очень неприятное загрязнение, — пробормотала сестра Баркер.　

— Очень. И кроме того, было еще убийство… Это была младшая кухарка, которую нашли в доме мертвой, у нее было перерезано горло от уха до уха. Она ненавидела бродяг и всегда прогоняла их. Слышали, как один из них угрожал разделаться с ней. Его так и не нашли. С тех пор от дома веет чем-то неприятным.　

Элен крепко сцепила руки.　

— Миссис Оутс, — спросила она. — А где точно произошло это убийство?　

— В темном проходе, там где погреб, — ответила та. — Не к ночи будет помянуто, но мы с Оутсом зовем это место «Тропа смерти».　

Когда Элен услышала признание миссис Оутс, ей пришло в голову, что непонятные слова леди Варрен относительно «деревьев, которые хотят проникнуть в дом», имеют под собой серьезное основание. Много лет старуха томилась в этой мрачной сырости, которая, казалось, проникала в кости. Она день за днем стояла у окна, вглядываясь в зимние сумерки, когда туман принимал самые разнообразные формы и трепещущие деревья оживали.　

Одно из этих «оживших деревьев» — бродяга, одичавший и свирепый, с красными глазами, действительно проник внутрь. Не удивительно, что сейчас, в старости, она переживает в памяти страшную сцену.　

— Когда это случилось? — спросила Элен.　

— Незадолго до смерти сэра Роберта. Леди Варрен хотела оставить дом, потому что невозможно было найти прислугу, и они все время ссорились, пока не произошел этот несчастный случай.　

— А у профессора тоже трудности с прислугой? — поинтересовалась сестра Баркер.　

— До сих пор не было, — ответила миссис Оутс. — Всегда можно было найти старушек и пожилых женщин, подходящих для приличного и спокойного дома. Все было хорошо до тех пор, пока снова не начались эти убийства.　

Сестра Баркер с мрачным удовлетворением облизнула губы.　

— Одно из них произошло довольно близко, правда? — спросила она.　

— Всего за несколько миль.　

Сестра Баркер засмеялась, зажигая новую сигарету.　

— Ну что же, — заметила она. — Мне нечего беспокоиться, раз она здесь.　

— Вы имеете в виду мисс Кейпел? — спросила миссис Оутс.　

— Да.　

Элен не особенно понравилась мысль, что этот ужасный выбор может пасть на нее. Она очень жалела, что ей пришлось выйти на авансцену из-за того, что миссис Оутс необдуманно объявила о воображаемой способности Элен привлекать мужские сердца.　

— Почему же убийца должен выбрать именно меня?  — возразила она.　

— Потому что вы молодая и хорошенькая.　

Элен засмеялась, у нее мелькнула мысль, внезапно успокоившая ее.　

— В таком случае, — сказала она, —мне тоже ничего не угрожает. Ни один мужчина даже не посмотрит на меня, пока здесь находится невестка профессора. Она тоже молодая, и от нее так и разит сексом.

Сестра Баркер с мрачной многозначительностью покачала головой.　

— Нет, — настойчиво сказала она, — ей нечего беспокоиться.　

— Почему? — спросила Элен.　

Сестра Баркер в свою очередь задала вопрос:　

— Разве вы сами этого не заметили?　

Ее намек был настолько неопределенным и таинственным, что Элен почувствовала раздражение.　

— Мне хотелось бы, чтобы вы сказали откровенно! — воскликнула она.　

— Ладно, — произнесла наконец сестра Баркер.— Разве вы не заметили, что убийца всегда выбирает девушек, которые сами зарабатывают себе на жизнь? Очень может быть, это какой-нибудь контуженный, который вернулся с фронта и увидел, что на его прежнем месте работает женщина. Вся страна кишит работающими женщинами, как червями, которые пожирают все рабочие места, а мужчины умирают с голода.　

— Но ведь я не занимаюсь мужской работой, — возразила Элен.　

— Занимаетесь. Теперь в домах много мужской прислуги. И здесь есть мужчина. Ее муж. — Сестра Баркер кивнула в сторону миссис Оутс. — Вместо того, чтобы сидеть дома, вы уехали на заработки. Вы отнимаете заработок у других. Вот как может мужчина посмотреть на это.　

— Ну… а вы?　

— Сиделками всегда были только женщины.　

Миссис Оутс, поднявшись со стула, сделала попытку разрядить обстановку:　

— Ну ладно, пойду к Оутсу. Интересно, как он там подает обед. Может быть, напортил что-нибудь. Ей-Богу, сестра Баркер, послушать вас, так можно подумать, что вы сами мужчина.　

— Я могу смотреть на мир их глазами, — отрезала сестра Баркер.　

Элен заметила, что миссис Оутс задела сиделку за живое, и та кусает себе губы, будто жалея о своих последних словах, и не отрывает глаз от Элен.  Элен съежилась под этим упорным взглядом и пришла в себя лишь услышав громкий смех миссис Оутс:

— Ну ладно, кто бы там не хотел обидеть нашу маленькую мисс Кейпел, ему сначала придется иметь дело с Оутсом и со мной.　

Элен посмотрела на широкое лицо миссис Оутс с тяжелой нижней челюстью, на ее жилистые руки и подумала о необычайной силе ее мужа. В случае необходимости она могла рассчитывать на двух достойных защитников.　

— Мне не страшно, даже если убийца выбрал именно меня, — сказала девушка.　

Но сестра Баркер, словно побуждаемая неким сверхъестественным инстинктом, оживила уснувший было страх Элен.　

— Во всяком случае, — заметила она, — у вас будет очень приятная компания — леди Варрен. Сегодня вы будете спать в ее комнате.　

Слушая ее, Элен поняла, что все кончено. Леди Варрен знала, что Элен обязательно придет к ней. Старуха скалила зубы, как крокодил, знающий, что его жертва не ускользнет от него.　

Старуха будет ждать ее.

Глава 8. РЕВНОСТЬ.

Пока Элен решала проблему, как убедить доктора в том, что она не может дежурить ночью у леди Варрен, чтобы он мог поддержать ее своим авторитетом, классический треугольник развивался по обычной схеме. Если бы Элен знала, к каким это приведет последствиям, она не стала бы вмешиваться в трения между супругами. Впервые в жизни с удобного места в первых рядах партера она переместилась на сцену.　

Чем больше она думала о перспективе провести ночь в Синей Комнате, тем меньше это ей нравилось. Она могла либо безоговорочно подчиниться, либо проявить открытое неповиновение, и тогда ей грозило не только увольнение, но, вероятно, с нее удержали бы жалованье. Элен была уверена, что мисс Варрен поддержит сиделку, потому что она весьма неудачно выступила в роли ее помощницы и не проявила достаточного такта.　

Положение опытной сестры Баркер было значительно выше, чем положение помощницы, не имевшей никакой специальности. И если бы сестра Баркер объявила ультиматум, то приперла бы Элен к стене. Кроме того, у Элен было смутное подозрение, что, несмотря на явный интерес к ней, доктор поддержит сестру — из чисто этических соображений.　

«Если он не поможет мне, я должна буду стиснуть зубы и смириться, — думала Элен. — Но сначала я должна сделать отчаянную попытку и воззвать к его лучшим чувствам».　

Казалось бы, страх Элен перед старухой и страсти, разыгравшиеся в большой гостиной, никак не были связаны между собой, но и этот страх, и  произошедшее там, все это в совокупности, едва не привело ее к гибели.　

Гостиная и кухня были удалены друг от друга. В то время как Элен в кухне занималась мускатными орехами, Симона в гостиной бросила сигарету в огонь камина, зевнула и встала. Сразу же из-за книги вынырнула голова ее супруга.

— Куда ты идешь? — спросил он.　

— Одеться к обеду. А что?　

— Просто пробный ход, чтобы начать разговор. Культурный человек не может постоянно молчать, как это делаешь ты.　

Глаза Симоны блеснули из-под подведенных бровей.　

— Ты все время спрашиваешь, — сказала она. — не привыкла к допросам, и мне они неприятны. И вот еще что. Я не люблю, когда за мной следят.　

Ньютон выпятил нижнюю губу и тоже бросил сигарету в огонь.　

— Но совершенно случайно я иду туда же, куда и ты, моя дорогая, — заявил он. — Я тоже иду переодеваться к обеду.　

Симона круто повернулась и уставилась на него.　

— Послушай! — воскликнула она. — Из уважения к профессору я не хочу устраивать тебе сцены в этом доме. Но я предупреждаю раз и навсегда, с меня довольно!　

— Я тоже предупреждаю тебя, — сказал Ньютон,— с меня довольно твоих заигрываний с Райсом.　

— Ах, не будь таким дураком и не начинай снова твоих средневековых штучек. Ты ничего не сможешь сделать со мной. Я свободна и могу поступать как хочу. Я могу бросить тебя. И я сделаю это, если ты будешь продолжать в том же духе. У меня есть свои средства.　

— Может быть, потому-то я и стремлюсь удержать тебя. Просто из жалости. Не забывай, что в семье хоть у одного должны быть мозги.　

Лицо Симоны разгладилось, и она посмотрела на мужа с некоторым интересом. Симона признавала только собственные чувства и желания и не утомляла работой свой разум. Она презирала умных женщин, ибо искренне считала, что женщине нужен только инстинкт для завоевания принадлежащей ей по праву территории — сердца мужчины.　

В силу контраста она уважала мужской ум. Она вышла замуж за Ньютона, хотя он был очень некрасив, только из-за того, что ей казалось, будто за его высоким выпуклым лбом кроется нечто таинственное. Она была так избалована, что могла заинтересоваться только тем, что ей не сразу давалось.　

Целая серия любовных приключений со студентами не произвела на нее никакого впечатления — все это было слишком легко. Ньютон смог бы удержать ее, если бы сохранял позу незаинтересованного наблюдателя. К несчастью, ревность к смазливому Стефану Райсу низвергла его с Олимпа на грешную землю.

Между Стефаном и Ньютоном существовала взаимная неприязнь. Это была старая история, из-за которой Стефан вылетел из Оксфорда. Поэтому Стефан подыгрывал Симоне в присутствии ее супруга, чтобы сделать тому неприятное.　

У дверей гостиной Симона обернулась и сказала:　

— Я иду наверх. Одна.　

Ньютон мрачно посмотрел на нее и еще глубже ушел в кресло. Но через некоторое время он, отбросив книгу, бесшумно поднялся по ступенькам и, прислушиваясь, остановился на площадке третьего этажа.　

Симона поднялась на третий этаж, но не пошла в Красную Комнату. Вместо этого она, завернув за угол, подошла к двери Райса и легонько постучала:

— Стив, — позвала она его.　

Стефан лежал на кровати и курил. На его груди покоилась голова щенка. Услышав голос Симоны, Стефан нахмурился и взглянул на собаку, словно подавая знак вести себя тихо.　

Щенок поднял уши и повернул голову к двери. Белки его глаз сверкнули. Симона постучала громче и нажала на ручку двери.　

— Не входите! — крикнул Стефан. — Я не одет.　

— Давайте поскорее. Я хочу вас видеть.　

Симона направилась в свою комнату, и обнаружила там супруга.　

— Что, не повезло? — игриво спросил он, снимая пиджак.　

— Я просила не ходить за мной.　

— Я и не ходил. Я просто двигался, повинуясь законам природы. Даже ледники движутся, хотя мы не замечаем этого.　

— Если бы ты двигался с той же скоростью, что и ледники, я бы не жаловалась.　

Подойдя к гардеробу, Симона вынула черное бархатное платье, которое она надевала к обеду с тех пор, как приехала в этот дом. Но потом она отложила его и, выбрав бледно-розовое атласное с откровенно открытой спиной, стала надевать его.　

— Прелестное платье для семейного обеда в сельской местности, — фыркнул Ньютон.　

Симона с презрением посмотрела на него.　

— Я надела это платье не для вашего семейства,— презрительно заявила она.　

Пока она накладывала грим, он не отрывал от нее глаз.　

— Капельку духов за ушки, — посоветовал он, — и ни один мужчина не устоит.　

— Спасибо, что напомнил.　

Симона закончила свой туалет с гневно сверкающими глазами. Губы ее были плотно сжаты. Выйдя из комнаты, она нарочно оставила дверь широко открытой, чтобы муж мог слышать, как она идет к двери Стефана.　

— Стив, — снова позвала она его. — Я хочу с вами поговорить.　

— О… ну ладно, — и Стефан, заспанный и растрепанный, вышел.　

— У вас растрепались волосы, — сказала Симона, поднимая руки к его густой шевелюре.　

— Не надо. — Стефан сделал попытку отстраниться. — Я не люблю, когда меня трогают.　

— Но мне это нравится.　

— Тогда продолжайте, дорогая. — Стефан перестал сопротивляться, потому что услышал за углом шаги. Он поднял голову, посмотрел на Ньютона и, ехидно улыбаясь, сказал:　

— Все это вам пригодится, Варрен. Ваша жена только практикуется на мне.　

У Ньютона вздулись вены на висках, когда он увидел, как обнаженные руки жены обвились вокруг шеи бывшего студента. Потом она со смехом взъерошила волосы Стефана и объявила:　

— Вот, прическа готова!　

Ньютон ухмыльнулся, видя недовольство Стефана:　

— Надеюсь, моя жена и дальше будет использовать вас вместо манекена. Лишь бы она оставила меня в покое.　

Симона посмотрела на упрямый ежик рыжих волос мужа.　

— Тебя хоть причесывай, хоть нет — никакой разницы, — сказала она. — Стефан, вы еще не выразили своего восхищения моим новым платьем.　

Райс даже не заметил наряда Симоны, но рассыпался в комплиментах, специально для Ньютона:　

— Сногсшибательно. Я убит. Очень красиво, и, главное, все на виду. Теперь уж никто не примет вас за монахиню.

Губы Ньютона сжались, а толстые стекла очков сделали еще более заметными мрачные огни в его глазах. Сначала Стефан был немного смущен, но затем к нему вернулась его обычная грубоватая самоуверенность, и, когда Симона, медленно поворачиваясь, продемонстрировала ему платье и свою спину, он громогласно заявил:　

— Это — само совершенство.　

Эта сцена стала еще одним потоком, влившимся в реку, которая позже, во время разлива, едва не унесла Элен, словно соломинку.　

Ньютон отвернулся, пожав плечами.　

— Боюсь, что платье моей жены для меня не такая новость, как для вас, — заметил он. — Да, между прочим, куда вы дели вашу собаку?　

— Она в моей спальне, — резко ответил Стефан.　

— В спальне? Вы действительно зашли слишком далеко. Вряд ли это корректно по отношению к хозяйке дома. Если хотите принять мой совет, отведите ее на ночь в гараж.　

— От вас я ничего не приму, — огрызнулся Стефан,　

— Даже мою жену? Что же, большое спасибо.　

Насвистывая и тщетно пытаясь изобразить безразличие, Ньютон сбежал по ступенькам, ни разу не оглянувшись.　

Стефан кипел от негодования, хотя понимал, что Ньютон прав.　

— Пусть меня повесят, если я засуну щенка в эту проклятую дыру! — бушевал он. — Он останется здесь — или я уйду вместе с ним!　

— Ради Бога, забудьте о собаке! — воскликнула Симона. — Лучше скажите мне, вам действительно нравится мое платье?　

— Вот что я могу сказать о нем, — ответил Стефан, который после ухода Ньютона вернулся в свою стихию.— Мне приятно смотреть на спину боксера, когда я поставил на него, но вне ринга мне наплевать на все голые спины на свете.　

— Грубиян! — воскликнула Симона. — Я надела это платье для вас. Я хочу, чтобы вы навсегда запомнили наш последний вечер. И меня.　

— Простите, дорогая, — быстро сказал Стефан,— но после обеда я иду в бар.　

Глаза Симоны загорелись ревностью:　

— У вас свидание с этой официанткой, у которой волосы как пакля?!　

— С Белочкой? Да, верно. Но меня больше интересует нечто другое. Пиво. Замечательное пиво.　

— Лучше останьтесь со мной…. Вы единственный мужчина, которого мне пришлось просить об этом.　

Стефан надул губы, словно избалованный ребенок. Ему хотелось провести вечер в мужском обществе, хотелось полной свободы и приятных собутыльников, которых он мог найти в этом маленьком сельском баре. Светловолосая хозяйская дочка, наливавшая пиво в кружку, была лишь незначительной частью этих радостей.　

Кроме того, ему хотелось избавиться от Симоны.　

Если бы он лучше понимал ее характер, то достиг, бы своей цели, проявляя безоговорочное повиновение, или осыпая ее знаками внимания. Но он отверг Симону и этим открыл еще одну брешь в стене, которая ограждала Элен от грозящей ей опасности.　

Кинувшись в свою комнату, он с шумом захлопнул за собой дверь и бросился на кровать.　

— Женщины хуже черта, — сказал он щенку. — Никогда не женись, приятель.　

Симона, в весьма расстроенных чувствах, сбежала по ступенькам. На втором этаже она почти столкнулась с миссис Оутс, которая показывала новой сиделке комнату больной. Увидев огромную сестру Баркер, Симона немного успокоилась, потому что ревность ее достигла таких пределов, что ее раздражало бы даже присутствие хорошенькой сиделки.

— Это молодая миссис Варрен, — прошептала миссис Оутс и постучала в дверь Синей Комнаты.　

Сестра Баркер, повидавшая немало подобных женщин, проворчала:　

— Нимфоманка.　

— Да нет, просто ветер в голове, — не согласилась миссис Оутс. 　

Мисс Варрен открыла дверь, и в ее водянистых глазах появилось что-то вроде удовлетворения:　

— Я очень рада, что вы приехали, сестра.　

— Я не сомневаюсь, что вы с удовольствием уступаете мне место, — заметила сестра Баркер. — Могу я видеть больную?

Она уверенно вошла вслед за мисс Варрен в Синюю Комнату и остановилась у кровати, где, сжавшись в комок, с закрытыми глазами, лежала леди Варрен. Ее веки были цвета мокрой глины.　

— Надеюсь, вы ей понравитесь, — нерешительно пробормотала мисс Варрен.　

— О, мы скоро подружимся, — уверенно заявила сестра Баркер. — Я умею обращаться со стариками. С ними надо вести себя ласково, но твердо. Они точно дети.　

Вдруг леди Варрен открыла один глаз, который имел отнюдь не детское выражение: так могло бы смотреть дитя, погрязшее в вечном грехе:　

— Это новая сиделка? 　

— Да, мама, — ответила мисс Варрен.　

— Отошли ее.　

Мисс Варрен беспомощно посмотрела на сиделку.　

— О Боже, — прошептала она, — боюсь, что вы тоже ей не нравитесь.　

— Это пустяки, — заверила сестра Баркер. — Мы сегодня немножко раздражительны, вот и все. Скоро это пройдет.　

— Отошли ее, — повторила леди Варрен. — Я хочу опять ту девушку.　

Сестра Баркер воспользовалась случаем завоевать благосклонность больной.　

— Сегодня вы получите, ее, — пообещала она.　

Потом она отвела мисс Варрен в сторону и спросила:　

— Есть здесь немного бренди? Врачи рекомендуют мне принимать немного стимулирующего.　

Мисс Варрен  беспокойно оглянулась:　

— Я думала, вас предупредили, что в доме не подают спиртного, и поэтому вам платят больше.　

— Но ведь нельзя не иметь бренди в комнате больного, — настаивала сиделка.　

— Моей матери не дают бренди, она живет на кислороде… — нерешительно проговорила мисс Варрен. — Без него она не может обойтись… но… может быть… Я поговорю с профессором.　

Скользнув перед огромной фигурой сестры Баркер, словноосенний высохший лист, подгоняемый восточным ветром, она прошла к двери профессора.　

Он появился у дверей спальни в ответ на робкий стук своей сестры, поздоровался с сиделкой с чопорной вежливостью и выслушал ее требование.　

— Конечно, вы получите бренди, если это вам нужно, — заверил он. — Я сейчас же спущусь в подвал и пошлю бутылку бренди в вашу комнату.　

Профессор спустился на кухню и попросил миссис Оутс с зажженной свечой сопроводить его в винный погреб.

Элен помогавшая на кухне, с любопытством взглянула на миссис Оутс. Было видно, что кухарке идти страшно не хочется, но требование профессора было категорично, и миссис Оутс подчинилась.

Электрическая лампочка на шнуре освещала коридор только до поворота; за углом было почти темно. Миссис Оутс шла перед профессором, словно проводник, а у дверей подвала остановилась, высоко держа свечу, точно паломник, добравшийся до своей Мекки.　

Ключ повернулся в замке, и миссис Оутс вместе с профессором вошли в святилище. Глаза женщины алчно заблестели, когда ее хозяин начал выбирать бутылку из множества бутылок в плетеной корзине.　

Она глядела на них жаждущим взором, пока профессор проверял температуру по термометру, висевшему на стене.

— Термометр наверняка испорчен, — сказал профессор, передавая бутылку миссис Оутс, — подержите эту бутылку, а я гляну на него при более ярком свете.　

Вскоре он вернулся, повесил термометр на место и запер дверь подвала. Теперь он возглавлял процессию, а миссис Оутс почтительно следовала за ним. Проходя мимо моечной, она на минуту нагнулась возле раковины.　

Профессор поставил бутылку бренди на кухонный стол и обратился к Элен:　

— Пожалуйста, отнесите это в Синюю Комнату, сразу же как только миссис Оутс откупорит ее.　

Когда профессор ушел, Элен сочувственно посмотрела на миссис Оутс:　

— Какое безобразие! Почему бы вам не отлить ложечку, чтобы выпить за здоровье леди Варрен?　

— Я бы никогда не посмела этого сделать, — ответила миссис Оутс. — Эта сиделка сразу увидит, что бутылка неполная и наябедничает на меня, а доливать разбавляя водой такую чудесную вещь — просто грех.

Элен восхитилась выдержкой и добродетелью миссис Оутс, когда та быстро сунула бутылку ей в руки и сказала:　

— Поскорее унесите это. Только смотрите не уроните.　

Как только Оутс осталась одна, обнаружилась тайна ее доблестного поведения: пробравшись в моечную, она нагнулась, чтобы подобрать нечто, спрятанное под раковиной. Счастье постучалось к ней в дверь, и она откликнулась на его зов. Возвратившись в кухню, она улыбнулась, с триумфом глядя на свою добычу, а потом спрятала ее в шкафу среди «пустышек» или «покойничков», как называл их Стефан.　

Это была вторая бутылка бренди, и она была гораздо больше первой, литра полтора, как минимум.　

Глава 9. СТАРУХА ВСПОМИНАЕТ.

Элен отнесла бутылку наверх и постучала в дверь Синей Комнаты. Сестра Баркер открыла ей дверь. В белом халате, с багровым лицом, окаймленным косынкой, она была похожа на монументальную футуристическую скульптуру.　

— А, это вы, — сказала она. — Хорошо, что вы пришли, теперь я смогу немного поспать. Мне необходимо выспаться ночью, если я одна, без сменщицы, должна буду дежурить у этой больной. — С мрачным блеском глубоко сидящих глаз она добавила: — Я все устроила, вы проведете эту ночь здесь. Мисс Варрен присутствовала при этом разговоре с профессором, так что она в курсе, а старуха, леди Варрен, — быстро поправилась она, — не возражала.　

Элен подумала, что будет разумнее, если протест будет исходить из официального источника, и сказала:　

— Хорошо, сестра, но мне надо быстро переодеться.　

— Ах да, вы переодеваетесь к обеду, верно?　

Она произнесла это таким напряженным тоном, взгляд ее был таким злобным, что Элен была рада поскорее убраться из комнаты.　

«Она ревнивая, — подумала Элен. — А мисс Варрен трусиха. Они обе — слабые звенья. Интересно, какой у меня главный недостаток?»　

Как большинство представителей рода человеческого, Элен не замечала своих слабостей и выразила бы горячий протест, если бы ее обвинили в любопытстве, хотя миссис Оутс уже заметила эту особенность ее характера.　

Войдя в свою спальню, Элен с испугом отпрянула от двери, увидев какую-то темную массу, которая, казалось, стремится проникнуть к ней в окно.　

Она быстро нащупала выключатель и увидела, что испугалась напрасно: темная масса оказалась ветвями высокого кедра, которые бились за окном под порывами бури. Это наводило на очень неприятные мысли. 

«Это дерево словно хочет ворваться в дом. —  И хотя оно слишком далеко, чтобы кто-нибудь мог спрыгнуть с его ветки в мою комнату… все-таки я ставни закрою».

Закрывая ставни, Элен видела, что вода льется по стеклу, словно по водосточной трубе, а внизу лежит сад, утонувший во влажной темноте. Порывы ветра терзали деревья. Могучая неукротимая стихия.　

Она с радостью задернула занавески и теперь наслаждалась контрастом между тревожным ландшафтом и спокойным уютом великолепной комнаты, обставленной мебелью из спальни покойной леди Варрен, предшественницы больной старухи. Когда покойница сменила свою спальню на фамильную усыпальницу, мебель была еще новой и дорогой и сохранила свое великолепие до сих пор, так как ею никто не пользовался.　

Вернувшись из Кембриджа, мисс Варрен убрала изо всех комнат вещи, принадлежавшие ее матери, сложив их в эту комнату, которая считалась запасной. Сама мисс Варрен предпочитала строгий функциональным стиль. Но Элен нисколько не возражала против обилия украшений и безделушек, и ей очень нравилось сочетание терракотового и бирюзово-синего цветов — в этих тонах был выдержан толстый ковер и занавеси из дорогой ткани.　

Фотография прежней владелицы комнаты занимала почетное место на мраморном камине. Очевидно она была сделана в восьмидесятые годы прошлого века и изображала приятную даму с завитой челкой: даме немного не хватало лба, но зато у нее было несколько лишних подбородков. 　

Над фотографией висело зеркало, густо разрисованное внизу камышами, водяными лилиями и журавлями.　

Когда Элен подумала, что ей предстоит провести эту ночь с леди Варрен, она искренне пожалела, что сэр Роберт женился вторично.　

«Если бы была сейчас жива вот эта, какая из нее бы вышла добрая старушка! — подумала Элен. — Но вообще-то я сама виновата. Зачем меня понесло в эту Синюю Комнату?!»　

Элен так захотелось встретиться с доктором Перри и убедить, его вступиться за нее, что она применила тактику Симоны. Обычно Элен надевала к обеду белое летнее платье без рукавов, но сегодня она впервые выбрала свой единственный праздничный наряд — дешевое «маленькое вечернее платье», купленное на Оксфорд-стрит во время распродажи. Художественный, хотя и довольно банальный, контраст между бледно-зеленой тканью платья и пламенеющим снопом волос заставил ее улыбнулась своему отражению в большом зеркале.　

— Я должна перехватить его, — пробормотала она, сбегая по ступенькам, внезапно испугавшись, что доктор пришел, пока она переодевалась.　

Кроме всего прочего, она должна была поговорить с ним наедине. Это было не очень просто, потому что в любой момент ее могли позвать на помощь, так как ее обязанности были весьма неопределенными. Но она научилась прятаться, делая вид, что занята чем-то важным, и никакой сигнал бедствия не долетел бы до ее ушей в тот момент, когда ее поражала временная глухота.　

«Пойду в прихожую, — решила она, — возьму мокрую тряпку и буду вытирать пыль с пальмы».　

Спустившись на площадку второго этажа, Элен заметила, что дверь Синей Комнаты приоткрыта и оттуда виднеется что-то белое и блестит внимательный глаз сестры Баркер. Застигнутая врасплох, сестра быстро прикрыла дверь.　

Она словно подглядывала за Элен, в этом было что-то вороватое и неприятное, так что Элен почувствовала беспокойство.

« Эта сиделка следит за мной, — подумала она.— Очень странная женщина. Мне бы не хотелось остаться с ней в доме наедине. Она может сделать что угодно».

Элен очень не любила неясности, поэтому она инстинктивно, не раздумывая, двинулась в сторону Синей Комнаты. Сестра Баркер, видя, что ее засада раскрыта, отворила дверь.　

— Что вам надо? — очень нелюбезно спросила она.　

— Я хочу предупредить вас, — ответила Элен.　

Она остановилась, видя, что сестра Баркер с вожделением смотрит на ее открытую шею какими-то голодными глазами.

— Какая у вас белая кожа! — сказала та.　

— Как у всех рыжих, — коротко объяснила Элен.　

Как правило, Элен было обидно, что она не привлекает всеобщего внимания, но теперь, впервые, восхищение было ей неприятно.　

— Вы сказали, что хотите меня предупредить,— напомнила сестра Баркер.　

— Да, — прошептала Элен. — Не очень-то полагайтесь на то, что леди Баррен такая уж беспомощная.　

— Что вы хотите сказать?　

— Она кое-что прячет.　

— Что?　

— Если вы такая же хитрая, как она, то сами разберетесь, — ответила Элен, собираясь уходить.　

— Подождите, — попросила сестра Баркер. — Вы сказали или слишком много, или слишком мало.　

Элен улыбнулась и покачала головой.　

— Спросите мисс Варрен, — посоветовала она. — Я сказала ей и получила хороший щелчок по носу за все мои старания. Но я уверена, что должна сказать вам, чтобы вы не зевали.　

Элен вздрогнула, услышав из глубины комнаты низкий голос:　

— Это та девушка?　

— Да миледи, — ответила сестра Баркер. — Хотите ее видеть?　

— Да.　

— Простите, — быстро сказала Элен. — Я очень спешу, мне надо помочь накрыть на стол.　

У сестры Баркер заблестели глаза, как у человека, чувствующего свою силу.　

— Почему вы ее так боитесь? — фыркнула она.　

— Вы бы тоже боялись, если бы знали то, что знаю я, — заметила Элен.　

Сестра Баркер схватила Элен за руку. Ее ноздри раздувались.　

— Обед может подождать, — сказала она. — Мисс Варрен велела, чтобы леди развлекали и во всем слушались. Входите.　

У Элен упало сердце, когда она вошла в Синюю Комнату. Леди Варрен лежала в кровати, голова ее покоились на высоко взбитых подушках. На ней был пушистый белый халат. Густые седые волосы были аккуратно расчесаны на прямой пробор и связаны розовыми бантиками.

Очевидно, сестра Баркер первым делом украсила свою больную, как жертвенного агнца. Элен понимала, что только своеобразное мрачное чувство юмора позволило леди Варрен стерпеть подобное унижение. Она хотела обмануть сиделку, внушив ей ложное чувство безопасности, чтобы потом правда показалась той еще более страшной.　

— Идите сюда, — хрипло прошептала больная.— Я хочу сказать вам…　

Она крепко схватила Элен за руку и притянула к себе, так что та почувствовала горячее дыхание на обнаженной шее.　

— В этом доме была убита девушка, — произнесла леди Варрен.　

— Да, я знаю, — успокаивающим тоном ответила Элен. — Но почему вы об этом подумали? Это ведь случилось так давно!　

— Откуда, вы знаете? — выдохнула старуха.　

— Мне сказала миссис Оутс.　

— Она сказала вам, что девушку бросили в колодец?

Элен вспомнила, что по версии миссис Оутс убийца использовал иной способ. Колодец фигурировал в эпизоде с самоубийством. Ее поразило, что миссис Оутс приукрасила правду, чтобы придать убийству еще более устрашающий и сенсационный характер.　

— Ну, это мог быть просто несчастный случай, — сказала она вслух.　

Леди Варрен пришла в неистовство от попытки успокоить ее.

— Нет! — завопила она. — Это было убийство. Я все видела сверху, из окна. Было почти темно, и я подумала, что это всего лишь дерево в саду.  Но потом… пришла та девушка, и дерево напало на нее и бросило в колодец. Я опоздала. Я не могла найти веревку… Послушайте. — Она притянула голову Элен вплотную к подушке. — Вы такая же как та девушка.

У Элен было такое чувство, будто ей только что предсказали скорую смерть. Но она встретилась глазами с сестрой Баркер и сделала вид, что просто развлекает пациента, как настоящий специалист по обращению с больными престарелыми леди.　

— Правда? — шутливо спросила она. — Ну, тогда я должна быть очень осторожна.　

— Дурочка, — задыхаясь, произнесла старуха. — Я вас предупреждаю. В этом доме убивают девушек. Но вы будете спать в моей комнате. Я позабочусь о вас.　

Вдруг Элен подумала, что сможет заставить старуху показать тайник, где она спрятала револьвер.　

— Как же вы это сделаете? — спросила она.　

— Я застрелю его.　

— Прекрасно. Но где ваше оружие?　

Леди Варрен посмотрела на Элен с крокодильей хитростью.　

— У меня нет оружия, — захныкала она. — У меня был когда-то револьвер, но его отобрали. Я только несчастная старуха. Сестра, она говорит, что у меня есть револьвер. Это правда?　

— Конечно нет, — ответила сестра Баркер. — Правда, мисс Кейпел, вы не должны раздражать мою больную!　

— Тогда я уйду, — сказала Элен, очень благодарная сиделке за вмешательство. Потом она тихо добавила, обращаясь к ней: — Вы только что задали мне вопрос. Вот вам и ответ. Теперь вы знаете, что вам нужно искать.　

У самых дверей ее остановил басовитый окрик леди Варрен:　

— Возвращайтесь поскорее.　

— Хорошо, обязательно, — пообещала Элен.　

К ее удивлению, этот эпизод расстроил ее, и, когда она спустилась в холл, у нее немного дрожали колени,　

«Что это со мной? — удивилась Элен. — Мне кажется, я совсем одурею, если только доктор не вызволит меня».　

Она беспокойно посмотрела на старинные часы. Доктор Перри жил в нескольких милях от «Вершины», поэтому посещал этот дом в последнюю очередь, чтобы успеть домой к обеду.　

Никогда раньше он так не опаздывал. Неясное предчувствие овладело Элен, когда она вновь прислушалась к завываниям бури. Мимо нее, словно во сне, проплыла мисс Варрен, и она обратилась к ней:　

— Доктор задерживается, мисс Варрен?　

Мисс Варрен посмотрела на часы. Она уже была одета к обеду, в своем постоянном кружевном платье цвета лежалых шампиньонов.　

— Может быть, он вообще не придет, — безразлично сказала она.　

Элен испуганно ахнула. Мисс Варрен, с обычным эгоизмом хозяйки, не способной представить себе, что молодая девушка, которая служит у нее, может иметь собственные интересы, подумала, что Элен беспокоится о благе семьи.　

— Состояние моей матери стабильное, — объяснила она. — Хотя, разумеется, конец неизбежен. Доктор Перри дал нам необходимые указания, что делать в случае внезапной сердечной недостаточности.　

— Но почему бы ему не прийти сегодня, — настаивала Элен.— Ведь он приходит каждый вечер.　

— А погода?.. — пробормотала мисс Варрен.　

Порыв ветра, обрушившийся на угол дома, как нельзя более своевременно подкрепил ее слова. У Элен замерло сердце.

«Он не придет, — подумала она. — И мне придется спать в Синей Комнате».

Глава 10. ТЕЛЕФОН

Элен будет этой ночью спать в Синей Комнате. Все в доме приняли это как должное. Чувствуя, что засада в прихожей будет напрасной тратой времени, потому что доктор наверняка не придет, Элен, подавленная и расстроенная, направилась к лестнице, ведущей в кухню.　

Ее перехватил Ньютон, который медленно, со скучающим видом, вышел из гостиной.　

— Я слышал, что вы завоевали сердце моей бабушки,—сказал он. — Поздравляю. Как вы добились такого успеха?　

Интерес в глазах Ньютона немного ободрил девушку, и она почувствовала себя увереннее.　

— Ну, вам-то этого не следовало бы спрашивать.　

— Вы хотите сказать, что я любимчик, — сказал Ньютон. — Может быть и так. Может быть ей нравится сюсюкать надо мной и кормить своего малютку конфетками. Но это ничего не значит, когда на карту поставлены финансовые вопросы. Я не могу жить одним сахаром.　

До сих пор Элен побаивалась Ньютона, который полностью игнорировал ее, не считая полноправным человеческим существом. Она была в доме только для того, чтобы выполнять свою работу, и он предполагал, что она, как и другие девушки до нее уйдет в конце месяца, если только дотянет до этого срока.　

Внезапный интерес Ньютона к ее персоне позволил Элен почувствовать себя с ним свободнее.　

— Вы имеете в виду завещание? — смело спросила она.　

Он кивнул:　

— Составит она его или нет?　

— Мы говорили с ней относительно этого, — сказала Элен, полная сознания своей значительности. — Я посоветовала ей не откладывать.　

Ньютон, взволнованный ее сообщением, громко позвал:　

— Тетя Бланш, идите сюда!

Мисс Варрен, словно фея, подхваченная грубым земным ветром, выскользнула из библиотеки, повинуясь зову племянника.　

По какой-то необъяснимой причине этот нескладный близорукий молодой человек сумел завоевать симпатии женской половины своего семейства, за исключением собственной жены.　

— В чем дело? — спросила Мисс Варрен.　

— Историческое известие, — объявил Ньютон. — Мисс Кейпел сделала за пять минут больше, чем мы за пять лет. Она заставила бабулю заговорить о завещании.　

— Не совсем так, — объяснила Элен. — Но она сказала, что не умрет, пока не выполнит одно дело — очень неприятное дело, которое все всегда откладывают.　

— Неплохо, — кивнул Ньютон. — Ну что ж, мисс Кейпел, я надеюсь, что вы будете продолжать вашу благородную деятельность и снова заговорите с ней об этом деле, если ночью она будет плохо спать.　

Даже на мисс Варрен сообщение, казалось, произвело определенное впечатление, потому что на этот раз она посмотрела более или менее прямо в лицо Элен, но не в глаза.　

— Удивительно, — пробормотала она. — Кажется, вы имеете на нее больше влияния, чем все остальные.　

Элен ушла, понимая, что ее импульсивная натура снова подвела ее и она вряд ли останется посторонним зрителем. Теперь, когда члены семьи Варрен были непосредственно заинтересованы в том, чтобы она поддерживала дружеские отношения с леди Варрен, трудно было бы отказаться переночевать в Синей Комнате.　

Она шла, высоко подняв голову, словно, окруженный сочувствующей толпой, приговоренный к казни.　

Войдя в кухню, Элен сразу поняла, что миссис Оутс не в настроении. Оутс с многозначительным видом держался подальше от жены. Не обращая внимания на наряд Элен, миссис Оутс бесцеремонно указала ей на тазик стоящий на столе.　

— Почистите вот это для торта, — приказала она. — Я опаздываю с обедом. И Оутс все время путается под ногами, так что прямо не знаю, то ли мне летать, то ли проделать подземный ход.　

Элен, словно наказанная, покорно села за стол и неохотно стала очищать миндаль от сморщенной коричневой кожицы. Она настолько примирилась с мыслью, что доктор уже не придет, что не обратила внимания на звонок.　

На световой указатель посмотрела рассерженная миссис Оутс.　

— Парадная дверь, — раздраженным тоном сказала она. — Это, должно быть, доктор.　

Элен вскочила и побежала к двери. 　

Я открою ему! — крикнула она.　

— Спасибо, мисс, — поблагодарил ее Оутс. — Я без брюк.　

— Ах какой стыд! — засмеялась Элен.　

Оутс имел в виду, что не надел свои лучшие брюки и полотняный пиджак — костюм, в котором он обычно обслуживал за столом хозяев.　

Надежда снова забрезжила перед Элен, когда она взбежала по ступенькам и открыла парадную дверь, впустив сначала поток дождевой воды, а затем уже доктора.　

Это был молодой человек плотного сложения со склонностью к полноте, с резкими, но приятными чертами лица. Элен радостно приветствовала его, и он а свою очередь посмотрел на нее с явным одобрением.　

— Сегодня что, торжественный вечер? — спросил он, глядя на ее новое вечернее платье

Его взгляд не был таким неприятно-присасывающимся, как у сестры Баркер, и Элен чувствовала себя очень удобно в своем новом вечернем наряде. Однако доктора Перри, как профессионала, больше занимали глубокие впадины у ее ключиц, чем белизна кожи.　

— Почему вы такая худенькая, — нахмурился он. — Что, много работы по дому?　

— Да нет, в последнее время мне почти не приходится ничего делать, — возразила Элен.　

— Оно и видно, — пробормотал доктор Перри, раздумывая над тем, почему, если бы он узнал, что худоба Элен объясняется лечебным голоданием, его бы это совершенно не взволновало, хотя в результате внешний вид был бы таким же. — Вы любите молоко? Ну конечно, не любите. 　

— Как это не люблю! Я бы ничего не оставила для продажи, если бы работала в молочной лавке!

— Вам надо пить много молока. Я поговорю с миссис Оутс.　

Доктор сорвал с себя кожаную куртку и повесил ее на спинку стула.　

— Скверная погода, — заметил он. — Из-за нее я опоздал. Как сегодня леди Варрен?

— Как всегда. Она хочет, чтобы я сегодня спала в ее комнате.　

— Ну, если я хорошо понял ваш характер, вам это доставит удовольствие, — улыбнулся доктор. — Ведь это что-то новенькое.　

— Но я ее боюсь, — сказала Элен. — Я надеюсь только на вас. Скажите им, что я не… неопытная.　

— Что, мурашки бегают? И на вас тоже влияет этот дом? Вам кажется, что он слишком далеко от других?　

— Нет-нет, это не просто нервы. У меня есть причина бояться.　

Несмотря на свои прежние неудачные попытки убедить, собеседников, Элен рассказала доктору о револьвере. Он выслушал ее очень внимательно.　

— Странная история. Но я могу поверить во что угодно, если здесь замешана эта милая старушка. Не старушка, а прямо рождественский сюрприз. Я постараюсь узнать, где она его прячет.　

— И вы скажете, что мне не стоит спать в ее комнате? — настаивала Элен.

Очевидно, все было не так уж просто, потому что доктор Перри задумчиво потер подбородок, как бы вырожая свое сомнение:　

— Ничего не могу обещать. Сначала я должен поговорить с сиделкой. Может быть, ей действительно надо хорошенько выспаться, если она прямо с дежурства… Лучше мне подняться к ней.　

Доктор распахнул дверь, и, когда они проходили через холл, он тихо сказал:　

— Встряхнитесь, старушка! Вряд ли этот револьвер заряжен. Во всяком случае, сомневаюсь, что она сможет как следует, прицелиться в таком возрасте.　

