Волшебная зима в Оккунари (СИ) [Елизавета Берестова] (fb2) читать онлайн

Волшебная зима в Оккунари

ГЛАВА 1 ПРИГЛАШЕНИЕ ДУБОВОГО КЛАНА

С понедельника в Кленфилде начиналась праздничная неделя Междугодья. Традиционно в Артании все месяцы года насчитывали по тридцать дней, а избыточные дни оставались на последнюю неделю декабря и пышно праздновались. Неделя Междугодья была самым любимым и ожидаемым праздником артанцев. Вот и сейчас Торговый квартал уже успели украсить, а вечером он буквально сиял от разноцветных магических огоньков и фонарей. Сами торговцы принарядились в предчувствии хороших предпраздничных продаж, а толпы покупателей искали подарки и вовсю наслаждались праздничной уличной едой.

В обеденный час пятницы по Торговому кварталу неспешно прохаживались двое мужчин. Один из них – высокий и рыжеволосый гулял с открытой головой, не обращая внимания на пронизывающий холодный ветер с залива, а второй был пониже ростом и носил зимнюю форму Королевской службы дневной безопасности и ночного покоя.

— Вот вы, Мелллоун, — цедил слова высокий, — вознамерились сдавать экзамен на детектива, а пока даже учебные задания выполняете на уровне студента младших курсов.

— Я подумал, — неуверенно выговорил второй, носящий фамилию Меллоун, — что расследование любого уровня неплохо подкрепить информацией из Королевской публичной библиотеки.

— Вам было дано лишь пробное задание, — снисходительный тон первого указывал на его более высокое положение, — и при том, самое простое. На экзамене вас будут ждать десятки различных задач и вопросов, а посетить Королевскую библиотеку вам никто не позволит. В работе детектива надлежит делать упор на практические умения и навыки, а не тратить попусту время на умствования и теоретизирование над замшелыми томами столетней давности. Следственная практика шагнула далеко вперёд, и ваша цель – идти с ней в ногу.

Меллоун кивнул и потянул носом, воздух был наполнен пряными ароматами от будочек с закусками и горячими напитками.

— Господин Турада, а не перекусить ли нам? – спросил он.

— Можно, — милостиво кивнул высокий Турада, — до поезда у меня ещё полтора часа.

— Домой едите? – Меллоун повернул к синей будочке, украшенной переливающимися снежинками, — на Междугодье все к родным отправляются. Жаль мои родители в Кленфилде живут. Но всё равно сестра приедет, нужно будет племяшке сладостей накупить и куклу какую-нибудь…, — он осёкся, испугавшись избыточной фамильярности по отношению к собеседнику. Но всё внимание Турады поглотила краснощёкая полная торговка в ярком цветасто платке и полотняном фартуке, что ловко вынимала из переносной печи поджаристые треугольники пирожков с кунжутной посыпкой.

— Чего господа хорошие желают? – повернулась она к подошедшим.

— Два пирожка с перечной свининой и лапшой, — попросил Меллоун, доставая кошелёк из кармана.

— У вас имбирный чай сильно горячий? – задал вопрос высокий и тоже полез за деньгами.

— Как раз с чаем, уважаемые, промашка получилась, — проговорила женщина, выкладывая на бумажные тарелочки аппетитные пирожки, — согревающий амулет ещё утром разрядился. Хозяин обещался мага прислать подзарядить, да перед праздниками на магов тот ещё спрос! Так что, извиняйте, судари мои, чай у меня лишь чутка тёпленький.

Мужчины взяли бокалы со слегка парящим чаем и устроились за маленьким столиком в отдалении. Они жевали пирожки и разглядывали нарядную публику Торгового квартала.

— Вот вы, сержант, в своём учебном расследовании опираетесь на чисто теоретические исследования в области монсторологии, — продолжил прерванный разговор Турада, — из этих самых исследований вы делаете вывод, что вампиры – это какие-то сверхсущества! Они не уязвимы к обычному оружию, сильны и необычайно умны.

— Да, именно так и есть, — с набитым ртом ответил Меллоун – светловолосый и светлобровый со щёточкой усов песочного цвета, — именно их необычайно острый ум позволяет им мимикрироваться в человеческом сообществе, делая их совершенными хищниками.

Сержант не без гордости процитировал недавно проработанную статью.

— Именно сия их особенность и вызвала необходимость применения нестандартных методов дознания, — продолжал он.

— Нестандартные методы? – Турада презрительно фыркнул, — привлечений оборотней к дознанию вы полагаете нестандартным приёмом? У вас, Меллоун, младшей сестры, часом, нет? Или дочки на выданье?

— Нет, — почему-то покраснел Меллоун, — я пока не женат. Вот сдам экзамен на детектива, тогда и сватовство организую. А почему вы спросили?

— Да потому, что борьбой оборотней с вампирами заполнен каждый третий роман из «Девичей библиотечки». Сами додумались до этой замечательной идеи?

Меллоун молчал. Он аккуратно отправил в рот последний кусочек пирожка и запил его остывшим чаем.

Мужчины встали и не торопясь пошли навстречу толпе нарядно одетых горожан, решивших вторую половину дня провести в Торговом квартале.

— Знаете, в чём заключается ваша ошибка, сержант? – Турада поднял воротник своего дорогого шерстяного пальто и, не дожидаясь ответа, продолжил, — в вашем примитивно-однобоком взгляде на проблему. Ну как, скажите, вы собираетесь вычислить вампира в Кленфилде? – он повёл рукой, словно предлагая прямо сейчас угадать вампира среди охваченной праздничным возбуждением толпы, — думаете, ваш подозреваемый любезно нацепит на руку повязку с соответствующей надписью?

Губы Турады тронула тонкая издевательская улыбка.

— Видите того мужчину в сером пальто?

Сержант повернул голову и увидел ещё не старого мужчину в сером коротком пальто. На голове он носил фетровую кепку со смешной пуговкой на макушке.

— Он деловито шагает куда-то по своим делам. Суета и праздничное настроение будто бы обтекают его, — продолжал Турада, — кажется, что он торопится на службу после затянувшегося обеда. А, может, мы видим коммивояжёра средней руки или страховщика, который очень хочет подзаработать к праздникам. Попытайтесь восстановить ход моих мыслей!

Меллоун вздохнул, внимательно посмотрел на удаляющуюся серую спину и начал:

— Думается мне, что вы зачислили объект в страховые агенты из-за кожаной папки. Представители подобных профессий в таких обыкновенно носят документы. Коммивояжёру же

Непременно потребен саквояж или большая сумка, должен же он куда-то положить образцы своих товаров.

Высокий снисходительно кивнул.

— В пользу среднего уровня доходов, — продолжал сержант, — говорят его пальто и головной убор: качественные, но не слишком новые. Скорее всего, пару лет назад дела его шли куда лучше. Сейчас ему приходится экономить: папка потёрлась, однако же он её не сменил.

— Неплохо, неплохо, — сдержано похвалил подчинённого Турада, — однако ж, я не отказался бы от чего-нибудь по-настоящему горяченького. Ветер с моря прямо до костей пробирает.

Очень скоро они уже сидели за столиком уличной кофейни.

— Другое дело! – Турада отхлебнул кофе с корицей и бренди, — отменно согревает. Взгляните, Меллоун, вот там среди толпы шествует весьма примечательная особа. Что вы скажете в её адрес?

— Так это же – мистрис Таками, наш коронер, — воскликнул Меллоун, увидев невысокую фигурку в чёрном платье с оборками, коротенькой меховой курточке и остроконечной шляпе, вышедшей из моды на континенте лет эдак триста тому назад, — что про неё могу сказать? Вредная девка, одно слово – некромантка. В лягушку, конечно, не превратит, но крови попортит много. Месяц с небольшим всего-то работает, а многие за глаза называют её «Госпожой Занозой», а самые смелые уточняют, где именно.

— Воображения у вас, сержант, кот наплакал, — констатировал высокий, — представьте, будто вы впервые видите эту женщину в дурацкой шляпе с пряжкой в виде сцепленных пальцев скелета.

Меллоун нерешительно проводил глазами изящную фигурку чародейки, даже взгляда не бросившую в их сторону, и нерешительно начал:

— Весь внешний вид дамы, удостоившейся вашего внимания, указует, что род её занятий – магия. И магия эта, рискну предположить, не самого светлого свойства.

Он перевёл дух. Знание того факта, что Эрика Таками работает вместе с ними в Королевской службе дневной безопасности и ночного покоя, в разы усложнял анализ. Представить себе коронера чужим, незнакомым человеком было выше его сил. Он просто не представлял, какая девушка, кроме госпожи Таками, рискнёт выйти на улицу в платье, делающей её похожей на горничную в глубоком трауре, вызывающие полосатые чулки и ботинки на очень толстой подошве. По этой причине сказать сержанту Меллоуну было совершенно нечего.

— Сам вид женщины в зловещем чёрном одеянии посреди нарядной толпы уже должен наводить на определённые подозрения, — помог младшему товарищу Турада, — кто она? Зачем так вырядилась? Куда направляется? Вот те вопросы, которые ваш разум беспрестанно задаёт самому себе.

Меллоун нерешительно кивнул. На деле его разум в данный момент занимали куда более прозаичные размышления. Например, о том, что, если экзамен на детектива настолько сложен, под силу ли ему будет выдержать его? Куда и зачем идёт госпожа Заноза, не интересовало сержанта, от слова, совсем.

— И, поддавшись стандартным стереотипам, вполне извинительным для среднего обывателя, вы сделаете закономерный вывод: цели женщины столь же черны, как и её одежды.

Меллоун потерял из виду чародейку, но привычно кивнул.

— А, как следствие, — продолжал вещать Турада, — решите, что она-то и есть наш искомый злокозненный вампир. А страховой агент – добропорядочный член общества, примерный семьянин, что ходит по праздникам в храм и помогает выносить мусор престарелой соседке.

Меллоун, отвлекшись на собственные мысли об экзамене, успел полностью потерять нить повествования и мечтал только о скорейшем завершении разговора. В начале его он чувствовал себя победителем, блистательно решившим сложную головоломку, а сейчас – дурак дураком. Посему почёл за благо просто кивнуть.

— И будете, сержант, окончательно и бесповоротно неправы, — заклеймил собеседника высокий, — девица в чёрном может оказаться безобидной экзальтированной особой, перечитавшей модных романов. Или это прошла первокурсница Академии магии, страстно желающая, чтобы каждый встречный осознавал её общественное положение и новообретённый статус. А вот безобидный и обычный на первый взгляд страховой служащий может легко оказаться искомым вампиром. И всё, начиная с его неприметной кепки до поношенных ботинок – элементы безупречно продуманного маскарада, разработанного умным хищником, дабы не выделяться в стаде жертв.

— По-моему, вампиры не могут выходить на солнечный свет, — неуверенно запротестовал Меллоун, — а сейчас на небе ни облачка. Будь ваш страховщик вампиром, он немедленно рассыпался бы пеплом в такой ясный день.

— Ещё одна ошибка, порождённая вашей привычкой рыться в старых книгах, — снисходительно бросил Турада, — реакция вампиров на солнечный свет давно признана недоказанной. Вы пребываете в плену устаревших теорий, противоречащих открытиям современной монстрологии. Это мешает вам поверить в виновность вполне приятного на вид мужчины, но вы легко записываете в вампиры женщину с вызывающим макияжем, нацепившую дурацкую шляпу.

— У кого это дурацкая шляпа? – мужчины чуть на месте не подпрыгнули от неожиданности. Позади них стояла госпожа Заноза собственной персоной, и уже одним богам сколько времени была свидетельницей их дискуссии, — да на то недоразумение, что вы, господинДурада, на голове носите, я бы даже присесть побрезговала.

Некромантка обошла лавочку и преспокойно уселась между ними с чашкой кофе в руке.

— Так вы, сержант, в обеденное время вампиров по Кленфилду отлавливаете, — издевательски-светским тоном осведомилась она, — и как успехи? Чем похвастаетесь? Господину с кожаной папкой кол в сердце удалось загнать?

— Мужчина в сером пальто являлся объектом чисто академического интереса, — попытался поставить на место чародейку Турада, — и ещё, мистрис Таками, моя фамилия пишется через «Ту», а не через «Ду». Это так, на всякий случай, если вы вдруг не дослышиваете.

— Я-то дослышиаю, порой даже слишком дослышиваю. Слышу то, что для моих ушей и не предназначалось вовсе, — медовым голоском продолжала Рика, — слыхала, например, что некий сотрудник коррехидории вознамерился экзамен на детектива сдавать, а его старший коллега, почитающий себя знатоком по всем вопросам, вознамерился ему в этом помочь. В итоге же эта парочка шатается по Торговому кварталу в рабочее время, попивает кофе, обсуждая при этом прохожих, словно кумушки на скамейке возле многоквартирного дома. Вот интересно, что сказал бы господин коррехидор, узнай он о вашем намерении отбыть в родовое гнездо до окончания рабочего дня?

Густо подведённые чёрно-фиолетовой краской глаза невинно уставились сначала на одного, потом на другого.

— В Службе дневной безопасности и ночного покоя перед праздничной неделей работы невпроворот, а вы тут прохлаждаетесь!

— Пойдёмте отсюда, Мелллоун, — Турада встал и поставил свою чашку с недопитым кофе на поднос, нам нет дела до мнения особы, щеголяющей в костюме злой волшебницы из детского спектакля. Обычно чародейки избавляются от подобных идей лет в шестнадцать. У нас на лицо некоторая задержка взросления. Идёмте, не желаю быть застигнутым знакомыми в столь нелицеприятной компании. Сие нанесёт моей репутации невосполнимый урон.

— Извините нас, госпожа Таками, — смущённо пробормотал Мелллоун, — до свидания.

— Идите, идите, — напутствовала их Рика, — пока вся ваша стройная концепция о затерянных посреди людей вампирах не распалась, словно карточный домик.

Вилохэд Окку – верховный коррехидор Кленфилда и четвёртый сын Дубового клана, самого влиятельного клана в Артании, с облегчением закрыл за собой дверь коррехидории и полной грудью вдохнул свежий вечерний воздух. Начиналась праздничная неделя Междугодья, а поэтому еженедельный доклад его королевскому величеству Элиасу отменялся. Это имело целых две положительные стороны: не надо было облачаться в официальный костюм и ехать в Кленовый дворец, но главное, не придётся выслушивать сожаления его величества, насколько его разочаровал троюродный кузен Вилли, не проявив должного рвения на государственной службе. Хотя блистательное раскрытие дела графини Сакэда удостоилось похвалы, а коронер Таками получила орден за мужество из рук венценосного родственника, от брюзжания и недовольства это никаким образом гарантией не являлось.

По дороге домой Вил хотел было заскочить в клуб, но передумал. Работы в последнее время было много, а завтра ближе к вечеру намечался отъезд в Оккунару – родовое гнездо Вила и столицу Дубового клана.

Фибс – камердинер и дворецкий Вилохэда, поставил перед господином тарелку с тушёной свининой и выверенно-элегантным жестом наполнил бокал вином. Он вырастил коррехидора и троих его братьев, но ни разу не проявил даже тени фамильярности.

— Завтра отбытие, — со значением проговорил он, — ваш батюшка сегодня как-то нервничал по этому поводу. Я дважды переделывал его эгг-ног.

Вил знал, что отец любит эту бурду из взбитых яиц и бренди, почитает напиток полезным и пичкал коррехидора им с детства всякий раз, как только тот ухитрялся схватить простуду.

— Чего бы ему волноваться из-за отбытия, — Вил взял газету, — вечером сядем в Северный экспресс, утром в Оккунару.

Потомственная некромантка, с пяти лет посвящённая богу смерти Эрару, Эрика Таками сидела на кровати и жевала палочку яблочной пастилы, не без интереса наблюдая, как её подруга собирает чемодан. Вместе с Эни Вадой они снимала комнату на паях. Эни давала уроки музыки девочкам из хороших семей, а теперь вот, на праздники, собиралась домой к родителям.

— Ну не влезает! – горестно воскликнула Эни Вада и откинула назад чёрные волосы, завитые по континентальной моде в тугие локоны.

— Отложи половину вещей, и чемодан закроется, — посоветовала Рика, — ты же не в экспедицию на полгода собираешься. Всего на неделю едешь.

— Как это отложи!? – возмущённо вопросила Эни, — мне же целую неделю во что-то одеваться надо будет.

Она вытряхнула содержимое чемодана и принялась аккуратно укладывать всё назад. Но фиолетовое бархатное платье с пышной юбкой пришлось всё же оставить. Девушка с горестным вздохом, будто видела любимое платье в последний раз, отправила его в шкаф.

— А ты, Рикочка, и в этом году не думаешь навестить родных? – с самым невинным видом поинтересовалась подруга, выбирая из многочисленных баночек с косметикой самое необходимое.

Чародейка доела пастилу, вытерла пальцы носовым платком и сказала:

— Вот сколько лет знаю тебя, Энилия, сколько лет мы дружим, а ты всякий раз пред неделей Междугодья задаёшь мне один и тот же вопрос, и всякий раз получаешь один и тот же ответ: «Нет, я не собираюсь ехать в гости к своей старшей сестре», — и, увидев нахмуренные брови Эни, поспешила объяснить, — я не живу со своей семьёй с восьми лет. Отца я почти не помню, он рано умер. Мама всегда была мною не довольна. Собственно, она не довольна мною и по сей день. Видите ли, потомку столь уважаемого рода, что более четырёх столетий верой и правдой служит богу смерти, не пристало работать коронером. Служба дневной безопасности и ночного покоя – не то место, где госпожа Таками мечтала видеть свою дочь. У Наны – моей старшей сестры, талантов по части магии не разглядеть даже через увеличительное стекло. Зато самомнения столько, что любой древесно-рождённый обзавидуется. Не желаю, чтобы мой заслуженный отдых в неделю Междугодья омрачали бесконечные нотации матери, обязательные знакомства с «замечательным молодым человеком» или людьми, которые как раз подумывают о женитьбе. Одного этого довольно, чтобы испоганить любые праздники, прибавь сюда косые взгляды и поджатые губы сестрицы и её богатенького муженька. Твоя подруга, видите ли, своим видом и поведением не вписывается в их круг высоко интеллектуальных представителей дворянства Артании. Таким образом, для всех будет лучше, если я побуду на праздничной неделе в Кленфилде.

После деликатного стука в дверь появилась их квартирная хозяйка – госпожа Доротея Призм, невысокая пожилая женщина с седыми кудряшками, улыбчивая и приветливая.

— Эрика, — обратилась она к чародейке, — скорее бегите к себе и переоденьтесь.

— Чем мой наряд вам не угодил? – вскинула бровь девушка и поправила распашное домашнее платье, прихваченное простым поясом.

— Тем, дорогая, что в передней вас дожидается мужчина, появляться перед которым почти что в исподнем не допустимо! Спускайтесь, не заставляйте себя ждать.

— Уж не высокий ли брюнет с глазами цвета спелых желудей заглянул к нам на огонёк? – лукаво проговорила Эни, как только затворилась дверь за квартирной хозяйкой, — готова купить тебе целую коробку твоего любимого печенья, если внизу тебя дожидается не Вилохэд Окку. Я бы на твоём месте надела то зелёное платье, в котором ты ходила в Кленовый дворец.

— На своём месте помолчи лучше, — чародейка запустила в подругу попавшей под руку подушкой, — уверена, дело касается работы.

— В восемь часов пятницы? – картинно улыбнулась Эни, — если только не идёт речь о срочном совещании с глазу на глаз в «Доме шоколадных грёз»?

Рика хотела стукнуть хорошенько болтливую подругу, не упускавшую случая понамекать на амурный интерес со стороны четвёртого сына Дубового клана, но решила игнорировать глупые и безосновательные намёки. Если граф Окку и приглашал её в самое дорогое и модное кафе Кленфилда, то безо всякого личного интереса. Самому красивому и самому богатому холостяку Артании есть, кому уделить внимание, кроме скромного коронера Королевской службы дневной безопасности и ночного покоя.

Чародейка поправила полы своего одеяния, гордо подняла голову и пошла вниз.

К своему удивлению, она не обнаружила в гостиной знакомой высокой фигуры. Вместо этого в передней с серьёзным и бесстрастным видом стоял Фибс, дворецкий Вилохэда.

— Госпожа Таками, — он церемонно поклонился, — я имею честь доставить вам приглашение на обед от главы Дубового клана сэра Гевина Окку.

С этими словами рука, затянутая в перчатку безукоризненной белизны, подала ей маленький старомодный тубус из красного дерева с печатью на шнурке из нитей трёх цветов Дубового клана: зелёного, коричневого и серебристо-серого. На самом дворецком красовался традиционный тартановый шарф в клановых цветах.

Растерянная чародейка сломала печать и вытащила плотный листок бумаги с золотым тиснением. По краю листа шёл орнамент из дубовых листьев и желудей.

Уважаемая госпожа Эрика Таками, кавалер серебряного Ордена мужества с кленовыми листьями, дипломированная чародейка, посвящённая богу смерти Эрару!

Глава Дубового клана, герцог Окку, имеет честь лично пригласить Вас, как представителя Бамбукового клана на обед сегодня в 21час 00 минут, который состоится в резиденции Дубового клана.

Остаюсь, искренне Ваш, сэр Гевин Окку.

Внизу стояла личная красная печать с дубовыми листьями, а само письмо было написано безукоризненно каллиграфично старомодной тушью.

— Рад быть вашим сопровождающим, госпожа Таками, — Фибс поклонился, — магомобиль ждёт вас внизу.

Рика была в растерянности. Ещё никогда в жизни ей не доводилось получать приглашения, да ещё официальные, да ещё от главы клана, это, если не считать, что отец Вила занимал пост председателя Совета кланов. То есть, формально был выше премьер-министра.

— Я с благодарностью принимаю приглашение Дубового клана, — она поклонилась по всем правилам, так, как её учили в детстве, — это большая честь для меня. Не соблаговолит ли господин посланник дождаться меня в гостиной. Мои сборы не будут долгими.

Господин посланник заверил, что беспокойство по поводу его удобств совершенно лишнее. Потом приглушил голос и добавил:

— Сэр Вилохэд просил меня на словах передать, что он очень высоко оценит, если вы наденете на обед светло-зелёное платье с ласточками и не забудете орден. Я могу надеяться на ваше сотрудничество?

Несколько ошеломлённая всем происходящим Рика пообещала надеть зелёное платье.

Она даже не сомневалась, что за дверью притаились две пары любопытных ушей, это Эни и тётушка Дотти, затаив дыхание, ловят каждое слово, произнесённое посланником Дубового клана. И, естественно, она не ошиблась.

— Пойдём, я помогу тебе одеться, — со значением проговорила подруга, проигнорировав недовольный взгляд чародейки, — ты должна сегодня блистать!

— А тебе сегодня не мешает не лезть ни в своё дело, — Рика увернулась от объятий, в которые от избытка чувств готова была заключить её подруга.

— Разве я могу считать не своим делом дело, касающееся моей единственной и самой лучшей подруги? – воскликнула Эни, — никогда!

Чародейка поняла, что отделаться от непрошенной помощницы ей не удастся.

Всю дорогу до резиденции Дубового клана пассажиры провели в молчании. Фибс сидел очень прямо, смотрел строго перед собой, ни разу даже не шелохнулся. На выходе он протянул руку гостье, помогая покинуть карету.

В знакомом холле их ждал коррехидор. Нарядный Вилохэд сидел и читал газету. При виде чародейки он встал и поклонился официальным поклоном хозяина, приветствующего гостей.

— Очень хорошо, что вы согласились отобедать с нами, — проговорил он, пока Фибс забирал верхнюю одежду гостьи, — я опасался, как бы вы не оказались заняты, — он бросил косой взгляд, обозначающий, что ввиду имелось упрямство некромантки, которая могла просто не принять приглашение и выставить дворецкого вон, — и отдельная благодарность за платье.

— Я не могла отказать главе Дубового клана, — ответила Рика, провела рукой, поправляя концы длинного пояса, — приглашение официальное.

— Идёмте, — Вил подтолкнул её к двери, — и ещё, не вздумайте упоминать о вашей встрече с моим отцом. Принято решение считать, что её не было.

Чародейка удивлённо посмотрела на собеседника.

— Просто ведите себя так, словно пришли сюда впервые, — пояснил он.

— Почему герцог Окку решил пригласить меня на обед, или уж точнее будет сказать, ужин?

— Я не знаю, — честно ответил Вилохэд, — он беседовал с королём, потом сдержано похвалил меня за достигнутые успехи, спросил моё мнение о вас, и всё. Что он задумал я не знаю. Личная просьба, не осложняйте мне жизнь и не спорьте с ним, даже если вы не согласны. Председатель Совета кланов Артании не привык, чтобы ему в глаза высказывали мнение, отличное от его собственного.

Рика посмотрела на тщательно причёсанного начальника при полном параде и кивнула головой. В конце концов, какое ей дело до мнения герцога Окку, которого она видела всего единожды, и, вполне возможно, не увидит больше никогда.

Стол к обеду был накрыт в большой гостиной. Во главе стола сидел отец коррехидора в бархатном пиджаке и шёлковом шейном платке нежного зелёного цвета. Вездесущий Фибс прошёл вперёд и торжественно возвестил о прибытии кавалера Ордена мужества с серебряными кленовыми листьями госпожи Эрики Таками.

Чародейка сделала шаг и поклонилась.

— Рад, рад, — проговорил отец Вила, чуть привстав с высокого стула, — проходите без церемоний. У нас сегодня домашний обед. Так вот вы какая героическая девушка, не побоявшаяся подставить себя под удар убийцы, — он откровенно разглядывал Рику, — наслышан о вас от его величества и графини Сакэда. Элли просто в восторге.

— Не думаю, что в моих действиях было что-то, заслуживающее подобной похвалы, — проговорила Рика, вспомнив наставления матери: «Когда тебя хвалят, всегда говори, что не сделала ничего особенного», — я всего лишь была под личиной графини и нейтрализовала убийцу в момент покушения.

— Что ж, — ответил герцог, — храбрость, наполовину сдобренная безрассудностью свойственна молодости. Вы ведь не могли быть уверены, что убийца не ударит вас ножом или не выстрелит из пистолета в голову. Надеюсь, Вилли, ты предусмотрел подобную возможность?

По выражению лица коррехидора было видно, что этот аспект операции остался вне его поля зрения, и он уклончиво ответил:

— Мы с сержантом Меллоуном были всегда рядом.

Отец Вила хмыкнул, видимо сомневался, что присутствие поблизости двоих парней могло защитить чародейку от ножа или пули.

— Беспокоиться было не о чем, — заверила Рика, — я почувствовала бы намерение убить за несколько секунд или даже минут, не зря же я посвящена богу смерти.

Начался обед. Еда была обильной и исключительно вкусной. Особенно поражала свинина: мягкая, сочная, сдобренная пряностями и травами, она буквально таяла во рту.

— Как вам жаркое? – поинтересовался герцог тоном, словно готовил его своими руками.

— Бесподобно, — честно ответила чародейка, — я даже не предполагала, что обыкновенное мясо может быть настолько вкусным.

Герцог от души рассмеялся.

— Обыкновенное! – повторил он, — вы едите мясо чёрной оккской свиньи – свиньи самой ценной породы в Артании. Наш клан славится своими фермами и заводами. Вы пробовали колбасы и ветчину марки «Золотой жёлудь»?

Рика вспомнила, что не раз удивлялась, видя в магазинах колбасу с позолоченным жёлудем на упаковке, стоимость которой была сравнима с месячным жалованием коронера. Значит, это колбаса Дубового клана.

— Обязательно попробуйте, — продолжал отец Вила. Он больше не казался чародейке неприятным. Напротив, властный орлиный профиль, элегантная седина на густых волосах, карие, как и у сына, глаза. Небольшая старомодная бородка и традиционная причёска артанского дворянина придавали ему определённый шик, — надеюсь, вы не относитесь к породе современных девиц, почитающих едение мяса животных непростительным убийством? И не морите себя голодом, чтобы влезать в адское изобретение иностранцев – корсет?

Девушка заверила главу Дубового клана, что не принадлежит ни к первой, ни ко второй категории, и с удовольствием угостилась копчёностями, в изобилии представленными на столе. Герцог тем временем успел рассказать о происхождении породы свиней, о выпасе их в прежние времена в дубовых рощах, в изобилии имеющихся в Оккунарской долине, о рецептах и традициях, бережно хранимых в его родных краях. Вил помалкивал и только подливал вино в бокал чародейки. Рика всё ещё не понимала, зачем её пригласили, уж точно не затем, чтобы угостить ветчиной.

После десерта они перешли в курительную комнату, герцог заявил, что ничто так не способствует пищеварению, как чашка артанского чая и старая добрая трубка. Вил велел подать кофе, и чародейка присоединилась к нему, за что они оба были заклеймены, как предатели традиций.

Вил тоже закурил. Чародейка видела его курящим лишь однажды, из чего сделала вывод, что коррехидор волнуется, хотя вечер проходил вполне мирно и спокойно. Девушка отвечала на вопросы, не лезла со своим мнением, и, казалось, произвела на главу Дубового клана вполне благоприятное впечатление.

— Я рассказывал вам о свиноводстве не просто для ознакомления, — проговорил герцог, выпуская ровное кольцо дыма, — после отличных результатов, какие вы на пару с моим младшим сыном показали в расследовании дела о пикси, я хочу дать вам поручение. В Оккунари есть проблема, и проблема эта неприятного криминального характера. Вообще-то, — он чуть склонил голову на бок, — Вилохэд не даст мне солгать, преступность у нас была побеждена ещё моим дедом. Люди не запирают домов, в магазине тебя не обсчитают, потерянные вещи непременно возвращаются к своим владельцам. Но вот два месяца назад у нас начались кражи свиней. Крадут на разных фермах по одной-две, никаких следов не оставляют, где прячут непонятно. Мой управляющий, господин Ориба, пытался выявить злоумышленников, но потерпел полный крах. Свиньи продолжают пропадать.

Он сделал паузу, для придания особого веса последующим своим словам.

— Прошу вас, как председатель Совета кланов, расследовать это дело и пресечь кражи. На земле Дубового клана не может быть преступлений! Вы официально приглашены провести неделю Междугодья в Оккунари, в качестве особенной гостьи нашей семьи. Если вы намеревались навестить своих родных, я свяжусь с ними и объясню, что вы приедете позже. Вилли предоставит вам отпуск в любое удобное время.

— Я не собиралась ехать к семье, — ответила Рика, чуть насупившись от неприятных воспоминаний, — а насчёт вашего приглашения, даже не знаю…

— Решено, — герцог Окку удовлетворённо кивнул, — выезд завтра в четыре часа Северным экспрессом. У меня отдельный вагон. И ещё, ваш труд будет достойно вознаграждён. Дубовый клан не признаёт за собой никаких долгов, мы сразу воздаём всё сполна.

Он назвал сумму, и Рика едва не ахнула, это было её жалование почти что за год.

— Надеюсь, вы нашли вознаграждение достойным? – очередное кольцо дыма взлетело к потолку.

— Более чем, — ответила чародейка, — только я не совсем понимаю, почему вы считаете, что для поиска пропавших свиней нужна помощь некроманта? Мне кажется, господин коррехидор и сержант Меллоун прекрасно справятся с этой задачей и без моего вмешательства.

Сэр Гевин помолчал, словно взвешивая, стоит ли посвящать чародейку в дальнейшие подробности, потом сказал:

— Если бы в Оккунари были орудовали обычные свинокрады, Ориба с помощниками без труда выследил бы их и пресёк воровство. Тридцать свиней – это много. Их нужно где-то держать, кормить, выбрасывать навоз. Если бы их забивали и где-то продавали нашу свинину, мы бы узнали. Однако ж следов нет. Свиньи будто испаряются с ферм. Понимаете, почему мне необходима помощь квалифицированного чародея?

Эрика кивнула.

— Значит, решено, — отец Вила улыбнулся, — осталось подготовиться. Этот деликатный вопрос я перепоручу Вилохэду. Он отведёт вас завтра к парикмахеру и поможет с подбором дорожного гардероба.

— Если я согласилась вам помогать, это вовсе не означает, что вы можете мною командовать и определять, как одеваться и причёсываться, — возмутилась чародейка.

— Существует две причины, по которым я велю вам сделать это, — нахмурил прямые брови герцог Окку, — первая, с нами в Оккунари поедет торговый атташе Делящей небо. И все мы вместе в вами будем являться представителями Артании. По нашему виду и поведению иностранец составит представление о нашей родине. Я не требую от вас, госпожа Таками, облачиться в традиционный длинный наряд с разрезными рукавами, вы должны просто выглядеть подобающе. Ведь первый же взгляд на вас выдаёт в вас чародейку с головой. Это – вторая причина. Для всех, кроме нас с вами, вы едите в Оккунари, чтобы повеселиться, провести праздники и окунуться в атмосферу волшебной зимы, совсем не похожей на клефилдскую с её ростепелями, гололедицей, пронизывающими ветрами с океана. Если злоумышленники увидят чародейку в Оккунари, они затаятся. Поэтому вам следует переменить внешний вид.

— И в качестве кого я поеду к вам? – спросила Рика.

— В качестве очередной пассии нашего шалопая, — усмехнулся герцог, — в позапрошлом году он привозил рыженькую, симпатичную из Соснового клана. Имени не запомнил.

— Я должна буду притворяться любовницей вашего сына? – возмутилась чародейка, — боюсь, это неприемлемо.

— Почему? – удивился герцог, — вы же стали графиней Сакэда. Потом я не говорил, любовницей. Просто девушка, которую любвеобильный сын Дубового клана одаривает своим вниманием в данный момент. Это самая удобная маскировка.

— Обещаю, наши отношения не перейдут грани служебных, — криво усмехнулся коррехидор, — мы будем делать всё то, что делаем в Кленфилде. Добавим катание на коньках, санях, прогулки по прекрасным зимним лесам к окрестным фермам.

Рика кивнула. Она сама не понимала, почему согласилась. В бесследном исчезновении породистых чёрных свиней был вызов её проницательности и профессионализму, да и противостоять сразу двоим Окку было сложно.

— Ну как, как? – не дала ей раздеться Эни, — ты виделась с ним?

— Виделась, — чародейка чувствовала себя усталой, да и решение ехать в Оккунару вызывало сложные чувства. Она никак не могла понять, почему ей этого хочется и не хочется одновременно.

Она коротко рассказала о поездке, умолчав о статусе девушки коррехидора.

— Понятно, — вздохнула подруга, — расследование кражи скота её явно разочаровало, — ну хоть их колбас отъешься. Завидую! Я однажды пробовала эти тоненькие копчёные колбаски под названием «Охотник-гурман», язык проглотишь! Смотри, не упусти свой шанс.

— Не представляю, о каких шансах идёт речь, — скроила непонимающее лицо Рика, — шанс проявить себя настоящим профессионалом я, естественно, упускать не собираюсь. Думаю, мне пары деньков хватит, чтобы найти место, где прячут краденных свиней. А, найдя место, мы узнаем, кто это делал.

— Не строй из себя дурочку. Профессионал, — закатила глаза Эни, — я о Вилохэде. Прояви к нему капельку внимания, пококетничай с ним, пусть ваши отношения выйдут на новый уровень.

«Ага, — про себя подумала Рика, — как с той, рыженькой из Соснового клана. Нет уж. Спасибо. Не надо нам такого счастья», а вслух произнесла:

— Если не отстанешь, я тебе простуду на губах наколдую, с кузеном своим даже поцеловаться не сможешь!

— Ты ничего такого не сделаешь, — не поверила в угрозу Эни, — потому как моя подруга никогда не станет вредить ближнему своему!

— Подоставай меня ещё, и узнаешь!

Коррехидор, естественно, проигнорировал просьбу не появляться в их доме, поэтому Рика, уже собравшаяся выйти в назначенное время, обнаружила его в гостиной в обществе госпожи Призм. Они обсуждали какую-то премьеру в Королевском театре.

Поздоровавшись, чародейка постаралась побыстрее увести четвёртого сына Дубового клана, пока к их компании ещё не присоединилась Эни. Её поезд отправлялся в полдень.

Парикмахерская, куда Вил привёз коронера, располагалась в самом центре столицы и носила гордое название «Зеркало красавицы».

— Моя мама бывает здесь, — сказал Вил, открывая перед чародейкой дверь.

— Добро пожаловать, господа, — навстречу им выскочила девчонка лет четырнадцати в голубом форменном платье и фартуке с васильками, — вам назначено?

— Доложите, что пришёл граф Окку, — сказал Вилохэд, помогая чародейке раздеться.

Девчонка зыркнула на наряд Рики, и унеслась прочь. Очень быстро в гостиную вошла женщина в таком же голубом платье и фартуке с васильками. Её красиво уложенные волосы обрамляли приятное ухоженное лицо с неестественно белой и ровной кожей.

— Господин граф, — она поклонилась, — я очень рада видеть вас снова.

— Личная просьба моей матушки, — улыбнулся Вил, — помогите привести в подобающий вид её протеже, — он чуть подтолкнул Рику вперёд.

— Прошу вас, юная госпожа, — невозмутимо проговорила хозяйка «Зеркала», — присаживайтесь в кресло. Посмотрим, что можно сделать с волосами. Простите за нескромный вопрос, ваша причёска, она слишком оригинальна.

Рика сама магией красила волосы в чёрный цвет и стригла ножницами с волнистыми лезвиями, какие обычно используют для рукоделия. Именно они придавали волосам чародейки столь любимый ею рваный край. Вздохнув, она созналась, что причёску сделала сама.

Дама провела по волосам расчёской, прикинула что-то и принесла большой фиолетовый флакон с притёртой крышкой.

— Насколько я поняла, вы желаете, чтобы я вернула волосам этой очаровательной особы первоначальный вид? – спросила парикмахер почему-то у Вилохэда. Тот оторвался от какого-то журнала и кивнул, — я уберу всю магию, а потом подумаем, как справиться с последствиями ваших экспериментов со стрижкой.

Рика обречённо вздохнула. Жидкость во флаконе резко пахла фиалками. Её сначала разбрызгали по волосам чародейки, потом Рике на голову надели утепляющий колпак, потом было мытьё в фарфоровом тазике, намазывание на волосы какой-то мёдообразной субстанции и снова мытьё. Когда экзекуция завершилась на чародейку из зеркала смотрела девушка с вьющимися русыми волосами, светлыми бровями и ресницами. Как «бонус» шла несерьёзная россыпь веснушек на носу и скулах. От суровой некромантки не осталось и следа.

Парикмахер вооружилась ножницами и последовало:

— Вот тут я подровняю, здесь немного укорочу, тут подрежу…

В итоге все рваные пряди, рикиными стараниями имевшие место на её голове, бесследно исчезли, уступив это самое место элегантной модной стрижке, придающей чародейке задорный вид.

— Вам очень идёт, — констатировала мастер, приподнимая сзади волосы от шеи, — предлагаю постоянную краску для бровей и ресниц. Хоть ваши светленькие бровки выглядят очень мило, я посоветовала бы чуть более тёмный тон.

Ещё через полчаса издевательств даже сокурсники по Академии магии не узнали бы в красивой русоволосой девушке некромантку Эрику Таками. О прежней Рике напоминало лишь платье и амулет на груди.

Вил поблагодарил мастера, велел записать все расходы на счёт Дубового клана, и они покинули «Зеркало красавицы».

— Даже удивительно, насколько вам не шли чёрные волосы, — заметил коррехидор уже в магомобиле, когда Рика сняла свою шляпу и поправила непривычно укоротившуюся причёску, — оставайтесь такой, вы же – просто красотка.

Рика с сомнением покачала головой.

— Увы, я совсем не похожа на некроманта, — проговорила она, — даже не чародейка, а так: вечный подросток-переросток! Завитки волос эти ещё дурацкие…

— Ваш бог смерти мужчина? – поинтересовался Вил, сворачивая в сторону знакомого Торгового дома Картленов.

— Да, — ответила Рика, не понимая к чему он клонит.

— Тогда ему на сто процентов приятнее видеть свою посвящённую в виде красивой русой девушки, нежели лицезреть чучело с безобразным макияжем и стрижкой овечьими ножницами. В ваших книгах есть предписания, что некроманты должны быть непременно уродливы?

— Нет, конечно, — улыбнулась чародейка глупости самого предположения, — внешний вид посвящённого регламентируется лишь ритуальной одеждой, да и то не всегда.

Следующим испытанием для нервов чародейки стало посещение Торгового дома Картленов. Она даже не представляла, сколько всего нужно «девушке для комфортного путешествия».

«Наверное, Эни на моём месте была бы счастлива», — подумала она, когда в знакомом по недавним событиям кабинете для примеривания облачалась в очередное «дорожное платье», «платье для визитов», «костюм для прогулок на свежем воздухе» и ещё одним богам ведомо какие наряды. Вилохэд просто предоставил продавщицам список, составленный им лично.

Удовольствие Рике доставили лишь удобные ботинки из коричневой кожи со шнурками, заканчивающимися симпатичными маленькими бубенчиками, похожими на те, что вешают на ошейники любимых кошек, и шапочка с козырьком. Шапочка была из мягкой овчины и оказалась гораздо удобнее её шляпы с переплетёнными пальцами скелета на пряжке.

Когда с покупками было покончено, и управляющая отделами дамских товаров клятвенно обещала, что не позднее, чем через два часа, все пакеты и коробки, снабжённые ярлыками, будут доставлены на Центральный вокзал, Вил предложил вознаградить себя мороженым.

— Мороженое сейчас? – удивилась чародейка. Она шла рядом с коррехидором в новом бархатном платье бежевого цвета, шапочке с козырьком и изящной меховой куртке из той же овчины. Только мех был внутрь, а наружная сторона являла миру прекрасно выделанную замшу.

— После кофе, который мне предлагали во всех без исключения отделах у Картленов, в меня больше не влезет ни глотка, — откровенно ответил Вил, — а вот мороженого я бы поел. Знаете, есть особая прелесть – есть мороженое зимой, да ещё и со свежими ягодами. Как вы относитесь к чернике?

Чародейка согласилась попробовать.

— И ещё, — коррехидор отправил в рот очередной кусочек мороженого, прихватив немного растёртых с сахаром ягод, — мы с вами должны перейти на «ты».

— Не усматриваю в этом никакой необходимости, — ответила Рика, — подобное общение только осложнит наши служебные отношения и породит множество грязных сплетен.

— Вопрос как раз в служебной деятельности, — улыбнулся Вил, — любой человек заподозрит неладное, если парочка влюблённых, которых мы с вами должны изображать, станут обращаться к друг другус избыточным уважением, да ещё и по должности: господин коррехидор. Нужно привыкнуть. Я стану называть вас Рикой или Эри, на ваш выбор, а вы обращайтесь ко мне – Вил либо Вилли.

— Попробую, — уклончиво, избегая местоимений, ответила чародейка.

— Не попробуешь, а станешь, — взял быка за рога Вил, — тебе разве не доводилось прежде так общаться с парнями?

Рику избегали практически все парни Академии, но посвящать в это коррехидора она не собиралась, поэтому мужественно поглядела в карие глаза и ответила:

— Естественно, я общалась на «ты» с несколькими мужчинами, — она говорила чистую правду: первым был её отец, а вторым – противный муж старшей сестры. Удивительный зануда, которому Рика «тыкала» с пятнадцати лет чисто, чтобы досадить.

— Отлично, учту это в работе. И ещё одна очень важная вещь, — он отодвинул опустевшую вазочку, — вы, то есть ты ни при каких обстоятельствах не должна снимать амулет, заглушающий ауру бога смерти. Никто не должен знать, что ты чародейка, а тем более – некромантка. Скажем всем, что ты – студентка, изучаешь, к примеру, историю. Пишешь курсовую об Оккунари, достопримечательностях, обычаях, легендах и тому подобное. Не вызовут подозрений наши поездки по окрестностям, и мы сможем задавать людям самые разные вопросы. Интерес к истории твоего города льстит любому и отлично развязывает языки.

Он отвёз Рику домой, пообещав заехать перед поездом.

— Бери всё необходимое для волшбы, — напомнил коррехидор уже у самой двери, — до Кленфилда далеко, быстро привести забытое не получится.

«Сама догадалась, — про себя ответила Рика, — не маленькая, поди. Как-то до сей поры обходилась без ваших напоминаний, господин Окку»!

Глава 2 СТОЛИЦА ДУБОВОГО КЛАНА

Как и обещал, Вилохэд заехал за чародейкой. В карете он протянул ей маленькую коробочку, обтянутую серебристым бархатом.

— Это лишнее, — Рика знала, что внутри таких коробочек лежат украшения.

— Девушка, которую я могу пригласить на праздники в родовое гнездо, просто не может не носить украшений, — сказал Вил, — у вас когда день рождения?

— Было в прошлом месяце, — чародейка не собиралась принимать никаких подарков от своего начальника. Не хватало ещё чувствовать себя обязанной.

— Считайте сей презент запоздалым подарком к вашим именинам и по случаю поступления на службу, — обезоруживающе улыбнулся собеседник, — мужчины, согласно неписанному правилу, устраивают пирушку в честь новеньких. Вам же более подойдут украшения. Не бойтесь, они недорогие. Утром вы так утомились у Картленов, что я не рискнул тащить вас, то есть тебя, — поправился он, — ещё и в ювелирную лавку. Поэтому заехал и выбрал на свой вкус.

«Ты всё выбираешь на свой вкус, поскольку до других тебе особо дела нет», — подумала Рика.

— Отсутствие украшений вызовет неизменные вопросы. У тебя есть охота придумывать глупые оправдания?

Девушка покачала головой и была вынуждена согласиться с доводами. В коробочке оказался премиленький набор из яшмы: браслет, маленькие серёжки и кольцо, выточенное из цельного камня.

— Яшма – самый многообразный и разноречивый камень, — заметил Вил, — она может быть тёмной, почти чёрной, подобно ониксу, встречается прозрачно желтая, цвета опавшей листвы или тёплая коричневая, будто поспевший каштан. А вот, взгляните – белая с полосами. Разная, совсем как ты, Эрика.

Чародейка предпочла промолчать, просто надела на себя украшения, отозвавшиеся на коже приятной теплотой.

Вагон, о котором упоминал герцог Окку, находился в самом конце Северного экспресса – знаменитого поезда, исторической достопримечательности, первого, соединившего столицу Артании и северную оконечность центрального острова Каэдани.

В вагоне кроме отца Вила чародейка увидела обещанного торгового представителя Делящей небо – материковой империи, государства весьма могущественного и богатого.

При появлении Рики и коррехидора он встал и церемонно поклонился.

— А вот и они! – воскликнул герцог Окку, — позвольте представить вам, господин Мару Янг, почётный гость Дубового клана, да и всей Артании.

Ещё один вежливый поклон.

— Перед вами, господин Янг, мой младший сын Вилохэд – верховный коррехидор Кленфилда и госпожа Эрика Таками, студентка университета, изучающая историю.

