Воины Хаоса наводят порядок. Книга 1 [Дмитрий Семёнов Дики] (fb2) читать онлайн

Дмитрий «Дики» Семёнов, Сергей Ульянов Воины Хаоса наводят порядок Книга I

Пролог

…в один прекрасный день собирание разрозненных кусочков знания в единое целое откроет нам такие страшные перспективы реальности и нашего в ней положения, что нам останется либо сойти с ума от этого откровения, либо спасаться от света знания в мире и безопасности нового средневековья.

Говард Филлипс Лавкрафт

16 мая 297 года от Гигаклазма Где-то в Тарбагании

Конец гнетущей тишине положил, разумеется, Кэррот. Уверенным шагом он вышел из леса на край опушки и что есть сил заорал:

— Эй, кто в крепости живёт! Вы-ле-зай!

Гордым движением, хотя красоваться было не перед кем, он выхватил из ножен воронёный клинок рельсовой стали. И пружинисто зашагал к торчавшему в центре вырубки укреплению. С первого взгляда на эту груду замшелых камней становилось понятно, кто ею владеет: следы беспорядочного ремонта и торчащие во все стороны колья говорили о порождениях хаоса.

Нужно действовать шустро, пока они не опомнились. За Кэрротом едва поспевал Батлер Броки: гном нервничал и шагал, переваливаясь, будто гусь, на которого села корова. Короткие ноги путались в брошенном хворосте.

— Паршивое место, чтоб помереть, Олясин! — пропыхтел Батлер. Лес вокруг непролазный, сырой, и лишь холм, на котором стоял старый форт, возвышался над тёмными дебрями.

— А мы не за этим пришли, — Кёрт Олясин по прозвищу Кэррот ободряюще улыбнулся. В форте зашевелились. Над гребнем деревянного частокола, словно перчаточные куклы, показались одержимые. Вскинули луки и арбалеты, выцеливая незваных гостей. И тут с левого фланга, из леса, их обстреляла Фириэль. Казалось, стрелы эльфийки летят по широкой дуге медленно и лениво, но она выпустила подряд восемь штук, и почти каждая нашла свою цель.

Одержимые подняли крик. Боль они ощущали разве что фантомную, но злобы и ярости им было не занимать. Из форта посыпались ответные стрелы, болты, камни. Даже топор, тяжко шлёпнувшийся у стены. Кэррот напрягся и телекинетическим импульсом отбил летящие в них снаряды. Надо же, получилось! Вот бы это увидел Констанс.

— Олясин, штрек тебя забери! — нервно окликнул Броки.

— Что? — Кэррот обернулся. Гном был невредим, но с тревогой выглядывал из-за новенького треугольного щита.

— А если они не откроют ворота? Нам сказали — стены разрушены, но нет, целые, да ещё частокол этот сверху… Так и будем с поляны на них обзываться?

Кёрт Олясин, ожидающий новых стрел, только фыркнул.

— А то ты хаоситов не знаешь: им вообще невдомёк, для чего нужны крепости! Погоди, сейчас выскочат — мы их положим… Они же совсем неразумные.

— Зато мы с тобой крайне продуманные!

Одержимых на стенах собралось уже два десятка. Самое время! Наумбия Шноррел с правого фланга ионизировала водяной пар над укреплением, и с небес в стену форта с оглушительным грохотом ударила молния. Стрелков разбросало, дым и мелкие искры повисли в воздухе. Вопли стихли, но внутри форта что-то противно заскрежетало.

Кэррот с Батлером шагали к воротам. Слева из чащи показалась эльфийка Фириэль в маскировочном одеянии из зелёных лоскутьев и прикрывавший её Томас Мардармонт. Некромант был в чёрном цилиндре и фраке, и вместе они смотрелись забавно. Справа на вырубку вышли Наумбия Шноррел и троллин Гудж. Волшебница в строгом походном платье и зеленокожий дикарь в полосатых штанах и накидке из шкур тоже выглядели эффектно. Воины Хаоса в деле!

Можно ли взять крепость вшестером? Смотря кто эти шестеро.

За воротами раздалось угрожающее ворчание, перешедшее в утробный визг. Массивные створки открылись с пронзительным скрипом и лязгом. Кёрт Олясин вытаращил глаза: из форта с сотрясающим землю топотом выскочили огромные, грязные, покрытые колючими роговыми пластинами кабаны. Изменённые хаосом звери, числом три.

Кабаны с места рванули в карьер. Из-под мощных копыт летел хворост и грязь. Стрела Фириэли отскочила от толстого панциря. Из пастей чудовищ вырывался пар. Жёлтые клыки торчали, как сабли. С хриплым визгом огромные свиньи бежали на Батлера с Кэрротом.

— Готовьсь! — заорал Олясин. Броки сжался, встопорщив чёрную бороду.

Подпустив разогнавшихся зверей поближе, они прыгнули в разные стороны. Кабаны с топотом пронеслись мимо. Толкаясь, начали разворачиваться. Фириэль пустила несколько стрел — две засели в кабаньих тушах, но те будто и не заметили мелкого неудобства.

Кэррот с Батлером побежали к форту. Гулко хрюкающие кабаны устремились за ними. Но Наумбия уже применила стихийные чары. Посреди холма будто забил родник. Земля под копытами превратилась в глубокую грязь. Животные плотно увязли по самое брюхо. Они бились, визжали, но с места не двигались.

— Спасибо! — отсалютовал волшебнице Кёрт. Она сдержанно кивнула. Со стены рухнул застреленный Фириэлью одержимый. Ор нарастал. Олясин убрал меч в ножны, выхватил из-за спины шнеппер и взвёл тетиву.

Из ворот форта выкатилась злобно вопящая толпа. Измождённые бледные люди в грязной одежде, с перекошенными безумием лицами и кровоточащими глазами. Типичные одержимые хаосом: ходячие чучела, под завязку набитые злобой и разрушением. Вооружены чем попало — от лопат, ножей и палок до секир и мечей. Один даже тащил армейскую алебарду, но на бегу зацепился крюком за ворота и упал, добавив сумбура в ряды собратьев по несчастью.

Кэррот выстрелил в толпу дробью, напиленной кубиками; она была так заряжена силой порядка, что прошибала беснующихся хаоситов насквозь. Трое пали. Батлер раскрутил и швырнул свою новую игрушку, верёвку с гирьками на концах. Ещё один рухнул, стреноженный. Фириэль мимоходом подстрелила другого. Взмахнув длинным цепом с металлическим билом, в возникшую сутолоку ворвался Гудж. Над холмом понеслись крики ярости, звон металла и хруст костей.

«Они лишь сорняки», — думал Кёрт, вглядываясь в искажённые злобой черты одержимых, — «а это прополка, как на родительской ферме…»

Навстречу вылетел бесноватый с оскаленными зубами. Рыча, ткнул длинным ножом. Олясин уклонился. Вскинул левую ладонь и крикнул:

— Силой святой — упокойся! — в богов он не верил, но экзорцизмы работали и без этого. Одержимый задёргался и ничком упал в грязь. За ним лезли другие. Один прыгнул на Батлера, повис на щите. Ещё двое напали на Кэррота.

Он отбил воронёным клинком меч первого. Увернулся от дубины второго. Рубанул сверху, отсёк иссохшую кисть. Противник взревел, вцепился в эфес другой рукой. Не вырваться!

Мечник ткнул Кёрта в бок. Лезвие лязгнуло о кирасу. Олясин левой выхватил кинжал, вогнал в шею однорукого. Повернулся, прикрывшись врагом, как щитом. Одержимый с мечом бил, роняя с губ пену. Кэррот блокировал удар. И что есть сил выкрикнул экзорцизм.

Красные глаза мечника закатились. Он мешком осел наземь.

Олясин проводил его взглядом и вздрогнул — по грязи, шипя как змея, к нему ползла бесноватая баба с серпом. Всклокоченные седые волосы. Грязная крестьянская роба. Он ещё с сожалением смотрел на жертву хаоса, когда подскочивший Батлер уложил её страшным ударом клевца по затылку.

Ещё один бесноватый упал со стены и остался лежать без движения.

— Гудж, назад! — выкрикнула Наумбия. Троллин, лупивший одержимых цепом, отскочил в сторону. Волшебница полоснула врагов электрической вспышкой, разом сбив с ног. Один вскинулся, злобно рыча. Фириэль стрелой пригвоздила его к земле.

— Восемнадцать, недурно! — сосчитал Томас Мардармонт, подходя к месту схватки. — И с десяток внутри валяется.

— Это сколько же они людей перепортили! — возмутился Батлер, вытирая клевец об траву. — Ты где был, некромант?

— Свинкам колыбельные пел, — ласково улыбнулся Томас. Гном обернулся — чудовищные кабаны неподвижно застыли в подсохшей грязи.

Кёрт Олясин заглянул внутрь старого форта. Казалось, воздух там тихонько звенит и потрескивает. Вокруг обветшалых каменных стен, надстроенных частоколом, мерцал чистый хаос. Обычные люди, войдя сюда, сами стали бы одержимыми. Но Воины Хаоса были людьми необычными — энтропийное заражение на них не действовало.

Фириэль вскарабкалась на стену и с высоты оглядела внутренний двор.

— Живых нет, — она перепрыгнула частокол и исчезла.

— Кэррот, раны, — напомнила Наумбия. Её тёмные локоны торчали в разные стороны, как всегда, когда она применяла электричество. Кёрт взглянул на плечо — стёганка порвана и окровавлена. Рука ноет, голова сбоку рассечена — когда успел?

Азарт схватки прошёл, и по мышцам разлилась истома.

— Как вообще люди раньше сражались, без целительных чар? — задался он вопросом, останавливая кровотечение. — Это же насколько отчаянными надо быть!

— Раньше… — пробурчал Батлер. — Раньше, говорят, и у куриц зубов не было!

Волшебница, залечившая его ссадины, повернулась к Олясину:

— Чары не повод лезть в мясорубку. План же был — сперва магия, потом рукопашная, а вы сразу набросились…

— Это всё они, — Кёрт кивнул на одержимых. Шноррел обречённо вздохнула:

— Вот отрубят тебе полбашки, и что, соединительной тканью её заращивать? Умней ты от этого точно не станешь… хоть какой-то порядок у нас должен быть!

— Нам бы до кукловода добраться, пока он ещё чего не удумал, — прервал её гном.

Укрепление долго стояло заброшенным, каменная кладка поросла мхом и местами осыпалась. В глубине, забившись в донжон, как личинка в трухлявый пень, скрывался носитель хаоса. Это он перестраивал форт трудом одержимых — кривобокая башня стояла в лесах, по двору разбросаны стройматериалы. Трупы, ещё дымящиеся после удара молнии, усугубляли царивший здесь беспорядок. Дурно пахло. Шумело в ушах. Что-то тяжко ворочалось в груде обломков. По утробному хрюканью Наумбия поняла, что это ещё один кабан, которого завалило лесами, рухнувшими от её первой молнии.

Гудж предупредительно ткнул пальцем в сторону башни. Из бойниц с тихим шелестом посыпались стрелы. Воины Хаоса бросились врассыпную. Наумбия из-под ворот прицельно хлестнула разрядом, во все стороны брызнули искры, и стрелять перестали.

— Вот ведь жуть какая… — отметил Броки, вглядевшись. — Полюбуйтесь-ка этим раствором! Почто известь так экономят, один песок, это же рассыплется всё через месяц!

— Тебе лишь бы критиковать, — пристыдил его Кэррот. — У них всё тут на магии держится, и, как видишь, работает! Ну, до нашего прихода работало.

— Да, конечно, магия у нас в каждой бочке…

— Движение! — крикнула со стены Фириэль.

С двух сторон из-за башни показались сумрачные фигуры. Потемневшие тела, лохмотья одежды, ржавые доспехи… поднятые покойники цепко сжимали в окоченевших руках тяжёлые дубины и молоты. Мертвецы медлительны, но не ведают страха и усталости. Трудно сдержать их размеренный натиск.

— О, это уже по моей части, друзья! — обрадовался Томас, бережно отодвигая Наумбию в сторону. — Цыц, кадавры! — крикнул он мертвецам.

Кэррот чутко следил за башней. Злодей наверняка заготовил ещё что-то недоброе.

— Ещё крепкие, но бездарно кодированы, — пояснял Мардармонт, водя бледной рукой перед сгнившими лицами надвигающихся покойников. — Мор и оспа! Дыр в программе больше, чем в решете! Сейчас влезу… секундочку…

Он прижал тонкие пальцы к вискам. Мертвец замахнулся огромной кувалдой…

— Так! — крикнул Томас. Кадавр медленно опустил молот и остановился. Некромант торжествующе приподнял цилиндр. — Как и обещал. Мёртвый час!

Покойничье воинство в ржавых доспехах застыло на полушаге. Троллин Гудж опустил цеп. Кёрт Олясин облизнул пересохшие губы:

— Томас, пускай вернутся, откуда пришли. Нужно главного выковырять из башни!

— Он силён, если и одержимых, и кабанов, и мертвяков подготовил… — боязливо проговорил Батлер. Некромант обидно засмеялся в ответ:

— Ерунда! Полный хаос в познаниях, профан, самоучка. За всё хватается, ни в чём не разбирается… Он, наверное, инбридинг с импринтингом путает!

Они обошли двор кругом. Гудж присел на штабель брёвен, задумчиво почёсывая выступающие клыки. Фириэль с отсутствующим видом прохаживалась по стене.

Дверь в башню располагалась в нескольких метрах над землёй. Кэррот ткнул в кованую створку алебардой. Топорик на древке рассыпался, будто сделанный из песка. Страшно представить, что случилось бы, ухватись кто руками.

Из башни раздался пронзительный голос с тарбаганским акцентом.

— Вы не поняли, куда пришли, недоумки! — вещал он. — Вас ждёт ужас и мрак! Эта твердыня так зачарована и укреплена, что вам не удастся вовнутрь и пальца просунуть!

— Оставь свои фантазии при себе! — откликнулся Кэррот, сложив рупором ладони. — Беги прочь подобру-поздорову! Выметайся из форта!

Презрительное молчание было ему ответом. Древняя башня высилась нерушимым массивом. Олясин одёрнул красную стёганку и повернулся к Наумбии.

— Ну давай, Намби! Ещё молнию! Время выпустить монстров из шкафа!

— Энтропия, Кёрт, — холодно посмотрела на него волшебница. — Здесь нельзя метать молнии, концентрация хаоса такая, что вообще непонятно, чем оно обернётся.

— На меня не смотрите, тут я пасую! — замахал руками Мардармонт. — Но могу приказать кадаврам водить хороводы вокруг донжона, если это поможет!

— Можем влезть по стене, — предложила забравшаяся на леса эльфийка. — Или вам несподручно? Вдруг там форточка…

Кэррот отмахнулся и побрёл вокруг башни, рассматривая детали. Батлер шёл за ним, на всякий случай прикрываясь сверху щитом. Дворик небольшой и захламленный. Колодец оброс шевелящимся мхом. У стены притулилось наследие Старого Мира — древняя пушка на лафете с колёсами. Ствол погнут, противопульный щиток насквозь проржавел. Наверное, её притащили ещё основатели укрепления, и она им так и не пригодилась.

— Энтропия растёт… Хаос, запертый в крепости? Глупо, — рассуждал вслух Олясин. — Нам сюда бы… Констанс точно придумал бы что-нибудь!

— Но его с нами нет! — сердито проворчал Броки. Он достал из-за пазухи и развернул мятый чертёж. — Давай план глянем, в нём тайный ход обозначен. Может, там проберёмся…

Гном забегал глазами по вощёной бумаге, и лицо его медленно сморщилось.

— Кёрт, взгляни-ка, — вкрадчиво попросил он, сунув план под нос Кэрроту. — Ход проходит под углом стены, перпендикулярно рву с кольями…

Олясин присматривался к чертежу, потирая заросший светлой щетиной подбородок.

— Не могу понять, где тут угол стены… она круглая. Кажется…

— Нет, не кажется! — заорал Батлер, топая ногами и тряся бородой. — Я говорил, компас ни черта не работает в тутошних аномалиях! Говорил, идти нужно направо, а ты?!

— «Вот дерьмо!» — как сказал Йон Фолкер, когда рыл подкоп из темницы, а прорылся в сортирную яму, — ехидно прокомментировал Томас.

— Это не тот форт, — обречённо проговорила Наумбия. От стыда она прикрыла лицо рукой. — Каюсь, я упустила момент…

— Да, не тот! Совершенно не тот, что нам поручили зачистить! — гном в сердцах бросил на землю щит и клевец. На стене укрепления звонко смеялась Фириэль. Невозмутимый Гудж прислонился к башне могучим плечом.

— Но здесь тоже сидят злобные хаоситы… — отметила волшебница.

— Разумеется! А кому ещё сидеть в брошенном форте среди туменгонтских лесов? Как заказчики это место назвали? Краем Погибели?

— Земля Ужасной Смерти, вон на схеме написано «ЗУС», — ткнул пальцем Кэррот.

Их клиенты из городка Туменгонт, почтенные Авик фон Бора и его боевая супружница Шоша, которым форт в глуши требовался для проведения массовых увеселений, объяснили название так: «Мы отметили урочище как Землю Ужасной Смерти, чтобы к нам не лезли всякие идиоты. Наивное и непродуманное решение! Когда новость об этих местах разлетелась по Тарбагании, лезущих сюда идиотов было не остановить», — развела руками Шоша. Авик степенно добавил: «Мы и сами бы форт отвоевали, да вот только сейчас совсем не до этого! Эль дозревает, за ним глаз да глаз, к сезонным праздникам надо готовиться, кошки дома нечёсаные… так что мы поручаем дело опытным специалистам. В смысле, вам».

А теперь опытные специалисты пребывали в некотором затруднении.

— Мы рискуем последним здоровьем, особенно я, лезем в эти чащобы, рубимся с одержимыми, от кабанов бегаем, штурмуем бездарно отремонтированные укрепления — и зачем? Всё напрасно, вотще! — разорялся тем временем Батлер. — Лифт мне в шахту! Вот действительно, будь с нами Изваров, такой лажи бы не было…

— Батлер, никто уже не говорит «лажа», сейчас принято говорить «оказия»! — не удержалась въедливая Наумбия.

— Я безграмотный гном, этих ваших словей новомодных не знаю! В любом случае, как могли мы так облажаться? Вот ведь оказия!

— Ты же знаешь, ошибки — лучшая часть плана! — утешил его некромант.

Над крепостью повисла тишина, нарушаемая лишь монотонным шуршанием хаоса. Потом Кэррот принял решение:

— Пошли брать нужный форт, который направо, пока не стемнело! Нам ведь в Сизию ехать пора, у меня там дела, да и вы, полагаю, в глуши заскучали… уже месяц не стриглись, нормального пива не пробовали, хватит это терпеть! Согласны?

— Идём. Стоячая вода отравляет, — веско произнёс Гудж, кладя цеп на плечо.

Они вышли к воротам. За вершиной холма простирались бескрайние лиственные леса. Дальше к югу вздымались Граничные горы, за которыми жизни не было. Знатоки говорили, эти земли принадлежали стране Кволт, но она сгинула со Старым Миром. Сейчас здесь были задворки Тарбагании. Прокатившиеся по ней междоусобные войны оставили след: тут и там в дремучих лесах прятались форты, остроги, землянки и утлые башенки. Часть построек давно сгнила или сгорела, но сработанные из камня укрепления ещё держались. Иногда они обретали новых хозяев, зачастую не очень порядочных. И живущие в опасном соседстве люди платили хорошие деньги, чтобы их оттуда прогнать.

Кёрту вспомнился Туменгонт. Тракт, ведущий по гребню холма с видом на лесные долины, сторожевые башни под красно-чёрно-зелёными флагами, белые глинобитные здания, шумный рынок на перекрёстке дорог, лукавый взгляд юной лоточницы.

— Люблю работать на тарбаганской земле! Здесь никому ни до чего нету дела! — с чувством высказал он, озирая безлюдный простор.

— Подожди, — строго осведомилась Наумбия Шноррел. — Ты хочешь оставить всё, как есть, и пойти дальше?

Олясин поморщился. Слишком часто волшебница выступала голосом совести или разума — а он так не любил к ним прислушиваться…

— Нам не платят за это место. Какой смысл ковыряться со здешним маньяком, когда в получасе пути нас ждёт точно такой же?

— Кэррот, мы столько всего прошли, и ты годами рассказывал, как желаешь бороться с хаотическим злом, — Шноррел вперила в него жёсткий взор. — Вот тебе, как на тарелочке — полоумный носитель хаоса с большими амбициями! Если просто уйдём отсюда, этот тип превратит в одержимых ещё кучу народу.

Олясин пригладил светлые волосы.

— Ну, я имел в виду Хаос с большой буквы, а не мелкий бардак…

— А я согласен с прекрасной Наумбией. Изгоним этого дилетанта! — высказался Томас Мардармонт, стряхивая пыль с фалды фрака. — Месть мертвеца не причиняет боли…

— В кровле башни дыра, — зевая, качнула золотистой гривой волос Фириэль. — Можно выкурить пакостника… Мнится, это однажды срабатывало. Иль нет?

— Пускай мертвяки друг на друга залезут и ломятся в дверь, пока чары не кончатся! — прагматично предложил Батлер. Гудж одобряюще погремел боевым цепом.

В этот миг Кэррота осенило. У него аж глаза засверкали.

— Если захватить надо другой форт, этот можно попросту сжечь! Тащите дрова!

Убедившись, что все взялись за работу, он добавил торжественным голосом:

— Много лет меня мучил вопрос: для чего нужны Воины Хаоса? Есть ли смысл в том, что мы делаем? — остальные смотрели недовольно, потому что как раз он ничего и не делал. Но Олясину было не привыкать. — Я по-прежнему верю: смысл есть. Шаг за шагом мы движемся к возвышенной цели, порой спотыкаясь, порою петляя… может, и не дойдём… но вот что я понял! Результаты не так уж важны, когда сам процесс приносит тебе ни с чем не сравнимое удовольствие.

Часть I Демонофобия

При загнивании больших империй мелочно-диктаторская суета в центре зачастую сопровождается пренебрежением к основным проблемам и отдалённым провинциям.

Сирил Норткот Паркинсон

Глава 1

Окна фургона завешивала чёрная кисея, поэтому мир снаружи казался темнее, чем был на самом деле. Пейзаж менялся. Поле цветущего клевера завершилось плетёной изгородью. За нею поплыли домишки с крышами из обесцвеченной временем дранки. Заскрипели рессоры — повозка, качнувшись, остановилась.

— Жолва! — громогласно объявил с козел возничий.

Мария закинула на плечо дорожную сумку, открыла дверцу фургона и сошла на обочину, придерживая юбку делового платья. Следом торопилась щекастая матрона с двумя активно скучавшими в поездке мальчуганами. Мария их понимала. Ей самой до невозможности надоело сидеть в пыльном салоне.

Ветер перекатывал скомканную обёрточную бумагу по утоптанной до звона рыночной площади. Центр посёлка, добротные двухэтажные здания. Вечер. Широкий тракт уходил дальше на запад, в зелёную пойму Иссины, река приглушённо сверкала за плоскими и двускатными крышами, светилась сквозь кроны тополей и рябин. Жолва — западный пригород столицы — оседлала холм и тянулась его травяными откосами до самой воды. Мария был знаком этот вид: вот где черпали вдохновение харлонские пейзажисты!

Да, конечно же, вид. Отошла от обочины, чтоб не мешать пассажирам, достала из сумки зеркальце, пристально изучила, что в ней изменилось за время поездки. Вроде бы ничего: зеркало отражало спокойное, чистое молодое лицо. Чётко очерченные губы, аккуратный нос, тонко подведённые карандашом внимательные серые глаза. Пожалуй, что и хороша.

Она подняла зеркало вверх и чуть в сторону, проверить причёску. Ветер дунул как по заказу, принёс запах далёкой воды, кинул в глаза непослушный локон — пришлось увести его за ухо. Сегодня не помешает смотреться порядочной дамой.

Пряча зеркальце в сумку, Мария бегло перебрала её содержимое. Косметичка, платок, дождевая накидка, кисет с душистыми травами, складной нож, ключ от дома. Флакон с эфирной водой, блокнот в кожаном переплёте, заложенный серебряным карандашом, редакционное удостоверение. Всё на месте. Продуманный беспорядок.

Ветер всколыхнул придорожные сорняки. Зашумели деревья. Солнце вышло из-за кучевых облаков, залило золотистым сиянием тракт, протянув всюду длинные, плавные тени. В светлом небе вычерчивали головокружительные траектории стрижи. «Красиво и безмятежно, — подумалось ей. — Будто так всегда было и будет… но нет же. Не будет».

Мария жмурилась, подставив лицо свежему ветру. Свет заката лучился в ресницах. Не считала себя романтичной особой, но любила такие непринуждённые радости в моменты затишья. Респондент ждёт её после захода солнца, до места рукою подать. Там начнётся знакомство, вопросы, ответы… А пока что хотелось ещё помолчать, дыша воздухом дальних краёв, греясь в летних лучах, слыша гулкие вечерние звуки.

Постоялый двор в Жолве неизобретательно назывался «Жолва». В округе он был единственным, и славно: не ошибёшься. Строили с размахом: вместительная корчма, почтовая станция, несколько гостевых зданий разного уровня дискомфорта, стойла для лошадей и рогатых булов, амбары-хранилища и уйма необходимых сараев. Но Мария и не собиралась их обходить, путь её лежал в упомянутую корчму. Узнав у халдея, где её ожидают, миновала общий зал, пропахший едой, выпивкой и посетителями, и в уединённом алькове наконец-то нашла своего респондента.

За выщербленным столом расслабленно сидел рослый светловолосый парень в грязно-сером плаще из чарованной ткани, тёмных брюках с карманами на бёдрах и поношенной красной рубахе, похожей на милицейскую. Что-то неуловимое выдавало в нём искателя приключений: то ли походный наряд, то ли шрамы на голове и руках, то ли выражение лица — вальяжное и одновременно бдительное. Вероятно, парень занимался дегустацией пива: несколько пенных кружек частично скрывали его от Марии. Они встретились взглядами; в глазах блондина ей почудилась нахальная усмешка, но он тут же учтиво кивнул ей, приветствуя. Так он стал похож на своё литографическое изображение, которое Мария полгода назад подшила к рабочим материалам.

— Здравствуйте! Кёрт Олясин, известный как Кэррот? Наконец-то мы встретились, — в деловом ключе начала она, присаживаясь.

— А вы та самая Мария Сюрр, журналистка «Харлонского Клича», постоянный адресат моих писем! Занятно, я представлял вас иначе.

— И как же?

— Думал, вы старше, — Кёрт игриво сверкнул голубым глазом. — Судя по переписке, персона вы умная и эрудированная, и я думал встретить даму более зрелую… а вы молоды и цветущи!

— Спасибо, — она сдержала дурацкий порыв хихикать на щедрые комплименты и вежливо улыбнулась. Наивная откровенность Олясина обезоруживала. Харизматичный, и пользуется этим, подлец. — Вы тоже милы, Кёрт; зовите меня просто Марья, «Мария Сюрр» звучит слишком официозно.

— Да, конечно же, Марья! Зовите меня Кэррот. Надеюсь, я вас не смутил… Не совру, я слегка одичал за последнее время. Странствия в глухомани накладывают отпечаток.

— Ваш отряд до сих пор в Тарбагании?

— Наша команда, — с важным видом поправил Кэррот. — Была пара заказов, и ребята сюда доберутся позднее. Начнём без них! Правда, в Жолве красиво? Меня в детстве ещё поразил этот холм над рекой, тополя и стрижи над покатыми крышами, — он перевёл взгляд на стол и спохватился. — Надо свистнуть халдея, а то себе пива набрал, а у вас ничего…

Мария расслабленно откинулась на спинку скамьи.

— Да, я тоже хочу. Какое рекомендуете?

Алкоголь раскрепощает, и уже через несколько минут Мария Сюрр уловила настрой собеседника. Он хотел выговориться и разглагольствовал, дирижируя в воздухе рукой:

— Мертвяки! Одержимые! Носители хаоса! Возвращаешься в королевство, а тут тишь да гладь. Всё идёт своим чередом. Два разных мира.

— Это внешняя сторона, Кёрт. Как сотрудница столичной газеты, могу вам сказать, положа руку на сердце, — она положила руку на сердце, — жизнь кипит. Каждый день что-нибудь да случается! Скандалы, сенсации… покоя нет и в помине. Но давайте перейдём к нашему делу.

— Давайте, — Кэррот опрокинул в себя буйно пенящееся «Крыжовенное красное».

Мария выпрямилась и заговорила официальнее.

— Полгода назад я списалась с вами, как с лидером вольнонаёмного отряда «Воины Хаоса», и предложила написать серию очерков о ваших приключениях.

— Только остальным Воинам Хаоса не говорите, что я у них лидер, — осклабился Кэррот. — Низвергнут! В нашей команде нет иерархии.

— Может быть, «неформальный лидер»?

— Специалист по связям с общественностью! С человеческой. За гномов у нас Батлер отвечает, а Гудж, соответственно, ладит с оркоидами…

— Как я упоминала — надеюсь, все письма дошли, сейчас почта паршиво работает — подробный материал о победе над Рунными Столбами пять лет назад здорово поднял продажи. В королевстве затишье, обывателям скучно… Растёт спрос на героические истории для лёгкого чтения на досуге. Интервью у вас брали не раз, и отдельные репортажи, реальные или вымышленные, мелькали в печати… Вы узнаваемы. Так что я посоветовалась с главным редактором и решила, — Мария хлебнула из кружки горькое «Чернокнижное». — написать о «Воинах Хаоса» не какую-то пачку заметок, а полноценную книгу. Газетные публикации охватят лишь часть материала, а самое увлекательное выйдет в эксклюзивном издании! Я молодая талантливая журналистка, авторша статей, эссе и трактатов… Книга нужна мне для профессионального роста, а вам станет дополнительной рекламой. Если всё пойдёт хорошо, её издадут в твёрдой обложке для продажи во всех регионах Сизии.

— У вас далеко идущие планы! — повёл бровью Олясин. Он казался непроницаемым, но Мария заметила: слова о книге его всколыхнули.

— Люблю ставить достойные цели. Беллетристы-любители — ерунда, настоящий писатель должен быть журналистом. Ладно! Кэррот, как вы считаете, почему я выбрала именно «Воинов Хаоса»? Вы ведь не одни такие на свете.

Блондин фыркнул, мотнув головой.

— Ну конечно! Хаос-нейтральных наёмников сейчас развелось, — он отставил посуду и принялся загибать пальцы. — «Жидкий Шёлк» из Азиро, «Раздор» из Нового Бедлама, «Мудрецы с палицами» из Восточья… близко знакомая нам «Одна Вторая»… В Тарбагании действует «Бригада Мучеников Пана Кляксы», а у вас тут орудует «Лига Нелегалов»… заказ жирный однажды отбили, мерзавцы… так с чего именно мы?

Журналистка как раз прожевала крутон и откликнулась эхом:

— Да, с чего именно вы?

— Потому что все перечисленные в подмётки нам не годятся! — громыхнул Кэррот, горделиво выпячивая губу. — Как говорят паровые механики: труба пониже, и дым пожиже. Ну правда! Мы первые, а им осталось подражать! Первые — в смысле, не первопроходцы, тут Грязную Четвёрку не переплюнешь. Но они и прославились, когда их не стало… а мы здесь стоим красивые! Везде засветились. Один Гарстанский Инцидент чего стоит! Да, случайное порождает великое. Тебе надо срочно писать о нас книгу, пока не успели другие.

— Соглашусь. Но поведайте, как представитель самого известного отряда хаос-нейтралов — зачем вы нужны сейчас? Война Хаоса кончилась двадцать один год назад, когда вас в помине не было, а потом случались лишь локальные вспышки. Рунные Столбы, Гарстан… И всё? Что же вы делаете? Фруктовые деревья околачиваете?

Кёрт Олясин вскинул мужественный подбородок. Ощущалось, что если он и приврёт, то для красного словца, а не из корыстного умысла.

— Мы всё время на острие атаки, Мария! То тут, то там. Приключения сами находят нас! Вон, в начале весны мы в Бадоне решили одну небольшую проблему, которая мешала строительству Башни До Неба…

— Башни До Неба? Которая рухнула?

— Что?..

— Башня в Бадоне обрушилась неделю назад, все об этом писали.

— Ого! Ну, мы в это время уже решали другую проблему в Туменгонте… обрушилась, надо же… — он глотнул ещё пива. Журналистка, прищурясь, продолжила:

— Знаете, закрадывается ощущение, что вы сами скорей часть проблемы. Объясните мне: так ли необходимы эти ваши иррегулярные отряды авантюристов? Есть ведь армия, есть милиция. Есть Охранка и Ликвидаторы из Академии, теперь есть даже Слуги Порядка. А зачем Сизии такие, как вы? Развлекать публику? Проедать казённые деньги?

— Нет! Во-первых, это то ещё развлечение! Во-вторых, мы на самообеспечении и проедаем свои… Во-третьих, есть весомые основания ждать очередной Войны Хаоса.

— А вот это уже тянет на сенсацию. Какие же основания?

— Хаотический Заговор, — Кёрт Олясин так произнёс эти слова, что стало понятно: они пишутся с заглавной буквы. — Он покажется бредом, но, когда ты узнаешь нашу историю, ты, скорее всего, мне поверишь. Наше предназначение — раскрыть этот заговор. И предотвратить. Или что там ещё с ними делают…

Он со стуком поставил порожнюю кружку на стол.

Снаружи темнело. Жолва отходила ко сну, и всё ярче сияли в густеющих сумерках тёплые огоньки чужих окон. Пушистый котище, сидевший под лампой на тумбочке в углу коридора, всматривался в Марию расширенными зрачками. В общем зале корчмы пьяный хор голосил разудалую песню о морском походе, парадоксально завершившемся в горах.

— Кёрт, вопрос не для книги, — улыбнулась Мария, решив разрядить обстановку. — Вы действительно так в глуши одичали или принципиально свой плащ не снимаете?

— О, привычка! Слишком долго бродил в краях, где даже бельё на себе нужно руками придерживать, чтоб не украли. И не успел переодеться. Да, Мария. Марья. Раз уж нам предстоит ещё много общаться, перейдём на ты?

— Да, конечно.

— Тогда встречный вопрос. Ты знаешь, что такое «замолоди»?

— Слово знакомое, я его слышала. Но что это, мне неизвестно.

— Прекрасно, напомни попозже о замолодях. А пока продолжай.

— Ах, интрига! Встречный вопрос. Почему ты устроил нашу первую встречу ночью?

Кэррот посмотрел ей в глаза почти не нахально.

— Ну, во-первых, днём здесь не протолкнуться. Маршрут бойкий, корчма работает круглосуточно. Впрочем, громкие песни скоро закончатся. Во-вторых, есть истории, которые лучше рассказывать в сумраке, тогда они ярче звучат и сильнее цепляют струны души. Люди — порождения дня, и ночь — время, непривычное нашей природе.

Он сделал ещё пару глотков и добавил доверительным тоном:

— Ну а в-третьих, это попросту романтично. Ночь, корчма, пиво… сказка!

— Ага, — неопределённо кивнула Марья. — Кажется, ты сообщал, что готовишь записи о предыстории вашей команды, чтоб отдать их при встрече.

— Да, я думал их записать, там истории одна другой удивительнее! — Кэррот грустно качнул кружкой нефильтрованного «Варгольского Огра». — Но обстоятельства, увы, против нас; вероятно, сама судьба захотела мне помешать… в общем, ничего не вышло.

— Ага, — снова произнесла журналистка.

— Марья! Со всей твёрдостью утверждаю, что смогу поведать тебе о наших странствиях так, будто ты в них сама побываешь. Моя сила в импровизации! А тебе останется лишь записать — разумеется, не всё, но самое важное… Чтобы книга о нас вышла интересной, и при этом прошла королевскую цензуру.

Мария Сюрр допила «Крыжовенное зелёное», насладилась разрекламированным пряным ягодным послевкусием и со сдержанной улыбкой ответила:

— Ладно, я за живое общение. И зачем переписывать рукописи? Рассказывай! Буду спрашивать и запоминать ответы.

— Запоминать?

— Я мнемоник, Кёрт.

— Это те, кто всё помнят?

— Да. Удачная мутация, наследие Гигаклазма… Я храню в голове безграничные пласты информации. И дословно запомню всё, что ты скажешь.

— Ага, — неопределённо кивнул Кэррот. Почесал щетину на подбородке. — Но это здорово, Марья! Лично я многому научился за все эти годы, даже простенькой магии, но вот памятью похвастаться не могу. Сложно её сохранить, когда то скитаешься по охваченным хаосом территориям, то по башке топором получаешь, — он провёл пальцами по косому шраму на лбу. — Так что у тебя замечательная способность.

— Есть моменты, забыть которые хочется, а никак, — возразила журналистка. — Впрочем, я не пробовала получать по башке топором… Но давай о насущном. Я направлюсь в уборную, по пути кликну халдея убрать посуду, а тебя прошу подготовить рассказ. Время позднее, пора бы и за работу, как бы неромантично это ни звучало! Поведай, с чего всё началось? Откуда они пошли, эти несносные искатели приключений, эти Воины Хаоса?

— Искатели? Находители! Задачу понял. Ступай с лёгким сердцем, я пока напрягу свою ветхую память…

Когда собеседница удалилась в сторону общих залов, Кэррот повернулся к окну, подпёр кулаком подбородок и задумался. Действительно, откуда они пошли? Из какого момента истории? Из тайного похода за упавшей в горах звездой? Из заколдованной долины на краю Варгола? А может быть, с мостовых вольного города?

Кажется, всё началось со сгоревшего цирка.

* * *

Они мчались по сырой траве, и сердце в груди колотилось, как никогда прежде. Казалось, их вот-вот настигнут в ночном сумраке. Прыгнут на спину, растерзают. Дыхание перехватывало, перед глазами вспыхивали цветные круги. Они с шумом, таиться уже не было смысла, продрались сквозь гущу осота и скатились в извилистое русло оврага. Здесь оказалось темно, тихо, но тревога гнала их дальше. Беззвёздная ночь позади озарялась пламенем, вздымающимся над цветными шатрами. Неслись крики проснувшихся циркачей, надрывный собачий лай и пронзительные вопли нездешних животных.

— Гвайкин, жив? — Кёрт склонился над Филисом, который ударился об камень и тёр правую ногу. Костик разборчиво прошептал:

— Они спустили собак, — он уже тогда сразу чуял подобное.

— Тихонько летим сломя голову! — скомандовал Кэррот. И они понеслись друг за другом пригнувшись, срывая цепляющиеся растения, хватая ртом ночной воздух, моля демонов и богов, чтобы лабиринт заросших сорняками оврагов помог им уйти от погони.

Парою месяцев ранее, в знойном мареве раннего лета, в их край явился балаган из Восточья. «Странствующий цирк уезда Лян, полный разных чудес», — гласили причудливо размалёванные афиши. Орда разноплемённых людей на телегах, со зверинцем и реквизитом, с кучей тайн и загадок за пазухой. Они раскинули шатры на пустующем в том году поле и принялись звать народ на невиданные представления. Поначалу всё шло замечательно: волшебные номера, непривычная музыка, редкие звери из дальних краёв, экзотические красавицы, смешные уродцы и вся целиком атмосфера нежданного праздника, сумбурного сна в мельтешащем безвременье. Но потом стало ясно, что Лянский Цирк привёз не только забавы, собиравшие публику со всего региона. В окрестностях начали пропадать птица и скот, кошки, собаки. Цирк скупал у хозяйств животину для внутренних нужд, но, похоже, её не хватало. Разносились зловещие слухи об исчезающих людях: дети, взрослые. Рабство? Тайные ритуалы? Улик не было, но осадок остался. Впрочем, люди везде пропадали, конечно.

Будто ради баланса округу заполонили сомнительные персонажи: попрошайки, контрабандисты, нелегальные колдуны, скупщики краденого, сутенёры с дешёвым товаром, курильщики трынь-травы, бродячие орки… Цирк притягивал их, как магнит железную стружку. Артисты и импресарио, не особо скрываясь, вели бойкую торговлю запретными предметами и веществами, но милиция лишь разводила руками: сверху настоятельно рекомендовали не трогать Лянский Цирк до скончания лета.

Пока взрослые, утомлённые битвой за урожай, ругались да слали цидули начальству, в противостояние включились подростки. Кэрроту было двенадцать. Страшно хотелось свершений и подвигов, в крайнем случае — пакостей и хулиганства. Он собрал верную команду, и они объявили цирку войну, о которой никто и не знал до той яркой, наполненной трепетом ночи, когда шатры на поле заполыхали, подожжённые с четырёх сторон.

Диверсия удалась. Всё устроили сами, без чьей-либо помощи, а знакомые с детства овраги укрыли их от преследователей. Что стало бы, попадись они циркачам? Лучше не думать. Позже, встретившись в условленном месте, на мокрой от росы опушке, они ликовали — так всех взбудоражил поджог. Мимолётная банда негодников, достигшая первой победы. После пожара начались разбирательства. Циркачи свернули свою деловую активность, погрузили её на телеги и уехали восвояси. А роившиеся вокруг цирка тёмные личности разбежались, будто их никогда здесь и не было.

* * *

Тогда всё и началось, решил Олясин. По крайней мере, для них с Костиком.

«Остальные приятели детства выросли и живут взрослой жизнью, кого-то уж нет, а мы так диверсиями и занимаемся. Стоит ли ворошить прошлое, вспоминать детские подвиги с порчей чужого имущества? Для меня это было событие, я постиг правила, понял, каково это — действовать, когда остальные бездействуют… но со стороны это выглядит проявлением ксенофобии и подросткового максимализма».

— Ну уж нет! — сказал Кэррот своему отражению в тёмном окне. — Нужна добрая, славная книжка с положительными героями, а не шайкою негодяев.

Но потом прокрутил в голове все последующие события и загрустил.

— За время разлуки, — сказала Мария, присаживаясь, — я придумала ещё пару вопросов. Какова численность Воинов Хаоса? Мне известно, костяк вашей команды невелик. Всего шесть человек, из которых один — гном, другой — оркоид, а ещё в их числе известная эльфийская женщина Фириэль, если она действительно та, за кого себя выдаёт.

— Да, всё так! Батлер гном, Гудж — натуральный троллин, а известная эльфийская женщина Фириэль тоже в нашем числе, хоть порой и не та, за кого себя выдаёт, — Кэррот осклабился. — Но не стал бы я приводить точных чисел. Мы ведь Воины Хаоса, и сами не можем сказать, сколько нас! Часто нам помогают приглашённые специалисты, кое-кто из соратников не желает литературной известности, некоторые достойные личности отошли от дел, а иные и вовсе не пережили увлекательных приключений. Всё так запутано… Давай просто начнём — и там станет понятно, кто Воин Хаоса, а кто просто рядом валялся.

— Каково это, быть представителем столь разношёрстного коллектива?

— Весело. Однообразие скучно!

— Я смогу пообщаться с остальными участниками команды?

— Разумеется, — беззаботно махнул рукой Кэррот. — Они, правда, не в курсе всей этой истории с книгой, я не стал их заранее беспокоить… и так чересчур беспокойные. Как приедут, я вас познакомлю. У тебя ведь останется время?

— У меня была пара недель, я взяла большой творческий… Но Кёрт! Ты их не предупредил? Это не помешает работе?

— Поверь мне, так будет лучше, — заверил её собеседник, хватаясь за следующую пивную кружку.

— Ладно. Тогда расскажи о себе. Ты родился в Горке в 269 году, так?

— Ага, отсюда рукою подать, — Олясин прищурился, — но… рассказывать нечего. Это в сказках старший сын хозяйственный да смышлёный, а я не таким уродился, сорняком, изгоем. Род Олясиных с основания Сизии фермерствует, все — старичьё, матушка и папаша, две сестры и два брата — живут натуральным хозяйством, горожан едой обеспечивают. Ну а мне не сиделось на грядках. С детства я чуял зов… зуд… позыв… в общем, сильно тянуло на приключения! Не зря рыжим родился, отсюда и Кэррот. «Морковный» на старом наречии… Потом посветлел, солнцем выжгло, наверное, пока в огородах копался.

— Ясно, — кивнула Сюрр. Кёрт не испытывал ностальгии по детству. — А потом…

— Да, потом началась Война Хаоса. И, наверное, она на меня повлияла… Началась, когда мне было четыре, закончилась в семь. Ты ведь младше, Марья?

— Да, меня тогда не было.

— Так и понял. Время было… тревожное. До того Хаос считался безликой стихией, а тут выступил как враждебная сила. Был нигде и повсюду: заражённые территории, одержимые, чудища, болезни, мутации… Довелось нам изведать и горя, и страха.

— Но в тот раз Сизия выстояла, — журналистка улыбнулась уголком рта.

— Благодаря храбрым людям. В особенности Грязной Четвёрке, которая войну и закончила! С моим другом Констансом Изваровым, проще говоря — Костиком, мы сдружились, какпоклонники этих героев. Читали об их бесшабашном подвиге и мечтали когда-нибудь стать такими же. Пресечь катастрофу. Остановить разрушение.

Мария приподняла бровь.

— Но ведь Хаоса в таких масштабах более не случалось. Да, Столбы… и Гарстан пострадал. Но с тех пор никаких проявлений! Так, случайные отголоски.

Кэррот опёрся на стол. Нахальство исчезло из голубых глаз, взгляд стал серьёзным.

— У нас с Костиком с детства, как родимое пятно или шрам, осталось чёткое ощущение, что зло непременно вернётся. И наша задача — остановить его.

— Поняла. И отсюда и мысли о Хаотическом Заговоре… то есть история Воинов Хаоса началась в твоём раннем детстве?

Кэррот отпил «Пшенично-спорынное», вытер сизую пену со рта и провозгласил:

— Вот сейчас меня развезло достаточно, чтобы сделать официальное заявление. Я считаю, что всё началось той загадочной весной 289 года… Когда мы с Констансом на третьем году нашей службы в милиции отправились в необычную командировку: нас послали ловить демонов в Спаду.

— Спада, 289-ый… это когда там скандально сменилось правление?

— Ты и вправду мнемоник! Именно. Только мы туда ехали по весне, едва снег сошёл, ну а задницы с мест посыпались летом, уже по итогам расследования. Нам с Изваровым довелось побывать в самой гуще событий. И демоны, которые нас там ждали, оказались совсем не такими, как я их себе представлял.

* * *

— Просили командировку — вот и катитесь! Инициатива, так сказать, наказуема! — капитан Зямов назидательно оттопырил губу. Глаза, уши и нос у него были красноватыми, в цветах милиции. Начальственное лицо с годами приобрело вечно обиженное выражение из-за неумеренного потребления алкоголя и работы со срочниками.

— Выдвигаетесь утром, форма полевая, вооружение стандартное, лишнего с собою не брать. Подчиняться будете, значит, непосредственно старшему группы, майору Зебу Коргуну. Он вас и введёт в курс дела. О Спаде чего знаете?

Констанс Изваров задумался на мгновение, а потом заговорил ровным голосом:

— Спада — крупный город на западе Сизии, у границы с Тарбаганией… Основан в начале второго века, выдержал осаду во времена Тарбаганских Междоусобиц, а во время войны с Роггардом принял множество беженцев с разорённых южных земель. Через Спаду идёт много торговых маршрутов, а с ними поток контрабанды и людские миграции.

— И да, оттуда Иссина течёт! — добавил Фил Гвайкин, услышавший слово «поток».

— Отрадно знать, что вы у меня умные, бойцы, — без особенной радости в голосе произнёс капитан. Он нахмурился для более весомой подачи информации и продолжил вводную. — Изваров верно подметил: Спада приняла уйму беженцев после войны с колдунами из Роггарда. Очевидно, среди горемычных скитальцев затаились и проигравшие чернокнижники, стремящиеся, так сказать, избегнуть возмездия. Они, значит, осели в Спаде, Охранка их ловила-ловила, но некоторых проморгала!

Капитан грозно посмотрел на тройку срочников, будто прикидывая, не проморгал ли он сам среди них чернокнижников.

— И вот. Хоть с падения Роггарда прошло уже больше ста лет, его тёмные чары по-прежнему злодействуют в дальних углах нашей родины. Возле Спады минувшей ночью произошёл, так сказать, мощный выброс потусторонней энергии! Контролёр Академии зафиксировал демоническую активность. Число жертв ещё только подсчитывается! Вы ведь знаете, что такое демоны?

— Демоны — это очень плохо, — тактично высказался Костик.

— Так точно. И демоны сами себя, как известно, не призовут! Были найдены, значит, следы проведения незаконных ритуалов и прочее. Из Харлоны для расследования направлена экспертная группа, которой для усиления приданы срочники из ближних районов. Вы и есть эти срочники! Ясно? Вам, бойцы, предстоит ловить призывателей демонов, а вернее, по мере сил помогать тем, кто будет ловить, и учиться у них, так сказать, новым трюкам. Оформлено это как стажировка, значит, на сержантское звание. Вопросы?

— В Спаде своя милиция есть, — с ленцой протянул Кэррот. — Эксперты столичные — ладно, но нас-то зачем туда слать?

— Затем, Олясин, — капитан Зямов нахмурился ещё сильнее и понизил голос, — что по уставу милиционеры разных регионов должны помогать друг другу в трудный час! А если у наших коллег в Спаде под боком орудуют колдуны или демоны, это значит одно: ни хрена они со своими служебными обязанностями не справляются.

С утра было холодно. Борозды смерзшейся грязи исполосовали дорогу. Три рядовых милиционера селения Горка понуро тряслись под тентом последней телеги обоза, кутаясь в полевые плащи и казённые одеяла. Товарищи детства: Кёрт, Констанс и Филис.

Филис Гвайкин со времён сожжённого цирка вырос в одутловатого, крупного юношу, но ума у него не прибавилось. Для службы в милиции это было скорей преимуществом; в сложных жизненных ситуациях Фила часто выручала его внутренняя простота.

— Шустрые они в центре, — заметил Кэррот. Он смотрел на ползущие снаружи пейзажи сквозь разрез в парусиновом тенте. — Прошлой ночью заметили демонов, к вечеру эксперты из Харлоны у нас в Горке, ещё трое суток пути, и здравствуй, Спада.

— Центр обязан своевременно реагировать, — принялся рассуждать Костик. — Это всё-таки Спада, рубеж королевства. Да и демоны, сколько их не было? Дело серьёзное…

На его худощавом лице отражалась работа мысли, пегие волосы стояли торчком. Изваров волновался, как обычно, когда встречал много вопросов и мало ответов. Накануне он пролистал в книжной лавке несколько гримуаров о демонах. Информация оказалась противоречивой, но вывод из неё следовал однозначный: встречи с ними не сулят ничего хорошего.

Три крытых телеги, запряжённые булами, огромными мутантными быками, равномерно тащились по тракту сквозь голый апрельский лес вдоль Иссины. В первой повозке ехал майор с оперативниками, вторую занимали припасы, а в третью впихнули всё, что не влезло в предыдущие. В том числе и стажёров. Возничим был длинный жилистый дядька по имени Ойжен, коего свои величали Ужом. Он развалился на облучке, спрятав красную куртку под гражданским плащом, и в пересуды срочников не влезал.

Под командованием седовласого здоровяка Зеба Коргуна оказалось шесть человек. И трое стажёров. В Спаде к ним должны присоединиться остальные участники расследования. На молодых милиционеров столичные оперативники посматривали с прохладцей.

Вечером, когда они собирали хворост для костра, Костик негромко спросил:

— Видели, что под мешковиной лежит в нашей телеге?

— Ну конечно, — зашептал Филис. — Там разобранные арбалеты, огромные!

— Да, это не наши рычажные шнепперы. Тяжёлые арбалеты со стальными плечами и реечным воротом! Бьют болтами, я такие до этого лишь на картинках лицезрел.

— И чего тебя смущает? — уточнил Кэррот.

— То, что это не уставное оружие для «красных»! Армейское, им «синие» пользуются.

Местная милиция, или «красные», или стражники, как их ни называй — это простые парни, которые обеспечивают порядок и спокойствие на родной им земле. «Синие», профессиональные солдаты — другое дело. Дисциплинированные бойцы с превосходным вооружением, выученные сражаться в строю, осаждать города, строить фортификации и защищать интересы страны любыми способами… подчиняясь при том не региональным властям, а исключительно королю и Совету.

— Подумаешь, арбалеты, — скептически заметил Кэррот, взвалив на плечо сухое бревно. — Может, эксперты подрядились пограничному гарнизону посылку доставить с оказией? А ты уже засуетился.

Он прошёл несколько метров и обернулся, едва не зашибив бревном товарищей.

— Но если ты прав, дражайший Констанс, и оно неспроста… это ж здорово!

Весь оставшийся день Костик приглядывался к оперативникам Коргуна. Люди как люди, красные милицейские рубахи на них сидели как родные. Впрочем, сложно вести собственное расследование, когда то часами трясёшься в повозке, то работаешь по хозяйству.

На закате, когда их отряд встал на ночлег в стороне от дороги, Изваров шёл с ведром от реки и размышлял о географии. Харлона, столица Сизии, как и Спада, город на западе королевства, стояли на северном берегу Иссины. Но связывающий их тракт шёл по южному. Изучив карту перед отъездом, он удивился, почему эту важную дорогу провели в обход, возведя два солидных моста через реку, один между Жолвой и Горкой, другой — в самой Спаде. А теперь Костик увидел ответ: северный берег Иссины оказался высоким, овражистым, поросшим густыми лесами, в отличие от пологого южного. Так просто! Вроде мелочь, но важная. Он был юн и во всём искал смыслы. И вот тут его уши уловили средь пения вечерних птиц дробный стук лошадиных копыт, приближающийся с востока.

Всадники — нечастое явление в Обитаемых Землях. После Гигаклазма поголовье лошадей восстановили, но обычно их впрягали в повозки, как булов, а не ездили верхом. Как и многие звери, лошади чересчур восприимчивы к магии, которой в мире становилось всё больше. Даже слабое воздействие могло сделать их неуправляемыми; это похоронило идею кавалерийских отрядов. Вывести породу нечувствительных к чарам скакунов пока не удавалось, каждого приходилось защищать отдельно, это было непросто и дорого. Сопоставив факты, Констанс догадался, кто скачет к ним в дымчатых сумерках.

Всадник оказался волшебником.

Он подъехал к лагерному костру на чёрном, лоснящемся то ли от пота, то ли от притираний жеребце в роскошно вышитой багряной попоне. Сам волшебник смотрелся не менее экстравагантно: одетый в камзол, брюки, плащ и сапоги насыщенно-красного цвета мужчина средних лет с горделивой осанкой. В свете пламени Кэррот увидел фактурное лицо с блестящими тёмными глазами, орлиным носом и острой бородкой. Голову волшебника украшала грива чёрных волос.

— Привет вам, служивые! — звучным голосом поздоровался он, улыбаясь. — Вижу новых людей, будем знакомы: Шугарт Хофф, действительный чародей второго класса, эксперт по практической магии. Предстоит совместная работа, так что прошу любить и жаловать, постараюсь ответить взаимностью! Звать меня можно ясно и коротко: Шуга.

— Дык, мы думали, ты нас только в Спаде догонишь, — отозвался возница Уж, не отрываясь от поглощения супа.

— Обожаю быструю езду!

— А твой конь? — хлюпнул супом Уж.

— Ты взгляни на него. Он волшебный! — рассмеялся Шуга. Сойдя с жеребца, протёр его вышитой тряпочкой и повёл под уздцы привязывать за одной из телег.

— Это что, чародей? — спросил Кэррота сонный Филис. Он успел задремать в телеге.

— Чародей, — громким шёпотом подтвердил подошедший Констанс. — Магия в нём аж искрит, ты не чувствуешь?

— Не знаю насчёт магии, — протянул с ухмылкою Кэррот, — но он явно силён, раз ездит в глуши в столь пижонском наряде и без охраны.

Как бы услышав, один из оперативников насмешливо поинтересовался у волшебника:

— Шуга, ты всегда так в командировки катаешься? В роковом алом облике?

Тот за словом в карман не полез.

— Мне сказали, вся группа наряжена в красное… Вот и я решил поучаствовать в маскараде.

* * *

— Забавно, что в начале пути Воины Хаоса были стражами порядка, — Мария Сюрр достала из сумки серебряный карандаш и задумчиво покрутила им в воздухе. — Как вас занесло в милицию? Повинность по жребию?

— Отнюдь, — Кэррот выпрямился, и Мария заметила, что его красная рубаха — действительно милицейская, только очень потрёпанная, со споротыми знаками различия. — Мы пошли добровольцами. Хотели найти применение нашей кипучей энергии: бороться со злом, наводить справедливость, менять мир к лучшему… надо ж было с чего-то начать? Да, мы быстро осознали глубину своих идеалистических заблуждений… но, по крайней мере, хоть что-то освоили за эти годы! Зубрили устав. Караулили. Наловчились ходить строем, бегать в обмундировании, спать на посту. Узнали, как бить людей, чтобы не оставалось следов, орудовать алебардой, дубинкой, солдатской секирой и шнеппером. Тушили пожары, ловили воришек, гоняли чудовищ от поселений, не забывая сдавать составленные по всей форме отчёты. К третьему году всё это осточертело… Стало ясно, что мы случайные люди в этой системе. Но пока мы раздумывали, куда податься после службы, судьба — или случайность — подарила нам нежданные приключения.

— Семьи поддерживали ваш выбор? Не всех радует, когда их сыновья становятся краснорубашечниками.

Кэррот поморщился.

— Меня отпустили с лёгкой душой… Может, думали, стану дисциплинированней.

— А Констанса Изварова, известного как «Костяной Человек»?

— Тогда Костик, естественно, не был ещё Костяным Человеком. Семья Изваровых интеллигентная, он рос книжным мальчиком, и сначала все мнили, что я его втянул, как обычно… но это была его выдумка! Костик больший идеалист, чем я, и действительно верил вначале, что мы станем славными стражниками.

— Ты невесело говоришь. Про милицию ясно, а с Констансом сейчас всё в порядке?

— Ну как может быть всё в порядке с Воином Хаоса? — осклабился Кэррот. — Надеюсь, что да — мы полгода не виделись. Он покинул нас и уехал в Азиро, в Академию Волшебства, у него там проекты серьёзные. Всё мечтает изобрести что-нибудь полезное. На днях поговорю с ним по блюдцу, решим, где собраться. Там и познакомитесь.

— Отлично, — подняла карандаш журналистка. — Тогда возвращаемся к демонам.

* * *

Казалось, в пути они очень давно, хотя шёл лишь второй день поездки. Кёрт скучал и сычом глядел через плечо дремлющего на козлах Ужа. Булы, выведенные покорными и неутомимыми, шагали без устали: неуклонно, размеренно. Дорога вела через земли, что пробуждались от зимнего сна, сквозь обжитые территории и лесные чащобы. Им встречались крытые повозки и простые телеги, пассажирские фургоны, купеческие подводы. Кэррот видел крестьян, побродяжек, торговцев с охраной, странствующих монахов. Пару раз замечал на дороге коллег, местных милиционеров: угрюмых людей с топорами и шнепперами, которых одни только форменные куртки мешали спутать с лесными разбойниками. Днём тракт оживал, и оказывалось, что края здесь не такие уж и глухие. Куда двигались все эти люди? Что за демоны их влекли?

Костик с Филисом спорили, водятся ли здесь твари вроде бродячих трупоедов или комаров-убийц. Информацией Фил не владел, но в своих убеждениях был непреклонен. Констанс, наоборот, много знал и поэтому сомневался. Сошлись оба на том, что излишних опасностей стоит избегать, пока они не доедут до Спады.

— Э, но мы ведь должны защищать от опасностей остальных! — возмутился Олясин.

— Именно это мне в нашей работе не нравится, — Гвайкин влил в себя остатки пива из припрятанного кувшина и продолжил негромко, чтоб Ойжен не слышал. — Парни, нас ведь не готовили драться с демонами! Думаете, топор их возьмёт?

Изварову подумалось, что им вряд ли помогут даже армейские арбалеты.

— Мы два года скучали на службе, Фил, — с удовольствием потянулся Кэррот. — Хоть какое-то приключение!

— Дались мне твои приключения! Я хочу стажировку пройти и вернуться нетронутым злобными силами…

— Кстати, наши оперативники — точно не из милиции, — тихо высказал наболевшее Костик. — Поутру умывались, и я засёк у троих на плечах одинаковые наколки.

— Что там? Бабы голые нарисованы? — оживился Кёрт.

— Ну тебя, — обречённо вздохнул Изваров. — Скрещенные мечи под девятиконечной звездой. Ветераны тяжёлой пехоты, помнишь курс по особым приметам? Они точно из королевского войска. Не удивился бы, окажись у других силуэт пустельги в круге… но разведчики на себе не рисуют.

— Ловко! Значит, они «синие». Тогда в чём резон рядиться в милицию?

— Значит, так надо, — Филис вяло развёл руками. — Не нашего это ума дело, парни, хорош нагнетать. Мы стажёры! Хвосты. Что прикажут, то сделаем.

Костик задумался, вместе с телегой вздрагивая на ухабах.

— Резон может быть в том, что региональные власти не любят, когда в мирное время к ним шлют королевских военных. А милиция обязана помогать своим подразделениям по всей стране, как нам Зямов напомнил. Но в милиции нету экспертов должного уровня, и военные едут под видом «красных», чтоб не вызвать конфликтов.

— Все хитрят и обманывают, — поддакнул Олясин.

Отряд заночевал близ деревни, откуда всю ночь доносился собачий лай. Булы хрипло сопели. Коргун с парой людей ушёл по делам, наказав остальным не отходить от обоза. Чародей Шуга днём умчал вперёд на своём жеребце и с тех пор не показывался. Стажёры внимали беседе оперативников. Коренастый бородач Тревор, таскавший армейский арбалет на заплечном ремне, травил байки о поселении Кута на северном побережье.

— Зимой там житуха не мёдовуха! Морозы — аж звон стоит, с моря ветры приходят такие, что сосульки не книзу растут, а куда поддувает… Но зато, когда море замёрзнет под берегом, начинается главный тамошний промысел: зверование. Местные, стало быть, одеваются в шкуры и валят на льдище с баграми да гарпунами. В ту пору звери морские приходят, из кожи которых у нас и одежду хорошую делают, и роскошь всякую, сумочки там, обивку для кресел. Дермантины они по-научному называются. Вот там их и ловят!

— Сам-то охотился? — спросил Ойжен, щурясь от жаркого пламени.

— А то! Выходил, помогал дермантина добыть, здоровущего, шире повозки. И гудит так, и дышит, что печка, и ластами хлопает. Добыли его, стало быть, молодцы, ну а мне это всё разонравилось. Не по мне такая охота, жаль заради обивки для кресел скотину морскую губить! То ж не люди, — и он лихо сплюнул в костёр.

— Мужики, — вежливо обратился к оперативникам Кэррот. — А есть понимание, что за охота нас в Спаде ждёт? Два дня едем, и никакого нам инструктажа…

— Завтра, всё вам завтра майор проинструктирует, салаги, — проскрипел в ответ самый старый эксперт, сухопарый Роглорн. Судя по разговорам, он числился следопытом. — Охота пуще неволи, её там на всех хватит. И на нас, и на вас, и на прочих стажёров.

— Будут ещё стажёры? — уточнил Костик.

— В Спаде подтянутся, — лениво пробасил усатый Нигель, восседавший на мешке с комбикормом для булов. — Не только вас взяли, там из Сытни мальцы да из Бложья. Всем работа найдётся… Ойжен, поделишься куревом?

Уж достал кисет из-за пазухи, и оперативники принялись набивать свои трубки.

— Завтра так завтра, — Филиса ответ удовлетворил. Кэррот пожал плечами. Эту ночь им троим предстояло по очереди стоять в дозоре — будет время обдумать происходящее под унылую перекличку собак.

Назавтра с утра пошёл дождь. Окружающий мир скрыла серая взвесь, капли били по тенту, слякоть чавкала под копытами булов. Обоз вязнул в грязи. Приходилось выпрыгивать из повозки, подкладывать под колёса специальные доски и с натужными хрипами толкать телегу, помогая тягловому скоту. Через пару часов Костик, Кэррот и Филис вымотались настолько, что готовы были проклясть все дороги и весь гужевой транспорт в Сизии! Но тут местность повысилась; суглинок сменился песком. Повозки пошли веселей, хотя дождь продолжал то накрапывать, то по новой хлестать наискось.

Они было задремали в телеге, когда снаружи послышался чей-то голос, а потом, откинув парусиновый полог, к ним заглянул очень мокрый бородатый мужчина.

— Служивые, можно у вас разместиться? — им оказался чародей-эксперт Шуга.

Не встретив возражений, он забрался в повозку и уселся на боковую скамью. Волшебник вымок насквозь, и франтоватый багряный наряд казался практически чёрным.

— Не возражаете, если я просушусь?

— Никак нет, — отозвался Кэррот, наблюдая за чародеем.

Тот кивнул и прикрыл глаза. В голове Костика зазудело от магии. Влага стремительно испарялась с одежды волшебника, словно он сушил её у пылающего костра. На стажёров дыхнуло горячим паром, и уже в следующее мгновение они увидали перед собою сухого и довольного Шугарта Хоффа.

— Так-то лучше. Иные злословят, будто мы в Академии Волшебства неделями не просыхаем, но вот это неправда! — сказал он чрезвычайно серьёзно. Ещё и остряк, подумалось Кэрроту. — Да, и можно я тут покемарю немного? А взамен могу что-нибудь рассказать, если интересует.

Они в третий раз не нашли, что возразить, и волшебник взял и уснул, откинувшись на борт неспешно ползущей повозки. Впрочем, спал он с таким хитрым видом, что милиционеры из Горки остереглись даже перешёптываться.

— Шуга, можешь поведать о демонах? — спросил Костик, ёрзая на скамейке. Дождь закончился, и вечернее красноватое солнце сияло сквозь голые кроны деревьев. Ритмично поскрипывали колёсные оси.

— О демонах? А, обещал… Поведать могу многое, но вам сил не хватит всё это слушать. Начнём с того, что демонов не существует.

— То есть? — с некоторой задержкой выдохнул Изваров.

— Ох, ладно, это я зашёл с козырей. Попробую объяснить. Как вам, дорогие друзья, наверняка известно, почти триста лет назад произошёл Гигаклазм; собственно, от него и ведётся наше летоисчисление. Старая цивилизация… прекратилась, а в наш мир хлынул поток необычных явлений и сущностей! На людей прямо-таки обрушилась магия, ранее считавшаяся антинаучным мифом, а на деле оказавшаяся просто ещё одним способом взаимодействия организмов с окружающей средой.

К концу тирады Филис утратил нить повествования, а сползшему на тюки Кэрроту помешал притвориться уснувшим только приступ зевоты. Но вот любознательный Костик внимал речам чародея с жадным трепетом, и тот продолжал лекцию.

— Вместе с магией к нам стали порой приходить и создания, использующие волшебную силу или даже ей порождённые, — Шуга выдержал театральную паузу. — До сих пор мы не можем наверняка утверждать, как, зачем и откуда они, хоть исследования в этой области ведутся и осваиваются под них неплохие бюджеты. Остаётся принять как данность: пусть вследствие Гигаклазма люди едва не вымерли как биологический вид, они больше не одиноки! Мы в любой момент можем встретить существ, опровергающих представления о прекрасном и правильном. Эти создания бесконечно разнообразны, иногда они, как и некоторые люди, разумны, и частенько — они очень опасны для нас.

Он погладил острую бороду.

— Некоторых из них обзывают чертями, бесами, демонами… это крайне расплывчатые определения, которые ничего не определяют. Просто слова. А какой-либо группы созданий, в которую можно ткнуть пальцем и сказать «вот это и есть демоны» — такой группы нет.

«Нельзя тыкать пальцем в демонов», — сделал вывод из сказанного Филис.

— Мой друг Костик хотел про другое спросить, Шуга, — подал голос с тюков Кэррот. — Его страшно волнует, чего нам ждать в Спаде?

Чародей картинно развёл руками.

— Я не знаю, — ответил он. Улыбнулся уголками губ и добавил, глядя на недовольные физиономии срочников:

— Чтобы это понять, нужно доехать и разобраться. Пришёл, увидел и так далее! О том, что нас ждёт, мне известно не более вашего. Но я рад тяге к знаниям и гарантирую: на месте мы обязательно выясним, что за демоны растревожили злосчастную Спаду.

Утром четвёртого дня Зеб Коргун вызвал их на разговор. Рослый, плечистый, с волевым квадратным лицом и ёжиком седых волос, в красной форменной куртке, майор излучал офицерскую доблесть, военную мощь, боевой опыт и прочее в этом роде. Говорил он с расстановкой, весомо, как бы тщательно обдумывая смысл каждой фразы.

— Бойцы! Скоро мы окажемся в Спаде, где приступим к следственным мероприятиям. Как вы поняли, это не обычная операция вроде накрытия притона или ловли разбойников. Кроме демонической составляющей, существует и политическая. Некие враждебные силы хотят расчленить нашу Сизию, раздувая конфликты между столицей и периферийными регионами. Такими, как Спада. Возможно, они и призвали здесь демонов.

Ранняя муха противно жужжала, косыми кругами летая над вытянувшимся во фрунт Костиком. Стажёры молчали, выражая согласие и понимание, а майор продолжал:

— Известно следующее. Ночью в лесах к северо-востоку от Спады прозвучал грохот. Он сопровождался явлениями магического характера: сиянием, вспышками, бьющими в небо молниями. И прочим. Когда всё утихло, к месту события подтянулись местные жители, сотрудники милиции, а затем контролёры от Академии Волшебства, подтвердившие факт сильного магического выброса. В эпицентре нашлась выжженная поляна с руинами построек невыясненного назначения. А также неопознанные людские тела со следами демонического воздействия. Местные установили наблюдение, контролёры по срочной связи доложили в Харлону. Нашу группу направили разобраться, что происходит.

Он пронзил взглядом каждого из стоящих навытяжку срочников. Муха пробежала у Костика по затылку и вновь принялась с монотонным жужжанием кружить над головой.

— И мы разберёмся! Ваша задача — содействовать расследованию, помогая в оперативных мероприятиях, — Коргун прищурился. — И ещё, бойцы! Попрошу принять к сведению: не стоит безоговорочно доверять местным милиционерам. Не потому, что они милиционеры. А потому, что они местные. Будут спрашивать, говорите как есть: вы стажёры, ничего толком не знаете, информацией владеют офицеры с волшебником. Всё ясно?

— Так точно! — хором ответили срочники.

— Тогда свободны. Выдвигаемся.

Костик резко прибил надоедливую муху и облегчённо вздохнул. Ситуация не прояснилась, но они хотя бы получили указания от начальства и избавились от потребности думать самостоятельно. Сразу стало спокойнее.

Дорога вынырнула из серого леса на пригорок, и Олясин присвистнул, подзывая остальных. Косые лучи тут и там пробивали ползущие с запада тучи, контрастно высвечивая распростёртую впереди местность. Величественно тянулась Иссина, её пересекал большой каменный мост с караульными башнями, на другом берегу начинался посад с кучей домиков. А за ним вдалеке, на краю свинцово блестящего озера Лимно, возвышалась тёмная крепость: Старая Спада, современный центр города.

Констанс читал, что это могучее укрепление с высокими стенами и восемью башнями, окружённое рвом — пережиток времён, когда с юга, спасаясь от Затемнения, хлынули массы беженцев, и горожанам понадобилась защита от набегов. Позже крепость укреплялась и перестраивалась, став твердыней, вмещавшей в себя целый город. В исторических хрониках значилось: этим местом правили исключительно справедливые и добросердечные люди, потому что всех злых и плохих они перерезали. И хоть ныне, с развитием боевой магии, оборонительное значение Старой Спады уменьшилось, крепость выглядела всё так же величественно и грозно.

Вблизи стало заметно, что Спада живёт мирной жизнью. Посад ровно гудел. Не виднелось следов нашествия демонов, не считая явлений обычной провинциальной разрухи. Многие постройки явно не ремонтировали со времён основания; вместе с тем это был крупный город, а не занюханное сельцо. Множество горожан бродило окрест по делам или вовсе без дела. Кэррот, выглянув из повозки, зыркал по сторонам в поисках красивых видов и видных красавиц. Он был юн и повсюду искал интересненькое. Милицейский обоз, раздвигая толпу, проехал через посад, взобрался на крепостной холм и очутился за стенами Старой Спады. Тут было тише: последний век в крепости размещались в основном казённые учреждения. Стражники у ворот показали им путь, и уже очень скоро телеги оперативников остановились под багряными стенами городского комиссариата милиции.

* * *

— Марья, — встрепенувшись, прервал рассказ Кэррот. — Ты меня этим карандашом чуть не загипнотизировала! Зачем он тебе? Ты ж мнемоник и ничего не записываешь.

— Да, — ответила журналистка, — но работаю я отнюдь не с мнемониками! Подчас нужно оставить записку, схему нарисовать, что-нибудь на бумаге оформить. У меня и блокнот есть с обложкой из шкурки пятнистого землероя… А вообще, в нашей профессии лучше людям пореже рассказывать, что ты ничего не забываешь. Я начинающая труженица пера, большинство респондентов не знают об этой особенности. Для вида записываю что-нибудь в свой блокнот, и порой эти записи не совпадают с тем, что я помню на самом деле.

— Это правильно, — Кэррот одобрительно указал на неё пальцем.

— А кручу я карандашом по привычке. Могу и убрать, ты главное — продолжай.

Глава 2

В Старой Спаде было не как в шумных районах снаружи.

Тишина скрывала в себе напряжение. Будто демоны, которых не существует, притаились поблизости. Костик подмечал вокруг тревожные знаки: вот кто-то при виде отряда скрылся в проулке. Дрогнула занавеска в окне на втором этаже. Даже здание комиссариата выглядело не просто красным, а цвета сырого мяса. Блестящие жирные мухи, облепившие нагретую солнцем штукатурку, усиливали непривлекательный образ.

В тенистом дворе их встретили офицеры местной милиции. Непохоже, чтоб они радовались приезду столичных коллег. Те тоже глядели хмуро. Один Шуга с довольным видом восседал на коне в своих винного цвета одеждах.

— А-а, добрались… Рад встрече! — низким голосом произнёс старший, поднимая ладонь в знак приветствия. — Будем знакомы, майор Кильян Гросс.

Типажом он напоминал Коргуна, такой же матёрый начальник, только с виду тучней и неповоротливее. На широком ремне, что утягивал его мощное брюхо, справа висела воронёная пернатая булава, слева — туго набитая кожаная сумка.

— Майор Зеб Коргун, столичная стража, — кивнул в ответ главный оперативник, глядя как через забрало. — Нас три телеги, сегодня-завтра подъедут ещё. Как обстановка?

— Комиссар с городскими советниками в штабе, там всё узнаете. Прошу…

Коргун, Шуга, бородач Тревор и старый Роглорн скрылись с Гроссом в здании комиссариата. Прочие остались в обозе, изучая от скуки разводы на стенах домов. Местные коллеги болтали о своём да поплёвывали под ноги, не обращая на приезжих внимания.

Прошёл час. Город гулко шумел по ту сторону крепостных стен. Солнце скрылось за белыми тучами и выбралось снова. Суетливые голуби вились над двориком. Наконец окованные железом двери раскрылись, и наружу вывалилась толпа ответственных лиц города. Кроме офицеров милиции, тут были и откормленные бюрократы обоего полу, и тихие люди без особых примет — агенты Охранки, и двое волшебников, оживлённо болтавших с Шугой. Один из них, чопорный и худощавый — плащ на нём висел как на вешалке — попрощался и ушёл. Но второй, прыткий седенький старичок с подвижным лицом и прилизанной бородёнкой, так и одолевал чародея. Шуга только отмахивался. Майоры Коргун и Гросс с группой местных милиционеров двинулись вниз по улице. К телегам вразвалочку подошёл Тревор, барабаня пальцами по медной пряжке ремня.

— Ойжен, Вундель — стережёте обоз, остальные за мной, стало быть, на ледник.

— На ледник? — удивлённо переспросил Филис, разом вспомнивший про охоту на дермантинов в замороженной Куте.

— Посмотрим тела жертв, — лениво пояснил Шуга, копаясь в седельных сумках, — в леднике под прозекторской, возле здешней больнички.

— Это очень занятные трупы… — со значением произнёс седобородый волшебник.

— Вот, знакомьтесь, — криво улыбнувшись, представил его Шуга. — Действительный чародей третьего класса Юпетус, известный эксперт-демонолог.

— Ведущий эксперт! — горделиво поправил его Юпетус. — Я уже тщательно изучил эти мёртвые трупы, теперь и вы должны ими полюбоваться. Дело чрезвычайно серьёзное. Пойдёмте, я изложу вам всю суть моих многомысленных подозрений! — закудахтал он, требовательно подёргивая Шугу за рукав. Группа двинулась в сторону прозекторской. Редкие прохожие бросали на их растянувшуюся процессию осторожные взгляды.

Жертв оказалось приблизительно двадцать. Неопределённость присутствовала из-за того, что некоторые были представлены, по выражению Юпетуса, наборами разрозненных фрагментов. Обложенные льдом, как в мясной лавке, эти свидетельства разгула сверхъестественных сил производили гнетущее впечатление.

Судя по уцелевшей одежде и личным вещам, это были простые жители пригорода. Причиной смерти мужчин, женщин и троих детей стали жуткого вида порезы и рваные раны. Следы огромных когтей.

Было зябко. Огоньки подрагивали за мутными стёклами светильников. Белёсые глыбы льда, разложенные вдоль стен, дышали безжизненным холодом. На другом конце подвала в полумраке что-то капало на пол с глухим дробным звуком.

— Как думаешь, они настоящие? — шёпотом спросил Костик Олясина.

— Трупы? Похоже на то!

— Я про демонов говорю. Что за твари такое устроили?

В этот момент волшебник Юпетус возбуждённо заговорил:

— Не поймите меня неправильно, но ведь это же просто чудесно! Я имею в виду, вот отличное подтверждение, что мои многолетние труды не напрасны…

Одни повернулись к нему с бдительным интересом, другие, наоборот, отодвинулись. Эксперт-демонолог продолжал:

— То, что здесь произошло, кажется ужасом, но может стать очевидным прорывом! Не подумайте, я живу болью простого народа. И картина значительно инфернальнее, чем мы можем представить. Тем не менее я позволю себе…

Шуга подошёл к нему и что-то проговорил на ухо.

— Да, конечно! — немного смутившись, ответил седой чародей. — Дело ведь даже не в фактах! Дело в ответственности! Посмотрите, коллега, на эти свидетельства…

Он мелко помахал пальцами в сторону близлежащих останков.

— Здесь орудовал заднезрячий мнимочешуйчатый глазоед! Я узнал его страшный почерк! А вот эти, простите, ошмётки — суть следы изуверских деяний членисторуких слизоидных ухрефров, коих я многократно описывал в моих самых известных работах.

Шуга снова склонился к уху ведущего эксперта.

— Вы правы, Шугарт, — нахохлился Юпетус. — Нужно беречь себя…

Изваров подметил, как майор Коргун, следопыт Роглорн и ещё один столичный оперативник, полевой лекарь Балобан, переговариваются над истерзанным трупом. Местные переглянулись, но влезать в беседу экспертов не стали.

Кёрт Олясин с бесстрашным любопытством рассматривал останки, развешанный на стенах прозекторский инвентарь и погружённого в тягостные раздумья Юпетуса. В свете масляных фонарей призрачным паром клубилось дыхание.

— Пойдёмте отсюда, — сиплым голосом попросил Филис. Он был бледен, его мутило. Не иначе, представил членисторуких ухрефров.

Местные милиционеры покидали ледник, Тревор с Нигелем тоже двинулись к выходу, и троица срочников спешно увязалась за ними.

На улице Коргун собрал отряд.

— Сообщают, демоны действовали лишь в ночь происшествия. Новых явлений не зафиксировано. Но расследование только начинается. Слышите колокол? Полчаса на осмотр достопримечательностей, потом едем к месту дислокации.

— Что с другими стажёрами? — спросил Нигель.

— Хорошо, что напомнил! Ты работал в комендатуре, на тебя их и повесим. Жди приезда, пусть местные предоставят удобства. Завтра пришлю указания. А пока всем быть в полной готовности — вы видели жертв. И помните про политику. Есть вопросы?

— Никак нет, — отозвался за всех Тревор, вглядываясь в перспективу проезда.

— Вольно, — повёл ладонью майор, и все разбрелись кто куда.

Солнце опускалось за стены Старой Спады, улицы охватывал сумрак. Конторские служащие разбредались по домам, за оконными стёклами загорались огни. В переулке плаксиво мяукала кошка. Филис ёжился, он никак не мог отогреться после прозекторской. Кэррот хлопнул его по загривку:

— Вы как хотите, а я видел тут за углом интересную лавку. Помните, через Спаду идёт контрабанда из Тарбагании? Готов спорить, тут можно купить неплохого винца! Может быть, знаменитое шмурдоне из Ляморры, запрещённое к ввозу?

— Думаешь, нам продадут? — усомнился Констанс. — В нашей форме?

— Как раз людям в форме и продадут! Нужно делать всё максимально уверенно. Они же не знают, что мы срочники из другого региона.

— Может, местные стражники используют особые пароли и знаки для общения с торговцами, дабы те понимали, что это не провокация… В Харлоне так делают, Зямов рассказывал. Нас раскусят.

— А вот спорим? Забьёмся?

Они так и не поняли, кто по итогам проспорил. Знаменитого шмурдоне из мутафруктов юго-запада Тарбагании, которое даёт лёгкий галлюциногенный эффект, по заверениям продавца, в лавке не оказалось. Но настойчивые намёки и ужимки Олясина всё-таки принесли плоды в виде запечатанной сургучом бутылки без этикетки. «Настоящее зелёное мурмулё! Со скидкой!». Мурмулё оказалось кислятиной с послевкусием недозрелой смородины, но это вполне могло быть признаком изысканности товара. Осталось неясным, глумился над ними торговец или же, наоборот, демонстрировал уважение к форме.

Бредя тёмной улицей в сторону комиссариата, они услыхали знакомые голоса. В переулке общались собратья по ремеслу, чародеи Юпетус и Шугарт.

— Неужели вы не понимаете, что это кошмарная угроза всем нам? — вскукарекивал демонолог, потрясая руками. — Сонмы бесов из преисподней! Инфернальное Затемнение расползается облаком мглистого ужаса! Новый Гигаклазм! Тень всеобщего истребления и чудовищной катастрофы нависла над миром безродных людишек…

— Это неоспоримо, коллега. Но я всё-таки повторю свой вопрос: кто конкретно вас вызвал сюда для участия в этом расследовании?

Костик очень хотел бы услышать продолжение разговора, но они уже прошли мимо. Не красться же обратно, чтоб подслушать беседу волшебников.

— Сигай в повозку, салаги! — призвал Уж, когда они добрались до стоянки. — Проводник говорит, два часа ехать, дык а день-то уже на исходе.

Отдохнувшие булы спокойно тянули обоз, в ровном ритме стуча по мостовым Спады раздвоенными копытами. Потом город закончился, и янтарный свет окон истаял позади; их окружила сырая, прохладная ночь, стрекочущая насекомыми по обочинам. Напряжение дня растворялось во мгле. На повозках зажгли фонари. Зелёное мурмулё развезло Костика с Филисом, и они вмиг уснули вповалку. Кэррот, наоборот, преисполнился будоражащего предчувствия и смотрел из-под тента в неспешно плывущую мимо апрельскую тьму.

Мир казался большим и загадочным. Впереди густо шелестел на ветру тёмный лес. Слева и справа мерцали огнями пригородные селения. Слышался стук лошадиных копыт.

— А Юпетус? — спросил Кэррот у Шуги, когда тот на волшебном коне догнал ползущие по просёлку повозки.

— Он решил с нами не ехать, — равнодушно откликнулся чародей, но даже в ночном полумраке было нетрудно заметить, что он широко улыбается.

— Нападений не было с той самой ночи! Нас десяток милиционеров, вооружённых волшебником, а ты, значит, в панике? — распекал утром Кэррот понурого Филиса. Гвайкин проснулся, когда обоз прибыл на место, и несколько тяжких часов ворочался в неизбывной тревоге, вспоминая останки на леднике. Так что облик имел помятый и обескураженный.

— Я же не за себя, я за всех боялся, — сказал он в своё оправдание. — И под утро вороны так жутко орали, тут вообще не уснёшь.

— Это грачи, — рассеянно поправил его Костик, слезая с телеги.

Экспертная группа встала лагерем у заброшенного хутора в получасе ходьбы от места происшествия. Оставленный хозяевами домик в лесу: пыльный, разграбленный, без дверей и ставней, но ещё пригодный для проживания. На лужайке гнил ветхий сарай, рядом высилась будка отхожего места. Тут и там торчали остатки околицы, виднелись замшелый колодец и грядки, поросшие сорняками. Мимо дома на северо-запад тянулась тропинка. Вокруг рос лес, ещё странно пустой, серый с зелёной рябью проклёвывающихся почек.

Оперативники спозаранку развили кипучую деятельность. Коргун, Шуга, Балобан и Роглорн отправились изучать место явления демонов. Остальным надлежало сделать из обветшалого дома укреплённый штаб. Ойжен с местными коллегами уехал искать по посёлкам наёмных работников. Бородач Тревор выгнал с чердака летучих мышей, вымел веником сор и теперь оборудовал наблюдательный пост, сноровисто собирая тяжёлые арбалеты. Вундель Мабутин, коренастый мужчина с мрачным взглядом, припахал стажёров к вырубке прилегающих зарослей. Стволы покрупнее утащили на стройматериал и дрова, а из веток он велел сооружать что-то навроде засеки, окружая периметр кучами хвороста.

Несколько местных милиционеров прохаживались в округе, глазея на происходящее. Распилив пару узловатых деревьев, Олясин стал рассуждать, насколько эффективны ветки при нападении демонов, но Мабутин пресёк разговоры:

— Что расслабились, салаги? — грозно спросил он, уставившись через плечо. — Физический труд — лучший отдых от умственного! А раз умственным трудом вы не заняты, у вас сплошной отдых!

Дальнейший день в таком темпе принёс немало синяков и мозолей. Вместе с нанятыми работниками стажёры возвели нюшню: так называли загон для скота. Подпёрли бревном накренившуюся стену сарая. Заколотили оконные проёмы дома, превратив их в бойницы и смотровые щели. Сбили из пиломатериала двухъярусные полати. Вычистили кирпичную печь. Дивясь мерам предосторожности, помогли Вунделю растянуть по периметру вырубки сигнальные растяжки с колокольцами да трещотками. Потом подняли флаг столичной милиции: красный штандарт с чёрной короной вознёсся в холодное небо над крышей. Пока лес не оделся листвой, флаг был виден издалека, так и рдел ярким пламенем в зыбкой облачной вышине.

Солнце клонилось к закату, когда вернулись полные энтузиазма Шуга и Коргун:

— Бойцы! По итогам осмотра приняты решения. Устанавливаем круглосуточное наблюдение за местом событий. Этот хутор становится штабом отряда, нахождение посторонних, — майор выразительно посмотрел на маячащих в стороне милиционеров Спады, — прекращается. Всем сохранять бдительность, поодиночке далеко не ходить.

— Что касается целей в городе, — напомнил Шуга.

— Да, в Спаде останется Нигель с другими срочниками. Пусть работают на местах. С тебя снасть, чародей.

— Детекторы будут через два дня, тогда и расставим посты, — недовольно скривился маг. — Всё у нас, как обычно, в разобранном виде.

На робкий вопрос стажёров, когда их подключат к расследованию, майор ответил, что пока их содействие ограничится хозяйственными работами.

— Ни во что нас не ставят, — подытожил Костик, когда они отошли за постройку. — Даже к месту не допускают! Так и будем лесины пилить…

— А чего вы хотели, салаги? — желчно спросил Вундель, выходя из-за угла дома. — Вот вы красные, а на деле ещё желторотые! Что вы знаете? Что умеете? Ничего. Приключениев ищете? Вас зачем сюда взяли? Стажироваться. Вот и стажируйтесь на хозработах, — зыркнул на них из-под бровей и ушёл, фальшиво насвистывая.

— Слышали? — повернулся к товарищам Кэррот. — Ничего мы не знаем, ничего не умеем.Информации нам не дают… Придётся во всём разбираться самостоятельно.

Костик мрачно кивнул, а Фил Гвайкин растерянно покачал головой. Так и порешили.

— Знакомьтесь, — со значением произнёс Тревор, махнув бородой в сторону молодого человека в потасканной милицейской форме. — Это, стало быть, Гондур Кряпин, ваш коллега, местный срочник, прислан нам на подмогу. Знает всё об окрестностях!

Гондур выглядел лет на двадцать. Худощав, белобрыс, лохмат в рамках устава, слегка придурковат, но доброжелателен. Образцовый служитель закона.

— Здорово, коллеги! — приветствовал он стажёров, первым протягивая ладонь.

— Возьмёте этого хорька на себя, — прошипел Мабутин, отведя Костика в сторону. — Он шпионить приставлен, так вот: чтобы духу его рядом во время докладов не было. Одного не оставлять, в штаб не пускать. Как хотите гоняйте! Это главная ваша задача, пока он тут вертится.

Рядовой Кряпин болтал без умолку и всё время крутил башкою по сторонам, силясь не упустить ничего занимательного. Когда Изваров вернулся к товарищам, он как раз толковал об окрестностях:

— Вот, озеро Лимно тут на запад у нас, да, пару часов топать. Рыбалочка там в камышах на закате и утром такая, что у-у! Рыбы — хоть ведром черпай!

Фил расплылся в мечтательной улыбке. Он с детства жаждал выловить какую-нибудь крупную рыбу, но пока ни одна ему не давалась.

— Гондур, ты лучше о происшествии расскажи, — предложил Кэррот. — Что тут было у вас, о чём мужики разговаривают? Какие ориентировки в Спаде дают?

— Вы же сами всё знаете, ребята, — заморгал Кряпин. — Жахнуло ночью, пламя синее до небес, крики страшные… наших подняли по тревоге, примчались, там трупы селян. Это демоны порезвились! Их-то ищем теперь, да. Вам ведь старшие всё передали, небось.

— Ничего они не передают, — сказал Костик с искренним возмущением. — Третий день уже в Спаде и ни духом, ни сном, что у вас происходит! Мол, не нашего ума это дело.

— Эх, печально, да, — посочувствовал Гондур. — Мне тоже подробностей всех не раскрыли, сразу к вам отослали. Я как думаю, ребята. Если что узнаете — вы делитесь, да? Я вам тоже любопытного расскажу и про сёла окрестные, и места полезные в городе.

— Да уж, вот бы правду узнать, — с почти незаметной издёвкой произнёс Кэррот. Он поглядывал на Гондура, чуть вздёрнув бровь, и, похоже, разделял подозрения Вунделя.

— Что там с рыбой-то? Есть клёв сейчас? — Филис желал вернуть разговор в более приятные русла. — И вот как бы нам в увольнение смыться… в патруль к озеру завернуть…

— Ох, мечты! — перебил Кэррот. — Нам работать ещё и работать. Запрягли нас, как булов, а мы ведь нигде не портачили…

— Да, топор и лопата не в счёт, — согласился Изваров. — Они старые были.

— Так что, коллега, удачно ты нам подвернулся, — дружелюбно заулыбался Олясин.

На лице Гондура проступило сомнение. Кэррот радостно пояснил:

— Нужно к вечеру распилить вон ту кучу брёвен. Есть аж две двуручных пилы, но работничков сельских Ойжен спровадил. Мы втроём не справлялись, а тут ты появился и нас просто выручил. Покажи-ка ладони!

Срочник, недоумевая, повиновался.

— Отлично, — заключил Кёрт. — Без мозолей! Пока что.

День прошёл тяжело, но достойно. Боевая задача была выполнена.

— А что, нормальный парень, — одобрил Филис, глядя вслед уходящему Гондуру.

— Да, вполне. Работящий, выносливый, — согласился с ним Кэррот. Невооружённым глазом можно было приметить, как сильно рядовой Кряпин утомился за день. Брёл, ссутулившись и немного прихрамывая; в трудовом запале Кэррот по неосторожности уронил ему на ногу один из отпиленных чурбаков. Хозработы — дело опасное.

Страшный крик вдруг прорезал вечернюю тишину.

— Пестрокрылый карачун, вы зачем все-то брёвна перепилили? — ярился, стремительно надвигаясь на них, Вундель Мабутин. — Просил же четыре ровных оставить, вы совсем глузданулись, черпаки обездоленные? — в сердцах он густо сплюнул на землю.

— Это всё тот засланец устроил, — Кэррот показал пальцем на тающего в весенних сумерках Кряпина. — Завтра выскажем ему с занесением!

Вундель очень нехорошо на него посмотрел и ушёл восвояси. Порыв ветра с шелестом качнул прозрачные кроны деревьев. Вдалеке завела свою жутковатую песню неясыть. Филис тоже сердито зыркнул на Кэррота.

— Вот опять ты, Олясин. Вечно кого-нибудь подставляешь, то меня, то Гондура… что он сделал плохого? Он весь день помогал!

Изваров повернулся к нему.

— В милицейских архивах много историй. Может, слышал, Фил — было дело о некоем чиновнике в Сытне… Он устраивал праздники для всей округи, развлекал детишек, подарки дарил. А потом у него в подвале нашли ящик с отрезанными человеческими ушами!