— Но она бросила тарелку с овсянкой прямо в голому прежней сиделке? — напомнила Элен.　

— Чистая случайность. Не забывайте — она очень старая. Не трудитесь подниматься.　

— Нет, я лучше представлю вас сиделке как полагается, — настаивала Элен, старавшаяся не нарушать профессиональную этику.　

Но злобный блеск в глазах сестры Баркер, которая открыла дверь в ответ на ее стук, показал ей, что она допустила еще один промах.　

— Я привела доктора Перри, — сказала Элен.　

Сестра Баркер величественно склонила голову и спросила:.　

— Как давно вы здесь, доктор.

— О, только пять минут или около того, — ответил доктор.　

— В дальнейшем, доктор, будьте любезны проходить прямо к больной, — сказала сестра. — Леди Варрен беспокоилась из-за вашего опоздания.　

— Да, конечно, сестра, если она беспокоилась… — пробормотал доктор Перри.　

Элен повернулась и ушла, потеряв последнюю надежду. Казалось, сиделка, обладающая более сильной волей, полностью подавила молодого доктора уже одной своей массой — она возвышалась над ним, словно башня, — оптическая иллюзия, возникшая благодаря ее широкому белому халату.　

В холле мимо Элен пронеслась Симона во всем блеске своего экстравагантного наряда. Даже занятая своими невеселыми мыслями Элен заметила, что Симона расстроена. В глазах у той стояли слезы, губы дрожали, руки были нервно стиснуты.　

В ней, словно в центре урагана, бушевали противоречивые эмоции и, прежде всего, неудовлетворенное желание Она ненавидела Ньютона, потому что он был вечным препятствием; ненавидела Стефана, потому что он оставался равнодушен к ее чарам; ненавидела себя, потому что выпустила его из рук. И вся ненависть обратилась на ту, которую она считала виновной. Она была одержима одной мыслью: Стефан отверг ее из-за официантки с соломенными волосами.　

Помощница, несмотря на ее новое платье, была для нее словно невидимка, поэтому она прошла мимо нее, совершенно не замечая.

Когда Элен пришла на кухню, миссис Оутс встретила ее с необычной мрачностью.　

Казалось, весь воздух «Вершины» был пропитан уксусом..

— Наверное, надо подавать на стол, — сказала Элен, надеясь расшевелить миссис Оутс. — Доктор скоро уйдет.　

— Дело не в этом, — по-прежнему мрачно ответила миссис Оутс.　

— А в чем?　

— Оутс…　

— А что он сделал?　

— Ничего. Но он всегда на глазах, днем и ночью, так что нельзя остаться одной. Никогда не выходите замуж, мисс!　

Элен с удивлением посмотрела на миссис Оутс. Она всегда восхищалась ее терпимостью по отношению к лени своего супруга, чью работу она часто выполняла сама. Его отговорки, она всегда обращала в шутку. Не очень нежная, но неподдельная привязанность делала их не только партнерами в браке и работе, но и хорошими товарищами.　

— Да, как говорится при заключении брачной церемонии: «На горе и на радость», — тактично заметила Элен. — И я могу понять, почему мистер Оутс так держится за вас: он понимает, что вы ему «на радость». Но я не могу представить себе мужчину, который мог бы жениться на сестре Баркер… Она, наверное, пьет.　

— А? — рассеянно отозвалась миссис Оутс.　

— Хотя, — пожала плечами Элен. — Может быть, она была права, что настояла, чтобы ей дали бренди, даже если мисс Варрен говорит, что леди Варрен живет только на кислороде.

Миссис Оутс молча смотрела на Элен. Ее лоб собрался в морщины, словно она занималась сложными начислениями. Наконец она покончила с ними и весело засмеялась.

— Ну ладно, не очень-то часто я бываю не в духе, верно?— спросила она. — Ну, а если говорить о мужьях, то и самый лучший из них — дрянь, и у меня как раз такой… Ну а сейчас, моя дорогая, проследи-ка за доктором. Как только он уйдет, я хочу отнести немного пудинга сиделке.

Элен восприняла знак внимания к сиделке со стороны миссис Оутс как измену.

— Возьмите и кекс, чтобы ей было чем закусить бренди, — посоветовала она.　

— Ого, кто-то уже лезет в бутылку! — засмеялась миссис Оутс. — Но ей придется провести всю ночь, питаясь только перекусами. Она может и выглядит как кусок несвежей рыбы, но жизнь медсестры нелегка. 

Элен почувствовала себя пристыженной — ее ревность выглядела просто смешно. 

Расположившись на лестнице, ведущей в кухню, — удобное место для наблюдения, откуда все видно и слышно, — Элен удивлялась. Откуда эти резкие перемены в настроении миссис Оутс, обычно такой уравновешенной? Это явно не в ее характере. Чего это она раскачивается взад-вперед, как флюгер? Откуда взялся таинственный ветер, заставлявший ее резко менять направление? Да, сегодня в доме явно что-то неладно.

Услышав вдали голос доктора Перри, Элен крикнула миссис Оутс, что доктор собирается уходить, и бегом бросилась в холл. Увидев Элен, доктор двинулся навстречу. По его покрасневшему лицу было видно, что он с трудом сдерживается.

— Мисс Кейпел, — сказал он, обращаясь к Элен официальным тоном, — если зайдет речь о том, чтобы вам провести эту ночь в комнате леди Варрен, то имейте в виду, что я этого не рекомендую.

Элен сразу поняла, — сестра Баркер перестаралась, со своим бесцеремонным поведением. Хотя сердце Элен пело от радости, опыт подсказывал, что решение доктора должно подтвердить лицо, облеченное властью.

— Конечно, доктор, — сказала она с преувеличенной покорностью. — Но если сестра Баркер обратится к мисс Варрен, то она добьется своего.

— В таком случае, — рассердился доктор, — я пойду прямо к профессору. Я не позволю женщине командовать мной! Если к моим рекомендациям не прислушиваются, я могу уступить больную другому врачу. Я хожу сюда только потому, что леди Варрен напоминает мне мою дорогую мамочку, у которой такой же язычок, — от него может вскочить даже волдырь на спине у черепахи. Вот почему я отношусь со снисхождением ко всем старым ду… душечкам.

Подойдя вместе с доктором к двери профессора, Элен остановилась.

— Пойдемте со мной, — приказал доктор.

Несмотря на страх перед профессором, Элен охотно повиновалась. Любопытство, которое заставило бы Элен проникнуть в нору какого-нибудь неизвестного науке дикого зверя, внушило ей страстное желание увидеть своего хозяина в его обжитом логове.

Ее поразило сходство комнаты профессора с кабинетом его сестры. Так же, как у нее, мебель была лишь подставкой для книг и бумаг, с тем только различием, что у профессора было больше толстых томов и различных рефератов. Не было и следа характерного для помещений, занимаемых одними мужчинами, — ни потрепанного кресла, ни старых шлепанцев, ни коробок с табаком.

Профессор сидел за своим рабочим столом, прижав кончики пальцев к вискам. Когда он поднял голову, лицо его было бледным и осунувшимся.

— Головная боль? — спросил доктор.

— Да, немного, — ответил профессор.

Элен прикусила язык, чтобы не посоветовать профессору принять аспирин, понимая, что в этом случае предпочтение должно быть отдано совету специалиста.

— Что-нибудь приняли? — небрежно опросил доктор,

— Да.

— Хорошо… Новая сиделка хочет, чтобы сегодня ночью мисс Кейпел сменила ее. Я запрещаю это. Сердце леди Варрен в плохом состоянии, и ее положение слишком серьезно, чтобы оставлять ее на попечении девушки, не имеющей специальной подготовки. Вы проследите, чтобы все было в порядке?

Слушая доктора, профессор прижал кончики пальцев к глазам.

— Конечно, — согласился он.

Выйдя из комнаты, Элен повернулась к доктору, глядя на него благодарными влажными глазами.

— Вы не представляете, что вы для меня сделали, — сказала она. — Вы…

Ее прервал пронзительный звонок телефона, стоящего и холле. Элен подбежала к нему и сняла трубку.

— Подождите минутку, — сказала она. — Доктор Перри, это вас. Кто-то звонит из бара и спрашивает, здесь ли вы.

С неувядающим интересом к чужим делам Элен пыталась реконструировать недоступную ее ушам часть разговора по репликам доктора Перри.

— Это вы, Вильямс? — спросил он. — В чем дело?

Его небрежный тон постепенно превратился в недоверчивый, а затем в нем появились почти истерические нотки:

— Что?.. Не может быть… Какой ужас! Сейчас иду!

Когда доктор Перри повесил трубку, по выражению его лица было видно, что он услышал что-то ужасное.

Элен смотрела на него, дожидаясь, пока он заговорит, но и это время в холл вошла мисс Варрен.

— Мисс Варрен, — сказал доктор Перри. — Помните девушку, Сервиден Оуэн, которая работала в вашем доме? Так вот, — она мертва. Только что в саду нашли ее тело.

Глава 11 СИМВОЛ ВЕРЫ.

Услышав это имя, Элен вспомнила разговор в кухне. Сервиден — та самая красивая легкомысленная девушка, чьи поклонники терпеливо ждали ее у дома, прячась за деревьями. Элен думала, что видела одного из них в молодой роще, возвращаясь с прогулки сегодня вечером. Выходило, что он ждал ее напрасно.

— Все это очень странно, — сказал доктор Перри.— Вильямс говорит, что капитан Бин возвращался домой из магазина. Было темно, поэтому он зажег спичку, чтобы найти замочную скважину. И при этом свете он увидел ее — она, свернувшись, лежала в темноте рядом с дверью. Он тут же бросился в бар и попросил Вильямса позвонить ко мне домой. Домоправительница посоветовала ему поискать меня в «Вершинах».

— Ужасно, — заметила мисс Варрен. — Думаю, что это может быть сердечный приступ, или давление. У нее всегда было такое красное лицо.

— Скоро узнаю, — ответил доктор Перри. — Вот что меня удивляет: коттедж капитана Бина находится по ту сторону посадок. Почему он не пришел к вам, вместо того, чтобы бежать целую милю под дождем в бар?

— Он поссорился с моим братом. Профессор указал на ошибку в одной из его так называемых научных статей. И по-моему, у него были неприятности с миссис Оутс из-за каких-то продуктов, кажется яиц, которые он нам продал.

Доктор Перри понимающе кивнул. Капитан Бин был мрачным и раздражительным отшельником, который с одинаковой яростью стал бы выступать и против теории Эйнштейна, и против обвинения в том, что продал тухлое яйцо. Он владел небольшой птицефермой, сам выполнял все работы по дому и писал статьи о верованиях и обычаях туземных племен в труднодоступных районах земного шара.

Доктор Перри понимал, что человек, полностью оторвавшийся от общества, настолько теряет ощущение реальности, что легкая обида может в его глазах перерасти в несмываемое оскорбление, и догадывался, что капитан предпочел страдать под дождем, лишь бы не просить у соседа разрешения воспользоваться его телефоном.

«Я пойду через рощу, — решил он. — Это будет скорее. Потом я вернусь за мотоциклом».

Услышав звук гонга, призывающего к обеду, он поспешил уйти, оставив за собой, как след, тревожное чувство. Когда семья Варрен собралась за столом, приправой к супу стал разговор о смерти Сервиден.

Ньютона и его жену совершенно не интересовала судьба какой-то прислуги, но Стефан вспомнил ее.

— Это не та ли девочка с зовущими глазками и влажными красными губами? — спросил он. — Ее, кажется, выставила леди Варрен?

— Животный тип, — заметила мисс Варрен, но, спохватившись, добавила траурным тоном: — Бедняжка,

— Почему бедняжка? — довольно агрессивно спросил Ньютон, —Мы должны ей только завидовать. Она наконец растворилась в эфире.

— Исцелившись от скорби жизни, пусть спит она в мире, — пробормотала его тетушка, заканчивая какую-то цитату.

— Нет, — не согласился Ньютон, — никаких снов. Это слишком рискованно. Можно снова проснуться. Лучше сказать так: благодарю я без пышных слов любых благосклонных к нам богов, что никто еще вечной жизнью не жил, что мертвые не встанут вовек из могил, что самый усталый речной поток…

— Засохни, наконец! — прервал его Стефан. — Заткни свой фонтан.

— После таких новостей хочется напиться, — продолжил Ньютон. — Но к сожалению в этом доме это невозможно.

— Всегда можно пойти в бар, — напомнил ему Стефан.

— И провести время с несравненной официанткой, — многозначительно добавила Симона.

— О, Ньютон хорошо знает Белочку, — ухмыльнулся Стефан. — Но я отбил ее. Я всегда отбиваю у друзей женщин,верно, Варрен?

Элен была довольна, что они сменили тему разговора, хотя новая тема была тоже довольно неприятна. Ей было противно слушать высказывания о желании смерти, ведь она была полна жаждой жизни. Больше всего ей не нравилось скептическое отношение к существованию души　

Мисс Варрен наконец очнулась от своих грез. Она не замечала ни вызывающей ухмылки Стефана, ни страстных взоров Симоны, ни раздражения Ньютона, но тем не менее ощутила како-то неприятное подводное течение. Посмотрев на профессора, который сидел против нее, прикрыв рукой глаза, она сменила тему.

— У тебя опять болит голова, Себастьян? — спросила она.　

— Я почти не спал ночью, — ответил он.

— Что принимаем? — осведомился Ньютон.

— Квадронекс.　

— Опасная штука. Будь осторожен.

Сухие губы профессора искривились в насмешливой улыбке.　

— Мой милый Ньютон, — сказал он. — Когда ты был младенцем, то вопил не переставая. Я должен был давать тебе снотворное на ночь, чтобы ты не мешал мне работать. Сам факт, что ты выжил, является доказательством того, что я не нуждаюсь в советах собственного сына.　

Ньютон покраснел, а Стефан громко захохотал.　

— Спасибо, хотя и не за что, — пробормотал Ньютон.— Надеюсь, что с тех пор ты квалификацию не потерял.　

Оглядывая сидящих за столом, Элен кусала губы. Она напоминала себе, что эти люди во многих отношениях выше ее: они более образованы, у них есть деньги и свободное время.

Элен никогда не вступала в разговор во время обеда, ибо это потребовало бы от нее слишком большой смелости. Однако обычно мисс Варрен делала попытки вовлечь и помощницу.　

— Видели какой-нибудь хороший фильм недавно? — спросила она, избрав тему, которая могла заинтересовать девушку, никогда не читающую «Таймс».　

— Нет, только фильмы среднего уровня, — ответила Элен, которая уже несколько месяцев не посещала кино, потому что у нее не было денег на билет.　

— Я видела «Знак креста»^[2] перед тем как уехать из Оксфорда, — вмешалась Симона. — Обожаю Нерона.

На лице профессора появились слабые признаки интереса.　

«Знак креста» — повторил он. — Снова извлекли из забытья этот мусор? И пролетарии все еще восторженно вопят при виде символа суеверия?　

— Совершенно верно, — ответила Симона. — Я никогда не слышала таких громких аплодисментов после окончания фильма.　

— Забавно, — фыркнул профессор. — Помню, я был на спектакле вместе со своим сокурсником еще до того, как по нему сделали фильм. В главных ролях были Вилсон Баррет и Мод Джеффри. Моего приятеля интересовали только скачки, и он был убежденным атеистом, но следил за успехами креста с чисто спортивным интересом, воспринимая его как лошадь, победившую на скачках. Он вопил, хлопал в ладоши во время последней триумфальной сцены, и слезы восторга катились по его лицу.　

Общий смех был последней каплей, переполнившей чашу терпения Элен. К собственному удивлению, она вдруг услышала свой голос.　

— Мне кажется, это ужасно, — тихо сказала она.　

Все с изумлением посмотрели на нее. Ее худощавое лицо покраснело и сморщилось, казалось, что она вот- вот заплачет.　

— Без сомнения, современная девушка не может придавать очень уж большого значения простому символу, не так ли? — спросил профессор.　

Элен почувствовала себя очень маленькой под его взглядом, но не отступила.　

— Нет, я придаю ему большое значение, — ответила она. — Когда я уезжала из монастыря в Бельгии, где воспитывалась, монахини подарили мне крест. Он всегда висит у меня над кроватью, и я ни за что не хотела бы его потерять.　

— Почему? — спросил Ньютон.　

— Потому что он значит... значит так много, — пробормотала Элен.　

— Что именно?　

Все присутствующие уставились на Элен, и она почувствовала себя смущенной и растерянной.　

— Он значит для меня все на свете, — не очень уверенно ответила она. — И он защищает меня.　

— Архаизм! — пробормотал профессор, а его сын продолжал допрос: 

— От чего он вас защищает?　

— От всякого зла.　

— Значит, пока этот крест висит у вас над кроватью, вы можете открыть дверь перед местным убийцей? — засмеялся Стефан.　

— Конечно нет, — возразила Элен. Бывшего студента она совсем не боялась. — Крест — это воплощение силы, которая дала мне жизнь, он помогает мне защитить себя от зла.　

— О Господи, эта девица верит в Провидение! — сказала Симона. — Скоро она скажет нам, что верит в Санта-Клауса.　

Теснимая со всех сторон, Элен огляделась. На нее смотрели насмешливые глаза.　

— Я знаю только одно, — сказала девушка дрожащим голосом, — если бы я была такой, как вы, мне бы и жить не хотелось.　

К удивлению Элен, ее поддержал Стефан, несколько раз хлопнув в ладоши.　

— Браво! — воскликнул он. — У мисс Кейпел больше мужества, чем у всех нас, вместе взятых. Она дала нам отпор, хотя нас пятеро, а она борец самого легкого веса. Оставьте ее в покое, нам всем должно быть стыдно.　

— Дело вовсе не в мужестве, — заметил профессор,— а в недостаточно развитом мышлении и перевернутой системе ценностей, что крайне прискорбно. Вы, мисс Кейпел, полагаете, что человек имеет божественное происхождение. На самом деле — это продукт исключительно собственных желаний и инстинктов. Зная, что больше всего интересует данного субъекта, можно очень легко определить его судьбу и направить ее. Такой вещи, как Провидение, не существует.　

Ньютон наклонился, его глаза блестели за стеклами очков.　

— Очень интересно, — сказал он. — Я бы не прочь снять фильм по этой схеме. Никаких потайных ходов или скрюченных пальцев. Главный герой устраивает так, чтобы каждый, совершая естественное и, очевидно, необходимое для него действие, приближал исполнение замысла преступника.　

— Ты почти понял, что я имел в виду, — одобрил его отец. — Человек лишь глина, оживленная естественными страстями.　

И вдруг Элен забыла о своем подчиненном положении, забыла о том, что должна держаться за свою новую работу. Она вскочила и отодвинула стул.　

— Пожалуйста, простите меня, мисс Варрен, — сказала она. — Но я не могу больше оставаться… и слушать…　

— О, мисс Кейпел, — заметил Ньютон,— мы просто беседовали. Не принимайте этого близко к сердцу.　

Но Элен уже выбежала из столовой и устремилась к кухонной лестнице. Она нашла миссис Оутс в моечной. Та быстро ополаскивала грязные тарелки и ставила их в стопки.　

— О, миссис Оутс, — простонала Элен, — в какое глупое положение я себя поставила!　

— Это чепуха, моя дорогая, лишь бы кто-нибудь другой не поставил вас в глупое положение, — утешила ее миссис Оутс. — Я хочу, чтобы Оутс помог мне вымыть посуду. Вы не отнесете вместо него кофе в столовую?　

Любопытство прибавило Элен смелости. Ей очень хотелось узнать, какое впечатление произвели на публику ее слова.

— Ну ладно, придется, — вздохнула она.

Но когда Элем принесла в столовую поднос с кофейником и чашками, она поняла, что эпизод уже забыт. Молодые люди рассеянно взяли чашки, увлеченные спором о том, чем именно привлекательна знаменитая кинозвезда. Мисс Варрен разрезала только что полученный журнал, профессор ушел в свой кабинет.

Вдруг в дверях возникла миссис Оутс.　

— Сиделка спустилась вниз и хочет поговорить с хозяином дома, — сказала она.　

— Он просил, чтобы его не беспокоили, — ответила мисс Варрен.　

— Но это очень важно. От этого зависит жизнь леди Варрен.　

Услышав это заявление, все подняли головы. В семействе Варрен так долго ожидали смерти ужасной старухи из Синей Комнаты, что она казалась бессмертной. Элен подумала о том, что завещание так и не составлено. Как важно было получить подпись леди Варрен до того, та она сыграет в ящик!　

— Что, она умирает? — спросил Ньютон.　

— Да нет, сэр, — ответила миссис Оутс. — Но сиделка говорит, что кончился кислород.　

Глава 12. ПЕРВАЯ БРЕШЬ.

Ньютон нарушил напряженное молчание.

— Как это могло случиться? — спросил он.

Мисс Варрен и Элен обменялись виноватыми и одновременно обвиняющими взглядами. Поскольку ни у той, ни у другой не было полной уверенности в своей невиновности, каждая хотела снять с себя ответственность за случившееся.

Как хозяйка мисс Варрен обладала правом первого удара.

— Мисс Кейпел, разве не вы завинтили крышку баллона? — спросила она

— Нет, потому что вы отослали меня.　

— Но ведь прежде вы завинтили крышку?　

— Нет, потому что баллон был у вас.　

Элен старалась говорить очень уверенно,поскольку на самом деле полной уверенности в том, как все это происходило, у нее не было. К счастью, мисс Варрен помнила еще меньше.　

— У меня? — пробормотала она. — Да, мне кажется, я давала кислород леди Варрен. Но я смутно помню,  что завинтила крышку.　

— Какой смысл это все выяснять? — вмешался Ньютон. — Надо просто как можно скорее достать другой баллон.　

 — Да, это главное — согласилась мисс Варрен. — Я поговорю с Себастьяном.　

Элен пошла за мисс Варрен в кабинет профессора и увидела, что сестра Баркер опередила их. Ее грубоватый голос звучал гораздо вульгарнее, чем прежде. Она громко говорила профессору:　

— Я никогда не видела такой расхлябанности. Мне бы хотелось знать, кто виноват в этом.　

Говоря это, она не отрывала от Элен своих глубоко сидящих глаз.　

— Я виновата, — спокойно сказала мисс Варрен.　

Она, казалось, не заметила благодарного взгляда Элен и обратилась к брату:　

— Мне кажется, нам надо сейчас же заказать другой баллон.　

— Это не срочно, — вмешалась сестра Баркер.— Она спокойно продержится ночь на бренди. Она…　

— Пожалуйста, дайте мне сказать, сестра, — протестующе поднял руку профессор. — Сегодня вечером доктор сказал мне, что положение леди Варрен критическое.　

— Этот сельский врач? Он еще совсем зеленый,— фыркнула сестра Баркер. — Ей вовсе не так плохо. Мне-то уж известно, когда больной умрет, и я никогда этого не скрываю.　

— Я присоединяюсь к мнению доктора, — холодно сказал профессор, — и позвоню, чтобы сейчас же прислали новый баллон.　

— Но все уже закрыто, — возразила мисс Варрен.　

— И никто не поедет в эту даль в такую погоду, — добавила сестра Баркер.　

— Но кто-нибудь должен доставить этот баллон, — решительно сказал профессор. — Нельзя подвергать риску жизнь леди Варрен только потому, что мы боимся кого-нибудь немного побеспокоить.　

Элен чувствовала себя виноватой — она боялась, что доктор Перри слишком яркими красками описал тяжелое состояние больной, чтобы освободить Элен от ночного дежурства в ее комнате..

— А леди Варрен знает, что доктор не рекомендовал мне оставаться с ней на ночь? — спросила Элен, которой очень хотелось подкрепить слова доктора Перри авторитетом профессора.　

— Ах, это он тоже сказал? — спросила сестра Баркер с воинственным блеском в глазах.　

Профессор нетерпеливым жестом прижал руку ко лбу, и Элен поняла, что сестра Баркер, начав спор, невольно стала ее союзницей.　

— Доктор ожидает этой ночью кризиса, — пояснил он. — Поэтому, естественно, за больной должна наблюдать опытная сиделка.　

— Почему вы не наймете сменщицу? — спросила сестра Баркер.　

— У нас не хватает места, — ответила мисс Варрен.　

— У вас есть место. Она, — сестра Баркер бросила взгляд на Элен, — может спать на чердаке. Кроме того, завтра освободится комната того молодого человека.　

Элен очень удивилась таланту разведчика, обнаруженному сестрой Баркер. За это короткое время сиделка, которая, казалось, не покидала комнаты больной, составила в уме план всего дома.　

— Двум сиделкам у нас нечего делать, — возразила мисс Варрен. — Все прежние сиделки уверяли меня, что леди Варрен спокойно спит всю ночь, так что им не приходилось даже вставать… Разве старшая сестра медицинского центра не сказала вам, что ваша оплата будет полностью соответствовать вашим обязанностям?　

Сестра Баркер вдруг стала удивительно кроткой.　

— Да, спасибо, — сказала она. — Условия меня вполне устраивают.　

Профессор повернулся к мисс Варрен.　

— Я сам позвоню в аптеку, — пообещал он, выходя в холл. Мисс Варрен последовала за ним.　

Оставшаяся наедине с сестрой Баркер Элен, наконец, нарушила напряженное молчание:　

— Мне очень жаль, но вы должны понимать, что у меня нет ни опыта, ни образования.　

— А у меня есть и то и другое, — в голосе сестры Баркер звучала горечь. — Быть опытной сиделкой — значит иметь железные нервы, питаться объедками, не спать и работать двадцать пять часов в сутки.　

— Конечно, это никуда не годится, но я в этом не виновата.　

— Нет, виноваты! — внезапно набросилась на нее сиделка. — Вы крутились тут, чтобы первой увидеться с доктором, и научили его, что сказать. Но не думайте, что справитесь со мной. Я все вижу, а если что-нибудь упустила, то нюхом чую. Мы еще посмотрим. Если я сумею провернуть один номер — а у меня есть кое-что в запасе, вам придется провести ночь в Синей Комнате.

Элен не только была испугана сверхъестественной проницательностью сиделки, но и поняла, что та с жестокостью палача, пытающего свою жертву, играет на ее страхе перед леди Варрен.

Чтобы избавиться от общества сиделки, Элен быстро вышла в холл, где профессор говорил с кем-то по телефону. Он поднял руку, подавая ей знак не уходить, потом повесил трубку и сказал:　

— Они могут прислать нам новый баллон только завтра, но до одиннадцати часов ночи можно получить баллон у них, если кто-нибудь за ним приедет. Мисс Кейпел, пожалуйста, скажите Оутсу, чтобы он немедленно выезжал.　

Элен без всякого удовольствия передала этот приказ Оутсу, который развалился в кухне перед огнем и наслаждался первой трубкой, которую смог закурить после работы. Она восхищалась его сдержанностью и дисциплинированностью, которой он научился во время службы во флоте. Оутс немедленно встал и начал зашнуровывать ботинки.　

— Как раз тогда, когда я мечтал хорошенько поваляться,— заметил он. — Вот так мы и живем.　

— Может, попросить поехать мистера Райса вместо вас?　

— Нет, мисс. Приказ есть приказ, и хозяин сказал, чтобы ехал Оутс. Кроме того, я не доверил бы ему машины. Никто, кроме меня, не заставит мою милашку карабкаться по этим холмам.— Он повернулся к жене: — Закрой за мной дверь, когда я выйду. И помни: пока меня нет, тебе надо быть вдвое осторожнее.　

Элен охватила внезапная тревога при мысли, что она теряет такого защитника. Видя его гигантскую фигуру и добродушное лицо, она чувствовала себя в безопасности. Ее вовсе не утешало то, что, возможно, она сама виновата в отъезде Оутса.　

«Если бы я сжала зубы и оставила в покое доктора, он не сказал бы, что старуха в критическом состоянии, и тогда Оутса не отослали бы ночью, — подумала она. — Профессор сказал, что мы сами… «совершаем естественные и, очевидно, необходимые для нас действия». Но разве кто-нибудь подталкивал меня сделать это?»　

Вдруг она вспомнила, как сестра Баркер пугала ее, и вздрогнула.　

— Ах как бы мне хотелось, чтобы вы остались дома!— сказала она Оутсу.　

— И мне тоже, мисс, — ответил тот. — Но с вами ничего не случится, ведь в доме остается еще пара здоровых молодых парней, не говоря уже об этой сиделке.　

— Когда ты вернешься? — спросила миссис Оутс.　

— Как только исполню приказ. — Он повернулся к Элен: — Скажите хозяину, что я заведу машину и подожду его на дороге перед домом, вдруг он захочет поговорить со мной.　

Элен передала послание профессору, который вернулся в кабинет. Он старался сдержать раздражение, но было заметно, что ее приход ему неприятен.　

— Благодарю вас, мисс Кейпел, — сказал он. — Но Оутс знает, за чем его послали и где это взять.　

Элен очень хотела, чтобы Оутс поскорее уехал и быстрее вернулся. Она вышла в прихожую, защищенную от бешеной бури лишь дверью. Ветер ударял по крепким дубовым доскам, словно кулак в железной перчатке, потоки дождя с ревом низвергались по трубам, и Элен, чувствуя себя одинокой и покинутой, еще сильнее пожалела, что лишилась Оутса.　

Она услышала, как он вывел машину из гаража, и ей захотелось открыть дверь, чтобы попрощаться с ним. Но она вспомнила, как буря ворвалась в дом вместе с доктором Перри, как замигала и едва не потухла лампочка, и отказалась от этой мысли.　

Дряхлый мотор издал несколько громких протестующих хлопков, похожих на отдаленные взрывы, потом загудел, и машина тронулась. Элен еще постояла, пока звук мотора не замер вдалеке, и с упавшим сердцем проскользнула в холл, где застала оживленную перепалку между мисс Варрен и Стефаном Райсом.　

— Это правда, что у вас в спальне собака? — спросила мисс Варрен.　

— Святая правда, — вызывающе ответил Стефан.　

— Немедленно уберите ее в гараж.　

— Очень жаль, но никак невозможно.　

Обычно спокойная мисс Варрен вышла из себя.　

— Мистер Райс, — сказала она, — будьте любезны, послушайте меня. Я не потерплю животное в этом доме.　

— Все будет в порядке, — успокоил ее Стефан. — Я сегодня же смоюсь и возьму с собой собаку.　

— А куда вы пойдете? — поинтересовался Ньютон, который вышел в холл и стоял в ленивой позе, засунув руки в карманы и с интересом наблюдая за ходом поединка.　

— Конечно, в бар. У них найдется место, где я смогу провести эту ночь. И они будут рады приютить мою собаку.　

Симона, которая тоже вышла в холл, громко возразила:　

— Не будьте ребенком, Стив. Вы не доберетесь туда в такой дождь. Вы оба промокнете до костей.　

Стефан немного смягчился, глядя через открытую дверь гостиной на камин, в котором весело плясал огонь,　

— Я останусь, если останется щенок, — заявил он. — А если нет, то и я уйду.　

— Я поговорю с профессором! — воскликнула Симона. 　

Муж взял ее за руку.　

— Не беспокой шефа, — сказал он, — Его это не касается.　

Симона, не дослушав, вырвалась и бросилась в кабинет профессора. В противоположность остальным домочадцам она не боялась его. Для нее он был просто пожилым джентльменом, которого она более или менее уважала как своего тестя.　

Через несколько минут Симона вернулась с видом победительницы, за ней шел профессор.　

— Я слышал, — сказал он, обращаясь к Стефану, — что здесь возникло некоторое неудобство с собакой. Поскольку мисс Варрен является хозяйкой в этом доме, ее предубеждения должны быть законом. Но я думаю, что на одну ночь она немного отойдет от установленных ею правил. — Повернувшись к своей сестре, он спросил: — Ты слышишь, Бланш?　

— Да, Себастьян, — тихо ответила мисс Варрен.　

Она поднялась наверх, а профессор вернулся к себе в кабинет. Элен вспомнила, что еще не пила кофе. Она никогда не пила кофе в гостиной вместе с хозяевами, потому что традиционные кофейные чашечки казались ей слишком маленькими. Словно мышка, подбирающая остатки еды, она всегда подогревала кофейник, добавляла по вкусу молоко, и у нее получалось около пинты кофе с молоком, которое она пила у себя в комнате.　

После окончания рабочего дня было принято не беспокоить мистера и миссис Оутс, так что кухня становилась их собственностью. Поэтому у Элен были собственные кастрюлька и спиртовая горелка.　

Сегодня ее полуподвальная гостиная была особенно уютной. Наполовину погруженная в землю, она была словно изолирована от буйства стихий. Свет лампочки отражался на золотисто-желтых стенах и потолке, которые казались озаренными солнцем.　

Девушка очень удобно устроилась в своем старом плетеном кресле, и ей было лень пошевельнуться. Даже когда со стороны задней лестницы послышались приглушенные шаги, сопровождаемые странными звуками, напоминающими падение какого-то тяжелого предмета, ее любопытство пробудилось лишь на мгновение, тут же побежденное ленью.　

Элен сидела у камелька, глядя на огонь, в багровой глубине которого возникали какие-то странные лица. Они словно глядели на нее из-за тлеющих углей, и она не могла оторвать от них глаз. Она чувствовала приятное тепло, и весь мир казался ей уютным и дружелюбным, как эта комната.　

Потом она снова услышала шаги, на этот раз кто-то поднимался по задней лестнице. Элен отдохнула и согрелась, и ее характер решительно заявил о себе — она почувствовала, что непременно должна узнать, в чем дело. Она быстро вскочила и выбежала из комнаты как раз вовремя, чтобы увидеть край кружевного наряда цвета лежалых шампиньонов, принадлежащего мисс Варрен, которая скрылась за поворотом лестницы.　

Миссис Оутс выглядела не особенно обрадованной, когда открыла кухонную дверь в ответ на стук Элен.　

— Это вы? — спросила она. — А я ожидала увидеть Марлен Дитрих. Что это вы придумали будить меня, когда я устала так, что у меня ноги отваливаются?　

— Мне только хотелось узнать, что здесь понадобилось мисс Варрен, — объяснила Элен.　

— И вы подняли меня только из-за этого? Как будто хозяйка дома не может пройти мимо собственной кухни, не спросив разрешения у вас!　

— Но я впервые вижу ее здесь! — настаивала Элен.　

— Скажите, пожалуйста, с какого времени вы здесь работаете? С Рождества Христова? — поинтересовалась миссис Оутс, захлопывая дверь перед носом Элен.　

Чувствуя себя виноватой, Элен вернулась к себе и зажгла спиртовку, чтобы подогреть кофе. Она задумчиво смотрела, как со дна кастрюли поднимаются коричневые пузырьки кипящего кофе, и вдруг услышала звонок. Она выключила спиртовку и бросилась к входной двери, зная, что это может быть только доктор.　

С трудом открыв дверь, она почувствовала, что на нее обрушились все вихри; но, прежде чем ей удалось полностью открыть дверь, доктор Перри проскользнул в щель и захлопнул дверь за собой. Не говоря ни слова, он задвинул все засовы и накинул цепочку на крюк.　

И в поведении доктора, и даже в его молчании, было что-то странное; он так торопился запереть дверь, что Элен замерла в пугливом ожидании.　

— Ну что? — слегка задыхаясь, спросила она. — Почему вы молчите?　

— Скверная ночь, — ответил доктор, снимая промокшую куртку и мрачно глядя на Элен.　

— Нет, нет, — настаивала девушка. — Скажите, вы узнали, почему умерла эта несчастная?　

— Да, — угрюмо сказал он. — Ее убили.　

Глава 13.УБИЙСТВО.

Слова доктора внушили Элен такой ужас, что она покачнулась, как от удара, все словно поплыло у нее перед глазами. Придя в себя, она увидела, что все семейство Варрен собралось в холле и очень внимательно слушает доктора Перри.　

— Ее задушили, — сообщил он.　

— Когда? — спросил профессор.　

— Пока трудно сказать. Будет известно примерно через час. Но мне кажется, в пять или шесть вечера.　

— Задушили, — повторила мисс Варрен. — Ведь это… убийство совершено так же, как другие?　

— Точно так же, — ответил доктор. — Только с большей жестокостью. Сервиден была сильная девушка, она боролась с убийцей, и это привело его в бешенство.　

— Значит, — лицо мисс Варрен исказилось страхом, — если она была убита в саду капитана Бина, маньяк был довольно близко к нам!　

— Очень близко! — подтвердил доктор. — В действительности убийство было совершено в роще.　

Крик ужаса вырвался у мисс Варрен. Симона схватила за руку Стефана. Несмотря на то что Элен была взволнована, может быть, больше других, она заметила, как умело эта дама использует создавшуюся ситуацию. Ньютон наблюдал за ней прищурившись.　

Элен снова переживала то, что случилось с ней совсем недавно. Когда она, испуганная и беззащитная, стояла, глядя на дом, возвышавшийся, словно неприступная крепость, по ту сторону пустынной долины, она была рядом с убийцей. Он подкрадывался все ближе, неслышный и невидимый. И она чуть не прошла мимо него, когда он подстерегал ее, спрятавшись за деревом. И он отметил ее, он ее выследил. Он знал, что она должна прийти, и поджидал в роще, неумело притворяясь деревом.　

«Как удивительно, что я спаслась», — подумала Элен.

Теперь, когда опасность миновала, она была бы довольна своим приключением, если бы не мысль о том, что убийца, притворившийся деревом, все же дождался своей жертвы.　

Элем едва не потеряла сознание, подумав о том, как несчастная, ни о чем не подозревавшая, девушка шла навстречу своей ужасной судьбе.　

Наконец туман перед глазами Элен рассеялся, и она немного успокоилась, увидев, что лицо профессора не выражает никаких эмоций. Его обычный тон ученого педанта вернул ее из темной долины, где трепещущий мрак рассекали молнии, похожие на отблески адского пламени, в уютный интерьер английского дома.　

— Как вы установили тот факт, что убийство было совершено в роще? — спросил он.　

— Она зажала в руках сосновые иголки, и одежда ее была порвана, словно ее протащили через изгородь… Конечно, очень трудно проследить за всеми импульсами маньяка, однако кажется явной нелепостью принимать такие ненужные предосторожности. Тело могло бы лежать несколько часов в роще, и его бы там никто не увидел.　

— Неизвестно, — заметил профессор. — Но можете быть уверены, что его поступок, кажущийся нам абсурдным, продиктован определенной навязчивой идеей.　

Ньютон, который разделял неприязнь своего отца к его эксцентричному соседу, хмыкнул:　

— Я думаю, Бин, вероятно, был счастлив, когда пришел домой и увидел труп, как будто вышедший его встречать.　

— Он был немного не в себе, — холодно заметил доктор. — Довольно сильный шок для человека в его возрасте. Вообще-то насильственная смерть — не очень забавная вещь, особенно для жертвы..　

Его темные глаза вспыхнули гневом, когда он оглядел спокойные лица молодых людей и посмотрел на алые губы Симоны, жадно раскрытые, словно она впивала в себя волнующую новость.　

— Не хочу, чтобы вы волновались, — сказал он.— Нет, соврал. Хочу, чтобы вы волновались. Хочу, чтобы вы хорошенько поняли: вокруг вас бродит сумасшедший убийца, который почувствовал вкус крови и, вероятнее всего, будет убивать еще и еще. И он очень близко.　

— Неужели… неужели он попытается проникнуть в дом? дрожащим голосом спросила мисс Варрен.　

— Старайтесь не допустить этого. Я уверен, что профессор запретит выходить из дома. Думаю, вам не надо напоминать, чтобы вы закрыли все двери и окна. Примите все меры предосторожности, даже если они покажутся вам чрезмерными.　

— Я позаботилась об этом. С того времени, как была убита эта… эта гувернантка, — сказала мисс Варрен.　

— Хорошо. Вы, как умная женщина, поняли, какая опасность угрожает вам и всем в этом доме, особенно некоторым вашим подчиненным. Но у вас все будет в порядке: Оутс одной рукой справится с этим типом, даже если он заберется сюда.　

У Элен снова замерло сердце, когда профессор начал объяснять доктору Перри, почему Оутса, вероятно, не будет дома этой ночью. И кроме того, она очень расстроилась, подумав, что и доктор Перри скоро уйдет.　

В присутствии этого деловитого и спокойного человека даже убийство не казалось чем-то мистическим. Оно было злом, от которого можно уберечься естественными средствами, и они должны оказаться действенными, поскольку защита обладает гораздо большей силой, чем нападающая сторона.　

Доктор был не очень-то представительным по сравнению с другими мужчинами, облаченными в безупречные вечерние костюмы, но, когда их глаза встретились и он улыбнулся ей, она инстинктивно поняла, что он способен внушить и симпатию, и доверие.　

Какое-то неясное видение встало перед ее глазами, наполняя душу надеждой и счастьем. Она почувствовала, что вот-вот сделает важное открытие. Но прежде, чем она собралась с мыслями, доктор повернулся к двери.　

— Я должен покинуть вас, — бодрым тоном сказал он. — Профессор, я надеюсь, вы понимаете, как важно, чтобы сегодня ночью все мужчины оставались в доме: надо защитить этих двух молодых женщин. — И он посмотрел на Элен, а потом на Симону, которая ответила обольстительной улыбкой и, прижавшись к плечу профессора, сказала:

— Вы ведь не позволите доктору уйти, не предложив ему что-нибудь выпить?

Прежде чем доктор успел отреагировать на это предложение, вмешалась Элен.

— У меня осталось немного кофе внизу, — сказала она. — Принести его сюда?

— Как раз то, что надо, — заметил доктор. — Но я бы лучше спустился вниз и немного посушился у камина.

Элен не могла сдержать чувства удовлетворения, когда доктор Перри устало поплелся за ней вниз по лестнице. Она победила Симону! Симона никак не могла посадить на цепь своего мужчину, а мужчина Элен покорно плыл за ней в кильватере. 

Ее полуподвальная гостиная стала выглядеть еще более уютной и светлой, когда доктор Перри уселся напротив нее, жадно глотая горячий кофе из большой чашки.

— Чему вы улыбаетесь? — вдруг спросил он.