Рика скромно опустила глаза и поклонилась с почтением, как и подобает приветствовать более старшего и более высокопоставленного человека.

— Несказанно рад! – ответил Янг с легким акцентом, — в нашей стране ходят легенды о красоте артанок, и я убеждаюсь, что легенды не всегда являются легендами. Сражён в самое сердце. Кабы не мой почтенный возраст, — мужчина провёл рукой по несколько поредевшим волосам не макушке, — я бы непременно вступил в борьбу за благосклонность госпожи Таками. И, поверьте, двадцать лет назад у меня были неплохие шансы на победу!

Рика не могла понять, шутит ли гость или говорит серьёзно, поэтому не знала, как реагировать на его слова. И вдруг она с отчётливостью поняла, что не представляет, как себя ведут девушки высшего света, каковой без сомнения и является пассия младшего сына Дубового клана. Она бросила взгляд на Вила, но тот уже спешил ей на помощь.

— Не думайте, господин Янг, будто я сдался бы без боя, — улыбнулся коррехидор, — никому не позволил бы завоевать внимание и сердечную склонность своей избранницы, — в знак доказательства собственных слов он нежно поцеловал руку чародейки. Боюсь, ваши усилия пропали бы втуне. Но ведь вы к нам приехали не девушек артанских у кавалеров отбивать?

— Какой остроумный юноша, — засмеялся Янг, — увы, перед вами давно и вполне счастливо женатый человек. Госпожа Янг настолько занята в нашем имении, что не смогла составить мне компанию в моей увлекательнейшей поездке в вашу прекрасную страну. И к господину герцогу у меня интерес особый.

— Знаю, знаю, — махнул длинным чубуком артанской трубки отец Вила, — Мару Янг лелеет мечту получить от нас поросят нашей особой породы.

— Да, господин Гевин, — сощурился гость, и от этого его бархатные тёмно-карие глаза превратились в скобочки, — ваша чёрная оккская способна перевернуть всё животноводство в Делящей небо.

— Поглядим, поглядим, — напустил на себя таинственный вид герцог, — такие решения не в поезде принимаются. Вот погостите у нас, посмотрите, что и как. К этому разговору мы ещё вернёмся.

Тем временем поезд потихоньку стронулся с места и покатил на север.

— Вы прекрасно говорите на артанском, — сказала чародейка, понимая, что не должна играть роль мебели, — чувствуются приложенные усилия и практика. Вы учились у нас?

Господин Янг улыбнулся, отчего на его мясистом лице появились ямочки на щеках.

— Ах, госпожа Таками, предлагаю вам маленькую игру, — ещё одна открытая, подкупающая улыбка, — общаясь с молодым Окку, вы просто обязаны интересоваться всякими тайнами, расследованиями, убийствами. Я не ошибся? Угадайте, почему я так хорошо говорю на вашем языке, и получите маленький сувенир из Делящей небо.

Рика подумала, что будет лучше подыграть иностранцу, тем более что они с Вилом едут вести расследование.

— О, да! – воскликнула чародейка, подражая энтузиазму Эни Вады, и, как подруга, изящно откинула волнистую прядь, упавшую на глаза, — я безумно завидую Вилли, — она надула губы, — почему в этом мире мужчинам достаётся всё самое интересное? Это так волнительно – вести следствие, подвергаться опасностям! А на нашу долю остаются модные магазины и музыкальные вечера. Конечно, господин Янг, я принимаю ваши условия, только, чур, честно отвечать на любые мои вопросы!

— Милая Эрика, вы же позволите так называть вас немолодому, обременённому многочисленным семейством иностранцу? Никогда не ждите, что мужчина ответит честно на ВСЕ ваши вопросы.

— Согласна с поправкой, — в Рике проснулся азарт, а герцог посмотрел на неё с некоторым удивлением, словно увидел с новой стороны.

— Начни с внешности, — безразличным тоном бросил Вил, делавший вид, что ему нет никакого дела до глупых пари.

— Вы, господин Янг, не подтвердили и не опровергли мой вопрос об учёбе в Артании, вы просто ушли от ответа, переведя разговор. Мне кажется, в ваших жилах течёт некая доля артанской крови, — проговорила Рика, искоса разглядывая собеседника.

— Что заставляет вас так думать?

— У ваших соотечественников более смуглая кожа, и скулы гораздо выше. Нос у вас имеет характерную артанскую горбинку, а крылья сглаженные, как у жителей материка. Фамилию вы носите Делящей небо, поэтому предположу, что ваша мать была либо чистокровной артанкой, либо полукровкой. Но по владению языком – скорее первое. К тому же ваше имя, — Рика опомнилась и одарила собеседника кокетливым взглядом, опасаясь, что в этот момент была больше коронером, нежели девушкой младшего сына Дубового клана, — я не сильна в именах вашей родины, но имя Мару очень напоминает наше Такемару. Только слегка укороченное.

— Блистательно! – Янг захлопал в ладоши, — я не удивлюсь, если сэр Вилохэд обращается к вам за помощью в расследованиях. У вас прирождённые способности к дедукции. Можете мне поверить, я знаю, о чём говорю!

— С каких пор торговцы стали специалистами по дедукции? – иронично спросил герцог Окку.

— Видите ли, — скромно потупился Янг, — я с детства мечтал заниматься сыскным делом. Но отец потребовал, чтобы я, как старший сын, занял его место в нашем семейном бизнесе. Судьба сделала меня торговцем, а юношеская мечта обрела выход в любви к литературе детективного жанра.

Он полез в небольшую сумку, стоявшую у его ног.

— Ваш приз по праву, — он протянул чародейке маленькую шкатулку из полированного дерева мягкого золотистого оттенка с перламутровыми птичками, — нажмите на самую крайнюю справа, и шкатулка откроется.

Рика нажала на воробушка, и крышка совершенно цельной на первый взгляд шкатулки отошла вверх. Внутри прятался тонкий шнурок с изящной морской раковинкой в виде подвески.

— Какая прелесть, — она по примеру подруги изобразила восторг, — какие нежные переливы цвета!

— Не знал, что кто-то может интересоваться сыском по доброй воле, — заметил Вил, — на мой взгляд, эта работа на девяносто процентов состоит из написания различных отчётов и заключений. Не могу поверить, что кому-то придёт охота делать сие на досуге.

Иностранец посмотрел на Вилохэда удивлённым взглядом:

— Вот уж, что поистине скучно, так это торговля. Сплошная рутина, голый расчёт, и нет места полёту фантазии. Вам, господин коррехидор, несказанно повезло заниматься интересным делом, да ещё получать за это жалование. Я же – жалкий любитель, прочитавший все детективы о судье Ли. Есть у нас в Делящей небо один замечательный автор, господин Чжао, он создал серию книг в моём любимом жанре психологического расследования. Какая жалость, что в Артании люди лишены радости переживать опасности и приключения совместно с бесстрашным судьёй Ли. Я знаком с господином Чжао и даже, могу заявить об этом с большой гордостью, являюсь одним из его почётных меценатов.

— На этот раз у вас, господин Янг, появляется любопытная возможность, — довольно проговорил герцог, — вы можете стать свидетелем расследования, которое проведёт мой сын, а госпожа Таками станет ему помогать. Помогать в любом деле своему супругу – первейший долг каждой артанки, — неожиданно закончил он.

— Отец, нам ещё рано думать о супружестве, — с ленивыми интонациями избалованного аристократа протянул Вил.

— Естественно, — кивнул его отец, — я и сам был бы против скоропалительной помолвки. Однако ж, рано или поздно госпоже Эрике придётся принять на себя роль супруги. И тогда этот опыт сослужит ей добрую службу.

— Золотые слова, — чуть не прослезился иностранец, — завидую вашей способности в краткой и чёткой форме запереть сложную и многозначную мысль. Но что же произошло на вашей прекрасной родине? Отчего потребовалось вмешательство столь высокопоставленного представителя закона? Я очень надеюсь, что речь не идёт об убийстве, — его глаза выражали искреннюю обеспокоенность.

— Конечно же, нет, успокойтесь! — самодовольно изрёк сэр Гевин, — на моей земле нет места преступности. Дело в банальной краже свиней у фермеров Дубового клана.

Мару Янг помолчал, а потом проговорил с просительными интонациями:

— Позволено ли будет ничтожному торговцу из заморской страны наблюдать за работой профессионала сыскного дела? Это придало бы моему пребыванию в гостях у моего дорогого артанского друга неизъяснимую прелесть и сделало бы поездку на острова в высшей степени незабываемой.

— Решать сыну, — кивнул герцог.

— Если вы обещаете не путаться под ногами, — протянул Вил, понимая, что скрыть расследование от помешанного на детективах гостя будет просто непосильной задачей, — я позволю вам поучаствовать в поисках пропавших животных. Рика будет счастлива вашей компании, ибо моя работа рутинна и скучна. А вдвоём вам будет веселее.

— Вы просто не представляете, какой подарок вы мне преподнесли, — обрадовался Янг, — так далеко не простирались даже самые смелые мои мечты. Представляю, каково будет удивление госпожи Янг, когда я примусь рассказывать ей о самом настоящем расследовании, в котором мне посчастливилось принимать участие, наравне с самим верховным коррехидором Кленфилда!

Слуги, сопровождавшие главу Дубового клана, сервировали ужин. После нескончаемых восторгов от копчёностей — «вкуса, достойного самих богов», старшие мужчины остались коротать вечер за бутылкой бренди, а коррехидор повёл Рику на смотровую площадку.

— Уже темно, — бросил сэр Гевин, — на что вы там собираетесь смотреть.

— На зимние звёзды, — ответил Вил, — в Кленфилде настоящих звёзд не увидеть.

— Оставьте их, господин герцог, — хитро улыбнулся Янг, — разве вы не догадываетесь, парочке просто хочется побыть наедине, подальше от старых брюзжащих мужчин, наподобие нас с вами.

Смотровая площадка продувалась ветром, но Рика была рада хоть ненадолго избавиться от образа великосветской кокетки, подцепившей самого желанного жениха в стране, а побыть самой собой.

— Прекрасно справляешься, — похвалил Вил, — отец просто дар речи потерял, когда увидел тебя в новом образе. И на господина Янга ты произвела впечатление.

— В Делящей небо принято всячески возвеличивать собеседника и принижать себя, — ответила чародейка, — полагаю, ему просто хотелось сделать приятное пригласившей его стороне, вот он и принялся восхвалять все, что попало в поле зрения.

— Однако ж, он умён, — заметил коррехидор, — поднимая воротник пальто, — наблюдателен и псевдо открыт.

— Почему ты считаешь его откровенность неискренней? – Рика повернулась спиной к ветру.

— Он много вроде бы говорил о себе, а на самом деле не сказал ничего. Упоминал жену, детей, отца, однако ж, никаких зацепок за конкретные имена, события, время или место. Мне он не особо понравился.

— Это всё потому, что он грозился отбить у тебя пассию, — насмешливо проговорила Рика, — пускай даже не настоящую. Все мужчины – собственники, когда дело доходит до личных чувств.

Коррехидор щёлкнул собеседницу по носу:

— Не льсти себе. Я бы стал сожалеть лишь о толковом коронере, которого не в меру ретивый иностранец забрал из моего ведомства. Но не думаю, что с тобой у Янга были шансы, будь он хоть на тридцать лет моложе.

— Много ты понимаешь в женщинах, — обиделась Рика.

— Да уж побольше твоего, — он широко улыбнулся, — ты бы не влюбилась в него.

— Как знать? – из чистого упрямства возразила чародейка. Не то, чтобы торговец ей хоть чуточку понравился, просто не хотелось, чтобы Вил считал, будто знает, какие мужчины ей по вкусу, — он – обаятельный, надёжный и спокойный. В молодости мог быть недурён собой. Пусть невысокий, но сложён нормально. Уверена, полнота пришла позднее, наверное, его супруга из тех, для кого отличный аппетит искупает многие недостатки характера. Так что, не будь так самоуверен, неизвестно, кого я бы из вас двоих выбрала.

Вил взял девушку за плечи и повернул к себе:

— Сын Дубового клана не должен сомневаться в своей даме сердца, даже пускай наш роман не по-настоящему, — серьёзно проговорил он, — не давай мне таких поводов. Хорошо?

Луна освещала красивое обеспокоенное лицо Вилохэда, он говорил вполне серьёзно.

— Ладно, — высвободилась чародейка, — я просто хотела с тебя немножко сбить спесь.

— Спесь – часть моей личности, — парировал коррехидор уже в своей обычной манере, — посему сбивать её – пустая трата сил. Ты не замёрзла?

— Я-то шапку надела, а древесно-рождённые севера не чувствуют холода, кажется?

— Т-сс, — прижал ей палец к губам Вил, — я открою тебе страшную тайну: мы пользуемся согревающим заклинанием, но у меня от него мигрень.

Чародейка рассмеялась, и они вернулись в вагон.

Для сна у каждого пассажира были уютные купе со спальным местом, прикроватным столиком и раздвижной дверью, обеспечивающей приватность. Среди вещей, которые в списке коррехидора значились под ничего не говорящим чародейке пунктом: «и всё необходимое для дамы в недельном путешествии», скрывалось нижнее бельё, ночные рубашки и домашнее шёлковое распашное платье с вышитыми розовыми вьюнками. Воспользовавшись ванным отделением (мужчины единодушно пропустили её вперёд), коронер его королевского величества Эрика Таками отправилась спать.

Проснулась она рано, ещё за занавешенным окном было совершенно темно. Поворочавшись с боку на бок, девушка задремала. Но из головы не выходил вчерашний разговор на смотровой площадке. Почему Вил сказал, что не должен сомневаться в ней? В каком смысле: как в сотруднике или как … в ком? Нет, он просто дразнил её по своему обыкновению. Надо же, как поведение в стиле Эни порождает и дурацкий ход мыслей. Чародейка пожалела о своих потерянных чёрных волосах и суровом виде, который уже сам по себе отбивал всяческую охоту делать идиотские комплименты.

Окончательно разбудило Рику вежливое постукивание.

— Просыпайся, ореховая соня, — проговорил Вил, — до Оккунари меньше двух часов. Отец с Янгом уже успели кофе до завтрака выпить.

Чародейка пообещала выйти, как можно скорее. И действительно, не прошло и четверти часа, как она уже сидела за столом и пропускала мимо ушей какую-то болтовню иностранца о цветущем миндале, девичьих щёчках и безвозвратно ушедшей молодости.

Чародейка скромно улыбалась, вспомнив стихотворение из Классического сборника поэзии:

В густой тени леса

Скромно прячется ландыш прекрасный.

Но тем желанней хрупкая его красота.

Пускай господин Янг считает её скромницей, не знающей как ответить на неуместные комплементы. Вил делал вид, будто не замечает намёков, он со скучающим видом жевал, лениво бросая взоры на заснеженные ели, проносящиеся за окном.

— Удивительная красота, — проговорила Рика, видя припорошённые снегом ели по склону горы, — здорово, что железную дорогу проложили по таким красивым местам.

— Мой отец дал огромную взятку, — не без гордости проговорил герцог Окку, — чтобы экспресс проходил через Оккунарскую долину. Он в два раза перебил взятку Осинового клана. В противном случае поезда ходили бы западнее, по землям осинников, а мы добирались бы по старинке.

— Не могу не похвалить подобную прозорливость, — тонко улыбнулся Мару Янг, — радеть о благе клана и семьи – великая добродетель.

За окном всё чаще стали мелькать деревни, хутора. Поезд с шумом миновал железный мост через горную речку, вопреки зимней погоде, упрямо бегущей по камням, и скоро остановился возле небольшого вокзала из красного кирпича. Слуги неспешно выносили вещи. Рика полной грудью вдохнула свежий воздух и огляделась. Небо здесь казалось выше, а горы, закрывающие его почти на треть, были величественно-прекрасны особой, суровой красотой севера. Гости разместились в двух колясках, что дожидались на привокзальной площади со сквериком в центре.

Чародейка не задумывалась, каким она ожидала увидеть Оккунари — место, где родился и вырос Вилохэд. Её воображение рисовало одинокий старинный мрачный замок, затерянный в снегах. Именно таким изображали в романах родовое гнездо главного героя, где происходили таинственные, а порой, и страшные приключения. Но реальность оказалась иной. Перед глазами Рики пробегали прямые, как стрела, улицы с расчищенными тротуарами, вывесками магазинов и лавок Торгового квартала, прохожие шли по своим делам, ребятишки катались на коньках на залитой льдом площади. Словом, перед ней была уменьшенная копия Кленфилда, а вовсе не дикие места, в которых люди не имеют представления о столичных удобствах и моде.

Резиденция Дубового клана размещалась на берегу замерзшего озера, которое должно быть когда-то служило фортификацией, а в нынешнее время – украшением. Дворец производил сильное впечатление: высокий, с большими окнами, своеобразный шедевр архитектуры прошлого века.

— Разочарована? – спросил Вил, подавая руку чародейке при выходе из коляски, — думала, мои родители владеют замком с привидениями?

— Я уж точно не ожидала увидеть подобное, — она кивнула на регулярный парк со скульптурами и фонтанами, упрятанными по случаю зимы в деревянные ящики, — просто у бабушки традиционный деревянный дом, а замок бамбукового клана тоже старый, — поторопилась объяснить она. Не хотелось показаться невежливой, — он из дерева и построен в артанском стиле.

— Прадед приглашал какого-то именитого архитектора из-за границы, — Вил пошёл вперёд, — у нас вполне комфортно, сквозняков нет, отопление в каждой комнате. Ещё водопровод и всё такое.

Рика подумала, что сад должен быть очень красив летом. Даже сейчас зеленеющие под снегом кусты можжевельника и подстриженные конусы туй выглядели очень мило.

На входе их встречали все слуги, выстроившиеся по росту по обе стороны лестницы, а на верхней площадке стояла статная женщина в традиционном артантском одеянии из плотного шёлка с вышитыми журавлями. Чуть позади неё вытянулся русоволосый мужчина лет пятидесяти.

Женщина встретила приезжих поклоном.

— Моя супруга, проговорил отец Вила, — герцогиня Мирай Окку, — она поклонилась ещё раз. После чего сэр Гевин представил гостей.

— Моя мать, и наш управляющий – господин Ориба, — негромко сказал Вилохэд.

Рика ответила вежливым поклоном, а сама постаралась рассмотреть леди Мирай. Она ей не понравилась с первого взгляда: эдакая засушенная аристократка старинного рода, которая шага не ступит, не вспомнив соответствующего правила или традиции. Но хороша. Даже в свои годы она хороша. Тонкие черты лица, каштановые волосы с сединой, которую герцогиня не считает нужным скрывать, взгляд цепкий и не особо дружелюбный. Даже не улыбнулась.

— Несказанно рад, — щебетал Мару Янг, — ваше гостеприимство превосходит все мои ожидания. Чтобы ничтожного торговца с материка так встречали!

— Для нас все гости Дубового клана одинаково ценны, — проговорила леди Мирай тоном, словно читала надоевшую лекцию глупым студентам. Была у Рики в Академии магии такая преподавательница, вела курс по духовным сущностям. Она тоже никогда не смотрела в глаза собеседнику и рассказывала о призраках, жрунах и прочих интереснейших проявлениях потустороннего мира так, что они вызывали интереса не больше тригонометрических формул.

— Какой дворец! – продолжал шумно восхищаться иностранец, — у меня чувство, словно я очутился в сказке.

— Господа устали с дороги, — проговорила герцогиня, не удостоив похвалу ответом, — слуги вас проводят в ваши комнаты. После отдыха я приглашаю всех на чай.

Она повернулась и прошла в дом.

— Госпоже Таками я приготовила гостевую спальню с лотосами, — мать Вила посмотрела на чародейку равнодушным взглядом, — дорогой, я полагаю, ты сам проводишь её. У нас ещё будет время для подобающего общения.

Вил потянул Рику за рукав. Её комната располагалась на втором этаже и окна выходили как раз на озеро и парк. Основным украшением спальни были лотосы. Они мелькали повсюду: на вышитых диванных подушках, спинках кровати, даже ручки шкафа были выполнены в виде листьев этого цветка.

— Моя спальня рядом, — проговорил коррехидор уже в дверях.

— Понятно, — поджала губы чародейка и решила запирать на ночь дверь, — в кланах нравы куда свободнее, чем у простых смертных. Когда я гостила у сестры, моего троюродного кузена вообще поместили от меня в другом крыле. А тут – соседи. Хорошо, хоть между спальнями двери нет.

— Моя мама весьма умна. Она прекрасно понимает, что даже если разделить влюблённых хоть половиной дома, хоть этажами, люди всегда найдут возможность провести ночь вместе. Какой тогда в этом смысл? Отцу глубоко безразличны наши отношения, он считает, что женит меня по своему выбору. Остальные женщины его не интересуют, к тому же в кланах была традиция пробного брака. Если невеста не устраивала по той или иной причине, её просто отправляли назад, давали приличное приданое, и всё.

— Удобно, — усмехнулась Рика, — только у нас работа, не забывай об этом.

— Да, но для всех, кроме отца, иначе. Ты тоже не забывай об этом.

Рика злилась. Каков старый лис! Значит, типа очередной пробный брак. Знала бы, ни за что не согласилась. Понятно, почему герцогиня смотрит на неё, как на пустое место. Интересно, сколько, кроме той, рыженькой из Соснового клана, ночевало в этой миленькой девичей спальне?

Чародейка выпроводила вон горничную, что рвалась помочь распаковать госпоже вещи, и спрятала подальше в шкаф сумку с магическими принадлежностями. Потом переоделась (Вил ненавязчиво напомнил, что на ней сейчас дорожное платье, предназначение коего создавать удобство и комфорт в пути). Волосы пришлось поправить мокрыми руками, чтобы придать им подобие милой причёски, не далее, как вчера, созданной цирюльником Дубового клана.

Чай госпожи Мирай оказался крепким, терпким, отдающим копчёным черносливом. Рика подлила молока и взяла пирожное.

— Мой интерес в Артании – это расширение торговых связей с Делящей небо, — разъяснял господин Янг герцогине, с безмятежным спокойствием пившей свой горький чай, — после переворота мою родину сотрясали спазмы перехода на новые рельсы. Многие государства отвернулись от нас, не простив свержение императорской династии и прихода к власти чиновников. Но, согласитесь, — он улыбнулся тонкой улыбкой дипломата, собирающегося произнести спорное мнение, — старые монархии вырождаются. Ведь совсем неплохо, когда страной управляют профессионалы, а не ничтожные владыки, волею судеб одарённые короной. Наш последний император имел множество странных пристрастий, и любовь к опиуму была не самой худшей. Сейчас нас признают, приглашают, десятилетие блистательной изоляции закончилось. Торговля продуктами питания выгодна обеим сторонам.

— Несомненно, — ответила леди Мирай, и было совершенно не ясно, относится ли это к государственному перевороту или торговле свининой.

Вилохэд отгородился от всех газетой по своему обыкновению. Рика молча пила противную горечь и не знала, как ей себя вести. Мужчины принялись обсуждать какую-то войну, что несколько лет тянулась у южных соседей Делящей, а леди Мирай посмотрела на чародейку и спросила:

— Вили говорил, что вы учитесь в Кленфилдском университете. Какую специальность вы избрали?

— Меня интересует история, — ответила Рика так, как они договорились.

— На мой вкус история чрезвычайно скучна и не подходит для девушки, — изрекла герцогиня, — масса бесполезной информации о минувших эпохах. Какой в ней толк?

— Изучая прошлое, мы имеем шанс избежать ошибок в настоящем.

— Да? И каким же образом?

Рика растерялась. Она сама не особо жаловала историческую науку с её аналогиями, датами, определениями. Но тут ей вспомнилась история магии.

— Взять, к примеру, искусство вызова, — проговорила она, — маги и чародеи всех стран издревле пытались достучаться до сущностей духовного мира. При этом цели они ставили самые благие: предсказание грядущих землетрясений и неурожаев, помощь духовных сущностей в бытовой жизни, обращение к неисчерпаемому источнику маны. Триста лет назад артанские маги осуществили мощный вызов, открыли, можно сказать, врата в духовный план.

Девушка взглянула на собеседницу. В глазах леди Мирай промелькнул интерес.

— Результат эксперимента оказался катастрофическим. Все участники одномоментно погибли, здание Академии рассыпалось в прах, а король (не помню, какой именно) запретил магию вызова во веки веков. Знание этого аспекта истории Артании отвратит любого молодого и ретивого волшебника от идеи вызывать кого-то извне или черпать ману там, где не следует.

— Вас, должно быть, интересует история магии, — сделала вывод мать Вилхэда, а сам коррехидор отложил газету и подавал знаки замолчать. Но чародейка просто не смотрела в его сторону.

— История магии – часть общей истории мира, как история кланов, или история искусства, — ответила Рика и жестом отказалась от добавки чая, — много интересного можно найти в любой местности и в любом разделе.

— Именно так, — склонила голову герцогиня, — у нас в библиотеке как раз работает ваш коллега из университета Северного архипелага. Занимается историей Оккунари. Бедняга болен. От сурового климата его родины у него открылся злокачественный кашель. Родные отправили его в Оккунари. Сосны, горный воздух должны пойти ему на пользу. Возможно, вам будет не безынтересно пообщаться с этим милым скромным юношей. Правда, из-за болезни он бывает у нас пару раз в неделю.

Рика поблагодарила и заверила, что не упустит случая пообщаться с увлечённым единомышленником.

Господин Янг заявил, что горит желанием прогуляться по Торговому кварталу, и отбыл, а отец Вила позвал сына и его наречённую в свой кабинет.

— Ты зачем про магию вздумала рассказывать? – прошептал коррехидор, взяв под руку Рику, — прямо блистала знаниями.

— Чем ещё я могла блеснуть? – сердито спросила она, — у меня не было времени подготовиться. Я про знаменитую битву у Меловых скал помню весьма смутно.

В рабочем кабинете герцога Окку их уже дожидался управляющий. Ориба дёрнул шеей, как обычно делают люди, у кого эта самая шея периодически болит, и начал доклад.

— Вчера ночью ещё одна кража на ферме у горячих источников. Как всегда, следов никаких, — он чуть кашлянул, собираясь с мыслями, — у хозяев три собаки. Ни одна даже не гавкнула. Подозреваю, псам бросили мясо с усыпляющим порошком, либо околдовали. Иначе никак. Я осмотрел дорогу, но ни следов саней, ни волочения похищенного животного не обнаружил. Словно улетела. Я всё больше склоняюсь к объяснению фермеров: кто-то разбудил водяную лошадь. Только волшебное существо может красть свиней без следа. Потом лошадь утаскивает свинью к себе под воду, и там съедает. Вот мы и не можем найти никаких следов.

— Госпожа Таками найдёт, — уверенно заявил герцог, — прошу любить и жаловать, коронер моего сына, чародейка Эрика Таками. Вы, Ориба, никому об этом не говорите, а сами оказывайте всяческое содействие, остальным людям её лучше считать очередным увлечением Вилохэда. Злоумышленники затаятся, если прознают про чародейку и расследование. Потому как в водяных лошадей я не верю совершенно.

— Как будет угодно вашей светлости, — поклонился Ориба.

— В вашем озере водятся водяные лошади? – спросила Рика, внимательно посмотрев на управляющего, — их видели? Когда?

— Вообще-то, никто водяных лошадей не видел лет двести, — ответил Ориба, — а видели ли тогда? Одним богам ведомо. Кто утопнет по пьяному делу – понятно, лошади утащили. Ногу сведёт судорогой – тоже они виноваты, укусили или лягнули бедолагу. Одни слухи и отговорки. Прикажу заложить сани. В горах снега много, коляска не подойдёт.

— Поезжайте на ферму, — велел герцог, — осмотритесь там. Заодно госпоже Таками наши знаменитые источники покажешь.

Рика пошла к себе переодеться. По дороге думала, что из своего магического арсенала она может взять с собой. Подходило зеркало Пикелоу – специальное зеркало, при помощи которого чародеи отслеживают следы магии. Девушка решила поглядеться в зеркало, пока её возлюбленный расспрашивает арендаторов отца о пропаже скота. Никто не должен удивиться или заподозрить что-либо. Задумавшись, она чуть не налетела на невысокого молодого человека, отпрянувшего к стене на лестнице.

— Извините, — буркнула чародейка, прикидывавшая в этот момент, каким образом ей сподручнее вызывать Таму – фамильяра, созданного ею самой из черепа любимой трёхцветной кошки. Но потом вспомнила, что в данный момент она – благовоспитанная девица хорошего происхождения, прибывшая в дом предполагаемого жениха, — какая я бестолковая! – воскликнула она уже совсем другим, «милым» голосом. Так любила пищать Эни, когда хотела произвести на кого-то благоприятное впечатление. И искоса поглядела на парня.

Тот оказался совсем молодым, едва ли он успел отметить свой двадцатый день рождения, смущённым и каким-то беззащитным. Возможно впечатление это создавалось из-за торчащих покрасневших ушей, а, может быть, этому способствовали редкие светлые брови и большие серые глаза, с восхищением взиравшие на чародейку. Парень выглядел болезненно худым и бледным.

— Это я виноват, — проговорил он и закашлялся, громко, надсадно. Отчего ещё больше застеснялся, поклонился, чуть ли не в пояс, и закончил, — прошу простить. Я – Кори Лейс, студент. Госпожа герцогиня была настолько добра, что позволила мне работать иногда в библиотеке Дубового клана. Это редкое счастье.

Тут он почувствовал неловкость и попытался улизнуть.

— А я тоже изучаю историю, — произнесла чародейка, чтобы хоть что-то сказать. И подумала, что должна представиться в ответ, — Эрика Таками из Кленфилда.

— Очень приятно, — молодой человек спрятал за спину руки, — извините ещё раз, я такой неуклюжий.

И он поспешно пошёл вниз, опустив голову, будто хотел казаться как можно более незаметным.

Как некромант, чародейка великолепно ощущала ауру смерти. Для этого не требовалось даже замыкать внутри себя магические цепи. Она чувствовала смерть, как обыкновенные люди чувствуют холод или тепло. На юноше, смущённо отступившем на лестнице, был отпечаток, не особо сильный, но вполне явственный. У него либо совсем недавно кто-то умер, либо он сам серьёзно болен с отдалённой перспективой отправиться на тот свет

Выехать быстро из дому им помешал неожиданный визитёр. Им оказался рослый широкоплечий парень с русыми волосами.

— Вил, опять ты решил скрасить скучную череду оккунарских дней обществом прекрасной дамы? – воскликнул вошедший вместо приветствия, — как это на тебя похоже!

Он опустился в кресло.

— Знакомь!

— Твой визит, Робби, немного не ко времени, — недовольно проговорил коррехидор, — давай отложим все формальности знакомства и радости дружеского общения на более позднее время.

— Это внесёт некоторые сложности и неразбериху в мой плотный дневной график, — почесал ухо гость.

— И поэтому ты вознамерился создать сложности и неразбериху в моих планах? – вздохнул Вилохэд, — но что с тобой поделаешь, задержимся на четверть часа. Иначе, боюсь, этот надоеда увяжется с нами.

— У надоеды есть имя и фамилия, — обиженно протянул парень, картинно надув полные губы, — просто невежливо наследнику Дубового клана так пренебрегать друзьями детства.

— Эрика, — произнёс Вил, слегка закатив глаза, — перед тобой нагло уселся в папино кресло мой друг детства, жутко надоедливый тип по имени Роберт Ориба. В данный момент подрабатывает в местном ресторане «Дюжина дубов».

— Сразу две неточности, — бодро поднялся с кресла гость, — а ещё верховный коррехидор. Представляю, как радовался преступный мир Кленфилда, когда они узнали, что их будет ловить такой бездельник и пофигист, как наш Вилли. Но я о другом. Первое, я предпочитаю, чтобы меня звали не Робертом, а Робином, можно – Робби или Роб. Некоторые настаивают на добавлении к имени прозвища Ловкач.

— Трепач, — поправил коррехидор, — Робби Трепач. Рика, не вздумай доверить этому проходимцу какой-либо секрет. Завтра о нём станет известно всему Оккунари, послезавтра – всей Артании, а третьего дня в Делящей небо начнут обсуждать твою личную жизнь.

Робин захохотал.

— Он так говорит, потому что я почитаю тайны и секреты основными виновниками всех человеческих бед. Если бы все знали про всех всё, насколько бы упростилась наша жизнь!

— Вот как упростит твою жизнь знание Рики о твоём позорном школьном прозвище Трепач? – вскинул бровь Вил.

— Ещё как упростит, — подмигнул ему друг, — если я напомню, что тебя в школе называли Мороженый …, — он невинно улыбнулся в ответ на свирепый взгляд коррехидора, — лосось. И всё из-за его редкостного занудства, — довольная физиономия повернулась к чародейке, — право слово, Эрика, на что вам сдался этот титулованный зануда? Бросайте его и переходите ко мне. Я тоже не женат, обеспечен, из приличной семьи,

— Сын нашего управляющего, если ты не догадалась, — прокомментировал Вил.

— Имею неплохую работу, помощник управляющего в «Дюжине дубов».

— Если отбросить высокие слова – вышибала на подхвате, — безжалостно уточнил коррехидор.

— Мы оба работаем с отбросами общества, — высокопарно провозгласил Роб, — только ты их собираешь, а я вышвыриваю вон! Решайтесь, Рика, пока не поздно, пока наш Мороженый лосось не приморозил ваше сердце.

— Да, ступай, — кивнул Вил, — Трепач тебе точно не даст заскучать. Особенно если ты хочешь разыскивать правый или левый ботинок, когда ты опаздываешь. Сей достойный представитель племени шутничков поставит его на шкаф либо привяжет к ручке двери и не поленится связать шнурки двойным морским узлом. Это один из его обычных трюков. Таракана в бокале вина я уже не упоминаю из скромности.

— Но со мною весело! – воскликнул друг детства, — что в этом сером мире важнее веселья?

— Многоуважаемый господин Ориба, — Рика потупила глаза, как и подобает благовоспитанной девице, когда малознакомый мужчина начинает оказывать ей слишком назойливые знаки внимания, — мне, без сомнения, льстит внимание с вашей стороны, однако ж я не почитаю веселье главной ценностью своей жизни. Посему с сожалением извещаю вас, что ваше предложение не снискало в моём сердце должного отклика. Мой выбор пал на господина Окку, и останется неизменным.

— Рика, не утруждай себя столь цветистым ответом этому нахалу, — Вил швырнул в друга диванную подушку, — он проигрывает этот трюк с любой девушкой, какую ему доведётся встретить в моём обществе. И происходит это с девятого класса старшей школы. Даже на с молодой учительницей артанского провернул это.

— Да, с госпожой Акари мне не повезло. Она заставила написать два сочинения по Классической поэзии, — взлохматил себе волосы Робин, — но должен же я проверить лояльность избранницы моего лучшего друга? Выношу вердикт госпожа Эрика э…

— Таками, — представил чародейку Вил, — если б приостановил свои пустые словоизвержения узнал бы фамилию давно.

— Госпожа Эрика Таками, вы выдержали на высший балл экзамен Робина Ловкача и вознаграждаетесь приглашением на вечернее представление, которое даёт ваш покорный слуга в ресторации «Дюжина дубов».

— Врёт, — спокойно парировал Вилохэд, — не верь ни единому его слову. Слух у Робина отсутствует напрочь. Попытки научиться играть на лютне потерпели фиаско после того, как рассерженная мамаша выкинула лишавший её сна инструмент в окно. Не думаю, что твой работодатель решил распугать посетителей, позволив тебе петь.

— Петь будут, но не я, — с таинственным видом сообщил Робин, — мой талант драматического актёра используется в представлении, которое даёт заезжая знаменитость. Приходите и всё увидите собственными глазам. Надеюсь, госпожа Таками не падает в обморок от вида крови?

Рика усмехнулась и заверила, что ничего подобного с ней не случится. На все вопросы, откуда в ресторации возьмётся кровь, парень многозначительно отмалчивался, заводил глаза и говорил, что всё они увидят сами.

Вил пообещал заглянуть и выпроводил Роберта Орибу по прозвищу Трепач. Сани давно уже были готовы.

Глава 3 БАРД С КРОВОТОЧАЩИМ СЕРДЦЕМ

Рика впервые в жизни увидела горячие источники зимой. Зрелище впечатляло: среди заснеженного елового леса исходили паром небольшие озёра в окружении живописных камней. Голубоватая вода, кристально чистая и прозрачная, полнилась пузырьками.

— Теперь к Вилсонам, — велел кучеру коррехидор, когда они вдоволь налюбовались источниками.

— Почему твой отец пригласил именно меня? – спросила Рика, пока они ехали среди величественных елей — ведь сделать заклятие поиска по силам любому магу, у Дубового клана есть маги?

— Видишь ли, — Вил подбирал слова, — много лет назад один из моих предков как-то крепко напортачил с магией. Его казнили, а магический дар запечатали для всех Окку. У нас многие рождаются с латентным даром, но ты лучше меня понимаешь, что такие способности – это чуточку больше, чем ничто. Словом, предок породил что-то похожее на проклятие. А тебя похвалил король, что в глазах моего папочки имеет вес.

Наезженная дорога привела на ферму: добротный дом, сад, вдалеке виднелись крыши свинарников и надворных построек. Молчаливый спокойный мужчина, оказавшийся хозяином и одновременно пострадавшим, шикнул на восторглазого мальчишку, выразившего готовность посвятить коррехидора в подробности безобразия, учинённого водяной лошадью, и повёл на место преступления.

Первым, что бросилось чародейке в глаза, а точнее – в нос, был запах.

— Простите, ваше сиятельство, — принялся извиняться Вилсон, — и вы, госпожа гостья Дубового клана, тоже простите. На ферме запах извести никаким образом невозможно. Говорят, у богатых заводчиков чародеи заклинание особое ставят, чтоб, это самое, запах уменьшить или вовсе отбить, — он почесал голову под шапкой, — у нас лишних денег на такие приблуды нету. Вот и стараемся убирать вовремя, как отцы и деды наказывали, да пару раз на дню проветриваем.

Свиньи, действительно, были удивительные. Чародейка с интересом разглядывала лоснящиеся спины огромных животных, оказавшихся сплошь поросшими чёрной жёсткой шерстью.

— Щетина называется, — усмехнулся фермер незнаниюстоличной красотки, — вы свои волосы щётками расчёсываете? Башмаки ваша горничная чистит? Вот так-то, все эти щётки из свиной щетины и делаются, и ещё много чего.

Свиньи сидели в небольших загончиках, где у каждой имелась вода и еда. На полу была постелена солома. Несколько закутков пустовали.

— Прямо отсюдова наш хряк и пропал, — фермер указывал рукой на свободный загон, — вечером я сам проверял за мальцом своим, чтоб не схалтурил, он может кое-как покормить. Всё путём было. Хрюшки накормлены, солома свежая постелена, навоз в кучу собран. Я и пошёл спать. На утро жена раньше меня встала, она обычно за свежими яйцами к завтраку выходит. Вдруг слышу, на псов наших орёт, обзывает нехорошими словами и грозится на живодёрню свести. Я накинул тулуп и к ней. Чего, говорю, ни свет – ни заря шум подымашь? Она в слёзы, причитает, мол, нашего производителя умыкнули, а дармоеды лохматые даже ни гавкнули.

Фермер вздохнул. Рика думала было спросить, что производил украденный хряк кроме навоза, но догадалась и промолчала.

— Я, понятное дело, господину Орибе доложил. Странно не только, что у самой фермы следов копыт нету. Замок моя жена открывала, он целый был, — продолжал фермер и продемонстрировал солидный навесной замок, — раньше-то и не запирали. А вот как пошёл слух про свинокрадов, так принялись замки всюду навешивать, только не остановило это негодяев. Эх! Ладно бы какую другую свинью стырили, а тут – хряк!

— Понятно, — сказал Вил, напустив на себя официальный вид, — как верховный коррехидор и сын Дубового клана, обещаю, что злоумышленники понесут суровое наказание. Покажите мне, хорошо ли держится ваш замок, бывает воры не взламывают запоры, а просто снимают скобы, с двери.

— Полюбуюсь немного на этих восхитительных хрюшек, — капризным голосом протянула девушка, — в салоне госпожи Призм мои рассказы произведут настоящий фурор!

Вил кивнул Рике и потянул фермера к выходу, ещё по дороге они договорились, что таким образом у чародейки будет четверть часа, чтобы сделать тест на магию. Не реально, чтобы кто-то провернул кражу одними голыми руками и смекалкой.

Когда мужчины углубились в анализ креплений замка, прочности древесины постройки и прочие высоко мудрёные детали, чародейка достала из изящной модной сумочки зеркало Пикелоу и вызвала Таму. Кошачий череп сразу ринулся к свиньям, с интересом закружился над дремлющей свиньёй-мамашей, возле пуза которой толклись поросята, подбираясь к соскам. Крылышки бабочки-бражника трепетали очень быстро, что указывало на повышенный интерес фамильяра. Рика подозвала мысленно Таму и быстро проделала все необходимые манипуляции. Тама стряхнула на зеркало немного пыли с крыльев, которая слишком медленно осела на поверхность зеркала, лежащего возле загона исчезнувшего производителя. Гладь зеркала пришла в движение, впитав искорки пылинок, выбросила неуместный столб света и замерла. Чародейка взяла зеркало в руки. Она привыкла, что маг, более двухсот лет назад создавший сей замечательный предмет, обладал несколько своеобразной фантазией для визуализации стихий, что использовались в ритуале. Обычно они носили фривольный характер. Иногда господин Пикелоу переходил все грани приличия, но сегодня превзошёл сам себя. На глади зеркала шут, из одежды на нём был только разноцветный колпак с бубенцами, творил непотребство сразу с несколькими женщинами, имеющими черты животных, в частности свиней и каких-то непонятных многоножек.

Рика убрала зеркало в сумочку и отправила фамильяра в духовный план, хотя та и ластилась, облизывая щёку хозяйки призрачным фиолетовым язычком.

— Насмотрелись? – улыбнулся Вилсон, — наши оккские свинюшки – чистое золото.

— Да, — постаралась кокетливо улыбнуться чародейка, — малютки такие милые, даже жалко, что их всех ждёт судьба стать колбасой, ветчиной и прочими вкусностями.

— Оно, конечно, — поддакнул фермер, — только куда ж без еды? Мы, чай, не олени, одной травой питаться не можем.

Когда они направлялись к саням, из дома выскочил сынишка фермера в кое-как наброшенной курточке.

— Пускай папаша меня отлупит, — задыхаясь, проговорил он, — но господин коррехидор должен знать, что на фермах водяные лошади лютуют.

— Опять ты за своё, засранец! – Вилсон дал леща пацанёнку, — после выступления артиста этого поганого вбил себе в башку всякую ерунду.

— Я видел, — шмыгнул носом мальчишка, — вот та-акенную многоножку в свинарнике. Пока искал лопату, чтоб её пришибить, она прямо на моих глазах в пол улезла. А потом свин пропал. Водяные лошади утянули, а сколопендер тот разведчиком ихним был, приглядывал, какую свинюху воровать.

— Я артисту этому сам рожу начищу, коли встречу, — недобро пообещал фермер.

— О каком артисте вы говорите? – Рике вспомнилась многоножка на зеркале Пикелоу.

— Был тут один, приезжал для арендаторов и фермеров представление давал в нашем трактире. Деньги стриг и головы дуракам, навроде моего Хару, морочил. Показывал идиотские фокусы, вампира из себя корчил. Песни обо всякой чертовщине потусторонней пел. А такие, как этот, — ещё один подзатыльник, — всё за чистую монету принимают и верят в россказни дурацкие. Многоножки двухфутовые ему, видите ли, мерекаются! Я эту дурь из тебя розгами выбью! – пообещал рассерженный отец.

Вил вопросительно взглянул на чародейку, та незаметно кивнула и похлопала рукой по сумочке.

Коррехидор пообещал держать потерпевшего в курсе расследования, и они отбыли.

— Ну как? – нетерпеливо спросил Вилохэд, как только они выехали за ворота, — нашла что-то?

— Нашла, — ответила чародейка, — только это нам вряд ли поможет. Магия иллюзий. Так, безделка, в чести у фокусников, мошенников и организаторов разных увеселений.

— Позволишь взглянуть?

— Давно похабных картинок не видел? – огрызнулась чародейка. Ей любоваться вторично на непотребства джокера совсем не хотелось, особенно в присутствии Вила.

— У тебя и времени как следует поработать с зеркалом не было. Я знаю, бросила косой взгляд и в сумку. Помню, как у графини Сакэда было. Чуть ли не клещами из тебя информацию пришлось вытягивать. Давай, доставай своё чудо-зеркальце, я знаю, изображение около получаса держится.

Девушка скривилась:

— Любуйся сам, а меня избавь от созерцания извращённых фантазий давно умершего чародея, — она протянула зеркало стеклом вниз.

Вил хмыкнул, кашлянул и возвратил волшебный предмет таким же макаром, как и получил.

— Однако ж, кое-что интересное я там увидел, — сказал он.

— Ещё бы, — усмехнулась чародейка, — только о таком интересном приличные люди не упоминают.

— Не думал, что мой коронер – настолько испорченная девчонка, что в тесте на магию увидела лишь соитие, — поддел в ответ собеседницу Вил и продолжил уже серьёзным тоном, — многоножка. На зеркале была многоножка, и сын фермера видел многоножку. Что она олицетворяет у господина Пикелоу?

— Мерцающий переливчатый шут – это магия иллюзий, а свиньи, насекомые и прочие гады, не относятся ни к одному виду волшебства, — ответила Рика, — возможно, они символизируют изменчивость и неустойчивость иллюзий, а может быть, намекают, что под иллюзорной маской может скрываться неприглядное содержимое. У кого-то вызывают отвращение свиньи, некоторые до дрожи боятся насекомых, а иные падают в обморок при виде змей.

— Понятно. А как можно использовать магию иллюзий в воровском деле?

— Иллюзия не меняет человека или вещь, — разъяснила чародейка, — когда на меня надели личину графини Сакэда, телом я стала ею. Иллюзия лишь позволила бы увидеть во мне другого человека на расстоянии. Это, знаешь, как мошенники дают ассигнацию более низкого номинала, с иллюзией более дорогой. Через полчаса торговец обнаруживает подмену. Это, кстати, наказуемо. Как иллюзия может помочь украсть из загона свинью – не представляю. Да и вообще, может быть, Хару был на представлении, выходил на сцену (артисты любят добровольцев из публики), участвовал в каком-то фокусе. Магия иллюзий попала на него, и оставила след в свинарнике. Вот и всё. Если мальчишка находился под сильным впечатлением, его эмоции вплетутся в отпечаток, отсюда и многоножки. Зеркало Пикелоу — всего лишь инструмент. Оно покажет следы магии, но, когда и кто её применял, узнать по нему невозможно. Я тут взяла кое-что с фермы, так что поиск пропавшего хряка не займёт много времени.

