Лес
Весельчак шел по лесу и размышлял. Напевать в кои-то веки не хотелось, поэтому он опустил плечи, потупил взгляд и мычал себе под нос, само собой грустную мелодию. Как они расстались! Никогда такого не бывало, а тут…
Шагнув за дверь часом ранее, Весельчак к своему удивлению оказался в знакомых местах, но проход за его спиной тут же растворился. Сюда ли он должен был попасть, выяснить не имелось никакой возможности. Оставалось только идти вперед, подхватив с собой все сомнения. А смогли ли остальные попасть куда нужно? Может, и братья его сейчас выскочат из-за деревьев. Но нет. Никого здесь, кроме лесной живности, не было. Зато там впереди кое-кого найти можно. Он должен разобраться, сработал ли так называемый портал.
Дорога его пролегала сквозь Мрачный лес через речку Буретечку к самой Соколиной горе. По слухам, именно в ее пещерах проживает волшебник, мудрый и опасный. Но пока лес еще переливался соловьиными трелями, и солнце светило сквозь молодую зелень деревьев. Под башмаками Весельчака задорно хрустели веточки, приглашая поддержать птичьи песни. Весельчак даже вытянул губы, намереваясь засвистеть, но одернул себя и нахмурил брови.
— Я тоже могу быть серьезным, — пробормотал он, с трудом удерживая брови на новом для них месте. Пусть привыкают, косматые!
Утренний разговор то и дело прокручивался в голове и сам по себе укладывался стихами на любимый мотив. Весельчак покачал головой — не время сочинять песни. Как сказал Умник: «Твои песни, брат, никому еще пользы не приносили». Весельчак был не согласен, ведь всем известно, как юмор может благотворно влиять на других. Да почти на всех, кроме Ворчуна. Вот уж кто шутки не любил. Даже такие забавные, как переиначивание всех сказанных фраз на мотив известных песен или подкладывание в его кровать ручной белки. Весельчак вздохнул и пошлепал дальше.
И правда пошлепал, местность становилась болотистой, башмаки промокли. Он взмок в своей кожаной жилетке поверх просторной рубашки, из-под колпака струился пот, зато широкие холщовые штаны были к месту: успешно защищали от колючих растений, но, даже набирая влагу, оставались легкими. Темнело, хотя время только-только перевалило за полдень… Значит, он входил в Мрачный лес. Трели соловьев сменило уханье сов. То здесь, то там из-за деревьев смотрели чьи-то глаза. Но страшно ему совсем не было. За свои года чего он только не насмотрелся вместе с братьями: две войны за королевство, нашествие травоядных драконов… Весельчак усмехнулся, вспомнив этих злющих карапузов, нападающих на всех, кто носил зеленую одежду, и даже открыл рот, чтоб затянуть свою любимую «Прочь, дракон, жри бекон!», но вспомнил, что решил стать серьезным, и только вздохнул. Столько всего пережили, но вот борьба с Белоснежкиными родичами подкосила братские отношения… Нет-нет, Белоснежку он ни в коем случае не винил, да и братьев тоже. Весельчак в общем-то не понял, как они рассорились и решили пойти каждый своей дорогой, но что сделано, то сделано. Соберутся вместе, когда каждый из братьев изменится к лучшему. А его задача, ясное дело: стать наконец серьезным. Весельчак нахмурил снова улезшие на лоб кустистые брови и зашагал дальше…
Пещера, где обитал темный маг, находилась почти на самой вершине Соколиной горы. Весельчак взобрался по вьющейся серпантином каменистой тропинке, запыхаясь и иногда останавливаясь, чтобы отдышаться. Чем выше он поднимался, тем сильнее завывал ветер и трепал его белую бороду. Колпак приходилось придерживать руками, но очередной порыв все же сорвал его и унес в неизвестность.
Наконец черная пасть пещеры резко вынырнула из-за поворота. Весельчак в нерешительности потоптался у входа и шагнул в темноту.
— Гном? — послышался из мрака скрипучий голос.
— Гном-гном, — ответил Весельчак, и любимая приветственная песенка вырвалась прежде, чем он успел подумать:
Гном-гном,Как раздается звон,Спешит на помощь —Сдавайся, овощ…
— Ой, — гном прикрыл рот пухлой ладонью. — Извините, привычка.
— Чудесно. Мне тоже надо будет поработать над этой полезной привычкой, — сухо отозвался голос и скомандовал: — Заходи, раз пожаловался.
— Я не жаловался.
— Еще нет, но ты же для этого пришел.
Весельчак коротко сконфуженно улыбнулся так, что борода подпрыгнула и снова улеглась на объемистом животе, и кивнул.
Темноту осветила секундная вспышка — колдун зажег свечу. Теперь на стенах задорно плясали чудные тени. Весельчак прошествовал к столу, за которым восседал худой волшебник с тонкой козлиной бородкой и яркими черными бровями. Все у мага было странно длинным, начиная от вытянутого лица, заканчивая смоляными зализанными назад волосами и пальцами, тонкими, как ножки паука.
На темной скатерти, покрывающей стол чародея, лежали неведомые магические артефакты: какие-то скрюченные ложечки, скляночки, пучки заморской травы, черепа неизвестных животных. Кроме хрустального шара Весельчак и не видывал ничего раньше.
— Ну! — скрипнул маг.
— Сейчас, секунду отдохну, — Гном присел на жесткую лавочку возле стола.
— Зачем же гном пожаловал к чародею?
— В надежде, что прозрею.
Сумею и погруснею.
Прости, если нагле-е-ю…
— О, прекрати это немедленно! — Чародей приложил пальцы к вискам и потер их.
— Что? — не понял гном.
— Песни! Песни, стихи, частушки — этого всего здесь не надо!
— Досада, — вздохнул гном.
— Никаких рифм. Совсем!
Весельчак кивнул. Проверил местоположение бровей и спустил их чуть ниже.
— Вот теперь говори, гном!
— У меня проблемы. Мы с любимыми братьями… как бы это сказать… повздорили немного.
— А я чем могу помочь? Я не нанимался слушать гномью исповедь! — Маг сложил пальцы с изящным перстнем и пошевелил ими. В пляшущем свете пламени создалось впечатление, будто большой паук перевернулся на спину и дергает лапами в попытке встать.
— Да… но… я должен был… там дверь… мои братья… а я… в лесу…
— Прекрати тараторить! — чародей прикоснулся длиннопалой ладонью ко лбу и покачал головой.
— В общем, мне надо в другой мир. Знаю, что вы можете устроить.
— Интересно, и зачем же?
— Мы с братьями договорились, что каждый пойдет своей дорогой, и соберемся вместе, только когда каждый из нас изменится к лучшему.
— Хм, и кто же тебе, гном, мешает меняться в нашем мире?
— Никто, конечно, не мешает, но я не знаю, куда мне здесь идти и чем заняться. Здесь все привычно и наводит на веселые мысли.
— Так тебе хочется погрустить? — чародей удивленно вскинул брови.
— Не хочется больше братьев изводить, — пожал плечами гном.
— Тогда я знаю, что тебе нужно! — На лице мага заиграла улыбка, и Весельчак с трудом удержался, чтобы на нее не ответить. — Держи, гном, этот медальон!
Весельчак взял из длиннопалых рук открытый золотой медальон на длинной цепочке, внутри красовались неизвестные витиеватые символы. Весельчак только хотел захлопнуть его, чтоб полюбоваться узорами на крышке, как маг вскрикнул:
— Не трожь! Подожди же ты! — и схватился за сердце. А потом пару раз провел своими паукообразными пальцами над медальоном, беззвучно бормоча что-то под нос, и продолжил: — Как только ты его закроешь, переместишься в другой мир, грустнее которого ничего нет. Хочешь — не хочешь, а серьезности придется научиться. Вернуться сможешь, только когда по-настоящему изменишься. Тогда и только тогда медальон откроется. Снова захлопнешь его и очутишься здесь.
— Спасибо! — Весельчак неосознанно улыбнулся самой широкой улыбкой из своего арсенала и только собрался захлопнуть медальон, как…
— Стой, ты! Неужели рассчитывал, что я такие сокровища даром раздаю?! Ну и люди пошли… Хотя, — маг смерил гнома уничижительным взглядом, — ты ж и не человек вовсе. Неважно, — он махнул рукой. — В том грустном мире ты должен найти кое-что. Думаю, описать это я не смогу, поэтому дам тебе рисунок. — Маг протянул свиток. — Вот теперь можешь закрывать!
Весельчак взял бумагу и в предвкушении потрясающего приключения с широченной счастливой улыбкой под седой бородой захлопнул медальон.
Он почувствовал, как его с силой рвануло за ноги и закрутило. Перед глазами мелькали разноцветные пятна. Его начало подташнивать, зря он на завтрак проглотил три вишневых пирога. Весельчак подумал: довольно забавно, что содержимое его внутреннего мира хочет выбраться наружу именно в тот момент, когда он сам находится где-то между мирами. Но смеяться не стал. На всякий случай рот лучше держать закрытым. Когда Весельчак смирился с неизбежностью извержения внутреннего мира, все резко закончилось. Он жестко приземлился на пол. Какое-то время он простоял с закрытыми глазами, борясь с рвотными позывами, пока не услышал:
— Эй, придурок, чего встал на дороге?
Мастер
Гном распахнул глаза, намереваясь дать обидчику искрометный ответ. Но открывшееся зрелище лишило его дара речи. На фоне темного неба без единой звезды чернели огромные царапающие небо дома, больше даже, чем самая высокая башня королевского замка. В многочисленных окошках желтел яркий свет. Вокруг все мигало и переливалось. Прямо на стенах домов сверкали надписи, танцевали нарисованные человеческие женщины. Они освещали улицы больше, чем полная луна в безоблачный день, и было светло как днем! Вокруг сновал народ, выше его на две головы — точно люди. Все шли куда-то по своим делам, не замечая его. Лишь изредка кто-то бросал на него оценивающе-презрительные или недовольные взгляды, когда он мешался на пути. Что, гнома никогда не видали?!
