Тысяча лет в долг [Александр Рыбалка] (fb2) читать онлайн

Даниэль Клугер, Александр Рыбалка Тысяча лет в долг

Зеэву Бар-Селле, без которого этот роман, скорее всего, никогда не был бы написан

ПРОЛОГ

Занятия в иерусалимской ешиве^[1] «Шомрей-Шамаим» — «Стражи Небес» — подошли к концу. Ешиботники расходились по домам.

Последним покинул помещение Шимон Коэн — вернее, Семен Коган, уроженец Одессы, приехавший в Израиль пять лет назад. Он хотел задать несколько вопросов учителю — раввину Исраэлю Зельцеру. Но так и не решился — то ли потому что еще не сформулировал их про себя, то ли по причине некоторой робости, которую испытывал в присутствии рабби Исраэля. Раввин выжидательно смотрел на него, но Семен пробормотал слова прощания и вышел на улицу.

Послеобеденное солнце хорошо разогрело плиты, которыми уложена была улица, — настолько хорошо, что жар их чувствовался сквозь подошвы сандалий. Он неторопливо побрел по направлению к дому, щурясь от яркого света.

Дома обволакивало плотное облако зноя, в котором переплетались обычные для Старого города звуки — назойливые приглашения торговцев, на всех языках пытавшихся всучить бесконечным потокам иностранцев пестрый и зачастую никому не нужный товар, обрывки музыки, исполнявшейся уличными музыкантами, веселые крики детишек — самых счастливых и беспечных обитателей этого удивительного места.

Семен начал свою учебу в «Шомрей-Шамаим» около полугола назад — через два года после демобилизации и после почти годичных занятий в Бней-Браке у раввина Смилянского, в «русской» ешиве. Он стал учеником раввина Зельцера потому, что мечтал изучать Каббалу, то самое мистическое учение евреев, о котором рассказывают небылицы во всем мире и которое в действительности является глубинной составляющей еврейской религии. А ешива «Шомрей-Шамаим» занималась именно Каббалой, причем куда серьезнее, чем другие. В ешиве Смилянского делали упор на другое — галахические^[2] постановления, законы кашрута^[3], правила шхиты^[4]. Каббале уделялось совсем не много места. К тому же взгляды самого Смилянского были ближе к «литвацким»^[5], он считал, что к изучению Каббалы следует приступать в возрасте более солидном, нежели возраст всех или почти всех его учеников. Так что, в конце концов разочаровавшись в учебе в Бней-Браке, Семен переехал в Иерусалим и пришел учиться в «Шомрей-Шамаим». И сразу же понял, что немаловажной причиной его решения было не только стремление познать тайный смысл учения, но и то, что выбранная им ешива находилась в Иерусалиме, в Старом городе. Он полюбил Старый город сразу же — и куда больше, чем все прочие израильские красоты, вместе взятые. Его неповторимость, некоторая сказочность и сегодня действовав так же, как в первый день. Недаром многочисленные туристы воспринимают это место как музей под открытым небом и страшно удивляются тому, что это еще и город, что здесь живут люди, занимающиеся не только обслуживанием иностранных гостей и даже не только служением Всевышнему, но еще и повседневными человеческими делами.

Семен неторопливо шел по узкой улице, то и дело останавливаясь, чтобы пропустить шумные туристические группы (он и сам одно время подрабатывал гидом: стипендии ешиботника мало на что могло хватить) и лениво раздумывал одновременно над вещами, чрезвычайно удаленными друг от друга: о «Книге Залов», изучаемой в ешиве, и о том, где бы пообедать. «Книга Залов», трактат, написанный рабби Акивой бен-Йосефом, повествовал о столь сложном процессе, как «погружение в Меркаву» — странствие души по высшим мирам, именуемым «Чертогами (или залами) Меркавы». Собственно, и вопросы, которые Семен хотел задать, но так и не задал рабби Исраэлю, связаны были именно с этим — как подготовить тело и душу к такому странствию?

Впрочем, как уже было сказано, мысли Семена были заняты и более прозаической проблемой: где бы пообедать. Все хорошо в Старом городе Иерусалима, одно плохо — совершенно негде нормально и недорого перекусить. Кафе рассчитаны в основном на богатых туристов. Так что Семену в промежутках между занятиями приходилось жевать приготовленные дома бутерброды, запивая их кока-колой — для этого он обычно устраивался во дворике Крестоносцев (слева от лестницы Иегуды Хасида, если спускаться к Стене Плача).

Незаметно для себя Семен оказался рядом с синагогой Рамбана.

Он собрался было зайти, но почему-то передумал и рассеянно побрел дальше, по Кардо — восстановленной римской улице, по обе стороны которой тянутся магазинчики с сувенирами, различными религиозными товарами — да такими забавными, что и в музей ходить не надо.

А в конце Кардо — туда тоже любил заходить Семен (впрочем, куда в Старом городе он не любил заходить?) — находится раскопанный дом периода Первого Храма — древность, казалось бы, немыслимая. Во время раскопок археологи случайно пробили дно водосборной ямы и увидели еще большую древность. Оказалось, что дом покоится на остатках сооружения доеврейских времен, когда Иерусалимом еще владело племя иевусеев, когда этот город был основан Шемом, сыном Ноя, — это его Библия называет «Малкицедек, Царь Праведный, служитель Бога Всевышнего».

Двигаясь разморенно и лениво, рассеянно скользя взглядом по привычным камням, Семен оказался — и вновь неожиданно для себя — как раз напротив Музея Иерусалимского Храма, находящегося в Старом городе (в том Иерусалиме, который целиком расположен внутри старинных городских стен). Тут уютно расположился книжный магазинчик, частенько посещаемый Семеном. Здесь можно было найти издания, которых ни за какие деньги не сыскать в другом месте. Да и то сказать: тираж книг по Каббале, не предназначенных для глаз профанов, редко превышает сто экземпляров.

Сегодня он зашел в магазин скорее по привычке: находящиеся в его кармане финансы занимались своим привычным делом — исполнением романсов. Правда, хозяин магазина хорошо знал Семена и частенько давал книги в долг — под запись (таким доверием пользовались у него немногие).

Народу внутри было не густо. Семен скользнул взглядом по золотому тиснению книг, стоявших на полках. Он еще не решил, что именно будет искать и зачем, и поэтому взял с прилавка первую попавшуюся книгу и принялся рассеянно ее листать. Хаим, хозяин магазинчика, приветливо ему кивнул, продолжая неторопливый разговор с другим завсегдатаем. Кроме них в углу, рядом с треугольным столиком на низких ножках, сидел в старом кресле еще один покупатель — в темно-синей вязаной ермолке, — углубившийся в чтение. Его сосредоточенное лицо с крупными — даже несколько грубыми — чертами показалось Семену смутно знакомым. Книга, которую он читал, выглядела старой, в вытертом переплете и с рассыпающимся под пальцами корешком. Перелистывая очередной лист, он уронил его на пол. Лист оказался у ног Семена. Тот быстро его поднял. Поднес к глазам. И едва сдержался, чтобы не ахнуть. На листке значилось: «Человек, наделенный множеством достоинств и страстно желающий узреть Меркаву и чертоги ангелов на небесах, должен следовать определенной процедуре. Он должен поститься несколько дней, положить голову меж колен и распевать гимны и песни, чей текст известен из традиции. Затем ему раскроется то, что внутри, и покои, как если бы он видел воочию семь чертогов и как если бы он шел из чертога в чертог и видел то, что в них содержится...» Он жадно перевернул листок. Другая сторона была пуста. Семен разочарованно взглянул на человека в вязаной ермолке.

— А что дальше? — спросил он. Человек чуть улыбнулся и молча пожал плечами. Семен снова посмотрел на листок, смутился и протянул его соседу. Тот кивком поблагодарил парня, вложил листок на место, закрыл книгу, поднялся и сказал вполголоса:

— Пожалуй, я ее возьму...

Он направился к прилавку. Семен провожал его задумчиво-рассеянным взглядом. Видимо, это была та самая «Большая Книга Залов», которую они по крупице изучали в ешиве. Ему не хотелось изучать по крупице. Он хотел прочесть ее сейчас, немедленно, всю целиком. И...

И сойти в Меркаву.

Между тем счастливый обладатель — будущий обладатель — «Книги Залов» остановился подле хозяина в некоторой растерянности.

— Ч-черт, — сказал он с виноватым недоумением в голосе. — Похоже, у меня кончились наличные. Подумать только: пару пит, чашечку кофе тут, чашечку там... Ну и цены в Старом городе!

Семен тихонько засмеялся. Странно, что у него с этим типом так сходятся мысли: и насчет цен в здешних кафе, и насчет приобретения книги.

— Возьмете чек? — спросил незнакомец с надеждой, и Семен тут же насторожился. Не каждый хозяин рискнет взять чек от незнакомого человека. Чеки без покрытия — вообще проблема в Израиле. Они называются «живыми», потому что ходят от хозяина в банк и обратно (в отличие от чеков нормальных, «мертвых»)...

— Я не принимаю чеков, — категорически заявил Хаим. Семен боялся вздохнуть, чтобы не спугнуть неожиданную удачу. А словоохотливый хозяин магазина продолжал: — То есть я вам, конечно, доверяю, слов нет, но знаете, какой у меня на счете «минус»? Банк все чеки немедленно забирает за долги.

Мужчина в вязаной ермолке вздохнул с сожалением, развел руками и положил книгу на прилавок.

— Очень жаль, — сказал он. — Давно за ней охочусь. Хотя... — Он улыбнулся. — Ладно, как-нибудь в другой раз. — Он кивнул Семену на прощанье и вышел на улицу.

Хаим взглянул на Семена и, словно оправдываясь, сказал:

— Мало ли что... Откуда я знаю, что это за чеки? Может, он сам в минусе. Чек вернется, иди потом разыскивай...

Семен слушал вполуха. Он подлетел к прилавку как на крыльях. Осторожно перевернул оставленную вязаной ермолкой книгу. Так и есть: «Книга Залов». Он раскрыл ветхий переплет. Мало того, что книга ценная сама по себе, она оказалась еще и настоящим антиквариатом. Этот экземпляр «Книги Залов» был издан в 1588 году в Падуе, в типографии Амнуэлей — итальянского издательского дома, специализировавшегося на каббалистической литературе.

— Сколько же она стоит? — спросил Семен робко.

Хаим уставился в книгу с видимым интересом.

— Что-то я не помню, где ее взял и за сколько... — признался он в некоторой растерянности. — Честное слово, не помню. Странно... Вроде я ее и не видел. Наверное, лежала на полке еще со времен старого хозяина.

— А ты когда купил магазин? — поинтересовался Семен.

— Пятнадцать лет назад, — ответил Хаим. Он взял книгу в руки, пару раз листнул. Немного подумал.

— Давай двести шекелей — и забирай, — решил он. Но, заметив вытянувшееся лицо Семена, тут же поправился: — Хорошо, пусть будет сто пятьдесят.

— Ты можешь ее отложить? — просительно произнес Семен. — Дня через два я обязательно получу деньги. В экскурсионном бюро.

Хозяин магазина только махнул рукой:

— Чего откладывать? Я тебе запишу, когда будут — отдашь. Слава Богу, я тебя знаю не первый день.

— Обязательно. — Семен крепко ухватил книгу. — Через два дня...

— Да ну?! — Хаим засмеялся. — Ну успокоил, а то я бы, наверное, мучился бессонницей. Забирай, забирай, у меня еще есть пара шекелей на хлеб.

Почти бегом Семен отправился к себе на улицу Анана бен-Давида, где он снимал квартиру в одном дворе со старинной караимской синагогой. Когда-то в средние века иерусалимские мудрецы прокляли караимов — чтобы им никогда не удалось собрать миньяна^[6] в Иерусалиме. И долгое время с тех пор ни разу не собирался в караимской синагоге миньян: девять человек живут в Иерусалиме, приезжает десятый караим — один из уже бывших умирает или уезжает.

Сейчас то ли проклятие выдохлось, то ли караимы пошли не те — по крайней мере, Семен частенько видел, как они собираются на молитву в свою маленькую, но очень красивую синагогу, где полы устланы коврами, а с потолка свисают медные люстры.

Несколько дней Семен не отрываясь читал «Книгу Залов». Он даже запустил занятия в ешиве. Наконец решил попробовать все, о чем рассказывалось в чудом доставшейся ему книге, на практике.

Семена немного удивило то, что в книге ни слова не было сказано о посте. Помнится, раввин Зельцер говорил о долгом посте и об обязательном погружении в микву... Хотя, возможно, речь шла о чем-то другом. В конце концов, в его руках была старинная книга, подлинная — в этом Семен нисколько не сомневался. Мало ли медитационных методик может существовать. К тому же сам рабби Зельцер признал, что «Книг Залов» несколько, написанных разными мудрецами.

Он нарядился во все белое — как то велела книга: надел белый халат (Семен всегда надевал его в Йом-Киппур), белую ермолку, белые носки (правда, на носках красовалась надпись «Найк», но других не было), брюки, привезенные еще из Союза.

Зажег в комнате купленные накануне благовония. Еще раз прочитал, какую позу следует принять. Выполнил и это правило.

Теперь осталось лишь прочитать необходимые молитвы. Тексты молитв приводились здесь же, рядом с описанием предварительных действий. Прежде чем начать читать их вслух и в нужном ритме, Семен внимательно прочитал ее про себя.

Здесь ему тоже бросились в глаза некоторые странности, касавшиеся приводимых в молитвах имен ангелов.

— Теомиэль... Нахшиэль... — вполголоса повторил он, вслушиваясь в звучание. — Сатриэль... Заафиэль. Странные имена для ангелов...

Действительно, такие ангелы Семену не попадались еще ни в одной книге. По-еврейски эти имена звучали не только непривычно, но даже жутковато: «гнев», «змей», «двойник»... Да и сама молитва...

Семен почувствовал себя неуютно. Впервые ему пришло в голову, что он совершает ошибку. Нужно было либо оставить мысль о медитации, или найти объяснение странностям. После долгого размышления он выбрал второе и успокоил себя тем, что и молитва, и смутившие его имена могли быть записаны не на иврите, а на арамейском языке. Такое вполне могло быть, поскольку многие каббалисты записывали заклинания именно по-арамейски. Он глубоко вдохнул насыщенный благовониями воздух и начал читать.

Молитву следовало прочитать сто двадцать раз. Примерно к пятидесятому Семен почувствовал, что язык повинуется с трудом. Слова сливались в одно бесконечно длинное. И главное — молитва становилась все более понятной, от многократных повторений ее смысл словно проступал, освобождаясь от внешних покровов.

И смысл этот в конце концов ужаснул Семена.

«Я не хочу!..» — хотел он выкрикнуть, но не мог. Словно заведенный повторял он молитву из проклятой книги, уже прекрасно отдавая себе отчет в том, что с языка срываются отнюдь не имена ангелов.

То есть ангелов, но — других, особого рода.

Ангелов-мучителей.

Тех, кого называют «малхей-хабала».

Он чувствовал, что его заклинание изменило окружающее до неузнаваемости. Все вокруг менялось с ужасающей скоростью. Ровные огни свечей, зажженных им перед медитацией, превратились в слабые тусклые точки. Но и они в конце концов были поглощены взявшейся невесть откуда тьмой. Тьма с каждым мгновением становилась все более материальной, густой и тяжелой. Его тело опутывали невидимые сети, прочные и неодолимые, сковывающие движения; ему казалось, что он превращается в гигантскую куколку, плотно окутываемую коконом тьмы.

Семена бил озноб. Его гаснущее, неподвластное более собственной воле сознание дробилось подобно калейдоскопу. Каждая частичка жила самостоятельно, самостоятельно чувствовала боль и страх.

Кокон, спеленавший его, пришел в движение. Кокон начал вращаться — сначала медленно, потом все быстрее.

Он попытался закрыть глаза. Веки не слушались, они застыли, закостенели. И рук он тоже не мог поднять, чтобы хотя бы ладонями закрыть неподвижные глаза, больно распиравшие глазницы.

И по мере вращения кокона, внутри которого находился, он, Семен Коган, неосторожный и любознательный ученик ешивы «Шомрей-Шамаим», терял мысли, ощущения и воспоминания. В какой-то момент он перестал понимать, кто он, где и почему. Это мгновенное чувство было необыкновенно страшным и болезненным. И тогда его слипшиеся, спекшиеся губы разорвались, и отчаянный беззвучный крик врезался в темноту.

Часть первая ИСПЫТАНИЕ

1 ГЕЕНОМ

Семену казалось, что он лежит на дне то ли реки, то ли озера и смотрит на солнце из-под воды. Вернее, не на солнце, а на какой-то невидимый источник тусклого света. Воду напоминали странные облака, клубившиеся вокруг этого источника нескончаемым водоворотом.

Но нет, он лежал на земле и нормально, хотя и прерывисто, дышал. А то, что поначалу воспринималось поверхностью воды, было небом. Правда, весьма странным. Дневное небо должно быть голубым. В плохую погоду — серым.

Но не красным. Тем не менее небо было багрово-красным, и по нему ползли иссиня-черные облака.

Семен поднялся на четвереньки, потом встал на колени. Голова слегка кружилась, кровь толчками стучала в виски, в ушах стоял постоянный ровный звон. Он осторожно пощупал затылок — предположение о том, что его крепко треснули по голове, казалось наиболее реальным. Кто-то подкрался сзади и хорошо приласкал его чем-то тяжелым. Пока он...

Семен сел. Пока он — что? Чем он занимался? Чем-то очень важным. Чем-то... Он закрыл глаза и постарался вспомнить. Что же он делал? И где?

Стоп. Стоп.

Он находился в своей квартире. В Старом городе, рядом с ешивой. Занимался он... Не важно. То есть в том смысле — сейчас не важно, это он еще вспомнит. Фу-ты, ерунда какая.

И потом: кому же это, интересно, понадобилось подкрадываться сзади и бить его по голове тяжелым тупым предметом? Хозяину квартиры?

Семен затряс головой, отчего ему стало еще хуже — тошнота подкатила к горлу, толчки крови в висках вызывали гулкую ноющую боль. Вообще состояние напоминало контузию — вроде той, которую он получил под Джехайе в 91-м, когда рядом с их джипом взорвалась мина, заложенная террористами из «Амаля».

Контузия? Очень похоже. Вот только отчего?

Как Семен ни силился, но никаких взрывов он вспомнить не мог.

Сидеть в полном одиночестве неизвестно где — не лучший способ все выяснить. Он осторожно поднялся на ноги и растерянно обвел взглядом пространство вокруг себя. Сколько можно было видеть, тянулась унылая равнина, покрытая однообразной серой пылью. Сам же Семен стоял на дороге — если только эту ухабистую колею, пересекавшую равнину, как казалось, до самого темно-багрового горизонта, можно было назвать дорогой.

Он задрал голову. Ему не давал покоя непривычный цвет неба. Хотя... он слышал о том, что в пустынях, когда ветер поднимает вверх большие массы пыли, небо иной раз приобретает красно-коричневый цвет.

Это была первая мысль, не вызвавшая внутреннего протеста. Что ж, скорее всего, он в пустыне. Каким образом его могло занести в пустыню, об этом Семен решил пока не задумываться. И что за пустыня — тоже. В конце концов, могла дать себя знать давняя контузия.

Семен немного приободрился и еще раз огляделся.

И вновь почувствовал: что-то не так.

Причина крылась в одежде, вернее — в цвете одежды. Он внимательно себя осмотрел. На нем был надет белый халат, белые брюки. А вот обуви не было. Семен рассеянно провел рукой по голове, почему-то вспомнил, что и ермолка на нем тоже белая. Почему именно белая? Не только ермолка, но и остальная одежда. И почему на нем нет обуви? Он медленно побрел по сомнительной дороге. Серая пыль оказалась мягкой и теплой.

Проще всего было думать, что он каким-то образом (об этом можно подумать и на ходу) попал куда-нибудь в Негев или Иудейскую пустыню. И значит, где-то недалеко должны быть люди. Семен вспомнил, что ездил в эти края на экскурсию — во время службы в армии. Их тогда завозили в киббуц Эйн-Геди — или не Эйн-Геди? В общем, в киббуц. Значит, и сейчас есть надежда попасть туда же. Уже легче, можно будет, во-первых, зайти к врачу (должен же быть в киббуце какой-нибудь врач?), а во-вторых, попросить какой-нибудь транспорт — велосипед например. В крайнем случае, пару старых сандалий, чтобы добраться до Иерусалима.

На дороге не было никаких следов — ни от автомобилей, ни от пешеходов. И вдруг прямо под ногами он обнаружил четкий отпечаток птичьей лапы, очень большой, не меньше его собственной ноги — а Семен, слава Богу, носил обувь сорок четвертого размера. Дальше птичьи следы вели в ту же сторону, в которую направлялся он сам.

Как ни странно, от этих следов Семен воспрянул духом, у него даже головная боль как будто немного утихла.

«Страус, — обрадованно подумал он. — Нам тогда показывали страусиную ферму, в Негеве. Только не в Эйн-Геди, в другом киббуце, как бишь его...»

На горизонте показались какие-то строения. Пройдя еще метров пятьдесят, Семен остановился. Им вновь овладели смутные сомнения. То, что он принял за киббуцные постройки, менее всего походило на киббуц, пусть даже на самый отстающий. Невысокие глиняные стены, чуть более человеческого роста, глухие, без окон. Двери тоже не было. Ее заменял прямоугольный проем, служивший входом и прикрытый плотным пологом из грубой ткани.

Дом одиноко стоял посреди пустыни, чуть дальше Семен обнаружил загон, окруженный кое-как сплетенной изгородью (непонятно из чего — деревьев здесь явно не имелось).

«Бедуины», — решил Семен — без особой, впрочем, уверенности. Вообще те бедуины, которых ему приходилось видеть на экскурсиях, преимущественно жили в просторных шатрах.

Дальше, метрах в шестистах, Семен увидел еще одно сооружение — подобное первому, но гораздо больше. Неуклюжие башни по углам придавали большему зданию сходство с какой-то весьма архаичной крепостью. Сходство усиливалось наличием зубцов, идущих по верху здания от башни к башне.

В направлении глиняной крепости вела широкая и хорошо утоптанная дорога. Она началась несколько раньше, чем Семен обратил на нее внимание. За одиноким домом дорога сливалась с тропинкой, по которой он шел. Дорогу покрываю множество следов — не только птичьих. Тут были и отпечатки обычных босых ног, и даже довольно глубокие колеи, оставленные какими-то повозками... Словом, дорога была, похоже, достаточно оживленной, и странно, что сейчас здесь не видно было ни единой души.

На перекрестке, где тропинка сливалась с дорогой, Семен остановился в нерешительности. Можно было продолжить путь до большего сооружения или же заглянуть в дом с козьим загоном и постараться выяснить все у хозяев.

Шансов решить указанную задачу логическим путем у Семена было примерно столько же, сколько у известного животного, принадлежавшего средневековому схоласту Буридану.

В отличие от несчастного копытного, Семену повезло: не успел он погрузиться в мучительные раздумья, как полог низкого строения откинулся в сторону, и на пороге появился человек.

Похоже, незнакомец удивился присутствию Семена возле жилища меньше, чем Семен — его появлению: вид незнакомца лишь подтверждал недавнюю догадку Семена насчет того, что он находится в пустыне Негев.

Одежда хозяина глиняного дома представляла собою типичный наряд негевского бедуина — длинный, до пят белый кетонет, поверх которого наброшена была черная симла-халат, перевязанная по талии скрученным веревочным поясом. За поясом поблескивал внушительного вида кинжал. Голову покрывала белая куфья, схваченная темным веревочным же кольцом.

Семен решил, что бедуин удивился отсутствию обуви у незнакомца, легкомысленно улыбнулся и первым поздоровался. Незнакомец после небольшой паузы ответил на приветствие, и Семен окончательно убедился в том, что перед ним бедуин: гортанное произношение и легкая шепелявость соответствовали арабскому акценту:

— Не подскажешь, как мне добраться до ближайшей остановки? — спросил Семен.

— Остановки? — переспросил бедуин. — Ты имеешь в виду стоянку? Какую именно?

— Ближайшую, — повторил Семен.

— Ты идешь к ближайшей стоянке?

Семен кивнул. Теперь удивление на лице бедуина обозначилось гораздо сильнее, чем при встрече.

— До ближайшей стоянки два дня пути, — сообщил он. — Дело, конечно, твое, друг, но, может быть, ты войдешь в дом и расскажешь, зачем тебе ближайшая стоянка? Дорога туда небезопасна. Я бы проводил тебя, но лучше выходить на рассвете.

— А сейчас который час? — спросил Семен. Ровный красный цвет неба не позволял толком сориентироваться во времени.

— Скоро первая ночная стража, — непонятно ответил бедуин. Он шагнул чуть в сторону и приглашающе поднял полог: — Прошу тебя, господин мой.

Семен вспомнил разговоры о традиционном гостеприимстве негевских кочевников. Он благодарно кивнул и шагнул через порог.

В доме царил полумрак, тоже красноватый — из-за горящего очага. В центре стоял низкий столик, вокруг него расстелены были коврики — из такой же грубой шерсти, как и полог. Повинуясь приглашающему жесту хозяина, Семен сел на один, поджав под себя ноги. Хозяин скрылся на мгновение где-то в темноте и тотчас вынырнул с глиняной чашкой без ручки. Чашку он протянул гостю. Семен знал, что бедуины обычно потчуют гостей крепким сладким кофе, но в чашке оказалась обычная вода, к тому же чуть отдававшая серой. Он сделал глоток и передал чашку хозяину.

— Не назовешь ли свое имя? — спросил бедуин, усаживаясь напротив и зажигая стоявшие на столике масляные светильники. При этом он пользовался какой-то громоздкой архаичной зажигалкой. Зажигалку приходилось держать обеими руками, при каждом щелчке из нее вырывались большие яркие искры. Наконец над светильниками появилось желтое колеблющееся пламя. По стенам жилища от стола побежали причудливые тени. Бедуин отложил в сторону свою странную зажигалку и, приветливо улыбнувшись Семену, повторил вопрос.

— Шимон, — ответил Семен. — Шимон Коэн. А как зовут тебя?

На лице хозяина вдруг появились признаки сильного волнения.

— Как ты сказал? — переспросил он. — Коэн?

— Ну да, Коэн.

— О благословенны небеса! — вскричал бедуин. — Коэн среди нас! Наконец-то!

Семен искренне удивился его радости. Бедуин оказался вторым человеком, так бурно обрадовавшимся появлению Семена Когана, то бишь — Шимона Коэна. Первым таким человеком был Хаим Коган, отец Семена, и случилось это двадцать пять лет назад, во дворе одесского родильного дома номер два.

— А как зовут тебя? — осторожно спросил он у гостеприимного хозяина.

— Йоэль, — тотчас ответил тот. — Йоэль, сын Эфраима и Ривки.

«Как интересно, — подумал Семен. — Оказывается, бедуины носят еврейские имена».

— Не хочешь ли ты рассказать о том, какие пути привели тебя в эту землю? — учтиво спросил Йоэль.

— Н-ну... — Семен немного растерялся. Вряд ли он мог что-то связно рассказать. — К-как тебе сказать...

Что он мог рассказать, если и сам толком не помнил? Он озадаченно нахмурился, безуспешно пытаясь подыскать обтекаемые и вместе с тем правдоподобные слова. Йоэль понял его растерянность по-своему.

— Ты, верно, устал? — участливо спросил он.

Семен и правда уже чувствовал усталость. Веки словно налились свинцом, глаза резало, будто от мелкого песка. Да и все его тело оказалось вдруг внезапно обессилевшим.

Между тем бедуин поднялся, быстро прошел в угол жилища, отделенный от остального помещения таким же пологом, как тот, что скрывал вход в дом, и расстелил там на полу плащ.

— Прости, господин мой, что не могу предложить тебе лучшей постели, — сказал Йоэль виновато.

Семен великодушно махнул рукой и растянулся на плаще. Земляной пол был теплым. Йоэль пожелал гостю доброй ночи и задернул полог. Семен оказался в полной темноте. Уснул он почти мгновенно.

Среди ночи Семена разбудили чьи-то голоса. Спросонок ему показалось, что к Менделю, с которым они на пару снимали квартиру, опять заявились поздние друзья. Спустя какое-то время он узнал один из голосов — бедуина с еврейским именем Йоэль, приютившего его накануне.

— Он спит, господин, — говорил Йоэль. — Я бы не хотел его будить, ибо он устал.

— А мне плевать! — заявил кто-то. — Если не проснется, тащи его сюда за ноги.

«Это меня предлагается тащить за ноги, — сообразил Семен. — Уж не с хамасниками ли связался мой гостеприимный хозяин?» От этой мысли он покрылся испариной и собрался было бежать неведомо куда, не дав себе труда сообразить, что палестинские террористы не стали бы беседовать между собой на иврите.

— Князь приказал доставить его во дворец. Тебе что, его приказа недостаточно? — говорил между тем собеседник Йоэля. Голос его был чрезвычайно низким, с какими-то противоестественными хрипами. Слова он произносил отрывисто, словно лаял.

«Князь? Что еще за князь?»

Подойдя на цыпочках к пологу, Семен осторожно высунул голову.

И оцепенел от ужаса.

Лучше бы пришедший оказался террористом. Даже двумя. Даже десятью вооруженными до зубов террористами из ХАМАСа. Но...

Тот, кто среди ночи вошел в одиноко стоявший дом у дороги, тот, перед которым сейчас униженно склонился Йоэль, тот, кто разговаривал отрывистым властным тоном, — вообще не был человеком.

Два светильника, зажженные Йоэлем, все еще горели, и в их ровном свете Семен увидел высокую — почти двухметровую — фигуру, похожую на человеческую лишь тем, что у нее, этой фигуры, тоже были две руки и одна голова. Вместо ног гость опирался на мощные трехпалые когтистые лапы — вроде птичьих. Лапы покрывала темно-синяя сверкающая чешуя.

«Вот тебе и страусы из киббуца... — растерянно подумал Семен. — Хорошие птички... Цып, цып...»

Такой же чешуей было покрыто и все тело — насколько позволяла видеть короткая, до середины бедер, туника. Руки с длинными острыми когтями сжимали большое копье, длинный и плоский наконечник которого едва не упирался в низкий потолок.

Но хуже всего была огромная голова, увенчивающая мощное чешуйчатое туловище: она напоминала голову какого-то клыкастого зверя.

Пока оцепеневший от страха Семен рассматривал из своего угла чудовищного пришельца, тот рявкнул:

— Сколько раз я должен повторять?! Давай сюда своего гостя! — Тут он бросил горящий взгляд в отгороженный угол: — А, ты уже не спишь... Ну-ка иди сюда!

Парализованный самим фактом, что страшилище обратилось прямо к нему, Семен только таращился на него, не в силах вымолвить ни слова. Это, похоже, разозлило явившегося демона. Он угрожающе выставил копье и медленно направился к Семену.

На дороге встал Йоэль.

— Прошу тебя, господин, вам уже пора, ведь князь ждет, — быстро заговорил он, загораживая гостя. — Почему бы тебе не дать ему хотя бы обуться?

Демон глянул на босые ноги Семена и нехотя кивнул.

— Только поживее, — буркнул он и отошел к выходу. Йоэль извлек откуда-то старые сандалии с обтрепанными ремешками.

— Надень их, господин, — прошептал он. — Будь осторожен, не говори никому, что ты — коэн. Хорошо?

Семен плохо соображал и поэтому только кивнул. Йоэль помог ему обмотать ноги ремешками и закрепить их стертыми медными пряжками.

— Ты скоро там? — нетерпеливо спросил демон.

Семен, с трудом переставляя предательски дрожавшие ноги, приблизился к выходу.

— Прости, господин мой, — сокрушенно сказал Йоэль. — Князь приказал доставить тебя во дворец немедленно.

— К-какой князь? — спросил Семен, с трудом шевеля пересохшими губами.

— Наш князь, — ответил бедуин. — Наш властелин.

— Послушай, — сказал Семен с отчаянием в голосе. — Скажи хоть, как называется это место?

— Разве ты не знаешь? — удивленно спросил Йоэль. — Это княжество Гееном.

— Хватит болтать! — рявкнул демон. — Некогда мне! — Он ухватил Семена за плечо когтистой лапой и вытолкал его из гостеприимного дома Йоэля, сына Эфраима и Ривки. Снаружи у Семена закружилась голова от одного взгляда на низко клубящееся небо цвета запекшейся крови.

В это самое мгновение он с неожиданной ясностью вспомнил все: и как он сюда попал, и что предшествовало этому событию.

Он обреченно подумал, что мир этот мало походил на сверкающие чертоги Меркавы, так красочно описанные в «Книге Залов».

Семен никогда не числил себя трусом. Так уж получилось, что его извилистая и полная приключений жизнь весьма притупила это вполне естественное человеческое чувство. И сейчас его состояние не определялось всего лишь как страх. То есть первым, конечно, был страх — едва он увидел свиноголовое чудовище. Семен скосил глаза на своего конвоира, шагавшего чуть позади и слева. «Он что, устав караульной службы зубрил, что ли?» — раздраженно подумал Семен. Сейчас физиономия демона показалась ему похожей больше на волчью. И весь он почему-то был в глазах Семена не столько страшен, сколько нелеп.

Чувство это объяснялось тем, что из всего виденного и слышанного можно было сделать лишь один более-менее разумный вывод. И Семен именно такой вывод сделал.

Он покойник. Нормальный покойник, возможно, уже похороненный. Во всяком случае, того мира, в котором должно было лежать его тело, он не видел и не слышал. Семен зажмурил глаза, проверяя — так ли это, — и тут же споткнулся о камень, едва не растянувшись. Демон заботливо поддержал его одной лапой. «Ну-ну, — подумал Семен, — похоже, служивый не так уж плох, как выглядит. Вот уж воистину: не так страшен черт, как его малюют». Пробормотав слова благодарности, Семен вновь вернулся к малоприятному анализу обстановки. Итак, он умер. О последнем свидетельствовало то, что ни с закрытыми, ни с открытыми глазами он не видел прежнего привычного мира. Известно, что покойник видит и слышит все, что происходит вокруг него, до того момента, пока в могилу не брошена четвертая лопата земли.

С этим понятно. Вот разобраться бы с причиной... Семену не хотелось думать, что причиной была его собственная поспешность и неопытность в обращении с заклинаниями. Хотя воспоминание о ложных ангельских именах, ужаснувших его за миг до того, как все поглотила чернота, свидетельствовало именно об этом.

Значит, умер. Вот исчерпывающий ответ на вопрос: «Что со мной?» По этому вопросу, кстати говоря, можно определять степень индивидуального идиотизма: через сколько минут после происшествия индивидуум задаст такой вопрос?

Что же до второго вопроса из уже упоминавшегося теста на идиотизм, то бишь вопроса: «Где я?» — то и на этот вопрос Семен, похоже, нашел ответ.

В аду.

Где же еще находиться свеженькому покойнику?

Ну а мелочи, на которые ему пока что ответить не удалось, были суть следующие: первая — что с памятью? Он что-то ни разу не слышал, чтобы у умершего развивался мгновенный избирательный склероз. С другой стороны, что достоверного могут сказать живущие о состоянии смерти? Вторая мелочь: опять-таки ни разу не доводилось ему слышать об адских княжествах.

Он замедлил шаги, искоса посмотрел на сопровождавшего его демона. Клыкастый страж тотчас легонько ткнул Семена копьем, не больно, просто нетерпеливо: «Давай, давай, нечего коситься...»

Семен подчинился. Ему вдруг пришло в голову, что конвоир, при всей чудовищной внешности, напоминал ему одного парня из военной полиции, с которым у него произошла словесная перепалка на автобусной остановке в Метуле.

Воспоминание его неожиданно приободрило. Он пробормотал: «Дальше ада не пошлют, больше года не дадут...» Что, в общем, соответствовало действительности: за время учебы в ешиве Семен успел усвоить, что грешники после смерти проводят в аду не более двенадцати месяцев. И то самые закоренелые. А за ним особенных грехов как будто не числилось. Убивать, правда, убивал, что было, то было — на военной службе в Ливане он участвовал в нескольких стычках с боевиками «Хизбаллы» и «Амаля». Но не по своей воле — как любой солдат на войне. В общем, ему ли с его биографией бояться пары-тройки месяцев в аду?

Они приблизились к зданию, принятому Семеном давеча за музей. Демон снова толкнул его копьем — больнее, чем в прошлый раз. Семен смолчал. Они почти подошли к воротам, когда он догадался спросить:

— А как зовут вашего князя?

— Самаэль, — равнодушным тоном проговорил-пролаял демон. — Как же его еще могут звать? Самаэль, князь Гееномский. Слыхал?

— Слыхал, как не слыхать... — пробормотал Семен, вновь приходя в состояние уныния. Ибо второе имя того, кто возжелал с ним встретиться, было Сатан.

2 КНЯЗЬ ГЕЕНОМСКИЙ

Прямоугольное помещение, в которое демон-караульный втолкнул Семена, походило на небольшой тронный зал. Сводчатый потолок покоился на четырех ребристых колоннах, оканчивавшихся резными капителями. Пол украшала цветная мозаика, складывавшаяся в причудливый геометрический рисунок — семь концентрических окружностей, каждую из которых увенчивал непонятный символ. В центре рисунка располагалась черная многолучевая звезда. Звезда и ее лучи были сделаны из цельной полированной пластины. При некоторой доле фантазии в мозаике можно было усмотреть схематическое изображение какой-то планетной системы. Или строение атома.

Справа и слева вдоль стен двумя рядами тянулись длинные деревянные ступени-скамьи. Напротив входной двери находились два кресла с высокими стрельчатыми спинками, похожие на троны, один чуть меньше второго. Окон не было, весь зал освещался укрепленными на колоннах факелами. Кроме света, которого вполне хватало для освещения, их пламя расточало сладковатый аромат, от которого у Семена закружилась голова. Он сделал несколько шагов. Еще раз осмотрелся. Взгляд его упал на кресла тронов.

«Интересно, — подумал Семен при виде меньшего трона, — Сатан что, женат?» Мысль немного успокоила его — может быть, своей обыденностью. Он оглянулся на долговязые фигуры, застывшие по обе стороны высокой узкой двери, державшие в руках длинные алебарды. Охранники выглядели близнецами давешнего демона. Впрочем, для человека вообще все демоны на одно лицо. «Как для белого — китайцы», — решил Семен. Вслух спросил:

— Ну что, служивые? Дома ли хозяин?

Демоны стояли не шелохнувшись. Даже не дышали. Они вполне могли быть не живыми существами, а механизмами, своеобразными роботами, которым чья-то рука по прихоти придала вот такой причудливый вид.

— А что? — задумчиво пробормотал Семен. — Очень даже возможно... Эй, ребята, вы живые или нет?

Демоны игнорировали вопрос.

— Черт с вами, молчите, — заявил он и сам засмеялся двусмысленности фразы. На смех демоны-охранники тоже никак не реагировали. Семен пожал плечами, подошел к одной из боковых скамей и уселся с независимым видом.

— Пора бы хозяину появиться, — сказал Семен громко. Уселся поудобнее, откинулся на твердую спинку, закинул ногу за ногу и пожалел, что не может сейчас закурить. Так прошло несколько томительных минут полной тишины. Головокружение от непривычного аромата, источаемого факелами, прошло, но теперь он вдруг почувствовал усиливающуюся сонливость. Он даже на какое-то мгновение задремал и едва не клюнул носом. Вздрогнув от собственного неловкого движения, он завертел головой и вдруг заметил, что факелы больше не горят, будто кто-то невидимый быстро и бесшумно погасил их — один за другим. В то же время в зале стало заметно светлее. Казалось, сами стены начали излучать ровный бело-голубой свет вроде неонового. Семен поднялся на ноги и осторожно попятился к двери. Сияние, идущее от стен ровными лучами, сходилось в центре зала, здесь оно постепенно конденсировалось, приобретая расплывчатые черты призрачной фигуры.

— Интересно тут перемещаются... — пробормотал Семен. — И кто же это к нам пожаловал? Неужели сам... мм... князь Гееномский?.. — Имя ему произносить лишний раз не хотелось — даже вполголоса.

Между тем светящаяся фигура в центре тронного зала обретала все более четкие очертания. К немалому изумлению Семена, она явно походила на женщину — куда больше, чем на страшного ангела, бывшего хозяином здешних мест.

Еще через мгновение перед Семеном материализовалась женщина.

Лицо ее, обращенное к Семену, поражало пронзительной красотой античной статуи: безукоризненный абрис, изящно вырезанный нос, пухлые, чувственно приоткрытые губы. Миндалевидные глаза под полукружьями тонких бровей призывно смотрели на неудачливого путешественника в Меркаву.

Волосы странной красавицы были необыкновенно пышными и очень длинными, они черными волнами спадали до самого пола и почти скрывали фигуру.

Семен почувствовал внезапную сухость во рту, что случаюсь лишь при очень сильном волнении. Сердце его забилось учащенно, ладони мгновенно повлажнели. Он чувствовал, как магнетический взгляд незнакомки постепенно лишает его возможности думать. Ему хотелось лишь одного: приблизиться к ней и... и коснуться руками ее прекрасных черных волос...

Губы ее чуть дрогнули.

— Добро пожаловать, странник... — Ее низкий, чуть вибрирующий голос проникал, казалось, в самое сердце. — Добро пожаловать, дорогой коэн... Подойди, не бойся... Я так долго тебя ждала... — Ее изящная, белая почти до прозрачности рука призывно качнулась.

Двигаясь словно во сне, Семен сделал шаг, другой... Краешком сознания он понимал, что не должен смотреть на чудесно появившуюся женщину, смутно чувствовал, что не следует слушать ее, не следует приближаться.

Но ничего не мог поделать. Слабые опасения, отзвук воспоминания о неявной смутной опасности — все это оказалось словно смытым томительно-сладким влечением. Отныне он подчинялся лишь зову волшебного голоса и прекрасных глаз. Шаг за шагом он приближался к центру зала. Волны слабого серебристого света, окружавшие красавицу, становились ярче — словно приближение Семена вливало в это сияние дополнительную энергию. И черты красавицы одновременно становились все четче и прекраснее. Семен чувствовал, что желание волшебного прикосновения, чудесного поцелуя уже разрывает грудь, ему стало трудно дышать...

Он уже почти приблизился к светящейся женщине, увидел ее улыбку, полную взрывной радости, протянул руки, — когда позади вдруг раздался резкий, словно удар бича, голос:

— Не смей!

Семен замер на месте в нелепой позе — занеся ногу для последнего шага и вытянув руки вперед. Его словно внезапно опутала холодная отрезвляющая сеть.

Лицо прекрасной незнакомки исказил гнев. Глаза метали молнии, от улыбки не осталось и следа. Она пронзительно взвыла и протянула руки со скрюченными пальцами к Семену. Тот отшатнулся. Наваждение, мгновениеназад охватившее его, исчезло. Теперь в аромате, заполнявшем зал, он ощутил явственную примесь запаха тления.

Сияние померкло. И вместе с тем красавица трансформировалась в странное призрачное существо с неопределенными чертами, в клочок серо-голубого тумана. Какие-то туманные отростки, в которых с трудом угадывались очертания рук, все еще тянулись к Семену. И тогда резкий голос за его спиной произнес — еще резче, чем в первый раз:

— Исчезни!

Туманная фигура мгновенно растаяла в воздухе. Вместе с ней окончательно исчезло странное дурманящее оцепенение, минуту назад целиком владевшее Семеном.

Он покачнулся. Осторожно перевел дыхание. Спросил — не решаясь повернуться:

— Чт-то это б-было?..

Человек, который находился у него за спиной и чье появление спугнуло призрачную женщину, не ответил. Он неторопливо обошел Семена, все еще стоявшего по стойке «смирно», прошел к большему трону, сел на него и только после этого произнес — обыденным, даже несколько скучным голосом:

— Вот так всегда. Угораздило же меня жениться на такой стерве. Поверишь ли: глаз да глаз нужен... — Он вздохнул. — Но красива, красива. Даже прекрасна. Верно?

— К-кто? — чуть обалдело спросил Семен. Заикался он не от страха, скорее из-за внезапной слабости. И фигура на троне виделась ему неясно по той же причине: на ресницах дрожали вызванные физической слабостью слезы.

— Лилит, кто же еще, — пояснил сидевший на троне. — Моя законная супруга. И ведь обуздать ее — проще некуда. Казалось бы, произнеси подряд семнадцать ее имен — сразу же сделается как шелковая. Но вот поди попробуй во время хорошего семейного скандала вспомнить все имена... — Он с сожалением вздохнул. — Хорошо Ашмодею, его Наама послушная... А что ты стоишь? Садись. И скажи спасибо, что я не опоздал. Еще немного — и она коснулась бы тебя прядью волос. Даже я уже ничего не смог бы поделать.

— Стоп-стоп-стоп... — Вот теперь Семену действительно понадобилось присесть. И он в изнеможении опустился на скамью, осмысливая услышанное. — Так это была Лилит?

До него только сейчас дошел тот факт, что он находился на волосок от совершенно чудовищной судьбы — судьбы вечного пленника дьяволицы Лилит, первой жены Адама, той самой, которая любит посещать сны молодых мужчин, ночующих в одиночестве. Он даже забыл на мгновение, что покойнику бояться нечего.

Словно сквозь позванивающую пелену услышал он обращенный к нему вопрос. Смысла вопроса он не понял, но теперь голос показался ему удивительно знакомым. Семен поднял глаза и внимательнее присмотрелся к сидящему на троне спасителю от страшной участи. И все недавние страхи мигом вылетели из головы. Он вскочил на ноги. Сделал несколько шагов. Глаза его расширились.

— Т-ты?!

Перед ним был тот, кто едва не купил «Книгу Залов» у Хаима. Даже ермолка на голове была той же самой, вязаной. Правда, прежний черный костюм любитель каббалистической литературы сменил на широкую ниспадающую хламиду темно-синего, почти черного цвета.

Самым же странным было то, что удивление Семена Когана длилось очень недолго и было не столь уж искренним. В глубине души он ожидал чего-то подобного.

— Кто ты такой? — воинственно спросил Семен. — И чего тебе от меня надо?

— Ну вот. — Обладатель вязаной ермолки развел руками. — Я-то думал, ты уже обо всем догадался. Похоже, я несколько переоценил твои умственные способности. Очень жаль, если так. Я бы предпочел, чтобы ты обладал острым умом... и еще некоторыми качествами.

— Мои качества — мое дело, — проворчал Семен. — Ты бы лучше представился. А то как-то нехорошо получается: ты меня знаешь, а я тебя — нет.

Любитель Каббалы усмехнулся.

— Ты что же, не помнишь, куда пришел?

Семен прекрасно помнил. Просто заурядная внешность собеседника — при всей экзотичности наряда и окружающей обстановки — вызвала у него естественную растерянность.

— Уж не хочешь ли ты сказать, что ты и есть князь Гееномский? — подозрительно спросил Семен.

— Почему бы и нет? — спросил в свою очередь вязаный.

— Погоди-погоди... — Семен затряс головой. — Ты — Сатан?

Сидящий на троне утвердительно кивнул.

— И книгу ты мне подсунул нарочно? — уточнил Семен.

— Можно сказать и так, — произнес князь Гееномский благодушно. — Можно сказать — подсунул. А можно рассматривать это просто как форму конфиденциального приглашения. Как еще я мог бы тебя заполучить в гости? Самолеты к нам сюда не летают, автобусы не ходят. Прийти к тебе, представиться и сказать: так, мол, и так, уважаемый, зовут меня Самаэль, иначе — Сатан, не угодно ли посетить мой дом? Поболтать, обсудить кое-что... Хочешь сказать, ты бы принял приглашение?

— Конечно нет. — Семен фыркнул, представив себе такой разговор.

— Вот то-то, — подхватил Сатан. — Беда в том, что репутация моя среди людей несколько подмочена. Хотя, клянусь собственными крыльями, я всего лишь добросовестный исполнитель. Между нами говоря, даже не главный... — Тут он, видимо, подумал, что не стоит особо уничижаться, и поспешно добавил: — Ну, и не из последних, конечно... И потом, согласись, я играл открытыми картами. Любой человек, мало-мальски знакомый с Каббалой, легко понял бы, что с книгой не все в порядке... Ну, ты понимаешь, о чем я.

— Все равно это нечестно, — сердито сказал Семен. — Ладно, с тобой ничего не поделаешь. Но ты говорил — в гости... — Он немного подумал. Недоверчиво спросил: — Хочешь сказать, что я не умер? Что я жив?

Сатан, не отвечая, развалился на троне и насмешливо улыбнулся.

— Погоди, погоди... — Семен нахмурился. — Не хочешь же ты сказать, что твой Гееном — это и есть чертоги Меркавы?.. Хотя нет, ты же сам признал, «Книга Залов» — поддельная. Значит, я нахожусь... Черт, да где же я нахожусь? В аду или не в аду?

Тут Семен ужаснулся. Если он живьем попал в ад, то его будущее весьма неопределенно. Хорошо описаны в книгах пути умерших грешников. Но что может испытать в преисподней живой человек — это, пожалуй, ему предстоит узнать в самом скором времени. И перспектива эта нисколько Семена не радовала.

Впрочем, Сатан недолго наслаждался очевидным испугом своего гостя. Смуглое лицо его, обрамленное подстриженной седоватой бородкой, посерьезнело. Он сказал со вздохом:

— Успокойся, это не преисподняя. Хотя испытания, тебе предстоящие, могут оказаться еще более опасными. Впрочем, — заметил он успокаивающе, — во всяком деле нужно искать приятные стороны. Если даже ты здесь погибнешь, хотя я очень надеюсь, что этого не произойдет, — поспешно добавил он, видя совсем уж потемневшую физиономию Семена, — преисподняя тебе покажется не такой уж страшной.

— Успокоил, спасибо... — буркнул Семен. — Так где же мы находимся? Не на земле — это я понимаю. Как хоть этот мир называется?

— Тхом, — ответил Сатан. — Этот мир называется Тхом.

«Бездна». Ни в одном трактате Семен не читал о таком мире.

Сатан поднял руку. Из его пальцев вырвался узкий яркий луч. Едва он коснулся сводчатого потолка, как потолок то ли исчез, то ли стал совершенно прозрачным. Теперь вполне человеческое лицо князя Гееномского было серьезным, даже немного мрачным.

— Смотри внимательно, друг мой, — сказал он торжественно. — Что это, по-твоему?

Семен и без того смотрел во все глаза на багровое небо над головой. Вновь низкий небосвод показался ему похожим на водную поверхность. Черные облака по-прежнему вились гигантским водоворотом. Центр водоворота (тучеворота) находился в зените, отсюда исходило неяркое, но вполне заметное сияние. Край небесного свода — насколько это позволяли видеть дворцовые стены — темнел почти до черноты, сливаясь с медленно кружащимися облаками. От этого начинало казаться, что и все небо тоже движется в каком-то беззвучном танце.

Впрочем, не совсем беззвучном. Семену почудилось, что от небес к земле нисходит ровный низкий гул, источник которого скрыт за тучами так же, как и источник света.

Вся эта картина вызывала ощущение тревоги — своей зыбкостью и неопределенностью. Семен зябко передернул плечами и взглянул на своего хозяина.

— Такое впечатление, будто мы находимся на дне, — сказал он неуверенно. — Если из-под воды посмотреть в небо, очень похоже. Только цвет другой.

Сатан кивнул.

— Правда, — сказал он. — Очень похоже. Самое интересное, друг мой, что сказанное тобой недалеко от истины. В известном смысле, — добавил он после крохотной паузы. — В известном смысле Тхом отделен от вашего мира рекой. — Он указал вверх.

Семен снова поежился. Он избегал вновь смотреть вверх, на гудящие и кружащиеся черные облака-волны. Но смутная тревога не покидала его. Видимо, поняв состояние гостя, Сатан взмахнул рукой. Тотчас потолок вновь стал непрозрачным.

— Странная река, — осторожно заметил Семен. — Не хочешь ли ты сказать, что Тхом — подводное царство?

— Все-таки ты невнимателен, — упрекнул его Сатан. — Самое главное — невнимателен к словам. Это тебя иногда подводит. — Семен услышал в сказанном справедливый намек на историю с фальшивой «Книгой Залов». Словно не замечая этого, Сатан пояснил: — Я сказал — в известном смысле река.

— А в действительности?

— В действительности — перерожденная материя. Своего рода поле, отделяющее этот мир от твоего... — Он сам себя оборвал коротким смешком. — Что, неплохо я овладел терминологией ваших ученых? Интересно, что никто из них и сам толком не понимает смысла всех этих многозначительных слов. Впрочем, это не важно. Любое слово суть частичное отражение истины. Тем не менее это... — Сатан вновь указал вверх, — это река, имя которой тебе наверняка известно. Это Самбатион. Ты учился в ешиве — даже в двух — и должен знать о ней.

Разумеется, Семен знал о легендарной реке. В неведомый край, за реку Самбатион были некогда уведены ассирийским воинством десять колен Израилевых, населявших в древности Северный Израиль.

— Ты хочешь сказать, здесь живут потомки израильских племен? — недоверчиво спросил он. — Здесь, в мире Тхом?

Это казалось невероятным. Семен вспомнил Йоэля, сына Эфраима и Ривки, первого человека, встретившегося ему в Гееноме. Понятно, почему бедуин носил еврейское имя. И родители тоже. А как же арабский акцент?.. Хотя нет, теперь-то Семен понимал, что акцент был не арабским, а еврейским, вернее — североизраильским. Причем именно таким, каким его описывает ТАНАХ. Евреи колена Эфраима, например, не могли произнести слово: «шибболет» — «колос». Они говорили: «Сибболет». С шипящими у ребят были проблемы.

«Как же они сюда попали?» Семен вновь бросил взгляд вверх, на багровую реку-небосклон. Выродившаяся материя. Ничего себе. В его воображении появилась нелепая картина: с этого самого неба спускается многотысячный десант древних евреев. Он фыркнул и спросил у Сатана, внимательно следившего за его реакцией:

— Каким же образом они попали сюда? Их что, ассирийцы на парашютах сбрасывали, что ли?

— Не на парашютах и не ассирийцы, — ответил Сатан, не принимая шутливого тона. Впрочем, и Семен шутить-то пытался от растерянности. — Терпение, друг мой, терпение, — это Сатан произнес точь-в-точь как рабби Зельцер. Даже с той же интонацией. Семен был уверен, что князь это сделал нарочно, чтобы слегка поддеть своего гостя. Он насупился. Словно не замечая этого, Самаэль сказал: — История возникновения мира Тхом заслуживает того, чтобы ее рассказали подробно... — Он поднялся с трона, прошелся по залу. Облокотился о дальнюю колонну. Рассеянно поглядел на неподвижно стоявших стражников. — Скажи, уважаемый коэн, говорит ли тебе что-нибудь имя Теомиэль?

— Теомиэль? — задумчиво повторил Семен. Странно, имя это вызвало какой-то отклик в воспоминаниях о недавних событиях. Ах да, это имя начинало текст ложной молитвы, приведшей его сюда. Стало быть, тоже малхей-хабала, ангел-мучитель. Но что может означать такое имя?

— Теомиэль, — сказал Сатан, понижая голос. — Двойник Бога. Иногда его называют «Эль Ахер» — «Иной Бог».

Семен почувствовал, как легкий неприятный озноб пробежал по его телу.

— Высший иерарх темной стороны, высшая из анти-сфирот. — Голос Сатана понизился до шепота, Семену приходилось напрягать слух, чтобы услышать его. — Мир Тхом — его владения. И не просто владения. Теомиэль — создатель Тхом. Его основным побудительным мотивом была зависть к Творцу и стремление во всем подражать ему. Собственно, Тхом существовал и до Теомиэля — как часть сотворенной Вселенной. «Эль Ахер» превратил эту часть в замкнутый мир, окружив кольцом вырожденной материи.

Взгляд Семена обратился к низкому небу, к чернокрасному, низко гудящему водовороту.

Самаэль тоже посмотрел вверх.

— Теомиэль переселил сюда всех своих подданных — малхей-хабала, — сказал он. — Что же касается сходства с преисподней, подмеченного тобой, то причина этого в том, что именно ад — часть владений Теомиэля — был своеобразным архитектурным проектом нового мира... Тхом состоит из семи частей, — продолжал Самаэль после короткой паузы. — Семь частей — семь княжеств, каждым из которых владеет кто-то из нас. Но весь Тхом — это мир, где безраздельно царствует Теомиэль.

— А как появились здесь десять колен? — напомнил Семен.

— Первоначально Теомиэль поселил здесь демонов. Но этого ему показалось мало, он ведь завидует Творцу — настоящему Богу. Ему необходимо было поклонение людей. И он переселил сюда десять колен Израилевых... Собственно, весь этот мир — результат грандиозного преступления, — сказал Сатан. — У Всевышнего он украл частицу поклонения и частицу сотворенной Вселенной. У вас — десять североизраильских племен... И кое-что у меня, — добавил он после крошечной паузы.

Семен задумался. Покачал головой.

— Нет, — сказал он. — Так быть не может.

— Как — «так быть не может»? — переспросил Сатан.

— Не может быть во Вселенной места, где Всевышний отсутствовал бы полностью, — убежденно заявил Семен. — Он присутствует везде. Значит, есть он и здесь. Может быть, неявно.

В глазах Сатана появился доброжелательный интерес.

— Смотри-ка, — сказал он. — Беру назад свое замечание относительно умственных способностей. Соображаешь, уважаемый коэн^[7]. Соображаешь... Что же, продолжим нашу экскурсию по миру Тхом...

Но продолжить не удалось. За дверью вдруг пронзительно взвыли трубы. Послышались громкие голоса, топот.

— Ч-черт, проморгали, — с досадой сказал Сатан.

— Что проморгали? — поинтересовался Семен. Князь не ответил.

В зал вбежал какой-то человек (Семен мимоходом удивился тому, что именно человек, а не демон, но в такой же, как на демонах, кольчуге, с таким же копьем в руке и мечом на поясе). Вбежавший с силой оттолкнул демонов, попытавшихся преградить ему путь, и упал перед князем на колени. Сатан нетерпеливо махнул рукой:

— Ну? В чем дело?

— Государь! — Человек в кольчуге был бледен. — Государь, войско Ашмодея высадилось на берег. Во главе — Танинивер, посланец князя Безмолвия.

— Ну вот, — сказал князь Гееномский, глядя на Семена со странной полуулыбкой на бледных тонких губах. — События начинают развиваться. Пойдем. Встретим посланца Ашмодея. — Он подошел к двери. — Постарайся быть поближе ко мне.

— Может, я лучше подожду? — нерешительно спросил Семен. — У вас могут быть какие-то секреты... Знаешь, я никогда не любил политику.

— Я тоже не люблю политику, — заявил Сатан все с той же усмешкой. — Что же до секретов, то в данном случае от тебя никаких секретов быть не может. Поскольку Танинивер прибыл за тобой.

3 ПОСЛАНЕЦ АШМОДЕЯ

Выйдя вместе с Сатаном из дворца, Семен сразу же оказался в толпе, состоявшей частично из людей, частично из демонов. И те и другие были вооружены и возбуждены. Завидев Самаэля, они достаточно быстро составили подобие воинского строя. Неясный гул смолк. Князь Гееномский окинул подданных мрачным взглядом.

— Кто сегодня командовал приморской стражей? — грозно спросил он.

Строй чуть раздался, вытолкнув вперед высокого широкоплечего парня — ровесника Семена. Поверх кетонета на парне был закреплен кожаный нагрудник, на поясе висел кинжал в наборных ножнах. Голову защищал круглый шлем. При всей внушительности доспехов и вооружения (дополнявшегося двухметровым копьем с широким, в ладонь, лезвием), парень выглядел растерянным.

— Ага... — промолвил Сатан еще мрачнее. — Ты, Леви. И как же этим отродьям удалось приблизиться незамеченными?

— Туман, — пробормотал Леви. Лицо его покраснело, а руки, которыми он опирался на свое грозное копье, похоже, вспотели. Во всяком случае, они то и дело соскальзывали с древка, отчего Семену казалось, что несчастный Леви вот-вот грохнется в обморок. «Да, — подумал он чуть насмешливо, — солдаты у князя Гееномского те еще... Однако, похоже, приближаются боевые действия...» Тут он вспомнил последние слова Сатана — о том, что неприятель (а реакция гееномских воинов говорила, что Ашмодей именно неприятель) прибыл за ним. На всякий случай он втиснулся в строй и занял место во второй шеренге — чтобы лишний раз не попадаться на глаза Самаэлю.

Князь между тем распекал провинившегося Леви.

— А что можно сделать... — буркнул вполголоса кто-то из соседей Семена. — Туман, как назло, такой был, что в двух шагах ни черта не видно.

— Зато слышно! — Семен не удержался от назидательного замечания.

— Слышно... Скажешь тоже. Это же Врата Безмолвия, там ничего нельзя услышать, до самой границы. Полная тишина, потом вдруг — топот... Опомниться не успели — они уже тут.

Семен пристыженно замолк.

— Ладно, — сказал Самаэль после короткой паузы. — Становись в строй, я с тобой потом разберусь... Где они расположились?

— На берегу, князь, — тотчас откликнулся кто-то.

— И много их?

— Сотни полторы.

Семен тихонько присвистнул. У его гостеприимного хозяина сил было раза в четыре меньше.

— Придется встретить, — с сожалением пробормотал Самаэль. — Все за мной, — отрывисто бросил он.

Воины вытянулись в колонну по три. Семен оказался зажат между невысоким рыжим парнем и двухметровым синечешуйным демоном. Парень был вооружен коротким мечом с серповидным лезвием, в руке держал круглый шит. Демон держал на плече копье-алебарду. Оба возбужденно переговаривались через голову гостя, не обращая на него никакого внимания. Из их разговора Семен понял, что между подданными Самаэля и Ашмодея (о том, что два этих княжества граничат друг с другом и что княжество Ашмодея именуется Страной Безмолвия, Семен узнал чуть раньше) постоянно происходят пограничные стычки, что последняя такая стычка имела место не далее как на прошлой неделе, а поводом к ней послужили оскорбительные, по мнению гееномцев, жесты, которые позволили себе несколько нахальных демонов из Ашмодеевой пограничной стражи. До смертоубийства дело не дошло, но бока друг другу намяли изрядно.

Подробностей стычки Семен узнать не успел. Дорога, по которой они продвигались, внезапно расширилась и, как речка в озеро, влилась в плоскую долину, которая имела форму почти правильного круга. Семен обратил внимание на то, что эта долина была старательно утоптана не один раз — судя по множеству следов ног и лап.

Отряд Сатана остановился. Семен, забыв о намерении не попадаться на глаза Самаэлю, быстро заработал локтями, пробиваясь в первый ряд.

Метрах в пятидесяти от них большим полумесяцем расположилась плотная цепь вооруженных демонов Ашмодея. Они стояли неподвижно и безмолвно. Острия копий были направлены вверх. Огромные щиты полу-цилиндрической формы упирались в землю перед строем, образовав нечто вроде небольшой заградительной стены.

Сразу за этим грозным строем начиналась густая стена клубящегося темно-багрового тумана. Складывалось впечатление, что там, в каких-то ста — двухстах метрах, полыхает гигантский пожар и что клубы дыма от этого костра уходят вверх, сливаясь с низкими облаками.

Семена, во все глаза смотревшего на открывшуюся картину, несколько раз толкнули в спину. Он оглянулся. Воины Самаэля, несмотря на явную малочисленность, готовились принять бой. Во всяком случае, они тоже растянулись в цепочку.

Ограда щитов перед ашмодейской дружиной зашевелилась и словно распахнулась, выпуская вперед исполинского всадника. При виде его Семен непроизвольно отступил на несколько шагов.

Фигуру всадника скрадывала широкая багрово-черная накидка, на голове красовался открытый шлем из вороненой стали, украшенный пышным красным султаном. Черты лица, насколько мог судить Семен с этого расстояния, казались вполне человеческими. Глубоко запавшие глаза больше походили на черные глазницы черепа.

Конь, на котором он восседал, разумеется, ничего общего с лошадьми не имел. Это был огромных размеров зверь, похожий то ли на дракона, то ли на гигантского четырехлапого змея. Могучие лапы были украшены длинными кривыми когтями, чуть задранными вверх, непропорционально крупную голову на длинной тонкой шее защищал такой же черный шлем, как и у всадника.

Больше всего Семена поразило то, что у драконообразного коня был только один глаз, располагавшийся вертикально в центре широкого лба. Глаз словно светился изнутри холодным голубоватым светом.

Всадник медленным шагом выехал почти на середину утоптанного круга и двинулся вдоль ашмодейского строя. Над круглой площадкой повисла тишина.

— Танинивер, — прошептал кто-то из стоявших сзади. — Посланник Ашмодея.

— Хорошая лошадка... — прошептал Семен. — Резвая...

— Да уж... — прежним шепотом согласился сосед. — Нахшиэлю на дороге лучше не становиться, даже без Танинивера. Жуткая зверюга...

— Нахшиэль? — переспросил Семен.

— Так эту зверюгу зовут, — пояснил сосед.

— Тс-с... — цыкнул второй сосед, высокий демон. — Помолчите.

Танинивер верхом на Нахшиэле остановился прямо напротив Самаэля. Теперь тишина стала напряженной, звенящей. Казалось, все действующие лица обратились в каменные изваяния. Даже Нахшиэль окаменел, с драконьей грацией выгнув длинную тонкую шею.

Тишину нарушил Самаэль.

— Добро пожаловать, Танинивер, — сказал он приветливо. — Жаль, что твой господин и мой сосед не предупредил о твоем прибытии, я бы подготовился получше. Тем не менее — добро пожаловать.

Красные перья султана чуть качнулись. Такой кивок мог рассматриваться скорее как издевательство, нежели как ответ на приветствие.

— Я вижу, дорога между Гееномом и Страной Безмолвия стала опасной, — сказал Сатан с еле заметной насмешкой. — Может быть, на границе орудует шайка разбойников? Иначе зачем тебе понадобилось так много сопровождающих? — Он небрежно повел рукой в сторону отряда Ашмодея. — Впрочем, это не важно. Я готов оказать гостеприимство и тебе, и твоим воинам.

Танинивер, казалось, никак не реагировал на эти слова. Он сидел в седле неподвижно, неестественно выпрямившись. Только его дракон угрожающе покачивал головой. Тонкие губы посланца Страны Безмолвия чуть разжались.

— Мой господин Ашмодей, повелитель Врат Безмолвия и князь Страны Безмолвия, требует, чтобы ты, Сатан, немедленно передал ему появившегося в пределах твоего княжества коэна по имени Шимон, — сказал Танинивер бесцветным голосом. Он говорил тихо, но слышали его все. — Это единственная причина, по которой я нахожусь здесь. И это все, что требуется от тебя. О гостеприимстве не прошу, ибо не нуждаюсь в нем.

Его глаза скрывала тень, но впечатление было такое, будто смотрел он поверх головы собеседника.

— Ну вот, теперь еще и Ашмодей... — пробормотал Семен, стараясь стать как можно менее заметным и для того чуть подавшись назад. — Что это я им всем так понадобился? Жили-жили без меня — и ничего. А тут вдруг... — Он бросил взгляд туда, где находился Сатан. Там происходило что-то непонятное: фигуру князя Гееномского вдруг окутало черное облако. Семен готов был поклясться, что заметил в глубине вспышки крохотных молний.

Внезапно облако растаяло, уступив место преображенному Сатану. Теперь князь был огромного роста, хламида превратилась в исполинские черные крылья, от которых тянуло пронзительным холодом — даже Семен, находившийся от Самаэля довольно далеко, почувствовал это леденящее дыхание. Он втянул голову в плечи, стараясь убедить себя, что не он причина переполоха, что его появление здесь (кстати говоря, невольное) — всего лишь повод для выяснения отношений между соседями.

Между тем по гееномской дружине прокатился явный рокот возмущения — то ли смыслом сказанного, то ли высокомерием посланца.

— Танинивер! — раздался вдруг голос, подобный раскату грома. Семен даже присел от неожиданности, ибо голос раздался совсем близко. — Ты, кажется, забыл, перед кем стоишь! Я, Малах-а-мавэт, ангел смерти и повелитель княжества Гееном, не собираюсь выполнять приказы какого-то птиценогого царька! — прогромыхал он. — Убирайся отсюда, иначе мой нож соберет неплохую жатву. — С этими словами Малах-а-мавэт взметнул вверх руку — такую же исполинскую, как и крылья, такую же черную, словно сотканную из непроглядной тьмы. Рука сжимала кривой нож, на острие которого сверкала драгоценным камнем капля какой-то жидкости. Притихший Семен сообразил, что это смертельная желчь, которую ангел смерти роняет в рот умирающему человеку.

Семен испугался гораздо больше, чем тот, кому угрожал Малах-а-мавэт. Ни одна черточка не дрогнула на бесстрастном лице всадника. И чудовищный драконообразный конь его тоже стоял неподвижно, словно врос в землю.

— Куда это он все время смотрит? — тихонько спросил Семен своего соседа (им оказался тот самый солдат, который принес Сатану весть о появлении пришельцев). Действительно, Танинивер все время смотрел словно бы не на собеседника, а то ли поверх, то ли сквозь него.

— Никуда не смотрит, — так же тихо ответил солдат. — Он же слеп.

— Напрасно ты так волнуешься, Самаэль, — сказал Танинивер. Голос его был по-прежнему бесстрастен и негромок. После слов Малах-а-мавэта Семену вообще показалось, что он шепчет. — Напрасно ты так волнуешься, князь Гееномский, — повторил слепой всадник. — Нехорошо грозить посланнику. Я пришел выполнить приказ, и я его выполню. Такова воля — не только моего господина, но и Его Величества Теомиэля, владыки всех земель Тхом и твоего господина. Лучше выполни то, что сказано. Не принуждай меня действовать силой. — Он поднял правую руку. Тотчас за его спиной колыхнулась стена копий. — Ты являешься суверенным владыкой лишь над подданными княжества. Но коэн, явившийся сюда, таковым не является.

Малах-а-мавэт тоже поднял руку. Семен почувствовал, как его довольно бесцеремонно отодвигают в сторону. Он с трудом нашел новое место, откуда можно было бы безопасно наблюдать за происходящим.

Демоны и люди, составлявшие гееномское войско, были, похоже, полны решимости проучить незваных гостей. Но, как оценивал ситуацию Семен, результат возможного сражения пока что предсказать было бы трудно. Странно, но сейчас он не относился к происходящему всерьез. Ему казалось, что он участвует в какой-то странной игре, просто некоторые участники этой игры надели маски, другие размахивают устрашающего вида мечами, орут — но все это так, по неким правилам. Страх, испытанный им некоторое время назад при виде Танинивера и его войска, почти прошел, только где-то на донышке сознания оставалось легкое ощущение дискомфорта.