— И что это? – вскинул бровь в немой иронии коррехидор, — только не говори, что тайком засунула в свою модную сумочку кусок мёрзлого свиного дерьма!

Чародейка смутилась, она действительно именно так и сделала. Упомянутая субстанция как нельзя лучше подходила для заклятия поиска. Навоз был напрямую связан с пропавшим животным, являясь его отделяемой субстанцией. Естественно, чародеи предпочитали работать с кровью, нежели с фекалиями, но результат будет одинаковый. Однако ж, подначка Вила была обидной.

— Да, — с вызовом ответила она, — взяла. Некромантам приходится иметь дело и не с таким. Если ты думаешь, что магия творится в белых перчатках, то заблуждаешься. Например, в косметической магии широко используются эмбрионы крыс. Пускай твоё воображение само дорисует, как их добывают симпатичные девушки из вивария Академии. Насчёт запаха из моей сумочки можешь не беспокоиться, я надёжно запечатала образец изолирующим заклятием.

— Уже второй раз за сегодняшний день я слышу о каком-то необыкновенном артисте, — Вил решил перевести разговор в более нейтральное русло, — сначала Роб заводил глаза и обещал нам сногсшибательное представление, теперь вот, оказывается и здесь было выступление. Интересно.

— В Оккунари часто приезжают артисты? – спросила Рика.

— Весьма. Мы на прямом пути с севера на юг, люди у нас живут довольно зажиточно, на представление денег не пожалеют. Так что заглядывают и циркачи, и бродячие театры бывают, и одиночки встречаются. Думаю, — Вилохэд поглядел на чародейку, — мы примем приглашение Трепача и посетим вечером «Дюжину дубов». Поглядим своими глазами на артиста, которого столь эмоционально обещал побить Вилсон.

Обед у герцога Окку отличался большой пышностью и торжественностью. Оробевшая при входе в обеденный зал чародейка шёпотом спросила, не в их ли честь всё это затеяно. Вилохэд пожал плечами и ответил, что у них всегда так, даже, если мама обедает одна.

Герцог поглядывал на сына, словно ему не терпелось услышать об успехах в расследовании. Гость из Делящей небо привычно восхищался, леди Мирай сохраняла каменное спокойствие, а Вил вполголоса рекомендовал, что из приготовленных яств следует непременно попробовать.

— Робин говорил что-то о гастролёре в «Дюжине дубов», — как бы невзначай проговорил Вил с видом пресыщенного столичного жителя, — вот подумываю посетить ресторацию вечером. Эрике будет любопытно побывать в нашем знаменитом заведении и попробовать особый желудёвый эль.

— Мне известно о необычных выступлениях в «Дубах», — заметила мама Вилохэда, — госпожа Ориба высоко отзывалась о певческих талантах исполнителя. Правда, она отметила также и весьма низкопробные фокусы, что дезавуировали впечатление от выступления в целом. Хотя молодёжи нравится, Роберт, кажется, даже в чём-то помогает приезжему.

Оставалось неясным, советует она сыну посмотреть выступление заезжего артиста или предлагает воздержаться от лицезрения недостойного внимания графа Окку музыканта.

— Но до этого зайдёте ко мне, — велел герцог.

После обеда чародейке и Вилохэду пришлось обстоятельно доложить старшему Окку об успехах у Вилсонов. Рика даже поразилась, насколько необходимость еженедельных докладов королю выработала у коррехидора привычку подавать в выгодном свете даже самые ничтожные успехи.

По его словам выходило, что на ферме у горячих источниках была проделана всесторонняя работа, включающая тщательный осмотр места происшествия с применением передовых магических технологий, позволивших установить виды магического вмешательства при совершении кражи. Далее произведённый опрос потерпевшего и иных свидетелей (под иными свидетелями проходил пацанёнок Хару, поделившихся ценной информацией о многоножке и водяных лошадях), что позволило выстроить вектор последующего расследования. В ресторации Вил собирался послушать свежие слухи по поводу краж животных и пообщаться с владельцем, дабы исключить левые поставки свинины.

Герцог благосклонно выслушал весь этот бред, похвалил Рику за находчивость с зеркалом и отпустил с миром, великодушно предложив не ограничивать себя в денежных тратах.

— Всё, что делается на благо Дубового клана, не терпит экономии, — назидательно проговорил он, — я беру на себя все расходы.

— Полагаю, расследование не займёт много времени, — проговорили Рика, — ей надоели хождения коррехидора вокруг да около. Одно дело втирать очки королю, выставляя своё безделие в выгодном свете, другое – приплетать к этому её. Кусок навоза поможет за полчаса найти пропажу.

— Отлично, — похвалил герцог, — буду рад услышать от вас что-то конкретное.

Чародейка рассказала о ритуале, который собирается провести и спросила, имеется ли в доме подробная карта местности. Карта имелась. Дедушка Вила на досуге составил развёрнутый атлас Оккунарской долины. Он увлекался географией и ботаникой, а его атлас включал в себя не только карты и планы местности, но и подробный перечень животных и растений.

— В библиотеке вам никто не помешает, — посоветовал герцог, — не стоит уединяться в спальнях, ты же знаешь, насколько для твоей матери важно соблюдение приличий.

Вил кивнул и повёл чародейку в библиотеку.

— Ты знаешь Кори Лейса? – спросила Рика.

— Нет, а должен?

— Это тот парень, что работает в вашей библиотеке, — пояснила девушка, — к своему стыду, я чуть не сшибла его на лестнице.

— Никогда не слышал, надо спросить у мамы. Он тебя чем-то заинтересовал? Ухаживать пытался? – тёмные прямые брови Вила сошлись у переносицы, — пусть только попробует, мгновенно вылетит из нашей библиотеки, как пробка из бутылки.

— Нет, ничего подобного он не делал, — заверила Рика, — я просто спросила. Он бледный, кашлял сильно. Видимо, и правда тяжело болен. А ведь какой молодец, работает, учится.

— Чтобы и мы с тобой были молодцами, — в тон продолжил Вилохэд, — надо управиться с поиском свиней до вечера. Любопытно поглядеть на артиста, наделавшего столько шума.

Библиотека герцогов Окку поразила чародейку: это была не просто комната с камином и полками книг. Её взорам предстало настоящее хранилище знаний со стеллажами, два стола с лампами, удобные кресла у окна, лесенки на колёсах. Кто-то сильно постарался, обустраивая такое.

— Дедушка, тот самый, что составлял атлас, — словно услышав мысли Рики, ответил Вил, — он был буквально одержим книгами. Где-то треть всего собрания – его заслуга, как, впрочем, и распределение книг по разделам и приведения в порядок архива рода.

— Давай проверим, не засел ли где за стеллажами ваш болезненный студент, — проговорил коррехидор, закрывая дверь, — нам совсем не нужны лишние уши и глаза, а также язык, который не преминет разболтать обо всём увиденном и услышанном.

Коррехидор прошёлся по помещению и заглянул за стеллажи. Студента в библиотеке не оказалось. Он снял с полки большую, оправленную в алый бархат книгу с золотым тиснением на переплёте:

Полный атлас Оккунарской долины

— Вот, — Вил перелистнул страницы, бережно переложенные папиросной бумагой, — то, что нам нужно.

Глазам чародейки предстала топографическая карта местности с подробными надписями, выполненными красивым почерком с характерными завитками прошлого столетия.

— Подойдёт, — кивнула она.

Из сумочки был извлечён кусок уже прилично подтаявшего навоза, чародейка отщепила крошечку пинцетом и разместила на маленькой чашечке для подогретого спиртного. Чашечка была поставлена прямо на ферму Вилсонов у горячих источников, покрашенных на карте нежно-голубым цветом. Тама, с радостью покинувшая духовный план, оробела слегка в незнакомом месте, но мгновенно освоилась, принялась носиться вдоль книжных полок, заглядывать в горшки с филодендронами и фикусами. Потом, налетавшись вдоволь устроилась на плече хозяйки, невежливо показав язык коррехидору. Рика тем временем положила на чашечку несколько своих волосков и посыпала семенами подорожника (они должны были открыть пути), капнула несколько капель терпко пахнущего масла бергамота и, замкнув цепи внутри себя, щёлкнула пальцами. Волосы, навоз и семена подорожника сгорели в зеленоватой вспышке пламени. Фамильяр слетел к чашке. От энергичных взмахов крылышек бражника пепел поднялся лёгким облачком, чародейка протянула левую руку, закрыла глаза и негромко произнесла:бураиндо кенсаку!

Пепел стал медленно оседать на атлас. Он свернулся в жгутики и рыскал над Оккунарской долиной, обвился вокруг столицы Дубового клана, словно живой полз по горам, замерев над горячими источниками. Потом вдруг распался мельчайшими искорками и исчез.

— Пропавшей свиньи нет в Оккунари, — Рика потёрла покрасневшие глаза, — просто нет.

— Как такое возможно? Её съели? Вывезли?

— Скорее вывезли, чем съели, — ответила чародейка, собирая свои вещи и закрывая атлас, — если бы съели, я всё равно нашла бы следы: в животах едоков, в сортире, в месте, где свинью забили. Поэтому, полагаю, украденного хряка вывезли.

— По железной дороге незаметно свинью не вывезти, — рассуждал коррехидор, — но вполне можно её усыпить, погрузить на сани, присыпать сеном и увезти прочь. Не понятно только при чём тут магия иллюзий? Да ладно, на сегодня я исчерпал свои силы. Пора и отдохнуть, ступай, переоденься в зелёное платье, только не надевай орден. Ты – богатая студентка из хорошей семьи. Хочу, чтобы Трепач лопнул от зависти, — совсем не к месту добавил он.

Ресторация «Дюжина дубов» встретила их приглушённым гулом голосов, вежливым метрдотелем и ароматами пряностей, без которых не мыслимо ни одно артанское блюдо. Оказалось, у семейства Окку имеется свой собственный столик, находящийся в самом центре зала, чуть ближе к стене. На таком отдалении от сцены, чтобы всё было прекрасно видно и слышно, но близость артистов никак не досаждала привилегированным гостям.

К ним сразу подошёл сам хозяин ресторации – представительный мужчина лет пятидесяти с лишком, его широкое лицо лучилось гостеприимством.

— Ваше сиятельство, — он поклонился, — счастлив видеть вас у себя.

— Взаимно, господин Дару, взаимно, — ответил Вил.

— Вы, как нельзя вовремя, — господин Дару тонко улыбнулся, — у меня выступает особенный артист, — он сделал паузу, чтобы собеседник имел возможность задать вопрос, на который владелец «Дюжины дубов» с великой радостью бы ответил. Но Вилохэд промолчал, и ему самому пришлось продолжать, — Нодивара Шино радует публику уже третью неделю, а поток посетителей не только не спадает, а наоборот, увеличивается. Взгляните, в зале нет пустующих мест, — он сделал широкий жест, как бы предлагая своими глазами убедиться в правоте его слов.

— Мы почему-то не видели афиш в городе, — лениво протянул Вил, — в Кленфилде артисты всегда извещают о своих выступлениях.

— Нодивара – не такой, как все, — тоном заговорщика проговорил собеседник, — он категорически против публичной шумихи. Считает, его талант и приватность сработают лучше любых афиш. Но дела вынуждают меня покинуть вас, господа. Наслаждайтесь нашей кухней, у нас сегодня особенно удались карпы под сливочно-грибным соусом. И ждите выступления. Уже скоро!

Господин Дару ещё раз почтительно поклонился и отправился восвояси.

Посетителей в ресторации и правда было много. Пока Рика осматривала небольшую сцену с деревянным наличником, изображающим ровно двенадцать дубовых деревьев, Вилохэд сделал заказ.

По залу пробежал лёгкий ветерок оживления, и на сцене появился долгожданный исполнитель. Им оказался невысокий молодой парень в обтягивающих штанах, заправленных в высоченные сапоги цвета запекшейся крови со множеством пряжек, белоснежную рубашку с пышными рукавами и жабо и, как ни странно, его лицо срывала белая маска с нарисованным лицом. Такие маски продают на праздниках и около храмов. Тонкие пальцы пробежались по длинному грифу, и артанская лютня издала протяжный стон.

— Как он будет петь в маске? – удивлённо поднял брови Вил, — голосу некуда выходить, звук получится глухой и слабый.

Но вопреки ожиданию из-под маски раздался чистый достаточно высокий голос, который запел песню о неразделённой любви. В ней говорилось о юноше, что увидел на празднике незнакомку в маске белоснежной лисы, последовал за ней и оказался в лесу, окружённый призраками.

В этот момент все светильники на столах одновременно приглушили своё свечение, и по полутёмному залу пронеслись полупрозрачные призраки. Они сгрудились вокруг юноши, продолжающего петь про ночной ветер и шум деревьев, про замирающее от страха сердце юного влюблённого, обманутого лисой-оборотнем, о разбитом сердце и маске – единственном предмете, стоящим между ним и сворой голодных призраков заколдованного леса.

Раздался звук лопнувшей струны, и маска, скрывавшая лицо артиста, разлетелась на куски.

— Иллюзия, как я и думала, — удовлетворённо проговорила Рика, — уж больно звук голоса был чистым. Вот как раз мы и видим обычное применение магии иллюзий: маска, призраки.

Под разбитой маской скрывалось красивое аскетичное лицо с высокими скулами, хищным носом и глубокими глазами. Призраки устроили вакханалию, пытались отнять лютню, и только своим пением герою удалось их утихомирить и дождаться рассвета. Утром он решил найти свою настоящую любовь.

В следующей песне рассказывалось, каким образом юноше удалось осуществить свой грандиозный план.

— Пока кроме иллюзии, которую можно увидеть в любом приличном театре Кленфилда, я не вижу ничего, поражающего воображение, как, собственно, не наблюдаю пока и Трепача, — заметил Вил, запивая ягодным глайсом рыбу.

Артист, тем временем, обзавёлся голубой розой, которую получил в дар от очередной любви всей его жизни, естественно, с которой тоже всё обстояло не слава богу: на девице лежало страшное проклятие, которое должно было убить её, если наш герой не найдёт её прежде, чем с голубой розы упадёт последний лепесток. А лепестки, само собой, падали исключительно по одному в день. Парень решил прибегнуть к магии.

Теперь усмехнулась уже чародейка:

— Как у них всё легко получается: просто прибегнуть к магии! Не нужно тебе ни таланта, ни многолетнего обучения, ни тренировок. Вот решил прибегнуть к магии – и всё тут!

Но наш герой был не так прост.

— Мне нужна жертва, — зловещим голосом проговорил он, — только тёплая человеческая кровь способна придать моему колдовству нужную силу. Неужели в этом зале не сыщется ни одной живой души, готовой пожертвовать каплю крови, дабы я мог открыть тайные пути любви?

— Я готова, — послышался справа уверенный женский голос, — берите мою кровь, ибо нет на этом свете ничего важнее любви!

С места поднялась женщина лет тридцати, она качнула головой, отчего бриллиантовые серёжки в ушах рассыпали искорки.

— Лучше бы ты села, — недовольно проговорил её спутник, хорошо одетый мужчина за сорок, — у тебя двое детей, а ты всё о любви рассуждаешь. Угомонись уже.

— Ты не смеешь мне приказывать, — прошипела женщина, — не забывай, чьи деньги дали тебе возможность открыть собственное дело!

Нодивара легко спрыгнул со сцены и прошёлся по залу.

— Ваша смелость требует немедленного вознаграждения, — проговорил он, целуя руку дамы.

Потом он сделал неуловимый жест рукой, и в его ладони оказался букетик фиалок.

— Эти цветы для самой храброй из прекрасных дам сегодняшнего вечера, — он с поклоном преподнёс букет, — и это самое малое, из того, что вы действительно заслуживаете, — голос артиста был вкрадчивый, с едва уловимыми фривольными нотками, — идите за мной!

Он взял её за руку и хотел повести к сцене, но внезапно остановился, наклонил голову и поднёс руку дамы снова к лицу:

— Стойте, стойте, — воскликнул он, — чуть было ваша необыкновенная красота не помутила мой разум, ещё немного и была бы совершена трагическая ошибка, — вытянутые к вискам карие глаза воззрились на ничего не понимающую женщину, — вы пили вино!

— Да, — удивлённо согласилась она, — как и, собственно, все остальные, что присутствуют в «Дубах» сегодня вечером.

Эта тирада была встречена одобрительным гулом и смешками.

— Увы, — горестно воскликнул артист, — ваша кровь испорчена вином, она не подходит для моей волшбы!

Он элегантным жестом усадил даму на место.

— Неужто в этом заведении не найдётся добровольца, чьих губ не коснулось вино? Тогда я погиб! – он театральным жестом заломил руки, упав на одно колено.

— Как это не найдётся, — послышался голос от двери, — я только что вошёл и не успел ещё пригубить ни одного глотка замечательных вин, что подаются в «Дюжине дубов».

Все оглянулись. Голос говорившего показался чародейке знакомым, хотя и нарочито изменённым. По проходу спокойно шествовал человек в долгополом сюртуке. Его волосы были в беспорядке, а на лице бросались в глаза длинные усы, какие в почёте в Делящей небо.

— Это всё тот же мужик, — донёсся до чародейки комментарий из-за соседнего столика, — вчера он переоделся бродячим монахом, позавчера – фермером. Сегодня вот, извольте видеть, парик и усы нацепил.

— А вы знаете, кто он? – проводил взглядом новое действующее лицо сотрапезник всезнайки.

— Подумаешь, секрет тысячелетия! – тот засмеялся, потом шёпотом произнёс, — это вышибала Робин. Я его кулачищи под любым маскарадом узнаю.

Рика усмехнулась, видимо, знакомство с кулаками Трепача, действительно, было близким.

Тем временем окрылённый артист хищно понюхал воздух возле шеи добровольца, констатировал полную трезвость последнего и затянул песню о магии, что меняет саму природу человека, о добровольных жертвах, кровных узах и прочей ерунде, не забывая при этом демонстрировать публике светящиеся голубые лепестки, чередой дней облетающие с розы.

Робин подставил руку под хрустальный кинжал, рука была довольно зверски вскрыта («Наклейка с краской, — пояснила Рика, я так разыграла сестру, — и под недоумённым взглядом коррехидора добавила, — мне тогда всего двенадцать было»). Кровь окропила розу, лепестки затанцевали, и полетели в неизвестном направлении. Друзья ринулись следом, выражая в песне надежду, что они найдут деву прежде, чем опадёт последний из бесконечной череды лепестков. И это им, вне сомнений, удалось. Только результат был несколько иной, чем ожидалось.

Дама сердца оказалась королевой вампиров. Она заела Робина и обратила артиста. В поной темноте по залу пролетели тысячи иллюзорных летучих мышей, причём они настолько натурально выглядели, что заставили вскрикнуть женщину слева от задевших причёску крыльев. На сцене посыпались искры, и артист заметно преобразился: его волосы теперь отливали снежной белизной, а глаза горели алыми искорками, как у дикого животного. Из-под приподнятой в хищной улыбке верхней губы выглядывали клыки.

Последовала песнь о тяжкой судьбе вампира, о непонимании, одиночестве, духовной тюрьме, в которой гордый дух нашего героя обречён маяться до скончания времён.

— Или пока кто-то не загонит ему в грудь осиновый кол, — усмехнулся Вил, и подлил вина чародейке, — не больно-то значительная роль у моего друга. Жертва обстоятельств.

Но представление на этом не закончилось. Измаявшийся одиночеством вампир решил воскресить лучшего друга. Он завывал подобно зимнему ветру, кричал полным боли и одиночества голосом, сотворил на сцене какой-то пентакль, рассыпал с волос снег, заполнивший фигуру красивым инеем. После чего на его очередной зов (посредством песни) на сцену выехал гроб. Это был самый настоящий саркофаг из замшелого камня с волочащейся по полу паутиной. С видимым трудом крышка была сдвинута, и артист, рыдая, констатировал плачевное состояние умершего друга.

— Нужна жертвенная кровь, — бормотал он и оглядывал зал горящим взглядом, — но людская кровь не подходит. Она слишком слаба, в ней мало магии Я готов к жертве, — пафосно воскликнул он после того, как перебрал все доступные ему варианты. Свет снова погас, артист стоял над гробом в освещении от странной фигуры (ерунда, а не пентакль, констатировала чародейка).

— Пусть же кровь моего сердца оживит тебя, мой друг, мой верный соратник, весельчак, смельчак, игрок, буян, шутник и атаман! Вернись к жизни, возвратись ко мне, мы вместе свернём горы, как когда-то сворачивали шеи врагам.

Нодивара рванул рубашку и обнажил безволосую грудь с непонятными татуировками весьма зловещего вида. После чего запустил руки с длинными ногтями, больше походящими на когти, себе в грудину. Послышался хлюпающий звук, и в следующее мгновение раздались женские визги: на сцене стоял бард с разверстой грудной клеткой, а между желтеющих рёберных костей билось тлеющее огнём настоящее человеческое сердце. Из груди фонтаном ударила кровь, залила гроб, после чего из него поднялся Робин в саване, почему-то со старинным мечом в руке, похожий на оживший труп. Друзья обнялись, исполнили дуэтом балладу о дружбе, побеждающей даже саму смерть. Представление на этом завершилось, и артисты под дружные аплодисменты удалились, отвесив должное количество поклонов.

Магические светильники на столах снова загорелись в полную силу, а зрители принялись делиться впечатлениями от представления.

— А под рубашкой у него тоже был мешочек с краской? – спросил Вилохэд.

— Нет, — покачала головой чародейка, — это была иллюзия высшей пробы. Либо Нодивара Шино сам чародей, либо использует высококлассные заклинания. Я склоняюсь ко второму. Маги такого уровня обычно находят себе более прибыльное и почтенное занятие, нежели выступления по трактирам.

— И всё-таки опять иллюзии, — задумчиво проговорил коррехидор, — не слишком ли много совпадений?

Но высказать мысль до конца ему не позволил Робин Ориба, бесцеремонно плюхнувшийся на свободный стул.

— Ну как? – небрежно спросил он, буквально лучась от самодовольства, — вы, Эрика, в обморок не грохнулись?

— Еле сдержалась, — ядовито ответила чародейка.

— Молодец, — довольно констатировал Робин, — на прошлой неделе двоих посетителей вырвало.

— Вот это, я понимаю, успех, — зрители блюют, а артисты в полной ажитации!

— Ты ничего не понимаешь!

— Да куда уж мне! – махнул рукой Вил, — это вам не Королевская опера.

— Именно, — нимало не растерялся Трепач, — кому сегодня интересны нудные песнопения и классическая музыка? Новые времена требуют новых форм.

— Особенно если эти формы сочетают в себе низкопробные цирковые фокусы и посредственный репертуар, возможно, собственного сочинения, — и, заметив оскорблённый взгляд друга, Вил продолжил развивать мысль, — уж не ты ли сочинил эти дурные стихи о вечной дружбе?

— А если и я? – Робин ухватил ломоть ветчины и отправил в рот, — стихи на уровне. Конечно, это тебе не «Скалы, рассекающие волны» из Классической поэзии. Но в наши дни и потребности у зрителей иные, не правда ли, Эрика? Вам-то, уверен, наше представление понравилось?

— Да, очень, — вспомнив обычную реакцию подруги, горячо проговорила чародейка, удостоив Робина восхищённого взгляда, — настолько понравилась, что я страсть как хочу познакомиться с господином Нодиварой. Представляю, какие глаза будут у моих подруг в университете, когда я расскажу им об этом!

— Увы, дорогая моя, Эрика, — картинно развёл руками Робин, — не всё в этом мире решается хорошеньким личиком и папенькиным влиянием. Ноди, а я, как коллега по выступлениям, имею право его так называть. Так вот Ноди в принципе не общается ни с кем из зрителей. Говорит, мол, имидж вампира страдает. А вообще-то, он – парень, что надо. Не задаётся, платит щедро и выпить не дурак.

— Если этот заезжий гусь ни с кем не общается, как ты-то к нему умудрился в доверие втереться? – в своей небрежной манере спросил Вилохэд. Рика уже знала, это означает, что коррехидор намеревается узнать что-то важное, маскируя интерес светской болтовнёй.

— Хотел бы я сказать, что Ноди с первого взгляда разглядел во мне артистический талант, но, — Робин взъерошил короткие волосы, — природная скромность и воспитанная честность требуют признаться, что всему виной сломанная нога помощника. Он поскользнулся при выходе из гостиницы в Кленфилде, неудачно упал и поломал глень в двух местах. Маги сложили кость и даже сумели заживить немного, но у парня открылась аллергия на врачебную магию: его рожу разнесло, а по всему телу пошла чесучая сыпь. Ногу загипсовали, а сам помощник остался в гостинице дожидаться приезда Нодивары с гастролей. Вот в Оккунаре ему весьма удачно подвернулся я, — последовал шутливый поклон.

— Какая жалость, — капризным тоном протянула Рика, — неужели ваш гений не может сделать малюсенькое исключение для такой милой девушки, как я? Он ведь не принадлежит к породе женоненавистников? – она постаралась нахмуриться, сохраняя невинную улыбку.

— Попробую что-то сделать, — расплылся в ответ друг Вила, — но, — он предостерегающе поднял руку, — ничего не обещаю, и прошу сохранять строжайшую конфиденциальность.

— Роберт! Роб! – где тебя черти носят? – послышался голос хозяина ресторации, — у входа буянит посетитель. Разберись, — Дарго уже был возле их столика, — твоё выступление закончилось. Хватит пинать балду, иди работай.

— Иду, иду, хозяин, — Роб съел ещё ломтик ветчины, браво отсалютовал начальнику и двинулся к выходу.

— А ты молодец, — похвалил Вилохэд чародейку, — так недавно начала кокетничать и уже так уверенно кокетничаешь. Робин просто растаял на месте. А с артистом я встречусь и без него, если понадобится. Никто не смеет оказывать коррехидору и четвёртому сыну Дубового клана, да ещё и на его земле!

— Вил, послушай, — примирительно проговорила Рика, — если Нодивара является своего рода наводчиком или обеспечивает какие-то иллюзии при кражах, твоя настойчивость однозначно покажет ему, что власти вышли на его след. При этом у нас нет никаких доказательств. Мы только спугнём его, так и не узнав, каким образом и для чего совершались кражи.

— И что ты предлагаешь?

— Следить, думать, расспрашивать. Узнать, как крадут свиней и куда они деваются. Тогда узнаем, и кто виноват, — уверенно проговорила чародейка, — всё, как в Кленфилде. Не дай своей древесно-рождённой спеси помешать делу.

Они собрались уходить, когда Рика неловким движением уронила свою сумочку, ставшую объектом шуток о хранившемся там навозе. Нагнувшись за ней, девушка обнаружила у себя за спиной нечто небезынтересное. В небольшой нише, коих имелось несколько вдоль глухой стены, отделяющей общий зал от кухни, она заметила знакомые белоснежные волосы артиста. Он беседовал с кем-то при совершенно выключенном светильнике. Немножко магии, добавляющей способности к темновидению, и Рика прекрасно рассмотрела собеседника господина Нодивары Шино, им оказался никто иной, как Мару Янг, торговец из Делящей небо. И Рике показалось, что беседовали они как люди, хорошо знакомые друг с другом. Она мгновенно отключила темновидение. Артист мог оказаться магом и почувствовать её усиленный взгляд. Это, собственно, и произошло, уже отворачиваясь, чародейка заметила, как повернулся беловолосый и внимательно поглядев в зал, но, к счастью, взгляд его был направлен в другую от них сторону.

Об этом она рассказала Вилохэду уже в карете, побоялась, что коррехидор не удержится и примется разглядывать странную парочку.

— В этом несколько странностей, — закончила она, — почему господин Янг не поехал с нами вместе, даже интереса не проявил, когда мы обсуждали это за столом?

— Тебе не приходило в голову, что этот делиец просто не захотел мешать влюблённым, каковыми мы являемся в его глазах? – вопросом на вопрос ответил Вил, — или надумал ехать в «Дюжину дубов» позднее. Куда подозрительнее его знакомство с артистом, который принципиально ни с кем не общается.

— Это вторая странность, — согласилась чародейка, — они выключили светильник, потому что не хотели привлекать внимание.

— Но как парень с белыми патлами до пояса может незаметно пройти в кабинку в общем зале?

— Мы имеем дело либо с магом иллюзий, либо с человеком, оснастившимся заготовленными заклинаниями на все случаи жизни. Это дорого, значит, господин Нодивара прибыл в Оккунари не просто так, — девушка замолчала, — а что, если они с Янгом и есть та шайка, что ворует свиней?

— Янг приехал совершенно официально закупать в Оккунари продукты и мясо, — ответил Вил, в душе усмехаясь избыточной подозрительности некромантки, — зачем ему марать руки кражами? Тем более, что право высокого, среднего и низкого суда никто не отменял. Мой отец – полноправный сюзерен на земле Дубового клана, а это означает, что он может судить, пытать и казнить любого, нарушившего закон.

— Ну, начнём с того, что выходец из другой страны может быть не в курсе тонкостей прав древесно-рождённых герцогов, — не желала уступать Рика, — да, он хочет приобрести свинину и знаменитые окские колбасы, но его истинная цель иная, — она победно поглядела на собеседника, — вы же не продаёте свиней живьём?

Коррехидор подтвердил, что вывоз живых свиней за территорию герцогства – преступление.

— В прошлом веке за такое рубили руки, а сейчас – крупный штраф плюс тюремное заключение на год или полтора.

— Так вот: пока один член шайки якобы заключает выгодные сделки, другой ворует живых свиней, чтобы можно было выращивать их в Делящей небо, — победно заключила чародейка.

— Возможно, — согласился Вилохэд, — но пока это голая и беззащитная гипотеза, даже не версия. Мы ищем доказательства, и делаем вид, что господин Мару Янг и его дела в Оккунари нас совершенно не интересуют. Договорились? При нём проявляем особую осторожность.

Рика кивнула. Этот делиец соловьём заливался, насколько он любит всяческие тайны и расследования. Что ж удобно, чтобы быть в курсе действия контрагентов и планировать кражи со знанием деталей. Ноди появился недели три назад, так, кажется, говорил Робин. Ну и что, — сама себе возразила чародейка, — человек, на виду у всего ресторана невидимкой прошёл по залу и спокойно беседовал в открытой кабинке, спокойно мог приехать и жить в городе, пока его никто не знал. Ни в этом ли кроется причина его нежелания знакомиться с посторонними людьми? Вдруг он и правда был здесь раньше, и его могут узнать? Если так, то это – прекрасная зацепка. Докажем, что артист тут живёт более трёх недель, узнаёт, где можно поживиться, а потом осуществляет кражи. Оставляя следы магии иллюзий. Узнаем, кто ему помогает, как и куда вывозят животных, и припрём к стенке обоих.

Глава 4 НЕСКВАЙР И ВОДЯНАЯ ЛОШАДЬ

Вил не смог придумать ничего лучше слежки.

— Проследим за обоими, и получим шанс узнать что-то об их сообщниках и связях, — сказал он, — ты в курсе, как ведут наружное наблюдение?

Рика была не в курсе, она даже в детстве в «Поймай разбойника» не играла.

— Значит, так, — коррехидор приобрёл определённую важность, как человек, объясняющий общеизвестные истины, — я беру на себя артиста. Никто не удивится парню, забредшему с утра в ресторацию хлебнуть желудёвого эля: перебрал вчера, с кем не бывает! К тому же компания Трепача скрасит моё одиночество и не вызовет подозрений. Тебе остаётся Янг. Как только делиец соберётся куда-то из дому, ты выйдешь вслед за ним. Тоже вполне логично: находясь в гостях, хочешь осмотреть Оккунари, купить сувениры, попробовать местную кухню.

— Вдруг господин Янг воспользуется наёмным экипажем, а не пойдёт пешком? – спросила Рика, она с обычной своей серьёзностью и въедливостью готовилась к слежке.

— Я велю Тому — кучеру, что вчера возил нас на ферму, быть наготове. Дальше. В городе не иди за ним следом, а отстань немного. Делай вид, будто рассматриваешь товары и витрины, купи какую-нибудь еду, одним словом, старайся не упускать его из виду, но и близко не подходи. Если Янг поглядит в твою сторону, сделай вид, будто не видишь его.

— Понятно, — кивнула Рика, — магией, значит, не пользуемся.

— Пока да. Этот делиец далеко не так прост, каким хочет казаться, — заметил коррехидор, — к тому же амулеты, определяющие направленную магию при слежке широко распространены в преступном мире. Посему только природные сообразительность, внимательность и осторожность.

Вилохэд появился в «Дюжине дубов» сразу после открытия. Четвёртый сын Дубового клана придал себе утомлённый вид, чуть кривил скульптурные губы и хмурил брови, изображая человека, стоически преодолевающего последствия похмелья.

В ресторации посетителей не было. Он заказал крепкий кофе и кусок фирменного торта с массой взбитых сливок и шоколадными коржами. Пока Вил неспеша пил кофе, отгородившись от всего белого света газетой, начали появляться и другие посетители. Он лениво приблизился к стойке бара, попросил желудёвого эля (отвратительное с его точки зрения пойло, из всех достоинств обладавшее лишь исключительной пенностью, отчего было особо любимо торговцами) и, как бы невзначай поинтересовался, не встал ли ещё артист. Роб вчера сказал, что Нодивара снимает комнату прямо над рестораном.

Девушка в кружевной наколке на волосах смущённо улыбнулась и ответила, что не знает таких подробностей, потому что господин Шино — очень таинственная личность. При этих словах на её щеках появился румянец.

— А зачем он вам?

— Да вот хотел пригласить на выступление по случаю недели Междугодья, — небрежно бросил Вил.

Девица в наколке кивнула и отвернулась к бутылкам со спиртным, принявшись тщательно протирать их тряпкой, что означало полное нежелание далее поддерживать разговор.

Через полчаса заявился Робин. Он выглядел свежим и отдохнувшим. Вил знал, что каждое утро его друг пробегает не менее десяти миль.

— Какими судьбами? – густые рыжеватые брови взлетели вверх в преувеличенном удивлении, — Вилли, с утра и у нас! Чем обязаны такому счастью?

— Соскучился, — с иронией ответил коррехидор.

— Ты меня смущаешь и пугаешь, — Роб уселся за стол, — не думаю, что я готов к подобному повороту наших отношений!

— А получить по наглой мордеготов? – начал закипать Вил, — просто зашёл выпить кофе. Кстати, ты говорил со звездой? Меня Рика вчера просто достала. Вот ведь капризная девица! Привыкла всё в жизни получать на блюдечке с голубой каёмочкой. Вынь ей и положь встречу с вампиром. Он, говорит, самый настоящий вампир!

— Дурёха, — захохотал Робин, — будь Ноди и взаправду вампиром, стал бы он всем это показывать! Скажи ей, он самый обычный парень, только седой. Говорит, что у него при пожаре невеста погибла. Он пытался её вытащить, полез в горящий дом, перекрытие ему чуть ли на голову обрушилось, его обожгло, волосы сгорели, а новые чисто белые выросли. И никакая краска их не берёт. Вот и пришлось ему такой образ придумывать, а на выступлении он сперва чёрный парик надевает, — вышибала встал и тоже принёс себе кофе.

— Понятно, — протянул Вил, — Рика у нас такая впечатлительная фантазёрка, — говорит будто видела, как Нодивара вчера к кому-то из гостей подсел. Изнылась, чем она хуже.

— Зато красотка, каких в нашем захолустье и не встретить. На счёт Ноди не знаю, не видал, — пожал плечами Робин, — может и подсаживался к кому. У него свои дела, говорил, что по окрестным городам ещё выступить хочет, но меня не звал, а жаль.

— Вот уж не думал, что ездить в гробу тебе на столько по вкусу придётся, — поддел друга Вилохэд.

— Тебе не понять, — Робин вылил в рот остатки кофе, — это — лицедейство, игра. Совсем не то, что серость будней. В Кленфилде жизнь ключом бьёт, а у нас – глубинка, скука, горы, леса, свиньи.

— Про кражи свиней слыхал?

— Да кто ж в Оккунари об этом не слыхал? – Робин притащил кувшин глайса и тарелку с яичницей, — на святое покусились! На чёрных оккских свинок! Конец света! – издевательский тон пародировал кого-то, кого коррехидор не знал.

— Два яйца и ломтик бекона господину артисту, — заказала просунувшаяся голова молодого парня, кажется, подросшего сына владельца ресторации, — и побольше поперчите, а то, говорит, вчера совсем пресно было. И ещё чашку зелёного чая без мёда и сахара.

— Сделаю, — кинула девица, — через минут десять всё заберёшь.

Вил слышал разговор и сделал вывод, что артист проснулся. Возможно, он позавтракает, и отправится по делам. Но не факт, что выйдет через общий зал. Наверняка воспользуется служебным выходом. Коррехидор мысленно представил себе расположение «Дюжины дубов» и успокоился. Если только Нодиваре не придёт охота перелезать через сугробы и забор, чтобы оказаться в соседнем дворе, мимо боковых окон он пройдёт обязательно. Через открытую дверь Вилу отлично была видна дорожка, что шла от чёрного хода к воротам. Там сейчас разгружали продукты.

Трепач посетовал ещё на унылую судьбу жителя провинции, попытался острить по поводу и без, но без поддержки друга, занятого наблюдением, как-то получалось совсем не весело.

Наконец, коррехидор увидел то, ради чего сидел в «Дубах» и заглатывал третью чашку весьма посредственного кофе: в проходе, ловко увернувшись от грузчика, промелькнула знакомая фигура в капюшоне, низко надвинутом на лицо.

Вилохэд попрощался с другом, оставил плату за кофе плюс щедрые чаевые и вышел следом за артистом. Фигура в капюшоне уже заворачивала за угол. Коррехидор, ещё с вечера припомнил регламент слежки в Королевской службе дневной безопасности и ночного покоя, присовокупив к скупым строчкам знания, почерпнутые из прочитанных детективных романов. Посему он тоже пониже надвинул лохматую меховую шапку кочевника – последний писк моды этой зимы, и перешёл на другую сторону улицы. Нодивара шёл, чуть ссутулившись, и прятал руки в карманы, как человек, которому холодно. Он миновал шумный скотный рынок, свернул в переулок, где Вилохэду пришлось немного поотстать из-за малолюдности, и двинулся по Королевскому проспекту в сторону Торгового квартала. Несколько раз он останавливался: один раз купил горячего чая, потом бросил монетку мальчишке-продавцу газет. Тот ловко поймал денежку и передал свежий номер «Оккунарских ведомостей». Зажав газету под мышкой, мнимый вампир двинулся дальше. Уже у самого Торгового квартала его внимание привлекла витрина ювелирного магазина. Артист замер на мгновение, а затем вошёл внутрь. На другой стороне улицы, где вёл наблюдение Вил, как раз находилась стоянка извозчиков. Коррехидор постоял немного, рассеянно изучая объявления, потом с выраженным вздохом вытащил карманные часы, поглядел на них и стал пристально всматриваться в сторону Королевского проспекта, словно ждал кого-то, кто явно опаздывал. При этом он то и дело поглядывал на ювелирный магазин с громким названием «Бриллиантовый рай», Нодивара по-прежнему стоял возле прилавка, словно затрудняясь сделать выбор. Когда коррехидор бросил очередной взгляд на замершую фигуру в капюшоне, он понял, что не давало ему покоя последние пять минут: полная неподвижность артиста. Он стоял в одной и той же позе, приковав взгляд к кольцам и серьгам, выставленным на прилавке, и ни разу даже не шелохнулся.

Вилохэд перешёл через улицу и вошёл в «Бриллиантовый рай». У прилавка никого не было, то есть там толклись две девицы отроческих годов. Они перешёптывались, подталкивали друг дружку локтями и глупо хихикали. За прилавком скучал унылый владелец магазина с прилизанными на прямой рядок волосами и в чёрном костюме. Всем своим видом и выражением лица он больше походил на служащего похоронного агентства, нежели на торговца драгоценностями. Нодиявары Шино в магазине не было.

Вил подошёл, посмотрел в сторону служебных помещений. Прилавок был цельный, чтобы пройти внутрь магазина, артисту пришлось бы перепрыгнуть через него. У входа скучал охранник с внушающей уважение дубинкой, навряд ли он позволил бы покупателю запросто перепрыгивать прилавок и врываться внутрь. Коррехидор купил пару малахитовых серёг – малахит добывали здесь, и вместе с чёрными свиньями этот камень стал символом Оккунари.

— Не подскажете, что выбрал предыдущий покупатель, — с деланым безразличием поинтересовался Вил, пока хозяин магазина укладывал серёжки в бархатную коробочку с видом, словно провожает безвременно почившую драгоценность в последний путь.

— Вы первый, господин хороший, — последовал ответ.

— Но ведь недавно к вам заходил парень в капюшоне и куртке тёмно-синего цвета? Мы с ним на спор выбираем подарок одной и той же девушке, — Вил заговорщицки подмигнул, — не хотелось бы покупать одно и то же.

— Сударь, — устало проговорил владелец «Бриллиантового рая», — вероятно, вы не расслышали меня. Никакого парня в капюшоне и без него я не видел. Кроме вас здесь были и есть только две юные особы, которые без толку захаживают ко мне раз в несколько дней.

Девушки обиженно фыркнули и поспешили покинуть заведение.

— Грэг, — окликнул он охранника, — ты видал парня, о котором мне толкуют?

— Видал, — кивнул Грэг, — минут пятнадцать назад он глянул на нашу витрину, рукой что-то со стекла стёр и пошёл дальше.

Опять иллюзия, — думал про себя коррехидор. Он уже вышел на улицу и отрешённо оглядывался. Никого похожего на артиста в обозримой близости не было, — поставил иллюзию, потому что заметил, почувствовал слежку. Мастак, ничего не скажешь. А я, как идиот, пялился на иллюзорного Нодивару, даже не сразу заметил, что тот не шевелится. Стыдоба. Вот Рика станет смеяться, особенно после вчерашней моей лекции по слежке.

Но делать было нечего, и коррехидор медленно побрёл в сторону Торгового квартала.

Рика была готова. Она надела удобный дорожный костюм, взяла сумочку и сидела в гостиной с книгой в руке. Это было наилучшим местом, чтобы не пропустить выход гостя. Леди Мирай устроилась у окна со сложным вышиванием по серому шёлку. Мать Вила сосредоточенно накладывала стежки, не обращая на посторонних никакого внимания. В половине десятого пришёл студент. Он показался чародейке ещё более бледным, не смотря на прогулку по морозу.

Кори Лейс почтительно поклонился хозяйке дома и нижайше испросил разрешения проработать в библиотеке.

— Вы же знаете, Кори, — чуть наклонила голову леди Мирай, — вам это разрешение уже давно дано, и нет никакой необходимости всякий раз спрашивать снова.

— Благодарю, госпожа герцогиня, — забормотал парень, и Рика заметила, как побелели от напряжения костяшки тонких кистей рук, сжимавших обычную студенческую папку с бумагами, — мне никак не верится, что вы снизошли до моей просьбы. Писать историю рода Окку – великая честь для меня. Надеюсь, она послужит вашему роду и донесёт до потомков все славные деяния Дубового клана.

Последовал ещё один сверхпочтительный поклон, и, слегка шаркая ногами, он удалился.

— Прилежный юноша, — удовлетворённо проговорила графиня, как бы самой себе.

Рика хотела было сказать, что прилежный юноша навряд ли дотянет до лета – слишком уж отчётливой была на нём печать смерти, концентрирующаяся где-то в районе грудины, но вовремя одёрнула себя. Откуда столичной студентке университета, изучающей историю, знать о некромантских штучках, навроде отпечатка смерти. Видеть его Рика начала лет в семь, и первым болезненно-печальным опытом стал её отец, умерший внезапно от скрытой болезни сердца. Одна только бабушка поняла, о чём, захлёбываясь рыданиями, говорила девочка. Бабушка гладила по голове и говорила, что ничего изменить было нельзя, что она тоже видела и понимала, что зять скоро умрёт.

От этих невесёлых воспоминаний чародейку отвлекло появление господина Мару Янга. Он спустился, как всегда довольный и оптимистичный.

— Однако, сегодня морозец, — проговорил он, потирая руки, словно мороз был уже в комнате, — у нас такое только в горах бывает.

— Мы и есть в горах, — констатировала госпожа Окку, — если вы этого не заметили.

— Да, да, — засмеялся гость, — как остроумно! Господин герцог уже отбыли по делам?

— У него встречи в ратуше, — неохотно ответила мать Вила.

— Ну что ж, — весело воскликнул Янг, — наша сила – в умении приспосабливаться к обстоятельствам, подобно воде, принимающей форму любого сосуда, куда её налили. Я же воспользуюсь моими обстоятельствами и пойду осмотрю ваш прекрасный город, по богатству и обустроенности ничем не уступающий блистательной артанской столице.

Эрика сделала вид, что целиком поглощена книгой, а сама внимательно следила за каждым шагом делийца. Когда за ним захлопнулась входная дверь, девушка поспешила к выходу. На улице она с удовлетворением убедилась, что Янг относился к породе людей, обожающих пешие прогулки, он не воспользовался наёмным экипажем, а неспешно двинулся к центру города. Рика пошла следом на достаточно большом расстоянии. Ничего удивительного, просто люди, гостящие в одном и том же доме, выбрали для прогулки в центр города одну и ту же улицу. Торговец шёл медленно, разглядывал архитектуру, замирая возле какого-нибудь особенно красивого особняка. Захаживал он и в магазины, а по увеличивающемуся количеству бумажных пакетов, можно было предположить, что господин Янг запасается подарками и сувенирами для своих многочисленных родственников. Рика со скучающим видом следовала за ним на расстоянии, которое её казалось безопасным. Приезжий ни разу не оглянулся, поэтому чародейка была уверена, что слежки он не замечает. Она съела по дороге удивительно вкусный пирожок со свининой, луком и грибами, полюбовалась на витрины модного магазина одежды (на её неискушённый взгляд, мало чем отличающиеся от витрин в Кленфилде), и незаметно они дошли до Торгового квартала. Мару Янг потолкался у лотков. В Оккунаре Торговый квартал был украшен даже почище столичного, да и людей там было изрядно, поэтому, боясь упустить объект наблюдения из виду, чародейка подошла поближе. После кружки желудёвого эля господин Янг свернул вбок и вошёл в лавку, торгующую ножами, топорами и прочими хозяйственными железками. Большинство лавок в переулке ещё не открылись, прохожих не было совсем, если не считать двоих парней в фартуках, что курили возле выхода ещё пока закрытого кафе. Можно было не беспокоиться, пропустить знакомую массивную фигуру в дорогом коричневом пальто было просто не мыслимо. Шли минуты, парни докурили и ушли внутрь, из хозяйственной лавки вырулил тощий подросток с лопатой для чистки снега, но делийца так и не было.

