* * *
Архип был простым мужичком из одной деревушки. Про таких, как он, обычно говорят: «И мухи не обидит». Архип был тихий, нелюдимый. Жил он на окраине деревни в старом домике с покосившимися ставнями, окруженный полусгнившим забором. Возраст Архипа едва ли можно было определить на вид, однако было очевидно, что молодость его давно позади. За свои годы ни женой, ни детьми, ни даже хозяйством Архип не обзавёлся. Тянул лямку он на скромные доходы от сезонных подработок на местных фермах да продавал наловленную на местном озере рыбу. До рыбалки Архип был большой охотник: часто он отправлялся на озеро, усаживался на берегу и словно завороженный неподвижно смотрел на удочку. Особенно нравилось ему в этом занятии то, что вроде и занят, а вроде и не делаешь ничего. И, как многие мужики в деревне, любил иной раз Архип выпить. Вот и вся была его жизнь.
Деревня Архипа хоть и не являлась большой, но в сравнении с другими по соседству процветала. Остатки старой гвардии жителей пытались улучшать ее, как могли, и любили посоревноваться друг с другом: у кого участок ухоженнее, у кого цветов больше посажено, у кого забор лучше выкрашен. Но Архип к этим мероприятиям относился скептически. Лишь один местный ежегодный праздник бередил его душу: фестиваль лошадей.
В этот день все жители собирались, чтобы узнать, чья лошадь самая красивая да удалая. Праздник проходил весело, все с восторгом наблюдали за лошадьми, живо обсуждали происходящее и чествовали ответственных хозяев. А победителю доставался не только почет и уважение односельчан, но и некоторое денежное пособие на развитие хозяйства.
Этот праздник Архип никогда не пропускал. Вот только все время он был в рядах зрителей, хоть в глубине души и мечтал обзавестись роскошной лошадью, чтобы принять участие в соревнованиях. Архип часто представлял, как гордо и смело проскачет на своей лошадке, как все будут аплодировать ему и восхищаться его сноровкой в управлении таким животным. Мечтал, что вручат ему приз да пожмут руку, как человеку с большой буквы. Представлял, что потратит деньги на починку дома и, может быть, начнет даже работать усерднее. «Была бы лошадь, я бы тогда зажил, конечно», — часто думал Архип. Но скопить денег у него никак не выходило: то сапоги износятся, то леска от удочки порвется, а то праздник какой, и тогда — гуляй до утра да пей до нижних зубов.
Так продолжалось день за днем, пока однажды удача не улыбнулась ему.
* * *
Собираясь в один из дней на ночную рыбалку, Архип был, как обычно, спокоен и погружен в свои мысли. Он неспешно взял старый рюкзак с необходимыми вещами, удочку и отправился на озеро. Шел Архип в непроглядной темноте, однако путь был знаком ему настолько, что и с закрытыми глазами он смог бы дойти, ни разу не сойдя с тропинки. Придя к излюбленному месту, Архип устроился на старом поваленном дереве, закинул удочку и стал ждать. Отчего-то его сильно клонило в сон, и Архип кемарил, иногда роняя голову на грудь.
Брезжил уже рассвет, окрашивая ярко-алыми красками все вокруг: небо, лес, озеро. Но Архип так и не поймал ни одной рыбины, хотя обычно дела шли гораздо лучше. Раздосадованный, он разгонял сон, как только мог: вставал иногда, прохаживался вдоль берега, разминал затекшее тело, мочил ладони в озере и затем снова возвращался к делу — следить за поплавком. Но и спустя еще некоторое время улова так и не было. Посидев еще немного, Архип засобирался уже было домой, но, поднявшись, он вдруг заметил что-то странное на противоположном берегу озера. Архип начал вглядываться, тут же забыв и о сне, и о своих делах.
Нечто светлое перемещалось по берегу так плавно, словно плыло по воздуху. Архип никак не мог понять, что он видит перед собой, пока это «нечто» не остановилось у воды.
— Никак лошадь?! — ахнул Архип.
Светлое движущееся пятно действительно походило на лошадь.