— Конечно, мне не стоило бы улыбаться, — извиняющимся тоном сказала Элен. — Все это так ужасно. Но это жизнь. А я так мало видела и сделала…

— Чем вы занимались? — спросил доктор.

— Работала по дому. Нянчила чужих детей.

— И все еще не унываете?

— Нет. Никогда не знаешь, что ждет впереди.

Доктор Перри нахмурился.

— Разве вы не слышали пословицу: «Любопытство погубило кошку»? — спросил он.— Я думаю, если вы увидите дымящуюся бомбу, то сочтете себя обязанной проверить запал.

— Я этого не сделаю, если буду знать, что передо мной бомба, — ответила она. — Но как я узнаю, что это бомба, если не рассмотрю ее?

— А разве обязательно узнавать?

— Да, для меня обязательно.

— Господи, — простонал доктор. — Неужели у вас недостаточно ума, чтобы понять: кровожадный тигр в человеческом облике подстерегает вас, желая превратить вас в… в то, что осталось от Сервиден. Если бы вы увидели то, что мне пришлось увидеть…

— Ой, не надо! — крикнула Элен, внезапно побледнев.

— Но я же хочу вас напугать! Такой маньяк обычно бывает совершенно нормальным в промежутках между приступами безумия. Он может жить в одном доме с вами, например в этом доме, и вы будете считать его нормальным, как считаете нормальными молодого Райса или профессора.

Элен вздрогнула.

— А может, это женщина? — спросила она.

— Вряд ли. Разве что необыкновенно сильная.

— Во всяком случае, мне очень хотелось бы знать, кто убийца, даже если им окажется кто-нибудь знакомый.

— Нет, это самое страшное, — настаивал доктор. — Представьте себе, какой это ужас, если вы увидите, как знакомое лицо, например мое, вдруг искажается, превращается в уродливую маску, в глазах которой вы читаете свой смертный приговор!

— Вы хотите сказать, что кто-то, живущий в этом доме, убийца? — спросила Элен. — Я могу представить в роли душителя каждого, кроме Оутса. Он будет ужасен. Вроде Кинг-Конга.

— Вы все шутите, — рассердился доктор Перри. — А как насчет девушки, которая испугалась несчастной безобидной старухи?

Элен сразу увлла, вспомнив о леди Варрен.

— Я хочу поблагодарить вас за то, что вы заступились за меня, — сказала она. — Вы мне здорово помогли… Она какая-то странная. В ней есть что-то неестественное… Но вообще-то я думаю, что надо дать человеку возможность делать все, что не следует делать, и тогда ему больше не захочется.

Доктор Перри засмеялся и неохотно встал со старого скрипучего плетеного кресла.

— Чтобы понять это, нужен доктор, — сказал он. — Но мне кажется, вы имеете в виду что-то вроде моральной прививки.

— Да, — кивнула Элен. — Вроде прививки от оспы.

— Вы хотите сделать себе прививку вакциной собственного изготовления? — спросил он. — Как же вы это сделаете? Напьетесь? Будете нюхать кокаин? Проведете уик-энд в Брайтоне?

— Нет, нет, — возразила Элен. — Я говорила совсем не о себе. Я всегда остаюсь вне игры.

Доктор Перри посмотрел на нее. И этот взгляд придал большую убедительность его словам:　

— Я думаю, что очень скоро положение изменится. Вне игры вам оставаться дальше не удастся. Возможно, мужчины в Уэльсе более импульсивные и пылкие, чем в Англии. Во всяком случае, держу пари, что через шесть месяцев вы станете миссис Джонс, или миссис Хьюго, или… миссис Перри.　

Элен улыбнулась доктору Перри и сказала, намеренно изменив порядок имен:　

— Идет. Если я не стану миссис Перри, или миссис Джонс, или еще кем-нибудь, вы мне заплатите.　

— Договорились, — согласился доктор. — Вы проиграете. Ну а сейчас, когда я выпил весь ваш кофе, я должен идти.　

— Нет, подождите, — попросила Элен, вдруг вспомнив о своем приключении. — Сначала я должна кое-что вам рассказать.　

В нескольких словах она сообщила доктору о человеке, который прятался за деревом. На этот раз ей не надо было особенно останавливаться на деталях, ибо она и без того достигла желаемого эффекта: доктор смотрел на нее нахмурившись и крепко сжал губы, пытаясь скрыть беспокойство.　

— Беру назад свои слова о бомбе, — сказал он. — Слава Богу, у вас осталось немного здравого смысла, чтобы почувствовать опасность.　

— Значит, вы не считаете меня дурой, потому что я убежала?　

— Я думаю, это был самый разумный поступок в вашей жизни.　

Элен задумалась.　

— Жаль, что я хорошенько не рассмотрела его,— заметила она. — То есть я имею в виду тогда, когда он отдалился от дерева. Вы думаете, он местный?　

Доктор Перри отрицательно покачал головой:　

— Нет. Это убийство явно связано с прежними. Первые два совершены в городе, поэтому вполне вероятно, что убийца оттуда. Полиции прежде всего надо узнать, что делал вчера вечером какой-нибудь уважаемый житель этого города, и посмотреть, не оторван ли кусок бахромы с его белого шелкового шарфа.　

— Вы хотите сказать, что есть какая-то улика? — спросила Элен.　

— Да. Я нашел эту бахрому во рту у Сервиден. Должно быть, она вцепилась в нее зубами, когда боролась с убийцей. Ему нелегко было справиться с ней… Пойдемте со мной, вы закроете за мной дверь и посмотрите чтобы все было заперто как следует,　

Элен послушно пошла за ним, хотя не могла без дрожи думать о том, что он уйдет в грозную темноту. Открыв дверь, она мельком увидела в слабом свете лампы мокрые кусты, окаймляющие подъезд к дому, и деревья во дворе, которые качались под порывами ветра, словно стремясь оторваться от своих корней.　

Она захлопнула дверь и, когда пружина замка щелкнула, почувствовала себя в относительной безопасности. После оглушительного свиста бури холл казался тихим и застывшим, как мельничный пруд. Светильники озаряли все мягким светом, пушистый синий ковер обещал тепло и уют.　

Пробежав через пустой холл, Элен направилась вниз, в свою полуподвальную гостиную, где еще, казалось, ощущалось присутствие доктора Перри. Но не успела она удобно устроиться перед камином, как дверь приоткрылась и показалась голова миссис Оутс.　

— Я хочу сказать вам, — хриплым шепотом сказала она, — в этой новой сиделке есть что-то странное.　

Глава 14. ОСТОРОЖНОСТЬ ПРЕЖДЕ ВСЕГО.

Элен посмотрела на миссис Оутс с некоторым опасением. Та выглядела не так, как всегда, но девушка не могла сказать точно, что именно в ней изменилось. На ее лице, красном от жара печи, было обычное выражение глубокого добродушия, но появилась какая-то новая черта.

— Сиделка? — переспросила Элен. — Вообще-то она грубиянка, но что в ней странного?

— Много всего, — таинственно прошептала миссис Оутс. — Я кое-что заметила еще раньше, но не придала особого значения, а теперь вспомнила и заинтересовалась, что все это значит.

— Например? — настаивала Элен.

— Всякие мелочи, — неопределенно ответила миссис Оутс. — Мне бы хотелось поговорить с Оутсом, уж он-то мог бы объяснить.

Голос миссис Оутс звучал как-то необычно, и Элен вдруг поняла, почему ее лицо лишилось своей самой характерной черты: рот был полуоткрыт и губы обвисли, так что нижняя челюсть больше не выступала. Миссис Оутс потеряла свою бульдожью хватку.

Элен ощутила беспокойство: Оутс, который должен был охранять ее, ушел, а его жена изменилась. Элен больше не была уверена, что может рассчитывать на защиту миссис Оутс.

Но все-таки в словах миссис Оутс был какой-то смысл, и Элен внимательно слушала.

— Я хочу видеть Оутса, — объявила женщина, — и спросить его, где он посадил в свою машину эту сиделку. Оутса даже младенец обведет вокруг пальца. Если срезать у него голову и вместо нее насадить капустный качан, ни он, ни кто другой не заметит разницы.

— Но я уверена, он скажет нам, что посадил ее у медицинского центра, — напомнила Элен.

— Правильно, но как это было? Я знаю Оутса. Он может подъехать к дому и остановиться. Раз меня не было с ним, то некому было выйти из машины и позвонить в дверь, как полагается. Он мог просто нажать на сигнал и ждать, что будет. И когда он увидел особу в белом халате и косынке, то, не задумываясь, посадил ее в машину и привез сюда, даже не проверив, кого привоз.

— Да… — протянула Элен. — Но все же, даже если она не настоящая сиделка, то все равно не могла совершить убийство, потому что в то время была в машине вместе с вашим мужем.

— Какое убийство? — спросила миссис Оутс.

Ничто человеческое не было чуждо Элен, поэтому она любила рассказывать о трагических событиях, не касавшихся лично ее, наслаждаясь их значительностью. Но реакция миссис Оутс на рассказ о смерти Сервиден была обескураживающей: вместо того чтобы задрожать от ужаса, она приняла известие совершенно спокойно, словно такое случалось каждую неделю.

— Вот как? — пробормотала она. — Помяните мое слово: прежде чем мы станем старше на одну ночь, если только доживем до ночи, здесь будет еще одно убийство.

— Вы оптимистка! — воскликнула Элен.

— Я не доверяю новой сиделке. Люди говорят, что у этого психа есть сообщница, которая заговаривает с девушками, чтобы отвлечь, а потом уж он набрасывается на них

— Приманка? — спросила Элен. — Обещаю вам, что, если сиделка пригласит меня выйти с ней в сад погулять, я не пойду.

— Но она здесь не для этого, — сказала миссис Оутс. — Она здесь для того, чтобы открыть ему дверь.

Это была очень неприятная мысль, особенно после того, что рассказал доктор Перри. Элен снова вспомнила, как одинок этот дом, вокруг которого бушует буря. Даже в полуподвальной гостиной она чувствовала порывы ветра, бьющегося, словно волны прибоя, в окна.

— Пойду наверх, посмотрю, что там делается, — сказала она, чувствуя, что ей нужно сменить компанию.

Первым человеком, которого она встретила в холле, был Стефан Райс. Открыв шкаф для верхней одежды, он снимал с вешалки свою старую куртку.

— Разве можно выходить из дома в такую бурю?! — воскликнула Элен.

— Тихо. Смываюсь в кабак. Я должен посидеть с нормальными рабочими парнями, чтобы отбить вкус этой мерзкой интрижки и этого отвратительного дома. Я даже могу провести смелый эксперимент и выпить кружку пива. Я отчаянный парень, который прошел огонь и воду и способен на все.

— Мне кажется, на одно вы не способны, — сказала Элен, которой захотелось уколоть Райса,

— А именно?

— Удрать с чужой женой.

Стефан посмотрел вслед за Элен на дверь гостиной.

— Что верно, то верно, — кивнул он. — Никаких женщин. — Он протянул руку ладонью кверху. — Сестренка, не найдется несколько монет взаймы?

Элен не могла поверить, что Стефан действительно хочет занять у нее денег, однако он объяснил:

— Хочу подвести счет в баре. Я отдал последние за щенка.

— А где он? — спросила Элен.

— У меня в комнате наверху. Спит на кровати. Сестренка, а как насчет денег?

— У меня нет, — смущенно сказала Элен. — Мне заплатят только в конце месяца.

— Не везет. Ну ладно, простите, что попросил. Остается только Симона. У нее полно этого мусора.

Как раз в это время Симона вышла в холл.

— Куда это вы направляетесь? — спросила она.

— Прежде всего, моя дорогая, я направляюсь к вам, чтобы попросить немного наличных. Потом я намереваюсь пойти в бар, чтобы передать его владельцу упомянутые наличные.

Симона нахмурила подкрашенные брови.

— Вы могли не изобретать предлога, чтобы пойти туда, — сказала она. — Я знаю, что вас притягивает.

— Белочка? — простонал Райс. — Ради Бога, бросьте это. Она хорошая девочка, мы с ней друзья, только и всего.

В это время Ньютон вышел из кабинета профессора, и Райс умолк.

— Профессор просит всех зайти к нему в кабинет,— сообщил Ньютон. — Он хочет сделать объявление.

Профессор сидел за столом и тихо говорил о чем-то со своей сестрой. Элен заметила, что он побледнел и осунулся, а рядом с ним на столе стоял стакан с водой и пузырек с белыми таблетками.

— Я должен сказать вам кое-что, — начал профессор. — Это касается всех. Сегодня ночью никто не должен выходить из дома.

Симона бросила торжествующий взгляд на Стефана, который быстро сказал:

— Но, сэр, у меня важное свидание.

— Значит, вы не пойдете на него, — сухо заметил профессор.

— Но я ведь не ребенок.

— Докажите. Если вы действительно взрослый, то должны понять, что нам угрожает опасность и что долг каждого из нас, мужчин, остаться сегодня дома.

Стефан не сдавался:

— Я бы конечно остался, если бы в этом был какой-то смысл. Но ведь это чушь. Конечно, никто из женщин не должен выходить, но дома их никто не тронет. Этот тип не заберется в дом.

— Вы забыли о девушке, которая была убита в собственной спальне? — спросила мисс Варрен.

— Она оставила окно открытым, — объяснил Стефан.

— Но вы слышали, что сказал доктор? — настаивала мисс Варрен.

— И вы слышали, что я сказал, — сурово заметил профессор. — Я хозяин этого дома и не допущу, чтобы из-за вашего упрямства кто-нибудь подвергался опасности.

Профессор окинул взглядом Элен, и она почувствовала глубокую признательность.

— Прошу соблюдать еще одну меру предосторожности,— продолжал профессор. — Я хочу, чтобы сегодня никого не впускали в дом. Если кто-нибудь постучит или позвонит, то он или она останутся за дверью. Я запрещаю открывать двери при каких бы то ни было обстоятельствах.

На этот раз возразил Ньютон:

— Это уж слишком. Может прийти кто угодно: например, полиция или кто-нибудь захочет сообщить что-то важное.

Профессор взял со стола бумаги, показывая, что устал от споров.

— Прошу, чтобы мои указания были исполнены,— сказал он. — Я хочу только, чтобы этой ночью все, кто находится под моим кровом, были в безопасности. Но и предупреждаю вас. Всякий, кто выйдет из дома хотя бы на минуту, — больше в него не войдет. Дверь будет заперта за ним или за ней и больше не откроется.　

Элен представила себе, что может случиться, и прежде всего подумала о докторе Перри, который может прийти по делу, касающемуся только ее. «Неужели он останется за дверью, под дождем?»　

— Но если мы узнаем голос, разве этого недостаточно? — робко спросила она.　

— Конечно нет, — ответил профессор. — Это может быть обман. Повторяю: вы не должны открывать никому — мужчине, женщине или ребенку.　

— Но, профессор, вы ведь не можете серьезно говорить о ребенке! — воскликнула Элен. — Если я услышу, что за дверью плачет ребенок, я сразу же впущу его.　

Профессор слабо улыбнулся.　

— Вероятно, это дитя будет поджидать вас, чтобы схватить за горло, — сказал он. — Вы, наверное, слышали по радио артистов, безупречно подражающих детскому голосу?　

— Пусть себе пищит, пока не лопнет, меня ему не разжалобить, — грубо сказал Стефан. — Все мои надежды на богатство пошли прахом из-за неожиданного появления ребенка в моей семейке… И вот, что я могу вам еще сказать: я не сделаю ни шага ради любой женщины в этом доме.　

Симона окинула его вызывающим взглядом, который перехватил Ньютон. Он коротко засмеялся.　

— Когда-нибудь слышали о Шекспире, Райс? — едко спросил он. — Может быть, вам знакомы такие слова: «Так часто слышим мы ее отказ!» Вы утверждаете, что родились женоненавистником, но где доказательства?　

Профессор постучал по столу, словно восстанавливая тишину во время бурной сессии парламента, и сказал:　

— Это все. Мисс Кейпел, не будете ли вы так любезны передать мои указания миссис Оутс и сестре Баркер?　

— Хорошо, профессор, — сказала Элен, но вдруг подумала о супруге миссис Оутс и спросила.

— А как же Оутс?　

— Останется за дверью, — последовал неумолимый ответ. — Он может поставить машину в гараж и остаться там до утра.　

— Но леди Варрен может понадобиться кислород!　

— Леди Варрен придется потерпеть. Я придерживаюсь мнения, что безопасность — прежде всего. Может быть, я лучше понимаю, как обстоят дела, чем вы все… Я помню, как однажды в дни моей молодости, когда я был в Индии, тигр кружил у загородки для скота. Он прорывался снова и снова, несмотря на все предосторожности. — Потом он добавил очень тихо: — А сейчас тигр кружит возле этого дома.　

В это время раздался громкий стук во входную дверь.

Глава 15. ОТКУДА СТАРУХА УЗНАЛА.

Стук прекратился, и раздались настойчивые звонки. Элен инстинктивно вскочила и сказала:　

— Я открою.　

Она пошла к двери и тут опомнилась. Никто из находящихся в комнате не пошевельнулся; все смотрели на нее сердито или с удивлением, в зависимости от темперамента.　

Профессор обратился к мисс Варрен, его глаза насмешливо блеснули.　

— Слабое звено, — тихо сказал он.　

Знакомые слова задели Элеи, вспомнившую, в какой связи они прозвучали, и она покраснела до ушей.　

— Простите, — пробормотала девушка, — это у меня инстинктивно, я забыла…　

— Вот вам пример, — недовольным тоном произнес профессор. — Я не хочу проявлять излишнюю строгость, но мы должны понять, что забывчивость в данном случае граничит с неповиновением.　

В дверь снова постучали, затем громко зазвонил звонок. Несмотря на то что Элен оказалась в центре внимания и старалась сдерживаться, ей было мучительно стоять неподвижно и ничего не делать.　

«Это все равно, что смотреть, как выкипает молоко,— думала она. — Или наблюдать, как ребенок играет с огнем. Кто-нибудь должен что-то сделать. Я уверена, что мы поступаем неправильно».　

Она заметила, что лицо мисс Варрен подергивается при каждом ударе, и посочувствовала ей.　

На минуту все стихло, затем в третий раз начался натиск на входную дверь. Вмешался Стефан, который не мог вынести напряжения:　

— Послушайте, сэр, я отношусь с должным уважением к вам и всем прочим, но не кажется ли вам, что это зашло слишком далеко? То есть я хочу сказать, что нельзя закрываться наглухо. Это может быть почтальон, доставивший мне доплатное письмо, в котором говорится, что моя кузина Фанни скончалась и оставила мне в наследство все свое состояние.

Профессор с терпением учителя, объясняющего правило не слишком понятливому ученику, сказал:

— Я распорядился, Райс. Было бы весьма неразумным с моей стороны повторить ошибку, за которую я только что упрекал мисс Кейпел. Если мы сразу же начнем делать исключения из тех правил предосторожности, которые сами установили для себя, чтобы не подвергаться опасности, то эти правила становятся совершенно бесполезными.　

— Да, сэр, — Стефан сделал гримасу, когда начался четвертый, еще более сильный натиск на дверь. — Но мне действует на нервы то, что я не знаю, кто там снаружи.　

— О, мой дорогой Райс, почему вы сразу не сказали? — По губам профессора скользнула улыбка и сразу же пропала. — Конечно, это полиция.　

— Полиция? — словно эхо, отозвался Ньютон. — Но что им здесь надо?　

— Простая формальность, поскольку наш дом находится в радиусе этого… этого дела. Они, очевидно, желают знать, не можем ли мы предоставить им какую-нибудь новую информацию. Если бы они выслушали наш отрицательный ответ и спокойно удалились, я бы, пожалуй, нарушил свое правило в их пользу.　

— Но их нельзя вечно держать за дверью, Себастьян! — воскликнула мисс Варрен.　

— Я и не собираюсь вечно держать их за дверью. Если они придут завтра, мы их немедленно впустим. Я хозяин собственного дома и, как мне кажется, уже потратил сегодня слишком много лишнего времени на всякие пустяки.

Сквозь очки он окинул голодным взглядом бумаги, лежащие у него на столе.

Элен молилась, чтобы миссис Оутс открыла дверь, — приход полиции был бы непосредственным ответом на ее молитву. Она представила себе, что в доме появляется группа плотных и решительных мужчин в форме, олицетворяющих закон, который встанет на ее защиту.

Вдруг она подумала, что сможет заставить профессора изменить свое мнение.　

— Но я могла бы рассказать им кое-что, — заметила она.

— Мисс Кейпел, — профессор говорил спокойно и размеренно, — может быть, у вас есть ясные, продуманные факты, которые могут быть полезны полиции? Например, может быть вы видели преступника и способны дать его описание?　

— Нет, — ответила Элен.　

— Может быть, у вас есть какое-нибудь предположение о том, кто он или где находится?　

— Нет, — снова ответила Элен, думая, что лучше бы ей провалиться сквозь землю.　

— Так. Но может быть, у вас есть какая-нибудь более или менее обоснованная версия?　

— Нет. Но… но я думаю, что он прячется за деревьями.　

Симона с трудом подавила смех, даже мисс Варрен улыбнулась.　

— Благодарю вас, мисс Кейпел, — сказал профессор.— Я думаю, полиция может подождать до завтра.　

У Элен упало сердце. Опять «завтра»! Но она боялась ночи, которая отделяла ее от завтрашнего дня.　

Профессор, который, казалось, сжалился над ней, сказал ей тоном заботливого хозяина:　

— Ну а теперь, мисс Кейпел, будьте так добры, сообщите о моем решении миссис Оутс и сестре Баркер,　

— Конечно, — заверила его Элен.　

— Я думаю, бабушка не знает об убийстве? — спросил Ныотон.　

— Нет, — ответила мисс Варрен. — Ни она, ни сестра Баркер не могли ничего узнать. С того времени, как доктор Перри рассказал нам об этом убийстве, только я была наверху. А мне бы, конечно, даже в голову не пришло беспокоить ее.　

— Она ни в коем случае не должна знать, — приказал профессор.　

Холл был пуст, когда Элен проходила наверх. Звонки и стук прекратились Профессор истощил терпение полиции, представленной на этот раз одним-единственным полицейским. Промокнув под проливным дождем, он сделал свой вывод из закрытых ставнями окон и решил вернуться утром. — По всей видимости, страх перед маньяком закрался не только в коттеджи, но и в такие большие дома.　

Дойдя до кухни, Элен, к своему удивлению, обнаружила, что не может войти, потому что дверь заперта, Вначале миссис Оутс даже не ответила на ее стук, но потом на матовом стекле двери показалась огромная уродливая тень, и замок щелкнул.　

Перед Элен стояла миссис Оутс с заспанными глазами и покрасневшим лицом.　

— Никак не могла найти дверь, — объяснила она.　

— А вы не боитесь ложиться спать с запертой дверью? — поинтересовалась Элен. — Предположим, на вас загорится платье, а мы не сможем попасть к вам.　

— Сможете. Здешние ключи подходят ко всем дверям, но их не повернешь, потому что никто ими не пользуется.　

— Конечно, — сказала Элен, — дверь закрывают на замок, только если остаются одни в целом доме или в гостиницах. Я в жизни не закрывала свою дверь на ключ.　

— На вашем месте сегодня ночью я бы смазала маслом ключ и заперла дверь.　

— Какая польза от этого! — засмеялась Элен.— Ведь к замку подойдет любой ключ.　

— Но другие ключи заржавели, — объяснила миссис Оутс.　

Когда Элен передала приказание профессора, миссис Оутс презрительно тряхнула головой:　

— Большое спасибо егомилости. Открывать дверь — это не мое дело и никогда не было моим делом.　

Миссис Оутс начала отступление в глубь кухни, но Элен ухватила ее за рукав.　

— Пожалуйста, миссис Оутс, не запирайте дверь,— попросила она. — Мне страшно будет даже подумать, что я не смогу попасть к вам. Сегодня я боюсь, как последняя дура. Я ведь надеюсь на вас больше, чем на кого-нибудь другого в этом доме.　

— Верно. — Миссис Оутс агрессивно выпятила нижнюю челюсть. — Если кто-нибудь пролезет в дом, я разобью ему башку.　

Несколько успокоенная этим, так ярко выраженным, заверением Элен поднялась по ступенькам и направилась к Синей Комнате, которая приобрела в ее глазах свою прежнюю притягательную силу. Дверь приотворилась на дюйм, обнаружив сестру Баркер, которая, казалось, поджидала Элен, прислушиваясь к ее шагам.　

— Мне нужно кое-что рассказать вам, — прошептала Элен. — Совершено еще одно убийство.　

Сестра Баркер внимательно выслушала все детали. Она задала множество вопросов относительно характера Сервиден, ее обязанностей, ее любовников. Наконец она коротко засмеялась:　

— Небольшая потеря для общества. Девицы такого сорта напрашиваются на это.　

— Какой «сорт» вы имеете в виду? — спросила Элен.　

— О, я знаю этот тип девиц. Можете мне не рассказывать… Потаскушка. Черные глазки, которые словно говорят каждому мужчине: «Пойдем в темный уголок», пухлые красные губы, зовущие к поцелую. Сплошная похоть!　

Элен удивленно смотрела на сиделку, которая так подробно описала внешность убитой девушки, — ведь она ни словом не обмолвилась об этом, и та не могла видеть ее прежде.　

— Вы раньше слышали о Сервиден? — спросила она.　

— Конечно нет.　

— Тогда откуда вы знаете, как она выглядела?　

— Я знаю, как выглядят девушки из Уэльса.　

— Но ведь они не все такие!　

Сестра Баркер сменила тему:　

— Что касается указаний профессора, то ко мне они не имеют никакого отношения. Открывать двери не входит в обязанности сиделки, и я, конечно, не стану рисковать жизнью и выходить из дома в такую бурю. Я не настолько глупа.　

Элен почувствовала некоторое облегчение, когда сестра Баркер перешла к своему привычному самовосхвалению, стараясь подчеркнуть важность своей роли в доме.　

Она прекрасно вписывалась в границы определенного типа представителей рода человеческого — правда, довольно неприятного, но совершенно обычного,— с которым Элен уже приходилось встречаться. Все это не согласовывалось со зловещим образом, нарисованным миссис Оутс, — полуночная злодейка, крадущаяся вниз по лестнице, когда в доме все уснули, чтобы впустить убийцу.　

— Сестра!　

Услышав уже знакомый Элен бас, сиделка повернулась к девушке:　

— Я хочу спуститься в кухню и кое-что приготовить. Вы сможете остаться с ней на минуту?　

— Конечно, — ответила Элен.　

— Больше не боитесь ее? — спросила сестра Баркер. — Когда вы успели стать такой храброй?　

— Это было глупо, — призналась Элен. — Я немного устала. Но теперь совершенно ясно чего бояться и как с этим бороться, и всякие фантазии ни к чему.　

Девушка, входя в Синюю Комнату, ожидала, что леди Варрен будет ей рада. Но казалось, старуха забыла о своем интересе к Элен,　

— Что это был за стук? — спросила она.　

— У вас очень чуткий слух, — пробормотала Элен, пытаясь придумать какое-нибудь объяснение.　

— Я прекрасно вижу, слышу, определяю на запах, на вкус и на ощупь, — резко сказала леди Варрен. — Лучше, чем вы. Вы можете сказать, какая разница между непрожаренным бифштексом и настоящим бифштексом с кровью?　

— Нет, — ответила Элен.　

Следующий вопрос был куда менее приятным:　

— А вы можете целить в глаз человеку и попасть, не промахнувшись?.. Что это был за стук?　

— Это был почтальон, — сказала Элен, прибегая ко лжи, лишь бы не нарушить приказание профессора. — Оутса услали за кислородом, как вы знаете, я была далеко и не слышала. Короче вышло так, что открыть ему было некому. Все считали, что это не их дело.　

— Ну и порядки в моем доме! — возмутилась леди Варрен. — И нечего смотреть на меня. Это все еще мой дом. У меня слуги ходили в ливреях… Но они все ушли… Слишком много деревьев…　

Голос ее звучал грустно и жалобно, и Элен поняла, что старуха вновь вспоминает прошлое.　

Но в то время как Элен умилялась, глядя на старуху, пережившую свое время, та вдруг доказала, что живостью и остротой ощущений в несколько раз превосходит Элен, потому что прежде, чем Элен услыхала шаги в коридоре, глаза старухи широко раскрылись в ожидании.　

Дверь Синей Комнаты открылась, и вошел профессор.　

Элен с интересом заметила, как действует инстинкт пола даже на краю могилы: леди Варрен встретила своего пасынка совершенно не так, как встречала женщин.　

— Наконец-то ты снизошел до меня, — воскликнула она. — Сегодня ты поздно, Себастьян.

— Простите, матушка, — извинился профессор. Он остановился, высокий, прямой и чопорный, около кровати в тени синего балдахина. — Не уходите, — прошептал он, обращаясь к Элен. — Я не пробуду у нее долго.　

— Почта сегодня тоже запоздала, — небрежно заметила леди Варрен.　

Элен почувствовала еще большее уважение к уму профессора, когда он сразу же понял, в чем дело.　

— Она запоздала из-за бури, — объяснил он.　

— Почему же почтальон не просунул письма в щель?　

— Там было заказное письмо.　

— Ах вот что… Дай мне сигарету, Себастьян.　

— А ваше сердце? Стоит ли вам курить?　

— Мое сердце сегодня не хуже, чем вчера, а тогда ты не имел ничего против. Дай сигарету.　

Профессор открыл портсигар. Элен наблюдала за тем, как он наклонился над кроватью, держа в руке зажженную спичку. Огонь спички осветил его костлявую руку и лицо леди Варрен.　

По тому, как старуха смаковала дым, а потом выдыхала его колечками, Элен поняла, что леди Варрен — опытный курильщик.　

— Расскажи, что нового, — потребовала она.　

Сухим голосом профессор сделал обзор новостей, который напомнил Элен передовую статью газеты «Таймс», разрезанную на мелкие кусочки.　

— Нет никого глупее этих политиканов, — заметила леди Варрен. — Были какие-нибудь убийства?　

— Я должен отослать вас к миссис Оутс. Это больше по ее части, — ответил профессор, отворачиваясь. — Простите, матушка, я пойду еще поработаю.　

— Не переработай, — предупредила его старуха,— У тебя мешки под глазами.　

— Я плохо спал, — профессор слабо улыбнулся. — Если бы это не было так пошло и избито, я бы сказал, что всю ночь не сомкнул глаз. Но я, наверное, терял сознание или забывался, потому что мне казалось, что часы бьют не регулярно.　

— Ах, Себастьян, какой ты умный. А эти дуры сиделки уверяют, что они просыпаются, если волосок упадет у меня с головы, но на самом деле дрыхнут, как свиньи. Я могу кататься по комнате, а они и не пошевелятся. И Бланш тоже. Она уснула здесь в своем кресле, как только стемнело, но ни за что не признается в этом.　

— Значит, она не годится как свидетель, чтобы доказать ваше алиби, — сказал профессор несвойственным ему легкомысленным тоном.　

Элен не могла понять, почему этот разговор неприятно задел ее. Всякий раз, когда она оказывалась в Синей Комнате, сама атмосфера наводила на тягостные размышления, словно отравляя клетки ее мозга.　

— Где Ньютон? — спросила старуха.　

— Он скоро зайдет сюда навестить вас.　

— Прекрасно. Скажи ему, что жизнь коротка, пусть не опоздает к последнему нашему прощанию перед сном.　

Профессор церемонно пожал ей руку и пожелал доброй ночи. Повинуясь его взгляду, Элен вышла с ним за дверь.　

— Попросите сиделку, когда она вернется, ничего не говорить леди Варрен… о том, что случилось сегодня вечером.　

— Да, я понимаю, — кивнула Элен.　

Когда она вернулась в Синюю Комнату, леди Варрен внимательно посмотрела на нее прищуренными черными глазами, напоминающими полумесяцы.　

— Подойдите сюда, — сказала она. — Недавно было совершено еще одно убийство. Где нашли тело?　

Глава 16. ЕЩЕ ОДНА БРЕШЬ.

Элен слушала старуху, и вереница неясных подозрений и страхов проносилась перед ней. Леди Варрен говорила с полной уверенностью. Это были не слепые догадки: она что-то знала, но знала недостаточно.　

Именно это больше всего пугало Элен. Как такое могло быть? Если бы кто-то, услышав рассказ доктора Перри, сообщил старухе об убийстве, она бы, конечно, знала и о том, что тело найдено в саду капитана Бина.

Сестре Баркер об убийстве никто не говорил. И хотя, говоря словами профессора, алиби ее было установлено. — В то время как Сервиден душили, сиделка тряслась на жестком сидении старого автомобиля, направляясь в компании Оутса к месту новой работы. Но ведь могло быть и так, что она связана с маньяком и знает о всех его намерениях — а после убийства они еще не контактировали. Что же, она рассказала своей больной о предполагаемом убийстве?　

Леди Варрен схватила Элен за руку, и та поняла, что лгать бесполезно.　

— Откуда вы знаете? — спросила она.

Старуха не ответила. Она лишь с хрипом втянула в себя воздух.

— Ха! Значит, я права… Это стучала полиция. Я это знала… Расскажи мне все.　

— Это была Сервиден, — сказала Элен.— Вы помните? Она обычно вытирала пыль у вас под кроватью, а вы еще говорили, что у нее пахнет от ног. Ее задушили в роще, когда мы пили чай, а потом отнесли в сад капитана Бина. Это он ее нашел.　Какие-нибудь улики?　Есть одна. Она оторвала зубами кусок бахромы от белого шелкового шарфа убийцы.

— Хорошо, это все. Ступай, — приказала леди Варрен,

Она натянула простыню себе на голову, полностью закрыв лицо, словно уже умерла.　

Чтобы старуха снова не выкинула чего-нибудь, Элен уселась у камина, откуда могла наблюдать за кроватью. Несмотря на то что страх перед убийцей поглотил страх перед леди Варрен — как большая змея глотает меньшую, — она все еще инстинктивно боялась повернуться спиной к старухе.　

Чтобы успокоить нервы, Элен попыталась поточнее представить себе ситуацию.　

«Если не считать старуху, в доме находится семейство Варрен — это четыре человека, потом миссис Оутс, сестра Баркер, Райс и я. Всего восемь. Мы должны легко справиться с одним человеком, даже если он так умен и хитер, как говорит профессор».　

Потом Элен подумала о том времени, когда была няней в доме финансиста. У нее была абсолютная память на фразы, казавшиеся умными и она повторила про себя одну такую, которую ее прежний хозяин произнес, обращаясь к жене: «Нам нужно согласие. Противоречивые интересы действуют разрушительно».　

Элен нахмурилась, подумав о том, какие страсти бушуют в этом доме, и об осложнениях, возникших в любовном треугольнике. Она была бы еще больше обеспокоена, если бы знала, что происходит в это время в большой гостиной.　

Приказ профессора о полной изоляции больше всего задел Стефана. Он не только восстал против наглухо закрытых окон и дверей, он еще нервничал из-за Симоны. Он ежился под ее пламенными взглядами, вспоминая оксфордский эпизод, когда его сделали козлом отпущения в невинной интрижке со студенткой.　

Он вспомнил, что, когда та мерзкая девица закричала, Ньютон первым прибежал якобы к ней на помощь и потом очень сурово осуждал Стефана, отказываясь верить в то, что он совершенно невиновен. Уже тогда в нем проросли зерна ревности, хотя в то время Симона обнаружила лишь эпизодический интерес к Стефану, восхищаясь его классическим профилем.　

Он специально стал учеником профессора в надежде на то, что Ньютон, руководствуясь отзывами отца, изменит свое мнение о нем, — решение, в котором он начал раскаиваться с первой минуты пребывания молодой супружеской пары в «Вершине».

Стефан, прекратив бесконечное хождение по ковру, обратился к Ньютону:　

— С должным уважением и прочим мусором по отношению к вашему достойному батюшке, Варрен, я должен сказать, что он нас не понимает. Наше поколение не боится всякого старья — живого, мертвого или полумертвого. Мы здесь сбились все вместе, как крысы в водосточном желобе, это действует мне на нервы.　

— А я в восторге от этого, — вмешалась Симона. — Это вроде рассказа о том, как несколько супружеских пар завалило снегом в одной хижине. И когда они вышли оттуда, парочки составились по-новому.　

Она, казалось, совершенно забыла о приличиях и жадно глядела на Стефана, словно они были вдвоем на необитаемом острове.　

Абсолютно не отдавая себе отчета в своих поступках, она даже не представляла себе, что следует считаться с присутствующими. Она напоминала избалованную девчонку, которая попала в магазин игрушек, и не может понять, почему ей нельзя немедленно получить понравившуюся игрушку.　

— Каковы ваши планы, Стефан? — спросила она.　

— Прежде всего, — ответил он, — я провалю все экзамены.　

— Прекрасное утешение для шефа, — заметил Ньютон.　

— Потом, — продолжал Стефан, — я, вероятнее всего, отправлюсь в Канаду и стану лесорубом.　

— Вашей собаке придется пройти карантин, — язвительно напомнил ему Ныотон.　

— Тогда я останусь в Англии специально, чтобы угодить вам, Варрен, и каждое воскресенье буду приезжать и пить чай с Симоной, как раз в то время, когда вы отдыхаете.　

Ньютон вздрогнул и посмотрел на часы:　

— Я должен пойти к бабушке. Имеет смысл просить тебя пойти со мной, Симона? Просто чтобы пожелать ей спокойной ночи.　

— Никакого.　

Еще больше сгорбившись, Ньютон выскользнул из комнаты.　

Когда он ушел, Стефан бросился к двери, но прежде, чем он достиг ее, Симона преградила путь.　

— Нет! — крикнула она. — Не уходите! Останьтесь, давайте поговорим. Вы говорили мне о ваших планах. Это очень трогательно. Предположим, у вас есть деньги, что бы вы сделали тогда?　

— Предположим? — Стефан засмеялся. — Я бы сделал все, что делаю обычно: занимался бы спортом, немного поездил бы по свету, совершил бы вылазку в Монте-Карло…　

— Вам это нравится?　

— Еще бы! Но какой толк говорить об этом?　

— Но у меня есть деньги!　

— Тем лучше для вас, — ответил он.　

— Да, я могу делать, что захочу. Это придает уверенности в себе.　

— Ни одна женщина не должна быть слишком уверенной в себе. — Стефан отчаянно старался вести разговор на уровне легкомысленной светской беседы. — Иначе ей жить станет не интересно.　

Симона, казалось, не слышала его. Она подошла ближе, положила руки ему на плечи и твердо произнесла:　

— Стив, когда вы завтра уйдете отсюда, я уйду вместе с вами.　

— О нет, дорогая! — быстро ответил он.　

— Да! — настаивала Симона. — Я без ума от вас.　

Стефан в отчаянии облизнул губы.　

— Послушайте, — сказал он. — Вы сегодня устали и перенервничали. У вас бред. Вы сами не понимаете, что говорите. Во-первых, есть еще старина Ньютон…　

— Он может развестись со мной. Мне нет до него никакого дела. И даже если он не даст мне развод, мне безразлично. Нам будет хорошо вместе.　

Стефан, как загнанный зверь, посмотрел в сторону двери. Он был страшно напуган, и это заставило его проявить несвойственную ему грубость.　

— Вы мне не нравитесь, — сказал он.　

Отказ Стефана только прибавил ей пыла.　

— Это скоро пройдет, — успокоила его Симона. — Вы просто глупый мальчик со множеством тормозов.　

Она придвинулась ближе, ожидая, что он ее поцелует. Когда Стефан оттолкнул ее, в глазах женщины впервые промелькнуло легкое сомнение.　

— Тут замешана другая женщина, — сказала она. — Вот в чем дело.　

Отчаяние заставило Стефана солгать.　

— Конечно, — сказал он, — Так бывает всегда.

Он почувствовал одновременно облегчение и страх, увидев, как она восприняла его слова: ее лицо больше не выглядело, как безупречное и законченное произведение искусства, его исказила первобытная ярость.　

— Я вас ненавижу! Надеюсь, что вы сдохнете в канаве, как собака! — в бешенстве крикнула она и выбежала из комнаты, с треском захлопнув за собой дверь.　

Стефан глубоко вздохнул и с облегчением хлопнул себя по груди.　

— Слава тебе, Господи! — с набожным выражением сказал он.　

Но этот инцидент встревожил его. Он опасался, что Симона изберет какую-нибудь особо изощренную форму мести. Внушая себе, что нет никакого смысла конфликтовать, поскольку завтра он уедет, Стефан попытался отвлечься от своих проблем чтением нового романа.　

Но ему не читалось, что-то мешало ему. Он поднял голову и прислушался. Сквозь рев бури доносился слабый вой. Так могла выть собака, попавшая в беду.　

Стефан закусил губу и встревоженно нахмурился. Несмотря на возражения, высказанные им, он сознавал, что указания профессора, вероятно, оправданы, и был готов безоговорочно выполнить их. Но профессор говорил о «мужчине, женщине или ребенке». О животных не было сказано ни слова.　

Стефан еще сильнее нахмурился, подумав, что его терпение подвергается тяжкому испытанию. Если это ловушка, значит, кто-то узнал о его слабости и старается ее использовать.　

«Это Ньютон, — подумал Стефан. — Он старается выманить меня из дома, чтобы меня больше не впустили и я остался за дверью. Этот дурак полагает, что ему следует защищать от меня жену».　

Ветер снова донес до него еле слышный жалобный вой; он вскочил на ноги, но потом снова сел.　

— Бросьте, — пробормотал он. — Не выйдет. Меня не выманишь. Я не могу рисковать жизнью женщин в этом доме.　

Он снова взялся за роман и попытался уделить должное внимание прочитанному, но строчки представлялись ему бессмысленным набором слов, потому что он со страхом ждал повторения собачьей жалобы.　

И наконец она раздалась, еще более отчаянная; она была почти не слышна, словно издававшее ее существо теряло силы, Стефан не мог сидеть спокойно; он выскочил в прихожую и, отодвинув задвижку, приоткрыл входную дверь. Когда он высунул голову наружу, ветер, чуть не оторвавший ему уши, донес до него собачий лай.　

