Я здесь уже довольно давно. Не помню, когда и как оказался на острове. Возможно, я тут родился, хоть родителей никогда не видел. Если они и дали мне какое-то заурядное имя, то его я тоже забыл. Имя на острове — не самая нужная вещь, можно легко обходиться и без него. А вот без холодной головы на плечах здесь будет трудно. Остров не прощает ошибок: можно легко оступиться на скалах и сломать ногу, можно получить солнечный удар, а можно утонуть в крохотной лагуне, в которой я ловлю рыбёшек, оказавшихся там в ловушке из-за отлива.
Если трезво смотреть на ситуацию, то остров не так уж и страшен. Еды, чаще всего хватает, жаловаться не приходится. Я получаю настоящее удовольствие, когда отдыхаю в тени высоких пальм, развалившись на прохладной подстилке из листьев, поедая найденный мною ананас. Сладкий сок течёт по моим рукам, и я с жадностью слизываю его. Мне нравится расхаживать по песчаному берегу, осматривая свои владения. Остров принадлежит лишь мне, я здесь царь и бог. Ни одна живая душа не ступала на эту землю. Даже чайки не вьют своих гнёзд на здешних скалах, чего уж говорить о различного рода животных. Ни ящериц, ни жуков, ни крабов, вальяжно разгуливающих по песку. Это даже хорошо, ведь мне нравится тишина и спокойствие. Главное не называть это одиночеством, ведь тогда можно сойти с ума, а на острове это равносильно смерти. Думать об одиночестве опасно, ведь тогда любые размышления сойдутся на том, что я невероятно одинок.
С острова невозможно выбраться. Я, оказавшись под влиянием мыслей об одиночестве, предпринимал несколько отчаянных попыток уплыть. Каждый мой порыв к цивилизации заканчивался провалом, волны возвращали меня на злополучный остров. Если говорить о цивилизации, то я всегда был убеждён в её существовании, хоть до недавнего времени ни разу не видел других людей. Когда-то давно океан выбросил не берег невзрачную тряпицу. Это оказалась окровавленная мужская рубашка, схожая с моей. Откуда у меня вообще взялась рубашка? Кажется, она была у меня всегда. Так вот, тогда, увидев чужую одежду, я узнал о существовании других людей, подобных мне.
Тяжелее всего бывает ночью, когда нужно ложиться спать. Я не отказываю себе в удовольствии выбирать различные места для отдыха в зависимости от настроения. Вчера это могло быть ложе из листьев в сердце острова, сегодня — построенный мною шалаш рядом с лагуной, а завтра — каменная площадка, с которой открывается лучший вид на ночное небо. Тяжесть моего положения заключается в том, что перед сном не получается думать ни о чём другом, кроме одиночества. Я выдумываю себе друзей, делая их похожими на собственное отражение в воде. Если бы на острове в самом деле появился кто-то, кого я смог бы назвать другом, то я бы сделал всё ради него. Я бы отыскал все ананасы на острове и отдал бы их другу. Я бы выловил всех рыб в лагуне, пожарил и вручил бы их ему. Я бы не побоялся залезть на скалы, чтобы сорвать для него удивительной красоты цветы, названия которых я, увы, не знаю. Уступил бы ему титул хозяина острова. Но такого человека никогда не будет, ведь никто не знает о существовании моего острова. Эти мысли особенно мучают меня. Иногда я плачу из-за этого, иногда кричу, даю волю эмоциям, ведь мою слабость не смогут увидеть. Знаю, что каждый подобный приступ отчаяния приближает меня к безумию, но сдерживать мысли в себе бывает довольно трудно.
Почти полгода назад я заметил проплывающий по линии горизонта корабль. Я никогда не видел ничего подобного, но сразу догадался, что там есть люди. Такие же люди, как и я. Они обязательно помогут мне, нужно лишь дать им знак. Я бросился собирать ветки и листья, чтобы разжечь костёр и привлечь их внимание с помощью столба дыма. Однако я не успел. Корабль проплывал очень далеко и был заметен лишь пару минут. Тогда я решил сберечь собранный костёр и поджечь его при следующем появлении корабля. Почему-то мне казалось, что он обязательно вернётся.