— Чья же это? Потерялась, что ли? — рассуждал Архип вслух.
Лошадь тем временем склонила голову к воде и начала пить. Архип смог разглядеть ее белую шкуру и золотистую гриву. Он внимательно следил за лошадью и хотел рассмотреть ее получше, но тут неожиданно поплавок его удочки резво запрыгал в воде, и Архип бросился вытягивать улов, которым оказался отличный крупный окунь, извивающийся на крючке. Разобравшись с окунем и бросив его в ведро, Архип снова посмотрел на другую сторону берега, но лошади уже там не было.
— Неужто показалось… — задумчиво проговорил Архип.
Мысли его совсем запутались, а сон подступил с новой силой, поэтому Архип все же решил пойти домой и лечь спать.
Засыпая на своей старой тахте, Архип вспоминал увиденную лошадку. Он никак не мог понять, было ли это реальностью или все-таки видением, навеянным сном и странной усталостью. Множество вопросов крутилось в его голове. Если лошадь и вправду была там, то почему бродила ночью? Если она потерялась, то чья же она? Ведь все деревенские лошади были хорошо ему знакомы, но такой белоснежной он точно не видел прежде. Архип пережевывал все эти мысли в голове, пока не уснул.
Снилась ему рыбалка: вытаскивает он удочку из воды и чувствует, что попалась огромная тяжелая рыбина. Напрягается Архип во сне изо всех сил, тянет удочку, и вот наконец-то показывается из воды голова рыбы, да вот только не поймалась она на крючок, а держится сама плавником, словно рукой. Рыбина широко раскрыла рот, громко захохотала и вновь скрылась в воде.
* * *
Проснулся Архип под вечер с неприятным осадком после странного сна, сел задумчиво на тахте, и зачем-то долго разглядывал носки, надетые протертой пяткой наверх. За окном снова смеркалось. Вспомнил он ночную лошадку и решил снова пойти на озеро.
— Может, она все еще там где-то бродит, — сказал он сам себе и, недолго собираясь, вышел из дома.
Сгущались сумерки. Прохладный вечерний ветер приятно обдувал Архипа, освежая его мысли. Когда Архип дошел до озера, он чувствовал себя довольно бодрым и был в хорошем настроении. Архип стал готовить все для рыбалки, однако, то и дело он крутил головой в разные стороны, надеясь увидеть где-нибудь вчерашнюю лошадь. Но ее нигде не было.
Долго сидел Архип в ожидании и даже успел поймать несколько неплохих рыбешек, но почему-то он совсем не чувствовал радости, а даже наоборот, стало ему одиноко и пусто.
Тонкий месяц святился ярко над озером, пока утренний туман не покрыл все серой пеленой. Архип не мог понять накатившейся тоски. Безразлично поглядывал он на рыбу в ведре и равнодушно наблюдал за поплавком. Но вдруг шелест травы, раздавшийся совсем радом, заставил Архипа оживиться. Он испуганно вскочил и стал вглядываться в плотный туман, однако ничего не было видно. Шелест же становился все громче, приближаясь к Архипу.
— Эй! — крикнул Архип в туман.
— Эй-эй-эй! — подхватило эхо.
Шелест прекратился. Архип осторожно сделал несколько шагов вперед, и тут увидел он ту самую лошадку. В этот раз она была совсем недалеко, и он смог хорошенько ее разглядеть. Лошадь и впрямь была очень красивая: вся белая, статная, пышущая лошадиной гордостью и грациозностью, с яркой переливающейся золотистой гривой, словно кто-то намазал ее маслом и тщательно расчесал гребнем. Лошадь остановилась и смотрела на Архипа. Было в ней что-то абсолютно необычное, а взгляд ее пронзал Архипа, проникал в самую глубь его захудалой души и бередил там что-то неведанное ему самому, словно и не животное вовсе смотрело на него. Архип протянул руку вперед и сделал еще пару шагов навстречу лошади:
— Иди сюда, ну, иди, — ласково приговаривал он, стремясь приблизиться к лошадке.