Несколько мгновений протекли в напряженном молчании. Внезапно Самаэль вновь окутался черным облаком. Семену это не понравилось. Неприятное чувство словно всколыхнулось и вновь завладело им.

— Минутку, — сказал Сатан, принимая свой прежний облик. — Предположим, ты прав. Предположим, коэн не является моим подданным и я не вправе выступать в его защиту. Но... — Он повернулся к своему отряду, нашел взглядом напрягшегося Семена. — Скажи, коэн, — Сатан повысил голос, — скажи нам: согласен ли ты отправиться вслед за посланцем князя Ашмодея?

Семен отчаянно замотал головой. Одновременно он пытался понять, что за игру затеял его хозяин.

Сатан вновь повернулся к Таниниверу.

— Вот видишь, — сказал он торжествующе. — За собственного подданного я вправе решать сам. Что же до посторонних, оказавшихся в границах моих владений, то, во-первых, таковых двое: коэн и ты. Ты хочешь его увести. А он не хочет. Это во-вторых. Поскольку вы оба не являетесь моими подданными, я не могу принять сторону одного из вас. Согласны? — Он вновь посмотрел на Семена, взглянул на Танинивера.

— Предположим, — холодно сказал посланец Ашмодея. — Иными словами, ты устраняешься от решения. В таком случае решаю я. — Он чуть тронул поводья. Нахшиэль шагнул по направлению к Семену.

— Стоп! — воскликнул Сатан. — А вот это уже самоуправство! — Он преградил дорогу всаднику. — Ты не вправе здесь распоряжаться. Нравится тебе это или нет, но ты находишься в моих владениях.

Похоже, Танинивер начал терять терпение.

— Чего же ты хочешь? — спросил он раздраженно. — Ни так нельзя, ни этак?

— Все очень просто, — ответил Сатан, по-прежнему преграждая ему путь. — Ваш спор может решиться только поединком.

Семен охнул. Сразиться один на один с этим чудовищем — такого коварства он не ожидал даже от Сатана. Он-то, дурак, надеялся, что князь Гееномский искал способ ему помочь! А выходило, что Сатан просто хотел оказаться ни при чем. Так сказать, умыть руки: делайте что хотите. Семен осторожно выглянул из-за княжеского плеча. Худшие его ожидания явно оправдывались. Впервые за все время спора бесстрастное лицо Танинивера выразило какие-то эмоции. Советник Ашмодея судорожно усмехнулся.

— Прекрасно, — сказал он. — Я согласен решить спор в поединке. А как насчет твоего гостя? — Он обратил незрячее лицо к Семену: — Он согласен?

Семен собрался было решительно отказаться от любезного предложения хозяина, а заодно высказать все, что он думает о местных порядках и обитателях. Он даже открыл рот и набрал полную грудь воздуха.

Но так ни слова не сказал. Его остановило странное выражение лица Сатана. Князь Гееномский словно пытался его предостеречь от преждевременных решений и даже незаметно приложил палец к губам. Семен закрыл рот и внимательнее присмотрелся к Таниниверу. По бледным губам всадника все еще змеилась насмешливо-презрительная улыбка. Эта улыбка и решила дело.

— Согласен! — решительно заявил Семен. — Черт с вами. Поединок — значит, поединок. — После этого он испытал чувство, будто вот-вот выпрыгнет из самолета без парашюта. И страшно, и никакой надежды, и все-таки интересно.

— Да? — Танинивер с сомнением качнул головой. — А мне показалось, что ты предпочитаешь сдаться. Что ж, очень хорошо. Помоги ему выбрать оружие, — сказал он, обращаясь к Сатану — Жду вас здесь. Через полчаса.

— Какого черта я должен драться с этим чудищем? — мрачно поинтересовался Семен, когда они с Сатаном подошли к дворцу. — И вообще что тут у вас происходит и почему я вдруг всем понадобился?!

— Если хочешь вернуться домой, будешь драться, — внушительно заметил Сатан. — А если не хочешь — можешь отправляться с ним к Теомиэлю.

К Теомиэлю Семен не хотел. А вернуться хотел. Он замолчал, шагнул в распахнутую дверь и оказался в уже знакомом зале с мозаичным рисунком, изображавшим какую-то планетную систему. Странно, но знакомая картина вдруг успокоила Семена. Он даже чуть устыдился своего испуга. Хотя, с другой стороны, стыдиться было нечего. Любой из его земных знакомых задал бы стрекача при виде слепого всадника на драконе. Он покачал головой, подошел к скамье, сел.

— Вот это называется влип... — со вздохом сказал он. — Ты всех гостей так развлекаешь? Или только я удостоился чести?

— Сейчас я отведу тебя в оружейный зал, — сообщил Сатан, игнорируя вопрос. — Ты выберешь там оружие. Выбирай тщательно. Помни, что от исхода поединка зависит твоя дальнейшая судьба. — Он многозначительно поднял палец.

— Ну, ты меня уж полным идиотом не считай, — заметил Семен, обреченно поднимаясь. — Может, я и произвожу такое впечатление, но это — так, внешнее... Веди показывай. Гранатометы у тебя есть? Или небольшой танк, одноместный?

Гранатометов у Сатана, разумеется, не оказалось. И танков тоже, никаких — ни одноместных, ни трехместных. В тускло освещенном подвале, куда он привел Семена, на стенах красовались допотопные доспехи и оружие, по большей части пригодное скорее для рубки леса, нежели для войны.

— Ох-хо-хо... — вздохнул Семен, прохаживаясь по оружейному залу. — Где же ты набрал этого старья? Ограбил какой-то музей?

Он остановился перед гигантской кольчугой — ее обладатель, похоже, имел не менее трех метров росту. Кольчуга состояла из толстых пластин, и вес ее, наверное, потянул бы килограммов на сто. Даже если ее обкорнать, с места в ней Семен не двинется. Будет стоять как пугало, пока Танинивер его не прикончит.

Здесь же висел бронзовый шлем, который скорее подошел бы для варки плова.

Древко копья, стоявшего сбоку, размерами больше подошло бы в качестве оглобли. Наконечник весил около пуда. Семен взял его в руки и едва не уронил.

Оставался меч — не очень длинный, около метра.

— Пожалуй, подойдет, — пробормотал он, берясь за обтянутую кожей рукоятку. Несколько раз взмахнул в воздухе. Меч больше походил на саблю — бронзовый, чуть искривленный, заточенный с одной стороны. — Да, удобно... Как думаешь? — Он оглянулся на стоявшего у входа Сатана. Князь Гееномский промолчал. И взгляд его был направлен не на Семена, а сквозь него. Семен пожал плечами: дело твое, сам разберусь.

Он внимательно осмотрел оружие.

Все-таки что-то смущало его. Это «что-то» таилось не в физическом качестве оружия. Просто сейчас, держа меч-саблю, Семен вдруг почувствовал странную вибрацию в руке.

Вибрация усиливалась. Одновременно он испытал сильное желание немедленно опробовать остроту лезвия, причем опробовать на ком-нибудь живом. Мускулы рук напряглись так, что ему даже стало больно, как при очень большой нагрузке. «Что за чертовщина?!» — со страхом подумал он. И еще успел подумать, что, может быть, рукоятка сабли была смочена каким-то ядом.

И никаких мыслей больше не осталось. Только желание немедленно пустить в ход саблю, пульсирующую в его руке, кричащую беззвучно: «Ну ударь мною, ударь!» Семену все труднее становилось сопротивляться желанию, словно меч подчинил себе его волю...

Он резко повернулся и пошел на неподвижно стоявшего Сатана.

Рука Семена медленно пошла вверх. Одновременно он испытал вдруг злобную радость оттого, что сейчас рассечет голову этого... не важно кого. Важно, что его оружие должно крушить, резать, то есть не его оружие, а он сам должен крушить, резать, убивать и...

Крохотным уголком сознания, не подчинившегося чужой воле, Семен словно видел себя со стороны. Он видел, как чудовищная улыбка исказила его бледное лицо, даже не улыбка, а гримаса. И этим крохотным, растворяющимся уголком сознания он понимал: если не сумеет перебороть чудовищную силу, таившуюся в сабле, ему конец.

Несколько долгих мгновений он боролся с самим собой. Наконец ему удалось разжать пальцы. Оружие с громким звоном упало на каменные плиты.

И тотчас минутное кровожадное помутнение исчезло.

— Ч-то за ч-черт... — пробормотал Семен непослушными губами. — Чт-то это со мной...

Ноги казались ватными. Все тело ныло от тупой боли, будто он здорово напахался — то ли грузчиком, то ли каменщиком. Руки дрожали, как после хорошего похмелья. Семен огляделся по сторонам в поисках какой-нибудь скамейки — присесть и перевести дух. Не найдя ничего подходящего, он уселся на пол, прислонившись к шершавой холодной стене.

Меч с искривленным лезвием лежат на полу метрах в двух от него. Со смешанным чувством изумления и страха он смотрел на это странное оружие. Даже на таком расстоянии он чувствовал истекающую от меча темную энергию.

Он вдруг представил себе, как, ослепленный безудержной жаждой крови, полностью подчиненный таинственной силе, он рванулся бы на чудовищного всадника и...

Скорее всего тут же был бы насажен на огромное копье с широким лезвием. Он невольно передернул плечами.

— В твоем распоряжении несколько минут, — напомнил Сатан бесстрастно. — Не выберешь оружия — будешь драться голыми руками.

Семен кое-как поднялся на ноги, еще раз обвел взглядом оружейный зал. Странно, представленная картина поражения немного взбодрила и отрезвила его. Решительными шагами прошел он в дальний угол. Здесь на стене висел ремень необычной формы. Две длинные и толстые полоски кожи квадратного сечения, которыми он был сплетен, в центре расходились в стороны, и сюда был вшит круг более тонкой и мягкой кожи диаметром около десяти сантиметров.

Он протянул руку, коснулся все еще чуть подрагивающими пальцами этого ремня. Ремень показался чуть теплым на ощупь. Никакой угрозы, исходящей от него, Семен не почувствовал. Он повернулся к Сатану:

— Вот. — Семен бережно снял ремень с крюка, сложил его вдвое — расширение оказалось точно посередине. — Беру вот это. Пращу. Обожал в детстве с такими штуками играть.

— Ты уверен? — спросил Сатан. — Подумай.

— Что тут думать, — хмуро ответил Семен. — Пан или пропал.

Сатан пожал плечами. Обратный путь они проделали в молчании.

4 ПОЕДИНОК

Утоптанная площадка была оцеплена с одной стороны воинами Ашмодея, с другой — отрядом гееномцев. При появлении Семена в сопровождении князя Гееномского воины молча расступились. Семен вышел на площадку, огляделся. Прямо напротив него высилась неподвижная фигура слепого всадника. Сатан ободряюще похлопал Семена по плечу и махнул рукой Таниниверу. Семен глубоко вздохнул, несколько раз взмахнул пращой и неторопливо двинулся вперед. Левая рука сжимала круглый камень размером с крупный грецкий орех.

Дойдя почти до середины круга, он остановился.

Танинивер пустил своего коня-дракона медленным шагом. Нахшиэль остановился шагах в десяти от Когана. Семен поймал себя на мысли, что не относится серьезно к предстоящей схватке. Все происходящее походило на съемки какого-то фантастического фильма. Вот только прочие участники съемок играли всерьез.

Странный вертикальный глаз Нахшиэля уставился на него, и Семен почувствовал себя неуютно. С запозданием он подумал, что тонкий, почти невесомый ремешок в правой руке и теплый камешек в левой вряд ли помогут справиться с закованным в вороненые доспехи исполином на чудовищном одноглазом коне. Даже если учесть, что противник слеп.

Он пристально посмотрел в мертвенно-бледное лицо Танинивера.

Танинивер спросил бесстрастным тоном:

— Он выбрал оружие? — Вопрос был обращен не к Семену, а к Сатану.

— Выбрал, — ответил тот. — Он готов к схватке. Можно начинать. — Князь Гееномский отошел в сторону — там, где высился один из нескольких огромных валунов, ограждавших площадку.

Теперь Танинивер обратил незрячее лицо к Семену.

— Чем же ты собираешься сражаться? — спросил он чуть насмешливо. — Мечом? Копьем?

— Пращой, — ответил Семен, чуть приподнимая свое несерьезное оружие. И с удивлением отметил, что на бесстрастном доселе лице слепого отразилась смесь удивления и тревоги. Танинивер даже чуть подался вперед и вниз, так что могло даже показаться, что он видит человека.

— Ты выбрал пращу? — В его бесстрастном голосе слышалась некоторая растерянность. — Гм... Почему? Почему не меч, не копье?

— Потому что «потому» кончается на «у»! — с некоторым раздражением ответил Семен. — Что захотел, то и выбрал. Твое какое дело?

Он конечно же обратил внимание на непонятную растерянность Танинивера. Эту растерянность можно было принять за испуг, хотя вряд ли всаднику верхом на драконе, в латах и с тяжеленным копьем в руке следовало испугаться противника, вооруженного примитивным метательным приспособлением.

Семен недолго размышлял над странностью поведения слепого воина. Куда больше его тревожил неподвижный взгляд Нахшиэля, ослепительное бело-голубое сияние драконьего глаза.

— Довольно! — крикнул Сатан, усевшийся на камень и теперь внимательно следивший за соперниками. — Хватит разговоров, пора начинать. Коэн выбрал оружие по собственному усмотрению, это его право. Перед поединком разойдитесь. Начинаем по сигналу труб.

Семен подчинился. Танинивер некоторое время медлил, словно решая вдруг возникшую загадку. Его дракон нетерпеливо взрыхливал утоптанный грунт когтями, похожими на короткие сабли. Наконец страшный слепец с лицом, больше похожим на череп, так и не произнеся ни слова, сжал закованными в черные латы ногами бока дракона и чуть рассеянно тронул поводья.

Всадник сидел чуть наклонившись к луке седла, дракон же, напротив, высоко вздернул огромную голову на длинной шее.

Семен предполагал, что посланец Ашмодея постарается закончить бой поскорее, может быть, первым же наскоком. На стороне Танинивера была сила. Он мог противопоставить этому только ловкость и быстроту реакции.

Противники, после повторного требования Сатана, разместились в разных углах импровизированного ристалища. На какое-то время все замерло, разноголосый говор зрителей стих. Вокруг площадки воцарилось напряженное ожидание.

Подождав немного и окинув напоследок площадку внимательным взглядом, Сатан поднял руку, подавая знак демонам-трубачам. Трубачей было четверо, они стояли на огромных валунах, установленных в четырех углах площадки. Подчиняясь княжескому жесту, они вскинули вверх двухметровые медные трубы. Раздался оглушительный скрежещущий рев, от которого у Семена на мгновение заныли зубы.

Едва звук сигнала растаял, Нахшиэль ринулся на противника. Казалось, Танинивер даже не управлял им. Мощные лапы выбивали из грунта комья, в воздух поднялись целые облака серой пыли.

По счастью, стремительная атака окончилась ничем. Бывший начеку Семен успел увернуться. Широченное, заточенное с двух сторон лезвие копья слепого всадника лишь пропороло полы его халата.

Нахшиэль по инерции пронесся еще с десяток метров.

Семен быстро сорвал с себя лохмотья, в которые превратилась одежда, отбросил в сторону и остался голым по пояс.

Убедившись, что он цел и невредим, воины Геенома — и демоны, и люди — разразились радостными криками. Демоны Ашмодея следили за схваткой молча.

Семен приготовился к очередной атаке. Танинивер медлил, словно раздумывая, каким бы способом быстрее и надежнее прикончить строптивого коэна. Медленно, словно нехотя, он вновь поднял копье. Хотя между противниками было добрых полсотни метров, Семен находился в полной уверенности, что сейчас лезвие смотрит точно ему в грудь. Он чуть отклонился влево. Лезвие последовало за ним. Он попробовал переместиться вправо. Тот же результат. Оружие Танинивера словно связывала с Семеном прочная невидимая нить.

«Все-таки он видит, — чуть озадаченно подумал Семен. — Но как?» До этого он полагая, что у Танинивера очень тонкий слух, как у всякого слепого, и не более. Теперь стало ясно, что слух ни при чем.

Между тем посланник Ашмодея чуть тронул поводья. Нахшиэль послушно шагнул вперед. Семен тотчас отступил. Краем глаза он заметил слева от себя огромный валун, на котором до начата поединка стоял один из трубачей. Не зная еще, что предпримет в ближайшую секунду, он осторожно продвинулся к темно-серой глыбе.

Всадник перешел на бешеный галоп. На этот раз Семену удалось увернуться чудом, при этом когти Нахшиэля успели чувствительно пропороть ему грудь. Из глубоких царапин тотчас выступила кровь.

Всадник не дал Семену ни опомниться, ни утереться. Он резко развернулся и вновь помчался на него. На прыжок не хватило времени, он успел только отшатнуться. Под ногу попал какой-то камешек, Семен не удержатся и со всего размаху рухнул на землю.

Падение его спасло. Копье Танинивера ударило в камень, оказавшийся как раз за его спиной. Удар пришелся в ту самую точку, где мгновением раньше должна была находиться грудь Семена. Вылетел сноп искр. Останься Семен на ногах — был бы он сейчас нанизан на длинное черное копье, как на шампур.

Это поняли все зрители, так что на этот раз подданные Сатана промолчали, зато демоны из свиты Ашмодея торжествующе завыли. Вой по-настоящему разозлил Семена.

— Ну, это мы еще посмотрим... — пробормотал он, поднимаясь на ноги. — Ч-чучело безглазое... — Падая, он разбил в кровь лицо. Теперь губы и правая щека чувствительно саднили.

Танинивер, вновь остановившийся в дальнем углу, по-прежнему не торопился. Он явно считал схватку уже законченной. И теперь ему спешить было некуда.

Что же до Семена, то его попытки уходить от ударов не могли продолжаться долго — во-первых, на это не хватило бы сил, после двух падений он уже чувствовал себя прескверно. Во-вторых, прыжками в сторону поединки не выигрывают. Нужно наносить удары самому. Кошки-мышки, в которых мышкой был он, а весьма плотоядной кошкой — Танинивер, вот-вот могли завершиться печальным для него исходом. Нужно было менять тактику.

Стараясь двигаться как можно незаметнее, Семен вложил камень в пращу. Нахшиэль поднял голову и застыл. Змееподобный хвост его яростно бил по бокам. Танинивер, видимо, решил наконец покончить с противником.

Более медлить было нельзя. Неотвратимо поднялось копье в руке всадника — для последнего рокового удара. На мгновение все замерло. Семену показалось даже, что нескончаемый гул клубящегося неба стал тише.

Когда дракон уже приготовился к последнему прыжку, Семен изо всех сил раскрутил пращу. Нахшиэль распрямился словно пружина. Даже Семену его прыжок показался исполненным некоторого изящества. Демоны Ашмодея вновь восторженно взвыли в полторы сотни глоток. И мало кто заметил, что, когда задние лапы дракона оторвались от земли, секунда в секунду пущенный Семеном камень с протяжным свистом словно ввинтился в разом сгустившийся воздух.

И тотчас Семен понял, что схватка проиграна. То ли его рука предательски дрогнула, то ли он прицелился плохо, но только метательный снаряд понесся слишком высоко, примерно в полуметре над чудовищной головой.

Видимо, так же думали и увидевшие его промах зрители. Над площадкой раздался общий вздох разочарования.

Плечи Семена обреченно опустились. Он разом почувствовал себя безоружным и беспомощным. Второго броска ему уже не сделать.

В эту самую минуту произошло невероятное. Семену показалось, что течение времени замедлило свой бег. Все происходящее он видел так, будто это была многократно замедленная киносъемка. Вот камень медленно Проследовал над головой Нахшиэля и оказался в наивысшей точке своей траектории. Но далее, вместо того чтобы полого улететь за пределы площадки, камень вдруг сделал замысловатую петлю над драконьей головой и с силой ударил прямо в середину его чудовищного глаза.

Тотчас время потекло с обычной скоростью.

Из пораженного глаза хлынула струя густой черной крови. Нахшиэль издал оглушительный рев, в котором звучали ярость и боль. Дракон взвился на задние лапы, так что Танинивер с трудом удержался в седле. Его огромное копье выпало из рук.

Сбитый с толку странным поведением своего же оружия, Семен застыл на месте. Нахшиэль отчаянно колотил когтистыми передними лапами по воздуху, делал попытки покататься по земле. Все это сопровождалось несмолкающим ревом, несшимся из широко раскрытой окровавленной пасти.

Семен смотрел на все это широко раскрытыми глазами. Ему не приходило в голову, что в любую минуту удар могучей лапы может прийтись на него. И тогда никакая меткость броска уже не спасет.

Меткость броска. Камень не мог лететь по столь замысловатой траектории.

Но полетел. И ударил точно в цель, разом ослепив Нахшиэля и...

И Танинивера.

«Это же их общий глаз, — подумал Семен. — Один на двоих...»

Он этого не знал, но почему-то ничуть не удивился. Куда удивительнее было поведение камня, выпущенного из пращи. Выходит, Семен не знал, а камень знал.

Или праща знала.

«То-то он так испугался пращи... — Семен вспомнил странную растерянность, на мгновение охватившую его противника перед началом поединка. — Непростая праща-то...»

Он бережно свернул кожаный ремешок с расширением посередине и поспешно отошел к ближайшему валуну, готовый в случае необходимости укрыться за ним.

Предосторожность оказалась излишней. Судя по всему, поединок закончился. Нахшиэль, завывая, бестолково кружил на месте, а Танинивер прилагал все усилия, чтобы не соскользнуть на землю. Глядя на это действо, похожее на безумное фантастическое родео, Семен почувствовал, что силы оставляют его.

Рядом с камнем лежало копье, выроненное посланцем Ашмодея. Семен пнул ненужное оружие ногой, в изнеможении опустился на землю, прижался саднившей от падений спиной к прохладному валуну. Разодранный на неровные полосы халат валялся поблизости. Семен протянул руку, взял ненужные лохмотья, оторвал несколько длинных полос и принялся бинтовать себе грудь, исполосованную когтями Нахшиэля. Кровь уже запеклась, образовав на ранах темно-бурую корку.

Кто-то — он даже не повернулся, чтобы посмотреть кто, — заботливо набросил ему на плечи плащ. Внезапно охватившая его слабость ввергла Семена в состояние полудремы. Он сидел и словно грезил с открытыми глазами. Все окружающие его картины теперь воспринимались не как съемки фантастического кино, а именно как сон. Или, вернее, как сплетение нескольких снов, общей точкой которых, точкой, через которую сны проникали один в другой, был он, ученик иерусалимской ешивы «Шомрей-Шамаим» Семен Коган.

Одним из таких сновидений наяву воспринимались Семеном, например, попытки Танинивера справиться с обезумевшим от боли драконом. Наконец слепцу удалось обуздать раненого Нахшиэля, тот остановился, и рев его стал больше походить на громкий стон или скулеж. Несколько воинов из свиты Танинивера, до того державшихся в отдалении, осторожно приблизились и быстро накинули на окровавленную голову Нахшиэля холщовую накидку. Семену стало смешно: дракон походил на мирную городскую лошадь, к морде которой извозчик подвязал мешок с овсом. Он даже подумал, что мог бы сейчас подойти к чудовищу и спокойно почесать его за ухом.

Взяв драконоконя под уздцы, два демона увели беспомощное чудовище с площадки. Нахшиэль покорно шел, осторожно ступая огромными лапами, то и дело спотыкаясь. Щиты разошлись, впустив его внутрь. Вновь сомкнулись.

Танинивер все это время стоял неподвижно, словно памятник самому себе. Лицо его обращено было вверх, к небесам, рот открыт в беззвучном крике. Шлем с пышным султаном упал к ногам, и голова слепца похожа была на череп, кое-как закрепленный поверх бесформенного, укрытого плащом тела.

Ему поднесли носилки. Слепец дрогнул, беспомощно завертел безволосой головой. Нащупав носилки, осторожно перебрался на них. Движения его были неуверенными и медленными.

Четыре демона в длинных, до пят кольчугах подняли носилки со своим предводителем.

Тотчас эта сцена — это сновидение — сменилась иной, более величественной и торжественной. Вновь, как давеча, князя Гееномского окутало облако глубокого черного цвета, вновь вспыхнули во тьме искры — и перед всеми вновь предстал Сатан в облике грозного Малах-а-мавэта, черного ангела. Правда, теперь Семен почему-то нисколько не боялся ни его самого, ни его страшного кривого ножа с отравленным лезвием. Он даже не сделал попытки подняться на ноги, только чуть повернул голову.

— Отправляйся восвояси! — прогремел черный ангел Таниниверу. — Ты не справился с коэном! Я вправе предоставить ему кров!

Его воины встретили эти слова долгим одобрительным гулом.

Ответом было покорное молчание.

Демоны, державшие носилки, скрылись за стеной из щитов. И сразу же вслед за этим по сомкнувшимся в очередной раз щитам словно прокатилась какая-то волна. Такая же волна колыхнула угрожающе торчащие копья.

Семен зачарованным взглядом следил за метаморфозами, начавшими происходить с Ашмодеевым войском. Весь ряд демонов, сопровождавших Танинивера, после исчезновения в глубине носилок с предводителем вдруг закачался, будто воины стояли не на твердой земле, а на чем-то вроде плота, и невидимый этот плот невидимыми же волнами то чуть поднимается, то опускается.

Что-то неярко сверкнуло в глубине строя, за первым рядом. Цепочка вооруженных демонов превратилась в клин, затем в окружность. Невидимый плот — несуществующий плот — откатывался все дальше. Через мгновение Ашмодеева дружина вдруг стала меньше, потом еще меньше. И одновременно стена клубящегося тумана цвета запекшейся крови, будто гигантский занавес, колыхнулась, дернулась и медленно поползла вперед, одного за другим поглощая застывших вкруговую демонов.

Все это происходило в полной тишине, при отсутствии каких бы то ни было звуков. Вскоре по ту сторону площадки не осталось никого, только туманная стена, уходившая вверх и сливающаяся с небесами. Эта стена поглотила не только войско Владыки Безмолвия, но и часть ристалища, будто ножом срезанную странным живым туманом.

«Спектакль окончен, — подумалось вдруг Семену, — актеры благодарят почтеннейшую публику, занавес, господа, занавес...»

Спектакль... Он повернулся к Сатану. Черное облако окружало властителя княжества Гееном. По облаку проносились микроскопические молнии.

Когда туман окончательно растворил пришельцев, Сатан вновь обрел прежний облик. На худощавом лице его, обрамленном седой, аккуратно подстриженной бородкой, обозначилось неприкрытое торжество.

— Ты победил, коэн! — воскликнул он. — Никто, впрочем, и не сомневался. — Быстрыми шагами Сатан приблизился к все еще сидящему на земле победителю. — Раны пустяковые, — заметил он, внимательно осмотрев Семена. — Два-три дня — и ты о них забудешь. — Он выпрямился, повелительно взмахнул рукой: — Эй, вы, там! Носилки Шимону-коэну. Отнесите его в мой дом. — Вновь обратившись к Семену, он добавил: — Тебе нужно отдохнуть и восстановить силы.

Семен повернулся к Сатану, некоторое время молча смотрел на него. Сатан тоже молчал. Семен с трудом разлепил пересохшие воспаленные губы.

— Ты... ты видел, князь? — спросил он. — Как летел этот камень, видел?.. — Говорить было трудно и больно. — Как-то... как-то странно, а?.. — Он вяло взмахнул рукой и замолчал.

Сатан нахмурился, наклонился к самому его уху.

— Я видел, что ты поразил противника с замечательной меткостью в единственное уязвимое место, — вполголоса ответил он. И добавил с нажимом, чуть повышая голос: — Все видели именно это. И только это. У тебя верный глаз и крепкая рука. Все остальное — просто от усталости. Показалось.

Семен утомленно прикрыл глаза. «Показалось, — подумал он. — Может быть, просто показалось. Что я мог разглядеть, какая-то секунда...» Но в глубине души он был уверен, что все совсем не так. Об этом еще придется думать.

Но потом. Когда он отдохнет от этой безумной истории.

Даже сейчас до конца не верилось, что поединок выигран. Он хотел было спросить Сатана, что имел в виду князь Гееномский, говоря о победе над Танинивером как о возможности для Семена вернуться домой.

«Это тоже успеется, — со странным равнодушием подумал Семен. — Потом спрошу».

Чьи-то сильные руки бережно подняли его, положили на какое-то сооружение вроде носилок. От легкого толчка он снова открыл глаза, посмотрел вверх. В низком багровом небе продолжаюсь безостановочное кружение черных, мерно гудящих облаков.

Самбатион. Легендарная река. Граница мира Тхом.

Семен расслабленно вздохнул. Мерное движение укачивало, даже ноющая боль от полученных ран и ушибов немного утихла.

Ему вдруг пришло в голову, что закончившийся бой первый, но далеко не последний.

Здесь, в мире Тхом.

«Хорошо было бы сейчас оказаться дома», — подумал он.

Медленно наплывала дремота — теплой мягкой волной. Она окружала его гаснущее, засыпающее сознание со всех сторон. Семен погружался в эту волну все глубже. Дремота постепенно перешла в сон — глубокий, тяжелый сон без сновидений.

5 ПОБЕГ

Пробуждение было внезапным: словно кто-то коротко, но решительно потряс за плечо. Семен вскочил, ошарашенно завертел головой по сторонам.

Помещение, в котором он спал, было достаточно просторным. Освещения от двух масляных светильников, укрепленных над постелью, явно не хватало, углы комнаты скрывались в глубокой темноте.

Семен поднял голову. Сводчатый потолок тоже уходил в темноту.

Широкое низкое ложе, на котором он лежал, застилала колючая попона наподобие верблюжьего одеяла. Таким же одеялом Семен был укрыт. При пробуждении его резкое движение сбросило верхнее одеяло на пол.

Напротив ложа находился вход, прикрытый плотным занавесом. Занавес иногда чуть колыхался, и тогда снаружи в комнату проникал слабый красноватый свет.

Сейчас Семену казалось, что сон его был нарушен не прикосновением, а каким-то посторонним звуком. Он прислушался.

В помещении царила полная тишина. И за стенами — тоже. Ночь все еще продолжалась (хотя он так и не научился определять здешнее время суток). Видимо, и звук, вырвавший его из полусна-полузабытья, сам был частью сна.

Семен немного расслабился. Похоже, он встревожился зря.

Он потянулся, зевнул. И сразу же непроизвольно ойкнул: от вдоха заныла грудь. Раны, полученные накануне, были тщательно перебинтованы, и бинты при вдохе врезались в кожу. Семен попытался вспомнить, кто и когда наложил повязки. Он вообще не помнил ничего из того, что произошло после схватки — с того момента, как был осторожно уложен на носилки.

Почти ничего. В сознании всплывали какие-то обрывочные картины, из которых можно было сделать вывод, что сейчас он вновь находится в доме Сатана.

Он лег навзничь, стараясь дышать глубоко и ровно. Через какое-то время боль стихла. Но сна больше не было. Стараясь двигаться осторожно, Семен повернулся на бок; медленно сел.

И вновь тревожное чувство посетило его.

Все-таки здесь был кто-то еще. Словно подтверждая эту мысль, из дальнего неосвещенного угла послышался шорох — словно кто-то невидимый, стоявший до того неподвижно, позволил себе чуть повернуться.

— Кто здесь? — спросил он. И сам удивился тому, как хрипло и неуверенно звучит его голос. Это его разозлило. Он грозно приказал: — Выходи, а то я позову стражников!

В ответ он услышал встревоженный шепот:

— Нет-нет, господин, не надо стражников! — И из темноты появился человек, с головы до ног кутавшийся в темный плащ. Сделав несколько нерешительных шагов, человек остановился. Семен поднялся, бесцеремонно ухватил незваного гостя за одежду и подтащил к светильнику. Перепуганное лицо показалось ему знакомым. Через мгновение он узнал в человеке Йоэля — «бедуина», первого увиденного им обитателя здешних мест. Раздражение немедленно сменилось удивлением.

— Йоэль? — Он отпустил «бедуина». — Ты что тут делаешь?

Йоэль прижал палец к губам.

— Тише, господин коэн, умоляю, тише! — В голосе Йоэля звучал неприкрытый страх. Семен удивился еще больше.

— Ты что, прячешься от кого-то? — Он тоже невольно заговорил полушепотом. — От кого? И почему здесь?

Прежде чем ответить, Йоэль бросил настороженный взгляд в сторону выхода. Семен тоже посмотрел туда. Занавес колыхнулся в очередной раз, и Семен заметил стоящих по обе стороны двери демонов-стражников. Вновь посмотрел на «бедуина».

— Я ни от кого не прячусь, — прежним шепотом ответил тот. — Опасность грозит не мне, а вам, господин коэн. Вам нужно немедленно бежать. — Йоэль откинул плащ и бросил на ложе сверток. — Я принес одежду. Одевайтесь.

Семен озадаченно посмотрел на сверток, перевел взгляд на «бедуина». Тот держал руку на рукоятке кривого кинжала, то и дело поглядывал в сторону входа. Видя, что Семен не двигается, он нетерпеливо сказал:

— Одевайтесь же, не медлите! Дорога каждая минута!

Вместо того чтобы подчиниться сказанному, Семен сел на ложе рядом с принесенным свертком и внимательно посмотрел в смуглое лицо Йоэля.

— Что-то я не пойму, — сказал Семен хмурясь. — Куда и зачем я должен бежать? И о какой опасности ты толкуешь?

— Вас собираются похитить, — произнес Йоэль чуть громче. — Князь Гееномский еще вечером — сразу после поединка, на котором вы, господин, посрамили самого Танинивера, — приказал убрать охрану с границы. С границы между нашим княжеством и Страной Безмолвия. Я думаю, князь в сговоре с Ашмодеем.

Семен недоуменно пожал плечами. Конечно, со стороны Сатана это был не очень умный приказ — убирать стражу. Но и только. Кто сказал, что Сатан должен быть умным? И вообще, у него могли быть свои резоны. Так сказать, политические.

Все же червь сомнения в его душе шевельнулся. И вместе с сомнением появились подозрения в отношении того, кто сомнения эти зародил.

Семен взглянул на «бедуина» с подозрением.

— А откуда тебе это известно? — спросил он.

— Я собственными ушами слышал, как князь отдавал распоряжение воинам из пограничной стражи.

— А при чем тут я? — спросил он в некотором раздражении. — Ну приказал. Глупо, по-моему. Хотя, возможно, они сюда в ближайшее время не сунутся. Все равно я не понимаю — зачем мне бежать? И куда?

— Это не все, — сумрачно произнес Йоэль. — Вскоре после этого я слышал, как он приказал двум демонам схватить тебя сегодня ночью и спящего передать слугам Ашмодея.

Семен подскочил.

— П-похитить? — ошарашенно переспросил он. — П-передать Ашмодею? — У него мгновенно пересохло во рту. — Но зачем?

— Вы же коэн, — объяснил Йоэль внушительно. — Вы нужны Темному Владыке.

Странное дело! Сказанное ничего толком не объяснило Семену. Но он почему-то почти поверил «бедуину». Перед его глазами встало невозмутимое лицо князя Гееномского. Он вспомнил странное поведение Сатана перед поединком и во время выбора оружия, вспомнил собственное ощущение — будто князь Гееномский ведет какую-то свою игру. Семен выругался — вполголоса, но с большим чувством.

Сатан, безусловно, мог выдать своего гостя Ашмодею. А вернее — властелину Тхом, Темному Владыке — Теомиэлю.

Семен поспешно развернул принесенный «бедуином» сверток. В свертке оказался мужской кетонет, точно такой же, как носил сам Йоэль, — длинный пояс, куфья и плащ. Семен быстро оделся. «Интересно, как я сейчас выгляжу со стороны?» — мельком подумал он. Впрочем, другие проблемы занимали его куда больше, нежели вид в новом наряде. Да, он почти поверил Йоэлю, но именно — почти. «Бедуин» предлагал побег. Интересно, куда он, чужак, мог бежать, где укрыться в этом мире? На чью помощь рассчитывать?

— У входа стража, — бросил он словно между прочим, обматывая вокруг талии длинный широкий пояс. — Думаешь, они нас пропустят? Если то, что ты говоришь, правда, — Сатан наверняка предупредил их... Кстати, а как тебе удалось проникнуть сюда незамеченным? — Семен заправил концы пояса так, чтобы он не разматывался, и внимательно посмотрел на пришельца.

Прежде чем ответить, Йоэль протянул Семену короткий меч. Семен принял оружие не без секундного приступа страха — он еще не забыл того, что произошло с ним в оружейном зале Сатана. Но нет, этот меч — скорее длинный прямой кинжал — оказался без подвоха — хорошее надежное оружие. Семен сунул его за пояс и вопросительно взглянул на Йоэля.

— Мы уйдем тем же путем, каким я пришел в эту комнату, — пояснил «бедуин». С этими словами он шагнул туда, где прятался ранее. Семен после некоторого сомнения последовал за ним.

Когда его глаза привыкли к темноте, он обнаружил, что остался в одиночестве. Правда, как следует удивиться не успел, услышал громкий нетерпеливый шепот:

— Сюда, уважаемый коэн, шагайте смело! Здесь проход, он просто не виден!

Семен зажмурил глаза и сделал несколько шагов. Вместо того чтобы уткнуться носом в глинобитную стену как можно было ожидать, он ощутил слабое дуновение ветра.

Он открыл глаза и увидел прямо перед собой «бедуина».

— Все в порядке? — озабоченно спросил тот. Семен огляделся. Они стояли снаружи крепостной стены, окружавшей дом Сатана. Вокруг не было ни души.

— Это что? — спросил Семен дрогнувшим голосом. — Магия?

— Магия? — Йоэль с сожалением покачал головой. — Увы, господин, магическое искусство мне неведомо. Просто раньше я служил у князя и знаю некоторые тайные ходы. — Он протянул руку к стене и нажал на еле заметное углубление. Тотчас в стене открылся проход высотой в человеческий рост. — Когда я узнал, что вас поместили в эту комнату я возрадовался. В этом я увидел знак, посланный нам... — Тут он нервно оглянулся по сторонам, посмотрел вверх и только после этого, наклонившись к Семену, прошептал еле слышно: — Знак, посланный нам Всевышним...

— Где мы находимся? — Семен не узнавал места.

— С западной стороны, господин. Ворота находятся с восточной, от них ведет дорога к границе со Страной Безмолвия. Нам нужно идти в противоположную сторону, к морю. Пора, коэн, вас в любую минуту могут хватиться.

Они быстро преодолели узкую короткую тропу приведшую к зарослям высоких безлистых кустарников причудливой формы. Дальше открывался пологий спуск к берегу моря.

Йоэль остановился, прислушался.

— Пока все тихо... — пробормотал он. — Наше счастье.

Семен во все глаза смотрел на поражавший воображение морской пейзаж. Впечатление было такое, что совсем недалеко — в километре или двух от побережья — облачное небо смыкалось с землей. Невозможно было точно определить границу между небосклоном и морской поверхностью.

С востока тянулась Туманная стена, резко отсекавшая горизонт. Семен не сразу сообразил, что это все тот же багровый туман, уже виденный им на границе между двумя княжествами. Ветер донес слабый звук прибоя. Семен вдохнул полной грудью и почувствовал заметный привкус морской соли и каких-то неизвестных, чуть дурманящих ароматов. Именно в эту минуту Семену вдруг подумалось, что при всей мрачности и чуждости этого мира своеобразная дикая красота в нем присутствовала.

Но стоять и любоваться необычными пейзажами было некогда. Он нетерпеливо спросил:

— Куда теперь?

— В трех парсах отсюда лежит небольшой остров. — Йоэль махнул рукой, указывая направление. — Это Вольный остров, и на нем живут вольные люди... Вообще-то Вольный остров тоже считается владением Ашмодея, но подданные Страны Безмолвия там почти не появляются. А когда появляются, от них легко укрыться в пещерах. Пещер на Вольном огромное количество.

— Вольные люди? — Семен был удивлен. — Что за вольные люди? Откуда?

— Беглецы, — ответил «бедуин». — Из Страны Безмолвия. Их немного. Они с радостью предоставят убежище коэну.

«Ничего удивительного, что оттуда бегут, — подумал вдруг Семен, вспомнив молчаливое войско Ашмодея. — Какой еврей смог бы прожить всю жизнь рта не раскрыв...» Вдруг до него дошло сказанное Йоэлем.

— То есть как — остров? — ахнул он. — Ты хочешь сказать, что мне предстоит добираться до него вплавь? Три парсы... — Семен прикинул в уме. Древнееврейская парса соответствовала четырем километрам. Он присвистнул. — Это же двенадцать километров, марафонская дистанция, у меня сил не хватит!

— У берега привязана моя лодка, — объяснил «бедуин». — Рядом, пол миля.

Вскоре они оказались на берегу. В одном месте низкий кустарник доходил до самой воды. Толстая, причудливо изогнутая ветка, нависшая над кромкой прибоя, исполняла роль причальной тумбы, толстым канатом к ней была привязана небольшая лодка.

Семен и «бедуин» подтянули лодку ближе, так, что ее днище уткнулось в песок.

— Здесь весла, — показал Йоэль, — а под задним сиденьем немного хлеба и запас пресной воды.

Семен кивнул.

Обводами лодка походила на корабельную шлюпку малых размеров. Правда, для шлюпки слишком задран был нос и несколько заужена корма. Такая конструкция позволяла, по-видимому, развивать неплохую скорость.

Уключин не было и в помине, вместо них в бортах, ближе к корме, прорезаны овальные отверстия с краями, обитыми медью.

Вдвоем они установили весла. Весла были длинными, с широкими гребками. Йоэль помог Семену забраться в лодку.

— Держитесь так, чтобы Туманная стена все время находилась справа от вас, — сказал напоследок «бедуин». — Ни в коем случае не приближайтесь. Там есть сильные течения, если вас занесет туман, вы можете столкнуться с каким-нибудь сторожевым кораблем, их у Ашмодея несколько.

— Ясно, — пробормотал Семен, усаживаясь на банку и пробуя весла.

— Будьте особенно осторожны в проливе Левиафана, — добавил Йоэль. — Он отделяет Страну Безмолвия от Вольного острова. Там есть цепочка рифов, вам придется все время лавировать, чтобы не разбить лодку. Впрочем, оттуда до острова не более двухсот локтей. Удачи вам, господин коэн! — Он обеими руками с силой оттолкнул лодку.

Берег скрылся из виду неожиданно быстро. Вообще Семен давно подметил непривычную близость горизонта. Это можно было объяснить либо тем, что Тхом значительно уступал размерами Земле, либо какими-то особенностями рассеяния света в здешней атмосфере. Верным, скорее всего, было последнее — поскольку Семен не чувствовал никаких изменений собственного веса. Впрочем, он недолго предавался отвлеченным рассуждениям — плавание в маленькой лодке требовало сосредоточенности.

С непривычки у Семена через короткое время уже болели все мышцы. Бинты на груди потемнели — видимо, от движений открылись раны. Ладони горели. Время от времени он бросал тревожные взгляды на Туманную стену. Показалось ему или стена заметно приблизилась? Семен изо всех сил старался слушаться наставлений Йоэля и грести так, чтобы стена, отгораживающая Страну Безмолвия, оставалась все время справа.

Семен поднял весла и некоторое время следил за тем, куда по инерции пойдет лодка. Ход немного замедлился, вскоре лодка вообще остановилась. Еще через несколько мгновений нос лодки начал разворачиваться в сторону владений Ашмодея.

Течения! Течения, о которых предупреждал Йоэль! Он глубоко погрузил в воду правое весло и изо всех сил заработал левым. Ему с трудом удалось вернуть лодку в прежнее состояние — так, чтобы она двигалась параллельно границе.

Из-за коварных течений Семен не мог себе позволить длительных перерывов, а усталость все больше давала себя знать. Скорость лодки замедлилась.

К счастью, через два с лишним часа выматывающей гонки Семен заметил на близком горизонте темную полоску суши. Между ней и Туманной стеной расстояние было небольшим — не более полупарсы. Видимо, это место Йоэль и называл проливом Левиафана.

Подтверждая догадку Семена, впереди обозначилась прерывистая цепочка бурунов.

Рифы.

Странно, но относительная близость спасительного берега словно лишила Семена остатков сил. Он подтянул весла так, чтобы они не касались воды, вытащил из-под кормового сиденья бурдюк с пресной водой, выдернул затычку и сделал несколько глотков. Вода была теплой и отдавала серой. Впрочем, на эту особенность он обратил внимание еще тогда, когда впервые встретил Йоэля.

Там же под сиденьем лежал завернутый в чистую холстину кусок хлеба. Но есть Семену не хотелось. Ему и пить-то особенно не хотелось, просто этим он как бы оправдывал возможность немного передохнуть.

Утерев пот, обильно выступивший на лбу, он привстал с места и внимательно осмотрелся.

В эту самую минуту произошло то, что разом заставило его забыть об усталости.

Примерно в километре за ним из тумана вылетело судно. На мгновение зависнув в воздухе, оно тяжело ухнуло на воду. До Семена донесся шумный всплеск.

Он схватился за весла и начал грести изо всех сил, отчаянно надеясь, что на судне его не заметят.

Надежда оказалась тщетной. Поначалу двигавшееся перпендикулярно его курсу судно вскоре изменило направление своего движения. Сидевший лицом к корме Семен теперь все время видел перед собою высоко задранный нос корабля, изображавший голову какого-то чудовища с широко разинутой зубастой пастью.

Корабль больше всего походил на одномачтовую средневековую галеру. По счастью, ветра практически не было, поэтому парус не был поднят. Два ряда длинных весел мерно ударяли по темным волнам, выбивая ажурную розовую пену. Семен насчитал по пятнадцать гребцов с каждого борта. Это делало состязание в скорости почти безнадежным, нечего было и думать, что ему удастся добраться до берега раньше, чем Ашмодеева сторожевая галера настигнет его.

Он постарался направить лодку прямо на рифы. В этом был резон: Семен надеялся, что экипаж галеры не рискнет преследовать его здесь — из опасения пропороть борта или днище своего судна об острые, выступающие из воды камни.

Поначалу так и пошло — галера немного изменила курс, взяв ближе к Туманной стене.

Вдруг он почувствовал, как невесть откуда взявшаяся мощная волна подхватила его лодку и, словно игрушку, понесла к преследователям. Одно весло вырвалось из рук. Семен попытался затормозить оставшимся, но это было бесполезно. Через мгновение лодку потащило обратно — с такой же силой. Раздался треск, скрежет. Суденышко врезалось в узкий проход между двумя рифами и застряло.

До берега оставалось около полукилометра. Он подумал, что вряд ли сумеет добраться вплавь. Но и на то, чтобы снять с мели лодку, сил тоже не оставалось.

Семен бросил обреченный взгляд на корабль преследователей. То, что он увидел, заставило его мгновенно забыть обо всем. В тот самый момент, когда на галере уже поняли, что добыча не ускользнет, и начали разворачиваться к рифам, поднялась волна, куда большая, чем та, что обрушилась на Семена. Волна ударила по кораблю, едва не перевернув вверх килем. Галера закружилась на месте так же беспомощно, как до этого его лодка.

Вода бешено забурлила, и остолбеневший Семен увидел наконец источник внезапного волнения. Метрах в двухстах от галеры из пенящихся волн появилось нечто, вначале принятое Семеном за гигантскую трубу. Но через мгновение он понял, что это не труба, а шея гигантского морского чудовища. Шею увенчивала огромная голова, как две капли воды походившая на изображение, украшавшее нос галеры.

«Левиафан, — мелькнуло в Семеновой голове. — Отсюда и название пролива...» Сейчас он молил Небеса лишь о том, чтобы чудовище не заинтересовалось его скромной особой.

Впрочем, левиафан даже не обратил внимание на крохотную лодку, застрявшую в рифах. Куда больше его интересовал корабль. Не исключено, что из-за резного украшения он принял Ашмодееву сторожевую галеру за соперника. Шея его, вдвое превышавшая длиной высоту корабельной мачты, угрожающе изогнулась, чудовищная пасть раскрылась. Он оглушительно заревел и ухватил огромными челюстями верхушку мачты.

Из бушующей воды, там, где находилась спина, выступил костяной гребень, похожий на гигантский рыбий плавник.

Семен видел, как моряки Ашмодея беспомощно скользили по накренившейся палубе, летели за борт. Некоторые пытались отогнать чудовище, метали в него копья и стрелы. Это не произвело на левиафана ровным счетом никакого впечатления. Он легко, словно пушинку, подбросил галеру в воздух и поймал обреченный корабль двумя могучими лапами. Раздался громкий треск, вниз посыпались искореженные, бесформенные обломки.

Корабля больше не существовало. Помертвевший от ужаса Семен предпочитал не думать о судьбе ее экипажа. На поверхности воды не было никого, всех втянул в себя водоворот, образовавшийся на месте крушения.

Разделавшись с кораблем, левиафан почти мгновенно успокоился. Окинув победным взором пустынные окрестности и не удостоив внимания жалкую скорлупку, в которой скрючившись сидел Семен, он еще раз коротко взревел и шумно нырнул.

Новая волна, образовавшаяся при этом, накрыла рифы. Семен едва успел набрать полную грудь воздуха, как оказался под водой. Руки его, цеплявшиеся за борт суденышка, разжались. Мощное течение потащило Семена по направлению к берегу. Он несколько раз беспомощно перевернулся. Запас воздуха кончался, перед глазами плыли красные круги. Когда Семен уже попрощался с жизнью, ноги его обо что-то зацепились. И тотчас течение стало заметно слабее. Ему удалось вынырнуть и жадно глотнуть воздух.

Отдышавшись, Семен огляделся. Берег оказался в каких-то десяти метрах от него. Море было спокойным, волнение стихло. Семен осторожно нащупал дно, встал. Вода доходила ему до груди. Он побрел к острову, успокаивая бешено колотившееся сердце и с трудом преодолевая сопротивление намокшей и отяжелевшей одежды.

6 СВОРА ПАХА

Выбравшись кое-как на усеянный мелкими камешками берег, Семен долго сидел в тупом оцепенении. Чуть подернутая рябью поверхность моря теперь заметно светлела к горизонту, приобретая нежно-пурпурный оттенок и сливаясь с таким же нежно-пурпурным небом.

Темные концентрической формы облака тоже чуть посветлели, из черных превратились в багровые. Их бесконечное вращение вокруг зенита не прекратилось, но Семен больше не слышал угрожающего гула. Вместо этого слышалось лишь слабое гудение. В этом звуке уже не было ничего угрожающего. Слух Семена даже уловил в нем некую мелодию. Туманная стена, резко уходившая к востоку, тоже посветлела.

Ничто, казалось, не напоминало об опасном приключении, только что закончившемся для него относительно удачно.

Если считать удачей нахождение на острове, населенном неизвестно кем, без всякой возможности его покинуть... Слабый прибой шуршал камешками у самых ног. Откатываясь и вновь набегая, волна оставляла розоватожемчужную маслянистую пену.

Семен поднялся на ноги, сделал несколько шагов. Снова остановился.

Берег представлял собой узкую песчаную косу, зажатую между узкой полосой прибоя и крутым обрывом, уходившим вверх метров на тридцать. На вершине росли причудливой формы деревья — или высокие кусты, — некоторые напоминали искореженные человеческие фигуры. Они казались черными на фоне розового неба.

В десяти метрах от места, где стоял Семен, темнела груда обломков, очевидно, вынесенных той же гигантской волной. Он подошел, наклонился. Разбросал ногой разбитые доски — все, что осталось от лодки. Увы, ни свертка с хлебом, ни бурдюка с пресной водой среди обломков не оказалось. В одном из обломков видно было овальное отверстие, обитое медью.

«Интересно, а зачем Йоэлю лодка?» — отрешенно подумал Семен. Ему почему-то пришло в голову, что бедуин занимался контрабандой. Поскольку представление о контрабандистах у Семена причудливым образом сформировалось под впечатлением от поэмы Багрицкого, оперы «Кармен» и колоритных типов на одесском Привозе, мысль отнюдь не показалась ему нелепой. Он только задумался, что именно могло быть предметом контрабандной деятельности.

Семен выпрямился, подошел к самой кромке прибоя и еще раз окинул унылым взором пустынную картину. У чуть выступающих из-под воды, почти скрытых пенистыми бурунами рифов видны были еще какие-то обломки — либо все те же остатки лодки, либо вынесенные обломки раздавленного левиафаном корабля. Вряд ли он сможет уточнить — от берега до рифов было добрых триста метров, если не больше. Отправляться туда вплавь Семен, разумеется, не собирался.

В скорбном стоянии тоже, разумеется, не было никакого смысла. Он тяжело вздохнул. Влажная одежда, облепившая тело, только усиливала ощущение психологического дискомфорта. Если бы здесь светило солнце, то одежда высохла бы достаточно быстро. Он с досадой посмотрел в небо. Источник света в зените был лишь немногим ярче остального небосвода. Семен размотал пояс, положил на камни короткий меч («Надо же: припасы не уцелели, а какой-то дурацкий нож-переросток уцелел!») и стянул кетонет. Выжал одежду, насколько хватило сил, и снова надел ее, оставив симлу лежать на камнях.

— И что же теперь? — пробормотал он. Странно, ему почему-то казалось, что стоит лишь причалить к острову, как его тут же встретят гостеприимные островитяне-беглецы, описанные бедуином. Увы, он не заметил даже намека на то, что остров вообще обитаем. — Всю жизнь мечтал быть Робинзоном... Ох-хо-хо, спасибо тебе, Йоэль, друг мой. И тебе, Ашмодей, спасибо. И зверюге этой жадной...

Вспомнив левиафана, он поспешно отступил на несколько шагов от пенящегося прибоя: кто знает привычки этого пожирателя кораблей, может, ему после боя захочется поваляться на бережку.

Несмотря на безумную усталость и слабость, Семен решил осмотреть окрестности. Он совсем не исключал, что такое решение могло оказаться не только не менее бессмысленным, чем простое ожидание, но и куда более опасным: мало ли кто живет на острове, кроме беглых. И все-таки ходить лучше, чем стоять. Хотя известная поговорка утверждает обратное.

— В конце концов, — заметил вслух Семен, — на ходу одежда быстрее просохнет.

Он перебросил плащ через плечо на манер старинной солдатской скатки.

— Ну ладно, — пробормотал он. — Робинзон — значит, Робинзон. Поищем Пятницу...

До росших вверху деревьев Семен добрался неожиданно легко и довольно быстро — за каких-нибудь десять минут. Остановившись на вершине, он обтер исцарапанные ладони о пояс, поправил едва не выпавший меч.

Обрыв завершал плоское и широкое плато, полностью покрытое лесом и полого уходившее прочь от берега. Деревья мешали рассмотреть, что скрывалось дальше.

Лес Семену не понравился: деревья, напоминавшие карикатурные фигуры, едва ли превышали в высоту его собственный рост. Тускло-серые, лишенные коры и листьев, они походили на прихоть безумного скульптора-авангардиста.

Впрочем, так можно было сказать обо всем этом мире.

Местами деревья росли так близко друг от друга, что, пробираясь между ними, приходилось то и дело поворачиваться боком. Первые же два десятка метров стоили Семену изодранной одежды и исцарапанного лица.

«Мертвый лес», — раздраженно подумал Семен. Было что-то крайне неприятное и в касаниях коротких голых веток. Он продолжал пробираться, тщательно прикрывая лицо руками. Может быть, поэтому для него оказалось неожиданностью то, что деревья расступились, открывая вход на расширявшуюся дорогу. Дальше место было открытым. Дорога — или просто длинный пустырь — упиралась в цепочку скат.

Семен сделал несколько шагов, по щиколотку утопая в сером песке, покрывавшем дорогу. Странно: оказавшись на открытом месте, он почти успокоился. Даже ноги казались менее уставшими.

Но стоило ему вновь остановиться и оглянуться на низкий лес, как неприятное ощущение тут же вернулось. Мало того — теперь ему казалось, что оттуда, из-за леса, кто-то внимательно следит за ним. Рука сама легла на обтянутую кожей рукоятку меча.

— Эй! — негромко крикнул Семен. — Что смотришь? Выходи, поздороваемся.

Никто не ответил. Семен, впрочем, и не ожидал ответа. Ему просто хотелось услышать собственный голос. Видимо, это желание вызвал проход через унылый безлистый лес: Семену на минуту подумалось, что эти искореженные деревья поглощают звуки.

Голос прозвучал неожиданно громко, сопровождаемый вполне отчетливым эхом.

Он еще какое-то время медлил, обводя настороженным взглядом опушку, потом демонстративно пожал плечами — дескать, как хотите, можно и не здороваться — и решительно зашагал дальше по дороге. Какое-то время не было слышно ничего, кроме его собственных шагов.

Становилось жарко. Одежда уже почти высохла. Но зато теперь нестерпимо хотелось пить. Семен остановился, облизнул пересохшие губы.

В это мгновение он вдруг услышал, как в негромкий звук его шагов вплелся новый звук, шедший как будто со стороны леса. Он замер, осторожно оглянулся и тут же судорожно выхватил из-за пояса меч.

Впрочем, вряд ли меч помог бы ему сейчас.

Из леса на дорогу вынеслась целая стая каких-то крупных зверей, напоминавших то ли гигантских черных собак, то ли волков. Горящие, словно раскаленные угли, глаза и широко распахнутые мощные челюсти, усаженные белыми клыками, не могли принадлежать просто зверям, даже диковинным. И никаких сомнений в цели их стремительного бега не возникало: стая преследовала именно его.

Он повернулся и бросился бежать в направлении цепочки скал. Поняв, что жертва их обнаружила, собаки взвыли и перешли с рыси на гигантские прыжки. Семен отдавал себе отчет в том, что надеяться не на что: остатков сил вряд ли хватит на то, чтобы тягаться с такими гончими.

Тяжкое дыхание, злобный вой и отрывистый лай за спиною неумолимо приближались.

Семен бросил отчаянный взгляд на скалы и почувствовал слабую надежду: на самой высокой появился человек. Это его подстегнуло, он побежал быстрее.

Но внезапная слабость уже черезмгновение подкосила его, ноги больше не держали. Он упал вниз лицом. Меч отлетел в сторону. Семену показалось, что он уже чувствует затылком жаркое дыхание.

Что-то резко свистнуло в воздухе. Торжествующий вой, раздававшийся, как ему казалось, уже прямо над ним, сменился громким жалобным визгом.

Семен поспешно перевернулся, подхватил меч и кое-как поднялся на ноги, лицом к преследователям.

Предводитель погони, очевидно вожак, — громадный зверь, покрытый густой черной шерстью, больше не бежал. Он неподвижно лежал на боку, в его шее торчала длинная оперенная стрела.

Остальные тоже остановились. Теперь их горящие глаза смотрели поверх головы Семена — туда, откуда прилетела смертоносная стрела. Семен не рискнул даже мимолетно глянуть в ту сторону — ему подумалось, что прекращение погони — всего лишь хитрость, стая только ждет, пока жертва отвернется. Он сжал меч обеими руками и выставил его вперед, чуть поводя из стороны в сторону, пытаясь угадать, кто из псов первым бросится на него.

Но никто из стаи не предпринимал попыток нападения. Гигантские собаки расселись вокруг убитого и, будто по команде задрав вверх головы, завыли хором. Как ни был Семен потрясен случившимся, он не мог не отметить, что в их вое звучала совсем не звериная тоска.

Псы, казалось, больше не интересовались несостоявшейся жертвой. Ни один из них даже не взглянул в сторону Семену. Резко оборвав многоголосый вой, стая вдруг повернула назад к лесу. Через несколько мгновений на дороге остались Семен и убитый вожак.

Только теперь Семен решился взглянуть на того, чье неожиданное появление пришлось так кстати. Стрелок все еще стоял на вершине скалы. Он был в длинной, до пят одежде, схваченной на талии поясом и широко расходившейся книзу. Лук в правой руке был опущен. Голову покрывал завязанный в виде тюрбана платок.

Заметив, что Семен смотрит в его сторону, человек приветственно махнул свободной рукой. Семен ответил таким же жестом. Прежде чем подойти к стрелку, он бросил прощальный взгляд на убитого стрелой зверя.

И даже вскрикнул от неожиданности.

Пронзенное стрелой существо сейчас менее всего напоминало собаку или волка. Раскинутые в стороны почти человеческие руки были покрыты чешуей, скрюченные пальцы оканчивались длинными когтями. Огромную голову, поросшую всклокоченными пегими волосами, увенчивали изогнутые острые рога.

Мертвое чудовище имело какое-то подобие одежды — набедренную повязку из шкуры — опять-таки то ли волчьей, то ли собачьей.

Семен непроизвольно отступил на несколько шагов, завороженно глядя на оборотня.

Метаморфозы с демоническим телом на этом не кончились. Его очертания задрожали, стали менее четкими, словно подернулись туманом. Еще через мгновение на дороге осталась длинная стрела.

Семен ошарашенно взглянул на своего спасителя. Для того, похоже, все происходящее было вполне обыденным.

— Эй! — крикнул он. — Прихвати-ка мою стрелу. — Голос его был высоким и мелодичным. — Не стой там, они могут и вернуться.

Последние слова помогли Семену стряхнуть вполне понятное оцепенение. Он осторожно приблизился к лежащей на дороге стреле. Нет, все происшедшее не было сном. Широкий наконечник и часть древка были испачканы черной жидкостью — по всей видимости, кровью загадочного существа. Он не без опаски подобрал стрелу и со всех ног бросился к скалам.

Превращение, а затем исчезновение убитого пса было отнюдь не последним потрясением, испытанным Семеном. Взобравшись на скалу, он испытал еще одно. Правда, менее пугающее. Семен собирался поблагодарить охотника и уже открыл было рот.

Да так и остался стоять с открытым ртом. Из-под пестрого тюрбана, повязанного с небрежным щегольством, на него смотрело миловидное женское лицо.

— Э-э, — промямлил он, — собственно... — И снова замолчал.

Девушка нахмурилась и нетерпеливо сказала:

— Давай сюда стрелу!

Опомнившись, Семен протянул ей стрелу. Девушка внимательно осмотрела наконечник. Черная кровь прямо на глазах съеживалась, собиралась в мелкие капли и тут же испарялась. Через мгновение полированное трехгранное острие стало чистым. Семен заметил на одной из граней выдавленный знак, похожий на буквы «хет-йуд». Девушка удовлетворенно кивнула, сунула стрелу в длинный узкий колчан, висевший на ремне слева. Справа висел второй колчан, широкий и плоский. В узком колчане было всего пять стрел, в широком — штук двадцать. И оперение отличалось: на стрелах, подобных принесенной Семеном, красное, на остальных — белое.

— Порядок, — сказала девушка, похлопав по колчану, и только после этого посмотрела на Семена внимательнее. Прямые черные брови ее сошлись на переносице. — Кто ты такой? — строго спросила она. Взгляд ее задержался на коротком мече, который Семен все еще продолжал сжимать в руке. Девушка отступила и молниеносно выхватила из-за спины короткий меч серповидной формы. Семен поспешно отбросил свое оружие и поднял руки.

— Ну-ну, — сказал он успокаивающим тоном. — Во всяком случае, я тебе не враг.

— Это я как-нибудь сама решу, — заявила девушка сурово. — Как ты сюда попал?

— Долгая история, — ответил Семен. — Вообще-то я ищу убежища. Один человек сказал, что я могу найти его здесь, на Вольном острове.

— Может, убежище, а может, что-нибудь другое, — уклончиво заметила лучница. Семену ее тон не понравился, но он промолчал. — И кто же посоветовал тебе искать здесь убежище? — спросила она недоверчиво.

— Человек по имени Йоэль. — Семен надеялся, что бедуину его признание не особенно повредит.

Недоверие на лице девушки обозначилось сильнее.

— Йоэль? — переспросила она. — А ты не врешь?

— А зачем мне врать? — обиделся Семен. — Я говорю правду.

Девушка замолчала. Чувствовалось, что она никак не может решить, что делать с подозрительным пришельцем.

— Значит, ты прибыл из Геенома, — сказала она после достаточно долгой паузы.

— Предположим, — согласился Семен. — И что из того?

— Но это странно, — задумчиво сказала она. — Подданные Самаэля ни разу не искали убежища на Вольном острове.

— А я не подданный, — сказал Семен. — Я... — Он замялся, пытаясь определить свой собственный статус. — Я и сам не знаю, кто я, — честно заявил он. — То ли гость поневоле, то ли заложник.

— Как тебя зовут? — спросила девушка. Семен с облегчением увидел, что меч она опустила. Правда, в ножны не спрятала. — Меня зовут Шимон. Шимон Коэн.

— Коэн? — недоверчиво переспросила девушка. — Ну, ну! Как это — коэн? Откуда?

Семен вздохнул. Конечно, объясниться придется. Но сейчас у него не хватало на это ни сил, ни желания.

— Послушай, — сказал он, — давай сделаем так: ты отведешь меня куда-нибудь, чтобы я хоть немного отдохнул. Честно говоря, я еле стою на ногах. А потом я расскажу тебе — кто я и откуда. «Если, конечно, ты поверишь в этот рассказ, — мысленно добавил он. — Я бы, например, ни за что не поверил».

Девушка снова помолчала.

— Ладно, — сказала она наконец. — Пойдем, отведу тебя к нашим. Но учти: если ты Ашмодеев шпион — лучше бы тебе было попасть к псам. — С этими словами она повернулась и решительно зашагала по дороге, ведущей от скал дальше в глубь острова.

— А как тебя зовут? — спросил Семен, с трудом догоняя ее.

— Далия, — ответила она, не оборачиваясь и не замедляя шага. — Дочь Левия и Зилпы. И между прочим, племянница Йоэля, о котором ты упоминал.

После нескольких безуспешных попыток шагать вровень с легконогой лучницей, Семен взмолился:

— Далия, умоляю, идем помедленнее. Сегодняшний день мне может стоить ног. У меня никаких сил не осталось. А еще лучше — давай передохнем. Кстати, у тебя, случайно, не найдется глотка воды? — Не дожидаясь ответа, Семен уселся прямо на дорогу.

Далия тотчас остановилась, посмотрела на него с заметным презрением. Семен развел руками.

— Хоть немного, — сказал он. — Иначе тебе придется меня нести.

Далия негодующе фыркнула, но тоже села на невысокий плоский камень. Отцепила от пояса небольшую кожаную флягу, молча протянула Семену. Семен сделал несколько глотков теплой воды. Жажды она особо не утолила. Он вернул флягу.

Они сидели молча. Семен не знал, о чем можно говорить с грозной охотницей. Далия же, похоже, не испытывала к слабосильному пришельцу никакого интереса.

Первым нарушил тишину Семен.

— Скажи, Далия, — он посмотрел в сторону видневшейся позади темной полосы леса, — а вот эти собаки... Кто они?

— Свора Паха, — нехотя ответила Далия. И добавила после паузы: — Мерзкое зверье. Никакие они не собаки, демоны-оборотни.

— Это-то я и сам заметил, — ворчливо сообщил Семен. — А кто такой Пах?

— Ловчий Ашмодея, — пояснила Далия. — Время от времени он насылает оборотней на наш остров. Вообще-то они трусливые твари, стоит одну подстрелить, остальные тут же поджимают хвосты... Да ты и сам видел.

— Да, стоит одного подстрелить... — пробормотал Семен. — Интересно, а что за стрелы ты использовала? Они ведь у тебя хранятся отдельно от остальных.

— Конечно. — Далия посмотрела на него с легким удивлением. — Это же заговоренные стрелы, только такие против оборотней и годятся.

— А буквы на наконечнике? — поинтересовался Семен. — Что они означает?

— Откуда я знаю... — Далия пожала плечами. — Стрелы мне от отца достались. Он тоже был охотником... — Лицо девушки мгновенно омрачилось.

Семен подумал, что буквы могли заменять слово «хай» — жизнь.

— Кстати, куда делось тело демона? — поинтересовался он. — Действительно растаяло?

Далия пожала плечами:

— Не знаю. Но больше он здесь не появится. Между прочим, — с гордостью сообщила она, — сегодняшний оборотень у меня восьмой... — Девушка решительно поднялась: — Ладно, пойдем, хватит рассиживаться.

7 ПРОРОЧЕСТВО

Остров оказался куда больше размерами, чем предполагал Семен. Во всяком случае, они шли уже не менее двух часов, а дороге не видно было конца. Семен порядком устал и несколько раз собирался предложить короткий приват, но, глядя на неутомимо шагавшую девушку, отказывался от этой мысли и, сцепив зубы, продолжал топать по неширокой тропе, укрытой толстым слоем серой пыли.

По обе стороны тропы тянулись крутые склоны, так что Семен ничего толком не видел ни справа, ни слева. Склоны кое-где покрывала то ли жухлая трава, то ли лишайники. Местами попадались одинокие деревья и приземистые широкие пни. Пейзаж был до уныния однообразен, и это порождало в одурманенной обилием приключений голове Семена вполне безумные мысли. Ему вдруг подумалось, что дорога, возможно, не имеет ни конца ни начала — замкнута в кольцо, так что они все время возвращаются в одно и то же место. Правда, непонятно было, зачем отважной охотнице морочить ему голову. Если Далия просто хотела, чтобы незваный гость в конце концов свалился без сил, так этого момента осталось ждать совсем недолго.

Семен некоторое время тупо разглядывал широкий металлический пояс, охватывавший на талии просторную одежду девушки. Знаки, выгравированные на этом поясе, казались знакомыми, он только не мог сообразить, где именно видел подобные.

Но не здесь, точно. Семен угрюмо покачал головой. Память превратилась в крупноячеистую сетку, сквозь которою, подобно мелким рыбешкам, легко проскакивали важные мысли и воспоминания. От нечего делать он принялся на ходу считать стрелы в большем колчане охотницы. Стрел оказалось тридцать шесть. Семен пересчитал. Снова тридцать шесть. В третий раз их оказалось двадцать восемь, в четвертый — сорок.

«Ясно, — хмуро подумал он, — мозги работают, но с ошибками. Дважды два — что-то около восьми плюс-минус десять...»

Арифметические упражнения на некоторое время отвлекли Семена от глазения по сторонам, и он не заметил, как склоны по сторонам дороги превратились в два плоскогорья, а сама тропа — в быстро расширившуюся долину. Деревья и кустарники стали попадаться заметно чаще. Не будучи большим любителем ботаники, Семен тем не менее с уверенностью мог бы сказать, что ни разу в жизни не видел ни таких деревьев с разлапистыми ветвями-листьями кирпичного цвета, ни кустов, многочисленные колючие ветви которых сплетались в живые сферические скульптуры.

Далия продолжала идти прежним легким шагом.

