Пина [Арсений Либис] (fb2) читать онлайн

Пина

Глава 1

Лангрен преследовал эту тварь почти год. Обычно оборотни привязаны к какому-то месту: лесу, горе, болоту или реке. Они обитают в тихих безлюдных местах, поджидая незадачливых путников. Но это чудище было не таким. Оно неутомимо блуждало по миру, оставляя за собой кровавый след. Лангрен, идя за ним, видел одну и ту же картину: скорбь, плач, головы, посыпанные пеплом, голосящие на все лады женщины с растрепанными волосами, расцарапанными лицами и в изодранных одеждах. И везде были страшные изуродованные трупы, с вспоротыми животами и выражением животного ужаса на застывших лицах. Оборотень даже не пожирал их, просто давал волю своей злобе и жажде разрушения. Ему все равно кого было убивать, будь то могучий воин, или пожилой старейшина, маленький ребенок или женщина. Он видимо владел искусством 36 превращений, потому все описывали его по-разному, то молодой девушкой, то благообразным старичком, то торговцем вином, то странствующим монахом и даже Охотником. Из-за этого в одной деревне Лангрена чуть не разорвали на части разъяренные жители, но все обошлось, а поимка этого чудища стала для него делом чести.

Лангрен, преследуя оборотня, прошел плодородные равнины, великие реки, огромный горный хребет, кишащий, разбойниками, хищниками и злыми духами; степи, где жили кочевники-людоеды, свирепые и рыжие, в огромных расшитым золотом колпаках; болота, населенные маленькими людьми, которые носили вместо одежды лягушачью кожу. И вот они с оборотнем дошли до самого края мира, в густые северные леса. В этих местах небо было низким и серым, из-за того, что Небесный Купол здесь шел в уклон. Возможно, в нём была трещина, потому тут почти все время сочился дождь. Городов в этих местах вовсе не было, одни лишь маленькие деревеньки, окруженные лесом. Жизнь для людей здесь была борьбой. Местные жители жгли деревья, корчевали пни, вырывая у древнего леса малый клочок земли для распашки. А тот в ответ жестоко мстил, посылая против них хищников, злых духов, болезни и кусачий гнус. Эта земля была далека от центра мира, а потому, здешним людям не стоило даже надеяться, однажды, обрести счастье и бессмертие. Постоянный дождь вызывал гниль на теле и в душе. Но, Лангрену здесь даже нравилось. С детства его привлекал лес, величественные деревья часто заменяли ему собеседников и друзей. Что касается грязи и неудобств, то жизнь в Белом Ордене только из них и состоит. Любой Охотник вечный скиталец, что живет, чем добудет, да скудным подаянием. Награда за его труды находится не здесь, а на небесах.

А оборотень, видимо, увяз в раскисшей грязи местных дорог и замедлился. И Лангрен, наконец его настиг. Ранним утром Охотник въехал в деревню, где тварь расправилась с целой семьей. Женщины голосили, старик, заменяющий священника, что-то бессвязно бормотал, мужики угрюмо и исподлобья рассматривали чужака на белом коне, в серой, покрытой рыжей грязью одежде. Лангрен спустился в низкую землянку, покрытую дерном и ветвями. Она была залита кровью. Части человеческих тел были разбросаны в полном беспорядке. Внутренности свисали с потолка, будто украшения к празднику урожая. Лангрен макнул палец в лужу крови и поднес к лицу. Кровь была совсем свежая, к тому же не успела впитаться в землю. Эта нечисть не могла далеко уйти.

Лангрен не мешкая, вскочил на коня. Единственный путь из деревни вел на север. Он пришпорил скакуна и тот поскакал галопом, брызгая во все стороны комьями глины. На пустом тракте сквозь сырое марево показался силуэт. Лангрен, быстрым движением снял кожаный чехол c топора, одной рукой крепче взялся за поводья, в другой сжал секиру, готовясь на скаку проломить чудовищу голову. Тварь была все ближе и ближе. Она была небольшого роста, шла, шатаясь и спотыкаясь. Это был мальчик, лет шести, не больше. Услышав топот копыт, он повернул заплаканное лицо к Лангрену.

— Мама… — жалобно сказал он. — Где моя мама?

Сердце Лангрена сжалось, он осадил коня и опустил топор. Это едва не стоило ему жизни. Лицо ребенка вытянулось в отвратительную морду с желтыми клыками. Тварь прыгнула и сбила Лангрена с лошади. Они катались, рыча, в мокрой глине, Лангрен чувствовал на своем лице смрадное дыхание своего врага. Секира от удара отлетела в сторону и лежала на земле. Лангрен пытался душить монстра, оборотень в ярости лязгал зубами, извивался. Лангрен сгруппировался и отбросил чудовище ногами. Затем схватил секиру и кинулся в бой. Тварь оказалась не из пугливых. Она не только уворачивалась от ударов, но и переходила в наступление, приняв вид темнолицего бойца, вооруженного двумя изогнутыми кинжалами. Они схватились несколько раз, но сложно было сказать, на чьей стороне перевес. Лангрен сделал вид, что промахнулся, оборотень открылся и получил удар секирой по касательной. Из широкого пореза на боку хлынула кровь, такая же красная, как у людей. Чудовище взвыло от боли и попыталось сбежать. Лангрен метнул ему вслед свою секиру. Она не была предназначена для метания, слишком длинное топорище. Но Охотнику повезло, топор попал в ноги убегающего оборотня и тот упал. Лангрен подскочил к упавшему и занес над ним оружие. Оборотень вновь принял вид мальчика.

— Где моя мама? — жалобно спросил он.

— Нет, тварь. Больше меня не обманешь, — ответил Лангрен и с размаху опустил топор на голову оборотня. Череп раскололся, как орех. Тварь испустила дух, приняв свой первоначальный вид. Это был раптор, полуптица-полуящер, родом с далекого Юга. Пасть усеянная острыми зубами, длинные сильные ноги с огромными изогнутыми когтями, тело, покрытое разноцветными перьями, чтобы лучше сливаться с яркой растительностью южных лесов. Эти чудища отличные бегуны, немудрено, что Охотник не мог за ним угнаться даже на лошади. Мертвый раптор лежал ярким пятном, чуждым, нелепым среди окружающей серости и грязи. Небо равнодушно плакало мелким дождем.

Лангрен не чувствовал ни радости, ни злости, просто усталость. К тому же начали давать о себе знать раны, которые нанесло ему чудище, застав врасплох и повалив на землю. Он прочитал простенькую молитву-приговор над телом поверженной нечисти, чтобы она понесла заслуженное наказание в Преисподней, а не переродилась в какую-то тварь в следующей жизни. Затем почистил секиру, сделал себе перевязку, выпил воды из дорожной фляги. Оборотень, видимо, пытался вспороть ему живот огромным когтем, как остальным своим жертвам, там осталась глубокая рана. Во время падения с коня он повредил себе ногу, ребра тоже были отбиты. Для обычного человека эти раны были бы смертельными, но Охотнику нужно было просто отлежаться, дать себе время для восстановления. Преследуя оборотня, Лангрен приметил по пути полуразрушенную деревню, давно заброшенную жителями. Местные постоянно бросали насиженные места, когда земля переставала плодоносить и двигались дальше, строя новые поселения и выжигая новые поля. Если сотворить с помощью молитвы защитный купол, можно спокойно отлежаться в одном из пустующих домов, не опасаясь, ни зверя, ни человека, ни оборотня.

Лангрен с трудом удерживал себя в седле. Он смутно помнил, как проехал деревню, в которой был утром, как тропинка начала петлять и становиться все меньше и меньше под напором дремучего леса, а потом окончательно погрузился во тьму беспамятства.

Глава 2

Хвоя. Запах хвои, тепло и уют. Он прижимался к теплому телу, а откуда-то сверху лилась дивная песня, самая лучшая в мире. Эта песня успокаивала самые большие страхи. Эта песня гасила самую сильную боль. Эта песня погружала в сон. Сладкий и спокойный сон, в котором не было места кошмарам. Лангрен не понимал ни слова, но слова тут были и не нужны. В ней говорилось, как она любит его. И осознание этого делало весь мир вокруг таким теплым и уютным. Он приникал к ней ближе и засыпал. А песня всё лилась, словно легкий шепот ветра, словно нежный шелест ветвей, словно тихое шуршание прибоя.

***

Лангрен открыл глаза. Вокруг было темно, тепло и пахло хвоей. Наверно этот запах и навеял его странные грезы. Он попытался встать, но не смог, слишком слаб. Он лежал в какой-то пещере на чем-то мягком. Сверху одеяло, но не из его поклажи. Когда глаза привыкли к темноте, Лангрен смог рассмотреть пещеру. Она была довольно просторной и сухой, у стены чернело что-то, видимо узел с его вещами. Интересно, секира на месте? И где конь? Впрочем, в пещере был ещё кто-то, кроме Лангрена. Некто приближался к нему легкими, еле слышными шагами. Лангрен с трудом повернул голову. Перед ним стояла высокая стройная девушка с густой копной волос на голове. Впрочем, они не смотрелись неряшливо, была в этой естественности своя красота. Она улыбнулась Лангрену и протянула кувшин с водой.

— Чтобы быстрее выздороветь, тебе нужно больше пить, — сказала она. Её голос мягко шелестел, словно ветви от утреннего ветра. Она говорила негромко, так что слова её не отражались от стен пещеры.

— Ты кто такая? — с трудом спросил Лангрен. Он чувствовал тяжесть по всему телу, будто его придавило кузнечной наковальней.

— Я Пина! — ответила девушка.

— Что это за место? Вы крестьяне? Отшельники? Разбойники?

— Здесь никого нет, кроме меня. Это пещера, где я живу. Попей воды.

Сколько раз Лангрен встречался с подобной ситуацией. Глухое место, человек, живущий в глубоком одиночестве, непонятно как добывающий себе пищу. Типичный оборотень, призрак или местный дух. Последнее было маловероятно. Лангрен хорошо знал местных духов, у одного даже останавливался по пути сюда. Он жил в большой реке, что текла к югу от этих мест, принимал облик то огромной усатой рыбы, то старика с водорослями вместо бороды, и считался начальником над всеми местными духами. И он в разговоре и словом ни обмолвился о том, что здесь могут быть его подопечные.

Призрака Лангрен бы тоже почувствовал, они не способны на настоящее превращение, они лишь порождают иллюзии, а это не скроешь от наметанного глаза. Значит, оборотень.

Угораздило же его потерять сознание в лесу! Он слаб, возможно, обездвижен её колдовством и полностью в её власти. Тем временем, Пина, встала на одно колено и поднесла кувшин с водой к его губам. Лангрен инстинктивно вдохнул запах жидкости в кувшине. Никаких посторонних запахов. Лангрен сделал несколько глотков. Обычная ключевая вода, слегка солоноватая. Но местная вода вся такая. Что же, дева-оборотень не убила его сразу, и не пытается отравить. Это даёт ему некоторый шанс выжить. Нужно только не подавать вида, что он знает о её сущности и раскрыть её замысел.

— Спасибо. Чем ты занимаешься здесь, Пина?

— Просто живу. Любуюсь морем. Разговариваю с деревьями.

— Я тоже люблю с ними разговаривать. Правда, они не отвечают.

— Нужно уметь слушать. Они шепчут, бывает, слишком тихо, а бывает, так шумят, что не разберешь, кто что говорит.

Лангрен теперь имел возможность рассмотреть своего врага поближе. На вид ей было чуть больше 20 лет. Волосы её были цвета рыжей охры. Светлое лицо, усеянное веснушками. Живые карие глаза, в которых блестели веселые искорки. На шее висело ожерелье из янтаря. Одета она была в обычное для местных женщин простое груботканое платье темного цвета и мягкие сапоги. Единственное отличие — распущенные волосы. Местные незамужние девушки собирают их в косы, а замужние прячут под головным убором, даже в доме. Но странно было не это. Вроде бы все естественно, но что-то оставалось в её жестах и мимике неуловимо нечеловеческое. Каждый оборотень, владей он хоть тысячей лиц, все равно чем-то выдает свою истинную сущность.

— А тебя как зовут? И чем ты занимаешь свою жизнь? — спросила она.

Лангрен внутренне сжался. Она наверняка видела его секиру, покрытую священными знаками, монашеский балахон, белый пояс из гривы Небесного Единорога. Если умеет читать на языке Неба, наверняка прочла его подорожное свидетельство. Она точно знает, что он из Ордена, просто хочет посмотреть на его реакцию. Хочет понять, догадался он или нет.

— Лангрен. Я из Белого Ордена, — ответил он, придав себе невозмутимый вид.

Он попытался увидеть какую-то реакцию на лице девушки, но она оставалась спокойна.

— Я знала одного из ваших, — сказала Пина, — но он был совсем другой.

Встретилась с Охотником и осталась в живых? Это значит лишь одно, она его прикончила. Все гораздо хуже, чем, кажется на первый взгляд.

— Каким он был? — спросил Лангрен, потихоньку пытаясь хоть немного сдвинуться с места. Но его тело отказывалось слушаться.

— Более властный. Более злой. И постарше тебя.

Везде одно и то же. Даже оборотни издеваются над ним. Да, Лангрену нет и 20, но на его счету почти сотня тварей. 83. Раптор был 83-м. Не всякий Охотник мог похвастаться этим в его возрасте.

— Ты злишься? — удивленно спросила Пина.

— Нет. С чего бы?

Ладно, пусть лучше недооценивает, это дает больше шансов на победу. Но со своей мимикой нужно что-то делать. Едва не выдал свои чувства.

— Я хорошо читаю лица. Ты более открытый и живой. У того на лице ничего не прочесть. Будто не человек, а столетний дуб! Ты мне нравишься больше, чем он.

Немудрено. Видимо, она полагает Лангрена более легкой добычей. Все-таки кто она? Лиса? Не похожа, они обычно более манерны и хищно-обольстительны. Волчица? Они более агрессивны. Змея? Нет, они слишком флегматичны и не особенно разговорчивы. Сова? Нет, они склонны к мудрствованию и занудству. К тому же сейчас ночь, совы принимают человеческий облик днём. Здесь какая-то простота, причем не наигранная.