— Закругляйся, Констанс… К чему эти страсти? — поморщился Гвайкин.

— К тому, что первое впечатление порою подводит. Люди разные…

— А ты сразу дурное предчувствуешь, — хмыкнул Кэррот. — Впрочем, Гондур вызывает недоверие уже тем, как пытается втереться в доверие. Только полный дурак станет брёвна весь день пилить без прямого приказа!

— А Гондур не дурак, — задумчиво произнёс Костик. — Прикидывается простачком, а ушки держит на макушке. Шпырь лохматый! Вундель прав, он тут что-то вынюхивает. Но зачем?

Ему вдруг подумалось, что работников Ойжен нанимал только для того, чтоб в округе узнали, что здесь поселилась столичная милиция.

— Да у вас уже профдеформация! — вспомнил сложное слово Филис. — Вы совсем глузданулись, как Вундель сказал…

— Ты бы, Гвайкин, такими словечками не разбрасывался! Нам тебя ещё от демонов охранять. И вообще, гляньте, Зандер печь затопил! Пойдём ужинать.

В ночь лил дождь, а когда рассвело, лес стал нежно-зелёным. На деревьях проклюнулись почки и заблестела листва — хоть картины пиши. Костик встал на пороге, любуясь природой, но внезапно обзор заслонил майор Коргун.

— Рядовой Изваров, новое назначение вашей тройке. Двое днём на объекте сменят Тревора и Роглорна. Третий с Ойженом в город, грузы грузить. Полчаса на сборы!

Рядовой Изваров обрадовался. Всяко лучше, чем горбатиться на хозяйстве под ругань Мабутина! Оба варианта недурны: в Спаде можно разведать чего, да и просто скататься приятно… но ещё увлекательней осмотреть место происшествия. И Шугу порасспросить, он весь день там работает, а вечерами к нему не подступишься.

После кратких переговоров в Спаду отправили Филиса.

— Ты мне в спички продул, помнишь? — привёл решающий аргумент Кэррот.

Они наскоро привели униформу в порядок: сапоги с отворотами, серые брюки с кожаными наколенниками, красные куртки с опознавательными нашивками. Кирас не надели, не боевое задание, но топоры захватили. И плащи: день сырой и прохладный.

Ойжен ждал их, сутулясь на облучке. Булы мерно жевали жвачку.

— Поехали! — щелчок бича стронул с места телегу, тонко скрипнула ось, и они покатили лесною дорогой на юг. Вокруг с хрустом и шелестом обрастал сочной зеленью лес, а поверху, меж кронами, молочно светилось бледное небо. Через треть часа Уж высадил Констанса и Кёрта у края выжженного поля. На другой стороне виднелись фургоны местной милиции.

— Нашим скажете, Коргун ждёт, дык пускай топают. И волшебника берегите! Шугарт правильный парень, не смотри, что пижон, — напутствовал их возничий. Филис вяло помахал землякам рукой, и повозка двинулась в сторону города.

— Будем теперь волшебника охранять, — солидно поделился с товарищем Кэррот.

— Да скорее он нас!

С первого дня Шуга сменил броские красные одеяния на практичный костюм из парусины, которую он старомодно именовал «брезентом». Сейчас волшебник в этом выцветшем от солнца наряде с кучей карманов бродил по полю, пританцовывая и подпевая в такт музыке, которую слышал только он сам. На расспросы стажёров Хофф отвечал, дескать, маги умеют открывать энергетические каналы у себя в голове и настраиваться на некую «волну», где звучат всевозможные ласкающие слух мелодии.

— Мировой эфир! — исчерпывающе объяснил это явление чародей. — Музыка всегда с тобой! Ла-ла!

Костик с Кэрротом на волну настраиваться не умели, потому принялись изучать место явления демонов. Неровное поле, окружённое густым лесом. В центре зияла обугленная воронка двух метров в глубину и около двадцати в диаметре. Вкруг неё валялись обгорелые брёвна, кирпичи, деформированные обломки металла. Земля взрыта и обожжена, а местами как будто оплавилась, словно здесь произошли взрыв, пожар, а затем небольшое побоище. В жухлой траве прятался бледный пепел. Запах гари, гниения и химических реактивов. Костик вспомнил, что в читанных книгах бесы пропадали, оставляя после себя серное зловоние. Чем же пахнет, когда бесы не исчезают, а появляются?

Кёрт Олясин был не из тех, кто ходит вокруг да около.

— Шуга, нужна твоя помощь, — в деловом тоне начал он. — Мы не понимаем, что здесь происходит.

— Я тоже, — сочувственно улыбнулся волшебник. — Но, как ты можешь заметить, не пристаю с этой скорбью к малознакомым людям.

— Мы заинтересованы в успешном прохождении стажировки, — деликатно ввернул Костик. — Но даже не знаем, в чём она заключается.

— От знаний печали, — веско ответил Шуга. — А жить нужно весело, друзья мои.

Он повернулся к воронке на поле и некоторое время пристально в неё всматривался.

— Это необычное место, служивые. И случилось здесь кое-что примечательное. Пока что известно немного. Но… мы прибыли для того, чтоб развеять мрак тайны. Вставить кое-кому, скажем так, лучину в светец!

— Шуга, развей же мрак тайны, — попросил Кэррот. — Демонов здесь и сейчас, разумеется, нет. Но они появятся снова?

— Возможно.

— А мы сможем этому помешать?

— Не исключено.

— Местным есть, что скрывать?

— Есть, — покивал головою волшебник. — В Спаде много секретов.

Костик вежливо выдержал паузу и тоже задал вопрос. Да не один.

— Что здесь было за здание? Почему над воронкою воздух дрожит? Там ещё горячо?

— Ого! — поднял бровь Шуга. — Да, можно и так сказать.

Он опять замолчал, глядя на выгоревшее поле. Ветер ворошил его чёрную шевелюру.

— Дайте мне поработать немного, подумать, а потом мы ещё побеседуем.

Шуга бродил по полю, напевая эфирные песни и пританцовывая ещё битый час. Кёрт с Констансом, замёрзнув, отправились прогуляться. Около милицейских повозок им встретились двое скучающих рядовых и пузатый сержант, что дремал, опёршись на алебарду. Тем для разговора с коллегами не нашлось, и друзья вернулись к волшебнику.

— Мне, простите за выражение, импонирует, что вы зоркие да любознательные, господа стажёры, — наконец обратился к ним Шугарт Хофф. — Наши ветераны чересчур толстокожи, чтобы всё подмечать; старых псов нелегко научить новым трюкам! Я поговорю с Зебом Коргуном о вашем назначении. Мне понадобятся помощники, а он и рад будет сослать вас куда подальше.

Господа стажёры переглянулись, не скрывая воодушевления.

— Заранее предупреждаю: работать придётся не меньше, чем на хозяйстве.

Срочники только истово закивали в ответ.

Ойжен с Филисом вернулись из города к следующему утру. В лесах снова орали грачи.

— Рассказывай, с чем приехал, — спросил Олясин, когда они вдоволь натаскались тюков и свёртков под недремлющим оком Мабутина и присели отдохнуть за нюшней.

— Овёс, комбикорм и мука, — вдохновенно повёл Филис, загибая пальцы, — яйца, значит, куриные, масло кряпсовое, рыбы здешней, солёной, бочонок…

— Ай-яй-яй, — покачал головой Кэррот, — я-то надеялся, ты нам шмурдоне раздобыл.

— Узнать удалось чего, мы об этом, — не выдержал Костик. — Слышал что-нибудь новое?

— А, — Филис виновато поскрёб в затылке. — Я повозку стерёг да в погрузке участвовал. Потом ел и спал… Ничего не слышал.

— Хорошо. А куда заезжали, где грузились? — не сдавался Констанс.

— На казённые склады, потом на рынок. Нигель свежую жрачку купил. А, волшебника помните? Когда прибыли в Спаду, он с Шугой всё тёрся.

— Юпетус, что ли? — прищурился Кэррот.

— Не, худющий такой, в длинном плаще. Физиономия, будто кислицы объелся. Вот к нему в башню заезжали. За коробками, над которыми Вундель так трясся.

Изваров нахмурился и потёр лоб.

— Шуга ждал некие детекторы. Может, они помогают отслеживать демонические эманации… то есть, демоны где-то скрываются? Странно.

Они помолчали, греясь в лучах весеннего солнца.

— Я, скорей, о вине размышляю, — мечтательно изрёк Кэррот. — Яйца да рыба хорошо, надоело уже сухари жевать… Но и выпить бы не помешало, который день на колодезной воде сидим, аки дети малые!

— Будет тебе, — просветлев, успокоил друга Костик. — Балобан тут в сараюшке куб перегонный поставил, трав в лесу понабрал… Ну а брагу я видел, они её изначально везли в недурных таких ёмкостях.

— Я о винах — шмурдоне, мурмулё, казибелли, а он самогонку казённую предлагает?

У Констанса во взгляде внезапно зажглось понимание. Он щёлкнул пальцами.

— Парни, помните, наш дружок Гондур Кряпин поставки жратвы предлагал? Только свистните, мол — натаскаем вкуснях! А Тревор его отшил: мол, мы неприхотливые, на сухарях протянем. Складывается картина.

— Какая картина? — Филис настороженно разглядывал товарищей.

— Маслом. Кряпсовым, — пояснил Кэррот, смекнув, к чему клонит Констанс. — Наши готовы сухими пайками давиться, но у местных коллег еды не возьмут. Всё сами.

— Вряд ли это армейская гордость, — добавил Изваров. — Всё укладывается в эту картину. Арбалеты, дозоры, бойницы, засека. И мечи…

— Что мечи? — Гвайкин даже забыл закрыть рот.

Глаза Кэррота сверкнули металлом.

— Ты не видел, а тяжёлая пехота уже клинки навострила! В штабной комнате сделали оружейную стойку, и на ней их мечи военные выставлены, — он схватил с земли длинную ветку и сделал стремительный выпад в сторону дома с забитыми окнами.

— Они там! Блестящие, острые, из калёной углеродистой стали! — меч всегда был заветной мечтою Олясина; он полдетства носился по тропкам, с гиканьем рубя прутом сорняки. — О, меч — это сила! Романтика, красота! Не то, что наши орудия табельные…

Остальные не спорили. Солдатский топор, он же «секира У-2», он же «брдыщ» на наречии орков — боевой инструмент сизийской милиции. Его часто рисуют в гербах местной стражи. Нужен, где не поможет дубинка; простое, надёжное, недорогое оружие. Полутораметровое древко увенчано лезвием с длинной бородкой. Сверху четырёхгранный штык, пробивающий и сталь, и шкуры чудовищ. Массивный крюк на обухе. Шип-подток на нижнем конце. Топор не только для боя: им можно, хоть и не слишком удобно, рубить деревья, тесать брёвна, резать дёрн, рыхлить землю. Крюк работает как пожарный багор и речной отпорник — у милиции много забот! Городская стража носит длинные алебарды, штуки страшные в ловких руках, но в лесу с ними не побегаешь. А топор прост и доступен. Большинство «красных» рекрутов парни сельские, с детства знакомые с такими инструментами. Хватай да маши.

Меч — другое дело. Он престижней, красивей и гораздо дороже. Мечом ловко фехтуют, а не машут с натугой. Ему нужно учиться, изнуряя себя тренировками. Офицерские клинки именные, их подгоняют под руку владельца. Украшают, передают по наследству.

И, в отличие от топора, меч используют только в бою.

— Да, мечи это здорово, — признал Костик. — Но опять же: помогут они против демонов? Так что картина и ясная, и туманная одновременно.

— И чего тебе ясно, Изваров? — тихо возмутился Фил, уставший от этих загадок.

— Ясно, что в Спаде какой-то конфликт… сговор. Но вот чей, против кого и на какой мы в нём стороне — непонятно, — откликнулся Костик. Олясин усмехнулся. Передышка затягивалась, но пока что их не хватились.

— Что опять-то заладили, — не выдержал Филис, — всё тайны и заговоры! Хватит думать, расслабьтесь! Вам бы, парни, бордель городской посетить, мне тут Ойжен в дороге нахваливал, — он слегка успокоился, перейдя на приятную тему. — Говорит, девки ладные, из Восточья есть, из Тарбагании, и дешевле, чем в наших краях! У него там знакомый в охране работает, место надёжное…

Кёрт подбоченился.

— Надо съездить, раз рекомендуют. А то одичаем в лесу… Кому точно к бабам надо, это Вунделю. Злой как собака! В жбан бы треснуть ему, но ведь старший по званию.

Гвайкин печально наморщил лоб.

— Ойжен говорит, Мабутин нормальный мужик. Его просто недавно жена бросила, вот он и злобствует. И вообще они дядьки хорошие. Ветераны, давно все знакомы… С Шугой работали ещё в Войну Хаоса. Он сильный волшебник, настоящий боевой маг! А майор Коргун — командир опытный и своих в бою не бросает.

— То своих, — вздохнул Костик, — а мы для него обуза, прикрытие…

— Эй, стажёры! — крикнул издали Ойжен. — Ковыляйте сюда, есть задание!

— Пошли, — проворчал Кэррот, выбрасывая меч-ветку, — прикрывать ветеранов.

Потянулись дождливые дни. На деревьях раскрылась листва, и пространство укрыли зелёные тени. Лес стеной обступил вырубку. Всюду выросла сочная молодая трава, и, конечно, пришлось её скашивать; зато булам меню разнообразили.

Днём стажёры торчали на выжженном поле. Промокали до нитки, сушились в лесу у костра. Филису это не нравилось: он побаивался волшебника и старался работать при штабе. Получив магические приборы, Шуга разгуливал с ними по краю воронки, делая записи в чудным образом не намокавший блокнот. Местные милиционеры безучастно взирали с другого конца поля. Дождь стекал по их лицам.

Вечерами свободные от дозоров эксперты грелись у печки, смакуя травяной самогон. Перепадало и срочникам, хотя равенства ни в работе, ни в отдыхе не было: слишком многое их разделяло. Ветераны вспоминали былое. Оборону форта Чеснок во времена Войны Хаоса. Бои с одержимыми — вчерашними крестьянами, которых воздействие хаоса превратило в обезумевших разрушителей. Рискованные вылазки в Чащу, испорченный чёрной магией лес, где среди вековечного сумрака ядовито светились синегнойные ягоды.

Возница Ойжен рассказал про «хихикающую избушку» близ Куролесья, где они с егерями некогда перехватили и уничтожили контрабандный груз трынь-травы. Старый Роглорн описывал жизнь чудовищ — от кровавых ритуалов бродячих трупоедов до причуд коллективного разума инсектоидов. Стрелок Тревор поведал, как возле Задубья их отряд одолел последнего в тех краях великана-людоеда и сварил из него неплохой суп.

Расследование тянулось. Они съездили в город; до борделя, увы, не добрались. Познакомились с прочими срочниками: тремя тройками стажёров столичного региона, коим выпала доля стеречь дороги в Спаду под контролем усатого Нигеля. Шуга дал им детекторы, но загадочные коробки с кристаллами и проводами сигналов не подавали. Возможно, их просто забыли включить. Демонов так никто и не видел. Шмурдоне найти тоже не удалось.

Кэррот от безделья постреливал из шнеппера по грачам, но ни разу не попал к большой радости Филиса. Костик взялся метать ножи; уходил за сарай и торжественно предавался вдумчивому бросанию. Через пару дней он уже мог с десятка шагов попасть в стену сарая! Филис же оказался разумнее всех и при любой возможности просто спал. Он был юн, но уже искал покоя и отдыха. К сожалению, надолго они не затягивались.

Жердь со свистом рассекла воздух. Филис и Костик отпрянули в сторону.

— Ты чего творишь, Кёрт? — недовольно вскричал Гвайкин.

— Турнир Грязной Четвёрки! — провозгласил Олясин. — Давно мы не вспоминали детские развлечения. Хватайте жердины, и начали.

— Но нас трое, — отметил Констанс. — Как обычно, ты Скоморох, я Кузнец… значит, Фил будет Жених?

— Что это я сразу Жених?!

— Ну а кто ты, Невеста? — поддразнил Кэррот. Героев из Грязной Четвёрки все знали по этим непритязательным прозвищам. Уловка сработала: в Филисе пробудилась первобытная ярость. Надув щёки, он взял себе жердь. Костик последовал его примеру.

— Ну, Четвёрка! Пришло время выяснить, кто достоин сразиться с Властелином Хаоса! — Олясин зловеще захохотал. — Каждый сам за себя. Бейтесь!

Полагаясь на силу и удаль, он рассчитывал справиться с Филом и Костиком по отдельности, но былые поражения их кое-чему научили. Жених с Кузнецом переглянулись и пошли на Скомороха с двух сторон.

— Ага, сговор! Тили-тили-тесто! Ну держитесь, дружки, — прошипел он, пятясь. Краем глаза заметил: у нюшни стоит привлечённый криками Ойжен. Зрители всегда вдохновляли Кэррота, и он с молодецким кличем ринулся к Костику. Если вывести его из игры, справиться с Филом уже не составит труда.

Жерди столкнулись в воздухе. Хрясь! Хрясь! Кёрт лупил наповал. Изваров едва успевал парировать.

Филис выдал себя громким вдохом. Он замахивался через голову, и удары получались увесистыми, но медленными. Кэррот отпрыгнул в сторону. Гвайкин рванул за ним, надеясь достать следующим взмахом.

Жердь прянула навстречу, как змея из травы. Фил едва успел отшатнуться. Споткнулся, шлёпнулся на зад. Вскрикнул от ужаса. Олясин был рядом, рубил в прыжке…

Костик с треском отбил удар в сторону.

— Ах так? Ну держись! — Кэррот бросился на друга с удвоенной силой. Костик опешил от натиска. Ушёл в оборону. И тут не повезло: нога скользнула по траве. Он качнулся и пропустил тычок в бок.

— Убит! — задыхаясь от восторга, крикнул Олясин. И не сразу ощутил, как по плечу хлопнула жердина Филиса.

— Убит, — скорее вопросительно, чем утвердительно протянул тот.

Кэррот, картинно хрипя и кривляясь, осел на землю.

Раздались аплодисменты, и раскрасневшийся Гвайкин повернулся к Ойжену. Рядом уже стоял Мабутин. Выражение лица его предвещало заигравшимся стажёрам долгую и унылую отработку. Кёрт решил: играть, так до конца.

— А теперь, Жених, сразись с Властелином Хаоса! — он бросил свою жердь Ужу.

Вундель Мабутин покачал головой, однако Ойжен подобрал палку с сырой травы. Крутанул пару финтов, примеряясь. Принял стойку — левая нога впереди, «меч» глядит в землю. Не ждавший такого Филис нерешительно топтался на месте.

— Давай, Жених! — подбадривал Кёрт. — Судьба Сизии в твоих руках! Давай! Или я женюсь на твоей Невесте!

— Фил, яви себя! — потребовал Костик.

Гвайкин, громко сопя от волнения, пошёл вперёд. Уж стоял неподвижно и улыбался. Это было страшнее решительных выпадов: непонятно, чего ожидать. По спине Изварова пробежал холодок. Он боялся того, что сейчас может произойти.

Филис неловко шагнул вперёд. Зажмурился.

Сделал выпад.

— Убит, — спокойно произнёс Уж.

Он так и не пошевелился, когда палка стажёра ударила его в грудь.

Кэррот с Костиком возликовали и кинулись поздравлять Филиса. Мабутин громогласно харкнул и убрёл прочь, бормоча, что салаги совсем уже страх потеряли.

— Почему ты не дрался? — недоумевал Олясин.

— Дык, главное, Хаос повержен, — улыбнулся Ойжен. Кэррот тут же пристал к нему с просьбой потренироваться в фехтовании, и потом они не раз махали дрынами, отрабатывая стойки, рипосты и веерную защиту.

На шестой день, когда дождь утих, Шуга неожиданно предложил рядовым Изварову и Олясину обучить их простенькой магии, чтоб не скучали.

— Звучит интересно, — признал Костик. — Но насколько это законно?

— В детстве мама остерегала насчёт дяденек, которые обещают волшебство показать, — добавил Кэррот.

— Господа, а вам доводилось участвовать в задержании нелегально колдующих?

— Да, мы несколько раз работали на подхвате у Ликвидаторов… но сами не лезли.

Волшебник удовлетворённо кивнул головой.

— Тогда вы должны понимать: чтоб за вами стали охотиться наши славные группы зачистки, нужно выкинуть что-то чрезвычайное. Поднять толпу мертвецов, наслать на соседей магический вирус… или, скажем, призвать демонов-потрошителей.

Шуга развёл руки в стороны, как бы призывая оглядеться.

— В нашем мире уже каждый десятый обладает магическими способностями, и с каждым поколением эта доля растёт. Разумеется, большинству одарённых не достичь высот мастерства и не стать настоящими волшебниками… Тут как с высшей математикой: учебник достать может всяк, а вот разобраться в нём хватит ума и терпения очень немногим. Но несложными фокусами люди пользуются всё шире, и нет смысла их контролировать. За всеми не уследишь. Да и, кроме того, я действительный чародей второго класса! Моё неотъемлемое право — обучать волшебству кого пожелаю.

Он прислушался к писку магического прибора, что-то быстро занёс в блокнот и продолжил в своей лекционной манере:

— Хотя наши оперативники ленивы и предпочитают воевать по старинке, тот же Зандер неплохо использует чары в лечении ран. Тревор знает ряд боевых приёмов, паре трюков я обучил его лично, по пьянке. Ничего смешного! Даже старина Коргун кое-что умеет, даром что армейский майор… А вы молодые, вам проще будет.

— Можно вопрос? Давно хотел знать, а спросить было не у кого, — обратился Констанс. — Если сейчас каждый десятый колдует, что будет лет через сто? Все станут рождаться волшебниками?

Шугарт Хофф широко улыбнулся, аж бородка разъехалась.

— Ты поднял одну из самых насущных тем! Именитые волшебники давно посохи ломают в дискуссиях, куда заведёт эта тенденция. Архимаг Клайтдорф Лунь, наш почтенный глава Академии, полагает, магические способности — ключевая мутация человечества. Этакий утешительный приз от Гигаклазма, обнулившего прежнюю цивилизацию. Возможно, волшебство приведёт людей на следующий этап развития и в итоге мир унаследует новый вид, homo magis, сверхразумный и творческий. Которому будут подвластны бескрайние бездны возможностей! Оптимистичный взгляд на вещи, но мне он, признаюсь, по нраву.

Стажёры молчали, впечатлённые перспективами человечества.

— Другое крыло Академии Волшебства, пессимисты и скептики, во главе с Каленасом Сатисом утверждают, что всеобщее потребление магии ускорит рост энтропии. В результате чего мир пожрёт Хаос, так что здесь через сто лет вообще ничего не будет! Это обоснованная точка зрения: ведь и сам Гигаклазм, и позднейшее Затемнение случились, скорее всего, из-за одиозных попыток овладеть неизведанными силами. Если долго ломиться в закрытые двери, они могут и открыться.

Он загадочно улыбнулся каким-то воспоминаниям.

— Подытожу: не знаем мы, чем это кончится! Волшебство есть наука, в которой никто ничего не понимает, и в этом вся её прелесть… Идеалисты и скептики Академии сходятся в одном: плохую магию нужно искоренять, а хорошую — насаждать и поддерживать. Потому я и здесь! Когда мы узнаем, кто устроил в Спаде кровавую катавасию с демонами, в дело вступят Охранка и Ликвидаторы. Вам же, друзья, предлагаю освоить пару волшебных приёмов… Ими сложно злоупотребить, потому что они исключительно защитные.

— Что-нибудь для безопасного посещения борделя? — хохотнул Кэррот. Поймал осуждающий взгляд Констанса и пожал плечами. — Что за чары и как их использовать?

— Сейчас объясню, — непринуждённо взмахнул дланью чародей. — Швырять в неприятеля сгустки огня или молнии, как мы любим и практикуем, эффектно, но не всегда эффективно. Плюс, не всем эти чары доступны: надо молекулярную физику понимать хотя бы на интуитивном уровне. Поэтому тёмные колдуны манипулируют сознанием жертвы через сенсорное восприятие. Здесь врождённой иммуны не хватит! Вам не помешает защита от такого воздействия. Это даже не чары, а так, концентрация — всякий освоит.

Он достал из кармана детектор и, повозившись, со щелчком извлёк из него полупрозрачный кристалл сапфирового оттенка.

— Видите эту штуковину? Искусственный кристалл в форме вытянутого октаэдра… Вообразите его целиком, в деталях, чтобы он оказался у вас в голове. Безупречно ровные рёбра. Идеально гладкие грани. Абсолютно симметричные вершины.

Кэррот с Костиком, выпучив глаза, всматривались в кристаллический октаэдр, но Шуга вдруг спрятал его в карман.

— Видеть необязательно, он уже у вас в памяти. Правда? Почувствуйте, насколько он монолитный. Прохладный. Весомый. Ощущаете? Готовы?

— Э… да, — отозвался Констанс, ощущая.

— Представляй кристалл со всеми его гранями. Крепко держи его в голове. Начали!

Будто могучая оплеуха обрушилась на Изварова, и он от неожиданности сморгнул. Открыв глаза, нашёл себя распростёртым на земле. Над ним стояли Шуга с Кэрротом. Моросил мелкий дождь.

— Малость перехлестнул, — проворчал чародей, помогая подняться. — Но защита твоя — дело практики. Отдохни, потом ещё поработаем. Вы ведь не забоялись?

Стажёры ответили, что конечно же нет.

— Мир меняется, — назидательно высказал Шугарт Хофф, вглядываясь в слоистые тучи. — Не в том смысле, что именно сейчас, он всё время меняется, просто люди привыкли жить мало и не успевают заметить. А мир неизменно изменчивый.

— А нам-то что делать? — спросил Костик, потирая затылок.

— Шевелиться. Подёргиваться. Двигаться, в общем. Меняться.

* * *

— То есть Шугарт учил вас основам колдовства? — уточнила журналистка, ставя в сторону опустошённую кружку.

— Ага, — подтвердил Кёрт. — В этом смысле до нас никому раньше не было дела. Зачем милицейским срочникам магия? Их бы читать научить да шнурки завязывать. До сих пор так, хотя много лет обещают реформы!

Он глотнул из кружки и продолжил:

— Паре трюков всего обучил, но нас это в дальнейшем спасло. Я-то думал наивно, что в Спаде мы сразу нырнём в гущу событий… а мы оказались в глуши, на обочине жизни! Если бы не Шуга, нас ждала бы ужасная участь.

— Какая?

— Мхом бы поросли, — фыркнул Олясин.

— Пишут, «Воины Хаоса» — сильные маги. Правда или обман?

— Смотря кто из нас. Наумбия — талантливая, сильная колдунья. Костик многому научился за все эти годы. Ему нужно было… Томас, о нём я потом расскажу, настоящий некромант роггардского разлива! Поэтому в Сизии не появляется. А я так, бестолочь. Пару практик освоил, экзорцизмы орать научился, и хватит.

Он взглянул Марье в глаза и добавил:

— Но вот Шуга был молодец. Спасибо ему за всё.

* * *

Ранним утром волшебник забрался в седло чёрного жеребца и умчал в город. Но природа не терпит пустоты. В расположение оперативной группы явился Гондур Кряпин с неизменной дружелюбно-заискивающей улыбкой. По пути любознательный срочник сорвал одну из сигнальных растяжек, и от гнева Мабутина его уберегла только кожаная сума с бумагами для майора Коргуна. Чуть ли не пинком направив гонца в сторону штаба, Вундель сделал стажёрам страшные глаза и провёл ладонью по горлу. Посыл пантомимы они уловили и принялись ждать гостя у выхода.

— Здорово, коллеги! — радостно приветствовал Гондур, вернувшись из дома без сумки. — Извините, сразу не поздоровался, спешил с важным заданием, да, сам майор Кильян Гросс поручил вашим старшим документики привезти. Чем занимаетесь?

— Вон, волшебнику для работы треноги понадобились, — Кэррот показал на заготовки. — С утра пилим, строгаем… А ты как, поможешь?

— Нет, не могу, — Кряпин нервно тряхнул вихрастой башкой. — Я ненадолго, бумаги дождусь и мухой обратно! Сейчас в городе занят, да, вашим друзьям-стажёрам в меру сил помогаю. Давайте пока просто лясы поточим о том, о сём… слыхали, чего тут у нас на яичном заводе придумали?

— На яичном? — растерялся Констанс.

— Да, где курицы яйца несут! Представляете, волка надрессировали, дали в зубы корзинку ему, он там бегает, яйца куриные ловит, работает, да… — стажёр сладко вздохнул. — Как делишки у вас продвигаются? Взяли след этих демонопоклонников?

— К-кого? — икнув, переспросил Филис.

Гондур перевёл на него сосредоточенный взгляд.

— Этих роггардских выродков, призывателей демонов. Которые их здесь… призывали. Вроде все они там полегли, да, но слыхал я слушок один. Делюсь с вами по-дружески! Старшие меж собой говорили, будто несколько уцелевших злодеев ушли в Тарбаганию. Пограничная стража их видела, но, конечно же, упустила. Взятка на взятке! Не достать их теперь, да. Беда с этими границами.

— И куда смотрит Охранка? — насупился Кёрт. Неуловимым движением он выхватил из сапога нож (Гондур вздрогнул) и стал деловито стругать опору треножника.

— Всё же неясно, — задумчиво произнёс Констанс. — На поле воронка обугленная. Трупы — те, что фрагментами — обгорели. Взрыв точно был. Но вот демоны…

— А те жуткие раны на трупах? Следы от когтей? — вскипятился вдруг Филис. Не нравилась ему тема их разговора. — Они, по-твоему, откуда взялись? Нет уж, давай придерживаться официальной версии, без этого бреда о заговорах!

Лицо Кряпина удивлённо вытянулось.

— О! А что там о заговорах болтают?

— Да вот бес его знает! — Олясин в сердцах отшвырнул неудавшуюся заготовку. Гондур на всякий случай отодвинулся. — Старшие секретничают, не объясняют нам ничего. Даже в комнату штабную не допускают.

— Понимаю, да. Ох уж эти господа офицеры, — закатил глаза Кряпин. — Но вы вроде с волшебником подружились, подпорки ему мастерите. Он-то как думает? Целыми днями там изучает чего-то…

— Шугарт больше насмешничает, — обиженно выдал Кэррот. — А мы в колдовские дела и не лезем. Не та компетенция! У нас-то своих дел по горло, ты знаешь. Воду таскать, булов кормить, жерди строгать… и дрова пилить, разумеется. Стажировка вещь важная, заговоры и демоны ей мешать не должны.

Срочник из Спады поразмыслил немного и затянул таинственным голосом:

— Не, ну заговор может быть, да… Роггардские недобитки как пить дать что-то замышляют. Колдуны окаянные! Да и народец здесь тёмный в окрестностях… Спада город большой, но вот сделаешь шаг за околицу, а там бесовщина! Мы последний рубеж, да, цивилизация тут кончается. Дальше дичь, чепуха и анархия.

— То есть Тарбагания, — усмехнулся Констанс. — Тарбаганцы с тобою не согласятся.

— А они ни с чем не соглашаются, — пренебрежительно сморщился Гондур. — Сколько видел их, странные люди. Сами не знают, чего хотят! Потому в Тарбагании ни порядка, ни власти единой, ни жизни спокойной. Видать, ветер с Земель Исчезающих им мозги разлагает…

— Что за ветер? С каких земель? — насторожился Филис.

— Исчезающие Земли. Неужели не слышал, Гвайкин? Расскажу, одуреешь, — торжественно раскачиваясь на каблуках, завёл Кряпин. — Это край такой за Тарбаганией. Там чудно и никто не живёт уже, да… Солнце там не заходит, облачка висят как гвоздями прибитые. Тишь мертвецкая. И ни следа, ни звука, ни запаха. Если дальше на запад идти, на второй день земля из-под ног пропадает… и шагаешь то ли по небу, то ли в пустоте первозданной, но недолго, ибо сам не заметишь, как исчезаешь.

— Ты там был? — решил уточнить Кэррот. — Не исчез?

— Не, я не был, конечно, — в глазах срочника мелькнул суеверный испуг. — Но один мой товарищ по службе знал человечка… ну как знал, на каторгу его конвоировал… тот бывал в Исчезающих Землях и своими глазами видал тамошние аномалии. В те края много кто уходил, да вот мало кто возвращался! Даже тарбаганцы дурные не лезут. И никто не знает, что дальше находится.

— Хватит про эти земли, — потребовал Филис. — Аж озноб пробрал. Что вы страсти такие для разговоров находите? И охота вам ужасы воображать…

Кэррот пристально на него посмотрел, словно не узнавая давнего приятеля.

— Фил, тебе не надоело бояться? Делать вид, что бескрайнего мира вокруг не существует? Заниматься лишь пресной рутиной? Это ж тоска смертная, а не жизнь.

Рядовой Гвайкин поджал побледневшие губы:

— Ты, Олясин, всегда приключения ищешь…

— И находишь, — негромко добавил Констанс.

— А ведь если они вдруг начнутся, кто-то может… погибнуть! Это не шутки. Тебе будет нескучно, а у кого-то жизнь кончится, — осуждающе закончил Филис.

Кэррот собирался решительно возразить, но в дверях дома возник седовласый Роглорн с сумкой для документов. Он что-то жевал.

— Извините, коллеги, пора мне обратно бежать, — прижав руку к груди, молвил Гондур. — Вы не ссорьтесь тут, да? И не нервничай, Фил… Мы ведь тоже вас охраняем, всюду верные люди расставлены. У нас муха не пролетит!

Кёрт поймал взгляд Роглорна и решил поскорей распрощаться с гонцом.

— До встречи! Фил, проводи-ка товарища. Чтоб опять ненароком растяжку не сдёрнул.

— Прав был Вундель, хорёк этот Кряпин, — произнёс Костик, когда они остались одни. — Соглядатай картонный! И с ребятами в городе якшается, и с Филисом нашим уже на короткой ноге… Очень он раздражает, еле сдерживаюсь.

— Кристалл представляй.

Глава 3

Минула неделя их пребывания в окрестностях Спады. Оперативники будто расслабились. Майор Коргун отменил ночные дежурства на выжженном поле: теперь там торчали треноги с магическими приборами. Шугарт Хофф что-то обсуждал с городским коллегой, похожим на вешалку для плаща. На один вечер заехал Нигель, чтоб, тряся усами, поведать не относящиеся к делу новости. Новости, относящиеся к делу, по-прежнему обсуждались экспертами за дверью штабной комнаты. Отношения со старшими оставались формальными: например, с Зандером Балобаном Констанс говорил лишь однажды. Лекарь вежливо попросил не метать ножи в стену сральни, когда он заседает внутри.

А вокруг бушевала весна. С каждым днём становилось теплее, лес полнился птичьим гомоном. Раскрывались цветы, и забытый за год аромат невесомым туманом плыл в воздухе. Это было чудесно, только Костик не мог избавиться от ощущения, что пока всё цветёт, где-то рядом сбываются мрачные замыслы.

Но хорошее тоже сбывалось. Их осчастливили разрешением покидать штаб: разумеется, с ведома офицеров и минимум по двое. Кэррот, не мешкая, организовал и возглавил поиск и опрос свидетелей происшествия: юных селянок, падких на молодцев в форме. Костик с Филом тоже радовались свободе. Новые лица и горизонты стали глотком свежего воздуха после недели рутинных работ.

Одним утром отправились к берегу озера Лимно. Рыбалка не задалась, но хоть искупались среди тростников. Водная гладь, протянувшаяся от горизонта до горизонта, впечатляла; на другой стороне в сизой дымке темнел хвойный бор и вздымались далёкие горы. Там кончалась цивилизация и начиналась беспокойная Тарбагания. А здесь были работа, дежурства, демоны, тайны и заговоры.

Вспоминая потом это время, Костик с Кэрротом признавали, что тогда были почти счастливы. Ну а счастье, согласно каким-то суровым законам, не может быть вечным.

Как-то утром Олясин умылся, прилизал шевелюру и ушёл с Филом Гвайкиным навестить симпатичных очевидиц. Костик обещал проследить за постиранным бельём, но увлёкся добытой в Спаде книжкой по истории Междоусобиц и пропустил начало дождя. Дождь пришёл не один, а со шквалистым ветром; Гондур сказывал, что от озера иногда налетают шторма — и не обманул в этот раз! Болтавшиеся на изгороди шмотки сдуло в грязь, и теперь бельё хоть заново перестирывай.

Возвратившийся к вечеру Кэррот посчитал событие достойным скандала.

— Один раз попросил этого мозгляка последить за вещами, и что? Вечно ты в своих книжках, Изваров! А вот жизни реальной в упор не сечёшь, — гневно высказал он. Костик ожидаемо оскорбился:

— Вечно ты в своих бабах, Олясин! Прекрасно устроился. Ты — харизмой трясти, а другим портки за тебя сушить? Как в песне, я пахал, а ты нахал… Жизнь сечёт он… гуляка!

— А, завидуешь моим похождениям?!

— Да чему тут завидовать? Берёшь Фила, чтоб рядом выглядеть молодцом? Экий ты куртуазный затейник!

— Плесень книжная!

— Балахвост!

На их крик пришёл Тревор с тяжёлым арбалетом и потребовал прекратить неуставные отношения. Филис очень обрадовался, что не дошло до драки. Пух и перья летели бы до тарбаганской границы! Сам он лезть даже не рисковал.

Бузотёры, сопя, разошлись по дальним углам территории. Кёрт, чтоб выплеснуть злость, принялся фехтовать дрыном. Костик ушёл за сарай с метательными ножами. Ему было и стыдно за собственную оплошность, и обидно за хамское обращение. Друг, называется! Взмах! Сперва руки не слушались, и ножи со звоном отскакивали от досок. Но потом он приноровился и уже раз за разом вгонял их в стену один близ другого.

Так увлёкся, что не сразу заметил: рядом кто-то стоит. Повернулся и вздрогнул. Вундель Мабутин. Обычно угрюмый, оперативник живо наблюдал за его тренировкой.

— У тебя начало получаться, — отметил он. Изваров растерянно кивнул. Мабутин вынул из-за пазухи красной куртки тускло блеснувший топорик с плоской рукоятью.

— Топором-то сподручней, попробуй. Получится — оставишь себе, — хмыкнул он и ушёл проверять сигнальные тяги.

Костик удивлённо смотрел вслед, а потом повернулся к сараю. Топорик приятно тяготил руку. Обида заканчивалась. Взмах!

На следующий день как всегда ироничный и бодрый Шугарт Хофф позвал их на поле. Шли пешком, и в пути им пришлось понемногу общаться, пусть и через волшебника.

— Как там ваши защитные чары? Упражняетесь? Я проверю!

— Полагаешь, они пригодятся? — спросил, плюнув, Кэррот.

— Без сомнения! Если научитесь. В любом случае эти занятия очень полезны для неокрепшего юного мозга.

— Шуга, а всё-таки, — повернул башку Костик. — Ты нам так и не объяснил. Что там было за здание в поле? Алтарь демонический?

— Не тревожьтесь о демонах, служивые. Я проверил всё несколько раз и теперь могу точно сказать: их тут не было.

— Но все только о них и судачат!

— Людям свойственно переоценивать крепость ума и недооценивать силу воображения, — витиевато пояснил волшебник. — Нафантазировать можно что угодно, а разобраться, что было на самом деле — уже не всегда.

— Уважаемый чародей, — не выдержал Кэррот. — Можно как-то доходчивей? Для обделённых умом и воображением…

— Есть в Восточье пословица: не верь тому, о чём кричат, а верь тому, о чём молчат. Демонов не было. Но была она, старая добрая чёрная магия, — зловеще улыбнулся Шуга. — Здесь стояло нечто вроде лаборатории, где практиковались роггардские методики. Опасные и давно запрещённые.

— Нелегальное изучение колдовства? — подивился Изваров.

— Колдовства высокого уровня. Помните, говорил, что нет смысла за всеми следить, кто волшебничает? А вот тут как раз нужно звать группу зачистки. Слишком подлыми трюками здесь занимались.

— Почему именно здесь, возле города? А не в какой-нибудь пещере в глуши?

— Эманации над воронкою помнишь? Это чистая магическая энергия, — Шуга кивнул в сторону горелого поля. — Этим ты меня и подкупил: у тебя врождённое чутьё на магию.

— А у меня вот нет, — развёл руками Кэррот. — Никаких эманаций не вижу!

— У тебя зато, слышал, на дев есть чутьё, — невозмутимо ответствовал чародей. — Тоже ценный талант, знаешь ли.

Они вышли на поле. Треноги с магическимиприборами стояли среди свежей зелени. Ни души вокруг. Костик вперился в обгорелую яму. Так и есть — там виднелось мерцание, уже не похожее на обычные колебания воздуха.

— Ладно, Шуга. Растолкуй, пожалуйста: магическая энергия прёт из земли из-за тайных опытов, или опыты здесь проводили, потому что энергия прёт?

— Как бы вам покороче… — Шуга задумался. — Суть такова: мы творим чары сами. Фактически, головой. Мутация нам подарила такую особенность мозга, хотя в остальном мы не очень-то поумнели, к вящей печали.

Он вздохнул, изучая нутро прибора с одной из треног. Покрутил медную шестерню и закрыл крышку. Изваров наконец сформулировал:

— А чем ограничена сила магии? Есть предел? Я нигде не могу прочитать…

— Не можешь, поскольку об этом ещё не написано, — улыбнулся Шуга. — Мы не знаем пределов могущества. Может, их вовсе нет, что немного пугает. Ограничивает нас слабость плоти! Запас энергии в теле конечен — оттого маги пьют маниак, медитируют, спят по шестнадцать часов… Но есть и природные источники этой силы. Места, где её очень много. Где колдуется легче — когда знаешь, как.

Чародей указал под ноги.

— Это штука, которую в Академии зовут Скважиной. Как замочная скважина или водяная, уместны оба сравнения. Глубоко под землёй завелась аномалия, излучающая магическую энергию. И выходит энергия на поверхность вот здесь.

Кэррот заинтересованно огляделся по сторонам.

— А тут не должны появиться говорящие грибы или кусты-людоеды?

— Колдовские мутации очень случайны. И кусты, и грибы говорящие могут возникнуть, я сам видел и разговаривал… Но такое нечасто случается. А обычным грибам, и растениям, и зверям всё равно, есть здесь Скважина или нет.

Шуга осмотрел все четыре треноги с приборами и, похоже, остался доволен.

— Но не всё равно хитрым людям! Они нашли эту Скважину и решили использовать в своих целях. Волшебство ведь не только наука, но и средство, которым легко добыть деньги и власть… Все практикующие маги должны быть обучены и зарегистрированы в Академии, иначе их ждёт ответственность вплоть до ликвидации. Это милиция в каждом регионе своя, а волшебники, как и армия, подчиняются только столице! Но, конечно же, местная власть всегда хочет иметь свои козыри в рукаве. И поэтому люди, знакомые с чернокнижными практиками Роггарда, тайком возвели здесь лабораторию для изучения запретных методик, потому что со Скважиной это во много раз проще.

«Так вот почему он нас тут обучает!» — подумалось Костику.

— И никто в Спаде о том будто не знал, пока одной ночью что-то не пошло не так.

Порыв ветра всколыхнул полевую траву. Над воронкой взвился пепел.

— Я бы не удивился, и впрямь вызови они демонов… Это глупо, ведь контролировать сверхъестественных тварей гораздо сложней, чем призвать. Злобные бесы — не стадо свиней, хворостиной их не погонишь. Но кто поймёт сумасшедших наследников Роггарда?

Шугарт широко улыбался. Изваров пристально посмотрел на волшебника:

— Намекаешь, шумиха с демонами — обман? Ложный след?

— Если ты чуешь демонов, но не можешь найти, призадумайся: не сидят ли они в тебе? — срочники нахмурились, и Хофф снизошёл до понятных ответов. — Нас хотят убедить: демонов вызвала кучка безумцев. С предсказуемым для себя и для демонов финалом. Большинство призванных созданий что глубоководные рыбы на воздухе… Не приживаются.

— А как же Дзоркатт? Демон-истребитель? — вскинул голову Костик. — Я читал о нём в книге Клайтдорфа Луня…

— Долго рассказывать. Прочти записи Руна Фендола, который, преследуя Дзоркатта по всему Восточью, вёл с ним недурные беседы за жизнь. С этим демоном история уникальная… Ещё можно прочесть труды Долана Спазма, — загибал пальцы Шугарт. — «О скорбях дьявольских» или «Сны Горераджа», но писатель он одиозный… к слову, наш многоуважаемый демонолог Юпетус — один из его учеников и последователей.

— Спасибо, я почитаю, — кивнул Изваров. — Но что здесь и сейчас? Местные хотят спихнуть всё на демонов, хотя дело не в них, а в магической Скважине и лаборатории? Что стажёрам ещё можно знать? Что стряслось здесь той ночью с громом и воплями?

Шугарт Хофф обвёл поле взором. Тёмные волосы разлетелись по ветру.

— Здесь, как минимум, что-то взорвалось, — с абсолютно серьёзным лицом сказал он. — И сейчас это всё, что мы знаем. Есть у меня пара-тройка гипотез, но пока что ни одного доказательства. Беда любой отвлечённой науки.

— Это печально, — когда Шуга трунил, Олясин предпочитал отвечать той же монетой. — Гипотезы к делу-то не пришьёшь. А показания нам и выбить не из кого! Что же делать?

— Ждать, искать и думать! Готовиться к новым открытиям. Сведения копятся, дорогие друзья. И отгадки, они ведь как демоны: порой прячутся там, где не ждёшь их найти…

Волшебник довольно погладил себя по карману брезентового костюма.

— Полагаю, мы скоро узнаем побольше, а чего не узнаем — всё к лучшему. Давайте лучше в защите попрактикуемся. Кто первый за ментальным ударом?

На закате, когда их сменили Тревор с Ужом, срочники окончательно замирились. Брели к лагерю, разговаривая, как ни в чём не бывало.

— Ты был прав насчёт заговора, — похвалил друга Кэррот. — Впрочем, я с первого дня чувствовал, что это политика. В Спаде что-то замыслили втайне от центра, а сепаратизм, как известно, страшней всяких демонов…

— Все вообще не того боятся, — произнёс Костик, обозревая лесные угодья. Новых знаний оказалось чересчур много, он пытался их упорядочить, но логичные схемы всё время разваливались. — Почему местные держатся демонической версии? Вплоть до привлечения дурного Юпетуса… Проспали чернокнижников, теперь задницы прикрывают? А столица? Зачем отправлены военные специалисты? Здешней милиции нельзя доверять? Кто ещё замешан?

— Ну, давай для удобства считать, что замешаны все, — доброжелательно предложил Олясин. Изваров морщился, потирая затылок. Череп гудел от магических упражнений.

— А ещё это волшебство… Ну какие из нас чародеи? Шуга сказал, на реальные чудеса мне потребуются годы занятий. Годы, Кёрт!

— Интересно, сколько ему самому лет? — встрепенулся Кэррот. — Мы с тобой — взрослые мужики, нам уж скоро по двадцать, бойцы Коргуна — престарелые ветераны, им за сорок… а волшебник? По нему непонятно… Что?

Констанс замер, повернув голову в сторону леса.

Как Кёрт ни был беспечен, в таких случаях он привык доверять бдительному другу.

— Идём дальше, — прошептал Костик, положив руку на кобуру с метательными ножами. Через полсотни шагов он мотнул головой. — Человека там видел. Не из наших, весь в тёмном… На прогалину выглянул.

— Хорошо среагировал! Думаю, он и не понял, что обнаружен, — Кёрт положил руку на заплечный ремень топора. — А давай-ка вернёмся и схватим мерзавца!

Изваров не поддержал его. Лазутчик мог быть не один — стоило доложить начальству, а не опрометью бросаться в кусты. Возле засеки они встретили Роглорна Хаблова. Он стоял с луком и колчаном за спиной и пожёвывал смоляную жвачку.

— Кто-то в лесу! — взволнованно выдохнул Костик.

— Знаю, — сухо ответил Роглорн. Пожевал и добавил: — Следов много, неаккуратные.

— Соглядатаи? Контрабандисты? Демонопоклонники?

— Кто их знает, — пожал плечами старый следопыт. — Дуйте в дом, рядовые! Майор самолично из сныти щей наварил… Шевелитесь, а то не достанется.

Среди ночи Констанс оказался на выжженном поле, но воронки там не было. Мир застыл, и ни звука вокруг. Сверху лился призрачный свет. Он поднял голову и увидел на бархатном чёрном небе звезду — одинокую, яркую. Костик пялился на неё и вдруг понял: она падает. Мчится к нему.

Содрогнувшись, проснулся и долго лежал, слушая храп товарищей.

Оперативная работа продолжалась. Днём Костик стучался в ворота и окна домов, предъявлял документы, расспрашивал жителей. Многие ничего не знали или не хотели делиться знанием, но пара проговорились, что на поле с воронкой не один год стояло неприметное здание, тёмный сруб без окон. Его стерегли молчаливые люди, к которым порой приезжали грузовые подводы. Очевидцы считали сруб складом контрабанды и близко не подходили: говорят, шибко любопытные здесь пропадали бесследно. Вызнать больше не удалось, хоть селяне, в особенности старухи, которым Констанс почему-то всегда очень нравился, охотно жаловались на засилье странных явлений в округе:

— У нас дажить дуб стоит за селом трёхсотлетний, и вот в ём по ночам окно в инший мир отворяется. Вот оттудава черти и лезуть!

Рядовой Изваров кивал, хмурил брови, обещал ознакомиться и принять меры. Шла весна 289 года Нового Мира, трёхсотлетних дубов здесь быть не могло: как писали учёные люди, до Гигаклазма север покрывала мёрзлая тундра. Он, конечно, сходил посмотреть, что там с дубом; корявое дерево с дуплом, забитым помётом и листьями. Магических эманаций Констанс не увидел и окна в другой мир не сыскал. Впрочем, то было днём.

Они с Кэрротом встретились вечером возле посёлка. Олясин был страсть как доволен и разве что не приплясывал.

— Угадай, кто прекрасен? Ха! Такое узнал, что мы в Горку вернёмся героями!

— Не томи! Что ты вызнал?

— Вывела меня дева славная на одного хитрована, а он за деньги и выдал наводку полезную. А ты всё на «моих баб» ругался!

— И в чём наводка?

— Погоди теперь! Надо Шуге сказать, его точно заинтересует. Пойдём завтра на поле, я вам обоим поведаю. Ох, женщины… Это я и называю «совместил приятное с полезным»! — он ещё минут пять соловьём заливался, потом подустал и спросил, как дела у Изварова.

— Басни одна другой краше, — махнул рукой Костик. — Старый пасечник жалобу подал: чёрт, с которым он самогонку пьёт, разозлился на критику и украл козу да ведро воска. Надо меры принять, не то дядька королю челобитную пошлёт.

— Всюду одно и то же! Один-два случая можно на пьяные бредни списать. А штук двадцать — уже статистика. Вот и ловишь чертей по сараям… Впрочем, мнится мне, расследование сдвинулось. Эх, остаться бы на ночь в деревне, тут-то я б развернулся…

Констанс вполуха слушал его излияния, осторожно посматривая по сторонам. Но там были одни лишь вечерние тени да зелень взволнованного ветром подлеска.

На хуторе их ждал Фил, с важным видом вытиравший руки о штаны. Вместе с Зандером он упаковал в парусину пробы земли и обломки, которые эксперты выбрали в поле. Знать, не зря ковырялись вторую неделю.

Втроём отошли по заросшей подлеском тропинке. Смеркалось; деревья укрыли их шепчущим пологом. Филис по обыкновению жаждал выговорить терзавшие его мысли.

— Парни, я всё думаю и не понимаю, каким боком политика связана с демонами. Зачем роггардцы их призывают?

Изваров уставился на него с показным сожалением.

— Кто-то в юности сельскую школу прогуливал. Рядовой Гвайкин, что вы помните из истории Нового Мира?

Филис жалобно поднял брови.

— Ой, давайте не будем… ненавижу все эти учебные лекции…

— Нет, давай! Расскажи, что знаешь о Роггарде! — прикрикнул вдохновлённый событиями дня Кэррот. — Что ты сразу разнылся? Ты вообще в школе был, Филис? Учился? Ходил на историю? Что сопишь? А? Ходил? А?

Костик жестом призвал его помягче третировать бедного товарища.

— Ну, был городок такой, Роггард. На юге, — печально промямлил Филис.

— Кто его основал?

— Роггардцы.

— Логично! А чем они от нас отличались? — наседал на него Кэррот.

Рядовой Гвайкин призадумался и ответил:

— Они вроде плохие, а мы вроде хорошие…

— Мы-то замечательные, это ясно! Помнишь, откуда пришли эти роггардцы?

— О… Ну, они… как бы…

— Они пришли из Затемнения, Филис, — чётко произнёс Костик. — С юга, где после Гигаклазма и периода анархии возникла Теократия. В 108-ом году в Теократии произошло Затемнение, и теперь там Плохие Места…

— А, да, про Плохие Места-то я помню. Жуть! Там всегда темно, холодно и мутанты голодные по руинам рыщут.

— Что там ныне, нас не касается, — перебил Кэррот. — Суть вот в чём. Наши почтенные предки, ещё раньше уйдя из Теократии, основали Харлону, Азиро и прочие города на севере. Познакомились с гномами и жителями Восточья. Теократия же доигралась в поиск могущества, и у них произошло это самое Затемнение. Стало страшно и сумрачно, перестал колоситься горох… Деваться им некуда — на западе хищные чащи, на юге отравленные пустыни, Тухлое море с востока, если карту помнишь. Народ потянулся к нам, в Сизию. Кто-то вливался в общество…

— Ассимилировался, — напомнил мудрёное слово Костик. — И тогда ещё Сизия так не называлась, были вольные города, но неважно.

— Ну да. Не все захотели жить с нами. Некоторые обогнули Граничные горы и попёрлись на северо-запад, где и создали Тарбаганию. Которая сразу же погрузилась в Междоусобицы, как у них это заведено!

Филис довольно оскалился. В Сизии было заведено посмеиваться над Тарбаганией.

— А самые упёртые так и остались в Затемнении. Тёмными делишками занимались, познавали недобрую магию. Никакой Теократией уже и не пахло, церкви позакрывались, люди прятались под землёй… А году в сто сорок каком-то, забыл уже, не выдержали и массово ринулись к нам! Роггард свой основали…

— Во, дальше помню, — затряс башкой Филис. — Дальше с ними была война, они применяли свою чернокнижную магию, но мы всё равно победили! А Роггард разрушили.

— Именно, — подтвердил Кэррот. — Уцелевшие роггардцы разбрелись кто куда и ассимилировались с кем попало, но некоторые, как Зямов вещал, продолжают строить гнусные козни.

— Вот уже полтора века, — добавил Констанс, сам изумлённый столь значительнымм сроком. Что-то прошуршало в подлеске: полёвка или крупное насекомое. Вряд ли демон.

— Колдовство их зловещее Академией запрещено. Тут у Шугарта уточнить надо, но, скорее всего, никому не охота ещё одного Затемнения. Энтропия, Хаос, все дела… — вещал Кэррот, упиваясь своим красноречием. — Но ведь магия — сила. Кто от силы откажется? Все законные чародеи на учёте в Академии, подчинены королю и Совету… Вот серьёзные дяди в регионах и возятся с наследием Роггарда. Так вызовы демонов и связаны с политикой.

— Толк какой в этих бесах? — Фил тёр щёку с озабоченным видом. — Страх один. Всё порушили, людей разорвали, и что? Даже шайка наёмников надёжнее будет.

— Так с наёмниками мы бы легко справились. А демоны — да, это страх! Террор, запугивание. Вон как ты боялся, когда мы приехали. Правильно боялся, конечно, но зря…

Вдалеке ухнула сова, и Филис робко ссутулился:

— А может, не зря. Даже если демонов сейчас нет… чернокнижники-то остались!

— Фил, а ты не раздумал на контракт идти после таких ужасов? — перевёл тему Костик. Гвайкин глянул в сторону штаба, где в щелях окон горели колючие огоньки, потом на друга.

— Оно-то задуматься заставляет. Но как стажировка удачно пройдёт — звание дадут… Ежели на контракт сержантом идти, к жалованию прибавка. На ферме столько не заработаешь. Мне б место для службы отыскать тихое, без всяких там колдунов…

— Как повезёт, сейчас и не угадаешь, — авторитетно заметил Кэррот. — Возвратимся, давай капитана Зямова окучивай: он тебе рекомендацию сочинять будет… И ещё. Ты тут с Гондуром дружбу водишь, будь осмотрительнее. Он ведь местный. Политика!

— Да, конечно… Но вообще он нормальный, по-моему. Вряд ли в чём замешан… Мы в одной упряжке все, Кёрт, одно дело делаем! Чтобы людям спокойней жилось в королевстве.

— В упряжке? Как в басне, где гусь, скорпион и уклейка карету тащили?

— Тебе всё смешно, — надул губы Филис. — Вы с вояками всех подозреваете, и они нам тоже не доверяют. Сомкнутый круг или как его там… Я хочу, чтоб они поскорей всё расследовали и нам рассказали. Так по Горке соскучился, а тут ничего и не происходит.

— Наверняка происходит, только нам неизвестно, где да как, — сказал Олясин. — Мы, как видишь, отрезаны от мира, настоящая жизнь проходит без нас…

— Может, это и есть настоящая жизнь? — предположил Констанс. — Повседневная, скучная. Без сражений и подвигов.

Кэррота аж передёрнуло.

— Ну не-ет! Жизнь, Изваров, должна быть другой! Дело движется, Фил — не без нашей помощи, кстати. Будь осторожен. До поры все хорошие, а потом ошмётки на леднике… Свои — это ты, я да Изваров. С остальными ухо востро. Ладно?

— Ладно, — недовольно отозвался Филис.

— Вот и славно. Не кисни, друже! Завтра будет веселей.

Олясин как угадал. Назавтра, едва они умылись колодезной водицей, к ним летящей походкой подошёл чародей и объявил, что ему потребуется помощь. Стажёры, все трое — Фил опять напросился с Ойженом в Спаду — забрались в телегу. Через полчаса Костик с Кэрротом стояли на поле, где зелёное разнотравье уже доставало до пояса.

— Переставьте треноги, — велел Шугарт, прислушиваясь к эфирной музыке и притопывая в такт ногой. — Всё равно, куда… Какой день, тринадцатый? Вот что, служивые. Если местные коллеги спросят, говорите: расследование затягивается.

— А на самом деле? — уточнил Костик.

— На самом деле оно не затягивается. Но об этом не говорите.

— Шуга, мне тоже есть, что рассказать, — с бывалым видом завёл Кэррот. — Оперативная работа дала результаты… вышел я на очевидца. На следующую ночь после взрыва с места происшествия — то есть отсюда! — неизвестные в штатском что-то вывезли несколькими телегами. Через милицейское оцепление.

Шуга замер на миг, а потом оживился. У него аж глаза засверкали.

— И куда же телеги направились?

— За посёлки. Он указал дорогу… по ней можно пройтись с детектором, или как ты там это отслеживаешь?

— Разумеется! Покажи на карте, что за дорога, — чародей достал из-за пазухи и развернул перед ними план окружающей местности. Путь, указанный Кэрротом, вёл на восток, к урочищу, обозначенному как фермерское хозяйство.

— Теперь можешь сказать, что происходит? — спросил Изваров, оглядываясь на шатры милиции по другую сторону поля. Волшебник убрал карту и пощёлкал пальцами.

— Расскажу. Если здесь была лаборатория, то они действительно вывезли уйму всего, от стройматериалов до оборудования. Потому что всё это улики, по которым эксперт может точно узнать, чем тут занимались… Взрыв-то был магического происхождения! Всё, что он не испарил, пропиталось чарами, и детектор отыщет их там, где простого чутья будет мало.

Костик, уже сам об этом подумавший, обрадовался.

— Мы поставили людей с детекторами на въездах в Спаду, — продолжал Шугарт Хофф. — Но тем, кто здесь это устроил, хватило ума не тащить материалы в город и вообще не возить по главным дорогам. Следы тщательно затоптали, но просёлок, что ты показал, Кёрт… там наверняка ещё не всё выветрилось. И мы сможем взять след. Волшебно!

— А образцы, которые Уж в город повёз? Их недостаточно? — спросил Костик.

— Смотря для чего. С ними легко доказать, что здесь практиковали запретную магию; и майору Коргуну, и Охранке этого будет достаточно. Но чтобы доподлинно определить, чему чернокнижники обучались, нужно исследовать их оборудование. Академия в этом заинтересована, утверждаю как представитель!

— Кстати, насчёт Охранки, — заговорил Кэррот. — Мы — милиция, и местных стражников здесь полно, наша группа экспертов из «синих», ты Академию Волшебства представляешь… Почему не видно спецслужбы — четвёртой опоры Сизии?

— Потому что она спецслужба. Охранка всегда остаётся над схваткой, им важнее анализировать ситуацию.

Костик тоже решил прояснить обстановку:

— Шуга, если было достаточно набрать земли и обломков, что мы делаем здесь две недели? И треножники эти, они что, для вида? Опять ложный след?

Чародей пристально посмотрел на него, сунул руку в карман костюма и достал оттуда стеклянный шарик вроде тех, которыми любят играть малые дети. Для Олясина это была простая стекляшка, но Изваров увидел, что она так и светится магией.

— Эта вещь называется инфосфера, — Шуга полюбовался светящимся шариком и спрятал его обратно в карман. — На земле остаются следы тех, кто по ней прошёл. Схожим образом всюду скрывается информация. Долгое эхо, которое можно услышать, если очень внимательно вслушиваться.

— Инфосфера… хранит в себе информацию?

— Да. Собирает с приборов, накапливает. А потом её можно расшифровать. Ну вы знаете, все эти образы мудрецов в остроконечных шляпах, которые пялятся в хрустальные шары, прозревая глубокую истину.

— И ты, — замялся Костик, — накопил достаточно?

— Ага. Я ношу её с первого дня, и она почти заполнена. Там побольше полезного, чем в пробах земли, разумеется — но об этом, пожалуйста, тоже молчок. И вернёмся к занятиям. Дар у вас есть, значит, нужно его развивать. Ты, Констанс, видишь эманации над воронкой. А на самом деле здесь всё поле светится, просто слабее! А те штуки, которые утащили на дальние фермы… они, думаю, просто сияют, — он мечтательно закатил глаза.

Над полем с пронзительным писком пронеслась птичья стая.

— Так, азами защиты сознания вы овладели. Что изучим ещё?

Кёрт пожал плечами, а Констанс вспомнил:

— Я вчера щепку взглядом подвинул. Очень долго смотрел и подвинул!

— Это телекинез, очень важная штука. Универсальная. Если сможешь понять, как ту щепку взглядом поджечь, это будет пирокинез, от него до швыряния огненными шарами недалеко… а ещё можно пищу разогревать и одежду сушить, как я делаю.

Они провели у воронки весь день, и к вечеру Костик мог усилием мысли удерживать в воздухе мелкие камешки. У Олясина такого не получалось, да он и не шибко старался.

— Я, наверное, слишком нетерпеливый, чтоб магией маяться… — пробурчал он. — Шуга, а сможем ли мы, или хотя бы Изваров, стать волшебниками?

— Настоящими — вряд ли, да вам и не нужно… У настоящих волшебников способности проявляются с раннего детства и всем доставляют немало хлопот, — он едва сдержал смех, вспомнив что-то забавное. — Волшебник, друзья — это на всю жизнь, а зачем вам такая жизнь, честно скажите? Вот то-то же и оно.

Ойжен с Филисом забрали их по пути из города. Подгоняя ленившихся булов, возничий балагурил, как давно, до армии, жил у города Азиро в похожей повозке, торгуя аптечными снадобьями. Годы юности прошли на этих телегах, шутливо жаловался он.

— В мирной жизни я точно бы стал караванщиком, — степенно подвёл итог Уж, поудобней откидываясь на облучке.

* * *

Кэррот прервал рассказ, разом ополовинив кружку терпкой «Тьмы Востока». Мария Сюрр встряхнула головой и прокомментировала:

— Момент, поразивший моё воображение. Ты уже столько выпил и всё продолжаешь, но это не мешает тебе излагать детально и ясно!

— А это уже моя сверхспособность, — без улыбки ответил Кёрт. — Мне всегда всего мало.

* * *

Костик заподозрил неладное, едва повозка подъехала к хутору. Внешне всё в норме. У засеки нёс караул Вундель Мабутин, остальные, судя по голосам, находились в доме, но что-то было не так. Вновь звенящее напряжение в воздухе.

Загадка решилась, когда они вошли в здание. В штабной комнате был посторонний, человек, которого они прежде не видели.

Он сидел на скамье у заколоченного окна. Долговязый, заросший бесцветной щетиной, с обветренным длинным лицом и застывшим выражением прозрачных глаз. Грязная одежда делала его похожим на бродягу, а расслабленная поза — на аристократа. На плечах человека висел лоскутный плащ всех оттенков травянисто-зелёного и болотно-коричневого. Здесь, в доме, плащ казался приметным и пёстрым, но в лесу мог укрыть так, что и с пары шагов не заметить.

Егерь, подумалось Костику. Егерская служба королевства давно обросла легендами. Разведчики и следопыты, подготовленные для выживания в диких краях, считались среди силовых ведомств элитой. И милиционеры, и военные авторитет лесных странников признавали без пререканий.

Майор Коргун, как всегда внушительный и подтянутый, повернулся к вошедшим. Шугарт Хофф поднял брови.

— Знакомьтесь: лейтенант Раль, второй егерский, — объявил Коргун. — Прибыл оказать помощь в расследовании.

— Просто Раль, — без эмоций представился егерь. Его голос звучал глуховато и тускло, точно он говорил через силу. — Господа, я провёл две недели в лесах и изрядно отвык от общения, а нам предстоят обстоятельные беседы. Начнём с общих вопросов, а затем перейдём к делу.

— Разрешите обратиться? — начал с общих вопросов Олясин. — Не тебя ли в лесу мы заметили давеча?

Раль окинул его скупым взором.

— Меня бы вы не заметили.

— Раз все в сборе, не будем терять времени, — потребовал Зеб Коргун, помрачнев и поигрывая желваками. — Разговор для старшего состава. Приказ срочникам: сменить на посту лейтенанта Мабутина. Вести охранение лагеря в режиме повышенной готовности!

Тревор подмигнул стажёрам, подталкивая их к выходу. Делать нечего; они сменили Вунделя и пошли наматывать круги в обход территории. Солнце село, но в лесу было жарко и душно. Небо на северо-западе сделалось угольно-тёмным, его пару раз прорезали далёкие вспышки: с озера кралась гроза. Из-за края земли доносился отрывистый рокот.

— К чему готовности-то? — ворчал Филис.

— Просто готовности, — успокоил его Изваров. — Будь готов, и всё.

Но встревоженный Гвайкин не унимался.

— Странный тип этот Раль. Что-то мне в нём не нравится…

— Может, то, что из-за него нас прогнали торчать здесь в грозу? — отозвался Кэррот, недовольно озираясь по сторонам. — Сторожить бесполезно! Когда туча придёт, враг хоть под барабанную дробь наступай, мы за десять шагов не услышим.

— Парни, нужна ваша помощь, — потребовал Костик, решившись. Друзья повернулись к нему. — Хочу знать, о чём они говорят. Зайду к дому с глухой стороны и послушаю. Вы — ходите вокруг, создавайте видимость. Если кто-либо выйдет, покашляйте!

— А ты понимаешь, что залёт в таком деле может нам, как минимум, стажировку угробить? — с уважением в голосе осведомился Олясин. — Давай быстро и тише травы!

Костик шмыгнул в сторону дома под испуганным взглядом Филиса. Сдерживая дыхание, на цыпочках подобрался к заколоченному окну штабной комнаты и приник к дощатой стене, напряжённо вслушиваясь в разговор.

— …достаточно времени, — закончил фразу майор.

— Но мы даже не установили, что стало причиной взрыва, не говоря уже о деталях исследований, — рассудительно отвечал ему Шуга.

— Да, конечно, — бесцветный, глухой голос Раля. — Я уже объяснил всё майору, повторю и для вас. Диверсию на объекте устроили мы. Лично установил там устройство, изготовленное Академией. Оно накопило энергию Скважины, а потом выплеснуло. В результате объект уничтожен, место засвечено, заговорщики в панике, а у вас возник повод устроить расследование.

— И погибли все, кто был на объекте.

— Главная цель — не они, а организаторы. Смысл диверсии в том, чтобы заговорщики не знали наверняка, случайный то всплеск энергии, побочный эффект их волшбы или чьих-то рук дело… Они растерялись. Мы смогли отследить их реакцию. Версию с демонами, кстати, запустили они, устраняя случайных свидетелей.

— Отвели от себя подозрения. Но в итоге сыграли нам на руку, запутавшись в собственной дезинформации, — пояснил майор Коргун. Кто-то коротко выругался.

— Это очень удобная версия, — произнёс Раль негромко. — Она и останется официальной. Лучше демоны, чем изменники в региональном правлении… Мы, однако, торопим события. Что у нас с доказательной базой, волшебник?

— Основные улики собраны. Но мне, как ведущему эксперту, нужен день, может два, для завершения расследования. Или я ни за что не поручусь.

Один из оперативников недовольно заворчал. Потом загудел голос Коргуна:

— Шугарт, задача выполнена. Завтра самое время, пока они не опомнились.

— Ситуация накаляется, — безучастно подтвердил странный егерь. — Мой связной в городе так со мною и не связался. Последние несколько дней я изучал обстановку… вы тут в плотном кольце, господа. Они нервничают.

Пару секунд в доме длилось молчание, а потом заговорили сразу несколько человек.

— Не такие ж они идиоты, чтоб на группу из центра бросаться…

— Кто узнает, что это они? Вбросят, стало быть, демоны снова вернулись, и всё!

— Да пусть сунутся, стражнички недоделанные. На салат их покрошим!

Их прервал внезапный раскат грома. Костик вздрогнул от неожиданности.

— Давайте без ажиотажа, — в наступившей тишине произнёс Шуга. Голос звучал ровно и убедительно. — Мы уже две недели работаем. И противники, как бы ни напрягались, не в курсе хода расследования. Что их может толкнуть на бессмысленные метания?

— Ты же знаешь, Хофф, — уже без нажима проговорил Коргун. — Случиться всегда может всё, что угодно.

— Дай мне ещё один день, — всё так же спокойно попросил волшебник.

Кэррот громко закашлялся. Костик замер на миг, потом живо скользнул вдоль стены, откатился к сараю и пополз за ним к засеке. Налетевший порыв ветра пригнул траву. Тёмное небо разорвала слепящая вспышка, а потом жахнул сотрясающий нутро грохот. Изваров вскочил на ноги и увидел перед собой опёршегося на топор Олясина.

— Что там, Кёрт? Вышел кто?

— Да случайно я. Мотыльком поперхнулся, — шкодливо ощерился Кэррот.

Костик даже ругаться не стал. Сплюнул, оглянувшись на дом. Отсюда дрожащий свет в щелях заколоченных окон виделся чрезвычайно уютным.

— Ну что, Изваров? — с тревогой спросил подошедший к ним Филис.

— Всё очень плохо, — в тон ему отозвался Констанс.

С непроглядных небес хлынул дождь.

Ненастье утихло к утру. Над лесом повисло влажное марево. Лучи солнца пронизывали туман, заливая округу розовым цветом. После подъёма майор Коргун дал срочникам команду приготовиться покинуть место дислокации, но при этом вести себя, будто они здесь надолго.

— Занимайтесь делами, на хозяйстве для вида работайте, по окрестностям прогуляйтесь… отсвечивайте, в общем, — дополнил он свой противоречивый приказ.

Собираться оперативники начали спозаранку, под покровом весенних потёмков. Наскоро прибрав пожитки и амуницию, стажёры высыпали во двор лесного хозяйства. Шугарт Хофф начищал своего жеребца: тот промок в нюшне, поддавшейся ночной стихии.

— Ну что, мы с тобою сегодня? — небрежно обратился к волшебнику Кэррот.

— Увы, нет, дорогие друзья. Я прикинул риски и решил пойти на разведку малым числом, — отвечал Шуга. Бросалось в глаза, что он не настолько вальяжен и самоуверен, как обычно: в поведении чародея возникла непривычная сосредоточенность. — Не хочу привлекать нежелательного внимания; мы с Ужом прогуляемся к тем фермам пешком, поищем следы и к вечеру возвратимся.

— Только вдвоём? — ужаснулся Констанс. — А если…

— Костик, — погладил бороду Шугарт Хофф. — Я всё-таки боевой маг. Не сочтите за похвальбу, но в открытом бою я опаснее всей экспертной группы, и наши недоброжелатели это знают. А по ряду причин нужно действовать быстро и без лишнего шума.

Он убрал лошадиные щётки в седельную сумку и погладил коня по лоснящейся спине.

— Что вчера этот Раль рассказал? — спросил Олясин.

— То, что демоны ближе, чем мы полагали, — изобразил пасс руками волшебник. Взгляд его оставался серьёзен. — Вы хотели узнать, где же наши специальные службы? Вот они, проявляют заботу.

Шуга прошёлся вдоль засеки, рассеянно оглядывая провисшие после дождя шнуры сигнальных растяжек. Срочники следовали за ним в ожидании.

— Все волшебные Скважины на территории Сизии — их десятки — давно найдены, пронумерованы и нанесены на особые карты, доступ к которым имеют немногие. У меня, например, его нет. Но случайно найти Скважину можно: хватит простого магического чутья, а оно у людей возникает всё чаще. Мир меняется… Так или иначе заговорщики нашли это место и стали готовить своих колдунов. А потом человек из Охранки узнал, что на тайной Скважине стоит непонятное здание. И устроил диверсию с взрывом и демонами.

Кэррот с Костиком внимательно слушали. Филис озирался по сторонам.

— Призванные эксперты, то есть мы, не были предупреждены, дабы избежать утечек. Но смогли отыскать всё, что нужно. И вы тоже, друзья, помогли! Стажировка у вас удалась. Завершим же дела к вящей славе, — подмигнул он стажёрам. Отвернулся и пошёл к дому, где ждал Ойжен в милицейской куртке со шнеппером за спиной.

Они перекинулись парой фраз и неторопливо двинулись прочь по дороге, шагая в узоре из лиственной тени и солнечных отсветов.

— Стажировка удалась… — повторил фразу Костик, будто пытаясь найти в ней скрытое значение. — Знал бы Зямов, куда нас послал! В какую игру мы попали…

— Попал в игру — играйся! — здраво рассудил Кёрт. — Изваров, ты понял, что Раль этот обморочный — «рыцарь Ордена Феникса»? Вот потеха! А я говорил.

Символом Охранки испокон веков была птица Феникс, восстающая из пепла сожжённой секретной документации. Суровые, выкованные из металла гербы украшали отделения специальной службы по всей Сизии… В связи с этим в народе Охранку иносказательно называли Орденом Железного Феникса.

— Егеря из Охранки, милиционеры из армии, чернокнижники из правительства, — перечислил Изваров. — Мы, похоже, единственные в регионе, кто не притворяется.

Филис развёл руками в робкой попытке вернуть происходящему нормальность:

— Да какая разница, кто из какого ведомства, главное — вокруг люди тёртые и мы все на одной стороне…

— В том и дело, Филис, что непонятно, кто на какой стороне.

— Ой, да ладно тебе беспокоиться! — развеселился Кэррот. — Давай лучше приказ Коргуна выполним, в сельцо сходим с девами попрощаться. Фил, ты с нами?

— Не-ет! Я здесь посижу, целей буду. Вы меня допекли уже своими бесовскими авантюрами, хватит, — помотал головой Гвайкин.

Наскоро подкормившись разваренной кашей, Костик с Кэрротом вооружились и отправились на заключительную прогулку по окрестным селениям.

Через пару часов, с исключительным рвением выполнив приказ поотсвечивать, они возвращались обратно. Лес звенел птичьими голосами.

— Девицы пригожие, замечтательные, — щебетал звонче птиц Кэррот. — Я бы даже женился на этой Стефании, но пока о таком думать рановато… Эх! Жаль, нельзя рассказать, чем мы занимаемся на самом деле, они бы ополоумели.

— Да я сам уж на грани, — ворчал Костик. — Мне бы кто рассказал!

— Расслабься, это оперативная конспирация, — на довольного жизнью Олясина снизошло благостное настроение. — Обман против обмана.

Миновали заросшее поле с воронкой. Трава почти скрыла брошенные треноги. Костик покрутил головой, но вокруг не было ни души. Ни людей в красном, ни в тёмном. Только пёстрая бабочка перечеркнула их путь размытым зигзагом полёта.

Ветер стих. Неподвижное небо белело разлитой сметаной. Штабной хутор, ставший привычным, теперь будто грустил из-за скорой разлуки: заколоченный дом сиротливо торчал среди буйно разросшейся зелени, наверху в полном штиле повис флаг столичной милиции. Сарай, из которого вынесли походную лабораторию, покосился пуще прежнего.

Филис встретил товарищей, раздув щёки от важности.

— Возвратились, гуляки? Я без вас тут управился, сам всё распихал по телегам. Даже Гондур мне не помогал…

— Кряпин был здесь? — насторожился Констанс.

— Был да сплыл! Я сказал ему, что собираемся, а он вас дожидаться не стал — слинял, на начальство сославшись. Но я не в обиде…

Пока он излагал, в лесу что-то мелькнуло. Костик вздрогнул, но из-за деревьев показались Тревор с Роглорном. Настороженные.

— В дом дуйте! — крикнул Тревор, потрясая тяжёлым арбалетом.

— Тревога? — воодушевлённо вскинулся Кэррот.

— Стало быть, — дёрнул бородой стрелок, и они поспешили исполнить приказ. Идя к штабу, Костик невпопад думал, что в полной людей постройке наверняка будет душно. Оглянувшись, он увидел, как Роглорн с луком и стрелами крадётся вокруг повозок.

Очутившись внутри, Кэррот сразу же хищно приник к смотровой щели окна.

— Оживились, — коротко доложил Тревор майору.

— Плохо, — ответил тот.

— Я предупреждал, — равнодушно напомнил лейтенант Раль, накидывая лоскутный маскировочный плащ.

Они с Коргуном посмотрели друг на друга, потом егерь что-то взял в штабной комнате и направился к выходу. Прозрачные глаза ничего не выражали. Олясин увидел, как Раль обогнул дом, пересёк поляну с растяжками, скользнул через засеку и исчез в лесу.

— А мы подождём, — повернулся к срочникам майор. На поясе у него уже висел длинный меч. — Стажёры! Привести себя в боевую готовность!

Они заозирались в поисках обмундирования. Усердно начищенные кирасы стояли рядком на полатях. Теперь и не верилось, что стальные панцири смогут их защитить.

В дом вошёл Вундель Мабутин. Он был даже мрачней, чем обычно.

— А… этот? — спросил он с неопределённым жестом.

— Раль обязан улики в Харлону доставить, — объяснил Коргун. — Наше выживание в ходе операции не является приоритетной задачей.

Филис громко сглотнул. Это откровение не вдохновляло.

— Гвайкин, вам помочь корсет застегнуть? — усмехнулся ему в ухо Кэррот.

Костик взвёл тетиву шнеппера, зарядил стальной шарик. Подтянул застёжки кирасы. Машинально, автоматически. Он неспешно обдумывал происходящее, чтобы не испугаться. Неизвестность тревожила.

В детстве Изваров складывал из вощёной бумаги кораблики. Не простые, а с трубами, пароходы, как в Старом Мире. Он пускал их в плаванье по лесной реке Журке. Пароходы весело мчались в потоке, но на излучине поджидал водоворот. Мало кому из бумажных судёнышек удавалось его миновать; они беспомощно крутились на месте, а потом исчезали в мутной воде. Сейчас Костик чувствовал себя таким вот корабликом.

Филис тихо икал на полатях, прижав солдатский топор к себе, как любимую игрушку. Кэррот встал у окна со шнеппером наизготовку, поводя плечами от нетерпения. С чердака доносились негромкая ругань и скрип ворота — Тревор взводил арбалеты. В штаб прошёл совершенно спокойный Зандер Балобан, неся бутыль с неочищенным самогоном. Страшно захотелось смочить горло! В доме действительно стало невыносимо душно.

Констанс смахнул пот с лица. Прижался лбом к узкой щели меж досками… Снаружи темнело. Стало жарко как в бане и абсолютно безветренно. На фоне застывшего леса мерцало движение, незаметное с первого взгляда.

Мухи. Размытые тёмные точки.

Они не летали, а будто бы плавали в воздухе.

Он заворожённо разглядывал их и вдруг понял: штиль кончился. Изваров почувствовал даже не ветер, а словно предвестие ветра, жутковатое, отозвавшееся мелким покалыванием по всему телу. И, в последний момент догадавшись, отшатнулся и завопил:

— Кёрт, кристалл!

Их накрыла волна. Всё вокруг будто залило мутной водой. Не вдохнуть. Зашумело в ушах. Мельтешащая рябь застила глаза. Вздрогнув, мир рванул вниз и в сторону. Пол ушёл из-под ног. Нарастающий гул бросил тело в дрожь судорог. Стало страшно до одури, захотелось бежать без оглядки. Всё вертелось и дёргалось. Посреди этой круговерти Костик изо всех сил вцепился сознанием в образ полупрозрачного октаэдра, чёткого, ясного, с безупречными рёбрами, гранями и вершинами…

А потом стало тихо.

Он вернулся в себя на полу. Мутило, кружилась башка. Мышцы тела болели, как после огромного напряжения. Констанс с трудом поднял голову и осмотрелся.

Кругом вилась пыль. Зеб Коргун и Вундель Мабутин лежали неподалёку, ничком, без движения. Кто-то тихо хрипел в штабной комнате. На полатях в позе зародыша скрючился Фил. Кёрт сидел на полу у стены, обалдело рассматривая трясущиеся ладони.

Изваров ещё пытался сфокусировать взгляд, когда тихий, мелодичный звук вывел его из оцепенения. Где-то далеко-далеко позвякивали колокольцы сигнальных растяжек.

Он неловко, как пьяный, поднялся на ноги. Шатаясь, добрался до настежь распахнутой двери. И обмер, утратив последние силы. Сердце пропустило удар.

Из леса появились демоны.

Одинаковые серые фигуры, пригибаясь, шли к дому. Лиц у них не было. Зато он увидел когти. Жуткие крючья. Длинные, острые. Костик похолодел. Вспомнил ледник и ужасные раны на трупах. Рука, сжавшая шнеппер, вспотела. А он не верил, что они существуют.

Возле дома в траве лежал, разбросав конечности, седовласый Роглорн. Он пошевелился. И тотчас же, как в страшном сне, серые фигуры устремились к нему.

Звук шагов. Костика бесцеремонно толкнули в сторону. Мимо, грозно дыша, проскочил Олясин с мечом в руке. Своим появлением Кёрт точно разрушил колдовской морок. В мгновение ока всё переменилось.

«Это не демоны, — зло сказал себе Костик, — это люди в тёмной одежде и обмотках, скрывающих лица. Плохие люди, вооружённые тесаками, стальными когтями и крючьями. Подлые люди, которые убили селян, надругались над трупами. И хотят убить нас».

Он спустил тетиву шнеппера. Стальной шарик, сверкнув в воздухе, ударил в плечо нависшего над Роглорном противника. Вскрикнув, тот выронил клинок.

— Что, фуфлыги, хотели нас взять замороченными?! — заорал Кэррот, выскочив на поляну и размахивая перед собою мечом. — Не ждали? Ползи сюда, дрянь!

Сызмальства он мечтал о подобном моменте! Сверкающая кираса поверх красной рубахи делала его похожим на паладина из сказок. Люди в серых обмотках бросились врассыпную, как тараканы от яркого света. Кэррот хохотал и глумился, призывая драться по-мужски, а те молча, выдерживая дистанцию, брали его в кольцо. На поляне их было больше десятка. Костик моргнул. Он смотрел на бесстрашного друга и осознавал: его же сейчас убьют.

Сверху лязгнул тяжёлый арбалет. Один из безликих, крутанувшись на месте, упал. Остальные замешкались. Изваров дёрнул на себя рычаг шнеппера, взводя тетиву.

Из-за сарая вынырнул ещё человек в тёмно-серой одежде. Он был безоружен, но над ним смерчем вилось туманное марево — и Констанс догадался, что чудовищная волна могла быть его рук или разума делом. Вот чему здесь учились.

— Тревор, бей колдуна! — завопил он, моля высшие силы, чтобы бородач понял. И сам вскинул шнеппер.

Они выстрелили одновременно. Силуэт врага словно вспыхнул.

Изваров отчётливо разглядел, как в последний момент их снаряды изменили направление и прошли мимо цели. Люди с крючьями и когтями разом бросились на Олясина. Он едва успел отмахнуться мечом. Попятился к дому.

Колдун поднял руки. Костик ощутил приближение новой волны. Он всё ещё видел, как арбалетный болт и стальной шарик огибают противника. А волна надвигалась. Скорей!

Констанс выпрыгнул из проёма. И метнул топор, что отдал ему Вундель.

Потом он не мог понять, что помогло. Удача. Натренированный навык. Усиленный страхом телекинез.

Время замерло. Потекло густой патокой. Топорик летел в голову колдуна. Тускло блестя. Медленноповорачиваясь. На подлёте уже отклоняясь от курса. Но не успел, помешала инерция или яростное желание Костика.

Топор обухом врезался человеку в лицо. Тот шатнулся. Марево над ним погасло, как свеча, задутая ветром. Щёлкнул металл. И колдун, выгнувшись, рухнул на землю, прошитый болтом тяжёлого арбалета.

На секунду все замерли. Костик понял, что стоит без оружия перед толпой безликих убийц, и попятился к дому.

Человек в обмотках возник рядом, занося тёмное лезвие. Сильная рука ухватила Констанса за шиворот и буквально выдернула из-под удара. Майор Коргун шагнул, рубя сверху. Зазвенело железо. Человек в тёмном отбил первый удар, второй. Завопил. В одну сторону полетела его рука с мечом. В другую — рука со стальными когтями. Последним выпадом Коргун проткнул его насквозь. Пинком сбросил тело с меча, повернулся к оставшимся.

Но они отступали. Бежали, преследуемые яростным Кёртом, живым, окровавленным. Вслед лязгали арбалеты. Один из бегущих упал, извиваясь, царапая землю крюком.

— Шуга научил? — спросил Зеб Коргун, когда последние враги скрылись в тени подлеска. Изваров кивнул. — Вечно этот кудесник прячет козыри в рукаве…

Из дома, шипя и пошатываясь, выбрались Балобан и Мабутин.

— Повезло, — сообщил им майор, осматривая стонущего Роглорна. — Не ждали отпора, собаки! И колдун у них малоопытный, и Роглорна никто не добил в суматохе… Но не расслабляйтесь — раз напали, теперь уж не остановятся.

— Пусть попробуют, — воинственно пробурчал Кёрт, которому Балобан чарами закрывал раны от стальных когтей на руке.

— Вот не надо, — подал голос с чердака Тревор. — Второе такое колдунство, стало быть, нас прикончит!

Остальные умолкли. Коргун с Балобаном осматривали тела. Повинуясь странному любопытству, Изваров тоже решил изучить врага. Колдун лежал на спине, уставившись в небо стекленеющим взглядом. Лицо под тряпкой оказалось молодым и веснушчатым. По оставленной топором чёрной ссадине ползла жирная муха. Костик отвернулся.

Кёрт Олясин с молчаливым поклоном вернул Зандеру одолженный меч.

— Булов чарами тоже задело, дороги не вынесут, — доложил, кривясь, Вундель, вернувшийся с нюшни. — Что дальше?

— Держим оборону, — отозвался Зеб Коргун. После схватки с него облетела показная суровость, он будто развеселился. — Всё скоро решится!

Они заняли позиции и приступили к томительному ожиданию.

Тревор сверху засёк на дороге движение.

Констанс обвёл взглядом товарищей. Прошёл час, и на них навалилась усталость. Он стоял у стены, убрав за спину руки: они ещё дрожали. Кэррот, морщась, поглаживал ноющие рубцы на предплечьях. Не совсем оклемавшийся Филис сидел в углу загнанным зверьком.

Коргун высунулся из дверного проёма. Посмотрел, кашлянул и вышел наружу. Встал у входа с арбалетом наперевес. Те, кто держался на ногах, тоже выглянули из дома.

По дороге к хутору двигались люди в красных форменных куртках с топорами и алебардами. Пара десятков. Завидев участников экспертной группы, они остановились.

Костик мрачно подумал, что не знает, к ним ли на помощь пришли эти люди.

Над поляной повисло молчание. Две вооружённые группы в красной форме напряжённо рассматривали друг друга. Стажёры узнали нескольких коллег из Спады, встреченных за недавние дни, но спокойствия это не прибавило.

Издали неразборчивым гулом донеслись крики и топот ног. Быстрым шагом к ним приближалась третья группа людей в красном. Возглавлял её свирепый Нигель с солдатской секирою на плече.

— Уцелели! — взревел он, завидев товарищей. Майор Коргун поднял руку в ответ. Местные расступались перед Нигелем с его срочниками. Напряжение спадало.

— Ты на самое интересное не успел, — буркнул Вундель вместо приветствия.

— Не успел, — признал Нигель. — Пойдём. Нужно кое-что вам показать.

Долговязый Ойжен лежал на боку, поджав ноги, как будто устроился подремать на земле. Крови под ним почти не было. На дороге валялся разрубленный шнеппер.

Шугарт Хофф распростёрся навзничь, глаза его были закрыты, на лице застыло раздосадованное выражение, какое бывает, когда теряешь ценную вещь. Брезентовый костюм на груди пропитался тёмно-красным. Земля рядом с чародеем была выжжена чёрным пятном на десяток шагов.

Вундель сморщился и закрылся ладонью. Тревор положил ему на плечо тяжёлую руку. Зандер Балобан поднял глаза к белому небу, неразборчиво бормоча под нос. Майор Коргун молчал, ноздри его раздувались.

— Мне надо было пойти, говорил же, — сипло вымолвил Роглорн Хаблов.

Стало шумно и суетно. Из города подтягивались официальные лица: прибыл и худощавый волшебник в плаще, и представители городской администрации, и офицеры милиции. Бесполезные уже медики, суетливые представители прессы, случайные проезжие и простой люд из окрестных селений. Собиралась толпа, но Изваров чувствовал недостачу, нехватку, звенящую пустоту. Кто-то ушёл, неожиданно и насовсем, и нельзя было ничего изменить. Он аж растерялся: так резко это чувствовалось впервые.

Филис всхлипывал, не стесняясь. Кэррот выглядел недовольным. Срочники из столичного региона перешёптывались, глазея по сторонам. Некоторые до сих пор таскали с собою магические детекторы.

К оперативникам подошла группа стражников Спады во главе с тучным майором Кильяном Гроссом. Как и две недели назад, он таскал на поясе булаву и кошель с документами, но на сей раз казался не безразличным, а напыщенно-мрачным.

— Беспримерная по масштабу и наглости провокация, — с отвращением к этой наглости и масштабу объявил Кильян. Утёр лоб волосатой рукою и разъяснил:

— За последние сутки демонопоклонники вместе с, предположительно, группой наймитов из Тарбагании совершили пять нападений на наши патрули и заставы! Ритуальные убийства с целью создания паники. По всему региону объявлена тревога. Комиссариатом Спады разработан план перехвата, в Харлону отправлено срочное донесение. Я тоже потерял сегодня людей, майор, — Зеб Коргун не удостоил его даже взглядом.

— Чтоб вы знали, мальцы, — обратился к стажёрам Тревор, когда местные отошли в сторону. — Я видал Шугу в деле. В зарубе у форта Чеснок он, стало быть, в пепел сжёг толпу одержимых за пару секунд. Они и на сотню шагов не подошли!

Он потряс кривым пальцем в сторону тел на дороге.

— Тут следы огня только рядышком. Что оно означает? Что убивцы подкрались вплотную. Могли это сделать те оборванцы с железными крючьями? Очень вряд ли. А вот люди в красной форме, которых ребята считали своими, так запросто.

Филис прикрыл рот рукой и отвернулся. А Изваров неожиданно понял, кого бы хотел повстречать здесь, в толпе. Дружелюбного, славного Гондура Кряпина: подойти и забить его до смерти. От внезапной обиды и ненависти сжались кулаки, он смотрел по сторонам, но, конечно же, Кряпина нигде не было.

Отвлекла его группа военных в синих мундирах, не иначе, из пограничного гарнизона. Среди них был высокий, поджарый мужчина с обветренным лицом, в котором Констанс с изумлением узнал лейтенанта Раля. Армейская форма сидела на нём как влитая — как и егерский маскировочный плащ несколькими часами ранее. С тем же скучающим видом Раль достал из-за пазухи и показал майору Коргуну прозрачный шарик, который люди без волшебного чутья приняли бы за простую стекляшку. Майор сдержанно кивнул в ответ.

Долгий день завершался. Они пару часов провели на обочине, сидя в траве, отупело таращась в пространство. Потом Нигель и срочники пригнали повозки с лесного хутора; булы быстро вернулись в рабочее состояние. За обозом, опустив голову, брёл чёрный конь, собственность Академии Волшебства. Похоже, он всё уже понял.