Конечно, это могло быть искусным подражанием, но в этих звуках было что-то знакомое. Охваченный внезапным подозрением, Стефан осторожно закрыл дверь и бросился по лестнице в свою комнату.　

— Отто! — позвал он, распахнув дверь.　

Но никто не отозвался, и щенок не прыгнул ему навстречу. Кровать была аккуратно застелена, в комнате был наскоро наведен порядок.　

— Ну и сволочи! — закричал Стефан. — Они все-таки его выставили! Это все. Я тоже смываюсь.　

Приглушенно ругаясь, Стефан быстро переоделся а старый твидовый костюм и зашнуровал тяжелые ботинки. С мешком в руках он сбежал по задней лестнице. Никто не видел, как он прошел через холл, но, когда он захлопнул за собой дверь, Элен услышала грохот.　

Визит Ньютона к бабушке освободил Элен от необходимости наблюдать за старухой, которая к тому же выслала ее из комнаты. Обычно в это время Элен ложилась спать, но сегодня она решила нарушить свое правило.　

Все домочадцы были взволнованы, и если обычно скука преждевременно загоняла их в спальни, сейчас дело обстояло по-иному.　

Миссис Оутс, пожалуй, тоже стоило бы подождать возвращения мужа. Элен хотелось бы посидеть с ней вместе, чтобы услышать звонок, если миссис Оутс снова заснет. Элен подбежала к входной двери как раз вовремя, чтобы увидеть Стефана, который шел по дорожке под косыми струями дождя.　

Когда свет из открытой двери упал на дорожку, он повернулся и демонстративно крикнул:　

— Запирайте!.. Я больше не вернусь!　

Элен поспешила захлопнуть дверь и задвинула засов.　

— Ну и ну! — воскликнула она со смехом. — Вот так гуляка!　

Сестра Баркер вышла из кухни и подозрительно спросила:　

— Что за шум?

— Мистер Райс ушел, — ответила Элен.　

— Куда?　

— Он не сказал мне, но я могу догадаться. Ему очень хотелось пойти в бар, вернуть свой долг и попрощаться.　

Глубоко сидящие глаза сестры Баркер гневно сверкнули.　

— Он нарушил приказ профессора и подвергает риску нашу жизнь! — закричала она. — Это преступление!　

— Да нет, ничего страшного, — заверила ее Элен. — Я заперла дверь за ним сразу же, как он ушел. И он больше не вернется.　

Сиделка горько усмехнулась.　

— Ничего страшного, вот как? — спросила она.— Разве вы не понимаете, что мы уже лишились двух самых сильных мужчин?　

Глава 17. КОГДА ЖЕНЩИНЫ ССОРЯТСЯ.

Глядя на сестру Баркер, Элен поразилась — глаза женщины приобрели странное выражение: гнев сменился мрачным удовлетворением, словно она радовалась тому, что число защитников уменьшилось.　

Вспомнив о том, что все считают ее следующей жертвой, Элен возмутилась и вызывающе выпрямилась.　

— У нас еще осталось двое мужчин, — сказала она, — и пять женщин — все здоровые и достаточно сильные.　

— И вы сильная? — спросила сестра Баркер, пренебрежительно глядя на Элен с высоты своего роста.　

— Я молодая.　

— Да, вы молодая. Может быть, слишком молодая, не стоит забывать об этом. И может быть, вы скоро пожалеете о том, что молоды.　

Элен нетерпеливо откинула на спину свою огненную гриву.　

— Мне кажется, следует сообщить профессору о том, что мистер Райс ушел, — сказала она.　

— И конечно, именно вы сделаете это.　

— Почему я? — спросила Элен.　

— Потому, что он мужчина.　

— Послушайте, сестра, — Элен старалась говорить как можно мягче, — я думаю, что эти придирки по крайней мере глупы, особенно сейчас. Зачем нам все эти разговоры о мужчинах? Нам нужно держаться всем вместе. Я уверена, вы не хотите, чтобы я стала следующей жертвой. Вы слишком порядочный человек.　

— Я ничего против вас не имею, — заверила ее сестра Баркер не особенно убежденно.　

— Хорошо, — сказала Элен. — Когда вы подниметесь к леди Варрен, расскажите, пожалуйста, мистеру Ньютону о том, что случилось, и попросите его передать это отцу.　

Сестра Баркер величественно наклонила голову и медленно поднималась по лестнице. Элен, оставаясь в холле, наблюдала, как та тяжело переступала большими плоскими ногами, обутыми в туфли без каблуков, пока высокая фигура в белом халате не оказалась почти у нее над головой.　

«Маленькая женщина может носить высокие каблуки, — подумала Элен, не без гордости взглянув на свои ножки. — У этой сестры походка, как у мужчины».　

Когда Баркер пересекала лестничную площадку, ее фигура приобрела неясные очертания, и Элен показалось, что она видит привидение — мертвеца, восставшего из гроба и бродящего по темному кладбищу. Это зрелище напомнило ей то, что она увидела сегодня вечером: показавшееся на мгновение ужасное лицо — воплощение вечного зла. Опять это мое разыгравшееся воображение. Это, наверное, был профессор, — успокоила себя девушка, — а страшное лицо мне просто почудилось.　

Но вдруг ей пришла в голову новая мысль: профессор вышел из своей спальни, а между тем она ясно помнила, что какая-то дверь приоткрылась и сразу же снова захлопнулась.　

«Очень странно, — подумала Элен. — Не может быть, чтобы профессор открыл свою дверь, потом закрыл ее и снова открыл. Это полная бессмысленность».　

Но ведь дверь профессорской спальни находится рядом с другой дверью, ведущей на заднюю, винтовую лестницу. Кто-то мог выглянуть из этой двери совершенно случайно в то же самое время, когда открывалась другая дверь.　

Это не только было полным абсурдом, но и внушало Элен такое сильное беспокойство, что она сразу же отвергла подобное предположение.　

«Никто не мог проникнуть в дом, — сказала она себе. — Все двери и окна были закрыты, когда убийца задушил Сервиден… Но предположим, что есть какой-то секретный ход и убийца мог пройти из рощи прямо в дом, притаиться на задней лестнице и выглядывать из двери… Нет, это мог быть только профессор!»　

Несмотря на то что присутствие постороннего в доме казалось невозможным, Элен задумалась: может быть на минуту или на несколько секунд для убийцы была оставлена лазейка? Какая-то неясная мысль беспокоила ее, что-то было забыто или оставлено без внимания.　

И она сама этим вечером была слишком рассеянна — начинала одно дело, не закончив другого. Например, не заменила дверной замок в спальне мисс Варрен. Профессор отослал ее, как раз когда она разобралась, в чем дело, а инструменты остались на полу у двери.　

«Могут подумать, что я неряха, — сказала себе Элен.— Надо снова подняться и хотя бы его вытащить.»　

Но это решение было забыто при виде Ньютона, который быстро сбегал по ступенькам. Его обычно бледное лицо покраснело от возбуждения.　

— Итак, благородный Райс оставил нас? — обратился он к Элен.　

— Да, — ответила она. — Я была здесь, когда он ушел, и заперла за ним дверь.　

— Хорошо… Я надеюсь, он был один?　

— Я увидела его на дорожке. Но было очень темно, и из-за дождя почти ничего нельзя было различить.　

— Верно. — Несмотря на толстые стекла очков, Элен увидела, как бегают его глаза. — Вы не подождете минутку здесь?　

Элен поняла, о чем он думал, взбегая по лестнице на третий этаж, и улыбнулась его беспричинному страху. Она могла бы избавить его от труда, но сочла это нетактичным.　

Через минуту он почти скатился вниз по ступенькам, демонстративно размахивая чистым носовым платком, за которым якобы отправился так поспешно в свою спальню.　

— Моя жена немного расстроена. — небрежно заметил он. — Головная боль и прочее. Может быть, вы побудете с ней, если у вас есть время?　

— Конечно, — успокоила его Элен.　

Внезапная улыбка Ньютона была такой мальчишеской, что Элен поняла, почему он пользуется успехом у женщин.　

— Мы, Варрены, слишком много хотим получить за свои деньги, — сказал он.— Надеюсь, вам платят приличное жалованье. Вы его заслуживаете… Ну а теперь нам надо сообщить шефу о Райсе.　

Элен была польщена тем, что Ньютон попросил ее помощи. Она сочувствовала Стефану, но гораздо больше уважала Ньютона.

Сегодня, казалось, все мужчины жаждали ее помощи, и она внезапно вышла на авансцену. Правда, она здесь находится только для того, чтобы подавать реплики актерам, исполняющим главные роли, и свет рампы не падает на нее, но в данных обстоятельствах безопаснее было не привлекать особого внимания. Она поздравила себя с тем, что сестра Баркер не присутствовала при том, как ее вовлекли в игру, поскольку ее триумф мог вызвать дополнительные трения.　

Профессор полулежал в кресле, глаза его были закрыты, словно он глубоко задумался. Он немного поднял веки, только когда Ньютон окликнул его. Посмотрев ему в лицо, Элен заметила, что его взгляд странно неподвижен и зрачки сильно сужены.　

По всей видимости, Ньютон тоже заметил это.　

— Баловался с квадронексом, шеф? — спросил он.　

В ответ на дерзость профессор нахмурился.　

— Поскольку именно я содержу это семейство, — заметил он, — я должен думать о том, чтобы как можно дольше сохранить свои силы, в первую очередь для тех… для тех, кто зависит от меня. Я должен хоть немного поспать сегодня ночью… Ты хочешь что-то сказать мне? — Услышав о том, что Райс покинул дом, он сжал губы. — Значит, он не пожелал подчиниться моим указаниям? Из этого молодого человека в конце концов выйдет примерный гражданин, но в настоящее время, боюсь, он находится на уровне дикаря.　

— Я бы назвал его атавистическим существом, — заметил Ньютон.　

— Да, он, конечно, варвар, но варвар сильный, — напомнил ему профессор. В его отсутствие нам с тобой, Ньютон, работы прибавиться.

— То есть это мне прибавиться, шеф. Ты уже вышел из того возраста, когда сражаются с маньяками.　

Элен подумала, что эти слова обидели профессора,　

— Мой мозг к твоим услугам, — сказал он. — К несчастью, я смог передать тебе только его небольшую часть.　

— Спасибо, шеф, и за помощь, и за комплимент. Но я боюсь, что в данном случае знание формулы отравляющего газа совершенно бесполезно. Нам нужна грубая сила.　

Профессор слабо улыбнулся.　

— Мой мозг, который ты недооцениваешь, может оказаться козырем в этой игре, — заметил он. — Симона знает, что Райс ушел?　

— Да, — ощетинился Ньютон. — Ну и что?　

— Да, это твое дело.　

— У нее болит голова, — сообщила Элен. — Мистер Варрен просил меня посидеть с ней.　

Глаза профессора немного скосились внутрь, словно он пытался заглянуть в глубину своего гениального мозга.　

— Превосходная мысль, — заметил он. — Однако помните: моя невестка темпераментная особа. Вы можете попытаться повлиять на нее, но ни в коем случае не раздражайте.　

Он что-то прошептал сыну, который кивнул и обратился к Элен:　

— Мисс Кейпел, разумнее будет не оставлять ее одну.　

Элен, преисполненная ощущением важности своей миссии, хотя не уверенная в ее успехе, поднялась по лестнице в Красную Комнату. У двери она остановилась, услышав сдавленные рыдания. Поскольку никто не ответил на ее стук, она вошла без приглашения и увидела, что Симона лежит на кровати, спрятав лицо в подушки.　

— О, ваше чудесное платье! — воскликнула девушка.— Вы же его испортите!　

Симона подняла голову. Ее лицо было залито слезами.　

— Я ненавижу это платье! — огрызнулась она.　

— Тогда снимите его. Во всяком случае, вы будете чувствовать себя свободнее в пеньюаре.　

Симона так привыкла, что ее обслуживают, что не выразила ни малейшего протеста, когда Элен стянула с нее через голову платье, узкое, как тесный футляр.　

Девушка долго выбирала в обширном гардеробе Симоны замену ее вечернему туалету. Увидев такое множество красивых платьев, она почувствовала зависть, в которой не хотела признаться даже себе самой.　

— Какие чудесные у вас вещи! — сказала она, подходя к кровати с выбранным пеньюаром — охапка креп-жоржета и кружева — еще более воздушным и нарядным, чем вечернее платье.　

— Какой толк от всего этого? — с горечью спросила Симона. — Их не увидит ни один мужчина.　

— А ваш супруг? — напомнила Элен.

— Я сказала — мужчина!　

— Дать вам таблетку аспирина от головной боли? — спросила Элен, которая решила убедить молодую женщину в том, что приписывает ее дурное настроение физическому недомоганию.　

— Нет, — ответила Симона. — Я действительно отвратительно себя чувствую, но голова тут ни причем, я просто ужасно несчастна.　

— Но ведь у вас все есть! — почти крикнула Элен.　

— У меня есть все, но нет ничего, чего бы мне хотелось… Вся моя жизнь была сплошной жертвой. Если я чего-нибудь хочу, у меня это немедленно отнимают.　

Она села и уютно устроилась на кровати, приготовившись к откровенному разговору. Слезы смыли грим, но буря не затронула ее лакированную прическу, и волосы блестели, как гладкая черная эмаль.　

— Стефан Райс когда-нибудь ухаживал за вами? — спросила она.　

— Нет, — ответила Элен. — Но если бы ухаживал, я бы вам не сказала. Такие вещи надо держать в тайне.　

— Но, милочка, как это можно сделать? Люди ведут светскую жизнь, ходят на балы, в рестораны и так далее. Тут без мужчины не обойтись.　

— Я думала не о вас, — уточнила Элен. — Я, естественно, говорила о себе.　

— О себе? Разве у вас есть любовник?　

— Конечно! — небрежно ответила Элен, вспомнив пророчество доктора Перри. — Очень жаль, конечно, но я больше интересуюсь своими делами, чем вашими. Я знаю, что вас снимали для газеты и что вы пользуетесь известностью. Но для меня вы просто представительница определенного типа женщин. Таких, как вы, всюду полно.　

Симона недоверчиво смотрела на Элен, которую она до сих пор едва замечала, как что-то маленькое и незначительное, в переднике и с тряпкой. Она была удивлена тем, что это ничтожество претендует на собственное мнение, но не смогла отойти от избранной ею темы разговора.　

— Что вы думаете о Стефане? — спросила она.　

— Он мне нравится, — ответила Элен. — Но я думаю, он не очень-то порядочный человек. Он не должен был оставлять нас в трудную минуту.　

— Оставлять? — откликнулась Симона, выпрямляясь, как пружина.　

— Да, он ушел и сказал, что не вернется. Разве вы не знали?　

Элен была поражена эффектом, который произвела на Симону эта новость. Молодая женщина сидела неподвижно, словно заколдованная, крепко прижав руку к губам.　

— Куда он пошел? — тихо спросила она наконец.　

Элен решила основательно разрушить иллюзии Симоны и честно ответила:　

— Он пошел в бар.　

— То есть вы хотите сказать, к той женщине!　

— Если вы имеете в виду дочь хозяина заведения, то он говорил о ней в кухне. Он сказал, что не хотел бы уезжать, не простившись с ней.　

Она сразу же поняла, что напрасно упомянула об этом, так как Симона залилась слезами.　

— Он ушел! — рыдала она. — Он у той женщины!.. Как он мне нужен… Вы не понимаете. Это меня убивает… Я должна что-то сделать!　

— Не расстраивайтесь из-за него, — уговаривала ее Элен.— Он вас не стоит. Вы только унижаете себя.　

— Замолчите. И выйдите из моей комнаты.　

— Мне совершенно не хочется быть незваным гостем,— гордо сказала Элен, — но мне приказано не оставлять вас одну.　

Эти слова довели Симону до бешенства.　

— Ах вот как! — крикнула она. — Вас послали шпионить за мной? Очень умно с их стороны! Скажите им спасибо от меня. Почему я об этом раньше не подумала?　

— О чем? — с беспокойством спросила Элен.　

— Увидите! Вы еще увидите!　

Элен, не произнося ни слова, испуганно наблюдала за Симоной, которая металась по комнате, судорожно хватаясь за разбросанную повсюду одежду и одеваясь с лихорадочной быстротой. Элен поняла, что ничего не может сделать.　

Остановить неизбежную катастрофу было не проще, чем задержать на ходу локомотив.　

Но когда Симона натянула меховую шубку, Элен не смогла удержаться и воскликнула:　

— Куда вы идете?!

— Ухожу из этого дома. Я не останусь там, где за мной шпионят и постоянно оскорбляют. — Симона выхватила из ящика туалета горсть драгоценностей, бросила их в сумку и повернулась к Элен. — Я иду к своему любовнику. Скажите профессору, что сегодня ночью я не вернусь.　

— Не ходите, — Элен пыталась удержать Симону за руку. — Вы ему не нужны.　

Борьба была короткой и отчаянной. Симона явно была сильнее и отличалась полной бесцеремонностью. Не думая о последствиях, она оттолкнула Элен с такой силой, что та упала на пол.　

Хотя Элен ничего не повредила себе, прошло некоторое время, прежде чем она смогла убедиться в этом. Потирая затылок, ушибленный при падении, Элен услышала, как щелкнул замок двери, и поняла, что попала в западню.　

Глава 18.ЗАЩИТНИКОВ ВСЕ МЕНЬШЕ.

Элен вскочила на ноги и подбежала к двери, хотя понимала: предпринимать что-то уже поздно. Она дернула ручку и нажала на дверь больше для того, чтобы дать волю своим чувствам, не надеясь, что ей удастся выбраться. Положение было в высшей степени унизительным, и Элен, забыв обо всем, чувствовала лишь возмущение. Ее просто отбросили, как тряпичную куклу! Хуже всего, что она снова не оправдала доверия. Она вспомнила, что была в какой-то степени ответственна за Симону, и стала ломать голову, как сообщить о случившемся. Она не нашла ничего лучшего, чем прибегнуть к явно негодному методу, и нажала на кнопку звонка для вызова горничной.　

Элен сделала это, зная, что все равно никто не придет: звонок был проведен в полуподвальную гостиную рядом с кухней, и его звук мог послужить лишь приятным аккомпанементом к храпу миссис Оутс. Но если бы даже она и проснулась, то принципиально проигнорировала бы вызов, ибо это не входило в ее обязанности. Ей так много приходилось делать в течение рабочего дня, что она была вынуждена из чувства самосохранения стоять на страже своего короткого и тем более дорогого для нее досуга. Элен вспомнила, как однажды, услышав звонок, на который никто так и не явился, миссис Оутс спела ей и собственному мужу: «Звонит из ада колокол: дин-дон, дин-дон, дин-дон. Тебя, мой милый, не меня, зовет зловещий звон».　

Очень скоро Элен убедилась, что миссис Оутс и в этом случае не намеревается изменять своим правилам. Она перестала судорожно нажимать на кнопку и смирилась с мыслью, что ей придется ждать.　

Вначале она нашла себе занятие — получив возможность удовлетворить свое любопытство, Элен начала рассматривать наряды Симоны и ее многочисленные туалетные принадлежности. Однако провести это обследование с обычным интересом она не могла: каждая пара шелковых чулок, каждая баночка румян напоминала ей о Симоне. Та была под открытым небом, во власти бури, подхлестываемая огнем желания, которое принимала за всепоглощающий костер страсти.　

Элен старалась яснее представить себе эту женщину — продукт роскоши, избалованную неврастеничку, абсолютно бесполезное существо. Она привыкла еще с пеленок, что предупреждалось каждое ее желание и удовлетворялся каждый каприз. Ее держали под стеклянным колпаком, чтобы сохранить от грубого прикосновения жизни.　

Но сейчас, может быть, ужас подползает к ней все ближе, сейчас, когда стеклянный колпак разбился и она оказалась беззащитной перед лицом реальности. Вместо рук, протянутых к ней, чтобы оградить ее от зла, она может увидеть другие руки, которые будут угрожающе тянуться к ней. Она позовет на помощь, но впервые в жизни ее голос не будет услышан.　

Такое видение стояло перед глазами Элен, когда она думала об опасности, угрожающей Симоне. Элен сделала все, что было в ее силах, но все же ее не оставляло чувство вины. Чтобы иметь возможность оправдаться, Элен стала вспоминать, как все произошло.　

Когда она обдумывала этот эпизод, в ее памяти мелькнула одна очень неприятная подробность. На сей раз это была слуховая галлюцинация или что-то похожее. Но Элен была совершенно уверена, что ключ повернулся в замке в то  время, когда она прислушивалась к тому, как Симона с лихорадочной поспешностью сбегала вниз по лестнице.　

— Кто-то нарочно запер меня, — прошептала Элен.— Кто? И для чего?　

Она могла только предположить, что сестра Баркер вышла в коридор, привлеченная шумом. Если она поняла, что происходит, то могла в приступе ревности запереть Элен, чтобы потом обвинить ее в беспомощности.　

И вдруг Элен осенило, правда несколько поздно: миссис Оутс сказала ей, что во всех дверях «Вершины» установлен один и тот же замок. В таком случае ключ от смежной комнаты Ньютона мог подойти к двери спальни.　

Элен с трудом вынула заржавевший ключ. Нашла масло для волос, которым пользовался Ньютон. Но прежде чем смазать ключ маслом, она решила проверить, подходит ли он к двери спальни. Взялась за ручку, и вдруг та повернулась у нее в руке, и дверь распахнулась. Полуоткрыв рот, Элен оглядела пустую площадку.　

— Вот это да! — выдохнула она.　

Боясь окончательно лишиться расположения хозяев, Элен быстро сбежала по лестнице, чтобы поднять тревогу. Она убедилась в том, что стала жертвой розыгрыша или чего-то похуже, но доказать это было совершенно невозможно.　

Девушка решила, что с ее стороны разумнее всего будет выслушать выговор и смолчать. Но у нее не потребовали никаких объяснений. После ее торопливого рассказа о бегстве Симоны семейство Варрен выступило единым фронтом, пытаясь спасти положение.　

Когда профессор, мисс Варрен и Ньютон переглянулись, сходство между ними было поразительным. Их тонкие породистые лица с легкой печатью вырождения конвульсивно подергивались, челюсти сжимались, словно стальные пружины капкана. Только теперь Элен поняла, как сильно они чувствуют и как умеют сдерживать свои эмоции.　

Несмотря на то что высокий голос Ньютона несколько раз срывался, внешне он был спокоен, как будто разговор шел о погоде.　

— Вы говорите, мисс Кейпел, что она ушла в бар к Райсу? — спросил профессор.　

— Да, — ответила Элен, стараясь не смотреть на Ньютона, — я пыталась задержать ее, но…　

— Понятно, понятно… Вопрос Ньютон в том, кто пойдет за ней, ты или я.　

— Конечно, я, — сказал Ньютон.　

— Нет, дорогой, — вмешалась мисс Варрен. — Твой отец сумеет лучше повлиять на нее. К тому же ты должен быть здесь.　

— Вам ничего не угрожает, — сказал Ньютон, — а Симона страшно рискует.　

Профессор положил руку ему на плечо, пытаясь успокоить, и Элен заметила, что тонкие узловатые пальцы профессора немного дрожат.　

— Я разделяю твои чувства, Ньютон, — произнес профессор. — Но я думаю, что вряд ли этот… маньяк болтается сейчас где-то под дождем. Если он не вернулся к себе домой, то нашел убежище в каком-нибудь амбаре. Я уверен, что Симона без всяких приключений доберется до Райса.　

— Приятная перспектива, — Ньютон закусил губу.— Тем больше причин для ее мужа быть вместе с ней.　

— Может быть, ты и прав. Но прежде чем ты уйдешь, нам надо обсудить линию поведения. Нам следует избежать скандала.　

— Я не хочу разводиться с Симоной, — голос Ньютона снова сорвался. — Я только не хочу, чтобы она была с этим… Райсом.　

— Лично я полагаю, что Райс совершенно не опасен,— заметил профессор. — Он далеко не сердцеед.　

— Он заперся с этой несчастной девушкой в Оксфорде…— горячо возразил Ньютон.　

— Ты забываешь, Ньютон, что я в свое время тоже был студентом. Все это очень легко подстроить. У меня всегда были сомнения относительно его вины. Забудь о Райсе. Вопрос вот в чем: как обосновать посторонним сам факт бегства Симоны в деревенский кабак?　

— Нервный срыв, вызванный этим убийством — предложила мисс Варрен.　

Профессор одобрительно кивнул.　

— Боюсь, Ньютон, что вам обоим придется провести там эту ночь, — сказал он. — У них нет машины, а Симоне не следует возвращаться домой в такую бурю.　

— А может ты объяснишься, устроишь Симону как следует и возвратишься домой? — обратилась к Ньютону мисс Варрен.　

Ньютон язвительно- засмеялся и, застегивая плащ, сказал:　

— Прелестно! Предлагаете оставить ее на Райса… Не беспокойтесь, тетушка, ждите нас домой завтра утром.　

После ухода Ньютона, закрывая входную дверь на цепочку, Элен снова остро почувствовала свою беспомощность и одиночество. Когда он выходил из дома, наклонив голову навстречу дождю и ветру, сквозь приоткрытую дверь стал виден хаос мечущихся ветвей и водоворот дождя, пронизанный светом лампы.　

После этого зрелища Элен показалось, что атмосфера в холле застыла, словно в приемной женского монастыря. В доме не осталось ни одного мужчины, не считая профессора, который, казалось, изнемогал под тяжким бременем ответственности.　

— Мистер Райс должен будет прийти завтра, чтобы забрать свою собаку,— сказала мисс Варрен.　

Элен с надеждой посмотрела на нее:　

— Может быть, впустим ее, чтобы она побегала по дому?　

Мисс Варрен нерешительно подняла брови:　

— Я не люблю собак и боюсь их, но… собака все же как-то защитит нас.　

— Я привыкла к собакам, — сказала ей Элен. — Можно, я накормлю ее и приведу с собой?　

— Миссис Оутс накормила собаку перед тем, как я отвела ее в гараж. — Мисс Варрен посмотрела на брата:— Может быть, ты приведешь ее,Себастьян?　

Только теперь Элен разгадала тайну странных звуков, которые донеслись до нее со стороны винтовой лестницы. Нелюбезный прием, который оказала ей миссис Оутс, был еще одним доказательством ее верности хозяевам.　

Профессор смотрел на сестру, слабо улыбаясь.　

— Как это похоже на тебя, дорогая Бланш, — пробормотал он. — Дверь гаража открыта?　

— Закрыта. Ключ в моей комнате наверху.　

Ожидая возвращения мисс Варрен, Элен пыталась преодолеть страх перед профессором. Как котенок, трогающий лапкой подозрительный предмет и отскакивающий в сторону, она не могла устоять перед соблазном узнать поближе своего хозяина.　

— Я восхищаюсь сильным характером мисс Варрен, — сказала она. — Конечно, она ничего не может поделать, если боится собак. — И Элен поспешила привести классический пример: — Лорд Робертс, например, боялся кошек.　

— Но моя сестра не боится собак в том смысле, как вы это понимаете, — уточнил профессор. — То есть она не боится, что собака укусит ее или причинит какое-нибудь беспокойство. Однако она понимает опасность инфекции, которую могут вызвать паразиты животных.　

Элен постаралась показать, что и ей кое-что известно.　

— Я знаю, — сказала она. — Всюду миллионы микробов, их так много, что они могут убить всех людей на свете. Но, по-моему, есть и полезные микробы, которые убивают вредных.　

Улыбка профессора не могла скрыть его презрительного выражения.

— Так же, как добрые ангелы сражаются с чертями?— спросил он. — Может быть, как-то и борются, но в царстве живого не всегда побеждает Абсолютное Добро, как в ваших верованиях, похожих на волшебную сказку.　

Стараясь побороть нервное напряжение, Элен продолжала спорить:　

— Если бы вредные микробы были сильнее, на земле никого не осталось бы в живых.　

— Мы живем очень мало. Некоторые доживают до сравнительно почтенного возраста, но многие умирают молодыми. Подумайте о детской смертности — это один из методов, с помощью которых природа избавляется от лишнего населения. К несчастью, вмешивается сердобольная медицина, которая до некоторой степени мешает природе. И все же смерть торжествует.　

Элен была слишком испугана насмешливым и злобным блеском в глазах профессора, чтобы продолжать спор. Она чувствовала, что побеждена, хотя никак не могла примириться сердцем с мрачными и безжалостными взглядами профессора.　

— А чем именно занимается мисс Варрен? — робко спросила она.

— Она занимается классификацией. Ее точка зрения значительно отличается от вашей. Вы пользуетесь глазами, а она микроскопом. Перед ней открываются ужасы, неведомые вам.　

Элен понравилось, что профессор старается сгладить слабости своей сестры. Она считала, что по мелочам можно определить характер так же, как но теням на поверхности моря узнать, где скрываются подводные рифы.　

Что ни говори, а профессор по крайней мере был последовательным.

— Как интересно, — вежливо сказала Элен.

— Моя сестра слишком чувствительна, чтобы принимать активное участие в жизни за стенами этого дома, — продолжал профессор. — Но у нее железные нервы. Она прекрасно показала себя на фронте во время войны, каждый день выбиваясь из сил. Но она никогда не показывала вида, что устала или испугана, и получила самую лучшую аттестацию после окончания войны. Она столько повидала, что не может допустить спиртных напитков у себя дома, —  она так боится любого проявления животного начала в человеке.　

— Я думаю, это очень хорошо, — сказала Элен.　

— Да, очень. К тому же, как вы, наверное, заметили, она страдает недостаточностью гипофиза.　

Элен, не поняв намека, с заметно возросшим уважением посмотрела на мисс Варрен, спускающуюся по лестнице. Мисс Варрен молча вручила ключ профессору и прошла в библиотеку.

— Пожалуйста, закройте за мной дверь, — попросил профессор Элен, — и останьтесь здесь, чтобы впустить меня.　

Было ужасно ожидать в пустом холле, где не слышалось ни человеческого голоса, ни звуков музыки из гостиной.　

«Слава Богу, скоро здесь будет собака», — подумала Элен.　

Но ей не суждено было утешиться. Когда профессор, предварительно постучав, с трудом вошел, придерживая дверь, собаки с ним не было.　

— Райс сдержал свою угрозу, — сказал он. — Замок в гараже взломан, и собаки там нет.　

Сняв промокшее пальто, профессор прошел в свой кабинет.　

Чувствуя себя дважды преданной, Элен попыталась проникнуть в святая святых миссис Оутс. Она несколько раз постучала в кухонную дверь, но миссис Оутс не открыла ей, хотя через матовое стекло было видно, что в кухне горит свет.

Она уже хотела повернуться и уйти, но вздрогнула, услышав незнакомый гортанный голос:　

— Войдите, дорогая.

Несмотря на любезное приглашение, Элен вошла в кухню с неприятным ощущением, сама не зная, чем оно вызвано.

Миссис Оутс развалилась на стуле, похожая на мешок с картошкой. На ее покрасневшем лице была бессмысленная улыбка.

Даже не имевшая никакого опыта Элен сразу поняла, что случилось: ее второй, самый надежный, защитник предал ее — миссис Оутс была пьяна.

Глава 19. ПЕЙ ДО ДНА.

Увидев миссис Оутс в таком состоянии, Элен замерла. Ей показалось, что она переживает кошмар наяву. За несколько часов все изменилось. Не верилось, что она находится в той самой уютной кухне, где еще недавно пила чай.

Сейчас здесь было не только неуютно и грязно, но и темно, потому что кухню уже не освещали пляшущие языки пламени в камельке. Крошки и яичная скорлупа были .разбросаны по столу, не покрытому скатертью. Даже рыжий кот покинул свое место на ковре, избрав более спокойную атмосферу пустой гостиной.

Но худшей из перемен была перемена в самой миссис Оутс. Некрасивая, почти уродливая даже в лучшие времена, она утратила свое решительное выражение, которое искупало грубость ее черт. Глаза потеряли живость, и губы, всегда плотно сжатые, сейчас расплылись в идиотской ухмылке. Когда Элен сообщила ей последние новости, она приняла их с таким безразличием, что девушка стала сомневаться, поняла ли миссис Оутс, что все их защитники дезертировали.　

«Нет ничего хуже пьяной женщины», — подумала она.　

Ей пришло в голову, что и в этой области мужчины сохраняют первенство. Женщины достигли относительного равенства во многом другом, но если мужчина навеселе мог быть забавным или даже блестящим, то женщина лишь впадала в животное состояние.　

Но хотя Элен было неприятно смотреть на распухшее и покрасневшее лицо миссис Оутс, она поняла, что та еще что-то соображает. Поскольку положение еще не было катастрофическим, имело смысл воззвать к ее чувству долга, чтобы она пришла в себя.　

— Выпили за мое здоровье? — спросила она.　

Миссис Оутс сделала невинное лицо:　

— Ну и что? Выпила пивка, мне на него дают денежки. Кто мне может запретить? Но ни капли крепкого.

— Странно. — Элен принюхалась. — Мне показалось, что я чувствую запах бренди. — Вот не везет, — вздохнула она. — Я бы сама немного выпила, чтобы приободриться после всех неприятностей.　

Она наблюдала, как отражаются противоречивые чувства на покрасневшем лице миссис Оутс. Ее природная доброта боролась с жадностью и недоверием. В конце концов победило добро.　

— И вы выпьете, моя бедная девочка, — заявила она.　

Нагнувшись и засунув голову под стол, она выудила у себя из-под юбки бутылку бренди, которую с торжествующим видом поставила на стол.　

— Наливайте, — сказала она, как гостеприимная хозяйка. — Тут еще вполне достаточно.　

— Откуда вы ее взяли? — спросила Элен.　

— Из подвала, когда хозяин пошел смотреть на термммоммм…　

Пока миссис Оутс со свойственным ей бульдожьим упрямством продолжала бороться с трудным словом, Элен протянула руку к бутылке.　

— Вы уже выпили почти половину, — заметила она. — Может, лучше оставить немножко на завтра?　

— Нет, — торжественно заявила миссис Оутс. — Я не люблю отхлебывать, я должна пить большими глотками. Я всегда допиваю бутылку.　

— Но вы опьянеете, и тогда мисс Варрен вас прогонит.　

— Ни за что не прогонит. Я пила и раньше. Хозяин говорит только, что надо убирать искушение у меня с дороги, чтобы это не повторялось.　

Элен слушала ее с тревогой и разочарованием игрока, принявшего тройку за козырного туза. Миссис Оутс временно утратила очень ценное качество — чувство ответственности.　

Было совершенно очевидно, что миссис Оутс нисколько не опасалась за свое будущее: семейство Варрен слишком ценило ее услуги, чтобы придавать какое-нибудь значение случайным оплошностям.　

— И все же оставьте хоть капельку на завтра, — попросила Элен, когда пальцы миссис Оутс плотно сомкнулись вокруг горлышка бутылки.　

— Чтобы Оутс нашел бутылку? Черта с два! Он узнает, что я выпила без него, и отнимет бутылку, да еще и станет меня упрекать. Нет. Я спрячу ее в единственном надежном месте.　

— Какое безобразие, что ваш муж ушел из дома, — довольно бестактно пожаловалась Элен. — Почему это должно было случиться именно сегодня?　

Миссис Оутс визгливо засмеялась и хрипло сказала?　

— Это я сделала. Я отнесла пудинг в спальню, где сиделка была занята с леди Варрен, и всего-навсего отвинтила крышку у баллона с кислородом, когда ставила тарелку на стол.　

— Кто это вас надоумил? — выдохнула Элен.　

— Вы и надоумили. Вы сказали, что от этого зависит жизнь леди. Но если бы это не сработало, я бы придумала какой-нибудь другой способ избавиться от Оутса.　

Сидя напротив миссис Оутс, которая осушила еще один стакан, Элен чувствовала себя все более подавленной, словно во власти кошмара. Ей казалось, что против нее существует заговор, но, обдумывая снова и снова все случившееся, она не могла обнаружить за всем этим чьей-либо злой воли.　

Не было ничего особенного в том факте, что миссис Оутс захотелось выпить, и совершенно естественно, что муж пытался бы удержать ее от этого; отсюда следовало тоже совершенно естественно, что ей пришлось напрячь свое воображение, чтобы убрать его с дороги.　

Той же логикой отличалось и развитие событий, которые привели к бегству молодежи, Стефан Райс любил свою собаку и не мог стерпеть ее изгнания, Симона вела себя как и подобало избалованной женщине, чьи желания не были удовлетворены. Профессор также не мог поступить иначе — Ньютон должен был последовать за своей женой.　

Все началось с мелочей, ответственность за которые равномерно распределялась между всеми домочадцами.　

Очень неудачно, что Стефан привел собаку в дом, и еще более неудачно, что он не посчитался с предубеждением мисс Варрен против животных. Очень жаль, что профессор был неосторожен, но вряд ли он мог предположить, что у миссис Оутс хватит храбрости совершить кражу у него под носом.　

Элен вынуждена была признать, что и она приложила руку к тому, что события развивались так странно. Ведь это она просила доктора Перри сказать, что состояние леди Варрен чрезвычайно тяжелое, и ее необдуманное высказывание относительно кислорода вдохновило миссис Оутс.　

И все же, успокаивая себя этими доводами, Элеи была полна страха. Что-то двигалось ей навстречу — что-то медленное, но огромное, заставляющее события развиваться по своей воле, и она была не в силах помешать этому неведомому или хотя бы приостановить его.　

Эту цепь кажущихся случайностей нельзя было приписать только слепой судьбе. Ход событий, казалось, был естественным, неестественной была лишь та сложность, с которой они переплетались. Весь процесс протекал слишком гладко и словно по заранее составленному плану. Время событий было рассчитано с таким совершенством, словно за всем этим скрывался гениальный мозг, руководящий тщательно обдуманной операцией.　

Видя, как миссис Оутс постепенно превращается из разумной и решительной женщины в пьяную развалину, Элен решилась на отчаянный поступок.　

— Отдайте мне бренди! — крикнула она, схватив бутылку.— Как вам не стыдно!　

Она поняла свою ошибку, когда на нее обрушилась ярость миссис Оутс.　

— Ну-ка положи обратно! — завопила та.　

Элен, делая вид, что шутит, побежала к двери. Миссис Оутс преследовала ее.　

— Ну, не глупите, — старалась она успокоить женщину, крепко прижимая к себе бренди. — Опомнитесь!　

Миссис Оутс, задыхающаяся, с покрасневшими глазами, загнала ее в угол кухни, вырвала из рук бутылку и дала пощечину.　

Покачнувшись от удара, Элен едва не упала, а миссис Оутс схватила ее за плечи и буквально вытолкнула из кухни.　

— Выметайся отсюда! — кричала она, захлопывая дверь. — И чтобы я тебя здесь больше не видела!　

Элен поняла, что ей понадобится помощь. Она постеснялась обратиться к профессору и отправилась в библиотеку. Мисс Варрен, сгорбившаяся над книгой, встретила ее не очень любезно.　

— Я надеюсь, мисс Кейпел, вы оставите меня в покое хоть ненадолго, — сказала она.　

— Нет, — возразила Элен. — Это очень важно. Миссис Оутс пьяна.

Мисс Варрен недовольно нахмурилась и посмотрела на часы.　

— Ничего страшного, — спокойно произнесла она. — Проспится и завтра примется за работу, как обычно.　

— Но она еще не напилась до потери сознания,— настаивала Элен. — Если бы вы с ней поговорили сейчас, то могли бы остановить ее.　

— Я не буду спорить с полупьяной женщиной,— сказала мисс Варрен, — а работа моего брата слишком ответственна, и его нельзя отвлекать. Самое разумное для вас — не вмешиваться… Такое случалось и прежде.　

Мисс Варрен снова взялась за книгу, показывая, что разговор окончен.　

Чувствуя себя весьма скверно, Элен побрела по коридору в холл. Однако, увидев телефон, она немного приободрилась. Вид аппарата напомнил ей, что хотя ей кажется, что она абсолютно одинока, словно выброшенный на необитаемый остров человек, все же дом не потерял связи с цивилизацией.　

«Я позвоню в бар, — решила Элен. — Надо выяснить, где Симона. А потом позвоню доктору Перри».　

Тревожное ожидание охватило Элен, когда она сняла трубку. В такую бурю валились телеграфные столбы, ломались деревья, может быть, рушились дома. Столько всего происходило в эту ночь, что Элен боялась, как бы не прервалась телефонная связь.　

Она очень обрадовалась, услышав голос, который с сильным уэльским акцентом уведомил ее, что говорит мистер Вильямс — владелец бара.　

Затем мистер Вильямс сообщил ей, что мистер и миссис Варрен прибыли благополучно и останутся на ночь в меблированных комнатах при его заведении. Он добавил, что мистер Райс ушел вместе со своей собакой сразу же по их прибытии, вероятно, для того, чтобы освободить комнату для молодой леди Варрен.　

— Куда же он пошел? — спросила Элен.　

— В дом приходского священника. Он сказал, что священник наверняка устроит его на ночь, потому что любит собак.　

Вооруженная семейными новостями, которые должны были послужить ей извинением, если ее застанут у телефона, Элен позвонила доктору. Он немедленно снял трубку. Голос его звучал устало и без особого энтузиазма,　

— Только не говорите мне, что у старухи припадки. Имейте совесть. Я только что сел ужинать.　

— Я хочу посоветоваться с вами,— сказала Элен.— Я могу просить об этом только вас.　

Элен изложила создавшуюся ситуацию. Но в конце своего рассказа ей не удалось убедить даже саму себя в серьезности своего положения. Ей показалось, что она преувеличивает, придавая слишком большое значение мелочам.

Видимо и доктор подумал также.　

— Да, веселое дело, — сказал он. — Но тут уж вы бессильны. Не дразните больше миссис Оутс.　

— Но я хочу, чтобы она протрезвела. Я ведь совсем одна, — пожаловалась Элен.　

— Вы боитесь?　

— Н-нет, — нерешительно ответила она.　

— Потому что, если вы боитесь, я немедленно иду к вам.　

Как он и ожидал, Элен отказалась. Доктор Перри проголодался, промок и устал как собака, и, несмотря на его любезное предложение, в данный момент огонь в камине и трубка значили для него больше, чем самые прекрасные глаза.　