— Ну и островок... — проворчал Семен. — Настоящий материк. Евразия... Долго нам еще переть? — мрачно поинтересовался он.

— Недолго, — коротко ответила девушка не оборачиваясь.

Семен вдруг рассвирепел.

— Все. — Он решительно отбросил в сторону суковатую палку, на которую опирался при ходьбе в течение последнего получаса. — Больше не могу. Никуда не пойду. Если хочешь, можешь пристрелить меня здесь.

Далия тоже остановилась.

— Пристрелить? — Она непонимающе уставилась на него. — А зачем?

— Действительно, — проворчал он. — Ни к чему тратить стрелы, я и сам скоро сдохну...

— Мы уже пришли, — сказала Далия. — Вот здесь мы живем. — Она указала на большой широкий холм правильной формы, появившийся справа от дороги.

Семен не сразу разглядел острые колья, торчавшие по всей вершине холма через равные расстояния и соединявшиеся между собой плетеной изгородью. Стало ясно, что холм представлял собой земляную насыпь высотой примерно в полтора человеческих роста. Все укрепление было окружено рвом.

— Понятно... — пробормотал Семен. — Уютное гнездышко... А как мы туда войдем?

Не отвечая, Далия помахала кому-то рукой.

— Эгуд! — крикнула она. — Это я! Все в порядке, я вернулась!

— Кто такой Эгуд? — спросил Семен.

— Старейшина, — коротко ответила Далия. — Пойдем.

Когда они приблизились к укреплению, часть изгороди медленно опустилась, превратившись в шаткий мостик над рвом.

Семен шагнул первым. Мостик прогнулся, но выдержал. Далия чуть подтолкнула в спину.

— Давай, давай, — нетерпеливо сказала она. — Не бойся, он прочный.

— Я и не боюсь, — буркнул Семен и быстро перебежал по сплетенным веткам на насыпь.

Поселок, в которым они оказались, походил то ли на индейское стойбище, то ли на стоянку бедуинов-кочевников: десяток шалашей, перед каждым — примитивный очаг, сложенный из крупных камней.

Семен не успел толком ничего рассмотреть. Едва изгородь-мост встала на место, как их окружил десяток мужчин, одетых в такие же длинные подпоясанные балахоны, как и его спутница. Вооружены они были длинными копьями, за спинами висели луки и колчаны со стрелами. У некоторых, кроме того, были легкие шиты, сплетенные из гибких веток.

Один из мужчин выглядел заметно старше остальных. Изборожденное морщинами лицо обрамляла длинная седая борода. Глубоко посаженные светлые глаза под густыми нависшими бровями резко контрастировали с темной, почти коричневой кожей.

Старик опирался на высокий посох необычной формы. Навершие посоха представляло собой искусно сделанного из меди крылатого змея. Семен решил, что это тот самый старейшина по имени Эгуд, которого упоминала охотница.

Эгуд коротко кивнул девушке. Семен удостоился лишь мимолетного и не очень дружелюбного взгляда.

— Кто он такой, Далия? — спросил старик. — Кого ты привела?

— Этот человек бежал из княжества Гееном, — ответила охотница. — Я случайно на него наткнулась, Эгуд. За ним гналась свора Паха... Одного пса я уложила! — с гордостью добавила она.

— Вот как... — протянул Эгуд. — Бежал из княжества Гееном, говоришь... И что же его заставило бежать сюда? — Он явно не собирался обращаться к пришельцу напрямую.

— Его направил сюда Йоэль, мой дядя. А сам он утверждает, что он коэн, и зовут его Шимон, — сообщила девушка.

— Коэн? — Похоже, слова Далии не прибавили доверия к словам пришельца. — И откуда же тут у нас мог взяться коэн?

Далия взглянула на Семена чуть растерянно.

— А правда, — сказала она. — Ты обещал все рассказать, когда доберемся до места. Ну вот, добрались. Можешь рассказывать.

Прозрачные глаза Эгуда бесцеремонно оглядели неожиданного гостя с головы до ног, задержались на торчавшем за поясом мече. Старейшина молча указал пальцем на оружие. Тотчас один из вооруженных копьями воинов отобрал у Семена меч.

Ни слова не говоря, Эгуд повернулся к ним спиной и неторопливо пошел к шалашу, стоявшему в самом центре поселка. Семена довольно невежливо подтолкнули, он поплелся следом за старейшиной. Почему-то в мире Тхом ему то и дело приходилось оказываться в роли арестанта. Это начинало порядком надоедать.

— ...Вот так, — усталым голосом закончил Семен. — Вот так я и попал на ваш остров. Хотите — верьте, хотите — нет. — Он замолчал, уставился на черно-серый пепел, заполнявший очаг. Рассказывая свою историю, Семен заново переживал все случившееся с ним с того злополучного момента, когда в его руках оказалась поддельная «Книга Залов». В который раз ему открылась безвыходность нынешнего положения.

Эгуд тоже молчал. Наконец он нерешительно пригладил рукой бороду и негромко сказал:

— Это самая странная история, какую я когда-нибудь слышал...

Остальные слушатели — а рассказ пришельца собрались послушать почти все обитатели поселка — вполголоса обсуждали услышанное.

Эгуд поднялся со своего места, окинул всех строгим взглядом.

— Идите по своим делам! — сказал он повелительно. — Дайте нашему гостю спокойно поесть и отдохнуть!

Собравшиеся подчинились — правда, без особой охоты. Вскоре у жилища старейшины остались трое: сам Эгуд, Семен и Далия.

— Все это звучит неправдоподобно, — сказал Семен и невесело усмехнулся. — Я и сам понимаю. Но...

— Я не говорил — неправдоподобно, — поправил его Эгуд. — Я сказал: «Странно». То, что ты нам поведал, удивительно, но не странно. Странно здесь другое... — Он немного подумал. — Странным представляется мне поведение князя Гееномского. Для чего он выманил тебя сюда из твоего мира? Для чего заставил биться с Танинивером, посланцем Ашмодея? Тем более что потом решил вдруг выполнить требование Темного Властелина, переданное слепым всадником... Хотя тут, возможно, сыграло роль старое соперничество между Самаэлем и Ашмодеем, — задумчиво произнес старейшина. — Князь Гееномский и повелитель Страны Безмолвия — родственники. Их жены, Лилит и Наама, родные сестры. К тому же княжества имеют общую границу. Так что они не упускают случая досадить друг другу. Собственно, благодаря этому соперничеству мы и можем жить здесь, на острове. Князья никак не могут решить, кому он принадлежит... Так вот, Самаэль мог заартачиться, не отдать тебя Таниниверу — просто чтобы досадить соседу, — а потом спокойно передать в руки Теомиэля — дескать, вот какой я послушный... — Он замолчал, потом покачал головой: — Нет, что-то тут не так. Странная картина, все время чего-то не хватает, какого-то пустяка, какой-то мелочи. Каждый поступок Самаэля как будто можно объяснить. Но когда пытаешься связать причины воедино, все объяснения тут же рассыпаются... — Эгуд внимательно посмотрел на Семена. — Что же до неправдоподобия, то должен тебе сказать: я верю твоему рассказу. Все мы знаем, что где-то существует Святая Земля, наша родина. Все мы верим в то, что там живут наши братья...

Далия подавила вздох. Эгуд коротко взглянул на нее.

— Девочка, — ласково сказал он, — ступай к Ривке, распорядись насчет обеда для нашего гостя. Жить он будет у меня.

Далия вскочила и мгновенно исчезла.

— Хорошая девушка, — заметил Эгуд. — Тебе повезло, что встретил именно ее. Среди нас нет лучших охотников — с тех пор, как погиб отец Далии.

— А как он погиб? — осторожно спросил Семен. — Его поймали оборотни?

Эгуд не ответил. На лице появилось мрачное выражение, глаза потемнели.

— Будь оно все проклято! — с тоской произнес он. — Через десять дней все повторится. Да хранят нас Небеса... — Старик взглянул прямо в глаза Семену. — Реувена принесли в жертву, — сказал он. — Теомиэлю, на Йом-Киппур.

Семен ахнул.

— То есть как — в жертву?! — ошарашенно спросил он. — Человека — в жертву? На Йом-Киппур?

Эгуд опустил голову.

— На Йом-Киппур в Нижней Преисподней, в храме Теомиэля, происходит церемония жертвоприношения, — сказал он, не глядя на Семена. — Одного человека приносят в жертву Теомиэлю, другого сбрасывают со скаты.

Представив себе эту чудовищную пародию на очистительную церемонию Судного дня, Семен почувствовал, как к горлу подкатывает ком.

— Жертва избирается по жребию, — продолжил Эгуд монотонным, лишенным эмоциональной окраски голосом. — Как это происходит, кто намечен на этот раз — неизвестно. В канун Судного дня кто-то просто исчезает. А потом мы видим его на скале или на алтаре, в руках демонов-жрецов Теомиэля. Так случилось и с Реувеном. А что будет в этом году — кто знает...

Семен машинально провел рукой по груди и вдруг почувствовал, что пальцы стали липкими.

— Ч-черт, что за мерзость... — Он поднес пальцы к глазам. — Этого еще не хватало...

Эгуд наклонился к нему.

— Что это? — встревоженно спросил он. — Кровь? Ты ранен?

— А, ерунда. — Семен старался говорить беспечно. — Царапины. Я же говорил — пришлось повоевать с Танинивером, посланцем Ашмодея. Его конь Нахшиэль — милая такая зверушка с полуметровыми коготками. Вот он меня и зацепил.

— Дай-ка я тебя осмотрю, — сказал Эгуд озабоченно. — Мало ли что может быть, когда имеешь дело с демонами.

Семен послушно стянул с себя покрывшийся бурыми пятнами кетонет, размотал импровизированные бинты. Старик покачал головой.

— Если не принять мер, эти раны никогда не заживут, — сказал он. — Когти Нахшиэля, как и других демонов, выделяют яд. Этот яд не смертелен, но не дает заживать ранам. Даже если они неглубоки... — Старейшина беглецов выпрямился, задумчиво пристукнул несколько раз концом посоха. — Ложись на циновку, — приказал он. — Лицом вверх. И разведи руки в стороны.

— Зачем? — спросил Семен, подчиняясь.

— Расслабься. Тебе сейчас будет больно, но недолго... — Эгуд протянул к нему посох, так что голова змея оказалась в двадцати сантиметрах от ран. Семен почувствовал, как от посоха исходит слабое тепло. Одновременно медный талисман окружило слабое зеленоватое свечение.

Свечение становилось ярче, казалось, верхушка посоха пылает огнем.

Мгновенная острая боль словно несколькими обручами сдавила Семену грудь. Он застонал, его грудь непроизвольно выгнулась.

Вдруг чьи-то руки мягко, но сильно придавили его плечи к земле.

— Терпи... — прошептал знакомый голос. — Сейчас все кончится...

Семен ничего не видел и не очень понимал, где находится. Существовала только жгучая боль в груди и зеленый светящийся туман, окутавший его со всех сторон.

И прохладные руки, удерживавшие его за плечи.

Так прошло несколько томительных мгновений. Неожиданно боль исчезла. И одновременно рассеялся туман. Семен ощутил необыкновенную легкость во всем теле.

Он открыл глаза и увидел над собою встревоженное лицо Далии. Девушка помогла ему подняться.

— Ну вот, — будничным тоном сказал Эгуд. Верхушка посоха больше не светилась. — Теперь тебе следует поесть и отдохнуть.

Семен наклонил голову.

Никаких следов кровоточащих царапин. Он растерянно провел рукой по груди. Под пальцами была гладкая здоровая кожа.

Семен ошарашенно покачал головой. Змееголовый посох не только избавил его от ран, но словно влил новые силы в уставшее тело. Семен чувствовал себя отдохнувшим и посвежевшим, как после хорошего здорового сна.

Тем временем Далия и пожилая женщина по имени Ривка принесли еду и питье. Двигаясь быстро и бесшумно, они расстелили на земле шерстяное покрывало, расставили принесенное. Эгуд отослал их коротким жестом. Семен обратил внимание, что все распоряжения старейшины выполнялись здесь беспрекословно и немедленно.

— Но я вовсе не хочу есть, — сказал Семен.

Старик покачал головой.

— Это иллюзия, тебе необходимо подкрепиться, — наставительно произнес он. — Бодрость, которую ты испытываешь сейчас, — кажущаяся. Садись, и приступим к еде.

Семен сел напротив старейшины, вполголоса прочел благословение и потянулся было к лепешке, лежавшей на плоском глиняном блюде. Вдруг Эгуд схватил его за руку.

— Повтори, что ты сказал! — потребовал он. Семен удивленно взглянул на него и послушно повторил благословение. Эгуд отпустил его. Лицо его прояснилось.

— Теперь я окончательно поверил в твой рассказ, — сказал он облегченно. — У нас читают благословение, обращенное к Темному Владыке. Никто не станет вслух благословлять Всевышнего.

— Почему? — недоуменно спросил Семен.

Эгуд пожал плечами.

— Считается, что, обращаясь к Творцу, человек неизбежно притягивает взор Теомиэля, — нехотя объяснил он. — Это опасно. Такому человеку может выпасть жребий.

Сказанное вызвало у Семена неприятный озноб. Тем не менее он сказал — по возможности, беспечным тоном:

— Ну, значит, мне бояться нечего. Я давно стал объектом внимания Темного Владыки... Послушай, — сказал он спустя несколько минут. — Ты упомянул Нижнюю Преисподнюю. Что это такое? Вообще — что такое Тхом?

— Нижняя Преисподняя — владения Теомиэля, — ответил Эгуд. — Собственно, весь Тхом — его владения, но там, в Нижней Преисподней, он выстроил себе дворец. И там же находится храм, в котором служат властелину Тхом. А вообще есть семь княжеств: Гееном, Страна Безмолвия, Страна Смерти, Ад Первобытной Грязи, Могильная Пропасть, Место Исчезновения и Нижняя Преисподняя. Каждым владеет кто-то из высших демонов... С князем Гееномским ты уже знаком, с князем Страны Безмолвия — вернее, с некоторыми из его приближенных — тоже.

— А кто остальные? — спросил Семен. Он даже перестал есть.

— Князь Врат Смерти — Тале, Золотой Телец, — сказал Эгуд. — Тот самый. Князь Эрев — повелитель Ада Первобытной Грязи. В Абадоне — Месте Исчезновения — правит Терниэль, в Могильной Пропасти — Заариэль... — Он некоторое время загибал пальцы, беззвучно шевеля губами. — Все верно. А Нижняя Преисподняя, как я уже сказал, резиденция самого Теомиэля.

Семен снова вернулся к лепешке, запивая ее теплой, чуть горьковатой водой из глиняной чашки. Некоторое время он и Эгуд ели молча, думая каждый о своем.

— Странно... — сказал Эгуд. — В последнее время я все чаще представлял себе тот злосчастный день, когда наши предки оказались во власти Теомиэля. — Лицо его приобрело печальное выражение. — Я словно вижу собственными глазами, как над пораженными ужасом людьми вдруг разверзлось небо, как гигантский черный вихрь, прилетевший из неведомых глубин, подхватил их и унес... — Он неторопливо поднял глиняную чашку, отпил немного. — Унес сюда. И они оказались рабами этих чудовищ... — Старейшина поставил чашку, отломил кусочек лепешки. — И вот теперь появляешься ты. Коэн по имени Шимон, живущий в ином мире. В этом есть какой-то смысл. Но какой?

Семен молча пожал плечами. Эгуд добродушно улыбнулся:

— Сейчас тебе следует немного поспать. Позже мы вместе подумаем.

Поспать Семену не пришлось. Едва они закончили есть, как тревожные крики донеслись от изгороди со стороны входа в лагерь.

— Что-то случилось, — озабоченно сказал Эгуд, поднимаясь. — Пойдем посмотрим.

Когда они приблизились к изгороди, там уже собрались все обитатели поселка беглецов.

А прямо напротив входа, на большом плоском камне, сидел, небрежно развалившись, тот, вероломство которого заставило Семена искать убежища на Вольном острове.

Сатан сидел с таким видом, словно это был не камень, а трон в его дворце. Небрежно закинув ногу за ногу, он громко произнес:

— Собственно говоря, я не вижу оснований для вашей тревоги. Я вовсе не собираюсь применять силу. Мне нужно лишь побеседовать с вашим гостем. Поскольку он и мой гость тоже.

Эгуд взглянул на чуть побледневшего Семена, потом снова на Сатана и покачал головой.

— Мы его не отдадим! — решительно сказал он.

— Это почему же? — вежливо осведомился Сатан.

— Мы не хотим, что ты причинил вред коэну, чудесным образом появившемуся у нас, — ответил Эгуд. Остальные дружно закивали головами. Далия к тому же вскинула лук и натянула тетиву, целясь в грудь князю Гееномскому. Семен видел, что девушка приготовила стрелу с магическим наконечником. Несмотря на серьезность ситуации, он невольно усмехнулся: вряд ли даже в этом мире есть средство, способное убить ангела смерти.

Сатан повернулся к девушке и очень серьезно сказал:

— Я прошу тебя, отважная охотница, умерить свой пыл. Говоря по правде, я не сомневаюсь в твоей доблести. А в стрельбе из лука ты наверняка не знаешь себе равных. Но поверь: мне твои стрелы повредить не могут. Я не трусливая собака из своры Паха. Спрячь стрелу в колчан.

Далия нехотя подчинилась.

— Все равно, — упрямо сказала она. — Коэна мы тебе не отдадим.

Сатан пожал плечами.

— Странно вы рассуждаете, — сказал он с усмешкой. — Отдадим, не отдадим... Словно о какой-то вещи говорите. Может быть, есть смысл послушать его самого?

Похоже, Эгуд немного растерялся. Воспользовавшись этим, Сатан обратился прямо к Семену:

— Какие у тебя были резоны бежать?

— Как это — какие? — возмущенно воскликнула Далия. — Ты же хотел выдать его Теомиэлю!

— Ах, это... — Сатан небрежно махнул рукой. — Ну, это глупости. Ничего подобного я не собирался делать.

— Йоэль слышал, как ты отдавал соответствующие распоряжения, — заявил Семен.

Сатан искренне рассмеялся.

— Ну извини, — сказал он. — Тебе не приходило в голову поинтересоваться, с чего это вдруг я о таких важных вещах разглагольствовал перед домом какого-то рыбака?

Семен растерялся.

— Вот то-то. — Сатан иронично смотрел на него. — Мне нужно было, чтобы ты бежал. Как до этого мне нужно было, чтобы ты сразился с Танинивером. Как теперь нужно, чтобы ты вернулся.

— Нужно было? — Семен не верил собственным ушам. — Зачем?

Князь Гееномский стал серьезен.

— Это было испытание, — ответил он. — Я должен был убедиться в том, что ты — тот самый. И что пророчество не лжет... Видишь ли, — сказал он после паузы, — в пророчестве говорится: «Когда коэн по имени Шимон придет в мир Тхом, когда он одним ударом лишит зрения двоих, когда праща Давидова соединится с луком Нимрода...» — При этих словах Семен невольно бросил взгляд на лук в руке Далии. Заметив это, Сатан утвердительно кивнул: — Именно... Знаешь, есть у нас тут парочка предсказателей... Собственно, мои родственники. Точнее, родители моей жены. Они всегда дают очень точные предсказания. Но характер у них... — Сатан огорченно покачал головой. — Супруга моя обожаемая, к слову сказать, вся в них пошла... Так вот, есть у них милая привычка: на каждые десять истинных пророчеств давать одно ложное. А ты разбирайся: правду они сказали или нет. Каждый раз приходится проверять. Вот я и проверял... — В руках у него неведомо откуда появился переливающийся разными цветами свиток. Развернув его, он быстро пробежал глазами текст. — Так... Ну, насчет зрения — это оказалось просто... Насчет пращи — тоже. Ты выбрал для поединка пращу Давида, хотя мог взять меч Голиафа... Два совпадения, так? А лук Нимрода — это все знают — находится на Вольном острове, в руках твоей очаровательной подруги. — Он любезно поклонился Далии.

Девушка покраснела.

— Нужно было сделать так, чтобы ты удрал сюда. И посмотреть: состоится ли союз пращи и лука. Вижу, что состоялся.

Далия фыркнула. Семен оглянулся на стоящего в глубокой задумчивости Эгуда. Снова повернулся к Сатану, спокойно смотревшему поверх голов.

— Стоп-стоп-стоп! — сердито сказал Семен. — Может быть, ты все-таки объяснишь? Что за пророчество?

— Ах да... — спохватился Сатан, снова развернул свиток и скороговоркой прочитал: — «Когда ложный путь уведет в бездну, когда коэн станет бойцом, когда камень из пращи Давида поразит око змея, когда праща Давида вступит в союз с луком Нимрода...» Ну и так далее. — Он опустил свиток. — Видишь, все сходится. На этот раз милая парочка, похоже, не солгала.

— Ничего не понимаю. О чем все это? — раздраженно переспросил Семен.

— Как это — о чем? — Теперь удивленным выглядел Сатан. — Разумеется, о том, ради чего ты попал в наш мир!

— И ради чего же я попал?

— Странно, — разочарованно сказал князь Гееномский. — Я-то думал, ты догадаешься... Ты попал сюда, чтобы разрушить мир Тхом. — Он светски улыбнулся, словно речь шла о каком-то пустяке. — А я с удовольствием помогу тебе в этом деле.

Часть вторая УКРАДЕННЫЙ МИР

1 СКРИЖАЛЬ

В начале было желание.

Иначе не стоило связываться с такой сложной и громоздкой вещью, как наш мир.

Желание того, чтобы Предвечного кто-то называл Богом, Господом, Всевышним и так далее — всеми теми именами, которые может придумать убогий человеческий мозг.

Ибо какой же царь без народа и какой генерал — без армии?

И тогда появился Эйн Соф — Бесконечный. Бесконечный, потому что еще не было ни начала, ни конца, ни времени, ни пространства.

Позднее люди стали представлять Эйн Соф как точку, но это неправильно. Потому что не было еще места, где эту точку можно было бы поставить.

Эйн Соф испустил свет однако для этого ему пришлось самоограничиться. Он сжался — и в образовавшуюся пустоту прорвался из бездн небытия луч света. И в этом луче содержалось все: миры, ангелы и народ, который будет поклоняться (но не Эйн Соф, не Бесконечному, а Тому, Чьим Проявлением Служит Эйн Соф).

Однако до народа было еще далеко — вначале Предвечный создал сфиру Кетер.

Корону.

Сосуд, который в отчетливой, кристаллизованной форме содержал его желание.

Чтобы создавать что-то еще, не было места (впрочем, места не было вообще — не было еще пространства и времени), и сосуд пришлось сжать, чтобы появился новый сосуд — Хохма — мудрости или того духовного материала, из которого в будущем будет состоять все. Этот материал следовало обрабатывать, и после очередного сжатия появился сосуд Бина — понимание.

Так же и человек, который был уже задуман — по образу и подобию Божию, — будет свою мудрость обрабатывать пониманием.

Дальше работа пошла веселее. Из трех сосудов, которые знающие люди именуют «мозгами», — ибо они, как и мозги, скрыты в черепной коробке, — были созданы (после соответствующих сжатий, чтобы освободилась площадь) Хесед — милость Всевышнего (через этот сосуд будут подаваться в мир дополнительные ресурсы), Гвура — суровость (с помощью этого сосуда ресурсы будут откачиваться, будут сжиматься другие сосуды), Тиферет — красота (она будет уравновешивать ресурсы между двумя вышеперечисленными сосудами), Нецах и Ход — вечность и сияние, через них будет поступать молитва Господу (ибо разве не для того создается мир, чтобы творения молились?), Иесод — основание, на котором держится мир, и Малхут — Царство Божие — всего десять сосудов-сфирот.

Так прошли миллионы сжатий и расширений, до тех пор, пока не был создан первый мир — Ацилут. В этом мире еще не существовало никого — только Всевышний, но в такой форме, что его можно было осознавать творениям его. И назвал он себя так, как потом представился Моисею: Эхйе Ашер Эхйе — Я Есть Я.

Мир Ацилут был чист и однороден, и никто не мог бы там жить, ибо не существовало границ в мире Ацилут. Как не могли бы жить слуги в доме у царя (ибо само слово «Ацилут» происходит от еврейского слова «эцель» — «у»).

И тогда был сжат мир Ацилут и создан мир Брия — творения. Только здесь Предвечному удалось ограничить свой собственный мир от самого себя (казалось, что задача настолько трудна, что практически невыполнима) и создать первых десять независимых творений.

Десять ангелов.

Но ангелы еще не имели свободы выбора (да и какая свобода может быть у существ, каждый день общающихся с Богом?) — а это не так интересно, когда тебе поклоняются существа, не имеющие свободы выбора.

И был создан следующий мир — Иецира — «созданный». И населил его Господь ангелами — и Хайот а-Кодеш — святыми тварями, и Офанимами — колесами святости, и Эрелимами — могучими ангелами, и Хашмалимами — ангелами блистающими, и Серафимами — ангелами, сгорающими от любви к Богу, и Мелахимами — принцами небесными, Элохимами — судьями и Бней-Элохимами — сыновьями Бога, и Херувимами — крылатыми быками, на которых ездят сыновья Бога по этому миру.

И еще оказались в Иецире души людей праведных — Ишим.

Страшное сжатие последовало после этого — и появился материальный мир, обитатели которого не чувствуют постоянного присутствия Всевышнего.

Сначала сотворил Бог «июли» — первичную материю, которой предстояло разделиться на четыре основания — воду, воздух, огонь и землю.

Множество раз Всевышний создавал материальные миры — и вновь их разрушал, не довольствуясь сделанным. Будут ли поклоняться ему существа, которые нс чувствуют ежесекундно его присутствие, подобно ангелам, а могут лишь догадываться о нем по косвенным признакам?

Чтобы скрыть от созданных материальных существ их истинную — Божественную — природу, понадобились специальные сосуды. Их можно было бы назвать антисосудами — антисфирот. Сфирот служили проводниками Божественной воли в нижестоящие миры. Антисосудам предназначалось выполнение гораздо более сложной функции — делать так, чтобы никто не замечал поступающую в самый нижний мир Божественную волю.

Сложность задачи потребовала одиннадцать антисфирот — на одну больше, чем сосудов-проводников. И над каждым антисосудом был поставлен персональный ответственный. Так появились дьявольская Корона, дьявольская Мудрость, дьявольское Понимание...

Высшим иерархом над ними стал Теомиэль — созданное Творцом воплощение дьявольской Короны. Поскольку дьявольская Корона соответствовала Короне высшего мира — Кетеру (естественно, в перевернутом виде), высшему доступному имени Бога, — то и возгордился Теомиэль непомерно. Тщеславие же его и гордость могли быть удовлетворены лишь одним — поклонением. Как ни странно, но более всего питало эти чувства имя высшей антисфиры — Теомиэль, то есть Двойник Бога. Разумеется, лишь в насмешку можно было счесть дьявольскую Корону за Божественного Двойника. Потому что и он, как все в мире, — лишь творение, бесконечно малое по сравнению с Предвечным, бесконечно слабое по сравнению с Его силой.

И главное — лишенный возможности творить.

Беда в том, что Теомиэль действительно возомнил себя Двойником Предвечного, Иным Богом — Эль Ахер. И его тоже обуяло желание — но лишь пародирующее изначальное желание Творца. Как и он сам во всех своих проявлениях представлял собою лишь пародию на Всевышнего.

Теомиэль страстно возжелал поклонения сотворенных существ сотворенного мира.

Но творить миры может лишь Предвечный. Созданиям такой возможности не дано.

И вот, чтобы добиться удовлетворения кощунственного желания, Теомиэль разработал поистине удивительный план.

Во время великих катастроф, происходивших до начала времен по воле Всевышнего, когда создавались и разрушались миры, предшествовавшие нашему, — высший иерарх антисфирот похитил и скрыл крохотный осколок одного из разрушенных миров. Скрыл в нерассеиваемом мраке не-бытия Иной Стороны, Изнанки Мира.

Теперь у него были собственные тайные владения — ничтожные по сравнению с Вселенной, творимой Всевышним, размерами не больше Земли, даже меньше.

Разрушение мира означает изъятие его из реального пространства и реального времени. А значит, похищенный фрагмент неудачного творения пока что мог существовать лишь для самого похитителя. Чтобы призрачное существование превратилось в реальное, Теомиэль должен был обеспечить этот жалкий украденный осколок материи временем существования. Не может быть материи вне времени.

Властелином же времени мог быть лишь Всевышний — и никто, кроме Него.

Теомиэлю необходимо было похитить часть времени — так же, как ранее он похитил и скрыл часть пространства.

О том, чтобы похитить время у подлинного Властителя, даже неумеренно возгордившийся темный иерарх не мог помыслить. Теомиэль пользовался властью лишь над такими же творениями, как он, — воплощениями антисфирот.

Между тем Предвечный приступил к творению первого человека. Следует отметить, что этот его акт оказался первым, вызвавшим недовольство у созданных ранее существ — ангелов. Недовольство проистекало не только из ревности нематериальных творений к творению материальному, а значит — низшему.

Ангелы предвидели, что человек, едва будет сотворен, согрешит. Об этом они и говорили Предвечному. На что Творец ответил: «Если человек согрешит — умрет». Когда же Адам действительно нарушил запрет и поддался искушению, когда свершилось грехопадение, — перед Царем Вселенной встала сложная дилемма. Он не мог нарушить сказанного. Человек должен был умереть.

Творец обратился к ангелам с просьбой: дать ему в долг тысячу лет — чтобы Адам, несмотря на свое падение, остался жив, и при этом не оказалось нарушенным слово Создателя.

Лишь один из ангелов согласился.

Этим ангелом был Самаэль-Сатан, в чьи функции входило наказание тварных существ по воле Божьей. В силу своего статуса Самаэль отвечал за одну из антисфирот и потому находился в положении, подчиненном дьявольской Короне — Теомиэлю.

Свое согласие Самаэль сопроводил следующими условиями: во-первых, он хотел получить проценты с одолженной для Адама тысячи лет. Процентами стала смерть для всех потомков Адама. Предвечный согласился. С тех пор люди умирают, и прилетает отнимать жизнь у них заимодавец Самаэль в облике Малах-а-мавэта, ангела смерти. И это справедливо: если бы не его кредит, людей не было бы вообще.

Вторым же условием стало получение роста. Но что такое рост с капитала в тысячу лет?

Время.

Дни. Месяцы. Годы.

Как уже было сказано, Самаэль был подчинен Теомиэлю. Поэтому весь заем шел через него.

И Теомиэль просто-напросто ограбил своего подчиненного. Время, получавшееся в результате выплаты роста, он использовал для своих целей — сделал нереальность похищенной материи реальностью.

Так появился мир Тхом, власть над которым безраздельно принадлежала Теомиэлю. Теомиэль разделил его на семь княжеств, повторявших семь уровней ада, и далкаждое в удел подчиненным ему иерархам Изнанки Мира, переселил сюда их подчиненных — бесчисленные полчища демонов.

Это не значит, что дьявольская Корона опустошила подлинный ад. Свойства демонов — как и свойства ангелов — позволяют им одновременно находиться в разных мирах и разных ипостасях.

Но поклонения демонов не могло удовлетворить Теомиэля. Тем более он и так имел это поклонение. Тогда он «изъял» с земли десять колен Израилевых, сделав их своими рабами.

А в собственной резиденции — Нижней Преисподней — он построил Антихрам — точную копию Храма Иерусалимского, в котором принудил людей служить ему и благословлять Теомиэля, Темного Властелина Тхом...

— Уф-ф... — облегченно вздохнул Сатан, закончив излагать историю Тхом. — Вот уж не думал, что когда-нибудь придется объяснять космогонию ученику иерусалимской ешивы... — Он небрежно откинулся на резную спинку трона, закинул ногу за ногу. — Вообще-то из меня, возможно, получился бы неплохой лектор. Или даже раввин. В конце концов, Талмуд и Тору я знаю, во всяком случае не хуже ваших мудрецов. А объясняю, как мне кажется, доступнее. Что скажешь, коэн?

— Тебя интересует мое мнение о твоих лекторских качествах? — поинтересовался Семен. — Или о карьере раввина?

— И это тоже. — Сатан даже не улыбнулся. — Мало ли что может случиться в жизни... — Он небрежным движением поправил ермолку. — Но, разумеется, в настоящий момент я хочу услышать твое решение.

Задумчивый взгляд Семена скользнул поверх головы князя Гееномского. Со стороны могло показаться, что его вдруг чрезвычайно заинтересовал окутанный красноватым полумраком сводчатый потолок уже знакомого тронного зала.

Впрочем, со стороны смотреть было некому: в зале находились Семен и Сатан, сидевшие друг против друга, — Сатан на княжеском троне, Семен в кресле у подножия одной из четырех колонн с резной капителью.

Правда, здесь же находилась и Далия, но ее можно было не принимать в расчет — после первых же слов хозяина дворца веки девушки сомкнулись, теперь она мирно посапывала, сидя в таком же кресле, как и Семен. Правда, даже во сне отважная охотница крепко сжимала в руках свой лук. Но лицо ее было при этом по-детски безмятежным.

Голос князя Гееномского давно растаял в густом красноватом воздухе, но ни один звук не нарушил воцарившуюся в помещении тишину.

Закончив разглядывать потолок, Семен наконец соизволил взглянуть на князя Гееномского, но заговорил далеко не сразу. Слушая рассказ, Семен испытывал странное двойственное чувство. Разумеется, о многом говорилось в книгах. Но одно дело — читать древние тексты или слушать суждения раввина Зельцера в ешиве «Шомрей-Шамаим». Совсем другое — когда все это чуть глуховатым голосом излагает сам ангел смерти, Самаэль.

И происходит все это не в Иерусалиме, а в княжестве Гееном, в центре Темного Мира.

И не важно, что рассказчик имеет при этом внешность заурядного сорокалетнего любителя старинных каббалистических книг (похоже, именно этот наряд относился к числу наиболее любимых князем Гееномским).

Неприятная царапающая дрожь пробежала по телу Семена.

Мир Тхом...

Понятно теперь, почему с первых дней пребывания здесь Семена не оставляло ощущение незавершенности здешнего пейзажа. Не дикости — на Земле тоже немало диких первозданных мест, — но именно изначальной незавершенности, какого-то древнего хаоса.

— Интересно, — протянул он. — Я вот заметил: здесь горизонт в разных местах кажется то ближе, то дальше... Это почему, как ты думаешь? Из-за неправильной формы, что ли?

— Кажется, тебе был задан вопрос, — с легким раздражением напомнил Сатан.

— Разве? — Семен очень удивился. — Как интересно, а я что-то не слышал... Так о чем ты спрашивал? Ах да, выйдет ли из тебя раввин. Нет, знаешь ли, вряд ли.

— Коэн! — Сатан повысил голос. — Я вовсе не расположен шутить! Отвечай: готов ли ты выполнить то, ради чего был в этот мир призван?

— А ты на меня не кричи! — рявкнул в свою очередь Семен. — Во-первых, никто меня никуда не призывал, а самым бесстыдным образом притащил! У нас это называется киднепинг, и за него сажают всерьез и надолго.

Угроза не произвела на Сатана никакого впечатления.

— Во-вторых, — продолжил Семен уже мягче, — я здесь только и делаю, что пытаюсь спастись от местных прелестей, которые уготованы по твоей милости, гостеприимный хозяин!

Проснувшаяся Далия взглянула на Семена, потом на Сатана и на всякий случай положила на тетиву стрелу с магическим наконечником. Наконечник смотрел в сторону князя Гееномского. Похоже, охотница не особенно поверила словам Сатана о неуязвимости и вполне готова была это проверить. Семен успокаивающе ей улыбнулся. Она мимоходом улыбнулась в ответ, но стрелу не убрала.

— И в-третьих, — сказал Семен обычным тоном, — мне кажется, ты чего-то недоговариваешь. А я привык играть открытыми картами. Так что — давай без загадок и недомолвок.

Сатан тоже мгновенно остыл.

— Ты ошибаешься, — проворчал он, все еще чуть хмурясь. — Если я и не сказал чего-то, то просто не успел. Можешь задавать вопросы.

— Прекрасно. — Семен поднялся из кресла, подошел к Далии, положил руку ей на плечо, а затем повернулся к Сатану: — Вот тебе первое несоответствие, которое присутствует в рассказанной тобой истории. Предположим, все именно так, как утверждаешь ты. Этот мир — часть предыдущего, разрушенного. Похищенного Теомиэлем. Но я уже говорил тебе однажды: нет и не может быть во Вселенной места, в котором не присутствовал бы Творец. Пусть не явно. А по-твоему выходит, что Теомиэль сумел лишить Предвечного части творения!

Некоторое время ангел молча смотрел на Семена, что-то обдумывая. Потом, не отвечая, тоже поднялся со своего места и вышел в центр зала.

— Что же, — сказал он после новой паузы и указал на цветную мозаику, изображавшую семь концентрических окружностей. — Объясню тебе кое-что еще. Эти круги символизируют княжества Тхом. Символы — суть княжеские гербы. А вот здесь, — палец его протянулся к расположенной в центре черной многолучевой звезде, — вот здесь находится то, о чем ты говоришь...

Из пальца вырвался узкий ослепительно белый луч. Далия тихо ахнула, уцепилась одной рукой за Семена. Будто завороженные, смотрели они, как черная звезда в центре мозаики вспыхнула под упершимся в нее лучом таким же ослепительным пламенем и словно растворилась в полу.

Через мгновение из черного провала в центре мозаики появилось слабое сияние. Оно усиливалось до тех пор, пока все пространство тронного зала не оказалось залитым голубоватым светом, необыкновенно ярким, но тем не менее нисколько не мешавшим смотреть, не вызывавшим неприятных ощущений или рези в глазах.

Еще через какое-то время из-под пола появился источник света — небольшая квадратная пластина. Она повисла в воздухе на высоте метра от пола.

Свет, источавшийся ею, стал чуть слабее. Сатан протянул руку. Пластина медленно опустилась на его раскрытую ладонь и погасла. Князь протянул пластину Семену.

— Взгляни, — негромко сказал он. — Вот то, о чем ты говорил. Скрытое присутствие. Возьми.

Семен послушался не без некоторого опасения. Пластина была сделана из какого-то полупрозрачного голубого камня, холодная на ощупь. Пальцы Семена ощутили странную пульсацию, словно в каменной глубине скрывалось нечто живое. Свечение прекратилось. Он осторожно провел пальцами по полированной поверхности.

Далия с любопытством уставилась на пластину.

— Какая красивая вещь! — восхищенно прошептала она, наконец-то спрятав стрелу в колчан и забросив лук за спину. — Можно посмотреть?

Семен вопросительно взглянул на Сатана. Тот неопределенно пожал плечами и отвел взгляд. Семен неохотно отдал девушке странный предмет. Далия повернула его ребром так. что свет одного из факелов, тихо чадивших в зале, упал на плоскую поверхность.

— Что это? — удивленно спросила она. — Смотри-ка, Шимон, тут какие-то знаки!

— Ну-ка, ну-ка... Действительно, — пробормотал Семен, забирая пластину. — По-моему, это буквы. Что-то написано... — Он зашевелил губами, пытаясь разобрать надпись, утопавшую в полупрозрачной синеве камня.

— А вот этого делать не надо, — поспешно произнес Сатан. — Не надо сейчас пытаться прочесть надпись. Ты прав, в этой скрижали вырезана одна фраза. Ты ее сможешь увидеть и конечно же прочтешь. Но только не сейчас. Спрячь ее.

Семен послушно сунул пластину за пазуху и вопросительно взглянул на Сатана.

— Их семь, — сказан Сатан. — По одной в каждом княжестве. — Он приблизился к Семену и тихо сказан, глядя парню прямо в глаза: — Если собрать все вместе, получится сила, способная разрушить Тхом и уничтожить власть Теомиэля.

Дания непроизвольно сжата Семенову руку. Семен осторожно высвободился. Немного подумав, спросил Сатана:

— Сила, о которой ты говоришь, заключена в надписи?

Сатан утвердительно кивнул.

— Что же это за надпись? Магическая формула? Заклятие? — Сатан насмешливо улыбнулся и вновь уселся на трон, картинно запахнувшись в переливчатую темно-синюю хламиду.

— Коэн, — сказал он, — ты меня вновь разочаровываешь. Магическая формула? — Самаэль рассмеялся откровенно и громко. — И ничего иного в твою голову не пришло? Ох-хо-хо, чему только вас учат... По крайней мере, ты слышал об Урим и Тумим?

— Представь себе, — язвительно ответил Семен. — Как ни покажется странным, слышал. Лист пергамента, который вкладывали в нагрудник Первосвященника. Нагрудник закрывали, как конверт, потом к Первосвященнику подходил царь, задавал вопрос. После этого на нагруднике — на котором были вырезаны имена двенадцати колен Израиля, — загорались буквы, из которых можно было составить ответ. Своего рода оракул.

Сатан похлопал с деланным восхищением. Глаза Далии выражали восхищение истинное, и это примирило Семена с отвратительными манерами хозяина.

— А что было написано на Урим и Тумим? — прежним вкрадчивым голосом спросил Сатан.

— Имя Всевышнего...

— А какое из имен?

Этот вопрос застал Семена врасплох. Даже для обычного человека можно подобрать много определений — вот, например, он, Семен, еще и Коган (фамилия), коэн (сословие), новый репатриант, одессит (правда, бывший). Для Бога же, у которого бесконечно много качеств, можно подобрать бесконечное множество атрибутов. То есть имен Бога — бесконечно много. Какое же из них скрывалось в нагруднике Первосвященника Иерусалимского Храма?

Видя по-настоящему растерянное лицо Семена, Далия метнула гневный взгляд в сторону Сатана. И тот ответил сам:

— Сорокадвухбуквенное.

— Никогда не слышал о таком имени... — Семен еще больше растерялся.

— Немудрено. — Самаэль великодушно махнул рукой. — Это далеко не всякий знает... Итак, есть имя Бога, содержащее сорок две буквы. Оно состоит из семи шестибуквенных частей. Каждая из этих частей может уничтожить одно из здешних княжеств вместе с правящим демоном... Между прочим, вы бы сели, гости дорогие, а то как-то неудобно...

Семен усадил Далию в кресло, но сам остался стоять, слушая Сатана с нарастающим интересом.

— Когда Теомиэль забрал людей с Земли в Тхом, — продолжил тот, — рабби Нехумья бен Хакана сочинил акростих, первые буквы которого составляют это имя. И записал этот стих на скрижали. Однако Теомиэль разбил скрижаль на семь частей и раздал демонам, чтобы они их стерегли. Как я уже сказал, все эти части скрижали — а следовательно, и Имени — здесь, в мире Тхом. Понимаешь теперь, что ты должен сделать?

— Нет, — ответил Семен с вызовом в голосе, — не понимаю. Если тебе все это известно и если ты знаешь, где спрятана каждая из частей, почему бы тебе самому их не собрать? И вообще почему ты ждал столько лет и почему именно я тебе понадобился?

— Ну, — уклончиво сказал Сатан, — я ведь не сказал, что точно знаю, где какая скрижаль спрятана. Знаю лишь, что скрыты они по одной в каждом из наших княжеств.

— Все равно, — упорствовал Семен, — у тебя, насколько я понимаю, было не менее двух тысяч лет...

— Две тысячи триста двадцать шесть, — уточнил князь Гееномский.

— Тем более — почти две с половиной тысячи лет! И ты не смог их найти. А я за несколько дней должен это сделать... — Семен недоверчиво покачал головой. — Чего-то ты опять недоговариваешь, князь!

— А что тут договаривать или недоговаривать? — с оскорбленным видом заявил Сатан. — Ты бы лучше слушал повнимательнее. Тогда, может быть, перестал подозревать меня каждую минуту. Я что, похож на самоубийцу? Одна из семи частей уничтожает мое княжество. Вместе со мной. Оно мне надо? Исчезнет Гееном, исчезну я. А Теомиэль будет благоденствовать в Тхом и повелевать оставшимися шестью! — Он фыркнул. — Нет уж, дорогой Шимон, мне это не подходит... Впрочем, куда важнее другое условие. Стих следует произнести — как это происходило некогда в Иерусалиме — в Судный день. В Храме. Во время жертвоприношения. И произнести его должен коэн... — Он перевел взгляд на девушку. — Извини, Далия, я знаю, что случилось с твоим отцом. Поверь, мне вовсе не доставляет удовольствия напоминать об этом.

Рука Далии, все еще лежавшая в руке Семена, судорожно дернулась. Семен вспомнил слова Эгуда об ужасной кончине Реувена. Поистине этот мир заслуживал уничтожения.

— А что будет с людьми? — спросил он.

— Вместе с Тхом исчезнут лишь демоны, — заверил Сатан. — Люди будут спасены.

Далия порывисто вздохнула.

— Мы должны это сделать, — просто сказала она. — С чего начнем?

Однако Семен все еще не мог избавиться от сомнений.

— После разрушения Тхом твое княжество все равно погибнет! — сказал он. — Разве не так?

— Верно, — Сатан кивнул, — но в этом случае я благополучно переселюсь... — Он замолчал, потом засмеялся с деланной беспечностью: — Ну, это тебя как раз не касается!

— Не уверен... — пробормотал Семен.

— И потом — есть один день в году, когда я бессилен. — Он кашлянул с некоторой неловкостью. — Не люблю признаваться в таких вещах, но, увы...

Семен вспомнил: гематрия прозвища «Сатан» соответствовала числу триста шестьдесят четыре — на единицу меньше, чем количество дней в году.

— Увы, — повторил Сатан и развел руками, — время, когда сила меня покидает, всегда приходится на Судный день. Т-ак что, даже если бы мне удалось обнаружить все части скрижали, я все равно ничего не смог бы поделать... Так что? У тебя есть еще какой-то вопрос?

— Есть, — ответил Семен. — Скажи, пожалуйста, а с чего это вдруг тебе захотелось разрушить Тхом?

— Ну ты даешь! — всплеснул руками князь Гееномский. — Вот уж это-то вам, людям, должно быть вполне понятно! Да я просто не хочу, чтобы этот... ну, понятно кто... чтобы он пользовался моей собственностью! Если уж я не могу ее вернуть, так пусть и ему не достается!

— Ладно, — решительно сказал Семен. — Предположим, я найду все эти части. А что потом? Говоришь, я должен произнести их в Храме Теомиэля. А как я туда попаду? Кто меня пустит?

— Ты найди, а дальше я тебе все объясню, — ответил Сатан. И успокоил: — Тем более что искать тебе придется всего шесть частей. Потому что одна часть — у меня. То есть уже у тебя. А за второй мы отправимся прямо сейчас.

Семен извлек из-за пазухи каменную пластину. Сейчас на ней были видны глубоко врезанные в синий камень буквы. Он прочитал — про себя, чтобы не обрушить на своего хозяина внезапное несчастье: «Ана бе-коах гдулат яминеха татир црора» — «Мы молим: великою силой десницы своей освободи узников». Семен посмотрел на Далию, выжидательно глядевшую на него. Вспомнил Йоэля, Эгуда и прочих, о чьей судьбе, казалось, гласил стих, написанный много веков назад.

— Что же, — сказал он. — Сейчас — значит, сейчас. Я готов. Насколько я понимаю, вторая пластина находится в княжестве Ашмодея? Когда мы отправляемся туда?

Теперь на лице князя Гееномского появилось выражение искреннего облегчения.

— Ф-фу-у... — выдохнул он. — Наконец-то. Что же, — Сатан вскочил со своего места, возбужденно забегал по залу, — не будем откладывать в долгий ящик, сегодня же и начнем... — Он остановился перед Семеном, окинул его оценивающим взглядом с ног до головы. — Ладно, — пробормотал князь Гееномский, — будем надеяться, никто тебя не узнает... Эй! — Он повернулся к входной двери и крикнул он: — Поди сюда, только без глупостей, предупреждаю, нам сейчас не до шалостей!

«Кому это он?» — с любопытством подумал Семен и тоже повернулся к двери.

Мерцающая женская фигура, словно по воздуху вплывшая в тронный зал, вызвала у него неприятные воспоминания. Семен непроизвольно отступил на несколько шагов.

— Спокойно, спокойно, — сказал Сатан. — Ты же видишь, она в головном платке. И вообще, я здесь, в конце концов!

Тут Семен увидел, что, в отличие от первой встречи, на этот раз Лилит действительно выглядела достаточно скромной. Волосы были тщательно покрыты темно-синим платком, длинное платье того же цвета скрадывало очертания фигуры. Если бы не загадочные золотые искорки, окружавшие жену Самаэля и вспыхивавшие ярче при каждом шаге, ее действительно можно было принять за добропорядочную хозяйку зажиточного дома. Остановившись в нескольких шагах от Семена, княгиня Гееномская сказала, скромно потупившись:

— Прошу простить меня за прошлый раз, коэн. У нас так мало развлечений. — В ее голосе звучало притворное раскаяние. — У меня и в мыслях не было пугать тебя или причинить вред!

— Ладно, чего там... — буркнул Семен. — Бывает... — На всякий случай он постарался отыскать в памяти три ангельских имени, которыми можно было заклясть обольстительную демоницу. «Саной, Сансаной, Самнаглоф... Летающая в темных покоях — уйди быстрее, Лилит!»

Словно услышав мысленно произнесенное заклятие, Лилит подняла взгляд и насмешливо улыбнулась. Лицо ее вдруг неуловимо изменилось. Семен тихо охнул. Из-под темно-синего платка, окруженное золотистым сиянием, на него смотрело лицо Далии. Он побоялся оглянуться на девушку.

— Я же просил, — с досадой сказал Сатан. — Хватит шуток, нам не до того.

Лилит тотчас послушно приняла прежний облик. Князь Гееномский повернулся к Семену:

— А тебе следовало бы догадаться: Лилит похожа на каждую женщину. И в каждой женщине есть что-то от Лилит. Чего пугаться-то? Подумаешь!

Семен тряхнул головой, перевел дух.

— Ладно, — сказал он, стараясь больше не смотреть на тихо отошедшую в сторону Лилит. — Давай о деле. Как мы попадем в Страну Безмолвия?

— Удачное совпадение. — Сатан улыбнулся чуть иронично. — У Ашмодея родился сын. Завтра обрезание. Как я тебе уже говорил, наши жены — родные сестры. Так что на правах родственника я собираюсь его навестить и поздравить. А ты будешь в числе сопровождающих. И не забудь: люди в Стране Безмолвия говорить не могут.

2 ПИР У АШМОДЕЯ

Маленькая процессия приблизилась к самой границе между княжеством Гееном и Страной Безмолвия. Пока она продвигалась, Семен чуть отстраненно думал, сколь странно и даже смешно должен был казаться этот кортеж постороннему взгляду.

Впереди медленно и торжественно выступал здоровенный — метра два с половиной ростом — демон в вороненых доспехах. В лапах он нес шест, к которому прикреплен был штандарт Самаэля, князя Гееномского: черные крылья в размахе на багровом фоне и буквы «самех-мем», окруженные языками черного пламени. Величественная походка знаменосцу не давалась: когтистые птичьи лапы вместо ног мало подходили для церемониального марша. Отягощенный доспехами демон чуть переваливался с ноги на ногу, и оттого казалось, будто он размахивает багровым полотнищем, подавая знаки кому-то невидимому.

Шесть демонов поменьше, в рогатых закрытых шлемах с плюмажами цветов знамени, неуклюже тащили подобие громоздкого открытого паланкина, украшенного грубой резьбой. В паланкине восседали Сатан и Лилит, оба — в просторных темно-синих нарядах с золотой искрой. Вид княжеской четы был высокомерно-неприступным. Правда, Сатан время от времени бормотал сквозь зубы (возможно, специально для Семена, который не мог скрыть насмешливой улыбки при виде средства передвижения):

— Идиотская затея... Какой кретин придумал все эти церемонии?! Вполне могли бы просто полететь: пять секунд — и на месте... Так нет: тащись по этим колдобинам...

За носилками медленно маршировал отряд из десяти демонов-стражников. Каждый держал длинное копье с широким лезвием и круглый щит. На копьях развевались черно-багровые ленты. У первых двух, кроме того, за пояса были заткнуты короткие кривые трубы из позеленевшей меди. «Герольды», — подумал Семен. Сам он плелся справа от паланкина, каждым шагом вздымая тучи серой пыли, мелкой, словно пудра. Левая рука его держалась за подлокотник сиденья Сатана. Семен изображал личного раба князя. Порядком истрепавшееся одеяние, полученное им от Йоэля во время побега на Вольный остров, вполне соответствовало такому статусу. Единственным изменением в платье был красный веревочный пояс, повязанный по совету Сатана. Необходимость этого пояса князь Гееномский объяснял довольно туманно, Семен понял только, что младшая сестричка Лилит, Наама, почему-то боится именно красного цвета. Нож-меч Йоэля, по требованию все того же Сатана, пришлось оставить Далии. Правда, за пазухой была спрятана праща. За спиной новоявленного раба болталась пастушья сумка, правой рукой он опирался на тяжелый суковатый посох.

В двадцати метрах от туманной стены, разделявшей княжества, процессия остановилась.

— Не забудь, — вполголоса предупредил Сатан, — это Страна Безмолвия. Через несколько секунд ты лишишься дара речи...

Семен уже знал об этом, но все-таки после слов Самаэля ему стало не по себе. «Надо было потренироваться в азбуке для глухонемых... — чуть потерянно подумал он. — Э-э, да что теперь-то...» Он покрепче сжал посох, словно тот был единственной его опорой, и хмуро посмотрел на Сатана. Князь Гееномский, чуть приподнявшись, махнул рукой. Демоны-герольды гордо подняли свои трубы и издали громкий трубный звук. Трубили они несинхронно и неумело. От торжествующей какофонии у Семена, стоявшего сразу перед трубачами, едва не полопались барабанные перепонки.

После небольшой паузы из туманной глубины донесся столь же мелодичный, но чуть более глухой ответ.

— Вперед! — скомандовал Сатан, вновь откидываясь на спинку сиденья. Демон-знаменосец поднял свой шест повыше. Через мгновение его поглотил темно-серый клубящийся туман.

Прежде чем шагнуть туда же, Семен непроизвольно зажмурился и набрал полную грудь воздуха, словно собирался нырнуть.

— Мой привет и поздравления Хозяину Безмолвия, князю Ашмодею! — услышал он совсем рядом чей-то голос. Семен осторожно открыл глаза — сначала левый, потом правый. В первое мгновение ему показалось, что они перепутали направление: местность точь-в-точь походила на небольшую утоптанную площадку у входа во дворец Сатана. Будто в момент, когда Семен зажмурился, вся их компания развернулась на сто восемьдесят градусов и стремглав помчалась назад.

Оглянувшись, он лишь укрепился в невероятном предположении: туманная стена клубилась далеко позади — не в нескольких шагах, сделанных с закрытыми глазами.

Впрочем, нет. Подняв голову, Семен обнаружил первое серьезное отличие. От ворот Гееномского дворца туманная стена казалась выпуклой. Здесь же она выглядела вогнутой. Сейчас туман покрывал их гигантскою чашей.

Они остановились перед дворцом Ашмодея — точной копией Гееномского дворца, таким же невысоким глинобитным зданием со сторожевой башней и зубчатыми стенами. Ворота были распахнуты. Бросив взгляд влево, Семен обнаружил знакомую фигуру и едва удержался от смешка: уж очень нелепо выглядел свирепый Нахшиэль в роли старого цепного пса. А именно такую роль, судя по широкому медному ошейнику и массивной цепи, он теперь исполнял. Змееконь сидел понурив покрытую нелепым колпаком голову, время от времени широко разевая пасть, словно хотел зареветь, но не мог. С черного длинного языка, свешивавшегося между устрашающих длинных клыков, капала черная слюна.

Колпак скрывал рану, полученную драконом в недавнем поединке.

Учуяв гостей, Нахшиэль тяжело поднялся и неуверенно повернул голову в их сторону. Пасть его в очередной раз широко распахнулась — и вновь ни звука. Семен подумал, что, возможно, наказание для посрамленного чудовища включало не только понижение в должности от боевого коня до цепного пса, но и лишение способности издавать звуки. Он даже немного посочувствовал бедняге.

«Интересно, как у него с обонянием? — вдруг подумал Семен с легкой тревогой. — Не хватало еще, чтобы он меня узнал по запаху!»

Словно в ответ на эту мысль, Нахшиэль вдруг взвился на дыбы и забил передними лапами по воздуху. Семен шарахнулся в сторону, едва не сбив с ног ближайшего дружинника. Дракон мотал головой из стороны в сторону, то и дело подпрыгивая на месте, всем своим видом демонстрируя сильное возбуждение.

Из-за угла вынеслась небольшая стая собак-оборотней, уже знакомых Семену по Вольному острову. Гончие Паха подбежали к Нахшиэлю и расселись вокруг него, мордами к гееномскому кортежу. Их горящие красным огнем глаза быстро перебегали от одного пришельца к другому. «Сейчас начнется. — Семен спешно нащупал за пазухой пращу и оглянулся в поисках подходящего камня. — Жаль, Сатан не позволил Далии идти с нами. Ее стрелы были бы весьма кстати...»

Сатан предостерегающе взял его за плечо. Демоны-дружинники вышли вперед, выставив копья. Повинуясь жесту князя, трубачи протрубили еще раз. Звук труб претерпел существенные изменения, теперь он странным образом повысился, временами доходя до визга. Семен повернулся к князю Гееномскому как раз в тот момент, когда тот вторично выкрикнул свое приветствие Ашмодею.

При этом голос Самаэля тоже прозвучал столь странно, что Семен даже забыл на мгновение о четвероногих чудовищах с горящими глазами. Впечатление было, будто кто-то ускоренно запустил магнитофонную запись.

«Ну и ну, — ошарашенно подумал Семен. — Чем так говорить, так уж действительно — лучше помолчать...» Поразмышлять над причинами такого изменения звука — при том, что никаких изменений среды он не почувствовал, — Семен не успел. Ворота дворца распахнулись. На пороге появилось существо, первый же взгляд на которое вызывал непреодолимое отвращение.

Серая потрескавшаяся кожа лица была изъедена чудовищными язвами, тонкая длинная шея с острым выпирающим кадыком, безресничные воспаленные веки, лихорадочно горящие глаза — все вместе создавало впечатление нелепой карикатуры на смертельно больного человека. Правда, из-под длинного кетонета, как и у прочих демонов, торчали птичьи лапы. Безгубый рот чудовища растянулся в жуткой улыбке, обнажив крупные острые клыки.

— Приветствую тебя, Сагрит, — сказал Сатан. — Что это вы так нелюбезно встречаете гостей? — Он кивнул на глухо рычащих оборотней и беснующегося Нахшиэля. — Князь Страны Безмолвия сам приглашал нас. Если мы лишние — можем и уйти!

Сагрит изо всех сил пнул лапой одного из оборотней, вытянул неожиданно появившейся в руке плетью рвущегося с цепи Нахшиэля. Тот сразу же скис, улегся и положил голову в колпаке на вытянутые передние лапы. Оборотни послушались не сразу, они злобно тявкали на Сагрита. Один даже попытался выхватить плеть.

Наконец все успокоилось. Семен перевел дух и выпустил из руки пращу.

— Сагрит, домоправитель Ашмодея, — шепнул Сатан, не поворачиваясь. — Не слишком красив, но большая умница... — По его знаку демоны-носильщики опустили паланкин на землю, и княжеская чета ступила на землю. Дружинники убрали копья и отошли назад.

— Прошу твоего снисхождения, князь Гееномский, — сказал Сагрит, наведя порядок. Голос его звучал еще более странно, чем голос Сатана, — высокий, щелкающий. Казалось, внутри изъязвленной головы находилось примитивное звуковоспроизводящее устройство с плохо отрегулированным лентопротяжным механизмом. — Мерзкие твари, отбились от рук. Пах их совсем распустил, я ему задам...

— Ладно, пустяки, — великодушно бросил Сатан. — Проводи нас к твоему хозяину, мы и так опоздали.

— Конечно, конечно. — Сагрит поспешно сделал приглашающий жест. — Прошу за мной, все гости уже собрались... Впрочем, их немного, все свои. Все по-домашнему, по-простому. — Домоправитель Ашмодея повернулся и вошел во дворец. Со спины он выглядел как высокий шест, обмотанный лохмотьями. Непропорционально длинные — ниже колен — руки несинхронно раскачивались при ходьбе.

Зал, в который привел гостей Сагрит, был ярко освещен. Вдоль стены противоположной входу стоял длинный накрытый стол, уставленный огромными блюдами. Семен не смог сразу определить, какими именно яствами хозяева собирались потчевать гостей, но выглядело все незнакомо и малоаппетитно. От горящих факелов исходил сильный чад; запах горящей смолы смешивался с острым звериным ароматом мускуса. Источником этого аромата, как решил Семен, были экзотического вида фигуры, сидевшие за столом. Семен еще не встречал такого паноптикума, хотя за время, проведенное в Тхом, глаза его привыкли к странному, а временами и страшному облику местных обитателей.

В центре восседал, как можно было понять, сам хозяин. Лицо его выглядело бы вполне человеческим и даже приятным, если бы не глубокая чернота кожи. Не африканская, скорее чернота беззвездной ночи. Глаза, напротив, были ослепительно белыми. В целом же его вид производил впечатление негатива.

Голову князя Страны Безмолвия украшала холщовая диадема с несколькими драгоценными камнями. Тело было укрыто багровой накидкой. Руки, лежавшие на столе, больше походили на мощные звериные лапы с кривыми когтями.

— Добро пожаловать, сосед и родственник, — сказал Ашмодей Сатану. — Добро пожаловать, княгиня и родственница, — обратился он к Лилит. — Мы уж заждались. Прошу к столу, чувствуйте себя как дома.

Справа от Ашмодея сидела его жена Наама, лицом как две капли воды похожая на Лилит. Только платье повелительницы Безмолвия было не синим, а черным, с чуть красноватым отливом. Наама холодно улыбнулась сестре, кивнула Сатану. Взгляд ее упал на Семена. Алые пухлые губы жены Ашмодея дрогнули, улыбка была мимолетной. Семен, уже имевший удовольствие наблюдать метаморфозы Лилит, не особенно удивился, когда и черты младшей сестрички на мгновение превратились в черты Далии.

Тут Наама заметила красный пояс, повязанный Семеном по совету Самаэля. Лицо ее тут же омрачилось. Она раздраженно фыркнула и отвернулась.

По левую руку от князя Страны Безмолвия восседала странная личность. Вместо головы у него была оскаленная волчья морда, покрытая густой черной с проседью шерстью. Короткая шея переходила в человеческий торс с великолепно развитой мускулатурой. Правда, плечи и верхняя часть груди были тоже покрыты густой волчьей шерстью — более редкой, чем на голове. Шею человеко-волка охватывал обруч, усаженный шипами, похожий на парфорс — ошейник-удавку, вроде тех, какие используют владельцы крупных и сильных собак, чтобы удерживать своих питомцев в послушании.

От обруча-парфорса шла цепь, намотанная на левую руку Ашмодея. Временами Ашмодей слегка натягивал ее, и тогда человековолк дергался и скалил клыки. Временами, впрочем, словно какая-то дрожь пробегала по воздуху, окружавшему его фигуру. Тогда вместо звериной морды Семену виделось человеческое лицо с отталкивающим неприятным выражением.

«Пах, — сообразил Семен. — Ловчий Ашмодея. Предводитель стаи оборотней. Приятное знакомство...»

Рядом с Наамой он увидел знакомую тощую фигуру Танинивера. Недавний противник сидел неестественно выпрямив спину и уставившись перед собой неподвижным взглядом незрячих глаз.

Заметив предостерегающий взгляд Сатана, Семен оторвался от созерцания и последовал за ним и Лилит к указанному черноликим хозяином месту на правом краю длинного стола. По знаку князя Гееномского мнимый раб встал рядом с его креслом.

На прямо противоположном конце сидел еще один весьма колоритный придворный. От пояса и выше (Семен не видел его ног, но можно было предположить, что в этом vis-a-viz ничем не отличался от прочих присутствующих) он был человеком — но только по широкий кольчужный воротник. Над воротником, там, где полагалось находиться голове, плясали яркие языки пламени — причудливо извиваясь, дергаясь, принимая самые фантастические очертания.

— Альфафаниэш, — шепотом назвал странного огненноголового — или безголового — демона Сатан. — Начальник воинов. Его называют Меч Ашмодея. Опаснее прочих. Советую избегать встречи... Не стой столбом, налей нам вина.

Семен поспешно протянул руку к ближайшему кувшину причудливой формы. Но взять не успел. По залу вдруг пронесся сильный порыв ветра. Огонь факелов задрожал, по стенам побежали тени.

Это еще что такое? Семен поспешно отдернул руку. Кубки и кувшины опрокинулись от нового порыва, вино пролилось на скатерть, некоторые блюда оказались на полу. Края скатерти приподнялись так, словно она готова была вот-вот взлететь. Вслед за тем невидимый вихрь сильно ударил Семена в грудь, так что он едва удержался на ногах.

Не он один, впрочем. Пах упал вместе с креслом, Альфафаниэш что есть силы ухватился за край стола.

Странный ветер стих так же внезапно, как и появился. И тут же в центре зала оказались две странные фигуры, мужская и женская, ростом не больше пятилетнего ребенка каждая. Лица новых гостей были старческими, сморщенными, одинаковые наряды затканы золотом.

— Вот и мы, вот и мы, дорогие детишки, — весело сказал старичок.

— Добро пожаловать, — сухо произнес Ашмодей, явно сдерживаясь. — Мы уж заждались.

Наама сердито заметила:

— Мама, сколько раз я просила: неужели нельзя просто прийти? Что за странные прыжки. От вас всегда сплошной убыток!

— Можем и уйти! — обидчиво заявила старушка. — Пойдем, Кафцифани, оказывается, наши дети считают нас невоспитанными. — Она широким жестом запахнула накидку и вдруг подпрыгнула чуть не до потолка.

— Осторожнее, Мехитбаэль! — с тревогой воскликнул Кафцифани. — Мы не на улице, ударишься!

Мехитбаэль немедленно приняла горизонтальное положение и в развевающемся плаще дважды облетела зал.

— Мама, отец! — воскликнула Лилит, поднимаясь со своего места. — Как я рада вас видеть! Вы нас совсем забросили.

Мехитбаэль тотчас подлетела к ней и обвила руками за шею.

— Здравствуй, дорогая, здравствуй! — Поцеловав дочь, она опустилась на пол, повернулась к Кафцифани: — Что ты там стоишь, иди, поздоровайся с дочерью!

Маленький старичок преодолел расстояние одним прыжком. Семену показалось, что у них в ногах спрятаны мощные пружины.

— Тесть и теща, — вполголоса пояснил Сатан. — Наши с Ашмодеем.

Семен и сам понял, что эта крохотная пара — те самые пророки, на которых ссылался Сатан во время встречи на Вольном острове.

— Это они так, резвятся, — заметил Сатан, одновременно посылая родственникам приветливую улыбку. — А вообще-то они Тхом из конца в конец одним прыжком покрывают...

Пока Семен с интересом следил за действиями Кафцифани и Мехитбаэль, слуги Ашмодея быстро навели порядок: заменили залитую вином скатерть, принесли новые блюда и кувшины, усадили на место рухнувшего на пол Паха.

Ревниво наблюдавшая за родителями Наама пригласила их сесть рядом.

— Нет уж, — заявила Мехитбаэль, — нам и здесь хорошо.

Сладкая парочка расположилась рядом с Сатаном, слева от стоявшего Семена.

— Ладно, — нетерпеливо заметил Ашмодей, — пора бы перейти к делу.

По его знаку вошли двое демонов. Первый нес на руках визжащего младенца — черного, как отец, с острыми рожками, украшавшими наморщенный лоб. Второй демон тащил упиравшегося человека.

— Моэль, — коротко объяснил Сатан. — Похитили на Вольном острове. Ничего страшного с ним не случится.

Моэль пытался что-то сказать, но только беззвучно разевал рот, подобно рыбе.

Ашмодей поднялся. Властелин Страны Безмолвия оказался очень высокого роста, в ниспадавшей до самого пола мантии.

— Успокойся! — прикрикнул он. — Ничего плохого тебе не сделают, даже наградят. Делай свое дело, потом можешь отправляться восвояси...

— Сосед, — обратился Ашмодей к Сатану с любезной улыбкой, — прошу тебя быть сегодня сандаком.

— Большая честь, — так же любезно ответил князь Гееномский.

Наама подошла к демону, державшему ребенка, взяла его и направилась к сандаку. Тут Семен обнаружил ее отличие от старшей сестры: похожей на женщину Наама была лишь выше талии, нижняя половина фигуры представляла собой зыбкие колеблющиеся клубы черного дыма. В черноте то и дело пробегали желто-красные сполохи, словно от пламени.

Сатан бережно принял из ее рук младенца.

— Какой хорошенький, — сказал сандак. — Прелесть. Это у вас который?

— Двести восемьдесят шестой, — ответил Ашмодей.

— Двести восемьдесят восьмой, — сердито поправила мужа Наама.

— Разве? — удивился Ашмодей. — Ну, возможно, тебе видней.

Демоны подхватили под локти моэля и быстро понесли его вслед за младенцем. Моэль находился в состоянии близком к обмороку.

Вдруг Семен, с возрастающим любопытством следивший за происходящим, почувствовал, как кто-то дергает его за рукав. Оглянувшись, он увидел, что Кафцифани и Мехитбаэль изо всех сил стараются привлечь его внимание.

Наклонившись к Мехитбаэль, Семен услышал:

— От ручья до ручья дорога коротка... — Карлица хихикнула. Тотчас вступил ее муж:

— Камень на шее, топись не топись...

— Главное — поторопись, — перехватила инициативу Мехитбаэль. — Буква за буквой, отнимешь букву — имя в пустоту превратится...

— Тело в прах обратится, — с игривым видом прошептал Кафцифани и заговорщически толкнул Семена в бок. — Голоса нет, беззвучный разговор...

— Останется от бедняги пыль да сор, — закончила Мехитбаэль. — Думай ногами, парень, мозги-то у тебя набекрень. Не стой как пень.

Они переглянулись и захихикали. Слегка обалдевший Семен смотрел на них во все глаза. Мехитбаэль и Кафцифани резвились.

— Правду сказали? — спросила насмешливо Мехитбаэль. — Или солгали?

— А вот угадай! — подхватил Кафцифани. — Девять пророчеств истинны, десятое — ложно. Которое сейчас по счету? Девятое или десятое? Я забыл.

— И я забыла! — Мехитбаэль в полном восторге стукнула детской ручонкой по столу.

Семен понимал, что ему сказали что-то важное, может быть даже относящееся к пребыванию в Стране Безмолвия. Вот только что?