Пещера наполнялась серостью. Утро. Пина снова напоила Лангрена, потом дала другой сосуд для опорожнения. Когда Лангрен наполнял его, Пина оставалась спокойна. Ни капли смущения или брезгливости. Потом она встала.

— Мне пора! — сказала она. — Приятно было поболтать. Я приду вечером. А ты поспи. Сон и чистая вода, для тебя сейчас лучшие лекарства!

Что ж, сомнений больше не осталось. Многие оборотни не проходят полной метаморфозы, они всегда привязаны к своей исходной форме. Потому, половину суток они выглядят людьми, вторую в своем истинном облике. У Лангрена есть время, можно и правда немного поспать. А потом как следует подготовиться к следующей встрече.

Глава 3

Джунгли. Душные, шевелящиеся, извивающиеся, наполненные тысячей звуков и запахов. Целый мир, переплетенный в клубок. Мир такой живой и такой чужой. Где моя мама? Почему она больше не ходит, не издает звуков? Почему из неё торчит что-то чуждое и твердое, украшенное на конце перьями, такими же, как у неё? Почему она пахнет не так, как раньше? Это не моя мама! Она ушла, бросила меня! Мама, где ты? Мама! Я найду тебя, где бы ты ни была. И тогда будет все хорошо. Будет так же уютно и безопасно, как тогда. Когда я был в яйце. Мама! Я тебя слышу! Ты зовешь меня. Очень плохо слышно, ты очень далеко. Но я найду тебя! Обязательно найду…

***

— Учитель, Охотник может выбрать любое оружие?

Учитель Ян оторвался от заточки секиры и поднял глаза на Лангрена. Глаза одного цвета со сталью, которую он затачивал. И такие же острые и безжалостные. Он всегда любил смотреть на Лангрена в упор, пока тот не отводил взгляда.

— Да, — ответил он неприятно звенящим голосом, — какое угодно. Более того, каждый Охотник обязан владеть всеми видами оружия. А его только для ближнего боя больше сотни видов.

— И ты владеешь ими всеми? — спросил Лангрен со смесью страха и восхищения.

— Достаточно владеть базовыми. Всякая школа владения оружием основана на базовом виде. Мечи, кинжалы, топоры, булавы, кнуты, древковые.

— Но почему тогда ты выбрал секиру?

Ян снова смерил Лангрена тяжелым взглядом. Лангрен напряг всю свою силу воли, чтобы только не отвести глаз. Не удалось. Он силен, очень силен.

— Оружие должно быть простым и надежным. И доступным. А меч или кинжал не каждый кузнец выкует.

— Но копья и булавы тоже просты.

— Верно. Но есть ещё кое-что важное. Топор — оружие палача.

— Но мы же Охотники!

— Нет! Мы — палачи. Небо вынесло свой приговор этим тварям, которые идут против Его воли. И мы те, кто приводит его в исполнение. Мы с тобой даже не люди. Мы орудия. Оружие Неба, чья воля священна. Нами взмахивают и срубают сучок на дереве. Или чью-то голову. И наше оружие должно соответствовать нашей сути. Потому нет ничего лучше секиры.

Ян взял наточенный топор и четким движением срубил криво торчащую ветку с небольшого деревца неподалеку.

— Мы палачи. Но благодаря нам мир становится все лучше и совершеннее. Мы срубаем все лишнее. Мы из необструганного бревна делаем что-то полезное. Все понятно?

Лангрен молча кивнул. Вечерело. Ян точными ударами высекал искры из кремня, чтобы разжечь огонь. Лангрен еще долго смотрел на молодое деревце, которое казалось теперь ему искалеченным.

***

Снова тепло, темно и пахнет хвоей. Лангрен с большим трудом разлепил веки. Что? Неужели он проспал весь день? Такого никогда не было. Он всегда умел просыпаться тогда, когда ему нужно. Опять чары? Он попробовал приподняться. Нет, словно прирос к земле. Ладно, сейчас хотя бы нужно себя обезопасить. Он снова закрыл глаза и попробовал сосредоточиться. Потом стал нараспев читать молитву. Его голос, дрожащий, слабый отражался от стен пещеры, дробился множеством отголосков.

— Уммм! — сказал он завершающее слово.

— Уммм! Умм! Ум! — повторила пещера.

Вроде все правильно прочел, нигде не сбился. Где же защитный купол? Он невидим, но ощутим. От него чешется в носу, слышится тихое гудение, ощущаются легкие покалывания, словно воздух вокруг наполнен маленькими невидимыми иголочками. Сейчас нет такого. Наверно слишком слаб. Как учил Ян, при чтении молитвы, нужно отдавать Небу частичку себя. Это что-то вроде сигнала, вспышки, чтобы Оно увидело и ответило тебе.

Нужно попробовать ещё раз. Поздно! Она уже здесь. Тихие шаги, высокий силуэт. Она симпатична, даже красива, но в её движениях нет изящества, нет грации. Она ходит тихо, мягко, но так, как будто ходьба её тяготит, будто это что-то излишнее.

— Ты уже проснулся? — улыбнулась она. Вот улыбка хороша. На душе сразу становится тепло. Тоже чары. Она наверно сильная колдунья. Снова принесла попить. Опять села перед ним, подогнув ноги.

— Ты помнишь своих родителей? — неожиданно спросила она.

— Нет, — ответил Лангрен, — я сирота. Сколько себя помню, со мной были монахи и учитель из Ордена.

— Он заменил тебе отца?

— Нет! Он учитель, это совсем другое.

Интересно, зачем он ей это всё рассказывает? И главное, зачем она расспрашивает. Надеется, что он расслабится, станет ей доверять, смирится со своей участью?

— В чем разница?

— Отцы… они другие. Они как-то иначе смотрят, даже говорят вроде тоже самое, но как-то по-другому. Не знаю, как передать.

— Ты любишь своего учителя? — сказала Пина, смотря куда-то поверх Лангрена.

— Я его уважаю. Он научил меня всему. Он сделал меня таким, каков я сейчас.

— И ты счастлив?

— Я на своем месте. Это важнее всего. Я убью 5000 оборотней и стану небожителем.

— И тогда будешь счастлив?

— Опять ты за своё! Я ж говорю, что на своем месте. И там буду на своем. Это важнее счастья. Что это вообще такое? Просто выдумки для тех, кто не хочет сделать себя лучше. Для тех, кто не хочет служить Небу и определенному Им порядку!

Что-то совсем она его разозлила. Он позабыл совсем, что разговаривает с врагом, с оборотнем. К тому же, неизвестно, что она задумала. Эх, дотянуться бы до секиры! Хотя, вряд ли она так глупа, что оставила её в тюке. Ладно, все равно сейчас сил нет на то, чтобы даже пошевелиться.

Лангрен украдкой посмотрел на Пину. Как она отреагировала на его вспышку гнева? Пина сидела с грустным задумчивым видом. Захотелось как-то подбодрить, развеселить её. Грудь сжала щемящая жалость, такая же, когда тот оборотень-ящер спросил его, «Где моя мама?». Нет, нужно быть сильным. Он оружие Неба, а не ребёнок-плакса. Но повисшую тягостную тишину нужно было как-то преодолеть, как-то разрушить.

— А ты помнишь своих родителей? — спросил он, развеивая голосом морок.

— У меня их нет, — ответила Пина. Лангрен хотел было сказать, что даже у оборотней должны быть родители, но прикусил язык.

— К чему тогда этот разговор? — спросил он вместо этого.

— Мне очень любопытно. Любопытно прочувствовать, что это такое.

— Поверь мне, не стоят они твоих хлопот.

— Тебе-то откуда знать?

— Ну, одно время я тоже думал о подобных глупостях. И даже сбежал от учителя.

Лицо Пины оживилось.

— Расскажешь? — спросила она и улыбнулась. В пещере снова стало тепло и уютно.

Глава 4

Первого оборотня Лангрен убил в 15 лет. До этого он жил в монастыре Небесного Кулака. Белый Орден своих монастырей не имел. Но, согласно указу Наместника Неба, им были обязаны дать приют в любом монастыре или обители. Монахи учили его чтению, письму и молитвам. Несмотря на громкое название, никаких боевых искусств в монастыре не практиковали. Что немудрено, только белым монахам можно было владеть оружием. Просто сам монастырь был построен на месте, где по легенде Небо в гневе ударило по земле кулаком, во время Второй Демонической Войны. На земле остался след-кратер, который стал озером. На его берегу и возвели монастырь. Местные монахи неохотно покидали стены обители, отрешившись от всего, часами могли сидеть, медитируя. Им даже не нужно было особенно заботиться о пропитании, здешний правитель считался большим поклонником этого места, часто приезжал сюда, жертвуя огромное количество серебра. Но оно тратилось в основном на украшение монастыря и священные книги. Пища здесь была скудной, всякий брат и послушник, даже настоятель, питались одним рисом, да сушеными фруктами. Как знать, может отрешенность братьев, была просто способом поберечь силы?

Лангрена время от времени отправляли по различным поручениям в ближайший город, так же он отвечал за встречу случайных гостей и путников, которым монастырь давал приют. Поездки в город Лангрен любил за то, что они были настоящим путешествием через лес, небольшие холмы, крестьянские поля, полноводную реку. Он жадно смотрел по сторонам, радовался, даже пел, в то время как монах, сидящий на козлах, сонно перебирал четки. Да и сам город, особенно рынок у Южных ворот, где Лангрен с монахом делали необходимые закупки, всегда радовали мальчика. Рыночная суета, крикливые торговцы, обилие невиданных ранее людей, животных и товаров создавали ощущение праздника, особенно после монотонного монастырского распорядка. Гостей Лангрен любил по той же причине. Они рассказывали о далеких землях, откуда они родом, своих странствиях и приключениях. После разговора с тем или иным путником, мальчик, быстро пробубнив обязательную молитву, долго ворочался на циновке в общей келье, не в силах заснуть.

Один такой путник был не похож на остальных, и это выражалось во всём. Большой, бородатый и громкий. Казалось, что это не один человек, а целый отряд. Его голос и громкий смех дробился, отражался от стен старинного монастыря, и Лангрену казалось, что они сейчас вот-вот рухнут. Точь-в-точь, как в легенде про один древний город, стены которого пали, когда небожитель протрубил в свой волшебный рог. Звали этого монастырского гостя Хуан, и он был корабельным плотником. Монахи его терпеть не могли, даже настоятель при виде этого бородатого толстяка недовольно поджимал свои и без того тонкие сухие губы. Слишком был Хуан громок и витален для этой обители скуки и пыли. К тому же он категорически отказался делить с братьями хлеб, уходя обедать к своей артели. Но лишь он и его бригада, что разместилась в ближайшей деревне, могли быстро сделать большой прогулочный корабль, чтобы плавать по озеру. И выходила из-под рук мастеров не просто грубая рыбацкая плоскодонка, а настоящий шедевр, резная копия великого Дракона-Черепахи. Корабль этот нужен был для священной церемонии, что проходила раз в десять лет посреди того озера Небесного Кулака. А в числе гостей был правитель, тот самый добрый покровитель монастыря. Настоятелю очень хотелось поразить воображение своего благодетеля. Потому Хуан со своими людьми строил удивительный корабль, а монахам приходилось мириться с его излишне громким голосом и грубоватыми шутками.

Но Лангрену Хуан нравился. Мальчик искал любой повод, чтобы пересечься с ним, перекинуться хоть парой слов, как-то помочь плотнику. Ещё он очень любил смотреть, как Хуан ловко управляется с топором и стамесками. В огромных лапищах плотника топор казался детской игрушкой. Он им взмахивал, во все стороны летела стружка. Однако, удивительным образом эти грубые взмахи превращали бревно в нечто иное. Сначала угловато очерченную фигуру, пышущую какой-то дикой примитивной силой. Но потом Хуан откладывал топор и стамески, брал небольшие резцы. Движения его становились тоньше. С какой-то особой нежностью эти огромные лапищи придавали грубым формам законченный вид и даже определенное изящество. Огромная колода становилась головой дракона, с рогами, круглыми ноздрями, оскаленной пастью и чешуей. Причем, чудовище выглядело очень живым. Казалось, что сейчас оно втянет воздух огромными ноздрями, пошевелит длинными усами, как у сома, зарычит во всю мощь своей глотки.

— Нравится? — спросил Хуан, утирая пот. В его бороде застряла деревянная стружка, потный лоб усыпан опилками. Солнце поднялось к самой вершине Небесного Свода, самое время обедать и укрыться в спасительную тень до Третьей молитвы. Лангрен сглотнул слюну и кивнул.

— Хотел бы научится? — спросил Хуан, смотря на мальчика блестящими глазами. Он явно получал удовольствие от своего дела, от самого процесса творения.

— У меня иная судьба… — отозвался Лангрен, опустив глаза.

— Ты уже дал обет Небу?

— Нет. Я жду своего учителя. Он оставил меня здесь, а сам выполняет волю Неба. Но скоро он заберет меня с собой.

— Так ты, будущий Охотник?

Лангрен кивнул, его распирало от гордости. Он на мгновение представил себе, как идёт на первую свою охоту с учителем. Как смотрят на него крестьяне, как монахи молятся за его здоровье, и даже старый противный настоятель…

— Дело хорошее, — прервал его мысли Хуан, почесав бороду, — но, одно другому не мешает!

Лангрен удивился. Он всегда считал, что Небо дает человеку только одну судьбу и одно предназначение. Хуан на это только усмехнулся:

— Я думаю, что нужно владеть хотя бы двумя умениями. Одним разрушительным, а вторым созидательным. Чтоб, так сказать, сохранять мировую гармонию.

— Но ты же сам только плотник!

