Холодный ветер перемен [Дмитрий Валерьевич Иванов] (fb2) читать онлайн

Дмитрий Иванов Холодный ветер перемен

Глава 1

Копенгаген Дания 31 мая

Юниорский чемпионат Европы по боксу

Смотрю бой Кости Цзю против испанца Мануэля Морена и попутно разминаюсь. Цзю выступает в своей весовой категории до 57 кг, очевидно, в последний раз. Утром сгонял вес, двести грамм всего, но тем не менее. Растёт пацан. Его бой последний в этом весе, затем начнутся бои в моей весовой категории до 60 кг. И первый — мой против поляка. Всего в каждой весовой категории по 16 человек, негусто. У сборной СССР было девять боксеров, осталось уже восемь, наш мухач Генка Проворов выбыл сразу в первом бою. Лица нашей тренерской команды выражали вселенскую скорбь по этому поводу, явно спросят с них за результаты. Утешает только то, что Проворов попал на ЧЕ как запасной, ну и то, что Цзю фигачит испанца третий раунд. Был и нокдаун уже, а в данный момент испанец тупо отбивается, стараясь дотерпеть до конца, что, по моему мнению, бессмысленно, все раунды он слил вчистую, и шанс на победу у него один— нокаутом. Да в общем нет шансов, получив от тренера указание, Костя тоже дорабатывает остаток боя и не лезет в обмен ударами. Что на парня не похоже. Взрослеет, однако.

Со счетом 5–0 единогласным решением судей победил Цзю. Народу в зале немного, полное впечатление, что тут собрались только одни участники чемпионата. Дания вообще не боксерская страна, единственный датский боксер, которого я знаю — Брайан Нильсен, который сейчас наблюдает за моей разминкой. Он ещё молодой парень, лет двадцати, и всё у него впереди. Я помню его бой против Тайсона в нулевых. Тогда Тайсон ударил датчанина в пах, якобы случайно. Датчанин снялся с боя, но до этого шёл в числе рекордсменов среди профи. В Костиной весовой категории основной соперник — румын Даниель Думитреску. Я про него не много чего помню, вроде удерёт скоро на запад. С ним Костя может встретиться в одной второй финала.

В моей весовой категории основной фаворит — поляк. Типа досрочный финал у меня? Я, кстати, скорее всего, тоже последний раз в своей весовой категории выступаю — вес приходится сгонять постоянно. Тоже расту.

Вызывают на бой нас с поляком. Мандража нет, стою со спокойной физиономией Фёдора Емельяненко, спецом натренировал перед зеркалом. Ещё бы драться как он мог!

— Скурвисын, — негромко сказал в мой адрес поляк перед гонгом.

Что это означает, я не знаю, но догадываюсь, что ругательство. Националист, что ли? Бой поляк, тем не менее, начинает осторожно, я тоже работаю джебами, не углубляясь в затяжные атаки. Сам анализирую, что вижу. Двигается мой противник хорошо, и ринг видит отлично, плюхи от него прилетели пару раз весомые. Меняю стойку, замечая, как поляк занервничал при этом и немного открылся. Резко бью прямой правой. Соперник слегка наклонил голову и удар прошёл по касательной. А вот наклонять голову не надо было! Двоечка у меня наработана, бью апперкот на разгибе корпуса уже левой рукой с подшагом. Как там у классика? — «Ленин! — Тут и сел старик!» Натурально на пол уселся пятой точкой. Нокдаун! При счете пять встает, но рефери досчитал до девяти. Бросаюсь добивать, но поляк опытно пытается войти в клинч, я же опытно отрабатываю «Солнышко Демпси», про которое недавно рассказывал ребятам в Норильске.

Делаю шаг назад, затем стремительное движение туловищем справа-вниз-влево, тут же обратным разворотом быстро ухожу вправо, успев нанести поляку сильнейший боковой левой в туловище. Поднырнув под левую руку соперника и резко выпрямившись, бью правой встречным в голову и опять стремительным нырком ухожу влево. Обескураженный соперник пытается отступить назад, но я, заканчивая свою левостороннюю дугу, делаю скачок вперед и еще раз наношу противнику удар прямой левой в туловище. Соперник падает как мешок муки. Нокаут! Минута тридцать пять всего прошло!

Медперсонал хлопочет над поверженным товарищем из соцлагеря. Ждём. Наконец парень встает и с трудом идёт в центр ринга. Рефери поднимает мне руку! Победа!

— Скурвисын, — успеваю доверительно шепнуть сопернику, слегка приобнимая его.

Получаю заслуженные поздравления от тренерского штаба и направляюсь в раздевалку вместе с Костей.

— Нормально ты его так! — радуется тот. — В первом же раунде! Я вот три отбегал.

— Я просто ленивый, оно мне надо три раунда пахать? — шучу я, вызывая здоровое ржание Цзю.

Здесь в Копенгагене мы уже три дня. Чемпионат, напомню, начался ещё вчера. Не знаю, чьё место я занял в сборной, если бы меня вообще в этой жизни не было, но в грязь лицом я не ударил. Из-за сборов в Москве перед чемпионатом я пропустил празднование своего восемнадцатилетия. Не отмечал. Весь день был посвящён физухе, никаких девочек или бухла. Пахали до седьмого пота. Причем меня почему-то вообще никто не поздравил, кроме Цзю, с которым мы жили в одном номере. Ну и ладно. Но вот что интересно — похоже, я уже серьёзно поменял этот мир. Ну, Чикатило — это так, проба пера, расстреляли его уже. Потом попытался спасти Индиру Ганди — удалось частично, она жива, но не у власти. Провел первый конкурс красоты в СССР, открыл памятник погибшим комсомольцам, в том числе афганцам, назвал новый проспект в честь ВЛКСМ, разбил там парк из голубых елей. Ещё организовал МЖК в Красноярске, этим летом готовим большую конференцию в городе по этому проекту. И самое главное — я, вроде как, повлиял на масштабы аварии на Чернобыльской АЭС. Да, взрыв был, и город эвакуировали, а вот последствия катастрофы оказались сильно меньше, по-моему. В Киеве, а это всего полторы сотни км от места аварии, фон вообще в норму пришёл уже к середине мая. Хотя многие жители, напуганные секретностью, бежали из города. Остановился только один блок, который, вроде как, и отремонтировать можно. Народ посылают на АЭС и посылают, но только добровольцев. Ну и солдатиков на оцепление. Горбачев выступил по телевизору пятого мая, назвал катастрофу немыслимой и заявил о создании комиссии по её расследованию. А всё Витькин и Викин батя, он вовремя остановил эксперимент, или может до этого что сделал? Ведь не зря же их отца хотят представить к награде, как сказал мне Витька по секрету. Вырваться к ним в гости не получилось, нас перед поездкой в кап страну буквально заперли на базе. Тут такая же история — сидим в отеле. Да мне и не больно-то хотелось куда-то идти, а вот Цзю просто рвется на свободу, но — низя-я-я. Вечером разбор полётов. Все наши выиграли свои бои, и тренеры довольны, тем не менее пробегаются по каждому.

— Так, до 57 кг. Цзю, у тебя итальянец завтра в соперниках, Санто Серит, — прочитал по бумажке старший тренер сборной Юрий Михайлович.

Все заржали.

— Костян он тебя сегодня видел и уже серит, — высказался кто-то из пацанов.

— Жидко! — добавил другой.

— Тихо! Что вы?! Мало ли как человека назвали, — попытался призвать к порядку наш штатный «молчи-молчи».

Куда без куратора КГБ в кап стране?

— Санто Серио, — прочитал я транскрипцию правильно.

— Да пусть не серио! Не убьёт его Костя, — смеется казах-тяжеловес.

В сборной украинец, казах, кореец (сами знаете кто), остальные русские. Представлены Москва, Ленинград и Красноярск. Морщу лоб и ничего на этого Серио не нахожу в памяти, а значит, Цзю даст ему просраться завтра. «Тьфу! Взрослый мужик, а туда же», — становиться мне стыдно за свой лексикон.