Пока он размышлял, обряд обрезания уже был закончен. Рогатый младенец орал, гости выкрикивали поздравления и пожелания. Моэль, почти лишившийся чувств, сидел на полу в углу, держась за сердце.

По знаку Сатана Семен наполнил его кубок вином. Вино было по цвету странным — ядовито-синим, как раствор медного купороса. Когда Семен наклонился, князь Гееномский тихо сказал:

— Приготовься. Пора приниматься за дело. Помни: вдоль Рыбного ручья, до самых истоков. Насколько я могу судить, скрижаль спрятана где-то там. — Он поднялся с кубком в руке. Сказать тост ему не удалось. Кафцифани и Мехитбаэль вдруг подскочили со своих мест, затем оттолкнулись от ближайшей стены и мячиками вылетели из зала в дверь. При этом Кафцифани попал в дверь лишь со второго раза: сначала он ударился в притолоку, отлетел к потолку и лишь затем унесся вслед за женой.

Поднявшийся от их стремительных метаний ветер вновь опрокинул кубки. Ашмодей с досадой выругался. Сатану пришлось неподвижно стоять с полным кубком и ждать, пока в очередной раз гостей обнесут напитками.

— Счастья ребенку и родителям! — наконец выкликнул он. — Власти и богатства князю Ашмодею!

Гости дружно выпили. Больше всего Семена поразил Альфафаниэш: Меч Ашмодея только немного приподнял кубок над столом. Тотчас один из языков пламени протянулся к вину. Синяя жидкость закипела и, обратившись в пар, тонким маленьким смерчем втянулась внутрь огненного шара. По огню пробежали цветные блики. «Вот это да... — потрясенно подумал Семен. — Дает военачальник...»

— Хватит глазеть по сторонам! — прошипел Сатан. — Пока все пьют и угощаются, самое время выполнить задуманное... — И громко сказал: — Мне надоела твоя унылая физиономия! Убирайся отсюда и жди снаружи!

Семен неловко поклонился и направился было к выходу.

— Ну зачем же так! — добродушно сказал вдруг князь Страны Безмолвия. — Я понимаю тебя, сосед, но ведь сегодня праздник. Пусть и твой слуга немного повеселится. А если он тебе надоел — пожалуйста, посади его за стол с моими слугами. Что ж на улице-то в одиночку маяться.

Семен застыл на месте. Радушие Ашмодея оказалось весьма некстати.

Похоже, и Сатан растерялся от неожиданного предложения.

— Э-э... — промямлил он. — Да, то есть... Он вообще-то не голоден. И потом, не мешало бы приглядеть за паланкином.

Ашмодей негодующе нахмурился.

— Ты опасаешься кражи? — возмущенно спросил он. — Нечего сказать, хорошего же ты мнения о хозяине!

— Нет-нет, — поспешно возразил Самаэль. — Я никоим образом не хотел тебя обидеть, князь. Я имел в виду... — Сатан замялся, так и не придумав успокоительного объяснения. Ашмодей некоторое время сурово смотрел на него, потом сменил гнев на милость.

— Ладно. — Он великодушно махнул рукой. — Сейчас не время выяснять отношения. Хотя, должен сказать, у меня к тебе тоже накопились претензии... Как, кстати, поживает коэн?

— Какой коэн? — непонимающе спросил Сатан.

— Ну как же! Тот самый, который появился у тебя в княжестве неведомо откуда и который победил в поединке моего посланца! — Ашмодей чуть прищурился. — Тот самый, которого ты отказался передать моим людям.

Разговор явно принимал нежелательный оборот.

— Ах, этот... — Сатан небрежно махнул рукой. — Не знаю. По-моему, сбежал куда-то.

Ашмодей пристально смотрел в лицо сопернику.

— Ну-ну, — протянул он после паузы. — Может быть, может. И даже скорее всего так оно и есть. Мои гончие едва не взяли его на Вольном острове. Но упустили. — Ашмодей с досадой покосился на неподвижно сидевшего Паха и зло дернул его за парфорс. Голова человековолка в очередной раз дернулась из стороны в сторону. Видимо, ловчий Ашмодея привык к такому обращению. — Да-а, упустили... Впрочем, меня это не очень волнует. Понадобился твой коэн немне... — Он задумчиво посмотрел на Семена, так и стоявшего на полпути к выходу. — Что ты стоишь? Ступай за стол, твой хозяин позволяет тебе разделить праздничную трапезу с моими слугами! Не бойся, он тебя не накажет.

Семен взглянул на Сатана. Тот еле заметно пожал плечами: дескать, ничего не поделаешь, делай что говорят. Семен нехотя отвесил поклон Ашмодею и поплелся к указанному столу, мучительно размышляя, как выкрутиться из сложившейся ситуации.

Стол, за которым сидели слуги, стоял в дальнем углу зала. Слуг было трое, похожих друг на друга, будто близнецы. По местным меркам они, видимо, считались коротышками: ростом не больше человека. И внешне походили бы на людей — по крайней мере, выше пояса, — если бы не короткие кривые рожки и широкие плоские носы, больше напоминавшие кабаньи рыла.

Семен подошел к столу, уставился на торчавшие из-под стола когтистые лапы.

«Приличная компания, — мрачно подумал он. — И как же я теперь выберусь отсюда?»

— Что стоишь? Садись, — сказал один из демонов. Выражение его морды было при этом простодушно-хитроватым. Семен послушно сел и тут же оказался на полу. Его падение сопровождалось взрывом хохота.

— Да он уже напился! — радостно воскликнул второй демон. — На ногах не стоит! Ты только посмотри, Мазик!

Семен вскочил на ноги и воинственно сжал кулаки.

— Ах, какие мы грозные! — с дурашливым испугом крикнул Мазик. — У меня сейчас сердце остановится! — Он закатил глаза.

— Эй, вы, там! — крикнул Ашмодей, наблюдавший за этой сценой со своего места. — Ну-ка прекратите издеваться над гостем! Чтоб я этого больше не видел! Плетки захотели?

Слуги переглянулись.

— Ладно, — нехотя сказал Мазик, исподлобья поглядывая на Семена. — Садись, никто тебя не тронет. Вот тут садись, рядом с Шедом и Саири.

Шед и Саири демонстративно отодвинулись. Семен сел. На этот раз никто не пытался выдернуть из-под него скамью. Правда, никто и не пододвинул ему тарелку и кубок. Впрочем, Семен не горел особым желанием пробовать сомнительные яства, стоявшие на столе. Несмотря на то что уже изрядно проголодался.

— Смотри-ка, сидит как столб, — сказал Шед. — Гордый.

— Ни тебе здрасьте, ни тебе спасибо, — подхватил Саири. — Может, он немой?

— Нет, просто язык проглотил. С перепугу, — степенно объяснил Мазик. — Ну и ладно. А то бы наговорил глупостей. Судя по выражению физиономии, мозгов в его голове отродясь не водилось.

— Таким красавцам мозги ни к чему, — заявил Шед, наливая себе полный кубок синего вина. — Сам посмотри: глаза как бусинки, нос длинный и тонкий. Тьфу!

— Вот уж верно — урод уродом, — брезгливо согласился Саири. — А кожа как у покойника, бледно-зеленая. Ну, что молчишь? Невежливый какой!

Они откровенно издевались над неспособностью человека ответить. Возможность излить на него весь запас оскорблений доставляла трем слугам Ашмодея радость поистине несказанную. Так бывает и у людей, находящихся в самом низу общественной лестницы, когда обнаруживается вдруг, что есть кто-то, стоящий еще одной ступенькой ниже.

Семен же от переполнявшей его злости забыл обо всем на свете: и об остатке скрижали, и о загадочных словах Кафцифани и Мехитбаэль. Ему хотелось лишь одного: чтобы на несколько минут вернулась способность говорить. Тогда бы он показал этим тупорылым шутникам, что такое настоящие шутки.

Между тем за столом продолжаюсь плоское и пошлое обсуждение особенностей его внешности и умственных способностей.

В конце концов Семен не выдержат. Глядя прямо в мутные глаза Мазика, он последовательно изобразил серию жестов — вроде тех, которыми обычно обмениваются герои итальянского кино. Жесты выглядели достаточно оскорбительными — Семен призвал на помощь всю свою фантазию.

Обидчики разом замолчали, и на их мордах одновременно появилось одинаковое выражение глубокой задумчивости.

— Это он что сказал? — озадаченно спросил Шед.

— Не сказал, а показал, — поправил его Саири. — Думаю, что-то обидное.

— Точно, — согласился Мазик. — Вот только о ком?

Семен индифферентно посмотрел в потолок, а потом продемонстрировал еще несколько быстрых энергичных жестов. На этот раз жесты сопровождались оскорбительными улыбками и гримасами.

— Ишь ты какой! — обидчиво вскрикнул Саири. — Грубиян... Как думаешь, о ком это он?

— Что — о ком? — переспросил Мазик.

— Пальцем у виска крутил! Это о ком?

— О тебе, Саири, — убежденно заявил Шед. — Ты же у нас самый тупой, все знают. Кроме тебя.

— Кто самый тупой, я?! — взвился Саири. — Может, он и двумя пальцами у лба тоже тряс мне? И согнутую руку показывал?!

— Кому же еще?

— А от кого жена удрала? От тебя, ясное дело!

Шед взвизгнул и отвесил оплеуху Саири. Тот не остался в долгу, но от чрезмерного количества выпитого — а пили они непрерывно — чуть-чуть не рассчитал, так что оплеуха угодила точно по затылку Мазика. Через мгновение все трое сплелись в один орущий и визжащий клубок.

Семену только этого и нужно было. Он подождал немного. Драка набирала обороты. Семен быстро пробежал вдоль стеночки к выходу и выскочил наружу, прежде чем на него вновь обратили внимание.

Оказавшись вне дворца, он осторожно огляделся. Больше всего следовало опасаться новой встречи с оборотнями Паха. К счастью, Сагрит как следует приструнил свору.

У дверей одиноко лежал Нахшиэль, его уродливая голова покоилась на вытянутых вперед лапах. Семен на цыпочках миновал змееконя и устремился в глубь владений Ашмодея. Уже отойдя от дворца довольно далеко, он вдруг вспомнил о словесной головоломке Кафцифани и Мехитбаэль. Что-то прозвучало в ней. Что-то о ручье.

Он чуть замедлил шаги. Не о том ли ручье, к истокам которого он сейчас направлялся?

«Камень на шее... Буква к букве... — раздраженно подумал Семен. — Беззвучный разговор... Вот уж действительно — сплошная чертовщина!»

3 БЕЗЗВУЧНЫЙ РАЗГОВОР

Из-за туманного купола, укрывавшего владения Ашмодея, складывалось впечатление, что в Стране Безмолвия царят вечные сумерки. Вершина купола скрывалась во тьме. Правда, тьма была неполной — изредка в самом зените сверкали слабые сполохи, молниеносно пробегавшие по стенам купола. Ниже, у земли, туман светился тусклым красноватым светом. Этого свечения вряд ли хватило бы, например, для чтения, но вполне хватало для того, чтобы не спотыкаться о камни и выбоины. Самых краев туманного купола видно не было. Они уходили за чуть светлеющий горизонт, казавшийся здесь значительно более близким, нежели во владениях Сатана или в проливе Левиафана, но куда менее четким — все из-за того же тумана.

Семен шел быстрым шагом, чуть пригибаясь. Пращу он надел на правую руку, а в сумку сложил десяток подходящих камней, подобранных по дороге, — Ашмодей мог послать погоню, и Семен не хотел, чтобы его захватили врасплох.

Дорога — скорее тропа, — уходившая от дворца в глубь Страны Безмолвия, тянулась еле уловимым пунктиром между высокими безлистыми кустарниками, покрывавшими ровную, местами чуть холмистую долину. Семен плохо себе представлял, куда именно следовало идти. И Сатан ничего не смог ему посоветовать толком. Нельзя же считать точным указанием слова князя Гееномского о том, что обломок скрижали скорее всего хранится за Вдовьим предгорьем, к западу от дворца.

— И как же мне определить, где запад, а где восток? — поинтересовался Семен.

Вместо внятного и разумного ответа на вопрос Семен выслушал получасовую лекцию о географическом устройстве Тхом. Лекция перемежалась таким количеством отступлений, что практической ценности не представляла. Тем не менее Сатан остался вполне доволен собой; что же до Семена, то ему пришлось довольствоваться общим представлением о том, что Страна Безмолвия лежит к западу от княжества Гееном. Поскольку праздничный кортеж Самаэля вроде бы нигде не свернул с дороги вплоть до самых ворот дворца Ашмодея, можно предположить, что дальнейшее продвижение в сторону, противоположную границе двух княжеств, и будет продвижением в нужном западном направлении.

На то же наводила и медленно поднимавшаяся дорога — видимо, Вдовьим предгорьем следовало считать высившиеся почти на горизонте — где-то в полутора километрах от дворца — гряды невысоких холмов.

Так или иначе, Самаэль предупредил: «Держись тропы, пока не доберешься до Черного ручья». Оставалось надеяться на то, что под ногами все-таки та самая тропа. Семен ускорил шаги. В тусклом сумеречном свете он заметил, что поросшее кустарниками Вдовье предгорье («Ну и названьице, бр-р...») впереди раздваивалось, раздавалось в сторону — словно тропа в том месте становилась шире, превращаясь в настоящую дорогу.

Одновременно он напряженно ожидал: не дойдет ли до его слуха какой-нибудь звук вроде всплеска, могущий подсказать, что впереди действительно есть река.

О том, что делать после того, как появится река — Черный ручей («Тоже ничего имечко — под стать Вдовьему предгорью. Интересно, кто давал местностям все эти названия? Сам Теомиэль, что ли? Мог бы проявить чуть больше фантазии и чуть меньше пошлости...»), — Семен тоже не знал. Как не очень понял и слова Самаэля о том, что дальше дорогу подскажет его часть скрижали.

Пройдя еще метров двести, Семен остановился. Сердце колотилось так, будто ему только что довелось сделать десятикилометровый марш-бросок с полной выкладкой. Между тем, обернувшись, он все еще мог видеть стены Ашмодеева дворца.

Семен вытер пот, обильно выступивший на лбу. Душный, словно постепенно сгущающийся воздух окутывал его тело плотным одеялом. Из зенита, из самого центра туманного купола, к земле прокатывалась невидимая волна горячего воздуха — где-то там, по ту сторону Туманной стены, находился пульсирующий источник жара.

Усилившаяся духота была причиной быстрой усталости. Семен ослабевшей рукой потянул за шнурок, стягивавший кетонет у шеи. Это не очень помогло. По-прежнему не хватало воздуха. Теперь стало казаться, что полной грудью мешает вдохнуть ремешок на шее — к этому ремешку, на манер амулета, прикреплен был небольшой кожаный чехол. В чехле покоилась полированная пластина с первым стихом. Семен развязал ремешок, спрятал обломок скрижали в сумку.

Немного полегчало. Он несколько раз глубоко вдохнул разогревшийся стоячий воздух. Сейчас жаркий Гееном представился ему чуть ли не Гренландией.

Семен доковылял до ближайших кустов и плюхнулся на землю. Посидев несколько минут с закрытыми глазами, он почувствовал, что вот-вот задохнется. Голова кружилась, сердце готово было вырваться из грудной клетки, причем каждый его удар отзывался острой болью в ребрах.

Семен вскочил и отскочил от кустарника, толстые губчатые ветки которого, казалось, впитывали кислород из воздуха. Теперь стало заметно, что воздух вокруг кустов был не совсем прозрачным, молочно-мутным.

Немного придя в себя, Семен зашагал дальше по тропе. Но уже через несколько шагов с ужасом почувствовал, что земля под ногами круто уходит вниз, и он, кувыркаясь, летит куда-то в пустоту.

Лихорадочно хватаясь за какие-то камни и неровности, Семен сумел приостановить падение. Удачно сгруппировавшись в последний момент, он немного смягчил удар и, во всяком случае, не свернул себе шею. Тем не менее от мгновенной боли в левой руке и плече Семен едва не потерял сознание.

Кое-как поднявшись, он осмотрелся. Обрыв, с которого Семен слетел, был не так уж высок — метров пять или шесть. Трудно сказать, произошел ли здесь относительно недавно оползень или же таким был рельеф всегда. Примерно на высоте полутора метров от земли на поверхность выходила мощная — до метра в диаметре — жила неизвестного материала, черного, тускло сверкавшего. Семен машинально провел ладонью по ровной, словно полированной, поверхности почти правильной окружности.

Обрыв переходил в песчаный берег узкой реки — или скорее широкого ручья. Течение было быстрым, но почти беззвучным. Присмотревшись, Семен убедился, что именно об этом ручье говорил Сатан: вода — или какая-то другая жидкость, заполнявшая трехметровое русло, — не имела ни малейшего, даже самого слабого оттенка какого-нибудь иного цвета. Абсолютно черная. Словно здесь, между двумя полосами красноватого песка, разверзлась глубокая бездна. Семен присел на корточки, осторожно зачерпнул рукой воды и тут же заплясал на месте от жгучей боли: вода оказалась настоящим крутым кипятком. «Вот сволочь...» Он изо всех сил дул на обожженное место, но это мало помогло: рука мгновенно покрылась волдырями.

Странно, но стоило ему зачерпнуть коварной жидкости, как она мгновенно утратила пугающую окраску и стала бесцветной, как обычная вода.

Он сорвал с себя широкий красный пояс и перевязал руку. «Ладно-ладно, потерпим, — подумал он, — вот вернусь, съезжу к Эгуду на остров, подлечимся...»

Рассиживаться было некогда. Беззвучно постанывая сквозь стиснутые зубы, он осторожно выпрямился.

С противоположного берега донесся громкий низкий смешок. Семен глянул в ту сторону и моментально забыл о боли.

Существо, сидевшее (или стоявшее, с первого взгляда понять было трудно) на том берегу, было, наверное, самым большим из всех пока встреченных Семеном в Тхом. Выглядело оно так, как мог бы выглядеть гиппопотам, вставший (или севший) на задние лапы. Шарообразное вздутое брюхо походило на дирижабль, готовящийся взлететь. Передние лапы казались крохотными, но когти при этом выглядели весьма устрашающе. Странное впечатление производил костный гребень, заострявшийся круто вверх на манер клоунского колпака.

Не отрывая взгляда от этой странной помеси гиппопотама с тираннозавром (сходство с последним придавали относительно тонкая шея и крупные треугольные зубы, которыми были усажены обе челюсти), Семен медленно пятился, пока не уперся спиной в скалу. Дальше отступать было некуда.

Он прикинул: сколько прыжков понадобится зверюге, чтобы перемахнуть через речку-ручей и полакомиться незваным пришельцем?

Но тут тираннопотам (как его мысленно назвал Семен) распахнул пасть еще шире и произнес вполне человеческим, хотя и несколько сдавленным голосом:

— Ты как сюда попал, коротышка? — При этом его морда, покрытая гладкой темной шерстью, приобрела чрезвычайно подозрительное выражение. — Что-то я таких в наших местах не помню. Откуда взялся?

«Вот дубина, — сердито подумал Семен, — будто не знает, что у людей здесь речь отнята...» Тем не менее он с кривой улыбкой сожаления развел руками и огорченно показал на собственный рог.

— А-а, — разочарованно протянул тираннопотам. — Понятно. Ты, значит, из этих. И что же ты тут делаешь?

Семен вновь развел руками. Тираннопотам досадливо качнул уродливой головой.

— В кои-то веки кто-то появится — и на тебе: даже поговорить не получается, — вздохнул гигант. — Ладно, ступай себе. — Он махнул короткой лапой и, тяжело отдуваясь, погрузил пасть в ручей. Всякий интерес к пришельцу демон утратил — к вящему облегчению Семена, все-таки демон выглядел устрашающе.

Чудовище вдруг оторвалось от воды и окинуло Семена нехорошим оценивающим взглядом.

— Все-таки непонятно... — задумчиво прохрипел тираннопотам. — Что же тебе здесь понадобилось? Насколько я знаю, люди отсюда бегут. А ты почему-то медлишь...

Семен был вполне согласен с тем, что медлить не следует. Он уже собрался покинуть жаждущего гиганта. Но тут же сообразил, что понятия не имеет, в какую сторону теперь идти.

Семен посмотрел вправо, потом влево. По обе стороны расстилался один и тот же вполне однообразный пейзаж. Или, вернее сказать, полное отсутствие оного. Поскольку Туманная стена находилась в относительной близости отсюда, густеющие туманные клочья скрывали от глаз сколько-нибудь заметные детали местности.

Вдруг он услышал поблизости негромкое гудение. Звук шел откуда-то снизу. Обернувшись, Семен увидел лежащий на сером песке кожаный футляр с ремешком. Видимо, при падении амулет вылетел из сумки.

Низкое гудение шло от пластины. Он бросил осторожный взгляд на чудовище. Но разочарованный демон повесил устрашающую голову на грудь, так что глазам Семена предстало лишь острие костяного гребня.

Семен поспешно наклонился, извлек пластину. Она светилась ровным голубоватым светом — правда, на этот раз поверхность была абсолютно ровной, без малейшего следа букв.

Значит, искомая часть скрижали находилась где-то поблизости. Но где? Семен тоскливо огляделся. Ни малейшего намека на то, что здесь могло быть какое-то хранилище, не обнаруживалось. Он сделал несколько шагов вдоль по течению ручья. Свечение пластины тут же ослабло.

Семен остановился. Стало быть, интенсивность света должна была подсказать, близко или далеко спрятано то, что он ищет.

Как в детской игре «холодно-теплее-горячо».

Семен вернулся. Голубой свет стал ярче. Но стоило ему сделать несколько шагов в противоположную сторону, как свет вновь потускнел.

Что за черт? Он озадаченно уставился на пластину.

— Ты что там ходишь туда-сюда? — спросил гигант, наблюдавший за перемещениями пришельца. С его клыков стекала черная жидкость. — И что это ты там рассматриваешь? Ну-ка покажи!

Семен поспешно спрятал пластину за спину и отступил к обрыву. Повернувшись спиной к тираннопотаму, он извлек из чехла пластину. Свет был едва заметен. Семен сделал еще один шаг к обрыву, и пластина погасла совсем.

Растерявшись, он не сразу сообразил, что непроверенным осталось единственное направление — то, в котором у Семена не было ни малейшего желания двигаться.

Он медленно повернулся и пошел к реке. Пластина тотчас вспыхнула. Свет становился ярче, по мере того как Семен приближался к реке.

Он обреченно вздохнул и спрятал пластину. Теперь он стоял прямо напротив чудовища.

— Что уставился? — спросил тираннопотам. Семен пожат плечами. Вряд ли он сумеет убедить огромного демона отойти в сторону и дать ему пройти. Да и как убедить, когда слова произнести не можешь? Он оглянулся и некоторое время разглядывал черный поблескивающий овал на склоне оврага. «Похоже на классную доску», — рассеянно подумал Семен. Неожиданная и, как ему показалось, удачная мысль пришла ему в голову. Подобрав красноватый камешек, он подбежал к овалу. Немного помедлил, провел камешком по гладкой поверхности. Камешек оставлял четкий красно-коричневый след. Тогда Семен нацарапал свое имя: «Шимон». Оглянувшись на демона, внимательно следившего за непонятными действиями пришельца, Семен ткнул пальцем в надпись.

— Ши-мон, — прочитал гигант. — И что же?

Семен указал на себя.

— А-а, — догадался демон. — Это твое имя? Тебя зовут Шимон? — Он оживился. — Хорошо придумано. Меня зовут Шабрири.

Семен вновь повернулся к «доске» и написал огромными буквами: «Шабрири» — и вопросительно посмотрел на демона.

— Ша-бри-ри... — прочитал тот и закивал головой. — Верно, так меня зовут. А что ты тут делаешь? Напиши!

«Гуляю, — написал Семен. — А ты?»

— Сам не знаю, — признался Шабрири. — Велели стоять здесь и никуда не ходить. Вот и стою... — Он коротко хохотнул. — Интересный у нас с тобой разговор получается, верно?

Семен кивнул. И написал: «Разговор беззвучный».

— Точно, беззвучный разговор. — Шабрири, тяжело отдуваясь, поднялся на задние лапы. Лапы, как у прочих демонов, напоминали птичьи. Теперь Шабрири меньше походил на гиппопотама, зато сходство с кровожадным гигантским ящером усилилось. Это Семену не очень понравилось. А когда Шабрири, переваливаясь на ходу, подошел вплотную к воде, настроение Семена испортилось окончательно. Он поспешно повернулся к «доске», чтобы посоветовать демону оставаться на прежнем месте.

Да так и застыл, открыв рот. «Беззвучный разговор». Это же...

Семен озадаченно взглянул на огромного демона и чуть не охнул от неожиданности.

На шее Шабрири слабо светился какой-то предмет. Светился таким же светом, что и пластина Семена. Ашмодей выбрал очень удачное место для хранения скрижали.

Шабрири между тем вошел в реку. Теперь отчетливо видны были его острые треугольные клыки и огромные, лишенные белков глаза. Между острыми звериными ушами пучками торчала короткая густая грива. Семен осторожно отступил к склону. Шабрири явно собирался познакомиться с ним поближе и теперь оценивал на глаз ширину водного потока. «Ч-черт, что же они тогда бормотали? — с отчаянием подумал Семен, не отрывая глаз от демона. — Отнимешь имя — получишь букву... Нет-нет, кажется: отнимешь букву — имя в пустоту превратится. Точно, точно... И насчет тела что-то... Тело в прах обратится... Беззвучный разговор... Останется от бедняги пыль да сор... — Он сжал руками виски. — Дурацкие стишки! Что же они означают?!»

Демон вновь опустился на четвереньки, то ли принюхиваясь к воде, то ли к чему-то прислушиваясь. Потом вдруг поднялся и явно изготовился к прыжку.

«Тело в прах обратится... Буква к букве... Отнимешь букву... — лихорадочно повторял про себя Семен. В поисках спасения его взгляд потерянно скользил по исписанному камню. — Отнимешь букву... Стоп-стоп-стоп...» Мысль еще не сформулировалась с достаточной четкостью, а Семен уже поднял руку к написанному имени демона. Когда его пальцы коснулись гладкой поверхности, он испытал короткий чувствительный укол — будто ударило током.

Толи этот удар, то ли обострившееся чувство опасности — он словно слышал за спиной шумное дыхание приближающегося демона, — но Семен внезапно, в считанные доли секунды, понял смысл дурашливых стишков, прочтенных ему Кафцифани и Мехитбаэль.

И с решимостью отчаяния стер первую букву — букву «шин». Ответом на это действие стал оглушительный рев, раздавшийся за спиной. Семен осторожно повернулся. Морда Шабрири — вернее, уже Абрири — была искажена гримасой ярости. Так и не прыгнув, он застыл в нелепой позе — передние лапы разведены в стороны, правая нога в воздухе.

— Эй, ты! — рявкнул он. — Немедленно исправь! — И, не удержавшись, упал, подняв клубы горячего пара и водяных брызг.

Семен быстро закивал, словно соглашаясь. «Разбежался», — злорадно подумал он. И тут же стер следующую букву.

— Ты!.. Червяк безъязыкий!.. — закричал Брири, гневно сверкая глазами. — Да я тебя... Да я... — Он вновь поднялся и шагнул вперед с явным намерением расправиться с коварным собеседником.

Пару секунд назад ему бы вполне удалось перешагнуть через ручей. Вернее, это вполне удалось бы пятиметровому Шабрири.

И даже четырехметровому Абрири.

Но трехметровый Брири с размаху шлепнулся прямо в середину Черного ручья, подняв новый фонтан — поменьше предыдущего. С некоторым разочарованием Семен отметил, что на температуру воды демон никак не реагирует, и затер еще одну букву.

— Ай!.. — взвизгнул Рири, с трудом удерживаясь в вертикальном положении. — Не смей!..

Черная вода теперь доходила ему почти до самой выпяченной нижней челюсти. Нелепо барахтаясь, он все-таки добрел до берега и с трудом, но вылез на ближайший камень.

— Я... — пропищал Ири. — С тобой... — Голосок Ри уже почти не слышался. — Разделаюсь... — почти беззвучно шепнул уродливый карлик И.

На мгновение его крохотная фигурка заколебалась, словно под порывом ветра. Мини-демон слабо взмахнул когтистыми лапками и исчез.

На берегу осталась лежать голубовато-мерцающая пластина.

Семен бессильно опустился на корточки и вытер со лба испарину. Руки его дрожали, а в голове была полная пустота. Только дурацкие, как вначале казалось, стишки крутились снова и снова.

Будто испорченная пластинка.

— Имя в пустоту превратится... — Семен беззвучно шевелил губами. — Тело в прах обратится... Беззвучный разговор... Останутся пыль да сор... — Он вдруг захохотал — по-прежнему неслышно, но так, что даже слезы на глаза выступили. — Ни черта от черта не осталось. Даже сора и пыли...

Сейчас он испытывал странную эйфорию, связанную, видимо, с сильным напряжением последних дней. Все вдруг показалось ему легким и достижимым. И местность вокруг перестала выглядеть пугающе. Даже духота немного смягчилась.

Семен снова посмотрел на то место, где недавно приплясывал крохотный демон. Действительно, никаких следов. Семен перевел взгляд на плавно текущий ручей. И вытаращил глаза от неожиданности. Черный цвет исчез. Вода обрела вполне естественный цвет — по крайней мере, для этих мест. Семен подошел к ручью и осторожно — кончиками пальцев — коснулся поверхности воды. Никакого жара не чувствовалось. Тут он вспомнил о черной жидкости, стекавшей с клыков Шабрири-Абрири... и так далее. Вне всякого сомнения, и температуру, и цвет вода приобретав именно по милости исчезнувшего демона.

Семен зачерпнул воды, уже не опасаясь, и с наслаждением напился. Вкус оказался вполне сносным, если не считать слабого запаха серы.

Он вытер мокрую ладонь об одежду, сделал новую повязку на обожженную руку. И вновь посмотрел на противоположный берег. Дорога, которую перекрывал Шабрири, тянулась ровной отчетливой лентой прямо к Туманной стене.

«Как только демоны проигрывают, они тотчас исчезают, — подумал Семен. — И оборотни, и этот. Лопаются, будто мыльные пузыри. Интересно, почему? И куда они деваются после своей гибели? Надо бы спросить у кого-нибудь...»

На какое-то время этот вопрос заинтересовал его настолько, что он даже не сразу сообразил: второй осколок скрижали теперь у него. Семен подобрал пластину, недавно еще висевшую на шее тираннопотама, спешно извлек из чехла полученную от Сатана и приложил одну к другой. Края совпали с удивительной точностью.

Так же как в первый раз, на сапфировой поверхности проступили глубоко врезанные буквы. Он прочитал: «Кабель ринат амеха, сагбену тахарейну нора». «Прими молитву народа своего, укрепи и очисти нас, Грозный Владыка!» — повторил он мысленно.

Некоторое время надпись была четкой. Потом буквы медленно расплылись и исчезли. И одновременно одна часть скрижали словно перетекла в другую. Свет ярко вспыхнул и погас. В руках Семена вновь оказалась каменная прямоугольная пластина. Нисколько не изменившаяся в размерах, но существенно потяжелевшая.

Он бережно убрал ее в чехол. Пора было возвращаться. Или, вернее сказать, пора было покидать негостеприимную Страну Безмолвия. Семен задумался. О возвращении прежним путем не могло быть и речи: приближенные Ашмодея вполне могли хватиться беглеца, тогда его достаточно долгое отсутствие покажется подозрительным. Семен совсем не был уверен, что Сатан в таком случае вступится за него.

Оставалась дорога, до недавнего времени перекрывавшаяся благополучно исчезнувшим Шабрири. Сейчас эта дорога вполне четко рисовалась на противоположном берегу, пролегая между двумя одинаковыми остроконечными холмами и упираясь прямо в Туманный купол.

Семен спустился к ручью, прыгнул на выступавший из воды плоский камень, потом на следующий. Через короткое время он добрался до берега и решительно зашагал по дороге.

По мере приближения к Туманной стене температура воздуха вновь начала повышаться. Ноги Семена налились свинцовой тяжестью, едкий пот заливал глаза. Оказавшись у самой границы темно-серого клубящегося купола, он без сил повалился на землю. Дальше Семен уже не шел, а полз. Туман становился все гуще и темнее. Вскоре темнота окутала его так, что он уже не видел и не слышал ничего и продвигался будто в неосвещенном туннеле, инстинктивно определяя нужное направление.

4 ВРАТА СМЕРТИ

Влажная душная тяжесть, окутавшая Семена плотным покрывалом, внезапно исчезла. Резкий порыв ледяного ветра показал ему, что Страна Безмолвия наконец-то осталась позади. Словно в подтверждение этому ощущению до слуха донесся знакомый голос, радостно кричавший:

— Шимон, мы здесь! Здесь! Осторожнее!

Он поспешно открыл глаза. Прямо перед ним метрах в трех земля круто уходила вниз. Семен отступил. Один неосторожный шаг — и он стремглав покатился бы вниз, в пропасть. Сердце гулко ударило несколько раз. Семен медленно перевел дыхание. Воздух казался необыкновенно свежим. Даже неприятный запах серы, преследовавший Семена с первых дней пребывания в Тхом, казалось, растворился без следа в порывах холодного морского ветра. Пот, выступивший на его лице во время бегства из Страны Безмолвия, мгновенно высох, соль стянула кожу лица. Но и это не вызывало раздражения.

Он тряхнул головой и почувствовал на плече руку Далии. Семен глубоко вздохнул, словно пробуждаясь, взглянул на девушку. Далия выглядела встревоженной, и он на мгновение ощутил удовольствие оттого, что девушка о нем волновалась.

— Все в порядке, — успокаивающе сказал Семен. — Все здесь. — Он прижал руку к груди, где в футляре хранилась скрижаль с двумя загадочными строками, и почувствовал под пальцами легкую пульсацию.

Далия с облегчением улыбнулась и повернулась к своим спутникам, которых Семен только сейчас заметил.

Девушка ждала его здесь не в одиночестве. Компанию ей составили еще четверо. Одного Семен сразу узнал: это был Эгуд, опиравшийся на свой высокий змееголовый посох. Старейшина неплохо вооружился: из-за спины торчал такой же, как у Далии, охотничий лук и колчан, полный длинных оперенных стрел; на поясе покачивался меч с серповидным лезвием. Рядом с рукоятью меча поблескивал висевший на бронзовой цепочке круглый шлем. «Старик не на шутку развоевался, — озабоченно подумал Семен. — Теперь мне придется еще и приглядывать за ним, чтоб не лез куда не надо...» Он перевел взгляд на остальных спутников Далии. Ими оказались трое молодых парней, чем-то неуловимо напоминавших девушку: то ли чертами лица, то ли похожей манерой одеваться. Семен решил, что парни приходились охотнице если не братьями, то уж, во всяком случае, достаточно близкими родственниками. Они смотрели на Семена настороженно и держались на некотором отдалении.

— Кто это? — спросил Семен Далию. Было непривычно разговаривать после многочасовой немоты. Язык еще плохо слушался — будто у пьяного. И громкость говора Семен регулировал неточно. Во всяком случае, сначала вопрос был произнесен еле слышным шепотом, которого девушка не разобрала, а потом громыхнул так, что парни обидчиво нахмурились.

— Мои земляки, — объяснила Далия. — Я подумала, что помощь нам не помешает. Особенно в случае погони... Князь Гееномский одобрил, — добавила она после паузы.

Семен фыркнул. Еще бы тот возразил решительной охотнице! С самого начала заметно было, что Сатан относился к Далии с опасливой осторожностью. Вообще князь Гееномский явно побаивался женщин. Причина, возможно, была в некоторых особенностях его супружества. Семен находился в полной уверенности, что хозяином в княжеском доме является отнюдь не грозный Самаэль.

Так что одобрение Сатана в данном случае не аргумент.

С другой стороны... Семен окинул внимательным взглядом парней. Крепкие ребята и, наверное, решительные. Пригодятся. Он кивнул, все еще продолжая хмуриться. Шагнув вперед, Эгуд быстро представил своих молодых спутников:

— Реувен, Эйтан, Цви.

Парни смотрели на Семена недоверчиво. «Ну и ладно, — подумал он, — в конце концов, я никого не звал...» Он безразлично отвернулся от неожиданных спутников, осторожно шагнул вперед и заглянул в пропасть.

С этой стороны княжество Ашмодея отделялось от чужих владений (Семен смутно помнил, что они принадлежали Тале — Золотому Тельцу) широким — с полкилометра — проливом. Пролив и был источником того йодистого свежего воздуха, который влил в усталое тело Семена новые силы. Стометровый — не меньше — обрыв нависал над мутной водой. Оба берега соединялись узким мостом. Мост выглядел ветхим и неустойчивым, середина его провисла так, что почти касалась воды.

Над тускло блестевшей, чуть подернутой белесыми волнами поверхностью поднималась слабая, но явственно заметная дымка каких-то испарений,

Поглядев на мост, Семен невольно почесал в затылке. У него испортилось настроение от мысли, что по этому хрупкому, кое-где порядком обвалившемуся сооружению придется прошагать без малого полкилометра. Но воспоминание о «зверинце» — Ашмодеевых приближенных, а особенно о своре Паха — вызывало желание немедленно убраться от Туманного купола.

— Ну что? — угрюмо спросил один из парней (кажется, его звали Реувен, Семен не запомнил, кто есть кто). — Будем стоять и любоваться природой? Или возьмемся за дело? Честное слово, я что-то не могу понять — зачем мы сюда пришли!

— Молчи! — цыкнула на него Далия. — Коэн сам решит, что делать!

— Коэн... — Реувен недоверчиво хмыкнул. — А почему я должен этому верить? Любой мог назваться коэном. И потом, я что-то не вижу на его лице решительности.

Эйтан и Цви, похоже, были вполне согласны с ним, но помалкивали.

— Хватит спорить, — сказал Семен. — Я действительно коэн. И нам действительно пора. А то дождемся погони. Только вот... — Он внимательным взглядом окинул противоположный берег. — Только вот непонятно: как же мы попадем в глубь страны? Кто-нибудь из вас здесь бывал? — Он посмотрел на своих спутников и вновь принялся разглядывать владения Тале. Отсюда эта страна («Страна Смерти, — вспомнил Семен. — Ничего не скажешь, веселенькое название») выглядела сплошной горной грядой. Три пика в центре — два чуть ниже, средний повыше — имели почти правильную коническую форму. Семен определил их высоту километра в полтора. Правда, глазомер уже не раз подводил его в Тхом.

Остроконечная срединная вершина, казалось, упирается в самый багровый небосклон. Вокруг нее, словно в водовороте, вихрились черные разлохмаченные облака.

— Значит, никто не бывал? — повторил Семен свой вопрос. — Ну-ну, плохо дело...

Реувен возмущенно фыркнул.

— Он что, издевается? Ясно, что никто не бывал. Это же Страна Смерти! Оттуда не возвращаются! Кстати, коэн. — Он приблизился к Семену и внушительно сообщил: — Мы пришли тебе помочь по просьбе родственницы. Но в Страну Смерти идти не собираемся. Это уж ты сам, а мы подождем у моста. Через мост проводим, конечно.

Далия гневно сверкнула глазами, но Реувен отвернулся с деланным безразличием.

— Похоже, идей никаких... — пробормотал Семен, слушая парня вполуха. — Должен заметить, что альпинизм никогда не был моим любимым видом спорта. Равно... — Тут его взгляд усмотрел в нижней части горы, как раз напротив моста, черный овальный вход в пещеру. — Равно как и спелеология, — закончил он.

— Что? — Далия непонимающе взглянула на него. — Что ты сказал? Альпи... спеле... как?

— Никак. — Семен махнул рукой. — Мысли вслух. Интересно, где сейчас его высочество? Чем занимается князь Гееномский? Сколько я помню, он должен был ждать здесь вместе с тобой.

— Может быть, старается отвадить погоню? — неуверенна предположила Далия.

— Вполне возможно... — Он обратился к спутникам девушки, призывно взмахнул рукой: — Ладно, договорились. Проводите через мост, а дальше мы уж сами как-нибудь. Пора двигаться.

Узкий полуразвалившийся мост раскачивался при каждом шаге, угрожая провалиться под ногами. Семен весьма кстати вспомнил притчу о взводе, шагавшем в ногу по горному мосту. К счастью, его спутники чересчур отличались друг от друга и ростом, и походкой, так что разрушительного резонанса случиться не могло.

Семен шагал впереди, следом Далия, за ней Реувен, Эйтан и Цви. Цепочку замыкал Эгуд, надевший на всякий случай шлем и обнаживший меч.

Мост раскачивался все сильнее, Семен и остальные невольно ускоряли шаги. К концу они уже бежали.

Оказалось, не зря. Не успел Эгуд, шагавший последним, спрыгнуть на твердую землю, как мост со страшным грохотом обрушился вниз. Обломки при падении подняли настоящую тучу водяных брызг. Через несколько мгновений от сооружения, соединявшего два княжества, не осталось и следа. Семен ошарашенно уставился на успокоившуюся гладь пролива, потом перевел взгляд на своих спутников.

— Так я и знал, — мрачно сообщил Реувен. — Не надо было нам в это ввязываться. Теперь попробуй выбраться...

— Выбираться пока рано, — заявила Далия. Она оправилась быстрее всех. — Для начала нам нужно проникнуть внутрь. А там посмотрим.

— Верно, — сказал Семен. — Нет смысла стоять здесь. Зря теряем время.

Он направился к горной гряде. После некоторого раздумья остальные потянулись следом.

Тускло-серые скалы уходили вверх под таким наклоном, что противоречило всяким законам тяготения.

У черного овального провала то ли пещеры, то ли туннеля Семен остановился.

Прислушался.

— Думаешь, это ход на ту сторону? — с сомнением спросила Далия.

Семен пожал плечами. Он совсем не был уверен в чем-либо.

— Во всяком случае, надо проверить, — ответил он. — Другого пути я пока что не вижу. Вряд ли нам удастся вскарабкаться по скале.

Двигаясь осторожно, словно по льду, он вступил под высокий свод. Пещера уходила далеко вглубь. Они шли до тех пор, пока вход не превратился в маленькое светлое пятно, а впереди все еще не было ни малейшего намека на выход. Единственным, что настраивало Семена на осторожно-оптимистический лад, был постепенно усиливавшийся сквозняк: значит, где-то дальше должен найтись выход.

Уходя все глубже и совсем потеряв из виду вход, они тем не менее оказались отнюдь не в полной темноте. Неровные стены пещеры чуть светились зеленоватым свечением. Это вызвало у Семена неприятное ощущение.

— Хорошо бы отдохнуть, — сказал вдруг Реувен, останавливаясь. Семен удивленно взглянул на него. Реувен прислонился к стене. Грудь его ходила ходуном. Лицо покрылось испариной. Дышал он тяжело и неровно. Семен перевел взгляд на двух других парней. Они выглядели не лучше. «Да вы, ребята, слабаки, — снисходительно подумал Семен. — Сотню шагов пройти не можете...» Но тут он и сам почувствовал навалившуюся усталость. Видимо, высота Страны Смерти над уровнем моря давала себя знать. Или, что вернее, стремление скорее дойти до конца заглушило на время прочие чувства. Теперь он ощутил противную дрожь в икрах ног, ноющую боль в суставах и слабость в бицепсах. Сердце стучало с перебоями.

«Вот черт... — мрачно подумал Семен. — Правду говорят: не останавливайся, жди второго дыхания. Как же, дождешься...» Он презрительно посмотрел на своих спутников. Далия и особенно Эгуд выглядели получше. Тут он вспомнил все головокружительные приключения, выпавшие на его долю за один только сегодняшний день, и немного приободрился. В конце концов, любой на его месте давно бы плелся с вывалившимся языком.

— Что же, — сказал Семен и непроизвольно облизнул сухие губы. — Привал. Отдохнем часок. Я, признаться, и перекусить не прочь. Надеюсь, хотя бы пару лепешек вы догадались прихватить?

— Я не хочу есть, — сказал Эгуд. Он огляделся. Выражение лица его при этом было напряженным и почему-то чуть растерянным. — Вы отдохните, а я вернусь к входу. Посижу посмотрю. Что-то мне здесь не нравится...

Семен некоторое время наблюдал за удаляющейся фигурой старейшины, с трудом удерживаясь от зевоты. «Перенапряжение... — снова подумал он. — Столько времени на ногах... И еще мост этот...»

Веки тяжелели, мысли путались.

Реувен, двигаясь неровной походкой смертельно уставшего человека, подошел ближе к стене, растянулся на полу и тут же сонно задышал. Эйтан и Цви спали чуть поодаль.

Семен вяло удивился: ну хорошо, он, что называется, напахался сегодня, но эти-то что ж? Хотя, если прикинуть, сколько им пришлось пройти — и не только пройти, от Вольного острова сюда нет сухопутной дороги. Несколько часов на веслах, потом пешими... Да, похоже, не ему одному было отчего уставать сегодня.

Семен перевел взгляд на Далию. Девушка расстелила плащ и тоже легла. Семен подошел к ней, чувствуя, как слабеют с каждым шагом ноги. Сел рядом, прислонившись спиной к шершавой холодной стене.

Далия уже спала. Лицо ее в полумраке пещеры выглядело безмятежным, и Семен снова улыбнулся — сам толком не зная чему. Заметив, что девушка, несмотря на усталость, положила под руку лук и две стрелы, он тоже на всякий случай вновь надел на руку пращу, а сумку с камнями положил так, чтобы легко было достать в любой момент. Хотя под этими низкими сводами вряд ли праща могла оказаться надежным оружием. Семен пожалел об оставленном кинжале. Впрочем, и сожаление, и другие чувства поглощались все усиливающейся усталостью и сонливостью. Он некоторое время еще пытался довольно вяло бороться со сном. Дремота накатывала медленно, словно невидимая волна мягкой влаги. Сознание Семена некоторое время находилось как бы на грани между сном и явью. В этом состоянии он воспринимал окружающее так, словно оно меняло очертания и пропорции. Своды пещеры колебались, перетекали из формы в форму, тени, бежавшие от костра по неровным стенам, становились все более причудливыми.

За мгновение до того, как заснуть окончательно, Семен уловил неясное движение — в той стороне, где лежали Реувен и Эйтан. Словно какая-то тень с расплывчатыми очертаниями метнулась к спящим и укрыла их. Но анализировать и определять, что это было, Семен уже не мог. Сон властно завладел его сознанием, пещера, его спящие спутники — все вдруг задрожало, словно отражение в воде, и исчезло. Какое-то время пространство сна слабо светилось зеленоватым сиянием, шедшим от неровных стен. Потом и оно растворилось в чернильной темноте. Семен уснул глубоким, но тревожным сном.

Тьма чуть подернулась тусклой серой рябью, словно перед глазами возникла сетка мелкого сплошного дождя. Медленно тянулись минуты, в течение которых сон Семена постепенно представлял собой странную серую пелену, в которой изредка всплывали смутные светлые пятна неясных очертаний. Пятна плавали в бесцветном сумраке, словно пузыри в воде, сливались друг с другом, увеличивались в размерах, лопались. Казалось, кто-то пытается выкроить более-менее связную картину, пользуясь для этого зыбкой и непрочной тканью сновидений. Светлые пятна приобретали все более четкие очертания, они превращались в знакомые, но забытые предметы. Постепенно картина стала вполне четкой, а спустя какое-то время — узнаваемой. Правда, все было черно-белым, будто Семен попал вдруг внутрь старого кинофильма. Он увидел себя в иерусалимской ешиве «Шомрей-Шемаим», за длинным столом. Рядом сидели его товарищи-соученики, а во главе стола, как обычно, находился раввин Зельцер. Картина стала пугающе реальной, Семен уже не мог в точности сказать: сон это илиявь. Даже отсутствие цветов не мешало ощущению реальности. Его несколько удивила непривычная тишина, царившая в ешиве. Он огляделся. Остальные столы, за которыми обычно занимались другие ешиботники, были пусты. «А где все?» — хотел он спросить своего соседа Эфраима Яновского, но почему-то Эфраим не услышал его. Да и сам он не слышал собственного голоса. На мгновение показалось, что вокруг все еще расстилались владения Ашмодея, а вовсе не Старый город Иерусалима.

Семен листнул книгу, лежавшую перед ним. Страницы были абсолютно чисты. Между тем губы соседей активно шевелились, каждый что-то читал, а мимика рабби Зельцера свидетельствовала, что он энергично объясняет ешиботникам тонкости прочитанного текста. Семен беспомощно огляделся. Взгляд его скользнул вверх.

То, что он увидел под высокими сводами синагоги, заставило его мгновенно забыть о беззвучии.

Прямо над столом на высоте метров трех парил черный ангел с кривым мечом в руке — Малах-а-мавэт, ангел смерти.

— Эфраим! — закричал он. — Рабби Зельцер! Ребята!

Вернее, хотел закричать. Ни звука не раздалось из его широко раскрытого рта.

Неожиданно черная тень от парящего ангела на мгновение накрыла Эфраима Яновского, и тот тут же рухнул бездыханным. Семен в ужасе вскочил, подбежал к упавшему.

Лицо мертвого Эфраима претерпевало странные метаморфозы, заставившие Семена застыть на месте. Вот черты Эфраима преобразовались в чужие, тоже знакомые... брови стали гуще... борода посветлела...

Перед Семеном на полу синагоги лежал мертвый Реувен. Еще через несколько секунд у Реувена впали щеки, исчезли волосы. Метаморфозы продолжались — все более пугающие. Семен медленно пятился, не в силах оторвать взгляд от тела Эфраима-Реувена, медленно превращавшегося в обтянутый сухой пергаментной кожей скелет, едва прикрытый полуистлевшей одеждой.

А рядом с тем, что осталось от Эфраима, упал замертво еще один ешиботник, потом еще, еще... Их тела точно так же истлевали в считанные мгновения.

Семен все пятился и пятился к выходу. В зале остались только двое: он сам и сидевший в прежней позе рабби Зельцер. Вернее, трое, потому что черный ангел, собравший чудовищный урожай, все еще парил под сводами ешивы. Тень его надвинулась на Семена.

И в это время рабби Зельцер наконец-то оторвал свой взгляд от раскрытой книги, медленно повернул голову в его сторону. Но смотрел он не на своего перепуганного ешиботника, а на страшное существо над его головой.

Лицо Исраэля Зельцера казалось маской, только губы шевельнулись. Он сказал:

— Запрещаю.

Голос его был странно-чужим, глубоким, с металлическими нотами. И сопровождался гулким эхо.

Рабби Исраэль (или тот, кто скрывался под его обликом) повторил:

— Запрещаю. Он нужен мне живым. Исчезни.

Раввин махнул рукой, страшная тень, уже лежавшая на лице Семена, пропала. Фигура Зельцера словно растаяла в воздухе. И следом растаяли неподвижно лежавшие мертвые тела и сама ешива. Свет быстро померк, Семена вновь окружила глубокая тьма. Потом забрезжил все тот же слабый зеленоватый свет.

Он открыл глаза и некоторое время не мог понять, где находится. Неровный, окутанный зеленоватым туманом потолок казался странно знакомым. «Сон... — Семен приподнялся на локтях и окинул взглядом пещеру. — Просто сон... Слава Богу. — Он сел, протер глаза, потянулся. — Интересно, сколько же мы проспали?» Похоже, не так мало. Чувства усталости как не бывало, значит, он спал по крайней мере часа два-три. Семен тряхнул головой, сбрасывая остатки сонливости, быстро поднялся на ноги, бодро крикнул:

— Подъем!

Рядом зашевелилась Далия. Открыла глаза, увидела Семена, улыбнулась. Семен вышел на середину. Трое парней, спавших поодаль у стены, никак не прореагировали на его возглас. Семен решительно шагнул к ближайшему, Реувену, и тут же отскочил как ошпаренный.

— Что это?! — в ужасе прошептала Далия. Семен, с трудом преодолев приступ тошноты, вернулся и склонился над несчастным Реувеном, а вернее, над его останками.

Тело выглядело так, словно парень умер по крайней мере год назад. Собственно, это был скелет, обтянутый пергаментной хрупкой кожей. Кое-где на черепе сохранились остатки волос.

— Точно как во сне... — прошептал непослушными губами Семен. — Точно так же.

— Да... — еле слышно ответила Далия. — Точно как во сне...

Семен отвернулся от покойника, растерянно взглянул на Далию.

— Ты тоже видела... ешиву? — недоверчиво спросил он.

— Ешиву? Нет, — ответила девушка. — Мы сидели вокруг костра: ты, я, Реувен, Цви и Эйтан. А чуть в стороне Эгуд. Вдруг сверху появилась какая-то тень. И тогда все начали умирать. И превращаться вот... в такое... — Она не глядя показала на истлевший труп. — Я не могла пошевелиться. Но когда дошло дело до тебя, Эгуд вдруг сказал: «Довольно». И тень исчезла.

— Эгуд? — переспросил Семен. — Эгуд... — Он взял девушку за руку. — Пойдем отсюда.

— А они? — спросила Далия, делая шаг в сторону лежавших чуть дальше Эйтана и Цви. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять: их постигла судьба Реувена.

— Пойдем, — повторил Семен. — Им уже ничем не поможешь. Не знаю, что это было, но оно может вернуться в любой момент.

Он повернулся к выходу.

И тут поджидала неожиданность: выход — вернее, вход в пещеру — находился буквально в нескольких шагах от места, где они так несчастливо заночевали. Семен прекрасно помнил, что им пришлось давеча идти чрезвычайно долго, что пещера скорее походила на длинный извилистый ход в глубь горы.

Сейчас же стоило повернуться, как стал виден аркообразный светлый силуэт.

Семен недолго ломал над этим голову. Крепко взяв девушку за руку, он сделал шаг в направлении входа, как вдруг в пещеру вошел Эгуд, которого сопровождал не кто иной, как князь Гееномский. Его высочество выглядел всерьез озабоченным.

Увидев Семена, он облегченно вздохнул и тут же нахмурился.

— Трудно было немного подождать? — сердито спросил он. — У вас это называется — не зная броду, не суйся в воду. Кажется, так?

Семен опустил голову. Конечно, в словах Сатана содержался вполне справедливый упрек. Самаэль подошел ближе, заглянул Семену через плечо, присвистнул: «Вот так так...»

— Что это было? — спросил Семен внезапно охрипшим голосом. — Я видел... перед тем как уснуть, видел какую-то тень. Там, рядом с Реувеном. Но она тут же исчезла... — Он замолчал, потом снова заговорил: — В моем сне Эфраим превратился в мертвого Реувена. Точно такого же, как... — Семен вздохнул. — И еще — мы с Далией видели одинаковые сны. Почти одинаковые. Сны как-то связаны со смертью этих ребят?

Князь Гееномский молча кивнул. Он приблизился к умершим, внимательно осмотрел их по очереди, сокрушенно покачал головой. Выпрямился, жестом подозвал Семена. Когда тот подошел, Сатан тихо пояснил:

— Это дело рук демона Сартии. Одного из приближенных здешнего князя. У Сартии есть отвратительная способность — вмешиваясь в сон человека, он превращает сон в смерть. Следует признать, что делает он это виртуозно. Жаль, я никак не могу захватить его за этим занятием.

— Что же — он отнимает твою прерогативу? — недоверчиво спросил Семен. — Я, кстати, видел во сне ангела смерти. Думал, это ты.

— Я же говорю — жаль, что я его никак не застукаю, — с досадой произнес Сатан. — Самозванец. Но, как видишь, весьма опасный... — Князь Гееномский нахмурился. — Погоди-ка, погоди, — сказал он недоверчиво. — Тебе, значит, снился Сартия? И смерть твоих спутников?

— Нуда, и Далии тоже, но я...

Князь поднял руку, не дав ему договорить.

— Если Сартия снился тебе в моем образе, ты не должен был остаться в живых, — убежденно сказал он. — Такого не могло быть. Просто не могло быть. Человек, в чей сон этот демон проник, обречен. Странно, что ты жив. — Сатан недоверчиво покачал головой. — Очень странно.

— Но... кто-то запретил ему убивать меня... — растерянно пояснил Семен.

— Умерщвлять, — поправил Сатан. — Сартия не убивает, а умерщвляет... Говоришь, кто-то запретил? И кто же?

— Рабби Зельцер, — ответил Семен. Это прозвучало глупо, и он поправил себя: — То есть некто, принявший личину моего учителя. А во сне Далии этим человеком был Эгуд.

Сатан глянул в сторону старейшины, напряженно прислушивавшегося к разговору (они говорили вполголоса), кисло усмехнулся:

— И Сартия послушался? Невероятно! Даже Тале, его господин, князь Страны Смерти, не в состоянии что-то приказать Сартии. Страна Смерти — владения Тале, но это место, — Сатан обвел рукой внутренности пещеры, — это место называется Врата Смерти. Оно безраздельно принадлежит Сартии, Осквернителю Снов.

— Я думал, что это был ты, — признался Семен.

— Я? — Сатан покачал головой, задумался. — Да нет, — произнес он задумчиво. — Это был не я.

— Не ты? Но кто же тогда?

Сатан промолчал. Хотя Семен был уверен в том, что князь Гееномский знает ответ.

5 ДИСПУТ

Дворец местного правителя представлял собою бесчисленное множество разноразмерных помещений, связанных ходами и вырубленных в основании центральной горной гряды острова.

В центре мрачного помещения, больше похожего на давешнюю пещеру, чем на тронный зал, был установлен черный трон с высокой прямой спинкой. Ножки трона заканчивались человеческими черепами. Точно такие же черепа служили светильниками, подвешенными на массивных цепях к неровному сводчатому потолку.

На троне восседала золотая статуя, изображавшая, по-видимому, Золотого Тельца. Ее делал весьма искусный мастер — так, во всяком случае, решил Семен: даже с такого расстояния можно было заметить тщательно исполненные анатомические детали тела золотого монстра. «Интересно, сколько же он весит? — подумал Семен. — Такая прорва золота, прямо Форт-Нокс на копытах...» Он перевел взгляд на странных существ, сгрудившихся вокруг золотого идола. На всякий случай чуть попятился. Сатан ободряюще положил руку на его плечо, сам же сделал несколько шагов вперед и приветственно поднял руку.

— Прекрасная нынче погода, — сказал он. — На твоем пастбище вырос неплохой урожай, Тале.

Статуя открыла рот и фыркнула. Тут до Семена дошло, что на троне восседает не статуя, а сам демон Тале, Золотой Телец, собственной персоной. Он во все глаза уставился на хозяина Страны Смерти. Внешность князя Тале, безусловно, заслуживала внимания.

Телец сидел на троне, небрежно развалившись и забросив ногу на ногу. Он был обнажен по пояс, на могучем торсе при каждом движении вздувались и перекатывались под золотой кожей тугие мускулы. На широко развернутых плечах, которым мог бы позавидовать сам Шварценеггер, подобно античной колонне возвышалась бычья шея, увенчанная бычьей же головой. В нос продето было кольцо, испускавшее в разные стороны ослепительные изумрудные лучи. Прямые и острые рога имели длину не меньше полуметра.

— Ба-ба-ба! — промурлыкал-промычал Тале. — Князь Гееномский со свитой. Замечательно. Рад видеть, рад приветствовать... Урожай? На пастбище?.. Ах да, в пещере... Ну нет, это не мое пастбище, оно принадлежит Сартии. — Он небрежно махнул рукой в сторону одного из демонов, стоявшего справа от трона. Сартия чуть шевельнулся. Его облик трудно было описать. Расплывчатый силуэт, похожий на облако глубокой тьмы, подрагивающий в красноватом тусклом свете, струившемся из глазниц черепов-светильников.

От Сартии тянуло холодом, как от крыльев ангела смерти. Словно тяжелые ледяные волны расходились вокруг него. Семен не мог оторвать взгляда от демона-убийцы, зачарованный глубиной тьмы, из которой Сартия был соткан. На время он даже перестал вслушиваться в разговор между Сатаном и Тале. Лишь когда Далия, стоявшая на полшага позади, осторожно прикоснулась к нему, он стряхнул с себя наваждение, перевел взгляд на следующего придворного и тут же содрогнулся от отвращения.

— Хасер, — шепнул Сатан. — Предводитель здешней дружины. Рядом — Агиросион, убийца первенцев.

Хасер вполне соответствовал своему имени. Он выглядел как полчеловека, то ли разрубленного, то ли распиленного вдоль, от макушки. У него было полголовы, полтуловища, одна рука и одна нога. Когда Хасер чуть повернулся, Семен увидел, что внутренние органы тоже представляют собой как бы разрезанные половинки — в распиленной голове находилось одно полушарие мозга, в раскрытой грудной клетке — полсердца. Словом, это чудовище более всего походило на пособие по анатомии. «Хоть бы укутался в какую-нибудь тряпку, — раздраженно подумал Семен. — Красавец...»

Хасер, словно услыхав его мысли, развернулся к нему своим полуфасадом и уставился единственным налитым кровью глазом прямо в глаза гостю. Семен не выдержал и перевел взгляд на Агиросиона. Убийца первенцев, как его назвал князь Гееномский, походил на маленького уродливого ребенка. Нижняя челюсть выдавалась вперед, верхняя губа почти не прикрывала зубов. Неподвижные мертвые глаза были подернуты мутной пленкой. Агиросион чуть приплясывал на искривленных когтистых лапах, то и дело потирая маленькие, покрытые шерстью ладошки.

— Да, — продолжал меж тем Тале. — Я очень рад тебя видеть, князь Гееномский. Но не буду скрывать — неожиданностью твое появление не было.

— Нисколько в этом не сомневаюсь, — спокойно ответил Сатан. — Тем лучше. Мы хотим кое-что найти в твоих владениях.

— Стоп-стоп-стоп. — Телец поднял обе руки-лапы. — Прежде, уважаемый гость, я должен решить небольшой спор. Перед твоим появлением меня навестил посланец нашего доброго соседа Ашмодея. Князь Страны Безмолвия утверждает, что ты позаимствовал у него некую вещицу. Без его ведома. Он просил, чтобы я получил у тебя эту вещицу и вернул хозяину.

— Не знаю, о чем ты говоришь, — равнодушно ответил Сатан. — Голову Ашмодея временами посещают странные фантазии. Учитывая, что давеча он хорошо выпил на брит-миле своего младшего сына — кстати, я тоже там был, — могу себе представить состояние его воображения.

— Да-да. — Тале покивал увенчанной грозными рогами головой. Морда его выглядела вполне добродушной и наивной. — Да-да. Но, видишь ли, посланец утверждает, что это отнюдь не фантазия. Впрочем, поговори-ка с ним сам. Я в данном случае всего лишь гостеприимный хозяин. — Золотой Телец громко хлопнул в ладоши. В то же мгновение Семену показалось, будто под потолком вспыхнул ослепительный огненный шар. Семен на мгновение зажмурился, а когда вновь открыл глаза, то увидел возвышавшуюся в центре зала знакомую фигуру Альфафаниэша. Огненноголовый Меч Ашмодея неподвижно стоял шагах в десяти от Самаэля, вытянувшись во весь свой двухметровый рост.

«Только этого типа тут и не хватало», — мрачно подумал Семен.

Гудящее пламя на плечах посланца Ашмодея дернулось. Альфафаниэш угрожающе прогудел:

— Мой господин князь Страны Безмолвия обвиняет тебя, князь Гееномский, в похищении предмета, тебе не принадлежащего. Он требует от тебя возврата и извинений. В противном случае мне велено воспользоваться силой.

— Болван... — процедил Сатан. — Впрочем, откуда в этой горелке мозги? — И добавил громче: — Силой, говоришь? Кто это тебе позволяет держать такие речи, уж не считаешь ли ты себя ровней мне?

— В данном случае я представляю князя Ашмодея, — в голосе Альфафаниэша появились высокомерные нотки, — а он-то уж, во всяком случае, не ниже тебя. Твой раб, — при этих словах Альфафаниэш вытянул руку с коротким сверкающим клинком в направлении Семена, — твой раб обманным путем похитил реликвию, хранившуюся в Стране Безмолвия. При этом он умертвил стража реликвии.

— Надо же! — всплеснул руками Тале. — Еще и стража умертвил! Скажи пожалуйста, вот негодник!

Семен вытащил из сумки камень поувесистей и вложил в пращу. Он плохо представлял себе, как можно поразить огненный клубок из пращи, но, похоже, предстояла очередная стычка. Сатан заметил его движение и шагнул вперед.

— Я считаю твои слова оскорблением, — холодно произнес он, обращаясь к Альфафаниэшу. — И при случае непременно потребую извинений. Только не от тебя, раб, а от твоего хозяина!

— Э-э нет, — ласково промычал Тале. — Так, дорогие гости, дело не пойдет. Не могу я позволить вам откладывать решение серьезных вещей в долгий ящик. Давайте-ка разберитесь здесь и сейчас. А я, так и быть, буду вам судьей.

Семен посмотрел на Самаэля с некоторой растерянностью. На губах князя Гееномского появилась зловещая улыбка.

— Что же, — пробормотал Сатан так, что услышал его только Семен. — Пора наконец показать этим зарвавшимся болванам, кто здесь чего стоит... Ладно! — громко сказал он. — Быть по сему.

Тале весело захлопал в ладоши.

— Вот и ладно! — воскликнул он. — Я так и предполагал, что вы решите это недоразумение поединком.

Далия и Эгуд спешно подхватили под руки Семена, все еще стоявшего рядом с Сатаном, и оттащили его в сторону.

— Не стоит вмешиваться в дела ангела смерти, — шепнул Эгуд. — Помощники ему не нужны, сам разберется.

Черный смерч, внезапно возникший где-то под потолком, укутал фигуру князя Гееномского вихрящейся тьмой. Когда тьма рассеялась, на месте скромного любителя Каббалы со скучноватым лицом высилась жуткая фигура черного ангела, от которой тянуло могильным холодом. Даже Альфафаниэш, до этого стоявший неподвижно, немного попятился. Огненный меч в его руке предательски дрогнул.

Ангел смерти взмыл вверх, под терявшиеся в полумраке своды дворца, а затем черной молнией устремился вниз на своего противника. Его кривой нож соприкоснулся с пылающим лезвием Альфафаниэша. В то же мгновение военачальник Ашмодея лишился своего оружия — клинок просто растворился в воздухе. Меч Ашмодея остался без меча.

Самаэль вновь свечой взвился вверх и вновь ринулся вниз. На этот раз в его руках не было никакого оружия. Ангел несся, вытянув вперед руки. Альфафаниэш не успел уклониться, и хищные черные пальцы Самаэля погрузились в пылающий шар, заменявший голову незадачливому воителю. Меч Ашмодея судорожно дернулся и издал ужасающий вопль. Ангел смерти продолжал погружать руки в огонь, тускневший с каждой секундой. Еще немного — и огненная сфера погасла.

Некоторое время странная безголовая фигура неподвижно стояла в середине зала, потом рухнула.

Самаэль, вновь принявший облик обычного человека, подошел к Семену. На поверженного противника он даже не взглянул. Семен же не мог оторвать глаз от метаморфоз, происходивших с телом Альфафаниэша. Оно быстро съеживалось и теряло очертания человеческой фигуры. В конце концов от военачальника Ашмодея осталась маленькая почерневшая головешка.

— Бедняга Ашмодей, — заметил Сатан безразличным тоном. — Знаешь, коэн, с тех пор, как ты здесь появился, он потерял двух отличных бойцов — сначала Танинивера, теперь этого... Но, в конце концов, надо же было им напомнить, с кем они имеют дело.

Тале зааплодировал.

— Прекрасно! — воскликнул он. — Я знал, что ты остроумен, князь Гееномский. Это была отличная шутка. Рад, что ты продемонстрировал ее нам.

Хасер метнулся к головешке, лежавшей посередине, и жадно схватил ее своим разорванным ртом. Останки Альфафаниэша исчезли в распиленном чреве. При желании можно было наблюдать процесс пищеварения оголодавшего демона. Но у Семена почему-то не было такого желания. Далия отвернулась, Эгуд пробормотал что-то невнятное.

Золотой Телец, похоже, получал большое удовольствие от происходящего. Он звонко щелкнул пальцами, каждый из которых походил на маленькое раздвоенное копытце, и весело воскликнул:

— Да вы садитесь, дорогие гости! У нас так мало развлечений, что радуемся каждому... так сказать, бесхитростному... м-м... — Он зачерпнул с золотого блюда, стоявшего справа от трона, горсть маленьких золотых горошин, отправил их в огромную пасть и громко захрустел.

— Нам некогда, князь Тале, — холодно ответил Сатан. — Мы пришли к тебе по делу. Не угодно ли выслушать?

Тале закивал своей огромной рогатой головой. При этом он продолжал хрустеть золотыми шариками, которые то и дело подсыпал на блюдо карлик Агиросион.

«И сколько же может стоить его завтрак? — с интересом подумал Семен. — Если один шарик весит граммов двадцать, то... А какой нынче курс золота?»

— Для начала — позволь вручить тебе небольшой подарок, — торжественно произнес Сатан. — Как тебе известно, я не привык ходить в гости с пустыми руками. Словом... — Сатан картинно вскинул вверх обе руки. Тотчас откуда-то сверху, из-под укутанных темнотой сводов зала, на Тельца пролился настоящий золотой дождь.

Перед троном князя Страны Смерти образовался внушительный холм сверкающего песка. На Семена и его спутников это произвело большое впечатление.

Чего, увы, нельзя было сказать о Тельце и его приближенных. На морде Тале явственно проступило выражение вежливой скуки. Что же до Хасера, то полудемон, зачерпнув единственной рукой пригоршню искрящегося порошка, попробовал его на вкус и выплюнул с разочарованным видом. Агиросион захихикал, шишковатая его голова на тонкой шейке судорожно мотнулась из стороны в сторону. Смутная фигура Сартии медленно подплыла к дару князя Гееномского. Туманный плащ Осквернителя снов укрыл подаренное сокровище и словно растворил его.

— М-да... — промычал хозяин Страны Смерти. — Весьма признателен, весьма. Девяносто шестая проба... — Он зевнул, широко раскрыв пасть. — Я так полагаю, ты хотел бы получить у меня что-нибудь взамен? Ты что-то говорил о какой-то вещице?

— Сущая безделица. — Сатан светски улыбнулся. — Сувенир...

— Ну-ну, — укоризненно заметил Тале. — Так уж и безделица. Я прекрасно знаю, о чем ты просишь.

— Видишь ли, эта вещь... она принадлежит моему гостю. — Сатан указал на Семена. Тот постарался принять соответствующий вид и сдержанным кивком подтвердил сказанное. Телец с откровенным недоверием посмотрел на него и ничего не сказал. Агиросион вдруг сорвался со своего места и подбежал к Семену. Верхняя губа карлика приподнялась, обнажив длинные острые зубы.