— Я знаю, что в таком доме, похожем на сторожевую вышку, не очень-то уютно в бурю, — сказал он. — Но прочитайте парочку молитв, и все будет в порядке. Конечно, сегодня вечером вы переволновались и, естественно, чувствуете себя одиноко, раз все они ушли. Но все же кое-кто остался. Закройте все двери и окна и ничего не бойтесь.　

— Ладно, — ответила Элен, вздрагивая от оглушительного треска, раздавшегося за одним из закрытых окон.　

— Если вы ляжете и запрете дверь, сможете уснуть в такую бурю? — спросил доктор Перри.　

— Не думаю. Моя комната наверху и качается, как колыбель.　

— Тогда не гасите огонь в своей гостиной и перебейтесь кое-как эту ночь. Не успеете опомниться, как наступит утро.　

— Понятно утром все выглядит иначе, — согласилась Элен. Подумав «Легко быть храброй, когда слышишь этот веселый и успокаивающий голос!»

— Помните, — сказал доктор Перри, — если вы почувствуете, что вам страшно, позвоните мне, и я сразу же приеду.　

Несколько успокоенная этим обещанием, Элен повесила трубку. Но, оглядев пустой холл, она почувствовала, что ее уверенность отступает. Казалось, наполненный зловещими звуками дом вот-вот рухнет под натиском бури. Громкий рев раздавался из каминной трубы, и девушка словно слышала непонятные слова, смутные угрозы.　

Чувствуя, что любой прием со стороны миссис Оутс будет лучше, чем одиночество, Элен снова спустилась в кухню. К счастью, миссис Оутс встретила ее, как гостеприимная хозяйка долгожданного гостя. Ее лицо было уже почти багровым, а уровень бренди в бутылке заметно понизился.　

«Нельзя раздражать ее!» — подумала девушка. Она присела возле миссис Оутс, хлопнула ее по коленке и бодро произнесла:　

— Мы с тобой друзья, старушка, правда?　

— Да, — кивнула та. — Оутс сказал: «Смотри за маленькой мисс». Это были его последние слова перед тем, как я проводила его. «Смотри за маленькой мисс».　

— Ах, не говорите о нем так, словно он умер! — воскликнула Элен и, гладя миссис Оутс по руке, заговорила с ней, словно убеждая ребенка: — Но как вы сможете смотреть за мной, если вы выпили?　

— Я выпила совсем мало, — возразила миссис Оутс. — Я могу пройтись по одной доске. И я покажу каждому, кто осмелится хоть пальцем коснуться маленькой мисс.　

Она встала и, немного покачиваясь, прошлась по комнате, нанося такие сильные удары кулаками воображаемому противнику, что Элен даже поверила, что женщина не совсем пьяна.　

«Если бы ее можно было удержать хотя бы в таком состоянии, — подумала Элен, — то она справилась бы с любым мужчиной».　

Миссис Оутс остановилась, отдуваясь, как дельфин, и Элен захлопала в ладоши.　

— Я тут сидела, — объявила миссис Оутс, — и думала. Я долго раздумывала. Меня беспокоит эта сиделка. Почему она всегда говорит, словно ее рот полон крошками, или хлебными корками, или другой едой?　

— Не знаю, — ответила Элен.　

— Я все сидела здесь и думала, — сказала миссис Оутс. — И теперь я знаю. Она пытается говорить не своим голосом. Она говорит на разные голоса — своим и чужим, как старуха наверху, в Синей Комнате. И ходит она не своей походкой. Она все время должна помнить о том, чтобы не стучать ногами, словно давит тараканов. Ну, догадываетесь теперь?　

— А вы догадываетесь? — с беспокойством спросила Элен.　

— Ну, может быть, она вовсе не женщина, как мы с вами, может быть, она…　

Миссис Оутс внезапно остановилась и уставилась на что-то. Элен оглянулась и увидела, что в открытой двери стоит сестра Баркер.

Глава 20. ДАМА НАВОДИТ КРАСОТУ.

Элен отступила перед взглядом сестры Баркер, ибо ей никогда не приходилось видеть такую открытую и беспощадную ненависть в человеческих глазах.　

Было совершенно очевидно, что сестра Баркер слышала слова миссис Оутс, но Элен сделала слабую попытку объяснить их по-иному:　

— Мы только что говорили о леди Варрен. Удивительная женщина, верно?　

Сестра Баркер игнорировала эту увертку. В торжественном молчании она прошла по кухне и взяла с плиты чайник.　

— Нет горячей воды, — сказала она.　

— Мне очень жаль, но печка потухла, — извинилась Элен за миссис Оутс. — Если бы вы подождали несколько минут, я вскипятила бы воду на своей спиртовке.　

— Мне не надо помощи, — отрезала сестра Баркер.— Я умею делать свое дело. И доводить его до конца.　

Слова, сами по себе совершенно безобидные, были произнесены таким тоном, который придавал им мрачное звучание. Так же торжественно и многозначительно сестра посмотрела на бутылку, стоящую на столе, потом на миссис Оутс, которая развалилась на стуле, словно мешок муки.　

— Бренди, — заметила сестра. — В доме трезвенников.　

Миссис Оутс тотчас же вызывающе подняла стакан и, запинаясь, сказала:　

— Ваше здоровье, сестра! Ваши злые пожелания да вернутся к вам сторицей.　

Сестра Бартер коротко засмеялась.　

— Понятно, — сказала она. — Скоро у меня на руках окажетесь еще и вы. Ну, с вами-то я знаю как обходиться.

Миссис Оутс не успела опомниться, как сестра удалилась.　

— Ну и ну! — выдохнула миссис Оутс, принюхиваясь. — Что за скверный запах! От нее так и разит бренди. Пусть она лучше не пытается устраивать со мной свои штучки, и нечего меня обзывать, или я дам ей по уху… Меня этим не проведешь.　

— Этим? — отозвалась Элен.　

— Этим самым. Кто может сказать — она женщина или мужчина?　

Голос миссис Оутс опустился до хриплого шепота, и Элен уяснила весь ужас своего положения, когда миссис Оутс, схватив стакан с бренди, жадно осушила его большими глотками. Было ясно, что последний хранитель Элен ускользал от нее, оставляя ее наедине с тайной загадочной сиделки.　

Конечно, Элен могла надеяться на моральную поддержку профессора и его сестры, но они вряд ли взяли бы на себя труд помочь ей. Они всегда уплывали к доступным лишь им далям — бесстрастные и неуязвимые, словно тени.　

Ребенком Элен была известна тем, что никогда не плакала, но сейчас она не выдержала и жалобно крикнула:　

— Не надо! Я больше не вынесу.　

Видя ее слезы, миссис Оутс удивленно посмотрела на нее.　

— В чем дело, дорогуша? — спросила она.　

— Я боюсь, — ответила Элен. — Вы все пьете. Скоро вы повалитесь, как бревно, и она будет делать с вами, что хочет. Вы как будто напрашиваетесь на это. Конечно, я сделаю все, что смогу, но она ведь может легко со мной справиться, так что от меня останутся рожки да ножки. А те наверху не поверят ни одному моему слову, пока не будет слишком поздно.　

Элен почти кричала, и ее страстная речь имела желаемый эффект — миссис Оутс немного протрезвела. В свою очередь она прибавила мрачных красок в предполагаемую картину будущего.　

— Она охотится за вами, — сказала миссис Оутс.— Она хочет избавиться от меня, чтобы с вами было легче справиться. Ну ладно, мы ей это не позволим! — С трудом проглотив слюну, она подвинула Элеи бутылку бренди. — Поставьте ее куда-нибудь, чтобы я не могла достать.　

Элен быстро оглядела кухню, не замечая, как миссис Оутс, уже раскаявшаяся в своем благородном поступке, наблюдала за ней с болезненным интересом. Элен подвинула к высокому комоду табурет, став на него, забралась на комод, и, наступив ногой на полку стеллажа —  рискуя свалиться обрушив ее, —  водрузила бутылку на самый верх. Миссис Оутс не сможет достать ее оттуда, и Элен почувствовала себя немного более уверенно.　

Спустившись с опасных высот, Элен сказала:　

— Вы поступили замечательно! Если бы вы только продолжали в том же духе! Я вам обещаю, что вы завтра утром допьете вашу бутылку у меня в гостиной. Я задержу Оутса и никого не пущу к вам.　

— Поклянитесь, — потребовала миссис Оутс.　

Элен послушно исполнила ритуал, перекрестив грудь.　

— Ну а теперь я сварю немного крепкого кофе, чтобы вы почувствовали себя лучше, — сказала она.　

— Кооофе! — простонала миссис Оутс. — Лучше пусть пьют эту гадость мужики, которые ленятся поднять с места свой зад, спаси Господи беднягу Оутса!　

Элен весело насвистывала в своей маленькой гостиной. Когда она зажигала спиртовку, ей живо вспомнился доктор Перри. С тех пор как он ушел, она испытала столько противоречивых чувств, что у нее не осталось времени подумать о нем. Но теперь, восстанавливая в памяти разговор с доктором, Элен была счастлива.　

Она вспоминала, как блестели его глаза, когда он предсказал ей, что она очень скоро выйдет замуж, с какой готовностью он обещал ей прийти, если понадобится. Словно заново она переживала тот момент, когда стояла этим вечером, глядя в угрожающую темную даль, туда, где находилось ее надежное убежище — «Вершина».　

Теперь ей казалось, что она смотрит сквозь угольно-черный туннель, в конце которого сияет мягкий золотистый свет. Но между ней и завтрашним утром свернулась черная змея бурной ночи.　

Когда вода закипела, Элен заварила кофе, налила чашку крепчайшего темного напитка и понесла его миссис Оутс.　

— Вот вам, — сказала она. — Кофе, черный как ночь и горячий, словно адское пламя.　

— Адское пламя! — повторила миссис Оутс, зажимая нос, и проглотила кофе одним глотком.　

— Миссис Оутс, — вдруг спросила Элен. — Доктор Перри помолвлен?　

— Еще нет, но, может быть, скоро будет помолвка,— ответила миссис Оутс. — Я всегда спрашивала его, когда он наконец женится, а он всегда говорил, что ждет такую девушку, которую можно было бы схватить в охапку и забросить на Луну.　

Несмотря на то что слова миссис Оутс могли быть продиктованы желанием угодить своей собеседнице, Элен улыбнулась, чувствуя, что должна с кем-нибудь поделиться радостью.　

— Я отнесу немного кофе наверх сиделке, — сказала она. — Боюсь, что мы только что ее обидели.　

Подойдя к дверям Синей Комнаты, Элен несколько раз постучала, но сестра Баркер не показывалась.　

Немного подождав, Элен приоткрыла дверь и заглянула в комнату. В ней царила полутьма: лампа под потолком не горела, комнату освещали лишь голубоватое сияние ночника у кровати и пляшущее пламя в камине. По толстому ковру на цыпочках Элен прошла мимо кровати, где различила между темно-синими занавесями очертания пушистой кофты леди Варрен. Старуха спала, и храп ее вмещал все звуки от баса до до свиста..　

Элен боялась разбудить ее и поэтому не могла предупредить сиделку о своем визите. Свет, проникавший из смежной комнаты, показывал, что сестра Баркер находится там.　

Элен застала ее врасплох. Сестра Баркер, по всей вероятности, наводила красоту — она стояла перед зеркалом, внимательно изучая свое отражение. Когда она провела пальцем по подбородку, Элен заметила, что в ее кулаке зажат какой-то маленький блестящий предмет.　

Сестра сильно вздрогнула, когда Элен тихонько стукнула костяшками пальцев о дверную панель, и подозрительно посмотрела на девушку.　

— Господи, — с горечью произнесла она. — Это единственное место, где, как я думала, меня оставят в покое и где я смогу побыть одна.　

— Да, комнаты расположены ужасно, — согласилась Элен. — Я подумала, что вы бы не отказались выпить немного кофе.　

— Спасибо.

Сестра Баркер взяла чашку, церемонно отогнув мизинец, и стала отпивать кофе маленькими деликатными глотками, напомнив Элен пьесу, которую она видела когда-то.　

«Но тот актер, который играл тогда женскую роль, был более естественным», — подумала Элен. Ее охватило жгучее любопытство, и она постаралась найти предлог, чтобы остаться здесь подольше.　

— Как вы уже видели, у миссис Оутс что-то вроде запоя, — сказала она. — Вы можете посоветовать мне какое-нибудь средство от этого?　

— Взболтайте яйцо в ворчестерском остром соусе и прибавьте то, что она пила, — бренди, кажется, — сказала ей сестра Баркер. — Когда вы ложитесь спать?　

— Около десяти. Но сегодня я не буду спать.　

— Почему?　

— Ну, кто-нибудь должен не спать, чтобы впустить Оутса.　

Неожиданно сестра Баркер набросилась на девушку:　

— Значит, вы уже забыли, что приказал профессор? Он не разрешил никого впускать!　

Вспомнив обещание доктора Перри, Элен приняла виноватый вид. Если доктор придет, то она, уж конечно, не оставит его за дверью!　

— Я забыла, — призналась Элен. — Пожалуйста, не говорите профессору и мисс Варрен.　

— Ничего не могу обещать, — заявила сестра Баркер.— Если за вами постоянно не наблюдать, вы подвергнете опасности жизнь всех тех, кто находится с вами под одной крышей… Чтобы приманить убийцу, достаточно вашего присутствия — ведь он охотится именно за вами!　

Услышав это еще раз, Элеи почувствовала, что по ее спине пробежал холодок.　

— Почему вы всё стараетесь напугать меня? — спросила она.　

— Потому что вы постоянно всё забываете. — Сестра Баркер поставила на стол пустую чашку и подошла к Элен. — Я хотела вам сказать еще кое-что, — добавила она. — Я подозреваю этого уэльского врача.　

— Доктора Перри? — не веря своим ушам, спросила Элен.　

— Да. Это тип легковозбудимого мужчины, неуравновешенный невропат. Такой вполне может быть маньяком, помешанным на убийствах.　

— Какие глупости! — воскликнула Элен.　

— Что вы знаете о нем? — продолжала сестра Баркер. — Эти преступления совершает человек, который внушает доверие своим жертвам и может быстро передвигаться с места на место… Подумайте, как он ездит туда-сюда на своем мотоцикле — то он здесь, то через минуту за милю отсюда. И все доверяют доктору.　

— Конечно, доверяют, — горячо сказала Элен. — Например, я. Я бы доверила доктору Перри свою жизнь. Он очень милый. И он обещал мне приехать сюда, если я буду уж очень бояться.　

Сестра Баркер вынула из портсигара сигарету и, не зажигая, зажала в углу рта.　

— Не волнуйтесь, — фыркнула она. — Он может явиться сюда и без приглашения.　

Элен повернулась к двери.　

Не буду больше вас беспокоить, — сказала она. — И кроме того… я думаю, вы сами не знаете, что говорите.　

Сестра Баркер схватила ее за руку.　

— Вы меня боитесь? — спросила она.　

— Нет, не боюсь!　

— Что вы думаете обо мне?　

— Я думаю, что вы очень добросовестная… и умная.　

— Не дура?　О все, что угодно, только не это.　Тогда выслушайте меня, — сказала сестра Баркер,— если вы сами не дура… Человек, который совершает эти преступления, совершенно нормален, когда проходит приступ безумия. Поэтому вы ничего не можете сказать заранее. Может быть, сегодня ночью вы встретитесь с ним. И если это случится, вы будете удивлены как никогда в жизни. Последний раз.　

Элен почувствовала, что сердце ее бьется неровно. Голова закружилась, и сестра Баркер, возвышавшаяся над ней, словно закутанный в белое столб, казалось, стала еще больше.　

Реальность ускользала от нее, и все вокруг приняло угрожающие формы. Она не знала, кому верить, кого подозревать. Друзья притворялись врагами, а враги — друзьями, люди стали какими-то таинственными созданиями.　

Больше всего ее беспокоило то, что доктор Перри говорил почти такие же ужасные вещи. Перед глазами Элен встало его лицо, превращающееся в страшную маску, — улыбка становилась застывшей гримасой, и красные огоньки горели в зрачках, предвещая смерть.　

В глазах у Элен немного прояснилось, когда сестра Баркер зажгла сигарету, которую держала в зубах. Страшное видение рассеялось под дуновением нового ужаса: огонь, озаривший красным светом лицо сестры Баркер, отразился в чисто выбритой, как у мужчины, коже подбородка и верхней губы.　

Глава 21.ПОСЛЕДНИЕ ПРЕГРАДЫ.

Как ни странно, но под влиянием шока Элен даже успокоилась. Теперь вместо расплывчатого кошмарного видения у нее был совершенно определенный противник. Однако, прежде чем решить, как именно ей действовать, она должна была подумать. Бесшумно проскользнув мимо кровати леди Варрен, Элен спустилась в холл.　

Хотя дребезжание стекла в высоко расположенных окнах напомнило ей последние минуты судна, терпящего кораблекрушение, здесь было спокойнее, чем в гостиных. Кроме того, из холла было очень удобно наблюдать за лестницей и вообще за всем домом. Здесь она чувствовала уверенность, что как профессор, так и мисс Варрен смогут прийти ей на помощь.　

Сидя на нижней ступеньке, Элен обдумывала положение. Прежде всего, она знала, что сестра Баркер не была маньяком, так как имела твердо установленное алиби в момент совершения преступления. Если предположить худшее, то она (или он) могла иметь связь с преступником. В таком случае ее следовало держать под наблюдением до тех пор, пока не наберется достаточно доказательств, чтобы вызвать полицию. Элен была уверена, что четверо здоровых людей, еще остававшихся в доме, смогли бы справиться с ней (с ним). Труднее всего будет убедить профессора и мисс Варрен.　

В том, что сестра Баркер принадлежит к слабому полу, первой усомнилась миссис Оутс. Может быть, эта мысль была внушена ей крепким бренди. Элен была склонна считать сиделку просто грубой и ревнивой женщиной, обделенной природой. Тот факт, что она выбрила себе верхнюю губу и подбородок, еще ничего не доказывает — волосы на подбородке и усики на верхней губе не так уж редко встречаются у женщин.　

В то же время, если подозрения миссис Оутс имеют под собой основание, можно предположить, что существует заранее продуманный план, и настоящую медсестру, должно быть, убрали с дороги. Если маньяк наметил Элен в качестве своей следующей жертвы, его ничем не остановишь, никакое препятствие не помешает ему добиться цели.　

Почему он выбрал именно Элеи, совершенно непонятно, так же как трудно понять, почему он убивал других. Несмотря на то что он мог удовлетворить свою жажду убийства в городе, где ему предоставляется богатый выбор любых девиц, он предпочел с риском для жизни забраться в спальню воспитательницы. Но если раньше он нападал, когда в нем вдруг пробуждалась жажда убийства, сейчас он действовал иначе. И это терпеливое, хладнокровное преследование было еще ужаснее. Элен представляла себе, как он расспрашивает о ней, чтобы узнать адрес и выследить ее.　

Наибольшее удивление Элен вызывало то обстоятельство, что все проходило так гладко. Никто не мог предвидеть подобной цепи случайностей. Возможно, убийца и не спланировал их специально, но не могло быть и речи о совпадениях, поскольку каждое событие происходило как раз в нужный момент и вытекало из предыдущего.　

«Почему он выбрал именно меня? Я ведь полное ничтожество. И я вовсе не похожа на кинозвезду»,— размышляла Элен, пытаясь вспомнить, чье внимание она могла привлечь. Наконец ей показалось, что она что-то припомнила. По дороге в «Вершину» она около часа оставалась на вокзале, ожидая Оутса с его стареньким автомобилем. У нее разболелась голова, и она сняла шляпу.　

Скамейка, на которой она сидела, находилась под лампой, освещавшей гриву волос Элен цвета золотого пламени. Она вспомнила, что какой-то мужчина, зашедший в зал, долго смотрел на нее, но он был в кепке, глубоко надвинутой на лоб, и девушка не рассмотрела его лица.　

«Он обратил на меня внимание из-за моих волос,— подумала она. — Но все-таки я идиотка. Это все выдумки сестры Баркер. За мной вовсе не охотятся. Она пытается запугать меня».　

Теперь все сводилось к одному: кто такая сестра Баркер? Закрыв глаза, Элен раскачивалась взад и вперед. Давно прошло то время, когда она обычно ложилась спать, день был трудным, Элен страшно устала от долгого напряжения и чувствовала сонливость. Она задремала, и ей показалось, что она скользит по легким волнам спокойной реки, мелководной и кристально чистой.　

Вдруг она словно провалилась в бездонную дыру. Сердце сильно забилось, и, вздрогнув, она открыла глаза. К ее удивлению, она была не одна. Пока она дремала, профессор вышел из кабинета и теперь стоял, склонившись над ней.　

— Спите на лестнице, мисс Кейпел? — спросил он. — Почему вы не ложитесь в постель?　

Бесстрастный голос и спокойный вид профессора успокоили Элен: преступления не совершаются в приличных домах, где джентльмены переодеваются к обеду.　

— Весьма неразумно, — заметил профессор, когда Элен призналась, что вовсе не. хочет ложиться. Он прошел мимо нее и поднялся по лестнице, держась за перила.　

— Профессор, можно мне сказать вам кое-что? — окликнула его Элен.　

Он постоял, пока Элен взбегала к нему по ступенькам.　

— Миссис Оутс желала бы получить неофициальную информацию относительно этой новой сиделки,— сказала она. — То есть она хочет знать, действительно ли она послана медицинским центром.　

— Почему не выяснить? — спросил профессор.— Вон телефон.　

Несмотря на то что профессор был, казалось, не от мира сего, в действительности, как уже заметила Элен, он отличался практичностью. Она вспомнила, что, когда все были как громом поражены известием об убийстве, только профессор сохранил спокойствие.　

Ободренная его присутствием, Элен осмелела.　

— Вы ложитесь спать? — спросила она.　

— Да, — ответил он. — Сейчас почти одиннадцать.　

— Я надеюсь, вы сможете уснуть. Но если произойдет что-нибудь необычное, можно мне постучать к вам?　

— Только если это будет срочное дело.　

Довольная тем, что профессор согласился, хотя и без особого удовольствия, помочь ей, Элен сбежала в холл и направилась к телефону. Она запомнила адрес медицинского центра благодаря своей привычке прислушиваться к телефонным разговорам, что было большой удачей, поскольку их было несколько. В телефонном справочнике она нашла нужный номер телефона. Ей ответил слащавый женский голос.　

— Не можете ли вы мне сказать, работает ли у вас сестра Баркер?　

— Кто это говорит? — переспросил голос.　

— Это говорят из «Вершины».　

— Но ведь она находится именно там!　

— Да, я знаю. Вы не могли бы описать ее?　

Женщина помолчала, словно сомневаясь, в своем ли уме тот, кто высказал такую странную просьбу, и через минуту ответила:　

— Ничего не понимаю. Она высокая, темноволосая… Это одна из лучших сиделок. У вас какие-нибудь жалобы?　

— Нет. Она говорит как леди?　

— Естественно. Все наши сиделки настоящие леди.　

— Ну конечно. Вы сами проводили ее в машину?　

— Нет, — ответила женщина после короткой паузы. — Было темно, поэтому она ожидала в холле. Когда она услышала гудок, то вышла со своим чемоданом.　

Элен повесила трубку с чувством удовлетворения. Очевидно, с этой стороны все было в порядке.　

«Лучше пойду проверю, как там миссис Оутс»,— подумала она.　

Миссис Оутс совсем поникла в своем плетеном кресле. Вид бутылки с бренди, стоявшей на самом верху шкафа, делал ее несчастной.　

— Да, устроили вы мне вечерок, — с упреком сказала она. — Вы и ваш кофе. Совсем испортили настроение. Даже бутылка недопитой осталась.　

— Завтра, — пообещала Элен. — Я только что звонила в медицинский центр. Конечно, сестра Баркер ужасная грубиянка, но в остальном с ней все в порядке.　

Но миссис Оутс цепко держалась за свою версию.　

— По-моему, ничего с ней не в порядке,— проворчала она. — У меня есть банка с такой плотной крышкой, что даже Оутс не может ее отвинтить. Я попрошу эту сестру открыть банку, может поймаю ее на удочку.　

— Это докажет только то, что у нее сильные руки,— сказала девушка. — Она не мужчина. Сколько сейчас? — Элен посмотрела на капризные кухонные часы. — Без пяти одиннадцать. Уже поздно. Когда вернется ваш муж?　

Миссис Оутс пустила в ход все свои пальцы:　

— Скажем, полтора часа туда и два обратно. Эта старая машина любит немного отдохнуть среди холмов. Оутсу понадобится время, чтобы достать кислород. Все это должно занять примерно пять часов. Может быть, немного меньше. 　

У Элен появилась слабая надежда на возвращение Оутса.　

— Он уехал примерно в половине девятого, — сказала она. — Значит, нам остается ждать два часа или около того. Когда я узнаю, что он приехал, я буду спать как сурок. Может быть, вы принесете свое постельное белье в пустую комнату рядом с моей спальней? Мне будет легче, если вы будете рядом, за стеной.　

— Ладно, — пообещала миссис Оутс. — Там лучше, чем на нашем чердаке, где ветер воет во всех трубах.　

Вдруг Элен ахнула:　

— Я совсем забыла. Профессор приказал не впускать в дом вашего мужа.　

— Все это ерунда, — возразила миссис Оутс. — Хозяин приказал вам, чтобы вы слушали его. Но сам-то он не исполняет собственных приказов. Разве он не отправил Ньютона за его красоткой? Конечно, он знает, что я впущу Оутса.　

Элен удивила проницательность миссис Оутс.　

— Вы считаете, что он просто хотел показать, что он хозяин дома? — спросила она. — Если он такой заботливый, что постарался доставить кислород, он не допустит, чтобы кислород всю ночь оставался в гараже. Как только мы услышим, что Оутс стучит в дверь, я сразу же побегу и скажу профессору.　

— А к тому времени Оутс будет уже в доме, — торжественно произнесла миссис Оутс. — Неужели вы думаете, что я оставлю своего старика под дождем дожидаться, пока его соизволят впустить?　

Вскочив на ноги, Элен сказала:　

— Я скоро вернусь. Я хочу переодеться. Потом мы выпьем чаю и постараемся устроиться поудобнее.　

Выйдя из кухни, Элен в нерешительности остановилась. Быстрее было бы подняться по задней лестнице. Но, посмотрев на крутую спираль тускло освещенных узких ступеней, она отпрянула, чувствуя, что никакие силы не заставят ее пройти по ним.　

И на лестнице, и во всем доме было слишком много поворотов, слишком много темных углов. А на этой лестнице могло притаиться что угодно — или кто угодно, ожидая лишь удобного случая, чтобы накинуться на нее.　

Понимая, что ее страх безоснователен, Элен все же решила идти по парадной лестнице. Проходя мимо двери, ведущей в коридор второго этажа, Элен вздрогнула, услышав приглушенный крик, долетевший из Синей Комнаты. Она задержалась, прислушалась, но крик не повторился.　

«Хотелось бы мне знать, что делать», — подумала Элен. Она заглянула в коридор. Дверь в комнату профессора приоткрыта. Профессор еще не начал раздеваться, сидит в низком кресле перед потухшим камином, и он этот крик наверняка слышал. Да нет, ничего страшного, это наверное старая леди Варрен вскрикнула во сне. — Успокоила себя Элен.　

Поднявшись на следующую площадку, девушка почувствовала, что боится идти дальше. Ведь все комнаты, кроме ее собственной, сейчас опустели. Было слишком много места, где мог спрятаться тот, кто, поднявшись по спиральной лестнице, поджидал ее, пока она поднималась по парадной.　

Когда Элен попыталась открыть дверь своей спальни, то вначале ей показалось, что кто-то удерживает ее изнутри — так силен был сквозняк. Но, распахнув дверь и включив свет, она увидела лишь портьеры, колышущиеся от ветра, словно морские волны.　

Она внимательно оглядела заставленную мебелью комнату с раскрашенным зеркалом, висящим на стене кармашком для щетки, фотографиями первой ледиВаррен, бесчисленными полочками, застланными кружевными салфетками.　

«Наверное, комната убитой воспитательницы была похожа на эту», — подумала она.　

Казалось, от сестры Баркер исходят какие-то флюиды, способные внушать страх. Элен простояла лишь несколько минут у дверей Синей Комнаты, но спокойствие окончательно покинуло ее. Было бесполезно напоминать себе, что Оутс, вероятно, уже возвращается,— он мог оказаться у ворот дома и все же опоздать…　

Наверху в полной мере ощущалась вся сила бури.　

Элен в страхе обернулась к окну, услышав оглушительный треск. Казалось, кто-то рвется в комнату.　

Понимая, что это вряд ли возможно, Элен подошла к окну, отодвинула занавеску и откинула ставни. Тотчас же черная масса, испугавшая ее раньше, рванулась к ней, почти коснувшись стекла.　

Казалось, дерево ожило и изо всех сил рвется в дом, воодушевленное неотступным желанием. Элен быстро задернула занавеску и отскочила на середину комнаты, панически оглядываясь. Ей чудилось, что на нее вот-вот набросятся, как на ту девушку. Каждую минуту могло распахнуться окно, и за вздувшейся портьерой могло возникнуть что-то ужасное.　

Элен не знала, что этажом ниже украдкой отворилась дверь, из-за нее выглянула голова, глаза скользнули направо, потом налево. — Кто-то крадучись стал подниматься по ступенькам задней лестницы, направляясь к комнате Элен.　

Вдруг взгляд Элен упал на крест, висящий над кроватью. Несмотря на насмешки, которые ей пришлось выслушать за обедом, вид креста успокоил ее. Его сила была слишком велика и долговечна, он не мог быть просто сказкой или мифом. Он защитит ее в трудную минуту.　

Не думая больше о злосчастной воспитательнице, Элен через голову сняла свое зеленое платье. Отряхнув его, она рискнула открыть гардероб: никто не прятался за аккуратно развешанными скромными туалетами.　

Она почувствовала себя увереннее, надев свое короткое синее шерстяное платье и туфли без каблука, в которых казалась еще меньше. Бесшумно спустившись по лестнице, она снова остановилась у дверей Синей Комнаты.　

Вдруг тишину прорезало хныканье старухи:　

— Сестра, не надо!　

Элен с трудом узнала хриплый голос, крикнувший:　

— Заткнитесь или получите еще!　

Руки Элен помимо ее воли сжались в кулаки, щеки покраснели от злости. Пускай леди Варрен — бич Божий для всех обитателей «Вершины», но она стара и находится сейчас в полной власти этой неуравновешенной и злой женщины!　

Однако Элен получила хороший урок и не хотела вмешиваться. Она решила прибегнуть к помощи профессора.

Дверь его комнаты была еще приоткрыта, и он сидел в своей прежней позе. Элен не различала его лица — она видела лишь руку, лежавшую на подлокотнике кресла. Ей показалось странным, что за время ее отсутствия профессор даже не пошевелился.　

«Если он уснул наконец, стоит ли его будить?» — спросила себя девушка.　

Бесшумно скользнув по ковру, Элен подошла к креслу, и ее охватил ужас.　

Лицо профессора было похоже на желтую восковую маску, и бледные веки плотно прикрыли глаза.　

Рядом с ним, на столике, стояли пузырек и пустой стакан. В паническом страхе Элен схватила профессора за руку.　

— Профессор! — крикнула она. — Профессор!　

Она больше не боялась побеспокоить его, она боялась лишь, что не сможет его разбудить.　

Глава 22. ПРОИСШЕСТВИЕ.

Элен снова и снова пыталась разбудить профессора, но он не шевелился. В отчаянии она схватила его за плечи и стала трясти изо всех сил. Но когда она разжала руки, он безжизненно привалился к подлокотнику кресла, как труп, оживший на мгновение от электрического разряда.　

Элен в панике выбежала из комнаты и бросилась в библиотеку, где нашла мисс Варрен, с недовольным видом оторвавшуюся от книги.　

— Профессор! — задыхаясь, выпалила Элен. — Пойдемте к нему. Скорее. Я думаю, он умер!　

Ее слова заставили мисс Варрен подняться, она пошла вперед, перешагивая через две ступеньки. Когда Элен, запыхавшись, вбежала за ней в спальню профессора, то увидела, что мисс Варрен склонилась над безжизненным телом, распростертым в кресле.　

— Честное слово, мисс Кейпел, — с досадой сказала она. — Вы бы лучше хорошенько подумали, прежде чем пугать меня без всякой надобности.　

— Но разве он не болен? — спросила Элен, со страхом глядя на неподвижное тело, похожее на труп.　

— Конечно нет. Он просто принял большую дозу снотворного.　

Мисс Варрен взяла со стола пузырек с квадронексом и внимательно осмотрела его содержимое:　

— Да нет, не думаю, чтобы брат сделал такую глупость. Вероятно, он не рассчитал, как обычная доза повлияет на него. Ведь он фактически не спал несколько ночей. Лучше оставить его в покое.　

Она пощупала ему пульс и повернулась к двери:　

— С ним все в порядке. Мы ничего не можем сделать, лучше оставить его в покое и не трогать.　

Элен стояла на ковре, глядя на застывшее в неподвижности тело. Судьба словно издевалась над ней, лишив единственного мужчины как раз в тот момент, когда она больше всего надеялась на его помощь.　

Мисс Варрен, подойдя к кровати, сняла покрывало и укутала ноги профессора.　

—Пойдемте, мисс Кейпел, — сказала она.　

— Нет, — возразила Элен. — Я… Я боюсь.　

— Чего боитесь?　

— Не знаю. Но это наш последний мужчина.　

От ее замечания мисс Варрен вздрогнула.　

— Да, интересно, их словно вымело, — тихо произнесла она. — Но я не вижу особых причин для тревоги.　

— Произошло убийство, — прошептала Элен. — Где-то притаился маньяк. И все они уходят один за другим. Я думаю,  так просто это не закончится, а произойдет что-то ужасное. Когда я останусь одна. Или вы…　

— Если вы так нервничаете, почему бы вам не побыть с сестрой Баркер?　

Элен отступила, вспомнив недавний инцидент.　

— Но я ее тоже боюсь, — произнесла она. — Она изводит леди Варрен. Я только что это слышала.　

Мисс Варрен нерешительно приоткрыла рот. Она не привыкла давать объяснения или вести доверительный разговор с прислугой, но под влиянием какого-то импульса нарушила свое правило.　

— Я обычно не обсуждаю семейные дела с лицами, не принадлежащими к нашей семье, — сухо сказала она, — но я полагаю, вы слышали, что случилось с предыдущей сиделкой?　

— Да. Леди Варрен чем-то бросила в нее.　

— Именно. Такое случалось и раньше. Леди Варрен в таком возрасте и обладает таким характером, что не может сдерживаться. Она не отвечает за свои действия. Чисто физически, вы понимаете…　

Элен кивнула, показывая, что понимает, какой скверный характер может быть у знатной леди.　

— К несчастью, — продолжала мисс Варрен, — в медицинском центре мне сказали, что никто больше не желает работать у нас. Поэтому я была вынуждена просить отправить нам сиделку, привыкшую держать в руках своих больных. Женщину добрую, но вместе с тем твердую.　

— Я бы не назвала ее доброй, — заявила Элен.— А вы сами не хотите зайти и посмотреть, как чувствует себя леди Варрен?　

— Хорошо пойдем. Здесь тушить свет мы не будем.　

Когда они проходили по коридору, направляясь в Синюю Комнату, мисс Варрен нахмурилась, увидев что-то, лежащее на ковре перед дверью ее комнаты.　

— Что это такое? — спросила она, близоруко прищурившись.　

— Это отвертка и еще кое-какие инструменты, — обрадовалась Элен. — Вот они где! Мне хотелось исправить замок вашей двери, но меня отвлекли другие дела.　

Она остановилась и подняла отвертку, но мисс Варрен отняла ее, положила в ящик с инструментами, а ящик поставила на стул у себя в комнате.　

— Оставлять вещи где попало — признак неаккуратности,— сказала она, — слышали когда-нибудь такие строки:　

Посей поступок — пожнешь привычку,　

Посей привычку — пожнешь характер,　

Посей характер — пожнешь Судьбу.　

Элен ничего не ответила, поняв, что вопрос был лишь замаскированным упреком. Она вошла вслед за мисс Варрен в Синюю Комнату. В комнате было тихо. Старуха крепко спала.　

«Я надеюсь, ее ничем не опоили», — с беспокойством подумала Элен.　

Воздух был еще более кислым, чем обычно, пахло гнилыми яблоками, пылью и тряпками. Мисс Варрен брезгливо передернула плечами.　

— Ужасный запах для непривычного человека,— заметила она. — Я должна была выносить его целый день. У меня разболелась голова от этого. Вот почему я так ценю услуги сестры Баркер, хотя вижу, что вы неспособны отдать ей должное.　

Элен поняла намек.　

«Она хочет сказать, что будет поддерживать сиделку, а я могу идти ко всем чертям», — решила девушка.　

Ее поразило, с какой осторожной почтительностью мисс Варрен постучала в дверь, которая вела в комнату сиделки.　

— Можно войти? — спросила она.　

Сестра Баркер пригласила их войти. Она сидела, положив вытянутые ноги на сиденье стула, и курила сигарету, которую положила в пепельницу, когда неохотно встала, чтобы выразить уважение хозяйке дома.

— Простите, что я беспокою вас, — извинилась мисс Варрен. — Мне только хотелось узнать, не доставила ли леди Варрен вам слишком много хлопот?　

— У нее были капризы относительно снотворного, — ответила сестра Баркер. — Но я очень скоро убедила ее принять лекарство.　

— Тогда, я надеюсь, вы спокойно проспите эту ночь.　

— В такой ветер? Нечего и надеяться. Я не лягу, как и все в этом доме.　

— Кого вы имеете в виду? — спросила мисс Варрен. — Я сейчас ложусь. А профессор, конечно, проспит до утра. Он принял квадронекса немного больше обычного.　

Сестра Баркер презрительно щелкнула языком.　

— Почему же он не попросил меня отмерить ему правильную дозу? — спросила она.　

— Вряд ли профессор попросил бы женщину о том, что сам может сделать лучше, — сухо ответила мисс Варрен. — Он, очевидно, решил немного поспать, так как знает, как важно не обессилеть в такой момент, когда так много зависит от него.　

Сестра Баркер, казалось, не слушала. В ее глубоко посаженных глазах зажегся фосфоресцирующий блеск — не то тревожный, не то удовлетворенный.　

— Странно, — заметила она с каким-то злорадством. — Такое впечатление, что кто-то расчищает себе дорогу.　

В глазах мисс Варрен мелькнул испуг.　

— Как это может быть? — спросила она. — Для всего случившегося можно найти логическое объяснение. Например, мистер Райс, мой племянник и его жена покинули этот дом, потому что я выставила собаку.　

— Нет, пойдем немного дальше, — заявила сестра Баркер. — Райс знал, что вы терпеть не можете собак?　

— Да.　

— Так. А вы знаете, кто сообщил ему, что продается собака?　

Элен прислушивалась с замирающим сердцем. Может быть, ход событий кажется более или менее естественным только потому, что она приписывает им обычную связь? Но где на самом деле находится начало этой цепи? Какой злобный разум составил этот план?　

К ее облегчению, мисс Варрен нетерпеливо сказала:　

— Конечно, можно без конца строить разные предположения, но это совершенно бесполезно. Кого можно обвинить в том, что я забыла закрыть баллон с кислородом?　

Элен едва не открыла подлинную причину происшествия, но вовремя вспомнила, что это было бы предательством. Она слушала с несчастным видом сестру Баркер, которая еще раз повернула нож в ране.　

— Значит, сейчас в доме только три женщины,— констатировала она.　

— Четыре, — с гордым видом поправила ее Элен. — Миссис Оутс выпила не так уж много, и я дала ей крепкого кофе. Теперь она почти совсем трезвая.　

Мисс Варрен и сестра посмотрели на Элен.　

— Мне кажется, — задумчиво произнесла мисс Варрен, — что вы сможете постоять за себя.　

— Я доказываю это всю свою жизнь, — ответила Элен.　

— Уверена, что вы не растеряетесь, если случится что-нибудь непредвиденное, мисс Кейпел, — сказала мисс Варрен. — И все же, поскольку вы не хотите ложиться, мне будет легче, если я буду знать, что вы рядом с миссис Оутс.　

Элен, почти сломленная волнением и усталостью, немного приободрилась при этом неожиданном знаке внимания.　

Когда Элен вернулась в кухню, миссис Оутс все еще сидела в своем кресле, но находилась в сравнительно бодром расположении духа.　

Она погрозила пальцем девушке, и в глазах ее мелькнула искорка юмора.　

— Подкрадываетесь на бархатных лапках? — спросила она. — Хотите насыпать соли мне на хвост? Но я старый воробей, меня на мякине не проведешь.　

— Действие продолжается, — театральным тоном сказала Элен. — Профессор уходит со сцены.　

Выслушав рассказ Элен о том, что случилось с профессором, миссис Оутс не очень расстроилась.　

— Подумаешь, потеря! — заявила она. — От него все равно никакой пользы, он только сидит у себя в кабинете и размышляет.　

— Я точно такого же мнения, — согласилась Элен. — Но без него мы словно тело без головы.　

Очевидно, та же мысль посетила и сестру Баркер, потому что немного позже она величественно, словно королева, на время отложившая свой скипетр, вошла в кухню.　

— Я думаю, нам лучше прийти к соглашению,— сказала она. — Кто будет здесь старшим в отсутствие профессора?　

— Конечно, хозяйка, — ответила миссис Оутс.　

— Она ничего не понимает, — заявила сестра Баркер. — Она, несомненно, неврастеничка. Можете мне поверить.　

— Я буду подчиняться ей, — сказала Элен. — Она меня наняла и платит мне жалованье.　

— Слушайте, слушайте! — захлопала в ладоши миссис Оутс. — Слушайте, что говорит молодая невеста доктора.　

— Я не знала, что вы помолвлены с доктором Перри, — проговорила сестра Баркер, тонкие губы которой сжались в прямую линию, а во ввалившихся глазах вспыхнула ревность.　

— Ни с кем я не помолвлена, — быстро среагировала Элен.　

