Роар (ЛП) [Кора Кармак] (fb2) читать онлайн

Автор: Кора Кармак

РОАР

Серия: Сердце Бури. Книга 1

Переводчик: Lianak, _Kirochka_, Marina_lovat

Редактор: svetik99, Marina_lovat

Вычитка: enzhii

При копировании просим Вас указывать ссылку на нашу группу!

Пожалуйста, уважайте чужой труд.

ПРОЛОГ

Так много лет он ждал этого дня. Только благодаря этому он был жив, когда все остальные — мертвы. Только это помогло ему остаться в здравом уме, когда безумие было его единственным другом. Это двигало им, когда жизнь не казалась стоящей жизни.

Месть — скорая и сладкая.

Он обратил небеса в пламя, а волны океана в оружие. Он вызвал ветер достаточной мощи, чтобы разрушить стены, и обрушил вихри с небес подобно дождю. Он принёс ярость и гибель, которых Каэлира никогда не знала, но этого было недостаточно. Месть ускользнула сквозь его пальцы на этот раз, но он верил во второй шанс.

Вновь настало время бурям править, лишить тех недостойных их магии, и начать всё заново. Эта война была единственным планом, что он мог развернуть.

Ведь бури его мира были неистовыми, изголодавшимися чудовищами, желавшими разрушений и смерти, и отчаяния. И они звали его хозяином.

Когда первые кланы Каэлиры отреклись от своих праотцов на небесных светилах, богиня Резна создала себе новых детей. Дети света и воздуха, воды и огня; дети, чей гнев и горе под стать совпадали с её. И излила она с небес своих потомков на землю. Небеса стали тёмными, и земля задрожала, и род человеческий познал ярость Резны.

— Исконные Мифы Каэлиры

1

Ты молния во плоти. Холоднее падающего снега. Неудержима как пустынные песка, гонимые ветром. Ты — Бурерождённая, Аврора Паван. Верь в это.

Верь в это, и поверят другие.

Её мать, Королева Афра, заставила принести эту клятву в день её двенадцатилетия. Она крепко стиснула плечи дочери, и Рора до сих пор помнила укол боли, яростное биение её сердца, когда она увидела, как напугана была её мать, и тоже научилась бояться.

Сегодня этот страх привёл Аврору Паван к отказу от своей жизни раньше, чем у неё появился хоть какой-то шанс по-настоящему прожить её.

Когда её нарядили и разукрасили как некое жертвенное подношение, её разум оставался под впечатлением от утра, проведённого в тронном зале. Она воспроизводила в уме скрежещущий звук, когда развернули пакт, и то, как её пальцы неожиданно стали слишком слабыми, чтобы держать перо. Многие дни её уединенной жизни были проведены за записыванием идей и фактов и данных для своих наставников, и всё же в эту самую минуту она с усилием пыталась вспомнить буквы своего имени. Но потом она встретилась взглядом с матерью, и эти до боли знакомые слова вернулись к ней.

Холоднее падающего снега.

Вот чем придётся стать Роре, после того как она дрожащей рукой определила свою судьбу, грубой растекающейся линией чернил. И теперь спустя несколько часов из зеркала на неё смотрела незнакомка, напудренная добела настолько, что не было видно ни одного её изъяна.

Белокурые волосы Роры были завиты и уложены наверх в сложный церемониальный головной убор, который битком набили драгоценностями, цветами и четырьмя зубчатыми кристаллами, огранёнными, как разряды молнии, чтобы имитировать корону «небесного огня» её матери. Такие головные уборы, чествовавшие семейных предков, были важной частью традиции Павана, начиная с высших эшелонов знати и заканчивая бедными и рабочим классом. Причёски делали и на рождение и на смерть, и на любое важное событие в жизни между этими двумя, включая помолвку. Но этот убор был гораздо больше, чем когда-либо Рора видела. Должно быть, его прикрепили к толстому металлическому ожерелью, которое она надела на воротник вместе с разукрашенными застёжками, и он давил на неё почти так же, как грядущие события ночи.

От мерцающей белой пудры, покрывавшей уже и так бледную кожу, она выглядела так, словно только что вышла из снежной бури. Её рёбра были туго скованны корсетом, который всё стягивали и стягивали, пока не стало казаться, что все её органы были не в положенном месте. Поверх него было надето тяжелое, вышитое бусинами платье, линия выреза которого опускалась глубоко, открывая ложбинку гораздо больше, чем она когда-либо показывала. Материал льнул к телу вплоть до самых колен, где он разворачивался веером в длинный шлейф, и цвет платья менялся с белого на пепельно-серый и переходил в сияющий чёрный оттенок.

Рора выглядела именно так, как её мать всегда твердила ей — молния во плоти: ослепляюще белая и яркая на фоне тёмного неба, а шлейф, который ниспадал вокруг неё, был землёй, обугленной дочерна от её удара.

Оно было великолепным. По-настоящему изысканным. Даже Рора, которая ненавидела платья во всех их проявлениях, могла признать это. Но оно также было и лживым. Каждая драгоценность, каждая бусина рисовали образ кого-то, кем она не была. Но в этом и была цель сегодняшней церемонии обручения… быть кем-то другим, быть прекрасной Бурерождённой принцессой. Потому что если она потерпит провал, всё вокруг рухнет.

Скрип пронзил тишину комнаты, и все хлопочущие вокруг неё тела замерли. Рора могла поклясться, что этот крошечный звук двигался по её костям так же, как движется гром, когда он уже совсем близко. А потом жуткое пощипывание магии бури растеклось по ней как вторая кожа. Её взгляд скользнул к коробке, которую только что открыла её мать, на драгоценности и камни внутри, мучившие её в ночных кошмарах.

Сердца бури.

Сердца мало чем отличались от самих бурь — мрачная красота, но излучавшая угрозу и смертельный умысел. И к тому же они были подходящим описанием её будущего мужа.

Неспешно слуги, горничные и швеи покинули комнату, пока в комнате не остались только королева и Аврора, правительница и наследница. Три сердца бури передавались из поколения в поколение по семейной линии Паван, последние останки давно минувших бурь, которые были уничтожены их предками в борьбе за их магию во Времена Потрясений. В те времена материк Каэлира был опустошён до неузнаваемости, и люди стекались в бастион семьи Паван в поисках убежища. Они приносили клятву служить, приносили с собой товары или золото в дар, чтобы им позволили жить рядом с теми, кого богиня освятила способностью бросать вызов опасностям с небес, с теми, кого стали называть Бурерождёнными.

В ту пору предки Авроры передали по наследству их потомкам три вещи — корону недавно созданного королевства, сердца покорённых ими бурь, и магию, которая, благодаря этому, текла в их крови.

Без Сердца бури, Бурерождённый мог иметь вполне достаточно магии в своей крови, чтобы влиять на небольшие штормы своими унаследованными по родству способностями. Но с одним из таких талисманов, их магия усиливалась, и один человек мог самолично погубить бушующую свирепую силу, которая с лёгкостью сотрёт с лица земли целые города. И сегодня вечером, когда она и её жених будут представлены ко двору, Аврора впервые наденет сердца бурь, предназначенные для наследницы.

Её мать подняла первую реликвию из коробки и волоски на руках Роры встали дыбом. Воздух затрещал, и она почувствовала куда больше остаточной магии, стоя близко к матери, чем она когда-либо ощущала, держа камни в своих руках.

Это сердце бури было мутным, с перламутровым блеском, камнем и он олицетворял небесный огонь — самый сильный из пяти свойств её семьи. Когда эти зазубренные разряды белого огня ударяли в землю с небес, десятками за раз, единственной защитницей города Паван была её мать. И теперь, когда Авроре исполнилось восемнадцать, ожидается, что она присоединится к борьбе, как только в следующий раз чёрные облака потекут над их головами.

— Свет в твоей крови, небесный огонь подчиняется тебе, — пробормотала её мама, прежде чем установила камень в выемку, которая была оставлена специально для этого в самом центре церемониального убора. Рора задрожала, и взгляд матери быстро метнулся на неё. Королева Афра прервала ритуал и спросила:

— Ты?..

В её голосе было так много надежды, что Рора не смогла заставить себя встретиться с королевой глазами, когда в ответ покачала головой. Нахмурившись, мать склонилась и подняла следующее сердце бури. Этот камень был тёмно-рубинового цвета, тонкий и острый как осколок стекла.

— Огонь в твоей крови, огненный смерч подчиняется тебе.

Огненные смерчи возникали быстро, почти неожиданно, и горячая зола ощущалась градом. Они могли прожигать кожу; и пологое, травянистое королевство Паван они могла охватить огнём в мгновение ока. Как утверждалось, они были самыми редкими из всех возможных вариантов родства. Королева осторожно опустила драгоценность в свободный зазор в ожерелье Роры. Он лёг поверх её грудной клетки, острым краем уткнувшись в вершину её ложбинки. Несколько небольших хрустальных молний, которые украшали её головной убор, колыхались на её ключицах по обе стороны кроваво-красного сердца бури.

Королева добавила ещё четыре сердца для ансамбля, произнося слова, которые её отец однажды произнёс ей. Плоский синий камень установили в браслет для гроз. Сердце урагана — серый и цилиндрический — скользнул в зажим на тонком серебряном ремне вокруг талии Роры. Зазубренный грифельно-серый кусочек для тумана украсил её запястье. И наконец, её мать подняла серебряное кольцо, на котором красовался небольшой чёрный драгоценный камень. Это было единственное сердце бури в коробке, которое не было древним.

Нет, этому сердцу бури едва ли было двенадцать лет. Брат Роры, Аларик, выкрал его из торнадо, который коснулся земли близ юго-западной границы их территории. Семьи Бурерождённых были ограничены в свойствах, которые они наследовали от своих исконных праотцов-Бурерождённых, но некоторые верили, что возможно, хотя и безумно опасно, заполучить новые способности таким же путем, как согласно утверждениям, сделали первые Бурерождённые — выкрав сердце бури и впитав его магию. В восемнадцать лет, Аларик верил, что сможет уничтожить торнадо и заполучить для семьи Паван ещё одну способность.

Он ошибался. Он запустил руку в сердце бури, чтобы предъявить на него свои права. И когда битва была почти выиграна, ветра бури вернули долг, вонзив ветвь дерева сквозь сердце наследника Павана.

Несколько набожных священников в королевстве, которые до сих пор поклонялись старым богам, утверждали, что это было напоминанием с небес «не быть выше звёзд». Иногда Аврора задавалась вопросом, а не наказывали ли их до сих пор.

Кольцо не пробудилось от прикосновения королевы, оно оставалось холодным, мёртвым камнем, когда королева надела кольцо на палец Роры. Оно будет откликаться только на Аларика или его отпрыска. Рора и её мать делали вид, что это просто обычное кольцо. Точно также как Рора всегда притворялась кем-то, кем она не была. А её мать лицемерила, демонстрируя, будто не была разочарована в своей дочери. И что всем им не было бы лучше, если бы Аларик был жив.

Рора всё также продолжит притворяться, и во время празднования и после свадьбы. А затем и всю свою жизнь. Она будет делать вид, что вовсе не желала отчаянно быть лучше. Быть иной. Быть значительней.

Её мать взяла её за плечи в уже знакомую жёсткую хватку.

— Помни, будь самоуверенной и владей собой. Не позволяй им запугивать тебя.

— Не буду.

— Не говори больше, чем должна. Держи в узде свой нрав, чтобы ты не…

— Чтобы я не выдала себя. Знаю, Матушка.

Королева задумалась, поджав губы.

— Я знаю, это не идеально. Как бы я хотела дать тебе столько времени, сколько пожелаешь, и чтобы ты смогла выйти замуж по любви или, по крайней мере, за кого-то, кого выбрала бы ты сама.

— Но у нас его нет. Времени у нас не осталось. Я понимаю.

Договорные браки были редки в королевской истории Павана. Чаще всего правители делали ставку на любовь, как это было у её матери с отцом. Другие проводили состязания в навыках для молодой знати, чтобы утвердить себя перед наследником. Но вскоре небеса начнут синеть, кровоточить и завывать, как только сезон Гнева сделает свой первый вдох, и если Аврора не будет замужем к этому времени, её собственное маленькое королевство лжи падёт.

— Пообещай мне, что попытаешься найти в этом что-то хорошее. Найти чуточку счастья, — сказала королева.

Рора кивнула. Она не решилась сказать матери, насколько невозможным она считала это с мужчиной, таким жестоким и холодным, как Кассий Локи — второй сын королевства Локи. По Репутации Локи были хитрыми, умными и столь же порочными, как штормы, которые мучают их город со стороны моря. Если она покажет слабость, они используют её. Она в этом не сомневалась. А если они выяснят, что именно все эти драгоценности и пудра, и превосходный материал скрывают? Последняя надежда Авроры сохранить своё королевство будет разрушена.

— Готова? — спросила мать.

Маленькая частичка души Авроры кричала в протесте; она хотела попросить разрешения уйти, исчезнуть в диких землях и найти себе иную жизнь. Но королева и так достаточно потеряла в этой жизни. Её муж стал жертвой болезни, которую она не смогла побороть своей магией. А её сын захватил сердце бури ценой своей собственной жизни. И осталась у неё только она — её дочь… её дочь, которая выглядела соответствующе Бурерождённой-принцессе — такая роскошная, такая неземная, что никто никогда не осмелится подумать о её соответствии.

О том, что в ней совсем не было магии.

* * *

Мускулы Авроры невольно подёргивались, пока она стояла за тронным залом, словно её тело могло решить побежать, без согласия разума. Двое её охранников, Тавен и Меррин, ожидали в нескольких шагах позади неё. Они последовали за ней внутрь, и повисла мертвая тишина после того, как тяжёлые двери закрылись.

Через несколько минут Кассий Локи выплыл из тени, больше похожий на злодея, нежели на принца — темноволосый с соответствующими глазами и одетый во всё чёрное. Ему было двадцать лет, всего лишь на два года старше её. Но стоявший перед ней принц, казался, больше, старше… больше мужчина, чем она ожидала. Он напомнил ей грозы, которые задерживались на горизонте — становясь больше и темнее, вскипая внутри самих себя.

Их глаза встретились, и она выдержала его пристальный взгляд, плечи и спина прямые. Пот скатывался каплями по её позвоночнику под искусно сделанным нарядом, а головная боль била по вискам от тяжести причёски, но она не показала этого. Его взгляд упал, внимательно рассматривая её формы. Сердце Роры заколотилось немного быстрее. Чем дольше он осматривал её, тем неудобней ей становилось. И она ненавидела себя за это. За то, что позволила ему задеть себя.

Если чему и научила её мать, так это тому, что никто не может заставить тебя почувствовать себя незначительной, если ты сама этого не позволишь. Поэтому она сделала глубокий вдох и позволила себе поверить, что она была яростной и могущественной девушкой, какой её все считали. И она тоже стала его рассматривать.

Может у Роры и не было магии, но Кассий не знал этого. Всю свою жизнь она провела в подготовке стать королевой, и будь она проклята, если потратит хоть минуту на беспокойство о том, что он подумал о ней. Она оценивала его в ответ и ехидно надеялась, что это тоже доставило ему дискомфорт. Начав с его аккуратно причёсанных тёмных волос, она оценила его наружность — резкие брови, прямой нос, подбородок с ямочкой. Его лицо было едва ли не слишком симметричным, словно создано архитектором. Рора нахмурилась и скользнула взглядом по его широкой груди и большим плечам.

Вместо того чтобы заставить его почувствовать дискомфорт, она начала испытывать беспокойство из-за своего внимательного осмотра. Он был слишком привлекательным. Гораздо красивее, чем любой местный парень, которого она могла бы выбрать. Но эта красота была закалена аурой жестокости — суровостью его глаз и точными резкими движениями мужчины, который был смертоносен и желал, чтобы каждый об этом знал.

Он был выше её, а такое бывало редко из-за высокого роста Роры. Когда она вновь посмотрела на его лицо, он насмешливо вскинул бровь, один уголок его рта приподнялся в ухмылке.

— Не надо останавливаться из-за меня. Пожалуйста, любуйтесь. Осмотрите, что получаете, Принцесса, — он медленно покружился, давая ей полный обзор.

Она хотела поднять на смех его высокомерие, но звук был задушен до изумлённого вздоха, стоило ей увидеть его в профиль.

Складки его чёрной туники оставляли зазор посередине его спины, показывая нечто под ней, что походило на доспехи, и вниз по линии его позвоночника находились острые неестественные выступы.

Он наклонил голову к ней и улыбнулся. Только вот улыбка вовсе не походила на улыбку. Из-за излишне подчёркнутых сильных углов его лица, он казался жестоким… опасным.

— Думала, ты будешь единственной, кто наденет сердца сегодня?

Он полностью развернулся. Подобно чудовищному панцирю заднюю часть туники пронизывали сердца бури. Почти дюжина. Некоторые были знакомы ей — кристально-красный огненного смерча и перламутровый небесного огня. Другие же не были похожи ни на один, что она знала. И в отличие от Роры, у него были даже дубликаты.

— К-как?

Вторым сыновья никогда не позволяли носить сердца бури. Эти камни оставались с правителем и наследником.

— Эти камни принадлежат мне, а не королевству Локи.

Внезапно её корсет стал казаться ещё больше тугим, словно змея обвивала её талию всё туже и туже. Дюжина своих собственных сердец? Даже с даром Бурерождённого, получить сердца от бури было равно обречению себя на смерть. Многие, не только её брат, погибли в этом посягательстве. В исторические книги заносились истории, и даже те единицы, которым повезло, позже были измучены трагедиями и разрушением, словно штормы каким-то образом стремились отомстить за свою гибель. Очевидно, Кассий не боялся гнева богов или штормов. Если он, и правда, сам добыл это сердца бури, он поистине был опасным.

— Мне нравится то, как это ощущается, — сказал Кассий, его голос стал ниже. — Запустить руку в тёмные пучины бури и вырвать её сердце.

Озноб тревоги пробежался по её позвоночнику, если бы она обладала магией, смогла ли она когда-нибудь так сильно наслаждаться разрушением? Он наблюдал за ней, читал её, и она быстро нацепила маску безразличия. Помимо того, что она не имела магии, это было великой слабостью королевского наследника. Она слишком много чувствовала, слишком много думала и, даже невзирая на многие годы обучения, ей до сих пор приходилось прикладывать усилия, чтобы удержать волнение и не показать его на своём лице.

— Как прошло путешествие?

Он вскинул бровь.

— Долго. Горные переходы оказались более трудными, чем мы ожидали в это время года.

— Штормы?

— Пурга.

Рора приоткрыла рот от удивления.

— Но ведь ещё сезон Забытья.

— Лавину снега, которая едва не замуровала нас в ловушке на переходе в Костяном Разломе, мало заботило какой на дворе сезон. Целинные земли стали ещё менее предсказуемы в последние годы.

Насколько она знала, в кровной линии семьи Локи снега не было. Снежные бури никогда не рисковали внедриться достаточно далеко на юг, чтобы быть значимыми для их королевства.

— Ваш отец… он был способен контролировать её?

Он покачал головой.

— Никто из нас никогда не видел пурги. И сейчас отец редко встречается лицом к лицу с бурями. Большинство бурь одолели мы с моим братом.

Она предположила, что так могло быть и у неё, если бы она обладала магией. Вместо этого они с матерью откладывали передачи защитных обязанностей как можно дольше. Именно поэтому теперь она выходила замуж. С приближением сезона Гнева, их время истекало.

— Как вы…

Ещё до того как вопрос сорвался с её языка, он завёл назад руку и коснулся сердца бури на самом верху позвоночника. Оно сияло белым, почти серебром, было почти идеально круглым.

— У меня не было снега в крови. Но теперь у меня есть это.

Холод рассеялся по её коже, и она задрожала. Он шагнул ближе, нарушив её пространство, и накрыв тёплыми ладонями обе её руки, скользнул ими по покрытой мурашками коже.

— Мои извинения, — его голос низко заурчал в скудном пространстве между ними. — Недавно приобретённые сердца… очень отзывчивы.

Взяв её за локти, он притянул её ближе, и она ладонями упёрлась в его твёрдую грудь. Он продолжал блуждать руками по её коже, только теперь медленнее, стирая холод. Она приказала себя отодвинуться, кричала это в глубине души, но кровь в её венах ощущалась тягучей и густой как мёд.

Бури в Каэлире были опасными не только из-за своих разрушительных свойств, но и из-за их магии. Мощная буря могла загипнотизировать человека, и даже если ты понимал, что должен бежать или бороться, ты был слишком очарован, чтобы встревожиться. Все проходили подготовку в защите своего разума ещё в детстве, но иногда даже этого было недостаточно. Целые армии Бурерождённых безжалостно уничтожались, не подняв и пальца в свою защиту. Их ввергали в бездействие, даже перед лицом смерти. Ей было интересно, а нашёл ли Кассий способ красть эти способности у бурь, вместе с их сердцами. Потому что, невзирая на тревогу, она, казалось, не могла выйти из его господства. Он склонился ниже, так что она смогла ощутить его дыхание, защекотавшее её щёку.

— Ты мне напоминаешь её.

Она сглотнула, и кожа, которая покрылась мурашками от холода, стала изнуряюще горячей везде, где его дыхание касалось её.

— Кого?

— Пургу. Яростная и красивая, и не похожа ни на что, что доводилось видеть моим глазам.

От его слов у неё свело всё внутри, и пересохло во рту. Она может и выглядела яростной в своём наряде, вдохновением на создание которого стал небесный огонь, но она не чувствовала в себе этого. Не тогда, когда он был так близко. Он едва коснулся ею, а ей уже казалось, будто все её стены рухнули одна за другой.

* * *

Принцесса Павана ошарашено смотрела на Кассия, её рот был слегка приоткрыт. Когда она только вошла в эту комнату, Кассий посчитал её сногсшибательной в её нетронутости, холоднее разгара зимы. Её платье соблазняло и в той же мере угрожало, льнуло к её изгибам, и было украшено резными кристаллами небесного огня, которые выступали на её плечах и в прическе подобно пикам воинских доспехов. И всё же за всем этим аккуратным шиком, потребовался всего комплимент, чтобы смутить её. Она выглядела очень молодой в эту самую минуту, очень милой, что никогда не было хорошей чертой для потенциального правителя.

Она нацепила бесстрастное выражение лица ещё до того, как его любопытство было удовлетворено, и её мелодичный голос стал резким.

— Нет надобности в лести. Помолвка уже назначена.

Очередная вспышка этого ледяного взгляда. У неё были необычайные серо-голубые глаза — широкие и выразительные, и достаточно красивые, чтобы поставить не столь важного мужчину на колени. Её самоуверенное поведение, вероятней всего, убедит большинство, но он отточил свои инстинкты при дворе, не намного безопаснее львиного логова. Напряжение скатывалось волнами по ней — это было нечто среднее между волнением и страхом. Он сжал её талию и ощутил неизъяснимое желание увести её куда-то ещё, куда угодно, только не на празднование помолвки, которое должно было состояться наверху вместе с его семьёй. Она была хрупкой певчей птицей, а его отец был птицеедом. Все они были, включая Кассия. И он не мог не задаться вопросом, как долго продержится эта птичка, прежде чем её крылья подрежут.

Она вырвала руку из его хватки, упорно. Его прельщало схватить её опять. Такова была сторона его натуры… брать. Но она пригвоздила его суровым взглядом, и он улыбнулся в ответ. Возможно, его маленькая птичка, в конце концом, имела коготки.

Достаточно. Она не была его маленькой птичкой. Камышового кота не заботит жертва, даже если он испытывал по ней голод куда сильнее, чем когда-либо знал. Он оттолкнул в сторону большинство своих немилосердных инстинктов. Это будет самое главное испытание в его жизни — бороться с потребностью схватить, овладеть, уничтожить. В этом он был хорош. Этому его учили с тех пор, как он начал ходить. С Авророй ему придётся пойти на уговоры, ласки и комфорт — это был его путь к контролю.

Она произнесла:

— Пожалуй, нам надо идти. Вскоре нас позовут.

Кассий предложил ей локоть, и когда она взяла его под руку, её тело было напряжённым. Но до того как они даже сделали шаг, стало явно, что объёмный материал в подоле её платья не позволит им с лёгкостью пройти в непосредственной близости друг от друга. Кассий взял её за руку, вынул её из-под локтя и вместо этого сплёл их пальцы. Медленно он поднял её руку к своим губам и провёл ими по её костяшкам. Зрачки её глаз расширились, поглотив красивый цвет и лишь добавив малую толику греха в её сладость. Она резко вырвалась из его хватки и попыталась отстраниться. Тихо усмехнувшись, он немного отошёл от неё, но не выпустил руку.

Ушло слишком много времени, чтобы пересечь тронный зал в её искусно сделанном платье. Ей приходилось пинать подол платья перед каждым шагом, так чтобы он не попадал под ноги. Кассий готов был поспорить, что платье и причёска весили треть её веса или даже больше, но её осанка оставалась строго вертикальной, а шаги мягкими.

Ко времени как они достигли лестницы в конце тронного зала, её губы были открыты, а дыхание быстрым. Он начинал ненавидеть это платье, даже несмотря на то, что оно льнуло к её формам крайне эффектно.

— Знаешь, — сказал он, — у меня есть нож. Меня так и тянет срезать подол этого платья, тогда ты сможешь ходить, как все мы.

Улыбка мелькнула на её губах, поначалу едва заметная, а потом она стала шире и переросла в нечто игривое и яркое. Она взывала к его темноте.

— Можешь попробовать. Но скорее всего, ты обнаружишь, нож у своего горла, а держать его будет моя мать.

— Не ты?

— Если бы всё было по-моему, мы бы сожгли его сразу же, как ты его срезал. Убор тоже.

Он улыбнулся, и впервые за долгое время это показалось ему почти что естественным.

— Может, мы отпразднуем свадьбу с костром.

Всякий раз, как он упоминал свадьбу, она напрягалась. Само собой это уже было предопределено и заверено чернилами, но у него были планы, которые не увенчаются успехом, если она продолжит сопротивляться.

Они медленно поднялись на несколько первых ступенек, унизанный бусинами материал её платья туго обернулся вокруг её ног. Он хотел перебросить её через плечо и отнести так наверх, но вместо этого он отвлёк себя, занявшись изучением окружающей обстановки. Вестибюль, который они покидали, был увешан картинами и статуями предков Бурерождённых Паванов. В конце вестибюля в декоративной нише стояла огромная, покрытая золотом, статуя царствующей королевы. Когда-то там, наверное, были алтари старых богов — места помолиться за хороший урожай или плодовитость, или даже попросить удачи — но те дни давно минули. Слишком много лет необузданного разрушения и оставшихся без ответа молитв.

Нет, теперь богами были Бурерождённые. Это был Кассий и подобные ему люди, которые либо отвечали на мольбу, либо игнорировали их.

— Ты сказал, что по пути сюда противостоял пурге, но ты сделал это, не имея родства.

Он стиснул её руку, которую до сих пор держал.

— Да.

Она прикусила нижнюю губу, ободрав белую пудру, которая покрывала её кожу. Она спросила:

— Когда-нибудь расскажешь мне об этом? О пурге?

Он склонил голову набок и снова улыбнулся ей, она отвела взгляд. Скромная. Так много кусочков в этой головоломке.

— При одном условии.

— Каком?

Он ожидал, что она будет как большинство дам знатного происхождения при дворе в Локи: сирена с когтями и зубами или напуганная маленькая мышка, которая была создана, чтобы её сожрали в этом мире. Аврора не производила впечатления ни порочной, ни слабой, но она столь осторожно действовала, показывая ему лишь фасад, через который он не мог наверняка выявить, кем она была.

Он должен был знать. Это было его проклятьем; причиной, по которой он жаждал возбуждения бури. Он должен был знать саму суть вещей, должен был понимать их загадки. И стоявшая перед ним девушка ничем не отличалась. По сути, потребность разгадать все её секреты была сильнее, чем он когда-либо ощущал, потому что она будет принадлежать ему. И у него было подозрение, что её завоевание окажется более волнующим, чем любая буря, которую он победил.

Вместо того чтобы озвучить ей своё условие, он выпустил её руку и обвил рукой её тонкую талию. Она попыталась отступить, но её ноги запутались в платье, и она ухватилась за его тунику, чтобы устоять на ногах.

Вот оно. Толика страха в этих глазах. Он мог в этот миг остановиться, но в нём было мало самообладания, когда дело касалось таких вещей. Недостаточно было увидеть лишь признак эмоций на её лице. Он жаждал всех их. Поэтому он ещё немного надавил.

— Может тебе и хватает терпения бороться с этим платьем, но у меня его уже нет. Позволь мне доставить нас наверх этой лестницы, и я обещаю рассказать тебе любую историю, какую пожелаешь услышать.

Она вздёрнула свой мягкий подбородок и сказала:

— Договорились.

Пудра начала истираться на её губах, обличая под ней розовую кожу. Интересно она всюду покраснела под всей этой пудрой? Он провёл пальцами взад-вперёд по её боку, почувствовав жёсткие грани под слоем плотной, разукрашенной ткани.

— Корсет?

Она резко втянула вдох, он понял, что шокировал её. Невинная. Он коллекционировал каждый кусочек её личности, подобно падальщику в джунглях. Он увидел лишь осколок паники, прежде чем она скрыла её и встретилась с ним взглядом.

Храбрая маленькая птичка.

— Так и положено быть.

Прежде чем она могла поменять своё решение или рассудок мог бы сказаться на его собственных действиях, он склонился, обхватил руками её бедра и поднял её. Она была высокой, но хрупкой, и он крепко прижал её к себе, так что её бедра прижались к его груди, а её живот находился вблизи с его лицом. Она ахнула и рукой схватилась за его плечо, а другую руку подняла вверх, чтобы придержать головной убор. Он не мог видеть её лица в этот момент, но он представил, что она возмущена. Он усмехнулся.

— Полагаю, я должен был тебя предупредить.

Он рисковал оскорбить её или стражи, которые следовали за ними, могли донести для её матери. Но всё это меркло перед риском, что его отец мог услышать о деяниях своего сына. Он был ребёнком, тыкающим в рыбу палкой, вместо того, чтобы вертеть ею, как предполагалось. Но, казалось, он не мог удержаться.

С некой степенью неотложности, он начал подниматься по ступенькам. Её тело качнулось в его сторону, её украшенное бусинами платье царапало ему подбородок. Так близко, он чувствовал, как ускорялось её дыхание. Рука на его плече сместилась на грудь, в попытке сделать всё возможное, чтобы прикрыть разрез, который был всего лишь чуть выше линии его прямого взгляда.

Его инстинкты твердили надавить ещё, но на этот раз он сдержал их. Он держал голову опущенной и ускорил свой шаг. Опять же, от движения она качнулась к нему, на этот раз сильнее, без руки на плече в качестве опоры. Он повернул голову в сторону, и она животом прильнула к его щеке буквально на миг, но потом она вновь упёрлась рукой в его плечо, исправив своё положение.

Последние несколько ступенек он преодолел в темпе, который больше походил на медленную ходьбу, и когда он достиг вершины лестницы, он поднял глаза на её лицо. Её рот был приоткрыт, линия губ была мягкой. По тому, как её грудь вздымалась и опадала напротив него, он знал, что её дыхание было прерывистым, а её глаза горели. Не страхом. Не паникой. И даже не гневом.

Желанием.

С этим он мог поработать.

Столица королевства Локи, кажется, простирается на самом краю всего сущего. Внедряется в опустошённый океан и окружена дикими джунглями, это край мира, край красоты и опасности, и силы. Это сверкающий самоцвет, бережно убаюканный в пасти хищника, и прикасаться к нему, жить там, на краю, означает познать и жизнь и смерть, и командовать ими обоими.

— Опасные Земли Каэлиры

2

Если бы глаза Роры были закрыты, она могла бы поверить, что огненный смерч разразился внутри дворца и что угольки опаляли всю её кожу, и прожигали, прожигали, прожигали, пока она не превратилась в пепел. Хватка Кассия ослабла, и тело Роры начало медленно соскальзывать к полу.

Его глаза, оказывается, не были чёрными, как она посчитала ранее, они были тёмно-синие. Как океан в эпицентре шторма. Или точнее, как она рисовала в своём воображении океан, ведь она только читала о нём. Её любимая книга была о путешественнике, который бороздил моря в поисках безопасной земли. Она читала её так много раз, что корешок потрепался и страницы истончились. Она бы хотела узнать каково это — стоять и чувствовать удары волн о свои коленях. Может быть, Кассий отвезёт её когда-нибудь к океану.

Она ощутила, как будущее отчётливо раскатывается у неё перед глазами, подобно движению ветру, гуляющему по пшеничному полю. Слишком быстро. Всё происходило слишком быстро. Но он смотрел на её губы, а она смотрела на него. Искра разгорелась в её позвоночнике, и впервые в своей жизни она смогла представить, каково это было контролировать небесный огонь.

Каково быть могущественной.

Как только возбуждение пересилило страх, и она начала желать, чтобы события развивались ещё быстрее, его руки соскользнули с её тела, и он отступил. Тавен и Меррин соблюдали осмотрительную дистанцию, пока Кассий не поднял её, и теперь они ожидали стоя всего лишь на нескольких ступеньках ниже.

Она была уверена, что её охранники смогли разглядеть, как румянец затопил её щёки, что все они смогут увидеть, невзирая на слои пудры. В своих материнских попытках изолировать Рору и уберечь её секрет, Королева Афра успешно оградила её почти ото всех личных контактов. Она обменяла дружбу на уединение, социальное общение на книги. По настоянию матери, по требованию её величества, Рора отдалилась ото всех кого знала, чтобы сохранить секрет, который довлел над ней сильнее, чем это платье и головной убор. Даже горничные, которые помогали ей, постоянно менялись, чтобы не дать никому подобраться достаточно близко к истине.

И, уж безусловно, Рора никогда не прижималась к мужчине так, как это было в объятиях Кассия. Она было напугана, что он сможет разглядеть её нервозность, что это будет ещё одной областью, где она потерпит неудачу. Но он не рассмеялся и не подшутил над ней. Вместо этого Кассий встал перед ней на колени. Её сердце подскочило в груди, когда он осторожно распрямил и пригладил чёрный материал подола её платья. Когда он поднял глаза, её мысли закружили вокруг их предполагаемой брачной ночи. О том, как она должна будет привыкнуть, что он будет ещё ближе и гораздо интимней, чем сейчас

Её мысли вышли из-под контроля, но стоявший на коленях Кассий не спешил и не стеснялся. Он одарил её нежнейшей улыбкой, нежнее, чем она посчитала он был способен. Возможно, её мать была права. У Кассия были свои острые края, но может есть возможность обрести с ним счастье.

— Вот так, — сказал он, вновь выпрямившись перед ней.

Он прикоснулся к изгибу её подбородка, слегка приподняв его. Отпустив подбородок, он погладил кристалл молнии небесного огня на её ожерелье. Пальцем пробежал по краю и, хоть он не коснулся её кожи, касание было слишком близким. Наверное, кристалл выгнулся, и его тоже надо было поправить. Или может не выгнулся. Она знала только одно — она хотела, чтобы он повторил это. Он нахально подмигнул ей и сказал:

— Ваша мать ничего не заподозрит.

До того как она успела разобраться в шквале эмоций, дверь перед ними открылась. Слуга спросил, готовы ли они, и Рора робко кивнула. Несколькими минутами позже крики ликования можно было услышать за пределами большого зала. Кассий сжал её руку и потянул вперёд.

Когда они шагнули через дверной проём, сердце Роры замерло. Сотни и сотни людей собрались в зале отпраздновать её помолвку с Кассием. Куда не посмотри, везде улыбающиеся лица. Аплодисменты эхом отражались по залу, наполняя её слух вплоть до того, что она не могла расслышать даже своих мыслей. Самой любимой вещью во всём дворце был канделябр, который создал её прадедушка, заточив магию небесного огня в замысловатые стеклянные структуры, и она сосредоточила свой взгляд на нём. Сегодня он ярко сиял, освещая мороз за стеклом, словно сама богиня вырвала его с небес.

Пожатие её руки перевело её внимание в сторону, на слишком красивое лицо Кассия. Он широко улыбнулся ей, и она непроизвольно улыбнулась в ответ. Что-то затрепетало в ней, как оттянутая струна инструмента и, казалось, ощущение стало усиливаться, гулко колотясь сквозь её кровоток, пока всё её тело не загудело незнакомым чувством.

Ужа давно Аврора не чувствовала себя принцессой по-настоящему. Пару раз она давала публичные выступления, очередная попытка сохранить её секрет в тайне как можно дольше. Временами она присоединялась к своей матери в поездках на экипаже по городу, но она никогда не махала из окна. Ей было лучше без внимания. Она хорошо проводила время в одиночестве, читая или катаясь верхом на своей лошади Хани, или занимаясь учёбой. Она не хотела носить затейливые платья, участвовать в вечеринках, или вкушать фривольности придворной жизни.

Во всяком случае, именно это она всегда говорила себе. Теперь же она чувствовала себя так, словно шагнула на страницы одной из книг или впервые вышла из тени своей собственной жизни.

Аплодисменты утихли, и Кассий повёл её в центр зала на их первый танец. Он притянул её ближе, своими длинными мускулистыми руками он обхватил её как бабочку в коконе. От него пахло кожей и солью и чем-то явственно мужским. Она поборола желание положить голову ему на грудь, когда заиграла музыка, и он повёл её в танце.

Она ожидала, что всю ночь будет на нервах, оберегая свой секрет и прикрывая план её матери удержать трон за семьёй Паван, и в то же время обеспечить королевство правителем, который сможет его защитить. Но между первым и вторым кругом танца, все эти беспокойства исчезли и мысли о Кассие, об их возможном совместном будущем, заполнили эти пробелы.

* * *

Раскрасневшаяся кожа Авроры стала местами проявляться сквозь пудру — в ложбинке горла, на скулах, изгибах её губ. Кассий боролся со стремлением закончить начатое, стереть всю пудру, так он сможет увидеть её настоящую.

— Ты не такая, как я ожидал, — пробормотал он, когда в танце их тела привлекло ближе.

Нечто изменилось в том, как она смотрела на него, смягчилось, словно её изначальное недоверие почти полностью улетучилось. Ему отчасти хотелось встряхнуть её, сказать ей, что она глупила, доверяя кому-то, а тем более, такому мужчине как он. Однако большая его часть возжелала этого взгляда, жаждала, чтобы её глаза устремились на него, подобно цветку, который тянется к солнцу. Но если он был цветком, он без сомнений был бы ядовитым. И всё же он притянул её ближе. Кассий испытывал неразумную потребность пометить её, заявить на неё свои права, и если единственный способ сделать это крылся в необходимости позволить ввести в неё немного своего яда, да будет так.

— «Не такая» в хорошем смысле?

Смущение и надежда, и беспокойство сражались на её лице. Для девушки, которая ранее пыталась быть холодной как лёд, теперь она кипела изобилием едва сдерживаемых эмоций.

Он позволил себе скользнуть рукой с центра её спины на бок, вновь проведя пальцами вдоль корсета.

— В очень хорошем.

— Ты тоже не такой как я предполагала, — она преподнесла ему столь милую улыбку.

Если бы она только знала, что эта улыбка делала с ним, она была бы менее щедра на них.

Взволнованность не была чем-то таким, с чем он имел большой опыт. Женитьба его родителей была одной из стратегий, и те же самые принципы возлагались и на их воспитанников. В детстве он не знал, что такая кровавая конкуренция между братьями была свойственная не всем семьям. Но теперь он знал, он чувствовал, как ярмо отцовского контроля постоянно стягивалось на его шее, и лишь недавно ему стало настолько не всё равно, чтобы сопротивляться этому. Или возможно, его вконец перестало заботить. Последствия мало что значили для него сейчас.

Поэтому он не отреагировал, когда заметил свирепые взгляды его отца, которые он метал на руку Кассия, по-прежнему возмутительно потиравшую бок Авроры. Он появился здесь по приказу отца, но король не будет слишком долго дёргать за ниточки Кассия. Он прижал принцессу ближе, пока не смогощутить её горячее дыхание на своём горле. Он скользнул рукой угрожающе низко на поясницу. Это его отец контролировать не сможет. Аврора была его выходом, его новым стартом. И как только они поженятся, король осознает, что его контроль над Кассием умер в ту минуту, когда они покинули Локи.

Закончилась первая песня и зал переполнился новыми парами. Он повёл принцессу на помост, где собрались обе их семьи. Королева Афра сидела на детально продуманном троне, выполненном из того же песчаника, что и сам дворец, и в свете он сиял золотом. Уменьшенная версия трона, который вероятней всего занимала Аврора, пустовал, и несколько богато украшенных кресел были поставлены на помост для его семьи.

Несмотря на небольшое кресло, его отец сидел с видом, будто этот зал и люди в нём были под его командованием. Его мать осматривала зал со сморщенным носом, словно уже планировала, как изменить окружавший её дворец. Он подвёл Аврору к пустому трону. Прежде чем она смогла занять своё место, он рывком остановил её и поднёс её руку к губам, даря неспешный, скользящий поцелуй. Он наблюдал, как её изящное горло двигалось, когда она сглотнула. Когда она опустилась на трон, он занял караульную позицию рядом с ней.

Спустя мгновение их родители вернулись к прежнему разговору, и он услышал, как его отец спрашивает Королеву Афру о владениях Паван. Они обсуждали различные культуры, которые растут на окружавших город полях, реку, которая несёт воды с севера, равно как и границы и ресурсы, и взаимодействие с несколькими ближайшими бастионами Бурерождённых.

Кассий всю жизнь провёл в окружении моря и джунглей. Немногие осмеливались встретить опасности любых невостребованных территорий диких земель; и куда меньше пересекали ведущие к Локи дебри. Завоевание было почти неслыханным в современной эре Каэлиры. Проблемы защиты земли были слишком всепоглощающими, чтобы мечтать ещё и о завоеваниях. Но даже при этом смертоносное расположение Локи обеспечивало значительную защиту и уединение, и что самое важное, это позволяло им контролировать поток информации, входивший и исходивший из города. Могущество семьи Локи было прославлено по всему континенту, поскольку они сами поспособствовали этому. Паван был центральным городом континента, и тем самым имел потенциальных союзников (и угрозы) со всех сторон. Это будет… компенсация.

Соответствующие истории короля о Локи как всегда были преувеличенными и приукрашенными. Кассий отключился от разговора, когда Королева Афра стала спрашивать о его дяде, который оберегал Локи в их отсутствие. Он не желал слушать сфабрикованные истории о братских отношениях, которые были такими же ядовитыми, как у него с его собственным братом. Склонившись ниже к уху Авроры, Кассий пробормотал:

— Принимай всё, что говорит король с толикой недоверия, — он коснулся заострённого кончика кристалла небесного огня, который возвышался над её плечом. Камень оказался острее, чем он ожидал: — Мы все сегодня выставлены на показ.

— И ты? — спросила она. — Должна ли я скептически отнестись так же и ко всему, что ты говоришь?

Он не отпрянул, вместо этого он прочертил кристаллом вниз к изгибу её плеча. Пока он раздумывал, как ответить, он провёл пальцами по тыльной стороне её шеи. Она слегка склонила голову вперёд, и он обхватил ладонью её шею.

— Когда тебя воспитывают быть королём, тебя учат с осторожностью выбирать слова, использовать их максимально точно, как меч в бою. Но я…

— Ты второй сын.

Он нахмурился, и его рука напряглась на её шее лишь на миг, прежде чем он осознал свою ошибку и отпустил её.

— Да, второй. И я не такой как мой отец.

Он знал, что в его тоне было слишком много агрессии, и когда она метнула на него взгляд, он едва не потерял всё своё терпение в этой игре. Он желал эту девушку. Более того… он нуждался в ней. А он не всегда был самым терпеливым охотником. Он уже собирался попросить её об ещё одном танце, когда в поле зрения появился его брат.

— Такая прелестная принцесса, как вы, должна проводить всю ночь в танце. Позвольте мне исправить ошибку своего младшего брата.

Казимир протянул руку в приглашении, и пальцы Кассия загудели в желании схватиться за клинок, который он обычно носил на бедре.

— Мир, — проворчал он в предостережении.

Но это только лишь подначило его брата настаивать сильнее. В этом они были похожи. Когда Аврора вложила руку в ладонь Мира, он прижался в поцелуе к её ладони. В долгом поцелуе. Огонь лизнул позвоночник Кассия, и почти с десяток сердец бури вспыхнули и жаром и холодом, и всем и вся, что было между, когда они наполнились его энергией. Его брату очень сильно повезло, что сердца бури могли влиять лишь на штормы, а не создавать их. Он не смог бы остановить себя и обрушил бы пожар и потоп, и было бы всё равно кровный он брат или же нет.

Кассий рявкнул:

— Довольно, Казимир.

— Полно, Брат. Наверняка ты не станешь лишать меня шанса узнать свою будущую сестру.

Кассий оскалился в мрачной улыбке.

— Узнавай её с расстояния.

Угрозу в его словах нельзя было скрыть.

Мир подмигнул принцессе и сказал:

— Он никогда не любил делиться.

— А ты никогда не любил держать свои руки там, где им место.

Теперь Кассий едва ли не вибрировал от ярости, но его брат всё также был абсолютно спокоен. Он большим пальцем лениво поглаживал ладонь Роры, продолжая держать её за руку.

— Нет. Никогда не любил.

Кассий ухватил Аврору за плечи и притянул её к своей груди. На минуту головной убор загородил ему вид, прежде чем он отклонился в сторону и пригвоздил своего брата свирепым взглядом.

— Осторожно, Кассий, — его брат улыбнулся. — Спугнёшь её раньше, чем она по праву станет твоей.

— Парни, — звонкий, фальшивый смех донёсся с места, где сидела их мать. — Сделайте хотя бы вид, что вы воспитаны.

Помост был установлен на достаточном расстоянии, что никто не мог бы услышать их слова, но предостережение его матери вполне очистило разум Кассия, чтобы он смог вспомнить, что за ними наблюдали люди.

— Небольшая здоровая конкуренция ещё никогда никому не приносила вреда, — ответил его отец, с одобрением посмотрев на Казимира.

Когда-то это могло стать болезненным ударом по Кассию, видеть как к его брату более благосклонны, чем к нему, но стоило принять достаточное количество этих ударов, как со временем ты уже даже не чувствуешь их.

Его мать повернулась к королеве Павана и сказала:

— Вам так повезло, что у вас нет сыновей. Даже в лучшие времена они настоящие чудовища.

Улыбка Королевы Афры запнулась лишь на мгновение, но этого было вполне достаточно. В отличие от Локи, где секреты запросто хоронились, не было ни одного королевства на континенте, где не услышали о смерти наследника Павана. Его мать посмотрела на бальный зал, её губы приподнялись в притворной улыбке. Всё в образе его матери должно было придавать ей теплоту — её медового цвета кожа, тёмно-каштановые волосы и глаза, которые сияли всеми этими оттенками. Но её холод никак было не замаскировать.

Хватит. Его не заботили глупые танцы и фривольные вечеринки, но он продержит Аврору в бальном зале до утра, если это удержит её в его руках и его семью на расстоянии. Он взял её за руку и потянул прочь без объяснений. Своему брату он выкрикнул:

— Тебе придётся умолять о танце в другой раз. Возможно, после нашей свадьбы. Сегодня — наш вечер.

* * *

Скулы Авроры болели от улыбок, а лицо пылало от, как казалось, нескончаемого румянца. Она держала Кассия за локоть, прислонившись к нему от того, что шатало её так, словно она выпила вина весом с себя. Она не приняла ни капли, но в тоже время чувствовала себя слегка опьянённой. Он держал обе её руки поверх своей руки, поддерживая её всякий раз, когда она неминуемо спотыкалась из-за своего платья.

Ещё вчера она была уверена, что жизнь, какую она знала, подходит к концу, а её будущее висит на острие ножа, столь же тонкого как полуправда, которую они выдавали многие годы. Но сейчас… весь мир выглядел иначе сквозь сияние надежды.

Она выглянула из-за плеча Кассия на задумчивого брата, который всюду волочился за ними. Он играл роль компаньона по приказу короля, пока Кассий вёл её к её комнатам.

Казимир был почти такой же высокий как его брат, но его тело стройнее, лицо немного мягче, более изнеженное, наверное. Его волосы были длиннее и немного завивались на концах. Если бы она не знала кто есть кто, она бы посчитала, что Кассий был прославленным старшим братом, известным как Принц Кас. Выше и явно шире — она приняла его за более могущественного, но вероятно это неправильное представление было частью того, что делало Казимира куда более опасным. Он был резв на улыбки и шутки, и без сомнений он станет харизматичным правителем, но в нём читался намёк на хитрость. Как будто каждое слово было стратегическим шагом на игровой доске, которую она не могла видеть.

Втроём они спустились по главной лестнице на первый этаж.

— Принц Казимир, — окликнула она его, — моя мама говорила, что вы тоже недавно обручились.

Взгляд Казимира хлестнул по спине брата, прежде чем он ответил.

— Боюсь, информация вашей матушки устарела. Помолвка была расторгнута.

Она не знала то ли выразить соболезнования, то ли копнуть глубже, то ли вообще промолчать. Но она никогда не была той, кто мог долго держать рот на замке. Всё ещё под эйфорией от неожиданно прекрасной ночи, её любопытство взяло верх.

— А каким образом возможно расторгнуть помолвку?

Она широко улыбалась, когда они вошли в северное жилое крыло, и прошло несколько минут, прежде чем она заметила как братья стали суровыми. Выражение лица Кассия было мрачным и безжалостным, точно таким же запугивающим, каким он был поначалу, и от этого вида у Роры воздух застрял в горле.

— Есть только единственный способ разорвать помолвку, скрепленную королевским контрактом, — ответил Казимир.

А далее продолжил уже не старший брат, а Кассий:

— Она умерла, Аврора.

Она хотела сорвать один из кристаллов небесного огня со своего ожерелья и запихнуть его себе в горло.

— Простите, — сказала она, но она знала, что слова ничего не значат.

Они ничего не смогут изменить, не смогут распутать время. Но он всё равно поблагодарил её, и отошёл, когда они достигли витиеватой арки, которая отделяла королевские покои от остального крыла. Кассий коснулся резной позолоченной деревянной рамы, но не прошёл за её пределы. Рора прошептала:

— Мне жаль, что я подняла разговор о помолвке. Я не знала. Я никогда бы не…

Кассий оборвал её, обхватив пальцами её подбородок. Она умолкла и стала очень-очень неподвижной. Его пристальный взгляд пригвоздил её к месту, заставив позабыть о панике.

— Ты не знала. Кроме того, мы — Локи не задерживаемся на прошлом. Идём вперёд. Всегда вперёд.

— Это идёт из догмы твоей семьи?

Он вскинул бровь.

— Откуда тебе это известно?

— Глаза всегда на горизонте. Всё верно?

Пальцы на её подбородке ослабли, и он провёл большим пальцем по линии её челюсти.

— Умная маленькая птичка.

Она сморщила носик.

— Я с птичкой и близко не стояла.

Кассий поднял руку и выдернул одно из множества перьев из её головного убора, проведя им по её щеке. Она открыла рот, но потом закрыла его, подняв на него хмурый взгляд. Он рассмеялся, звук заурчал в его горле. Сейчас он был самым беззаботным, каким она его видела до сих пор.

— Королевские покои там, — сказала она, указав на коридор за арочным проходом.

Он опустил взгляд и прочистил горло.

— Наверное, будет лучше, если я пожелаю доброй ночи здесь.

Вид замешательства на его лице казался неуместным в его острых чертах. Впервые за всё время она задалась вопросом, а не опасался ли он их союза тоже, если даже сейчас он очаровывал её только ради чувства долга. Чувство вины опалило её как небесный огонь. Что он скажет, когда выяснит правду? Когда разоблачит весь её обман?

— Кассий, я понимаю, что договорной брак, скорее всего, не то о чём ты мечтал для себя. Я тоже не о таком будущем мечтала. Но… — она умолкла, нервы вновь закровоточили впервые за несколько часов. — Я думаю, мы смогли бы… Ты вроде как…

— Прекрати беспокоиться, Аврора.

Слова были акцентированы его руками, обхватившими её лицо и шею. Она же напротив испытала как раз то, что он говорил. Она забеспокоилась о пудре на её лице, которая запачкает его руки. Она забеспокоилась о его близости и ритме своего дыхания. Она забеспокоилась, что он поцелует её и что она окажется исключительно плоха в этом.

— Договор не имеет никакого отношения к тому, что происходит между нами. За своё я сражаюсь, Принцесса. Будь-то против шторма или против брата или твоего упрямства… я добиваюсь победы.

Она высвободилась из его хватки, врезавшись в арку у неё за спиной. Буквально миг он держал её слишком крепко, ропот в его словах был чересчур жестоким. Она не знала, как относилась к тому, что была его, принадлежала ему. Ребёнком она принадлежала родителям, затем как новая наследница, она стала принадлежать королевству. Когда её магия так и не проявилась, её жизнь стала принадлежать её секретам. Она надеялась, что когда всё закончится, она наконец-то сможет обрести себя.

Он едва слышно выругался, и когда он вновь приблизился к ней, его слова и его лицо стали гораздо мягче.

— Уверен, ты уже заметила, что моя семья… ретивая. То же самое верно и в отношении нашего дома. С двух сторон нас пробивают — шторма с суши и моря. Наша близость к морю делает сезон Забытья настолько коротким, что едва ли можно его назвать сезоном. Когда ты живёшь в таком беспощадном месте, ты учишься защищать то, что тебе дорого. Быть беспощадным в ответ. Я знаю хрупкость этой жизни, и когда я принимаю решение, я не оглядываюсь назад. Моё решение было принято в тот миг, как я увидел тебя.

Он скользнул пальцем вниз по одному из кристаллов небесного огня на её ожерелье, точно также как он сделал после того как поднял её по лестнице. Она втянула воздух, и из-за поднявшейся груди его палец слегка задел ключицу. А потом он сделал это снова. На этот раз неслучайно. Она задышала быстрее, ухватившись за арку позади неё.

Большим пальцем он провёл по её рту, стирая остатки пудры на её губах. Её взгляд упал на его рот, первый раз быстро, а потом безвозвратно. Он вздохнул, тёплое дыхание поплыло по её коже.

— И вот здесь я должен отступить и позволить тебе пойти отдыхать. Прежде чем я соблазнюсь провести тебя прямиком до твоей двери.

— И это станет проблемой, потому что?

— Я любитель острых ощущений. Вот почему у меня есть они.

Он взял её руку и поднял её к его плечу, так что их соединенные руки коснулись снежного сердца бури на вершине его позвоночника. Движение привлекло их тела ещё ближе, и леденящий сквозняк овладел ими. Она должна была отпрянуть. Но вместо этого она выгнулась ближе к нему, ища его тепло. Его пристальный взгляд, казалось, вновь стал зловещим.

— Если я провожу тебя к комнате, если я буду совершенно точно знать, где найти тебя среди ночи, когда во дворце будет тихо, а я не смогу уснуть… я могу испытать соблазн выманить тебя из постели ради маленького приключения. И тогда мы оба рискуем нарваться на гнев наших родителей.

Если он пытался отпугнуть её, он применял неверные методы. Каждую минут каждого дня она провела, тоскуя по приключениям, и она с радостью примет их из его рук.

— Почему ты думаешь, что меня так просто выманить из постели? — подразнила она.

На целую минуту он прижался всем телом к ней — мускулы туго натянуты, твёрдые как камень. Она исчезла в нём, потеснившись пока их тела не слились от груди до бедра. Но потом он отпрянул, оставив её руку повиснуть в воздухе, и отступил на несколько шагов.

— Я люблю вызов, Аврора. Не предлагай себя, пока не будешь готова к последствиям.

Он кивнул головой в сторону арки, его мышцы натянулись от напряжения, и сказал:

— Доброй ночи, Принцесса. До завтра.

Рора последовала его совету и шмыгнула сквозь арочный проём в широкий коридор, исчезнув из вида. Но её разум зациклился на том, как ощущалось быть прижатой к нему. Рора читала в книгах о прекрасных поцелуях, побуждённых прекрасными словами и прекрасной обстановкой, и у неё было предчувствие, что она только что упустила шанс на не придуманную версию поцелуя. Она шла как в тумане, нога за ногу, но каждый шаг давался ей всё сложнее и сложнее, словно жгут вокруг её талии пытался тянуть её назад через арочный проём, чтобы истребовать тот прекрасный момент, который она упустила.

Она открыла дверь в спальню, прислушалась к скрипу, который она издала, и начала заходить внутрь, но теперь её разум загудел. Когда ещё у них будет такой уединённый момент? Предстоящие дни будут серией празднований, ужинов и встреч. Везде всегда будут люди, всегда будут наблюдать за ними. Насколько она знала, у них не будет другого шанса, пока они не окажутся у алтаря, и тогда её первый поцелуй будет перед аудиторией.

Нет. Она не хотела ждать. Она годами совершала осторожные выборы, подавляя свои самые безрассудные импульсы, чтобы уберечь свой секрет и корону. В виде исключения Рора хотела нечто, что не имело отношения к штормам или королевской крови. Она хотела этот поцелуй.

Она закрыла дверь, решение было принято, и повернула обратно к арочному проходу. Когда она уже собиралась пройти сквозь арку, она услышала слова Казимира:

— Не слишком ли ты переборщил?

Рора резко остановилась. Она так сильно погрузилась в Кассия, что позабыла об его брате.

Кассий ответил, его голос был чуть выше рычания:

— Позволь мне самому позаботиться об этом. Ведь это работает, не так ли? Она чуть лучше праха на моих руках.

В ушах у Роры зазвенело, как всегда бывало, когда громкий шум звучал слишком близко.

— Её мать могущественна! Ходят слухи, что девчонка может быть гораздо сильнее. Я бы не был чересчур уверенным.

— Именно уверенности ей и не достаёт. Мне плевать, насколько она сильна… она робкая и неуверенная. Она мягкая. Я без проблем подчиню её своей воле. Так что, ты можешь бежать и отчитаться отцу, что всё идёт согласно плану.

— Что ты собираешься делать? — спросил Казимир, и тяжёлые шаги Кассия лишь ускорились.

— Пойду, прогуляюсь. Ты и тут хочешь выступить моим сопровождающим, большой брат?

Он не ответил, и через несколько мгновений, Рора услышала, что Казимир развернулся и тоже удалился, и когда его шаги стихли, она соскользнула вниз по стене, а её ноги подкосились. В таком положении корсет впился в живот и бёдра, и под весом головного убора она склонила голову.

В груди была дыра, ужасная, зияющая дыра, которая вопила так, как хотела вопить сама Рора. Подобно циклону, казалось, дыра поглощает всё на своём пути, пока Аврора не прижала ноги к груди, а её тело не ссутулилось, и она просто продолжала падать, и падать, и падать в эту дыру. Внезапно не в силах больше дышать, она вцепилась в застежки унизанные бусинами, соединявшие её головной убор и ожерелье. Один из её ногтей согнулся и треснул, пока она нащупывала крючки, и когда она не смогла их найти, она схватила шнурок из бисера и рывком разорвала его, бисер рассыпался по каменному полу вокруг неё.

Головной убор свалился на бок и больно потянул за волосы. Снова и снова, она тянула шнурки, пока её ладони не стали гореть, а бисером не был усеян весь пол вокруг неё. Головной убор стал провисать, и она почти избавилась от него, почти освободилась, когда кто-то шагнул под арку, и она замерла.

Новайя.

Хвала небесам. Темноволосая служанка держала посудину с тёплой водой в руках, и она с таким ужасом уставилась на неё, как если бы наткнулась на монстра, а не на плачущую девушку. Нова была ближайшей подругой Роры до того, как она отрезала себя ото всех, кто подчинялся её матери. Девушки с такими секретами, как у Роры, не могут иметь друзей. Нова сделала шаг вперёд, остановилась, затем опустилась на колени, её огромные карие глаза были настороженными.

— Мне следует позвать стражей? Королеву? — спросила Нова.

— Нет! — кротко произнесла Аврора, — Нет. Пожалуйста, никому не говори.

Когда-то, Нова хранила все её секреты. Сейчас, эти двое редко смотрели в глаза друг другу, когда их пути пересекались, и во всём этом была вина Авроры.

— Ваше Высочество? Что случилось?

Рора покачала головой и вновь занялась стягиванием головного убора, который запутался в её волосах. Она не могла произнести слова вслух, не могла позволить кому-либо увидеть насколько глупа она была. Аврора стала уже привыкать к своему изъяну как Бурерождённая, как наследница. Но она думала, что обладает сильными чертами характера матери, её стойкостью и разумом. Но, может быть, это было принятием желаемого за действительное. Может быть, она была полностью… неполноценной.

— Остановитесь, Принцесса. Вы делаете себе больно, — Нова отставила посудину с водой в сторону, подползла вперёд и стиснула запястья Роры. — Аврора, остановись.

Все годы, проведённые без их дружбы, нахлынули вновь, и она замерла от звука своего имени. Не Принцесса. Не Ваше Высочество. Аврора. Но как только она перестала двигаться, всё пошло под откос. Её наивный план поцеловать его, испытать нечто настоящее. Она должна была знать, что в её будущем будет лишь больше лжи. Можно подумать она хоть что-то знала о настоящей жизни, хоть о чём-то настоящем. Она жила в этом дворце под защитой, избалованная и спрятанная, как кукла на полке, слишком хрупкая для всего, только внешнее обличье. И, похоже, это единственное чем она когда-либо сможет быть.

Кассий захотел держать город под своим контролем. Он считает, что должен одурачить её, чтобы этого добиться, но как только мир узнает, что у Роры нет магии, он станет истинным правителем, а она будет марионеткой рядом с ним. И тогда ему не придётся прикидываться заинтересованным в ней. Она ему вовсе не будет нужна.

Она обхватила руками ноги и упёрлась лбом в коленки. Нова подошла ближе, и Рора сидела неподвижно и молча, пока девушка убирала головной убор. Её давняя подруга превратилась в красивую юную девушку — безупречная бронзовая кожа, лоснящиеся чёрные волосы, великолепные черты. Она недавно начала помогать королевской швее в дополнении к своей работе в качестве горничной. Вероятно, у неё было больше друзей, чем она могла сосчитать. Аврора не смогла удержаться и представила, насколько иной была бы её жизнь сейчас, если бы она никогда не становилась наследницей.

Головной убор наконец-то поддался, и Нова сняла его и положила на каменный пол рядом с ними.

— Расскажи мне, что случилось.

Рора облокотилась на стену. Почувствовав измученным затылком холод стены, она пробормотала:

— Ничего не случилось.

По крайней мере, ничего серьёзного. Она не поцеловала чудовище. Но вот то, что она испытала, было гораздо хуже. Она понадеялась. А надежда разбила больше сердец, чем любой мужчина когда-либо смог.

— Мне кого-то привести? Друга?

Рора издала безрадостный ледяной смешок. Можно подумать у неё есть друг. Мягче, она сказала:

— Я никого не хочу видеть. Мне просто нужно снять платье. И смыть макияж. Мне нужен воздух, но я не могу дышать через всё это барахло.

— Я могу помочь. Я пришла помочь вам снять головной убор и платье. Вставайте и пойдёмте в вашу комнату. Всё будет хорошо, Ваше Высочество

Она не сказала своей давней подруге, как сильно она ошибалась, ни когда она снимала её платье и расшнуровывала корсет. Ни когда стёрла пудру, которая размазалась и испещрила полосами лицо Роры из-за лившихся слёз. Пришла ещё одна горничная, принеся больше испускавшей пар воды для ванны, и Рора позволила им привести себя в порядок, мечтая чтобы было также просто смыть несколько последних часов.

Она сидела в ванне, пока вода не стала холодной, и её кожа не сморщилась, как у засыхающего фрукта. Она должна считаться с фактами. Приближался сезон Гнева, наряду с фиктивным замужеством. И она не знала, как бороться с этим, так же, как и не знала, как остановить шторм.

Но она не даст Кассию больше ни единой возможности увидеть её уязвимость. Она не сдастся. Если не будет другого пути, тогда она выйдет за Кассия.

Но у неё ещё было шесть дней. Войны выигрывались, империи свергались и города сравнивали с землёй и за меньшее время. Если другой путь существует, Рора его найдёт.

Коль скоро Забытьё пробудит Гнев

Развяжется старинная война.

И только Забытьё погрязло во сне

Прошла спокойная пора.

— Ознаменование Бурерождённого: Стихи Ветхих Лет

3

Нож Авроры вонзился в центр мишени с благодатным глухим стуком. Она завела обе руки назад, проведя пальцами по гладким сторонам ножей, припрятанных близ лопаток в поношенную кожаную кобуру. Вытащив сразу два ножа одновременно, она резко развернулась, высвободив первый нож, а затем и второй в развороте. Первый нож вошёл прямо под ножом, уже поселившимся в центре, а второй нож — чуть выше.

Всё ещё недостаточно.

Группа солдат медленно стекалась в тренировочном дворе, только что вернувшись с пробежки. Их лица были блестящими от пота, а их ботинки перепачканы в траве и грязи. Тонкий слой росы покрыл сегодня землю, очередной знак затухания сезона Забытья.

Меррин, один из её постоянных стражей, сказал:

— Нужно что-то посложнее? Можем привязать одну из мишеней на Элмонта и предоставим вам движущуюся мишень, — он похлопал молодого солдата по спине, а у того лицо стало гневно-красным.

Элмонт был новичком в дворцовой страже. Он состоял в полку, который обслуживал врата дворца, и их первые несколько встреч состоялись, когда Рора выезжала на утренние прогулки на лошади Хани. Он скрепя сердце выпускал её, он рьяно желал самоутвердиться как страж. Требовалось много лести и немного флирта, чтобы он выпускал её.

Она учтиво улыбнулась.

— Как бы интересно это не прозвучало, я не стану рисковать Элмонтом только для того, чтобы я смогла утолить своё раздражение.

Тавен шагнул вперёд, его привычное серьёзное выражение лица было на месте.

— Спарринг, Принцесса?

Медленная улыбка расплылась на её лице, и она кивнула. Тавен был единственным, кто научил её метать ножи и использовать лук. Он ни разу не засмеялся, когда её ножи отклонялись от курса или по первости врезались в мишень рукояткой. Она была беспокойной, одинокой и разгневанной, и он помог ей вложить это в нечто стоящее, занявшись с ней самообороной. И этим утром ей необходимо было выпустить слишком много эмоций.

Тавен распорядился оставшейся группе солдат заняться тренировкой, а затем вернулся к ней. Они начали неторопливо, но буквально через полчаса, они задвигались почти на полной скорости, их тела делали выпады, вертелись и уклонялись. Тавен был сверх осторожен со своим клинком, иногда делал выпады поблизости или с достаточной силой, чтобы, в сущности, проткнуть её. Она понимала, что смысл был научить её тело двигаться, не поставив под угрозу её жизнь, но, на самом же деле, она не успеет воспользоваться этими навыками, поскольку сомневалась, что нападающий будет таким благородным. И прямо сейчас, главным образом, она нуждалась в большей угрозе, чтобы прочистить свой разум. Она быстро развернулась, рубанув своим клинком. Он пригнулся, и пока его большое тело всё ещё восстанавливалось от движения, она отвела ногу и ударила его чуть ниже икр, выбивая у него землю из-под ног.

Остальные солдаты, которые должны были бы сосредоточиться на тренировке, засмеялись и зааплодировали. Рора тут же испытала приступ чувства вины, как только Тавен поднялся на ноги. Она должна была знать, что невозможно будет побудить такого мужчину как он к агрессии. Он всегда был чересчур серьёзным и спокойным. С первого же дня как его назначили её личным стражем, он полностью посвятил себя её защите, словно не было никакой жизни, никакой цели вне этой задачи. Она сконфузила мужчину, который единственный был верен ей. Она открыла рот, чтобы извиниться, но знакомый голос, прозвучавший из входа во внутренний двор, прервал её. От этого голоса что-то скрутило в её животе.

— Похоже, принцесса нуждается в более умелом оппоненте.

Она не хотела смотреть на Кассия. В её душе была такая путаница эмоций, что она не была уверена, что не разразиться слезами при виде его. Или не отправит в полёт нож, лежавший в её руке. Более того, она опасалась, что он увидит недоверие и предательство, написанные на её лице. Поэтому она ответила, не обернувшись:

— Тавен намного более способный, чем я.

Она примирительно улыбнулась солдату.

— Тавен, да?

— Да, Ваше Высочество.

Солдат склонил голову в сторону Кассия. Кассий подошёл и встал рядом с ней, он снова был одет во всё чёрное. Она была одета подобным же образом: в старую чёрную с золотом военную униформу, которую она одевала на такие ранние утренние тренировки.

— Ты обучал её? — спросил Кассий.

— Да, Ваше Высочество.

Он оценивал Тавена несколько долгих минут. Затем Кассий повернулся к Авроре и их взгляды встретились. Гнев разрывал её горло, и она изо всех сил старалась сохранить равнодушное выражение лица. Ему лучше поверить, что он по-прежнему имел все карты на руках.

— Ты хорошо её обучил, — сказал Кассий, не отводя глаз от Авроры, — но теперь я сам этим займусь.

Поверх плеча Кассия, Тавен встретился с ней взглядом, вскинув бровь. Она кивнула. Она и так надолго отняла его у солдат, и она не могла избегать принца вечно.

— А ты полна сюрпризов, Принцесса.

Она улыбнулась, проигнорировав подступавшую к горлу желчь.

— Как и ты, Принц Кассий. Как и ты.

Он обошёл её сзади, и она почувствовала вес его прикосновения к одному из ножей, всё ещё вложенный в ножны у её плеча. Его дыхание овеяло её ухо, когда он произнёс:

— Можно?

Не дожидаясь ответа, он вынул нож из кожуха.

— Отлично сбалансированный вес, — сказал он. — Наверное, и летит хорошо.

— Как в сказке.

Он вновь склонил рот к её уху — слишком близко, слишком жарко.

— Покажи мне.

Она отступила, словно её обожгло.

— Думаю, я на сегодня закончила.

— Ну же, Аврора.

Она вздрогнула от того, что произнёс её имя. Он называл её по имени вчера? Она не могла вспомнить. Но сейчас оно прозвучало слишком вольно, чересчур интимно.

— Что нужно сделать, чтобы ты показала мне? Насколько я должен поступиться своей гордостью? — он рукой прикоснулся к её пояснице. — Или что я должен предложить тебе взамен?

Она резко развернулась, и прежде чем осознала что делает, она молниеносно поднесла конец ножа под его подбородок. Во всем дворе повисла гробовая тишина, но Кассий лишь широко улыбнулся в ответ. Она лишилась спокойствия от темноты, которая дотянулась до задворок её сознания, от внутреннего голоса, зашептавшего надавить на нож немного сильнее, показать ему, что ею не так просто было управлять. Всё что она знала, так это то, что она позволила страху слишком долго управлять ею, и теперь настало время принять бразды правления на себя.

— Ты доверяешь мне? — спросила она и медленно провела ножом вдоль его челюсти.

Он прищурил глаза.

— Доверие… не входит в число моих навыков.

— Если мы собираемся пожениться, если мы будем властвовать в ближайшее время, нет ничего важнее, чем твоя способность доверять мне, а моя тебе, — он с опаской наблюдал за ней. — Тебе от меня что-то надо, — продолжила она, — но ты этого не получишь, если я не доверяю тебе.

Она говорила о чём-то более значительном, чем ножи и, судя по его долгому молчанию, он, похоже, понимал это.

— Я вложу своё доверие в это. Что ты хочешь, чтобы я сделал?

Она повела его к самой большой мишени, на которой был изображён контур человека для проверки метателей на способность поразить слабые места в теле. Она толкала его в грудь, пока он с глухим стуком не ударился об мишень. Затем она выдернула нож из его руки и сказала:

— Стой здесь.

Забрав нож, который она оставила в другой мишени, она отошла и встала на хорошем расстоянии от него. Она сложила все ножи, за исключением одного, и встретилась с ним взглядом. Он прислонился к мишени, его руки сложены, а ноги скрещены в щиколотках. Он каверзно ухмыльнулся ей. Пожалуй, он был самым красивым, каким она его вообще видела, и вчера она была бы прельщена. Сегодня… она могла лишь слышать произнесённым им прошлой ночью слова.

Робкая. Неуверенная.

Мягкая.

Ну, теперь она не собиралась быть робкой. Она не высказала никаких предупреждений, ни наставлений, только лишь отвела назад локоть и метнула нож. Он вонзился в место толщиной с палец сбоку от его шеи.

Когда его глаза потемнели, а развязная поза исчезла, она улыбнулась.

— Ты пообещал довериться мне, — сказала она, заведя руку за вторым ножом. — Не переживай, когда дело касается клинка, я редко неуверенная. Очень важно избегать слишком мягкой хватки, и в тоже время не зажимать слишком крепко.

Он стоял неподвижно, пока она послала ещё два в него. Первый приземлился на другой стороне от его шеи, а второй — высоко в просвете меж его бёдер.

Последний бросок заставил его стиснуть кулаки так сильно, что пришлось отвернуться, лишь бы не рассмеяться. Она вытащила очередной нож из футляра и сделала медленный вдох. Когда она уже собралась повернуться, она почувствовала его руки на своих бёдрах и тепло его тела на её спине. Она инстинктивно отреагировала, пнув локтем в тело позади неё, прежде чем с силой наступила ему на ногу. Она крутанулась, её нож вскинут в защите. Кассий слегка согнулся позади неё, рукой прикрыв живот. Она сглотнула улыбку, которая грозила вырваться на свободу.

Он выпрямился, склонил голову, словно оценивал её новыми глазами.

— Повеселилась?

— Очень.

Он издал звук — низкий, хриплый отрывистый звук, который мог быть смехом. С таким как он мужчиной сложно было что-либо утверждать.

— Я доверил тебе своё тело, — сказал он. — Будет справедливо, если ты доверишь мне своё.

Его глаза неторопливо блуждали по её форме, с умыслом. Рора чуть ли не готова была поклясться, что в эту минуту её сердце остановилось, что оно отказалось биться, и вся содержавшаяся в нём кровь просто растеклась лужицей в её груди.

— Ч-что?

Одно дело мечтать прошлой ночью о поцелуе Кассия и надеяться, что он сможет показать ей всё то, о чём она не знала, когда дело касалось её тела и его. Но теперь? Она знала, что он видел в ней лишь средство достижения цели, и инструмент, которым можно воспользоваться и выбросить, как только в нём отпадет необходимость.

— Ты пока ещё не заслужил моё доверие, Принц.

И он бы в жизни не заполучил её тело, если бы выбор был за ней.

— Ты боишься меня?

Она усмехнулась в ответ, в основном, потому что не доверяла самой себе, чтобы солгать.

Он нахмурился.

— Ты совсем не веришь в мои навыки?

Лишь спустя минуту она осознала, что он подразумевал свои навыки метания ножа. Он хотел, чтобы она встала у мишени, как только что стоял он. Она испытала облегчение и ослабила бдительность, позволив ему выдернуть нож из её руки.

— Неужели ты не можешь поверить хотя бы в то, что я не причиню тебе физического вреда?

В его глазах был вызов и маленький намёк на потеху над её страхом. От этого у неё вновь вскипела кровь, и она замаршировала к мишени. Он последовал за ней и изъял из мишени ножи, которые она ранее метнула. Он подошёл ближе, и она вызывающе вздёрнула подбородок. Его тёмно-синие глаза блуждали по её лицу, когда он протянул руку ей за спину и вынул ещё несколько ножей из её ножен. Костяшками пальцев он провёл по её щеке. Она сопротивлялась порыву отпрянуть.

— Ты мне такая больше нравишься. Никаких оборок, никакого пышного наряда. Только ты.

Когда он отошёл, она увидела, что солдаты махнули рукой на видимость тренировки и выстроились поблизости.

— Надеюсь, твой прицел столь же верен, как ты считаешь, Принц. Если нет, ты получишь намного большее, чем один нож.

Она дёрнула подбородком в сторону наблюдавших солдат.

Я говорил тебе прошлой ночью, я получаю удовольствие от вызова, — Кассий дьявольски ухмыльнулся и приказал:

— Вытяни руки.

Он подождал, пока она не подняла обе руки и не ухватилась за края мишени.

Рора отказалась показывать свой страх или отступать. Она затаила дыхание, когда он отвёл назад руку и нож полетел, переворачиваясь в воздухе, в её сторону. Он вонзился в край мишени в нескольких дюймах над её головой, и щит мишени завибрировал от силы удара.

Он последовательно проследил контур её тела ножами, уделив особое внимание её изгибам. Она чувствовала себя приколотой к мишени ко времени, как он всаживал ножи вдоль её бёдер, ягодиц и углубления её талии. Она надеялась, что на этом всё закончится, но он подхватил ещё два ножа. Её руки дрожали от напряжения, но она оставалась неподвижной, когда он вогнал очередное лезвие чуть ниже её подмышки, справа от груди. Она излишне подчеркнуто зевнула. Он ухмыльнулся в ответ, встав в позу для финального броска.

Когда Кассий завёл последний нож за спину, резкий свист пронзил воздух. У Роры был только миг, чтобы узнать звук — один из горнов затрубил с вершины городской стены, предвещая неминуемое приближение надвигавшегося шторма — затем Кассий привёл руку в движение и нож покинул его хватку.

Времени раздумывать, взвешивать её варианты, не было. Она лишь знала одно — приближался шторм, и все, в том числе и Кассий — будут ожидать, что она примет участие в обороне королевства с помощью магии, которой у неё не было.

Она резко дёрнула голову к небу и немного опустила руку. А потом она сделала всё возможное, чтобы выглядеть потрясённой и напуганной до ужаса, когда лезвие ножа погрузилось в её левый бицепс.

* * *

Рёв Кассия заглушил даже резкий звук штормового сигнала. Когда он увидел, как Аврора побледневшей рукой коснулась рукояти ножа, вонзившегося ей в руку, ему захотелось заставить весь мир истекать кровью, начав с него самого. Он подбежал к ней через несколько мгновений, вслед за несколькими солдатами. Он хотел оторвать от неё их руки, но она опередила его, оттолкнув любые попытки помочь. Её рука была измазана кровью. Она повернулась к Кассию, её лицо было почти таким же бледным, как и прошлой ночью под слоями пудры. Солдаты обернулись и посмотрели на него, как на врага, Аврора тоже.

В некотором смысле так оно и было. Но не так. Он никогда бы не причинил ей вреда.

— Почему ты сдвинулась? — прорычал он.

Она вздёрнула подбородок, слегка покачиваясь на ногах. Её губы начали терять нежный персиковый цвет. Она сказала:

— Рог. Я отвлеклась. Извини.

Он зарычал, отступая и дёргая себя за волосы. Он изначально не должен был метать в неё ножи. Он позволил себе на мгновение забыться о цели его нахождения здесь. Её агрессия была удивительным, но желанным новым кусочком её личности. Он разжёг в ней огонь, обращался с ней как с женщиной, которую действительно хотел, а не как с женщиной, которую должен был иметь любой ценой. Он должен был очаровать её, соблазнить, похитить её сердце. «Просто ещё одно сердце», — сказал он себе. Как и все остальные, он был очень хорош в коллекционировании. Только её не затвердеет в камень, стекло или кристалл, когда он заявит свои права на него.

Теперь она была окружена солдатами, каждый из которых беспокоился о ней, как и хотел бы Кассий.

— Хватит, — отрезала она. — Это всего лишь моя рука.

Словно в доказательство, она вытащила лезвие, словно это была всего лишь игла. Красное пятно было едва различимо на её чёрной униформе, но когда кровь начала капать на землю у её ног, Кассий бросился вперёд.

Двое солдат преградили ему путь раньше, чем он успел прикоснуться к ней, и она оказалась в объятиях человека, которого она называла Тавеном. Когда она крикнула солдату, чтобы тот опустил её на землю, Кассий требовательно спросил:

— Куда ты её ведёшь?

Тавен не ответил и попросту продолжил удаляться в сопровождении полудюжины других солдат.

— Он ведёт её к дворцовому врачу, — ответил другой солдат.

— Я иду с ней.

Оставшиеся солдаты сомкнули ряды. Один из вчерашних стражников Авроры выхватил меч и направил его Кассию в грудь в ту же секунду, как Тавен вышел со двора вместес Авророй. Кассий выбил меч из руки стражника одним точным ударом и в мгновение ока обратил меч против его же владельца, вдавливая сильнее, чем требовалось, в уязвимую кожу под подбородком мужчины. К тому времени, как несколько солдатов неуклюже обнажили оружие, он мог бы уже безжалостно зарезать вставшего перед ним человека прямо у них на глазах.

Кассий прорычал:

— Ещё раз поднесёшь ко мне клинок, закончится это тем, что ты будешь вспорот, и твои внутренности падут к моим ногам. А теперь говори, куда он её ведет… прямо к врачу или в её покои?

Единственным ответом стало наведение нескольких мечей на него. Кассий испустил длинный поток грязных ругательств, но ни одно слово не сдвинуло и с места солдат, вставших перед ним. Его разум был достаточно ясен, чтобы понять безнадёжность этой битвы. Ему нужно было перегруппироваться и найти иной способ наладить отношения с принцессой.

— Ладно, — буркнул он. — Я вернусь в свои покои и сообщу семье об этом происшествии. Надеюсь, меня будут информировать о её самочувствии.

Он швырнул отнятый меч в грязь и протиснулся сквозь солдат, не беспокоясь об их оружии наготове. Они позволили ему пойти, хотя и последовали за ним во дворец, вплоть до момента пока он не свернул в гостевое крыло. Как только он остался один, он резко развернулся и ударил кулаком в ближайшую стену. Костяшки пальцев были разбиты и закровоточили; он пошёл в свою комнату за монетами.

Он должен сообщить отцу. Если слух дойдёт до него раньше, чем Кассий успеет объяснить, его ярость, скорее всего, не сравнится с той яростью, которую когда-либо выказывал его отец. А он частенько их выказывал. Но сначала он должен увидеть её. С кошельком в кармане он направился в королевское крыло дворца.

Он не стал входить в коридор, который вёл в покои Авроры, а подождал в нише за статуей предка — Бурерождённого, пока кто-нибудь пройдёт. Казалось, прошли часы, прежде чем из холла выскочила горничная с опущенной головой, держа в руках охапку окровавленного тряпья.

Он преградил ей путь, и она взвизгнула, несколько мокрых тряпок шлепнулись на каменный пол.

— Ваше Высочество, — прошептала она.

— Как она?

Она запнулась, оглядываясь назад в коридор. Он вытащил из кармана золотую монету и снова спросил:

— Как она?

Девушка закусила губу. Когда он достал вторую монету, она схватила обе и шепотом затараторила:

— Рана сильно кровоточила. Но кровотечение начинает замедляться. Она бодрствует. С ясной головой. Но уставшая. Бледная.

— Она может пользоваться рукой? Может пошевелить пальцами? Согнуть в локте?

— Это доставляет ей боль, но да.

— Кто с ней?

— Её Величество. Врач. Несколько горничных.

— Никаких солдат?

— Нет. Они ушли, чтобы оценить шторм. Дать её Величеству как можно больше времени побыть с принцессой, прежде чем она приступит к своим обязанностям.

— Что это за шторм?

— Небесный огонь, ваше Высочество.

— И как скоро он доберётся до нас?

— С ударом колокола. Может больше, может меньше.

— Скажите её Величеству, чтобы она осталась с дочерью. Я позабочусь о шторме.

Глаза девушки широко распахнулись, и она покачала головой.

— Ох, я…

— Если королева решит не согласиться, она может найти меня на грозовой террасе. Но мы оба знаем, что она предпочтёт остаться здесь, — Кассий вытащил ещё одну монету и протянул ей. — Держи меня в курсе её состояния, и я буду продолжать давать монеты. Согласна?

— Согласна, — она схватила монету, наклонившись, подняла упавшие тряпки и поспешила прочь.