— Но-но... — процедила Далия, вскидывая лук. — Держись от нас подальше, маленький уродец!

Наконечник стрелы слабо осветился. Агиросион вскрикнул и поспешно отбежал к своему хозяину.

— Успокойтесь, гости дорогие, — недовольно сказал Тале. Похоже, ему тоже не понравились светящиеся наконечники магических стрел. Он рассеянно потрепал тихо повизгивающего от страха Агиросиона по безволосой голове.

— Так что же? — спросил князь Гееномский. — Можем мы рассчитывать на твое дружеское расположение?

Хасер издал булькающий звук. Телец с досадой отмахнулся от него.

— Разве ты обязан стеречь чужую собственность? — спросил Сатан невинным голосом. — Разве ты нанимался охранником?

Телец хохотнул басом:

— Да уж, не нанимался, ты прав. И без того дел хватает... — Он помолчал немного. — У нас тут скучновато. Так и быть, отдам вещицу твоему гостю. Но при одном условии. — Он перевел взгляд маленьких сверкающих глазок на Семена. Тот насторожился. — Да-с, при условии. Ну-ка, гости дорогие, извольте меня развлечь.

При этих его словах Хасер хохотнул басом, а мерзкий карлик у подножия трона радостно потер ручонки.

— И какого же развлечения ты желаешь? — подозрительно спросил Сатан.

— О, разумеется, интеллектуального! — напыщенно ответил Телец. — Обожаю играть в загадки. Предлагаю игру. Или диспут. Три загадки. Выиграет твой гость — получит то, что хочет. Выиграю я, — он с притворным сожалением развел руками, — придется твоему гостю... то есть гостям... Ну. поступить в распоряжение Хасера. Не полностью, разумеется. Частично. Так сказать, каждый по половинке, дабы возместить Недостатку недостаток.

Тут захохотал даже похожий на темное облако Осквернитель снов. От ухающего смеха Сартии по необъятному тронному залу прокатилось громкое эхо. Сатан вопросительно взглянул на Семена.

— Ни в коем случае... — прошептала Далия. — Лучше мы их прикончим. Тоже выдумали игрушки. Ты меня прикрой, коэн. — Она чуть отошла, передвинула колчан так, чтобы он оказался под правой рукой. — Сейчас эти твари все-таки попробуют моих стрел. Не зря на них выбито слово «жизнь», как раз для Страны Смерти...

— Стоп-стоп... — так же шепотом ответил Семен. — Успеется, не торопись... — Он пристально посмотрел на туповатую морду князя Тале, затем перевел взгляд на свиту Золотого Тельца. Вряд ли с ними удастся легко сладить, если дело дойдет до схватки. Особенно с Осквернителем снов....

Семен покосился на своего спутника, но Сатан хранил молчание и полное безразличие на лице.

«Ну-ну, — подумал Семен в раздражении, — вечно в нужный момент он вроде как ни при чем...»

— Так что? — нетерпеливо спросил Золотой Телец. — Будем играть в загадки или не будем?

Хитровато-простодушное выражение бычьей морды окончательно утвердило Семена в мысли, что с загадками вполне можно будет справиться.

— Я готов, загадывай, — решительно сказал он.

Тале помотал могучей головой.

— Так неинтересно, — протянул он. — Что за удовольствие: я загадываю загадку, я же и ответ знаю. Не пойдет.

Семен немного растерялся.

— Так чего же ты хочешь? — спросил он.

— Ты мне загадывай загадки. А я буду отгадывать. Не отгадаю — покажу вам, где хранится этот... сувенирчик. — Он фыркнул. — Берите, не жалко. Пользуйтесь. — Тале заговорщически подмигнул Семену. — Не отгадаете... — Он ухмыльнулся. — Ну, это я уже говорил. Только посложнее давай и чтобы научные, а не «два кольца, два конца»...

«Понятно, — подумал Семен. — Детские загадки наш теленочек знает. Ладно, зададим ему посложнее».

Тале взмахнул руками, и к его гостям подплыли маленькие черные облачка.

— Садитесь, — гостеприимно пригласил он. — Устраивайтесь поудобнее, и начнем.

Семен нерешительно посмотрел на клочок тумана, но, видя, что Сатан спокойно уселся на свое облако, последовал его примеру. Сидеть действительно было уютно и удобно.

— Ну-с? — нетерпеливо произнес Телец. — Так где же загадки?

Семен задумался. Ему вспомнилась шутка, ходившая среди учащихся ешивы «Шомрей-Шамаим», и сказал:

— Вот тебе первая загадка. Один еврей решил от бедности на большую дорогу выйти, грабить. Взял с собой большой нож, сел в засаде... Глядь — едет купец, по виду — очень даже зажиточный. Выскочил наш разбойник из засады, взмахнул ножом — а резать купца не стал, так и отпустил с миром. Почему?

Телец задумался, приставил лапу к рогатому лбу. Если только слово «задумался» подходило к туповатой физиономии. Впрочем, раздумье это продолжалось не более минуты. Выбив пальцами-копытцами звонкую дробь, он ответил:

— А нечего было твоему грабителю на серьезное дело молочный нож брать. Ясное дело, купца таким ножом не зарежешь — купец-то мясной!

— Один — ноль, — угрюмым тоном ответил Семен и про себя философски подумал: «Внешность обманчива...» Похоже, в состязании с Тельцом шутками не обойдешься. Он решил попробовать хрестоматийную задачу из трактата «Бава Меция», изучению которой в ешиве было посвящено немалое место.

— Ну-ка, ну-ка! — поторопил Тале. — Что там у нас дальше?

— Пришли в суд двое, держась за таллит, — начал Семен. — Каждый утверждает, что таллит нашел именно он. Первый согласен уступить половину. Второй требует весь таллит себе. Какое решение следует вынести?

— Таллит... Ага... — задумчиво протянул Телец. — Оба нашли...

Хасер издал квакающий звук и взмахнул единственной рукой. Его красный глаз уставился на князя Страны Смерти.

— Что? — рассеянно спросил Тале. — А-а, вон что... — Он окинул задумчивым взглядом половинного уродца. — Действительно. Половину... — Он покачал массивной головой. — Нет, тут подвох... Ясно! — Он хлопнул рукой по колену. — Отдадим четверть тому, кто требует все. Потому что жадный очень. А тому, кто готов поделиться, — отдадим остальное. То бишь три четверти. Щедрость должна вознаграждаться.

Агиросион рассмеялся мелким дребезжащим смешком, больше похожим на тявканье.

— А вот и наоборот! — торжествующе сказал Семен. — Совсем наоборот.

— Это почему же?

— Один готов отдать половину до суда? — спросил Семен.

— Готов. — Тале кивнул. — Я и говорю — нежадный...

— Дело не в жадности. Раз готов — пусть отдает, суд в это не вмешается. Значит, судить надо только о второй половине находки, из-за нее спор. Вот ее-то и следует разделить пополам, по справедливости. Понял?

Тате угрюмо хмыкнул.

— Хитро, — проворчал он, — хитро... — Он зло замахнулся на Хасера. — Ты еще лезешь! Тоже подсказчик нашелся... Ладно. — Князь Страны Смерти вновь обратился к Семену: — Один — один, ничья. Давай третью загадку. Решающую.

Семен поежился: проигрывать никак нельзя было. Как назло, ничего не приходило в голову.

— Сейчас... — промямлил он, — дай сформулирую... — Он искательно посмотрел по сторонам. Взгляд упал на золотое блюдо. Как раз в это время Телец сгреб очередную пригоршню золотых шариков и вновь смачно захрустел ими.

И это подало Семену идею новой загадки.

— Вот ты скажи, что ты ешь? — спросил он.

— А? — Телец замер с полураскрытой пастью. — Как что? Это... — Он кивнул на шарики. — Сам, что ли, не видишь? Золото, разумеется. Я, по-твоему, из чего?

— Из золота, — ответил Семен.

— Верно, из золота. Золото — моя плоть и пища моя — чистое золото.

— Тогда скажи — это еще не вопрос, а только подготовка к вопросу, — какой объем съестного надо украсть, чтобы это считалось кражей? Один грамм — понятно, нет, кило — понятно, да.

— Тридцать граммов, — сказал Телец. — Размер, именуемый в вашем Талмуде «как маслина».

— А сколько денег надо украсть, чтобы считалось кражей? — продолжал Семен.

— Один зуз, согласно тому же Талмуду, это примерно один грамм серебра.

— А тридцать граммов серебра украсть?

— Конечно кража!

— А тридцать граммов золота?

— Тем более!

— А если я у тебя украду двадцать девять граммов золота, которое ты ешь, — это кража или нет?

— Конечно кража! — не задумываясь, ответил Телец.

— Но ты сам только что сказал, что до тридцати граммов пищи — это не кража!

— Но для тебя-то это деньги!

— Но для тебя-то это пища! — парировал Семен.

Телец тяжело задумался.

— А если я на это золото, которое ты собираешься украсть, куплю золото, которое собираюсь съесть, — пробормотал он, — то произойдет превращение золота в еду, и, следовательно, твоя кража будет...

— Стоп-стоп-стоп! Так не пойдет, — сурово заявил Семен. — Ибо написано: «Товар — деньги — товар», а не «Деньги — еда».

— Написано? — с некоторой растерянностью переспросил Тале. — Тоже в Талмуде?

Семен хранил презрительное и гордое молчание. Тале перевел вопросительный взгляд на Сатана. Князь Гееномский развел руками и утвердительно кивнул.

— Ладно... — Золотой Телец вздохнул. — Два — один в твою пользу... — Он зло пнул шавку-Агиросиона, рыкнул на Хасера. Сартия поспешил сам раствориться в воздухе.

— Может, еще сыграем? — с надеждой спросил князь Страны Смерти. — Так, на интерес.

— Достаточно, — сухо сказал Сатан. — Выполняй свое обещание. Нам некогда.

Из изумрудного кольца, продетого в нос Тельца, вырвался узкий ослепительный луч. Там, где он коснулся стены, образовался широкий проход наружу.

— Скалу видите? — спросил Телец недовольным тоном. — На столб похожа. Вон там, в полумиле отсюда.

— Видим, — ответил Семен.

— Ваша скрижаль там, на вершине... — Телец отвернулся.

Едва они вышли из зала, как отверстие в стене закрылось.

— Стоит поторопиться, — озабоченно заметил Сатан. — Что-то уж очень легко он согласился отдать нам скрижаль.

— Да уж, — проворчал Семен, вспомнив о судьбе, ожидавшей его в случае проигрыша. — Легче некуда.

Тем не менее они прибавили шаг. Сатан, шедший впереди, спросил вдруг задумчиво:

— Товар — деньги — товар... Что-то я не помню в Талмуде такого выражения. Это из какого трактата?

— Из трактата «Капитал», — хмуро ответил Семен. — Рабби Карл Маркс, отец научного коммунизма. С университетских времен застрял в памяти.

6 ОБЕЛИСК

Покинув дворец Золотого Тельца, Семен и его спутники устремились к высившейся в полумиле от дворца скале. Скала из черного камня — так, по крайней мере, казалось поначалу — имела высоту метров десять и по форме походила на обелиск. На фоне багрового неба она торчала черным указательным пальцем.

Дорога шириной метра три шла от дворца вниз с заметным уклоном. По обе стороны ее ограждала насыпь из красно-коричневой глины. Насыпь явно была искусственного происхождения. Семен подумал: «Интересно, кто же это здесь постарался так облагородить местность?» Кроме насыпи, никаких следов созидательной деятельности в Стране Смерти не наблюдалось. То же, что и в Ашмодеевом княжестве, хаотичное нагромождение скал и камней, те же вечные сумерки — правда, несколько светлее, чем в Стране Безмолвия. Хотя тусклый красноватый цвет небосклона и унылые всклокоченные облака, кружившие в своем нескончаемом танце вокруг тройной вершины, вполне могли своим унынием соперничать с Туманным куполом. Воздух был так же тяжел и насыщен неприятными сернистыми испарениями.

Семен тяжело вздохнул. Странным казалось ему его собственное ощущение от пребывания в мире Тхом. Может быть, из-за окружающего однообразия, может быть, по какой-то другой причине, — но он то и дело ловил себя на подозрении, что все происходящее нереально. Ему лишь снится долгий-долгий сон. Рано или поздно сон развеется, он вновь окажется у себя дома, в Иерусалиме, в Старом городе. И расскажет хозяину квартиры, толстому Ицику Перецу, какой удивительной он видел сон нынче ночью. А тот...

Носком правой ноги он зацепился за камешек, не удержал равновесия и, наверное, растянулся бы в красноватой пыли во весь рост, если бы шедшая вслед за ним Далия не подхватила его за локоть. Пробормотав что-то вроде: «Спасибо, не стоит...» — Семен тряхнул головой. Хорош сон. Из такого сна запросто можно выйти с расквашенным носом. Это в лучшем случае.

— О чем ты думаешь? — тихо спросила Далия, взяв его за руку. Семен пожал плечами: «Так, ни о чем...» Девушка убрала руку и снова отстала на шаг.

Дальше шли в молчании. Когда до черной скалы осталось чуть больше сотни метров, шедший впереди Сатан вдруг остановился как вкопанный. Семен, занятый своими мыслями, проделал по инерции еще несколько шагов и едва не уткнулся в спину князя Гееномского.

— Что случилось? — спросил он. Сатан молча указал на странную темную массу, преграждавшую дорогу. В красноватых сумерках Семен не сразу различил, что масса складывается из нескольких десятков человеческих фигур.

— Кто это такие? — Семен невольно понизил голос. — Что они тут делают?

— Я так полагаю, подданные нашего любителя загадок, — хмуро ответил Сатан. — Обитатели Страны Смерти.

Семен сделал еще несколько шагов. Дорога здесь переходила в небольшую долину, имевшую форму почти правильной окружности. Из-за окружавших скальных гряд причудливой формы она была погружена в глубокую тень. Каменный обелиск стоял точно в центре долины. А по самому ее краю, по границе между тусклым красным светом и чернильно-черной тенью двигались странные люди в странной одежде. Они были чрезвычайно худы — скелеты, обтянутые кожей. Лысые черепа с остатками растительности чуть покачивались в такт движениям — размеренным и механическим. Что же до одежды, то, приглядевшись, Семен не без содрогания узнал в ней сшитые грубыми стежками погребальные саваны.

Они двигались в странном хороводе — руки каждого лежали на плечах впереди идущего — словно танцевали какой-то танец. Ничего не выражающие лица обращены к скале.

— У них закрыты глаза... — сказал Семен прежним шепотом. — Они что, слепые?

— Вовсе нет, — ответил Сатан, внимательно разглядывая топтавшихся. — Насколько я могу понять, они просто спят.

— Спят? — поразился Семен. — То есть как это — спят? Почему?

Князь Гееномский поморщился.

— Еще одна из милых шуточек этого самозванца, — объяснил он. — Я имею в виду негодяя Сартию. Видишь ли, он не всегда действует в полную силу. Иногда использует всего лишь одну шестидесятую часть.

— Ну и что? — Семен все еще не понимал. — При чем тут одна... Как ты сказал? Одна шестидесятая часть? Часть чего?

— Одна шестидесятая часть смерти — обычный сон. — Сатан коротко усмехнулся и повторил: — Иными словами, сон относится к смерти как один к шестидесяти... Как видишь, некоторые проходят сквозь Врата Смерти, но остаются в живых... если это состояние можно назвать жизнью, — добавил князь Гееномский после короткой паузы и покачал головой. — Большой шутник этот Сартия, не правда ли? И его рогатый господин тоже обожает шутки.

Семен молча смотрел на живые скелеты в саванах, медленно двигающиеся длинной шеренгой. Лысые головы покачивались в такт тяжелым шагам.

— По-моему, такой сон ничуть не лучше смерти... — сказал он. — Моя б воля...

— Ты для того и появился в этом мире, чтобы разрушить Тхом, — тихо заметила подошедшая Далия. Сатан покосился на девушку, но промолчал.

Семен еще некоторое время наблюдал за несчастными подданными князя Тале, кружащимися в страшном и бессмысленном танце, потом мрачно спросил:

— И как же мы пройдем к скале, пока они тут хороводят?

— Ты умеешь задавать необыкновенно точные вопросы, — язвительно заметил Сатан. — Действительно пройти сквозь эту шеренгу невозможно.

— А ты не можешь ослабить их сон? — Семен с надеждой взглянул на князя Гееномского.

Тот отрицательно качнул головой.

— Увы, — ответил он. — Ни я, ни сам Сартия. Такой сон можно лишь усилить.

— Усилить? Но в этом случае, насколько я понимаю, они просто умрут?

Сатан развел руками:

— А что еще нам остается? Стоять здесь и ждать? Неизвестно чего и неизвестно сколько?

Семен потерянно оглянулся. Эгуд задумчиво опирался на змеиноголовый посох, глядя себе под ноги и как будто не прислушиваясь к разговору. Далия Таращилась на неожиданное препятствие. Семен вновь повернулся к Сатану.

— И это, по-твоему, называется — спасать обитателей Тхом? — с неожиданно нахлынувшей яростью произнес Семен. — Хорошенькое спасение, ничего не скажешь! «Давайте-ка этих убьем, авось остальных выручить удастся! А не удастся — ах, извините!» — Он негодующе фыркнул. — Ну уж нет, ваша светлость, ищите другое решение. Найдите, в конце концов, способ разбудить этих несчастных!

— Ты что, ослеп, коэн?! — в свою очередь возмутился Сатан. — По-твоему, они просто спят? Ты же сам видишь: они двигаются. Это необычный сон. Сон, насланный Сартией. Первая из шестидесяти ступеней, ведущих к смерти. И назад пути нет. Только вперед. Вниз. Глубже, глубже...

— Двигаются... — повторил Семен в раздумье. — Действительно двигаются. Спят и двигаются. Это... это же сомнамбулизм! — Он с такой радостью произнес всплывшее в памяти слово, будто это решало проблему. — Лунатики! А сомнамбулизм — не дорога к смерти, а заболевание. И должно быть какое-то средство от него, я точно знаю!

Сатан недовольно поджал губы.

— А я не знаю, — холодно процедил он. — Если знаешь ты — что же, назови. Хотя я не думаю, что нам есть резон такое средство разыскивать. Ты просто теряешь время, коэн. Пойми, — князь Гееномский заговорил терпеливым уговаривающим тоном, — эти люди уже никогда не вернутся к жизни. Они выполняют свою работу здесь, пока не умрут. Потом на их место приходят другие. Нам же следует думать о более важных вещах. Вспомни, зачем ты сюда явился!

— Работу?.. — пробормотал Семен, явно слушавший князя Гееномского вполуха. — Говоришь, выполняют работу? Это хорошо, это замечательно... — Мысли его были заняты поиском способов пробуждения людей, страдающих лунатизмом. Но в голову почему-то лезли совершенно дурацкие варианты: будильники с противными пронзительными звонками, сирены воздушной тревоги. Даже голос ведущей радиопередачи «Пионерская зорька» из далекого советского детства с бодрым до идиотизма призывом: «На зарядку — становись!» — Работу? — переспросил он. — И какую же работу выполняют эти несчастные?

— Как это какую? — вмешалась Далия. — Ты что, сам не видишь? Они здесь топчутся для того, чтобы мы не смогли пройти. Обрати внимание, они ведь проходят не по полному кругу. То в одну сторону идут, то в другую — так, чтобы все время преграждать наш путь. Охраняют от нас подходы к скале... А вон те, — она указала вправо, — землю копают.

Семен посмотрел в ту сторону. Действительно, там находилась точно такая же группа изможденных людей с закрытыми глазами, как та, которая преграждала им путь к каменному обелиску. Они держали в руках примитивные лопаты и синхронно втыкали их в красноватую землю. По мере углубления образовавшейся в этом месте траншеи рядом росла насыпь — та самая, на которую Семен обратил внимание по дороге.

— Действительно... — Он перевел взгляд в противоположную сторону. И здесь обнаруживалось какое-то движение. Он присмотрелся внимательнее. — А это что за сооружение?

Сатан посмотрел в ту же сторону.

— По-моему, дамба, — ответил он. — Там что-то вроде котлована для сбора дождевой воды.

— А что, тут и дожди бывают? — Семен даже удивился. Ему почему-то казалось, что в Тхом стоит вечная засушливая духота.

— Еще увидишь, — многозначительно пообещал князь Гееномский. — И дожди, и грозы.

Семен некоторое время сосредоточенно смотрел на дамбу. Она была сложена из некрупных камней неправильной формы, соединенных между собой каким-то раствором. Высота ее чуть превышала человеческий рост. В движениях рабочих, стоявших по верху дамбы, наблюдалась какая-то странность. Они действовали менее синхронно, чем члены других групп. И еще...

— Смотрите-ка, — сказал вдруг Эгуд. — А ведь там работают вовсе не люди! — Как большинство стариков, он был дальнозорким и сразу же разглядел у существ, стоявших на дамбе и черпавших большими ведрами воду из искусственного бассейна, птичьи лапы вместо ног. Теперь и Семен увидел, что на котловане трудились демоны. Он подумал, что в таком разделении кроется какая-то загадка. Может быть, связанная с решением стоявшей перед ними задачи. Сатан же демонстративно отвернулся. Его мало интересовали особенности трудовой дисциплины и рабочей иерархии в Стране Смерти. Судя по нетерпеливым взглядам,кои он бросал в сторону живого хоровода, князю Гееномскому не терпелось реализовать свое предложение по ликвидации преграды.

— Лю-бо-пыт-но... — протянул вдруг Семен. — А я, кажется, понимаю, почему такое разделение труда. К воде нельзя подпускать людей, они могут проснуться. Ну да, точно! — Он повернулся к Сатану и возбужденно зашептал ему — будто кто-то мог их подслушать: — Я кое-что вспомнил. На ночь перед кроватью больного сомнамбулизмом ставят миску с холодной водой. Как только его ноги оказываются в воде, он тут же просыпается. Вот потому-то на работах, связанных с водой, у Тале пашут демоны, а не люди. Слушай, почему бы нам не воспользоваться водой для пробуждения этих несчастных?

Сатан нехотя посмотрел на демонов, таскавших воду из котлована, пожал плечами.

— Предположим, — сказал он с сомнением в голосе. — Но как ты заставишь их туда подойти? Или будем таскать воду ведрами?

— А не надо подходить! — воскликнул Семен. — И таскать ничего не надо, надо только проломить дамбу в одном месте! — воскликнул Семен. — Вода как раз растечется на пути у этих несчастных. Видишь? — Он ткнул пальцем в направлении хорошо заметного углубления, идущего от дамбы к живому хороводу. — Видишь траншею? Похожа на высохшее русло. Готов поспорить, что оно для того и прорыто — вдруг понадобится срочно разбудить своих рабов!

— Похоже, ты прав. Что ж, попробуем. — Сатан озабоченно посмотрел на черные тучи, медленно кружившиеся вокруг трехконечной вершины. Бросил недовольный взгляд на своих спутников. — Вы бы отошли, — посоветовал он. — А то может задеть.

— Что ты собираешься делать? — удивленно спросил Семен. Он как раз и намеревался подыскать подходящее орудие для реализации задуманного.

Сатан тоже удивился.

— Что значит — «что собираешься делать»? — спросил он. — Собираюсь пробить дамбу, ты же сам сказал!

— А-а... — немного растерянно протянул Семен. — А я... Нуда, понятно.

Вместе с Эгудом и Далией он отошел метров на десять от спуска в долину.

Сатан, убедившись в том, что его спутники находятся на безопасном расстоянии, эффектным жестом распахнул черную хламиду. Тотчас порыв невесть откуда взявшегося холодного ветра ударил Семену в лицо. Он на мгновение зажмурился, а когда вновь открыл глаза, то увидел, как между высоко поднятыми вверх руками князя Гееномского, словно между двумя электродами электрофорной машины, проскочила мощная ярко-голубая искра. Запахло озоном.

Семен на всякий случай присел за большой камень и заставил там же укрыться своих спутников, с испуганным интересом наблюдавших действия Сатана.

Вслед за первой искрой сверкнула вторая, еще более яркая, а затем, словно притянутая этими жестами, с черных туч сорвалась небольшая молния.

Она ударила точно в то место, на которое Сатану указывал Семен. От грохота у Семена заложило уши. Эффект был, как если бы в дамбу угодила небольшая авиационная бомба. Во все стороны полетели каменные осколки. Демоны побросали свои ведра и с диким визгом бросились врассыпную.

На несколько мгновений воцарилась звенящая тишина. Затем сквозь образовавшийся пролом с шумом хлынула вода, быстро заполняя сухое русло. Вскоре круглая долина оказалась пересеченной небольшим узким каналом, в котором весело плескалась вода. Канал уходил дальше и исчезал среди черной гряды скал, обрамлявших долину с противоположной стороны.

Маленький водопад, рожденный ударом молнии, вскоре иссяк. Его сменил слабо журчащий ручеек, соединявший канал с водоемом.

— И что дальше? — осведомился Сатан, вновь запахнувший свою мрачную хламиду.

— Подожди, подожди, — сказал Семен. — Они еще не дошли до воды... Ага, видишь?! — торжествующе воскликнул он.

Первый из шедших в шеренге ступил в заполненную водой неглубокую траншею. Он остановился. Сделал еще несколько неуверенных шагов. По его телу пробежала явная дрожь.

Дрожь прошла по всей шеренге. Послышались невнятные возгласы. Вскоре все сомнамбулически шагавшие люди остановились, их глаза медленно открылись. Взгляды казались поначалу вполне бессмысленными, шарили по сторонам.

— Привет, — крикнул Семен и помахал рукой. — Не могли бы вы немного отойти в сторону? Нам нужно пройти!

Цепочка истощенных подданных Тале распалась. Люди шарахались друг от друга, на всех лицах появилось одинаковое выражение сильнейшего испуга. Спустя какое-то время они бросились в разные стороны — как незадолго до того разбежались стоявшие на дамбе демоны.

— Порядок! — весело воскликнул Семен. — Путь открыт!

Веселье его, впрочем, было изрядно подпорчено разочарованием. Он в глубине души рассчитывал на благодарность со стороны пробужденных им рабов Золотого Тельца. Впрочем, несчастные, похоже, нескоро оправятся от своего жуткого сна.

Семен быстро извлек из-за пазухи чехол со скрижалью. Тотчас на вершине обелиска появилось слабое сияние.

— Есть, — сказал Семен с облегчением. — Скрижаль там. — Он бегом пустился к скале, даже не успев подумать, каким образом ему удастся взобраться на нее.

Впрочем, ему и не пришлось об этом думать. Когда до обелиска оставалось не более пяти метров, Семен уткнулся в какую-то невидимую преграду.

— Что за ч-черт... — пробормотал он, отступив на несколько шагов. — Ну-ка... — Разбежавшись, Семен попробовал преодолеть расстояние одним прыжком. На этот раз невидимая стена мягко, но довольно сильно отбросила его. Семен с размаху уселся на мокрую землю.

— Шимон! — встревоженно крикнула Далия. — Что там случилось?

— Не могу подойти... — растерянно ответил Семен. — Что-то мешает... — Он поднялся на ноги. — Как будто невидимая стена... — Семен огляделся по сторонам, подобрал небольшой камешек. Размахнулся и что есть силы запустил его, метя в вершину скалы. Камешек описал правильную дугу и звонко ударился о черную, словно полированную поверхность естественного обелиска.

Для камешка никакой преграды не существовало. Семен осторожно обогнул обелиск и вновь попытался добраться до него. Результат оказался прежним.

Вернувшись к товарищам, Семен объяснил ситуацию. Все приуныли. Даже на лице Сатана обозначилось разочарование, хотя он всячески пытался изобразить многозначительное понимание: дескать, знаю, но не скажу.

— Думаю, поэтому наши лунатики ходили по кругу, — обескураженно заметил Семен. — Они не могли приблизиться к скале... Странная стеночка, камни пропускает, а меня — нет. Может, нужен какой-то пароль? Магическое слово?

Сатан фыркнул, но ничего не ответил.

— Это гет, — сказал вдруг доселе сосредоточенно молчавший Эгуд. — Я о таком слышал.

— Гет? — недоуменно переспросил Семен. — Разводное письмо? При чем тут... Что ты хочешь этим сказать?

— Не разводное письмо, — поправил старейшина беглецов. — Такой камень. Называется гет. Эта скала... Скорее всего, она состоит из камня гет или чего-то похожего. Вообще-то гет находится на морском дне. Во всяком случае, должен находиться. Видимо, Тале каким-то образом сумел достать его. Особенностью этого камня является то, что ничто живое не может к нему приблизиться. Поэтому камни пролетают свободно, а вот ты, коэн, подойти к нему не смог.

— Похоже на то, — подтвердил Сатан. — Я же говорил — уж больно легко Тале согласился показать тебе местонахождение скрижали.

Семен в полной растерянности уселся на плоский широкий камень и подпер голову рукой.

— Ага... — пробормотал он. — Стало быть, живое подойти не может... Ну-ну... — Семен рассеянно соскреб с сандалии налипшую на нее красноватую глину и принялся сосредоточенно ее разминать. — Не может... — задумчиво повторил он. — А мертвый... — Заметив пристальный взгляд Сатана, он нахмурился: — Но-но, что еще тебе пришло в голову? Покойники тоже не ходят, нечего меня гипнотизировать! — Он принялся нервно разминать глину. — Между прочим, и спящий человек тоже не может приблизиться к обелиску! Как ты мог убедиться, наши лунатики двигались по кругу!

— Хорошая мысль, — сказал Эгуд, подойдя к нему. — Но ты уверен, что у тебя получится?

— А? — Семен удивленно поднял голову. — Что — получится?

— Голем, — ответил Эгуд, тоже немного удивившись. — Разве ты не голема лепишь?

Семен уставился на кусок глины, который держал в руке. Действительно теперь он стал похож на голову человечка. Он машинально щипнул комок так, что на глиняном шарике появилось подобие остренького носа.

— Хм-м... — Семен задумался. — А что? Почему бы и нет? Голем. Голем, с одной стороны, может двигаться. С другой — он, безусловно, не может считаться живым в полном смысле. Значит... — Он смял комок, отбросил его в сторону, быстро опустился на колени и начал яростно копать красноватую почву. — Ну-ка, Эгуд, помоги мне! Давай-ка нароем побольше глины. Голем должен быть в высоту не меньше метра. Вот таким. — Он показал рукой. — Давай, давай!

— Ты уверен, что у тебя получится? — поинтересовался Сатан, приближаясь к ним. — Предположим, ты сумеешь вылепить человеческую фигуру. Но ведь нужно еще и оживить твое, с позволения сказать, произведение? Я не ошибаюсь?

— Не мешай, — коротко бросил Семен, приступая к лепке. Это оказалось не таким простым делом. Семен помнил, что голем первоначально должен иметь рост не более метра. И лепить его следует из чистой красной глины. Что до чистоты, то глина действительно оказалась весьма высококачественной и, благодаря близости недавно возникшего канала, в нужной степени увлажненной. Семен долго мял выбранный кусок, проверял глину на пластичность и однородность.

А вот процесс лепки беспокоил его гораздо больше. Он никогда не числил себя в больших скульпторах. Человеческие фигурки он в последний раз лепил в детском саду. Помнится, Саша Климов, его сосед по ночному горшку, увидев творение рук Сенечки, с перепугу заревел во весь голос и бросился под защиту воспитательницы. А юный художник всего-то и хотел вылепить клоуна... Вспомнив об этом давнем происшествии, Семен насупился и с еще большим азартом принялся формировать правую ногу будущего голема.

Ноги никак не хотели держаться в вертикальном положении, скульптор, чтобы добиться этого, делал их все толще и толще, пока наконец они не превратились в две небольшие и абсолютно одинаковые колонны, имеющие внизу около двадцати сантиметров в диаметре и не обладавшие ни малейшими признаками колен и ступней. На эти колонны он водрузил большой глиняный шар, а на него — шар поменьше, пальцами изобразив на меньшем шаре два глаза и улыбающийся рот. «Без носа он вполне обойдется, — решил Семен. — И без шеи тоже». Больше всего времени заняло изготовление рук. Поскольку основная функция будущего голема заключалась в хватании и удержании, Семен снабдил его длинными и толстыми пальцами.

Наконец, сочтя работу завершенной, он отступил на несколько шагов и полюбовался творением.

Голем выглядел чем-то средним между огородным пугалом и снеговиком, ростом около метра.

— Ну вот, — удовлетворенно сказал Семен. — Вполне сносно получилось, по-моему. Я, конечно, не Микеланджело, но... — Тут он увидел откровенно скептическое выражение лиц своих спутников и насупился.

— Ну а как все-таки ты собираешься его оживлять? — с сомнением спросил Сатан.

Но Семен уже продумал это.

— Дай-ка мне стрелу, — попросил он Далию. — Ту, с надписью на наконечнике.

Далия протянула ему требуемое. Семен задумчиво провел пальцем по выгравированным буквам.

— «Хет»... — сказал он. — «Йуд»... Это ведь означает не только «живой», верно? Это ведь означает еще и Всевышнего... Что же, попробуем... — Он подошел к глиняной фигуре, стоявшей с нелепо расставленными руками, и осторожно принялся чертить стрелой на влажном глиняном лбу: — «Алеф, мем, тав». Что получилось?

— «Эмет», — прочитал Эгуд. — «Истина». Что дальше?

— Дальше... — начал было объяснять Семен, но не успел. Глиняная фигура шевельнулась. Далия тихонько вскрикнула от неожиданности. Семен поспешно отскочил, но голем лишь сделал шаг в его сторону и медленно кивнул.

— Н-ну вот, — сказал Семен с некоторой дрожью в голосе. — Как видите, получилось... — Он откашлялся и обратился к голему, стараясь говорить с максимально повелительной интонацией: — Отправляйся к скале. — Он указал пальцем в сторону черного обелиска.

Голем медленно повернул голову и посмотрел в указанном направлении пустыми круглыми глазами.

— Понятно? — спросил Семен.

Голем кивнул.

— Молодец, — с некоторым облегчением сказал Семен. — Возьми лежащую на вершине скрижаль и принеси нам.

Глиняный человек снова кивнул, после чего повернулся и мерным шагом двинулся в нужном направлении.

— А он достанет? — недоверчиво спросила Далия. — Он же совсем маленький!

— Сейчас увидишь, — многозначительно ответил Семен. Его гораздо больше беспокоило другое: сумеет ли голем приблизиться к скале или его, так же, как обычного человека, остановит невидимая стена, окружающая обелиск из камня гет?

Между тем глиняная фигура начала расти — не очень быстро, но вполне заметно. С каждым шагом голем вырастал на несколько десятков сантиметров. Далия и Эгуд как зачарованные следили за этим процессом. Даже Сатан наблюдал за происходящим с явным интересом. Что же до Семена, то он изо всех сил стремился показать, что для него изготовление големов — дело привычное и даже рутинное. Он горделиво расправил плечи, по-наполеоновски скрестил руки на груди и начальственно прикрикнул:

— Давай-давай, пошевеливайся! Что это ты ползешь как черепаха!

Голем, уже занесший ногу-колонну для очередного шага, замер. Медленно повернул голову к Семену, посмотрел на него ничего не выражавшими глазами-дырками (сейчас они были гораздо больше, словно их протыкали не пальцем, а кулаком).

— Нуда... — чуть сбавил тон Семен. — Давай в темпе... Времени нет, мы торопимся. Ясно?

Голем вновь послушно кивнул и зашагал быстрее. Одновременно и рост его существенно ускорился.

Вот он приблизился к тому месту, где Семена остановила невидимая преграда. Семен затаил дыхание. Голем спокойно перешагнул через воображаемую линию и потопал дальше. Семен облегченно перевел дух.

Через несколько секунд голем уже оказался рядом с обелиском. Теперь его голова возвышалась над вершиной черной скалы. Он поднял огромную внешне неуклюжую руку и осторожно взял фрагмент скрижали. Каменная пластина вновь вспыхнула голубоватым сиянием и погасла.

— Умница! — крикнул Семен. — Давай сюда! Поживее!

Голем послушно развернулся и направился к Семену.

Его ноги теперь скорее подошли бы размерами какому-нибудь африканскому слону, причем крупному. Каждый шаг великана буквально сотрясал землю.

— Шимон, — шепнула Далия, тревожно следившая за приближавшимся гигантом, — а он не опасен? Как ты думаешь?

Семен не ответил. Он вспомнил историю о том, что с увеличением в размерах големы начинают проявлять скверный характер, в частности, отказываются подчиняться собственным хозяевам. А обездвижить чудовище можно лишь дотянувшись до глиняного лба. Чтобы стереть первую из начертанных букв — «алеф». Тогда «эмэт» — «истина» — превратится в «мэт» — «смерть».

«И как же я дотянусь?» — растерянно подумал Семен. Искомая буква в данный момент находилась уже на высоте пятнадцати метров от земли. И это расстояние продолжало увеличиваться — с каждым грохочущим шагом колоннобразных ножищ.

Еще Семен подумал, что зря, наверное, слепил этому монстру такие массивные ноги. Сейчас, во всяком случае, голем мог благополучно растоптать своего создателя. И даже не заметить.

— И что ты намереваешься предпринять? — спросил Сатан. Как это уже бывало в сомнительных случаях, князь Гееномский поспешил принять позу «меня-это-не-касается».

Семен смерил взглядом быстро сокращающееся расстояние между ними и глиняным чудовищем.

— Эй, ты! — заорал он что есть силы. — Немедленно остановись! Слышишь?! Я приказываю!!

Голем и не подумал подчиниться. Он мерно шагал, широко размахивая ручищами.

— Нужно стереть букву... — Семен лихорадочно оглядывался, пытаясь отыскать средство, способное остановить монстра.

— Какую букву? — спросила Далия.

— «Алеф», на лбу у него. Тогда он снова превратится в глину... Да не мешай ты! — с досадой рявкнул Семен. — Ну-ка. — Он потянул из рук оцепеневшего Эгуда посох. — Может, этим достану?

— Да-да, — саркастически заметил Сатан, уже взобравшийся на ближайшую скалу, находившуюся в стороне от маршрута движения голема. — Знаешь, докуда ты этим достанешь? Или сказать?

Далия переводила взгляд по очереди то на суетившегося Семена, то на застывшего в неподвижности Эгуда, то на ухмылявшегося Сатана. Видимо, приняв какое-то решение, девушка, прищурившись, посмотрела на чудовище.

— Ну-ка, — решительно скомандовала она, — скройтесь за скалой! И не мешайте.

Девушка решительно шагнула навстречу голему и быстро подняла лук. Первая стрела со свистом взлетела в воздух и впилась в лоб великана — точно в букву «алеф». Широкий наконечник — Далия использовала одну из заветных стрел с гравировкой — словно ножом срезал кусок влажной глины вместе с верхней частью буквы.

Голем остановился. Потом вновь поднял ногу — менее уверенно и очень-очень медленно.

Не теряя времени. Далия пустила вторую стрелу. Теперь наконечник сковырнул со лба глиняного чудовища нижнюю половину буквы «алеф». Голем замер. Оставшиеся буквы «мем» и «тав», образовавшие слово «мэт» — «смерть», — вспыхнули ярко-красным огнем. Еще через мгновение по телу застывшего в нелепой позе монстра пошли глубокие трещины. Куски глины, из которой он был слеплен незадачливым каббалистом из ешивы «Шомрей-Шамаим», отваливались один за другим. Достигая земли, глина мгновенно высыхала и рассыпалась, превращаясь в тусклый багровый песок. Спустя короткое время там, где стоял голем, высился небольшой песчаный холм. Из вершины холма нелепо торчала глиняная рука, сжимавшая заветную пластину.

Опомнившись, Семен бросился туда. От его шагов сухая глина осыпалась, уродливая лапа скатилась прямо к его ногам. Семен наклонился, осторожно освободил от налипших комков обломок скрижали.

На гладкой полированной поверхности (это уже становилось привычным) вспыхнули слова: «На, гибор доршей ихудеха, кбават шамрем». «Пожалуйста, Сильный — провозглашающих единство твое храни как зеницу ока».

Спрятав пластину, содержащую уже три стиха из семи, он обернулся к Далии.

— Ты молодец, — сказал он чуть смущенно. — Быстро сообразила.

Девушка засмеялась.

— Это ты молодец, Шимон, — ответила она. — Ты же дал этому чудовищу задание раньше, чем глина просохла! Иначе стрела не могла бы срезать букву с его лба.

Семен бросил взгляд на кучу сухой красноватой пыли — все, что осталось от сделанного им чудовища, — и бодро сказал:

— Мы, кажется, задержались здесь. Пора уходить. — Он взглянул на Сатана. Приподнятое настроение улетучилось мгновенно. Сатан смотрел поверх их голов. И выражение лица у него было мрачнейшим.

— Кажется, нам собираются помешать... — медленно произнес князь Гееномский.

7 КОНЕЦ ОСКВЕРНИТЕЛЯ СНОВ

Семен посмотрел туда, куда коротким кивком указал князь Гееномский, и тихонько присвистнул.

Было отчего.

К ним направлялись незваные гости. Впереди шагал сам сиятельный князь Тале, за ним — очаровательные приближенные Тельца: ожившее анатомическое пособие по имени Хасер и уродливый птиценогий карлик Агиросион. Следом мерно шагали полтора десятка рослых демонов, вооруженных тяжелыми мечами с серповидными лезвиями. Их увенчанные короткими кривыми рогами головы чуть покачивались в такт ходьбе. Строй вооруженных стражей представлял собой вогнутый полумесяц, середину которого как раз и занимала начальствующая троица. Позади всех находилось подрагивающее пятно тьмы, смутными очертаниями напоминавшее человеческую тень, — хозяин Врат Смерти Сартия, с которым Семен и его товарищи уже имели несчастье столкнуться.

— Не думаю, что они торопятся поздравить нас с успехом, — с кривоватой усмешкой заметил Семен. При этом он постарался говорить так, чтобы в голосе его не слышно было предательской дрожи. — А не поторопиться ли нам покинуть этот гостеприимный край?

— Не получится, — сказал Сатан, не отрывая взгляда от приближающейся процессии. — Отсюда выход тот же, что и вход, — Врата Смерти. Как я сказал, хозяева не настроены нас выпустить.

Семен оглянулся на своих спутников. Далия уже взобралась на ближайший валун с плоской вершиной и изготовилась к стрельбе. Эгуд ловко перехватил змеиноголовый посох, как если бы тот был копьем, и шагнул вперед, словно намереваясь прикрыть остальных. Несмотря на воинственный и решительный вид старика, ясно было, что толку от его защиты будет немного.

Семен с трудом подавил тяжелый вздох. Похоже, выхода действительно не оставалось. Он извлек из висевшей за спиной кожаной сумки увесистый круглый камень, размотал надетую на правую руку пращу. Смысла в использовании пращи, похоже, было немного: с такого маленького расстояния удастся сделать не более одного броска — противники приближались весьма быстро. Несколькими ловкими движениями он оплел камень пращой так, чтобы тот не вылетел ни при каких обстоятельствах. Взмахнув оружием несколько раз, убедился в том, что праща превратилась уже не в метательное, а ударное оружие, более пригодное для предстоящего рукопашного боя — в примитивный моргенштерн, или, говоря по-русски, в разбойничий кистень. Левой рукой извлек из-за пояса длинный кинжал — подарок бедуина Йоэля. Искоса бросив взгляд на Сатана, Семен обнаружил, что князь Гееномский оказался в их маленькой группе единственным, не сделавшим ни малейшей попытки подготовиться к предстоящему столкновению. Но и язвительных замечаний по поводу воинственных приготовлений своих спутников Сатан отпускать не стал. Он просто неподвижно стоял посреди пологой дороги, скрестив на груди руки и бесстрастно глядя на князя Страны Смерти, шедшего во главе отряда.

Семен осмотрелся по сторонам. Хаотически разбросанные огромные валуны были столь же характерной деталью пейзажа Страны Смерти, что и причудливые деревья для владений Ашмодея или плоская песчаная равнина в княжестве Гееном.

Он стал прикидывать, какую бы позицию выбрать для предстоящей стычки (в том, что она состоится, у Семена не оставалось ни малейшего сомнения), но тут Тале остановился, не дойдя до наших героев полсотни шагов.

— Итак, — сказал он грозно, — я вижу, князь Ашмодей все-таки был прав. Хоть ты и постарался доказать обратное, Сатан... — Его украшенная острыми прямыми рогами золотая голова угрожающе раскачивалась в такт словам. Будто для вящей убедительности. — Теперь я сам вижу: твои спутники — или рабы, не знаю, кем они приходятся твоей светлости, — ухмыльнулся Телец. — Так вот, эти люди вновь похитили не принадлежащую им вещь. На этот раз — у меня. Изволь-ка вернуть ее.

Сатан высокомерно усмехнулся.

— Надеюсь, ты шутишь, — произнес он негромко. — Я знаю твою склонность к розыгрышам.

— Всему свое место, — прогудел Телец угрожающим басом. — Шутки кончились. Эти люди останутся у меня. А тебе, князь Гееномский, я посоветовал бы вернуться в свои владения. Боюсь, Ашмодей не очень доволен твоими поступками. Он даже считает их вероломными. Впрочем, это его дело. Я лишь хочу тебя предупредить, что его дружина могла вторгнуться в Гееном... — Он замолчал, выжидательно глядя на Сатана. Тот никак не прореагировал ни на слова, ни на многозначительный тон, которым они были сказаны.

Семен ожидал, что Сатан вновь примет облик черного ангела и задаст быкоголовому истукану хорошую трепку. Но в этот раз первым начал превращения Тале. Вокруг него вдруг заплясал настоящий вихрь золотых огоньков. Их становилось все больше, пока вся фигура Тельца не превратилась в золотистое вращающееся облако. Вращение усиливалось, облако превратилось в золотой вихрь, оторвавшийся от земли, взвившийся вверх, а затем устремившийся вниз, на неподвижно стоявшего Сатана.

Семен ахнул, когда золотой смерч обхватил князя Гееномского несколькими кольцами, словно удав. К счастью, Сатан менее всего подходил на роль беспомощной жертвы. За секунду до того, как золотые кольца сомкнулись вокруг его шеи, он вдруг тоже преобразился. Его черный плащ взметнулся вверх и свился в подобие свитка. Семену показалось, что фигура князя вдруг резко вытянулась.

Миг — и в центре утоптанной площадки образовалось два вихря, золотой и черный. Их кольца сплетались и вновь распускались, рассыпались искрами — золотыми и черными. В конце концов они взмыли вверх, один за другим, и продолжили свой безмолвный феерический поединок уже в воздухе. Два змеевидных смерча сталкивались друг с другом, кружили один вокруг другого. Весь этот смертельный танец сопровождался раскатами грома и вспышками молний, проскакивавших между противниками.

Забыв обо всем, Семен таращил глаза на фантастическую картину. Его любопытство вполне могло стать роковым, если бы не Далия. Услышав тревожное восклицание девушки: «Шимон, берегись!» — он в последний момент успел увернуться от широкого лезвия, со свистом разрезавшего воздух над самой его головой. Не дожидаясь, пока напавший на него демон восстановит равновесие, Семен бешено заработал кистенем и кинжалом, обрушив на противника град чувствительных ударов, которые, правда, не принесли тому серьезного ущерба, но здорово разозлили.

Не сказать, чтобы Семен считал себя опытным бойцом. Но сейчас, атакуя громадного уродливого слугу Золотого Тельца, он испытал удивительное чувство: словно тело его только и ждало такого случая. Казалось, рефлексы его были рефлексами настоящего воина. Во всяком случае, он ловко парировал кинжалом удары демона, в свою очередь уверенно орудовал кистенем, выискивая у противника наиболее уязвимые места.

Краем глаза Семен заметил, что еще два рогатых молодца пытаются незаметно подобраться к нему поближе. Он быстро взобрался на плоский широкий уступ ближайшей скалы, находившийся на высоте чуть больше метра. Теперь можно было не опасаться нападения сзади — склон, уходивший круто вверх, хорошо защищал спину, — кроме того, свелось на нет преимущество высокого роста нападавших.

Некоторое время Семен лишь уклонялся от неуклюжих выпадов снизу вверх серповидного меча-секиры (что не составляло особого труда: фехтовальщиком демон был аховым), изредка пуская в ход кинжал, — исключительно для защиты. Наконец, когда демон немного замедлил темп — то ли устав, то ли задумав изменить тактику, — резко взмахнул кистенем, чтобы закончить схватку точным ударом в середину увенчанного рогами лба. Солдат Тале дернул уродливой башкой и, защищаясь, поднял чешуйчатую лапу с мечом. Кожаный ремень с вплетенным в него камнем, свистнув, несколько раз обвил покрытую когтистую кисть. От рывка она разжалась, меч отлетел в сторону. Семену при этом удалось удержаться на ногах. Он бросился к упавшему оружию и завладел им раньше, чем противник опомнился.

В поединке наступила пауза. Обезоруженный демон судорожно сжимал кулаки. На его туповатой морде проступило выражение растерянности. Семен, успевший вернуться на свою позицию, чуть поводил круто изогнутым лезвием, готовый в каждое мгновение отбить атаку чудовища.

Наконец демон не выдержал, коротко рыкнул и, вытянув вперед могучие когтистые лапы, двинулся на противника.

Но ему не удалось сделать больше одного шага. Далия, внимательно следившая за поединком со своей площадки, быстро вскинула лук. Метко пущенная стрела впилась демону в плечо. Демон издал оглушительный рев — не столько от боли, сколько от неожиданности — и закружил на месте, пытаясь вырвать стрелу. Семен несколько раз рубанул мечом. Удары привели раненого в еще большее замешательство. Оставив торчащую стрелу, он с воем кинулся прочь. Его бегство привело в некоторую растерянность двух других стражников Тале, подбиравшихся к Семену. Воспользовавшись неожиданной передышкой. Семен быстро перепрыгнул со своей скалы на другую, а затем перебрался на площадку, занятую Далией.

И как раз вовремя. Едва он встал рядом с девушкой, как мутноглазый карлик Агиросион, подкравшийся к самому валуну, издав пронзительный визг, бросился на Далию. Этот прыжок оказался неожиданно высоким — словно в птичьих лапах маленького уродца скрывались мощные пружины. Девушка не успела ни выстрелить, ни выхватить из ножен короткий нож. Убийца первенцев вцепился ей в горло крючковатыми пальцами. Они кубарем покатились со скалы, подняв клубы красноватой пыли, так что Семен не успел прийти на помощь охотнице.

— Держись, Далия! — заорал он. Несколькими яростными ударами меча он заставил отступить вновь приблизившихся демонов и бросился к девушке.

Впрочем, помощь уже не понадобилась. Изловчившись, Далия с силой всадила зажатую в руке стрелу прямо в затянутый мутной пленкой глаз Агиросиона. Карлик завизжал еще пронзительнее, чем в первый раз, и разжал лапы. Девушка быстро вскочила на ноги, а маленький уродец катался по земле, пытаясь выдернуть стрелу. Семен помог Далии взобраться на площадку, влез туда сам. Эгуд, энергично действуя змеиноголовым посохом то как копьем, то как боевой дубинкой, тоже проложил себе дорогу к ним.

Теперь они оказались рядом, спина к спине. Так было легче противостоять наседавшим демонам и не позволять им приблизиться незаметно.

— Неплохо, — пробормотал Семен, зорко наблюдая за приближением рогатых меченосцев. — Думаю, здесь мы сможем продержаться...

— И долго? — хмуро осведомилась Далия, сменившая свой верный лук на длинный узкий кинжал. — По-моему, мы в ловушке, Шимон.

Эгуд промолчал. Семен вынужден был признать правоту девушки. Конечно, на этом крошечном плато можно продержаться достаточно долго.

Но все-таки небесконечно — солдаты Золотого Тельца, хоть и понесшие некоторые потери, все еще значительно превосходили наших героев численностью. А главное — Семен не видел никакой возможности отхода. Если, к примеру, ринуться напролом к дворцу, то... Он покачал головой. Скольких демонов они сумеют в этом случае вывести из строя? Двух, трех. От силы — пятерых. Как минимум, останется вдвое больше. Да и не последние это солдаты у Тельца. Даже на дамбе не так давно их было никак не меньше тридцати — точно таких же уродливых, только невооруженных...

Словом, оставалось сражаться с окружившими скалу демонами и надеяться — если не на чудо, то на чье-либо вмешательство.

Демоны пошли в атаку. Действовали они неуклюже: бросались всей толпой, мешали друг другу.

Отбивая мечом сыпавшиеся на него удары, Семен, естественно, не смотрел по сторонам. Поэтому он не сразу заметил внезапную растерянность атакующих. Лишь после того, как окружавшие их демоны вдруг отступили, он обнаружил, что помощь пришла с неожиданной стороны.

На поле сражения откуда-то высыпала значительная по численности толпа бывших рабов Тале — тех самых, которых пробудил от сомнамбулического сна водяной поток из разрушенной дамбы. Конечно, они были истощены и слабы, без какого бы то ни было оружия, но их нападение на вооруженных демонов оказалось столь внезапным и яростным, что слуги Золотого Тельца поначалу растерялись. Люди в саванах втроем-вчетвером с голыми руками бросались на вооруженных чудовищ, так что некоторые демоны сразу же были сбиты с ног и исчезли под телами бывших рабов.

Долго наблюдать за жестокой схваткой Семену не пришлось.

Первый шок от внезапного нападения, поразивший воинов Тале, быстро прошел. Демоны с яростным воем обрушились на безоружных. Сражение грозило вот-вот превратиться в кровавую бойню. Издав воинственный клич, Семен бросился на выручку. Далия и Эгуд устремились следом.

Врезавшись в самую гущу боя, они что было силы заработали мечами.

Теперь солдаты Страны Смерти оказались вынужденными сражаться на два фронта: бывшие рабы вовсе не собирались спасаться бегством и, несмотря на многочисленные потери от когтей и мечей, отчаянно защищались. Некоторым удалось вырвать оружие из лап противников. Одновременно атакованные с тыла Семеном, Далией и Эгудом, воины Золотого Тельца в конце концов дрогнули и в панике бежали с поля сражения.

Тем не менее это нельзя было назвать победой. Демоны по-прежнему перекрывали единственный путь из Страны Смерти. Семен окинул хмурым взглядом свое воинство. Бывших рабов, так вовремя пришедших на помощь, осталось в живых всего шестеро. Чудовищно изуродованные тела остальных неподвижно лежали на земле, залитые кровью: своей — красной и чужой — черной как тушь.

Уцелевшие тоже выглядели плачевно: сплошь покрытые страшными ранами от мечей и когтей, они едва держались на ногах. Несмотря на это, их руки крепко сжимали захваченное оружие. Они не произносили ни слова — видимо, за время бесконечного сна в этой стране попросту разучились говорить.

— Спасибо, ребята, — сказал Семен. — Только, боюсь, нам отсюда все равно не вырваться... — Он задрал голову и посмотрел вверх. Там не было видно ни золотистого, ни черного вихря.

Внезапно раздался отдаленный раскат грома, затем еще один. И на землю обрушился настоящий водопад — из черных с золотом струй.

— По-моему, у них ничья, — проговорил Семен, глядя, как из черно-золотой Ниагары постепенно вырастают две знакомые фигуры — Тале и Сатана.

Окончательно материализовавшись. Телец огляделся по сторонам и немедленно пришел в неописуемую ярость.

— Трусы!.. Бездельники!.. — орал он. — Не справиться с какими-то жалкими людишками!.. Немедленно взять их!!

Сатан быстро приблизился к Семену.

— Неплохо, неплохо, — быстро сказал князь Гееномский. — Справились без меня.

Семен презрительно фыркнул и отвернулся.

Между тем его соратники изготовились к отражению новой атаки. Демоны Тельца явно не желали больше лезть на рожон, но, устрашенные угрозами своего князя, неохотно построились, образовав подобие боевой фаланги. Выглядел строй достаточно устрашающе.

В ту самую минуту, когда фаланга должна была двинуться с места, свет, и без того сумрачный, померк еще больше. Одновременно поднялся сильнейший ветер. Он был ледяным и пронизывал, казалось, до костей.

Вновь стало светло, светлее, чем было. Но свет, шедший сверху, был теперь красным, цвета льющейся артериальной крови.

— Эт-то еще что за чертовщина? — Семен потрясенно завертел головой. — Что происходит, князь?

Товарищи сгрудились вокруг него, тоже ничего не понимая. Демоническая фаланга заколебалась и распалась — солдаты Тале разбегались, издавая дикие вопли. Сам Золотой Телец сейчас, как никогда, походил на статую — застывший на месте и зачарованно глядевший поверх голов Семена и его спутников. Семен тоже повернулся туда. Жуткое зрелище на какое-то время заставило его забыть и о Тате, и о помощниках, и даже о спрятанной на груди скрижали.

От разрушенной дамбы медленно двигались две фигуры. Они не были огромными — как поначалу показалось Семену, — просто высокие, может быть, лишь чуть выше человека. Но от них веяло ужасом, этот ужас можно было ощущать физически, словно душную тяжелую волну.

Их лица напоминали обтянутые серой кожей черепа, но не человеческие, а наполовину звериные — с далеко выдающимися вперед челюстями. Черные провалы вместо глаз, узкие растянутые губы обнажали острые длинные клыки. Всклокоченные волосы клубились отвратительными щупальцами.

Два незнакомца прошли медленной торжественно-зловещей походкой мимо оцепеневших Семена и его друзей, даже не взглянув в их сторону. Семен с содроганием увидел, что их руки по локоть покрывала запекшаяся кровь, в торчащих волосах тоже застряли сгустки крови. Но чудовищнее всего были их плащи: из человеческой кожи, небрежно наброшенные на узкие, припорошенные багровой пылью плечи.

Далия вскрикнула и прижалась к Семену.

— Это они... — прошептала она. — Они...

— Кто?

Вместо Далии ответил Сатан. Даже в его голосе слышна была встревоженность — если не тщательно скрываемый страх.

— Ойва и Шодед, — негромко произнес он. — Ближайшие помощники Темного Владыки. Когда Теомиэль бросает жребий, кого принесут в жертву, именно они являются за обреченными. Они же приносят жертвы в храме...

— Вражда и Разбой, — повторил Семен вполголоса. — Хорошие имена...

Ойва и Шодед, выступая по-прежнему медленно и торжественно, приблизились к Тале и остановились. Несмотря на собственный испуг, Семен подумал, что сейчас Тельцу больше подошло бы прилагательное «Серебряный» или даже «Оловянный», но уж никак не «Золотой»: он, казалось, потускнел по мере приближения страшных гостей. Раненый Агиросион спрятался за спину хозяина, а Хасер заметался из стороны в сторону в поисках подходящего укрытия. Не нашел и замер в нелепой позе. Даже страшный Сартия стал еще больше похож на расплывающуюся тень.

— Э-э... Добро пожаловать, добро пожаловать... — пробормотал Телец, пытаясь придать своему голосу оттенок радушия. — Не ожидал, но рад служить...

Ойва небрежным жестом прервал его бессвязный говор. Тале замолк на полуслове с открытой пастью.

— Кто позволил тебе нападать на коэна? — спросил Ойва. Впечатление было такое, будто заговорила каменная статуя. В бесстрастном голосе Ойвы словно звучали отдаленные раскаты грома. — Тебя предупреждали, Тале!

— М-меня? — Телец-растерянно хлопал маленькими глазками. — Но... меня никто ни о чем не предупреждал...

При этих словах Сартия дернулся. Поднятая окровавленная рука Ойвы медленно переместилась в его направлении.

— Сартии было сказано: коэн находится под покровительством! — Раскаты грома в голосе приближенного Теомиэля стали явственнее. — Разве он не передал тебе этого?

Телец отчаянно замотал головой.

— Нет-нет, о нет, господин, разве я осмелился бы действовать вопреки воле... — быстро заговорил он.

— Значит, он будет наказан прежде тебя, — равнодушно прервал его молчавший Шодед. — Непослушание должно пресекаться.

Тень затрепетала, словно сильные порывы ветра теребили ее. Шодед медленно, очень медленно повернулся к Сартии. Осквернитель Снов под его взглядом быстро начал уменьшаться. Через короткое время зловещий клочок тьмы с неясными очертаниями словно сгустился в нечто вполне осязаемое и неприятное, странное маленькое животное, похожее на черную крысу. Крыса жалобно пищала, но не двигалась с места. Ойва шагнул к ней, наклонился, неторопливо взял двумя пальцами, свернул зверьку шею и небрежно бросил неподвижный комок в разверстую утробу застывшего на месте Хасера. Хасер издал короткий всасывающий звук и вновь замолчал.

Телец тоже молчал.

— Запомни, — гулким басом повторил Ойва, обращаясь к нему. — Коэн под покровительством. Не повторяй ошибок, совершенных твоим приближенным.

Тале послушно закивал.

Ойва и Шодед повернулись и тем же неторопливым шагом направились к разрушенной дамбе. На этот раз, поравнявшись с замершими людьми, они на мгновение остановились. Их глубоко запавшие глаза, больше похожие на глазницы черепа, равнодушно осмотрели каждого, после чего покрытые запекшейся кровью приближенные Теомиэля проследовали дальше. Взойдя на остатки дамбы, они вдруг исчезли. Словно растаяли. И тотчас яркий кровавый свет, лившийся с неба, померк.

— Уф-ф... — выдохнул Семен с облегчением. — Ну и чудовища, я чуть не помер от страха.

— Да? — Сатан холодно посмотрел на него. — А по-моему, тебе-то как раз бояться нечего.

— П-почему?.. — растерянно спросил Семен.

— Разве ты не слышал? Они же ясно сказали: ты находишься под покровительством.

— Под чьим покровительством? — Семен почувствовал себя весьма неуютно. Он заметил, что и Далия, и Эгуд, и даже изможденные рабы смотрят на него с явным недоверием и плохо скрываемой неприязнью.

Сатан не ответил. Он неторопливо пошел вперед, навстречу Тале. Семен поплелся за ним, гадая: что могло означать происшедшее только что? Остальные потянулись следом.

Между тем Телец постепенно приобрел свой обычный цвет.

— Это же была всего лишь шутка, — сказал он, обращаясь к Сатану. — Ты же знаешь, князь Гееномский, как я люблю шутки и розыгрыши... — Тут он посмотрел на Семена. В глазках мелькнул страх. — Надеюсь, твои друзья не очень обижены на меня? Это все Сартия, негодяй!

— Рад, что самозванец получил по заслугам, — холодно заметил Сатан. — Что же до шуток, то советую тебе какое-то время воздерживаться от них.

Телец уныло кивнул. Тут Агиросион что-то залопотал, указывая то на Далию, то на свой пострадавший глаз. Тале зло пнул его копытом.

— Нам пора, — сказал Сатан. — Благодарим тебя за гостеприимство и развлечения. Не угодно ли тебе открыть нам выход?

— Конечно-конечно. — Тале хлопнул в ладоши. Часть стены отошла в сторону, стали видны Врата Смерти. Вспомнив о пережитом в пещере, Семен невольно поежился, но, сообразив, что Сартии больше нет, а без Осквернителя Снов нет и опасности, немного приободрился. Уже собравшись сделать шаг, он случайно обернулся и увидел, что спасенные рабы явно не собираются следовать за ними.

— В чем дело, ребята? — спросил он удивленно.

Один из рабов покачал головой.

— М-мы... н-нет... — Он произнес это с большим трудом. Язык плохо слушался, видимо, за время длительного кошмарного сна он разучился говорить. — Ос-стаемся... Нам... н-нельзя... н-наружу...

— Почему?

Сатан нетерпеливо бросил через плечо:

— За пределами Страны Смерти они не выживут. Это единственное место, где у них есть шанс протянуть хотя бы немного.

Часть третья СУДНЫЙ ДЕНЬ

1 ПОЖИРАТЕЛЬ ЛЕВИАФАНОВ

У горизонта, очень близкого здесь, с явно выраженной кривизной, морская поверхность не светлела, как это бывает обычно на Земле, а темнела. В ее окраске появлялось больше оттенков красного — от нежного пурпура до тяжелого мутно-багрового. Водная гладь сливалась с низким небосклоном, и оттого появлялось ощущение общей замкнутости. Семен подумал, что у обитателей Тхом должна была бы развиться какая-то особая форма клаустрофобии — боязни замкнутого пространства. Немудрено, что в людях здесь постоянно наблюдается не только скрытая напряженность — это объяснить можно, достаточно увидеть пару-тройку демонов. И еще онподумал, что уже научился определять смену дня и ночи — по положению невидимого центра вращения черных облаков. Сейчас, например, время шло к вечеру.

Да, скрытую напряженность объяснить можно было именно клаустрофобией — по сути, весь Тхом представлял собою искусственно замкнутое пространство. Причем все его обитатели знали об этом. Труднее оказалось объяснить другое: готовность видеть в каждом новом человеке лицемера, только и мечтающего напакостить всем и вся, включая близких.

Семен хмыкнул и глубоко погрузил весло в воду. Занятый невеселыми мыслями, он сделал это слишком резко. Лодка качнулась, из-под весла Эгуда ударил сильный фонтан.

— Внимательнее, — бросил старейшина. — Осадка стала мельче, можем перевернуться.

Семен огляделся по сторонам и с удивлением обнаружил, что Эгуд прав: их словно выдавливало что-то из воды, мягко, но решительно. Такое могло произойти лишь в двух случаях: либо лодка стала почему-то легче, либо вода основательно поплотнела. Ни тому, ни другому Семен не находил объяснения.

Но долго размышлять о феномене он не мог. Его заботили другие проблемы, казавшиеся куда более серьезными.

Плавание, по словам Сатана, должно было продлиться не менее трех дней. После возвращения из владений Золотого Тельца они сделали короткий привал на Вольном острове, после чего немедленно отправились в путь. Все в том же составе: Семен, Эгуд и Далия. И разумеется, князь Гееномский.

Когда они погрузились в лодку Эгуда — вместительное и быстроходное маленькое судно, способное ходить и на веслах, и под парусом, — сразу же стало ясно: обстановка в маленькой команде напряжена до предела. Далия упорно игнорировала все попытки Семена объясниться Эгуд, стараясь держаться нейтрально, общение с Семеном и Далией свел к минимуму.

Что же до князя Гееномского, то и его явно встревожили события, происшедшие в Стране Смерти. Во всяком случае, в течение всего пути от княжества Золотого Тельца до острова беглецов лицо его хранило сосредоточенно-задумчивое выражение и на вопросы Семена он отвечал без обычного многословия. Так что присутствие его мало что меняло во взаимоотношениях маленького суденышка. Первый день плавания прошел фактически в полном молчании. Семен и Эгуд молча гребли, синхронно погружая в волны длинные весла, Далия выполняла функции впередсмотрящей. Своей неразговорчивостью и малоподвижностью она скорее напоминала фигуру, украшавшую круто поднимавшийся нос судна, нежели одного из членов экипажа. Что же до Сатана, взявшего на себя управление, то он поворачивал массивный румпель вправо-влево, изредка подавая короткие команды гребцам. И эти команды были единственными словами, нарушавшими общее молчание.

Путь пролегал вдоль цепочки мелких островков, заполнявших водное пространство между Вольным островом и княжеством, носившим экзотическое название «Ад Первобытной Грязи», и, как уже было сказано, должен был продлиться около трех дней. «Около, — именно так уклончиво определил время плавания князь Гееномский, а на вопрос Семена, какие неожиданности могут ускорить или, наоборот, замедлить путешествие, столь же уклончиво ответил: — Там посмотрим». И относительно особенностей характера тамошнего князя и его окружения объяснения Сатана носили весьма расплывчатый характер. Ясно было Семену лишь, что хозяина экзотической страны звали Эрев и что он со своими подданными не брезгует грабежами. Сии сведения лишь усугубили общую нервозность. Обстановка в недавно еще сплоченной команде продолжала накаляться.

К концу первого дня плавания лодка причалила к маленькому островку, одиноко торчавшему посреди пустынной водной глади. Вытащив судно на берег, они расположились на ночлег. Далия демонстративно отказалась от ужина. Эгуд и Сатан хранили молчание. Семен некоторое время мрачно смотрел на кутавшегося в хламиду князя Гееномского, на старейшину, рассеянно копавшегося в провизии. Перевел взгляд на Далию, неподвижно стоявшую к ним спиной. И наконец взорвался.

— Ну хватит! — рявкнул он. — Мне надоело! Можете отправляться домой! Я не желаю больше иметь с вами дела! Либо вы доверяете мне, либо катитесь на все четыре стороны. Обойдусь без вас!

Сатан, привалившийся к высокому борту и уже закрывший глаза, словно собираясь вздремнуть, удивленно взглянул на него:

— В чем дело?

— Это я у вас хочу спросить, в чем дело! — с вызовом ответил Семен. — Так дальше продолжаться не может. Странная получается картина: вы убедили меня в необходимости собрать скрижаль. Так? Так! И вы же сейчас начинаете подозревать меня в каком-то безумном заговоре! Мало того, что такие подозрения меня оскорбляют, — в них еще и отсутствует всякая логика!

— Ты так думаешь? — пробормотал Сатан, не глядя на собеседника. Эгуд продолжал собирать сумки. Он словно не слышал сказанного, хотя руки его, обвитые вздувшимися от гребли венами, заметно дрожали.

— А как еще я должен думать? Тебе-то уж вообще стоило бы помалкивать! Если этот... — Семен запнулся, не желая произносить имени Темного Владыки. — Если он каким-то образом связан со мной, если я участвую в каком-то заговоре — логично считать, что в нем же участвуете и все вы! Ты, — он яростно ткнул пальцем в князя Гееномского, — хитростью вытащил меня из моего мира. Ты, — он повернулся к Эгуду, — почему-то отказался оставаться во Вратах Смерти, а ты, дорогая, — при этих словах он взглянул на Далию, стоявшую спиной к остальным, — спасла меня от оборотней Паха, когда я попал на ваш остров!

Далия наконец повернулась к Семену.

— При чем тут оборотни? — Она неприязненно смотрела на него. — Я спасла тебя так же, как спасла бы любого, за кем гнались эти отродья! — В голосе ее слышалась неуверенность. — Если бы...

— Никаких «если бы»! Эти кровавые ублюдки, Ойва и Шодед, сделали то же самое — спасли меня! И вас, кстати говоря, тоже! Если они действовали по распоряжению Теомиэля, почему бы не предположить, что и ты действовала по той же указке?! А ты, князь Гееномский, вытащил меня в этот ваш чертов Тхом, получив соответствующие указания начальства! И ты, старик, тоже — тебя предупредили, что в пещере спать опасно! И вообще! — Теперь Семен уже орал во все горло. — Если кто и оказался в ловушке, так это я! Потому что я не знаю, кому и зачем в действительности понадобился и кто из вас какие планы строит! Понятно?! — Он задохнулся от негодования и ухватился за эфес добытого в Стране Смерти меча.