Весельчак подчинился людскому течению и двинулся по ровнехонькой брусчатке. В руке гном все еще сжимал свиток. Решив рассмотреть содержимое позже, он сунул его и медальон во внутренний карман кожаной жилетки. Ничего вокруг разглядеть больше не удавалось. Гнома кто-то толкнул, он неуклюже пошатнулся и, если бы не выставил перед собой руки, уткнулся чуть ли не носом прямиком в объемистые ягодицы впереди идущего человека. Их обладательница обернулась и сверху-вниз хмуро посмотрела на Весельчака. Ну и дылды эти люди!
Толпа немного поредела, и Весельчак смог увидеть что-то кроме людских спин. На другой стороне громоздились такие же подпирающие небо здания, а по самой дороге, будто дожидаясь, когда он обратит на них внимание, поехали безлошадные повозки. К великой радости гнома. На таких в его мире ездили только маги. Значит, и здесь они водятся. Но их не видать, и никаких тебе гномов, драконов, эльфов — куда они их попрятали? Может, они тут в изгнании — оттого этот мир и грустный? Вполне логично.
— Извините! — обратился Весельчак к идущему рядом мужчине в черном камзоле.
Тот опустил на него взгляд, скривился и широкими шагами устремился дальше.
Весельчак от возмущения даже резко остановился и упер руки в бока, за что получил толчок в спину.
— Че встал на проходе? Совсем больной?
Оторопев, Весельчак отошел к стене здания. В стеклянной витрине увидел свое отражение. Да уж, за местного сойти будет трудновато. Грустномировцы все как на подбор высокие, мрачные и хмурые. И тут Весельчак заметил рядом с собой темнокожего мужчину в оборванных одеждах. Он с интересом наблюдал за гномом и широко улыбался, демонстрируя два ряда безупречных белоснежных зубов.
— Что случилось, приятель?
— Я заблудился, — честно признался Весельчак. Ему очень хотелось добавить «между мирами». — Где я?
— В большой яблоке, — мужчина развел руками так, будто по окружающей обстановке Весельчаку и так стоило бы догадаться.
— Спасибо! Однако странное название для городка, — пробормотал гном и снова влился в людской поток.
— Как тебя зовут?
— Весельчак.
— А меня Жак, — еле расслышал гном за шумом толпы.
— Ну пока, Дуршлаг! — Да уж, имечко не лучше названия города.
Сзади раздался хриплый смех мужчины.
Такую толпу в его мире можно было встретить только на рынке, где крестьяне продавали овощи и скот, купцы — заморские ткани, а воры шептали на ухо предложения приобрести краденые драгоценности за бесценок. Но здесь не было ни прилавков, ни криков зазывал, не голосил под волынку бродячий певец, не было видно никаких животных. За целый день Весельчак встретил всего одну собачонку, совсем не похожую на бродячих псов — завсегдатаев рынка, а белую-белую, словно крошечная овечка.
К счастью, люди в этом мире использовали те же самые буквы, так что он мог прочитать надписи на стенах домов: студия Солы, пицца Амадеуса, банк Меллон и другие. Возможно, прямо сейчас он и находится на рынке, только в соответствии со странной фантазией людей лавки в этом городе зачем-то засунули за полупрозрачные стены. Догадаться, что продается в каждой из лавок, гном мог только по небольшим рисункам, сопровождающим надпись, или по выставленным за стеклом товарам, когда успевал разглядеть кусочек под чъей-то рукой. Золотая монета, расческа и ножницы говорили яснее, чем замудренные названия.
Только некоторые могли похвастаться откровенностью. Весельчак издалека заприметил вывеску с золочеными буквами «Ешьте с Густаво» и, постепенно пробираясь сквозь толпу, смог вытесниться у богато украшенной харчевни. По бокам от входа белели полуколонны, в окнах висели тяжелые красные занавески. Весельчак, повинуясь урчанию в животе, шагнул навстречу неизвестному Густаву.
— Стойте! — Мужчина в черном одеянии и очках, до этого стоявший неподвижно, выставил руку, не давая гному пройти. — Вам сюда нельзя.
— Но я хотел бы тоже поесть вместе с Густаво.
Мужчина сделал шаг, загораживая от гнома дверь, и покачал головой:
— Проходите, синьор! Дальше по улице есть другие заведения.
Весельчак решил, что этот Густав совсем негостеприимен. Возможно, это специальное заведение для королевских особ. Было дело как-то в далекие времена их с братьями не пустили в одно подобное местечко возле королевского тракта, пока не вмешалась Белоснежка и не приказала угостить ее спасителей и других гостей за ее счет. Он пошел дальше, выбрав заведение под аппетитным названием “Рогалики и сметана”. Эта лавка пряталась под небольшим зеленым козырьком, надписи на стекле обещали, что здесь можно съесть суп, заказать выпечку и выпить чаю. По всей правой стороне тянулась длинная стеклянная витрина, в которой красовались румяные пироги и пышные булочки. От чудесного сдобного запаха раздалось рычание из недр его организма. Весельчак хохотнул и погладил пробудившегося в животе дракона.
К владельцу лавки выстроилась небольшая очередь: ссутулившаяся старушка, женщина, державшая за руку ребенка, и молодой мужчина, зачем-то нацепивший на уши странные круглые затычки, скрепленные полуобручем. Белокурая девочка беззастенчиво разглядывала гнома. Весельчак улыбнулся ей и подмигнул. Малышка открыла рот и задергала маму за руку, но та уже подошла к торговке и не обратила на это внимание.
Даже выходя вслед за мамой из магазина с большим разноцветным пончиком в руках, девочка не отрывала завороженного взгляда от гнома. Весельчак тихонько похихикивал, и когда подошла его очередь.
— Милая дама, прошу дайте мне самый вкусный пирог из имеющихся.
Девушка в белоснежном переднике поджала губы и переспросила:
— Какой конкретно? Мясо: говядина, баранина, индейка; рыба: белая, красная, белая с овощами; с грибами, сладкие… — тараторила девушка.
Брови гнома поднимались все выше от такого разнообразия, и он оборвал поток информации, просто ткнув в первый попавшийся пирог, украшенный косичкой по краю.
— Так бы сразу, — сказала девица и нырнула за прилавок. Она схватила пирог, сунула его в бумажный пакет, ловко закрутила край, потыкала пальцем куда-то в прилавок и сообщила: — Четыре доллара.
Гном похлопал по карманам в поисках чего-нибудь ценного. Эх, нужно было подготовиться раньше, знал ведь, что торговцы не любят ждать. Гномы корыстью не отличались и часто помогали другим безвозмездно, но все равно никогда не бедствовали. Весельчак с братьями работали в шахтах, и все добытые алмазы за вычетом гномьей доли передавали короне. Но взять свои запасы в этот мир Весельчак не догадалась, хорошо бы хоть камушек завалялся.
Девушка вздохнула, снова поджала губы, закатила глаза, пока гном ощупывая очередной карман. Наконец он улыбнулся, обнаружив там необходимое. Он вынул из недр внутреннего кармана маленький алмаз, на такой в таверне на королевском тракте можно было угостить всех посетителей сладким и выпивкой. Но так как он не знал расценок в этом мире, гном готов был расстаться с ним и за один пирог.
Торговка перегнулась через прилавок и скривилась:
— Ты чего, папаша? Нафига мне твои стекляшки?
— Это алмаз.
— Ага. Четыре доллара! — отчеканила девица. — Или я вызову полицию. Бродяг мы бесплатно не кормим.
Она спрятала пакет за прилавок. Весельчак неловко потоптался, прикидывая, чем грозит ему встреча с неизвестным Полицием, и, решив не рисковать, вышел.
С беспорядочными мыслями и уже нестерпимым урчанием в животе, Весельчак двинулся дальше по улице. Надежда найти заведение, где он сможет перекусить, таяла на глазах. Вскоре Весельчак услышал чудесную мелодию, исходящую из какого-то духового инструмента. Саксофон, труба или тромбон — такие он всегда любил. Гном поспешил на звуки музыки, снова протискиваясь между широкими спинами, острыми локтями, дорогими тканями, зелеными и черными пиджаками, сумками в руках дам с разноцветными ногтями… Все это мелькало перед его глазами, сливаясь в единое нечто. Он не понимал, куда идет. Его ориентиром была только музыка, становящаяся все громче.
Он выскочил из толпы, но не целиком. Борода, по всей видимости, оказалась не такой ярой поклонницей духовых инструментов и продолжила свое движение с людским потоком, зажатая кем-то или чем-то.
— Ой-ой, постойте! — Весельчак запаниковал и задергался, пытаясь вернуть ее на законное место, на животе. Стало больно, и ему пришлось последовать за бородой.
Музыка смолкла.
— Дамочка, — кто-то похлопал по плечу впереди идущую женщину в зеленом костюме. — Посмотрите, что с вашей сумочкой.
Она остановилась, и только тогда заметила, что в багаже у нее прибавилось. Весельчак тоже наконец обнаружил беглянку. Его борода была зажата застежкой в сумочке, такой же зеленой, как и костюм ее хозяйки. Женщине охнула, расстегнула замок, скривилась, выпуская из сумки чужие волосы, и поспешно удалилась.
Весельчак потер подбородок и сам будто позеленел от досады.
— Да, приятель. Невезуха так невезуха. И что ты забыл у нее в сумочке? — На гнома смотрел молодой парень с огромными глазами под кипой нечесаных темных волос.
— Ничего! — искренне ответил Весельчак, испугавшись подозрений в воровстве.
Парень криво ухмыльнулся:
— Да я шучу. Видно же, тетя сама виновата. — Парень хлопнул гнома по плечу, а другую руку приложил козырьком ко лбу и опустил к большим синим глазам, в которых плескался задор: — Спускай брови, ни то они у тебя с прической срастутся.