— Штыба, что ты там поляку сказал на прощанье? — вдруг спрашивает Михалыч. — Жаловаться на тебя приходили наши коллеги из сборной Польши.

— Он мне что-то сказал перед боем, я повторил эту фразу. Думаю, надо быть вежливым, — невозмутимо отвечаю я.

— Ну ладно, пес с ним, у тебя соперник из Дании. Слабый боксер, но «дома и судьи помогают», вот и сегодня он по очкам выиграл. Как по нашим подсчётам, то незаслуженно. Бо Эспенсен какой-то. Так что хорошо бы и его нокаутом, — намекнул Михалыч.

— В каком раунде? — пошутил я.

Ну нифига он мне тут задачи ставит! Пусть работают с федерацией бокса, жалобы подают! Я им что, Тайсон, всех в нокаут слать?

— Вот это советский подход! — вдруг похвалил меня наш КГБшник Антон Петрович. — Партия сказала — комсомол сделал! Хоть в пятом раунде, но положи!

Странно, что никто не напомнил ему, что у нас всего три раунда. Хоть не заржал никто — тоже достижение. Этот Антон Петрович задрал всех своими лекциями! Привычной накачкой закончилось и это собрание. Нам поведали об успешном приземлении сегодня нового космического корабля «Союз ТМ-1» и о постановлении Совета Министров СССР о …

«О мерах по усилению борьбы с нетрудовыми доходами».

Я всё жду либерализации, а тут наоборот — гайки закручивают! Я опять что-то поменял не то? Захлебываясь от восторга КГБшник повышая тон, сообщил, что в США организация «Hands Across America» провела мероприятие по сбору средств для бедных и бездомных. По всей стране по крайней мере 5 млн американцев на 15 минут взялись за руки, образовав цепь длиной 4152 мили (6682 км). А про чемпионат мира по футболу в Мексике, который, открывается, начинается уже завтра, ничего не сказал. Но смотреть мы будем, в Дании все матчи показывают, в гостинице больше сорока каналов, и телик у нас есть. Вполне могут запретить нам его смотреть и заставить персонал унести телевизоры из номера. Но нам пока везёт — наше руководство так и не смогло разобраться, как переключать каналы. Пассатижей-то нет! Ха-ха. В конце мая на сборах удалось посмотреть возрожденный КВН в обновленном формате, всем очень понравилось, а мне так показалось пресным. Теперь насчет моей ячейки в местном банке. Мой подельник по золотодобыче Ян Севелин ещё не объявлялся, но верю, что не обманет и приедет. Мы договорились о двухстах тысячах долларов за два месторождения золота. За полгода в Испании они на рассыпном легко подняли раз в десять больше, и наверняка уже успели разведать будущий «Каррагинальт» в Ирландии. Энтузиазм должен у них зашкаливать!

Выйти вот только надо в город! И взять бы загранпаспорт для открытия ячейки.

Нам их выдают, когда мы выходим из отеля. Например, сегодня дали на соревнования, потом, уже в гостинице, отобрали назад. Так что, если поедем куда, то тоже с паспортами. А поездки у нас не запланированы, разве что в больницу, если травму получу или заболею. Пока ничего в голову иного не приходит. У меня обычный советский общегражданский паспорт, но выездная виза не разовая, а на пять лет.

Глава 2

Вечером смотрим первый матч. В Мексике разница с Данией девять часов, матч, начавшийся там в двенадцать, у нас в отеле в прямой трансляции показывают в девять вечера, уже перед самым отбоем. Играют Болгария-Италия, результат я не помню, но болею за Италию, Цзю — за болгар.

Вот завтрашние футбольные матчи я помню, всё же первый матч в нашей группе! Французы дёрнут канадцев, вроде 2–0, но это не точно. Ну и Бразилия выиграет у Испании, тоже не помню с каким счетом, хотя матч смотрел в свое время. Бразильцы вообще все три матча в своей группе выиграют, как и Дания. Насчет Бразилии понятно, а вот Дания … Она в группе с ФРГ, Уругваем и Шотландией! Но у Дании первый матч состоится только 4-го, а завтра всего две игры, судя по еженедельнику «Футбол», который я захватил из СССР. Эх, сейчас бы поставить на оба эти матча! Но это Пашке надо звонить в Красноярск. Или бандиту Вано сразу? Жаль, нескоро разрешат букмекерские ставки на матчи в нашей стране. Мог бы разбогатеть. Стоп, я сейчас не в СССР, а в Дании, тут точно ставки на матчи принимают! А что, если поставить? Из гостиницы нас не выпустят, но за небольшую мзду можно кого из местных подрядить! Перед самым перерывом, когда Италия закатила один гол в ворота болгар усилиями великолепного нападающего Альтобелли, я прошу Костю, находящегося в расстроенных чувствах:

— Костян, займи денег на пару дней, хочу на матч поставить!

У меня самого есть деньги, но мало, нам выдали суточные, кстати, но это сущие гроши. А хозяйственный Костя уже продал привезённую с собой икру и водку. Я же вообще ничего не вез на продажу, удивив этим многих. На руках у Кости громадная для него сумма в две тысячи четыреста датских крон, которые сейчас котируются 7–8 крон за доллар. Друг безропотно лезет под подушку. В этом «надежном» месте он хранит свою валюту. Что покупать на них, он ещё не решил, поведут или нет нас по магазинам — тоже неизвестно, зависит от нас — как выступим. Спускаюсь вниз и иду к знакомому портье со славянским именем Мирослав. Парень — фанат бокса и в первый же день собрал у нас автографы. С общением плохо, датский язык хоть и относится в германской группе, но понять я его пока не могу. Но Мирослав, оказывается, недавно переехал из ФРГ, и дальше разговариваем мы с ним на немецком. Завожу разговор про футбол, про шансы сборной Дании.

— Все три матча выиграют в группе! — убеждаю я.

— А наши? Ну, то есть ФРГ? — недоверчиво спрашивает парень.

— В финале точно будут! — говорю чистую правду.

— Тоже так думаю, — соглашается Мирослав.

— Хочу ставку сделать на два завтрашних матча. Поможешь? А то нам нельзя выходить из гостиницы, — перехожу к делу я.

— Зачем выходить? Вон в той комнате принимают ставки, букмекеры у нас её арендуют, — удивляет меня портье. — Только там с восемнадцати лет ставить можно, и то только в этом году возраст снизили. Было как у лягушатников — с двадцати одного года.

Французов бывший немец откровенно не любит. Прощаюсь и иду к себе в номер. Под конец матча болгары гол отыграли — ничья 1–1.

Утром после завтрака нам выдают паспорта. Выезд через тридцать минут, а комната букмекерской конторы закрыта. Злюсь. Наконец, дверь открывается, и я вижу молоденькую девушку лет двадцати, но страшную как атомная война. Она, оказывается, давно тут, вот чего мне не постучаться было? Быстро смотрю коэффициенты. Они не радуют. На Бразилию дают 1,9 ставки, а на Францию всего 1,24. И тут память мне подсказывает, что со счетом 2–0 наши выиграют у канадцев, а Франция победит, забив лишь один гол! Вот это другое дело. Паровозик из побед Бразилии и Франции именно со счетом 1–0 даёт коэффициент больше девяти! Ставлю всё, что есть — а это почти три тысячи крон. В случае выигрыша получу двадцать пять тысяч с копейками! Эльза, так зовут девушку, выдаёт мне талон, улыбаясь кривыми зубами. Жуть.

На выходе в двери меня ловит КГБшник.

— Ты чего не в автобусе? — наезжает он.

— С девушкой поболтать зашёл, а что, нельзя? — отмазываюсь я.

— Хороша девушка, — заглянув в комнату, говорит Антон Петрович! — Смотри, не женись!