После этого случая мне приходилось часто взбираться на так не любимые мной скалы, приходилось сбивать ноги в кровь, чтобы с большей вероятностью увидеть проплывающий корабль. Но его не было. Надежда вновь увидеть его с каждым днём таяла всё сильнее. Через недельку-другую сильный тропический ливень намочил заготовленный мною костёр, приведя его в негодность, и мне пришлось вновь собирать материалы для спасительного огня. Я так хотел успеть, так хотел оказаться на корабле рядом с настоящими людьми, но упустил свой шанс. Следующая возможность представилась лишь через месяц.
В тот день я занимался поиском ананасов, как вдруг сквозь листья пальм увидел что-то необычное. Я выбрался на песчаный пляж и, выронив собранные фрукты, увидел проплывающий в паре километров корабль. Я готов поклясться, что слышал крики людей, доносившиеся с судна. Наверное, они что-то праздновали, ведь шумели действительно сильно. Я побежал к своему костру и быстро разжёг его, накрыл большим пальмовым листом, потом начал размахивать им. Мне удалось поднять много дыма, но корабль вновь прошёл мимо. На таком расстоянии нельзя было не заметить мой сигнал. Почему же они проигнорировали его? Может быть, были чересчур увлечены своим праздником? А может быть, побрезговали приближаться к моему острову? Не хотели принимать чужака?
К моему удивлению, после произошедшего, корабли стали появляться каждый день. Одни проплывали очень далеко, а другие — буквально в километре или даже меньше. Поначалу я пытался привлечь их внимание с помощью костра, но после десятка неудачных попыток я оставил эту гиблую затею. Люди на кораблях не обращали на меня внимания. Я с восторгом рассматривал эти гигантские металлические сооружения, восхищался ими. Крики людей теперь были слышны ещё лучше, но я всё равно не мог разобрать ни единого слова. Кстати, тогда мне не удалось увидеть ни одного пассажира с этих кораблей. Они стали плавать даже ночью, озаряя светом ближайшие воды. Однажды с одного судна запустили фейерверк — самое прекрасное, что я видел в своей незаметной жизни. Сначала я испугался разноцветных взрывов, но уже через минуту смотрел на них с восторгом и уважением.
Лицезреть по одному кораблю каждый день было увлекательно, но лишь какое-то время. Через пару недель я уже не следил за ними, стал принимать как должное. Вскоре я впервые увидел два корабля за один день. Их количество стало постоянно увеличиваться. В начале корабельного нашествия можно было лицезреть до пяти судов одновременно.
Они плавали здесь всегда. Со временем я стал всё реже появляться на пляже, потому что мне надоело постоянное присутствие этих гигантов. Сотни, тысячи кораблей бороздят воды у моего острова каждый божий день. Я даже перестал спать на каменной площадке, с которой так любил наблюдать за звёздами, потому что свет прожекторов мешал мне заснуть. Из-за него также стало невозможно видеть некоторые звёзды.
Через месяц, когда из-за количества кораблей, которые чудом не сталкивались друг с другом, стало не видно линии горизонта, я решил уйти в сердце острова, в джунгли. Несколько недель я не выходил оттуда, лишь собирал фрукты и спал на больших пальмовых листьях. В те времена я не думал об одиночестве. Думал о том, как бы избавиться от этих шумных машин. Жизнь в джунглях тяжела, требует постоянной осторожности. Звуки тысяч кораблей выводили меня из себя, я никогда не был таким раздражëнным. Но покинуть джунгли я не решался. В этом опасном месте, в котором можно легко заблудиться и никогда не выбраться, я чувствовал себя лучше, чем в компании кораблей.