Чародейка забеспокоилась и потихоньку пошла по переулку, который правильнее было бы назвать тупиком, потому что он никуда не вёл, а заканчивался глухой стеной здания с соседней улицы. Окна хозяйственной лавки были маленькими и сплошь заставленными вёдрами, швабрами, свёрнутыми ковриками и прочими товарами, которые, как казалось, насовали туда безо всякой системы, а просто потому, что внутри закончилось место. Рассмотреть, находится ли господин Янг всё ещё внутри не было никакой возможности.

Чародейка сделала глубокий вдох и вошла. Там её встретила пожилая женщина в фартуке и платке с изображением кухонной утвари, и больше никого.

— Простите, — заговорила Рика, — сюда не заходил мужчина средних лет в коричневом пальто? – и встретив недопонимающий взгляд объяснила, воспользовавшись приёмом Вила: она кукольно улыбнулась, захлопала ресницами и проговорила жалобным голосом, — это мой дядя Мар. Мы договорились встретиться где-то тут, в Торговом квартале. Я видела издали, он вроде бы завернул сюда. А его тут нет.

Девушка сделала недоумённое лицо, оглянулась и горько вздохнула.

— Э, сударыня, — протянула женщина за прилавком, — точнее надо с родственниками договариваться. Был тута твой дядя, как же. Совсем недавно, купил артанский кухонный нож, да и вышел через другой вход, — она кивнула на бамбуковую занавеску, перегораживающую дверь. У нас два входа. Один в переулок, а второй, главный, на улицу Башмачников. Вы, походу, не местная, раз не знали. Вот туда ваш сродственник и пошёл.

Рика растерянно кивнула, раздвинула занавеску и вскоре оказалась на улице, где над дверью красовались крещенные подобно старинным мечам лопата и грабли, а вывеска громко обещала всё для дома и сада. И, естественно, Мару Янга нигде не было. Получается, он не только заметил, что чародейка следит за ним, он ещё и с лёгкостью улизнул от дилетантской слежки. Обидно, досадно. Особенно, если Вилохэд с победным видом станет рассказывать о своих успехов в сыскном деле. Хотя она – коронер, а не детектив, а всё равно жутко обидно.

Размышляя таким образом, она не теряла надежды углядеть коричневое пальто в многолюдной толпе Торгового квартала, но вместо этого на глаза чародейке попалась знакомая долговязая фигура в лохматой шапке. Сэр Вилохэд Окку с несколько потерянным видом брёл по кварталу и ел на ходу жареные на открытом огне кусочки мяса. Рика с удовлетворением отметила, что артиста Вил тоже потерял.

— Увы, стыд мне и позор! – воскликнул Вил, метко отправив в урну пустую палочку, — верховный коррехидор Кленфилда попался на уловку с иллюзией, как младшеклассник, глазеющий на фокусы.

— Я тоже хороша, — заметила Рика, ей почему-то совсем расхотелось злорадствовать по поводу неудачи напарника, — шла с полной уверенностью, будто меня не заметили. А на деле заметили и ещё как. Повезло Янгу, что в магазине был второй выход.

— Не повезло, — подумав, проговорил коррехидор, — я не верю в везение и совпадения даже за карточным столом. Здесь же мы имеем дело с продуманными приёмами ухода от слежки. Можно заранее заготовить иллюзию, а потом бросить в магазине?

— Заготовить можно, — прикинула чародейка, — только для этого нужно прийти на место и выполнить ритуал. Не представляю, как такое объяснишь хозяину? Не скажешь же, право слово, мол, позвольте мне тут поколдовать немножко, не то в недобрый час увяжется за мной милиция Оккунари, а мне сбежать нужно.

— Твоя правда, не скажешь. А бросить зачарованный предмет — пуговицу, например, мог?

— Но ведь тебе точно сказали, что Нодивара не заходил в магазин, — возразила Рика, — в любом случае, мы получили доказательство, что артист – чародей, и чародей он не из последних. Создать иллюзию, да такую большую – человека в полный рост, да ещё и самому скрыться под пеленой, отводящей глаза, на это знаешь, сколько силы потратить нужно?

Вил, натурально, не знал, но заверил, что догадывается.

— Поэтому утверждать, будто ты потратил попусту время, было бы неправильно, — заявила чародейка, — мы узнали очень важную вещь – Нодивара Шино – чародей. Значит, при кражах свиней вполне могла быть задействована магия, и не только магия иллюзий.

— Твоя слежка тоже не была напрасной, — сказал Вил, а Рика только горестно махнула рукой, — стало очевидным, что Мару Янг – не простой торговец мясом, он владеет приёмами ухода от слежки. При этом я уверен, что отход через хозяйственный магазин он знал. Вряд ли за вчерашний день ему удалось разведать подобное, а это значит, что либо делиец бывал в Оккунари прежде, либо артист не терял даром времени и подготовил варианты на случай слежки. И в первом, и во втором случае мы имеем дело с настоящей организованной преступной группой.

— И приехали они сюда, чтобы украсть свиней! – закончила Рика.

— Именно. Украсть и вывести. – Вил вздохнул, — раз уж у нас сегодня сплошные неудачи, предлагаю посетить «Дом шоколадных грёз».

Чародейка вытаращила глаза, до Кленфилда полсуток езды.

— Нет, нет, — засмеялся коррехидор, беря её под руку, — нам не потребуется ехать так далеко. По личной просьбе моей матери владелец открыл филиал в Оккунари. Так что «Дом шоколадных грёз» совсем рядом, в паре кварталов отсюда. Предлагаю пройтись пешком.

Рика кивнула. С неба начали падать редкие крупные снежинки, и девушка подняла голову, любуясь их причудливым танцем. Но тут её внимание привлёк один неожиданный объект, парящий в сероватом пасмурном небе – это был самый настоящий воздушный шар. Он был большим, клетчатым традиционным тартаном Дубового клана, снизу прекрасно просматривалась плетёная бамбуковая корзина. Шар парил в небе, и это было чертовски здорово.

— У вас даже воздухоплаватели есть, — она придержала шапочку, чтобы та не свалилась, девушка слишком сильно задрала голову.

— Это наша достопримечательность, — бросил взгляд на небо коррехидор, — точнее – сразу две достопримечательности: господин Сато, не сквайр, и его воздушный шар. Странно, не помню, чтобы Сато летал зимой.

— Почему ты подчеркнул, что он – НЕ сквайр, — поинтересовалась Рика, — ведь не сквайром по сути является любой человек, который не родился землевладельцем или наследственным оруженосцем и не служит чиновником?

Вил усмехнулся.

— Сато – это самый скандальный и эксцентричный старикашка, что я слышал. Он был сквайром моего деда, но после того, как наш клан перебил взятку осиновиков, и железная дорога прошла через Оккунари, он через суд добился официального отказа от титула.

— Что побудило его так поступить? – Рике увидела какой-то проблеск в корзине воздушного шара.

— Сато, видите ли, не ожидал, что Дубовый клан опустится до дачи взяток властям, — ответил Вил, — хотя, подобные действия практикуются сплошь и рядом, из скромности называясь «лоббированием», его не устроило. Он говорил о неподобающих шагах самого влиятельного клана, о забытом понятии чести и тому подобное. При всём этом он не считает собственную привычку подглядывать чем-то зазорным.

— Подглядывать? – удивлённо переспросила чародейка. Воображение уже рисовало мерзкого старичка, который заглядывает в кабинки для примеривания в магазине одежды или шпионит на дамских пляжах летом.

— Нет, нет, — догадался о ходе её мыслей Вил, — он не шпионит за девушками, речь всего лишь идёт о денном и нощном наблюдении за согражданами. Видите вон ту старинную башню?

Чародейка повернула голову в сторону жеста руки в замшевой перчатке и увидела на горе возвышающуюся башню, сложенную из дикого камня рядом с особняком. Видимо она осталась от более ранних построек.

— Резиденция господина Сато. Оттуда он ведёт свою слежку за всеми вокруг.

— И зачем ему это нужно?

— Да старик Сато пересудился с доброй половиной соседей и окрестных жителей, — ответил коррехидор, — досталось от него и городским властям. Почему на его гору до сих пор не проведена каменная лестница? До каких пор пожилой человек, ветеран стольких войн, будет вывихивать лодыжки при спуске и подъёме к собственному дому по муниципальной земле? Лестницу соорудили. До каких пор владельцы собак будут выгуливать своих псин на его земле? – Вил сдвинул брови в шуточном гневе, — Сато владеет большой частью горы, что примыкает к городу, но ни гулять, ни собирать грибы, а уж тем более – охотится или выгуливать собак, не разрешает категорически. Судился, развесил всюду соответствующие таблички с предупреждениями. И всё это – лишь малая часть подвигов господина Себастьяна Сато, не сквайра.

Вил проводил глазами воздушный шар и предложил нанести визит скандалисту.

— Вдруг старик что-то заметил, — вслух рассуждал он, — например, как перевозили краденых свиней, или фураж кто-то грузил. После обеда, когда он завершит свои облёты города, мы и нагрянем к нему.

Обедать после «Дома шоколадных грёз» чародейке на хотелось вовсе. Она вяло болтала ложкой в супе с лапшой, древесными грибами и отбивной из той же оккской свинины, а сама искоса бросала взгляды на господина Янга. Тот вёл себя, как ни в чём не бывало: в меру шутил, восхищался кухней Оккунари, рассказывал о семье и друзьях, обсуждал радужные перспективы сотрудничества. Если бы он столь профессионально не улизнул от слежки, чародейка даже не подумала бы заподозрить, что он может быть как-то причастен к краже свиней. Она незаметно замкнула магическую цепь и взглянула на гостя внутренним взором: закрыла глаза и потёрла правый глаз, словно в него что-то попало. А сама изо всех сил вглядывалась в негативный отпечаток увиденного, оставшийся на сетчатке: во главе стола отец Вила, он чист, на нём нет магии. Об этом говорили оттенки светло-лилового, переходящего в слепяще-белый. Леди Мирай отливала снежной голубизной, и Рике подумалось, что, наверное, из-за таких женщин и родилась легенда о Дочери зимы, ставшей женой смертного мужчины. Вилохэд светился золотисто-оранжевыми оттенками осеннего леса, тёплыми и ласковыми. Но вот гость! Господин Мару Янг предстал перед внутренним взглядом чародейки в тёмно-синих сапфировых тонах с белыми матовыми пятнами амулетов, поглощающих либо обнаруживающих скрывающих магию. Один из них, на левом запястье, стал краснеть, и Эрика отключила зрение.

В ношении амулетов, блокирующих или определяющих магию, не было ничего криминального. Ими пользовались многие, особенно сторонники «чистой» жизни, которые боялись продуктов, выращенных при помощи чародейства, не пользовались магическими лекарствами и эликсирами и писали дурацкие статейки в журналах о магах, которые спят и видят во сне, как бы сподручнее залезть в головы обывателей и превратить последних в послушное глупое стадо. Возможно, в Делящей небо так принято, а может делийские маги снабдили торгового представителя защитой, для сохранности государственных секретов. Но будет лучше, если он продолжит оставаться в неведении о ней и её истинной природе.

После обеда Вил сразу увёл девушку, чтобы поскорее отправиться к господину Сато, не сквайру. На кухне он прихватил кружок колбасы, пару крупных зимних яблок и каравай свежевыпеченного хрустящего хлеба. Кухарка попыталась было протестовать, но улыбка коррехидора и многозначительное: «Пожертвование на доброе дело» произвели чудодейственный эффект. Краснощёкая суровая женщина расплылась в ответной улыбке и добавила в корзину ломоть копчёного сала и бутылку вина.

Гора, принадлежащая скандальному сквайру, вблизи оказалась гораздо выше, чем предполагала чародейка, но каменная лестница скрасила подъём. В доме, явно нуждающемся в ремонте, их встретил слуга с обширными бакенбардами, которые вкупе с кустистыми бровями делали его похожим на сердитого терьера, держащего в зубах остаток сигары. Он без особых церемоний поинтересовался, какого лешего им тут надо.

— Я бы хотел поговорить с господином Сато, не сквайром, — любезно сообщил Вил.

— А я бы хотел пирога с горной форелью, — осклабился Терьер, — и это ровным счётом ничего не меняет. Господин Сато никого не принимает.

— Подите, узнайте, не сделает ли уважаемый господин Сато исключение для верховного коррехидора Кленфилда, нуждающегося в помощи исключительно осведомлённого, неподкупного и патриотичного гражданина Артании, — вежливо поклонился Вил.

— Значиться, узнать, не прогнать ли вон младшенького сынка старика Окку? – издевательски констатировал дворецкий и пожевал потухшую сигару, — щас спрошу.

Дверь перед гостями захлопнулась.

— Неужели нас так просто прогонят прочь? – возмутилась чародейка.

— Сато в своём доме и на своей земле. Он имеет полное право закрыть ворота даже перед королём, не говоря уж о внуке его давнего недруга.

Послышался лязг открываемых запоров, и входная дверь широко распахнулась.

— Заходьте! – собаковидный слуга сделал широкий приглашающий жест, — босс примет вас. Только раздевайтесь сами.

В небольшой гостиной с камином и низко висящей над столом люстрой в кресле сидел совсем невысокий, лысоватый пожилой мужчина. Он оторвал взгляд от книги и улыбнулся не особо приветливой улыбкой.

— Ну, что ж, коррехидор, да ещё и верховный! Прям из самого Кленфилда! Заходи. Вырос ты, малыш Вилли, ого-го, как вырос. А это кто с тобой?

— Добрый вечер дядюшка Сейб, — поклонился Вил и поставил корзинку на стол, — гостинцы от моей семьи с глубоким уважением и в память о дедушке.

— Ага, — победно воскликнул Сато, — задобрить меня пытаешься, значит, надо что-то мальцу Дубового клана от старика. Ну что ж, поглядим, что тут у нас.

Себастьян Сато едва доставал до плеча «мальца» и оказался поджарым, живым с подвижным горбоносым лицом и младенчески-голубыми глазами, внимательно глядящими на мир из-под густых седых бровей.

— Не густо, но явно собирал сам, — констатировал он, осмотрев гостинец, хмыкнув на вино, — но, не скрою, приятно. Приятно, что обо мне ещё помнят.

— Конечно, дядя Сейб, — заверил Вилохэд, — я только что рассказывал моей невесте — госпоже Таками, как вы в детстве катали меня на своём шаре.

Хотя Вил рассказывал чародейке совсем о другом, она закивала и выразила желание тоже покататься.

Сато внимательно поглядел на девушку и пообещал экскурсию в более тёплое время.

— Приедете летом, тогда и полетаем, — сказал он, — сейчас больно холодно, а наверху и вовсе до костей ветер пробирает.

— Вот и я сегодня удивился, когда заметил ваш шар над Оккунари, — обрадовался удобному повороту разговора коррехидор, — уж не с кражами свиней связаны ваши неурочные полёты.

— А ты догадлив, малец, весьма догадлив для чиновника из столицы, которые, как всем известно, ничего не делают, кроме растраты денег Кленовой короны и заметания под ковёр нераскрытых преступлений.

— Неправда, — Эрике мнение Сато показалось незаслуженно обидным и на удивление поверхностным, — в Королевской службе дневной безопасности и ночного покоя высокая раскрываемость преступлений, и никто не заметает под ковёр свои просчёты! В Кленфилде можно спокойно ходить хоть днём, хоть ночью и не бояться быть ограбленным, а тем более убитым.

— Естественно, девушка, — осклабился Сато, — иного и быть не может, когда судишь со слов жениха – ха, ха! Думаете, он посвятит кого-нибудь в истинное положение дел? Ни за что! Только бдительные граждане знают всю правду о преступном мире.

Рика хотела было возразить, что о работе их департамента судит вовсе не понаслышке, но вовремя одёрнула себя.

— Возможно, этим бдительным гражданам известно что-то о кражах свиней? – как бы невзначай спросил Вил.

— Наглые, я бы даже сказал, вызывающие кражи драгоценных представителей оккской породы просто вызов обществу! – воскликнул Сато, доставая из буфета фужеры. Он дунул в них, надеясь выдуть невидимую пыль, потом ловко откупорил бутылку и разлил вино, — я уже три недели веду наблюдение – и ничего. Так себе, — это относилось к первому глотку вина, — виноград не вызрел, кислит. Выливайте бурду в сюда, он вытащил из буфета треснувшую супницу из некогда роскошного сервиза, — сейчас попробуете настоящее вино.

Из того же буфета появилась бутыль тёмного стекла. Старик аккуратно извлёк пробку и налил в бокалы жидкость почти чернильного цвета. Увидев, как чародейка с сомнением взирает на напиток, сказал:

— Пробуйте, пробуйте. Это из поздней ежевики. Сам делал.

Рика сделала первый глоток. Вино было прекрасным, оно сочетало в себе позднюю сладость перезрелых последних ягод, тронутых лёгкими заморозками, с терпкостью, напоминающей о сгоревших осенних листьях, влажной земле, грустящей об ушедшем лете.

— Есть ли ягода или плод, из которого вы, дядя Сейб, не сделали вина? – Вил с откровенным удовольствием поставил бокал на стол.

— Есть, — старик поглядел вино на просвет, — арбуз. Удивительно оказался бестолковый плод. Вино долго не бродило, а потом перекисло в одночасье, но самогон из него вышел первоклассный. Значит, папаша тебя поисками свиней в праздничную неделю нагрузил? – безо всякого перехода продолжил хозяин.

— При моей работе праздники и выходные становятся весьма эфемерным понятием, — Вил плеснул себе ещё ежевичного вина, — кража свиней не является исключением.

— Не скрою, меня сия загадка заинтересовала, очень даже заинтересовала, — заметил Сато, — одна, две – обычное дело. А тут счёт на десятки. Говорят шесть дюжин пропало!

— Врут, — повёл бровью коррехидор, — Ориба счёт ведёт: тридцать две.

— Много этот дундук понимает! – живо откликнулся Сато, — у него перед носом жену начнут, — тут он глянул на широко раскрывшую от удивления глаза чародейку и закашлялся, — уведут, а он ворон считать станет. Люди о большем болтают. Ну, да ладно. Пускай тридцать две. Тоже немало. Их нужно где-то держать, кормить. Я три недели слежу, нет ли какой активности в долине: сани одни и те же туда-сюда ездят, фураж закупает кто-то, кто раньше не покупал, по железной дороге грузы подозрительные отправляют.

— И как? – подался вперёд Вил, — от вашего внимания никто не скроется.

— Ничего. Вообще, ничего! – хлопнул ладонью по столу старик, — я и днём, и ночью слежу, а всё, как обычно. Никто из долины присыпанные сеном туши не вывозит, на вокзале спокойно, ничего похожего. Фураж посторонние или больше обычного тоже не покупают. Вот даже воздушный шар расчехлил, чтобы и горы прихватывать, но без толку. Летаю пока, надеюсь всё же.

— А не могли свиней на воздушном шаре вывозить? – вслух подумала Рика, — Ориба и Вилсоны следы копыт и саней искали, а если по воздуху? У вас, господин Сато, ваш шар никто не арендовал в последнее время?

— Первое, девушка: я никому свой шар никогда не доверю, — взгляд из-под кустистых бровей обратился на чародейку, — покатать могу, но, чтоб без меня! Увольте! Приходил тут артист этот из погорелого театра просил шар ему в аренду на месяц сдать. Уж не знаю, какие там он собирался представления устраивать, только я этому хлыщу крашеному — от ворот поворот. Мы вас не знаем, вы нас не знаете, катитесь под горку с ветерком.

Рика переглянулась с Вилом. Нодиваре был нужен воздушный шар. Интересно.

— А не мог он купить свой шар? – спросила она, — очень удобно для кражи.

— Нет, исключено, — заявил не сквайр, — я бы увидел. Заверяю, совершенно точно, в Оккунари нет воздушных шаров, кроме моего.

— А маленький? – не сдавалась чародейка, идея использования в преступлении приёмов воздухоплавания произвела на неё сильное впечатление, — можно ведь взять совсем небольшой шар, привязать к нему свинью и в одиночку по воздуху увести с фермы. Никаких саней, никаких копыт.

— Дорогая госпожа Таками, я ещё раз говорю, что никаких иных воздушных шаров, ни больших, ни маленьких, в округе нет. Я бы заметил. Свиней ведь нигде так и не нашли? – без всякого перехода спросил Сато, и не дожидаясь ответа, продолжил, — правильно. Поэтому я склоняюсь к версии мести.

— Мести? – удивилась Рика.

— Да, мести, — с победным видом подтвердил старик, — Осиновый клан. Уверен, это они. Мы их оскорбили, когда добились, что железную дорогу проложили через земли Дубового клана, вот они и мстят. Свиней забили давно и сложили в какой-нибудь пещере. А что? Зима, туши не протухнут, поэтому их не вывозят и не кормят. Чистая месть!

— Но кому? – усмехнулся Вил, — фермерам? Они-то в чём виноваты. Их и на свете не было во время железнодорожной склоки!

Старик Сато посмотрел на коррехидора с откровенным превосходством и лёгкой грустью, как смотрят на любимого внука, принесшего из школы постыдную двойку:

— Это месть не фермерам, а Дубовому клану. У твоего папаши под носом крадут его ненаглядных породистых свиней, являющихся несомненной гордостью Оккунари, а он ничего не может поделать. Какой же он после этого глава клана? Позор, полный и окончательный позор. Осиновый клан ликует, а твоему отцу остаётся только ритуальное самоубийство.

— Не думаю, что сэр Гевин совершит что-то подобное, — заметила чародейка, — кража свиней слишком мелкое событие. Человек, занимающий пост председателя Совета кланов Артании – не избалованная девица, готовая выпрыгнуть из окна из-за неразделённой любви. Знаете, господин Сато, в преступлениях бытовые и весьма приземлённые мотивы вроде конкретной выгоды встречаются куда чаше абстрактной мести непонятно кому с психологической подоплёкой перспективного суицида от бессилия обнаружить воров.

— Ну, с Гевином я, может, и перегнул палку, — примирительно налив вина всем, проговорил не сквайр, — но осинников со счетов сбрасывать не стоит. Нет ни тушь, ни живых свиней.

Старик пожаловался Вилу на несвоевременное посыпание песком тротуаров (В центре города ещё куда не шло, а пока до горы дело дойдёт, много кто упасть успеет), на лень добровольцев милиции, что летом не гоняют пьяных из городского парка, и пообещал держать в курсе дела, если заметит что-то подозрительное. Слуга всё с той же незажжённой сигарой выпроводил их вон, на добавив разве что пожелания не встречаться более.

— Итак, что мы имеем на данный момент, — проговорил Вилохэд по дороге домой, — старина Несквайр не заметил никакой подозрительной активности.

— Месть враждебного клана, как я поняла, мы в расчёт не принимаем? – уточнила Рика.

— Абсолютно. Такая бессмыслица вполне в духе Сато: двести лет выжидали, и решили отомстить. Но на всякий случай переговорю с отцом, — он надел перчатки, — Нодивара пытался зафрахтовать воздушный шар. Зачем?

— Полагаю, тоже для наблюдения, — предположила чародейка, — либо сначала они планировали вывозить свиней на воздушном шаре, а после неудачи с Несквайром придумали другой способ.

Прямо в холле особняка Окку их встретил дворецкий, который был настолько напыщенным, что сам сошёл бы в глазах обывателя за герцога. Он держал в руках серебряный поднос, на котором лежал самый обыкновенный конверт.

— Милорд, вам письмо, — он с поклоном передал послание, — и сказали, срочное.

— Кто сказал? – Вил взял конверт, на котором было написано:

Верховному коррехидору Кленфилда сэру Вилохэду Окку

(лично)

— Не могу знать, милорд. Письмо принёс мальчик и на словах передал, что очень срочно.

— Когда это было?

— Около четырёх часов, сэр. Вы только что выехали на прогулку.

Коррехидор пробежал глазами письмо. Написанное нервным неразборчивым почерком, на простой почтовой бумаге без каких бы то ни было опознавательных знаков, оно более чем заслуживало внимания.

Господин коррехидор!

Гласило оно.

К Вам обращается неравнодушный гражданин Оккунари, который более не способен молчать. Воля богинь судьбы сделала меня невольным свидетелем нашумевшего преступления и, таким образом, на моё сердце легла тяжкая ноша тайны, которая может пролить свет на кражи знаменитых оккских свиней. Я безумно боюсь, ибо силы, замешанные в таинственных и опасных событиях, намного превосходят мои жалкие возможности противостоять им. Опасаясь за свой рассудок и сомою жизнь, умоляю Вас приехать ко мне в особняк, расположенный по адресу: улица Золотого ясеня, дом 14. Дабы не спугнуть виновников преступления прошу оставить средство передвижения не ближе, нежели в квартале от моего дома, а далее проследовать пешком. Жду Вас ровно в восемь часов вечера, дабы без опаски поведать то, что камнем лежит на моём сердце и жжёт уста. Моя жизнь и моя судьба в Ваших руках. Вверяю себя Вам, отбросив малодушие и сомнения.

Скромная душа.

Чародейка сгорала от нетерпения, её интуиция буквально вопила ей, что странное послание должно быть связано с кражами свиней. Вил внимательно прочитал и сказал дворецкому:

— Ступайте и сообщите леди Мирай, что мы ужинаем в городе, — и, видя, что дворецкий собирается дождаться дальнейшего развития событий, добавил, — живее!

Тот кивнул и величаво удалился.

— Читай скорее, и поедем, — взволнованно проговорил коррехидор, — кажется, у нас появился долгожданный свидетель.

— Или свидетельница, — Рика убрала очки в назад в сумочку, — написавший письмо всё время говорит о себе в первом лице. И подпись безличная.

— Поторопимся, уже половина восьмого, — потянул её за руку Вил, — не хочу пропустить что-то интересное.

— А вдруг нам написала выжившая из ума старушенция, безумно боящаяся воров? – с сомнением спросила чародейка, когда сани миновали центр города и покатили под гору в сторону темнеющего вдалеке леса, — в коррихидорию часто приходили похожие послания от реальных свидетелей преступления?

— Бывает, — кивнул Вил, — порой люди боятся непонятно чего и придумывают грозящие опасности, но иногда – они и в правду видели нечто важное. Съездим и проверим.

Улица Золотого ясеня обнаружилась на самой границе города, к темнеющим домам подступал лес. Особняк номер четырнадцать прятался за высокими кованными воротами и на первый взгляд производил нежилое впечатление: в окнах света не было, отражались лишь неяркие отблески уличного фонаря. Вил громко постучал в ворота, ответа, естественно, не последовало. Чародейка поёжилась: весь конец улицы со столь поэтичным названием производил странное впечатление: он утопал в глубокой тени, заборы при близком рассмотрении покосились, а следующий дом вообще обрушился почти наполовину.

— Зачем нас позвали сюда? – спросила девушка, невольно беря спутника под руку, — на розыгрыш не похоже, ворота не открывались ни разу за зиму.

— Может, человек хотел переговорить с нами в приватном месте и передумал, — строил предположение Вилохэд, пытавшийся в силу высокого роста заглянуть во двор.

— Смотри, — дёрнула его за рукав чародейка.

Через покосившийся забор заброшенного дома на улицу выпрыгнуло нечто. Оно было размером с небольшого бегемота с лоснящейся чешуйчатой шкурой и волочащимся сзади длинным рыбьим хвостом. Взрывая снег лапами, похожими на лапы медведя, существо выволокло на улицу бессильно обвисшую чёрную свинью.

— Вот оно! – восторженно прошептала чародейка, — значит, свиней воруют при помощи волшебного существа.

Не задумываясь, девушка замкнула в области солнечного сплетения целую группу магических цепей и саданула по пыхтящему от напряжения зверю фиолетовым шаром чистой энергии.

Шар ударил в бок животине, оно вздрогнуло, как-то заколебалась, а потом опустило на землю свою ношу и повернулась к врагам. На коррехидора и чародейку воззрился выпученный лягушачий глаз (второй прикрывало не то опущенное веко, не то белёсое бельмо), широкая, похожая на крокодилью, пасть приоткрылась, демонстрируя желтоватые клыки с обломанными краями. Потом животное беззвучно бросилось в атаку. Рика с неожиданной силой оттолкнула Вилохэда в сугроб, а сама отпрыгнула к железным воротам. Монстр притормозил и плюнул в чародейку сгустком кислоты. Она успела поставить щит, и вонючий плевок с шипением потёк по одной из створок.

— Уди как можно дальше, — крикнула она Вилу, — я справлюсь.

Чародейка вытащила из-под куртки свой амулет из обсидиана. Она представила, как жертвенный обсидиановый кинжал вскрывает грудную клетку обречённого на смерть и впивается в трепещущее сердце, замкнула остальные цепи и ударила ещё большим шаром, напитанным энергией смерти. Этого будет вполне достаточно, чтобы превратить любое живое в мёртвое. А то, что тварь не относилась к мертвечине, Рика знала точно: её некромантское чутьё сразу бы подсказало это.

Шар ударил существо с такой силой, что оно отлетело к воротам и, словно бы развалилось на куски. Рика знала, одно прикосновение «Жертвенного бессилия» моментально превращает живое в мёртвое. Пусть даже приходится иметь дело с существом духовного плана. Их тоже можно убить. Резкая головная боль воткнулась раскалённым гвоздём в левый висок, одновременно сердцебиение перевалило далеко за сотню.

Монстр буквально разметало на куски, и куски эти оказались совсем не оторванными лапами и головой: на снегу бесформенной грудой валялся какой-то строительный мусор: куски камня и глины, треснувшая старая бочка, пеньки, доски, осколки стекла, поверх кучи распластался обрывок старого облезлого ковра, вытертый, с вылезающими нитками основы. Чуть в стороне валялась надколотая чайная чашка.

— Снова иллюзия, — девушка презрительно пошевелила носком башмака обломки, — кто-то решил пошутить с нами, чтобы мы поверили, будто свиней ворует водяная лошадь.

— Ничего себе – лошадь, — Вил подошёл и с интересом взирал на остатки страховидла, — водяные лошади совсем другие: у них голова и торс белой лошади, хвост рыбы, передние ноги с копытами, а задних нет вовсе, их заменяют мощные плавники. А на нас выскочил какой-то жабо-крокодил.

— Такими водяных лошадей изображали лет триста назад, — объяснила чародейка, — а ты говоришь о современных представлениях.

— Нас хотели обмануть и напугать, — рассуждал коррехидор, — однако ж, свинья самая настоящая, — он наклонился над неподвижной хрюшкой, — и она жива, дышит. Нужно послать Томаса домой, пусть приедет Ориба, заберёт животное и разберётся, с какой фермы пропажа.

— Иди, а я свинку покараулю, — сказала чародейка, — она чувствовала некоторую слабость.

Вил кивнул и пошёл к оставленным за углом саням.

Рика скорее почувствовала, чем увидела, странноешевеление на самой периферии зрения: проблеск и шорох. Она резко повернула голову. Чайная чашка начала наполняться тошнотворным жёлто-зелёным светом, вместе с этим вся груда, оставшаяся от псевдолошади пришла в движение, и было это одновременно жутким и завораживающим. Подкатилась бочка, пеньки и доски соединились с осколками камня, глина словно обмякла и поползла отвратительным огромным слизняком, пятная за собой снег. Ковёр пришёл в движение, забился, заизвивался и присоединился к общей вакханалии.

Чародейка напряжённо размышляла, с чем ей довелось столкнуться? Тварь не была ни живой, ни мёртвой. На неё не подействовал удар чистой энергии души, а «бессилие» просто развалило её на куски, но не уничтожило. На ум приходили лишь големы – создания из глины и грязи, которые по преданиям любили создавать маги на западе континента. Оживлялся голем заклинаниями и волей создателя. То, что скалило зубы на чародейку было похоже на голема, но являлось чем-то иным. Тварь тем временем собралась воедино, отряхнулась, как животное, вылезающее из воды, и безобразная бесформенная груда снова обрела знакомую форму. Неяркие отблески уличного фонаря заиграли на гладкой чешуе. Тварь облизнулась синеватым языком, длиной в несколько футов, моргнула подслеповатым глазом и неспешно потрусила в сторону чародейки.

Рика приготовилась. Она радовалась в душе, что Вилохэд успел отойти далеко и ему ничего не угрожает. Чародейка заставила себя закрыть глаза и с силой сжала свой обсидиановый череп-амулет. Острые края надрезали кожу, амулет получил свою жертву. Энергия забурлила внутри: она зарождалась где-то в районе солнечного сплетения, пробегала горячими колкими ручейками от кобчика до затылка, опускалась вниз, заставляя сердце отбивать неимоверно быстрый ритм, стучащий в ушах далёкими боевыми барабанами.

Тварь, а подпитанная магической энергией память мгновенно выдала имя: тягутон — животное, порождённое извращённой фантазией чародея изо всякой всячины и наделённое волей убивать, неспешно двигалось на Рику. Хвост, нервно стегающий тяготона по бокам, взмётывал кучи снежных брызг.

Монстр ударил языком. Язык, толщиной в предплечье девушки, невероятно удлинился и тяжёлым бичом стеганул по широкой дуге, сверху, наискось, рассыпая капли кислотной слюны. Рика уклонилась, магическая энергия, бушующая в ней, многократно ускорила рефлексы, и ударила в ответ, обратив эту энергию в широкое лезвие. Лезвие отсекло больше половины языка, который упал на дорожку заскорузлой тряпкой. Обратным движением она попыталась подрубить лапы и ткнула в самую середину бочки, замаскированной под тело.

Чародейка знала, что все заклинания, управляющие големом или тяготоном, создатель постарается спрятать как можно лучше. Уничтожь заклинание, подпитанное кровью и жизнью мага, и создание превратится в груду мусора. У антропоморфных големов пергамент прятали в груди, в самой сердцевине, чтобы добраться до него было сложнее. Естественно, девушка предположила, что вместилищем заклинания оживления у тяготона будет бочка.

Рика постаралась, чтобы удар её магического клинка проткнул бочку насквозь, добавив тёмного пламени, которое обращает всё, на что попала человеческая кровь, в чистую энергию смерти.

Иллюзорная чешуйчатая шкура расползлась, обнажая «рёбра» досок, тёмное пламя вырвалось с обратной стороны, не причинив тяготону никакого особого вреда, кроме вылетевших наружу щепок. Удар лишь обозлил монстра. Он издал утробный глухой вой и ринулся на девушку, надеясь просто расплющить её о железные ворота.

Рефлексы позволили некромантке поставить щит и отпрыгнуть в сторону. Удар о ворота сотряс округу мощным грохотом, и тяготону пришлось потратить несколько драгоценных мгновений, чтобы снова собрать своё уродливое тело воедино. Рика напрягла внутреннее зрение и увидела, что управляет уродом вовсе не пергамент, прилепленный в секретном месте внутри тела. Вместилищем воли мага был глаз, именно от этого мутного глаза тянутся невидимые нити, что соединяют тварь вместе. В глазу нестерпимо ярким, слепящим огнём пылал драгоценный камень – сердце тяготона. Умно. Уничтожить камень куда сложнее бумаги или пергамента.

Но Эрику это не страшило, магические цепи были замкнуты, подпитываемая амулетом энергия бурлила по жилам, переполняя незнакомой радостной яростью. Она задумалась, чем можно уничтожить драгоценный камень? В голове блеснула молния. Девушка со всей возможной яркостью представила летнюю грозу, мощную, бушующую, бьющую наотмашь ветром и разрывающую темноту ночи вспышками молний. Она даже ощутила, как волосы встают дыбом от переизбытка электричества в воздухе. Потом она заключила эту грозу внутрь себя, еле сдерживая стон боли, от бушующей внутри энергии. Эрика Таками, дипломированная чародейка, посвящённая богу смерти с пяти лет, впервые в жизни пробовала включить энергию молнии в свои заклинания, нацелилась в отвратительный белёсый глаз тяготона и вложила всю энергию. Из протянутых рук ударила лиловая молния. Она попала точно в цель, выметнув драгоценный камень из чайной чашки, служившей глазницей. Камень просто сгорел в потоке фиолетового грозового пламени, что чародейка продолжала удерживать молнию силой воли. Тяготон рассыпался грудой мусора, сгоревшей словно сухой хворост. От удара одна створка ворот слетела с петель, а в другой образовалась дыра, размером с суповую кастрюлю. Края дыры дымились, а по бывшим воротам на морозе застывали потёки расплавленного металла.

Рика прислонилась к фонарному столбу. Всё было кончено, она уничтожила тяготона.

По улице бегом бежал Вилохэд и Томас – кучер.

— Милорд, милорд, что происходит? – кучер удивлённо воззрился на продолжающие дымиться остатки тяготона и оплавленные ворота.

— Моя невеста только что убила чудовище, — с гордостью ответил коррехидор, поддерживая пошатнувшуюся Рику, — ты – молодец, — проговорил он, нежно, — ты даже не представляешь, какая ты молодец! Так убила это чудо-юдо! – и добавил, глядя на оплавленные ворота, — напомни мне, чтобы я не злил тебя.

Рика засмеялась. У неё болела голова, скрутило живот, ныли руки и ноги, но она была по-настоящему счастлива.

Глава 5 ДВИМЕРИТ И СТУДЕНТ

На место сражения с тяготоном приехал не только управляющий Ориба со своими людьми, но и отец Вила. Герцог с немалым удивлением осмотрел ворота, поцокал языком над кучкой пепла – всё, что осталось от убитого монстра, и подошёл к чародейке. Рика сидела на снегу, усталая и страшно гордая. Ведь это было первое настоящее сражение в её жизни.

— Я в восхищении, — чуть наклонил голову герцог Окку, — у меня просто нет слов. Какая мощь! – он снова повернулся к оплавленной створке ворот, — вот, что значит – настоящая чародейка. Как жаль, что у Дубового клана под действием проклятия перестали рождаться такие дочери! Вы, госпожа Таками, проявили стойкость, мужество, самоотверженность и находчивость, эти качества и делают из человека настоящего воина. Но которых, увы, столь не достаёт моему Вилли. Дубовый клан у вас в долгу, Эрика, — он ещё раз поклонился, — но вы выглядите утомлённой. С вами всё в порядке? Вам не нужна помощь?

— Я просто била своей жизненной силой, — девушка потёрла ноющий висок, — у меня болит голова, крутит живот, тошнит, и я чертовски хочу есть.

— Всё, что пожелаете, — герцог бросил взгляд на Орибу, тот руководил погрузкой свиньи, — только скажите.

— Я очень хочу, — смущённо проговорила Рика, — большой бифштекс с кровью, белого хрустящего хлеба и красного вина. Целую бутылку.

Вил помог ей подняться.

— С чем вы столкнулись, — герцог тронул сапогом пепел с обгоревшими камешками.

— Тяготон, — ответила чародейка, — которого кто-то пытался выдать за водяную лошадь при помощи хорошо созданной иллюзии.

— Какая там лошадь, — махнул рукой коррехидор, — ни один нормальный человек не принял бы за водяную лошадь жаобообразного бегемота с крокодильей пастью, пускай даже в чешуе и с хвостом рыбы. Мне кажется, мы с Рикой просто попали в ловушку. Преступники хотели убить нас, и преуспели бы, не окажись со мной чародейки.

— Возражаю сразу по обоим пунктам, — красного вина с собой у герцога не оказалось, но глоток коньяка из плоской фляжки придал девушки довольно сил, чтобы она вступила в спор, — таким было представление о водяных лошадях в прошлом. Наш противник решил действовать наверняка и обратился к истокам. И потом, если бы это было просто покушение, зачем усыплять и притаскивать сюда свинью? Кстати, эта свинья Вилсонов?

— Нет, — ответил подошедший управляющий, — у Вилсонов украли хряка, а здесь – свинья. Если судить по клейму, нашлась свинья Лейсов, пропавшая ещё в прошлом месяце одной из первых.

Коррехидор вынужден был согласиться, свинья в покушении была лишней, как и маскировка тяготона под водяную лошадь.

— Сначала я хотел бы услышать, что это за тяго-что-то-там такое? – герцог отослал управляющего и раскурил трубку.

— Тяготон – создание из подручных материалов, которое придумали делать маги Делящей небо, — объяснила Рика, — сначала их использовали как вьючных животных, или на водокачках, но потом интерес к этому направлению магии как-то поугас. О тяготонах упоминали в Академии, когда мы изучали возможности создания существ. В наше время считается постыдным создавать големов, а о тяготонах вообще мало что известно.

— Как я понимаю, причиной поздней прогулки на заброшенную окраину города стало письмо, которое ты мне только что показал? – нахмурил брови сэр Гевин.

— Да, подтвердил Вилохэд, — Эйкс передал нам это письмо, как только мы вошли.

— И в твоей тупой голове не возникло даже тени сомнения, — продолжал герцог тихим голосом, от которого по рукам Рики пробежали мурашки, — ты поехал один, без охраны, потащил с собой госпожу Таками, подвергнув опасности не только жизнь сына Дубового клана, но и талантливой чародейки, которая в данный момент также находится под нашей защитой и опекой?

— Пап, я посчитал, что просто кто-то хочет поделиться сведениями, — скривился Вил, — в Кленфилде обычно ездит Меллоун. И никто не пытался убить на этих встречах сержанта. Я не подумал.

— Будь любезен, впредь используй голову не только для ношения модной причёски, — бросил герцог, — если ещё раз выкинешь подобный фортель, обещаю, тебе не поздоровится.

— Снова Делящая небо, — Рика решила избавить начальника от родительского гнева, — мы хотели предупредить вас, милорд, что господин Янг – совсем не тот человек, за которого себя выдаёт.

Пока возвращались в резиденцию Дубового клана, Рика и Вил наперебой рассказывали сэру Гевину обо всём, что им удалось разузнать за этот день.

Герцог потёр тяжёлый подбородок и попросил не делать скоропалительных выводов о виновности торговца.

— Человечек этот не простой, — добавил он, когда сани въезжали в ворота с дубовыми листьями, — наш венценосный кузен лично просил оказывать господину Янгу всяческое содействие. Пока не будете точно уверены в его причастности к кражам и нападению, к гостю даже не суйтесь.

Чародейка получила роскошный ужин. Стесняясь собственного аппетита, она попыталась объяснить Вилохэду, составляющему ей компанию за столом, в чём причина этого явления.

— Слишком много сил потрачено, — говорила она, заглатывая куски сочащейся красноватым соком говядины, — ты дрался когда-нибудь?

— Пробовал в старшей школе, но мне не понравилось, — коррехидор подлил вина в бокал девушки, — разбил костяшки пальцев, получил в рожу, устал, а результата – ноль. Даже самоуважение не поднялось. С тех самых пор я уничтожаю своих недругов без помощи кулаков, только лишь одним чистым разумом, — он для наглядности постучал по виску.

— Ясно, — Рика потянулась за вторым куском обжаренного в яйце хлеба, — а я дралась, можно сказать, своей кровью и жизнью. Это трудно объяснить, но только так магия обретает полную силу. Теперь ем, как не в себя, ты уж прости.

— Извиняешься после того, как спасла нам обоим жизнь? – удивился Вил, — к тому же ты очень мила, когда поглощаешь все эти вкусности. Терпеть не могу этих светских кривляк, что наедаются дома перед выездом в гости, а после за столом делают вид, словно питаются солнечным светом и росой на траве. Дуры! Будто-бы мы не в курсе, что эти «эфирные создания» едят, пьют и совершают прочие отправления организма. Словно подобное знание уменьшает притягательность особы противоположного пола в глазах нормального мужчины.

Он смолк. Потом заговорил снова, уже более серьёзно:

— Мне не давал покоя один вопрос, что крутился где-то на периферии моего сознания, целиком поглощённого событиями сегодняшнего вечера.

— Какой? –Рика даже жевать перестала.

— Помнишь, на конверте и в самом письме автор называет меня по должности?

Чародейка кивнула и заметила:

— Ты – верховный коррехидор Кленфилда, разве удивительно то, что к тебе обращаются по должности? По-моему, это не выходит за рамки приличий и вежливости.

— Да, но откуда этот человек мог знать, что я приехал в Оккунари? Мы прибыли только вчера, да и о моём назначении вряд ли известно поголовно всем жителям города. В лицо меня тоже знают не многие. Последние пять лет я провёл в столице, а тут вот, пожалуйста, и знание, что я – коррехидор, и то, что я в Оккунари, и то, что меня интересуют кражи свиней.

Рика доела мясо. Было страшно вкусно, но больше в неё ничего бы не влезало. Поэтому она со вздохом отодвинула тарелку с тортом и ответила:

— Объяснение этому есть. Твоё назначение не было секретным, уверена, — она тонко усмехнулась, — местные и столичные газеты не оставили без внимания назначение на столь высокую должность ещё одного Окку.

Вилохэд кивнул. Об усилении политического влияния Дубового клана ему приходилось выслушивать не однажды.

— Значит, человек, написавший письмо, вполне мог об этом знать. Вчера мы провели вечер в самом популярном месте города, да где ещё выступает мнимый вампир. Весь день мы шатались по торговому кварталу. Тебя могли видеть, о твоём приезде могли слышать, тем более с очередной невестой!

— Конечно, такое возможно, но не забывай, — Вил посмотрел на Рику, с её лица уже сходила нездоровая бледность, но тени под глазами оставались ещё глубокими, придавая девушке болезненно-утомлённый вид, — это было не просто письмо, это было приглашение в ловушку, причём, смертельную ловушку. А наличие украденной свиньи указывает, что это сделали похитители, и в их распоряжении имеется квалифицированный чародей.

— Нас не собирались убивать, — уверенно заявила некромантка, — для убийства ни к чему тащить свинью и маскировать тяготона под водяную лошадь. Скорее всего, если б я не струхнула и не засадила в него заряд энергии, тварь протащила бы перед нами свинью, для того чтобы убедить нас в природном виновнике похищения. Тот, кто создавал тяготона был уверен, что устраивает спектакль для простых людей.

— Тяготон, опять Делящая небо! – воскликнул Вил, — смотри, как всё сходится: мы вчера были на представлении артиста, который беседовал сразу с двумя людьми, знавшими, что я приехал в Оккунари, и, что я – коррехидор. Так?

Чародейка кивнула.

— Этими людьми были Янг и Трепач. Роб не зря получил своё прозвище. Если хочешь, чтобы все узнали о чём-то, сообщи ему под большим секретом, а для верности возьми с него слово никому ничего не говорить. Будь уверена, через сутки о твоей тайне будут знать все, кто хотел, и кому абсолютно нет до этого дела, — Вил сощурился, — готов поклясться, Трепач козырнул перед артистом близкой дружбой с четвёртым сыном Дубового клана, не преминув рассказать о высоком положении, которое я занимаю среди дворян Артании.

— Да, это вполне возможно, — согласилась девушка. От слов Вила сонливость, навалившуюся было после волнительных событий минувшего вечера и сытной еды, как рукой сняло.

— Неудавшаяся слежка с созданием иллюзорного двойника безо всякой подготовки показала нам, что Нодива́ра – чародей, и не из последних. Добавим к этому попытку арендовать воздушный шар Несквайра и тяготона и получим, что именно Янг вместе с артистом устроили комедию с псевдолошадью и свиньёй. Свинья была необходима для достоверности, а внешний вид водяной лошади иностранцы ошибочно взяли из устаревших книг.