Хуан улыбнулся, озорные искорки заплясали на его желтой бороде:

— Я был и воином, и моряком. И солью даже торговал в северных степях! Плотник и резчик — это конечно призвание. Люблю я очень работать с деревом. Но уметь что-то ещё никогда не помешает. Мне кажется, что рядом с главным путем всегда должна быть какая-то маленькая тропинка. На которую всегда можно свернуть. И как знать, может именно она тебя выведет куда надо. Как думаешь?

— Наш путь определяет Небо…

— Это ты в лесу ни разу не был! Там как пойдешь по одной тропе, так и попадешь в болото или ещё куда похуже. Жизнь сложнее этих твоих ученых свитков. Ты, кстати, уже на оборотней ходил?

Лангрен отрицательно помотал головой. Учитель, когда время от времени забирал его из монастыря, только обучал владению телом и оружием. Но до охоты дело не доходило.

— Значит рано ещё говорить, что тебе Небо назначило. Вот, убьешь своего первого, тогда уж точно можно сказать!

Лангрен разозлился. Да, что он знает о нём! Он всю жизнь идёт к этой цели, он уже почти готов! Вот придёт скоро учитель и тогда…

— Я вот не смог… — сказал Хуан неожиданно.

— Чего не смог?

— Человека убить. Я хоть и воевал, но рука не поднялась. Тем более на безоружного. Он стоит на коленях, смотрит в глаза. Как же можно?

— Так, оборотни не люди!

— Да, но поди его отличи, пока он личину накинул!

Лангрен пожал плечами. Учитель Ян рассказал ему множество признаков, как отличить оборотня от человека. Это для непосвященного отличий нет, а уж Охотник…

— Ты, в общем, подумай… — сказал Хуан, — всякое бывает. Может, и тебе Небо определило стать плотником.

Лангрен не успел что-то сказать в ответ. Горячий воздух загудел от ударов молота в бронзовый колокол. Настало время Второй молитвы и трапезы. Хуан уже развернулся и пошёл к своей артели, которая на берегу сооружала каркас корабля, похожего на огромный драконий скелет.

***

— Хороший человек, мне нравится! — неожиданно перебила его Пина. — Жаль только, что занятие себе выбрал плохое.

— А что плохого в плотничестве? — спросил Лангрен, раздраженный тем, что она прервала его историю.

— Я люблю деревья. А плотники издеваются над их трупами!

Пина тряхнула копной волос. У Лангрена зачесалось в носу, и он чихнул.

— Вот видишь, правду говорю!

— Нет же! Ты не понимаешь. Плотники дают им вторую жизнь. Они позволяют им стать теми, кем они никогда сами бы не стали.

— Это как?

— Оружием, домами, мебелью… кораблями!

Пина немного задумалась, слегка склонив голову набок. Может, она какая-то мелкая лесная птаха? Оборотнем теоретически может стать любое живое существо. Чаще становятся хищники, но бывало всякое. Лангрен как-то прикончил оборотня-оленя.

— Да, стать кораблем после смерти было бы неплохо… — сказала она, помолчав. — Я люблю море! Хотела бы однажды в нём поплавать.

— Так мне продолжать рассказ? — спросил Лангрен.

— Продолжай! — ответила Пина таким тоном, словно давала разрешение. Ладно, что с неё возьмешь, нечестивой твари.

— Ты, кстати, пить хочешь?

Лангрен кивнул. Может, она все-таки не безнадежна? Он сделал несколько глотков, прочистил горло и продолжил.

Глава 5

Однажды Лангрена разбудили в самый глухой и тёмный ночной час, на исходе Третьей Стражи. Он потёр тяжелые глаза спросонья, хотел спросить, но на его рот легла огромная ладонь. От неё пахло деревянными опилками и лаком. Огромный силуэт нависал над мальчиком. Луна, освещавшая общий покой, где спали послушники и монахи, блеснула на желтой бороде пришельца. Хуан? Он убрал руку от лица Лангрена и прижал палец к губам. А потом показал знаками следовать за ним. Для человека подобного телосложения и габаритов он двигался тихо и довольно ловко. За все время пути из спальни, он умудрился не зацепить ни одного монаха. Даже брат Филин, старый и страдающий подагрой и бессонницей, не пошевелился, когда они прошли с Лангреном мимо.

Уже во дворе Лангрен тихо спросил:

— Куда мы идем?

— Увидишь… Только тихо… И никому ни слова… Если ты мне друг.

Лангрен задумался. За последнее время он сблизился с Хуаном. Но друг… Монахам не положено иметь друзей. Друг… Дружба, как и любовь неизменные чувства, которые надо оставить за воротами обители. Так сказал Небожитель Сиреневого Облака, основатель этого монастыря.

Пока Лангрен думал над всем этим, они вышли из монастыря, углубились во фруктовый сад, что рос у западных стен. Яблони, груши, сливы, персики, тутовые деревья тихо шелестели от удовольствия, ласкаемые прохладным ночным ветром. Они углубились в колючие заросли малины. Здесь Лангрен увидел небольшой, собранный на скорую руку шалаш. Лангрен зашипел от боли, колючка поранила ему щеку. Ради этого он тащил его среди ночи в заросли? Но не успел он разразиться гневной тирадой, как в шалаше что-то зашуршало и оттуда выползла маленькая девочка. Она немигающе посмотрела на Хуана, потом на Лангрена.

— Нашёл её вечером, — сказал Хуан.

— В смысле нашел? У неё же есть родители, семья?

— Она была вся в крови, без одежды. Рана на затылке, кто-то сильно ударил её по голове. Чудо, что череп выдержал…

— А сама она что говорит?

Хуан развел руками. Лангрен склонился над девочкой:

— Привет. Ты откуда?

Но девочка продолжала смотреть своим взрослым меланхоличным взглядом и ничего не отвечала.

— Где ты её нашел? — спросил Лангрен. Хуан указал в сторону юго-востока. Он был не местный, плохо знал окрестности.

— Там дорога к Восточному морю и Лес Трех Топоров.

— Трех Топоров?

— Ну да, так называлась банда, что хозяйничала тут много лет назад. Но их давным-давно поймали и казнили. Но разбойников в тех местах меньше не стало.

— Стало быть, её семья…

— Почему бы её не отправить в деревню?

Хуан почесал бороду:

— Я думал об этом. Но… вдруг ей по-прежнему грозит опасность?

— Разбойники, конечно, выходят из леса… И трактирщик в деревне дает им приют…

— Да что там трактирщик! У них там семьи в деревне! Мои ребята иногда видят, как по ночам в тот или иной дом шмыгает тень!

Лангрен вздохнул.

— В общем, надо её в монастыре спрятать, — продолжил Хуан. — А потом я как закончу работу, с собой заберу. Может, по пути пристроим в добрые руки!

— Монастырь не дает приюта женщинам!

— Это я знаю… Потому то и позвал тебя…

Лангрен задумался. Вообще, со стороны все происходящее выглядело забавно. Два человека: взрослый мужчина и маленькая девочка не сводили глаз с мальчишки, ожидая от него решения проблемы. И с чего они решили, что он должен им помочь? Кто они ему такие?

— Но я… — сказал Лангрен вслух.

— …ты пошел за мной, не раздумывая! — перебил его Хуан. — А значит, ты не безнадежен, как эти лысые!

Хуан махнул рукой в сторону монастыря. Лангрен снова посмотрел на девочку. И на мгновение вспомнил себя. Как он шел в лесу один и звал мать. Но ответом ему было только скрип деревьев и уханье сов. Он её тогда так и не нашел. И теперь эта девочка… Может, её родителей тоже убили оборотни, как и мать Лангрена. Он вздохнул:

— У меня только одна идея…

К утру все было готово. К дверям монастыря подошел коротко стриженный мальчик-сирота и припал к статуе Небожителя у входа. Это означало, что он просит убежища и приобщения к святой жизни. Настоятель придирчиво осмотрел его с головы до ног, тень подозрения промелькнула на его лице, особенно при виде стоящего поодаль Хуана, который так и замер, сжал свои огромные кулаки, что побелели костяшки пальцев. Настоятель взял мальчика двумя пальцами за подбородок и заглянул в глаза, словно пытался прочитать его до самого конца. Но юный сирота смотрел абсолютно бесстрастно и даже не моргал. Настоятелю пришлось отвести взгляд первым. Он легонько кашлянул и сделал над головой ребёнка жест благословения.

Конечно, обман мог раскрыться в любой момент, например, во время совместного купания. Но Лангрен взял нового гостя под свою плотную опеку. Посвящение в послушники должно было пройти сразу после праздника. Но Хуан с Лангреном знали, что таинственный гость не дождется этого момента, уйдя вместе с первым. А корабль между тем становился все больше и красивее, Хуан со своей артелью уже ставили на него шелковый парус со священными знаками, в монастырь потихоньку съезжались гости, крестьяне везли различную снедь, купцы разноцветные ткани. Все готовились к празднику.

Учитель Ян пришел за ним прямо накануне торжества. Он всегда появлялся неожиданно, без предупреждения. Лангрен, появись Ян, в любой другой день, был бы безмерно рад. Ещё бы, какой повод вырваться из этих надоевших потрескавшихся стен. Но не сегодня. Сегодня праздник, какого он никогда не видел в жизни. Соберется вся округа, приедут даже жители ближайших городов, монахи из соседних монастырей, чиновники в шелковых одеяниях, военные в начищенных и сияющих латах и пышными плюмажам из перьев, сам правитель в огромной колеснице, запряженной слонами! А вечером будет великое торжество. Невиданные пряные блюда, что сейчас готовят нанятые в городе повара, танцы до самого утра, а ночью, когда корабль в виде Дракона-Черепахи достигнет центра озера, в звездное небо влетят сотни пороховых дракончиков! Хотя, больше Лангрен беспокоился о своей подопечной. Мало ли, что могло произойти в последний день её пребывания в монастыре. Потому, когда его первая растерянность при появлении Яна прошла, Лангрен, склонив голову, сказал тихо и смиренно:

— Учитель, возможно ли повременить до завтра? Ты был в пути очень долго, может быть стоит хоть на день дать себе отдых?

Ян смерил мальчика стальным взглядом:

— Дела небесной важности не требуют отлагательства!

Хотя вид у учителя и правда был уставший, даже изнеможённый. Лангрен никогда раньше не видел его таким. Щеки ввалились, кожа обтянула щеки, словно у мумии, под глазами темные круги, в каштановых волосах и бороде, как будто, намного больше седых прядей. И только стальные глаза блестели как обычно ярко и зло.

— Ты больше сюда не вернешься, — добавил он тихо, — мы идём на оборотня.

Сердце Лангрена забилось радостно и тревожно. Сколько же он ждал этого момента! Но сейчас, когда он обещал помочь Хуану? Хотя, праздник уже завтра. Словно услышав его мысли откуда-то возник его новый подопечный. Подошел и тихонько ткнулся лбом ему в спину, словно собачка. Ян окинул его быстрым равнодушным взглядом и хотел уже повернуться и уйти, чтобы поставить в известность настоятеля. Но что-то заставило его остановиться. Он ещё раз внимательно посмотрел на мальчика. Они встретились взглядами. И Ян, сам учитель Ян отвел взгляд первым! Это было поразительно, Лангрен так и замер с открытым ртом. Учитель сделал движение челюстью, словно ставил её на место, посмотрел ещё раз на мальчика, о чем-то раздумывая.

— Как твоё имя? — спросил наконец у мальчика.

Но тот молчал, без особого интереса разглядывая Яна.

— Он не может говорить! — вмешался Лангрен. — Недавно попросил убежища в монастыре. А нового имени ему пока не дали.

— Как интересно… — ответил Ян, сверля Лангрена взглядом.

— Мне нужно собрать вещи и попрощаться с братьями, — сказал Лангрен, чтобы хоть как-то развеять эту тягостную тишину.

— Не торопись… — сказал Ян, взявшись за кончик бороды, — Мы останемся здесь какое-то время. Ты прав, нужно немного отдохнуть…

***

Лангрен снова захотел пить. Он чувствовал, что устал так, словно был целый день в пути. Пина слушала его внимательно, хотя взгляд её был рассредоточен. Она то ли пыталась представить то, что он рассказывает, то ли сопоставляла с чем-то своим.

— Та девочка оказалась оборотнем? — спросила она, снова напоив Лангрена.

— Да, — отозвался Лангрен.

— Но как ты не смог распознать? Хвастался же, что Ян тебя ещё тогда научил всему!

Лангрен недовольно поморщился:

— С ней оказалось не все так просто. Во-первых, она ни разу при мне не пыталась изменить форму. А я, уж поверь, не отходил от неё ни на шаг! Во-вторых, она питалась ровно тем же, что и мы. Любой оборотень никогда не откажется от любимой им пищи…

Лангрен осекся и глянул на Пину. Она при нем ни разу не ела. Наверное, наверстывает днем в своем истинном облике. Пина перехватила его взгляд, но как показалось, не поняла его мыслей. Её карие глаза блестели, она была вся увлечена тем, что рассказывал ей Лангрен.

— Но что она тогда за оборотень такой?

— Сейчас расскажу…

***

— …Скрытый оборотень, — тихо сказал Ян. Ему для ночлега отвели амбар. Это не было знаком неуважения, просто монастырь сейчас был набит под завязку гостями и наемными работниками. В спальном покое сейчас все спали вповалку, чуть ли не друг на друге. Здесь же была большая копна сена, что было намного лучше и удобнее иной кровати во дворце правителя. Естественно, что Лангрена Ян взял с собой. Они сейчас лежали, зарывшись в пахучее сено и тихо перешептывались. Во всем монастыре была тишина, только в зернохранилище слышалось пищание и мышиная возня, а из стойла всхрапывание и перестук копытами.

— Как это, скрытый? — спросил Лангрен, почесав плечо.

— Это оборотень, который забыл о своей сущности… Я сильно приложил её по голове, там в пещере. И она всё забыла. Теперь она считает себя человеческим дитя.

— И что… что ты намерен делать?

— Что и обычно.

— Но если она не помнит, кто она… Может, тогда её можно направить по Пути Неба?