Разгневанная Далия уже шагнула вперед, сжимая кулаки. Даже Эгуд, явно оторопевший от неожиданных обвинений в свой адрес, поднялся с камня, на котором сидел, да так и застыл столбом.

Зато на лице Сатана теперь обозначилось явное удовольствие, смешанное, впрочем, с некоторым недоумением.

— А ведь верно, — сказал он. — Каждый из нас может подозревать остальных в тайных намерениях.

— Как будто у тебя их нет, — проворчал немного успокоившийся Семен.

Сатан нетерпеливо махнул рукой и продолжил:

— Может быть, именно этого и добивается наш противник? Посеять недоверие друг к другу и в итоге благополучно провалить миссию, которую должен выполнить коэн?

При этих словах лицо Далии чуть дрогнуло. Она перевела взгляд с воинственно набычившегося Семена на усмехавшегося Сатана, потом на глубоко задумавшегося старейшину.

— Посеять недоверие?.. — чуть растерянно повторила девушка. — Чтобы провалить?..

— Очень может быть, — медленно произнес Эгуд. — Очень на него похоже. — Он покачал головой. — Следует признать, он почти преуспел в этом.

— Но для чего? — недоуменно спросила Далия. — Конечно, ему вовсе не хочется, чтобы Шимону удалось собрать все осколки. Но разве не проще было бы уничтожить нас всех, чтобы помешать? Или дать возможность уничтожить нас кому-нибудь другому? Таких возможностей тоже хватало!

— Не так-то просто нас уничтожить, — многозначительно заметил Семен, поглаживая рукоятку меча. — С Тельцом разобрались сами. — Он уже забыл, что именно во время стычки с демонами Тале и вмешались кровавые посланцы Темного Владыки. — И с остальными разберемся, можешь не сомневаться.

— Ну-ну, — сказал Сатан с насмешкой. — Может, и так. Может, и разберешься. Только сдается мне, дело в другом.

— В чем же? — с вызовом спросил Семен.

Сатан пожал плечами.

— Кто знает? — сказал он. — Может быть, ему не дано тебя уничтожить. По какой-то причине. А может быть... — Тут он задумался, и лицо его вновь омрачилось.

Внимательно следивший за ним Семен с тревогой спросил:

— Что? Что — может быть?

Сатан развел руками.

— Не исключено, что у него действительно появились особые планы, — медленно произнес он. — И каждому из нас еще предстоит сыграть в этих планах какую-то роль. Непонятно только, кому какую.

— Каждому из нас? — переспросил Семен. — И тебе тоже?

— Почему бы и нет? — Сатан сплел длинные тонкие пальцы на колене. — Конечно, все это странно. Но, боюсь, эту загадку мы разгадаем только в самом конце.

— Разгадаем, — медленно повторил Эгуд, — разгадаем... Если только он не избрал в качестве жертвы Судного дня кого-то из нас.

Далия зябко поежилась.

— Может быть, отложим этот разговор на потом? — спросила она недовольным тоном. — Честно говоря, он не слишком приятен.

— Верно, — поддержал ее Семен. — Пока что будем считать, что мы разобрались с нашими внутренними делами. А о планах Теомиэля — как-нибудь в другой раз... Кстати говоря, — вспомнил вдруг он, — мне показалось или лодка действительно стала легче? Во всяком случае, ход ее ускорился, а осадка стала мельче. Как будто вода выталкивает.

— Вода густеет, — объяснил Сатан. — По мере приближения к владениям Эрева.

Семен хотел спросить еще что-то, но Далия перебила:

— Вы как хотите, а я проголодалась. — Она склонилась над сумками с провизией, порылась в них и разочарованно сообщила:

— Кроме лепешек, ничего не осталось. Ох и надоели они мне...

Эгуд промолчал. Семен окинул взглядом приютивший их остров — вернее говоря, большую скалу с пологой вершиной, сплошь покрытую причудливой формы кустарником. Сказал:

— Может, попробуешь какую-нибудь живность подстрелить? — Ему тоже порядком надоели сухие ячменные лепешки, составлявшие ежедневный рацион.

Эгуд неодобрительно покачал головой, но возражать не стал. Сатан, погруженный в свои мысли, разговора не слышал.

Далия перелезла через высокий борт лодки, прошла на корму, остававшуюся в воде. Некоторое время внимательно всматривалась в волны. Подняла руку и тихо сказала:

— Кажется, обед плавает совсем недалеко...

Стараясь не сдвинуть наполовину погруженную в воду лодку с места резкими движениями, охотница сняла лук. Порывшись в колчане, извлекла стрелу, отличавшуюся от остальных. Наконечник был вырезан из какой-то кости и имел несколько устрашающих зазубрин, а на конце древка, ниже оперения, прикреплялось небольшое кольцо. Далия быстро продела в кольцо тонкую прочную бечеву. Стрела превратилась в маленький гарпун.

Семен тоже залез в лодку. Сейчас он готов был заниматься чем угодно, лишь бы лед, появившийся вдруг в их отношениях, растаял окончательно.

— Видишь? — Далия протянула руку. — Вон там!

В двух десятках метров от берега волны неторопливо разрезал треугольный плавник, вроде акульего. Судя по его размерам, сама рыба имела около метра в длину. Больше Семен ничего сказать о ней не мог — рыбалка в его увлечениях никогда не числилась. Но тут в нем вдруг проснулся какой-то азарт.

— Давай! — свистящим шепотом скомандовал он. — Что ты тянешь? Уйдет ведь!

Далия тщательно прицелилась. Стрела-гарпун впилась в основание плавника. Рыба судорожно дернулась, ушла под воду. Бечева быстро разматывалась.

— Помоги! — крикнула Далия.

Вдвоем им удалось втащить бьющуюся рыбу в лодку и бросить ее на дно.

— Ух ты... — восхищенно протянул Семен. — Какая красота...

Действительно, пойманная рыба была необыкновенно красива.

Причудливой формы плавники нежно-золотистого цвета, но главное — сверкавшая всеми оттенками радуги крупная чешуя. Казалось, в обтекаемом стремительных форм теле горел яркий светильник.

— Что там у вас? — крикнул Сатан. Только сейчас, привлеченный свечением в лодке, он обратил внимание на охотничьи подвиги своих спутников.

— Ужин! — гордо ответил Семен. — Изменение меню!

Сатан с тревожным интересом заглянул в лодку. При виде слабо шевелившего плавниками морского чуда он охнул и схватился за голову.

— В чем дело? — озадаченно спросил Семен.

— Это же радужник! — простонал князь Гееномский. — Так я и знал! Немедленно выбросьте его за борт!

— Это еще почему? — возмутилась Далия.

— Делай, что тебе говорят! — рявкнул Сатан. Устрашенный его криком, Семен подхватил засыпавшего уже радужника и спешно бросил за борт. Раздался громкий всплеск.

— А теперь — живо из лодки! — решительно скомандовал Сатан. — Молитесь, чтобы не оказалось поздно!

— Да что — поздно? — разозлился Семен. — Что еще за новые тайны? Что за радужник, черт побери?

— Поздно... — прошептал Сатан. — Поздравляю. — Он обреченно опустил руки и кивком указал в сторону моря.

Семен и Далия одновременно посмотрели туда. Примерно в полумиле от берега из воды с громким всплеском вскинулась вверх драконья голова на длинной шее. Высокий гребень, украшавший ее, тяжело раскачивался из стороны в сторону.

— Левиафан... — растерянно произнес Семен. — Хорошо, что мы не в море.

Морской змей раскрыл пасть и издал оглушительный рев. Далия инстинктивно схватила Семена за руку. Он был слишком поражен происходящим, чтобы как-то отреагировать на это ее движение.

— А вот и второй, — мрачно сообщил Сатан. Семен и сам увидел, как недалеко от первой змеиной головы вынырнула вторая.

— Ух ты! — потрясенно произнес Семен, наблюдая, как два гигантских морских чудовища уставились друг на друга. Их уродливые головы раскачивались на длинных шеях, пасти были широко раскрыты. — Ну, сейчас начнется!..

— Вот это точно, — саркастическим тоном подтвердил Сатан. — Начнется. Только совсем не то, чего ты ожидаешь. Они вовсе не собираются драться. Наоборот. Ты имеешь сомнительное удовольствие наблюдать за любовным свиданием левиафанов.

Левиафаны закончили гипнотизировать друг друга глазами и медленно пошли на сближение. Теперь их шеи вытянулись навстречу друг другу. Один из них плыл ровно, второй двигался большими зигзагами. При этом он поворачивал морду так, чтобы ни на мгновение не упускать из виду партнера (или партнершу). Сблизившись почти вплотную, змеи на мгновение соприкоснулись мордами и тут же отпрянули в стороны, подняв порядочные волны, докатившиеся до берега и обдавшие зрителей фонтаном брызг.

Потом они снова сблизились, и шея того, который ранее описывал зигзаги, обвила шею второго.

Семен зачарованно наблюдал за удивительным танцем двух гигантов.

— «В тот день поразит Господь мечом своим, тяжелым и крепким, Левиафана, змея изгибающегося, и Левиафана, змея прямобегущего...» — прошептал он. — Вот это да...

Сатан не дат досмотреть захватывающее зрелище до конца.

— За мной! — скомандовал он. — На вершину! Быстрее! Вы даже не представляете себе, что сейчас начнется!

И первым побежал вверх. Развернувшаяся хламида вилась за ним длинным шлейфом. После короткого колебания Далия последовала за ним. Семен чуть приотстал, дожидаясь запыхавшегося Эгуда. Когда они достигли остроконечной вершины, девушка и Сатан уже остановились.

— Будем надеяться, что здесь безопасно... — тревожно сказал Сатан.

— А в чем все-таки дело? — спросила Далия, переводя дыхание.

— Не стоило тебе охотиться на радужника, — ответил девушке Сатан. — Он сторож левиафана. Каждого змея сопровождает радужник. Эта рыба — проводник и одновременно охранник. Пока радужник плывет впереди левиафана, это чудовище не может встретиться со своей подругой. Но если радужник погибает, то... — Он не договорил, кивнул в сторону моря.

— Ни один океан не вместит потомства левиафана, — прошептал Эгуд.

— Смотрите, что сейчас будет, — произнес Сатан.

Рядом с левиафанами, медленно кружившимися один вокруг другого в грандиозном брачном танце, грозно забурлила вода. Похоже было на внезапно начавшееся извержение вулкана или гигантского гейзера. Взметнувшийся фонтан, казалось, достигал облаков. Огромных змеев разметало в стороны, они разевали страшные пасти, усаженные смертоносными зубами, били когтистыми лапами по вздыбившимся тяжелым волнам. Одного такого удара хватило бы, чтобы превратить в щепки средних размеров корабль. Беспомощность морских чудовищ перед неведомой силой наблюдать было странно и страшно.

Гейзер взметнулся в очередной раз.

И Семен увидел источник извержения.

Прямо между барахтавшимися левиафанами из воды вышли два сужавшихся кверху черных столба. Каждый из них толщиной превышал шею левиафана и был увенчан, словно пальцами, пятью дергающимися щупальцами с присосками, наподобие осьминожьих. Чудовищные лапы — или руки — покрывала тускло блестевшая слизь.

— Эт-то еще кто т-такой?! — заикаясь, спросил Семен. Если пасть левиафана спокойно перекусила пятидесятивесельную галеру, то каких же размеров должен был достигать обладатель слизистых лап?! — Ч-что это за ч-чудо-вище?!

Семену никто ничего не ответил. Далия и Эгуд, словно загипнотизированные, не могли оторваться от жуткой картины, разворачивающейся в полумиле от острова. Сатан лихорадочно вертел головой по сторонам в поисках более надежного укрытия.

Между тем щупальца сомкнулись на длинных шеях обоих левиафанов и сжались так, что из распахнутых пастей ударили мощные фонтаны темной крови. Хвосты и лапы морских змеев, до того яростно бившие по волнам и вздымавшие тучи пены, безжизненно повисли.

Похолодевший от страха Семен ожидал, что неведомый подводный исполин теперь утащит добычу в глубину. Вместо этого руки-щупальца, сжимавшие задушенных левиафанов, продолжали тянуться вверх. Вскоре из воды появилась голова, вряд ли уступавшая размерами их острову, затем плечи. И наконец появился весь охотник на левиафанов.

Впрочем, нет, не весь. Его фигура выступила из вспененного моря по пояс.

Но и этого было вполне достаточно, чтобы Семен лишился дара речи.

— Рахаб... — в ужасе прошептал Эгуд. — Это Рахаб...

Волна, поднятая Рахабом, ударила по острову, едва его не затопив. Лодка и все припасы, остававшиеся на берегу, мгновенно исчезли под пенистыми волнами. Стало ясно, почему Сатан потащил их на вершину. Окажись они метра на три ниже — и все было бы кончено, их просто унесло бы в море. Теперь же они оказались на крохотном пятачке, окруженном со всех сторон водой.

Несмотря на оцепенение, Семен обратил внимание на странности в фигуре подводного исполина.

— Смотрите-ка, — шепотом сказал он. — По-моему, ему тоже от кого-то досталось... Неужели и на этого кто-то охотится?..

Действительно, лицо Рахаба — если можно было назвать так переднюю часть круглой головы — покрывали сочащиеся гноем язвы. Местами видны были желтоватые кости. Плечи, поросшие ракушками, рассекали глубокие раны.

— Он не живой и не мертвый, — так же тихо ответил Эгуд. — Ты разве не чувствуешь? — Он глубоко вдохнул воздух и сморщился. — Падаль...

Семен при этих словах тоже ощутил, что воздух словно пропитался густым запахом разлагающейся плоти. Он закашлялся.

— Тише вы! — вполголоса одернул их Сатан. — У него очень тонкий слух.

Они замолчали. Рахаб медленно повел головой. Взгляд его блеклых, словно слепых глаз на мгновение-остановился на торчавшей из волн вершине островка.

Но только на мгновение. Добыча, которую он продолжал сжимать в лапах, интересовала великана больше. Он поднес к пасти одного левиафана, тяжело вздохнул — отчего запах гниения усилился многократно — и впился клыками в безжизненную тушу.

Семен вздрогнул и отвернулся. Вновь взглянуть на Рахаба он решился лишь после того, как оглушительное чавканье смолкло. Повернувшись к морю, он обнаружил, что исполин медленно погружается в воду. Спустя какое-то время на спокойной, чуть подернутой рябью поверхности не осталось никаких следов только что происшедшей сцены. Только тяжелый запах гнили все еще напоминал о Пожирателе Левиафанов.

— Ну и зверье у вас тут водится, — выдавил Семен. — Мороз по коже... — Он чувствовал, что от пережитого потрясения с трудом держится на ногах. Остальные выглядели не лучше.

— Рахаб не совсем зверь, — сказал Эгуд. — Я даже не был уверен в том, что он существует. Хотя и слышал о нем.

— Не совсем зверь, — повторил Семен. — Не живой и не мертвый... Что ты имел в виду?

Они медленно спускались с вершины, следуя за отступавшими волнами.

— На заре творения он отказался подчиниться Творцу, — ответил вместо тяжело дышавшего старейшины Сатан. — За что и был низвергнут на самое дно и погружен в сон, подобный смерти. Пробуждается он лишь в том случае, если на поверхности начинаются любовные игры левиафанов... Так что все дело в радужнике. — Он выразительно посмотрел на Далию. Девушка промолчала.

Наконец они достигли кромки берега и остановились.

— А как же мы собираемся покинуть остров? — осведомился Семен. — Вплавь, что ли? Лодку, между прочим, унесло цунами, поднятое этим гниющим чудовищем!

Далия устало опустилась на мокрый камень. Эгуд сел рядом.

— Да-а... — глубокомысленно заметил Семен. — Вот только в робинзоны я еще не попадал. Семен Робинзонович Коган — это звучит. И кто же у нас будет Пятницей? — На самом деле ему было совсем невесело. Окинув взглядом пустынную водную гладь, он вдруг подумал, что был бы рад увидеть даже левиафана. Только не эту морскую пустыню.

Сатан хранил молчание, сосредоточенно глядя вдаль.

— Думаю, мы недолго пробудем здесь в одиночестве, — сказал вдруг он. — Удивительно любезен наш князь Эрев! Коль скоро мы не можем попасть к нему, он решил посетить нас. — С этими словами князь Гееномский широким жестом указал на близкий горизонт.

Теперь и Семен увидел в той стороне темную массу, медленно приближавшуюся к острову.

— Что это? — спросил он.

— Флот его высочества, — с иронической торжественностью ответил Сатан. — Эскадра князя Эрева. По-моему, в полном составе. Интересно, что заставило их сняться с места?

— Что? — повторил Семен. — Или кто?

2 ПИРАТЫ ТХОМ

За относительно короткое время пребывания в Тхом Семен не успел почувствовать, что он сколько-нибудь изменился внутренне. И только сейчас, стоя на берегу крохотного островка, глядя на приближающуюся от горизонта темную массу, подумал, что все-таки изменился. Во всяком случае, он не испытывал ни страха, ни даже серьезного любопытства от ожидавшейся очередной встречи с неведомым. Князь Эрев был для Семена не более чем еще одним эпизодическим персонажем, с которым сталкивает его долгое путешествие по миру Тхом.

Зорко вглядываясь в медленно дрейфующее по волнам нечто, Семен чисто механически отыскивал взглядом какие-то детали — и только.

Стоявший рядом Сатан недовольно ворчал, обращаясь главным образом к понуро молчавшей Далии:

— Самое неприятное для путешественников — оказаться застигнутыми врасплох хозяевами. Ты идешь в гости с важным и небезопасным делом, а тебя уже ждут. Ты слово — а тебе дело. И все потому, что некоторые имеют обыкновение стрелять из своего лука в кого ни попадя...

— Ладно тебе, — оборвал его Семен. — У вас тут на каждом шагу можно найти приключения. Так что лучше было бы вообще стоять на месте. Подумаешь — Рахаб. Неприятно, конечно. Но, в конце концов, все обошлось? Уцелели. — Он ободряюще улыбнулся Далии и вновь повернулся к морю.

— Пока уцелели, — многозначительно поправил его Сатан. — Пока. Но не случись ее поспешного выстрела, мы сумели бы подготовиться к встрече с князем Эревом. Не он бы к нам двигался, а мы к нему. Спокойно, не торопясь. Прикинув все возможности. Так нет! Решили, видите ли, закусить радужником! — Чувствовалось, что Сатан никак не может успокоиться.

— Да при чем тут радужник? — недоуменно спросил Семен. — Ну, ошиблись, поторопились. Так ведь уже наказаны — лодки лишились, продуктов.

— Он не понимает! — саркастически воскликнул князь Гееномский. — Да при том, беспечные мои, что цунами, поднятое Рахабом, всколыхнуло княжество Эрева, и теперь его высочество, как уже было сказано, торопится к нам навстречу под всеми, как говорится, парусами. А по какой причине пробудился Пожиратель Левиафанов? Вот то-то.

— Ерунда, — беспечно заметил Семен. — Я всегда любил экспромты. — Тут он вспомнил, что своим появлением в опасном мире Тхом обязан именно любви к экспромтам, и спросил: — А что, собственно говоря, нас может ожидать?

— Не стоит портить удовольствие от хорошего экспромта, — с язвительной насмешкой сказал Сатан. — Через несколько минут мы все узнаем.

Помрачневший Семен молча уставился в морскую даль. Вскоре стало видно, что к их островку приближается подобие морской флотилии. Уже можно было различить примитивной формы суда, шедшие в опасной близости друг к другу.

— Как это они не протаранили сами себя? — вслух подумал Семен. — Опытные, должно быть, шкиперы у князя Эрева.

— Ты полагаешь? — пробормотал Сатан, тоже наблюдавший за приближением флотилии.

— Конечно, они ведь только что не трутся борт о борт! И зачем им такой плотный строй?.. — Семен задумался, а потом озадаченно спросил: — А как они вообще движутся? Что-то я не вижу ни весел, ни парусов. Неужели такое мощное течение?

— Течение! Боюсь, тебя подводит зрение, коэн, — сказал Сатан с еле заметной усмешкой. — Эти корабли вовсе не идут борт о борт. Присмотрись повнимательнее.

Спустя какое-то время Семен, к вящему изумлению, обнаружил, что корабли были накрепко сцеплены друг с другом. Складывалось впечатление, что они просто срослись в огромную единую массу.

И насчет источника движения он тоже оказался не прав. То есть весел он так и не разглядел. А вот паруса были.

Вернее сказать, один-единственный парус, поднятый на одной-единственной мачте. Правда, мачта была высокой, даже чрезмерно высокой. Будь она закреплена на одном корабле, вряд ли он удержался бы в надводном положении, его просто опрокинуло бы вверх килем.

Но в данном случае высоченная мачта (на самом клотике укреплена была огромная пузатая бочка) относилась не к одному судну, а ко всему диковинному плавучему острову. И четырехугольный, туго надутый парус с изображением какой-то черной птицы придавал громоздкому сооружению небольшую, но вполне ощутимую скорость. Флотилия-остров медленно росла в размерах, расстояние между ней и островком сокращалось.

— Эт-то что ж такое? — ошеломленно спросил Семен князя Гееномского, сохранявшего невозмутимый вид. — Эт-то и есть флот князя Эрева?

— И флот, и княжество, — ответил Сатан.

— Ты же сказал — они промышляют морским разбоем! — недоверчиво произнес Семен. — И кого же они поймают на такой скорости?

— А они и не ловят никого, — невозмутимо объяснил Сатан. — Грабят тех, кто к ним забредает сам. По глупости или по беспечности. Кстати, ежели судно попадает в Ад Первобытной Грязи, то вырваться не может никак. Врастает в эту самую грязь. У вас на Земле есть такое море — Саргассово. Там такое количество водорослей, что...

— Знаю я насчет Саргассова моря, — нетерпеливо перебил Семен. — Лучше объясни, что такое первобытная грязь?

— Присмотрись внимательнее, — посоветовал Сатан. — Эти корабли не просто сцепились между собой. Видишь, их окружает черный ил?

Действительно, всю сросшуюся эскадру окружало обширное черное пятно.

— Это она и есть, — объяснил Сатан. — Первобытная Грязь. Вернее сказать, первичная субстанция... Интересно, почему их сорвало с места? Думаю, это совершило то же цунами, которое унесло и нашу лодку.

Подошли Далия и Эгуд, встали чуть позади Семена и Сатана.

Вся масса кораблей, вросших в Первобытную Грязь, остановилась совсем близко от берега. Видимо, черная субстанция была легче воды и растекалась по поверхности тонкой пленкой.

— Похоже на нефть, — заметил Семен, нюхая воздух. — И пахнет так же. Послушай, князь, эта самая грязь... она горит?

— Еще как! — ответил Сатан.

— Ага! — Семен приободрился. — Значит, в случае чего мы с ними справимся... Ладно, подождем.

Некоторое время на кораблях не видно было никакого движения. Потом, словно по команде, из-за бортов поднялось сразу несколько десятков фигур. Раздалось чье-то невнятное восклицание, и вся эта орава с громкими криками посыпалась в воду.

Семен непроизвольно взялся за меч и чуть отошел назад. Далия и Эгуд сделали то же. Сатан остался неподвижен.

Число подданных князя Эрева в воде быстро возрастало, и все они, едва оказавшись в воде, устремлялись к островку, подбадривая себя воинственными возгласами.

— Многовато их... — встревоженно заметил Семен. Он оглянулся по сторонам. Увы, никаких путей к отступлению, хотя бы временному, не было. Он перевел взгляд на пиратскую флотилию. Из бочки, венчавшей единственную мачту, в воздух поднялась какая-то крупная птица. Медленно взмахивая огромными крыльями, она тяжело полетела к берегу.

— А вот и сам князь, — сообщил Сатан. — Желает ступить на землю первым.

Пернатый князь сделал над островом широкий круг, после чего устремился вниз и через мгновение предстал перед Семеном и его друзьями во всей красе.

Князь Эрев действительно обладал весьма экзотической внешностью. Тело его оказалось вполне человеческим. Ноги ниже колен, как и у большинства демонов, переходили в мощные птичьи лапы. Вместо рук у предводителя пиратов росли сильные крылья, покрытые блестящими черными перьями, такие же перья, отливавшие синевой, покрывали покоившуюся на широких плечах воронью голову.

Семен обратил внимание и на своеобразное щегольство: когти на лапах человека-ворона были позолоченными, массивное золотое кольцо украшало и его шею. Наряд представлял собой короткую тунику, обхваченную по талии широким кожаным поясом с медными бляхами. За пояс крест-накрест засунуты были два ножа с кривыми лезвиями. Вообще он выглядел весьма элегантно. Его черные перья сверкали в тусклом свете, льющемся с небес, словно вороненые доспехи. Острый клюв, длиной не менее двадцати сантиметров, был тщательно начищен и казался куда более грозным оружием (особенно в ближнем бою), чем мечи и алебарды его приближенных.

— Сколь странно видеть путешественников в столь диких местах и столь печальном положении, — нараспев произнес он, окинув наших героев долгим взглядом блестящих черных глаз. — Право же, душа разрывается от скорби и сострадания. Могу ли я, ничтожный червяк, — тут он громко щелкнул своим грозным клювом и коротко каркнул, — могу ли я, о достойные, смиренно просить вас, чтобы вы не отвергали протянутую руку... в смысле, крыло... братской помощи.

Семен слегка обалдел.

— Ч-чего это он?.. — потрясенно спросил он Сатана.

Тот туманно ответил:

— Воспитание. Не обращай внимания, пройдет.

И правда прошло. После короткой паузы князь Эрев заговорил вполне обычным голосом, причем весьма недовольным тоном:

— Что вы тут потеряли и за каким... э-э, словом, кто вас сюда звал?

Семен открыл было рот, но ворон сердито и крайне нелогично каркнул:

— Молчать в моем присутствии! И вообще, что это ты так вцепился в свой меч? Ну-ка покажи!

Чьи-то руки бесцеремонно вырвали из рук Семена серповидный клинок. Оказывается, пока Семен глазел на князя Первобытной Грязи, их окружила орава вооруженных до зубов демонов и людей явно разбойничьего вида.

Владыка Первобытной Грязи с профессиональным любопытством осмотрел оружие, по-птичьи наклоняя черную блестящую голову. Пощелкал клювом.

— Хорош клинок, хорош, — сказал он одобрительно. — И ты хорош, парень. — Он постучал клювом по клейму на лезвии. — Герб князя Тале. Украл? Молодец!

— Почему это — украл? — оскорбился Семен. — Вовсе я не крал. Захватил в бою.

— А-а, в бою. То есть силой. Да, это не кража. Вер-рно. Вер-рно... — Он коротко каркнул. — Не кр-ража. Силой — значит, не украл. Значит, ограбил. — Предводитель пиратов махнул крылом. — Стало быть, не кража, а грабеж. Принципиальной разницы не вижу. Все равно молодец. Взял бы я тебя в команду, но, — Эрев огорченно покачал головой, — не могу. Вот если бы ты сам к нам пришел — тогда пожалуйста. А так — я обязан ограбить тебя самого... — Он взъерошил перья и несколько раз совсем по-птичьи втянул голову в плечи.

Семен коротко глянул на Сатана. Тот стоял неподвижно, чуть нахмурившись и изредка покусывая нижнюю губу. При этом на лице князя Гееномского не читалось сколько-нибудь заметных признаков беспокойства, и Семен решил, что, возможно, действительно их просто нет.

Ворон в глубокой задумчивости расхаживал по песку, заложив руки-крылья за спину. Голова его была склонена, он то и дело чуть приоткрывал клюв и досадливо щелкал.

Семен оглядел окруживших его подданных князя Эрева. Они стояли плотным кольцом, и Семен не мог однозначно определить, кто выглядит симпатичнее: люди с хищными улыбками, многозначительно поигрывающие широкими мечами, или рогатые и клыкастые демоны, опиравшиеся на высокие алебарды. Другое дело, что демоны, разумеется, выглядели внушительнее. Среди них наибольшее впечатление производили двое. Черты первого представляли собою фантастическое смешение человеческих и рыбьих: плавники, перепонки между пальцами рук и ног, но главное — вполне рыбья голова, сплюснутая с боков.

— Дагдагиэль, — шепнул Сатан. — Главный лоцман и главный повар его высочества Эрева. Не вздумай ничего есть, если предложит.

— Почему? — спросил Семен без особого интереса.

— Некошерно, — ответил Сатан. — Он и сам некошерный. Видишь: на рыбу похож, но без чешуи.

Действительно человек-рыба не был покрыт чешуей — вроде зеркального карпа. Его плоская голова и все тело отливали таким же тусклым мутным блеском.

— Вот еще! — фыркнул Семен. — Я что, собираюсь его есть, что ли? Скажешь тоже!

— Ни его, ни у него, — строго повторил Сатан. Дагдагиэль, видимо, понявший, что речь идет о нем, чуть выдвинулся вперед. Его круглые мутные глаза скользнули сначала по Сатану, затем по Семену.

— Могу ли я пригласить гостей отведать удивительного блюда? — пробулькал рыбодемон. Не дожидаясь ответа, он вытянул вперед плавники, на которых невесть откуда появилось блюдо с роскошно пахнущей фаршированной рыбой. — Прошу вас, дорогие гости, оцените мое искусство. Пока наш достопочтенный и мудрый князь будет решать, что с вами делать, вам просто необходимо подкрепиться!

Рыба источала поистине божественный аромат. Рот Семена наполнился слюной. Непроизвольно он протянул руку к блюду. И тут же услышал, как вокруг вдруг воцарилась напряженная тишина.

Семен поспешно убрал руку и отрицательно качнул головой.

— Мы не голодны, — сухо сказал он. — И я вообще не люблю рыбу.

В ту же минуту Сатан резким ударом выбил блюдо из плавников Дагдагиэля. Но оно не упало на землю, лопнуло вдруг с негромким хлопком, словно воздушный шарик, и исчезло.

Одновременно с ним исчез и Дагдагиэль.

— Я ведь сказал: ничего не брать у этого снулого карпа! — сердито сказал Сатан.

— Я и не взял!

— В последнюю секунду! Хорошо хоть вспомнил... Он еще будет предлагать. Обязательно. Так вот: ни в коем случае. И вы тоже запомните. — Он повернулся к внимательно слушавшим Далии и Эгуду. — Тот, кто отведает его блюд, попадет под его власть. Навечно.

Семен вновь повернулся к пиратам.

— А это кто такой? — спросил он, показывая незаметно на еще одного приближенного князя-ворона.

Демон отличался огромным ростом. Непропорционально узкие плечи переходили в украшенную гребнем шею, на которую насажена была жуткая крокодилья голова. Мощные челюсти, усаженные острыми зубами, медленно двигались, словно демон что-то жевал.

— Амон-Маноа, — вполголоса сообщил Сатан. — Некогда царствовал в Египте и до сих пор не может избавиться от фараонских замашек. Здесь-то он почти никто, мальчик на побегушках. Но очень неприятный тип. Очень.

С этим Семен согласился. Правда, что представляло собой тело экс-фараона, Семен не знал: наряд Амона составлял длинный, до пят балахон. Из широких рукавов торчали крохотные по сравнению со всей фигурой ручки, покрытые зеленой кожей и оканчивающиеся кривыми изогнутыми когтями. Заметив пристальный взгляд Семена, мальчик на побегушках угрожающе потянулся к нему. Огромные челюсти задвигались быстрее.

— Но-но, — сурово произнес Семен. — Стой, где стоишь. В ид аз и мы таких.

— Что такое? — спросил ворон, останавливаясь. — Мне показалось, о любезный незнакомец, что ты обратился ко мне с каким-то вопросом? Прости мою задумчивость, но я, похоже, пытаюсь решить неразрешимую задачу. — Князь Эрев тяжело вздохнул. — Ибо как совместить в едином лице грабящего и грабляемого... то есть грабимого... Тьфу ты, пропасть! — Ворон раздраженно сплюнул (это выглядело очень необычно) и сказал: — Вот свалились на мою голову! Короче, — решительно заявил он, — грабить я тебя буду, вот только подумаю, что с тебя взять. — Он заглянул Семену через плечо, окинул подозрительным взглядом Далию и Эгуда и добавил: — И с вас тоже.

— А что с нас взять? — Семен демонстративно снял с плеча свою сумку и вывернул ее наизнанку. — У нас нет ничего!

Князь Эрев удивленно склонил голову сначала к одному плечу, потом к другому.

— Нечего взять? — с сомнением повторил он. — Как это нечего? Вы же говорите вполне связно. — Тут взгляд его упал на молчащих Далию и Эгуда. — Во всяком случае, ты... — Присутствие князя Гееномского ворон демонстративно игнорировал. — Следовательно, я вполне могу получить от тебя пару ценных идей. Сам отдашь? Или Амон поможет?

Крокодилоголовый с готовностью вышел вперед.

— Каких идей? — удивился Семен. — При чем тут идеи?

— Князь имеет в виду, что материальные ценности его не интересуют, — вмешался Сатан. — Его интересуют те или иные идеи.

Ворон покивал головой.

— Именно так, именно так. Помнится, один... гм-гм... путешественник подал мне идею красивой речи... — Князь Эрев полузакрыл блестящие глаза и заговорил нараспев: — Не кажется ли вам, о любезные мои гости, что фразы, сказанные вами, должны нести отпечаток благородства и образованности... Ну и так далее. А насчет материальных ценностей... — Он пренебрежительно махнул крылом. — У меня же есть моя грязь. Я могу получить из нее все, что только пожелаю. Вопрос в том, что именно я могу пожелать, какую идею высказать.

В голове у Семена начало немного проясняться. Он вспомнил слова Сатана насчет первичной субстанции. Видимо, Первобытная Грязь действительно может превратиться во все, что угодно, — по желанию владельца.

Словно в подтверждение, Амон-Маноа зачерпнул крохотной когтистой ручкой черный ил — его уже много лежало на берегу — и торжественно поднес ворону. Эрев щелкнул клювом. Тотчас пригоршня ила превратилась в горстку сверкавших алмазов.

— Понял теперь? — спросил ворон, небрежно смахивая алмазы в песок.

— По-понял... — пробормотал Семен. Он испытал некоторое облегчение. По крайней мере, идеями делиться как-то легче. Главное — безболезненно.

— Ну и ладно, — весело воскликнул ворон. — Стало быть, отдашь добровольно? Это лучше, тогда у тебя, может быть, что-нибудь в голове останется. А то, знаешь, когда Амон отнимает идеи силой, приходится гостя потом сплавлять Тале, потому как кроме работы в Стране Смерти он уже ни на что не годен.

Открывший было рот, чтобы выложить пирату первую гениальную идею (насчет парового двигателя к кораблю), Семен прикусил язык.

— Ну что? — нетерпеливо повторил ворон. — Отдаешь? Или как?

Резкий свист, донесшийся сверху, прервал их разговор. Семен задрал голову и увидел странный ядовито-желтый смерч, несшийся с неба.

— Прячься! — закричал Сатан. — Скорей! Присядь за камень!

Словно не слыша, Семен завороженно смотрел на колесницу, словно оседлавшую желтый вихрь и описывающую круги над кораблем князя Эрева.

Только после повторного окрика Сатана он очнулся и укрылся за ближайшей скалой.

Пираты бросились врассыпную, но отнюдь не к своим кораблям; каждый старался как можно скорее добежать до ближайшего камня и укрыться за ним.

Это удалось далеко не всем. Некоторые внезапно падали и оставались лежать на красноватом песке. Один такой упал рядом с укрытием Семена, и Семен со страхом и отвращением увидел, что кожа на его лице (это оказался пират-человек) покрылась гнойными язвами. Несчастный жалобно стонал какое-то время, потом судорожно дернулся и затих.

Семен осторожно высунулся из-за камня и посмотрел вверх.

Он увидел в воздушной колеснице женскую фигуру. В руках женщина держала огромный лук, с тетивы которого срывались и летели вниз странные стрелы, больше похожие на яркие световые блики.

Демоническая лучница оказалась над ними, и Семен как зачарованный уставился в ее необыкновенно красивое и в то же время жестокое лицо, окруженное облаком развевающихся рыжих волос.

Ее глаза на мгновение встретились с глазами Семена. Лучница хищно улыбнулась и направила свой лук прямо на него.

— Прячься! — отчаянно кричал Сатан. — Прячься!

Но Семен словно остолбенел. Сияющая стрела сорвалась с тетивы и устремилась прямо в его грудь. Еще мгновение — и все было бы кончено, но вдруг откуда-то из-за спины Семена прямо навстречу стреле ударил ослепительный зеленый луч. Едва смертельная стрела коснулась его, как тут же исчезла.

Лицо женщины в колеснице исказил гнев. Она пронзительно взвыла и вновь вскинула свой разящий лук.

Тут наконец Семен опомнился и бросился за камень. Прижавшись к нему, он во все глаза смотрел на своего спасителя.

Им оказался Эгуд со своим магическим жезлом. Сейчас старик ловко отражал им сыпавшиеся дождем стрелы. Жезл бешено вращался в его руке, так что вскоре над старейшиной образовался настоящий светящийся зонтик, укрывавший от смерти, которую несли стрелы красавицы в колеснице.

Не сразу, но пираты заметили, что вокруг Эгуда безопасное пространство. Вскоре старика окружила плотная толпа перепуганных и растерянных людей (демоны успелипопрятаться за камни).

Свист в небе вдруг оборвался, желтый смерч и колесница с красавицей исчезли так же внезапно, как и появились.

— Ну и ну, — растерянно прокаркал Эрев, выбравшись из-за укрытия. — Мне теперь вроде как и грабить вас не с руки... В смысле, не с крыла. Как-то это... — Он тяжело задумался. — Но и отпускать за просто так тоже вроде... — Ворон вновь замолчал. — Благородство, присущее нам, романтикам... э-э... морского промысла, столь же древнего, сколь и почетного... — Он торжественно взмахнул крылом. — Это, с позволения сказать, да будет...

— Кто это был?.. — хриплым голосом спросил Семен, в свою очередь с трудом расправляя затекшую от неудобной позы спину.

— Соседка моя, — сообщил ворон. — Аграт, дочь Махлат. — Он огляделся по сторонам. Налет воздушной колесницы оставил несколько десятков трупов, валявшихся на берегу. — Вот так вот она всегда. — Эрев расстроенно всплеснул руками-крыльями. — Никакой управы на нее не найдется.

— Аграт, дочь Махлат? — повторил Семен.

— Именно так, — вступил в разговор Эгуд. Он стоял, опираясь на свой чудесный посох, и тоже смотрел на страшные следы визита колесницы. — Повелительница Болезней.

— Если бы не ты, Эгуд... — Семен поежился. — Бр-р... Как тебе пришло в голову?

— Ничего особенного, — скромно заметил старейшина. — Ее стрелы несут смертельные болезни. А мой жезл призван исцелять. Я подумал... — Он запнулся, потом смущенно добавил: — Ничего я не подумал. Сам не знаю, как выбежал.

Семен молча обнял старика и вновь повернулся к ворону.

— Эта дрянь — жена Заариэля, князя Могильной Ямы, моего соседа. Вот скажи, пожалуйста, как с такими соседями жить? А? — сердито вопросил предводитель пиратов.

— Да уж... — рассеянно пробормотал Семен. — Тебе полагается за это награда. Орден не орден, но медаль — точно.

— Орден? — заинтересованно повторил Эрев, мгновенно забывая о погибших пиратах. — Как ты сказал? Медаль? Впервые слышу... Что это такое?

— Ну, знак отличия. За особые заслуги, — объяснил Семен.

— Слушай! — оживленно сказал князь. — Может быть, я тебя все-таки грабану? Ну чуть-чуть! На одну идейку. А?

Сатан поспешно дернул Семена за рукав и, отойдя в сторону, зашептал ему:

— Ты очень дорожишь знаниями об этих медалях?

— Дорожу? Нет, конечно! А при чем тут знания?

— Тогда предлагай князю Эреву обмен. Ты ему — идею медали, он тебе — скрижаль.

Семен не успел ответить, а Сатан уже обратился к ворону:

— Ни о каком ограблении и речи быть не может, — сказал он. — Мы предлагаем обмен.

— Обмен? — Эрев явно заинтересовался предложением. — На что? Сами понимаете, идеи я не меняю.

— Нет-нет, не идеи. Нам нужна вещица... безделица. Она даже не принадлежит тебе. Только хранится. Такая каменная пластинка. Мы тебе — идею, ты нам — пластинку.

Семен неуверенно кивнул, подтверждая слова Сатана.

— Пластинка... — задумчиво повторил ворон. — Пластинка... А! — воскликнул он. — Вспомнил. Сейчас принесу!

Он шумно поднялся в воздух и тяжело полетел к плавучему острову. Сев на бочку, венчавшую единственную мачту, Эрев скрылся в глубине и через мгновение уже возвращался. В клюве он держал какой-то небольшой предмет.

— Проверь. — вполголоса сказал Сатан. — Только незаметно.

— Не могу. — так же тихо ответил Семен. — Он же ворон, любит все блестящее. Если пластина начнет светиться, может передумать. Поверим на слово.

Ворон опустился перед ними и торжественно положил на землю квадратную пластину, не отличавшуюся от тех, которые Семен видел раньше.

— Вот, — сказал Эрев нетерпеливо. — Давай меняться.

Семен тяжело вздохнул. Он плохо представлял себе процедуру изъятия идеи из памяти.

— Что я должен делать? — угрюмо спросил он.

— Ничего особенного! — успокоил его ворон. — Мы все сделаем сами. — Он подозвал уродливого Амона. Крокодилоголовый подошел, остановился перед Семеном и с готовностью открыл свою огромную пасть.

— Я что — должен туда прыгать?! — ужаснулся Семен.

— Вовсе нет. Просто смотри туда и думай о медали, — объяснил ворон.

Семен подчинился. Глотка крокодила напоминала уходящую вглубь воронку. Он уставился в эту воронку и вдруг почувствовал, как на него со всех сторон надвигается тьма...

—...Вот и все!

Семен открыл глаза и обнаружил, что лежит на земле. Над ним склонился Сатан.

— Можешь подняться? — спросил князь Гееномский с легкой тревогой. — Или нуждаешься в помощи?

Семен уже пришел в себя.

— Ни в чьей помощи я не нуждаюсь, — буркнул он и быстро поднялся на ноги. — Мы закончили?

Сбоку раздались восхищенные возгласы. Семен повернулся туда и увидел Эрева, стоящего в горделивой позе, и его подданных, бурно выражавших свой восторг.

— Чего это они? — спросил Семен. — Чему радуются?

Ворон торжественным шагом подошел к нему.

— Ну как? — спросил он, выпячивая грудь. На груди висел большой круг из золотистого металла. В центре круга изображен был вороний профиль. По краю шла надпись: «За исключительные заслуги. Первая и прочие степени. Медаль имени Черного Ворона».

Семен пожал плечами.

— Никак, — равнодушно ответил он. — Красиво. Что это за штука у тебя?

Ворон удовлетворенно кивнул.

— Все в порядке, — сказал он. — Камешек твой. — И вернулся к своим пиратам за очередной порцией почестей.

Дождавшись, пока он отошел на приличное расстояние, Семен осторожно присел на песок, извлек из чехла скрижаль и поднес к лежавшей пластине.

И вновь — уже в четвертый раз — пластина засветилась и на ней проступила очередная строка заветного стиха: «Бархем тахарем рахмей цидкатеха, тамид гамлем». «Благослови их, очисти их, помилуй их и милость свою постоянно даруй им», — мысленно повторил Семен и спрятал скрижаль. Вслух сказал:

— Четыре стиха из семи. Кажется, дело продвигается, а?

3 ПТИЧИЙ КОРМ

Вновь весла мерно погружались в темно-багровую воду, вновь срывались с их лопастей розовые пенные брызги. Семен подумал, что древнее поэтическое определение моря — «винноцветное» — более подошло бы не земным морям, а именно морям Тхом. Темная вода действительно цветом своим напоминала густое красное вино.

— Кто-нибудь знает, куда мы направляемся? — спросил он в пространство.

Никто не ответил. Далия уткнулась взглядом в днище лодки, Эгуд налегал на весло, стараясь не уступать молодому напарнику. Что же до Сатана, к которому, собственно, и был обращен вопрос Семена, то князь Гееномский глубокомысленно хмурился и беззвучно шевелил губами.

Разозлившись, Семен слишком глубоко погрузил весло в воду. Из-под лопасти ударил целый фонтан, окативший Сатана с головы до ног. Сатан вскочил, лодка угрожающе накренилась.

— Нечего вскакивать! — сказал Семен нарочито спокойным голосом. — Лодку опрокинешь. Хватит с нас кораблекрушений!

Сатан уселся на место, бросая на него сердитые взгляды.

Некоторое время Семен с Эгудом выравнивали движение лодки.

— Скотина твой князь Эрев! — в сердцах бросил Семен. — Нельзя было одолжить что-нибудь поприличнее этой лоханки! Не знаю, что я там ему отдал, но, когда мы отправлялись, он весь сиял от счастья.

— Скажи спасибо и за такую, — буркнул Сатан. — Мог бы просто оставить нас на острове. И потом, что-то я не помню за тобой способностей к навигации.

Семен обиженно замолчал, потом сообщил нейтральным тоном:

— Между прочим, припасы наши утонули. Не считая нескольких сухих лепешек, чудом сохранившихся в сумке у Эгуда, жрать нечего. Если плаванье продлится еще недельку, будем бросать жребий, кого съедать в первую очередь.

Далия ойкнула и вытаращила на него глаза. Эгуд хмыкнул. Словно не замечая этого, Семен повернулся к Сатану и поинтересовался:

— У тебя, случайно, копыта не раздвоены? Жвачку не жуешь? Вообще, кто у нас тут самый кошерный?

— У меня вообще нет копыт, — недовольным голосом сообщил Сатан. — Терпеть не могу этих глупых выдумок. И черного юмора не понимаю... А если ты хочешь попасть в нужное место поскорее, советую не отвлекаться по пустякам, а заниматься делом. Бери пример с Эгуда. — Он негодующе фыркнул и всем телом налег на румпель. Лодка резко повернула вправо, зачерпнув бортом. — Ну вот, — сказал он через несколько минут, — вот и берег показался.

Посмотрев в ту сторону, Семен присвистнул. Представшее их глазам зрелище весьма впечатляло. Прямо по курсу из темно-красного моря вырастала величественная гора почти правильной пирамидальной формы.

Впрочем, нет. Слово «величественная» в данном случае не годилось. Ни разу не побывав в Египте и не будучи любителем древней истории, Семен тем не менее был уверен, что именно мрачно и таинственно выглядят египетские пирамиды. Причем не знаменитые гигантские из Гизе, а наиболее древние — ступенчатые.

Здесь тоже были ступени — от воды и до самого верха. Берега же, как такового, не было вообще.

— Это что? — спросил он.

— Дворец его высочества князя Заариэля, — ответил Сатан. — Собственно, Могильная Яма и есть. Склеп, иными словами... — Он, словно извиняясь, развел руками: — Так что? Будем причаливать? Или как?

Семен угрюмо кивнул. Как всегда, никаких дополнительных объяснений. Вообще у него крепла уверенность, что Сатан намеренно говорит им не все, не обо всем предупреждает, а зачастую к тому же медлит прийти на помощь. И это при том, что князь Гееномский всячески подчеркивал свою личную заинтересованность в успехе миссии Семена. Похоже было, он все еще не был уверен в том, что пророчество Кафцифани и Мехитбаэль справедливо, и продолжал испытывать своего спутника.

Самое интересное, что и Семен отнюдь не был уверен в том, что он — именно тот человек, которому предназначено разрушить владения Теомиэля.

Лодка ткнулась в довольно крутую стенку дворца, но не остановилась, а, задрав нос, плавно поплыла по стене, чуть тормозя на ступенчатых уступах. Семен не успел удивиться столь странному поведению мореходного средства. Их суденышко остановилось у грубо обтесанного камня, явно служившего входной дверью.

— Пора, — сказал Сатан. Он неожиданно легко отодвинул огромный камень. — За мной. Держитесь поближе, во избежание неприятностей.

Ступив под низкую арку, Семен едва не задохнулся от густого смрада, заполнявшего всю внутреннюю часть дворца-склепа. Ему даже показалось, что вновь вынырнул из глубин Князь Моря — гниющий Рахаб. Переждав — вернее, передышав некоторое время, — Семен вошел во дворец, стараясь дышать экономно, редко и неглубоко.

Внутреннее убранство жилища князя Заариэля было под стать внешнему виду. Иными словами, действительно походило на склеп — тусклым освещением, низко нависающим потолком. И как говорилось — неистребимым запахом разлагающейся плоти.

В центре склепа на ступенчатом постаменте стоял большой открытый саркофаг, выдолбленный из цельного мощного камня. Его окружали несколько неподвижных и малосимпатичных даже в слабом свете особ. Семен узнал только одну — жестокую красавицу Аграт. Повелительница Болезней была все в том же желтом балдахине, с переброшенным через плечо луком и колчаном, полным стрел.

Слева от хозяйки Могильной Ямы стоял тощий как жердь демон. На нем, будто на огородном пугале, висело ветхое рубище с большими дырами и бахромой по краю. Физиономия тощего была темно-бурого цвета — как запекшаяся кровь. Словно сквозь потрескавшуюся корку, на ней проступали холодные светлые глаза. Изо рта торчали острые клыки, причем не вниз, а вверх, что придавало темно-бурому сходство с вепрем.

Демон справа, напротив, поражал своей невероятной толщиной. Его отвисшее брюхо закрывало массивные столбообразные ноги до самых колен, передние лапы казались чрезвычайно короткими. С головы до пят он был густо усыпан крупным жирным пеплом — настолько, что черты лица — или морды — не угадывались под этим слоем вообще.

Сатан отвесил изысканный поклон и сказал церемонно-торжественным тоном:

— Примите мои приветствия, господа. Приветствую тебя, господин Африра, князь пепла, — он взмахнул рукой в сторону толстого, — и тебя, господин Рик, изысканный убийца. Но более всего, разумеется, тебя — госпожа Аграт, Повелительница Болезней. Ты выглядишь все такой же красавицей... — Он послал Аграт сладчайшую из своих улыбок.

Африра небрежно кивнул в ответ — при этом пепел обильно просыпался на неровный пол. Рик-убийца лишь клацнул клыками. Что же до красавицы, то она недовольно сказала:

— Мы уже встречались не так давно. И с тобой, и, — она смерила презрительным взглядом остальных гостей, — с твоими рабами. Или это свита? Во всяком случае, ты постоянно подбираешь себе неподходящих спутников, Самаэль.

Сатан с шутливым сожалением развел руками.

— Очаровательная Аграт, — сказал он. — Моим воспитанием некому заниматься. Клянусь, если бы Кафцифани и Мехитбаэль не навязали мне в жены свою дочь, я бы с радостью склонился к твоим ногам. И тогда, надеюсь... — Сатан не договорил, заглянул в саркофаг. Со своего места Семен не видел, что за покойник там лежит. — Ты прекрасно выглядишь, Заариэль! — воскликнул князь Гееномский с искренним восхищением. — Давненько не виделись, но ты как будто совсем не изменился!

Покойник при этих словах приподнялся и сел.

— А с чего бы мне выглядеть плохо? — сварливым голосом спросил он. — Я не бродяжничаю где попало, веду размеренную семейную жизнь.

Заариэль был завернут вместо мантии в погребальные пелены, отвисающий подбородок поддерживала какая-то бесцветная тряпка. Кожу лица украшали зеленоватые трупные пятна. Вылезающие из орбит глаза налиты кровью.

— Добро пожаловать, дорогие гости! — прошамкал он. — Редко ко мне приезжают — вот так, по-простому. Видимо, брезгуют, презирают. — Он развел руками, и тут Семен обнаружил, что руки владыке Могильной Ямы заменяют две обычные лопаты — даже не очень чистые, к одной пристали комья красноватой земли. Видимо, совсем недавно Заариэль что-то рыл.

Через мгновение Семен сообразил, что лопаты эти не обычные, а могильные, и рыл князь Заариэль именно могилу. «Уж не нам ли? — нервно подумал Семен. — Кто их разберет, может, с его точки зрения, высшая форма гостеприимства — похоронить гостя по высшему разряду». На всякий случай он подошел чуть ближе к Сатану. Тот недовольно покосился на него и отодвинулся.

— Ну-с, — сказал Заариэль, усаживаясь на краю саркофага — Семен понял так, что этот предмет заменяет князю Могильной Ямы трон, — так что новенького происходит в иных землях? И что привело вас ко мне?

— Новостей множество, — ответил Сатан светским тоном. — Вот хотя бы у князя Тале. Мы недавно его посетили. — Он огляделся по сторонам в поисках какой-нибудь скамьи, ничего не нашел, уселся на полуобработанный камень, видимо, предназначавшийся для надгробия. — Да, так вот: у него неприятности, знаешь ли.

— Да ну? — Заариэль явно оживился. Рик и Африра тоже проявили признаки интереса. — И что же случилось?

— Увы, — сказал печально Сатан, — его ближайший помощник, его верный слуга Сартия...

— Ну? — с жадным интересом спросил Заариэль. — Что случилось с Сартией?

— Его больше нет. Сартия имел неосторожность нарушить распоряжение... — Сатан многозначительно посмотрел вверх. — Тем самым навлек гнев на своего хозяина и кару на самого себя.

— Да что ты говоришь?! — Заариэль даже захлопал в ладоши — то есть в лопаты — от восторга. Это выглядело нелепо. — Сартии больше нет? — В голосе его слышно было ликование. — Ах, какое несчастье! Ах, какая удача... то есть какая потеря для... для этого быкоголового тупицы!.. — Он спохватился и добавил скорбным тоном: — Я хотел сказать — для моего дорогого собрата. А как с остальными? Как насчет Хасера, Агиросиона? Они целы?

— К счастью, да.

— Да-да, — разочарованно заметил Заариэль. — Действительно к счастью.

— Он получил то, чего заслужил! — рявкнула вдруг Аграт. — Песчинка, возомнившая себя горой! Его владения должны были принадлежать нам! А сам он в лучшем случае мог рассчитывать на островок! Так нет же, интригану удалось отхватить целое княжество! Наше княжество! Ну ничего... — Она задохнулась от переполнявшего ее возмущения.

— Я полностью с тобой согласен, уважаемая Аграт, — подхватил Сатан. — Телец действительно получил по заслугам. Он, видите ли, не пожелал возвращать моему гостю, — князь Гееномский сделал представляющий жест в сторону Семена, — некий предмет.

Заариэль уставился выкаченными глазами на Семена, стоявшего с независимым видом.

— Н-да-а?.. — с сомнением протянул князь-могильщик. — А кто такой, собственно говоря, этот твой гость?

— Я не представил? — Сатан сокрушенно покачал головой. — Прости мне мою неучтивость. Его имя Шимон. Коэн Шимон. Я имею удовольствие принимать его у себя. И по возможности, оказываю некоторые услуги, что считаю для себя большой честью.

Семен сдержанно поклонился Заариэлю. Тот не ответил на поклон, продолжая взирать на гостя князя Гееномского с большим подозрением.

— Коэн? — наконец повторил он. — Просто — коэн по имени Шимон, вот как? Скажите пожалуйста... И Тале был наказан из-за него?

— Ясное дело, — сказал Сатан. — Ойва и Шодед явились в нужный момент и поставили на место ослушавшихся. — Он произнес это нарочито беспечным тоном: дескать, все само собой разумеется.

Семен глазел по сторонам со скучающим видом, только что не насвистывая при этом. Заариэль бросил вопросительный взгляд на жену.

Аграт внезапно сорвала с плеча лук, в мгновение ока натянула тетиву. Семен остолбенел.

И ему наверняка пришел бы конец — стрела, несущая смертельную болезнь, целила точнехонько в грудь, — если бы за долю секунды до того, как смертоносная посланница пронзила его, прямо наперерез ей не свистнула другая стрела. Яркая вспышка на миг ослепила Семена. Когда же зрение вернулось, ни смертоносной, ни спасительной стрелы нигде не было — они уничтожили друг друга. «Нуда, — вспомнил Семен, — на магических стрелах Далии значилось «хай» — «жизнь». А эти несли смерть...»

— Я не это имел в виду... — с досадой прошамкал Заариэль. — Вечно ты...

— Я случайно отпустила тетиву, — процедила Аграт, не спуская ненавидящего взгляда с Далии. — Рука онемела. Приношу свои извинения.

— Конечно. — Сатан закивал. — Это была всего лишь случайность. Мы так и подумали, верно? — Он повернулся к своим спутникам, словно ища подтверждения. Семен все еще находился в обалдевшем состоянии и только ошарашенно таращился на Сатана. Что же до остальных участников, то Далия, грозно подбоченившись, мерила уничтожающим взглядом коварную Аграт. Эгуд, до того державшийся позади всех, вышел чуть вперед и взял змееголовый посох на изготовку.

Заариэль замахал своими лопатами.

— Будет вам, будет! — успокаивающе зашамкал он. — Все хорошо, нет никаких оснований для ссоры...

— Никаких, — подтвердил Сатан. — Кстати говоря, мой гость хотел бы получить принадлежащую ему вещь, которая хранится в твоих владениях. Надеюсь, никаких возражений у тебя это не вызовет?

— А... Э... Собственно, почему бы и нет? — Тронутые разложением губы князя-могильщика искривились в подобии любезной улыбки. — Разумеется. То, что ты ищешь... То есть твой гость ищет... Этот предмет находится совсем недалеко. В ближайшем бейт-тохора. В купели для омовения покойников.

— Очень хорошо. — Сатан поднялся с камня. — Я так и предполагал, что ты нам поможешь. Прощай, князь.

— Стоп-стоп-стоп! — Заариэль поднял свои лопаты. — Тебе придется подождать здесь, князь Гееномский. Коэн отправится туда один. Без сопровождения. Надеюсь, он справится сам. Что тут сложного: прогуляться до кладбища и обратно. А я буду счастлив развлечь тебя и твоих очаровательных спутников беседой.

Сатан пожал плечами.

— Как будет угодно хозяину, — холодно ответил он и вновь уселся. — Надеюсь, мы не слишком обременим тебя своим присутствием. — И, повернувшись к Семену, сказал: — Мы подождем тебя здесь.

Выйдя из дворца-склепа, Семен остановился в полном недоумении. Теперь перед ним расстилалась не морская гладь, а плоская, лишенная растительности равнина. Правда, своим однообразием новый ландшафт вполне мог поспорить с порядком осточертевшей ему водной поверхностью, на которую он был вынужден глазеть без малого четыре дня. Равнина походила на виденную когда-то в кино пустыню Гоби — такая же твердая растрескавшаяся поверхность, такое же ощущение полной безлюдности здешних мест.

Оправившись от неожиданности, Семен бодро зашагал вперед, гадая — какую пакость подготовил ему князь-могильщик? В том, что без пакости не обойдется, он был уверен.

«Самое неприятное в Могильной Яме, — сказал Сатан, — Скорпионьи Щели». — «Это еще что такое?» — спросил Семен. «Места, где живут скорпионы», — лаконично ответил Сатан. А Семен на это самонадеянно сообщил, что таких скорпионов, какие ему попадались во время резервистских сборов в Сде-Бокер, никакой Могильной Яме и не снилось. Как бы теперь не пришлось расплачиваться за самонадеянность...

Он шел довольно долго, когда заметил впереди небольшое строение. На некотором расстоянии от него тянулись длинные ряды могильных холмиков. Чуть дальше начиналась обширная плантация неожиданно густой растительности — довольно высоких кустарников, покрытых блеклыми, но крупными цветами. Их сильный аромат, напоминающий запах цветущей лаванды, сильной концентрацией вызвал у Семена короткий приступ спазматического кашля. Он остановился, перевел дыхание. Трудно было привыкнуть к сюрпризам, которые дарила противоестественная хаотичная природа Тхом. Только что перед ним простиралась, как уже было сказано, голая пустыня — абсолютно ровная, хоть раскатывай тесто.

Сделав еще несколько шагов, Семен вновь остановился. Его несколько озадачили окружавшие бейт-тохора конические окружности, едва заметные глазу. Почва в нескольких местах выглядела чуть темнее, и эти темные пятна имели форму почти правильных окружностей. Первая из окружностей находилась в нескольких метрах от места, где Семен сейчас стоял. Он собрался было приблизиться, когда услышал доносившийся откуда-то из-под земли слабый гул. Источник его явно находился в пределах загадочных колец.

Семен поспешно отступил.

И как раз вовремя.

Часть потрескавшейся почвы вдруг провалилась, образовав ров шириною около метра, окружавший почти правильной формы кольцом помещение, предназначенное для омовения покойников.

Семен поспешно отбежал на безопасное (как ему казалось) расстояние.

Из кольцеобразного рва-щели появились десятка два странного вида существ. Они выстроились шеренгой и медленно двинулись на непрошеных гостей.

— Хорошо-о... — севшим голосом протянул Семен, стараясь пятиться так, чтобы это не выглядело паническим бегством. — В-вот, значит, какие у нас скорпиончики. По-моему, они выше меня...

Как ни странно, одновременно с испугом он испытывал некоторое облегчение: больше не надо было гадать о пакостях, приготовленных князем Заариэлем. Вот они, пакости, — выстроились шеренгой и ждут. Семен передвинул висевший на поясе меч-секиру так, чтобы в случае чего удобнее было выхватить, и прикидывал, можно ли обогнуть преграду и добраться до места, не вступая в стычку с явно превосходящими силами противника.

Между тем один из стражников бейт-тохора вылез из рва и двинулся навстречу непрошеному гостю. Остальные оставались на месте.

На ходу тело стражника раскачивалось, будто он шел на ходулях или на костылях. Оцепеневший Семен во все глаза рассматривал приближавшееся диковинное существо. Верхняя половина стражника — от пояса — была человеческой. Ниже пояса тело подданного князя Заариэля и княгини Аграт переходило в покрытое хитиновым панцирем вздутое брюхо огромного насекомого, покоившееся на двух парах суставчатых ног. Сзади тело резко сужалось и переходило в закрученный вверх скорпионий хвост. Вернее, два хвоста. И в каждом наличествовало огромное острое жало, то и дело чуть высовывавшееся наружу, словно стражник с трудом сдерживает желание немедленно ужалить непрошеного гостя.

Впрочем, и человеческая часть тоже выглядела таковой лишь на первый взгляд. Черты лица стражника представляли собою смешение черт человека и огромных насекомых. К последним относились круглые фасеточные глаза и угрожающего вида жвала, не умещавшиеся в безгубом рту. Кожа отливала зеленью и казалась очень сухой. Собственно, складывалось впечатление, что это псевдо-человеческое лицо с невыразительными чертами, отливавшее слабой зеленью, — всего лишь маска, скрывающая уродливую голову гигантского насекомого.

Стражник остановился в нескольких шагах от Семена и посмотрел ему прямо в глаза. Семен на всякий случай положил руку на эфес меча. Он надеялся, что успеет заметить, если у человека-скорпиона вдруг появится желание наброситься на него.

Семена ввели в заблуждение руки стражника, спокойно скрещенные на груди. Доля секунды отделяла его от того, чтобы путешествие в мир Тхом оказалась бы завершенным в весьма подходящем месте — во владениях князя-могильщика, на пороге купальни, предназначенной для омовения свеженьких покойников. Оба жала со свистом ударили точнехонько в его голову. Вернее, в то место, где за секунду до того находилась его голова. Уловив краем глаза подозрительное движение, Семен инстинктивно отклонился в сторону. Он и сам не помнил, как меч оказался в его руке, но уже через мгновение он с силой рубанул по смертоносному раздвоенному хвосту человека-скорпиона. Лезвие скользнуло по хитиновому панцирю, не причинив стражнику никакого вреда, но нарушив точность очередного удара.

Раздосадованный двумя промахами, скорпион издал пронзительное шипение. Его собратья ринулись на помощь. Они передвигались короткими прыжками.

Противник Семена чуть поводил своими жалами, по-прежнему держа руки скрещенными на груди. Теперь Семен следил только за остриями жал, выставив вперед меч и приготовившись отразить очередную атаку.

Но атаки не последовало. Человек-скорпион вдруг прыгнул назад — это выглядело весьма нелепо. Его собратья остановились и сгрудились вместе, словно совещаясь. И вдруг бросились к оставленному рву с такой же скоростью, с какой до этого рвались к пришельцу.

Семен не мог понять, что случилось.

— Хотите сказать, что сдаетесь? — пробормотал он. — Н-ну что ж... Я буду великодушен, как положено победителю. А это значит...

Объяснить, в чем заключается великодушие победителя, Семен не успел. С неба донесся оглушительный шум, похожий на одновременное хлопанье великого множества птичьих крыльев. Он задрал голову и даже присел от неожиданности. Поначалу ему показалось, что вверху бьется и пульсирует настоящий вихрь красок. Смешение искрящегося пурпура и расплавленного золота заставило Семена зажмуриться. Вновь открыв глаза, он увидел парящую птицу. Она была похожа на орла, если бы орлы подобных размеров существовали в природе. Размах крыльев вполне сравнялся бы с размахом крыльев «Боинга-707».

Голова птицы и ее шея были ослепительно золотыми, грудь — небесно-синего, столь редкого в Тхом цвета, а хвост играл всеми оттенками розового и пурпурного.

Зачарованный чудесным зрелищем, Семен не сразу сообразил, что люди-скорпионы вполне могли захватить его врасплох. Спохватившись, он резко развернулся в сторону возможного нападения.

Но тут же успокоился. Появление в небе крылатого гиганта вызвало среди его противников настоящий переполох. Они суетливо мотались по рву-щели, явно пытаясь спрятаться.

Семен вновь поднял голову.

— Холь... — прошептал он. — Это же холь... Феникс...

Судя по всему, это действительно был холь — чудесная птица, о которой рассказывали предания. Видимо, Теомиэль похитил с Земли всех чудесных существ — левиафанов, Рахаба, радужника.

Теперь вот — холь, птица-гигант, сжигающая себя на костре, чтобы затем вновь возродиться...

Только вот почему люди-скорпионы так испугались?

Едва успев об этом подумать, Семен тут же получил ответ на этот вопрос. Холь внезапно сложил крылья и ринулся вниз, словно гигантская авиабомба. У самой земли он изменил направление полета и, раскрыв клюв, схватил одного из не успевших спрятаться стражников. Клюв громко щелкнул, на землю полетели одним махом откушенные хвосты-жала и судорожно дергавшиеся руки.

Зрелище было тошнотворное.

— Конечно, это малоэстетично, — философски заметил Семен, — но союзникам приходится прощать многое.

И туг же понял, что на союз с воздушным гигантом рассчитывал зря. Разглядев с высоты одиноко стоявшую фигуру, холь, недолго думая, ринулся на него. Семен бросился на землю ничком между двумя могильными холмиками. Страшный клюв яростно щелкнул над его головой.

Промахнувшийся холь быстро переориентировался на прежнюю добычу. Семен осторожно приподнялся и выглянул из-за своего укрытия.

Скорпионы в панике бежали от чудовищной птицы, а холь, похоже, не собирался прекращать охоту.

— Птичка проголодалась... — прошептал Семен. — Ишь ты... Цыпленок...

Холь, похоже, решил больше не тратить силы на подъем — он стоял на земле, зорко высматривал огромными круглыми глазами добычу, вдруг выбрасывал в нужную сторону голову и щелкал клювом. Вскоре земля вокруг него оказалась сплошь усеянной откушенными хвостами, кусками хитиновых панцирей и прочими останками слуг Заариэля.

Насытился он неожиданно скоро. Но улетать не торопился. Медленно повернув голову к густым кустарникам, холь двинулся туда и принялся сооружать из их веток гигантское гнездо — в нескольких метрах от траншеи, в которую забились остатки скорпионьего войска. В скором времени гнездо было готово. Усевшись на него, холь замер и опустил голову на грудь. Глаза тут же затянулись мутной пленкой.

— Похоже, птичка уснула, — пробормотал Семен. — После сытного обеда. Конечно, надобно этих ядовитых тварей переварить. Очень мудрое решение. Спальня, совмещенная с кухней. Проснулся — поклевал. Поклевал — уснул. Режим...

Он задумался. Теперь вместо одной проблемы перед ним оказались целых две, одна другой интереснее. Пробравшись мимо крылатого охотника, можно было попасть на жала стражников. Обогнув скорпионов, запросто угодишь в клюв. Вряд ли для холя существовала принципиальная разница между просто человеком и человеко-скорпионом. Разве что кулинарная — как между первым и вторым блюдами. Семену не улыбалось разнообразить собой стол воздушного гурмана.

— Уф-ф... — Он тяжело вздохнул. И вновь едва не задохнулся от усилившегося до невозможности лавандового аромата. — Не мог гнездо сделать из чего-нибудь менее душистого... — проворчал он. Да так и замер с открытым ртом. Не до конца оформленная мысль заставила его еще раз окинуть внимательным взглядом спящую птицу, гнездо и затаившихся в траншее скорпионов.

— Ч-черт...

Что-то вертелось в его голове, что-то такое... Связанное с легендами о птице холь.

О гнезде. И...

И о скорпионах в пустыне Негев.

«Огонь, — подумал Семен. — Мне нужен огонь. Много огня. И чтобы вспыхнуло все сразу...»

Видимо, кустарники, из веток которых холь устроил гнездо, содержали очень большое количество эфирных масел, их испарения заполняли воздух. Если их поджечь...

Семен хлопнул себя по лбу и с размаху уселся на холм. Ну конечно, так все и происходило с этой птицей. Там, на Земле. Холь устраивал себе гнездо из самовоспламеняющихся растений. Достаточно было хорошенько пригреть солнцу, и гнездо вспыхивало, а вместе с ним сгорала и птица. Чтоб возродиться из пепла.

Да, но здесь-то солнца нет...

Зато есть кое-что другое. Он быстро полез в карман и извлек комок черного ила — первичной субстанции, как его назвал Сатан. Быстро слепив средних размеров шарик, Семен вдел руку в петлю своей пращи, раскрутил что есть силы и метнул комок в спящую птицу. Зажмурившись, он постарался представить себе, как черный шар вспыхивает в воздухе, как сгусток огня достигает гнезда, как...

Он открыл глаза. На месте холя полыхал гигантский костер. Пламя взметнулось на три человеческих роста. Оно гудело и вихрилось, языки огня приобретали причудливые формы.

Холь не пытался взлететь. Он лишь приподнялся, широко раскинул крылья и замер, окруженный пляшущей пламенной стеной.

Огонь перекинулся на птицу и одновременно начал быстро распространяться вширь, охватывая огненным кольцом помещение купели. Сквозь судорожно дергавшиеся языки пламени Семен разглядел, как люди-скорпионы, вылезшие из рва от нестерпимого пекла (даже на месте, где стоял Семен, чувствовался этот жар), мечутся в полном смятении.