Кассий взвесил оставшиеся в кошельке монеты. У него было чувство, что к тому времени, когда он получит всю необходимую информацию, начав с того, где именно находится грозовая терраса, его кошелёк станет намного легче.

* * *

Бело-голубой разряд молнии вдалеке ударил в землю, подобно кнуту, выкованному богами. Кассий стоял на террасе знаменитого золотого купола дворца. Он слышал, что по утрам солнечный свет отражался от купола, создавая впечатление, будто в небе висят два солнца, но сейчас сумерки опустились ещё за несколько часов до того, как должно было стемнеть, и облака пульсировали вспышками молний.

Он нащупал кристалл небесного огня у основания позвоночника и вытащил его из кобуры доспехов. Волосы на его руках встали дыбом, когда энергия начала потрескивать на его коже. Он сосредоточился на своей связи с камнем, втягивая в себя его магию, разжигая её во что-то большее, более сильное. Он почувствовал, как отголосок силы, разразившейся вдали, отразился в нём.

— А вот и ты, — пробормотал он. — Приходи, поиграем.

Словно шторм мог слышать его, небо полыхнуло огнём — десятки и десятки разрядов небесного огня замелькали между облаками, освещая приволье вспененной темноты, которая предъявила права на небеса. Это была демонстрация силы одного шторма другому.

Бури были вполне разумны, чтобы выискивать разрушения, охотиться за жертвами или вырабатывать стратегию, как командир во время битвы. Но они не могли видеть, как мог человек. Поэтому когда он вдохнул жизнь и магию в сердце бури, которое он зажал в своём кулаки, этот монстр небесного огня не смог увидеть разницы между Кассием и конкурирующем штормом; и с рёвом грома он начал приближаться к Павану более быстрыми темпами.

Кассий знал, как большинство Бурерождённых будет сражаться в этой битве. С расстояния. Для этих целей и построили террасу, на которой он стоял, и четыре сторожевых башни были установлены по сторонам света. Королева Паван вероятно создала бы барьер перед городом, и повела бы войну против небесного огня там. Но переброс энергии столь далеко выбивал из колеи. Требовалось больше времени, чтобы усмирить шторм, и поля, окружавшие дворец, будут выжжены и выпадут из обращения, поскольку небесный огонь будет бить непрестанно в одну и ту же зону.

В такого рода борьбе не было ни вызова, ни удовольствия. Он не будет отступать и наблюдать издалека, как шторм спотыкается и слабеет из-за его магии. Он жаждал победу, битву. Это были небесные бестии — где естественное и неестественное встречается и объединяется — столетиями мистицизм и религии, и учёные пытались понять их, узнать об их происхождении, их целях. Но единственный способ поистине понять шторм — свежевать его, выжать из него магию, поглотить его, пока не останется лишь отчаяние, голод и страх. И вот наступает этот момент, когда бестия прекращает бороться и в подчинении склоняет свою пресловутую «шею» перед более сильным противником.

Он жил ради этого момента. Но такое могло произойти только, когда шторм подходил близко.

Он собрал свою магию, вытянув её из своего внутреннего колодца и вырвав ещё больше из сердца бури. Магии слились воедино, запылав под его кожей. В течение мига Кассий просто смаковал свою силу, а затем он вышвырнул её из себя от края до края, во всех направлениях, не только в сторону шторма. Он представлял свою магию как тканый материал, словно миллионы и миллионы нитей скрещивались и завязывались, пока он не становился гибким, но прочным барьером, который укрывал город от стены до стены.

А дальше он ждал.

Город внизу был безмолвным и смиренным — люди попрятались в своих домах или укрытиях, когда прозвучал очередной предупреждающий горн — громче и дольше, чем все остальные. Шторм приближался всё ближе и ближе. Несколько разрядов молний ударило вниз, но шторм, казалось, дожидался своего времени, приберегая своё разрушение до тех мест, где оно принесёт наибольший ущерб.

Когда шторм почти достиг городской стены, дверь позади Кассия громко распахнулась. Он нахмурился, увидев нескольких солдат, которые ранее стояли между ним и Авророй.

— Почему вы не останавливаете его? — требовательно спросил один из них. — Сделайте это сейчас, иначе он накроет город.

Он поднял руку, не потрудившись ответить, и сосредоточил своё внимание на городской стене. Каждый раз, когда вспыхивала молния, он мог разглядеть бледное мерцание своего барьера. Он был уверен, что барьер выдержит, но он не узнает как много усилий потребуется, пока не почувствует первый удар.

Он крепче сжал кулак с сердцем бури, когда первая стена облаков коснулась края города. Сила закипела в воздухе за несколько минут до того, как разряды небесного огня вскрыли небо.

Они ударили одновременно, подобно пяти кобрам, впившимся зубами в их несостоявшегося заклинателя. Бело-голубые молнии раздробились об барьер, наполнив ночь ярким заревом. Его магия запульсировала под ударами, но сразу же после этого туго и цельно натянулась. Солдаты позади него притихли.

И потом… ох, потом наступила одна из самых любимых его частей.

Ветер принёс высокий, яростный скрип. Гром заурчал, и небеса пролили свой гнев на землю. Ещё большее, чем дюжина человек могла сосчитать, число разрядов небесного огня ударило с сокрушительным гулом, и ночь взорвалась светом, когда их отбросило от барьера.

Кассий широко улыбнулся, невзирая на напряжение и твёрдую позицию, завлекая шторм подойти ближе.

Достаточно близко, чтобы он смог дотянуться до его сердца.

Наперекор померклым небоскатам,

Порочным душам вопреки,

Рождённый бурею восстанет.

Средь громового крика

И льющего с небес угля

Рождённый бурею возденет руки.

— Ознаменование Бурерождённого: Стихи Ветхих Лет

4

Аврора и не представляла, что рука может так сильно кровоточить. Первые несколько часов были… тревожными. Чувствуя головокружение и утомление, она всё ещё не могла полностью поверить, что намеренно подставила руку под нож. Пока целитель лечил её, язык Роры стал несвязный от боли, и она рассказала своей матери в недвусмысленных выражениях, что она ненавидит Кассия. Её мать попросила заварить ей чай из трав, который притупил её боль и затуманил мысли. Она немного поспала, но проснулась от ночного кошмара о бурях и ножах, и крови, которую невозможно было остановить, и свадьбе, которой невозможно положить конец.

Мир погрузился в темноту, пока она спала, и очертания матери, стоявшей у открытого окна, обрамлялись вспышками молнии. Рора заёрзала в кровати, захныкав от того, что слишком сильно упёрлась на руку. Королева обернулась, на её лице едва ли не рисовалось выражение гордости.

— Иди, посмотри, — сказала её мать. — Это… изумительно.

Аврора выскользнула из кровати, забинтованная рука свисала по боку. Когда она подошла к окну произошла вспышка света, словно все звёзды в небе взорвались над их головами.

У Роры приоткрылся рот от удивления. В вышине небесный огонь поглотил небо от горизонта до горизонта. Гром был настолько постоянен, что звучал подобно рычанию хищника. Обычно королева спешно отправляла Рору в грозовые убежища, расположенные под дворцом, задолго до прибытия шторма.

В горле Роры застыл крик, когда молния промчалась по небу. Но полосы холодного огня так и не достигли города. Вместо этого они столкнулись с едва видимым щитом, а затем раздробились, рассыпавшись на десятки маленьких вен, которые двигались по барьеру, словно искали прореху, прежде чем окончательно исчезнуть в тёмном небе. С таким большим числом одновременных ударов молний, весь небосвод пылал как серебряное солнце, когда небесный огонь растёкся по невидимому щиту.

— Как? Кто? — выдохнула она.

— Твой Кассий. Мы сделали правильный выбор. Он могущественный.

Рора перевела взгляд на небо. Эпицентр шторма был близ дворца. Пока она наблюдала, нечто мрачное и уродливое стало расти в ней. У этого нечто были зубы и когти, и горечь обволакивала язык. Чувство было настолько мощным, настолько поглощающим, что только через несколько минут Рора смогла дать ему имя.

Ревность.

Годами она исполняла всё, что требовала от неё мать, отказалась от всего, и это сделало её той, кем она была, потому что так было безопаснее. Потому что королева требовала этого. Она без энтузиазма посвятила себя образованию, желая доказать, что она стоила большего, чем её лишённое магии тело. Ей пришлось запомнить все наставления её матери, поверить, что правила были куда важнее магии — это требовало превосходства, и ума, и сострадания, и силы. Она растила эти качества в себе, как только могла в её условной изоляции — подобно цветку, пытавшемуся вырасти в темноте.

И всё же… её мать восхищалась Кассием Локи. Аврора уже могла представить картину открывавшегося перед ней будущего. После свадьбы, после того как её секрет будет пролит на свет… она будет отвергнута и Кассием, и её собственной матерью. И королева, наконец, будет иметь наследника, которого она всегда хотела иметь.

Самая тёмная часть шторма начала растягиваться над дворцом, и Рора увидела слабое мерцание исчезнувшего барьера. И вновь горькая зависть поднялась в ней, когтями разрывая её вены. А затем ярко вспыхнула единственная молния, настолько мучительно ярко, что Рора вскрикнула, прикрыв глаза. Вся сила шторма врезалась в единственную точку высоко на куполе, и затем словно пламя погасло, мир погрузился в темноту, и всё затихло, и шторм больше не свирепствовал.

Её мать пробормотала ещё больше похвал, но Рора развернулась к кровати. Желчь ревности и гнева начала усыхать, но без неё Рора почувствовала себя… пристыженной и грустной. Может быть, она должна была принять грядущее. Выйти замуж за Кассия, позволить ему править Паваном, и продолжить жить таким же образом, как в последние годы — запертой где-то наедине с книгами.

Служанка пришла проверить повязку. Королева остановила её и дала той тихое требование перед тем, как служанка ушла. Затем её мать села у кровати, выглядя очень довольной.

Роре стало стыдно за её преждевременное ожесточение, но одно стало очевидно… она хотела приключений и исследований, хватит с неё изоляции. Она хотела почувствовать себя… значимой, а не ничтожной.

— Он больше, чем я надеялась, — вымолвила её мать.

Аврора не смогла сдержать себя и иронически усмехнулась.

— Покуда он воздерживается от метания ножей.

— Хочешь сказать, покуда ты не встаешь на пути ножа.

— У меня не было выбора! Он бы рассчитывал, что я возьму на себя обязанности по отчуждению шторма. Я сделала то, что должна была.

Её мать утихомирила её, легонько проведя пальцами по её волосам.

— Я знаю. Ты всегда делаешь то, что должна. Как бы мне хотелось, чтобы нам не приходилось делать такой сложный выбор. Хотела бы, чтобы как женщине, особенно неодаренной, тебе не нужно было бы сражаться за каждый кусочек пространства, который этот мир даёт тебе. Но мы должны, — она прикоснулась к перевязанной руке Роры. — И небеса знают, моя девочка борец. Наш мир жесток, но ты достаточно храбра, чтобы противостоять ему. Я знаю это.

Ничего в этой ситуации не казалось храбрым для Роры. Больше было похоже на отступление.

— Я не доверяю ему, — прошептала она.

— И хорошо. Ты не должна доверять ему. Или кому-то ещё. Но уж лучше зверь, которого ты знаешь. По крайней мере, ты сохранишь корону и наш дом. Альтернатива может быть гораздо хуже.

Рора знала это. Тогда как различные королевства Каэлиры не вступали в войны друг с другом с наступлением Времён Потрясений, конфликты внутри королевств стали обычным явлением. Семьи спорили, кто был законным наследником — кто был самым важным или самым сильным. Другие титулованные особы пытались вырвать контроль. Её мать подавила несколько таких мятежей после смерти её мужа и сына. Так Аврора и узнала, что её мать не будет испытывать никакой жалости за боль, которую причинит Авроре Кассий. Никто не правит в этом мире, не научившись быть безжалостным.

— Ты знала, что некогда до встречи с твоим отцом, я уже была влюблена? — спросила королева. — Он был лихой, смелый и красивый. Я влюбилась ещё до того, как он заговорил со мной, — взгляд королевы стал отстранённый, она погрузилась в иное время. — Но он не намеревался сковывать себя короной. У него был вольный дух. Он был искателем приключений. Он выскользнул из моей жизни с той же лёгкостью, как вошел в неё. Конечно же, я была опустошена. Поклялась, что никогда не полюблю другого мужчину.

— Но потом ты встретила папу?

Её мать нежно улыбнулась.

— Твой папа был безопасным выбором для правления рядом со мной… благородного происхождения, высокообразованный и желавший взять имя Паван и подчиниться женщине, как своему правителю и жене. Я думала, что большего нам не суждено — только безопасный выбор. Прошло чуть больше времени, и я влюбилась так сильно в твоего отца, что это казалось невозможным. Мне довелось испытать к нему нечто иное. Я не говорю, что ты взрастишь в себе любовь к принцу. Хотя иногда случаются странные вещи. Я лишь хочу сказать, что время смягчит все эмоции, и то, что кажется сейчас ужасающим, не будет таким всегда.

В дверь постучали, и королева стала выглядеть едва ли не виноватой. Она стиснула руку Роры и произнесла:

— У тебя, дочь моя, воля сильнее, чем сотни бурь, и это то, что даже магия никогда не сможет дать тебе. Ты можешь дать ему шанс или бороться с ним. Я лишь надеюсь, что ты выберешь первое.

Королева покинула комнату, у Роры свело желудок, когда она услышала знакомый глубокий голос. Дверь приоткрылась со скрипом. Она натянула на себя одеяло и притворилась, что спит.

Встав в дверном проёме, Кассий позвал её по имени, а затем послышался щелчок. Рора понадеялась, что он ушёл, но шарканье ботинок по полу разуверило её. Он сел в кресло рядом с кроватью, она же постаралась сохранить выражение лица расслабленным, а дыхание ровным.

Она поборола в себе желание вздрогнуть, когда он прикоснулся к её волосам. Он накрутил прядь её волос себе на палец и потянул ровно настолько, чтобы она проснулась, если бы она спала на самом деле. Неужели он знал, что она притворялась?

— Ты не заслуживает кого-то такого, как я, — сказал он. Она сжала кулак, спрятанный под подушкой. — Но ты моя, тем не менее.

Прошли долгие минуты притворства сна Роры. Воздух щекотал её обнажённую кожу, словно энергия шторма небесного огня всё ещё кружила вокруг него. Он пробормотал:

— Этого не достаточно. Но это начало.

Затем он положил что-то на подушку рядом с ней.

Послышался очередной стук в дверь, и когда он пошёл открыть дверь, она взглянула на объект, который он оставил. У неё перехватило дыхание.

Сердце шторма небесного огня.

Та ослепительная вспышка, которая взорвалась над штормовой террасой, ознаменовала, что Кассий заполучил сердце бури? И если это так, то как он это сделал?

— Ваше Высочество. Я принесла немного лечебных трав для принцессы, чтобы унять её боль, — Рора распознала голос Новайи.

— Пожалуйста, входи. Хотя боюсь, принцесса спит.

Послышались шаги, и затем ещё один стакан с чаем был поставлен на прикроватный столик.

— Как тебя зовут? — спросил Кассий.

— Новайя, Ваше Высочество.

— Какое милое имя. И акцент у тебя не паванский. Ты из…

— Родом из Таранара, но большую часть своей жизни я провела тут.

— Ах, Дельта Рани столь пышная, как говорят?

— Да, Ваше Высочество. Ошеломляющий контраст на фоне окружающих её пустынь.

Его голос послышался ближе к кровати, ближе к Новайе.

— Как же вписывается это в твоё происхождение, — Рора услышала, как Новайя резко ахнула, вслед за чем последовало тихо бормотание Кассия: — Ты красивая. Я никогда ещё не видел, чтобы волосы так сильно блестели, как твои.

Спазм скрутил живот Авроры. Он флиртовал с Новой? Здесь? Желчь поднялась к горлу, и она сглотнула её. Совсем недавно она слепо повелась на его комплименты. Она хотела верить, что кто-то мог посчитать её особенной. Даже со всем её пороками. Она до боли этого хотела, этим желанием был пропитан каждый вдох, а он использовал это, чтобы манипулировать ею.

Сейчас он делал то же самое и с Новой? Или… он на самом деле заинтересовался в её старой подруге? Нова была красивой. Как только свадьба будет сыграна и у него больше не будет нужды ухаживать за Ророй, станет ли он добиваться Новы?

— В-ваше Высочество, — голос Новы становился выше. — Мне полагается удалиться.

— Пока ещё нет. У меня есть ещё несколько вопросов, — его ранее пылкий тон затух на фоне чего-то более строгого. — Расскажи мне о рынках в Таранаре. Мне говорили, что они необычайные.

— Я была очень юной, когда мы переехали в Паван. Я почти ничего не помню о рынках.

Рора услышала поворот ручки и скрип открывшейся двери, только лишь для того, чтобы её вновь гулко захлопнули.

— А что насчёт рынков в Паване? Что ты можешь мне рассказать о них?

Аврора лишь смогла разобрать из последующего разговора, что Кассий хочет получить некую информацию и не принимает «нет» за ответ. Она услышала упоминание о грозовых погребах, различные названия улиц, что-то о фонаре и глазе.

— Ты не пожалеешь, что рассказала мне, Новайя. Тебе лучше иметь меня в друзьях, — она услышала отчётливое позвякивание монет. — Храни молчание, и обещаю, ты станешь первой, к кому я приду, когда мне в следующий раз потребуется услуга. Не будешь молчать, и я стану менее дружелюбным, когда мы снова встретимся.

Дверь открылась и закрылась, послышался странный глухой звук. Рора подождала, не зная, остался ли Кассий в комнате. Затем она осторожно выглянула из-под одеяла. Принц ушёл, а Новайя сидела, ссутулившись у двери, кулаки сжаты по бокам, а её дыхание прерывистое. Кассий что-то сделал ей? Рора спрыгнула с кровати и бросилась к девушке. Но прежде чем она приблизилась, Нова выставила руку и воскликнула:

— Нет. Пожалуйста, не подходите ближе. Просто дайте мне всего минутку.

— Он сделал тебе больно? — спросила Рора.

Она считала его способным на такое. Нова явно неохотно желала поделиться с ним информацией, которую он хотел заполучить. Спустя несколько глубоких вдохов, Нова разжала кулаки, и её тело расслабилось, её лицо покрылось испариной.

— Я в порядке. Иногда меня… переполняют чувства. Но… теперь всё хорошо, — Нова прижала ладони к глазам и спросила: — Всё это время вы не спали?

— Да. Я не хотела видеть его, поэтому притворилась спящей.

— Ваше Высочество, вы должны знать, что я никогда бы не потворствовала ничему подобному…

Рора отмахнулась от её озабоченности.

— Это неважно. Меня больше интересует какую информацию ты дала ему.

Нова застыла, её лицо исказилось от страха.

— Умоляю, я не хотела рассказывать ему.

— Рассказывать ему что?

Нова вновь сжала кулаки, и резко покачала головой.

Тогда Рора спросила:

— Ты так сильно ненавидишь меня? Что примкнёшь к нему, а не ко мне?

— Ненавижу тебя? Я никогда в жизни не испытывала ненависти к тебе, Рора. И я принимаю лишь свою сторону. Место, куда он собирается… незаконное. У меня будут огромные проблемы, если кто-то узнает, что это я направила его туда. Или если Кассий выяснит, что я проговорилась.

Незаконное? Может быть, способ избежать свадьбы только что свалился ей на голову. Если она сможет доказать, что Кассий не подходил на роль короля, возможно её мать рассмотрит иные альтернативы.

— Мне надо проследить за ним.

Рора резко развернулась в сторону гардероба, вознамерившись найти что-нибудь в качестве маскировки.

— Нет. Однозначно нет. Вы не можете.

— Могу. Ты упомянула о штормовом убежище для слуг. Полагаю, именно так он сможет покинуть дворец.

В детстве мы использовали этот дополнительный выход так много раз, что едва ли можно было теперь назвать это секретом.

Рора начала рыться в гардеробе, пока не нашла в самой глубине бледно-коричневую мантию для путешествий. Когда-то она принадлежала её брату — подарок на память, который она тайно стащила, когда была маленькой. Она будет слишком большая, но это была единственная вещь достаточно невзрачная, чтобы не привлекать внимание. Когда она начала натягивать её поверх ночной сорочки, к ней подскочила Нова.

— Ваше Высочество, пожалуйста, не делайте этого. Это небезопасно.

— Как и провести свою жизнь замужем за этим мужчиной. Я пойду, независимо, что ты скажешь. Или ты поможешь мне, или уходи.

— Я пожалею об этом, — пробормотала Нова, выкручивая руки. — Хотя бы волосы спрячьте. Ваш цвет слишком узнаваем, и есть риск, что несколько прядей может выскользнуть из-под мантии.

Она заплела волосы Роры в косу и свернула их в пучок. Затем накрыла их шарфом кремового цвета в традиционном Таранарском стиле. Рора впихнула ноги в пару красивых ботинок и понадеялась, что мантия скроет их. Она рисковала упустить его, если будет долго собираться, поэтому она направилась к двери.

— Я пойду с вами, — вызвалась Нова.

— Нет. Если это на самом деле опасно, я не подвергну тебя опасности из-за моего безрассудства.

— Можно подумать мы не совершали безрассудства вместе на протяжении почти всей нашей жизни.

Рора улыбнулась и взяла девушку за руку.

— Я скучала по этому больше, чем ты можешь себе представить. Но с этим я должна разобраться сама.

Рора заторопилась к служебному крылу быстрым шагом, насколько это было возможным, чтобы не привлечь внимание. Короткий путь позволил ей избежать встреч с дворцовыми стражами, и в рекордное время Рора уже стояла перед входом в штормовое убежище. Она спустилась по ступенькам в темноту.

Убежище для слуг было попросту длинной пустой комнатой, в то время как королевское убежище имело элегантное убранство, мебель и даже несколько кроватей. Рора не осмелилась зажечь канделябр, пока проходила через убежище. В конечном счете, из темноты оформились очертания знакомых ступенек, которые вели на улицу. Она приоткрыла дверь погреба, чтобы выскользнуть наружу и затем тихо прикрыла её. На тёмной улице, которая тянулась вдоль дворцовой стены, ситуация стала сложнее. Тут Кассий мог обогнать её. Она могла пойти в сторону главной дороги и понадеяться, что нагонит его. Или… она могла предположить, что переоделась гораздо быстрее и вполне сократила путь, чтобы оказаться на улице раньше него. Она всё ещё раздумывала над вариантами, когда позади неё со скрипом открылась дверь. Она натянула капюшон, чтобы скрыть своё лицо максимально возможно, и медленно пошла в сторону главной дороги. Она ссутулилась и зашаркала ногами, подобно пожилой даме, а затем быстренько оглянулась.

На новоприбывшем была надета широкополая шляпа, сдвинутая под углом, чтобы закрыть лицо и чёрный дорожный плащ. Его рост и строение соответствовали Кассию, и двигался он с той же спокойной уверенностью. Она продолжила идти спокойной поступью, и со временем он обогнал её. Рора подождала, пока он не отошёл на приличное расстояние вперёд, и затем она перестала притворяться и последовала за ним как можно тише и незаметно.

Когда они приблизились к центру города, улицы стали менее безлюдными. Двое прижимались друг к другу в небольшой аллее. Затенённая фигура заняла весь дверной проём. Группа мужчин стояла на улице у старой таверны, их голоса были громкими и языки заплетались в обсуждении недавнего шторма небесного огня, словно они самолично сразили его. Даже в маскировке она привлекла внимание нескольких человек, когда проходила мимо.

Она начала переживать, что вероятность быть пойманной Кассием была не единственной её проблемой. Она часто покидала дворец, она делала это постоянно, отправляясь на ранние утренние прогулки на лошади и при редких королевских турах по городу. Но всё это проходило вдоль главной дороги, которая вела прямо из ворот дворца к городским воротам. Она была хорошо вымощена и хорошо освещена, и могла просматриваться стражами, патрулирующими по стенам дворца и города. Теперь же она действительно была сама по себе.

Когда она отвела взгляд от группы пьяных мужчин, Кассий уже исчез. Запаниковав, она бросилась бежать, осматривая переулки и боковые улицы на наличие его силуэта. Она заметила, что нечто похожее на чёрный плащ исчезло в темноте за углом, свернув на другую улицу. Она замешкалась. Если вдруг она ошиблась, след остынет.

Поверив своему нутру, Рора ринулась вглубь улицы, испугавшись темноты, которая таилась вокруг неё. Здания становились всё более ветхими, а впереди одинокая фигура шагала дальше по улице. Временами он останавливался, всматривался в здание или заглядывал на другую улицу, а затем продолжал идти. Окрестности становились неприятными, чем глубже они погружались в город — город, который был явно менее чистым и зажиточным, в отличие от той части, которую она всегда видела во время королевских туров.

Улицы пахли какой-то не поддающийся идентификации дрянью, и все дома раскорячились, словно поддерживали друг друга. Наверняка люди в Паване не жили так. Рора незаметно приблизилась к Кассию, чтобы не отстать вновь. Когда он вновь остановился под мерцающим светом качавшегося фонаря, он оглянулся назад и, к счастью, её скрыла тень соседнего здания.

Фонарь скрипел на ветру на тихой улице. Слишком тихой. Было поздно, но тут должны были быть хоть какие-то звуки… людей, ходивших в домах, плачущих детей, лающих собак. Хоть что-то. Свет осветил знакомую жёсткую линию подбородка Кассия, затем он склонил голову и исчез в здании. Рора подобрала мантию, зажав подол в кулаках, и побежала. Резко затормозив под фонарем, она посмотрела на ряд ступенек и заколоченную дверь заброшенного здания. Нахмурившись, она подошла ближе и попробовала пихнуть дверь. Она не поддалась. Прощупав раму на наличие скрытых щеколд, Рора ничего не нашла. Вот только на стене дома прямо рядом с рамой было что-то вырезано в дереве.

Она пробежалась пальцами по бороздкам и проследила путь, в котором они разветвлялись из круга в центре. Это напомнило ей, как вода в ванне начинает кружить, когда вытаскивают пробку. Буря. Она не знала наверняка какого рода — наверное, циклон? Паван был окружён сушей со всех сторон, поэтому она никогда в жизни его не видела, но она видела изображения чудовищных кружащих бестий.

Она снова провела пальцами по резьбе, проследив весь путь до её края. Она предполагала, что натолкнётся на другое здание, поскольку это было очевидно, когда она подняла глаза и увидела, что два здания соприкасаются. Но вместо этого её пальцы отыскали открытое пространство. Она склонилась над краем лестничных перил и увидела небольшую брешь, которая была заколочена, и при мимолетном взгляде создалось впечатление, будто здания соединены. Но брешь оставляла достаточно места внизу, чтобы человек мог прошмыгнуть снизу.

Должно быть, туда он и прошёл. Щель была небольшой, и было так темно, что она не увидела бы её, если бы искала проход. Кассию должно быть трудно пришлось, чтобы пролезть там. Ей стало плохо от нервов, когда она приблизилась к проходу. Но она должна была знать, что находится по ту сторону. Как говорила её мать… лучше зверь, которого ты знаешь.

Она протиснулась сквозь щель. Ей пришлось тащиться боком порядка десяти ступенек, но затем туннель стал шире. В двадцати шагах впереди в темноте мерцало слабое голубое свечение. В желудке забурлило, как беспокойное море, но она продолжила идти вперёд. Жуткая тишина улицы у неё за спиной уступала глухому рёву, который раскрылся в голоса, как только она приблизилась к выходу.

— Ветровые чары! — кто-то прокричал. — Привяжите их к своей бельевой веревке и вы никогда больше не потеряете одежду.

Грубый мужской голос произнёс:

— Огненные смерчи! Редкие и могущественные!

Она выглянула из туннеля, но тут же отпрянула назад. Повсюду были люди, больше сотни, они ходили по узким проходам торговых лотков. На этот раз медленнее, она выглянула и когда не увидела Кассия, она выскользнула из коридора.

Это был рынок, подобно тому, что проводили на открытом воздухе в торговом районе. Но этот рынок был очень далёк от общедоступного. Задние фасады зданий формировали границу рынка, оставив длинную прямоугольную брешь, скрытую от улицы. Наверху была натянута чёрная материя, обеспечивая ещё большую изоляцию. Фонари висели по краям и в глубине проходов. Но внутри них был не огонь. Они светили жутким голубым светом и содержали… небесный огонь — десятки тонких звеньев молнии, которые распадались и растягивались в сторону стекла, подобно корням дерева. Молния была заморожена внутри фонаря.

Фонари были не похожи на канделябр в главном зале, который она так любила. Но она никогда не видела подобную магию шторма вне стен дворца.

— Нужен молниевый фонарь? — сбоку от Роры остановилась пожилая женщина, её кожа была обветренной и тёмной, а голос был мрачным шёпотом. — Гарантированно будет светить в течение года. Купи два и я снижу стоимость.

Рора покачала головой.

— Нет, мне… нет, спасибо.

— Ах, ты похоже симпатичное юное создание. Тогда может ожерелье из небесного огня? У меня есть одно, точно такое же, как было у принцессы, когда она знакомилась с её новым принцем. Чуть меньше, что и говорить.

Женщина подняла цепочку, и на ней были миниатюрные кристаллы, которые разветвлялись, как и на ожерелье, которое носила Рора. Центральный кристалл был окрашен в рубиново-красный цвет, имитируя сердце огненного смерча.

— Нет, спасибо.

— Тогда может нечто более экстравагантное? У меня есть талисман, который защитит тебя от всех типов бурь на всю неделю. Ты можешь отправиться куда угодно, увидеть всё что угодно, и не опасаться, что не сможешь вернуться домой. Или может у тебя есть враг? Может гадкий муж, который бьёт тебя? Вот почему ты закрыла большую часть своего лица? У меня есть как раз нужная вещь! Пудра, сделанная из сердца огненного смерча. Подсыпь её в его еду, и он сгорит изнутри.

— Не надо поджигать людей изнутри, Этель. Она со мной.

Большая мускулистая фигура прижалась к боку Роры, и тяжёлая рука легла ей на плечи. Пожилая женщина распрямилась. Она нахмурилась и плюнула на землю, и когда она заговорила, тон её голоса был выше, менее скрипучим.

— Мог бы и сказать мне об этом, Локи, раньше, чем я потратила своё время.

Рора одеревенела. Кассий. Он нашёл её. Она так отвлеклась на женщину и её товар, что забыла быть настороже. Он потянул её вперёд, и её ноги потащились как грузило. Она не могла достаточно глубоко вдохнуть, и её глаза начали затуманиваться слезами.

Что я натворила? Как я объясню всё это? Что он сделает со мной?

— Пошли, девчушка. Я тебе делаю одолжение, уводя от этой мошенницы. Как минимум могла бы подыграть.

Пошатнувшись, Рора остановилась и резко запрокинула голову. Это был не Кассий. Её капюшон начал спадать назад, она попыталась поймать его, но её движения не успевали за мыслями, и её раненная рука стала негибкой и окоченелой. Холодный воздух ударил по открывшимся щекам, носу, а затем и лбу. Даже с шарфом, укрывавшим её волосы, её можно было узнать. И у неё было подозрение, что это было очень неподходящим местом, где могла бы находиться принцесса.

Падение капюшона замедлилось; он поймал его, а не она. Он был таким высоким, что Роре пришлось запрокинуть голову, чтобы увидеть его. Тёмно-каштановые волнистые волосы, и они были приличной длины, что задевали его плечи.

— Держи капюшон накинутым. Здесь не место для маленьких девочек.

— Я не маленькая девочка! — она резко захлопнула рот, тут же пожалев, что не могла забрать своё заявление обратно.

Не только потому, что оно прозвучало именно так, как сказала бы маленькая девочка, а ещё и потому, что она не смягчила свой голос. Вовсе. И хотя поймал её не Кассий, он был где-то тут. Она прикусила губу от волнения, и взгляд незнакомца на миг опустился на её рот, а потом скользнул по её лицу.

Он по-прежнему держал её капюшон, отведя его достаточно назад, чтобы увидеть её глаза.

— Значит ты не маленькая девочка. Но это не значит, что это место для тебя.

Она не могла поспорить с этим.

— Она назвала тебя Локи.

Он прищурил глаза.

— Да. И что?

— То есть… Принц Локи?

Он так сильно рассмеялся, что отпустил её капюшон. Она поспешила схватить его и потянула вниз, закрыв лицо. У неё не было никаких сомнений, что теперь люди пялились на них. Он резко втянул воздух, и затем, словно не мог сдержаться, снова разразился смехом.

Всё ещё ухмыляясь, он произнёс:

— Я такой же принц, как ты принцесса.

Рора поборола юношеский порыв сообщить ему до какой степени она была принцессой.

— Но… имя, — сказала она. — Вы родственники?

Возможно, он был тем, к кому на встречу пришёл Кассий. И в таком случае ей сейчас же надо уходить.

— Я лучше умру, чем буду родственником этого жалкого подобия королевской семьи. Имя всего лишь имя, как любое другое. А твоё имя? — побудил он.

Разум Роры отключился, когда она попыталась выдумать имя и произнести его. Поэтому вместо этого она просто покачала головой.

— Хорошо. Умная девочка. Это место секретов. А не правды.

Впервые Рора отвела от него взгляд и увидела ряд за рядом стеклянных банок и трубок и бутылок, и каждый предмет сиял как фонари, которые она увидела при входе на рынок. Но здесь был не только небесный огонь. Толстая круглая банка хранила в себе воронку чёрно-серого дыма. Она прищурила глаза, убедившись, что дым двигался. Что он… кружил.

Мужчина, Локи, уловил её взгляд, своими длинными пальцами он выдернул банку из моря других. Внутри был крошечный торнадо, подобный тому, что убил её брата. Она ошарашено уставилась на него, ввергнутая в шок. В том, как торнадо двигался было нечто поистине красивое. В других банка вихрем кружили иные виды магии — пурга, гроза, небесный огонь, огненный смерч — одна краше другой. Всю свою жизнь она отчаянно жаждала, что магия признает её, а теперь она простиралась перед ней, куда ни глянь.

Незнакомец вновь заговорил:

— Сторонись продавцов по краям. Все они мошенники. Купи магию, за которой ты сюда явилась, и убирайся прочь. Ни с кем не говори, если только не потребуется, и ради неба, когда придёшь сюда в следующий раз, постарайся выглядеть менее…

— Менее какой?

Он подошёл ближе и всмотрелся сквозь тень, отбрасываемую капюшоном, встретившись с ней взглядом.

— Менее похожей на такую милую девушку, которую это место прожует и выплюнет ещё задолго до рассвета.

Будь-то гроза, циклон иль буря, которую мы видим в первый раз, истина одна — брось вызов буре, укроти её и станешь ты хозяином её.

— Сказ о лорде Финнеусе Вольфраме

5

Стоило Локи заговорить, как он тут же понял, что сказал что-то не то. Её грозовые голубые глаза сузились до осколков льда, она расправила узкие плечи и вздёрнула подбородок. Он почти с полной уверенностью готов был сказать, что она вернётся, невзирая на опасность.

Но прежде чем она произнесла хоть слово, её взгляд упал на что-то за его плечом. Холод в её глазах растаял, губы приоткрылись в резком вдохе, и всё её тело напряглось. Перед этим он поддразнивал её своим замечанием о маленькой девочке, но теперь она действительно выглядела совсем юной. И перепуганной. И это пробудило все его защитные инстинкты.

Локи начал поворачиваться, но не успел сделать и шага, как рука вцепилась в кожаные ремни, перекрещивающиеся на его груди. А потом другая рука — мягко, но сильно — схватила его за подбородок и вынудила повернуть голову назад.

— Не надо, — прошептала она.

На мгновение он совершенно забыл, что делает. Она была так близко, и страх, который был в ней раньше, исчез, сгорев от пылающей силы. Её кожа благоухала, как будто она втирала духи или масла в запястье, которое парило у его рта.

— Не надо, что?

— Не смотри.

Разговаривая с Этель, она была очаровательно любопытна, но серьёзна до глубины души. Он был не в настроении гоняться за девушкой. Его гнев прокис в тот день, когда королевская процессия Локи торжественно вошла в Паван, словно дар небес. Он планировал занять место в пабе и не двигаться до рассвета, но она всё равно привлекла его внимание.

Его прежний лёгкий интерес обратился в кулак в его груди, сжимавший его сильнее, чем пальцы, которые она запутала в его кожаных ремнях. Её плащ был слишком велик и рукава откинулись назад, когда она потянулась к нему. Видимо по собственной воле, его пальцы коснулись её тонкого запястья. Она снова выглянула из-за него, затем прижалась ближе, и он позволил своим пальцам скользнуть вниз по её руке, проскользнув под рукав, который собрался вокруг её локтя.

На одно мимолётное мгновение она потянулась к его прикосновению,но затем резко отпрянула, отдёрнув руки, как будто он пытался украсть их. Она врезалась в стол позади себя. Десятки стеклянных пузырьков звякнули и опрокинулись, а в дальнем конце одинокий кувшин с магией снежной бури свалился с края.

Он ударился о грунтовую дорожку, стекло разлетелось вдребезги. Локи потянул руку к ремням подвязи, закреплённой на груди и животе, в которой он хранил своё орудие. Он приготовился к снежной буре, которая вот-вот разразится в шаге от них, но снег в банке рассыпался по земле подобно сахару.

Черт. Даже Веларран продавал фальшивки. Лицо дородного владельца магазина обмякло, затем окаменело от гнева и смущения. Локи знал, что запасы были на исходе. Штормовая магия в данный момент стоила дороже, чем когда-либо, отчасти из-за сезона Забытья. Но корни этого дефицита начали расти за несколько месяцев до смены сезона. В прошлом году две основные группы охотников за штормами распались. Хотя, возможно, распались не совсем подходящее слово, когда больше половины участников погибло.

По другую сторону прохода, Бадрен, худой, сальный вероломный мужик, начал бесноваться, разоравшись, что Веларран мошенник. Локи не следил за местной политикой и сплетнями. Группа слишком много путешествовала, чтобы заботиться о каком-то конкретном городе, но вражда между этими двумя была намного старше, чем девятнадцатилетний Локи.

Раньше, чем любой из этих мужчин смог наброситься на девушку, Локи быстро схватил её за локоть и потянул. Она посмотрела на него широко раскрытыми глазами и слегка настороженно, но когда заметила, что люди начали собираться, чтобы поглазеть на заварушку, она притянула его ближе, практически используя его тело как щит.

Она оглянулась, и снова от чего-то ужас промелькнул на её лице. Но на этот раз, она развернулась на каблуках и бросилась бежать. Он всё ещё держал её за локоть, так что она недалеко ушла.

— Куда ты…

Она подняла на него глаза и даже в этом огромном плаще, она была невероятно красива. Свирепость на её лице заставила его инстинктивно потянуться свободной рукой к оружейному поясу.

— Ты должен отпустить меня, — а ему казалось, что это было последним, что он хотел сделать. Но она продолжала: — За прилавком, за твоей спиной стоит человек и он может меня заметить, а если заметит… он не должен меня заметить. Это грозит неприятностями для меня, тебя, да и для всего рынка.

На этот раз, когда она дёрнула руку из его хватки, он был застигнут врасплох, и она высвободилась, отшатнувшись на несколько шагов. Желание найти мужчину, который напугал её, было почти непреодолимым. Штормовая магия была не единственной незаконной торговлей, которая происходила в «Глазе». Азартные игры, наркотики, проституция, наёмные убийцы — всё это было здесь, если знать, где искать. Кто бы ни преследовал её, вероятно, он действительно был опасен, но Локи проводил свои дни в чреве самых смертоносных зверей в мире. Мужчины — ничто по сравнению с ними.

Но она боялась не только за себя. Она считала, что этот человек опасен для всех окружающих. Поэтому Локи подавил свои инстинкты и вместо того, чтобы искать опасность, ринулся за девушкой.

Обняв её за плечи, он крепко прижал её к себе. Он опустил ниже её капюшон, закрывая её лицо полностью. Она сопротивлялась, извивалась, и он тихо прошептал ей на ухо:

— Держись спокойно. Я не причиню тебе вреда. Склони голову, и я выведу тебя отсюда.

Единственным ответом стала её рука, снова скользнувшая вверх по его груди и ухватившаяся за ремни. Она могла видеть лишь их ноги, так что Локи шёл лёгкой и расслабленной походкой. Рынок был почти заполнен под завязку, так что ему пришлось маневрировать её телом через толпу. Иногда он держал её за бёдра и вёл через щели. В других случаях подминал её ближе её к себе, так что её щека прижималась к его груди, и они протискивались вместе через переполненные проходы.

Когда они подошли к палаткам на краю рынка, он ускорил шаг, направляясь к тентам, выстроившимся вдоль задней стены рынка. У него была комната в захудалом трактире в нескольких улицах отсюда, но со всеми их товарами, хранящимися и в торговой палатке, и в тенте, по крайней мере, двое членов его команды оставались на рынке, чтобы защищать или продавать товары в любое время. Немногие были настолько глупы, чтобы попытаться перейти им дорогу, но, судя по ситуации с Веларраном, сейчас были отчаянные времена. Он откинул полог тента и втолкнул её в проход. Он последовал за ней и облегчённо вздохнул, увидев, что внутри никого нет.

Девушка осторожно отодвинула капюшон, её лицо было видно лишь в профиль. Его взгляд задержался на высоких скулах, на изгибе её полных губ. Она оглянулась на него поверх плеча, потом окинула взглядом тент. Слева стоял стол, заваленный кувшинами и пузырьками. Джинкс, должно быть, зачаровала партию сосудов для их следующей экспедиции. Справа лежал большой плед с подушками, а позади несколько спальных тюфяков. К дням, проведённым в городах в продаже товаров, всегда приходилось приспосабливаться. Они путешествовали и охотились только днём, но здесь в основном вели ночной образ жизни.

— Не хочешь рассказать мне, что только что произошло?

Она скрестила руки на груди в жесте, который отчасти был вызывающим, отчасти оборонительным.

— Ничего особенного.

— Ах да, я часто становлюсь белым, как привидение, и пытаюсь убежать из-за пустяков.

Она поднесла руку к щеке, как будто почувствовала, как побледнела её кожа. Затем её пальцы коснулись шарфа, повязанного вокруг головы под капюшоном. Она снова вздёрнула подбородок, открыв длинную, изящную линию шеи.

— Я ценю твою помощь.

Её попытка сохранить надменное самообладание была почти убедительной, но она посмотрела на полог тента, как будто хотела убежать. Вероятно, она колебалась только потому, что тот её опасный мужчина всё ещё был там.

— А я был бы признателен за объяснение.

Она посмотрела на него; она явно не привыкла, чтобы с ней спорили.

— Этого я тебе дать не могу.

— Мужчина, которого ты боишься… он…

— Я не боюсь его, — отрезала она.

Её тон был таким яростным, что он почти поверил ей, но там, на рынке, он не ошибся. Он и страх были старыми друзьями. Когда его родители умерли, он хорошо познал эту мерзость, она занялась его воспитанием, и он узнавал эту гнусную заразу, стоило увидеть её. Даже сейчас, в сгорбленных плечах и побелевших пальцах, сжимавших её предплечья, он видел засидевшийся страх.

Он смягчился.

— Прекрасно. Пусть будет мужчина, которого ты избегала. Кто он?

— Я не могу сказать тебе это.

— Кто он для тебя? Что-то личное или деловое?

Она запнулась, и десятки утонченных эмоций сменилось на её лице, пока она обдумывала, что сказать ему. Вопрос был не такой уж и трудный, значит, она либо придумывала ложь, либо проникновение этого человека в её жизнь подпадало под обе категории. В его голове проносились сценарии об опасных мужчинах и о том, как они могут быть вовлечены в её личную жизнь. Ни один из них ему не понравился. Его голос был едва громче рычания, когда он спросил:

— Он опасен для тебя?

Она опустила руки, длинные ресницы коснулись её щёк, когда она вздохнула.

— Возможно, но не так, как ты думаешь.

Он сжал кулаки. Даже если этот мужчина не собирался врываться в тент, пытаясь убить её в любой момент, она не отрицала, что существовала какая-то опасность. Это не должно было иметь значения. Она была просто девчонкой, которая была не в себе. Таких много ошивалось в подобных сомнительных местах, как «Глаз». Если бы он выслеживал демонов каждой своенравной девчонки, у него не было бы времени охотиться ни на одну бурю. Но в ней что-то было. Её удивлённый взгляд на кабинку Этель привлёк его внимание. То, как вызывающе она стояла на своём и заставляла его признать в ней больше, чем просто маленькую девчонку… тогда-то она и поймала его на крючок. Она могла показаться хрупкой, но в ней был огонь. И он точно знал, что она не маленькая девочка. Он всё ещё помнил, как она прижималась к нему, когда он вёл её через рынок.

Даже сейчас она покачивалась на ногах и поглядывала на подушки, как будто могла упасть под тяжестью усталости, но встретила его взгляд со спокойным, мужественным выражением, которое говорило, что она никогда не признает поражение, ни ему, ни своей усталости.

В каком-то смысле она напоминала ему сестру. Он никогда не понимал, как мало крепость характера связана с размером и силой, пока не умерли его родители и не оставили только его и сестру. Ему было шесть лет, а ей одиннадцать, и они не были достаточно взрослыми, чтобы заботиться друг о друге, но это не остановило сестру. Она отказывалась сгибаться перед лицом невзгод. Она была наглой и храброй до самого конца.

Он склонил голову, затем опустился и растянулся на пледе, откинувшись назад и упершись локтем на одну из подушек. Он всегда испытывал сильное волнение при этих воспоминаниях. По крайней мере, с бурей он мог бороться, а с этим — нет.

— Присядь.

Она замешкалась, но подчинилась. Она выглядела грациозно, когда опустилась на колени и откинулась на подушку. Он скрестил ноги, наклонился вперёд, упёрся локтями в колени и уставился на неё.

Она не растаяла под его изучающим взглядом, а вместо этого сосредоточилась на нём.

— Локи — твоё имя или фамилия?

— Послушай, принцесса…

Это заставило её вздрогнуть.

— Принцесса?

— Ты так и не назвала мне своего имени. И когда ранее я сказал, что ты не принцесса, в твоих глазах был такой блеск, будто ты можешь вытащить корону и доказать, что я не прав. Так что перестань тянуть время, принцесса, и расскажи мне об этом человеке.

— Не называй меня так.

— Смотрю, ты полюбила указывать мне, чего не делать. Это легко решаемо, если ты скажешь мне своё имя.

Она разочарованно зарычала.

— Ты говорил, что я умна, раз уж держу своё имя в секрете.

Он сказал ей это. Но тогда он намеревался спасти её только от Этель и отправить восвояси. Теперь… теперь он не знал, что делает.

Прежде чем он смог рассмотреть все причины, по которым это была плохая идея, он заставил себя сесть прямо перед ней. Он хотел схватить её за руки, но вместо этого схватился за собственные колени.

— Ты можешь доверить мне своё имя. Во что бы ты ни влипла.

Он знал её ответ ещё до того, как слова слетели с её языка.

— Я ни во что…

Он взял её руку и сжал в своих ладонях.

— Это просто имя, принцесса. Назови своё имя.

* * *

Что-то произошло, когда он взял её за руку; электрическое покалывание пробежало по её спине, заставляя дрожать. Первым порывом было бежать далеко и быстро, но пока Кассий тайно перемещался по рынку, это было невозможно. Она и раньше заметила размеры Локи — его внушительный рост и мускулистое телосложение — но сейчас, сидя прямо перед ней, он казался ещё больше. Правую бровь рассекал шрам и ещё один был на подбородке, чуть ниже уголка рта. Глаза у него были тёмно-карие, а подбородок покрыт короткими тёмными волосками. Это придавало грубую мужественность лицу, которое в противном случае было бы слишком красивым для мужчины, облачённого в кожаные доспехи.

Он хорошо смотрелся в коже. Его грудь была широкой, а доспехи имели всевозможные ремни и петли, с которых свисали тюбики, флаконы и баночки, точно такие же, какие она видела на рынке. Ряд клинков на бедре добавлял щепотку угрозы. Когда она снова подняла на него глаза, его рубцеватая бровь приподнялась вместе с уголком рта. Угроза и увеселение. Какое невероятное сочетание.

Чем дольше он смотрел на неё, тем сильнее расползался по её коже уже знакомый ей жар, и это напомнило ей о Кассийе. Эти два мужчины были совершенно разными, несмотря на их имена. Сила Кассия была холодной и контролируемой, в то время как Локи пылал со всей силой солнца. Но вот то, как она реагировала на них обоих? Это было пугающе похоже. Всё больше причин сбежать из этого шатра.

— Имя, — требовательно повторил он.

Она так отчаянно хотела, чтобы он перестал смотреть на неё с таким искренним сосредоточенным вниманием, что открыла рот, готовая сказать всё что угодно, лишь бы установить некую дистанцию.

— Моё имя Рор…

Её мозг своевременно отреагировал, едва не опоздав. Она закрыла рот и подумала, а не уткнуться ли лицом в подушку. Одна слегка изогнутая бровь плюс полуулыбка и тревожное прозвище, и она позабыла, как использовать свой мозг. Снова.

— Что это было? Звучало как…

— Ах… Роар. Ты хотел имя, так вот оно. Просто Роар.

Не самый лучший вариант, но только несколько человек знали её как Рору. Для большинства она была только принцессой Авророй или Вашим Высочеством. Никто не ожидал, что она окажется на чёрном рынке в простой, плохо сидящей одежде.

Его глаза сузились.

— Что это за имя?

— А что за имя Локи? — она выпалила в ответ.

— Прозвище. Там я вырос.

— Ты вырос в Локи?

Что он говорил раньше? Он скорее умрёт, чем станет родственником Кассия, жалкого подобия королевской семьи. Что же такого он знал, чего не знала она?

В ответ он пожал плечами и пробормотал:

— Роар, — он произнёс это снова, его рот медленно формировал слово, как будто оно являло собой нечто большее, чем просто четыре буквы, соединённые вместе. — Ты слишком шумишь для такой крошки.

Она фыркнула. Это было настоящее, унизительное, совершенно не свойственное принцессе фырканье… ведь её на самом деле можно было лишь признать как ничтожно маленькую в сравнении с его ошеломляющим ростом. Его улыбка стала ещё шире от этого звука, и ей ужасно захотелось убежать. Но он вырос в Локи и он явно знал этот рынок, и у неё было так много вопросов.

Он подался вперёд и их лица оказались на одном уровне.

— Роар.

— Локи, — ответила она.

— Кто ты?

Это был сигнал к бегству. Она уже и так задержалась дольше, чем следовало.

— Мне нужно идти.

У неё всё ещё оставались вопросы, но ни один из них не стоил того, чтобы его любопытство принесло плоды. Она начала вставать и он последовал за ней, его рефлексы были такими быстрыми, что он полностью выпрямился раньше неё. Вся его непринужденность и обаяние исчезли, растворившись в густом, как туман, напряжении. Он схватил её за бицепс, наклонился и заглянул под капюшон. Его большой палец невольно прижался к ране на её руке, и она подавила всхлип.

— Мне очень жаль, — сказал он. — Но ты не можешь уйти, не рассказав мне об этом мужчине. Я не смогу тебе помочь, если ты мне ничего не расскажешь.

До сих пор она была взволнованной. Но в глазах Локи стояла слепая паника. Она не понимала. Он опустил руки и отступил назад. Отвернувшись, он провёл руками по волосам и схватился за шею.

— Мне очень жаль, — прохрипел он. — Я…

Рора так и не дослушала его извинений. Полог тента распахнулся, и в него нырнула девушка. Длинные иссиня-чёрные волосы, собранные в конский хвост, падали на спину, а одна сторона головы была почти выбрита наголо с геометрическим узором около виска.

— Локи, тащи свою задницу… ох.

Рора тоже охнула.

Одетая в чёрную кожу, девушка выглядела готовой к битве, и её невысокий рост не делал её менее пугающей. Она скрестила руки на груди и внимательно посмотрела на Рору, её раскосые глаза прищурились под густыми тёмными бровями.

— Теперь подбираешь бездомных? — спросила она.

— Прекрати, Джинкс.

Девушка, по-видимому, Джинкс, долго пялилась на неё, и Роре пришлось приказать себе не съеживаться под пристальным вниманием. Но потом Джинкс опустила руки, пожала плечами и неторопливо направилась к столу, заставленному стеклянными сосудами.

— Дьюк спрашивает тебя, — сказала она Локи.

— И это должен быть именно я? Где Бейт? Рансу? Слай?

— Бейт попытался ухаживать за дочерью владельца соседней лавки и потерпел неудачу, эффектно, как обычно. Дьюк отослал его, чтобы предотвратить возможные неприятности. Рансу играет в хулигана, чтобы убедиться, что никто не решится пошалить своими ручками. А Слай исчезла. Как обычно. Вопрос в том… что ты делаешь?

Как будто её слова были недостаточно откровенны, она многозначительно вскинула брови. Локи замялся от неловкости. Беспокойство было таким странным на его внушительной фигуре, что Роре захотелось избавить его от этого пристального взгляда.

— Я виновата в его исчезновении, — сказала она.

Джинкс вскинула бровь и фыркнула.

— Очевидно.

От этого намёка у Роры в животе что-то перевернулось.

— Я никогда раньше здесь не была. Я устроила небольшую сцену, и Локи пришёл мне на спасение.

— Это он может, — Джинкс улыбнулась, белые зубы на фоне светло-коричневой кожи. — Старый добрый прекрасный принц.

— Джинкс… — они обменялись взглядами, в которых было гораздо больше смысла, чем в его раздражённом рычании.

Акцент Джинкс был похож на тот, что Рора слышала от Одилара, но не совсем. Гости со всей Каэлиры были редки из-за опасностей путешествия по диким местам, поэтому её общение с иностранцами было ограничено. Чаще всего в своей жизни она видела людей из Локи.

— Первый раз, да? Я Джинкс. На случай, если ты не уловила это из-за его пыхтения и сопения, — она прислонилась к рабочему столу, за ее спиной звякнули банки.

— Я… Роар.

— Мне нравится. Сильно. Смело, — она подмигнула и продолжила: — В следующий раз попробуй сказать это так, чтобы не выглядеть, будто хочешь исчезнуть в ближайшей стене.

Именно этого Рора и хотела сделать. Это было безумием, что она всё ещё здесь. Ей нужно было следить за Кассием. Если она не узнает, что он делает, вся эта рискованная ситуация будет напрасной.

— Я должна идти.

— Чепуха, — сказала Джинкс. — Если это твой первый раз в «Глазе», ты должна получить полноценный опыт. Если ты можешь справиться с хаосом, рынок покажется тебе очень красивым.

«Глаз». По крайней мере, теперь Роре было от чего отталкиваться. И слово «красота» ни на йоту не описывало это место. Рора не могла забыть тот первый взгляд. Молния, застывшая в фонаре. Метели в бутылках. Штормы, которые пугали и завораживали её всю жизнь, уменьшились и стали такими маленькими, что их можно было держать в руке. Это само по себе было бы потрясающе, но скрытое место и суета покупателей и торгующихся владельцев ларьков заставили её почувствовать, что она вошла в новый мир. И это было прямо здесь, в её городе. Долгие годы она терпела неудачу, держась за ручку двери, которая навсегда останется запертой. Она заставила себя принять это, потому что у неё не было выбора. В этом мире было два типа людей: Бурерожденные и все остальные. Но это место… оно всё изменило. Это были обычные люди, бездарные, скупающие магию, как буханки хлеба.

— И вы все… работаете здесь?

Джинкс усмехнулась.

— Мы те, кто держит такие места в рабочем состоянии.

Рора бросила взгляд на Локи, не улавливая суть. Он ответил:

— Мы охотники.

— Охотники?

— Как ты думаешь, кто побеждает эти бури, чтобы богатые и безнравственные могли получить свою дозу власти? Сожги меня, Локи. Ты очень плохо флиртуешь, если ещё даже не разыграл карту охотника за бурями. Это чистое золото.

— Джинкс, — снова предупредил он.

— Погодите… всё это, — Роре было трудно произнести это слово, — всё эта магия здесь… вы сделали это?

— Не всё. Но всё лучшее пришло от нас.

— Так вы оба Бурерожденные? Но вы не военные?

Все Бурерожденные не благородной крови призывались в армию. Без исключений. Она повернулась к Локи и спросила:

— Или ты забыл упомянуть, что ты дворянин?

Может быть, он всё-таки был родственником Кассия.

— Где ты нашёл эту девушку? — спросила Джинкс. — Под камнем? Если бы мы всецело полагались на благородных Бурерожденных в магии, то ничего из этого не существовало бы. Мы бы все оказались в ловушке в наших грязных городах, трещащих по швам от перенаселенности и бедности, слишком боясь уехать и столкнуться с бурями снаружи.

Внезапно у Роры свело живот, и закружилась голова. Пот заструился по её коже. Если она не выйдет на свежий воздух, её стошнит. Она пошатнулась в сторону и слегка споткнулась.

— Роар?

Руки схватили её за плечи, и её ноги восприняли это как разрешение быть ещё менее сговорчивой.

— Ты можешь применять магию бурь? — слова прозвучали невнятно, почти шёпотом.

Головокружение охватило её, и чёрные пятна затмили её зрение.

— Роар, ты меня слышишь? Скажи, в чём дело.

Её рот наполнился слюной, а горло перехватило, когда она попыталась сглотнуть.

— Ты… ты можешь использовать магию бури, и ты не был рождён с ней?

Перед её глазами возникло лицо Локи.

— Ты что-нибудь ела? Прикасалась к чему-нибудь странному на рынке?

Рора не могла вспомнить, ела ли она вообще сегодня что-нибудь, кроме чая, который ей дали от боли.

— Ты можешь…

— Да, — отрезал он, слегка встряхнув её за плечи. — Могу, но не был рождён. А теперь перестань уклоняться от каждого вопроса и скажешь мне, в чём дело?

Наверное, во всём. Или ни в чем. Возможно, ничего из этого не было по-настоящему, и она лежала в постели и просто-напросто видела сон, вызванный травами. Или, может быть, всё чему её учили, всё что, как ей казалось, она знала, было абсолютно неправильным.

— Локи, твоя рука, — сказала Джинкс.

Рора попыталась сфокусировать взгляд, когда мир начал вращаться. Ладонь Локи была большой и шершавой, и по ней размазалось нечто красное. Теперь, когда она подумала об этом, острая боль поглотила её раненую руку.

Рора закрыла глаза, борясь с головокружением, а когда она попыталась открыть их снова, темнота прошептала ей остановиться. Так она и сделала.

Первые племена Каэлиры жили там, где пустыня встречается с морем, на земле под названием Выходи. Благословенные богиней даром заимствовать магию у природы, они были её самыми любимыми детьми. Со временем они возжелали больше и больше магии, едва ли не полностью выкачав её из земли. Жадность была их первым грехом. Гордость станет вторым.

— Исконные мифы Каэлиры.

6

Локи поймал Роар, когда она начала резко падать на пол. Она оказалась легче, чем он ожидал, её тело было маленьким под надетой на неё свободной мантией. Мир погрузился в тишину, стоило ему посмотреть на её измождённое лицо. Он прикоснулся к её щеке в попытке привести её в чувства, и кровь с его руки измазала её кожу. На какое-то время он и забыл о крови.

— Найди Дьюка, — рявкнул он Джинкс, и понёс Роар на плед.

Он закатал слишком большие рукава и отыскал перевязку на предплечье, которая полностью промокла. Небеса, всё это время она истекала кровью? Он мысленно вернулся в момент, когда схватил её за руку перед появлением Джинкс. Она вздрогнула, но он посчитал, что это из-за его острой реакции на её попытки уйти. Неужели из-за него рана вскрылась? Мужчина, которого она так боялась встретить на рынке… сделал это? Ярость вспыхнула огнём, а потом превратилась в холод в его душе.

Он склонился над ней, прислушиваясь к её дыханию. Ласковое веяние тёплого воздуха коснулось его уха, и он резко отдёрнулся, сглатывая. Бинты. Ему надо остановить кровотечение. Он поискал упаковку медикаментов, которые они обычно брали на ловлю. У Дьюка было больше всего познаний в медицине, чем у кого-либо в группе, но Локи был более чем способен сделать всё сам. Он вернулся к Роар с кипой средств — бинты, мазь, которую Джинс делала из каких-то магических трав, полная фляжка воды. Он снял окровавленные полосы ткани, и его желудок свело. Рана была глубокой. Один из швов разошёлся.

Он прижал к ране новую повязку, и через несколько минут кровь стала проступать. Он выругался. Порывшись в медикаментах, он отыскал растение, зовущееся «бойцовый мох», которое впитывало кровь как губка. Согласно легенде, оно росло на древних полях сражений, где кровь старых богов пропитала землю. Но именно этот куст был выращен самой Джинкс буквально за час. Хорошо иметь земную ведьму в команде.

Он прижал мох к ране и затем обвязал рану новой повязкой, чтобы зафиксировать растение на месте. Он начал проверять её на наличие других ран. Он подтянул её мантию, намереваясь снять её, но замешкался, увидев её голые ноги и кружевной край, судя по всему, ночной сорочки. В ушах застучал пульс. Он не мог понять, почему под мантией на ней была только сорочка. Вместо этого, он сосредоточился на более насущной задаче. Опустив её мантию на место, он стал осматривать её тело поверх одежды. Начав с ног, он прощупал руками её ноги, ища любые намёки на влажность от крови. Он задрал рукав на другой руке и увидел, что её кожа была бледной и невредимой. На ощупь она была немного липкой, но в остальном он не смог найти никаких других ран.

Он стал дожидаться Дьюка, меря шагами небольшое пространство тента.

Невозможно было сдержать воспоминание о его сестре. Так всегда было, когда он испытывал стресс, а видя лежавшую здесь Роар, бледную и без сознания, он был немного на взводе. Они вовсе не были похожи. Девушка, лежавшая на пледе, была незагорелой, худой и стройной, в то время как его сестра была гораздо моложе и была похожа на него: тёмно-оливковая кожа, каштановые волосы, карие глаза. Вовсе не внешний вид связал их двоих… их дух.

У него было несколько заветных воспоминаний о его сестре. День её смерти был смутным и расплывчатым в его памяти, и он был счастлив оставить всё как есть. Скорбь крала, как плохие, так и хорошие воспоминания. Но он помнил дух его сестры, тембр её души, браваду, с которой она жила. Роар обладала такой же странной смесью уязвимости и силы.

Он не был способен помочь своей сестре. Он был слишком молод, слишком слаб. Но он мог помочь Роар. Во что бы она ни вляпалась, он поможет ей выбраться из переделки. И может быть помощь Роар поможет ему вернуть себе хоть какой-то душевный покой, которого у него не было все эти годы.

Откидной борт тента открылся, впустив глухой шум рынка. Он увидел седую голову и вздохнул с облегчением. Дьюк был его наставником. Локи мог бы считать Дьюка отцом, если бы позволял себе взращивать такую привязанность к кому-нибудь. Но он не позволял себе этого, не смог бы. Жизнь рано его научила, что любовь к чему-то искушала судьбу лишить тебя этого. Пожилой мужчина подошёл ближе и изящно преклонил колени, что не соответствовало его возрасту. Его длинные седые волосы были убраны в косу и откинуты за плечо. Прежде чем прикоснуться к повязке, которую наложил Локи, он почесал бороду.

— Какая рана? — спросил Дьюк. — Есть признаки инфекции?

— Нет. Похоже она свежая. Пришлось приложить мох, чтобы впитать кровь.

Старик нахмурился.

— Это случилось на рынке?

Он покачал головой.

— Вряд ли. Ранее наложенная повязка пропиталась кровью, так что думаю, рана повторно вскрылась.

Проницательные зелёные глаза старика вперились в Локи, и хоть тот пытался сохранить безучастное выражение лица, он знал, что его наставник увидел гораздо больше, чем хотел Локи.

— Ты в порядке, сынок?

Локи было одиннадцать, когда Дьюк взял его к себе. Он резко вырос, и больше не мог зависеть от детской очаровательности, которая вызывала сочувствие и даровала монеты, когда он просил милостыню на рынках. Вместо того чтобы посмотреть на него с состраданием, люди видели подростка-члена шайки — смуглый и грязный и, несомненно, баламут. Когда живёшь на улицах пять лет без родителей или старших, ты приобретаешь некоторые острые углы. Но Дьюк сквозь понты увидел потенциал, в существование которого даже Локи не верил.

— В порядке, — ответил Локи. — Просто убедись, что с ней всё в норме.

— Расскажи мне, что случилось перед тем, как она потеряла сознание. Она была взволнована? Казалась больной?

Локи по-быстрому изложил события последнего часа.

— Всё было странно, — сказал он. — Она была на рынке, значит, должна была знать о торговле бурями, но она была потрясена, узнав, что мы с Джинкс обладаем магией.

Дьюк начал что-то напевать и провёл рукой по её лбу.

— Что-то в ней есть знакомое, но я не могу понять. Возможно, она случайно натолкнулась на рынок. Такое случается, — он прощупал обе стороны её шеи, затем запястья. — Липкая. Но пульс стабильный, — он заглянул под повязку, изучая кожу вокруг раны. — Не вижу никаких вздутий, ушибов или сыпи, ничего, что могло бы указать на инфекцию или отравление. Такое чувство, что она потеряла сознание от потери крови. И утомления, судя по всему. Ей надо отдохнуть и поесть, и всё будет в порядке.

— Думаешь, она голодна? — от этой мысли он вновь испытал бунт волнения. — Она сама по себе?

— Сомневаюсь. Она слишком холёная и чистая. Уверен, измученная. Но нет никаких признаков затяжного недоедания. Кем бы она ни была, она славно о себе заботится. Или кто-то другой о ней заботится.

Дьюк хотел, чтобы его слова были убедительными, но этого было недостаточно. Локи беспокоило, что она не приходила в себя, но больше его волновало, что он трясся над девушкой, которую не знал. Он не для того так долго выживал, чтобы стать мягкосердечным.

Она очнётся. Он найдёт ей безопасное место отсидеться. Его статус ловца означал, что многие ухватятся за возможность оказать ему услугу. Он может найти ей работу. Что-то хорошо оплачиваемое. Времени сделать это было совсем немного, но он не сможет покинуть Паван, если это будет висеть на нём.

Команда приходила и уходила, принося товары с прилавков, когда рынок закрылся. Каждый раз, когда они заглядывали в тент, их взгляды метались между ним и Роар.

Бейт — шестнадцатилетний охотник — был первым, кто не стал просто смотреть. Он присел на корточки рядом с Роар и потянулся к шарфу, обмотанному вокруг её головы.

— Бейт, тронешь её хоть пальцем, я его тебе сломаю.

За спиной послышался смешок, и его друг, Рансу, похлопал его по плечу. Ран присоединился к команде через два года после Локи. Ему было шестнадцать, когда как Локи тринадцать, и они возненавидели друг друга с первой встречи, соперничая за одобрение Дьюка. Теперь же он был самым близким другом Локи. И Ран послал Локи понимающий взгляд, от которого тот стал ещё более встревоженным.

— А она красивая, — сказал Ран.

Локи лишь заворчал в ответ, и его команда разразилась смехом, и это лишь побудило его вновь начать ходить взад-вперёд.

— Ты до жути чувствителен из-за неё. Чем именно ты занимался с ней до моего прихода? — поинтересовалась Джинкс, которая поставила на стол склянки с магией для их следующей охоты.

Она подмигнула, и он нахмурился.

— Всё совсем не так. Она напоминает мне сестру.

Тент погрузился в тишину. Он не говорил о своей сестре, никогда. Но этот секрет надёжно хранился внутри группы. Все знали, что он стал свидетелем её смерти. Когда он был юным, у него были ночные кошмары, выдавшие его секрет. К счастью, теперь ему вообще сны не снились.

Первым заговорил Ран, стиснув плечо Локи:

— Ну, в таком случае, с нетерпение буду ждать знакомства с этой девушкой.

Возможно, было полным лицемерием позволить своей команде считать, что дело было только в этом. Локи соврал бы, если бы сказал, что смотрит на неё, как смотрел бы на сестру. Ран был прав… она была красивой. Он должен был быть чертовски слеп, чтобы так не думать. Но он не хотел, чтобы они без умолку болтали об этом, ни тогда, когда он сам не мог пока ещё разобраться в этом.

Его паскудное настроение удерживало большинство членов команды в дали, в ожидании, когда очнётся Роар. Джинкс единственная, кто осмелился перейти границу территории, которую он отметил. Она ничего не сказала — она просто села с ним и стала ждать. Джинкс больше походила на сестру, какая должна была бы быть, по его соображениям. Она была громкой и упрямой, и по сравнению с ней ураганы выглядели смиренными, когда она чего-то не получала. Но она понимала, что быть здесь было куда важнее, чем правильно произнесённые слова. Он предположил, что в ней сейчас взыграла земная ведьма. Она понимала важность баланса.

В конечном счете, он начал забываться и решил немного вздремнуть. Он чутко спал — очень необходимое качество в дороге — и он знал, что проснётся сразу же, как только Роар издаст звук. Поэтому он положил под голову подушку, растянулся на земле рядом с ней и уснул.

* * *

Голова Роры раскалывалась, когда она очнулась, а шея и спина вторили ей. Она проснулась, когда её голова соскользнула с подушки на толстый, грубый плед. Рядом с ней, растянувшись на животе, лежал здоровяк. Обе руки он запихнул под подушку, а волосы в диком беспорядке рассыпались вокруг его лица, его имя быстро воскресло в её памяти.

Локи.

Она резко села, голова закружилась. Локи моментально проснулся. Он перевернулся на бок, взгляд неистовый, тело натянуто. Затем его взгляд упал на неё, и он смягчился.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил он сиплым ото сна голосом.

Она услышала шарканье откуда-то и заметила группу людей, устроившуюся в задней части тента и игравшую тихо в карты. Джинкс встала и направилась к ним.

— Принцесса? — спросил Локи, вернув её внимание к нему.

Она метнулась проверить шарф на голове, и вздохнула, узнав, что он по-прежнему на месте.

Рядом с ней преклонила колено Джинкс.

— Может тебе помочь с ним? Тебе, наверное, будет лучше без него.

Рора попятилась назад. Локи в мгновение ока вскочил на ноги и выставил перед Джинкс руку, чтобы остановить её приближение.

— Спокойно, — сказал он Роре. — Успокойся. Ты истекала кровью и потеряла сознание. Помнишь?

Рора кивнула. Она и знать не знала, каково это терять сознание — это ужасная, тошнотворная дезориентация, словно кто-то запихнул свою руку в её голову и стал копошиться там.

— Когда в последний раз ты что-то ела? — поинтересовался Локи.

Она вымолвила:

— Этим утром? Наверное. Или вчера. Я не уверена.

Локи выругался:

— Рансу?

Матёрый мужчина отложил свои карты и встал. Его голова была лысой, но у него была солидная борода и плечи, шириной больше, чем если бы поставить двух обычных людей рядом. Локи продолжил:

— Можешь принести ей немного еды?

Мужчина кивнул и вышел из тента.

Рора начала очень медленно вставать.

— Мне надо идти. Мне надо идти прямо сейчас.

Как долго она сможет пробыть здесь, пока они не догадаются кто она? Похоже, они были некими кочевниками, поэтому они могли и не узнать её, но она устала и рисковала выдать себя, если не будет осторожна.

На её плечо легла крепкая рука и дёрнула её обратно на плед.

— Нет, ты не уйдёшь, — сказал Локи. — Сначала поешь.

Большая рука Локи оставалась на её плече, в то время как его жёсткий взгляд осматривал её лицо. Он не вынуждал её сесть на плед с применением силы, но она была слишком уставшей, чтобы сопротивляться. И её пустой желудок болезненно сжался.

— Ладно, — прошептала она.

— Что ты сказала? — переспросил Локи.

Она свирепо взглянула на него, откинув его руку с плеча, и сказала:

— Ты слышал меня. Не стоит унижать меня ещё больше. Моё нынешнее положение в полной мере включает и это.

Высокий, тощий парнишка с поразительно рыжими волосами и очаровательной ухмылкой возник рядом с ними. Он был весь в веснушках, с длинными конечностями, вероятно, её возраста. Он подал бурдюк с водой Локи и едва слышно сказал:

— Может она и напоминает тебе твою сестру, но сомневаюсь, что эти нежные чувства обоюдны.

Его сестру? Локи прорычал:

— Достаточно, Бейт.

Бейт. Парня звали Бейт1. Ей показалось, что это наугад выдуманная кличка хорошо подходила всей этой группе, если уж на то пошло.

Локи вырвал бурдюк из рук парня и передал его Роре.

— Пей. Если только тебя не унижает наша помощь тебе.

Джинкс дала ему подзатыльник, но он едва ли шелохнулся, бурдюк до сих пор свисал с его протянутой руки. Она взяла воду, пробормотав извинения и благодарности. Она ненавидела быть беспомощной. Когда её магия не проявилась, она попыталась компенсировать недостатки всеми возможными способами — будь-то своим обучением или физическими тренировками, которыми она занималась со своими стражами.

Все взгляды были прикованы к ней, когда она сделала первый глоток. Холодная жидкость стала таким облегчением, что она сделала большой глоток.

— Не торопись, — сказал Локи. — Маленькими глотками, иначе тебе станет плохо.

Она хотела осушить весь бурдюк полностью, а второй контейнер вылить себе на лицо, но она сделала, как он сказал. Он пытался быть добрым, видимо потому, что она напоминала ему его сестру. В животе улеглось, и она продолжила пить.

Когда она почти полностью осушила бурдюк, вернулся бородатый мужчина с едой. Хлеб и ягоды, и какое-то коричневое мясо, приготовленное на кости. У хлеба была чёрствая корка, но внутри он оказался мягким и тёплым. Ягоды были знакомыми, и она принялась их есть. Когда она взяла мясо, она проиграла в битве с румянцем, растёкшимся по её щекам. Все наблюдали за ней, словно считали, что она сама не сможет себя накормить. Она робко зажала мясо между зубами и потянула. Оно было немного жирноватым, но сильный пикантный вкус взорвался на её языке, и прежде чем она смогла себя сдержать, она простонала от удовольствия.

Локи ухмыльнулся, и она едва не простонала вновь, но уже от унижения.

— Ран отлично готовит. Он лучший, — сказал Локи, и румянец на её лице вспыхнул ярче.

Несмотря на то, что ей тут же захотелось откусить ещё кусочек, она остановилась и сказала:

— Спасибо.

Это было сказано Локи. Потом она отыскала глазами Рансу. Невзирая на его громадные размеры, он всё равно выглядел довольно молодым. Чуть больше двадцати, но не близко к тридцати.

— Очень вкусно. Спасибо.

Он улыбнулся, его зубы показались сквозь тёмно-рыжую поросль на лице, но ничего не ответил.

— Так… вы все охотники? — спросила она.

Локи кивнул.

— Более или менее. У нас у всех разные таланты, но благодаря этому мы смогли создать команду. Ты уже встречала Джинкс, а это Дьюк.

Пожилой мужчина, которого она ранее не заметила, вышел из угла. Её мысли были беспорядочными, но он показался ей знакомым. Но, несомненно, она бы запомнила пожилого мужчину с длинной бородой, заплетёнными волосами и с кожаной бронёй. Обширная паутина шрамов на его руках дополнила образ. Этот мужчина жил жизнью воина. Локи продолжил говорить:

— Дьюк у нас главный. Он свёл нас вместе и научил нас охотиться. Ты знакома с Рансу и Бейтом, и Слай…

— Уже здесь.

Голос послышался из дальнего угла тента, и Рора вытянула шею, чтобы увидеть худую девушку с тёмной кожей и кудрявыми волосами, состриженными почти до скальпа. Тихая и скромная, Слай обладала яркими оживлёнными глазами, которые резко выделялись на тёмном цвете её лица.

— Будьте знакомы, — сказал Локи, — это Роар.

Она всматривалась в его лицо, ища хоть какой-то намёк на то, что он узнал её истинную личность, но ничего не увидела. Она съела всё, что ей принесли, и только потом поняла, насколько сильно замёрзла. Она отставила тарелку в сторону, и спрятала пальцы под бёдра, чтобы остановить их дрожь.

— Вот держи, — сказал Локи, запустив руку в одну из кожаных сумок, которая висела на нём. — Пока мы спали, пришёл холодный фронт.

Он подал её маленькую стеклянную сферу, внутри которой сияли красные угольки огненного смерча. Она зажала сферу между ладонями. Стекло оказалось восхитительно тёплым.

— Это зовётся негасимый уголь. Если будешь держать его в стороне от элементов, угольки огненного смерча будут гореть вечно.

Это было невероятно. Как могла она не знать столь много о своём собственном мире? Всю жизнь, её учили, что были Бурерождённые и неодарённые. И ничего посередине. И вот здесь все эти люди, которые охотятся за штормами и каким-то образом присваивают себе их магию. Она считала, что только самые незаурядные Бурерождённые могли быть смелыми перед опасностью неизвестного шторма. Такие люди, каким из которых был Кассий со всеми этими сердцами бури, которые он носил на своём позвоночнике, вероятно, имели больше родства, нежели кто-либо другой в мире. Но до того как она потеряла сознание, Локи сказал, что он был рождён без какой-либо магии.

Она пришла сюда за изобличением секретов Кассия, а нашла куда больше, чем надеялась. Роранастолько долго погрузилась в свои мысли, что когда она подняла глаза, увидела, что все охотники отошли, за исключением Локи.

— Знаешь, — сказал он, его голос был достаточно тихим, чтобы услышала только одна она, — я был сиротой, когда Дьюк взял меня. Я был одинок, шатался по улицам Локи, делая всё возможное, чтобы выжить. Дьюк изменил это. Дал мне цель, путь построить жизнь. Если тебе нужна помощь, эти люди смогут тебе помочь. Я могу помочь тебе.

— Я в порядке, — настаивала она.

Его рот сжался в тугую линию, но глаза были добрыми.

— Я серьезно, Роар. Мы уезжаем на рассвете завтра на очередную охоту в сторону Таранара. Я не знаю, когда мы вернёмся. Могут пройти месяцы, а может и год. Если есть что-то, чем я могу помочь тебе… деньгами или едой, или защитой… если ты в чём-то нуждаешься, пожалуйста, скажи.

Рора скользнула рукой по его крепко сжатому кулаку на колене. Она хотела сказать ему, что она более чем в порядке. Она ещё никогда себя так хорошо не чувствовала, и всё потому, что впервые с двенадцати лет, она познала вкус надежды. Если эти люди и это место существовали, может быть ей не надо выходить замуж за Кассия, чтобы сохранить своё королевство. Может быть, был иной выход. Она открыла рот, чтобы уверить его, но продолжительный глубокий звук горна прорвался сквозь умиротворённость тента раньше, чем она смогла вымолвить хоть слово.

Она знала этот звук, и её кожу закололо от ужаса. Это был не тот сигнал, который прозвучал вчера, а другой. Его трубили, когда вывешивались новые предупреждающие флаги на шпилях четырёх штормовых башнях, сигнализируя о смене сезона. Во время сезона Забытья они были жёлтыми — цвет, который говорил горожанам, что, несмотря на вероятность штормов, она была ничтожной. Красный флаг означал, что штормы были весьма вероятны и люди должны быть начеку и следить за сигналами бедствия. Чёрный флаг означал, что наступил сезон Гнева, и огромные бури были как неминуемыми, так и частыми.

Локи выругался, но она не услышала ругательство из-за второго сигнала горна. Она вскочила на ноги и выбежала на улицу. От удивления она приоткрыла рот. «Глаз» был пустым. Вся магия ночи исчезла, остались только кабинки, подобно скелету какого-то величественного, мифического создания. Тёмный брезент по-прежнему накрывал большую часть пролёта над головой, но она смогла увидеть проблески розового и пурпурного неба, выглядывающего по углам и вдоль края. Рассвет.

Рора издала поток брани, который мог бы привести её к отречению от престола, если бы её мать услышала, и побежала. Локи заорал ей вслед, но она не могла медлить. Она пробыла вне замка всю ночь, и произойдёт чудо, если её отсутствие не будет обнаружено.

Рора резко остановилась перед тем, что как она надеялась, было входом, которым она воспользовалась ночью. Из-за пустых прилавков было сложно знать наверняка.

— Ещё один день! — проорал ей вслед Локи. — Ты знаешь, где найти меня до того, как мы уедем, если изменишь своё решение!

Она оглянулась в последний раз на охотника, который изменил всё. Он выглядел высокой и грозной формой вдалеке, но он был добр с ней. И само его существование разбило вдребезги всё, что по её мнению, она знала о мире. Она подняла руку и помахала, а потом нырнула в туннель.

Как только она вышла на улицу обветшалого квартала, где скрывался рынок, она глазами отыскала шпили башен. Горло стянуло, когда она увидела новый флаг. Чёрный.

Забытьё официально завершилось, и наступил сезон Гнева.

Этого оказалось недостаточно, чтобы наказать её детей. Резна сделала им подарок, а они предали её. И во Времена Потрясений, она лишила первые племена магии, обеднив их, как они обеднили землю. Но смерти не хватило, чтобы успокоить её гнев.

Посему бури приходят и по сей день.

— Исконные мифы Каэлиры.

7

Новайя взглянула на солнце через окно. Уже давно наступил рассвет, а Аврора ещё не вернулась. Она знала, что это было ошибкой — всё это. Ей не следовало отпускать принцессу. Как и не следовало идти на поводу у принца и принимать его монеты. Она и за неделю не заработала бы эти две золотые монеты, что он ей дал, и для человек, который жил жизнью, с готовностью бежать в мгновение ока, золотой запас был необходим.

Терзаемая чувством вины и беспокойством, всю ночь Нова пряталась в нише крыла для слуг, ожидая возвращения Авроры. Её веки были тяжёлыми, а сердце не переставало бешено колотиться с самого рассвета.

Принц вернулся через час после полуночи, его полный кошелёк звенел при каждом тяжёлом шаге. Нова наблюдала за дверью убежища в конце коридора, ожидая, что Рора последует за принцем, как только тот исчезнет из виду. Но она так и не пришла. Наверное, случилось что-то ужасное.

Нова и так с трудом контролировала своё беспокойство, даже в лучшие дни. По ночам у неё была бессонница, из-за всепоглощающих мыслей, что может пойти не так на следующий день — такие мелочи, как неправильно простроченный шов и потеря шанса стать швеёй на полный рабочий день, а не слугой или дела куда посерьёзнее, к примеру, случайное сжигание дворца до основания. Её разум начинал разворачивать сложные катастрофические сценарии, в которых одна маленькая ошибка приводила к дюжине других, и её тщательно выстроенный мир рушился вокруг неё. И когда её эмоции рьяно выходили из-под контроля, что-то внутри неё, ещё более трудно сдерживаемое, тоже бушевало.

Ночь прошла, и залы наполнилось суетливыми слугами, спешащими на свои утренние посты. Нова должна пойти и признаться в своём преступлении королеве, чтобы солдаты могли отправиться на поиски Авроры. Она уже могла лежать где-то мёртвая или при смерти, и всему виной была Нова.

За своё признание, вероятней всего она столкнется с изгнанием, но гораздо хуже, если что-то поистине плохое случилось с наследницей престола. Жаркий зуд пробежался по её позвоночнику, и Нова, без раздумий, заглушила свои эмоции, заперев их за воображаемой дверью, которую она создала ещё в детстве. В большинстве дней эта дверь была единственным, что стояло между ней и арестом, и с этой точки зрения она предположила, что сегодняшний день ничем не отличался от других.

Она часами неистово билась за контроль над своей магией, зная, что, если она допустит хоть одну ошибку, рать сделает так, что она исчезнет, и теперь она была повержена подобным сплетнями. Она не знала что исчезновение будет знаменовать — то ли смерть, то ли тюремное заключение; а задавать вопросы о других исчезнувших, не вызвав подозрений, она не могла.