— Может, демоны действуют тоньше? — пробормотал Констанс. — Может, это они принуждают людей делать глупые, злобные вещи?

— Да нет, Костик… Нечего на бесов пенять! Люди сами прекрасно справляются, — отозвался Олясин.

Охота на демонов кончилась. Они сели в повозку и двинулись в Старую Спаду, крепостными стенами и башнями чернеющую на фоне заката.

Утро было прохладным, как всегда, когда ветер приносит туман с озера Лимно. Милицейский обоз тащился по узеньким улочкам и застрял у центральной площади посада: там оказалось многолюдно, и в проездах возникли заторы.

— Да то ж балаган! Сходите, гляньте, чего показывают, — обернулся к стажёрам Тревор. — Всё равно нам пока не проехать.

Они выбрались из телеги и пошли в народ. С ними двинулись несколько срочников. Униформа в кои-то веки облегчила житьё: всяко проще пробраться через толпу, изображая городских стражников. Через пару минут они оказались в разгаре творящегося на площади представления, где играла задорная музыка.

Над большим деревянным помостом висел транспарант, на котором плясали разноцветные буквы: «МУТАНТЫ БРОШЕННЫХ ЗЕМЕЛЬ БЕЗ ВРАНЬЯ И ОБМАНА». Под вывеской расхаживал балаганный зазывала в ярком гриме, низко кланяясь и собирая летящую из толпы мелочь в мешок, сшитый из крыла гигантского нетопыря.

Публика кричала, свистела и улюлюкала. На помост из шатра вылезали уродцы. Здесь присутствовал Арлекин: голый, безволосый, покрытый лоскутными струпьями. Пучеглазый синюшный рыбочеловек, судорожно раздувающий жабры. Дриада, или женщина-бревно, внешне неотличимая от обычной озлобленной тётки с листьями в шевелюре. Обрюзгший детина с двумя головами — обе какие-то полумёртвые. Карликовый горный карлик, до того мелкий, что его сложно было разглядеть с того места, где стояли стажёры. Сутулый зеленокожий гоблин с выросшими на спине лишними руками, которыми он ничего не мог делать. Неожиданно милый пушистый хобборотень из далёких краёв. И другие мутанты, порождённые энтропией, занятные и отталкивающие одновременно.

Горожане восторженно кривились и охали.

— Я не думал, что в Брошенных Землях кто-то живёт! — выдал Филис. — Они ведь… брошенные. Исчезающие Земли исчезают, а брошенные все бросили…

— Вот мутанты там и живут, почему бы и нет, — допустил Олясин.

— Бедные создания, — пожалел уродов Констанс. Он достаточно знал о последствиях Гигаклазма, чтоб понимать: мутации редко бывают полезными. Магические способности, сверхчеловеческая выносливость или умение питаться солнечным светом — прекрасные штуки, но обычно мутанты живут мало и плохо. Большинство умирает младенцами.

— О, смотри! Разводы во весь рукав… — Кэррот отвлёк его от размышлений. Вчера крови на рубахе не было видно, но теперь она проступила тёмными пятнами.

— Поменяем форму, когда вернёмся, — меланхолично отозвался Изваров.

Спада гомонила множеством голосов; похоже, никто и не помнил о недавнем нашествии демонов. Когда обоз двинулся дальше, Кёрт спросил Тревора:

— Чем закончилась операция? Мы кого-нибудь победили?

— Спрашиваешь! То, с чем мы повстречались, непобедимо, — желчно пробурчал стрелок. — Но так посудить, улики собраны, сговор сепаратистов раскрыт, стало быть, остальное не наша забота. А что в ходе операции погибли армейский офицер и волшебник, центру на руку — больший счёт можно выставить региону.

— Счёт региону, — эхом повторил Костик.

— Сами вы молодцы, стажёры, — немного повеселев, продолжал бородач. — Я ведь сверху-то видел, как вы там сражались. Уважуха! Коргун вам накатал добрый отзыв, стажировку прошли, стало быть. Дальше сами.

Он остановил повозку и завозился на козлах, что-то рассовывая по карманам.

— Всё, давайте прощаться!

— То есть как? — растерялся Олясин. — Нам же в Горку три дня ещё ехать!

— Я и говорю, дальше сами! Вам ведь Ойжен показывал, как булами править. Спада кончилась, вон и мост впереди, стало быть, а у нас здесь с майором дела не доделаны… Да не жмитесь так, три телеги вас, краснопёрых, да и Нигель в Харлону с вами поедет!

Срочники подуспокоились. Перспектива остаться одним, без командования, с непривычки пугала не на шутку. Тревор крепко пожал им руки, сказав напоследок:

— Шугарт Хофф был хорошим человеком и настоящим волшебником. Он нас многому научил, стало быть. Но в одном чародей ошибался, стажёры! Шуга здорово переоценивал силу человечьего разума… Не повторяйте его ошибок.

Каменный мост над рекой остался позади. Управлять булами просто. Они знают своё назначение — тянуть по дорогам повозки, потому достаточно предоставить их самим себе. Кэррот поудобней расположился на козлах, намотал вожжи на руку и прикрыл глаза, слишком много видавшие за последние пару недель. Всё двигалось. Мир менялся, и дорога обратно казалась совсем незнакомой. Деревья оделись листвой, за обочиной ярко цвело пахучее разнотравье, облака в небе высились грандиозными замками. Их телега опять замыкала обоз. Филис спал, с головою укрывшись мешком. Костик отогнул край тента и долго смотрел, как за лесом скрывается, тает в дымке над приозёрной равниной тёмная крепость Спады.

* * *

Кёрт закончил рассказ и умолк. За окном корчмы занимался туманный рассвет. Как восемь лет назад! Воспоминания унесли его в те наивные времена, когда всё было проще… Он аж носом шмыгнул.

Мария Сюрр, по которой было и не сказать, что она провела бессонную ночь за пивом в трактире, внимательно смотрела на респондента.

— Нужно всё утрясти в голове… Итак, сенсация с демонами оказалась на деле чередой провокаций? Интриги, заговоры, убийства. А вы, молодые, неопытные, оказались песчинками в жерновах… и уцелели.

— Пропади мы, истории бы не получилось. Специально старались!

— Но зачем Охранка устроила весь тарарам? Не проще было подтянуть из Харлоны войска, Ликвидаторов и взять нелегальных колдунов с поличным прямо у Скважины?

— Не, это неинтересно, — отмахнулся Кэррот. — А если серьёзно, подумай сама: вряд ли клуб анонимных чернокнижников планировал сдаться без боя. Слишком серьёзные люди из Спады замазаны. В Охранки решили, что силовая операция потребует слишком много ресурсов и политической воли. По сути, вооружённое вторжение на территорию приграничного региона!

— А так они малыми силами уничтожили и колдунов, и объект… и при этом никто не узнал о диверсии, — закончила за него журналистка, помахивая карандашом.

— Ну да. Речам Раля, что Костик подслушал, можно поверить. Этот, как ты выразилась, тарарам было не скрыть. У столицы возник повод расследовать происшествие. Заговорщики заметались: наврали про демонов, вывезли явные улики, поубивали случайных свидетелей, а потом и вовсе напали на группу экспертов.

— То есть вы оказались приманкой. Не страшно такое осознавать?

Кёрт беспечно пожал плечами.

— Ну, сперва мы не знали, а потом уже поздно было бояться. Мне это казалось игрой, приключением. Изваров переживал, у него воображение хорошее. Фил же не осознал всего или не захотел — он всегда так живёт.

— Да уж, некоторых вещей лучше не знать. Я читала, как пресса освещала подробности скандала в Спаде; тогда многие лишились постов, вплоть до губернатора. Думаешь, они хотели перейти к Тарбагании? Или вообще обособиться?

— Или просто узнали нечто тревожное о будущем королевства, и решили заранее подготовиться, — мрачно ухмыльнулся Олясин. — Этого я не знаю. Считай меня ненадёжным рассказчиком, Марья, но в каждой истории я что-то намеренно пропускаю, что-то слегка приукрашиваю, а многое попросту забываю. Иногда вообще несу всякую чушь… вероятно, влияние хаоса… С тем же Костиком мы эту историю пережили совместно, и я вроде бы знаю, что он думал и чувствовал, но уверен, что сам бы он изложил по-другому. По-своему.

— Кёрт, это нормально. Но ты понимаешь, что я подниму и другие источники?

— Конечно. Поэтому я не плёту тебе всяческих небылиц.

— Хорошо. Чему тебя научила эта история?

Искатель приключений на секунду задумался.

— Тому, что многое оказывается не тем, чем кажется поначалу. В тихом омуте…

— Да, я знаю, о чём ты, — кивнула Мария. — Что насчёт Хаотического Заговора? Эти сепаратисты из Спады отнюдь не были хаоситами… напротив, судя по материалам расследования, им хотелось установить свои порядки. Думаешь, их маленький заговор связан с твоим большим Заговором?

— Разумеется! — Кэррот наклонился к ней через стол и горячо зашептал. — До сих пор неизвестно, кто был вдохновителем. Кто подкинул им эту идею… Осуждённые, не сговариваясь, указывали на несуществующих персон, у которых при этом был доступ к большим государственным тайнам… Понимаешь меня?

— Всем порой кажется, что в правительстве засели враги… но ведь это лишь паранойя.

— Думаешь, я неправ?

— Нужны чёткие факты, Кёрт. Кому из высших кругов выгодно мутить воду в Спаде? Королевским министрам? Членам Совета? — Мария заинтересованно подняла брови.

— Ну а если их цель была просто расшатывать обстановку?

— А инфляция, казнокрадство, кумовство и невежество — тоже дело рук хаоситов?

— Нет, — вздохнул искатель приключений. — Тут и без них радетелей хватает.

Заспанный халдей заглянул к ним в альков и забрал часть посуды, на ходу протирая кружки рукавом. Не желая казаться какой-то обыденной пьянью, Мария тотчас превратилась в серьёзную журналистку.

— Чем для вас завершились эти события? — строгим тоном спросила она.

— Незабываемой физиономией капитана Зямова! Вести-то в Горку уже дошли. А затем в наших судьбах случились необратимые изменения, наложившие отпечаток на всю дальнейшую жизнь… нам дали звания сержантов милиции.

Мария усмехнулась, опять посмотрев на видавшую виды красную рубаху Олясина.

— Сержанты — неплохо, но Воинами Хаоса вы тогда ещё не стали?

— Не стали. Об этом я поведаю в следующей истории… Что добавить? Фил Гвайкин после пережитого раздумал идти на контракт, дослужил срочную и с головой ушёл в фермерство. Мы почти не общались — подозревали, что его болтовня с Кряпиным обострила метания заговорщиков. Наверняка знать не могли, но осадок остался. Гондур Кряпин, как и несколько других местных стражников, во время описанных событий пропал без вести. Может, убрали их, как свидетелей. Может, в бега пустились, граница-то рядом. А возможно, и наши оперативники дотянулись: не случайно они там остались дела завершать.

— Вы с ними ещё пересекались?

— О, не будем вперёд забегать. Сейчас я хочу отоспаться, а уже послезавтра можем встретиться вечером, и я продолжу рассказ.

— По одной сказке за ночь… припоминаю подобное! Но давай для разнообразия встретимся при свете дня? Погуляем по городу.

— Хм! Договорились. Послезавтра к полудню приеду в Харлону со следующей историей. Встретимся на площади Несогласия, давно я там не был. Всё на этом?

— Нет. Замолоди. Ты напомнить просил.

— Что? Ах, да. Воистину ты мнемоник! Объясняю. Замолоди — это тарбаганские сладости, говорят, что их делают аж в самом мистическом Аквонаморе, городе, который то существует, то нет. Я привёз их тебе в подарок. Ты ведь ешь сладости?

— Когда как, — развела руками Мария. — Но раз уж они из Аквонамора… Спасибо!

— До встречи, Марья.

— До встречи, Кёрт.

Часть II Тролль и комета

Крепче держи рукоятку меча,

Зоркое сердце свое береги!

Звезды сияют — они не молчат,

Только об этом не знают враги.

Эдуард Старков

Глава 4

Ослепительный солнечный свет заливал площадь Несогласия. Над Харлоной стоял душный полдень рабочего дня. Кёрт Олясин в модных бежевых брюках с непараллельными стрелками, синем сюртуке с короткими рукавами и начищенных до зеркального блеска ботфортах тепло улыбнулся Марии Сюрр. Та оделась весьма элегантно: зелёное платье-колокол, оранжевый пиджак с эполетами и высокие туфли из шкуры полосатого драконоида. Самое то для столицы.

— Года три не был здесь, и столько нового! — ностальгически сетовал Кэррот, глазея по сторонам. — Всюду приличные люди шатаются. Стены побелкой закрашивать стали. Так красивей, конечно, но сколько надписей, засохших плевков и рисунков забавных утрачено…

— Жизнь не стоит на месте, — пожала плечами журналистка. — Харлона цветёт, загнивает, растёт во все стороны. Мирное время даёт горожанам возможность работать, гулять, плодиться и размножаться.

— Мирное время… Знаю тысячи мест, где миром не пахнет. Мы отвоевали у вечности пару лет процветания, но грядут перемены, поверь! — авантюрист грозно смотрел на неё. Непонятно, серьёзно или фиглярствуя.

— Значит, надо быстрее писать нашу книгу.

Они вошли под сень вязов Табачной улицы, и Олясин решил пофилософствовать:

— Ты ведь замечала, что время со временем ускоряется? Когда я был маленьким, сезон с первой зелени до первого льда казался бесконечной историей. Каждый день был большим приключением! А теперь эти месяцы пролетают как дым.

— Восприятие. Информации новой встречаешь всё меньше, монотонное время проходит быстрее. Тебя это печалит?

— Ещё как, Марья, — признал Кэррот со вздохом. — Я не успеваю всего, что хочу. Видишь, дамы прохаживаются?

— Те ухоженные сударыни?

— Я мог помнить их юными девами! Как игриво они трепыхали ресницами, звонко смеялись, плясали на праздниках, выбивая каблуками искры из мостовой! Чтоб потом нарожать орущих детей своим скучным мужьям и проигрывать борьбу с лишним весом. А я-то остался всё тем же…

— Чувствуешь себя вечно молодым? — иронично прищурилась журналистка.

— Чувствую себя потерявшимся! — отозвался Олясин, томно облокачиваясь на чугунную ограду. — В восемнадцать я не понимал, что делать со всей этой жизнью. Думал, передо мною бескрайнее море! Десять лет спустя я по-прежнему не понимаю, что делать, но моря передо мной уже нет.

— И поэтому ты так рвёшься на приключения? — уточнила Мария. Кёрт молча блуждал взглядом в зелёной листве. Потом, вскочив, страстно заговорил:

— А ты помнишь восемьдесят седьмой? Стылый сумрак зимы, добела раскалённое лето? Аромат чангамских роз на юбилее столицы? Помнишь волоокую Ванессу Ваум, как её рисовали на театральных афишах? Помнишь эпидемию помпонной чумы, когда у людей на головах вырастали красные шары? А как трубадур Пипифоний пел песню про белую гарпию любви? Только представь: срочные мысленные сообщения были неведомой роскошью! Дозорную башню ещё не снесли, и она возвышалась над городом. Помнишь Йенни Лорелл в её знаменитом платье золотисто-лазурного цвета? Вывески, намалёванные от руки — сейчас-то повсюду бездушная литография… Тополя вдоль дороги отсюда до Жолвы, высоченные, шумные. Их повырубили, чтобы пух не летел. А молоко в треугольных бумажных пакетах? Зачем, кстати, его заливали в такие пакеты? Ты помнишь?

— Помню всё, что застала. Я же мнемоник.

— Ну да, да, — рассеянно признал Кэррот. Они двинулись дальше по улице. — Вот не очень тактичный вопрос, но скажи, в каком ты году родилась?

— Думала, это я беру у тебя интервью, — усмехнулась Мария. — Мне двадцать четыре, Кёрт. Понимаю, о чём ты, хоть мы различаемся: я помню не только хорошее. И работа в столичной газете… пять лет веду хронику этого города и боюсь даже представить, что узнаю за следующую пятилетку! Но ответь, что тебя подгоняет? Парадокс: ты жалеешь, что жизнь коротка, и при этом упорно лезешь в передряги, которые могут сделать её ещё короче.

Они шли вдоль витрин магазина специй Павла Атридова. Терпкий запах пряностей помог Кэрроту сформулировать мысль.

— Это не парадокс. Всё логично! Я хочу проживать свою жизнь, как хочу, а не прохлаждаться в покое и праздности. Даже там случайный кирпич или метеорит на башку упасть может… я верю, что в передрягах мне безопаснее! Сама посуди: я рассказываю тебе эти истории — значит, в них меня не прикончили. Смысл в том, чтобы жить в полную силу, искромётно, насыщенно, весело… ибо время уходит.

— Да, это так. Поэтому к делу: когда вы стали Воинами Хаоса? После Спады, как узнали о Хаотическом Заговоре?

— Нет, конечно! Мы тогда ещё знать не знали о заговоре. Жили, родине служили…

— Как-то недраматично звучит, Кёрт. Вас же сразу должен был захватить ход истории! Вы, фактически, герои Сизии, а у героев — Судьба! Может, вас тянул за собою высокий мотив? Вы стремились добиться истины? Обрести могущество? Спасти мир? Или близкого человека? Отомстить за гибель родителей? Братьев? Питомца?

— Увы, Марья! Как я упоминал, мы изначально хотели остановить Хаос. Но поскольку его пока не было, приходилось хотеть славы, успеха и денег. Ну и женщин, конечно… Да, у Костика родственники погибли в Войну Хаоса. Но ведь это лишь капля в море. А мою сестру Кору похитили хаоситы… нет, неправда, она в Азиро сбежала с одним менестрелем. В общем, вот что хочу сказать: веришь, нет, мы не чувствовали какой-то особой судьбы. Это что-то застывшее, упорядоченное… Нас же вела череда событий, большинство из которых мы не могли ни предвидеть, ни объяснить. Воинами Хаоса мы стали, по сути, случайно.

— Как и полагается, — смирилась Сюрр.

— Ну. И, хоть я и зову себя воином хаоса, рассказывать буду по порядку. Дойдём до Звёздной площади… и я прямо там и начну.

— Кстати, Стену Истории наконец-то помыли и отреставрировали, — отметила журналистка. — Теперь можно хотя бы прочесть, что там выбито.

В центре площади сияла под солнцем выложенная кварцем девятиконечная звезда, символ Сизии. Напротив помпезной белокаменной ратуши одиноким зубом торчал фрагмент древней каменной стены: памятник первым укреплениям Харлоны. На стене размещались пластины серого мрамора с краткой историей королевства.

Гигаклазм, обрушивший Старый Мир, сократил человечество на девять десятых. Уцелевшие в катастрофе влачили жалкое существование на руинах городов к югу отсюда. Кровавую неразбериху сменила Теократия, где людей усмирили религиозными предписаниями. Те, кому церковные догмы были не по душе, уходили на север: изменение климата обратило мёрзлые, негостеприимные земли в привольный край. Тундры поросли деревьями, леса заселило зверьё. В 85 году новой эры здесь, где Иссина впадает в озеро Хирл, появилась охотничья деревушка, позже названная Харлоной. Теократия чаяла захватить и эти края, но в ней произошло Затемнение и власть религии рухнула. Метрополия опустела. Вольные города севера, наоборот, укрепились и выстояли. Полвека спустя, победив мрачный Роггард, Харлона объединила истощённые войной поселения в единую Сизию, приняв формой правления выборную монархию с элементами военной демократии. Цивилизованные соседи, Восточье и Тарбагания, склонились пред новой державой, устремлённой в великое будущее.

На этом выбитый в мраморе текст завершался. Кэррот поморгал и прокашлялся.

— Всё началось в Хендре.

— На восточном краю королевства? Туда-то вас как занесло?

— Тоже мне край! Мы потом много где побывали. И в Восточье бродили, и на западе, за пределами Обитаемых Земель… я не хвастаюсь, просто не могу умолчать.

— И как, ты удовлетворил жажду путешествий?

— Мария, ты пробовала заливать костёр водкой? То-то же. Ну а в Хендру нас занесло стечение обстоятельств. И разнузданное поведение. Вернувшись с охоты на демонов к служебной рутине, мы заскучали. Костик ругался, будто я «словил звезду»… не словил, я ею стал! Жаждал новых свершений. Служить оставалось всего ничего, но капитан Зямов, которого мы уже ни во что не ставили, к концу лета придумал, как от нас избавиться. Командировал в Хендру, вроде как для обмена опытом. Мы сперва даже обрадовались, а вот тамошние коллеги — не очень. Мы им тоже нужны были как булу пятый рог.

Журналистка прищурилась, глядя на солнце.

— Хендра колоритная. Рыжие горы, долина зелёная, путаница дорог… продолжай.

— Мы с Констансом сильно изменились за лето. Хендра встретила нас августовской жарой, пылевыми смерчами, бардаком и коррупцией. Тот ещё городок! Кого там только не было: местные, приезжие, восточники, гномы, осёдлые орки… Мы едва разобрались, куда попали, как с неба звёзды посыпались!

— Метеоритный дождь 289-го? — догадалась Мария.

— Он самый! Вышло весело: в конце лета на Хендру падали камни, а обо мне впервые написали в газетах.

* * *

Изваров потом говорил, что всё было ясно и они, как обычно, сами виновны в свалившихся неприятностях. Он был прав, несомненно, но слова его лишь подчёркивали бессилие перед грозными и неумолимыми обстоятельствами.

Камни, упавшие с неба средь белого дня, произвели в Хендре панику и разрушения. Один из метеоритов пробил стену дома умалишённых — в брешь ускользнули несколько пациентов, моментально смешавшись с толпой. Их так и не сумели поймать. В орочьем квартале сгорел склад ворованных шапок. На мраморной статуе короля обнаружились потёки мочи. Цены на городскую недвижимость обвалились на треть. Битых четыре часа над Хендрой кружила стая мутантных голубей из Оркании, а потом один из них расклевал позолоченный купол храма Семиугольников.

В стенах милицейского комиссариата тоже происходили недобрые вещи. Заместитель комиссара по личному составу майор Хенрик — длинный человек с лицом, напоминающим долото или остриё стамески — проводил воспитательную работу.

— И это вот стражнички наши! Вырожденцы, дегенераты, — возмущался Хенрик, презрительно кривя узкий рот. — Родина им дала сержантские лычки… на, носи лычки! Нет, не хочу, хочу драки с коллегами прилюдно устраивать! И это милиция?

Зачинщик драки, сержант Олясин, стоял напротив, скромно потупив глаз. Другой глаз припух сине-чёрным фингалом. На форменной куртке надорван был левый рукав и отсутствовали несколько пуговиц.

Рядом стоял сержант Порсон, мрачный и тоже изрядно потрёпанный. На широком лице выделялись распухший нос и ободранная скула. Эти повреждения Порсон получил, когда Кэррот ударил его, а затем подсечкой свалил на мостовую.

Сержанта Олясина до крайности возмутил моральный облик сослуживца. В тот день они с Порсоном, Костиком и двумя стажёрами-первогодками патрулировали район городского рынка, где их внимание привлёк на удивление прилично одетый пьянчуга. Как потом выяснилось, коммивояжёр из Азиро отмечал завершение сделки и перебрал, в связи с чем прилёг отдохнуть на обочине. Сержант Лас Порсон решил проверить, жив ли гражданский, а заодно избавить его от наличности, которая иначе досталась бы уличным преступникам. Сержанту Олясину это не понравилось, но Порсон решительно присвоил кошелёк пьяного, заявив в оправдание, что тот не местный. «Я тоже», — ответил на это Олясин, после чего между ними возникла, как пишется в объяснительных, психологическая несовместимость. Кэррота не остановило ни множество очевидцев, ни то, что Лас Порсон был заметно тяжелее. Констансу и рядовым с трудом удалось растащить буйствующих коллег; теперь о скандальном побоище судачили горожане и даже вышла ёрническая заметка в газете «Вечерние шорохи». Это и вызвало негодование Хенрика.

— Кто тебе, остолопу, сбрехнул, что мы людей охраняем? — спросил он Кэррота скрежещущим голосом. — Мы охраняем порядок. А ты взял его, и нарушил!

Порядок и дисциплину майор очень любил. Подчинённые утверждали, что над комиссариатом даже вороны летают, вытянувшись по струнке. Нарушителей бросили в казематы, и сидеть бы им там до скончания месяца, если б не пресловутые обстоятельства и тот факт, что помимо порядка с дисциплиной майор Хенрик любил и другие, более материальные ценности. Через пару дней после драки сержанты снова стояли в его кабинете. Там уже находились Констанс Изваров и ответственный за снабжение лейтенант Турфан Корчев. Последний был бледен и густо потел, подрагивая обвислыми щеками.

— Повезло вам, — объявил Хенрик тоном, не очень подходящим к слову «повезло». — Натворили вы дел, трибунал по вам плачет, матерей ваших пожалеть, так-растак! Но даю я вам шанс, стражнички.

Театральную паузу он заполнил зловещим сопением.

— Направляю на полевые работы. В горы. Трудом вину искупите! У церковников миссионерская экспедиция в Орканию намечается. Ну, вы знаете: камни, ветер, обвалы, колючки, дикие орки, панцирные клопы и прочие радости. Все четверо пойдёте сопровождением, грехи по дороге замаливать будете! За месяц как раз управитесь.

Милиционеры помалкивали, не глядя друг на друга. Первым заговорил Костик.

— Разрешите обратиться. Олясин с Порсоном подрались, у лейтенанта, говорят, недостача на складе замечена… А я что?

— А ты мне просто не нравишься, — скрежетнул майор Хенрик. — Умный больно. Книжки читаешь, волшебством балуешься… Вот и дуй в горы приглядывать за товарищем! Отдаю на поруки. Все всё поняли? Карета подана, полчаса вам на сборы.

Служебный фургон привёз их на южную заставу. Посвящённый в детали задания лейтенант Корчев пояснил: здесь они присоединятся к миссионерской экспедиции.

— Чем церковники так майора порадовали, что он подчинёнными стал разбрасываться? — фыркнул Кёрт.

— Благословениями, — отозвался пухлый Турфан, взвалив на спину вещмешок, скатку походного плаща и табельный топор.

На заставе оказалось пыльно, просторно и неожиданно шумно. Предгория не успели надоесть Кэрроту, и он любовался открывшимся видом. Вокруг простирались каменистые склоны с пятнами буйных кустарников. На высоких лугах паслись овцы, пониже, в долине, тянулись укрытые дымкой угодья, где вовсю поспевали масляный кряпс, тупинор, рыжь, остистый горошек и прочие пищевые культуры. Впереди величаво вздымались горы Оркании, замшелые, ржавые, и туда, к распоровшему скалы ущелью, тянулась дорога. Над ней вилась пыль. А у беспокойного шума нашлось два источника: сбегающий по камням ручей и толпа, что собралась перед заставой.

Публика была самая разная. Запылённые путники с дорожными посохами и котомками; несколько гномов в характерных накидках с капюшонами; суетливые торговцы, распекавшие нерадивых помощников. У шлагбаума разгоралось противостояние: пограничная стража в красных куртках пререкалась с пёстрой ватагой вооружённых людей.

— Вот же, — шмыгнул носом Лас Порсон. — Никак «Одна Вторая» куда-то попёрлась!

— Пусть п-проваливают, наймиты гнусные, — пробурчал Корчев. — Скучать не будем!

— Кто такие? Чем известны? — заинтересовался Кэррот. Наёмничество в Сизии законом не поощрялось, но в провинциях вроде Хендры на это смотрели сквозь пальцы. Пусть себе нанимаются, лишь бы власти не огорчали.

— Да они тут с зимы обретаются, — махнул рукой Турфан. — Купцов охраняют, за головами охотятся… весной, в-вас ещё не было, за Трёх Топористов деньжат выручили.

Костик поцокал языком. Он видел отчёты о Топористах. Три разбойника: Фрэг Борода, Шидло Обжора и Крил Добыча — наводили трепет на пригороды. Сообщалось, в лихую грозу, вместе с громом и молниями, они спускались в долину и с упоением предавались бесчинствам… Милиция никак не могла их поймать. А наёмники почему-то сумели.

— Видишь, дылда стоит? — продолжал между тем лейтенант. — Это Ганс Пополам, типа г-главный у них, к-капитан. Тот ещё фрукт. Они все там отпетые…

Кэррот стиснул лямки мешка, глядя во все глаза. Упомянутый Ганс Пополам как раз выговаривал что-то заставным стражникам. Высокий, поджарый дядька с пшеничного цвета усами, в пижонском оранжевом дублете и чёрных штанах с наколенниками. Левой рукой он небрежно опирался на здоровенный двуручный меч. Рукоять доходила ему до плеча. Милиционеры приблизились.

— Вам же сказано было, что мы здесь пойдём! — голосом человека, привыкшего отдавать команды, вещал наёмник. — И какого беса, спрашивается, вы тут разводите?

— А ещё сказано было, что при вас подорожная, — утомлённо отозвался старший из стражников. — Иначе как мы поймём, что вы это вы?

— А то так непонятно! Нам сказали: вопросы улажены.

— Значит, вас обманули, — меланхолично пожал плечами пограничник. Ганс сплюнул и отвернулся, остальные наёмники принялись стучать древками пик по земле и высказывать свои взгляды на бюрократию вообще и милицию в частности.

— М-мерзавцы! — высоким от возмущения голосом прокомментировал Корчев.

По собравшейся у заставы веренице путников пронёсся ропот.

— Эй, сами не идёте, другим дайте! — негодующе крикнул один из торговцев.

— Сколько можно! Освободите проход! — возмутился другой.

Наёмник развернулся. Огромный меч лёгким движением переместился на плечо.

— Пока нас не пропустят, никто не пройдёт, — голос наёмника был угрожающе холоден. — Кто-то хочет пробраться без очереди?

Толпа безмолвствовала.

— Да, суров! Были с ними проблемы? — спросил Кэррот.

— Прежде не было, — негромко отозвался лейтенант. — Но, говорят, у себя в Тарбагании они натворили делов…

За всем этим балаганом милиционеры не сразу заметили бредущего по обочине невысокого сухопарого мужчину в коричневой рясе. Приблизившись, он окинул четвёрку испытующим взором, а затем поднял руку в приветствии:

— Это вас-то нам Хенрик сосватал? Ну здравствуйте, ребятки.

— Вы руководитель п-похода? — Турфан Корчев всегда заикался, волнуясь.

— Можно и так сказать, — склонил бритую голову церковник. Он был немолод. На груди у него висел религиозный символ: золотистый многоугольник с круглым отверстием посередине. — Моё имя Асперо. Отвечаю за материальную сторону экспедиции. За духовную отвечает брат Бартоло.

Чуткое ухо Олясина уловило в размеренной речи оттенок сарказма.

— Вон стоит наша скромная процессия. Прихожане, числом два десятка, и Бартоло, наш вдохновитель. Без пяти минут святой человек… И да, вон те гномы причастны к походу. Ни во что не верят, но очень угодны.

— Мы вас сразу и не заметили за г-гнусной сворой наёмников, — повинился Корчев.

— Они тоже с нами, — невозмутимо продолжил Асперо. Оценил изумлённые лица милиционеров и внёс пояснения: — Вы же не думали, будто Церковь доверит охрану столь значимой экспедиции четвёрке проштрафившихся стражников? Все вопросы обсудим в дороге. Пойдёмте, пока здесь война не началась.

Он развернулся и резво зашагал к наёмникам, которые как раз передохнули и с новыми силами принялись поносить пограничников.

— Перестаньте орать аки оглашённые! Здесь, у меня эта нужная вам подорожная, — крикнул он, воздевая над головой мятую грамоту с рыжей сургучной печатью.

Множество лиц повернулось к нему.

— Вот так новость, святой отец! — недовольно топорща усы, выдал Ганс. — Где это вас носило? Вы же собирались решить всё заранее!

— Богоугодные дела не терпят суеты, — сухо отозвался Асперо. Старший караула, приняв документ, приподнял брови и непроизвольно вытянулся во фрунт. — Ну а вы, я смотрю, теряете хватку, капитан. Где прославленный дар убеждения? Даже на милицию не действует, — Ганс дёрнул щекой, но смолчал. — Ладно, будем правдивы: Церковь платит вам не за это. И я неспроста помянул милиционеров: принимайте-ка пополнение.

Пополам вылупился на четвёрку штрафников так, будто ему стало плохо с желудком. Турфан поглубже вдохнул для официального обращения:

— Лейт…

— Мне плевать, — оборвал его наёмник. — В арьергарде пойдёте, знаешь такое слово? То есть в хвосте. От колонны не отставать, в сторону не сворачивать! Подозрительное заметите — докладывать лично мне.

Он закинул меч на плечо и решительным шагом двинулся к своим людям. Пограничные стражники завертели подъёмный механизм древнего полосатого шлагбаума.

— Отправлюсь и я к своей пастве, — молвил Асперо. — Добро пожаловать в священный поход! И да, ребятки… Если что соберётесь докладывать любезному капитану Гансу, вы и мне весточку высылайте, ага?

Корчев проводил его растерянным взглядом. Порсон харкнул на камни обочины.

— И во что же мы снова ввязались? — пробормотал Костик. Он подумал, что нет в мире существа бесправнее, чем проштрафившийся сержант милиции.

Кэррот пожал плечами и улыбнулся. Его манила дорога.

Всего через час дорога утратила долю очарования. Экспедиция одолевала тягучий подъём, поднимая пыль, и замыкавшие колонну милиционеры изведали этой пыли сполна. Они повязали на лица платки в местном стиле: пыльные бури были такой же частью Хендры, как горные виды, торговля и коррупция. Расшитая ткань позволяла дышать, но глаза не оберегала, и скоро они зачесались до рези. Плача на ходу и скрипя песком на зубах, штрафники покидали окрестности Хендры.

Дорога раздваивалась. Налево вдоль кряжа тянулся путь к рудникам и горным селениям. Караван шёл направо, к ущелью, скалившемуся глыбами останцев. Официально оно именовалось Вратами Оркании, но местные звали его Свищом, и уже отсюда можно было понять почему.

Из ущелья дул сильный ветер. Пыли стало поменьше, под ногами загромыхал гравий. На развилке Констанс обернулся. Небо Хендры заволокли серебристые облака; пышная зелень долины стелилась домотканым ковром. По ковру извивалась река — он забыл, как она называется — устремляясь к портовому городу Харшу, грязному и просоленному. Тракты шли на восток, к побережью, и на северо-запад, в центр Сизии. Их же путь вёл на юг, в земли дикой Оркании, каменистые пустоши среди сточенных временем Пирейских гор.

Этот могучий хребет, протянувшись от мёрзлого севера до тёплого Тухлого моря, стал природной границей Сизии на востоке. Северную часть цепи издавна называли Алыми горами, южную, разбросавшую отроги по степным просторам — Внутренней Орканией. Хендру построили в речной долине примерно посередине. Горы старые, выщербленные. Их когда-то крошили ползущие с севера мрачные льды, выжигал огонь солнца, обдували ветра… Но Пиреи стояли — и сейчас по их древним камням шла церковная экспедиция.

Кёрт Олясин ждал друга на обочине. Спешить повода не было: если здоровила Лас Порсон пёр по склону, сопя из-под пыльной повязки, то рыхлому снабженцу Турфану подъём в гору давался с трудом. Он всё кашлял, пыхтел, и догнать его было несложно.

— Говорят, сапоги с его склада уходили десятками, сами собой, едва не приплясывая, — посмеивался Кэррот из-под платка. — А тут он одну пару на себе еле тащит! Сразу видно — труженик тыла…

— Изучил отряд? — спросил Костик, разглядывая острые скалы над Вратами Оркании.

— Ну конечно! Пятнадцать наёмников, с капитаном считая. Двадцать один паломник. Два старших церковника. Семеро гномов. И нас четверо… Без одного полусотня.

— Толпа. Корчев слышал, они монастырь идут строить. Гномы, верно, по инженерному делу, вон у них инструменты с собой. Наёмники охраняют, священники суть заказчики этого похода… но зачем нужны мы?

Кэррот одёрнул сползающую с плеча скатку.

— Очевидно, «мундирами светим», обеспечиваем законность. Одно дело, сброд всякий в пустоши прётся, другое — сброд в компании с местной милицией.

— Это всёменяет, — деланно согласился Изваров. — Устроил нам Хенрик изгнание! Нелегально, без инструкций… Ладно. Сам-то я рад из Хендры выбраться, в горах побывать, а ты? Дамы не будут скучать? Мне казалось, у тебя завязались некие отношения.

— Ну, ты знаешь, отношения как шнурки: то завяжутся, то развяжутся… Всё равно в каземате сидел. Да и любопытно, что дальше, за ущельем.

— Спуск в долину, отрезанную от моря хребтом. По карте…

— Что мне карта! Глазами увидеть хочу.

«Да, мне тоже интересно, что дальше, — подумал Костик. — Куда идти после службы?» Вслух ничего не сказал.

Отряд встал у входа в ущелье. Солнце выглянуло из облаков, и горы отбросили резкую тень. По склонам сбегала река: когда стихли шаги, её вдруг стало слышно. За обочиной в сухой траве стрекотали кузнечики.

— Привал, — пояснил бледный, покрытый испариной Турфан Корчев.

Они ополоснулись холодной водой и наполнили фляги. Кёрт Олясин расселся на шершавом горбу нагретого солнцем валуна и надменно обозревал округу. Паломники, оживлённо переговариваясь, набирали воду в меха и баклашки. Простые люди в неброской одежде, с мешками и сумками; широкополые шляпы и тканые клобуки покрывали их головы. Каждый носил на шее подвеску с религиозным символом: Костик опознал шестиугольник с круглой дыркой посередине. Надо позже спросить, что он означает.

В стороне от церковного люда на камнях кружком сели гномы. Кряжистые фигуры, грубые, будто вырубленные из гранита лица, длинные бороды — всё согласно традициям. Бородачи застыли в молчании, будто окаменели. Лишь один, судя по всему — младший, возился с походным скарбом, таскал воду в железном ведре, наполнял бурдюки, подтягивал ремни на ранцах. Кёрт вздохнул, посочувствовав труженику: недавно, весной, они в Спаде тоже маялись на побегушках.

Выше по течению, где стремнина бурлила среди сверкавших на солнце камней, с диким криком и гоготом появились наёмники. В чём мать родила они бросились в неглубокую речку, фыркая, толкаясь и вопя всякую похабщину; паломников сразу как ветром сдуло, и даже степенные гномы поглядывали на солдат удачи с неодобрением.

— Хорошо, хоть нужду на ветру не справляют, — прокомментировал Кэррот.

— Не уверен… полдня всего с ними идём, — отозвался Констанс.

— И не говори! Животные, никакой дисциплины.

Они встали с нагретого камня и направились в хвост каравана. Привал близился к завершению. Предстояло пройти Вратами Оркании.

Ущелье запомнилось грандиозными видами и ледяным ветром. Грязно-оранжевые скалы, обветренные и потрескавшиеся, громоздились над головой. Под сапогами хрустели мелкие камни и даже снег со льдом. Кэрроту с Костиком это было внове; родившимся в Горке пришлось привыкать к настоящим горам. Древки топоров неплохо заменяли посохи, главное — не натыкаться на штык. На подъёмах и спусках отряд смешивался; можно было общаться с паломниками. Через час ущелье закончилось. Они вышли в поросшую травой долину, что сбегала косыми террасами вниз, в необжитые земли Оркании. На одной из ступеней каменной лестницы, отыскав среди склонов ручей, отряд и встал лагерем.

Церковь обеспечила их и кровом, и снедью: милиционерам выдали пару двухместных тентов и по порции сухарей с солониной и водорослями. Подкрепившись, Олясин с Изваровым растянули тент на подпорках, раскинули скатки плащей и легли отдыхать да советоваться. Верующие утверждали, что идут в дикие земли с возвышенной целью: «приход основать». Брести по горам и долам предстояло не меньше недели; вёл всех священник Бартоло, одержимый идеей нести свет религии в земли немирных орков. Он-то и нашёл идеальное место для культового сооружения. Часть людей останется на постройке, а другие через месяц вернутся в Хендру за припасами и свежей рабочей силой. Зачем в экспедиции милиционеры? «Дык порядок чтоб был».

— Ты вот днём говорил, будем формой светить, — завёл Костик, опёршись на локоть. — Не сходится. Перед кем там светить, в диких землях? Оркам будем нашивки показывать?

— Даже не начинай, друже, — зевнул Кэррот. — Ты опять ищешь какую-то логику, а её в нашем мире немного. Скоро всё прояснится — поболтаем, послушаем… и пускай это будет что-нибудь интересное! Лето кончается… штрафной месяц в кругу святош, наймитов и коллег можно смело из жизни вычёркивать.

— Да, вот так мы наказаны. И не Хенриком вовсе. Пошли в милицию защищать и спасать… И чем занимаемся?

— Ой, ну хватит гундеть. Я уже одного защитил от Порсона… Да и в Спаде чёрт знает чем занимались, но выгорело же, — он хлопнул по рукаву с посеребрёнными лычками. — Главное новых залётов не нахватать, это да! А сейчас ты как хочешь, а я отбываю в страну сновидений.

Утомлённые переходом, они моментально уснули. Спасибо наёмникам, что охрану отряда они взяли на себя, и дежурить ночами не требовалось.

На рассвете друзей разбудили протяжные вопли. Голосили паломники: священник Бартоло начинал утреннюю проповедь. Опухшие ото сна Костик с Кэрротом решили сходить на бесплатное представление. Замотавшись от холода в шерстяные плащи, они стали неотличимы от спешащих на зов прихожан.

Сухощавый ехидный Асперо запомнился сразу, а Бартоло прежде не выделялся из массы попутчиков. То был человек среднего роста, полноватый, подвижный и громкий. Забравшись на камень, он обратился к пастве с энергичным воззванием:

— Возрадуйтесь, братья мои! О да! Ибо воистину мы вступили сегодня на путь тернистый, путь дальний, путь праведный! Кто знает, зачем зажигаются звёзды на небе? Ты знаешь? А ты? А? Курапахайя! Я тоже не знаю, но раз зажигаются, значит, это богоугодно!

Говорил он немного бессвязно, но выразительно, с чувством, гримасничая и жестикулируя. Окружающие смеялись, били в ладоши и радостно голосили: очевидно, проповедь их действительно услаждала.

— Мы томились в унынии, ждали чуда во тьме… Нам сказали, мир на краю гибели! И нет церкви, что объединит и вперёд поведёт всех… Но я говорю — есть такая церковь, и мы все в ней сегодня! О да! Это Церковь Шестигранника, пресвятая и чистая. Верьте! И на вас снизойдёт дух блаженства, дух счастья, дух радости!

— Шестигранника? Я думал, они из Семиугольников! — подивился Кэррот.

— Конечно нет! — ближайший паломник оглянулся с брезгливым сочувствием. — Семиугольники — грязные изуверы. Не путай!

Отец Бартоло хлебнул из баклашки и продолжал.

— Есть много тьмы, в которой живут люди, всякий ужас пришёл, мрак кромешный из Плохих Мест, о да… Но во тьме загорелась звезда, и теперь мы идём к ней! Мы вместе! Свет небесный сегодня вольётся в тебя, и ты будешь радоваться! Возликуем же, братья!

Братья возликовали, а штрафники, окончательно пробудившись, поспешили к своим вещам и коллегам. Порсона они договорились презирать, а Корчева — по возможности игнорировать. Но на сей раз возможности не оказалось.

Ещё издали они поняли, что между их спутниками что-то произошло. Громила-сержант угрюмо смотрел в сторону, а пухлый снабженец сидел на камне и гневно поблескивал глазками. Услыхав шаги, он повернулся к ним.

— С-сержант Олясин! — истерично воззвал Корчев. — В-возьмите мою флягу и наберите воды. Выполняйте!

Кэррот картинно остановился и стал пристально изучать лейтенанта, будто искал в нём сокрытую тайну. Лас Порсон заухмылялся. Костик грустно подумал, что у них наконец-то назрела проблема с субординацией.

— Сержант Изваров! — потрясая щеками, прикрикнул Турфан. — П-приказываю арестовать сержанта Олясина — з-заберите у него куртку и р-ремень!

— Никак не могу это выполнить, — печально склонил голову Изваров.

— Что? Почему?!

— Я не могу этого сделать, потому что сержант Олясин уже находится под арестом. Так же, как и сержант Порсон. И, собственно, вы, лейтенант.

— Бред! — запротестовал Турфан, вращая глазами. — Как старший п-по званию, я п-приказываю…

— Вы не можете нам приказывать, потому что в любом случае не являетесь нашим непосредственным командиром.

— Верно. Ты для странствия силы побереги, начальник портяночный, — дружески подмигнул лейтенанту Кэррот. — Здесь мы сами себе командующие.

— Майор Х-хенрик лично н-назначил меня старшим в этом с-сопровождении!

— А нет никакого сопровождения, — вздохнул Изваров. — Краем глаза мне довелось заглянуть в документы перед отправкой… По ним я весь месяц нахожусь в карауле, Олясин с Порсоном в казематах, а вы, полагаю, отстранены от службы на время ревизии. Это не командировка, не стажировка, не наряд. Мы здесь нелегально.

— Это бунт! — пискнул Турфан. — П-по возвращении обо всём будет д-доложено лично майору!

— Опасно в горах, — произнес вдруг Лас Порсон недобро и глухо. — В пропасть можно сорваться. Камни на бошки падают.

Корчев побледнел, кривя рот. Затем поднял ладони в знак примирения.

— Прекрасно, — расцвёл Олясин. — Полагаю, Турфан, никто тебе не запретит взять фляжку и отправиться с нею к ручью.

— Н-но я… не могу! — дрожащим голосом ответил Турфан и разрыдался.

Ганс Пополам не мигая смотрел на стёртые до мяса ступни Корчева. Желваки, ходившие по скулам наёмника, не предвещали хорошего.

— Скинуть бы его в пропасть, да старый говнюк в комиссариате развоняется, — процедил Ганс наконец. — Предлагаю отсечь руки-ноги, а остальное затолкать в мешок кому-нибудь из сержантов. Легче, чем таскать целиком, а пользы от него будет столько же!

Турфан, задрожав, бросил жалобный взгляд на Асперо. Но священник лишь скорбно тёр подбородок и хмурился.

— Майор сулил, что отправит с нами лучших своих людей. То есть худшие остались в Хендре… Признаться, мне жаль этот град обречённый, — Кёрт проигнорировал колкость, а вот Костик слегка покраснел.

— Турфан кабинетный работник, без походного опыта, — попытался оправдаться он.

— Может, его ещё портянки мотать научить? — Пополам окинул их тяжким взглядом, и остроумный ответ застрял у Олясина в горле. — Снимаемся через полчаса. Порядок прежний. Ждать никого не буду, без ярыжек под боком мне дышится легче!

Он тряхнул головой и ушёл быстрым шагом. Кэррот фыркнул и повернулся к Асперо.

— Отче, у нас проблема. Офицер ранен обувью, надо что-то делать.

— Делайте, — позволил священник. — Не стану чинить вам препятствия.

— А ноги ему починить можете? Может, чары целительные?

— Предлагаешь использовать богомерзкую магию? С утреца спозаранку? Перед длительным переходом? Нет уж, пусть расплачивается за глупость. Святые страдали, и ничего. Могу выдать мазь и бинты.

— И то в помощь, — кивнул Кёрт, которому было не очень жаль Корчева.

Турфан страдальчески молчал, поджав губы. Костик неуверенно предположил:

— Помимо бинтов, нужны костыли какие-нибудь или даже носилки…

— Люди скарбом походным нагружены, никто жирного милиционера на себе не потащит, ребятки, — отрезал Асперо. — А вот костыли… Мастерить — это к гномам. Пойду им благую весть принесу, авось что придумают.

Он насмешливо отсалютовал на прощание и удалился. Костик с Кэрротом остались пялиться на несчастного лейтенанта и новенькие, с иголочки, сапоги, стоявшие неподалёку. Даже для командированных не было секретом, что на складе комиссариата новых сапог не допросишься. Турфан выдавал срочникам отменную рухлядь, которую приходилось чинить за свои деньги. Для себя же припас он прекрасную пару, но судьба сыграла с ним злую шутку: неразношенная обувь довела до кровавых мозолей в первом же переходе.

— Стёрты ноги в кровь — упал, подкошенный! В новых сапогах, почти неношеных… — издевательски сымпровизировал Кэррот.

Корчев заикнулся возразить, но тут за спинами милиционеров прозвучали хруст щебня и негромкое покашливание. Это оказался молодой чернобородый гном, что вчера суетился возле ручья. Асперо не бросал слов на ветер.

Гном заметно стеснялся, но был деловит и проворен. Он замерил стопы Турфана жестяной лентой с делениями, которая сама втягивалась в миниатюрную коробочку, затем ворчливым голосом попросил поднять лейтенанта на ноги. Олясин с Изваровым дёрнули страдальца вверх, и гном снял ещё несколько ростовых мерок. Потом ушёл, а минут через десять вернулся с парой крепко сбитых костылей, как у лучших калек-попрошаек, и подобием безразмерных сандалей из обрезков доски и верёвки.

Кэррот присвистнул. Гномы славились талантами инженеров, механиков и строителей, но столь скорой работы он прежде не видел. Услуги бородатых ремесленников ценились недёшево, и церковники солидно тряхнули мошной, наняв целую бригаду! Впрочем, если нужно возвести в дикой местности монастырь или храм, зодчих лучше и не найдёшь.

Гном вручил им изделия, нервно почесал большой нос с красными прожилками и собрался уже уходить, но его задержал Кёрт:

— Погоди! Как зовут тебя, друже?

— Батлер. Батлер Броки, — как бы нехотя произнёс тот.

— Спасибо тебе, Батлер! — от души поблагодарил Костик, довольный, что дела хоть немного наладились.

Гном кивнул и двинул к своим, косолапо ступая по склону. Наёмники Ганса выстроились в колонну и нестройно затянули похабную балладу «Малахольные принцессы на прогулку собрались». Настала пора идти дальше.

Повезло, что дорога спускалась в долину. Лейтенант, ковыляя по склону на костылях, поначалу стенал да охал, но на это не обращали внимания, и он перестал. Лас Порсон закинул на спину два вещмешка и с безразличным видом умотал вперёд. Некоторое время Костик с Кэрротом заворожённо взирали, как отряд, растянувшись, змеится по каменным осыпям, а потом принялись догонять остальных. Над долиной маячили выщербленные острия скал. По озарённым солнцем склонам ползли тени облаков. Караван входил в безлюдные земли Оркании.

Именно что безлюдные: исконными жителями этих земель являлись орки и гномы. До Гигаклазма, в техногенные времена здесь был северный край, суровый, холодный. Гномами стали потомки горняков, что добывали редкие металлы в рудниках Алых гор на ледяном побережье. Когда мир изменился, из моря полезли чудища — шахтёрам пришлось укрыться в подземных убежищах и выживать автономно. Они строили мастерские, лаборатории, искали руды, уголь и ценные минералы, взращивали съедобную грибницу, разводили в затопленных штреках слепых рыб и питательных насекомых. Не все гномьи крепости пережили тяжёлые десятилетия, но со временем климат улучшился, а чудища вымерли. Им на смену пришли люди, основавшие Сизию. Немногочисленные автохтоны, измученные житьём в подгорных чертогах и межродственным скрещиванием, без долгих уговоров присоединились к союзу людских поселений и наладили взаимовыгодное сотрудничество. Унаследованные от предков знания о добыче и обработке металлов, промышленной химии, инженерном деле, строительстве монолитных конструкций ценились в Обитаемых Землях. Сами гномы к экспансии не стремились, держась родных гор — королевство тоже не лезло в их дела и традиции, и всех это уже двести лет как устраивало.

С орками вышло иначе. Легенды гласят, что пришли они из военного городка Завьял в южной части одноимённого полуострова. Незадолго до Гигаклазма мировые державы готовились к большой войне. На полуострове основали военную базу. Морской порт, мастерские, станция связи, подземные бункеры, полигон для испытания новых видов вооружения. Потом старый мир рухнул, связь прервалась, кругом стало вершиться непредусмотренное… Вояки всё сделали по инструкции: вкололи экспериментальное средство «Суперсолдат+» и занялись укреплением обороны. Шли месяцы, годы, а на них так никто и не нападал, не считая случайных чудовищ. Корабли, уходившие в море, не возвращались. Связи не было даже с вероятным противником. Контингент понемногу дичал. Экспериментальные средства дали необратимые побочные эффекты: уже в следующем поколении потомки военных стали не слишком похожими на людей. Зеленоватая кожа, заострённые зубы и увеличенная мышечная масса превратили их в орков. С годами оркоиды вконец деградировали, разбились на враждующие племенные группировки и разбрелись кто куда по Завьялскому полуострову. Переселенцам из Теократии они очень обрадовались и сразу же принялись воевать, но силы оказались неравны. Превосходящие числом, магией и организацией люди постепенно загнали орков в труднодоступную часть Пирейских гор, которую с той поры и прозвали Орканией.

На сложных участках Олясин с Изваровым страховали Турфана. Костыли оказались неплохим подспорьем; Корчев освоился и передвигался на них юрко и ловко, словно причудливое насекомое. Самоуверенный Кэррот, наоборот, оступился на шатком булыжнике и упал, поплатившись ушибами — хорошо хоть казённый топор не испортил. Они то отставали от основного отряда, то нагоняли его. Спустились в долину, со всех сторон окружённую горными кряжами. Перешли вброд холодный ручей с ржавым дном, миновали заросли колючего сухостоя. По пути наблюдали немало чужих следов и кострищ, но живьём никого не встретили, не считая пугливых зайцев да мелких птиц.

Выцветший дол в окружении скальных останцев тянулся извилистой впадиной. В пути по нему прошёл день. Дымные силуэты кустов растворялись на фоне закатного неба. Отзвуки шагов затихали в вечернем пространстве. Усталые, но довольные сержанты добрались до лагеря экспедиции; в мягких сумерках он казался необычайно уютным. Меж больших камней дымили костерки, от которых тянулся запах еды, рядом лежал походный скарб, тут и там люди спали под тентами, светились во мраке походные шатры святых отцов и складные палатки гномов, поблескивали пики дозорных.

Штрафники не успели ещё устроиться на ночлег, как навстречу им вышли оба церковника, плотный и сухощавый.

— Похвально, ребятки, похвально, — снисходительно поаплодировал Асперо. Костик решил, что желчный святоша испытывает окружающих, наблюдает и делает некие выводы. — Говорят, горы могут превратить воробья в орла… впрочем, это не про вас. Так, к слову пришлось. Но вы достойно себя проявили, и хотим мы вас отблагодарить.

— Ибо в конце пути каждый обрящет награду себе по заслугам, — посулил Бартоло усталым милиционерам. Кёрта удивили его глаза: они суетно бегали, точно проповедник не мог ни на чём остановить взгляд. Вкупе с неподвижной позой это производило странное впечатление.

— Что, собственно, вы имеете п-предложить? — вопросил Турфан, ощущая себя неуютно перед священниками. Какое-никакое, а всё же начальство. Бартоло скривил в улыбке мясистые губы. И резким жестом указал на ноги лейтенанта.

— Сбрось покровы!

Лейтенант похлопал глазами и повиновался. Сел на камень, скинул сандалии, размотал грязные бинты. Проповедник приблизился, потоптался на месте и вдруг ухватил Корчева за лодыжки.

— Силою святой призываю тебя — исцелись!

Лейтенант вскрикнул, задёргался, как от ожога. Асперо неприязненно глянул в его сторону, но Бартоло уже победоносно воздел руки к небу. Кэррот не поверил глазам: кровавые мозоли исчезли; на их месте розовела гладкая, чуть припухшая кожа. Турфан, тяжко дыша, недоверчиво ощупывал стопы.

— И вновь поздравляю, — высказался Асперо. — Не всяк нечестивец может похвастать, что его исцеляли наложением рук. Впредь старайтесь беречь свою бренную плоть, она вам ещё пригодится.

— Плоть лишь глина, радость жизни содержится в духе, — проворчал Бартоло, разом поскучнев. — Это меньшее из чудес, что я вам смогу показать.

— Большое спасибо, — почтительно кивнул Костик, — но это лишь полдела.

— В каком смысле?

— Теперь нам нужны разношенные сапоги.

Бивак «Одной Второй» встретил их дымом, громкими голосами, хохотом, стуком ложек и взглядами, в которых небрежный интерес сменялся демонстративным презрением. Кэррот морщился: запах наваристой чесночной похлёбки злодейским образом щекотал ноздри. Переход отобрал много сил, а съеденный полдня назад сухарь с солониной канул в безбрежное море голода. «Надо было сперва у Асперо горячего выпросить!» — кольнула запоздалая мысль.

Сержанты вышли из сумерек к свету большого костра.

— Гляньте, братцы, — раздался пронзительный голос откуда-то сбоку, — дубом буду, то ж знаменитый милицейский артефакт — Сапоги-Убийцы!

Наёмники рядом заржали табуном жеребцов. Костик стиснул зубы: злосчастные сапоги Корчева он нёс под мышкой. Конечно, Ганс Пополам не преминул рассказать подчинённым о растяпе стражнике, и теперь предстояло изведать насмешек.

— А я слыхал, краснопёрые реформу затеяли; мол, не будет у них нонеча сапогов да портянок… Но иные из них, говорят, и от ног отказаться придумали!

Олясин фыркнул, решив при случае так и поддразнить жирного лейтенанта.

Из темноты выступил здоровенный детина с мечом на поясе. Ростом он был чуть повыше Кэррота с Костиком, а шириной как они оба сразу.

— С чем пожаловали? — осведомился он глубоким, почти оперным басом.

— С предложением невиданной щедрости, — жемчужно улыбнулся Кэррот. — Обменяем прекрасные новые сапоги с казённого склада на разношенные того же размера.

Здоровяк кивнул и требовательно протянул лапищу. Костик передал ему свою ношу. Наёмник вертел сапоги так и сяк, помял толстыми пальцами, внимательно осмотрел подошву. Глубоко запустил руку внутрь — Кёрт забеспокоился, как бы голенище не лопнуло. Наконец детина вернул сапоги и пробасил во тьму:

— Розес, дуй сюда! Кажись, твой размерчик.

Розес оказался крепко сложенным хлыщеватым типом в модной сиреневой рубахе с закатанными рукавами. Выглядел он не сильно старше Кэррота с Костиком. Длинные медно-рыжие волосы, собранные в небрежный хвост, серьга в ухе, веснушки да наглая улыбочка завершали портрет. Наёмник без лишних церемоний сграбастал сапоги из рук Констанса и собрался уже удалиться.

— Эй, — окликнул его Кэррот, — давай при нас меряй!

— А то что? Обзаг? — выгнул бровь Розес. Говорил он с характерным тарбаганским акцентом. — Ты условия мне ставить будешь, ярыга?

Из темноты его поддержали смешками. Здравый смысл подсказал Костику, что кому-кому, а вот им в любой момент может стать не до смеха. Он примиряюще развёл ладони. Розес тут же сменил гнев на милость, улыбнулся почти ласково:

— Да расслабьтесь вы, братцы! Не уйдут ваши прохоря… Я ведь не швиндлёр какой, — наёмники снова прыснули. «Покупатель» исчез в темноте, громко требуя у коллег банку с собачьим жиром. Сержанты ждали четверть часа, переминаясь у костра. Наконец Розес вернулся: он вышагивал развязной походкой, красуясь обновками. Руки держал за спиной.

— Ох, чудо-сапоги! Будто под меня кроили. Меняемся!

Царственным жестом он бросил на грунт у огня что-то жалкое: пару стоптанных до безобразия башмаков, наполовину уже состоявших из дорожной грязи и пыли. Лагерь смолк. Взгляды устремились на милиционеров.

— Уговор был сапоги за сапоги, — заявил Кёрт. — Не хочешь меняться, так и скажи!

— Да ладно, уже и повеселиться нельзя, — с деланным сожалением протянул Розес. — Совсем вы, ярыги, шуток не понимаете… Твоя взяла, на, держи, — он со вздохом вытащил из кармана моток траченных временем пахучих онучей и швырнул на изношенные ботинки. — Теперь квиты?

Лагерь взорвался хохотом. Кэррот призадумался, как бы так врезать Розесу, чтобы на них не бросились остальные наёмники.

— Нет, не квиты. Сделка отменяется, — твёрдо сказал Костик.

— «Ой», сказал сержант милиции, потерявший амуницию… — глумливо оскалился Розес. — Что же ты назад сдаёшь, стражник?

— Условия договора не соблюдены. По рукам мы не ударили. Снимай сапоги.

— А ежели не сыму?

— Сами с тебя снимем, с бессознательного, — заверил Олясин.

Лицо Розеса вспыхнуло, глаза заблестели.

— Ого-го! Да вы драки хотите?

— Так точно, — уверенным жестом размял пальцы Кэррот. У него только сошли синяки от общения с Порсоном, но Розес был в полтора раза меньше. — С удовольствием объясню, где ты неправ.

— Э, нет, братец, — с сожалением отозвался веснушчатый наймит, неторопливо расстёгивая пуговицы пижонской рубахи. — Сапоги я у твоего приятеля брал, перед ним мне ответ и держать! Только чур без магии: у нас есть парни с чуйкой на это дело.

Наёмники принялись громогласно свистеть и гудеть в его поддержку. Розес бросил сиреневую рубашку в сторону. Пламя рельефно высветило его жилистый торс с белыми полосками шрамов. Повернулся к Костику и спросил, разминаясь:

— Готов, слуга закона?

Изваров кивнул, снимая милицейскую куртку. Они с Кэрротом оба были выше среднего роста, но Олясин отличался, что называется, атлетическим телосложением, а Констанс всегда был худощавым и тонким в кости. Он не выглядел любителем драк, и понятно, почему наёмник наметил его своей жертвой.

— Я, конечно, могу предложить поединок на мечах… — задумчиво протянул Розес.

— Спасибо, но нет, — вежливо отклонил Изваров. — Я в мечах не силён, у нас топоры табельное оружие.

— Понимаю, — в тон ему отвечал Розес. — У нас каждый знает, что в сизийской милиции одни дровосеки…

Прозвучал новый взрыв хохота. Глянув по сторонам, Кёрт отметил, что вокруг собралась едва ли не вся ватага наёмников. Наверняка и зловредный капитан рядом, надзирает из темноты. Дела пахли скверно, как престарелые онучи. Оставалось надеяться, что святые отцы тоже услышат возню в лагере и придут разобраться… Многоголосый крик зрителей возвестил: Розес бросился на Констанса.

Наёмник был в драке хорош. Резкий, азартный, с поставленным хлёстким ударом. Прирождённый драчун, фаворит поединка. Костик, даром что выше на голову, только и мог закрываться от посыпавшихся пинков и ударов. Получалось не очень. Скула вспухла. Разбитую бровь засаднило. Удар слева. И сразу же справа.

Толпа окружила костёр и подначивала дерущихся. Пару раз Костик пробовал контратаку, но опытный Розес уклонялся с издевательской лёгкостью. Оценив соперника, играл на публику: то дразнил милиционера небрежной стойкой, то молотил эффектным каскадом ударов. Ждал, когда тот выдохнется и раскроется, чтобы поставить в представлении красивую точку.

Кёрт Олясин сжимал кулаки. Он терпеть не мог быть безучастным свидетелем. За мятущимся пламенем показался здоровяк, который свёл их с Розесом. На его грубом лице застыло нечто вроде смущения или сочувствия. Может и померещилось. Кёрт мотнул головой и едва не прозевал поворотный момент поединка.

Конопатый наёмник всем телом вложился в размашистый грозный удар. Констанс вдруг уклонился. Поймал его руку. Развернулся, как в танце… зрители ахнули. Розес вскрикнул от гнева и боли, обнаружив себя на земле с рукой, заломленной за спину. Он рванулся, но Изваров держал крепко.

— Ах ты тварь! — проскрежетал Розес, задыхаясь.

— Будет больно, стучи по земле, — сдержанно предупредил Костик, — и не дёргайся, руку сломаешь.

Изваров не был любителем драк. Потому и не пропускал занятий по задержанию буйных преступников. Наёмнику ничего не оставалось, кроме как хлопнуть рукой по камням. Едва Костик отпустил, Розес кинулся в бой под одобрительный рёв толпы. Пнул ногой. Махнул кулаком. Кувырнулся в воздухе, вспахал подбородком гравий и понял, что поясница его придавлена ногою милиционера, а рука скручена в болевом приёме. Пришлось снова бить по земле.

После четвёртого падения Розес взгрустнул, поклонился Изварову и с уничтоженным видом вышел из круга. Понурый, всклокоченный, брёл он сквозь строй соратников, а вослед неслись брань да проклятия.

— Розес, вихт курцый, я на тебя денег поставил!

— Заднепроходник, шлепок штукатурный! Отряд опозорил!

— Розес, падла, туфли верни!

— И онучи, онучи мои боевые!

— Реванш давай! Обоих ярыг отшлегеряем!

— А ну тихо! Штиль! — звучный бас словно загнал оскорбления обратно в глотки. Все повернулись к здоровяку. — Мы кто, братья по оружию или жулики на крысиных бегах? Один проиграл, значит, все проиграли. Ведите себя достойно!

Повернувшись, Кэррот успел заметить уходящего в темноту капитана Ганса. Жаль, не удалось разглядеть выражения его лица. Констанс подошёл и встал рядом, потирая ушибы подрагивающими руками. Он чувствовал себя невероятно усталым. Победа не принесла радости, было неочевидно, что делать дальше. Наёмники расходились, ворча.

Тёмно-синее небо перечеркнула падающая звезда, а потом ещё одна, у самой кромки гор. Этим летом их было особенно много.

Из тьмы вышел Розес. Перед собой, как реликвию, он держал порядком потёртые, но целые и справные яловые сапоги. Аккуратно поставил их перед штрафниками и застыл, глядя в потрескивающий дровами костёр.

— Вот теперь по рукам, — сказал Костик и протянул ему ладонь.

— По рукам, — с облегчением отозвался наёмник, крепко пожав её. Шагнул было в сторону, остановился и осторожно спросил:

— Слышь, вы это, водку будете?

* * *

— Да, мы сильно изменились за то славное лето, — произнёс Кэррот, поглаживая шрам на лбу. — После охоты на демонов я думал, теперь нам моря по колено! Всегда вовремя повезёт, мир раскроет объятия, а страшные вещи случаются только с другими.

Он обвёл взглядом Звёздную площадь и повернулся к Марии. Она внимательно слушала, в серых глазах отражалась Стена Истории.

— Был наивен, с тех пор поумнел. Но постой, что всё это за люди? А, часы пробили…

На площади сделалось шумно и многолюдно. В четыре часа дня конторские служащие и труженики мануфактур заканчивали работу, и теперь вокруг будто прорвало плотину. Одни прилично одетые горожане спешили домой к семьям, другие фланировали по проспектам в поисках развлечений. Олясин заворожённо разглядывал людской поток.

— Отвык от таких толп людей без оружия, — пояснил он.

— Может, двинемся в более тихое место? — предложила журналистка. — Кабак не предлагать! Надо паузы делать, иначе к третьей истории я сопьюсь. Видел набережную? Её в прошлом году так отделали… то есть красиво оформили. Фонари, ограждения.

— Набережная? Да, конечно, посмотрим, — неопределённо проворчал искатель приключений. — Я другое место припомнил: уютный проезд на окраине, возле пруда. Там спокойно, птички поют… С девицей одной там гулял в своё время.

Они шли по изогнутым, мягко подсвеченным солнцем харлонским улицам, и Мария нет-нет да задумывалась о некотором несоответствии. Кёрт Олясин имел репутацию заклятого бабника, о чём сам говорил не таясь. Но вот к ней — молодой, и довольно-таки симпатичной особе — внимания не проявлял. Нет, ей этого не хотелось, но казалось несколько странным. Сюрр готова была отшить его в любой момент, но Кэррот вёл себя подозрительно корректно. Что не так? Он ей не доверяет? Или дело не в ней?

Через полчаса они очутились на том самом памятном месте. Но вот место уж было не то. Проезд весь разъездили. Пруд зарос бурой тиной в масляных пятнах. За птиц остались мутантные голуби, а они не поют, лишь урчат угрожающе. Вдобавок, поблизости открылась слесарная мастерская, а с другой стороны в здоровенном сарае устроили дубильный цех. Шум и запах в уютном проезде стояли невероятные.

Мария Сюрр изо всех сил сдерживала улыбку. Кэррот был изумлён и подавлен:

— Как всё меняется! Всего несколько лет прошло! Ладно, двинем на набережную. По пути расскажу, что творилось в Пирейских горах…

Он встряхнулся, подумал и разъяснил:

— Костик здорово себя проявил этой дракой. Поумней, чем я в Хендре! Изначально мы с головорезами Ганса сторонились друг друга: после Спады у нас было предвзятое отношение к тарбаганским наёмникам, а им закономерно не нравились стражники. Потом ситуация переменилась.

* * *

Рыжий Розес оказался на короткой ноге с самим капитаном. То, что Костик честно одолел задиристого солдата удачи, а потом не отверг предложения выпить, в некоторой степени расположило «Одну Вторую» к паре сержантов милиции. Теперь можно было покинуть опостылевший арьергард и пойти с беспорядочным строем наёмников. Зародилась надежда, что их просто так не прирежут на одном из привалов.

Одолев крутой подъём, экспедиция брела по пустынному плато. Вокруг только бесцветное небо, жёлто-бурые камни да цепкие ветви карликового чупырника. Горы отсюда казались бескрайними, они складками каменного одеяла тянулись до самого горизонта. Скоротать путь-дорогу помогали праздные разговоры.

— Был у меня случай, — вещал Розес, ковыряя в зубах засапожным ножом. — В Граничных горах, к югу от Тарбагании. Пошёл я послабиться, сел над обрывом, ветер, солнышко, хорошо! Вдруг смотрю — мракошлёп из-за камня выходит. Здоровенный, шерсть дыбом, слюна с клыков капает… Знать, почуял, но не видит ещё. А у меня из оружия только тесак. Я попятился, как сидел, а сзади-то край! Камень хрусть, я вжух, соскользнул и повис на корнях под утёсом… штаны с тесаком на ботинках болтаются, гляжу на них и вижу — внизу сколопендры шевелятся, у них там гнездо. Крах! А тут рядом ещё земляника растёт, в лицо лезет, а у меня на неё аллергия. Понимаю: чихну — и абшлюс мне!

— Ну и как же ты спасся? — приподнял бровь Олясин.

— Я же там не один был… Камрады спасли!

— Расскажи, как поймали Трёх Топористов, — попросил Костик.

— А-а! Узнали: они очень жадные… Один любит еду, другой всякие хитрые штуки, третий мебель хорошую… Разложили в долине деликатесы, приблуды гномские, стулья морёного дерева и ждали в засаде. Взяли тёпленькими, отдали вашим ленивым коллегам из города.

— И что с ними сделали? — полюбопытствовал Кэррот. Розес почесал медную щетину.

— Говорят, попервоначалу хотели их в Новый Бедлам отправить, в край вольных каторжников. Но оказалось, они сами оттуда, у них там родни и знакомых как грязи! Потому сослали на запад, в картофельные рудники возле Спады. Знаешь те земли?

— Знаю, — с бывалым видом отмахнулся Кэррот. — Да, там им самое место!

Пыльный ветер утих. Идущие впереди наёмники заорали разбойничью песню «Нож в спину — это как раз буду я», да так лихо, что Кэррот хотел присоединиться, но вспомнил, что милиционер. Костик меж тем продолжал расспросы.

— Розес, откуда у капитана Ганса такое прозвание, Пополам? Говорят, он мечом людей надвое разрубал. На спор…

— Не, братец! Капитан жёсткий, но не кровожадный. Много кого он ухлопал, но таким никогда не рисуется. Ему даже пришлось из Тарбагании смыться после одной нехорошей истории… Её я, конечно, вам не расскажу, — осклабился наёмник. — Зато поведаю байку о его прозвище, а вы сами решайте, верить ей или нет.

И он поделился следующей былиной. Однажды, когда Ганс только начинал карьеру командира наёмников в Тарбагании, к нему одновременно обратились двое заказчиков. Один просил охранять рудный прииск, а второй — тот рудник захватить, соответственно. Ушлый Ганс заключил контракты с обоими, а потом разделил свой отряд на две равные части. Одна двинулась завоёвывать прииск, а другая — доблестно охраняла, отбивая атаки бескровно, но с шумом и пафосом. Всё прошло как нельзя лучше: утомлённые патовой ситуацией клиенты пошли на мировую, а Ганс получил и деньги, и репутацию человека, творчески решающего непростые проблемы. Ну, и прозвище «Пополам», разумеется.

— Вот это да! — восхитился Кэррот. — Я и не знал, что так можно.

— У нас там юристы хорошие были, — авторитетно пояснил Розес.

Они некоторое время шли молча, потом Костик решился ещё порасспрашивать.

— Я по говору и словам понимаю, что многие в вашем отряде из Тарбагании, но за всех не скажу, разумеется. Где «Одной Второй» довелось побывать?

— Э! Много где. Отряду лет десять, я в нём с третьего года, и мы чуть не половину обжитого мира промаршировали за это время. Били бандитов, и конкурентов, и поднятых покойников, и инсектов, и хоблов-каннибалов, о! Доходили до самого Затемнения, но там людям живым делать нечего.

— То есть в Брошенных Землях бывали? По заказу? И как там?

Розес плюнул тонкой струёй через щель меж зубами.

— Одного лиходея ловили. Там примерно как здесь, только хуже, — он обвёл рукой каменистый ландшафт. — Мха побольше и плесени. А на юге тучи стеной, и под ними кромешная тьма. Оттуда всегда дует ветер, и пахнет он скверненько…

— Кто живёт там сейчас? Мы весной как раз спорили, — пояснил Кэррот.

— Да какая жизнь! Лиходей со свитой скрывался, думал, не сунемся, — веснушчатый наёмник скорчил гримасу. — Мы там видели слизких свиней, они жрут с земли плесень, и горбатых собак, они жрут этих самых свиней. Черви всякие… гниль…

Костик поёжился.

— Угу. А здесь были? Я видал на картинках Оркании аж грибные леса! Но пока — горы как горы. Обычные кучи камней.

Розес снова сплюнул сквозь зубы.

— То мне, братец, неведомо, я тут впервые. Посмотрим, идти-то недолго, ещё дня три-четыре на марше… А тут горст большой, можно месяц чесать в одну сторону, пока к Тухлому морю не выйдешь.

У Изварова хватало вопросов, но Розеса вызвали к капитану, и беседа прервалась. Рядом брёл вечно хмурый наёмник по прозвищу Батя, беспокоить его не хотелось. На привале Кэррот с Костиком вполголоса обсуждали, что ещё вызнать у новых знакомых, когда к ним прикопался истосковавшийся Турфан Корчев.

— Милиционер-срочник не д-должен пьянки да п-пересуды со всяким сбродом устраивать! По возвращении лично м-м-майору Хенрику доложу, если не прекратите.

Кёрт Олясин аж сухарём поперхнулся.

— Лейтенант, тебе сапоги-то не жмут? Мы тут связи налаживаем, шкурой рискуем, чтобы ты ходить мог, и такая твоя благодарность? Поклёп возводить вздумал?

— Да и не сброд они, люди как люди, — добавил Констанс.

— Не видел т-ты жизни, с-сержант, — зловеще сощурился Корчев, — Эти «люди» п-при п-п-первой же в-выгоде тебя п-пырнут в спину да т-танцульку на т-трупе спляшут. Они все д-д-дрянь вероломная!

— О нас они то же самое думали, — парировал Костик.

— Да и что нам, с тобою пить, что ли? — разгорячился Олясин. Турфан побледнел и вжал голову в плечи. — Ты годами у своих воруешь, а потом о вероломстве талдычишь?

— Пока вы там лясы с наймитами точите, — вступил в перебранку Лас Порсон, от которого давно не было ни звука, — они уже нам людей в тыл поставили. Стерегут нас. Недоброе затевается.

У Кэррота по спине пробежал холодок: скотина Порсон в кои-то веки говорил дельные вещи. Они больше не замыкали отряд. Краем глаза он это подметил ещё утром, но тогда не придал значения: позади всю дорогу на некотором отдалении брели два наёмника.

Остаток дня Олясин с Изваровым шли, тревожно зыркая по сторонам, а потом Костик прокашлялся и сказал:

— Ерунда. Не за нами они следят. Видел? Назад поглядывают.

— Ага. Но коллегам знать необязательно. Интересно, кто нас преследует?

Плато завершалось каменной осыпью. Отряд, потоптавшись, вразброс начал спуск по крутому уклону. Святые отцы и паломники шли осторожно; наёмники звенели железом, обходя их по флангам. Группа гномов обсуждала белёсый булыжник, на ходу передавая друг другу. Чернобородый Батлер опасливо помахал штрафникам рукой, и они помахали в ответ. Констанс сел на камень и долго тёр пальцами утомлённые глаза, а потом пробурчал:

— Всё, как Шуга учил. «Не верь тому, о чём кричат, а верь тому, о чём молчат»… Мы опять посланы непонятно куда неизвестно зачем… и темнят все, собаки горбатые!

Кэррот ободряюще ткнул его кулаком в плечо.

— Мы могли бы томиться в казармах и казематах… Ан нет, друг Констанс! Дышим ветром просторов, покоряем вершины… скоро нам пировать у подножия сказочных гор. Всё неплохо, ступай себе и не печалься.

Ночью лил сильный дождь, налетая с порывами ветра. Серым утром неугомонный Бартоло вновь выступил с проповедью, на сей раз более экзальтированной. Многие его последователи утомились походом: кто подвернул ногу, кто спину потянул, но патетичные речи церковника их будто бы исцеляли. Кэррот чутко внимал выступлению. Ему очень хотелось освоить искусство речами влиять на сознание страждущих масс.

Погода в горах меняется быстро. Покуда Бартоло горланил о путеводном свете, горизонт затянула сизая морось.

Закутанный в рясу Асперо беседовал с Гансом, и лица у них были многозначительные. Пользуясь тем, что паломники от речи святого отца пребывали в эйфории, Костик с Кэрротом вели расспросы. Сутулый бородач в клобуке, имя которого Олясин забывал уже дважды, поделился предысторией похода. Весной пастырь Бартоло после разногласий в общине ушёл в горы с приверженцами, а в конце лета вернулся один, в удивительном возбуждении, требуя безотлагательно собирать новую экспедицию. С его слов выходило, будто он почти убедил племя диких орков принять истинную веру, и теперь нужно построить храм, чтоб его подвиг духа увенчался успехом! Единственная трудность заключалась в том, что всех его спутников перебили эти самые дикие орки. Или какие-то другие. В любом случае миссия была небезопасной. Поэтому мудрый Асперо нанял бойцов Ганса и для пущей законности подключил к делу милицию.

Отряд двинулся в путь, и тотчас же полил косой дождь, леденящий и мелкий.

— Ох уж эта церковная логика, — сетовал Олясин, стряхивая с лица холодные капли. — Орки так рвутся к вере, что едва всех миссионеров не порешили. Бесценная паства! Я наслышан, что они делают с пленниками…

— Едят, что ли?

— Это в лучшем случае… А религия? — продолжал разглагольствовать Кэррот. — Вечно всякие жрецы дуракам мозги конопатят. Вот сейчас мы якобы храм строить идём…

— А на самом деле что?

— Ну… не храм. Может, они нас так в свою веру обращают! Потому и называется — «приход»… Поблуждаешь по перевалам месяц-другой, послушаешь проповедника, а потом придёшь к тому, что имущество церкви отпишешь!

— Да какое у нас имущество, — отмахнулся Изваров. — Но ты прав, будем бдительны. Тут уже территория немирных племён, всякое может случиться.

— Ага. А мы с голой задницей, без кирас и без шнепперов, с губошлёпом Корчевым во главе! Ты-то магию практикуешь свою?

Костик поднял с земли кусок гравия, посмотрел на него, напрягаясь — мокрый камешек взмыл над ладонью. Свалился обратно.

— Практикую, — сказал он устало, — да толку-то от неё.

Гибель огненного волшебника Шугарта Хоффа резанула его по живому. Шуга подарил Костику новую силу, надежду на большее — и погиб. Без наставника магии не научишься. Изваров знал: в Академию Волшебства ему не попасть, туда брали только действительно одарённых. Остальным выбор был невелик: или стать Ликвидатором, ищейкой нелегальных колдунов, что мало отличалось от сыскной работы милиции, или пройти курсы подавления чар, чтобы не мешали жить обыденной жизнью. Третий путь: самому сделаться нелегальным колдуном, втихаря обучаться запретным приёмам… но Констансу это было не по душе. Особенно после того, как из-за таких нелегалов пал Шуга и пытались убить его с Кэрротом.

Как освоить волшебство на службе, где нужны лишьумения мотать портянки и часами стоять в карауле? Ему очень хотелось прочесть книгу с подсказками, что делать дальше, но такой книги не попадалось.

За откосом горы показалась лощина, поросшая редколесьем. Над ней высилась полуразрушенная башня и несколько хижин из грубо отёсанного рыжего камня. Он потрескался, потемнел от нагара, кое-где порос серым лишайником. На щербатых стенах сохранились зигзагообразные вырезы: характерный орнамент, излюбленный орками. Раньше здесь было их поселение, одно из многих. Ул, как их называли.

Дождь закончился. Всё заблестело — сырая трава и мокрые камни. Доносился шум быстрой воды: экспедиция миновала руины и вышла к бурлящей в порогах реке. Брода не было; меж камней бушевала стремнина. Тёмная масса бегущей воды завораживала.

— Тут пока не пройдём, — оперным басом пояснил штрафникам здоровяк. Соратники звали его Шпателем. — Капитан говорит, вода спадёт, двинемся. Айда с нами за хворостом!

Кэррот думал, журчание струй приведёт всех в спокойное расположение духа, но, когда они возвратились с дровами, на берегу закипели страсти. Бартоло, кажется, не хватило утренней проповеди, и он выдал новую, гневную и обличающую. Якобы в окружавшей их мерзости запустения напрямую повинны зловредные маги, семьдесят лет назад подло истребившие орков-аборигенов.

— Орков выкосила эпидемия! — неожиданно для себя возразил возмущённый Констанс. Он-то помнил уроки истории в сельской школе.

— А откуда пришла эпидемия? Не знаешь, безбожник! Они это скрывают от мира, не желая покаяться! — разразился священник. Он стоял неподвижно, а неистовый взгляд метался по лицам присутствующих. — Ты хоть слышал про Инск Восемнадцать?

— Нет… — смутившись, ответил Изваров. Название звучало как будто знакомо, но он точно не знал, где тут связь с истреблением орков.

— Тогда внемли, и пускай сомнения сгинут в огне моей истины! О да! Дважды Сизия воевала с дикими орками: больше века назад и лет через тридцать, когда выросли новые поколения… И никто не хотел уступать. Тогда маги и вспомнили этот проклятый город на краю Затемнения…

— В Инске-18 до Гигаклазма находилась военная лаборатория, — пояснил Асперо. — И там кое-что уцелело…

— Да, брат мой, там осталось достаточно зла! И послали волшебники слуг, и достали они семя мора, и сразили им тьму племён, сократив населенье Оркании вчетверо. Страшный грех взяли на души, страшный!

— Это война. Она не бывает гуманной, — веско молвил Ганс Пополам. Он стоял со своими людьми, глядя в сторону гор, по которым полз белый туман. — Прежде орки сражались друг с другом, а встретив людей, сплотились в грозную силу. Их никак не могли победить, и набеги в предгорьях длились десятилетиями. Маги нашли средство, что спасло много жизней сизийцев. Да, ценой многих орочьих жизней. Но война завершилась.

— Защищаешь волшебников? Этих властных, тщеславных мерзавцев, что ставят себя выше остальных и посягают на всемогущество? Колдунов, что не верят в святые легенды и божественные знамения? Чьи души черны, как беззвёздное небо?

Паломники зароптали, негодуя вместе с Бартоло. Асперо поджал тонкие губы.

— Это только слова, — с холодным нажимом ответил наёмничий капитан. — Дела важнее. Расскажи мне, святой отец, скольких ты спас? Нет, я не о бессмертной душе и прочих абстракциях. Сколько раз ты не дал людям зря умереть в этом мире?

Проповедник смолчал. Кэррот вспомнил судьбу его верных последователей.

— А вот в нашем отряде помнят Клима Чизаева, чародея, который отход прикрывал под обстрелом. Видел, чем дело пахнет, мог уйти, и никто б его не осудил, потому что в живых бы нас не было. Но сейчас он в земле лежит, а я тут, очевидные вещи разжёвываю…

Бартоло смотрел сквозь него, подрагивая мышцами лица.

— Я знал многих волшебников, — продолжал Пополам. — Одни воевали за нас, другие — против. Встречались приличные люди, хватало дрянных, но никто из них не судил других скопом, обвиняя в смертных грехах или чёрном цвете души.

— Какая разница, кто сражается или кто судит! — взбеленился Бартоло. — Их дела, их успехи, их чудеса — ложные! Их гордыня безбрежна. Маги подло присвоили божий дар волшебства, подменили священную теургию богомерзкими заклинаниями! Взяли наглость решать, какие чары возможно использовать, а какие нельзя! Они сами колдуют лишь для войны, для богатства и для греховных утех! Но при этом теснят, угнетают, довлеют над теми, кто жаждет использовать силу во благо!

Костик шумно сглотнул. Бартоло не притворялся — чародеи сидели у него в печёнках. Его ярость почти ощущалась физически; Изваров узнал это зудящее чувство. Вокруг церковника мерцало полупрозрачное марево скрытой магической силы.

— А, я понял тебя, — бесстрастно произнёс после паузы Ганс Пополам. — Старший брат мой взял в жёны соседскую девушку, в которую я был влюблён. Много лет уж прошло, а я до сих пор его не простил.

По рядам наёмников прокатился смех. Остальные молчали.

— Я ведь тоже историю изучал, — вздохнул капитан. — Двести лет назад, в Теократии, люди лбами об пол колотились и истово верили, будто магия — святой дар, достойный лишь безгрешных церковных служителей. А талантливых грешников без затей жгли в кострах. Мне напомнить, что дело кончилось Затемнением?

Бартоло затрясся, но возникший рядом отец Асперо стиснул его плечо.

— Капитан, Церковь Шестигранника не одобряет деяния Теократии, — мягко ответил он. — Затемнение устроили силы тьмы. А священнослужители… Человек слаб. Постараемся не повторять их ошибок. Хватит споров: вода убывает. Перейдём на ту сторону.

Они шустро пересекли реку вброд. Заодно и помылись. Незаметно подкрался вечер. Пройдя несколько километров от переправы, встали на ночлег. На западе небо очистилось, заходящее солнце окрасило облака и хребты гор оранжевым цветом. В его тёплых лучах иссечённые скалы казались старинными замками.

— Как бы наш отряд меж собою не передрался, — высказал опасения Констанс.

— Не боись, друже, — отозвался Олясин, сноровисто растягивая отсыревший тент. — Эти бранятся — только тешатся. Им так жить веселее!

Недвижные горы и неусыпное небо нависли над ними в глубоком молчании.

Глава 5

Над склоном кружили хищные птицы, оглашая окрестность пронзительным криком. Заспанный Костик стоял у ручья, чистил пальцами зубы и беспокоился. Кэррот куда-то исчез: на рассвете ушёл до ветру и не вернулся. На сыпучих камнях не осталось следов. Порсону с Корчевым, разумеется, было всё равно. Отгоняя предчувствия, Изваров решил искать самостоятельно. Первым делом стоит обратиться к дозорным.

На другом конце лагеря послышался шум. Костик насторожился. Люди выбирались из палаток, вскакивали с земли, доставали оружие.

— Орки, орки, — бежал по толпе нервный ропот.

Констанс их увидел, как наяву: косматые, рослые аборигены с оливково-зелёной кожей, размахивая оружием, бежали по склонам… Зажмурился. Проморгался. Нет, орков на склонах не было, но впереди творилась какая-то кутерьма.

Затолкал вещи под тент, подхватил топор и поспешил на шум. Налегке, без кирасы и шнеппера, в одиночестве, чувствуя себя беззащитным и голым. Даже метательные ножи Хенрик отобрал как неуставные… Где же этот негодяй Кэррот? В плен угодил? Или в пропасть случайно свалился? Он может.

Близ церковных шатров наёмники, грозя мечами и пиками, окружали здоровенного оркоида. Выглядел тот, как Изваров и вообразил: мосластый, угрюмый, зеленокожий, поросший иссиня-чёрными космами. Длинный нос, заострённые уши, клыки торчат изо рта. Одет был пришелец в звериные шкуры — их пыльный, рыжеватый мех, должно быть, служил неплохой маскировкой средь горных пейзажей. На земле валялся широченный топор тёмного железа, рядом с которым милицейская секира казалась детской игрушкой.

— Боевая тревога! И цепи сюда, живо! — рявкнул Ганс Пополам. Наёмники с пиками, щитами и арбалетами шустро рассредоточились по местности, ожидая угрозы. Но вокруг было тихо, лишь ветер посвистывал в охристых скалах.

Из шатра выбежал бледный Бартоло, его тут же окружила взволнованная паства.

— Скорее прикончите этого зверя! — призвал церковник. Ганс обернулся.

— Он уже не опасен. Закуём и допросим.

— На его руках кровь наших братьев! — не унимался Бартоло. Черты исказила злоба. Паломники зароптали, кто-то взял с земли камень. — Убейте орка! Или мы сами обеспечим безопасность отряда!

— Всем будет безопаснее, если мы проясним обстановку, — Пополам обвёл испытующим взглядом священнослужителя и его паству. — Вот эти камни в ваших руках — что вы с ними удумали делать? Укрепления строить? Или, может, в людей моих бросить?

— Конечно же нет! — прозвучал смиренный голос Асперо. Тот, по обыкновению, вовремя возник в самой гуще событий. — Люди нервничают, капитан. Но я вижу, у вас всё под контролем.

— Именно так, — Ганс склонил голову в лёгком поклоне. Двое наёмников проворно заключали поникшего оркоида в прочные кандалы. — Оборона организована, нападавший обезоружен! Надеюсь, хоть вы понимаете: живым он полезней. Расскажет, что происходит, да и в качестве заложника пригодится, если к нам придут его соплеменники.

Асперо кивнул. Повернулся к Бартоло, но тот уже скрылся в шатре. Спутанного цепями оркоида повели в расположение наёмников. Он прохрипел несколько фраз на орочьем диалекте — Костик не смог ничего разобрать. Люди расходились по лагерю, с опаской посматривая на каменистые склоны.

— Ох, лютуют орки немирные! — прокомментировал Кэррот. Изваров аж вздрогнул. Хотел было высказать, что накипело, но Олясин уже отвлёкся, завидев бредущих к ним Батю и Розеса. Наёмники возвращались с разведки, закинув за спину круглые деревянные щиты.

— Нету там никого! — выдохнул конопатый задира вместо приветствия.

— А что было-то? — осведомился Олясин. — Я на пару минут отлучился, смотрю — вы уже боевые порядки выстраиваете…

— Нелюдь этот подкрался и сразу к святоше! — просипел Батя, зверски оскалившись. — Командир приказал живьём брать, вот и взяли засранца…

— Поздновато припёрся, — предъявил Розес Костику. — Орка повязать — как раз пригодились бы твои прихватки ярыжные.

— Он не шибко сопротивлялся, — возразил Батя. — Как нас увидал, враз мотыгу бросил. Эти дикари только толпой храбрые!

— Как и мы, братец, как и мы, — отозвался Розес, сплёвывая на камень.

— Орк один, что ли, был? — уточнил Кэррот.

— Пока что один! Но теперь жди засады, как пить дать. Идём в боевом построении. У нас был такой случай, на пустошах. Пошёл я послабиться… а, потом расскажу.

Экспедиция собирала пожитки, беспокойно гудя. По серому небу на север ползли тучи, косматые, рваные, будто воинство вымерших от эпидемии орков.

— Что нам делать, когда… начнётся? — спросил Костик.

— Штаны снимать и бегать, — огрызнулся Батя. Его словно бы постоянно мучило жесточайшее похмелье. — Вы же стража, милиция, воевать не обучены!

— Ну конечно, — вскинул подбородок Олясин, — куда нам! Это вы людей за монеты режете… а мы их спасаем по долгу службы. Порой.

— Вы себя для начала спасите, когда орки попрут!

— Ладно, братцы, — прервал полемику Розес. — Ежели случится, бейтесь где застигнет да на наших поглядывайте. Пока Ганс и Шпатель живые, компания выстоит! Берегите гражданских, мне гномы сулили панцирь волшебный сготовить, когда возвернёмся. А пока собирайтесь, капитан, вон, хоругвь походную расчехлил.

Над камнями и зарослями действительно взвилось боевое знамя «Одной Второй»: вытянутый прямоугольник, разделённый по диагонали на чёрную и оранжевую стороны. Штрафники двинулись к тенту собирать вещи, и Костик не удержался:

— Где ты был? Я уж думал, из тебя за горою котлеты готовят!

— О, я так, — непринуждённо откликнулся Олясин. — Захотелось узнать, что там видно с вершины! Может, море бескрайнее, может, леса грибные… лез по скалам всё утро, да так ничего толком не посмотрел. А ты сразу паниковать…

— Кёрт, не делай так больше! Тут уже не до шуток.

— А то что? Руку мне заломаешь?