Но та фыркнула, мотнула головой и развернувшись, исчезла в тумане так же внезапно, как и появилась. Сердце Архипа больно сжалось. Но теперь он был уверен, что это не сон и не видение. Это действительно была живая лошадь, бродившая по лесу.
— Хозяина, видно, нет, ведь никто не выпускает лошадь гулять именно ночью. Да и не местная она, сразу ясно. Наверное, и правда заплутала, тут осталась из-за воды, — размышлял Архип вслух, усевшись обратно на поваленное дерево, — подманить бы ее чем-то.
И тут Архипа словно осенило. Он догадался, что, подманив лошадь какой-нибудь едой, он сможет не только прикоснуться к ней, но и, возможно, увести за собой.
— Так как же? Не вор же я, чтобы вот так лошадь чью-то. Так и не ворую я вроде. Потерялась если, сама и пришла ведь. Да и не силой же я поведу ее. Может, она и сама хочет дома да хозяина хорошего. А я как раз дам ей уход да ласку.
Ведя такой диалог сам с собой, Архип все больше соглашался, что нет в этой идеи ничего дурного. Он и не заметил, как отступила тоска внутри него, предоставив место легкой радости и надежде.
* * *
Еле дождался Архип начала дня, чтобы отправиться к соседу. Придумал он попросить яблоки в обмен на рыбу, которыми, возможно, удастся ему подманить лошадь ближе. Однако, когда Архип уже подходил к соседскому дому, снова родились сомнения в его душе о том, верно ли он поступает.
— Эй, сосед! Здарова! Есть яблоки? — крикнул Архип, как только увидел хозяина соседского двора через невысокий, аккуратно выкрашенный заборчик.
— Здарова, Архипка! Да есть вроде, а тебе зачем? — крикнул сосед в ответ.
— Давай, ты мне яблоки дашь, а я тебе рыбу отдам? Сегодня ночью наловил! — Архип приподнял ведро и показал соседу, с чем пришел.
Сосед вышел встретить Архипа у калитки, заглянул в ведро, оценил окуней и ответил:
— Ну давай, а зачем яблоки-то тебе?
Вопрос этот неприятно кольнул Архипа: он совершенно не хотел рассказывать о ночной гостье. Хотелось ему сохранить ее для себя, будто только его это был секрет, словно лошадь уже принадлежала ему. А может, и испугался чего-то.
— Соскучился больно по антоновке, — промямлил Архип, пряча взгляд.
— На закусь, что ли? Так и скажи, — посмеялся сосед.
— Ага, — буркнул Архип.
— Ну проходи в сад, собери сколько надо, она в этом году уродила, так и не жалко, зеленовата еще только немного, доспеть бы ей, — ответил сосед.
Архип прошел, радуясь, что ему удалось сохранить свою тайну. Стал он срывать с дерева яблоки, стараясь выбирать лучшие и представляя, как понравятся они лошадке.
Вернувшись домой уже с яблоками, Архип хотел было сразу пойти на озеро, но снова почувствовал он небольшой укол в сердце: испугался, что заметит лошадь кто-то еще. Ему очень нравилась думать, что она специально посещает именно его, именно к нему приходит на рассвете.
— Надо подождать, надо подождать, — уговаривал себя Архип, ходя из угла в угол, а с наступлением темноты он поспешил на озеро.
Небрежно установил Архип в этот раз удочку, однако сидеть около нее ему не хотелось. Снова он стал бродить туда-сюда и всматриваться в лес. Ждать было нудно и скучно, время тянулось, но идти искать лошадь он не решался: боялся разминуться. В томительном ожидании предался Архип воспоминаниям. Почему-то вспомнилось ему, как в детстве, лупил его пьяный отец, чем под руку попадется, да как мать в слезах хлеб месила потрескавшимися от работы руками. Вспоминал, как мальчишкой бегал он воровать ягоду в соседский огород, как поймали его потом и стыдили на чем свет стоит. И вновь тяжелая тоска пробралась к сердцу Архипа, и он затянул песню:
«Ах если б был я молод,То не остался б холост.Так ушло б жил я как казак,А так живу ни так, ни сяк.Как удаль мне бы молодскую,Так я б любил любую»
Архип пел тихо и хрипло, пока лошадиное ржание, раздавшееся совсем близко, не оборвало его песню.