Она вздохнула, осознавая, что больше ждать не может. Возможно, её ждёт только изгнание. Эта мысль всё ещё была пугающей, но принять её было легче, чем смерть. Она не имела никакого влияния на бури, но её… дар давал ей больше шансов выжить в дикой местности, чем большинству. Ещё чуть-чуть и она бы ушла, но её внимание привлёк шум в коридоре. Среди группы женщин, выходящих из своих комнат, был кто-то высокий, полностью укутанный в объемную коричневую мантию.

Слава небесам. Женщины, окружавшие принцессу, начали перешёптываться; несколько из них высказали свои подозрения громче остальных. Нова увидела пухлую пожилую женщину, которая работала прачкой. Она расправила плечи и направилась к Авроре.

Выскочив в коридор, Нора крикнула:

— А вот и ты! Я везде тебя искала! Опаздываешь в первый день. Госпожа Карровэйн в ярости.

Толпа женщин расступились перед Новой, и никто не вмешался, когда она повела Аврору прочь. Возможно, Нова и была просто служанкой, но её мама была одной из любимых кухарок королевы. И хотя её отец был слишком болен, чтобы работать, он был камердинером принца Аларика. Её недавно приобретённая должность в качестве помощницы королевской швеи тоже вызывала уважение.

Аврора не сопротивлялась, и позволила Нове вести себя. С Авророй всегда было проще. По мере возможности Нова избегала прикосновений, боясь совершить ошибку, и снова причинить кому-нибудь боль. Но она никогда не обидит Рору, в этом она себе доверяла.

Они не разговаривали, пока не оказались в королевском крыле. Принцесса замедлила шаг и остановилась, откинув капюшон мантии. Она сняла шарф, обмотанный вокруг головы, освобождая волосы яркого оттенка небесного огня, и сказала:

— О, небеса, Нова. Ты спасла меня.

Гнев, быстро и мощно, широко распахнул дверь в сознании Новы, которую та пыталась держать закрытой. От этого кулаки Новы стали до боли горячими. Она прошипела:

— Принц вернулся несколько часов назад. Где ты была? Я собиралась сдаться королеве за убийство наследника Бурерождённого.

Глаза Авроры широко распахнулись, и Нова стиснула зубы, зная, что вспышка гнева не только не уместна, но и не присуща ей. Они дружили с детства, и Нова всегда была спокойной и осторожной, в то время как Рора была дикой, подобно буре в маленьком девчачьем платье. Нова слишком хорошо понимала последствия своего разоблачения. Она могла бы родиться с такой же магией, как у Авроры, но уже давно вид её магии считался грязным, даже злым. В конце концов, именно такие люди, как она, вызывали Времена Потрясений.

— Я не планировала так долго отсутствовать. Я потеряла принца ночью, — ответила Аврора. — Но встретила тех, кто охотиться на штормы. Точнее, целую команду людей. Место было… впечатляющим.

Нова знала мнение верховной власти в отношении запретной магии — они делали вид, что её больше не существует, что первые бури уничтожили всех, кто владел элементарной магией в первых племенах, и только предки Бурерождённых были благословлены богиней, чтобы теперь носить магию. Когда появилось доказательство обратного, оно тут же исчезло. Они применили ту же логику и решения к группам наёмников, которые собирали первобытную магию бурь в диких землях. Но все знали, что существуют и другие виды магии, даже если утверждали об обратном. Нова предполагала, что такого рода информация должна обсуждаться между королевой и её дочерью.

— Не понимаю, чего ты так боялась, — сказала Рора. — Я вернусь туда сегодня вечером, мне надо многое разузнать.

Нова проглотила досадные проклятия, которые грозили сорваться с кончика её языка. Когда Аврора толкнула дверь в свою комнату, Нова последовала за ней и с упорством заявила:

— Ты не можешь! Это слишком опасно.

Принцесса оглянулась на Нову, и Нова поняла, что близится инквизиция. Даже будучи ребёнком, Принцесса Аврора никогда не могла задать всего один вопрос, за первым последует ещё пять.

— Что слишком опасно?

Вопрос исходил не от Авроры; голос был явно глубже. В дальнем конце комнаты, небрежно развалившись на диванчике, сидел принц Локи. Его подозрительный взгляд сначала скользнул по принцессе, а затем остановился на Нове. Рора, как всегда импульсивная, даже не попыталась ответить дипломатично. Она расправила плечи, Нова частенько видела, как Рора принимала такую стойку, когда метала ножи с солдатами, и спросила:

— Что ты делаешь в моих покоях?

Принц Кассий напомнил Нове ядовитых змей, которые будут подстерегать её в родной пустыне — обманчиво спокойные, но готовые напасть в любой момент. Даже его движения были медленными и обдуманными, как будто старался не привлекать внимания жертвы к себе.

— У меня есть новости, — он дал этим словам пару минут осесть, и Аврора напряглась. — Я попросил у твоей матери разрешения быть тем, кто расскажет тебе их. Но когда я постучал в твою дверь, никто не ответил.

— И поэтому ты решил, что можно заходить ко мне в покои без разрешения?

Принц, казалось, вовсе не был ошеломлён тем, с каким ядом были произнесены слова Авроры. Вообще-то, он даже ухмыльнулся.

— Одна из твоих служанок впустила меня, когда пришла разводить огонь. Уверяю тебя, у меня и в мыслях не было сделать что-то плохое.

— Добрые намерения, не отрицают вреда.

Его улыбка тут же погасла, и сознание Новы заполнилось шипением ядовитой змеи, готовой напасть.

Он спросил:

— Что случилось? Где ты была? И что представляет опасность?

Последний вопрос был задан требовательным рычанием. Эти слова даже не были обращены к Нове, но даже при этом нервы сжались в её животе, и следом разразилась вспышка пылающего жара, прежде чем она подавила её. Утро было тяжелым, и её кожа уже покрылась испариной от вспышек огня, которые она не смогла усмирить.

Аврора отвернулась от принца, нахмурив брови от волнения.

— Нова, поможешь мне?

Меньше всего Нове хотелось оказаться между двумя разгневанными королевскими особами, каждый из которых знал достаточно, чтобы сдать её властям. Но она всё равно прошла глубже в покои и закрыла за собой дверь.

— Подожди снаружи, — сказала Аврора Кассию. — Мы сможем поговорить после того, как я переоденусь, — её тон был резким и холодным, и Нова не отрывала глаза от пола, пока принц неохотно покидал покои.

Когда дверь закрылась, Аврора промаршировала в свою спальню, и Нова последовала за ней.

— Мне так жаль, — прошептала Нова. — Я понятия не имела, что он здесь, иначе предупредила бы тебя.

Аврора ущипнула себя за переносицу и простояла так несколько долгих мгновений, крепко зажмурив глаза. А потом вдруг сразу же приступила к действиям. Она стащила коричневую мантию через голову, а затем и ночную рубашку. Нова поспешила помочь ей переодеться в голубое льняное платье. Оно было невзрачным по королевским стандартам, но Аврора никогда не была из тех, кто заботится о моде, и она была достаточно красива, чтобы это не имело значения.

— Скажи мне, что ты не вернёшься туда, — прошептала Нова, застёгивая последний крючок на шее Роры.

Аврора колебалась.

— Я не могу этого сделать, — она резко повернулась к Нове и выжидающе посмотрела на неё. — Расскажи мне, что ты знаешь.

Нова сжала губы. Она зашла слишком далеко. Не было ничего плохого в том, чтобы рассказать ей больше. Она вздохнула и прошептала:

— Люди, которые идут туда, они либо в отчаянии, или….

— Или что?

— Или их не беспокоит перспектива быть арестованными и осуждёнными за измену.

Аврора нахмурилась.

— Измена? За покупку маленьких безделушек и баночек с магией, которая может даже и не настоящая?

— Она настоящая, хотя на чёрном рынке продаётся и покупается гораздо больше, чем просто магия бурь. Одной безделушки более чем достаточно, чтобы разрушить вашу жизнь, если вы пойманы не тем человеком. Я была потрясена, что принц желал посетить такое место. Его семья, по слухам, безжалостна к нарушителям закона в Локки. По крайней мере, здесь самое худшее, с чем сталкиваются люди, это изгнание.

Возможно, она просто пыталась немного напугать принцессу, чтобы та поняла всю серьёзность ситуации. Но Аврора покачала головой.

— Нет. Этого не может быть. Должно быть это преувеличение, чтобы отпугнуть людей.

Нова переплела пальцы, в волнении сжимая и разжимая их.

— Единственная причина, по которой ты не можешь в это поверить, заключается в том, что ты живёшь в другой реальности, нежели мы, — Аврора начала было протестовать, но Нова продолжила: — Ты Бурерожденная. Ты никогда не знала о существовании рынка, поскольку ты в нём не нуждаешься. Когда бушуют бури, у тебя есть просторное убежище. Ты знаешь, что дворец, где ты живёшь, будет защищён любой ценой. Тебе не нужно бояться ни холода, ни жары, ни голода. Тебе не нужно беспокоиться об ограниченном количестве рабочих мест в королевстве или соглашаться на всё более низкую зарплату, чтобы не уступить свою должность кому-то, кто готов выполнять работу за меньшие деньги, только чтобы потом беспокоиться, будет ли у тебя достаточно средств, чтобы заплатить налоги, необходимые для того, чтобы остаться гражданином. Остальные из нас всегда остро осознают, что мы не можем выжить за пределами этих городских стен, и должны сделать всё, лишь бы сохранить средства к существованию в них. Так что измена может показаться тебе абсурдной, но для остальных нас, это факт жизни.

Принцесса стояла неподвижно и молчаливо, и Нова испугалась, что зашла слишком далеко, была слишком груба. Аврора медленно покачала головой, и нашептанные ею слова оказались мягкими:

— Ты совершенна права. Я думала, что понимаю, каково это быть бездарной, но теперь я понимаю, что дело не только в отсутствии магии.

Нова неловко поёжилась. Это правда… большинству людей вообще не хватало магии. Но были и такие, как она, которые не были ни Бурерождёнными, ни бездарными они были рождены с дарами древних племён. Она не знала почему. Ни у кого из её родителей не было магии, ни у кого из предков, насколько она знала. Нове не повезло в том, что её элементальную связь было труднее всего контролировать и скрывать. Она знала, что другие ведьмы даже изучают магию не только своей стихии, используя приговоры для заклинаний, выходящих за пределы их естественных способностей, но в большинстве дней Нова могла лишь удержать её изменчивый огонь от выплеска.

Аврора продолжила:

— Если и есть что-то, что я знаю, так это то, что свобода не должна ощущаться как петля на шее. Не следует также использовать магический дар в качестве оружия. Прости меня за моё невежество, Нова. Я слишком долго жила изолированно в своём собственном мире, и многого не знаю.

Нова поморщилась.

— Нет. Это я должна просить прощения. Мне не следовало говорить с тобой таким тоном. Это было…

Аврора взяла руки Новы в свои и крепко сжала. Нова ждала, что огонь устремится туда, где соприкасалась их кожа, но он оставался в клетке. Она никогда не задумывалась, как мало у неё было контактов с людьми в эти дни, пока она не испытала это снова.

— Никогда не извиняйся за то, что была честна со мной, — сказала Рора. — Несмотря на то, что мы разные, я всегда буду считать тебя другом. Я бы предпочла, чтобы ты оскорбила меня тысячу раз, чем скрывала правду.

Нова моргнула в шоке. Её не удивила доброта принцессы, а вот обещание дружбы стало сюрпризом. Нова думала, что эта возможность уже давно исчерпала себя.

— Я должна узнать, что ему нужно, — сказала Аврора, указав в направлении, где они оставили Кассия.

Принцесса подошла к двери и, замешкав, взялась за ручку. Её спина была напряжена, а голова запрокинута к потолку, как будто она могла найти там какой-то ответ.

Нова не знала, что случилось в ту ночь, когда она застала принцессу, плачущей у дверей своих покоев, но, наблюдая за Авророй, она поняла, что сейчас такое проявление эмоций было для неё редкостью. Что бы ни случилось… виноват в этом был принц. Нова страдала от его угроз, и ей потребовалась вся её концентрация, чтобы не дать своему огню выскользнуть из рук в лицо этому мужчине. Она не завидовала судьбе Авроры как его невесты.

* * *

Роре потребовалось несколько секунд, чтобы собраться с духом, прежде чем выйти в гостиную, оставив Нову в спальне. Она отчасти чувствовала себя лучше, зная, что та была в её покоях. Не то чтобы она думала, что Кассий намеренно причинит ей боль. Но его присутствие здесь, в её покоях, было сродни тому, как если бы она повернулась спиной к одной из тех больших кошек, которые бродили по лугам к юго-западу от Павана. В сущности, он и расхаживал как такая кошка, когда Аврора открыла дверь в коридор. Войдя, он не сразу сел, а прошёлся вдоль книжной полки, занимавшей всю стену, время от времени останавливаясь и рассматривая корешки книг.

— Что же ты хотел?

Даже для себя Рора прозвучало очень уставшей, и он внимательно посмотрел на неё, прежде чем ответил:

— Почему бы нам не присесть? Нам нужно многое обсудить.

Она села на край дивана, и её охватило истощение. Несмотря на то, что она спала после обморока на рынке, ей всё ещё хотелось забраться в постель и проспать целый день. А может и два.

«Мои извинения, Паван. Я не могу выполнить свой священный долг и помочь в противостоянии первой бури сезона Гнева. Я буду очень занята, буду спать».

Кассий опустился на диван рядом с ней. Диван был рассчитан на двоих, но ей казалось, что создатель рассчитывал, что она будет сидеть здесь с девушкой и болтать о том о сём, о чём обычно болтают нормальные принцессы. Кассий был очень мужественным и физически привлекательным, и сидел достаточно близко, так, что их бока соприкасались.

Он протянул руку и взял её руку с колен. Переплетя их пальцы, он положил тыльную сторону её ладони на своё твёрдое бедро. В горле у Роры образовался комок, и она как бы между прочим отстранилась от него.

— Ты говорил, что беседовал с моей мамой.

— Да, сегодня рано утром она приходила с визитом к моему отцу.

Это заставило Рору выпрямиться.

— О чём?

Он прижал её руку к своему бедру, начав водить круги своим большим мозолистым пальцем по её чувствительной ладони.

— Ты в порядке? Как твоя рана?

Его большой палец скользнул от её ладони вверх по длине среднего пальца. Она хотела заставить его почувствовать себя виноватым за инцидент с ножом, но знала, что будет умнее успокоить его.

— Я заволновался, когда не обнаружил тебя в твоих покоях.

— Рана была незначительной.

Ему, конечно, не нужно было знать, что она упала в обморок от потери крови после того, как последовала за ним на нелегальный рынок.

— Я не могу… я даже не уверен, что когда-либо смогу искупить вину за это. Это не то, во что верит мой отец. Но мне очень жаль. Обещаю, никогда больше не буду рисковать тобой.

Она внимательно изучала его. Если бы она не знала его лучше, то подумала бы, что он действительно расстроен.

— Что за жизнь без риска?

— Действительно.

Он поднёс её руку к губам и запечатлел на её ладони долгий, но целомудренный поцелуй. Он закрыл глаза, словно наслаждаясь моментом. Сердце Роры тревожно забилось. Чем скорее она найдёт способ покончить с их помолвкой, тем лучше. Она не знала, как долго сможет притворяться. Он творил странные вещи с её сердцем и головой.

— Ты так и не сказала мне, где была сегодня утром, — мягкость быстро покинула его, и его тон стал требовательным.

Она боролась с желанием вырвать свою руку из его хватки, но всё же сказала:

— Мне надо было выйти на свежий воздух после того, как была прикована к постели весь день. Такой ответ принимается?

Ну, она сдержала большую часть своего гнева. Она посчитала это вполне успешным.

Один уголок его рта приподнялся.

— Вполне приемлемо. Мне нравится, что ты наслаждаешься свежим воздухом. Невеста моего брата до её смерти… ну, океан шептал прямо за воротами нашего замка, но не думаю, что она когда-либо ступала на песок.

— Я всегда хотела увидеть океан.

Она была очарована им с тех пор, как впервые прочитала «Сказку о Лорде Финнесе Вольфраме», и она стала её любимой. И каждый раз, когда она читала эту сказку, жажда почувствовать океан росла.

— Я читала об этом. О кораблях, плывущих вглубь, ищущих другие земли, более безопасные. Но всё что я видела, так это только реки и озёра.

— Это не одно и то же. Когда-нибудь я возьму тебя с собой. Немного выше по побережью от дома к руинам Калибана есть лагуна. Это как маленький частный рай, и вода великолепная кристально-голубая, и можно увидеть сквозь всю толщу воды до гладкой гальки на дне. Думаю, тебе там понравится.

Возможно, так и будет. Пожалуй, единственная вещь, которая очаровала её больше, чем океан, было падение города Калибан. Океан полностью пленил её. И она ненавидела то, что он, казалось, знал это. Что он мог так легко читать её мысли. Но она не доверяла ему и не была уверена, что доверяет себе.

— Что моя мать обсуждала с твоим отцом?

Он нахмурил брови, и он крепко стиснул её руку.

— Мы перенесли дату свадьбы.

— Что?

— Твоя мама сказала, что ты всегда хотела свадьбу на природе, и она переживает, что смена сезона может разрушить эту возможность. Патруль заметил шторм, приближающийся с западного побережья, недалеко от Калибана, и установил сигнальные огни. Возможно, пройдёт всего несколько дней, прежде чем он достигнет этой далекой страны, но он направляется сюда, и он массивный. Так что мы поженимся завтра, до того, как шторм настигнет нас.

Забавно. Роре казалось, что это уже произошло. Словно смерч упал с небес, распоров крышу и бросив её мир в водоворот. Завтра.

Завтра.

Она изо всех сил старалась сохранить спокойствие и нейтральное выражение лица. Но её тело бунтовало, и слёзы давили в уголках глаз, тошнота забурлила в животе. Она быстро встала и подбежала к окну. Было легче, когда она могла видеть небо перед собой, могла видеть выход.

Но её отсрочка была недолгой. Рора почувствовала, как Кассий подошёл к ней сзади, прежде чем заговорил:

— Может быть это к лучшему. Больше никаких церемоний. Больше никаких платьев, которые ты так ненавидишь. Мы поженимся, а потом продолжим спокойно жить.

Продолжим спокойно жить? Будущее всегда было страшным. Рора это знала. Но она не могла побороть тошнотворное чувство в животе, словно тонула. Как будто она тонула в воде и не могла отличить дно от поверхности, а её конечности были наполнены свинцом, и она никогда больше не выберется на поверхность.

— Почему ты хочешь жениться на мне? — вопрос сорвался с её губ раньше, чем она поняла, что делает. Но как только это произошло, она уже не могла остановиться: — Зачем оставлять в прошлом свой дом и всех, кого ты знаешь, чтобы стать Королём за Королевой? Тебе придётся нести передо мной ответ, отказаться от родового имени Локи и взять моё имя. Ты не производишь впечатления человека, которому нравится играть в политику, пока его жена правит королевством.

В глубине души она думала, что если он признается в своей жажде власти сейчас, если скажет ей правду, тогда, возможно, она смогла бы спасти всё это.

Он прищурил глаза и поджал губы.

— Ты не доверяешь мне.

— Я никому не доверяю.

— И я разрушил доверие, которое ты вручила мне вместе со своими ножами.

Она не ответила ему. Просто не сводила холодного пристального взгляда с этого красивого лица.

— Я заслужу его обратно, Аврора, — сказал он яростно. — Это я тебе обещаю. А я не даю обещаний, которые не собираюсь выполнять. Что касается того, почему я хочу жениться на тебе? Я никогда не чувствовал, что вполне вписываюсь в свою семью. Может быть, Король за Королевой не самая идеальная позиция, но это намного лучше, чем второй наследник, — он взял её руку и заключил в свои ладони. — Честно говоря, Аврора. Я с нетерпением жду жизни здесь, в Паване. Жизни с тобой.

Он, как всегда, плёл свою паутину очарования, но последняя фраза прозвучала почти правдиво для её ушей.

Кассий продолжил:

— Мы вступим в нашу совместную жизнь не только как мужчина и женщина, но и как Король и Королева. Наша свадьба — первая свадьба двух королевских семей Бурерожденных за последнее столетие. Мы представляем исторический союз. Поскольку буря должна была начаться вскоре после нашей свадьбы… что, если сразимся с ней? Вместе? Вдвоем мы покрываем большинство свойств Бурерожденных, известных человеку. Наши дети будут самыми мощными Бурерождёнными, которых когда-либо видел мир, и было бы хорошо, если бы люди видели, как мы работаем вместе, сражаемся вместе. Это будет сильным посланием в качестве нашего первого акта в роли мужа и жены.

Рора подыгрывала ему, произнося правильные слова, улыбаясь правильной улыбкой и кивая, но её мысли были далеко. Очень далеко. Она была вне своей оболочки. Её сердце забилось спокойно, ровно и тихо — такое же затишье наступает перед сезоном Гнева. Как будто весь мир готовился к предстоящей битве. Все нервы и сбивающие с толку эмоции растаяли, и она была не более чем последовательностью действий, собранных вместе одним инстинктом.

Такое происходит с животным, когда его загоняют в угол. Когда опасность высока и адреналин берёт верх. Затем рассудок исчезает, и остается только инстинкт, который старше крови и костей. А её инстинкт? Он твердил ей о двух вещах.

Нужно лгать.

И бежать.

Дверь захлопнулась, и её внимание обострилось; мир больше не расплывался по краям. Кассий ушёл, и Рора едва могла вспомнить конец их разговора. Она вскочила и распахнула дверь в свою спальню. Нова выпрямилась, она рассеянно вытирала пыль в комнате. Рора направилась прямиком к своей кровати, где Нова сложила дорожный плащ. Взяв изношенную ткань, она спросила:

— Ты можешь достать мне ещё такую одежду? Невзрачную. Брюки, и никаких платьев?

— Зачем это тебе? — спросила Нова.

Рора посмотрела на неё. На девушку, которая когда-то была её лучшей подругой, а может и до сих пор была ею. И хотя всё остальное было сущим хаосом и неразберихой, она впервые за много лет почувствовала себя абсолютно уверенной в чём-то.

— Своё будущее я создаю сама.

Гражданство — будь-то по рождению или по ходатайству — гарантирует право жить и работать в Паване под защитой короны Бурерождённого. Права могут быть аннулированы, если гражданин признан виновным в совершении уголовного деяния или не сдал требуемое налогообложение.

— Руководящие принципы Павана, Статья 2: Гражданство Павана

8

Весь день Рора притворялась, делая вид, что этот день ничем не отличается от остальных, но на этот раз за ложью скрывалась надежда. Готовясь, она не могла во всеуслышание признаться самой себе о задуманном.

Она была принцессой, не способной сохранить своё королевство, девушкой, чьё будущее было решено за неё. Это была холодная жестокая правда. Но так не должно было быть. Если она и узнала что-то прошлой ночью, так это то, что мир не был таким однозначным, как она всегда считала. И между плохим выбором и худшим выбором, возможно, был иной путь, о существовании которого она не знала вплоть до прошлой ночи.

Она ожидала, что в течение дня передумает, опомнится. Вместо этого мир, казалось, заявлял о поддержке её безрассудного решения.

Она подслушала разговор между королевой и одним из её советников:

«Сейчас сезон Гнева, Лорд Делрик. Если он хочет, чтобы Бурерождённый страж отвёз его снова в Финлаг, ему это дорого обойдётся. Либо он соглашается на мою цену, либо рискует собой в диких землях».

Рора заметила стопу налоговых документов на столе королевы, поверх которой жирными буквами было написано «ПРОСРОЧЕНО». Когда она пролистала стопу, несколько листов были перечеркнуты красным знаком Х. Неужели её мать действительно изгоняла беззащитных людей на милость диких земель, если те не могут заплатить?

Рора нашла огромную кучу прошений о гражданстве — тех, кто в настоящее время жил за пределами Павана, но хотел поселиться здесь. Слишком много людей для слишком малого пространства и почти полного отсутствия работы. Что сказала ей мать всего несколько дней назад? Как бы я хотела, чтобы нам не приходилось делать столь трудный выбор.

Королевская швея госпожа Карровэйн и её помощники, включая Нову, яростно трудились над переделкой её свадебного платья. И когда швея случайно уколола Рору иглой, она заметила, как лицо пожилой женщины натянулось от страха, а руки задрожали. Даже давняя швея королевы, казалось, жила как на лезвии ножа. Как будто из-за бессмысленной капли крови её ждало изгнание.

Королева Афра всегда была суровой — она и должна была быть такой женщиной в её положении, — но Рора никогда не видела её жестокой. Её так долго держали в неведении, что, возможно, Рора и не знала свою собственную мать, как она считала.

Аврора достаточно увидела. Она снова нацепила свою личину. Повинуясь прихоти, она достала витое кольцо брата из шкатулки Сердца Бури, которую хранила в своей комнате, и надела его на длинное ожерелье, спрятанное под плащом. А затем, воспользовавшись выходом из штормового убежища, она ушла.

Тёмная ночь пульсировала тишиной, и Рора слышала отголоски, которых здесь не было, пока шла по улицам к Глазу. Она боялась, что забыла дорогу, но знакомый качающийся фонарь указал верный путь. Кровь быстро прилила к её лицу, когда она протиснулась через потайной вход в длинный туннель, отделявший тёмную улицу от рынка на другой стороне. На этот раз Рора не испытывала никаких опасений. Не испытывала страха. Только удивление и желание.

Она тихо прошла по дорожке между прилавками, впитывая всё окружение, наслаждаясь звуками людей, торгующихся о цене, и хозяев ларьков, продающих товар странствующим покупателям. И тут она увидела того, кого искала.

— Дьюк?

Сегодня вечером волосы старика были длинными и распущенными, когда он обернулся к ней, было видно, как их часть упала на его морщинистый лоб. Она снова и снова прокручивала свои воспоминания о Глазе в течение дня и, наконец, поняла, почему Дьюк показался таким знакомым прошлой ночью. В ту ночь, разговаривая с Локи, она видела за спиной Кассия продавца. Из-за последовавшей суматохи и обморока она не сразу вспомнила, что продавец, с которым разговаривал Кассий, был худым стариком с длинными, заплетёнными в косы волосами. Увидев охотника снова, она была уверена, что это он.

— Будь я проклят. Ты всё-таки вернулась. Локи где-то здесь.

Рора подошла к столу, над которым он возился, не позволяя себе отвлекаться на все эти интересные безделушки и артефакты.

— Вообще-то, я хочу поговорить с тобой.

Его брови взметнулись вверх, и на обветренном, загорелом лице появились резкие белые линии.

— И чем я могу тебе помочь, Роар?

Её сердце затрепетало при звуке этого прозвища. Оно было пустым. Незаконченным. Но наполненным такой большой возможностью. У Авроры был багаж размером с королевство, но Роар могла быть той, кем хочет.

— Прошлой ночью. До нашей встречи, я видела, как ты разговаривал с молодым человеком у своего прилавка. Он почти такой же высокий, как Локи. Широкие плечи. На нём была широкополая чёрная шляпа, закрывавшая большую часть его лица.

Дьюк нахмурился.

— Я его помню.

— Да? — её вопрос прозвучал слишком громко, слишком взволнованно.

— Не каждый день к моему киоску приходят незнакомцы с сердцами бурь на продажу.

— Он… что?

— Три из них. Я могу сосчитать по пальцам одной руки, сколько человек приходило ко мне, чтобы продать хотя бы один камень. Но три? Скажем так, я не забуду этого парня ещё очень долго.

Сердца бури были священны. Рора была потрясена, когда Кассий оставил ей в подарок камень небесного огня — сердце бури в подарок. Но продать ещё три? Почему он отказался от них? В этом не было никакого смысла.

— Он сказал почему?

Дьюк пожал плечами.

— Из-за золота, насколько я понял. У меня не оказалось достаточно денег, чтобы заплатить огромную стоимость трех сердец бури, но он всё равно принял моё предложение. Казалось, ему не терпелось получить деньги и уйти. Я подумал, что он пытается обмануть меня подделками, но два из трёх ожили, как только я прикоснулся к ним.

Зачем Кассию понадобились деньги? Если слухи были правдой, то богатство семьи Локи было огромным.

— А третье?

— Огненный смерч. Не моё родство. Но я рискнул, так как он продавал дёшево, и Локи подтвердил этим утром, что сердце бури было настоящим.

Рора ахнула.

— У Локи есть родовое сходство с огненными смерчами?

Дьюк кивнул, почёсывая поседевшую щетину на подбородке.

— Да. В нём намного больше родства, чем у кого-либо из команды.

— Стало быть, ты используешь купленные сердца бури, чтобы помочь себе?

Дьюк покачал головой.

— К сожалению, лёгкого пути нет. Охотники должны зарабатывать свои сердца старым способом. Но сердца бури ценны за нечто большее, чем просто магию, которую они могут вложить в Бурерождённого.

Он отодвинул своё длинное пальто и показал сложный кожаный пояс с карманами и петлями, до краёв заполненными различными бутылками, тюбиками и капсулами. Дьюк щелчком своих покрытых шрамами пальцев расстегнул застежку и вытащил маленькую цилиндрическую трубочку, меньше её мизинца, с мелким алым порошком внутри. Его было так мало, что он едва прикрывал округлое дно трубы.

— Это порошок из сердца огненного шторма, — сказал он. — Выпив его, он сделает твою кожу временно огнестойкой. Угли всё ещё адски пекут, когда они попадают в тебя, но синяки куда лучше, чем обожжённая плоть. Такое маленькое количество будет продано за десять золотых монет.

Подумав об Этель, попытавшейся продать Роре порошок огненного смерча, она спросила:

— Значит, он не сожжёт тебя изнутри, если ты его проглотишь?

Он рассмеялся.

— О, это возможно. Но для этого тебе понадобится целое сердце бури. Есть более дешевые способы совершить насилие.

— У других охотников есть родство к огненным смерчам?

Он покачал головой.

— Только у Локи. У многих нет никакого интереса к таким опасным вещам. Слай, например, имеет лишь несколько родственных свойств. Больше не хочет. Бейт — это наш новичок. Он всё ещё учится ремеслу под присмотром Джинкс, и немного нетерпелив. Нетерпеливые охотники становятся мёртвыми охотниками. Так что я пока не допускаю его к грозам.

Не было смысла пытаться скрывать эмоции — они лезли из всех щелей.

— Я хочу знать всё.

— Помнишь, что я говорил о нетерпеливых охотниках? — сказал Дьюк, выгнув бровь.

— Жажда информации это не то же самое, что безрассудное поведение.

Она должна знать… она была склонна и к тому, и к другому.

— Так и есть. В здесь мы торгуем. Всем. Даже за информацией.

Её лицо вытянулось. Ей и в голову не пришло взять с собой монету. Всё, что у неё было, это одежда на спине и… кольцо с сердцем бури. Но она не могла продать его. Даже ради ответов, которых так отчаянно желала.

— У меня нет ничего ценного, что я могла бы продать тебе.

— Возможно, ничего ценного для тебя, — он некоторое время внимательно смотрел на неё и потом сказал, — тот человек, о котором ты спрашивала. Что ты можешь рассказать мне о нём?

Она побледнела.

— Ничего. Я ничего о нём не знаю, — она нахмурилась. — У меня нет с собой денег, но я схожу за ними и вернусь. Тогда ты мне расскажешь?

Она уже прикидывала варианты, как сможет пробраться обратно во дворец и вернуться, не попавшись. Она повернулась, чтобы уйти, зная, что чем скорее она это сделает, тем лучше. Слуги проснутся ещё до рассвета и начнут готовиться к завтрашней свадьбе.

— Подожди, — крикнул Дьюк раньше, чем она успела сделать пару шагов. — Что ты хочешь знать?

Она повернулась.

— А как же торг? Я не дала тебе ни информации, ни товара.

Он вперился в неё напряжёнными зелёными глазами.

— Ты дала мне информацию, но не словами. Ко мне приходит человек с сердцем бури на продажу, и Локи говорит мне, что прошлой ночью ты боялась кого-то на рынке. И вот ты сегодня спрашиваешь о моём клиенте. Это говорит мне о многом, — взгляд этих напряжённых глаз снова устремился на неё. — Покамест, спрашивай.

Покамест? Рора проглотила свою неловкость и засыпала его вопросами, начав с предметов, выставленных на продажу в его киоске. Некоторые были ей знакомы. Молниеносные фонари и вечные угли, с которыми её познакомили прошлой ночью, но она слушала с восхищённым вниманием, пока он объяснял остальное.

Дьюк взял бутылёк с торнадо внутри и объяснил, что некоторые люди покупают первобытную магию бурь для гнусных целей. Кто-то мог бросить бутылку, подобную той, что он держал в руке, в окно, чтобы кратковременный торнадо, возникший при разбитии бутылки, разрушил здание изнутри. Но охотники использовали такую первобытную магию для самозащиты. Дьюк сказал:

— Большинство бурь связано с движущей силой. Разрушь один шторм, бросив в него смесь из другой бури, они оба рассеются.

— А что, если нет? Что, если они объединятся и станут вдвое опаснее, чем раньше?

— Такое может произойти. Уже случалось. Но я десятилетиями охотился на этих бестий, и что сталкивался почти со всеми видами бурь. Я знаю, что работает, а что нет.

Рора хотела проникнуть в его разум, его воспоминания и читать их, как книгу. Но она не могла; единственное, что ей оставалось, это задавать вопросы, приходящие на ум.

— А как насчёт остального? — спросила Рора, махнув рукой на весь товар. — Товар, который не содержит в бутылке первобытную магию.

— Ты встречалась с Джинкс. Она ведьма нашей команды, — ответил Дьюк. — Земная ведьма по своей природе. Но с правильным заклинанием она может сделать всё, что угодно. Она единственная, кто делает все наши кусочки пропитанными. И в помощь нам она заколдовывает наше охотничье снаряжение. Нельзя иметь охотничью команду без ведьмы.

Наставники Роры постояннотвердили, что ведьмы были уничтожены в первую же волну бурь. Те, кто теперь утверждал, что занимается колдовством, были больше мастерами обмана, чем ведьмами. Бурерождённые единственные обладали истинной магией.

По крайней мере, так ей говорили.

Дьюк протянул ей ожерелье, белый хрустальный кулон был тёплым на её коже.

— Это наш лучший товар. Он будет гореть жарко, когда магию бурь находиться в непосредственной близости. Он для тех, кто не может позволить себе более сложную магию, шанс найти убежище, пока не стало слишком поздно. Он популярен среди тех, кто работает на полях за пределами безопасности дворцовых стен.

Рора вернула ожерелье и посмотрела на другие украшения и безделушки, лежащие на том же столе.

— А эти?

— Тоже предвестники бурь. Некоторые из них пропитаны элементарной энергией. Они дают владельцу незначительную способность управлять землёй, ветром, водой или огнём. Они, как правило, хороши только для одного использования, но в случае необходимости они могут отличить жизнь и смерть.

Чем больше она копала, тем больше лжи обнаруживала. Её мать говорила, что у неё нет иного выбора. Брак с Кассием был единственным решением. Что Бурерождённые являлись единственным вариантом. Но здесь она была окружена большим количеством вариантов, чем могла себе даже представить. Глаза Роры наполнились слезами, и она отвернулась, сделав вид, что изучает безделушки. Скорбь и гнев боролись в ней, но гнев брал верх.

— Почему это должно происходить в тайне? Однозначно, всё это можно было бы использовать в глобальных целях и сделать мир лучше, безопаснее. Я видела молниеносные фонари и вечные угли, но как насчёт изобретений Бурерождённых, таких как дворцовые ворота, которые могут быть открыты только с помощью магии небесного огня? Кто-нибудь думал о том, чтобы сделать что-то настолько большое? Можно создать системы оповещения в деревнях без постоянно проживающих там Бурерождённых. Можно установить вечные угли в домах, чтобы обеспечить тепло зимой, а не сжигать древесину, которая в дефиците. Всем этим мы могли бы изменить то, как мир работает.

Дьюк улыбнулся, что-то сверкнуло в его глазах, но она не смогла наверняка определить, что это было.

— Мы проделали не такую большую работу по объединению магии и машин, как это сделали Бурерождённые, как ни крути не более чем необходимо. Охотники проводят большую часть своего времени в погоне за погодой. Нет времени возиться с изобретениями, когда сырьё пользуется таким высоким спросом. А изобретения большие, кричащие. А это значит, что они рискованны. В этом городе найдётся немало людей, которые воспримут подобное изобретение как угрозу, которую необходимо нейтрализовать.

— Как угрозу? То есть обеспечивать людям безопасность почему-то опасно?

— Не в том смысле, о котором ты думаешь. Опасность заключается в образе жизни, а не в самой жизни. Наше существование здесь терпимо только до тех пор, пока мы остаёмся тихими и незаметными. Когда рынки растут и набирают больше власти, именно тогда приходят военные и забирают всё, не оставляя ничего. Такое уже случалось раньше, и будет происходить снова.

— Но, ни одна из этих вещей не представляет угрозы для Бурерождённых. Мы всё ещё будем нуждаться в защите города с их стороны, чтобы защитить город. Вы же не пытаетесь отнять у них магию. В этом мире есть место для обоих.

Старик пригладил бороду и внимательно изучил на неё.

— Может быть, именно ты изменишь то, как устроен мир.

— Я? Но я не…

— Когда-то Локи не мог этого сделать. Теперь он может уничтожать огненные смерчи и циклоны.

Во рту у неё пересохло, а по коже побежало какое-то беспокойство. Когда она принимала решение прийти сюда, у неё в голове было несколько сценариев, как всё произойдёт. Она надеялась, что сможет разузнать о планах Кассия или что на рынке продаётся какой-нибудь совершенный магический предмет, который позволит ей взять корону без дара Бурерожденной. Но одна мысль не давала ей покоя весь день, даже когда она пыталась притвориться, что это был не вариант. Она могла присоединиться к этим охотникам и вернуться домой, накопив магию в своей крови.

Аврора думала о Нове, которая боялась даже обсуждать существование Глаза. Она подумала о переполненных, ветхих домах, мимо которых она проходила, о людях, которым ничего не оставалось, кроме как жить в таких домах, если они хотели безопасности, которую даровал Паван. Она вспоминала каждый раз, когда слышала об исчезновении какого-нибудь странствующего отряда, потерявшегося в опасностях диких земель. Может быть, она сможет что-то сделать. С собственной магией она получит корону. Не Кассий. Не муж. И тогда, возможно, она сможет изменить всё к лучшему.

Больше никаких измен или изгнаний. Никакой надобности продавать магию в тайне. Она снова подумала о своей любимой книге. У неё не было лодки, чтобы бросить вызов морю, не было навыков моряка, но, возможно, она могла бы совершить подобное путешествие самостоятельно. Если они не могли уплыть в какую-то лучшую страну, то единственным выбором было сделать эту землю лучше.

Рука скользнула по её плечу, большая и грубая, и низкий голос прокрался сквозь капюшон.

— Ты вернулась.

Тело Роры напряглось. Она высвободилась из его хватки и смело повернулась лицом к Локи. Его длинные волосы были зачёсаны назад, убраны с лица. Он был одет в тёмные кожаные штаны и льняную рубашку, которая оставляла его шею обнажённой. К нему был пристёгнут такой же кожаный ремень, что и раньше, со жгутов свисали пузырьки. Там были порошки разных цветов. Некоторые из больших сосудов содержали первобытную магию — гроза, густой туман и кружащая бело-серая магию, которая, как она предположила, была ветром. Он откашлялся, и она отвела взгляд.

Он оказался ещё более преступно красивым, чем она его помнила. Мужественный и грубый. Нетрудно было представить его прямо посреди огненного смерча, со свирепым и бесстрашным выражением. Всё, чем она отчаянно хотела быть. И если её воображение нарисовало его без рубашки в этом видении… ну, кто может винить её?

— Подожди здесь минутку, — сказал он, — а потом мы пройдём в тент и обсудим, чем я могу помочь.

Рора отвела от него взгляд.

— Вообще-то, я здесь не за твоей помощью.

Она приняла решение. Теперь уже дело было не только в её недоверии к Кассию и в стремлении к свободе. Всю свою жизнь она была воспитана в вере в то, что королевство первостепенно. А что такое королевство, если не его народ? Она хотела править, хотела помогать и менять вещи, не только для себя, но и для всех.

Брови Локи вытянулись в прямую линию.

— Аа? Тогда почему ты здесь?

Она повернулась к Дьюку. Один уголок рта старика приподнялся, и она сказала:

— Я хочу присоединиться к вашей команде.

* * *

— Нет. Однозначно нет.

Роар повернулась и свирепо глянула на Локи, и это был действительно свирепый и великолепный взгляд. Если бы он был другим человеком, возможно, он бы отступил. Но он этого не сделал. Никогда. Назовите это уроком выживания детства на улицах. Тогда он мало что знал о достоинстве, но он боролся на каждом шагу за то немногое, что имел. Даже когда он стоял спиной к стене, даже когда шансы были невозможны, даже когда знал, что отсрочка будет слишком короткой, пока он не сделает всё это снова. Он стоял на своём. Всегда.

— Почему нет? — требовательно спросила Роар.

Сегодня он думал о ней больше, чем хотел бы признать, гадая, в какой дом она вернулась, если ей вообще было куда возвращаться. Но всё же в этом городе будет для неё безопаснее, чем жизнь в диких землях.

— Люди умирают, делая то, что делаем мы. Ты хочешь умереть, малышка?

Её кулаки сжались на бёдрах, и она вызывающе вскинула подбородок.

— И вот опять я снова малышка?

Задел за живое. Нехорошо было так говорить. Но он был слишком взбешён, чтобы сделать что-нибудь, кроме как удвоить ставку.

— Да. Наивная маленькая девочка.

— Я не наивная. Я совершенно точно знаю, о чём прошу.

Она подняла руку к груди, схватив что-то под тканью плаща.

— Я прекрасно знаю, что может случиться. Вот почему я хочу учиться у Дьюка. В конце концов, он охотился за бурями десятилетиями. Может быть, он должен решить, есть ли у меня потенциал.

Дьюк откинул со лба прядь седых волос и с серьёзным выражением лица пригладил их. Его взгляд задержался на Локи дольше, и было ясно, Дьюк обдумывает это. Для человека, закалённого жизнью, полной разрушений и тревог, у него было опасно мягкое сердце.

— У нас в команде достаточно людей, — сказал Локи. — Она будет просто обузой.

Роар вздрогнула, и Локи почувствовал, как лезвие рассекает его живот.

— А что случилось с желанием помочь мне? — спросила она. — Ты решил, что оскорблять меня будет веселее?

Меньше всего ему хотелось оскорблять её, но девушка не слушала. Казалось, она твёрдо решила сделать совершенно неправильный выбор, и ему захотелось схватить её за плечи и потрясти, пока она не придёт в себя. Вот почему он никогда не общался ни с кем, кроме других охотников. Они, по крайней мере, понимали опасность; и если они сами подведут себя к гибели, это не было проблемой Локи. Но эта девушка, она будет его проблемой. Он не мог делать то, что делал, будучи привязанным к другим людям. Одной смерти на его совести было достаточно.

— Я имел в виду, что помогу тебе найти работу или жилье. Если ты так сильно хочешь участвовать, Дьюк может научить тебя управлять палаткой в наше отсутствие.

Она и Дьюк ответили одновременно.

— Я не хочу управлять палаткой.

— Так не пойдёт.

Локи провёл рукой по волосам, и испортил то, что убрал назад.

— Почему, чёрт возьми, нет?

Его ответный рык был адресован им обоим, но ответил Дьюк.

— Запасов, которые у нас сейчас есть, хватит максимум на две недели. Мы не вернёмся в этот район ещё несколько месяцев. Работа не поможет ей, если это только временно.

Роар смотрела на Локи с самодовольным возмущением и, даже несмотря на то, что он хотел встряхнуть её, он представил себе, как сможет стереть эту милую ухмылку с её губ.

— Значит, мы представим её постоянным продавцам. Кому-то из них должна понадобиться помощь.

Роар покачала головой.

— Нет. Я не могу здесь оставаться. Мне нужно уйти со всеми вами. Как можно скорее.

И вот она снова обводит его вокруг пальца, превращая весь его гнев в беспокойство.

— Зачем тебе уезжать? Что случилось?

Он подошёл ближе, и она скрестила руки на груди.

— Это моё дело. Я бы не хотела стать ещё большей обузой, вовлекая тебя.

Он стиснул зубы, прежде чем откинул голову назад с раздражённым рычанием.

— Эта жизнь не гламурная, — сказал ей Дьюк. — Мы постоянно путешествуем. Большую часть ночей мы спим на земле. Когда нам не угрожают бури, мы в опасности в городах, где нас считают преступниками. Эта жизнь не для слабонервных.

— Есть вещи, которых я не знаю, о которых мне придётся узнать. Я способна на это, и знакома с принесением жертв. Я знаю, что такое принимать трудные решения.

— Скажи мне, что ты не рассматриваешь этот вариант, — сказал Локи Дьюку.

Старик долго молчал. Роар и Локи смотрели на него, ища поддержки. Дьюк потёр усы, привычное движение, свойственное ему только, когда он глубоко задумывался.

— Давай подумаем об этом, Локи. Она умная. И решительная.

— Она ребёнок.

Боковым зрением Локи увидел, как плечи Роар ссутулились, и он проглотил чувство вины. Он может извиниться позже. А сейчас ему было необходимо выиграть этот спор.

— Ты был ребёнком, когда я привёл тебя в наши ряды, — сказал Дьюк. — Она молодая женщина с благой головой на плечах. И если это то, чего она хочет, я готов, по крайней мере, выслушать её.

Внезапно плечи Роры распрямились и, повернувшись, Локи увидел, как на её губах расцветает разрушительная улыбка. Рядом с ней, он бессилен, и это его злило ещё больше.

— Ты владеешь какими-то навыками? — рявкнул он на Роар.

— Навыками?

— Да, навыками. На что ты способна? Или ты просто хочешь присоединиться к поездке?

Румянец разлился по её щекам, и её голос был неуверенным, когда она ответила:

— Я хорошо езжу верхом на лошади. Очень хорошо.

Где, черт возьми, она научилась ездить верхом? Он быстро ожесточил своё выражение лица.

— Лошади хороши для путешествий, но они плохо переносят бури. В отличие от тебя, они обладают хорошим инстинктом выживания.

Как только эти слова слетели с его губ, Локи мог поклясться, что почувствовал прилив потока воздуха — первый признак того, что грядёт ненастье — и он знал, что на этот раз зашёл слишком далеко.

Роар подошла к нему, ткнув пальцем ему в грудь, и сказала:

— Я могу читать и писать. Я могу говорить на Таранарском, Финлагском и Одиларском. Я умею читать карты. Я достаточно знаю о луговой растительности и дикой природе, чтобы выжить без рынка, без покупок еды и питья. Я умею обращаться с ножами и луком. Я быстро учусь и не боюсь тяжёлой работы. И я провела всю свою жизнь, читая о бурях всё, что могла достать, — на мгновение её голос дрогнул под тяжестью гнева, но она тяжело вздохнула и продолжила:

— Я хорошо разбираюсь в цифрах. Прошло много времени, но думаю, я всё ещё могу нарисовать созвездия по памяти, и благодаря этому я подобающе разбираюсь в навигации. Я могу…

— Достаточно, — голос Локи прозвучал глухо и хрипло.

Он схватил её длинный, тонкий палец в кулак раньше, чем она смогла продолжить тыкать его. У него перехватило дыхание при виде её, бледной и прекрасной.

— Достаточно.

Прежний Локи продолжил бы спорить, и Роар бы узнала его ближе. Но если он чему-то и научился, став охотником за бурями, так это тому, что не всегда можно победить, сражаясь лицом к лицу. Иногда требовалась стратегия. Он встретился взглядом с Дьюком поверх её плеча, и если ранее Роар показалась ему самодовольной, она не шла ни в какое сравнение с его наставником. Мужчина с вызовом поднял брови и спросил:

— Ты?

Он ненавидел саму мысль о том, чтобы втянуть кого-то в эту опасную жизнь, но если это всё равно произойдёт, он ни за что не вверит её безопасность никому другому, даже Рансу. Это хотя бы даст ему возможность изменить её мнение. Он стиснул зубы и кивнул в знак согласия.

— Хорошо, — Дьюк улыбнулся. — Роар, Локи проводит тебя домой и поможет собрать всё необходимое для путешествия.

Роар собиралась отпраздновать свою победу, но резко остановилась.

— Мне не нужна его помощь.

Он ухмыльнулся в ответ.

— Тогда ты будешь очень разочарована, принцесса. Потому что я буду обучать тебя.

Её глаза широко распахнулись.

— Но… почему? Ты даже не хотел, чтобы я приходила, — Она спросила Дьюка: — Разве я не могу учиться у тебя?

— Либо я, либо ничего, — вмешался Локи. — В наши дни Дьюк — всего лишь вдохновитель. Так что, если он обучит тебя, ты будешь только корпеть над картами и измерениями.

Она скрутила пальцы вместе, сжимая и разжимая их. Через мгновение она вздохнула.

— Хорошо. Но мне не нужна твоя помощь в сборе вещей.

— Ну, ты всё равно её получишь.

Он подошёл к ней и схватил за локоть. Она уперлась пятками в землю и попыталась вырваться.

— Я могу пойти и без тебя. Я не ребёнок, которому нужна нянька.

— Какое совпадение. Я не нянька.

Он дёрнул ещё раз, и это заставило её ноги двигаться. Она перестала сопротивляться и сказала:

— Хорошо. Отпусти меня.

Он отпустил её, когда они подошли к одному из выходов, ведущих с рынка.

— Даже не пытайся сбежать, я тебя поймаю.

Она натянуто улыбнулась ему, её голубые глаза горели ярким пламенем.

— Зачем мне делать нечто подобное?

Она нырнула в тёмный проход между зданиями, которые скрывали рынок, и он последовал за ней в тесное пространство.

— Потому что ты ничего не можешь с собой поделать. Ты должна бороться со всем.

Он не видел ничего, кроме её силуэта, но отчётливо слышал, как она выплюнула в ответ:

— Или, может быть, мне просто приходится драться с мужчинами, которые пытаются заставить меня делать то, что они говорят.

Он втянул воздух сквозь стиснутые зубы.

— И ещё…

Она вышла из темноты, и остальные её слова были приглушены. Он повернулся боком и попытался протиснуться в узкое отверстие прохода.

Он понял, что что-то не так, как только вышел. Он резко развернулся, выдернув один из клинков, что крепились на бедре, но остановился как вкопанный, увидев Роар. Она задыхалась от усилия, и её свирепый взгляд бросал вызов, предупреждая подумать, прежде чем что-то сказать. У её ног лежал человек, стонущий от боли. Из разбитого носа по его лицу текла кровь, но его руки были слишком заняты, обхватив пах, чтобы остановить кровотечение.

— Что? — рявкнула Роар. — Он пытался ограбить меня.

Локи поднял руки, сдерживая улыбку.

— Я не собираюсь отчитывать тебя.

Он прищурился, глядя на мужчину. Он был примерно такого же роста, как Роар, но почти вдвое тяжелее её. Впечатляющий удар. Хотя, по мнению Локи, вору было недостаточно больно.

— Хочешь пнуть его ещё раз, прежде чем я отдам его смотрящим рынка? — спросил он.

Губы Роар сжались в линию, а уголки губ задрожали, как будто она боролась со смехом.

— Нет. Первый удар был достаточно сильным.

Он поднял мужчину с земли и рывком поставил на цыпочки. Вор взвыл от этого движения, но одна хорошая встряска заставила его замолчать.

— Она, может быть, и прощает, — прорычал он, — но смотрители — нет. Они не любят воров, охотящихся на их клиентуру.

Он потащил человека к туннелю, но сначала остановился и встретился взглядом с Роар.

— Я сейчас вернусь, — она невинно улыбнулась в ответ, и он тут же всё понял. — Ты ведь не будешь меня ждать, правда? — её улыбка стала шире. — Хорошо. Я понял, позаботиться о себе ты можешь. Встретимся на рассвете на восточной дороге за городскими воротами. Не опаздывай, а то я тебя оставлю.

— Я приду, — пообещала она. — Передай Дьюку, что я благодарна ему.

Вор снова застонал, и Локи втолкнул его в проход.

— А я не получу благодарности?

— Может быть, но только когда я перестану злиться за то, что ты назвал меня обузой.

Не бойся ни грома, ни пламени в небе.

И глазки свои закрывай, отдыхай.

Над нами в огромном озлаченом своде

Бурей Рожденный вышел на бой.

Он выстоит всё,

И дом наш сакральный будет спасён.

— Колыбельная Павана.

9

Новайя уже вполне очнулась ото сна в своей постели, как вдруг раздался тихий стук в дверь. Она лежала поверх одеяла, всё ещё одетая в свою повседневную одежду. Она приоткрыла дверь и выглянула наружу, и когда она увидела знакомый плащ, она схватила Аврору за запястье и потянула её внутрь.

— Ты опять уходила? — Нова покачала головой, глядя на чёрное, как смоль, окно за своей кроватью. — Ты выходишь замуж через несколько часов!

Рора оглядела комнату, взгляд её упал на застеленную постель.

— Почему ты не спала?

— Не могла уснуть.

Это был долгий день, и хотя Нова была измучена, её разум никак не мог успокоиться. Госпожа Карровэйн держала Нову и двух других своих помощниц в изнурительном темпе, вдобавок к тем немногим обязанностям, которые за ней всё ещё были закреплены как за горничной. Нова весь день была раздражительна после бессонной ночи, и когда одна из помощниц язвительно оскорбила её работу, она едва не подожгла платье, державшее в руках.

— Нова… — неуверенно начала Рора. — Я пришла попросить тебя кое о чём, гораздо большем, чем то, что можно было бы считать одолжением у друга. Если ты скажешь «нет», я пойму. Но обещаю, это будет последнее, о чём я попрошу тебя.

Нова вздохнула.

— Что тебе нужно? У меня есть одежда, которую ты хотела.

— О, это… замечательно. Спасибо, — сказала Аврора. — Но просьба значительно больше, чем одежда.

Нова жестом пригласила Рору присесть на узкую кровать соседки по комнате.

— Мне стоит беспокоиться, что хозяйка этой кровати скоро вернётся? — спросила Рора, присаживаясь.

— Рена встречается с одним из конюхов. Она уже побывала здесь, забрала одежду на завтра и улизнула в его комнату, — Нова опустилась на колени у кровати и потянулась за сумкой, которую спрятала под ней днём. — Кстати, о конюхах.

Она достала из сумки стопку простой одежды. Брюки от конюха Рены. Две льняные туники. Старая юбка от матери Новы с подолом, выпущенным наружу. Даже поношенные ботинки, которые казались немного великоватыми. Она убрала одежду обратно в сумку и протянула её Роре.

Принцесса сунула руку в карман, поигрывая чем-то внутри. Она сказала:

— У меня тоже есть кое-что для тебя.

Она подняла руку и раскрыла ладонь, чтобы показать гладкий, перламутровый камень. У Новы перехватило дыхание. Сердце Бури. Резко стряхнув головой, она ответила:

— Нет. Я не могу принять это.

— Можешь. Он не из королевских. И ты мне очень помогла. Мне говорили, что за них можно получить неплохую цену в Глазе.

— Я помогаю тебе не из-за… денег.

— Знаю. И хочу, чтобы он был у тебя по куда большим причинам, а не только потому, что ты мне помогала в последнее время. Сохрани. Продай. Мне всё равно, что ты будешь с ним делать, но пожалуйста, возьми его.

— Я не могу. Это слишком. А что, если он понадобится тебе?

Аврора слабо рассмеялась.

— Не понадобится.

Когда Нова посмотрела на принцессу, та сморгнула слёзы. Крепко сжав Сердце Бури в руке, Рора глубоко вздохнула и прошептала:

— Во мне нет никакой магии.

Нова помолчала. Несколько ночей почти без сна довели её до исступления.

— Что ты имеешь в виду?

На этот раз голос Роры был твёрже, но всё ещё тихим.

— Магии Бурь. У меня нет её. Когда я прикасаюсь к Сердцу Бури… — она подняла камень небесного огня, который держала в руке, — я вообще ничего не чувствую.

— Но… но я слышала…

— Слухи. Враньё. Я отстранилась от тебя, от всех, когда мы узнали об этом. Мама боялась, что я потеряю корону. Всё то, что мы делали последние несколько лет, делалось для защиты этой тайны.

Нова откинулась на спинку кровати, а её мысли понеслись галопом, вырывая старые воспоминания и воспринимая их в новом свете. И тут её осенило.

— Свадьба. Вот почему ты выходишь замуж за другого Бурерождённого.

Рора кивнула.

— Мы держались сколько могли, но наступил сезон Гнева… — она умолкла, ей не нужно было объяснять остальное.

— А теперь с завтрашней свадьбой… — Нова поморщилась, как только слова слетели с её губ.

— Я не выйду за него замуж. Я уезжаю на рассвете.

С благоговением страхом и ужасом Нова слушала, как принцесса Павана рассказывала ей о предательстве Кассия и жестоком манипулировании её чувствами, а также о своих планах сбежать с группой охотников за бурями.

Жар кипел под кожей Новы. Рора не могла всерьёз раздумывать об этом. Она не уйдёт и не будет рисковать своей жизнью таким образом. Нова понимала, что Рора отчаянно пытается взять контроль. Нова жила с этим каждый день. Но должен же быть иной способ, кроме бегства. Нова тоже сделала бы это, но не по своей воле.

— А что будет, когда Локи узнают, что ты нарушила королевский контракт? — спросила Нова. — Соглашению, за которое так упорно боролась твоя мать, придёт конец.

Рора упёрлась руками в колени, медленно вздохнула и подняла глаза на Нову.

— Вот почему я должна сделать вид, что не по своей воле нарушила брачный контракт.

— Рора, — предупредила Нова. — О чём бы ты ни думала…

— Возможно, это гениально. А может и ужасно. Но, надеюсь, в основном гениально.

Рора неуверенно улыбнулась, и Нова не могла не ответить ей тем же. Она вспомнила все грандиозные, возмутительные идеи, которые были у них в детстве. Тогда Нова всегда говорила «да», и хотя это приводило к немалым неприятностям, она не могла припомнить другого случая, когда была бы так счастлива. Когда её дар или проклятие, или что бы это ни было, было так легко контролировать.

Рора изложила свой план и роль, которую должна была сыграть Нова. Как всегда принцесса поступала дерзко.

— Я знаю, о чём прошу тебя, — сказала Рора. — Если ты не можешь помочь, я пойму.

Нова хотела сказать «да», быть такой бесстрашной, но она так долго была во власти своей тревоги. Рора вложила Сердце небесного огня в ладонь Новы, сжав обе её руки вокруг кулака Новы.

— В любом случае, пожалуйста, возьми это. Это моя благодарность за твою помощь, мои извинения за все те годы, что я держала нас порознь, и моё обещание, что всё будет по-другому, когда я вернусь.

Теперь уже Нова боролась со слезами. Они застряли у неё в горле, и ей стало трудно говорить. Она чуть было не рассказала Роре о своём секрете. Она так сильно хотела поделиться этим, но годы молчания сковали слова на её языке. Вместо этого она взяла Сердце Бури и сказала:

— Что произойдёт, когда солдаты начнут рыскать по округе в поисках тебя? Как ты сможешь остаться в безопасности?

Рора протянула руку и коснулась шарфа, скрывавшего её волосы.

— Возможно, мне нужна ещё одна услуга.

* * *

Когда небо всё ещё было багряным, Рора нашла свою лошадь, Хани, в конюшне и подарила ей яблоко в качестве упреждающего извинения за всё, что должно было измениться. Бурая лошадь уткнулась носом в руку Роры, а затем понюхала шарф, обернутый вокруг её головы. Наверное, она унюхала запах пасты, которую Нова смешала, чтобы покрасить волосы Роры в тёмно-каштановый цвет.

— Шшш, девочка. Мы отправляемся в маленькое путешествие. Тебе же нравится путешествовать, не так ли?

Хани прикусила пальцы Роры в манере, которую ей нравилось считать, как «да». Она была слишком занята, чтобы ездить верхом на этой неделе, и она соскучилась. Когда Рора запускала пальцы в грубую белую гриву Хани, а тело прижималась к спине лошади, ничто не могло поймать её. Ни стражи замка, ни её мать, ни буря в небе, ни вихрь мыслей в её голове. Теперь им предстояло бежать намного дольше, чем на несколько часов покоя.

Она подвязала лошадь самым старым седлом и уздечкой, какие смогла найти, и направилась к дворцовым воротам. Там она повстречала одного из рядовых охранников.

— Элмонт, это я, — приблизившись, сказала Рора.

Она должна была быть уставшей от недосыпа, но быстрое биение её сердца качало адреналин по всему телу. Охранник не отпустил рукоять меча, висевшего у него на бедре, вглядываясь в темноту.

— Принцесса?

Она съёжилась от упоминания её титула и напоминания, которое оно принесло обо всём, что Рора вот-вот оставит в прошлом.

— Куда вы направляетесь?

— Просто прогуляться, хочу успокоить нервы.

Рора не позволила своей улыбке дрогнуть, подойдя ближе, в свет фонаря у его поста. Она не могла просто так расхаживать с только что перекрашенными волосами. Иначе все узнают правду о том, что должно было произойти. Он посмотрел на её шарф, но ничего не сказал.

Он весело улыбнулся ей.

— Нервничаете? Я бы не стал слишком беспокоиться. Я ещё не видел ничего, с чем бы вы не смогли справиться. Свадьба должна быть для вас пустяковым делом.

При её появлении его лицо приобрело свой обычный красный оттенок. Она почувствовала укол вины за ту долю обвинения, которую он возьмёт на себя за то, что выпустил её этим утром.

— Элмонт, ты всегда хорошо начинаешь мои выходные.

Румянца на его щеках стало больше, и он выпрямился, став немного выше.

— Я горжусь своей службой, Ваше Высочество.

Сегодня утром всё приобрело чувство завершенности. Рора задержала взгляд на каждой детали, когда Элмонт открыл дворцовые ворота своим родовым даром небесного огня. Она не знала, когда вернётся в Паван, но понимала, что всё будет по-другому, когда вернётся. Она будет другой. Да и во многом, она уже была такой.

Слёзы дразнили уголки глаз Роры, пока она двигалась через тихий, сонный город, а затем в очень короткий промежуток времени, она миновала внешние стены. Было достаточно рано, и пока нигде не было видно охотников, поэтому она помчалась в своём обычном направлении, понуждая Хани перейти в галоп. Очень скоро она исчезла из поля зрения охранников на городских стенах. Она продолжила путь, наслаждаясь последней поездкой по знакомым пшеничным полям, которые скоро засияют золотом на солнце. В любой другой утренней поездке они с Хани могли бы блуждать по полям; Рора легла бы на спину, позволив стеблям качаться на ветру вокруг неё. Но сегодня было необычное утро.

Вскоре Рора повернула обратно к Павану и остановилась на открытом поле, где яркими пятнами росли полевые цветы. Они с Новой согласились, что это место было лучшим для фальсификации похищения. Она соскользнула со спины Хани и быстро переоделась из платья в брюки и тунику. Оторвала несколько полосок от подола платья, а потом спрятала его в седельную сумку. Затем она взяла один из своих ножей и глубоко вздохнула.

Она не хотела никого беспокоить больше, чем это было необходимо, но в историю Новы должны были поверить. Иначе Рора навлечёт на свою подругу и Королеву Афру большие неприятности. Поэтому со странным чувством спокойствия она разрезала ножом вдоль ладони, разбрызгивая немного крови на разорванную ткань и дорогу. Она ехала вдоль Южной дороги, позволяя стекать крови, пока она двигалась. Время от времени она роняла окровавленный кусок ткани, как будто пыталась оставить намёки на то, в каком направлении похитители забрали её. Если всё пойдет по плану, то к тому времени, когда начнут её искать, она уже будет на пути на восток с охотниками. Похищение Бурерождённых не были редкостью, и все слухи о невероятном мастерстве Роры делали её более ценной мишенью.

Наконец, она перевязала руку и вернулась в обратном направлении. Когда она уже могла видеть купол дворца в постепенно светлеющем небе, она размотала шарф с головы. Её новые волосы были тёмными и короткими, подстриженными до плеч. Она по привычке продолжала тянуться к прежней длине, но ничего не находила. На рассвете Нова выедет из деревни за полевыми цветами на поле, а через час вернётся во дворец с придуманной ими историей. Было слишком поздно поворачивать назад, даже если бы Рора захотела.

Её желудок скрутило от нервов, но она знала, что подготовилась так хорошо, как смогла. Она наполнила свои рюкзаки всем, что, по её мнению, могло оказаться полезным: луком и стрелами, её заветными ножами, книгами по языкам, травам и дикой природе, монетами, в таком количестве, чтобы купить всё, что ей может понадобиться, её любимой книгой для утешения и кольцом её брата с камнем торнадо. Это было эгоистичное напоминание о доме и о горе, которое она оставит позади, если не сумеет вернуться.

Рора подождала в роще деревьев, пока солнце не окрасило небо в золотисто-розовый цвет, а затем пустила Хани рысью к каравану на восточной дороге, который, как она полагала, принадлежал охотникам. Там было с полдюжины лошадей, две из которых были запряжены в карету, не похожую ни на одну из тех, что она когда-либо видела. Передняя часть изогнута, как шар, и была сделана из стекла. Задняя часть была квадратной, а на сверкающей металлической крыше были установлены незнакомые приспособления, которые вращались на ветру.

Она глазами отыскала Локи, он стоял рядом с каретой, глядя на город. Руки были скрещены на груди, а тело натянуто в напряжении. Она выкрикнула:

— Надеялся, что не появлюсь?

Он повернулся, и его волосы развевались на ветру. Он нахмурился и посмотрел за спину Роры.

— Откуда ты пришла?

Она указала на дорогу позади себя.

— Я была слишком взволнована, чтобы спать, поэтому решила покататься.

Он нахмурился ещё сильнее.

— А где ты взяла лошадь?

— Я не крала её, если ты к этому клонишь.

По крайней мере… не совсем. Она принадлежала Роре.

Он стиснул зубы.

— Я этого не говорил.

— Тогда почему спрашиваешь?

— Я думал ты…

— Беспомощная девушка, которая нуждалась в твоём спасении? Ты ожидал, что я появлюсь с пустыми руками, с одной лишь одеждой за спиной, нуждаясь в тебе по любому поводу? Хоть ты и помог мне в ту ночь, в целом, я прекрасно могу позаботиться о себе.

Он так сильно стиснул зубы, что Рора не удивилась бы, увидев, как они рассыпаются в пыль у него во рту.

— Этого я тоже не говорил.

— Хорошо. Потому что если бы ты это сделал, моему искушению заставить Хани растоптать тебя, не было бы предела.

С громким металлическим скрежетом открылся люк на крыше странной кареты, и оттуда раздался громкий смех, за которым вскоре показались огненно-рыжие волосы Бейта.

— Выходи за меня. Пожалуйста. Любая, кто не моргнув и глазом, угрожает Локи, станет для меня идеальной женщиной.

Локи повернулся к другому охотнику, его лицо угрожающе нахмурилось, и подросток издал негромкий писк, прежде чем исчез в карете. Рора рассмеялась, и сердитый взгляд Локи теперь был обращен на неё. Но вместо гневного ответа, которого она ожидала, он рявкнул:

— У тебя тёмные волосы.

Её желудок на мгновение сжался от страха, прежде чем она сказала:

— И что?

Он пожал плечами, проворчав что-то, чего она не расслышала, а потом жестом велел ей спешиться с лошади. Он снова представил её каждому члену экипажа. Большинство из них были в восторге от перспективы её вступления в команду. Джинкс практически тряслась от волнения. Рансу был более сдержан, но она подозревала, что он редко проявлял хоть какие-то эмоции. С другой стороны, Слай даже не пыталась скрыть от неё свирепый взгляд. Рора помнила лишь беглое знакомство с девушкой в ту первую ночь на рынке, и это приобрело больше смысла, когда Локи сказал:

— Слай, наш специалист по скрытности. Ты не услышишь, как она подкрадывается к тебе, если только она сама этого не захочет.

Улыбка, которую Слай подарила Роре после этого заявления, заставила волосы на её шее встать дыбом.

— Ты можешь поехать в Скале, — сказал Локи, указав на странную карету.

Через стеклянный купол спереди она разглядела всевозможные ручки, циферблаты и рукоятки, и хотя ей было любопытно, её тяга к Хани была сильнее.

— Я предпочитаю ехать на своей лошади.

Он вздохнул.

— Так не пойдёт, если ты будешь спорить со всем, что я тебе говорю.

— Я и не спорила. Моя лошадь никогда не покидала этих мест, поэтому я бы предпочла быть с ней, чтобы она была спокойной. Нужно ли мне спорить?

— Хорошо, — сказал он, но счастливее от этого не стал выглядеть. — Садись на свою лошадь. Мы уже уходим.

После этого заявления, последовал пронзительный свист, который, по-видимому, был сигналом для всех остальных, чтобы собраться и подготовиться к отъезду. Дьюк и Бейт забрались в Скалу, и рыжеволосый подросток послал ей игривый поцелуй, прежде чем закрыть верхний люк. Все остальные взяли лошадей за уздцы, оставив ещё нескольких лошадей для перевозки припасов.

Рора подошла к Хани и провела рукой по её боку, прежде чем сесть в седло. Она прислонилась к шее Хани, погладила лошадь по подбородку и спросила:

— Готова, девочка?

Хани беспокойно топнула копытами, как бы говоря: «Ну же!» Рора понимала, что рискованно брать с собой Хани, но она была нужна ей как напоминание о доме, как спутница в приключении, которое было либо смелым, либо безумным.

— Слай, ты ведёшь. Сегодня мы не ожидаем никаких штормов, но ты — наши лучшие глаза. Ран, ты замыкаешь колонну. Бейт, готов?

Из кареты до Роры донёсся крик Бейта.

— Готов!

Она нахмурилась. Когда она приехала, к карете были привязаны две лошади, но теперь они были осёдланы припасами, и карета стояла одна. Как, по их предложению, она будет двигаться без лошадей? Она услышала очередной скрежет металла, громкий свистящий звук, который превратился в жужжание, и лязг поворачивающихся шестерёнок. Звук ускорился, и она увидела, как Дьюк потянул за рычаг внутри Скалы. Колёса кареты начали катиться, несмотря на полное отсутствие уклона на землю. Колёса закрутились быстрее, пока карета не оказалась в дюжине лошадиных корпусов впереди.

После ещё одного свиста от Локи, оставшаяся команда ускакала верхом. Рора постучала пятками по бокам Хани, и они бросились вперёд. Хани, должно быть, была взволнована или встревожена, потому что лошадь понеслась быстрее, чем ожидала Рора. Натянув поводья и тихо нашептывая, Рора убедила Хани замедлить шаг, и они заняли позицию слева от кареты, рядом с Локи.

— Как движется Скала? — спросила она. — Я никогда не видела ничего подобного.

— Она единственная в своём роде, насколько я знаю. И работает на магии бури. В задней части есть замкнутое пространство, камера, в которую мы бросаем магию крутящего момента, и вращение поворачивает храповую систему, которая в свою очередь поворачивает другие шестерни, а те поворачивают колёса и позволяют карете двигаться без посторонней помощи.

— Магия крутящего момента?

— Это то, что охотники называют штормами, которые вращаются вокруг центральной точки. Око.

Она нахмурилась.

— Я никогда не слышала, чтобы его так называли. Ни в одной из книг, что я прочитала о…

— Ах, но ведь твои книги написаны Бурерождёнными, не так ли? Они наследуют свою власть. Они полагаются на свою магию, чтобы сражаться на расстоянии. Любой идиот с родовым даром может развеять бурю, но вот чтобы приблизиться и оставаться рядом достаточно долго, чтобы украсть магию — это требует умений.

— И всего лишь мимолётное желание умереть, — отозвалась Джинкс.

— Может быть чуть больше, чем мимолётное.

Локи улыбнулся своей напарнице, и Рора впервые увидела, как он улыбается с тех пор, как она приехала.

Он снова повернулся к ней и продолжил:

— Никто никогда так хорошо не изучал внутреннюю работу бури, как мы. Чтобы победить бурю без родового наследия, ты должен знать, как она ведёт себя, поэтому мы разделили бури по движению. Кроме крутящего момента, есть поток — дождь, снег, мокрый снег, молния.

— Бури, которые движутся с неба на землю?

— Именно. Третий тип — прилив. Всё, что проносится над землей подобно океанскому приливу. Песчаные бури одни из них. Хотя здесь это может случиться и с пылью на лугах.

— Туман, — тихо подсказала она.

Хотя туман и был непритязателен, он всегда занимал видное место в её ночных кошмарах. Возможно, это была параллель с её реальной жизнью — медленное, мучительное приближение к неизбежному. Туман не обладал силой торнадо или мощью огненного смерча, но он был жаден до своих жертв. Как только ты оказывался в ловушке тумана, он любил держать, заставлял блуждать до безумия или смерти или и того и другого.

— В зависимости от того, с кем из нас ты говоришь, цунами или лесные пожары также могут считаться штормами прилива.

— В них есть Сердце Бури?

Рора считала, что только религиозные секты, поклоняющиеся бурям, верят в это.

Локи пожал плечами.

— Твоя догадка так же хороша, как и моя. Слай считает, что Сердце у них есть, потому что так её воспитали. Её племя считает, что все экстремальные природные явления — это бури. Они верят, что бури исходят от душ умерших, которые жили образцовой жизнью. Они снова рождаются как часть стихий. Но, насколько мне известно, никому ещё не удавалось захватить Сердце Бури у одного из них.

— Слай принадлежит к церкви Святых Душ?

Рора читала о культе, который поклонялся бурям, но никогда не считала его нечто большим, чем просто суеверием и глупостью.

Локи рассмеялся.

— Не позволяй ей услышать это от тебя. Церковь Святых Душ — это новая группа, которая заимствовала ряд старых идеалов. Слай была воспитана в гораздо более древней традиции. В Выходи.

У Роры отвисла челюсть. Те, что остались от первых племён после Времен Потрясений, как говорили, были чрезвычайно преданы старым порядкам, старым богам. Они даже не общались с остальной частьюКаэлиры. У них не было королевской семьи или дворцов, но они жили простой жизнью в недалекой пустыне. Как могла Слай присоединиться к команде, которая охотилась на бури, если она была из племени, которое их почитало?

— А во что веришь ты? — спросила она у Локи.

Он поправил хватку на поводьях и тряхнул головой, убирая непослушные волосы с лица.

— Я думаю, что этот мир невероятно сложное место, и мы едва ли сковырнули поверхность его познания. Но я лучше останусь мёртвым и похороненным, чем вернусь бурей.

— Тогда, полагаю, мы не во всём расходимся во мнениях.

Он посмотрел на неё, но не улыбнулся так, как улыбался Джинкс.

— Полагаю, что нет.

— Как ты думаешь, когда мы встретим нашу первую бурю? — спросила Рора. Её сердце заколотилось, когда ей кое-что пришло на ум. — Будем ли мы ждать бурю, идущую на Паван?

— Ты не готова к тому, чтобы оказаться рядом с бурей, принцесса, — она открыла рот, чтобы возразить, но он добавил, — а мы охотимся только в дикой местности. Невостребованные территории — это честная игра, но вблизи городов большой риск спутаться c ратью Бурерождённых. Они скорее бросят таких, как мы, в бурю, чем спасут.

Она хотела возразить против его оскорблений в адрес воинской рати, многие из воинов на протяжении многих лет жертвовали своим временем и терпением, дабы помочь ей. Ей было ненавистно думать о них плохо, но если Локи был осторожен, как и Нова, ей придётся учиться на опыте других, а не только на своём собственном.

Локи набрал скорость, отрываясь от неё и сосредоточив свой взгляд на дороге впереди. Рора знала, что на этом всё, и отложила остальные вопросы на потом.

Теперь они двигались мимо пшеничных полей. Она ослабила хватку на поводьях и обернулась, в последний раз взглянув на дом. Дворец сверкал в свете раннего утра, чёрные клубящиеся облака надвигающейся бури разворачивались позади него. Паван не был самым религиозным королевством. У них не было памятников старым богам, только Бурерожденным. Её родина перестала искать ответы столетия назад. Только одно сюда спускалось с небес, и это была не надежда.

Но даже при этом, Рора произнесла молитву тому, кто будет слушать. Были ли это старые боги или природа или просто вольный воздух, который окружал её. Она молилась о безопасности в этом путешествии и о том, чтобы Нова не пострадала от их сегодняшних действий. Она молилась, чтобы мать поняла и простила её. И эгоистично молилась, чтобы, вернувшись, Кассия уже давно не было, и ей никогда больше не пришлось бы встречаться с ним лицом к лицу.

Помолившись, она глубоко вздохнула и попрощалась с домом в последний раз.

С Паваном. И с Авророй.

С этого момента, она может быть только Роар.

Раскинувшись более чем на шестьдесят процентов суши Каэлиры, Дикие Земли являются незащищёнными территориями, которые остаются невостребованными королевствами Бурерожденных. Подобно границам цитаделей Бурерожденных, география Диких Земель менялась с течением времени, когда королевства приходили к власти и падали с небес.

— Опасные Земли Каэлиры.

10

В течение нескольких часов они ехали почти в полной тишине, и только жужжание механизмов Скалы боролось с мыслями в голове Локи. Он старался не отвлекаться, время от времени разъезжая взад и вперёд вдоль всей группы, проверяя, как дела у Слай впереди, а потом у Рансу в хвосте. Но он всегда оказывался в центре группы, рядом с Роар

Она хорошо ездила верхом, неохотно признал он. Поначалу он наблюдал за ней в поисках малейшего признака того, что она может передумать. Был момент, когда Роар обернулась и посмотрела на уменьшающийся город, и он понадеялся, что она передумает. Но после долгого, пристального взгляда она повернулась лицом вперёд, наклонилась к ветру и ускорила шаг лошади. И с этого момента она оглядывалась назад только с осторожностью, как будто ожидала, что в любой момент на них обрушится буря.

Он почти желал этого. Ему бы не помешало отвлечься.

Мало-помалу её нервные взгляды назад поубавились, так что к тому времени, когда они остановились поесть и отдохнуть в месте, известном как Хребет Смерти, она казалась совершенно спокойной. Почти что… легкомысленной.

Это только ещё сильнее испортило ему настроение.

С помощью своего дара Джинкс развела небольшой костёр, и Ран начал разогревать суп, который он приготовил накануне вечером. Скоро они начнут охотиться за большей частью своей пищи, дополняя любое мясо, которое они убивали, припасами, принесенными с собой, или растениями, которые выращивала Джинкс. Ведьма уже ушла в поисках хорошего участка земли, чтобы вырастить ягоды на десерт. Он сосредоточился на Джинкс, пристально глядя, как она зарывается руками в землю, загоняя одно-единственное семя как можно глубже. Она оставила руки в земле, закрыла глаза и начала использовать свою магию. Этого должно было быть достаточно, чтобы удержать его внимание — его друг уговаривал полностью выросшее растение возникнуть почти из ничего.

Но его взгляд был прикован туда, где Роар шла вдоль скалистой линии песчаника, который давал название этой местности. Хребет Смерти был неофициальным концом территории Павана, и с этого момента, они были против диких земель. Было что-то завораживающее в Роар, стоящей на этой разделительной линии — обрамлённой цивилизацией с одной стороны и дикой местностью с другой. Она смотрела на окружающую местность, волосы развевались на ветру, впитывая всё это, как будто она впервые испытывала радость. Он винил земную магию Джинкс; когда она работала с нею, всегда казалось, что сосредоточиваясь на выращивании растения, она оказывала влияние не только на само растения. Солнце светило чуть ярче, трава казалась зеленее, даже ветерок, казалось, наслаждался присутствием магии, снисходительно обвиваясь вокруг них. Должно быть, именно поэтому вид Роар привлёк его внимание.

— Думаешь, она справиться с этим? — спросил Рансу между помешиванием супа.

— Я позабочусь об этом.

Его друг слишком хорошо его знал.

— Похоже, ты не очень доволен этим.

— Да, но у меня не было особого выбора.

— Не делай вид, что ты не рад её присутствию здесь. Мы все видели, как ты на неё смотришь.

Локи нахмурился.

— Она была красивой девушкой, которую я не ожидал никогда больше увидеть. Но теперь она стала постоянным элементом в моей жизни.

Локи выполнит свой долг и обучит её, но не более. У него не было времени, заботиться о ней. Как только позволяешь себе такие эмоции, становится намного сложнее изо дня в день бросать все свои силы навстречу смерти.

— Кроме того… если бы я смотрел на неё так, что это действительно что-то значило, вряд ли я захотел бы знакомить её с такой жизнью, как у нас.

Локи оставил Рансу готовить и занялся проверкой припасов, подальше от того места, где бродила Роар. Когда они сели за стол, он слушал, как Джинкс рассказывает Роар о Таранаре.

— Если тебе показалось, что Глаз — это что-то нереальное, то подожди, пока не увидишь Таранарские рынки. Кажется, они растянулись на целую вечность, и даже обычные рынки без магии — очень зрелищные. Богатые гобелены, специи и керамика…

Локи перебил и спросил Роар:

— Ты ведь говоришь по-таранарски, верно? Ты упомянула об этом ранее.

Роар отхлебнула суп из своей ложки, прежде чем ответила:

— Да, говорю.

— Но ты никогда там не была?

Она покачала головой.

— Подруга детства родом из Таранара. Многое я взяла у неё и практиковалась, читая книги на этом языке.

Она, несомненно, была загадочной. Знатные дворяне не говорили ни на одном другом языке, и всё же эта девушка с улицы говорила на нескольких.

— Хорошо, продолжай, — сказал Бейт. — Поговори со мной по-таранарски.

Она рассмеялась.

— Что ты хочешь от меня услышать?

— Скажи, что я самый красивый мужчина, которого ты когда-либо встречала, и ты безумно влюблена в меня.

— Кто-нибудь ещё говорит на таранарском? — спросила она.

Никто не ответил, но Локи знал, что Дьюк всё прекрасно понимал.

Она повернулась к Бейту с лёгкой улыбкой и заговорила. Локи понятия не имел, что она сказала, но наблюдал, как шевелятся её губы, пока из них вырывались низкие, мягкие звуки. Он никогда не считал таранарский особенно красивым языком. Так много звуков формировалось в задней части рта и горла, что он частенько думал, что звучит искажённо или бессвязно. Но из уст Роар он был похож на мурлыканье, сладкое и гортанное.

— Что ты сказала? — спросил Локи, не в силах сдержаться.

Она не ответила, но с любопытством посмотрела на него и продолжила говорить, и на этот раз ему показалось, что речь идёт о нём. Он тут же дал обет выучить таранарский язык. Он увидел, как Дьюк наклонил голову, чтобы скрыть улыбку, и спросил у него:

— Что она говорит?

Роар прекратила на середине звука, её лицо покраснело, когда она посмотрела на Дьюка. Её голос дрожал, когда она спросила на родном языке:

— Ты знаешь таранарский?

— Не так хорошо, как ты. Но я понимаю достаточно, чтобы обходиться.

— Что она сказала? — спросил Бейт, практически подпрыгивая на камне, где он сидел.

Дьюк ответил:

— Она сказала, что ты похож на маленького щенка. Полон энергии и переполнен любовью. И она надеется, что ты не пускаешь слюни, как щенок.

Все засмеялись, но Бейт, похоже, не возражал. Он не знал, каково это быть серьёзным. Иногда Локи задумывался, не нарочно ли он это делает, не проще ли шутить, чем смотреть правде в глаза. Все члены команды были здесь, потому что оставили в прошлом нечто худшее. Такую жизнь не выбираешь, если в будущем тебя ждёт лучший вариант.