Они шустро собрали имущество. Кэррот понял, что рад подступившей тревоге: надоело размеренно топать, как бул, однообразными склонами. Ожидать нападения куда веселей! Только радость его, как обычно, разделяли не все окружающие.

— Я н-не для того на склад устроился, чтоб меня п-потом в горах орканы перекатные ж-жрали, — разнылся Турфан, потрясая лицом. Он схуднул за последние дни, но обвислые щёки остались. — Как д-думаете, отобьются наши н-наёмнички?

— Ну, они вроде парни серьёзные, — подбодрил его Кэррот. — Ты же сам говорил, лейтенант: матёрые головорезы…

— Так-то оно так, да вот если з-зажмут нас в ущелье да начнут к-каменюками сверху гасить, всем хана… — проявил неожиданные познания в тактике Корчев.

— У наёмников щиты есть.

— А у нас н-нету!

Когда отряд двинулся в путь, Костик отметил, что паломники превратили свои посохи в подобия пик, прикрутив к набалдашникам железные стаканы с гранёным шипом длиною в ладонь. Мирная паства оказалась отнюдь не беззащитной.

Полусотня путников — зеленокожего пленника взяли будто для ровного счёта — поднималась к горному перевалу. Песен больше не пели. Шли сплочённой колонной, посматривая по сторонам. Не хотелось отстать или упустить момент, когда из-за скал посыплются стрелы. Но время шло, солнце, бледно сиявшее через пыльную дымку, ползло по небу, а стрел всё не прилетало. Было тихо и безмятежно, и лишь серые ящерицы с янтарными глазами шуршали в щелях меж булыгами.

— Орка видели? — спросил Кэррот коллег. — Не пойму, Ганс с ним под ручку идёт? Вот так сладкая парочка…

— Это олг, — мрачно высказал Порсон.

— Кто?

— Ну, олг! Они сами себя так зовут. Орки, олги — разные племена, в разных землях живут, вы вообще ни рожна не слыхали о них?

— Что-то слыхали… как вы их различаете?

— Да легко! Зырь носяру.

— Носяру?

— Эге. Обычные орки курносые. Они могут перед собою сморкаться. А олги носатые, у них клювы в два раза длиннее, чем у людей! Их ещё троллинами зовут. Очень крепкие, хотя с натуральными троллями, каменными, их не спутаешь.

Вероятно, пару веков назад племена Оркании разделились по носовому признаку, подумал Констанс. Что касается каменных троллей, здоровенных, медлительных чудищ, то их в Сизии видели редко. Когда-то они угрожали первопоселенцам, но, похоже их истребляли быстрей, чем они размножались (если вообще могли), и теперь каменных троллей почти не осталось. За пределами известных земель их могло быть и больше — но там вообще могло встретиться что угодно… Пленённый троллин же, хоть и выглядел диковато, был вполне человекообразным. Убивать таких или быть ими убитым Изварову не хотелось. Но его вряд ли бы кто спросил.

Впереди показалось ущелье. Отряд остановился. Асперо скрупулезно изучал карту, а Ганс Пополам достал из ранца старинный военный бинокль и обозрел окрестности. Обсудили план действий на случай внезапного нападения. Следовало пройти перевал до темноты, но бежать сломя голову никто не хотел. Вернее, почти никто.

— Хватит сомневаться, отступники! Говорю вам, засады не будет! — расшумелся, махая руками, Бартоло. Он был бледен, глаза его влажно сверкали. — Впереди только свет, и я вижу его! И вы тоже все скоро увидите…

Было неясно, изображает он рвение или думает так на самом деле, но паломников его крики воодушевили. Они были готовы идти сквозь ущелье.

Отряд тронулся с места, ступив на холодные камни меж скалами. Засады не было.

Сизым вечером, когда они стали лагерем над ледяным горным озером, Костика с Кэрротом позвал один из паломников. Он привёл их к роще корявых деревьев, которые будто сбежали по склону и встали в раздумье, куда идти дальше. Здесь ждал, скромно сидя на валуне, сухощавый церковник Асперо.

— Что вы задумали, святой отец? — не теряясь, спросил Кэррот. Священник окинул их взглядом; в сумерках сложно было разобрать выражение его лица.

— Церковь Шестигранника полагает: в душе каждого есть подобие весов… Никто не бывает абсолютно плохим или хорошим по природе своей, нет. Каждый миг в человеке проходит борьба, чаши весов колеблются, склоняясь в ту или иную сторону.

Невдалеке по склону скатился камушек, потом всё утихло.

— Когда имеешь дело с людьми, важно определить, куда клонятся чаши их весов. Посмотрел я за вами вполглаза и решил вызвать на разговор.

— Чем мы можем помочь? — вежливо спросил Костик.

— Помочь — чересчур громко сказано, ребятки. Ситуация сложная. Будет здорово, если вы мне хотя бы не помешаете.

— Несказанно лестное отношение…

Священник предупредительно поднял ладонь. В полумраке она показалась им неожиданно светлой, как бы светящейся.

— Внемлите. Мы идём по церковному делу, но не затем, чтобы строить в Оркании храм. Эта ложь во спасение — наше прикрытие.

— Так и знал, — кивнул Кэррот с невозмутимым видом. Изваров толкнул его плечом.

— Мы идём за упавшей звездой, — произнёс Асперо, и вокруг точно раскатилось беззвучное эхо. Штрафники непроизвольно поёжились. — Сорок два дня назад в эти горы упал осколок рассыпавшейся в межзвёздном пространстве кометы. На удачу, а может и на беду, рядом с местом падения оказался наш проповедник Бартоло. Он счёл это знаком, подарком небес. Его знаний хватило, чтобы определить: вещество из ядра кометы — очень сильный магический элемент. Для Церкви такая находка бесценна. Мы готовы горы свернуть, чтоб добраться до этой звезды.

— А иначе её заберёт Академия Волшебства, — продолжил Констанс.

— Вероятней всего, — не стал отпираться Асперо. — Поэтому нам и нужны послушные парни в мундирах, которые пойдут куда нужно и скажут, что велено. Ибо церковники, как ни прискорбно, не столь почитаемы ныне, и любой чародей в глупой шляпе ничтоже сумняшеся может изъять у них святую реликвию. А у офицера милиции с бумажкой от заместителя комиссара, гласящей, что доставка ценного груза в Хендру идёт под особым контролем, чародей просто так ничего изъять не сможет. Начнётся бюрократическая волокита, а осколки звезды мы тем временем привезём в свою вотчину и упрячем в священные закрома.

— Продуманный план, — одобрил Кёрт.

— Однако изъян затаился в самом его основании. Меня беспокоит Бартоло.

Священник немного помолчал, прислушиваясь к стрёкоту ночных насекомых.

— Воротившись без верных последователей, он поведал, что все они полегли в битве с дикими орками, желавшими прогнать их от упавшей звезды. Версия достоверная: Бартоло всегда заботился исключительно о себе и вполне мог сбежать от опасности, вдохновив паству стать мучениками. Меня отправили проследить, чтоб такого не повторилось. Но теперь я всё явственней понимаю: Бартоло темнит.

— Что, прибрать себе хочет звезду? Насколько она ценная? — уточнил Кэррот.

— Мы не знаем наверняка, из чего она. Бартоло не смог принести образцов, вроде как потерял по дороге… а возможно, лукавит.

— Он вообще странный, — признал Костик. — Но люди его слушают, открыв рот.

— Верно. Раньше он не был столь красноречив, но само по себе это не говорит ни о чём. Для того он и уходил в пустыню, чтобы обрести дары, как у нас говорят. Ведь даётся одному слово мудрости, другому слово знания, иному пророчество, иному дары исцелений… и вот тут кое-что мне совсем не понравилось. Кёрт, можешь протянуть длань, дабы я её ранил? Не из кровожадности — нужно вам показать. Потом сразу же исцелю.

Олясин подивился просьбе, но протянул левую руку церковнику. Тот легко полоснул по ладони кинжалом, который скрывал в рукаве. Кэррот вздрогнул, кровь закапала наземь, но Асперо взял его руку в свои, моргнул… рана исчезла, как будто и не было. Осталось лишь чувство тепла на ладони.

— Было больно, сын мой?

— Порез ощутил, но боль сразу прошла… отличные чары! Приятнее, чем волшебным огнём прижигать, там такие рубцы остаются…

— Помните, как врачевали мозоли вашего лейтенанта?

Костик внутренне содрогнулся от дурного предчувствия:

— Турфан потом жаловался, ноги как в кипяток макнули.

Асперо смиренно кивнул.

— Бартоло прежде не блистал силой веры… Церковные чары ему не давались, рвения не хватало. А вернувшись, он без умолку сказывал о чудесах, что открыл в себе после того, как коснулся упавшей звезды. Исцеление страждущего как будто всё подтверждает! Но дары милосердия не случайно так названы; суть их в том, что врачуем мы безболезненно.

Молодые сержанты искоса переглянулись во мраке.

— То есть…

— Собрат мой по вере Бартоло не тот, кем был ранее, — подытожил священник, зябко поводя плечами. — Когда утром наёмники пленили олга, рядом оказались несколько человек, владевших наречиями Оркании. Как Ганс Пополам или я. И для нас было странным услышать, в чём тёмный дикарь обвиняет доброго проповедника. Бартоло не договаривает о том, что здесь произошло… И пока я не знаю, что от него ожидать.

— То есть вы нас склоняете на свою сторону? — нахмурился Костик. — Чаши весов, разговоры в ночи… Но откуда нам знать, где здесь правда? Где зло и добро?

Асперо скривился в горькой улыбке.

— Да, мы все тут в смятении духа. У зла множество лиц… Лейтенант ваш вчера приходил на поклон к капитану Гансу, предлагал арестовать меня и Бартоло за подозрительную деятельность, чтоб скорее вернуться в Хендру.

— Ого! Вот болван! — оживился Кёрт. Его не удивило ни коварство, ни наивность козней Турфана. — А Ганс что?

— Капитан Пополам страшный грешник, и не всем его людям можно доверить даже тарелку с просвирками, но подписанный договор они блюдут свято. Мы не зря выбирали, кого нанимать! И мне было видение, что в час скорби спасёт его ангел… Ганс пообещал лейтенанту, что вернёт его в Хендру, но не факт, что в живом или целостном виде.

— Нас это тоже касается? — уточнил сержант Изваров. Асперо посерьёзнел.

— Капитан выполняет поставленную задачу: отвечает за безопасность экспедиции. Если он сочтёт вас угрозой, даже я не смогу вам помочь. Именно потому прошу не мешать, если что-то пойдёт не так. Всего не предвидеть; спаситесь сами, и вокруг спасутся другие. И, как представитель интересов Церкви Шестигранника, я советую помнить: для нас эти интересы стоят превыше всего.

По тёмным зарослям точно вновь прокатилось эхо. Штрафники помалкивали, не зная, что и сказать. Потом Кэррот признался:

— Мы вначале вас спутали с Церковью Семиугольников…

— Это распространённое заблуждение, — снисходительно отозвался Асперо, явно радуясь возможности сменить тему. — Семиугольники впали в ересь и отделились от истинной Церкви Шестигранника полвека назад. Эти изуверы поклоняются семигранной гайке… ощущаете глубину мракобесия?

— Гайке? — расширил глаза Констанс. Он только сейчас догадался, что означают шестиугольники с отверстием посередине, которые носили паломники и святые отцы.

Асперо воздел руки к звёздному небу.

— Когда погрязшая в грехах Теократия пала и началось Затемнение, лишь один из священников не поддался злым чарам и вывел людей из тьмы. Это был Антуан Богомолец, в миру инженер и учёный, странник через границы, коему открывались закрытые двери. Он повёл людей через гиблые земли единственно верной тропой, бросая перед собой гайки. И, конечно же, были они шестигранными.

После этой беседы Костик и Кэррот с трудом добрели до тента на берегу тёмного озера и тотчас провалились в глубокий сон, изнемогая под тяжестью обрушившихся знаний о кометах, оркоидах, гайках, заговорах и священнослужителях.

День выдался хмурым и ветреным, но шагалось легко. Мышцы привыкли к ходьбе по шатким камням да неровным поверхностям. Тяготило другое: судя по всему, до цели экспедиции осталось всего ничего. Костик всё утро перебирал варианты, но так и не решил, могут они хоть кому-то здесь доверять.

— Как думаешь, зачем им звезда? Реликвия веры? Или всё упирается в магию?

— Может, они ещё не придумали, что с ней делать, — зевнул Кэррот в ответ. Изваров на ходу возился с шейным платком, а потом занудил:

— А вот нам бы не помешало придумать, что делать, когда свара начнётся. Бартоло темнит, Асперо жаждет вывести его на чистую воду… Это, знаешь, как встреча кометы с землёй: столкновение неизбежно! Катастрофическое.

— Нам-то что? — пожал плечами Олясин. — Пусть себе разбираются, я вообще под арестом в Хендре сижу. Это вовсе не наша игра.

— Но ведь паства Бартоло боготворит и в обиду не даст. Ганс наверняка примет сторону Асперо. А ты будешь стоять и смотреть на резню?

— Ну а что ты предложишь? Наёмнички дело знают, мы с ними не справимся. Какие ещё варианты? Объяснить всем, что надо жить дружно? Прыгнуть в бездну с кручины? Я бы предпочёл просто не вмешиваться, — он шутливо метнул в друга камешек, но Изваров отмахнулся телекинезом. Лицо его дрогнуло.

— Для меня всегда был загадкой твой непостоянный характер, — сказал он. — Ты ведь здесь потому, что вступился за слабого. Ненавидишь несправедливость. А сейчас тебе что говорит твоя совесть? Постоять в стороне?

Кэррот заливисто засмеялся, аж паломники оглянулись.

— Да какая там совесть? Скучно было. А тут Порсон подвернулся, только глянь на него! Воротилу из себя строит, хряк нерезаный. У них тут всё уныло, всё схвачено… Вот и расшевелил этот хендрский гадюшник.

— Понятно. Зато теперь не уныло, — с досадой вымолвил Констанс и отвернулся.

Местность переменилась. Глубокая долина, в которую они спускались, поросла жёлтым мхом и изогнутыми деревьями с узкой остроконечной листвой серебристого цвета. Кое-где на полянах виднелись причудливой формы столбы из глины и мелкого мусора — жилища общественных насекомых, коих жители Хендры звали панцирными клопами.

Турфан Корчев переживал и несколько раз порывался заговорить, но терялся и отворачивался. Потом всё же не выдержал:

— Вы хоть знаете, что з-затевается? Боговеры, н-наёмники, орки дикие… Всех нас каторга ждёт, надо д-д-действовать!

— И каких ждать приказов, мой лейтенант? — едко выговорил Олясин. — Побежали вприпрыжку до города, Хенрику в ножки кланяться, чтобы командировочные выдал?

Корчев скорчился и прикрыл лицо толстыми пальцами. Ласилий Порсон у него за спиной тяжко вздохнул. Костик тронул плечо удручённого лейтенанта:

— Сапоги не жмут? Кормят сытно? Вот и не переживай, разберёмся на месте.

У него самого на душе скребли кошки. Лишь бы всё обошлось! Дальше топали молча, но на привале к ним подкатил Розес. Приметив настрой сержантов, он развеселился и стал всячески их подкалывать.

— Вы не трусьте, ярыги! Мы о вас позаботимся. Гарантирую: вдовы по вам плакать не будут… ведь какие там вдовы, я вообще не уверен, что вы женщин когда-либо трогали!

Кэррот хмыкнул. Ему самому уж не верилось. Он спросил Розеса:

— Расскажи, как к вам люди вообще попадают? Кого вы берёте в отряд? Может, мне после срочки приспичит пойти вербоваться?

— Извиняй, братец, нет! У нас первое правило — милицаев не брать. Работа на государство и форма казённая портят людей, так считается. Вы, наверное, это познали на собственной шкурке, бедняги…

— Положим, явился к вам человек, не служивший в милиции, — допустил Костик.

— Мы посмотрим, кто он такой. Блиц-опрос проведём, потолкуем о жизненных взглядах и опыте… Потом Ганс задаст главный вопрос, из ответа и станет понятно, что за место займёт новенький в нашей компании.

— Что за вопрос?

— Главнейший! Есть два строя. В одном пики точёны, в другом щиты сплочёны. В какой сам встанешь, в какой друга поставишь?

— И как правильно отвечать?

— Важны обе линии! Строй щитников прикрывает товарищей. Пикинёры из-за их спин колют подступающего врага. Без командной работы в бою нам не выжить.

— Справедливо, — согласился Констанс.

— Говорят, будто это отражено и в названии банды. «Одна Вторая» не потому, что половина чего-то, а «Одна-вторая». Две линии.

— Отменно! — не удержался от похвалы Олясин. — Меткое название — уже полдела.

Воодушевлённый взгляд Кёрта блуждал по ландшафту. Он умолк и, конечно же, что-то прикидывал, строил планы, мечтал.

«Тебя тоже заботит, что делать дальше, — подумалось Костику. — Не такой уж ты равнодушный, как хочешь казаться».

Ощетинившийся оружием отряд походил на колючую гусеницу. Впереди по камням топал Шпатель с несколькими наёмниками. Через десяток метров шагал Ганс Пополам, рядом вели понурого пленного олга. Потом шли паломники с гайками на груди, а в их гуще таился бледный Бартоло. В стороне можно было заметить Асперо, бдительно приглядывающего за окружающими. Далее гурьбой брели гномы, за ними — четвёрка милиционеров и трое наёмников арьергарда. Напряжённая гусеница упрямо ползла каменистыми склонами, переходила ручьи, спотыкалась на осыпях.

Ночь застала их на краю отсыревшего леса под обветренным скальным утёсом. Среди зарослей орляка здесь росли тугие пупырчатые грибы. В тёмной чаще шуршали опавшей листвой мелкие звери. Мотыльки летели к огню. Лагерь погружался в тягучую дрёму. Прямо по курсу завтрашнего маршрута над горной грядой поднималось, таинственно подсвечивая облака, пульсирующее ледяное сияние.

Упавшая звезда была близко.

На каменный пятачок с кочками пожелтевшей травы они выбрались к исходу дня. Церковники объявили: первая цель экспедиции наконец-то достигнута! Осколки звезды лежат рядом, за гребнем широкого перевала. Долговременный лагерь решили разбить здесь, в удобном месте. Неподалёку струился ручей, а чуть ниже по склону плотной рощей собрались приземистые, скрученные ветрами деревья — запас топлива на первое время.

Путники споро ставили тенты, шатры и палатки. Шумной радости не было, сказывалась усталость многодневного перехода, но их исподволь охватило азартное возбуждение. Все уже знали об истинной цели путешествия. Какая она, звезда, за которой они столько шли?

Бартоло вскричал на весь лагерь:

— Возрадуйтесь, братья мои! Сегодня мы выбрались к свету, и он нас уже не оставит. Я знаю, вы в нетерпении… я тоже. Дух торжествует! О да! Верьте! Готовьте наш реликварий! Завтра славные гномы извлекут из суровой земли дар небес…

Паломники возликовали. И принялись собирать из запрятанных прежде по торбам деталей массивный резной ларь: реликварий Церкви Шестигранника, украшенный множеством гаек. Костик мельком его осмотрел и наткнулся на странное: чутьё на магию молчало. Внутри ларца словно затаилась чернильная пустота. Он слыхал о контейнерах для перевозки магически активных вещей. «Если туда положить осколки кометы, её даже детекторы Академии не засекут», — смекнул он.

Солнце ярко озарило лагерь, потом снова скрылось за тучами. Бартоло не находил себе места и шатался по склону, окружённый послушной толпою последователей. Среди серых плащей и накидок затесалась красная куртка Турфана Корчева. «Совсем лейтенант одурел, — решил Кэррот, — утешение ищет в религии! Ну и славно: из грехов ему есть, что замаливать». Он огляделся. Гномы проверяли камнедробильные инструменты. Наёмники разводили костры. Костик отошёл по нужде, а угрюмый Порсон ставил их с лейтенантом тент. Горный воздух сочился прохладой.

Час спустя, когда Кёрт всё ещё любовался вечерней дымкой, стекавшей с зубчатых вершин, к нему подобрался Асперо. Вид у священника был слегка взбудораженный.

— Кликни своего друга, стражник. На вас уповаю, ребятки.

— В чём дело, отче?

— Явился соблазн мне подняться на гору. Проводите?

— А ваши… прихожане? — Кэррот сделал руками неопределённый жест.

— О, сейчас им всем нужно молиться, — туманно ответил Асперо.

Олясин с Изваровым ничего не имели против прогулки. Уже скоро они со священником лезли по склону, громыхая катящимися каменюками. Подъём стал круче; пришлось закинуть топоры за спины и лезть, цепляясь руками. Кэррот поймал ритм дыхания и стал рассуждать:

— Отче, как научиться залечивать раны по-вашему? Чтобы сразу и безболезненно?

— Жить праведной жизнью, — отозвался священник, опираясь на посох. — Молиться, поститься, слушать глас свыше… Тогда это будет легко, как два пальца освятить.

Светловолосый сержант посмурнел.

— Нет другого пути? Понимаете, я принципиальный безбожник.

— Да неужто? Во что же ты веришь тогда?

— Не знаю, — пожал плечами Олясин. — В движение.

Их движение вверх продолжалось. Гора была невысока; через полчаса они достигли вершины, похожей на выщербленную стихиями дозорную башню. Асперо, тяжко дыша, подошёл к её кромке и замер, разглядывая котловину за перевалом. Кэррот выглянул из-за плеча священника и присвистнул. Слишком диковинное открылось им зрелище.

Каменистая пустошь внизу была взрыта и разворочена, словно заступ исполинских размеров вонзился там в земную поверхность. Среди рудых и рыжих скал, где-то гладко блестящих, где-то обугленных, виднелись осколки упавшей звезды. Их нельзя было спутать с горной породой: эти камни сияли.

Тень горы накрывала окрестности кратера, и в её полумраке тлел бледный мерцающий свет. Наблюдался он странно; казалось, перед глазами сплетаются причудливые узоры. Точно мелкая рябь вилась в воздухе над долиной, и теперь они слышали неестественный шум, беспокоящий шорох, непрерывно идущий с той стороны. Будто шелест ссыпающегося песка или гул роящихся насекомых.

Потом Костик заметил тела. Распростёртые на земле человеческие фигуры. Отсюда они виделись не крупней муравьёв; одно, два, три — не меньше десятка. Груды тряпок с торчащими из них вывернутыми конечностями. Подробностей издали было не разобрать, но один из трупов будто растянулся на несколько метров. Тела тоже мерцали.

— Что это? — обернулся к священнику Кэррот. Тот сморгнул и проговорил:

— Сам я прежде не видел, но тут гадать нечего. Это хаос, ребятки. Чистый хаос.

Асперо сжал зубы, в зрачках его будто бы отразились колючие звёзды.

— Мне ведь всё было явлено, а я сомневался… Пойдёмте обратно, скорее. Ещё сможем кого-то спасти, — и, не дожидаясь ответа, он ходко полез вниз по склону.

Похватав топоры, штрафники поспешили следом. Тучи словно сгустились над их головами. Внизу, под горою, темнело. На пятачке, укрытом скалистыми склонами, люди отдыхали, общались, готовили ужин, не подозревая, что ждёт за перевалом.

— Куда мы так мчимся? — спросил Кэррот. — Лагерь в опасности?

— Бартоло ушёл с несколькими учениками. Я его проворонил! Слушал вашего лейтенанта, он битый час плакался, как всё ужасно. А теперь действительно хуже некуда.

— Бартоло задумал недоброе? — на ходу подобрал слова Костик.

— Намерения могут быть и благими, — отозвался Асперо, прыгая с камня на камень. Костик с Кэрротом едва за ним поспевали. — Но душ он погубит немало. Конечно, ему ведь так нравится обращать людей в свою веру… Что сделал бы на моё месте Антуан Богомолец?

— Бросил бы гайку? — подсказал бесстрашный Олясин.

Священник уставился на него, улыбаясь.

— Скорее, монетку. Так ли крепка моя вера? Помогут ли славные экзорцизмы?

Они двинулись дальше, сопровождаемые катящимися по склону камнями.

Лас Порсон сидел возле тента и пробовал пальцем лезвие ножа. Каждый день похода ухудшал и без того скверное настроение. Пока он со всякими идиотами камни топчет, в Хендре деньги с его подопечных барыг да карманников утекают в чужие копилки. Всё из-за столичного пижона Олясина, будь он неладен! И дружок его, чистоплюй тилигентный… Но больше этих двоих Ласилия раздражал жирный Корчев с его вечным нытьём и нравоучениями. Складская крыса, купившая чин лейтенанта, почему-то считала Порсона младшим товарищем и всю дорогу донимала тоскливыми разговорами. Молчание не помогало: Турфан часами нёс нудную чушь просто так, не требуя отклика собеседника. Сержант всерьёз помышлял на обратном пути как-нибудь половчей скинуть Корчева со скалы и полюбоваться результатом.

А вот и лейтенант — лёгок на помине. Снабженец мусолил щербатый сухарь и казался на удивление радостным. «Эге», — сказал себе Лас.

— Ну, делись! — потребовал он, выразительно вперившись в Корчева.

— Ч-ч-чем? — тот встрепенулся и даже уронил слюнявый сухарь под ноги.

— Всем, что узнал, лейтенант.

— Н-н-ничего я не знаю, — нервно улыбнулся Турфан, нагибаясь за сухарём.

— Выкладывай, а то ведь прирежу, — жарко шепнул ему в ухо Лас Порсон и для убедительности кольнул в шею остриём ножа.

— Ай, — дёрнул щекой лейтенант. Он сглотнул и заговорил ломким голосом, морща лоб и глуповато посмеиваясь. — У святош намечается п-переворот. Т-толстый хочет х-х-худого сместить, говорит, тот волшебникам сдать нас з-задумал…

— Брехня, — обронил сержант. — Худой и обстряпал всю экспедицию! С неба звёзд не хватает, но и мыла не ест. Да и Ганс Пополам его сковырнуть не позволит.

— Я т-тоже так думал, — согласился Корчев, — но Бартоло непрост. Помнишь, н-ноги мне вылечил? Он и к-круче фокусы знает! Нужно только до этой к-к-кометы добраться. И т-тогда, говорит, ему наймиты п-покорятся немедленно.

Порсон выжидательно помалкивал, и Турфан, покашляв, продолжил:

— Я Асперо отвлёк, а тем временем п-п-проповедник из лагеря смылся. Они скоро вернуться д-д-должны, и всё будет…

— Ты помог, а он что взамен?

Корчев замялся. Громила, вздохнув, опять взялся за нож.

— Осколок з-звезды обещал, — пискнул лейтенант. — Там их много, всем хватит!

— И что с ними делать? — спросил Порсон с искренним пренебрежением.

— Ты не понимаешь, сержант! Они же волшебные. Перекупщики с чёрного рынка за них уйму денег дадут, — от азарта снабженец забыл заикаться. — Поддержи нас и тоже получишь своё, гарантирую!

Ласилию нравилась мысль, что злосчастный поход можно обернуть к своей выгоде, но уж слишком невнятными были посулы Турфана. Он решил дожать лейтенанта.

— Ты давай-ка понятнее, Корчев! Сколько денег тебе обещали? Сколько мне с того перепадёт? И учти, я не Пополам, мне побольше понадобится… — выдал он, отворачиваясь с незаинтересованным видом. Корчев молча поник головой. В лагере раздались крики.

— Вернулись, похоже? — сказал Порсон, прислушиваясь. Лейтенант неразборчиво заворчал в ответ — угрожать, что ли, вздумал?

Резкий хруст. Ласа пронзила боль. Под лопатку вошло что-то острое, твёрдое, злое…

Турфан воткнул в него нож.

Он сумел развернуться и сграбастал Корчева за грудки. Тот дрожал, лицо перекосило от злобы, глаза блуждали.

— Собака, — выдохнул Порсон, всаживая свой клинок по рукоять в мягкое брюхо. Корчев с хрипом осел, потянул Ласа за собой. Уже на земле тот ещё несколько раз пырнул противника. Лейтенант булькнул, подёргался и затих.

Ласилий, слабея, прикидывал, что делать с ножом в спине, когда на него обвалилась лавина шорохов, тресков, неясных звуков и голосов. Оглушительное мельтешение нарастало в мозгу, и спасения не было. Всё распадалось.

Утомлённый суетой Ганс Пополам дремал в шатре, подложив под голову локоть. Спал чутко, наёмничья жизнь приучила. И даже во сне капитан обдумывал их положение.

До цели добрались. Лагерь поставлен, люди при деле. Следов орков не найдено. Вокруг тихо. Но тревога… как зуд во всём теле. И нарастает.

Сквозь сон Пополам услыхал громогласные вопли Бартоло. Опять эти проповеди! Паломники заголосили в ответ нестройно, безрадостно, а потом его слух уловил ещё кое-что. Этот звук будто спустил невидимую пружину: лязг и шелест клинков, покидающих ножны. А затем крик, протяжный, полный боли и страха.

Ганс вскочил, сжимая в руке стилет. Снаружи орали, рычали и выли, раздавался звон стали и грохот камней. Кто-то, злобно визжа, приближался к шатру. Капитан затаился сбоку от входа. Незваный гость рванул полог в сторону. Сопя, заглянул внутрь. Рукоятка стилета обрушилась ему на затылок.

Противник упал, но тотчас же рывком вскинул голову. Они встретились взглядами.

Налитые кровью глаза, багровые потёки на бледных щеках… знакомое лицо, искажённое бессмысленной ненавистью… веснушки, хвост рыжих волос. Розес взревел, вскакивая с земли. Занёс тесак. И умолк, захлебнувшись кровью из пробитого горла. Ганс выдернул стилет. Тело свалилось на землю. Капитан быстро вытер кинжал, убрал в ножны на поясе. Достал из-под тюка с одеждой верный двуручный Делитель. Людям полностью доверять нельзя. Можно только оружию.

Ганс уже догадался, что происходит. Не успев по юности поучаствовать в Войне Хаоса, что накрыла Сизию в 73-ем, он внимательно слушал рассказы ветеранов, помогавшим соседям за звонкую монету. Вот в чём главная подлость Хаоса: на людей он влиял по-разному. Многие превращались в одержимых, безумцев, охваченных жаждой убийства и разрушения. Свои вдруг становились чужими, били в незащищённые спины. Некогда Пополам уже встречался с этой напастью, но не ждал её здесь и сейчас.

Ганс отвёл клинком полог и вышел.

Реальность превзошла самые чёрные ожидания. Лагерь в сумерках превратился в безумную смесь скотобойни и шабаша. Полыхали костры. Валялись тела. Шла жестокая свара. Одержимые — паломники и бойцы «Одной Второй» — яростно рубились с бывшими товарищами. Терзали упавших. Беспорядочно били чем могли — пиками, мечами, камнями, руками и ногами. По булыжникам текла кровь. К облакам неслись крики злобы и ужаса. И над всем этим мрачно гремела, дробясь каменным эхом, торжествующая речь Бартоло.

— Познайте себя, познайте себя, братья! Вы теперь — воинство неба… О да! Кто не с нами, тот против света, против звезды, против нас! Убивайте отступников!

Бесноватый священник стоял далеко, у светящихся камней на другом конце лагеря. Отступники не сдавались — Пополам видел, как несколько гномов, отступив за скалу, отгоняют нападающих кайлами и топорами. К ним примкнул наёмник с пикой: Болюс. Нужно помочь! У сплочённой команды есть шанс: одержимых всего два десятка, они разобщены. Вот уже откатились, рыча и хромая…

— Вожак! — прозвучал сзади гортанный выкрик на орочьем.

Пополам, обернувшись, встретил взгляд троллина. Гудж, как звал себя пленник, сидел за палаткой согнувшись. Ножные кандалы были сцеплены с ручными треугольным замком. Чудо, что олга не прикончили беснующиеся в лагере одержимые.

— Вожак! — с нажимом повторил Гудж. Смотрел он недобро, но глаза были ясные.

До гномов шагов двести, до троллина — менее двадцати. Ключ на кольце в кармане. Ганс решил начать с ближней цели.

Едва он приблизился к зеленокожему, земля содрогнулась. По ушам вдарил грохот. Обожгло жарким воздухом, шваркнуло по спине, разорвало рукав, выдрало из башки клок волос вместе с кожей. Капитана швырнуло вперёд, и над ним прогремел второй взрыв. Сыплясь с неба,звенели осколки камней. В ушах мерзко пищало.

Ганс встряхнулся и поднял голову. Костры погасли, теперь пятачок заливало только мертвенное свечение. Укрытия гномов больше не было. Лишь дымящаяся мешанина камней и разорванных тел. Пополам подавил толчок тошноты.

— Узрите и радуйтесь! — вопил сзади Бартоло. Одержимые вторили истошными криками. — Так будет со всеми, кто отвергнет наш свет!

Капитан наёмников на четвереньках добрался до ворочавшегося на боку пленника. Гудж сердито рычал. Ганс не без усилия перевернул тяжёлого троллина и нашарил в кармане ключи.

— Колдун. Порча. Сияние, — обречённо, будто глупому ребёнку, проговорил Гудж.

— Да, я слушал, о чём ты толкуешь, — прервал Пополам. — И поэтому здесь.

Отомкнул треугольный замок и замешкался, подбирая ключ к кандалам.

* * *

— Ты ведь помнишь, Марья, как действует на людей чистый хаос?

— Разумеется, мы регулярно оповещаем читателей «Харлонского Клича» о свежих исследованиях в этой области. Коль скоро энтропийное заражение становится постоянной опасностью, нужно знать о нём как можно больше, — в памяти журналистки возникли изящно оформленные газетные врезки.

Официальная наука Сизии считает, что около половины людей хаос-отрицательны, то есть не переносят его действия: сходят с ума, болеют и умирают. Чуть меньшая часть — хаос-положительны. Воздействие придаёт им сил, но они превращаются в одержимых разрушением и сами разваливаются на ходу; некоторые из них сохраняют рассудок, становясь осознанными носителями хаоса. И совсем немногие, примерно одна десятая — так называемые хаос-нейтралы. Энтропийное заражение их почти не затрагивает; в бушующем беспорядке они остаются собой.

Реакция на хаос врождённая. Очевидно, с ней связаны и магические способности: волшебники не бывают хаос-отрицательными. С мутантными расами проще: те же гномы в массе нейтральны, а оркоиды — отрицательны. В остальном всё запутанно, нет чётких правил, а если и есть, то они постоянно меняются. Это ж хаос.

— Давай уточним, Кёрт… Священник Бартоло стал носителем хаоса?

— Ага. Нашёл звезду, и она его изменила. Вероятно, он сохранил часть личности, но всецело отдался идее сеять распад и безумие. Превращать людей в одержимых и уничтожать всех, кто не поддаётся. Его можно понять: это должно быть весело после долгих лет церковных постов, ритуалов и воздержания.

— Почему его сразу не раскусили? В Войну Хаоса носители были яркими, необычными, мы недавно линогравюры печатали: один синего цвета, в узорах, другой трёхметрового роста, с рогами и шерстью, третий весь порос щупальцами…

— Да, так было. Но Хаос ведь тоже меняется. Приспосабливается. Трёхметровый синий хмырь со щупальцами вызвал бы определённые подозрения… а фанатичный святоша — нет. Нынче носители хаоса маскируются, чтобы исподтишка нанести больший ущерб. До поры до времени неподготовленный человек и не отличит их от обычных социопатов!

— Наш редактор писал: «Хаос страшен именно тем, что непредсказуем и непобедим. Если орков и роггардских колдунов мы одолели силой магии и меча, здесь нам попросту не с кем сражаться! Нельзя воевать со стихией — можно только минимизировать последствия». А ты полагаешь, у этой стихии есть разум, воля, тетрадка с коварными планами?

— Я и сам над этим подтрунивал, — заметил Кэррот, вытирая нос лацканом сюртука. — До поры до времени! Да, когда тебя захлёстывает бурный поток, глупо махать мечом. Воде всё равно, кого заливать, и винить её нету смысла… В отличие от тех, кто сломал плотину выше по течению. Понимаешь?

Они шли по бульвару, ведущему к набережной. Столичные снобы за столиками уличной харчевни взирали на них, оттопырив губу. С соседнего перекрёстка доносились весёлые звуки оркестра. Наступал замечательный вечер хорошего дня. Деловой шум Харлоны стихал, теперь даже шаги по мостовой звучали немного иначе.

— Впрочем, об этом позже. А тогда, в горах возле упавшей кометы, перед нами стоял вопрос жизни и смерти!

— И как вы ответили, Кёрт?

* * *

Гудж бежал впереди. Камни перешёптывались под его ступнями. Он чуял, что горам не по нраву человек, что спешит за ним следом. От того, что творилось в оставленном лагере, они вообще были в ярости. Древним вершинам отвратительна порча.

Колдун, что принёс её, отрядил в погоню пятерых. Не страшно. Осквернённые светом раздора свирепы, но глупы и хрупки. Опасны и беспомощны одновременно. Как больные бешенством звери. Горы помогут их одолеть, как всегда помогали Гуджу и предкам. Нужно выплатить долг крови. Осквернённых, что пришли в прошлый раз, Гудж легко истребил по отдельности, но коварный колдун от него ускользнул. А теперь возвратился к осколкам звезды. Как стервятник на падаль. Следовало ожидать. Глупые воины не дали его умертвить и теперь сами поддались порче. Всё повторилось. Но горы помогут. Гудж верил горам.

Он оглянулся. Погоня дышала им в спину, однако вожак оставался спокоен. Взбирался по склону, чуть подволакивая левую ногу, и тащил за собою свою длинную железяку. Как дитя или жадная птица. Зачем этот неповоротливый нож, когда всюду надёжные камни?

Горы подали знак! Удобное место, чтобы взобраться повыше. Небо быстро темнеет, близится ночь, но она не помеха. Всё решится на этих уступах. Гудж призывно рявкнул и указал вверх. Человек понял, перекинул громоздкую железяку в другую руку и полез по камням вслед за троллином.

Сразу отстал. Осторожничал, выбирая, куда ставить ноги. Обитателям равнин сложно в горах. Оступись, и покатишься в лапы безумцев. Вожак с его хладнокровным упорством пришёлся Гуджу по душе. Да и порча его не взяла. Будет жаль, если погибнет.

А вот и широкий уступ. Здесь враги станут лёгкой добычей. Остался последний рывок. Гудж одним махом взлетел на каменную полку и обрадовался: много славных булыжников. Доброе место. Но где человек? Вожак встал на нижнем уступе, опёршись на железяку. Троллин крикнул ему подниматься, но тот не шелохнулся. Видно, задумал своё, человечье.

Растянувшись в неровную линию, порченые лезли по склону с целеустремлённостью голодных хищников. Искажённые злобою бледные лица. Кровавые слёзы из глаз. Увидав впереди человека, они заорали на разные голоса. Двое бросились на уступ. А потом Гудж увидел, что длинная железяка не просто знак власти.

Скорей, символ смерти в руках вожака. Первого порченого он резким выпадом насадил на клинок, словно птицу на вертел. И тотчас, развернувшись, свистящим взмахом рассёк грудь и горло второго. Тот свалился на землю, хрипя и подёргиваясь. Кровь хлестала из ран. Осквернённым неведома боль, но убить их несложно.

Впрочем, троллин совсем не хотел, чтоб чужак одолел всех врагов. Это горы Гуджа. И долг его. Хрипло рыча, на уступ лезли отставшие порченые. Он нагнулся и поднял булыжник размером с детскую голову.

С рождения троллина окружают камни. Плоть и кости гор. Из них строят башни и стены. Мастерят орудия, украшения, утварь. Камнем можно добыть огонь. Из камня можно извлечь музыку. И, конечно, камнем можно убить. Каждый троллин сызмальства это знает.

Гудж швырнул булыган в лоб ближайшему порченому. Бац! Тот упал, как подкошенный. Горы помогают. Он нагнулся за камнем и заметил неладное.

Первый из пятерых, продырявленный железякой, не спешил покидать мир живых. Извиваясь гадюкой, с ножом в руке, он пополз к человеку. А тот ждал врагов, лезущих на уступ, и не видел опасности.

Крикнув, Гудж бросил камень в ползущего, но промахнулся. Булыган, отскочив, покатился по склону. Человек заметил движение. Шагнул в сторону, поскользнулся на мелкой сыпучке — и упал. Враги тотчас накинулись. Определённо, горам он был не по нраву.

— Вам осталось недолго, такова цена рвения! Всё сгорит. Но мы будем идти днём и ночью, чтобы принести людям свет нашей веры! Поделиться со всеми дарами небес! Да! Звезда отделит зёрна от плевел…

Глас безумного проповедника разносился над лагерем. Одержимые — полтора десятка оборванных, бледных, окровавленных тел — собрались перед грудой сияющих осколков, отвечая Бартоло невнятными восклицаниями.

— Мы пытались таких исцелять… бесполезно, — негромко поведал Асперо. — Они мёртвые изнутри. Всё, что держит их — сила распада, энергия хаоса.

Олясин с Изваровым молча рассматривали из-за скалы безрадостную картину. Трупы, дымящиеся кострища, изорванные палатки. Час назад здесь был лагерь церковной экспедиции. Которую они были отправлены беречь.

— А мы в них не превратимся? — уточнил Костик.

— Мы близко к осколкам. Будь вы уязвимы, ребятки, уже бы рычали, пуская кровавые сопли, — прямо ответил священник. Он заметно осунулся и помрачнел. — Бартоло свой план излагает доступно. Они спрячут осколки в ковчег, чтоб нести хаос в Хендру. Представляете, что там случится? Нельзя этого допустить.

— Они всех перебили, — показал рукой Кэррот. — Что мы можем сделать?

Асперо хмурился, сжимая золочёную гайку тонкими пальцами.

— Одержимых я постараюсь остановить. Бартоло меня ненавидит, и я стану первой мишенью. У вас будет шанс до него дотянуться… главное — верьте. В бога, в себя, в лучший мир, хоть во что-нибудь. Творите добро, ибо зла и так много.

— Тут нужно чудо, — проговорил Костик. Церковник смиренно вздохнул.

— Чудеса случаются. Я впервые за всё житие повстречал сразу двух порядочных стражников… диво дивное, рассказать — не поверят.

И, пока они думали, что возразить, он поднялся на ноги и уверенно двинулся в сторону лагеря. Можно было тихонько сбежать под покровом ночи из этих злых гор… И, наверное, стоило бы — их ничто не держало. Но бежать не хотелось. На рукавах красных курток серебрились сержантские лычки. Руки сжимали топорища привычных секир. «Мы ведь просто единственные, кто здесь представляет закон и порядок», — подумал Констанс.

— Ты хотел там кому-то помочь, защитить, помнишь? Сбылось! Ты Кузнец, я Скоморох — одолеем этого Властелина! — азартно скомандовал Кэррот, как в детстве. Во взгляде зажглись отсветы горящего лянского цирка.

Друзья пошли следом за старым священником.

«Чёртовы горы!» — только и успел подумать Ганс, упав на задницу. Плачущий кровью лысый паломник прыгнул сверху. Ганс лягнул ногой, но тот навалился, вцепился зубами в сапог, как собака. Второй одержимый выскочил сбоку, занося клинок для удара. Его звали Родрик из Цагги. Он был ловким мечником. Звали. Был. Гнев придал силы, Пополам махнул Делителем навстречу атаке. Родрик уклонился, сорвал дистанцию и рассёк мечом бок капитана. Боль ошпарила. Увернулся бы, не держи второй гад за ногу.

Левой рукой Родрик схватил Делитель за лезвие и замахнулся. На фоне подсвеченных зыбким сиянием туч одержимый казался пафосной статуей неизвестного героя.

Булыжник размером с походный котёл снёс его как тряпичную куклу. Ганс выдохнул. Повернув голову, он увидел, как троллин сграбастал одержимого с ножом и швырнул с уступа. Отбились. Капитан вынул из ножен стилет и воткнул терзавшему сапоги лысому в глаз по самую рукоятку.

Морщась от боли, спихнул с себя труп. Ловчила Родрик лежал рядом, дрыгая правой ногой, словно жук, перевёрнутый на спину. Рот судорожно открывался и закрывался безо всякого звука. Всё лицо в пузырящейся тёмной крови.

Олг прыжками, как горный козёл, обогнул каменный пятачок. Проверил одержимых, подошёл, вопросительно глядя на Ганса. Пополам проследил его взгляд — бурое пятно расползлось на всю правую полу рубахи — и кисло усмехнулся в усы. Гудж подал ему лапищу, помогая подняться.

Со стороны лагеря донеслось эхо взрыва. Они насторожились. Громыхнуло ещё раз, слабее.

— Вернёмся? — спросил у союзника Ганс.

— Брат! Давно ли решил ты заделаться ересиархом? — громко крикнул Асперо. Вой и рёв одержимых стал ему ответом.

— Молчи, глумотворник! — затрясся Бартоло, залитый холодным свечением камней хаоса. — Умертвите его, мои праведники!

Паства с бешеным воем рванула вперёд. Полтора десятка утративших человеческий облик, окровавленных созданий в лохмотьях, с мечами, камнями и пиками в руках устремились к Асперо, который стоял посреди каменистого поля, поросшего жухлыми травами. Костик с Кэрротом видели всё с двух сторон: оставалось лишь несколько метров. Священник поднял посох и что-то сказал. Осквернённые хаосом остановились. Замерли на полушаге. Обмякли и опустились на камни. Один за другим они падали наземь, точно смертельно уставшие люди. Не дыша и не двигаясь.

Экзорцизмы сработали.

Бартоло таращился, моргая, как филин. Затем набрал воздуха в грудь и заголосил, с каждым выкриком повышая тональность:

— Знал, ты всё испортишь! Опять всё сначала! Насквозь тебя видел! Ну, радуйся же, подлец! Явлю тебе чудеса по заслугам!

Он выбросил руку. Холодная искорка полетела к Асперо. Тот хотел ответить, но не успел — мир содрогнулся от грохота. Взрывная волна сбила штрафников с ног, протащила по крошеву. Пыль, осколки камней и горячие брызги разлетелись над жухлыми травами. Ни святого отца, ни тел одержимых там больше не было. Лишь воздух мерцал и вибрировал.

Бартоло стоял неподвижно, ссутулившись и прикрыв глаза. Но, когда Костик с Кэрротом побежали к нему, грохоча сапогами, он оживился.

— Как устал я от вас, нечестивцы! — в сердцах выкрикнул проповедник. Лицо его замерцало. — Может, мысли мои разбегаются, но я думаю обо всём сразу!

Подняв руку над головой, он метнул искру в Костика. Метров двадцать от силы.

Мгновенье полёта.

«Можно её отразить, будто брошенный камешек? — подумал Изваров. — Есть ли толк в моей магии?»

Взрыв рванул перед ним, и сержанта отбросило на светящиеся обломки. Кэррот был уже рядом с Бартоло. Хотел разрубить проповедника, но рассёк только воздух. Чуть не упал. Торжествующий вопль раздался со стороны — Бартоло стоял в полусотне шагов, среди скорченных тел и рваных палаток.

— Звезда породила того, кто несёт в себе хаос, — разносился окрест его голос. — Я сейчас отдохну и тебя распылю напоследок, невежда!

— А я не устал, — прошипел Кёрт сквозь зубы. Жгучий гнев заполнил разум. Вот оно, воплощение Хаоса! Кэррот мчался к безумцу. Тот снова сместился в пространстве, дразнясь и бахвалясь. Ещё две попытки, столь же безрезультатные. Проповедник недосягаем.

— Свет звезды не даёт людям ничего нового, — надменно вещал он несуществующей пастве. — Он лишь помогает раскрыться тому, что в них есть!

Бартоло стоял на покатой скале возле груды обломков, заляпанных тёмным. Сзади блеснуло, и он гневно вскрикнул. Нога его подогнулась.

— Кто?! — взмахнул он руками, оглядываясь. Олясин был близко. Со скалы он заметил юного гнома — тот вломил молотком по ботинку святоши и отскочил в сторону.

— Свет… — взвыл Бартоло, и тут Кэррот с разбегу воткнул в него штык своего топора. Они рухнули с криком и грохотом вниз со скалы, в темноту, на холодные глыбы. Проповедник барахтался, кашлял и бился, бессвязно крича. Олясин забыл боль от ушибов и рубил, колотил и колол это злобное тело в поношенной рясе, пока оно наконец не застыло, став частью ландшафта.

Путь назад оказался труднее. Леденящая ночь опустилась на горы. Сверху мелко накрапывало. Всюду были раскиданы обломки породы. На камнях матово блестели пятна запёкшейся крови. В бледном мерцающем свете осколков кометы Гудж и Ганс Пополам обнаружили Кэррота, склонившегося над телом Констанса. И ещё гнома Батлера, который, закусив длинную бороду, нервозно перетаптывался рядом.

— Наёмник и олг? — не поверил глазам Олясин. — Где вы были? Зачем вернулись?

— Прогуливались, — весомо ответил капитан. — А вы тут шумели… Что с товарищем?

Костик лежал, скрученный судорогой. Одежда была издырявлена, кожа потрескалась и шелушилась, как после ожога.

— Ему крепко досталось, в себя не приходит… но дышит, — хрипло ответил Кёрт. Мысль, что Костик может так умереть, сдавила ему горло. Кэррот никогда не переживал за себя, даже смерть представляя скорей приключением, чем неприятностью. Но вот перспектива лишиться верного друга встревожила его не на шутку.

— А… святые отцы? — с нехорошим выражением лица спросил Пополам.

— Асперо остановил одержимых, но не уцелел. Бартоло я зарубил. За скалою валяется.

— Ого.

Троллин вскинулся и стремглав помчался к останкам. Капитан же сходил за ларцом с медикаментами и принялся чистить да перевязывать рану. Медлить было чревато, чарами он не владел. Одновременно Ганс прикидывал, что ещё нужно сделать.

— Ты-то как уберёгся? — спросил он у гнома. — Вашим здорово прилетело.

— Меня все прикрывали, как младшего… — голос Батлера дрогнул. Капитан кивнул и оставил его в покое, сосредоточившись на флаконе со спиртовым раствором.

Гудж вернулся задумчивым. Он был названным защитником племени. Его с детства учили беречь женщин, детей, стариков. До поры получалось.

А потом полоумный колдун, напитавшийся скверной упавшей звезды, притащил её к улу. Хотел собрать армию себе подобных. Он не ведал: от скверны раздора олги или гибнут, или отторгают её, но порчеными не становятся… Уцелели лишь четверо женщин, двое детей да старик. И защитник племени Гудж, который в тот день охотился в Длинной долине и не уберёг сородичей. Горы возложили на него долг крови. Уничтожить мерзкого колдуна.

И теперь колдун мёртв. Но убил его парень в красной рубахе, что сидит сейчас возле поверженного друга. Что поделать? Пусть горы подскажут.

Ганс возился с бинтами, когда что-то его отвлекло.

— Так, бойцы! Осмотрите тела. Вроде слышу движение.

Кэррот, Батлер и Гудж без особой охоты разбрелись по сторонам, изучая останки. Это было не самым приятным занятием. Но среди рваных тентов и раскиданного барахла они отыскали бессознательного паломника. Молодой, худощавый, в походе он ничем не запомнился. Его била сильнейшая дрожь, конечности дёргались, шурша парусиной — этот звук Ганс и слышал. Когда парня потормошили, он вытаращил глаза и отрицательно покрутил головой, продолжая лежать и подёргиваться.

Рядом зашумел гравий. Из-под груды пожитков выполз другой прихожанин Церкви Шестиугольника. Бородатый мужик в клобуке и дырявом плаще устало поднялся с земли. Он был бледен и часто дышал. Признаков одержимости не было. Олясин узнал его, они уже разговаривали. Даже вспомнилось имя, которое он забывал: Дросс. Ну конечно же, Дросс.

Тот стоял, покачиваясь, и всё кутался в плащ, как от зябкого ветра.

— Дросс, ты цел?

— Я… нет… да! — невпопад отвечал бородатый. Шагнул к Кэрроту и продолжил слабым, плачущим голосом: — А вот ты убил нашего пастыря…

Кёрт успел отшатнуться, и удар плотницкого топора не разбил ему череп, а всего лишь наискосок рассёк лоб. Боль ослепила. Кровь хлынула на лицо. Он вскричал и попятился, закрываясь рукой, растерявшись, а Дросс торопился за ним, изготавливаясь для удара.

Гудж свалился как чёрная птица с небес и легко, на ходу, свернул сумасшедшему голову. Положил неподвижное тело на землю и заговорил низким голосом. Зажимавший рану Кэррот к нему не прислушивался.

— Он считает, что ты отомстил за него. Умертвил колдуна, поломавшего жизнь его племени, — пояснил Ганс, споро бинтуя голову Олясина. — Говорит, по обычаю должен воздать тебе сторицей. Обещает беречь от врагов… Не скажу за всё остальное, но драться он умеет.

— А то нам тут драк не хватало, — проговорил Кэррот.

К ним опасливо подступил Батлер Броки.

— А нормально, что мы возле этой дряни торчим… — он повёл волосатой рукой к осколкам кометы, от которых волнами шёл еле слышный, беспокоящий шум.

— Нам бы лучше вообще сюда не приходить. Но теперь уже хуже не станет, — изрёк Ганс Пополам, подбирая Делитель. — Я слыхал, что на вас, низкорослых, хаос не действует.

— Ну-ну!

Ганс задумался. Себя он проверил давно и случайно. Ещё в Тарбагании, уходя от предательской погони, скрылся в заражённой хаосом местности — после Войны их осталось немало — и бродил по ней, дивясь метаморфозам природы. Изменённые звери и птицы, листва разных цветов, искрящийся воздух… Голова кругом шла, мерещилось всякое. Хаос тогда не навредил. Помог даже. Ганс оказался нейтрален, выбрался и с тех пор приводил жизнь в порядок. А теперь хаос пришёл к нему сам, чтоб взыскать долг. С процентами.

Понемногу светало. Подул ветер, вздымая ржавую пыль. Капитан Пополам брёл по лагерю, изучая картину ночного безумия. На него вдруг нахлынула грусть — видимо, от усталости. Как многие жестокие люди, в глубине души Ганс был сентиментален.

Вон лежит Безкостей. Он был лекарем их небольшого отряда. Подвижный человек средних лет, лысый как коленка, с красным дырчатым носом. Болтал без умолку, оттуда и прозвище. Заговаривал зубы и чирьи, отвлекал пересудами раненых при операциях. Травил байки, пел песни на старокволтском. А потом был заколот соратниками да смиренными верующими.

Вот Шпатель. Бывший каменщик. Самый сильный в «Одной Второй». Спокойный, ответственный, говорил густым басом. Надзирал за порядком, пользовался авторитетом. Мягкий в жизни и страшный в бою. Но не в этом: когда бесноватый святоша принёс в лагерь хаос, Шпатель просто опустился на камень и умер. Сердце не выдержало.

Это Батя. Выглядит даже злей и растрёпаннее, чем обычно. Вечно клянчил деньги авансом, брал в долг, чтобы слать своим отпрыскам, которых по градам и весям напрыскал немало. Поддался безумию хаоса, и в кровавой свалке бывший камрад достал его тесаком, почти отрубив Бате голову.

В Тарбагании бытовал обычай класть умершим пуговицы на глаза. Ганс верил в простые вещи и считал ритуалы пустой тратой времени. Но бросать своих вот так не хотелось.

Он припомнил порядок событий и выругался в пустоту.

— Розес, засранец! Вот ты-то зачем?

Они договорились перевести дух, собрать припасы и идти прочь от этого места. Пробираться в обжитые земли. Всех сморил мутный сон, когда Костик очнулся. Приоткрыл потрескавшиеся веки и заговорил, стремясь разъяснить что-то важное.

— Есть толк, есть. Защититься… меняется… непроизвольно. Ты не поверишь, Олясин…

От него исходил сильный жар. Кожа сделалась серой. Кэррот поставил тент, укрыл друга плащом и теперь дремал рядом. Светящиеся камни вкрадчиво предлагали отдаться безумию, и тогда все страдания кончатся, но Олясин игнорировал зов. На большом валуне сидел Гудж, неподвижный как изваяние. Батлер спал на остатках шатра, всхлипывая во сне. Ганс лежал на здоровом боку с мечом наготове. Дрожащий паломник шуршал парусиной.

Уже днём, мучимый жаждой, Кёрт очнулся и поднял глаза. Сфокусировал взгляд и застыл, различив на склоне длинную цепь людей, спускавшихся к лагерю. Издалека узнавались синие мундиры королевской армии и красные куртки милиции.

Экспедиция завершилась.

* * *

Янтарный закат опускался на набережную. Над похожей на тёмное зеркало гладью Иссины сновали мотыльки и ночницы. Фонарщики зажигали огоньки на бульваре.

— Вас нашли королевские силы? — уточнила Мария.

— Да. Ведомые волшебниками и представителями Охранки. Они знали о павшей звезде, как Асперо и опасался, но бюрократические проволочки задержали отправку отряда. Ганс их ждал, потому и дозорных назад отправлял всю дорогу.

— Как отреагировали представители власти, найдя возле опасного объекта кучу трупов и вашу пёструю компанию? Два милиционера-штрафника, капитан перебитых наёмников, полудикий оркоид, гном-подмастерье и трясущийся религиозный фанатик?

Олясин фыркнул.

— Ага, тот ещё цирк. Но волшебников заинтересовали не наши персоны, а как мы уцелели во всём этом… приключении. Не погибли, не помешались и не стали одержимыми, как остальные.

— То есть оказались хаос-нейтралами, — подытожила журналистка.

— Это нас и спасло от возмездия, — молвил Кэррот со вздохом. — Вместо того, чтобы всех скопом казнить за участие в дурной авантюре, нам сделали предложение, от которого мы не смогли отказаться. Или не захотели… Потому что это было хорошее предложение.

— Вас призвали служить стране в новом качестве. Взошла ваша звезда…

— Ага. Бедствие стало шансом на новую жизнь. К тому времени Совет понял: проблема хаоса сама не исчезнет, нужны новые меры и люди для её решения. Особые люди… Создание хаос-нейтральных отрядов задумали на самом верху!

Над их головами промчалась летучая мышь. Кэррот проводил её взглядом, как бы показывая, на каком верху всё задумали.

— Кёрт, погоди-ка, — подняла палец Мария Сюрр. — Ты так просто рассказываешь, а разве это не закрытая информация? Вы подписку давали о неразглашении?

— О, так мы после определённых событий признаны маловменяемыми… У нас справки есть. Так что можем нести всё, что вздумается!

— После определённых событий?

— А, потом расскажу, — ответил Олясин, глядя в воды реки.

Небо быстро темнело, лишь справа, на западе, догорало за кромкой леса над берегом огненное сияние. Слева, где река вливалась в озеро Хирл, надвигалась уютная мгла. Воздух полнился влажной прохладой.

— Сказочный вечер. Давно таких не было, — отметила Мария, достав из сумки и накинув на плечи плащ. — Но что дальше случилось с героями этой истории?

— Ну, смотри. Майор Хенрик получил по шапке, блистательная карьера его подкосилась. Церковь Шестигранника ждали штрафы и всяческие гонения. Мы попали на обработку и обучение в одно секретное место возле Азиро… Троллин Гудж и гном Батлер, как ты уже наверняка поняла, примкнули к нам с Костиком. Ганс Пополам взялся собирать новую «Одну Вторую», и первым в неё вступил бывший паломник по прозвищу Дёрганый.

— Почему вы не стали работать с Гансом? Он ведь был самым опытным.

— Ох, Марья! Ганс очень простой человек. И поэтому с ним непросто, — Кэррот пожевал губу. — Я как раз тогда разобрался и осознал, чего хочу. Какой будет моя команда для поисков приключений. И вот Ганс в неё явно не вписывался — да и не собирался. У него всё своё. Люди, правила, принципы.

— Что сделали с осколками кометы?

— Часть нейтрализовали, часть забрала Академия Волшебства. Их используют для изучения влияния хаоса, и людей проверяют: если поднести к человеку частицу кометы, станет ясно, кто он такой — отрицательный, положительный или нейтрал.

— Значит, после метеоритного лета 289-го вы стали Воинами Хаоса?

— Не совсем. Мы назвались так позже, весной девяностого. Нас полгода натаскивали в тренировочном лагере, плюс беда Изварова…

— Тогда он и стал Костяным Человеком?

— Да, именно. Слишком долго валялся в обнимку с осколками. Через тело его прошло много хаоса, и он стал изменяться, мутировать! Жутко. Кожа твердела и трескалась, волосы выпали, на башке выросли эти… наросты. Сам он предполагал, что причина окостенения — подсознательное желание защититься, но это уже из области гипотез. Та ещё вышла защита! Или, может, реакция тела на энтропию. Попытка самоупорядочиться… неважно! Без магического вмешательства он бы полностью окостенел… Состояние стабилизировали, но мой друг навсегда изменился. И не только физически.

— Что ты имеешь в виду?

— Идеализм Костика дал трещину. Он замкнулся в себе, тяжело переживая травму и одиночество… а когда впервые озвучил, что в суете вокруг павшей звезды ему чудится чья-то недобрая воля, я списал это на паранойю и шок. Смеялся. Потом перестал.

— Хаотический Заговор? В чём же он проявился?

— Все считали, после первой встречи со звездой Бартоло вернулся в Хендру один. Он же сам так сказал… Но Охранка нашла очевидцев, которые показали: священника вёл через горы ещё один человек.

— Кто-то из паствы?

— Был такой вариант. Одержимые его слушались, почему не взять одного, чтобы вещи таскал? Но потом Гудж освоился с языком и поведал совсем интересное. Звезда рухнула недалеко от его ула. Олгов-подростков послали следить за опасным явлением, и они видели, как в заражённую хаосом зону вошла группа людей. Часть сразу умерли. Остальные сделались одержимыми, взяли осколки кометы и двинулись к улу. Ими руководил Бартоло. Но его самого направлял другой человек. Гудж его тоже видел, когда бил одержимых — тот второй и помог церковнику скрыться.

— Некий тайный злодей? Хорошо, пусть носителей хаоса двое. Что это доказывает?

— Ничего. Однако задумайся: набрать осколков и под видом церковных святынь пронести их в большой город — не сложновато ли для сожжённых энтропией мозгов Бартоло? Костик решил, кто-то подкинул святоше эту идею и помог воплотить. Кто-то хитрый и неуловимый. Как в Спаде.

Нужно взять интервью у Констанса Изварова, подумала Сюрр.

— Подведём промежуточные итоги, Кёрт. Чему вас научила эта история?

— Ценности веры, доверия. Без них, одной нейтральностью, мы бы не спаслись.

— Хаос — зло?

— Как враждебная, кем-то направляемая сила, Хаос с большой буквы — конечно. С ним мы и боремся. Но сам по себе хаос — это фундаментальное свойство вселенной. Он не может быть добром или злом… Сила притяжения злая или добрая? Преломление света — хорошее или плохое?

— То есть он беспристрастен? — прищурилась Мария.

— Абсолютно. Но использовать его можно по-разному. Закрепился стереотип, будто хаос несёт только беды, все становятся мутантами, одержимыми, распадаются… Но ведь это лишь крайность! От переизбытка порядка живая материя кристаллизуется — красиво, но тоже смертельно опасно. И вся магия выстроена на взаимодействии порядка и хаоса.

— Значит, хаос лишь инструмент? Которым вы пользуетесь, как нейтралы?

— Или он нами пользуется, — пожал плечами Кэррот. — Тут не поймёшь. Люди видят его негативные проявления, а хорошие принимают как должное. Мы, Воины Хаоса, научились применять его во благо. Ну, как минимум, в своё… наши жизни тронуты хаосом. Будь мы более упорядоченными, всего этого бы не произошло.

Журналистка порисовала в воздухе пальцами.

— То есть, не веди вы себя разнузданно — не попали бы в Хендру. Не подерись ты с Порсоном — не отправились бы в поход… и тогда Воинов Хаоса не появилось бы?

— Ну, наверное… цепь случайностей, — Кёрт разглядывал воду в золотистых отблесках фонарей. — Нужно попасть в темноту, чтоб увидеть свет… Как писал Йон Фолкер, «не разбив яиц — яиц не разобьёшь»! Эти истории — присказки, но без них не было бы и сказки. Без уроков от Шугарта Хоффа мы бы не выжили. После Спады на нас составили лестные характеристики, и это тоже впоследствии пригодилось. Впрочем, нудно расписывать…

Мария Сюрр выразительно закатила глаза.

— Не переживай, Кёрт! Я однажды интервьюировала одного трубадура… Так он трое суток красиво и поэтично, в деталях рассказывал, как жил беспризорником, увивался за девочками из эскорта, учился алхимии с магией и выигрывал музыкальные конкурсы. Я ведь, чёрт возьми, помню, сколько денег в какой месяц он заработал и каким остроумным да неожиданным образом! Могу вести у него бухгалтерию! Так что у тебя не так уж и нудно.

По мостовой прозвенела запряжённая четвёркою лошадей дорогая карета.

— Кстати, замолоди, — сказала журналистка.

— Что замолоди?

— Очень вкусные оказались. Те, что ты мне вручил в нашу первую встречу.

— А, конечно. Они же из Аквонамора… Да, кстати! — оживился Кэррот. — Я ведь домик снял в Горке для нашей команды, уютный. Приглашаю тебя в гости на следующую историю. Пообщаемся вдоволь. И не нужно шататься по злачным местам да по суетным улицам…

«Началось! — встрепенулась Мария. — Включился кобель!» А вслух отвечала:

— Кёрт! Я, конечно, стараюсь быть близкой героям своих интервью. Но дистанцию соблюдать нужно: профессиональная этика… Давай лучше на днях спишемся для встречи на нейтральной территории. Ты взгляни, какой туман над рекой стелется! Холодный, загадочный и непроницаемый.

Часть III Ищите женщин

Люди без фантазии — сухи и скучны, они живут только наполовину. Человек с фантазией живет сто жизней сразу. Он умеет жить за себя и за других, в прошлом и будущем.

Александра Коллонтай

Глава 6

Чудовищный коготь шваркнул по дереву. Ещё раз. И снова.

Кэррот открыл глаза, недоумевая. Светлое утро. По дощатому потолку наискосок протянулись полупрозрачные тени. Яблоня, качаясь от ветра, скребла стену дома.

Олясин осторожно, чтобы не разбудить, повернул голову к Марии. Та спала безмятежно, лишь глаза двигались под кожей век, будто вычитывая текст. Строгость, въедливость и прочий Сюрр исчезли — осталась просто Марья, лёгкая, нежная.

Кэррот слез с кровати и тихо, стараясь не наступить на скрипучую половицу, вышел. Размялся, умылся прохладной водой из колодца. Полюбовался лазурной высью небес над запущенным садом, а когда возвратился, Марья в ночной рубашке сидела на одеяле, расчёсывая волосы.

— Доброе утро, Кёрт! Я подумала: почему в твоих историях нет женских персонажей? Ты ведь так любишь женщин и не скрываешь этого.

— Да, и это взаимно. Я всегда искал человеческого внимания, независимо от пола и возраста… Но, наверное, в силу телесных причин, ко мне чаще тянутся цветущие женщины. Такой уж я хват нарасхват!

— Тогда где в нашей истории героини, воительницы и чародейки? Достойные подражания образы без мужских половых признаков? Пока что девицы упоминаются как персонажи не то, что второго, а вообще десятого плана, этакие непримечательные декорации твоих похождений. Сколько можно писать про мужланов? У «Харлонского Клича» половина читателей — женщины.

— Полагаешь, женщинам не нравится читать про мужчин? — уточнил слегка растерявшийся Кэррот.

— Полагаю, что здесь у нас явный перекос. Когда, наконец, в дело вступят мудрая колдунья Наумбия и прекрасная эльфийка Фириэль?

Олясин опёрся на дверной косяк и возвёл глаза к потолку.

— Наумбия и Фириэль появились в команде летом девяностого года. Тогда мы и стали Воинами Хаоса. И об этом я, как обещал, расскажу.

— За упавшей звездой вы ушли в конце лета восемьдесят девятого. Сколько вас обучали в… секретном месте возле Азиро? И чему научили?

— Обучали до поздней весны. Учили всему понемножку! Выживанию. Врачеванию. Защите и нападению. За такой срок профессионала не подготовишь, но нам помогли разобраться с собой и освоить новые трюки. Армейцы учили оружию. Агенты Охранки — работе с людьми. Волшебники — волшебству. Всё могло пригодиться. И пригодилось!

— То есть вам пригодилось, а для них в чём резон? — Мария отложила расчёску и внимательно посмотрела на Кэррота. Тот развёл руками.

— Вольные отряды хаос-нейтралов — правительственный эксперимент. Королевство, столкнувшись с явлением хаоса, искало противодействия. Прежние структуры — милиция, армия, Охранка и Академия — не справлялись, а заводить ещё одну казалось накладно. Неясно, будет ли в ней нужда: хаос непостоянен! Совет принял решение компромиссное: подготовить людей, кои будут кормиться на вольных хлебах, но по первому требованию явятся и сделают, что должно. Так в Сизии появились отряды хаос-нейтральных наёмников.

— И «Воины Хаоса» стали первыми?

— Первыми известными! Так-то первой была возрождённая «Одна Вторая»… просто они работали тише, практичнее, без скандальных сенсаций.

— Детище капитана Ганса. Ты сказал, что с ним сложно ужиться — а вы пробовали?

Кёрт моргнул, вспоминая, как это было семь лет назад. И будто размытая дымка заволокла поле зрения…

* * *

— Ганс, ты дивно владеешь мечом! Можешь меня поучить?

Пополам стоял перед ним, опираясь на двуручный Делитель, и ухмылялся в усы.

— Нет, красавчик. Убить — могу. Покалечить могу. Научить другим способом — вряд ли! Тут полно тренеров, к ним обращайся. Натаскают как сучку.

— А с нами работать не хочешь? Одной командой?

— Понимаешь, Кэррот… я ведь с моей компанией всё делю пополам.

— То есть поровну?

— Пополам. Половина мне, половина всем остальным, — он глумливо блеснул крупным зубом. — А вам, мнится мне, будет этого мало.

Кёрт вздохнул, соглашаясь.

— А ещё — расовые предрассудки, — продолжал капитан. — Люди предпочитают нанимать себе подобных. Даже если шлют их на смерть! На олгов и гномов многие до сих пор смотрят искоса… Так что их я в отряд не возьму. Чистокровных людей хватает, уже набираю из прибывающих.

— Ладно гномы, они не воинственные, но оркоиды? Прирождённые бойцы!

— Знаю, пробовал, — шевельнул бровью Ганс. — Но среди зеленокожих мало хаос-нейтралов… генетика. Наш благородный дикарь — редкое исключение. А ещё у них целый воз принципов, суеверий и чести. Они себе на уме! А я не нуждаюсь в неуправляемой силе.

Они встретились взглядами, и Пополам негромко проговорил:

— Собирай собственную компанию, Олясин. Может, что и получится.

* * *

— Значит, к лету тебя, Костика, Гуджа и Батлера отпустили на вольные хлеба, как ты выразился?

— Именно!

— И куда же вы двинулись за хлебами?

— Мы с Констансом рванули к родителям. Почти на год застряли со всей этой службой, они нас живыми увидеть не чаяли! Пара писем за зиму, и всё.

— Как отреагировали?

Кёрт поморщился.

— Изваровы — агрономы, интеллигенция. Костик был их любимым сыночком, и они пролили много слёз над его горькой судьбиной. Пустили сынулю в милицию, а он возвращается наёмным колдуном с костяными наростами на башке! У меня же всё было проще. Мои старшие — фермеры, детей у них много, а я всегда был таким сорняком, оторви да брось. Они в землю врастают, а я перекати-поле. С самого детства не сиделось на месте! Поэтому весть, что Кёрт не вернётся на ферму, все приняли как благую.

* * *

Отец глядел с прищуром, означавшим раздумье. За его спиной к горизонту тянулись свежеокученные ряды саженцев, молодая картофельная ботва колыхалась на ветерке.

— Что, сынок? Мы тут землю работаем, пищу растим, а ты всё по лесам, по долам с мечом бегаешь?

— Да, папа. Должен же кто-то родину защищать!

— От кого?

— От врагов! Энтропия растёт, всюду демоны, одержимые, заговоры, а когда будет нужно, я вас от них защищу.

В сощуренном взоре отца читалось сомнение.

— Здесь твоя родина. А когда станет нужно, ты так и будешь где-то с мечом бегать. Это если ещё жив останешься!

— Ну спасибо, папа!

— Не за что, сынок.

Добродушная мама не стала корить своего строптивого первенца. С тяжким вздохом прижав его к пышной груди, она только промолвила:

— Ты весь в деда, Кёрт. Он тоже всегда жаждал большего и тянулся к новому! Потому и сломал себе шею, рухнув с лестницы при сборе яблок.

* * *

— Понятно, — медленно покивала журналистка. — А твои братья-сёстры?

— С ними всё хорошо, хотя я и нечасто их вижу. Связь поддерживаем, с Умбертом давеча пообщались неплохо… может, зайдёт ещё, познакомлю.

Мария решила: пора одеваться. И уточнила:

— Кёрт, как над вами осуществлялся контроль, учёт… координация действий?

— Да обычным путём! Поставили куратора от Охранки, с которым велась регулярная переписка. Потом маги из Академии обучили Констанса принимать мысленные сообщения. Отправлять их он ещё не умел, но тогда это и не было нужно. Всё, что надо, нам рассказали ещё в тренировочном лагере.

* * *

Куратора от Охранки звали Ник Силкин. Он сидел на покосившемся стуле — молодой, худощавый, с всклокоченными тёмными волосами. Постоянно слегка удивлённый, будто ушибленный. И не верилось сразу, что это сотрудник спецслужбы.

— Послушай меня, Кёрт! — бодрым голосом начал он. — К тайным операциям вы не очень пригодны: уж больно приметные, неуправляемые, склонные к буффонаде…

— Так в досье и написано? Надо же!

— …потому решено вас оформить вольными приключенцами. Чтобы вы прославляли повсюду идею хаос-нейтральных отрядов! Зарабатывали известность.

— Этакие потешные войска?

— Вроде того. Но не обижайся! Это нужное дело. Нам сейчас не хватает хаос-нейтральных сотрудников. Вы гуляйте себе по стране, делайте что получится, работёнку время от времени будем подкидывать… а серьёзные люди увидят, что дело хорошее, и тоже подтянутся! А когда снова Хаос нагрянет — тут-то вы пригодитесь. Смекаешь?

Кэррот задумался, с чего Ник так уверен, что Хаос нагрянет, но спрашивать не стал.

— Кёрт, ты как? Не обиделся? — забеспокоился Силкин.

— Всё прекрасно, Ник, — заверил Олясин. — Всегда о таком и мечтал!

* * *

Дымка грёз отступила, и Кэррот узрел пред собой абсолютно одетую, разом ставшую строже и официальнее Марию Сюрр.

— Ёмко, и без лишних подробностей, — одобрила журналистка, поправляя перед зеркалом выбившийся локон. — Кажется, видела этого Силкина. Или очень похожего человека… Кэррот, дай мне умыться, а после рассказывай дальше, раз уж я здесь неведомо как очутилась. Ох уж эти глубокие интервью! Время не ждёт, мы вторую неделю общаемся, а я так и не знаю, где и когда вы сделались Воинами Хаоса.

— В Больших Граблях. В этом цветущем городе мы в преддверии лета повстречали колдунью Наумбию, стали командой и нашли первые самостоятельные приключения.

* * *

Большеграблинцы связывали название своего города с бесчисленными сельскими хозяйствами региона. Когда люди явились на север, здесь нашли плодородные почвы. Развели фермы, пастбища, огороды, и сейчас этот край стал аграрным центром Сизии. На въезде в город даже поставили символ хозяйственного труда — исполинские грабли из брёвен. Впрочем, историческая правда горька: изначально здесь находилась ставка оравы разбойников, которые всех кругом грабили. Оттуда и взялся поэтичный топоним.

В 160 году роггардские захватчики зубами пытались выгрызть у северных городов этот край — на доставшихся им южных бросовых землях с продовольствием было туго. Но чернокнижная магия Роггарда проиграла стихийному волшебству из Азиро. После войны Грабли радостно вошли в состав Сизии и с тех пор чувствовали себя прекрасно, не считая бурных событий Войны Хаоса.

А потом в город прибыли четверо колоритных персонажей — рослый блондин с красным шрамом на лбу, худощавый тип с потрескавшейся серой кожей и наростами на голове, мосластый троллин с гривой тёмных волос да приземистый гном с бородой, из которой почти непрерывно доносилось ворчание.

— Кэррот, почему именно Большие Грабли? Чем этот человеческий муравейник интересней других муравейников? — брюзжал Батлер, тряся бородой. Их телега как раз поднималась на холм, с которого наблюдались окраины упомянутого поселения. Вокруг раскинулась пёстрая скатерть полей, синеватая дымка тянулась вдоль горизонта.

Кёрт вздохнул. Сперва Батлер Броки казался тихим и скромным, но потом отбросил стеснение. Раскрылся во всей своей гномьейкрасе.

— Я рассказывал, только ты тогда, видимо, спал! Для начала, это третий по значимости город королевства после Харлоны и Азиро. Сельскохозяйственный центр, населения много, а войска здесь нет, только милиционеры. А они, как мы помним по собственной службе, со всеми напастями не справляются! Так что это отличное место для поиска работы.

— Но не только поэтому, — хрипло выговорил Костик. Теперь он всегда говорил хриплым голосом. — Мы отправились в Большие Грабли потому, что для нас это важное место. Здесь закончилась Война Хаоса — четырнадцать лет назад.

— Я тогда не гулял по поверхности, — проворчал гном. — Чем закончилась?

— Тем, что здесь обнаружили средоточие Хаоса! — Кэррот патетично раскинул руки в стороны. — Фантастический Замок, ежечасно менявшийся, окружённый мерцающим полем. Ужасные твари ползли из его чертогов сплошным потоком, и никто не мог к нему подступиться. Пока не пришла откуда ни возьмись Грязная Четвёрка и не обрушила эту жуткую крепость в тартарары!

Гудж, пребывавший в задумчивом оцепенении, на этих словах оживился и вслушался. Его варварскую натуру пленяли рассказы о разрушениях.

— Не совсем так, Кёрт, — вмешался Констанс. — Замок Хаоса здесь не «нашли». Как ты это себе представляешь? Три года Война идёт, и тут фермеры разом прозрели — за соседним-то оврагом твердыня вражеская стоит!

— Ну… это ж хаос!

— Да, хаос. А твердыня, какой бы она ни была, всё же форма порядка… там сложнее история, мне зимою Каленас Сатис поведал.

— А, тот маг в капюшоне, — поморщился гном, — от которого рыбой воняло!

— Батлер, хватит. Так вот, Хаос сам по себе непобедим — это стихия, у него нет уязвимых мест! Но их можно создать.

Батлер хмурился, слушая. Он хотел быть ремесленником и порой что-нибудь создавал.

— Академия Волшебства запустила проект «Локализация». Они как бы стянули энергию хаоса в узел, сгустили в уязвимую точку… простыми словами не описать. В общем, волшебники заставили этот Замок появиться, а затем направили туда бесстрашных героев: Грязную Четвёрку. Жених, Невеста, Скоморох и Кузнец — это наши предшественники, первые хаос-нейтральные приключенцы в Сизии! Беспорядочные герои, войдя в резонанс с упорядоченным хаосом Замка, спровоцировали экспоненциальный скачок энтропии, что привело к дезинтеграции…

— Крепь тебя шлёпни, да что это значит? Сплошь колдовские словечки!

— Замок рухнул во прах, — объяснил гному Кэррот. — Теперь там громадная Яма.

— То есть мы едем в яму?!

— Нет, — устало прикрыл лицо ладонью Олясин. — Мы едем в Большие Грабли.

В колдовской лавке было тихо. Звуки улицы, просачиваясь в витражные окна, не нарушали этой тишины, а скорей дополняли её. Раскрашивали. Однажды хозяйка, желая покоя, поставила в помещении магическую заглушку, но вскоре сняла: полное безмолвие вкупе с одиночеством тяготило, нервировало. А так слабый шум постоянно напоминал, что снаружи, недалеко, живёт и беснуется мир, и она тоже является его частью. Спрятанным кладом. Перешедшая по наследству лавка стала личным царством, убежищем, раковиной. Всё здесь было устроено правильно; каждая мелочь находилась на своём месте. Порядок внушал уверенность, но порой она испытывала некое беспокойство. День за днём, проведённые здесь, походили на сон. Долгий сон наяву.

Через щели в каменной кладке пополз жёлтый дым.

— Счас попрут! — азартно выкрикнул Батлер, отбегая от здания.

Закопчёные руины кондитерской фабрики ожили. Из щербатых дыр в стенах, из-под забитых досками дверей, из заросших травою подвальных окошек хлынули чёрные крысы. Торопливое, злое, пищащее воинство с блестящими маленькими глазами.

— Бей их! — заорал Кэррот, так и не придумавший подходящего к ситуации клича.

Хлёстким взмахом меча он рассёк бегущую крысу. Вторая отпрыгнула в сторону. Третья повисла на рукаве, а четвёртая, пятая и шестая вцепились в штаны. Меч мешал. Стая крыс надвигалась стеной без единого разрыва. Кёрт воткнул клинок в землю и схватился с тварями врукопашную.

Краем глаза он видел, как у торца здания Костик отбивается от волны грызунов телекинезом и вилами. Облепленный крысами Батлер носился кругами, истошно визжа. Спасения не было.

Из-за угла выскочил Гудж, задирая колени, как в пляске. В руках олга порхала стальная рогатина. Он работал, точно швейный станок — в чётком ритме, вверх-вниз, разя крыс с ужасающей скоростью. Там, где он пробежал, оставались лишь чёрные трупики.

Слыша писк погибающих родичей, грызуны запаниковали. Они бросились врассыпную, пытаясь укрыться среди лопухов и осоки, и гибли один за другим.

Стена фабрики рухнула с треском и скрежетом.

Из пролома на свет, агрессивно сопя, выбралась крыса размером с корову. Красноглазая, бледная, в редких лохмотьях свалявшейся шерсти. Резцы длинные, рыжие, как кормовая морковь. Из оскаленной пасти сочилась дымящаяся слюна.

— Ну! — Олясин и вовсе утратил своё красноречие.

Крыса кинулась к ним. Гудж налетел сбоку. Пырнул в шею. Издав яростный стон, чудище повернулось. Олг всадил ему рогатину в пасть. Навалился всем телом, рыча…

Гигантская крыса задёргалась и околела. Длинный кольчатый хвост изогнулся вопросительным знаком. Троллин повернулся к оторопевшим товарищам:

— Большая добыча.

— Гудж, ты завидно спокоен! — восхитился вспотевший Кёрт.

— У олгов не развита мимика, — пояснил тот.

Над руинами курился едкий дымок. Последние крысы исчезали в траве.

— Теперь я понимаю, как они сожрали ночную смену рабочих! — с дрожью в голосе высказал Костик. Его не покусали, в отличие от остальных, а только погрызли.

— Интересно, чем здесь торты начиняли, раз такое повыросло? — Батлер пнул исполинскую крысу. Звякнуло. Он нагнулся и заорал: — Да из неё деньги сыплются! Эта крыса нажралась монет! Неужели решила, что деньги ей чем-то помогут?

— У людей сплошь и рядом такое, — проворчал Изваров.

— Монеты не помешают, — тряхнул вихрами Кэррот. — Пошли трупы считать, нам ведь чётко в контракте отметили: «убейте 100 крыс»… Эх, а эта ведь за одну пойдёт! Несправедливо…

— Целебное зелье давай, — потребовал Броки. — Против чумки и лептоспироза.

Близился вечер. В колдовской лавке Шноррел стоял странный шум — равномерный, протяжный, пульсирующий. Его можно было разделить на составные части.

Одной из них были голоса. Лавка стояла на главной улице, и витражные окна впускали вовнутрь не только раскрашенный свет, но и гомон людских разговоров. Когда Костик остановился у входа, разглядывая изящную вывеску из чарованного металла, то услышал, как одна проходившая мимо горожанка жаловалась другой:

— От этой магии одно зло! Однажды мой муж выпил зелье невидимости, и всё!

— Что — всё?

— Всё! Больше его я не видела!

Второй частью являлось звучание самой лавки. Здесь царила особая атмосфера. По стенам тянулись закрытые стёклами стеллажи с книгами, склянками, свитками формул, заряженными амулетами и другими волшебными штуками. Все они звучали — гудели, позвякивали, шелестели страницами. В конических колбах бурлил, излучая сапфировый свет, концентрированный маниак — чародейское зелье, усиливающее магические способности ценой общего истощения организма.

Ну а третьим источником тихого шума в этой симфонии стал сам Изваров. Он впервые увидел такое великолепие — всё так и светилось магической энергией — и теперь растерялся, не зная, как обратиться к хозяйке заведения. Стоял, похрустывая пальцами и сопя ороговевшим носом.

За стойкой сидела бледная темноволосая женщина неопределённого возраста. Она оторвалась от книги и посмотрела на Костика — с вежливым вниманием, а не со скрытым страхом или брезгливой жалостью, как последнее время смотрели другие. Чародейский шум будто стал тише.

— Здравствуйте. Я Констанс Изваров, — сиплым голосом произнёс наконец Костик. — Хочу отправить запрос в Академию Волшебства. У вас есть связь с Азиро?

— Да, конечно! Тарелка настроена. Какой запрос?

— Вот текст… рабочий заказ, ищем специалиста для решения нетипичной проблемы. Оплата по факту.

— Принято. Отправлю сегодня ближе к закрытию, — чинно кивнула женщина. У неё было удлинённое лицо с выступающими скулами, тонкий нос и глубокие тёмные глаза. Говорила она негромко, но очень разборчиво. — Моё имя Наумбия Шноррел. Возвращайтесь на днях, передам вам ответы.

По приезде в Большие Грабли они сняли на четверых комнатушку в знаменитой гостинице «Разочарованный странник» и взялись за поиски подходящей работы. Кэррот с Костиком на службе привыкли, что денег у них толком нет, но их всем обеспечивают. Теперь их не обеспечивали, а денег по-прежнему не было. На первых порах пришлось туго.

Доски заказов пестрели объявлениями: «стрижка ежей», «ищем укротителя улиток», «пропал человек», «найден неопознанный труп», но никто не спешил поручать им серьёзные дела, да ещё за деньги! Подъёмные кончились; пришлось заняться курьерской доставкой, валкой сложных деревьев да истреблением крыс. А потом Костик встретил достойную задачу.

Замок Хаоса, уничтоженный Грязной Четвёркой, оставил немаленький след: Яма являла собой мрачный кратер почти в километр диаметром и под сотню метров глубиной. На дне дыбились груды обломков, и никто не знал, что под ними скрывается. Время от времени сюда приходили паломники, исследователи и прочие ротозеи. Иногда они пропадали. Местным Яма не нравилась, но поделать с ней было нечего — не тот масштаб. Разве что мусор туда сбрасывали. Яма жила своей жизнью, и чего только в ней не видели те, кто чересчур долго вглядывался…

Но сам по себе этот кратер угрозы Большим Граблям не представлял — пока в окрестностях не стали расти глобулы.

Когда Костик впервые увидел глобулу, он обомлел.

Поле круто спускалось в низину, заросшую сорняками и тёмным кустарником. В глубине зарослей виднелась прогалина — на ней пучилось что-то большое, округлое, неаппетитного бледно-жёлтого цвета. Издали оно походило на раздутый мешок, а вблизи оказалось размером с повозку. Кожистый пузырь, покрытый радужно переливающейся плёнкой, выпирал из растрескавшейся земли. Растительность вокруг пожухла.

— И давно оно здесь? — наконец спросил Костик землевладельца, желавшего избавиться от зловещей напасти.

— Две недели, как выявили! Попервоначалу она сильно меньше была, с бочку размером. Мы их глобулами зовём, бородавками земляными, грибоидами…

— То есть эта не первая?

Фермер покачал головой. Длинные седые усы заколыхались в такт.

— Год назад их впервые приметили. Но тогда было-то несколько штук возле Ямы. А теперь их тут уйма растёт. Этак весь регион этой дрянью покроется!

— Как грибами после дождя… — произнёс Изваров, задумчиво разглядывая глобулу. Чудилось, что она медленно пульсирует, дышит. — И вправду похоже на гриб. Вы срубить её пробовали?

— Да, пытались! Она зарастает обратно! И сок в ней ядовитый — лучше не трогать.

— Ого, — отдёрнул руку Констанс. Впрочем, его коже теперь повредить было сложно. — А огонь применяли?

Землевладелец поморщился.

— Прошлым летом одну для потехи обложили хворостом да подожгли. Она тлела, воняла, а потом возьми да лопни! Многим не поздоровилось, а на том вот лужку и сей год ни былинки не выросло. Мне такого не надо, мы с земли этой кормимся!

— Интересно, возьмёт ли её магия, — протянул Изваров, задумчиво хрустя пальцами. Попытался взаимодействовать с глобулой чарами, как учил Каленас Сатис. Но то ли уроки пошли не впрок, то ли слизистый шар было не пронять подобными манипуляциями. Он казался незыблемым, и если в нём и таилось волшебное, то где-то очень глубоко.

— А когда они созревают… что дальше?

— Темнеют и пылью развеиваются. Споры, знать, свои сеют.

— Значит, надо спешить… Я свяжусь с компетентными людьми, — расплывчато сформулировал Костик. Он не знал, что поделать. Это интриговало.

Первым делом Изваров пошёл на поклон к городским контролёрам. Те отшили его, как и фермеров ранее: «мы тут магией человеческой занимаемся, а ваш гриб суть явленье природное». Контролёрам хватало забот: участились несанкционированные попытки вызвать дождь шаманскими методами. На полях тут и там появлялись загадочные знаки неприличного содержания. На юге региона кто-то намудрил с магией для роста корнеплодов, и теперь зачарованные свёкла, брюква и репа не только не давали себя вытащить, а даже наоборот, сами огородников под землю утаскивали.

Костик понял, что помощи не дождётся, и отправил в Академию Волшебства просьбу прислать специалиста для безопасного уничтожения глобулы. Больших денег фермеры дать не могли, но проблема затрагивала весь регион, и Изваров рассчитывал на оплату из королевской казны. Главное — отыскать эффективное средство от земляных бородавок.

Кёрт Олясин отнёсся к этому делу с сомнением.

— Мы едва на волю вырвались, а теперь будто снова на ферму вернулись! Ты действительно хочешь с грибами возиться? Как же подвиги, тайны, сражения?

— Тайна сломанной мельницы? Избиения крыс? — Костик смотрел на друга с оттенком печали. — Насчёт подвигов… Помнишь, Филис высказывал? Приключения плохи, если в них умирают. Может, для разнообразия сделать что-нибудь созидательное? Смертей-то хватает кругом.

— И что, ты теперь смерти боишься?

— Не самой смерти. Страшно в жизни ничего не успеть… глянь, я и так уже еле живой с этим окостенением. Даже маги не знают, сколько ещё протяну.

— Нет, ну ты эти мысли оставь! — потребовал Кэррот. — Мы немало уже навертели хорошего… в Спаде заговор вскрыли, в Хендре остановили носителя хаоса! Это наше призвание. Другие сдались бы, но мы-то пошли до конца.

Костик взялся окостеневшими пальцами за гребни на голове.

— Ты шёл, потому что тебе было интересно. Я — потому что смысл в этом видел… В тот момент. А с носителем хаоса… мы не знали, что королевские силы близко. Спасать там уже было некого… Считай, зря пострадали.

— Пострадали, но и победили! Не так уж и плохо, — ободряюще улыбнулся Олясин. Его смущал этот разговор.

— Легко тебе говорить, Кёрт.

— Всё должно быть легко!

— Но не будет, — криво улыбнулся Констанс. Трещины в серой коже лица блеснули красным. — Дай мне найти средство от глобулы. Может, это станет моим главным подвигом.

— Ладно. Ищи своё средство, а мы пока крыс погоняем.

Ожидая ответа от Академии, Констанс записался в библиотеку. Листал старые книги по растениеводству, делал заметки в тетради, бормоча загадочные слова вроде «симазин» или «имазапир». Остальные старались ему не мешать.

Олясин развил в Граблях бурную деятельность. Гулял по окрестностям, выпивал в кабаках с интересными личностями, заводил случайные связи. Подписывался на задания вроде сопровождения купцов. Показывал бумаги от Охранки, уверяя, что его команда — экспериментальный отряд особого назначения. В некотором смысле так и было, но Кёрт не мог не приврать. Деньги появлялись и сразу же исчезали. Время будто стояло на месте.

Троллин Гудж и гном Батлер не то чтобы жаждали приключений, просто им больше некуда было деваться. В родных краях никто не ждал, будущее казалось туманным, а здесь находилось хотя бы какое-то применение.

После гибели экспедиции, пока Костика, Ганса и Кэррота врачевали подоспевшие представители власти, Гудж на несколько дней ушёл в горы и догнал отряд уже на марше. Остатки его племени ушли к соседнему клану, приняв подчинённое положение. Гуджу, как не выполнившему долг защитнику, полагалась довольно унылая участь, которой он предпочёл добровольное изгнание.

— Однажды вернусь, если выживу, — кратко изложил свои планы троллин.

Людская страна вызывала у него любопытство, но в целом он оказался весьма сдержанным и невозмутимым для дикого жителя гор. Костик с Кэрротом думали, Гудж отнесётся к цивилизации или с восторгом, или с отвращением. Но вышло иначе — олг смотрел на всё с философским спокойствием, предпочитая отмалчиваться под предлогом, что ещё плохо говорит на людском языке.