Затем парень отошел к невзрачной серой стене здания. Его длинный плащ, вероятно, был когда-то черным, а теперь почти сливался с фоном. Он поднял с пола саксофон и затянул мелодию, которая и влекла сюда Весельчака. В ногах у него лежали раскрытый футляр от инструмента с парой смятых бумажек внутри и прислоненная к нему картонка с надписью “доллар за песню”.
— Так это ты музыкант? — Гном подошел чуть ближе.
— Как видишь, — прервался парень.
— И ты поешь за доллары?
Музыкант кивнул с кривой ухмылкой.
— Знаешь, я хотел покушать, но мне тоже сказали, что нужны… эээ… — Задавать такие вопросы было неудобно, поэтому гном просто ткнул в сторону таблички. — Не расскажешь, что это, доллары?
— Голодный?
Вместо ответа живот Весельчака издал громкое урчание. Музыкант по-доброму усмехнулся той же кривой улыбкой, достал из кармана полузасохшую булку и протянул ему. Весельчак поблагодарил и с удовольствием откусил.
— И откуда ты такой странный? Из Европы?
Весельчак ни то кивнул, ни то пожал плечами, но музыкант, словно и не ожидая ответа, сказал:
— Доллары — это деньги. Как говорится, самые желанные мужчины — не такие, как мы, а те, что на зелёных банкнотах. Ну, или как-то не так говорится… Но Франклин точно самый желанный.
Весельчак не совсем понял, что музыкант имел в виду, а поэтому уточнил:
— Вот эти бумажки у вас вместо монет?
— И монеты тоже есть, но центы в наше время почти ничего не стоят. Чтобы выжить нужны доллары, приятель, — глубокомысленно произнес парень и поднес саксофон к губам.
— Постой. А могу я тоже получить доллар за песню? — спросил Весельчак.
— Хм, почему бы и нет? Играешь?
— Пою, — Весельчак прокашлялся и запел первое, что пришло ему в голову.
Жил на свете Весельчак -Непоседа и смельчак.Любил песни голосить -Брата своего дразнить.
Музыкант подстроился под простой мотив песни гнома и дунул в саксофон, выпуская ноту за нотой. Весельчак почувствовал, как музыка кружится по улице, заряжая сердце своей энергией. Слова для второго куплета пришли из ниоткуда, как и всегда. Он запел и стал двигаться, притопывая и размахивая руками в цыплячьем танце.
Ты с него бери пример:Несмотря на ссор размер,Никогда не вешай нос,Чтоб он к полу не прирос!
Весельчак закончил петь, взяв высокую ноту. Люди, ненадолго собравшиеся вокруг музыканта, еще пару мгновений постояли, будто вспоминая, куда направлялись до этого, а потом молча разошлись, не удостоив выступление даже аплодисментами. Лишь несколько смятых бумаг упали в открытый футляр. Эта песенка еще ни разу его не подводила, и даже Ворчун криво усмехался, когда Весельчак принимался вытанцовывать под ее простой мотив. Но из этих людей никто даже не улыбнулся. Гном смотрел на проносящийся мимо людской поток и хмурился так, что сам мог увидеть собственные кустистые брови. Впервые они спустились сюда самостоятельно.
— Не расстраивайся, приятель! — сказал музыкант, хлопнув гнома по плечу. — Им всем не до нас. Главное, денег дают.
— Слушай, а ты и правда на гнома похож. Выступал на Бродвее?
Гном не понял вопроса и просто пожал плечами.
— Я б и сам хотел стать артистом. Сниматься в Голливуде… — Его взгляд мечтательно устремился вдаль. — А как тебя зовут?
— Весельчак.
Музыкант засмеялся приятным заразительным смехом.
— Это имя тебе подходит, — И протянул гному три бумажки: — Забирай. Это твои. На пару дней хватит.
Весельчак рассмотрел цифры на зеленых бумажках.
— Здесь не один доллар! Я не могу забрать все.
— Я еще заработаю, — отмахнулся парень, уже пристраивая в руках саксофон. — Тогда возьми это, — Весельчак вынул из кармана маленький камушек и протянул музыканту. Я не знаю, что с ним делать, а ты разберешься. Это настоящий алмаз. Такой драгоценный камень.
— Он стоит намного дороже двадцатки. — Музыкант с восхищением крутил в ладони розовый камушек.
— Ты дал мне гораздо больше, чем несколько долларов, — улыбнулся Весельчак и скрылся в толпе.
Гном снова влился в нескончаемое людское течение. Весельчак все шел и шел, вместе со всеми пересек несколько дорог, даже вроде бы разобрался, как работают эти сигнальные лампочки, и наконец уткнулся в густую зелень за низким каменным забором. Он приблизился к лесу и прочитал «Центральный парк Нью-Йорка».
— Хм, Нюёрк, — пробормотал Весельчак, будто пробуя слово на вкус. — Впервые слышу.
Прямо перед входом в парк он купил булочку с мясной палкой внутри, отдав три бумажки из полученных от музыканта. С нескрываемым блаженством съел, потом вошел в парк и двинулся прямиком по большой аллее. Среди деревьев он чувствовал себя спокойнее. Башмаки мягко ступали по брусчатке. В парке людей было совсем мало. И даже здесь они не прогуливались, а куда-то спешили. Весельчак углубился в парк, такой мог бы быть вокруг замка какого-нибудь крупного лорда. Шум улиц утих настолько, что теперь не мешал думать. Гном примостился на лавочку, достал свиток и развернул его. Черной тушью там был начертан некий знак, похожий… Да ни на что не похожий! Четыре небрежных полоски изображали ни то квадрат, ни то круг. Весельчак даже не мог понять, это изображение самого предмета или какой-то тайный символ. Внизу красивым почерком была выведена надпись: «То, что ты хочешь». Да уж, сложно же придется. Волшебный боб на скошенном поле и то найти значительно легче. И почему эти маги не могут сказать все прямо?! Он чувствовал, как этот грустный мир давил на него, и возможно, чтобы измениться ему понадобиться не так уж много времени. Но поиск предмета для уплаты мага может затянуться. Он вздохнул и стал тихонько рассуждать вслух:
— Первым делом мне нужно найти дом…
— И пропитание, — добавил он, будто споря с самим собой.
— И пропитание, — обреченно подтвердил он, когда желудок проурчал в поддержку. Одной булочки все же оказалось маловато. Пропитание — значит работа. Как в таком большом городе я смогу ориентироваться? В лесу — да, но здесь?!
— Захочешь есть — сможешь, — добавил очень похоже на Ворчуна его внутренний голос.
— И то верно.
Заночевать Весельчаку пришлось прямо в парке, на этой же скамейке. Глаза слипались, и он наверняка выглядел как вечно зевающий Засоня. Было неудобно и холодно, но в походах с братьями они переживали и не такое. Кто-то тряс его за плечо.
— Мистер, здесь нельзя спать!
Весельчак разлепил глаза и уставился на человека, склонившегося над ним. Человек был в черной форме с большими золотыми буквами на груди «полиция». Именно им угрожала ему торговка булочной.
— Вам нельзя здесь находиться. Вы меня понимаете, мистер? Вам есть куда идти? — человек говорил все громче.
— Да, спасибо. Я просто устал, я пойду домой, — соврал Весельчак и нервно хихикнул. Врать он никогда не любил, да и не умел.
Кто такой «полиция», Весельчак понятия не имел, но перед глазами сразу встала королевская гвардия в одинаковых камзолах. Весельчак готов был поручиться, что Полиция — тоже королевский служащий. А засветиться в новом мире, в первый же день попав на ковер к правителю, не хотелось бы.
Он шел обратной дорогой и вскоре покинул парк. Солнце пряталось за густыми серыми облаками, но чувствовалось, что еще совсем раннее утро. Тусклые полуголые деревья, мрачная влажная брусчатка, угрюмые серые лица — точно грустный мир! На улице было холодно, Весельчак содрогнулся.
У выхода из парка он не задумываясь пошел не вперед, откуда вернулся вчера — без толку снова бродить, захваченным беспокойным течением, — а влево, там, вдалеке виднелись дома поменьше. Он шел долго-долго, ловя на себе удивленные взгляды. Вчера в толпе его мало кто замечал, сегодня он собрал несколько десятков уничижительных взглядов. Ему и самому показалась странной его одежда по сравнению с людской. Но без нее он привлек бы еще больше внимания. Весельчак усмехнулся, мысленно представив эту картину. Да, неплохо было бы переодеться, но наверняка, чтобы раздобыть одежду, тоже понадобятся эти странные доллары.
Улицы становились уже, по бокам теперь стояли двух-трехэтажные домики из красного кирпича. К каждой двери вело свое высокое крылечко. Вывесок тоже стало меньше, и Весельчак потерял надежду найти здесь какую-то подходящую для себя работу. А ночлег тем более. За кров надо заплатить или найти добрых людей. А этот город показался ему совсем негостеприимным.
Он уже отчаялся, но что-то заставило его свернуть на следующей улочке с такими же кирпичными домами. Здесь никого не было, и Весельчак уже собирался повернуть обратно и попросить помощи у вчерашнего музыканта, как увидел на верхушке двухэтажного здания узор. Он был выпуклым, не выложен из кирпича, а как будто нанесен глиной или строительным раствором поверх кирпичной кладки. Кое-где узор раскрошился, но все еще был хорошо виден. Весельчак остановился, разглядывая его и вдруг осознал, что он напоминает рисунок на свертке, те же изгибы, образующие разорванный скругленный ромб.
В этом доме помимо двух крылец с массивными деревянными дверями, явно ведущими в жилые помещения, была еще одна совсем неприметная железная дверь, находившаяся прямо на уровне земли. Возле двери висела крошечная вывеска «Ремонт обуви».