— Я переполнен любовью, — сказал Бейт. — И всё это для тебя, Роар, — он многозначительно поднял брови, и Локи с трудом подавил желание толкнуть его в костёр.

— Ладно, любовничек, — вмешалась Джинкс. — Успокойся, пока я не лишилась своего супа.

Рансу между глотками пробормотал:

— Остерегайся. Щенки могут попытаться совокупиться с твоей ногой, если не будешь осторожным.

Роар задохнулась от смеха, запрокинув голову. Обычно молчаливый Рансу выдавил улыбку.

— Но это правда, — добавила Джинкс. — Бейту действительно нельзя доверять.

Один уголок рта Роар приподнялся.

— С моей ногой?

Джинкс усмехнулась.

— С чем угодно. Выскочки думают, что забавно проказничать. Он может и льстит тебе сейчас, но это не помешает ему помучить тебя позже ради удовольствия.

Локи добавил вторую порцию супа в свою миску и сказал:

— Всё может кончиться тем, что у тебя будет такая же стрижка, как у Джинкс.

У Роар отвисла челюсть, и она посмотрела на ведьму, чьи волосы были коротко подстрижены с одной стороны, и прямо над её ухом был вырезан узор в волосах.

— Бейт отрезал тебе волосы?

Джинкс рассмеялась и шлёпнула Локи по руке.

— А кто теперь издевается над девушкой? Бейт не прикасался к моим волосам. Он не настолько глуп.

— Не знаю, — ответил Бейт, почёсывая подбородок. — Я бы мог. Как думаешь, как будет выглядеть Ран с половиной бороды?

— Ты скорее умрёшь, чем узнаешь, — прорычал Ран, заставляя Бейт сменить место и сесть поближе к Роар.

Локи всё ещё не мог прийти в себя от слов, которые она произнесла на таранарском. Не в силах больше ждать, он спросил:

— Что ты сказала после этой фразы со щенком?

Она замерла, и румянец залил её щёки. Когда она не ответила, он повернулся к Дьюку.

Старик пожал плечами.

— Не уверен. Я не расслышал ту часть.

Предатель.

Роар прикусила губу и улыбнулась старику. Что бы она ни сказала, должно быть это не было лестно. После этого стал молчалив, не желая, чтобы его отвратительное настроение выплеснулось наружу, и другие увидели это. Роар свободно общалась с ними, особенно с Джинкс и Бейтом, и он задавался вопросом, не потому ли, что эти двое приносили ему больше неприятностей, чем остальные. Она будет тянуться к ним.

Роар восхищалась ягодами, которые вырастила Джинкс. Она задала дюжину вопросов о том, как это работает и какие семена Джинкс держит в запасе. Между каждым вопросом она бросала в рот очередную ягоду, закрывая глаза и наслаждаясь сладостью. Он заставил себя отвернуться и начать разговор с Рансу и Дьюком. Роар отвлекала, а в его жизни нельзя отвлекаться, иначе это приведёт к смерти.

Покончив с супом, Бейт взял грязную миску Роар и предложил почистить. Она сказала:

— Я сама могу сделать это.

— Чушь. Как свою будущую жену, я собираюсь баловать тебя, — Он закончил заявление с преувеличенным поклоном.

Она рассмеялась.

— Это очень мило. Но считаю справедливым предупредить тебя, что замужество со мной не уживается. Я уже разорвала одну помолвку. Мне бы не хотелось и тебя огорчать.

Локи потребовалось всё его самообладание, чтобы продолжать выглядеть безразличным, пока он чистил свою миску.

Джинкс усмехнулась, и Бейт опустился на колени перед Роар.

— Ты можешь сломить меня. Думаю оно того стоит.

Она снова рассмеялась, и её щёки залились румянцем. И это сделал Бейт, а не он. Так было лучше. У неё с Бейтом будет больше общего. Выскочка появился в их команде всего шесть месяцев назад.

Но после того как он убрал свою миску, Локи обнаружил, что всё равно идёт к нему.

— Ты закончил выставлять себя дураком, выскочка? Нам нужно выдвигаться в дорогу.

Роар свирепо глянула на него, но остальные привыкли к его приступам угрюмого поведения. Бейт поднялся с колен и отдал честь.

— Да, сэр! Прямо сейчас!

Джинкс закатила глаза и вздохнула, посмотрев на Локи. Она встала и тоже собралась уходить. Пока они возвращались к своим лошадям, он попытался придумать, что сказать, чтобы ослабить напряжение между ним и Роар, но сказал лишь это:

— Твои волосы короче.

Она не спеша отвязывала лошадь, а когда закончила, повернулась к Локи, беспечно вскинув брови.

— Хм?

— Твои волосы. Они стали короче.

Она откашлялась, и когда она постеснялась встретиться с ним взглядом, он понял, что заставил её нервничать, но не знал почему.

— Раньше я носила шарф.

— Да. Но я чувствовал массу волос под ним, когда ты упала в обморок, и я поймал тебя. Они были гораздо длиннее, чем сейчас.

Она вздохнула и пожала плечами.

— Они были слишком длинными и мешали бы мне во время езды, — она взмахнула одной из коротких прядей и добавила, — так проще.

— Практично.

Ему это понравилось.

— Не хочу быть обузой.

Он нахмурился.

— Ты когда-нибудь забудешь об этом?

— Возможно. А может и нет, — она села в седло. — Ты собираешься научить меня ещё чему-нибудь о бурях? Или мы продолжим наше путешествие в неловком молчании?

Он остался на земле возле её лошади, и раннее послеполуденное солнце окутало её ореолом.

— Возможно. А может и нет, — парировал он. — Молчание меня не беспокоит. Тишина или же я, что именно вызывает неудобство у тебя?

Она ошарашено уставилась на него, её глаза сузились, а руки крепко сжались в гриве лошади. Он улыбнулся, и она схватила поводья.

Было ясно, что она вознамерилась закончить их разговор, но он задержался ещё на мгновение. Он провёл пальцем по морде её лошади, и красивая кобыла подалась ближе к его касанию. Он нежно потёр её чуть выше ноздрей, и она одобрительно дернула ушами. Он наклонился и тихо прошептал лошади:

— Будь хорошей девочкой для неё.

Он дал лошади одну из ягод Джинкс, и кобыла уткнулась носом в его руку, в поисках большего. Когда он поднял глаза, Роар свирепо смотрела на него.

— Ну, так что? — спросила она. — Ты собираешься учить меня чему-нибудь ещё?

Он снова поймал себя на том, что ухмыляется. Ему не терпелось стереть этот надменный взгляд с её лица.

— Мы начнём твой первый урок сегодня вечером после того, как разобьём лагерь.

— И о чём же будет урок? — спросила она.

— Как не умереть.

* * *

Руки Новайи дрожали, когда она рассказывала о похищении принцессы Авроры. Она тяжело дышала, пробежав всю дорогу от цветочных полей, чтобы прокричать эту новость солдатам, стоящим на страже у городских стен. Некоторые сразу же отправились верхом, а другие поспешили во двор дворца, который украшали к свадьбе, волоча её вперёд к королеве.

Нове не пришлось притворяться, что она расстроена или плачет, когда королева Афра рухнула во дворе, где она с удовольствием рассматривала цветочные композиции для свадебной церемонии, которой никогда не будет. Даже будучи подругой детства Роры, Нова всегда находила королеву пугающей. Она хранила слишком много секретов, чтобы когда-либо чувствовать себя свободно со своим правителем.

Но теперь эта сильная, могущественная женщина была самой сокрушенной плачущей матерью на всей земле. Звуки, лившиеся из уст королевы, пронзали до костей и высушивали ложь во рту Новы.

Солдат рядом с Новой, женщина с повязками на униформе, означающими родство к грозам и туманам, шагнула вперёд и сказала:

— Целое подразделение уже занимается поисками, Ваше Величество. Но нам требуется больше глаз.

Эти слова, казалось, на мгновение вернули королеву к реальности. Она кивнула, её голос дрожал, когда она сказала:

— Да. Возьмите всех. Бери всё, что тебе нужно.

Затем, словно эти слова лишили её последних сил, она упала на землю, прижавшись лбом к земле. Рора написала письмо, чтобы отдать его королеве, и оно, казалось, горело в кармане Новы. Ей нужно было как можно скорее остаться с королевой наедине, чтобы прекратить её мучения.

Воцарилась ужасная тишина, пока принц Кассий не спустился по ступеням дворца.

— Это правда? — прорычал он.

Когда никто не ответил, он снова прокричал это, и Нова заставила себя сказать:

— Да.

Он подошёл и встал перед ней, его лицо превратилось в маску ярости. Внутри у неё всё кипело от жара.

— Расскажи мне всё, — прошипел он. — Быстро.

Её голос дрогнул, когда она сказала:

— Я пошла собирать полевые цветы…

— Мне плевать на эти проклятые цветы. Сколько их было? В каком направлении они её повели? Она была ранена?

Нова сглотнула и почувствовала, как её магия начала подниматься вверх по горлу и наполнять лёгкие. Она сжала руки в кулаки и стиснула зубы.

— Ответь мне, — прорычал принц.

— Трое. Может быть четверо. Всё произошло так быстро. Не думаю, что она пострадал, но она кричала. Они… они связали её. Забрали и её, и её лошадь. Они отправились на юг. Это всё, что я видела. А потом я побежала за помощью.

Он щёлкнул пальцем, и к нему подбежал солдат в синей форме Локи.

— Ты командуешь, Ортуз. Найди её. Убей тех, кто осмелился похитить её. Мне нужны их головы.

Солдат повернулся, чтобы уйти, и Нова попыталась отойти на небольшое расстояние от принца, придвинувшись ближе к скорбящей королеве. Не успела она отойти и на шаг, как принц выкинул вперёд руку и сковывал её запястье. Пламя лизало её кожу изнутри, умоляя освободить его.

Своему командиру Кассий сказал:

— Обыщите и дворец. Начиная с её комнаты, на случай, если она замешана в заговоре.

Её сердце упало, и она ахнула и споткнулась, когда он притянул её к себе.

— Я… я бы никогда этого не сделала. Она моя…

— Судить об этом буду я.

Нова посмотрела на королеву, моля о помощи, когда два солдата Локи окружили её, но женщина была потеряна для мира, пойманная в ловушку теми ужасами, которые топтали её разум. В считанные минуты командир Локи привёл в действие десятки людей, включая солдат Павана.

Когда Нову повели во дворец, она была благодарна, что солдаты не касались её. Но это была лишь небольшая милость, поскольку они держали руки на своих мечах. С бешено бьющимся сердцем она подождала, пока они войдут во дворец, а затем полезла в карман, где лежало письмо Авроры. Она скомкала бумагу в кулаке, затем высвободила руку. Медленно, размеренно дыша, она использовала свою магию, позволяя теплу течь через её руки.

Если солдаты и заметили запах дыма, то никак не реагировали. Понемногу бумага горела в её кулаке, и она позволяла пеплу сыпаться на каменный пол по её следу.

Она найдёт другой способ связаться с королевой. Сначала ей придется остаться в живых после принца.

* * *

Ноги Роры затекли от седла, но она не жаловалась. Она была слишком занята, впитывая всё вокруг себя. Земля, по большей части равнина, была усеяна зелёными холмами. Дорога, по которой они ехали из Павана, стала намного труднее для передвижения спустя несколько часов после Хребта Смерти. Разрушенная дорога, как называли её охотники. То, что некогда было длинной дорогой из плоских камней, ведущей из Павана в Таранар, теперь было изрыто ямами, а местами и вообще смыто. Скала издавала громкие металлические стоны каждый раз, когда колёса врезались в неровный участок дороги.

Чем дальше они продвигались, тем больше Дикие Земли соответствовали их названию. Она была очарована каждой птицей, пролетевшей над головой, и пасущимся оленем, который останавливался и смотрел, как они приближаются, а затем убежал с удивительной скоростью. Река Напатья, которая текла вниз с гор к северу от Павана и огибала часть города, появилась вскоре после того, как они остановились у Хребта Смерти, и с тех пор бежала почти параллельно дороге, время от времени исчезая из виду, только чтобы вернуться спустя какое-то время. Зловещее настроение, казалось, всегда висело в воздухе, но до сих пор они не видели никакого намёка на бурю.

Вечером они остановились на ровной полосе земли между Разрушенной Дорогой и рекой. Напатья, названная в честь старой богини рек и озёр, была окружена деревьями, поэтому Роар не могла видеть воду, но она слышала шум потока, когда они разбили лагерь.

Её бёдра и ягодицы болели, когда она соскользнула со спины Хани и повела её к реке, напоить. Под сенью деревьев было темнее, и насекомые шипели и трепетали, наполняя ночь звуками. Хани медленно вошла в воду, пока она не закрыла её копыта, а затем наклонилась, чтобы попить. Роар уже подумывала о том, чтобы самой войти в прохладную воду, когда рядом с ней появился Локи. Он не разговаривал с ней после остановки у Хребта Смерти, но она не раз ловила на себе его свирепый взгляд.

— Бейт позаботится о твоей лошади. Пришло время для твоего первого урока.

Бейт возник позади неё и схватился поводья Хани. Он посмотрел на неё широко раскрытыми глазами и пробормотал:

— Удачи.

Она вздохнула.

— Хорошо. Научи меня выживанию.

— Следуй за мной.

Он пошёл вверх по берегу и вышел из-за деревьев. Когда они миновали последний ряд ветвей, он побежал. Она последовала за ним, но нахмурилась, когда они миновали остальных, разбивающих лагерь.

Она сдерживала свои вопросы, зная, как они действуют ему на нервы, и сосредоточилась на том, чтобы не отставать от его длинных ног. Она была рада, что он остался на дороге. Сумерки отбрасывали вокруг них жуткие тени. Когда его темп ускорился, она последовала его примеру. Она была в приличной форме после своих случайных пробежек с Тавеном и его подразделением — её мать верила в силу, как тела, так и ума. Неожиданная боль пронзила её при мысли о своём страже. Она знала, как серьёзно Тавен относится к её защите. Должно быть, он сошёл с ума от беспокойства. Возможно, ей тоже следовало оставить ему записку.

— Что? — Локи рявкнул, прищурив глаза, но не остановившись.

Она покачала головой.

— Ничего.

— Уже устала? — подстегнул он.

О, да. Её бёдра кричали от необходимости двигаться после целого дня верховой езды, но она не собиралась говорить ему об этом. Она усмехнулась и сказала:

— Едва ли.

Он снова ускорился, словно проверяя её, и она подавила боль, чтобы не отстать. Он нахмурился, когда она побежала с ним в ногу, не запинаясь. Его взгляд метнулся к её руке.

— Рана причиняет тебе боль?

— Нет. Ничего особенного, — но когда он продолжал смотреть на неё, она закатила глаза и ответила, — я думала о тех, кого оставила дома.

Он резко остановился и повернулся, встав перед ней. Ей едва удалось избежать столкновения с ним, и он был слишком близко, когда она пыталась отдышаться.

Он сказал:

— Скажи мне сейчас, сможешь ли ты справиться с этим.

Она вздёрнула подбородок.

— Я справлюсь со всем, что бы ты ни уготовил для меня.

— Я имел в виду всё это. Ты покинула свой дом. Ушла от людей, которых любишь, — последнее слово он произнёс, насмешливо сморщив нос. — Если ты хочешь вернуться, скажи мне сейчас. Потому что если мы проведём неделю в дороге, а потом вдруг тебя поглотит тоска, тебе придётся самой искать дорогу домой.

— Ты оставишь меня в глуши одну?

Он стиснул зубы, тяжело дыша, но ничего не ответил.

— Я не передумаю, — сказала Рора. Её сердце билось быстро, как барабан, но она не знала, сколько в этом было напряжения, а сколько гнева. — Паван был моим домом. Там всё и вся, кого я знаю. Но это не меняет того, почему я здесь с тобой, с Дьюком. Уверена, ты тоже поначалу скучал по дому.

Локи усмехнулся, наклонив голову и разминая шею.

— Нет, не скучал. Не думаю, что кто-то из охотников здесь скучал по дому.

— Ты никого не оставил в прошлом?

— Они все мертвы, — безучастно ответил он, — так что я скучал бы по ним одинаково, где бы ни был. Если ты оставила любимых в Паване, может быть, тебе стоит вернуться к ним, прежде чем твой ответ станет таким же, как мой.

Он повернулся и исчез в ночи. На этот раз он не стал постепенно увеличивать темп, а быстро набрал максимальную скорость. Она зарычала и бросилась за ним. В отличие от упрямых, контролирующих всё мужчин, бег был, по крайней мере, чем-то, что она понимала. Всё было просто, тихо, умиротворенно.

Но к тому времени, как она догнала Локи, она начала понимать, что не было никакого умиротворения в том, как Локи бежал. Он бежал так, словно стая волков грызла его за пятки. Как будто земля рушилась у них под ногами, и замедлиться хотя бы немного, оглянуться назад означало бы их конец.

Каждый мускул в теле Роры горел, но она не сопротивлялась этому. Она отдалась боли, потому что ещё никогда не чувствовала себя такой живой и свободной. И пока она оправдывала ожидания Локи, пока превосходила их, у неё был шанс стать именно тем, кем она всегда хотела быть.

В конце концов, её сознание стало блаженно пустым — ни гнева, ни боли, ни печали. Было слишком темно, чтобы видеть дальше, чем на несколько шагов, поэтому она полностью забыла о своём окружении. Она даже не поняла, что Локи остановился, пока он не позвал её по имени, разрушая её отрешённость. Колени у неё одеревенели, когда она замедлила шаг и повернулась.

— Если ты собираешь уговаривать меня вернуться домой, — сказала она, — то я бы предпочла не слушать это.

Он нахмурился ещё сильнее.

— Вполне справедливо.

— Я знаю, что ты не хочешь меня здесь видеть, — он прервал её насмешливым лающим смехом, и желудок Роры болезненно сжался. — Но это всё, чего я хочу. Это значит… совершенно всё. Так что, даже если это трудно, даже если это опасно, даже если все, кого я оставила в Паване, будут ненавидеть меня за это… я не передумаю.

Через мгновение Локи повернулся и пошёл обратно тем же путем, каким они прибежали. Роар слишком долго стояла неподвижно, и теперь ей казалось, что ноги могут сломаться, если она сделает неверный шаг. Но она всё равно спросила:

— Что? Мы не собираемся бежать обратно?

— Побереги свои ноги. Мы продолжим то же самое утром.

Она смотрела вслед его удаляющейся фигуре.

— Бег? И это всё? Это и есть мой урок?

Он зашагал обратно к ней. Отблеск лунного света в сочетании с серьёзным выражением лица подчёркивали острые углы его лица. Его скулы были высокими и плоскими, а покрытый щетиной подбородок выступал вперёд, как край утёса.

— Наступит день, Роар, когда ты будешь одна против бури. У тебя будет лишь секунда обдумать экстремальный объем информации и сделать стратегический выбор. Самое главное, чему учится любой охотник, это понимать, когда драться, а когда бежать. Этот инстинкт может развиться только со временем. Но это бесполезно, если ты не можешь бежать достаточно быстро и достаточно далеко, чтобы убежать.

Он вытащил из кармана что-то, чего она не могла разглядеть в темноте. Затем он надел ей на шею два длинных кожаных шнура. С первого свисал белый кристалл, похожий на те, что они продавали на рынке, которые обнаруживали магию бурь.

— До тех пор я буду обеспечивать твою безопасность всеми возможными способами. Тот, кто дежурит в Скале, контролирует увеличенную версию такого же кристалла и подаст звуковой сигнал, если обнаружит магию поблизости. Но если ты будешь одна, у тебя есть вот это. Если он станет горячим, ты должна найти убежище максимально быстро.

Он всё ещё держал кристалл между ними, когда она потянулась к предмету на другом ожерелье. Её рука наткнулась на руку Локи, когда она подносила маленькую трубку ближе к глазам.

— Порох огненного смерча, — выдохнула она.

— Да, и ты примешь его, если мы когда-нибудь приблизимся к нему. Даже если остальные из нас будут там, ты не будешь рисковать. Тлеющие угли слишком опасны. Ты понимаешь?

Она кивнула, и их руки снова соприкоснулись, прежде чем он опустил кристалл и отошёл. Она спрятала две подвески под тунику, и они упали рядом с кольцом грозового сердца, которое качалось в ложбинке её груди.

В темноте они пошли обратно к лагерю.

— Роар? — сказал Локи. Она что-то промычала в ответ. Было достаточно темно, поэтому она едва могла видеть его на расстоянии шага. — Думаю, твои близкие не возненавидят тебя за то, что ты преследуешь желаемое. Но если они не поддерживают тебя, то они дураки. А не ты.

Роар подавила улыбку.

— Кажется, я помню одного охотника, который не очень-то поддерживал моё решение.

Его низкий смешок разнёсся в темноте.

— Скорее всего, он тоже дурак.

Штормы могут уничтожить тебя своей дикой силой или увлечь ужасной красотой, поэтому их и называют величайшими из всех существующих в мире хищников. Словно ядовитый цветок, скрытность змеи и свирепость льва, и сила всех армий мира объединились в них.

— Предание о Лорде Финнесе Вольфраме.

11

Локи плохо спал. В первую же ночь на дороге он обвинил в этом свой корректирующий график. На вторую ночь он сделал то же самое. Но теперь, после трёх ночей беспокойного сна, прерываемого кошмарами о девушке в опасности, которая каким-то образом была одновременно и его сестрой и Роар, у него закончились оправдания. Прошло много лет с тех пор, как ему в последний раз снился кошмар. Он знал, что присутствие Роар в этой поездке выведет его из равновесия, но это было даже хуже, чем он предполагал. До рассвета было ещё далеко, и он взял несколько банок с магией небесного огня, чтобы обеспечить себе достаточно света для работы. На коленях он разложил несколько карт дикой местности между местом их стоянки и Таранаром. Обычно, прокладкой пути занимался Дьюк, но старик не жаловался, когда Локи предлагал ему более безопасные маршруты, которые, хотелось надеяться, отсрочат любые столкновения со штормами, пока он не почувствует, что Роар будет готова.

Она впадет в ярость, узнав об этом, но ему было всё ровно. Дело было не только в ней. Он доверял своей интуиции, и он нутром чувствовал, что что-то было не так. В дикой местности достаточно было всего одной ошибки, и вся команда погибнет. Он должен привести свои мысли в порядок.

Они покинули Разрушенную Дорогу два дня назад, решив следовать вдоль русла реки, когда она сворачивала на северо-восток, но вчера вечером река снова повернула на юг, возвращая их к Разрушенной Дороге.

Пока Локи изучал карты, стало совершенно очевидно, что безопасных маршрутов для следующей части путешествия больше не было. Охотники понимали Дикие Земли и бури лучше, других. Дьюк был великолепен, и он мог часами говорить о том, как природа и магия сливаются, создавая таких зверей. Старый охотник имел свою гипотезу, что бури могут образовываться одним из двух способов: в результате того, что он называл столкновением погодных систем, которые меняли давление воздуха, или от столкновения природных магий. Подобно исследователям, путешествующим по новым землям, они вели записи и рисовали карты для всего, что видели и испытывали. В Скале Дьюк следил за уровнем магии в воздухе и вёл список за списком показаний. Они вели отдельную карту, где отмечали места всех бурь, с которыми они сталкивались или указывали разрушения, которые видели после предполагаемых бурь. Со временем вся эта информация позволила им отмечать места, где магия была последовательно более распространена, и типы условий или географических особенностей, которые делали бури более предсказуемыми.

До сих пор он пользовался этими картами и цифрами для прокладки их маршрута, но сейчас они приближались к долине под названием «Утроба Скорби» на юге, где бури возникали с пугающей регулярностью. Земля там была наполнена таким количеством первобытной магии, что случится чудо, если они не столкнутся с бурей в ближайшее время. Обычно они могли бы провести несколько дней в лагере к северу от долины, используя бури, накатывающие из Утробы для пополнения своих запасов. Но было слишком рискованно разбивать лагерь рядом с парником, когда с ними были такие новичка как Роар и Бейт.

Последние три дня он заставлял Роар бегать утром и поздно вечером, и хотя ему было ненавистно признавать, она была более чем способна выжить, если бы это было необходимо. Вероятно, она уже была быстрее, чем кто-либо из команды, кроме него. Даже небесам известно, какой упрямой она была. Он всё давил и давил, а она ни разу не попросила у него передышки или чтобы он притормозил. Даже прошлой ночью, когда он гнал её до тех пор, пока она не согнулась пополам и не вышвырнула свой ужин в траву. Тогда он зашёл слишком далеко, даже его собственные лёгкие были на грани коллапса, но она просто вытерла рот краем рубашки и продолжила.

Он вздохнул. Уже давно надо было начинать тренировать её по-настоящему. Явно, её не отпугнет немного тяжелого труда, несмотря на все его надежды.

Он убрал карты обратно в Скалу, а затем направился к палатке Роар, возведенной на скорую руку. Эта штука стояла ненадежно, накренившись на ветру, но, верная своему упрямству, она отказалась позволить кому-либо помочь ей установить её.

Он осторожно приподнял полог палатки и крикнул в темноту:

— Проснись и пой, принцесса.

Локи услышал шарканье одеял и ворчание:

— Я убью тебя.

Он боролся с улыбкой и продолжил напевать:

— Давай, принцесса. Не заставляй меня вытаскивать тебя оттуда. Я гарантирую, что буду очень сильно этим наслаждаться.

Он едва увернулся от бурдюка с водой, который она бросила в открытый полог палатки, но услышал, как она стала копошиться внутри. Она всегда была немного сварлива по утрам, и каждый раз его это забавляло.

— Ты же знаешь, что бури никого не ждут. Они приходят, когда ты спишь, болен, или устал, и те, кто недостаточно силён, чтобы убежать от них, не выживают.

— Я уже иду. Успокой свои небеса, охотник.

Он опустил полог палатки и отошёл на несколько шагов, чтобы подождать. Когда она выбралась из палатки, он совершенно потерял ход своих мыслей. Её волосы были растрёпаны и в безумной беспорядке, а рот открыт в зевке. На ней была большая льняная туника, которая скрывала её стройную фигуру, свисая до середины бёдер. Её ноги были обнажены, лунный свет отбрасывал на них мягкое сияние. Это зрелище навсегда запечатлелось в его мозгу, такое забыть было нельзя.

Он, и правда, слишком сильно надавил на неё прошлым вечером. Обычно к тому времени, когда он приходил за ней, она уже просыпалась (хотя и раздражённая).

— Я… оставлю тебя здесь, приготовься. Встретимся у костра.

Он заставил себя уйти, прежде чем он сделал бы что-то глупое. Он достал из рюкзака яблоко и сел у костра, который они развели накануне вечером. Несколько оранжевых угольков всё ещё горели, хотя и давали мало тепла. Мгновение спустя она подошла к нему сзади, застав врасплох.

— Напомни мне ещё раз, почему никто не уходит до рассвета.

Она снова надела свой обычный наряд. Она натянула тонкие коричневые брюки, а поверх большой туники она застегнула кожаную амуницию, которая спускалась ниже груди и стягивалась на плечах. Он видел рукоятки нескольких ножей, торчащих у неё за спиной. Он встал и бросил в лес огрызок яблока, оставшийся от завтрака. Он предложил ей яблоко, но она покачала головой.

— Я пас. Я не буду есть, пока мы не закончим с пробежкой.

Он прикусил губу, чтобы не рассмеяться, и сказал:

— Остальные спят, потому что они оплатили свои взносы. Они все боролись с бурями и выжили. Они знают, что для этого нужно. Я верю, что они отнесутся к этому серьёзно и подготовят себя так, как сочтут нужным. Но ты… если ты не будешь готова, когда первый раз встретишься с торнадо, это будет по моей вине.

Её голос слегка дрожал, когда она спросила:

— Я начну с торнадо?

Хорошо. Пришло время девушке показать здоровую дозу страха.

— Уже не так захватывающе, не так ли?

Роар сильно толкнула его в грудь, но он привык держаться на ногах против ветра, намного сильнее, чем она. Его отсутствие реакции только разозлило её ещё больше.

— Ты осёл, — прошипела она, поворачиваясь, чтобы уйти.

Но он оказался быстрее и схватил её за запястье. Он рванул её к себе так, что она чуть не упала на него, и уперлась рукой ему в грудь, чувствуя учащённое биение его сердца.

— И ты боишься, — тихо сказал он.

— Конечно, я боюсь. Ты меня полной дурой считаешь?

— Я считаю, что ты безрассудна. Как только тебе в голову приходит какая-то идея, ты сразу же воплощаешь её в жизнь. Но ты не продумываешь все исходы событий. Инстинкты важны, но не тогда, когда они не проверены и малосведущие. Ты сделала всё возможное, чтобы не показывать страх с тех пор, как покинула Паван. И я хочу знать, что именно из того, что я только что сказал, стряхнуло твою показуху.

Роар наклонила голову, заправляя тёмную прядь за ухо. Она завязала волосы сзади у основания шеи, но пряди уже вырвались наружу, обрамляя её лицо.

— Прости меня, если я не готова к словесной перепалке с самого утра.

Он проследил за их разговором, точно определив момент, когда она впервые позволила своим стенам опуститься.

— То, что я упомянул о торнадо, да? Ты уже бывала в одном из них раньше?

— Может, ты перестанешь зацикливаться на всём, что я говорю?

Он покачал головой. Он никогда не остановится. Если она не выдаст своих секретов, он узнает их сам.

— Нет. Этого не может быть. Если бы ты побывала в одном из них и выжила, ты бы использовала это в качестве аргумента, чтобы убедить меня и Дьюка принять тебя в команду.

— Дьюка. Я пыталась убедить Дьюка. Он здесь главный.

— Хм, хитро, да. В этой команде, однозначно. Но как быть когда мы на поле боя, в чреве бури, а Дьюк в Скале делает замеры? Я здесь главный. Может, он и король, но я генерал, который стремиться уберечь все жизни. И мне нужно знать, с чем ты можешь и не можешь справиться. Так почему же торнадо так пугает тебя?

Он всё ещё держал её за запястье, и она рванула руку, попытавшись освободиться. Его хватка была крепкой, но Роар никогда не сдавалась так легко. Почти полностью развернувшись, Роар попыталась выскользнуть из его хватки. Он ослабил хватку, опасаясь, что она поранилась. Но как только она вырвалась, он снова схватил её, обхватив руками за талию и прижав спиной к своей груди.

Он должен отпустить её. Теперь он знал её достаточно хорошо, чтобы понимать, что грубое обращение только усилит её сопротивление. Но он был слишком отвлечён тем, как её тело прижималось к его. Её мягкие волосы щекотали ему шею. Более прекрасным было то, что она полностью перестала бороться с ним. Её тело прильнуло к нему, спина прижалась к его груди и животу. Он остро ощутил, как его руки обхватили её плечи и живот. Она резко втянула в себя воздух, и их груди вздымались и опускались одновременно.

Он знал, что долженотступить, но создавалось впечатление, будто он был заворожен её красотой. Он стоял неподвижно, его мысли были заняты только ею. Если бы она была бурей, она могла бы уничтожить его в два счёта, а он бы и пальцем не пошевелил в свою защиту.

Если он не научит блокировать инстинкты, которые она пробуждала в нём, в дальнейшем это может плохо закончится для них.

* * *

Жар от дыхания Локи щекотал ухо Роар, затем её щёку, и если мысль о торнадо взбудоражила её, то его близость угрожала вызвать сердечный приступ. Ей хотелось закричать и вырваться из его объятий, а потом вернуться к спору, который бы дал ей возможность отстраниться от него на приличное расстояние. Но это ощущалось лучше, чем она когда-либо признает. Прильнуть к нему и позволить охотнику позади себя быть тем, что удерживало её на некоторое время.

Она думала, что Роар станет новым началом, шансом освободиться от всего, что душило её в Паване, но даже после нескольких дней путешествия по диким землям её жизнь всё ещё не избавилась от тайн. И эти оковы были самыми тугими из всех. Это была не только физическая боль от мучительных пробежек с Локи, которая истощила её, но и удушение от скрываемых ею секретов.

Но это… это был единственный секрет, который она могла рассказать.

— Мой брат, — прохрипела она, задыхаясь от непонятных ею причин.

— Что с ним?

Руки Локи разжались, и он наклонился ближе к её лицу. Его дыхание коснулось её щеки, когда она ответила:

— Я не была в торнадо, но мой брат был.

Его хватка ослабла, и она решила, что достаточно долго опиралась на него. Она рванулась вперёд и вырвалась из его рук.

— Был? Он?..

Она кивнула, не поднимая глаз. Не было ничего плохого в том, чтобы признаться в этом. Принц Павана едва ли был единственным человеком, погибшим в торнадо.

— Ужасно терять тех, кого любишь, — сказал Локи. — А утрата их из-за бури, заставляет почувствовать тебя ещё более беспомощным, чем если бы ты мог встретиться лицом к лицу со своим врагом, — он придвинулся ближе, его голос почти перешёл на шёпот в темноте. — Но именно поэтому ты должна довериться мне в своей подготовке.

Она даже не была уверена, что знает, как это сделать. Доверять. Особенно когда ложь матери и Кассия всё ещё омрачала её мысли.

— Поверь мне, я не поставлю тебя в такое положение, пока ты не будешь готова. Пока ты не сможешь сделать то, что не смог твой брат. Ты не умрёшь на моих глазах, принцесса. Я тебе это обещаю.

На последних словах он отбросил прядь волос у её подбородка. Прядь взметнула вверх, а потом опустилась на щёку, которая так сильно покраснела, что болела, как синяк. Она заправила волосы за уши.

— Я же просила тебя не называть меня так.

Он отступил назад, давая им двоим достаточно места.

— Оправдай своё другое имя2, и я не буду больше называть тебя так.

Она с рычанием вскинула руки и зашагала прочь в темноту.

— Я полагаю, что это было немного ближе к рёву, но над этим всё ещё стоит поработать, — сказал он, прежде чем обогнать её, бодро побежав трусцой. — Ну же. Сегодня мы поступим немного по-другому. Посмотрим, сможешь ли ты не отставать.

— Смогу.

Она лишь надеялась, что сможет сделать это, не опустошив содержимое своего желудка в траву. Одного раза было достаточно.

Она побежала с ним в ногу, и он спросил:

— Сперва скажи мне, куда мы бежим.

Она закатила глаза и устремила взгляд к тёмному небу, усеянному звёздами. Она увидела знакомое созвездие Путь Резны. Это скопление звёзд было самым близким, которые указывали строго на север. Созвездие богини окружали и другие скопления звёзд, многие из которых были названы в честь бурь.

— На север, — ответила она. — Это должно было быть сложно?

— Нет. Но ты права. Следуй за мной. Повторяй всё за мной.

Он обогнал её, но на этот раз он не просто бежал. Он набрал скорость, вильнул влево и скрылся за валуном. Она перенесла вес на ногу, развернулась и последовала за ним. Он поднял колено и запрыгнул на вершину валуна, а потом спрыгнул с другой стороны и снова пустился бежать. Она стиснула зубы и сделала то же самое, только ей пришлось воспользоваться руками, чтобы подтянуться на камень, и она не столько спрыгнула с другой стороны, сколько перекатилась. Её всё ещё заживающая рука болела от напряжения, но не было времени думать об этом. Он повёл её вверх по холмам и меж деревьев, преодолевая полосу препятствий из вырванных из земли корней и упавших ветвей. Её ноги начинали гореть сильнее с каждым прыжком, но она старалась держаться как можно ближе к нему. Они проползли под поднятыми корнями деревьев и скатились вниз по склону холма. Она ободрала колени и локти почти до крови.

Локи исчез в зарослях деревьев, окружавших реку. Она прорвалась сквозь наружный слой ветвей и обнаружила, что он уже исчез. Внизу была река, вокруг Роар одни деревья, но она не видела никакого движения. Она попыталась задержать дыхание и прислушаться, но не услышала ни звука его шагов, ни даже его дыхания.

Кожу на затылке стало покалывать, будто она почувствовала кого-то, а потом она услышала его голос у себя за спиной.

— Ты бежишь от бури. Ты только что нашла эти деревья для укрытия. Что ты будешь делать?

Она проигнорировала тревогу, вызванную тем, что он стоит у неё за спиной, и сказала:

— Зависит от того, что за буря?

— Хорошо, — это слово прозвучало так близко к её шее, что она почувствовала, как его дыхание врезалось в её кожу. — Скажем, небесный огонь.

Она фыркнула.

— Я бы развернулась и ушла. Быть рядом с водоемом — плохая идея.

Она сделала ошибку, следуя за своим собственным указаниям, из-за этого она теперь стояла напротив Локи, а их тела были так близки, что её плечо коснулось его груди, когда она повернулась.

— И куда же ты пойдёшь? — его голос был низким и глубоким в темноте, и он склонился ближе, как будто она не могла услышать его, или не слишком хорошо осознавала каждый звук и движение, которые он делал.

— Я бы… искала укрытие.

— Здесь нет никакого укрытия.

Его взгляд упал на её губы. Она сглотнула, но, казалось, во рту всё пересохло. Вряд ли он интересовался ею в этом смысле, так что, должно быть, она выдумала себе этот блеск в его глазах. И это было хорошо, ведь её он тоже не интересовал. Конечно же, он был привлекателен, но она была здесь только ради одного, и явно не преследовала цели снова поставить своё сердце под угрозу.

Она отвела взгляд и сказала:

— Я бы нашла самую низкую точку на земле, например долину или впадину. А затем сделала бы себя как можно меньшей мишенью. Свернулась бы в клубок и как можно меньше касалась земли.

— А если местность плоская?

Она прикусила губу.

— Тогда, в крайнем случае, я пришла бы сюда. Но нужно держаться подальше от воды. И я бы поискала местность с небольшими деревьями, так как молния, скорее всего, ударит в более высокие деревья. И опять же, сделаю себя как можно незаметнее.

— Отлично, — её живот скрутило от удовольствия. — А если бы это был огненный смерч?

— Вода.

— Тогда мы пойдём к воде, — он проскользнул мимо неё и побежал вниз по берегу. — А что потом? — выкрикнул он, когда она последовала за ним.

— Если я в непосредственной опасности, то под воду.

— Ты сейчас опережаешь бурю.

С колотящимся сердцем она погрузилась в поток, вода плескалась у её ног. Не леденяще стыло, но вода оказалась достаточно холодной, чтобы заставить её мышцы напрячься от прохлады.

— Затем я побегу. По речке в том случае, если буря догонит или деревья охватит пламенем, и мне нужно нырнуть под поверхность воды.

— В каком направлении?

— Ммм… ммм…

Она посмотрела в одну сторону реки, потом в другую. Она резко обернулась, напоминая себе, в каком направлении видела Путь Резны.

— Огненный смерч обычно формируется над сухим климатом и не перемещается в районы с большим количеством влаги в воздухе. Но эта речка может оказаться недостаточно большой, чтобы это имело значение.

— Хорошо. Но помни, мы не прячемся в потоке, мы используем его как средство спасения. Так в каком направлении ты побежишь?

Она была по колено в воде, и её ноги начали дрожать.

— Большинство рек тянутся к большим водоёмам. Так что я направилась бы в ту же сторону, куда течет река.

Она указала туда, где Напатья повернула за поворот и направилась на юго-восток.

— Затем побежала бы.

Она так и сделала, поднимая колени как можно выше, чтобы не увязнуть в воде. Но даже несмотря на все эти усилия, вода делала её медленной и истощала. Уже утомленные мышцы отяжелели и онемели, а поднимать колени становилось всё труднее и труднее. Она решила, что лучше бежать по берегу, достаточно близко к воде, чтобы одним прыжком нырнуть под воду, но с достаточно твёрдой почвой под ногами, чтобы ей не пришлось сильно напрягаться. Когда она двинулась, чтобы сделать это, её ботинок ударился о плоский, покрытый мхом камень, и нога соскользнула. Кувыркнувшись вперёд, она ударилась коленом о речное дно прямо перед тем, как её лицо погрузилось под воду.

Она вынырнула, кашляя и отплевываясь. Она всё ещё пыталась отдышаться, когда Локи остановился рядом с ней. Она уже и так была смущена и знала, что он сделает всё только хуже.

— Воображаемый огненный смерч догнал тебя? Или ты просто упала?

Так оно и было.

Не отвечая, она обхватила руками его колено сзади и рванула вперёд изо всех сил. Падая, он издал удовлетворительный всплеск, когда его спина коснулась воды. Роар промокла и замёрзла, но улыбка было на её лице. Когда он вынырнул на поверхность, она уже не размахивала руками и ногами, а вода стекала по его холодному, расчётливому лицу.

Он вытер один глаз, потом другой. Его движения были медленными и рассчитанными, как будто ни один мускул в его теле никогда не двигался просто так, и её сердце заколотилось от чего-то похожего на ужас, но более лёгкого, подобно ощущению подъёма на высокое дерево в первый раз в детстве или её первой успешной попытке сбежать из дворца. Беспокойство, которое было одновременно ужасным и прекрасным в равной мере. Затем он выкинул вперёд руки, схватил её за руки и потянул, пока её спина не коснулась воды. Последнее, что она увидела перед тем, как река поглотила её, был Локи, парящий над ней с самодовольной ухмылкой на лице. Она закричала, пузыри вырвались изо рта, и она обхватила ногами ту часть его тела, до которой смогла дотянуться. Она дёргалась и извивалась, подталкивая себя вверх, пока с успехом не перекатила его под себя.

Тёмные волосы прилипли к её лицу, а зубы клацали от холода, но это не омрачало победы, которую она ощущала от погружения всего его тела под поверхность воды. Когда он поднялся из воды, смертельно спокойный, это победоносное чувство исчезло, и смех замер у неё в горле. Она съёжилась, ожидая его атаки.

Вместо этого своими длинными пальцами он убрал волосы, прилипшие к её лбу и щеке, и она вздрогнула, когда он прикоснулся к её коже. Он замер и посмотрел на неё так, как охотники смотрят на добычу, как будто старался казаться как можно менее опасным. Затем его влажная ладонь скользнула по её щеке. Скольжение его кожи по её было не похоже ни на что, что она когда-либо чувствовала. Она не чувствовала ничего подобного, когда касалась своего лица в ванне или вытирала щёку под дождём. Она не чувствовала ни жара, ни холода, ни всех промежуточных температур сразу. Его большой палец зацепился за её подбородок, остальные пальцы щекотали гладкую кожу её шеи, и её рот открылся от тяжести. Или от того, как сложно стало дышать. Или от того, что её сердце решило, что подпрыгнуть до самого горло было хорошей затеей. Всё по этим причинам. Или вовсе не из-за них. Она не знала. Она едва могла удержать мысль дольше, чем на мгновение, прежде чем та рассеялась под его пристальным взглядом.

Его пальцы изогнулись и слегка надавили на её затылок, её тело наклонилось к нему. И только тогда она поняла, что её ноги по-прежнему по обе стороны от него, и мокрая ткань его одежды прижалась к мокрой ткани её одежды. Она должна была бы замёрзнуть. Окоченеть от холода. Но вместо этого у неё под кожей бушевал огненный смерч.

Другая рука, та, что не была на её шее, коснулась её бедра, поднялась до талии, а затем легла на поясницу. Он притянул её ближе, все пузырьки и другие припасы, что висели у него на груди, были плотно зажаты между ними. Он наклонил голову, и его дыхание коснулось её приоткрытого рта.

Она была на неизведанной территории, и там, где он касался её, образовывались горы, и река ощущений текла по её позвоночнику. Она смотрела на его рот, видела, как он произносит её имя едва слышным шёпотом. Рука на её шее напряглась, его большой палец скользнул вперёд и обхватил её подбородок.

Когда он заговорил, его голос вибрировал через них обоих.

— Надвигается туман. Что ты будешь делать?

— Что? — её собственный ответ прозвучал хрипло и тихо.

— Туман? Низкие облака, которые вызывают дезориентацию, даже безумие, если эта магия достаточно сильна.

— Я знаю, что такое туман, — рявкнула она.

Рука на её пояснице соскользнула ниже, задев верхний изгиб её ягодиц, заставив что-то сжаться внизу живота.

— Но почему? — выдохнула она, не в силах сформулировать остальную часть своего вопроса. Даже не зная, какой вопрос она хотела задать.

— Когда ты отвлекаешься или испытываешь сильные эмоции, естественные барьеры твоего разума ослабевают и становятся более восприимчивыми к магии бури. А это означает, что нечто такое простое, как густой туман может сделать гораздо хуже, чем заставить тебя забыть, где ты находишься или что ты делаешь. Он может держать тебя в тумане, даже когда он движется, увлекая тебя за собой. И твои ментальные барьеры не должны быть слабы.

— Так и есть.

Когда они были маленькими, их этому обучали, и поскольку она была принцессой, её обучение было более строгим, чем у остальных. Большим пальцем он погладил её подбородок, скользнув вверх, дразня уголок её рта. Она не знала, как реагировать; её мозг приказал отстраниться, но тело говорило обратное.

— Так скажи мне, если туман пришёл и уже слишком поздно бежать, что нужно делать?

Так вот в чём дело? Он… соблазнял её, чтобы отвлечь внимание? Она схватила его за запястье, впившись ногтями чуть сильнее, чем это было необходимо, и оторвала его руку от своего лица. Она толкнула его в грудь, и ему пришлось отпустить её бедро, чтобы снова не погрузиться в воду.

Отползая назад, она старалась держаться от него как можно дальше. Потому что прямо сейчас она определённо испытывала сильные эмоции. Старое предательство и гнев, которые она испытывала к Кассию, смешались с гневом, который она испытывала сейчас, вплоть до того, что чёрная ярость пронзила каждую её частичку.

Её слова были близки к рычанию, когда она ответила:

— Если бы я попала в ловушку тумана и не могла бежать, то привязала бы себя к дереву раньше, чем потеряла бы рассудок, так я не стану блуждать. Избавилась бы от любого оружия, на случай если бы туман настроил меня причинить боль самой себе. Затем попыталась бы очистить свой разум и переждала бы туман. И надеюсь, мой разум остался бы со мной, когда туман рассеялся.

Она не стала дожидаться, пока он произнесёт удовлетворительный ответ; она знала, что сказала всё правильно. Она резко развернулась, вскарабкалась на берег и снова пустилась бежать.

Когда он нагнал её и побежал рядом с ней, она ускорила бег, чтобы не видеть его боковым зрением, гнев всё ещё был густым и сильным в её крови. И хотя он был гораздо быстрее её, невзирая на то, что мог с легкостью обогнать её, он этого не сделал. Он остался позади и вне поля зрения. Она негодовала, не понимала, кто больше её расстроил: он или она сама. Из-за этого колебалась. В конце концов, она нашла ответ на этот вопрос, но это заняло слишком много времени. Достаточно долго, чтобы угроза стала реальной. Вероятно, она была загипнотизирована, как он и сказал.

И снова мужчина манипулировал ею, и она прямиком попала в его ловушку.

Перед лицом смерти, первые Бурерождённые обрели жизнь.

Рискуя своими душами, они обрели власть над душами бурь.

— История Бурерождённых

12

На обратном пути в лагерь её измученные ноги были единственным, что отвлекало её от буйства эмоций в душе. Роар услышала пронзительный свист, прорвавшийся сквозь деревья, сопровождаемый низким вибрирующим звуком рога. Локи громко выругался у неё за спиной, и она больше не могла притворяться, что его там не было. Она резко обернулась, и они встретились взглядами.

Он протянул руку, чтобы схватить её, но она отвела свою руку раньше, чем он успел коснуться её.

— Буря надвигается. Мы должны возвращаться.

Они побежали по лесному массиву, грубые ветви царапали её руки. Когда она вышла из леса на открытую поляну, она чересчур быстро запрокинула голову, вероятно, завтра голова будет болеть. Но небо было… прекрасным. Немного тусклое, совсем недавно встало солнце, и лишь небольшая кучка облачков висела над ними, но они не казались тёмными, и Роар не увидела никаких признаков вращения или небесного огня. Она развернулась в поисках того, что охотники называли штормами прилива. Не было ни тумана, на знания о котором проверял её Локи. Никакой пыльной бури, ни сильного ветра, которые она могла бы обнаружить. Вообще ничего не было.

Локи резко остановился позади неё и, обернувшись, она увидела такое же замешательство на его лице. Но когда рог протрубил во второй раз, он снова помчался к лагерю. Они пробежали достаточно далеко вниз по изгибу реке, поэтому экипажа нигде не было видно. И уже через несколько мгновений стало ясно, что неумолимый, карающий темп, заданный Локи в их тренировках, был малой частью того, как он двигался на самом деле. Он был слишком мягок с ней, и сейчас он бежал так быстро, что Роар не могла за ним угнаться, даже когда заставила свои конечности напрячься до предела. Она бежала за ним, её лёгкие угрожали взбунтоваться и привести к коллапсу.

Когда они свернули за поворот и увидели лагерь, все были в движении. Команда уже собрала все вещи. Рансу и Слай старались успокоить запаниковавших лошадей. Дьюк и Бейт сидели в Скале, верх кареты всё ещё был открыт, пока они возились с разными инструментами. Джинкс расхаживала взад-вперёд, явно поджидая их, и побежала к ним навстречу. Роар знала, что должна была быть напугана. Она вот-вот впервые столкнется с бурей, но её прежний гнев заглушил страх.

Кристалл, спрятанный под туникой Роар, из тёплого превратился в обжигающе горячий. Она резко втянула воздух и потянула его за кожаный ремешок, чтобы он не касался её кожи.

— Что это? — Локи спросил Джинкс, когда они преодолели оставшееся расстояние до лагеря.

— Понятия не имею, — ответила Джинкс. — Мы все завтракали, и вдруг приборы вышли из строя. Температура упала так быстро, что Бейт посчитал, что датчик сломался. Давление кидает из стороны в сторону, то поднимается, то падает, я такого ещё не видела. Измерения штормового кристалла на самом горячем уровне. Что бы ни приближалось, оно наполнено магией.

Они остановились как вкопанные, и Локи кивнул, выражение его лица было пустым, как небо.

— Роар, в Скалу. Сейчас же.

— Что? Но ведь ничего не происходит. Я могу…

— Я сказал, сейчас же.

Она сжала кулаки так, что ногти болезненно впились в ладони.

— Я могу с этим справиться. Я знаю…

Он схватил её за обе руки и потянул, пока Роар не встала на цыпочки.

— Это не дискуссия. Либо ты забираешься внутрь, либо мы высаживаем тебя, как только окажемся рядом с городом. Выбор за тобой.

Она оттолкнула его руки, гнев так быстро закипел в её груди, что она чуть не набросилась на него. Она хотела наброситься… с такой яростью, какой никогда не испытывала, даже там в реке. Роар не была жестоким человеком. А может, раньше не была. До того, как она оставила всю свою жизнь в прошлом, бросила мать и отдала себя на милость этого жестокого мира ради самого ничтожного шанса, что что-то может измениться.

Она посмотрела на Локи, почувствовав, как его пальцы сжали её руки, и ярость заменила ей воздух. Она закричала что-то среднее между словами и воплями. Лицо Локи стало пассивным от удивления, и только быстрая реакция спасла его от её ногтей. Он выругался, и руками обхватил её за талию, прижав её локти к талии. Роар брыкалась, кричала и впивалась пальцами в его предплечья. Он поднял её, уткнувшись лицом в её шею, чтобы защитить своё лицо. Она дёргалась всем телом в разные стороны, когда он выкрикнул команду.

— РАНСУ! ДЖИНКС! СЛАЙ! Это на вас. Сосредоточьтесь. Я не знаю, что надвигается, но будьте готовы! Будьте быстрыми и смышлёными!

Затем он потащил её к Скале, шипящую, как дикая кошка. Она царапалась, билась и брыкалась, и когда её нога сильно ударилась об его колено, он упал. Она вырвалась на свободу, и на мгновение её разум был заполнен только мыслями о разрушении — сокрушении и устранении Локи и всего, что её окружало. Эта ярость… она была бездонной. Огромное, пустое ничто, которое могло поглотить каждую каплю счастья в ней, истощить её досуха, пока не останется ничего, кроме боли и желания причинить боль в ответ. «Накажи, — прошептала ярость. — Накажи их всех».

Локи встал, готовый бросить ей ещё один вызов, и поверх его плеча Роар увидела, как небо зияет ночью в ясный день, увидела тьму, льющуюся из синевы, подобно крови из раны. Тонкая вращающаяся воронка тянулась к земле, и Роар могла поклясться, что пыль с земли поднималась навстречу воронки. Воронка ударила вниз, быстро и яростно, и коснулась земли менее чем в двухстах шагах в том направлении, откуда они с Локи пришли. Воронка приземлилась рядом с линией деревьев, вырывая корни, которые, вероятно, провели века, зарываясь вглубь земли, как если бы они были немногим лучше, чем слабые, изношенные швы на её одежде.

Сердце Роар забилось так быстро и, разрываясь между яростью и страхом, ей казалось, что она вот-вот расколется надвое. Её тело дёргалось и извивалось от отчаяния, которого она не понимала.

Локи выругался.

— Все на якорь, сейчас же!

Один за другим охотники за бурями подняли нечто похожее на маленькие арбалеты, прикреплённые к их бёдрам и стали стрелять в землю железными стрелами с длинными верёвками, разматывающимися из кожаных мешков на их ремнях. Что-то прогремело рядом с ней, и она увидела, как из каждого угла Скалы вылетели похожие стрелы, закрепляя карету на земле.

Она отвлеклась и не заметила, как подошёл Локи, пока он не поднял её и не перебросил через плечо. Ярость отступила на передний план её сознания, проглотив панику, и она заколотила его в спину, пока он взбирался по лестнице в Скалу. Он не слишком мягко втолкнул её внутрь. Запрыгнув внутрь вслед за ней, он захлопнул верхний люк. На мгновение Роар была дезориентирована хаосом внутри машины. Циферблаты крутились, и что-то ещё звенело с пронзительным визгом.

В центре на маленьком столике шатко громоздились карты, Дьюк сидел в кресле, привинченном к полу в передней части кареты, где, по-видимому, находилось большинство инструментов и приборов. Ещё одно сиденье стояло в задней части, рядом с огромным металлическим тазом, похожим на котёл какой-нибудь сказочной ведьмы. Под ногами Роар был стеклянный пол, в котором виднелись металлические трубы и неподвижные шестерни. Пространство казалось слишком маленьким, и она приготовилась бороться сильнее, кричать громче; но прежде чем она успела начать, твёрдое тело врезалось в неё, заставляя её опуститься на пол. Это заставило её снова закричать, и звук болезненно отозвался в её ушах.

Роар сопротивлялась, но Локи всем телом лег на неё. Он был выше, шире и тяжелее. Она зубами отыскала округлую мускулистую массу плеча Локи, и она укусила его, крича в толстый кожаный жилет, который он носил. Он проворчал в ответ на нападение, но больше не издал ни звука.

— Успокой свой разум, — прорычал Локи.

Поверх плеча Локи она пристально смотрела на торнадо, сквозь куполообразное стекло в передней части Скалы. Раньше она считала, что это было ужасно, но теперь стало так темно, какой могла бы быть смерть по её мнению, наполненная до краёв обломками, как зияющая пасть, заполненная достаточно, чтобы лопнуть. И чем больше эта тварь жрала, тем чернее становился гнев Роар, пока она не щёлкнула зубами на Локи, словно была животным, а не принцессой Павана.

Это было… неправильно. Это была не она. Она приказала себе остановиться и, даже несмотря на то, что она чувствовала, как слёзы текут по её лицу и стыд наполняет живот, ничего не изменилось.

Она была чудовищем. А монстров сдерживать.

Роар бросила последний взгляд на надвигающееся торнадо, увидев огромное тело Рансу и лысую голову, движущее навстречу к торнадо, и в этот момент она поняла, что подвергает всех опасности, отвлекая Локи.

— Выруби меня, — сказала она сквозь стиснутые зубы.

— Что? — Локи тяжело дышал, задыхаясь от невероятной силы, которая требовалась, чтобы держать её в узде.

— Ты нужен им, — прорычала она. — Выруби. Меня.

Он напряженно уставился на неё широко раскрытыми карими глазами. Его длинные волосы выбились из-под резинки и висели клочьями между ними. Он колебался, и без всякой сознательной мысли Роар вздыбилась в попытке ударить его головой. Он был быстр, но она всё равно попала ему в подбородок. Боль отразилась от её лба, и кожа на подбородке рассеклась, закапала кровь. Она вскрикнула и, воспользовавшись его минутным отвлечением, освободила руку. Она потянулась к его волосам, длинным волнам, которыми восхищалась гораздо чаще, чем хотела признать. Она беззаботно ухватилась за его волосы и резко дёрнула. Он зашипел, но в ответ лишь попытался ещё раз схватить её руку. Затем, после очередного особенно сильного рывка за волосы, над ними появился Дьюк.

У Роар было всего несколько секунд, чтобы вздохнуть с облегчением, прежде чем он опустил длинную, стеклянную бутылку и разбил её об её голову.

Затем она сдалась мраку. Где не было ярости. Страха. И никакого торнадо.

Там не было ничего, кроме покоя.

* * *

Кровь текла из пореза возле линии роста волос Роар, и её свирепое выражение лица стало пустым от бессознательности. Локи резко развернулся, схватил Дьюка за рубашку и поднял старика на цыпочки.

— Зачем ты это сделал? — прорычал он.

— Потому что кто-то должен был это сделать. Я никогда ещё не видел, чтобы кто-то так реагировал на бурю, но я знаю, что она только навредила бы себе, пытаясь навредить тебе, — даже находясь перед гневным лицом Локи, старик был стойким и спокойным. — Ты специалист по крутящему моменту. Ты им там нужен.

Локи хотел возразить, но ветер завывал, как кровожадные гончие, и Скала мощно сотрясалась, несмотря на то, что якоря были опущены.

— Хорошо, — прорычал он. — Помоги мне перенести её.

Вместе они отнесли Роар в заднюю часть Скалы, и Локи нашёл полотенце, чтобы подложить ей под голову. Он колебался ещё пару минут, но один взгляд за стекло сказал ему, что ждать некогда. Дьюк потянул за рычаг, который опустил металлическую штору над стеклянным куполом в передней части Cкалы, закрывая им обзор. Локи открыл раздвижную дверь в нижней части Cкалы, схватил мешок с заколдованными банками, которые они использовали для захвата магии, и опустился в узкое пространство между Cкалой и землей. Он вытащил из сумки на левом бедре рог и сильно дунул в него, давая сигнал охотникам отступать.

Он достаточно хорошо знал свою команду, чтобы понять, что они были сосредоточены на ослаблении торнадо, а не на его рассеивании. Они бы использовали встречные ветры, чтобы замедлить вращение. Джинкс будет использовать свои способности земной ведьмы, укрепляя окружающие деревья так, чтобы торнадо не получил в свою власть ещё больше смертельных осколков.

Они могли бы разрушить это торнадо довольно быстро, но они не могли выкачать первобытную магию, пока не доберутся до сердца бури.

Джинкс, тяжело дыша, вкатилась в пространство под Cкалой, и буквально секундой позже Рансу протиснулся вслед за ней. Слай была так молчалива, что он не заметил, что она уже была там, её маленькая фигурка спряталась под Скалой горизонтально над его головой, пока она не сказала:

— Я попыталась замедлить ветра, но в тот момент, когда я оторвалась, чтобы прийти сюда, они вспыхнули на максимальной скорости.

— Этот торнадо жесток, — сказал Рансу. — Не такой уж большой, но магия очень мощная. Даже в начале загипнотизировал меня на полсекунды.

Локи выругался. У Рансу были самые сильные ментальные щиты из всех них. То, что торнадо прорвал его защиту, не предвещало ничего хорошего.

Он открыл сумку, которую принёс с собой, и вручил каждому из трёх охотников по сосуду. Затем он постучал по металлической оболочке Скалы над ним, и раздвижная дверь открылась, явив ухмыляющегося Бейта.

— Мы готовы? — спросил подросток, Сердце Бури от его грозового родства уже покоилось в его руке.

Локи кивнул и сказал:

— Удачи. Быстроногий новичок. Если тебя убьёт, я расстроюсь.

— Сэр, да, сэр.

Бейт быстро отсалютовал и закрыл дверь. Минутой позже они услышали, как открылся верхний люк, и Бейт, спрыгнув на землю, бросился бежать с противоположной стороны Скалы. В крике циклона послышалось нарастание шума, поднялся ветер, и земля задрожала в ответ. Попался на приманку, отлично!

Бури были свирепыми, и хотя порой они проявляли разумное поведение — набрасывались, когда им угрожали, фокусировались на угрозах, даже преследовали добычу — у них не было чувств, которые были у людей. Локи всегда представлял себе, что они больше похожи на летучих мышей, которые используют звук, чтобы понимать мир вокруг них, только бури используют ветер или дождь, или любые другие инструменты, которыми они располагают. И когда Бейт бросился бежать, держа Сердце Бури в руке, которое наполняло его своей магией, торнадо не смог отличить Бейта от настоящей грозы, но он бросился к нему, желая исследовать.

Локи посмотрел на свою команду, обнаружив три ясные и сосредоточенные пары глаз. Они были готовы. Он подождал, пока первая стена торнадо не оказалась достаточно близко, чтобы земля прогнулась и дёрнулась под их спинами.

— Готово, — сказал он, напрягая мышцы, готовясь двигаться. Камень накренился, когда стена ударилась, и обломки разлетелись в стороны. Они прикрыли глаза от грязи. После нескольких мучительных мгновений оглушительного звука, стена прошла, погрузив их во временную тишину.

— Сейчас, — рявкнул он, и каждый охотник выкатился из-под Скалы в относительной безопасности от ока.

Прямо над их головами парило сердце торнадо. Вращаясь в миниатюрной версии реальной сущности, воронка пульсировала светящимся чёрным светом, как густой дым, освещённый изнутри. Из-за отсутствия ветра в оке, торнадо не мог их почувствовать, по крайней мере, до тех пор, пока они осторожны. И в этот момент он знал, что был сосредоточен на другой буре, которую он ощущал поблизости — считал ли он другую бурю другом или врагом, он не знал, и его это не волновало, пока торнадо оставался отвлеченным. Джинкс шагнула первой, подняв банку, которую она заколдовала, чтобы втянуть в себя магию. Как земная ведьма, её чары были самыми сильными, которые он когда-либо видел, благодаря её естественной связи с природой, частью которой были бури.

Когда он впервые присоединился к команде Дьюка, у них была огненная ведьма. Она была достаточно хороша, чтобы сохранить магию в банке, как только они снимали часть избыточной энергии, циркулирующей вокруг сердца бури. Но с помощью чар Джинкс всё, что ей нужно было сделать, это поднести банку поближе, и дымный завиток магии оторвался от маленькой вращающейся воронки и поплыл вниз в банку, создавая ещё меньшую собственную воронку. Из ниоткуда образовалась пробка, закупорившая банку и запечатавшая её. Это был ещё один дополнительный бонус магии земли Джинкс. Джинкс послала им дерзкий поцелуй и откатилась под Скалу, скрывшись из виду. Когда Слай шагнула к сердцу, око начало двигаться мимо Скалы, отрезая им самый простой путь к отступлению. Но это не имело значения. Они не все планировали выйти таким путем. И Джинкс прилагала все усилия, чтобы ослабить бурю снаружи.

Чары на банке вызвали ещё один завиток для сосуда Слай, и снова появилась пробка, завершая работу. Но когда Рансу подошёл, чтобы наполнить третью банку, звук снаружи ока стал на октаву выше, и торнадо сильнее вонзился в землю, поднимая бугры почвы под ними. Буря утихла, и воронка вокруг них сузилась. Слай едва не угодила в ограждающую стену из ветра и мусора.

— Время вышло, — крикнул Локи.

Им придётся довольствоваться только двумя банками.

Словно в ответ на зов Локи, буря снова начала двигаться, но на этот раз ветер переменился и начал двигаться обратно к Скале. Локи выругался и жестом приказал Рансу и Слай атаковать бурю. У Слай не было родства к торнадо, но её Сердце Бури даровало ей некоторое влияние на ветер, вращающийся вокруг них, и она попыталась замедлить его.

Рансу и Локи сосредоточились на самой буре, одновременно вытаскивая из-за пояса свои Сердца Бури торнадо. Магия возродилась к жизни, наполняя грудь Локи энергией; она обострила его зрение, позволяя ему видеть и чувствовать всю вращающуюся вокруг него колонну. Торнадо светился болезненным зеленовато-чёрным светом, и Локи сосредоточился на стене ветра рядом с ним, быстро передвигаясь на ногах, чтобы оставаться внутри ока, даже когда шторм двигался. Он перешёл на бег, пока торнадо набирало скорость, и он знал, что они должны были уничтожить эту сущность сейчас. Он глубоко вздохнул и, вскрикнув, выбросил вперёд руки, выводя из себя каждую частичку магии, усиленную его Сердцем Бури. Она врезалась в стену перед ним, разрезая её и образуя ещё одну стену полупрозрачного света. Завывающий ветер врезался в эту стену, и очертания торнадо искривились, пытаясь продолжать вращение, несмотря на помеху.

Локи услышал, как Рансу взревел у него за спиной, и стены торнадо снова содрогнулись. Ветер пробил око, и круговое вращение распалось на части. На мгновение в движении ветра вокруг них не было ни рифмы, ни смысла. Он был повсюду, двигался во всех направлениях, и пыль затмила зрение Локи. Что-то твёрдое пронзило его плечо, и его отбросило в сторону. Он упал на одно колено и упёрся рукой в землю, чтобы не растянуться окончательно. Прежде чем он смог заставить себя снова встать, ужасный рёв стих, и ветер рассеялся, возвращаясь в серое небо над ними.

Смерть от бури дарует человеку шанс снова жить на небесах.

— Церковь Святых Душ: Избавление от греха и Вторая жизнь

13

Роар помаленьку приходила в себя от звука шаркающих вокруг неё охотников. Она узнала их голоса, напряжённый, взволнованный шёпот, который доносился до неё, невзирая на их скрытность.

— А я-то думала, что у меня вспыльчивый характер, — сказала Джинкс. — По сравнению с этим мои эмоциональные всплески очень кроткие.

— Твоя последняя эмоциональная вспышка закончилась тем, что клинок оказался слишком близко к моим особым частям тела, — ответил Рансу. — Я бы ни в коем случае не назвал это кротким всплеском.

— Смешно. Я бы не назвала твои части тела особыми.

Рансу раздражённо фыркнул, а Джинкс весело рассмеялась. Но дружеское поддразнивание было прервано тихим, строгим голосом, который Роар с трудом признала, так редко его приходилось слышать.

Слай. Тихая, скрытная девушка, которая проводила большую часть времени наблюдая, нежели участвуя в разговорах группы.

— Ей нельзя доверять. Она лжёт.

— Насчёт чего? Откуда ты знаешь? — рявкнул Локи, впервые вступая в разговор.

Голос раздался прямо над Роар, и она поняла, что тепло, греющее её голову, было не подушкой, а коленями Локи.

— Я… — начала Слай и замолчала. — Я не могу сказать наверняка, в чём именно…

— Значит, ты ничего не знаешь. И всё же ты называешь её лгуньей.

— Я говорю, что, возможно, тебе лучше отдохнуть, чем охранять девушку, которая напала на тебя. Как бешеная собака.

Роар потребовалось усилие, чтобы не вздрогнуть от этих слов. Она не поднимала век, дышала ровно и старалась не чувствовать, как сердце сжимается, когда Слай говорила правду, которую она хотела бы считать ложью.

Слай продолжила:

— Она мало рассказывает о своей жизни в Паване. Совсем мало об её жизни в целом. Она порхает вокруг, как храбрая маленькая бабочка со сломанным крылом и вы все бросаетесь спасать её. Она должна была быть бедной девушкой с улицы, но она приехала на своей собственной лошади. Со своими собственными припасами. Она знала человека, который продал Дьюку три Сердца Бури, как будто они были не более чем безделушками. И все же, она делает вид, что ничего не знает о нашем мире. Никогда не видела негасимых углей, заклинаний бури или чего-то ещё. Не могу сказать вам ничего большего, но у меня дурное предчувствие. Эта девушка не та, кем кажется.

— Её реакция была… экстремальной, — робко сказал Бейт. — А если такое случится снова? Может, нам стоит связать её на всякий случай?

— Мы не будем связывать её, — прорычал Локи.

Вмешался спокойный, но строгий голос Дьюка.

— Сиди тихо, Локи, а то навредишь себе ещё больше.

— Я успокоюсь, когда ты пообещаешь не обращаться с ней как с пленницей.

Наступило напряжённое молчание, прежде чем Дьюк заговорил размеренным тоном:

— Локи, я знаю, что она тебе нравится, но мы должны быть осторожны…

— Ты видел её лицо? До того, как разбил бутылку об её голову? Ты видел, как она плакала между криками? Уверяю тебя, что бы ни происходило, это причиняло ей гораздо больше боли, чем мне. Ради всего святого, именно она предложила вырубить её. И всё же, вы все думаете, что она, что? Военный шпион? Она могла бы устроить набег на рынок, и мы все гнили бы в подземельях Павана. Вор? Есть более простые способы заработать деньги, чем быть здесь, без защиты и в постоянной опасности. Возможно, она не рассказывает нам о себе, потому что не доверяет легко, также как и ты, Слай.

Роар задумалась, а стал бы он защищать её так яростно, если бы совершенно знал, какие секреты она скрывает. Охотники открыто показывали своё презрение к Бурерождённым и угнетению, присущему их образу жизни. Локи, в частности, казалось, особенно напрягался, когда речь заходила о них.

Последовало долгое молчание. Роар не могла сохранять своё спокойствие так долго и, наконец, перестала притворяться спящей и открыла глаза. Она посмотрела в ту сторону, откуда доносился голос Слай, собираясь проверить, знает ли она, что Роар проснулась, но всё, что она увидела, была спина маленькой девочки, идущей к лошадям.

Это резко вернуло Роар в сознание, и она попыталась сесть.

— Хани!

Боль пронзила её голову, как будто её снова ударили. Потом Локи снова опустил её к себе на колени и положил на голову мокрую тряпку. Вода была прохладной и помогала очистить разум.

— С твоей лошадью всё в порядке. Бейт спрятал их всех, — сказал о, нависая над ней, и откинув голову назад, она обнаружила его без рубашки и всего в крови, в то время как Дьюк перевязывал рану на его плече.

— Что тогда случилось, Роар? — спросил Локи.

Она побледнела и во рту у неё пересохло. Конечно, единственная причина, по которой он был здесь и заботился о ней, заключалась в том, что он хотел получить ответы. Ну, у неё их не было.

Она вскочила, не обращая внимания на жгучую боль в голове, и снова обратила внимание на него.

— Что с тобой случилось? — её голос был едва слышным хрипом.

— Ничего, — ответил Локи.

И тогда высказался Рансу:

— Этот дурак насадился на ветку дерева.

Локи посмотрел на своего друга.

— Я не насаживался.

— Пронзило, прокололо, закололо, прибило, вонзило… должна ли я продолжать? — спросила Джинкс.

— Воткнулось, — сказал Бейт. — Ты забыла воткнулось.

Все рассмеялись, и даже Локи закатил глаза. Как будто в плече мужчины не было дыры, которая уже начала кровоточить сквозь повязки, наложенные Дьюком.

Все охотники были покрыты грязью, а у некоторых были более тёмные пятна, которые, вероятно, являлись кровью. Но все были живы и невредимы, по крайней мере, в сравнении с Локи. Земля, однако… выглядела так, словно её выпотрошили и вывалили все внутренности.

— Почему вы все так спокойны? — её сердце стучало так же сильно, как и тогда, когда появился смерч.

— Именно этим мы и занимаемся, — мрачно ответил Локи. — Если только один из нас пострадает, этохороший день, — он слегка коснулся её лба. — Хотя, полагаю, сегодня пострадали двое.

Она отшатнулась, не в силах больше сдерживать нахлынувшие воспоминания. Она закрыла глаза, размышляя о том, что чувствовала, о том, что сделала.

— Что… что со мной случилось?

— Ты-то нам и объясни это, — сказал Дьюк, его старые глаза горели подозрением, которое резало как лезвие бритвы.

Она была так благодарна, когда он оставил её таранарские слова в секрете. Если бы она знала, что он понимает, то никогда не стала бы так откровенничать о Локи, о том, как она рада, что он был так раздражителен с ней, потому что так было легче игнорировать его красоту и то, что её лёгкие не работали правильно, когда он подходил слишком близко. Теперь Дьюк смотрел на неё так, словно она была опасна, словно сожалел о её присутствии здесь.

Роар отпрянула и взглядом отыскала Локи. Его волосы были снова стянуты на затылке, в безопасности, вне досягаемости её рук. Его грудь и плечи были покрыты синяками, и она не была уверена, оставил ли их смерч или же она. Она вспыхнула от стыда и крепко зажмурилась.

— Я не знаю, — прошептала она. — Я не лишена темперамента, и мой язык доставляет мне больше неприятностей, чем я хотела бы признать, но никогда… Я никогда не чувствовала ничего подобного. До того, как мы прибыли в лагерь, я была расстроена. Но потом откуда ни возьмись появилось столько ярости, и она вытеснила все остальные мысли и чувства. Как будто… Я была не я.

Локи посмотрел на Дьюка, потом снова на Роар.

— А сейчас, ты это ты?

— Я не чувствую себя… неправильно. Не так, как тогда. Думаете, буря меня загипнотизировала?

Дьюк нахмурился, проводя рукой по бороде.

— Я никогда не слышал, чтобы кто-то испытывал дополнительные эмоции, будучи загипнотизированным. Обычно всё наоборот. Влияние бури отгоняет страх и все остальные эмоции. Человек чувствует себя почти пустым. Но полагаю, что это возможно из-за магии бури. Эволюции их способности атаковать. Мы, вероятно, знаем о бурях куда больше, чем кто-либо другой во всей Каэлире, но даже мы едва поцарапали поверхность всего, что нужно знать.

Она вспомнила ту ночь, когда Кассий противостоял буре небесного огня в Паване, единственный раз, когда она была рядом с бурей, а не заперта в укрытии. Тогда это было не так сильно, но и тогда она тоже почувствовала прилив эмоций. Не ярость, но…

— Я чувствовала нечто подобное во время другой бури. Я думала, что причиной просто была иная ситуация, в которой я оказалась, что мои собственные эмоции были сильными из-за стресса. Но во время бури небесного огня, который обрушился на Паван перед нашим отъездом, меня охватила зависть, не такая всепоглощающая, как смерч, но… точно так же вышедшая из-под контроля.

Локи спросил Дьюка:

— Она медиум?

Медиумами называли тех, кто мог чувствовать бури, когда те приближались. К ним относились все Бурерождённые со способностями и некоторые без них, у которых была разбавленная кровь Бурерождённых в родословной. Но большинство медиумов описывали это ощущение как покалывание беспокойства или страха. Беспокойство, которое призывало чувство самосохранения. Это же было гораздо больше, чем покалывание.

Дьюк пожал плечами, потирая усы.

— Возможно. Но проявление всё равно весьма необычное.

Группа притихла. Её голова, казалось, вот-вот расколется, но она заставила себя встретиться взглядом с Локи.

— Мне очень жаль, — произнесла она. — Очень жаль.

— Не беспокойся об этом, принцесса.

Она будет беспокоиться об этом. Зная себя, она изведётся от волнения.

— Я напала на тебя. Напала, растерзала, избила… выбирай какое угодно слово.

— Растерзала, — прошептал Бейт Джинкс, стоявшей позади них. — Хороший выбор слова.

Роар продолжила:

— Если бы мне представился шанс, я бы гораздо сильнее тебе навредила. Хотела я этого или нет, — она закрыла лицо руками.

— Но ты не навредила мне. Я достаточно вынослив, чтобы выдержать небольшую драку с девушкой вдвое меньше меня.

Он погладил её по плечу, и она отшатнулась. Он был последним человеком, который должен был утешать её. Мягкий, обеспокоенный звук его голоса действовал ей на нервы, а ей хотелось, чтобы он накричал на неё. Пусть он будет злым и агрессивным, как всегда.

— Я укусила тебя, — прошипела она.

Локи протянул руку Рансу, и тот помог ему подняться на ноги, когда Дьюк закончил перевязывать рану. Своей неповреждённой рукой он смахнул грязь и пыль со своего голого торса, в то же время небрежно бросил:

— Не в первый раз меня укусила красивая девушка.

Джинкс фыркнула, а Рансу простонал и закатил глаза.

— Да неужели? — сказал здоровяк. — Так вот чем вы тут занимаетесь?

Локи присел на корточки в поле зрения Роар.

— Ты не сделала мне больно. Кроме того, ты в гораздо худшем состоянии, чем я.

— Тебе пронзило плечо.

Он пожал плечами, на мгновение ослабив бинты.

— Это не я был без сознания.

— А если это случится снова? Что, если меня переполнит ярость, когда вы все будете спать или будете сосредоточены на чём-то другом?

— Мы будем осторожны. Если ты испытаешь какие-то эмоции, которые не являются твоими собственными, сообщи об этом одному из нас. И… — он снова посмотрел на Дьюка, нахмурившись. — Возможно, мы поохотимся только на небольшие бури, пока не узнаем больше.

— Нет! — Роар вскочила на ноги, голова всё ещё кружилась. — Пожалуйста. Не огораживайте меня. Я здесь. Я хочу это сделать. Мне нужно это сделать.

— Почему?

— Потому что надо. Потому что я оставила всё, чтобы совершить это, и если я потерплю неудачу… Я не могу потерпеть неудачу.

Выражение его лица смягчилось, и ей снова захотелось встряхнуть его, чтобы он разозлился, как следовало бы. Так же как она злилась на себя.

— Ты не потерпишь неудачу. Но охотники, которые хотят остаться в живых, должны быть максимально подготовлены. А для этого нам нужно время, чтобы во всём разобраться.

Дьюк добавил:

— Первое правило охоты — знай свои пределы: когда сражаться, когда бежать, а когда быть осторожным. Мы останемся здесь ещё на несколько дней, чтобы вы двое могли восстановиться. Возможно, остальные из нас смогут провести охотничьи вылазки близ Утробы скорби и начнут пополнять наши запасы.

Локи начал было протестовать, но твёрдый взгляд Дьюка оборвал его на полуслове.

— Ты нам не поможешь, если не исцелишься, как следует. Рансу, поставь ему палатку. Если он не захочет ложиться, заставь его.

* * *

Остальным действительно пришлось заставлять Локи отдохнуть. По сути, они были вынуждены возвращать его в палатку несколько раз за тот день. Роар подумала, что на этот раз её палатка выглядела немного крепче, хотя всё ещё несколько несуразной. Она научится ставить её лучше. Она должна научиться.

Час за часом остальные начали расслабляться после насыщенного адреналином утра, но она, похоже, была не в состоянии сделать то же самое. Роар съедали сомнения и стыд, но она знала, что все эти чувства были её собственными.

Она подумала, что физическая активность может успокоить её разум, поэтому занялась расчисткой мусора, оставленного смерчем, складывая сломанные ветви деревьев по сторонам дороги, расчищая путь. Там, где буря разорвала почву, в земле были выбоины, и даже если убрать обломки, дорога оставалась каменистой.

Когда больше ничего нельзя было сделать, она вернулась к Скале, осматривая её снаружи в поисках повреждений, которых на удивление оказалось мало. Вмятины и выбоины, конечно, были, но с тем, каким показался ей смерч, она подумала бы, что он может разорвать на части всё что угодно. Пока она стояла в изумлении, Дьюк подошёл и встал позади неё.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил старик.

Его голос уже не был таким мягким, как обычно, а худощавое тело было скованным.

Она чуть было не сказала «хорошо». Но лишь о немногом она могла высказаться правдиво, и это было этим немногим.

— Сбитой с толку, — ответила она. — Раздражительной. Обеспокоенной.

Виноватой.

— Путаница ведёт к знанию тех, кто достаточно смел, чтобы искать истину.

— А если ответов на мои вопросы нет? Ты занимаешься этой работой десятилетиями и мои проблемы незнакомы даже тебе.

— И именно там ты хочешь подвести черту? Когда ты сдашься? На вещах, которые незнакомы?

— Нет. Конечно, нет. Но…

— Когда-то всё было незнакомо. Если бы мы все сдались, тогда не было ответов, которые можно было бы найти, не было бы таких охотников, как мы. Иногда приходится давать ответы, когда их нет.

Её губы дрогнули от знакомых слов.

— Откуда ты знаешь, что я люблю эту книгу? Ты видел её в моих вещах?

— Что за книга?

— Сказ о лорде Финнесе Вольфраме. Это были его последние слова дяде королю перед тем, как он отправился на свои обречённые поиски нового мира. Всю свою жизнь я мечтала о таком приключении.

— Ах. Это популярная поговорка в нашей работе. Я не знал, что она происходит из книги.

— Возможно, и нет. Но эти слова были моей самой большой надеждой в моём детстве. Найти ответы на неразрешимые вопросы, пройти через невозможное.

— Тогда опирайся на них сейчас. Но давай не будем заканчивать, как лорд Вольфрам, хорошо? Никаких трагедий, Роар. Этот мир сделает тебя жертвой при любом удобном случае. Не позволяй этому случиться.

Она кивнула, чувствуя, как эти слова обжигают её изнутри.

— Мне жаль, что я подвергла вас опасности, — прошептала она. — Если вы хотите, чтобы я ушла, я пойму.

— И к кому бы ты вернулась домой, уйдя?

Она колебалась, но потом решила рассказать ему больше правды.

— К моей матери. И жизни, которая подавляет в лучшие дни, и заставляет задыхаться в худшие.

Он что-то тихо напевал себе под нос.

— Никто не ждёт, что ты уйдёшь, — наконец сказал он. — Я не знаю, что ждёт тебя впереди. Иногда пути нашей жизни блуждают далеко от того, что мы ожидаем, они изгибаются, поворачивают и разветвляются, заходят в тупики. Я потерял счёт количеству тупиков, с которыми столкнулся за свою долгую жизнь. Каждый раз, когда я не видел будущего дальше определённой точки, будущее всё равно приходило. Твоё будущее тоже придёт, Роар. Всё, что ты можешь сделать, это быть готовой встретить его, когда оно нагрянет.

Дьюк кивнул и побрёл обратно к группе. Она собиралась последовать за ним, даже хотела. Но тут она заметила, что Слай с подозрением за ней наблюдает. Даже Бейт не вёл себя привычно глупо рядом с ней. Она их не винила. Они должны были быть настороженными с ней.

Она попыталась немного отдохнуть и ушла в свою палатку, чтобы вздремнуть, но не могла отвлечься. Охотники, собравшиеся вокруг костра, становились всё более шумными на закате дня, празднуя свою победу и выживание. У неё было ощущение, что это ритуал, своего рода очищение. Каждый смех обрушивался на неё с силой удара, опираясь на без того уже невыносимую тяжесть, навалившуюся на её грудь. Вскоре она уже выползла из своей дрянной палатки и стала искать палатку Локи. Может быть, ей удастся заснуть, если она увидит, что с ним всё в порядке.

За парусиной его палатки виднелось слабое голубоватое свечение, и когда она открыла створку, то увидела в углу фонарь-молнию, отбрасывавший свет на спящего Локи. Грудь его была по-прежнему обнажена, если не считать повязки, а одеяло спущено до пояса.

Его палатка была достаточно большой, чтобы она могла поместиться, лишь слегка наклонив голову и плечи. По сравнению с этим ей приходилось буквально вползать в свою палатку и выползать из неё. Она переместилась ближе к Локи на цыпочках и опустилась на колени рядом с его спальным тюфяком.

Его тело кричало о силе: твёрдые мышцы и покрытая шрамами кожа. Волны его длинных волос разметались по подушке. Ресницы касались скул, которые выглядели так, как будто они были вырезаны из камня. Ей хотелось проследить слегка изогнутую линию его носа, провести подушечками пальцев по густеющей щетине на подбородке.