Батлер Броки пребывал в схожих условиях. Как выяснилось, у себя под горами он был не на лучшем счету. За невыдающиеся по гномьим меркам таланты и скверный характер, а ещё за поистине уникальное невезение его почитали бракованным гномом. То есть проклятым. Поначалу он бухтел, будто стал таким от воздействия хаоса, но потом признался, что рабочая практика в Хендре была его испытанием. Батлер собирался делом опровергнуть превратные представления! Но поход, где погибли шестеро старших коллег, а он сам уцелел, вряд ли стал бы достойным опровержением.

Броки был мастером на все руки: всё, что он ни мастерил, получалось из рук вон плохо. От этого страдал и он сам, и окружающие. Потому что в себе гном эмоции не держал.

— А чего вы хотели?! — вещал он, потрясая ручищами. — Жизнь моя дала трещину, я повсюду чужой и ненужный, как цветочек в забое!

— Не волнуйся, — утешил его Кэррот. — Теперь ты на нашей грядке!

— И это вот самое страшное!

Впрочем, с Гуджем он на удивление быстро поладил. Ещё в тренировочном лагере выяснилось, что сварливый гном ценит общество флегматичного троллина. До прихода людей оркоиды редко встречались с гномами, хоть и жили почти по соседству; потомки шахтёров благоразумно избегали контактов с воинственными племенами, в прямом смысле уходя в изоляцию, а с бетоном и гермозатворами не повоюешь. В знак презрения дикие орки считали подземный народец роднёй скорей панцирным клопам, чем себе. Но теперь, оторванные от корней, гном и троллин взяли да подружились.

Важной статьёй расходов оказалась одежда. Изваров с Олясиным, протаскав столько времени казённую униформу, взялись за подбор костюмов с энтузиазмом, но быстро упёрлись в нехватку финансов. Потому закупили неприхотливую обувь и походные плащи с капюшонами, бельё и прочие мелочи, а оделись кто во что горазд. Кэррот остался верен привычной цветовой гамме: надел красно-белый дублет и серые брюки с лампасами. Не то чтобы он скучал по службе, просто сам себе нравился в красном. Не желавший выделяться в толпе Констанс таскал мешковатые штаны да суконный мятель бурого цвета. Батлер щеголял в типичном для гномов стёганом тёмно-зелёном кафтане, дерюжных панталонах и безразмерном берете. Даже Гуджа удалось заставить носить льняные штаны и рубаху в дополнение к накидке из шкур и кожаной набедренной повязке. Так олг «покончил с обетом безбрючия», как посмеивался любитель играться словами Олясин.

Пришло лето, суетливое, ветреное. Костик нервничал, ожидая ответа из Академии, но за неделю ему так никто и не написал. Батлер ворчал. Гудж молчал. На полях росли глобулы. У Кэррота появилась шайка приятелей: молодые работники швейной мануфактуры имени Жозефины. Они вместе хлебали пивцо в «Разочарованном страннике», распевая народные песни. Дни летели, но ничего не менялось.

Всё вдруг переменилось. Повзрослев, она наконец-то отправилась путешествовать. Дальние края подарили ворох ярких воспоминаний: обрывки чужих разговоров, диковинные дома на извилистых улицах далёких городов, чарующе свежие лица, выбеленные солнечным светом, цветные пейзажи, размытые зноем. Горы, море и лес. Калейдоскоп сияющих образов.

Но потом она в смутной тревоге вернулась домой. Там всё стало не так, как раньше. Родные исчезли; дом пуст и заброшен. На всём безжалостная печать времени. Полы покрыл вязкий мох, отсыревшие стены — мохнатая чёрная плесень. За окнами тесно стояли деревья, не пропуская внутрь солнечный свет, к стёклам прижались тёмные листья. Воздух неподвижный и затхлый.

Охваченная болезненным чувством потери, она села на край кровати в своей детской комнате. Здесь всё было как прежде: такое родное расшитое покрывало, резной стул с высокой спинкой возле окна, у стены платяной шкаф тёмного дерева. Шкаф Наумбии был не из тех, которые открываешь, и оттуда валятся груды мятой одежды. Нет, её платяной шкаф продуман и упорядочен. Всё на своих местах.

На стенах висели цветные картинки, и даже оконный витраж сохранился, хоть света в нём не было. Лишь зеркало на трельяже в углу разбито. Уцелевшую раму скрывал полумрак.

На кровати лежала когда-то любимая кукла. Пухлая Матильда из тряпок, которую мама однажды сшила сама, невзначай, по наитию. Чародейством мама владела получше, чем ниткой с иголкой, но игрушка родилась уютная, милая. Может, в этом и волшебство? Обняв свою старую куклу, Наумбия рассеянно гладила её рукой, погружаясь в переживания. И похолодела до пальцев ног, осознав, что Матильда поглаживает её в ответ.

Она вскрикнула, держа куклу на вытянутой руке. Та забилась; нечто живое, жёсткое, многоногое лезло наружу из кокона… Она бросила куклу прочь, в угол. Замерла, сжав ладони до боли. Вокруг сделалось тихо.

А потом громыхнуло в шкафу. Резкий, сильный удар в дверцу тёмного дерева. Створки оказались заперты, хотя ключ потерялся ещё в раннем детстве. Но удары — один за другим — были так тяжелы, что доска затрещала. Шкаф со скрипом проехал немного вперёд по затёртому полу.

Она с визгом вскочила с кровати. Шагнула к окну, ухватилась за спинку тяжёлого стула и со всей силой ужаса швырнула в грохочущий шкаф…

— Тише, милая, тише. Всё хорошо, — успокаивающе шептала мама, склонившись над нею и гладя по голове. — Ты смотри — растрепалась вся, потная. А твой шкаф, бедный шкаф, он-то чем провинился? Стул, конечно, был старый… Зато мы теперь знаем, кто телекинезом во сне занимается, а то раньше грешили на привидений.

Мама улыбалась так хорошо и тепло, что кошмары ушли за границу сознания.

— Не пугайся глупых снов, доченька. Это магия в тебе просыпается. Поначалу всегда страшно… но пускай твоя сила окажется доброй. Сладко спи до утра.

И конечно, Наумбия сразу заснула.

В колдовской лавке Шноррел царил красочный полумрак. На душе у Констанса тоже было темно — из Азиро он получил лишь шаблонный ответ, что запрос его принят. Бывалым волшебникам недосуг заниматься какими-то сельскими бородавками! Он успел погрузиться в тоскливые размышления, когда темноволосая продавщица вполголоса обратилась к нему:

— Извините, Констанс… я смотрела на днях, что за вещь вас интересует.

— Вещь? — поперхнулся Изваров, растерявшись.

— Эти глобулы. Я могла бы помочь.

— Вы… эксперт?

Она сжала губы.

— Я… знакома с основами биологии и геомантии. И смотрела, что это за штуки в полях. Не просто смотрела, конечно. Забрала образец ткани для изучения.

— Да, я тоже пытался. Но он быстро испортился, а я ничего не узнал…

Наумбия Шноррел молчала, вглядываясь в разноцветные ромбы и треугольники витражей. Глаза её оставались темны. Шелест книг и гудение амулетов наполняли волшебную лавку.

— Моя бабушка разбирается в метаболизме. Ей сейчас нездоровится, но она подсказала, что может подействовать.

— Да, и что же?

— Сера, сода, жабий камень и купорос. И, конечно, немного магии. Я вчера замешала раствор, и мы можем его испытать. Покупателей мало, а вам время дорого. Пойдёмте?

— Пойдём. И спасибо большое, — невпопад прохрипел Костик.

Извозчик высадил их у фермы. До поля было полчаса ходу. В пути они разговорились — сперва сдержанно, потом доверительнее — и даже не заметили, как перешли на ты.

— Мы с Батлером, это мой товарищ, гном… предположили у глобул наличие длинных корней. Он считает, им нужно добраться до водоносного слоя, чтоб так быстро расти, ведь погоды довольно сухие.

— Да, резонно. И неплохо бы, чтоб эликсир дошёл до этих корней.

Констанс, тащивший в заплечном мешке увесистую бутыль с раствором, уточнил:

— Как ты это сделаешь?

— Чарами. Телекинетически заставлю раствор диффундировать в клетки грибоида. Так мы быстро узнаем реакцию!

— А что делать мне?

— Ловить.

— Что?

— Меня, если я потеряю сознание, — объяснила Наумбия Шноррел. — Не люблю валяться в грязи.

— Это чернозём… я поймаю, конечно. Будешь пить маниак?

— Без него никуда: придётся напрячься.

— А побочные эффекты? Нервное истощение, депрессия, психоз?

— О, да я так всё время живу, — буркнула продавщица колдовских товаров. Она внимательно оглядела Изварова. — А ты маниак не употребляешь?

— Да я так, не колдую почти…

— Не колдуешь? — Наумбия подняла тёмные брови. — Констанс, извини за прямолинейность, но ты уже не совсем человек. Ты почти что волшебное существо — так мне бабка сказала, а она разбирается. Теперь тебе и все карты в руки. Магия — часть тебя, хочешь этого или нет.

— Нет, — эхом откликнулся Костик. — Не хочу, но деваться мне некуда.

— Давно это с тобой? И откуда?

— С прошлого года. Упал неудачно. Острый кератоз, взрывная оссификация тканей, — он наизусть выучил жуткие термины. — Повезло, что процесс вовремя остановили. Или не повезло… думал даже повторно попасть под воздействие, так ведь хаос произволен. Скорее в тыкву превратишься, чем вернёшь человеческий облик.

— Это больно?

— Нервные окончания кожи почти утратили чувствительность, так что не очень. И да, я использую целебную магию, иначе окостенение возобновится. Но маниак не употреблял, пока не доводилось. А ты часто колдуешь?

— Не очень. У нас все в роду одарённые, но это опасный дар, — Наумбия мрачно наморщила лоб. — Моя мать изучала сверхдальнюю телепортацию, и однажды у неё всё получилось. Пропала неведомо где, когда мне было четырнадцать. Отец брезговал маниаком из принципа и через год умер от кровоизлияния в мозг во время очередной попытки разыскать её дальновидением. В общем, я прирождённая волшебница, но меня это не слишком радует.

— Понимаю тебя.

— Нет уж, не понимай! — вдруг потребовала она. — Тебе это необходимо! Даже если угроза для жизни пройдёт, тебя просто не примут. Будут смотреть, как на пугало ярмарочное, если не станешь чем-то большим. Констанс, тебе нужно учиться волшебству… извини, если грубо сказала. Ах, вот наша глобула.

Ошарашенный отповедью Изваров с запозданием понял, что они пришли. Земляная бородавка нависла над ними, как череп с затылком на месте лица. Она здорово выросла и стала бледнее. Вокруг было тихо. Солнце скрылось за тучами, на поля опустились прохладные тени.

— Начнём, — тряхнула головой Шноррел, отхлебнув маниака. Чувствовалось, что она нервничает.

Костик, как договаривались, принялся лить раствор в основание глобулы, обходя её кругом. Бутыли хватило как раз. Мутная зеленоватая жидкость стекала по пористой коже грибоида с еле слышным шипением. Запахло серой.

Потом вдруг зазвенело в ушах. Потомственная волшебница взялась за молекулярный телекинез. Раствор впитывался внутрь глобулы, миг, другой — и исчез. Звон менялся в тональности, будто рядом кружил целый рой комаров.

Засмотревшись, Изваров упустил момент, когда Наумбия пошатнулась. Заросли сорняков смягчили падение. Подхватив за плечи — колдунья была высокой, не ниже его ростом, и довольно тяжёлой — он вытащил её из зелени и положил на спину. Шноррел ровно дышала. Голубоватые вены проступили на бледной коже лица.

Костик быстро достал из сумки бутылку с маниаком, откупорил пробку и влил в рот колдунье немного густого тёмно-синего пойла с кисло-приторным запахом. Подумал и сам тоже сделал глоток. Мир стал ярче, сердце забилось сильнее. Чтоб вернуть человека в сознание, нужно действовать точно и бережно. Костик напрягся.

— Кажется, получилось, — пробормотала Наумбия. Он обернулся. Исполинская глобула понемногу сдувалась, шелестя и потрескивая. Опадала, скукоживалась, растекалась темнеющей жижей. Окажись рядом Кэррот, он наверняка бы озвучил какую-нибудь непристойную ассоциацию, но, по счастью, его рядом не было.

— И зачем вы сюда заявились? — спросила колдунья, когда они, измождённые, но довольные, шли обратно по тропке среди ярко-жёлтых цветов тупинора. Тишину вечера нарушал лишь пронзительный писк птиц, носившихся над пашней. — Тут спокойно последние годы. Никто и воды не замутит, травы не примнёт.

— Кэррот решил: едем в Грабли именно потому, что давненько там ничего не случалось! Нужно с чего-то начать… И потом, здесь же так не всегда. Ты застала те дни в семьдесят шестом, когда Грязная Четвёрка уничтожила Замок Хаоса?

— Конечно застала! Я не настолько молода, чтобы это не помнить, мне уж было двенадцать. И… Грязная Четвёрка? Ха! — Наумбия желчно усмехнулась. — Ты думаешь, когда эти раздолбаи, эти воины хаоса обрушили Замок, всё сразу закончилось? Как же! Мои родичи целый год потом жгли тератоморфов, ползущих из Ямы. Видел бы ты этих тварей!

— Я б, наверное, издалека посмотрел, — неуверенно отозвался Изваров. — Ты училась волшебству в Академии?

— На дому обучали. Сперва мать с отцом, потом тётя и бабушка… — хмуро объяснила колдунья. — Лицензия есть, конечно. А амбиций волшебника нет. Мне и в лавке неплохо.

— Ты не думала переехать куда-нибудь?

— Нет… Мой дом — моя крепость, мой дар — моя пропасть.

Костик понял, что стоит переменить тему. Ещё зимой, в тренировочном лагере, он обнаружил, что, хоть окостенение и притупило его чувства — осязание, обоняние, даже слух ощутимо ослабли — но людей он стал понимать чуть получше, чем прежде. Но пока это редко ему пригождалось.

— А без чар твой раствор действует? Его всякий сможет использовать?

— Да, конечно. Без чар медленней будет, но всё равно вытравит. Беспокоит другое. Эти глобулы… живая часть мира, природы, а мы уже с ними воюем. Может, им суждено унаследовать землю, когда род людской сгинет.

— Хорошо, а тератоморфы ужасные? Они тоже часть мира?

— Не совсем. Они порождения хаоса, нежизнеспособная мешанина органики. Ползучие, ковыляющие изломанные тела, груды спутанных органов, безмозглые, яростные. Может, здешние жители ими стали. Или даже ребята из Грязной Четвёрки… кто знает?

Костик внутренне содрогнулся. Он теперь слишком много знал о порождениях хаоса. Но его зацепило ещё кое-что.

— Подожди, как ты их обозвала? Четвёрку? Когда я объяснял наш приезд…

— Раздолбаями?

— Нет. Воинами хаоса!

— Так пришла Война Хаоса, и сначала никто к ней не был готов. А потом появились эти нелепые четверо, ставшие героями… их так сразу прозвали, я помню.

— Блестяще! Подкину Олясину: он третий месяц выдумывает нам название.

Поле кончилось. Вдаль на юг и на север уходила большая дорога. Над залитой закатным золотом равниной звенел хор насекомых. За пологим травяным холмом протяжно мычали коровы, которых пастух гнал домой, щёлкая бичом. Светлые столбы дыма тянулись над трубами сельских домов и таяли в высоте.

— Жизнь здесь прожила, — сказала Наумбия. — И ни разу всё это таким и не видела.

Кэрроту по большому счёту было плевать на историю с глобулами, но знакомство Констанса с профессиональной волшебницей привело его в восторг. Олясин как раз переживал очередной приступ тяги к свершениям. Он расхаживал по заднему двору «Разочарованного странника» с мечом под мышкой и вещал героическим голосом:

— Мы не используем и десятой доли нашего потенциала! Мир живёт, движется, а мы мельницы чиним да крыс по руинам пинаем… Это мелко, убого!

— Мелко? Крыса размером с корову? — вскинулся Батлер. — А овощи-людоеды с вегетарианской фермы… они просто огромные выросли!

— Ты-то откуда знаешь? На страже стоял, в теплицу не заходил.

— Потому и не заходил…

Кэррот фыркнул и повернулся к Констансу.

— Слушай, надо продолжить знакомство с этой колдующей тёткой… Я всегда искал женщин, и ты молодец, что последовал моему примеру! Нужен специалист по всяческой магии. Она симпатичная?

— Так, хватит! — Изваров ни с того ни с сего ощутил раздражение. — Кэррот, даже не думай. Ты частенько используешь людей в своих авантюрах, но сейчас не тот случай…

— Зря ты, Костик! Настоящее дело наклёвывается. Надо собираться. Ты пока там грибы морил, нам послание от куратора прибыло.

— И что пишет Ник Силкин?

— Пишет, задание интересное. Придётся поехать в Варгол и залезть в заражённые хаосом руины роггардских укреплений… гиблое место, — лицо Кёрта приобрело мечтательное выражение. — Разумеется, мы согласились! Завтра двинемся спозаранку.

— Ты уже двинулся, Кэррот! Думаешь, мало мне хаоса? — возмутился Констанс. Он успел привыкнуть к пасторальным ландшафтам Больших Грабель. Перспектива катиться в угрюмый Варгол и тем более лезть в гиблые места его не прельщала.

— Не волнуйся! Дальше, друже, пойдёт другая жизнь. И да, я подумал над твоими «Воинами Хаоса» — мне нравится это название! Предлагаю на нём и остановиться. Мы ещё доживём до момента, когда эти слова начнут малевать на заборах…

Костик безнадёжно вздохнул и тотчас получил ободряющий толчок в плечо.

— Наша история пишется прямо сейчас! — напыщенно подытожил Олясин.

День прошёл в сборах. А под вечер они устроили отвальную гулянку на свежем воздухе с бесшабашными тружениками швейной мануфактуры. Крыжовенное пиво разливалось по глоткам рекой. Батлер Броки пытался смешать гномий кодыл из водки, яиц и молока, но выходило только мешать окружающим. Набравшийся раньше других ткач сидел на бревне рядом с Гуджем и о чём-то его косноязычно расспрашивал. Троллин неразборчиво отвечал. Они с полуслова понимали друг друга.

Над Большими Граблями стоял замечательный летний вечер. В густом тёплом воздухе деревья качали могучими кронами. Всюду пахло цветами. Вращение мира ощущалось сильней. Кэррот брёл по дороге в обнимку с двумя молодыми ткачихами, чувствуя себя безгранично довольным. Его приключение уже началось.

И только Констанс не мог полноценно расслабиться.

Тем вечером у неё всё валилось из рук. Аккуратно прибранная комната казалась душной и тесной, еда — безвкусной, а старый шкаф с поцарапанной дверцей внушал беспокойство, как в детстве. Наумбия ёжилась, отгоняя воспоминания. «Дрянные сны, — думала она, взбивая подушку, — хоть раз бы хорошее что посмотреть». Хотя что ей могло присниться? Что яркого происходило в последние годы? Даже поход на глобулу оказался событием. Как же она так спонтанно отправилась за город неизвестно с кем, да ещё довела себя магией до обморока… В голове не укладывается! Но процесс был волнующим, а результат — неплохим. Победила она не гриб-переросток, а себя. Стала лучше.

От этой мысли по телу бежали мурашки. Приятные. И когда Наумбия улеглась в постель, то заснула практически сразу, чего уж давно не бывало.

Караван отбывал пополудни, и, пока остальные мирились с похмельем, Констанс резво оделся и поспешил в центр города. Наумбию Шноррел он отыскал в её колдовской лавке. Волшебница облачилась в просторный синий комбинезон и сапоги с отворотами, волнистые тёмные волосы собраны в хвост.

— Утро доброе, — объявила она. — Мы с племянницей заготавливаем раствор целыми бочками. Земледельцы требуют много и дёшево, сырьё город даёт… Ах, бедные глобулы!

— Наумбия, мы уезжаем. В Варгол, на какое-то тёмное дело…

— Да, разумеется. Вещи я собрала.

— Чт-то? — оторопел Костик.

— Собралась, говорю, я в дорогу. Еду с вами в Варгол.

— Но зачем? Почему? К тебе Кэррот заглядывал?

— Да, вчера заходил. Сразу его узнала! У тебя очень точное описание — прощелыга, наглец, каких мало, — Наумбия саркастично скривилась.

— Уболтал присоединиться?

— Сулил горы златые. Естественно, я отказала!

Изваров потряс костяной головой, недоумевая.

— Отказала, но едешь?

— О… Мне подумалось, ты серьёзно рискуешь, отправляясь на дело с таким обалдуем, как Кёрт. Он поведал, что предстоит ловить некого монстра — но как бы тот монстр вас сам не поймал. Я задумала проследить, чтоб с тобой всё было в порядке…

Костик не знал, что сказать. Он стоял и разглядывал потёртые книги, дымящиеся реторты и причудливые амулеты в пятнах света из витражей. Всё мерцало, гудело, поблескивало, и от скрытых здесь чар по спине пробегал холодок.

— За раствором, лавкой и бабушкой племянница приглядит, — рассудительно объясняла Наумбия. — А мне, полагаю, пора выйти из шкафа. Попутешествовать. Мне приснилось вчера, будто я вросла в землю, как глобула, и меня разъедает невидимым ядом! А ты знаешь, что это за яд? Это время, Констанс. Уходящее время.

К цели они добирались окольным путём: сперва ехали в селение Вында с порожними лесовозами, а уже оттуда попутным фургоном до Варгола. Кэррот здорово сэкономил этим крюком, ибо денег осталось в обрез.

Сперва по обе стороны дороги простирались поля, разделённые полосами деревьев. Потом лес придвинулся. Небо затянуло угрюмыми тучами. На головы сыпанул мелкий дождь. В лесовозных телегах нет крыш — путники спрятались под плащами. Кёрт Олясин нахваливал предстоящее приключение: с его слов выходило, что работать они будут едва ли не на самого варгольского губернатора. Но поскольку детали задания он знал лишь в общих чертах, бравая речь быстро стала переливанием из пустого в порожнее. Настроения трепаться у остальных не было. Дождик моросил, навевая дремоту. Наумбия разглядывала деревья, но её сразу начало раздражать, что росли они на разном расстоянии друг от друга, без какого-либо порядка. Батлер Броки сопел, досадуя на погоду, болтовню Кэррота, молчание Наумбии и собственные короткие руки и ноги.

Поздно ночью прибыли в Вынду и заночевали в нюшнях лесозаготовительного хозяйства на роскошных перинах из сухого сена. Маршрутный фургон до Варгола отправлялся наутро, но Воины Хаоса всё равно успели ввязаться в случайное происшествие.

Пробудившись с рассветом, они отправились на прогулку, ведь трястись по неровной дороге предстояло весь день. Вынду окружал высоченный сосновый бор. Здесь равнина сменялась возвышенностью. Куда ни глянь, крутобокие холмы да овраги, а над ними — кудрявые вечнозелёные кроны. В бору было светло и как будто торжественно; под ногами желтела хвоя и валялись большие, с кулак, разлапистые шишки. Воздух полнился запахом свежей росы и таинственным благоуханием цветущего папоротника.

Пятерым приключенцам захотелось подняться на холм, осмотреться. Впереди раздались голоса: на поляне у края разъезженного просёлка расселась артель лесорубов. Работники завтракали, и прохожие не вызвали у них интереса. И тут Батлер заметил посреди дороги лягушку и задержался её рассмотреть.

Прежде он видал только земляных жаб, бородавчатых, толстых. Лесная лягушка была мельче, изящнее, с красиво раскрашенной янтарной кожей. Избегая непрошеного внимания, земноводное пыталось упрыгать от гнома, но он поймал лягву и бережно перенёс на обочину. А то вдруг спозаранку телега какая промчится!

Вскинув бороду, Батлер поспешил за остальными: те скрылись за поворотом дороги. Но сзади раздался ликующий хохот. С нехорошим предчувствием гном оглянулся.

Два лесоруба — толстяк в розовой рубахе и длинноволосый парень с обожжённым лицом — стояли у края дороги, глядя под ноги.

— Чётко! В лепёшечку! — гордо высказал обожжённый.

Батлер остолбенел, понимая — они раздавили лягушку. Лесорубы подняли головы и уставились на него с нескрываемым вызовом.

— Что встал, карла горная? Невеста твоя была? — крикнул длинноволосый. Повисла неловкая пауза, а потом на поляне заржали на разные голоса.

В глазах Батлера потемнело. Он рванул с места и с разбегу ударил обожжённого головою в живот. Опрокинул и, задыхаясь от ярости, принялся лупить кулаками. Тот лишь закрывался и громко орал.

Толстяк схватил гнома за бороду и с широким размахом врезал по уху. В голове зазвенело. Тяжеленные оплеухи посыпались одна за другой, из носа брызнула кровь. Оглоушенный Батлер и не заметил, как на помощь к нему пришёл Гудж.

Подскочив, троллин вдарил толстого так, что тот кубарем прокатился по обочине и затих. На секунду всё замерло. Потом лес взорвался гневными криками. Лесорубы повскакивали с земли с топорами и дубинами наперевес.

Их было почти два десятка. Гудж, сутулясь, глядел исподлобья и раздумывал, где взять подходящих камней, потому что оружие осталось лежать в багаже. Лесорубы полезли гурьбой, но над лесом разнёсся глас Кэррота.

— Ну-ка, стой! — зычно, по-сержантски скомандовал Олясин. Уперев руки в бока, он встал посреди дороги. — Давайте не обострять. У нас два боевых мага! Драка честная, мы победили, расходимся. Всё, хорош, отпусти его, Батлер…

Так закончилось непредвиденное сражение под Вындой. Когда шли обратно, Наумбия, поджав губы, вполголоса обратилась к Кэрроту.

— Надеюсь, ты отдаёшь себе отчёт — я бы не применила чары к толпе мирных жителей…

— Ну и не надо! — тот и бровью не повёл. — Прекрасно управились. Да и какие они мирные… топоры видала? А ты, Батлер! Из-за лягушки в драку полез?

— Но она ведь… такая… маленькая… — побитое лицо гнома сморщилось. Гудж мягко тронул плечо товарища тяжёлой рукой. Наумбия перевела взгляд на Костика, но тот тоже выглядел смущённым и озадаченным. Люди сложнее, чем глобулы.

С придорожной травы испарялась роса, клубясь в воздухе. Светлый лес оглашали песнями птицы, по обочинам скакали лягушки. Над раскидистыми кронами сосен поднималось горячее солнце. Впереди ждал Варгол.

Он открылся им ближе к вечеру. Варгол соседствовал с регионом Больших Грабель и разительно от него отличался. Это был суровый край. Вместо плотно засаженных сельским хозяйством полей здесь вздымались поросшие лесом скалистые кряжи, зияли карьеры и каменоломни. Повсюду стоял запах гари. Кэррот подумал о пожарище, но Наумбия допустила, что это работают местные углежоги. Варгольская складчатость чрезвычайно богата рудой, а для выплавки необходим уголь — на него и пускали густые леса, выросшие за пару веков. Маршрутный фургон, жалобно поскрипывая, вёз их по буеракам меж свалок да вырубок. Тракт был напрочь разбит грузовыми подводами. Полчаса они ехали через высохший лес, где тени мёртвых деревьев лежали на склонах. Горизонт заслоняли раскуроченные холмы с жухлой растительностью и громоздящиеся вдоль дорог отвалы пустой породы и шлака. Меж ними ютились халупы из досок и глины, а может быть грязи. У дороги стоял исполинский рекламный щит с гордой надписью на гербовом поле: «Гильдия Торгашей Сизии. Мы наживаемся на вас себе в убыток!»

— Читал я об этих краях, — припомнил Костик. — Их заселили потомки малых народностей прошлого, оттого здесь и говор другой, и порядки… Говорят, здешний губернатор Флорк — тиран, каких мало! Вход в его приёмную такой низкий, что посетители вынуждены кланяться чуть ли не в пояс, а стулья до того неудобные, что на них постоянно ёрзают! И ещё он всех неугодных кидает в створ заброшенной медной шахты.

— Тут есть медные шахты?Неплохо! — рассеянно отвечал Кэррот, глядя в окошко.

— Да разве же это шахты… — не выдержал Батлер на заднем сиденье. — Какие у людей могут быть шахты?

Один из попутчиков обернулся с недовольным видом, пригляделся к лицу Костика и брезгливо втянул башку в плечи. Изваров к такому привык и почти не расстроился.

— А я слышала, здешние шахты строили с привлечением гномьих специалистов, — невзначай обронила сидевшая сбоку Наумбия.

— Тогда ладно, допустим… — утих надоедливый гном. Кэррот повернулся к олгу, заполнившему собой дальний угол фургона. Тот уставился за окно.

— Гудж, а ты всё молчишь. Как тебе это место, по нраву?

Троллин облизал выступающие клыки и ответил непривычно длинной тирадой.

— У нас в горах мы выбрасываем нечистоты в особые пропасти. Это место… оно всё как такая особая пропасть.

— Ну понятно, — отмахнулся Олясин. — Вам заранее не понравилось! Расслабьтесь: мы сразу же едем в трактир, где назначена встреча с некоим Кудоракшей, капитаном местной милиции…

— Капитаном милиции? Да что же это такое! — не выдержал Изваров. — Я до сих пор унылую физиономию Зямова забыть не могу, а ты новых капитанов находишь…

— Так уж получилось! Он сведёт нас с заказчиком, который и объяснит, что нужно проделать на заражённых хаосом территориях.

Костик с сомнением покачал головой.

— И аванс выдаст, — добавил решающий аргумент Кэррот.

* * *

— Помню, мне пересказывали, — сказала Мария Сюрр, когда Олясин прервал повествование. — Будто ваш троллин Гудж, придя с пустошей в цивилизацию, нажрался в трактире и всё там разнёс. И пришлось его выкупать из тюрячки. Это не тот случай?

— Это вообще другая история! К делу отношения не имеет.

— Хорошо, а Наумбия? Каково было ей влиться в ваш коллектив? Оказаться единственной женщиной в пёстрой компании?

— Мы действительно чересчур пёстрые, чтобы придавать значение ещё и половым различиям, понимаешь? Да, Наумбия поначалу дичилась — сказывались годы, просиженные в колдовской лавке. Но своё мнение выражать она не стеснялась. И прислушиваться к нему иногда стоило.

Он вскочил, загоревшись новой идеей.

— Раз уж мы о харчевнях заговорили, давай позавтракаем!

— Пообедаем, — поправила Мария. — Времени с утра прошло много.

— Тем более. У меня тут в подполе грудинка печёная с брюквой была и вино…

Они вместе накрыли стол в комнате с печью, и журналистка не удержалась:

— Тебе ведь это нравится, Кэррот. Приятно жить в доме, пусть даже в съёмном. Ты уже не такой перекати-поле, каким был в начале дороги. Ценишь уют… Что тебя изменило?

— Многое, — уклончиво отозвался Кэррот. Он отпил из стакана отвар душистых трав, что они заварили вчера. И, уставившись в сад за окном, продолжил:

— Порой хочется жить в таком домике с видом на небо, чтобы сад, и пригорок, и колодец с прозрачной водой… Это опыт. Он меняет людей, и теперь я с тобой им делюсь, — он взял вилку. — Давай жрать. Потом расскажу, как всё вышло в угрюмом Варголе.

Прожевав кусок печёной брюквы, Олясин пробормотал:

— А вообще-то я стал таким, потому что хотел.

* * *

Отделанный грубым камнем трактир с маленькими оконцами назывался «У Груни». Так звали владычицу заведения. Судя по размерам здания, она была не последней фигурой в регионе. Ещё с улицы путники почуяли ползущий из трактира запах жареного фарша и лука, от которого рот наполнялся слюной.

Впятером примостились за грубым столом. Капитана милиции не было, но трактирщик сказал, что он скоро явится. В трактире, как водится, пили напитки и ели еду, поэтому все умеющие читать приступили к изучению меню, накорябанного углём на дощатой стене. Гудж рассматривал величавый портрет госпожи Груни над входом. Кэррот предложил попробовать здешнюю водку. Наумбия вежливо отказалась.

— Люди, почему вы так плохо очищаете спирт? — возмутился гном, испив шкалик до дна. — Он у вас получается совершенно невкусный!

— Привыкай уже к нашей реальности, Батлер… — потёр заострившуюся скулу Костик. — Понимаю, в подземных чертогах тебе было лучше, но…

— Лучше? — гном вытаращил глаза, борода его вздыбилась. — Вы не знаете, каково это, жить в гномьей крепости. Душно, тесно, снаружи погода отвратная, в глубине ползуны и поскрёбыши, вокруг гномы, работа… ужасно всё было!

Кёрт Олясин расслабленно улыбнулся. Спирт начал действовать.

— Наумбия, расскажи о себе. Что нам следует знать?

— А вам что-нибудь следует знать? — темноволосая колдунья глянула испытующе. — У меня две печали. Вечерами я не могу заснуть, а утром — проснуться. А, ещё одна… Иногда я путаю утро с вечером.

— Ой, ладно тебе… — Кэррот получил тычок локтем от Костика и умолк: в зал трактира ввалилась толпа подозрительных личностей.

Коренастые, в пыльных рабочих блузах. Люди с заметными вкраплениями мутаций. Одни характерным разрезом глаз напоминали восточников. У других в предках явно встречались оркоиды — больно рожи свирепые. И все сразу уставились на Воинов Хаоса.

— Вы кто такие, ы? — угрожающим голосом спросил лобастый детина. Костик по милицейской привычке отметил шрамы на башке и мозолистые костяшки. Поднялся шум и гам: пришедшим не терпелось высказаться.

— Мы вот здешные рудобои, а вы откель и начё? Отвечайте!

— Глядь, как вырядились! Вот ведь чомры!

Трактирщик куда-то девался, да и посетители один за другим ускользали из зала.

— Варгол для варгольцев, шинок для рудобойцев! — надсадно заорал лобастый.

Кэррот с грустью подумал, что оружие, не считая ножей, они снова оставили в хранилище на заднем дворе трактира: в едальню с железом не ходят. Номерной ключ от клети валялся в кармане, но какой от него сейчас толк?

— Их двенадцать, — негромко сказал ему Костик.

— Да хоть сто пятьдесят… — Олясин заметил: ругаются громко, но переходить к делу не спешат. Ждут какого-то знака?

Наумбия Шноррел стала бледней, чем обычно. Она не привыкла к таким поворотам. Толпа сдвинулась, окружая, и тогда с места встал Гудж, держа в каждой руке по массивному табурету. Сгорбившись и оскалив клыки, троллин выглядел готовым к смертоубийству.

Рудобои замолкли. Косой тип с висячими усами авторитетно заявил сбоку:

— В шинке буртаться — дурновкусие! Пшли, на улице вас отжохаем.

— Да вы тут совсем с глузду съехали! — возмутился Кёрт, перехватывая инициативу. — Мы едва прибыли и ещё не пожрали! Натощак с вами драться, что ли?

Констанс понял, что Батлер исчез. Утащили? Сбежал?

— В больничке покормят, ы! — замахнулся мозолистым кулаком рудобой. Гудж занёс табурет…

— Это кто у нас тут расшумелся? — грозный бас прокатился по залу трактира. Толпа замерла. У входа стоял плотно сбитый мужик средних лет в чёрной кожаной бригантине, над которой краснел воротник милицейской рубашки. В крепкой руке он сжимал обмотанную сыромятной лентой табельную дубинку. Одутловатое рябое лицо, нос картошкой, щетина и короткие тёмные волосы довершали облик стража порядка.

Рудобои, сопя, покидали трактир, а милиционер провожал их презрительным взглядом. Сразу сделалось тихо и мирно. Скрипнула дверца, и подавала понёс из подсобки заказанную еду. Гудж вернул табуреты на место и сел, вопросительно глядя на остальных.

— Капитан Кудоракша? — уточнил Кэррот.

— Сержант Олясин? — откликнулся человек в бригантине, подходя к ним с широкой улыбкой. — Эти углумки вам не помешали?

— Не успели, спасло ваше явление. А я уже бывший сержант…

— Бывших в нашей милиции не бывает! — хохотнул капитан. Глаза у него были красноватые, хитрые. — Интересная банда у вас… Хавайте, после пойдём. Есть вопросы — задайте, отвечу!

— Что такое чирла? — ткнул пальцем в настенное меню Кэррот.

— Яичница. Ещё что-то?

— Как… обстановка в Варголе? — с оттенком сарказма полюбопытствовал Костик.

— Разное бывает, но не в мою смену. Заводы работают, уголь коксуется, едим всяку дрянь, зато досыта! — отвечал Кудоракша, снисходительно оглядывая трактир. Дверь на кухню открылась, и оттуда выскочил Батлер с кастрюльной крышкой и колотушкой для мяса.

— Я всё пропустил? — сварливо уточнил он.

Заказчиком, изначально хранившим инкогнито, оказался городской волшебник Варгола, известный как Вармазей. Он служил магическим советником при губернаторе Флорке уже лет двадцать, и капитан Кудоракша отзывался о нём уважительно. На местном жаргоне Вармазея называли «волшебным», а не волшебником.

— И куда мы теперь направляемся? — спросил Олясин.

— На Водокачку, — пробасил Кудоракша. Глаза у него слезились то ли от ветра, то ли от дыма, который нёс этот ветер. Они шли по вечернему Варголу, и красноватая глина у них под ногами мешалась с рассыпанной всюду золой и опилками.

— Какую водокачку?

— Старая водонапорная башня, — пояснил капитан. — Вармазей там давно обретается! Занял и перестроил для защиты города от драконов.

— Драконов? Во всей Сизии их лет двести не видели, — возмутился Констанс.

— Знать, волшебный не зря ест свой хлеб!

Варгол был, фактически, юго-западной окраиной Сизии. Дальше находились только пограничные сёла, а за ними — плесневелые пустоши вплоть до самого Затемнения. Здесь же вырос промышленный край — полудикий и тёмный, в том числе потому, что совсем рядом, за южными кряжами, прятались заражённые хаосом земли с руинами роггардских укреплений.

Водокачка, солидная башня из закопчённого кирпича, надменно торчала в закатное небо над приземистым хибарами рабочего посёлка. Крыльцо и надёжную дверь украшало литьё в виде сказочных птиц, сидящих на ветках. Винтовая лестница внутри вела в круглую комнату с люком на потолке и широкими окнами, занавешенными тяжёлыми шторами. С потолка свисали на нитках птичьи скелеты; в свете множества жёлтых свечей они отбрасывали на стены вытянутые ажурные тени.

— Рад вас созерцать, — чуть гнусаво приветствовал их Вармазей.

Волшебник сидел в кресле, вытянув ноги. Невысокий округлый мужчина в синей мантии, с крючковатым носом и цепкими тёмными глазами. Когда он говорил, выражение его лица менялось от расслабленного к настороженному и обратно.

Едва были предъявлены верительные грамоты и подписан договор о неразглашении, Вармазей поведал собравшимся — капитан Кудоракша, надув щёки, стоял в стороне — дело им предстоит непростое. Нужно выбраться на хаотическую территорию, и в указанном месте поймать и доставить в Варгол сверхъестественное существо.

— Дух захватывает, — признал Кэррот, переминаясь с ноги на ногу. — Дайте больше подробностей. Кого ловим?

— О, это редкая птица, — развёл пальцами маг. Он вещал вдумчиво, отделяя фразы размеренными паузами. — Из тех порождений Гигаклазма, что меняют свой облик, дабы обманывать легковерных. В Теократии их называли перекидышами, шкуроплясами, оборотнями… Суть в другом. Они бессмертны!

Наумбия хмурилась, разглядывая скелеты под потолком.

— Бессмертны в том смысле, что не умирают от старости, — пояснил Вармазей.

— Ты говоришь о вампирах? — уточнил в свою очередь Костик.

— Можно и так их назвать, — признал варгольский волшебник. Он подвигал руками на подлокотниках кресла и гнусаво проговорил:

— В своём истинном виде это создание напоминает прямоходящую рыбу с красной чешуёй… Оно может принять облик лошади с белыми глазами или старца в канареечных рейтузах, но скорее всего, действует в образе девы с серебряным луком. Но пусть эта обёртка вас не обманет: под ней древняя и недобрая тварь. Непредсказуемое создание, что таится в развалинах крепости роггардских чернокнижников…

Батлер Броки поёжился.

— А зачем вам такое опасное существо? — вежливо обратилась к магу Наумбия.

— О. Коллега, — словно только заметив её, повернул голову Вармазей. — Вы все видитесь мне разумными персонажами. И уже подписали контракт о молчании. Посему я позволю себе откровенность… есть способ стать более-менее бессмертным.

— Более-менее?

— Я не знаю, как может подействовать сыворотка. Нужны испытания.

Олясин шумно вздохнул, собираясь с мыслями.

— Объясни мне, я правильно понял: мы должны притащить из отравленной зоны древнего монстра, чтоб ты сделал из него сыворотку бессмертия? Серьёзно?

— Сыворотка, эссенция, выжимка, эликсир. Обзывай как хочешь, — позволил волшебник. — Я ведущий специалист по гомеопатии, у меня большой стаж в этом деле. Выжимку можно сделать из каждого. Из тебя, например, — он зыркнул на Кэррота, — можно выжать эссенцию наглости… Я в хорошем смысле, соколик. Это нужное качество.

Поводив загнутым носом по сторонам, он продолжил:

— Подтверждаю, суть дела проста. Найти оборотня, нейтрализовать хитростью или магией, повязать и сюда с ним вернуться. План чёткий, но могут быть неожиданности.

— Вармазей, ты же сильный волшебник, — попытался подмазаться Костик. — Почему не поймаешь это создание самостоятельно?

Маг печально уставился на него.

— Потому что я нужен здесь. Рисковать слишком дорого. Я лечу губернатора Флорка, он стар… А умелых людей, что способны войти в заражённую местность и вернуться обратно, под рукой не так много. Вы стали первыми, кого мне сыскали. Управитесь?

— Постараемся, — тряхнул головою Олясин. — Констанс сможет засечь эту тварь, Наумбия — обездвижить, ну а Гудж легко дотащит до порога твоей башни…

Уши троллина пошевелились.

— Вам понадобятся силки и тенётки, — сказал Вармазей. — Припасы в дорогу, что-нибудь из одежды и снаряжения — всё даст капитан Кудоракша, человек он надёжный. Вот карта долины, вглядитесь.

Он повёл ладонью, и с книжного стеллажа в руки Кэррота прилетел перевязанный лентою свиток вощёной бумаги.

— Обратите внимание на цепочку руин в центре… Промышленные постройки роггардских чернокнижников, уничтоженные во время войны. Когда силы свободного севера вошли в долину, роггардцы вызвали хаос, погубив и себя, и врагов. У них была Скважина, и они с её помощью основательно взбаламутили воду; долгие годы там творилось чёрт знает что. Лишь немногие люди из егерской службы — у нас их зовут сталкерами — бывали в долине с тех пор.

Вармазей скрестил пальцы на животе и поджал губы, глядя в пламя свечей.

— Несколько лет назад я там был, изучал обстановку. Встретил это создание. Потерял пару верных помощников, прогнал шкуропляса и решил не рисковать… Но оставил в укрытии твари чары, завязанные на память воды. Вода помнит. Вода узнаёт… У меня были причины считать, что создание туда вернётся, и оно вернулось. Нужно взять его. Мне сказали, иные из вас хорошо проявили себя в милиции; смею надеяться, ваши навыки пригодятся и в этом задании. Думаю, вы понимаете — сложно извлечь бессмертие из того, что умерло… приведите живую тварь, и я хорошо заплачу вам.

— Она точно там будет? То есть мы приходим, а оборотень сидит на руинах?

— Она там, я чувствую это в воде. Заявилась неделю назад, и теперь проведёт здесь какое-то время, может, месяц… затягивать с ловлей нельзя, второй шанс может выпасть лишь через годы.

— Что нужно знать о долине? — просипел Костик, разглядывая карту.

— Там растёт густой лес. С гор стекают ручьи. На склонах случаются оползни, — перечислил волшебник. — Главная опасность для вас — лук в руках оборотня. Стреляет он хорошо. Ещё в долине обитают корявые… Суть мутанты, выродившиеся человекообразные. Сталкеры сказывают, их несколько десятков, но они не такие опасные, как хоблы, которые трупоеды. Эти слабые и апатичные, живут собирательством и навряд ли вам помешают.

— Как насчёт хаотических аномалий? — спросила Наумбия.

— Выветрились… К югу дело похуже, но вам туда и не надо. Войдёте северным перевалом, вернётесь той же дорогой. Не стоит лезть в каждую щель, там вполне могут быть существа и опаснее шкуропляса с корявыми, но здесь я рассчитываю на ваше благоразумие.

Батлер издал неопределённый звук, эхом разлетевшийся по комнате. Вармазей сверкнул в его сторону глазом.

— Задавайте вопросы, потом Кудоракша проводит вас на ночлег. Время позднее. Завтра вас доставят на перевал — и летите, голубчики. Возвращайтесь с добычей к награде.

— Что насчёт аванса? — ввернул Кэррот.

— А зачем вам монеты в долине? Мы припасами выдадим, — отверг притязания волшебник. — Взгляните лучше на карту. Вот здание, в котором мне довелось обнаружить укрытие оборотня.

Когда через полчаса капитан вывел их к гостевому дому, Батлер посетовал, точно выразив общее настроение:

— Лесорубы, рудобои, шкуроплясы, вармазеи… и мы ещё даже не начали!

Вечер следующего дня встретили на северном перевале. Тёплый свет предзакатного солнца подсвечивал кроны деревьев, зелёным морем заполнивших отравленную хаосом зону. Вдалеке за лесными чащобами протянулись холмы и луга, чуть прикрытые воздушной дымкой. Кое-где за деревьями поблескивала вода. Едва различимые серые точки на дальнем краю долины, вероятно, и были роггардскими развалинами.

Констанс даже сбегал назад, посмотреть на Варгол. Процветающий край светлел плешками вырубок, темнел выжженными пустынями, бугрился землистого цвета отвалами шлама. Струи дыма коптили провисшее небо. Муравьями тянулись по пыльным дорогам подводы с рудой.

— Сразу так и не скажешь, где гиблое место, — обронил Изваров.

Провожатые во главе с Кудоракшей встали лагерем у повозок. Как пожаловался капитан: «У меня от долины экзема и эпилепсия». Поимщикам монстра вручили припасы, настоятельно рекомендовали быть осторожнее и скупо пожелали успешного возвращения.

Некоторое время они молча спускались по склону, вглядываясь в открывающийся взорам ландшафт. Явных признаков хаоса не было — ни висящих в воздухе скал, ни мерцающей пыли, ни предметов, меняющих очертания. Только несколько старых деревьев внизу изгибались причудливым образом, будто с малых ростков их крутили в разные стороны. Да трава кое-где росла странных оттенков, словно пятнами пролили краску.

Когда круча закончилась, а под ноги упругим ковром легли мох и травы, Кэррот выждал момент и спросил у волшебницы:

— Мы не обсудили… Ты сумеешь парализовать шкуропляса?

— Наверное. Если он будет нам угрожать.

— А вчера, против жлобья варгольского, ты бы тоже не стала магию применять?

— А зачем? Это было дурацкое представление.

— Ха! Возможно. Констанс, ты как думаешь, капитан Кудоракша хотел нас проверить такими подкатами?

— Момент был театральный, конечно… но поскольку с утра мы уже схлестнулись с лесорубами, я решил, что теперь огребём и от рудокопов. Кстати, кто-нибудь понял, Кудоракша — это имя или фамилия?

— Ох, бес его знает, Констанс… может, это его суть. Такие у них тут в Варголе прозвания, что и не угадаешь!

— Мне не нравится это задание, — подал голос слишком долго молчавший Броки. — Лучше б в Граблях остались мельницу починять! А здесь пахнет сомнительной авантюрой…

— Это от Кэррота, — отозвался Изваров.

— Да нормальное задание, — фыркнул Олясин. — А с мельницы нас погнали, когда ты напильником жернов сломал… до сих пор не представляю, как такое возможно.

— А я вот не представляю, — завёлся гном, — как мы потащим из этой проклятой долины брыкающееся чудовище!

— Ну, мы можем пока на тебе потренироваться…

В лесу быстро смеркалось. Напуганная их приближением сойка выпорхнула из кустов и с возмущённым криком исчезла среди ветвей. Кэррот сделал знак остальным проверить оружие и пощупал висящий на перевязи длинный меч. Год назад, возле Спады, Олясин мнил, что с добротным клинком, наречённым каким-нибудь именем (свой назвал звонко и коротко — Драль), сразу станет героем. А сейчас, повидав некоторые чудеса, понял, что нет. Да и фехтовал он ещё посредственно.

Изваров нёс на ремне пару топориков с длинными рукоятями. Метательные ножи прятались в кобурах на бёдрах. Он освоился управлять их полётом и порой мог вернуть обратно при промахе, не тревожась порезаться — кость же. Но железки не главное. В тренировочном лагере чародей первого класса Каленас Сатис за несколько трудных занятий обучил Изварова тонкостям восприятия. Когда плоть костенела, а тело теряло чувствительность, он ужасно боялся лишиться любых ощущений, застрять в непроницаемом панцире. Но Каленас, надменный тип в бархатной мантии, скрывавший лицо зачарованной тьмой, возвратил ему мир, научив усиливать чувства. Теперь Костик надеялся заметить опасности раньше, чем они заметят его.

Батлер Броки тащил круглый щит из обитой железом фанеры и клювастый молоток с длинной ручкой, который Кэррот считал чеканом, Костик клевцом, а сам гном с пеной в бороде доказывал, что это боевая кирка с молоточным обухом. Спускаясь, он пользовал её как клюку. В клюве молотка Батлер сделал специальную прорезь, чтоб выдёргивать гвозди, и с тех пор дёргал их всюду, где только видел. Это сделалось манией, и товарищам иногда приходилось за ноги оттаскивать его от дощатых домов и заборов. Гном шмыгал носом и с растущим негодованием думал об ужасах, скрывающихся впереди.

Гудж шагал за ним следом. Опирался он на боевую рогатину, а на поясе нёс кривой нож для снятия шкур и окованную железом дубинку. Он не знал, что из этого может понадобиться, но с присущим ему фатализмом готовился драться чем угодно и с кем угодно.

Наумбия не любила оружие, но скрывала в рукаве комбинезона изящный кинжал, зачарованный ещё прадедом, славным Скорлатином Шноррелом. Тот сто тридцать лет назад мерился магией с чернокнижниками Роггарда, и теперь ей казалось весьма символичным, что оружие предка побывает на руинах его противников. Впрочем, до руин ещё нужно дойти, а тут в ухо пищат комары и ветки цепляют за волосы.

Они шли по лесу до темноты, а потом, найдя лог поукромнее, устроились на ночлег. В карауле стояли по очереди; часовые следили, чтоб никто не храпел. Ночью по долине разносились зловещие крики, под утро звучал странный гул. В полудрёме Констансу мерещилось, будто кто-то тихонечко бродит вокруг. Он вскидывал голову и смотрел в темноту. Но никто их не тронул.

— А насколько здесь опасно находиться? — спросил Батлер, подозрительно озираясь по сторонам. Пришло свежее утро. В дебрях таял туман. Всю ночь гному снились дурацкие сны, в коих он волей Хаоса превращался в лягушку.

Костик встретился взглядом с Наумбией. Волшебница наклонила голову, прислушиваясь к птичьим голосам и шелесту крон на ветру, и ответила:

— Не опасней, чем в центре Варгола. Я не знаю, как возле руин, но здесь хаос давно уже выровнялся. Даже с хаос-отрицательными ничего не случится, голова поболит, да и всё. Век назад здесь можно было, чихнув, разлететься на атомы, а сейчас всё в порядке.

— А как хаос выравнивается? — спросил Кэррот, прочищая нос пальцем. — Мне всё время все говорят, «энтропия растёт»…

— Так система незамкнутая. Концентрация хаоса падает, потому что со временем он по миру размазывается! Это как песок, его можно сгрести в высокую кучу, но она всё равно понемногу рассыплется… Смущает иное, — понизила голос Наумбия. — Наш заказчик хитрит в истории с нестареющим оборотнем.

— Ой, все врут, — Олясин вытер руки о штаны и сладко потянулся. — Ну, поведай, что думаешь о Вармазее? Он из вашей магической братии.

Волшебница скривила губы.

— Точно не из моей! Но я о нём слышала. Помню, у него были трения с Академией лет десять назад… Что-то самовольно присваивал из наследия Роггарда, а губернатор его покрывал. Типичное поведение без меры амбициозного чародея.

— А как это связано с оборотнем?

— Может, хочет избавиться от опасного жителя здешних мест, чтоб без лишнего риска иметь доступ к развалинам. Там наверняка ещё много роггардских штучек, и интересуют Вармазея именно они.

— Ложный след, — кивнул Костик, вспомнив демонов Спады. Он и сам бы хотел посмотреть, что там скрыто в руинах.

— Слишком сложно, — не согласился Кэррот. — Эта ловля живьём и кудрявые басни про сыворотку бессмертия… У него аж глаза повлажнели, когда он об этом рассказывал! Мог сказать: «прикончите шкуропляса», и всё.

Где-то наверху, в скалах, гулко закаркал ворон.

— Вот вы умные все, — начал гном, недовольный, что о нём позабыли. — Но скажите, ежели тут безопасно, почему тогда эти руины ещё не разграбили?

— Так немногие знают, что тут уже безопасно, — объяснил Изваров. — Это ж гиблое место, отравленная территория… пусть так думают. А то тесно станет от всяких мерзавцев, которых хлебом не корми, а дай поиграться с чернокнижными фокусами.

— Вечно вы, люди, тянетесь ко всяким гадостям! Нет, чтоб технику развивать…

— Хватит спорить, пойдёмте, — одёрнула их волшебница.

Они быстро собрались и двинулись лесом.

Поначалу их встретила непролазная чаща; скопище кривых растений, густо переплетённое вьюном. Деревья здесь будто врастали друг в друга, не желая пускать чужаков. Продвигаться мешали опутанные лишайниками стволы с бугристыми капами, скользкие камни, завалы преющих листьев. Отплёвываясь, стряхивая с себя паутину и приставучих клещей, они продирались сквозь заросли, пока не нашли звериные тропы. Батлер с Кэрротом спорили, кто их проделал, и тут Костик кое-что вспомнил.

— Ох, забыл сказать! По дороге подслушал занятное. Парни, что нас везли, болтали о ком-то трёхглазом.

— В каком это смысле? — изумился гном.

— В прямом. Один другому сказал, что Трёхглазый в долине за всем приглядит.

— Вот гадай теперь, что это значит, — вздохнул Кэррот. — Ну, почувствуете на себе тройной взгляд — не пугайтесь. Вас предупредили.

— То есть тут и мутанты, обвал их засыпь, и оборотень, и лихо трёхглазое… — Батлер стал загибать свои толстые пальцы.

— И зюбри! — добавила Наумбия.

— Кто-а?!

— Зюбри, там. Из подлеска не видно, — она отвела ветви в сторону. Впереди, на поляне, действительно паслись зюбри — лесные олени, пять особей. Обычно грациозные, здесь они соответствовали заражённой долине: рога росли в разные стороны, шерсть топорщилась неопрятными клочьями, со спины одного свисала лишняя пара ног. Но паслись зюбри спокойно, без неудобства. Гудж хотел сказать, что стоит обойти оленей, дабы те не наделали шума, но у него вышло только невразумительное урчание.

— Вот давайте не будем шуметь, — шёпотом потребовал Олясин. — Обойдём зюбрей лесом, а то распугаем ещё, вся долина узнает!

Краем чащи они выбрались в балку, поросшую буйными травами. Сверху открылось бледно-жёлтое небо, наискось разлинованное облаками. Балка вывела к ручью в старом русле среди обрывистых берегов. За ручьём вскарабкались на поросший кустарником холм. И там, среди зверобоя, дрока и лютиков, в первый раз повстречали корявых.

Те выглядели, как и назывались. Пара гуманоидов среднего роста с потемневшей, обветренной кожей. Сутулые, худощавые, с нездорово искривлёнными конечностями и бугристыми опухолями по всему телу. В плетёных накидках из стеблей. На шеях болтались верёвочные украшения. В руках мутанты несли лёгкие деревянные копья.

Увидев пятёрку искателей, они настороженно замерли. Плоские лица с тонкими губами и блестящими глазками сморщились.

— Мы не желаем конфликта, — объявил Олясин, показывая открытые ладони. — Мир! Дружба! Ступайте своею дорогой, а мы пойдём своей…

Окинув компанию быстрыми взглядами, корявые опасливо отступили. Отойдя на сотню шагов, повернулись и исчезли среди кустарника, качающегося на ветру.

— Если их кормит долина, они знают каждый её угол, — прокомменитировал Гудж.

— Надеюсь, мы тут не задержимся, — буркнул Батлер. — Сколько ещё до руин?

— Так вон же они, — хрипло вымолвил Костик, указывая рукой.

И действительно. Одно из строений виднелось над лесом неподалёку. Тёмно-серое, угловатое, полуразрушенное, оно словно высматривало их из-за деревьев. Недобро таращилось чёрными прямоугольниками оконных проёмов.

Гном поёжился. Даже Кэррот почувствовал холод между лопатками.

— Дошли, — сказал он невозмутимо.

Глава 7

У самых руин выглянуло солнце, и пейзаж стал чуть дружелюбнее. Построек было несколько, над деревьями высилась самая крупная; рядом ютились коробки развалин, выбеленных временем и облепленных мхом. Через них прорастали мудрёно закрученные деревья с разноцветной листвой. Земля дыбилась, будто от давнего взрыва. Кое-где из неё торчали массивные проржавевшие детали старинных механизмов.

— О, бетон, — одобрительно хмыкнул Батлер Броки, колупая ногой древние плиты.

Констанс подошёл к высокому зданию. Трёхэтажному, судя по окнам. Угловая часть рухнула, и внутри, как в разрезе, виднелись обвалившиеся перекрытия, сырые разводы на стенах, сочная зелень мха да случайный блеск паутины.

— Что-то заметил? — спросил Кэррот, крутя головою по сторонам.

Наумбия обратилась к волшебному чутью. Ничего не почувствовала. После давнего выброса здесь царил монотонный магический гул; разобраться в этом шуме не удавалось.

Троллин Гудж недоверчиво ворошил обломки рогатиной. Дурные камни. Немые, безликие. Ненастоящие. И вообще место странное. Мирно светило солнце, приветливо шелестела листва, но хотелось уйти с открытого пространства. Руины таили недоброе.

Батлер тоже ощущал смутное беспокойство и собрался на это пожаловаться, но его, как всегда, перебили.

— Кто такие? Чего заявились? — спросил из руин отчётливый голос. Звук, дробясь, отражался от стен, так что было не разобрать, где говорящий. В большом здании? Слева, в обрушенном? За ним?

— О! — вскричал Броки. Он готов был поклясться, что за постройкой стоит прямоходящая рыба с красной чешуёй, но вгляделся и понял, что это лишь яркое дерево.

— Что вам надобно здесь? — звонкий голос звучал непривычно, по-иноземному. Костик замер, припоминая восточный акцент. На тарбаганскую речь не похоже… Гудж нахмурился: расспрос живо напомнил недавнюю свару в трактире.

— Отвечайте иль проваливайте! Небось, потырить чего удумали? — Изваров понял, что дело не только в акценте. Сама речь строилась старомодно, как у древних дедов, что совсем не вязалось с молодым и задиристым тембром.

— Э-э… — обратился Кэррот к зиявшему окнами зданию. — Ты шкуропляс?

— Не ведаю, что это, — откликнулся голос.

— Похоже, беседа не складывается, — процедил сквозь бороду Батлер. Волшебница прижала палец к губам, дескать, помолчи.

— Почему не убили деформов? Известят остальных. Гости им не по нраву.

Кэррот понял, что речь о корявых.

— Бить аборигенов? Их и так природа обидела… у нас другая задача, — он лихорадочно думал, что выкинет оборотень? Нападёт? Убежит? Спрячется? Но пока он не прочь поболтать, почему бы не поддержать разговор.

— Знать, первыми не нападаете… А задача какая?

— Ты-то кто? Покажись сначала! Не тронем.

— Верно. Дальнобойных снастей нет, а чары тут и поныне прескверно работают…

Стукнул упавший камешек. Костик вздрогнул — в окне третьего этажа возникла фигура.

Все пятеро выдохнули. То была дева с серебряным луком.

По крайней мере, так казалось издалека. Полсотни метров до здания, солнце в глаза, в окнах тень. Они видели среднего роста фигуру в серо-зелёной одежде, светлые волосы, убранные в пучок, лук с матово сверкающими деталями. Оперённая стрела на тетиве.

— Только без кутерьмы, — предупредила их дева. — Теперь говорите.

Кэррот покосился на остальных и решил приоткрыть карты.

— Нас прислал чародей. Он желает с тобой пообщаться.

— Тот, который водою колдует? Круглый, маленький? — описание походило на Вармазея. — Донесите, людей его схоронила по совести. Даром, что первые начали!

— Ты действительно это… изменяющее облик создание? — спросил Костик, раздумывая, сможет ли отвести стрелу. Дева в окне тряхнула волосами:

— Не возьму в толк, о чём ты! Искони такая, давно ничего не меняю.

— Как тебя зовут? Я Наумбия Шноррел, а ты? — приложила руку к груди волшебница.

Лучница на мгновенье задумалась, а потом отозвалась:

— Некоторые кличут Фириэлью.

Краем глаза Олясин заметил, как вскинулись брови Наумбии. Костик дёрнул его за рукав и сдавленно просипел:

— Нужно поговорить…

— Мы сейчас отойдём и вернёмся! — объявил Кэррот. — Никуда не уходи, Фириэль!

— О, об этом не беспокойтесь.

Они отошли поодаль, за цветастый кустарник и извилистые деревья. Здесь было безветренно, под ногами чавкала сныть. Солнце скрылось за бледной завесою облаков.

— Что будем делать? — осведомился Изваров.

— Для начала окружим здание, — начал Кэррот. — Нас лишь пятеро, но когда Наумбия применит чары…

— Я не стану применять чары, — решительно возразила Наумбия.

— Ты что, Кёрт? — Изваров нахмурился. — Это же Фириэль!

— Не ведаю, что это, — отозвался Олясин, передразнивая деву из руин. Волшебница возвела очи к небу. Костик сдержанно объяснил:

— Фириэль. Эльфийка. Родилась до Гигаклазма. Триста лет странствует то там, то сям… Видала множество исторических деятелей. Нам же это в учебке читали, как ты не помнишь!

— Да я спал на той лекции после гулянки… Как на всех почти. Что, серьёзно эльфийка? Как известный эльф… Дирст? Дсирт?

— Дрист Уродец. Только он — персонаж лубка, а она — живая легенда!

Кёрт Олясин медленно втянул воздух носом, упёр руки в бока и обвёл всех участливым взглядом исподлобья.

— То есть… я правильно понял, вы не хотите вести к Вармазею живую легенду?

— Ну ты и негодяй! — с чувством высказалась Наумбия. — Хочешь продать этому живодёру вольного человека?

— Она эльфийка! Трёхсотлетний мутант нестареющий!

— Она женщина! И мы все тут мутанты, раз уж на то пошло, — волшебница всплеснула руками. — Расскажи, ты отдашь Вармазею для сыворотки меня? Или Костика?

— Или меня?! — с болью в голосе выкрикнул Батлер.

— Да вы что? Это первое наше большое задание. Испытание! У нас чёткий контракт с нанимателем… — Кэррот не был готов так легко поступиться честолюбивыми планами, деньгами и будущей репутацией.

— Ни черта он не чёткий, — сказал Костик. — Вармазей нарушает закон в любом случае: и самовольно копаясь в здешних руинах, и творя из разумных созданий экспериментальные сыворотки. А ты хочешь в этом участвовать?

— О, прекрасно! А если это действительно оборотень, который вас одурачил? Шкуропляс сожрал знаменитую Фириэль и принял её облик. Идеально! Я сам бы так сделал!

— Не сомневаюсь, — съязвила Наумбия. — Но есть нюансы. Признаю, я не сталкивалась с перекидышами, но они по определению волшебные существа. И это должно ощущаться! А в девчонке с развалин магии нет, я присматривалась. Она самый нейтральный субъект в этом хаотическом месте. Не волшебная! Будто камень холодный в костре. Мне не веришь — Констанс подтвердит…

Изваров покивал. Кэррот невесело ухмыльнулся:

— Так, понятно. Батлер, что скажешь? Впрочем, ты и лягушку жалеешь…

— Дело не в жалости… Вармазей обманул нас, бур ему в штольню! Наврунькал.

— Он не ведал, насколько мы щепетильны… Гудж?

— Пусть свободные остаются свободными, — ёмко высказал олг.

На лице Кэррота отразилась внутренняя борьба. Всё опять шло не так, как хотелось. Он задумался аж на минуту. Потом выпустил воздух через ноздри и махнул рукой:

— А, пусть будет по-вашему! Отменяем контракт. Я всегда обожал нарушать обещания… но что вы, знатоки, теперь делать предложите?

— Выбираться из этой зловещей долины и вообще из Варгола, — высказал Констанс. — Здесь наш специалист по гомеопатии всесилен, и лучше уйти подальше, а затем уж вести переговоры. Как писал Йон Фолкер: «Собака кусается только с одной стороны»… Прикинемся дурачками: сообщим куратору, что нас втягивают в непонятное!

— Пригрожу Вармазею наябедничать в Академию. Может, это заставит его отступиться, — проговорила Наумбия. — Но сперва нам действительно нужно покинуть сей регион. Возвращаемся в Большие Грабли.

— Каким ходом? По скалам полезем? С боем прорвёмся по перевалу?

— Спросите у девы, — предложил Гудж. — Охотница знает дороги.

— Только осторожнее. Вдруг она всё-таки оборотень… — пробурчал Батлер Броки.

Возвращаясь к руинам, Наумбия опасалась, что там никого не будет. Что охотница с серебряным луком лишь морок проклятой долины. Но нет. Фириэль восседала в оконном проёме теперь уже второго этажа, непринуждённо болтая ногами в высоких сапогах.

— Посудачили? — озорно щурясь, осведомилась она.

— Мы подумали и решили — ну его, этого мага! — махнул рукой Кэррот.

— Тоже так рассудила, когда его встретила, — согласилась Фириэль. — Но вот странная штука… Давно ни с кем не водилась и не жаждала вовсе. А тут вы пришлёпали! Возник интерес пообщаться. Теперь называйтесь.

Кэррот важно обвёл рукою свою немногочисленную команду.

— Мы — Воины Хаоса. Я Кёрт Олясин, это Констанс Изваров, Батлер Броки, Наумбия Шноррел — она уже представлялась… это Гудж, но я не могу выговорить его полное имя…

Фириэль спросила троллина на гортанном наречии зеленокожих. Он ответил раскатистой фразой, похожей на рокот камней при обвале. Эльфийка фыркнула и кивнула с довольным видом.

— Мы вольные приключенцы, хаос-нейтральный наёмный отряд… — завёл было Кёрт, но тут же понял, как нелепо звучат в здешних дебрях официозные термины. — Слушай, а ты действительно эльф? Родилась до Гигаклазма и всё-всё повидала воочию?!

Охотница закатила глаза.

— Что — «всё-всё»? Всего не упомнишь.

— А много вас, эльфов? — осведомился Броки, дороживший принадлежностью к расовому меньшинству.

— Знала нескольких, — равнодушно ответила Фириэль. — Эльф — забавное слово из сказок. Прилипло, как банный лист… Здесь величали неотеником.

— Да, конечно… Пренебрежимое старение, — пробормотала Наумбия. — Тебя здесь так назвали? Давно?

— Когда центр работал, — отозвалась эльфийка, с некоторым недоумением оглядывая окружающую разруху. — До войны северян с Роггардом. Водилась со здешними мудрецами. Проходила обследования. Штуки нужные добывала…

— Ты работала на чернокнижников?

— Тогда они тоже звались иначе. Естествоиспытатели… творили науку, исследовали изменившийся мир. Играли с опасными знаниями, да иначе никак! На юге житья не стало, а на севере им были не рады.

— Но зачем они войну начали? — хмурясь, спросил её Костик.

— Не видала, кто начал войну. Далёко бродила, вернулась уже на развалины.

— И с тех пор сюда возвращаешься? Это твоё место?

Эльфийка глядела то ли на Костика, то ли сквозь него.

— Это место ничьё. Или много кого… Всё меняется. Люди пыжатся, нарекая места на карте «своими», но однажды земля пустеет, и на ней поселяются прочие.

Гудж что-то проговорил, всматриваясь в шелестящий вокруг цветной лес.

— А сюда возвращаюсь порой, — как ни в чём не бывало продолжила Фириэль. — Так и свела знакомство с вашим кудесником… забрела отдохнуть, а он тут ковыряется. Люди его стрелять вздумали… чай, тоже оборотнем посчитали. Целили скверно, пришлось показать, как следует! Чародея, однако, не выцелишь… свои фокусы применил, но тут место дурное, чары сторонкой пошли. Вода в лужах взбурлила, пар валит, сосульки летят… Убежала. Но вроде отвадила, больше не появлялся.

— Он оставил систему слежения, — пояснила Наумбия. — Ты его заинтересовала.

— Лестно. Нет. Вы явились сюда за башкою эльфийки?

— Мы не знали, что ты — это ты, — сипло вымолвил Костик.

Дева с луком вздохнула.

— Тоже порою не знаю, — поймав напряжённый взгляд, она пояснила:

— Дереализация. Мозговед один сто лет назад объяснил. Тело вроде бы не ветшает, как должно. Да вот психика — хрупкая, сбои в разуме множатся. Мало-помалу утрачиваешь связи с реальностью. Так что не обессудьте, ежли проявится.

— Постараемся, — кивнул Олясин. И солидно спросил у товарищей:

— Мы изволим сегодня куда-то идти или здесь заночуем?

Но два естествоиспытателя — Констанс и Наумбия — так желали узнать у эльфийки страшные тайны прошлого, что вопрос не имел смысла. Пришлось встать неподалёку, найдя на краю леса прогалину поуютнее.

Общались до вечера. Фириэль достоверно и ёмко, но несколько сбивчиво рассказывала истории былых времён. У неё хватало знакомых и в Сизии, и в Тарбагании, и даже в Восточье, но последние годы она мало общалась с цивилизацией, предпочитая блуждать в глуши. После суток в Варголе её можно было понять.

Заходящее солнце сделало мир теплей и красивее; даже старый бетон в этом свете сиял чистым золотом. Лес затих, и листва обратилась в причудливый занавес, окруживший поляну с развалинами. В лужах драгоценно блестела вода. Наумбия протирала глаза, вглядываясь в чащу: в густой тени под деревьями разгорались цветные огни светлячков.

— Эльфийский лес, — прошептала она. Словно в давнем и будоражащем сне. Всюду в этом походе — в ветреных борах Вынды, на пропахших гарью проездах Варгола — волшебница чувствовала себя не в своей тарелке, всё казалось чужим, неуютным. А тут… в гиблом месте, в отравленной зоне, вдруг ощутила спокойствие. Может, ради этого и стоило выбраться из добровольного заточения? Пройти тёмной долиной и спутанным лесом, чтоб отыскать здесь — себя. Как по юности, когда она год избегала зеркал, а потом увидала своё отраженье в пруду. И не испытала неприязни. Приняла.

«И теперь я… такая. Брожу с группой курьёзных мужланов, попадаю в стычки, лезу в проклятые места и общаюсь с бессмертной эльфийкой… десять лет в родной лавке сидела и думать не думала, что жизнь изменится. То ли ещё будет?»

— На северном перевале нас ждут. Как ещё выбраться из долины? На вармазеевой карте всё южнее руин отмечено аномалиями. Они вправду там есть? Можно их обойти? Или на скалы забраться? — расспрашивал Кэррот.

Фириэль глядела на заходящее солнце, щуря изжелта-зелёные глаза. Ответила:

— Пойдём южными тропами.

— То есть завтра с утра сможем выбраться из долины?

— Не с утра. Долом часа четыре брести. Аномалии посветлу обойдём, но потом будет поле борщей. Днём его не минуешь, придётся ждать ночи.

Кэррот с Костиком перебросились взглядами. Ядовитые борщи считались самыми жуткими сорняками в обитаемых землях. Говорят, семена этих вредных растений ветром принесло из Плохих Мест, и теперь на многострадальной сизийской земле каждый год появлялись недобрые всходы. Их давили везде, где могли, но в безлюдной глуши борщи разрастались и властвовали безраздельно. Едкий сок этих растений при свете дня разъедал плоть до костей, в темноте же его злая сила не действовала. Выкашивали борщи обычно безлунными ночками. Днём их поле было непроходимым препятствием.

Кёртспросил Наумбию, могла бы она их телепортировать за пределы долины, но колдунья отказалась наотрез, сославшись на семейное проклятье.

— Ладно, — уступил утомлённый Олясин. — Заночуем, а завтра пойдём эльфийскими тропами…

— Да-да, Кёрт, так и сделаем, — согласился изнывающий от любопытства Констанс. — Фириэль, а ты видела демона Дзоркатта? А грибные леса Оркании? А в Восточье ходила? А в Затемнение?

— Будь любезен, не всё сразу, — посмеивалась эльфийка. — Древняя голова уже кругом от ваших вопросов! Не пора ли на боковую?

Изваров огляделся. Темнело. Стоит выспаться перед завтрашним переходом. Но как хочется выспросить разного! Не каждый день встречаешь очевидца конца света.

— А руины? Если это научные центры… Может, завтра посмотрим, что уцелело? — с надеждой спросил он Наумбию. Та, кивнув, сбросила с его плеча приставший репей.

— По подвалам не лазьте впотьмах, — предупредила Фириэль. — Там провалы такие, что камень кидаешь — стук через минуту приходит. И в углах что-то шепчется.

— Опасное? — прислушавшись, боязливо уточнил Батлер.

— То неведомо, — развела руками эльфийка.

Глухой ночью, когда остальные спали под надзором сурового троллина, Фириэль и Наумбия Шноррел забрались на крышу строения. С высоты открывался захватывающий вид — в бледном сиянии звёзд матово блестели далёкие скалы, на поросших травою лугах темнели овраги, и высокие кроны деревьев торжественно колыхались на лёгком ветру. Всюду тихо шуршало. Стрёкот насекомых. Голоса ночных птиц. Жизнь кипела в этом заколдованном месте — жутковатая, странная. Волшебница думала: в лавке, конечно, привычнее… только там она ощущала себя ещё одной колдовской безделушкой. Да, настоящая магия — это путешествия, а не мебель телекинезом ломать.

Эльфийская дева смотрела на запад долины, где во мраке светились жёлтые огоньки.

— Там дома? — удивилась Наумбия.

— Там деформы ютятся… Славное племя. Глупые, но незлобные.

— Общаешься с ними?

— Отчасти. Мешок тупиноровых клубней им даровала, они и поныне их взращивают. Правда, это давно было, — она говорила спокойно, с ленцой, но брови хмурила. — Младые деформы уже и не помнят…

— А могла бы стать их божеством, — улыбнулась Наумбия.

— Кажись, был знакомый, который пытался так править над хоблами. Стать кумиром для трупоедов… худо кончилось!

— Что, они его съели?

— Уже и не помню, — призналась Фириэль. — Другим озадачена.

— Чем же? — волшебнице понемногу передавалась неведомая тревога.

— Деформы огня не используют. Боятся открытого пламени.

Наумбия кашлянула. Огоньки будто бы разрастались.

— Тогда что там творится?

— Не знаю. Горит что-то, — отозвалась эльфийская дева.

Кэррот спал беспокойно. Земля под долиною гудела, словно урчал в глубине исполинский желудок. Впрочем, нервировал не подземный гул, а неопределённость ситуации. Воины Хаоса договорились бдительно следить за эльфийкой — вдруг она всё-таки шкуропляс! Но спокойней не стало. Приняв ответственность за весь отряд, безответственный Олясин ощутил себя уязвимым. И ему это очень не нравилось.

Он сомкнул глаза в темноте, а, когда через миг открыл их, было утро. Поблескивала роса. Над лужайкой клубился холодный туман. Колыхая его, храпел Гудж. Рядом ровно посапывал Костик. Накрывшись плащом с головой, спала Наумбия. Дежуривший последним Броки сонно покачивался у дерева в стороне.

Тело затекло и замёрзло. Кёрт с трудом встал на ноги, потянулся, зажмурился… услышал отрывистый звук. Открыл глаза. Увидел стрелу.

Время будто застыло.

Стрела метила прямо в него. Наконечник сверкал в свете раннего солнца. Древко изгибалось. Чёрные перья трепетали в полёте. Кёрт отдёрнулся. Стрела с тихим шелестом прошла перед лицом и воткнулась в багряную кочку у края лужайки.

— Тревога! — взревел он, отпрыгнув за дерево. — Берегитесь! Стреляют!

Вопреки ожиданиям, новых стрел не последовало. Лес молчал.

— Ты дурачишься, что ли? — подозрительно спросил Батлер, на всякий случай пригнувшись. Остальные недоумевали лёжа. Кэррот яростно указал на стрелу.

— Всё ваша эльфийка!

Пока они силились проморгаться спросонья, от руин донеслось шуршание сапог по траве. Показалась лёгкая на помине Фириэль, одетая в зелёное, с косой юбкой платье поверх серой холщовой рубахи. В горсти охотница несла лесные орехи, один из которых ловко раскусила на ходу.

Кэррот выхватил меч и взглянул на Констанса, а тот на Наумбию.

— Ты стреляла?! — вопрос звучал глуповато. Лука у эльфийки не было, лишь колчан за спиной. Фириэль бросила взор на коварную стрелу с чёрным оперением.

— Не промазала бы. И стрелы другие.

Действительно: стрелы в её колчане были длиннее, а перья — белыми, сизыми, пёстрыми, только не чёрными. Охотница вгляделась в лесную чащобу и высказала:

— Настоящий ваш оборотень шныряет поблизости. Надысь видела. Обликом человек, но свободно в ночи ориентируется. До сих пор подобного не умею.

— Трёхглазый в долине… — проговорил Констанс. Он прислушался. — Шорох, трески… кто-то в лесу!

Гудж утробно заворчал. Рогатина в его руке покачивалась в поисках цели.

— Собирайте манатки… — распевно сказала эльфийка. Теперь треск услышали все. Он приближался. Меж деревьями замелькало. Тревога ледяною водой окатила искателей приключений, разом смыла сонливость.

— Уходим! — потребовал Кэррот. Они похватали плащи и котомки. Впопыхах всё валилось из рук, а оружие только мешало.

Из цветных зарослей с шумом и топотом выкатились корявые. Десяток, два, больше. Они размахивали копьями и дубинами, хрипло крича, щёлкая языками. Лица, подобные клубням растений, исказила ярость. Дикари надвигались, окружая пришельцев.

— Что им… — Батлер осёкся, закрывшись щитом.

Копьё прочертило утреннее небо и воткнулось в траву. Фириэль как ветром сдуло — она со всех ног неслась к своей полуразрушенной крепости. Мудрость эльфийки была очевидна! Воины Хаоса поспешили за ней, преследуемые толпой разъярённых мутантов. Туман волнами разлетался из-под ног, вился за спинами.

Новые преследователи выскочили из кустов справа. Копья свистнули в воздухе.

— Кёрт! — Изваров отбил пару телекинезом. И понял, что падает. Нога вдруг подкосилась; из бедра торчало древко.

Могучая рука удержала его от падения.

Корявые ринулись со всех сторон, но Гудж рогатиной пырнул одного в грудь, полоснул другого, резким выпадом отпугнул третьего. Одной левой — правая так и поддерживала Костика. Кёрт ушёл от удара дубины. Рассёк напирающего деформа. Дугой брызнула кровь. Батлер до того отвратительно заверещал, что вокруг него словно образовался пузырь, в который не заходили корявые. Копьё с тугим свистом промчалось возле Наумбии, и та наконец вышла из ступора.

Колдунья шагнула вперёд, вскинув руки. Искры вспыхнули в воздухе. Молния хлестнула по набегавшей толпе, как ветвящаяся плеть. Дикарей раскидало в стороны. Они так и остались валяться, подёргиваясь. Остальные порскнули в кусты.

— Констанс?! — строго спросила Наумбия, но голос дрогнул.

— Едва зацепило, я же костяной, — Изваров выдернул копьё и остановил кровь. Нога остро болела, но слушалась. — Бежим!

— Я… сейчас… — выдохнула Наумбия, пошатываясь. Хаотичность долины мешала соизмерять силу, и заклинание выбило её из колеи.

Гудж легко, мимоходом закинул колдунью на плечо, и они побежали. В поле зрения замельтешила трава. Докатились — наследницу чародейского рода Шноррелов тащат по буеракам, как мешок с ворованной репой! Но противиться не было сил. Она примирилась с моментом. Заколдованная долина уже не казалась сказочным местом для отдыха.

Молния отпугнула корявых, и они продолжали преследование на почтительном расстоянии, крича и перещёлкиваясь, как банда свихнувшихся счетоводов. Когда пятеро путников, волоча за собою пожитки, явились к развалинам, там их вновь ожидала эльфийская дева с серебряным луком.

— Идём южными тропами, — напомнила она. — Коль деформы разбушевались, здесь мира не будет.

— Мы думали, ты с ними ладишь, — попенял Костик, ощупывая бедро.

— Тоже думала. Ночью кто-то поджёг их селение, а с рассветом привёл сюда.

— Это Трёхглазый! — вскричал Батлер. — Мерзавец!

— Пошли, — сказал Кэррот, убирая меч в ножны. Ему страсть как не нравилась эта история, в которой всё происходило не так.

К исходу дня они были уже далеко в южной части долины. Скалистые кряжи расступились, местность выровнялась, и теперь впереди за ручьём простирались одни только заросли едких борщей. Высотою в два человеческих роста, с толстенными стеблями и мясистыми листьями, они встали пред путниками сплошною стеной без единого разрыва. Казалось, растения плотоядно шевелятся в ожидании жертв.

Последние пару часов Воины Хаоса шли сквозь зону остаточных аномалий, обходя подозрительные участки. На выжженной солнцем земле не росло ни былинки. Белели кости животных. По растрескавшимся глиняным бугоркам пробегали, как рябь по воде, волны тёплого воздуха. А порой что-то смутное, кружащее, как пылевой смерч, маячило в воздухе, тревожа сознание. Не сговариваясь, они прибавили ходу и теперь отдыхали среди сухой травы на границе долины.

— Это тоже ведь аномалия, что дальше на север борщи не растут, — вслух раздумывал Костик. — Изучить бы, что сдерживает…

Остальные молчали, переводя дух. Наумбия, как умела, врачевала раны товарищей. В скоротечном сражении досталось всем — кто стопу подвернул, кого рассекло прилетевшим копьём — но в случае Кэррота самые болезненные удары пришлись по самолюбию. Он ведь считал себя отважным покорителем безграничного моря возможностей, но по факту лишь плыл по течению мутной реки обстоятельств.

Батлер Броки, скучая, решил прояснить ряд волшебных вопросов.

— Вот скажи мне, Наумбия, — начал он, ковыряя глину носком башмака. — Почему волшебники так забурились в неэффективную стихийную магию? Эти молнии, струи воды, огненные шары… Да, красиво, а толку? Почему бы телекинезом не передавить у врага в башке жилку, чтобы он сразу помер без лишнего грохота?

Волшебница подняла на него грустный и одновременно насмешливый взгляд.

— У живых организмов врождённое сопротивление магии. Его называют «иммуна». Она и мешает орудовать телекинезом в чужой башке, как бы этого ни хотелось. И быстрее, и проще швырнуть огненный шар — от ожогов иммуна не помогает.

— Ну а тёмные чары? — повернулся к ней Кэррот. — Нас вон в Спаде в прошлом году так волною накрыло, до сих пор в себя толком прийти не могу!

— Вся суть «тёмных чар» в том, чтобы как-нибудь обходить иммуну, — ответила Шноррел. — Потому они и запрещены. Чёрная магия и подобные заклинания, необратимо влияющие на нервную систему и психику, волшебным сообществом признаны неконвенционными. Запрещаются игры с тканью реальности, распространение хаоса и призывы существ из других миров. Некромантия, зомбификация, подавление воли… Приличные маги эти методы не используют по этическим соображениям. Потому что ожог тела вылечить можно, а испорченный мозг — уже вряд ли.

— То есть сжечь противника заживо — это хорошая магия, а остановить колдовством ему сердце — плохая? — возмутился Олясин.

— В целом — да. Потому что остановить сердце можно исподтишка, а вот огненный шар ты не скроешь. Останется след, по которому можно найти автора заклинания. Но даже в дозволенном волшебстве полно подлых приёмов. Все колдуют кто во что горазд.

— Очень тёмное дело эта ваша светлая магия! — заявил Батлер, подумав.

— А я и не спорю, — отозвалась Наумбия.

За поросшим осокой бугром виднелось полуразрушенное здание, последнее в цепочке руин заражённой долины. Оно не привлекало внимания, но, когда солнце ушло за деревья на западе, из развалин послышался стон.

Сперва они думали, что показалось, но стенания раздались снова. А потом перешли в монотонный, тоскливый женский плач. Олясин аж встрепенулся.

— Излишне ходить туда, — бросила эльфийка. — Однажды улицезрела, что за бестия издаёт эти звуки… Поверь на слово, твоя помощь ей без надобности.

— Так это приманка для храбрецов? Пойдём и убьём подлую тварь!

— Она в стенах таится. Стрела не возьмёт. И охота тебе узнавать, что ещё на неё не подействует?

— Неохота, — подумав, пробурчал Кёрт. Одно дело — прекрасная дева в беде, другое — неведомое чудовище.

Душераздирающий плач раздражал их ещё больше часа, а потом потемнело достаточно, чтоб идти полем борщей. Они встали, встряхнулись и двинулись к хищным зарослям, покидая запретную долину.

— Отведу вас к реке, — пообещала Фириэль, беспечно шагая в зелёную мглу.

Пару дней они пробирались на северо-восток вдоль извилистой лесной речки. Шли вверх по течению через тальник и бурелом, плутая в старицах, перелезая бобровые завалы. Эльфийка знала эти глухие края, ибо некогда добывала тут пушнину на продажу. Припасы заканчивались. Фириэль обещала подбить какую-нибудь дичь, но пока дичь встречалась лишь в разговорах. На песчаном берегу они видели здоровенные следы босых ног; похоже, здесь обитал огр. А там, где шатаются огры, добыча старательно прячется.

По пути Костик понял, что они так и тащат «силки да тенётки» от Вармазея. Кожаный мешок с цепями, кляпом и петлями забросили в тёмный овраг. Вдруг кому пригодится.

Вечерами они пили дровяной чай и делились потешными историями: это здорово помогало снять напряжение. Гудж разговорился и поведал про орочий жребий. Известное в Оркании племя Пипедокефалов так проводило отбор кандидатов на ответственные задания: брали большой, с голову, камень с дыркой посередине. В дыру продевали плетёную ритуальную верёвку. Орки племени собирались вокруг вождя и орали торжественные песни. Вождь раскручивал камень и швырял вверх. Избранным почитали того, на кого падал жребий.

— А у вас в племени как это… было? — спросил Кэррот, запоздало сообразив, что вопрос может показаться бесцеремонным.

— Мы — не Пипедокефалы, — категорически заявил Гудж. — У нас всё разумно устроено! Есть охапка дубин, и одна из них вдвое длиннее других. Когда вождь бросает их вверх, Избранным становится тот, кому выпадет длинная…

Кэррот рассказал, как в тарбаганской Фесте с помпой открыли целлюлозную мануфактуру. Она производила бумагу в огромных объёмах, но послания тарбаганцы по-прежнему царапали на бересте. Почему? Потому что в отхожем месте бересту не используешь!

Наумбия с недоумением поняла, что не помнит ничего забавного. Она собралась с духом и пересказала часть прочитанной в детстве саги о том, как хитроумный карлик Тирлим переиграл всех врагов и занял престол. Костик слушал и широко улыбался.

— Знатные казусы, — посмеивалась эльфийка — Кубыть, уже слышала… тоже поведаю, — и выдавала очередную историю, произошедшую не пойми с кем в прошлом веке.

Костик ждал до последнего, затем порылся в вещмешке и достал мятую брошюру, отпечатанную военным издательством Сизии. Открыв заложенную страницу, он зачитал особо поразивший его раздел:

— «При штурме крепости категорически запрещается… приходить в нелепой, смешной или пачкающей соратников одежде; поджимать ноги, принимая участие в совместном несении тарана; кататься на осадных башнях без цели осуществления штурма; обмазываться кипящей смолой по собственному умыслу; распространять панику, в горящем виде бегая со страшными криками; загромождать проходы своими и вражескими телами; засовывать посторонние предметы в бойницы (если это не вражеские бойницы). Требуется выломать, или раскрыть и зафиксировать встреченные на пути ворота и двери, опустить подъёмные мосты и поднять подъёмные решётки (не путать!), поднять свои флаги и опустить вражеские (выучить гербы и цвета!), и по возможности оставаться в невредимом виде для обеспечения минимализации затрат на лечение и похороны личного состава».

— Сразу ясно, что эти инструкции написаны кровью, — отметил Батлер.

— Но давайте договоримся! — потребовал Кэррот. — Если нам когда-нибудь предстоит штурмовать крепость, мы всё сделаем по-другому. По-своему!

Говорили о разном. Констанс и Наумбия шептались о чародействе. Батлер развёрнуто излагал обиды на жизнь. Кэррот живописал грандиозные планы. Фириэль расспрашивала о настоящем. Гудж молчал; отсветы пламени играли на грубом лице. Казалось, он думает о возвышенном, но олг попросту наслаждался моментом.

Днём шли быстро. Рельеф поднимался, бугрился увалами. Лиственные леса понемногу сменились сосновыми. На полянах стояли гигантские муравейники. Подойдя к одному из них, Броки случайно увидел торчащую оттуда скелетированную пару ног в лохмотьях полосатых носков. Больше он к муравейникам не подходил.

— А я, кажется, понял, почему Фириэль так разговаривает, — отметил на привале Констанс. — Прошлый раз она вела активную жизнь в Сизии аж полвека назад, при короле Кругомысле, что правил с 248 года по 234-й.

— А не с 234 по 248-й? — удивилась Наумбия.

— В том-то и дело, при нём королевство только назад откатилось! Как мы знаем, прогресс дважды подвёл человечество: технический привёл к Гигаклазму, а магический спровоцировал Затемнение. Ничего хорошего от движения вперёд не ждали, и поэтому Кругомысл принял курс на архаизацию, ретроградство и обскурантизм. В оборот вернулась древняя лексика, и с тех пор многие невозбранно говорят не «отвянь», а «изыди», не «прикол», а «потеха»… Но с годами язык выровнялся, перемешался, часть архаизмов ушла, а вот Фириэль их по-прежнему использует.

— Верно, реку по-старинному, — согласилась эльфийка. — А кто ныне правит… как её… Сизией?

— Да, я тоже забыл, как зовут вашего короля, — проворчал Батлер.

— Ты на людях такое не ляпни, — ухмыльнулся Олясин. — Закон о хуле на государя никто не отменял.

— Да как можно хулить, не зная даже его имени?

— Не знать здравствующего короля Сизии — уже крамола, — погрозил пальцем Костик. — А зовут его Даромир Второй, так и запомните.

— Погоди, второй? — искренне удивился Кёрт. — То есть был ещё первый?..

Эльфийка остановила их на привольной поляне, затерянной в гуще варгольских лесов. Показала рукой на раскрывшиеся среди полевых трав ярко-жёлтые цветы с крупными пятнистыми лепестками.

— Сарана, — сказала она, призадумавшись. — Или даже саранка…

— Эти лилии? — уточнил Констанс.

— Саранками именовали. До конца света.

— Ты девчонкой тогда была, Фириэль?

Охотница подняла взор на Констанса.

— Фириэль? Что за имя… была! — посмотрела на свои руки, руки молодой женщины, покрытые трёхвековой сеткой шрамов. — Девчонкой… Давно.

— А ты помнишь, как пережила Гигаклазм? — спросил Кэррот.

Она повернулась к нему с печальной улыбкой:

— А ты встретил её, как хотел? Вы добрались до Лангемании? Или умерли? — Олясин аж рот приоткрыл, но эльфийка сморгнула: — Прости, сызнова путаюсь… Как пережила Гигаклазм? Умирать не стремилась, и всё.

Остальные вздохнули. Приступы дереализации Фириэли заставали врасплох. Было неясно, чего от неё ожидать.

Гудж склонился понюхать цветок. Запах сладкий и странный.

— О, саранка! Эти жёлтые лилии… у них вкусные луковицы, — указав на цветы, беззаботно присовокупила эльфийка.

Целый день потом они хрумкали луковицы саранки. Так шагалось бодрее. Только Батлер ворчал, топая позади:

— Никого не смущает, что особа, не помнящая, как её зовут, указывает дорогу?

— Ведаю много дорог, — рассмеялась Фириэль, оборачиваясь на ходу. Бросалась в глаза отточенная десятилетиями лёгкость её движений. — Только не помню, какая где!