Весельчак бросил взгляд на свои башмаки, не силен он в обувном мастерстве. Но это хоть какая-то работа руками, стоит попытать счастье. Весельчак постучал, сначала тихо, потом погромче, подергал ручку — закрыто. Он подергал сильнее. Почему-то заперто.
— Эй! — С другой стороны улицы быстрым шагом к нему направлялся мужчина в куртке нараспашку. — Ты чего дергаешь?! Мы с десяти работаем. Ослеп? — Мужчина ткнул в табличку: под названием были цифры «10–19».
— Я не понял. Простите, — замялся гном, и впервые в жизни не нашелся с ответом. Ни одна рифма не шла. Он почувствовал себя пристыженным, будто только что пытался тайком пробраться в чужое жилье.
Мужчина был на три головы выше него и шириной плеч не уступал ограм, водившимся в Зачарованных горах. Весельчаку пришлось отклониться назад, чтобы посмотреть ему в лицо. Жесткая щетина чернила половину лица, на самой голове волосы были точно такой же длины. Коричневая шапка подогнута столько раз, что прикрывала только одну макушку.
Позади него неуклюже топтался молодой парень, худощавый, но такой же высокий. Они были совсем не похожи, но по каким-то неуловимым признакам, Весельчак понял, что это отец и сын. Парень покосился на отца, а затем уставился на гнома беззлобно и с интересом.
— Что ты вообще здесь делаешь? Такое… — мужчина приподнял бровь и бросил взгляд на его башмаки, — мы не чиним.
— Я просто ищу работу, любую.
— Да? Кем? Клоуном? — он демонстративно оглядел Весельчака с ног до головы и на лице мужчины отразилось презрение.
— Руками могу делать что угодно.
— Пап, — еле слышно вмешался парень и сделал шаг вперед, — нам ведь и правда нужен мастер.
— Нам? — нахмурился мужчина. — Ты здесь ничего не решаешь! Твоя работа — делать что скажу. Иди отсюда, без тебя сегодня обойдусь.
Плечи парня поникли, он поджал губы, бросил на гнома короткий виноватый взгляд и ушел.
От такой сцены гному стало неуютно, он отстраненно потер землю ботинком с длинным круглым носом и хотел было уйти, но мужчина негромко зарычал и сказал, как будто борясь с самим собой:
— Вообще-то мне и правда нужен человек. Недавно мастер уволился, приходится все самому, но…
— Я согласен! — вытянулся по струнке и широко улыбнулся гном.
— Подожди. Что даже про зарплату не спросишь?
— Эээ… Спрошу.
— Плачу тринадцать долларов в час и ни центом больше.
“Ого! Это намного больше, чем доллар за песню”, — подумал гном.
— Я согласен.
— Хм, ну заходи, — хозяин отпер дверь и пропустил его вперед.
Мастерская оказалась довольно большая. Она находилась немного ниже уровня земли, как бы в полуподвале. Пришлось спуститься на три ступеньки вниз. Хозяин, почти упираясь в потолок головой, включил свет, но все равно здесь царил полумрак. Весельчаку это напомнило дом, и он улыбнулся.
Хозяин бросил на него еще один оценивающий взгляд, теперь сверху-вниз.
— Странный ты, конечно. Тебе б одежду сменить. Как тебя зовут хоть?
— Весельчак.
— Как?! — хозяин мастерской удивленно вытаращил глаза и, зашагав по помещению, продолжил: — Ты что, пьян?
Хозяин нахмурился и будто принюхался.
— Что вы? Я могу выпить пинту другую, но старший брат этого не одобряет, иначе я начинаю петь еще больше.
— Да уж, песен нам не надо, — пробормотал хозяин, а потом хлопнул по столу. — Ладно, чего уж. Рискну. Только я буду звать тебя Чак! — наставил он палец на гнома. — …Здесь все инструменты, тут, в блокноте все расценки. Инструкции, если надо, в книгах. Вон там. Свет дополнительный, — хозяин щелкнул настольной лампой.
— Я переоденусь, если подскажите, как нужно.
— Да мне вообще пофиг, — он махнул рукой. — Ходи в чем хочешь, только делай работу нормально. Но ты б хоть бороду сбрил, а то как гном ей богу, — мужчина громогласно заржал. — Сколько тебе лет? Шестьдесят?
— Вообще-то сто пятьдесят, но спасибо.
— Чего? — начальник резко повернулся и нахмурился, чем напоминал Весельчаку братца Ворчуна, в молодости, конечно.
— Хорош заливать. Шутки мне твои неинтересны.
Ну, точно Ворчун!
— Весельчак… Сто пятьдесят… Мне плевать, как тебя зовут на самом деле, Чак. Но если ты моим клиентам начнешь то же самое впаривать, я с тобой попрощаюсь. Так что лучше помалкивай.
Начальник пошел к двери, обернулся у самой двери и добавил:
— Ключ повешу вот сюда. Воровать тут нечего, а если выручку заберешь — из-под земли достану. На обед можешь выйти в два часа на полчаса. В следующий раз еду приноси с собой. Вечером приду проверю. Все записывай в блокнот.
Хозяин ушел, а Весельчак улыбнулся. На ум пришла новая песенка:
Я больше не гном,Я мастер обувной.Зовут меня Чак,И я весельчак.
Но он тут же оборвал себя.
— Чак — это не Весельчак. Чак песен не поет. Меняться так меняться. Хотя бриться я, пожалуй, не стану, — сообщил он своему отражению в маленьком обшарпанном зеркале на стене и пригладил белую бороду на пухлом животе.
Друг
Работа оказалась даже лучше, чем Весельчак мог себе представить. Он сидел в полутемном подвале, возился с чужими ботинками, постоянно что-то подклеивал и пристукивал, сверяясь с инструкцией, сбрызгивал кожу специальным раствором, вставлял колодки и напевал… БЫ себе под нос, если бы не причина, по которой он вообще оказался здесь. Он стучал молотком и у него получалась мелодия, он ритмично работал иглой и шилом, даже скрип ножниц выходил похожим на музыку. Тогда Весельчак снова обнаруживал свои губы сложенными в трубочку и поджимал их.
Хозяин неохотно разрешил ему какое-то время ночевать прямо в мастерской, но только велел не жечь по ночам электричество. Весельчак не был дураком и без того не собирался разводить костер прямо в помещении, а тем более поджигать что-то, о чем не имел ни малейшего понятия.
Большую часть времени Весельчак находился в мастерской один. В первую неделю работы хозяин появлялся частенько, но как только стал доверять новому работнику, уже появлялся раз в несколько дней — забрать выручку и выдать зарплату.
Клиентов было не очень много, но работы хватало. Иногда обувь приносил сам хозяин и заявлял, тыкая на туфли, что эти люди слишком важны, чтобы самим приходить в место, подобное этому. Гном тогда представлял себе королевских особ, но вынужден был признать, что обувь у этих особ так себе, прямо сказать, совсем не особенная.
Иногда начальник присылал за деньгами своего сына. Итан был приятным молодым человеком со скромной улыбкой и неуверенным взглядом. Внешне совсем на отца не походил: худощавый, с русыми волосами и открытыми добрыми глазами. Разве что такой же высокий.
— Простите, Чак. Здесь всего сто тридцать долларов, отец сказал так.
— Все в порядке. Мы так и договаривались.
Итан протянул купюры и замялся.
— А вы знаете, что минимальная оплата труда в Нью-Йорке пятнадцать баксов в час?
— Баксов? Нет-нет, мы на доллары договаривались.
Итан по-доброму засмеялся:
— Так доллары это и есть баксы.
— Э… ааа… ну да, тогда тринадцать дол… бакс… их — самое то.
— И вас устраивает?
— Конечно. Я люблю работать. Там, откуда я родом, мы вообще зачастую работали бесплатно, просто потому что так надо.
— А откуда вы?
— Ну… Издалека, — уклончиво ответил гном и уткнулся в ботинок из свиной кожи.
Итан немного постоял. Слышно было, как он набирал в грудь воздух, чтобы задать еще какой-то вопрос, но потом с еле слышным «эммм» он просто выпускал воздух обратно. После десятка «эммм», Итан сказал «извините», попрощался и ушел.
Работа приносила ему удовольствие. Особенно улыбки посетителей, когда вместе с готовой обувью они получали стишок, который Весельчак не успевал удержать за зубами. Обычно выходило что-то простое вроде: “Получите ваши туфли, чтоб улыбочки не тухли” или “Начищены ботинки для знатной вечеринки.”
Но пару раз Весельчак глупо промахнулся, уступив своему истинному я.
Один раз он принялся рассказывать юной девчушке про травоядных драконов. Уж больно она походила на принцессу в своем розовом платьице, особенно среди серых нарядов большинства горожан.
— …возле замков таких прелестных принцесс драконы и любят строить свои гнезда.
Девчушка хихикала и поглядывала на мать, хмуро сверяющуюся с часами.
Весельчак тоже засмеялся и не заметил, как его длинная борода оказалась зажатой между туфлей и подошвой, которую он проклеил и сжимал уже добрых десять минут. Принцесса расхохоталась, а ее мать устроила скандал, отказавшись платить ему за обувь, украшенную его волосами.
Бороду пришлось отстричь, сначала кое-как портняжными ножницами, а потом аккуратно и неприлично коротко. Теперь она едва ли доставала ему до груди.
В другой раз он неправильно понял слова посетительницы, седовласой женщины с неестественно прямой спиной и горделивым взглядом.
— Сделайте эти туфли красивыми. Сегодня я иду на очень важную встречу.
Когда вечером она вернулась с высокой прической и в ярко-красном брючном костюме, Весельчак сообщил, что теперь ее туфли не будут выглядеть так скучно. Но она почему-то раскричалась и заявила, что Весельчак испортил какого-то Валентина.