После очередной бессонной ночи мне показалось, что звуки двигателей исчезли. Остались только неразборчивые человеческие голоса, которые стали заметно громче. Я высунулся из-за пальмы и замер. Все корабли куда-то пропали, остался только один. Он врезался в остров, застряв в прибрежном песке. Из его труб не шёл дым, наверное, машина сломалась, погибла, встретившись с моим миром. У места столкновения толпились люди. Они громко разговаривали, жестикулировали и изредка смеялись. Вдруг один из них отделился от остальных, видимо решил прогуляться по неизвестной земле. Я последовал за ним. Человек этот — высокий мужчина, с чёрными растрёпанными волосами. Он такой же, как и я. Такая же одежда, такие же черты лица, даже походка такая же. Добравшись до лагуны, он остановился, с некоторым отвращением посмотрел на джунгли. Тут я и решил показаться. Медленными шагами я вышел из зарослей. Он ничуть не удивился, увидев меня. Скорее, он ожидал, что я, рано или поздно, предстану перед ним.
— Ты живёшь здесь? — спросил он добродушно. Я впервые в жизни услышал чужую речь.
— Да, — подтвердил я. — А ты прибыл на том корабле?
— Ага, но мы не планировали оказаться здесь. Возникла небольшая проблема, которую скоро решат, и мы продолжим путешествие.
— Почему вы не обращали внимания на мой костёр? — спросил я, подойдя вплотную.
— А почему мы должны обращать на него внимание? Ты ведь сам выбрал жизнь на острове, значит на то были причины.
— Я ничего не выбирал. Я тут родился.
— Разве? — удивился он. — Все островитяне сами обрекли себя на одиночество среди песка и пальм. Это их осознанный выбор, который они не делали.
— А так бывает?
— Да. Все люди, живущие на островах, мучаются из-за одиночества, но забывают, что сами мечтали о нём.
— И много таких островов?
— Достаточно, — коротко ответил он.
Мы молчали. Он не без опаски смотрел на джунгли, а я внимательно изучал его. От моего гостя пахло жареным мясом, которого я никогда не нюхал. Откуда же я знаю, что это действительно мясо?
— Я хочу отправиться в путешествие вместе с вами, — проговорил я, смотря на него из-под бровей.
— Это невозможно. Тот, кто однажды покинул корабль, кто мечтал об одиночестве, никогда не сможет подняться на борт.
— Я покинул корабль? Но я ведь всегда жил на острове…
— Боюсь, я не в силах объяснить тебе всю суть происходящего, — он отвернулся. — Мне пора возвращаться.
Гость мой начал медленно удаляться. Сначала я неподвижно стоял, переваривая услышанное, а потом последовал за ним. Вдруг он остановился, посмотрел по сторонам. Корабль уплыл без него, вот в чём дело. Неужели он станет моим другом? Я должен накормить его ананасами. Вот и желанный фрукт, он растёт неподалёку, я быстро срываю его и передаю другу. Тот смотрит на меня непонимающим взглядом. Тогда я умело делю ананас на две части, одну оставляю себе и вкушаю её. Он повторяет за мной, корчится из-за неприятного ему вкуса, но продолжает есть. Когда мякоти не остаётся, друг начинает кашлять. Мы сидим на песке, по нашим кистям и предплечьям течёт липкий ананасовый сок. Я поднимаюсь и бегу к лагуне, чтобы накормить товарища рыбкой. Что-то необычное заполняет моё нутро. Компания другого человека пока очень необычна для меня, но мне нравится. Через несколько минут я возвращаюсь с пойманной рыбой. Что же я увидел? Мой друг лежит на песке и не дышит, а из его рта течёт кровь. Как это могло произойти? Фрукт лишил его жизни? Или же это я убил своего нового друга, о котором так долго мечтал? Мой враждебный остров избавился от чужака, он не потерпит никого, кроме меня.
Я закопал моего друга в песок, посадил у его могилы те самые прекрасные цветы, растущие на скалах. Я сижу у кучи рыхлого песка и понимаю, что весь мир — это гигантский океан, усеянный островами одиночества и отчаяния. Океан этот бороздят корабли, созданные из металла, с толпами людей на борту, людей, не знакомых с горем и знающих ответы на все вопросы бытия, хоть никогда и не задумывались о них.