«Вот извращенец!» — думаю про себя я, но потом понимаю, что смотрел он на неё сзади, а фигурка у девицы и правда отпад — тонкая талия, круглая попка, и все это в обтягивающих джинсах.

На автобус успел. Едем на бой. В раздевалке сборной ко мне подсел Юрий Михайлович.

— Толя, ты насчет судей не сомневайся, нормальная у тебя бригада будет, я узнавал. Трое из соц стран, австриец и британец. Судить будут честно, а англичанин, возможно, даже тебе подсуживать будет, ведь твой соперник в одной восьмой их боксера выбил, и нечестно.

Костян своего Серио измотал вконец — опять победа 5–0. Как и ожидалось, румын Думитреску тоже выиграл и ждёт Костю в полуфинале. В этом турнире нет матчей за третье место, а значит, Цзю уже с медалью! Я выхожу на бой против Бо в хорошем настроении — скоро буду богат, а для медалей мне всего один бой выиграть! Датчанин меня явно побаивается, в обмен ударами не лезет, не контратакует даже, бегает от меня, но грамотно.

— Активней работай, — недовольный второй тренер сборной в перерыве разминает мне плечи в нашем красном углу.

Второй раунд, как и просили, я начал активнее и получил пару раз вскользь по мордасам. Это меня отрезвило — стал работать в прежнем атакующем, но не безрассудно, стиле.

— Вроде два раунда за тобой, смотри, третий не слей, — бурчит второй тренер сборной.

Бо, очевидно, тоже в курсе, что проигрывает, и в третьем раунде лезет в атаку. И тут же ловит хук правой от меня. Нокдаун. Встает при счете девять. Пришлось ещё раз уронить неочухавшегося соперника. Победа нокаутом. Нет в Дании бокса. Зато у меня есть медаль! Следующий бой в полуфинале у нас четвертого июня после двух дней отдыха. По итогам дня выбыл ещё один боксер из нашей сборной, остальные выиграли, то есть шесть медалей у СССР в кармане! Нам корячится первое место в неофициальном общем зачёте. Ещё шесть только у одной сборной — ГДР.

Обед и общий сбор. От Михалыча тянет коньяком, видимо, принял немного на грудь. Два дня выходных всё-таки, и завтра у нас намечена поездка с экскурсией по городу. Автобус нам уже заказали, выезд в десять утра. Если ставка сыграет, то успею деньги получить перед отъездом. А Яна чего-то нет, хотя сегодня воскресенье ещё, и уезжаем мы тоже в воскресенье через неделю, но всё равно переживаю немного.

Вечером опять просмотр футбольных матчей. Бразилия, как и ожидалось, выигрывает, единственный гол забил Сократес. Второго матча ждать не стал, ночью его транслируют, часа в три. Утром, пощёлкав каналами, нашёл новости спорта и порадовался своей памяти. Франция тоже 1–0 выиграла. Моя ставка сыграла!

— Поздравляю, мистер, — на неплохом английском поздравила меня страшилка из букмекерской конторы. — Деньги подвезут к вечеру, не забудьте паспорт.

Лять! Паспорт у нас после экскурсии заберут!

— А можно сделать ставку, не забирая деньги? — на всякий случай спросил я.

— Можно, но паспорт всё равно нужен, — сказала девушка, с видимым интересом разглядывая меня.

А что, парень я видный! Не красавец, но и она не королева. В целях налаживания связей достаю заранее приготовленный значок с футбольным мячом и надписью «СССР» и шоколадку, захваченную из дома.

— Значок, — радуется девушка.

И тут же начинает искать, куда его прикрепить. У них в конторе, кроме плакатов на стене, есть ещё и вымпелы со значками, но на них мест свободных не видно. Наконец находится, в самом низу, чуть ли не у пола. Девушка наклоняется, и я против воли разглядываю её фигуристый тыл. В этой позиции нас и застают КГБшник с Михалычем.

— Говорил же, он тут. Смотри, Михалыч, сбежит твой боксер, — шутит Антон Петрович. — Девушка вон какая красивая!

Тут Эльза, справившись с делом, разгибается и разворачивается. Глаза у мужиков поменялись с восхищённых на удивленно-сочувствующие.

— Шоколаде, кисс, — благодарит меня Эльза и обнимает за шею, пытаясь поцеловать.

Укорачиваясь, подставляю щеку.

— Толя, иди сюда, — зовет меня Юрий Михайлович уже в туристическом автобусе.

Пока ехали, втирал мне про красоту и прочие качества русских женщин, мол, гормоны у меня играют. По-дружески, без наезда. Хорошо он ко мне относится.

Посмотреть в Копенгагене было на что. Дворцы, музеи и все такое. Так как музей эротики ещё не открыт, то всем больше других понравился музей восковых фигур. Экспонаты там как живые! А вечером нас поведут в театр, не королевский, но тоже приличный — «Новый театр». Это так он называется, а на самом деле открыт в 1908 году. Дают «Веселую вдову». Но это вечером, а в обед мы приехали в гостиницу, и пока паспорт у меня с собой забегаю к Эльзе и получаю свой выигрыш. Откладываю Костины две пятьсот, и ставлю двадцать тысяч на матч СССР-Венгрия, причем на счет 6–0. Эльза запинается, холодно осматривает меня, но ставку принимает. Ей то что, деньги не её, даже если и отдавать. Ну, ставит один советский человек на советскую сборную, и что? По виду не шибко умный ещё парень. Коэффициент сумасшедший! Двадцать пять к одному! Вообще у них есть только ограниченное количество счетов с индивидуальными коэффициентами, а если счета в этом списке нет, то принимается 25 к 1! Хоть 6–0, хоть 15-0. И максимальный выигрыш пятьсот тысяч крон у них всего. Поэтому, смысл ставить все деньги?

Едем в театр, а я тихонько передаю Косте две пятьсот, он, не глядя, прячет их в карман. У меня на руках остаётся около трех тысяч крон, это по курсу баксов четыреста. А полмиллиона крон это… бля… тыщ семьдесят пять-восемьдесят баксов будет. Как квартира, ну не в Москве, но в ближнем Подмосковье в моё время. И стоит мне эти месторождения продавать? Я и так поднимаю серьёзные деньги на ставках! Может остаться тут в Дании да жить в своё удовольствие. Хотя, бабуля не поймёт, да и остальные тоже.

Сидим, смотрит оперетту, она аж в трех, падла, актах! Места у нас не из лучших, мне плохо видно сцену из-за колонн. Зал большой, порядка тысячи мест, но свободных я не замечаю. От нечего делать оглядываю окрестности и соседских старушек, ведь молодые и одинокие девки рядом не наблюдаются. Вдруг случайно замечаю довольную морду Яна Севелина, который также меня заметил.

— Можно в туалет? — прошусь я у Антона Петровича.

— Потерпеть не можешь? Скоро закончится, — морщится тот, но поймав мою недовольную гримасу, пропускает к выходу. Краем глаза замечаю, как англичанин лезет из своего козырного места в центре на выход. Ну, хоть сообразил подельник!

Глава 3

Туалет тут такой же, как и сам театр, с весьма вычурным и непривычным интерьером в классическом стиле с элементами аристократической роскоши. Пока Ян пробирался ко мне, я успел сделать свои дела и заглянуть во все кабинки — а нет ли лишних ушей? Ян тоже первым делом заскочил в кабинку. Стоит, моет руки.

— Ты тоже сходи, — предложил он. — Ещё час оперетта идти будет.

— Да я уже, — рассеянно отвечаю я.

— У вас там, в СССР, не учат руки мыть после туалета? — шутит англичанин.

Нарывается на шутку:

— Нет! У нас учат не ссать на руки.

Ян аж в лице изменился! Хреново у них там с юмором. Попытался найти лишние уши и он.

— Нет никого, — торможу его.

— Готовы открыть тебе счёт в банке или оплатить ячейку, как ты хотел, — сразу перешёл к делу профсоюзный лидер шахтеров Великобритании.