— Эти твари всегда остаются тварями. Рано или поздно, она проявит себя. Для Пути Неба с ней все время должен быть кто-то сведущий в Его Воле. А таких людей мало.

— Но неужели ничего нельзя…

— Нельзя! — отрезал Ян. Его голос, казалось бы, расслабленный и приглушенный усталостью и благоухающим сеном вокруг вновь зазвенел металлом.

— Но почему тогда ты сразу этого не сделал?

— Потому, что я решил, что этот оборотень пойдёт в заслугу тебе!

Лангрен сжался и похолодел. Убить её? Но она же не причинила никому зла, Ян это подтвердил. Он нашел логово в пещере на морском берегу, где жила её мать, морская змея и целый выводок детёнышей. И убил их всех, кроме последней змейки. Она оглушенная уползла в лес. Ян шел по следу, но попал в засаду разбойников. Разбойникам очень не повезло в этот раз, поймать Охотника, да ещё Охотника, идущего по следу, хуже для них не придумать. Но Ян потерял время, расправляясь с ними. А змея уползла. Вернее, ушла на своих двоих, поскольку забыла, что она змея. И вот теперь Лангрену надо убить её.

Ян спал тихо с открытыми глазами, и казалось, даже не дышал. Лангрен так не умел. Впрочем, он тоже не сомкнул глаз в ту ночь. Сено заставляло чесаться все тело, он раздирал ногтями кожу до крови. Но мысли в голове вызывали ещё больший зуд и чесотку. В его голове все крутился диалог с Хуаном:

— Так, оборотни не люди!

— Да, но поди его отличи, пока он личину накинул!

Чем она вообще тогда отличается, если не помнит себя? Зачем вообще её убивать? Но ей вынесло приговор Небо. А Оно всегда благое и справедливое. Ему сверху виднее, кто должен жить, а кто умереть. Но вдруг… вдруг все-таки Оно может ошибаться? Вдруг Небожителю, что наблюдал в этот момент сверху застило глаза на мгновение облачко? Она ведь настоящий человек… Хуан даже придумал ей имя. Мэй… Как можно лишить жизни то, что имеет имя? Молитва-приговор, что Охотники читают над телом поверженной твари, лишает имени раз и навсегда. Без имени её темной душе один лишь путь — в Царство Теней. Множества безымянных теней. Так же поступают с самыми злостными людьми-преступниками. Но что сделала Мэй? Она виновата лишь в том, что родилась не в той семье.

Когда стали петь первые петухи, а в деревне пробили четвертую стражу, Лангрен был устал и измучен, будто всю ночь бродил по лесу Трех Топоров. Наутро Ян выглядел бодрым и отдохнувшим, Лангрен же стал его вчерашней копией: бледный, с кругами под глазами. Это резко контрастировало с ярким солнечным утром, радостным гомоном и суетой вокруг. Даже вечно сонныебратья-монахи сегодня бегали, суетились, кричали вместе со всеми в этом огромном водовороте. Вообще, Ян должен был предупредить сначала настоятеля о том, что собирается сделать. Но сегодня это было бесполезно, монастырь гудел, как потревоженный улей лесных пчел. Настоятель наверняка отправился лично встречать кортеж правителя, или сейчас руководит последними приготовлениями. Впрочем, Яна это не смущало, он упорно искал Мэй.

— Учитель, — сказал ему Лангрен, — может, мы найдём какого-нибудь святого или отшельника? Я слышал в Пещере Тысячи Благовоний живёт…

— Служение Небу подразумевает выбор. С кем ты, с Ним или против Него?

На это Лангрен не знал, что ответить. Мэй нигде не было. Она, как будто бы почуяла опасность, исходящую от Яна. Кого они ни спрашивали, все только пожимали плечами. С утра её никто не видел. У монастырской пристани стоял великолепный корабль. Нос его был сделан в виде драконьей головы, корма в виде рыбьего хвоста, навесы на палубе выглядели, словно черепаший панцирь. Паруса сейчас были спущены, но, когда по команде моряки развернут их, они будут похожи на чудесные шелковые крылья. Даже Ян, обычно равнодушный к всей этой земной мишуре, на мгновение замер при виде корабля. Но тут же схватил Лангрена за плечо и потащил за собой. Нет, им двигало вовсе не восхищение. Видимо, Небо подсказало ему, где искать оборотня.

Все произошло так быстро, что Лангрен даже не понял, как оказался на пристани вместе с учителем. Ещё мгновение, и Ян взбежал по перекинутому мостику на палубу. Но его пути был Хуан, растрепанный и усыпанный опилками. Он, словно, и не готовился к предстоящему празднику.

— Куда? — только успел сказать Хуан, но Ян просто отбросил его в сторону, как мешок с мякиной, даже не удостоив ответом. Ему наперерез бросилось ещё двое из бригады Хуана, но они тоже попадали, согнувшись от боли. Против людей Ян применял только рукопашные приемы. Если, они конечно, не разбойники. Мэй стояла у носа корабля, зачарованно смотря на драконью голову. Одной рукой она поглаживала деревянную чешую на шее чудовища. Какие воспоминания роились тогда в её голове? Может, эта голова напоминала ей о матери? Она стояла неподвижно, пока её не накрыла тень от подошедшего Охотника. Мэй испуганно отдернула руку и повернулась лицом к Яну и Лангрену. Она не пыталась сбежать, только взгляд её стал затравленным, как у косули, попавшей в капкан. Ян снял с пояса вторую секиру и протянул Лангрену.

— Сделай это… Во имя Небесного Правосудия!

Лангрен смотрел на секиру, протянутую ему. Рукоять её покрыта священными знаками. Ему даже показалась, что они засветились, так же как фанатично горели сейчас глаза его учителя.

— Я не могу… — смог только сказать Лангрен. Эти слова давались ему с трудом, рот был словно наполнен землей.

— Что ты сказал?

— Я… не могу…

— Дело не в тебе! Ты лишь орудие! Подчинись Воле Неба!

— Я не могу!

Ян бросил секиру под ноги, а потом ударил мальчика наотмашь. От удара Лангрен отлетел и ударился о борт корабля. Учитель нагнулся за топором. И в этот момент на него обрушилось что-то огромное и разъяренное. С ревом дикого быка Хуан, вооруженный огромным бревном, сбил Охотника с ног. Ян вскочил, из его разбитого носа текла кровь, глаза горели звериной яростью. Но Хуан ударил снова, и Охотник полетел за борт, в воду. Перед дрожащей Мэй так и осталась лежать секира, покрытая священными знаками.

— Ребята, поднимаем вёсла, разворачиваем паруса! — скомандовал Хуан, тяжело дыша.

— Что? — не понял один из его парней, приходя в себя после ударов Яна.

— Уходим к тому берегу! — ответил ему Хуан. — И быстро! Лангрен! Руби швартовы!

Лангрен поднял секиру и бросился к канату. Секира была хорошо заточена, Ян всегда держал оружие в идеальном порядке. Но даже оно увязало в густом волокне. В воде что-то плеснуло, канат натянулся. Лангрен испуганно вскрикнул. Из воды показалось искаженное злобой лицо, распухшее, красно-синее. В нем сложно было узнать учителя. Взгляд его, казалось, готов испепелить ученика на месте. Рукой он ухватился за канат. Их взгляды встретились. И Лангрен снова проиграл поединок. Но проигрывать этот бой он не собирался.

— Прости, учитель… — беззвучно, одними губами ответил Лангрен и сильным ударом разрубил толстую, похожую на огромную змею, веревку.

Глава 6

Лангрен замолчал, собираясь с силами и мыслями. Зачем он это всё ей рассказывает? Он никогда никому не рассказывал этой истории. Хотя, может, оно и к лучшему? В любом случае, либо он погибнет в схватке с девой-оборотнем, либо она унесет эту историю с собой в Царство Теней. Пина задумчиво покачала головой:

— Кажется, ветер доносил до меня обрывки этой истории… Я слышала о том, как один слишком гордый и жадный правитель однажды повелел сделать точную копию Дракона-Черепахи… Он был столь прекрасен, что правитель велел казнить людей, которые построили. Чтобы они не смогли сделать ничего совершеннее. Но Дракон-Черепаха ожил и улетел.

— Хуана он и правда велел казнить после этого побега. Но нам удалось скрыться. Мы оставили наш чудесный корабль на другом берегу озера и бежали через лес. Нас, конечно, искала вся округа. Везде разъезды, стража. За голову Хуана объявили награду в 200 связок монет. Но нам удалось уйти на другой край света, его родину.

— А Ян? Неужели, он не пытался вас найти? И как вы потом с ним воссоединились?

— Может и пытался. Я часто не понимаю его мыслей и поступков. Может быть, потому что им движет само Небо? Не знаю. Но как бы то ни было, около года я прожил в деревеньке на берегу моря с Хуаном и его артелью…

***

Секиру Яна Лангрен зачем-то оставил себе. Он её держал под кроватью. Да, у него была своя собственная настоящая кровать. Не циновка, брошенная на пол. Деревянная кровать, словно у какого-то богача или генерала. Но здесь, у Западного моря, этим никого не удивишь. Простые люди здесь жили богаче, в добротных деревянных домах, почти каждый ели мясо и рыбу. После полуголодной монастырской жизни, Лангрен блаженствовал. Деревня, где жил Хуан была прямо на берегу моря. И все её жители были плотниками и резчиками. Со всех окрестных поселений к ним приходили люди. И местные делали для них лодки, погребальные ладьи, повозки, помогали построить и украсить деревянные храмы. И конечно, местные вожди, что любили отправиться в морской набег на соседей, просили или отремонтировать их галеры, или построить новые. Хуан же часто вырезал для украшения носа голову того или иного морского чудовища. А старый Лаорен делал лучшие в округе бочки.

В общем, местные были при деле круглый год. И Лангрен тоже на правах подмастерья рубил, строгал, вырезал, подгонял. Сноровка пришла на удивление быстро. Не прошло и пары месяцев, когда ему удалось вырезать из дерева довольно симпатичную куклу. Конечно, он не смог прорезать детально черты её лица и тела. Волосы сделал из конского волоса, глазами служили маленькие морские камешки. Но Мэй она очень понравилась. Девочка тут же прижала куклу Лангрена к себе, стала баюкать. Потом посмотрела на мальчика, как ему показалось, с благодарностью. Улыбаться она так и не научилась, даже глазами.

Но в этот момент Лангрену показалось, что от неё повеяло каким-то теплом. На мгновение она стала неотличима от обычной девочки. Волосы её потихоньку отрастали, раны зажили. О том, что она оборотень знали только Лангрен и Хуан. От этого взгляда и ощущения тепла Лангрену стало так хорошо. Они стояли на высоком берегу, перед ними было неспокойное зеленое море, по небу бежали облака самых причудливых форм. Как же прекрасно! Лангрен наконец нашел свой путь. Он был уверен, что именно Небо рассудило так. Иначе они бы не сумели прорваться через разъезды, а потом попались бы на границе Срединной Империи, или погибли на горных перевалах. Но они добрались до дома Хуана, и сейчас стоят здесь. Мэй баюкает куклу, а Лангрен смотрит на море и в порыве нежности гладит её по голове. Солнце блеснуло, на мгновение ослепив Лангрена, так что на глазах выступили слезы.

Здесь не пробивали стражу, время меряли не водяными часами, а положением солнца на небесном своде. Когда оно начало склоняться в сторону моря, на горизонте показалось несколько парусов. Но быстрый встревоженный взгляд всякого местного быстро определял их, как свои. Форма паруса и самого корабля не оставляли в этом сомнений, к ним в гости плыл местный герой Эрлан, что недавно вернулся из далекого похода на север. Его встречали всей деревней.

После всех положенных церемоний, его отвели в дом Хуана, как самый большой и приличествующий гостю, где устроили торжественный пир. Конечно, он не был чем-то изысканным, появление Эрлана было неожиданностью, но в деревне всегда было что предложить дорогим гостям.

Лангрен много был наслышан о Эрлане, ещё когда принимал гостей в Монастыре Небесного Кулака. Он представлял его себе типичным жителем Западного Края — бородатым, шумным и веселым варваром. Но перед ним стоял небольшого роста человек, бритый, с длинными волосами, уложенными по моде, принятой среди чиновников и военных Срединной Империи. Рядом с ним стоял небольшой, окованный медью сундук. Он принес его с собой и поставил на край стола, рядом с собой. Эрлан был немногословен и мрачен. Во время пира он сидел, смотря в свой кубок и почти не пил. Хуан, который как оказалось, был давним его товарищем и даже сопровождал в нескольких походах, пытался всячески растормошить.

— Красивый у тебя сундук! — сказал он. — Что в нём? Неужели, дар Морской Деве?

Эрлан хмуро покачал головой.

— Там моя смерть…

— Что?

— Смерть… Так сказала одна жрица, перед тем как я выпустил ей кишки.

Все смолкли, даже старый Лаорен оборвал пьяную песню.

— Она того заслужила, уж поверьте мне, — сказал Эрлан в наступившей тишине. — Это был тёмный и очень гадкий культ. Они приносили людей в жертву, вырывали им сердце из груди… Они убили… Дэмина. Прям у меня на глазах!

Эрлан залпом выпил вино, стукнул кубком по столу. Хуан заботливо снова наполнил кубок. Эрлан осушил его залпом, словно это была вода.

— Она долго умирала. Живучая тварь. И все смеялась, пока кровь не пошла горлом. Она все показывала на этот сундук и говорила, что там моя смерть. Что, стоит его открыть и всё. Мне конец.

— Зачем ты его тогда забрал?

— Я хотел его открыть прямо там. Чтобы показать ей и моим ребятам, что не верю в эту чушь. Но это оказалось непросто. Замок не открывался. Я пробовал разбить, но он оказался сделан на совесть. И я решил сделать это позже, на корабле…

Эрлан снова осушил наполненный Хуаном кубок. А меж тем вино было не виноградным, а то что делают в Срединной империи из сорго, с помощью особого алхимического устройства. От такого самый крепкий валится наземь. Но на высоком лбу героя выступил только пот.