Хотя тема была довольно деликатная, сестра Баркер не могла оставить ее:　

— Я думаю, все дело в росте, — сказала она.— Просто удивительно, что мужчины выбирают женщин маленького роста. Это признак их умственной неполноценности. Они знают, что интеллект зависит от размеров тела, и чувствуют, что неспособны иметь дело с теми женщинами, которые равны им интеллектуально.　

Это высказывание привело Элен в ярость, потому что она не любила, когда говорили о ее росте.　

— Может быть, они находят нас более привлекательными,— возразила она.　

Сестра Баркер дрожащими пальцами зажгла спичку и закурила сигарету.　

— Вы хотите оскорбить меня, — хрипло сказала она. — Это может быть неразумно, ведь очень скоро вы останетесь наедине со мной.　

— Остается еще миссис Оутс, — напомнила ей Элен.　

— Правда? — сестра Баркер многозначительно засмеялась.— На вашем месте я бы не очень-то надеялась на это.　

Сильно затянувшись, сестра Баркер выпустила изо рта дым и, шумно ступая, вышла из кухни.　

— Что она хотела сказать? — с беспокойством спросила Элен.　

— Все это ерунда, — прокомментировала миссис Оутс слова сестры Баркер. — Но все равно, — мрачно добавила она. — Нам не надо было раздражать ее. Она спустилась сюда немного поболтать, а мы ее только рассердили. Я начала, а вы закончили.　

— Ей не следовало надолго оставлять бедную леди Варрен, — оправдывалась Элен.　

— Нечего ее жалеть! — заметила миссис Оутс.— Старуха не даст себя в обиду. Оставлять эту пару в одной комнате — все равно, что запереть в одной клетке льва и тигра. Неизвестно, кто выйдет живым наутро.　

— Хочется верить, что старая леди Варрен не совсем беспомощна, — сказала- Элен. — Я действительно боюсь эту сиделку.　

— Не давайте ей этого понять, — посоветовала миссис Оутс.　

—Постараюсь. — Элен посмотрела на часы. — Хотелось бы мне знать, где именно в эту минуту находится ваш муж, — сказала она. — Время прямо ползет. Хоть бы мне дотянуть до его возвращения!　

— Почему бы нет?　

— Я боюсь, что со мной случится что-нибудь ужасное,— призналась Элен.　

— Молчите! — толкнула ее миссис Оутс. — Может быть, кто-то нас подслушивает.　

Элен, открыв дверь кухни, осмотрела пустынный проход.　

— Вот чего я боюсь, — сказала она. — Предположим, я услышу, как за дверью плачет ребенок. Мне кажется, я не выдержу и выйду. Понимаете, а вдруг там действительно ребенок…　

— Не будьте дурочкой, — перебила ее миссис Оутс. — За все время, что я здесь работаю, никто еще ни разу не оставил ребенка на пороге. Мисс Варрен не того сорта девица, чтобы принести дитя в подоле.　

Элен, вскочив на ноги, засмеялась.　

— Я чувствую себя виноватой перед ней, — сказала она. — Она, наверное, скоро захочет спать, а я до сих пор не исправила замок ее двери.

Обрадованная тем, что может отвлечься работой, Элен побежала наверх по лестнице. Холл, через который она проходила, выглядел совершенно обычным. Поднявшись на площадку второго этажа, Элен увидела свет, пробивающийся сквозь стеклянный верх двери в спальне мисс Варрен.　

«Надеюсь, она еще не легла», — подумала Элен, постучав в дверь.　

— Да? — раздался голос мисс Варрен.　

— Мисс Варрен, — сказала Элен. — Простите, пожалуйста, что я побеспокоила вас. Вы не можете дать мне инструменты?　

— Конечно, мисс Кейпел, только больше не оставляйте все это у дверей.　

Элен услышала шаги мисс Варрен, потом ручка двери беспомощно завертелась. Элен в молчаливом удивлении смотрела на ручку.　

— Вы не можете открыть дверь? — спросила Элен.　

— Нет, — ответила мисс Варрен. — Ручка вертится во все стороны, но дверь не открывается.　

Глава 23. ЧТО НАМ ДЕЛАТЬ С ПЬЯНЫМ МОРЯКОМ?

Немного обеспокоенная, Элен все-таки не теряла надежды.　

— Ничего, — сказала она. — Я открою дверь с наружной стороны.　

Она очень уверенно взялась за ручку, но почувствовала, что та вертится, словно смазанная маслом.　

— Кажется, замок сломался совсем. Мисс Варрен, там у вас инструменты. Как вы думаете, смогли бы вы что-нибудь сделать?

—  Нет, это не мое дело, — ответила мисс Варрен. — Не важно. Оутс починит все завтра утром.　

— Но, мисс Варрен, — настаивала Элен, — очень плохо, что вы заперты. А если… предположим, будет пожар?　

— Почему мы должны предполагать такие вещи? Пожалуйста, уходите, мисс Кейпел, я должна закончить важную работу.　

— А ключом дверь нельзя открыть?

— Нет. Замок сломан, поэтому я заперлась на задвижку. Пожалуйста, оставьте меня в покое.

Поняв, что ей ничего не добиться от мисс Варрен, Элен, очень расстроенная, повернула назад. Когда она проходила мимо Синей Комнаты, сестра Баркер, привлеченная шумом, высунула голову из-за двери.　

— Ну что там еще случилось? — спросила она.　

Элен объяснила ситуацию, и сиделка злобно засмеялась:　

— Что я вам говорила? Она заперлась нарочно.　

— Не могу поверить, — возразила Элен. — Зачем ей это нужно?　

— Она до смерти испугалась. Да, я это предвидела… И я предвижу кое-что другое, Для вас еще все впереди, дорогая моя.　

Элен была поражена проницательностью сестры Баркер.

— Сестра! — воскликнула она, поддавшись внезапному импульсу. — Я хочу извиниться перед вами. Если я вас чем-нибудь обидела, то не нарочно.　

— Слишком поздно спохватились, — фыркнула сестра Баркер. — Вы уже высказались.　

— Может быть, сделать что-нибудь?..　

— Только поклясться, что будете во всем меня слушаться.　

Элен колебалась, зная, что сестра ни в коем случае не допустит присутствия доктора Перри, и, дав обещание слушаться, она уже не сможет его впустить. В то же время вряд ли он тотчас же бросится на помощь Элен, зная, что в доме находится эта женщина — серьезное препятствие на пути маньяка, — обладающая необычайной физической силой и умом, острым, словно зубы хорька.　

Элен вытянулась и отдала честь сестре Баркер.　

— Есть, сержант! — сказала она.　

— Я не шучу, — нахмурилась сестра Баркер. — У меня нет уверенности, что вам можно полностью доверять. Сколько я себя помню, мне не приходилось выслушивать таких оскорблений, и от кого? От пьяной поденщицы и грубой, невоспитанной девчонки!　

— Ну, сестра! — воскликнула Элен.— Я же не хотела…　

Сестра Баркер никак не могла пережить свою обиду.　

— Да, эта алкоголичка начала, — заметила она,— а вы поддакивали ей.　

— Нет, просто я должна была подлаживаться к ней, потому что она ведь не в себе. И я была несогласна с тем, что она говорила раньше.　

— А что она говорила?　

Когда сестра Баркер уставилась на нее блестящими глазами, Элен поняла, как должен себя чувствовать кролик под взглядом удава.　

— Она сказала, что вы, наверное, мужчина,— призналась она.　

Сестра Баркер судорожно глотнула.　

— Она за это заплатит, — пробормотала она, возвращаясь в Синюю Комнату.　

Спускаясь по лестнице в кухню, Элен раздумывала о случившемся. Напрасно она старалась подольститься к сиделке, напрасно выдала миссис Оутс — это было лицемерием, а Элен ненавидела лицемеров.

Однако в конце концов Элен решила, что не сделала ничего плохого. Она ведь никому не сказала об эпизоде с бритвой. Когда миссис Оутс высказала свои подозрения, Элен сразу же отвергла их, а если сестра ей не нравится — это ее личное дело. Вид телефона напомнил ей о последних событиях, которые она почти забыла. Один страх снова прогнал другой, а сейчас она боялась главным образом сестру Баркер.　

«Я думаю, надо позвонить доктору Перри, — сказала она себе, — чтобы он узнал, что случилось с профессором».　

На этот раз прошло довольно много времени, прежде чем доктор Перри взял трубку.　

— В чем дело? — спросил он хриплым и сонным голосом.　

— Профессора одурманили, — ответила Элен, — а мисс Варрен заперли в ее спальне.　

Поскольку доктор Перри никак не откликнулся на ее слова, Элен поторопилась извиниться за свой звонок:　

— Я полагаю, мне не стоило беспокоить вас. Но мне кажется очень странным, как все исчезают, один за другим. Что вы думаете об этом?　

— Будь я проклят, если что-нибудь понимаю,— ответил доктор. — Вроде все в порядке. Я думаю, разумнее всего поступила мисс Варрен. Почему бы вам последовать ее примеру?　

— Потому что — можете мне не верить после того, как я подняла столько шума из-за того, что не хочу спать в комнате леди Варрен, — мне не хотелось бы оставлять ее наедине с этой сиделкой.　

— Вы думаете, сестра грубо обращается со старухой?　

— Не знаю. Но мне известно, что у сестры Баркер ужасный характер.　

— Тогда я дам вам полезный совет. Если дело дойдет до скандала между этими двумя дамами, накиньте вашу юбку на голову старухе и придушите ее.　

Несмотря на то что миссис Оутс тоже старалась уверить Элен в том, что старуха, пожалуй, опаснее, Элен, все же оставалась при своем мнении.

— Спасибо за совет, — прошептала она. — Мне очень неудобно, что я побеспокоила вас, но вы сами сказали…　

— Погодите, не вешайте трубку! — попросил доктор. — Я думаю о том, что делать с профессором. Может быть, заехать к вам?　

— Он выглядит прямо ужасно, — заявила Элен, стараясь использовать предоставившийся шанс заполучить доктора.　

— Естественно. А что сделала мисс Варрен?　

— Пощупала пульс и закутала ноги.　

— Хорошо. — Элен услышала вздох облегчения. — Звучит обнадеживающе. Она умная женщина. Пока этого достаточно. Если я передумаю, то приеду к вам тотчас. Во всяком случае, вам стоит сказать только одно слово, и я выезжаю.　

— Вы приедете ради меня? — спросила Элен.　

— Только ради вас.　

Несмотря на усталость и одиночество, несмотря на опасность, Элен почувствовала прилив новых сил.　

— Теперь, когда я знаю это, — сказала она, — я не хочу, чтобы вы приезжали. Я больше ничего не боюсь, я…　

Она поспешно повесила трубку, услышав шаги. Сестра Баркер, перевесившись через перила, смотрела на нее с лестничной площадки второго этажа.　

— Кто это был? — спросила она.　

— Доктор, — ответила Элен. — Я позвонила ему, чтобы рассказать о профессоре, но он решил, что ему не обязательно приезжать.　

— Он бы предпочел застать нас врасплох, — торжественно провозгласила сестра Баркер. — Я не доверяю этому молодому человеку… Не лучше ли вам отправиться к вашей алкоголичке? По-моему, вы слишком надолго оставляете ее одну.　

Обуреваемая мрачным предчувствием, Элен поспешно направилась в кухню. Открыв дверь на лестницу, ведущую из холла первого этажа  на цокольный этаж, она наткнулась на какой-то небольшой твердый предмет, который с оглушительным грохотом покатился вниз. Элен бежала за ним до конца лестницы и, догнав, увидела, что это пустая жестяная банка из-под молока.　

— Миссис Оутс! — крикнула Элен, войдя в кухню. — Кто оставил эту банку на лестнице?　

— Не знаю, — ответила миссис Оутс.　

Охваченная внезапным подозрением, Элен посмотрела стоит ли бутылка с бренди там где ей положено. Увидев, что все в порядке, она облегченно вздохнула..　

Несмотря на это доказательство невиновности мисис Оутс, Элен показалось, что в состоянии последней наступило явное ухудшение: на ее губах снова играла неопределенная улыбка, лицо потеряло обычное решительное выражение, взгляд был мутным. Посмотрев на нее, Элен припомнила строку из матросской песни:　

Что нам делать с пьяным моряком?　

«После сегодняшнего вечера я вероятно буду экспертом по этому вопросу» — подумала Элен.

Миссис Оутс прилагала неимоверные усилия, чтобы сосредоточиться на рассказе Элен о последних событиях, все переспрашивая и уточняя. А в конце просто заявив:

— Оутс, наверное, захочет поужинать. Но мне трудно приготовить.

Поняв намек, Элен взяла поднос.　

— Я помогу вам достать продукты из кладовой,— сказала она. — Вставайте.　

Взяв миссис Оутс под мышки, Элеи попыталась поднять ее, но женщина, привстав, снова рухнула в свое кресло.　

— Я должна еще немного посидеть, — заметила она. — Не забудьте, у меня в животе полбутылки. Сейчас все будет в порядке.　

«Ладно, — решила Элен. — Я принесу все сама».　

Подумав, что отправиться одной в кладовую будет полезным испытанием силы воли, она открыла дверь моечной, и, когда щелкнул выключатель, все углы этой полупустой, чистой комнаты озарились желтым светом. Было слышно, как снаружи, в темном коридоре, стучит неплотно закрытая оконная рама.　

Этот звук действовал на нервы, потому что создавалось, впечатление, что кто-то рвется в дом. Коридор в тусклом свете лампочки казался глубоким туннелем. За углом начинался темный лабиринт Тропы Смерти.　

Элен сознавала, что не должна давать воли воображению. Она не будет думать об ужасах, которые совершались в стенах этого дома, о жертве, чей дух, может быть, витает в воздухе, залег в пыли или забился под камни.　

Напомнив себе, что она сама вызвалась сходить за продуктами, Элен очень основательно осмотрела каждый уголок, где можно было бы спрятаться. Потом она вошла в кладовую.　

Кроме висящего окорока и гирлянды лука на полках было так много бутылок и банок, что любопытство одолело страх. В доме хранился такой огромный запас разнообразных консервов, что было трудно выбрать.　

Элен нагрузила поднос банками с языком, сардинами, холодным мясом и рыбой в желе, горшочками с паштетом.　

Прижав поднос к бедру, девушка выключила свет в кладовой, одновременно открыв ногой дверь моечной. Раздалось дребезжание, это жестяной подкос, прислоненный к двери с противоположной стороны, упал на каменный пол.　

Элен задумчиво нахмурилась — ей очень не понравилось, что подобные штуки повторяются. Внезапно ее охватило подозрение. Миссис Оутс не могла слышать ее шагов — ведь Элен была в мягких туфлях, поэтому Оутс и поставила эти жестянки, чтобы узнать о ее приближении.　

Если дело обстоит так, то миссис Оутс что-то скрывает, ведет нечестную игру. И, несмотря на тяжесть подноса, Элен направилась на кухню бегом.　

Миссис Оутс все еще сидела в своем кресле, повернувшись спиной к Элен; над ней, скрестив руки, стояла сестра Баркер.　

— Где вы были? — спросила она.　

— В кладовой, — ответила Элен, — доставала еду для Оутса. Мы подумали, что нам всем не мешало бы закусить, чтобы время проходило быстрее. Хотите?　

Сестра Баркер кивнула со странной улыбкой на губах, и Элен поторопилась объяснить:　

— Я подумала, что мы с миссис Оутс поедим здесь, а вам я отнесу что-нибудь в вашу комнату. Хорошо? Какие сандвичи вы предпочитаете?　

— Спросите миссис Оутс, что ей особенно по вкусу,— сказала сестра Баркер. — Я думаю, вам придется поработать за нее.　

Охваченная неприятным предчувствием, Элен с грохотом поставила поднос на стол и бросилась к миссис Оутс. Но не успела она подойти к ней, как та вытянула руки на столе и опустила на них голову.　

— В чем дело? — воскликнула Элен. — Вы больны?.　

Миссис Оутс с трудом открыла один глаз.　

— Спать хочется, пробормотала она.— Спать...　

Она замолчала, а Элен принялась трясти ее за плечо.　

— Проснитесь! — кричала она. — Не оставляйте меня! Вы же обещали.　

Глаза миссис Оутс на минуту осветились виноватой улыбкой, словно она что-то смутно вспомнила, но тут же потухли.　

— Кто-то… подмешал… мне, — пробормотала она. — Меня опоили…　

Снова уронив голову на руки, она закрыла глаза и засопела.　

Чувствуя свою полную беспомощность, Элен наблюдала, как миссис Оутс погружается в тяжелый сон. Сестра Баркер стояла рядом, облизывая губы, словно смакуя всю смехотворность положения. Наконец Элен спросила:　

— Можно сделать с ней что-нибудь?　

— Почему бы не предложить ей выпить? — насмешливо сказала сестра. — Это, вероятно, оживит ее.　

Замечание было явно издевательским. У Элен не было ни малейшего сомнения в причине катастрофы. Так же, как грабители усыпляют сторожевую собаку перед ограблением, кто-то воспользовался ее отсутствием, чтобы разделаться с миссис Оутс.　

Боясь обидеть сестру Баркер, хотя сомнений в том, что именно она сделала это, не было, Элен старалась выглядеть и говорить так, чтобы сиделка не догадывалась о ее подозрениях:　

— Что с ней по-вашему?　

Сестра Баркер презрительно засмеялась.　

— Не будьте дурой, — ответила она. — Это яснее ясного. Она пьяна, как сапожник.

Глава 24. ЗВАНЫЙ ОБЕД.

Несмотря на то что внезапное отключение сознания миссис Оутс привело Элен в состояние шока, слова сестры Баркер немного успокоили ее. Словно порыв ветра, они смели все подозрения.

Никто не подсыпал миссис Оутс снотворное, просто ее благие намерения оказались бессильными перед искушением.

— Как же она смогла достать бренди? — спросила Элен. — Я уверена, что она была не в состоянии это сделать.

Сестра Баркер, встав на табурет, протянула руку и достала бутылку с верхней полки стеллажа.

— Вы забываете, что не все женщины такие недоростки, как вы, — сказала она. — Миссис Оутс ниже меня, но руки у нее длинные, как у гориллы.

Элен закусила губы, поняв, как ее провели.

— Можете считать меня последней дурой, — сказала она, — но я поверила ее обещанию. И все равно, она не тронула бренди. Бутылка еще наполовину полная.

Презрительно фыркнув, сестра Баркер вынула пробку, понюхала содержимое, налив немного на тыльную сторону ладони.

— Водичка, — заметила она.

Элен с упреком посмотрела на миссис Оутс, похрапывающую на столе.

— Что мы будем делать с ней? — беспомощно спросила она.

— Оставим здесь.

— Может быть, сделать ей холодный уксусный компресс на лоб? — настаивала Элен. — Ведь ей очень неудобно, и, по-моему, у нее температура.

— Никаких компрессов! — отрезала сестра Баркер. — Она подвела нас, и нам некогда с ней возиться. Она не человек, а просто мусор. Давайте поужинаем. Я не обедала и прямо падаю от усталости. Принесите поднос в мою комнату, мы поедим там.

Хотя в словах сиделки был намек на возможное примирение, Элен чувствовала себя, как новобранец перед сержантом.

— Чего бы вам хотелось? — послушно спросила она.

— Холодного мяса, картофеля, сыра, маринованных огурчиков. Сделайте побольше сандвичей и заварите покрепче чай. Помните — мы не должны уснуть.

— Вы действительно думаете, что нам грозит опасность?— дрожащим голосом спросила Элен.

Сестра Баркер внимательно посмотрела на нее:

— Да уж, ничего не скажешь, повезло же мне на  компанию. Вы глупая, а глупый человек вдвое опаснее любого подлеца. Вы умеете считать?

— Конечно.

— Тогда считайте. В обед здесь было девять человек. Сейчас осталось только двое. Скольких мы недосчитались?

— Семерых, — прошептала Элен, только сейчас осознав это.

Сестра Баркер с мрачным удовлетворением облизнула губы и спросила:

—  И вы понимаете, что это значит? Это значит, что он все ближе к нам.

Хотя Элен была уверена, что сиделка хочет еще больше напугать ее, она почувствовала, как у нее упало сердце, когда женщина вышла из кухни. Несмотря на недоброжелательность сестры Баркер, ее общество было лучше, чем одиночество.

Катастрофы, следующие одна за другой, настолько ослабили способность девушки сопротивляться страху, что она боялась оставаться одна. Каждый удар ветра в плохо закрепленную оконную ставню отзывался эхом в ее сердце. Здесь, в полуподвальном этаже, буря звучала приглушенно, но сад был ближе. Кусты били по стеклу, словно скрюченные пальцы, а их ветви извивались, как щупальцы, будто подражая подводным чудовищам.

«Он хочет ворваться в дом, — думала Элен. — Предположим, в доме есть какой-то неизвестный мне потайной ход. Кто угодно может спрятаться между лестницами или в одной из пустых комнат».

Ее единственным желанием теперь было как можно быстрее оказаться вместе с сестрой Баркер. Пока закипал чайник, она приготовила сандвичи, но есть уже не хотелось.　

Элен торопливо поставила тарелки с сандвичами на поднос и вернулась в свою полуподвальную гостиную, где кипятила чай на спиртовой горелке. Мысли ее все время путались и прерывались, словно мелодии старой шарманки.　

«Я думаю, мисс Варрен очень довольна, что ее заперли в комнате… Этого не случилось бы, будь я немного поаккуратнее… Она привела эти слова насчет привычек и характера, чтобы намекнуть мне, что я виновата… Между нами говоря, я действительно виновата… Я и никто другой».　

Немного успокоенная этим, как ей казалось, совершенно логичным выводом, Элен все же задумалась. Может быть, какое-то невидимое звено в цепи обстоятельств ускорило исход этой шахматной партии?　

Она сама со своей импульсивностью, мисс Варрен с ее эгоизмом и миссис Оутс с ее тайной страстью к спиртному — каждый представлял определенный типаж и, казалось бы, совершенно независимо от других играл свою роль. Но все шло по определенному плану, словно они были пешками в руках умелого шахматиста; какая бы причина ни вызвала ход каждой пешки, они теперь стояли на доске в позиции, выгодной для невидимого игрока.　

Чайник выпустил струю пара, и крышка захлопала, разбрызгивая кипящую воду. Элен наскоро заварила чай и быстро пошла вверх по лестнице, пугливо оглядываясь через плечо. Войдя в Синюю Комнату, она захлопнула за собой дверь.　

Пересекая тускло освещенное помещение и стараясь не звенеть посудой, Элен не слышала храпа леди Варрен. Сестра Баркер в своей комнате прикуривала новую сигарету от окурка. Когда Элен поставила поднос на стол, Баркер тотчас же начала жаловаться.　

— Я чуть не сломала палец, пытаясь повернуть ключ. — Она кивнула в сторону другой двери. — Это просто безобразие — поместить меня в комнату, смежную со спальней постороннего мужчины.　

— Раньше здесь была туалетная комната профессора, — объяснила ей Элен. — И кроме того, профессор не такой человек. Вряд ли он посетит вас сегодня.　

Она отвернулась, чтобы скрыть усмешку. Этот эпизод не только позабавил ее, но и прибавил бодрости, потому что полностью опроверг подозрения миссис Оутс. Кроме того, Элен поняла: сильные руки сестры Баркер все же не руки душителя.　

— Может быть, откроем дверь, чтобы услышать, если леди Варрен позовет вас? — спросила Элен.　

— Не позовет, — проворчала сестра Баркер. — Я ее успокоила.　

— То есть вы хотите сказать, что усыпили ее, как… как младенца?　

— Почему бы и нет? Она и есть престарелый младенец.　

— Но мне кажется, это слишком уж сурово.　

Сестра Баркер только пробормотала что-то неразборчивое, наливая себе чай, в который добавила несколько капель бренди. Элен с изумлением смотрела на женщину, которая накладывала себе на тарелку холодный картофель, паштет и толстые ломти мяса, переложив их маринованными огурчиками.　

«Этого хватило бы для любого мужчины», — думала Элен, наблюдая, как сестра Баркер очищает свою тарелку.　

Бренди немного смягчило сиделку, и она подняла бутылку, глядя па Элен:　

— Нальете себе в чай капельку?　

— Нет, спасибо.　

— Попробуйте, пока живы. Этот тип уже узнал вкус крови. Вы видели, как миссис Оутс цеплялась за бутылку? Она должна была ее допить. С тем человеком дело обстоит так же. Он словно голодный тигр с кровавыми клыками.　

Элен положила на свою тарелку ломтик сыра, от которого отщипывала кусочки.　

— Сестра, — спросила она, — почему вы так плохо относитесь ко мне?　

— Потому что вы напоминаете мне одну женщину, которую я ненавижу, — ответила сестра. — Точь-в-точь похожа на вас — маленькое костлявое создание с тонкими ножками, постоянно хихикающее, с волосами как у барашка или у дешевой куклы. Только она была блондинка.

— Почему же вы возненавидели эту блондинку? — спросила Элен, движимая природным любопытством.

— Из-за мужчины, — ответила сестра Баркер. — Это произошло, когда я только начинала работать. Он был доктор, очень умный человек, но такой маленький, что я могла бы положить его себе на колено и отшлепать.

— Противоположности всегда сходятся, — заметила Элен. — Вы были помолвлены?

Элен проявила непритворный интерес — признания сиделки пробудили ощущения ее собственного  романа с доктором Перри.

«Странно, — думала Элен, склонная драматизировать положение,— мы только что познакомились и не очень доверяем друг другу, но все же собрались здесь за чашкой чая и беседуем, потому что влюблены».

— Нет, мы не были помолвлены, — ответила сестра Баркер. — Но к этому все шло. И мы бы поженились, но проклятая блондинка отняла его у меня.

— Какое безобразие! — воскликнула Элен с искренним сочувствием.

— Безобразие? — в коротком смехе сестры Баркер чувствовалась горечь. — Она разбила мне жизнь. Это был мой единственный мужчина. Больше никого не было. И никогда не будет.

— Они поженились? — спросила Элен.

— Нет, она его бросила, он ей понадобился ненадолго. Но от него осталась одна шелуха. И я была ему уже не нужна… Вот почему я ненавижу женщин, похожих на нее. И если кто-нибудь желает свернуть им шею, я только пожелаю им удачи.

Сестра Баркер посмотрела на Элен — и та съежилась словно улитка, замыкающаяся в своей раковине. Она больше не хотела рассказывать о себе и о своих надеждах, желая лишь избежать возмездия за неудачное сходство с соперницей сестры Баркер.

— Знаете, — сказала она, — у нас с вами много общего, похожая судьба. Меня мужчины никогда не замечали потому, что я такая маленькая.

Глаза сестры Баркер блеснули, и Элен поняла, что та проглотила наживку.

— Но у вас ведь роман с доктором?

— Конечно нет. Эту сказку придумала миссис Оутс. У меня еще никогда не было настоящего романа. Всегда приходилось самой зарабатывать на жизнь, и никогда не было денег на красивые платья.

— Это правда? — настаивала сестра Баркер.

Элен кивнула, вспомнив свою заброшенность и бесчисленные унижения, которые ей пришлось вытерпеть, когда она была подростком. И сестра Баркер, внимательно глядя на нее, поверила, несмотря на ее сходство с роковой блондинкой.

В этот момент Элен казалась ей недоразвитой замухрышкой, никому не нужной, ничего не умеющей, — ни чьей. Если ее убьют, никто о ней и не вспомнит, никто о ней не пожалеет. Освободится еще одно рабочее место.

Теперь сестра Баркер уже не чувствовала злобы к этому ничтожеству, только презрение.

Она снова взяла бутылку бренди, и Элен протестующе вскрикнула:

— Пожалуйста, не надо!

— Вы полагаете, я свалюсь с ног от ложки бренди?— огрызнулась сиделка.

— Дело не в этом. Но после того, что случилось, я боюсь: не подсыпано ли в бренди снотворное.

— Если так, вы останетесь совсем одна. Рискнем, — поднеся к губам чашку, сестра осушила ее одним глотком Меня это устраивает, — продолжала она. — Когда он явится, то примется прямо за вас. Если я вмешаюсь, он расправится и со мной.

— Я вас не брошу, защищу! — крикнула Элен. — Нас осталось только двое! Если с вами что-нибудь случится, я сойду с ума от страха.

— В это трудно поверить, — злобно сказала сестра Паркер. — Вы слабое звено. Вы подставите меня лишь бы спасти свою шкуру.

Спорить дальше было бесполезно. Элен, окончательно потерявшая аппетит, сидела и смотрела, как сиделка завершает свой ужин. Это был удручающе медленный процесс, потому что сестра Баркер перемежала каждый глоток затяжкой.

Маленькая комната была вся затянута дымом, и гигантская белая фигура сиделки виднелась словно сквозь туман. Иногда уставшие глаза Элен воспринимали ее как расплывающееся облако. Воздух был влажным и горячим, как в джунглях.

«Я не должна засыпать, — в отчаянии подумала Элен. — Если я отведу от нее глаза, она испарится».

Хотя Элен лихорадочно старалась сосредоточиться на окружающем, в глубине души она была убеждена, что цепляется за что-то обманчивое, ускользающее из рук. Миссис Оутс подвела ее, и сестра Баркер тоже подведет.　

Но, по крайней мере, ночь понемногу проходила. Очевидно, та же мысль пришла в голову сестре, потому что она посмотрела на небольшие дорожные часы, стоящие на каминной полке.　

— Он может прийти в любую минуту, — сказала она. — Интересно, с чего он начнет.　

Элен старалась сдержать дрожь, поняв, что сестра специально дразнит ее, словно здоровенный оболтус-старшеклассник, прижимающий к стене маленького новичка, чтобы услышать его визг. Собрав остатки смелости, она неожиданно перешла в контратаку.　

— Не забывайте вот что, — сказала она. — Я никого особенно не интересую пока жива, но, если меня убьют, я стану очень важной персоной. Если со мной что-нибудь случится здесь, в эту ночь, обязательно начнется расследование и во всех газетах напечатают об этом. И вас объявят виновной.　

Сестра Баркер нахмурилась — она как-то просмотрела такой поворот дела. Ее жизнь целиком зависела от профессиональной репутации, которой очень повредили бы упоминание ее имени в газетах и обвинения в трусости и безответственности.　

— Не дурите, — сказала она. — Будем держаться вместе… Что там за шум?　

Элен тоже услышала шум — глухие удары откуда-то снизу.　

— Как будто стучат во входную дверь, — сказала она.　

— Никуда не ходите, — предупредила ее сестра Баркер. — Это может быть ловушкой.　

— Но я должна! Вдруг это Оутс.　

Сестра Баркер не успелаостановить Элен, которая, открыв дверь, бросилась в Синюю Комнату. Когда она бесшумно добежала до лестничной площадки, звук раздался яснее — громкий и повелительный. Стучали во входную дверь, одновременно нажимая на кнопку звонка.　

Элен остановилась, держась за перила, — ее мозг был словно парализован, отравленный предупреждением сестры Баркер. Человек, стоявший за дверью, мог быть Оутсом, вернувшимся быстрее, чем она надеялась. Но, что-то слишком быстро… Именно поэтому Элен боялась пошевельнуться.　

Внезапно у нее возникла новая мысль. Каким-то неведомым инстинктом она поняла, что за дверью доктор Перри. Несмотря на то что он всячески старался успокоить ее, положение в «Вершине» было угрожающим — и он это осознал.　

С заблестевшими глазами Элен помчалась вниз по ступенькам. В это время на площадку вышла сестра Паркер.　

— Стойте! — крикнула она. — Не открывайте дверь!　

— Но я должна! — задыхаясь, крикнула Элен в ответ.— Это доктор. Он обещал прийти. Я должна открыть ему!　

Элен услышала за собой тяжелые шаги сиделки и попыталась бежать быстрее. Но, несмотря на все старания Элен, сильные руки схватили ее, когда она была у дверей, ведущих в прихожую.　

— Тихо, дуреха, — прошептала сестра Баркер, зажимая Элен рот. — Это он!　

Глава 25. НАБЛЮДАТЕЛЬ.

Несмотря на предостережение сестры Баркер, Элен продолжала вырываться. Она была уверена в том, что за дверью находится доктор Перри. Было мучительно сознавать, что он так близко, а она не может прорваться к нему,　

Элен поняла, что проиграла сражение, когда сиделка зажала ее одной рукой, а другой закрыла лицо. Она была удивительно сильной, и девушка могла лишь слабо отбиваться ногами, обутыми в мягкие туфли на войлочной подошве.　

Ей казалось, что стук продолжался целую вечность. Сестра Баркер держала Элен еще некоторое время, пока он не прекратился, и шум не переместился куда-то в другую часть дома.　

— Он пошел к задней двери, — мрачно сказала Баркер. — Упрямый! Но я еще упрямее.　

Элен лишь слабо извивалась. Она чувствовала, что задыхается в железных объятиях сестры Баркер. Когда через несколько минут атака на входную дверь возобновилась, Элен подумала, что больше не выдержит.　

«Уходи, милый, — мысленно заклинала она доктора Перри. — Это бесполезно. Ради меня. Уходи, это бесполезно».　

Наконец все стихло, словно доктор услышал ее мысли, и наступила такая продолжительная тишина, что сестра Баркер отпустила ее.　

— Ой! — схватилась за горло Элен. — Вы чуть меня не задушили.　

Сестра Баркер хрипло засмеялась;　

— Жди после этого благодарности! Жаль, что я не впустила его. Больше у вас не болело бы горло — он бы вылечил вас навсегда!.. Не стоило вас спасать!　

— Вы не спасли меня, — сказала Элен. — Это был доктор Перри.　

— Откуда вы знаете?　

— Он обещал прийти ко мне,　

Остра Баркер насупила свои густые брови?　

— Вы сказали, что у вас нет с ним никакого романа　

Элен слишком плохо себя чувствовала, чтобы возражать.　

— Какое это имеет значение сейчас? — вяло спросила она. — Все равно вы его прогнали.　

— Что это значит? — Это значит, что вы солгали мне. Вы пытались вызвать мое сочувствие и сыграть на нем. И все это время исподтишка смеялись надо мной.　

Посмотрев на посеревшее лицо сиделки, Элен вспомнила замечание Райса о том, что ее личная безопасность всецело зависит от отношения окружающих.

Нетрудно заметить, что сестру Баркер снедает мучительная ревность. Элен вдруг стало так жаль эту некрасивую мстительную женщину, что прошла всякая злость.

— Я говорила вам правду, — возразила Элен. — Это случилось только сегодня вечером.

— Что случилось?

— Ничего. — Элен издала негромкий смешок. — Но… в тоже время все. В докторе есть что-то такое, что притягивает что-то во мне. Значит, он, должно быть, чувствует то же самое, иначе он не пришел бы сейчас. Вы ведь понимаете, не так ли? С вами это тоже случилось. Вы знаете как это начинается.

Желая создать близость между ними, Элен взяла сестру Баркер за руку, но та оттолкнула ее так сильно, что Элен упала на колени.　

— Да, — сказала сестра. —  Я точно знаю, как это начинается. Мне известно и чем это кончается. Глупой, пустой куклой с курчавыми волосами, как у вас.

—  Нечестно вымещать на мне злость за чужие грехи! — возразила Элен. — Я не сделала вам ничего плохого.

— И ничего хорошего. Вы отпускали наглые замечания по поводу моей внешности. Только потому, что я высокая и у меня решительное лицо, выражающее сильный характер, вы осмелились сказать, что я похожа на мужчину.

— Это говорила не я. Пожалуйста, будьте мне другом, хотя бы на одну ночь. Нам нельзя ссориться…　

— Да, понятно. Я вас прекрасно поняла. Вы радуетесь, что мужчины считают маленьких женщин более привлекательными, верно? Но не забываете и об обратной стороне — маленькой женщине нужна защита.  Да, вы пожалеете, когда останетесь одна.　

От слов сиделки у Элен замерло сердце.　

— Если такое случится, — сказала она, — мне кажется, я умру от страха. Но такого не случится.

— Все может быть. — Женщина с улыбкой посмотрела на Элен сверху вниз. — Предположим, что профессор принял снотворное, а прислуга напилась. Но откуда мы знаем наверняка, что их не усыпили нарочно?

«Это возможно», — подумала Элен с ужасом, вспомнив извинения, которые бормотала миссис Оутс.

— Кто же мог их усыпить?! — воскликнула она.

— Кто-то мог пробраться на первый этаж, — сказала сестра Баркер. — В доме происходят очень странные вещи,— как будто кто-то нарочно все это устраивает. — Она мрачно добавила: — Мы все узнаем точно, если и я свалюсь. Я ведь налила бренди в чай. Может быть, поэтому у меня сейчас такое головокружение.

Сиделка немного покачнулась, сказав это, и провела рукой по лбу. Элен в страхе смотрела на нее, не в силах вымолвить ни слова. Несмотря на недоброжелательность и скверный характер этой женщины, Элен цеплялась за нее, как утопающий за своего спасителя.

Здравый смысл подсказывал ей, что сестра проводит свою обычную политику устрашения, но события развивались так, что чувствовалась чья-то невидимая рука, старающаяся удалить всех из дома или сделать их неспособными защитить Элен.

Все покидали ее, один за другим. Оставшиеся спали, но ей было суждено бодрствовать, чтобы увидеть собственную смерть, потому что в самом конце она останется совершенно одна.

Решив не показывать сестре Баркер своего страха, Элен высоко подняла голову, стараясь, чтобы не дрожали губы. Но сиделка посмотрела ей в глаза и, конечно, заметила, как расширились зрачки от страха.

Элен, увидев ее довольную улыбку, нанесла ответный удар.

— Не могу понять, почему вы обозлились на меня за то, что мне первый раз в жизни выпала удача,— сказала она.— Это просто глупо. Когда я сидела голодной, меня не радовало, что другие тоже голодают. Наоборот, думать об этом было еще тяжелее, потому что у меня все-таки всегда был хлеб, а у других и того не было.

— Ах, так вы еще и голодали? — спросила сестра Баркер.

— Не то чтобы голодала, но приходилось очень туго, когда не могла найти работу.

— Из этого следует только то, что вы ни на что не годны. Сейчас полно девиц без всякой специальности. Никто и не заметит вашей смерти.　

Элен страстно хотелось увидеть, наконец, слабый свет зари.　

— Когда же наступит утро! — вздохнула она. — Сестра, помогите мне пережить эту ночь.　

— Почему это я должна помогать вам? Вы бы для меня ничего не сделали! К тому же вы мне все наврали.　

— Я хотела бы доказать вам, что сказала чистую правду, — возразила Элен. — Я была противным маленьким зверьком, а вы, наверное, всегда умели подчинять себе людей. Я понимаю теперь, что чувствовал ваш доктор.　

Сестра Баркер слушала молча, с загадочным выражением лица. В это время как-то особенно пронзительно зазвонил телефон. Этот звонок музыкой прозвучал в ушах Элен: «Вершина», вопреки голливудской традиции перерезанных телефонных проводов в обреченном доме, все еще связана с остальным миром.　

Она бросилась через холл к телефону, ее бледные щеки порозовели, а глаза засветились жизнью.　

— Вы были правы, как всегда! — на ходу крикнула она. — Это был не доктор; наверное, это он звонит.　

Поднимая трубку, она была так уверена, что услышит голос доктора, что почувствовала горчайшее разочарование при звуках женского голоса.　

— Это «Вершина»?　

— Да, слушаю, — почти беззвучно ответила Элен.　

Через минуту она обратилась к сестре Баркер:　

— Вас к телефону.　

Женщина важно направилась к аппарату.　

— Кто мне звонит? — спросила она.　

— Не знаю.　

Не подозревая, чем грозит ей этот звонок, Элен без всякого интереса наблюдала за сиделкой.　

— Говорит сестра Баркер. Кто это? Ах, это вы, дорогая!　

Секретарша медицинского центра обрадованно заговорила:　

— Как приятно слышать ваш голос, дорогая. Я еще на дежурстве. У нас работы по горло, и я вот уже час стараюсь найти доктора Блейка. У него свободный день, и я гоняюсь за ним по всей Англии. Теперь вот заказала парочку разговоров и, пока ожидаю их, позвонила вам. Вы еще не спите?　

— Нет, и вряд ли усну, — сказала сестра Баркер.　

— Звучит, не очень-то весело. Что, трудный больной?　

— Чрезвычайно трудный. По правде говоря, очень неприятный и странный.　

— Я не удивляюсь, дорогая. Мне кажется, вам следует знать, что кто-то позвонил мне из этого дома и задавал весьма необычные вопросы относительно вас.　

— Относительно меня?　

С замирающим сердцем Элен слушала разговор, от ее внимания не ускользнуло, как изменился голос сиделки:　

— Повторите, пожалуйста… Ну и ну! Еще что-нибудь?.. Что? Какая наглость! Кто вам звонил?.. Вы уверены, что это был женский голос?.. Когда? Пожалуйста, попытайтесь припомнить, потому что я хочу узнать источник… Вы уверены, что разговор происходил именно в это время?.. Тогда я знаю, кто звонил, потому что другие ушли из дома… Ни в коем случае. Вы совершенно правильно дали мне знать. До свидания. — Сестра Баркер повесила трубку и посмотрела на Элен. —　Вы хотели доказать свою искренность? — спросила она, — Ну так вот: вы это сделали. Вы лгунья и доносчица. Если бы я могла спасти вас одним движением мизинца, я бы не пошевелилась.　

Элен попыталась объясниться, но чувствовала, что мысли ее зыбки и неопределенны: яйцо всмятку. Она сознавала лишь, что окончательно оттолкнула от себя свою единственную защитницу и что кто-то ходит вокруг дома в сочащемся дождем мраке.　

Он все еще кружил по саду, сгибаясь под порывами бури. Ветви хлестали его по лицу, словно проволочные плети, когда он, скользя по мокрой земле, пытался заглянуть в каждое оконце первого этажа.　

Однажды ему показалось: он нашел слабое место, потому что рама поддалась у него под рукой. Он просунул под раму перочинный нож, но натолкнулся на крепкие внутренние ставни　

Дом был вооружен до зубов. Он был слеп и непроницаем, как бронированный автомобиль.　