— Да, верно, — воскликнула чародейка, — это и есть то доказательство, о котором говорил твой отец. Давай завтра расскажем ему и припрём скользкого иностранца к стенке. Пускай попробует отвертеться! Я ему и камень в чайной чашке, и плевки кислотой, и сообщника-чародея, всё припомню!

Утром их ждало разочарование: господин Янг куда-то отбыл с раннего утра, а герцог Окку был занят делами клана вместе с серьёзными немолодыми мужчинами и велел подойти к нему позднее. Коррехидор предложил чародейке пойти в библиотеку и там обмозговать дальнейший план действий.

— Можем поехать на озеро, — предложил Вил, — ты умеешь кататься на коньках? У нас на озере каждую зиму организуют отличный каток с прокатом коньков, палатками с горячим чаем и уличной едой.

Чародейка весьма плохо каталась на коньках, что не мудрено с влажной и тёплой кленфилдской зимой, поэтому сослалась на утомление после вчерашнего вечера и отказалась. Пока четвёртый сын Дубового клана придумывал, чем бы им занять себя до обеда, выяснилось, что в библиотеке они не одни. Из боковой комнатки появился прилизанный студентик. Такие парни почему-то сильно раздражали Вилохэда: тощий, с торчащими ушами, бледный и какой-то чересчур угодливый. Коррехидор догадался, что перед ним тот самый Кори Лейс, который работает в фамильной библиотеке Дубового клана.

— Господа, — низкий поклон, приличествующий разве что слуге, — извините меня за недопустимую вольность. Я вынужден просить вашего содействия, милорд, — ещё один поклон.

— Перестаньте гнуть спину и скажите, наконец, что вам угодно, — бросил Вил.

— Дело в том, господин коррехидор, — проговорил студент поразительно мягким глубоким голосом, напоминающим хорошо поставленные голоса политиков, — я занимаюсь историей Дубового клана и мне удалось совершить поистине удивительное и важное открытие.

Парень пригладил жиденькие волосы неопределённого цвета, выпрямил плечи и продолжил. Он явно полагал, будто его исторические изыскания перевернут представление собеседника, потрясут его глубиной познаний постороннего человека в истории Дубового клана.

Вилохэд даже не представлял, какие факты способны на подобное, но привычный к самым разным посетителям, которых не всегда спроваживал Турада, сделал приглашающий жест присесть и милостиво согласился выслушать.

Кори Лейс благодарно закивал головой и присел на краешек стула.

— Что вам известно о Бартоломью Окку? – спросил он тоном преподавателя, ставящего целью заинтересовать слушателей последующей информацией.

— Ничего, — дёрнул бровью Вил, — а я должен знать о нём?

— Простите, — снова смутился студент, отчего нездоровые пятна румянца на впалых щеках разгорелись ярче, — простите мою вольность, господин граф. Речь идёт о талантливом исследователе, человеке, положившем свою жизнь во имя служения науке, но непонятом, оболганном, безвинно осуждённом и вычеркнутом из истории клана.

— Вот как? – лениво проговорил Вил. Ему не было никакого дела до какого-то там далёкого предка.

— Представьте себе, — горячо продолжал парень, — его имя было вычеркнуто из летописей, вы даже не слышали о Бартоломью Окку. Всё, что он открыл присвоили другие, бездарные маги, постаравшись уничтожить любые упоминания об этом великом человеке. Его могила утрачена, и не известна, да и вообще никто не знает, что стало с его телом после казни.

— Речь идёт о каком-то государственном преступнике? – нахмурился Вил, — если вы упомянули казнь.

— Высшая коллегия магов осудила вашего пра-пра-пра-дедушку, и он был казнён. В нашем университете на Северном архипелаге я нашёл информацию об этой вопиющей несправедливости и получил разрешение от сэра Гевина продолжать изыскания здесь, в Оккунари. Моей целью стало восстановление справедливости и доброго имени величайшего исследователя своего времени. Пора смыть пятно позора с истории Дубового клана, отдать должное бескорыстному, талантливому и доверчивому учёному, ставшему жертвой зависти и интриг.

— Вы говорите, Бартоломью Окку был осуждён Высшей коллегией магов? – недоверчиво переспросила Эрика, — насколько известно мне, этот орган собирается не каждые пятьдесят лет. Что такого сделал предок сэра Вилохэда, что удостоился Высшего чародейского суда?

— Увы, госпожа Таками, — с горечью признался студент, — мне это неизвестно. Я нашёл некоторые свидетельства из переписки чародеев того времени, позволившие мне убедиться в надуманности обвинений в практиковании запрещённых видов магии. Но, увы, я – не чародей, и многое из того, о чём шла речь, просто не понял. Зато я отлично увидел следы интриг, что плелись вокруг бедного Бартоломью Окку.

— Хорошо, — Вил прекрасно знал подобную породу людей. Последнее, что следует делать в разговоре с ними, это побуждать давать различные разъяснения. Им только того и надо, этот прилизанный субъект до вечера будет петь дифирамбы казнённому двести лет назад предку, — что вы хотите от меня?

— Я хочу обелить имя Бартоломью Окку, отыскать его могилу, добиться от Высшей коллегии магов его полного оправдания, — горячо проговорил парень, — ведь даже нет портрета этого выдающегося человека, умершего совсем молодым. Среди тысяч портретов Дубового клана не нашлось места для одного учёного мужа, единственной целью которого была работа на благо человечества, — он утёр выступившие от возбуждения капельки пота на впалых висках, — у меня имеется прижизненное описание учёного. Я нашёл его в архиве нашей университетской библиотеки.

— Понятно, — закатил глаза коррехидор, — я перефразирую вопрос: что лично я могу сделать, чтобы ваш замечательный план претворился в жизнь?

— Поговорить с его светлостью герцогом Окку, — парень опустил глаза, — помогите мне получить разрешение заняться исследованиями в фамильном архиве Дубового клана. Там, я уверен, у меня получится отыскать доказательства невиновности вашего предка.

— Хорошо, — утомлённо протянул Вилохэд, — я переговорю с отцом, как только представится удобный момент. Скорее всего, завтра или послезавтра.

— Благодарю, благодарю, — снова ударился в поклоны студент, а поскольку он сидел на стуле, выглядело это весьма забавно, — вы так великодушны, господин коррехидор! У меня просто нет слов, поработать в архиве такого великого клана, как Дубовый, — просто моя мечта.

— Идём, дорогая, — Вилохэду надоело общество экзальтированного студента, — я вспомнил об одном визите, который нам непременно нужно нанести сегодняшним утром. Извините нас, господин Лейс, но дела клана, — при этих словах он сделал непроницаемое лицо, — вынуждают покинуть ваше приятное общество.

— О, да, конечно, — Лейс суетливо поднялся, не зная куда девать руки, — естественно, дела клана – это архиважно. Простите, что столь бесцеремонно пользуюсь вашей добротой и трачу ваше время на мою ничтожную личность и работу.

— Это излишне, — отмахнулся коррехидор, — мы высоко оценили ваши старания на благо Дубового клана, — ответил он фразой, подцепленной в лексиконе отца.

— Что ещё за дела клана? – шёпотом поинтересовалась чародейка уже на лестнице, — поедем свиней искать?

— Дела клана, — с улыбкой ответил Вил, — самая удобная отговорка, когда тебе нужно спровадить надоедалу вон. Мой папочка именно так и поступал со мной практически до совершеннолетия.

— А что стало после?

— После мне пришлось присутствовать на нудных совещаниях и временами с умным видом изрекать общие фразы о делах, в которых я ни шиша не смыслю, и разбираться лень. Но, — он остановился, — кое-что мы сделать всё же можем. Идём ко мне.

— В спальню? – с сомнением спросила Рика.

— Не так быстро, сударыня, — вскинул брови в комичном удивлении Вил, — для этого мы ещё недостаточно хорошо знакомы. В кабинет, где я в детстве делал уроки – это маленькая комнатка рядом с моей спальней. Всё вместе носит гордое наименование – апартаменты младшего сына Дубового клана.

Чародейка согласно кивнула. По дороге коррехидор послал слугу в библиотеку и потребовал принести атлас Оккунари.

— Ориба дал мне список всех ферм, где пропали свиньи, — проговорил Вил, раскрывая том на нужной странице, — попробуем отметить точки пропажи и поглядим, не даст ли нам сие что-нибудь.

Апартаменты младшего сына Дубового клана оказались обычной комнатой подростка с картой Артании над письменным столом, стеллажами книг, кушеткой у стены и парой кресел. Необычным было только фортепиано и полка над ним с кипами нот.

— Ну, что ж, поглядим, — коррехидор вытащил сложенный листок бумаги с перечнем пострадавших ферм, — можешь потом магией убрать наши пометки? – спросил он, замерев с карандашом в руке над старинным атласом, — уж больно не охота переводить карту на папиросную бумагу.

— Давай я применю заклятие двойника? – предложила чародейка, — так карта всегда будет при нас, что – совсем не лишне.

Она выпустила фамильяра, и, набрала в рот воды из хрустального графина и брызнула на лист бумаги, положенный поверх интересующей их карты Оккунарской долины, совсем, как расплёскивают воду при глажке. Только капли воды в воздухе вспыхнули знакомым Вилохэду фиолетовым свечением, каким сопровождалось всякое колдовство некромантки, а Тама быстро-быстро замахала своими призрачными крылышками бабочки-бражника. Искорки потемнели до чернильно-чёрного цвета, сплелись в тончайшую сетку и опустились на чистый лист, образовав на нём точную копию карты, лично нарисованной дедушкой коррехидора.

Довольный фамильяр принялся носиться по комнате, хватаясь призрачными зубками за висящие кисточки подхватов от штор. Было ясно, насколько Таме не хватает её кошачьих лапок. Рика приструнила фамильяра, пригрозив немедленным отправлением в духовный план. Череп любимой кошки притих, нырнул на колени девушки, где замер, уткнувшись носиком в руку.

Вил тем временем вооружился карандашом и стал отмечать на карте фермы, пострадавшие от краж животных.

— А где ферма Лейсов? – спросила Рика, — она первая в списке, а ты её не обозначил.

— Её нет на карте, — ответил коррехидор, сверяясь с записями управляющего, — скорее всего, во времена составления карты её ещё не существовало, как и фермы Тайров. Пока без этих двух получается некое подобие круга с центром где-то в горах.

— Видимо, там и есть пещера, где прячут свиней, — задумчиво заметила чародейка. Она вспомнила старика Несквайра с его безумной идеей мести Осинового клана, и кое-что в ней наталкивало на размышления, — ведь в ваших горах есть пещеры?

— Полно, — ответил Вил, — есть и пещеры, и шахты, а под самим Оккунари, говорят, целые катакомбы. Когда строили город оттуда брали камень. Лет пятьсот назад катакомбы кишели разбойниками. Считается, там, помимо стандартных захоронений, спрятаны сокровища. Редкий мальчишка в Оккунари не пытался отыскать вход в катакомбы и не завладеть спрятанными там сокровищами. Но, увы, — он развёл руками, — никому пока этого сделать не удалось. Искал и я с близнецами, но пусто.

— Я подумала, — девушка задумчиво постучала своим карандашом по карте, — что, если старик Сато не так уж и неправ.

— Уволь меня от разговоров о вендетте столетней давности! – воскликнул Вил, — мне с избытком хватит лекции надоедливого студента о моём безвинно осуждённом предке. Мести Осинового клана я просто не вынесу.

— Я о другом, — раздражённо сказала чародейка, — свинья, которую нёс в зубах тяготон была усыплена. Несквайр говорил, что свиней убили и сложили в пещере. Так вот, зачем убивать животных, когда их можно просто усыпить. Одни плюсы: ни кормить, ни убирать не нужно. Звуков они не издают, перевезти можно, свалив их в кучу, как вещи. А что добывают в горах Оккунари?

— Как обычно, — пожал плечами Вил, — медь, малахит, немножко изумрудов, золота и кое-где находили жилы двимерита.

— Двимерита? – Рик даже подскочила, отчего прикорнувшая на коленях Тама недовольно забила крыльями и попыталась цапнуть хозяйку за палец в знак недовольства, — тогда понятно, почему мы не можем найти свиней. Двимерит блокирует чары, что ж ты молчал?

— Ты не спрашивала, — отгрызнулся Вил, — я, что должен был по примеру прилизанного студентика тебе лекцию о полезных ископаемых Оккских гор прочитать? Атлас, между прочим, всё время был у тебя перед глазами.

Рика мысленно обругала себя за невнимательность. Ишь, расслабилась, будто и правда гостья Дубового клана, а не коронер на секретном задании! На любовно нарисованной дедушкой Вила карте во многих местах красовались две перечёркнутые молнией палочки – стандартное обозначение этого минерала в Артании.

Управляющий Ориба обнаружился на кухне, где сей достойный муж пил чай со свежеиспечёнными пирожками. Он охотно показал на карте недостающие фермы.

— Робби сегодня с утра мне покоя не давал, — проговорил он с усталым осуждением, — всё пытался выведывать про вашу гостью, милорд. Я, понятное дело, осадил парня, как мог, но, боюсь, как бы его бестолковое любопытство вашим делам не повредило. Если станет увязываться, гоните в шею. Коли прознает, что госпожа Таками – чародейка, беда. Разболтает, как пить дать. И откуда у меня в роду такой шалопай взялся! – управляющий покачал головой.

На карте ферма Лейсов, с которой и начались кражи, оказалась почти в самой середине, возле высокой горы. Ферма Тайров практически замыкала импровизированный круг, образованный пострадавшими хозяйствами.

Господин Янг появился перед самым обедом, как всегда оптимистичный и довольный жизнью. Посетовал немного на непривычно холодную по меркам Делящей небо погоду, намекнул на удачные переговоры и с аппетитом поглотил отменно вкусный обед. Герцог сразу после обеда удалился к себе, а Вил решил не терять времени и пригласил делийца в библиотеку, как он выразился «на пару слов о расследовании, что так интересовало его в поезде». Тот кивнул, отложил недочитанную газету и пошёл наверх.

В библиотеке коррехидор не успел открыть рта. Янг сказал совсем другим, непривычно властным и серьёзным тоном.

— Господин коррехидор, госпожа чародейка, я догадываюсь, что именно вы желаете мне сказать.

В это время скромный студент Кори Лейс, скорчившийся между книжных полок, чувствовал себя более чем неловко. Выходить было поздно, а быть обнаруженным за подслушиванием чужих секретов в доме самого влиятельного клана в Артании – вообще немыслимо! Парень попытался закрыть уши руками и молил всех богов удачи разом, дабы они не позволили младшему сыну своего покровителя пройтись за стеллажи и обнаружить его. Тем не менее до Кори продолжали долетать слова осанистого гостя, которого он не раз успел увидеть в доме.

— Вы подозреваете меня в причастности к кражам свиней в Оккунарской долине, — продолжал Янг абсолютно спокойно, словно речь шла о выпитой утром чужой чашке чая, — и, должен сказать, вы проявили изобретательность и упорство в своём расследовании. Но многое из того, что вам удалось увидеть и узнать, вы интерпретируете абсолютно неверно. Мы детально поговорим об этом в другом месте. Здесь слишком много лишних ушей. Скажу лишь, что свиньи не интересуют меня ни в каком разрезе. Я действительно полномочный представитель Делящей небо, но не торговый. Мои дела в Артании совершенно иного свойства – это храмовое расследование.

Чародейка еле удержалась, чтобы не открыть рот от удивления, когда делиец продемонстрировал амулет, подтверждающий его полномочия. Печать на амулете излучала едва заметное зеленоватое свечение, которое невозможно подделать.

— Пойдёмте в другое место, где мы сможем прояснить все те недоразумения, что возникли, между нами, за последние несколько дней.

Когда дверь за неожиданными визитёрами захлопнулась, студент университета Северных островов Кори Лейс облегчённо выдохнул. Пронесло. Его не заметили, неудобной и позорной ситуации не случилось. Он надсадно закашлялся, любое волнение выплёскивалось потом в приступе изматывающего и лишающего сил кашля. Ухватившись одной рукой за книжный стеллаж, парень, содрогаясь всем телом от выворачивающего наизнанку приступа, сумел вытащить из кармана носовой платок и приложить его к губам. И как раз вовремя: на белой ткани взятого нынешним утром носового платка алели капли крови и небольшие кровавые сгустки. Кори вздрогнул, тщательно утёр губы и убрал платок в карман.

Вил сел в карету и не понимал сам, как приезжий из подозреваемого номер один превратился в человека, который взял управление в свои руки. Приехали они, естественно, в ресторацию «Дюжина дубов». В общем зале, куда они вошли, посетителей было немного, и Робин Ориба развлекался тем, что досаждал бармену дурацкими загадками с подвохом, которым сам же и смеялся. Бармен – флегматичный парень с гладкими чёрными волосами, невозмутимо протирал стойку тряпкой, односложно отвечая на заковыристые вопросики Орибы-младшего. Он слишком хорошо знал, игнорирование Трепача ничего не даст, он всё равно станет ошиваться поблизости и приставать как ни в чём не бывало.

— Вот скажи, Майки, — громко говорил Робин, — что имеется у каждого мужика, правда разной длины. И это что-то он обязательно даст своей жене? А? Не знаешь?

— Отстань, Трепач, — беззлобно ответил бармен, — достал уже со своими дурацкими шутками.

— Шутки вовсе не дурацкие, а остроумные, — подмигнул Робин, — к тому же на остроумных парней девки вешаются. Вот ты, Майкл, не женат до сих пор, потому как скучный, словно не за барной стойкой напитки наливаешь, а могилу копаешь, — он хохотнул над своим нехитрым каламбуром.

— А ты, Трепач, без бабы, потому как не нашлось дуры, чтобы целыми днями твои пошлости терпеть.

— Пошлости? – картинно удивился вышибала, — каждый судит в меру собственной испорченности, Майки. Мужчина даёт своей жене свою фамилию, и она у всех разной длины. А ты о чём подумал?

Но услышать, о чём подумал невозмутимый бармен Робин так и не успел, поскольку его внимание мгновенно переключилось на вошедших.

— Вилли, старина! – радостно воскликнул он, — прелестная госпожа Эрика! Снова к нам? Уж не обо мне ли вы успели соскучиться? Представь же меня незнакомому господину в коричневом пальто, не будь невежливым букой.

— Роберт, — вздохнул коррехидор, — у нас в «Дюжине дубов» важное дело. Я познакомлю тебя с господином Янгом в другой раз.

— У всех посетителей нашей ресторации важные дела, — подхватил Трепач тоном, по которому было ясно, что он собирается разразиться следующей шуткой, — ибо нет ничего важнее еды и выпивки в нашей земной юдоли скорби, — закончил он низким утробным голосом, каким, по его мнению, читают проповеди в храме.

После этого она с прищуром поглядел на друга и добавил:

— Нет, Вилли, вы явно что-то затеваете, ты в «Дубах» не был боги знают сколько лет, а тут – третий раз заходишь. Вы явно что-то затеваете, и я хочу участвовать.

Трепач повёл широкими плечами с явной готовностью присоединиться к общей команде.

Рике надоел этот балаган. Она незаметно взяла амулет некроманта в руку, замкнула магические цепи и позволила своей ауре выплеснуться наружу, оформив и подтолкнул поток в сторону школьного друга Вилохэда.

Трепач, ожидавший реакции публики на экспромт, вдруг ощутил смутную тревогу, сжимающую сердце. Чувство, весьма сходное, что неподготовленный человек испытывает, входя в погребальный зал во время церемонии похорон. Оно моментально выпило всё бесшабашное веселье, переполнявшее Робина секунду назад, пробежалось холодным дыханием по затылку, защекотало ноздри неуловимым запахом ритуальных благовоний и влажным дыханием свежей могилы. Где-то на краю сознания в душу впились острые лепестки паучьих лилий. Настроение Трепача испортилось бесповоротно и окончательно, а охота присоединиться к четвёртому сыну Дубового клана испарилось само собой. Парню страстно захотелось оказаться где угодно, только как можно дальше от этой компании.

— Увидимся, — вяло махнул рукой Трепач и побрёл на своё обычное место.

— Это и есть твоя аура смерти? – спросил коррехидор.

— Извините, — чародейка виновато посмотрела сначала на него, потом на господина Янга, — я понимаю, это противно, но действенно. Другой способ отвадить надоедливого Робина я не придумала.

— Даже забавно, — усмехнулся Вил, — по шее мурашки пошли.

— Блестяще, — заметил Янг, — ювелирно выбрана доза и направление. Снимаю шляпу.

Они поднялись на второй этаж, и делиец постучал условным знаком в дверь с номером 21.

Глава 6 НЕФРИТОВАЯ ЛАСТОЧКА

Рика не услышала за тонкой гостиничной дверью ни шагов, ни каких иных звуков. Просто дверь открылась, и в проёме возникла знакомая фигура артиста с белыми волосами. Он глянул на Янга и отошёл в сторону, пропуская гостей внутрь.

— Итак, — проговорил делиец, когда они разместились в небольшой комнатке с одной кроватью, шкафом и столом, — поскольку все присутствующие друг друга знают, опускаю стадию первоначального официального представления, а поближе познакомиться мы успеем и после. Так что, господин коррехидор, ваш выход – самое время предъявить нам с Ноди обвинения в краже свиней!

— Кража свиней? – воскликнул артист и засмеялся неприятным резким смехом, — они и в правду считают, что мы с тобой, Тополь, приехали за чёртовы тысячи миль лишь затем, чтобы воровать мясо?

Рика заметила, что Нодивара вблизи оказался гораздо старше, нежели на сцене. Псевдовампир явно успел разменять пятый десяток. Он был бледен, а его кожа отливала желтизной, как у жителей островов юга.

— Да, — улыбнулся в ответ Янг, — вот очень хочется послушать, как они пришли к этому выводу.

Вилохэду было совсем несмешно. Четвёртый сын Дубового клана терпеть не мог попадать в подобное положение, напомнившее ему детство, когда старшие братья нередко выставляли его в смешном виде.

— Учтите, — он попытался сделать непроницаемое выражение лица, какое делал, когда за карточным столом на руках были мелкие, ничего не стоящие карты, — если вам не удастся опровергнуть мои умозаключения, я буду вынужден взять вас под арест.

— Идёт, — усмехнулся Нодивара не обещающим ничего хорошего смешком, — скажем так, вы попробуете это сделать.

Вил пропустил мимо ушей скрытую угрозу и высказал все их умозаключения за последние два дня.

— Тяготона оживлял камень, — присоединилась к его рассказу чародейка, — какой именно, я не поняла. Моё заклятие испепелило его, как, собственно, чайную чашку, являвшуюся его вместилищем, и все остальные части.

Нодивара и Янг слушали особенно внимательно эту часть истории. Если при рассказе о попытке найма воздушного шара, следы иллюзий, якобы выводящие на артиста, они переглядывались, а беловолосый прятал улыбку за неуместными зевками, то при упоминании тяготона оба напряглись и посерьёзнели.

— Я мало что знаю об этих созданиях, — призналась Рика, — но то, что тяготоны придумали создавать в Делящей небо, — это точно.

— Вы, Нодивара, избегаете всяческих знакомств, вероятно, причиной тому ваше довольно долгое пребывание в столице Дубового клана, и вы опасаетесь быть опознанным при встрече лицом к лицу, — сказал коррехидор, — вы также пытались арендовать воздушный шар у господина Сато, возможно, чтобы наблюдать за окрестностями, к тому же ваши иллюзии просто поразительны. А на ферме Вилсонов тест Пикелоу показал магию иллюзий. Вы, господин Янг, — он даже не стал поворачивать голову в сторону иностранца, — сами всю дорогу до Оккунари рассказывали, как вас интересуют свиньи нашей чёрной породы. Кражи свиней начались два месяца назад. Возможно, вы также бывали здесь ранее, а официальный приезд – лишь ширма ваших криминальных делишек. Мы знаем, что господин Нодивара – чародей. Он прекрасно владеет магией иллюзий, а на тяготоне была превосходная иллюзия, превращающая его в водяную лошадь, только лошадь эта соответствовала описанию двухсотлетней давности. И это было ошибкой.

— Как выглядела водяная лошадь? – напрягся артист.

— Похожее на бегемота чудовище с выпученными глазами жабы, крокодильей пастью и хвостом, как у рыбы, — не без удовольствия вспомнила чародейка, — создатель ошибся. Теперь описание водяных лошадей в Артании иное.

— Но в Делящей небо оно именно такое, как вы сказали, — Нодивара выглядел озабоченным, — и тяготон. Не слыхал, чтобы кто-то практиковал подобное в последнее столетие. Эта магия считается низкопробной и нечистой.

— Но, господа, вы собирались опровергнуть мои обвинения, — с нажимом сказал Вил, — наличие у господина Янга светящегося амулета не выводит вашу компанию из-под подозрения, особенно, учитывая ваше умение создавать первоклассные иллюзии.

— Браво, — воскликнул Янг, которого напарник назвал Тополем, — безупречно. В логике вам, господа, не откажешь. Теперь пришло время мне, как говориться, бросить свои карты на стол. Начнём с самого начала. Я, Мару Янг, являюсь полномочным представителем храма Шимо́н – центрального храма одноимённой богини, являющейся проводницей душ умерших в загробное царство. Поверьте, чёрные оккские свиньи, как бы они ни были хороши, не входят в сферу моих интересов. Я здесь, как и вы, веду расследование. А помогает мне в этом чародей, вы правильно определили это, — Нодивара Ши́но по прозвищу Мозгоправ.

— Он работает с психически больными людьми? – нахмурив брови, уточнил Вил, которому специализация чародея показалась немного странной.

— Нет, — ответил Осокорь, а сам Мозгоправ захохотал, — Но́ди у нас умеет залезать в головы людей. Его специализация – допросы, расследования, ликвидация и приведение в исполнение приговоров.

— Вы – палач? – раскрыла от удивления глаза Рика. Беловолосый артист открывался совсем с другой стороны.

— Можно сказать и так, — кивнул тот, — но ваша главная ошибка по мою душу – это иллюзии. Я никогда не использую эту презренную магию. Всё, что вы видели на представлении и в ювелирной лавке, было чистой воды внушением. А ещё моя специализация – боевая магия воды и крови. Знаете, ведь они обе – жидкости и подчинятся одним и тем же законам. Если желаете, — он осклабился в хищной улыбке, — проверьте меня тестомПикелоу.

— Это излишне, — проговорила чародейка, — я уже взглянула на вас истинным зрением.

— Занятно, а я почти ничего не ощутил. Не назовёте ли в ответ свою специализацию.

Рика бросила взгляд на коррехидора, тот едва заметно кивнул.

— Эрика Таками — коронер его королевского величества Элиаса, некромант, посвящена богу смерти.

— Вот чья аура мелькнула перед тем, как вы поднялись сюда! – воскликнул артист, — а я всю голову изломал: откуда аромат паучьих лилий?

— Да, — смутилась чародейка, — отваживала вашего коллегу по выступлениям. Робин намеревался поучаствовать в беседе.

— Этот парень – редкостный болтун и надоеда, что мне на руку. Многое узнал о жителях Оккунари.

— Вы так и не сказали нам, какова настоящая цель вашего приезда сюда, — вернул разговор в нужное русло Вил.

— Так мы вне подозрений? – уточнил Тополь.

— Если обоснование приезда перебьёт по серьёзности кражи свиней.

Янг посмотрел сначала на коррехидора потом на Рику, с видом пай-девочки, сидевшей на стуле с высокой неудобной спинкой, и заговорил.

— Я уже сказал, что являюсь жрецом богини Шимон, — он поднял руку, останавливая вопрос чародейки, уже открывшей рот, — оговорюсь сразу, я – не чародей, мне дана определённая сила, но она иной природы, это сила моей богини. В нашем храме много тысячелетий бережно хранится священная реликвия. Золотой куст гибискуса с нефритовой ласточкой на его ветвях. В октябре, в день поминовения усопших, в нашем храме происходит чудо: на кусте распускаются ароматные алые цветы, а сама нефритовая ласточка начинает светиться. Птица – это божественное воплощение самой Шимон, что на своих лёгких крыльях переносит души умерших в загробное царство. Этой осенью нефритовая ласточка была похищена.

— Как такое возможно? – нахмурилась Рика. Её семья много веков служила богу смерти Эра́ру, и девушка хорошо представляла храмовые порядки, — разве ваше сокровище совсем не охранялось?

Тополь посмотрел на неё, почесал мочку уха с нефритовой зелёной серёжкой и ответил:

— Причина кроется в свойствах самой реликвии. Поскольку Шимон– проводница душ усопших, никто не может безнаказанно прикоснуться к нефритовой ласточке, являющейся вместилищем малой её части. Только посвящённый, после многих дней поста и молитв способен сделать это. Обычного человека ждёт скорая смерть.

— Однако ж, нашёлся кто-то, рискнувший совершить кражу, — возразил коррехидор, — как это случилось?

— На праздник у нас всегда огромный наплыв людей, — пояснил Янг, — мы приглашаем волонтёров для помощи по уборке храма, обустройству и сопровождению паломников. Вор проник в храм под видом добровольца и в один из дней, предшествующих торжествам, забрал нефритовую ласточку, — делиец вздохнул, — обнаружилась пропажа, когда в положенный срок на золотом кусте не расцвели цветы. В тот же день и расселась иллюзия, при помощи которой злоумышленник скрыл медный чайничек для подогревания вина. Иллюзия была превосходной, ни у кого даже сомнения не возникало. Храм послал меня и Мозгоправа найти и вернуть святыню на место. Речь идёт о бесценном сокровище, являющемся достоянием моей родины.

— Что привело вас в Артанию и в Оккунари? – спросил Вил.

— Храмовые чародеи организовали поиск, — объяснил Янг, — ни для кого не секрет, что компас был изобретён именно у нас. Не стану утомлять вас излишними подробностями, да я и сам не всё разумею в использованном обряде, — он заговорщицки подмигнул, — скажу только, след ласточки здесь, в Оккунарской долине. По крайней мере, он был тут какое-то время назад. Мозгоправ хотел с воздушного шара попытаться отследить хотя бы слабый отпечаток этого следа, но старый упёртый Сато не дал ему сделать этого.

— Но какой смысл в краже реликвии? – чародейка перебирала в уме все варианты использования артефакта, связанного с чужим богом, и ей в голову не приходило ничего путного.

— Целей может быть две, — скривился артист. В жизни в нём не было и следа того обаяния, которое так действовало во время его выступлений на впечатлительных представительниц слабого пола. Сейчас это был резкий, серьёзный и смертельно опасный мужик, к которому в здравом уме и твёрдой памяти никому не придёт в голову пристать, — нефритовую ласточку можно вернуть в храм, запросив выкуп, или продать в частную коллекцию. Поскольку никаких движений по поводу прощупывания почвы с выкупом не наблюдается, значит – коллекция. Есть ненормальные по всему миру, готовые заплатить целое состояние за редкостную вещицу. И не спрашивайте меня, на кой …, — он запнулся, проглатывая грубое ругательство, — в общем, зачем им это нужно. Но нужно. Наша задача обнаружить вора до того, как он сдохнет, а реликвия перекочует в подземные залы какого-то психа.

— Уточните, господин Янг, вы имели ввиду одну из богинь-близнецов Данши́? – спросила Рика. С самого начала разговора имя богини с нефритовой ласточкой зацепило что-то на краю сознания. Оно показалось смутно знакомым. Теперь она вспомнила красивую легенду о девах-близнецах, разделивших заботу о мире: Шимон досталась светлая часть, она провожает души умерших, помогая крыльями ласточки пересечь Мёртвый океан. Её сестра-близнец взяла на себя функции тёмной стороны – теневая дева Данмо́н отвечает за смерть, болезни и страдания.

Янг отвёл взгляд и спрятал одобрительную улыбку:

— В Делящей небо поклоняются только Шимон. Наши теологи доказали, что никаких божественных близнецов не существовало. Тёмная дева смерти не имеет отношения к прекрасной Шимон. Ей поклоняются миллионы людей, поэтому-то мы и обязаны как можно скорее возвратить нефритовую ласточку в храм.

Вил понимал, что Янг и его напарник Ноди выполняют государственную миссию. От них на милю несло знакомым «вы обязаны исполнить свой долг в самые короткие сроки» — любимой формулировкой короля Артании. Он не понимал только, что похититель забыл в Оккунари?

— Перевалочный пункт, — объяснил Тополь, — город на крупной железнодорожной линии. Полсуток до столицы, полсуток до северного порта. Местность лесистая, горы, скрыться довольно легко. Город Оккунари достаточно большой, чтобы затеряться, переждать. Возможно, он знал, что его отследят, а, возможно, и нет. Имелась, у нас, если говорить на чистоту, одна версия, — он смущённо провёл рукой по редеющим волосам, — думали, уж не герцог ли Окку – предполагаемый коллекционер.

— Отец? – рассмеялся коррехидор, — ваше предположение более чем абсурдно. Добро бы речь шла о редких охотничьих ружьях! А тут нефритовая птица. Да мой отец ломаного арта не заплатит за вашу реликвию, это, не беря в расчёт его патологической честности.

— Да, да, сэр Вилохэд, — извиняющимся тоном ответил Янг, — ваша правда. Я уже в поезде понял, насколько мы ошибались, подозревая его. Одним словом, сэр Вилохэд, Делящая небо будет вам безмерно благодарна, если вы окажете содействие в поисках нефритовой реликвии богини Шимон.

— Скажите, господин Янг, — задумчиво проговорила Рика, — не могут ли кражи свиней быть связаны с ласточкой Шимон? Ведь по времени они совпадают.

— Не думаю, что эти два события хоть как-то можно связать, — развёл руками делиец, — но со своей стороны я могу пообещать любую помощь в расследовании. И Мозгоправ тоже подключится.

На эти слова Ноди мрачно кивнул.

Пообещав держать друг друга в курсе, они расстались.

— Обидно, — восклицала Рика, — всё так отлично складывалось: и время, и воздушный шар, и тяготон, как магия Делящей небо, а тут, нате вам! Какая-то богиня Шимон с её нефритовой ласточкой, артист, от близкого знакомства с которым мороз по коже пробирает. Мне почему-то показалось, что он не только в голову, не моргнув глазом залезет, он с тебя кожу с живого сдерёт и не поморщится.

— Да, — протянул Вил, — неприятный тип. Лучше, чтобы он числился в друзьях, а не во врагах.

К ужину они опоздали. За что получили немедленную выволочку от отца Вила.

— Расследование расследованием, — недовольно проговорил он, — но порядки нашей семьи должны соблюдаться неукоснительно.

Тополь попросил, чтобы о произошедшем разговоре не узнал никто, включая герцога Окку, поэтому Вилохэд и чародейка вяло отчитались о безрезультатных поисках воров свиней.

— Пока вроде бы всё затихло, — сэр Гевин выпустил струю дыма, он курил свою «вечернюю трубочку», — после Вилсонов краж не было. Полагаю, с тяготоном вор понял, что ему придётся иметь дело с чародейкой и почёл за благо убраться из Оккунари куда подальше.

— Хорошо, если бы так, — пригладил волосы Вил, — но это не освобождает нас от необходимости выяснить, кем и как были украдены свиньи. Во-первых, чтобы никто не смог воспользоваться этим способом в другой раз, а во-вторых, никто не смеет вести себя так нагло на территории Дубового клана. Несквайр верно говорил о позорном пятне на твоей, папа, репутации.

К удивлению чародейки глаза сэра Гевина, загорелись при упоминании о позорном пятне.

— У меня имеется прекрасная новость, господа, — он выдержал паузу, долженствующую ещё больше заинтриговать собеседников, — нашёлся, наконец, один одарённый юноша, посмевший восстать против костных традиций и обелить репутацию нашего далёкого предка. Речь, если вы не поняли, идёт о Бартоломью Окку – человеке, ставшем жертвой завистников и бездарей, засевших в его время в Коллегии магов Артании и отправивших на эшафот талантливого человека, бескорыстно стремившегося поставить магию на благо людей.

Отец Вила победно поглядел сквозь табачный дым.

— К тебе подходил Кори Лейс? – криво усмехнулся Вилохэд, — этот одержимый полчаса рассказывал нам то же самое, случайно заловив в библиотеке. Кстати, он просил меня поговорить с тобой о каких-то изысканиях в нашем архиве. Если честно, я не вникал, что именно он собирается там найти. Уж больно многословным оказался назойливый студент: и могила, и портрет, и вишенка на торте.

— Не следует столь пренебрежительно отзываться о человеке, чья жажда знаний идёт во благо Дубового клана, — нахмурился герцог Окку, — если бы все упоминания о бедном Бартоломью Окку, который благодаря стараниям господина Лейса в моих глазах превратился из ужасающего преступника, чьё имя избегают произносить вслух, героя, не были стёрты из летописей клана, мне бы до сего дня недруги тыкали в нос его позором. Обидно, что до замечательной идеи обеления репутации нашего предка дошёл не мой сын, пять лет просидевший на бесполезных лекциях по классической литературе, а никому не известный одарённый юноша. Ему даже серьёзная болезнь не помешала найти доказательства невиновности Бартоломью Окку и предвзятого отношения Высшей коллегии магов, движимых несомненной завистью и ограниченных в кругозоре.

Отец коррехидора имел весьма довольный вид.

— Естественно, я позволил этому упорному и трудолюбивому молодому человеку поработать в моём архиве. Если он найдёт неоспоримые доказательства своей правоты, я хорошо награжу его. А вот от тебя, Вилли, я не ожидал такого вопиющего безразличия. Почему ты немедленно не пришёл ко мне?

— У тебя была встреча с главами общин арендаторов, — ответил Вил, — я знаю, как ты не любишь, чтобы тебя отрывали от дел по пустякам.

— Обеление репутации Дубового клана – это тебе не пустяк! – воскликнул герцог, — у меня в голове не укладывается, откуда в тебе столько равнодушия? Тебя не интересует служба королю, тебе нет дела до дел Дубового клана, ты, спустя рукава, занимаешься розыском пропавших свиней. Тебя вообще, интересует что-либо, кроме женщин, карточного стола, оперы и мужского клуба?

— Ваша светлость, — вступилась за начальника чародейка, ощущавшая острую неловкость от присутствия при скандале отца и сына, — сэр Вилохэд прекрасно справляется со своими обязанностями в Кленфилде. Подчинённые его уважают, он вовсе не ленится, как вы считаете. И на встречу с мнимым свидетелем помчался сразу, как только получил письмо.

— Лучше бы сначала пораскинул мозгами, — заметил старший Окку, — тогда бы он не подверг свою и вашу жизни опасности. Велю тебе, Вилли, взять под своё крыло студента Лейса и помогать ему всем, чем можешь. Распорядись, чтобы ему каждый день приносили в библиотеку или в архив горячий чай и закуски. Он выглядит слишком худым и бледным. В интересах нашего клана, чтобы изыскания по поводу невиновности Бартоломью Окку прошли как можно успешнее.

Вил уныло кивнул и потащил чародейку в «Личные апартаменты младшего сына Дубового клана».

— На кой чёрт, скажи мне, отцу понадобилось вешать на меня ещё опеку этого зануды? – воскликнул он, в сердцах пнув ногой стул, — как будто у меня без этого мало дел. Версия с Янгом развалилась, поиски их нефритовой ласточки я видал в гробу, она мне не нужна, — он взял себя в руки, — от слова, совсем. Пускай делиец сам сбивается с ног вместе с Мозгоправом. Кстати, как тебе наш артист?

— По мне лучше бы он оказался вампиром, — ответила Рика, вспомнив неприятный, пристальный взгляд карих глаз Нодивары, — его дар очень редок. Я только читала, что такое встречается, но не знаю никого даже в Академии, кто сталкивался с подобным в жизни. Не мудрено, что такой талант сразу приспособили на благо страны. Обычно, насколько я помню, — девушка наморщила лоб, припоминая страницу из книги, где проникновение в сознание изображалось на картинке как призрачные щупальца, залезающие в голову к жертве, — детей, одарённых такой способностью, старались обезвредить, заперев дар. Разрушали часть магических цепей. Они считались очень опасными. Как вышел из этого положения господин Нодивара, остаётся лишь гадать.

— Послушай-ка, — вдруг сказал Вил, — тебе не кажется странным, что в их храме Шимон тоже применили магию иллюзии. Вор замаскировал чайник для вина так, что ни жрецы, ни маги ничего не заподозрили до самого праздника.

— И что? – пожала плечами чародейка, — подумаешь, магия иллюзий! В Делящей небо, да и у нас, половина цирковых трюков держится именно не этой магии.

— Сколько угодно! Но ведь на ферме Вилсонов были следы такой магии, — продолжал Вилохэд, — и оставил их не артист. И на тяготоне была иллюзия. Мне его чешуйчатая шкура и слепой глаз в кошмарах будут сниться! Изо рта прямо слюна капала. Это была иллюзия высшего класса, как и на золотом гибискусе. Полагаешь, мы имеем дело с простым совпадением?

— Предположим, — включилась в обсуждение Рика, — есть талантливый чародей, который под видом уборщика пробрался в храм Шимон и украл там нефритовое вместилище части богини, замаскировав кражу иллюзией. Потом он приезжает в Оккунари и начинает красть свиней. Слушай, — девушка подняла на коррехидора горящие зелёные глаза, — а что, если кражи были в другие дни, а вместо свиней оставались иллюзии. Поэтому и следов никаких не находили.

— А что? – склонил голову на плечо Вил, — возможно. Пошёл снег, двадцать раз зашли и вышли в свинарник, вот тебе и будет полное отсутствие следов преступления. Но у меня есть один вопрос. Зачем тому, кто выкрал реликвию, по словам Янга, не имеющую цены, опускаться до краж скота? Если вора нанял коллекционер, а в Оккунари он просто выжидает, пока на материке подутихнет шумиха, к чему свиньи? Я не верю, будто тридцать две свиньи украдены скуки ради, чтобы навыки наведения иллюзии не заржавели.

— Да, — протянула чародейка, — вор, прячущийся в Оккунарской долине, и пропадающие без следа свиньи… — она прищурилась, — двимерит! – победно изрекла девушка, — и свиней, и нефритовую ласточку прячут в горах под жилами двимерита, чтобы исключить поиск с помощью магии. Вот что роднит эти два преступления!

Вечер в «Дюжине дубов» выдался скучноватым. Робин сунулся было к артисту, но тот заявил, что выезд в гробу на сегодня отменяется. Он собирался просто петь. При этом Нодивара выглядел озабоченным и малость сердитым, категорически отказался от выпивки и выставил вышибалу вон.

Робин отправился в общий зал. Он привычно огляделся, убедился, что ни возле барной стойки, ни в самом зале никто не затевает безобразий, и попросил Майки нацедить ему желудёвого эля.

Майки был занят с клиентами и на разговоры у него времени тоже не было. В уголке, за самым невостребованным столиком (оттуда плохо было видно сцену) ужинал знакомый парень. Робин познакомился с ним сразу, как тот приехал в Оккунари для поправки здоровья. Вот смех-то: к ним и на поправку здоровья! Тут, чай, не морские купания. Но Кори спокойно объяснил, что у него проблемы с лёгкими, а еловый и сосновый воздух в лечении такого недуга – первейшее дело. Вообще Кори был неплохим парнем, вяловатым, пугливым, застенчивым, зато умным. Иногда заворачивал фразочки почище Вила.

— Привет, — Робин уселся на свободный стул, — как дела?

— Нормально, — ответил студент, промокнув губы салфеткой, — работаю у Окку в библиотеке.

— Охота тебе голову ломать, — протянул Робин, — ты ж лечиться приехал, а сам в пыли книжной дни напролёт проводишь.

Кори Лейс улыбнулся застенчивой улыбкой, показав кривоватые зубы, какие бывают, если в детстве долго продолжать сосать палец, — моя жизнь бессмысленна без работы. Зачем она мне тогда вообще нужна?

— Ну, вокруг много приятных занятий, — подмигнул Робин, — подрастёшь, поймёшь.

— А ваша звезда сегодня выступать будет? — студент повернул шею, заглядывая в сторону пустой сцены.

— Наша звезда, — со значением проговорил Робин, обрадованный возможностью поделиться с приятелем тем, что узнал днём, — совсем не звезда!

— Как, — округлил глаза Кори, — кто ж он тогда по-твоему?

Робин не зря имел прозвище Трепач, он только и ждал подобного вопроса.

— Сегодня, после обеда заявляется в «Дубы» престранная компания. Ну, Вилли Окку с невестой (уж не упомню, которой по счёту) – оно понятно. Девица страсть, как хотела с Нодиварой познакомиться. У этих столичных штучек так принято, поговорить с какой-нибудь знаменитостью, а потом в салонах хвастаться, чтоб подружки от зависти лопались.

Студент закивал, мол, понимает.

— Это ладно, — прищурился вышибала, как, по его мнению, должен был прищуриться частный детектив, повествуя о своих логических выводах, — с ними был этот полный мужик. Отец сказал, что Янг – какая-то шишка с материка, направленная правительством по торговым делам. Ха! Торговые дела! Меня не проведёшь. Мне сразу показалось подозрительным, что меня с собой не взяли, хотя ни для кого не секрет, что мы с Ноди почти приятельствуем, — он бросил незаметный взгляд на собеседника, надеясь увидеть удивление или восхищение. И не был разочарован: в глазах Кори Лейса читалось и то, и другое.

— Везучий вы, господин Ориба, — проговорил студент, берясь за чашку с молочным чаем, — не просто в представлениях участвуете, а ещё и артистом подружиться сумели. Вы такой замечательный! Открытый, добрый, и друзей у вас много.

— Есть такое дело, — подтвердил довольный Трепач и продолжил, — я, понятное дело, сделал вид, будто мне всё равно, будто их разговор с артистом меня ни капельки не интересует. А сам думаю, пойду послушаю, как моего дружка Вилли отшивать будут. Вот посмеюсь потом! Нодиваре без разницы, будь ты хоть трижды древесно-рождённым и каким-то там дальним родственником короля, он на это, проще говоря, срать хотел. Я взял ключик от номера 31 – он аккурат над номером артиста, и пристроился у камина. Очень уж хотелось не пропустить, как артист младшего сына Дубового клана вон выставит, не говоря уж о торгаше с континента. Если, думаю, ты, Вилли, полагаешь, будто от него содействие получше моего будет, то в корне ошибаешься, — Роб жестом подозвал официантку и заказал желудёвый эль на двоих.

— Господин Ориба, — проговорила девушка с осуждением, — хозяин велел вам больше двух кружек не наливать. И вообще, ваше место между стойкой и входной дверью, а вы тут с клиентом языком чешете.

— Иди, иди, страж порядка и дисциплины, — отмахнулся Робин, — я всего одну выпил. А насчёт работы: Рози, поправь меня, если я не прав. В «Дубах» на данный момент ты видишь хотя бы одну драчку? Или к твоей тощей жопе проявил интерес кто-то с извращённым вкусом и одарил её дружеским шлепком?