— Я раз за разом хотел открыть сундук, но всякий раз находил себе причину этого не делать. Так и таскаю его с собой не одну луну.

— Ну и отправь его на морское дно! — сказал Хуан, хлопнув Эрлана с размаху по плечу.

— И не узнать, что там?

— Ну тогда открой!

Эрлан обвел взглядом всех собравшихся. Глаза его лихорадочно блестели.

— А ты, Хуан, поможешь? Это не так просто…

— Несите инструмент! — зычно крикнул Хуан. — Сейчас мы раз и навсегда покончим с этим!

Лангрену в этот момент стало не по себе. Глупо, безрассудно. А вдруг там какое-то древнее колдовство или проклятие?

Но что уже поделать, Хуан с азартом стучал молоточком по стамеске. У Лангрена сердце замирало от каждого удара. Эрлан замер, не сводя глаз с сундука и больших волосатых рук Хуана. Последний удар прозвенел в полной тишине. Хуан поддел крышку сундука. Лангрен похолодел, на высоком лбу Эрлана выступили капельки пота. Скрип поднимаемой крышки. Хуан, который заглянул туда первым, озадаченно почесал желтую бороду. Эрлан тоже помотал головой в недоумении.

— Что там? — встревожено спросил один из моряков.

Эрлан погрузил руки в сундук и вынул нечто странное. Череп. Но не человеческий. Какого-то животного. Большие пустые глазницы, ряд острых зубов, где выделялись два особенно длинных клыка. Нижняя челюсть и вовсе выглядела чуждо и жутко. Она не образовывала единого полукруга, разделялась, словно жвалы насекомого.

— Это же… — сказал кто-то.

— Морская змея, — закончил за него Эрлан.

— Ядовитая? — спросил Хуан, побледнев.

— Нет, в черепе не осталось яда, — рассеянно отозвался Эрлан, переворачивая череп в руках.

— Вот, смотрите ребята, это моя смерть!

И расхохотался. Сейчас выглядел пьяным, словно в мгновение все выпитое вино из сорго ударило ему в голову.

— Моя смерть… — смеясь повторял он, — вот это… смерть…

На его глазах выступили слёзы. Но смеялся за столом только он. Все напряженно и с тревогой смотрели на героя.

— Это значит, что я не умру никогда! — объявил Эрлан. — Я буду жить вечно подобно Небожителям! Вот, смотрите!

Он бросил череп себе под ноги.

— Вот так мы поступаем со своей смертью!

Эрлан начал остервенело топтать череп. Старые кости жалобно захрустели, разваливаясь на осколки.

— Вот так ей, так ей… — приговаривал Эрлан.

У Лангрена засосало под ложечкой. Он краем глаза заметил какое-то движение. Пока все смотрели на то, как герой топчет череп, к Эрлану медленно шла Мэй. В голове Лангрена мгновенно сложилась картинка. Она же…

Но было поздно. Лангрен вскочил, пытаясь удержать девочку. Она бросила на него взгляд, полный ненависти и закричала. Крик был такой мощи, что мальчика отбросило волной. Все вскочили. Эрлан выхватил меч из ножен. Но дальнейшее произошло слишком быстро. Тело Мэй вытянулось до самого потолка. Длинные руки слились с телом, ноги срослись в единое целое. Лицо отвратительно вытянулось, волосы исчезли, глаза увеличились, зрачки превратились в две тонкие вертикальные полоски. Лангрен никогда раньше не видел превращения оборотня. И это выглядело жутко. Не было никакой девочки, посреди пиршественного зала была огромная морская змея. С шипением она бросилась к Эрлану. Тот взмахнул мечом, но Мэй оказалась проворнее. Герой закричал, пытаясь отбросить змеиную голову от своей шеи. Ядовитые клыки вонзились ему в горло. Крик перешел в хрип.

— Мэээй, нет! — закричал Хуан. И стал следующей жертвой разъяренного чудища. Жители деревни, как и моряки Эрлана были людьми не робкого десятка. Они не стали в ужасе разбегаться, хотя у Лангрена это было единственным желанием. Они бросались на монстра и гибли один за другим.

— Ребята, наружу! — крикнул кто-то. — Подожжем дом! Сожжем его вместе с тварью!

Старый Лаорен схватил Лангрена за плечо. Но змея видимо прекрасно поняла задумку. Жутко зашипев, она устремилась в открытое окно. Лангрен так и сидел на полу, среди разгромленной залы, глядя на опухших от яда Хуана и Эрлана, до сих пор не веря в то, что сейчас произошло.

***

Ян появился в деревне через неделю. Что немудрено. Слухи о чудовище распространились по округе, словно пожар. Он сразу заметил Лангрена и подошел к нему. Они снова молча обменялись взглядами и Лангрен опустил глаза под яростным стальным напором.

— Где вторая секира? — спросил Ян после молчаливого поединка.

— Сейчас принесу, — шмыгнул носом мальчик.

— Собери заодно вещи, ты едешь со мной…

— На суд?

— Нет, на охоту. Я же говорил, этот оборотень пойдет в заслугу тебе…

***

— И ты убил её? — спросила Пина. Во время рассказа Лангрена она не шевелилась, словно статуя. Может, она тоже змея или какое-то насекомое, вроде богомола? Нет, на Мэй она точно не похожа. А богомолки держат руки сложенными на груди и стремятся соблазнить попавшегося к ним мужчину.

— Да, — ответил Лангрен. Мы нашли её пару дней спустя в морской пещере.

— И что она делала?

— Молча баюкала куклу, которую я ей сделал.

— И как ты нашел силы для этого? Убить её?

— Я на мгновение вспомнил её превращение, жуткую бойню и мертвое тело Хуана. И я не испытывал к ней ненависти. Просто чувство необходимости. Я должен был это сделать. Как прижечь рану, излечить болезнь. Кем бы она ни была, она больше не должна приносить боль и страдания. Как отрезать ступню, по которой идет гангрена.

На щеке Пины блеснула слеза.

— Бедный мальчик… — сказала она тихо. — Сколько тебе пришлось пережить. Она протянула руку и осторожно коснулась его лица. Прикосновение было прохладным, приятным и немного шершавым. Оно и понятно, даже оборотни в этих краях не белоручки.

Это было очень приятно. Никто ни разу так не касался Лангрена. Разве что, когда-то давно… Охотник вздрогнул. Слезинка девушки капнула ему на щеку. Потом ещё одна. Лангрен лежал и жадно впитывал её слезы. Сам он давно разучился плакать. Он не плакал даже в тот день, когда он в последний раз с Яном вернулся в деревню. Для каждого из погибших уже сделали небольшую лодку. Когда солнце скатилось в море, лодки подожгли и отправили в последнее плаванье. От них шел густой черный дым, он щипал глаза, но слез не было. Только усталость. Ян стоял, опершись на секиру и глядел вдаль. Он ничего не говорил, и Лангрен был ему благодарен за это. Они долго смотрели, как лодки становились просто огоньками на фоне темного моря.

Пина плакала, и Лангрен не хотел её прерывать. Её слезы, что омывали лицо казались ему приятным летним дождиком. А касания ладони нежным прикосновением травы и листьев. В пещере начало светлеть. Пина осторожно встала.

— Мне пора… — сказала она. — Я вернусь. И вылечу тебя. Обязательно тебя вылечу.

Лангрен ещё долго смотрел в потолок, и перед глазами его было лицо Мэй. Она смотрела на него своим немигающим взглядом и от него было невозможно скрыться.

Глава 7

Когда Лангрен проснулся, было ещё светло. Со стороны входа в пещеру тянуло свежим ветром. Лангрен даже слышал, как снаружи шелестят листья.

Его подстилка приятно пахла хвоей и можжевельником. Все, что произошло ночью сейчас казалось странным сном. Эта его глупая исповедь оборотню и потом её слезы. Конечно же, притворные. А как иначе? Эти твари не имеют никаких чувств. Он это хорошо знает. Они готовы пойти на что угодно, лишь обмануть тебя. Как Мэй или этот ящер-оборотень. Лангрен дважды глупо попался. Неужели, еще не извлек урока?

Чувствовал Лангрен себя гораздо лучше. Раны почти не болели. Но стоило ему попробовать пошевелиться, он так и не смог даже поднять голову. Что такое? Все-таки, она применяет какое-то колдовство. Он с таким еще не сталкивался. Ладно, если обезопасить себя, есть шанс его преодолеть.

Лангрен начал читать защитную молитву. Он закрыл глаза и представил на мгновение всех жертв оборотней, что ему довелось увидеть. Он вспомнил всю свою ненависть и боль. Своё желание воздать этим тварям по справедливости. Он — орудие Неба. И это и есть высшее счастье для человека. Пещера наполнилась тихим гулом. В носу привычно защекотало, лицо стали колоть невидимые иголочки. Сработало. Защитный купол работает. Ну теперь посмотрим, кто кого.

Но надо отдохнуть. Лангрен чувствовал усталость, молитва забрала те немногие силы, что восстановились за это время. Во рту пересохло. Но это можно потерпеть какое-то время. Сейчас главное, избавиться от её колдовства и восстановиться настолько, чтобы уйти отсюда.

А пока надо ещё отдохнуть. С этими мыслями Лангрен снова погрузился в сон, спокойный, почти как в детстве.

Когда Лангрен открыл глаза снова, опять была ночь. В пещере было тихо. Впрочем, другие звуки сложно было различить из-за гула защитного купола. Лангрен осторожно повернул голову и увидел темный силуэт. Конечно, это она! Пина молча сидела за пределами купола. На что она рассчитывает? Что он ослабнет и тогда…

От неё не ускользнуло движение Лангрена. Силуэт девушки тоже пошевелился.

— Ну зачем ты так… — услышал охотник её голос, слегка приглушенный защитной сферой. — Я хочу тебя вылечить, Лангрен.

— Тебе нужно больше пить, — продолжила она, не получив ответа. — Тебе нужен уход. Твоя рана слишком глубока.

— Кто ты такая? — отозвался наконец Лангрен. — Зачем ты ко мне вообще привязалась? Тебе нужна моя плоть? Моя кровь? Моё семя? Думала, что обманешь меня своим симпатичным личиком? Я не первый год имею дело с нечистью и знаю вас, как пальцы на своей руке!

— Я — Пина! — с некоторой обидой в голосе отозвалась девушка. — Я же говорила тебе!

— Но кто ты? Откуда? Почему здесь? Я, между прочим, и так тебе рассказал много чего такого, кому никогда не рассказывал. А что насчет тебя?

— Ты думаешь, что я тоже скрытый оборотень?

— Нет, ты обычный оборотень! Уходишь каждое утро, чтобы принять свою истинную форму. Это очевидно.

Пина вздохнула.

— Ну хорошо, давай я расскажу о себе. Но моя история будет не такой интересной, как у тебя!

— Расскажи, — отозвался Лангрен. Ему надо продержаться до утра. Она снова уйдет в лес, и тогда он должен будет приложить все силы, чтобы отсюда выбраться. Это его единственный шанс. Купол должен выдержать, теперь главное просто потянуть время. Если за это время она будет рассказывать ему свои лживые байки, почему и нет.

— Ты точно не хочешь попить? — осведомилась Пина.

— Нет, давай уже рассказывай.

***

Пина любила смотреть на море. Она могла делать это бесконечно, с утра до ночи. Слушать его шепот, смешанный с шепотом деревьев на отвесном скалистом берегу. И думать, много думать. О том, откуда на небе солнце. Почему дождь такой мокрый? Куда улетают облака? Где жук-бронзовик взял такую красивую одежду? Но ответов на эти вопросы никто не давал, приходилось придумывать самой. И каждый раз они были немного разными. А потом у Пины появилась подруга.

Однажды на ветку дуба запрыгнула рыжая белка. Пина сначала не удивилась, мало ли их шмыгает по деревьям. Уж белок в своей жизни она видела очень много. Но присмотревшись, она увидела, что это вовсе не белка, а небольшая человеческая женщина, одетая в неряшливую одежду, состоящую из беличьих хвостиков. Её рыжие волосы на голове были всклокочены и торчали двумя спутанными колтунами, похожими на беличьи уши. Маленький носик, два зуба, торчащие из-под верхней губы. Настоящая белка, но при этом и человек. Такого Пина точно не видела. Белка хитро посмотрела на неё и засмеялась.

— Вы, новички, такие забавные, — говорила она сквозь смех.

Пина растерялась. Белка обращалась к ней и говорила при этом странные слова.

— Ты, что, по-человечески еще не умеешь? — продолжала смеяться белка.

— Умею! — ответила обиженно Пина. — Но зачем мне так говорить, если мы с тобой не люди?

— Ну просто людей тут много и их язык выучить проще, чем учить язык каждой живой твари. Потому мы и говорим все по-человечески, превращаемся в людей, — объяснила белка, выедая зернышки из шишки.

— А почему так?

— Ну потому что, они все одинаковые и живут почти в каждой дыре. Как жучки. Но у жучков нет такого сложного языка. Хотя, я знаю язык светлячков и пчел. Он очень интересный!

— А зачем мы вообще превращаемся? — спросила Пина. Этот вопрос волновал её очень давно, особенно с тех пор, когда она и в себе заметила эту способность. Правда, в человека она ни разу не превращалась. Это потому, что людей она видела не так часто. Разговоры их более-менее понимала, но превращаться в них, бррр… Они же как лягушки, только с менее красивым цветом кожи.

Пине вообще сложно давались превращения, но она тренировалась. То мухой, то жучком. Однажды удалось стать зайчихой. Но стоило прыгнуть несколько раз, она почувствовала такую усталость. Жучку все же проще ногами перебирать. Решив, что эдак её съедят, она поспешила принять свою истинную форму.

Но тем не менее, она постоянно думала об этом, и не оставляла попыток и экспериментов. Потому ей и было интересно, зачем это всё.

Белка посмотрела по сторонам, словно боясь, что её подслушают, приблизилась к Пине и тихо сказала:

— Потому что, все что ты видишь, это лишь шерсть, маскировка. Внешнее проявление.