И наконец произошло то, чего ожидал Семен и что подсказало ему воспоминание о скорпионах пустыни Негев.

Сначала один из скорпионов вдруг прекратил беготню и замер. Некоторое время он был неподвижен, будто прислушивался к чему-то. Потом резко вонзил оба хвостовых жала в основание собственной шеи и тут же рухнул на землю.

Следом то же самое сделал второй.

Третий.

Один за другим люди-скорпионы замертво валились на землю, пораженные собственными жалами. Была в этих жутких самоубийствах какая-то безумная мрачная красота, какой-то своеобразный вызов — ему, человеку, устроившему чудовищный пожар и не оставившему противникам много выхода.

Когда Семен был на резервистских сборах в Негеве, его едва не ужалил скорпион: насекомое притаилось как раз под тем камнем, на который солдат присел отдохнуть. Семен тогда здорово перепугался, а сержант быстро провел кольцеобразную канавку носком ботинка, так, что скорпион оказался в кольце. После этого вылил в канавку бензин из зажигалки и поджег. Скорпион дернулся в одну сторону, в другую, а потом вдруг нанес удар смертельным жалом самому себе. И умер.

Вот так же, как сейчас умирали стражники Могильной Ямы.

Вскоре все кончилось. Огонь догорел. От гнезда и самой птицы осталась гора серебристого пепла. Такое же серебристое пепельное кольцо окружало мертвые тела людей-скорпионов и саму купель, находившуюся в центре мрачной картины.

Семен тяжело опустился на землю. Путь был свободен, но он не мог идти туда прямо сейчас. Руки дрожали, а по лицу бежали тонкие струйки пота.

Ему понадобилось немало времени для того, чтобы немного прийти в себя и заставить действовать дальше.

Купель для омовения покойников представляла собой неглубокий бассейн, огороженный невысокой — примерно в метр — каменной стеной. Семен вошел, осмотрелся. Похоже, бейт-тохора действительно был пуст. Приободрившись, Семен подошел к бассейну, наполненному водой. На дне он увидел каменную пластину. Несомненно, это было то, зачем он сюда пришел.

Семен немного помедлил. Что-то удерживало его от того, чтобы сразу опустить руку в воду и взять скрижаль.

Наконец он решился.

В ту же минуту вода схватила его.

Прозрачный обруч охватил запястье и сильно потянул вниз. Семен с трудом вырвался, отбежал к стене. Поверхность воды выгнулась, жидкость превратилась в прозрачный шар. Шар быстро мутнел, и так же быстро менялись его очертания. Вот у него появились руки — вернее сказать, когтистые лапы, покрытые отвратительной зеленоватой чешуей, вот из мутного шара вытянулась уродливая голова с мощными челюстями, способными запросто перекусить человека. Семен отчаянно взмахнул мечом, но в тот момент, когда острая сталь соприкоснулась с чешуйчатой шеей, чудовище исчезло, в лицо Семену полетел сноп водяных брызг.

Он осторожно заглянул в бассейн. Водная гладь вновь казалась безмятежно прозрачной. Семен тронул ее водой и отскочил. На этот раз из бассейна полезло нечто многорогое с горящими глазами и длинными жадными щупальцами. На этот раз Семен был готов к метаморфозе, но вновь, стоило ему изловчиться и нанести, казалось бы, сокрушительный улар, как рогач плюхнулся назад в бассейн, мгновенно обратившись в безобидную прозрачную воду.

Семен попятился от коварного бассейна и уселся на стол, предназначенный для покойников.

— Да-а, князь местный ба-альшой выдумщик... — Он подпер голову рукой и тяжело задумался. Цель была совсем близка и, увы, недосягаема. Ситуация представлялась вполне безвыходной.

Вдруг его накрыла чья-то тень. Семен поднял голову и обмер. Прямо над ним покачивалась огромная птичья голова с жадно раскрытым острым клювом. Правда, покрывал эту голову ярко-розовый пух, да и клюв почему-то не казался таким уж страшным. Когда первый испуг прошел, Семен сообразил, что видит холя-птенца. Или, вернее сказать, холя, возродившегося из пепла.

— Д-добро п-пожаловать... — пробормотал Семен непослушными губами, сползая с каменного стола и прижимаясь к стенке. — Цып-цып-цып...

Холь с любопытством разглядывал купель — то одним, то другим глазом. Семен его почему-то не заинтересовал.

Зато очень заинтересовал бассейн. Холь вдруг резко опустил голову и... мгновенно выпил воду. Затаив дыхание, Семен ждал, что же произойдет.

Не произошло ровным счетом ничего. Птенец-гигант удовлетворенно закрыл глаза и зашагал прочь от купели. Семен обессиленно сполз по стене.

— Ф-фу-у... — выдохнул он. — Вот это да... Конечно, после такой жары цистерну выпьешь... — Он поднялся, заглянул в бассейн. Бассейн был пуст и абсолютно сух.

Семена охватил приступ истерического смеха. Похоже, чудище-оборотень, превращаясь в безобидную воду, никак не ожидало, что его вот так вот запросто возьмут и выпьют. И кто? Птенец, нескольких минут от роду!

Справившись со смехом, он протянул руку к пластине, лежавшей на дне. Скрижаль осветилась мягким голубоватым сиянием, и Семен увидел пятую строку стиха: «Хасин кодеш бе-ров товеха, нахель адате ха». «Непоколебимый, святой, с великой добротой управляй своим народом».

4 БЕГУЩИЕ БУКВЫ

Более всего Семен опасался, что вновь нужно будет отправляться в плавание. Правду сказать, у него на ладонях за это время уже появились твердые мозоли, а одно лишь воспоминание о маленькой вертлявой лодке, подаренной от щедрот князем Эревом, вызывало приступ тошноты. Даже опасности, на каждом шагу подстерегавшие наших героев, — и в Могильной Яме, и в Стране Смерти, и в других областях Тхом, — казались ему менее неприятными, чем унылое однообразие водной глади, чуть тронутой рябью.

К его большому облегчению, Сатан сообщил, что княжество Абадон граничит с владениями Заариэля по суше и что дойти туда можно достаточно быстро.

— Если постараться, — сказал он, выразительно глядя на падающего от усталости Семена. Семен промолчал.

Зато возмутилась Далия.

— Неужели нельзя немного отдохнуть? — сердито спросила она. — Что толку от нас будет, если мы в конце просто свалимся к ногам Теомиэля: мол, берите нас, мы уже не можем сопротивляться!

Семен попытался было возразить, но сделал это так неуверенно, что девушка просто отмахнулась.

— Помолчи, герой! — решительно заявила она. — Кому это нужно, чтобы ты оказался после всего ни на что не годным? — Далия повернулась к Сатану и объявила: — Привал. Хотя бы недолгий.

Эгуд, как обычно, промолчал, но по тому, как тяжело старик оперся на посох, ясно было, что и он не прочь перевести дух.

— Ну ладно, — нехотя согласился Сатан, слегка опешивший от напора лучницы. — Может, ты и права. Давайте отдохнем. Только уж тогда предлагаю дойти вон до тех скал. — Он указал на невысокую гряду, которой оканчивалась потрескавшаяся равнина. — Там кончаются владения Заариэля, а область Терниэля начинается немного дальше. Так сказать, ничья земля. Можно будет устроить привал... Если это так уж необходимо.

Семен чуть приободрился, видя относительно близкую цель. Они двинулись дальше.

— Все хотел тебя спросить, — сказал Семен, поравнявшись с размеренно шагавшим Сатаном. — Куда деваются демоны, когда погибают? Ну там... — Он неопределенно повел рукой. — Ну вот, например, Шабрири. Или, скажем, слуги Тале. Или те же скорпионы.

— Как это куда? — Сатан удивленно глянул на Семена. — Куда могут деваться погибшие? В преисподнюю, естественно. В настоящую преисподнюю. И уже навсегда.

— Ага... — Семен задумался и даже чуть ускорил шаги. — Ты, значит, хочешь сказать, что все они смертны? По-настоящему смертны? Как люди?

— Здесь — да, — коротко ответил Сатан.

Семен примерно так и полагал. Ему просто хотелось удостовериться в собственной правоте.

До ничейной земли они дошли за полчаса. Растянувшись под скалой, Семен на мгновение прикрыл глаза. Сейчас он действительно чувствовал невероятную усталость. Все мышцы дрожали. Да и дыхание никак не восстанавливаюсь, хотя со времени стычки с чудовищем, стерегшим купель, прошло никак не менее трех часов.

Накатила легкая дремота. Сквозь нее Семен слышал, как его спутники о чем-то переговаривались, но не старался понять — о чем именно.

Дремота перешла в сон. Дыхание стало ровным. Во сне Семену привиделось, что он вновь идет по залитым ярким солнцем иерусалимским улицам, вновь слышит многоголосый городской говор.

И рядом идет Далия. На ней обычное платье, а в руках не грозный лук, а изящная женская сумочка.

Вдруг яркая картина весеннего дня стала меркнуть, словно на солнце наползала туча. Он поднимает голову и видит — это не туча, но расплывающаяся крылатая фигура, тянутая вниз лапы. На концах лап вырастают огромные когти, и эти когти тянутся, тянутся к ним... к Далии... Семен с силой отталкивает девушку в сторону. И тогда лапы хватают его, отрывают от земли, поднимают высоко... высоко...

И разжимаются, отпускают его, и он летит вниз, но при этом почему-то совсем не испытывает страха, только необыкновенную легкость свободного падения...

Семен открыл глаза. Бесконечный круговорот черных туч по багровому небосклону, низкое гудение, тяжелое дыхание неба.

Река Самбатион.

Граница миров.

Он вздохнул, сел. Обтер рукавом повлажневшее лицо. Осмотрелся. Эгуд дремал, привалившись спиной к скале и во сне сжимая в руках свой чудодейственный посох. Далия сидела рядом, обхватив колени руками. Глаза ее были широко раскрыты. Сейчас девушка совсем не походила на грозную воительницу. Черты лица утратили жесткость и решительность. «Да она совсем ребенок!» — подумал Семен чуть растерянно. Ему почему-то стало неловко от этого маленького открытия. Он смущенно кашлянул. Далиявздрогнула, оглянулась. Увидев, что Семен не спит и смотрит на нее, чуть покраснела и отвернулась. Семен поднялся, подошел к ней и сел рядом. Девушка чуть отодвинулась.

— Мне приснился дом, — тихо сказал Семен. — Так необычно. Солнце... Небо голубое... Я от всего тамошнего отвык. Бывает, попытаюсь вспомнить — не получается. А тут вдруг во сне — увидел.

Далия промолчала, потом тоже заговорила, подбрасывая на ладони маленький круглый камешек.

— Я тоже, — сказала она. — Мне тоже снятся странные картины. То, чего я никогда в жизни не видела. А во сне вижу. В последнее время, после того, как... — Она замолчала. Семен понял, что девушка хотела сказать: «После того, как мы встретились».

— Никогда раньше не думала, что жизнь может быть

другой, — вновь заговорила Далия. — Что моя жизнь может быть другой. Раньше было как? За нами охотились. Мы скрывались. Защищались. Нас похищали. Приносили в жертву... — Она покачала головой. — Все это было ужасно, но я думала: иначе быть не может. Так... так положено. Кем-то. А теперь больше всего на свете я боюсь, что все останется по-прежнему. То есть даже если я просто вернусь на остров и снова буду охотиться, защищаться... Все равно это будет ужасно. Понимаешь? Потому что появилась надежда. А если она исчезнет... — Далия опять замолчала. Ее брови сошлись на переносице. Она размахнулась и с силой швырнула камешек в скалу. Камешек звонко ударился, отскочил.      ✓

— Да... — Семен закашлялся. Он представил себе, что навсегда останется здесь, в этом мире. Ему стало не по себе. Рука сама нащупала спрятанную на груди скрижаль. На мгновение ему показалось, что его пальцы ощущают слабое биение. Словно эхо от ударов его собственного сердца. «Ну нет, — подумал он. — Никаких «если». Все получится. До сих пор получалось, почему бы и дальше не происходить так же?» Но уверенности не прибавилось.

— Шимон, — сказала вдруг Далия, — а там... в твоем Иерусалиме... у тебя кто-нибудь есть?

— Э-э... в каком смысле? — Семен почувствовал, что теперь краснеет сам. — Что значит, есть ли у меня кто-нибудь? В общем, есть, конечно. Мать, родственники. Мы, правда, живем раздельно, но я навещаю их, они — меня. А что?

— Я не об этом. — Она нахмурилась. — Не о матери или родственниках. Ты женат? Или, может быть, помолвлен?

— Нет, — ответил Семен и почему-то рассердился. — Никого у меня нет. С чего ты взяла? Вот еще глупости...

Она улыбнулась, все еще не глядя на него, после чего осторожно взяла его руку в свою.

Эгуд негромко кашлянул и открыл глаза. Сатан, сидевший спиной к ним в некотором отдалении, поднялся на ноги.

— Думаю, нам пора, — сказал он. — Времени остается мало. Очень мало остается времени.

За скалами потрескавшаяся высушенная равнина пошла под уклон. Больше им не встречались ни заросли ароматного кустарника, ни ровные ряды могильных холмиков, составлявшие непременную деталь пейзажа во владениях Заариэля.

В двух километрах от скал, давших им недолгий приют, дорогу преградила узкая расселина. Шириной около метра, но зато казавшаяся бездонной: бросив в нее камешек, Семен успел досчитать до пятидесяти, прежде чем снизу донесся звук удара.

— Вот, — сказал Сатан. — Вот это и есть граница. Там, — он махнул рукой туда, откуда они пришли, — княжество Заариэля. А здесь, за этой трещиной, — владения Терниэля. Княжество Абадон.

По ту сторону расселины в живописном беспорядке были разбросаны несколько крупных валунов. Словно какой-то гигант решил поиграть в камешки, отобрал несколько штук покрасивее и не глядя швырнул их горстью. Полюбовался на узор и тут же забыл.

От камней пролегли глубокие черные тени, что выглядело по меньшей мере странно — ведь в низком небе не было источника сколько-нибудь яркого.

В этих тенях Семен вдруг заметил неясное движение.

— Там кто-то есть, — шепнул он своим спутникам. — Не исключено, что нас поджидают.

— Разумеется, поджидают, — ответил Сатан. — В нашем мире новости разносятся быстро. Тем более между родственниками. — Он приблизился к самому краю лощины и помахал рукой: — Приветствую тебя, госпожа!

Семен не успел спросить, о каких родственниках идет речь. Из-за ближайшего валуна появилась согбенная старуха. Она опиралась на суковатую клюку и при каждом шаге громко стонала. Добравшись до расселины, старуха остановилась и, протянув руку, прокаркала:

— Нет ли у достойных и уважаемых господ корочки хлеба для несчастной? Подайте из милости, накормите несчастную!

Старая нищенка выглядела отвратительно. Покрытое густой сетью морщин лицо было мертвенно-бледным, выцветшие глаза слезились. Отвисшая нижняя губа обнажала красные воспаленные десны без единого зуба. Старуха тяжело дышала, пускала слюну.

У ее ног крутилась крохотная черная собачка, выглядевшая немногим лучше хозяйки. Шерсть висела клочьями, местами видна была розоватая голая кожа. Она свесила длинный розовый язык чуть ли не до земли. Тоненькие, непропорционально длинные лапки то и дело нервно переступали с места на место, так что Семену показалось, что они вот-вот переломятся.

Далия порылась в сумке, вынула лепешку:

— Держите! — И бросила старухе. Та ловко поймала лепешку, отломила кусочек, дала собаке.

Сатан усмехнулся.

— Любишь ты розыгрыши, госпожа Махлат! — воскликнул он насмешливо. — Думаю, не таким хлебом ты обычно насыщаешься!

Старуха вдруг распрямилась, уронила лепешку и отбросила в сторону ненужную клюку.

— А-а, это ты пожаловал! — сказала она звучным молодым голосом. При этом лохмотья ее мгновенно превратились в длинную черную мантию, переливавшуюся золотым шитьем.

Лицо, впрочем, не стало менее уродливым. Разве что взгляд — исчезла старческая прозрачность глаз. Из десен прямо на глазах выросли длинные острые зубы, почти клыки.

— Прошу любить и жаловать, — сказал Сатан, обращаясь к своим спутникам. — Госпожа Махлат, супруга князя Терниэля, правителя Абадона. И между прочим, мать нашей доброй приятельницы Аграт, жены князя Заариэля.

Камни зашевелились. Ближайший к «нищенке» быстро вытянулся вверх и превратился в огромного рогатого демона. Правда, вместо чешуи его тело покрывала густая шерсть. Семену стало понятно, что представляли собою удивившие его длинные тени. Как только камни начали превращаться в демонов, эти тени отрывались от земли и становились плащами, укутывавшими уродливые тела обитателей Абадона.

Сатан холодно кивнул тому, который был покрыт шерстью.

— Приветствую тебя, Терниэль, — сказал он, подчеркивая высокомерные нотки в голосе. — Коль скоро ты извещен о нашем прибытии — а я думаю, ты извещен, — не будем терять времени. Нам нужен предмет, находящийся у тебя на хранении. И мы его получим, будь уверен. От тебя зависит, произойдет ли это к обоюдному удовольствию или нам придется применить силу, — угрожающе добавил князь Гееномский.

К Терниэлю подбежал один из его приближенных. Он выглядел жалко: рога обломаны, черное покрывало изодрано в немыслимые клочья. В непропорционально больших лапах демон держал две пригоршни какой-то шелухи.

— Продай! — закричал он Терниэлю. — Продай им то, что они хотят! Наша казна пуста! Вот, — он поднес лапы к глазам князя, — вот все, что осталось!

— Слушай господина Невеля, князь Терниэль, — подхватил Сатан. — Он дело говорит. И знает твое положение лучше других. Как-никак твой казначей. Кому, как не Невелю, знать правду? Не он ли управляет всей бедностью мира?

Невель закивал, бережно укладывая шелуху в дырявый кошель, привязанный к перепоясывавшей его веревке. Несколько шелушинок упали. Невель с воплями бросился на землю: «Не трогайте! Не смейте трогать!»

Князь Абадона угрюмо молчал. Похоже, ему не хотелось расставаться со скрижалью. Но, с другой стороны, он опасался отказывать — это читалось на его уродливой физиономии. И Семен прекрасно понимал его опасения: если прав Сатан и слухи здесь разносятся мгновенно, то у Терниэля были все основания опасаться конфликта с пришельцами. Его княжество — предпоследнее, а значит, пять областей этот неведомый коэн прошел, внеся изрядное смятение в его обитателей, выйдя победителем из нескольких стычек.

— Сыграем, — сказала вдруг княгиня Махлат. — Поставим на кон пластину. Пусть твой... м-м... друг... — Она улыбнулась Семену. Улыбка была больше похожа на оскал. — Пусть твой друг, Самаэль, обгонит мою собачонку. Бадаргун, ко мне! — крикнула Махлат. Черная собачонка тут же подбежала к хозяйке и принялась высоко подпрыгивать, словно радуясь, что на нее наконец-то тоже обратили внимание. — Кто быстрее добежит вон до того столба. Обгонит твой друг — князь Терниэль позволит взять скрижаль. Да он и сам возьмет — скрижать хранится на столбе... Не обгонит — придется вам заплатить выкуп. И за скрижаль, и за самих себя. Мы подумаем, какую назначить цену... Бежать недалеко, пол парсы.

«Два километра», — перевел Семен в привычные меры длины. Сатан посмотрел на столб, указанный Махлат. Перевел взгляд на крохотного Бадаргуна. С сомнением покачал головой. Но ничего не сказал.

— Только ты, — добавила вдруг Махлат, — уж побудь рядом с нами. Не хочется, чтобы ты вмешивался...

— Вы мне не доверяете? — деланно удивился Сатан.

— Почему мы должны тебе доверять? — хриплым лающим голосом спросил Терниэль. — Ты ведь не нашей породы, кто знает, что у тебя на уме?

«Не нашей породы?» — теперь удивился Семен. Но тут же вспомнил: конечно, ведь прочие князья Тхом — демоны. Сатан же — ангел. Хотя и с подпорченной репутацией.

Он вышел вперед:

— Ладно, я согласен.

Он несколько раз глубоко вздохнул и побежал. Собачка с лаем ринулась вслед за ним. Семен подумал, что она сейчас вцепится ему в ногу. Но нет, черный, пронзительно лающий комочек изо всех сил стремился его обогнать. Семену стало смешно — так все это походило на детскую беготню наперегонки со щенком — любимцем двора. Он припустил что есть силы. Черная собачка не отставала. Сзади неслось:

— Давай, Бадаргун, давай!

Пес резко ускорил бег и немного обошел человека. Теперь его тоненькие лапки мелькали с такой скоростью, что вообще не были видны; казалось, он просто летит над землей. Семен попытался сократить разрыв — тем более что столб был уже совсем близок. Не удалось.

Опередив Семена на добрых двадцать метров, пес добрался до столба, резко повернулся и угрожающе оскалился. Выглядело это довольно смешно: свирепый страж едва превышал по размерам человеческую ладонь. Семен непроизвольно хохотнул. От этого у него тут же сбилось дыхание, пришлось перейти с бега на быстрый шаг.

Вдруг он остановился как вкопанный. Пес быстро менялся в размерах, словно кто-то невидимый надувал его воздухом. Спустя буквально несколько мгновений он уже превратился в гиганта, превышающего человека ростом. При этом визгливое тявканье сменилось оглушительным низким рыком.

— Вот тебе и песик... — прошептал Семен, с трудом двигая разом онемевшими губами.

Изменением роста метаморфозы черного пса не ограничились. Семен вдруг заметил, что грозный страж словно бы уплощается, утоньшается, одновременно его тело теряло собачьи очертания. В конце концов Бадаргун превратился в огромный плоский лист неопределенной формы, каким-то чудом державшийся в вертикальном положении.

«Лист» окружил столб со скрижалью. Временами он вздрагивал, словно по нему прокатывались судороги. И тогда на его поверхности проступали пятна, что-то напоминавшие оторопевшему Семену. Только спустя какое-то время он сообразил, что эти пятна имеют форму букв.

Движением, ставшим за последнее время привычным, почти автоматическим, Семен вдел руку в петлю пращи, приготовил подходящий камень. Быстро раскрутив оружие, он запустил снаряд, стараясь попасть точно в середину Бадаргуна. Ему почему-то казалось, что камень прорвет странного демона.

Но случилось другое. На поверхности живого листа вдруг четко проступила буква «алеф». Она была огненного цвета, и прямо из нее навстречу летящему камню полыхнул язык пламени. Камень ослепительно вспыхнул и исчез. Одновременно Семен ощутил удар в руку такой силы, что едва удержался на ногах.

Издалека донесся злорадный хохот Махлат:

— Ну что, как тебе мой Бадаргун, красавчик? Правда, милое животное?

Семен оглянулся и немного приободрился: Сатан оставался на месте, зато Эгуд и Далия бежали ему на помощь. Он спрятал пращу и снова повернулся к Бадаргуну. Поверхность его чуть колыхалась, по ней вновь пробегали и гасли розоватые пятна-буквы.

— Чем же ты смотришь? — вслух поинтересовался Семен, взвешивая в руке меч. — Или ты вовсе не смотришь?

Чтобы проверить, он сделал несколько шагов в сторону. Тотчас «лист» чуть передвинулся, так что вновь оказался обращенным к Семену самой серединой.

Далия и Эгуд встали рядом.

— Подразните его! — скомандовал Семен. — Давайте по очереди!

Эгуд ткнул в сторону плоского демона жезлом. Тот немедленно выпятился в сторону старейшины. На поверхности, обращенной к Эгуду, замелькали буквы.

Далия подошла с другой стороны и тоже ткнула в Бадаргуна луком. Демон быстро перекатился ближе к ней. Теперь огнем полыхнула появившаяся буква «бет», едва не опалив рог лука. Девушка отскочила.

Семен не отрываясь следил за тем, какие буквы вспыхивали на плоской поверхности. Ему в голову пришла неожиданная мысль.

— Ну-ка дай мне твой пояс! — сказал он Далии. — Быстрее, быстрее! И тетиву с лука сними.

Сам он уже размотал пращу и собственный пояс. Увязав вместе пращу, тетиву и оба пояса, он превратил это в импровизированный аркан и принялся осторожно подкрадываться к Бадаргуну.

Демон немедленно развернулся к новому противнику. Семен остановился.

— Нет, — пробормотал он, — так не пойдет. Эгуд!

Старейшина вновь подбежал и принялся поддразнивать Бадаргуна жезлом. Всякий раз, когда острие оказывалось вблизи поверхности плоского демона, там появлялась буква и навстречу жезлу вырывались короткие языки пламени.

Убедившись, что Бадаргун увлечен поединком с Эгудом, Семен вручил Далии один конец самодельного каната, сам взял другой и жестами объяснил: попробуем приблизиться одновременно с противоположных сторон.

Они разошлись, натягивая канат. Семен кивнул Эгуду, тот участил наскоки на демона.

— Давай! — крикнул Семен. — Бежим!

В мгновение ока они захлестнули демона, увлеченного борьбой с дразнящим посохом, прочной петлей и крепко стянули ее. Бадаргун, ставший похожим на большой рулон, издал пронзительный вой.

—   Ничего-ничего... — бормотал Семен, быстро завязывая несколько крепких узлов. — Теперь посмотрим...

Он выпрямился, осмотрелся по сторонам, подобрал с земли красноватый камень. Чиркнул по ладони, удовлетворенно кивнул.

— Что ты собираешься делать? — тревожно спросила Далия.

— Сейчас увидишь... — Он склонился над воющим Бадаргуном и быстро начертил на живом свитке две буквы — «мем» и «тав».

Вой Бадаргуна достиг нетерпимой высоты, так что Семену показалось — еще чуть-чуть, и у него лопнут барабанные перепонки.

Но этот вой оказался предсмертным. Он оборвался на самой высокой ноте, после чего свиток, стянутый импровизированным арканом, быстро уменьшился и стал неподвижным.

Семен осторожно развязал узлы, после чего развернул потрескавшийся свиток. На ощупь он был чуть теплым. Вдруг он шевельнулся, Семен даже не успел испугаться. Буквы, ослепительно горевшие на нем, начали осыпаться, теряя форму и превращаясь в бурую пыль. Спустя немного времени на свитке остались лишь две буквы: «мем» и «тав».

— Смерть, — прочитал Семен громко. И, повернувшись к Терниэлю, крикнул: — Его больше нет! Придется тебе завести другого сторожевого пса!

— Как ты догадался, что нужно написать? — спросила Далия.

— Понаблюдал, что за буквы появлялись, пока мы его дразнили, — ответил Семен. — Весь алфавит перебрал. По нескольку раз. А вот этих двух букв не было. Ни разу. Тут я вспомнил голема и сообразил, что их сочетание означает «смерть». И стало понятно, почему нет именно их... — Он подошел к столбу. Скрижаль была укреплена в небольшом углублении на уровне человеческого роста. Навстречу Семену вспыхнули слова: «Яхид геэ ле-амеха пне зохрей кдушатеха». «Единственный, Высший, обратись к народу Твоему, помнящему святость Твою».

5 ОДИНОЧЕСТВО В МИРЕ ТХОМ

Плоская красная равнина, однообразие которой нарушали то и дело попадавшиеся группы гигантских валунов причудливой формы (некоторые походили на окаменевших уродливых людей, другие — на странных, давно вымерших животных), закончилась внезапно — как, впрочем, любой ландшафт в мире Тхом. Семен и его спутники шли маленькой цепочкой — впереди Сатан, следом Эгуд, затем Далия, замыкающим — он сам. Княжество Абадон казалось полностью обезлюдевшим. Видимо, с этой пустынностью и связано было название — «Место исчезновения».

Семен внимательно смотрел под ноги — уже дважды он едва не растянулся, споткнувшись о случайные осколки камней. Поэтому он уткнулся прямо в затылок девушке, не заметив, что все остановились. Семен чуть растерянно поднял голову и тоже остановился.

В первое мгновение ему показалось, что они каким-то образом дошли до самого горизонта, края мира. Но тотчас сообразил: Абадон оканчивался резким обрывом. Семен чуть отодвинул в сторону Далию, подошел к Сатану.

Действительно, дальше шел почти отвесный обрыв метров в двести. Словно мощный пласт земли какая-то невероятная по мощи сила сдвинула относительно другого пласта, образовав гигантский уступ.

От картины, представшей взору, невольно захватывало дух. Здесь хаос Тхом, постоянно поражавший Семена, казалось, достигал предела. Линия горизонта внезапно оказалась столь же далеко, как и на Земле. Равнина, простиравшаяся внизу, от края обрыва, резко выгибалась вверх, так что горизонт оказался вверху. Подняв голову, Семен обнаружил, что и центр вращения черных кольцеобразных облаков сместился к этому противоестественно задравшемуся горизонту. Багровый купол тяжело вздыхающего неба был здесь искривлен, искажен влиянием каких-то странных сил.

Семен почувствовал себя очень неуютно. Он покосился на князя Гееномского и со странным облегчением увидел на его лице тоже некую тень смущения или растерянности.

— Ну-с? — спросил Семен, стараясь, чтобы голос его звучал бодро. Или, по крайней мере, не дрожал от ощущаемого его обладателем естественного напряжения. — Это и есть Шеол Тахтит? Нижняя Преисподняя? — Голос все-таки чуть дрогнул.

Сатан как-то неопределенно пожал плечами. Семен недавно обратил внимание — чем ближе к концу подходили их странствия, тем мрачнее и задумчивее становился князь Гееномский. Могло даже показаться, что Сатан немного жалеет о затеянной им авантюре. Во всяком случае, он зачастую не слышал обращенных к нему вопросов, а если отвечал, то чаще невпопад.

— Что теперь? — спросил Семен. — Осталось получить последнюю скрижаль... вернее, последний осколок.

Князь Гееномский сел на камень, подпер голову рукою и тяжело вздохнул.

— Будет лучше, — сказал он наконец, — если мы сейчас спустимся вниз. И там немного передохнем.

Семен несказанно удивился — предложение отдохнуть впервые исходило от Сатана. «А я-то думал, ангелы никогда не устают», — хотел было сказать он. Но, глядя на сосредоточенное лицо Сатана, промолчал.

Далия вопросительно взглянула на Семена.

— И как же мы будем спускаться? — поинтересовался тот у Сатана. — На веревках, что ли?

Вместо ответа Сатан подошел к самому краю и шагнул вперед. Далия вскрикнула. Ноги князя Гееномского словно прилипли к отвесной скале. Он сделал еще один шаг, другой. Зрелище было неожиданно смешным: Сатан шел по отвесной стене как муха.

— Ага... — растерянно протянул Семен. — Понятно. Так вот все просто...

Он глубоко вдохнул воздух, зажмурился и тоже шагнул — как ему казалось, в бездну. Но нет, под ногой был твердый камень. Семен открыл глаза. Мир словно повернулся на девяносто градусов: небо за спиной, над головой — заворачивающаяся гигантская стена, а внизу — каменная дорога, почти ровная.

Странный путь занял несколько часов. С каждым шагом все окружающее медленно вращалось, так что к концу небо, скала и равнина заняли прежнее положение. Семен не долго ломал голову над этим феноменом — правду сказать, странностей набралось бы на добрый год глубоких размышлений и по крайней мере на увесистый том под названием «Особенности геофизики, географии и атмосферных оптических искажений мира Тхом».

— Отдохнем, — коротко бросил Сатан, указывая на небольшую пещеру — вернее сказать, нишу.

Остальные не заставили себя долго упрашивать. Расстелив плащи на красном песчанике, сели в кружок. Говорить никому не хотелось. Семен не догадывался, о чем думают его спутники — сейчас, перед последним актом пьесы, невольными участниками которой стали. Самого же его все сильнее занимало изменившееся поведение Сатана — может быть, больше, чем размышления о дальнейших действиях. А может быть, наоборот. Может быть, старательно думая о переменах в поведении князя Гееномского, он тем самым заставлял себя не думать о том, что самое сложное и, главное, самое непонятное — впереди.

Далия и Эгуд задремали. Прислушиваясь к ровному дыханию девушки, по-детски свернувшейся в клубочек прямо на красноватом песке, Семен негромко спросил:

— Что тебя беспокоит, князь?

Сатан покачал головой и ответил — так же тихо:

— Сам не знаю. Как-то все произошло... чересчур быстро, что ли. Понимаешь, коэн, меня не оставляет мысль о том, что у Теомиэля есть какой-то план в отношении тебя. А может быть, в отношении всех нас. Даже меня.

Семена несколько покоробило слово «даже», но он промолчал. Вдалеке пророкотал гром. Сатан не обратил на него внимания, зато Семен немного встревожился: ни разу не приходилось ему пока что сталкиваться здесь с грозами. Он поднял взгляд вверх. Небо выглядело так же, как и прежде, — медленное вращение облаков вокруг сместившегося невидимого центра.

Неожиданно из него, из этого источника тусклого красного свечения, ударил длинный разряд молнии, казавшийся ослепительным.

От неожиданности Семен вскочил на ноги.

— Что это?

Сатан тоже коротко взглянул в небо.

— Неприятно, — сказал он. — Хорошо, что мы нашли укрытие.

Темные тугие струи ударили столь внезапно и с такой силой, что Семену показалось — дождь хлынул не с небес, а, напротив, с земли ударили в низкое небо сотни тысяч гейзеров.

Вокруг потемнело так, что Семен больше не различал лиц своих спутников, проснувшихся и сейчас с вполне понятным страхом наблюдавших за чудовищной грозой. Тьма изредка прорывалась ослепительно пурпурными разрядами гигантских молний. Их сверкание сопровождалось громом, перекрывавшим усиливающееся рокотание ливня.

Гроза прекратилась так же внезапно, как и началась. И сразу же будто обжигающее дыхание вулкана — или другого гигантского горящего очага — прокатилось по окрестностям: все высохло мгновенно. Черные ручьи, секунду назад превратившие было укрытие Семена и его спутников в полуостров, испарились. Не веря собственным глазам, Семен наклонился и набрал пригоршню песка. Песок был сух и очень горяч.

— Ну и ну... — только и сумел он вымолвить. Оглядевшись по сторонам, Семен заметил, что вдалеке появились два черных, чуть искривленных столба. Их очертания были размытыми, и они медленно приближались. Через некоторое время стало ясно, что к укрытию движутся два средней величины песчаных смерча. — Новое дело... — проворчал Семен. — Тут что, после грозы обязательно идет пылевая буря?

Никто не ответил, да он и не ждал ответа. Эгуд быстрым движением сделал из куфьи повязку для лица, так что открытыми оставались лишь глаза. Далия поступила так же. Семен одобрительно кивнул и последовал их примеру. О том, что приличный смерч (а тем более два) может в мгновение ока завалить их жалкую пещеру песком, Семен предпочитал не думать.

Маски не понадобились. Песчаные вихри не дошли до ниши добрую сотню метров. Несколько секунд они колебались, словно раздумывая. Клубы песчаной пыли со всех сторон неслись к зловещим гигантским трубам, походившим на причудливые живые деревья.

Вдруг оба смерча беззвучно распались, подняв громадное красноватое облако, словно при мощном взрыве. Когда оно опало, глазам предстали две фигуры, образовавшиеся на месте вихрей. Фигуры были похожи на человеческие, но значительно больших размеров. Развернувшись прямо к пещере, они начали медленно приближаться. Их длинные, до пят плащи будоражили улегшуюся было пыль, и оттого казалось, что пришельцы плывут по призрачным красноватым волнам.

Семен открыл было рот, чтобы спросить Сатана о незваных гостях, да так и замер. Что-то знакомое почудилось ему в медленной и мерной поступи обитателей песчаных смерчей.

— Ойва... — прошептал он. — Ойва и Шодед, подручные Теомиэля...

Он повернулся к Далии и едва не вскрикнул от ужаса: лицо девушки стало мертвенно-белым, глаза затянуло мутной пленкой. Семен растерянно посмотрел на старейшину:

— Эгуд...

Но и тот выглядел так же. Семен понимал, что происходит нечто ужасное. Его друзья, вскидывая руки, будто автоматы, зашагали прочь из пещеры-убежища навстречу демонам-убийцам. Семен оторопело следил за их угловатыми движениями.

— Стойте! — опомнившись, закричал он. — Стойте, что вы делаете?! — Бросившись к Далии, он ухватил ее за плечо и попытался остановить. Рука соскользнула, а девушка словно и не почувствовала его попытки.

Она шла — дергающейся, подпрыгивающей походкой, за ней — Эгуд, а в нескольких шагах от них — ошалевший от ужаса Семен.

Дойдя до молча ожидавших демонов, Далия беззвучно рухнула на землю. Эгуд какое-то время стоял, чуть покачиваясь, словно от порывов невесть откуда взявшегося ветра. Потом упал и он.

Ойва и Шодед, демоны-убийцы в плащах из человеческой кожи, склонились над лежащими.

— Вы что собираетесь делать?! — крикнул Семен, подбегая к ним. — Оставьте их в покое, что это... — Ледяной обруч сдавил его горло.

Ойва медленно повернулся к Семену, посмотрел на него ничего не выражающими тусклыми глазами.

— Уймись, коэн, — сказал он бесцветным глухим голосом. — Ты нам мешаешь. На этих людей выпал жребий. Мы их забираем, чтобы подготовить к жертвоприношению. — Жуткая окровавленная рука протянулась к Семену, ухватила его за шиворот. Семен почувствовал отвратительный сладковатый запах, от которого немедленно закружилась голова. Ойва легко поднял его и отбросил в сторону. После этого оба подручных Теомиэля неторопливо подняли неподвижные тела Эгуда и Далии и тем же мерным шагом двинулись прочь.

Семен едва не плакал от бессилия. Какая-то странная пелена, прозрачная, но прочная, окутала тело так, что он не мог двинуться с места.

И тут взгляд его упал на фигуру Сатана. Князь Гееномский не делал ни малейших попыток вмешаться. Видимо, все время с момента появления смерчей он так и стоял у входа в пещеру, невозмутимо сложив руки на груди. Семен едва не задохнулся от возмущения.

— Что же ты?! — заорал он. — Я же не могу двинуться... Я же не догоню... Эти твари уносят их!

Еще какую-то долю секунды Сатан смотрел вслед Ойве и Шодеду. Лицо его казалось окаменевшим.

Потом он повернулся к возмущенному Семену. Губы его шевельнулись, будто Сатан хотел что-то сказать, но в последнюю минуту передумал. Он медленно поднял вверх руки и застыл, обратив лицо к небу.

На глазах Семена произошло уже знакомое ему и привычное превращение — удар грома, черный вихрь — и князь Гееномский обрел ужасающий облик ангела смерти. Взметнулись огромные черные крылья, леденящим ветром — близостью небытия — обдало Семена. Черный ангел бесшумно взвился вверх, в мгновение ока он оказался над мерно шагавшими подручными Теомиэля. Крылья его, казавшиеся Семену не просто большими, но вполнебосвода, должны были закрыть и без того тусклый свет, лившийся с неба. Даже в том отдаленном месте, с которого за происходящим следил Семен, ощущался холод. Но сейчас он даже радовался дуновению смерти. Прочная пелена, окружавшая его, исчезла, истаяла от этого странным образом освежающего порыва. Семен вновь мог двигаться. И не преминул этим воспользоваться.

Похоже, Ойва и Шодед изрядно обеспокоились внезапным появлением над их головами черного ангела. Во всяком случае, оба окровавленных чудовища мгновенно избавились от своих нош — попросту небрежно бросили на землю старика и девушку, — после чего быстро извлекли из-под плащей кривые мечи с широкими лезвиями и приготовились отразить нападение сверху.

Семен надеялся, что его друзья воспользуются ситуацией и попытаются убежать, но и Эгуд и Далия лежали неподвижно. Видимо, чары продолжали действовать.

Семен бросился на выручку. Он надеялся, пока будет идти бой, как-нибудь помочь похищенным.

Раздался новый удар грома. В руке Сатана появился его отравленный нож. Он вот-вот должен был камнем пасть с небес — на неподвижно ожидавших его подручных Темного Владыки.

Поначалу все шло именно так, как того и ожидал Семен, как было во время поединка с Альфафаниэшем и Тале.

— Ну давай... — в нетерпении прошептал Семен. — Давай, князь, покажи этим уродам...

Он ожидал сокрушительного удара молнии — или чего-нибудь в этом роде.

Но произошло нечто странное.

И страшное.

Сатан действительно ринулся вниз. Но это не было торжествующим полетом ангела смерти. Его крылья, до того широко раскинувшиеся, вдруг беспомощно затрепетали, смялись и исчезли, истаяли в тусклом багровом сиянии, лившемся с неба.

Князь Гееномский просто упал с большой высоты каким-то бесформенным комком. Рухнул на землю у ног Ойвы и Шодеда, да так и остался лежать, словно куча тряпья. Демоны-убийцы некоторое время смотрели на него, потом спрятали мечи, вновь подобрали будущих жертв и неторопливо двинулись прочь. По дороге один из них небрежно переступил через лежавшего Сатана.

— Стойте! — чуть не плача кричал им вслед Семен. — Стойте!

Ойва и Шодед не обратили на него никакого внимания. Вокруг них вновь засвистели тускло-багровые смерчи, в лицо Семену ударила целая туча мелкого песка. Песок забивал ноздри, залеплял глаза. Сильный порыв обжигающего ветра швырнул Семена назад. Он ударился о камень и на какое-то время потерял сознание.

А когда пришел в себя, вокруг царила неестественная, звенящая тишина. Семен осторожно провел рукой по затылку. Пальцы стали мокрыми и липкими. Видимо, при падении он здорово расшибся. Кое-как поднявшись, он окинул окрестности безнадежным взглядом. Не было никого: ни Далии, ни Эгуда, ни окровавленных чудовищ. Лишь в десятке метров от него темнел бесформенной грудой неподвижный Сатан.

Семен двинулся в его сторону. Сердце колотилось как бешеное, ноги казались ватными.

Остановившись возле лежавшего, Семен некоторое время молча смотрел на него. Тень от скалы падала на лицо Сатана, скрадывая черты.

— Князь, — прошептал Семен, склоняясь над Сатаном. — Князь, очнись. Что произошло... — Он отшатнулся. Лицо лежавшего было не похоже ни на один знакомый ему облик Самаэля-Сатана, князя Гееномского.

Глазам Семена предстал глубокий старик. Сухая, словно пергаментная, кожа казалась изрезанной каким-то сумасшедшим мастером. Острый нос, провалившиеся беззубые челюсти. Ветер чуть шевелил редкие седые пряди. И столь же редкая борода — вернее сказать, грязно-серая щетина — покрывала запавшие щеки.

— Что с тобой? — Семен отчаянно затряс преобразившегося Сатана. — Вставай, вставай, князь!

Морщинистые безресничные веки шевельнулись. Сатан открыл глаза. Глаза тоже были старческими — выцветшими, слезящимися.

— Вот оно... — прошептал Сатан. — Судный день... Мы не успели. Я ведь предупреждал тебя... Есть один день в году, когда я лишаюсь силы. Судный день. Он наступил... И ты остаешься один. Больше тебе не на кого рассчитывать... — Он вновь закрыл глаза. Семен с ужасом подумал, что может оказаться свидетелем смерти самого ангела смерти.

— Но почему?! — потерянно спросил он. — Почему Судный день наступил именно сейчас? Когда я попал сюда, у нас там... на Земле... у нас там была весна, близился Песах.

Сатан оперся на локоть, попытался привстать. Ему это не удалось.

— Помоги мне подняться, — попросил он. Семен протянул ему руку. Кряхтя и охая, лишенный силы Сатан поднялся на ноги, но выпрямиться так и не смог. — Подведи меня вон к тому камню. — Дрожащая старческая рука указала на плоский валун у входа в пещеру. — Я хочу сесть. Мне тяжело стоять. И ходить тяжело... Ну вот, — удовлетворенно вздохнув, прошамкал князь Гееномский. — Так лучше... Так гораздо лучше... — Он утомленно закрыл глаза.

— Эй! — сердито затормошил его Семен. — Ты что, спишь? Ответь на вопрос: почему Судный день здесь наступает на полгода раньше, чем у нас?

Сатан вновь раскрыл глаза — они были совсем старческими, прозрачными. Изрезанные морщинами и лишенные ресниц веки чуть дрогнули. Сатан слабо усмехнулся.

— Ты очень плохо слушаешь объяснения, — сказал он чуть громче. В старческом голосе слышалась укоризна. — Я ведь объяснял тебе — об украденном времени, о возникновении Тхом... — Он закашлялся и сдавленным голосом закончил: — И о процентах, которые наросли на тысячу лет за все эти годы.

— При чем тут проценты? — раздраженно спросил Семен. — Ну, говорил. Так что?

Сатан, чуть откинув назад голову и полуприкрыв глаза, ответил:

— Первоначально Тхом отставал от твоего мира на добрых несколько столетий... — Голос его был еле слышен. Семену пришлось изо всех сил напрягать слух, чтобы разобрать слова, вылетавшие из старческого рта. — Отставал... Но проценты росли. Понимаешь, коэн? С каждым годом проценты росли — секунды складывались в минуты, минуты — в часы, часы — в дни и так далее. И с ростом процентов происходило сближение миров — того, сотворенного, и этого, украденного. Понимаешь, коэн? — Сатан взглянул прямо в глаза Семену. — Сейчас здешний мир отстает от твоего ровно на полгода, — сказал он. — По фазе, как сказали бы ваши физики-математики. Близится тот Судный день, который там, у себя, ты отметил в прошлом году.

Семен немного подумал. Нет, ему не стало намного яснее — фаза, отставание, приближение... Тем более что после падения у него все еще шумело в голове. Но переспрашивать не хотелось. И потом — какая разница? Может, и к лучшему, что Судный день наступит вот-вот. Скрижаль нужно было собрать целиком именно к этому сроку. Если только Сатан ничего не перепутал... или не обманул.

— Где он? — спросил Семен. — Где он прячется?

— Теомиэль?

— Да.

Сатан слабо взмахнул рукой. Семен посмотрел в ту сторону и увидел, как из клубов багрового тумана, смазавшего край вздыбленного горизонта, медленно проступают очертания непропорционально высокой (но что здесь пропорции?) остроконечной горы, похожей на гигантский клык.

— Шеол Тахтит. — Скрежещущий шепот Сатана царапнул слух. — Нижняя Преисподняя.

— Нижняя? — машинально переспросил Семен, наблюдая за тем, как истаивают клочья тумана. — Эта высоченная гора — Нижняя Преисподняя?

— Не в том... — сказал Сатан и вновь закашлялся. На этот раз он кашлял так, что на глазах выступили слезы. — Не в том смысле...

Теперь черная гора четко вырисовывалась на багровом фоне. Ее вершина смотрела прямо в центр небосвода, так что облачный водоворот имел своим центром именно ее.

— Какая правильная форма... — вырвалось у Семена. — Не думал, что у гор могут быть такие вершины.

Сатан издал короткий смешок.

— Это не вершина, — сказал он. — Это место обитания Теомиэля. Храм. То есть Антихрам. Так что? Отправишься туда? Или как?

Вместо ответа Семен перебросил через плечо лук и колчан со стрелами, поправил меч и взял в руки змееголовый посох.

— Жертвоприношения происходят там? — мрачно спросил он. — В Антихраме? Наверху?

Сатан кивнул.

— Думаю, и седьмая скрижаль хранится в храме, — добавил он. Решительный вид Семена чуть оживил потухший взгляд старческих глаз.

— Ладно, — сказал Семен. — Значит, нанесем визит темному величеству.

— Не боишься? — спросил Сатан.

Семен задумался. Ему захотелось ответить на этот вопрос искренне.

Не подучилось. Он и сам не мог понять — боится ли встречи с хозяином Тхом. Но сейчас это было не важно. Важно, что Дачия и Эгуд вот-вот пойдут под жертвенные ножи отвратительных чудовищ в жуткой пародии на богослужение.

Важно, что есть шанс прекратить существование Тхом. Семен прощально махнул рукой и двинулся в направлении Нижней Преисподней.

— Погоди! — крикнул вдруг Сатан. Семен остановился. — Погоди. — Сатан говорил с трудом, едва шевеля губами. — Я должен тебе сказать кое-что еще. Если тебе не удастся сделать то, ради чего ты оказался здесь, существование Тхом не просто продлится до следующего Судного дня. — Князь Гееномский качнул головой, словно пытаясь проглотить комок. — К следующему Судному дню проценты на тысячу лет нарастут так, что мир Тхом догонит твой мир. Временные фазы совпадут.

— И что же? — настороженно спросил Семен, крепче сжимая посох.

— Тхом наложится на твой мир. Власть Теомиэля распространится и на него.

6 АНТИХРАМ

Семен устало опустился на землю и подпер голову рукой. Он прошел уже не менее десяти километров, затратив около двух часов (так ему казалось, во всяком случае), но дорога не стала короче, а цель — ближе. Черная гора, подобно гигантскому клыку вонзившаяся в неестественно искривленный небосклон, словно дразнила его своей близостью и в то же время оставалась далеко, у самого горизонта. Да она и была горизонтом — единственным четким ориентиром на краю клубящейся черно-багровой бездны, в которой уже невозможно было определить: небо это или земля, туман или облака.

Семен облизнул пересохшие губы. На зубах отвратительно скрипел песок, таким же песком, мелким, как пудра, покрылись за это время лицо и руки. Он нашарил висевшую у пояса кожаную флягу, встряхнул. Развязал тесьму на горлышке, вынул пробку. Вода оказалась теплой, с затхлым привкусом. Он сделал несколько глотков, поморщился, выплеснул остатки воды в ту же осточертевшую красную пыль, мягким ковром покрывавшую весь грунт.

Сейчас причудливую дикость, уродливую хаотичность местного ландшафта почти полностью поглотил плотный туман. Он явственно и быстро густел по мере удаления Семена от обрыва, разделившего Абадон и Шеол Тахтит. Этот густой, плотный туман больше походил на дым от мощного пожара.

Но никакого пожара не было, был лишь странный, искаженный, словно вытянутый вдаль купол неба — и Нижняя Преисподняя, взметнувшая под самые облака странное сооружение, названное Сатаном Антихрамом.

В грубых, искаженных очертаниях Антихрама виделась скрытая угроза и какая-то загадка.

Что представляло собою это сооружение, Семен пока не знал. Знал лишь, что там, на колоссальной высоте, должно закончиться его путешествие.

При мысли о глубине той пропасти, над которой находилось место обитания Темного Владыки, у Семена закружилась голова.

Он отвел взгляд от черного, словно вырезанного из фотобумаги силуэта. Одиночество — вот ощущение, которое не оставляло его с момента похищения Далии и Эгуда. Сатан — как бы ни подозревал Семен князя Гееномского в двойной игре, но привык к нему, почти как к человеку, — превратился в дряхлого и бессильного старика.

Семен вспомнил, как, оглянувшись в последний раз на изможденную фигуру, чудом удерживавшуюся на камне, он вдруг испытал мгновенную странную жалость. Это чувство попросту ошеломило его: испытывать жалость от бессилия ангела смерти!

Увы, в тот момент сидевший на камне старик был не грозным ангелом смерти, а верным помощником и советчиком. Он еще раз оглянулся, прощально махнул рукой. Рука так и застыла в воздухе. Фигура сидящего Сатана стала вдруг нечеткой, а потом и вовсе прозрачной.

И наконец исчезла. Словно багровый воспаленный свет, лившийся сверху, растворил ее.

Именно тогда Семен со всей ясностью понял: он остался один. И рассчитывать мог отныне только на самого себя.

То есть Сатан должен был вернуться — его бессилие кончится вместе с Судным днем. Только тогда помощь повелителя княжества Гееном уже окажется абсолютно бесполезной.

«Тхом наложится на твой мир. Власть Теомиэля распространится и на него».

Слова эти прозвучали будто наяву, четко вписались в багровый сумрак, вспыхнули черным пламенем перед глазами — и исчезли. Семен тяжело поднялся на ноги. Змееголовый жезл, на который он опирался во время ходьбы, светился во мгле тусклым зеленоватым свечением. Он поправил лук, попробовал — легко ли выхватить меч из-за пояса. Пора было продолжать путь.

Семен прикинул на глаз расстояние до вершины. Вряд ли удастся быстро преодолеть его. Примерно в километре отсюда лента дороги заворачивала круто вверх, а затем превращалась в серпантин или, вернее, в подобие резьбы гигантского винта — если считать винтом черную гору Нижней Преисподней.

Так или иначе, сидеть здесь на камне и делать вид, что усталость лишила тебя возможности двигаться дальше, не имело никакого смысла. Никто не сделает твою работу. Никто не придет и не скажет: «Посиди, Сенечка, отдохни. Я сгоняю узнаю — как там и что там, вернусь — расскажу».

— Посиди, посиди... — раздался вдруг чей-то ехидный голос. — Отчего ж не посидеть? Посиди, посиди, задница к камню прирастет, ноги в землю уйдут. Корни пустишь — ничего делать не придется! Ох-ха-ха!..

Семен схватился за меч. Лихорадочно завертел головой:

— Кто здесь? — Жезл полетел в сторону. Сжимая меч обеими руками, Семен медленно продвигался туда, где, как.ему казалось, прятался говоривший.

— А никого! Нету здесь никого и не было! Ох-хо-хо, тупая твоя башка! Он и не видит ничего, и не слышит! — заскрипел ехидный голос совсем с другой стороны. — Может, и его здесь нет?

Семен резко развернулся, яростно взмахнул оружием.

— Я даже не уверен, что он думать может! — послышалось за его спиной. — Да и как думать, если ты на самом деле, может быть, и не существуешь? Зря теряем время! — Этот голос был другим, но столь же скрипучим и ехидным.

Семен разозлился по-настоящему.

— Эй, вы! — рявкнул он. — Ну-кавыходите! Нечего в прятки играть! Сейчас посмотрим, кто из нас существует, а кто нет!

— Ой как страшно! — с притворным страхом крикнул первый голос.

— Ой как страшно! — отозвался эхом второй. — Давай выйдем, а?

— Давай, а то еще разозлится!

При этих словах душная пелена тумана разорвалась. Сильный порыв ветра рванул Семена за одежду, словно издеваясь, обмотал край плаща вокруг его же грозного меча, швырнул в глаза невесть откуда принесенную пригоршню мусора и пыли. Семен закашлялся, зажмурился, замахал руками.

А когда вновь открыл слезящиеся от ветра и пыли глаза, то увидел прямо перед собой уже знакомую парочку — Кафцифани и Мехитбаэль.

Тесть и теща Сатана в нетерпении подпрыгивали вверх на добрых два человеческих роста. Казалось, в их коротких ножках спрятаны мощные пружины. Или портативные ракетные двигатели.

— Ну что? — хихикнул Кафцифани. — Так и будешь глаза таращить?

Мехитбаэль вдруг раскинула коротенький синий плащ наподобие крыльев, взлетела по наклонной и принялась описывать плавные круги над головой Семена.

— А дорога все вверх да вверх! — крикнула она. — Поторопиться бы кое-кому не грех! — Старушка взмыла свечкой, потом спикировала вниз. — Поди, и двух слов с перепугу не свяжет! — Она захихикала, махнула ручонкой. — Да ладно: стрела путь укажет!..

— Жезл от пасти спасет! — подхватил Кафцифани, с ревнивым вниманием наблюдавший за виртуозными пируэтами, которые описывала в багровом тумане его игривая половина. — Там, где хозяин стадо пасет! Зубастые ворота — иди, если охота! Фр-р-р!.. — И отец опасной красавицы Лилит ракетой устремился за супругой. Некоторое время они разыгрывали настоящий воздушный бой, с мертвыми петлями, разворотами и пикировками. Эффектнее всего выглядела лобовая атака, окончившаяся долгим поцелуем и радостным хихиканьем.

Вконец обалдевший от их мельканий, Семен помотал головой.

— Послушайте, — сказал он раздраженно, — неужели нельзя толком объяснить — что да как? При чем тут стрела? При чем тут жезл? Какое еще стадо?

Старички зависли в воздухе. На крохотных лицах появилось одинаковое выражение глубокой задумчивости. Они одновременно посмотрели друг на друга и отрицательно замотали головами.

— Нельзя, — грустно сказал Кафцифани. — Иначе как бы люди проявляли смекалку? И с чего это нам объясняться толком? На то другие есть. Умники-разумники.

— Нельзя, — так же грустно добавила Мехитбаэль. — Что за удовольствие от объяснений? Разжевать, в рот положить. Мы сказали, ты сделал... Никакого интереса. Никакого азарта. Ску-учно-о!

Семен махнул рукой.

— Ладно, валяйте... — буркнул он. — Азартные нашлись... Валяйте, говорю, может, пойму что-нибудь в вашей абракадабре.

Старички-прыгуны вновь принялись носиться по воздуху с бешеной скоростью. С такой же скоростью на Семена сыпались стишки:

— Корона — не корона, если есть антикорона. Думай, приятель, думай, вот: правду сказал или наоборот?.. — Кафцифани многозначительно хихикнул, а потом врастяжку пропел: — Ложь да обма-ан — огонь, урага-ан...

Семен даже не пытался понять, о чем ему толкуют два ехидных предсказателя. Он просто слушал и запоминал — насколько это было возможно. От напряжения у него кружилась голова, мелькание перед глазами носившихся взад-вперед маленьких фигур в развевающихся синих плащах вызывало приступ тошноты. Чтобы не упасть, ему пришлось подобрать жезл и опереться на него. Он на мгновение закрыл глаза.

— Эй, да ты не спишь ли? — Маленькие ручки принялись его тормошить одновременно с двух сторон. — Не спи, некогда, некогда спать! Слушай!

— Не сплю, не сплю... — проворчал Семен, открывая глаза. — Просто от ваших прыжков и ужимок в глазах рябит. Продолжайте.

Кафцифани и Мехитбаэль вдруг перестали кружить в воздухе, опустились на землю и замолчали.

— Чего это вы? — удивился Семен.

Старички перестали хихикать, уставились на него круглыми блестящими глазами.

— А что тут продолжать? — произнес вдруг Кафцифани грустно. Он подпер голову крохотной ручкой, его круглое морщинистое лицо состарившегося лилипута еще больше сморщилось, стало похожим на воздушный шарик, из которого выпустили воздух. — Все вроде бы.

Мехитбаэль кивнула.

— Ну что же, все — значит, все, — с сожалением сказал Семен, ничего не понявший из дурацких стишков. — И на том спасибо.

Он собрался было продолжить свой путь дальше, но тут вдруг Кафцифани спросил:

— Ре'ема^[8] и Бегемота когда-нибудь видел?

— Нет, — удивленно ответил Семен.

— Скоро увидишь, — многозначительно сообщил он. И добавил: — Вторая в бездну уйдет, третья с небес низойдет!

А Мехитбаэль вдруг одним прыжком приблизилась вплотную к Семену и громко прошептала:

— Запомни, дружок, три лучше двух. Запомнил?

— Запомнил, — ответил Семен. — Ясное дело, три лучше двух. Больше, во всяком случае.

— Не больше! — Мехитбаэль рассердилась так, что ее личико почернело. Топнув ногой, она взлетела над головой Семена и громко прокричала: — Не больше, а лучше! Запомни! Три! Лучше! Двух!

Совсем обалдевший от всего этого, Семен только кивнул. В то же мгновение оба старичка мячиками взвились в воздух и исчезли. Покачав головой, Семен двинулся дальше.

Однообразие растягивает время, делает его неопределимым. Так что, шагая по полированным черным плитам последней дороги, Семен не мог сказать, сколько продолжался его путь. Он шагал будто автомат, а в голове вертелись странные смешные стишки прыгающей парочки. Стишки раздражали; он чувствовал, что за нелепыми неуклюжими строками скрывалось нечто важное. Может быть, даже решающее. Но что?

«Стрела путь укажет... А то я сам не вижу, куда идти, — сердито рассуждал Семен. — Как будто тут есть выбор. Шагай вперед, куда дорога ведет... Ну и ну, уже и сам заговорил в рифму! — Он фыркнул. — Два лучше одного?.. Нет, два не лучше одного, так кажется... А, вот: три лучше двух. Полезнее... Тьфу ты, пропасть!» От досады он ускорил шаги. Дорога вилась, уходя все вверх, все ближе к сердцу Нижней Преисподней. Воздух словно густел, становился вязким. Семен пошел медленнее, стараясь дышать глубоко и размеренно.

После очередного поворота стишки разом вылетели из головы. Семен остановился как вкопанный.

Здесь дорога распрямлялась, переходила в относительно широкий прямой мост, каким-то чудом висевший над бездонной пропастью.

Мост упирался в ворота.

Самые обыкновенные дворовые ворота, местами чуть покореженные и покрытые ржавчиной. Разве что очень большие. Их створки были широко распахнуты. Что скрывалось внутри, разобрать было невозможно — из-за тумана.

Да и не это интересовало сейчас Семена. Потому что по обе стороны ворот стояли два существа столь диковинного вида, а главное — таких размеров, что Семен мгновенно испытал желание развернуться ровно на сто восемьдесят градусов.

Существо, находившееся справа от ржавых ворот, отдаленно напоминало давным-давно вымершего зверя индрикотерия, виденного Семеном когда-то на картинке. Мощное тело поддерживалось четырьмя столбообразными ногами, непропорционально длинная шея, вытянутая вперед, заканчивалась относительно небольшой головой то ли черепахи, то ли ящерицы. Голову венчал длинный, чуть ли не трехметровый рог. Он рос между крохотными глазками и был, видимо, весьма тяжел. Во всяком случае, казалось, что его тяжесть заставляет зверя держать голову у самой земли.

Шею зверя охватывал сделанный из толстенного железа ошейник, от которого тянулась мощная якорная цепь. Цепь скрывалась в специальном отверстии рядом с воротами.

По другую сторону ворот находился еще один гигант, вполне способный поспорить с первым как размерами, так и жутким обликом. Огромное раздутое туловище величиной и формой больше всего походило на дирижабль. Сходство усиливалось тем, что живой дирижабль был покрыт мощным шипастым панцирем, переходившим на спине в костный драконий хребет. Туловище опиралось на короткие лапы, передняя пара с когтями, задняя — с копытами. Длинный хвост, толщиной с человека, лениво хлестал по округлым, равномерно вздымавшимся и опадавшим бокам.

Шею зверя окружали многочисленные, хаотически расположенные рога. Голову также украшала пара рогов, а резко вытянутые вперед челюсти были широко раскрыты из-за четырех мощных клыков, похожих на слоновьи бивни, но существенно больших. Эта тварь тоже находилась на цепи.

Оба зверя были высотой с четырехэтажный дом, каждый из них мог запросто проглотить Семена и, судя по интересу, с которым они уставились на замершего гостя, не прочь был именно это сделать.

«Ре'ема и Бегемота не видел? Еще увидишь...» — вспомнилось Семену. Интересно, кто из них кто? Семен решил, что однорогий — это и есть Реем, а драконожабль — Бегемот. «А если даже наоборот — какая разница?» — подумал Семен.

— Зубастые ворота — иди, если охота... — пробормотал он растерянно.

Видимо, зверюги обладали весьма тонким слухом. Во всяком случае, они тотчас рыкнули в ответ. Рычание было мощным, как раскат грома. Семен осторожно сделал вперед шаг. Ре'ем и Бегемот рванулись к нему. Цепи натянулись с оглушительным скрежетом. Семен видел, как на шее у Ре'ема вздулись чудовищной величины мускулы, а рогатый воротник Бегемота вздыбился наподобие уродливого ореола.

— Спокойно, ребята, — произнес Семен напряженно. — Я не собираюсь вас дразнить...

«Ч-черт, как же пройти?..» Он огляделся по сторонам. Другого пути в Антихрам не было.

— Что там болтали эти попрыгунчики?.. — пробормотал Семен. — Как там было... Стрела... стрела путь укажет... Жезл от пасти спасет... Это как? — Он присмотрелся внимательнее. — Ну-ка... — Он вновь шагнул к воротам. И снова рогатые стражи рванулись в его сторону. И вновь цепи натянулись. Семен заметил, что цепи удерживают зверей на небольшом расстоянии друг от друга. Вполне понятно, ведь иначе они могли бы броситься друг на друга. Между ними оставался промежуток, через который можно было бы пройти — и при этом не оказаться схваченным клыкастыми пастями.

При мысли о движении в непосредственной близости от двух гостеприимно распахнутых ртов Семен поежился.

Да, но другого пути не было.

Он осторожно положил на землю посох, снял с плеча лук. Извлек из колчана стрелу. Подняв лук, обнаружил, что впопыхах вместо тетивы натянул на лук ремень своей пращи. «Ну да. — Семен невесело усмехнулся. — Вот тебе и соединение лука Нимрода с пращой Давида...»

Он тщательно прицелился — так, чтобы стрела пролетела между Бегемотом и Ре’емом точно посередине, — и выстрелил. Чудовища на этот раз рванулись навстречу стреле — и друг другу.

Цепи остановили их на расстоянии, равном длине жезла.

Во всяком случае, так показалось Семену.

— Н-ну, — выдохнул он, — или вы, ребята, сейчас получите неплохой ужин, или я все-таки пройду внутрь...

Взяв в руки жезл — так, как берут канатоходцы, — Семен двинулся к воротам. Больше всего ему не хотелось думать о том, что он мог ошибиться в оценке размеров «мертвой зоны» у стражей ворот.

Но почему-то никакие другие мысли в голову не лезли.

Чем ближе подходил он к распахнутым воротам — а вернее сказать, к жаждущим звериным пастям, каждая из которых была размером с небольшую комнату, — тем яснее становилась глупость затеи.

— Стрела путь укажет... — шептал он, еле шевеля непослушными губами. — Жезл от пасти спасет... Чтоб вас...

Теперь максимум десять шагов отделяли Семена от самого опасного места. «Только не останавливаться, — твердил он про себя, — только не останавливаться...»

Он сжал жезл так, будто эта хрупкая вещь действительно могла спасти его. И пошел дальше, глядя прямо перед собой — в распахнутые ворота.

Вскоре его обдало горячим смрадным дыханием, он с трудом удержался, чтобы не закашляться. Звери, похоже, немного растерялись. Во всяком случае, ни Ре’ем, ни Бегемот не рычали, не бесновались на своих цепях. Они молча наблюдали за человеком, мерным шагом проходившим между ними прямехонько в охраняемые ими ворота.

Семен ступал действительно как канатоходец — носок к пятке, по прямой воображаемой линии. Да и ощущение его было весьма схожим с тем, какое овладевает человеком, идущим над головами восхищенной публики.

Вот только публика восхищенная, похоже, наконец-то возмутилась тем, что законный обед (или ужин) так запросто от нее уходит. От внезапно раздавшегося рева у Семена едва не лопнули барабанные перепонки. А скрежет цепей заставил его похолодеть от мысли, что они могут порваться.

К счастью, когда гигантские твари опомнились, он уже находился в двух шагах от линии ворот. Отшвырнув жезл в сторону, Семен одним прыжком преодолел это расстояние и оказался внутри сооружения, носившего название «Антихрам».

Рычание, доносившееся снаружи, не беспокоило Семена. Куда больше его поразило то, что Антихрам оказался абсолютно пуст.

Семен настороженным взглядом обвел огромных размеров двор, имевший в плане крестообразную форму. Здесь могло бы поместиться несколько десятков тысяч человек или демонов. Багровый туман тяжело колыхался и вздыхал снаружи, за внешней стеной.

Внутри не было никого.

Семен не мог поверить в такую удачу Если бы ему удалось отыскать седьмую скрижаль до того, как здесь появится хозяин Шеол Тахтит...

От ворот вверх вела лестница, состоявшая из пятнадцати высоких ступеней, высеченных грубо и небрежно из черного камня.

Поднявшись по ним, Семен оказался во внутреннем дворе. Тут он наконец-то понял, что за основу устройства Антихрама был взят подлинный Иерусалимский Храм. Ему стало не по себе от такого кощунства — особенно после того, как он увидел, что весь внутренний двор был покрыт слоем запекшейся крови. И кровь эта не могла быть ничьей, ‘кроме как человеческой.

Мысль об этом заставила его замереть и окинуть это место более внимательным взглядом: ведь Далию и Эгуда, на которых указал дьявольский жребий, должны были привести именно сюда.

Но нет, и этот двор был так же пуст, как внешний.

В центре возвышался жертвенник кубической формы, высотой чуть более двух метров. Жертвенник был грубо склепан из красноватого металла, по-видимому, из медных листов с неровными краями. На каждом углу торчали рога — полые трубки, к которым во время жертвоприношения привязывали беспомощную жертву.

Рядом с жертвенником Семен обнаружил еще одну симпатичную деталь — устрашающего вида железные крючья и столбы с кольцами. Судя по тому, что и эти предметы были покрыты коркой засохшей крови, их использовали для разделки жертв, умерщвленных на углах медного куба.

К жертвеннику вел пологий пандус. Семен двинулся туда, с омерзением чувствуя, как сандалии его прилипают к залитой кровью поверхности.

Он остановился в самом центре зловещего возвышения. Здесь тоже не было ни малейшего намека на чье-либо присутствие. Ни самого повелителя Нижней Преисподней, ни его подручных, ни жертв.

Семен скользнул взглядом по длинному умывальнику, в котором глянцево блестела какая-то темная жидкость, по сложенным в дальнем углу дровам. Казалось, все было подготовлено к службе.

В конце концов он решил не ломать себе голову над причиной безлюдья. Главное — найти скрижаль.

Вот только где она могла быть?

Семен подумал, что, коль скоро Антихрам представляет собою пародию на Храм подлинный, то и главным местом, сердцем всего этого сооружения должно быть нечто, похожее на святая святых.

Он озадаченно поднял голову. В низком багровом небе все так же кружили черные тучи. Центр их круговорота находился над...

Семен провел мысленную линию и увидел то, что искал.

В дальнем конце двора высилось здание с шатрообразной крышей.

Он сбежал по пандусу и помчался туда.

Вход в здание перекрывал экран высотою примерно в человеческий рост. Семен собрался обойти его, чтобы проникнуть внутрь. Он был уверен, что именно там найдет седьмой фрагмент скрижали.

Однообразный гул, шедший с неба, стал громче. Семен непроизвольно глянул вверх. В эпицентре круговорота вспухал огненный пузырь. Он быстро увеличивался в размерах, и с такой же скоростью нарастал угрожающий гул.

Огненный пузырь лопнул, и оттуда вниз устремился темный вихрящийся столб — прямо к зданию, у которого стоял Семен. Огненный вихрь мгновенно накрыл здание. Экран, преграждавший вход, затянуло черным дымом, сменившимся яростно пляшущими языками пламени. Семен почувствовал, как близкий жар на мгновение опалил его лицо. Он поспешно отступил на несколько шагов.