Она всё ещё злилась из-за того, как он обошёлся с ней в реке, и не знала, куда девать этот гнев, ведь то, что она сделала, было намного хуже.

Повязка на плече была чистой, так что рана, как минимум, перестала кровоточить. Она была рада, что была без сознания, когда его ранило. Её живот скрутило, стоило ей представить, как он выглядел, когда ветка пронзила его кожу. Так похоже на то, что случилось с её братом.

Синяки на его груди потемнели, и даже в тех местах, где кожа не была повреждена, Рора видела едва заметные белые линии и следы десятков шрамов. Она нерешительно протянула руку и легонько провела пальцем по выпуклой отметке возле его нижних рёбер. Его кожа была тёплой, а мышцы под ней упругими. Её бледная кожа контрастировала с более тёмным цветом его кожи, и у неё возникло внезапное желание положить обе руки ему на грудь, дотронуться до него, насколько это было возможно, но она решила ещё раз пройтись по этому шраму.

— Бандиты, — пробормотал он, заставив её отпрянуть назад. Его глаза всё ещё были закрыты, и она подумала, не померещилось ли ей, но он продолжил говорить: — Не только бури и военные представляют для нас опасность. Мы перемещаем ценный товар, и некоторые люди не довольствуются покупкой его на рынке.

— Тебя пырнули ножом?

Она хотела снова прикоснуться к шраму, но засунула руку под бедро, чтобы удержать себя.

— Между рёбрами. Чудом спасся.

— Это ужасно.

— Это вполне состыковывалось с моей дальнейшей жизнью. Выжить в циклоне и огненных смерчах, только чтобы потом быть раненым.

— Я рада, что это не так, — пробормотала она, опустив глаза на свои колени.

— Я тоже.

Эти слова поселились в тишине между ними, и её сердце забилось быстрее, пока она искала правильные слова, чтобы заговорить.

— Прости, что разбудила тебя.

— Всё нормально. Я проспал весь день.

Она сглотнула.

— Я только хотела убедиться, что с тобой всё в порядке. Я чувствую… чувствую себя так ужасно из-за…

Она замолчала и позволила своей руке зависнуть над рядом царапин на его руке. В последний момент она передумала и отстранилась, но Локи поймал её руку раньше, чем она успела отодвинуться слишком далеко, прижал её к ранкам, которые она нанесла ему, и накрыл её руку ладонью.

— Ничего страшного, Роар. Совсем не больно

Она перевела взгляд на повязку на его плече.

— Не смей принимать это на вой счет. Такое случается.

— Я отвлекла тебя. Задержала тебя. Если бы тебе не пришлось иметь дело со мной, возможно, этого никогда бы не случилось.

— Если твоя цель — не отвлекать меня, тогда с сожалением сообщаю тебе, что это безнадёжное дело.

Она не знала, что это значит, не могла сказать, домысливала его слова из-за его глубокого, хриплого голоса, его обнажённой груди и свечения небесного огня внутри палатки, которое отбрасывало на них двоих тени.

— Мне очень жаль, — сказал он. — Насчет реки. Я не хотел… ну, я хотел, но у меня не было цели причинить тебе боль.

— А какая у тебя была цель? — прошептала она.

— Научить тебя.

Она замерла и попыталась высвободить руку, но его рефлексы были слишком быстрыми, и он сжал её руку прежде, чем она успела убрать её.

— Научить меня чему? Что я легко подаюсь влиянию? И мною легко манипулировать? Кто-то уже опередил тебя в этом уроке. Хотя, наверное, я выучила его не так хорошо, как следовало бы. Но теперь всё не так.

— Роар. Это не… я…

Она вырвала свою руку из его хватки и встала, её голова скользнула по холсту, прежде чем она вспомнила, что нужно сгорбиться.

— Я должна дать тебе отдохнуть.

Она выбралась из его палатки и побежала к своей. Она была почти на месте, когда из темноты вышла Слай и преградила ей путь. Роар резко остановилась.

— Слай, я тебя не видела.

— Многие не видят.

Женщина-охотница могла оставаться жутко тихой… как хищник, который может наброситься на тебя до того, как ты успеешь сделать вдох, чтобы закричать.

— Пожалуй, я пойду спать. Долгий день.

Девушка пропустила Роар, но прежде чем она добралась до своей палатки, Слай крикнула ей вслед:

— Просто помни. Если ты не видишь меня, значит, я наблюдаю за тобой. Я вижу то, что другие люди упускают. То, что они не хотят видеть. И я буду следить за тобой.

Роар бросилась в шаткое убежище своей палатки, натянула на голову одеяло в попытке отгородиться от мира, и постаралась не думать обо всём, что она оставила дома.

* * *

Нова держалась совершенно неподвижно, пытаясь заставить своё тело успокоиться. Когда она двигалась, жар поднимался в каждом суставе, как будто её кости были кремнем и сталью, искрясь при соприкосновении. Она потеряла счёт времени в камере, но знала, что прошло уже несколько дней с тех пор, как Роар ушла. И с каждым часом комната казалась всё меньше, а матрас всё тоньше.

У двери стоял поднос с едой, но она уже давно остыла. Она не доверяла себе и не могла сделать шаг к подносу. Тишина была единственным другом, который у неё сейчас был.

Именно незнание мучило её больше всего. Они бросили её в эту камеру, и с тех пор она никого не видела, кроме множества рук, которые время от времени тянулись внутрь и бросали ей поднос с едой. Её разум, как всегда двуличный, предоставлял бесконечный поток ужасных возможностей для объяснения того, почему её держат здесь и что происходит за пределами этих четырёх стен.

Даже сейчас она задавалась вопросом, имеет ли это какое-то отношение к Авроре. Возможно, они каким-то образом узнали её тайну, и эта комната, это небытие, было тем, чего она всегда боялась.

Она жила, ожидая конца, с тех пор, как в детстве проявилась её магия. Бурерождённый эмир, таранарский адмирал прибыл к ним в дом на ужин. Нова была совсем юной, и случайно опрокинула напиток, вылив жидкость на колени мужчины. Он схватил её за запястье и зарычал, и вдруг его причудливый галстук на шее загорелся. Ожоги на шее, лице и руках мужчины были обширными. А её семья уехала посреди ночи с тем, что могла унести, использовав все накопленные деньги на оплату эскорта охотнику, как те, с которыми Рора была сейчас.

При этом воспоминании огонь поднялся так высоко к её горлу, что она могла поклясться, что почувствовала вкус сажи на языке. Она попыталась толкнуть его вниз, запереть за дверью глубоко внутри себя, но огонь не поддавался. Она нарушила свою неподвижность и оторвала полоску ткани от нижней части юбки. Она взяла её в руки, а затем отпустила немного силы, бурлящей внутри неё. Пламя быстро вспыхнуло, немного ослабив давление в груди. Запах дыма каким-то образом успокоил её, напомнив, что она не беспомощна.

Ткань слишком быстро сгорела дотла, оставив после себя мучительный голод сделать это снова, жечь и жечь, пока весь жар не окажется снаружи, а не внутри.

За дверью раздался громкий лязг, и её голова дёрнулась в сторону маленького зарешеченного окошка над головой. Ещё не пришло время доставлять очередную еду. Она едва успела стряхнуть пепел с рук, когда тяжёлая деревянная дверь распахнулась, явив принца Локи с другой стороны.

Она вспомнила, как он смотрел на неё, когда хотел получить информацию о рынках. Его глаза были прикрыты, наводящие на размышления, манящие. Она ни капельки не была обманута, но предпочла бы вновь видеть эти глаза, а не плоские чёрные угли, которые сейчас смотрели на неё. Он встретился взглядом с кем-то вне поля зрения и кивнул, затем вошёл в камеру и снова запер за собой дверь.

Он прислонился к каменной стене, скрестив руки на груди. Стиснув зубы, он медленно вдохнул через нос, и её желудок сжался от страха, что он почувствует запах дыма.

Он сунул руку в карман и вытащил что-то, блеснувшее в полумраке комнаты. Он повертел предмет между пальцами, и Нова, наконец, поняла на что смотрит.

Сердце небесного огня. То, что подарила ей Рора.

— Любой, кто владеет магией бури, может использовать любое Сердце Бури, которое соответствует их родству, — начал он. — Мы передаём их нашим детям и их детям. Но когда ты сам уничтожаешь бурю, её сердце навсегда привязано к тебе. Это опасный подвиг. Нет такого навыка для этого, которому можно было бы научиться. Никакого волшебного заклинания. Это просто воля выстоять против шторма, и самый сильный выигрывает. Такое сражение оставляет след, — он подбросил сердце бури в воздух, свет отразился от перламутровой поверхности, затем снова поймал его в кулак. — Представь моё удивление, когда я нашёл одно из моих сердец бури, сердце, отмеченное моей душой, моей жертвой и отданное моей невесте… в комнате слуги.

Впервые с тех пор, как её бросили в эту камеру, Нова похолодела. По её коже побежали мурашки, и воздух наполнился яростью и магией. Она потянулась к своему огню, обнаружила, что он слабо мерцает внутри неё, но не могла вызвать его. Воздух был слишком густым, слишком насыщенным силой принца.

— Объясни мне, Новайя, — растягивая слоги, вымолвил он её имя, словно оно принадлежало ему, — как оно попало в твою комнату.

Она колебалась, сердце грохотало в ушах, огонь искрился внутри неё, пытаясь вырваться, но не особо успешно.

— Мне его подарила принцесса.

Он бросился через всю комнату и схватил её за горло.

— Ты лжёшь.

От прикосновения его руки по её коже прокатилась ударная волна остаточной магии бури. Её собственная магия рванула навстречу ему, давя на барьер её кожи. Она откинулась назад, положив руки на матрас, и он довлел над ней.

Огонь придал ей храбрости, сделал её глупой, и она прошипела в ответ:

— Она ненавидит тебя.

Он усмехнулся.

— Из-за ножевого ранения? Она не настолько слаба, чтобы беспокоиться об этом. Я извинился, и она приняла это.

Нова улыбнулась, не заботясь о последствиях. Может быть, он убьёт её. Может быть, она вспыхнет пламенем и убьёт их обоих. По крайней мере, тогда она больше не станет тратить ни секунды на то, чтобы доводить себя до отчаяния. Она выдавила из себя слова:

— Она знала. Знала, что ты… использовал её. Просто… хотел трон.

Внезапно его сжимающая хватка исчезла, и он отступил назад, свирепо глядя на неё. Его грудь вздрагивала от вздымающегося и опадающего дыхания, и без единого слова он повернулся к двери. Он сильно застучал по тяжёлому дереву, пока охранник снаружи не ответил. Когда дверь снова с лязгом захлопнулась, ограждая её от мира, Нова подняла руки и обнаружила, что оставила на матрасе обугленный отпечаток двух рук. Она рассмеялась высоким отчаянным смехом, поскольку не знала, что ещё можно сделать.

Она знала, что это ещё не конец. Он вернётся. Но она была столь же способна причинить вред, как и он.

Возможно, за великими водами нас ждет лишь смерть одна, но это лучше, чем выбрать страх перед неизвестным.

— Сказ о Лорде Финнесе Вольфраме.

14

Когда Локи проснулся, вся верхняя часть его тела одеревенела, словно ветка осталась внутри него и проросла внутри него, пока он спал. Он натянул рубашку, и его мышцы вспыхнули огнём, когда он поднял раненую руку, чтобы засунуть её в рукав. Пот проступил на лбу, и он решил, что слишком устал, чтобы возиться с пуговицами. Он с трудом поднялся на ноги, нескладным и неуклюжим он бывал редко. Он вышел из палатки, намереваясь взглянуть на постепенно светлеющее небо, но был потрясён, увидев Роар, сидевшую у костра, лук и стрелы у её ног, и двух кроликов, жарящихся над только что разведённым пламенем.

Его желудок скрутило при виде неё, и он списал это на голод.

— Что ты делаешь?

Она вздрогнула от неожиданного вмешательства, тяжёлая книга соскользнула с её колен и упала в грязь.

— Я не знала, будем ли мы тренироваться сегодня утром. И когда ты не пришёл, я решила быть полезной, — она указала на кроликов.

— Ты убила их?

Она поджала губы.

— Нет. Они упали с неба и сами приземлились над пламенем. Наверное, какой-то странный новый тип шторма.

Он фыркнул.

— Успокой свои небеса. Я ничего такого не имел в виду.

Она вздёрнула подбородок.

— То, что может показаться неосторожной фразой для одного, может резать глубоко, как лезвие для другого.

— Теперь ты говоришь, как Дьюк.

Он осторожно наклонился, чтобы поднять упавшую книгу. «Сказ о Лорде Финнесе Вольфраме». Он знал эту историю ещё мальчиком, но только по рассказам, которые нашептывались холодными ночами бездомными детьми, пытавшихся думать о чём-то другом, кроме своей настоящей жизни.

Он вернул книгу и, сев на бревно, положил книгу между ними.

— Неужели я сделал это с тобой? — спросил он, уже зная и страшась ответа. — Зацепил тебя своими неосторожными словами? — Каким-то образом то, что начиналось как намерение защитить и научить, стало способом сжечь любую связь между ними, как возгорание, захватившее лес раньше, чем корни смогли зарыться достаточно глубоко.

Прежде чем она ответила, зевающая Джинкс плюхнулась на бревно между ними, резко потянувшись в попытке проснуться.

— Только не говорите мне, что вы снова ссоритесь, — сказала она. — Даже я устала от этого, а я просто наблюдаю. Часто. На самом деле трудно отвести взгляд. Что я говорю? Не останавливайтесь. Вы моё единственное развлечение, кроме ужасных шуток Рансу.

— У меня самые лучшие шутки, — хрипло возразил Рансу, останавливаясь у костра, разглядывая кроликов и одобрительно кивая.

Джинкс утешительно хмыкнула.

— Ран, если тебе приходится петь самому себе дифирамбы, наверное, ты их не заслуживаешь.

Утро продолжалось, и остальная часть экипажа неторопливо выбиралась из своих палаток, все были усталыми и разбитыми после вчерашнего торжества.

Шаг за шагом Локи собирал воедино загадку Роар. Она была так отчаянно упряма, потому что где-то по ходу дела кто-то использовал её, заставил почувствовать себя неполноценной, и теперь она защищала свои границы любой ценой. Чего он не понимал, так это того, как девушка со всеми её навыками и стремлением могла сомневаться в своей ценности.

— Роар, — произнёс он, после того, как они разделили мясо с хлебом из своих запасов между собой. — У тебя есть вопросы.

Она выглядела озадаченной таким поворотом разговора.

— У нас полно свободного времени. Сейчас самое время спросить.

Она взяла кусочек хлеба и сказала:

— Я не знаю, с чего начать.

— Давай же. Уверен, есть тысячи вещей, о которых ты хочешь знать. Начинай спрашивать.

Она ощетинилась, услышав эту команду, вновь обретя часть того огня, который так ярко пылал во время их споров.

— Хорошо. Я хочу знать о тебе. — Локи напрягся. — Всё о вас. Как вы здесь оказались? Откуда вы? Как вы все познакомились?

Он ожидал, что она спросит о бурях, но понял, что она редко ведёт себя так, как он рассчитывал.

Бейт ответил первым.

— Я вырос в деревне в лесу к северу от Финлага и к западу от Фалмаста, — акцент новобранца усилился, когда он заговорил о своём доме. — Наши дома были построены на деревьях, чтобы избежать смыва от дождей. Деревья обеспечивали хорошее укрытие от бурь, а находясь между двумя городами под управлением Бурерожденных, нам редко приходилось беспокоиться о бурях с юга или востока. В основном это был снег, который спускался с Дургры, что обеспечивало нас проблемами.

Локи никогда не бывал так далеко, в Дургре, городе, построенном на вершине ледяной тундры на севере. Его кожа южанина была слишком тонкой для такого холода.

— Это было самое подходящее место для любого, кто пытался выжить, пока мы подавали прошения о гражданстве в Финлаге и Фалмасте.

— Ни у кого нет места? — спросила Роар, и Бейт покачал головой. Она продолжила:

— Тогда как вы теперь ездите в города продавать свои товары?

Ответил Дьюк:

— Часто мы платим за вход. Мы знаем, что охранники готовы сделать все что угодно, если им хорошо заплатить. В других случаях приходится тайком проникать внутрь.

Она прикусила нижнюю губу. Эту привычку Локи слишком часто у неё замечал. Она снова повернулась к Бейту и спросила:

— Как ты стал охотником?

— Два сезона назад случилась гроза, которая прекрасно поорудовала между защитными зонами Финлага и Фалмаста, словно знала границы и пробиралась между ними. Добравшись до леса, она, казалось, остановилась прямо над нами. Дождь шёл несколько дней. Пока земля не превратилась в мутный суп, и я забыл, что значит быть сухим. Гора превратилась в русло реки, вода неслась по земле нескончаемыми потоками. Но потом стало пуще, чем просто вода, стекающая по склонам… пошла грязь, камни и вырванные с корнем деревья. Сама гора обрушилась на нас.

Забыв про еду, Роар сжала руки в кулаки на коленях.

— Я слышала об этом. Оползни уничтожили самый северный участок Финлага.

Слегка пожав плечами, что противоречило тяжёлому выражению его лица, Бейт ответил:

— Так и было. После того, как первым делом был уничтожен мой дом.

Локи никогда и не слышал всей этой истории; обычно Бейт рассказывал дикие и нелепые рассказы о том, что произошло после потери его дома. Роар, похоже, умела вытягивать эмоции не только из него. Бейт продолжил:

— Я ждал снаружи Финлага несколько дней, весь в грязи и промокший до костей. Я был разлучён с родителями, когда гора обрушилась, и я просто ждал, когда они выберутся из грязи, как это сделал я. Они так и не выбрались. Я познакомился с группой карманников, и они тайком провели меня в Финлаг, научили ремеслу. Однажды я работал с партнёром. Я отвлекал, пока тот чистил карманы. Только я пытался отвлечь не ту девушку.

Джинкс фыркнула.

— Именно так.

— Джинкс засекла моего напарника ещё до того, как он приблизился, и он сбежал. Я попытался сделать то же самое, но каким-то образом корни деревьев выросли из ниоткуда под моими ногами, удерживая меня на месте.

Печальное выражение лица Роар постепенно сменилось восторгом, и она закончила за него:

— Вот почему тебя называют Бейт.

Новичок ухмыльнулся.

— Я по-прежнему занимаюсь отвлечением, но красть магию гораздо интереснее, чем монеты.

Вся прежняя сдержанность Роар исчезла, и на этот раз она повернулась к Джинкс.

— А ты?

Прежде чем ведьма успела ответить, вмешался Дьюк:

— В другой раз.

Дьюк указал на небо на юго-западе. Локи обернулся и увидел вдалеке сгущающиеся тёмные тучи. Если бы он был более суеверным человеком, то мог бы подумать, что история Бейта вызвала грозу.

— Пока мы здесь, — сказал Дьюк, — мы можем немного поохотиться.

Локи встал, собираясь пойти убрать палатку, но Дьюк поднял руку.

— Только не ты, Локи. Тебе нужно восстановиться.

— Это гроза, — возразил он. — Небольшой проливной дождь мне не повредит.

Дьюк свёл свои густые седые брови в ровную линию. И он продолжил:

— Мы возьмём лошадей. Вы с Роар останетесь в Скале. Если в наше отсутствие разразится буря, вы закроете люк и переждёте её.

Роар и Локи начали спорить одновременно, но остановились, когда Дьюк прорычал:

— Хватит, — Дьюк пригвоздил взглядом Локи и сказал: — Не будь безрассудным. Она учится не только тому, что ты говоришь, но и тому, что ты делаешь. Если ты хочешь, чтобы она принимала правильные решения, ты тоже должен их принимать.

Локи захлопнул рот, клацнув зубами. Гори оно всё синим пламенем. Он ненавидел, когда Дьюк был прав.

* * *

Зловоние смерти окутало скалистый склон горы. Кровь павших под его атакой рекой текла по склону. Вонь горящей плоти обжигала его ноздри, пока он изучал тела, опалённые его небесным огнём.

Он услышал хриплое дыхание, низкий стон и бросился вниз по каменистой земле. Там он обнаружил одно тело, отделённое от остальных. Солдат распростёрся лицом вниз. Невысокий и худощавый, вероятно, немногим лучше мальчика, знающего холодные нравы семейства Локи, но он видел, как резко поднялось тело солдата, когда тот попытался вздохнуть. Ногой он перевернул парня на спину. Кровь запеклась у него во рту, когда тот стал ловить ртом воздух. На его плече виднелась выжженная отметина, и он догадался, что парень не получил прямого попадания. По крайней мере, не там. Гноящаяся, обугленная рана исковеркала живот парня, и окровавленные руки сжимали сочащуюся рану.

— По… По… — мальчик запнулся, не в силах выговорить имя.

— Да. Ты прав, мальчик. Перед тобой сейчас Повелитель бурь.

Солдат начал дрожать, его тело сжималось то ли от страха, то ли от приближающейся руки смерти. Повелитель бурь скользнул ногой вперёд, пока она не упёрлась в бок мальчика. Потом он нажал ногой, и парень закричал.

— Скажи мне. Почему так много солдат Локи рыскает по Диким землям? Неужели Локи настолько глупы, чтобы искать меня?

Солдат поперхнулся, из его рта вырвались бесполезные звуки. Снова надавив ногой, Повелитель бурь сказал:

— Отвечай.

— Н-не тебя. Н-невесту по-хитили.

Медленная улыбка подернула губы Повелителя бурь.

— Паванская невеста принца? Как такое возможно?

Солдат кивнул, выкашливая ещё больше крови. Повелитель бурь радостно захихикал и, опустившись на землю, сел рядом с умирающим солдатом. Откинувшись на руки, он скрестил ноги в лодыжках и упёрся ботинками в кровоточащий живот парня.

— Это ещё одно доказательство того, что боги на моей стороне, мальчик. Они были слишком нетерпеливы, чтобы ждать, пока я принесу наказание. Им пришлось нанести удар по кому-то из своих. Идеальный шанс для Кассия, чтобы захватить новый трон, провалился ещё до того, как был введен в действие. Конечно, этого недостаточно.

Он улыбнулся парню, словно разговаривал со старым другом. Он наклонился ближе, его пятки впились в рану, и заговорщически прошептал:

— Боги не успокоятся, пока я не сожгу их с этой земли и не размажу их пепел по своей коже.

Он откинулся назад, его голова упёрлась в то, что, как он догадался, было ещё одним телом. Он уставился в ясное небо, которое всего несколько мгновений назад по его команде было заполнено небесным огнём.

— Но все же… это интересно. Он переживает настолько, что отправил вас всех сюда умирать. Может быть, мне самому стоит поискать эту девушку?

Он оглянулся на парня, раздражённый тем, что тот не ответил, и увидел остекленевшие глаза и разинутый рот. Мёртвый. Ну, хоть он оказал кое-какие услуги, прежде чем отойти в мир иной. Повелитель бурь снял сапоги с тела парня и внимательно посмотрел на него. Он запомнит его лицо, запомнит этот знак, посланный богами, подтверждающий его призвание.

Опустившись на колени, он рывком поднял тело и начал сдирать с него обгоревший и окровавленный мундир солдата. Когда он стянул мундир, тело упало, похабно скрючившись на земле.

Повелитель бурь надел плащ, проведя пальцами по знакомой гербовой нашивке на груди.

Он улыбнулся и пробормотал:

— Пора послать сообщение для Локи.

* * *

Локи помог остальным собраться на охоту, опрашивая их о тактике и планах прикрытия. В животе у него образовался тугой узел, когда они уехали, оставив его наедине с Роар. Они были его командой, и руководить ими было его обязанностью. Его злило оставаться в стороне. Локи заперся в Скале, зная, что из-за боли в плече и скверного настроения он станет плохой компании для Роар. Но это не остановило её от того, чтобы через некоторое время забраться туда в поисках лекарства от скуки.

Он снова углубился в карты, ища невозможное — маршрут, который убережёт Роар от слишком большой опасности, пока они не узнают больше о её реакции на тот торнадо, но всё же позволит им запастись магией и привести их к месту, где они смогут её продать.

Она бродила по Скале, пока он работал, задавая вопросы о различных инструментах или глядя через его плечо на различные карты. Наконец, он сунул ей пачку пергамента. Это были карты других районов Каэлиры, совершенно бесполезные для их текущего курса, но, по крайней мере, они отвлекут её и она перестанет нависать над ним. Запах её волос и звук её дыхания заполняли пространство вокруг него.

В конце концов, он погрузился в тишину и почти забыл о её присутствии. Почти.

Через некоторое время она встала и, оставив карты, направилась к передней части Скалы.

— Локи?

Её непрекращающиеся вопросы грозили ему смертью.

— Теперь-то что?

— Что-то надвигается.

Ему потребовалось слишком много времени, чтобы осмыслить её слова, но затем он встал, отбросил карты и взял её за плечи. Он развернул её, выискивая на её лице хоть какой-то признак того, что её эмоции снова берут верх. Эти поразительные глаза были широко раскрыты и удивлены, и дыхание вырвалось из её рта в приглушённом вздохе. Он притянул её ближе, и теперь она сглотнула, высунув розовый язычок, облизнув губы.

— Что ты делаешь? — спросила она, и её слова прозвучали едва ли громче шёпота.

Он нахмурился.

— Ты сказала… я подумал… ты не чувствуешь себя странно? Из-за очередной бури?

Он бросил взгляд ей за спину на кристалл, который они использовали для обнаружения магии бури. На нём была медная чаша, наполненная водой, и термоскоп, который помогал им определять числовые значения изменения температуры кристалла. В настоящее время он показывал отметку шесть. Не столь незначительно, но вполне нормально для области, в которой нет бурь, близко к Утробе Скорби.

— Нет, не буря, — сказала она, стряхивая его руку. — Люди.

Она указала через стекло на переднюю часть Скалы, и, конечно же, там было около дюжины людей, неуклюже шагающих по разрушенной дороге. Они двигались медленно, неся сумки с вещами, и один взгляд на их драный вид сказал всё, что ему нужно было знать.

— Оборыши, — сказал он, полный жалости.

— Оборыши чего?

Он посмотрел на неё сверху вниз. Как она могла знать столько много — языки, созвездия и лучшие способы пережить бурю — но не знать этого?

— Они такие же, каким был Бейт до того, как он нашёл нас, перед тем, как пробрался в Финлаг. В Диких землях большинство городов долго не живут. Несколько лет, может быть, десять, если им повезёт. Города латают себя, как только могут, после каждого шторма, но иногда всё настолько плохо, что уже ничего не исправить. Народ диких мест суеверен. Люди не будут восстанавливать на костях города, который бури сочли нужным стереть с лица земли. Поэтому вместо этого они берут и уходят, ища что-то новое, — он на мгновение задумался, скривив губы. — Ты, наверное, слышала, как их называют «Напасть».

Он ненавидел это слово, как будто люди, нуждающиеся в помощи, были чумой, которую надо бояться. Он ожидал, что разумные люди поймут, что в Дикой местности все они имеют равные шансы на то, что их дом будет разрушен. Бури не были избирательными. Они не обыскивали жителей города, прежде чем нанести удар. Они бушевали, были неуправляемы и неразборчивы, и уничтожали всё на своём пути.

Роар покачала головой.

— Я не слышала, чтобы их так называли.

Он выбрался из Скалы и спрыгнул на землю, Роар последовала за ним. Он опустил металлическую штору над стеклянным куполом Скалы, скрывая хитроумные устройства внутри от любопытных глаз.

Они вышли навстречу приближающейся группе. Насколько он мог судить, это были в основном женщины, дети и несколько подростков постарше. За них заговорила старуха с почти белыми волосами и кожей, похожей на пергамент, сложенный слишком много раз. Её знание общего языка было шатким, но, в конце концов, он понял, что смерч сравнял с землей их город две недели назад. Ушли все те, кто выжил, но стоявшая сейчас перед ним дюжина — это все, кто выжил после двух недель скитаний по Диким землям.

Локи подвёл женщину к ряду растений, которые Джинкс выращивала неподалёку от лагеря. Кусты ягод и трав и несколько корнеплодов. Он сказал ей взять всё, что они захотят. Джинкс сможет вырасти ещё больше в одно мгновение. Если старухе и показался странным маленький садик на обочине разбитой дороги, она промолчала, слишком благодарная за дополнительную еду. Пока он разговаривал со старухой, Роар бродила среди людей, проверяя, не нужна ли кому медицинская помощь. В течение следующего часа они остались в лагере, некоторые умывались в реке, другие просто отдыхали, и слишком многие искали Роар, чтобы она помогла перевязать порезы ицарапины, включая нескольких молодых людей, которые, как показалось Локи, ранеными вовсе не выглядели.

Он почувствовал облегчение, когда она вернулась обратно в Скалу.

Старейшина начала собирать своих людей, готовясь снова отправиться в путь, и из Скалы выскочила Роар, держа в руках кусок пергамента. Остановившись рядом с Локи и старухой, она протянула ей пергамент.

— Вот, — сказала она, протягивая ей грубо нарисованную карту Центральной Каэлиры.

Она отметила Паван, Финлаг, Фалмаст и Одилар на юге. Она небрежно нарисовала различные реки и леса и другие идентифицируемые объекты, а затем нарисовала большие крестики над несколькими регионами и обвела другие. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что она сделала.

— На тот случай, если вы не найдёте города, в котором сможете остановиться. Области, которые я перечеркнула, известны частыми штормами, но места, которые я обвела кружком, менее активны. Конечно, я не могу гарантировать безопасность, но, может быть, это даст вам больше шансов.

Руки женщины дрожали, когда она брала карту. Женщина обхватила руками затылок Роар и поцеловала в обе щеки. Она прошептала что-то, чего Локи не смог понять, и Роар ответила тем же мурлыканьем, что и тогда, когда она говорила по-таранарски. Когда Роар сунула руку под воротник своей туники, стягивая кристалл, который он дал ей, он шагнул вперёд.

— Нет, — отрезал он. — Это твоё. Оставь себе.

Она вздёрнула подбородок и прищурилась.

— Если он мой, то я могу его отдать.

Раздражённо вздохнув, он оттащил её в сторону, кристалл всё еще был в её кулаке.

— Я знаю, что ты хочешь помочь, но если бы мы раздавали наши товары каждому нуждающемуся, у нас никогда бы их не было на продажу.

— Я не пытаюсь дать его каждому человеку. Только ей.

— И что же ты тогда будешь делать без кристалла? Вопреки тому, во что ты, кажется, веришь, Джинкс не обладает неограниченной магией. Для этого требуется время и много энергии для их создания, а потом она должна отдохнуть, всё ещё выполняя другие обязанности охотника.

— Тогда я заплачу за новый кристалл для меня.

Он усмехнулся.

— Я не позволю тебе платить. Ты одна из нас.

— Тогда я куплю один для неё, — сказала она, указывая подбородком на старейшину.

Он открыл рот, чтобы возразить, но не смог найти больше слов. Он достанет ей ещё один кристалл. Роар всё ещё видела хорошее в этом мире, и ему хотелось также видеть это. Он жалел оборышей, но слишком хорошо знал Дикие земли, чтобы полагать, что они смогут долго ходить по этой земле пешком и выжить.

Возможно, Роар была права, и это даст им шанс побороться. Он махнул ей рукой, чтобы она продолжала, а потом постарался не слышать, как эта изможденная и усталая старуха плачет между словами благодарности.

Старейшина обняла и поцеловала Роар в щёку ещё несколько раз, прежде чем группа продолжила путь, пыль поднималась вокруг их ног, когда они отправились искать безопасность там, где её не было.

* * *

Они пробыли на этом месте ещё два дня, и Роар с завистью наблюдала, как остальные ходят на охоту. Она целыми днями тренировалась. Локи наблюдал, как она бегала и плавала, выкрикивая приказы и вопросы, пока она карабкалась вверх-вниз по деревьям, так что обдирала руки до крови. Он заставлял её прыгать с ветки на ветку, как будто под ней бушевал потоп, и единственным средством спасения было проскочить сквозь полог, как животное. Она сжимала зубы и представляла, как снова окунает его в реку, чтобы придать себе решимости.

Она почувствовала облегчение на следующий день, когда они, наконец, собрали вещи, решив переехать на новое место. Она знала, что поездка будет тяжёлой для её уставшего тела, но ей отчаянно хотелось почувствовать, что они куда-то едут, что она куда-то едет.

Джинкс и Локи нашли её, когда все грузили последние припасы на лошадей. Локи отступил назад, скрестив руки на груди, когда Джинкс шагнула вперёд, держа в руках какое-то похожее на виноград растение.

— У меня есть кое-что для тебя, — сказала ведьма. — Временная предосторожность, пока мы не узнаем больше о твоей реакции на бури. Протяни руку.

Роар перевела взгляд на Локи, но его выражение лица ни о чём ей не говорило. Она осторожно сделала, как попросила Джинкс. Лоза была свернута в маленький венок, и Джинкс надела его на запястье Роар. Покалывание пробежало по её коже, когда ветви изогнулись, напрягаясь, чтобы лучше закрепиться. Листья зашуршали и легли плашмя на её кожу.

— Это растение называется Покой Резны. Это натуральное успокоительное, которое я сохранила с помощью магии, чтобы оно не умерло, даже если его срезали. В следующий раз, когда ты окажешься в присутствии шторма, постарайся точно определить, как он проходит мимо твоей защиты. Сделай всё возможное, чтобы закрыть её. Но если, ты не сможешь, если тебе больно или ты стала опасна для себя, или других, оторви несколько листьев от этого браслета и разжуй их. Один лист должен расслабить тебя. Разжуёшь три или четыре, и через несколько мгновений ты потеряешь сознание. Браслет будет восполнять себя, так что не волнуйся, если оно закончится.

Роар настороженно оглядела растение.

— Я думаю, это лучше, чем каждый раз быть в нокауте, когда появляется буря.

Локи позади Джинкс, наконец, прорычал:

— Этого больше не повторится. Даже если ты попросишь. Так что не даже и не думай.

Роар провела пальцами по листьям, во рту пересохло. Может быть, торнадо было странной случайностью. Но в глубине души она знала, что это не так, она всегда знала, что она другая, просто не понимала насколько сильно.

Она старалась не смотреть на Локи, когда они снова отправились в путь, но чаще всего это было тщетным. На нём была льняная рубашка, на половину расстёгнутая, чтобы можно было легко проверить повязки. Он отказался от своего полного кожаного жилета, и носил только пояс с припасами на бёдрах, без сомнения, чтобы облегчить нагрузку на плечо. По его приказу они провели большую часть первого дня в галопе, пока не выехали за пределы Утробы Скорби. А Локи, скачущий на лошади с развевающейся на ветру расстёгнутой рубашкой, был ещё тем зрелищем, из-за которого она не могла раз за разом сдерживать себя и не смотреть.

Он всё ещё безжалостно подстёгивал её на тренировках, и он снова начал бегать с ней на второе утро в пути. Они всё ещё спорили, часто по пустякам, но она могла сказать, что он, по крайней мере, пытался быть более осторожным со своими словами.

Роар начала видеть картину этой новой жизни. С каждым днём мир открывался ей всё больше — растения, которых она никогда не видела, животные, о которых она читала только в книгах. Вся команда смеялась над ней, когда ей показалось, что она видит пыльную бурю на юге, но потом она узнала, что это был далёкий горный хребет, первый, который она увидела собственными глазами. Её жизнь в Паване всегда была душной и тесной, но она поняла, что мир намного больше, чем она себе представляла.

Но каждый раз, когда она начинала чувствовать себя комфортно или уверенно, Дикие земли, казалось, поднимались, чтобы сокрушить её надежды. Ей пришлось использовать листья три раза в течение пяти дней, и каждый инцидент лишал её решимости довести дело до конца. Она не только не приблизилась к обладанию магией, у неё даже не было возможности увидеть работу других охотников, так как она всегда теряла сознание через несколько мгновений после проявления бури.

Чуть больше недели спустя после торнадо, Роар заметила нечто странное, когда они остановились на ночлег. Таранар находился к востоку от Павана. Судя по созвездиям, которые она увидела, когда солнце село и появились звёзды, они начали поворачивать на юг, оставив дорогу позади, несколько дней назад.

Она бросила палатку, с которой боролась. Как после всех этих дней эта штука всё ещё раздражала её, и доводила до предела? Радуясь возможности сосредоточиться на чём-то другом, она подошла к Дьюку и Локи, и, уперев руки в бока, объявила:

— Мы движемся на юг.

Старик не оторвал взгляда от ложки тушёного мяса, которую поднёс ко рту. Она мельком увидела то, что казалось старой татуировкой на его предплечье. Она выцвела и стала неразборчивой из-за его обширных шрамов, но была смутно похожа на якорь. Возможно, Дьюк был моряком в молодости; возможно, моря воззвали к нему раньше небес.

— Да, — ответил он, опуская миску на колени.

— Я думала, мы направляемся в Таранар.

Локи вмешался.

— Вот уже два дня, как мы не движемся туда.

Ощетинившись, она устремила взгляд на Локи, а не на старика. Он был гораздо более лёгкой мишенью для её гнева.

— Почему мне никто не сказал?

Локи ответил:

— Я и не знал, что тебя столь же сильно волнует куда мы направляемся, как и само путешествие.

При обычных обстоятельствах её не волновало бы. Роар не особенно заботилась о том, куда они направляются, пока были задействованы бури. Но существовала вероятность, что солдаты Павана всё ещё могут искать её и похитителей на юге.

— Ты стараешься избегать бури из-за меня? Я же говорила тебе не делать этого.

— Да, но в последний раз, когда мы столкнулись с бурей, у тебя был такой вид, будто ты хочешь вырвать мне яремную вену зубами. А я предпочел бы иметь её на том же месте.

Она втянула нижнюю губу в рот, как будто это могло вернуть слова, отменить весь разговор. Она заставила себя посмотреть ему в глаза.

— Что бы со мной ни случилось, я найду способ контролировать это. С каждым разом я держусь всё дольше, прежде чем применяю Покой Резны. Тебе не нужно нянчиться со мной.

— Я тоже ещё не совсем восстановился, — сказал он, но плечо не помешало ему отказаться от участия хотя бы в одной из недавних бурь. — Ты должна научиться доверять моим суждениям, Роар. Нет ничего плохого в том, чтобы быть стратегом.

— Это подразумевало бы, что ты на самом деле учишь меня, как овладеть магией, как победить бурю, учишь меня чему-то, помимо того, сколько пыток может выдержать моё тело, прежде чем мои ноги взбунтуются.

Он опустил глаза, оглядывая её с головы до ног.

— По-моему, с твоими ногами всё в порядке.

Она резко втянула воздух и сжала кулаки, борясь с желанием ударить его. Невыносимый мужчина.

— Что касается наших тренировок, — продолжал Локи, — если не считать того факта, что ты не готова встретиться лицом к лицу с бурей, пока не научишься контролировать свой разум, я учу тебя единственному, что умею.

Она знала, что глупо было затевать этот спор, знала, что не сможет выиграть его, и от этого было больно, но она была так раздражена; ей нужен был какой-то способ снять всё это накопившееся напряжение.

— Я учу твоё тело бороться, превозмогая боль, превозмогая усталость. Я учу твой разум, как делать выбор под давлением и реагировать на любые обстоятельства.

Он придвинулся ближе и ткнул пальцем ей в грудь чуть выше места, где быстро билось сердце.

— А здесь… прямо здесь я учу тебя доверять себе, верить в свои силы. Обряд изъятия — это лёгкая часть. Пока ты находишься в самом сердце бури, чары Джинкс сделают за тебя всю работу. Но ты должна прожить достаточно долго, чтобы приблизиться и уйти. — Его палец всё ещё был направлен ей в грудь, выражение его лица было свирепым. — Единственное, чему я не могу научить тебя, это как победить бурю. Ты должна научиться этому сама.

— Как? — спросила она.

Он ещё дважды ткнул пальцем над её сердцем, а затем отстранился.

— Тебе просто надо иметь гораздо более сильное сердце. У тебя не должно быть ни сомнений, ни страха. Твоё желание выжить должно быть сильнее, чем у бури. Когда ты загоняешь руку в самое сердце бури, она, в свою очередь, загоняет её в тебя. Она будет искать любую слабость, любую неуверенность. Если ты боишься умереть, буря будет знать. Я видел, как охотники с потрясающим мастерством — быстрые, сильные и спокойные под давлением — рушатся под натиском бури при встрече с глазу на глаз. У каждого человека разная борьба, у каждой бури, но одно всегда остаётся верным, только одно сердце может жить дальше. Так скажи мне, Роар, как ты думаешь, ты готова? Загляни в себя и реши, готова ли ты поставить на это свою жизнь?

Кровь хлынула к ушам Роар, а желудок скрутило от тошноты. Конечно, она не была готова. Может она и поверила в себя, когда началось это путешествие, но не более того. Это была пытка — не доверять собственному разуму, не верить, что она не причинит вреда окружающим.

Пока Локи говорил, вокруг них собрались остальные охотники, и щёки Роры вспыхнули от стыда. С твёрдым и самодовольным видом Слай добавила:

— Речь идет о честности. Буря прорывается к истине о том, кто ты есть. Если она найдёт в тебе тьму и обман, она победит. Только самые чистые сердца выходят невредимыми.

Не было никаких сомнений в том, что тон Слай подразумевал, что Роар не справится. Джинкс фыркнула, снимая напряжение, и сказала:

— О, да. Я уверена, что у всех нас самые чистые сердца. — Последовал глубокий смешок Рансу, и Джинкс обратилась к Роар: — Не позволяй им слишком сильно пугать тебя. Конечно, это опасно, но, в конце концов, магия — это просто продолжение воли человека. Если ты хочешь эту магию достаточно сильно, ты можешь сделать её своей.

Она кивнула, и один за другим охотники разошлись. Одни сели есть, другие вернулись в свои палатки. Прежде чем уйти, Рансу подошёл к ней сзади и положил одну из своих огромных рук ей на плечо.

— Я тоже был нетерпелив. Настолько, что я отказался готовить, пока они не предоставят мне шанс. Но даже удержание моего кулинарного выкупа не сработало, — он подмигнул, сверкнув голубыми глазами. — Они обошлись кашей и не позволили мне рисковать собой, пока я не был готов. И, в итоге, они оказались правы. Доверие — это мышца, такая же, как и любая другая. Она становится сильнее, чем чаще ты используешь её. Доверяй Локи. Доверяй нам. И доверять себе будет намного легче, я обещаю тебе.

На мгновение она отбросила мысли о бурях. Как ни противно ей было это признавать, Локи был прав. Не было никакого смысла учить её чему-то ещё, пока она не докажет, что может стоять в присутствии бури, не теряя себя. Более насущной проблемой был их маршрут, но она не могла однозначно высказать им, почему не хочет идти на юг, не раскрыв своей тайны.

Если они столкнутся с Паванскими солдатами, сработает ли её маскировка? Была ли она настолько эгоистична, чтобы рисковать жизнью своих спутников? Ведь если её найдут в их компании, солдаты решат, что они её похитители. Она знала, что её план был безрассуден, но думала только о потенциальной опасности для себя, а не для них.

Всё больше и больше казалось, что у неё становилось больше причин уйти, чем остаться с охотниками.

— Не будь так мрачна, дитя. Чувство жалости к себе не поможет.

Она посмотрела на Дьюка сквозь мерцающие завитки огня. В тусклом свете он выглядел старше, морщины на его лице подчёркивались тенью.

— Я больше злюсь на себя, чем жалею. Я знаю, что нетерпелива. И безрассудна, и вспыльчива, и упряма. Я хочу быть иной, правда. Но всю свою жизнь я чувствовала, что что-то было упущено, как будто я была сделана, как рецепт с недостающим ингредиентом. И неважно, как сильно я старалась стать лучше, потому что что-то во мне было изначально… неправильным. Как будто я по ошибке попала не в ту жизнь.

— Мне кажется, что единственной ошибкой было пытаться заставить себя быть тем, кем ты не являешься. Локи упрям, Джинкс невероятно вспыльчива, а я… — он опустил взгляд на множество шрамов, пересекавших его руки. — Пару раз я был известен как безрассудный. Люди — это не рецепты, которые нужно тщательно измерять и смешивать вместе. Жизнь неточна и беспорядочна.

— Но есть ли во мне то, что нужно, чтобы стать охотником?

Дьюк запустил пальцы в бороду, в его зелёных глазах светилось понимание.

— Никто не может решить это, кроме самой тебя. Подумай о книге, которую ты так любишь. Многие называли эту экспедицию безумной, невозможной. Но ты никогда не узнаешь действительно ли что-то невозможно, пока не попробуешь. А может быть, даже попробовав, не узнаешь. До тех пор пока ты не будешь пытаться всю свою жизнь.

— Ты ведь тоже был моряком, не так ли?

Он посмотрел на неё, высоко вскинув седые брови. Она указала на татуировку, или на то, что всё ещё было видно под его шрамами. Он кивнул.

— Когда-то давно. Но я не ступал на лодку, как мне кажется, уже несколько жизней.

— Флот? Или торговое судно? Или… — она замолчала, не желая обвинять мужчину в пиратстве.

— Я сделал немного из всего этого. Иногда мне кажется, что я прожил достаточно жизней для десяти мужчин.

Он уставился в темнеющую ночь. Глаза его расфокусировались, и всё то время пока она сидела рядом, Дьюк, казалось, был погружён во что-то, чего она не могла видеть. В конце концов, его глаза закрылись, и он слегка встряхнулся, прежде чем снова взглянуть на неё.

В этом старике было что-то неизменно печальное, и ей захотелось обнять его и прижать к себе. Единственными мужчинами, которые когда-либо были рядом с ней в жизни, были серьёзные охранники и чопорные чиновники. Он успокаивал, но был суров. Именно таким должен был быть её отец, если бы он был жив. Хотя, возможно, без длинной бороды и заплетённых в косу волос.

— Ты знаешь, скольких учеников я обучил охоте? — спросил он.

Она покачала головой, и он продолжил:

— Где-то около двадцати пяти.

— Двадцать пять!

— Некоторые не смогли справиться с этим или решили, что такая жизнь не для них. Некоторые относились к этому хорошо и были умны и талантливы. Но даже когда ты хорош в своём деле, природа может застать тебя врасплох. У Рансу их было полдюжины. Слай была одной из его предшественников. Ты уже знаешь, что Бейт был приведен Джинкс. Даже если они сами не готовы никого учить, они привели ко мне людей за помощью. Локи был со мной дольше, чем кто-либо из них, и ты знаешь, сколько раз он приводил кого-то?

У неё было предчувствие к чему он клонит.

— Никого?

Дьюк кивнул.

— Ни разу. Не пойми меня неправильно: он вбил себе в голову, что должен постоянно помогать людям, но ни разу не проявил ни малейшего интереса к тому, чтобы научить кого-нибудь охотиться.

Она фыркнула.

— Он не хотел меня учить.

— Поверь мне, Роар. Если бы он не хотел учить тебя, он бы скинул тебя на Рансу или Джинкс. Или, что более вероятно, нашёл бы способ оставить тебя дома в Паване. Я знаю, как сильно он напорист на тренировках с тобой, и из того, что я слышал, ты отвечала на каждый брошенный им вызов. Если ты не можешь сохранить уверенность в себе, будь уверена в нём.

Она взвесила его слова. Сможет ли она это сделать? Так сильно доверять Локи?

— А то, что ты говорила раньше, — продолжал Дьюк, — о чувстве, что ты оказалась в неправильной жизни? Я тоже это чувствовал. Я чувствовал это вплоть до того момента, когда решил прекратить пытаться убегать от бурь и вместо этого начать охотиться на них. Я знаю, как это выглядит, когда кто-то находит жизнь, которую он должен был иметь.

Он крепко сжал её плечо и оставил наедине с костром и своими мыслями. Она потеряла счёт тому, как долго просидела там, но ночь была глубокой, когда она, наконец, отправилась спать. Усталая, она поплелась обратно к тому месту, где собиралась разбить лагерь на ночь, и обнаружила, что её палатка была таинственным образом поставлена, а все её вещи помещены внутрь. Она огляделась, гадая, кого же ей благодарить за доброту, но в лагере было темно и тихо, и зов постели был сильнее её любопытства.

Угольки не оседают,

Пламя не горит

В глазах.

Дождь не хлещет,

Ветер не взвывает

Мне в глаза.

Страх не правит.

В смерти боли нет.

В моих глазах.

— Ознаменование Бурерождённого: Стихи Ветхих Лет

15

Кассий мерил шагами гостиную покоев Авроры, ожидая стража, который должен был принести ему новости. Он слишком много времени проводил в комнатах Авроры. Он знал это. Мало того, что он поселился в свободных покоях напротив её в королевском крыле, к тому же он никак не мог остановить себя от того, чтобы не заходить сюда.

И он не мог удержаться от того, чтобы не обыскать всё её вещи. Он пролистал все книги на её полках и прочитал те, которые выглядели наиболее потрёпанными. Это были книги о смелых приключениях и опасных штормах. Они не были особо реалистичными, но он мог признать, что они были забавными. Другие были до краёв наполнены сладкой романтикой, от которой ему всегда хотелось швырнуть книгу через всю комнату. Он знал, что она была милой, но если это было то, чего она хотела… возможно, было лучше, что её украли до свадьбы.

Он проклял себя за эту мысль и снова принялся расхаживать по комнате. Похоже, мать её чрезмерно покровительствовала над нею, главным образом потому, что ни один человек, казалось, не мог рассказать ему ничего личного о Роре. Он знал это, поскольку пытался. Он расспрашивал всех, кто когда-либо утверждал, что вступал с ней в контакт. Королева постоянно меняла служанок, так что никто из них не знал ничего, кроме того, какие травы она любила класть в ванну и какие причёски ненавидела больше всего, и на этом всё.

Конюхи, казалось, лучше её понимали, но они не смогли сообщить ему ничего такого, чего он ещё не знал. Солдаты, которые прочёсывали дикие земли, также должны были высматривать лошадь, на случай если похитители её продали. Это, по крайней мере, даст ему хоть какой-то намёк на то, куда её увезли. Но до сих пор у них не было ни единой зацепки о её местонахождении, кроме крови и обрывков одежды, которые они нашли в первый день поисков. Она пыталась оставить улики, но они прекратились так внезапно, что он не мог удержаться от мысли о том, что с ней сделали, чтобы положить конец этому восстанию. И поскольку он был слишком хорошо знаком с тем, как думают и ведут себя преступники, его воображение было пугающе трудно игнорировать.

Прошло уже несколько недель. Ему ненавистно было думать о том, как много всего могло произойти за это время. Он выслал столько солдат, сколько мог себе позволить, выдал награду и даже расширил их поиски за пределы южного региона, куда, как они изначально полагали, её увезли. Дикие земли было достаточно легко обыскать. Там не было никаких властей, которые могли бы противостоять полной роте солдат, но прочесывание городов Бурерождённых оказался гораздо более сложным. Никто не горел желанием впускать в свою вотчину незнакомых солдат.

А потом пошли слухи. Конечно, они не могли сдерживать их вечно. Но к этому времени он уже должен был жениться, что делало их неважными. Всё пошло невероятно неправильно.

Хотя его намерения никогда не были полностью честными, он планировал держать всё под контролем, чтобы свести ущерб к минимуму, насколько это возможно. Но теперь… без Авроры здесь всё превратилось в хаос. И он знал, что даже если им удастся найти её и вернуть, она возненавидит его. Эта мысль беспокоила его больше, чем следовало бы. Он постоянно слышал слова Таранарской девушки.

«Она ненавидела тебя».

В дверь постучали, и он рявкнул:

— Войдите.

В дверях показался командир стражи, а за ним несколько солдат, в которых Кассий узнал гонцов. Им было поручено собрать последние данные от поисковых отрядов и доставить эту информацию обратно в Паван.

— Какие новости, Ортуз? — спросил он, его тон был резким и по существу.

— Её никто не видел, сэр, — ответил командир. — И Одилар отправил войска, чтобы остановить солдат, которых вы послали обыскивать город. Король отказал им во въезде и пригрозил битвой, если они не уйдут.

Кассий выругался и сжал руки в кулаки.

— А в диких землях?

— Боюсь, что потери довольно велики. Две роты были полностью уничтожены, две пропали без вести, а ещё три понесли сокрушительные потери. И есть подтвержденные сообщения о его появлении, сэр. Вторая рота четыре дня назад разослала весть о слухах, ходящих среди деревень, о его присутствии. На следующий день вся кампания была потеряна в буре.

— Если они погибли, откуда известно, что его присутствие подтверждено?

— Ещё одна рота обнаружила тела, сэр. Их посланцу потребовалось несколько дней, чтобы добраться до нас. Тела были разложены в виде послания, Ваше Высочество.

Кассий пребывал в смятении.

— И? Что это было за послание?

— Скоро, сир.

Кассий дёрнул себя за волосы, начав опять ходить, стараясь подавить желание закричать.

— Сколько отрядов всё ещё занято поисками?

— Осталось три отряда, но поскольку сезон Гнева в полном разгаре, их шансы не очень велики. Их число уже сократилось. Могу я предложить, сир, чтобы мы отозвали наших людей домой, и приготовились к его прибытию? Даже вы не можете встретиться с ним в одиночку.

Ярость Кассия вышла из-под контроля. Он взял что-то со стола рядом с собой, какую-то безделушку, и швырнул её в стену. Она разбилась с крайне неудовлетворительным грохотом, стекло рассыпалось по полу.

— Эти солдаты не вернутся домой, пока не найдут её, слышишь? — прорычал Кассий. — Мне плевать, что ты будешь делать. Подними награду. Принудительно призови в армию, чтобы увеличить наши ряды. Чего бы это ни стоило, ты это сделаешь. Ничего из этого не закончится хорошо, если только её не найдут.

И всё равно это может плохо кончиться. Но он должен был вернуть Аврору в Паван. Он будет сам искать её, если понадобится, и убьёт любого, кто преградит ему путь.

— Что мне сказать королю, Ваше Высочество?

Кассий нахмурился.

— Ничего. Я разберусь с ним. Иди, — прорычал он. — И приведи мне девчонку снова. Свидетеля.

С той первой встречи Кассий уже несколько раз возвращался, но Новайя продолжала твердить свою историю, повторяя её наизусть. Он был уверен, что она знала больше, чем рассказывала. На этот раз он оставил её в заключении почти на неделю и приказал стражникам сократить её питание до одного раза в день. Так или иначе, он получит ответы на свои вопросы.

Он уже давно потерял терпение.

* * *

Локи подавил улыбку, когда Роар стала клевать носом, но потом резко поднимала голову, отчаянно пытаясь не заснуть в седле. Он считал, что раньше давил на неё именно настолько, насколько она могла справиться, но она каким-то образом копнула ещё глубже, добывая из себя ещё больше силы. Ему придётся искать новые способы бросить ей вызов.

Он прекратил попытки не смотреть на неё. Казалось, чем больше силы воли она проявляла, тем меньше её оставалась в нём. И когда он не был поглощён мыслями о ней, его терзала тревога, какая никогда прежде не мучила его. Долгое время он жил ради охоты, ради моментов неуверенности, когда смерть подходила достаточно близко, чтобы коснуться его. Теперь он проводил большую часть времени неподвижно в седле, страшась их следующей встречи с бурей.

Ещё через три дня пути на юг они оказались между пустыней Сангсорра на востоке и скалистыми горами и утесами Сахрейнского хребта на юге. Земля стала пыльной и сухой, усеянной низкорослыми деревьями и клочками длинной коричневой травы. Он был на взводе. Они не сталкивались с бурями уже несколько дней, что и было целью их нового маршрута. Но он не любил, когда в диких землях было тихо. Временами казалось, что за ними кто-то охотится, словно хищник, притаившийся совсем рядом, следил за своей добычей.

— Какой у тебя план? — спросил Рансу, сидя на своём коне. — Извести её настолько, что она не сможет ездить на собственной лошади и будет вынуждена делить её с тобой?

Локи резко повернул голову к своему другу.

— О чём ты говоришь?

— Это неплохой план. Провести несколько дней на лошади, разделяя седло с красивой девушкой, прижатой к тебе, однозначно лучший вариант.

— Ты сошёл с ума. Я пытаюсь сделать так, чтобы она осталась жива.

— Верно. Тогда почему бы тебе не научить её ставить собственную палатку вместо того, чтобы делать это за неё, учитывая, что ты делал это последние несколько ночей? Скажи мне, друг, сколько раз ты ставил палатку для дикарей? — Локи вытащил из седельной сумки яблоко и бросил его в Рансу. Рансу поймал яблоко и, дерзко подмигнув, откусил от плода. Он добавил, с полным ртом: — Твоё плечо никогда не заживёт, если ты продолжишь пытаться ухаживать за ней через палатку.

— Хватит твоих теорий. Ничего… — прежде чем он успел закончить своё отрицание, воздух наполнился ужасным воплем, за которым последовал зловещий треск.

Локи обернулся к Скале, откуда исходил звук, но раньше, чем он смог обнаружить причину, воздух разорвал крик.

Кричала Роар.

Он забыл о первом звуке в пользу второго и, оглянувшись, увидел, что её лошадь встала на дыбы. Шум, должно быть, напугал лошадь, и теперь кобыла сильно брыкалась. Роар соскользнула назад, выбравшись из седла, но крепко держалась за луку седла.

Копыта лошади с грохотом ударились о землю, и Роар полетела вперёд. Она поморщилась от боли, но сумела снова занять своё место. Затем сильный ветер пронёсся позади него, сопровождаемый злобными хлопками и потрескиванием, а также едким запахом дыма.

И снова взревевшая кобыла испуганно встала на дыбы, и когда Локи, наконец, оглянулся на Скалу, он понял почему. Повсюду горел огонь — пятнистая коричнево-зелёная трава поднималась вверх, как фитиль, кустарниковые деревья вдоль дороги выдыхали пламя в небо, небо… Ну, казалось, оно тоже горело. Над головой, слишком низко, чтобы быть естественным огненным смерчем, небо скручивало от сильного ветра и выплёвывало горящие угли на землю внизу.

Раздался ещё один крик, и он откинул голову назад как раз вовремя, чтобы увидеть, как Роар слетела со спины лошади. Она приземлилась кувырком, поднявшись на ноги всего в нескольких шагах от быстро разгорающегося пламени.

Он выругался и спрыгнул с лошади. Сильный шлепок по заду заставил его жеребца бежать прочь от огня. Он хотел побежать в сторону Роар, но, хотя другие члены команды имели некоторый опыт работы с крутящими штормами, они были его специальностью. Он почувствовал тепло огненного сердца бури, спрятанного в своем кожаном поясе, и вытащил его, зажав в своей ладони. Он черпал силу из самого себя и из камня, и махал рукой в сторону кружащихся облаков. Воздух вокруг него был удушающе горячим, и каждый вдох впивался ему в горло и обжигал лёгкие. Резкий запах обжигал ноздри, а по коже струился пот.

Он стоял вне пределов досягаемости падающих углей, но видел, как они бьются о вершину Скалы, оставляя чёрные пятна, прежде чем скатиться вниз по раме и приземлиться среди горящей травы вместе с остальными. Джинкс и Слай стояли вместе, куда не падали угольки. Он сосредоточился, магия вылетела из его пальцев и столкнулась с бурей. Она окружила его, выискивая края, ощупывая массу. В этой буре не было сердца, которое он мог бы ощутить, а это означало, что она была рождена магией.

Справа от него раздался ещё один крик, и острая потребность отыскать Роар обожгла его изнутри так же сильно, как и пламя, которое предстало перед ним. Он сорвал с бедра одну из банок, в которых хранилась гроза, вытащил пробку и швырнул её в том направлении, где раньше видел Роар. Его плечо протестовало, но не было времени чувствовать боль. Банка разбилась вдребезги, за ним последовал порыв ветра и раскат грома. Он надеялся, что дождь окропит горящую землю, пока он будет сосредоточен на огненном смерче.

Как только его магия растеклась вокруг него, и он понял размер бури, он обратил всё своё внимание на правую сторону бури. Он поднял обе руки и с рычанием, используя всю свою силу, дёрнул правую сторону смерча вниз, к себе. Это нарушило вращение, и, как он и надеялся, буря распалась об оказанное ей сопротивление. Без живого сердца в центре, буря не могла сравниться с его магией. Тучи сгустились и поредели, угли перестали падать, и прошло ещё несколько минут, прежде чем тёмные грозовые тучи настигли то место, где бушевал огненный смерч.

— Джинкс! — крикнул он в проливной дождь.

Он не знал точно, где она была, но слышал, как она крикнула в ответ:

— Поняла!

Джинкс была их специалистом по ливням. Она будет управлять грозой до тех пор, пока дождь не погасит последнее пламя, а потом покончит с ней, как он сделал это с огненным смерчем.

Наконец, он поддался непреодолимому желанию найти Роар, и его желудок упал, когда он увидел её. Она промокла насквозь и стояла неподвижно и молча, глядя в небо, словно загипнотизированная.

Серый дорожный плащ, который она носила, был разорван посередине, и его разорванный воротник теперь сидел на изгибе её бёдер. Низ плаща был обуглен и всё ещё слегка дымился, а белая рубашка, которую она носила под ним, местами прилипла к коже, в других местах была опалена до пепла.

Он пробирался сквозь грязь и пепел, чтобы добраться до неё, но даже когда он оказался прямо перед ней, она смотрела только на бурю над головой. И только тогда он понял… она не кричала. И не нападала на кого-нибудь. Не была без сознания. Что бы ни случилось, когда ударил тот смерч, теперь это не было проблемой.

* * *

Большие руки схватили Роар за плечи, и только тогда она поняла, как сильно дрожит. Локи смотрел на неё сверху вниз, сжимая руки, словно мог заставить её тело двигаться только силой. Поверх его плеча Роар наблюдала, как Джинкс подняла руки. Ведьма ещё раз огляделась по сторонам и, не обнаружив затянувшегося пламени, скрючила пальцы и потянула, как будто закинула лассо в середину бури. И, конечно же, центр шторма резко рванул вниз, разрывая массу тёмных облаков на части. Внешние края бури растворились, как пар, и после очередного движения рук Джинкс ядро бури последовало за ним, уступая место небу, которое было серым, а не синим, как раньше. Но всё было спокойно. Тихо.

Роар наблюдала, застывшая и зачарованная, ещё долго после того, как всё закончилось. Она впервые увидела магию в действии. Она пришла в себя только когда почувствовала, как руки Локи беззастенчиво скользят по её телу, сначала по рукам, потом по талии и бёдрам, теребя запутавшийся там плащ.

— Прости, — она оттолкнула его, чувствуя, как жар приливает к её щекам. — Возможно, следует спросить, прежде чем облапать человека.

— Я думал, ты в шоке, — резко ответил он. — Твой плащ обгорел, и ты не ответила, когда я спросил, не обгорела ли ты.

— Я в порядке.

Затем, чтобы убедиться, что она не лжёт, она осмотрела своё тело. Она закончила стягивать плащ с бёдер и вышла из него. Он загорелся, когда тлеющий уголек отскочил от Скалы и упал на подол, и она почувствовала острую боль от потери вещи, принадлежавшей её брату, даже если одежда была проста и плохо сидела. Она изо всех сил пыталась снять его, когда небо разверзлось, и пошёл дождь. Брюки, которые она носила, промокли и прожглись насквозь на коленях и ниже. Между остатками ткани и сапогами до колен кожа на её ногах была красной, кровоточила и болела на открытом воздухе.

— В порядке, да?

Он схватил лямку ремня вокруг её шеи и вытащил магические предметы, которые дал ей. Кристалл раскалился, но не так сильно, как в случае с торнадо. А порошок от огненного смерча, который он ей дал, остался в крошечном флакончике.

— Ты его не использовала? — прошипел он. — Я же говорил тебе, что мы не рискуем с огненными смерчами.

Голос Локи был яростным, сердитым рычанием, и она наклонилась, готовая зарычать в ответ. Она начинала уставать от его настроения — удушающе покровительственного в одну секунду и звериного в следующую. Прежде чем она успела наброситься на него, их прервал Ран, спросивший:

— Кто это сделал?

Он указал на небольшую кучку банок, в которых всё ещё горели угольки. Локи прервался на достаточно долго, чтобы оглянуться, а он нахмурился в замешательстве.

— Слай? — окликнул он.

С другой стороны Скалы они услышали:

— Не мои.

Локи зашагал прочь, направившись к кучке.

Роар втянула в себя воздух и сказала:

— Я сделала это.

Он замер, повернувшись и посмотрев на неё.

— Ты что?

Её живот скрутило. Неужели она сделала это неправильно?

— Я поймала угольки. Мешок с банками упал с одного из лошадиных вьюков, и я подумала, что могла бы сделать что-нибудь полезное. Я ловила угольки, когда они скатывались со Скалы, прежде чем упасть на траву.

Он направился обратно к ней.

— И ты сделала это, не приняв порошок. Опалила всё, Роар. Ты могла пострадать. Всё, что потребовалось бы — это один уголёк, отскочивший от Скалы, когда ты этого не ждёшь, и ударивший тебя прямо по коже. Ты видела, какие ожоги они могут вызвать?

— Да, я их видела. И я прекрасно понимаю, в какой опасности я была. Это была та же опасность, что испытывали и все остальные здесь, и я не видела, чтобы кто-нибудь принимал порошок. Так почему бы тебе не накричать на кого-нибудь другого!

Остальные отошли подальше, чтобы их не было видно, на другую сторону Скалы, где была большая часть повреждений, вероятно, спасая её от смущения быть свидетелями того, как Локи в очередной раз отчитывает её. С рычанием она развернулась, прежде чем он успел сказать что-нибудь ещё, и зашагала прочь. Он не заставит её сожалеть о содеянном. Она видела бурю и осталась сама собой. Она сделала что-то полезное после того, как так долго чувствовала себя бесполезной. Сначала она подумала, что он собирается оставить её в покое, но, в конце концов, услышала, как он подбежал к ней сзади.

— Роар, подожди.

— Нет, — отрезала она, ускоряя шаг.

— Послушай…

— Ты можешь просто оставить меня в покое?

Он схватил её за локоть и с силой развернул её к себе. Он зарычал:

— Нет. Не могу.

А потом его губы встретились с её губами.

Какое-то мгновение Роар не понимала, что происходит. Она осознавала, что его губы были на её губах, целуя достаточно крепко, чтобы быть наказанием. Пальцами он зарылся в её волосах, рукой крепко обняв её за талию. Но, даже понимая всё это, у неё не укладывалось в голове, что Локи целует её.

Она застыла, не зная, хочет ли позволить ему это или оттолкнуть. Она была так зла, но теперь этот пылающий жар превратился в нечто другое, как расплавленное стекло превращается во что-то новое. Он откинул её голову назад, сильнее сжав её волосы в руке, и когда он открыл свой рот, она последовала за ним. Он целовал свою собственную ярость в ней, меняя её снова и снова с каждым касанием своего языка её.

Когда он прервал поцелуй, его рот оставался близко, его дыхание, как огонь, обжигало её нежные губы. Она открыла глаза и увидела, что он пристально смотрит на неё, нахмурив брови, пребывая на полпути между замешательством и гневом. Постепенно мир снова обрел чёткость — затянувшийся запах дыма, влага, пропитавшая её одежду, звук голосов, доносившихся не слишком далеко.

Она положила руки ему на грудь и толкнула, но он схватил её за запястья.

— Ты так и не спросил, — прошипела она.

Ямочка на его лбу стала глубже.

— О чем не спросил?

Она боролась с его хваткой, паника подступала к горлу.

— Ты не можешь просто хватать меня и… и делать это. Ты не можешь манипулировать мной, чтобы я выпустила свой гнев.

На этот раз, когда она потянула, он освободил её запястья, и она отшатнулась назад. Он протянул руку, как будто хотел поймать её, но запнулся, позволяя ей самой найти опору.

— Мне не следовало кричать на тебя. Я волновался и слишком остро отреагировал. Ты… ты хорошо справилась. С… угольками.

Ей хотелось ещё немного покричать, ударить и отпихнуть, и защитить себя, потому что сопротивление было не столь пугающим, как… как что бы это ни было. Она должна была научиться доверять себе, быть уверенной в своих силах. Она не могла так рисковать этим, даже ради поцелуя, настолько страстного, что её всё ещё трясло.

Снова послышались громкие голоса других охотников, и она выглянула из-за него. К счастью, остальные всё ещё были вне поля зрения с другой стороны Скалы. Её лицо пылало, и она не знала, что бы сделала, если бы они увидели. Когда Локи заговорил снова, его голос был хриплым и низким.

— Мне нужно выяснить, что произошло. А потом мы займёмся твоими ожогами.

Он не стал ждать ответа, повернулся и направился к Скале, задняя часть которой была обожжена и искорёжена, и не отличалась от того, что она чувствовала в душе.

— Все целы и невредимы? — спросил Локи, присоединяясь к остальным членам группы. Члены команды проверили друг друга, никто серьёзно не пострадал. Последним отозвался Бейт.Рыжеволосый стоял рядом с повреждённым экипажем, его лицо было испачкано сажей и дождём, плечи поникли, когда Локи направился к нему.

— Бейт, — прорычал Локки, и Роар вздрогнул, радуясь, что не она стала причиной его раздражения. — Что, черт бы побрал эти небеса, произошло?

— Я, ээ, отвлёкся. И пропустил время, когда должен был добавить больше магии в камеру. Я должен был быстро что-то сделать, иначе мы бы потеряли контроль, но я не мог найти другую банку циклона. Поэтому я вставил…

— Огненный смерч. Проклятье, Бейт. Металл не может выдержать столь быстрого изменения температуры. Нам повезло, что всё это не разорвалось на части.

Задняя часть кареты, казалось, лопнула по швам. Почерневший металл откинулся назад во многих направлениях, зияя и открывая внутренности хитроумного устройства, которое использовало магию для питания всей машины.

— Ты можешь починить? — спросил Дьюк, отрывая один рукав рубашки и обнажив обожжённую кожу на предплечье и ещё несколько шрамов, когда присоединился к остальным.

— Возможно. С помощью Рансу. Но нам нужно найти деревню, где есть кузнец. Нам снова придётся изменить маршрут нашего путешествия.

Все взгляды обратились на Роар, некоторые настороженные, некоторые с любопытством, некоторые были просто уставшими после такого дня. Она стояла неподвижно, боясь, что если сделает неверное движение, то все они смогут сказать, что Локи только что поцеловал её, и у неё душа ушла в пятки.

— Ты что-нибудь почувствовала? — спросил Дьюк.

Жар разлился по её коже, и во рту пересохло. Её широко раскрытые глаза метнулись к Локи, и он сказал:

— Когда поднялась буря? — он нахмурился. — Был гнев? Или другие эмоции, которые не были схожи с твоими собственными?

Она попыталась мыслями вернуться к огненному смерчу, когда её мир ещё не перевернулся с ног на голову. Она не могла вспомнить, что вообще что-то чувствовала после того, как её сбросила лошадь, она просто реагировала инстинктивно. В конечном счете, она покачала головой.

— Что это значит?

Дьюк и Локи обменялись взглядами.

— Это исключает восприимчивость, — сказал Дьюк. — Если бы это было так, ты бы реагировала на любую штормовую магию, даже на ту, что исходит из банки, а не от природы.

— Я тоже так подумал, — сказал Локи. — Она реагирует только на естественные бури. Я никогда не слышал о таких вещах, но это не значит, что этого не существует. Люди так чертовски боятся говорить о магии, что, вероятно, есть много вещей, о которых мы не слышали.

Дьюк вздохнул.

— Ну, по крайней мере, у нас будет достаточно времени, чтобы выяснить это, пока вы с Рансу будете работать над Скалой.

Дьюк провёл некоторое время, осматривая всех, оценивая ожоги и другие повреждения. Бедняга Рансу потерял половину своей внушительной бороды из-за тлеющих углей, прежде чем успел её погасить. Роар видела, что Бейту хочется рассмеяться, но он всё ещё чувствовал себя слишком виноватым, чтобы сделать что-то большее, чем просто попытаться помочь. Чтобы выровнять бороду, Рансу пришлось состричь ей, и теперь у него была просто густая щетина.

Локи поручил Бейту подготовить Скалу, привязав двух лошадей так, чтобы она ехала как традиционная карета. Хани оказалась одной из этих лошадей, потому что у других были ожоги. Роар смотрела, как Бейт запрягает Хани, и она провела рукой по морде лошади, успокаивая её.

Каждая лошадь в королевских конюшнях была обучена для всех мыслимых обстоятельств, так что это было отнюдь не вне возможностей кобылы. Роар боялась за неё саму. Её единственной постоянной сейчас было то, что она проводила свои дни на спине этой лошади, которая одновременно служила и утешением и напоминанием о свободе, которую так долго жаждала Роар. И сейчас она нуждалась в этом напоминании как никогда.

— С ней всё будет в порядке, — сказал Локи, неверно истолковав её опасения. Он поднял мешок с припасами и сказал: — Позволь мне осмотреть твои ноги.

Она напряглась, желая попросить Дьюка о помощи, но гордость не позволяла ей дать понять Локи, что она нервничает. Она последовала за ним, и они уселись на слегка обугленный ствол поваленного дерева. Он, молча, жестом велел ей поставить ногу на бревно между ними. Он начал расшнуровывать её ботинок, и она покраснела.

— Я могу это сделать, — настаивала она, но он оттолкнул её руку, как только она приблизилась.

Она смотрела в сторону, пока он работал, зацепившись взглядом за всё еще дымящееся дерево через дорогу, пока Локи снимал с неё ботинок. Она с шипением выдохнула, когда верх ботинка оторвался от её обожжённой кожи, и Локи издал низкий, успокаивающий звук, проводя руками по её ногам, от икры до обтянутой чулками пятки. Она старалась не замечать силу его рук, грубые подушечки пальцев. Он поставил её ногу на то место, где его бедро соприкасалось с другим, и сказал.

— Прижмись ко мне, если нужно.

Он протянул ей руку, чтобы она могла сжать её, но она отказалась, откинувшись назад и упёршись руками в бревно под собой. Он открыл бурдюк с водой и капнул прохладной жидкостью на её покрасневшую кожу. На мгновение ощущение было приятным. Но потом истинное болевое ощущение, казалось, прорвалось сквозь её шок, выводя на передний план её сознания всю боль, которую она блокировала. Она ахнула, и когда она, размахивая, протянула руку, Локи взял её, позволяя ей сжимать его пальцы с такой силой, что они захрустели.

— У тебя волдыри, — сказал он, выливая ещё воды на её повреждённую кожу. — Нам придётся перевязывать их хорошо и часто.

Он вылил воду на тряпку, пока та не намокла, а затем осторожно положил её на её голень, обернув ткань так, чтобы она закрывала ожоги по бокам икры. Он оставил её там, немного повернув и приподняв её другую ногу, чтобы Роар могла опереться на его колено. Потом они снова прошли через всё это испытание, только теперь она не могла сосредоточиться ни на чём, кроме боли. Она зажмурилась и прикусила нижнюю губу, стараясь держать себя в руках.

— Ты хорошо справляешься, Роар. Просто потерпи ещё чуть-чуть.

Она прерывисто вздохнула, и вместе со вздохом вырвался всхлип.

— Расскажи мне о Хани, — попросил он, обматывая её ногу мокрой тряпкой.

Радуясь, что есть на чём сосредоточиться, она сказала:

— Она мой лучший друг.

Он улыбнулся.

— Твой лучший друг? Должно быть ещё та лошадь.

Роар была слишком измотана болью, чтобы лукавить.

— Долгое время она была моим единственным другом.

— Сомневаюсь в этом. Ты ведь слишком…

— Слишком какая? — вымучила она.

— Интересная, — ответил он. — И умная. И живая. Я не могу представить себе мир, где люди не падают ниц, чтобы быть твоим другом.

От его слов у неё свело желудок, крадя жар из ран и отдавая его румянцу, поднимавшемуся по шее. Она не понимала его, не знала, чего он от неё хочет. Сначала она напоминала ему его сестру, потом он не мог говорить с ней, не разразившись спонтанными спорами, а теперь… теперь он казался таким мягким — его слова, его прикосновения, эти глаза.

Она снова перевела взгляд на тлеющее дерево.

— Да, но, видимо, мы живём в разных мирах. Я… я никогда не вписывалась в свой. Хани была моим доверенным лицом. Я рассказывала ей свои секреты и свои грехи. Мои надежды и мои страхи.

— Сейчас мы живём не в разных мирах.

Она выдавила из себя мрачный смешок.

— Да, и теперь, когда я бешусь в присутствии бури, уверена, что приобрету легионы друзей.

Он рассмеялся, и этот звук проник ей под кожу.

— Кто знает? Возможно, с небольшим контролем, ты будешь лучшей системой предупреждения, чем что-либо была у нас.

— Да, когда я начну нападать на невинных прохожих, ты должен будешь находить укрытие и бить меня тяжёлым предметом. Идеально.

Он как раз разворачивал мокрую ткань с её первой ноги и остановился, его глаза были тёмными и серьёзными.

— Я же сказал… Никто тебя больше не вырубит.

Она слишком устала, чтобы спорить, и после того, что случилось раньше, почти боялась того, к чему может привести их спор. Она оставалась молчаливой и напряжённой, когда он начал наносить липкую мазь на обожжённую часть её ноги.

— Сколько тебе лет? — спросил он, снова отвлекая её вопросами.

— Восемнадцать.

— Ты всегда жила в Паване?

— Да.

— В твоей семье были Бурерождённые?

Она дёрнулась, и от этого его рука слишком сильно скользнула по волдырю. Она вскрикнула, и он убрал руки от её икры, обхватив её бёдра, пытаясь удержать её.

— Спокойно. Я не хотел тебя напугать.

— Ты не напугал меня, — рявкнула она, взбешённая тем, что потеряла бдительность.

Только когда он заговорил снова, его голос был тихим, личным, она поняла, что его руки всё ещё лежали на её бёдрах.

— Я действительно считаю, что ты самая обескураживающая девушка, которую я когда-либо встречал.

— Я не обескураживающая, — настаивала она.

Это он сбивал с толку.

Он опустил подбородок, рассмеявшись, и от этого звука, одновременно мужественного и мягкого, у неё по спине побежали мурашки. Даже с пятнами сажи на лице и мокрыми распущенными волосами он был прекрасен. Отчасти из-за копоти и растрёпанных волос. Он был похож на отважного авантюриста, и эта опасная черта уравновешивала мягкую линию его рта и длинные ресницы, обрамлявшие его карие глаза.

— Видишь? — сказал он. — Именно это я и имею в виду. Иногда ты так болезненно застенчива, что мои собственные слова путаются у меня на языке из страха сказать что-нибудь не то. Но, в других случаях, ты пугающе храбрая. Я думаю, если ты встретишь медведя в лесу, ты можешь приказать ему не есть тебя. И возможно он даже послушается тебя.

— Ну, есть несколько книг, в которых рекомендуют бросить вызов медведю. Притвориться, будто ты самый большой хищник, чтобы отпугнуть его.

— И… почему я не удивлён, что ты знаешь, что делать, если столкнёшься с медведем, хотя ты сама говорила, что никогда не выходила за пределы Павана? Я не понимаю тебя, и это сводит с ума.

— Тебе и не нужно меня понимать.

На самом деле, у неё были бы большие неприятности, если бы он это сделал.

— А, вот мы опять расходимся во мнениях. Я думаю, что мне нужно понять тебя.

— Нет, ты хочешь. В этом вся разница.

Он полез в рюкзак за свежими бинтами, но не сводил с неё глаз. Он закончил обматывать её вторую ногу, не торопясь отвечать. Её ноги всё ещё балансировали на его твёрдом бедре, а солнце над головой отражалось от его длинных тёмных волос.

— Мне нужно знать. И я хочу этого, — произнёс он.

Она не знала, что и ответить, поэтому переключила своё внимание на него.

— Тебе лучше попросить Дьюка взглянуть на твоё плечо. Оно снова кровоточит.

Он выглядел так, будто хотел сказать что-то ещё, как будто хотел поговорить о том, что случилось раньше, но она отвернулась и сунула ноги обратно в ботинки раньше, чем он смог сделать это за неё.

Локи был лидером этой команды, и независимо от того, что произошло между ними, она знала, что он не позволит ей столкнуться с бурей, пока не станет доверять ей. Но то, о чём он говорил — о двух её сторонах — она не знала, как объяснить их вне контекста своей жизни. Как она могла объяснить, что всю свою жизнь мечтала о приключениях, в тоже время будучи охваченной страхом? Она не могла объяснить, что никогда не нуждалась ни в чём материальном — ни в одежде, ни в деньгах, ни в пище, — но ей не хватало всего, что давалось бесплатно. Дружеского общения. Правды. Выбора. Она не могла сказать ему, что ей так хорошо удаётся притворяться, будто она больше не знала, кто она такая.

Иногда она была Авророй. Уверенной. Умной. Культурной.

Иногда она была Роар. Испуганной. Одинокой. Пристыженной.

И всё больше она становилась Роар — дерзкой, порывистой и всё больше озадаченной ситуацией, в которой оказалась. А иногда она не была ни одной из них, потерянной и дрейфующей где-то посередине, как дикие земли между городами Бурерожденных.

Бурерождённые не наши спасители. Они попросту делают нас слабыми. Они держат нас за горло и называют это защитой. Небеса правят всем, и именно им мы должны быть преданы.

— Книга Священных Душ

16

Кассий услышал суматоху, поднявшуюся за пределами покоев, которые он занял для себя в королевском крыле — тяжёлый стук сапог и громкие крики. Он распахнул дверь и увидел небольшую группу солдат, пробиравшихся по коридору с поднятыми мечами.

Он вышел, подняв руки ладонями вверх.

— Господа, уверяю вас, в оружии нет необходимости. В чём, собственно проблема?

Он узнал солдата, шедшего впереди — он охранял Аврору, тот самый, который нёс её после инцидента с ножом. Кассий полагал, что его зовут Тавен. Он боролся с хмурым взглядом.

— Мы требуем встречи с королевой.

Кассий вздохнул. Честно говоря, он был удивлён, что это заняло так много времени.

— Я понимаю ваше беспокойство, но королева нездорова. Уверяю вас, за ней присматривает горничная. Но вряд ли группа солдат, ворвавшихся в её личные покои, поможет ей выздороветь.

— Я поверю в это, когда увижу, — прорычал Тавен. — Она знает, что твой отец скачет по тронному залу, как будто, тот принадлежит ему?

Кассий стиснул зубы. Старый дурак. Неужели он не понимает, что крайне необходимо быть осторожным?

— Мой отец привык быть главным и иногда может переступить черту. Вот почему мы с братом взяли на себя обязанности по управлению бурями в Локи. Уверяю вас, король не желает вам зла.

Ложь соскользнула с его языка, как бритва.

— Тогда, возможно, вашей семье пора возвращаться домой.

Кассий прищурился, глядя на Тавена.

— Значит, ты уже отказался от своей принцессы?

Ноздри мужчины раздулись, а челюсти сжались.

— Никогда.

— И всё же ты хочешь, чтобы я бросил её и уехал? Забрал с собой всех своих солдат?

Кассий мельком взгляну на повязки на руке солдата, обозначавшие его родство. Гроза и небесный огонь.

— Тавен, не так ли? — он не стал дожидаться подтверждения и продолжил: — Я буду с тобой откровенен. Твоя королева не встанет с постели. Ваша принцесса была похищена. Сезон Гнева в самом разгаре. Солдаты, которых я отправил на поиски принцессы, сообщили о нескольких разрушенных деревнях, и это гораздо больше обычного для данного времени года. И всё же вы хотите, чтобы одна из самых сильных семей Бурерождённых покинула город, чтобы его защищал только… кто? Ты со своими двумя родствами?

Он взглянул на солдат позади Тавена; ни у кого не было больше одной повязки.