— Это как?

— Мы все такие разные — камни, деревья, облака, птицы, люди… Но в самом деле, мы одно целое. Я даже не знаю, как объяснить, тут даже человеческий язык бессилен. Хотя, знаешь, люди придумали такую штуку, как аналогия. Вот смотри. Представь, что всё сущее это море…

— Я люблю море! — радостно отозвалась Пина.

— А за что ты его любишь?

— На него никогда не надоедает смотреть!

— Вот! Это оно и есть. А почему на него не надоедает смотреть?

— Оно всегда разное!

— Именно! Оно всегда разное. Сущее это море, а все что в нем есть это волны. И они все выглядят по разному, хотя являются лишь частью этого моря, понимаешь?

Пина озадаченно промолчала. Эта мысль была очень интересной и требовала больше времени на обдумывание.

— Белки это одна волна, птицы другая, люди третья! Но все они лишь волны единого моря! — продолжала её новая собеседница.

— Но как это связано с превращениями?

— Эх ты, это же очевидно! Мы в самом деле не превращаемся! Мы такие и есть. Волна не может быть постоянно одинаковой. Сама суть моря в том, что волна постоянно меняет форму, не меняя сути! То есть, нам кажется, что мы превращаемся в кого-то другого, а в самом деле, мы так и остаемся морской водой!

— Получается, это не мое желание?

— Твоё! Ведь, ты и есть море! И я море! Мы все море!

— Это сложно…

— Да нет ничего проще. Я понимаю, это сложно понять вот так сразу. Я сама долго к этому шла. Ты подумай на досуге, посмотри на море и сама поймешь.

— А ты будешь приходить ещё?

— Конечно!

— И мы вместе будем смотреть на море?

— Обязательно!

***

— Ну и потом она часто ко мне приходила, — сказала Пина. — Мы вместе смотрели на море и она учила меня превращаться. В основном, в человека. Но, скажу я тебе, мне до сих пор не нравится!

— Не нравится быть человеком? — спросил Лангрен. Он поймал себя на мысли, что забыл обо всем на свете, пока слушал эту историю. Её голос, негромкий и приятный, был для него потоком, в котором он растворялся. Это и есть её колдовство? Что же она за тварь, на самом деле?

— Да, вы такие неуклюжие. И не представляю, как вы ходите на этих ваших ногах? Это настоящая мука!

— Ну и оставалась бы… кто ты там на самом деле!

— Ну я же тебе рассказала, что это даже не моё желание!

— Это ересь! Твоя белка тебе просто пересказала учение Отшельника Скалистого Острова! Оно имело хождение одно время среди монахов. Но вскоре с Неба сошла грамота, где это учение было объявлено опасной ересью. Отшельника казнили, всякого, кто записывает или пересказывает его учение, предписано закапывать заживо в землю.

— Мне это говорил и тот другой охотник…

— Вот, про него ты еще не рассказывала. Как вы вообще встретились и ты осталась жива?

— Это я и собиралась тебе рассказать!

— Ну давай…

Лангрен снова попробовал пошевелиться, бесполезно. Как будто прирос к проклятой земле. Ладно, послушаем, что там она ещё расскажет.

Глава 8

— Вот это да! Красавица! — радовалась белка, прыгая вокруг Пины. — Я сколько ни пыталась, а такой красивой личины не могу сделать. А у тебя сразу получилось! Талант!

Пина посмотрела на свое отражение в луже. Очень похоже на одну девушку, что однажды собирала янтарь на морском берегу. Она показалась Пине чуть более симпатичной, чем прочие люди-лягушки. Может из-за густой копны распущенных волос? В любом случае, когда она решила принять человеческое обличье, образ этой девушки пришел ей в голову сам собой.

Удивительно, у неё теперь руки, такие мягкие, белые. По ним идет россыпь веснушек, будто созвездие. И еле заметные, поблескивающие на солнце волоски. Люди нелепые создания. Но что-то в них есть притягательное. Она посмотрела на свое лицо, тоже усыпанное веснушками, миндалевидные карие глаза. Она осторожно коснулась щеки рукой. Довольно необычное и приятное ощущение. Белка рассмеялась:

— Вот видишь, а ты не хотела превращаться!

Пина попробовала сделать шаг, и сразу же споткнулась. Лес вокруг полетел кувырком, в щеку впилось что-то колючее, что-то твердое ударило в затылок. Белка подскочила к лежащей на спине Пине и покачала головой:

— Да, тебе еще учиться и учиться… Я тоже не сразу с ходьбой разобралась. У нас, белок, все гораздо удобнее…

Пина продолжала лежать, глядя на облака на небе. Благодаря падению она нашла удачный ракурс обзора. В этих краях солнечная погода была редкостью. Потому, сегодняшний денек, когда можно было увидеть солнце и голубое небо в разрывах облаков, был настоящим праздником. Как хорошо. Даже боль от падения не могла затмить этой радости. Над Пиной появилось лицо её новой подруги.

— У тебя ссадина на щеке, — сказала белка. — Видно, я сглазила. Только похвалила за красоту и ты сразу лицо попортила. Ну это ничего, это заживет… Дай-ка, я уберу… Я вылечу…

Она склонилась над Пиной, и мелко дрожа слизнула кровь с ранки. Глаза расширились, её бил мелкий озноб.

— Что с тобой такое? — удивилась Пина.

— Ничего, ничего… Все хорошо… — отозвалась белка.

На её губах осталось немного крови девушки. Она жадно их слизала. Пина почувствовала упругую дрожь земли. Где-то недалеко шел кто-то тяжелый. Медведь? Нет, скорее человек, может даже не один. Они здесь не частые гости, но и не такие уж редкие. Белка тоже их услышала. Она засуетилась, задергала тонкими ручками:

— Ты это… лежи тут, любуйся небом. А мне надо отойти. Я ненадолго. А ты жди меня здесь, ладно?

Пина моргнула в знак согласия. Она не очень любила говорить, тем более по-человечески.

— Вот и хорошо. Я скоро приду, — сказала белка, приняла свой истинный вид и запрыгнула на ближайшее дерево, быстро взобралась вверх, исчезнув в его кроне.

Пина продолжала смотреть на небо. Мы все просто волны. А почему именно волны? Может, мы все облака? Они тоже по сути едины, но какие причудливые формы способны принять… Это облако — массивный медведь, вон то — птица с одним крылом, это похоже на белку, которая пытается сожрать эту птицу. Пина прыснула от смеха. Хищная белка! Хотя, если мы все часть единого, то нет разницы между тем кто питается плотью или плодами. Да, что там говорить, ведь если подумать…

***

— Да скажи уже, кто ты такая! — раздраженно прервал её рассказ Лангрен. — Я все варианты перебрал.

— Если тебе неинтересно, так и скажи, — обиделась Пина. — Я же говорила, что у меня не такая интересная история, как у тебя!

— Меня поражает, с каким ты упорством избегаешь этой темы. Неужели, твоя истинная сущность столь ужасна?

— Да какая разница, кто я! Я это я! Я — Пина! Это моё имя! Тебе что, этого мало? Вот сейчас возьму и уйду! И ты так не узнаешь, как я познакомилась с другим охотником! Он был хоть злой, но он не мучил меня глупыми вопросами! Вот смотри, я — птичка!

Лангрен увидел, как силуэт Пины расплылся и вновь собрался в виде лесной птахи.

— А теперь я муха! — прощебетала птичка, снова расплываясь и обретая новую форму.

— А теперь снова человек! — за пределами защитного купола вновь появился знакомый силуэт.

— Искусство 36 превращений… — сказал Лангрен, — неплохо.

— Не 36, у меня всего пять или шесть получается, — ответила Пина.

— Но в муху не каждый может обратиться, это очень тонкая работа. Как говорил мне один слишком болтливый оборотень.

— Может это и есть моя истинная форма!

— Нет, я бы увидел. Я как-то убил двух оборотней-цикад. Выдавали себя за легкомысленных певичек.

— Убил, убил… У тебя только смерть на уме.

— Я наоборот жизнь защищаю!

— И льешь кровь реками! Все вы вечно убийства оборачиваете в красивые слова!

— А ты разве никого не убила?

— Нет! А вот все вокруг только и делают, что убивают! Я надеялась, хоть ты будешь другой!

— С чего ты так решила?

— Потому что ты… Ты… Другой! Я вижу, что ты не такой, как они!

На щеках Лангрена вспыхнул румянец, уши загорелись. Хорошо, что она этого не увидела. Почти попался. Такого хитрого оборотня он ещё не встречал. Но ничего, и не таким он раскалывал череп секирой. Надо успокоиться, он слишком увлекся. Пусть дальше травит свои байки. До утра еще много времени. За пределами пещеры послышался гулкий удар. Раскат грома. Небо поразило какого-нибудь демона молнией. Или просто явило людям свою мощь и силу. Ещё раскат, уже слабее. А потом к гулу защитного купола добавился шелест проливного дождя. Пина сидела, подогнув ноги и молчала. Её плечи слегка вздрагивали. Она, что, опять плачет? Лангрен почувствовал острую жалость. Ему захотелось подойти, взять девушку за плечи, утешить. Зачем он так? Она и правда не сделала за эти три дня ничего плохого.

— Ты расскажешь, что было дальше? — тихо попросил он.

Силуэт девушки провел рукой по лицу, видимо вытирая слезы.

— А ты не будешь больше перебивать? — спросила Пина.

— Не буду. Обещаю!

***

Белки что-то долго не было. Пине уже наскучило смотреть в небо и рассуждать. К тому же она слышала странный шум и возню в том месте, где были слышны человеческие шаги. Может, это подростки пришли спариваться? Нет, Пина такое видела и слышала не раз. Там происходило что-то другое. Но чтобы посмотреть надо или встать или обратиться в кого-нибудь другого. Но превращаться тоже было непростым делом. Пина предпочла попробовать встать. Она с трудом поднялась, взявшись за ствол могучего вяза. Он тихо шелестел какие-то глупости. Хотя, разумное зерно в его словах было. Пина подобрала большую сухую ветку и оперлась на неё. Так ходить гораздо легче, у неё теперь целых три ноги!

Так Пина, осторожно ступая, дошла до поляны, откуда шли странные звуки. Она замерла, уронив палку. Такого она точно никогда не видела. Возле старого пня на спине лежал человек. В точь-точь, как недавно лежала на спине Пина. Только вот его раны были гораздо страшнее. Череп расколот, словно спелый орех. Алая кровь окрашивала изумрудную траву. Но самое страшное было в том, что рядом на корточках сидела её старая знакомая белка, и горстями запихивала себе в рот содержимое человеческой головы. Её била мелкая дрожь, словно в приступе голодной жадности. Рядом лежал окровавленный камень, которым она, судя по всему, и расколола человеческий череп. Белка была столь увлечена поеданием мозга, что не сразу заметила Пину.

Девушка вскрикнула, прикрыв рот рукой. Белка повернулась к ней окровавленным лицом с горящими безумными глазками.

— Я же говорила тебе, лежи, любуйся небом! Что непонятно?!

— Зачем ты это делаешь?

Белка снова рассмеялась, как раньше. Только стекающая с подбородка кровь делала этот смех жутким.

— Знаешь, я очень люблю орехи, — сказала она. — Я много путешествую, была во всех концах мира. Пробовала и маленькие сладкие орешки, и солено-горькие, и круглые, и вытянутые, и даже огромные, размером с эту голову, с белой начинкой внутри!

Она зачерпнула из мертвой головы и жадно съела кусочки мозга с ладоней.

— Но ничто не сравнится с этим орехом! — сказала она, размазывая кровь по лицу. — Это самое вкусное, что мне доводилось пробовать в жизни!

Она снова зачерпнула и протянула Пине:

— На, попробуй!

Пина замотала головой.

— Ну и зря! Очень вкусно!

— Ты же говорила, что мы все одно целое!

— Да, это так! — согласилась белка, жадно облизывая пальцы.

— Но как ты можешь тогда причинять вред сама себе?

— Ну волки едят зайцев, чайки рыбу, одна волна может столкнуться и погасить другую! Не надо бояться смерти! Её нет! Это иллюзия! Это просто переход из одной формы в другую! Сегодня ты волна, а завтра ровная гладь!

Белка встала и начала приближаться к Пине.

— Знаешь, у тебя такая сладкая кровь… Никогда такую не пробовала. Это и немудрено… Ты же… Особенная…

Пина подняла палку, на которую опиралась.

— Не подходи! — крикнула она.

Белка только рассмеялась.

— Ты еще красивее, когда злишься. Трусы бледнеют, а ты вся красная, как спелая земляника! И эти веснушки… Я буду звать тебя Земляничка!

Пина услышала тихий шум в кустах. Там был ещё кто-то. Зверь? Нет, слишком крупный. Ещё один человек!

Белка тоже услышала, но было слишком поздно. Все произошло почти мгновенно. Пина увидела только стальную вспышку, будто от молнии. В следующий момент, на неё брызнула кровь. Белка испускала дух, приняв свой истинный вид. Над ней стоял крепко сбитый человек с небольшой бородкой, резкими чертами лица и пронзительными стальными глазами. В его руке была окровавленная секира…

***

— Ты врёшь! — крикнул Лангрен.

— Ты обещал не перебивать!

— Но ты это выдумала!

— Почему это?!

— Потому, что я описывал тебе своего учителя и ты решила вплести его в свой рассказ!

— Но это правда!

— А почему тогда сразу мне не сказала, что знакома с Яном?!

— Так было бы не интересно!

— Я тебе не верю!

— Я никогда не вру!

Лангрен немного успокоился, хотя мысли метались в голове, как потревоженные птицы.

— Хорошо, тогда скажи, где и какие у него родимые пятна!

Пина на мгновение замолчала. Он так и знал, она всё выдумала!

— Одно над левой бровью… — сказала она задумчиво, будто вспоминая. — Второе на груди, возле соска… А третье… третье чуть выше ягодицы.