В тот момент как раз заглянул Итан и охнул почти так же, как дама перед этим. Работа безусловно производила впечатление. До этого простые красные туфли из гладкой кожи теперь были по бокам украшены золотистым металлическим павлином с черными камнями в хвосте и покрыты россыпью переливающихся блесток по всей поверхности.
Итан попытался уладить конфликт, но дама ничего не хотела слышать. Перед тем как уйти, она запустила в гнома этой туфлей и пообещала такого, о чем в приличном обществе не принято говорить вслух.
— Ох, Чак! — печально вздохнул Итан, поднимая с пола вторую туфлю. — Нужно было всего-то убрать потертости и, может, поменять набойки. Я не смогу скрыть это от отца. Достанется нам обоим. — Он вышел с поникшими плечами, даже не сообщив, зачем приходил.
Чак лишился недельного заработка, а Итан не появлялся в мастерской несколько дней.
Спустя еще некоторое время гном привык выполнять работу строго по инструкции и называть себя Чаком. Привык быстро, но все еще скучал по дому и хотел бы рассказать о себе правду, вот хотя бы Итану. Но знал, что никто не примет его слова всерьез, а только покрутят у виска. Итан почти каждый день просил разрешения просто посидеть в мастерской после школы. Он забирался на стол и под светом единственного окна под потолком утыкался в учебник. Гном не возражал: ему было жаль парня. Когда редкие односложные разговоры касались его отца, Итан замыкался и отводил глаза. Чак видел, что Итан боится отца, и опасался строить предположения почему. Может, это и нормально в Грустном мире, но в картину мира Чака не укладывалось.
В один такой день Итан все же продвинулся дальше «эммм» и «да».
— Что это у вас? — спросил он, и Чак вздрогнул от испуга.
— Да ничего-ничего. — Сам не знаю, зачем прячет содержимое, гном поспешно свернул рисунок и убрал под стол.
— Мне показалось, что это вы нарисовали корону. Извините! — Итан покраснел, явно испугавшись своей внезапной смелости, и быстро ретировался.
Чак снова достал рисунок и покрутил его перед собой, то вверх ногами, то поворачивая в стороны. Где парень увидел корону? Если только представить, что это вид сверху.
Вскоре в мастерскую заскочила хорошенькая девушка, напомнившая Чаку Белоснежку. Темноволосая и улыбчивая в черном свободном пальто, прихваченном поясом.
— Здравствуйте! — сказала она, спустившись со ступенек. — Я за туфлями. Мама отдавала ремонтировать каблук. — Тут она заметила Итана, сидящего на старом комоде, у стены. — О, привет! Мы с тобой в одной школе.
Итан кивнул и покраснел. Девушка все с той же улыбкой забрала туфли, сверкнув безупречным маникюром, заплатила Чаку больше положенного, помахала Итану и ушла, взмахнув длинными волосами.
Как только захлопнулась дверь, Итан застонал и уронил голову на руки.
— Хм, почему же ты не заговоришь с ней?
Итан молча покачал головой. А Чак подумал о Тихоне, вот кто мог бы помочь парню. Романтика, цветы и серенады — это все по его части. Чак представил, что бы сказал брат, и как будто почувствовал в себе его частичку.
— Если ты так и будешь молчать, она никогда не узнает, насколько тебе нравится.
Парень поднял голову:
— Откуда вы знаете?
— Мой брат всегда так же розовел щеками при виде девушек.
— И что же мне делать? Я с вами-то двух слов связать не могу, — сказал Итан и снова покраснел.
Чак взял уже готовый ботинок и принялся начищать его, стараясь не смотреть на Итана, чтоб еще больше его не смущать, и предложил:
— Так обратился бы к магам, настойка смелости или сироп из растопыр-травы — и нет проблем. Сделаешь первый шаг…
— Ну вот и она так же себя поведет… — сказал Итан еле слышно.
Чак не уловил нить разговора и поднял глаза на Итана:
— Что?
— Вы же смеетесь надо мной.
— Ты что? Нет, конечно.
Итан смотрел на него, подняв одну бровь:
— У нас нет никаких магов.
— У вас нет магии? — Чак отложил ботинок. — Ни ведьмы завалящейся?
Итан хохотнул и захлопал глазами:
— А у вас что есть? Вы что, из Африки?
— Так ладно, забудь. Попробуй с ней просто поговорить. Как ее зовут?
— Кэтти, — Итан расплылся в улыбке.
Надо было подумать над полученным от мага рисунком. Но работы сейчас было много — не до того. Все же весна в Нью-Йорке оказывала не самое благостное влияние на обувь.
Однажды вечером, возвращаясь из мастерской непривычным для себя маршрутом, Чак увидел неприметную вывеску «Кларисса. Магия. Приворот. Предсказания». Он широко улыбнулся, и в его сердце распустилась надежда. Вот кто ему поможет!
Гном прошмыгнул в занавешенный тяжелыми бархатистыми портьерами дверной проем. Внутри было темно, лишь плясали тени от свечных огней. А за низким круглым столом на мягком диване с многочисленными подушками сидела Кларисса. Все говорило о том, что она истинная колдунья: шали укутывали ее плечи, копна черных волос была подвязана яркой лентой, традиционный загадочный взгляд и длинные красные ногти, — но главное, перед ней на золотистой резной подставке лежал хрустальный шар. Точно такой же, как у мага, там, в пещере.
— Ух ты! — громко заключил Чак.
Колдунья зашипела.
— Тише вам! В покоях Мадам Клариссы нельзя шуметь, иначе тыраспугаешь всех духов, помогающих мне. — Голос ее, глубокий и низкий, звучал приглушенно. — Присаживайтесь, не надо мне ничего рассказывать. Я сама расскажу о ваших проблемах.
Чак хмыкнул и присел на стул, на вид такой же мягкий, как и диванчик самой Мадам Клариссы.
Она завертела руками вокруг шара, прикрыла глаза и монотонно замычала. Потом резко открыла глаза — Чак даже вздрогнул — и протянула:
— Любовь привела тебя, милок. Вижу девушку. Блондинку. Ох, недоброе она задумала. Уйдет от тебя! — и колдунья направила на него палец с длинным ногтем.
Гном, не найдясь что сказать, моргнул. Если она пыталась предсказать его будущее, то она сильно ошиблась. Вряд ли когда-то от него уйдет блондинка, просто потому что для начала она должна была к нему прийти.
— Эм… Может, лучше подскажете, что это за символ? — Чак протянул Клариссе свиток с рисунком.
Та молча раскрутила его и уставилась в его содержимое. Казалось, вся загадочность на миг пропала из ее взгляда.
— Вы с Аляски?
— Что? А… Э… Да, — сказал гном, решив, что неведомая Аляска подойдет для его легенды о том, что он приехал из другой страны. — почему вы так решили? Этот символ как-то связан с Аляской?
— Конечно. Семь звезд: одна большая и ковш большой медведицы. — Она провела рукой по рисунку и прочла: — То, что ты захочешь…
Кларисса явно смотрела в рисунок и надпись прочитала верно, но про символ она сказала явно какую-то ерунду, смысл которой гном так и не смог уловить.
— Я тоже оттуда. Мой сын остался там. Далеко же нас занесло. — она словно очнулась и снова напустила загадочный вид. — Явно вижу: тебе нужно вернуться домой, на Аляску. Иначе счастья ты не найдешь.
Чак протянул руку, но Кларисса не торопилась вернуть свиток.
— С тебя сто долларов.
Они провели обмен, и разочарованный Чак поспешно ретировался. Кларисса оказалась шарлатанкой. Не только предсказание вышло у нее никудышным, она еще и с рисунком нисколько не помогла.
Через пару дней Чак удостоверился, что магии в этом мире нет совсем, а не только Итан о ней не знает. Не то чтоб он прямо спросил об этом людей, нет, он все больше слушал в магазинах, парке, на улице и в конце концов пришел к такому неутешительному выводу. Это обстоятельство потрясло его и испугало: а вдруг что-то заколодит, и медальон в таком мире не сработает. Но потом Чак уверил себя, что иначе колдун не отправил бы его сюда, ведь ему нужна та штука.
Наконец однажды Чак смог удовлетворить свое любопытство и спросить, почему город называют большим яблоком.
— Есть много разных версий, — деловито начал Итан, — но мне нравится одна. Джазовые музыканты используют пословицу «На древе успеха много яблок, но если тебе удалось завоевать Нью-Йорк, тебе досталось большое яблоко». Нью-Йорк — это сердце Америки, как бы кто не думал. Возможно, кто-то из журналистов заимствовал это название и написал в авторитетном издании, так оно и ушло в народ. Но экскурсоводы рассказывают, что название связано с тем, что именно яблоня из всех деревьев, посаженных первыми переселенцами, дала плоды первой.
Чак не понял и половины его слов, но суть уловил.
С Итаном теперь они часто вели задушевные беседы про Нью-Йорк, про школу и про Кэтти, конечно. Парень боялся пригласить ее куда-то не только из-за обычного подросткового страха перед женской красотой, но и потому что отец не одобрит такое общение.
Когда Чак спросил Итана о причинах, он только покачал головой и пробурчал что-то непонятное про «социальные слои». Перед глазами у Чака возник слоеный пирог, еще больше введя его в заблуждение. Переспросить он не решился, испугавшись показаться еще более глупым.
— Ох ты ж черт! — Итан вдруг заметил, что часовая стрелка уже почти добралась до четырех, спрыгнул со стола и, на ходу извинившись перед Чаком, вылетел на улицу.
— Эх, — вздохнул Чак от осознания сложности отношений в семье Итана и продолжил работу.
В семь часов, когда за единственным узким окном под потолком уже зажглись уличные фонари, Чак убрал ботинок, выключил настольную лампу и вышел в вечерний город. Вдалеке светились небоскребы, теперь они не удивляли Чака, но восхищали. Это какой же мощью должны обладать люди, чтобы, не имея магии, выстроить такие махины. В них они жили и работали, всегда в толпе, но по сути одинокие до невозможности. За время, проведенное в этом мире, он понял, почему его прозвали грустным. Магии нет, драконов нет — с чего веселиться-то? Люди постоянно погружены в свои мысли, идут на работу, не замечают окружающей красоты и друг друга.