* * *

Марья Сюрр сдерживала улыбку, воображая их сумасбродные диалоги. Но Олясин отвлёкся. Его звали с улицы — громко и требовательно.

— Вот ведь гады! — выругался он. — Прознали…

— Кто тебя отыскал? Что-то личное? — приподняла бровь журналистка.

— Старое дело, — нахмурился Кёрт. — Подожди, разберусь.

Он достал из буфета небольшой арбалет (Марья узнала милицейский шнеппер), взвёл и вышел на улицу. Отодвинув пыльную штору, журналистка прильнула к окну.

Небо заволокли облака. Над покатыми крышами вились стрижи. На широком проезде у дома стояли в ряд четверо мужчин. Одежда, да и манера держаться красноречиво намекали на криминальный род их занятий. Самым колоритным был мускулистый детина в розовой безрукавке, с зеркальными круглыми очками на пол-лица.

Кэррот вышел к ним с арбалетом подмышкой и приступил к диалогу. Общались негромко. Язык жестов сперва выглядел угрожающим, но потом тяжёлые лица визитёров разгладились. Они с Кэрротом покивали друг другу, и четвёрка ушла восвояси. Олясин постоял на крыльце, провожая их взглядом, а потом возвратился к Марии.

— Что случилось? — невинно полюбопытствовала журналистка.

— Ошибки прошлого, — печально вздохнул искатель приключений, осторожно снимая взвод шнеппера. Закрыл дверь на щеколду и пояснил:

— Однажды воспользовался положением, привёз старым приятелям тюк трынь-травы. Покрасоваться хотел… тупицы злоупотребили моей щедростью, и об этом прослышали профессиональные контрабандисты. Вот до сих пор и оправдываюсь! Ребята прознали, что я в Горке; пришли уточнить, не привёз ли ещё конкуренции.

— Не привёз? — засмеялась Мария.

— С этим я завязал, — убедительно заявил Кэррот.

— Верю. Расскажи мне о Фириэли! Сейчас известно, что она действительно неотеник, родившийся в Старом Мире. Живой свидетель Гигаклазма. Но тогда вы не знали наверняка, что она из себя представляет. Как общались? Каково это, разговаривать с тем, кто застал на своём веку невообразимые вещи?

— Невообразимо! Ну конечно, я поначалу её опасался. Вся долина казалась враждебной и подозрительной… Ждал, что Фириэль обернётся старцем в рейтузах или кем похуже! Наблюдал всю дорогу и понял: нет, она настоящая. К добру или к худу…

Он подпёр подбородок руками и посмотрел на Марию.

— Меня прошлое не особенно интересует, я устремлён в будущее… Но общаться с эльфийкой действительно интересно.

— Не сомневаюсь! Значит, вы вместе выбрались из Варгола?

— Выбрались. Но, конечно, всё снова пошло не по плану.

* * *

Они встали под сенью деревьев на берегу речки, изучая прибившийся к отмели мусор: корзину, тележное колесо, пустые бутылки. Верные признаки цивилизации.

— Это Эксть, — предположил Костик. — Если вспомнить карту Варгола, Эксть на юго-востоке. Крупный посёлок на тракте. Значит, рынок есть, можно пополнить запасы.

— А нас там не поймают? — забеспокоился мнительный Батлер.

— Люди Вармазея? Да, могут… Он наверняка отследил, каким путём мы ушли из долины. Как думаешь, Наумбия?

— Я не знаю, на что он способен. Если ему действительно нужна Фириэль, в чём лично я сомневаюсь — мог и отследить. И не забывайте Трёхглазого.

— А его кто-то видел?! — всполошился гном. — Ты видал его, Гудж?

Троллин только развёл ручищами.

— Я не слышал, и Фириэль не заметила слежки, — посмотрел в лес Изваров. — Но давайте на всякий случай учитывать и его…

— Может, не пойдём тогда? А?

Кёрт Олясин устал слушать эти вялые разглагольствования.

— Ставим лагерь, ищите укромное место. За жратвой схожу я с Наумбией.

— Почему именно вы? — не понял Констанс.

— Остальные больно приметные. Троллин, гном, эльфийка, ты… Мы тоже не замухрыжки какие, но всё-таки больше похожи на местную сволочь.

Колдунья не выказала радости, но и перечить не стала. Сполоснула лицо, расчесала волосы, тщательно почистила обувь и комбинезон. Кэррот оставил свой длинный меч, надел вместо яркого дублета безразмерную льняную рубаху Гуджа, взял дерюжный мешок для пожитков. Мелких денег, что оставались, хватало на покупку еды вроде кряпса, зерна или пареной репы. Условились, что остальные ждут до вечера и, если гонцы не вернутся — чешут в сторону Больших Грабель, где немедленно связываются с куратором из Охранки.

По дороге до Эксти они разговорились.

— Сперва было недосуг, а потом я запамятовал… Ты эффектно остановила корявых, Наумбия! Всех спасла.

— Оказалась полезна? — саркастично осведомилась волшебница.

— Да что ты опять! Я…

— Ты стремишься использовать всех, кого встретишь, Олясин. Для тебя люди — лишь инструменты в твоих приключениях, так?

— Ну уж нет! — покрутил головой Кёрт. Слова Наумбии задели его за живое, потому что в них чувствовалась доля правды. — Не совсем. Я стремлюсь всех… узнать. Жаль, ты Ганса не видела, вот он своих людей использует… ещё и прикончит, если что не понравится! А мне нужны друзья, товарищи, соратники. Герои, а не подчинённые…

— Герои вроде Грязной Четвёрки?

— Да, именно! Весёлые искатели приключений, спасшие мир от нашествия хаоса…

— Вот оно как, — посмотрела на небо Наумбия Шноррел. — А ты думал когда-нибудь — их предупреждали, что Замок Хаоса из-за них дезинтегрирует?

Олясин вопросительно повернул к ней лицо.

— Отец сказывал. План волшебников Академии был прост: хаос в Замке должен превысить критические значения и разрушить всё яростной вспышкой… Только Грязной Четвёрке об этом не сообщили. Их послали туда победить воплощение зла, некоего Властелина Хаоса… которого никогда не было. Ну как можно властвовать над хаосом?

— То есть им не сказали, что Замок взорвётся? — нахмурился Кэррот.

— Ты читал материалы их пресс-конференции? В старых газетах, в библиотеке можно достать. Четвёрка была полна грандиозных планов на мирное время! Они не понимали, что их… назначат героями.

— Ну, наверное, лучше всего и не знать… — пробурчал Кёрт. Было видно, что у него прибавилось пищи для размышления. Он молчал целых пять минут, а потом вдруг спросил:

— Почему ты меня невзлюбила, Наумбия? Будто лютое чудище.

— Ты чересчур аморален и безрассуден, Кёрт.

— Я работаю над собой.

— Поверю тебе на слово.

В Эксти — дорожная вывеска подтвердила, что это она — шёл обычный рабочий день. Люди здесь обитали бледные, угрюмые, но деятельные. Над рядами домов и сараев, выстроенных вдоль речки, курились дымки. У замшелой запруды из сизого камня журчала протока, ниже мерно поскрипывала водяная мельница. Где-то звучно пилили дрова; над берегом разносилось мычание булов и простуженный лай заскучавшей собаки. Сельский рынок о нескольких крытых лотках работал без перебоев; они споро приобрели мешок кряпсовых зёрен, охапку моркови и пару бесформенных караваев с угольками на корке.

Шли обратно проулком меж складов, когда их внимание привлёк местный стражник. Долговязый краснорубашечник с алебардой крикнул им задержаться. Кёрт с Наумбией законопослушно остановились, силясь понять, не ловушка ли это.

Но она уже сработала. Из-за угла вынырнули три коренастых фигуры в заляпанных грязью дорожных плащах. Подскочив к путникам, резко прижали к их горлу стилеты. Кэррот в ответ прижал к себе мешок с кряпсом. Не хватало ещё лишиться еды.

— Невообразимо рад встрече, — сообщил капитан Кудоракша, утирая испарину со щетинистой физиономии. — И куда это вы так спешите? Стыд и шлам, сержант Олясин! Пройдёмте-ка в переговорную.

Он кивнул подошедшему стражнику с алебардой, и тройка в плащах повела Кэррота и Наумбию вглубь посёлка. По дороге поимщики скинули капюшоны, и Олясин с неудовольствием узнал человека, что приставил ему лезвие к горлу — видел этого крупного лысого средь рудобоев. Второй, рябой мужичок с педантично выстриженной бородкой, пригрозил волшебнице стилетом:

— Только попробуй наколдовать… почую, кровищей твоею умоюсь! — его бегающие глаза поблескивали синим огнём, и Наумбия поняла: этот сразу почует.

Переулком пришли к тыльной стороне основательного здания под черепичной крышей. По другой стороне тянулись бревенчатые нюшни, густо пахло навозом и сеном.

Кудоракша крикнул кому-то за створку ворот:

— Снарик, фургон подгони!

Задержанных подвели к массивному зданию. Приоткрыли безликую дверцу, обитую жестью, поднялись по скрипучей лестнице в узенький коридор с вереницей облезлых дверей. Кудоракша отпер одну из них, и они вошли в помещение, напоминающее дешёвый гостиничный номер. Окно занавешено тряпкой, под ним столик с запятнанной скатертью, пара хлипеньких стульев, вдоль стен три кровати из досок. Но внимание Шноррел захватил старый шкаф в конце комнаты — угловатый, громоздкий, из тёмного дерева. Плотно закрытый, он тревожно напомнил о доме. О снах. О её странных снах.

Поимщики помогли им присесть, пристегнув руки к ножкам стульев чугунными кандалами. Кудоракша пристально смотрел, хрипло дыша искривившимся ртом.

— Значит, долгоживущая стерва вас всё-таки окрутила! — осуждающе пробасил он. — Ладно, хмырь глазастый хоть раз пригодился… мы поймаем и остальных, волшебный уже наверняка знает, где они. Но вы можете облегчить наши поиски… Гаффер, глаз с неё не спускай, — сурово потребовал он.

— Да знаю я, — огрызнулся мужик с бородкой. — Ей вообще не дано будет жить, если только попробует…

— Вот и лад. Все всё поняли. Где остальные, Олясин?

— Знать не знаю, мы разделились, — ответил Кэррот. Кудоракша кивнул.

— Штым, мизинец.

Приобнявший Олясина сзади Штым засопел и схватил его руку, зажатую кандалами. Отчётливо хрустнуло.

— Ах, дрянь! — выругался Кэррот. Морщась и глубоко дыша, он осведомился:

— Мне соврать, чтобы ты отстал?

— Дело твоё. И тело, — хохотнул Кудоракша. — Хочешь варгаться — будем варгаться. Пальцев много ещё… Давай безымянный!

В этот раз хруст был громче. Кэррот сжался от боли, на глазах выступили слёзы. Капитан с интересом вглядывался в него, почёсывая толстую щёку.

— Не, ты не бесстрашный. Ты непуганый… впрочем, можешь молчать. Нам колдунья подскажет, у ней сердце доброе. Посмотри, как она побледнела… дорогая Наумбия, только не дёргайтесь. Нам герои здесь не нужны, наша история прозаическая. Вам под силу спасти пальцы этого дурачка, лишь поведайте, где скрываются ваши чудные соратники?

Больше всего ей хотелось сейчас оказаться в родной тихой лавке с витражными окнами. Чтобы эта история стала лишь сном. Наумбия ничего не могла. Гаффер, высунув язык от нетерпения, буравил её синим взглядом. Стилет тускло блестел у лица.

— А вы жестоки, — хрипло бросил ей Кудоракша. — Штым, следующий!

В шкафу громыхнуло. Казалось, всё здание вздрогнуло. Стол подпрыгнул, с потолка посыпались мелкие крошки побелки.

— Ты?! — взвизгнул Гаффер. Его острый стилет завяз в воздухе, будто в смоле.

Дверцы шкафа с грохотом распахнулись. Комнату залило фиолетовое мерцание. Оно пахло озоном, сырой грязью и гниющими водорослями. Обернувшиеся Штым и Гаффер успели увидеть тонкие светящиеся щупальца, что опутали их и с неожиданной силой потащили в клокочущую неизвестность.

Увитый шевелящимися жгутами Кудоракша вцепился в рубаху Олясина. Кёрт вскочил вместе с треснувшим стулом, откинул башку и со всей накопившейся злостью шмякнул лбом в нос капитана. Тот охнул, схватился за лицо. И канул в лиловую темноту, из которой неслись ужасающие далёкие крики. В проёме мелькнули барахтающиеся ноги в казённых сапогах. Дверцы шкафа захлопнулись.

Наумбия, скорчившаяся на своём стуле, только через минуту открыла глаза.

— Это… кончилось?

— Что-то кончилось, — дипломатично ответил Кэррот. Он снял кандалы с ножек стула и стоял в цепях, как привидение. — Остаётся надеяться, что бедняги попали в какую-нибудь волшебную страну… Как ты здорово это со шкафом придумала!

— Это не я, — словно в детстве, пробормотала волшебница. Казалось, она разрыдается. — Если б я попыталась… придумать, этот гад бы мне горло проткнул, он активность ловил… Подсознание, снова… простите меня! Ну простите! Прости!

Кёрт Олясин склонился над ней в полумраке разгромленной комнаты, и из накатившей истерики волшебницу вывело изумление — до чего он был нагло доволен.

— Дорогая Наумбия, — сказал он, изображая басок Кудоракши. — Не извиняйся за то, что ты сильная!

Кёрт обшарил карманы плащей, оставленных поимщиками на вешалке. Там нашлась горсть монет, позолоченный компас, но ключей от оков не было. Стиснув зубы, Наумбия открыла замки телекинезом и осталась сидеть, обессилев, на стуле.

— Этот Гаффер хлестал маниак как водичку… готова поспорить, он утащил свою фляжку с собой, — простонала она.

— Зато у нас есть морковка! — отметил Кэррот, баюкая повреждённую руку. Мешки с продовольствием так невинно стояли в углу, будто и не случилось никакой жути! Но опасность ещё не миновала. Нужно вернуться к товарищам.

Они вышли из пахшей озоном и сыростью комнаты, аккуратно прикрыв скрипучую дверь. В переулке стояла повозка варгольской милиции. Возничий уставился на них с недоумением.

— Снарик, обратно отгоняй! — безапелляционно гаркнул ему Олясин. Они быстро свернули за угол и вышли на широкую улицу. Здесь было людно — здание оказалось постоялым двором с лаконичным названием «Мотыль».

— Заскочим в корчму, — предложил Олясин. — Вряд ли там подают маниак, но выпить не помешает. Особенно за счёт местной милиции!

Наумбия вдруг поняла, что не собирается спорить. Если там повстречаются стражники, она что-нибудь да придумает.

Постоялый двор принадлежал всё той же Груне: помпезный портрет хозяйки украшал и это заведение. В корчме собралось много народу, но никому не было дела до парочки путников: посетители громко судачили, что теперь будет с родимым Варголом.

— Эй, а чего стряслось, уважаемые? — спросил Кэррот, ожидая, когда им нальют.

— Ты не слышал? Вестовой давеча сообщил… — повернулся к нему седовласый старик с мутным взором. — Не стало кормильца-то нашего! Губернатор Флорк умер.

Они возвратились к лагерю на лесном холме в самое подходящее время: Костик дожаривал на вертеле подстреленного Фириэлью жирного зайца.

— Видали, как я придумал? — Батлер похвастал продвинутой системой костровых рогулек. — Вы чего такие растрёпанные?

— Они знали, что мы рядом, и встретили, — отвечал Олясин, осторожно стаскивая помятую льняную рубаху. — Просто не подготовились.

— Нас отслеживают? — встревожился Костик.

— Упоминали глазастого… — устало вздохнула волшебница, потирая синяки на запястьях. — Значит, и Вармазей где-то рядом. Мог за нами следить через реку или зрением птиц… волшебник он многоопытный.

— В любом случае надо смываться, — подытожил Кэррот. Потрясая перемотанной платком ладонью, он поведал товарищам, что произошло в селении.

— То есть вы там без нас в кабаке выпивали за здравие губернатора? — вычленил из рассказа главное Броки, жадно чавкая жареным зайцем.

— Меня больше впечатлила сила Наумбии, — признал Костик без тени улыбки. — Открыть ворота в иной мир, мгновенно, без сигнала… На что ещё способно подсознание?

Наследница рода Шноррел скривилась в гримасе отчаяния и отвращения.

— Не знаю. И больше не хочу узнавать…

— Ой, всё, — Кэррот отмахнулся огрызком моркови. — Твоя страшная магия нас спасла! Ты волшебница. Относись к этому проще!

— Проще… спасла… а вас не коробит, что мы, обладая огромными талантами, используем их ради насилия? Забиваем микроскопами гвозди в чужие головы…

— Не знаю, что такое микроскоп, но гвоздь в голову — это надёжно! Я вот думаю: губернатор Флорк умер. Понимаете, что это значит?

— Что гомеопатия не работает?

— Да нет, Батлер! Я о том, что у мудрого Вармазея, возможно, забот полон рот и теперь он от нас отстанет…

— Я не стал бы на это рассчитывать, — с сомнением выдал Изваров. — Давай руку твою зафиксируем и пойдём себе лесом отсюда.

Броки при содействии Фириэли изготовил из прочной коры и пучка ивововых прутьев лубки для поломанных пальцев. Вышло на диво прилично. Только меч не схватить, а левой рукой Кэррот фехтовал ещё хуже, чем правой.

— Фириэль, — смущённо позвал Костик. Эльфийка вскинула голову. Тонкое лицо в сетке шрамов. Золотисто-соломенные волосы и такого же цвета глаза. — Ты нас вывела, и теперь можешь спокойно идти дальше…

— Куда?

— Куда вздумаешь. Понимаешь, мы явились в долину, чтобы… забрать тебя оттуда. Но узнав, кто ты на самом деле, передумали.

— Почто же? Нет уж, забирайте! — она озорно улыбнулась. Остальные молчали. Изваров потёр костяные виски:

— Просто с нами идти тебе будет рискованно…

— Потому и пойду.

Костик зыркнул на Олясина. Тот пожал плечами:

— Лишний лук нам, э-э… лишним не будет. Согласны?

Никто не был против. Они быстро поели, собрались и двинулись в путь лесными косогорами. День на исходе, пройти предстояло немало, а сосновый бор, разрежённый и светлый, ощущался теперь ненадёжным укрытием. Ныли мышцы, саднили недавние раны. В мыслях билась тревога. Воины Хаоса знали, что враг рядом, и это порядком изматывало.

Тёмный лес, где косматые ели драпировали пространство ветвями, как занавесом, поредел. Впереди открывался просвет; неприметная тропка вела к обширной низине, поросшей кустарником пойме равнинной реки. Здесь всё пышно цвело в утреннем сиянии. Пищали, носясь над водой, острокрылые крачки. Гулко ухала выпь. Тёмноводная речка ползла по округлым изгибам песчаного русла.

Ночью Наумбии не спалось, и она пребывала в прескверном расположении духа.

— Мне не нравится эта вода, — заявила она, водя взглядом по зарослям поймы.

— До границ региона всего ничего, — напомнил Констанс. — За лесом дорога к Большим Граблям… А раз тут тропа, на реке будет брод или мостик.

— Ага, это важно! — встрял откуда-то снизу гном. — Потому что не все из нас дылды и плавать умеют! Вот я, например…

— О, река! — проявила эльфийскую зоркость Фириэль. — Кстати спросить, Воины Хаоса способны преодолеть текучую воду?

— Мы как раз это обсуждаем, — раздражённо пояснил Кэррот. Сломанные пальцы распухли и отзывались ноющей болью при каждом движении. — Давайте пойдём уже, что зазря тут кряхтеть на пригорке?

Под ногами чавкал густой ил, шевелилась мелкая ряска. Наумбия Шноррел сняла сапоги и смотрела в тёмную глубь, где лениво покачивались космы спутанных водорослей. Остальные переправлялись, с плеском преодолевая течение. Глубина брода оказалась Кэрроту чуть выше колена.

— Помощь, — пробурчал Гудж, протягивая лапищу.

— Нет, спасибо… сама перейду, — смутилась волшебница. Вошла в реку и вскоре была на другом берегу, где ожидали остальные. — Вам не кажется…

Словно ветер прошёл вдоль реки; зелень поймы задвигалась. Из-за порослей тростника и рогоза показались люди в тёмной одежде. Почти три десятка — рослые мужики с милицейскими топорами, мечами, дубинами и арбалетами.

Шестеро путников встали плечом к плечу, сохраняя решительный вид несмотря на подмоченные переправой штаны. Люди в тёмном не двигались с места, лишь один шёл к реке. Он откинул капюшон — разумеется, это был Вармазей.

— Как говорится, пеките голубцы! — неприязненно улыбаясь, начал он. — Вы и вправду задумали упорхнуть восвояси? Что же вы теперь замерли посреди пустоплёса?

— Мы не станем бежать от опасности! Тем более, вы нас окружили, — отвечал ему Кэррот, по привычке пытаясь насмешничать. Страшно не хотелось погибать именно здесь и сейчас. Почти ведь ушли, и на тебе!

Костик глянул назад — вода в речке взбурлила, взметнулась волнами, закрутилась водоворотами. В ней сгустилась враждебная магия. Брод вдруг стал тёмным омутом, а они оказались в безвыходном положении. Что ещё может этот колдун?

— Вы ошиблись. Попутали сокола с цаплей при южном ветре! — гнусаво завёл Вармазей. — Слили наше сотрудничество! Наплевали в священный колодец! И последней каплей стал…

— Хорош воду лить, гомеопат! — не выдержав, крикнул Олясин.

Фириэль одобрительно хмыкнула. Вармазей устремил на неё немигающий взор.

— Я бы выжал из вас сыворотку предательства…

— Но ты первый нас обманул! — Костик встретился с чародеем глазами. — Подписал на паршивое дело. Это вовсе не оборотень!

— Неудобно выйдет, если сейчас она окажется шкуроплясом, — поёжился Броки. От реки пахло тиной. И смертью.

— Да какая вам разница? — спросил Вармазей, хищно водя крючковатым носом. — Сделка есть сделка! У вас то, что мне нужно — отдайте, или на дно ляжете. Поняли?

— Мы-то поняли, — кивнул Олясин. — А вот люди твои понимают, что окажутся вне закона за твои шкурные интересы?

Люди прислушались. Наумбия начала понимать, куда ведёт Кёрт.

— Вармазей! — он возвысил свой голос и взмахнул перемотанной кистью, спеша договорить. — Ты поведал им, что губернатор Флорк мёртв? Что теперь ты не второй человек в регионе, а всего лишь бесчестный волшебник, залечивший правителя?

Чародей занёс было руку, но удержался от гнева. Заметил — отряд смущён речью Олясина, и решил сбавить натиск. Осторожность его раньше не подводила.

— Да, Флорк мёртв, мои пташки, Флорк мёртв… Совет скоро выберет для Варгола нового губернатора, а я лишусь части влияния. Что с того? Как это мне помешает?

Его люди сумрачно переглядывались.

— Ты действительно веришь в сыворотку бессмертия? — прямо спросила Наумбия Шноррел. — Ты и вправду хотел сделать выжимку из несчастной эльфийки?

Фириэль заинтересованно посмотрела сперва на неё, а потом на волшебника.

— Неважно, чего я хотел, хоть чаи с ней гонять! Вы нарушили соглашение…

— Невозможно извлечь из эльфийки бессмертие! — твёрдым голосом прервала его волшебница. — Она много лет с роггардцами работала. Проходила обследования… Как ты думаешь, будь хоть один шанс, разве чернокнижники бы его упустили?

— Да, но… допустим, — неохотно признал Вармазей. — Но… куда, кстати, делся наш капитан Кудоракша? Вас же видели в Эксти…

Кэррот облизал губы, лихорадочно прикидывая, как отбрехаться.

— Заводные фотометры. Флуктуаторы поля. Детекторы квазичастиц, — скучным голосом произнесла Фириэль. Поток странных терминов не понял никто… кроме Вармазея. Он умолк, вскинул голову, недоверчиво ловя каждое слово эльфийки. Она продолжала:

— Квантовые чётки. Алгоритмы на перфоскрижалях. Протоколы исследований. Всё лежит в тайных схронах долины… отвяжись и обрящешь координаты.

Вармазей очень крепко задумался. Ему явно хотелось добраться до перечисленного, но и верить на слово он был не готов.

— Это писано вилами на воде… ты могла посулить хоть Забытые Вещи Драгара, всё равно мне сейчас не проверить твои тайные схроны!

— Зачем врать? — удивилась эльфийка. — Оба знаем: эти штуковины были в долине. Ты искал их. Скажу, где найти.

Волшебник молчал, взвешивая варианты. Его тёмные глаза живо двигались.Интуиция подтверждала, что охотница с луком не врёт.

— Я согласен. Скажи мне, — наконец уступил он.

— И ещё, — выдохнула эльфийка, меняясь в лице. Никто не успел даже ахнуть, как она вскинула лук. Вармазей стремительно утёк в сторону. Но стрела предназначалась не ему.

Один из людей в тёмном с воплем свалился в траву. Остальные вскричали и кинулись в бой, потрясая оружием. В Воинов Хаоса разом устремился десяток арбалетных болтов…

— Хватит! — гневно воскликнула Шноррел. Болты словно столкнулись с невидимым куполом, разлетелись, крутясь, во все стороны. Вармазей изумлённо вздохнул. Резким жестом призвал союзников остановиться. Держа в воздухе перед собой заострённый дымящийся кусок льда, волшебник спросил Фириэль:

— Зачем?

— Привет от деформов… И чтоб больше он нас не преследовал, — миролюбиво объяснила она. Костик с Кэрротом присмотрелись. Человек со стрелою в ноге корчился на земле, капюшон слетел с его головы. Меж бровей блестел чёрный выпуклый глаз.

Остальные роптали. Кэррот предсказуемо узнал среди них давешних рудобоев: всё одна шайка-лейка варгольская.

— Вармазей, — сухо обратилась Наумбия. — Спроси координаты, и разойдёмся.

— Разумно. Так и сделаем, — согласился волшебник. Они отошли на десяток шагов пошептаться с эльфийкой. Фириэль выразительно жестикулировала, объясняя ориентиры.

Через несколько долгих минут Вармазей завершил разговор и собрал свой отряд.

— Я запомню вас, — пообещал он. — Лучше более нам не встречаться.

Воины Хаоса не нашли возражений. Чародей надел капюшон и пошёл прочь по тропинке. Его люди угрюмой толпой двинулись следом, и подстреленный сталкер Трёхглазый хромал вместе с ними. Перья стрел в его колчане были чёрными.

Река успокоилась и текла как обычно. Золотился песок отмели. Над водной гладью опять заметались крикливые крачки. Даже не верилось, что всё закончилось.

— Ты ведь не обманула его? — уточнила Наумбия, бледная и усталая. Её руки дрожали, и она спрятала их в карманы комбинезона. — Там действительно есть тайные схроны?

Фириэль ободряюще улыбнулась.

— Разумеется, есть. Только с местом могу ошибаться.

Спешный ход Воинов Хаоса смог прервать лишь дорожный трактир на границе Варгола. Батлер топнул ногой и капризно потребовал зайти угоститься. Снять стресс после долгих блужданий в дремучих лесах.

— Едем в Грабли первым же рейсом, — заявила Наумбия Шноррел. — Мне срочно нужно в семейную лавку. Да и Кэрроту небось не терпится повидать своих швеюшек…

Олясин лишь ухмыльнулся в ответ. Он уже в подробностях представлял их грядущие, более героические приключения. Костик жевал хлебную корку, размышляя о вероятностях. Фириэль толковала с Гуджем на орочьем, зловредно хихикая.

«Ждать осталось недолго, — благодушно раздумывал Броки, обмякая на лавке. — Уже скоро я покину эти дурные края со счастливой улыбкою на лице. Да! С улыбкой на лице!»

Водка, которую подали им в дорожном трактире, оказалась такой низкопробной, что, когда Воины Хаоса покидали суровый Варгол, на лице Батлера прочно застыла гримаса болезненного отвращения.

Некоторое время спустя Кёрт Олясин беседовал с куратором Ником Силкиным. Жалоба на противоправные деяния Вармазея интереса не вызвала; Силкин лишь рассеянно покивал головой да промямлил, что надо учитывать краевую специфику и человеческий фактор. Зато Фириэль удостоилась самого пристального внимания.

— Эта ваша эльфийка… — говорил, покачиваясь на стуле, лохматый службист. — Она очень опасна и непредсказуема, понимаешь? Настоящая психопатка! Некогда работала наёмной убийцей — в том числе и на нас. Её саму не убили лишь потому, что возни выйдет много, а смысла ноль! В каком-то роде Вармазей прав насчёт монстра в облике девы…

Он вздохнул, вспоминая детали досье.

— Неуправляема и неадекватна! Постоянно всё забывает, нарушает договорённости, действует независимо… Гордо демонстрирует признаки возрастной деменции. И притом обладает богатым боевым опытом, разоплановыми умениями, ловко импровизирует. У неё триста лет практики! Наши однажды загнали её в угол, оцепили в доме заброшенном. Так она за пару минут нейтрализовала семерых оперативников, а потом избежала поимки, укрывшись на дереве! И ни маги, ни егеря её не почуяли…

— Силкин, ты извини: эти истории о хрупких девицах, побеждающих толпы матёрых головорезов — они интересные, но не мне. Чем опасна непредсказуемая Фириэль? Внезапно залезет на дерево? Ну, так это мы как-нибудь переживём.

— Слушай, многие относились к ней легкомысленно и жалели впоследствии!

— Не исключаю такого. Но состав нашей банды — наше личное дело! Мы там все с прибабахом, как ты знаешь… склонные к буффонаде… Фириэль изъявила желание с нами работать, и мне это нравится. Мы же Воины Хаоса — с нами всего не предвидишь и не учтёшь! Так что давай мы с тобой ещё встретимся и узнаем, кто был прав.

— Где мы встретимся, Кёрт?

— В будущем, Ник. В светлом будущем!

* * *

За окном вечерело. Стрижи рассекали оранжевое небо над крышами Горки.

— Да, вот это вас закрутило в Варголе, — признала Мария, с улыбкой пригубив отвар из стакана. — Водоворот событий…

— Не уподобляйся, — потребовал Кэррот, — велеречивому Вармазею!

— А известно, что с ним дальше было?

— Говорили, покинул родные края и отправился на поиски сокровищ. С тех пор не появлялся. Так что нам повезло — мы действительно больше не встретились.

— Ты считаешь его врагом Воинов Хаоса?

— Ну, враг — это слишком, — Кёрт Олясин пожал плечами. — Он матёрый волшебник, человек одиозный, и у него есть к нам претензии. Хотя, если он отыскал тайники в заражённой долине, мы точно в расчёте…

— Полагаешь, он в самом деле верил, что можно извлечь из эльфийки бессмертие?

— Да кто его знает? Может, просто хотел препарировать для изучения. Ей ведь триста лет, она не стареет — любопытно же! Или, может, немощному Флорку про эликсир сказки сказывал, бурную деятельность изображал… Вармазей ведь довольно легко отказался от этой затеи в последнюю встречу.

Марья Сюрр покивала, делая мысленные отметки в материале.

— Ещё вот что. Мечи, магия… но, получается, всю эту историю Воины Хаоса удачно избегали каких-либо столкновений? Не считая схватки с корявыми.

— Как говорят в Чангаме, лучшая битва — та, которая не состоялась. Пойми правильно, бой красив в пересказе — в жизни это месиво боли, грязи и страха. Порой лучше удрать или свести всё к переговорам. Сам я никогда не боялся драки, но задеть могут не только меня… А в дальнейшем нам хватило сражений.

— Разумеется. Не будет лишним напомнить читателям, что указом Совета новой губернаторшей Варгола стала та самая Груня! Дама монументальной грации и необъятных амбиций, которая правит там до сих пор…

— Всюду женщины, видишь, — подметил Кэррот. — А ты говорила!

— Да, точно. Значит, после Варгола Наумбия и Фириэль вошли в вашу команду?

— Ага. У нас сложилось впечатление, будто Фириэль в какой-то момент позабыла, что мы с ней знакомы недавно, и вела себя с нами, как со старинными знакомцами. Позднее нашёлся специалист, который помог ей хотя бы немного разобраться с памятью, но к тому времени мы и так стали не разлей вода… ох, опять! А Наумбия долго была то не с нами, то с нами, но в итоге приняла свою участь и сделалась незаменимой соратницей.

— Хочу с ними поговорить, но пока что задам вопрос тебе. Как думаешь, Кёрт: волшебница и эльфийка могут стать образцами для подражания нашим читательницам?

Он озадаченно почесал шрам на лбу.

— Понимаешь, мы — Воины Хаоса — живём ненормальной жизнью, чтоб другие могли жить нормально. Маргиналы, изгои, говорю без кокетства… И Наумбия, и Фириэль… нетипичные женщины. Обе выпали из традиционной схемы «выйди замуж и рожай королю верноподданных», выбрав кое-что совершенно другое. Вряд ли всем читательницам стоит слепо им подражать, у каждой должен быть свой путь. Да и королю нужны верноподданные… Но я много лет знаю и Фириэль, и Наумбию, вместе столько всего натворили… у них есть, чему поучиться. Что мужчинам, что женщинам.

— Какова же тогда мораль приключения?

— Людям нужно общение, даже если они эльфы, гномы и олги. Одиночество ограничивает. Величайшие дела можно делать лишь вместе! Общаясь. Да, мне нравятся разные формы общения…

— О, я заметила! Хорошо. Кстати, где в этой истории происходили события, связанные с загадочным Хаотическим Заговором?

— Вероятно, они происходили в другом месте! — фыркнул Кэррот. — Знаешь, мир не вращается вокруг нас, сколько мы его ни раскручивали… Пока мы прозябали в глуши, «Одна Вторая» штурмовала базу разбойников к югу от Харша — возглавлял их латентный носитель хаоса! А команда «Раздор» тем же летом перебила толпу одержимых возле Задубья.

— Кёрт, но это рутина. Нету признаков заговора.

— А ещё… эпизод на восточной границе! Ну, когда там поймали людоедку безумную, атаманшу разбойников…

— Да, читала. Айна Шригал, она же Резня, она же Сладкоежка… хаоситка, каннибалка, массовая убийца, умела передавать одержимость. Пограничники разгромили её банду, но она убежала на пересылке. Такое бывает.

— Погоди, там сложнее всё! Силкин делился отчётом, чтоб мы были в курсе. Конвоировал Айну целый отряд, в том числе два Ликвидатора — хотели доставить в Азиро да разобраться, откуда у ней такие таланты. Боя не было. Они просто все разом заснули и не проснулись. Незадолго до этого там заметили девочку-побродяжку, сидевшую у дороги — второй раз её видели с Айной, а дальше следы их пропали.

— Про Айну читала: ей вменяют ряд преступлений с тех пор… а теперь ещё девочка-побродяжка! Снова женщины, Кёрт.

— Да, Мария. Женщины, — мечтательно вздохнул искатель приключений. — Я считаю, это ещё одно из зловещей цепочки событий, составляющих Хаотический Заговор. Безусловно, он существует, но кто в нём замешан? Мы не знаем таких мощных чар, чтобы разом остановить сердца нескольким десяткам человек, в том числе защищённым от магии Ликвидаторам… А там эти чары использовали, только чтобы освободить кровожадную хаоситку! Помяни моё слово: однажды ты точно узнаешь, как всё это связано.

— Но чего же, по-твоему, хотят эти тайные хаоситы?

— Перемен, разумеется! Хотят сделать из привычного мира что-то иное.

— И ты думаешь, это плохо? — хитро улыбнулась журналистка.

— Само по себе — нет. Но в том новом мире нам всем может не найтись места.

— Интересно! Но вернёмся к вашему походу. Эта история создала Воинов Хаоса?

— Да, теперь я могу утверждать со всей твёрдостью: после странной, дурацкой поездки в Варгол и сложилась наша команда. Всё там шло не так, как хотелось! Мы искали чудовищ, а нашли новых друзей. И, если спросят, откуда мы вышли, ответь: Воины Хаоса вышли из той заповедной долины, — Кэррот важно выдвинул челюсть.

— А как Воины Хаоса относятся к тому, что многие считают их антигероями? Вы, мол, безответственные авантюристы, ищете приключений ради приключений, и ни с чем не считаетесь, как все хаос-нейтралы. Есть и такие мнения, лично читала письма трудящихся.

— Для однозначных героев вроде Грязной Четвёрки мы пока ещё слишком… живые. Наше дело — бороться с явлениями хаоса, а не быть образцами морали и нравственности. И да, я люблю сам процесс приключений! Ну вот как ты решила стать журналисткой?

Сюрр загадочно улыбнулась.

— Это долгая басня, Кёрт. Потом расскажу. Вот ещё, я подметила закономерность… В твоей первой истории вас с Костиком было двое. Во второй пришли Батлер и Гудж: четверо. В третьей — шестеро. Значит, в следующей истории Воинов Хаоса будет уже восемь?

— Не совсем, — погрозил пальцем Кэррот. — В следующей истории нас едва не стало ноль! Мы попали в серьёзную передрягу, в неистовую и кровавую историю вольного города. Но это уже другая глава нашей повести.

— Буду ждать с нетерпением, — сладко зевнула Мария, прикрывшись рукой. — Ты проводишь меня на дорожную станцию? Завтра нужно работать в редакции, пришли свежие материалы, скандалы, сенсации… а в четверг встретимся для продолжения.

— Всецело поддерживаю твой план, — кивнул Олясин. — Провожу и зайду к братцу Гумберту, хоть пообщаемся… Ещё старый приятель хотел встретиться — Филис, помнишь, с которым мы в Спаду стажёрами ездили.

— Ну конечно же помню, — ответила журналистка, снимая с крючка дорожную сумку. — Идём?

— Движемся!

Часть IV История вольного города

Ибо в действительности нет способа надёжно овладеть городом иначе, как подвергнув его разрушению.

Никколо Макиавелли

Глава 8

Разумеется, Мария Сюрр не могла позабыть тревожные новости, но денёк намечался погожий и думать о них не хотелось.

Олясин встретил её на остановке фургона. Куртуазно протянул руку, помогая сойти по ступеням повозки. Журналистка глянула в озорные небесно-голубые глаза и невольно залюбовалась: плечистый, уверенный, в заплатанной красной рубахе, Кёрт сочно смотрелся на фоне ландшафта. В Горке царило лето: воздух нагрет с самого утра, на плодовых деревьях завязываются плоды. Ветер гнал по дороге белёсую пыль, и листва придорожных зарослей утратила свежесть.

«Я ведь тоже теперь часть истории Воинов Хаоса» — неожиданно поняла Марья, обнимаясь с блондинистым авантюристом. Ладно. Время шокирующих сенсаций ещё придёт, а пока ей хотелось расслабиться в непринуждённой беседе.

— Я надела дорожное платье, как ты и просил. Куда двинемся?

— К озеру, — торжественно объявил Кэррот. На кармане его рубашки висели зеркальные очки, одно круглое стёклышко треснуло. Мария помнила этот аксессуар, но не стала заострять внимание. Кёрт поднял с травы плащ, котомку и деревянные удочки.

— Мы идём на рыбалку? На озеро Хирл? Пешком?

— Вот он, профессионализм, Марья! Дашь тебе одно слово, и ты весь сюжет наперёд знаешь, — Олясин искренне забавлялся. — Готов спорить — ты давно не была на рыбалке!

— Наверное, по мне это видно. Перед Гарстанским Инцидентом ездила в командировку на север, живописала быт морских рыбаков для «Харлонского Клича». А сама лет с шести не рыбачила… Когда с дедом рыбу ловили.

— В каком озере?

— В Сытне жили, там речка хорошая. Пескари, басли, голавли…

— Басли вкусные, ежели в муке обжаривать! — одобрил искатель приключений. — Но пойдём же. Я знаю лёгкую дорогу…

Сойдя с тракта, они двинулись по тропе через луг. Стоял полуденный зной, полный запахом трав и размеренным звоном кузнечиков. Мария сдула с лица локон, на ходу вспоминая карту окрестностей. До берега озера Хирл выходило не очень-то близко.

— И сколько идти по твоей лёгкой дороге?

— Час, два. Может, больше… зато поговорим! Знаешь, я засиделся в посёлке. Есть красивое место на озере, давнее, с детства там собирались. Дойдёшь — не разочарует.

Его голос звучал заговорщицки. Кёрт что-то задумал, и Мария решила, что ей это нравится. Общение с воином хаоса придавало расписанной по часам жизни толику непредсказуемости, оказывалось щепоткой жгучего перца в пресном меню повседневности… Ох, её потянуло в художественные метафоры.

— Постараюсь дойти. А ты дальше рассказывай. Итак, семь лет назад после странствий в Варголе вы наконец осознали себя командой. И? Приступили к поискам приключений?

— Мы приступили к поискам денег! — покачал головою Олясин. — Когда первые впечатления от поездки в Варгол улеглись, выяснилось, что нужно где-то жить и что-то жрать. Конечно, у Наумбии отчий дом в Больших Граблях, с кучей комнат, паркетом и мебелью, хибара роскошная, в общем…

Над ними зависла стрекоза, треща слюдяными крыльями. Кёрт сморгнул, вспомнив, что сказала Наумбия на предложение устроить штаб в её родовом гнезде. И продолжил:

— …но мы не решились злоупотреблять гостеприимством семейства Шноррел. Да, небольшие деньги мы получили за средство от глобул. Признаю, Костик всё же не зря с ними возился… Пальцы сломанные две недели срастались, лежал, ждал. Прошло лето 290-го. А осенью началось! Охранка проведала, что сектанты-тьмонавты собираются на крайнем севере призвать чужеродное чудище для разрушения мира. Ты, наверное, знаешь — они постоянно так делают, но поскольку дурацкие ритуалы их не работают, это каждый раз просто пьяная оргия извращенцев на свежем воздухе. Штатным сотрудникам Ордена Железного Феникса не улыбалось тащиться на север, и пресечь непотребства отправили нас. Мы ещё с календарём лопухнулись, фазы лунные спутали, и приехали не за день до ритуала, а после него. А он, оказалось, сработал.

Марии не потребовалось изображать интерес: об этом событии она не слышала.

— Представь морской берег за Птичьими Тундрами, — описывал раздухарившийся Кэррот. — Скалы тёмные, пляж расчерчен зловещими знаками, всюду угли раскиданы, мусор, чайки трупы сектантов доклёвывают… и такая вот тварь, вдвое выше деревьев, в прибое стоит! Лохматая, многоглазая, ложноножки, мандибулы врастопырку, склябры болтаются… ужас. Пока мы размышляли, как её одолеть, трижды хоботом вострубила да улетела на север. Теперь миру точно кранты.

— То есть Воины Хаоса не предотвратили конец света?

— Невозможно везде успевать, знаешь ли! Мир не ждёт, когда мы приедем и разберёмся! Подробностей сообщать мы Охранке не стали, лишь упомянули о бойне. Дела не исправишь, а задание всё-таки выполнено: непотребства пресечены. А потом нам наконец подвернулась удачная работёнка.

— Что вы делали в этот раз?

— Да почти ничего! Но с зарплатой, жильём и кормёжкой: в конце осени мы стали Хранителями Заповедной Земли. Знаешь национальный парк Чебухтуй к северу от Азиро?

— Конечно. Но я там не была, туда ездят всякие толстосумы…

— Ага! Зона элитного отдыха. Зачарованное плато с монолитами, соляные источники, целебная аура белого ёрника и прогулочные тропы через шепчущее криволесье… Особо охраняемая территория. И нас взяли её охранять.

— Получилось?

— Не совсем. Но отказываться было грешно. Мы, дети севера, из времён года ценим именно лето, а зимой, сама понимаешь, не до подвигов. Темно, холодно, снега по пояс… Чебухтуй стал чудесным спасением. Засели в сторожевой башне на плато, оборудовали уютные берлоги и вовсю приступили к работе…

Кэррот сорвал на обочине цветущий цикорий и с поклоном вручил журналистке.

— Что входило в ваши обязанности? — уточнила Мария, нюхая голубые соцветия. Приятная сладость с горчинкой.

— Ну-у-у… — протянул Кэррот. Вопрос будто застал его врасплох. — Пфф… Эмм, патрулировать территорию, следить за сохранностью ландшафта, предупреждать появление всяких чудовищ, которым там словно мёдом намазано. Понимаю их: место шикарное! Мы шатались туда-сюда, попойки устраивали с представителями богемы… праздники семейные, подпольные чемпионаты по азартным играм и фестивали бардовской музыки… Лучшая зима на моей памяти.

Мария смотрела со сдержанным пониманием.

— Конечно, мы много тренировались в мече и магии, занимались трансцендентной медитацией и осознанными сновидениями до обеда… Всё в Чебухтуе шло прекрасно, с нами даже посещаемость парка выросла в несколько раз, но по весне в него вторглись голодные шамры из северных пустошей, и пришлось увольняться. Обидно.

— О, — посочувствовала Сюрр. — Шамры — это такие шерстистые, с когтями?

— Ага, — мрачно вздохнул Кёрт. — Внезапно являются, и ты работу теряешь.

Поле кончилось. После развилки дорога вела в густой лиственный лес. Пышные зелёные кроны укрыли путников от жаркого света.

— Значит, весной девяносто первого вы продолжили поиски приключений?

— Очень ранней весной, — со значением произнёс Кэррот. — Ещё холодно было… но потом началась та история с городом Йуйлем, и нас сразу в жар бросило.

— Подожди-ка. Йуйль — независимый городок на границе с Тарбаганией? Смешной герб с птичкой на голубом фоне? Ты о нём в прошлый раз говорил?

— Это он сейчас независимый, а весной девяносто первого его судьба висела на волоске! Я как раз и поведаю о заварушке, по итогам которой Йуйль стал вольным городом. Это история о свободе и справедливости, в которой мы приняли большое участие.

— Такого не знала, — она уважительно вскинула бровь. — Тоже секретные сведения?

— Разумеется, это же геополитика! Но сейчас можно рассказывать. Не всё, конечно. Некоторые подробности я опущу, а другие слегка искажу, отнесись с пониманием… Началось всё с того, что мы ездили в Мутни. Это дальний посёлок на севере, и творились там дикие вещи, причём ещё до нашего приезда.

— Мутни… снова точка на севере. Вы попали туда по наводке кураторов?

Олясин приветственно хлопнул ладонью нависшую над дорогой кленовую ветку.

— Да, тут тоже Ник Силкин способствовал. Если вспомнить, все самые идиотские приключения мы находили через него. Иногда я задумываюсь, нет ли здесь связи… но ладно. Началось с того, что голова села Тыль обеспокоился приходящими из Мутней донесениями. Аж облысел и распух от волнения. Очевидцы писали: Мутни терроризирует загадочное чудовище, коему община первооснователей сего славного места регулярно приносит людей в жертву. Чего королевская власть Сизии не приветствует, ну ты знаешь!

Мария кивнула. Сизийцы не увлекались кровавыми обрядами, предпочитая или узаконенную религию двух церквей, или распространённую в Новом Мире доктрину магического реализма. В Тарбагании верований было побольше, на каждой кочке сидела своя гнусная секта, хотя церкви тоже имели влияние. Гномы Алых гор молились на технические руководства и должностные инструкции. Немирные орки чтили идолов из насквозь проржавевших останков древней военной техники, перемотанных колючей проволокой и гнилыми патронными лентами. У бескрайнего и непознаваемого Восточья имелась своя вера с множеством странных богов и замысловатых обычаев. Там строили пагоды, жгли благовония и то молча сидели, любуясь горящим огнём и текущей водой, то тряслись в экстатических танцах. Вышедшие из Затемнения роггардские чернокнижники не верили ни в сон, ни в чох, у них были сугубо научные ритуалы. В любом случае, никто из народов обжитых земель давно не устраивал людских жертвоприношений.

А если устраивали, то называли подобные практики иначе. Цивилизованнее.

— Так вот, — продолжал Кэррот. — Голова доложил Охранке. Мутни — жуткая глушь, там даже милиции нет, всем община заведует! Силкин предложил спихнуть это дело на нас. Мы легко согласились и поехали из Азиро в Харлону, потом в Тыль, а оттуда и в Мутни. А поскольку там север, весна ещё только проклюнулась, добираться пришлось на собаках…

* * *

От селения Тыль к дальним Мутням сквозь дремучие леса шла извилистая дорога, ещё полностью скрытая снежником. Холод в этих краях был частью пейзажа. Зимний покров не сходил аж до самого лета; булам да лошадям не пройти. А неутомимые ездовые собаки, ясноглазые, с острыми ушами и мордами, резво тащили лёгкие сани по оплывшим сугробам. Вереница упряжек вихляла меж раскидистых сосен, срезала путь через лысые сопки, скользила по запорошенной глади застывших озёр. Каждый погонщик вёз одного пассажира с вещами. Пятеро Воинов Хаоса — Наумбия уехала в Большие Грабли по семейным делам — мчали сквозь мёрзлые земли, покачиваясь на ухабах.

Погонщик, стоя на полозьях за спиной Кэррота, направлял бег собак звучным свистом и цоканьем. Понимая, что везёт некую вооружённую инспекцию, он в охотку рассказывал о селе, пользовавшемся в округе дурной славой.

— Мутные они в Мутнях, это да… Ладно, золото моют по-странному! Или песни свои распевают про искажённую геометрию… Эт ничего! Но у них там и верования… нехорошие. Богомерзкие. То покойников смолой мажут и жгут, то в лесу голыми бегают…

Кёрт покрутил головою по сторонам. Мимо проносились заснеженные просторы. Из сугробов торчали деревья, покрытые серо-зелёной хвоёй. По-над просекой вилась позёмка, горизонты вздымались горбатыми сопками. Голых людей в лесу видно не было.

— Что насчёт жертвоприношений?

— Сам не видел! Лишний раз туда не суёмся… Но вполне может быть! Пакость к пакости тянется, — и он громко присвистнул собакам, чтобы те выровняли бег.

Поздним вечером Воины Хаоса высадились на окраине Мутней. Вездесущие агенты Гильдии Торгашей основали здесь факторию для заготовки пушнины, шкур, рога, жира, ценных желез и прочего. Таёжный край богат зверьём, и местные охотно меняли лесную добычу на товары городских мануфактур. И, конечно, сдавали золотой песок, намытый в тайных местах секретными способами. Благодаря этим промыслам Мутни стали посёлком зажиточным, но отнюдь не гостеприимным: местные жили замкнутой, сплочённой общиной, и готовы были защищать свой уклад с оружием в руках. Поэтому торговую факторию на всякий случай обнесли частоколом из заточенных брёвен.

Об этих деталях здешнего антуража поведал рослый и румяный приказчик фактории. Он оказал приезжим радушный приём, хотя время от времени тревожно прислушивался да поглядывал на чёрные громады ёлок за гребнем частокола.

— Так ведь тут даже совы не те! — горячо объяснял он причины беспокойства. — Белые и кричат, аки призраки. Из Харлоны приехал, думал, счастье мне обломилось, начальником сделали… третий год уж от этого счастья сбежать не могу! Иду просекой в сумерках, слышу вдруг — совы снежные: у-у! Сразу на душе-то и холодеет…

— Совы ладно! От вас вести пришли, будто в Мутнях жертвы чудищам практикуют?

Приказчик нахмурился.

— Не от меня! Наш работник писал, он уехал по осени… Сам-то я не видал ничего, но ведь дыма-то без огня не бывает… Люди здесь непростые, по ним и не поймёшь, зачем приходят — купить чего или голову с тебя снять. Год назад браконьеров заезжих в лесу порешили, а до этого миссионера церковного силой спровадили. Всё их культ мерзкий!

— Ну же! Наконец-то, — Кэррот обрадовался, как дитя, — рассказывай, что за культ!

Заведующий молча поманил их в дом и закрыл на тяжёлый засов утеплённую дверь.

— Культ в общине поддерживает старейшина, она же праматерь, — понизив голос, сообщил он. — Называется он «Тайное общество Явного»… Этот Явный — вроде их покровитель, но никто его толком не видел, конечно.

— Демон? Призрак? — хрустнув кожей лица, сощурился Костик.

— Так ведь кто его знает? Только чтут они Явного. Его именем всё в Мутнях делается. И раз в год, на исходе зимы, уходят в леса и несут ему в жертву народившегося младенца!

Приказчик отчётливо побледнел. Вытаращив глаза, он весь обратился в слух и сам стал похож на снежную сову. В жёлтом свете масляной лампы фигура его отбросила на бревенчатую стену комнаты огромную тень.

— Тайный культ в глухомани приносит младенцев в жертву неведомому чудовищу… как-то это уж слишком! — развёл руками Олясин. — Ужасы из бульварных журналов.

— Значит, Явный таится в лесах, — бесстрастно отметил Констанс. — А скажите, куда они ходят? Есть у них ритуальное место?

— Сам не видел, — завёл снова приказчик. — Но напарник мой проследил… он недавно пропал, кстати… Вон, на карте настенной смотрите. Сопка на северо-западе, ходу пару часов — на ней скалы приметные. Как башня разрушенная. И под этими скалами где-то пещера. Туда-то младенцев они и несут каждый год! Прошлой весной мне один выпивший хвастался, будто Явный принял жертву и всё в этот сезон пойдёт как по маслу. И действительно, прибыль была неплохая… премию выписали!

— Эх вы, люди! — не выдержал Броки. — У нас детей в шахтный ствол сбрасывают, только если уродцами родились или старших не слушаются… некоторые даже обратно вылезают потом… А тут собственными руками дитя монстру скармливать!

— И мы здесь, чтобы с этим покончить, — героическим баритоном успокоил его Кэррот, положив ладонь на рукоятку меча. — Если местные платят кровавую дань и обязаны держать это в тайне… Надо просто прийти к нехорошей пещере и угостить монстра холодной сталью. Вы согласны со мной?

Воины Хаоса кивнули, мол, разумеется. После диких шамр в Чебухтуе они затаили обиду на всяческих монстров. Штурмовать пещеру решили назавтра с утра.

— Как ты думаешь, с чем мы столкнёмся? — спросил Костик эльфийку.

Фириэль перевела на него задумчивый взгляд.

— С чем угодно. Человеки так лихо находят себе новых чудищ… Но коли младенца на год хватает, вряд ли что страшное. Аппетит слабоват.

Они думали об этих словах, засыпая на закиданных сеном полатях. И всю ночь за стенами сруба им мерещились потусторонние крики белых северных сов.

— Дети — будущее племени, — нравоучительно высказал поутру Гудж. — Стариков надо скармливать, если сильно дурные…

— Гудж, ты так подаёшь банальности, что они кажутся мудростями! — восхитился Олясин. Он ценил такие умения.

— Моими устами говорит опыт столетий, — вежливо улыбнулся олг. Глаза из-под чёрных косм сверкали лихо и весело: Гудж скучал по сражениям.

Они шустро умылись подтаявшим снегом, позавтракали, облачились в стёганые одежды и двинулись на северо-запад, ориентируясь по карте, срисованной Костиком.

Утро выдалось светлым. Воздух прогрелся. С почерневших деревьев сочилась вода. Снег в лесу был испещрён следами: зайцы, лисы, куницы, олени и никаких монстров. Человечьих следов тоже не попадалось. Воины Хаоса покинули Мутни тайком, но их не оставляло чувство липнущих к спинам чужих взглядов. Фириэль вглядывалась в подлесок, но никого не заметила. Гудж принюхивался к сырому воздуху — с тем же успехом. Костик слушал пространство; где-то снег упал, где-то птица чирикала. Вдалеке каркал ворон. На холме жалостливо скрипела треснувшая верхушка высокого дерева. Ничего необычного.

— Кто нас всё-таки ждёт? Огр, каменный тролль? — вслух беспокоился Батлер. — Этим смысла нет поклоняться! Они же болваны, пусть даже большие и сильные. Или волк? Белый, как эти совы. Или даже пещерный медведь…

— Верно, — согласился Изваров. — Тотемный зверь культа. Интересно, сколько он здесь живёт? Сколько детей уже съел? Вот ведь выдумали…

— Если это простое животное, мы его одолеем! — рассудил Олясин. — Нечего плодить в Сизии тайные общества. Придём, увидим, наваляем…

Гуджу думалось: спасти людей от гнетущего их чудовища — это одно. И совсем другое — пролить кровь священного зверя на его капище. В горах никому не прощалось даже посягательство на скот племени. Так что убить тварь полдела; потом, возможно, придётся с боем прорываться из Мутней. Ладно, пусть. Жизнь — сражение.

Они выбрались к нужной сопке внезапно. Вышли из-под деревьев и увидели скалы, фантазийными руинами торчащие в блеклое небо. Ельник — понурый, обросший серыми бородами лишайника, стоял вкруг этой горы, как бы стесняясь приблизиться. Снег подтаял по склонам холма, обнажив каменистую осыпь. В атмосфере царило безветрие.

— Пещера, — кивком указала эльфийка, вынимая лук с вставками из серебристого металла. Остальные уставились в тёмный провал под отвесным утёсом.

Ничего особенного. Просто дырка в скале.

По осыпи шла едва заметная тропа. Валялся обугленный факел. Тёмные тряпки. Следов чудища не было.

Осторожно подкравшись, они заглянули в провал. Костик зажёг волшебный фонарь, выданный под расписку в Азиро — бледно-синий мерцающий свет озарил мрачный лаз с поворотом, за которым открылась пещера. Пустой грот размером с трактирную залу. Отсыревший песок на полу. Шершавые стены в потёках воды, причудливо искривлённые своды. Всюду розовый камень с поблескивающими вкраплениями. Неподвижный прохладный воздух и белёсые сталактиты в углах. Было тихо и очень спокойно.

Воины Хаоса изучили пещеру. Не было даже летучих мышей. Никаких следов монстра. Ни погадок, ни шерсти, ни запаха. Костик вертел головой, озирая пространство: магии нет — ровный природный фон, инертная горная порода.

Фириэль посмотрела под ноги. Отчётливо хмыкнула. Батлер Броки шагнул в сторону и нервно выругался: под подошвой хрустело. Кости. Тонкие, белые. Их было много, они прятались в песке и валялись по тёмным углам.

Эльфийка убрала стрелу в колчан и присела, изучая останки.

— Человеческие. Некоторые разгрызены. Зубы мелкие… Лисы. Куницы.

— Вряд ли здесь поклоняются лисам или куницам, — взялся за подбородок Констанс. — Сколько шкурок лежало в фактории? Так с тотемным зверьём не поступают.

— Ну, а чудище где? Чуешь что-нибудь, Гудж? — Олясин, нахмурившись, прошёл от стены до стены. Троллин приложил ладонь к низкому своду. Камни перешёптывались о своём, каменном. Их ничуть не тревожили детские кости.

— Кому эти жертвы? Хуже тьмонавтов, у тех хоть оргии, — выдал Батлер.

— Может, вернуться с собаками? — предложил Изваров.

— Пошли обратно, — потребовал уставший от неопределённости Кэррот. — Я бы поговорил с населением Мутней…

Его пожелания редко сбывались так точно и быстро.

Толпа ждала возле фактории. Кряжистые бородатые мужики в меховых шапках, сухощавые бабы в платках. Они грузно стояли среди снежной слякоти, сжимая в руках топоры, вилы, дреколья. Лица жёсткие, неподвижные. Из скопления тёмных фигур вышла старая женщина в белом. Костлявая, сгорбленная. На седой голове серый колпак. Подняла бледную, как варёная курица, руку — палец указал на Воинов Хаоса.

Фириэль вкрадчиво улыбнулась и плавно положила стрелу на тетиву.

— Сначала переговоры, — прошипел Кэррот. Прокашлялся и вступил:

— Здравствуйте, люди добрые! Сами мы не местные…

— Чужаки? Кощунники? — прокаркала старая женщина. — Забить до смерти!

Толпа глухо и слитно вздохнула. Дубьё и железо поднялись над головами.

— Но позвольте! — запротестовал Олясин. — Мы Воины Хаоса…

— Хаоса? Осквернители? Освежевать и сжечь!

— Да что же это такое, — Кэррот утёр выступившую на лбу испарину, — второй раз неправильно разговор начинаем… Эй, спокойнее! — крикнул он подступающим местным. — Мы на королевской службе!

— Значит, кадровые? — презрительно скривилась старуха, подходя и враждебно заглядывая в глаза. — И, небось, документы с печатями есть?

Костик помахал подорожной Охранки.

— Меня звать Арза. Арза Старая, — процедила женщина в колпаке, не удостоив бумагу вниманием. — Чего ищете в Мутнях? Мы вас не звали.

— Мы узнали, что вас угнетает чудовище, и приехали помочь, — благородно и убедительно отвечал Кёрт. Арза вскинула голову, хрипло расхохоталась. По толпе раскатились смешки.

— Угнетает? Чудовище? Что за бред ты несёшь, воин хаоса? У нас тут порядок. В Мутнях всё хорошо. Поселение процветает!

— А младенцев зачем в пещере бросаете?! — не выдержал Батлер. — Ладно, был бы там кто, так ведь нету! Грот пуст. А вы столько детей загубили!

— Не тебе нас судить, недоросток, — грозно изрекла старуха. — И не явится Явный таким, потому как вы все недостойны. От рожденья нечистые, прётесь и прётесь в наш край… мы спокон веков Явному дитя невинное по весне отдаём, и за это в миру нашем лад, единство да изобилие! Правду я говорю? — она обернулась к толпе.

Жители Мутней поддержали её зычными возгласами.

— Явный нас бережёт. А от короля вашего и от всей его рати подмоги здесь никакой! И не надобно! Он нам не закон. Так ступайте отсель подобру-поздорову, верноподданные. Без вас проживём.

— А детей вам не жалко? — серьёзно спросил её Костик.

— Ради общего дела — не жалко, — с нажимом проговорила Арза. — Мы не как городские. Не о собственных прихотях думаем! Я бы, если б могла — отдала бы и первенца своего, и второго, и третьего, лишь бы Мутни и дальше цвели. Жаль, бездетная я оказалась… А вот Карна своего отнесла — и узрите, счастливая, светлая!

На лице сутулой и бледной Карны неподвижно застыла улыбка.

Изварову стало до невозможности грустно. Положив костяную ладонь на плечо разгорячённому Кэрроту, он просипел:

— Ладно, уважаемая Арза. Мы уедем сегодня и больше вас не потревожим… Пускай Мутни дальше цветут и не ссорятся с королевством.

Старуха в сером колпаке надменно кивнула. Воины Хаоса обогнули толпу и пошли, увязая в снегу, за вещами в факторию. Делать здесь им уже было нечего.

* * *

— Через день доложили заказчику, что чудовища в Мутнях нет, а служители культа просто оставляют младенцев лесному зверью, — сказал Кёрт. — Знаешь, что он ответил?

Мария догадывалась.

— Мол, тогда всё прекрасно! Нет чудовища — нет и проблемы. Ведь что главное? Чтоб порядок на местах был. Надо уважать традиционные верования и поощрять верность культурным традициям… а что жертвы и культ? Прибыль-то идёт! Мы не знали, что с этим поделать, плюнули и уехали обратно в цивилизацию.

Они шли низиной, поросшей камышом и рогозом. Журналистка махала рукой, отгоняя назойливого слепня, что жужжал и вертелся, атакуя со всех сторон.

— Дай-ка, я его экзорцизмом! — Кёрт Олясин сложил пальцы в щепотку и что-то пробормотал. Насекомое задымилось и замертво пало в сырую траву.

— Всегда забавляло, как церковные чары на мух действуют, — ухмыльнулся он. — Нечисть покрупней отогнать не всегда удаётся, а вот слепней — пожалуйста! Ну так вот, что там дальше творилось… снег сошёл, потеплело, вернулись в Харлону, а что делать в столице без денег? Наумбия личную долю от семейного предприятия отдавала в сиротский приют, а нас почему-то спонсировать отказалась. А вот Фириэль — она к нам уже попривыкла и стала сама понятнее — вспомнила, мол-де спрятан неподалёку у ней давний клад. Она много их прикопала, как белка орешки. В основном позабыла, но порою являются озарения. Провозились неделю: пока ехали, место искали, рыли ледяной грунт… откопали тяжёлый сундук. Ну, как в сказке! Правда, деньги внутри — времён Теократии, дырявые кругляши из позеленевшего сплава. Часть спихнули коллекционерам, остальное пошло как металлолом. Только выдохнули — от Силкина весть, дело государственной важности! До зарезу нужны добровольцы. Оплата достойная. Я решил ловить удачу за хвост и стремительно нас подписал. Отправились снова в Спаду, к тарбаганской границе, ждать дальнейших инструкций. Мы-то с Костиком Спаду не очень любим после истории с демонами… — он вздохнул. Над деревьями, возмущённо тарахтя, пролетела сорока.

— Но деваться некуда. Через блюдце связались с Наумбией и поехали знакомым трактом на запад. Так для нас началась история вольного города.

* * *

— Так вот, господа, задача пред нами стоит непростая, — ровным голосом вещал Лепус Ригг, скользя по их лицам немигающим взглядом бледных, навыкате, глаз. Этот невысокий тщедушный человек с жидкими усиками являлся советником в засекреченной операции. — В дневном переходе отсюда, на забытой богами территории меж Сизией и Тарбаганией стоит город Йуйль, важный торговый и ремесленный центр. Издавна он оказывался точкой столкновения интересов Тарбаганской Лиги и нашего королевства, поэтому… — он вдруг вскричал, срываясь на визг: — мы обязаны до последней капли крови защищать интересы родного отечества!

Искренний надрыв сотрудника Охранки поражал; казалось, глаза его чудом не выскочили из орбит под ноги изумлённым Воинам Хаоса. Костик с Кэрротом помнили капитана Зямова, который любил задвигать о политике, но даже они успели порядком отвыкнуть от столь одухотворённой подачи. Что уж говорить о Гудже и Батлере, поражённых диковинным представлением! Фириэль, в свою очередь, образ хранила невозмутимый, как у глухонемого на конкурсе менестрелей.

— Обратимся к истории, — вернулся к начальному тону советник. — В ходе Междоусобиц город Йуйль по условиям Хартии 191 года на сто лет оказался подчинён тарбаганским городам Фесте, Бадону и Цагге. Но сейчас, век спустя, в 291 году…

— Как раз сто лет прошло, — вставил вежливую ремарку Олясин. Лепус замер на миг, поморгал и продолжил:

— Так вот, в этом году Йуйль обретает свободу. Юридически становится вольным, ни от кого не зависимым поселением… Этого нельзя допустить! — рявкнул он, взрезав воздух щупленьким кулаком. — Пора исправить историческую несправедливость! Осуществить вооружённое принуждение к миру!

— Принуждение? Они собрались воевать с нами? Торговый городок против целого королевства? — подивился Констанс.

— Пока нет. Но, когда начнём их присоединять, могут произойти провокации! Вольные города — рассадники беззакония. Нужно железной рукой навести там порядок…

— А их надо присоединять? — уточнил Кэррот, озадаченно почёсывая затылок. Он частенько использовал этот приём — казаться глупее, чем на самом деле. Много усилий для этого не требовалось.

Лепус Ригг брезгливо скривился:

— Вас оправдывает лишь ваше невежество. Йуйль стремится быть вольным. Но Тарбаганская Лига, подменяющая централизованное правительство, предпринимает попытки поставить в городе лояльную ей администрацию! Это будет означать его окончательный переход под их влияние. Мы не можем оставить эти поползновения без решительного ответа. Потому что в противном случае у наших границ появится новый анклав вероятных противников! — опять сорвался на крик он.

Утерев пальцем выступившую слезу, Ригг продолжил вкрадчивым голосом.

— На удачу, и у нас там сыскались союзники. Многим гражданам Йуйля, в том числе высокопоставленным, хочется сделать свой край частью Сизии. Но одним с тарбаганской угрозой им не совладать… К ним на помощь вы и отправитесь, — советник прижал руку к сердцу и вытянулся по струнке. Воины Хаоса в меру сил воспроизвели его позу.

— Важно помнить, что вы не наёмники и не резиденты Охранки, нет. Вы бескорыстные добровольцы, что откликнулись на зов, крик о помощи многострадальных жителей Йуйля, — он взволнованно шмыгнул. — В связи с этим должны быть корректны, вежливы с населением, забыть о выпивке, грабежах и бесчинствах… О женщинах… — он с сомнением оглядел Фириэль. — И, конечно, о связях с нами. Пока вы там — вы сами по себе! Настоятельно не рекомендую сдаваться в плен: обменивать и выкупать вас не будут. Для Лиги вы не кто иные, как сизийские наёмные головорезы, а Тарбагания славится исключительно негуманным отношением к сизийцам. Они, можно сказать, нас ненавидят! Но я что-то не вижу в ваших глазах понимания и согласия, — капризно закончил он.

— Мы согласны и поняли, — заверил Олясин, азартно прикидывая, во что он втянул всех на этот раз. — А когда выдвигаемся? Кто командует? Как поддерживать связь?

— Командую я. Связь с центром поддерживать будем телепатически. Срочные мысленные сообщения, вы знакомы с технологией? Наш волшебный сотрудник наладит рассылку из Спады… Мне сказали, у вас есть магичка, способная их отправлять!

— НаумбияШноррел в пути, — отвечал ему Костик. — Она будет здесь завтра с утра, самое позднее — днём. В принципе, я могу принимать…

— Это возмутительно, — тряхнул головою советник. — Вашей команде не хватает дисциплины и выучки! Нет времени ждать, господа. Отряд «Бледная Немочь» выдвигается завтра на рассвете. Предполагалось, вы двинетесь вместе!

— «Бледная Немочь»? Банда Бодо Собачника? — обрадовался Кэррот. С кряжистым хитрованом Бодо он приятельствовал в тренировочном лагере: среди хаос-нейтральных курсантов тот славился умением без сала пролезть в любую щель. Прежде чем пойти в вольнонаёмные, Бодо разводил на продажу собак редких пород, оттуда и прозвище.

— Да, он за старшего. Серьёзный, ответственный отряд и при этом весьма многочисленный: восемнадцать человек, не считая боевых псов! Берите пример.

— А «Одна Вторая» участвует?

— Нет. Они сейчас в Восточье, и использовать их мы не сможем… Людей не хватает катастрофически! Готовьтесь отправиться сразу, как явится ваша магичка. Собственно, я двинусь с вами, — Лепус Ригг икнул и ухватился за правый ус. — Господа, вы свободны. Отдыхайте в казармах, а завтра начнём нашу славную операцию.

— И кто только нынче не служит в Охранке, — протянула Фириэль, когда они вышли на воздух из здания, где происходил инструктаж.

— Ну, для разных задач и люди нужны разные, — философски откликнулся Кёрт.

Утром следующего дня, встретив с дороги Наумбию, Воины Хаоса стояли посреди заставы и рассматривали советника Лепуса, дёргавшегося и извивавшегося самым непредсказуемым образом. Он делал зарядку. Моросил дождь. Тут и там подтянутые пограничники в синей форме занимались армейскими делами. Команда снабжения пригнала к столовой воз брюквы. Кузнецы грохотали железом в ремонтном сарае. Унылый кубический дом грязно-серого кирпича — здание штаба — дымил из трубы коричневым дымом. Всё чудилось казённым и слякотным. «Бледная Немочь» ушла рано утром. Подходила их очередь отправляться на приключения, а настроения, как назло, не было.

— Не нравится мне этот Лепус Ригг, — признался Костик.

— Да! — поддержал его Батлер. — Какой-то он дёрганый, плюгавый и лупоглазый!

— Осторожничает, но чутья на магию нет, — констатировала Наумбия. — Мундир увешан защитными амулетами… и половина из них — незаряженные блестяшки.

— То есть он суеверен? А это идея! — оживился Кёрт. Через десять минут он предстал перед водянистыми очами усатого Лепуса.

— Мы готовы, — суровым голосом начал он, — но хочу предупредить о важном.

— Собственно? — нервно побарабанил пальцами по рукаву советник.

— Наша команда немногочисленна, потому что, по сути, мы проклятые, — обречённо поведал Олясин. Лепус Ригг нахмурился. — Силкин не сообщал? «Воинов Хаоса» назвали так потому, что мы чересчур хаотичные. С нами опасно. Постоянно случается что-нибудь неожиданное…

— Например? — промямлил Ригг, машинально приглаживая усы.

— Ну… неожиданное, — объяснил Кэррот, поглядывая наверх. Внезапно лицо его исказилось. — В сторону! — дико заорал он.

Лепус Ригг шарахнулся, сгорбившись. Что-то свистнуло в воздухе, с тяжким чавканьем пало на землю. Побледневший советник широко раскрыл глаза. На лугу перед ним, глубоко уйдя в сырой грунт, лежала громоздкая, чёрная от сажи наковальня.

— Вот, — как бы не зная, что ещё тут сказать, всплеснул руками Олясин. На лике службиста читалась ожесточённая внутренняя борьба. Усы вздрагивали. Он ощупал свои амулеты и забормотал:

— Нельзя рисковать координацией операции… Собственно, отправляйтесь немедленно! Я же выдвинусь позже, с егерями.

— Есть, — с готовностью ответил Кэррот. — Вон, там наши подходят уже. Сейчас же и выйдем на дело, чего время терять.

— Да, да! Так вот, — собрался с мыслями советник. — На границе вас пустят, проплачено. До Йуйля идти часа три. Сбор у восточных ворот. Найдите там командора Гунтрама — он вам всё объяснит. И помните! Вы отправились туда, влекомые желанием принести мир, навести порядок и подарить людям Йуйля свободу! От Тарбагании.

На этой возвышенной ноте они и простились. Воины Хаоса, закинув за плечи походные ранцы, двинулись в сторону тарбаганской границы.

— Говорил, что сработает? — Кэррот щерился во весь рот.

— Знал бы ты, сколько сил нам с Наумбией стоило держать эту ковню в воздухе! — хриплым голосом отозвался Констанс.

Коренастый вояка с квадратной челюстью провёл по ним взглядом и хмыкнул.

— Что Охранка тут баламутит? Вторые уже за сегодня, — он вернул бумаги Кэрроту.

— Вторые по очерёдности, но не по мастерству! — назидательно поднял палец тот.

— Цирковому, что ль? — посмеиваясь, спросил долговязый пограничник с армейским арбалетом за спиной.

— В Тарбагании клоунам самое место, — хмуро заметил его коллега. — Ступайте, добровольцы… на той стороне вроде тихо. Драпать обратно будете — кричите заранее, чтобы мы вас не постреляли.

Бойцы в синих мундирах отворили ворота, и Воины Хаоса ступили на узкую полосу нейтральной земли. За которой, по давнему заверению стажёра милиции Гондура Кряпина, кончалась цивилизация и начиналась дичь и анархия.

В сотне метров пред ними стоял покосившийся забор из кольев, некогда выкрашенный в цвета Тарбаганской Лиги — чёрный, зелёный и красный. За забором виднелся приземистый сруб с плоской крышей и будка с кое-как приколоченным флагом. Дорогу перегораживал шлагбаум из гнилых досок. В окрестностях не было ни души.

Слегка недоумевая, они подошли ближе, и тут послышался робкий голос.

— Это вам через границу-то надо? — с тарбаганским акцентом спросил он. Отворилась скрипучая дверца, и из будки выбрался юноша своеобразного вида. Невысокий, полный, с румяными щёчками, на голове засаленная белая шапочка. Одетый в трико землистого цвета, к плечам которого бельевыми прищепками крепились игральные карты. Жеманная дама треф на левом, ехидный валет червей на правом.

— Стильная форма, — невозмутимо отметил Кэррот.

— Что? А… да я это, повар вообще, — зарумянившись, произнёс тарбаганец. Костик наконец опознал в его головном уборе поварской колпак и уточнил:

— А у вас так всегда на границе?

— Нет, конечно! — совсем смутился парень, отводя глаза. — Я просто в карты продул, а все спать пошли после ночного…

— Бывает, — признал Изваров. — Нам бы контроль пограничный пройти.

— Щас сварганю! — парень метнулся в будку и, погремев канцелярскими принадлежностями, вернулся с большой деревянной печатью. Поплевал на чернила, веером прижал бумаги Воинов Хаоса к обшарпанной стене и лихо проштамповал.

— До вас утром человек двадцать прошло, я уже навострился! — горделиво объявил он. Батлер с сомнением осмотрел синий прямоугольник с надписью «Штамп»:

— И это всё?

— Вроде. Доброго пути! Только вы осторожнее, в Йуйле опять беспорядки…

— Спасибо, мы постараемся, — вежливо кивнула Наумбия Шноррел. Они не прошли в глубину Тарбагании и десятка шагов, как повар окликнул их:

— Э, в картишки раскинуть не желаете? А то скучно сейчас…

— На обратном пути — с удовольствием! — пообещал Кэррот.

Разъезженный тракт вёл на запад. В грязи проступала раскисшая гать, по обочинам вылезла ранняя зелень. Они миновали пару бревенчатых мостов через шумные ручьи. Слева, за бескрайними зарослями выцветшего зимой тростника, к горизонту тянулось озеро Лимно. На его стальной глади виднелись скорлупки рыбацких лодок. Справа дол поднимался к застывшим на горизонте Крульским горам, обточенным древними ледниками. Над всем этим висело слоистое покрывало слабо светящихся изнутри облаков. Встречный ветер дышал теплом. Впереди на холмах темнел лес.

— Вот где вся контрабанда идёт — через этот камыш! — разглагольствовал уставший молчать Олясин. — Тут плыви не хочу, не упатрулируешь…

— Может, потому и хотят этот город присоединить, — предположил хозяйственный гном. — Враз граница спрямится… О! Слыхал? Я стихами заговорил!

— Ведь была здесь… — рассуждала идущая за ними Фириэль. — Иль нет…

Не видевшиеся пару недель Констанс и Наумбия успели соскучиться и теперь болтали о книгах. В наследной волшебнице Изваров обрёл идеальную соучастницу литературных дебатов, и всю зиму в национальном парке Чебухтуй они только и делали, что горбились над гримуарами. Но ладно профессиональная магическая литература; с какой страстью они относились к художественной!

Ещё будучи стажёром милиции, Констанс прочёл уйму беллетристики. Назубок знал прославленную «Жестокую галактику», от корки до корки прочитал эпос о похождениях грозной воительницы Дарьи Нифферштайн и её многочисленных отпрысков. С головой погружался в преисполненный социальной философии «Пикник озабоченных». Вчитывался в культовую «Повесть о хлебе» Эльфанта Грина, «Самогонию» Парамона Вишневского, «Безумные арабески» Алика Хазредова, «Чонк» восточного мудреца Си Чжуандра и, конечно, «Сопливые мямли» Фурия Выгоняя. А вчера, томясь духом в казарме пограничной заставы, Констанс завершил чтение четвёртой части восемнадцатого тома «Победы мага над ещё более сильными и древними богами драконов тьмы» Кика Полумова и теперь пылко делился впечатлениями. Наумбия, в свою очередь, настоятельно рекомендовала ему ознакомиться с двенадцатью томами разъяснений к написанному, недавно вышедшими в столичной печати. Говорят, по прочтении этих книг изложенная в основной серии история начинала играть совсем новыми красками.

Кёрт Олясин пытался отвлечь их своим наблюдением: они шли уже час, а в дороге никто им не встретился. Ни подвод, ни отрядов, ни отдельных путников. Край был пуст, не считая лодок на горизонте.

— Может, проход перекрыли… судьба города всё-таки, — отозвался Изваров и вернулся к обсуждению пафосного момента, когда Безликий Герой невероятным усилием извлекает из Провала Изнанки могущественный Оловянный Меч.

— Кэррот, я тут подумал, — ворчливым тоном завёл Батлер Броки. — Мне шлем нужен. Вы-то дылды все, и беречь вам особенно нечего… а я ниже ростом, меня всяк норовит шваркнуть чем-нибудь по макухе!

— Нужен — взял бы да приобрёл, — утомлённо ответил Олясин.

— У меня закончились деньги! Хорош шихту бодяжить, неужто не понимаешь? Я всегда отдаю карточные долги, всё ушло, а шлем нужен для дела…

— Вот обратно пойдём, на границе останешься с поваром пульки расписывать. Шлем из кастрюли сделаешь! Если карта, конечно, попрёт…

Батлер вовсю брызгал негодованием, когда его мягко прервал Гудж.

— Кто живёт в этом городе? — спросил он у Кёрта.

— Ну… какие-нибудь горожане. Йуйльцы, йуйльчане…

— И мы будем с ними сражаться? — олг с сомнением потряс рогатиной.

— Ай, не спрашивай! Сам не знаю, — Олясин потёр пальцем шрам на лбу. — Должны изображать добровольцев-заступников, склонять чашу весов в пользу Сизии. Не уверен, что нужно для этого кровь проливать… Но, с другой стороны, охота с кем-то сразиться, победить, а потом уже великодушно помиловать! — он гордо выдвинул подбородок, вообразив миг триумфа. Команде пошёл второй год, но пока Воины Хаоса толком не воевали. Все задачи решались сравнительно мирными способами: даже в Варголе им больше помогли не мечи и магия, а обычный платяной шкаф. Да что там, из заповедного Чебухтуя невезучих хранителей уволили прежде, чем они успели дать отпор мерзким шамрам, распугавшим состоятельных гостей заказника!

— Мохнатые твари… — процедил он сквозь зубы.

— Летяги, — пояснила эльфийка. Кэррот поднял глаза. Тракт довёл их до леса, и меж тёмных стволов впереди промелькнула летучая белка. Листвы ещё не было, но весна уже захватила эти края. Здесь не мёрзлые Мутни.

Миновав поворот, они увидали брошенную посреди дороги повозку без тента. Возле неё никого не было, и Олясин насторожился.

— Вон телега стоит. Люди где?

— По нужде отошли… — хмыкнул Броки, оглядываясь.

— Булы тоже пошли за компанию? — приблизившись, они увидели раскиданный по обочине скарб. Пёстрый платок, гребень, железная кружка. Земля взрыхлена и истоптана.

— О! — коротко, будто вспомнив что-то, бросила Фириэль. Батлер проследил её взгляд и завопил, ощущая, как холодеет спина:

— Хоблы! Хоблы!

Со склона лесного холма на дорогу действительно ринулись злобно рычащие хоблы.

В 108 году на юге, где железной рукой и духовной молитвой правила Теократия, произошло Затемнение. Сизию захлестнула волна беженцев. Некоторые осели на её землях, но большая часть ушла на запад, основав Тарбаганию. Тридцать пять лет спустя с затемнённых земель пожаловали недобрые люди, видавшие разную жуть и владевшие чёрной магией. Впоследствии их прозвали роггардцами в честь их главного поселения. Роггардцы утверждали, что жить в Затемнении больше нельзя. Южные края стали Плохими Местами. А ещё шестьдесят лет спустя из Плохих Мест пришли хоблы.

Вероятно, они были потомками тех, кто остался во тьме. Хоблы, они же трупоеды, плесневелые, гнусники, в Восточье их кличут «племя гу-ли» — деградировавшие каннибалы-мутанты. Бледные, полуголые, покрытые редкой шерстью существа, трусоватые, глупые, но свирепые и безжалостные. Стаи хоблов бродили окраинами, нападая на поселения и поедая их жителей. Поклонялись они беспощадному богу Приону, идолами которого служили измазанные кровью камни. Жили хоблы в общественных норах со множеством выходов, ловко роя их, как барсуки. С пустошей они принесли серую плесень, которую втирали в кожу и которой обрастали их норы. Учёные полагали, мутанты живут с этой плесенью в симбиозе; простой люд зовёт её скверной хоблов.

В Алые горы гнусники тоже забредали, иные гномы с ними сражались, но сам Батлер никогда их не видел. А теперь полчище бледных трупоедов бежало к ним, злобно рыча, и Броки судорожно сдёргивал с плеча окованный щит, подавляя отчаянное желание зарыться под землю.

— Стоим рядом! Плотнее! — выкрикнул Кэррот. Рычание хоблов перешло в хриплый визг. Они надвигались белёсой волной — толпа человекоподобных с орудиями убийства в руках. Милиционеров учили, что хоблы свирепы, но быстро выдыхаются, столкнувшись с серьёзным сопротивлением. Костик запоздало задался вопросом: как быстро? Насколько серьёзным должно быть сопротивление?

Фириэль не целясь выпустила несколько стрел — трое хоблов рухнули под ноги остальным. Наумбия вскинула руки, швырнула трескучий разряд. Поражённые молнией попадали замертво, но дымящаяся брешь в рядах сразу сомкнулась.

— Ещё! — вопил Батлер. — Жги их!

— Нас заденет!

Толпа, вереща, налетела на Воинов Хаоса.

Костик свалил одного телекинезом, топором рассёк руку второму. Сбоку вынырнул третий с ржавым мечом — Наумбия шваркнула искрами прямо в клинок. Хобл упал, но ещё один прыгнул, замахнувшись мотыгой. Гудж всадил ему в грудь рогатину, отбросил обратно. Другой каннибал повалился с торчащей из шеи стрелой. Об него запнулся следующий — Гудж пырнул и его. Третий бросился троллину под ноги, рыча бешеным псом. Батлер киркою расколотил ему череп. Отпрыгнул назад, прикрываясь щитом. Тот казался теперь слишком маленьким: фанерный кружок, обитый железом, за ним разве спасёшься? Рослый хобл тыкал обломком копья. Олясин, шагнув, разрубил его от плеча до обвисшего брюха.

— Получай! — злобно выдохнул он, утирая с лица брызги крови.

Первый натиск отбит, но теперь трупоеды их окружили. Бледная кожа с синюшными венами, поджарые и одутловатые тела в серо-розовых пятнах лишая, клочковатая шерсть на спинах. Выступающие челюсти с неровными жёлтыми зубами, голые дёсны блестят вязкой слюной. Сморщенные гротескные лица. Мелкие, тёмные, лишённые белков глаза. Грязные, склизкие руки с узловатыми пальцами. Хоблы ждали, тяжко дыша.

Из толпы полетели дубинки с примотанными челюстями животных. Хрясь! Одна врезалась Костику в голову. Лишь царапнула — костью по кости.

— Намби, давай! — поторопил он. Почувствовал сильные чары. Из земли под ногами хоблов выступила вода. Воины Хаоса остались стоять на сухом островке.

Наумбия Шноррел ударила молнией в воду. Визг толпы трупоедов резанул по ушам, искры, брызги и пар разлетелись в разные стороны. Влага ушла, а из хоблов на ногах осталась лишь половина — остальные лежали вповалку, судорожно подрагивая.

Изваров отвлёкся, заметив движение. В сотне метров, средь зарослей на холме мелькнул человек в тёмно-зелёной одежде. Взмахнул длинным посохом. Каннибалы надсадно взревели и снова бросились в бой.

В этот раз навалились со всех сторон. Хоблы трусили и мешали друг другу, но их было много. Кёрт едва успевал отгонять их ударами Драля. Фириэль почти в упор всаживала стрелу за стрелой. Костик отмахивался топором, другой рукой поддерживая обессилевшую волшебницу. Подскочив, хобл колючей дубиной сбил топор в сторону. Гудж вогнал рогатину в его бледное брюхо. Трупоед завизжал, уцепился за древко. Другой переломил рогатину ржавым топором. Олг ткнул оставшейся палкой в оскаленную морду. Хобл отпрянул, но за ним полезли ещё трое.

Возникла чудовищная куча мала. В детстве Кэррот любил потешные драки, когда можно гурьбою мутузить друг друга, хохоча и вопя в жизнерадостной кутерьме. Сейчас вышло похоже, только вот убивали по-настоящему.

Драль застрял в рёбрах каннибала. В бедро прилетело дубинкой, и Олясин упал, охнув от нахлынувшей боли. Сверху били ещё, но удары пришлись по ранцу с вещами. Кёрт выхватил засапожный кинжал. Извернулся, ударил ближайшую бледную ногу. В лицо брызнула тёплая кровь. Ткнул в другую.

Завидев, что хоблы опрокинули Гуджа, Батлер преисполнился боевой ярости. Оттолкнул щитом наседавшего каннибала. Рванул на помощь товарищу. Боевая кирка крушила врагов стальным клювом. Лишь бы хватило сил…

Изваров зажал рану в боку. Другой рукой метнул нож в шею мутанта, что тянулся к Наумбии. Тот с воем попятился. Мимо пролетела костяная дубинка. Констанс обернулся и замер. Кипела свара, друзья бились за жизнь, враги лезли отовсюду… А он несколько долгих секунд дивился поведению Фириэли.

Эльфийка брела между раненых и спешащих к месту сражения хоблов, отрешённо разглядывая картину побоища. Лук висел у неё за спиной; руки свободны, лицо чуть задумчивое. Трупоеды словно не замечали её, огибая, как неодушевлённый предмет. А она просто шла посреди жуткой схватки, глазея по сторонам.

Это выглядело полнейшим безумием.

Длинный хобл с огромной секирой задел эльфийку плечом. Фириэль отшатнулась, поморщившись — каннибал тоже вздрогнул. Уставился, моргая. Эльфийка ткнула его рукой в шею. Брызнула кровь; в руке прятался нож. Увернувшись от взмаха секиры, она плотно, как в танце, прижалась к врагу, раз за разом вгоняя лезвие по рукоятку, и хобл вдруг сложился, как сброшенная одежда. Остальные опомнились и завизжали, отскакивая в стороны. Костик сморгнул. Ситуация переломилась.

Трупоеды отступали. Ещё кто-то рычал, угрожая оружием, кто-то ползал кругами в грязи, но основная масса откатывалась с поля боя, хромая и злобно оглядываясь. Стая скрылась в лесу. У разбитой дороги остались лишь несколько раненых, трупы — более двух десятков — и Воины Хаоса. Каннибалов чуть-чуть не хватило, чтоб с ними расправиться.

— А я думал, они нас сметут, — разочарованно протянул Кэррот, пытаясь подняться.

Костик поднял глаза и вгляделся — на холме за деревьями никого не было.

— Помолчи! Чудом живы остались! — возразил Батлер, добивая подёргивающегося каннибала. Рядом Гудж выбирался из груды вражеских тел. Посечённый, покусанный, троллин улыбался во всю клыкастую пасть. Изваров редко видал его таким радостным. Сам он боль ощущал в полной мере — весь избит, в боку рваная рана, и кто знает, чем эти мутанты обмазывают оружие? Костик повернулся к волшебнице.

— Нужна боевая магия… — медленно высказала она, языком ощупывая во рту сломанный зуб. В горячке боя не поняла, чем и когда её стукнули. — Простым разрядом от такой толпы не отбиться. Заболтались мы о книжках, а в жизни…

— Ты прекрасно всё сделала, Намби. Это я должен был их пораньше заметить.

— Ну заметил бы, и что? Вряд ли бы убежали, — Олясин покачал гудящей головой. — А так знатно им наваляли, теперь будут бояться.

— Ладно, хватит хвалиться! Пойдём, — вскинул драную бороду гном. — И вообще, что здесь хоблы забыли?

— Ими кто-то командовал, — произнёс Костик. — На холме стоял хмырь с посохом.

Наумбия вспомнила разговор с Фириэлью в заражённой долине. О дружбе с корявыми и попытках властвовать над трупоедами… Сбылось как вещий сон. Осмотрела походную сумку. Бутыль с маниаком разбилась, эликсир впитался в подкладку. Запасная фляга цела, и волшебница приложилась к горлышку. Силы могут ещё пригодиться.

— Но меня удивило другое, — смущённо продолжил Изваров, вешая топоры на ремень. — Фириэль, что ты делала посреди драки?

Эльфийская женщина вырезала из тел свои стрелы. Она вопросительно обернулась.

— Ты расхаживала среди них как своя… Тебя даже не трогали!

Все уставились на Фириэль, но та лишь пожала плечами.

— Охватило занятное чувствие. Будто это уже происходило… Дереализация. Утратила определённость, явь тут или не явь.

— Но они тебя будто не видели!

— Так бывает. Дереализуюсь, другие не замечают.

— Да, мы тоже тебя упустили в бою, один Костик заметил, — молвил Кёрт, вытирая меч пучком травы. — Будем приглядывать… Раны залечили? Серьёзных нет? Гудж, ты цел?

— Заживёт по дороге, — откликнулся троллин, искавший среди трофеев замену сломанной рогатине. Оркоиды славились ускоренной регенерацией — закрепившимся в генах эффектом боевых стимуляторов. Иногда у них даже заново отрастали отрубленные конечности: в песнях племени Гуджа упоминался шаман, у которого было три руки. Троллин поднял длинный, укреплённый лангетами цеп с ребристым билом. У кого каннибалы забрали такое оружие? Хорошо, что эльфийка подстрелила его владельца ещё на подходе.

— Я слыхал, есть у хоблов мастера изрыгать кислоту из желудка, — кстати вспомнил Кэррот. — Повезло нам, что здесь таких не было!

— Я сама сейчас кислоту изрыгну, — проворчала Наумбия. — Пойдёмте.

Они двинулись в сторону Йуйля, и через пару минут повстречали свидетельства ещё одной схватки. Земля была взрыта, обуглена, залита кровью, многочисленные следы вели в лес. Каркал ворон. Осторожно подкравшись, они остановились в смятении.

На поляне валялись порубленные, изуродованные тела, второпях убранные с дороги. Всё те же бродячие трупоеды, и рядом — люди в военной одежде. И мёртвые псы. Хаос-нейтральный отряд «Бледная Немочь» уже бился здесь утром. И полёг всем составом.

— Иногда хорошо быть вторыми, — Олясин крепко сжал рукоять меча. Жаль коллег из команды Собачника. Отмахались бы вместе? Или вместе бы пали? Уже не проверишь.