Доктору Перри следовало быть довольным той точностью, с которой выполнялись его указания проявлять крайнюю осторожность. Однако, глядя на гладкие стены, тщетно стараясь увидеть хотя бы слабый луч света из окон верхнего этажа, он почувствовал, что его охватывает дрожь. Хотя доктор Перри любил одиночество, ему всегда был не по душе этот изолированный от людей дом, окруженный густыми деревьями.　

Будучи человеком импульсивным, с резко выраженными симпатиями и антипатиями, он признавал, что ему присущи определенные суеверия, и пытался бороться с ними. Сейчас дом с его многочисленными высокими дымовыми трубами, которые, словно пики, пронзали разорванные облака, казался ему каким-то зловещим существом.　

Вдруг ему пришла в голову мысль о том, как проще всего, связаться с Элен. Он стал шарить рукой в кармане, чтобы найти кусочек бумаги. Найдя старый конверт, он при свете зажигалки  с трудом нацарапал на нем карандашом короткое послание, потом засунул конверт в щель почтового ящика и постучал дна раза, как это делают почтальоны.　

«Она живо прибежит на этот стук», — подумал доктор, отходя к дорожке, откуда открывался вид на весь дом.　

Но проходило время, а окна верхнего этажа оставались темными. Доктор Перри задумался. Отсутствие любопытства не относилось к недостаткам Элен. Вспомнив, с какой скоростью девушка взбегала по лестнице, он подумал, что, если бы она прочла записку, у нее не заняло бы много времени подняться на верхний этаж и зажечь свет в своем окне, извещая его о получении послания.　

Скоро он устал стоять без движения под дождем, рядом с молодыми деревьями. Было очевидно, что дом, уподобляясь уважающей себя вдове, не склонен впускать к себе запоздалых гостей.　

Он хотел уже повернуться и уйти, как вдруг в спальне Элен зажегся свет. Ставни были откинуты, и окно затенялось лишь легкой голубой занавеской.　

Доктор Перри радостно улыбнулся. Он понял силу своего чувства к девушке, только когда второй раз за эту ночь услышал по телефону ее голос. На сердце у него потеплело, и улыбка стала еще шире. Но тем горше было последующее разочарование: охваченный внезапным ужасом, он увидел на колеблющемся экране занавески скрюченную тень.　

Это была тень мужчины.

Глава 26. ПРЕДЧУВСТВИЕ КАПИТАНА.　

За стенами дома неистовствовала буря, внутри — бушевали человеческие страсти. Испуганная зрелищем потемневшего, распухшего лица сестры Баркер, Элен лихорадочно пыталась хоть немного смягчить ее.　

— Неужели вы не можете понять? — умоляла она.— Это было сразу же после убийства. Мы все устали и изнервничались. Честное слово, я подумала, что если выясню, настоящая ли сиделка приехала к нам, то нам всем будет легче. Понимаете, миссис Оутс была уверена, что вы самозванка.　

Ее объяснения лишь распалили гнев сестры Баркер. В ее гигантской фигуре таилась карликовая душа, чрезвычайно чувствительная к тому впечатлению, которое она производит на окружающих.　

— Вы пытались вкрасться ко мне в доверие, — торжественно заявила она, — вы вовлекли меня в разговор о… самом заветном сразу же после своего звонка в центр. Это грязный трюк.　

— Да нет же, — возразила Элен. — Все произошло до нашего разговора. Я в точности соблюдала обещание, которое вам дала.　

— Это ложь. Я поймала вас у телефона.　

— Знаю, но я звонила доктору Перри.　

В ответ сестра Баркер лишь сжала губы в кривой усмешке. Она знала, что худшим наказанием для Элен было ее молчание, потому что девушка целиком зависела от нее. Элен замолчала, со страхом ожидая нового нападения со стороны сестры Баркер. Внезапно она услышала негромкий звук, словно что-то упало.　

Мысли ее обратились к профессору. Не разбираясь в действии наркотиков, она все еще лелеяла надежду, что он очнется вовремя и все будет хорошо.　

Но сиделка развеяла ее иллюзии, скомандовав:　

— Пойдите посмотрите, не упала ли старуха с кровати.　

Довольная, что может хоть чем-то услужить, Элен повиновалась и бросилась вверх по лестнице. Достигнув площадки, она внимательно осмотрела коридор, а потом осторожно заглянула в Синюю Комнату.　

Леди Варрен, свернувшись в клубочек, лежала на своей огромной кровати, рот ее был полуоткрыт, а храп был вполне естественным.　

Элен окинула взглядом комнату и заметила, что огонь в камине горит слабо. Она осторожно положила в камин несколько закутанных в бумажки углей, напоминающих снежки. Это занятие так поглотило ее, что она не услышала, как доктор Перри изображал стук почтальона. Но сестра Баркер услышала стук и, подозрительно оглянувшись, прошла в переднюю.　

Она сразу же заметила какой-то белый предмет, видневшийся сквозь внутреннюю стеклянную стенку почтового ящика. Вынув конверт, она изучила его, прищурив глаза. На обороте конверта, адресованного доктору Перри, была записка, подписанная «Д. П.».　

Сердце сестры Баркер сжалось от ревности при мысли, что инстинкт не обманул Элен. Пока они боролись друг с другом, доктор Перри, желая непременно попасть в дом, стучался во все двери.　

— Она знала, — пробормотала женщина. — Но каким образом?　

Извилистые лабиринты любви были знакомы Элен, но оставались тайной для ожесточившейся женщины, всю жизнь искавшей нить, которая помогла бы ей пробраться сквозь этот лабиринт. Только однажды рискнула она вступить на эту дорогу и не дошла даже до половины. Но Элен смогла привлечь сердце мужчины, воззвать к его чувствам так, что после трудного дня он потерял из-за этой девицы сон.　

Сестра Баркер оценила жертву многострадального разъездного врача. Глазами, полными зависти, она прочитала записку, видимо, предназначенную Элен:

«Пригнал мотоцикл, чтобы самому посмотреть, как у вас тут дела. Стучал, как сумасшедший, — никакого результата. Когда получите эту записку, откройте окно вашей спальни, и я крикну, чтобы вы убедились, что это действительно я, а не какой-нибудь негодяй. Ради Бога, впустите меня, потом я все объясню профессору».

Впервые увидев Элен, сестра Баркер сразу же ей позавидовала: она была как раз такая, какой хотелось быть сестре Баркер — тоненькая, словно иголка, быстрая и ловкая; она могла постоять за себя, и вместе с тем ее внешняя хрупкость пробуждала в мужчинах желание защитить…　

Сиделка судорожно проглотила слюну, порвала конверт на маленькие кусочки и бросила в мусорную корзину,　

— Отдел недоставленных писем, — мрачно пробормотала она.　

Тем временем Элен хлопотала в Синей Комнате, не зная о том, что уничтожена жизненно важная для нее корреспонденция. Она наводила порядок, взбивала подушки, вытирала пыль. Очень скоро она вышла на площадку, держа в руках большой таз с мыльной водой и перекинув через плечо охапку смятых полотенец.　

Ей почудилось движение воздуха, словно кто-то только что прошел этим путем. Дверь, ведущая на заднюю лестницу, слабо качнулась, будто открытая, а затем прикрытая невидимой рукой. Элен подошла к двери.　

Маленькое бледное личико Элен, как обычно, возникло из темных глубин зеркала; но она заметила нечто одновременно таинственное и тревожащее. Стекло на высоте человеческого рта покрылось легкой дымкой.

«Кто-то стоял здесь несколько секунд назад, это след его дыхания», — со страхом подумала она, наблюдая, как пятно исчезает. Сжимая таз негнущимися пальцами, она уставилась на закрытую дверь. Она боялась отвести от нее взгляд. Дверь  могла вдруг открыться. Элен боялась двинуться, чтобы не спровоцировать нападение.　

Внезапно она не выдержала, поставила таз на ковер, повернулась и бросилась бежать вниз по парадной лестнице,　

Сестра Баркер смотрела, как Элен, задыхаясь, опустилась рядом на нижнюю ступеньку.　

— Что там еще? — с холодным безразличием спросила она.　

Устыдившись своего беспричинного страха, девушка попыталась успокоиться.　

— Леди Варрен спит, — сказала она. — Во всяком случае, стучала не она.　

— Что же вы так задержались?　

— Я убирала у нее.　

— А в свою комнату вы не поднимались? — спросила сестра Баркер.

— Нет.　

— На вашем месте я бы не делала этого. Это очень далеко, и если вы кого-нибудь встретите, я не успею прийти к вам на помощь.　

Издали снова раздались глухие удары.　

— Опять! — сказала сестра Баркер. — Мне бы хотелось, чтобы это прекратилось. Стук действует на нервы.　

Они прислушались, и Элен внезапно определила, откуда доносится звук.　

— Это внизу, в подвале. Наверное, он стучит в окно, которое я кое-как подвязала. Должно быть, рама опять отошла,— и быстро добавила: — Там все в порядке. Изнутри окно закрыто ставнями, так что никто не войдет.　

— Так или иначе, это преступная небрежность, — заявила сестра Баркер, намеренно широко зевнув.　

— Вам хочется спать? — резко спросила Элен.　

— У меня просто слипаются глаза, — сказала сиделка, зевнув еще раз. — Мне стоит большого труда держать их открытыми. Я приехала сюда прямо с ночного дежурства. Мне бы надо хорошенько выспаться.　

У Элен пробежал холодок по спине. Еще одна кажущаяся естественной катастрофа! Она боялась, что сестра Баркер станет жертвой какого-нибудь подсыпанного в бренди наркотика, но та была просто переутомлена и действительно должна была выспаться.　

Наблюдая за сиделкой, Элен поняла, что та не сможет просидеть с ней всю ночь. Ей надо было отдохнуть, поскольку она проделала нелегкий путь в открытой машине, наелась, накурилась и налила себе в чай хорошую порцию бренди. К тому же в запертом наглухо доме было очень душно.　

Казалось, не было никакой связи между естественной усталостью сестры Баркер и таинственным заговором, направленным против Элен, и все же она боялась остаться в полном одиночестве и смотреть, как смерть приближается к ней. Все было спланировано с ужасной, пугающей точностью.　

Вдруг сестра Баркер уронила голову на грудь, и это движение разбудило ее. Она медленно, покачиваясь, поднялась на ноги.　

— Куда вы идете? — беспокойно спросила Элен.　

— Иду спать.　

— Куда?　

—  В комнату своей больной.　

— Не надо! Не оставляйте меня здесь одну!　

— Дом заперт, — заявила сестра Баркер.— Вам ничего не угрожает до тех пор, пока вы будете помнить, что нельзя открывать дверь. Если вы все-таки снова забудете, это уж ваше дело!　

— Но все обстоит гораздо хуже! — простонала Элен. — Я не говорила вам раньше, потому что не была уверена.　

— Не уверена в чем? — поинтересовалась сиделка.　

— Я ужасно боюсь, что кто-то посторонний заперт с нами в доме.　

Сестра Баркер скептически выслушала рассказ Элен об открывшейся двери на заднюю лестницу и об испарине на зеркале.　

— Ветер, — сказала она. — Или мыши. Я иду спать. Можете идти со мной, если хотите немного подремать.　

Элен не знала, что делать. Ей очень хотелось принять предложение. Если они запрутся в комнате, то окажутся словно в цитадели, вместе с больными — леди Варрен и профессором.　

Но миссис Оутс останется снаружи, «в окопах». Несмотря на то что судьба обычно хранит людей, находящихся в таком состоянии, как миссис Оутс, Элен все же не хотела рисковать, оставляя ее одну.　

— Может быть, нам удастся отнести миссис Оутс в Синюю Комнату? — спросила она.　

— Протащить это пьяное бревно два пролета по лестнице? — сестра Баркер покачала головой.— Это не для меня.　

— Но мы не можем оставить ее здесь. Не забывайте, утром нам придется отвечать, если с ней что-нибудь случится.　

К счастью, Элен нашла слова, которые дошли до сердца сиделки, и та согласилась.　

— Ну ладно, я лягу в гостиной.　

Элен пошла за ней в большую безвкусно обставленную комнату, все еще ярко освещенную. Она хранила следы пребывания своих прежних обитателей — небрежных, избалованных молодых людей, делающих вид, что они безразличны ко всему, но слепо следующих за своими эмоциями.　

На столе остались кофейные чашки с окурками внутри, скомканные газеты, раскрытые журналы, до краев полные пепельницы. Сестра Баркер подняла несколько атласных подушек, лежавших на полу, сунула их себе под голову, растянулась на широкой голубой кушетке, закрыла глаза и почти мгновенно уснула.　

«Вот я и осталась одна, — подумала девушка. —Но если что-нибудь случится, я всегда могу ее разбудить».　

Она осмотрелась. Зрачки ее были так расширены, что глаза казались совершенно черными. Элен не боялась, что ее убаюкает тяжелое мерное дыхание спящей сиделки: она была настолько возбуждена, что голова, казалось, распухла от пугающих воспоминаний.　

Сквозь хаос пробивалась одна тревожная мысль, но Элен никак не могла ухватить ее.　

Наконец она вспомнила: подвальное окно!　

Оно было открыто в течение нескольких минут, когда засов внутренней ставни лежал на кухонном столе, а они со Стефаном слушали рассказы миссис Оутс.　

У Элен сильнее забилось сердце, но она старалась успокоить себя. Вряд ли существовала хоть малейшая вероятность, что преступник, имея возможность спрятаться в любом месте этого безлюдного края, заберется в дом, полный народа, и уж совсем невероятно, что он найдет ту единственную щелку, сквозь которую можно пробраться.　

«Но если он все же забрался, — думала Элен, — то сможет спрятаться в любом из темных подвалов. И когда все стихнет, проберется через моечную и кухню на заднюю лестницу».

Есть лишь один способ обезопасить миссис Оутс — основательно осмотреть весь подвальный этаж. Убедившись, что там никого нет, Элен должна запереть дверь из подвала на кухню и забрать ключ с собой.　

Сестра Баркер не заметила, как Элен вышла из комнаты. Она спала так крепко, что не слышала даже завываний ветра, сотрясавшего высокие окна гостиной. Внезапно она проснулась, словно что-то разбудило ее, и села, протирая глаза. Освеженная сном, она огляделась в поисках Элен, которая охраняла ее, сидя рядом.　

Но девушка исчезла.

Доктора Пэрри тоже больше не было в саду. Почти сразу же после того, как он увидел странную тень в окне спальни, свет потух. Когда погас свет доктор изо всех сил старался справиться со своим беспокойством. Может силуэт медсестры он принял за мужской? Может он паникует зря, и если бы в доме не было бы Элен, ему бы не казалось, что в доме происходит что-то странное? Может это чувства к девушке заставили его мыслить иррационально? Нужно с кем-нибудь это все обсудить, нужно выслушать беспристрастное мнение по этому поводу.　

Пробежав рощей, он оказался у выбеленного коттеджа капитана Бина.　

Жалюзи на окне не были опущены, и он видел освещенную лампой гостиную. Засучив рукава рубашки, капитан Бин сидел за столом, заваленным бумагами. Рядом с ним стоял чайник. Было очевидно, что он засиделся так поздно, работая над одной из своих статей о путешествиях.　

Капитан бросив свою работу, подошел к двери, услышав звонок доктора Перри.　

У него было чисто выбритое лицо с мелкими расплывчатыми чертами; кожа, очень белая от природы, была обожжена тропическим солнцем.　

— Вы, наверное, удивлены, что я пришел к вам так поздно, — начал доктор Перри, — но меня беспокоит то, что происходит у ваших соседей.　

— Войдите! — пригласил его капитан.　

Доктор Перри был поражен той серьезностью, с которой капитан Бин выслушал его рассказ.　

— В общем, — закончил он, — в этом доме есть девушка, о которой я очень беспокоюсь. Она такая хрупкая. И она очень испугана.

— На ее месте я бы тоже испугался — отрывисто произнес капитан Бин. — После того как я нашел у себя в саду сегодня вечером ту девушку, я сам не могу опомниться.　

Доктор Перри, которому больше хотелось бы услышать успокаивающие или скептические высказывания, с беспокойством посмотрел на собеседника и подумал: «Может такая реакция капитана объясняется личным предвзятым отношением к соседям?» Следующее высказывание капитана подтверждало эту мысль.

— Мне никогда не нравился этот дом, да и все семейство профессора, — задумчиво произнес Бин. — Я пройдусь с вами; посмотрим, что там происходит.　

— Бесполезно, — сказал доктор Перри. — Этот дом вроде крепости. Можно звонить, пока не оборвешь звонок, и все без толку.

— Может быть, позвать полицию?

— Я уже думал об этом. Но не могу придумать предлога, чтобы полицейские решили высадить дверь. Вроде там все в порядке. А в том, что они все там перепуганы до смерти, виноват в основном я, черт возьми! — Доктор Перри встал со стула и взволнованно прошелся по комнате. — Главным образом меня беспокоит эта тень, — сказал он. — Тень в ее комнате. Не похоже, чтобы это был силуэт кого-нибудь из женщин.　

— Но в доме есть и молодые люди, — заметил капитан.　

— Нет, они все ушли. Из мужчин остался один профессор. Но, я точно знаю, он накачался наркотиком и спит, это не могла быть его тень.

Капитан Бин что-то проворчал, набивая свою трубку свежим табаком.

— Я побывал во многих местах и видел очень неприятные вещи. Но тело девушки в моем собственном саду вывело меня из равновесия. С того момента, как я его увидел, я много думал, сопоставлял кое-какие события…

Капитан попросил доктора повторить свой рассказ и молча выслушал его. Потом решительно встал и надел резиновые сапоги.

— Куда вы идете? — спросил доктор Перри.

— В бар. Позвонить в полицию.

— Зачем?　

— О некоторых вещах нельзя просто рассказать. Их надо доказать, имея неопровержимые улики… Но похоже мои подозрения имеют под собой почву… не нравится мне, когда крысы бегут с корабля…　

— Черт возьми! Бросьте свои намеки, капитан. Скажите прямо, что вы имеете в виду.

Капитан покачал головой.

— Лопату нельзя назвать лопатой, пока не убедишься точно, что это не вилка, — сказал он. — Я вам скажу одно: я не оставил бы свою дочь сегодня в этом доме даже за миллион фунтов.

Глава 27. БЕСПЕЧНОСТЬ — ХУДШИЙ ИЗ ГРЕХОВ.

Вначале сестра Баркер не могла поверить, что Элен действительно ушла. Она огляделась, напрасно стараясь различить маленькую синюю фигурку среди хаоса кушеток и стульев. Но лишь рыжий кот, потревоженный ее шумным пробуждением, спрыгнул со старомодного дивана в стиле «принц Уэльский» и важно вышел из комнаты.　

Чувствуя, что сон окончательно покинул ее, сестра Баркер вышла в холл и крикнула:

— Мисс Кейпел!　

Никто ей не ответил, не слышно было и мягко ступающих маленьких ножек, обутых в туфли на войлочных подошвах. Она сердито нахмурилась, и в ее глазах появился зеленый огонек ревности.　

За Элен она не боялась: по ее мнению, дом был совершенно неприступен. Она старалась испугать девушку по двум причинам — чтобы та проявляла большую осторожность и чтобы отомстить за оскорбление.　

Очевидно, доктор Перри сумел как-то вступить в контакт с Элен, несмотря на то что его записка не дошла до адресата.　

«Девчонка впустила его, — подумала сестра Баркер. — Ну что же, это не мое дело».

Соблюдая профессиональную осторожность, сестра Баркер всегда избегала скандалов. Если у нее бывали подозрения, что в доме, где она находится, кто-то ведет себя неподобающим образом, она предпочитала ничего об этом не знать.　

Если на следующее утро профессор или мисс Варрен станут расспрашивать, почему доктор Перри оказался в доме, она сможет убедить их в том, что находилась на своем рабочем месте — в комнате больной.

С кривой усмешкой она поднялась в Синюю Комнату. Когда она вошла, леди Варрен привстала на постели.

— Девочка! — позвала старушка.　

— Разве так обращаются к сиделке? — с упреком сказала сестра Баркер.　

Леди Варрен с трудом села.　

— А вы уходите! — потребовала она. — Мне нужна девушка!　

— Закройте глаза и спите. Уже очень поздно.　

Но леди Варрен, совершенно бодрая, уставилась круглыми, как у совы, глазами на сестру Баркер.　

— Что это так тихо? — спросила она. — Куда все ушли?　

— Все легли в свои постели и уснули.　

— Скажите профессору, что я хочу его видеть. Вы можете пройти через дверь туалетной.　

Это замечание напомнило сиделке о нежелательном соседстве.　

— Вы не знаете, эта дверь запирается? — спросила она.　

— Вам не стоит беспокоиться, — захихикала старуха. — Он вас не тронет. Ваше время миновало.　

Сестра Баркер презрела оскорбление. Она не обладала живым воображением, не представляла в подробностях все  ужасы неожиданного нападения: мертвая хватка железных пальцев, впившихся в горло, а потом — гул в ушах, напоминающий шум прибоя, и надвигающаяся пелена мрака. — Нет. Но она все же собиралась устроиться на ночь, на сколько это возможно, безопасно.

Не имея ни малейшего желания объяснять леди Варрен, что случилось с профессором, она сделала вид, что намерена привести его. Пройдя через туалетную, она вошла в его спальню.　

Кресло стояло прямо под лампой,так что тень скрывала лицо, казавшееся неестественно бледным, словно вылепленным из желтого воска. Сходство с восковой фигурой было тем поразительнее, что тело застыло, выпрямившись, словно робот.　

— Ну что, придет профессор? — спросила леди Варрен, как только сестра Баркер вернулась в Синюю Комнату.　

— Нет, он крепко спит.

Леди Варрен наблюдала, как сиделка прошла через комнату и заперла дверь в коридор.　

«Пусть побудет снаружи», — подумала Баркер об Элен с мрачным удовлетворением.　

— Почему вы это сделали? — спросила леди Варрен.　

— Я всегда закрываю свою дверь в чужом доме,— ответила сиделка.　

— А я всегда держала свою дверь открытой, чтобы быстрее удрать, если нужно. Когда ты закрываешься, ты никогда не знаешь точно, что ты запираешь внутри.　

— Ну ладно, не хочу больше ничего слышать, — прервала ее сестра Баркер, сбрасывая туфли. — Я ложусь спать.　

Она подошла к двери в туалетную комнату, повернула ключ и только после этого повалилась на узкую кровать.　

Все меры предосторожности приняты. Но она долго не могла заснуть, с завистью думая об Элен и ее любовнике. Интересно, — где они и что делают…　

В эту минуту доктор Перри страдал в одиночку, как и Элен, добровольно избравшая долю мученицы. В подвале, с мерцающей свечой в руке, она пробиралась пыльными проходами в царстве мышей, пауков и пляшущих теней.　

Тени — ночные обитатели дома — завладели всем лабиринтом коридоров и проходов. Они словно вели ее, скользя по выбеленной стене. В какое бы отделение подвала она не вошла, тени таились по другую сторону двери, будто подстерегая ее.　

Каждую минуту она ожидала нападения, но убийца все медлил, спрятавшись за ближайшим поворотом. Он словно откладывал свое дело на неопределенный срок, заманивая ее в глубь лабиринта.　

Звук шагов постоянно преследовал ее; они замирали, словно эхо, когда девушка останавливалась и испуганно озиралась, встречая взглядом пустоту, и все же ее не покидала уверенность, что кто-то ее преследует. Как только она повернула за угол и вступила на темную «Тропу Смерти», свеча погасла.　

Она очутилась в полной темноте между окном и тем местом, где была найдена убитая служанка. В этот ужасный момент ей показалось, что окно отворилось и кто-то мягко спрыгнул на пол.　

И вдруг дрожащие пальцы охватили ее горло и крепко сжали. Она услышала хриплое прерывистое дыхание, похожее на хлюпанье сломанного насоса. Сердце девушки лихорадочно забилось, и его тяжелые удары показались ей плеском волн, уносящих к смерти.　

Но скоро Элен стало легче дышать, и застывшие мышцы снова обрели эластичность. Внезапно она осознала, что это ее собственные пальцы сжимают шею, и опустила руки.　

Струя воздуха, задувшая свечу, все еще овевала ее щеки. Но, даже поняв, что стала жертвой собственного воображения, Элен чувствовала, что больше не выдержит. С трудом передвигая ноги, парализованные страхом, девушка пробралась назад через коридор в кухню, где миссис Оутс по-прежнему храпела в своем кресле, поднялась по лестнице и вошла в гостиную,　

На том месте, которое прежде занимала сестра Баркер, положив голову на атласную подушку, лежал рыжий кот. Почувствовав взгляд Элен, он спрыгнул с кушетки и последовал за ней на площадку второго этажа.　

Все еще дрожа от страха, Элен повернула ручку двери Синей Комнаты. Поняв, что сиделка заперлась от нее, девушка возмутилась и принялась изо всех сил стучать к дверь. Сестра Баркер долго не обращала никакого внимания на стук, но наконец была вынуждена встать.　

— Уходите! — крикнула она. — Вы беспокоите больную!　

— Впустите меня! — потребовала Элен,　

Сестра Баркер приоткрыла дверь.　

— Идите к своему доктору, — сказала она.　

— Моему… что? Но я ведь одна!　

— Сейчас, может быть, но вы долго беседовали с доктором Перри.　

— Я не понимаю, о чем вы говорите.　

Сестра Баркер внезапно открыла дверь полностью, Элен была поражена тем, как изменилась ее внешность: она сняла косынку и туфли, и вместо короткой стрижки, которую Элен рисовала в своем воображении, девушка увидела гриву темных мелкозавитых волос, обрамляющих крупные, почти мужские черты.　

— Где вы были? — спросила сиделка.　

— Внизу, в подвале, — Элен с виноватым видом проглотила слюну. — Я… я вспомнила, что одно из окон внизу одно время оставалось открытым, и спустилась, чтобы посмотреть, не забрался ли кто-нибудь через это окно.

Девушка выглядела очень испуганной, и сестра Баркер, поняв, что ее подозрения были совершенно беспочвенны, успокоилась и стала закрывать дверь.　

— Я должна отдохнуть, — сказала она. — Может быть, все-таки мне удастся уснуть.　

— Можно я останусь с вами? — жалобно попросила Элен.　

— Нет, идите к себе или в гостиную.　

Ее совет казался вполне разумным, но Элен хотелось остаться хотя бы с ней.　

— Но мы должны держаться вместе, — настаивала Элен, используя аргумент самой сестры Баркер. — Понимаете, если кто-то хочет убить меня, то он может решить предварительно избавиться от вас.　

— Кто это хочет вас убить? — ворчливо спросила сиделка, поворачиваясь, словно флюгер под порывом ветра.　

— Маньяк! Вы сами это говорили.　

— Не будьте дурой! Как это он войдет в запертый дом?　

Элен неожиданно почувствовала почву под ногами, словно человек, выбравшийся из сыпучего песка на спасительную тропинку.　

— Тогда почему вы все время меня пугали? — с упреком спросила она. — Ведь это жестоко!　

— Ради вас самой. У меня очень много знакомых девиц, у которых голова забита только мужчинами. Я должна была напугать вас, чтобы вы не открывали двери первому попавшемуся Дику, Тому или Гарри… А теперь я иду спать, и не смейте мне больше мешать, понятно?　

Она повернулась, но Элен схватила ее за рукав.　

— Подождите. Почему вы подумали, что я была с доктором Перри? — спросила она.　

— Потому что недавно он был здесь, но теперь, слава Богу, ушел.　

Несмотря на злорадный блеск в глазах сиделки, с шумом захлопнувшей дверь Синей Комнаты, Элен почувствовала, что у нее прибавилось сил. Впервые за долгие часы она избавилась от страха. Она спустилась на первый этаж. После мрачного полумрака подвала холл, уютно расположившийся среди ярко освещенных комнат, казался сошедшим со страниц красочного каталога, рекламирующего роскошные дома для состоятельных покупателей. Элен поняла, что получила полезный урок того, насколько разрушительной может быть сила неуправляемого воображения.　

«Я сама виновата в том, что случилось, — думала девушка. — Я, как ребенок, который сам доводит себя до истерики, строя страшные рожи в зеркале».　

Рыжий кот, мурлыкая и изгибая спину, царапал дверь, ведущую вниз на кухню. Элен услужливо открыла ему дверь, но он вдруг передумал и, делая вид  что охотится, кинулся к задней лестнице. Там он  стал играть с небольшим предметом, лежавшим внизу на циновке, сплетенной из кокосового волокна.　

Элен немного полюбовалась животным, игравшим с этим предметом, словно с мышью. Но если бы она полюбопытствовала, что именно он подбрасывал лапами, у нее поубавилось бы вновь обретенной уверенности в безопасности: это был небольшой кусок коры лиственницы из рощи. Кто-то принес его в дом на подошве, запачканной липкой глиной, и оставил на циновке, вытирая ноги.　

Только Элен этим вечером проходила через рощу, но она попала в свою комнату другим путем — через парадную лестницу.　

К счастью, Элен не имела представления о том, что рыжий кот, сам того не желая, обнаружил важную улику, и направилась в гостиную. Диван был очень уютным и словно приглашал улечься на нем, но девушка была слишком возбуждена, чтобы последовать совету сестры Баркер. Она даже не рассердилась на сиделку за ее непрошеное вмешательство, довольная тем, что доктор Перри предпринял ради нее второе путешествие в такую погоду.　

«Наконец-то у меня настоящий роман», — думала она, подходя к роялю. Она умела играть только по слуху, но ей удалось довольно верно подобрать мелодию свадебного марша.　

Наверху, в Синей Комнате, леди Варрен поднялась на постели.　

— Кто это играет свадебный марш? — спросила она.　

— Никто, — ответила сиделка с закрытыми глазами.— Замолчите.　

— Нет,— злобно пробормотала старуха. — Вы просто не слышите. И никогда не услышите. — Она снова прислушалась, но все стихло. Элен поняла, что ее игра может не понравиться другим обитателям дома, закрыла рояль и, взяв книгу, стала читать, но вскоре почувствовала, что не может сосредоточиться. Она поймала себя на том, что прислушивается к ночным шорохам, словно ожидая услышать какой-нибудь незнакомый звук.　

Через некоторое время она встала и включила приемник, надеясь услышать человеческий голос. Но Лондон уже прекратил передачи, и из аппарата донесся громкий треск.　

Эти звуки напомнили ей любительские сценические эффекты и тот единственный случай, когда она появилась на сцене. Это был скромный вечер в бельгийском монастыре, где она получила свое, явно недостаточное, образование. Раздавали награды за успехи в науках. Воспитанницы из Англии сыграли сцену с ведьмами из «Макбета», и ей досталась совершенно не подходящая роль Гекаты. Мало того, что ее совершенно не было слышно в зале, она еще так перепугалась, что забыла конец своей роли и убежала со сцены.　

Сейчас несколько слов не ко времени припомнились ей, словно зловещее напоминание:　

«Беспечность — худший из грехов».　

Элен вздрогнула — ей показалось, что порыв ветра в каминной трубе тоже проревел эти давно забытые строки. Она оглядела по-старомодному уютную комнату: шкура белого медведя на полу, плиссированный розовый абажур — все молчаливо свидетельствовало о том, что в подобной комнате убийство невозможно.　

«Конечно, я чувствую себя в безопасности, — подумала Элен. — Я ведь не одна в доме. На моей стороне сестра Баркер, хотя у нее и ужасный характер. Мне не понадобилось спать в Синей Комнате. Оутс скоро вернется. И пока что ничего не случилось».　

Но, несмотря на все эти аргументы, девушка понимала, что все время ожидает чего-то необычного, ужасного. Она прислушивалась так внимательно, что ей казалось, будто она слышит тонкий писк летучей мыши где-то на чердаке.　

Какой-то новый звук коснулся ее ушей, словно трепет натянутой струны. Потом она услышала его снова, немного громче, — слабый и жалобный, словно крик чайки.　

Кто-то негромко плакал.

Глава 28. ЛЕВ И ТИГР.

Элен подняла голову и со страхом прислушалась. Случилось то, чего она больше всего боялась, — надо было принять решение, таившее в себе несомненную опасность.　

Подозрительным был уже сам факт: некто, хорошо знающий ее характер, пытался любыми путями выманить ее из дома, где она чувствовала себя в безопасности.　

Эта мысль заставила ее крепче сжать губы. Она говорила вечером, что пожалеет ребенка, плачущего в темноте под дождем. Вот вам и ребенок. Все по плану.　

Но когда слабый звук повторился, Элен полуоткрыла рот в нерешительности. Хотя средипорывов ветра было трудно определить, откуда он исходил, ей показалось, что плакали в доме. Еще более испуганная, Элен медленно двинулась вверх по лестнице.　

Чем выше она поднималась, тем яснее слышала: кто-то плакал, всхлипывая, как плачут маленькие дети или старики. Звук доносился из Синей Комнаты.　

Мелкие происшествия, сами по себе вполне обычные, складывались так, чтобы заставить ее саму разрушить последнюю линию обороны.　

Сестра Баркер была единственным человеком, с которым она сейчас могла общаться. Девушка липла к ней, словно ребенок, боящийся темноты и потому цепляющийся за руку своей злой няни. Она уже достаточно рассердила сиделку и не хотела еще раз ссориться с ней.　

Сестра может привести в исполнение свою угрозу и действительно оставить ее одну. От этой мысли Элен похолодела. Она привыкла, что всегда вокруг нее было много народа; по правде говоря, даже слишком много, так что временами она жаждала избавиться от общества себе подобных.　

Эта привычка сделала ее особенно чувствительной к угрозе одиночества. Она знала, что ее станут преследовать всякие страхи: угрожающие тени поползут по стенам, ступеньки заскрипят от шагов невидимых ног, но с отчаянием подумала: «Надо держаться!»　

Она напомнила себе, что леди Варрен отнюдь не слабая беззащитная старушка, отданная во власть грубой сиделки: в лучшие свои моменты она была ворчливой взбалмошной самодуркой, в худшие — могла стать убийцей; в молодости она перебила сотни тысяч маленьких беззащитных созданий просто для развлечения.　

Хотя Элен намеренно рисовала себе портрет леди Варрен в самых черных красках, ее, помимо воли, тянуло к Синей Комнате, и скоро она оказалась у самых дверей.　

Здесь приглушенные рыдания стали отчетливее. Они были явно непритворными: кто-то рыдал так тихо, что девушка ничего бы не расслышала, если бы специально не прислушивалась. 　

Элен дернулась, словно ее ударили, при звуке грубого крика:　

— Прекратите этот шум!　

Рыдания немедленно прекратились. Через некоторое время леди Варрен умоляюще сказала:　

— Сестра, пожалуйста, подойдите ко мне!　

Элен услышала, как сиделка тяжелыми шагами двинулась к больной со словами:　

— Сейчас подойду, но вы пожалеете об этом!　

Элен стало жарко от возмущения, и она, не задумываясь, постучала в дверь.　

— Что-нибудь случилось? — спросила она.　

— Нет, — ответила сестра.　

— Не хотите, чтобы я немного посидела с леди Варрен? — спросила Элен.　

— Нет.　

— Вот это отбрила! — пробормотала девушка и пошла прочь, но, на лестничной площадке, остановилась, услышав громкий крик боли и ярости.　

Вне себя от гнева Элен ворвалась в комнату. К счастью, сиделка не успела запереть дверь. Она стояла у кровати леди Варрен и трясла ее изо всех сил за плечи. Увидев Элен, она отбросила старуху от себя, и та повалилась навзничь, словно куча скомканных тряпок.　

— Бессовестная! — крикнула Элен. — Уходите отсюда!　

Она смотрела снизу вверх на огромную сиделку, словно Давид на Голиафа.　

— Эта старая чертовка напала на меня, — прошипела сестра Баркер.　

— У вас ужасный характер, — заявила Элен. — Я бы вас вообще ни к кому не допускала!　

Лицо сестры Баркер потемнело, словно грозовая туча.　

— Скажите еще что-нибудь, — закричала она, — и я выйду из этой комнаты и больше никогда не вернусь!　

— Конечно, вы уйдете отсюда и больше не вернетесь,— сказала Элен, которая в эту минуту чувствовала себя очень сильной и уверенной.　

Сестра Баркер пожала плечами и отвернулась.　

— Желаю вам счастья, — фыркнула она. — Когда вы останетесь одна с этой сумасшедшей, вспомните, что вы сами напросились на это.　

Дверь с шумом захлопнулась за ней, и только тогда Элен поняла, что наделала. В этом звуке было что-то мрачно-торжественное.　

Полная жалости к старой женщине, Элен повернулась к кровати и увидела, что леди Варрен уже не лежит неподвижно на подушках, а спокойно сидит с довольной улыбкой на губах.　

У Элен было такое чувство, будто она угодила в ловушку.　

— Вам лучше лечь, — сказала она, стараясь найти оправдание своему героическому поступку. — Вы, наверное, ослабели после этой тряски.　

— Это все ерунда по сравнению с тем, что я сделала с ней, — леди Варрен провела пальцем по нижним зубам искусственной челюсти. — Я жалела, что истратила слишком много денег на зубы, но это очень хорошие зубы. Я укусила ее за палец почти до кости　

Элен с ужасом смотрела на старуху, а затем невесело засмеялась:　

— Кто-то сказал мне, что на вас можно поставить в драке, но я ему не поверила. Мне только интересно, вы лев или тигр?　

Леди Варрен посмотрела на нее, как на идиотку.　

— Сигарету! — приказала она. — Я хочу отбить вкус этой сестры. Быстро… У вас есть сигареты?　

— Нет.　

— Нужно говорить «Нет, миледи». Спуститесь в библиотеку и возьмите коробку сигарет у моего племянника. 

Элен была очень рада возможности покинуть комнату леди Варрен. Слишком поздно она поняла что ее перехитрили, и ей очень хотелось помириться с сестрой Баркер. Когда она подошла к двери, знакомый старческий бас остановил ее:　

— Мне хочется спать, девочка. Эта сиделка зажала мне нос и влила мне в рот какую-то пакость. Не беспокой меня, если я усну.　

Когда Элен дошла до площадки, в стеклянной двери ванной виднелся свет и слышался звук льющейся воды — сестра Баркер промывала укушенный палец.　

— Сестра, — позвала ее Элен, — мне очень жаль…　

Ответа не последовало. Элен немного подождала, прислушиваясь к плеску воды. Сделав еще одну безуспешную попытку примириться с сиделкой, она спустилась в библиотеку. Когда она вернулась, держа в руках коробку сигарет, Синяя Комната была тускло освещена маленькой лампой, — леди Варрен потушила даже ночник, приготовившись отойти ко сну.　

Элен устало села у камина. Огонь горел слабо, потому что запас кусочков угля, завернутых в белые бумажки, истощился. Время от временя в окно стучала ветка, словно подавал сигнал костлявый палец. Часы тикали, как протекающий кран, ветер задувал в каминную трубу.　

«И вот я все-таки ночую здесь», — сказала себе Элен, чувствуя, что проиграла. — «Весь вечер старалась этого избежать, боролась с судьбой, но все бесполезно.»　

Было только одно утешение — ночь все же проходила. И Оутс наверняка уже возвращается. Но и эта мысль не принесла ей облегчения. Сестра Баркер ни за что не позволит впустить его, ведь она не дала Элен открыть дверь доктору Перри, сколько он ни стучал.　

Впервые Элен подумала, что возможно сестра Баркер права. После того что сделала леди Варрен, девушка уже не знала что думать, кого бояться.　

С пробудившимся подозрением Элен посмотрела на еле различимую в полумраке белую фигуру на постели. Вдруг ее поразило, что леди Варрен лежит неестественно спокойно: ни вздоха, ни малейшего движения.　

Она вспомнила, что сестра Баркер основательно встряхнула старуху, и это могло отразиться на ее состоянии. «Ведь у нее слабое сердце!» — подумала девушка. Похолодев от ужаса, она бросилась к кровати.

«Старуха — следующая жертва, — сказала она себе. — Должно быть, она уже умерла».　

Ее ужасное предчувствие оправдалось, но вовсе не так, как она думала: леди Варрен действительно ушла, но не в мир иной, а ушла буквально, в неизвестном направлении, покинув свою кровать и оставив вместо себя кучу подушек, накрытых пушистой кофтой.　

Элен смотрела на это сооружение с тупым удивлением Макбета, увидевшего наступающий на него лес. Невероятное стало очевидным: леди Варрен вовсе не была прикована к кровати.　

Стоя у кровати, Элен ощутила сильный запах лекарств. Перевернув одну из подушек, она заметила, что та промокла и запачкана чем-то желтым.　

«Сестру она тоже смогла обмануть», — подумала Элен.　

Она представила себе, как леди Варрен, сопротивляясь сестре, поворачивала голову, чтобы снотворное стекло на подушку. Преисполнившись еще большим уважением к ловкости старухи, она быстро обыскала комнату, заранее уверенная, что это напрасный труд. Туалетная тоже была пуста, и Элен выбежала в коридор. В ванной еще горел свет, но вода уже не текла. Пораженная ужасом, Элен забарабанила в дверь.　

— Сестра! — крикнула она. — Леди Варрен исчезла!　

Дверь открылась, и на пороге показалась сестра Баркер, холодно глядя на нее.　

— Какое это имеет ко мне отношение? — спросила она. — Я ухожу отсюда.　

— Неужели вы серьезно думаете уйти? — ахнула Элен.　

— Как только упакую вещи. Утром мисс Варрен узнает, что меня уволила девчонка — младшая горничная.　

— Вы не сделаете этого! — в панике умоляла ее Элен. — Я принесу любые извинения. Я… я сделаю все, что угодно.　

— Замолчите. Я сыта вашими обещаниями. Я ухожу… ухожу сейчас же. Это мое последнее слово.　

— Но… куда вы пойдете?　

— Это мое дело. Я найду место на ночь. Сейчас не так уж поздно, и я не боюсь ни темноты, ни дождя. — Сестра Баркер замолчала, а потом злобно произнесла: — Я почувствую себя в безопасности, только когда уйду из этого дома.

Она отомстила Элен, вновь напомнив о почти позабытом ужасе. Девушка смотрела на сиделку умоляющими глазами, а та нанесла последний удар.　