Напряжение спадает. Немного переживал — а не кинут ли? Молодцы, чё!

— Сумма, конечно, будет меньше, — следующая его фраза указывала на то, что не такие уж они и молодцы! — У меня с собой двадцать тысяч долларов, результатов окончательных по Североирландскому месторождению нет, и для окончательной разведки ещё год нужен.

— Сто тысяч за Испанию и сто тысяч за Ирландию. Причем за Ирландию — это только аванс, а после начала добычи ещё миллион, — прерываю я.

— Испания оказалась не такой выгодной, как казалось поначалу, а Северная Ирландия вообще пока под вопросом, хотя признаки наличия золота серьёзные. Вернёмся к этому вопросу через год. А ещё есть информация? — спорит со мной Ян.

— Хорошо, по Ирландскому золоту готов ещё год подождать, но сто тысяч долларов за Испанию я имею право получить, хоть вы там в убыток работайте. Договор есть договор, — соглашаюсь с некоторой резонностью его доводов я.

— Договорились. Пятьдесят тысяч долларов у меня с собой есть, остальное потом, если сотрудничать продолжим. Так, есть ещё что? — буравит меня взглядом собеседник.

М-да, ситуация. Явно решили кинуть, и никакого «потом» не будет. Я их даже понимаю. Ну, попали случайно данные по месторождениям к парню, но не мешок же их он припас. Можно и рискнуть небольшой суммой тысяч в двадцать… ну полста! Так, примерно, я представлял разговор Яна с отцом. Тут нужно осторожно намекнуть им о моей осведомленности насчет других месторождений. Для этого думал слить мелкое месторождение в Болгарии или Турции. В Болгарии мою информированность можно хоть как-то объяснить — мол, соц страна, помощь в геологоразведке, а вот с Турцией засада — страна НАТО. Яну с отцом наоборот легче проверить информацию по Турции, чем по Болгарии. Теперь не знаю, как быть. Однако сейчас у меня есть два варианта. Первый — согласиться и, после того как я открою ячейку и положу туда хотя бы полтинник, ничего им больше не сообщать, ну или соврать (все равно, скорее всего, кинут на оставшийся полтинник). И второй — поверить им ещё раз. Оба варианта предполагают согласие на дальнейшее сотрудничество прямо сейчас.

— Хорошо, пятьдесят и столько же через год. И я даю вам координаты ещё одного месторождения, — предлагаю я.

— По рукам! — глаза Яна загораются азартом.

Мы прикидываем способы, как нам встретиться в банке. И в каком? Я рассказываю про свои трудности с выходом из отеля, и Ян обещает подобрать банк в шаговой доступности от меня.

— Ты хороший боксер, мне сказали. Есть возможность часть твоих денег тебе передать легально. У меня связи с организаторами чемпионата, и я могу сделать индивидуальный приз, например, за самый красивый бой или что-то в этом роде. Большую сумму легализовать не выйдет, да ещё десять процентов организаторам сверху придётся накинуть, — неожиданно предлагает Ян. — Я видел твой бой вчера. Отлично выбил этого датчанина, даже подслушал разговор — мол, самый красивый бой на чемпионате пока.

А это мысль! Мало ли какой спонсор появился у чемпионата Европы. Только не кронами брать надо, а вещами! Валюту у меня отнимут, возможно, дадут немного чеков. Я законы знаю наши. Что попросить? Ясное дело, машину — это слишком, да и её тоже, скорее всего, отберут. Видик может быть? — задумался я.

— Я вас не видел в зале, — говорю я, чтобы заполнить паузу. — Лучше не деньгами, а как приз, ценную вещь, но не машину.

— А я был, только не подходил к тебе. По призу как вариант могу предложить новый компьютер, — попытался помочь Ян. — Есть новая версия «Compaq Portable-2», но стоит прилично.

— Сколько? — живо заинтересовался я.

— Три с лишним тысячи долларов, а есть и дороже с жёстким скоростным диском 10 мегабайт, он стоит четыре тысячи восемьсот долларов. Я заказал для себя, завтра планирую выкупить. Правда, я заказал версию ещё дороже, там жесткий диск в двадцать мегабайт! Тебе все с процентами организаторам он обойдётся …, — Ян на секунду замолчал прикидывая, — пять тысяч пятьсот долларов!

— Двадцать мегабайт! Да это же дохрена! Чем заполнить такой диск? — иронизирую я.

И неудачно, потому что Ян меня не понял.

— Ты поверь, скоро будут диски ещё больше, и места на них хватать не будет, — серьёзно говорит он.

— А можно ещё другу подарок сделать? — вспомнил я про Цзю.

Этот честный малый попытался отдать мне сто крон, ведь он занимал две четыреста, а я округлил и отдал две пятьсот. Доводы, что я с помощью его денег дофига заработал, он не воспринял. А тут приз, и я как бы ни при чем.

— Ещё пять пятьсот? — поразился Ян. — Вы русские щедрые! Но невозможно, в резерве есть только один такой компьютер! Могу предложить «Тошибу 1100», без жесткого диска, зато дешевле она и легче. Стоит вроде бы меньше двух тысяч.

— Давай! — согласился я, хотя изначально хотел подарить другу что-то вроде хорошей магнитолы.

На этом мы расстались до послезавтра.

Вернулся в зал со спокойной душой, досмотрел эту «нудятину», как выразился потом Костя, и мы поехали в гостиницу. Завтра тоже выходной день, но никаких экскурсий по городу не планируется, ну а послезавтра — полуфиналы. У меня бой, кстати, с немцем из ГДР. Этот, думаю, оскорблять меня не станет.

В гостинице ко мне подходит Мирослав и поздравляет с выигрышем. Это что за разглашение тайны вкладов?! Но Эльзы уже нет. Отругаю завтра. Немного волнуясь, начинаю смотреть великолепный футбол в исполнении сборной Лобановского. Сборную СССР он собрал на основе своего клуба «Динамо Киев», взяв оттуда аж двенадцать человек, и их наигранные связи сразу дали результат. Широкие размашистые атаки, каждая из которых несла опасность для ворот соперника, вызывали восхищение. Когда оболтус Цзю вылез из душа, расположенного у нас в номере, немного опоздав к началу матча, счёт уже был 2–0 в нашу пользу. А шла всего пятая минута встречи! В конце матча, при счете 5–0, Евтушенко не реализовал пенальти, послав мяч выше ворот, и я опять засомневался в своей ставке. Но тут же Родионов закатил шестой мяч. Все оставшиеся десять минут матча я потел и нервничал. А ну как наши седьмой забьют? Тем более, моменты были. Вышедший на замену футболист «Спартака» Родионов жаждал доказать свои претензии на место в составе и дважды опасно бил по воротам, заставляя меня чуть ли не хвататься за сердце.

— Ты чего так переживаешь? Ну, не забил Родионов, и хрен с ним, и так 6–0 уже! — не понимал меня Костя.

«Я как раз переживаю, что он почти забил», — проворчал про себя я.

Матч закончился с нужным счетом, и моей радости не было предела. На кой мне эти месторождения продавать? Я семьдесят тысяч долларов на ставках выиграл! А сколько ещё могу? Жуть!

— Это большая сумма, мистер Штыба, и вы её можете получить только завтра с утра, — проинформировала меня Эльза.

— Надеюсь, информация о моих выигрышах не будет распространяться? — попрекнул девушку в болтливости я.

— Не зн-а-ю, — задумчиво протянула по слогам Эльза и, схватившись за подаренную мной шоколадку, стала её рассматривать.

«Она с меня взятку, что ли, просит?»! — изумляюсь я про себя.

— Я не знаю, с чего вы решили, что это я сказала о выигрыше, — добавила Эльза, крутя пуговицу на своей полупрозрачной блузке.

«Час от часу не легче! Ей моего комиссарского тела захотелось?» — ещё больше испугался я.

«Да я столько не выпью! Хотя… положить её лицом вниз или маску одеть. Тьфу. Откуда во мне эта пошлость, да и ковида нет, какие маски? Карнавальные, разве что?» — мысленно сплюнул я.