Накопив достаточно денег, Чак снял жилье на соседней улице, обещав хозяйке отдавать две тысячи долларов в месяц. Крошечная квартирка, как сказала хозяйка, показалась ему огромными, чуть ли не королевскими палатами. Еще бы, он ведь жил в домике немногим больше. С семью братьями. А тут один в целой квартире.
— Ну вот! Чем не шаг к серьезности? К полутора сотням годов обзавестись собственным жильем.
Намереваясь сегодня вечером заняться наконец разгадкой рисунка, он пообедал много чем, начиная от яблочного пирога с корицей из пекарни на первом этаже его дома, заканчивая тремя копчеными свиными рульками из мясного магазина напротив. Запив все это черной шипучкой непонятного происхождения, Чак хлопнул себя по выпирающему животу, откинулся на диван и заснул.
Отец
Вскоре мелодичность, к особому удовлетворению Чака, покинула его работу. И ножницы стали просто ножницами, а молоток начал издавать положенные ему неприятные звуки.
Итан все так же проводил много времени в мастерской.
— Что ты делаешь? — спросил Чак, когда Итан склонился над листками с эмблемой в форме короны и, то высунув язык, то хмурясь, долго что-то писал.
— Заполняю заявку для поступления в университет.
— Университет? — переспросил Чак, понимая, что он снова не знает элементарных для грусномировцев вещей.
— Да, я хочу там учиться, надеюсь поступить… — Он зарделся и тяжело вздохнул, будто собираясь с духом, но в глазах его видны были счастливые искорки. — В Оксфорд вообще-то. И стать юристом!
Вероятно, не заметив на лице Чака восхищения, он добавил:
— Это в Англии.
— Подожди, куда ты собрался?! — На пороге мастерской стоял хозяин, уперев руки в боки и сверля сына убийственный взглядом.
С лица Итана сошла краска, он спрятал бумаги за спину, будто это могло спасти его секретные мечты. Шаги хозяина прогрохотали по ступеням, Итан сжался под его взглядом. Чак отложил ботинки и инструмент.
— Почему. Ты. Не. Посоветовался. Со мной? — хозяин чеканил каждое слово. — Я велел тебе заполнить бумаги в Корнер и Рочестер?! Ты сделал это?!
Итан кивнул.
— Ни про какой Оксфорд речи не шло!
— Да, — тихо начал парень, но его голос сорвался. Он прокашлялся, поднял глаза на отца: — Но мои баллы позволяют выбрать университет получше. Я могу, пап! Почему ты решаешь, где я буду учиться?
— Потому что я отец!
— А я уже взрослый человек! — бросил Итан и сделал шаг к выходу.
Хозяин схватил его за руку.
— Пусти! — сказал парень и дернулся, но хватка отцовских рук была крепкой.
— Ты сделаешь то, что я скажу! — прошипел хозяин.
— Нет! — крикнул Итан и вырвал руку.
Ладонь хозяина взлетела вверх, раздался шлепок. Чак запоздало крикнул «нет», Итан охнул от неожиданности. Хозяин исподлобья глянул на Чака и вбежал по ступеням. Итан пыхтел, прижимая ладонью горящую щеку, а потом устало сел на свой стол.
Как же Чак был зол на хозяина! Как так можно относится к сыну? У Чака с его братьями вообще не было отца, как и у других гномов. Но все они поддерживали друг друга, в том числе в решении временно разделиться. А несчастный Итан не может решиться ни на что, даже пригласить девушку на свидание. Все потому что он совсем один, в него не верит даже собственный отец. Нагружает делами, но недоволен каждым действием, контролирует, понукает… Будто он и для Итана не отец, а хозяин. Что ему стоило поддержать сына хотя бы в решении обрести профессию, о которой он мечтает?! Пусть Итан хочет быть каким-то жюристом — это его желание.
Как в этом грустном… нет, даже жестоком мире можно остаться весельчаком? Шуткам здесь не место. Чак кажется, начал понимать, о чем говорил Умник: нельзя веселиться, когда другим плохо. Тогда Чак не понял, а теперь понимал. Поэтому в Нью-Йорке все такие хмурые. Сколько трагедий происходит тут ежеминутно! Люди сочувствуют друг другу, откладывая свои радости на потом. На самом деле, конечно, они думали только о себе.
Итан долго сидел на своем привычном месте и прикладывал к щеке холодную банку газировки из крошечного местного холодильника, которую подал ему гном.
— Ты из-за отца все время такой хмурый? — спросил Чак.
Итан пожал плечами:
— А ты почему?
— Ой, шуточки принесли мне в свое время немало неприятностей. Из-за них я поссорился с братом. И даже здесь успел влипнуть в неприятности.
— Я уверен, что хорошего они принесли больше.
— Не уверен.
— Чак, улыбка нужна не только тебе, она нужна миру.
Уголки губ Чака невольно поползли вверх.
— Хм, ты знаешь, что сказать… эм… человеку. Почему же ты сам не следуешь своим убеждениям?
Чак посмотрел на парня несколько секунд и перевел глаза на ботинок, который продолжал начищать, проверяя достаточность блеска под яркой настольной лампой. Итан несколько раз глубоко вздохнул и едва слышно заговорил. Чаку пришлось остановить работу, иначе за шуршанием тряпки он не смог бы разобрать слов.
— Отец стал таким после ухода матери. Она бросила нас семь лет назад. По ней я не скучаю, но помню, как раньше мне было хорошо с отцом. — Голос его сорвался, как расшатанная плотина, и слова хлынули рекой: — Я уже смирился с тем, что он не любит меня. Никогда не похвалит и не приласкает. Это ладно… Но он и не разрешает мне сближаться с другими людьми. У меня нет друзей! Даже здесь я нахожусь так, чтобы он думал, будто я зашел только за деньгами. И девушки у меня никогда не было… Мне нравились девчонки, но я даже не мог сводить их в кино или угостить мороженным. Я все пережил, но Кэтти… Даже вы заметили, как она мне нравится. И отец заметил, но сказал, что сын обувщика ей никогда не понравится и запретил мне даже смотреть в ее сторону.
Кэтти была из богатой семьи и встречаться с сыном обувщика ей было не по статусу. Это Чак мог понять, в их мире лорды тоже традиционно не женяться на простолюдинках и наоборот, но исключения бывают, и такие браки не менее счастливые, а то и более. Как известно, гномы появляются не таким способом, их не воспитывает мать, и отец не учит ходить на свидания. Но он был уверен, что любой мужчина должен радоваться, когда его сын впервые влюбляется. Что не так с хозяином, Чак не понимал. И очень жалел парнишку.
Несколько минут они провели в молчании. Чак успел закончит работу и убрать ботинки в коробку.
— Теперь твоя очередь.
— Для чего? — не понял Чак.
— Рассказать свою историю. Я-то был с тобой откровенен.
Чак очень хотел поделиться, но боялся. С другой стороны, обидеть парнишку сейчас было бы сродни предательству. И он решился:
— Я гном.
— Это из-за своего роста?
— Что?
— Ты так себя называешь, потому что невысокого роста? Это же не повод, люди бывают низкие, и высокие. Я вот чересчур высок…
— Нет-нет. Ты не понял. Я настоящий гном. Помнишь, я говорил, что приехал из другой страны? На самом деле наше волшебное королевство даже не в этом мире.
Итан тяжело вздохнул и спрыгнул со стола.
— Чак, не знаю, с какой целью ты это рассказываешь. Я, конечно, еще не совсем взрослый, но уже не ребенок, чтобы меня можно было отвлечь глупой сказкой. А насмехаться, когда я открыл тебе душу, просто некрасиво.
— Да нет же, — начал Чак, но Итан покачал головой и влетел по ступенькам, ведущим к выходу.
Поиск
Вечер, как и весь день до этого, Чак проводил в одиночестве со времени неудачного откровенного разговора Итан в мастерской больше не появлялся, и Чак осознал, как много для него значила его дружба. днем Чак много работал, а вечер привычно проводил, объедаясь до отвала. Время в этом мире двигалось удивительно быстро. Раньше они с братьями могли преодолеть огромные расстояния, перебираясь через болота и горы, сразиться с врагами, потрапезничать с трех тавернах и обнаружить, что прошли только сутки. Здесь же Чак находился уже больше месяца, а будто только вчера он пришел к темному магу…
Маг! Совсем забыл!
Чак хлопнул себя по лбу и достал из кармана жилетки сверток. Бездумно уткнувшись в рисунок, он просидел так какое-то время и понял, что ему нужна помощь. Чак прикрыл глаза и, погруженный в раздумья и тяжелую работу по переработке пищи, уснул прямо на диване.
Следующий день был выходным. «Завтра не работаешь. Иначе трудовая инспекция меня живьем сожрет», — заявил вчера хозяин, когда забирал выручку. Чак не понял, кто может съесть человека в этом мире без драконов и кракенов, но уточнять не стал. Самое время заняться разгадкой секрета злосчастного символа.
Сначала он заглянул в библиотеку, где хранились сотни и тысячи книг. Как жаль, что нельзя обратиться за помощью к Итану! Вот уж кто смог бы ему помочь. Просидев там добрых четыре часа, Чак только и пришел к выводу, что Мадам Кларисса держала его за полного дурака или слепца. Эмблемой Аляски действительно были звезды, если сощурить глаза и смотреть издалека, могли бы сойти за ковш, но никак не на медведицу. Неужели она могла подумать, что Чак не знает, что символ на рисунке изображен совсем другой?!
Ни одна из книг не смогла приблизить его к разгадке, возможно, потому что он просто не знал, за какую из хвататься. Вдруг Чак вспомнил, что здесь у него есть еще один друг. Он сам назвал его «приятель».