Кораблей больше нет. Теперь остров и ближайшие десятки километров Великого океана принадлежат лишь мне. Я снова предоставлен сам себе. Иногда мне кажется, что джунгли разрастаются, захватывают песчаные территории. Мне страшно смотреть на них, поэтому я всё больше времени провожу у лагуны или на каменной площадке. Однако в джунглях много еды. Нужно, невзирая на страх, уходить в них хотя бы на несколько метров, чтобы не умереть от голода. Буквально пару дней назад в этих зарослях было спокойно и безопасно, тени пальм давали ощущение защищённости. Теперь же это тёмное место, в котором невозможно долго находиться. Эти изменение не случайны. Остров хочет мне что-то сказать.
Я должен избавиться от тела моего друга. Такая мысль приходит ко мне в голову спустя пару недель жизни в страхе перед джунглями. По цветам я легко нахожу могилу. Начинаю копать. Предвкушая скорое освобождение, раскидываю сырой песок во все стороны. От друга остались лишь пожелтевшие кости, словно он пролежал здесь несколько лет. В первую очередь я хватаю череп. Хорошенько замахиваюсь и бросаю его в воду. Следом летят бедренные и берцовые кости, затем руки, всякая мелочь. Под конец остаётся каркас: позвоночник, скреплённый с ребрами и тазом. Не чувствуя веса, я отправляю его в океан. Волны тут же уносят останки моего единственного друга. Дует сильный ветер, и джунгли тут же отступают. Я падаю на песок и мгновенно засыпаю.
Жизнь налаживается. Мысли об одиночестве на время исчезают. Я решаю построить простенький домик рядом с каменной площадкой. Этот процесс увлекает меня и забирает неделю-другую. После исчезновения кораблей вновь вернулись далёкие звёзды, заполняющие теперь всё небо. Обычно мне не нравится плавать, будь то океан или лагуна, но с тех пор я частенько освежаюсь в прозрачной воде. Это хорошее время, но оно не сравниться с тем, что было немного позже.
Уже стемнело, я готовился ко сну в доме у каменной площадки, но вдруг заметил что-то странное в воде. Неизвестный объект приближался к острову. Спустя время я понял, что это плот, на котором что-то или кто-то лежит. Волны прибили плот к берегу, я поспешил на разведку. На связанных лианами брёвнах неподвижно лежала девушка, судя по длинным волосам. Я всегда полагал, что все представительницы противоположного и чуждого мне пола без исключения прекрасны и очаровательны. Это маленькое создание, развалившееся на брёвнах, тоже было прекрасно, сомневаться не приходилось. Подумав, я поднял её и отнёс к костру. Такая лёгкая. Я чувствую её мышцы, ощущаю запах, слышу тихий и медленный бой сердца. Самый настоящий человек. Уже тогда она стала для меня кем-то куда более важным, чем друг, кости которого я недавно выбросил. Я уложил девушку на листья. Тепло костра пробудило её. Она открыла свои изумительные глаза и уставилась на меня, как ребёнок.
— Ты в безопасности, — успокаивал её я.
— Знаю. В любом месте на свете безопаснее, чем на острове.
— Так ты тоже живёшь на острове?
— Жила. Мой остров поглотили джунгли. Единственным местом, где можно сохранять рассудок, были скалы. Но они хотят крови. Долгое пребывание на скалах вызывает навязчивые мысли о смерти. Это ужасно. Я соорудила плот и покинула остров.
— Разве это возможно? — удивился я.
— Много раз волны возвращали меня обратно. Но, как видишь, мне удалось. Ты тоже не знаешь своего имени?
— Не знаю. И я тоже пытался покинуть это место. Джунгли тоже могли поглотить мой остров. И скалы тоже заставляют меня думать о смерти. Ты когда-нибудь видела корабли?