Оживился Архип, забыл враз о печалях прежних, стал прислушиваться. Немного погодя ржание раздалось еще четче, и снова увидел Архип свою лошадку, стоящую перед ним. И хоть ночь была темной из-за затянувших небо облаков, свою белоснежную красавицу Архип увидел ясно. Стояла она перед ним, смотрела ему в глаза своим пронзительным взглядом, а ветер играл ее гривой, словно нарочно показывая всю ее красоту.
Архип осторожно достал одно яблоко и протянул его на ладони. Но лошадь не подошла. Он медленно сделал шаг вперед, боясь спугнуть ее неловким движением.
— Красавица, не бойся, иди сюда, — нежно приговаривал Архип, продвигаясь к лошади, — смотри, что у меня для тебя есть, будешь?
Лошадь фыркнула. Подпускать Архипа ближе она не хотела и стала пятиться назад. Тогда Архип присел на корточки и катнул яблоко по земле в сторону лошади. Та подошла, обнюхала угощение и доверчиво съела.
— Ну вот. Понравилось?! У меня еще есть, — Архип показал второе яблоко.
Лошадь подалась вперед.
— Бери, вот, возьми, — Архип держал яблоко на ладони так, чтобы лошадка смогла съесть с его руки, ему очень хотелось, чтобы она приняла его подарок именно так.
Лошадь приближалась медленно, словно выверяла каждый шаг, и немного погодя все же решилась подойти к Архипу и взять яблоко с его руки. Заликовал Архип мысленно, словно чудище одолел. Протянул он руку вперёд, чтобы ее погладить, но в этот момент лошадь мотнула головой в сторону, развернулась и умчала в темноту.
— Эх ты, дурная! — крикнул ей вслед Архип, — Но ничего! Подождем!
И только сейчас он вспомнил об удочке, однако рыбачить настроения у него совсем не было.
* * *
На следующую ночь Архип и вовсе не стал брать снасти, вместо этого обшарил он все углы кухни и нашел завалявшийся рафинад, сложив его в сорный карман штанов и взяв сумку с оставшимися яблоками, отправился он на озеро. Перед выходом Архип мельком глянул в тусклое зеркало, весящее на стене, и зачем-то немного пригладил свои тонкие полуседые волосы.
Приближаясь к озеру, Архип увидел, что лошадка уже была там. Как же он воодушевился!
«Ждала!» — промелькнула радостная мысль в его голове.
Лошадь и в правду словно ждала Архипа. Увидев его уже в третий раз, она сама подошла и стала обнюхивать, словно искала, чем он угостит ее на этот раз.
Архип поторопился достать сахар и протянул лошади, та довольно взяла кусочек и захрустела. Архип снова попробовал протянуть руку, и в этот раз лошадь позволила прикоснуться к своей белой длинной шее. Стал поглаживать ее нежно Архип одной рукой, а второй кормил ее сахаром и яблоками.
— Красивая, ласковая, — приговаривал Архип, любуясь лошадкой.
В мыслях своих Архип уже был ее хозяином, уже представлял он, как возьмет ее к себе, и как станет вся его жизнь столь же прекрасной, как и сама эта лошадь. Да вот только не знал он, как ее увести. «Веревку бы сыскать, — рассуждал Архип про себя, — а если чья-то? Да нет, потерялась же. Тем более издалека, скорее всего, заплутала, ведь такую лошадку бы я точно запомнил с фестиваля». При воспоминаниях о фестивале затрепыхалось что-то радостно внутри Архипа. «Вот он, шанс мой! Наверное, Бог мне ее послал, ведь не Яшка же, как говорится. Возьму в следующий раз веревку, может, удастся увести, только надо так, чтобы никто не увидел», — думал Архип, кормя лошадь, а вслух он только расхваливал ее да гладил огрубевшими ладонями.