Они шли по пустынному тракту в тяжёлом молчании, ожидая нового нападения, но никто им до самых стен Йуйля не встретился.

Стены города, построенные из тёсанного песчаника, оказались не очень высокими, метра четыре от силы. Сверху их венчали зубцы, за которыми можно укрыться, но сейчас там никого не было. Под стенами рос кустарник и уже начинающие покрываться листвой молодые деревья. Йуйль не выглядел осаждённой крепостью, хотя некоторая нервозность в обстановке присутствовала. Перекрёсток у восточных ворот был заполнен вооружёнными людьми в куртках из проклёпанной кожи, сразу обратившими внимание на приближающуюся компанию.

— Эй, вы кто?! — грубым голосом крикнул один из них. — Сюда идите!

Хотя Воины Хаоса и так шли в их сторону. Кёрт достал выданные советником документы и нёс их перед собой, размышляя, что будет, если это не те, с кем им нужно связаться.

— Из Сизии? — мрачно спросил толстомордый тип с палашом на поясе, изучая бумагу, где было написано, что они из Сизии.

— Да. Из Сизии, — доброжелательно кивнул Костик.

— Нам бы к командору Гунтраму, — добавил Кёрт. Вооружённые люди провели их через ворота. Так Воины Хаоса впервые ступили на территорию Йуйля.

Командор Гунтрам, статный мужчина с гладко выбритым волевым лицом, облачённый в роскошно блестящие латы и ярко-зелёный плащ, ожидал во внутреннем дворе административного здания.

— Сизийцы? Наконец-то! — патетично воскликнул он с певучим тарбаганским акцентом. — Но почему так мало? Обещали полсотни солдат!

— Было больше, — ответил Броки. — Но у вас тут в лесах орды хоблов орудуют.

— Хоблы! О! Козни проклятых злодеев… как печально, как гнусно!

— Нужно похоронить павших, — встряла бледная, но решительная Наумбия. — У нас не было времени вырыть пару десятков могил, но не оставлять же тела падальщикам?

— Не волнуйтесь, могилы будут, это я гарантирую… время не ждёт. Слушайте! Я введу в вас курс дела, — велеречиво пообещал он, прохаживаясь. Воины Хаоса, что называется, обратились в слух.

— Этот город зовётся Йуйль. В нём самом и в окрестностях живёт около пяти тысяч людей, есть торговля, наука, искусство, промышленность, грюндерство, земледелие…

— И животноводство! — добавил успевший заскучать Олясин.

— Откуда вы знаете?! — прищурился командор. Подозрительно оглядев их, он перешёл ближе к делу. — Итак, встал вопрос о дальнейшей судьбе Йуйля. Сам-то город желает войти в состав Сизии… но его жители пока против. Мы, конечно, могли бы их перебить, но тогда вся затея лишается смысла! У нас есть другой план…

— Хорошо, а кто всё-таки «вы»? — решил докопаться до истины Костик. — Ситуацию нам обрисовали лишь в общих чертах…

Гунтрам томно вздохнул.

— Мы — дружина барона Йургена, верные союзники добра! Барон — давний друг Сизии. Так сложилось, что замок его стоит рядом, в предгорьях… Барон имеет большое влияние на Йуйль и мечтает присоединить его к вашему королевству под своим мудрым руководством.

— То есть Сизия расширяет границы, а Йурген становится губернатором. Молодец, — сдержанно похвалила Наумбия. Чары ослабевали, и её сломанный зуб ощутимо болел.

— А в чём наше участие? — уточнил Кэррот.

— Я поведаю! Вековое рабство закончилось; город обрёл независимость, но коварная Тарбаганская Лига затеяла смуту, дабы снова вовлечь его в свою орбиту. Нам известно, что с запада к Йуйлю приближаются силы продажных тарбаганских наймитов с целью подло прибрать беззащитный город к рукам… Нужно действовать на упреждение! Наших сил недостаточно, потому мы и обратились к Сизии… О, хромая судьба! Как жаль, что вас мало…

— Каждый стоит десятерых, — в том же тоне заверил его Олясин. — Какова боевая задача?

Командор Гунтрам приложил ладонь ко лбу, театрально задумавшись. Выдержал небольшую паузу и поведал:

— Вы поможете нашим дружинникам в наведении порядка. Необходимо занять городскую ратушу прежде, чем это сделают наши враги! Они прямо сейчас терроризируют мирных граждан, но мы не отдадим им ни пяди земли… врагам, я имею в виду… О! Я слышу, трубят боевые рожки. Скорее же, на площадь! За правое дело! Вперёд! — крикнул он побудительно, но сам никуда не пошёл.

Откуда-то издалека в самом деле звучал сигнал рога.

— Подождите, — слегка растерялся Констанс. — Мы уже выступаем?

— Да, тупицы! — не выдержал Гунтрам. — То был сигнал! Сражение у ратуши идёт прямо сейчас, помогайте быстрее, иначе зачем вы нужны?!

Воины Хаоса переглянулись. Они еле отбились от хоблов, и влетать сходу в новую заварушку не очень хотелось, но судьба целого города висела на волоске.

— Можно вещи хоть здесь побросаем? — вредным голосом спросил Батлер.

— Бросайте! И торопитесь! Площадь прямо по улице, не потеряетесь. Отыщите там наших дружинников, прогоните кичливых наёмников, успокойте уже вздорный плебс! А потом возвращайтесь в сию обитель для следующих приказов.

— Как узнать ваших дружинников?

— Легче лёгкого! Они будут в жёлтых повязках. Вы всё поняли, достойные добровольцы? Тогда поспешностью отметьте ваше рвенье!

Они вышли из внутреннего двора и решительным шагом двинулись в центр Йуйля.

Улицы оказались пусты, редкие прохожие жались к проулкам. На мостовой лежал мусор тревожного облика: сломанные стрелы, горелые факелы, недожёванная еда и обрывки кровавых бинтов. Окна закрыты ставнями. Там, где ставен не было, люди по старому суеверию заклеили стёкла крест-накрест полосками белой бумаги. На стенах некоторых домов красовалось таинственное слово из трёх корявых букв: «РПЙ».

С площади неслись громкие крики. Воины Хаоса ускорили шаг. Когда им осталось квартала четыре до цели, из окна второго этажа сбросили цветочный горшок — с громким треском он хлопнулся Батлеру под ноги.

— Говорил, нужен шлем! — гневно высказал гном, отбегая на середину улицы.

Запыхавшись, они вывалились на городскую площадь, застав обещанное командором сражение в самом разгаре. Стоял шум и гам. Перед двухэтажным зданием с часовой башенкой теснилась толпа горожан — мужчины, женщины, старики, дети. Вернее сказать, их теснили — молодчики в коже, кольчугах и стёганках. Били древками копий, толкали щитами, охаживали дубинками. Человек сорок. Повязки на рукавах у них были зелёные.

По всему выходило, что вооружённая группа пробивалась к ратуше, а местные жители её не пускали. Дружины барона нигде видно не было.

Крики стали пронзительней — молодчики усилили натиск, разбивая толпу. Люди падали на мостовую. Их топтали тяжёлыми сапогами, лупили дубинками по головам. За ходом процесса внимательно наблюдал, подбоченясь, крепкий человек в расписанной витиеватым узором кирасе и закрытом шлеме с пёстрыми перьями.

— Эй, что здесь происходит?! — громким голосом вопрошал Кэррот, но никто не обратил на него внимания. Избиение продолжалось. В гуще схватки мелькнула пожилая женщина с окровавленной головой. Её сбили с ног ударом щита.

Лоб Наумбии Шноррел прорезала гневная складка. Сведя руки, она бросила в гущу погромщиков кинетический импульс. Смела сразу десяток бойцов, раскидав их как козны.

— Бизас, маги! — завопил нелепо раскорячившийся на мостовой щитник.

Человек в шлеме с перьями рывком развернулся. Руки в латных перчатках крепко сжимали длинные изогнутые ножи.

— Ремни из вас сделаю! — прогудел он из шлема и бросился к Воинам Хаоса.

Волшебница метнула молнию, но Бизас мгновенно сместился на несколько метров, и разряд ушёл в воздух. Гудж махнул цепом, целясь в пернатый шлем. Его носитель снова переместился и, зайдя сбоку, полоснул троллина по плечу кривым лезвием. Кэррот ткнул мечом — куда там, Бизас был уже в паре шагов, атакуя прикрывшего Наумбию Костика. Резал слабо, дразнясь. Окостеневшие покровы спасли руку Изварова. Батлер махнул киркой, понимая, что не попадёт по врагу, и действительно не попал. Человек в глухом шлеме перенёсся на несколько метров. Замер, поигрывая ножами. С лезвий капала кровь.

Гудж зажал рукой рану, сердито ворча. Пыльный ратник в зелёной повязке злорадно захохотал. Остальные продолжили разгон гражданских.

— У вас есть пять секунд на побег, — гулким голосом произнёс Бизас.

Стрела с серым пером звонко щёлкнула его по шлему.

— Эй, консерва! — задорно крикнула Фириэль, которую никто на площади прежде не замечал. Наумбия встретилась взглядом ыс эльфийкой — та дёрнула бровью, призывая включиться в её хитрый план.

Бизас был уже рядом, полосуя кривыми ножами! Но не попал. Фириэль уклонилась. Он пырнул ещё раз и опять не достал несколько сантиметров. Напал сзади, сместившись, но эльфийская женщина с глумливой улыбкой ушла от атаки.

Вокруг стихло. Наумбия сжала руки. Сил на чары осталось немного.

Ложным выпадом заставив Фириэль отшатнуться, Бизас сместился вбок, размахнулся и вдруг гулко вскричал — из его крепкой ляжки торчал охотничий нож.

— Бей! — вскричала эльфийка, кидаясь на мостовую. Наумбия выпустила разряд.

Белый ломаный луч с треском вдарил в расписанную кирасу, выбив сноп искр. Бизас всё же сместился на несколько метров и там рухнул на камни со звоном, подёргиваясь. Из закрытого шлема пошёл сизый дым.

— Они убили Бизаса! — заорал один из вооружённых молодчиков. Остальные взревели. Толпа в зелёных повязках попёрла на Воинов Хаоса.

Сражаться этим парням было не впервой. Они споро построили стену из круглых да треугольных щитов и мигом сорвали дистанцию. Над головами щитников грозно дыбились копья бойцов второго ряда.

Гудж издал ужасающий клич. Будто вся затаённая ярость Оркании выплеснулась на площадь далёкого города, отразилась от стен тесно сбившихся зданий, раскатилась по переулкам. Эхо крика ещё билось в воздухе, а косматый дикарь с оливковой кожей уже налетел на вражеский строй. Ударил с разбега ногой в щит, оттолкнув его обладателя. Троллин завертелся волчком, и чудовищный цеп в его лапах крушил шлемы, будто жестянки. Звон и стоны заполнили воздух. Строй зелёных повязок поддался.

Кэррот, Костик и Батлер рванули за олгом, пуще вражеских копий остерегаясь размахов тяжёлого била. Схлестнулись с противником, высекая щепу из щитов. Каждый что-то орал. Наконец-то! Враг гнётся! Опьянённый порывом, Олясин не понимал: их отчаянная атака была как попытка кипящего масла прожечь чугунную сковородку.

Гудж схватился за грудь и качнулся назад. Констанс еле успел подхватить его мощную тушу. Его самого достало копьё, но стрела Фириэли остановила копейщика. Строй давил, оттесняя их к дому с закрытыми ставнями. Враги попросту оказались сильнее. Кёрта сжали щитами и оглоушили дубинкой. Он попятился, выставив меч. Мир кружился, шумело в ушах. Внутри росла тошнота. Ярость резко сменилась растерянностью. Всё пошло не как надо? Неужели они бесславно полягут? Он запнулся и упал бы, не подставь ему Батлер плечо. Окровавленный гном хрипел и дубасил клевцом по ногам и щитам противников. Наумбия импульсом оттолкнула тянущееся копьё. Сжалась от боли в затылке. Силы кончились.

— Мы здесь! — разнеслось над площадью. Кричал зычный хор глоток.

Натиск воинов в зелёных повязках ослаб. Костик повернул голову и увидел: в их сторону движется скопище пёстро одетых людей с пиками и алебардами. Они тоже носили повязки — на этот раз жёлтые. Некоторые надели маски того же цвета. Дружина барона!

— Мы здесь! — заорали дружинники и кинулись в бой. Разрозненные — одни били гражданских, другие давили Воинов Хаоса — бойцы зелёных повязок не успевали перестроиться. Заметались, мешая друг другу. Плотный строй пикинёров смял их и погнал прочь с центральной площади Йуйля.

Кёрт Олясин блевал, опираясь на стену. Батлер рядом стирал кровь с лица бородой. Наумбия склонилась над Гуджем, собираясь с силами, чтобы помочь. Фириэль расхаживала вокруг, разглядывая архитектурный ансамбль. Граждане Йуйля отряхивались, поднимали своих с мостовой, под руки уводили раненых. Плакали и смеялись. Помятая, но довольная женщина предлагала Воинам Хаоса бинты. Тут и там валялись безжизненные тела в зелёных повязках. Люди в жёлтых выстраивались у ратуши.

— Мы… закончили, — неуверенно просипел Костик. — Возвращаемся к командору?

— Ага, сейчас, — отозвался, с трудом разгибаясь, Олясин. — Похоже, не сильно мы преувеличили, когда говорили советнику Риггу о нашем проклятии…

Фириэль показала Наумбии старинный жест одобрения — сжала руку в кулак и затем подняла большой палец. Волшебница кивнула эльфийке и перевела взгляд на пыльную мостовую, где лежал бывший Бизас.

— Это первый человек, которого я сознательно убила магией.

— Да он сам обещал из нас сделать ремни, — пробурчал Батлер Броки.

Кэррот унял дрожь, вытер Драль о сапог и убрал клинок в ножны. Потёр висок, возвращаясь в себя. Ухмыльнулся:

— Фириэль, с этим Бизасом… Как ты так уклоняешься?

— Ведаю, куда бьют. Уклоняюсь.

— Но когда успеваешь понять?

— Быстро. Суть в десятой секунды.

— То есть?

— Обычные люди реагируют две десятых. Приучилась успевать за одну.

Олясин только покачал разбитой башкой.

Наумбии удалось закрыть раны троллина. Врачевать внутренние органы она не умела, но у Гунтрама должны найтись лекари. Гудж поблагодарил её и с заметным усилием поднялся на ноги. Они вышли с площади на уже знакомую улицу и поковыляли к восточным воротам Йуйля, а высыпавшие из домов горожане кричали вслед благодарности.

— Как вам наш дебют? — саркастически спросил Олясин по дороге. Было больно и весело. На город опускались туманные сумерки. Шумные толпы жителей остались в районе центральной площади; здесь стояла тишь.

— Я не совсем готов убивать людей, — признал Констанс. — Одержимые, хоблы, деформы — ладно, но обычного человека топором по лицу…

— Это что за дискриминация?! — возмутился Броки. — Мутантов можно, а людишек никак? Люди — дрянь, помяни моё слово! Бей смело!

— Уймись, Батлер. А ты Спаду припомни, Констанс. Там ты лихо топорами бросался!

— До сих пор перед глазами. Нет, не надо… А ты как, Наумбия?

— Я прекрасно, — низким голосом отозвалась колдунья, распутывая копну своих тёмных волос. — За сегодня мы дважды чуть не погибли, сами отняли множество жизней, сражаясь в чужих краях за чужие интересы… а так всё нормально.

Остальные молчали, и она продолжила чуть мягче:

— Надо силы соизмерять, мы не сказочные герои… Не бросаться на превосходящего врага. И держать под рукой маниак. Без него нет чудес.

— Принято, — кивнул Олясин. — Гудж?

— Аргххх, — проворчал хромающий троллин. Он хотел сказать, что им нужно наладить тактическое взаимодействие в схватке, отработать приёмы, эффективные в разных базовых ситуациях, строить чёткие схемы, потому что сумбур и растерянность в бою ведут к поражению. Но подумал, что это избыточно сложная речь.

— Сам-то что кумекаешь? — усмехнулась Фириэль.

— Мне всё представлялось иначе, — высказал неудовольствие Кэррот. Кровь на голове у него запеклась и казалась в сумерках чёрной. — Героичнее… Но в целом неплохо. Задачу выполнили, людям помогли. Надеюсь, больше мы глупых ошибок не совершим!

Они свернули под гулкую арку во двор казённого здания. Жаркие отсветы горящих здесь огней превратили вечер в кромешную ночь. Во дворе их уже ожидали. Небольшое пространство оказалось набито людьми с факелами и оружием. Близ величественного командора Гунтрама стоял, напряжённо подкручивая усы, худосочный советник операции Лепус Ригг. Значит, добрался.

— Это они? — кивнув на вошедших во двор, уточнил командор.

— Собственно, да. Воины Хаоса, шестеро…

Гунтрам сделал дружинникам выразительный жест, и тотчас шестерых Воинов Хаоса крепко схватили множеством рук, приставив к открытым частям тела колюще-режущие предметы. Стало душно и тихо.

— Что это вы себе позволяете? — вежливо спросил удивлённый приёмом Кэррот.

— Это вы что себе позволяете, межеумки? Что же вы натворили?! — гневно прошипел командор. Ощущалось, что он недоволен.

— Мы всё сделали, как было сказано! — заявил Батлер сварливо.

— Вы напали на наших дружинников и отдали ратушу проклятым Лунатикам!

— Каких ваших дружинников? — возмутился Олясин. И вдруг понял, что некоторые из присутствующих носят те же зелёные повязки, что и бойцы на площади. — Ты сказал, они в жёлтых повязках!

— Ну конечно! — потрясая руками, вскричал Гунтрам. — Воистину! И они ярко-жёлтые, как моя гербовая накидка…

— Так, понятно, — сипло вымолвил Костик, с тоской созерцая его зелёный плащ. Подчинённые недоумённо оглядывались на командора, но вслух возражений не высказали. — А что за Лунатики?

Гунтрам только плюнул.

— Тарбаганская банда наёмников, — отозвался за него Лепус. — Официально зовутся «Телохранителями Луны». Около шестидесяти человек. Опытные головорезы!

— И теперь они заняли ратушу, — сумрачно проговорил командор, поигрывая желваками в свете смолистого факела. — Значит, Бюгель примет их сторону. О, смолкни, сердце… Нужен новый план. Дадим им бой завтра, покуда они не опомнились… А этих злокозненных — в подвал! Костяного и ведьму под колпаки!

— Погодите, они же фискалы Охранки! Сизийские верноподданные… на них просто проклятье такое! Почему моих советов никто не слушает, я же координатор! — вытаращив рыбьи глаза, вскричал Лепус. Командор Гунтрам недобро посмотрел на него сверху вниз.

— Потому что где все твои люди? Четверо егерей? Тут пока что не Сизия, а земли барона. Эти шестеро всё загубили и за это ответят сполна! Да, я рыцарь любви, но врагов покараю без жалости… О, коварства чёрный дар!

Воинам Хаоса споро сковали за спиной руки. Костику и Наумбии нацепили на головы подобие мешков из стальной сетки с затягивающимися ошейниками. Давнее, разработанное ещё в Теократии средство блокирования магических импульсов мозга. Изнутри мешки воняли прокисшим потом и копотью.

Командор Гунтрам прошёлся перед шеренгой пленников, освещая их факелом. Остановился у Фириэли. На его благородном лице родилось странное выражение.

— Эту деву ко мне в кабинет. Остальных в подземелье.

Так Воины Хаоса в первый день своего пребывания в Йуйле загремели в темницу.

Глава 9

— Люди Гунтрама нас поколотили — не по приказу, но от души. — с ухмылкой припомнил Кёрт. — Чувствовали мы себя скверно.

— Но вы же герои! — заметила Мария. — Разве вы не должны были хитрым образом вырваться и всех победить?

— Собирались, но поняли, что изранены и закованы в цепи. Пришлось гордо снести побои и достойно проследовать в вонючий подвал.

Марья Сюрр обтёрла лицо платком, смоченным эфирной водой. Дорогу исполосовали тени деревьев. В цветущем лесу, где в ветвях пели птицы и лучилось солнце, не верилось в грязные помыслы да сырые темницы. Но она понимала, что всё это очень реально и близко.

— Фириэль. Что с ней было? Можем не вставлять это в книгу.

— Ну, здесь тонкий момент с Фириэлью… полагаю, поймёшь, когда лично с ней встретишься, — начал Олясин. — В двух словах: она не человек. То есть, может, она человек в большей степени, чем мы все, потому что родилась до Гигаклазма, но сейчас она эльф. Существо с выключенным механизмом старения. И не только в старении дело!

— А в чём же?

Он отвёл рукой нависшую над обочиной зелёную ветку.

— Фириэль в целом привлекательная. Выглядит молодо, шрамов разве что много… ладно сложена, в превосходной физической форме… и вообще интересная девушка! Но присмотришься, и понимаешь: что-то не так.

Кэррот замялся, пытаясь найти точный образ.

— Представь стройную лань или кошку изящную. Красивые, грациозные, но это другой вид. К ним не тянет! Обычных людей, разумеется, — осклабился он. — В общем, у Фириэли всё на месте, но она слишком… другая. Полагаю, Гунтрам на этом с ней обломался. У пафосного насильникавнезапно иссяк запал.

— Вот оно что! Бедный мерзавец, — облегчённо вздохнула журналистка. — А то я уже напридумывала заголовков вроде «Эльфийка скрывала большущий секрет» или «Бессмертный гермафродит шокировал командора»…

Олясин хохотнул:

— Нет, не настолько страшно.

— У вас было с ней что-нибудь? — наобум спросил Мария.

— Потом расскажу. А пока — возвращаемся в вольный город.

* * *

Фириэль очень скоро закинули в тот же подвал. Массивная дверь с зарешёченным окошком захлопнулась, скрипнул засов. Эльфийка презрительно хмыкнула и села у стены. Батлер ныл, что у него всё болит, и нос в кандалах не почесать. Олясин призвал всех спать и накапливать силы.

Измождённые чередой злоключений, они провалились в болезненный, муторный сон. Когда необозримое время спустя Наумбия открыла глаза, через проволочный мешок явился дневной свет: слабый, вкрадчивый луч в мутном оконце под потолком.

В луче плавала пыль. Воздух пах канализацией.

Фириэль неподвижно стояла в углу, вглядываясь в танец пылинок. Руки в кандалах она держала перед собою, а не за спиной, и казалась какой-то нездешней.

— Снять с вас сетки? — не отводя глаз от света, спросила эльфийка.

— Они на замках… — проговорила Наумбия. Во рту было сухо.

— Ерунда. Имеется пара иголок.

— Как ты руки вперёд-то выкрутила? — прошипел очнувшийся Батлер.

— Заурядно, — ответила Фириэль. — Возляг на спину да ноги в стену упри.

Гном кряхтел и вертелся, но не смог пропихнуть широкий зад в кольцо скованных цепью рук. Пришлось помочь. Остальные управились сами; так сидеть оказалось приятнее.

— Я вот думаю, — забеспокоился Броки, когда его мученья закончились. — Если наши тюремщики это увидят, они ведь обратно крутиться заставят!

— Это не самое страшное! Лично я хочу воду слить, — похвастался Кэррот.

— Там бадья в углу. Где миазмы погуще, — пояснила эльфийка.

— Я бы отвернулся, Олясин, но здесь некуда! — раздражённо заявил гном. — Всюду мерзко. И как нас так угораздило, бур в отвал! Повязки, ну надо же…

Констанс постучал пальцем по сетке и просипел:

— Гунтрам воистину редкостная… личность. Дихромат — видит зелёный цвет как жёлтый. А я думал ещё, почему горожанки расспрашивают, из Фесты мы иль из Бадона?

Через пару минут Кёрт закончил журчать, а эльфийка открыла замки на железных мешках Костика и Наумбии. Стало чуточку легче.

— Дверь сломать колдовством своим можете? — потряхивая мотнёй, участливо спросил освобождённых Олясин.

— Вот сломают они, а охрана придёт и нам ноги переломает! — грозно вытаращил глаза в полутьме Батлер. — Нет уж, давайте сидеть как сидели! Гудж, ты жив?

Олгу было паршиво. Он лежал на каменном полу, ощущая, как тело борется с лихорадкой. Внутри зрела боль. Слишком много в нём сделали дырок.

— Надо действовать, — объявила Наумбия. — Гуджу нужно лечение. Костику нужно двигаться. А я просто не могу сидеть в мерзком подвале!

Волшебница встала и попыталась подвигать чарами механизм засова, но рука её дрогнула. Она выругалась словами, коих прежде от неё и не слышали.

— Дверь заколдована, — меланхолично пояснил Изваров. — Логично.

Ещё пару часов они бесцельно перемещались по камере. Разминались, пытались долечивать ноющие ранения, пользовались бадьёй. Никто за ними не надзирал; похоже, о пленниках позабыли. Лучик света в подвальном окне потускнел, а затем и угас. По ту сторону двери виднелся лишь коптящий факел. Воинов Хаоса охватывало уныние. Констанс погрузился в тревожную дрёму, слыша, как в сумраке переругиваются товарищи.

— Лепус этот, паскуда, хорош — пел песни о родине, а здесь сразу сдулся…

— Кёрт, с нами поступили, как ты со своими избранницами: поимели да бросили!

— Не завидуй, гномче. Наумбия, можешь послать мысленное сообщение?

— Пробовала. Эфир заблокирован.

Батлер хотел высказать нечто совсем обидное, но тут поблизости грохнуло. Здание содрогнулось. И ещё раз. По стене тонкой струйкой посыпался прах.

Некоторое время ничего не происходило. Затем снова раздался грохот и треск; отзвук эхом ударил по двери с решёткой. Пламя факела заколебалось.

— Эй, здесь кто-нибудь есть? — крикнул в коридоре незнакомый голос.

— Ну, есть… — честно ответил Олясин.

— И не один! — вредным тоном добавил Броки.

Засов заскрежетал, и подвальная дверь наконец-то открылась. В свете факела они видели лишь силуэт человека, который воодушевлённо воскликнул:

— Оковы падут! Выходите на волю!

Воздух Йуйля казался сладким нектаром, хотя в нём чувствовались нотки крови и гари. Дребезжа кандалами и подслеповато щурясь, пыльные, как из бабкиного сундука, Воины Хаоса выползли из казённого дома на улицу. Тяжёлые двери, выбитые взрывом, дымились. Красное солнце садилось за черепичные крыши.

Снаружи стояли несколько человек в городской одежде, лица их наполовину скрывали платки небесно-голубого цвета. Такие же были повязаны на рукавах.

— Приветствуем вас, Воины Хаоса! — звучно отчеканил рослый тип с густыми бровями и зачёсанной набок чёлкой.

— Здравствуйте, — с некоторым недоумением ответил ему Костик. Они с Кэрротом с двух сторон поддерживали поникшего Гуджа.

— Но кому мы обязаны освобождением? — перешла к делу Наумбия Шноррел. Рослый тип галантно склонил перед ней голову.

— Да, конечно же, назовёмся! Мы — Рабочая Партия Йуйля. Аббревиатура непроизносима, поэтому не сокращайте, именуйте нас целиком!

— Ладно… — неопределённо отозвалась волшебница, приглядываясь к собеседнику.

— Я Гаврила Дануев, известный поэт. Вы читали мои стихи?

— Ох. Возможно… а что за Партия?

— Революционная! Мы посвятили себя борьбе с угнетением жителей нашего города… Изначально так и назывались, «Революционная Партия Йуйля», но не все горожане хотят революций. Потому на одном из собраний сменили название. Временно.

— Правильно сделали, — согласился Олясин. Гаврила обвёл рукой своих спутников:

— Вокруг вас собрался цвет Партии! Это Полистрина, певица, звонкий голос нашей революции! — смуглая женщина в голубом платке молча кивнула. — А вот Лепестрат, наш писатель-хроник…

— Он пишет хроники? — уточнил дотошный Изваров.

— Он много пьёт. Хроники пишет хронист. Вот камрад Проний, четырежды кандидат исторических наук, эксперт по любым вопросам! Халямбус, оформитель вывесок. Катония, молодая художница. Гмузд, блистательный театральный актёр…

— А рабочие в вашей партии есть? — осторожно спросил снизу Батлер.

— Этот вопрос я отметаю как провокационный, — с достоинством ответил Дануев.

— Рада знакомству, — тряхнула цепями Наумбия. — Но что всё-таки происходит?

— Происходит восстание! Бунт! — отрывисто крикнул оформитель вывесок Халямбус. Это он выпустил Воинов Хаоса из подземелья. — Дружина гнусного угнетателя Йургена пыталась отбить городскую ратушу! Но пока они дрались с наёмниками, мы зашли им в тылы и устроили пару диверсий! В том числе — освободили вас.

— Это самое страшное, — признал Кэррот. — Но зачем?

— Ош объяснит. Вон он движется по вздыбленной временем улице, — встрял Гаврила Дануев. — Нам же нужно идти дальше — в будущее. Ещё не всё взорвано!

Представители Рабочей Партии Йуйля резко вскинули кулаки, а потом развернулись и строем проследовали в направлении будущего. Воины Хаоса ещё не успели опомниться, когда к ним приблизился опрятно одетый юноша, рыжий, веснушчатый и очень серьёзный. В руках он нёс связку ключей.

— Добро пожаловать в Йуйль, — деловым тоном начал он. — Меня зовут Ош Кочкодык. Дайте я вас раскую для начала!

Возражать было бы странно. Они позволили Ошу снять с них кандалы, и он справился без заминок, насвистывая меланхоличную мелодию.

— Анкер в створ! Объясни, что здесь творится? — не выдержал Батлер.

— А всё просто, — пояснил рыжий юноша, хозяйственно складывая кандалы у стены казённого здания. — Творится история! Мы пытаемся сделать наш город вольным. Пойдёмте со мной, Воины Хаоса.

— Куда?

— К ратуше. Мы окажем вам медицинскую помощь и накормим, конечно. Все вчера видели, как вы отвлекли на себя баронских громил и помогли разбить их наголову! Спасибо, Йуйль благодарен.

— Уважаемый Ош, — собрался с мыслями Констанс. — Вы-то кого представляете?

— Я помощник мэра города, достопочтенного Витура Бюгеля. Так что это официальное приглашение.

— Принимаем, — без колебаний отозвалась Наумбия, и они зашагали по мостовой. Олясин с Изваровым бережно волокли на себе обессилевшего троллина. Волшебница растирала затёкшие от цепей руки. Фириэль молча разглядывала вечернее небо над крышами. Батлер догнал Оша и побрёл с ним рядом.

— А эти… Рабочая Партия… почему у них голубые повязки? — спросил он.

— Это цвет флага нашего города. Исторический герб Йуйля — чёрная трёхногая ворона на лазоревом фоне. Символизирует волю, богатство и обновление. Что касается Партии… да, их идеи и методы радикальны, но сейчас они верные наши союзники. Кроме того, у них есть взрывчатка!

— Славно. Какова обстановка? — поинтересовался Кэррот.

— Стратегическая инициатива на нашей стороне, — отвечал как по писаному рыжий юноша. — Так называемую дружину барона удалось выкинуть из Йуйля, бой у восточных ворот как раз кончился. Дух граждан на подъёме! Бывалые люди полагают, у нас есть время подготовиться к дальнейшим посягательствам. Чем мы и займёмся. В Йуйле скучать не привыкли! А вы смело считайте себя гостями города. Как он вам, кстати?

Они вышли на уже знакомую площадь. Косые лучи заходящего солнца заливали её ярко-розовым светом. Мёртвых тел видно не было; по брусчатке, возбуждённо переговариваясь, гуляли ярко одетые горожане.

— Этот вечер мне нравится больше, — со вздохом призналась Наумбия.

Батлер Броки проснулся и подозрительно прислушался к ощущениям. Странно. У него ничего не болело! Уже за полдень; в окне комнатушки светилось серое небо. Гном хмыкнул, выбрался из постели и стал одеваться, радуясь свежему исподнему и вычищенной одежде.

Рыжий помощник мэра Кочкодык не соврал: их действительно накормили, отмыли и оказали лечение. На ночлег Воины Хаоса разместились в дешёвой гостинице, в одиночных номерах которой едва помещались скрипучие деревянные кровати — но после темницы, куда их вверг командор Гунтрам, это место казалось пределом мечтаний. Вдоволь выспавшись в относительной чистоте и уюте, Батлер неожиданно осознал, что сейчас ему даже неплохо в этом людском городе. Такое редко случалось.

Теперь нужно найти остальных. Он со скрипом размялся и вышел из номера. Из столовой на первом этаже доносились привычные голоса: Кёрт Олясин лениво пререкался с отчитывающей его Наумбией.

— Ты драматизируешь. Нас не так уж и просто убить! Я уже сам латаюсь церковными чарами. Потом, правда, башка болит…

— Ну конечно, болит с непривычки! — саркастично сочувствовала волшебница. — Ты ведь так редко ею пользуешься… вот ударят тебе по черепу посильнее — останешься пускающим слюни идиотом. Навсегда. И дальнейшие приключения будут происходить исключительно в твоей сломанной голове! Посуди сам, Гудж живой лишь потому, что ему не пробили сердце и лёгкие. Магия — не панацея! Можно чарами закрыть раны, выжечь инфекцию, ускорить регенерацию… но мы не сумеем приживить обратно отрубленную руку, восстановить разорванные органы или склеить поломанный позвоночник! Таких целителей на весь мир единицы, и с нами они возиться не станут.

Сидевший рядом Констанс грустно почёсывал костяные наросты на голове.

— Ну и что теперь, в бункере прятаться? Вон, керамика тоже хрупкая… — постучал ногтем по краешку чашки Олясин. — Будем пить только из железных кружек, а то вдруг, не дай боги, посуда побьётся?

Батлер хмыкнул, забираясь на стул. Костик приветливо кивнул.

— Мы сильные, Намби, — продолжал речь Кэррот. — Мы способны на многое! Мир менять и идти против ветра, не стоять на месте… А помрём — так ведь все рано или поздно помрут! Лучше это сделать красиво.

— Кэррот, не все такие «сильные». Не все чёрствые и ветреные! Ты живёшь одним днём, не думая о последствиях, но всё ведь аукается. Даже если помрёшь легко и красиво — кому-то придётся остаться и за тебя пожинать посеянное. Помни об этом, когда бросишься в очередную атаку. И нас за собою потянешь…

— Ладно, мы все согласились в этой авантюре участвовать, — вступил в разговор Констанс. — Мы вместе, и риск тоже общий. А драку на площади формально ты начала, а не Кэррот. Сама в стороне не осталась! Но стоит реально смотреть на вещи. Вчетвером бросаться на щитовой строй, как позавчера — изощрённое самоубийство. Сейчас, когда раж прошёл, с ужасом вспоминаю… Как мы живы остались?

— Но остались же! — вздёрнул битую голову Кэррот. — Значит, правильно действовали. Думать надо, бесспорно, но вы этим чересчур увлекаетесь! Рефлексии, сомнения всякие… просто держимся вместе и всё делаем в полную силу! Так победим.

— Да, и шлемы! Шлемы всем надо, — ввернул заскучавший от пафоса гном. — Безо всяких сомнений. Как там Гудж?

— Спит, восстанавливается, — ответил Изваров. — Его лекарша пару часов ковыряла, восхищалась живучестью троллинов… Мы столовничаем, Фириэль в номере с кем-то невидимым из прошлого разговаривает. Всё нормально.

— Что делаем дальше?

— Связи с родиной нет, — Костяной Человек посмотрел в побеленный потолок. — Эфир над Йуйлем блокирован, телепатических сообщений в Сизию не передать. Интересно, где советник Лепус… у барона в замке?

— Может, это… ногами обратно пойдём? — проворчал Батлер, оглядываясь. В гостинице никого, кроме них, не было.

— Да, пойдём, — согласился Кэррот. — Только пусть Ош орудия наши вернёт, как обещал. Иначе нас на обратном пути точно хоблы сожрут. Хочешь кофий? — он показал на стоящий посредине стола заварник. — Очень бодрит!

— Не, я его не люблю. У нас в нескольких шахтах он добывался по заказу Восточья, гадость редкостная…

— Во-первых, кофий — оно, — строго поправил Констанс. — Во-вторых, не путай суррогат из минерального порошка и заварное тарбаганское из смолистых шишек!

Батлер уже почти нашёл, что ответить, когда на скрипучей лестнице появилась взлохмаченная эльфийка.

— Определённо слыхала уже эти беседы, — отрешённо протянула она. — Сей момент дверь откроется, и войдёт…

Дверь на улицу открылась, и в фойе вошёл Ош Кочкодык с кожаным портфелем. На его веснушчатом лице проглядывало беспокойство.

— Здравствуйте, Воины Хаоса, — официально обратился он. — Мы сыскали ваши пожитки, молодчики Гунтрама не успели их растащить. В принципе, можем на этом и распрощаться… но, сказать по правде, я пришёл к вам с серьёзной просьбой.

Все пятеро пристально уставились на него.

— Мы — то есть власти вольного города — нуждаемся в вашей поддержке.

Глаза Кэррота загорелись. Костик даже толкнул его под столом ногой.

— Подождите, Ош, — сказала Наумбия Шноррел. — Но у вас же есть эти… Лунатики!

— Да, — смиренно кивнул Кочкодык. — О них-то и речь.

Он взял чашку, налил себе тёмного, горько пахнущего смолой кофия и продолжил:

— Мы смогли выбить силы барона из города. И вы, и «Телохранители Луны» очень помогли в этом нелёгком деле. Но теперь они сами стали угрозой. Их компания представляет интересы Тарбаганской Лиги: они заняли город и ждут подкреплений, чтобы объявить его частью Тарбагании… А мы этого не хотим, как вы знаете.

— И каков же ваш план? — полюбопытствовала Наумбия.

— Всё очень просто, — Ош нервно облизал губы. — Надо выгнать наёмников.

— Мы в деле, — быстро и решительно произнёс Кэррот.

Наумбия впёрла в него взор, с которым обычно швырялась молниями. Батлер залпом осушил до дна чашку с тарбаганским кофием и пробурчал в наступившей тишине:

— Лучше б водки варгольской налили, честное слово…

Собрались быстро. Раненого Гуджа оставили восстанавливаться. На улице к ним присоединились одиннадцать мужчин и женщин во главе с Гаврилой Дануевым. Вид у революционеров был дерзновенный: небесного цвета повязки на рукавах, сабли, факелы и какие-то бумажные свёртки.

— То есть просто толпою приходим к ним в штаб и просим убраться из Йуйля? — уточнил Кэррот, на ходу прилаживая к поясному ремню перевязь меча. Обрадованный, что люди Гунтрама не похитили его славный Драль, он теперь был готов рубиться хоть со всеми наёмниками Тарбагании сразу.

— В целом — верно, — учтиво отвечал Ош Кочкодык. — Я уполномочен вручить официальное обращение, где мы просим их мирно покинуть наш город. Нам не хочется новых кровопролитий, и нет цели стать с Лигой врагами… Нужно лишь сохранить независимость — а для этого нужно просить убедительно.

— А у вас вообще стражники в городе есть? — поинтересовался Констанс. На улицах им встречались лишь мирные горожане. Впрочем, многие были вооружены.

— Стражники имелись. Часть разбежалась, другие переметнулись в дружину барона. Вот они-то и сдали ворота восточные! Гунтрам наобещал с три короба, а теперь им и деваться некуда, мы же их за такое накажем… «Телохранителей Луны» в строю осталось десятка четыре — немного, но рубаки они опытные. У нас есть боевое крыло Рабочей Партии, — Кочкодык обвёл взглядом спутников в голубых повязках. — Есть разгневанные горожане — вчера мы открыли арсеналы и вооружили желающих. Есть и сельское ополчение, его собирают в предместьях, но оно, как обычно, запаздывает.

— А волшебники? — повернула голову Наумбия.

— Только мастеровые да целители. Городская волшебница скончалась от старости, остальные разъехались. Пару лет назад был проездом известный демонолог Юпетус, но надолго не задержался, ему всюду бесы мерещились… Вы затронули важную тему — я об этом сказать и хотел. Сообщают, к «Телохранителям Луны» примкнул некий колдун.

Батлер Броки аж сплюнул. Плевок застрял в бороде, пришлось вычёсывать пальцами.

— Колдун? — нахмурился Костик. В трещинах его кожи блестела сукровица.

— Некромант, — не моргнув глазом ответил помощник мэра. — Настоящий, обученный. Успел сгноить западные ворота в труху, чтобы облегчить доступ к городу.

— Час от часу не легче! — Шноррел побледнела сильнее обычного и одёрнула воротник. Заметив её волнение, манерный Дануев гордо выпятил мощное туловище.

— Но мы сами не лыком-то шиты! — поэт поднял руку, напрягся, и над пальцами его заплясал огонёк. — Из искры возгорится…

— И что вы ему этим сделаете? Самокрутку прикурите? — потомственная волшебница слишком хорошо понимала, на что способны адепты запрещённой в Сизии некромантии. Биологическое заражение, подавление воли живых и реанимация мёртвых — встреча с практикующим эти искусства специалистом не сулила хорошего.

Но тут Броки прервал её размышления радостным криком:

— Ну конечно! Взрывчатка! Я понял, — он указал на бумажный свёрток в руке у Дануева. — Почему же мы сами не вооружались взрывчаткой?

— Потому что я могу пальцем щёлкнуть, и она сдетонирует, — Наумбия неприязненно посмотрела на играющихся со свёртками партийцев. — А при сильной концентрации хаоса и палец не нужен, сама взорвётся в любой момент! Близко к нам не подходите.

— Это как с огнестрельным оружием прошлого, — не упустил возможность поделиться знанием Костик. — Современные, дополненные магией технологии позволяют его воссоздать. И работы ведутся, я слышал. Но пороховое оружие нынче опасней для тех, кто им пользуется! Арбалеты и шнепперы хотя бы в руках не взрываются.

— Да вы просто лентяи трусливые! — выругался гном. — В крепостях Алых гор до сих пор в ходу гвоздомёты и картечные пушки, ими поскрёбышей всяких отстреливают! Да я лично щупал реликвию — четырёхствольный Папин Штуцер…

— Щупать щупал, а сам такой сделать сумеешь? Вот то-то же, — строго оборвал его Кэррот. — Но вообще, я бы поискал применение древним технологиям… Были бы технологии! Фириэль, ты ведь стреляла из огнестрельного оружия?

Эльфийка встрепенулась. Они как раз вышли на площадь у ратуши.

— Ага… пуляла… знамо дело. Давненько, полтора века назад.

— И в кого же? И как? — вытаращил глаза Батлер.

— Так… в мотыльков… — рассеянно ответила Фириэль, разглядывая порхающую над мостовой бабочку с бело-жёлтыми крыльями.

— Да, у нас тут свои, особые разговоры, — пояснил Кэррот рыжему помощнику мэра. Тот слегка улыбнулся. — Вернёмся к нашим наёмникам! Уважаемый Ош, с кем мы будем говорить? С некромантом?

— И подарил он деве юной холодный смерти поцелуй… — продекламировал Гаврила Дануев. Ош строго на него покосился и ответил Олясину:

— Говорить будем с главным «Телохранителей». Зовут Нил Луноходец. Вояка авторитетный; любит поругаться и за словом в карман не полезет. Хвастает, будто бывал на луне, но тут точно врёт! Ведь луна плоская, сделана из сыра и вообще всем нам только мерещится… Но неважно. Мой начальник считает, что Нил, несмотря на показную свирепость, осторожен и его можно склонить к компромиссу.

— А вы просто перекупить этих наёмников не пробовали? — спросила Наумбия.

— Увы! Лига им и так пообещала немалую долю богатств нашего города. Да они уже вовсю ими пользуются — засели во Дворце приёмов, устроились по-королевски. Едят с серебра, пьют ляморрские вина… кого-то ограбить успели, конечно.

— Может, споить их и пьяными выгнать? — ухватился за информацию Костик.

— Они же почти все из Цагги, — невесело улыбнулся рыжий Ош. — А народ там отбитый! Пьяные они ещё опасней, чем трезвые.

— Значит, действуем прямо, карты на стол, — покачал головою Олясин. — Деликатно убеждаем толпу матёрых головорезов с примкнувшим к ним злобным колдуном мирно уйти восвояси… Замечательная задумка! Это как послать Воинов Хаоса наводить порядок в вольном городе… Мне нравится.

— Моему начальнику тоже, — чинно кивнул Кочкодык. — Да, карты на стол! Вы и будете нашими козырями. Игра стоит свеч. Только на рожон не лезьте, дайте поговорить с Луноходцем, он меня знает и выслушает.

— Без проблем! Оглашай этот ваш ультиматум, а мы за тобой горой встанем. У Костика, кстати, отличный подход к тарбаганским наёмникам: если что, он им руки всем заломает. Полагаю, лучше не упоминать, что мы работаем на сизийскую Охранку…

— Да, наверное…

— Если мы ещё на неё работаем, — усомнилась Наумбия. — Кэррот, помнишь наш разговор про лобовую атаку на щитовой строй? Давай как-то… резонно…

Кёрт Олясин с доброй улыбкой оглядел своих спутников.

— Всё я понимаю. Это очень дурацкое, глупое дело! Но оно хоть немного похоже на подвиги, которыми я так хотел заниматься.

Дворец приёмов располагался в элитном квартале к западу от главной площади. Перед ним собрались горожане и горожанки, больше сотни — и теперь это не безоружная масса, как два дня назад. В толпе поблескивали клинки, арбалеты. Батлеру подумалось, что жители Йуйля вряд ли одолеют «Телохранителей Луны» даже с таким численным превосходством. Но, по крайней мере, Ош позвал на переговоры не одних Воинов Хаоса.

На ступенях у входа стояли несколько наёмников с алебардами. Лица скрыты круглыми жёлтыми масками с прорезями для глаз да намалёванными улыбками. На пришедшую делегацию, как и на собравшуюся толпу, наёмники взирали бесстрастно. Один, не сказав ни слова, открыл дверь перед Ошем, и делегация вошла внутрь дворца.

Нил Луноходец восседал на подобии трона, сооружённом из кресла, табурета для ног и накинутой сверху медвежьей шкуры. Это был богато одетый мужчина средних лет, седой, крепкий, с заметным брюшком. По всему лицу его — от скулы, через губы и подбородок — наискось шёл изогнутый шрам. Обведя делегацию цепким взором, Нил негромко дал указания одному из Лунатиков, а затем постучал перстнем по серебряному кубку. Служащий дворца поспешил к нему с винной бутылкой.

Констанс огляделся, напрягая чутьё. Некроманта не видно. В большом зале присутствовали только наёмники без серьёзных способностей к магии.

— Да это же Кочкодык! — хриплым баритоном проговорил Нил. — Ош, винца хошь?

— Благодарю, но я на работе.

— Так иди работай! Мы-то тут отдыхаем… Курорт! — Луноходец вальяжно отпил вина и закинул ногу на ногу. — Зачем припёрся?

— Передать волю жителей города, — Ош достал из портфеля свёрнутый лист бумаги с сургучной печатью и протянул его Нилу. Тот покрутил головой.

— Лень читать. В двух словах, о чём там?

— Мы, вольные граждане Йуйля, добром просим тебя и твою компанию покинуть наш город до захода солнца.

Развалившиеся на диванчиках и банкетных стульях наёмники нестройно захохотали. Перечёркнутое шрамом лицо Луноходца расплылось в усмешке.

— Во даёте! Я таких чудаков даже на луне не видал. Вчера, значит, цветами встречали, а сегодня прошла любовь, завяли тупиноры… Мы вас в поте лица защищаем от загребущих лап Сизии, марамоев баронских из города тряпками гоним… а теперь нам самим уходить? Нечестно. Да и с чего бы?

— Всё просто. Такова воля граждан, — твёрдо отвечал Ош. Веснушки горели огнём на его светлокожем лице. «Телохранители Луны» понемногу начали вставать с мест и обступать делегацию.

— Ты, гляжу я, совсем захирел, Кочкодык! — Нил рывком поднялся из кресла и одёрнул свой жёлтый, расшитый золотом плащ. На поясе у него висели боевой молот и широкий меч. — Обирный какой-то… «Наш город»… Был ваш — стал наш. Аншлюс по праву силы. Ты клич-то наш слышал? «Мы здесь!» — этим всё сказано. Никуда мы уже не уйдём. Можешь Бюгеля от меня поцеловать в его костлявый зад… Выметайся отсюда со своим кружком одарённых, пока бить вас не начали!

Последняя фраза, похоже, предназначалась членам Рабочей Партии. Гаврила Дануев сощурился и гневно затрепетал. Сабля задрожала в руке. Юный помощник мэра жестом призвал его к спокойствию, глубоко вдохнул и обратился к Луноходцу:

— Нил, мы просим добром. Но можем и силой. Не знаю, как на луне, но на нашей земле тебя точно не будет! Видишь этих людей? Это Воины Хаоса.

В этот миг Воины Хаоса в очередной раз пожалели, что вообще узнали о существовании города Йуйля. Впрочем, не все. Фириэль безучастно разглядывала лепнину на потолке, а Кёрт так вообще преисполнился гордости за величие своей команды.

— Воины Хаоса? — Луноходец провёл по ним ещё одним быстрым взглядом. — Доходяги, которых на плазе пинали, когда мы подоспели?

— Они сильные маги. Прикончили Бизаса! Силача, который стоил армии.

— Внимание, в городе волшебники! Что же нам теперь делать?! — издевательски пропищал Нил, сев на трон поудобней. — Бизас твой был хорош только дюбели гнуть, да за пивом метаться… За него всё кираса волшебная делала. Кстати, ценная вещь, благодарю.

Батлер резко закашлялся: в горло будто вцепилась свирепая земляная жаба. Впрочем, в битве на площади они так пострадали, что уже было не до мародёрства.

Высокие, до потолка, резные двери на другом конце зала открылись, и в помещение скользнул новый персонаж. Костик вздрогнул. Наумбия прикусила губу. Фириэль перестала обозревать потолок и сосредоточенно уставилась на вошедшего.

К ним неспешной походкой шёл худощавый молодой человек в мятом чёрном фраке и таком же помятом цилиндре. Тёмные вьющиеся волосы обрамляли тонкое, бледное, точно вылепленное из гипса лицо. Он приблизился достаточно, чтобы можно было увидеть глаза; разного цвета, зелёный и карий, они точно смотрели насквозь. Костик чуял пульсацию зловещей, пугающей силы. Эти чары стирали из мира цвета, заглушали звуки и запахи, сминали сознание в спутанный ком. Нечто вроде волны, что накрыла их два года назад возле Спады. Как там Шуга ещё говорил? «Старая добрая чёрная магия»…

От костлявой фигуры пришельца во все стороны тянулись бесплотные нити. Они хищно дрожали, как ловчая сеть паука на ветру. Оплетали пространство. Констанс вдруг ощутил, что паркет под ногами исчез, и он медленно погружается в рыхлую землю, роскошный зал превратился в картонную декорацию и тускнеет где-то вверху, а хор жутких призрачных голосов тоскливо бубнит отходную.

Он отбросил гнетущие чары, с благодарностью вспомнив уроки Шугарта Хоффа. Расправив плечи, ясным взором уставился в мрачные очи некроманта. Тонкие губы врага шевельнулись в подобии улыбки. Он легонько кивнул, и дрожащие нити исчезли.

Делегация Оша хором вздохнула — колдовством зацепило их всех.

— Что притихли, фуфлыжники? — прохрипел Нил Луноходец, надменно подняв седую голову. — Да, у нас некромант. Настоящий. Дыхнёт — вы гнильём порастёте!

Остальные наёмники заулыбались — те, что были без улыбающихся масок. Вокруг собралось пара десятков Лунатиков с тесаками да чеканами, удобными в тесной схватке. Революционеры пятились, прижимая к себе свёртки с взрывчаткой. Переговоры заканчивались. Приближался момент истины.

— Вы к нам с добром, и мы тем же ответим. В последний раз, — весомо предупредил Луноходец. — Выметайтесь, и забудьте про свой ультиматум. Эндшпиль! А желаете драки, так мы и не против… Но учти, Кочкодык: втянешь граждан — их тоже не пожалеем. Спалим всё дотла! Мы не люди барона, город нам без надобности. Мы работу свою выполняем. Понял меня?

Изваров повернулся к Наумбии. Она морщилась, и он знал, что сейчас ей больше всего хочется оказаться дома. Кэррот раздувал ноздри, положив руку на эфес меча. Батлер молча негодовал, что никто его не замечает. Фириэль с некромантом посматривали друг на друга. Ош молчал.

— Нил, а что им здесь нужно? — неожиданно чистым голосом спросил некромант.

— Да прогнать нас из города вздумали! Пришли, говорят, мол, фершвиньте отсюда…

Молодой человек в цилиндре повернулся к главарю наёмников.

— Так послушаться надо бы. Они же хозяева.

Луноходец недоверчиво скривил губы. Один из «Телохранителей Луны» тихо выругался на старокволтском. Почти все в зале замерли в недоумении. Повисла тишина.

— Чума и холера, да что же это такое! — звонко возмутился некромант. — Как разнузданно вы себя ведёте в гостях? О, теперь-то я понимаю… Вам действительно нужно оставить этот город в покое.

— Ах ты, крыса кладбищенская! Ты что…

— Нил, завязывай, — с прохладцей попросил молодой человек. Костик снова увидел вокруг него полупрозрачную паутину; нескольких наёмников затрясло. — Я же всё-таки некромант. Дыхну — ты гнильём порастёшь…

Командир Лунатиков уставился на него немигающим взором. На лбу выступил пот; массивная челюсть дрожала. Он тянулся к молоту на поясе, но рука его будто не слушалась.

Некромант взирал с отстранённым интересом. Наконец Нил Луноходец тряхнул головою и встал, подняв широченные ладони в знак капитуляции.

— Чтоб ещё я связался с кромешником! У-у, сука в цилиндре! Ладно, твоя взяла, — его рассечённое лицо приняло жёсткое выражение. Он повернулся к своим. — Мы снимаемся, парни! Но это не крах. Мы ещё будем здесь!

Нил погрозил пальцем Кочкодыку. Тот внимал ему с некоторой растерянностью.

— Прощайте, не обессудьте, — высказал Гаврила Дануев, поправив сползшую на лицо чёлку. — Да будет ваш путь далёк!

Слова поэта как бы обрушили на сцену невидимый занавес. Ошарашенные «Телохранители Луны» убрали оружие и взялись за вещички. Представители Рабочей Партии остались наблюдать за их сборами. Помощник мэра вышел к горожанам на улицу. Воины Хаоса, чтоб никому не мешать, отошли в угол зала, а некромант увязался за ними. Кэррот пялился на него с неприязнью, сердцем чуя родственную душу. Потом всё же решил взять инициативу в свои руки.

— Мы не поняли, зачем ты так сделал… но вышло душевно! Как твоё имя?

— Томас Мардармонт, — церемонно поклонился молодой человек. — Фамилия своеобразная, но поверьте, я из благородного рода… последний из некро-романтиков!

Пока остальные прикидывали, стоит ли сообщать этому типу свои имена, некромант подошёл к Фириэли и замер. Черты лица его разом смягчились, разноцветные глаза заблестели. Эльфийка в ответ улыбнулась странной, невиданной прежде улыбкой.

— Я скучал, мамочка, — выдохнул Томас, и они обнялись тепло и крепко, как безмерно родные друг другу люди.

Западные ворота Йуйля украсили к празднованию конца вековой зависимости. Над аркой проёма тянулись нарядные голубые и красные ленты. Тонкие металлические детали — трубки, кольца, шары, треугольники — свисали с городских стен причудливыми гроздьями, мелодично звеня от движения воздуха. Самих ворот и подъёмной решётки, впрочем, на месте не было — от них остались лишь кучки ржавой трухи.

— Нехорошо получилось, — отводя глаза, сетовал некромант Томас.

Они вышли торжественно проводить «Телохранителей Луны». Вдохновлённый победой Ош Кочкодык превратил изгнание наёмников в эффектное действо: люди в Йуйле жили отнюдь не праздные, но праздники они обожали. И теперь тарбаганские наймиты хмурой шеренгой тянулись из города, лишь луна на пронзительно-жёлтом штандарте ухмылялась безумной улыбкой. Раненых и награбленное в утешение имущество несли на носилках. Горожане улюлюкали и швыряли вслед увядшие букеты цветов.

— Настоящий триумф воли народа, — важно объявил Гаврила Дануев.

— Да, изгнание Лунатиков — большой шаг для нашего города! — добавил Ош, оглядывая место действия.

— Интересно, как скоро нас так же выставят, — пробурчал Батлер Броки.

Наумбия увидела свою тень на мостовой и загрустила, что фигура у неё слишком костлявая. Худая, как смерть… Она повернулась к помощнику мэра.

— Город добрый у вас, спору нет… Но я очень бы не хотела, чтобы нас в нём убили.

— Надеюсь, никто из присутствующих не погибнет, — деликатно ответил Ош. — У нас в Йуйле неплохо. Если не помешают, завтра могу устроить экскурсию. Есть музей, пивоварня, храм Семиугольников, старинная водяная мельница, типография, картинная галерея, башня погодной волшебницы, большой рынок, театр драмы, театр комедии, бордель, ткацкая фабрика, квартал гномов-ремесленников…

«Телохранители Луны» решили уйти по-своему и хором заголосили маршевую песню про рыбий глаз. Их ритмичные выкрики отражались от арки и стен, грозным гулом раскатываясь по округе. Последние трое наёмников задержались в проёме ворот. Обернулись, оскалились, демонстрируя полный комплект оскорбительных жестов и поз.

Фириэль спустила тетиву. Один из кривляк испуганно дёрнулся, но стреляла эльфийка не в них, а выше. Тарбаганец хотел позлорадствовать, и тут сверху со звоном свалилась гроздь металлических побрякушек: стрела перебила натянутую верёвку, железки, гремя, раскатились перед наёмниками. Наймиты убежали вдогонку своей компании.

— Выстрел, достойный самого Герца, — похвалил Гаврила Дануев.

— Только Герц бы стрелял не в подвес, — нахмурился Ош. Кэррот заинтересовался:

— Кто такой? Известный меткач?

— Печально известный, — откликнулся Кочкодык. — Герц из Края, Добрый Стрелок. Прославился ещё до Война Хаоса. «Добрый» — горькая насмешка. Герц был странным, непредсказуемым, лихим человеком. Начинал как наёмник, потом сделался просто разбойником. Бравировал душегубством. Грабил богатых, убивал бедных…

— Стрелял метко, — добавил Гаврила. — Его стрелы всегда находили цель, им ничто не могло помешать! И поэтому Герца боялись.

— А сейчас что с ним стало? — спросил любознательный Констанс.

— Исчез несколько лет назад. Убили убийцу жестокого? Об нём мы не будем жалеть…

— На сегодня главное сделано, — удовлетворённо вздохнул Ош Кочкодык. — Только Нил ведь действительно может вернуться. Нужны новые ворота. Ваши чары в обратную сторону не работают?

Томас Мардармонт невинно развёл руками:

— Мой талант лишь ко всякого рода подлянкам…

— Вырос, да не изменился, — с ехидцей прокомментировала Фириэль. Городской оркестр ниже по улице заиграл на рожках и тромбонах бравурную музыку.

— Ладно, я вас оставлю! Встретимся завтра в гостинице, — пообещал помощник мэра. — Отдыхайте, веселитесь, наслаждайтесь гостеприимством. Ведь это же Йуйль — город мастеров, город гуляк, город вольнодумцев! Больше праздников вольному городу!

— Попривыкла, что может быть всё, — эльфийка придирчиво разглядывала молодого некроманта. — Но по-прежнему странно с тобой повстречаться. Тем более здесь!

— В этом магия, мамочка. В этом… случайность.

По пути к западным воротам они вкратце поведали Воинам Хаоса туманную историю своего знакомства. Фириэль некогда якшалась с роггардцами. Те из них, кто укрылись потом в Тарбагании, продолжили с ней контактировать. Томас Мардармонт полагал, что у вечно юной эльфийки с его отцом-колдуном был роман — а она и не подтверждала, и не опровергала этого. Папашу некромант толком не знал. Тот, исследуя тёмные чары, старался обезопасить своих женщин и отпрыска, потому Томас с матерью видели его редко, хотя деньги он слал регулярно. Когда мальчику было шесть, мать умерла от пустотной ветрянки. Его взяли приёмышем в многодетную семью, где он в шуме и гаме пять лет занимался подённой работой, пока в один замечательный день за ним не пришла Фириэль. Чернокнижник-отец к тому времени погиб при невыясненных обстоятельствах, а упомянутая в его завещании эльфийка узнала о существовании Томаса. И пристроила его в ученики к другим подпольным колдунам, став сказочной феей для закомплексованного подростка, получившего шанс на величие. Они тепло общались несколько лет, но потом, как обычно, жизнь завертелась. Фириэль устала от человечества, ушла в глушь, всё забыла, и юный Мардармонт её больше не видел. А теперь они встретились снова — практикующий некромант и эльфийка, которую он считал любимой мачехой.

— Ты не просто вернулась, — заметил Томас, кривя тонкие губы в счастливой улыбке. — Ты ещё привела с собой кучу забавнейших личностей!

Фириэль с удивлением обернулась на остальных Воинов Хаоса, вспоминая, кто это.

— Да… верно. Надоело бродить одной…

— Мы тебя ещё с Гуджем познакомим, — пригрозил некроманту Батлер.

Шёл четвёртый день их пребывания в Йуйле. В уютном трактире «Свободное Королевство», что стоит сразу за бульваром Святотатцев на перекрёстке пяти кривых улочек, Воины Хаоса поправляли растраченное здоровье и вели познавательные беседы с молодым некромантом.

— Того типа, что хоблов привёл, я знаю, — вещал Томас. — Точней, видел — когда Лига нас нанимала. Арсфрессер его псевдоним, или что-то такое… ушлый хмырь в зелёном халате! Он псионик — настроился на мозговую волну трупоедов, и они его чуть ли не божеством полагают. Денег требовал уйму!

— Но затея коварная, стоящая, — признал Кэррот. — Кто докажет, что хоблы не сами притопали? Это же их обычная тактика, табуном из засады напрыгивать… И никакого конфликта Тарбагании с Сизией!

— А кто глушит эфир над городом? — спросила Наумбия Шноррел.

— Спец из Аквонамора, его только упоминали! У него механизма техномагическая времён Теократии, она это умеет…

— Этот спец засел в городе? — уточнил Изваров, оглядываясь в поисках подозрительных механизмов. Трактирная зала с кирпичными стенами и резной мебелью почти пустовала — приличные люди в это время работали.

— Желаете его вычислить? — молодой некромант сощурил разноцветные глаза. — Он укрылся где-то в предгорьях. Механизма большая, её на телеге катают, в город тайно не пронесёшь. Найти будет непросто, она ведь себя экранирует! Можно подождать, когда специалист притомится; такие приборы требуют постоянной магической концентрации. А ежели на поспать он не прерывается, значит, всё время в трансе…

— И рано или поздно устанет, — закончила его мысль Наумбия. — Но что, если их там посменно работают несколько? Ждать можно вечность! Впрочем, мы пока обойдёмся без связи… В крайнем случае гонца пошлём.

— А ещё кого наняла Лига? — глотнув цветочного пива, поинтересовался Олясин. — Извини за допрос, но от этих знаний многое зависит! Наши жизни, к примеру.

— Вообще не переживай, Кэрри! — панибратски откликнулся Томас. Он всё время то ли путал, то ли специально коверкал чужие имена. Поправлять оказалось бесполезно. — Я вам всё расскажу, меня даже бить не надо! Ибо мы теперь на одной стороне.

— А тебе-то как Лига платила, что ты к нам перешёл? — рубанул с плеча Батлер.

— Мне, как Лунатикам — дали мелкий аванс, остальное награбишь в городе. Типа стимул… но почто мне их стимулы? Вы друзья Фириэли! И, признаю, мне нравится Йуйль. Я был здесь несколько лет назад при весьма курьёзных обстоятельствах… Представляете, спешил на карнавал в честь осеннего равноденствия, пробирался горными тропами из Бадона. И в одном живописном ущелье мне на голову рухнул булыжник! Хорошо хоть, цилиндр мозги уберёг. Или… нет? А деньги… фи! Кругом полно призраков, кои шепчут о спрятанных кладах. Нищета не грозит некроманту.

Броки чуть солёным крендельком не поперхнулся от жадности.

— То есть ты призываешь духов, а они сообщают, где деньги лежат?

— Не совсем так, мой маленький гном! Наумбия знает, о чём я, — Мардармонт бросил на волшебницу преисполненный почтения взор. — Если вам интересно, друзья, я раскрою одну из тайн жизни и смерти, известную лишь бывалым волшебникам.

— Валяй, — кивнул Кэррот. Даже Гудж отложил в сторону обглоданный мосол и прислушался. Некромант испил пива и начал:

— Вникайте. Духи, призраки, привидения и подобные — тот самый случай, когда посланник и есть послание. Потому что в человеке две составляющих. Плотская — тут без комментариев. И информационная! Мысли, эмоции, воспоминания — это упорядоченные массивы данных в мозгу. Ещё до Гигаклазма учёные выяснили.

Эльфийка с рассеянным видом кивнула. Она смутно помнила мир до Гигаклазма.

— А когда человек умирает, часть его информации по неизвестным причинам здесь задерживается. Это может быть что угодно: личные мысли, страшные тайны, просто случайные сведения. Информация сохраняется в форме эктоплазмы. Её можно найти и считать. Несведущие называют этот процесс «общением с духами». Я же проведу аналогию с чтением книжек. Открыл — и читаешь!

Кэррот с Батлером удивились. Костик — нет, потому что читал об этом в книжках.

— То есть нет никаких духов предков? — с детским недоверием спросил Броки. — А ужасные призраки? А… бессмертные души?

— Сейчас ты уразумеешь! Я и сам поражался. Допустим, твой предок усоп. От него осталась какая-то информация. И она может… тут сложное слово… персонифицироваться! И когда мы попробуем эту информацию из эктоплазмы прочесть, перед нами появится образ почтенного предка, бормочущий всякое… и ты можешь назвать его духом, да. Но! На самом деле это нечто вроде эха или отражения. Понял? — Томас попеременно моргнул сперва карим глазом,потом зелёным. — Что касается призраков… Есть такие волшебные твари, которые тоже умеют читать информацию из эктоплазмы. Или ею питаются… Суть одна: они гадкая нечисть! Так что, если дух предка за тобою гоняется с жуткими стонами, знай — это сверхъестественный паразит, который где-то сожрал связанную с тобой информацию и желает урвать ещё.

— Хорошо, что здесь нет таких призраков… — поёжился гном.

— Есть, конечно, — откликнулся Томас. — Ты их просто не видишь.

Он хлебнул из кружки и проникновенно продолжил:

— И насчёт бессмертной души… По смерти личности здесь задерживаются лишь доли процента её информационной составляющей, понимаешь? Куда девается остальное? Исчезает бесследно? Распадается шумом в эфире? Уходит в другие миры бесконечной вселенной? Тайна сия велика, но ведь это и здорово! Когда всё объяснено, скучно. Должны оставаться загадки… И поэтому даже нам, некромантам и чернокнижникам, неизвестно доподлинно, обладает душа бессмертием или нет.

Воины Хаоса дружно грустили о тайне бессмертия, хрустя крендельками. Потом Батлер нахмурился и снова заговорил:

— Погоди, а поднятие мертвецов? В ходячих покойниках что тогда сохраняется?

— Ничего, — отвечал Мардармонт. — Рыба гниёт с головы — мозговые структуры мрут первыми. Какая-то информация, как я говорил, остаётся, но мизерная! Чтоб кадавра поднять, надо остановить разложение тела и сформировать новое квази-сознание. Это не живой разум, конечно, а лишь перечень заранее прописанных инструкций. Роггардцы называют его программой — как у древних автоматонов.

— Расскажи-ка про это! — оживился Констанс, вдумчиво почёсывая окостеневший затылок. — Некромантия в Сизии запрещена, и я эти вещи стеснялся у академических магов выспрашивать. Вы используете какие-нибудь стандартные наработки или каждый раз внедряете новое квази-сознание?

Томас посмотрел на него с оттенком уважения:

— И так, и эдак. Некромантские свитки содержат типовые наборы вроде «мёртвый солдат» или «голодный упырь»… но любой уважающий себя некромант постарается выдумать что-то своё! Всегда хочется нового. Невероятного…

— Творческая работа, — отметил Олясин.

— Да, конечно! Жаль, живут кадавры недолго… Как ни консервируй, тлетворный распад рано или поздно уничтожает всё, во что вкладываешь душу, выражаясь метафорически… Всё мимолётно!

— То есть, я правильно понял, — развёл ладони Изваров, — для некромантии годятся не всякие покойники, а только свежие?

— Именно. Нужно, чтоб нервная система не разложилась, без неё дело швах. Потому истории, где колдун приходит на древнее кладбище и вздымает там армию мертвецов взмахом волшебной палочки — это чушь, некрофобская пропаганда!

— Но ведь роггардцы обходились без свежих мозгов? — подняла бровь Наумбия. — Я имею в виду, заменяли их какими-то приспособлениями, когда собирали своих монструозных умертвий. Все эти «мельницы смерти»…

Томас радостно улыбнулся бледными губами.

— О да! Это были высокие технологии. В Теократии делали некроконтроллеры, которые успешно подменяли базовые функции мозга… Но все производства в конечном итоге накрыло Затемнением, их нет больше. Кое-кто говорил, будто там до сих пор бродят жуткие киберпокойники… Хотел бы я посмотреть! Ещё два пива, пожалуйста!

Невозмутимый трактирщик с представительными бакенбардами, восседавший за стойкой «Свободного Королевства», подал знак халдею, и тот принялся наполнять кружки.

— Я читал про «мельницы смерти», — у Констанса аж взгляд оживился. — Огромные многорукие скелеты, увешанные оружием, которых роггардские чернокнижники применяли в сражениях. Как их производили?

— Ха! Это, знаешь ли, полностью составные конструкты, я однажды такой изучал. Шикарная работа: кости коров, медведей, полимерные стяжки, металлические крепления… и отлаженные некроконтроллеры, там же нужно движение конечностей синхронизировать, чтобы они в бою вражескую пехоту выкашивали… Красотища! Чума!

— Но их всех развалила стихийная магия! У Наумбии прадед в разгроме Роггарда участвовал, кстати… — наябедничал с другого конца стола Батлер. — Что мешало собрать не какие-то дряхлые костяные чучела, а стальных, защищённых бронёю автоматонов? Мы вон в гномьих крепостях пробовали, но работающей электроники не хватает…

Мардармонт кивал головой в такт его изречению:

— Мамочка попала в занимательную компанию. Вы весьма интересные персонажи…

— Информационная составляющая здоровенная, — согласился Кэррот.

— Поясню же почтенному гному, — принимая из рук халдея наполненную кружку, объявил некромант. — Металл крепче костей, разумеется. Но тут есть другой тонкий момент, вот Наумбия понимает… мёртвые органические структуры гораздо податливей к магии, чем металлы и камень, к примеру. Чтоб волшебным образом заставить двигаться металлического или даже глиняного конструкта, нужно в разы больше магической энергии. А неуязвимым он всё равно не станет! Так что это невыгодно.

Он отпил цветочного пива и грустно вздохнул.

— А потом и некроконтроллеры кончились. Писали, вместо них можно использовать рептильный мозг драконоидов… но у них ведь мозгов-то! Надо особей сто отловить, чтоб хоть чайную ложку набрать…

Утомлённая разговорами о мозгах, мертвецах и войне Наумбия огляделась по сторонам и скептически заявила:

— Знаете, друзья, это уже стереотип из бульварных романов! Приключения, путешествия — замечательно, но с чего мы всё время в каких-то рыгаловках заседаем? Как писатели-хроники… Могли бы сегодня в музей пойти!

— Или в бордель… — невинно предположил Кэррот.

— Бордель здесь прекрасный, девчонки такие… живые! — похвалил Мардармонт. — Но я вспомнил местечко поинтересней. По крайней мере, для некоторых из нас…

Он обвёл собрание восторженным взглядом.

— Башня здешней волшебницы! Я забыл, как её звали, но она была сильной погодной колдуньей… После смерти хозяйки здание несколько лет было заперто. Вчера я намекнул помощнику мэра, что для обороны города нам необходимо туда попасть — и он дал предварительное согласие! Если башню тайком не разграбили, там должны отыскаться полезные книги и записи. Понимаете? Зуд познания уже переходит в чесотку, потому предлагаю отправиться за ключами немедля!

Поломавшись для вида, Костик с Наумбией согласились пойти с некромантом. В башне погодной волшебницы могли найтись материалы, которые в Сизии хранят в закрытых библиотеках. Ради доступа к ним пришлось бы несколько лет грызть гранит в Академии Волшебства, а тут, в вольном городе, широчайшие возможности открывались сами собой.

Фириэли, Батлеру, Гуджу и Кэрроту мистические знания были неинтересны. Обещавший экскурсию Кочкодык ещё утром сослался на срочную занятость, и они решили развлечься прогулкой самостоятельно.

Хотя тучи сгущались, Йуйль дышал тёплой весной. Пели зяблики и дрозды, на деревьях проклёвывалась листва, люди мирно гуляли по улицам — пусть и при оружии. Это стало казаться привычным: почтенные дамы с кинжалами на поясе, отцы семейств с алебардами за спиной. Горожане общались, здоровались, пели; казалось, здесь не понимают, как предаваться унынию.

Молодой горбун скрёб мостовую прутьями длинной метлы. Воины Хаоса шли от кожевенной лавки умельца Евлампия, где в витринах висели прекрасно выделанные перчатки, ремни, кошельки и ошейники, через просторную улицу к пропахшей фруктовыми винами рюмочной Синего Джека на углу.

— Вам не кажется странным, — выпятив губу, спросил остальных гном, — что в одном населённом пункте рядом живут люди с именами Синий Джек и Евлампий?

— Все смешались, — неопределённо взмахнула рукой Фириэль. — Все переплелись. Кволт, Рекхон и Манирия…

— Кто?!

— А то ты не знаешь, мой маленький гном! — оскалился Кэррот, подражая речам некроманта. — Страны, что были до Гигаклазма. Неужто не слышал?

— Слышал, — насупился Батлер. В северных шахтёрских городках, из которых пошло племя гномов, можно было найти уцелевшие механизмы с клеймами, где на древнем языке было выбито что-то вроде «Кволт Бергбау». Но он никогда не задумывался, как могли выглядеть эти старые государства.

— Кволт был на северо-западе, — указал направление Кэррот. — Сейчас там Исчезающие Земли. Манирия — к югу, на её территориях позже устроили Теократию, а теперь там Плохие Места. Фириэль, ты в Манирии родилась?

— Манирийская подданная, — задорно улыбнулась эльфийка. — Красный паспорт по праву рождения!

— Даже знать не хочу, что это такое, — фыркнул Олясин. — А Рекхон, это ведь из него появилось Восточье? Костик точно сказал бы, да он сейчас в башне…

Они вышли на перекрёсток и двинулись дальше по улице. Впереди мелодично звенели колокола.

— Истинно так: необъятный Рекхон… островная империя… — медленно произнесла Фириэль. — Те, кто выжил, основали страну Чангам, которую вы и зовёте Восточьем…

Белые цветы на клумбах издавали тонкий, слабо знакомый аромат. Лёгкий ветер подул вдоль улицы, поднимая над мостовой желтоватое облако пыли. Эльфийка остановилась.

Было как сейчас.

Только воздух теплее. Раннее лето. Девочка-подросток сидит на облезлой, некогда красной скамейке под бетонным козырьком транспортной остановки. Ветер гонит по трассе светлую пыль. Девочка смотрит на ноги. Уже загорели. На ногах выцветшие сандалии с кожаными ремешками, они куплены мамой в прошлом году. Разношенные до удобности, они начали трескаться, и это немного печалит. В руках мятый журнал, там два раза уже перечитанная повесть с картинками, верней, первая часть — продолжение в следующем выпуске, а до него так нескоро…

Эльфийка протёрла глаза от колючих пылинок. Как звали девочку?

— Ты идёшь? — осторожно спросил её Батлер, оглядываясь.

— Безусловно, — кивнула она. Как там Томас сказал? Остаточная информация.

Колокольный звон разносился от храма Семиугольников: высокого, стройного здания, отделанного тем же песчаником, что и стены города.

— Снова солнечный камень. Тёплый и лёгкий, — одобрил Гудж. Выздоравливая, он молчал, а тут приободрился. Остальные сочли это добрым знаком и, хоть не принадлежали к прихожанам церкви, решили зайти.

В храме оказалось тихо и немноголюдно. Сладко пахло растительными благовониями. Ряды семигранных колонн уходили к алтарю, деля помещение на три нефа. В среднем располагались скамьи. Стены были расписаны потускневшими фресками, и неяркий свет, падая через огромный витраж, будто раскрашивал их заново.

В алтаре возвышалась искусно вырезанная, потрескавшаяся от времени деревянная статуя лысого человека с хитрой улыбкой, стоящего в расслабленной позе. На нём было подобие кожаной брони с клёпками, из карманов торчали рабочие инструменты. Руки человек держал за спиной.

— Вы впервые здесь? — спросил седобородый священник, выходя из-за колоннады. — Это Антуан Богомолец. Каким он был, когда вывел людей из Затемнения.

— Добротно сработано, — признал Броки, зауважавший деревянного святошу за штангенциркуль в кармане.

— Оформление храма в 148 году оплатила тарбаганская княжна Мадина Златозубая. За это мы всем рассказываем о её славном деянии…

— Святой отец, не в обиду сказать хочу, — завёл Кэррот, почёсывая подбородок. — Мы общались с представителями церкви Шестигранника, и они нам рассказывали, что гайки, которые бросал перед собой Антуан, были именно шестигранными. И действительно, семигранных гаек-то не бывает!

— Так ведь это же чудо, — благостно улыбнулся старый священник. — Богомолец бросал шестигранные, верно… Но из последней аномалии гайка выкатилась обратно-то семигранная! То знамение ниспослано было. Так и выбрались они из тьмы.

Кёрту подумалось, что это достойное дело: выводить людей из тьмы. Ещё и статуи потом ставят, неплохо. Просветлённые Воины Хаоса степенно покинули храм, понемногу заполняющийся прихожанами.

Снаружи усилился ветер. Небо заволокло облаками, и откуда-то с севера, со стороны Крульских гор, надвигался тяжёлый, иссиня-чёрный грозовой фронт. Низкий рокот далёкого грома прокатился над крышами. Горожане спешили укрыться в домах. Хохоча и визжа, пробежали по улице дети в цветастой одежде. Длинноволосый уличный менестрель с голубой повязкой на рукаве запихал в карман деньги из шляпы, нацепил её набекрень и, подняв лютню, протяжно заголосил:

— Гроза в этом городе! Все флаги сорваны!

Троллин Гудж повернул к нему уши. Его дикой натуре нравились мелодичные вопли.

— Знаешь, Кэррот, он прав, — рассудил Батлер. — Гроза разразится ещё какая!

И они поспешили к ожидавшей их на другом конце Йуйля скромной гостинице.

Гудж проснулся от гулкого грохота. Ему нравились звуки грозы, что всю ночь бушевала над городом. Он любил этот могучий шум, как от горного обвала. Всё как дома. Но гроза отгремела, и пришёл другой гром — словно лопнула вдали исполинская бочка. Олг нахмурился: они всё-таки в чужом городе. Снаружи, за стенами из солнечного песчаника, есть силы, желающие им погибели.

Встал с постели. Заоконное небо едва начинало светлеть. Гудж почувствовал себя готовым. Раны зажили, внутри не болело, жар прошёл ещё вчера. Прозвучал ещё один гулкий взрыв. Уже слышались крики людей. Звонил колокол. Началось!

Он достал из-под подушки кривой нож, шагнул в угол, где стоял длинный цеп с покорёженным билом, который предусмотрительные друзья принесли в его комнату.

В коридоре раздались шаги. У двери олг обернулся — ничего не забыто? Ах, штаны. До сих пор не привык. В горах как-то хватало повязки да юбки из шкур, а здесь надо носить эти странные человеческие облачения.

Натянув их, он вышел из номера. В полутёмном гостиничном коридоре Олясин, опухший со сна, надевал сапоги. Дверь к Констансу была приоткрыта. В комнате Батлера слышалось торопливое копошение. Из апартаментов Наумбии отчётливо донеслось нехорошее слово. Внизу скрипнула входная дверь.

— Воины Хаоса, где вы?! — хорошо поставленный голос казался знакомым. — Баронские в городе! Наступают! Вы тут?!

Из последнего номера выскользнула Фириэль с луком наизготовку. Будто и не ложилась, а всю ночь простояла за дверью. Олг порадовался тому, как эльфийка близка к идеалу защитника племени. Есть чему поучиться!

Вооружённые Костик с Батлером одновременно вывалились из своих комнат, едва не столкнувшись. Дверь волшебницы отворилась, и Наумбия, мрачная, с гривой спутанных тёмных волос, выглянула наружу.

— Человеку ответьте, — низким голосом потребовала она.

Шум и крики снаружи усилились. Снова загрохотало. В столовой их ожидал нервно вздрагивающий актёр из Рабочей Партии Йуйля — кажется, его звали Гмузд. К себе он прижимал саблю и круглый щит, но воинственности оружие ему не придавало, а напротив, смотрелось как бутафория.

— С ними маг! Они подорвали ворота! Абзац! — дико заголосил он.

— Успокойся, — сказала Наумбия Шноррел. — Вон, воды попей из кувшина. Нет, я лучше сама налью. И немедленно выпью…

— Догоняйте, — отрывисто бросил Кэррот и вышел. Гудж двинул за ним.

В предрассветном сумраке метались огни. Несколько человек с факелами промчались по улице. Рядом что-то горело, округу заволокло едким дымом. Звенели колокола, раздавались протяжные вопли людей и мычание булов.

— Ворота восточные, это туда, — соображал на ходу Олясин, присматриваясь. Впереди угадывалось движение.

С утробными криками разорвав стену дыма, на них бросились четверо. Металлические шлемы, щиты. Кэррот только достал меч, когда Гудж, выскочив сбоку, с широченным размахом огрел нападающего цепом. Щит противника разлетелся на доски. Сам он рухнул на мостовую. Второй сделал выпад мечом. Упал со стрелою в груди. Третий, выругавшись, швырнул топор и убежал за четвёртым. Орудие обиженно прозвенело по мокрым после грозы булыжникам.

— Это точно дружинники Гунтрама, — заявил Кёрт. — Узнаю их стиль!

— Я не выспалась ни черта, — прошипела, выходя из гостиницы, Шноррел. Тёмные синяки под глазами делали её похожей на злую колдунью. Да, впрочем, сейчас так и было. — Мы ж до самой грозы в этой башне торчали…

— Скорее к воротам, — указал Костик. — Слышите? Там сейчас горожане сражаются!

Впереди, за углом, засияло и грохнуло. Яркая вспышка контрастно высветила контуры дома. Над крышами разлетелись пылающие обломки. Кто-то страшно кричал.

— Это магия! — признала Наумбия. — Осторожней, прошу вас.

Вдоль стены, пригибаясь, навстречу бежал человек с алебардой. Глаза у него были шальные, одежда — гражданская, на голове белел ночной колпак.

— Вы к воротам? — задыхаясь, спросил он. — Они там… взрывают всё! Баронские бьют городских! Пожгли магией наших, многих поубивало… я домой!

И скрылся во мраке. С дробным стуком копыт мимо них проскакала осёдланная белая лошадь. Батлер проводил её ошарашенным взглядом.

— Может, ну его, этот город? — риторически спросил он.

Улица, ведущая к восточным воротам, была уже за углом. Полыхали дома, в быстро тающем сумраке ночи на стенах играли багряные отсветы. Прозвучал тихий гул, словно дёрнули толстую струну. Вдоль проезда пронёсся пылающий шар. Прогремел раскатистый взрыв, искры снова взлетели над черепичными крышами.

— Они влезли на стену над аркой ворот! — поделился, выглянув за угол, Костик. — Несколько арбалетчиков… внизу щитники. Вижу мага, мерцает весь… Фигура в красном, Наумбия, глянь…

Вокруг быстро светлело. Изваров подумал, что нападавшие выбрали предрассветное время специально, чтобы восходящее солнце светило им в спины и слепило противника.

Волшебница высунулась посмотреть и насупилась с негодующим видом.

— Это ж баба, — сказала она. — В красном платье. Блондинка. Жжёт город.

Из проулка к ним выбежали несколько горожан. Дети, женщины.

— Воины Хаоса! — запричитала дородная тётка. — Сделайте что-нибудь!

— По пути сюда была колдовская лавка, — строго ответила Наумбия. — Маниака мне, быстро! Литровую тару как минимум…

Два подростка умчались по улице.

— Раз они там стоят, можно их зацепить… — рассуждала волшебница. — Костик, помнишь, смотрели вчера схемы разности потенциалов? Воздух влажный, ты чувствуешь?

— Ну, гроза была… тебе чем-то помочь?

— Прикрывай, как всегда. Я сейчас, подготовлюсь…

— Знал, что можно на вас положиться, — засуетился Кэррот, не желая отсиживаться в стороне. — Вы готовьте волшебный удар, а мы их отвлечём у ворот! Батлер, тоже прикрой эту парочку, раз повсюду дружинники Гунтрама бегают. Гражданочка, а можно к восточным воротам пройти переулками?

— Да, вон теми дворами… если калитка закрыта, забор перелезьте!

Фириэль, Гудж и Кэррот устремились в указанный переулок, слыша за спиной советы не сворачивать по дороге к свинарнику, обойти нужники и не падать в компостную яму.

Во дворах было тише. Приоткрылись и тут же захлопнулись ставни на втором этаже. Громко закукарекал петух в отгороженной клети. Полосатая кошка метнулась из-под ног. Трое воинов хаоса пробежали по тесным проулкам, перелезли забор, миновали пугающий, пахнущий щёлоком лабиринт из белья, развешанного на травянистой поляне. Потыкались в захламленные и зловонные тупики, чуть не рухнули в компостную яму и наконец вывалились в переулок у самых ворот города.

На них молча набросились с двух сторон. Бойцов восемь, не меньше. Пришлось прыгнуть обратно в проход между зданиями. Дружинники сунулись к ним, но эльфийка прострелила одному ногу, и враги откатились за угол, во мрак переулка.

— Щитки коротки, — процедил вспотевший Олясин.

Прорваться к воротам не получалось, и Воины Хаоса вернулись во двор с бельём. Фириэль подняла голову, изучая ближайшие балки, карнизы и скаты. Кэррот морально готовился лезть на крышу по бельевой верёвке, когда в узком соседнем домишке открылась щербатая дверь и из-за неё выглянула дряхлая бабка в платочке.

— Ежели вы баронских бить собрались, я вас пропущу, только живо! — сердито прошамкала она. Троица шмыгнула в затхло пахнущий коридор.

— Из оконца сподручнее будет, — посоветовала, ковыляя за ними, старушка. Осторожно открыли тяжёлые ставни — поперёк главной улицы выстроились несколько дружинников, но окно находилось у них в тылу. Аккуратно, стараясь ничем ни за что не цепляться, Кэррот вылез в проём. За ним выбрался троллин — и как только его сапоги коснулись земли, Фириэль всадила одному из бойцов стрелу чуть пониже спины. Он истошно вопил, соратники его растерялись и, когда Гудж и Кёрт в яростном порыве ранили ещё двоих, предпочли спастись бегством по улице. Простреленный уковылял вслед за ними.

— Вот ведь тоже, эльфийка, — бормотала старуха, закрывая ставни за Фириэлью. — Я ж тебя ужо видела, когда малой была…

По камням мостовой прокатился, звеня и подпрыгивая, кованый арбалетный болт. Кёрт шарахнулся в сторону и развернулся. Восточные ворота — закопчённые, без створок, с выворочеными петлями — оказались совсем близко, рукою подать. Всюду валялись тела горожан и баронских дружинников. А над ними, за внутренним бруствером городской стены, в лучах восходящего солнца горделиво стоял командор Гунтрам. В сверкающих латах и золотом на сей раз плаще. Один из баронских стрелков рядом взводил самострел. К надвратной площадке по верху стены сбегались ещё арбалетчики.

Нужно было укрыться, но Олясина захлестнула ядрёная злоба. Наконец-то он повстречал человека, лично виновного в их злоключениях. Командор — бессмысленно величавый, неуместно напыщенный — казался ему воплощением творившегося вокруг них абсурда. Не помня себя, Кэррот воздел меч и яростно заорал:

— Гунтрам, кур ощипанный, слазь с насеста! Я тебя научу доблести, дихромат гнойный!

Боль пронзила бедро, и он чуть не упал. Ещё несколько второпях выпущенных снарядов прошли мимо. Гудж сгрёб Кёрта в охапку и потащил за выступ здания. Из плеча олга торчало деревянное оперенье болта.

— Заживляй, — пробурчал Гудж, указывая на ногу Олясина. Тот поморщился — стрела засела в мышцах бедра. Штанина промокла от крови. Нужно жгут наложить и извлечь эту дрянь. Только сил бы хватило… У ворот загремели шаги дружинников. Командор Гунтрам с апломбом возвестил на всю округу:

— Я лишаю вас права судить меня! Не распаляйте смуту понапрасну! Я пришёл сюда, чтоб побеждать, и не снизойду до общения с чернью… а-а-а!

Незамеченная никем Фириэль отпустила тетиву, и стрела, мелькнув в воздухе, впилась Гунтраму в пах, не прикрытый роскошной кирасой. Издав вопль, командор рухнул навзничь со звоном и грохотом, а эльфийка махнула к домам на другой стороне улицы. Защёлкали, отскакивая от стен, болты. Под стенания командора к воротам сползались его бойцы — уже пара десятков. Кэррот вынул стрелу, поднял мутный от боли взор и увидел, что из центра города к ним по улице движется ощетинившаяся оружием толпа горожан.

— Назад, воины! — прогремел над воротами Йуйля повелительный женский голос. — Бой продолжается! Дайте волю огню!

Выглянув из-за выступа, Гудж узрел, как возникшая на стене светловолосая женщина в блестящем красном платье грациозно изогнулась и швырнула вдоль улицы огненный шар. Басовито гудя, он летел точно в гущу застывшей толпы… Но внезапно сменил направление и ушёл вверх, безвредно растаяв в утреннем небе.

— Доннерветтер! — ледяным тоном вскрикнула женщина в красном. — Я сейчас вас отсюда сдую!

Она вскинула руки и начала вращать бёдрами, словно крутя обруч. Посреди улицы взвился пылевой смерч. Он кружил в ритме танца волшебницы и рос, поднимаясь над крышами. Щитники отбежали к воротам. Ветер крепчал. Захлопали ставни, с треском сыпалась черепица. Олясин подумал, что в вихре крутиться ему будет весело, но недолго. Гудж смотрел на Фириэль — та всплеснула руками: в урагане от стрел толку не было. Они вжались в брусчатку, хватаясь за стены, но ветер тянул их сильней и сильнее…

Сине-белая вспышка застила глаза. Раскат грома. Ветер разом утих, всюду резко запахло озоном и гарью. Когда Кэррот сумел проморгаться, он понял: молния ударила прямо в арку восточных ворот, раскидав находившихся там во все стороны. В свежем воздухе плавали яркие искры. Часть баронских молодчиков лежала без признаков жизни, другие пытались подняться на ноги, а один, почерневший от сажи, стоял, безумно глядя перед собой. Очевидно, сражение за город окончилось.

— Люблю звуки грозы поутру, — чётко проговорил троллин. Арбалетный болт всё так же торчал из его могучего плеча. Кэррот опёрся на меч, провожая взглядом отступающих неприятелей. Через облако пыли в проёме ворот было видно, как уцелевшие дружинники спешно отходят, волоча под руки тяжко раненого командора и безвольно обмякшую светловолосую чародейку в потрёпанном красном платье.

Толпа горожан приближалась. Уже слышались возгласы ликования. Фириэль облокотилась на стену и расслабленно наблюдала, как из рядов вооружённых йуйльчан выбираются и торопятся к ним взволнованные Констанс Изваров и Томас Мардармонт.

— Да, мы что-то предчувствовали, но напали на нас абсолютно внезапно! — с деревянной трибуны вещал Кочкодык. Его слушало множество собравшихся на площади граждан. Воины Хаоса стояли неподалёку, рядом с ополченцами в закопчёной одежде. Некромант тоже был здесь — худощавая фигура в пижонском фраке.

— Как стало известно, около семидесяти головорезов барона под прикрытием ночной грозы подобрались с востока. На рассвете нанятая ими колдунья взорвала ворота и налётчики ворвались в Йуйль, сея панику среди населения. Они знали, что тарбаганцев здесь больше нет, и не ждали отпора. Но они ошибались! Рассыпавшихся по городу негодяев встретили отряды народного ополчения. Вражеская колдунья жгла всё на своём пути, но наши соратники, Воины Хаоса, оказались сильней и умнее. И мы вновь отстояли наш город. Спасибо вам, граждане! Йуйль будет вольным!

Площадь накрыл продолжительный шквал восторженных криков и бурных аплодисментов, а потом оркестр заиграл что-то фривольное.

— Был момент, когда мы решили, что дело проиграно. Такого напора от Йургена не ожидалось — видно, сильно гордыню задело… спасибо, что не сплоховали и управились с этой напастью! — поблагодарил Воинов Хаоса помощник мэра, когда с официальной частью было покончено.