— С ними, у кого только по одному родству? Знаете ли вы, что происходит в королевстве при отсутствии власти? Оно рушится, пока люди борются за контроль, как собаки. Я могу позволить этому случиться. Или… вы можете позволить нам держать корабль в свободном плавании до тех пор, пока ваша королева или моя жена не будут готовы управлять им.

Солдаты беспокойно зашевелились, и Тавен ответил:

— Тогда останетесь вы. А ваша семья, должно быть, хочет вернуться домой. Король уже несколько недель отсутствует на своём троне. Я уверен, что он был бы рад вернуться домой и сменить своего… брата, не так ли? Наверное, он ему очень доверяет, раз уж оставил королевство в его руках на всё это время.

Очевидно, кто-то начал болтать. Вопрос заключался в том, как много знал Тавен. У Кассия возникло ощущение, что солдат просто роет вслепую. Ни один из его солдат не осмелился бы открыть их секреты. Они были слишком хорошо осведомлены о склонности его отца к жестоким и болезненным наказаниям.

— Уверен, мой отец очень хотел бы вернуться домой. Как и мать с братом. Но они остаются будучи доброты ко мне. Даже учитывая мою помолвку с принцессой Авророй, моё положение здесь в лучшем случае шаткое. Если бы меня оставили здесь одного, некоторые могли бы увидеть во мне ступеньку к трону для себя. И я не хочу стать сопутствующей потерей в результате переворота. Итак, как видишь, мы просто делаем то, что должны ради сохранения стабильности королевства.

Большинство солдат выглядели умиротворенными. Но не Тавен. Кассий театрально вздохнул.

— Полагаю, мы могли бы впустить одного из вас к королеве. Но вы не должны её волновать. Она была расстроена в течение длительного времени и только недавно обрела покой.

Кассий был совершенно уверен, что это из-за того, что его отец платил служанке за то, чтобы она получала сильное успокоительное, но они, конечно, этого не знали. Даже он не знал этого наверняка. Просто он слишком хорошо знал своего отца.

Остальные остались в коридоре, пока он вёл Тавена в покои королевы. Служанка поднялась со своего места у кровати, та самая служанка, которой Кассий платил все эти недели назад за информацию. Он был уверен, что она не испытывала никаких угрызений совести, принимая золото его отца. Она присела в реверансе и отошла в сторону, когда они подошли ближе. Королева лежала в постели с открытыми, но невидящими глазами, устремлёнными на открытое окно и землю, простиравшуюся до самого горизонта.

Тавен вложил меч в ножны и опустился на колени рядом с кроватью.

— Ваше Высочество.

Королева Афра никак не отреагировала.

Солдат осторожно протянул руку и коснулся её руки. Она безвольно лежала на кровати. Никакой реакции.

— Ты видишь? — спросил Кассий. — Всё, как я и сказал.

Это не помешало Тавену впиться в него свирепым взглядом.

— Я никогда не видел её такой.

— Да, но ведь единственного оставшегося члена её семьи никогда не похищали, так ведь? — прошипел он.

Тавен сжал кулаки и отвернулся к кровати. Он снова взял королеву за руку и наклонился, чтобы поцеловать кольцо на её пальце.

— Не теряйте надежды, Ваше Высочество. Мы вернём вам Аврору.

Королева моргнула, её пальцы сжались, и она хрипло сказала:

— Они уже убили её.

Кассий напрягся, затем придвинулся ближе к кровати. Это было что-то новенькое.

— Нет. Не думайте так, — сказал Тавен. — Она слишком ценна, чтобы они причинили ей вред.

Королева крепко зажмурилась и помотала головой на подушке, её и без того спутанные волосы ещё больше растрепались.

— Богиня наказывает меня за моё неверие. Она всех у меня забрала, одного за другим.

— Ваше Высочество, пожалуйста. Не теряйте надежду.

Но Королева Афра уже не слушала. Её взгляд вернулся к окну, и хватка стала мягкой. Тавен снова попытался разбудить её, но на этот раз даже имя дочери не вывело её из оцепенения.

Тавен встал и прошёл через комнату к Кассию.

— Мои люди к вашим услугам для розыска принцессы Авроры. Всё, что вам нужно. Просто найдите её.

Солдат вышел и, прежде чем Кассий последовал за ним, оглянулся на Королеву Афру. Кассий не хотел, чтобы всё было так. Но он не знал, как исправить это без Авроры.

Возможно, ему тоже стоит пересмотреть свою веру в богов. Как всё могло пойти так чрезвычайно неправильно на каждом шагу? В конце концов, он потерял не одну невесту, а сразу двух. Он не допустит, чтобы то же самое случилось и с королевствами.

* * *

Локи подумал, что ему, наверное, следовало бы почувствовать себя виноватым, видя, как кровь отхлынула от лица Роар, когда он сказал ей, где она поедет, так как её лошадь тащит Скалу. Но Рансу вложил эту мысль в его голову, и она осталась там, не давая ему покоя. И действительно казалось гораздо лучшей идеей, если она поедет с ним на его лошади, чем втиснется в уже набитую Скалу с Дьюком, Бейт, да ещё и со Слай.

Кроме того, если он не смог наскрести хоть чуток вины за то, что поцеловал её, то вряд ли почувствует вину за то, что она прижимается к нему на лошади.

Судя по их картам, в нескольких часах езды к востоку от их нынешнего местоположения некогда был город. Никто не мог вспомнить никаких подробностей о городе, поэтому им оставалось только надеяться, что там окажется кузнец, но первой заботой было выяснить, существовал ли город по сей день.

И если он сможет вытянуть из Роар чуть больше информации, пока они едут на его лошади, это будет даже к лучшему. Он вскочил в седло и протянул ей руку, чтобы помочь подняться. Она бросила на него яростный взгляд, который всегда заставлял его кровь бежать быстрее. Она проигнорировала его руку и поднялась к нему сзади без всякой помощи, и прижалась своим податливым телом к его спине. Почти сразу же она пошевелилась, пытаясь найти способ удобно устроиться в седле и при этом как можно меньше прикасаться к нему. Седло было большим, но не рассчитанным на двоих, так что рано или поздно она окажется прижатой к нему. Он лишь улыбнулся, и щёлкнул вожжами.

Он не солгал, когда сказал, что не понимает её, по крайней мере, не до конца. Она поцеловала его в ответ, но он честно не знал, что она сделает, если он поцелует её снова — ответит тем же или ударит. Она была сплошным клубком противоречий, но он слишком хорошо понимал её независимость.

Это напомнило ему его первые дни с Дьюком. Старик, чьи волосы тогда были короче и темнее, с небольшой проседью, дал Локи больше, чем он мог надеяться. Цель. Дом. Он был на дороге и постоянно менялся, но это был скорее дом, чем то, что он имел в Локи. Но даже с безумным счастьем, которое он испытывал от своей новой жизни, он всё ещё находился под контролем Дьюка. В последний раз, когда ему говорили, что делать, он был тощим ребёнком; и на каждую унцию силы, которую он тратил, держась за свою новую жизнь, он тратил столько же энергии, восставая против неё. Чёрт возьми, не так уж давно он ускользнул ночью, чтобы отправиться за циклоном в одиночку, когда Дьюк категорически запретил это.

Он был близко знаком с безрассудной независимостью Роар. Одно дело, когда он рисковал собственной жизнью, но видеть, как она рискует своей, вскрывало в нём те эмоции, которые, как ему казалось, он похоронил много лет назад.

В течение первого часа Роар упрямо молчала у него за спиной. Она так сильно откинулась назад в седле, что сидела на крутом изгибе крупа лошади, и ей пришлось крепко сжать ноги, чтобы удержаться на месте. И даже тогда, изменение местности или скорости заставило её съехать вперёд, она руками схватила его за талию, чтобы не врезаться в него. После десятого или около того раза, когда она попыталась и не смогла удержаться, чтобы не упасть на него, он потерял терпение. Обернув поводья вокруг луки седла, чтобы не потерять их, он протянул обе руки назад, чтобы схватить её за бёдра, намного выше ожогов, и потянул её вперёд. Она пискнула в ответ, её пальцы запутались в кожаных ремнях и кобурах, которые пересекали его живот. Он бы солгал, если бы не признался, что получает удовольствие и от её возмущённого крика, и от ощущения, что она его окружает.

— Так, — сказал он, понизив голос, чтобы только она могла слышать. — Мы соприкасаемся. Я чувствую тебя, такую мягкую и тёплую за своей спиной. — Он услышал, как она резко вздохнула у него за спиной, и мог поклясться, что её пальцы крепче сжали кобуру на его животе. — Ты можешь чувствовать меня, и мир не погрузится вновь в пламя.

Хотя по его позвоночнику стекало куда больше жара.

— Ты такой осёл!

Он улыбнулся.

— Возможно.

— Определённо.

— Да, но я осёл, который получает то, что хочет.

Он не хотел, чтобы эти слова прозвучали так собственнически. Он всё ещё думал, что это плохая идея — привязаться к ней, но после поцелуя ему было трудно заставить себя переживать на этот счет. Все мысли, которые он так старательно игнорировал раньше, теперь постоянно терзали его. Хорошая идея это или нет, он хотел её. Он боялся, что она быстро превратится в прореху в его броне, но когда она обнимала его за талию своими длинными, тонкими пальцами, растопыренными на его животе, последнее, что он хотел сделать, это отстраниться.

Солнце уже садилось, но они были недалеко от города на карте, поэтому они двинулись дальше. В воздухе висел запах, обжигавший нос и заставлявший слезиться глаза — гниль смерти и запах горелой плоти. В наступающей ночи они не могли ясно разглядеть город, но у него было чувство, что он знает, что его ждёт. И действительно, когда они подъехали достаточно близко, чтобы увидеть, город был в руинах. Камень и дерево лежали грудами, очертания того, что когда-то было видно лишь в нескольких местах, где чудом сохранились стена или труба.

За развалинами города они нашли погребальный костёр, только наполовину сожжённый. У Локи было предчувствие, что это был город, из которого бежали оборыши. Скорее всего, они подожгли костёр перед тем, как уйти, и огонь погас раньше, чем закончил работу. Роар зарылась лицом между его лопатками, и он услышал, как она делает короткие прерывистые вдохи. Дьюк снова зажёг костёр, и запах дыма и ужаса преследовал их ещё долго после того, как они ушли.

Когда в воздухе не осталось и следа смерти, они остановились, чтобы разбить лагерь на ночь. Никто не хотел ложиться спать, и никто не хотел разжигать костёр после того, что они увидели. Так они просидели некоторое время в темноте, тихо разговаривая. Они поели хлеб и ягоды, выращенные Джинкс, пока усталость не заставила их всех уснуть.

* * *

Дверь в камеру Новайи распахнулась глубокой ночью. Она свернулась калачиком на своей жалкой койке и быстро поправила потёртое одеяло, в попытке скрыть следы ожогов в форме отпечатков пальцев на матрасе.

Принц Кассий шагнул внутрь, высоко держа факел в руке, и магия Новы проснулась при виде пламени.

Она уже несколько недель толком не мылась. Несколько раз они приносили ведро воды в её камеру. Она старалась помыться, насколько это было возможно, но даже в такие дни ей никогда не удавалось полностью очиститься. Даже её тело, казалось, изменилось — руки и ноги стали тоньше, округлость бёдер и живота стала менее заметной.

Разве мало того, что принц приходил расспрашивать её днём, теперь он должен был беспокоить её и ночью? До всего этого, ночь была верхом её беспокойства. Но теперь это было её единственное утешение. Воздух становился прохладнее, успокаивая её разгорячённую кожу. Темнота заслоняла всё вокруг, так что на какое-то время она могла притвориться, что вернулась в свою комнату.

Кассий сразу же перешёл к делу.

— Похоже, у королевы сложилось впечатление, что её дочь умерла. Ты знаешь, почему такое может быть?

— Рора не мертва, — прошипела в ответ Нова.

— И откуда тебе это знать? Может быть, потому, что ты была вовлечена в заговор, чтобы похитить её?

— Я уже говорила вам. Она мой друг. Я никогда не причиню ей вреда и боли.

— Ты бы подвергла её опасности?

Нова колебалась. Она подвергла Рору опасности ненамеренно, а из-за своей неспособности сказать подруге «нет». И само собой с тех пор у неё было немало мрачных мыслей обо всём, что могло пойти не так в диких землях.

— Знаешь, я снова приказал своим людям обыскать твою комнату. И знаешь, что они нашли? Что было спрятано под расшатанной половицей под твоей кроватью? Довольно большой запас монет. Может быть, оплата за оказанные услуги?

— Я сама сэкономила эти деньги. Некоторые из них даже ваши, если вы припомните. Подкупали меня за информацию о Глазе.

Он прищурил глаза.

— Всё это говорит мне о том, что ты готова нарушить закон ради золота.

— И за что же вы с охотой готовы были нарушить закон?

— Я и есть закон.

Нова усмехнулась и обвела рукой камеру.

— Несомненно.

Его лицо было суровым в мерцающем свете факела, и он прорычал:

— Я не хочу причинять тебе боль, но от выживания Авроры зависит гораздо больше, чем ты думаешь. Я сделаю всё, что должен, чтобы вернуть её. Я не боюсь пересекать границы. Тебе было бы разумнее сотрудничать, прежде чем я пересеку эти границы. Ты сказала королеве что-то другое насчет похищения? Что-то, что заставило её поверить, что принцесса мертва?

Желудок Новы сжался. Королева думала, что её дочь похитили из-за её способностей Бурерождённого. Только они вдвоём знали, что у Роры нет магии. Неудивительно, что королева была так убита горем. Она предположила, что когда похитители обнаружили, что Рора им не нужна, они избавятся от неё.

Нова сказала:

— Я сказала ей и всем остальным во дворе то же самое, что и вам. Я сотрудничаю. Я не знаю, что вам ещё от меня нужно. — Нова сглотнула, в горле у неё пересохло, и спросила: — Могу я увидеть королеву? Может быть, я смогу её утешить.

Кассий усмехнулся.

— Что ты можешь сказать такого, чего ещё не было сказано? Если ты что-то знаешь, ты скажешь мне, и я решу, стоит ли говорить об этом королеве.

Нова села на кровати, сбросив одеяло с ног, когда огонь внутри неё начал подниматься. Она не хотела, чтобы королева страдала, но она дала Роре обещание. А если сказать принцу Кассию, что принцесса сознательно нарушила договор о помолвке, всё может стать ещё хуже.

— Я рассказала вам всё, что только можно.

— Ты хорошо врёшь, Нова. Наверное, многие поверят тебе, но меня не так легко обмануть. Я знаю вкус лжи лучше, чем знаю правду. Мне неизвестно, какую тайну ты хранишь, но я узнаю. В конечном счёте. Возможно, если сон не придёт так легко, ты обнаружишь, что твой язык развязался.

Он схватил её за запястье и поднял с кровати. Она едва сопротивлялась; ей пришлось слишком сильно сосредоточиться, чтобы не обжечь его там, где он стоял. И когда она почувствовала прилив тепла к спине, то на мгновение подумала, что потерпела неудачу.

Но потом она открыла глаза и увидела, что он бросил факел на кровать, и тонкий матрас, набитый соломой, вспыхнул, как растопка. Её охватил гнев, а вместе с ним и огонь нарастал на постели. Языки пламени лизали потолок, и дюжина огненных пальцев, казалось, скрючившись тянулись к ней, маня её к пламени.

Вместо этого она отшатнулась, ударившись спиной о каменную стену.

— Зачем вы это делаете? — спросила Нова сквозь стиснутые зубы.

Огонь отбрасывал мерцающие тени на жёсткие углы лица принца. И впервые он не показался ей холодным и бесчувственным. Он выглядел… отчаявшимся.

— Я делаю то, что должен, всё что кажется мне правильным, чтобы вернуть Аврору домой. Пока он всё ещё принадлежит ей. Если ты не поможешь мне, то ты мой враг. А я не испытываю жалости к врагам.

Он открыл дверь, и охранник в синей форме Локи поставил три ведра с водой в камеру, прямо за дверью. Потом они ушли, и остались только она и огонь, бушующий внутри и снаружи.

Нова не удосужилась пойти за водой. Вместо этого она встала и подошла ближе к кровати. Дым обжигал ей горло, и жар был такой, что с неё капал пот. Но она закрыла глаза и сунула руки в огонь. Он не обжигал. Никогда не обжигал. И вместо того, чтобы попытаться погасить пламя, она притянула его к себе. Она представила, как он проникает сквозь её кожу, захватывает её мышцы, струится по её крови. Она потянула его вверх по рукам к груди и толкнула вниз, вниз, вниз к двери, запертой внутри неё.

Теперь ей было ясно одно. Кассий не отпустит её, никогда. Если она хочет быть свободной, то должна выбраться сама. Так что вместо того, чтобы тушить огонь, она будет копить его. И она будет ждать. Ждать, пока не представится подходящий момент.

Когда огня больше не осталось, она открыла глаза и обнаружила, что её кровать обуглилась до черноты, остался только запах дыма. По крайней мере, ей больше не нужно было беспокоиться об обугленных отпечатках пальцев. Она отшатнулась, чувствуя, что наполнена до краёв, словно сама её душа была растянута до предела.

Потом она подошла к вёдрам с водой, стоявшим в углу, и впервые за несколько недель вымылась полностью.

* * *

Охотникам не попался никакой другой город, вплоть до позднего вечера следующего дня. На первый взгляд город казался целым, разве что немного потрёпанный. Город окружала каменная стена, высотой примерно с Локи. Такая высота не особо хороша для того, чтобы удержать кого-то снаружи. По крайней мере, в двух местах Локи увидел груды щебня в местах, где была повалена стена. Ущерб, нанесённый ураганом. Они находились на самом западном краю пустыни Сангсорра. То немногое, что там росло, было поглощено морем ржаво-красного песка, давшего пустыне её имя. Сангсорра — означало кровавые пески на Выходинском. Деревья были низкорослыми, косматыми, такие были способны пережить долгую засуху. Некоторые из них были сломаны или расщеплены. Небесным огнём.

Внутри город выглядел лучше, чем снаружи. Дома, хоть и простые, были приличной формы и сделаны из какой-то глины, почти такого же цвета, как земля. Люди гуляли и разговаривали на улицах, но они были чистыми и хорошо одетыми. Соседи, а не нищие. Некоторые внимательно присматривались к их группе, пока они шли по пыльной дороге к центру города, но горожане казались вполне дружелюбными.

Локи заметил неподалёку здание с огромной трубой и вывеской кузнеца. Он поймал взгляд Дьюка и кивнул. Городские дороги расходились, как лучи солнца, но сходились в центре. Подъехав к внутреннему двору, они замедлили шаг лошадей, и там их уже ждал хорошо одетый мужчина с седеющими волосами и густыми усами. Он стоял, сцепив руки за спиной, в строгой осанке, уверенно вздёрнув подбородок. За его спиной стояло несколько крепких мужчин, не слишком грозных, но вполне способных быть такими.

Роар обвила руку вокруг его талии, и он положил свою ладонь поверх её. Она напряглась за его спиной, но он удержал её пальцы на месте и быстро стиснул.

— Оставайся здесь. Будь начеку. Если что-то пойдёт не так, бери лошадь и уезжай.

Её пальцы дёрнулись под его пальцами.

— Это глупо. Я не оставлю тебя здесь одного.

Он оторвал её руки от себя, задержав их на мгновение дольше, чем это было необходимо. Всего лишь на мгновение, этого не достаточно, чтобы причинить боль.

— Рад знать, что ты заботишься о моём благополучии.

Он осторожно соскользнул с лошади, и Роар пробормотала:

— Это только потому, что с тобой я в большей безопасности, чем без тебя.

— Ты не обманешь меня, принцесса. Уже слишком поздно. Я знаю твой секрет.

Она ужаснулась, её и без того светлая кожа стала ещё бледнее.

Гори всё синим пламенем. Как может кто-то настолько смелый быть таким пугливым? Он похлопал её по колену, чуть выше бинтов, и сказал:

— Иногда в таких маленьких городках, как этот, местные хулиганы любят командовать направо и налево. Никогда не случалось ничего чересчур плохого. Обычно всё решается небольшой монетой, может быть, парой кулаков. Но я бы предпочёл не рисковать тобой. Если дела пойдут плохо, спасайся, а я найду тебя, когда всё закончится.

— А как насчет того, чтобы если дела пойдут плохо, ты позовёшь меня на помощь.

Она дотронулась до одного из ножей, висевших у неё на плече, выказывая своё мнение.

Он хмуро посмотрел на неё. У него не было на это времени. Дьюк уже выбрался из Скалы и направился к мужчинам, но он внезапно подумал о том, чтобы снова поцеловать её, притянуть её к себе, пока их губы не сомкнутся. Накричит ли она на него или поцелует в ответ? Он покачал головой и сказал:

— Если ты пострадаешь, тебе не понравятся тренировки, которые я придумал в качестве наказания.

— Если я пострадаю, вряд ли ты сможешь заставить меня бегать весь день.

Он вздохнул.

— Пожалуйста. Оставайся на лошади.

Он присоединился к Дьюку как раз вовремя, чтобы услышать, как его наставник представился и объяснил, что они ищут место для ночлега, пока чинят свою карету. Мужчина с усами явно был лидером, и он наклонился, чтобы посмотреть мимо Дьюка на Скалу. Его глаза скользнули по лошадям и колесам, не видя повреждения позади, и он сказал:

— Кажется, всё работает нормально.

Это всегда было трудной частью пребывания в маленьких городах. Большие города позволяли им проходить незамеченными, но в таком месте, это было невозможно. А решение о том, раскрывать или нет свой статус охотников, всегда было сложным и опасным.

— Привет. Меня зовут Локи, — сказал он. — Сегодня утром мы попали в передрягу с огненным смерчем, и он причинил некоторый ущерб. Мы могли бы привести всё в порядок и отправиться в путь через несколько дней. Может, через неделю.

Мужчина почесал двумя пальцами усы, его карие глаза несколько раз метнулись к карете и остальным членам экипажа.

— Никогда раньше не видел такой кареты. Что заставило вас отправиться в путь? Вы напасть?

Локи выпрямил спину и стиснул зубы. Этот ненавистный термин говорил ему о том, что здесь им действительно придётся действовать крайне осторожно.

— Мы торговцы. Мы не бежим от бурь.

— Что ещё за торговцы? — Мужчина уже становился подозрителен, его голос прозвучал жёстко.

Вмешался Дьюк.

— Нам не нужны неприятности. Мы также не стремимся продавать и препятствовать вашему собственному бизнесу. Мы просто проезжали мимо и попали в беду. Мы хорошо заплатим за еду и ночлег, а также за помощь вашего кузнеца.

Локи взглянул на одного из мужчин, стоявших позади их лидера, темнокожего мужчину, чья поза казалась более расслабленной, чем у остальных. Мужчина кивнул. Усатый сказал:

— Мы можем разместить вас. Но вам придётся сделать подношение. Все в этом городе — последователи Священных Душ. Это сохранило нам жизнь, в то время как другие рядом погибли. Мы не требуем членства, только почтения ритуала.

Черт. Придётся это сделать, но Священный город не будет единственным выбором Локи для убежища.

— Локи? — голос Дьюка вернул Локи к действительности, и он сосредоточился, пока явный лидер города объяснял, что от них потребуется. Локи кивнул своему наставнику, который сказал: — Я позабочусь об оплате с проповедником Варит, если ты всё объяснишь остальным.

— Конечно.

— Добро пожаловать в Толем, — сказал проповедник, уводя Дьюка.

Локи вернулся к группе. Он услышал, как проповедник произносит воззвание, а Дьюк повторяет его. Локи оглянулся через плечо и увидел, что его друг положил что-то на большой круглый каменный алтарь прямо за колодцем в центре двора. Он поборол дрожь, пробежавшую по его спине, и жестом приказал остальным спешиться и покинуть Скалу. Они встретились на дороге, вне пределов слышимости людей проповедника, которые остались поблизости, чтобы наблюдать за ними. Выражение лиц его команды менялось от мрачного до полного надежды, а в случае Роар — неявственного рвения.

— Он сказал «Священные Души»? — спросила она. — Они следуют старым обычаям?

— Для всех нас это не старые обычаи, — сказала Слай, и в её обычно мягком голосе прозвучали резкие нотки.

Он должен был следить за этим. Он доверял Слай, но что бы ни раздражало её в Роар, он не мог позволить этому гноиться. Охотники, которые не были полностью сосредоточены и настроены друг на друга, становились мёртвыми охотниками, в большинстве случаев.

— Они позволят нам остаться. Но только если мы будем соблюдать их обычаи с подношениями.

— Какого рода подношения? — спросил Рансу.

Он, как и Слай, был воспитан вокруг религии, но оба покинули дом с совершенно разными взглядами на то, что значит поклоняться бурям.

— Символ жертвоприношения или ежедневное кровопролитие.

Общины Священных Душ сильно различались по степени своей преданности и строгости своих традиций. Конечно, могло быть и хуже. В то время как эта неприятность не была большой трудностью, чтобы предложить несколько капель крови каждое утро. И символ жертвоприношения должен был быть только чем-то важным, часто используемым и зачастую то, о чём человек, подавший это в жертву, будет скучать. Но в некоторых местах одного символа было недостаточно, и требовались гораздо большие жертвы. Рансу покинул родной город после того, как его возлюбленная детства была принесена в жертву, и менее чем через год он встретил Дьюка в Одиларе. Локи знал, что его друг не очень-то обрадуется этому городу, какими бы мягкими ни были его обычаи.

Рансу провёл рукой по губам, в волнении почёсывая то, что осталось от бороды, прежде чем ответил:

— Хорошо.

Локи дал каждому минуту, чтобы решить, что они предложат и принесут, если понадобится. Все разбежались, кроме Роар. Она посмотрела на алтарь позади него с восхищением и здоровой дозой страха.

— Я не знаю, что предложить, — сказала она ему. — У меня нет ничего особенно ценного. — Она схватилась за что-то под рубашкой, за ожерелье, как он догадался. — Во всяком случае, ничего такого, с чем я могу расстаться.

— Дело не в ценности предмета, а в ценности жертвы. Для этих людей, бури —боги. Не те, кому ты молишься, и не те, кто дарует чудеса или утешение. Они подобны древним богам, которые были своей собственной расой. Бессмертные, гордые и непредсказуемые… и склонные к жестокости. Как ребёнок, раздавивший жука пятками, потому что он может. Последователи Священных Душ верят, что если они добровольно принесут жертву бурям, то у них меньше шансов искушать их гнев.

Локи не испытывал отвращения к их религии, как Рансу, но он достаточно долго был охотником, чтобы понять, что бури не интересуют ни безделушки, ни кровь. Но этот город верил, и это помогло им выжить без Бурерождённого так долго. Так что он сделает то, что должен.

В конце концов, Локи, Роар и Бейт выбрали кровь, в то время как Рансу, Джинкс и Слай выбрали символы. Он направился к алтарю, где его ждали проповедник Варит и ещё двое. Темнокожий мужчина уходил вместе с Дьюком, и Локи догадался, что он был хозяином гостиницы.

Слай вызвалась идти первой. Формально она не была последовательницей Священной души. Её верования уходили корнями ещё дальше, чем здешние обычаи, но это было достаточно близко. Она откинула капюшон, обнажив тёмные кудри, которые были коротко подстрижены на голове. Слай предпочитала простоту, ещё одна склонность с детства, поэтому в дороге она почти ничего не брала с собой. Она подошла к проповеднику и сняла ботинки. Локи знал, что у неё были и другие, но они были старыми и изношенными, и она заменила их всего несколько недель назад в Паване.

Она держала в руках свои новые ботинки, и проповедник улыбнулся, одобряя её выбор.

— Повторяй за мной, — сказал Варит. — Мы взываем к небесам, к Священным Небесам.

Слай бросила быстрый взгляд на Роар, затем на Локи, а потом повторила слова проповедника.

— Мы взываем к душам древних и мудрых. Мы смиряемся перед твоей силой. Мы умоляем вас о вашей милости. Мы чтим вашу власть и контроль.

Проповедник жестом велел ей положить ботинки на алтарь, где уже лежали десятки других предметов. Как и большинство штормовых алтарей, он был сделан из минерала. Это был стеклянный чёрный кристалл, прорезанный буровато-красным камнем и осадком. Локи предположил, что это был фульгурит, который образовался, когда небесный огонь встретился с песком. Его вырезали, чтобы сформировать приподнятый круглый алтарь. Слай осторожно поставила ботинки и повторила последнюю фразу проповедника.

— Мы приносим тебе жертву в надежде, что ты найдёшь её достойной и истинной.

Когда она закончила, проповедник провёл большим пальцем по вертикали от переносицы до верхней части её лба, где последователи Священной Души часто наносили нарисованные знаки на своих более формальных церемониях.

— Пусть Бури даруют тебе милость и мир. Добро пожаловать в Толем.

Слай молча приняла благословение, а затем отошла в сторону, освободив место для следующего из их группы. Никто сразу не вышел вперёд, поэтому Локи вытащил из кобуры на бедре клинок и занял свою очередь. Он повторил то же самое заклинание, затем перед последними строками уколол палец кончиком ножа и позволил крови капнуть на чёрный камень, пока он произносил последние слова. Он вытащил из кармана платок, чтобы остановить кровь, и терпеливо стоял, пока проповедник давал ему такое же благословение. Когда он отступил, его глаза встретились с широко раскрытыми глазами Роар. Он наблюдал, как она следит за остальными, как один за другим они делали свои подношения. Рансу отдал нож, а Джинкс одно из многочисленных колец, украшавших её пальцы. Затем, наконец, Бейт пролил свои капли крови, и настала очередь Роар.

Она расправила плечи, стиснула зубы и подошла к алтарю. Он увидел, как дрожит её рука, когда она завела руку, потянувшись за ножом из ремня за спиной. Её бледная кожа стала пепельной, и она выглядела… взволнованной. Обычно она изо всех сил старалась скрыть все свои эмоции, кроме гнева, но сейчас казалось, что она не могла этого сделать.

Ему потребовалась всего секунда, чтобы принять решение, и он повернулся к проповеднику.

— Отец, если не возражаете, могу ли постоять с ней? Она новичок в нашей команде, и это выходит далеко за рамки её опыта.

Свидетельством её беспокойства было то, что Роар даже не стала спорить, когда он вынул нож из её руки. Он взял её дрожащую руку в свою, когда проповедник заговорил.

* * *

Роар чувствовала себя такой пристыженной, такой смущённой, но даже эти эмоции не могли вытеснить ту, что теснилась в её груди и мешала сделать полный вдох. Хуже того, она даже не могла дать этому чувству названия. Она знала только, что по мере того, как каждый из её спутников произносил эти слова, взывая к небесам, ей становилось всё более и более неуютно, словно тяжёлый груз давил на её плечи. Она не боялась крошечного укола ножа, когда не так давно с готовностью приняла лезвие в свою руку. Но какой-то глубинный инстинкт шептал об опасности здесь.

Она пожалела, что не потратила время на поиски символа, но единственными ценными вещами, которые у неё были, это кольцо с торнадо на шее и книга Финнеса Вольфрама, которую она захватила с собой для утешения и вдохновения. И то, и другое значило слишком много для жертвоприношения, но мысль о том, чтобы пролить свою кровь на этот алтарь, не нравилась ей.

Проповедник начал говорить, и Локи уравновесил её руки. Она будет волноваться об уязвимости, которую показала ему, позже, когда её сердце не будет чувствовать, что оно вот-вот вырвется из груди. Она сжала его пальцы, вдавливая их в нож, который он держал, и не смела взглянуть на него.

— Спокойно, — прошептал он. — Здесь нечего бояться.

Она слишком долго не произносила первую строчку заклинания, поэтому проповедник повторил слова снова, как будто она не услышала. Её голос прозвучал чуть громче шепота, когда она сказала:

— Мы взываем к небесам, к Священным Небесам. — По её коже побежали мурашки, волосы встали дыбом, когда она продолжила: — Мы взываем к душам древних и мудрых.

Из ниоткуда над головой пронеслась молния, расколов тихое небо. Она вздрогнула и отвернулась, а рядом стоял Локи, Роар прижалась щекой к его широкой, тёплой и твёрдой груди. Когда молний больше не последовало, она высвободилась из его объятий.

Проповедник в замешательстве поглядывал на неё, но именно Слай, стоявшая у неё за плечом, смотрела на неё с явным, неподдельным недоверием.

Она вела себя глупо. Это была всего лишь кровь. Она разбрызгала гораздо больше, чем несколько капель по южной дороге из Павана. Она кивнула проповеднику, чтобы тот продолжал, но в тот момент, когда она произнесла свои следующие слова, небо снова осветила молния. Она быстро закончила фразу, восхваляя силу бурь, когда одна из них пыталась заявить о себе наверху. Она впервые взглянула на Локи и не могла не показать ему своего страха. Если буря оформится сейчас, в обществе этих чужаков, и она плохо отреагирует…

Он успокаивающе погладил её по спине. В любое другое время она бы отмахнулась от этого прикосновения. Вокруг было слишком много людей. Но это её успокоило. Одно лишь это лёгкое прикосновение делало дыхание менее походим на сложное испытание.

— Не беспокойся о небесном огне. Пока это только в облаках, — сказал он. — Закончи это, и мы пойдём внутрь. А если начнётся буря, остальные справятся с ней.

От этого она ещё больше разозлилась сама на себя. Она не хотела, чтобы другие разбирались с этим. На самом деле, ей следовало бы ухватиться за шанс встретить бурю небесного огня. Это было самым сильным родством её семьи, и она не могла вернуться домой без магии этой бури.

«Ты — молния, ставшая плотью. Холоднее, чем падающий снег. Неудержимая, как пески пустыни».

Она не могла сказать о себе остальное, потому что перестала притворяться Бурерождённой, но остальное было правдой. Её кровь, как и кровь её предков до неё, была наполнена светом небесного огня. Она знала, что её сердце может заморозить страх и сомнения, потому что она делала это всю свою жизнь. И её воля, её желание овладеть магией бури заставили её пройти через гораздо худшие ситуации, чем крошечная капля крови на алтаре.

Произнося следующие две фразы, она не сводила глаз с неба.

— Мы приносим тебе жертву…

Она не вздрогнула, когда небесный огонь над ней запрыгал от облака к облаку, освещая небо от горизонта до горизонта.

Локи развернул пальцы одной руки, которую она сжимала в кулак. Он провёл ладонью по её ладони, раз за разом проводя пальцем по зажившему шраму, оставшемуся после того, как она порезала ладонь, чтобы посеять сплетни о своём похищении. Затем он сделал крошечный укол на кончике её указательного пальца. Она смотрела, как упала единственная капля крови, и над её головой небо взорвалось светом, таким ярким, что он горел, как солнце в её периферийном зрении. Она прижала руку к груди и запрокинула голову, но небо снова стало тёмным и неподвижным. Она быстро сказала:

— В надежде, что ты найдёшь это достойным и правдивым.

Затем она отошла на несколько шагов от алтаря, сжимая в другом кулаке измазанный кровью палец. Проповедник не приблизился, чтобы прикоснуться к ней и нарисовать условную метку на её лице, а произнёс своё благословение издалека, его глаза были широко распахнуты и полны страха.

Прислушайся к гулу,

Прислушайся к вою,

Прислушайся к горю,

В памяти бури хранимых.

— «В сердце», гимн Священных Душ

17

Снаружи гостиница была почти такого же цвета, как и покрасневшая земля, на которой она стояла. Она была простой и приземистой. Но внутри всё было залито солнечным светом — богатые тканые гобелены, замысловато раскрашенная керамика. В воздухе витал успокаивающий запах ладана.

Она чувствовала, как другие поглядывали на неё, когда она не смотрела на них, и тошнота прокатилась по её животу. В висках пульсировала головная боль. Один за другим охотники брали у Дьюка ключи. Она быстро полезла в сумку за денежным мешочком, радуясь, что захватила с собой достаточно денег, чтобы продержаться некоторое время. Когда она спросила Дьюка, сколько она должна, он покачал головой.

— Не нужно.

Слай, которая только что получила свой ключ, бросила на Роар тяжёлый взгляд, а потом свернула направо в коридор, её шаги были приглушены толстой синей ковровой дорожкой, которая тянулась вдоль всего коридора.

— У меня есть деньги. Я могу сама заплатить.

— Оставь себе свою монету, — сказал Дьюк. — Никто здесь не платил сам за себя, пока их обучение не закончилось, и они не начали получать прибыль от продаж на рынке. С тобой будет ровно также. Это наша инвестиция в тебя.

Роар до сих пор была паршивым капиталовложением, и впредь так будет, потому что она в любом случае планировала покинуть их, как только получит то, что ей нужно.

— Пожалуйста, — сказала она, — я и правда предпочла бы взять на себя ответственность за свои траты.

— Всё уже сделано, дитя моё. Я не буду с тобой спорить. Для этого у тебя есть Локи, — сказал он с понимающей усмешкой.

Её лицо вспыхнуло, и она взяла ключ, больше не сказав ни слова.

— Последняя комната справа.

Пока она шла по коридору, она старалась смотреть только перед собой. Ей очень нужно было принять ванну и выспаться, а всё остальное могло подождать до завтра.

Но её разум отказывался ждать. В голове был нескончаемый поток мыслей, пока она купалась в тесной ванне в холодной воде, принесённой молодой служанкой. Её ступни были ободраны от того, что она влезла в чужие сапоги, и она старательно покрывала свои волдыри и раны целебной мазью.

Но с каждой волной болевых ощущений, которые успокаивала мазь, Роар всё больше думала о доме. Что сейчас делает её мать? Конечно, она получила записку, которую Нова должна была ей передать. Была ли королева в ярости? Переживала ли она за неё?

Роар вытащила из рюкзака потрёпанный экземпляр сказки о Лорде Финнесе Вольфраме. Лорд Вольфрам был племянником последнего короля Калибана. К юго-западу от Павана и чуть севернее Локи, Калибан теперь представлял собой опасное болото и руины, отданные хищникам, скрывающимся в мутных водах. За год до её рождения на королевство обрушились бури. Снова и снова его опустошали без всякой передышки, пока даже королевские Бурерождённые не смогли удержать их всех. Многие погибли. Многочисленные смерти. Вольфрам вызвался возглавить экспедицию в море в надежде найти землю, не пострадавшую от штормов. Это было в год рождения Авроры, восемнадцать лет назад. О корабле больше никто ничего не слышал.

Книгу нельзя было считать ни несбыточной сказкой, ни суровым поучительным рассказом. Это была тонкая грань между надеждой и отчаянием — узкая тропка, по которой Роар ходила большую часть её жизни. И если есть хоть малейший шанс, что Финнес Вольфрам дожил до того, чтобы найти землю более безопасную, чем эта, то, возможно, и она сможет.

Она читала эту книгу бесчисленное количество раз, и страницы стали тонкими от использования. Корешок потрескался, а края потрёпаны. Сколько бы раз Роар не перечитывала эту историю, она неизменно приводила её в восторг.

До сегодняшнего дня.

В этот вечер она была гораздо ближе к отчаянию, чем к надежде, и не могла разглядеть скрытой правды на страницах, только вымысел. Вероятней всего, что Финнес Вольфрам пошёл по пути любого другого Бурерождённого, который когда-либо отваживался выйти в море. И она была глупой девочкой, если думала, что встретит другой конец.

— Достаточно.

Она бросила книгу на кровать и встала. Она не могла больше оставаться здесь и упиваться своими страхами и сомнениями. Она быстро оделась, натянула сапоги поверх новых бинтов. У неё больше не было плаща, а от каменистой пустыни снаружи веяло холодом. У неё всё ещё был кремовый шарф, которым она обернула волосы, когда покидала Паван, поэтому она накинула его на плечи, как шаль, и выскользнула из своей комнаты по тёмному коридору в ночь.

Она оставалась в тени, шныряя по дорогам без какой-либо определённой цели на уме. Найдя брешь в деревенской стене, она перелезла через завалы и выбралась наружу. Её ноги тонули в песке, когда она шла. Над головой от горизонта до горизонта сверкали звёзды, ярче, чем она когда-либо видела их раньше. Она нашла место без кустов и кактусов, где красный песок был достаточно густым, чтобы быть мягким, и легла на спину, вытянув руки и ноги, пока не увидела ничего, кроме неба.

Дома, в Паване. она проделывала это больше раз, чем могла сосчитать. Но земля там была другой; она не сдвигалась и не прилипала к коже, как здешний песок. Она скучала по ветру, дующему сквозь пшеничные стебли. Здесь ветер либо отсутствовал, либо дул сильными порывами, увлекая за собой песок. Но ничего среднего. По крайней мере, звёзды были такими же.

Это не должно было быть утешением, чувствовать себя такой маленькой по сравнению с остальной Вселенной. Но она не возражала чувствовать себя маленькой. Когда мир возвышался над ней, как сейчас, было легче надеяться. Потому что наверняка где-то там, в дальних уголках мира, было место без бурь. Место с ответами. Она закрыла глаза и прислушалась к шуму порывистого ветра, к шороху песка, осевшего на новом месте, и к зову насекомых, которые заливали ночь своими песнями.

— У тебя есть настоящая кровать и собственная комната, а ты выбираешь это?

Она вздрогнула от испуга и резко приняла сидячее положение. Повернувшись, она обнаружила позади себя Локи, он стоял, засунув руки в карманы.

— Что ты здесь делаешь?

Мало того, что он постоянно вторгался в её мысли, теперь он ещё и нарушал её одиночество.

— Могу спросить тебя о том же.

— Я не могла заснуть, — отрезала она.

— Иногда такое случается, когда ты некоторое время в дороге. Ты приучаешь своё тело спать только тогда, когда оно истощено, и становится непривычно, когда рутина меняется. Мы могли бы пойти на пробежку, если ты хочешь.

Она фыркнула.

— Я пас.

Он устроился на песке рядом с ней. Свои длинные ноги он согнул в коленях, и локтями уперся в них.

— Я ведь не настолько плох, правда?

— Ты неумолим, требователен и непоколебим.

— От тебя я слышу только хорошие вещи.

Она рассмеялась, и он откинулась назад, как и она раньше, закинув руки за голову и чувствуя себя совершенно свободно.

Он улыбнулся и сказал:

— Это тоже звучит хорошо.

— Что?

— То, как ты смеёшься.

Она нахмурилась, желая снова лечь, но слишком боясь того, каково это, быть так близко к нему. Поэтому вместо этого она сложила ноги и села, положив руки на колени и запрокинув голову к небу.

— Я зашёл в твою комнату, чтобы узнать, не нужна ли тебе помощь в смене повязок на ногах. И… узнать, не хочешь ли ты поговорить.

О небеса. Она представила себе, что было бы, если бы она оказалась в своей комнате, если бы он вошёл, сел на её кровать и коснулся её ног. Этого было достаточно, чтобы заставить её задрожать и потуже натянуть шаль на плечи. Она была дурой. Глупой, глупой дурой.

— Я сама поменяла повязки.

Он вымолвил:

— Там… у алтаря…

Роар втянула в себя воздух. Неужели этому мужчине больше делать нечего, кроме как тыкать пальцем в то, что она отчаянно пытается игнорировать?

— Ничего особенного, — быстро ответила она. — В Паване весьма мало религий. Старые мифы — это всего лишь сказки. Наверное, я испугалась того, что бури могут услышать нас, могут слушать, выбирать и действовать, как человек.

Это была достаточно веская причина, и, возможно, даже правдивая.

— Я не знаю, слушают ли они меня. Но выбирать? Да, они это делают. На поле боя ты быстро понимаешь, что никогда нельзя полагаться на бурю, считая, что она будет развиваться так, как ей положено. Чем сильнее магия бури, тем более… разумной она кажется.

Ещё больше обстоятельств, чтобы бояться, чтобы заполнить кружившую массу информации в её разуме, которая просто не останавливалась.

— Ты суеверна? — спросил он.

— Не очень.

Хотя страх был своего рода суеверием.

— Тогда почему ты так переживаешь из-за одной пролитой капельки крови на камень?

— Ведь, вне всякого сомнения, я посвящена в опалённость всего мира. Этой жизни. Даже себя. Возможно, мне следует быть суеверной.

В конце концов, разве молния не сверкнула над головой, когда она произносила молитву? Может быть, молния знала, что ей нужно, что она хочет украсть её сердце и вернуться домой.

— Слепая вера — это утешение; это рамка, которая помещает остальной мир в контекст. Она позволяет нам блокировать то, что не имеет смысла, то, что нас пугает. Она сужает наше видение, так что мир не кажется таким большим. Тебя бы утешило, если бы ты была ограничена рамками суеверия? Верить, что если ты скажешь правильные слова и пожертвуешь правильными вещами, то твой мир останется точно таким же, как он есть? Или ты хочешь выбрать то, во что веришь, чему доверяешь и что понимаешь?

— Я не хочу, чтобы мир оставался таким, как есть. Я не хочу ничего сужать до определенных рамок. Я провела всю свою жизнь, взаперти в Паване, заточенная в своих мыслях и поступках. Нет. Я бы не хочу, чтобы мир был маленьким, даже если придётся меньше бояться.

— Не думаю, что ты могла бы быть маленькой, если бы попыталась.

— Что ты хочешь этим сказать?

Над ней и раньше подшучивали из-за её роста, чаще всего мелкие мальчишки, которым приходилось поднимать голову, чтобы встретиться с ней взглядом, и они не знали, что она слышит их шёпот. Она не ожидала этого от него, даже несмотря на все трения между ними.

— Я не хотел тебя обидеть, — сказал он, садясь, и его тело вдруг оказалось гораздо ближе, чем раньше.

Она перестала смотреть на звёзды и уставилась на свои руки, линии на ладонях и изгиб ногтей.

— Я только хотел сказать, что тебя… просто невозможно игнорировать.

Она усмехнулась.

— Если ты не хочешь обидеть меня, то у тебя очень плохо получается говорить комплименты.

— Кажется, я всегда говорю тебе неправильные вещи.

— Это и к лучшему, — сказала она. — Я потеряла всякую способность ценить комплименты. Это маленькая правда и немного лжи, которые говорят больше о человеке, преподносящем их, чем обо мне.

— Не думаю, что когда-либо встречал женщину, которая ненавидела бы комплименты.

— Я их не ненавижу. Я просто не доверяю им.

— Я чувствую закономерность, когда речь заходит о тебе и доверии.

— И я чувствую закономерность, когда речь заходит о тебе и говорю не то.

Он рассмеялся и поднял руки в притворной капитуляции.

— Очень хорошо. Мне надоело настаивать.

Он не продолжил, и она не знала, что ответить, так что ночь между ними затихла. Порыв ветра подхватил её волосы и разметал по лицу. Она повернулась, чтобы убрать их, и увидела, что он смотрит на неё, откинувшись назад, небрежно опираясь на руки. Она снова посмотрела вперёд и позволила своим волосам развеваться, как им хотелось. Она спросила:

— Во что веришь ты? Какую рамку ты выбираешь для своего мира? Ты вообще во что-то веришь?

— Я верю в выживание, а это значит, что мои рамки гибки и постоянно меняются. Я верю в то, что должен, и делаю то, что обязан.

— И поэтому ты стал охотником?

Вместо ответа, он спросил:

— А ты из-за этого стала охотником?

— Ты не можешь отвечать вопросом на вопрос.

— Кажется, я только что это сделал.

Невыносимый мужчина.

— Ты был так юн, когда познакомился с Дьюком. Ты не боялся?

Краем глаза она заметила, что он стал двигать ногами, погружая задник ботинка в красный песок.

— К тому времени, когда Дьюк нашёл меня, у меня не было выбора. Число детей на улицах выросло, и корона посчитала нас помехой. Дети стали пропадать. Некоторых, вероятно, похитили и призвали в армию. Другие были слишком молоды. Были догадки о том, что с ними случилось, и большинство из этих домыслов были ужасными. От Локи я ждал всего что угодно. К тому времени я уже воспринимал смерть как неизбежность, так что если и был способ сделать это за пределами этого жалкого города, то мне этого было достаточно. Но, как это бывает, не боязнь смерти, делает тебя хорошим охотником за бурями.

Она взглянула на него через плечо, не оборачиваясь полностью, но достаточно, чтобы увидеть, как лунный свет отражается от его переносицы и острых углов скул.

— Сколько тебе было лет?

— Я был достаточно взрослым.

И это он считал её обескураживающей.

— Я не единственная, у кого проблемы с доверием. Ты был более честен со мной, когда я была чужаком на рынке, чем сейчас, когда наши жизни зависят друг от друга.

Он сел, отряхнул песок с рук и повернулся к ней лицом. Он сложил ноги, чтобы сидеть, как она, но его высокая мускулистая фигура не стала меньше. Он маячил на краю её поля зрения, и игнорировать его было невозможно.

— Что ты хочешь знать? Спроси, я отвечу на все твои вопросы.

Это была опасная территория. Если она спросит, он может ожидать, что она ответит взаимностью. И были некоторые вещи, которые она не могла ему рассказать, независимо от того, хотела она этого или нет.

— Я не хочу у тебя спрашивать то, что может быть твоим секретом.

— Спрашивай, Роар. Мне нечего скрывать.

Она могла бы расспросить его о детстве, о том, как он рос в Локи, но другие слова слетели с её губ раньше, чем она смогла остановить их.

— Думаешь, я совершила ошибку, придя сюда?

— Ты так думаешь?

— Не отвечай вопросом на вопрос. И дело не во мне. Я хочу знать, что ты думаешь, сожалеешь ли, что взял меня с собой.

Он коснулся её спины, прижав свои длинные пальцы. Внезапно она только форма его руки и давление, которое оказывали его пальцы, стали центром её сосредоточения. Наконец, он сказал:

— Нет, думаю, что ты не совершила ошибку.

— Даже после торнадо? Грозы, и всего остального? Как я могу охотиться на бурю, когда… когда… я даже не знаю, как это назвать! Я не могу доверять даже себе, а значит, не могу доверять никому.

Она была так убеждена, так уверенна, когда уезжала из Павана. Но теперь она не могла рассчитывать только на себя. Её тянуло к Локи, когда этого не должно было быть. Она хотела убежать домой, когда должна была набраться храбрости. А когда начались бури, она потеряла себя.

— Ты можешь доверять мне, — сказал он, рукой скользнув вниз по её спине, а затем снова вверх, в движении, которое, вероятно, должно было быть успокаивающим.

Но она чувствовала это слишком сильно, чтобы вызвать что-то, кроме страха и разочарования.

— Нет, Локи. Я не могу.

* * *

Конечно, это был удар. Но, как и любая стена, стена Роар не рухнет без усилий, и Локи был полон решимости увидеть, как это произойдёт.

— Почему же? — спросил он. — Ты думаешь, я хочу причинить тебе вред?

— Нет, я не…

— Неужели ты думаешь, что я осудил бы тебя? Мне всё равно, какой была твоя жизнь раньше, Роар.

Она усмехнулась.

— Именно так бы ты и сделал. Все вы сделали бы.

— В этой команде нет ни одного человека, у которого не было бы прошлого, включая меня. Ты же знаешь, что я был сиротой. Я уже говорил тебе, что моя единственная цель в жизни — выживание. Неужели ты не можешь себе представить, что я совершал в своей жизни поступки, которыми не горжусь? Но я здесь. Я жив. Это больше, чем можно было бы сказать. Что бы ни преследовало тебя… ты сейчас здесь. Вот что имеет значение.

Он потерял контроль над своей рукой, и теперь она скользила вверх и вниз по её спине, снова и снова прослеживая тонкую линию её позвоночника. И с каждым касанием он хотел всё больше, пока его пальцы не скользнули вверх по её шее в водопад тёмных волнистых волос.

Она вздрогнула, и её голос стал мягче, когда она заговорила:

— Если бы дело было только в чувстве вины, я бы тебе сказала. Но всё гораздо сложнее.

— Когда ты в последний раз пыталась впустить в свою жизнь кого-то ещё? Ты вообще когда-нибудь пыталась?

Её спина напряглась под его ласками, и он понял, что теряет её. В её следующих словах было достаточно жара, чтобы обжечься.

— Я пыталась. Не так уж и давно. Я боялась и беспокоилась, и я верила, что кто-то ещё может помочь мне. Что мы могли бы быть партнёрами. Но он оказался лжецом, и хотел он лишь только сломить мою волю, подчинив себе.

Локи не мог сдержать яростного желания защитить её, растущее в нём, и прежде чем понял, что делает, он обхватил её лицо ладонями и повернул к себе.

— Кто он был? Человек с рынка?

— Локи, пожалуйста…

— Если мужчине нужно причинить боль женщине, чтобы чувствовать себя хорошо, он не такой уж и мужчина.

— Всё было не так.

— Тогда как же это было? Скажи только слово, принцесса, и я выслежу его. Это то, чем я занимаюсь, и у меня это очень хорошо получается.

Она побледнела.

— Нет, нет, только не это. Он ранил только мою гордость и моё сердце. Ничего больше.

Он не должен был ревновать, зная, что кто-то разбил ей сердце. Но он ничего не мог поделать с той частью своего существа, которая завидовала мужчине, которому она позволила приблизиться к своему сердцу.

Два пути разошлись перед ним в его сознании. После поцелуя он был доволен тем, что преследовал её, не думая о последствиях. Но теперь он знал, что либо должен быть уверен, либо должен отпустить её. Он посмотрел на неё — на изгиб её щеки, на изгиб шеи, на изгиб губ — и понял, что последнее ему не под силу.

— Я дам тебе обещание, — сказал он. — Ты не обязана мне ничего говорить, если не хочешь. Я сделаю всё возможное, чтобы перестать давить на тебя. Но знай, что я тебе доверяю.

— Но…

— У тебя есть моё доверие. Ты была достаточно сильна во время торнадо, чтобы понять, что что-то не так. И мы будем работать, пока ты не станешь ещё сильнее. Пока не узнаем, как пройти через это. Ты спросила меня, не думаю ли я, что ты совершила ошибку, отправившись с нами, и мой ответ — нет. Ты находишься именно там, где ты должна быть. И я здесь, с тобой. Если у тебя есть вопросы, задавай их. Если у тебя есть страхи, избавься от них. Если у тебя есть сомнения, отдай их мне, и я раздавлю их каблуком. Если тебе нужна помощь, я её предоставлю. Даже если тебе нужно только на кого-то накричать, я могу быть тем человеком. И когда придёт время, когда тебе нужно будет кому-то доверять, я буду этим человеком. Я обещаю.

Слова хлынули из него, как поток, с которым он не мог бороться, и он был так сосредоточен на словах, на том, чтобы сказать именно то, что он имел в виду, что не заметил её слёз, пока не замолчал. Мокрые капли стекали по её ресницам, и с каждым морганием глаз всё больше слёз стекало по её щекам, как падающие звёзды. Он видел её расстроенной, видел её разъярённой, но никогда ещё не видел её такой печальной, такой разбитой.

— Ах, принцесса. Не плачь.

Она покачала головой, её губы задрожали, и он снова прикоснулся к ней, не в силах сопротивляться. Он вытер влагу с её щёк, обхватив её лицо своими руками.

— Я… я не могу… — она задохнулась от этих слов и прижала руку к груди, как будто её сердце испытывало физическую боль.

Он действовал только инстинктивно, подтянул её к себе и усадил её на колени. Она прижалась боком к его животу, всем дрожащим телом прильнув к нему. Он поцелуем смахнул слезинку в уголке её глаза, и она резко вдохнула, а потом снова расплакалась. Ветер бушевал вокруг них, и он притянул её ближе, зная, что шаль, которую она носила, давала мало тепла. Его губы скользнули по её щеке, не столько в поцелуе, сколько в ласке.

— Что я могу сделать? — в отчаянии спросил он. — Скажи мне, как помочь. Скажи мне.

Она не произнесла ни слова, но притянула его ближе, её гибкие руки обвились вокруг его шеи, пока её грудь не прижалась к его груди, и их лбы не встретились. Он почувствовал, как у неё перехватывает дыхание, и он ощутил отклик этого прикосновения, скользнувший вниз по его позвоночнику. Его руки блуждали по её спине, отчасти в попытке согреть её, а отчасти из-за потери того, что ещё можно было сделать. Он хотел понять её, хотел помочь, но ведь он только что пообещал ей, что не будет давить.

Поэтому он укачивал её и говорил всё, что, по его мнению, могло её успокоить. И когда он ничего не мог с собой поделать, то прижимался губами к её щеке, виску, подбородку. И с каждым разом её хватка становилась всё крепче, пока её пальцы не скользнули вверх по его шее и не запутались в его волосах.

Она издала низкий, пронзительный звук, который угрожал разорвать его сердце, и он снова взмолился:

— Скажи мне, как помочь. Скажи мне, что делать.

Он не понимал, что причиняло ей столько боли. Её прошлое, должно быть, было ещё более сложным, чем он думал, потому что теперь на её лице была написана мука, неразбавленная и подавляющая.

Она сжала губы, и слёзы хлынули по ним, падая в быстрой последовательности. Запустив руки в его волосы, она притянула его ближе, пока его рот не коснулся её скулы.

— Это помогает, — прошептала она прерывающимся голосом.

Она повернулась, и когда их губы встретились, небо разверзлось, и пошёл дождь.

* * *

Начавшийся дождь был шоком для их чувств, и Локи попытался отстраниться, но Роар крепко держала его и сильнее прижималась губами к его губам. Горе заливало её, наполняло лёгкие, пока она не начала захлебываться с каждым вдохом. Оно давило на неё снаружи и изнутри, пока она не почувствовала, что в любой момент может быть раздавлена или разорвана на части. Она едва могла дышать, не говоря уже о том, чтобы говорить.

Она знала, что это не её горе. Она познала печаль, но ничего подобного, ничего настолько гнетущего, она лишь чувствовала себя разбитой. Непоправимой. Она знала, что это из-за бури, но не понимала почему. Раньше эти чувства были гневом и яростью, а теперь это? Она была сбита с толку, но, по крайней мере, в этом она не представляла опасности для кого-либо ещё. Если она и собиралась когда-нибудь найти способ прорваться сквозь хватку бури, то только так.

Единственное, что помогало, это этот мужчина, чьи руки сейчас обнимали её. Боль не уходила, но чем ближе он был и чем больше пленил её мысли, тем больше она чувствовала себя самой собой. Когда его губы встретились с её губами, горе превратилось в глухой рёв в глубине её сознания. Когда его язык прошёлся по её губам, умоляя дать войти, она отдалась ему без лишних раздумий.

Даже под проливным дождём тепло лизнуло её кожу при первом прикосновении его языка к её. Это отличалось от их предыдущего поцелуя. Тогда было жестко, яростно. Теперь она не столько чувствовала жжение от его прикосновений, сколько то, что они горели вместе. Поцелуй начался медленно, взыскивающе, но менялся по мере того, как они реагировали друг на друга. Он застонал, когда она поглубже зарылась пальцами в его волосы, сжав пряди чуть крепче. Его зубы заскребли по её нижней губе, и всё её тело содрогнулось; поэтому он сделал это снова, успокаивая жжение языком.

Что-то среднее между отчаянием и голодом вспыхнуло в ней, и это заставило её прильнуть сильнее, задвигаться быстрее, прижаться ближе. Его волосы были влажными в её руках, а кожа его шеи была скользкой под её руками. Она сидела боком у него на коленях, повернувшись к нему всем телом, и он держал её в самых безобидных местах, пока она плакала. Но теперь одна рука тянулась от её колена вверх по бедру, и она жаждала, чтобы он продолжал движение. К чему именно, она точно не знала.

Когда он добрался до верхней части её бедра, его рука невинно скользнула по её бедру и сжала влажную ткань её туники на пояснице. Он держал её там, прижимаясь к её позвоночнику, как будто пытался задержать свою руку, чтобы она не могла блуждать.

Ей хотелось сказать ему, что в этом нет необходимости, но она боялась, что как только они отстранятся, горе снова охватит её. Поэтому вместо этого она позволила своим рукам блуждать. Она исследовала его плечо, но её пальцы скользили только по мокрой одежде из кожи, которая, вероятно, будет испорчена, чем дольше они будут сидеть здесь. Она потянула ремни на его груди, желая, чтобы он был ближе, желая почувствовать его кожу. Она потянулась к его щеке, единственному месту, где, как она знала, могла по-настоящему прикоснуться к нему, и щетина на его подбородке защекотала её ладонь. Он высвободил одну руку из-за её спины, чтобы зеркально отразить её прикосновение, только его ладонь была такой большой, что касалась её щеки и шеи, а кончики пальцев зарылись в её мокрые волосы.

Она подвигала бёдрами, изгибаясь, пока её колени не коснулись его бока, и она смогла полностью прислониться грудью к его груди. Он застонал, прерывая их поцелуй, и всё её тело напряглось, ожидая нападения. Его рот скользнул к её подбородку, пробуя дождь на вкус, и хотя она всё ещё чувствовала чужие эмоции, и слёзы всё ещё смешивались с дождём на её щеках, они оставались приглушёнными.

Его прерывистое дыхание между поцелуями коснулось её чувствительной кожи шеи, и она вздрогнула, когда сильный шок пробежал по её спине. Она откинулась назад, наклонив голову, и, наконец, рука на её спине ослабила хватку и скользнула под влажную ткань, обвиваясь вокруг рёбер. Кончики его пальцев были опаляющими тлеющими угольками на её обнажённой коже, и она приняла его прикосновение, поощряя его единственным доступным ей способом. Она снова запуталась руками в его волосах и задрожала под шквалом ощущений.

— Роар, — пробормотал он, его губы коснулись точки её пульса.

О небеса, это было хорошо. Такое лёгкое прикосновение, но она чувствовала его повсюду.

— Мы должны пойти внутрь.

Она только крепче сжала его и выгнулась навстречу его прикосновениям, желая большего. Она могла раствориться в этом мужчине. Она могла испытать больше, чем просто горе, которое пыталось задушить её. В его объятиях, она могла испытать всё. Он даже превзошёл тягу, которую она испытывала к своему дому, и ответственность, которая ждала её там. Для этого мужчины… она могла отпустить Аврору и быть только Роар.

— Ты простудишься здесь до смерти, — сказал он, сопротивляясь её притяжению и откидываясь назад, чтобы посмотреть ей в лицо. — Роар? — его брови нахмурились, а идеальные, соблазнительные губы сжались.

Она села, пытаясь отстраниться, пытаясь вернуть ту напряжённость, которая вытеснила всё из её головы. Но его руки нашли её щёки, и она поняла, что в тот момент он увидел, что в её глазах всё ещё стоят слёзы. Он открыл рот и отшатнулся назад в ужасе.

— П-пожалуйста, — пробормотала она, стараясь не подавиться нахлынувшими на неё фальшивыми эмоциями. Она всё ещё дрожала, но теперь это была дрожь агонии. — Больно, — прошептала она.

Он выругался, длинной чередой оскорблений, проклиная и себя и бурю. Он осторожно снял её с колен и опустил на мокрый песок. Ей было слишком больно, чтобы делать что-то ещё, кроме как лежать на спине и пытаться дышать. Дождь хлестал ей в лицо, поэтому она перекатилась на бок и зажмурилась. Она услышала крик Локи, дикий звук, который был гораздо больше похож на её прозвище, чем всё, что она когда-либо делала.

Она не знала, сколько пролежала так, дрожа и промокнув до костей. Но она слышала, как Локи тяжело дышит, находясь вне пределов досягаемости её зрения. Его затруднённое дыхание и ворчание сказали ей, что он боролся, чтобы победить бурю.

И через некоторое время она больше не слышала грома. Небесный огонь не освещал темноту за её веками. И стук дождя по её телу прекратился.

Она открыла глаза, и хотя небо всё ещё было чёрным, она знала, что буря прошла. Локи стоял в нескольких шагах, его плечи поднимались и опускались в такт тяжёлому дыханию, спина слегка выгнута. Она не видела его лица, только поникшие очертания его обычно сильной фигуры.

Горе ушло, но каждая частичка её тела болела так, словно что-то действительно давило на неё. Она чувствовала себя опустошённой, как будто печаль всей жизни прошла через неё за несколько мгновений. Она так и осталась лежать, свернувшись калачиком и дрожа от холода. Чем дольше Локи стоял к ней спиной, тем сильнее закрадывалось сомнение.

Когда он подошёл, то ничего не сказал. Он просто подхватил её на руки и понёс обратно в город. Она подавила инстинктивное желание сказать, что может идти сама, потому что не была уверена, что сможет. Она положила голову ему на плечо и крепко зажмурилась. Ей хотелось обвить руками его шею, но у неё не хватило смелости, она даже не знала, стоит ли этого хотеть.

Это была не её жизнь. Не совсем. Это был всего лишь крюк, прежде чем она вернётся в свой мир, независимо от того, что она думала в муках его поцелуя. Даже если она могла доверять ему, он не мог доверять ей. И это её выпотрошило.

Горечь пробежала по её языку, потому что теперь она ясно видела, что сделала с ним тоже, что Кассий сделал с ней. Она манипулировала, лгала и использовала его, чтобы получить то, что ей было нужно. Она обхватила голову руками и прижала ладони ко лбу, пытаясь отгородиться от этой мысли. По крайней мере, пока она не останется одна.

— Почти пришли, — сказал он низким и хриплым голосом.

Он заботился о ней, даже после того, что она только что сделала.

— Я могу идти, — её собственный голос был хриплым, едва ли выше шёпота.

— Не надо. Просто… пожалуйста, не надо, Роар.

Она не была уверена, имел ли он в виду «не надо идти», или «не надо говорить», или «не надо смотреть вверх» на его жёсткий подбородок и мрачную линию рта. Поэтому она решила, что он намекал на всё вместе взятое, положила голову ему на плечо и закрыла глаза от всего мира.

Первые люди Каэлиры жили там, где пустыня встречалась с морем. Они были горды, как и их создатели, и процветали в дикой стране, где было гораздо больше способов умереть, чем выжить. Но со временем они начали верить, что им не нужны создатели. И они стали брать то, что хотели, и вести себя как заблагорассудится.

— Мифы о происхождении Каэлиры

18

Он никогда себе этого не простит. Она промокла до нитки, её кожа была слишком бледной, тело съежилось, а руки прижаты к груди, словно она защищала своё сердце. Он должен был догадаться в тот момент, когда начался дождь. Она была не из тех, кто вот так просто расплачется, и уж точно не перед ним. Гори всё синим пламенем, он должен был понять. Она оттолкнула его после их последнего поцелуя. С чего бы ей вдруг броситься к нему сейчас?

Но когда её губы коснулись его губ, все остальные мысли вылетели у него из головы. Она так крепко вцепилась в него, что вероятней всего, как он теперь понимал, было из-за боли, которую принёс ей шторм. Она была не в себе, возможно, напугана, аон позволил своему влечению к ней взять верх над своими лучшими инстинктами. Ему потребовалось больше самообладания, чем он хотел бы признать, чтобы даже его поцелуй был нежным, а его желания под контролем. Он хотел поглотить её, прикоснуться и попробовать на вкус каждую частичку её тела, до которой мог дотянуться. И то, как мокрая ткань липла к её коже, только лишь сильнее воспламенило его.

Он проглотил подступившую к горлу желчь и ускорил шаг, когда они приблизились к гостинице. Было уже поздно, и во всём здании, казалось, не проснулась ни одна живая душа. Подойдя к её двери, он спросил, есть ли у неё ключ. Усталыми руками она стала шарить по карманам, движения были медленными и отрывистыми, и он задумался, не было ли ей всё ещё больно. Ему пришлось поставить её на пол, чтобы отпереть дверь, и она прислонилась к нему, ища поддержки. Он всё ещё хотел её, хотя явно не заслуживал. И инстинкт защищать и заботиться о ней был сильнее, чем когда-либо, хотя именно от него стоило её оберегать.

Он пинком распахнул дверь и, не теряя времени, снова подхватил её на руки. Он не хотел намочить её постель, зная, что ей нужно отдохнуть, поэтому отнёс её к деревянному стулу в углу комнаты. Её руки скользнули по его предплечьям, когда он посадил её, а затем опустились к ней на колени. Её голова поникла, а его сердце пустило трещину.

Он вёл себя с ней, как чудовище. Он так долго жил, думая только о себе. Выжить. Преуспеть. Каждое его действие было сосредоточено на этих целях, и всё, что им угрожало, он отталкивал. Чтобы вести такую жизнь, как у него, нужно быть немного эгоистичным. Он проглотил мрачный смешок, потому что впервые за долгое время Роар снова напомнила ему о сестре. Его эгоизм тоже причинил ей боль, привёл прямо к смерти.

— Я могу попытаться разбудить горничную, — сказал он. — Горячая ванна может унять холод. Или, может быть, еда? Ты хочешь выпить что-нибудь тёплое? Или я могу уйти. Ты, наверное, хочешь побыть одна.

Она схватила его за руку, когда он начал отворачиваться.

— Нет. Не уходи.

Она судорожно вздохнула и подняла подбородок, чтобы посмотреть ему в лицо.

— Нам нужно поговорить.

Конечно. Она заслужила право ругать его за то, что он сделал. Но сначала он хотел, чтобы она отдохнула. Он подошёл к её кровати, откинул одеяло и обильно выругался.

— Бейт, — прорычал он, увидев, что её постель была засыпана песком.

Он выругался. Мало того, что шутки новичка редко бывали забавными, он всегда выбирал самый неподходящий момент. На уборку уйдёт слишком много времени, а Роар практически засыпала в кресле позади него.

Смирившись, он собрал сумки Роар и подхватил её усталую фигуру и отвёл её в свою комнату, сделав мысленную пометку, что выскочка завтра поплатится за содеянное. Он снова усадил её в кресло и положил сумки у её ног. Он проверил свою кровать, с облегчением обнаружив, что Бейт не настолько глуп, чтобы разыграть и его.

— Переодевайся в сухую одежду, — сказал он Роар. — Я принесу тебе что-нибудь поесть и попить. А потом… мы поговорим.

Он оставил её в номере, испытав одновременно облегчение от побега и желание остаться. Он мог бы извиниться. Может быть, он и не до конца уничтожил шанс на доверие между ними, но с самого начала шансы были невелики. Кто-то причинил ей боль, а теперь он сделал то же самое. Все обещания, которые он дал ей совсем недавно, накрылись медным тазом.

Но он всё ещё был её наставником. Сейчас ему нужно было сосредоточиться на спасении её жизнедеятельности. Ему нужно было выяснить, что с ней происходит, и найти способ всё исправить. Или, по крайней мере, усмирить это. Иначе ему придётся отвезти её обратно в Паван, хочет он того или нет. Он не позволит ей страдать всякий раз, когда приближается шторм.

Он обыскал главную часть гостиницы и нашел дежурную ночную служанку. Она посмотрела на него широко раскрытыми нервными глазами, отчего он почувствовал себя ещё более виноватым. Он был высоким и широкоплечим, и более чем немного пугающим. Большую часть времени он склонялся к этому образу, но сегодня ему хотелось быть другим. Помягче что ли. С чашкой горячего чая и тарелкой тостов он отважился вернуться в свою комнату.

Он постучал, но Роар не ответила, поэтому он осторожно открыл дверь, не поднимая глаз на случай, если она ещё не закончила переодеваться. Не услышав возмущённого крика, он оглянулся и увидел, что Роар крепко спит. Она переоделась, последовав его совету. Но она лежала боком на его кровати, даже не укрывшись одеялом. Насколько сильной должна была быть боль, что теперь она была в таком состоянии?

Он стиснул зубы от досады и положил чай с тостами на шаткий столик рядом с кроватью, на случай, если она проснётся позже и захочет поесть. Затем как можно аккуратней, он поднял её спящую фигуру на руки. Она застонала и пробормотала что-то неразборчивое, прижавшись лицом к его груди. Он наклонился, откинул одеяло и осторожно положил её на простыни. Она снова свернулась калачиком на боку, точно также как и во время шторма. От этого зрелища его грудь пронзила острая боль, и он поспешил натянуть одеяло, чтобы скрыть воспоминания.

Он сделал выбор — заботиться о ней, и теперь он не мог отказаться от этого. На самом деле, он был уверен, что это было неизбежно с момента их встречи. Он уселся в кресло у стола, смирившись с тем, что всю ночь проспит в сидячем положении.

— Я разберусь с этим, — пообещал он шёпотом.

Ему придется это сделать. Это был единственный способ, дававший шансы сберечь её.

* * *

Холодная улыбка появилась на его губах при виде открывшегося перед ним зрелища.

Редко можно было увидеть такое количество людей, собравшихся на открытом воздухе в городке в дикой местности. Обычно люди проводили свои дни дома, а когда выходили на улицу, то шли быстрым шагом, как будто их присутствие могло соблазнить небеса высвободить свою ярость при одном только виде человека. Как снующие, ничтожные насекомые, прячущиеся в своих норах.

Но единственное, что всегда выманивало их на улицу, это сплетни, и он приносил их в изобилии. Всё ещё одетый в форму мёртвого солдата семьи Локи, он ввалился в город этим утром, задыхаясь и взывая о помощи. Люди поначалу насторожились — настолько суеверны были дикари. Но когда они увидели его форму, то бросились на помощь. В конце концов, их город находился всего в нескольких днях езды от Павана, и все знали, что солдаты принца Локи рыскали по окрестностям в поисках его невесты.

С дрожащим голосом и кровью, размазанной по одежде, он рассказывал всем, кто хотел слушать, о грозном Повелителе бурь, который одну за другой убивал роты солдат Локи. Он посеял легенды о способности Повелителя бурь вызывать бурю с неба одной лишь прихотью. Он говорил на языке бурь, и они следовали его приказу. Он даже носил на груди изображение одной из них, как будто само его сердце было бурей и билось только ради разрушения, ради кровавой бойни, ради смерти.

«Мы все в опасности, — сказал он им, скармливая маленькие кусочки сплетен разным группам то здесь, то там. — Вы должны сказать всем, чтобы были бдительны. Остерегайтесь Повелителя бурь. Ходят слухи, что он был послан богами для уничтожения горделивой чумы Бурерождённых. И он может это сделать. В конце концов, он уже опустошил Локи».

Он притворился расстроенным. «О нет. Я не должен этого говорить. Никто не должен был знать. Вы не можете это рассказать».

Каждый раз, когда он случайно позволял правде выплеснуться на новую группу, жители деревни требовали большего, визжа, как свиньи перед забоем. Но больше он им ничего не рассказывал.

«Сам король Локи поклялся мне хранить тайну. Я не могу. Но… остерегайтесь. Он идёт сюда, разрушая каждый город, который попадается ему на глаза. Он не успокоится, пока не уничтожит Паван, не уничтожит семейство Локи и всех Бурерождённых после этого».

Он разжигал искру, а затем устраивался поудобней и наблюдал, как поднимается пламя. Он проделывал это в каждом городе, мимо которого проходил с тех пор, как вышел из-под обломков Локи, и каждый раз получалось одно и то же. Люди не были глупы. Они довольно быстро сообразили, почему один из наследников Локи хотел жениться на королевской семье Павана, а король запретил солдатам говорить об уничтожении Локи. И тогда пришла ярость. Эти бедные люди, покинутые Бурерождёнными, отрезанные от своих городов и защиты, оттеснённые на самые задворки цивилизации, а затем забытые — они уже были разочарованы. Идеальная растопка для его костра.

Он скользнул в тень, довольствуясь тем, что наблюдал за хаосом, который сам же и создал. Истории рассказывались и пересказывались с каждым разом всё с большим гневом и страхом. И когда вся селение запылало в огне от этой новости, он ушёл, запихнув под руку солдатскую форму.

Затем он позвал поиграть друга — огненный смерч, который кипел ненавистью и жаждал кровопролития.

— Накажи, — прошептал он смерчу. — Мы накажем их всех.

И он позволил городу — гореть.

Поначалу не полностью. Он сдерживал жажду крови своего друга, пока несколько десятков насекомых не сбежали. А потом он обрушил дождь огня и ярости, пока не осталось ничего, кроме тлеющей кучи пепла и остатков, которые будут ходить по диким местам перед ним, неся его слова.

* * *

Роар проснулась от стука в дверь, и она резко выпрямилась, её сердце подскочило в груди. Она растерянно огляделась по сторонам, пытаясь понять, почему её тело чувствовало себя так, словно её избили, а глаза распухли. Она ещё больше растерялась… кровать была на противоположной стороне комнаты, в отличие от того, что она помнила.

Она заметила на столе чашку чая и тосты, уже давно остывшие, а потом к ней вернулись события вчерашней ночи. Локи ушёл за едой, а она осталась переодеться. Он привёл её в свою комнату, и она набралась смелости попросить его остаться с ней, действительно остаться. Ей хотелось утонуть в его объятиях и позволить ему обнимать её всю ночь. Но, очевидно, она заснула ещё до его возвращения. Если она была здесь, то где же он спал?

Настойчивый стук повторился, и она выскочила из постели, одновременно боясь и желая увидеть его на другой стороне постели. На Роар была вторая пара брюк, которые слишком плотно облегали её бёдра. Но её любимая пара сгорела во время огненного смерча и теперь лежала мокрой и сморщенной кучей на полу. Волосы у неё были волнистые, растрёпанные, но сейчас с этим ничего нельзя было поделать. Она пригладила их, как могла, пальцами. Да и какая разница, как она выглядит? Локи видел её и в гораздо худшем состоянии. Глубоко вздохнув, она распахнула дверь и едва не получила удар в лицо от нетерпеливой Джинкс. Засмеявшись, ведьма сказала:

— Прости за это. У нас намечено собрание за завтраком. Локи велел дать тебе поспать, но я решила, что ты не захочешь пропустить это.

Даже сквозь хаос других эмоций Роар уловила знакомое чувство раздражения. Он всегда старался не втягивать её, но, возможно, сегодня утром это было связано с тем, что он вообще не хотел её видеть.

— Дай мне умыться, и я сразу же спущусь, — сказала Роар.

Джинкс кивнула, но не двинулась с места. Напротив, девушка оглядела её с ног до головы и сказала:

— Нам всерьез нужно подумать о покупке тебе новой одежды, пока мы в цивилизации, — затем Джинкс вошла в номер и плюхнулась на неубранную постель. — До меня тут дошли вести, что мы обе стали жертвой одной из ужасных шалостей Бейта.

Роар смутно припомнила, что в её постели был песок.

— Мне нравится этот парень, но иногда мне хочется похоронить его заживо. Я могла бы это сделать. Неужели он не мог позволить нам хотя бы одну ночь поспать в настоящей постели, прежде чем попытаться всё испортить? Я пригрозила устроить землетрясение под его кроватью, если он не поменяется со мной комнатами. Мне даже не пришлось использовать своё устрашающее ведьмино выражение лица.

— А как выглядит твоё устрашающее ведьмино выражение лица?

Джинкс покачала головой.

— Не могу показать. Оно теряет свою силу, если я использую его слишком щедро. Только по особым случаям.

Роар рассмеялась, чувствуя себя немного лучше, чем после пробуждения. Роар быстро умыла лицо в тазу с водой в углу и, использовав пасту, почистила зубы.

— Знаешь, — сказала Джинкс у неё за спиной, — мне нравится цвет твоих волос. Эта темнота так бросается в глаза на фоне твоей бледной кожи.

Роар нервно пригладила пряди волос, почему-то беспокоясь, что Джинкс сможет догадаться, что это не её естественный цвет. Нова дала ей дополнительную банку краски, чтобы она смогла подкрасить волосы, когда они поблекнут, но что она будет делать, когда она закончится?

— Спасибо, — просто сказала она. — Мне нравится твоя… — вместо этих слов Роар указала на ту сторону головы Джинкс, где её волосы были коротко подстрижены с неровным рисунком. — Это очень выделяет тебя.

Джинкс фыркнула.

— В этом вся я. Всегда выделяюсь.

— Нет, я серьёзно. Мне очень понравилась твоя причёска ещё в тот первый вечер, когда мы встретились. Ясно, что ты знаешь, кто ты есть, и ты полностью владеешь этим.

— Ты тоже не так уж плоха, — Джинкс улыбнулась. — Готова?

— Конечно.

Рано или поздно она должна была увидеться с Локи, так почему же не сделать это прямо сейчас.

Джинкс бросилась к двери, и Роар последовала за ней. Роар услышала других охотников в пивной прежде, чем увидела их — раскатистый смех Рансу, сопровождаемый криками Бейта.

— Да ладно тебе! Это было забавно.

В помещении стояли четыре длинных стола со скамьями. Охотники были единственными в комнате. Роар была совершенно уверена, что они были единственными гостями в гостинице и, вероятно, единственными гостями этого города за долгое время. Локи нахмурился, увидев ухмыляющуюся Джинкс. Почему-то у Роар возникло ощущение, что Локи не просто предложил дать Роар поспать. Вероятно, он потребовал этого, а Джинкс явно не хотела подчиняться его приказам.

Ведьма села на левую сторону скамьи напротив Рансу и похлопала по сиденью рядом с собой, чтобы Роар заняла место напротив Локи. Она глубоко вздохнула и скользнула на место.

— Что мы пропустили?

Они с Джинкс принялись наполнять пустые тарелки завтраком, разложенным на столе. Глазированная выпечка, варенье, яйца и даже мясо. После нескольких недель в дороге и потребления только той еды, которую можно было приготовить на костре, желудок Роар заурчал от нетерпения.

— Мы как раз собирались обсудить наши планы на ближайшие несколько дней, — сказал Дьюк, а затем жестом пригласил Локи подменить его в разговоре.

Локи мельком взглянул на Роар, а потом сразу же перешёл к делу.

— Вчера вечером, когда мы приехали, я поговорил с кузнецом и договорился об использовании его кузницы и оборудования. На починку Скалы может уйти от нескольких дней до недели. После того, как я осмотрю повреждения, я смогу сказать точнее.

Роар не понравилась идея провести целую неделю в этом городе. Она уже боялась крови, которую ей снова придётся пролить этим утром.

— Поскольку мы с Рансу будем проводить большую часть времени в работе со Скалой, Джинкс возьмёт на себя обучение Роар.

Роар застыла с кусочком еды на полпути ко рту.

— Что?

Локи не встретился с ней взглядом, пока объяснял:

— С её земной магией, она может бросить тебе вызов способами, которыми я не могу. И теперь, когда мы знаем, что ты нормально реагируешь на магические бури, она может использовать их тоже.

Еда во рту была похожа на пепел, когда она проглотила её.

— И, — Локи бросил на Роар страдальческий, извиняющийся взгляд, и ей вдруг захотелось вернуться в постель, — вы все могли слышать грозу прошлой ночью. Прежде чем я разобрался с ней, гроза оказала на Роар такое же действие, как и торнадо.

— Она снова набросилась? — Слай сидела наискосок от Роар, и её взгляд был яростным. — И ты ничего не сказал?

Желудок Роар сжался, и неприятный горячий румянец распространился по её шее.

— Она не нападала на меня. И я сейчас кое-что скажу, — ответил Локи. — Как и в случае с торнадо, Роар была охвачена эмоциями, которые ей не принадлежали.

Он не стал вдаваться в подробности, и Роар была ему благодарна. Она чувствовала себя липкой и тошнотворной, просто думая о том, что случилось прошлой ночью.

— Думаю, что Роар чувствительна, но не к магии бурь. Я думаю, что она чувствительна к сердцам бурь, что объясняет, почему она не была затронута магией огненного смерча или грозой, которую я выпустил, чтобы управлять пламенем.

Такого не могло быть. Роар держала в руках сердца бурь. Даже сейчас она носила одно из них под тканью рубашки. Ни одно из них никогда не реагировало на неё. Она начала качать головой, но Локи оборвал её. Он сказал:

— Я знаю, что у всех нас разные представления о бурях. Я буду первым, кто признает, что хотя мы всегда осознавали, что у бурь есть сердца, я никогда не задумывался о них как о человеческих. Со способностью чувствовать, хотеть и причинять боль. Но другого объяснения я не вижу. Роар была охвачена неистовой яростью за мгновения до и во время торнадо. И снова… прошлой ночью, — он заколебался, и Роар приготовилась к тому, что он всё расскажет. — Прошлой ночью ты горевала, когда поднялась гроза. Я мог бы сказать, просто наблюдая, что ты испытывала сильную эмоциональную боль.