Да пусть болтает, всегда скажу, что врёт, да и нет вроде таких законов против ставок на матчи в кап странах. Или есть? Да позвоню её руководителям, в конце концов! Хотя доказательств у меня нет.

— У нас сегодня в городе карнавал, — не замечая моих метаний, продолжает Эльза. — Он ежегодный, я всегда на него хожу, и каждый раз в новом костюме.

«Она что, и мысли мои читает?», — пугаюсь я и быстро отвечаю:

— Нас не выпустят из гостиницы.

— Ну, не выпустят и не выпустят. А ты мне можешь на сегодня одолжить свою куртку с надписью «СССР», шлем и перчатки? Я хочу быть на карнавале в костюме русской боксерши! — сделала окончательное предложение Эльза.

— Да забирай! — радостно щерюсь я и иду на тренировку.

На выходе некстати попадаюсь Михалычу.

— Ты опять к ней ходил? И чем она тебе приглянулась? У нас в стране женщины намного красивее, — сказал он мне.

М-да, свое мнение обо мне как о неразборчивом извращенце он наверняка уже составил. Да пёс с ним.

— Если бы мужчины женились только на красивых женщинах, человечество уже вымерло бы, — зачем-то пошутил я.

— Иди уже в спортзал, спаситель человечества, — морщится Михалыч. — Надо тебя сегодня загрузить по полной, а то ты уже и на манекены нехорошо так посматриваешь, и на восковые фигуры. Сам видел!

Конечно, я дал Эльзе и перчатки и шлем, и шарф спартаковский, который почему-то валялся у меня в чемодане. И утром вместе со своими шмотками получил огромную сумму денег! Огромную и объемную. У них в Дании сейчас самая большая по номиналу банкнота — это тысяча крон, а мне дали пятьсот таких банкнот! Пять пачек. И куда их? Как Цзю, под подушку? Кладу пока в свою сумку с формой, хотя оставлять в раздевалке уже боязно. Но не пропускать же из-за этого бой!

Костя своего румына бил все три раунда, но в нокаут отправить не смог. Счет снова пять ноль, и у нас есть первый финалист.

Мой выход.

Соперник — флегматичный парень чуть выше меня ростом. Прыгает на носках легко, пару связок по воздуху выбросил. К бою готов, вижу. А у меня мысли о деньгах в раздевалке.

Глава 4

Первый сюрприз ожидал меня сразу после начала боя. Мой соперник немец Рудольф — левша! Левши неудобными соперниками считаются, но я хорошо владею обеими руками. И чего тренеры о таком нюансе на разборе не сообщили? Хотя, может, как раз поэтому.

Рудольф с первых минут выбрал тактику второго номера, а я занял центр ринга и принялся гонять оппонента по углам. «Первый раунд за тобой», — шепнул мне тренер в углу. Казалось, что у меня сегодня получается все — я выкидываю множество ударов, легко передвигаясь по рингу, а немец вынужден отбиваться. Но это только казалось. Соперник работал на силу, а не на количество. Во втором раунде я, немного потеряв бдительность и пропустив апперкот, оказался в нокдауне! Этот момент подействовал на меня отрезвляюще — я стал более осторожен, а бой стал походить на шахматную партию двух равных по силе гроссмейстеров. Решил ждать ошибки от своего оппонента, но удалось реализовать свой план только в концовке. Рудольф выбросил очередную комбинацию, но не успел прикрыть печень правой рукой. Ответка прилетела именно туда — точно в печень! Немец начал пятиться, на его лице отразилась гримаса боли, а потом он осел на одно колено. Нокдаун! Раунд, если я и проиграл, то ненамного, и бой в целом выигрываю. Третий раунд соперник начал активно, очевидно, ему тренеры подсказали, что иначе ему в финал не выйти. Я успешно гашу атаки, висну в клинчах, наступил разок «нечаянно» на ногу, немец в ответ «нечаянно» ударил меня локтем, потом тыльной стороной перчатки. Рефери это заметил и предупредил немца, вызвав тем самым ещё больший приступ его энтузиазма. Внезапно в какой-то момент мой весомый боксерский опыт подсказал — соперник меня опасается! Вроде идёт вперёд, а вроде и не хочет опять в нокдаун. Да и, как мне показалось, уже в свою победу не верит. Это придало мне сил, и я взорвался в концовке раунда, вместо того чтобы засушить бой. Удар за ударом накапливали совокупный ущерб, и в самой концовке уже Рудольф пытался повиснуть на мне, хотя у него был только один шанс — нокаутировать меня. Гонг застал меня в атаке. Судьи подвели итог, и со счетом пять ноль победил …. Ана-а-атолий Штыба! Совет Юнион!

— Чего ты рвал задницу в третьем раунде? Начало хорошее было, затем полез с шашкой наголо. А ну как пропустил бы удар? — справедливо «хвалил» меня Михалыч.

По итогам дня в финал прошли ещё два наших спортсмена. Итого наших в финале четверо, и бойцов из ГДР тоже четыре. Борьба за первое место в командном зачете ещё идёт. Цзю в финале будет биться с французом Фареда Чеклато, про которого я ничего не знаю, а мне достался настоящий негр из Португалии. Он сегодня нокаутом выиграл свой поединок и вообще выглядит не на восемнадцать лет, а на все двадцать пять. Блин, я так засмотрелся на полуфиналы, что забыл про свои запасы денег в раздевалке. Она закрывается, конечно, но все же. Торопливо иду туда, где уже сидит пара наших боксеров, принявших душ, и проверяю пять пачек крон, нащупывая их рукой в сумке. Всё на месте.

Пообедав в спорткомплексе, едем в гостиницу. В фойе нас встречает орава детей, лет десяти или чуть больше, вместе с лысоватым невысоким мужиком с глазами навыкате как у карася. Тот чего-то бормочет, бросаясь к Юрию Михалычу. А я замечаю стоящего около стойки Яна, который еле заметно кивает мне на банду ребятишек.

— Переводчик у нас есть, но с датского и английского, а этот черт бормочет на немецком языке, — досадливо говорит Юрий Михайлович Антону Петровичу.

— Я могу перевести, — предлагаю я свои услуги.

— Ну, давай, переводи. Остальные по номерам, — командует КГБшник и уходит контролировать процесс.

Быстро понимаю, что это спортивная секция по боксу хочет сделать фото с кем-то из советских боксеров. Фотограф — очкастый малый с характерным еврейским носом, тоже крутится рядом.

— Так им любой подойдёт? — спрашивает у меня Михалыч, и, получив утвердительный ответ, просит меня: — Толя, пофотографируйся с ними, а потом иди в номер, через час разбор финалов будет.

— Давайте вон у того памятника, — предлагает человек-карась. — Сначала общий снимок, а потом с каждым.

— В машину, быстро, — командует мне Севелин на улице.

Я, уже двинувшийся к какой-то каменной тетке недалеко от гостиницы, даже опешил:

— А фото юным боксерам? — спрашиваю я.

— Я им заплатил тысячу пятьсот крон, не надо никаких фото! Из твоих денег, кстати, — накладные расходы, — поясняет Ян.

Сажусь в наглухо тонированную машину, в марках не разбираюсь, но просторная тачка. Ехать несколько минут всего.

— Могли пешком дойти, — ворчу я.

— Тебя и увидеть могли на улице, — приводит довод Ян. — И да, отец сказал отдать тебе полную сумму за Испанию.

Обалдеваю, но девять пачек по десять тысяч долларов кладу в сумку к остальным, а остатки после трат на призы из десятой пачки, а это две с лишним тысячи баксов, зачем-то кладу в карман джинсов. Чего они расщедрились?