— Да, каждый день. Мне даже удалось поговорить с одним пассажиром, но ничего ценного я не узнала. Но кое-что всё же поняла, — она протянула руки к костру. — Одинокая жизнь на острове имеет и свои плюсы. Мы вольны сами выбирать, когда пришло время умирать, хоть и находимся под властью скал. Нам открыта вечная жизнь, полная страданий. Пассажиры кораблей же могут погибнут в людей момент. Людой конфликт на судне приводит к поломке. Со временем они накапливаются, и корабль умирает, идёт на дно, забирая и жизни пассажиров.
— Как по мне, лучше умереть внезапно, чем каждый день думать о приближающемся конце, — говорю я после недолгого молчания.
Мы сидим в тишине, нарушаемой лишь потрескиванием костра. Лёгкий ветерок колышет её волосы. Я, не отрываясь, смотрю на неё. Бедная девушка попала на мой остров и пока не собирается покидать его. Пусть останется здесь навсегда. Мы можем вместе жить в новом доме, вместе искать еду в джунглях, можем делить наше одиночество на двоих. Можем забыть целый мир, посвятив жизнь друг другу. Мне было бы достаточно одного лишь её присутствия на острове. Смотреть в глаза другого человека и видеть в них свои собственные — это и есть счастье, и есть смысл жизни. Знать, что ты не одинок, что есть кто-то, кто позволит заглянуть в свои глаза, в свою душу. Я не могу потерять её, эту девушку.
— Ещё чуть-чуть, — вдруг заговорила она, — и я бы спрыгнула. Разбилась бы о скалы и закончила свои мучения. Каждый день тяжелее предыдущего. Каждая ночь страшнее предшествующей. Я отчаялась. Не видела выхода. Единственное спасение это скалы. Смерть даёт освобождение. Даже от одиночества.
— Мы больше не одиноки! Ты ведь видишь и слышишь меня. Можешь даже потрогать. Я настоящий, как и ты. Мы способны спасти друг друга. Никакие джунгли и скалы не вправе решать нашу судьбу.
Она молча смотрела на меня, в глазах скапливались слёзы. Чего уж там, у меня тоже. Вдруг она прижалась ко мне. Ощущать тепло чужого человека. Это так странно, так приятно и в то же время непривычно. Девушка плакала, а я, по возможности, пытался утешать её, прижимая к себе.
Две недели. Ровно столько я был счастлив. Каждый день ощущал её присутствие, видел её живые глаза. Со временем она стала чувствовать себя лучше. Назойливые мыли о смерти и безысходности покинули её. Она даже стала изредка улыбаться и смеяться. Человеческая улыбка — это так прекрасно, почему же люди не могут улыбаться постоянно? Вероятно, потому что они давно поняли, что за любое, даже очень короткое, счастье, приходится расплачиваться бо́льшим горем. Тогда я этого, к сожалению, не знал.
Одним утром я проснулся и не обнаружил её рядом с собой. Я выбежал из дома и увидел, как волны уносят прочь плот с моей дорогой подругой. Я кричал, умолял её вернуться, но она даже не оглянулась, хотя точно слышала меня. Когда плот наконец исчез за горизонтом, я услышал омерзительный скрежет позади меня. Джунгли вновь пробудились. Пальмы уходили в небо, кусты разрастались, а лианы, словно ядовитые змеи, ползали по песку, оставляя за собой след из растущей с невероятной скоростью травы. Но я не реагировал на это. Я сидел у самой воды и смотрел вдаль. За целый день я ни разу не покинул того места. Между тем джунгли заполнили собой весь остров, оставив лишь каменную площадку и скалы.
Солнце встаёт. Солнце садится. То, что рождается, должно умереть. Это происходит каждый день, независимо ни от чего. Однажды я увижу последний закат в своей жизни. До тех пор я планирую выживать на скалах, ведь находиться в джунглях невозможно. Я часто смотрю вниз. Вот он, конец моих страданий, стоит сделать лишь один шаг и ничего уже не будет иметь смысла. Это так просто и заманчиво. Теперь я не могу думать о чём-то, кроме одиночества и смерти. Я давно забыл о еде и воде, ведь в них нет необходимости. Никогда не мог подумать, что терять того, кем так дорожил, настолько болезненно. Если бы не появление той девушки, давшей мне ложное ощущение счастья, то сейчас я жил бы, как и раньше. Да, мне было бы одиноко и тоскливо, но это не сравнится с тем, что я испытываю сейчас.