Лангрен покраснел с головы до ног. Он тоже знал о третьей метке учителя, но её можно было увидеть только, когда Ян голый. Они не раз мылись вместе, но откуда это знает Пина?..

— Да, это правда, — сказал он, сглотнув комок. — Извини.

— Ладно, прощаю! — отозвалась Пина. — Так я впервые встретила охотника…

Глава 9

Пина потерлась щекой о грудь Яна.

— Да, это было интересно… — сказала она. — Ради этого стоило стать человеком.

Ян нахмурился еще сильнее. Он был таким нежным еще несколько мгновений назад, а теперь опять стал хмурым и злым. Ну что с людьми не так? Они подарили друг другу удовольствие, а он теперь сидит насупленный, как старый филин.

— Ой, смотри, ты меня поранил! Но мне не больно!

— Это нормально… — отозвался наконец он, — иди, просто вымой там. В первый раз всегда так.

Когда Пина вернулась, он уже был одет. Ян сидел под деревом и высекал искры из кремня над горкой хвороста. Пина подошла сзади, обняла его, накрыв густой копной волос. Он ответил на её поцелуй и на мгновение стал тем самым человеком, который ей так понравился. Но он вновь принял другую личину.

— О чем ты думаешь? — спросила она, усевшись рядом на коленях.

— О том, что с тобой делать.

— А зачем со мной что-то делать?

— Ты — оборотень. А я тот, кто дал обет их уничтожать.

— Но тогда почему ты не убил меня там, на поляне?

— Не знаю… Видимо, Небо решило меня испытать.

— Тебе Небо приказывает убивать? Никогда бы не подумала. Оно такое красивое!

— Не само Небо. Небо это лишь свод над землей. Он защищает землю от океана, что находится по ту сторону.

— Небо это море? — удивилась Пина. — Хотя, я всегда об этом догадывалась…

— Море по ту сторону неба. Иногда в своде появляются трещины, и часть небесной влаги проливается вниз.

— Но так оно может однажды и вовсе разбиться!

— За этим и следят Небожители в Небесном дворце. Они тщательно латают трещины, или наоборот, дают пролиться влаге, чтобы земля внизу не засохла. Они живут в Небесном Дворце, но мы часто просто называем его Небом.

— Но зачем тогда кого-то убивать?

— Весь порядок основан на том, чтобы каждый делал свое дело. Всякий живущий на земле рождается для какой-то цели. Каждый делает свое малое дело во имя великого, чтобы Небесный Свод не рухнул, мир продолжил жить. Но среди нас много тех, кто не хочет быть тем, кем он рожден…

— Получается, нельзя меняться?

— Можно, но только если ты родился на самом деле Небожителем.

— Это как?

— Новые Небожители всегда рождаются на земле.

— Почему?

— Это большая ответственность. Нужно пройти большой путь, чтобы научиться этому. Обычно, это те, кто берет какой-то обет и выполняет его, ни разу не свернув с этого пути.

— И это всегда люди?

— Нет, любое живое существо может пойти этим путем. И неживое. Небожитель Серого Облака когда-то был обычным камнем, что лежал у дороги.

— Но они тоже не хотят быть теми, кем родились!

— Они родились Небожителями, просто им была назначена аскеза.

— А ты — человек?

— Любой белый монах — будущий Небожитель! Как и Наместник Неба!

— А я? Как определить, кто кем родился?

— Я даже не знаю, кто ты на самом деле… Но определить это могут только святые отшельники, знающие волю Неба.

Пина помолчала. Ян во время развел костер и она завороженно смотрела на танцующее пламя. Оно пугало её, в то же время притягивало к себе.

— Через несколько лун в эти земли прибудет странствующий святой. Мы пойдем к нему, ты и я. И он скажет, что теперь будет. Может и я, нарушил свою аскезу… И теперь…

— Не станешь Небожителем? И что тогда?

— Тогда я буду просто делать своё дело, не надеясь однажды попасть наверх. В любом случае, мы родились для этого.

— И если он скажет, что я Небожитель, что тогда?

— Он назначит тебе аскезу. И мы пойдем, каждый своим путем.

— То есть, мы не будем вместе?

— Это была ошибка. За неё я точно понесу наказание. Может, он увеличит количество оборотней, которых мне надо убить. А может заставит месяц носить колючую веригу и кандалы на ногах. Это если, мне позволят продолжить свой основной путь…

— А если, это не единственный путь? У нас в лесу всегда много тропинок…

— Так все оборотни говорят. Но это единственный путь, когда ты действительно меняешься.

— Это как?

— Всякое животное, что начинает меняться, так и остается животным. А смысл этого всего, чтобы стать кем-то другим по-настоящему. А так все эти твари просто используют свою силу, чтобы оставаться тварями, следовать своим низменным желаниям. Лисы, волки, медведи так и продолжают есть других. Вот, даже эта белка… Когда получаешь силу, надо уметь ей распорядиться. И путь Неба единственный путь, на котором ты не растратишь её впустую.

— Я никого еще не убила и не съела!

— Но ты сделала намного хуже. Из-за тебя я оступился.

— Ну я же не знала, что тебя за это накажут! Я понимаю за убийства наказывать! А тут же другое!

Ян ничего не ответил. Он сказал все, что считал нужным и только его глаза горели злым металлическим блеском.

Пина придвинулась ближе к Яну и взяла его руку.

— Пока нет твоего отшельника, мы можем… совершить еще пару ошибок?

Ян резко выдернул руку.

— Уйди от меня, нечисть! — сказал он зло.

Пина заплакала. Янугрюмо смотрел на огонь и не пытался её утешить.

***

— Ян, смотри, у меня какая-то человеческая болезнь! — сказала Пина.

Ян бросил мрачный взгляд на девушку. После того случая они почти не разговаривали. Пина гуляла по лесу, смотрела на облака или море, разговаривала с деревьями. Ян мрачно сидел у костра и точил свой топор.

— Ты здорова, — сказал он. — Что, не хочешь идти к отшельнику?

— Нет, же! Меня тошнит и живот распух! И там внутри, будто что-то ворочается!

Ян вскочил, подбежал к девушке. Он осторожно коснулся её небольшого животика.

— Он некрасивый! — пожаловалась Пина. — Не люблю большие животы!

— Он со временем станет намного больше… — сказал Ян, не убирая руки.

— Фу!

— Что же ты за тварь такая? Это обычная беременность.

— Что, ребенок?! Я породила жизнь?!

— Мы породили…

— То есть, он твой и мой?

— Он тоже принадлежит Небу…

— А тот отшельник может причинить ему вред?

— Он лишь скажет, что хочет Небо.

— Я тогда к нему не пойду!

Глаза Яна метнули стальные молнии.

— Пойдешь! — сказал он.

— Не пойду! Это наш ребенок. Небо не будет решать, что с ним делать! Это мы должны решить!

— Ты с Небом или против Него? Решай!

— Я не хочу быть Небожителем! Я хочу жить, как и раньше!

— Ты свой выбор сделала… — сказал Ян. Он быстрым движением схватил её за горло.

— Сейчас посмотрим, кто ты на самом деле, нечисть!

Пина захрипела, попыталась освободиться от захвата. Но у охотника была железная хватка.

Лес вокруг кружился в бешеном хороводе. Неужели, это и есть смерть? Нет, она так просто не сдастся! Она с силой ударила ногой в пах взбесившемуся охотнику. Рука разжалась. Ян зашипел от боли. А человеческие ноги, не такие уж и бесполезные! Пина побежала прочь. Ян быстро пришел в себя. Пина слышала, как лязгнула его секира. Он бежал за ней! Но она знала в этом лесу все самые скрытые и заветные тропинки. Убедившись, что он сильно отстал, она приняла свой истинный вид. Попробуй, найди меня теперь!

Ян выбежал на прогалину. Он был всклокочен, его взгляд блуждал как у безумца.

— Где ты спряталась?! — кричал он. — Я найду и разрежу на тысячи кусочков! Я тебя оживлю, а потом снова убью! Тварь! Уничтожу!

Он бегал, заглядывая под каждый куст, срубая топором ветки, топча ногами муравьев и прочих лесных букашек.

— Я найду тебя! Ты за все ответишь! — кричал он. Но Пина знала, что теперь она в полной безопасности.

***

Пина замолчала. Лангрен завороженно слушал, боясь прервать этот рассказ. Он был так взволнован, что на лице выступил пот.

— А что с ребенком? — спросил он, наконец, хриплым, не своим голосом.

— Ещё несколько лун спустя у меня родился мальчик, — глухо сказала Пина. — Очень красивый. На что я не люблю людей, их внешность. А мой мальчик и правда был красивый!

— И что потом, где он сейчас?

— Однажды лес подожгли. Тогда я думала, это крестьяне. Они вечно рубят и жгут деревья!

— И твой ребенок… погиб?

— Мы бежали с ним через пожар вместе с другими обезумевшими жителями леса! Я держала его за руку, а потом он отпустил мою руку! Я повернулась, а вокруг дым! Хаос! Его не было! Я бросилась в дым, но ничего не видела! А потом на меня бросился лось! Сбил с ног и я ничего не помню! Очнулась уже среди обугленных мертвых деревьев…

За куполом послышались рыдания. Пина сидела на коленях, и плакала.

— Я его искала… искала… В окрестных деревнях… в заимках… в оврагах… Но его не было!

— И так не нашла?

— Сорока потом рассказала мне, что видела, как плачущего мальчика ведет через лес бородатый мужчина с топором в сером монашеском балахоне...

— Ян?!!!

— Да! Он украл моего сына! Это он поджёг лес!

Лангрен вздрогнул. Его первое воспоминание. Лес… Огромные деревья, темнота, зло ухают совы. Он идет сквозь колючие кусты и кричит:

— Мама! Где моя мама?!

— И ты его так и не нашла? — спросил он.

— Я звала его много раз! Бросала клич в небо. Но он не слышал! Только недавно откликнулся кто-то. Но это был не он. Это был другой малыш, который потерял маму! Где-то очень далеко отсюда, и тоже в лесу! Но совсем другом лесу, не похожем на наш!

Лангрен вздрогнул. Раптор? Так вот зачем он шел на север, спрашивая у всех, где моя мама?

Пина рыдала, за пределами пещеры шел ливень, а Лангрен молчал, глядя в потолок сквозь марево защитного купола. Всё вокруг казалось смутным и нереальным. Не только пещера, но и вся его жизнь.

Глава 10

Лангрен и Пина долго молчали. Она перестала плакать и просто безмолвно сидела по ту сторону купола. Лангрен лежал и не верил в то, что происходящее не сон. Может, она просто морочит ему голову? Может, умеет читать мысли? Подсмотрела в его воспоминаниях несколько эпизодов и сплела из них ложь, которая сейчас заставит его расслабиться, повернуться к ней спиной. И тогда она нанесет коварный удар в спину. Может, она не оборотень, а сбежавший из Мира Теней древний демон? Тогда многое встало бы на свои места.

А гроза продолжала бушевать. Гром грохотал, молния освещала пещеру яркими вспышками. Лангрен вздрогнул, что-то холодное и мокрое коснулось его руки. Потом почувствовал влагу на своей щеке. Пещера, видимо, имела небольшой уклон. И дождевая вода начала просачиваться внутрь. Пока что небольшими ручейками. Но если ливень продолжится…

Пина тоже заметила опасность, она вскочила и крикнула Лангрену:

— Нам надо уходить отсюда!

— А я думал, что ты придумаешь такое, чтобы выманить меня наружу… — сказал Лангрен.

— Не говори глупостей! Я тебя вытащу, хочешь ты этого или нет!

— А зачем ты вообще меня сюда затащила?

— Я не думала, что так будет! От обычного дождя такого не бывает! А ливни тут редкость!

Слова звучали искренне. Может, она его не обманывает?

— Чего молчишь? Снимай защиту! — подгоняла его Пина.

Лангрен отогнал дурные мысли. Будь, что будет! В конце концов, он два дня был в её полной власти и она не причинила никакого вреда.

— Ауммм! — произнес он последние слова молитвы, снимающей щит.

Гудение прекратилось, пещера вновь приобрела четкие очертания.

Пина стремительно бросилась к Лангрену, схватила за плечи, приподняла. Лангрен знал, что у многих оборотней нечеловеческая сила, но все-таки не был готов к тому, что худенькая, хоть и высокая девушка с такой легкостью оторвала его от земли. Он прижался к ней, от Пины приятно пахло хвоей. То самое тепло и запах из детства.

— Мама… — тихо сказал он, зарываясь в её густые волосы.

А Пина в ответ тихо запела. Ту самую песню. Песню, которую он помнил все это время. Она подняла его. Держа на руках, понесла наружу. Все-таки, он переоценил её силу. Каждый шаг давался ей с огромным трудом. Но она шла, продолжая напевать.

Лангрен чувствовал тепло её тело, вдыхал запах и сквозь шум дождя ловил каждое слово её песни. Хотя, с точки зрения любого известного ему языка, это была полная бессмыслица, просто случайный набор слогов и звуков. Но именно этот язык всегда был ему ближе всего.

Пина немного споткнулась. Каждый шаг давался ей с большим трудом. Лангрену стало стыдно за себя. Он, здоровый взрослый мужчина. И позволяет матери тащить его на руках, словно младенца. Он попробовал пошевелиться.

— Я сам, я сам… — говорил он.

— Ты слишком слаб… Твоя рана…

— Я сам, я смогу…

Он опустил ноги на пол. Точнее, в поток мутной воды, что лился из проема в каменной стене.

— Я сам… — повторял он, пытаясь сделать шаг. Но теперь он понял, почему Пине было так тяжело. Дело было даже не в весе его тела. Сильный поток буквально сбивал с ног.

— Давай вместе! — сказала Пина. Она набросила его руку себе на плечо, своей рукой держала его за талию. — Давай вот так!

Лангрен сделал над собой огромное усилие. Резкая боль в животе. Он едва не вскрикнул, но сдержался, не желая показать Пине свою слабость. Он сделал первый шаг, потом второй. Ноги его не слушались. Он вспомнил её рассказ, с каким трудом ей давалась человеческая ходьба.