Счёт открываем в каком-то «Jyske Bank». Здание банка, одного из самых молодых в Дании, основанного меньше двадцати лет назад, мне нравится, а ещё нравится их отношение к клиентам — сразу провели в отдельный кабинет и предложили напитки. Принял меня седовласый мужчина, пожилой, но в хорошей форме. За несколько минут предложил несколько вариантов сотрудничества. Я выбрал самую маленькую из предлагаемых ячеек, без описи вложения. С описью банк якобы гарантирует возмещение в случае кражи, но я просто застраховал на сто пятьдесят тысяч долларов ячейку от воровства. Обошлось мне всё это очень недорого — за пять лет услуг банка всего восемь тысяч крон со страховкой. Для бронирования ячейки нужно лишь удостоверение личности, и мой советский паспорт не производит никакого впечатления на флегматичного старичка, будто он каждый день такие видит. Два ключа, один — у меня, другой — в банке, смогу по доверенности кого-нибудь отправить сюда. Обговорили и кодовое слово, которое нужно для доверенности. Выбрал «Черномырдин», уж сам не знаю почему.

— Бывали случаи, когда подделывали доверенность, — поясняет старичок. — Не в нашем банке, конечно.

Затем направляемся в хранилище, причем два этажа пришлось ехать вниз на лифте. Вместе идём к арендованной ячейке. Сотрудник открывает один из двух замков своим ключом, и меня оставляют одного. Так-с… Баксов у меня девяносто две тысячи пятьсот, а крон, после уплаты аренды и страховки, — четыреста девяносто четыре тысячи. Думаю, сколько оставить себе, и решаю, что четырёх тысяч датских крон вполне хватит. Закрываю своим ключом ячейку и нажимаю на кнопку вызова служащего. Тот закрывает своим, и … дело сделано. Смотрю на часы, за тридцать пять минут управились! Успеваю ещё на собрание.

— Ты не забыл про полторы тысячи крон? — спрашивает Ян у меня уже в машине.

Забыл, конечно! Но, слава богу, взял с запасом. Вот крохобор — двести баксов ему жалко. Молча отсчитываю. Теперь по новой информации для клиентов. Хоть и не хотел с ними больше работать, но решился. Турция или Болгария?

— Турция? — неверяще смотрит на меня Ян. — В Турции нет золота, она его ввозит для своих нужд.

И он прав, в это время там добычи золота нет совсем. Добыча началась уже в следующем веке, и месторождения там серьёзные есть. Я же выбрал небольшое россыпное с запасами порядка семи тонн, и в моё время там по полтонны в год всего добывали, но золото легкое для добычи. А вообще, я там с десяток месторождений знаю, причем парочка очень крупных. Приблизительно, конечно, знаю, где они находятся, как и это, которое я торопливо описываю собеседнику (время идёт же). Могут долго искать.

— В принципе в Турции в прошлом году новый закон приняли по геологоразведке, попробуем поискать. Откуда информация, скажешь? — пробормотал Севелин.

— Не знаю, прочитал в записках этого ссыльного геолога. Там ещё есть, но все в СССР, — добавляю я.

— За Турцию тоже сотку тебе выплатим, ну и за Североирландское как договаривались, — сказал мне на прощание Ян.

Угу, верю-верю, уже себя повели нечестно. Но посмотрим.

На собрание пришёл первым, успел лишь сумку в номер бросить. Кроме меня и Кости присутствуют ещё два тяжа-финалиста.

Разобрали Костиного соперника по финалу, потом моего, а вот наши парни тяжеловесы оба бьются с немцами. Нас отпустили после накачки, а парней продолжили терзать.

— Ты где шарился? — спрашивает Цзю в номере. — Тебя этот пацан, портье, искал.

— На кой? — удивляюсь я.

— Что-то про футбол талдычил, я языки не знаю же, как ты, — засмущался Костя.

Это верно, с языками у него долго будет плохо. Я опять вспомнил смешной случай с Цзю в Австралии, когда, неправильно поняв тренера, он нокаутировал своего соперника в первом раунде.

— С детьми фотался, — в первый раз вру другу я.

В фойе меня заловил «молчи-молчи» и спросил:

— Когда фото будут готовы?

— Никогда! — слегка запнулся с ответом я.

— Почему? — удивился Антон Петрович.

— Да этот козёл фотограф тридцать крон запросил за фото, — вру опять.

— Что за люди, одно слово — капиталисты! А кроны экономь. По секрету скажу, в здешние магазины вас поведём, а медалистам ещё и премию выдадим! Так что, старайся, а на жадного этого очкарика не обижайся — страна у них такая, — посочувствовал мне куратор от КГБ и отправился наверх.

«Угу. Крон по двести премия будет, уверен, не больше», — скривился ему в спину я.

— Толя! Я рискнул! — неслышно подкрался ко мне портье Мирослав.

Глава 5

— А подробнее? — повернулся я к немцу.

У того глаза горят, только что пар из ушей не свищет.

— Я поставил на три победы сборной Дании, на цепочку событий, причем со счетом 2–0 против ФРГ, как ты сказал. Выигрыш — пятьсот тысяч крон! Больше нельзя просто у Эльзы.

— А сколько ты поставил? И какой коэффициент? — заинтересовался я.

— Тысячу крон! — торжествующе говорит Мирослав. — Эльза даже дураком меня назвала.

— Эльза? Хорошая девушка, — дипломатично сказал я, прикидывая коэффициенты.

— Лучшая! — без тени сомнения подтвердил портье.

Кажется, у меня появился «соперник». Тут вниз спустился Михалыч, очевидно, закончивший совещание по предстоящим финальным поединкам, и мы с Мирославом расстались.

Сижу в номере, вспоминаю результаты других футбольных матчей и прикидываю, как на этом заработать прилично? Надо будет в разных местах ставки делать и не сильно много выигрывать в каждом. Пока все результаты, что помню, совпадают! Сам не заметил, как уснул во время матча Уругвая с ФРГ.

Утром пятого июня завтрак в гостинице у нас был раньше, чем обычно, из-за предстоящего сегодня события — поездки на остров Борнхольм! На пароме причем. Это вызвало оживление у парней. Паром оказывается смешанным — автомобильно-пассажирским, и плыть на этот остров придется более трёх часов. Места у нас сидячие, как и у других, но я умудрился уснуть. Оказывается, я хорошо сплю не только в автомобилях и самолётах, но и на паромах.

Причалив в городской гавани, сходим с парома. Слышу недоуменные разговоры пацанов из сборной — никто не понимал, зачем мы тут? «Может пляж, какой есть?» — предполагали парни. Но, оказалось, сегодня состоится здесь открытие памятника русским воинам! Я так понял, нас сюда пригнали для идеологической накачки перед финалом, для поднятия, так сказать, патриотического духа. Лучше бы день отдыха дали или по магазинам нас поводили. Впрочем, до памятника нам ещё пришлосьдобираться полчаса на автобусе, в другой город острова — Аллингё.

Народу на мероприятии собралось неожиданно много. Тут были и наши дипломаты, которые, я так понял, самолётом прилетели. Сам памятник сделан в виде плиты с высеченными на ней именами тридцати погибших русских десантников и расположен был на городском кладбище. Плита — обычный камень, но наши умудрились целую торжественную церемонию провести по поводу этого события. Я недоволен — чего нас дернули?

Другие тоже не сильно рады — приелось такое развлечение в Союзе, и нет былого энтузиазма, что и говорить?

Стоим группой в сотню человек, тут и советсткие моряки, и мы, спортсмены, и корреспонденты. Слушаем. Зачитывают поименно всех погибших, и первая же фамилия меня напрягает.

— Чижов Никита Михайлович, — зачитал кто-то из посольских, погиб 11 мая 1945 года. Каратузский район Красноярского края.