Однако умирать нельзя. Это слишком банально и просто. На том свете ведь не будет ананасов, не будет лагуны с рыбками, не будет звёздного неба. За эти наслаждения моего острова нужно бороться. Я пройду через джунгли, вырублю их или сожгу дотла, если придётся.
Я беру большой камень и осторожно спускаюсь со скал. Бью им о ствол маленькой пальмы, ломаю его, дерево тут же исчезает. Хватаюсь за лиану и тяну изо всех сил, вырываю её. Несколько часов работы по уничтожению джунглей приносят свои плоды. Жуткие растения начинают отступать, вновь появляется тонкая береговая линия, усыпанная песком. Я продолжаю отвоёвывать у джунглей свой остров, пока они наконец не возвращаются к своим прежним границам.
Я, довольный, падаю на песок, ощущаю его всем телом. Остров вновь самое безопасное место в мире. Отдохнув, я вспоминаю о девушке. Теперь мысли всецело посвящены ей. Почему же она покинула меня? Мой остров ведь принял её, не пытался навредить. Мы могли стать спасением друг для друга. Наши миры пересеклись, даровав ей спасение, а мне — крах души. Возможно, она получила от меня, что хотела. Хотела, чтобы кто-то защитил её от ужасов, происходящих на её острове, от мыслей о смерти. Я же хотел иметь человека рядом с собой, друга. Наши желания немного не сходились. Тем не менее, я не могу винить её, всё же она подарила мне две недели счастья. Но нельзя допустить подобного. Лучше провести остаток жизни в одиночестве, чем переживать подобное вновь.
Я стараюсь не думать о девушке, но это удаётся очень редко. Вечерами я смотрю на горизонт в надежде увидеть её снова, но скоро оставляю эту затею. В этом нет смысла. Его вообще больше нет. Жить вечно или умереть прямо сейчас — разница невелика.
Через время на острове появляется очередной незваный гость. Ни корабля, ни плота, как он здесь оказался? Это не имеет значения, я не потерплю его присутствия здесь. Это мой остров, никто не должен ходить по моему песку и смотреть на мои джунгли. Я стою в тени за стволом пальмы, в руках держу топор, сделанный мной пару дней назад. Я должен оставаться в одиночестве, к нему я хотя бы привык. Очередного расставания, которое наверняка случится, я, вероятно, не переживу. Чужак должен покинуть остров.
Я медленно высовываюсь из-за пальмы, выхожу на песок. Незнакомец смотрит на меня наивными детскими глазами, полным веры в мир и людей. Жаль, что он появился так поздно. Он видит меня и приходит в настоящий восторг, прыгает на месте, размахивает руками и кричит. Я же, словно неотёсанный варвар, равнодушно приближаюсь к нему, крепко сжимая рукоятку топора. Мне кажется, что после пары дней жизни на скалах я потерял человеческий облик. Я ощущаю себя безжалостным животным, вышедшим на охоту. Скорее всего, я и выгляжу, как животное. Но это и не важно. Я останавливаюсь в десятке метров от него. Он бежит ко мне, утирая слёзы. Резким движением я пробиваю его хрупкий череп, и воцаряется тишина. Чужак повержен, он больше не сможет мне навредить. Я вытаскиваю топор, застрявший в его голове, и несу тело к воде. Волны сами подбирают его и уносят в бесконечность вод.
Мой остров — моя крепость посреди океана отчаяния. Здесь всегда будет мир и гармония. Остров хоть и дарует одиночество, которое может показаться тяжким испытанием, но он также даёт и спасение от мира, полного злых людей. Одиночество — не кара и не мучение, это возможность обрести покой и защиту. Я добился вечного одиночества для себя, перестав быть человеком. Ведь я убью любого, кто заявится на мой остров.