Когда у Архипа не осталось ни сахара, ни яблок, он сделал шаг назад, и лошадь вдруг шагнула за ним. Еще шаг назад — лошадь тоже движется.
— Пойдем со мной? — ласково спросил Архип.
Но тут лошадь фыркнула, развернулась и убежала. Архип не удивился этому, однако снова почувствовал он легкую досаду. На этом Архип тоже отправился домой. Тело его немного потрясывалось, словно задумал он совсем недоброе.
* * *
Дома он долго размышлял и в очередной раз вел диалоги с совестливой частью себя:
— И все же нельзя так, просто лошадь заманить чью-то себе.
— Но ведь сама же вроде идет, довести бы ее только до сарая.
— А если узнают, что скажут?
— Никто не узнает, где я ее взял. А когда на фестивале она победит, там уж и не до этого будет.
— А если хозяин объявится?
— Притворюсь, что хотел только уход дать, да верну, на рожон лезть не стану.
— Да вроде ничего такого-то и не замышляю, всем же только польза будет: и лошадка при хозяине, и я при лошади. Разве плохо?
— И то верно. А коли правда вскроется, так при своем же и останусь. Надо попробовать. Нельзя упускать такой шанс.
Поискав хорошенько по дому, Архип обнаружил старую, но вполне подходящую веревку, положил ее в сумку и стал ждать вечера.
В этот раз он спешил на озеро так, словно боялся передумать. «Лишь бы пришла, лишь бы пришла, — думал Архип, — если придет, значит, судьба такая, если нет — откажусь от этой затеи».
С радостью и волнением Архип выдохнул, когда вновь увидел лошадку на том же месте. Она сразу подошла, снова начала обнюхивать его, заглядывать носом в карманы, но вместо угощения достал Архип трясущимися руками веревку, накинул заготовленную петлю на шею лошадке и затянул. Та посмотрела на него своим пронзительным взглядом, но противиться не стала.
— Пойдем со мной? — робко спросил Архип, надеясь на еще какие-то одобрительные знаки судьбы, но лошадь молчала. Однако покорно пошла она за Архипом, когда тот попробовал вести ее.
Страх, сомнения и ликования смешались в душе Архипа, но разум убежал его, что все в порядке. «Отпустить всегда ведь можно если что», — думал Архип.
Так дошли они до дома Архипа. Под покровом ночи завел Архип лошадку в старый пропахший гнилью сарай с одним крошечным окном, привязал к стойлу и поспешил выйти.
Слышал он как начала громко ржать лошадь, как забилась, словно пойманная птица. Однако не было сил и желания у него отказаться от своей мечты: выиграть на фестивале, получить признание односельчан и изменить свою жизнь.
* * *
Утром Архип, как ответственный хозяин, набрал ведро воды, нарвал травы в заросшем огороде и пошел проверять лошадь. Гордость распирала его изнутри, чувствовал он себя уже не вчерашним бездельником, а серьезным мужчиной с хозяйством. Когда Архип зашел в сарай, он увидел, что лошадь стояла, низко опустив голову, и за одну ночь она словно потускнела. «Это в сарае так кажется», — решил Архип. Он поставил ведро и положил травы, но лошадь только отвернула голову.
— Чего ты? — спросил Архип. — Не нравится? Ишь ты, яблоками да сахаром я тебя не прокормлю.
Лошадь не поворачивалась к нему.
— Надо бы тебе имя дать, верно? — сказал Архип. — Как же назвать-то тебя? Ведь никакое типичное имя лошадиное для тебя не гоже. О! А назову я тебя Яшмой, знаю, вроде камень такой есть, ценный, красивый, наверное. Вот как я тебя ценю! Не какая-нибудь Сивка-Бурка будешь, а Яшма! Нравится тебе?
Лошадь по-прежнему не реагировала на своего теперь уже хозяина.
— Ладно, пообвыкнешься, — сказал Архип и вышел из сарая.