— Лучший план — готовиться, что всё пойдёт не по плану, — мудрёно похвастался опиравшийся на палку Кэррот. — Какие потери в итоге?

— Всё непросто. Потери чувствительные, — признал Ош. — В боях и пожарах погибло порядка сорока горожан, а ранено ещё больше. Люди напуганы. Пара боевиков Рабочей Партии подорвались собственными фугасами… Выгорело четыре дома, а город лишился теперь и восточных ворот.

— Что у противника?

— Мы поубивали и взяли в плен с полсотни дружинников. В прошлых схватках за город барон потерял приблизительно столько же. И людей, и денег запас у него не безграничный. Да и… можно уже рассказать. На днях мы отправили властям Сизии подборку компрометирующих сведений о славном Йургене. Например, его переписку с Тарбаганской Лигой, где они договариваются противостоять сизийской экспансии… такой он двурушник, просто диву даёшься!

— Как отправили? — уточнил Изваров. — Гонцом? Эфир-то ещё заблокирован…

Кочкодык протянул указующий перст.

— Видите голубятню? Так и отправили. Это лучше, чем подвергать риску гонца — там и хоблы ведь могут ждать на дороге, и люди барона. У нас издавна есть связь со Спадой… Этим утром пришёл ответ: Сизия благодарна за сведения и откажет барону в поддержке. И мы скоро узнаем, как он на это отреагирует…

— Если наше королевство не врёт, — фыркнул Кэррот. Простреленное бедро болело при каждом движении, поэтому он был скептичен.

— Надо с Силкиным связаться… хоть дятлом, хоть голубем, — встревоженно просипел Констанс. — Вдруг и нам в поддержке отказывают!

— В любом случае, Воины Хаоса — Йуйль благодарен, — деликатно закруглил разговор Кочкодык. — Поближе к закату приходите встречать сельское ополчение у западных врат. Наша борьба не окончена!

— Придём. Нам от вас тоже кое-что нужно, — вспомнила хмурая и не выспавшаяся Наумбия. — На дороге в Сизию уже несколько дней лежат люди, убитые хоблами. Пара десятков. Нужно похоронить. Полагаю, баронские вряд ли вернутся в ближайшее время. Если выслать большую команду, много времени не займёт. Да и хоблы едва ли решатся напасть… Можешь это устроить?

— Разумеется! Распоряжусь в течение часа. До встречи! — и веснушчатый Ош Кочкодык умчался с кучкой ополченцев и мелких чиновников. Томас и Наумбия завели разговор об этической стороне чернокнижных методик. Жители Йуйля расходились по сторонам. Горбатый уборщик сметал в кучу мусор на площади.

— А ведь «Бледная Немочь» нас и спасла, — высказался Батлер. — Хоблы драные их задавили числом, сами выхватили… и на нас их уже попросту не хватило.

— Жаль ребят, — втянул носом весенний воздух Олясин. — А ещё мне подумалось… За что мы сражаемся? Как город становится вольным? В чём его независимость заключается? Дело в деньгах? В управлении? В правах жителей? В цвете флага?

Костик скорбно взглянул на него, как бы припоминая прогулянные другом лекции.

— Кёрт, вопрос больше метафизический… рассказывали, будто из-за Гигаклазма целый городок с окрестностями забросило в другой мир, где они потом восстанавливали цивилизацию и сражались с летающими медузами…

— И как об этом стало известно? — встрял Броки.

— Вероятно, прислали весточку… или кто-то оттуда вернулся и рассказал.

— Вернулся? На летающей медузе?

— Батлер, это неважно! — приложил к лицу руку Изваров. — Я хотел сказать, те люди стали в прямом смысле независимыми от всех, изолированными. Вольный город, конечно, останется здесь уживаться с соседями… и наверняка будет в чём-то зависеть от каждого. Где-то уступать, где-то договариваться. Его жители вряд ли станут богаче, и болезни, и смерть от них не отступят… Но они будут знать, что принадлежат сами себе, и над ними никто не довлеет. Что они не баронские холопы и не марионетки Лиги. И от этого знания жить лучше, жить веселей. Вы ведь тоже почуяли дух вольного города? Улицы, дома, люди — вроде обыкновенные. Но тут дышится легче!

— Ты неплохо выразил суть, друже, — признал Олясин, ковыряя мостовую палкой. — В вольном городе и помирать вольнее… Ну да ладно. Дорогая Наумбия, пожалуйста, отвлекись от спора! Расскажи, что за чары ты применила супротив роковой блондинки?

— Те же самые, — сухо отозвалась волшебница, разглаживая замявшийся манжет рукава. Ей подумалось, что ответ вышел грубым, и она объяснила. — Спасибо Томасу, что привёл нас в погодную башню. А Констансу — за то, что меня поддержал… Мы прочли вчера записи о создании атмосферных разрядов. Прежде я не умела, а теперь поняла, как это делается. Сил могло не хватить, долго не получалось… но потом эта курица сама помогла своим смерчем! Тоже мне чародейка! Вырядилась, как на продажу, декольте до пупа… унизительная дискредитация профессии, аж трясёт от обиды за магию!

— Ну не знаю, мне она в целом понравилась, — протянул Кэррот, вспоминая детали увиденного. — Ничего такая, с шарами-то огненными! А по-твоему, она должна ходить в остроконечной шляпе с полями и серенькой робе до пола?

— Кстати, в Тарбагании маги стараются не носить остроконечных шляп, — Томас красноречиво похлопал по цилиндру. — Потому что, если их ловят враги, знаешь, куда они им эти шляпы засовывают?

— Не желаю вас слушать! — поджала губы Наумбия. — Мы закончили с магией?

— Да, про огненные шары, — мягко вступил в беседу Изваров. — Помнишь, Кёрт, одержимый Бартоло швырял искры взрывающиеся? Я тогда догадался, что делать; это меня и спасло… частично. Так вот, шары — плазма, чародейка электромагнитным полем их разгоняла. А мы это поле слегка исказили, и заряд ушёл в небо!

— Мало что понял, но одобряю, — молвил Кэррот. — В лучшем виде сработали.

— Не совсем, — недовольно оспорила Шноррел. — Ты опять себя чуть не угробил — ладно, вовремя ногу заштопали! Ну а если бы в глаз стрела прилетела?

— Пфф, ходил бы с красивой повязкой!

— Кэррот! В первый день мы не знали, что делаем. Но сейчас ты осознанно лез!

— Ну, и всё получилось! Наконец-то живём по-настоящему, и дела идут хорошо.

— Но ведь ты понимаешь, всё будет идти хорошо вплоть до момента, когда станет плохо? — волшебница тяжко вздохнула. — Вы все невыносимо меня раздражаете, но я не хочу, чтоб вы умерли. Слишком многие умирают, а ведь жизнь не для этого…

— Так и я о том же! — поддакнул Кёрт. — Жизнь для подвигов, для приключений! Для борьбы за справедливость. Да, воистину! Мне ужасно хотелось достать Гунтрама, а он прятался наверху…

— Дефицит справедливости в мире, Олясин. И верховных злодеев, увы, не достать.

— А у мамочки получилось! — воскликнул Мардармонт. — Луноходец упоминал, этот Гунтрам барону в зятья набивался. Типа, к дочке его сладострастно подкатывал, серенады пел… Но мне духи подсказывают: накрылась их свадебка. Получил по самым по заслугам!

Батлер с Кэрротом злорадно заржали, а эльфийка подобралась к некроманту и дёрнула за рукав траурного фрака. Лицо её было сосредоточенным.

— Эй… довольно мамочек. Путаться начинаю. Зови как они… Фириэлью.

— Да, мамочка! — озорно закивал Томас и осёкся, обнаружив у горла холодное лезвие эльфийского ножа. — Всё, всё, Фириэль!

Как и двумя днями ранее, у западных ворот собралась ликующая масса горожан. Вновь играла бравурная музыка — Кочкодык с гордостью поделился, что в Йуйле имеется аж два оркестра, и когда музыкантов выгоняют из одного, они быстро устраиваются в другой. Сквозь украшенную арку — ленты и звенящие на ветру железяки практичные йуйльцы менять не стали — в город входил отряд сельского ополчения.

— А чего их так мало-то? — возмутился Батлер.

— Посевная в полях, — отозвался помощник мэра. — И так больше сотни выставили! После утреннего нападения это очень нам в помощь.

Ожидавший увидеть разболтанную толпу сиволапого мужичья Кэррот присвистнул. Большинство ополчения составляли подтянутые, румяные парни. Горожанки восторженно ахали. Молодцы шли стройной колонной, а над их головами вздымался лес копий, вил, перекованных кос. Рядились ополченцы в плотные цветные стёганки и шапки из войлока, лихо сдвинутые на затылок. Оркестр утих, и колонна селян запела на разные голоса «С булом ночью в поле пойду».

Возглавлял их непонятный чудак: долговязый, нескладный, вышагивающий, как на ходулях. Был он явно немолод. Голову покрывал пышный берет с фазаньими перьями, на крючковатом носу низко сидели старинные очки-пенсне, под носом болтались длинные усы, а в кожаную рукавицу на левой руке вцепился когтями маленький сокол с серо-стальным оперением. Птица была без клобука и крутила головой по сторонам, поблескивая внимательными чёрными глазками.

— Господин Чеглок, — представил долговязого Ош. — Наше око за стенами города.

— Очень зоркое, — иронически выдал Олясин. Чеглок близоруко щурился, голова в берете покачивалась на тонкой шее, придавая сходство с цаплей.

— Нет, серьёзно. Он занят разведкой в окрестностях, и многих опасностей Йуйль избежал именно благодаря ему.

— Опасностей вроде внезапной ночной атаки, когда город чуть не сожгли?

— Сокол всё-таки не сова, по ночам, да ещё и в грозу не летает, — сказал Кочкодык.

— Сокол?

— Кёрт, господин Чеглок — бестиар, — вмешалась в беседу отдохнувшая и поэтому благожелательная Наумбия. — Это маги, работающие с животными. У него крепкая ментальная связь с его птицей, вплоть до обмена сознанием.

— Обмена? Он шкуропляс? — подозрительно уточнил Броки.

— Речь об органах чувств. Полагаю, он видит глазами своего сокола. Я права, Ош?

— Абсолютно. Он способен узнать очень многое, но Чеглок один, и за всем ему не уследить, — признал Кочкодык. — Человек он незлой, мягкий, но не обманывайтесь — молодость у него была бурная! И не лезьте к соколу, Чеглок очень его бережёт.

Костик наблюдал, как усатый бестиар приветствует мэра города. Им впервые довелось видеть Витура Бюгеля собственной персоной — это был сухощавый пожилой человек в суконном камзоле мятно-зелёного цвета. Невысокий, с голой как колено головой, он держался спокойно и представительно. Они с господином Чеглоком обменялись рукопожатием и поговорили. Потом бестиар быстрым шагом направился к Воинам Хаоса.

— Рад приветствовать вас в стенах Йуйля! — обратился к нему Кочкодык.

— И я рад вас видеть, сударь Ош, — голос у бестиара был глуховатый, располагающий. — Давненько я к вам ногами не хаживал! Всё по верхам да по верхам… А ведь деревня и город — две стороны монеты. Одной без другого не существует. Жаль, что поводом к встрече стала лихая година…

— Воистину! Однако позвольте представить наших уважаемых союзников — Воинов Хаоса из Сизии.

— Дамы и господа, рад знакомству, — Чеглок снял берет и старомодно поклонился, подметя брусчатку фазаньими перьями. На шишковатом черепе сверкнули залысины. — Арно, это наши друзья, — он протянул вперёд перчатку, и сокол совершенно по-человечески склонил точёную голову.

Воины Хаоса поочерёдно представились. Их впечатлил человек с хищной птицей.

— Наблюдал бой на площади с высоты птичьего полёта, — Чеглок прищурился. — Это было… отважно! Думал, дух истинного геройства покинул наши края… полагаю, если вас не прикончат в ближайшее время, мы услышим ещё о победах Воинов Хаоса!

Кэррот заулыбался, как кот, обожравшийся сливок. Наумбия пожалела, что стоит далеко и не может пихнуть его в бок, а телекинез применять не хотелось. Они обсудили с Чеглоком, каким будет лето и что ожидать от грядущего урожая белокочанного абрадопсиса — бестиара восхитило, что Изваров с Олясиным разбираются в вопросе.

Потом его позвали.

— Нужно срочно лететь по делам, — объяснил Чеглок. — Надеюсь, ещё пообщаемся!

И удалился столь же стремительно, как и пришёл.

— Ош, можно спросить личное? — вспомнил давнюю мысль Констанс. — Твоя фамилия, Кочкодык — звучит по-варгольски…

— Да, всё просто, — не стал отпираться рыжий парень. — Моя семья из Варгола. Мы покинули Сизию после того, как родня подверглась репрессиям тамошнего губернатора Флорка, и осели здесь. Теперь Йуйль — мой дом!

— Возможно, тебе будет приятно узнать, что Флорк умер, — проворчал Батлер. — Не стану хвалиться, но мы к этому даже немного причастны.

— Почти не сомневался, — слабо улыбнулся Ош Кочкодык. — Но у нас есть живой барон Йурген, и он ещё хуже. Так что здорово, что и с ним вы нас… выручили.

Оркестр у ворот заиграл торжественный марш, и сельское ополчение во главе с Чеглоком помаршировало в центр города. Фириэль с Гуджем пытались пристроиться в хвост колонны, но их вежливо отогнали.

— Барон, тоже мне! — разгорячился от музыки гном. — Кто вообще этакого прохвоста бароном назначил?

— Да он сам и назначил, — отозвалась Наумбия. — После Гигаклазма все эти титулы утратили историческое значение, так что каждый теперь как хочет, так и называется.

— Тогда я буду… — Батлер крепко задумался, жуя бороду. Кэррот меж тем обратился к помощнику мэра:

— Полагаю, теперь вести дела с Йургеном станет проще. Только ворота восстановите и найдите себе городского волшебника, а то башня простаивает! Мы же двинемся восвояси, то есть домой. Через озеро Лимно есть лодочные маршруты?

— Есть, конечно, — покивал Кочкодык. — Но все пристани в руках Тарбагании, и вам могут оказаться не рады. Сушей проще. Кстати, мы похоронили ваших людей, а живых хоблов в округе не видели. Вчера в город приехали несколько путников — уже это свидетельствует, что никто их в пути не сожрал…

— Это радует, — признала Шноррел. — А ещё у вас там часы на здании висят. И они не работают. Непорядок…

— А так и должно быть! Это в память о нашем старом часовщике. При нём они тоже не работали.

Один из чиновников подошёл спросить о койкоместах. Ош провозгласил, что ему пора заниматься квартированием ополченцев, и стремглав убежал, растворившись в спускающихся на город сумерках. Оркестр ушёл вслед за ним. Публика расходилась.

— Отдохнём и отправимся в Сизию, — предложил Костик. — Может, завтра блокада эфира закончится, и мы сможем связаться с куратором…

— Да, хотя бы поймём, не хотят ли нас снова закинуть в подвал! — пробурчал Броки.

Наумбия любовалась рядом масляных фонарей вдоль бульвара. Отработанным колдовским жестом фонарщик воспламенил фитили сразу в дюжине светильников и, довольный эффектом, удалился развеивать мрак на других улицах вольного города. Из караульного помещения к воротам шли ополченцы с алебардами и факелами.

— Ладно. Завтра станет понятнее, — согласилась волшебница. — Мне по-прежнему снятся странные сны! В них даже летом снега лежат и метель метёт… Маниака перепила? Или тут действительно воздух особенный?

— Сны по дороге обсудим, — заявил Кёрт. — Пошли ужинать, Ош депозит безразмерный пообещал! Жрать хочу страшно, а мне месяц ещё ковылять до харчевни…

И они побрели в центр Йуйля по вечерней улице.

Глава 10

Так плохо себя он не чувствовал очень давно. Наверное, сказалась кровопотеря.

Бледный Кэррот сидел на скамейке в уютном скверике, всем естеством ощущая гнетущую тошноту. В череп будто налили расплавленного свинца.

Вчера они праздновали победу над силами зла, и он явно перебрал. Проклятый депозит! Обычно Олясину всего было мало, но в этот раз выпивки неожиданно оказалось чересчур много. Провалявшись в мутном бреду всю ночь, чувствуя себя сломанной осью, вокруг которой со скрипом вращается мир, поутру он занялся самолечением, но не преуспел. Ни холодное пиво, ни кофий, ни рассол тётушки трактирщика «Свободного Королевства» не принесли результата, а просить Наумбию облегчить муки чарами казалось унизительным. Да и может ли магия справиться с тяжким похмельем?

Он сидел на скамейке, прикрыв воспалённые глаза, и думал о доме. Как там в Горке сейчас? Зеленеют холмы, цветут яблони… Иссина течёт, полноводная, тёмная… Он в деталях представил, как выходит на берег, сбрасывает сапоги и рубаху, с ветром мчится по склону. Ныряет в прозрачные свежие волны. Жаль, здесь нету открытой воды! Сбегавшая с гор речка в Йуйле пряталась в подземный канал, а до озера Лимно топать и топать. Потому он сидел в тесном скверике, где на ветках чирикали птицы, а какая-то тётка подметала дорожку, причитая да охая. Будто дразнилась.

Рядом каменным изваянием застыл Гудж, стерегущий покой боевого товарища. Наслаждался погожимвесенним деньком, попивая воду из ковша. Олг легко расщеплял алкоголь — видно, это тоже было частью военной генетики. Ему нравилось в Йуйле — еды вдоволь, люди доброжелательные. Каменные мостовые и стены. Туманные горы на горизонте. И погода теплей с каждый днём. Раны в этих условиях заживают легко, и сражаться приятно. Возвращаться в равнинную Сизию не хотелось, но раз остальным нужно, спорить он не станет.

По брусчатке застучали шаги. Троллин обернулся.

— Наконец-то нашёл! — крикнул запыхавшийся паренёк на посылках. — Вас ждут в ратуше к двум часам дня… меньше часа осталось! Где другие Воины Хаоса?

— Кто б знал… — прохрипел страдающий Кэррот.

— Костяной Человек и Волшебница с Некромантом в башне погоды, — низким голосом произнёс Гудж. — Гном с Эльфийкой в квартале ремесленников. Ищи их, молодой. Мы пойдём к ратуше — видишь, брат по оружию ранен. Ему трудно пройти этот путь в одиночку.

Посыльный кивнул и унёсся на поиски.

— Ну, пойдём… — слабым голосом молвил Олясин, даже не делая попыток встать самостоятельно.

Когда Воины Хаоса и примкнувший к ним некромант наконец очутились у ратуши, Ош Кочкодык попенял им: собрание городской верхушки идёт уже полчаса. А опаздывать на такие встречи нехорошо.

— Точность — вежливость королей, а у вас, как я знаю, не очень-то любят монархию! — надменно парировал Кэррот. Они вытерли ноги, миновали широкий коридор и предстали перед собранием лучших людей Йуйля. В зал набилось их с три десятка — мэр как раз совещался с почтенными мастерами городских гильдий. Из знакомых присутствовали господин Чеглок с соколом, хмурый поэт Гаврила Дануев, невозмутимый трактирщик «Свободного Королевства» и хозяйка борделя в чопорном одеянии.

— О! Вот и наши герои, — обернулся к вошедшим Витур Бюгель. На его худощавом лице играла неопределённая улыбка. Он впервые напрямую общался с Воинами Хаоса. После чинного обмена приветствиями мэр пояснил:

— Обсуждаем две свежие новости. Первую можно назвать хорошей: барон Йурген утратил поддержку Сизийского королевства. В наглых попытках подмять под себя город он зашёл далеко, но теперь будет вынужден пойти на попятную… В ближайшее время мы направим к нему переговорщиков.

Барона городские мастера явно побаивались, многие нервно поглядывали на окна и двери зала собраний, точно ожидая нового нападения. Стулья тревожно поскрипывали.

— Вторая новость прискорбна, — сухо продолжил Бюгель. — Разведка докладывает — Тарбаганская Лига не оставила помыслов вернуть нас в своё подчинение. Сюда движется наёмная армия — уже знакомые вам «Телохранители Луны», восполнившие свою численность, печально известные «Солнечные Братья», множество мелких компаний, а также несколько боевых магов. В связи с этим, я полагаю, отстоять независимость нам не удастся. Придётся сдать город.

Собравшиеся, похоже, уже обсудили весть и пришли к соглашению, а вот Воинов Хаоса она огорошила. Кэррот, лично проливавший кровь (и пиво) за свободу вольного города, издал возмущённый возглас, но Витур поднял ладонь в упреждающем жесте. Голоса и скрип стульев тотчас же затихли.

— Завершим совещание, и отдельно поговорим с вами.

Они битый час обсуждали тонкости и формальности, суть которых сводилась к тому, чтобы выторговать у Тарбаганской Лиги максимум преференций. Поначалу слушалось это забавно, но быстро наскучило. Батлер, Наумбия и Костик с Кэрротом ожесточённо шептались о собственных планах. Волшебница с гномом настаивали: делать в Йуйле им нечего, нужно стремглав бежать в Сизию. А Олясин с Изваровым в кои-то веки сошлись, что неплохо бы изучить ситуацию. Может, не всё ещё решено.

— Столько наворотили, и линять, поджав хвост?! — шипел Кёрт, рубя воздух ладонью. — Так нечестно! Раз в жизни нам выпал шанс войти в историю! Потерпите немного.

Фириэль, Гудж и Томас в полемике не участвовали. Сев в углу, любовались собранием йуйльской знати, как ярмарочным представлением. В окнах тоже виднелось много интересного — качались деревья с молодыми листочками, порой пролетали голуби. В Йуйле они были не сизыми, а сплошь бело-коричневыми.

Наконец совещание кончилось. Охая и кряхтя, мастера гильдий покинули зал. Остались, кроме Воинов Хаоса, только мэр с помощником, Чеглок с соколом Арно, Гаврила Дануев и пара секретарей.

— Не хотелось бы лезть в дела вашего города, — дипломатично начал Констанс, — но мы здесь почти неделю только этим и занимаемся… Почему вы решили сдаться? Неужели нет другого выхода?

— Это и есть другой выход, — отвечал Витур Бюгель, утомлённо опустив веки. — Из двух зол город смог выбрать меньшее. Барон Йурген хотел стать нашим деспотом и отдать Сизии, как хинтерланд… Уж простите, но ваше королевство нас просто разденет и вылюбит, а барон ещё и закрепостит! Тарбагания же не посягает на наши свободы, им лишь деньги нужны. Мы готовы делиться — сто лет ведь делились.

Кёрт презрительно хмыкнул. Мэр покосился на сумрачного Гаврилу Дануева.

— Мы не фанатики. Йуйль руководствуется не абстрактными идеалами, а насущной необходимостью, — заявил он, как бы продолжая давний спор. — Есть возможность жить побогаче — мы за неё ухватимся. Велика опасность потерь — отступим. Помирать из-за дани нецелесообразно. Лучше сохранить свои жизни, чем независимость.

— То есть так всё решается? Угрозой захвата и грабежа? — вздохнул Изваров.

— Лига могла бы давить нас экономически, торговым эмбарго… Но профсоюз наёмных головорезов потребовал дать им заработать на этой истории.

Наумбия деликатно прокашлялась:

— Мы тут спорили давеча. Как вы понимаете независимость? Каким Йуйль должен стать в идеале — если бы вам удалось отбиться и от Лиги, и от барона?

— Мы её понимаем прямо: как не-зависимость, — Бюгель сделал заметную паузу после «не». — Независимость лучше зависимости именно отсутствием зависимости! Речь о самоуправлении. Вольный город не платит никому ренту. Не поставляет рекрутов для чужих войн. Не даёт в обиду своих горожан. Отстаивает личные интересы и живёт своей собственной жизнью. В этом смысле все крупные города Тарбагании — вольные, но по итогам Междоусобиц наш Йуйль на сто лет оказался в подчинённом положении. Мы хотели бы это исправить, но по сути своей это именно торг, а не кровопролитная борьба за свободу.

Костик взглянул на Чеглока: тот слегка наклонил голову, как выглядывающая добычу хищная птица. Гаврила Дануев недовольно хмурился. Судя по всему, революционный поэт как раз жаждал кровопролитной борьбы. Рыжий Ош Кочкодык отрешённо уставился в пространство. Секретари шустро поскрипывали перьями, документируя изречения мэра.

— Вы поймите, — толковал мэр скучным голосом, — наши граждане торговцы, ремесленники, а не воины. Даже творческие радикалы из Рабочей Партии только делают вид, что им очень нужна эта воля. Они ведь так и не придумали, что с ней делать. Если город никто не станет угнетать, против чего им бороться?

— Да, вернёмся к борьбе, — настоял Кэррот, которому поднадоел этот осторожный человечек с гладкой головой. — Почему вы вдруг так забоялись тарбаганских наёмников? Мы ведь с кучкой людей ещё третьего дня выгнали Лунатиков из города. А теперь у вас, вон, ополчение собрано!

— Лига тоже подсуетилась, — мягко вступил в разговор Чеглок. — Там три сотни наёмников. «Телохранители Луны» на нас крепко обижены, а «Солнечные Братья», как обычно, жаждут от души покуражиться, пограбить, пожечь… Как-никак, самая могущественная компания Лиги!

— Ох, как не хватает капитана Ганса с его ребятами! — пробурчал Батлер.

— Ганс Пополам? — повёл бровью господин Чеглок. — Припоминаю это имя. Он был изгнан из Тарбагании за непростительные проступки…

— За проступки? Из Тарбагании? Это что же такое надо было свершить? — деланно поразилась Наумбия Шноррел. Витур Бюгель скорчил кислую мину и заговорил тоном взрослого, разъясняющего прописные истины упрямым детишкам.

— Вот и вся недолга: к вратам города скоро придут триста вооружённых до зубов тарбаганцев… Ой, постойте, у нас ведь и врат не имеется! И восточные, и западные разрушили тёмные колдуны, а обратно приходится ручками делать…

Он досадливо скривился в сторону Томаса.

— Я не тёмный колдун, это на меня свет так падает, — опротестовал некромант. Костик пододвинул стул ближе к Чеглоку:

— Можно выстроить баррикады и удерживать стены… может, эти наёмники и не захотят влезать в уличные бои с целым городом!

— Большинство там из Цагги, друг мой, — грустно улыбнулся пожилой бестиар. — Цагга воевала со всеми, даже с волшебным Аквонамором… Знаешь, как они сложные споры традиционно решают? Бои насмерть случайно выбранными предметами! Это многое говорит об их миролюбии и рассудительности…

— Да будь они хоть из Затемнения! — возмутился Олясин. — У вас тут пять тысяч живёт, насколько я помню! И трёх сотен бояться…

— А давай посчитаем, — предложил Витур, поглаживая лысую голову. — Пять — с предместьями, в самом городе меньше трёх тысяч. Половина из них женщины, и я не пошлю их сражаться, потому что не знаю, как в Сизии, а у нас только бабы способны рожать… Из полутора тыщ мужиков треть слишком стара, а ещё треть — чересчур молода, чтобы биться. Остаются, допустим, пятьсот человек — у большинства семьи, которые надо кормить, и всю жизнь они ремеслом занимаются, воевать единицы обучены. А с другой стороны — профессиональные головорезы, которым дозволено город разграбить в случае сопротивления! Их не напугать, не перекупить и не отговорить. Смекаешь, о чём я? Это будет резня.

Кэррот отвёл взор. С простреленным бедром он ходить-то мог еле-еле, не то, что сражаться. Положение начинало казаться безвыходным. Бюгель вздохнул и продолжил:

— Мастера это знают. И биться за город с такими раскладами не пойдут. Разве что самые молодые, горячие… а я не могу и не стану посылать их на смерть! И так столько убитых и раненых… Я ведь мэр, а не диктатор, — он положил дрогнувшие руки на стол.

— Есть одна мысль, — прервал повисшую тишину Констанс. — Кажется, я всё-таки знаю, чем можно напугать тарбаганских наёмников…

Когда все повернулись к нему в ожидании, он пояснил:

— Регулярной армией Сизии.

Уже через два дня, свежим утром на широкой дороге, что вела к западным стенам Йуйля меж бескрайних распаханных полей, показались цветастые стяги наёмников. Ярко-жёлтый штандарт с безумно улыбающейся луной, огненно-рыжее знамя с грозно вылупившимся косматым солнцем… Остальные компании шли под красными, чёрными и зелёными хоругвями. Рядом с военачальниками ехали нанятые Лигой маги. За колонной солдат длиннорогие булы тащили накрытые тканью торсионные баллестриды. В этот раз Тарбагания серьёзно готовилась к взятию вольного города.

Обгоняя пехоту, на быстрых конях проскакали разведчики. Они мчались к возникшим на горизонте стенам, обозревали окрестности, волшебным чутьём пытаясь заметить ловушки. Но вместо них взорам патруля предстала воистину удивительная картина.

У врат вольного города выстроились ровные ряды сизийской пехоты в узнаваемых издали синих мундирах. Блестели кирасы щитников. Алебарды вздымались над головами. Играл военный оркестр: победный марш разносился в свежем утреннем воздухе. Рослый офицер прохаживался перед строем, ловко дирижируя протазаном. Огромный флаг Сизии — белая девятилучевая звезда на густом синем фоне — повис над воротами, рядом притулился голубой герб Йуйля с трёхногой вороной.

Разведчики остановили разгорячённых коней. Отсюда, с травяного пригорка чётко просматривались невысокие стены города. На них царило движение: стрелки и алебардисты в синей форме маршировали туда и сюда ровным шагом, как механические солдатики. Тарбаганцы пренебрегали муштрой и шагистикой, но со стороны это зрелище завораживало.

Двое разведчиков направили коней прямо к стенам, чтоб вблизи рассмотреть регулярную армию, но едва подобрались на сотню шагов, наверху появился офицер с огромной жестяной воронкой в руках.

— Ни шагу дальше! Этот город отныне под юрисдикцией Сизии! — зычным голосом прокричал он в рупор. В подтверждение несколько стрелков высунулись из-за стенных зубцов и направили на патрульных тяжёлые арбалеты. Остальные продолжили маршировать, как заведённые, словно не замечая незваных гостей. Такое безразличие добило разведчиков. Один из тарбаганцев показал офицеру с рупором неприличный жест, затем всадники развернулись и поскакали к наёмничьей армии, поднимавшей пыль у горизонта. На стенах патруль насчитал с полсотни стрелков, столько же пехотинцев выстроилось у ворот, а в самом городе могло находиться до тысячи «синих»! Ясное дело, королевство своего не упустит.

Когда всадники резво умчались по пыльной дороге, Кэррот отложил рупор в сторону, снял шлем и утёр со лба пот. Ему вдруг показался жарким утренний воздух вольного города. Вот теперь всё решится! Станет ясно, чем кончится очередная авантюра, которую они затеяли два дня назад.

— Изваров, о чём ты? — спросил он тогда, на собрании, Костика. — Откуда мы вынем регулярную армию Сизии? Голубем слёзную просьбу отправим — срочно высылайте дивизию конных арбалетчиков? Даже если захотят, за два дня всяко не соберутся!

— Вы хотите сдать город империалистам? — громыхнул за спиною Дануев.

— Выслушайте меня! Мы не будем звать армию королевства, — твёрдо ответил Констанс. — Мы её сделаем сами. А вернее, подделаем.

Витур Бюгель вдруг улыбнулся. Почти незаметно, но всё же.

— Ряженые войска? — распрямил спину старый Чеглок.

— Именно! — закивал Костик. — У вас целая ткацкая фабрика! Сизийская армия красит летнюю форму обычной аптечной синькой, это ярко и дёшево — и у вас она наверняка есть. Нам не нужно детальное сходство, подойдут любые рубахи с подобием нашивок… сотню штук-то вы сможете сделать, чтобы нарядить ополченцев?

— Сможем, — быстро прикинув, сказал Кочкодык. — Рубахи и краски найдём. Всех швей к делу подключим. Сутки, может, чуть больше понадобится.

— Хорошо, нарядим мы парней наших сельских… Но ведь стать не подделаешь! — рассудил бестиар. Сокол на его красной перчатке беспокойно переступил с ноги на ногу. — Я неделю колонной ходить их учил, и то шлендают, аки на танцы… Это ж пугало проще в мундире поставить! Королевская армия мощь и порядок должна демонстрировать, а наш пахарь пройдётся вразвалочку — бывалый глаз сразу кривду приметит…

— Да, за сутки селян маршировать не обучишь, — задумчиво протянул Изваров. Обрадовавшийся было Кэррот сердито почёсывал ухо. Батлер громко сопел.

— Ваши мёртвые вас не оставят в беде, — чистым голосом продекламировал Томас. На его бледном лице засияла самодовольная улыбка. — Я легко подготовлю вам роту неутомимых и вымуштрованных солдат. Ох, проказа! Тащите материал для работы, и мы вместе устроим дивное представление!

— А они не кусаются? Говорят, если кусит ходячий мертвец, сама станешь такой же, — с опаской молвила одна из портних. Они целой артелью пришли наряжать оживлённые Томасом трупы.

— Брехня! Суеверия! Бабкины сказочки! — замахал руками некромант. Он порядком устал за прошедшие сутки, трудясь без отдыха и сна, но всегда был готов потрепаться на профессиональные темы, особенно с женщинами. — Для начала, у наших кадавров нету в программе такого — кусаться. А поскольку программу пишу я, бояться надо не их, а меня! Но я тоже почти не кусаюсь, поверьте… И потом, даже если мертвяк кого тяпнет, максимум, что грозит — тривиальное заражение трупным ядом… Сепсис, абсцесс и мучительная смерть от столбняка. Привычное дело!

Шёл седьмой день пребывания Воинов Хаоса в Йуйле. В одном из уютных, закрытых от посторонних глаз дворов на окраине города кипела работа. Пахло весенними цветами и разложением. Ополченцы тачками и подводами свозили тела павших в стычках баронских дружинников — их решили хоронить по завершении операции, а пока пускай отрабатывают. Трупы мыли, чинили, где нужно, бальзамировали на скорую руку — этим занялись опытные работники похоронной службы. Гаврила Дануев и его революционеры на партийном собрании организовали Чрезвычайную Реквизиционную Комиссию, которая немедленно занялась сбором театрального реквизита и всяческих мелочей из комиссионных лавок. В лавках изымали поношенную форму, детали доспехов, медали и знаки отличия сизийской военщины. Из обоих театров вольного города несли грим, парики и усы, бутафорское обмундирование. Недостаточно нарядить ходячие трупы в синюю форму, ведь одни уже начали разлагаться и синеть сами, у других на лицах имелись пугающие следы насильственной смерти. Накладные усы и носы, грим, косметика, маски помогали укрыть это от чужого пытливого взора.

Ош Кочкодык, законспектировав пояснения Костика, занялся сортировкой имевшегося в Йуйле оружия, чтоб добиться армейского единообразия. Витур Бюгель отправился на ткацкую фабрику, дабы лично следить за пошивом поддельной военной одежды. Музыканты оркестров, объединившись, разучивали гимн и строевые марши Сизии. Горожане, ещё вчера готовые сдаться под гнётом непреодолимых обстоятельств, воспряли духом и цепко ухватились за явленную надежду. В стороне никто не остался — и за этим тоже следили специальные люди.

Констансу и Кэрроту пришлось вспоминать подзабытые навыки.

— Так, давай соберёмся, Изваров. Идём с левой, нога прямая, спина ровная, стопа на грунт ставится целиком! Голеностопом-то не вихляй!

— А ты про отмашку рук помни. В правой они будут алебарды держать, так что левой работай. На счёт три начинаем! Раз, два… Шагом… марш!

Бедро Кёрта пронзило болью, но он героически стиснул зубы и шёл чётко и ровно. Промаршировали десяток метров, лихо развернулись, и тем же размеренным шагом проследовали обратно.

— Шикарно! — рукоплескал Мардармонт. — Как заводные болванчики! Ещё можете?

Бывшие милиционеры селения Горка прошлись ещё раза четыре в различном темпе. Когда над душой не стоял сержант с палкой, это было даже задорно. Заклинание захвата движения мистическим образом сохраняло их действия в инфосферу, содержимое коей некромант хотел перенести в уже тронутые распадом мозги мертвецов.

Костик повернулся к Олясину. На его сером лице играла потрескавшаяся улыбка:

— Ты ведь точно не думал, что шагистика нам пригодится?

— Да здравствуют капитан Зямов и сержант Охлуев, которые вбили в нас эти премудрости! Вернёмся домой живыми, — Кёрт обвёл взглядом разложенные по двору тела, — обязательно им проставимся!

Некромант пялился в инфосферу, бормоча что-то под нос.

— Несколько заковыристей, чем я думал, но не смертельно, — отметил он, пряча шарик в свой чёрный цилиндр. — Только надо всё рассчитать с разворотами! Мертвяки совсем глупые будут, сложным трюкам их второпях не обучишь. Придётся приглядывать, чтобы со стен не попадали…

Приглядывать требовалось не только за мертвецами. На собрании Батлер с Наумбией резонно подметили, что план с ряженой армией не сработает, если кто-то из города наябедничает тарбаганцам о тайных приготовлениях. Волшебный эфир над Йуйлем по-прежнему был заглушён; оставалось закрыть город физически, чтобы Лиге никто ничего не донёс.

— Превратить вольный город в закрытую клетку? Какая ирония, — сетовал господин Чеглок, крутя седой ус. Он надел пенсне и вперился в потолок, что-то прикидывая. — Мало выставить сторожей у ворот; стены города низенькие, с них спуститься несложно. Придётся объявить комендантский час, выставить караулы по всему периметру и следить в оба, особенно ночью. Хорошо, сейчас темень недолгая…

— Рано или поздно кто-нибудь всё равно выскользнет, — сказал Витур Бюгель.

— Пару дней уследить мы, наверное, сможем. А вот дальше…

— Когда ожидаются наёмники Лиги? — спросил Кэррот. — Эти, как их там, Солнечные Зайчики?

Бестиар откинулся на стуле.

— Сбор супостатов в дневном переходе отсюда. Вчера вечером они ждали опаздывающих и пьянствовали. Ежели все соберутся сегодня, пирушка продолжится… А вот завтра они точно двинут на Йуйль и, коль будут спешить, уже к вечеру встанут под нашими стенами! Но, скорее всего, отдохнут ещё ночь, чтобы брать город свеженькими.

— Значит, времени до послезавтра, — подвёл итог Томас. — Мрак, ужас, кошмар. Поторопимся!

За остаток шестого дня были розданы распоряжения, пошла подготовка. Мастера похоронных дел возились с телами, портные на скорую руку шили одежду, ополченцев Чеглок отослал стеречь городские стены. Спать теперь приходилось урывками, некромант же и вовсе не спал. Запивал маниак местным шишечным кофием и возился с покойниками, издавая зловещие звуки, когда ему слишком мешали.

— Откуда взяться тишине и волшебству, когда вокруг галдит толпа профанов? — процитировал он в какой-то момент старинную пьесу.

— Так давай, говори, что нам делать! — потребовал Батлер. Они с Гуджем работали во дворике дармовой физической силой. — Может, как-то ещё тела сположить? Знаки страшные нарисовать? Или чёрные свечи зажечь, чтоб ты своих демонов вызвал? Побыстрей бы, чего дрезину тянуть?

Броки скептически относился к любым проявлениям магии и не мог скрывать этого в силу характера. Мардармонт в ответ томно вздохнул.

— Ах, мой маленький гном! Как говорил мне учитель, поспешишь — ритуал не завершишь… Да и знаешь, что поразительно — нету в некромантии никаких демонов или богов! Мы лишь делаем своё дело, и мертвецы поднимаются, а почему, никто и не знает.

— Вот поэтому у нас эти чары и запрещены, — отметила Наумбия, принёсшая кружку дымящегося кофия.

— Могу вас понять, сам бы всё запретил, — покивал Томас, осторожно перехватывая кружку. Он склонился над пахнущим консервантами телом и делал пассы свободной рукой. Конечности трупа слабо подёргивались. — Во всём этом таится какой-то обман, и каждый вменяемый некромант — но таких, разумеется, мало — боится однажды услышать смех из-под земли.

— Смех из-под земли? Это что за явление? — подивился Констанс.

— Это типа когда твои чары настолько бездарны, что смешно даже мёртвым! Профессиональная шутка, друзья…

— А ты сам-то боишься смеха из-под земли? — подозрительно вслушался Броки.

— Не боюсь, — отвечал Мардармонт. — Потому что я его уже слышал.

Фириэль на весь день удалилась с Чеглоком патрулировать стены — ей позволили стрелять в любого, кто попробует сбежать из города. Когда Томас с Наумбией отошли в дальний угол двора, Батлер жестом позвал к себе Кёрта, Констанса, Гуджа и зашептал:

— Я хочу поставить вопрос ребром! Можем ли мы доверять этому некроманту?

— Фириэль его точно знает и доверяет… — отозвался смущённый Изваров.

— Ладно… но можем ли мы тогда доверять Фириэли?!

Кэррот усмехнулся:

— Эльфийка, мягко говоря, странная! Но она бесхитростная. Лично я ей верю.

— Хорошо, следующий вопрос, — Батлер повернулся к Гуджу и Костику. — Можем ли мы доверять Кэрроту?

Одна беда — привозить тела, консервировать их и записывать движения. Тут Воины Хаоса вовсю помогали Томасу, каждый в меру способностей. Но когда по сигналу покойники вдруг прекратили покоиться и зашевелились, вставая — всё равно стало жутко. Батлер ушёл со двора и залез на высокий чердак, где они до него точно бы не добрались. В марширующих мертвецах было что-то чарующее и отталкивающее одновременно, разум не признавал их живыми, но они двигались в едином ритме, и эта целеустремлённость пугала. Костик с Кэрротом словно воочию видели сцену из времён войны с Роггардом. Стало ясно: хоть действующие бездумно покойники не сравнятся в бою с опытными живыми солдатами, одна мысль о сражении с ними вызывала холодную оторопь. Магии, что характерно, мертвяки вовсе не излучали — просто трупы, которые почему-то двигались. По приказу молодого некроманта полсотни мёртвых плечом к плечу выстроились во дворе. Выглядело действо зловеще, даром, что светило солнце и чирикали птички, и волнение артельных портних, что пришли наряжать «новобранцев», оказалось оправданным.

— Как тебе в голову пришла затея с поддельной армией? — поинтересовался у друга Олясин, когда они отошли проветриться. Изваров развёл руками:

— После нашей поездки в Мутни я думал: всем проще поверить в существование страшного чудища, чем в то, что на самом деле пещера пуста… понимаешь? Тарбаганцы ведь ждут провокаций от Сизии — и поэтому есть шанс, что обман сработает.

— Достойно, друже, — протянул Кэррот. Нахмурился. — Проклятые Мутни…

— Это уже не наше дело, Кёрт.

— Да, не наше. Но я что-то во вкус вошёл…

Когда беглая подмётка формы закончилась и помощники принялись раздавать мертвецам алебарды да вешать на них бутафорские арбалеты, во двор заявился сам Витур Бюгель. Мэр бесстрастно оглядел покойничье войско.

— Роста разного все, и кривые какие-то… — побрюзжал он. — Но подобие есть.

— Рад, что нравится! — просиял Томас. — Парад проводить будем?

— Я тебе дам парад! Времени в обрез, неприятель в пути уже, Чеглок видел. Не сегодня вечером, так завтра утром они здесь окажутся. Скорей веди мёртвых на стены.

— Пускай шастают до темноты, потом останови, будем стены стеречь. А с рассветом снова шарманку запустим, — предложил Кэррот, продумавший на досуге детали их представления. — При подходе врага выстроим у ворот ряженых ополченцев, оркестр, флаги вывесим, расставим стрелков…

— Это всё нужно сделать заранее, — потребовал Витур. — Уже прямо сейчас. Я послал Оша следить за подготовкой — флаги развешены, заготовлены факелы и палатки, питьё и пища для живых на вахте… Шевелитесь, дело за вами!

Мэру Йуйля нельзя было отказать в хозяйственной смётке. Оставалось лишь подчиниться его административному натиску. Таким образом к вечеру седьмого дня вольный город стал имитировать оккупацию Сизией.

Едва конные разведчики Тарбаганской Лиги скрылись в тучах пыли за бугром, Кэррот наказал ополченцам на всякий случай продолжать демонстрацию, а сам слез со стены и, слегка подволакивая ногу, направился к Дворцу приёмов, где развернули штаб операции «Мёртвая Синь». Это название приняли коллегиально.

У входа он встретил Гаврилу Дануева с несколькими партийцами в неизменных лазурных повязках на рукавах. Лица революционеров хранили скорбное выражение.

— Пока вроде сработало, — поделился Олясин, — тарбаганцев спектакль впечатлил, а что будет дальше — нам сокол подскажет…

— Тревожат нас не тарбаганцы, — грозно прогудел поэт. — А несоответствие текущих событий нашей политической программе!

— А какая у вас политическая программа? Она где-то была обнародована?

— Мы работаем над этим…

Оставив членов РПЙ работать дальше, Кёрт направился внутрь здания, насвистывая засевший в голове военный марш.

В самом зале дворца было тихо, но Констанс Изваров почти мог пощупать повисшее в воздухе напряжение. Всё как в Спаде во время охоты на демонов. Кроме мэра с помощником и секретарей, здесь собрались с десяток чиновников и представителей гильдий. Все расселись за большим столом с картой окрестностей и старались не нарушать тишины. Один Батлер без устали ёрзал на стуле. Ногами до пола гном не доставал, и резной предмет мебели под ним поскрипывал.

Ставки сделаны, кости брошены, мяч в игре — оставалось лишь ждать результата. Господин Чеглок отправил своего пернатого друга во вражий стан и сидел в кресле в углу, сложив руки на коленях. Он будто спал, равномерно посапывая, но время от времени не открывая глаз сообщал, что видит и слышит Арно.

Высоченная дверь приоткрылась, и в зал вошёл Кэррот. Увидев товарищей, он стал корчить гримасы, как бы спрашивая, что произошло, но мэр Витур строго взглянул на него, и Олясин покладисто занял свободный стул сбоку. Сидевший рядом Гудж придирчиво осмотрел его синий китель с пришитыми на живую нитку офицерскими шевронами. Троллин очень хотел пощеголять в форме, ведь у орочьих племён военное обмундирование предков было предметом своеобразного культа. Но, поскольку в сизийскую армию зеленокожих не брали, мундиром его обделили, пообещав справить что-нибудь позже, когда уляжется кутерьма.

Томас Мардармонт тихо спал, привалившись к Констансу. Наумбия подпёрла подбородок ладонью и прикидывала, успеют ли они добежать до восточных ворот, когда тарбаганцы войдут через западные. Фириэль в зале отсутствовала — она так и сидела на стенах с луком и стрелами. Собрания её не привлекали.

— О! — издал громкий возглас господин Чеглок. Все вскинули головы. Глаз усатый бестиар по-прежнему не открывал, видя мир зрением верной птицы.

— Идёт бурный раздрай. Прямо в поле бранятся! Сядем рядом в обозе, послушаем… хо-хо! — Чеглок искренне веселился. — Так, прославленный Нил Луноходец не верит разведчикам «Солнечных Братьев» и хочет удостовериться сам. Лидер солнечных, Карус, обвиняет его в потере города. Нил огрызается. Вместе ругают какого-то Асфрессера, который не сообщил о войсках, перешедших границу… очень сильно ругают барона Йургена, продавшегося интервентам… так, дивно… мужики из компании под зелёным флагом говорят, что не станут сражаться с сизийцами… а, не станут за такие гроши… ясно. Господа, пересказывать всё у меня язык отвалится, погодите немного, выдам самую суть.

Витур Бюгель шевелил губами, разглядывая лепнину на потолке. Ош Кочкодык в нетерпении дёргал ногой. Секретари ежеминутно поправляли чернильницы с перьями и бумажные листы на столе. Один мастер достал из-за пазухи курительную трубку и принялся набивать её травяной смесью из кисета. Вскоре его примеру последовали остальные, но закуривать никто не стал, все тихонько сидели в томительном ожидании.

— Загляденье, — просиял господин Чеглок. — Они всё-таки разругались!

Тарбаганские наймиты, как известно, ребята отчаянные, им без разницы, с кем сражаться — хоть с гражданскими, хоть с вояками Сизии. Дело в оплате. Тарбаганская Лига платила за взятие мирного города, и повышать затраты её представители оказались не готовы. Мелкие компании откололись практически сразу — они часто искали работу в Сизии, ссориться с королевством им не хотелось. Кто-то из колдунов поспешно заявил, что его хитрые чары на сизийцев не действуют. «Телохранителей Луны» предложили вообще исключить из делёжки за их провал и за то, как нагло они хвастались награбленным. Возмущённый Луноходец заявил, что они-то как раз под орех разделали дружину барона и вообще брали Йуйль, когда это ещё не было мещанством. А также добавил, что без поддержки Лунатиков у войск Лиги нет шансов захватить город, в котором засели предательские некроманты — на этих словах Томас Мардармонт лукаво заулыбался. Хотя «Телохранителей» было человек семьдесят, а «Солнечных Братьев» в два раза больше, мнительный Карус засомневался в успехе сольного выступления. Командиры достали гроссбухи и застучали кругляшками походных счёт. Прикинули расходы, обдумали риски и сочли штурм занятого Сизией вольного города на текущих условиях экономически нецелесообразным. После этого военный отряд развернулся в бескрайних полях и побрёл, разделяясь, прочь от Йуйля. Тарбаганские наймиты — ребята отчаянные, но отнюдь не какие-то дешёвые сорвиголовы.

— Помнишь, Ганс Пополам поучал? — повернулся к Олясину обрадованный Констанс. — Как он там говорил… «Будьте реалистами, требуйте реальных денег!»

Секретари ожесточённо скрипели по бумаге длинными перьями. Мэр Витур Бюгель потёр ладони и встал из-за стола как ни в чём не бывало.

— Вот и славно! Значит, с Лигой мы тоже управились… — он обратился к Воинам Хаоса: — Помните: мы ремесленники и торговцы, а не воины. Не пытаемся никого победить. Просто делаем так, чтобы все варианты кроме переговоров стали невыгодными.

— А что им помешает вернуться, когда обман вскроется? Ну, хотя бы через неделю? Или через месяц? — живо поинтересовался Кэррот.

— Финансовая отчётность, — ответил Бюгель. — Опять проводить разведку, собирать и тащить сюда наймитов — новые траты. А мы будем сильней и богаче с каждым днём независимости. Ворота поставим. Ополчение натренируем. Откроем маршруты торговые — и сможем сделать Лиге более выгодное предложение. Деньги-то они считать не разучились… Подчинять нас уже не будет смысла. Потом, Лига не монолитна, у каждого города свои интересы, и на них мы сыграем… Хорошо, с Тарбаганией вновь разошлись без побоища! Война переменчива, и чем меньше пролито крови, тем лучше впоследствии.

Городские чиновники важно закивали. Мастера вскакивали с мест, хлопали друг друга по плечам, закуривали набитые трубки. Веснушчатый Ош жал руку господину Чеглоку; тот смущённо улыбался, сутулясь, как старая цапля.

— Голова идёт кругом, а ещё столько всего нужно сделать! — радовался Кочкодык.

— Ещё никому не удавалось взять эту крепость силой, — с чувством произнёс мэр вольного города. — При малейшей угрозе она сдавалась сама! А сегодня мы изменили историю. Как ощущение?

* * *

Впереди в чаще зажёгся просвет. Мария вгляделась: блестела вода. Очень много воды. Она знала, что озеро Хирл тянется до горизонта, и любила рассматривать его простор — с северного берега, где стояла Харлона. Здесь, на южном, она оказалась впервые.

— Сейчас выйдем на мыс, вот там вид будет — ух! — пообещал Кёрт. Тропа обогнула высокую лиственницу, выбралась на пригорок из зарослей папоротника, и за прибрежными зарослями впереди засияла бескрайняя водная гладь с отражениями облаков.

— Мне потом снятся твои истории, — призналась журналистка. — Память так упорядочивается… Понимаю Наумбию Шноррел с её одержимостью снами!

— Её мало кто понимает по-настоящему, — фыркнул Олясин. — Даже она сама! Волшебница всё-таки.

— Вы хоть как-то с ней ладите?

— Ну, мы терпим друг друга. Повезло, что Наумбии нравится Костик, такой странный и необычный. Заколдованный… Потом возник этот хлыщ Томас, тоже весь необычный, загадочный… Причём ему явно нравилась и Наумбия, и Костик, так что я даже не пытался влезать в эти их треугольники! И так словно сплетник какой тебе всё рассказываю — но это для книги, чтобы понятнее было, что нас связывало.

— А что вас связывало?

— Разное, я же говорю. У тебя есть друзья, Марья?

— Да, конечно… — моргнула она, — долго рассказывать. Лучше ты мне ответь: где вы в Йуйле боролись с Хаосом?! Вы, наоборот, его сеяли!

— И пожинали новый порядок, — парировал Кэррот.

— У меня понемногу возникает чувство, что вы и есть основные участники этого Хаотического Заговора, если он существует.

— Нет, конечно! Но ты зришь в суть проблемы. Хаоса от наших деяний почему-то не убавляется…

Они вышли на берег. Тихонько плескала вода. Лёгкий бриз колыхал склонившиеся к озеру травы да ветви деревьев. По воде пошла мелкая рябь, и сверкающе-белая чайка вдали закачалась в волнах. Они слушали ритм озера. Всё здесь жило само по себе и звучало, как многие годы до этого.

— Значит, всё закончилось хорошо, вы спасли вольный город и всех одолели?

— Не совсем, — сморщил лоб Кэррот. Его шрам сложился зигзагом. — Мы не всех одолели. И не всё там закончилось хорошо…

Он отвёл ветви в сторону. Мария Сюрр увидела на горизонте, за облачным маревом, контуры башен Харлоны. Дома выглядели игрушечными. И так странно представить, что, когда по столице ходят толпы людей, трудятся, разговаривают — кто-то смотрит на их город из тени леса за озером. Кёрт вздохнул:

— Могло показаться, что в Йуйле нам всё было весело да задорно. Но это не так! Был момент, когда я оказался… слегка удручён. Всегда будут случайности и закономерности. И Наумбия права: всё идёт хорошо, пока вдруг не становится плохо.

«Как сейчас в Сизии», — Мария припомнила тревожные новости.

— Давай тут посидим, — она указала на берег, где зелёнь травы сменялась полоской песчаного пляжа. — Поведай, что тебя удручило.

* * *

Восьмой день увенчался всеобщим весельем и маршем ряженой армии, а к девятому эфирная блокада исчезла, и наутро помятая и всклокоченная Наумбия получила на свою голову шквал срочных мысленных сообщений из Сизии. Она аж закричала спросонья.

Впрочем, всё оказалось не так уж и плохо. Сизия осталась недовольна бароном Йургеном — повлияли и компромат, и провал операции по захвату вольного города, который вернувшийся советник Лепус Ригг целиком возложил на бездарных дружинников Гунтрама. Кроме того, сообщал куратор Ник Силкин, Тарбаганская Лига по неизвестным причинам предложила пойти на существенные уступки, если королевство оставит вольный город в покое. Это очень обрадовало организаторов операции — теперь было чем козырнуть перед королём и Советом! Они и не знали, что весь прошлый день Тарбагания полагала Йуйль уже полностью аннексированным Сизией.

Теперь можно вернуться домой. Воины Хаоса с чистой душой отдыхали. Батлер с главным подрывником РПЙ — им оказался горбатый подметальщик, которого они неоднократно видали на улицах — изучал способы производства взрывчатки из бытовых отходов и удобрений. Соплеменники-гномы его к этим процессам почему-то не допускали. Троллин и эльфийка, хохоча да резвясь, примеряли пошитую для них шутки ради военную форму с заплетёнными аксельбантами, эполетами, металлическими горжетами и огромным количеством наградных знаков самых разных времён и значений. Наумбия тоже внезапно воспользовалась услугами йуйльских портных; вероятно, сказалось тлетворное влияние кое-кого в чёрном цилиндре.

— Может, хватит мне выглядеть, как стереотипная ведьма, — пояснила Шноррел. Она снова разглядывала свою тень, беспокоясь, не слишком ли растолстела на бесплатных закусках. Вроде не слишком.

Костик с Томасом обсуждали тёмные таинства. Существует предубеждение, что такие беседы ведутся в сыром склепе при свете засунутых в чьи-то глазницы свечей — но нет, эта пара с мехом домашнего вина сидела в весеннем дворике, где чирикали птицы и зеленела сныть. Разговор их мистическим образом переходил с пятого на десятое.

— Представляешь, гадатель один мне лет пять назад напророчил… — говорил Мардармонт, уже слегка пьяный. — Ох, чума! Не помню катрен целиком, но там было о том, что однажды я смущу и луну, и солнце… Я-то думал, это о моей привычке разгуливать голышом, а оно же, оказывается, про банды наёмников было!

— Беда с этими предсказаниями, — отозвался Констанс. — Не поймёшь их, покуда не сбудутся… А чего ты так смотришь, Томас?

— Мне с практической точки зрения интересно, Констанс… Ты же весь такой костяной? Типа, всюду? Серьёзно?

Изваров что-то ему объяснял, водя в воздухе пальцами.

У ходячих покойников кончилась движущая энергия. Уже к вечеру они просто попадали и окоченели. Ополченцы убирали их со стен, чтобы с честью похоронить, как невольных спасителей города.

— Теперь ясно, как уделали роггардских чернокнижников: у их игрушек завод кончился! — острил Кэррот. Самому Мардармонту энергии было не занимать — последний некро-романтик с утра шлялся по Йуйлю, напевая пронзительным голосом:

— Он как будто нарисован шилом на спине — этот город сумасшедший, нравится он мне! Здесь прохожих заставляют верить в чудеса, мглистый ужас заливает кровью небеса! — и в припеве вопил: — Я не знаю, где ещё в твоём скелете есть такая же плюсна…

Растроганный Костик даже сказал, что напрасно считал чудовищными стихи Гаврилы Дануева. Они выпили вина, а потом Олясин оставил товарищей, ускользнув на прогулку со встреченной вчера на празднике девушкой. С утра он и побрился, и отдал в экстренную починку видавший виды дублет — уж больно она ему приглянулась. Девица работала в мастерской своего дяди, известного резчика по дереву, и её тонкие руки были в шрамах случайных порезов, но ранимой она не выглядела. Наоборот — в серых глазах Кэрроту мерещился отблеск металла. Игривый и грозный. Стройный стан, длинные волосы, спокойные манеры и ехидная улыбка в ответ на поток куртуазных словес — всё казалось ему примечательным. Что-то было в ней важное, ценное, недоступное. Боль недавних ран позабылась. Они вместе гуляли до вечера, и он хвастался приключениями, а она рассказывала о жизни в Йуйле, о мастерской резчика, о походах за травами в Крульские горы, о рассветном тумане над зелёным лугом, породах деревьев и о том, что означает старинное слово гзымьзумбь.

Проводив её, он брёл в сумерках как одурманенный. Тёплый свет фонарей разливался по улицам. Воздух благоухал распускающимися цветами, или это ему лишь казалось? Кэррот даже не понимал, где находится — вокруг был просто город, один на весь мир, в коем он, потрясённый нахлынувшим чувством, шёл забыться сном в маленькую гостиницу.

— Нет, пива я пить не стану, меня от него пучит, — отверг предложение Костика революционный поэт Гаврила Дануев. Он с соратниками по борьбе — смуглокожей певицей Полистриной и оформителем вывесок Халямбусом — присоединился на следующий день к завтраку Воинов Хаоса в трактире «Свободное Королевство». Лица партийцев хранили угрюмое выражение.

— Чем это вы недовольны? — осведомился, подняв вилку, Батлер. Он всегда искал свежие поводы для недовольства.

— Революция под угрозой! — всколыхнулся Халямбус. — Раскол в партии…

— Не раскол, а размежевание, — сумрачно прогудел Дануев. — Давеча открылось, что этот шушпилер Гмузд — шпион Тарбаганской Лиги! Смыться пытался из города взбудораженного. Его задержали… А затем выяснили, другой наш камрад, кларнетист Рузий, не погиб во время налёта хамов баронских… Нет, сбежал вместе с ними, потому что продался тирану Йургену с потрохами осклизлыми! Штрейкбрехер! Мы их сразу же исключили из партии, но у нас начался разброд и шатание… Это скучно рассказывать необузданной прозой, я на днях зарифмую в поэму и вам зачитаю!

— Десять дней, — пробубнил Батлер, жуя маринованные макароны. — Голова уже пухнет, а мы ведь всего десять дней в этом городе…

— Десять дней, которые потрясли Йуйль! — торжественно выдал Халямбус.

— Да, сегодня десятый, и завтра мы наконец-то уедем из этого балагана, — пообещал Олясин, изо всех сил надеясь, что до завтрашнего дня Гаврила поэму завершить не успеет. — Это станет для вас окончательным потрясением!

Они бы отправились раньше, но Наумбия с Томасом вчера неожиданно укатили на бричке в Бадон. Там в секретном убежище роггардских чернокнижников хранилась зловещая книга «Малгил» о чудовищной сути человечьих желаний. До Бадона всего-то полдня пути — и волшебница не смогла удержаться от ознакомительного вояжа.

— Ты-то с ними чего не поехал, книголюб? — спросил Кэррот Изварова. Но тот лишь уставился в стену и пожалугловатыми плечами:

— Решил с вами остаться.

За едой представители РПЙ завели возмущённый разговор о том, как необходимы вольному городу радикальные перемены, без которых закрыт путь в светлое будущее.

— Например, еду мы у наших селян покупаем, — объяснял оформитель вывесок. — А ведь можно её просто так забирать! Сколько в городе денег свободных появится! Сразу все заживём по-королевски…

— Это только метафора, — подчеркнул Дануев. — Так-то мы против любых королей!

— Или, значит, одежда… — не унимался Халямбус. — Сейчас все одеваются кто во что горазд, и портные всё шьют вразнобой… Но ведь это несправедливо! Сколько тратится средств на излишества, а в итоге у кого больше денег, тот и шикует… Выделяться надо умом и талантом, а не богатствами! Производство должно быть производительным. Пускай ткацкая фабрика делает только некрашеную, функциональную серую ткань! А портные пусть шьют из неё скромные одинаковые костюмы. Робы, например. По шесть тысяч штук в год, или семь, это мы учтём в плане…

— И поэзия людям нужна… Пусть расцветают все искусства! И, конечно, оргии по выходным, — пророкотал Гаврила.

— А как мэр к вашим идеям относится? — полюбопытствовал Костик.

— Он цинично использует нас в своих целях, — сердито признал Дануев. — Рабочая Партия нужна лишь, когда надо что-то взорвать. Очевидно — элита обрюзгшая не даст превратить город в коммуну трудящихся! Максимум — в независимую республику. Но ладно же. Дело земли — вертеться, и наша борьба продолжается!

Фириэль выпила залпом стакан вина и теперь с лёгкой полуулыбкой рассматривала пухлую кучерявую Полистрину, а та в свою очередь бдительно поглядывала на Фириэль сверкающим тёмным взором.

— Мне по нраву ваша неугомонность, — похвалил Кёрт Олясин. — Но пусть люди живут, как им хочется! В мире так много зла и несправедливости, что нет смысла упираться в какие-то идеологические догматы…

— В тебе говорят устаревшие предрассудки, — сказал как отрезал Дануев. — Впрочем, вам такое простительно, вы сизийские империалисты… Но пока одни защищают старые порядки, другие устремлены в будущее!

— Давайте лучше поговорим о еде, — вальяжно предложил Броки. — Вот ты что себе взял, друг мой троллин?

Гудж, который безмолвно и долго, смакуя, кормился из глиняного горшочка, поднял косматую голову и отозвался:

— Холодец, неплохой, вкусный. Ел такой уже очень давно. Ещё бабушкин.

— Твоя бабушка вкусно готовила холодец?

— Холодец был из бабушки. Прощальная трапеза. На поминках должны подать блюдо из плоти ушедшего…

— Не рассказывай дальше! — оборвал его Батлер, скривившись.

— А вот мне интересно, — спросил Халямбус. — Насколько в отсталой Оркании развит каннибализм, то есть людоедство…

— Людоедство или каннибализм? — уточнил Гудж, прямо взглянув на оформителя.

— А… вы разделяете?

— Люди в войне с Орканией нарушили табу. Применили запрещённое конвенцией предков биологическое оружие. Орки и олги перестали считать их равными себе. И поэтому да, они ели и человечину… Но уже не считали это каннибализмом.

— Поэтично! Ешь угнетателей! — одобрил Гаврила Дануев. — Но Рабочая Партия полагает всех угнетённых — людьми. Мы равны, хотя рождены разными. У тебя кожа зеленоватая, у нас светлая… Полистрина родилась на юге Чангама, и они там все смуглые. Но мы люди! Мы братья и сёстры в борьбе!

— Не знаю, вот я лично гном, — пробурчал в сторону Батлер.

— Свяжи меня, опутай, прикуй меня к стене, — мелодично пропела вдруг Полистрина. — Но я не буду жертвой, и рабство не по мне.

— Именно! Мы разные, но делаем одно дело. Может быть, вы и правы, догматы не главное, — признал вдруг поэт. — В конце концов все революционные идеи сводятся к тому, что жить нужно действуя — здесь и сейчас!

Он решительно воткнул вилку в кусок котлеты и понёс его в рот. Кэррот вздрогнул, как будто в него тоже вонзили острый предмет.

— Точно, здесь и сейчас, — он вскочил из-за стола, возбуждённый созревшим решением. — Извините, друзья, но я должен вас покинуть!

В этой части вольного города сейчас было тихо. Солнце вышло из-за облаков, озарив безлюдную улицу. Мостовая сияла. Им никто не мешал разговаривать.

— Прости, Кёрт, — в её взгляде поблескивала нежная сталь. — Но ты знал ведь, что я скажу «нет».

— Не знал, — упрямо возразил он. — Мы тут делали невозможное, и я как-то отвык…

— Но я так отвечу. Нет, я не поеду с тобой. Не могу. Мы знакомы два дня, ты вскружил мою голову, и, возможно, это взаимно. Но не выйдет из этого толку, я знаю.

— Как ты можешь так говорить, — Олясин отвёл глаза. Рядом с ними цвело белым цветом красивое стройное дерево. Стены зданий с облезлыми ставнями равнодушно тянулись по улице до перекрёстка. — Почему? Я давно так не чувствовал! Может быть, никогда ещё… никому всерьёз не предлагал быть со мной.

— Это заметно, — она усмехнулась. — Меня тянет к тебе, Кёрт. Ты ж герой! Ты несёшься на подвиги, не замечая препятствий, готов драться всегда и везде… словно ласковый ветер, срывающий крыши с домов, ты зовёшь меня в дальние страны и даришь надежду на что-то небесное. А мне это не нужно, я слишком земная. Практичная. Я хочу жить простой, скучной жизнью, творить и работать, оттачивать мастерство. Хочу делать хорошие вещи, украшать быт людей… В перспективе я выберу лобзики, а не лобзания. У нас слишком несовместимые цели.

Он втянул носом воздух. Цветы источали чарующий аромат.

— Всё совместимо! Развивайся, твори… а я буду носиться на подвиги.

— Девушкам не нужны бесконечные подвиги, Кёрт. Нам внимание нужно. Участие. Верность. Ты готов рисковать каждый день где-то там, далеко — а я не смогу привыкнуть ждать. И конечно, однажды герою со мной станет скучно. Вот уже понемногу становится…

Она так лукаво взглянула, что он улыбнулся в ответ, хотя было совсем и не весело.

— Прости меня, Кёрт, — повторила она. — Но я не поеду с тобой.

Сокрушённый Олясин хромал, куда глаза глядят, судорожно сжимая рукоять бесполезного меча. И остановился, лишь наткнувшись за поворотом улицы на товарищей и Витура Бюгеля с его секретарями.

Слишком маленький город.

— Да, нам снова нужна ваша помощь! — сдержанно пояснил мэр.

— Что ещё? — Кёрт уставился на него немигающим взором.

— Неприятности. Позавчера, когда стало понятно, что Лига оставит город в покое, мы послали к барону переговорщиков. Среди них был известный вам Ош Кочкодык и ещё четверо достойных представителей Йуйля. Похоже, барон решил взять их в заложники.

— Ну а мы-то что можем поделать? — угрюмо спросил Олясин. — Возьмём замок штурмом и всех освободим?

— Попытайтесь с ним поговорить. Ситуация патовая: замок не смог одолеть город, но и город не справится с замком. Нам придётся уживаться так или иначе, но пока, видно, Йурген на нас очень зол — он весьма импульсивный правитель. Ну а вы третья сторона в нашем конфликте, полномочные представители Сизии… попробуйте разузнать, чего хочет барон, потому что со мной он общаться отказывается.

— Добровольно лишает себя неимоверного удовольствия, — отчеканила Фириэль.

— Постараемся, — пообещал мэру Изваров. — Когда будет транспорт?

— Повозка готова. Мы рассчитываем на вас, Воины Хаоса.

Замок Йургена прятался в отрогах Крульских гор северней вольного города. Повозку шустро тянула четвёрка лошадей в магических шорах, кучер лишь иногда дёргал поводья. Воины Хаоса хмуро помалкивали. Снова их было пятеро, и опять впереди ждала неизвестность. Они взяли оружие и снаряжение, но тревог это не убавило.

— Не соврал я советнику… Мы воистину проклятые! — выдавил сквозь зубы Кэррот.

— Перестань, — отозвался Констанс. — Что-нибудь да придумаем.

Посоветовавшись, они решили пройти узкой тропой между правдой и вымыслом. Объявить себя важными эмиссарами Сизии, от отчётов которых зависят её дальнейшие отношения с бароном. Смогли же они помешать ему захватить вольный город? Смогут и вовсе признать врагом королевства, если он заартачится. И наоборот, замолвят словечко, если проявит милосердие. Кнут и пряник… Замок барона стоит слишком близко к сизийской границе, чтобы наживать там врагов.

Лошади одолели подъём. Впереди открылась окружённая скальным цирком долина. Сквозь неё протекала река, говорливо звеня среди гладких камней. По берегам стояли каменные домишки — угрюмые, угловатые. Над печными трубами курился дымок. Вдали блеяли овцы, у моста прачки стирали бельё. За посёлком высился замок. Возведённый на мощном уступе, он навис над долиной, как проголодавшийся гриф в ожидании падали.

У посёлка повозка остановилась. Воины Хаоса вылезли наружу, разминая затёкшие ноги. К ним уже направлялись вооружённые люди.

— Чего надо вам?! — крикнул мордастый в кожаной бригантине. Изваров узнал его — этот тип с палашом десять дней назад встретил их у ворот вольного города.

— Мы пришли с миром. Говорят, что вы схватили переговорщиков…

Мордастый махнул рукой, прерывая Констанса.

— Мы их вам возвернём. Позовите старшого! — крикнул он. Один из дружинников побежал в направлении замка. Остальные собрались поодаль, недобро щурясь приезжим. Над долиной неслись шум воды и далёкое хриплое карканье ворона.

— Как там Гунтрам? Болеет? — поинтересовался у мордастого Олясин.

— Не вашего ума дело…

Через некоторое время из-за каменных зданий показался одетый в меховую накидку всадник с чёрной бородищей. Рядом шли несколько пеших дружинников, а за ними огромный бул-альбинос тащил накрытую рогожей телегу. Костик нахмурился.

— Я начальник охраны, — представился бородач в мехах. — Привет, сизийцы.

Воины Хаоса кивнули ему. В атмосфере сгущалось невысказанное.

— Говорил — сами приедут, — обратился начальник охраны к мордастому. Тот харкнул в сторону. — Забирайте переговорщиков, сизийцы! Если с ними что не так — то вас не касается! Это послание барона Йургена баламутам из города.

Констанс чётко увидел — в телеге лежали накрытые тканью тела. Батлер охнул.

— Вы совсем человеческий облик утратили? — проговорил Кэррот, леденея внутри.

— Барон не ведёт переговоров с мятежниками, — равнодушно бросил бородач.

— А он знает, что у него будут трудности с Сизией? — ощущая полнейшее бессилие, спросил Изваров. Двое дружинников злорадно заржали.

— Какие, к чертям, трудности? — презрительно поднял кустистую бровь начальник охраны. — У нас есть протоколы допросов с признаниями. Эти люди готовили провокацию против Сизии, вступив в заговор с Тарбаганией. А барон их разоблачил.

— Вы ещё и подлог документов устроили?

Бородач усмехнулся.

— Они подлинные. С печатью барона и личными подписями обвиняемых. В Йуйле много бумаг, с которыми можно сличить… чин по чину всё сделано.

— Они сами всё подписали! — визгливо выкрикнул стоявший слева здоровенный детина в кожаном фартуке. Толстогубый, с круглой безволосой башкой, шеей в складках, он напоминал перекормленного младенца. — Сами, добровольно! Подписали и пошли в петлю, кто ходить ещё мог… Сделай людям достаточно больно, и они согласятся на всё, чтобы боль прекратилась. И я так с ними сделал, вы поняли? Этими самыми руками!

Он торжествующе поднял мясистые голые руки, от ладоней до плеч покрытые зигзагообразными татуировками. Выпученные глаза сияли. На губах блестела слюна.

— То есть ты получаешь удовольствие, когда другим больно? — уточнил Кэррот, стараясь унять злую дрожь. — Мне бы так. Я бы просто был счастлив…

Гудж осматривался по сторонам, опираясь на цеп. Вокруг очень хорошие горы и камни… Но врагов слишком много. Полукругом стоят два десятка бойцов, на сторожевых башнях хищно поблескивают наведённые на гостей стреломёты.

— Не резон, — безучастно произнесла Фириэль. Костик внутренне с ней согласился — он уже разглядел, что начальник охраны готовит какую-то магию. Дружинники сопели, переминаясь с ноги на ногу.

— Забирайте тела из телеги, теперь они ваши. Вот и копии протоколов. Прощайте, сизийцы, — произнёс бородач, поворотил коня и спокойно поехал к замку. Палач и часть дружинников ушли за ним вслед.

Воины Хаоса понесли тела переговорщиков в повозку. Тяжкие, окоченевшие. С мешками на головах. Дурно пахнущие, в запёкшейся крови. Кучер побледнел. Отправив его в обратный путь к вольному городу, они побрели вниз по склону. Близился вечер. Небо сделалось как позеленелая бронза.

Кэррот оказался удручён не на шутку. Он не находил слов, что случалось с ним редко. Нахлынуло чувство беспомощности. Как недавно в Мутнях, только сильней и противнее. После стольких побед всё пошло слишком плохо. Невозможность исправить произошедшее угнетала. Жалко рыжего Оша; Кочкодык был из тех, что стараются сделать мир лучше.

— Почему, стоит познакомиться с приличным человеком, так его обязательно убивают? — возмутился Батлер. Фириэль с Гуджем перекинулись парой негромких фраз на орочьем наречии и многозначительно замолчали.

— Не хочу в Йуйль. Надоело, — понурился Кёрт. Его тоскливый взор блуждал по рельефу предгорий. — Вон хороший лесок за ручьём. Встанем там на ночлег, посидим у костра, как раньше… Ночь тёплая. Сухари и кресало?

— С собой, — отозвался Изваров. Еды на день им дали, а огонь он легко мог добыть волшебством. Хоть на что-то оно годилось.

Расположились на мшистой поляне средь цветущих кустарников. Всюду дыбились окутанные лишайником валуны, вились корни растений. Прошлогодние листья шуршали под сапогами. Костик с Гуджем сложили из веток костёр, и все долго молчали, глядя в танец светлого пламени.

Понемногу стемнело. Батлер сгрёб листья в кучу и захрапел, колыхая в ночи бородой. Кёрт застыл у огня, словно окаменев. Обычно он не мог усидеть на месте, но тут разом утратил любые желания. Остальные не стали его донимать. Молча переглянувшись, Костик с Гуджем и Фириэлью отошли от костра и исчезли в весенней ночи.

Возвратились они уже утром, в промозглом тумане. Костёр догорел, лишь отдельные угли багряно мерцали в золе. Погружённый в оцепенелую дрёму Олясин очнулся и уставился на товарищей, не понимая, где они и зачем.

— Вряд ли это хоть как-то поможет, — просипел Костик, принимая из лап Гуджа перемотанный верёвкой мешок. — Но пускай у нас будет, что предъявить вольному городу.

Кёрт распутал верёвку и тотчас почуял неприятный, животный запах увесистого содержимого. Пробудившийся Броки вскочил и захлопал глазами, нервно оглядываясь. Кёрт раскрыл горловину мешка. Внутри стыли мясистые человеческие конечности. Две отрубленные по плечи руки в зигзагообразных татуировках.

— Этими самыми руками… Ха! — мстительно оскалился Батлер.

— Ну и мерзость, — выдохнул Кэррот. Отложив мешок, поднял голову и ухмыльнулся товарищам. — Да вы просто чудовища. Горжусь вами.

Они снова стояли на площади Йуйля, где всего за одиннадцать дней произошло столько странных, отчаянных, глупых, весёлых, кровавых событий. День клонился к закату. Вернувшиеся из Бадона Наумбия с Томасом слушали их рассказ, негодуя и сопереживая.

— Жаль, до самого барона не добраться, — досадовал Олясин. — Засел, как паук в высоком замке, плетёт свои козни… воздать бы ему.

— Может, нет никакого барона? — неожиданно предположил Констанс. — Это многое бы объяснило. Демон места… Этакое абстрактное зло, которое никто и не видел.

— Полагаю, он всё-таки существует, — протянул Мардармонт, поправляя цилиндр. — А раз существует, это можно и прекратить. Как говорится, невидимая рука смерти всё поправит… надо подумать. Я всё-таки чернокнижник, трикстер, антигерой… и мне нравился тот конопатый парнишка! Ему шло быть живым.

— Ты останешься в Йуйле?

— Да, мэр предложил должность городского волшебника… обещает погодную башню под апартаменты — это просто чума! Совью гнёздышко.

— Городской некромант? — в ужасе всплеснул руками Батлер. — Ты же им тут некрополь устроишь! А ведь был неплохой городишко…

Томас посмотрел на него свысока:

— Перестань, Броки! В истории Тарбагании известен князь-некромант, и прекрасно он правил… При нём смертность достигла отрицательных величин!

— А с нами не хочешь? — уточнил Кёрт, с хрустом потягиваясь.

— Нет уж, дорогой Кэрри! Во-первых, меня быстро вычислят ваши академические ликвидаторы, а от них болтовнёй не отделаешься. Во-вторых… знаешь, был у меня учитель — тот, к которому Фириэль привела. Коллега отца, настоящий естествоиспытатель из потомственных роггардцев! Получил он однажды из Спады серьёзный заказ — некую разработку магическую, и поехал инкогнито. Звал меня за собой, но мне и тут дел хватало. А потом у них на разработке диверсия произошла. Часть сотрудников сразу погибли, тех, кто выжил, поубивали. Жуть и мрак! Так что в Сизию я не хочу, у вас дикие вещи творятся.

Костик с Кэрротом дружно промолчали.

— Не печальтесь, наша мимолётная связь не прервётся, — пообещал молодой некромант. — Мысленными сообщениями я пренебрегаю, но случись что — отправлю вам великолепного призрака, он всё расскажет.

Наумбия улыбнулась. Ей весьма шло новое красно-чёрное платье с плечиками, отложным воротником, широким поясом и юбкой чуть ниже колена. Кожа волшебницы впервые за долгие годы обветрилась и загорела, тёмные волосы мягко блестели. Она вспомнила, как пугали её путешествия… да что там, пугают по-прежнему, только это живой, будоражащий страх. Восхитительный! Она стала чуть лучше. Узнала чуть больше. Кое-чему научилась. Всюду пряталась новая магия.

Кэррот долго раздумывал. В нём будто что-то испортилось; Олясин неожиданно засомневался в своей героической миссии. Но потом подсобрался и заговорил:

— Я желал приключений — и я их нашёл! И вас в них затащил. И мы вроде бы справились. Но теперь назревает вопрос… мы идём дальше? Будем Воинами Хаоса?

— Мы всегда были разными, и порой я с тобой не согласен, — склонил гребнистую голову Констанс. — Но уж слишком давно помогаем друг другу. Это стало… привычкой?

— Очень вредной привычкой! Фириэль?

Эльфийка поморгала, взъерошила волосы и заявила:

— Ты изрядно напоминаешь одного человека… или двух… то есть нет! Как тебя там зовут? Кёрт? Конечно, пойдём. Чую шанс повстречать нечто новое. Хорошенько забытое… только, чур, не помри слишком быстро! Это всех вас касается, кстати.

— Придётся… А ты, Батлер?

— А куда мне деваться? Куда?! — скорбно выдохнул гном.

Гудж оскалил клыки и глубокомысленно произнёс:

— Мы идём незнакомой тропою, собрат. Нелёгкой, извилистой. Но она приведёт нас в хорошее место.

— Разделяю надежду. Наумбия?

Волшебница смотрела строго.

— Возможно, я не пошла бы с тобой. Но здесь я нужна не только тебе. Да и мне самой это нужно, — она повернулась, окинув взором пейзаж залитого солнцем города с разноцветными домами, цветущими деревьями, фонарями, стенами из солнечного песчаника. Живописно потрескавшаяся штукатурка. Потемневшая от времени черепица. Флюгер в виде трёхногой вороны. Шноррел решительно тряхнула головой:

— Давно надо было менять жизнь, но я долго боялась. А потом повстречала вас и поняла — если даже у таких олухов что-то получается, у меня тоже есть шанс.

— И я так же подумал, увидев тебя в этом платье, — чинно отозвался Кэррот.

Они некоторое время подначивали друг друга, припоминая ошибки и глупости. Не желавший оставаться в стороне Томас зазывал их в поездку по Тарбагании. Расписал в красках Цаггу с её железными бастионами. Далёкую Ляморру, над которой всегда стоит радуга. Сияющие красоты мистического Аквонамора: подвесные мосты, острые шпили перламутровых башен, жемчужную статую русалки Аури из Альманта… Но его прервал незаметно подкравшийся Витур Бюгель с чиновничьей свитой.

— Фургон вас довезёт аккурат до границы, — пообещал мэр. — Сообщают, вчера пограничники Сизии и Тарбагании совместно побили там шайку хоблов… так что мир восстановлен. Время прощаться, Воины Хаоса! Благодарим за участие… Я, конечно, мог бы сказать, что вам в Йуйле всегда будут рады, но, увы, не умею заглядывать в будущее. Всё непредсказуемо, и непостоянность — единственное у нас постоянство…

— Философски звучит, — согласился Олясин. — Но мы очень надеемся, что ваш город останется вольным. Не зря же всё это… Вы держитесь уж как-нибудь!

— Почините ворота, — скрипуче напомнил Витуру гном.

— Западные уже починили, — заверил мэр. — Оценив вашу пародию на сизийскую армию, я подумал, не создать ли нам собственное регулярное войско? Это ведь понадёжней наёмников. Может, стоит устроить здесь тиранию? Но пока это грёзы. Туманные миражи… В общем, доброй дороги. В фургоне вас ждут подарки от жителей города. Уезжайте скорее, пока ещё что-нибудь не случилось…

Простившись с Томасом, они пошли к запряжённому лошадьми фургону. Оркестр заиграл «Бангульский вальс», и печальная мелодия ровной волной поплыла в тёплом воздухе. Чиновники кланялись. Городские гуляки махали руками. Тоненький детский голосок повторял «До свидания!». Дородная женщина в капоре утирала слёзы зелёным платочком. Даже не верилось, что они всё-таки покидают этот город.

Копыта стучали по мостовой. Фургон ехал к восточным воротам уже знакомой улицей. Вот арка во двор, где был штаб командора Гунтрама. А вон дом, где ютится старушка, что провела их в тыл дружинникам. Горбатый уборщик аккуратно закрашивал надпись «РПЙ» на стене здания. В переулке играли в мяч цветасто одетые дети.

Витур Бюгель не обманул: йуйльцы сделали Воинам Хаоса уйму подарков. И еда, и питьё, и одежда, множество сувениров. Некоторые подписаны — так, Наумбии подарили поясную сумку для зелий с аккуратными бутылочками маниака внутри. Батлеру досталась древняя медная каска с кожаным подтулейником, от которой он пришёл в восторг, нацепил на голову и потом всю дорогу сидел в таком виде. Сердце Гуджа завоевали холщовые полосатые штаны, они пришлись олгу впору, и он часто таскал их впоследствии. Костик, как обычно, получил книгу — ценную, отпечатанную до Гигаклазма. Кэррота ожидало письмо от резчицы по дереву. Хорошее, светлое.

Фириэль осмотрела плоскую коробку со своим именем. Развязала ленту. Внутри — матовая фотография в латунной рамке. Старый, выцветший монохромный снимок группы людей в полевой форме, стоящих на фоне причудливого строения. Радиотелескоп, верно? И она среди них. Как давно это было? Кто они все? Она помнила только радиотелескоп. Таких слов больше не произносят. Огромная металлическая тарелка вросла ребром в землю, опоры насквозь проржавели, потускневшие пластины осыпались… но он всё ещё стоял памятником ушедшему миру. И, возможно, стоит до сих пор. Где-то там, далеко.

Эльфийка нахмурилась. Фотографии две сотни лет. Кто хранил её всё это время? И зачем передал ей теперь? Привычно пообещав себе подумать об этом по настроению, она отложила фотографию в сторону и сразу о ней позабыла.

Фургон ехал сквозь лес, жизнерадостный, пышный, с листвой изумрудного цвета. Заходящее солнце подсвечивало кроны лип и орешника. Здесь они бились с хоблами, здесь полегла «Бледная Немочь», но теперь всё смотрелось совсем по-другому. А уж Мутни с их снегом… в них просто не верилось.

— Слушай, Батлер… — вкрадчиво начал Олясин. У него наконец-то созрела идея. — Ты ведь можешь теперь изготовить взрывчатку? Настоящую, мощную?

— Да, могу, ясен кварц, — спесиво ответил гном. — При наличии химикатов и оборудования… сколько понадобится?

Кэррот провёл пальцем по оконному стеклу, прикидывая.

— Столько, чтобы с гарантией обрушить одну средних размеров пещеру на севере.

* * *

Волны озера мерно плескали о камень. Золотистые мухи-журчалки висели над пляжем, прислушиваясь.

— Красиво. Но я знаю ещё кое-что, — Мария приподняла бровь. — Тем же летом барон Йурген скончался от некой инфекции. Это связано с вами?

— Возможно, — пожал плечами Олясин. Пригладил соломенного цвета вихор и разъяснил: — Барон засел в крепости и никого к себе не подпускал. Но ему, говорят, на прогулке на плешь голубь залётный нагадил. Да так смачно! Целитель не спас — через пару часов Йурген скончался. Вот тебе и птица мира.

— Ага. Если можно поднять мёртвого человека… можно сделать и мёртвого голубя с нужной программой? — предположила журналистка.

— Откуда мне знать, я ведь не некромант… понимаешь, Марья, справедливости нет. Но есть диверсии. Наверное, в этом мораль всей истории.

Они полюбовались столицей на горизонте.

— Гаврила Дануев написал поэму о Воинах Хаоса. Разлетевшись по Тарбагании, она сделала нам неплохую рекламу, — поведал Олясин. — Но я заклинаю, не упоминай о ней в книге. Что зарифмовано в Йуйле, пусть там и останется…

— Как скажешь. Кстати, рыбачить-то будем? Или это был только предлог?

Кёрт смущённо покосился на удочки.

— Я ещё в пути понял, что наживку и блёсны забыл. Не у всех память, как у тебя! Голова — решето, часто что-нибудь забываю… но рыбалка — она ведь не главное?

— Если честно, мне никогда не хватало терпения. У вас были потом проблемы с Охранкой?

— Советник Лепус Ригг, догадавшись, что мы не проклятые, настрочил на нас кляузы, обвинил в преступной недисциплинированности и чуть ли не саботаже силовой операции… пришлось встать на путь исправления! Но, когда Йуйль наладил контакт с королевством, с нас сняли претензии.

Он швырнул в воду камешек и ухмыльнулся.

— Как они вообще догадались послать Воинов Хаоса наводить порядок?

— Но у вас, в общем-то, получилось. Кёрт, скажи — ты считаешь все эти встречи, победы, стечения обстоятельств вашей личной заслугой или чистым везением?

— Ну… в любой ситуации есть место случайности, которая перевернёт ход событий. Нужно просто стать этой случайностью, — пояснил Кэррот. — Я сначала пенял на проклятие, но это же хаос! Он беспристрастен. Всё вокруг — это множество вероятностей, и произойти может что угодно. Как любая беда, так и что-то хорошее, надо просто найти для себя подходящие варианты.

— Отборный хаос, — одобрила Мария Сюрр. — Так и запомним…

Позади раздались голоса. Она оглянулась. По тропинке шли люди, десяток мужчин и женщин с сумками да корзинами. Олясин обрадовался:

— Вот и наши поспели!

— Ваши?

— Родичи и знакомцы из Горки. Вон там братец мой Гумберт, сестрёнка Риша… Рыжий справа — Жорк, вон жена его… Пухлый увалень — Филис Гвайкин, с которым мы демонов в Спаде ловили. Он тоже с супругой. И другие, пусть сами с тобою знакомятся.

— Они, значит, с жёнами, а ты с журналисткой столичной? — едко уточнила Мария.

— Э-э… так уж совпало! Мы хотели устроить обед на просторе. С рыбалкой не вышло, так хоть поедим и попьём в удовольствие, ладно?

— Да, конечно, — Сюрр чуть нахмурилась. — Но сперва я тебе расскажу. Пришли новости с юго-востока. Вспышка Хаоса. Каких не было со времён Рунных Столбов и Гарстанского Инцидента… связь с Мрыком потеряна. Уже видели одержимых и носителей хаоса. Не хотела тебя раньше времени будоражить.

Олясин не выглядел удивлённым. Скорее, довольным — он даже приосанился:

— Какое удачное слово, Марья. Действительно будоражит… Сбылось. Дождались!

— То есть, если для граждан это беда, то для вас — счастье, потому что теперь вы можете спасать всех от Хаоса, верно?

— Ну, не то, что я торжествую, — слегка смутился Кёрт. — Наше везение не вечно, скоро мы окажемся в гуще событий, и неясно, что произойдёт. Но твоя тревожная новость придаёт смысл нашему существованию. Подтверждает, что Заговор существует.

— Каким образом? Как это связано?

— Погоди, я же не рассказал тебе правду о Рунных Столбах и о том, что творилось в Гарстане! Похождения в вольном городе сделали нас командой. Но своим истинным назначением — борьбой с хаотическим злом — мы занялись чуть позже. И вот там…

— У тебя будет время поведать? — усомнилась Мария.

— Да, уверен: есть ещё пара дней, пока власти опомнятся. Как раз справлю свой день рождения, познакомлю тебя с остальными из нашей команды…

— Воины Хаоса уже здесь?

— Отдыхают в Харлоне, я разве не говорил? — глаза Кэррота невинно округлились. — Позавчера прибыли. Все, кроме Констанса, он в Азиро работает. Сейчас тут отдохнём, а назавтра в столице и встретимся. Торопиться не надо. Ты бы видела, как мы весной в Тарбагании впахивали! Башни рушили, крепости брали без передышки… Оклемаемся, повеселимся и тогда ты бери интервью хоть у всех одновременно.

— Да, конечно, — Сюрр смахнула с лица прядь. Похоже, ей предстоят интересные дни. Только бы Воинов Хаоса не отправили в Мрык до того, как она успеет с ними пообщаться.

На поляне уже разгорался костёр и звенела посуда. Журналистка вздохнула:

— Как ты думаешь, вы повстречаете тех, кто стоит за предполагаемым Хаотическим Заговором?

— Ну… хотелось бы.

— Ты ещё говорил, что их цель — менять мир. Думаешь, началось?

Искатель приключений поднялся и протянул ей руку.

— Знаешь, мэр Бюгель имел в виду Тарбаганию, но так везде: постоянно лишь непостоянство. Говорят, будто мир навсегда изменился из-за Гигаклазма… а мир постоянно меняется! Это многих пугает. Люди не понимают: перемены не остановишь. Но мы можем сделать их переменами к лучшему.

Они шли сквозь зелёный июньский лес к месту, где их ждали.

— В любом случае, рано или поздно это должно было произойти! — пожал плечами Олясин. — И я искренне рад, что наши приключения продолжаются.

Благодарности

Авторы благодарны за поддержку, мысли и отзывы:

Сергею Агапову.

Антону Богомолову.

Александру Буянову.

Евгении Буториной.

Юлии Васильевой.

Кириллу Вронскому.

Владимиру «Снежку» Головачёву.

Светлане Ерёмкиной.

Владимиру «Эйвоку» Китайгородцеву.

Лидии Андреевне Кузьминой.

Евгению «Майору» Пронину.

Дмитрию Родионову.

Людмиле Серёжиной.

Александру Старичкову.

Александре Стасёнок.

Юлии «Юське» Степановой.

Николаю Тимохину.

Галине Ульяновой.

Елене Шиловой.

Надежде Шошиной.

Оглавление

Пролог

  16 мая 297 года от Гигаклазма Где-то в Тарбагании

Часть I Демонофобия

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

Часть II Тролль и комета

  Глава 4

  Глава 5

Часть III Ищите женщин

  Глава 6

  Глава 7

Часть IV История вольного города

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

Благодарности