Казалось, огненный вихрь втянулся сквозь шатровую крышу внутрь и выплеснулся в ограниченное железной рамой прямоугольное пространство экрана. Языки пламени продолжали здесь свою бешеную пляску. Семен как зачарованный наблюдал за ней, сжимая бесполезный меч. Огонь заворачивался в смерч, извивался, корчился — пока не принял вдруг форму искаженного дергающегося рта. И рот этот проревел:

— Добро пожаловать, любезный коэн по имени Шимон! Добро пожаловать в мои владения!

— Теомиэль... — прошептал пораженный Семен. — Темный Властелин...

— А кого же еще ты ожидал здесь встретить? — гудело пламя. — Разве ты не знал, что это — мои владения? Разве ты не пришел сюда сам?

Семен молча смотрел на огненные языки, заворачивающиеся в маленькие смерчи. Первый испуг прошел, теперь он мучительно искал способ проникнуть внутрь. Но как это сделать, если обитателем этого места оказался огонь?

«Ложь да обман — огонь, ураган... Корона, Антикорона...»

Он чувствовал: эти стишки, вертевшиеся в памяти, относятся к происходящему именно сейчас. Но как понять, что имела в виду чудаковатая парочка? Корона... Корона...

— Похоже, ты боишься, — прогудел Теомиэль. — И это разумно.

— «Короной увенчает Тебя Господь Воинств... — вспомнил вдруг Семен начало молитвы. — Все вместе провозгласим святость Твою троекратно...»

Неужели именно об этом говорило пророчество? Корона — Антикорона. У Семена дух захватило от внезапно открывшейся ему разгадки: конечно! Теомиэль — Антикорона, дьявольская Корона, обратная сторона Короны высшей — сфиры Кетер! Молитву, призывающую Корону, — вот что имели в виду Кафцифани и Мехитбаэль!

Словно почувствовав намерения Семена, Теомиэль рванулся к нему навстречу. Но на этот раз Семен не отшатнулся от жара.

— Ложь и обман — огонь, ураган... — процедил он. Набрав полную грудь воздуха, он двинулся вперед. Языки пламени заметались при его приближении, будто холодный осенний ветер налетел на костер.

— Остановись! — прорычал огонь-Теомиэль. — Остановись, коэн! Сгоришь!

— А вот посмотрим! — рявкнул в ответ Семен. И медленно пошел дальше, беззвучно повторяя слова, призывающие в мир Божественную Корону: — Провозгласим святость Твою троекратно... Свят, свят, свят Господь Воинств!..

Пламя бессильно отступало перед ним. Остановившись перед горящим экраном, он замолчал.

Теомиэль тоже молчал. Слышно было лишь слабое гудение.

Набрав полную грудь воздуха, будто перед прыжком в воду, Семен зажмурился и шагнул прямо в экран.

Лишь слабое теплое дуновение коснулось его лица. Он раскрыл глаза и увидел последнюю скрижаль.

Скрижаль — точно такая же пластина из полированного камня, как и предыдущие шесть, — находилась прямо перед ним. Она была закреплена на каменной стеле, украшавшей заднюю стену. Не теряя времени, Семен потянулся, чтобы взять пластину.

И почувствовал странное неудобство. Будто его полотняный кетонет внезапно многократно потяжелел и что-то мягко, но плотно сдавило лоб и виски. Он оглядел себя и обнаружил, что облачен в смутно знакомые одежды из плотной золотистой парчи. Подняв руки, нащупал на лбу массивный металлический обруч.

Происшествие заставило Семена на миг забыть о скрижали. Каким-то образом на нем оказалось одеяние первосвященника, сшитое точь-в-точь так, как описывала Тора. Он озадаченно бросил взгляд по сторонам: уж не перенесло ли его в настоящий Храм?

В двух шагах от него находился маленький жертвенник, по-видимому золотой. На нем горкой лежал слабо курящийся пепел. От жертвенника исходил тяжелый запах горелого мяса. Семен чуть поморщился, обошел жертвенник и оказался у массивной золотой меноры.

Так ему показалось поначалу. Но тут же сообразил, что это вовсе не менора.

Ибо светильник имел не семь, а одиннадцать отростков. Тут Семен заметил огненные отсветы, пробегавшие по стенам, и разочарованно нахмурился: нет, все осталось по-прежнему. Он по-прежнему пребывал в самом сердце Антихрама.

Только вот облачение...

Семен решил, что успеет еще подумать об этом, решительно шагнул к каменной стеле и обеими руками взялся за скрижаль.

Пластина не поддалась. Он рванул изо всех сил.

И едва Не упал.

Каменная пластина осталась на стеле, зато пол вдруг ушел из-под ног. Семен, балансируя, как матрос на палубе в шторм, бросился к массивному жертвеннику, казавшемуся надежной опорой. Вцепившись в него, он с трудом повернул голову и с ужасом обнаружил, что от его рывка не только скрижаль, но весь Антихрам переворачивается вверх дном вокруг неподвижной оси.

В лицо ударил сильный ветер, пропитанный серными испарениями. Раздался оглушительный скрежещущий грохот. Такой звук могли бы издавать огромных размеров дверные петли — если бы ими не пользовались лет двести.

Ветер — уже не просто ветер, а настоящий ураган — яростно рвал одежду. Семен чувствовал, что сил его надолго не хватит — вот так держаться за стол. Пальцы его словно помертвели. Ему казалось, что из-под ногтей вот-вот брызнет кровь.

Дьявольский механизм — а как иначе можно было назвать все это? — продолжал поворачиваться. Семен обнаружил, что пол и потолок поменялись местами. В голове мутилось, он уже разжал пальцы. Его тут же подхватил яростный вихрь, в завывании которого можно было различить злорадный хохот Теомиэля. Перед глазами все вертелось с бешеной скоростью. Семен чувствовал, что его несет будто щепку в водовороте.

И вдруг все стихло: и ураган, и скрежет. Словно механизм встал на место. Не сразу, но Семен понял, что каким-то образом вновь оказался на ногах и пол больше не движется.

Еще через секунду он понял, что стоит уже не в помещении со светильником и золотым жертвенником, а во внешних воротах, сквозь которые он уже однажды проходил, и за спиной раздается хорошо знакомый рев Бегемота и Ре'ема.

Семен сделал шаг и остановился. На этот раз весь гигантский двор был не просто полон, а забит до отказа рогатыми демонами.

Семен потряс головой, пытаясь справиться с ощущением нереальности происходящего: если он только сейчас пришел в Антихрам, значит, все происшедшее ранее могло присниться.

Или наоборот. И в том и в другом случае следовало разобраться: что именно привиделось, а что было на самом деле.

Оказалось — ни то ни другое. Стоявшие перед ним демоны вдруг поспешно расступились, образовав широкий проход. На их уродливых мордах было одинаковое выражение почтения или, вернее, подобострастия. Семен решил, что это относится к его священническому облачению — он уже успел убедиться в том, что парчовые одежды и золотой обруч все еще на нем. Подтверждение, что произошедшее ранее — отнюдь не сон.

Ошеломленный событиями Семен медленно двинулся по проходу. Демоны угодливо кланялись. Среди прочих Семен заметил и некоторых старых знакомых — Золотого Тельца, например, чья мощная голова с длинными острыми рогами возвышалась над окружающими; чуть дальше он заметил экзотическую фигуру князя Эрева. Ворон был с ног до головы увешан какими-то золотыми кружочками и бляхами. Семен не помнил, как эти украшения назывались.

Ближе к лестнице, ведущей во внутренний двор Антихрама, стояли люди. В отличие от угодливо кланявшихся демонов они в страхе и растерянности отводили глаза от Семена. И это покоробило его даже в нынешнем ошеломленном состоянии.

Приблизившись к лестнице, он остановился.

На всех пятнадцати ступенях в два ряда стояли демоны, как две капли воды похожие на Ойву и Шодеда. Только ростом поменьше. Так же как и у подручных Теомиэля, у этих слуг Нижней Преисподней с плеч спадали накидки из человеческой кожи, а когтистые лапы покрывала черная корка запекшейся крови.

Стоявшие на лестнице демоны держали дикого вида музыкальные инструменты, похожие на уродливые маленькие арфы. Их деки были сделаны из человеческих костей, а резонаторы — из черепов. Струнами служили натянутые жилы с лохмотьями гниющей плоти.

Семен не мог пересилить отвращения. Он стоял внизу и угрюмо смотрел на дьявольских музыкантов, не желая ступить на эту лестницу. Но, бросив взгляд вверх, он тут же забыл о демонах с костями в лапах.

Посередине внутреннего двора, у кубического жертвенника с торчащими рогами, неподвижно стояли сами Ойва и Шодед.

А рядом с этими чудовищами Семен увидел своих друзей. Демоны крепко держали их за плечи, несмотря на то, что и Далия, и Эгуд были накрепко привязаны веревками к рогам жертвенника. Девушка и старейшина тоже смотрели на Семена, и в глазах их читался тот же страх, что и в глазах людей, плотной толпой окружавших возвышение.

И скрижаль — фальшивая скрижаль, обманувшая его давеча, — тоже красовалась здесь, укрепленная, будто в насмешку, на медном ребре жертвенника.

Не раздумывая более. Семен бросился вверх по ступеням. Тотчас стоявшие на лестнице демоны одновременно ударили по своим инструментам. Жуткая какофония резанула по нервам. Семен заорал что есть силы:

— Заткнитесь, уроды чертовы!

Музыканты удивленно замолчали. В наступившей тишине раздался гудящий рев:

— Добро пожаловать, коэн Шимон!

Уже добравшийся доверху Семен развернулся в направлении источника этого знакомого голоса.

Из верхушки крыши шатрообразного строения у дальней стены двора вверх вздымался колеблющийся огненно-дымный столб. Он заканчивался в эпицентре вращения облаков. А на экране, перегораживающем вход, вновь кривлялись огненные губы Теомиэля.

— Доволен ли ты почетом, оказанным тебе, коэн, моими подданными? Разве кто-нибудь где-нибудь встречал тебя так? — И дымный столб завернулся вокруг своей оси воронкой.

— Отпусти моих друзей! — крикнул Семен, останавливаясь рядом с Далией и Эгудом. Ойва и Шодед никак не прореагировали на его слова, зато смерч-Теомиэль вдруг разбух раза в три. От него отделились несколько огненных комков, полетевших в разные стороны и растаявших, не достигнув земли.

— Почему бы и нет? — прогудел повелитель Тхом. — Но при одном условии.

— Называй свое условие! — Семен направился к огненному экрану и встал в нескольких шагах от него, подозрительно глядя на конвульсивно дергающееся пламя.

— Ты что же думаешь — тебя вытащил в Тхом Сатан? Это ничтожество? Ха-ха, подумаешь — ангел смерти! Ошибаешься, дорогой коэн, ошибаешься. Это я тебя вытащил сюда. Я! А Сатан, этот убогий интриган, ненавидевший меня, всего лишь выполнил мою волю. Сам того не подозревая! — Издевательский хохот Теомиэля гудел, будто ветер в трубе. Каждый его раскат сопровождался разлетающимися во все стороны огненными протуберанцами. — Я тебя вытащил, я, Теомиэль! И я же вел тебя сюда — никчемными осколками, как мальчика-с-пальчик — разбросанными камешками. Надеюсь, ты знаешь эту сказку? Я вел тебя по княжествам моего Тхом. Я даже защищал тебя от иных недальновидных моих подданных! Они-то всерьез полагали, что меня заботит, соберешь ты эту скрижаль или нет... — Теомиэль вновь захохотал. — Да мне-то что до нее? Захочу — соберешь, не захочу — не соберешь!

При этих словах Семен нащупал на груди под золоченой одеждой кожаный чехол со скрижалью. Заметив это движение, Теомиэль сказал с обманчивой покорностью в голосе:

— Хочешь попробовать? Ноты ведь уже пробовал. Может быть, еще одна молитва? Не стесняйся, коэн. Но сначала подумай: вдруг на этот раз огонь сожжет тебя? А?

Семен опустил руку.

— Ладно, — хмуро сказал он. — Так зачем же ты все это делал?

— Только для того, чтобы ты пришел в мой Храм именно сегодня, в Судный день! — торжественно прогудел огонь.

— Но зачем? — спросил Семен. — Зачем я тебе понадобился?

— А зачем нужен коэн? — в свою очередь спросил Теомиэль. — Ты же коэн, ты священник, ты должен совершить службу в моем Храме. Ты должен благословить меня. Это и есть условие. Ты благословишь меня на исходе Судного дня. А я освобожу твоих друзей. Они останутся живы. Если захочешь, будут тебе помогать вести службу. Здесь, в Храме. — И после долгой паузы добавил: — В моем Храме.

В голове Семена немного прояснилось. Теомиэлю не хватало легитимности! Темный Владыка желал, чтобы его благословил первосвященник — как некогда иерусалимский первосвященник в Судный день благословлял Творца!

— Ты, значит, решил сделать меня первосвященником? — не веря собственным ушам, спросил Семен.

— Конечно. И поверь мне, это куда лучше, чем быть первосвященником в Иерусалиме. — Теомиэль чуть ослабил громыхание своего голоса, в гудении даже появились интимные нотки. — Ты же убедился сам: у меня всего по два. Два храма. Два жертвенника. Да и сам я — один в двух лицах. С одним ты уже познакомился в предыдущем храме. И довольно близко! — Князь Нижней Преисподней весело хохотнул. — А два — лучше одного. Не так ли?

При этих словах Семен вздрогнул.

— Два лучше одного... — повторил он задумчиво. — Два лучше...

Что-то подобное он недавно слышал... Стоп! Ну конечно же — в пророчестве Кафцифани и Мехитбаэль. Семен искоса глянул на огненный экран и медленно, будто задумавшись над словами Теомиэля, направился к жертвеннику. Он лихорадочно соображал: как же звучали те слова? Так же, как слова Теомиэля...

Только немного иначе.

Теомиэль молчал. Продолжая идти рассеянной походкой, Семен чувствовал, что из огненного смерча за ним следят дьявольские глаза.

— Давай, следи, самозванец... Вторая в бездну уйдет, третья с небес низойдет... — шептал он. — Вот как было сказано. Вторая. Всего по два. Две фальшивые скрижали... — Он остановился у жертвенника, как раз напротив скрижали. — Две...

Он вспомнил.

И крикнул:

— Говоришь, два — лучше одного? Зато три — лучше двух! — С этими словами Семен рванул каменную пластину. — Три! Лучше! Двух!

Теомиэль издал гневный вопль, Ойва и Шодед бросились к Семену.

Но было поздно. Антихрам вновь перевернулся — с прежним оглушительным скрежетом.

Вновь перед глазами Семена все завертелось. Но в этот раз, когда вращение кончилось и он ощутил под ногами твердый пол, он сразу же увидел скрижаль.

И понял, что теперь перед ним была настоящая скрижаль.

Седьмая. Последняя.

На ней вспыхнули ослепительным огнем слова: «Швате й ну кабель у-шма цаакатейну, йодеа таалумот». «Мольбу нашу прими, и услышь крик наш, знающий сокрытое».

Семен взлетел на жертвенник, сорвал с шеи чехол со скрижалью. Последний фрагмент надписи, содержащей сорокадвухбуквенное имя Творца, поднялся в воздух и слился с остальными. Семен высоко поднял скрижаль над головой.

— Ага! — крикнул он торжествующе. — Вот оно!

Его возглас перекрыл разъяренный рев Теомиэля: «Убейте их!!» Ойва и Шодед, отлетевшие во время поворота Антихрама в толпу стоявших внизу демонов, ринулись к жертвеннику, на котором стояли Семен со скрижалью в руках и успевшие освободиться от пут Далия и Эгуд.

Демоны замешкались. Толпа вокруг возвышения мешала им добраться до Семена и его друзей. Люди хлынули на лестницу, сметая по пути дьявольских музыкантов, и образовали вокруг жертвенника плотное живое кольцо. Скрижаль словно ожила, от нее побежали во все стороны разноцветные лучи.

— Скорее! — шепнул Эгуд. — Читай, пока эти чудовища не опомнились!

И Семен начал читать:

— «Мы молим: великою силой десницы своей освободи узников...»

Откуда-то издалека донесся долгий раскат грома. Семен, на мгновение прервав чтение, посмотрел в ту сторону. Из-за горизонта ударили гигантские огненные гейзеры. Казалось, весь Тхом содрогнулся от страшного удара невидимого молота.

Одновременно часть демонов, рвавшихся к возвышению, вдруг исчезла. Словно тот же невидимый молот ударил по визжащей толпе, стерев часть ее в ничто.

— Началось! — крикнула Далия, прижимаясь к Семену. — Продолжай!

— «Прими молитву народа своего, укрепи и очисти нас, Грозный Владыка!» — прочел Семен второй стих.

И с трудом удержался на ногах — такая сила вдруг выплеснулась из светящейся скрижали. Его поддержали с двух сторон.

Между тем Теомиэль претерпевал странные метаморфозы — по мере того как поглощались багровым маревом его обезумевшие от ужаса подданные, по мере того как с оглушительным грохотом взлетали в небо обломки его уродливого мира, разрываемого мощным потоком энергии. И энергия эта рождалась из слов, произносимых охрипшим Семеном:

— «Сильный — провозглашающих единство Твое храни как зеницу ока!..»

Хозяин Нижней Преисподней — гигантский чернокрасный смерч, спускавшийся с вихрившегося небосклона, — вдруг раздулся, превратился сначала в гигантское полыхающее жаром облако, а затем в невероятных размеров медузу. Семь ее щупальцев-вихрей цеплялись за внешнюю стену Антихрама, а из середины, оказавшейся точно над Семеном, срывались гудящие языки пламени.

Но ни одна искра не достигла земли, все они растворялись в воздухе.

Под нескончаемый вой исчезающих демонов, под нескончаемый гром откалывающихся и дробящихся в песок. в пыль княжеств страны Тхом Семен монотонно читал:

— «Благослови их, очисти их, помилуй их, милость свою постоянно даруй им!.. Непоколебимый, святой, с великой добротой управляй своим народом!..»

С каждым разом ему все труднее было противостоять поистине неизмеримой силе, разбуженной им же самим. Окружавшие его давно уже попадали ниц, многие лишились чувств. Он один еще держался на ногах.

— «Единственный, Высший, — уже почти беззвучно, с трудом шевеля губами, произнес Семен, — обратись к народу Твоему, помнящему святость Твою...»

Семен произнес последнюю строку — севшим сиплым шепотом:

— «Мольбу нашу прими, и услышь крик наш, знающий сокрытое...»

Рев Теомиэля перешел в пронзительный резкий вой, а затем — визг. Через секунду и он оборвался. Огненная медуза погасла, потускнела.

И исчезла.

Наступила полная тишина.

Семен с трудом опустил руки. Скрижаль выскользнула на помост и осталась лежать. Больше не было ни сияния, ни слов. Самая обыкновенная каменная пластина, не очень хорошо отполированная.

Он ощутил вдруг необыкновенную легкость в теле и наконец-то решился глянуть вокруг.

От владений Темного Владыки остался только внутренний двор Антихрама, заполненный людьми, плотно стоявшими вокруг жертвенника.

А за пределами этого места была пустота.

Настоящая Пустота — с большой буквы. И еще — низкое красное небо с кольцеобразными черными облаками.

Семен растерялся. Он разрушил Тхом и изгнал демонов — но как теперь все они попадут на Землю?

— Что теперь будет? — испуганно спросила Далия. — Что будет с нами?

Семен бодро улыбнулся и обнял девушку за плечи.

— Все будет хорошо... — начал было он. Удар грома не дал ему продолжить.

Они одновременно подняли головы. Какая-то сила, шедшая снаружи, разорвала небесный купол, и в образовавшуюся брешь хлынул свет — одновременно ослепительный и теплый, какого никогда не знали ни эти люди, ни исчезнувший мир.

Это был свет земного Солнца.

Брешь расширялась. От низкого, мрачного неба Тхом — реки Самбатион — вскоре остались красно-черные клочья, беззвучно и бесследно растворявшиеся в солнечном сиянии.

— Вот, — облегченно сказал Семен. — Я же сказал — все будет хорошо.

Уже сделав шаг по проступавшей из тьмы вполне земной дороге, он вдруг подумал со странным сожалением, что не увидит больше ангела смерти — по крайней мере, до конца отпущенного срока.

Краткий путеводитель по еврейской демонологии

«Душа человека — это истинная частица Бога». Так утверждает книга «Тания», основополагающий труд хасидизма ХАБАД. Ту же мысль мы можем найти и в других величайших произведениях еврейской религиозной мысли. Однако на протяжении тысяч лет существования еврейской религии людей беспокоили вопросы:

Если Всевышний добр, то откуда зло в мире?

Если душа — это часть Бога, который безгрешен, то как же люди, обладатели души, могут грешить?

Изучением этих вопросов занималась Каббала, а именно тот ее раздел, который изучает «клипот» — силы нечистоты, скорлупу материального мира. И хотя в Талмуде, в трактате «Хагига», говорится, что запрещено спрашивать «ма лемата» — что внизу (имеется в виду мир «клипот»), еврейские мистики значительно преуспели в решении этих вопросов.

Начнем сразу со второго (по-еврейски с конца к началу). Почему грешат люди — обладатели безгрешней души? Конечно, они бы этого никогда не делали, если бы не «категоры» — ангелы-обвинители (это те, кто в европейской мистике называются демонами). Их задача — обвинять людей перед Всевышним. Для этого они провоцируют человека на нарушение заповедей, на время затемняя перед его духовным взором видение Бога. Потому они и называются «клипот» — оболочки.

Но каково же происхождение самих «клипот»?

Каббала объясняет это таким образом. Для того чтобы создать мир, Всевышнему пришлось «ужаться» — создать такое место, где бы его присутствие было не так концентрировано (конечно, все эти слова следует понимать в переносном смысле — мы говорим о вещах, существующих только на духовном плане). На освободившемся месте был создан мир Ацилут — высший духовный мир. Затем еще серия сжатий — и появился наш грубый, материальный, мир, именуемый в Каббале Асия (от ивритского слова «лаасот» — делать). Пропасть между мирами духовными (коих три) и миром материальным — огромна. Соответственно требуются огромные силы сжатия, чтобы материальный мир не вернулся бы в свое первоначальное состояние — не «растворился» бы в Боге. Эти силы и есть «клипот».

В духовные и один материальный мир энергия от Бога поступает по десяти каналам, именуемым «сфирот» (это не от слова «сфера», а от слова «миспар» — число). Однако материальный мир так тяжело удержать от распада, что к «клипот» энергия поступает по 11 каналам! Эти каналы называются «антисфирот». Если каналы-сфирот носят имена качеств Бога («Милость», «Суровость»), то каналы-антисфирот называются по именам сил, персонифицирующих отделение человека от Всевышнего.

И это тайна того, что благовония, которые воскуривались в Иерусалимском Храме, состояли из 11 компонентов — для того чтобы нейтрализовать злотворное действие 11 антисфирот.

Считается, что сфирот и антисфирот связаны друг с другом аналогом закона сохранения энергии — количество полной энергии, посылаемой от Бога, постоянно, и антисфирот могут забирать свою энергию только от сфирот. Когда отбор энергии слишком велик, то происходит явление, именуемое «эстер паним» — сокрытие лика. При этом присутствие Бога в материальном мире практически не ощущается. Погромы, катастрофы, ужасные стихийные бедствия — все это проявления «эстер паним», сокрытия лика.

Кроме этого, в еврейской демонологии фигурируют так называемые «малхей-хабала» — «ангелы-мучители». Это те ангелы, которые подвергают мучениям грешные души в аду (ад, согласно еврейским представлениям, имеет довольно сложную структуру).

Со всем этим мы и хотим познакомить нашего читателя. Мир антисфирот и его владыки, уровни ада и его обитатели, наконец, рядовые черти и народные обычаи, связанные с ними, мысленно встаньте на место Данте, а мы будем вашими Вергилиями.

АВРИЭЛЬ. Имя его, как могут догадаться знакомые с ивритом читатели, происходит от слова «авера» — грех. Он считается управляющим всеми грехами мира.

АВРИРОН. Один из 12 прислужников САМАЭЛЯ. Имеет цвет грозовых туч, которые приносят в мир стихийные бедствия.

АДМИРОН. Один из 12 прислужников САМАЭЛЯ. Имеет цвет крови, смешанной с водой (отсюда его имя — от ивритского «адом» — красный).

АГИРОСИОН. Этот демон живет в адском зале, именуемом «ОФЭЛЬ» — тьма. Отвечает он за смерть первенцев — первых детей в семье (мальчиков). Правда, не в младенческом возрасте, а от 13 до 20 лет. Откуда такие возрастные рамки? До 13 лет — возраста бар-мицвы (религиозного совершеннолетия) — ребенок еще не может быть обвинен во грехе, после 20 лет человек уже бывал обременен собственной семьей.

АД. Согласно еврейской традиции, ад разделяется на семь уровней — в соответствии с теми мучениями, которым подвергается душа грешника на каждом уровне. Перечислим их по порядку, сверху вниз:

ГЕЕНОМ

ВРАТА МОЛЧАНИЯ

ВРАТА СМЕРТИ

ВРАТА ПЕРВОБЫТНОЙ ГРЯЗИ

МОГИЛЬНАЯ ЯМА

АБАДОН

ШЕОЛ (или ШЕОЛ ТАХТИТ — Нижняя Преисподняя)

В каждом из последующих уровней огонь в 61 раз сильнее предыдущего (то есть.огонь ВРАТ МОЛЧАНИЯ жжет в 61 раз сильнее, чем огонь врат ГЕЕНОМА). А про огонь ГЕЕНОМА говорится, что он в 61 раз сильнее, чем земной огонь.

Каждый уровень ада имеет глубину в 300 лет пешего хода (это надо понимать в переносном смысле — имеется в виду, что каждый уровень связан с тремя «НЕБЕСАМИ НЕЧИСТОТЫ», о которых мы будем говорить ниже).

Мучения в аду могут продолжаться не более 12 месяцев. Поэтому в еврейской традиции читать кадиш по усопшему не более 11 месяцев. Смысл этого таков — только самые большие грешники пребывают в аду полные 12 месяцев. Не может же быть, чтобы тот, по кому мы читаем кадиш, был самым большим грешником!

Каждый из уровней ада имеет своего «руководителя» (работа этого демона обычно заключается в том, что он передает грешные души в руки МАЛХЕЙ-ХАБАЛА — ангелов-мучителей — с сопроводиловкой, каким мучениям и сколько времени подвергать каждую душу). Берайта (дополнение к «Мишне») «Гееном» подробно описывает устройство ада, где текут огненные реки, а в ШЕОЛЕ также имеются отделения с градом, со снегом, щели, наполненные скорпионами. МАЛХЕЙ-ХАБАЛА попеременно то выставляют души под град, то суют в огненную реку, то запихивают в щели со скорпионами — в зависимости от того, какие им даны указания ДУМОЙ (ДУМА — демон-начальник адской канцелярии).

«Книга Ханоха» (в славянской традиции — Еноха) упоминает также и оботделении в аду, где наказывают отпавших от Бога ангелов (подробнее см. статью АЗАЗЭЛЬ).

АЗАЗЭЛЬ. Строго говоря, этого падшего ангела нельзя причислить к демонам, ибо изначально он был создан для блага людей. Но так уж получилось, что АЗАЗЭЛЬ выполнил демоническую функцию.

Комментарии к Торе говорят, что после сотворения человека ангелы преисполнились ревностью, поскольку вся Божественная любовь была направлена на это создание, и всячески старались очернить человечество перед Всевышним. Тогда Господь предложил ангелам облечься плотью (поскольку ангел — это чистый дух и плоти не имеет) и отправиться на землю. Двести ангелов под предводительством АЗАЗЭЛЯ спустились на гору Хермон (отсюда ее название, происходящее от слова «херем», — отделение — так падшие ангелы отделились от Бога). Но вместе с плотью они получили и то дурное начало, которое есть в человеке. Ангелы стали вступать в браки с земными женщинами, и от этих браков рождались великаны. Кроме того, падшие ангелы научили людей таким искусствам и наукам, которых лучше бы им не знать. АЗАЗЭЛЬ научил людей делать мечи и железные ножи, щиты и доспехи, научил людей прорывать шахты, добывать металлы и драгоценные камни, а также научил свойствам драгоценных камней. Так в мире появилась зависть, люди стали убивать друг друга из-за драгоценных металлов и камней. ШАМХАЗАЙ — помощник Азазэля — научил людей колдовству и использованию магических свойств растений. БРАКИЭЛЬ научил людей наблюдать за звездами, то есть привил начатки астрономии, а КОХВИЗЛЬ и ТАМИЭЛЬ научили людей астрологии, САХАРИЭЛЬ — периодам (фазам) Луны. Само по себе оно было не так уж и плохо, но люди все эти знания стали использовать себе во вред. Железными мечами они убивали друг друга из-за драгоценностей, а там, где не помогало оружие, пользовались колдовством и растительными ядами.

Дети же, рождавшиеся от ангелов и земных женщин, были великанами. Обладая огромной физической силой, они не имели того нравственного начала, которое было у их родителей-ангелов. Они творили на земле беззаконие, пользуясь силой и колдовством. Им требовалось много пищи, чтобы насытиться, и они отбирали ее у людей, а когда им не хватало пищи, даже питались человеческим мясом, отлавливая путников.

Все это привело к тому, что Всевышний послал четырех своих ангелов — УРИЭЛЯ, МИХАЭЛЯ, ГАБРИЭЛЯ и РАФАЭЛЯ — для изъятия падших ангелов с земли и соответствующего наказания их. Каждый из ангелов получил соответствующий срок наказания в аду — кроме АЗАЗЭЛЯ, который остался в этом мире и был заточен в Иудейской пустыне под одной из скал.

К этому известному месту, находящемуся приблизительно в трех километрах от Иерусалима, и отсылали козла во время Йом-Кипрура («сеир ле-азазэль» — козел отпущения). Только козел не жертвовался АЗАЗЭЛЮ (таково распространенное ошибочное мнение), а сбрасывался с обрыва в том месте, где был заточен в скалах АЗАЗЭЛЬ.

АЛЬФАФАНИЭШ. В еврейской традиции царем всех демонов считается АШМОДЕЙ. Как и полагается царю, у него есть царица — ЛИЛ ИТ (этих демониц существует пара — две сестры, вторая замужем за САМАЭЛЕМ). От этого брака у них есть сын — АЛЬФАФАНИЭШ, также называемый МЕЧОМ АШМОДЕЯ. Он управляет тысячами демонов, и лицо у него — как огненный факел.

АНГРИХОН. Этот демон стоит на третьем входе в ЗАЛ ТЬМЫ и называется «князем лихорадки». Он управляет всеми болезнями, сжигающими тело, насылает высокую температуру и т. п.

АНТИСФИРОТ. В Каббале известно, что Всевышний управляет миром с помощью десяти каналов-сфирот, по которым исходит энергия от него в этот мир. Однако, для того чтобы мир не вернулся в исходное состояние — к Всевышнему (это подобно тому, как пузырек газа всплывает в воде или пламя стремится оторваться от свечи), требуются оболочки, окружающие и затемняющие Божественный свет. Такие оболочки называются АНТИ-СФИРОТ — потому что они «оттягивают» свет от настоящих сфирот. Антисфирот существует одиннадцать:

ТЕОМИЭЛЬ

ТОРНИЭЛЬ

КЕНИ

ХАСЕР

РИК

ТАЛЕ

СМОЛ

ТОРИК

ЭРЕВ ВЕ-РИК

ТАНИН

ЛИЛИТ

Вы, конечно, обратили внимание, что если сфирот имеют названия качеств Всевышнего (например, Хесед — милость Бога, Гвура — суровость Бога), то АНТИСФИРОТ носят как бы «личные», независимые имена. Это выражает идею «эстер паним» — сокрытия лица Бога, каждая АНТИСФИРА как бы независима и имеет самостоятельное существование. Однако это опровергается наличием в названиях многих АНТИСФИРОТ производных от слова «рек» — пустой. АНТИСФИРОТ сами по себе пусты, свет по ним не идет, и они могут только отсасывать его от сфирот.

АРИРА. Нечистый дух, обитающий в четвертом ЗАЛЕ АДА. У него под началом несколько десятков тысяч ангелов-мучителей, называемых «АРИРЕЙ ЙОМ» — «проклинающие день». Они делают так, что люди в порыве гнева проклинают сами себя клятвами, которые дают в гневе. «Проклинающие день» берут эти клятвы и представляют их перед Высшим судом и пробуждают этим ПРЕДВЕЧНОГО ЗМЕЯ — Левиафана — змея извивающегося. А тот в свою очередь пробуждает проклятия, написанные в Торе. Также «АРИРЕЙ ЙОМ» в предшествующей приходу Машиаха битве между ЛЕВИАФАНОМ и ДИКИМ БЫКОМ пробудят ЛЕВИАФАНА.

АРИРОН. Один из 12 помощников САМАЭЛЯ, полный зла (корень слова «АРИРОН» — метатеза ивритского «ра» — зло).

АСКАРА. Демон, находящийся у четвертого входа в ЗАЛ МРАКА. Управляет убийством и смертью. Это понятие связано с тем, что из 918 видов смерти, известных Каббале, самым тяжелым считается смерть от болезни, именуемой «аскара» — дифтерит. Талмуд говорит, что при дифтерите душа выходит из тела так же тяжело, как застрявший репейник выходит из хлопка. АСКАРА управляет также смертью младенцев. Считается, что он имеет вид женщины-кормилицы, играет с младенцами, дает им молока и незаметно душит. АСКАРЕ противостоит ангел Азриэль, находящийся в третьем ЗАЛЕ СВЯТОСТИ.

АСТИРИЯ. Один из князей уровня ада, называемого «БЕЭР ШОХАТ» — МОГИЛЬНАЯ ЯМА. Он управляет людьми, допускающими бесполезное пролитие семени. Посланные им ангелы-мучители появляются в этом мире, захватывают проливаемое напрасно семя, и из него получают питание силы нечистоты.

АФРИРА. Злой дух из ЗАЛА ВРАЖДЫ (ЭЙВА). Он управляет бесплодной землей (отсюда его имя — от слова «эфер» — прах земляной). АФРИРА тесно связан со ЗМЕЕМ ИЗВИВАЮЩИМСЯ — ведь именно прах земной, согласно Торе, был положен в пищу змею, соблазнившему Адама и Хаву. АФРИРА делает так, чтобы земля не плодоносила. Однако в еврейской традиции даже самые вредные персонажи могут нести в себе полезные свойства — и АФРИРА связан с той землей с пола Иерусалимского Храма, которую замешивают в воду, даваемую выпить «соте» — женщине, подозреваемой в супружеской неверности.

АФРИРОН. Один из 12 помощников САМАЭЛЯ, имеющий цвет пепла («афар»), С АФРИРОЙ они не родственники и даже не однофамильцы, так как АФРИРА начинается на букву «алеф», а АФРИРОН на букву «айн», и только из-за несоответствия русского и ивритского алфавитов они оказались рядом.

АШМАЙ. Демон, называемый «старым и глупым царем». Имеет зеленый цвет, хотя и называется по-другому — Лаваном-арамейцем. Лаван — тесть праотца Якова, который хотел оставить его навеки в Месопотамии (тогда бы не смог развиться еврейский народ). С тех пор Лаван в иудаизме связывается с силами клипы — нечистоты. АШМАЙ заставляет людей делать глупости, за которые они потом жестоко платятся. Уже говорилось о том, что силы нечистоты противостоят силам святости. АШМАЙ противостоит сфире Хесед (милость Бога), которая символизируется Авраамом-авину, «дедушкой» еврейского народа. Противовес ему — старый, но глупый АШМАЙ.

АШМОДЕЙ. Один из любимейших персонажей еврейского фольклора. С его именем связано множество легенд, все из которых привести здесь не представляется возможным. Есть несколько версий происхождения имени АШМОДЕЙ — либо от персидского выражения «аишма дэва», переводимого как «гневливый демон», либо от ивритского слова «шмад» — «уничтожение». Возможно, верны обе версии, так как в иудаизме имена обычно несут большую смысловую нагрузку.

АШМОДЕЙ традиционно считается царем чертей. Он многое знает, многое умеет, и недаром именно его захватил в плен царь Соломон для помощи в постройке Первого Храма. Ашмодей подсказал царю, где достать камень, именуемый «шамир» (поскольку железом обрабатывать материал для постройки Храма было запрещено). В сегодняшнем иврите «шамиром» называется корунд. По другой версии, «шамир» — это червь, могущий прогрызать камни. АШМОДЕЙ также передал Соломону колдовскую книгу, именуемую «Книгой Ашмодея» (ссылки на нее встречаются в книге «Зоар»). После постройки Храма АШМОДЕЙ хитростью сумел освободиться и забросить царя Соломона на край света, а сам сел на его трон. После возвращения Соломон сумел доказать свои права на престол и отправить АШМОДЕЯ обратно в преисподнюю. Эта легенда в переносном смысле используется еврейской сектой «Нетурей Карта», которая говорит, что АШМОДЕЙ до сих пор сидит на троне царя Соломона (недвусмысленный намек на нынешних руководителей еврейского государства).

БАДАРГУН. В писаниях Аризаля упоминается демон по имени БАДАРГУН. Если человек ударит этого демона один раз, то демон умирает, если два раза — то демон выживет, а умрет ударивший его человек. Этот демон, согласно легенде, совершенно плоский, он имеет 50 голов и 56 сердец. Он «высасывает» святость из всех букв еврейского алфавита, кроме букв «мем» (открытой и закрытой) и буквы «тав». Обратите внимание — обе эти буквы составляют слово «мет» — мертвец. БАДАРГУН может представляться маленькой собачкой, или котом, или полевой мышью. Он считается демоном, насылающим различные болезни.

Намеки, заключенные в описании этого демона, настолько сложны и многообразны, что требуют слишком пространного объяснения. Особо интересующихся можем отослать к сборнику «Ликутей Шошаним» великого каббалиста рабби Шимшона из Острополи.

БЕГЕМОТ. Одно из демонических животных, упоминаемых в «Книге Иова». Слово БЕГЕМОТ — множественного числа (одно животное — «бехема», много — «бехемот»), то есть как бы по размеру один зверь равен многим. Вот как описывает БЕГЕМОТА «Книга Иова»: «Вот бегемот, которого я создал, как и тебя; траву как вол он ест. Вот сила его в чреслах его и мощь его в мускулах живота его. Вытягивает хвост свой, подобно кедру; жилы бедер его сплелись. Остов его — трубы медные; кости его — как прут железный. Он — начало творений Божиих; только сотворивший его может приблизить к нему меч свой. Ибо горы приносят ему корм, и все звери полевые играют там. Под лотосами он лежит, под тростником и в болоте укрывается. Лотосы покрывают его своею тенью, окружают его ивы ручья. Вздуется ли река — не страшно ему; останется спокоен, хотя бы Иордан устремился в пасть его. Кто ухватит его возле глаз, багром пробьет ему нос?»

В хасидизме считается, что БЕГЕМОТ символизирует животное начало в человеке.

БЕХАМИРОН. Один из 12 помощников САМАЭЛЯ. Имеет черно-серый цвет — цвет кожи бегемота. Бегемот как грозное животное упомянут еще в «Книге Иова», однако почему этому болотному толстяку приписывают демонические качества — неизвестно.

ГАМАЛИЭЛЬ. Обитатель девятого ЗАЛА НЕЧИСТОТЫ. «Пьет», то есть высасывает энергию из мира сфирот, как верблюд («гамаль») пьет воду, за что и получил свое имя. Способен предсказывать будущее. Если получает энергию из мира клипот, то носит имя НАХШИЭЛЬ и управляет змеями, пугающими людей.

ГИМГЕМИЯ. Находится в ЗАЛЕ НЕЧИСТОТЫ, именуемом ПУСТАЯ ЯМА (связано с описанием ямы, куда был брошен Иосиф, — «яма пуста, нет там воды, а есть там змеи и скорпионы»). Демон этот имеет цвет красный, как роза. Он управляет грязными, непристойными словами, ругательствами. Особая его забота — мешать молитве, делать так, чтобы человек во время молитвы заикался («легамгем» на иврите), — отсюда и его имя.

ДАГДАГИЭЛЬ. Один из 12 помощников САТАНЫ. Имеет цвет некошерной рыбы — мутно-серебристый, как кожа рыбы, не имеющей чешуи и считающейся некошерной по еврейскому закону.

ДУМА. Правитель всех клипот — сил нечистоты, и он же — князь ангелов-мучителей в аду. Имя его происходит от слова «дмама» — молчание, этот демон как бы символизирует молчание могилы. Впервые упоминается он в псалмах, где сказано: «Не мертвые восхвалят Господа и не сошедшие к Думе* (здесь подразумевается — сошедшие в преисподнюю). Говорится, что, когда душа предстает перед Думой в аду, он внимательно изучает все ее грехи, а затем решает, какому наказанию она должна подвергнуться. После чего с «сопроводиловкой» передает ангелам-мучителям.

ДЕМОНИЦЫ. Женских персонажей в еврейской демонологии имеется всего четыре. Это ЛИЛИТ (о ней мы будем говорить отдельно), НААМА (она же ЛИЛИТ АЛИМТА, предположительный перевод — жестокая ЛИЛИТ, считающаяся младшей сестрой ЛИЛИТ) — жена АШМОДЕЯ, АГРАТ бат МАХЛАТ — рассылательница болезней, дочь МАХЛАТ, разъезжающая на золотой колеснице и мечущая золотые стрелы (символ лихорадки), и, наконец, сама МАХЛАТ, образ которой еврейские источники не детализируют.

ЗААФИЭЛЬ. Ангел Божьего гнева (от слова «зааф» — гнев).

КАРТИЭЛЬ. В его власти наказывать тех грешников, на которых наложен «карет» — приговор небесного суда, заключающийся в том, что подвергнутый «карету» не живет более 60 лет. Считается, что еврей подвергается «карету» за различные тайные, но серьезные црегрешения — например, поедание хамеца (квасного) в Песах. КАРТИЭЛЬ считается порождением ТЕОМИЭЛЯ — главы демонов, поскольку ТЕОМИЭЛЬ носит также имя КЕТРИЭЛЬ (от слова «кетер» — корона), воображая себя «короной», царем всех «клипот», сил нечистоты, и противопоставляясь высшей сфире Кетер — Короне Бога.

КАФЦИФАНИ. Тесть АШМОДЕЯ, отец НААМЫ (она же ЛИЛИТ АЛИМТА). Назван так оттого, что все время прыгает с места на место («кофец» на иврите), с одного конца мира на другой. Иногда вместе со своей супругой — МЕХИТБАЭЛЬ — они помогают людям избавиться от преследования чертей/ Иногда в человеческом обличье являются людям и открывают им будущее, при этом могут и приврать.

Еврейские каббалисты-практики, вызывая КАФЦИФАНИ с МЕХИТБАЭЛЬ для того, чтобы узнать будущее, старались связать их клятвой, чтобы не пасть жертвой обмана со стороны коварных демонов. Предсказания, которые можно получить от этих демонов, — это та хорошая часть, которая есть в «клипот» — скорлупах этого мира.

КАФЦИЭЛЬ. Князь гнева, заставляющий людей гневаться (от слова «кецеф» — гнев). Этого демона еще отождествляют с антисфирой ЭРЕВ ВЕРИК (называемой еще «жестокий ворон» — поскольку считалось, что ворон не имеет милосердия даже к своим птенцам). Так и человек в гневе теряет милосердие даже к своим близким.

КЛИПОТ. Название происходит от ивритского слова «клипа» — кожура. В Каббале — это силы, не дающие духовной сущности нашего мира слиться с Первопричиной. Весь материальный мир, собственно говоря, состоит из КЛИПОТ, заключающих в себе духовное содержание. Поэтому каббалисты разделяют КЛИПОТ на «Клипа Нога» — Сияющая Клипа, то есть предметы, которые потенциально могут быть использованы для служения Господу (например, обычная корова находится в категории «клипа нога» — так как из ее шкуры можно сделать пергамент, на котором написать свиток Торы или мезузу), и три вида нечистых КЛИПОТ — вещей абсолютно непригодных для утилизации в качестве религиозных предметов. Эти три КЛИПЫ называются «руах сеара» — бурный ветер, «анан гадоль» — большое облако (имеется в виду — грозовое), и «эш митлакахат» — огонь пожирающий. Примером абсолютно нечистых КЛИПОТ считаются вещи, которые уже использовались для идолопоклонства. Так, например, дерево, посвященное вавилонской богине плодородия Аштарте (такое дерево называлось «ашера»), запрещалось бы использовать каким то ни было образом — ни в качестве источника древесины, ни плоды с него, и даже забираться на такое дерево, чтобы снять с него птичье гнездо, считалось грехом.

КЕТЭВ МЕРИРИ. Демон полуденного зноя. Еврейская легенда рассказывает, что как-то дети, шедшие в хедер, встретили этого демона. От исходившего от него жара все, кроме двух, тут же скончались. В талмудическую эпоху не рекомендовалось выходить из дому в полдень в одиночку.

Появление этого демона скорее всего связано с тем, что израильская полуденная жара трудно переносима даже для местных жителей.

КЕФЭН. Демон, проявляющийся во время войны. Он делает так, чтобы пища не насыщала (то есть лишает еду питательных свойств). Я слышал от старого рава, что во время Второй мировой войны люди не могли наесться тем же количеством пищи, которого им вполне бы хватило в мирное время.

ЛЕВИАФАН. Еще одно демоническое существо с чрезвычайно богатой символикой. Впервые ЛЕВИАФАН упоминается в «Книге Иова»: «Можешь ли вытащить левиафана удой и веревкой прижать ему язык? Проденешь ли тростник ему в нос и шипом проколешь ли щеки его? Станет ли он множить мольбы и будет ли говорить с тобою кротко? Заключит ли он с тобой договор, возьмешь ли его в рабы навек? Станешь ли играть с ним, как с пташкой, и свяжешь ли его на забаву девицам своим? Будут ли торговать им товарищи ловли, разделят ли его между ханаанскими купцами? Пронзишь ли стрелами кожу его и рыбацкой острогой — голову его? Положи на него длань твою, помни бой этот и более его не затевай. Вот, надежда об этом тщетна; даже взгляд его повергает. Нет столь отважного, который потревожил бы его; кто же предо Мною отважится стать? Кто предварил Меня, чтобы Я уплатил ему? Под всем небом — Мое это. Не умолчу о членах его, о действии мощи и красивой соразмерности его. Кто приоткроет край одежды его? К двойному оскалу его кто подойдет? Врата лица его (пасть) — кто отворит? Круги зубов его — ужас! Величавы щиты чешуи его, скреплены печатью плотной. Один к одному приближены, и ветру не просочиться между ними. Один к другому тесно прижат, сцеплены, и не разделить их. От его чоха блистает свет, и глаза его — как ресницы зари. Из пасти его огонь исходит, искры огненные разлетаются. Из ноздрей его выходит дым, как из котла кипящего или от горящего камыша. Дыхание его угли раскаляет, и пламя из пасти его выходит. На шее его покоится сила, и впереди него несется страх. Слои плоти его сплочены, как литые на нем, — не разоймешь. Сердце его твердо, как камень, и жестко, как нижний жернов. Когда встает, трепещут силачи, волны утихают. Поднимешь на него меч — (меч) не устоит, ни копье, ни дрот, ни стрела. Он почитает за солому железо, за дерево трухлявое — медь. Не обратят его в бегство стрелы, соломой становятся для него камни пращи. За жнивье считает он булаву, и смешон ему свист копья. Под ним острые черепицы, он лежит на постели зубчатой, среди ила. Кипятит, как в котле, пучину, море превращает в кипящее варево. За ним светится след, бездна как будто поседела. Нет на земле подобного ему, он сотворен бесстрашным. На все свысока смотрит он: он царь надо всеми гордецами».

В ТАНАХе упоминаются два вида ЛЕВИАФАНА — ЛЕВИАФАН, ЗМЕЙ ПРЯМ01БЕГУЩИЙ, и ЛЕВИАФАН. ЗМЕЙ ИЗВИВАЮЩИЙСЯ. Согласно Талмуду, эти два ЛЕВИАФНА разнополы, причем Всевышний сделал так. что они никогда не смогут встретиться, иначе их гигантское потомство заполонило бы весь мир.

ЛИЛИТ. Один из наиболее популярных персонажей фольклорных еврейских историй. В Торе указывается, что вначале Бог сотворил мужчину и женщину, а уже потом говорится о сотворении Хавы (Евы). Считается, что первой женой Адама была ЛИЛИТ. Она не хотела подчиняться своему мужу, так как считала себя таким же творением Бога, как и Адам. Сказав «шем амефураш», тайное имя Всевышнего, ЛИЛИТ поднялась в воздух и улетела от Адама. Тогда Адам взмолился к Богу с жалобой на бежавшую жену. Всевышний послал вдогонку трех ангелов, известных под именами Снуй, Сансануй и Санглаф. У Красного моря они настигли ЛИЛИТ, которая наотрез отказывалась вернуться к мужу. Тогда у ЛИЛИТ отняли телесное тело, оставив лишь дух, а Адаму Бог сделал новую жену. ЛИЛИТ стала женой Сатана, а от их брака родилось много демонов ночи, именуемых «лилин».

ЛИЛИТ — опаснейший демон, который охотится на младенцев. Поэтому возле колыбельки еврейского ребенка всегда вешают амулет с именами вышеупомянутых ангелов. Когда Лилит видит эти имена, то вынуждена удалиться. Также повязывание красной нитки на руку (обычно это делают младенцу) связано с этим преданием. Считается, что ЛИЛИТ боится красного цвета. Особенно опасна ночь перед обрезанием младенца — чтобы уберечь ребенка от ЛИЛИТ, его отец должен всю ночь напролет читать отрывки из «Зоара» и других книг Каббалы (такая ночь у ашкеназских евреев называется «вахтнахт»).

Особенно опасна ЛИЛИТ ночью (это видно из ее имени: от слова «лайла» — ночь). Поэтому считается очень опасным спать одному в пустой квартире: можно подвергнуться нападению ЛИЛИТ.

Еще одно занятие этой демоницы — являться во сне неженатым молодым мужчинам и соблазнять их.

МАРА. Демон, обитающий в высшем (т. е. низшем) ЗАЛЕ НЕЧИСТОТЫ. Этот демон понуждает людей смотреться в зеркало, приукрашиваться и прихорашиваться, хорошо одеваться. От этого, как говорит традиция, в людях возгорается гордость и грубость духа. Слово «маръэ» на иврите означает «зеркало», а МАРА — как бы зеркальщик. Зеркалам в раннем иудаизме придавалось большое значение. И сейчас еще, когда кто-то умирает, в доме завешивают все зеркала, потому что зеркало — это символ красоты, украшения, а скорбящие должны забыть о прихорашиваний на время траура. Мистическая традиция говорит, что зеркала закрывают потому, что «душа умершего смотрится в зеркало».

МЕХИТБАЭЛЬ. Жена КАФЦИФАНИ, мать НААМЫ и ЛИЛИТ, теща АШМОДЕЯ и САМАЭЛЯ. Обо всех ее свойствах смотрите в статье, посвященной КАФЦИФАНИ (тут, как никогда, верна пословица, что муж и жена — одна САТАНА).

НААМА — жена АШМОДЕЯ, она же ЛИЛИТ АЛИМТА, «жестокая ЛИЛИТ». В иудейской традиции выполняет роль суккуба, соблазняющего мужчин. Ночные демоны называются еще «дети НААМЫ». Из-за ночных демонов, кстати говоря, запрещается ходить по дорогам одному ночью. Обычно НААМУ представляют как красивую женщину — до пояса. Ниже пояса она выглядит как пылающий факел.

НАГДИЭЛЬ. Демон, стоящий в ЗАЛЕ ТЬМЫ у ворот Суда. Под его началом несколько десятков тысяч ангелов-мучителей. Вызывает вражду и противоречия в этом мире (его имя происходит от ивритского «негед» — против).

НАСИРА. Демон, находящийся в ГЕЕНОМЕ, в той его части, которая называется «Нижняя Земля». Оттуда он проникает в этот мир и творит чудеса, противоречащие законам природы. Эти чудеса происходят не от силы святости, а от сил нечистоты, поэтому и говорится, что некоторые чудеса происходят «со стороны «клипот», нечистоты». Задача НАСИРЫ — смущать честных верующих чудесами, противоречащими Торе. Таковыми, например, считаются чудеса египетских жрецов и зороастрийских персидских магов — они происходят под действием НАСИРЫ и его подчиненных демонов. Имя НАСИРА происходит от ивритского «нес» — «чудо».

НАХАШИРОН. Один из 12 помощников САТАНА (САМАЭЛЯ). Имеет цвет ядовитых змей. Какой конкретно цвет имеется в виду — не указывает ни один источник.

НАШМИРОН. Один из 12 помощников САТАНА. Обычно указывается последним по счету. Принимает форму «злых женщин» (от ивритского слова «нашим» — женщины). Говорится, что этот демон может вредить больше всех остальных помощников САТАНА, вместе взятых. Слова эти приписываются рабби Шимону бар Йохаю, что весьма достоверно, поскольку Талмуд дает многочисленные свидетельства того, что рабби Шимон прекрасно разбирался в женском характере.

НЕХАШТИРОН. Один из 12 помощников САТАНА, имеющий цвет меди. Имя его происходит от ивритского «нехошет» — медь. Почему именно медь и какую она таит в себе опасность, мне выяснить не удалось.

НИАЦРИЭЛЬ. Демон, обитающий в уровне ада, именуемом «БЕЭР ШОХАТ» — МОГИЛЬНАЯ ЯМА.

Рассказывается, что когда ангел смерти (он же САМАЭЛЬ, он же САТАН) приходит за человеком, то в руке он держит зазубренный нож, на конце которого находятся три капли яда. Человек при виде черного ангела, полного пылающих глаз, в ужасе раскрывает рот, капли попадают туда — и человек умирает. Первая капля прекращает жизнь, вторая капля — это желчь смерти (собственно яд), третья капля закрепляет начатое. НИАЦРИЭЛЬ — это собственно дух, управляющий этими тремя каплями яда на ноже ангела смерти.

ОГИЭЛЬ. Демон, находящийся во втором ЗАЛЕ НЕЧИСТОТЫ и в разных своих ипостасях противостоящий то сфире «Хохма» (Божественная мудрость), то сфире «Тиферет» (Божественная красота). Он также носит название «Иш Блиал» — человек бесполезный. Его задача — затенить проявление Божественной сущности в нашем материальном мире.

ОЗРИЭЛЬ. Одно из проявлений вездесущего САМАЭЛЯ (САТАНА), когда он находится в четвертой АНТИСФИРЕ.

ПАТУТ. Заместитель главы ГЕЕНОМА — ДУМЫ. Его задача — отклонить человека с верного пути, соблазнить его (особенно женщинами). Имя происходит от ивритского глагола «лефатот» — «соблазнить».

ПАХ. У каббалистов считается «князем собак» — демоном, повелевающим собаками. Собака всегда считалась у евреев нечистым, презираемым животным — настолько даже, что деньги, вырученные за продажу пса, нельзя было жертвовать в Храм. Ослабить его силу можно с помощью одного псалма, в котором есть следующая строка: «а-пах нишбар, ве анахну нимлатну» — «кувшин разбит, а мы убежали». Слово «кувшин» — «пах» — здесь можно воспринимать как имя демона — повелителя собак.

ПУТА. Демон, управляющий забывчивостью (речь идет о том, что этот демон заставляет людей забывать изученное ими из Торы). Во времена Талмуда даже бытовало выражение — «нафаль ле бор Пута» — «упал в яму Путы», то есть забыл изученную им Тору (подобно тому, как греки говорили о спящем человеке: «пребывает в объятиях Морфея»). Второе имя ПУТЫ — МАС. Оба эти имени по гематрии (сумме числового значения ивритских букв) равны ста. Поэтому традиция говорит, что, если человек хочет твердо заучить какой-нибудь фрагмент из Торы, он должен его повторить по крайней мере сто один раз. До ста раз — он еще может попасть под действие ПУТЫ (имя которого равно ста). Но стоит повторить сто первый раз — и ПУТА уже над ним не властен.

РАХАВ. Упоминается в Талмуде как «сар шель ям» — князь моря. При Сотворении мира отказался помогать Всевышнему разделять верхние и нижние воды. За это был умерщвлен, однако его туша издавала такой сильный смрад, что пришлось Рахава оживить. С тех пор Рахав считается то спящим, то бодрствующим (очевидно, персонификация моря, то спокойного, то бурного). В Агаде говорится, что, когда евреи должны были переходить через Красное море, Рахав пытался этому воспрепятствовать.

РОГЗИЭЛЬ. Демон, упрааляющий злостью («рогез» на иврите). Демонов, управляющих злостью, ссорами и т. д., так много в иудаизме потому, что в иврите для разных степеней ссор и злости имеется отдельное название.

САГРИТ. Демон, имеющий вид прокаженного (согласно Торе, прокаженный должен был закутываться в платье «до уст»). Так и этот демон — невозможно видеть его лицо (либо он вовсе не имеет лица), подобно закутанному в тряпки прокаженному. Насылает проказу и кожные язвы.

САКТУФА. Этот демон побуждает мужчин наряжаться и прихорашиваться, чтобы на них смотрели женщины. «Работает» в паре с демоном МАРОЙ (заставляющим людей смотреть в зеркало с целью прихорашивания).

САМАЭЛЬ. Пожалуй, наиболее известный из демонов. Слово САМАЭЛ Ь переводится как «сам щель эль» — «яд Бога». Считается, что он подбил Адама и Хаву на грехопадение (змей — всего лишь телесное проявление САМАЭЛЯ). За это, как говорит «Книга Адама и Хавы», у него Бог оторвал шесть из бывших ранее 12 крыльев (в переводе на более понятный каббалистам язык — его перевели из мира Брия в более низкий духовный мир Иецира). САМАЭЛЬ выполняет три основные возложенные на него функции: он является «йецер а-ра» — злым началом, провоцирующим человека на совершение грехов, «категором», то есть ангелом-обвинителем, представляющим грехи человека перед Высшим судом, и, наконец, ангелом смерти, приходящим за человеком в его последний час. САМАЭЛЬ в образе «Малах а-мавэт» — ангела смерти — представляет собой ужасную черную фигуру, полную глаз. Ангел смерти держит в руках иззубренный нож, с которого стекают три капли яда, и приходит он только за грешниками. За праведниками же приходит ангел Гавриэль, имея в руках идеально ровный нож (забирание им души праведников сравнивается с «кошерной шхитой», тогда как то, что делает САМАЭЛЬ с грешниками, — «шхита некошерная»).

САТАН — всего лишь одно из многих прозвищ САМАЭЛЯ и происходит от слова «асата» — помеха. САТАНОМ чаще всего называется САМАЭЛЬ в образе дурного начала в человеке и ангела-обвинителя.

САМРИЭЛЬ. Мы с вами уже говорили о трех залах КЛИПЫ — нечистоты. САМРИЭЛЬ считается ключником этих залов, у него находятся все три ключа.

САРТИЯ. Князь нечистых снов. Под его началом находятся несколько десятков тысяч ангелов-мучителей. Когда человеку посылается сон «со стороны святости», ангелы-мучители вмешиваются в него, превращая сон в кошмар или навевая человеку нехорошие видения. Из-за него не бывает у человека вещего сна, чтобы там не было хотя бы капельки лжи. Поэтому в целом иудаизм относится не очень положительно к толкованию снов.

Сон вообще считается «одной шестидесятой частью смерти». Из-за этого проснувшийся человек считается нечистым, ему сразу же необходимо омыть руки, а хасиды вообще стараются каждое утро ходить в микву (поскольку нечистота сна чем-то сродни нечистоте мертвого человека).

САТРИЭЛЬ. Демон, находящийся в третьем ЗАЛЕ НЕЧИСТОТЫ. Его занятие — скрывать милость Бога от людей. Имя демона происходит от ивритского «сотер» — скрывать. Он сравнивается с окутывающим людей мокрым облаком, затеняющим Божественную милость.

ТАГАРИНУН. Князь ссор, вызывающий ссоры («тагер» на иврите) между царями, приводящие к войнам.

ТАКРИТЕЙЯ. Демон, нападающий на одиноких путников. Иудаизм вообще относится очень отрицательно к тому, чтобы люди ходили поодиночке. Говорится в Талмуде, что, когда человек один идет по дороге, черти его видят и могут ему навредить; когда идут двое, то черти их видят, но вредить уже не могут; когда же идут трое, то черти их даже не видят. По этой же причине запрещено заходить одному в разрушенное здание — считается, что в развалинах живут черти и могут навредить зашедшему туда одинокому человеку. Говорится даже, что есть черт, живущий в развалинах, который каждый раз, когда в эти руины заходит одинокий человек, начинает биться головой о стены, чтобы вызвать обвал здания.

ТАЛЕ. Демон, олицетворяющий собой силы нечистоты, подстрекавшие евреев к созданию Золотого Тельца и поклонению ему.

ТАНИНИВЕР. Демон, «сидящий между САМАЭЛЕМ и ЛИЛИТ» (или АШМОДЕЕМ и НААМОЙ). Именуется в Каббале «слепым крокодилом» или «слепым князем». Знатоки Каббалы говорят (естественно, это надо понимать в переносном смысле), что он плавает в море, и глаз или хотя бы глазных орбит ТАНИНИВЕР не имеет. А если бы он был сотворен с глазами, то разрушил бы, упаси Господь, весь мир.

ТЕОМИЭЛЬ. Высший демон, глава всей системы АНТИСФИРОТ. Имя свое он получил от слова «теом» — близнец («теумим» — близнецы), поскольку в гордыне своей ТЕОМИЭЛЬ воображает себя двойником, «близнецом» Бога. Из всех АНТИСФИРОТ ТЕОМИЭЛЬ был создан первым. Второе его название — «обезьяна Бога», поскольку он стремится подражать всему, что делает Всевышний, естественно, обращая это на пользу силам КЛИПОТ — нечистоты. Каббалисты предпочитают называть его Томиэль, как бы «изымая» букву «алеф» из имени демона, поскольку буква «алеф» первая в алфавите и символизирует Бога — «алуфо шель олам» — правителя мира. Само наличие буквы «алеф» придает силы, поэтому в каббалистических книгах часто «алеф» из имени ТЕОМИЭЛЯ выкидывается, чтобы не придавать силы демону.

ЦФОНИ. Среди ЗАЛОВ НЕЧИСТОТЫ существует один зал, который именуется «залом стерегущих вино». Имеется в виду то вино, которое приносит смерть в мир — по одной из версий, Хава дала Адаму именно виноград в качестве запретного плода. Также стоит вспомнить о том, как напился Ноах (Ной), и о напившемся Лоте. Стражи вина как источника пьянства обитают в этом зале. Один из них, по имени ЦФОНИ, правит нечистыми душами. Имя его можно перевести как «северный». Дело в том, что в иудаизме север всегда связан с понятиями «Гвуры» — суровости Бога, качества строгого суда. Объясняется это просто: если встать лицом на восток, к восходящему солнцу, то север у вас окажется с левой руки. Левая же сторона — традиционное обиталище Гвуры, недаром и в «Тикуней Зоар» написано: «Гвура де дроа смола», «Гвура — левая рука». Здесь подразумевается, что в условном чертеже «космического человека», части тела которого символизируют собою сфирот, Гвура будет символизироваться левой рукой. И концентрированное выражение этой суровости, гипертрофированное качество строгого суда, именуемое «дин хазак» — злой дух по имени ЦФОНИ — северный.

ЧЕРТИ. В еврейском фольклоре именуются по-разному: «шедим», собственно черти, «рухин» — духи, «лилии» — порождения ЛИЛИТ, «мазикин» — вредящие. Считается, что черти были созданы при Сотворении мира в зрев шаббат, в пятницу вечером накануне наступления субботы, вместе с другими чудесными вещами, такими, как радуга, чан, которыми евреи питались в пустыне, посох Моше-рабейну и т. д. Черти обычно характеризуются как «нешама бли гуф» — душа без тела. Талмуд (трактат «Благословения») сообщает: «Их больше, чем нас. Они окружают нас, как вал — яму». Считается, что черти имеют лапы, подобные птичьим. Чтобы проверить, не шляются ли они ночью возле вашей кровати. Талмуд рекомендует следующую меру: на ночь рассыпать возле кровати пепел или речной песок. Тогда утром на песке или пепле могут остаться следы в виде птичьих лап. Чертей также можно увидеть следующим образом: возьмите околоплодную оболочку черного перворожденного котенка, мать которого также была черной, и сожгите ее (оболочку). Образовавшийся пепел положите себе в уголок глаза — и увидите чертей. Оставшийся пепел до следующего использования следует насыпать в железную трубку и запечатать ее каббалистической печатью, потому что если черти похитят его, то вам придется туго. Этот опыт проделал один из мудрецов Талмуда, рав Биби бар-Авайе (известный своей тягой к мистическим экспериментам). Впечатление от увиденного было таково, что рав упал без сознания. Молились за него праведники поколения — и он выздоровел.

Черти делают так, чтобы в синагоге было тесно, чтобы люди уставали во время субботней молитвы; они рвут субботние одежды. Черти могут и понемногу приворовывать деньги у людей — но только в том случае, если деньги лежат без кошелька и неподсчитаны. У самих же чертей в качестве денег идет чесночная (по другим сведениям — луковая) шелуха.

Как я уже говорил, обычного тела, подобного нашему, у чертей нет. Однако существует тело, созданное из элементов огня и воздуха, — должна же душа иметь себе какое-то пристанище.

Как весь материальный мир подразделяется на «доме м» — молчащее, то есть неживые предметы, «цомеах» — растущее, то есть растительный мир, «хай» — мир животный и «медабер» — человек, так и души чертей имеют подобное разделение. Есть черти, душа которых происходит из категории «домем» — неживого мира, и обитают они в прахе земном. Есть черти, душа которых находится в категории «цомеах» — растительного мира, и обитают они в воде (см., например, ШАБРИРИ), в основном — в реках и источниках. Эти черти считаются очень зловредными. В отличие от чертей категории «домем» эти черти имеют половые отличия, могут размножаться и приносить потомство. Черти с душой из категории «хай» — животный мир обитают в воздухе, и, наконец, высшая категория чертей, с душой «медабер» (подобной человеческой), обитает в огне.

Черти, подобно людям, устраивают свадьбы, выбирая для этого пустые дома (а если они облюбовали ваш дом для будущей свадьбы, то надо его освободить на три дня, иначе беда), рожают детей и даже делают этим детям обрезание (легенду о том, как жадный моэль был приглашен на обрезание чертей, рассказывает книга «Кав а-яшар», — «Прямая линия»). Чертей, если они чересчур уж распоясались, можно пригласить на раввинатский суд, и они обязаны слушаться приговора.

ШАБРИРИ. Демон, обитающий в реках, озерах и колодцах. Своим ядом он отравляет воду, после чего потребление ее ведет к слепоте. Днем демон безвреден, опасен только ночью. Поэтому ночью запрещено пить воду из источников (если человек находится в одиночестве). Если есть спутник, то стоит даже разбудить его, только бы не пить воду одному — двоим людям демон повредить уже не сможет. Если и это невозможно, надо постучать по крышке колодца или того резервуара, из которого вы собираетесь пить.

ШАХРИРОН. Один из 12 помощников САМАЭЛЯ (САТАНА), мрачно-черного цвета.

ШЕЛХАВИРОН. Один из 12 помощников САМАЭЛЯ (САТАНА), цветом и формой напоминающий язык пламени.

ШОДЕД. Демон, обитающий в пятом ЗАЛЕ НЕЧИСТОТЫ, именуемом ОЙВА — вражда. ШОДЕД управляет разбоем в этом мире и обитает обычно в горах, глухих лесах и скалах — там, где обычно прячутся разбойники. Совместно с КЕФЭНОМ он также приводит голод в мир. Имя его происходит от ивритского «шод» — «разбой».

ОЙВА. Демон, вызывающий вражду в мире. Его именем назван пятый ЗАЛ НЕЧИСТОТЫ.

ЭЛИЭЗЕР САР А-ДАПИМ. Демон, по-простому именуемый ДАФ (лист). Когда человек изучает какую-нибудь религиозную книгу (например, Талмуд или «Зоар»), а потом покидает комнату, оставив книгу открытой, то к книге подкрадывается ЭЛИЭЗЕР САР А-ДАПИМ, прочитывает все то, что человек читал перед этим, — и человек тотчас же забывает изученное.

Поэтому среди религиозных евреев существует обычай — обязательно закрывать изучаемую книгу, даже покидая комнату ненадолго.

Примечания

1

Ешива — еврейское высшее религиозное учебное заведение. (Здесь и далее примеч. авт.)

(обратно)

2

Галаха — религиозное законодательство.

(обратно)

3

Законы кашрута — религиозные нормы питания.

(обратно)

4

Шхита — ритуальный забой скота и птицы.

(обратно)

5

Два основных течения в современном ортодоксальном иудаизме — т. н. «литовское», или «литвацкое», и хасидское.

(обратно)

6

Миньян — кворум (десять человек), необходимый для общественной молитвы у евреев и караимов.

(обратно)

7

Коэн — священник Иерусалимского Храма. Считается, что все обладатели фамилий Коэн, Коган и т.д. являются потомками древних коэнов. Среди североизраильских племен коэнов не было.

(обратно)

8

Ре'ем — мифический зверь, похожий на гигантского единорога.

(обратно)

Оглавление

ПРОЛОГ

Часть первая ИСПЫТАНИЕ

  1 ГЕЕНОМ

  2 КНЯЗЬ ГЕЕНОМСКИЙ

  3 ПОСЛАНЕЦ АШМОДЕЯ

  4 ПОЕДИНОК

  5 ПОБЕГ

  6 СВОРА ПАХА

  7 ПРОРОЧЕСТВО

Часть вторая УКРАДЕННЫЙ МИР

  1 СКРИЖАЛЬ

  2 ПИР У АШМОДЕЯ

  3 БЕЗЗВУЧНЫЙ РАЗГОВОР

  4 ВРАТА СМЕРТИ

  5 ДИСПУТ

  6 ОБЕЛИСК

  7 КОНЕЦ ОСКВЕРНИТЕЛЯ СНОВ

Часть третья СУДНЫЙ ДЕНЬ

  1 ПОЖИРАТЕЛЬ ЛЕВИАФАНОВ

  2 ПИРАТЫ ТХОМ

  3 ПТИЧИЙ КОРМ

  4 БЕГУЩИЕ БУКВЫ

  5 ОДИНОЧЕСТВО В МИРЕ ТХОМ

  6 АНТИХРАМ

Краткий путеводитель по еврейской демонологии

*** Примечания ***