Чтобы найти улицу, где он его повстречал понадобилось больше времени, чем Чак ожидал. В центре тротуары всегда были заполнены людской толпой, увидеть хоть какой-то ориентир со своего роста Чак не мог. Но когда он наконец услышал знакомые звуки, то двинулся вперед уверенно и с улыбкой.
— Кого я вижу! — Музыкант всплеснул руками в перчатках с криво обрезанными пальцами и отложил саксофон. — Весельчак! Неужели пришел срубить еще деньжат?
— Я тоже рад встрече с тобой. Но пришел не петь. Мне нужен совет.
— Спрашивай, приятель. Расскажу про акции и облигации, маклеров, быков и медведей. Уберечь свои деньги стоит больших трудов, чем добыть их, — глубокомысленно заявил музыкант.
— Про медведей не надо. Про них я и сам знаю больше, чем хотелось бы.
Чак достал из кармана свиток, развернул его и протянул приятелю:
— Расскажи лучше, не знаешь ли ты, что значит этот символ.
— Хах, похоже на облако на четырех столбах.
Чак заглянул в пергамент и нахмурился так, что его брови соединились в одну пушистую полоску. Он решил, что у музыканта довольно странное представление о столбах.
— Кое-кто дал мне это, чтобы я нашел что-то, но что — не знаю.
— «То, что ты хочешь», я так предполагаю.
— Не я хочу. Но мне нужно его найти.
— Старый должок?
Гном кивнул.
— Я видел такой знак под крышей мастерской, где я работаю.
— Может, это карта? Как у пиратов. Символом отмечено место, а где-то внутри запрятаны сокровища.
— Может ты и прав! — приободренный свежей идеей, он в благодарность горячо пожал руку музыканту и, распрощавшись, двинулся на поиски.
— Только если там действительно клад зарыт, половина моя, приятель! Ахаха, — несся вслед ему смех музыканта.
До завтра ждать невозможно. Вдруг прямо сейчас он найдет… что-то и сможет отправиться домой. Он ведь уже достаточно изменился, становиться серьезнее просто некуда. Чак был уверен, что медальон до сих пор не открывается по единственной причине: нельзя было явиться обратно с пустыми руками.
Чаку пришлось забежать в мастерскую — он надеялся, что хозяина из-за этого все же никто не съест — и на всякий случай обшарить несколько ящиков, куда ему еще не приходилось заглядывать. И даже морозильную камеру в крошечном холодильнике. Вдруг именно там и прячется, то что ищет колдун. На всякий случай перепроверил и другие полки, глядя на все предметы иначе. Но ничего не подходило на роль волшебного артефакта или емкости, вмещающей страшный магический секрет.
Дверь распахнулась, Чак вздрогнул, ощущая себя грабителем, пробравшимся в знатный дом. На верхней ступеньке застыл Итан. Впервые гном видел его не в школьной форме. Джинсы и красная толстовка очень ему шли, так он казался расслабленным.
— Привет, Чак! Отец прислал проверить, что тебя здесь нет, — извиняющимся тоном проговорил он.
— Меня и нет. Я уже ухожу, приятель.
На лице Итана расцвела улыбка.
— Прости меня, Чак, я должен был выслушать тебя.
— Забудь. Давай уходить отсюда, пока и нас не поглотила эта страшная рудовая инсекция.
— Кто?
— Сам не знаю. Какие-то монстры из шахт, что ли? Знаю, шахты и в этом мире тоже есть.
Итан расхохотался, запирая дверь мастерской на ключ.
— Трудовая инспекция. Это всего лишь люди, проверяющие условия труда. Отец сегодня рекламирует мастерскую в центре, не буду грузить тебя бюрократией. Но он их сильно боится. А меня они спасли. Иначе сейчас бы я бродил по центру в картонке с напечатанной рекламой нашей мастерской. — Итан встретился с Чаком взглядом и замялся: — Я вообще-то пришел извиниться…
— Итан!!! — откуда-то раздался крик.
Чак обернулся и увидел Кэтти, несущуюся со всех ног. На каблуках, в перекосившемся пальто и растрепанными волосами, она выглядела перепуганной. Добравшись до них, девушка облокотилась на колени и ловила ртом воздух, не в силах отдышаться.
Итан присел перед ней на корточки и заглянул в лицо:
— Что случилось?
— Там твой отец… — выдохнула Кэтти и махнула рукой туда, откуда появилась.
— Он тебя обидел? — Итан встал и решительно сжал зубы.
— Да нет же! Подожди… — Кэтти схватила его за рукав. — Там такое творится. На площади какой-то сумасшедший захватил заложников. Там твой отец!
Но Итан уже и так все понял. Он сорвался с места до того, как она успела закончить.
— Останься здесь! — и Чак бросился вдогонку. Но Кэтти не послушалась, он отчетливо слышал стук ее каблуков за своей спиной.
Несмотря на свой почтительный даже для гномов возраст, Весельчак был бодр. Но для успешных марш-бросков нужны усиленные тренировки. Длинноногий Итан давно убежал далеко вперед, а Кэтти и Чак все кружили по перекресткам стритов и авеню. И только сейчас гном заметил, что они свободно бегут по тротуарам, не встречая сопротивления привычной для центра толпы. Редко им попадались люди, в страхе несущиеся от площади. Повозки тоже не ехали, их побросали прямо на дороге, даже не закрыв двери.
Наконец они добрались. Итана не было видно. С площади доносилось мерное жужжание, как будто там роились пчелы или едва работал старый холодильник, вроде того, что стоял в обувной мастерской. Они остановились на 45-ой улице и, тяжело дыша, медленно подобрались к повороту на Бродвей. Чак прижался спиной к стене и подвинулся к самому углу.
— Где полиция? Почему они бездействуют? — прошептала Кэтти.
Чак пожал плечами, аккуратно выглянул из-за угла и охнул.
Круг
Уже давно стемнело, но здесь было всегда светло от иллюминации магазинов и огромных светящихся реклам. Там по-прежнему красавица модель пила колу и роняла капельку на декольте, футболист гонял мяч фирменным кроссовком. И им было все равно что твориться внизу. Огромный круг из нескольких сотен людей. Они сидели в три ряда на коленях, склонив головы и положив руки друг другу на плечи. Они ритмично раскачивались из стороны в сторону, будто невидимый барабан задавал им ритм. А в центре возле памятника неизвестному мужчине стоял маг, раскинув руки и глядя в небо.
— Великие копальщики! — не сдержался Чак. И почти в полной тишине без привычного грохота повозок и людского гула его голос раздался громче, чем ему бы хотелось. Маг опустил взгляд, заметил его и будто бы даже приветливо улыбнулся. Теперь не будет возможности подготовиться и построить планы, Чаку пришлось выйти из укрытия навстречу колдуну.
— Наконец-то ты явился. Я уж думал, что ты решил меня обмануть. Подходи ближе, чего как не родной? — Маг распростер руки в приветственном жесте. Чак пересек разделяющее их расстояние и остановился перед людским кругом.
— Я ничего не нашел, — не стал тянуть время Чак. — Если бы ты объяснил мне, что именно нужно принести, я бы тут же бросился на поиски.
— Ту карту дал мне маг из этого мира…
— Но здесь нет магии… — выпалил гном. И все же успел уловить смысл еще одного слова. Карта. Значит, музыкант был прав.
— Магия есть везде, — хитро ухмыльнулся колдун. — В каждом человеке, нужно только уметь ею пользоваться. Так вот. Эту карту дал мне местный маг и сказал, чтобы я приходил сюда за тем, что мне нужно. И дал сверток с картой. Вот только я не планировал сюда приходить. Но ты вынудил меня. Я потратил больше месяца на поиск нового портального артефакта. Даю тебе последний шанс. Иди и верни мне то, что по праву принадлежит мне.
Чак слушал колдуна и размышлял, что он может предпринять. Вдруг он заметил в толпе стоящих на коленях людей хозяина, а через несколько склоненных голов от него — красную толстовку.
— Итан! — выдохнул гном.
Маг проследил за его взглядом и захохотал:
— Что нашел себе зверушку среди людишек?
— Я не знаю, где искать. Тебе придется самому…
— Что?! Самому?! Нет уж, гном. Теперь ты обязан выполнить свою часть сделки, иначе не вернешься домой! Магический контракт так просто не разрушить.
— Но раз здесь есть магия, найди это с помощью нее.
— Ой, тебе бы все как полегче да попроще, — маг театрально покачал головой. — Хоть магию здесь и можно найти, это стоит больших трудов. Она вся мне понадобиться, чтобы вернуться домой. А для других дел есть такие, как ты. Давай иди, а, чтобы тебя стимулировать, я пока поразвлекаюсь с твоими драгоценным человечком.
Маг поднял руки. Итан застонал, и из его приоткрытого рта вылетели синие искры. Они взвились вверх, все взгляды устремились за ним. Мигнул свет, даже рекламы на мгновение погасли. Искры будто отскочили от них и вернулись к магу потом энергии. Он раскинул руки, и энергия вошла в него.
— Стой! Не трогай его! Я все сделаю!
— Еще и не начинал толком. Вот так я заберу всю магию до последней капли из каждого человечка или ты принесешь мне обещанное и мне хватит той капли, которую я получил сейчас!
Гном поджал губы. Кто знает, что станет с людьми после того, как маг высосет всю энергию. Ведь это именно он привел сюда колдуна, и вина за их гибель ляжет на него. Голова от страха работала слабо.
Чак кивнул, сначала медленно попятился, а потом рванул за угол, где оставил Кэтти. Она все еще была там.
— Слушай внимательно! Не перебивай!
Чак достал из кармана свиток и показал ей.
— Что ты видишь?
— Полоски. Кривые полоски. Четыре штуки.
У Чака перехватило дыхание. Наконец кто-то видит то же, что и он.
— Как они расположены?