— Будьте начеку. Она что-то затевает! — посмотрев на свой забинтованный палец, сестра Баркер добавила: — И пока ее нет, вам лучше бы поискать револьвер.　

Дверь ванной захлопнулась перед носом Элен, и она закусила губу.　

«Не может быть, чтобы она действительно вышла из дома в такую бурю!» — решила наконец девушка.　

Элен была не только напугана, но и обеспокоена исчезновением старухи, поскольку чувствовала себя в какой-то мере ответственной за нее. Угадать, что заставило леди Варрен встать, было невозможно, поэтому вряд ли можно было надеяться отыскать ее: этот дом был словно создан для игры в прятки.　

Леди Варрен могла даже сделать попытку совершить самоубийство, ведь она не только очень стара — ее жизнь запятнана убийством. Угрызения совести могут заставить ее покончить собой.　

Элен вздрогнула при мысли, что найдет леди Варрен мертвой где-нибудь на чердаке или в подвале. Не зная, куда идти, она вернулась в Синюю Комнату.　

С первого взгляда девушка заметила, что силуэт на кровати приобрел более определенную форму. Подойдя ближе, она увидела леди Варрен, которая внимательно смотрела на нее блестящими прищуренными глазками.　

— Где вы были? — спросила Элен.　

— В замке фей, — невинным тоном ответила старуха.　

Чувствуя, что дальнейшие расспросы бесполезны, Элен снова села на свой стул.　

— Сиделка ушла? —спросила леди Варрен.　

— Завтра уйдет, — ответила Элен.　

— Быстрая работа! Я живо их прогоняю. Я их ненавижу. Вечно моют лицо… Не двигайся, девочка, я хочу тебя рассмотреть.　

Элен невольно подумала о спрятанном револьвере и, желая узнать как можно больше, решила затронуть эту тему:　

— Миссис Оутс рассказывала мне, что вы любили охотиться.　

Бросив на Элен быстрый взгляд, леди Варрен ответила:

— Да. Я много охотилась. А ты охотилась когда-нибудь?　

— Нет. Я считаю, что это жестоко.　

— Но мясо-то вы все едите. Если бы каждому приходилось добывать себе мясо, девять десятых человечества стали бы вегетарианцами через неделю… Я знала свое дело. Я никогда не ранила. Я убивала.　

— Но вы отнимали жизнь.　

— Да. Я отнимала жизнь. Но я никому не дала жизнь, слава Богу… Выйдите из моей комнаты!　

Элен вздрогнула и повернула голову в том направлении, куда указывал палец леди Варрен. В комнату вошла сестра Баркер. Не говоря ни слова, она направилась туда, где лежали ее вещи, и закрыла за собой дверь. Прислушиваясь, Элен различала ее шаги, звук выдвигаемых ящиков шкафа и комода. По всей вероятности, сиделка решила выполнить свою угрозу и укладывала вещи. Сидя в душной комнате, Элен томилась мрачными подозрениями.　

Много лет назад в этом доме были убиты две девушки. Но убийцу так и не нашли. Коронер в своем вердикте ограничился туманными предположениями.　

«Она не совсем нормальная, — думала Элен, беспокойно глядя на кровать. — Предположим, это она убила тех девушек, и ее муж узнал. Может быть, она убила и его, для того чтобы он никому не смог рассказать…»　

Вдруг девушка заметила, что в соседней комнате стало тихо. Она вспомнила, что в туалетной стоит диван, и это внушило ей слабую надежду: возможно, сестра Баркер решила отложить свой уход до завтра и легла отдохнуть. Зная, что она так близко, Элен немного успокоилась. Вспоминая о событиях сегодняшнего вечера, она поняла, что нынешнее положение является логическим результатом ее собственного глупого поведения, ведь сестру Баркер специально выбрали для того, чтобы ходить за трудной больной, с которой сама Элен ни за что бы не справилась.　

Девушка чувствовала себя недалекой и ни на что не годной. «Если она еще не спит, пойду и скажу, что вела себя недопустимо грубо, — решила Элен. — Я попрошу у нее прощения за свою глупость».　

Бесшумно скользнув по ковру, девушка осторожно открыла дверь в туалетную, которая была сейчас не заперта и, вскрикнула. Сестра Баркер исчезла.

Глава 29. ОДНА.

Элен осмотрелась. В комнате царил беспорядок. Ящики шкафа и комода были выдвинуты, чемодан и зонтик лежали на столе.　

«Она еще не ушла», — подумала Элен.　

Однако эго предположение могло быть и неверным: сестра могла оставить свой тяжелый чемодан, чтобы его на следующий день доставили в центр, а зонтик совершенно бесполезен в такую погоду.　

Элен открыла гардероб, на вешалке которого больше не висела верхняя одежда. Быстрый осмотр комода показал, что все его ящики пусты. От сестры Баркер остались, как воспоминание, лишь окурки и пепел.　

Сестра дезертировала совершенно сознательно. Проявив утонченную жестокость, она покинула дом, пройдя через комнату профессора, так что Элен не заметила ее ухода.　

Это был последний удар. Все шло к неизбежному концу. И хотя Элен смутно сознавала, что главная цель — изолировать ее, она все же как бы подыграла судьбе или неизвестной темной силе, направляющей события, рассердив мстительную сиделку.　

Ее словно заставляли поступать так, а не иначе, как куклу, повинующуюся чужой воле.　

«Я совсем одна»,— со страхом подумала Элен.　

Правда, в доме были еще другие люди, но лишь Элен сохранила способность здраво рассуждать и свободно двигаться.　

Чувствуя отчаянную потребность в человеческом обществе, она открыла дверь, ведущую в комнату профессора.　

Но и здесь она не нашла утешения, лишь почувствовала себя еще более одинокой. Профессор, в той же застывшей позе, словно вырезанный из камня, был слишком похож на труп, лежащий в ожидании похорон.　

Элен хотела уйти, но боялась возвращаться в Синюю Комнату. Ей казалось, что в старухе не осталось ничего человеческого, и сейчас она предпочла бы любую грубость сестры Баркер, если бы только та согласилась вернуться.　

Желание услышать человеческий голос стало таким сильным, что Элен вышла в коридор и стала лихорадочно стучать в дверь комнаты мисс Варрен.　

— Мисс Варрен! — кричала она. — Помогите!　

Но ответа не последовало. С таким же успехом она могла бы стучаться в двери запечатанного склепа. Она слышала лишь вой ветра, похожий на вопли роя ведьм, проносящихся по небу в погоне за луной, которая парила среди рваных облаков как серебряное пушечное ядро, летящее к звездам.　

— Жестокая женщина! — отворачиваясь, сказала Элен.　

Но мисс Варрен не слышала стука, потому что крепко спала. Для нее всегда был тяжел контакт с посторонними, а сегодня вечером после всех волнений нервы ее были особенно напряжены.　

Она, словно отшельник, чувствовала себя хорошо только в уединении своего кабинета. Но в этот день ее насильно вырвали из уютной раковины, и она должна была несколько часов провести со злобной старухой в мрачной атмосфере Синей Комнаты.　

Буря тоже действовала ей на нервы. Сломанный дверной замок, из-за которого она должна была оставаться взаперти в своей комнате, не вызвал у нее никаких подозрений, напротив, она восприняла этот факт с облегчением, поскольку такое положение освобождало ее от всякой ответственности. Она не сделала ни малейшей попытки выбраться, наоборот, задвинула засов и заперлась от всего света.　

Заложив уши ватой и накинув на голову одеяло, чтобы не слышать рева бури, мисс Варрен, едва не падавшая от утомления, скоро уснула.　

Элен сохранила еще достаточно силы воли, чтобы не поддаться панике. Она напомнила себе, что еще не все потеряно, — у нее еще есть связь с внешним миром.　

Но, спустившись по лестнице, девушка поняла, как безнадежно запуталась в сетях страха. Она не могла никого попросить прийти к ней, потому что не осмелилась бы открыть дверь.　

Профессор приказал не открывать двери, и этот приказ был продиктован трезвым умом, готовым к любой неожиданности. Он думал о безопасности всех обитателей дома.　

Потом сестра Баркер предостерегала ее от неповиновения, и Элен на горьком опыте познала, что та была права, во всяком случае, в отношении леди Варрен.　

Если она, Элен, была целью этого адского заговора, то постепенное уменьшение числа защитников было спланировано так, чтобы довести ее до панического ужаса, чтобы, услышав стук, она, не думая, бросилась открывать дверь.　

Кто-то хочет выманить ее за надежные стены дома.　

«Если бы я договорилась о каком-нибудь условном знаке, — думала она, — можно было бы попробовать. Но разговор можно подслушать. Нет, все это бесполезно».　

Даже поговорить с кем-нибудь было бы облегчением, ее бы успокоили сами звуки человеческого голоса. Элен не знала, вернулся ли домой доктор Перри, ее мысли были в таком беспорядке, что она потеряла чувство реальности. Но если доктора нет дома, она может позвонить еще кому-нибудь.　

«Я позвоню в медицинский центр, — решила Элен, — расскажу им о сестре Баркер и попрошу прислать другую сиделку».　

Наметив определенную цель, девушка немного пришла в себя. Она снова стала мисс Кейпел, чье имя хорошо известно в бюро по найму рабочей силы, а не перепуганным ничтожеством. Со своей прежней уверенностью Элен сняла трубку, но не услышала привычного гудка, говорящего о том, что она связана с внешним миром, — телефон не работал.　

Элен в отчаянии оглядела холл. Конечно, авария объясняется естественными причинами: буря повалила деревья, сорвала провода, дождевые потоки могли повредить кабель. Виновен не заговор злодеев — это Божья воля. Казалось бы так. Но, уж слишком вовремя этот голливудский трюк — перерезанные телефонные провода в обреченном доме. 　

«Нет, это не случайность, — сказала она себе. — Не бывает так много случайностей одновременно».　

Она не знала, куда идти, — в этом доме всюду было одинаково страшно. Но страшно было и выходить из дома —возможно, убийца надеялся именно на это, возможно, такой конец был задуман неведомым игроком в самом начале игры.　

«Лучше вернуться к леди Варрен, — подумала Элен. — Все-таки я взяла на себя ответственность за нее, нельзя оставлять ее одну».　

Девушка прошла через комнату профессора, надеясь, что он уже очнулся. Его трезвый ум помог бы предотвратить любую угрозу. Но он все еще лежал в своем кресле с восковым лицом и серыми веками, неподвижный и застывший, словно мумия в саркофаге.　

Войдя в туалетную, Элен услышала шорох и быстрые шаги за стеной.　

«Она снова встала с постели», — подумала девушка. А войдя в Синюю Комнату Элен увидела, что  старуха лежит в постели, аккуратно укрытая своей белой старушечьей кофтой. — «Да, если это ее я слышала, то значит старая карга способна довольно быстро перемещаться.»

— Почему ты ушла, деточка? — спросила леди Варрен. — Тебе ведь платят, чтобы ты ухаживала за мной.　

У Элен не хватило духа солгать.　

— Я пошла позвонить, — сказала она. — Но телефон не работает. Я не смогла дозвониться.　

Говоря это, Хелен заметила, что леди Уоррен беспокойно оглядывает комнату. Чувствуя что у нее еще хватит силы, чтобы помешать старухе осуществить какую-то придуманную новую хитрость, Элен решила идти напрямик и спросила:　

— Почему вы вставали с постели?　

— Я не вставала. Я не могу встать. Не глупи.　

— Я не так глупа, как вы полагаете. По свидетельству врача вы не парализованы и не прикованы к постели.  Просто у всех сложилось впечатление, что вы беспомощны, — вот и все. А вы можете встать, если захотите.　

Элен ожидала, что леди Варрен придет в ярость, но та задумчиво сказала:　

— Никогда не раскрывайся до конца; всегда оставляй что-нибудь про запас, если ты стар и полностью зависишь от других. Я часто встаю с постели, когда никто не видит.　

— Правильно, — согласилась Элен. — Я никому не скажу, обещаю вам. — Неуемное любопытство заставило ее задать еще один вопрос: — А что вы сейчас искали?　

— Свой талисман. Он приносит счастье. Это зеленый слоник с поднятым хоботом. Я хотела взять его в постель, потому что мне страшно.　

Элен с удивлением посмотрела на леди Варрен. Она всегда думала, что чувства постепенно умирают с возрастом. И вдруг девушка вспомнила крест, висящий у нее над кроватью.　

— У меня есть нечто лучшее, — быстро сказала она. — Сейчас я принесу эту вещь, и тогда ни с вами, ни со мной ничего не случится.　

Только покинув Синюю Комнату, Элен подумала, что леди Варрен, может быть, только и ждала ее ухода. Но даже если это на руку старухе, Элен было все равно — так сильно ей хотелось иметь при себе свой талисман.　

«Напрасно я боялась, — думала она. — Я забыла о нем, а ведь он все это время был рядом, охраняя меня от всякого зла».　

Хотя ветер гудел в пустых комнатах и кто-нибудь мог одновременно подниматься по винтовой лестнице, пока Элен шла по парадной, она была так возбуждена, что больше не чувствовала страха. С трудом открыв дверь своей комнаты, удерживаемую изнутри сильным сквозняком, она зажгла свет.　

Первое, что бросилось ей в глаза, была голая стена над кроватью. Крест исчез.　

Элен схватилась за дверь, чтобы удержаться на ногах, ей казалось, что пол под ней провалился. Враг был в доме. Он похитил ее талисман. Теперь с ней может случиться все, что угодно. Нигде нельзя чувствовать себя в безопасности.　

В эту минуту у нее появилось ощущение, что она сходит с ума, что она больше не выдержит, в мозгу совершится что-то неведомое и она покатится в черную бездну безумия.　

Но потом к девушке вернулась способность здраво размышлять, туман перед глазами рассеялся, и она подумала, что разгадала тайну.　

Исчезновение креста — злобная шутка, которую сыграла с ней сестра Баркер, которая прячется где-то в доме.　

Она бросилась вниз по лестнице в прихожую и поняла, что не ошиблась: парадная дверь была закрыта на засов, а цепь висела на своем месте.

«Если сиделка не вышла через заднюю дверь, что маловероятно, она все еще в доме», — подумала Элен.　

Несмотря на то что утрата талисмана огорчила Элен, она все же почувствовала облегчение. Теперь она поняла, что опасность таится не за стенами «Вершины», а в самом доме.　

Вернувшись в Синюю Комнату, Элен увидела беспорядочно разбросанные простыни. Значит, старуха снова занялась своими таинственными поисками. Из шкафа, стоящего в алькове, торчал ящик, который старуха не успела закрыть, так как ей помешал неожиданный приход Элен.　

Элен направилась к шкафу, стараясь чтобы с кровати ее нельзя было увидеть, и попыталась закрыть ящик, но ей помешал какой-то мягкий предмет, застрявший между ящиком и задней стенкой шкафа. Элен зацепила его за уголок и вытащила.　

Это был белый шелковый шарф.　

Глава 30. СТЕНЫ РУШАТСЯ.

Элен держала шарф внезапно похолодевшими пальцами. Шарф был из дорогого шелка, прекрасного качества, машинной вязки и почти новый. Один конец его был измазан глиной, между нитями ткани торчали сосновые иголки.　

Зная, что ее ожидает новый ужас, Элен встряхнула шарф, и он развернулся, в бахроме на одном конце  обнаружилась  рваная, неправильной формы прореха — словно зубами был вырван кусок.　

С приглушенным криком Элен отбросила шелковую тряпку. Это был тот самый шарф, в который в предсмертной агонии вцепилась зубами Сервиден. Его страшно было держать в руках — его носил убийца.　

«Как он попал в ящик леди Варрен? Может быть, она прятала его? Какое отношение имеет она к этим преступлениям? Или кто-нибудь другой положил его сюда? Действительно ли убийца сейчас в доме?»　

Элен казалось, что она уже мертва. Она стояла, выпрямив спину, словно парализованная, ничего не видя и не чувствуя.　

Она не различала очертаний комнаты, не слышала воя ветра, не ощущала поверхности шкафа под руками. Воображение рисовало ей яркую картину. Дом разрушался. Стены покрылись трещинами. Тонкие линии, похожие на сеть сосудов или рисунок молнии, расширялись. Все вокруг нее ломалось и рушилось, комнаты превращались в развалины, оставляя ее беззащитной перед угрожающим мраком.　

Вдруг она услышала всхлипывание и поняла, что это ее собственный голос. В зеркале она видела лицо, бледное и изможденное; оно смотрело на нее из стекла расширенными зрачками, в глазах таился ужас. И только по сиянию золотисто-рыжих волос она узнала себя,　

Элен вспомнила, как ее дразнили в детстве:　

— Рыжик, рыжик, полезай в корзину! — пробормотала она.　

Да, она притаилась, словно гриб, еще не попавший в корзинку, ожидая, пока на нее нападут, вместо того чтобы стоять, смело глядя в лицо опасности. Заставив себя снова взять шарф в руки, Элен заметила, что он был чуть-чуть влажным.　

«Он бы промок насквозь, если бы долго лежал под дождем, — подумала она. — Его, должно быть, принесли сюда сразу же после убийства».　

Эта мысль влекла за собой множество ужасных предположений. Никто не знал точно, когда Сервиден была задушена, очевидно, это произошло, когда уже начинало темнеть. Поскольку все, кроме Оутса, были в это время дома, каждый мог выйти на несколько минут незамеченным, на каждого могло пасть подозрение.　

Доктор Перри предупредил ее, что преступление могло быть совершено знакомым ей человеком, которому она доверяет. Профессор работал очень напряженно и иногда казался невменяемым, его сын и Райс периодически проявляли раздражительность, сам доктор Перри мог убить девушку, к тому же он побывал в Синей Комнате.　

Даже старая леди Варрен могла оказаться под подозрением. А мисс Варрен? Она отдыхала этим вечером у себя в библиотеке. Как она использовала эти тридцать минут отдыха?　

«Я сошла с ума, — подумала Элен. — Нельзя подозревать всех без разбора. Убийца не из живущих в доме. Это кто-то чужой».　

Она вздрогнула, потому что перед ней постоянно маячило ужасное видение окна, оставшегося незакрытым по ее вине.　

— Девочка! — позвала ее леди Варрен. — Что ты там делаешь?　

— Достаю вам чистый носовой платок.　

Элен была сама удивлена тем, как спокойно звучал ее голос. Казалось, она раздвоилась. Новая Элен — решительная, умеющая владеть собой — говорила и действовала, а настоящая Элен скорчилась среди развалин рухнувшей крепости, словно приманка для тигра в человеческом облике.　

— Ты нашла… что-нибудь? — спросила леди Варрен.　

Элен сделала вид, что не поняла ее.　

— Я нашла целую гору платков, — быстро ответила она, положила шарф на место и, взяв носовой платок, подошла к кровати.　

Леди Варрен выхватила платок у нее из рук и швырнула его на пол.　

— Девочка, — хрипло прошептала она. — Я хочу, чтобы ты сделала одну вещь.　

— Хорошо. Что сделать?　

— Залезай под кровать.　

Элен внимательно посмотрела на палку черного дерева, стоящую у кровати. Старуха опять немного спятила и желает поиграть в свою любимую игру, в кошки-мышки, подстерегая девиц, убирающих под кроватью.　

— А когда я буду вылезать, вы ударите меня палкой по голове? — спросила она.　

— Не надо вылезать. Ты должна спрятаться.　

Новая, всезнающая Элен, подумала, что понимает в чем тут дело. Это хитрость, рассчитанная на то, чтобы Элен не могла видеть, что происходит в комнате.　

— Под кроватью слишком пыльно, — возразила она, осторожно двигаясь к двери.　

Она понимала, какую важную улику представляет этот шарф. Полиция должна получить его как можно быстрее. Позвонить в полицию нельзя — телефон не работает, случайно или по вине убийцы, но она может добежать до коттеджа капитана Бина и попросить его предпринять необходимые меры. Леди Варрен захныкала, словно испуганный ребенок:　

— Не уходи, девочка. Я боюсь, что придет сестра. Она только и ждет, чтобы ты ушла.　

Элен остановилась, не зная, что делать. В последней встрече двух хищников победителем вышла леди Варрен. Но все меняется, даже в джунглях, — сейчас тигр может быть сильнее, но через минуту, возможно, перевес окажется на стороне льва.　

Ей было непонятно, куда исчезла сестра Баркер. Если женщина действительно прячется в доме, то она непременно захочет отомстить.　

«Хотелось бы мне знать, что делать?» — подумала Элен.　

— Если ты оставишь меня, — пригрозила леди Варрен.— Я закричу. И тогда ОН придет.　

Элен быстро повернулась к старухе.　

— Он? — спросила она. — Кто он?　

— Я сказала: «Она придет».　

Старуха явно поняла, что проговорилась, поэтому закусила губу и уставилась на девушку, как рассерженный идол.　

Элен чувствовала себя так, словно пыталась найти выход из лабиринта. Старуха явно что-то знала, но говорить не хотела.　

Это может показаться странным, но, несмотря на все события сегодняшнего дня, Элен продолжала придерживаться общепринятых представлений и правил поведения. Правда, внешне все происходило совершенно естественно, поэтому она бессознательно вела себя так, как следует в цивилизованном обществе.　

Убийство произошло вне стен «Вершины», и это сводило его к газетному сообщению, не имеющему никакого отношения к семейству профессора Варрена. Маньяк все еще был фантастическим существом, изобретенным газетчиками. Самым значительным происшествием в доме до сих пор оставался тот факт, что напилась прислуга.　

Действительно, как сестра Баркер, так и старая леди Варрен были довольно неприятными особами, но Элен в своей жизни встречала гораздо более неприятных и понимала, что многие подозрения и страхи являются плодом ее собственного воображения.　

Завтрашний день придет и для Элен.　

Она уверена в этом. Надо удержать работу, иначе ей снова придется положить зубы на полку.　

Нельзя допустить, чтобы леди Варрен закричала. Если этот крик разбудит профессора, у него может быть шок. Было бы также жестоко беспокоить мисс Варрен, которая не может выйти из комнаты.　

«Кроме того, — нашептывал Элен ее страх, притаившийся в душе, словно змея, — этот крик может привлечь еще кого-то».　

Пока Элен стояла в нерешительности, леди Варрен что-то заметила.　

— Буря усиливается, — сказала она, — становится все темнее.　

Вздрогнув от неожиданности, Элен в испуге огляделась и увидела, что в комнате действительно стало намного темнее. Она протерла глаза, но электрический свет по-прежнему был мутным, словно проходил сквозь туман.　

У нее замерло сердце, когда она подумала, что это может предвещать полную темноту. — Выходит на сцену мрак — еще один постоянный атрибут фильма ужасов. «Все ближе и ближе», — со страхом подумала Элен. И несмотря на свою боязнь выглядеть смешной, она поделилась с леди Варрен  своим предположением прошептав: «Кто-то испортил освещение».　

— Идиотка! — огрызнулась леди Варрен. — Заряд батарей заканчивается!　

Элен с радостью ухватилась за рациональное объяснение. Занимался подзарядкой электрических батарей Оутс, лень которого вошла в поговорку, и, наверное, он это вовремя не сделал. А она сама из-за страха перед темнотой, повключала почти все лампочки в доме, не задумываясь о последствиях. И вот закономерный результат.　

— Я лучше пойду выключу свет везде, где только можно, — сказала она.　

— Хорошо, — кивнула леди Варрен. — И принеси свечи. Мы не должны оставаться в темноте.　

Элен осмотрелась, ища свечи, и вспомнила, что в этом доме их используют только в подвале. В кладовой она видела связки свечей.　

— Ничего, если я на некоторое время вас оставлю? — спросила она. — Надо идти поскорее, прежде чем…　

Боясь, что мрак наступит раньше, чем она достанет свечи, Элен бросилась вниз по лестнице. Свет в холле несколько раз мигнул, словно предупреждая ее, чтобы она не задерживалась. Боясь, что придется пробираться в полной темноте, Элен, словно испуганная антилопа, бросилась вниз по лестнице ведущей в кухню.　

Миссис Оутс все еще спала в своем кресле, мирно посапывая, как ребенок. Элен на ходу коснулась ее щеки, та была теплой.　

«Слава Богу, что судьба хранит детей и пьяных»,— подумала Элен.　

В коридоре сквозь мутное стекло электрической лампочки виднелась красная проволочная спираль. Было так темно, что у Элен перехватило дыхание. Пробравшись в кладовую, она каждую минуту ожидала, что наступит темнота и тогда нечто ужасное поднимется с «Тропы Смерти».　

Схватив связку свечей, девушка бросилась назад, оставляя за собой темный след, — она тушила все попадавшиеся на пути лампочки. Добравшись до холла, она свернула в гостиную и пробежала по другим комнатам. И всюду за ней следовала темнота. Элен знала, что поступает вполне осознанно и разумно, но все же чувствовала, что все ее действия продиктованы странной покорностью судьбе, которая велит ей ослепить дом, как ослепляют живое существо.　

В тот момент, когда девушка подумала об этом, небольшой оазис света, в центре которого она стояла, поглотили окружающие тени.　

Затмение было кратковременным. В следующую секунду свет снова замерцал, но дело было сделано.　

Дом подал сигнал наступлению ночи. Элен почувствовала такой страх, что ею овладело безумное желание выбежать из дома и попытать счастья за его стенами.　

Ее приютит капитан Бин — его коттедж недалеко. Если она только сможет пробежать через рощу… В деревьях больше не было ничего угрожающего, и Элен радовала мысль почувствовать на лице дуновение свежего ветра и дождевую влагу. Дикий ландшафт превратился в убежище, потому что действительная опасность таилась рядом с ней, в доме.　

Она уже хотела открыть входную дверь и выбежать наружу, но вспомнила о беспомощных обитателях «Вершины»: леди Варрен, профессор и миссис Оутс сейчас были беззащитны. Когда маньяк увидит, что его добыча ускользнула, он может обрушить свою ярость на них.　

Словно двигаясь навстречу собственной гибели, Элен поднялась на второй этаж и, немного постояв, чтобы успокоиться, открыла дверь Синей Комнаты.　

Казалось, за время ее отсутствия ничего не произошло. Леди Варрен, сгорбившись, сидела на кровати, почти не заметная среди синих теней.　

— Ты задержалась, девочка, — проворчала она.— Зажги свечи.　

В комнате не было подсвечников, поэтому Элен накапала воска на мраморную каминную доску и прилепила две свечи перед зеркалом.　

— Это похоже на похоронные свечи, — заметила леди Варрен. — Зажги больше. Все.　

— Нет, мы должны оставить немного про запас,— сказала ей Элен.　

— На наше время хватит.　

Слова леди Варрен звучали зловеще. Элен заметила происшедшую в ней перемену. Глаза старухи раскрылись шире и удовлетворенно заблестели, она подняла костлявую руку и воскликнула:　

— Смотри! Рука не дрожит. Потрогай, какие сильные у меня пальцы!　

Но когда Элен подошла к кровати, старуха уже забыла о своих словах.　

— Я хочу спать, — сказала она. — Не уходи, девочка!　

Она закрыла глаза, и скоро ее грудь начала подниматься и опускаться, словно хорошо отрегулированный механизм. Это был выдающийся пример концентрации и силы воли. Элен была уверена, что старухе действительно удалось уснуть так быстро.　

«Интересно, увижу ли я ее снова бодрствующей? — подумала девушка.　

Она почувствовала, что порвалось последнее звено, соединяющее ее с окружающим миром. В эту ночь она видела, как люди один за другим покидали ее, и не могла последовать за ними.　

Хотя веки Элен страшно отяжелели, она одна, словно часовой, бодрствовала в доме, сраженным сном.　

Вдруг она вскочила на ноги. Сердце ее замерло от ужаса. Кто-то ходил по туалетной. Она ясно услышала звук шагов и шум передвигаемых предметов.　

Прокравшись по ковру, она приоткрыла дверь. Свет свечи упал на темную фигуру мужчины.　

Элен овладело мужество отчаяния: словно преступник, явившийся с повинной в полицию, не выдержав напряжения, она широко распахнула дверь туалетной комнаты.　

С удивлением и радостью, она увидела профессора, который стоял перед маленьким комодом. При виде знакомой чопорной фигуры Элен поняла, что жизнь вернулась в свою колею и дом, восстав из развалин, снова стал надежной крепостью.　

Она пыталась удержать слезы облегчения, радуясь тому, что рядом с ней снова нормальный и разумный человек. Холодный как лед взгляд профессора произвел самое благотворное действие на ее истерическое состояние.　

— О, профессор! — воскликнула Элен. — Как я рада, что вы опять хорошо себя чувствуете!　

— Откуда вы взяли, что я чувствовал себя плохо? — сухо спросил профессор. — Я просто постарался немного поспать.　

Что-то беспокоило его, потому что он нахмурился, открыв еще один ящик комода.

— Где же сестра Баркер? — неожиданно спросил он.　

— Ушла, — ответила Элен, не способная в этот момент объяснить все более подробно.　

— Куда она ушла?　

— Не знаю. Может быть, прячется где-то в доме.　

— Она или кто-то другой взял одну мою вещь, которую мне совершенно необходимо найти. Но сейчас это не важно.　

Словно вспомнив вдруг что-то, он повернулся к Элен и спросил:　

— Каким путем вы вернулись домой?　

Элен не поняла вопроса.　

— Когда? — спросила она.　

— Когда вы шли через рощу. Я слышал ваши шаги. Я ждал… но вы не пришли.　

И тогда Элен внезапно поняла.　

Вы… — прошептала она.

Глава 31. ДОБРОЙ ОХОТЫ.

Элен поняла все…　

От внезапного шока мысли ее неожиданно прояснились, каждая клеточка мозга, казалось, осветилась, и все произошедшие события сложились в стройную картину.　

Профессор Варрен задушил всех пятерых девушек, так же как его отец до него убил двух служанок. Только леди Варрен знала об этих преступлениях и своей рукой покарала убийцу — после смерти второй служанки она застрелила своего мужа.　

Но она постарела и иногда заговаривалась — вот откуда эти разговоры о деревьях, стремящихся ворваться в дом. Она считала, что ее священный долг — убить и сына, но все откладывала. После каждого убийства она говорила себе, что оно будет последним, но за ним следовало новое.　

С приходом новой служанки в «Вершину» опасность нового преступления возросла. Старуха стала подозревать что-то и пыталась защитить Элен, удержать в своей комнате, где девушка находилась бы в безопасности.　

Когда леди Варрен попросила профессора зажечь ей сигарету, она посмотрела ему в глаза и увидела знакомый блеск, который сказал ей, что ее пасынок совершил еще одно преступление. Но, несмотря на это, она хотела спасти его от полиции.　

Она незаметно встала и обшарила его комнату в поисках улик, на основании которых ему могли бы предъявить обвинение. И тогда она нашла этот шарф.　

Элен почувствовала, что ее наполняет благодарность к старухе, хотя теперь уже ничего не имело значения.　

«Я довольна, что встала на ее сторону и прогнала сестру», — подумала Элен.　

Но и сестра Баркер предстала в новом свете — женщина, которую следовало пожалеть, а не подозревать.

Она жаждала любви и восхищения, и в сущности была очень женственной, хотя внешность ее была весьма непривлекательна.　

Ее лучшие чувства не находили себе выхода, и она стала раздражительной и грубой.　

Элен напряженно думала, где могла быть сестра Баркер. В этот момент она как нельзя больше нуждалась в ее почти мужской силе и грубости, которая прежде вызывала у нее такое отвращение.　

Она недоверчиво смотрела на профессора. Внешне в нем ничто не изменилось. Он был, как всегда, бледным, чопорным интеллигентом — продуктом утонченной цивилизации, привыкшим к звукам гонга, призывающего к обеду, и чашке для полоскания рук после еды. Эту иллюзию дополняли его официальный вечерний костюм и голос, звучавший все так же бесстрастно и сухо.　

Она не боялась его таким, каким он был сейчас; до дрожи в коленях она боялась той перемены, которая должна была в нем свершиться.　

Она помнила, как доктор Перри говорил ей, что в промежутках между приступами безумия преступник совершенно нормален.　

Элен должна сделать все, чтобы эта перемена наступила как можно позже.　

— Что вы искали? — спросила она, стараясь, чтобы ее голос звучал спокойно.　

 — Белый шелковый шарф.　

От этого ответа кровь отхлынула от сердца Элен.　

— Я видела его в шкафу у леди Варрен, — быстро сказала она. — Я достану его.　

На секунду мелькнула надежда, что она сумеет выбраться. Но надежда потухла сразу же, когда профессор покачал головой:　

— Стоять! Где другие?　

— Миссис Оутс пьяна, а мисс Варрен заперта у себя в спальне, — ответила девушка.　

Довольная улыбка мелькнула на бледных губах профессора.　

— Замечательно, — сказал он. — Наконец-то, мы остались наедине.　

Его голос был все еще бесстрастным и спокойным, и Элен изо всех сил старалась отсрочить страшное изменение, поддерживая разговор.　

— Это вы все устроили? — спросила она.

— И да, и нет, — ответил профессор. — Я лишь нажал на кнопку, которая привела в действие весь механизм. Было довольно забавно спокойно сидеть и видеть, как другие расчищают мне путь.　

Элен вспомнила разговор за обедом. Профессор на деле доказал тезис о том, что умный человек может направлять действия своих ближних. Он поставил себя выше Бога.　

— Что вы имеете в виду? — спросила Элен, лихорадочно пытаясь отдалить ужасный момент.　

— А вот что, — ответил профессор, словно оперируя своими тезисами во время ученого диспута. — Я мог бы избавиться от… всяческих помех и другими методами. Это была очень заманчивая проблема. Используя свое знание природы человека, я избрал наиболее тонкий и вместе с тем простой метод… Прежде всего я намекнул Райсу, что продается собака. Когда он привел собаку в дом, я знал, что несколько моих домочадцев уже связаны одной веревочкой.　

— Пожалуйста, продолжайте, — произнесла Элен, думая лишь о том, как бы протянуть время.　

— Неужели нужно объяснять? — профессора явно выводила из себя глупость девушки. — Вы же видели, что все шло строго по плану, Я учел трусость моей сестры и ее отвращение к животным, учел также все основныеэмоции и страсти остальных участников игры.　

— Это очень умно! — Элен облизнула пересохшие губы, стараясь придумать новый вопрос. — И… И я полагаю, что вы нарочно оставили миссис Оутс одну на некоторое время в винном подвале?

Профессор снова раздраженно нахмурился.　

— Само собой разумеется, — сказал он. — Совершенно очевидно, что миссис Оутс нашла бы какой-нибудь способ избавиться от своего мужа на эту ночь.　

— Да, конечно… И вы рассчитывали также, что сестра Баркер тоже покинет дом?　

Лицо профессора искривилось.　

 — А тут я должен признаться: мой план не сработал. Я думал, что вы с вашей глупой импульсивностью сами выведете ее из игры. Вы меня подвели. Пришлось самому применить грубую физическую силу.

Он говорил словно школьный учитель, распекающий ленивого ученика.

Элен знала, что должна избегать всяких слов, напоминающих о насилии, но ей не терпелось узнать, что стало с сестрой Баркер, и она рискнула.　

— Как? Вы ее….

Но профессор объяснил совершенно спокойно:　

— Я только временно вывел ее из строя. Она лежит под кроватью, связанная и с кляпом во рту. Она должна остаться в живых, чтобы засвидетельствовать, что неизвестный напал на нее сзади и что я был без сознания, в то время… в то время как…　

Он запнулся и, казалось, забыл, о чем шла речь. Элен с ужасом заметила, что его пальцы стали подергиваться.　

— Почему вы не пустили полицейских? — спросила она, хотя чувствовала, что пытается поддержать огонь в пылающей печи кусочками папиросной бумаги.　

— Потому что завтра они нанесут мне визит. — Пальцы профессора скрючились. — Они только зря потратят время. Но умный человек не должен недооценивать чужой ум. Если бы они побывали дважды в этом доме, то могли бы заметить какие-нибудь мелочи, которые я упустил. Но мы зря тратим время…　

Элен поняла, что наступил решительный момент. Она не могла больше отвлекать его. Дом был заперт, на помощь извне не было надежды. И все же она задала еще один вопрос:　

— Почему вы хотите меня убить?　

Этот разговор убийцы с намеченной жертвой был еще одним доказательством того какое сильное влияние оказывает подсознание на поведение человека. Натура Элен стремилась все узнать, а профессор не мог устоять перед желанием удовлетворить чужую жажду знания.　

— Я считаю это своим долгом, — сказал он. — Я как ученый осознаю угрозу чрезмерного роста населения и уменьшения пищевых ресурсов. Лишние особи женского пола должны быть уничтожены.　

Элен сама не знала, на что надеялась, — конец был так близок.　

— Почему же я лишняя? — с вызовом спросила она.　

— Потому что у вас нет ни красоты, ни ума, никаких полезных качеств, которые можно было бы передать потомству. Вы просто мусор. Неквалифицированная рабочая сила на переполненном рынке. Лишний рот. И поэтому я убью вас.　

— Как? — прошептала Элен. — Как и других?　

— Да. Вы не почувствуете боли, если не станете сопротивляться.　

— Но Сервиден было больно.　

— Сервиден? — Он нахмурился, вспомнив о последнем убийстве. — Я был разочарован. Я ждал вас… От нее было столько беспокойства… Я должен был перенести ее к Бину… Я не хотел, чтобы полиция явилась сюда… Я не зря столько трудился… — Профессор с удовлетворенным видом огляделся вокруг. — Здесь сейчас удобно. Я доволен, что у меня хватило терпения ждать… Этим вечером я три раза чуть не сделал этого. Первый раз в роще, второй — когда вы дремали на ступеньках, и третий — когда были одна в вашей комнате. Но тогда я подумал, что мне могут помешать.　

Элен не шелохнулась, когда профессор двинулся к ней. Ей казалось, что любое резкое движение может дать толчок страшному изменению в нем. Он задумчиво потер пальцы, словно делая массаж, и объяснил:　

— Это наследственное. Мальчиком я видел, как мой отец перерезал горло девушке кухонным ножом. Тогда меня стошнило, я был вне себя от страха. Но шли годы, и я созрел для…　

Глаза профессора загорелись зеленым огнем. Лицо его, меняясь на глазах, становилось неузнаваемым. Но все же она узнала его — это было лицо показавшегося на задней лестнице злобного призрака.　

— И кроме того, — добавил профессор, — мне нравится убивать.　

Они стояли лицом к лицу на расстоянии всего нескольких шагов. И тогда Элен, охваченная ужасом, не выдержала. Она повернулась и рванулась в спальню профессора.　

Он последовал за ней с исказившимся лицом, скрючив пальцы, похожие на когти.　

— Ты от меня не уйдешь! — прохрипел он.— Дверь заперта.　

В панике, словно загнанный зверек, Элен уклонялась от его рук. Она забыла свое имя, не помнила, где находится и что делает. Вокруг был красный туман, какие-то вспышки. Элен осознавала, что все кончено: она сжалась в углу, а профессор наступал на нее. Он был так близко, что она видела свое отражение в его глазах.

Но тут раздался звук, похожий на щелчок бича, и коснуться девушки убийца не успел, его тело обмякло, словно лопнула какая-то пружина, он тяжело рухнул на ковер и застыл в неподвижности.　

Подняв голову, Элен увидела, что в дверях стоит леди Варрен, держащая в руке револьвер. На ней была белая пушистая старушечья кофта, в седых волосах торчал розовый бантик на приколке.　

Элен подбежала к леди Варрен, и она упала девушке на руки. Слишком тяжело достался ей этот выстрел. Но она улыбнулась с мрачным удовлетворением охотника, уничтожившего опасную гадину. В ее последних словах прозвучало раскаяние:　

— Я все же сделала это… Но на пятьдесят лет позже, чем нужно было. 

Примечания

1

В те времена, где-то 100 с лишним лет назад, в Англии женщины ждали своего поезда в специальном отдельном женском зале ожидания. — Год издания романа 1933.

(обратно)

2

 «Знак креста» (Sign of the Cross). — Фильм США, 1932 г. Древний Рим, император Нерон. Полно насилия, секса и смерти христиан.

(обратно)

Оглавление

Глава 1. ДЕРЕВО.

Глава 2. ПЕРВЫЕ ТРЕЩИНЫ.

Глава 3. РАССКАЗ У КАМЕЛЬКА.

Глава 4. ВОСПОМИНАНИЯ.

Глава 5. СИНЯЯ КОМНАТА.

Глава 6. ПРИЗРАК.

Глава 7. НОВАЯ СИДЕЛКА.

Глава 8. РЕВНОСТЬ.

Глава 9. СТАРУХА ВСПОМИНАЕТ.

Глава 10. ТЕЛЕФОН

Глава 11 СИМВОЛ ВЕРЫ.

Глава 12. ПЕРВАЯ БРЕШЬ.

Глава 13.УБИЙСТВО.

Глава 14. ОСТОРОЖНОСТЬ ПРЕЖДЕ ВСЕГО.

Глава 15. ОТКУДА СТАРУХА УЗНАЛА.

Глава 16. ЕЩЕ ОДНА БРЕШЬ.

Глава 17. КОГДА ЖЕНЩИНЫ ССОРЯТСЯ.

Глава 18.ЗАЩИТНИКОВ ВСЕ МЕНЬШЕ.

Глава 19. ПЕЙ ДО ДНА.

Глава 20. ДАМА НАВОДИТ КРАСОТУ.

Глава 21.ПОСЛЕДНИЕ ПРЕГРАДЫ.

Глава 22. ПРОИСШЕСТВИЕ.

Глава 23. ЧТО НАМ ДЕЛАТЬ С ПЬЯНЫМ МОРЯКОМ?

Глава 24. ЗВАНЫЙ ОБЕД.

Глава 25. НАБЛЮДАТЕЛЬ.

Глава 26. ПРЕДЧУВСТВИЕ КАПИТАНА.　

Глава 27. БЕСПЕЧНОСТЬ — ХУДШИЙ ИЗ ГРЕХОВ.

Глава 28. ЛЕВ И ТИГР.

Глава 29. ОДНА.

Глава 30. СТЕНЫ РУШАТСЯ.

Глава 31. ДОБРОЙ ОХОТЫ.

*** Примечания ***