* * *
Понеслись день один за другим. Архип вернулся к рыбалке с новой силой, ведь теперь ему нужно было купить много чего для Яшмы, и особенно необходимые принадлежности для фестиваля: красивую сбрую да удобное седло. Но каждый день Архип боялся, что прознают соседи, начнут вопросы задавать, да украдут еще, чего доброго. Поэтому решил он свою Яшму до фестиваля никуда не выпускать. «Вот выиграем, заодно и она привыкнет ко мне получше, а там уже видно будет. Лишь бы до фестиваля додержать», — думал Архип.
Все шло хорошо: рыба ловилась, а деньги, вырученные за нее, Архип бережно складывал в одно место, чтобы скопить на необходимое. Теперь, засыпая, он чувствовал себя самым счастливым человеком. Разгорелся давно угасший интерес к жизни внутри него, а новые задачи и предвкушение глобальных изменений придавали ему сил и радости.
«Вот раньше я как жил? На рыбалку и то идти не хотелось, а сейчас что? Забурлила жизнь! О хозяйстве надобно думать, вот и к стакану тянусь реже. Нет, это Бог мне ее послал. Посмотрел на меня и подумал, одинокая ты душа, намаялась, на вот тебе и друга верного и жизнь новую», — думал Архип каждый день по несколько раз. Вот только Яшма с каждым днем словно меркла. Она плохо ела, редко поворачивала голову к Архипу и все время молчала. Но Архип предпочитал этого не замечать.
Так закончилось лето. Наступила осень. И после сбора урожая был объявлен день фестиваля.
* * *
Повели хозяева по улицам своих лошадок: одна краше другой. Собирался народ полюбоваться статными животными, повеселиться да пообсуждать соседей. С новой силой завладел страх Архипом, но отступать было некуда. Не зря же он так много старался, готовил все необходимое и даже ходил в соседнюю деревню за лошадиными принадлежностям, чтобы не наводить соседей на ненужные мысли.
Вывел Архип свою Яшму во двор, снарядил ее, и повел к назначенному месту. И хоть шкура ее и грива перестали лосниться и переливаться, оставалась она все еще невероятно красивой лошадью, даже шаг ее отличался от остальных. Архип шел рядом, выпятив грудь колесом, и казалось ему, будто и росту в нем прибавилось и сил рядом с Яшмой. Дойдя до места, он услышал, как в толпе зевак раздаются восклики:
— Посмотри, никак Архипка наш!
— Да ну! С лошадью?!
— Архип, где лошадь взял?
— Да красивая какая!
— Не смотри, что тихоня! Вон какой лошадью обзавелся, небось, всю жизнь копил на такую.
— Да где купил интересно, у нас таких нет ведь.
— Ай да славная лошадь!
— Архип, что за порода такая? Продай жеребенка потом!
Архип не обращал внимания на зевак и никому не отвечал. Предвкушал он лавры победы и тогда уж, соизволит поговорить, но уже по-другому на него все взглянут.
Выстроились лошадки в ряд, хозяева встали рядом, придерживая их за узду. Говорили что-то со всех сторон, но ничего не слышал Архип, казалось ему, что только он стоит здесь со своей Яшмой, а весь мир смотрит пристально на него одного. Очнулся Архип только тогда, когда просили у него имя лошади.
— Яшма, — гордо ответил Архип, похлопывая лошадь по шее, — моя Яшма!
В первом туре оценивался внешний вид лошади: смотрели на красоту и ухоженность. И хоть Архип и не давал должного ухода Яшме, ее действительно объявили победительницей этого этапа.
Заликовал Архип пуще прежнего. Еще больше выпятил грудь вперед, еще больше вытянулся, словно не Яшму, а я его самого признали самым статным и красивым жеребцом.
— Моя Яшма! — гордо повторял он, не переставая гладить лошадиную шею.
Яшма же стояла неподвижно, словно прекрасная статуя. Взгляд ее был направлен куда-то вдаль, и только громкое дыхание выдавало в ней жизнь.
Начался второй тур. Хозяевам нужно было оседлать лошадь и проскакать на ней по кругу, показав, что она быстрая и удалая в деле.