— Мы могли бы поспрашивать в городе, — вмешалась Джинкс. — Духовники поклоняются бурям. Если возможно, что кто-то чувствует эмоциональную связь с бурей, они могут знать.

— Я никогда не слышала ни о чём подобном, — вклинилась в разговор Слай.

— Тем не менее, это стоит исследовать, — сказал Дьюк. — Возможно, я смогу осторожно поспрашивать, чтобы Джинкс могла сосредоточиться на тренировке Роар.

— Это твой милый способ сказать мне, что, по-твоему, я не могу быть хитрой? — спросила Джинкс.

— По-моему, ты сама ответила на свой вопрос, — пробормотал Рансу.

— Я слышала это.

— Так и должно было быть.

— Тогда ладно, — оборвал их Локи. — Слай и Бейт, следующие несколько дней вы будете с Дьюком. Он хочет уточнить наши карты этого района, пока мы здесь. Посмотрите, есть ли какие-либо горячие точки в пределах охотничьего диапазона. А теперь заканчивайте завтракать и приступайте к работе. Бейт и Роар, не забывайте, что мы должны сходить к алтарю для нашего ежедневного подношения крови.

Роар очень пожалела, что не осталась в постели.

Они быстро поели, и Роар только слушала, пока остальные общались в своей обычной непринуждённой манере. Они все дразнили друг друга, как братья и сёстры, и она представляла, что для них это была семья. Она знала, что у Локи не осталось кровной семьи. Он намекал, что у всех остальных было также. И посмотрите на ущерб, который она уже нанесла их неортодоксальной семье. Слай почти не разговаривала, что не было чем-то необычным, за исключением того, что от неё исходил ощутимый гнев. Локи тоже не присоединился к разговору с остальными. Он сидел неподвижно и молчал, и Роар знала, что это её вина.

Через некоторое время тихая служанка убрала тарелки, и все разошлись по своим делам. Она последовала за Локи и Бейтом на улицу, к алтарю. В утреннем свете он блестел, как чёрное стекло, но она видела в нём и комки скалистого осадка. Она предположила, что чем бы это ни было, оно было выкопано из красных песков, окружавших деревню.

Священника с ними не было, поэтому она прошептала Локи:

— Нам обязательно говорить эти слова? Или мы можем просто капнуть каплю крови и закончить?

Он огляделся по сторонам. Двор не был пуст. У колодца стояли люди в очереди за водой. Другие шли по улицам, вероятно, направляясь на работу или домой. Когда никто, казалось, не обратил на них внимания, он пожал плечами.

— Просто крови, думаю, будет достаточно.

Бейт шагнул вперёд, дал нескольким каплям упасть на алтарь, а затем выкрикнул:

— Я ухожу, хочу помочь Дьюку. Увидимся позже.

Он убежал, его светлые волосы развевались на утреннем ветру. А потом остались только Роар и Локи. Он вытащил нож из ножен и подошёл к алтарю. Он выполнил своё подношение, вытер лезвие ножа и протянул ей, по-прежнему не встречаясь с ней взглядом.

Она взяла нож, взвесив на ладони вес оружия.

— Хороший нож, — сказала она. — Отлично сбалансированный.

Он запрокинул голову к небу, и ей показалось, что уголки его рта приподнялись.

— Где ты научилась обращаться с ножом? — спросил он.

Она запнулась.

— Я знала одного солдата в Паване. Он меня научил.

Локи сжал челюсти и отступил назад, оставив её наедине с алтарем. Она повертела клинок в руке. В ней снова поднялась та же тревога, что и при предыдущем жертвоприношении. Что, если она родилась с даром в себе, и просто всегда ошибалась на этот счёт? Что, если её силы были каким-то образом искажены? Она не могла управлять бурями, но могла… читать их? Но это предполагало, что бури были похожи на людей с желаниями и страхами, и всеми теми чувствами, что были между ними. Ей не хотелось думать, что в бурях было столько много жизни, особенно после того, что она собиралась сделать. Но она не могла отрицать, что эмоции, которые она испытывала с каждой бурей, были ужасно сильными. Если они принадлежали бурям, то они чувствовали себя ещё более живыми, чем она сама.

— Роар?

Она посмотрела на Локи. Одной рукой он обхватил свой затылок, волосы свободно свисали. Она на мгновение вспомнила прошлую ночь, вспомнила, как он выглядел под проливным дождём. Она почувствовала пугающе сильную боль внизу живота и откашлялась.

— Да?

— Хочешь, чтобы я снова помог?

Единственное, что пришло ей в голову, это прошлая ночь. Она так близко притянула его к себе, чтобы его губы прижались к изгибу её щеки, и она умоляла его о помощи. Она очень хотела этого снова с удивительным неистовством. Но потом она увидела, что он указывает на свой нож, который она всё ещё держала в руке. Он имел в виду помочь ей с жертвоприношением крови. Небеса, она была идиоткой.

— Нет. Прости. У меня столько всего на уме.

— Послушай, прошлой ночью было… — он умолк, руками потянулся к бутылочкам и оружию, которые висели на ремнях. Он пальцами пробежался по каждому ремешку, словно проверял, всё ли на месте. Он выглядел почти… нервным. — Прошлая ночь была моей виной, и…

— Нет, не была.

— Так и было. Это была ошибка, и я сожалею.

Значит, ничего не поделаешь. Она сжала рукоять ножа, пытаясь успокоиться. На мгновение ей показалось, что он застрял у неё в животе, а не надёжно зажат в руке. Но это было… лучше, конечно. Какое будущее может быть здесь? В конце концов, ей придётся уйти. Он спасал их обоих от ещё большей привязанности.

Она подошла к алтарю и снова быстро уколола кончик пальца. Три или четыре тяжёлые капли упали, как только она перевернула палец, и снова небо над головой вспыхнуло молнией.

Раньше, чем ещё хоть одна капля успела упасть, Локи выбросил руку вперёд и быстро оттолкнул её руку от алтаря, отпихнув её назад. Обхватив одной рукой руки Роар, а другой талию, он откинул голову назад, рассматривая небо. Молния сверкнула только один раз, но на её руках появились мурашки. Было ли это от небесного огня или от близости Локи, она не была уверена.

— Я так и знала, — сказала она. — Со мной что-то не так. Это ненормально.

— Роар, — голос Локи был мягким, и она всё ещё чувствовала тепло его большой руки на своей талии, когда он опустил на неё взгляд. — С тобой всё в порядке.

Но он не высказал никаких уточнений, потому что нечего было сказать.

Локи откашлялся, и она могла поклясться, что прежде чем убрать руку, он большим пальцем скользнул по её талии. Но потом он отступил назад.

— Меня ждёт Рансу.

Она кивнула, и когда она попыталась сглотнуть, оказалось её горло пересохло.

— Джинкс ждёт тебя в гостинице.

Она снова кивнула, но он всё ещё не уходил. Хотя они больше не соприкасались, у неё было ощущение, что они оба сдерживаются. И что после этого момента всё будет по-другому.

Он ещё раз прочистил горло и низким, рокочущим шёпотом сказал:

— Если… если я тебе понадоблюсь, просто спроси местных, где найти кузнеца.

Он пошёл прочь, но не в сторону гостиницы, а к дороге, по которой они пришли накануне. Пройдя шагов пятнадцать, он остановился и обернулся. Она покраснела, обнаружив, что всё ещё наблюдает за ним, и он выкрикнул:

— Может быть, подумаешь о жертве, которую ты могла бы предложить алтарю завтра?

Его взгляд метнулся к спокойному небу, а потом он повернулся и ушёл.

* * *

— Вы двое кажется… не в себе, — сказала Джинкс, когда Роар приблизилась к входу в гостиницу.

— Почему?

— Вы не провели всё утро в споре.

Роар медленно, с облегчением вздохнула.

— Мы не спорим всё время.

Джинкс вскинула брови.

— Да. Спорите.

Роар не обратила на это внимания.

— Значит, ты мой новый тренер.

— Да.

— С чего начнём?

Широкая улыбка расплылась на губах Джинкс.

— Если ты собираешься тренироваться как охотник, то тебе пора выглядеть как охотник.

Через полминуты Джинкс наполнила руки Роар вещами, которые, по её словам, были абсолютно необходимы, и навалила ещё больше, пока они шли через ряд магазинов в центре деревни. Ближе к полудню, кошелёк Роар стал значительно легче, а заразительный энтузиазм Джинкс начал брать верх. Роар надела вязаные брюки, которые сидели плотно, но растягивались, позволяя двигаться свободно, и новую пару ботинок. И вместо развевающихся рубашек, которые она носила раньше, Джинкс настояла, чтобы она купила топ без рукавов, который так же облегал, как и брюки. Кроме того, у неё теперь была кожаная сбруя, такая же, как и у остальных охотников. У неё даже появились съёмные наплечники, которые были толстыми и крепкими, но в определенной степени с женственным дизайном, выжженным на коже.

Она также купила укороченную куртку, в которой не будут мерзнуть руки, но при этом оставит все различные кобуры и петли вокруг её талии открытыми, чтобы она могла легко добраться до припасов в чрезвычайной ситуации. По прихоти, чтобы защитить её предплечья, они добавили наручи, у каждого из которых было по три маленьких петли, где она могла хранить бутылочки с магией.

Конечно, в данный момент все петли и крючки на её сбруе и наручах были пусты. Но Джинкс пообещала позаботиться об этом в ближайшее время. Впервые со времён смерча, Роар не чувствовала, что эта жизнь безнадежна. Она чувствовала себя почти как дома.

Они прервались на обед в гостинице. А потом в мгновение ока они с Джинкс оседлали лошадей и выехали из города на пыльную красную равнину.

— Нам не стоит возмущать святош, — сказала ей Джинкс. — Если они подумают, что мы привлекаем бури в город, даже магические, не сомневаюсь, что их энтузиазм предоставить нам убежище очень поутихнет.

Они ехали уже больше часа, поднимая за собой пыль. Вдалеке виднелись большие скальные образования, такого же красного оттенка, как и песок. Но когда Джинкс остановила лошадь, они оказалась на ровной площадке с почти сухой пыльной землёй, с несколькими полосами красного песка и одиноким деревом — его ветви были голыми, а кора почти белой от солнца. Они привязали лошадей к дереву, и Джинкс велела Роар подождать, пока она пройдёт по земле. Она то и дело останавливалась, положив руку на землю, словно прислушиваясь к чему-то. Отойдя шагов на сто, она остановилась и опустилась на колени. На этот раз, когда она прижала руку к земле, она не просто слушала. Земля стала подниматься под её командованием, создавая длинную линию земли, образовывая барьер высотой по колено.

Она стряхнула песок с рук и, ухмыляясь, побежала обратно к Роар.

— Прежде чем мы перейдём к забавным вещам, — сказала она, — нужно ещё кое о чём позаботиться. У тебя есть кристалл и порошок огненного смерча? — Роар кивнула. — Хорошо. Кое-кто очень настаивал, чтобы мы приняли все меры предосторожности. И у тебя достаточно листьев Резны на случай, если пока мы будем здесь, придёт буря?

Роар опустила взгляд на виноградную лозу, обвивавшую её запястье, и на горькие листья, которые там росли. Она так устала от необходимости их использовать. Каждый раз они оставляли неприятный привкус во рту и тяжесть безнадёжности в груди.

— Я знаю, что это перебор, — сказала Джинкс, — но это временно. Только до тех пор, пока мы не узнаем, с чем имеем дело.

Роар втянула нижнюю губу сквозь зубы и спросила:

— А что, если это не так? Что, если я никогда не смогу сделать то, что делаешь ты?

— Очень немногие люди могут делать то, что делаю я. В этом смысле я особенная. Ты думаешь, что моя магия не была ужасна в самом начале? — Джинкс коснулась той стороны головы, где её волосы были коротко подстрижены. — Я так стригу волосы, чтобы напоминать себе, что я контролирую всё в себе, потому что в течение долгого времени я не могла. Когда мне было шесть лет, маленький мальчик в моём городе обрезал мои волосы, просто желая быть жестоким. Прямо там, на глазах у всех, они отросли вновь. На самом деле, они продолжала расти быстро и бесконтрольно. Тогда этот мальчик и ещё несколько детей начали бросать в меня камни. И хотя мне было больно, я не могла заставить свою магию остановить их. Я не могла заставить её сделать что-нибудь полезное. Магия только поспособствовала, чтобы волосы отрасли до лодыжек. В течение нескольких недель моей матери приходилось стричь меня по десять раз в день. Думаю, всё потому, что в глубине души я боялась выйти из дома и встретиться с другими детьми. И до тех пор, пока мои волосы продолжали расти, я не могла выйти.

— Дети бывают очень жестоки.

— Они боятся незнакомого. Я тоже испугалась. Но, в конце концов, я перестала бояться своей магии, перестала бояться того, что делало меня иной, и мои способности стали менее изменчивыми. У меня всё ещё были случайные инциденты, но я смогла покорить свою магию, чтобы сделать мою жизнь лучше, а не хуже.

— Могу себе представить, что магия земли очень полезна.

— Так и есть. Но потребовалось время, чтобы осознать весь размах моих способностей. Сначала я думала, что могу делать только маленькие вещи… заставлять растения расти быстрее, а фрукты — больше. Только позже, когда мне понадобилось, чтобы моя магия стала сильнее, я сделала что-то более значимое. Именно так Дьюк нашёл меня на самом деле. Моя мать умерла, когда я была подростком, и было небезопасно оставаться в доме, который мы делили. Поэтому я отправилась в путь одна. Моя связь с землёй помогала всегда найти еду. Или вырастить её, если понадобится. А когда начинались бури, я могла уговорить деревья дать мне убежище. Но однажды случилось так, что я ехала по той же дороге, что и экипаж Дьюка, когда налетел огненный смерч. Там не было деревьев, хотя они не принесли бы мне никакой пользы. Мы все были более чем шокированы, когда земля разверзлась, чтобы поглотить меня и охотников, пока буря не прошла.

— Это удивительно.

Улыбка Джинкс была такой искренней и довольной.

— Это заняло у меня некоторое время. Но теперь я знаю себя. Я знаю себе цену. Моя мать всегда говорила, что любой вид магии требует равновесия. Сейчас ты можешь видеть только плохое, но хорошее существует. Ты просто должна быть готова найти это.

Джинкс подошла к седельным сумкам на лошади и начала что-то искать. Она вытащила маленький арбалет с прикреплённой к нему длинной верёвкой. Роар узнала в нём инструмент, который охотники называли якорем. Джинкс привязала один конец верёвки к ремню Роар, а затем прикрепила арбалет и небольшой мешочек, в котором находилась дополнительная верёвка, к металлической петле на бедре.

Ведьма отступила назад и усмехнулась.

— Теперь ты похожа на охотника.

Сердцебиение Роар участилось, волнение охватило её, и она улыбнулась в ответ.

— Начнём с чего-нибудь простого, — сказала Джинкс. — Грозы. Твоя цель — добраться до той линии земли, которую я создала. Моя цель — остановить тебя.

Охотница с вызовом подняла бровь, и Роар ответила:

— Поняла.

Она собралась и нацелилась на финишную черту, когда Джинкс вытащила из кобуры банку, наполненную тёмными облаками и клубящимся дождём.

— Я буду сдерживать бурю, чтобы она не распространилась слишком далеко. Просто будь готова ко всему, что случится, — сказала ей Джинкс.

Джинкс вытащила пробку и бросила бутылку. Тёмные облака начали подниматься из бутылки, как дым, пока он летел по воздуху. Ударившись о твёрдую землю, бутылка разлетелась вдребезги, и порыв ветра разнёсся во все стороны. Он подхватил песок, унося его по ветру, как пенящуюся кровавую волну. Роар закрыла глаза, но она слишком медленно закрыла рот и поперхнулась пылью. Прогремел гром, такой громкий и близкий, что земля загрохотала под ногами Роар. А потом пошёл дождь, тучи потянулись вперёд, словно ищущие руки в попытке захватить ещё больше неба. Потребовалось несколько мгновений, чтобы вспомнить, что она должна была бежать, и к тому времени, когда она это сорвалась с места, дождь настиг её, он бил по коже, заставляя песок прилипать к ботинкам.

Она пустилась в тяжёлый бег, не сводя глаз с той линии земли, которая была её целью. Поэтому она не заметила, когда земля вздулась всего в нескольких шагах перед ней. Она споткнулась и растянулась, забрызгав лицо грязью. Она оглянулась, и за только что образовавшимся холмиком земли стояла улыбающаяся Джинкс, неподвижно, под проливным дождём.

Роар оттолкнулась от земли, и её руки погрузились в липкую грязь. Она снова опустилась на колени, весь перед был покрыт грязью. Её ботинки облепило грязью и они стали тяжёлыми, когда она встала и снова побежала. На этот раз она увидела, что приближается следующая ловушка, и перемахнула через поднимающийся барьер.

Ветер и дождь хлестали её по лицу, и ей приходилось щуриться, чтобы защитить глаза. Ещё одно испытание пришло к ней через несколько мгновений, но на этот раз это был не маленький кусочек земли, созданный, чтобы подставить ей подножку. Он был намного больше, и земля действительно содрогнулась, когда перед ней выросла стена грязи. Она попыталась остановиться, но её ноги заскользили в грязи, и она повернулась как раз вовремя, чтобы боком столкнуться с преградой. Стена была высокой, но тонкой, поэтому Роар, использовав импульс, развернулась, позволив своей спине прокатиться по стене, пока она снова не встретила открытый воздух. Ливень только усилился, и от удара комья грязи шлёпнулись ей на голову и плечи. Она смахнула большие комья и снова побежала.

Роар ещё не пробежала даже и половины, и то, что казалось простым расстоянием, которое нужно было пересечь, теперь вырисовывалось перед ней как бесконечное мутное море. Глаза щипало, но она не осмелилась вытереть их. Остальное было гораздо менее чисто.

Она прыгала, уворачивалась и преодолела ещё несколько препятствий, и её дыхание вырывалось из лёгких тяжёлыми вздохами. Ей просто нужно было добраться до конца. Она сможет это сделать. Теперь она была в трёх четвертях пути от места назначения.

Когда земля снова затряслась, она приготовилась к новой стене, но вместо этого земля начала раскалываться перед ней, открывая пропасть, которая тянулась через всю полосу магических препятствий. Роар подскочила. Но трещина продолжила расширяться, пока она была в воздухе, и вскоре уступ оказался вне её досягаемости. Она приземлилась на склоне расселины и вцепилась в выступ над собой, пытаясь подтянуться, но мокрая земля всё ещё скользила под её пальцами. Её ноги скользили, пока она не остановилась в траншее, которая должно быть была не менее десяти футов глубиной.

Вода уже доходила ей до щиколоток, и всё больше стекало по стенкам ямы, подобно водопаду. Она могла бы попытаться найти конец, но она представила себе, что Джинкс могла бы просто продолжать удлинять траншею постоянно, если бы захотела. И не потребуется много времени, чтобы вода поднялась. Она могла подождать, пока вода поднимется достаточно высоко, чтобы вынести её на поверхность, но слишком многое могло пойти не так. Лучше попытаться выбраться, пока все стены вокруг неё не превратились в грязь.

Она огляделась, но не смогла найти опоры для ног. Поэтому она решила сделать свою собственную. Она вытащила один из своих ножей из кобуры на спине и вонзила его в стену траншеи. Она скребла до тех пор, пока не добралась сквозь мокрую поверхность до сухой земли под ней. Роар сделала надрез, достаточно большой и глубокий, чтобы просунуть внутрь половину ноги. Она знала, что у неё есть достаточно ограниченное количество времени, чтобы выкопать следующий, прежде чем первый плацдарм слишком насытится дождём и рассыплется под давлением её ботинка. Поэтому она схватила второй клинок левой рукой и сделала ровный вдох.

Она быстро выковыряла лезвиями двух ножей грязь, которую срезала, затем подняла ногу и сунула туда носок ботинка. Она воткнула нож в левой руке в стену высоко над собой и подтянулась. Она затаила дыхание в надежде, и когда стена не рухнула под ней, она быстро вырезала ещё одну зарубку в грязи. Она сунула туда следующую ногу и повторила всё сначала. Ещё две зарубки подняли её достаточно высоко, и она уже могла видеть поверх выступа.

Конец полосы препятствий, последняя низкая земляная стена, которую Джинкс построила в самом начале, была в десяти, может быть, в пятнадцати шагах от неё. Дождь прекращался прямо перед этой линией, настолько не похожей на остальную землю вокруг, этот барьер стоял сухой и твёрдый. Роар сняла с бедра арбалетный якорь и прицелилась в стену. Она нажала на спусковой крючок как раз в тот момент, когда опоры, удерживавшие её, подались. Она скользнула вниз по стене в брызгах воды и грязи, верёвка, прикрепленная к стреле, быстро разматывалась из сумки на бедре. Когда полёт верёвки прекратился, она осторожно потянула её. Якорь выдержал.

Роар понятия не имела, ударился ли якорь о стену, она соскользнула вниз раньше, чем успела увидеть, коснулся ли он барьера, но надеялась, что удар был достаточно сильным, чтобы выдержать её вес. Она убрала один из своих ножей в ножны, держа другой так, чтобы он вонзился в стену и давал ей дополнительный рычаг, если понадобится, а затем она начала подниматься с помощью верёвки.

Когда она снова добралась до выступа, то в последний раз подтянулась на верёвке. Проехав на животе по краю траншеи, она высвободилась. Сначала она ползла на четвереньках, потом поднялась на ноги и изо всех сил побежала к финишной черте. Она ожидала увидеть ещё одно препятствие, ещё одно испытание, но ничего не произошло. А когда она одним прыжком преодолела последнее препятствие в виде стены, то приземлилась на клочке сухого красного песка, не тронутого бурей Джинкс. Она упала на колени, перекатилась на спину и рассмеялась.

Песок прилипал к её грязной одежде и коже, но ей было всё равно. Это было… потрясающе. Она снова рассмеялась, ещё громче, и этот звук эхом разнёсся по всей земле.

Джинкс появилась над ней несколько мгновений спустя, солнце ореолом засияло вокруг её головы, и Роар поняла, что буря уже утихла — тёмные облака исчезли, и снова появилась синева неба.

Ведьма скрестила руки на груди и кивнула.

— Это было довольно впечатляющее… новичок.

Относитесь к другим с добротой. Ибо вы не знаете, какие души вновь посетят вас в виде бурь, а не людей.

— Книга Священных Душ

19

Внутри кузницы было душно. Локи и Рансу сняли с себя всё снаряжение, кроме ремней с сердцами бурь. Они оба были влажными от пота. В кузнице грохотало, худой подмастерье кузнеца раскачивал меха, и искры поднимались вверх, дерзко убегая от пламени. Внутри пламени находился наполовину законченный резервуар для задней части Скалы. Они не сказали кузнецу, что бак будет содержать магию бурь, и, к счастью, мужчину это не интересовало.

Металл ярко сиял, когда кузнец положил его на наковальню, и все трое принялись придавать ему форму маленькими молотками, в то время как юный подмастерье держал меха. Этим утром они работали над баком с огромными санями, колотя по большому куску железа, пока тот не начал медленно обретать форму. Сегодня они заканчивали одну закругленную сторону, а завтра сделают другую и соединят их вместе, а потом им понадобится ещё один или два дня, чтобы установить бак в Скале и отремонтировать остальной каркас.

Они работали до самого обеда, так что к тому времени, когда кузнец закончил работу и запер свою лавку, Локи и Рансу уже были готовы вернуться в гостиницу. Локи нужно было знать, что Роар и Джинкс благополучно добрались до безопасности гостиницы.

— Снова думаешь о ней? — спросил Рансу, когда они свернули на дорогу, где находилась их гостиница.

Локи бросил на друга раздражённый взгляд. Формальноон думал о Роар, но не так, как намекала самодовольная ухмылка Рансу.

— Я думал, что мне станет лучше, когда Скала будет установлена, и мы сможем вернуться к нормальной жизни.

— Не думаю, что ты готов вернуться к нормальной жизни.

Локи закатил глаза.

— Полегче, пожалуйста.

— И с чего бы мне это делать? Я и не предполагал, что будет так весело наблюдать за тем, как тебя скручивает в узел из-за девушки.

— А? Думаю, это так же приятно, как видеть тебя, вечно тоскующим по Джинкс.

Рансу пожал плечами и поднял руку, вытирая пот со лба.

— Я уже давно стал бесчувственным к конкретно этому уколу. Так что пользуйся этим.

— Стал бесчувственным. Правда?

— У меня было два года, чтобы привыкнуть к этому.

— Некоторые могут сказать, что у тебя было два года, чтобы набраться смелости и что-то сказать.

— Так будет лучше. Она слишком молода, чтобы остепениться, и в тот момент, когда она станет моей, я тут же захочу запереть её в каком-нибудь подконтрольном Бурерожденным городе и никогда больше не позволить ей ступить в дикие земли.

— Что свело бы её с ума. Даю месяц, и она замутила бы землетрясение прямо посреди твоего дома.

— Именно. Не понимаю, почему ты смеёшься. Твоя девушка, возможно, не сможет начать землетрясения, но она также не позволит тебе держать её в стороне.

Локи съёжился.

— Ты не видел её, когда разразилась гроза. Мне казалось, моё сердце вырвали из груди и бросили в грязь, просто от созерцания происходящего. Нет ничего хуже, чем видеть, как она плачет, но это… это было намного больше, чем просто слёзы, — запоздало добавил он, — и она не моя девушка.

Цокот лошадиных копыт привлёк их внимание к дороге впереди. Локи первым узнал Джинкс, когда она слезла с лошади и привязала её у входа в гостиницу. Рядом с ней, как он догадался, стояла Роар, но она была покрыта засыхающей грязью, которая облепила её одежду и размазалась по щекам и лбу.

Приблизившись на расстояние слышимости, Локи крикнул:

— Что сделала Джинкс, бросила тебя в оползень?

Роар подняла глаза от столба, где она привязывала лошадь, и улыбнулась самой широкой улыбкой, какую он когда-либо видел. При виде её, даже такой грязной, он почувствовал себя так, словно она пробила дыру в его груди, а потом решила остаться и заявить свои права, отодвинув жизненно важные органы в сторону, чтобы освободить себе место. Она выкрикнула его имя и побежала к нему на полной скорости.

— Не твоя девушка, да? — сказал Рансу.

Через несколько секунд Роар врезалась в него, отбросив его на несколько шагов назад. Он улыбнулся, и она лицом прижалась к его груди, руками обвив талию. Она измазала грязью всё, к чему прикасалась. Он сделал вид, что жалуется, но она рассмеялась и нарочно вытерла об него ещё больше грязи.

— Как я понимаю, сегодня всё прошло хорошо?

Она отступила назад и улыбнулась ему, и он подавил желание обнять её ещё на несколько мгновений.

— Это было чудесно. Я имею в виду… утомительно и немного грязно, — она посмотрела на свою грязную одежду и рассмеялась. — Но просто… идеально. Именно это мне и нужно было.

Он посмотрел поверх её головы на приближающуюся Джинкс и сказал:

— Она никогда не была так счастлива после наших тренировок. Ты, должно быть, недостаточно много потребовала от неё.

Роар просто собрала ещё немного грязи со своей одежды и размазала её по его щеке. Когда он сделал выпад, словно собирался отомстить, она пискнула и бросилась к Джинкс.

— Быстрее. Сделай одну из этих своих стен, — сказала она Джинкс, и ведьма рассмеялась.

Локи вопросительно вскинул брови, и Джинкс пояснила:

— Я провела её через полосу препятствий земной магии во время грозы. Она прошла через неё в два раза быстрее, чем Бейт.

Уголки рта Локи подёрнулись вверх.

— Конечно, она так и сделала.

Роар широко улыбнулась, и их взгляды встретились. Её взгляд был нежным, и он мог бы умереть счастливым человеком, если она продолжит так смотреть на него. Поэтому, конечно же, его глупый рот должен был вымолвить что-то глупое:

— Потому что я обучил её.

Она закатила глаза, и сказала:

— Думаю, что за один день узнала от Джинкс больше, чем от тебя за несколько недель.

— Да ладно?

— Полагаю, это возможно.

Он подошёл чуть ближе, минуя Джинкс, и спросил Роар:

— Сколько времени тебе понадобилось на полосу препятствий?

— Не больше четверти часа.

Он присвистнул.

— Это хорошо. Но если ты попадёшь в бурю, тебе нужно будет продержаться дольше, чем четверть часа.

— Я смогу.

— Уверена?

— Конечно. Джинкс — отличный учитель.

В его груди заурчал смех. Он уже и забыл, как весело заигрывать с ней. С того дня, как они боролись в реке, он делал всё возможное, чтобы избежать этого, но больше не будет.

— Посмотрим, сколько выдержишь, когда я снова буду тебя тренировать.

Роар замялась, игривые чары рассеялись, и она склонила голову набок.

— Ты не перепоручаешь меня Джинкс навсегда?

Казалось, этот вопрос выбил из него воздух.

— Ты бы предпочла остаться с ней?

Её взгляд метнулся ему за спину, и он обернулся, чтобы посмотреть на Джинкс, но ни её, ни Рансу там уже не было. Должно быть, они вошли внутрь, оставив Локи и Роар на улице в опустившихся сумерках.

— Ты хочешь остаться с ней? — снова спросил он. — Я бы не стал держать на тебя зла. Джинкс — хороша. Она стала бы хорошим инструктором для тебя.

— Если ты не против тренироваться со мной, мне нравится, как ты… подталкиваешь меня.

Он понимал, что она говорит о тренировках, но это не прекратило тяжёлый стук его сердца о грудную клетку. Она продолжила:

— Я хочу сказать, было бы неплохо всё ещё работать с Джинкс от случая к случаю. Её земная магия бросает крайне интересный вызов. Но… я не хочу, чтобы при первом же столкновении лицом к лицу перед сердцем бури, у меня возникли какие-то сомнения. И думаю, что единственно верный шанс мне сделать это с тобой.

— Даже несмотря на то, что мы спорим?

Её губы подёрнулись.

— Даже несмотря на то, что мы спорим.

* * *

Нова почувствовала сладкий аромат полевых цветов, и как лёгкий ветерок прошёлся по её волосам. Земля была тёплой под её босыми ногами, а солнце обжигало её кожу, так что пот выступил на затылке. Она должна войти внутрь, иначе её кожа сгорит. Она сглотнула, и пот побежал со лба по щекам.

Нельзя гореть.

Свежесть. Думай о прохладе.

Бриз. Ливень, стекающий по её коже. Непроглядные тени.

Нет, не тени. Свет. Думай о свете.

Пот обжигал ей глаза, а руки дрожали от борьбы с притворством.

Не гори, Нова. Не. Гори.

Лязгнул металл, возвращая её из забытья в душную жаркую камеру. Дверь приоткрылась ровно настолько, чтобы в неё можно было просунуть поднос с едой, и снова закрылась. Нова отвернулась к окну, слишком разгорячённая, чтобы обращать внимание на голод, грызущий её живот. На улице стало холодно. Она знала это. Но в этой крошечной каменной камере с одной дверью и одним окном она чувствовала себя сокамерницей с солнцем. В ней было слишком много магии. И она хотела вырваться наружу.

— Не гори, — пробормотала она себе под нос.

Пламя никогда не причиняло вреда её коже, но она не знала, что случится, если её магия высвободиться, если выйдет из-под контроля. Сможет ли она умереть от огня, если он поглотит её?

Нова встала на свою обугленную койку и ухватилась за оконную решётку. Она едва чувствовала дуновение ветра снаружи. Она втягивала порывы холодного воздуха, словно это была вода, а она умирала от жажды. Ей нужно было взять себя в руки. Она схватила одно из пустых вёдер для воды, перевернула его вверх дном на кровати и привстала поближе к окну, где воздух снаружи мог ударить ей в лицо.

Но когда она посмотрела на свой город, у неё перехватило дыхание.

Паванские флаги, которые обычно развевались вокруг дворца и городских стен, исчезли. А на их месте, на ветру хлопали синие флаги семьи Локи.

Слёзы навернулись ей на глаза, а крик застрял в горле. Всё кончено. Она знала, что Кассий сказал, что королева была в отчаянии, но Нова лелеяла тайную надежду, что когда королева поправится, когда поймёт, что случилось с Новой, она вмешается и освободит её.

Но если Локи захватили власть, королева нуждалась во вмешательстве в её собственную участь. Если она всё ещё была жива.

* * *

Роар вернулась в гостиницу со второго дня тренировок с Джинкс в таком же приподнятом настроении, как и в первый раз. Сегодня ей пришлось пройти ещё одну полосу препятствий, но на этот раз во время песчаной бури. Она едва могла видеть или дышать, и решила, что пока они в пустыне, она будет носить шарф на шее, чтобы использовать его в таких чрезвычайных ситуациях.

В своей комнате она сняла кожаную сбрую и положила её на пол возле кровати. Она подошла к тазу в углу, чтобы смыть песок с лица и рук. Она сняла различные ожерелья, которые носила — кристалл, порошок огненного смерча и кольцо-торнадо — и сунула их в карман. Ополоснув лицо водой, она услышала шум в коридоре — грохот и крики. Она нащупала полотенце и быстро вытерла воду с глаз. В передней части гостиницы раздался испуганный крик, и резкий мужской голос крикнул:

— Молчать!

Несколько десятков ног затопали по коридору, разбившись на более мелкие группы. Последовала череда громких ударов, один за другим. Она метнулась к сбруе, где хранилось её оружие, и в тот же миг дверь распахнулась, дерево раскололось, и щепки полетели в воздух.

Несколько мужчин ворвались внутрь, и один пнул руку, которую она держала на ремне. Удар больно отдался в запястье, и несколько ножей со звоном рассыпались по полу. Мужчина схватил её всё ещё ноющее запястье, заломил его за спину и подтолкнул к центру комнаты. Двое других принялись рыться в квартире, срывая матрас с её кровати, опустошая сумки, опрокидывая мебель.

— Кто это у нас тут?

У мужчины, который держал её, были чёрные, коротко остриженные волосы и корявая улыбка, от которой по спине Роар пробежали мурашки. Он протянул руку, чтобы дотронуться до пряди её волос, и она резко отпрянула. Он рассмеялся. Часы, проведенные в спаррингах с Тавеном, хлынули в голову беспорядочной смесью информацией. Она дёрнула руку, которую он занёс над её головой, заставляя его последовать за ней и сделать его открытым для удара. Затем она быстро и сильно замахнулась свободной рукой. Это была её более слабая рука, так что удар был не таким сильным и чистым, как ей бы хотелось, но его голова откинулась в сторону, и он отшатнулся.

Именно тогда она увидела во что он был одет. Во что они все были одеты. Знакомая синяя военная форма. Это были солдаты Локи. Она попятилась к двери, но другой солдат поймал её сзади, прижав руки к бокам. Он был крупным, от него пахло потом и пылью.

— Посмотри на это, — сказал он, его рот был слишком близко к её уху. — Думаю, мы нашли наш приз.

Её сердцебиение отдавалось в ушах, а грудь сжималась от страха. Они знали. Они пришли за ней. О боги, неужели они нашли других охотников? Что они с ними сделали?

Тот, что отшатнулся, приблизился. На его губах играла настораживающая улыбка, он потирал покрасневшее пятно на щеке от её кулака. Они выкинул руку вперёд, крепко сжав её подбородок и запрокинув голову назад, чтобы увидеть её лицо.

— Не она, — сказал третий мужчина, всё ещё осматривавший комнату.

Но солдат, державший её лицо, не ослабил хватки.

— Я знаю это, Хэмиш. Но мы уже несколько недель занимаемся поисками. Невесты принца давно уже нет, но он не отзывает нас обратно. Уверен, мы заслуживаем вознаграждение за нашу преданную службу.

Они не знали, кто она такая. Спасибо небесам.

Но они искали её. Она ожидала увидеть Паванских солдат, но, по-видимому, Кассий велел искать её и войскам Локи. Если они пришли с юга, а Паванские солдаты — с севера, материк, скорее всего, кишел солдатами.

— Милая, как тебя зовут?

Она не могла назваться им Роар. Охотники, возможно, и не уловили сходства с её настоящим именем, но эти мужчины, по всей видимости, были недоверчивы. Её рот скривило от хватки мужчины, но она выплюнула «Нова» со всей силой, на какую была способна.

Он рассмеялся и указал на оружие, к которому она тянулась ранее.

— Думаешь, ты что-то вроде воина, Нова?

— Галрен, — огрызнулся третий мужчина, Хэмиш. — У нас нет на это времени.

— Ох, вряд ли, это займёт много времени, — он скользнул рукой с её подбородка вниз по шее, к изгибу её груди. — Может она и одевается как мужчина. Но сомневаюсь, что эта маленькая женщина будет чересчур сопротивляться. Не так ли?

Галрен сильно ошибался. Роар резко откинула голову назад, ударив ею в лоб мужчины, который держал её сзади. Он разомкнул руки, и она развернулась, сделав резкую подсечку ногой под ноги Галрена, стоявшего перед ней. Он тяжело упал, но когда она снова попыталась добраться до ножей, Галрен схватил её за лодыжки, и тогда-то она растянулась на полу. Она ударила ногой, и её ботинок наткнулся на что-то твёрдое.

Она поползла по полу к своим ножам и нашла один в тот самый миг, когда самый крупный мужчина пришёл в себя и схватил её за ноги. Её рука скользнула по лезвию, но она крепко сжала его, не обращая внимания на порезы на пальцах. Солдат дёрнул её назад, и Роар закричала, молотя ногами. Нож был скользким от её собственной крови, но она сумела ухватиться за рукоять и замахнулась на солдата, попав ему в предплечье и освободив ноги. Мгновенная передышка позволила ей оглянуться назад, и она увидела Галрена, идущего к ней, его щека была разбита и кровоточила от того, что должно быть было работой её ботинка. Роар не думала, только действовала, и метнула нож. Он врезался ему в бедро в том месте, которое, как она знала, будет обильно и быстро кровоточить. Когда кровь хлынула из его раны, а двое других солдат в шоке уставились на неё, сломанная дверь в ее комнате снова откинулась на петлях.

— Не трогать её, — прорычал Локи, когда Рансу и Джинкс вломились в комнату следом за ним.

Хэмиш бросился к Галрену, когда тот споткнулся, он потянул руку к ножу в бедре. Крупный солдат прорычал:

— Что ты собираешься с этим делать? Она напала на члена вооружённых сил Локи.

Глаза Локи стали ледяными.

— Я не люблю солдат. Особенно из Локи. Я видел, как моя сестра качалась в петле на площади Дюврал благодаря таким свиньям, как вы. И ничто не доставит мне большего удовольствия, чем выпотрошить каждого из вас. Если вы ещё раз взглянете на неё, я сделаю это не торопясь.

Галрен фыркнул, но лицо его побледнело. Его мундир был залит кровью, а ноги скользили в луже крови на полу.

— У нас в городе больше сотни солдат, — прохрипел он. — Ты никогда не выберешься из этой комнаты живым.

— Может, и нет, — сказал Рансу, скрестив на широкой груди массивные руки. — Но и ты не сможешь, если не остановишь кровотечение. А двое твоих друзей будут мертвы раньше, чем кто-нибудь догадается прибежать сюда.

— Спокойно, — сказал Хэмиш, протягивая руку. Он без особого энтузиазма пытался обуздать Галрена: — Мы не собираемся ничего начинать. Мы здесь ищем похищенную принцессу.

Локи прорычал:

— Единственная женщина, у которой, как я понимаю, неприятности, подверглась опасности со стороны твоих людей. И учитывая, что ты не на своей территории, вряд ли кто-то в этом городе обвинит меня в том, что я убил тебя.

— Мы уйдём, — сказал Хэмиш. — Мы сделали то, зачем пришли. Нужно ещё обыскать весь город.

Хэмиш схватил Галрена за шиворот и потащил к двери. Тот споткнулся, ослабев от потери крови. Роар боролась с сильным желанием найти другой нож и всадить его в спину солдата. Как только она начала обретать уверенность в себе, этот монстр снова заставил её почувствовать себя беспомощной. И в отличие от бури, его можно было ранить ножом. Она хотела причинить ему боль.

Но затем все трое солдат протолкнулись мимо охотников и вышли из комнаты.

Мгновение спустя Локи возник рядом с ней, обхватив ладонями её лицо. Она опустила глаза, потому что не хотела видеть выражение лица Локи. Не имело значения, увидит ли она там ярость или жалость, или то, и другое, это заставило бы её почувствовать себя неполноценной.

Она сунула руку в карман и нашла кольцо своего брата — Сердце бури. Обычно это её успокаивало. Она просто чувствовала себя такой злой и бесполезной. Прикосновение к сердцу бури принесло ей некоторое успокоение. Не совсем, но хоть что-то. Это ослабило желание пойти за теми мужчинами и дать волю ярости, которая бушевала в ней.

Локи отвёл руку от её лица и скользнул ею вниз по её руке.

— Покажи мне свою руку, — сказал он.

Роар оставила кольцо в кармане и подняла порезанную руку, чтобы он мог рассмотреть. Джинкс остановилась позади него, протягивая носовой платок, который он быстро обернул вокруг её пальцев, сжимая, чтобы остановить кровотечение.

— Роар, посмотри на меня.

Она не подняла глаз. Она не могла.

Не успел он попросить ещё раз, как кристалл в её кармане раскалился, и раздался звук рога. Локи выругался, а Рансу спросил:

— Буря?

— Да, — это был Дьюк.

Роар не знала, появился он здесь до или после ухода солдат. Она надеялась, что это было после.

— Пусть этим займутся солдаты, — прорычал Локи.

Дьюк вздохнул.

— Им наплевать на этот город. Если только это не угрожает им напрямую, то они вряд ли что-нибудь предпримут.

По-прежнему не поднимая глаз, она увидела, как маленькие ножки Джинкс направились к двери, а следом за ними и ноги Рансу. Когда они оба ушли, Дьюк сказал:

— Я останусь с ней.

— Нет, — прорычал Локи. — Я буду тут.

Дьюк вздохнул.

— Локи…

— Иди, — прошептала Роар, наконец, встретившись с ним взглядом.

Он сжал руку вокруг её пальцев.

— Ты хочешь, чтобы я ушёл?

— Я хочу, чтобы другие были в безопасности, и лучший способ это осуществить, это если ты пойдёшь с ними.

— Я обещаю, что не оставлю её, — сказал Дьюк.

— Я вернусь, — прошептал Локи, склонив голову к её уху. — И тогда уже не оставлю тебя одну ни на секунду.

Роар не посмотрела ему вслед, она тут же пожалела об этом, когда поняла, что понятия не имеет, какая буря его там ждёт.

* * *

Охотникам достаточно было выйти из гостиницы, чтобы понять причину сирены. Это был очередной торнадо, угрожающе тёмный и большой, и он пожирал землю с такой скоростью, что мог ударить по краю городка раньше, чем они успеют приблизиться.

Локи выругался. Он посмотрел на Рансу, и взгляд его друга был мрачен.

— Слай, — сказал Локи, — начинай отводить ветер от бури. Попробуй растворить восходящий поток, питающий эту штуку.

— Джинкс…

Ведьма даже не стала дожидаться указаний Локи, она выпалила свой собственный план.

— Я укреплю стену на случай, если город подвергнется удару. И я начну охлаждать землю. Это должно ослабить его дно.

— Хорошо, — ответил Локи. — Рансу?

— Я тебя прикрою.

Вместе они помчались по дороге за Джинкс и Слай, Бейт тяжело следовал им по пятам.

— Что я могу сделать? — спросил парнишка.

Он всё ещё был новичком, поэтому не мог делать многого. Его единственным родством был ливень. Чутье подсказывало Локи, что он должен отослать парня обратно в гостиницу, чтобы тот остался с Дьюком, но одного взгляда хватило на лицо Бейта, чтобы понять, что это не тот приказ, которому подчинится Бейт. Поэтому он дал Бейту единственную работу, на которую был способен.

— Мы можем не успеть уничтожить эту заразу до того, как она доберётся до городка. Ты начинай стучать в двери около северного конца и эвакуируй всех кого сможешь.

— Ясно.

Он побежал, и Локи надеялся, что не пожалеет о том, что послал его прямиком к опасности. Но сейчас не было времени на сомнения.

Когда они приблизились, он получил более чёткое представление о гигантском торнадо. Дождь лил вокруг него, кружась вместе с ветром, мусором и песком. Песок придавал торнадо зловещий кроваво-красный цвет. Примерно в ста шагах от стены на пути торнадо стояла шеренга солдат. Они были совершенно неподвижны, не бежали. Ни один из них, похоже, не обладал никакими силами Бурерожденного.

— Загипнотизированы, — крикнула Джинкс, чуть впереди него.

Локи выругался и крикнул в ответ:

— Укрепи свои ментальные щиты. Торнадо должно быть мощный, если в него попали все эти солдаты. Если кто-то из нас окажется загипнотизирован, хватайте его, и отступайте к гостинице. Лучше уж пусть часть города будет уничтожена, чем мы, — когда он произнёс эти слова, ветры торнадо достигли первой линии солдат, и их смело как гальку в бурлящий вихрь.

Позади них отступало ещё больше солдат; некоторые, казалось, изо всех сил пытались бороться с торнадо, но какой бы магией они ни обладали, этого было недостаточно. Локи почувствовал тягу торнадо. Даже издалека, он пытался завладеть его разумом. Но Локи был готов.

Он не мог сказать то же самое о следующей группе солдат, которых подобрал и поглотил водоворот. Вне городских стен оставалось меньше десяти солдат, и он вполне реально представлял, что большинство из них тоже будут уничтожены.

— Стоять! — другие охотники остановились на его крик. — Будем обороняться здесь.

Теперь они были в пятидесяти шагах от стены. У них осталось мало времени, прежде чем им начнёт угрожать опасность от летающих обломков. Земля дрожала под их ногами, покрываясь рябью до момента пока песок не поднялся вокруг городской стены, добавляя дополнительную прочность.

— Хорошая девочка, — крикнул Рансу Джинкс.

Локи почувствовал, как волна прохладного воздуха окатила его икры. Джинкс не смотрела на остальных, сосредоточившись на выталкивании воздуха в сторону торнадо. Но она выкрикнула Рансу в ответ:

— Ещё раз заговоришь со мной как с собакой, и я запросто укушу!

Локи снял с пояса чёрное Сердце бури. Порыв ветра пронёсся мимо его лица, Слай ловко втягивала воздух из бури. Он использовал свою магию, чтобы найти края торнадо. Он был огромен, и в нём бурлила магия, такая яростная, что она вырывалась из его хватки.

Обладая родством к торнадо, Локи должен был овладеть бурей, окружить её своей магией и заставить подчиниться. Он мог задушить его, заставить вернуться в небо или просто разорвать на части. Ему не нужно было разбивать её изнутри, как он делал, когда они охотились. Так что всё должно было быть проще.

Но это был самый жестокий торнадо, с которым он когда-либо сталкивался. Каждый раз, когда он думал, что ухватился за него, меньшая воронка вырывалась из большей, бросая вызов его хватке.

Он слышал крики — оставшиеся солдаты, как он догадался — но не мог уделить этому ни крохи внимания. Земля загрохотала, и раздался ряд громовых раскатов. Боковым зрением он видел крыши, срывающиеся со зданий, и стены, рушащиеся под напором внешних ветров.

Наконец, он запер свою магию вокруг нижней половины бури. Прохладный воздух, исходящий от земли, ослабил дно шторма, и тот начал подпрыгивать, отрываясь от земли, только чтобы через несколько мгновений снова приземлиться. Локи сосредоточился на продвижении своей магии вверх по колонне, окружая её целиком. Она начала сужаться, без сомнения, из-за уменьшающегося восходящего потока благодаря работе Слай.

Торнадо ослабевал, и в одном большом выпаде магия Локи поглотила остаток бури. Он чувствовал, как магия Рансу наслаивается на его магию, соединяя их силы. Локи глубоко вздохнул и толкнул всю свою силу в бурю, сокрушая её своей магией, как ком грязи в руках. Напряжение спало с его позвоночника, когда он почувствовал, что буря уступает его силе. Торнадо истончился и закачался, отрываясь от земли и устремляясь обратно к небу — почти полностью растворившись.

Локи ослабил хватку, но как раз перед тем, как торнадо полностью исчез, он почувствовал последний удар магии по своему разуму, врезавшийся в ментальные барьеры. Локи упал на колени, схватившись за голову, крепко держа себя под контролем. Штурм продолжался лишь мгновение, а затем исчез вместе с остальной бурей.

Калибан не склонится перед тиранией, даже если она исходит от бури, а не от короля.

— Сказ о Лорде Финнесе Вольфраме

20

Дьюк и Роар молча принялись наводить порядок в комнате. Они вернули матрас на кровать и подняли перевёрнутую мебель. Роар опустилась на колени рядом с сумками, складывая одежду и убирая её обратно. Она взяла книгу сказов о Лорде Финнесе Вольфраме. Переплёт еле держался, и несколько страниц выпали на пол. Ей хотелось плакать, но слёз не было. Вместо этого она просто чувствовала себя… уставшей.

Она едва ли могла беспокоиться о простых вещах, пока снаружи завывал ветер, а зловещий гул сотрясал стены. Она была на взводе, ожидая, когда буря приблизится настолько, что она почувствует её присутствие, ожидая вторжения эмоций, которые ей не принадлежали.

— С ними всё будет хорошо, — сказал ей Дьюк, заметив, что она слишком долго сидит неподвижно, не сводя глаз с окна. — Меня больше волнует, как ты себя чувствуешь.

— Я? Я в порядке. Я всегда в порядке.

— Роар. Я хочу, чтобы ты знала, что можешь поговорить со мной.

— Я знаю, что могу.

— Мужчина, продавший мне сердца бури на рынке в Паване, мужчина, которого ты знаешь… он ведь Бурерождённый, не так ли?

Она замерла, затем побежала к тазу с водой, чтобы смыть кровь, размазанную по коже.

— Я не знаю.

— Уверяю тебя, Роар, я последний человек, который осудит тебя за то, что ты хочешь оставить позади такую жизнь. Если у тебя есть предки Бурерождённые, это может помочь нам понять, как ты реагируешь на бури.

— Я не Бурерождённая, — честно ответила она.

— Но ты и не девчонка с улицы.

Она резко повернулась к нему лицом.

— Какое это имеет значение? У всех охотников была жизнь до того, как они присоединились к команде. Это в прошлом.

— Но в прошлом ли это для тебя?

Она снова подумала о солдатах. Появится ли их больше? Сколько людей было задействовано в её поисках? Могла ли она надеяться остаться незамеченной всеми ими?

— До поры, до времени.

— Просто знай, что ты не должна нести все эти секреты в одиночку, и прошлое имеет способ держаться за нас, даже когда мы хотим отпустить его.

Дьюк помог перевязать её порезы, и они оба хранили молчание в течение всей процедуры. В конце концов, ветер снаружи стих, и нервное покачивание в животе Роар ослабло. Остальные были в безопасности. Должны быть.

Но как долго это будет оставаться верным, пока она останется с ними?

— Возможно, нам следует повернуть обратно к Таранару, — сказала она неуверенно. — Солдаты Локи… они сказали, что ищут пропавшую принцессу в южных регионах. Может быть, лучше избегать их.

Дьюк пригвоздил её взглядом своих зелёных глаз, но она не встретилась с ним взглядом. Она знала, насколько проницателен был этот мужчина, и что она только что дала ему ключ к своей личности. Но она не знала, что ещё делать. Она скорее рискнет собой, чем другими охотниками.

Он что-то промычал, почесал бороду и сказал:

— Я уверен, что это можно устроить. Нам придётся поговорить с твоим Локи.

— Он не мой Локи.

Она не знала, кем он был для неё. Как она могла решить, чего хочет от него, если даже не знала, чего хочет от себя? С ним не было никакой короны, заставляющей её выглядеть более значимой, чем она была на самом деле. Не было никаких слухов о её магическом мастерстве, чтобы сделать её более желанной. Он видел её всю в крови, рыдавшую, охваченную яростью и застывшую от страха. Он видел каждую её слабость, и каким-то образом ему удалось заставить её почувствовать себя… сильной. Если небеса заставляли её чувствовать себя маленькой, то Локи заставлял её чувствовать себя достаточно большой, чтобы смело встретить то, что ждало её там.

Но она всё ещё оставалась Авророй, и неважно насколько сильно она прониклась Роар.

Если она достигнет своих целей, если вернётся домой с Сердцами бурь, отзывающимися на её прикосновения, позволит ли ей мать выбрать самой своё будущее? Сможет ли принцесса выбрать охотника в качестве своего принца?

* * *

Как только Локи проверил каждого из своих товарищей по команде, он побежал обратно в гостиницу. Он знал, что город порядочно пострадал, и были значительные человеческие жертвы, хотя было трудно сочувствовать потере солдат после того, что они попытались сделать с Роар.

Он тяжело дышал, когда ввалился через разбитую дверь в комнату Роар. Мебель была возвращена на свои места, вещи убраны, но лужи крови всё ещё покрывали пол. Вода в тазу в углу была ярко-красного цвета, и Роар молча сидела на кровати, её рука теперь была должным образом перевязана.

Всё её тело было напряжено, и ему захотелось сгрести её в объятия и спрятать от всего мира. Вместо этого он схватил полотенце и начал вытирать кровь. Дьюк встал, чтобы помочь и тихонько рассказал Локи о её состоянии. У неё было несколько порезов — один поперёк ладони, а остальные вокруг первых фаланг на пальцах.

Когда комната стала настолько чистой, насколько это было возможно сделать без мытья полов, Дьюк ушёл оценивать ущерб от бури, и Роар, наконец, подняла глаза на Локи. Её челюсть была плотно сжата, а ноздри раздувались от сильного, медленного дыхания. Он сосредоточился на том, чтобы сохранить непроницаемое выражение лица. Она спросила:

— Всё в порядке?

— Да.

— Разве ты не должен быть с другими охотниками? Или говорить с проповедником или…

Он покачал головой и сказал:

— Я не оставлю тебя.

— Я хочу побыть одна. Пожалуйста.

— Тогда я посижу у твоей двери.

— У двери, которая сломана и висит на петлях? Да, это, и прям, даст иллюзию одиночества.

Она злилась, и он не винил её. Он всё ещё не понимал, как позволил этим мужчинам покинуть комнату, не погрузив свой клинок в каждого из них. Это потребовало колоссального контроля и, в конце концов, только мысль о том, что он не хочет подвергать её ещё большей опасности, удержала его.

Когда он не сдвинулся с места, она настояла:

— Я в порядке.

Он уже потерял счёт тому, сколько раз слышал, как она произносит эти слова. И он никогда особо им не верил, впрочем, как и сейчас. Её кулаки были сжаты по бокам, а голос скрипел, как будто ей перерезали горло.

— Роар…

— Я серьёзно, — отрезала она. — Пожалуйста, просто уходи.

Так быстро, что ему показалось, что он выдумал это, она опустила взгляд на его губы, а потом резко отвернулась и села на кровати, отвернувшись от него. Несмотря на то, что это шло вразрез со всем, о чём кричали его инстинкты, он вышел из комнаты и даже сделал несколько шагов по коридору, прежде чем прислониться к стене. Он упёрся локтями в колени и накрыл голову руками. Он попытался успокоить свои мысли и осушить свой гнев.

Прислушаться.

Это было всё, что ему нужно было сделать. Просто сидеть и слушать на случай, если он ей понадобится. Он не знал точно, сколько времени прошло, но по ощущениям прошла вечность. Наконец он услышал, как она позвала:

— Локи?

— Я здесь, — откликнулся он в ответ.

Она долго молчала, потом сказала:

— Мне очень жаль твою сестру.

У него перехватило дыхание, и голова с глухим стуком ударилась о стену позади него.

— Спасибо, принцесса.

Она издала звук, который прозвучал где-то между смехом и всхлипом. Слишком уж близко к последнему.

— Прости. Роар.

— Всё нормально. Не думаю, что меня это всё ещё волнует.

Он ненавидел то, что не мог видеть её лица. Особенно когда её голос звучал таким пустым. Он услышал шарканье в её комнате, и когда она заговорила, её голос звучал ближе.

— Солдаты сделали это с ней?

Он потёр рукой рот. Он никогда не говорил об этом. Но он скорее вскроет себе грудь, чем будет страдать из-за её молчания, поэтому ответил:

— По приказу. Но да.

— По чьему приказу?

— Короля, полагаю. Сейчас ей было бы тридцать.

Он услышал, как она ахнула.

— Тридцать? Это было… обычным делом?

— Вполне обычным делом. Локи не похож на Паван. Погода там ещё более жестокая из-за моря. А окружающие город джунгли делают его местом, которое трудно покинуть. Живущие там люди в отчаянии, а отчаявшиеся люди не всегда думают о последствиях. И наказания были почти для всего в Локи.

— Твоя сестра… это было наказанием?

Он запустил пальцы в волосы и попытался успокоить своё сердце, чтобы завершить свой рассказ.

— Я же говорил тебе, что был юным, когда умерли мои родители. Они погибли во время циклона. Остались только мы с сестрой, а она была на пять лет старше меня. Мы не были готовы постоять за себя. Попрошайничество и те немногие пожитки, что остались от родителей, позволили нам прожить ещё пару месяцев, но они быстро закончились, особенно после того, как корона захватила дом и всё наше добро. Я встретил человека, который дал мне золотую монету, чтобы я стоял начеку и предупредил его, если увижу охранников. Я не знаю, что он делал, пока я наблюдал. Я не спрашивал. Я слишком сильно хотел получить монету. Он сказал, что я хорошо справился, и если хочу заработать больше, я могу найти его в таверне недалеко от заброшенного здания, где мы с сестрой спали. Этот человек был первым, кто познакомил меня с чёрным рынком.

— Он был не таким, как в Паване. Было слишком много охранников, слишком много опасности, чтобы удержать рынок на одном месте. Таким образом, он вращался по городу. Мужчина заплатил мне и ещё нескольким ребятам, чтобы присматривать за рынком. Моя сестра умоляла меня остановиться. Она настаивала, что мы найдём другой способ, даже когда нескольких монет, которые я принёс домой, едва хватило, чтобы одеть и накормить нас. Она попрошайничала на улицах и выполняла разную работу, кто бы ни просил её, но я приносил домой за одну ночь больше, чем она могла принести за неделю работы на износ. Поэтому я продолжал возвращаться. Однажды ночью она последовала за мной, пытаясь убедить меня пойти с ней домой. Мы поссорились, и я отослал её. Я отвлёкся, поэтому не заметил охранников, пока не стало слишком поздно.

Военные совершили налёт на рынок, и я едва успел скрыться, спрятавшись за телегой, едва умудрившись протиснуться сквозь толпу и убежать. Они хватали всех, до кого могли дотянуться. Даже невинных прохожих, оказавшихся не в том месте и не в то время. Я бежал всю дорогу домой, но на рассвете, когда моя сестра так и не вернулась домой, я понял, что что-то не так. Я добрался до площади как раз вовремя, чтобы увидеть, как они выстраивают всех в очередь. Я был так мал, что мне пришлось карабкаться по водосточной трубе здания, чтобы увидеть.

— Ей было одиннадцать, и они повесили её там вместе с наёмниками, ворами и людьми, рядом с которыми она побоялась бы стоять, не говоря уже о том, чтобы провести свои последние минуты. Я мало что помню. Но в какой-то момент мне показалось, что она увидела меня в толпе. По её лицу текли слёзы, но она не издала ни звука. Она улыбнулась мне. Это была одна из тех улыбок, которые должны были успокаивать, всё-будет-в-порядке. И это всё, что я помню. Я солгал раньше. Я не помню момент, когда это произошло. Может быть, я отвернулся или убежал. Или, может быть, я просто заблокировал память. Но в тот день она умерла. Потому что я втянул её во что-то опасное.

Роар не ответила, и он не мог винить её. Это была удручающая история, не совсем то, что рассказывают, чтобы развеселить кого-то. Когда он поднял глаза, она стояла в дверном проёме.

Она спросила:

— Вот почему ты не брал себе учеников? — он поднял брови. — Дьюк сказал мне.

Ну, конечно же, он сказал.

— Да, отчасти так оно и есть. Я вошёл в эту жизнь, потому что у меня не было другого выбора. Я ненавидел этот город. Я ненавидел улицы и охранников, большинство из которых были точно такими же, как те люди, с которыми мы только что столкнулись. Я ненавидел членов королевской семьи и людей, которые прятались в своих домах, вместо того чтобы высказаться. Я ненавидел всё. И Дьюк предложил мне шанс выбраться, так что я воспользовался этим шансом и больше не оглядывался. Честно говоря, я надеялся, что умру. Что это просто закончится. Я только что потерял своих родителей и сестру, и по какой-то причине, несмотря на огромные шансы, я не последовал за ними. До того, как Дьюк нашёл меня, я всё более и более безрассудно вёл себя на чёрном рынке, общался с опасными людьми, брался за рискованную работу, которая непременно должна была пойти не так, но в какую бы опасность я ни попадал, мне всегда казалось, что я выползаю из неё, всё ещё дыша. До сих пор, наверное. Я привык любить эту жизнь, но я всё равно не стал бы рекомендовать такую жизнь никому, у кого есть иной выбор.

Она подошла ближе и села рядом с ним, скрестив ноги. Она разгладила гладкую ткань своих брюк, проведя руками от колен до лодыжек и обратно. Опустив голову, она спросила:

— Так вот почему ты был против моего вступления в вашу команду?

Он сглотнул. И когда он ответил, в его голосе было больше эмоций, чем он хотел бы.

— Я бы до сих пор был бы против, если бы посчитал, что это сработает. Но теперь я понимаю, что мне не хочется расставаться с тобой. Прости меня за всё то время, когда я отталкивал тебя, за всё то время, когда я тебя злил. Только после того, как я встретил тебя… впервые за очень долгое время, у меня не возникло желания броситься на путь смерти, чтобы проверить смогу ли я выжить. Смерть означала бы оставить тебя, а это было немыслимо. Это немыслимо. То, что я чувствую к тебе, Роар, это страшнее любой бури, с которой я когда-либо сталкивался.

Она издала тихий раненный звук и пододвинулась ближе к нему. Она повернулась лицом к его плечу, и он почувствовал влагу на её щеках. Он позволил своей руке упасть на её здоровую руку, лежавшую на колене. Он был бы рад просто прикоснуться, но она переплела их пальцы, крепко сжав их.

— Почему ты взял себе имя Локи, если так их ненавидел?

Он вздохнул и издал слабый смешок.

— Ты решила заставить меня раскрыть все свои секреты, не так ли?

Она отстранилась, широко раскрыв глаза и тряся головой, и он тут же пожалел, что вообще открыл рот. Она сказала:

— Нет. Нисколько. Тебе и не нужно…

Он притянул её к себе и сказал:

— Мои секреты — твои. Каждый из них, — она сглотнула, и ответ не понравился ей так сильно, как он думал. — Когда Дьюк взял меня к себе, я не помнил своего настоящего имени. Уже давным-давно его никто не произносил. В основном меня просто называли малыш или мальчик. В команде тогда был охотник по имени Беар. Он был высоким, худым и лысым, на его лице не было ни единого волоска. До сих пор я не знаю, как он получил это имя. Во всяком случае, он устал называть меня мальчиком и начал называть меня Локи, так как именно там они меня и подобрали. Я был слишком мал и напуган, чтобы попросить другое имя, поэтому я принял его. Поначалу это сводило меня с ума, но со временем… я не так уж сильно возражал. Это было напоминанием о том, откуда я пришёл и какие ошибки совершил. Напоминание, чтобы стать лучше в будущем.

— Ох. Бедняжка.

Он нахмурился.

— Тебе не нужно меня жалеть. Я не поэтому тебе всё это рассказал.

— Мне тебя не жалко. Мне жаль того маленького мальчика, который потерял всё, включая своё имя.

Когда она положила голову ему на плечо, прижавшись щекой к его бицепсу, он не чувствовал себя человеком, потерявшим всё.

— Скажи мне, как ещё я могу тебя называть, — пробормотала она. — Имя Локи не заслуживает тебя.

— Я был бы не против красивого, сильного, превосходного самца…

Она пихнула его достаточно сильно, заставив завалиться на бок. Но она смеялась. И она могла бы толкать его столько раз, сколько хотела, лишь бы ему слышать этот смех.

— Я серьёзно. Ты никогда не думал о том, чтобы подобрать другое имя? Ты можешь выбрать что угодно.

Он приподнялся, снова усаживаясь рядом с ней, и пожал плечами.

— Я был Локи почти полжизни.

— И ты не думаешь, что все, кто тебя знает, с радостью назвали бы тебя по-другому, если бы ты этого захотел?

class="book">— В этом нет никакого смысла. Никто из нас не использует наши настоящие имена.

— Так выбери себе другое прозвище.

— Я не могу выбрать себе прозвище.

— Хорошо, я выберу сама.

Он улыбнулся.

— Неужели? Тогда давай послушаем.

— Не прямо сейчас. Это слишком большая ответственность для меня. Мне нужно время подумать и выбрать оптимальный вариант.

— Всё моё будущее здесь в твоих руках, вся моя личность.

Она рассмеялась.

— Спасибо, это однозначно уменьшает ответственность, — сказала она и склонила голову на его плечо.

Они всё ещё опирались друг на друга, держась за руки, когда вернулись остальные. Он ожидал, что она отстранится, но вместо этого она наклонилась чуть ближе и крепче сжала его руку. Выражение лица Рансу было мрачным, когда он приблизился, и Локи поинтересовался:

— Насколько плохо?

— Ветер снёс всю северную стену и около двух десятков домов. И… всех солдат. Проповедник Вариет послал людей обыскивать завалы, чтобы узнать, есть ли ещё жертвы. Он был очень благодарен за нашу службу. Он предложил нам остаться столько, сколько нам нужно.

— Ну, хоть это хорошо.

Рансу продолжил:

— Никому из вас не показалось, что эта буря была более разумна, чем большинство из них? В конце, когда мы уже сломили её, она в последний раз набросилась с магией, пытаясь меня загипнотизировать. Она могла бы завладеть мною, если бы я отвлёкся или был бы ранен.

— Я тоже это почувствовал, — сказал Локи. — Ударило так сильно, что я упал на колени, — Роар наклонилась ближе к нему, её забинтованная рука скользнула вверх и легла на его бедро. — Так что отныне мы ни на минуту не ослабляем бдительность, пока охотимся. А ещё мне не понравилось чувство осязания этой бури. Она почти достигла того предела, с которым мы едва смогли бы справиться.

— Есть, сэр, — ответил Бейт, игриво отсалютовав.

Роар уперлась подбородком в плечо Локи, и её дыхание заиграло на его шее. Он сомневался, что она имеет хоть малейшее представление о том, какой властью обладает над ним.

— Мы могли бы называть тебя капитан, — предложила она.

Он слегка повернул голову, и они прижались лбами друг к другу, их губы почти соприкасались.

— Следующий вариант, — сказал он.

— Генерал? Сержант?

Он улыбался. Он ничего не мог с собой поделать. Ему даже было плевать, когда Джинкс многозначительно просвистела.

— Я сказал хозяину гостиницы, что мы поможем привести это место в порядок. В любом случае, насколько это в наших силах, — вмешался Дьюк.

Вздохнув, Локи поднялся на ноги и протянул руку Роар. Она приняла её без всяких возражений.

— Тогда давайте приступим к делу.

* * *

— Ты с ума сошёл? — закричал Кассий, врываясь в комнаты отца. Мужчину окружало море еды и женщин, и он беззаботно улыбался сыну. — Ты сменил флаги? Ты же понимаешь, что нам грозит мятеж, не так ли?

— У меня есть люди, которые скрутят инакомыслящих, если мы велим.

— Какие люди?

Король мрачно усмехнулся.

— Мои люди. Неужели ты думал, что все они останутся верны тебе, когда ты отправил их братьев на смерть в поисках твоей шлюхи? После того, как первая группа недовольных будет повешена на дворцовых стенах, сомневаюсь, что желающих возмутиться прибавится.

— Так не должно было быть. Ещё немного времени, и они бы добровольно приняли нас. Это будет только способствовать восстанию.

— Сейчас самое время укрепить своё положение, прежде чем кто-нибудь из дворян вздумает попробовать сделать это самостоятельно. Твой брат всё понимает. Он решил сам организовать повешение. И, правда, мой безжалостный старший сын стал мягкотелым, — выплюнул он.

Кассий стиснул зубы. Он полагал, что теперь отец отпустил всё притворства, даже ложь о том, что Казимир был его первенцем. Конечно, Мир делал всё в надежде заслужить одобрение отца. Притворяться старшим за последние несколько недель для него стало нормой. Он почувствовал вкус власти и, как и вся его семья, жаждал большего.

— Ты думаешь, я не знал твоего плана, мальчик? Избавиться от меня, как только ты женишься на принцессе? Ты забываешь, что я научил тебя лгать, научил обманывать. Я знаю, как выглядит мой сын, когда замышляет предательство. И я не позволю, чтобы у меня украли ещё одно королевство.

В груди Кассия разверзлась бездна, и теперь ему пришла в голову ужасная мысль.

— Ты… ты её похитил?

Король расхохотался, и одна из девушек рядом с ним вздрогнула.

— Следовало бы. Это была хорошая уловка. Но нет… небеса предложили мне этот дар. Я просто пользуюсь ситуацией.

— А когда небеса вспыхнут огнём при появлении повелителя бурь? Когда стены разрушатся под сокрушительными ветрами? Когда смерчи начнут бомбардировать нас со всех сторон? Что тогда?

— Тем больше причин покончить с этим фарсом сейчас и наслаждаться жизнью, пока есть такая возможность.

— Ты безумец. Дороги кишат оборышами, все бегут из разрушенных городов диких земель. Он убирает их один за другим, продолжая идти за нами, а ты наживаешь врагов из Паванских солдат, когда мы должны объединиться, чтобы сразиться с ним.

— Это может быть твоей работой. И раз уж тебя это очень сильно беспокоит. Возможно, теперь ты пересмотришь свой план отправить всех солдат умирать в поисках принцессы, которая нам больше не нужна.

* * *

На пятый день пребывания в Толеме Локи и Рансу завершили ремонт Скалы. Они вспотели и были покрыты сажей, но дело было сделано. Они поблагодарили городского кузнеца, заплатили ему за помощь и пригнали лошадей, чтобы перевезти Скалу к гостинице. Даже после того, как город увидел, как они сражаются с торнадо, они не хотели привлекать больше внимания, позволяя им увидеть, что может сделать Скала.

Вернувшись к гостинице, Локи вместе с Рансу занялись возвращением различных припасов в Скалу, которые они выгрузили перед ремонтом. Джинкс и Роар вернулись с очередной тренировки, и Локи был рад снова увидеть Роар, выглядящею нетерпеливой и взволнованной.

Роар продолжала приносить жертву кровью каждое утро, и каждый раз, без исключения, в небе вспыхивал небесный огонь. Он никогда не проявлял никаких признаков развития бури, и ни Локи, ни Дьюк не имели ни малейшего понятия, почему это продолжалось, но он будет рад, когда это перестанет быть проблемой.

Роар провела рукой по недавно обработанной поверхности задней части Скалы.

— Это такое невероятное изобретение.

— Это всё Локи, — сказал Рансу, указывая на него большим пальцем через плечо.

— И Дьюк, — ответил Локи. — Я думал, что нам нужно что-то более надёжное, чем лошади, чтобы скакать в бурю, но быстрее, чем наши собственные ноги. Дьюк был тем, кто спроектировал большую часть механики, я просто нашёл способ воплотить её в жизнь.

— Это невероятно, — сказала она. — Это может произвести революцию в путешествиях по диким местам.

— За исключением того, что это работает на незаконной магии.

Она нахмурилась.

— Да. За этим исключением.

Они с Рансу погрузили последние припасы, и Роар задержалась, а Джинкс пошла внутрь.

— Тебе что-то нужно? — спросил Локи, и Роар проследила взглядом за его движениями, когда он поднял рубашку, чтобы вытереть своё лицо.

— После тренировок с Джинкс у меня накопился избыток энергии, и от этого я становлюсь неспокойной. Я решила, что могу пойти на пробежку, и подумала, не хочешь ли ты присоединиться ко мне, — её слова были нерешительными, прерывались неуверенными паузами.

Он хотел было спросить, можно ли ему сначала искупаться, но решил, что это не имело особого смысла, если они собираются бежать. Он был уверен, что от него пахнет дымом и потом, и отчасти хотел выглядеть наилучшим образом для их первого за многие дни долгого времени наедине.

— Конечно. Мне бы не помешала пробежка.

Она улыбнулась ему, и он чуть не упал на колени.

— Ты готов? — спросила она, слегка подпрыгивая.

Он рассмеялся.

— Мне кажется, я никогда ещё не видел, чтобы ты так жаждала побегать. Знаю, не видел.

Она отпрянула на несколько шагов, и когда он ленивым шагом последовал за ней, поспешила ещё дальше.

— Может быть, мне не хватало бега с тобой.

Его сердце начало биться быстрее, и хотя он устал и чувствовал боль от жестокой работы последних дней, он ощутил прилив сил.

— Ты скучала по тому, как тебя побеждали? — спросил он с улыбкой.

Она заломила руки за спину и попятилась назад, таща его за собой, словно в груди у него застряла приманка.

— Даже не знаю. Я чувствую себя хорошо сегодняшним вечером. Думаю, что сегодня, наконец, будет день, когда я оставлю тебя пыль глотать.

— Сомневаюсь, — прорычал он, ускоряя шаг идти с ней вровень.

— Докажи это, — сказала она с улыбкой, а затем развернулась и помчалась со всех ног.

Душа огня, душа экстаза

Ни плотью, ни тюрьмой не связана отныне,

Душа возвысилась и стала новой,

Назначенной тому, кто набожен и чист.

— «Путь душ», гимн Священной Души

21

Роар слышала, как Локи бежит за ней по пятам, и её сердце билось в бешеном ритме. Она была в настроении повеселиться. Так долго, в каждой части своей жизни, она чувствовала себя загнанной в угол тем или иным выбором. Когда она не делала рискованных прыжков веры, она тащилась по пустынным дорогам, потому что не было других вариантов. Она чувствовала себя несчастной от пережитого стресса, и после нескольких дней мучительных раздумий о будущем, она поняла, что здесь, в глуши, она попадала в те же самые ситуации. На этот раз она не хотела, чтобы ею управляло будущее. Ей хотелось приключений. Она хотела повеселиться. И она хотела этого с Локи.

Больше никаких колебаний между Ророй и Роар.

Она была Роар в обозримом будущем, и только это имело значение. Она быстро пробежала мимо одних из деревенских ворот, направляясь в мрачные сумерки. Солнце уже село, но небо всё ещё было усыпано пурпурными, розовыми и голубыми пятнами. Звёзды мерцали над головой, множество ослепительных огней, которые, казалось, танцевали и кружились вместе в каком-то далёком месте.

Вовремя вырвавшись из смятения, она сменила курс как раз в тот миг, когда Локи бросился её поймать. Он промахнулся, и Роар рассмеялась, уносясь прочь, пока он менял направление.

Она не сможет долго убегать от него. Она знала это. Он был намного быстрее её, но она рассчитывала, что его усталость и её неугомонность дадут ей некоторое преимущество. Но она не рассчитывала на ту целеустремлённость, с которой он преследовал её. Она очень быстро поняла, поскольку ей приходилось снова и снова уворачиваться от него, что пока он бросал игривые насмешки, следуя позади, он определённо не играл. Каждый раз, когда он приближался, её тело гудело от предвкушения того момента, когда его руки сомкнуться на ней в объятии. И каждый раз, когда она оттягивала неизбежное, ощущения становились всё более интенсивными, пока она не захотела, чтобы он поймал её. Пока она не возжелала его.

Она не продержалась долго, прежде чем его огромное тело врезалось в неё сзади. Её ноги запутались, когда он обхватил руками её грудную клетку и плечи, и единственное, что удержало её от падения, это его ловкость. Он поднял её, крутанув, чтобы не упасть самому, и закружил по кругу. Она закричала и протянула руки вверх, хватаясь за державшие её руки. Они оба смеялись, когда её ноги коснулись земли, покачиваясь вместе, чтобы восстановить равновесие.

— Тебе не нужно было на меня нападать, — выдохнула она.

— Я на тебя не нападал. Я поймал тебя. И это оказалось на удивление легко. Джинкс была слишком мягкой с тобой?

Почувствовав себя смелой, она полностью откинулась назад, положив голову на изгиб руки, всё ещё обнимавшей её.

— Если я скажу «да», у меня будут неприятности, командир?

Он крепче прижал её к себе и разразился смехом.

— Командир, серьёзно?

Она пожала плечами, но движение было ограничено его объятием.

— А как насчёт строгого повелителя?

— Буквально сняла с языка, — слова были тихими и шутливыми, но он произнёс их так близко к её уху, что ей показалось, будто у основания позвоночника стал разгораться медленный ожог.

Она хотела повеселиться. И хотя она не всегда позволяла себе в этом признаться, её заинтриговала мысль о том, чтобы развлечься с Локи по-другому.

С Кассием мысль о близости казалась пугающей и ошеломляющей. И после его предательства. От такой мысли у неё по коже побежали мурашки. Но с Локи… перспектива сделать себя уязвимой для него была не такой страшной, как она думала. И то немногое, что осталось от страха, было скрыто любопытством и желанием. Она думала о том поцелуе под дождём, и ей хотелось узнать, каково это — целовать его, когда нет ни отвлекающей её бури, ни гнева между ними.

Но сейчас она решила продолжить играть в «труднодоступную». Он ослабил хватку, мягко удерживая её, а его подбородок слегка касался её затылка. Она использовала своё тело, чтобы оттолкнуть его назад, а затем вывернулась из его хватки и побежала.

Когда она поскользнулась и упала на одно колено, то воспользовалась случаем, чтобы бросить пригоршню песка в приближающегося Локи. Он легко увернулся, но блеск в его глазах того стоил. Он приблизился к ней, и в ушах у неё зазвенело, стуча слишком быстро, чтобы быть её сердцем.

— Ты за это заплатишь, принцесса.

— Может быть, я назову тебя Волком, — сказала она, когда он подошёл ближе. — Хищник, который охотится в стае, — он издал что-то вроде рычания, но не протестовал. — Или, может быть, Тигром. Или Львом.

Он бросился к ней, и она покатилась по песку, бросив на ходу ещё одну пригоршню.

— Хитрый. Я могу называть тебя Лис.

Она могла бы снова убежать, наверное, стоило бы, но что-то удерживало её. Она откинулась на песок, как в первую ночь, когда они приехали в этот город. Она вытянула руки и ноги, несколько раз поводя ими взад-вперёд, чтобы оставить след на песке под собой. Становилось всё темнее, солнце давно зашло. Ночь окрасилась тёмно-фиолетовыми тонами, смешанными с тёмно-синим переливом. И краем глаза она заметила, что Локи придвинулся ближе. Инстинкт вспыхнул, и она снова чуть не побежала. Только вот… она не хотела. По крайней мере, не сейчас. Она чувствовала беспокойство, но знала, что бегом это не исправишь. Она просто нервничала.

Приблизившись на расстояние вытянутой руки, он спросил:

— Ты ведь не собираешься снова забросать меня песком?

Она сделала вид, что задумалась на мгновение.

— Скорее всего, нет. Но я ничего не обещаю.

Он вытянулся рядом с ней, улегшись на бок, его длинные волосы ниспадали на руку, которой он поддерживал голову.

— Неужели я тебя уже измотал?

Она прикусила губу и покачала головой. Она не понимала, что чувствует. Её мысли метались с одной на другую, подобно птице, которая не может сидеть на одном месте дольше одного биения сердца. И она понимала, что причина этому то, что что-то могло произойти между ними сегодня вечером. И она хотела и боялась этого в равной мере.

— Нам надо было взять лошадей и прокатиться, — сказала она. — Я уже несколько дней не чувствовала ветра в волосах.

Она повернула к нему голову и увидела, что он улыбается.

— Мне бы этого хотелось. Но сейчас темно, и я не хочу рисковать, что мы попадём в шторм без команды.

Она сглотнула и кивнула головой. Он был прав. Но это не остановило тоску. Ей хотелось прохладного порыва ветра и жёсткого стука копыт. Она хотела такой скорости, которая оставила бы всё остальное позади и дала бы ей самую простую, самую чистую форму счастья.

— Давай сходим в таверну, — сказала она. — Я никогда не бывала там.

Он коснулся её щеки, заправляя прядь волос за ухо.

— Я как-нибудь отведу тебя. Но сегодня, боюсь, мы оба покрыты потом и песком, — он придвинулся ближе, скользнув рукой по её щеке и запустив пальцы в её волосы. — Ты сегодня настроена на мятеж. Что происходит?

Противоположные импульсы боролись внутри неё.

Бежать — быть дикой и свободной.

Остаться — быть близкой и тёплой.

Она хотела оба варианта. Она хотела безопасности, приключений, волнений и комфорта.

— Не знаю, — честно ответила она. — Мне хочется сделать что-нибудь дикое.

В одно мгновение она лежала на песке, глядя в небо, её пальцы покоились на бёдрах, а в следующее — он притянул её так, что она уже наполовину лежала на нём, закинув одну ногу на его, её грудь прижата к его груди.

Его голос был низким рокотом, когда он сказал:

— Я могу придумать несколько диких вещей.

Она чувствовала биение своего сердца повсюду — в горле, в основании позвоночника и в ложбинке запястий. Он рукой пробежался по её боку, очерчивая изгиб её талии. Он притянул её к себе так близко, что она почувствовала его дыхание на своих губах. Она закрыла глаза, паря там так близко от его тепла, но всё ещё обособленно. Рука на его груди задрожала от предвкушения, и все её конечности почувствовали пустоту. Она хотела, чтобы он сократил расстояние, хотела сделать это сама. Но что-то удерживало её. Её рассеянный разум не останавливался, только теперь мысли мелькали между изгибом его губ и стеной его груди, и песком, обдувающим их ноги, и птицей, которая щебетала где-то вдалеке, и одиноким насекомым, которое доблестно боролось, чтобы наполнить звуком всю ночь.

Горячая волна раздражения прокатилась по её затылку. Она откатилась от Локи, чувствуя себя расстроенной и раздражённой, что не имело никакого смысла. Он был здесь, и если он посмотрит на неё ещё пристальнее, её кожа вспыхнет пламенем. Когда он пальцами коснулся её спины, она вздрогнула от удовольствия, но в тоже время сжала кулаки на коленях.

Именно тогда она заметила, что её бинты развязались и снова вскрылись порезы на пальцах. Локи предупреждал её, что быстро не заживут. Она не осознавала, как часто использует свои руки, пока каждый сильный изгиб её пальцев не вскрыла раны снова и снова.

— Роар?

Раздражение охватило её, и когда мгновение спустя кровь с её рук капнула на песок, это раздражение переросло в дикий восторг. Волосы на её руках встали дыбом, и ослепительно белый небесный огонь расколол небо надвое. Звук взорвался в её ушах, и весь мир, казалось, содрогнулся, когда пылающий свет пронзил землю так близко, что она почувствовала, как жгучий шок пронёсся по ней, запирая каждый мускул в её теле.

Небесный огонь исчез быстрее, чем появился, и через несколько секунд вновь ударил, расколов кустарник и оставив на его месте огонь.