Девушка, действительно, оказавшаяся на редкость худосочной, вздёрнула подбородок и, не удостоив грубияна ответом, удалилась.

— Жаловаться понеслась, — констатировал Трепач, — ну да ладно. От хозяина ко мне претензий нет. А что? Порядок в заведении поддерживаю. Все буяны уже познакомились с моими кулаками и к вторичной встрече не стремятся. Выручку увеличиваю, пускай сам попробует в гробу с паутиной поездить, да и петь с собой Ноди кого-попало не возьмёт.

— А что, господин Нодивара и правда выставил графа Окку вон? – со смешанным чувством восторга и недоверия спросил студент.

— Куда там, — скривился Робин, — забирая из рук тощей официантки кружки с элем и протягивая одну Кори, — покуда я ошивался подле ключей и незаметно тырил 31-й ключ, у них там совсем иного толка разговорчик случился. Каминная труба – не самое лучшее средство, чтоб подслушать, но кое-что мне разобрать удалось.

Он сделал паузу на эль, а сам с удовольствием наблюдал, каким интересом вспыхнули глаза обычно сдержанного приятеля.

— Толстый иностранец взаправду шишкой оказался, да только вот не по торговым делам, — Робин многозначительно выгнул светлую бровь, — а по храмовым. Представляешь, Кори, он прямо так и заявил, что его послало правительство, чтобы вернуть какую-то нефритовую хрень, что неизвестный придурок умыкнул из их храма богини с именем, через которое и язык и мозги сломаешь. А Нодивара, тадам! Никакой не певец, то есть он – певец, — поправился рассказчик, — но главная его умение людям в голову влезать. Толстый так его и назвал: Мозгоправ, только на мой взгляд – Мозготрах круче звучит. И всё это, естественно, строго между нами. Смотри – никому не трепани: артист наш — тайный чародей, но вот чего – не успел расслышать. Припёрлась эта корова-горничная с сиськами до пупа и погнала меня. Мол, ей в номерах убираться надо, вдруг кто заселится, — последовал тяжкий вздох, — я, конечно, потянул время, и послушал, сколько мог, но в итоге пришлось убраться. Интересно до чёртиков, что это за нефритовая фигня, и почему они тут тусуются. Папаша мой с ног сбился за пропавшими свиньями бегать. Он него тоже словечка не вытянешь. Такие вот пироги, приятель.

— Да, — протянул Кори Лейс, осторожно отхлёбывая эль из большой деревянной кружки, которую держал двумя руками, — а ведь Нодивара сильно похож на волшебника. Я даже сперва думал, — парень смущённо опустил глаза, — будто он – вампир взаправдашний. У него волосы белые, клыки и всё такое, — студент сделал неопределённый жест.

— Нодивара что, — покровительственно улыбнулся Трепач, — я сейчас тебе ещё кое-что скажу, ты смотри, со стула не упади. Невеста Вилли – не просто вертихвостка столичная, помешанная на модных платьях и прочей ерунде. Она – некромантка! – последнее слово было произнесено шёпотом со значением, говорящий выделил каждый слог, давая прочувствовать всю глубину этого понятия, и искоса посмотрел на студента.

Тот кивнул, но особого удивления не проявил. Видимо секретов Оккунари, вываленных приятелем на его голову за сегодняшний вечер, было настолько много, что ещё один ничего не менял.

— Меня, понятно, эта фифа мгновенно перестала интересовать, — продолжал разглагольствования Робин, — сперва, каюсь, закрадывалась мыслишка: отбить у красавца пассию, но как только услыхал про бога смерти, работу коронером, всё. Я ж – нормальный мужик, мне не улыбается, чтобы меня касались руки, которыми госпожа Таками трупаки режет и зомбей своих по головке поглаживает. Нет, увольте меня. Если Вилли устраивает, в добрый час.

— А мне госпожа Таками сказала, что историю изучает, — неуверенно возразил студент, опуская на стол почти полную кружку желудёвого эля, — и девушка она красивая. Разве ж некроманты такими бывают?

— Много ты понимаешь в магических вопросах, — презрительно скривил губы Трепач, — она для виду такая миленькая, а в душе – смерть, хаос и тьма. Нет, я ни с какими чародейками дел иметь не желаю, хоть и болтают о них всякое…

— Какое всякое? – не понял Кори, и поднял на приятеля глаза.

— В койке они хороши, — Трепач шутливо щёлкнул по носу собеседника, и тот отшатнулся, — знающие люди говорят, что чародейки по части мужиков ненасытны, сами тебя куда надо потащат, и сами всё сделают, а ты только успевай удовольствие получать. Но, — он поднял палец вверх, — всегда есть подвох. Приворожат, моргнуть не успеешь. Станешь собачонкой за ней бегать и внимания выпрашивать. Не по мне это. Я мужик, я хозяин положения. Вот опасаюсь, как бы Вилли не охмурили. Предупредить надо бы.

— Кое-кому надо бы делом заняться, а не прохлаждаться в рабочее время, — Робин получил шутливый подзатыльник от владельца ресторации, что появился у него за спиной, — марш к двери, следопыт доморощенный!

— Иду, иду, — обиженно протянул Робин, — как в покойника в гробу изображать, так – пожалуйста, можешь выступать, сколь артисту потребно, а как с друганом по кружечке пропустить – сразу лентяй!

— Ступай, довольно уже жаловаться.

— Рассчитайте меня, — попросил Кори Лейс, — и за эль господина Орибы тоже с меня возьмите. Ведь он из-за меня вас рассердил, — он вытащил старенький бархатный кошелёк и принялся отсчитывать деньги.

— Ещё чего, — скривился хозяин «Дубов», — не хватало, чтобы гости за этого бездельника расплачивались. Его эль – вторая бесплатная порция за вечер. А ваш – за счёт заведения.

Кори благодарно кивнул и пошёл к выходу, изо всех сил сдерживая накативший приступ кашля. По дороге он краем глаза заметил беловолосого артиста, которого Трепач успел записать в чародеи, и покачал головой. Нодивара лениво перебирал струны артанской длинногрифовой лютни и собирался начать выступление.

У чародейки выдалась бессонная ночь. Рика сама не знала, почему такое происходит, только бывает проснёшься ни с того, ни с сего где-то после полуночи, а заснуть не получается вовсе. Вот она и ворочалась с боку на бок, отбрасывала лёгкое пуховое одеяло, накрывалась снова. Даже воды попить вставала – всё без толку. Ни подсчёт пролетающих журавлей, ни зачитывание детских считалок не помогли. Был даже соблазн замкнуть магические цепи и усыпить свой взбунтовавшийся мозг, но Рика слишком хорошо знала, чем заканчиваются её попытки врачевать себя или кого-то постороннего. Одна жертва подобной попытки дремала в духовном плане. Чародейка пыталась вылечить Таму, съевшую лист плюща, ядовитого для кошек. Второй опыт был на самой себе: небольшая простуда на верхней губе (портившая внешний вид и отчаянно чесавшаяся весь учебный день) превратилась в громадный гнойник, от которого повысилась температура и почти невозможно было открыть рот. На факультете лечебной магии девчонки подсмеивались про себя, не решаясь открыто потешаться над некроманткой, имевшей в Академии клеймо зануды и вредины. Болячку успешно вылечили, а Рика навсегда решила не пытаться лечить себя или кого-то ещё.

«Даровать безболезненную смерть в нашей власти, — объяснила бабушка, — а вот лечение, увы. Для врачевания благословение иного рода требуется».

Вот и проворочалась девушка почти до утра. Потом всё же ухитрилась заснуть.

Разбудил её настойчивый стук в дверь. Едва разлепив глаза, она, проклиная на чём свет стоит непрошенного визитёра, открыла дверь и увидела перед собой Вилохэда Окку.

— Ты не спустилась к завтраку, — упрекнул он вместо обычного пожелания доброго утра, — не заболела?

Смущаясь своего заспанного вида в ночной сорочке, (да ещё и волосы торчат в разные стороны) чародейка пробормотала что-то о бессоннице и пообещала тотчас встать.

— Быстро поешь, и в дорогу, — Вил вытащил карманные часы, — опять украли свинью.

Рика кивнула, поспешила захлопнуть дверь и собралась со всей возможной быстротой. Взяла с собой зеркало для теста Пикелоу и побросала в сумочку ещё кое-какие снадобья и реактивы.

На столе её ждал завтрак. К счастью, ни леди Мирай с её многозначительными неодобрительными взглядами и поджатыми губами, ни отца Вилохэда, который без лишних церемоний отчитал бы её за вопиющее нарушение традиций Дубового клана, в столовой не оказалось. Чародейка проглотила еду и допивала кофе с молоком и куском торта, как в столовой появился коррехидор и господин Янг.

— Если понадобится моя помощь, дайте знать, — донеслась до Рики его последняя фраза.

— Непременно, — пообещал Вил, — вы тоже держите нас в курсе поисков реликвии.

— Пока у нас полный и абсолютный ноль, — сокрушённо заметил делиец, — Мозгоправ пытался разузнать что-то через своего помощника из ресторации, но тот, конечно, кладезь информации, да только информации бесполезной. Почти неделя, как я здесь, а дело не сдвинулось ни на шаг.

— Готова? – спросил Вилохэд чародейку.

Та кивнула, и они отправились к очередному месту происшествия.

Дорога на этот раз оказалась куда короче, чем к горячим источникам. Они проехали по приснопамятной улице Золотого ясеня. Никто так и не удосужился привести в порядок ворота дома, где ей удалось победить тяготона. Потом дорога нырнула с облетевший лес (Вилохэд сказал, что это – дубы) и, петляя, поднялась в предгорья к ферме. Хозяйство оказалось победнее Вилсонов, но и дом, с скотный двор были весьма добротными и ухоженными. К ним навстречу вышла пара неопределённого возраста, примерно в районе пятидесяти лет. Оба крепкие, светловолосые, похожие, как родственники. Только у мужчины глаза были светлыми и круглыми, а у его жены – тёмными и глубоко посаженными. Её тёмные же брови – широкие и густые, больше подходили мужчине, а в остальном фермерша производила вполне приятное впечатление.

— Вот, извольте ли видеть, — воскликнула она после должного вежливого поклона Вилохэду и управляющему Орибе, догнавшему их в собственных лёгких санях, — что делается! Не успели нашу Чернуху воротить, опять ироды украли!

— Вы хотите сказать, что у вас пропала та же самая свинья, что мы отбили у тяготона? – удивлённо спросила Рика, позабыв о своей пассивной роли невесты, знакомящейся с прелестями сельской жизни.

— Не знаю уж у каких лиходеев господин Ориба Чернуху отбил, — фермерша удивлённо воззрилась на чародейку, — только ночью они опять её скрали. Беда, да и только.

— Ну что ты, причитаешь по свинье, будто по покойнику! – попытался урезонить супругу фермер, — нашли один раз, отыщут и другой. Неча тут занятым людям на нервы действовать. Господин герцог обещался всем пострадавшим компенсацию денежную выдать. Купим новую свиноматку.

— Купим! Молчи уж, закупщик! – хлюпнула носом женщина, — её ж ещё вырастить надо. А Чернуха моя такая умница была, такая ласковая свинка, а как она за поросятами ходила! Не всякая баба так за своим потомством приглядывает.

— Хорошо, — Вилохэду поднадоели восторги от пропавшей хрюшки, — проводите нас в стойло, или, как там у вас местожительство ваших питомцев называется.

— Станки, господин граф, — попытался взять инициативу в свои руки муж, — загончики для свинок называются станками.

— Ты господину Окку не лекцию по свиноводству читай, а наглядно покажь, где моя бедная Чернуха жила, и откудова её увели, — оттёрла супруга бровастая фермерша, — идите за мной, господа, я сама вам всё показывать буду.

Картина вырисовывалась знакомая. В вонючем помещении Рика снова увидела пустую клеть, а хозяева ничего подозрительного не слышали. Собака тоже молчала всю ночь.

— Тризор старый у нас, — фермерша буквально не давала своему благоверному даже словечко вставить, — глуховат стал. По весне подмогу ему возьмём, а то ходи мимо, он ухом не поведёт. Спит, жрёт и гадит – вот и все его занятия. А по части охраны, он что есть, что нет. Тута нас вместе с племянником могли из дома вывести со связанными руками, эта псятина даже не гавкнула бы.

На этих словах в голове чародейки сложился пазл. Ориба сказал, что одну из первых украли свинью с фермы Лейсов. Значит, это и есть та самая ферма, которой нет на атласе дедушки коррехидора, а их племянник – никто иной, как Кори Лейс, студент, одержимый идеей обелить репутацию предка Вилохэда.

— Кори Лейс – ваш племянник? – спросила Рика.

— Конечно, наш, чей же ещё, коли нашу фамилию носит? – фермер раскурил трубку и предложил мужчинам одолжиться табачком. И Вил, и Ориба оказались, — наш парень.

— Золото, а не мальчик, — не упустила возможности высказаться госпожа Лейс, — даром, что больной.

— Мальчик! – воскликнул её муж, — парню двадцать один год, а ты о нём говоришь, будто о мальце. В его годы иные мужики по два раза отцами становятся.

— Успеет ещё, — отрезала фермерша, — ему наперёд о здоровье думать надо, а не за юбками бегать. Хворый Корчик у нас, сильно хворый, — женщина с грустью покачала головой, — но молодец. Учится, не покладая рук. Вечор вот, все уши нам прожужжал, как замечательно, что его сам господин герцог в какой-то там архив запустил. Радовался, как ребёнок, об открытии своём всё говорил. Сегодня ни свет, ни заря кое-как поел, даже молока парного не дождался, и в свой архив пошёл. Работа, говорит, ждать не станет. Вот такой у нас племяш. Коли не помрёт раньше срока, большим человеком сделается.

Под восторженные рассказы о необыкновенно талантливом племяннике они дошли до фермы. Величина свиней больше не удивляла и не пугала чародейку. Она для вида прошлась по помещению, внутренним взором пытаясь увидеть хоть какие-то следы магии, но было пусто. Девушка изобразила буйный восторг при виде свиньи, кормящей шестерых малышей, но погладить поднесённого к ней узкоглазого поросёнка наотрез отказалась, сославшись на запрет докторов прикасаться к животным.

Она ждала, пока Ориба и Вил уведут назойливых хозяев, чтобы проделать тест Пикелоу. Но оба мужчины потерпели фиаско: запоры на двери отсутствовали вовсе, их заменял массивный крючок, а выходили после этого из помещения через маленькую неприметную дверь, закрывающуюся на обычный магический замок. Замок не отпирался, ключи не пропадали, но свиньи на месте не оказалось. Фермер предложил гостям угоститься наливкой собственного приготовления. Вил бросил на Эрику вопросительный взгляд, и она едва заметно кивнула: у неё в голове созрел план возвращения в свинарник.

В доме фермерша Лейс поднесла всем по рюмке с наливкой из дикорастущей сливы. Пока Вил умничал на тему послевкусия и букета, Рика протянула руку к уху и издала горестный вздох.

— Представляешь, дорогой, — протянула она максимально капризным тоном, — я где-то обронила серёжку. Обидно, получается, я не сберегла твой подарок по случаю Междугодья. Даже не знаю, как назначать дату свадебной церемонии после такой оплошности…

При взгляде на растерянного коррехидора она поняла, что со свадебной церемонией перегнула палку, но собралась и продолжила:

— Я пойду поищу во дворе. Нет, не беспокойтесь, — это относилось к вездесущей госпоже Лейс, — вашего сонного пса я не боюсь. А вы лучше принесите господину Окку ещё рюмочку вашей замечательной настойки. Или две. Мы как раз собирались ехать по магазинам, — девушка многозначительно подмигнула. Фермерша поняла намёк и подмигнула в ответ.

Таким образом чародейка оказалась предоставленной самой себе и получила полную свободу действий. Снова оказаться в свинарнике не составило труда. Рика проверила, что назойливая госпожа Лейс не увязалась следом, дабы посодействовать в поисках потерянной серёжки и вытащила своё зеркало. Как ни старалась Тама, результат снова был тот же самый. То есть картинка с джокером была иная, но во всём остальном – ничего. Магия иллюзий, хоть ты тресни.

Глава 7 КОЛЫБЕЛЬКА ДЛЯ КОШКИ

Дома их дожидался Янг. Он сидел в гостиной со своим карманным томиком делийской поэзии и делал вид, что целиком поглощён чтением. На самом же деле Рика с одного взгляда почувствовала напряжение его позы. От её внимания не ускользнул и взгляд, брошенный на часы при их появлении. Тополь ждал их.

После обычных расспросов о пропавшем животном и сочувственного покачивания головой он перешёл к делу: Мозгоправу нужна помощь чародейки.

— Ноди хочет попробовать отследить отпечаток реликвии, — пояснил Янг, — но что-то мешает ему это сделать. Если вы не против поучаствовать в ритуале, — он поклонился, — моей благодарности не было бы предела.

Вилохэд не имел ничего против, и Рика дала своё согласие, и они отправились немедля.

Чтобы избежать неудобств очередной встречи с Трепачом, Нодивара ждал их на улице провёл через чёрный ход.

— Бьюсь второй день, — пожаловался артист, — а результатов никаких. Не понимаю. Из храма регион отследился свободно, а сейчас, хоть головой об стену – ничего. Может, след тогда свежее был?

— Двимерит, — ответила довольная своим открытием чародейка, — в здешних горах залежи двимерита.

— Понятно, — Ноди заправил за ухо выбившуюся белую прядь волос, — вот как. – выглядел он усталым и осунувшимся.

— Вы не пробовали отследить нефритовую ласточку по отпечатку богини, а не по заключённой в ней магии? – спросила Рика, решив показать свои познания в полной мере.

— Пробовал, — криво усмехнулся Ноди, — со вчерашнего дня только и делаю, что пробую. Вон, Тополь каждый раз мне лекции читает, какие ужасные последствия ждут храм Шимон, да и всю Делящую, если реликвия не будет возвращена на место к весенним празднествам. Но двимерит многое объясняет.

Артист задумался, подперев кулаком острый подбородок. Он явно что-то прикидывал в уме, потом сказал:

— Двимерит блокирует и поглощает магию, но если мы сфокусируемся на божественной составляющей реликвии, так сказать, на её внутренней сути, — взгляд покрасневших от бессонницы глаз артиста многозначительно упёрся в Янга, — есть шанс преодолеть сие досадное препятствие.

— Мозгоправ, не стоит делать со мной то, что ты пытаешься в данный момент, — проговорил Янг с улыбкой делийского божества, находящегося в полнейшей гармонии с миром, но при этом от его слов коррехидору стало не по себе, — ты же знаешь, как наш храм относится к подобным экзерсисам.

— Знаю, — огрызнулся Нодивара, — можешь не напоминать, — но я в тупике. Храму нужна эта, мать их, птица или нет?

— Даже не стану повторяться, ты и сам прекрасно знаешь, насколько реликвия Шимон важна и необходима, — не меняя зловеще-доброжелательного тона ответил Янг.

— Другого варианта просто нет, — артист нервно встал и снова опустился на кровать, — вокруг двимерит. Вор был в курсе, поэтому и приехал сюда. Отыскать нефритовую фигурку, меньше фута размером, в пещерах, шахтах невозможно. Можно потратить десятилетия и ничего не найти. Я уж не говорю о банальном дупле в лесу либо охотничьей хижине. Взять – элементарно, а вот найти – почти невозможно. Я повторюсь, тот кто увёл ласточку из храма – далеко не дурак.

— А каково мнение коронера его величества? – Янг обратился к Рике.

Чародейка не совсем поняла суть конфликта, поэтому постаралась ответить как можно более дипломатично. Тут как раз к месту пришлись наставления матери о том, что воспитанная артанка должна избегать прямолинейных высказываний, оставив их на долю мужчин. Она должна уметь обличать собственное мнение в такие формы, чтобы при любом исходе дела оставаться правой.

— Мне кажется, — начала она с долженствующей фразы, — оба мнения имеют право на существование: господин Янг, как представитель храма Шимон, определяет методы и приёмы дознания, а господин Нодивара, как практикующий чародей, предлагает самые эффективные способы добиться желаемого результата.

— Слушай, — нахмурился Вил, не смотря на одобрительный смешок Янга, — чего это ты перешла на дурацкую бабскую дипломатию? Если нечего сказать по существу, так и отвечай, а разводить политесы не время и не место.

Рика зыркнула на младшего Окку. Было весьма обидно, что он разговаривает с ней, как с нерадивой младшей сестрой.

— Если открывать свои намерения, — пришёл ей на помощь артист, — то начать нужно с меня. Я виноват, что напустил туману. Это извинительно. При моей работе всегда лучше говорить окружающим минимум информации. А привычка, как вам известно, господа, очень легко входит в нашу плоть и кровь. Позволишь приоткрыть завесу храмовых тайн? – последняя фраза относилась уже к Янгу, — девочка сильна. Я ощутил каплю ауры в прошлый визит. Может и выйдет что.

Янг помолчал, прикрыв глаза, как человек, испытывающий глубокую усталость, посидел так несколько мгновений и кивнул.

— Хорошо, только не переходи грань. Не переборщите.

— Понял, — кивнул артист, — я проведу ритуал на собственной крови.

Он снизу вверх поглядел на коррехидора.

— Если его сиятельство это шокирует, или вы не выносите вида человеческой крови, вам лучше выйти вон. Спуститесь вниз, выпейте гадкого желудёвого пойла, пообщайтесь с другом. Иначе вы станете нам с госпожой некроманткой серьёзной помехой.

— Благодарю за заботу, но, пожалуй, воздержусь от выхода из комнаты, — чуть изогнул бровь Вил, — вид крови человеческой или животной меня ничуть не шокирует. Я предпочту быть рядом с Эрикой. Так, на всякий случай.

— Отлично, — Мозгоправ встал и рывком отодвинул свободный стул в угол комнаты, — сядьте там и, надеюсь, вы в курсе приёмов безопасности при волшбе? Это насчёт не вставать, не орать и не лезть чародею под руку?

Вилохэд занял отведённое ему место и заверил, что ему уже доводилось присутствовать при ритуалах. Вспомнилось, как декан лечебного факультете помогала Рике с личиной женщины, которую собирались убить.

Тополь с ногами залез на кровать и вытащил нефритовые чётки. Видимо, собирался помогать молитвой.

Ноди взял карту Оккунари и положил её на свободное пространство комнаты. Потом открыл окно и уставился на воробья, беззаботно клевавшего крошки на карнизе. Воробей встрепенулся, повертел удивлённо головой и вспорхнул прямо в руки артиста.

Тот извлёк ритуальный кинжал с непонятными делийскими иероглифами по ручке и резким движением умертвил птицу.

— Окропите руки, — проговорил он, протягивая ещё тёплое тельце чародейке, — только самые кончики пальцев.

Рика послушно выполнила требование. Нодивара положил воробьиный трупик на карту где-то в середине Оккских гор и снова взялся за кинжал. На этот раз он сжал его двумя руками так, чтобы обоюдоострое лезвие порезало все его пальцы одновременно, после чего буквально пригвоздил птицу к полу окроплённым собственной кровью кинжалом.

— Умеете делать Кошачью колыбельку? – взглядкарих с красноватым отливом глаз был спокойным, будто они вместе готовили обед на кухне.

— Не особо хорошо, — честно ответила чародейка, которая в детстве пыталась играть с верёвочкой, и даже немного преуспела, но сейчас не была уверена, что ей удастся сделать всё правильно.

— Ладно, тогда просто повторяйте за мной.

Чародейка кивнула. Ноди прикоснулся мизинцами и большими пальцами рук друг к другу. Из ранок вытянулись тонкие верёвочки крови. Рика повторила его жест, кровь воробья на её руках ожила, сплетаясь в нити, потянулась за пальцами, превращаясь на ходу в алые жгутики.

— Замните копчиковые узлы магических цепей и перейдите к затылочному. Его задействуйте пока наполовину, не больше, — последовала безличная команда. Чародей сидел с перекрещенными ногами и закрытыми глазами, — при работе указательных пальцев энергию направляем на птицу через кинжал, а при перебросе помогаем друг другу свободным безымянным и объединяем энергии. Вы отдаёте мне потока два-три, не больше.

Девушка сосредоточенно выполняла указания. Она никогда не колдовала вместе с кем-то, это было странно, непривычно, но здорово. Чем-то напоминало поцелуй незнакомого мужчины. Руки Мозгоправа мелькали над картой, сплетаясь с её «колыбелькой», но ни разу не соприкоснулись. Энергия от маленькой жертвы буквально била ключом, хотелось замкнуть все цепи разом, открыться волшбе и почувствовать мир вокруг: бьющиеся алыми сгустками сердца Вилохэда и Янга, звуки разговоров внизу в ресторане, шорох ветра в ветвях старых елей и даже отдалённые взлаивания лисиц в горах. Подумалось, а вдруг она сможет найти свиней, просто взглянув на расстеленную карту с дохлым воробушком? Мозгоправ нахмурился и отрицательно качнул головой.

— Не вздумайте! – прошипел он, — делайте всё, как договорились.

«Он успевает отслеживать мои мысли, — восхищённо подумала Рика и одёрнула себя, — нашла время упиваться магией! Тебе не тринадцать лет».

Колыбелька тем временем входила в свою завершающую стадию: смуглые тонкие пальцы артиста мелькали всё быстрее, кровавые верёвочки образовывали сложную переплетённую фигуру. С точек пересечения на карту срывались капли крови чародея, который даже ни разу не поморщился от боли. Капли падали и впитывались, оставляя лишь дымные следы, похожие на следы крошечных костров в нарисованном на карте лесу. Восторженное кипение силы поутихло и в Рике, она почти физически ощутила, как магические потоки утекают через её вымазанные в воробьиной крови пальцы и сливаются с кровавыми нитями Нодивары. И это было почти больно.

Когда кровавая колыбелька была готова, артист, закрыл глаза, сосредоточился и произнёс фразу на незнакомом Рике языке. Ему вторил Янг, из молитвенного шёпота перешедший на полный голос. Артист резким жестом оборвал все алые нити, фигура, созданная двумя чародеями, медленно опустилась на тельце воробья. И в этот момент случилось чудо: от него отделилась светящаяся мягким зеленоватым светом прозрачная фигурка маленькой птички. Призрачная птаха сделала попытку взмыть ввысь, но не смогла подняться выше нескольких футов из-за кровавых пут колыбелечного заклятия. Она забила крыльями, стараясь освободиться, но Янг повторял свою молитву, быстро перебирая блестевшие в руках чётки. Его слова будто удерживали нити, подпитываемые чародейкой и Нодиварой.

Осознав бесполезность попыток вырваться, призрак птицы вдруг сложил крылышки и на манер зимородка нырнул прямо в карту и исчез.

Артист подрагивающей от напряжения рукой утёр пот со лба, оставив на нём кровавую отметину.

— Получилось, — выдохнул он.

Рика тоже ощутила усталость и какое-то опустошение, зато на карте справа от жертвенного воробушка красовалась обожжённая отметина в форме летящей ласточки.

— Реликвия Шимон здесь, — капля крови из пореза упала на карту, — её ещё не увезли.

— Нужно остановить кровь, — заметила Рика, — не представляю, сколько дней вы не сможете выступать после этого.

— А, — отмахнулся артист, — сам затворю, а Янг подлечит. Пара часов, хороший обед, и буду, как огурчик.

Янг склонился над картой.

— Но ведь тут гора, — проговорил он, — столько усилий, а мы сузили поиск с нескольких сот миль в диаметре до пары десятков. Я имею ввиду ту площадь, что закрывает силуэт ласточки.

— Да, — согласился Ноди, — там горы, проклятые леса и проклятые шахты. Видишь, повсюду значки малахита и меди. Однако ж, это лучше, чем ничего. Подумаю, прикину. Зимой люди обычно оставляют много следов. Попробуйте поговорить с окрестными фермерами, — предложил он коррехидору, который с интересом разглядывал прожженную карту, — у вас великолепный повод – кражи свиней. Глядишь, и для себя что-то узнаете. Я слишком приметный, к тому же подозрительно будет, если мы с Тополем – чужаки, начнём носиться по округе и выпытывать у местных, не видали ли они чего.

Вилохэд обещал посодействовать, тем более что никаких зацепок и идей по собственному расследованию у него не было.

Когда они шли домой (погода стояла прекрасная, и чародейке захотелось подышать свежим воздухом), решили завтра навестить старика Несквайра. На скопированной магией карте с точками пропаж свиней Вилохэд тщательно отметил силуэт птицы и собирался попросить воздухоплавателя понаблюдать именно за этой горой.

— Но с утра к нему идти глупо, — сказал коррехидор, — он чуть свет вылетает. Пойдём после обеда.

— А до этого чем займёмся?

Вил прикинул что-то в уме и предложил отправиться на центральную площадь, где как раз завтра должен начаться праздничный Фестиваль ледяных скульптур.

— К нам со всей Артании мастера съезжаются, — гордо сообщил он, — не знаю уж сколько отцу потребовалось влияния, но король издал специальный эдикт, закрепляющий за Дубовым кланом эксклюзивное право проводить такой фестиваль. Так что нигде, кроме Оккунари, ты подобной красоты не увидишь.

Четвёртый сын Дубового клана не соврал, на главной площади города было на что посмотреть. Рики уже бывала на большой площади с помпезным памятником основателю клана Окку в три человеческих роста. Сквозь облетевшие дубы сквера, примыкавшего к площади с западной стороны, просвечивало здание оккского театра, а с востока площадь выходила на широкий проспект, который вёл прямиком ко дворцу родителей Вила. Сейчас площадь, сквер и часть примыкающих улиц, по которым запретили проезд карет и саней, были оккупированы художниками со всей страны. Все они были заняты творением прямо на глазах многочисленной публики.

— Это одна из прелестей фестиваля, — заметил Вил, проходя мимо миниатюрной сосредоточенной девушки, поливавшей водой постамент для будущего шедевра.

Тут и там сновали сани с кубами снега и льда, царило возбуждение с долей неразберихи, что неизбежно при любой подготовки праздника. На выезде рабочие заканчивали воздвигать ледяную крепость и лабиринт с горками для самых маленьких жителей Оккунари. Над крепостью уже реял знакомый чародейке флаг с кругом, внутри которого красовались три дубовых листа – герб Дубового клана. Сновали разносчики еды и горячих напитков, а сами художники воплощали свои идеи, не обращая внимания на всю эту суету.

Под деревом сидела на куске льда русалка с волосами из изогнутых сосулек, весьма натуралистичными анатомическими подробностями верхней половины безупречного тела и тончайшим кружевом снежных брызг морской пены у прозрачного хвоста. В отдалении бородатый мужчина средних лет ваял что-то монументальное и серьёзное. Он поливал лёд разведённой краской и бормотал заклинания, заставляющие краску застывать красивыми прожилками, похожими на полудрагоценный камень. Двое ребят, по виду студенты, хихикая, лепили кентаврицу в доспехах с огромной грудью, а неодобрительно поглядывающая на них соседка средних лет трудилась над группой милых зайчиков. И это была лишь малая толика начавшегося зимнего фестиваля.

— А закончится всё в новогоднюю ночь фейерверками, — говорил Вилохэд, стараясь не позволить вывалиться изобильной начинке из своего пирожка, — накануне вечером выберут победителя и вручат все прочие награды. Мама просто обожает сие действо. Она училась в университете Искусств и не упускает случая продемонстрировать свою компетентность.

Рика немного устала. После вчерашнего выброса сил на кошачью колыбельку её довольно быстро утомили шум и многолюдье. К тому же смотреть на недоделанные скульптуры и строить предположения, к чему автор ваяет щупальца, женские ноги и головы волков, было не особо весело. Вил заметил угасание интереса у своей спутницы и предложил выпить кофе.

— Только не в «Дубах», — взмолилась чародейка, — компании Трепача сегодня я просто не вынесу, и садану ему чем-то нехорошим, — пообещала она.

— Я собирался в «Дом шоколадных грёз», — ответил коррехидор, — Робина в последнее время и так было слишком много. Как говаривал один наш общий друг, общество Трепача хорошо принимать только в малых дозах.

Рика подумала и сказала, что больше всего ей хочется поехать домой, выпить имбирного чая с мёдом и лечь спать. Коррехидор кивнул и усадил девушку в наёмный экипаж. Потом вытащил из кармана коробочку с малахитовыми серёжками, купленными во время неудавшейся слежки, и сказал:

— Хотел отдать в кафе, но раз не пошли, то отдам сейчас, — и протянул Рике подарок.

Она неохотно взяла, открыла и вопросительно поглядела на начальника.

— К чему это? Мы ж не по правде встречаемся, это только часть нашей работы.

— Да вот, — Вил виновато пожал плечами, — купил для отвода глаз, когда артиста выслеживал, — теперь вот не знаю, куда девать. Стоят они – сущие пустяки, а малахит – камень Дубового клана. Пускай у тебя память останется от этой поездки.

— Ага, — кивнула чародейка, — тяготона я вряд ли скоро забуду, но спасибо. Буду носить с удовольствием.

— Пожалуйста, — заулыбался Вил, — как раз к твоим глазам. В самый раз.

Но желанию Рики спокойно выпить чая было не суждено осуществиться. Их перехватил недовольный герцог Окку.

— Где вы пропадаете? – спросил он после кивка в знак приветствия, — почему тебя никогда нет под рукой, когда ты мне нужен? Я совершенно не удивлён недовольством нашего венценосного кузена Элиаса. Уверен, его величество также сталкивается с подобной проблемой: коррехидора невозможно найти. Томас дома, а я приказал всюду возить вас, чтобы не нужно было ходить пешком и пользоваться наёмным транспортом.

— Отец, — обратился Вилохэд к сердитому родителю, — я не понимаю, в чём дело. Я уже здесь.

— Разве не тебе я поручил приглядывать за господином Лейсом, который изъявил похвальное желание навести порядок в архиве Дубового клана? – сурово вопросил сэр Гевин.

— Да, припоминаю подобный разговор, — перешёл в оборону Вил, — но на мне ещё расследование краж свиней. Или это досадное происшествие выпало из твоего поля зрения? При этом я не припомню конкретных указаний в отношении занудливого студента, пообещавшего тебе смыть позорное пятно с истории клана.

— Не смей мне дерзить! – воскликнул герцог, — ты должен был следить, чтобы этот достойный трудолюбивый юноша получал в положенное время завтрак и послеобеденный чай.

— А для Мегги-служанки сие деяние оказалось непосильной задачей? – не без иронии поинтересовался Вил, — часы встали, или глаза не поворачиваются отследить время. Непременно верховный коррехидор должен раздавать приказы по обеспечению студента едой и питьём!

— Я уже сказал, не дерзи мне! – произнёс отец Вилохэда тоном, не обещающим ничего хорошего, — или хочешь, чтобы я перестал с тобой разговаривать на всю праздничную неделю?

«Это было бы совсем неплохо, — вздохнул про себя коррехидор, — так ведь ты первым не выдержишь», — а вслух ответил:

— Конечно же, нет. Я совсем этого не хочу. Готов выслушать твои претензии.

— Который теперь час? – сощурившись, спросил герцог.

Вилохэд удержался, чтобы закатить глаза: старинные напольные часы находились прямо перед отцом, и ответил.

— Три четверти второго.

— Время завтрака давно прошло, — обвиняющим тоном произнёс герцог, — а время обеда, и чая…

— Ещё не наступило, — решил убыстрить обсуждение коррехидор, — мы перекусили в городе.

— Вы-то перекусили, не сомневаюсь! Когда бывало, чтобы ты забывал поесть, а вот бедный болезненный юноша, — палец герцога обвиняюще вперился в грудь сына. Можно было подумать, что он говорит о нём, — не получил ни куска, ни глотка!

— Всё прошедшее время парень спокойно обходился без этого и не жаловался, — пожал плечами Вилохэд, — в библиотеке есть графины с водой и стаканы.

— Да, раньше ему самому приходилось идти на кухню и простить чашку чая, словно жалкое подаяние. Твоя мать разрешила угощать его, но он тогда не работал на благо Дубового клана, — веско произнёс сэр Гевин, — немедленно ступай и распорядись, чтобы господину Лейсу подали полноценный завтрак с горячим кофе и сливочным маслом. При заболеваниях лёгких нужно усиленно питаться. И проследи, чтобы Мегги не просто поставила поднос абы-где в библиотеке, а подала господину студенту как положено!

Вил подумал, что с него на сегодня достаточно споров с отцом, и пошёл на кухню. Рика решила составить ему компанию.

— Мегги, — обратился коррехидор к скромной темноволосой девушке, чистившей за столом серебро, — поставьте на поднос кофейник, сливки и прочее, да побольше сдобного хлеба с маслом. Всё это нужно подать студенту в библиотеке. Отнесите поскорее и доложите мне лично.

Служанка вскочила, поклонилась и тут же бросилась выполнять указание.

— Пойдём, — позвал Вил чародейку, — Мегги справится и без нас. Не горю желанием встречаться с назойливым просветителем, который только и ждёт случая поведать о своих «великих» открытиях, что должны перевернуть современные представления о том или этом!

— Я буду в курительной, — уже в дверях проговорил Вил.

Рика чувствовала себя разбитой, пошла к себе и прилегла.

— Умеет же отец испортить настроение, — думал Вилохэд, оставшись один, — показать человеку его собственную ничтожность и несостоятельность. Но главное – это гадкое чувство вины. Разумом ты понимаешь, что тебя не в чем упрекнуть, но на деле сидишь тут, словно наказанный мальчишка, и размышляешь о своих проступках.

Деликатный стук в дверь прервал невесёлые размышления.

— Милорд, — проговорила Мегги с сервированным подносом в руках. Коррехидор отметил, что она даже полотняную салфетку не забыла, — в библиотеке никого нет. Кому кофе подавать?

— Посмотрите в архиве, — посоветовал Вил, — отец разрешил господину Лейсу там работать.

— Смотрела. Стучала, но дверь заперта, и никто мне не откликнулся. Полагаю господина Лейса в библиотеке нет. Что мне с этим делать? – девушка выразительно посмотрела на поднос.

— Отнесите на кухню, — ответил Вил.

— Мои поручения в этом доме никто не торопится выполнять! – вошедший герцог Окку бросил недовольный взгляд на служанку с подносом, потом на сына, — вы специально делаете всё, как можно медленнее, дабы рассердить меня?

Он подошёл к шкатулкам с разными видами табака и выбрал нужную.

— И в мыслях не имел подобного, отец, — ответил Вил, — кофе был приготовлен уже давно, просто студента ни в библиотеке, ни в архиве не оказалось.

— Да, — пискнула Мегги, — правда, ваша светлость. Я стучала и звала, а мне никто не откликнулся.

Более всего в этой жизни сэр Гевин не любил оказываться неправым. Сам факт неправоты унижал и безумно раздражал его, поэтому он жестом отослал служанку и посмотрел на сына, развалившегося в кресле.

— Выясни, что случилось с господином Лейсом, — старший Окку продолжал гнуть свою линию, — может, ему нужна помощь. Парень сильно болен, вдруг он потерял сознание за стеллажами или в архиве и валяется без чувств.

Вил подавил вздох.

— А, может, он вообще сегодня не приходил?

— Возьми госпожу Таками и разберись. Пора тебе сделать хоть что-то во благо клана.

Рика не спала, она лежала с закрытыми глазами и пыталась прогнать остатки усталости от вчерашнего колдовства вместе с артистом. Коррехидор позвал её на поиски студента.

— Умеют же некоторые людям голову морочить, — ворчал Вил по пути в библиотеку, — пара фраз о благе клана, упоминание о безвинно казнённом предке, смывании позорного пятна – и вот, пожалуйста, отец проявляет нетипичную для него заботу о никому неизвестном субъекте. Лесть и угодливость оказались не таким уж плохим оружием.

Они внимательно осмотрели библиотеку, где, естественно, никого не оказалось. Дверь архива была заперта, как и сказала Мегги, а за ней не раздавалось ни единого шороха.

— Чего и следовало ожидать, — констатировал коррехидор.

Герцога результат поисков не устроил. Он посетовал на чёрствость современной молодёжи, высказал в связи с этим опасения о будущем Артании и послал сына взять ключ от архива и убедиться, что студент не валяется там без сознания.

Управляющий Ориба, следующий, кому выпала судьба подключиться к поискам Кори Лейса, сказал, что парня вроде видел. Но вот вчера это было или сегодня, точно утверждать не может. По поводу ключа от архива Ориба лишь руками развёл, мол, нет у него этого ключа, не было никогда. Он даже не представляет, как этот самый ключ выглядит.

Что не могло не вызвать очередной приступ гнева у отца Вила.

— В моём доме творится чёрт знает что! – возмущался он, — ключи от дверей пропадают сами собой. Управляющий занимается всем, чем угодно, кроме наведения порядка. Никто не знает, кто приходит к нам, кто уходит, когда и как! Ключ от особо важного помещения, где хранится история клана, утерян!

— Супруг мой, — примирительно проговорила леди Мирай, видимо повышенные тона разговора привлекли её внимание, — ты же сам не далее, как вчера, утверждал, что отдал ключ от архива студенту, которому поручил провести важные изыскания?

— Дал, а как бы иначе Лейс попал в архив?

— Возможно, юноша почувствовал себя нехорошо, заторопился домой и по ошибке унёс ключ с собой? – в глазах герцогини было бесконечное спокойствие и безмятежность, — а ты заставляешь нашего сына и его дорогую гостью нервничать.

Герцог насупился, бросил недовольный взгляд на Вила и ответил:

— У студента был ключ. Но я велел найти запасной, чтобы проверить, не стало ли ему плохо внутри архива.

— Где лежал первый ключ, — леди Мирай подала знак сыну молчать.

— Где ж ему лежать? – ворчливо проговорил сэр Гевин, — натурально, он лежал в ящике моего письменного стола.

— В этом? – герцогиня прикоснулась к медной ручке верхнего ящика.

— Нет, во втором, — дёрнул щекой отец Вила.

Леди Мирай элегантным движением выдвинула ящик и под бумагами обнаружила ключ на кольце.

— Не тот ли это ключ, из-за которого поднялось столько шума? – спросила она, с поклоном передавая находку мужу.

— Я не могу помнить обо всём в этом доме! – ответил тот, — Вилли, проверь архив. Пора заканчивать суету вокруг студента.

Вил вместе с чародейкой снова направились в библиотеку под скрыто-насмешливыми взглядами слуг. Архив Дубового клана, как и ожидалось, оказался пуст. Дабы избежать дальнейших претензий родителя, коррехидор не поленился и выяснил, что Кори Лейс сегодня в их доме не появлялся. А накануне он ушёл очень рано. Кухарка авторитетно заявила, что было это чуть позднее двух часов.

— Откуда такая точность? – удивился Вил.

— Студент ваш обычно чашку чая просит перед уходом, а что? – она упёрла руки в полные бока, — госпожа сказала, можно. Вот я и наливаю ему, так сказать, на дорожку. Есть он ничего не ест, но вот сахара кладёт много – ложек пять. Я пошутила как-то, мол, кишки склеятся от сладости, а он поморгал глазёнками и сказал, что это ему для головы полезно. Вчерась заглянул только. Я про чай спросила, а он мотнул головой, некогда, говорит и ушёл.

— Сегодня Кори Лейса никто не видел, а вчера он ушёл рано. Торопился куда-то, скорее всего ключ унёс по ошибке, — отрапортовал Вилохэд, в душе надеясь, что по крайней мере сегодня ему об осточертевшем студенте слышать больше не придётся.

Но не тут-то было. У отца появились новые вопросы и беспокойства: почему студент сегодня не пришёл? Он так настаивал на работе в архиве, что просто не мог пропустить целый день, когда, наконец, долгожданное разрешение было получено. Почему вчера ушёл так рано?

— Уж не стало ли ему совсем худо, — обеспокоенно проговорил сэр Гевин, поглядывая за сгущающиеся сумерки за окном, — он – племянник Лейсов? Не особо зажиточная семья. У них, поди-ка и денег на приличного доктора нет.

— Значит так, — герцог хлопнул руками по подлокотникам своего кресла, — берите врача Дубового клана и к Лейсам. Не хочу, чтобы парень умер прежде, чем найдёт неоспоримые доказательства невиновности Бартоломью Окку.

— Послушай, отец, — попытался возразить Вил, — к чему беспокоить господина Досагу раньше времени. Студент имел сто причин не приходить сегодня в наш дом, он же не на работу сюда ходит!

— И какие причины могут перевесить по значению поиски истины?

— В двадцать лет? – усмехнулся коррехидор, — да какие угодно: проспал, надоело, свидание с девушкой на неделе Междугодья. Может, в город отправился за покупками, или родственники припахали помогать на ферме. С тебя довольно, или продолжать?

— Кабы речь шла о шалопае, навроде тебя, я бы поверил, — проговорил герцог, — но господин Лейс из другого теста. Пожалуй, я соглашусь не беспокоить пока господина Досагу, но вы съездить на ферму Лейсов просто обязаны. Узнаете заодно, не слыхали ли они чего нового о пропавших свиньях.

— Пап, уже темнеет, — кисло заметил Вил, — может, завтра?

— Нет, сейчас.

Вилохэд был недоволен и зол. Ехать на ферму, где они были только вчера, совсем не хотелось.

— Действительно, странно, — попыталась отвлечь его от мрачных мыслей чародейка, — Кори сперва достаёт нас рассказами о важности его изысканий, потом отправляется к твоему отцу, убеждает его дать ключ, заручается покровительством, а потом быстро уходит. На следующий же день не появляется вовсе. Не очень-то это в духе одержимого жаждой знаний учёного.

— Брось, и ты туда же! – скривился Вил, — дался вам этот студент! Можно подумать все человеческие поступки подчиняются жёсткой логике, а для «я так хочу», «так вышло» или простых случайностей нет места.

— Если поступки кого-то кажутся нам нелогичными, — ответила чародейка, — значит, мы не знаем каких-то деталей или мотивов.

— Ну, да, — закивал головой Вил, — а мотив Трепача выбалтывать всё всем и каждому – его длинный язык.

— Не только, — возразила Рика, — Робин не произвёл на меня впечатление человека глупого или слабовольного. Ты ведь не стал бы дружить с дураком! Проблема Орибы-младшего в его бесконечном желании нравиться окружающим. Он пытается всеми силами произвести впечатление. Исключительная, по его мнению, осведомлённость – всего лишь один из приёмов производить впечатление.

Лейсы были удивлены неожиданным визитом младшего сына Дубового клана.

— Господин граф, — поклонилась фермерша, — у нас всё нормально, свинушки в порядке. Вы напрасно беспокоились, в такую даль на ночь глядя тащились.

— Мы к вам по другому поводу, — ответил Вилохэд, — как здоровье вашего племянника? Мой отец волнуется тем, что он не пришёл, как обычно, работать у нас в библиотеке.

Лейсы недоумённо переглянулись.