Я ведь знаю его внука! Он учится со мной в комсомольской зональной школе, только на первом курсе. И тоже из Каратузского района, и тоже Никита! В честь деда назвали, наверное. У нас в школе на одном из мероприятий на девятое мая комсомольцы рассказывали о своих воевавших родственниках. Я запомнил, как Никита этот рассказывал о своем деде, который погиб уже после объявления капитуляции Германией. А я ещё, сука, недоволен был, что нас сюда привезли! Ощутимо стало стыдно, даже щёки заалели, но собрался и стою уже не как безмозглый подросток, а как взрослый человек, понимающий, как тяжело и трудно далась нам эта Победа, и как обидно погибнуть уже в самом конце войны.

Тут замечаю Антон Петровича, шарящего глазами по земле.

— Брелок потерял, от «Мерседеса»! Купил вчера, красивый… вертел, вертел в руках и потерял, — мимоходом говорит он Михалычу.

Мероприятие закончилось, и нас повели ещё куда-то. Заметив седоусого фотографа, я, улучив момент, договариваюсь с ним о фотках. За пятьдесят крон Эрик, так зовут корреспондента датской газеты, обещает привезти мне фото в отель. Метров в пятидесяти есть и ещё один памятник советским солдатам! Памятник-стела высотой примерно в 3,5 метра. Он увенчан пятиконечной звездой, у подножия его высечено на русском и датском: «Вечная слава русским богатырям, погибшим в боях с немецкими оккупантами!»

Тут также прошло возложение венков, но народу стало больше и выступает кто-то из дипломатов уже из Дании. В руках у него старая газета, и он на русском языке зачитывает статью:

— Как отмечала правительственная датская газета «Политикен», в канун вывода советских военных с Борнхольма, — «русские войска оставят о себе наилучшие воспоминания, их дисциплина была примерной. Они пришли как друзья и принесли с собой освобождение, помогая жителям всем, чем могли. Мы никогда этого не забудем».

«Может, и не забудут», — мелькает мысль у меня в голове.

Затем уже наш дипломат благодарит датское правительство, рассказывая:

— Немецкий гарнизон на датском острове Борнхольм с несколькими тысячами солдат и офицеров 9 мая 1945 года отказался капитулировать. Советский военно-морской десант в ходе боев вынудил оккупантов к капитуляции 11 мая. В ходе операции погибло свыше 30 наших воинов. Советская и датская стороны договорились о создании памятника в честь погибших при освобождении Борнхольма, который и был открыт 8 мая 1951 года.

Потом выступали ветераны датского сопротивления, потом ещё кто-то. Я всё время стоял с ломом вместо позвоночника. Прямо и гордо смотрел на памятник простым советским солдатам. После мероприятия ко мне подходит «купленный» фотограф.

— Хочу сделать несколько снимков с вами, — попросил он.

— А почему я? — удивляюсь искренне.

— Нашу страну быстро захватил Гитлер, всего двух солдат потеряли, и оккупация у нас была мягкая, … до сорок второго года. А потом ввели гестапо и начались расстрелы … Я тоже был в сопротивлении, с сорок третьего года, но и до этого симпатизировал СССР … Помню, как все радовался, когда немцы капитулировали в Сталинграде, — неторопливо повествует дедок, между делом фотографируя меня в разных ракурсах.

— А у меня бабушка воевала, — подумав, сказал я. — Снайпером была.

— Вот откуда у тебя этот взгляд, — обрадовался корреспондент. — Ты так смотрел, как смотрит в прицел снайпер или артиллерист, наводя свою сорокапятку на танк. Снимки привезу завтра в гостиницу.

— Я заплачУ, — застеснялся я.

— Пятьдесят крон мне хватит, а фото в номер поставлю, пусть видят читатели, как могут смотреть советские люди.

— А можете ещё и газету, которую читал ваш дипломат, сфотографировать? Со статьёй про благодарность, — обнаглел я.

— Найду уж этот номер для тебя, в архиве есть они, — усмехнулся ветеран.

Нас покормили в городе. Для этого прямо на улице установили длинный ряд из самодельных свежевыструганных дощатых столов. Там и наливали. Разумеется, не боксерам. Рыбка местная была очень хороша. Обратно ехали задумчивые, даже балагур Костя чего-то притих.

Вечером с удовольствием смотрю футбол. Италия — Аргентина. Ничья 1–1. Забили штатный форвард итальянцев Альтобелли и великий Диего Марадона у Аргентины. Весь день был занят и удачливого конкурента за сердце Эльзы я не встречал. А сегодня он подходит ко мне после завтрака и начинает ныть.

— Зачем я потерял тысячу?! — завыл он так, что я слегка растерялся.

— Ты сам ставил, я тебя заставлял, что ли? — напоминаю очевидное я. — Да и верная ставка.

— Я в футболе не разбираюсь, сегодня рассказал об этом своему отцу, он футболист в местном клубе, так тот долго смеялся надо мной. Ты, говорит, дурная голова, сам подумай — почему на победу Дании над Германией двадцать пять к одному ставят?

— Ты и есть, «думкопф» — в сердцах по-русски выразился я и, видя, что он понял только последнее слово, добавил: — Давай так, я дам тебе тысячу крон, но, если ты выиграешь, то выигрыш пополам.

— В чём подвох? — перестал истерить Мирослав. — Может тогда уже пятьсот крон, чтобы честно было?

— Идет! — достаю я пять сотен из кармана.

Там остался лежать ещё полтинник, остальное в надёжном месте, которое мне показал Цзю.

— А как я тебе отдам? — запереживал вдруг парень, — ты уже уедешь в воскресенье.

Да, действительно, а как? Да и зачем ему отдавать, если я уеду уже?

— Ты как свой выигрыш хочешь потратить? — спрашиваю я, размышляя, на кой я опять решил обогатиться?

— Мопед куплю, телевизор большой в комнату, может из вещей чего, и на остальное акций накуплю. Я же учусь на экономиста, — ответил без паузы уже наверняка размышлявший об этом паренёк. — Только какие акции — не знаю.

— Давай тогда и на мои деньги купи акций компании «Майкрософт», есть такая, — решаюсь я.

— «Майкрософт»? Это которые «Виндоус» в прошлом году выпустили? Ну, знаю, они в марте на бирже разместили свои акции, — удивляет своими познаниями парень. — А точно, не разорятся? Может и мне купить?

— Ну, уж нет! Тебе советовать больше не буду, опять виноватым останусь. Сам решай. А за акциями приеду через год или два, сейчас тебе контакты выпишу, и ты свои дай.

Обмениваемся контактами, и парень ещё раз меня удивляет. Среди его данных есть номер сотового! телефона его родного брата, живущего в Финляндии.

— Неужели у них уже работает сотовая связь? — вырвалось у меня.

— Давно уже, ещё в семьдесят восьмом году всю Финляндию покрыли связью, сто процентов! А недавно мне брат говорил, что у них в компании уже тридцать тысяч абонентов. Брат у меня как раз в АРП работает. Я их акции думал купить. С семьдесят первого года они работают, но у нас в Дании только пять лет, как эта связь появилась, дорогая-я-я, — выдаёт расклад парень.

А что, сотовая связь — тоже хорошее вложение денег, только не помню операторов тех лет никаких. Зато помню, например, финский «Нокиа»! «Есть или нет сейчас эти телефоны, интересно?» — размышляю я. Фотку Горбачева, звонящего из Финляндии по сотовому министру связи в Москве, я видел!

— Фирма «Нокиа», которая выпускает телефоны. Это, наверное, перспективная тема, — советую я.

— Да, у брата тоже «Нокиа», — важно соглашается Мирослав. — Слушай, а вы в СССР неплохо разбираетесь в новинках! Даже и не думал!

— У нас советских и собственных новинок дофига, — хлопаю по плечу парня я. — А сколько сотовый телефон стоит, такой, как у брата?

— Двадцать четыре тысячи марок, это около пяти тысяч долларов, — быстро отвечает Мирослав.

— Жуть! — честно признаю я.

— Ладно, мне идти работать надо! Дай я тебе ещё фамилию напишу свою, и парень дописывает в моем блокноте — «Клозе».