Шаг, ещё один. Они поднимались все выше. Проем осветился очередной молнией. Но чем выше, тем сложнее было идти. Потом отбрасывал их назад. Пина вскрикнула, заскользив ногами по земле. Не выдержав, они рухнули в воду.

Пина тут же подняла Лангрена. Они стояли на коленях, поток воды доставал им до пояса.

— Мне надо превратиться в кого-то другого… — сказала она. — Я видела несколько раз странных зверей в море. Я думаю, они бы точно выбрались.

— Ты никогда в них не превращалась? — спросил Лангрен.

— В таких нет! Они еще более нелепые, чем люди или лягушки! Но сейчас попробую!

Лангрена пробил холодный пот. Он много раз видел, как оборотни меняют форму. Но сейчас он это чувствовал.

Прямо под его руками упругая плоть дрожала, извивалась, деформировалась. Он даже чувствовал, как хрустят кости, меняя скелет. А может ей больно в этот момент? Никогда об этом не думал.

На мгновение он ощущал чужую мускулатуру без кожи, потом что-то гладкое, и наконец шерсть. Он обнимал за шею уже не девушку, а крупную самку тюленя. Она издала трубный звук и рванулась вверх, увлекая его за собой. Несмотря на неуклюжее жирное тело, она ловко поднималась наверх. Лангрен, по сути, лежал верхом, держась за массивную шею.

Её снова снесло потоком. Но в этот раз она рванулась снова, изгибая тело, активно работая ластами. Ещё немного… Лангрена начал нещадно хлестать дождь. Но это означало, что они выбрались из пещеры.

Тюлень снова потеряла очертания, стала комком плоти и вскоре приобрела знакомые черты.

Лангрен с трудом поднялся. Вокруг была трава, залитая водой. Его ноги утопали в вязкой глине.

Дождь стихал. Свинцовый купол туч треснул, разделяясь на отдельные хмурые осколки. Сквозь них сочился серый свет, солнце уже почти показалось из-за края земли.

— Мне пора, — сказала Пина. — Я приду вечером. Тут недалеко заброшенная заимка. Крыша обвалилась, но все лучше, чем так. Ты иди туда. Ты сможешь, я знаю…

— Постой… — сказал Лангрен, — не уходи.

— Не могу! Мне надо идти.

— Постой…

Лангрен в отчаянии схватил её рукой, пытаясь удержать. Но он зацепил её ожерелье. Пина дернулась, на землю посыпались желтые камешки. Но её это не смутило.

— Я приду вечером, я тебя больше никогда не брошу, — ласково сказала она.

Лангрен слабо взмахнул руками, но она довольно быстро скрылась в чаще леса.

— Подожди! — кричал ей Лангрен. — Скажи хотя бы, кто ты! Неужели так и не доверяешь!

— Я твоя мама, это самое главное… — прошелестел ему ответ издалека.

Лангрен попробовал её догнать, но сил хватило доковылять до большого ясеня. Он сел, прижавшись спиной к стволу дерева.

— Не бросай меня… — шептал он. Но ему больше никто не отвечал.

Дождь прекратился, тучи окончательно разошлись, обнажая бледно-синее сонное небо. Лангрен почувствовал гул земли. Конь, наверное его конь решил вернуться. Он чмокнул губами, подзывая его.

Но на поляну вышло две лошади. Один был его конь, второй, могучий и черный нес на себе седока.

Лангрен ожидал здесь увидеть кого угодно, но только не его. Учитель Ян? Да, несомненно он. Волосы почти седые, на лице больше морщин, но глаза такие же колючие, как наконечники стрел.

Он же совсем не удивился Лангрену.

— Это раптор тебя так? — спросил Ян, не слезая с лошади.

Лангрен только кивнул. Откуда он знает? Впрочем, Лангрену и так все понятно. Наверняка, крестьяне сейчас пересказывают друг другу рассказы про оборотня и белого монаха. И может даже Ян нашел останки ящера. Или увидел какого-нибудь местного жителя с ярким пером в шляпе и все понял.

Учитель слез с коня и подошел к Лангрену, пощупал грудь, ребра. Когда его рука коснулась живота, юный охотник скривился от боли.

— Такие удары нельзя пропускать… — сказал Ян. — Тебе повезло, что коготь пошел чуть правее. Я думал, что научил тебя таким простым вещам.

Лангрен ничего не ответил. В его голове все смешалось. Раньше он бы смутился и начал оправдываться под тяжелым взглядом учителя. То есть… отца?

— И почему ты выбрал такое плохое убежище? — продолжал Ян. — Пещеры очень ненадежны. Особенно вот такая. Тут недалеко есть заброшенная деревня, там было бы намного лучше…

Лангрен смотрел поверх головы учителя в бледное анемичное небо. Ян неожиданно прервал свою назидательную речь. Лангрен увидел, как его ноздри расширились, словно у хищника, что почуял добычу.

— Она тоже была здесь? — спросил он.

— Это её логово? — спросил он, не дождавшись ответа. Ян подошел к входу к пещеру, брезгливо поморщился. Но подумав, все же начала спускаться. Лангрену было это крайне неприятно. Вид Яна, заходящего в пещеру, казался ему неправильным. Он чувствовал укол… ревности? Странное чувство.

К счастью, Ян быстро оттуда вышел, противно хлюпая водой. Его глаза горели, он сам напоминал охотничью собаку, идущую по следу.

— Она и тебе голову заморочила… — бормотал он. — Вот же тварь.

Ян взглядом коршуна осмотрел поляну. У Лангрена внутри все сжалось. Он увидел лежащие в траве камешки янтаря из её ожерелья.

— Вот ты и попалась! — торжествующе сказал Ян. — Смола… Янтарь… Проклятие, как же я раньше не догадался! Сейчас я тебя найду! Теперь не уйдешь…

Он пошел, внимательно глядя себе под ноги, и подбирая желто-коричневые камешки. Лангрен сделал рывок и встал. Его шатало. Но сама мысль, что он сейчас найдет её и причинит вред, была невыносимой.

Это придало ему силы. Он пошел наперерез учителю, встал на его пути в чащу. Когда Ян с ним поравнялся, на его лице возникла кривая усмешка, которая не сулила ничего хорошего. Уж Лангрен это знал.

— Ты с Небом или против Него? — спросил учитель.

— Я не позволю тебе пройти… — ответил Лангрен. Это был почти шепот, что сливался с шумом леса. Но Ян прекрасно его слышал.

— Я всегда знал, что от этой нечисти никогда не выйдет ничего путного. Я дал тебе шанс. Полуоборотень, тоже нечисть.

Он сделал шаг вперед, Лангрен бросился на него. Ян легко увернулся от удара кулаком. Лангрен не успел опомниться, как оказался на мокрой траве, придавленный ногой Яна. Он посмотрел сверху вниз на поверженного врага, плюнул в лицо и пошел дальше.

— Я скоро вернусь с её головой, — сказал он, прежде чем уйти.

***

Лангрену было больно. Очень больно. Болели ребра, рана в животе, теперь ещё и грудь. Но он не позволит ему убить её! Не позволит! Она спасла его. И он сейчас пойдет и спасет её. В его жизни были разные передряги. В нескольких поединках с оборотнями он был на грани смерти. Но не сдавался, никогда не сдавался. Так его учил Ян. Ну что же, и в этот раз он не сдастся.

Лангрен закрыл глаза. Надо сосредоточиться. Собрать волю в кулак. Найти в себе остаток сил. Яна он вряд ли одолеет, даже будь он полностью здоров, но он хотя выиграет время, чтобы Пина ушла. Это он сможет.

Он вспомнил медитации, которым его учили сонные монахи из Монастыря Небесного Кулака. Они позволяли этим полуголодным людям сохранять энергию. Может и у него получится? Он начал произносить слова, похожие на гул и вибрацию священной горы. Но ничего не менялось. Но он должен. Он вспоминал все известные ему молитвы. Но Небо отказывалось его слышать. И неожиданно он произнес несколько бессмысленных слов. Тех самых, из колыбельной Пины. Он сразу почувствовал тепло в груди. Лангрен пропел куплет, чувствуя, как наливаются силой его руки. Он пел, чувствуя радость и горечь одновременно. По его телу растекалось тепло, но в то же время грудь сжималась от горя, по щекам текли слезы. Мама, я только нашел тебя. И не хочу терять! Не хочу! Не позволю! Не дам тебя убить!

Когда он закончил, то смог встать. Конечно, это не излечило его раны. Но он может ходить. Юноша быстро побежал в пещеру, к своей поклаже. Вода собралась в центре пещеры, где Пина оборудовала ему кровать. Его вещи были на некотором возвышении, потому почти не намокли. Он вынул секиру, набросил сумку на плечо и устремился вслед за Яном.

Где его искать? Впрочем, догадаться было нетрудно. Лангрен шел на звук топора. Ян, где-то вдалеке, рубил топором дерево. Идя по тропинке, Лангрен вышел к морю. Скалы здесь образовывали высокие отвесные берега, о которые с шипением бились серые волны.

На возвышении, прямо возле обрыва возвышалось несколько стройных сосен. Огромные деревья, гораздо выше тех, что росли в лесу. У одной из них стоял учитель и с остервенением рубил её топором. Не может быть! Пина…

Лангрен снял чехол с секиры и бросился к Яну, вкладывая в бег остаток сил. Тот повернулся к нему, оскалил зубы.

— Никогда бы не подумал! — кричал он. — Ни в одном трактате не найдешь такого оборотня!

— Птицы, звери, гады, насекомые… Но чтобы деревья?! — продолжал он, словно не замечая бегущего на него Лангрена. — Да она стоит сотни обычных тварей!

Лангрен с размаху обрушил на отца серию разящих ударов. Но каждую его атаку встречала вражеская секира. Когда они сталкивались, вылетали искры.

— Даже Небо ошибается, — сказал Ян, отбив атаку сына.

— Странно это от тебя слышать, — отозвался Лангрен, атакуя слева.

— Я спросил у Него, что с тобой делать. И Оно ответило через святого отшельника, что из тебя выйдет величайший воин, Небожитель, что потрясет весь мир!

Ян никогда ему об этом не рассказывал. Впрочем, он вообще не любил разговаривать. Сегодня Лангрен впервые его видел столь словоохотливым. Хотя, наверняка он просто заговаривает ему зубы.

— Но даже Небо ошиблось! Из тебя вышла очередная проклятая тварь! Надо было расколоть тебе череп ещё тогда, в лесу, когда шел и плакал по своей мамаше-оборотню!

Лангрен разозлился. Что он вообще о ней знает?! Он провел с ней три дня и узнал гораздо больше, чем этот старый ублюдок, который провел с ней несколько лун!

Злость придала ему новые силы. Он обрушил на Яна сокрушительный удар. Однако тот в последний момент увернулся. Секира, описав дугу, ударилась о каменистую землю. Ян сделал ему подсечку, Лангрен упал. Он попытался подняться, но отец прижал его к земле ногой. Секира лежала в стороне, не дотянуться.

— Ну вот и всё, — сказал Ян. — Да свершится Небесное Правосудие!

Ян взмахнул секирой, собираясь разрубить Лангрену голову, но неожиданно вздрогнул от громкого треска. Он повернулся на шум и через мгновение исчез под стволом огромной сосны. Лангрена хлестнула по лицу колючая хвоя. Нет, нет, нет! Пина!

Он вскочил, но было поздно. Подрубленная Яном сосна лежала на земле. Она упала, придавив собой учителя и чудом не зацепив Лангрена. На него упали лишь колючие ветки, он был весь в хвое. Но сейчас не чувствовал боли. Его грудь заполняла совсем другая боль. На месте сосны был только уродливый обломанный пенек. И из него сочилась кровь. Красная человеческая кровь. Лангрен подбежал, обнял упавший ствол и заплакал.

И лес, море, даже небо плакали вместе с ним.

Мама, ты опять меня оставила… Почему?! Почему?! Небо, будь ты проклято со своими законами!

***

Лангрен сидел около упавшей сосны весь день и всю ночь. Перед его глазами раз за разом возникала пещера, его разговоры с Пиной. А потом он понял, что надо делать. Из своей поклажи он достал небольшой сверток. Про него никто не знал, даже Ян. Там были инструменты. Стамески, скребки, резцы. Он взял из собой, покидая деревню Хуана.

Он тогда постоянно повторял про себя его слова. «Мне кажется, что рядом с главным путем всегда должна быть какая-то маленькая тропинка. На которую всегда можно свернуть. И как знать, может именно она тебя выведет куда надо». Потому взял инструмент с собой.

Первым делом он вытащил из-под упавшего ствола тело отца. Его было невозможно узнать. Тяжелый ствол размозжил череп, переломал руки и ноги. Его он закопал недалеко от пещеры. Потом взялся за работу, зачастую забывая о еде и сне. Удивительно, но руки все помнили, каждое движение.

Когда он закончил, понадобилось время, чтобы спустить то, что получилось вниз, к берегу. К счастью недалеко была каменная тропа, идущая под углом вниз, к песчаному пляжу. Впрочем, Лангрену пришлось сильно попотеть. Он он каждый раз пел себе колыбельную, и это придавало ему сил. Наконец, все было готово.

На пляже стояла погребальная ладья, сделанная из сосны. И в ней никого не было, но она и была погребальной ладьёй сама себе. Лангрен, упираясь ногами в мокрый песок, с большим трудом вытолкнул её в воду. Потом высек искру, поджег трут. Погребальная лодка занялась пламенем. Был закат, солнце уходило на восток, за скалы. Лангрен стоял по колено в воде и смотрел, как неспешно ладья уходит все дальше в море, оставляя черный столп дыма.

Юноша неотрывно смотрел на небольшое пламя, дым нещадно щипал его глаза. Но Лангрен уже не плакал. Он стоял, глядя на ладью и море. А его руке была зажата небольшая сосновая шишка, полная свежих семян.

2017 - 2023 гг.

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10