— Какого племянника? – переспросил фермер, — я чего-то не допонял. Кто приходил в библиотеку господина герцога?

— Кори Лейс – ваш племянник, — удивлённо ответил коррехидор, — вы мне его только вчера нахваливали наперебой.

— Впервые слышу, — поджала губы женщина, — вы, господин коррехидор, пошутить, видать, над нами задумали. Только жестоко так над бездетной парой шутить. Рады бы мы приютить родственника какого, да только ни у меня, ни у благоверного моего никого из братьев-сестёр давно в живых нет. А потому и племянников-племянниц нам взять неоткуда, — она тяжко вздохнула.

— Её правда, — закивал головой фермер, — других Лейсов, окромя нас двоих, я не знаю, а парня с именем Кори – тем более. Не слыхал даже.

— А вы нас точно не разыгрываете? – включилась в разговор Рика. Происходящее уж больно напоминало дурной сон либо наглое надувательство, — Кори Лейс – невысокий такой, ушастый, с зубами вперёд. Кашляет ещё всё время. Учится на историка в университете на Северном архипелаге, а к вам приехал для поправки здоровья. Он сам так сказал.

Супруги снова недоумённо переглянулись.

— Оно, конечно, может и есть такой парень, что с Северных островов, — проговорила фермерша, — только к нам этот самый Лейс никакого отношения не имеет. В глаза мы его не видали. Вы, милорд, поди сами напутали: услыхали фамилию, вот и подумалось вам, будто тот парень наш племянник. Или он сам шутканул, нашему семейству в сродственники записался.

— Должно быть, так, — Вилохэд одарил их одной из своих замечательных улыбок: чуть смущённой, но по-мальчишески задорной и открытой, — и правда, одна и та же фамилия меня с толку сбила! А вы ж вон как молодо выглядите, — он откровенно польстил крупной бабище с выраженными складками у жёсткого рта, — для сына вроде слишком взрослый, племянник – в самый раз. Извините за беспокойство, а о пропавшей свинье буду держать вас в курсе.

Они попрощались и сели назад в сани.

— Чего это ты назад пятками? – подозрительно спросила Рика, — они ж врали. Мы сами от них вчера восторги по поводу племянника слышали. Надавил бы на них своим авторитетом коррехидора и Дубового клана, они б враз сознались.

— Видишь ли, — проговорил Вил, — мы имеем дело не с преступной бандой, а с фермерами, которым солгать своему (пускай пока потенциальному) сюзерену в голову не придёт. Да и зачем? Найти следы проживания человека в доме очень легко. Парень не сделал ничего дурного, смысла скрывать родство никакого нет. Они действительно его не знают. Сегодня.

— А вчера знали, — подхватила Рика, — похоже, что кто-то уничтожил из их душ само воспоминание о Кори Лейсе. Они говорили уверенно. Если бы я сама вчера не присутствовала при восторженном рассказе о племяннике, у меня бы даже малейшего сомнения не возникло.

— А такое возможно? Ты почувствовала магию?

— Если честно, я даже не прислушивалась. Мне подумалось, они нагло врут. Но теперь, — чародейка замолчала, — есть несколько способов заставить человека забыть что-то или кого-то. Зелье забывчивости вызывает амнезию, но тогда Лейсы позабыли бы и нас тоже. Если переборщить, человека придётся учить ложкой пользоваться и пуговицы застёгивать. Внушение? Пожалуй, существуют способы заставить поверить во что-то, что не противоречит представлениям индивида. Как в нашем случае, одинокую пару сначала уверяют, что у них есть желанный родственник, а потом просто убирают воздействие, и они не помнят Кори Лейса. Внушение, подкреплённое толикой магии, сработало, что мы и видим.

— Выгодно это только самому студенту, — продолжал рассуждать коррехидор, — а то, что он исчез сразу после посещения архива, говорит, что это и было его главной целью.

— Интересно, что он хотел там найти? – вслух подумала чародейка, — уж, во всяком случае, не несуществующую могилу твоего предка, о которой галдел на каждом углу.

— Поглядим в архиве, тогда и поймём.

Когда они возвратились в резиденцию Дубового клана, было довольно поздно. Вил сразу же потащил девушку в библиотеку, благо ключ от архива всё ещё лежал в его кармане.

— Нам осталось узнать, что интересовало Кори Лейса в нашем архиве, — коррехидор оглянулся по сторонам. Везде был порядок, по крайней мере на первый взгляд, — можешь сделать ритуал и определить, что брал студент?

Чародейка отрицательно покачала головой.

— Страницу в книге, которую он читал – другое дело, но саму книгу, увы.

— Любопытная избирательность, — заметил Вилохэд, проходя мимо стеллажей с многочисленными папками, рукописными книгами, скрученными в рулон документами минувших эпох.

— Я ведь некромантка, — напомнила Рика, — поэтому с практикой во благо Кленовой короны и Академии было сложновато: в виварий меня не пускали, а в больницу тем более. Декан лечебного факультета встала грудью, чтобы исключить меня из списка помощников в теплицах. Из-за этого меня отправили в библиотеку. Библиарий, госпожа Цукуми, отнеслась ко мне с пониманием. Мы хорошо ладили. Но на третьем курсе она попросила меня помочь ей с одним необычным делом. У неё был сын Дзюн, двумя годами младше меня. И вот госпожу Цукуми начали беспокоить частые визиты сына в библиотеку.

— Весьма странно и необычно, — удивился коррехидор, — я подумал бы скорее, что любая мать благосклонно отнесётся к проснувшемуся интересу ребёнка к чтению. Сие похвально и свидетельствует о взрослении чада.

— Видишь ли, госпожу Цукуми обеспокоило, что до этого Дзюн посещал сокровищницу знаний лишь единожды, когда потерял учебник, а тут принялся ходить через день, проводя по много часов за чтением чего бы думал? – она снизу вверх вопросительно посмотрела на собеседника и, не получив ответа, продолжила, — «Полной энциклопедии животных Артании».

— Он запоем читал нуднейший восьмитомник Джеральда Сагото́ру? – не поверил своим ушам Вил, — с ума сойти!

— Вот именно, — подтвердила Рика, — оболтус девятнадцати лет от роду, пристроенный не без мамочкиной протекции в Академию, и ничем не интересовавшийся, кроме дружеских посиделок за кружечкой эля, вдруг решил изучить энциклопедию. Странно. Вот госпожа Цуку́ми и попросила меня помочь узнать, что читает Дзюн. Я поломала голову и придумала своё собственное простенькое заклинание. Когда любитель животных в очередной раз посетил «комнату для индивидуальных занятий», туда пришла я. Всё было, как обычно, ничего подозрительного или странного. Восьмитомник господина Саготору размещался прямо перед столом со стопкой дешёвой писчей бумаги и письменными принадлежностями на случай, если кто-то по рассеянности позабудет принести свои. Моё заклинание сработало: но результат оказался странным. Ни один том «Энциклопедии» никто не открывал по крайней мере несколько месяцев.

— Что же тогда читал сын библиария?

— Ответ я нашла по чистой случайности, — улыбнулась чародейка, — у меня упала большая яшмовая бусина, которую я использовала в ритуале, и закатилась под стол. Пришлось лезть за ней, и там-то я увидела книгу, прицепленную к обратной стороне столешницы зачарованной липкой бумагой, какую используют, чтобы уменьшить сквозняки зимой. Этой книгой оказались «Проказники из Умадза́ры».

Вилохэд расхохотался. Ему прекрасно была знакома эта книга – сборник рассказов более чем фривольного содержания, о похождениях нескольких студентов в вымышленном городе Умадзаре. Робин Ориба был страстным поклонником этого литературного опуса в трёх томах. Собственно, не без его помощи Вил и познакомился ещё с одной стороной классической литературы. Автор книги пожелал остаться неизвестным, но несмотря на почтенный трёхсотлетний возраст произведение удивляло живым языком и изящным юмором, густо приправленным шутками на тему плотской любви и физиологии мужчин и женщин.

— Вижу, вам книга знакома, — недовольно заметила чародейка.

— Как и множеству других парней Артании, — сквозь смех произнёс Вил, — возможно, сей труд – непременный этап взросления.

— Не стану комментировать, — ответила Рика, — иначе опасаюсь окончательно разочароваться в мужчинах. Госпожа Цукуми лелеяла надежду, что найденную мной книгу принёс и тайно читал вовсе не Дзюн, а кто-то ещё. Но моего куратора ждало разочарование: заклятие подтвердило, что книгу читали, не далее, как пятнадцать минут назад, я даже могла показать страницу, где её сын остановился.

— Великолепно, — похвалил коррехидор, — нам остаётся лишь найти, что брал Кори Лейс. Если ваша магия тут бессильна, попробуем вернуться к обычным методам дознания, которые мы используем, если рядом не окажется талантливого чародея. Итак, — он прошёлся по небольшой комнатке с письменным столом и единственным старинным стулом возле него, — архив Дубового клана – это место, где хранится наша история. Сейчас им ведает мой отец, но я уверен, что он месяцами не заглядывает сюда. Вести записи, фиксировать события – это не по его части. Убирать сюда никто не заходит, значит, нам на помощь придёт обычная серая домашняя пыль, — для наглядности он провёл рукой по краю стеллажа и показал испачканные пальцы.

— То есть, — подхватила идею Рика, — там, где брал документы студент, пыли не будет?

— Именно. Ищем место с нарушенной пылевой прослойкой.

Они разделились и принялись осматривать полки, шкафы и стеллажи. Вилу очень хотелось найти первому, поэтому он окинул свою половину архива внимательным взглядом. Не то, чтобы сэр Гевин прикладывал усилия, чтобы всё лежало аккуратно и ровно, но всё же кое-какой порядок наблюдался. Коррехидор представил себе щуплого псевдосудента, который что-то ищет тут: сначала он вынет несколько папок, чтобы представить себе систему хранения. Так, вот есть полоса на пыли, свидетельствующая, что здесь выдвигали книгу с летописью. Выдвигали – да, но не вынимали. Идём дальше, ещё следы выдвижения. На обложке указаны годы, когда велись записи. Здесь следы пальцев в пыли: либо заглядывал выше, либо принёс стул и смотрел со стула, а когда спускался, ухватился за полку. На верхней полке более ранний архив, снабжённый ярлыками по корешкам книг. Там ничего. Видимо, не та эпоха.

Вилу пришло в голову посмотреть ниже. Автоматически все люди в первый момент ищут на уровне своих глаз, а потом смотрят выше или ниже. Коррехидор оглянулся на девушку, она с внимательной педантичностью осматривала шкаф со стеклянной дверцей. Искомая книга обнаружилась на полке у самого пола. Там имелись явственные следы: до и после неё – определение времени, а в середине – следы извлечения и постановки на место.

— Кажется, я нашёл, — Вилохэд держал в руках довольно толстую книгу с обтянутым кожей переплётом, — записи второго десятилетия эпохи Опадающих клёнов.

Рика кивнула. Она знала, что в Артании каждый монарх выбирал себе девиз правления. Нынешнее правление короля Элиаса именовалось «Эпоха плывущих облаков» и символизировала спокойствие и хорошие перемены. Когда же было время опадающих клёнов она не представляла даже приблизительно. История никогда не была сильной стороной чародейки. Даже профессиональная память не могла пересилить отсутствие интереса к битвам, переворотам, восстаниям и другим делам давно минувших дней. В памяти Рики застряла пара-тройка дат из Эпохи Мятежей севера, да крупнейшего морского сражения.

— Приблизительно лет двести-двести пятьдесят назад, — словно заметив её замешательство, уточнил Вилохэд, — гарантирую, Кори брал именно этот том.

Рика положила книгу на стол, сняла браслет с яшмой, подаренный коррехидором перед поездкой в Оккунари. Хотя её большая бусина осталась дома, яшма из браслета прекрасно её заменит. Для волшбы девушке не понадобилось даже вызывать фамильяра, она положила браслет поверх книги, замкнула магическую цепь ото лба к пальцам левой руки, протянула руку и приподняла браслет, пропуская энергию через молочно-белую бусину с коричневыми полосками, напоминающими волны. Книга пришла в движение, зашелестев страницами, и замерла, открывшись в месте, которое смотрели последним. Чародейка рассудила, что вряд ли человеку, который ищет что-то конкретное, придёт в голову после нахождения нужной информации просто так продолжать листать страницы.

— Давайте глянем, что он так искал, — Вилохэд наклонился над столом.

Летопись Дубового клана в Эпоху Опадающих листьев велась убористым слабо разборчивым почерком с длинными хвостами букв, как было принято раньше. Открытая страница содержала сожаления о некоем младшем кузене Окку, от которого отвернулись боги из-за его гордыни. Вторую половину страницы занимали стихи.

Умерли звуки в устах,Что навеки сокрыли пути.Плач кукушки в упавших деревьяхЗапутался в лепестках алых лилий,Створки каменной раковины закрывших.

— Глазам не верю, — воскликнула Рика, — столько усилий, чтобы прочесть сугубо средний опус одного из Окку. Даже я понимаю, насколько посредственны эти стихи.

— Погоди, — в глазах Вила загорелся неподдельный интерес, — вижу, тебя в Академии плохо учили литературе.

— Можно сказать, не учили почти совсем, — согласилась девушка, — у нас была другая специализация, а классическая поэзия – так, для общего развития.

— Это заметно, — усмехнулся коррехидор, — стихотворение является зашифрованным посланием. Зная систему образов, можно сказать, что хотел донести до потомков автор.

— Получается речь вовсе не о влюблённых, разлучённых судьбой?

— Возможно, да, а, возможно – и нет. Я вдруг подумал: что, если бедный младший кузен Окку – это Бартоломью, коим так интересовался наш клиент, а стихотворение – указание, где искать его могилу. Смотри, — коррехидор повёл пальцем по строчке стихотворения, — умирающие на устах звуки – символ тайны, молчания, скрытой информации. Кукушка традиционно считалась вестником загробного мира, а как мы знаем, Бартоломью Окку был казнён. Упавшие деревья и запутавшийся в паучьих лилиях плач кукушки – смерть по вине рухнувшей гордыни. Створки каменной раковины – ни что иное, как эвфемизм каменного саркофага для погребения.

— Согласна, — Рика кивнула головой, — я понимаю, в стихотворении говорится о Бартоломью Окку, его казни, к которой привела его гордыня, погребении, но где? В стихотворении нет указания, где искать тот самый каменный гроб? Да и зачем он сдался Кори Лейсу?

— Сокровища, — не задумываясь, ответил Вил, — с покойным раньше клали деньги, драгоценности, а в могилу чародея могли положить его книги, труды и магические предметы, особенно запрещённые. Думаю, именно о сокровищах Бартоломью Окку узнал студент на Северных островах. Обладая талантом к магии иллюзий, он приезжает сюда, выбирает бездетную пару, живущую на отшибе, создаёт иллюзию, что он их родственник, пользуется гостеприимством. Попутно проникает в нашу библиотеку и архив с целью вызнать место захоронения чародея и заполучить сокровища. По-моему, всё сходится.

— Да, всё, кроме места захоронения, — с сомнением сказала Рика, — по стиху при всех его символах невозможно найти реальную могилу. Либо мы что-то не понимаем, либо Кори Лейс смотрел ещё какие-то книги. Давай проверим все полки.

Раздался требовательный стук в дверь и недовольный голос герцога Окку произнёс:

— Немедленно откройте! Чем, чёрт побери, вы занимаетесь за запертой дверью!

— Ты зачем закрылся? – прошептала чародейка.

— Просто автоматически повернул ключ, — также шёпотом ответил Вилохэд и поспешил впустить отца, колотившего в дверь.

— Что это такое, я вас спрашиваю? – облачённый в шёлковый халат родитель воззрился на коррехидора, — что вы тут делали?

— Вели расследование, — ответил Вил, — а ты что подумал?

— То, что должен был подумать любой здравомыслящий человек, застав двоих молодых людей за запертой дверью посреди ночи. Вы в курсе, который сейчас час?

Коррехидор с удивлением узнал, что время приближается к половине второго.

— Я случайно увидел свет из окна спальни, подумал, что кто-то забыл погасить магический светильник, а застал вас тут за запертой дверью. Вы не забыли, что ваши отношения – это всего лишь прикрытия расследования краж свиней? – выражение лица сэра Гевина не сулило ничего хорошего, — я прекрасно разбираюсь в людях, и давно заподозрил неладное.

— Твоё умение разбираться в людях привело в наш семейный архив охотника за сокровищами. А по поводу твоих подозрений, — Вил повёл рукой, — в нашем доме трудно сыскать более неудобное место для любовного свидания: здесь не то, что прилечь, присесть не на что.

Отец коррехидора мрачно посмотрел на единственный стул и потребовал объяснений по поводу Кори Лейса. Вил обстоятельно пересказал встречу с родственниками, которые напрочь позабыли болезненного студента и о поисках места погребения казнённого чародея.

Сэр Гевин выслушал, почесал щёку с отросшей за день щетиной и отправил всех спать.

— Завтра с утра и будете заниматься своими тайнами, нечего полуночничать.

Глава 8 Я НАШЁЛ СВИНЕЙ

Результатом поздних изысканий в архиве Дубового клана явилось то, что чародейка проспала почти до половины одиннадцатого. В столовой она встретила не выспавшегося и мрачного коррехидора, который без аппетита ковырялся в поданном ему завтраке.

— Как спалось? – спросила она, чтобы хоть как-то прервать неловкую паузу.

— Хуже некуда, — ответил Вил, — проворочался почти до рассвета, из головы никак не выходило стихотворение из архива. Прикидывал так и эдак, вдруг я упустил то, что сообразил студент?

— Вряд ли, — Рике тоже подали завтрак, — мне кажется более вероятным, что Кори посмотрел другие записи.

В столовую вошла знакомая служанка Мегги с подносом в руках. На подносе лежало одно единственное письмо в простом дешёвом конверте.

— Доставили для милорда, — проговорила она с поклоном, — сказали, срочно.

— Кто сказал? – недовольно поинтересовался Вил, поставив на стол чашку с недопитым кофе.

— Противный старикашка с собачьими бакенбардами.

Вил кивнул и вскрыл конверт. Там лежал кусок писчей бумаги, размером приблизительно в треть обычного листа. На огрызке была написана всего одна фраза:

Я нашёл свиней.

И подпись:Сато, не сквайр.

— Кажется, наше дело сдвинулось с мёртвой точки. Не зря Несквайр летает на своём шаре.

— Он нашёл студента? — спросила Рика.

— Лучше, он нашёл свиней! – коррехидор показал ей послание, — собираемся и едем.

Господин Сато, не сквайр, ждал их. Он с нетерпением прохаживался по двору собственного дома и выругал за задержку.

— Тут такие дела, а вы прохлаждаетесь! – воскликнул он, — я нашёл всех свиней. Все тридцать две штуки.

— Как и где? – коррехидору хотелось поскорее узнать подробности.

— Пойдёмте в дом, — пригласил Несквайр, — я продрог, пока летал и ждал вас тут.

Дома он предложил всем своей наливки, но Вил и Рика отказались, а хозяин, сославшись на необходимость немедленно согреться, вооружился бокалом.

— Я облетаю округу каждый день, — сообщил он так, как будто это было какой-тоновостью, — сегодня всё сделал, как обычно. Потом моё внимание привлекло огромное кровавое пятно в горах. Я направил свой шар туда.

— А разве воздушные шары летают не от силы ветра? – наивно поинтересовалась чародейка, — вам, должно быть, повезло, что ветер дул в подходящую сторону.

— Повезло? – сощурился старик, — деточка, ни о каком везении не может быть и речи. Мой шар снабжён магическим движителем, я, и только я, определяю направление и скорость полёта.

Вила больше заинтересовала другая часть сказанного.

— Вы сказали «кровавое пятно», значит, свиньи были зарезаны? – в его голосе слышалось разочарование. Отец рассчитывал, что они найдут животных в добром здравии.

— Зарезаны? Если бы! Их принесли в жертву, всех до единой. Что скажешь, малыш Вилли? Теперь тебе моя версия мести Осинового клана больше не кажется такой уж нелепой? Это угроза, демонстрация мощи. Даже не знаю, в каком положении окажется Гевин…

— Вы можете показать, где убили свиней? – у Рики такое жертвоприношение (если только речь идёт не просто о массовом забое скотины) вызывало тревогу, — я бы хотела взглянуть собственными глазами.

— Не советую, — скривился Сато, — малоприятное зрелище с высоты птичьего полёта рискует превратиться и в вовсе отвратительное вблизи. Впервые встречаю даму, желающую посмотреть на туши свиней в лужах крови! Вилли, ты точно готов взять в жёны девицу, которую интересуют подобные зрелища?

— Дядя Сейб, — Вилохэду пришлось как-то объяснять Несквайру ситуацию.

— Что делать, простите старика, — проговорил он, дослушав всё до конца, — некромантка, значит. Понятно, почему вы это не афишируете, но на счёт меня – можете быть покойны: ни одно словечко не вылетит из моих уст по вашему поводу. И похвально ваше желание помогать жениху. Вилли, вы на санях?

— Да, — ответил коррехидор, — и вам, дядя Сейб, там вполне хватит места. Покажите на карте, куда ехать.

Коррехидор вытащил карту, которую Рика скопировала магическим образом, и где уже были отмечены места краж, и подал Несквайру. Тот повертел карту так и сяк, потом положил севером влево (так был расположен его дом) и отметил поляну со свиным жертвоприношением. Рика заметила, что ферма Лейсов – место первой и последней кражи, совсем неподалёку.

Минут через сорок они подъехали к обозначенному месту. От наезженной дороги свернули на просеку и очень скоро оказались в еловом лесу с вековыми заснеженными соснами.

— Где-то вот там, — Сато показал рукой в сторону величественных деревьев, ветки которых покрывал серебристый иней, — боюсь, дальше не проедем.

Старик с неожиданной ловкостью выскочил из саней и, не дожидаясь коррехидора и его спутницы, побрёл к деревьям. На склоне снега было немного, он едва доходил до щиколоток, поэтому идти было относительно удобно.

— Ничего не понимаю, — донеслось до Рики бормотание Несквайра, — я точно видел с воздуха, свиньи лежали на Стойловой поляне, а сейчас тут пусто. Снег, сосны и ни капли крови, — он споткнулся о упавшую ветку, невнятно выругавшись себе под нос.

— Давай подождём, — предложил коррехидор. Ему не особо хотелось бродить по снежной целине безо всякого толка. Девушка кивнула. Её мысли в данный момент занимало другое: Несквайр сначала бодро шёл к ближайшим соснам, за которыми виднелась поляна с покорёженной засохшей берёзой в середине, но на поляну он почему-то не пошёл. Вместо этого принялся обходить по широкой дуге, и вскоре его невысокая щуплая фигура скрылась за чередой красноватых стволов, подсвеченных блёклым зимним солнцем.

Очень скоро Несквайр появился с противоположной стороны.

— Чертовщина какая-то, — проговорил он, дёрнув густой, поседевшей бровью, — я живу здесь восемьдесят шесть лет. С детства облазил все окрестные горы и пещеры, ночью найду любую поляну. Не мог я так ошибиться! Дай мне карту, Вил.

Коррехидор выполнил просьбу.

— Так, так, так, — приговаривал Сато, водя по карте пальцем, — я вылетел отсюда, потом принял вправо к ферме у Серебряного ручья. Дальше вдоль склона Сосновой горы до Стойловой поляны, — его пожелтевший ноготь подчеркнул надпись старинной вязью, удостоверяющую правильность его рассуждений, — не понимаю. Сверху вся поляна виделась залитой кровью, и туши свиней лежали по линиям какой-то фигуры. Сейчас я прошёл всю поляну насквозь, и ничего. Девственно-чистый снег, даже лисьих следов нет.

— Постойте, господин Не…, Сато, — поправила себя чародейка, — вы сказали, что прошли через поляну?

— Ясное дело, — последовал ответ, — где мне ещё было идти? Я пошёл прямо, дошёл до берёзы, потом чутка вправо взял, чтобы наверняка удостовериться, что никто тут следы не заметал. Хотя, то, что я видал сверху, замести просто невозможно.

— Но вы не шли через поляну, — лениво протянул Вилохэд, — вы обошли её кругом. Вот, посмотрите, куда ведут ваши следы.

Они вместе удостоверились, что следы Несквайра огибали Стойловую поляну по широкой дуге.

Рика решительно двинулась вперёд, протянув руку и закрыв глаза. Барьер. Так и есть, магический барьер ненавязчиво, но бесповоротно отклонял любую попытку пройти между соснами на поляну к засохшей берёзе. Значит, старик Сато прав. На Стойловой поляне есть что-то, что необходимо было скрыть от случайных прохожих.

— Поляна закрыта магическим барьером, — проговорила она, — но тот, кто это сделал, не предполагал, что его тайное место ритуала будет обнаружено с воздуха.

— Можешь убрать барьер? – спросил коррехидор.

— Барьер сам по себе не особо крепкий, — чародейка замкнула магические цепи и послала Таму на разведку. Череп кошки легко пролетел сквозь невидимую пелену и вынырнул обратно в нескольких ярдах левее, — главные усилия чародея пошли на иллюзию, чтобы скрыть то, что внутри. Иллюзию я даже трогать не собираюсь, а вот барьер уберу. Господин Сато, пожалуйста, отойдите подальше.

После того, как Вил и Несквайр отошли на безопасное расстояние, чародейка достала из сумочки флакон масла корицы подняла с земли упавшую сухую ветку и щедро полила её маслом. Потом не без некоторого позёрства подожгла ветку щелчком пальцев. Ароматный дым стал подниматься вверх. Тама только этого и ждала. Повинуясь мысленному приказу, она ухватила дымную струю зубами и полетела в сторону. Ветка продолжала тлеть, а дым свивался в верёвку и тянулся за фамильяром чародейки. Очень скоро череп бывшей любимой трёхцветной кошки вынырнул из-за стволов сосен и гордо притащил дымную верёвочку своей хозяйке. Та соединила концы замысловатым узлом. Просто пробивать чужой барьер силой было опасно: она не знала, какие чары вплёл его создатель. Бывали прецеденты, когда барьер снабжали ударными заклятиями, сметавшими с лица земли всякого желающего проникнуть за него. Поэтому Рика решила действовать более осторожно, она собиралась состарить барьер. Посвящение богу смерти давало свои преимущества. Тем временем дымная верёвочка стала расслаиваться, растекаться тонким слоем по барьеру, высота которого едва ли достигала двух человеческих ростов. Дым, наполненный резким запахом сгоревшей корицы, льнул к барьеру, потихоньку впитывался в него, а напоённый силой бога смерти истончал, старил, разрушал барьер. К удивлению чародейки, вместе с барьером таяла и иллюзия. Сквозь благополучную Стойловую поляну начало просвечивать то, что господин Сато увидел со своего воздушного шара.

— Хвала богам, у меня пока с головой всё в порядке! – радостно воскликнул Несквайр, увидев трупы свиней и заливающую поляну кровь.

Вил присвистнул, а кучер Томас аж привстал, чтобы издалека рассмотреть то, что скрывала завеса иллюзий. А скрывала она настоящий некромантскую метрику, размером с большую поляну. Внешний семиугольник заключал внутри фигуру, образованную пересечением двух неправильных четырёхугольников, замкнутых друг на друга так, что невозможно было провести взглядом по одному из них. Четырёхугольники переплетались, щетинились хищно острыми углами и уводили взгляд внутрь, где внутри ещё одной фигуры пласталась пятиконечная звезда. Все линии образовывала кровь тридцати двух чёрных свиней, туши которых лежали в узлах конструкции и энергией собственной смерти замыкали ритуал. Кровь стекала струйками, образуя те самые узоры, которые Рика охватила внутренним взором, а всем остальным оставалось лишь воспринимать отдельные части картины, никак не собирающиеся в единое целое: кровавые ручьи, свиньи со вскрытым горлом и брюхом; внутренности, разложенные узором, и, наконец, то, ради чего всё это затевалось. Центр самой маленькой фигуры – пятиконечной звезды вспучивался кровавым фонтаном, замёрзшим столбом в пять футов высотой.

— Стойте на месте, — приказала Рика, — я посмотрю, что в центре.

— Я с тобой, — Вилохэд шагнул к ней, — не хватало ещё, чтобы ты одна ходила по подозрительному месту. К тому же, я веду расследование по поручению Дубового клана, я должен знать, какая сволочная ерунда творится на нашей земле.

Чародейке уже был хорошо известно это упрямое выражение лица Вила, она понимала, что отговорить его просто не выйдет.

— Ладно, — кивнула она, — держись всегда рядом со мной. И избавят тебя боги от идеи наступить на кишки или кровь.

— Наступить на кишки в ботинках за две тысячи артов? – картинно изумился четвёртый сын Дубового клана, — ты меня поражаешь! Они же из замши. Кровь с них ничем не выведешь.

Рика понимала, что Вил просто пытается разрядить ставшее почти осязаемым напряжение, и была ему за это благодарна. Она сжала его руку и шагнула на поляну.

Фигура на земле была абсолютно мертва. Не чувствовалось ни движения силы, ни подрагивания струящихся эманаций смерти. Ничего. Ритуал был завершён.

Осторожно переступая через кровавые ручейки, застывшие на морозе алым стеклом, они приблизились к самому центру, к кровяному алтарю.

— Зачем сделали такое зверство, — коррехидор бодрился, но от обилия крови, явственного запаха свиных внутренностей и навоза ему становилось нехорошо.

— Некромантия, — проговорила чародейка, замыкая цепи от солнечного сплетения к глазам и середине лба, — я не знаю такого ритуала, но полагаю, кому-то понадобилось очень много энергии за один раз.

Девушка подошла к алтарю. Коррехидор старался смотреть на верхушки дальних сосен, где мелькали чёрно-белые искорки сорок. Ему страшно не хотелось, чтобы его стошнило прямо тут, а до этого было не так уж и далеко.

— Отстранись, — Рика заметила это, — отстранись и не в коем случае не думай, что чувствовали свиньи, во время ритуала. Смотри со стороны и говори себе, что к нам это не имеет ни малейшего отношения. Дыши ртом или закрой лицо шарфом. Запах тут, действительно, не очень.

Коррехидор благодарно сжал руку девушки и поднял свой кашемировый шарф по самые глаза. Дыхание ртом довершило дело, дурнота отступила.

— Ритуал серьёзный, — продолжала комментировать увиденное Рика, — и готовились к нему по крайней мере два месяца, пока крали всех этих хрюшек, — она подвела Вилохэда к алтарю, аккуратно переступая через сплетение кровавых линий, — ого! — воскликнула она, наклоняясь поверхностью застывшей крови, — взгляни.

Вилохэд заставил себя отвести взор от деревьев и посмотрел вниз. На гладкой, словно выточенной из красного камня поверхности замёрзшего пятиугольника красовалась явственная вмятина, имеющая форму птицы. Это, вне всяких сомнений, была ласточка. Стилизованная ласточка, размером около фута.

— Знакомо, не правда ли? – прищурилась некромантка, — мне кажется, или нас просто водили за нос?

— Янга прибью, — пообещал коррехидор, — значит, мы всё-таки не напрасно их подозревали, а попались на удочку логичных объяснений, как школьники.

— Но Кори Лейс, — задумчиво проговорила Рика, — поиски места погребения, архив, и всё остальное?

— Сообщник, — уверенно заявил Вил, — он просто отвлекал наше внимание, пока парочка делийцев готовила свой ритуал. Поэтому и в архиве ничего не нашли. Он просто водил нас за нос.

— А пропавшая реликвия Шимон?

— Ты можешь дать гарантию, что не они сами её украли? – вопросом на вопрос ответил коррехидор, — рассказывали нам складную сказочку о пропавшей нефритовой ласточке, а она лежала у Нодивары в чемодане. Ловко, ничего не скажешь.

— Нет, — покачала головой чародейка, — ритуал не обманешь. По крайней мере, когда мы с Мозгоправом делали колыбельку для кошки, реликвия была в Оккских горах, с ручательством.

— Сами её тут где-то припрятали.

— Зачем было тогда привлекать наше внимание к нефритовой ласточке? Да и вообще, с какой стати двум делийцам тащиться в Оккунари, красть тут свиней и проводить ритуал? – недоумённо задавала вопросы самой себе Рика, — в чужой стране всегда сложнее скрыться, затеряться. Делящая небо – огромна, а мы – на островах, что является дополнительной сложностью для преступника. Что-то не складывается. И куда делась вся энергия ритуала? Я ничего не чувствую. Даже не представляю, как можно применить так много энергии. Её словно перенаправили, но куда и зачем?

— Вернёмся домой и припрём Янга с стенке, — пообещал коррехидор, — самое время моему отцу вспомнить о праве древесно-рождённого вершить правосудие на землях клана. Мне даже ордер на арест не понадобится.

— Давай всё-таки сначала поговорим, — нерешительно попросила Рика, — студент у меня никак не встраивается в систему. Не понять его роль.

— Вот всё и узнаем, — коррехидор потянул её прочь от алтаря, — и про студента, и про реликвию, а со свиньями и так понятно, их собирали для жертвоприношения.

Сато уже весь извёлся. Он подходил почти к самой границе знака, вытягивал шею, палочкой трогал застывшую кровь.

— Ну что? Что вы нашли внутри? – бросился он к чародейке.

— Ничего, — ответила та, — здесь провели опасный ритуал некромантического свойства. Поэтому будет лучше, если вы пока не станете рассказывать о своей находке никому.

— Место может представлять опасность, — с важным видом добавил Вилохэд, — поэтому Королевская служба дневной безопасности и ночного покоя рассчитывает на ваше благоразумие. Вы не станете ходить по Стойловой поляне и никому не расскажете об увиденном.

Сато понимающе кивнул:

— Слушаюсь, командир. Я прошёл три войны и понимаю, что значит приказ.

Янга в резиденции Дубового клана не оказалось. По пути Вил предложил не докладывать пока сэру Гевину о находке свиней.

— Отец непременно влезет в расследование, начнёт командовать и путаться под ногами. Пускай подождёт окончательного результата.

Чародейка согласилась. Последнее, в чём она нуждалась сегодня, так это в чутком руководстве главы Дубового клана.

Коррехидор вооружился. Видя удивлённые глаза Рики, когда он вытащил из инкрустированной коробки здоровенный флотский револьвер, пояснил:

— Подарок брата-адмирала. Пригодится, наконец, — он залихватски крутанул барабан, — пуля быстрее заклятия. Ну, по крайней мере, так я хотя бы буду чувствовать себя менее бесполезным.

Томасу, который был свидетелем уничтожения тяготона на улице Золотого ясеня, не потребовалось напоминать о конфиденциальности всего происходящего. Парень понимающе наклонил голову и тронул поводья. Коррехидор предложил навестить артиста.

— Даже если нашего набожного знакомца там не окажется, — заявил он, — полагаю, у Мозгоправа должны найтись объяснения связи свиного жертвоприношения с нефритовой реликвией богини Шимон.

Янг обнаружился в комнате артиста, куда Вил и Рика зашли с чёрного хода. Паренёк в замызганном фартуке и с папиросой в зубах попытался было преградить им путь, процедив что-то о служебном проходе, но амулет коррехидора с золотыми кленовыми листьями произвёл нужное впечатление. Особенно после приказа Вила держать рот на замке.

— А мы как раз вас вспоминали, — проговорил Янг с располагающей улыбкой, — с самого утра уехали из дому. Что-то произошло?

— Я бы назвал лицемерием подобный вопрос, — произнёс Вилохэд холодным аристократическим тоном, — кому, как ни вам знать о жертвоприношениях вашей богине?

— Жертвоприношениях? – очень натурально удивились оба делийца.

— Именно, — продолжал коррехидор, — и теперь именем Кленовой короны и Дубового клана, на землях которого совершено сие вопиющее преступление, я требую ответить с какой целью был проведён некромантский ритуал на Стойловой поляне?

— Постойте, сэр Вилохэд, — проговорил артист, и сделал шаг в сторону коррехидора, — я впервые слышу о вашей поляне и понятия не имею, что там происходило. Ни о каких ритуалах с жертвоприношениями нам ничего не известно, тем более уж мы с Тополем не принимали в них участия. Меня беспокоит упоминание нашей реликвии в данном контексте. Не присядете ли, господин граф, и не расскажете ли всё толком, — Нодивара прикоснулся к плечу Вила.

Рика не ожидала, что расслабленный в обычное время четвёртый сын Дубового клана способен проявлять подобную ловкость. Неуловимым движением он вывернул коснувшуюся его руку так, что она оказалась за спиной артиста, а в его подбородок уже упиралось дуло флотского револьвера.

— Ещё раз попытаешься залезть мне в голову, — сказал коррехидор негромко и абсолютно спокойно, — и твои мозги станут узором на потолке. Старая добрая пуля опередит любое заклятие. Поэтому советую оставить свои дешёвые фокусы для представлений. У меня амулет, который реагирует на попытку применить магию в мой адрес. Не защищает, конечно, но показывает попытки.

— Я всё понял, милорд, — поднял свободную руку Мозгоправ, — прошу меня простить. Не удержался, очень уж хотелось узнать поскорее, что там у вас произошло. Отпустите руку, если вывихните мне её, я не смогу колдовать. А моя помощь, насколько я понимаю по серьёзности вашего настроя, окажется совсем не лишней.

— Вил, — проговорила Рика, — мне кажется, он говорит правду. Зачем ему нужно было лезть тебе в голову, если б он был на поляне в горах. И потом, почему они оба здесь? Глупо же провести ритуал, высвободить трудно даже представить какое количество энергии, и вместо того, чтобы продолжать, сидеть в номере и пить пиво с сушёной рыбой.

Вилохэд немного поостыл, в словах чародейки был смысл. Он ослабил болевой приём, но револьвера не убрал.

— Хорошо, я допускаю, что не вы зарезали тридцать две свиньи, создав кровавый алтарь посреди отвратительной фигуры в лесу, но на алтаре был явственный след ласточки, размером около фута. Господа, вы явно держите нас в темноте. Я не уберу оружие, пока вы оба не расскажете, как и зачем можно использовать вашу реликвию в некромантских ритуалах.

— Господин коррехидор, — примирительно произнёс молчавший до сего момента Янг, — мы просто не могли раскрыть вам наши храмовые тайны. Существуют правила, писанные и неписанные, обязательства перед моей страной, просто соображения безопасности. Отпустите Мозгоправа, мой рассказ займёт определённое время, а ваш палец на спусковом крючке может онеметь или дрогнуть. Как бы вы не сомневались в нашей лояльности, но мы с вами на одной стороне невидимого фронта.

— И что же побудило вас, Янг, сменить гнев на милость? – Вил неохотно отвёл дуло револьвера в сторону и выпустил руку артиста, которую тот принялся отчаянно растирать, — что случилось?

— Жертвоприношение, — просто ответил Янг, — в моей стране не принято говорить прямо, поэтому каждый делиец с детства постигает искусство слушать ветер, то есть понимать недоговоренности и намёки. И ваш покорный слуга неплохо владеет этим искусством. Из оговорок, недомолвок и отрывочных фраз я понял, что похититель нефритовой ласточки Шимон провёл кровавый ритуал с одновременным убийством тридцати двух животных, и мне стало понятно, зачем. А чтобы и вам это стало понятно, предлагаю разместиться поудобнее и с самого узнать историю богини, которой я имею честь служить.

Коррехидор с сомнением присел на стул, но револьвер так и не убрал. Ноди залез с ногами на кровать, чародейке же пришлось сесть рядом с ним. Янг крякнул и устроился в центре комнаты со скрещенными ногами прямо на полу.

— Когда-то давно люди моей страны покланялись богиням-близнецам Шимон и Данмон, — начал Янг безмятежным голосом рассказчика, — девы были прекрасны, как луна. Данмон дарила богатые урожаи, защищала людей от наводнений и землетрясений, помогала при родах. Шимон же нежно принимала в свои ладони души умерших и провожала их в загробное царство. Так повелось от начала времён, когда Старшие боги распределяли поручения, и длилось до тех пор, пока Данмон не повстречала свою любовь. Ею посчастливилось стать рыбаку, которого божественная дева спасла от шторма, позволив заплыть на утлой лодчонке в свой тайный грот. Влюблённые были счастливы. Но, как всегда, есть одно «но»: богиня стала забывать о своих обязанностях. Шторма и землетрясения сотрясали Делящую небо, вулканы выбрасывали тучи пепла, сжигающего всё на многие лю. Рис перестал родиться, волы умирали, а коровы давали молока не больше стакана. Люди усиленно молились, приносили Данмон в подношениях последнее, чем владели, но беспечной влюблённой богине не было дела до страданий смертных. Её беспокоило одно: рыбак, похитивший её сердце, старел, и она решила подарить ему бессмертие. Один мудрый прорицатель увидел это в своих свитках и сообщил людям. Разгневались они на бессердечную богиню, отправились в хижину рыбака и убили убелённого ранними сединами мужа. Люди посчитали, что без возлюбленного Данмон возвратится к своим обязанностям, которые так много лет попросту игнорировала. Увидев в ладонях сестры душу возлюбленного рыбака, богиня пришла в отчаяние и ярость. Она поклялась не пустить его в загробный мир, возвратить к жизни и подарить бессмертие. Для этого Данмон выпила жизнь у всех на многие лю вокруг. Это были люди, птицы, скот, даже травы засохли, но никто не может удержать душу умершего человека. Не получилось это и у Данмон. Тогда она обратила души убитых ею существ в чёрную ласточку с крыльями острыми, как бритва, и отправила её по посмертным путям вслед за душой рыбака. Острые ониксовые крылья должны были иссечь сестру, что не пожелала помогать ей. Но Старшие боги не могли стерпеть подобного самовольства. Они защитили Шимон, остановили ласточку, заточили её вместе с душами убитых внутри, окружив оболочкой из нефрита. Сестра богини, не предавшая долга и не запятнавшая себя кровью невинных жертв, так и осталась проводником душ, а влюблённая и жестокая Данмон погребена навеки под нефритовой оболочкой.

— То есть, получается, вы поклоняетесь Шимон, — нахмурив брови проговорила Рика, — которая является сосудом-тюрьмой для своей сестры Данмон? Я правильно поняла?

— Да, и это великая храмовая тайна.

— Тогда не могло ли жертвоприношение в горах быть направлено на то, чтобы освободить опальную богиню? – продолжала рассуждать чародейка, — по легенде она совершала подобные деяния, у вас в стране есть секты, поклоняющиеся именно Данмон?

Тополь развёл руками.

— Если так, то дела обстоят куда хуже, чем я предполагал.

— Нечего тут рассиживаться и теоретизировать впустую, — сказал Нодивара, легко вскакивая с кровати, — поедем на место, там и разберёмся. Теперь-то с нас сняты подозрения? Я вчера выступал до половины третьего ночи. Тополь был в вашем доме, слуги и ваши родители наверняка видели его и за ужином, и за завтраком, — артист усмехнулся, — не представляю, чтобы этот обжора пропустил трапезу. Все эти факты легко проверить. Мы не имеем отношения к ритуалу в лесу.

Вил подумал и согласился. Делийцам, действительно, не было резонов забираться в такую даль, чтобы освободить заточённую богиню.

— Но мы не поместимся все в сани, — проговорил он, уже одеваясь.

— Обижаете, господин коррехидор, — осклабился артист, рассовывающий по карманам разные магические предметы, — у меня магомобиль. Доедем куда быстрее, а чутьё мне подсказывает, что тот, кто принёс жертву, особо долго с продолжением ждать не будет.

— И чем может грозить ритуал? – Рика смотрела прямо в глаза Мозгоправу, — вы ведь знаете, что можно сделать с нефритовой ласточкой?

Тот поправил повязку, удерживающую его длинные белые волосы в хвосте, и криво усмехнулся:

— Вам бы проникновению в голову учиться. Но, если на чистоту, Тополю приходилось читать об одном ритуале. Оговорюсь сразу, никто его не пробовал, о результатах ничего неизвестно, только упоминалось в старинной рукописи ни больше, ни меньше, как об обретении бессмертия. Обосновывалось тем, что нужно будто-то бы лишь завершить ритуал, начатый богиней Данмон. Для этого надо освободить саму богиню, она выпьет жизнь из окружающего мира и одарит бессмертием нового возлюбленного через поцелуй. Как-то так.

К удивлению Вилохэда артист закинул на плечо свою лютню.

— Кори, — воскликнула Рика, — Кори Лейс! Это всё его рук дело!

— А это ещё, что за фрукт? – поднял белоснежную бровь Ноди.

— Студент? – не поверил своим ушам Тополь.

— Он смертельно болен, — торопливо принялась объяснять ход своих мыслей чародейка, — это он жаждет бессмертия. Он готов пожертвовать всем Оккунари ради поцелуя Данмон.

— Поехали, — поторопил Янг, — по пути введёте нас в курс дела.

При взгляде на алый магомобиль артиста Вилохэд испытал лёгкий укол зависти, его собственное средство передвижения так и осталось в Кленфилде. Водил Мозгоправ лихо. Он мчал, успевая уворачиваться от встречных экипажей и отчаянно сигналя ошалевшей собаке, припавшей к земле у перекрёстка.

Улица Золотого ясеня.

— Вон там я билась с тяготоном, — Рика показала на болтавшуюся створку ворот злополучного дома.

Ноди одобрительно присвистнул, выражая полнейшее восхищение.

— Я согласен, молодой, но смертельно больной чародей, не отягощённый моральными принципами, — рассуждал Янг, — вполне может рискнуть провести ритуал для обретения бессмертия.

— Но откуда он узнал о нём? – Вилохэд повернулся с переднего сиденья, — я не думаю, что история богинь и соответствующий ритуал можно найти в университетской билиотеке!

— Сэр Вилохэд, — покачал головой делиец, — история учит нас, насколько порой бывают непредсказуемы пути информации. Вы сами говорили, что о вашем опальном родственнике Кори узнал на Северных островах. Если у него в руках нефритовая ласточка, значит, он бывал в Делящей небо. И кто даст гарантию, что в каком-нибудь богами забытом горном храме ему не поведали эту легенду? Или он сам не отыскал её где-то.

— Коли свиней прирезал, значит, отыскал, — отрезал Мозгоправ, свернувший на нужную дорогу по указанию Вила, — какая нам разница, когда и где это было. Теперь главное, понять, куда ушла энергия жертвоприношения, и где этот подонок собирается обрести бессмертие.

Янг и Нодивара отнюдь не были шокированы увиденным на Стойловой поляне, они скорее казались озабоченно-обеспокоенными. Мозгоправ постоял возле алтаря, протянул руку к отпечатку ласточки, но прикасаться не стал, будто побрезговав, потом поглядел на свиней и сказал напарнику:

— Дело для тебя. Твою богиню собираются выпустить – тебе и карты в руки. Нам госпожой Таками слишком много энергии потребуется, двимерит глушит. У меня же предчувствие, что наша сила нам ещё понадобится. Так что, давай, вооружись своими умениями клирика, и вперёд. Не всё же тебе на моём горбу выезжать.

