просто так оставила его напоследок. Он дарит надежду: на то, что после любого конфликта может следовать примирение, что боль прошлого реально трансформировать в счастье — и наслаждаться им здесь и сейчас. Легкая, нежная, трогательная история, пропитанная поездной романтикой. Уверена, что она, словно теплые лучи закатного солнца, подарит надежду на завтрашний день.
Русалкины слезы. Юля Пичерская
Я была в том ресторанчике трижды. Первый раз мое внимание привлекла стайка детишек, прижимавших обгоревшие носы к толстому стеклу аквариума. Утомленные отпуском матери устали на них осуждающе цокать, чем дети пользовались на всю катушку.
В сумочке у меня был билет на дирижабль в один конец, а следом влачилась вся моя жизнь, наспех упакованная в чемодан. Кибитка таксиста, как всегда, остановилась за углом. Мне оставалось сделать шагов десять, чтобы вверить свою жизнь сначала коренастому водителю, затем пилоту дирижабля, а потом… Одному Посейдону известно. Я постояла в нерешительности и шагнула под выцветшую вывеску «Медитеран».
Ресторан встретил меня облаком сигаретного дыма, стойким запахом жареной рыбы и моря после дождя. Я села в угол. Подальше от детей, толпящихся у аквариума, одиноко курящего рыбака и выхода — на случай, если муж впервые за полгода решит вернуться домой вовремя.
Постукивания, вспышки от фотоаппаратов, царапанье детских коготков о стекло, нетерпеливый шепоток — все это складывалось в раздражающий оркестр, который, впрочем, никак не действовал на жительницу аквариума. Накрывшись ворохом листьев ламинарии, она притворялась спящей. Только изредка приподнимала жабры и спинной плавник, чтобы осмелевшие детишки сохраняли дистанцию. Вокруг аквариума стройными рядами стояли пустые бутылки. По сияющим остаткам на дне я определила — бурбон из морского абрикоса.
— Вера, вставай, старая морская корова! — Хозяин ресторана заколотил рукой-кувалдой по крышке аквариума. — Опять с омарами синячила до утра?
Омары в соседнем аквариуме стыдливо закачали головами, куча из листьев ламинарии зашевелилась — дети с визгом бросились к измученным матерям.
— Тебе какая печаль?
— А такая. Переезжаешь ты. Террасу новую сделали. Будешь клиентов своим видом привлекать.
С улицы зашли трое рослых юношей в испачканных робах, и в ресторанчике стало тесно. Прикинув, что рабочее время мужа закончилось, а его все еще не видно, я поняла: домой идти безопасно. Расплатившись и прихватив чемодан, я медленно побрела в гору. Билет на дирижабль остался жалко дрожать от воздушных потоков из кондиционера, зажатый между тарелкой и прожженной скатертью.
***
Второй раз я забрела туда почти на ощупь. Прижимая пакет с замороженными гребешками к скуле, я металась по узкой улочке, не находя себе места. Терраса «Медитерана» манила мирным маяком на фоне теплой приморской ночи.
— Чего стоишь? Заходи, коль пришла. — Вера наполовину высунулась из аквариума. Мокрые волосы сетью окутывали ее голые плечи. Неловко было пялиться, но я невольно задержала взгляд на бронированном крабике, выглядывающим из-под правой обвисшей груди Веры.
— Абрикосовку будешь? — Запустив руку в соседний аквариум, Вера распихала глуповатых омаров и достала бутылку, обросшую морскими желудями.
Скула пульсировала, пакет с гребешками предательски перенял температуру моего измученного лица, а бутылка абрикосовки покрылась жемчужной испариной. Я кивнула — все равно до утра дома лучше не появляться. Битую посуду и багровые брызги уберу, когда он уйдет на работу.
— Давно вы здесь?
— На террасе-то? Да с неделю. Пока только народ пугаю. — Вера медленно скользнула из аквариума. Меня обдало запахом тины, рыбацкого судна и выпитой вчера абрикосовки.
— А вообще. Здесь? — Я схватилась за прохладную бутылку, как за спасательный круг.
— Лет тридцать как. Двух ваших царей застала. Дитя, хватит ее к щеке-то жать — синяк уже набух. Теперь поможет только внутрь, хе-хе. — Вера забрала у меня бутылку и налила светящейся жидкости в подернутый тиной стакан, который до этого мирно дрейфовал между омарами.
Я послушно опрокинула в себя все, что налила Вера.
— Ой, горько!
— Уж послаще твоей жизни будет, девочка.
— Давайте… Давайте не будем.
Скрипя тормозами, по склону скатилась кибитка такси. Я молниеносно прикинула, не едет ли там мой муж. Но выдохнула — кибитками могут управлять только мужчины. При мужчине он не посмеет.
— Вам, наверное, тоже не сладко. Столько лет в аквариуме. В том ужасном углу.
Вера вздохнула и глянула вглубь ресторана. На угол, с обоями, выгоревшими по форме ее аквариума. Кругом на стенах, как будто ради издевки, хозяин ресторана развесил сети, чучела рыб и деревянные фрески с изображением Великой Битвы у Ратацкого мыса.
— Да уж лучше там, чем тут. — Вера обреченно сплюнула на пол. — В том углу весь мой мир. Шутка ли — двадцать лет там просидела.
— А первые десять?
— Ох,