Все ловко вскочили на своих лошадей и помчали вперед. Архип немного замешкался. Только сейчас он вдруг понял, что не пробовал заранее сидеть в седле и не приучал Яшму к управлению.
«Ну, ничего, справимся, сейчас мы всем покажем», — подумал Архип, нелепо забираясь на лошадь. Он кое-как уселся, взял поводья потными от волнения руками и ударил грязными сапогами по белым бокам лошади, но Яшма не сдвинулась. Архип ударил посильнее. Но лошадь по-прежнему стояла как вкопанная.
— Но! Иди же ты! Глупая скотина! — зло зашипел Архип и начал лупить свою Яшму изо всех сил ногами.
Та вдруг взбеленилась, закрутилась под неопытном седаком и начала вставать на дыбы. Не удержался Архип в седле без должного опыта, соскользнули влажные руки с поводьев, и кубарем свалился он вниз. Отходя от удара, Архип слышал, как гогочет толпа:
— Видал?! Архипка-то свалился!
— То же мне! Наездник!
— Не по Сеньке шапка!
— Точнее, не нашему Архипке кобылка у него!
— Вчера, что ли, лошадь-то купил?
Стало во рту у Архипа горько, словно полыни наелся. Все потемнело вокруг него. Боль от удара о землю затмевала боль позора и разрушенных мечт. Подскочил он, резким рывком схватил Яшму за поводья и быстро пошел домой. Та уже успокоилась и покорно пошла за ним. Слышал Архип, как за спиной продолжается неудержимый смех и шутки.
Пока Архип шел, его злость только усиливалась. Вспоминал Архип, как всю жизнь терпел он разные насмешки. Вот и сейчас не удалось ему выбраться из положения «нелепого» человека, а вся его так славно придуманная жизнь превратилась лишь в повод смеяться над ним пуще прежнего. Теперь соседи долго не забудут этот случай.
Дойдя до дома, Архип грубо пихнул Яшму обратно в сарай. Затем зашел он в дом и стал метаться, как раненный зверь, ища спасение от душевной боли. Но и опустошенная бутылка не помогла ему в этот раз. Лишь разрасталась в нем обида на весь мир, превращаясь в лютую ненависть.
И тут взгляд его упал на старый шланг, валявшийся в углу. Схватил Архип его, как чумной бросился он в сарай и начал хлестать Яшму что было сил по всему телу. Странным образом Яшма покорно принимала удары: то ли знала, что виновата, то ли всю ее мощь и силу забрали себе темные стены сарая, в котором провела она так много времени. Лупил ее Архип, не жалея себя до тех пор, пока не обессилил, и рука его не выронила шланг. Шатаясь, вышел он из сарая и поплелся домой, завалился на кровать прямо в сапогах, да и уснул.
* * *
Проснулся Архип на следующий день с сильной головной болью. Чувствовал он себя так, словно измазался весь в смердящем навозе изнутри и снаружи. Горькое чувство своей нелепости и стыда за это перед всем миром заполонило его нутро. Кое-как поднялся Архип, чтобы проведать Яшму. Набрал в ржавое ведро воды для нее и подошел к сараю. Страшно и совестно было ему открывать дверь. Понимал Архип, что погорячился вчера и теперь долго не вернет былого доверия лошади.
Приоткрыл Архип осторожно дверь сарая и тут же выронил ведро, разлив всю воду себе под ноги. Увидел он, что былое красивое и статное тело Яшмы теперь приобрело иссиня-кровавый оттенок, полопавшись во многих местах от вчерашних побоев, а сама она лежит бездыханным телом на полу, и лишь взгляд ее все также направлен куда-то вдаль. Бросился Архип к лошади. Упал рядом с ней на колени. Стал обнимать ее мертвую шею, впиваясь руками и прижимая сильно к своей груди. И громко и судорожно зарыдал он, как, наверное, рыдал только в далеком детстве.
— Моя Яшма! — выл Архип, захлебывался слезами, словно вовсе и не он сотворил все это.