Кэтти описала все в точности.
— Но что это значит, Чак? Причем здесь этот рисунок.
— Он очень важен, — коротко ответил Чак и взял ее за плечи: — Скажи честно, о чем ты мечтаешь?
— Я не знаю, — Кэтти помотала головой. — Причем тут…
— Неважно. О чем загадываешь желание на день рождение и что представляешь перед сном? О чем, Кэтти?
— Найти настоящую любовь, — тихо ответила она.
Чак поджал губы. И что ему теперь делать с это информацией? Хотелось бы сейчас посидеть в тишине мастерской и подумать, но времени не было. Никакого артефакта, чтобы передать магу, у него все равно не было.
— Дай свой марфон!
— Что?
— Ну эту вашу говорилку.
— Смартфон?
— Да.
Кэтти вынула из кармана пальто тонкий аппарат и в полном недоумении протянула Чаку.
— Теперь слушай!
Он в двух словах пересказал ей свой безумный план. Никакой надежды на его успех не было, но лучше предпринять хоть что-то, чем бездействовать. Так хотя бы Кэтти оставалась в относительной безопасности, подальше от места битвы.
Теперь Чаку предстояло проделать обратный путь под хитрым взглядом колдуна и потянуть время. Они с братьями всегда боролись с врагами, вспомнить хотя бы зелёных драконов. Даже рыцари королевской гвардии в страхе разбегались, а гномы — нет. Чак приближался. Людское кольцо разомкнулось, но как только гном оказался внутри, сомкнулось вновь. И вот теперь Чак один на один со злющим магом, и от его действий зависит судьба стольких людей, а он…
— Я принес! — Чак протянул магу аппарат, который дала ему Кэтти. Нормальный план гном придумать не успел и пока решил потянуть время.
— И что это? — маг непонимающе крутил марфон в длинных пальцах.
— То, что ты искал.
— Вы только посмотрите! — заголосил маг. И его густой бас оглушительно пронесся по площади.
Чак зажал уши руками. Люди вокруг мага продолжали завороженно смотреть на него.
— Этот жалкий гном, — продолжил маг, напыщенно жестикулируя, — решил бросить вызов мне, великому Саарусу. — Он слегка склонил голову, как артист после удачного спектакля. — Взгляните на него!
Люди все как один перевели взгляд на гнома. Он моргнул. Это было странное чувство. Их глаза даже издалека казались стеклянными и неживыми.
— Он обманул меня! Этот гном взял у меня вещь, но не выплатил цену. Он подсунул вместо артефакта бессмертия, желанного мне, человеческую игрушку! — Маг толкнул гнома и тот упал, комично перекатился через голову и, охнув, приземлился на асфальт.
— Ха-ха, — просто сказал маг, но люди повторили за ним, и по площади пронесся громогласный стройный смех. Теперь из смеющихся ртом вырвались оранжевые искры. Снова мигнул свет, и энергия, отскочив от светящихся реклам, вошла в мага. Как только стих смех, все пришло в норму.
«То, что ты хочешь…» Маг хочет власти и безграничной мощи, музыкант — стать артистом, Итан увидел корону, а Кэтти то же самое что и он… А Чак просто хотел быть нужным. Не это ли он нашел в мастерской, отмеченной знаком? Они с Кэтти оба могли найти нужное им в одном месте. Он все понял, хоть и не успел уследить за своей логической цепочкой. Просто сейчас это показалось таким же верным, как то, что Белоснежка с принцем проживут счастливую и долгую жизнь.
— Я никогда не смог бы принести тебе это. Ты оказался слишком глупым, чтобы понять это.
— Что ты имеешь в виду? — в глазах колдуна заплясал недобрый огонь.
— Каждый видит на рисунке свой узор. То, что ему действительно нужно.
— Даже если и так, я разыщу предателя, что дал мне эту бумагу. И убью его. А твои людишки подарят мне свою энергию, чтобы я смог это сделать.
Колдун поводил напряжёнными ладонями, и вокруг него, будто подхваченные ветром, закружились блестящие синеватые частицы. Это зрелище завораживало. Люди не смеялись. Они открыли рты и застыли с ужасающей маской на лицах. С каждой минутой частиц становилось больше, они сливались в единый поток.
— Этот гном — жалкий несчастный старикашка, который так и жил бы под гнетом своих братьев и копался бы в грязи.
Издевательский смех мага перешел на людей, и оранжевые искры снова закружились над площадью. Магия смеха не убивала людей, энергия хоть и выходила из них, казалось она полнилась и выплескивалась через край, а не высасывала их силу.
И тут потух свет. Кэтти! Молодчина! Нашла-таки способ.
Искры, оставшиеся не у дел, нашли ближайшее электрическое устройство и ворвались в телефон Кэтти в руках мага. Тот, казалось, этого не заметил. Колдун только недоуменно оглядывался по сторонам, а потом наставил на гнома длинный палец:
— Твоих рук дело, гномье отродье?
Длинные ногти были похожи на орлиные когти, и Чак выдал первое, что пришло ему в голову:
— Какой маникюр! Поделишься номерочком салона?
Народ оглушительно заржал, хватаясь за животы и расцепляя круг. Оранжевая энергия хлынула в телефон Кэтти. Но не отскакивала из него и не наполняла мага. Гном не мог вместить все мысли, бушующие внутри его головы, но интуитивно понял, что движется в верном направлении.
Что Чак умел лучше всего? Конечно, петь. И он запел, несмотря на неуместность и абсурдность ситуации:
Эй, дракон, жри беконА меня не надо.Вышел гном, взмах кнутом,Не пропустит гада. Где моя секира?Обойду полмирав поисках врагов.Без властных батальоновЯ побью драконовс дальних берегов.
Дальше родные слова песни были грустны и совершенно не подходили ситуации. Да, о подвигах и славных победах, но еще и о трагедии и несчастной любви гнома, погибшего в бою. Не надо нам такого, кто знает. Как поведет себя магия от человеческих слез, вдруг превратит их в океанскую волну и смоет здесь все к троллевой бабушке. Поэтому пришлось импровизировать.
В Нью-Йорке злодейНапал на людей,Но кишка тонкаПойти против Весельчака —на то нужна отвага.Пусть смех людскойПойдет волнойи смоет ухмылку мага.
Хохот звучал непрерывно, казалось, даже площадь затряслась от него.
— Прекратите! — завизжал маг, но никто его не услышал.
Чак увидел, как телефон в руке колдуна засветился. Теперь и маг это заметил. Но было уже поздно. Аппарат, переполненный людской энергией, взорвался. Ослепительный белый свет пронесся по площади от центра во все стороны. На небоскребах снова загорелась реклама, и снова стало светло. Люди, опрокинутые силой световой волны, поднимались и оглядывались по сторонам.
— Итан! — закричал в полной тишине хозяин и бросился к сыну.
И тогда все будто очнулись, зашумели. Люди обнимались и плакали. Вдалеке завыли полицейские сирены.
— Ита-ан! — снова раздался крик, перекрывший гомон людей. На этот раз голос принадлежал Кэтти. Она кинулась на Итана, который все еще стоял на коленях. Хозяин наблюдал за этой сценой и хмурился. А потом внезапно подошел, склонился над сцепившейся парой и обнял их обоих. Чак встретился взглядом с Итаном и весело рассмеялся.
Может, людей в этом мире делают грустными и злыми обстоятельства, а не их природа? Людское предательство, выпавшее на долю хозяина, покалечило его душу. Но в ней еще остались крупицы добра. Все же он взял Чака на работу и даже разрешил какое-то время жить в мастерской. Сегодняшнее потрясение должно сплотить отца и сына. Может, теперь он увидит в Кэтти хорошего человека, которым она и была, и позволит Итану поехать в этот университет с эмблемой в виде короны.
Чак почувствовал, как в кармане что-то запекло, он сунул руку и достал из него медальон. Он был горячим, как только что вытащенный из печки пирог.
Чак нажал на кнопку, и медальон открылся. Гном охнул и провалился в портал. Почему медальон открылся именно сейчас, когда Чак распевал песни? Да, он в каком-то роде спас всех этих людей, но он же не изменился. А магический контракт был заключен с таким условием. Он летел и летел, переворачиваясь в пространстве между мирами. Его снова мутило, но уже не так сильно, как в прошлый раз. Было время подумать. Может, только в этот момент он и был самим собой? Он Весельчак! И это главное. Наверное, изменения в том и заключается, что он наконец понял и принял это. Точно! Как только он осознал это, Весельчак расхохотался.
Приземлившись в пещере мага, Весельчак вдохнул поглубже. Это был его мир, и даже в темной пещере здесь пахло домой. На столе все так же стоял хрустальный шар, Чак присел поближе и заглянул в него.
Итан с поникшей головой сидел в мастерской, на своем привычном месте. Дверь распахнулась и вошел хозяин.
— Привет, сын!
Итан вместо ответа лишь кивнул.
— Расстроен из-за Чака?
— Он мог бы попрощаться перед тем, как пропал, — тихо сказал парень.
— Я кое-что принес тебе.
Парень поднял непонимающий взгляд.
— Вот, — хозяин протянул сыну письмо.
— Что это?
— Прочитай! — сказала Кэтти, появившись на пороге. Они с хозяином заговорщически переглянулись.
Итан раскрыл письмо, зрачки забегали по строчкам. Когда он оторвался от письма и поднял голову, в его глазах застыло недоумение.
— Это шутка?
Хозяин покачал головой и улыбнулся.
— Ты поступил! — крикнула Кэтти и в два шага преодолела разделяющее их расстояние, чтобы крепко-крепко обнять Итана.
Весельчак тоже улыбался. Он встал и вышел из пещеры. Ему предстоял неблизкий путь навстречу своим братьям. Гном надеялся, что и они нисколько не изменились, а остались сонливыми и ворчливыми, умничающими и романтичными, чихающими и молчаливым, но такими родными.