— Предчувствия у него! – проворчал Тополь, роясь в карманах, — сказал бы я пару слов о твоём даре предвидения, но здесь дама, — он вытащил из внутреннего кармана знакомые Рике нефритовые чётки с бледно-зелёными и розоватыми бусинами, вздохнул и подошёл к алтарю.

— Хоть пылкни огоньком, — попросил он, — руки марать не хочу, смердит мертвечиной и ещё какой-то непонятной дрянью.

Вил потянул носом. Пахло кровью, внутренностями, но уж никак не мертвечиной.

— Это на духовном плане, — пояснила Рика, — от алтаря идёт такая…, — она запнулась, подбирая подходящий образ, — аура, что-ли, что приближаться к нему не хочется, не то, чтобы трогать. Знаешь, похоже на банку с дымящейся кислотой: вроде ничего особенного на вид, но все твои органы чувств бьют тревогу. Вот тут также, только органы чувств другие.

Коррехидор кивнул.

Нодивара тем временем размял пальцы, словно собирался играть на музыкальном инструменте, потом приблизился к застывшей кровяной глыбе и поднёс руки ко рту, словно собирался позвать кого-то. Но вместо звука с губ артиста слетел всполох оранжевого огня, врезался в алтарь, заставив расплавиться и потечь заблестевшую на солнце кровь. Янг не стал медлить. Он окунул чётки в кровь и велел развернуть карту. После этого он присел рядом, глаза его закатились, и он принялся монотонно читать молитвы на делийском, держа при этом чётки прямо над изображением Стойловой поляны.

Сначала не происходило ровным счётом ничего, казалось даже, что кровь на бусинах застыла густыми потёками, но через какое-то время чётки начали мерно раскачиваться над картой. Вил не знал, что это: особая магия клириков или Янг сам раскачивает их. В какой-то момент движение чёток изменилось, они принялись описывать круги, расширяя их с каждым разом. Молитва звучала непрерывным потоком. Вдруг нефритовые чётки резко остановились и качнулись так, что с них слетела кровь, упав на карту, и образовала почти правильный круг.

— Богиня указала место, где искать реликвию, — утерев вспотевший лоб сказал Янг.

— Если б одну реликвию, — пробурчал Ноди, — к реликвии ещё и чародей прилагается, который устроил все эти безобразия, — он скривился и кивнул на алтарь и свиней, — не думаю, что он просто отдаст нам ласточку Шимон.

— Зато мы знаем, где искать его, — философски заметил Янг, отряхивая снег, — без его ритуала можно было бы годами безрезультатно бродить по горам.

Вил рассматривал карту.

— Странно, — проговорил он, — знак указывает просто на гору, — я не понимаю. Это склон Сосновой горы, которую мы обогнули по дороге сюда, и знак ласточки от вашей волшбы совсем рядом.

— Значит, там шахты, — прокомментировал Нодивара, бросив беглый взгляд на карту, — ой, как я не люблю подземелья!

— Нет, — покачал головой коррехидор, — шахт в Сосновой горе нет. С противоположной стороны от нас Немая пещера. Это общеизвестное место, эдакая достопримечательность Оккунари – пещера, где нет эха.

— Как это? – заинтересовалась чародейка, — почему?

— Говорят, из-за двимерита. Вроде бы он гасит звуки, — ответил Вил, — я там бывал много раз. Крикнешь, голос взлетает к потолку, вот-вот должен отразиться эхом, а его нет. Поэтому и немая пещера. Пещера умирающего эха.

Он вдруг замолчал.

— Уста, в которых умерли звуки! – воскликнул он, — уста, ротовая полость, полость, пещера. Пещера без звуков – Немая пещера! Всё сходится! Вот что искал Кори Лейс в архиве.

— На кой хрен ему сдалась могила вашего предка? – засомневался артист, — для работы с реликвией ему это не нужно.

— Не знаю, — Вил пожал плечами, — но в архиве он смотрел именно стихотворение. Уж больно мудрёно для простого отвода глаз.

Глава 9 БЕССМЕРТИЕ С ИЗЪЯНОМ

Объезд Сосновой горы занял гораздо меньше времени, нежели предполагала чародейка. С обратной стороны склон был почти голым, каменистым с извилистой тропой, ведущей прямо к тёмному провалу входа.

— Видите, — проговорил Вил, — сюда даже зимой ходят. Не понимаю, как захоронение опального чародея может быть в Немой пещере. Там нет ничего похожего, просто большая пещера, и всё. Да и ритуал проводить там глупо, в любой момент может притащиться кто-то: влюблённые парочки там дают клятвы верности. Мол, клятва произноситься и навеки остаётся в камнях. Подростки с выпивкой захаживают, да и ещё мало ли кто.

— Вот и поглядим на вашу Немую пещеру, — Ноди засветил магический светильник, — посмотрим, чем развлекается ваш студент, когда не режет свиней.

Как и ожидал Вилохэд, с его последнего посещения Немой пещеры лет пять назад ничего не изменилось: довольно высокий грот с завалами каменных глыб, свисающими с потолка сталактитами и абсолютной, давящей на уши тишиной.

— А-а-а, —пропел Мозгоправ, изменяя тональность. Пещера привычно проглотила звуки, навалилась тягучей, липкой тишиной, — никого.

— Посветите сюда, — проговорил коррехидор, заметив некоторые изменения: в дальнем конце виднелось то, чего раньше не было – узкий проход.

Ноди приблизился и добавил света. Точно, сбоку от неровной поверхности с нацарапанными вперемешку именами влюблённых и неприличными ругательствами зиял темнотой проём.

— Этого тут раньше не было, — сказал Вил.

— Уж не вы ли нацарапали тут по малолетству сию пахабщину? – невинно поинтересовался Мозгоправ.

— Подобное деяние недостойно младшего сына Дубового клана, — проговорил коррехидор с комичной серьёзностью, а потом смущённо добавил, — каюсь, соблазн был. Трепач вволю поизгалялся, а я стойко преодолел искушение. Поэтому-то и знаю, что тут был камень, сплошная гора, без намёка на проход.

— Скорее всего, — заявила чародейка, — здесь была зачарованная стена, замаскированная под камень пещеры. Возможно, жертва свиней понадобилась Кори, чтобы убрать её с пути к могиле Бартоломью Окку.

— Похоже мой вопрос окажется неуместным, но что такое учудил ваш предок, чтобы его могилу прятали с такими затратами сил? – спросил Ноди, заглядывая в проход, который откровенно вёл вниз.

— Не знаю, — ответил коррехидор, — известно лишь, что его судила и приговорила к казни Высшая коллегия магов. После этого имя, деяния и само место захоронения были тщательно вымараны из клановых летописей, а документы, касающиеся этого позорного случая, либо уничтожены, либо спрятаны в надёжном месте.

— Понял, — артист шагнул в проход, — Эрика идите за мной, а остальные отстаньте шагов на пять. А то мало ли что.

— Предполагаешь ловушки, — Янг вытащил свои чётки, и они засветились мягким зеленоватым светом. Неярким, но достаточным, чтобы не спотыкаться в темноте.

— Исключать разные подлости я бы не стал, — Мозгоправ внимательно смотрел по сторонам узкого коридора, вероятно промытого водой многие тысячи лет назад.

— Мне кажется, — Рика тоже старалась не отставать от него, вглядываясь в валяющиеся на полу камни, — ловушки не нужны, если вход надёжно закрыт. Зачем такая перестраховка? Ведь хотели скрыть могилу чародея, само имя которого являлось позором для клана.

— Возможно, вы правы, — покладисто согласился артист, — но, возможно, прав я. Поэтому будем начеку.

Естественный коридор немного расширился и привёл их ко входу в ещё одну пещеру. Там был виден свет.

— Глушим светильники и двигаемся по возможности без шума, — понизив голос, давал указания Нодивара, — подготовь внутреннее зрение и что-нибудь быстродействующее на всякий пожарный.

— Без подготовки могу парализацию, — ответила Рика, замыкая магические цепи, — или удар простой силой.

— Хорошо, — похвалил Ноди, — у меня тоже кое-что про запас имеется. А вы, — он обернулся к Вилохэду и Янгу, — держитесь в стороне, под руки не лезьте. Не осложняйте нам работу – не хватало ещё ненароком своих зацепить.

Как только чародейка замкнула цепи, она увидела барьер. Он не только полностью перекрывал вход в пещеру, он уходил в каменную толщу горы справа и слева. Барьер был прозрачный, но прощупать его толщину не получалось, даже вызванная Тама ударилась своей мордочкой-черепушкой, отлетела, обиженно забила крылышками и нырнула хозяйке в карман, ясно показывая, что с безобразием на их пути она дел иметь не желает.

— Видите? – шёпотом спросила девушка.

— Вижу, — также шёпотом последовал ответ, — сработано со вкусом. Думаю, частично энергия жертвоприношения пошла на него.

За барьером виднелась обширная пещера. Светящиеся глыбы какого-то неизвестного чародейке камня освещали знакомый по Стойловой поляне алтарь, от которого к ним шёл Кори Лейс. Парень приблизился к барьеру и ухмыльнулся. Выглядел он гораздо хуже, нежели во время их последней встречи: глаза ввалились, синяки под ними стали явственнее, на щеках полыхал нездоровый румянец, а губы потрескались, как бывает, если у человека долго держится высокая температура.

— Пришли, догадались, — проговорил он, — не стану говорить, что рад вас видеть, но и прогонять не вижу причины. Смотрите и удивляйтесь! Зрители, зрители, которые станут первыми счастливцами отдать мне свои жизни.

— Кори, — проговорила чародейка, — я понимаю, вам трудно смириться с тяжким недугом. Но, поверьте, есть другие способы, чтобы вылечиться. Бросьте свой ритуал, повинитесь перед герцогом Окку, мы вступимся за вас. Сэр Гевин – вовсе не чудовище, он может простить вам ущерб, вы поедете в Кленфилд, где лучшие врачеватели столицы помогут вам.

— Гевин? – скривился в презрительной усмешке студент, — полагаете, я нуждаюсь в прощении этого ничтожества? Даже смешно! Дубовым кланом правит ограниченный человек, которому лесть и беспочвенная надежда на мнимое величие клана затмевают разум. Как низко пал Дубовый клан, как выродились Окку! Просто оторопь берёт.

Он прошёлся вдоль барьера.

— Вам не убрать его, — проговорил Кори почти ласково, — напрасно тратите силы, господин артист. Или лучше сказать, штатный палач храма Шимон?

— Кем бы я ни был, — буркнул Мозгоправ, — я оторву твою больную голову от твоего недужного тельца.

— Похвальба, пустая похвальба. Но раз уж ваш приход заставил меня оторваться от дела, то почему бы не поболтать. Тем более, что у меня впереди вечность, а у вас от силы минут тридцать. Когда я закончу ритуал, все вокруг отдадут мне свои жизни. Уж не знаю, на сколько миль, только вам всё одно, не успеть убежать. Даже символично: жизнь одного бесполезного Окку поможет обрести бессмертие более достойному.

Он с презрением воззрился на коррехидора.

— Ваша спесь, братик, меня достала. Достала жизнь в этом жалком теле, слабом, уродливом, ни на что не годном. Вы думаете, я хочу вылечить свой недуг? Кашель, харканье кровью? Да? Считаете меня бедным студентом с Северных островов?

Он покровительственно поглядел на своих незваных гостей.

— Поразительная близорукость и недогадливость. Хотя чего ждать от вырожденца и заносчивой чародейки, кичащейся посвящением какому-то местному божку смерти.

— Заносчивая или нет, а твоего тяготона я одолела, — не стерпела Рика.

— Тяготона, который должен был лишь изображать водяную лошадь, а не предполагался для сражения, — последовал ответ, — и даже тяготон вам ничего не подсказал! Боги, как измельчали люди. Подумай хоть ты, храмовый святоша, откуда студенту с Севера знать про богиню Данмон, заточённую внутри твоей драгоценной реликвии? Как паренёк с кровохарканьем может украсть тридцать две свиньи, не оставив следов? Зачем мне могила Бартоломью Окку? Молчите, оно и понятно. Твои молитвы не дают ответа. Итак, у кого есть идеи? Ответивший правильно проживёт на полчаса подольше и увидит ритуал до конца. Он будет первым, кому взглянет в глаза великий возрождённый чародей Бартоломью Окку. Боги, как долго мои уста не произносили этого имени.

— Он хочет сказать, что он и есть твой предок, — прошептала Рика Вилу, — он ненормальный, возомнивший себя опальным чародеем.

— Я всё слышу, девушка, — строгим учительским голосом проговорил Кори Лейс, — ваш ответ правильный, но предположение о безумии оскорбительно. Я оставлю тебя в живых подольше, и вознагражу себя сполна за многовековое воздержание. А там поглядим, насколько ты окажешься старательной и переживёшь ли мою любовь.

Рика готова была вскинуться и заявить, что скорее воспользуется благословением своего бога и отправится к нему, нежели согласится на подобное, но предостерегающий взгляд Мозгоправа её остановил, а негромкий голос артиста в голове произнёс:

— Воспользуйся интересом к себе и вызнай побольше о том, что стоит по ту сторону барьера. А я кое-что подготовлю.

Она незаметно кивнула и обратила взгляд на студента.

— Бартоломью Окку не может быть жалким тощим уродцем, — проговорила чародейка, одарив собеседника за барьером покровительственно-презрительным взглядом, подсмотренным у красоток из модных журналов подруги, — ты – Кори Лейс, начитавшийся разных историй и возомнивший себя великим чародеем. Неужели всё оттого, что ни одна студентка не посмотрела в твою сторону?

— Глупое дитя, — рассмеялся студент смехом, в котором чувствовался жизненный опыт, и от которого по рукам девушки пробежали мурашки, — неужели ты надеешься подобно храброму лесорубу из сказки побудить меня доказать своё могущество, совершив при этом непростительную глупость? Вы так и пребываете в неведении, за что я был казнён. Не сообразила? Бессмертие. Я искал бессмертия и почти обрёл его, если бы не мой трусливый младший брат. Он разболтал обо всём, он побоялся присоединиться к моему величию и предал меня. Как жаль, что я не добрался до него. Но ничего, его нашло моё предсмертное проклятие, я запер его жалкий дар, порвал все цепи. Он сошёл с ума, резал и рвал своё тело, пока не истёк кровью. С тех пор среди Окку не рождаются чародеи. Мне не дали завершить ритуал, но! Он был запущен и убить до конца меня им было не по силам. Конечно, это жалкое тело никуда не годится, но за неимением ничего другого сошло и оно. Я лишился части своих способностей и знаний. Все эти столетия мне пришлось по крупицам восстанавливать их и искать, искать способ возродиться тем, кем я был. И в вашей Делящей небо я обрёл способ. Хорошо, что монах имел пристрастие к алкоголю. Немного магии в питьё и компания благодарного слушателя – что ещё нужно чтобы язык развязался сам собой? Надеюсь, дальше разжёвывать вам не нужно.

— Вы хотите освободить заточённую богиню и получить её поцелуй, дарящий бессмертие? – прямо спросила Рика, — и вас не волнуют невинные люди Оккунари.

— В точку, малышка, — кивнул чародей, — ты умнее, чем остальные. Дальше ты будешь говорить уже со мной истинным.

Он повернулся и зашагал к кровавому алтарю, на котором распластала нефритовые крылья ласточка богини Шимон.

— Нащупали слабину? – спросила Рика артиста.

— Да, есть кое-что, — последовал ответ, — мне потребуется ваша помощь и вода. Много воды.

— Где мы её возьмём?

— В шахтах и пещерах всегда присутстует вода, — сказал Вилохэд, — водоносные слои. Но есть ли именно под Сосновой горой, я не знаю.

— Есть, — уверенно заявил Мозгоправ, — и немало. Я чувствую воду в метрах пятистах отсюда. Знакомым ритуальным кинжалом он аккуратно порезал себе пальцы и передал Рике.

— Не режьслишком сильно, — проговорил он, слизнув побежавшую по мизинцу каплю крови, — боль не должна мешать концентрации.

Девушка серьёзно кивнула.

— Потом научите меня делать колыбельку? – спросила она, сжимая кинжал обеими руками.

— Всенепременно, — пообещал Мозгоправ, а в голове явственно прозвучало: «Если выживим».

Они протянули руки к друг другу, соприкоснулись пальцами, и совместная волшба началась.

Вилохэд видел, как от их пальцев протянулись знакомые кровавые верёвочки, Тама, вылетела из кармана и попыталась цапнуть артиста за ухо. Фамильяру показалось, что он вредит её госпоже. Ноди увернулся, мотнув головой, и пошипел что-то по-делийски. Как ни странно, бывшая кошка поняла, полетала чуток вокруг его головы и опустилась на плечо Рики, с откровенным интересом, взирая на кошачью колыбельку.

— Это не для тебя, — предупредил артист фамильяра, — рыпнешься – распылю! Череп демонстративно отвернулся, показав ему язык.

Тем временем плетение становилось всё сложнее. Мысленные образы, которые Нодивара посылал некромантке воспринимались куда понятнее слов, но и энергия, вкачиваемая в собственную кровь, ощущалась больнее, чем в прошлый раз. Кровавая колыбелька получалась большая и исключительно сложная. Рика изо всех сил поддерживала силой воли готовые перепутаться или распасться каплями нити. Ноди неожиданно запел, гортанно, без слов, со странными присвистами и клокотанием где-то в глубине горла. Чародейка вздрогнула от неожиданности и чуть не выпустила из рук плетение, из-за чего удостоилась свирепого взгляда. Она поняла, артист пел Песнь воды. Очень скоро напротив него увлажнилась стена. Крупные капли выступили прямо на камне, словно он внезапно покрылся росой, потом вода стала стекать тоненьким ручейком. По земле она дотекла до ботинок артиста, словно подумала мгновенье и двинулась дальше, остановившись точнёхонько под плетением чар. Потом поток воды усилился, раздалась весёлая весенняя капель, это вода принялась капать прямо с потолка. Капель сменило журчание ключа, рассыпающего брызги. Рика намокла почти до колен, но не шевелилась. Замерли также и Янг с коррехидором. Тот хотел было набросить на чародейку своё пальто, но клирик удержал его, отрицательно покачав головой.

Чародейка стала бояться, как бы Ноди не перестарался, вызвав поток, который смоет их или попросту они захлебнутся в набегающей ото всюду ледяной воде.

— Спокойно, у меня всё под контролем, — раздался в голове голос артиста, куда более безличный, чем в жизни, — потерпи совсем немного.

И действительно, всего через пару мгновений его пение резко сменило тональность, перейдя в мощный звук, который поднимался всё выше и выше, пока не перестал быть слышным, но он воспринимался как неприятная вибрация всего вокруг.

Услышал его и Кори Лейс, вернее Бартоломью Окку. Маг обернулся и не без интереса поглядел в их сторону. Полагая все усилия чужаков тщетными, он вернулся к своему ритуалу, и просчитался: беззвучное пение Нодивары оборвалось, вся вода пещеры втянулась в их плетение и выплеснулась острыми ледяными лезвиями, потянув за собой кровавые нити породившей их кошачьей колыбельки. Рика невольно охнула от боли, когда вся конструкция оторвалась от пальцев и полетела в барьер. Яркая вспышка ослепила на секунду, мысленное предупреждение закрыть глаза опоздало.

Ноди и Рика ворвались в пещеру. На алтаре, как две капли воды похожем на кровавый алтарь со Стойловой поляны, лежала нефритовая ласточка. Чародей держал над ней руки и читал негромкий ритмичный речитатив.

— Бью? – тихо спросила Рика.

— Рискни, — чуть повернул голову Бартоломью, — я могу читать в двух планах. Попробуй сейчас помешать мне, и твоим друзьям крышка.

— Блеф, — предположил мыслеречью Ноди, — но пробовать не будем.

— Ку-ку, певун, — проговорил чародей у алтаря, — я слышу тебя тоже. Даже жаль, что не сдержался, как бы хорошо было подслушивать твои указания этой выскочке и противодействовать им.

Бартоломью завершил какую-то часть своего ритуала и продолжил:

— У меня маленькая пауза, поиграем?

Резкий жест рукой послал луч зеленоватой энергии в бесформенную кучу камней в стороне от алтаря. Куча зашевелилась, с противным скрежетом камни собрались в некое подобие человеческой фигуры с огромными ручищами и куском обрушившейся скалы вместо туловища. Перемещалось чудовище на сравнительно маленьких ногах и вертело безглазой головой-валуном в ожидании приказаний.

— Попробуйте справиться с настоящим тяготоном, — проговорил маг, — я благодарен вашей родине, подарившей мне столь полезное умение изготавливать помощников из подручного материала, как, собственно, и создавать дыры в ткани реальности. Удивлены? Ещё бы. Только моя изворотливость сумела превратить мои слабости в силу. Да, маленький братец, именно так и похищались ваши, вернее – наши, хвалёные оккские свиньи. Разве можно считать кражей то, что принадлежит мне по праву?

Было заметно, что обвинения в банальном воровстве скотины обижают опального чародея.

— Как я потешался, как ликовал. Вся ваша дедукция, допросы, магические зеркала оказались бесполезны против меня, способного рвать ткань реальности и пускать туда тяготона, который без единого звука и в мгновение ока доставлял свиней в моё тайное убежище. Но довольно! Убей их, — последнее относилось каменному гиганту.

Янг выхватил чётки и прикрыл всех сверху зеленоватым переливчатым пологом, от которого отскочил внушающий уважение камень, брошенный тяготоном.

Одновременно с этим Ноди и Рика заметили кое-что ещё: в пещеру поползли странные теневые существа. Сперва это были змеи, летучие мыши, собаки – полупрозрачные, как бы истлевшие либо истрёпанные ветром силуэты, в которых не так-то просто было определить, кому они принадлежали при жизни.

— Это что ещё за срань!? – воскликнул артист, увернувшись от призрачного скелета волка, припадающего на переднюю лапу.

— Это некротические отголоски, что остаются после смерти без погребения, — удивлённо ответила Рика, — я знала, что они есть, но их ни для чего не используют.

— Он поглощает их, — воскликнул Вил, — смотрите, он призвал их и поглощает.

— Полагаю, чародей хочет напитаться энергией и разрушить нефритовую оболочку реликвии, чтобы выпустить Данмон, — проговорил Янг, — решайте, что будем делать, моего щита надолго не хватит, — он с тревогой смотрел на неспешно бредущего каменюку.

— Значит так, — проговорил Ноди, — ты, Тополь, читаей молитвы, поддерживай Шимон изо всех сил, не дай её разбить. Ваша задача не мешать и не попадаться под удары бестии, — это относилось к коррехидору, — найдите какое-нибудь безопасное место и затаитесь на время. Подозреваю, гадина лучше воспринимает движущиеся объекты. Рика берёт на себя всю эту некро-дрянь. Ты ж – посвящённая бога смерти, вот и принимай ползущих, летящих, бегущих. Постарайся, чтобы ни одна животина не добралась до бывшего студента и не дала ему силы для ритуала. Как бы он ни хвастался, а в двух планах работать долго ему не по силам. Лиши его подпитки, поняла?

Чародейка кивнула. То, что предлагал ей сделать Мозгоправ, она никогда не делала, даже не слышала о подобном, но была полна решимости выполнить.

— Я беру на себя тяготона, — закончил артист, вздрогнув от удара мощного кулака, сотрясшего щит, — на счёт три, все в разные стороны, а Тополь убирает щит. Раз, два, три!

Рика рванулась в сторону, Янг с неожиданной для его лет и комплекции ловкостью прыгнул на возвышение скалы, артист ударил каменного урода по ноге, ловко уклонился от второго кулака и перекинул лютню на грудь. Вил, воспользовавшись советом Нодивары отошёл в нишу между импровизированными светильниками.

Тяготон завертелся на месте, словно в недоумении от того, что все его только что жертвы были в одном месте, а теперь никого нет.

— Я здесь, — пропел Мозгоправ, сопроводив аккордом лютни.

Тварь неловко развернулась в его сторону и выворотила кусок пола.

— Давай! – второй аккорд слился с голосом, взмывшим к потолку на высокой ноте.

Вил заметил, как по струнам пробежали алые капли крови из пораненных пальцев артиста, потом эти капли превратились в ледяное лезвие, струна с металлическим звуком лопнула, а лед, напитанный магией, врезался в левую половину торса тяготона, прямиком в то место, где у человека располагается сердце. Удар был такой силы, что пробил камень, вплеснувшись наружу небольшими осколками, что застыли на полу инеевой крошкой. Гигант пошатнулся и обрушил на артиста кусок пола, размером с телёнка. Белоснежные волосы размазались по тени пещеры, и Ноди нечеловечески быстрым движением избежал удара.

Рика ничего этого не видела, она слышала пение и оглушающий звук разбившейся каменной глыбы. Всё внимание девушки поглощали прибывающие некротические отголоски. Их становилось всё больше и больше: от маленьких ящерок до покорёженных завалами горняков из близлежащих шахт. Она поглощала их. Сначала даже не могла представить, как это сделать, потом использовала зов и впитывала в себя, превращая в чистую магическую энергию, струящуюся по внутренним цепям. Но энергии этой было много, слишком много.

— Я больше не могу поглощать, — не выдержала чародейка, обратившись мысленно к Нодиваре, продолжавшему своё безумное представление с лютней, посылающей во врага подкреплённые музыкой клинки.

— Тогда бей, лупи урода, — последовал ответ.

Девушка с радостью ударила чистой энергией, угодив прямёхонько по ногам каменного тяготона. Камни с шумом отлетели в сторону, а туша рухнула на пол.

— Безобразие! – отвлёкся Бартоломью, — мало того ты нагло съедаешь мои деликатесы, так ты ещё и тяготона калечить удумала. Ну, получи тогда сама, — чародей послал что-то вроде зеленоватой молнии.

Вил, видя, как в Рику летит молния, прыгнул и подставил руку с пистолетом. Его основательно тряхнуло, волосы заискрили, а сам коррехидор отлетел вбок, потеряв сознание от удара о стену.

— Ожидаемо, но глупо, — прокомментировал артист, создавая очередную струну из собственной крови взамен оборванной, — я никак не пойму, куда бить. У прошлого тяготона где было управляющее заклинание?

Рика не могла себе позволить даже взгляда в сторону лежащего без чувств начальника, продолжала отлавливать и поглощать отголоски.

— В голове была чашка с камнем, — успела ответить она, и пропустила хлопающую останками крыльев неясыть, — заклятие было в камне.

— Значится, голова, — сказал артист, как бы сам себе.

Тем временем тяготон стал собираться снова: подкатились валуны ног, руки со скрежетом упёрлись в пол и подтянули неповоротливое тело с отбитыми магическими ударами кусками. Через пару ударов сердца уродец почти по-человечески разминал плечи.

Ноди прыгнул назад, потом наклонился, практически распластался над поверхностью пола и пролетел под нацелившимся на него кулаком.

Вил потряс головой. От удара о стену гудело в ушах, облизав губы, он почувствовал кровь. Рука всё ещё привычно сжимала рукоять слегка раскалившегося револьвера. «Надеюсь, его не повело», — отстранённо подумал коррехидор, прицеливаясь в спину студента, и нажал на курок.

Грохнул выстрел, заставивший замереть тяготона. Фигура Кори Лейса, а точнее Бартоломью Окку, заколебалась, и распалась словно дым.

— Он нематериален! – воскликнул Ноди, — он сам, похоже подпитываемый магией некротический отголосок.

Вилу показалось обидным, что его выстрел не принёс никакого результата, кроме начавшего опять собираться воедино призрака. Он со злостью прицелился в нефритовую ласточку, полагая, что, если реликвии не будет на алтаре, возвышавшемся над плитой надгробия, ритуал пойдёт вкривь и вкось. Второй выстрел отбросил драгоценную реликвию футов на десять в дальний, неосвещённый угол.

Тяготон, ошеломлённый исчезновением создателя, замер каменной глыбой, что позволило Нодиваре разглядеть на макушке гиганта плоский камень, отличающийся от окружения. Артист не стал заморачиваться с аккордами, он вытянул руку и ударил своей жизненной силой по свисающему с потолка пещеры сталактиту. Рика почувствовала его намерение и присоединилась, с облегчением выпуская накопленную избыточную энергию отголосков. Огромный сталактит рухнул прямиком на маковку замершего тяготона и буквально пригвоздил его к полу. Вил еле успел прикрыть лицо рукой, в которую вонзились осколки гиганта. Бартоломью уже материализовался почти полностью, прозрачными и почти отсутствующими оставались кисти рук и ноги пониже колен. Янг не стал дожидаться полной материализации. Он спрыгнул со своего возвышения, зашёл за спину призраку и обвил его шею своими чётками.

— Твоё хвалёное бессмертие имеет один изъян, — проговорил клирик, сжимая чётки на шее бывшего студента, — револьверная пуля не причиняет тебе вреда, но священная реликвия – другое дело. Ты умрёшь окончательно, моя богиня примет твою душу и проводит в загробное царство на своих крыльях нефритовой ласточки.

Чародей бился, хрипел, но почти нематериальные руки были не способны ослабить хватку клирика. Когда чётки сомкнулись окончательно, от опального мага Дубового клана не осталось и следа.

— Сделано! – с облегчением воскликнул Нодивара. С его пальцев капала кровь, волосы намокли от пота и стали серыми от пыли, но на лице артиста сияла улыбка.

Вил подошёл к чародейке, Рика едва стояла на ногах, да и сам коррехидор был не в самом лучшем состоянии. Левая половина красивого лица расцветала большим кровоподтёком, ею он приложился о стену, когда отбивал удар своего предка, рукав бежевого пальто, изрядно грязного, намокал от крови. В целом же, Вилохэд Окку, верховный коррехидор Кленфилда и четвёртый сын Дубового клана держался вполне достойно.

Меньше всех от схватки с жаждущим бессмертия чародеем досталось Мару Янгу. Он выглядел усталым, скорее даже выжатым, как лимон, но в остальном с ним всё было в порядке. Тополь благоговейно опустился на колени в тёмном углу, куда выстрел Вила отбросил реликвию богини Шимон, и упёрся лбом в пол в самом почтительном поклоне. Затем ласточка была поднята и с величайшим бережением взята в руки.

— Как вы могли выстрелить в божественную реликвию! – восклицал делиец, осматривая своё сокровище на свету, — сэр Вилохэд, вы хоть представляете размеры катастрофы, что произошла бы, разбей вы ласточку?

— Господин Янг, — улыбнулся Вил и поморщился от боли в левой половине лица, — если бы реликвию богини Шимон можно было разбить молотком, пулей от револьвера или падением с трёхфутовой высоты, Бартоломью Окку сделал бы это ещё в Делящей небо. Вы ж видите: на ней ни царапинки.

— Но это – святыня! – не унимался Янг, — достаточно было малейшего скола…

— Меня больше заинтересовали ваши чётки, — коррехидору надоело оправдываться, — по-моему вы не всё нам рассказали о своей святыне. Я прав?

— Вил, — подошёл к нему артист, и специальный амулет Королевской службы дневной безопасности, что коррехидор всегда носил под рубашкой, заметно нагрелся, — я ведь могу называть вас так после нашего совместного приключения? Оставьте храмовые тайны на совести Тополя. Он связан таким количеством обязательств и ограничений, какое в вашей стране посчитали бы хуже тюремного заточения.

В этот момент в голове Вилохэда раздался странно безличный голос артиста.

— Ласточка и чётки – вместе составляют полную реликвию Шимон. Чародей либо не знал этого, либо посчитал чётки сдерживающей частью. А, может, попросту не сумел до них добраться. И, простите, что влез вам в голову. Иногда так гораздо проще.

Вил кивнул.

— Давайте-ка выбираться отсюда, — предложил Нодивара, наблюдая, как угасает свет в светильниках, сделанных псевдостудентом, — у меня сил почти не осталось. А чётки Тополя освещают пол на расстоянии его, извиняюсь, члена. Так что самое время нам отсюда свалить.

Они вышли из пещеры.

— С вашего позволения, чтобы никому не пришло в голову нарушать посмертие вашего предка, — артист небрежно стряхнул капли крови на лютню и взял мощный аккорд. Посыпались камни, проход был надёжно завален.

— Не беспокойтесь об освещении, — подала голос чародейка, — моя Тама прекрасно справится.

Девушка ощущала себя странно: в ней продолжала бурлить энергия смертных отголосков, которые она усердно поглощала в пещере, и от этого переизбытка было даже неприятно. Во всём теле повысилась чувствительность, прикосновение одежды раздражало, а волосы потрескивали фиолетовыми искрами.

— С тобой всё нормально? – Вил с удивлением смотрел на неё, видя, как от слегка вьющихся прядей тянутся нити знакомой ему тёмно-фиолетовой некромантской энергии.

— Не знаю, — неуверенно ответила Рика, — вроде, да.

— А по виду не скажешь.

— Ничего особенного, — поглядел на чародейку Мозгоправ, — перебрала энергии. Вот и страдает слегка. Избавляться и сбрасывать излишки умеешь? – он сощурился, а в голове чародейки прозвучало, — секс в этом — не последнее дело. Я тоже перебрал слегка, готов помочь.

— Нет, — покачала головой девушка, а мысленно фыркнула, — обойдусь!

— Первым делом – горячая ванна, — включился Янг, в его голосе слышались интонации семейного врача, — полегчает. Потом лучше всего посетить храм, — Мозгоправ хмыкнул, а Рика услышала его мысленное уточнение «Любви!», — вы же посвящены богу смерти, — участливо продолжал делиец, — пусть ваш жених отвезёт вас в семейное святилище. Там божество с благодарностью примет вашу энергию. Пройдёте обряд очищения, а потом со временем и жизненным опытом научитесь справляться с подобным. Но пока, — он покачал головой, — до храма придётся потерпеть.

— Отличный совет, господин Янг, — проговорил коррехидор, — он вытащил часы, — если поторопимся успеем на ночной экспресс.

Они вышли на воздух. Наступал предвечерний час лёгких зимних лиловых сумерек.

— Храм богини Шимон и вся Делящая небо в моём лице благодарит вас, господин Окку и вас, госпожа Таками, за содействие и помощь в возвращении священной реликвии, — Янг церемонно поклонился практически параллельно земле, — мы в неоплатном долгу, — ещё один поклон.

— Что вы, господин Янг, — слегка поклонился в ответ коррехидор, — мы выполняли свой долг. Но впереди ещё три дня праздничной недели. Вы можете провести их в качестве почётных гостей Дубового клана. Кульминация празднеств ещё впереди.

— Мы оценили столь щедрое предложение, — ответил делиец, бережно прижимая к груди нефритовую ласточку, укутанную в расшитый золотом алый шёлк, — но чем скорее храм Шимон получит назад святыню, тем будет лучше. Поэтому завтра мы покинем Оккунари.

Магомобиль въехал на улицу Золотого ясеня.

— Мар, ты со мной? – поинтересовался артист, закладывая лихой поворот у площади с ледяными скульптурами. Проезд мимо был по-прежнему перекрыт.

— Сначала да, — откликнулся Янг, — мне нужно привести себя в порядок и проделать ритуал очищения. Это необходимо после того, как реликвия побывала в чужих руках, да ещё и была задействована в нечестивых ритуалах.

Мозгоправ кивнул и повёз коррехидора и чародейку к резиденции Дубовго клана.

Как на зло в доме Окку было шумно. Приехали старшие братья Вилохэда. Хоть и старался Вил незаметно проскользнуть мимо гостиной, ему это не удалось. С воплями: «Дядя Вилли! Где подарки?» на него напрыгнули трое мальчишек разного возраста.

— Фу, — проговорил самый младший из них – румяный щекастый мальчик лет пяти, — какой ты грязный! Мама отругает тебя за то, что ты подрался! Сыну Дубового клана недостойно пускать в ход кулаки, — наставительным тоном повторил он то, что ему говаривали в сходной ситуации, — ты же – не чернь!

— Увы, Си́нчик, — ответил Вил, — но я не дрался, я выполнял свой долг. Я же – коррехидор, вот и ловлю преступников и бандитов, чтобы ты с братишками мог спать спокойно.

— Тогда, ладно, — милостиво согласился Синчик, — но про подарки ты не забыл? Бандиты не помешали тебе?

— Подарки? – попытался изобразить изумление Вилохэд, но невольно схватился за разбитое лицо, — какие подарки?

— К Неделе междугодья, — пояснил малыш, дивясь непонятливости взрослого.

— Мне можно деньгами, — заметил самый старший, долговязый худой подросток с копной отросших чёрных волос. На вид ему было лет тринадцать, он не лез с обнимашками к дяде, но уже бросал искоса взгляды на стоящую поодаль Рику.

— Подарки получают в первый день Нового года, — ответил Вил, а до него ещё целых три дня. Так что, господа Окку, вам придётся подождать.

— Парни, отстаньте от дяди Вилли, — в холл вышел высокий мужчина с элегантно поседевшими висками, весьма похожий на герцога. Рика поняла, что это – один из трёх старших братьев Вила. Он присвистнул, — мальчик становится мужчиной! Я-то думал, разговор о бандитах — всего лишь отговорка. Мама! – позвал он, — тут Вилли весь в крови и с ним кто-то странный.

Мужчина выпроводил детей и ошарашенно смотрел на девицу, застывшую позади брата.

— Де́йчи, что б тебя, — досадливо проговорил коррехидор, — мы с госпожой Таками пытаемся пройти незаметно. Тебя ж надирает орать во всё горло! Эрика, перед тобой мой старший брат Дейчи, адмирал Кленового флота.

— Рад, — наклонил голову адмирал, но по-прежнему продолжал странно смотреть на Рику.

Леди Мирай опередили двое молодых мужчин, удивительно похожих друг на друга.

— Это твоя невеста, Вилли, — спросил стоящий справа, — вы подрались?

— Ты собираешься подарить клану чародейку? – присвистнул второй, он был несколько шире в плечах и на самую чуточку выше, — но почему именно злую колдунью? В вашем Кленфилде перевелись нормальные чародейки.

Рике было плохо. У неё даже не осталось сил отбрить нахалов, бесцеремонно пялившихся на её искрящие волосы и окутанные фиолетовым сиянием руки, которые она поспешила спрятать за спину. При этом взгляд её упал на ростовое зеркало в раме из дубовых листьев и желудей. Да, удивительно, что братья коррехидора вообще не вытолкали её за дверь и не позвали храмового изгонятеля злых духов. Чародейку переизбыток некротической энергии изменил до неузнаваемости. Из зеркала на Рику смотрела суровая женщина, с ног до головы укутанная недобрым сиянием, против которого её амулет, блокирующий ауру, справлялся не больше ожерелья из ближайшей ювелирной лавки. Глаза чародейки потемнели, округлые девические щёки провалились, резко обозначив скулы, при этом она стала казаться гораздо выше. Волосы истекали фиолетовыми струями, которые стелились за ней подобно шлейфу.

— Эти двое оболтусов – мои средние братья, близнецы Шон и Кин, — донёсся до Рики голос Вилохэда, а правый из близнецов не преминул добавить, что его имя означает «золото».

— Фальшивое, — не удержался Шон и привычно захохотал своей шутке, — братец, — обратился он к Вилу, — твоя чародейка хотела принести тебя в жертву? Или вы просто переборщили со взрослыми играми? – он двусмысленно ухмыльнулся.

— Боги! – воскликнула леди Мирай, и Рика, несмотря на отвратное самочувствие, с удовольствием отметила, что невозмутимая мать коррехидора способна на эмоции, — вы чем занимались! Вилли, твоё лицо, — она нежно повернула голову сына, — немедленно сними испорченное пальто и в марш в свою комнату. Я возьму всё необходимое, чтобы обработать рану. Госпожа Таками, — она строго поглядела на чародейку, — до встречи в вами наш сын никогда не попадал в подобные ситуации. После того, как приведёте себя в порядок, я жду от вас самых исчерпывающих объяснений.

Она увидела порезанные руки девушки и добавила:

— Мегги окажет вам необходимую помощь.

— Объяснения эти оба дадут мне, — заявил герцог, выпроводивший старших сыновей из холла, — и не задерживайтесь. По глазам вижу, у вас есть информация по интересующим меня вопросам.

— Скажу сразу, — доложил коррехидор сравнительно бодрым голосом, — мы нашли всех свиней, студента Кори Лейса и могилу Бартоломью Окку. А ещё, отец, вели задержать ночной экспресс. Нам нужно срочно уехать в Кленфилд.

— Понимаю, — кивнул сэр Гевин.

Горячая ванна немного помогла справиться с избытком энергии, от которого внутренние магические цепи буквально трещали, создавая дискомфорт, вызывая неожиданные болевые ощущения в разных местах и утомительную духовную дурноту, от которой невозможно было избавиться, просто вызвав у себя рвоту. Рика попробовала, но облегчения это не принесло.

Мегги с охами и ахами забинтовала пальцы, она героически отводила взгляд от изменившегося лица Рики и исчезла из её спальни со всей возможной быстротой.

Герцог Окку с одобрением поглядел на забинтованные руку и голову сына и сказал:

— Наши раны делают нас мужчинами, Вилли. Уверен, ты доблестно защищал госпожу Таками.

Они подробно рассказали и о принесённых в жертву свиньях, и о нефритовой реликвии из храма в Делящей небо, и о недоказнённом предке, пару веков просуществовавшем в виде смеси приведения и некротического отголоска. Вил в ярких подробностях описал битву с каменным тяготоном и уничтожение Бартоломью Окку.

— Ну, что ж, — резюмировал герцог, — потерю животных фермерам компенсирует Дубовый клан. Господину Янгу будет особая моя благодарность за упокоение, изничтожение, — поправил его сын, — нашего предка, бросившего позорную тень на клан. Хорошо, что вы завалили проход. Пусть местоположение могилы опального чародея продолжает оставаться тайной. Госпожа Таками, — он церемонно поцеловал руку чародейки с перевязанными пальцами, — восхищён, восхищён от всей души вашими талантами. Вы – настоящий боец. Двери моего дома всегда для вас открыты.

Казалось, его теперешний облик Рики совсем не пугает. Более того, герцог Окку с удовольствием взирал на ставшими резкими черты обычно миловидного лица.

Экспресс был задержан, а вещи собраны. Томас помахал им на прощание рукой, и чародейка снова очутилась в знакомом вагоне Дубового клана.

— Нас встретит Джон, — проговорил Вил, наливая вино. Они так и не успели поужинать, — отец как раз опробовал свой новый магофон, поэтому мы сможем отправиться в храм твоей семьи прямо с вокзала.

— А как же подарки для племянников? – спохватилась девушка, — ты ж обещал им.

— Мама передаст их от моего имени.

— Понятно, — к дурному самочувствию начала примешиваться неловкость. Конечно, для стюарда Дубового клана, который убирал остатки ужина, она продолжала оставаться невестой. Но потом как ей себя вести? В какой момент следует перейти на «вы»?

Так и ничего не придумав, чародейка задремала под мерный перестук колёс.

ЭПИЛОГ

Праздничная неделя Междугодья закончилась. Улицы Кленфилда были пусты, только ветер гонял блестящие кругляшки и звёздочки – остатки неизменных фейерверков, которые запускают каждый новый год. Рика сидела на переднем сиденье магомобиля. Бабушка помогла с обрядом избавления от лишней энергии и удивилась способностям внучки. Потом её давняя подруга из соседнего храма подлатала Вилохэда и Рику. Об ударе о стену напоминали лишь пожелтевшие синяки на лице коррехидора, а пальцы и пораненная осколками тяготона рука зажили совсем.

Окончилось зимнее приключение, и от этого было немного грустно.

— Пожалуй, мне не стоит заходить, — улыбнулся Вил, — твоя подруга на сто процентов неправильно истолкует мои синяки. Мне не хочется напрягать тебя придумыванием правдоподобного объяснения.

Он остановил магомобиль на улице Шелестящих папоротников.

— Если устала, — проговорил он, — завтра можешь в коррехидорию не приходить.

— Да нет, — ответила Рика, — я в порядке.

— Хорошо, — улыбнулся четвёртый сын Дубового клана, — тогда до завтра.

— Приехала! Приехала! – подруга чародейки захлопала в ладоши, пританцовывая на ходу, — а мы тебя уже заждались.

— С чего бы? – настроение у Рики было не ахти.

— С того, что тебе тут вкуснющие подарки прислали, — многозначительно заявила Эни Вада, — так пахли, что пришлось их в твою комнату отправить, иначе бы с госпожой Призм совсем слюной изошли.

— Да, да, — подтвердила квартирная хозяйка, — Эничка позавчера приехала, и как раз в тот же день подарки от Дубового клана привезли.

Название клана было произнесено с особой многозначительностью.

Рика устало кивнула, волшебная зима в Оккунари здорово вымотала её физически и морально, и направилась в свою комнату. Обе дамы не отставали.

— Очень хочется узнать, что так замечательно пахнет, — Эни щенячьими глазами воззрилась на подругу. Госпожа Призм стояла поодаль, но и её буквально переполняло любопытство.

— Что уж с вами поделаешь! – Рика распахнула дверь, — всё одно в покое меня не оставите.

Эни принялась рассуждать о роли друзей, долг коих в любой ситуации не оставлять ближнего своего, а чародейке сразу бросился в глаза большой ящик, запечатанный верёвкой с сургучной висячей печатью, на которой красовались неизменные дубовые листья. Под верёвку был просунут конверт, также снабжённый печатью. Незнакомым резким почерком на нём было написано её имя. Предоставив подруге и квартирной хозяйке первыми ознакомиться с содержимым посылки, наполнившей её спальню ароматом копчёной свинины, чародейка вскрыла конверт.

Там оказалось письмо от герцога Окку. Он ещё раз выражал благодарность за помощь в розыске свиней, поздравлял с праздником, подкрепляя поздравление подарком от Дубового клана. Из конверта выпал чек. Сумма на нём превосходила даже самые смелые ожидания чародейки.

Ящик, как и ожидалось, был наполнен деликатесами, которые в Оккунари производят из мяса знаменитых чёрных свиней. Нашлось там место и для сверхдорогой сырокопчёной колбасы с золотым жёлудем. Рика улыбнулась и вдруг поняла, что зверски хочет есть.

Оглавление

ГЛАВА 1 ПРИГЛАШЕНИЕ ДУБОВОГО КЛАНА

Глава 2 СТОЛИЦА ДУБОВОГО КЛАНА

Глава 3 БАРД С КРОВОТОЧАЩИМ СЕРДЦЕМ

Глава 4 НЕСКВАЙР И ВОДЯНАЯ ЛОШАДЬ

Глава 5 ДВИМЕРИТ И СТУДЕНТ

Глава 6 НЕФРИТОВАЯ ЛАСТОЧКА

Глава 7 КОЛЫБЕЛЬКА ДЛЯ КОШКИ

Глава 8 Я НАШЁЛ СВИНЕЙ

Глава 9 БЕССМЕРТИЕ С ИЗЪЯНОМ

ЭПИЛОГ