Она выругалась. Земля была ровной, ни одного большого дерева в пределах видимости, а это означало, что они с Локи были самыми большими целями здесь. Она услышала ещё один резкий треск, похожий на щелчок кнута и краем глаза уловила вспыхнувший свет. Ликование всколыхнулось в ней — нетерпеливое и возбуждённое, что так противоречило её собственному ужасу. Она двигалась инстинктивно, подтянув ноги и сжавшись в клубок. Она закинула руки за голову и из-под руки выглянула в поисках Локи. Она ожидала увидеть, как он сражается с бурей или готовится к этому. Но вместо этого он сидел неподвижно, вытянув ноги и опираясь на локти, вероятно, в той же позе, в которой она скатилась с него без предупреждения. Его красивое лицо стало пассивным, глаза были большими и пустыми.

Загипнотизирован.

Она снова выругалась, громче и с дрожью паники. У него был один из самых сильных умов, которые она когда-либо знала. Она сомневалась, что он когда-либо был загипнотизирован бурей, по крайней мере, он не говорил ей об этом, а он любил рассказывать все свои самые страшные истории, чтобы убедить её в опасности. Это была её вина. Она отвлекла его и ослабила его контроль. Небесный огонь снова ударил в землю. Она не могла видеть его, но чувствовала, как будто знала, что клинок взмахнул и подошёл слишком близко.

Она не знала, что делать, ей отчаянно хотелось подойти к нему, но это могло сделать их более уязвимыми и сделать их следующей мишенью для удара. Прежде чем она успела принять решение, небесный огонь снова устремился вниз и приземлился всего в нескольких шагах от Локи. Он не попал в него, но тело Локи дёрнулось, на мгновение содрогнувшись, его локти подались, и тело рухнуло на песок. Она знала, что шок от небесного огня может пройти сквозь землю и повлиять на людей, которые не были поражены непосредственно. И действительно, когда она подползла к Локи, то обнаружила, что тот был без сознания.

— Нет, — слово застряло у неё в горле, прерываясь и задыхаясь.

Ещё одна вспышка, осветившая безжизненное лицо Локи в ночи. Роар положила руки ему на грудь, скользнула вверх, обхватила его шею и проверила пульс. Ей показалось, что она чувствует его, но тот был слабее, чем должен был быть. Каждый раз, когда она прикасалась к груди Локи или к его шее, она чувствовала его сердцебиение сильное, дикое и энергичное, каким был и сам мужчина.

Ещё один треск, и она закричала, бессмысленные слова оцарапали её горло:

— Остановись! Пожалуйста, остановись!

Её глаза были полны слёз. Слёзы потекли по щекам и закапали на трясущиеся руки. И когда сверкнул следующий залп, он не коснулся земли. Он перелетал с облака на облако несколько раз подряд. Её смятение было слишком сильным, слишком всепоглощающим, чтобы быть только её собственным. Тяжело дыша и не зная, что делать дальше, она сосредоточилась на чужих чувствах, переполнявших её разум.

Это была неразбериха смешанных эмоций — веселья, нетерпения и игривого беспокойства, которые, как она теперь поняла, влияли на неё гораздо дольше, чем просто продолжительность бури. И снова над головой пронёсся небесный огонь, оглушительный и страшный, но уже более спокойный. И внутри она ощутила соответствующий прилив чувств. Это было слишком быстро, чтобы понять их по отдельности, но вместе они напоминали ей ребёнка, которому сказали «нет», готовящегося закатить истерику, взвыть от разочарования.

Это беспокойное чувство нарастало и нарастало, пока воздух не стал густым от электричества, и она почувствовала намерение бури за миг до того, как на землю обрушилась молния небесного огня. Было слишком ярко, чтобы сказать, где она приземлится, но Роар вскинула руки и закричала:

— НЕТ!

Она ждала хлопка, импульса силы, который излучался каждый раз, когда молния встречалась с землей, но этого так и не произошло. А когда Роар открыла глаза, буря кружила и мерцала над ней, но больше ничего не делала. Буря… ждала.

Роар пристально и недоверчиво смотрела, и когда буря эмоций захлестнула её, она задрожала. Почувствовав безумие (и отчаянность, и испуг, и все до единой эмоции, которые были сплетены и смешаны в ошеломляющем хоре), она начала думать, что буря прислушивается к ней.

Эта… связь… которую она чувствовала, работала ли она в обоих направлениях? Могла ли буря понимать её?

Две молнии небесного огня пронзили песок одновременно, но достаточно далеко, и поэтому Роар не почувствовала никакого перелива энергии. И каким-то образом она поняла, что ответ будет однозначным «да».

— Поджарь меня, — выдохнула она и тут же в панике всплеснула руками. — Нет, не надо! Не обжигай меня! Я не это имела в виду!

Тонкие, быстрые струйки затанцевали над головой, и Роар почему-то скорее почувствовала смех, чем услышала его. Он клокотал у неё в груди, и она испытывала это желание, как будто оно было её собственным.

Тяжело дыша, она в изумлении уставилась на небо. И чувствуя, что теряет рассудок, Роар прошептала:

— Ты не хочешь причинить мне боль?

Небо полыхало светом — ярким, красивым и таким же безобидным, каким может быть буря небесного огня.

Она вспомнила, что чувствовала всю ночь. Это желание бегать и прыгать, быть свободной и весёлой. Она уже зашла так далеко, поэтому не видела ничего плохого в том, чтобы ещё немного повременить со своим рассудком, и спросила:

— Ты ведь хочешь поиграть?

Снова вспышки от облака к облаку. Радость, волнение и бесконечная энергия.

Её страх был настолько силён, что она каким-то образом вырезала в своём сознании пространство, которое принадлежало только ей, но она чувствовала, как сознание бури окружает его, и не сомневалась, что небесный огонь наверху был сознателен. Постоянно меняющиеся эмоции давали Роар ощущение его импульсов, и хотя она не могла слышать мысли или что-то подобное, она почти чувствовала их. Она была ошеломлена, поняв, что сердце небесного огня обладает чувствами ребёнка.

— Ты можешь… пойти куда-нибудь ещё?

В двадцати шагах раздался шипящий выстрел. Он — Роар не могла сказать, как именно, но знала, что буря была мужского рода, — держался достаточно далеко, чтобы не причинить ей вреда, но неудовольствие от её вопроса читалось ясно.

— Я не хотела тебя обидеть, просто… мой друг ранен. Мы не можем… играть с тобой, не поранившись.

Ещё больше зигзагообразных полос полоснуло над головой, и Роар упала обратно на землю, потрясенная соответствующими посланиями настолько сильными, что они казались почти видениями. Она увидела землю — плоскую и широкую, как будто сверху. За этим последовали повторяющиеся образы её, с ножом на пальце, когда она каждое утро стояла над алтарем для своего приношения. Затем последний образ, она сидит там же, где и сейчас, с её рук капает кровь из вновь открывшихся ран.

Ужас наполнил её, и она прямо-таки почувствовала, как небесный огонь отшатнулся в ответ, из чего следовало, что он мог чувствовать её точно так же, как она чувствовала его. Роар попыталась наполнить себя раскаянием и почувствовала, как он осторожно коснулся её разума. Она посмотрела на Локи, до ужаса неподвижного на песке, и послала весь свой страх и беспокойство в бурю.

Прогремел гром, и хотя она не увидела соразмерной вспышки света, она почувствовала, как к ней возвращается то же чувство, которое она посылала раньше. Раскаяние.

Она сидела оглушенная, её тело всё ещё пульсировало от адреналина. Она посмотрела вдаль, на скалистые холмы, которые не могла разглядеть на фоне тёмного неба. Но она представляла их такими, какими они были днём, и представляла себе бурю, озарявшую скалы. Она пыталась наполнить образ счастьем, искушая бурю переместиться туда.

Она могла поклясться, что услышала свист в воздухе, когда молния снова коснулась земли, недалеко, но не слишком близко. Роар подумала о том, как у собаки поджимает уши и хвост, когда кто-то гонит её прочь.

Она пыталась придумать, как бы поторговаться с молодым небесным огнём. Могла ли она попросить его позволить ей отвести Локи в безопасное место, к охотникам, которые могли убедиться, что с ним всё в порядке? Позволит ли он ей, если она пообещает вернуться? Она размышляла, как лучше сообщить об этом, когда позади неё раздался стон, и Локи зашевелился на земле.

— Сделай паузу, — сказала она буре. — Подожди.

И послушно, небесный огонь остался наверху, только лишь мелькая между облаками.

Локи очнулся и был дезориентирован, но она видела, как он возится со своим ремнём, единственным снаряжением, которое на нём было. Он вытащил сердце бури небесного огня. Когда камень коснулся его кожи, Роар ощутила вспышку электрической магии, а мгновение спустя любопытство, сопровождаемое нетерпеливым изображением двух небесных бурь, вспыхивающих вместе в ночи, играющих над землей как друзья.

— Что ты делаешь? — прошептала Роар Локи.

Он поморщился и сел, крепче сжимая камень.

— Взываю к сердцу.

Внезапно Роар получила гораздо более чёткое представление о том, как работают сердца бурь. Потому что, сидя рядом с Локи, она чувствовала ещё одну бурю. Она чувствовала душу бури — напряжённую, защищающую и пронизанную чувством вины, — и знала, что это был Локи. Что каким-то образом, когда он коснулся мёртвого сердца бури, его собственная душа вернула сердце к жизни. И она могла сказать, что буря наверху считала, что вторая буря была настоящей. «Ребёнок-шторм» беспокойно ждал, когда появится друг. Точно так же, как Роар чувствовала его присутствие до того, как разразилась буря, этот «ребёнок» думал, что именно это он чувствовал сейчас — создание магии в воздухе и восходящую душу, которая вот-вот налетит и станет его товарищем по играм.

Над ней засиял яркий свет, не ослепительная вспышка очередного небесного огня, а нечто одновременно яркое и мягкое. Маленький кружащийся шар энергии поплыл к ним. Свет был белым, но когда он закружился и двинулся, она увидела дюжину других цветов, отражённых внутри вращающейся сферы, мелькающих в рассеянных ветвях, как уменьшенная версия небесного огня. И она знала, что внутри этого скопления огней лежит живое сердце бури. Каждая эмоция и желание, которые она чувствовала, истекая кровью, исходили из этого шара света.

— Отойди, — сказал Локи, используя свободную руку и оттолкнув её от себя.

Сердце бури теперь уже нависало ближе, так близко, что слёзы навернулись на глаза Роар от его блеска. Он прожёг её насквозь — сильный и прекрасный.

— Когда я начну двигаться, — сказал Локи, — ты побежишь. Упорно и быстро назад в город. Не оглядывайся, принцесса. Несмотря ни на что.

А потом, раньше, чем она успела возразить, он бросился к душе бури, вонзив в неё свободную руку, как лезвие в сердце.

Роар закричала. Локи закричал. Шторм закричал.

Агония пронзила её — острая и горячая — сопровождаемая запахом гари, таким сильным, что он опалил её ноздри. Дюжина маленьких копий небесного огня выстрелила во все стороны, и тело Локи содрогнулось, поднимаясь от земли, в то время как он крепко держался за душу, которая дрожала и пульсировала от боли.

— Стой! — воскликнула она, но ей показалось, что он её не слышит.

Она едва слышала себя из-за мучительных воплей и плача бури у неё в голове. Она чувствовала, как буря отбивается, направляя в Локи ужасающее количество энергии. Он был слаб и измучен, и Роар слишком ясно чувствовала, как битва между их душами раскачивалась взад и вперёд. Он застал бурю врасплох, заполучив преимущество, но магия небесного огня была мощной и могущественной. Роар знала, что Локи победит, но какой ущерб будет нанесен ему в этом процессе? Сила бури начала рушиться, её свет тускнел, и боль была невообразимой, как будто душа Роар рвалась на части.

Даже не успев всё обдумать, Роар подбежала и схватила Локи, застав его врасплох. Его рука выскользнула, и буря взвыла от боли. Роар накрыла Локи своим телом и увидела, как его веки затрепетали в его попытке остаться в сознании. Она ощутила и его боль — острую и мучительную. И тогда-то мир вокруг них стал не более чем огнём и светом.

— Я сделала это, — воскликнула она. — Это моя вина. Я призвала бурю. О, боги. Я призвала.

Буря выла и бушевала, набрасываясь со всей своей мощью, земля содрогнулась, когда десятки залпов ударили одновременно. Они не ударили ни в неё, ни в мужчину, которого она закрывала своим телом. Но волны силы всё равно достигали их, проходя сквозь землю. Локи застонал, и его тело содрогнулось. Теперь опасность грозила ему, а Локи угасал. Роар чувствовала его душу сквозь сердце бури, но она была слаба, слишком слаба.

— ХВАТИТ! — она закричала на бурю.

Последовала короткая пауза, достаточно долгая, чтобы Роар смогла сесть. Она уставилась на сферу, настолько яркую, что её глаза горели. Но маленький «ребёнок-шторм» был слишком уязвлён, слишком напуган. И она не могла винить его. Она посылала волны спокойствия, исцеления и раскаяния, при этом яростно и неистово, небесный огонь вырвался из её хватки. И когда она ясно увидела его намерение, электричество затрещало в воздухе вокруг неё, у неё не осталось иного выбора.

— Мне очень жаль, — прошептала она.

А потом Роар сунула свою руку в душу бури. На какое-то мгновение она ощутила только душевный шок, смятение и боль, затем огонь бури хлынул в неё, сжигая изнутри, разрывая на части. Она закричала и изо всех сил подумала: «Сдавайся мне».

* * *

Локи очнулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как Роар засунула руку глубоко в сердце бури небесного огня. Она запрокинула голову, рот открыт в хриплом крике. Затем сфера силы взорвалась ослепительной вспышкой света. Роар осталась стоять, всё также запрокинув голову назад и безвольно опустив руки. Он никогда ещё не видел, чтобы кто-то так быстро забирал сердце бури. И большинство охотников были бы отброшены назад силой умирающего сердца. В своё время, когда он забрал сердце небесного огня, он пробыл без сознания почти целый час.

Она качнулась на ногах, а потом её колени подогнулись, и она упала на землю. Он бросился к ней в тот момент, когда она издала ужасный пронзительный вопль, заставивший Локи упасть на колени рядом с ней. Она извивалась и плакала — громкими, порывистыми рыданиями, которые выворачивали всё её тело. Он попытался дотронуться до неё, обнять, но она брыкалась и извивалась, падая на спину, её глаза были крепко зажмурены.

— Роар? — он схватил её за запястье, крепко держа, чтобы она не вырвалась. — Послушай меня, принцесса. Открой глаза. Скажи мне, где болит.

Свободной рукой она рванула ремень амуниции, перетянутый через грудь. Локи быстро расстегнул один из ремней, гадая, не слишком ли тот был туго затянут. Скорее всего, у неё болела грудина, реагируя на затяжную силу бури, которую Роар уничтожила. Но когда ремень амуниции соскользнул, Роар вцепилась в безрукавку под ним, оттягивая горло и обнажая ключицу, а затем и изгиб груди. Он замер, сразу же намереваясь отвести взгляд, но не смог, даже когда её рубашка порвалась, открывая большую часть её тела.

Потому что её кожа… сияла. Её грудь, область прямо над сердцем, вспыхнула, как будто вены были наполнены светом. Этот свет пульсировал, извиваясь под её кожей, словно её сердце поменялось местами с бурей, которую она только что приняла, и небесный огонь теперь бился в клетке её рёбер.

Он никогда не видел такой реакции раньше, ни когда впервые взял свой небесный огонь, ни когда другие охотники брали свои. Все они были ослаблены, покрыты синяками и с болью изнутри, ощущения которые он остро испытывал в тот момент, но единственным долговременным эффектом было желание поспать. И конечно, связь с сердцем бури, которая давала им новые способности. При этой мысли он проверил её руки и окружающую землю, но не нашёл камня. Он обыскал площадь пошире, не желая отходить более чем на пару шагов от её всё ещё дрожащего тела. Но там ничего не было. Не было сердца бури. Если только…

Он снова посмотрел на её грудь, наблюдая, как Роар ногтями царапает кожу там, терзая грудь ногтями так, будто пыталась проникнуть внутрь и вытащить что-то оттуда.

Нет. Этого не может быть. Такое невозможно.

Но было очень похоже, словно молния мелькала под её кожей. Снова и снова свет расходился от центральной точки, как раз там, где должно было быть её сердце, разделяясь на ветви, которые тянулись во всех направлениях, но исчезали раньше, чем уходили слишком далеко от её сердца.

Он понятия не имел, что происходит. Но он понимал, что ей очень больно. Её красивое лицо было искажено и сморщено, а тело вздымалось и дёргалось на песке. Он быстро наклонился и обхватил её извивающееся тело. Роар билась об него, но была слаба и утомлена. И с ней на руках он побежал. Его ноги болели и угрожали сдаться, но он не сдаться. Он не мог. Он должен был доставить её к Дьюку. Может быть, его наставник видел такое раньше. Может быть, он поймёт, что происходит, и сможет остановить её боль раньше…

Нет. Он не мог думать о возможных последствиях. Он не мог представить себе перспективу жизни без неё, хотя и боялся, что у него не будет выбора. Он стиснул зубы и побежал быстрее. Она впала в бессознательное состояние, её дрожащее тело замерло.

— Нет, нет, нет!

Он заставлял свои ноги двигаться всё быстрее и быстрее, пока не исчезла вся боль и осталось только отчаяние.

Остальные охотники собрались сразу за деревенской стеной, без сомнения, они шли сражаться с бурей. При виде их он застонал от облегчения. Его колени подогнулись за мгновение до того, как он достиг их положения, с силой ударившись о землю. Он стал падать вперёд, но изо всех сил старался удержать Роар, пока не смог опустить её на землю.

— ДЬЮК! — закричал он, его голос был поглощён отчаянием. — Помоги ей!

Старик двигался быстрее, чем Локи видел его бегущим за последние годы. Как только он приблизился, вся история начала вырываться из уст Локи. У него не было всех кусочков. Какое-то время он был без сознания. Но Дьюк, казалось, даже не слушал. Как только он опустился на колени с другой стороны от Роар, взгляд старика был прикован к вспышкам небесного огня в её груди. Локи протянул руку, складывая разорванные куски её рубашки, чтобы прикрыть всё, кроме верхней половины мерцающих огней.

— Я уже схватил бурю, — прорычал Локи. — Я держал её. Но Роар оттолкнула меня. Почему она оттолкнула меня?

— К делу, мальчик! Как она заполучила это?

— Она коснулась сердца. Она взяла его быстрее, чем я когда-либо видел. Она запустила руку в свет, и он был таким ярким, что мне пришлось отвернуться. А потом буря просто исчезла, и Роар стала безутешной, кричала от боли… как будто сгорала изнутри.

Дьюк осторожно коснулся кожи Роар там, где свет расходился под ней. Его рука дрожала, как будто он ожидал, что кожа будет горячей. Но кожа не была горячей. Локи знал. Он сам прикоснулся к ней, и кожа Роар ощущалась нормальной. Никаких порезов. Никакого тепла. Никаких шрамов.

— Что ещё? — огрызнулся Дьюк, нащупывая её пульс, касаясь лба, приподнимая закрытые веки.

Джинкс подняла фонарь с небесным огнём внутри, чтобы осветить их. Впервые взгляд Локи зацепился за что-то, кроме страдальческого лица Роар и странного феномена её сердца.

Её волосы… они были белыми. Светлыми, ярко-белыми. Как свет в её груди.

— Что ещё, Локи? Думай. Ты что-нибудь видел? Слышал что-нибудь?

Локи словно оцепенел. Его тело было холодным и дрожало, и он был почти уверен, что впадает в шок.

— Призвала бурю, — пробормотал он. — Она… она сказала, что призвала её.

— Это невозможно, — сказала Джинкс. — Даже самые сильные Бурерождённые не могут призвать бурю. Только контролировать те, что существуют.

— Думаешь, я этого не знаю? — огрызнулся Локи. — Но… Но как что-то из этого может быть возможным? Должен был быть камень. Но его не было. От бури не осталось ничего, что я мог бы найти, кроме этого, — он подчеркнул свои слова жестом в сторону груди Роар.

Джинкс не ответила. Ответа не нашлось ни у кого. Они только таращились, такие же озадаченные и испуганные, как и он.

— Ваше гостеприимство в Толеме отменяется. Вы все должны уйти. Сейчас же.

Резкий голос донёсся со стороны города, и другие охотники расступились, явив Проповедника Вариета. Его лицо исказилось в усмешке, а глаза вспыхнули страхом и отвращением, когда он посмотрел на Роар.

— Я хочу, чтобы вы убрались из моего города. Сейчас же. Мы не хотим иметь ничего общего с её родом.

— Её родом? — спросил Локи.

— Я не поверил. Я слышал шёпот. Слухи от опальных, которые пытались найти здесь убежище. Я думал, что это паника, посеянная Бурерожденными. Думал, что они пытаются выманить людей из диких мест, чтобы те искали убежища в городах.

— Какие слухи? — потребовал Локи, вскакивая на ноги и бросаясь к мужчине.

Рансу поймал его и оттащил назад.

— Повелитель Бурь. Она как он, — сказал проповедник. — Варатемпия.

— Вара, что?

— Это на языке Выходинцев, — сказала Слай, подойдя и встав между Локи и проповедником. — Это значит… «с сердцем бури». Но я слышала это только, когда говорили об угрозе. Для непослушных детей с плохим характером.

— Уходите! — завопил проповедник. — Если бы я не был человеком веры, я бы всех вас повесил ради спокойствия моего народа. Если вы сейчас же не покинете нас, я могу передумать.

— Мы не можем уйти без наших вещей, — прорычал Бейт. — Нашей кареты. Наших лошадей.

— Тогда забирайте всё и уходите. Но она останется здесь. Она больше не запятнает наш Священный город.

Локи вырвался из рук Рансу и бросился к проповеднику.

— Кто этот Повелитель бурь, о котором ты говоришь? Почему ты его боишься? — он схватил мужчину за рубашку и поднял на цыпочки, даже несмотря на то, что Рансу снова появился и попытался оттащить его назад. — Кто он такой? — прорычал Локи.

— Он разрушение. Сама душа смерти. Он — худшееизвращение магии, предсказанный конец света. И, как у неё, бури бьются в его груди.

В конечном счете, Рансу удалось оттащить Локи, и тот, рыча, отошёл.

— Суеверный мусор. Мы спасли ваш жалкий городок. А вы выставляете нас ночью из-за старых религиозных текстов, которые ничего не значат уже многие века? Какой же ты трус? Ты позволяешь своему страху перед воображаемым сделать себя жестоким по отношению к реальным людям из плоти и крови!

— Это не выдумка. Повелитель бурь жив. Он уже разрушил город, в честь которого тебя назвали.

— Ч-что? — Локи споткнулся, утомление скатилось по его позвоночнику. — Я не понимаю. Локи…

— Поглотило море, — прорычал проповедник. — Разбит и потоплен, так что кирпича на кирпиче не осталось. Полное разрушение. И я не хочу, чтобы мой дом стал следующим.

Иногда мы должны давать ответы там, где их нет.

— Сказ о Лорде Финнесе Вольфраме

22

«Сегодня она очнётся, — сказал себе Локи. — Она должна очнуться». Он сомневался, что сможет пережить ещё одну ночь, если она так и останется без сознания. Ничего необычного не было в этом, чтобы погрузиться в неумолимый сон для того, кто пережил удар небесного огня. Но пока Роар не просыпалась, она всхлипывала, задыхалась и стонала от боли, а вспышки небесного огня в её груди усиливались всякий раз, когда она это делала. Он чувствовал себя таким беспомощным, таким испуганным — всё это было так чуждо ему, ещё с детства.

Две ночи назад глубокой ночью они покинули Толем и шли всю ночь, чтобы добраться до Таранара. И теперь, когда они с Джинкс пробирались через переполненный рынок, где продавали прекрасные шелка, глиняную посуду и специи, он бессознательно потянулся за своим снаряжением, наверное, уже в десятый раз, но ничего не нашёл. Ради этого визита он был вынужден оставить всё, что можно было считать опасной магией, в лагере.

Владельцы ларьков зазывали их, когда они проходили мимо, пихая им в лица различные товары, обещая лучшие цены на всём рынке. Джинкс оглянулась на него, её необычная стрижка была прикрыта шарфом.

— Помни, — сказала она, — будь милым. Нам нужна её помощь. Не теряй самообладания.

Локи хмыкнул в ответ. Возможно, он и был немного раздражителен в последние дни, но что ему оставалось делать, когда Роар всё ещё лежала без сознания в Скале? Ему пришлось оставить её ради поездки в город. Они не смогли так быстро подкупить себе вход в город за такое короткое время, и двоим было гораздо легче проникнуть внутрь, чем целой команде, да еще и с громоздкой металлической повозкой.

Они свернули в дальний ряд рынка и по скрытой лестнице спустились в заброшенный туннель, который раньше был частью системы водопровода, а теперь стал домом для черного рынка Таранара. Некоторое время они шли в темноте, их шаги эхом отдавались в замкнутом пространстве. А потом, в конце концов, они начали проходить мимо ларьков. Туннель был особо широким, и поэтому тут был всего один ряд киосков и пешеходная дорожка. Они пробирались по рыночному туннелю почти целую вечность, проходя мимо старых знакомых и знакомых предметов магии, но нигде не останавливались. Они продолжали идти, пока, наконец, не наткнулись на закрытый рыночный ларёк, занавешенный бисером и шёлковыми тканями с надписью «ПРЕДСКАЗАТЕЛЬ».

Джинкс сказала, что сидевшая там женщина была одной из старейших и мудрейших ведьм в мире, но больше походило на то, что они наткнулись на дешёвый развод с предсказаниями. Какое-то время эта женщина жила в горах Сахрейн, неподалёку от того места, где выросла Джинкс, и мать Джинкс привела её к ведьме, когда та была ещё маленькой и её магия вышла из-под контроля. Джинкс не могла сказать, что именно предсказала эта женщина, только то, что она могла, и её способности были совершенно реальны.

Его тело напряглось, когда Джинкс пошла вновь позвонить в колокольчик, висевший возле занавешенной кабинки. Никто не ответил. Его сердце начало падать, жаля, будто погружалось в кислоту. Джинкс снова позвонила в колокольчик, и занавес раздвинулся. Невозможно было рассмотреть что-либо внутри, но когда Джинкс нырнула за занавеску, он без колебаний последовал за ней. Занавес опустился на место, погрузив всех в темноту. По его шее пробежал холодок, и он вздрогнул.

Из ниоткуда перед ними вспыхнула свеча, маленькое золотистое свечение в неподвижном, тёмном пространстве. А затем, вспыхнув все сразу, загорелись десятки свечей. Ведьма сидела за столом, внимательно наблюдая за ними.

Он ожидал, что она будет старой и дряхлой. Она была старой, но далеко не дряхлой. Её серебристые волосы свисали длинными волнами, осанка была прямой. Смуглое лицо было гладким, и он заметил лишь несколько морщинок на шее и на тыльной стороне ладоней. Её глаза были жуткого, размытого синего цвета.

— Джессамина, — произнесла женщина. — Сколько лет, сколько зим.

Её голос полз по его коже, и создавалось ощущение, будто он прильнул к нему, узнал его. Он подавил дрожь. Джессамина. Он уже давно не слышал, чтобы кто-то так называл Джинкс.

— Привет, Авира. Рада тебя видеть.

Старуха засмеялась.

— Неужели? А вот он выглядит не особо радостным от встречи со мной, — сказала она, ткнув большим пальцем в сторону Локи.

Локи выпрямился и постарался выглядеть более расслабленным, насколько это было возможно в его беспокойном состоянии.

— Меня зовут Локи, — сказал он. — И я очень рад познакомиться с вами.

Её губы изогнулись, явив ещё несколько морщин.

— О, я знаю. Духи очень хотели рассказать мне о тебе. Ты выглядишь таким же расстроенным, как они сказали. — Локи напрягся. — Джинкс не говорила тебе, что я ведьма, призывающая духов?

— Я говорила ему, — сказала Джинкс. — Просто ты напугала его, вот и всё.

Авира осмотрела Локи, её глаза были пугающе проницательными. Когда её взгляд не пронзал его насквозь, он кружил вокруг его головы, как будто она смотрела на что-то, чего он не мог видеть. Он почувствовал, как что-то ползёт по его затылку, и ему пришлось бороться с собой, чтобы не прихлопнуть воображаемых тварей вокруг.

— Ты должен научиться находить выход из ситуации даже среди вещей, которые выбивают тебя из колеи, юный охотник. Ибо тебя ждут гораздо более тревожные вещи.

Холод пробежал по его груди. Если это и было предсказанием, то ему оно не понравилось. Но Авира больше ничего не сказала. Она только повернулась к Джинкс и произнесла:

— Садись. Расскажи о цели визита.

Джинкс села за стол перед ведьмой, а Локи встал позади неё. На столе лежал образец каждой из стихий — пламя от свечи, чаша с водой и песком, и то, что он распознал как магию бури. Последний образец находился в откупоренной бутылке, но каким-то образом магия оставалась внутри, а не выливалась наружу.

Он скрестил руки на груди и слушал, как Джинкс рассказывала Авире об особенностях Роар и о том, как она справилась с бурей небесного огня. Локи наблюдал за лицом ведьмы, пытаясь разглядеть хоть какой-нибудь признак узнавания или эмоций, но женщина была непроницаема. За исключением тех моментов, когда её глаза отрывались от Джинкс, и она смотрела на открытый воздух, как будто там был кто-то ещё, заполняя пробелы истории.

Когда Джинкс закончила свой пересказ всей истории, она сказала:

— Нам потребуется несколько недель, чтобы добраться до Локи и удостовериться в правдивости рассказа проповедника. Вместо этого, мы подумали, что ты могла бы увидеть это для нас. И если ты не против, мы надеялись, что ты сможешь взглянуть на Роар. Она до сих пор не очнулась и…

— Мне не нужно видеть эту девушку. Она проснётся, когда будет готова.

Локи рванулся вперёд.

— Но ведь она проснётся, да? — в его голосе прозвучало отчаяние, которое, как он знал, он должен был бы скрыть.

Он знал, что лучше не показывать свои эмоции кому-то, в ком он не был уверен, что может доверять, кому-то, кто мог легко манипулировать им.

— Мои способности так не работают, охотник. Я вижу действия, причину и следствие. Моя способность видеть и понимать дух не распространяется на живых. Она проснётся. Это всё, что я могу сказать. И когда она это сделает, это будет совсем другая жизнь в отличие от тех, которые она вела раньше.

— Ты слышала что-нибудь о Локи? — спросила Джинкс. — Или может видела что-нибудь в своих видениях?

— Да, проповедник сказал правду. Города у моря больше нет.

Локи ожидал, что испытает какие-нибудь чувства. Угрызение совести, ностальгия или ещё что-нибудь. Он знал, что там, вероятно, были огромные потери. Но он не мог заставить себя испытывать скорбь по этому месту. Город был прекрасен, в этом не было никаких сомнений. Но, как и слишком много красивых вещей, он сгнил изнутри.

Принц Локи был в Паване с намерением жениться на их принцессе, так что, по крайней мере, часть королевской линии выжила. Он хотел бы, чтобы все они были уничтожены. Возможно, ему следовало бы чувствовать себя виноватым за это, но он не мог заставить себя сделать и это. То королевство было запятнано, и мир стал лучше, когда его не стало.

— А как насчёт этого Повелителя бурь? — спросил он. — Скажи мне, что это суеверная чепуха.

— Этого я сказать не могу.

— Скажите хотя бы, настоящий ли он?

— Я могу только сказать тебе, что каждый дух, которого я посылаю на его поиски, никогда не возвращается. Твои выводы здесь столь же хороши, как и мои.

Локи снова встретился пристальным взглядом с ведьмой. Её голубые глаза были такими светлыми, что казались почти светящимися, и он почувствовал щекотку на затылке. На этот раз он не смог удержаться, завел руку назад и потер то место, которое, казалось, было холоднее, чем остальная его кожа.

— Вам лучше уйти, — сказала женщина, усаживаясь в потёртое мягкое кресло, на котором сидела.

Джинкс встала и направилась к ней.

— Авира, пожалуйста. Дай нам ещё немного времени. Мы так многого не знаем. О способностях Роар, независимо от того, действительно ли она вызвала эту бурю.

— Она сама тебе всё расскажет.

Тут Локи потерял терпение. Он потерял бдительность, и его гнев сорвался с тугого поводка, на котором он держал его несколько дней.

— Нет, не расскажет, с ней что-то не так. Она спит, но я вижу, что ей больно. Я знаю это. Эта штука у неё в груди загорается, и Роар всхлипывает, и… и… — он запустил руки в волосы и крепко зажмурился. — Я не знаю, как ей помочь. Скажи мне, как ей помочь.

Старуха встала, не обращая внимания на потерю его контроля. Она подошла к занавескам и раздвинула их не очень нежным движением.

— Мой последний совет тебе таков: слушай. Слушай, когда она говорит, а когда нет. Слушай, когда ты понимаешь, а когда нет. Слушай с открытым сердцем, потому что закрытое сердце становится холодным, если его оставить надолго. Вот как ты можешь ей помочь, Киран Торн.

Он отпрянул назад, спотыкаясь, а его сердце бешено заколотилось в груди.

— Как ты меня назвала?

Она махнула рукой перед его глазами, как будто расчищая паутину между ними.

— Может, твой разум и забыл, но сердце — нет. Запомни это на будущее. Теперь иди. Она скоро проснётся.

* * *

Роар сидела на берегу небольшого притока устья реки Рани. Она осмотрела незнакомые земли вокруг — качающиеся пальмы, высокие травы, а вдалеке, куда не кинешь взгляд, пески. Было легко сосредоточиться на том, что было вокруг неё, а не внутри неё. Она должна была помыться, совсем недавно она об этом молила. Но её тело болело, а разум был затуманен, и внутри…

Внутри она чувствовала себя… оставленной. Как будто струны, связывающие её душу с телом, были перерезаны, и если она не сосредоточится, они могут полностью разойтись. Как только она проснулась, вокруг неё было так много лиц и голосов, но ни один из них не принадлежал тому, кого она хотела.

Она осторожно сняла с себя единственный предмет одежды — большую тунику, доходившую ей до колен и пахнущую Локи. Дьюк дал ей льняное полотенце и тряпку поменьше, чтобы она могла помыться. Она накинула на плечи большое полотенце, чтобы защититься от холодного ветра, который дул с моря, и направилась к реке. Она опустила тряпку в воду и, сидя на берегу, как могла тщательно вымыла кожу.

Она услышала, как что-то пробивалось сквозь пальмовую рощу позади неё. Ветви раздвинулись, и в поле зрения появился Локи. Его лицо потемнело от напряжения, а волосы на лбу прилипли к коже от пота. Он выглядел так, словно только что пробежал полмира, чтобы добраться до неё, и все же с того момента, как увидел её, он не сделал больше ни шагу. Он застыл в тени раскачивающихся пальм. Его глаза опустились вниз, окидывая взглядом полотенце, которым она была накрыта. Её кожа запылала жаром, когда его взгляд прошёлся по её обнажённым ногам. Он резко отвернулся.

— Мне следовало объявить о своём приходе, — его голос был тихим, но ветер донёс его слова, и знакомая интонация его речи была похожа на объятие, в котором она неосознанно нуждалась.

Она улыбнулась.

— То, как ты ломился сквозь деревья, было достаточно красноречиво.

Он опустил голову, и она увидела, что он начинает улыбаться. Она воспользовалась минуткой и внимательно изучила его, пока он стоял, повернувшись к ней в профиль. Амуниции не было, но он на нём был пояс с сердцами бурь. Поверх льняной рубашки была накинута толстая кожаная куртка с капюшоном в том же стиле, что и куртка, которая она купила в Толеме, выкроенная так, чтобы обеспечить лёгкий доступ к его оружию и припасам. Локи выглядел… усталым.

— Я пойду. Позволю тебе закончить, хм… закончить.

Он повернулся в ту сторону, откуда пришёл, и она сказала:

— Подожди!

Он остановился. Она не знала, как выразить словами то щемящее чувство, которое возникло у неё в груди при мысли об его уходе. Дьюк не сказал ей, где был Локи, когда она очнулась, только то, что он вернётся, и что последние два дня он почти не отходил от неё.

Два дня. Эта мысль всё ещё не давала ей покоя.

— Роар? — сдавленным голосом спросил Локи.

— Просто дай мне минутку. Я почти закончила, а потом мы сможем поговорить. Оставайся там, где стоишь.

Он сглотнул и кивнул в знак согласия.

Надеясь, что она достаточно сильна, чтобы выдержать ещё пару минут в воде, она сбросила полотенце и вошла в воду. Вода была такой ледяной, что обжигала кожу. Роар скрестила руки на груди, закрываясь от ветра, и вошла немного подальше. Течение было стремительным, поэтому Роар наклонилась, не рискуя заходить глубже. Она зачерпнула рукой воду и сбрызнула верхнюю часть тела. Роар стиснула зубы от шока и попыталась помыться как можно быстрее.

Часть волос упала на лицо, сбившись в кучу белоснежных прядей. Она резко отшатнулась в потрясении и, потеряв равновесие, упала в воду.

— Роар? Роар, что случилось?

Её тело дрожало от холода, и когда она откликнулась, слова выходили с запинкой:

— Я-я в п-порядке. Я упала. И всё.

— Позволь мне попросить Джинкс помочь тебе.

— Нет, — сказала она, — я сама справлюсь.

Он застонал и провёл рукой по затылку, но не стал протестовать.

— Почему бы тебе не присесть? — спросила она. — Ты заставляешь меня нервничать.

Он подошёл ближе, не глядя на неё. Затем сел лицом к пальмам, чтобы не видеть Роар, не оборачиваясь всем телом.

Роар снова сосредоточилась на причине своего падения. Как её волосы снова стали светлыми? Конечно, краска не могла выгореть за несколько дней. Нова заверила её, что краска держится несколько месяцев. Роар схватила прядь волос и притянула её в пределы видимости, и, конечно же, они снова были знакомого бледного русого оттенка — от кончиков до самого верха, насколько Роар могла видеть.

— Локи… — позвала она с того места, где всё ещё сидела в бурлящей реке. — У меня другие волосы?

Он прочистил горло.

— Они такие после… после небесного огня.

Молния вспыхнула под кожей, и если бы Роар не почувствовала, как забилось её сердце, то поняла бы это по мерцанию огней в груди. Она положила голову на колени и сосредоточилась на дыхании, на том, чтобы оставаться спокойной, а не на том, что всё пошло неправильно. Должно быть, она слишком долго молчала, потому что Локи снова позвал её по имени.

— Почти закончила, — сказала она, заставляя себя двигаться.

Она решила окунуть голову в воду и посчитала, что этого будет достаточно. Она вынырнула, дрожа, но в голове у неё прояснилось, а тело уже не было таким усталым. Роар осторожно поднялась на ноги и пошла к берегу. Вода стекала по её коже ледяными ручейками, и она схватила льняное полотенце, как только добралась до берега, и туго обмоталась им. Мгновение Роар стояла, пытаясь стряхнуть с себя холод и глядя на широкую спину Локи. Он выглядел напряжённым и всё время проводил рукой по волосам, он всегда так делал, когда он нервничал.

Было что-то вдохновляющее в осознании, что она заставляла его нервничать. Что не только она терялась, когда они были вместе.

Она вытерла тело, насколько смогла, оставив волосы мокрыми, и натянула тунику через голову.

— Я оделась.

Туника не прикрывала её ноги, и местами прилипала к влажной коже, но была скромнее полотенца. Локи начал медленно поворачиваться. Сначала показалась линия его подбородка, и взгляд Роар упал на щетину, что там отросла. Она была гуще, чем обычно, больше походила на бороду, как у Рансу. Роар захотелось провести пальцами по его лицу, изучить текстуру его щетинистого подбородка.

Но потом взгляд Локи остановился на ней — на её мокрых волосах, раскрасневшемся лице, трясущихся руках и голых ногах. Он тут же вскочил на ноги, подошёл к ней и прижал её к своей твёрдой груди.

— Ты замёрзла.

Она ещё глубже зарылась в его объятия, уткнувшись лицом в ямку на его шее и вдыхая его запах. От него пахло лесом, потом, лошадьми и теплом. Исходивший от него жар, превосходил прикосновение. Он заполнил её лёгкие, сердце и ноющую пустоту внутри, с которой она боролась с тех пор, как очнулась.

Несколько долгих минут они просто стояли, прижавшись друг к другу. Он сдерживал слёзы, сдерживал все её страхи и сомнения. Снова и снова он проводил пальцами по её влажным волосам, и этот лёгкий, безопасный момент подошёл к концу, когда он произнёс:

— Я и не думал, что что-то может сделать тебя ещё более красивой, но я ошибался.

Она отпрянула от него, задыхаясь, когда весь остальной мир ворвался обратно.

— Я должен отвести тебя обратно в лагерь, — сказал он. — Тебе нужно отдохнуть.

— Нет, — воскликнула она слишком громко, слишком отчаянно. Смягчившись, она сказала: — Я не готова вернуться.

Казалось, он хотел возразить, но после минутного колебания снял кожаную куртку, оставшись в льняной рубашке, закатанной до локтей. Он не оставил ей выбора, лишь взял её руку и засунул в один из рукавов. Ей всё ещё было холодно, поэтому она не сопротивлялась слишком сильно, пока он осторожно надевал на неё куртку.

Локи взял Роар за руку и потащил дальше по берегу, в укромный уголок между полукругом пальм, которые немного сдерживали ветер. Он усадил Роар меж своих колен и обхватил руками, создавая ещё один слой тепла.

— Как ты себя чувствуешь? — глубокий скрипучий голос заставил её обернуться; и она обнаружила, что он склонил голову и повернул лицо набок, не сводя с неё глаз под водопадом тёмных волос.

Она не должна была радоваться страданиям, которые он нёс на себе как вторую кожу, но всю свою жизнь она чувствовала, что она была не слишком хороша. Мысль о том, что такой человек, как Локи, испытывает к ней такие сильные чувства, придавала сил её усталому духу.

Она не знала, что ответить, но потом она заговорила и начала рассказывать о том, как поднялась буря, и как она сама пыталась её рассеять. Горло Роар болело, когда она сглотнула, и она сосредоточилась на дыхании, стараясь побороть слёзы, которые навернулись на глаза и умоляли об освобождении. Она сказала:

— Ты бросился за сердцем, когда мог бы просто разогнать бурю. Почему?

— Это была слишком мощная буря. Достаточно сильная, поэтому мне потребовалось бы много времени, чтобы разбить её. А когда она была прямо над нами, существовал слишком большой риск, что кого-то из нас будет повержен раньше, чем я смогу её приструнить. Добраться до сердца было самым быстрым способом покончить с этим.

— И более опасным для тебя.

Роар не могла остановить гнев в своих словах. Воспоминания нахлынули, и она уже не могла забыть, каково это, чувствовать одновременно и его боль, и боль бури.

— Я уже сталкивался с небесным огнём раньше. Я знал, что смогу справиться.

Ей хотелось встряхнуть его, поколотить кулаками по груди, пока он не расстроится так же, как и она.

— Я это чувствовала. Я чувствовала, как твоя душа борется. Ты мог умереть, Локи. А потом, когда я оттолкнула тебя, ты… ты умирал.

Её голос сорвался, и на глаза вновь навернулись слёзы. Она была слишком слаба, чтобы удержать их. Она закрыла лицо руками, свернулась калачиком на коленях и заплакала о том, какой ужасной была та ночь, о своём страхе потерять его и о том, как это полностью разрушило её изнутри. И она плакала из-за этой бури. Эта испуганная, невинная буря.

Он издал нечто среднее между стоном и рычанием и крепко прижал её к себе. Он обхватил её руками, коленями, и крепко прижал к себе.

Прижавшись лбом к её затылку, Локи сказал:

— Ты ведь тоже могла умереть.

От этого она разревелась ещё сильнее, потому что это было неправдой. Эта буря никогда бы не причинила ей вреда, а взамен Роар… убила её? Было ли это тем, когда ты вырываешь духа из бытия? Это снова терзало её, потому что, когда она проникла в ту душу, она ясно почувствовала, как та напугана и смущена. И у Роар было подтверждение, что верующие в Святую Душу были правы, по крайней мере, в некоторых вещах. В памяти Роар вспыхнули мимолетные воспоминания маленького мальчика в пустынном городке, не слишком отличавшемся от Толема. Она видела его родителей — любовь и обожание ясно читались на их лицах. Она вспомнила его детство — игры, в которые он играл с другими детьми, постель, которую делил со старшим братом, и бурю, отнявшую у него жизнь. Вместо того чтобы уйти, он остался присматривать за своей семьей, слишком боясь, что будет скучать по ним, если уйдёт. А когда они состарились и умерли, он просто растворился в эфире, пока Роар бессознательно не позвала его с неба своими кровавыми жертвоприношениями.

Роар горевала о нём, о том, что отняла у него. И когда она увидела вспышку своего небесного сердца внизу, она не могла не задаться вопросом, была ли какая-то его часть всё ещё с ней.

Локи снова и снова пробегался руками вверх и вниз по её голым ногам, от щиколотки до колена — усмиряя холод, который цеплялся за её кожу. Он повернул голову, прижавшись щекой к левой стороне её спины, над сердцем.

— Тише, принцесса. Мы живы и вместе. Только это и важно. Мы оба в порядке.

Если бы только это было правдой. Но Роар уже начала думать, что с ней не всё в порядке. Она всё чувствовала. Вещи, которые пугали её. Вещи, которые, как она надеялась, ей мерещились. Она положила подбородок на колени, глядя на быстрое течение реки. Когда она произнесла слова, они были едва громче шёпота.

— Это моя вина.

— Нет, храбрая девочка. Ничто из этого не было твоей виной.

Он всегда был о ней слишком высокого мнения, даже когда она не заслуживала его доверия. Роар развернулась, выпрямив ноги, и он, не теряя ни минуты, притянул её к своей груди, обхватив руками за талию. Ему было так хорошо рядом с ней, так безопасно. Она повернула голову в сторону, пряча лицо у него на шее. Но как бы сильно она ни наслаждалась его прикосновениями, ей так же хотелось отстраниться. Заставить его отстраниться. Чтобы он понял, что она далеко не так хороша, как он думал.

— Так и есть, — настаивала она. — Всё, что случилось той ночью, произошло из-за меня. Я призвала ту бурю, а потом убила её.

— Ты не убивала её. Ты сделала то, что должна была сделать ради выживания. Таковы правила нашей жизни, помнишь? Мы выживаем. Остальное неважно.

— Ты не понимаешь. И не сможешь понять.

— Проверь это. Скажи мне, почему ты думаешь, что призвала бурю.

Роар могла бы рассказать ему гораздо больше. Даже сейчас она чувствовала холодное прикосновение сотен душ вокруг себя, тысяч, а может, и больше. Она чувствовала их в земле, в деревьях, в бурлящих водах. Они витали в воздухе, и у неё возникло странное опасение, что если она сделает слишком глубокий вдох, то сможет их вдохнуть. Некоторые были милыми, невинными, как её мальчик-небесный огонь. Другие были больше похожи на торнадо, которые наполняли её яростью. Эти души были тёмными, извращёнными и голодными. Они хотели быть бурями, подталкивали её к этому. И с глубокой уверенностью она понимала, что сможет это сделать. Она могла призвать любую из душ и сотворить из неё бурю.

Эта мысль напугала её настолько, что она сжала руки Локи на животе, прижимая их к себе, заставляя его держать её крепче.

Она сказала:

— Он был невиновен. Я призвала его явиться как небесный огонь, а затем убила его, когда всё, чего он хотел, это моего внимания.

— Почему ты говоришь о нём, как о человеке?

О боги. Она не знала, сможет ли признаться вслух в том, что сделала, насколько отвратительным было это предательство.

— Я чувствовала его душу, Локи. Не только эмоции. Его душу. Я с ним общалась. Это был… ребёнок.

— Ты имеешь в виду, как молодой шторм?

— Нет. Я имею в виду, что душа той бури принадлежала человеческому ребёнку. Эмоции, которые я испытываю от бурь, исходят от реальных душ человеческих духов, которые не перешли в мир иной. Душа того торнадо была поглощена насилием и местью. Гроза была переполнена горем. А небесный огонь… небесный огонь был ребёнком, который не хотел покидать свою семью. То беспокойное чувство, которое я испытывала перед бурей, это был он. Я звала его уже несколько дней, и он устал ждать. Он хотел… поиграть

— Я никогда не сталкивался с бурей, которая не была склонна к насилию и разрушению. Эта буря, однозначно не произвела впечатления невинной, когда пыталась опалить меня.

— Он испугался. Я знаю, это звучит безумно, но я обещаю тебе, что он не хотел причинить нам вред. Только не в самом начале. Пока ты был без сознания, мы… как-то разговаривали. Образы и чувства передавались между нами. И когда я объяснила, что ты ранен, он почувствовал угрызения совести.

— Роар, это не возмож…

— Это возможно. Я знаю, что я чувствовала. Эта буря боялась нас больше, чем мы её. И я… Я убила её. Я её уничтожила. Монстр тут я.

— Не говори так.

Роар снова заплакала. Она ничего не могла с собой поделать. Она продолжала вспоминать ощущение той души, его страх и смятение, и то, как он без колебаний отдался ей. Он доверял ей. Локи снова начал успокаивающе поглаживать её руками. Это были размашистые движения, на этот раз вдоль внешней стороны её бёдер, от колена до бедра и обратно.

— Ты не монстр. Ты никогда им не станешь.

— Ты не знаешь.

Он ничего о ней не знал. Совсем. Если она расскажет ему правду, не только о бурях, но и о том, кто она такая, он никогда её не простит.

— Так расскажи мне. Объясни мне это. Я буду слушать. Но обещаю, что ни одно твоё слово не заставит меня меньше заботиться о тебе.

Она замерла. Всё, чего ей хотелось, это повернуться и сказать ему, что он ей тоже небезразличен. Что он гораздо больше, чем она позволяла себе осознавать, пока не увидела его без сознания и на грани смерти в пустыне.

— Ты сам не знаешь, что говоришь.

Он отыскал рукой её подбородок и повернул её голову, так что она была вынуждена встретиться с ним взглядом.

— У меня было несколько дней, я сидел рядом с тобой и молился, чтобы ты очнулась. Дни, чтобы подумать обо всём, что я хотел бы сказать и сделать. Я совершенно точно знаю, что говорю.

Казалось, её сердце вот-вот вырвется из груди, и прежде чем она успела сделать какую-нибудь глупость, например, сказать ему, что любит его, она ответила:

— Тот, кто убил тех солдат и разрушил все те дома. У меня есть сердце торнадо. Оно принадлежало моему брату. Большую часть времени я держу его на цепочке под одеждой, но в тот день оно было у меня в кармане. Я порезала руку об этот нож, а потом прикоснулась к Сердцу бури, думая о тех солдатах, о том, как часть меня хотела бы причинить им боль. Или ещё хуже. Торнадо появилось лишь через несколько мгновений. Это была я. Я знаю, что я. Я уничтожила целую роту солдат из-за нескольких плохих поступков.

Его лицо оставалось невозмутимым, и она не заметила отвращения, которое ожидала увидеть.

— Я бы убил этих людей, если бы думал, что смогу сделать это и сохранить твою безопасность. Остальные солдаты были в диких землях, они знали о риске. Ты же ведь не всадила клинок в грудь каждого из них. Ты не несёшь ответственности за действия бури, даже если ты её вызвала.

Роар резко рванула голову из его хватки и отвернулась.

— Если бы Рансу умер, ты бы сказал то же самое? Или Джинкс? Или Бейт? Или Слай? Ты винишь военных за свою сестру, хотя они просто выполняли приказы. В каком-то смысле, этот торнадо следовал за мной.

— Достаточно. Мне всё равно. Меня не волнует, ты ли это вызвала ту бурю, ты ли вызвала каждую бурю, которая когда-либо была. Я бы любил тебя всё равно.

Роар замерла, и у неё перехватило дыхание, когда океан слёз накатил на глаза, размывая всё вокруг, и единственное, что она что она была способна, это чувствовать… чувствовать его жар, ощущать, как её сердце бешено колотится от радости и ужаса, чувствовать отчаянную хватку его рук на её бёдрах, пока он ждал, когда она заговорит. И на самый краткий миг, она оставила позади всё, кем являлась и кем когда-либо была.

Больше никакой Авроры.

Больше никакой Роар.

На несколько секунд она стала всего лишь девушкой, которую любил Локи.

И может быть, она была эгоисткой, но она хотела оставаться этой девушкой как можно дольше. Она хотела притвориться, что её не ждёт никакое королевство, и у неё нет никаких опасных способностей, которые она не понимала. Поэтому она повернулась и поцеловала его, и держалась за эту девушку всем своим существом.

* * *

Слаще вина и мягче шёлка — поцелуй Роар был таким поцелуем, который мог бы вернуть мужчину к жизни. И в некотором смысле, именно это и произошло. Локи действовал инстинктивно, на одной лишь непоколебимости. Значительно дольше нескольких дней он ожидал пробуждения Роар.

Когда Дьюк предложил ему выход из тяжёлого положения, он принял его и покинул Локи. Но что-то в его душе обуглилось и искалечилось, и он твёрдо верил, что удача ему изменит в диких местах. И опять судьба поступила иначе. Он стал хорошим охотником. Очень хорошим. Неоднократно он гонялся за бурями, к которым никто другой не осмеливался приближаться. В шестнадцать лет он с головой окунулся в огненный смерч, в то время как мужчины вдвое старше его бросились врассыпную во все стороны. В восемнадцать он сбежал, желая самостоятельно противостоять циклону, невзирая на запрет Дьюка всей команде отправляться навстречу с циклоном.

Он выжил в огне, в разгуле волн и в ветрах.

И он выживал снова, и снова, и снова.

Но после каждого тонкого прикосновения смерти, он чувствовал себя чуть менее живым. Каждая стычка с опустошением соскабливала чуть больше его души.

До этого поцелуя. В тот момент она вдохнула надежду сквозь его губы, наполнила его лёгкие радостью и посеяла мечты под его кожу. Роар заставила его пожелать большего, нежели выживание. С каждым нежным ласкающим касанием её губ его рта, она разрушала основу его мира и выстраивала новую.

Неуверенные руки поползли вверх по его рукам, скользя по локтям и обвиваясь вокруг плеч. Роар извернулась, неторопливо пытаясь прижаться к нему и всхлипнув ему в рот, когда не могла полностью повернуться. Он взял её за бёдра и, откинувшись назад, потянул, пока её маленькое тело не легло на него сверху. Ему пришлось убрать всё своё оружие и магию, когда он посетил ведьму, так что теперь он чувствовал полностью прижатое тело Роар на своём теле, и ничто не мешало ему.

Лёгкие прикосновения её губ сводили с ума так же, как и вызывали эйфорию. Он хотел её с таким отчаянием, какого никогда не испытывал. Он попытался взять себя в руки, позволить ей управлять ситуацией. Он сосредоточился на знакомстве со всеми частями её тела, до которых мог дотянуться. Он провел руками вверх по её бедрам, изучая мягкость её талии и округлость позвоночника. Он провёл пальцами по дорожкам между её рёбрами, протискиваясь под свою тяжёлую кожаную куртку, чтобы коснуться двух крыльев её лопаток. Он думал, что может касаться её годами и никогда не узнает так хорошо, как ему хотелось бы.

Когда он провёл руками по её бокам, приблизившись к изгибу её груди, она резко вдохнула у его губ. Он остановился, не уверенный, перешёл ли он черту. Он ждал, что она скажет что-нибудь, но она всё ещё находилась над ним, крепко зажмурив глаза и приоткрыв рот. Затем, очень медленно, она выгнулась дугой, повернувшись так, что его правое запястье коснулось её груди, а ладонь продолжила скользить по её изгибам. Он воспринял это как разрешение, изучая её тело и там, и когда она выдохнула со стоном, он проиграл битву со своим отчаянием.

Он перекатился, вдавливая её в мягкую почву, и прижался губами к её губам. Её ответ был столь же лихорадочным и неистовым. Она пальцами потянула его за волосы, а коленями обхватила его бёдра, ещё сильнее прижимая к себе. Она снова выгнулась в его руках, и он углубил поцелуй, проникнув языком в её рот, давая ей контакт, которого она жаждала. Контакт, которого они оба хотели. Другой рукой он скользнул вниз к одному из бёдер, обхвативших его бедра, и когда он коснулся её обнаженной кожи, она зубами поймала его нижнюю губу.

Локи застонал, погружая руку под тунику, которая была на Роар — его тунику, — пока идеальный изгиб её попки не заполнил его руку. Она приникла к нему, прижимаясь бёдрами так, что он прервал их поцелуй и опустил голову к её горлу, переводя дыхание. Её руки оставили его голову, и пробежались по спине, а затем снова вверх, и Локи накрыл пульсирующую местечко на шее своим ртом, чувствуя дикое, быстрое напоминание о её жизненной силе на своих губах, зубах и языке.

Роар застонала, и этот звук проник под его кожу, сжигая его желанием. Их бёдра начали покачиваться, сначала медленно и незаметно. Но когда он покрыл её шею поцелуями и дразнящими покусываниями, Роар начала оттягивать его бёдра вниз своими ногами, одновременно приподнимая свои бедра навстречу к нему. Это была пытка и блаженство одновременно.

Из-под тонкой ткани туники с возрастающей интенсивностью мерцал сине-белый свет. Локи отстранился, наблюдая за этим пульсирующим светом с удивлением и трепетом. Он скользнул рукой вверх от груди Роар к аккуратному ряду пуговиц на верхней части туники. Дав ей достаточно времени, чтобы возразить, он неторопливо расстегивал пуговицы, пока верхняя часть туники не стала достаточно свободной, чтобы он мог ослабить её, открывая свет, расходящийся по её груди. Свет потянулся к ключице, потом к грудине и по склону левой груди. Темп вспышек увеличивался, Пока Локи смотрел на Роар, и он не мог не опустить свой рот, чтобы испытать чудо с большим количеством чувств, чем просто созерцание. Он закрыл глаза, и биение её сердца осветило черноту за его веками.

Снова и снова он следовал губами за разными вспышками света, пытаясь не отставать. Иногда это действие заставляло её смеяться, вздрагивая, как будто быстрое скольжение его губ щекотало. Иногда она хватала его за плечи и задерживала дыхание, особенно когда он пересекал возвышенность её груди и ложбинку посередине. Он забывал о гонках за светом в этих местах и не торопился, позволяя свету приходить к нему снова и снова. Вскоре Роар оторвала его голову от своей груди, и он поднял её с рычанием, которое она успокоила самым нежным, самым сладким поцелуем, который он когда-либо получал. Прижавшись к его губам, Роар прошептала:

— Я никогда… Ты… ты первый.

Он ослабил хватку на её теле и постарался не делать поспешных выводов. Немного приподнявшись, он опёрся на локти и спросил:

— Первый в чём, принцесса?

Её глаза были широко раскрыты, почти обеспокоены, когда она ответила:

— Первый во всём?

Он вспомнил, как впервые поцеловал её — крепко, сердито и требовательно. Он почувствовал внезапное желание поклониться её губам, поклониться ей всей, чтобы загладить свои ошибки.

Он накрыл её щёку ладонью и провёл большим пальцем вниз к её губам, по покрасневшему изгибу нижней губы. Он испытывал слишком большое удовлетворение от того, что эти губы никогда не знали никого другого, кроме него.

Он наклонился и прикусил её распухшую нижнюю губу.

— Я первый прикоснулся к этому рту? Попробовал его на вкус?

Она ногтями впилась в его плечи, её голубые глаза вспыхнули жаром. Она кивнула, высунув язык, чтобы успокоить кожу, которую он натянул между зубами.

— Это значит, что это всё моё. Моя территория. И я готов защищать это каждый час в течение дня, если это необходимо.

Эти губы, которые теперь принадлежали только ему, подернулись в улыбке.

— Очень преданно с твоей стороны.

Он всё ещё так много хотел узнать о ней. Но он не хотел думать, что раз она поцеловала его, значит, доверяет ему. Наконец он заключил её в объятия. Меньше всего ему хотелось отталкивать её.

Своими длинными пальцами она потёрла уголок его подбородка, спустилась по шее и скользнула ими по воротнику рубашки.

— Я хочу, чтобы ты показал мне, — прошептала она.

— Показал тебе что?

Она снова улыбнулась.

— Всё? Покажи мне то, о чём ты говорил раньше.

— Ты хочешь, чтобы я показал тебе, то, как я люблю тебя?

Она кивнула, её улыбка стала шире.

— Да. Покажи мне это.

Он застонал и наклонился, чтобы ещё раз ощутить вкус её губ. Он хотел дать ей то, о чём она просила. Он ничего так не хотел, как провести следующие несколько часов, подробно объясняя ртом и руками, как она прекрасна.

Но совсем недавно она упала в эту реку, слишком слабая, чтобы даже стоять. И теперь, когда он знал, что он у неё первый, он был полон решимости сделать этот раз таким особенным, как она того заслуживала. Это означало, что берег реки, в то время когда она страдала от холодного ветра, с мокрыми волосами, определённо не был подходящим временем.

— Я покажу тебе, — пообещал он ей, — так часто и тщательно, как ты захочешь. Но не сейчас. Только не здесь. Давай я отведу тебя обратно в лагерь, где тепло. У нас есть всё время в мире, принцесса.

Душа — любопытная сущность. Она — все формы нашего «я». Она — то, чем мы были, что мы есть и чем мы могли бы быть. И траекторией, как жизни, так и смерти, управляет то самое «я», за которое каждый из нас цепляется больше всего.

— Личный дневник ведьмы Авиры Круашель

23

— Говорю тебе, она представляет слишком большой риск. Это всего лишь вопрос времени, когда распространятся новости об этом Повелителе Бурь и Локи. Тогда-то из-за неё нас будут подстерегать опасности в каждом городе, который мы когда-либо посетим. Один взгляд на её грудь, и нас в лучшем случае посадят в колодки, в худшем — в петлю.

Всё внутри Роар сжалось, когда они с Локи подошли к лагерю и ненароком подслушали происходивший там разговор.

— И что ты хочешь, чтобы мы сделали, Слай? — вопрос исходил от Джинкс. — Бросили её в пустыне? Оставили её в Таранаре? И к тому же, если она может вызвать бури, возможно, это будет полезно. Нам больше не придётся использовать наши собственные магические запасы во время охоты. Мы могли бы сохранить всё это для рынков. Может быть, она даже сможет вызвать определённый шторм, когда наши запасы будут на исходе. Мы могли бы собирать магию без риска и потери времени, столь необходимого для поиска бури.

— Людям не предназначено волею небес властвовать над бурями, — сказала Слай. — Это неестественно. Она неестественна.

Локи обнял Роар, спрятал её за своей спиной, словно слова были стрелами, и он мог принять удар на себя.

— Всё в порядке, — прошептала она ему.

— Нет, — прорычал он. — Я должен был пресечь её жалобы на тебя ещё несколько недель назад.

Она подняла руку к его лицу, щетина вдоль его подбородка щекотала её ладони.

— Она не ошибается.

— Конечно же, ошибается. Ты сделала что-нибудь, чтобы получить эти силы? До того, как ты испытала эмоции той первой бури, ты была под каким-то заклятием? Ты использовала какую-то магию, не сказав нам?

class="book">— Нет, но…

— Тогда каким бы ни был этот дар, ты родилась с ним. А это означает, что несмотря на то, что это может быть редкостью, это естественно.

— Локи…

Она должна была рассказать ему о душах, которые чувствовала вокруг них. Может быть, тогда он поймёт, что этот дар, как он его называл, слишком опасен. Чересчур опасен. Рождённая с ним или нет, ничего естественного в способности манипулировать душами таким образом она не чувствовала.

Но не успела она подобрать слова, как Слай продолжила свои жалобы.

— Я не говорю, что она злая. Но вы должны признать, что мы очень мало знаем о ней. Между нами говоря, у нас есть десятилетний опыт работы с бурями. Мы все из разных частей Каэлиры — как из городов, так и из диких мест. За всё это время было только два человека с такими способностями. Роар. И человек, который в одиночку уничтожил целое королевство. Мы будем глупцами, если слепо доверимся ей.

Роар выскочила из-за деревьев и прошла мимо Локи, говоря:

— Что ты сказала?

Слай резко обернулась, разинув от шока рот, и на краткий миг в её глазах промелькнул страх. Роар отпрянула, но Локи оказался позади неё и обхватил руками её талию.

— Я… я только хотела сказать…

— Есть кто-то ещё, похожий на меня?

На этот раз ответил Локи. Его голос был низким и успокаивающим.

— Это всего лишь слухи. Мы пока точно не знаем.

— Расскажи мне о слухах.

И когда Локи не стал продолжать, она повернулась к Дьюку. Он всегда охотно отвечал на её вопросы.

— Дьюк?

Старик откашлялся, и Локи крепче сжал её талию. Дьюк высказался:

— Проповедник в Толеме перепугался, увидев в тебе небесный огонь. До него доходили слухи о человеке, в груди которого жила буря, как и у тебя сейчас. Этот человек мог повелевать бурями, и он использовал их для уничтожения города.

Роар ахнула.

— Калибан? Не потому ли там были такие безжалостные бури?

Дьюк отпрянул, на его лице отразились шок и даже лёгкий ужас. Его голос дрожал, а глаза дико метались, когда он ответил:

— Я… Нет, не Калибан. Но… — мужчина тихо выругался себе под нос, и замолчал. Его покрытые шрамами руки дрожали, когда он накрыл ладонью рот.

— Это был Локи, — закончила за него Джинкс. — Судя по всему, город был разрушен бурями, пришедшими с моря.

— Что?

Голова Роар закружилась, и та нестабильность, которую она чувствовала в своей душе — как если бы она могла выскользнуть наружу, — вспыхнула снова. Внезапно души, окружавшие их, оказались слишком близко, и она задохнулась от воздуха в лёгких. Её кожа стала скользкой от холода, когда все эти души потянулись к ней, как будто хотели проникнуть внутрь неё.

— ХВАТИТ!

Небесный огонь в её груди засветился ярко и незыблемо, не мерцая, а сияя. Изводящие души исчезли, и ей потребовались все силы, чтобы удержаться на ногах.

— Роар? — заорал Локи. — Роар, что происходит?

— Вот видишь! — крикнула Слай. — Именно это я и имела в виду. Она… искажение.

— Я всегда считал тебя своим другом, Слай, — прорычал Локи. — Но скажи это ещё раз и я без колебаний сделаю тебя своим врагом.

— Тихо. Все, — Дьюк шагнул в середину группы, на его лицо пылала ярость и разочарование. — Мы так себя не ведём. Где-то там идёт битва, а не здесь между нами. Слай, некоторые скажут, что сами бури это отклонение от нормы, что они искажены. Но ты всю свою жизнь проявляла к ним уважение. Ты окажешь такую же любезность и Роар. Локи, я понимаю, что ты чувствуешь, мой мальчик. Но первым намерением любви не может быть война. Успокойся. И мы разберёмся с этим вместе.

Свет в груди Роар замерцал, потускнел и исчез. Дьюк повернулся к ней.

— Роар, нам нужно знать, что ты можешь и чего не можешь сделать, это поможет нам решить, как двигаться дальше, — Локи напрягся, а Дьюк добавил: — Вместе. Может быть, мы отвезём её к той ведьме за советом.

— Мы не сможем, — отрезала Джинкс. — Авира сказала мне, что уезжает, но не сказала куда, — земная ведьма повернулась к Роар и сказала: — Она велела мне передать тебе «слушай души, но не впускай их. И что бы ты ни делала, держись крепче за свою душу».

— И что это значит? Почему она мне этого не сказала? — спросил Локи.

Джинкс вскинула бровь.

— Потому что ты выскочил на улицу, как только она сказала, что Роар скоро проснётся.

— Я знаю, что это значит, — прошептала Роар.

Но она не была уверена, что знает, как следовать последнему фрагменту совета.

Она перевела взгляд на Дьюка, который наблюдал за ней с любопытством, окрашенным грустью.

— Ну и что же это значит? — спросил он. — Ты на это способна? Можешь вызвать бурю?

Она отмахнулась от покровительственных рук Локи.

— Могу.

— Каким образом? — спросил он. — Что ты должна делать?

Она взглянула на Слай, чувствуя себя неловко из-за того, что должна раскрыть эту информацию перед охотником, но рано или поздно им придётся это узнать.

— Я лишь знаю, как я сделала это раньше. Я не уверена, есть ли другой способ. Но сразу говорю, в Толеме я сделала это непреднамеренно. Это происходит, когда моя кровь попадает на что-то, связанное с бурей.

— Алтарь, — произнесла Джинкс. — Он был сделан из фульгурита. Созданного небесным огнём.

Роар кивнула.

— Это работает и с сердцами бурь.

— Откуда ты знаешь? — спросил Дьюк.

Вместо объяснений Роар спросила:

— Где мои вещи? Одежда, которую я носила раньше?

Джинкс принесла ей рюкзак, и Роар рылась в содержимом, пока не нашла брюки, которые носила раньше, и внутри кармана её пальцы сомкнулись вокруг кольца с сердцем торнадо. Души снова коснулись её, и она представила свою кожу как броню, блокирующую их и удерживающую её собственную душу внутри. Её сердце снова незыблемо засияло, и Роар услышала, как остальные нервно зашевелились вокруг неё.

Она вытащила кольцо. Кольцо покачивалось на цепочке.

— Торнадо, — выдохнул Рансу. — Это была ты?

— Не с первым, — сказала она. — По крайней мере, насколько мне известно. Но второй торнадо, тот, что был в Толеме, да. Я думаю, что причиной была я. Я не осознавала, что делаю, честное слово. Извините. Мне очень жаль.

Локи подошёл сзади, обхватил рукой её за шею и прошептал на ухо:

— Это не твоя вина. Тебе не нужно извиняться.

— Если раньше это была случайность, — сказал Рансу. — Откуда тебе известно, что ты снова сможешь сделать это?

Она повернула голову и посмотрела на Локи, жалея, что не успела сказать ему об этом раньше, когда они были наедине, но теперь с этим ничего нельзя было поделать.

— С тех пор как я очнулась, я стала ещё более… чувствительной, — когда они продолжали смотреть на неё, она вздохнула и объяснила. — Вокруг нас есть души. Повсюду. Они — часть земли, часть природы. Но я остро ощущаю их и могу взаимодействовать, если захочу, — а иногда это происходило и без её согласия. — Я думаю, что могла бы сознательно выбрать душу и привязать её к буре.

Они все молчали, и она не решалась встретиться ни с одним из них взглядом. Она предпочла смотреть на кольцо, всё ещё покачивающееся на конце цепочки, которую она по-прежнему держала в руке. Но она не могла удержаться и подняла глаза на Локи, даже сейчас опасаясь, что он изменит своё мнение о ней.

— Ненавижу, когда ты так на меня смотришь, — прошептал он. — Как будто ты меня боишься.

— Я лишь боюсь, что ты перестанешь быть таким слепым к моим недостаткам.

— Я не слепой, принцесса. Объективный. Это ты не видишь себя ясно.

Она хотела поцеловать его, хотела забраться на него, обвиться вокруг него и позволить ему отгородить её от всего мира.

Но она не смогла.

— Вы сказали, что Локи был уничтожен. Вы знаете, когда это произошло?

Знала ли об этом семья Локи? Что, если даже сейчас они ждут в Паване, разыскивая её, в то время как их дом и все их близкие, которые остались позади, исчезли?

Дьюк посмотрел на Джинкс и Локи, и заговорил первым:

— Авира не сказала, когда. Она лишь подтвердила, что это произошло. Учитывая, что это сезон Гнева, связь между городами по понятным причинам медленная, а с Локи связь часто отсутствовала, поэтому отсутствие её не сказало бы нам многого. Это могло произойти недавно или несколько месяцев назад. Кто знает?

— Наверняка, это произошло совсем недавно, — сказала Роар, — иначе мы не столкнулись бы с ротой солдат Локи всего несколько дней назад. Да и вся королевская семья не появилась бы с визитом в Паване.

— Что значит вся семья? — спросил Локи.

— В Паване. На свадьбу. Король, королева и оба принца должны были присутствовать, — быстро соврала она, — я видела их, когда процессия проезжала через город.

— Такого не может быть, — сказал Локи. — Почему вся семья приехала на свадьбу и оставила Локи без защиты? Безусловно, требовалось лишь присутствие принца Казимира.

— Ты имеешь в виду Кассийя, — поправила Роар.

— Нет, Кассий — первенец. Как наследник он должен был остаться в Локи.

Роар снова начала было спорить, но придержала язык. Локи был уничтожен. Вся королевская семья находилась в Паване. Она вспомнила насмешливый тон Казимира, когда он назвал Кассийя младшим братом. Она подслушала планы Кассийя манипулировать ею, он даже упомянул что-то о своём отце и плане. Она рушилась на глазах, задыхаясь от ужаса, её живот скрутило и пронзило резкой болью, как будто что-то пыталось вырваться на свободу, но в желудке было пусто, изгонять было нечего.

О, небеса. Кассий не хотел жениться из-за трона. Он хотел захватить его, чтобы сменить тот, который они потеряли.

— Мы должны возвращаться в Паван. Сейчас же. Что-то… что-то явно происходит не то.

* * *

Они немедленно выехали из Таранара, несмотря на жалобы Слай. Локи не знал, что именно встревожило Роар, да и она не говорила об этом, но он знал, что она чем-то расстроена. Они с Дьюком достаточно доверяли ей, чтобы следовать её слову без объяснений. Когда они разбили лагерь в первую ночь, она не стала пытаться установить себе палатку, а забралась в его. Она крепко прижалась к нему, а когда он попытался убедить её поговорить, она заставила его замолчать поцелуем.

— Пожалуйста, — прошептала она ему в губы. — Помоги мне забыть.

Он не знал, что именно забыть он помогал, но ему было ненавистно видеть боль и страх в её глазах, и если он мог облегчить это… то пойдет на всё ради этого.

Он не стал настаивать на большем, чем у них было у реки. Он не хотел, чтобы их первый раз произошёл, когда она была расстроена. Но он отвлекал её своими губами, своими руками, скользя ими по её коже, нежными словами, произнесёнными у быстрого мерцания света в её груди.

И, в конце концов, напряжение в ней ослабло, страх в глазах исчез, и она обмякла в его объятиях. Некоторое время он держал её в объятиях, но ни один из них не заснул.

Нервничая, он глубоко вздохнул и сказал:

— Мне нужно тебе кое-что сказать.

Она напряглась и спросила:

— Что?

Он едва не пожалел, что не может взять свои слова обратно. В её глазах снова появилось беспокойство. Он разгладил пальцами морщинку на её лбу и сказал:

— Ведьма, к которой я ходил с Джинкс…

Она ответила на его прикосновение, проведя рукой по его щеке к линии подбородка.

— Что насчет неё?

— Она мне кое-что сказала.

Роар села, одеяло упало ей на талию.

— Предсказание? Обо мне?

— Нет, обо мне. Она… она сказала мне моё имя.

Роар ахнула.

— И ты говоришь мне это только сейчас? После всех моих глупых прозвищ?

Он сел и взял её руки в свои.

— Мне нравятся твои глупые прозвища.

— Какое оно?

Когда он запнулся, она стряхнула его хватку и забралась к нему на колени. Она ладонями обхватила его щёки и сблизила их лица.

— Скажи мне, — прошептала она, сопровождая слова нежным поцелуем. — Скажи мне, как зовут мужчину, которого я люблю.

У него перехватило дыхание, и она уже призвала бури к жизни — потому что теперь в нём бушевала одна — яростная и гордая буря. Она намекнула, что чувствует то же самое. Сказала это, не произнося точных слов, и он постоянно видел это в её глазах. Но то, что он услышал сейчас из её уст, смыло последние сомнения.

— Киран, — сказал он ей. — Меня звали Киран Торн.

Она произнесла его имя в ответ, и ему гораздо больше понравилось, что оно исходит от неё.

— Хорошее имя, — сказала она. — Сильное. Мы можем спросить Слай, чтобы быть уверенными, но думаю, что Киран означает «луч света» на Выходинском. А ты очень даже такой, — она закончила своё высказывание быстрым поцелуем и добавила: — А Торн подходящее страшное прозвище для охотника.

Он рассмеялся.

— Да, я не могу дождаться, когда Джинкс назовёт меня шипом3 в её боку.

— Мне нравится, — она обвила руками его шею и притянула их тела ещё ближе. — Шипы защищают розу. И с момента нашей встречи ты всегда стремился защитить меня.

— И всегда буду.

Она улыбнулась, но улыбка была не такой яркой, как те, что она обычно дарила ему. Страх держал её слишком крепко, даже сейчас. Она посмотрела на него, её взгляд метался, изучая его глаза.

— Есть кое-что о чём я тебе не рассказала, — сказала она. — О моей жизни в Паване.

Он прижался лбом к её лбу.

— Мне всё равно. Сейчас всё это не имеет значения.

— Это будет иметь значение. Скоро.

— Тогда расскажи мне. Нет ничего, что ты могла бы сказать, что изменило бы мои чувства.

Она морщилась, словно от боли, а голос дрожал, когда она сказала:

— Я… Я…

Она резко умолкла и ахнула, когда жар вспыхнул между их ними. Кристалл, который она носила на шее, раскалился, и Роар выбралась из палатки. Босиком, одетая только в его тунику. Локи пошарил по палатке, пока не отыскал свою амуницию и предупреждающий рог, который он держал прикреплённым к ней. Он протрубил в рог, выползая из палатки и натягивая на грудь свою кожаную амуницию.

Стояла глубокая ночь, и он не видел, какая буря пришла за ними. Остальные охотники начали выбираться из своих палаток с припасами в руках, каждый из них осматривался по сторонам, пытаясь найти угрозу.

— Туман, — выдохнула Роар. — Я чувствую. Голодный и зловещий. Он должен был взять нас, пока мы спали.

Пока она говорила, Дьюк поднял фонарь с молнией, и тут же Локи увидел это. Они разбили лагерь в небольшой чаще деревьев, и ветви вокруг них поглотила густая серая туча. Локи развернулся, но туча уже окружила их, заперев их внутри.

Локи взял своё туманное сердце бури, другие охотники последовали его примеру.

— Стойте! — крикнула Роар. — Опустите свои сердца. Я справлюсь с этим. Немного сбивает с толку, когда я чувствую вас всех.

Локи колебался, и она сказала:

— Киран, пожалуйста.

И тогда он сделал, как она просила, вернул камень в свою амуницию и велел другим охотникам сделать то же самое. Долгое время ничего не происходило. И руки у него зачесались снова взяться за сердце бури, особенно когда Роар шагнула ближе к ползущему туману.

Но потом… туман начал откатываться назад. Роар шагала вперёд, и с каждым шагом туман отступал всё дальше и дальше, пока Локи совсем не перестал его видеть.

* * *

Бури продолжали надвигаться, пока они пробирались к Павану, и каждый раз Роар заставляла их сдаваться. Благодаря небесному огню она знала, что связь, которую она чувствовала, шла в обоих направлениях. Если она не будет осторожна, их души, их желания могут влиться в неё. Но она могла сделать то же самое с ними. Она посеяла в тумане страх, уверенность в его уничтожении, и он отступил, вместо того чтобы сражаться. Она успокаивала ярость смерча, пока его ветер не замедлился и он не распался в небе. Она стояла в эпицентре огненной бури и предлагала ей утешение, даже когда горящие угли дождём сыпались вокруг неё.

Последовательно она усиливала свою волю над бурями и, в конце концов, её восприятие душ вокруг стало настолько сильным, что она начала успокаивать самых тёмных духов в окружающем мире ещё до того, как они могли стать бурями.

Охотники устремились к Павану, двигаясь гораздо быстрее, чем когда-либо. И чем ближе они подходили к её дому, тем больше злых душ она ощущала. Она пыталась успокоить их, пыталась вырвать их из власти гнева, но они были слишком искажены, слишком холодны, чтобы она могла помочь. Когда она пыталась найти в них хоть какую-то частичку человечности, частичку того, кем они были раньше, она находила лишь бездонную ярость. И у каждой из этих непоправимых бурь было что-то общее. Они чувствовали, что их тянет к Павану, тянет к чему-то там, все они были настроены на разрушение города.

По просьбе Роар охотники двинулись ещё быстрее, оставаясь в пути до глубокой ночи и выезжая рано утром. И когда они были всего в одном дне езды от города, она заметила огромное количество душ, устремившихся к Павану. Эти, однако, были ещё живы

Оборыши. Их были сотни. Они шли пешком, многие были ранены или плакали. Их было так много, что они перекрывали дорогу, и охотникам пришлось замедлить шаг, чтобы пробраться сквозь море тел.

Среди людей, которые некогда были жителями теперь уже уничтоженных городов, они слышали молву о безумце, который владел бурями как мечами и истреблял всё на своем пути. Они верили, что Бурерождённые были их единственной надеждой, единственными, кто мог остановить бойню.

И когда они добрались до Хребта Смерти, скалистого выступа, который отмечал край территорий Павана и выходил на луга, простиравшиеся до самого золотого купола дворца, худшие опасения Роар подтвердились.

На вершине купола и вдоль всех городских стен развевались флаги синего цвета.

— С тобой всё в порядке? — спросил её Киран, обернув руки вокруг неё, прижав и поцеловав её шею.

Она крепко прижалась к его рукам, впитывая тепло, которое он предлагал. Она повернулась и поцеловала его по-настоящему, вложив в поцелуй всю свою любовь, страх и тревогу.

Потому что пришло время.

Попрощаться с Роар.

И снова стать Авророй.

ЭПИЛОГ

Он пробирался между хнычущими насекомыми, которые маршировали к городу, маршировали туда, где, по их мнению, они обретут спасение. Он прошёл среди них незамеченным, а они всё это время оплакивали всё то, что потеряли, всё, что он отнял у них. Ему нравилось быть невидимым. Это позволяло ему проникать из города в город, кружа над Паваном, как птица над своей добычей.

Скоро. Скоро они все узнают, кто он такой. Сосуд богини, остриё её меча, удар её ярости.

Ему было любопытно, а не съеживаются ли от страха Локи в своём новом городе. Не вскакивают ли при каждом завывании ветра? Потеют ли при звуке грома? А может их мучают кошмары с того раза, когда он приходил за ними? Помнят ли они вой ураганов, надвигающихся со всех сторон? То, как город горел под огненными смерчами, даже когда высокие волны разбивались об их стены? Он не успокоится, пока не изольёт в десять раз больше мук, ужаса и отчаяния, чем они дали ему в детстве.

Но Локи научили его, что страх только усиливается с течением времени, он давит на тебя, как безумие, поглощает тебя до тех пор, пока ты не сможешь думать ни о чём другом.

Недостаточно было просто уничтожить их.

Он заставит их хотеть этого, умолять об этом, надеяться на конец их мучений.

Он потянулся к своим друзьям, измученным душам, отражавшим его собственную, они следовали за ним всё это время, от джунглей Локи до лугов Павана. Они собирались на ветру, подстерегали в земле, текли по рекам, окружавшим город.

Внезапно он остановился. Оборыши натыкались на него, некоторые даже осмеливались кричать в раздражении, когда они уворачивались от него. В любое другое время он убил бы их всех на месте. Но его внимание было сосредоточено не здесь. Только не на этих жалких душах. Его внимание было сосредоточено на душе, идущей далеко позади него, на самом краю его сознания. Она не была извращённой или жестокой, как те, что он обычно искал. Вместо этого она была яркой. Слишком яркой. Сияющей, как небесный огонь, проносящийся сквозь ночь.

И всё же… эта душа… эта душа была похожа на его душу.

КОНЕЦ ПЕРВОЙ КНИГИ

Переведено для группы https://vk.com/booksource.translations

Заметки

[

←1

]

прим. Bait (произносится как Бейт) — в переводе с англ. — приманка, наживка

[

←2

]

примечание Roar — с англ. рёв, оно же имя героини Роар

[

←3

]

прим. переводчика — thorn — в англ языке: колючка, заноза, шип, игла, как имя Торн