Он ушёл, оставив меня в размышлениях. А ведь в моем мире был известный футболист Мирослав Клозе, но это не он точно! Не похож на него, да и тот лет на десять моложе! Выкинув из головы паникёра-экономиста, замечаю в фойе гостиницы вчерашнего фоткора.

— Я тебе принёс, что обещал, — заговорщицки говорит он, протягивая плотный конверт и принимая от меня протянутый полтинник.

— Штыба, что в конверте? — внезапно слышу я голос КГБшника за спиной, и его суровая, и, как водится, чистая рука вырывает у меня конверт.

Глава 6

С трудом удержавшись от ответа «золото, брильянты», отвечаю:

— А вы посмотрите сами, Антон Петрович.

Не сомневаясь, тот открывает конверт и достает оттуда пару газет — старую, уже пожелтевшую, и новую, еще пахнущую типографской краской. Следом извлекает несколько фото и застывает в злобном оскале — так скалится мировой капитализм на плакатах советского агитпропа.

— Это что за поклёп! Специально меня подставить хочешь? Не ожидал такого от комсомольца! — яростно ткнул в верхнее фото мужик.

Мд-а… Фото вышло у мастера фотографии неудачное. Неудачное для нашего куратора от КГБ, зато я там выгляжу как картинка — взгляд светлый, одухотворенный, само лицо выражает стойкость и презрение к смерти, спина прямая, руки сжаты в кулаки. Я стою перед памятным камнем нашим солдатам и видно, что я достоин их памяти! А вот Антон Петрович, попавший в кадр с краю, выглядит непрезентабельно. Камера поймала момент, когда тот, подленько улыбаясь, смотрел на ноги толстоватой фрау лет так под полтинник. Контраст с моим выражением лица разительный.

— Я в первый раз фото вижу, — сразу отметаю подозрения я.

Эрик пытается говорить по-датски, потом на плохом английском, а потом уже на понятном мне и ему немецком языке:

— Я не фотографировал товарища!

— Отрежем край, будет фото и вам, и мне, — щедро предлагаю я, не переводя фотографу.

— Ладно, отрежем так отрежем, а это что у тебя? — «молчи-молчи» смотрит дальше.

Там всё пристойно! Я на фоне обоих памятников.

— А камень зачем сфотографировал? — особист всё пытается найти криминал в снимках.

— Там имя деда моего школьного товарища. Не вру, всё так! — поясняю я.

Ещё раз недоверчиво глянув на меня, Антон Петрович стал просматривать газеты. Сначала старую. На ней строй советских солдат-победителей, вдоль которого идут какие-то важные персоны — женщина и неизвестный иностранный военный, «конвоируемые» советским генералом сзади.

— Кронпринц Фредерик, кронпринцесса Ингрид с командующим советскими войсками на Борнхольме генералом Ф. Коротковым обходят строй советских войск (Аллингё, июнь 1945 г.), — зачитывает надпись к фото Эрик, заметив интерес к снимку.

Петрович благосклонно кивает и смотрит следующую газету. А там строй наших моряков, и мы с дипломатами в качестве зрителей. КГБшник опять попал в кадр, но тут он уже не скалится, а имеет скорбное выражение лица. Видно — коммунист отдаёт память погибшим солдатам. Красавец! А я ехидно предполагаю про себя, что потерянного брелока ему жалко.

— Свежая? А где купить можно? — тут же вскинулся «красавец», обращаясь к Эрику.

Перевожу сразу уже ответ, ведь Эрик понял вопрос и отвечает, пряча улыбку в седых усах:

— В любом киоске!

Всё, я стал неинтересен Антону Петровичу. Тот пулей метнулся за деньгами, очевидно. Вопрос только в том, сколько он экземпляров газеты купит?

А я иду на тренировку. В отеле имеется свой спортивный зал, жаль без мешков, но ничего — работаем по воздуху.

— Это ты хорошо с фото придумал, — пыхтит рядом Цзю.

Он тоже внимательно рассмотрел фото в газете и порадовался, что и его физиономия в кадре — полголовы, но все же! Сказал, тоже купит газету для своих. Наивный. Особист скупит все номера в округе.

— А с этой твоей, с первого этажа, у тебя как? — опять отвлекает от тренировки Костян.

— Не моя она, за ней Мирослав бегает, — разочаровываю я друга.

— А-а-а, я-то думал, ты с ней уже это … совокуплялся, — разочарованно заметил Цзю.

— Что за слово такое придумал? Есть же другие обозначения этого процесса, — поморщился я. — А с чего так решил?

— Так этот наш физиотерапевт, Антон Петрович, спрашивал у меня — дошло у вас с этой девушкой дело до кровати или нет?

— Кто? Какой он, в пень, физиотерапевт, Костя! Это куратор от КГБ. И что ты ему ответил? — я аж выронил скакалку из рук от таких новостей и от Костиной наивности.

— Правду — ничего не знаю! — гордо отвечает тот. — А если бы и совокуплялись, то всё равно не сказал бы!

— Черт! Забудь это слово, ты его на уроке биологии слышал? — опять поморщился я. — И давно он допрашивал тебя?

— Сегодня на завтраке, когда ты уже ушёл.

Вот чего он вынюхивает? И к кому ещё подходил с вопросами? Надо завязывать со ставками, и вообще с общением с иностранцами, а то привлекаю внимание лишнее. А оно мне надо? Не надо. Вечером, кстати, со мной пыталась познакомиться какая-то иностранка, на вид лет двадцати, в тот момент, когда я спустился поужинать. Заселялась она, видимо, в отель и, увидев надпись «СССР» на моей куртке, спросила:

— Эй, блондинчик из СССР, угостить тебя кофе?

— «Русо туристо, облико морале», — гордо ответил я и ушёл от греха подальше.

На чемпионате мира всё идет так, как я и помнил — наши сыграли вничью с Францией, причем выглядела наша команда заметно сильнее, а сегодня вечером разгромленная нами накануне Венгрия выиграла 2–0 у Канады. Я же смотрел другой матч — решил за бразильцев поболеть. Те тоже выиграли у Алжира, но со счетом 1–0.

Суббота седьмого июня. Финалы. Едет вся сборная, а не только четыре финалиста. На этот раз в зале многолюдно — выходной день, людям делать нечего. Зал пестрит флагами различных государств, и болельщики ведут себя весьма активно. Вот и сейчас победа в финале шведа вызвала громкие возгласы ликования многочисленной шведской группы поддержки.

Первым из наших бьётся Костя и усердно гоняет все три раунда своего соперника по рингу. Француз Чеклато ничего ему не смог противопоставить! Тотальное превосходство! Заслуженные 5–0 от судей. Костя Цзю — чемпион Европы среди юниоров!

Следующий бой мой. Весовая категория до 60 кг. Негр, мало того что выглядит взрослым, так ещё и успел нахамить мне в коридоре. Случайно столкнулись там с ним перед началом финалов. С английским у него плохо, так он мне средний палец показывает. Я в ответ, пока никто не видит, бью ребром ладони правой руки по сгибу левой. Левая моя рука от локтя до кулака угрожающе качнулась вверх-вниз! Русский «фак» выглядит весомее американского. Сайди Савимби, сам он из Анголы, но выступает за Португалию, так сказали мне на разборе. Ангола сейчас нам дружественная страна, нынешний их президент учился в СССР в своё время. А этот, вишь, как зыркает. Отелло недоделанный! Эмигрант! Хуле. Я смотрю на него тоже без особой любви, и не потому, что он негр, вчера вон восхищался игрой Алжирской сборной, да и у бразильцев полно чернокожих — Жуниор, Жулио Сезара или Перейра! А этот прям бесит.

Звучит гонг, Сайди без раскачки идёт в атаку и пропускает мой сильный прямой удар, который пришёлся по его шлему. Вижу, он потрясен, и я намерен добивать! Пара двоечек, и португалец уходит в глухую защиту, прижимая локти к лицу, а я, выцеливая, стараюсь нанести точный и сильный удар. У Сайди чуть опущена правая рука. Полукрюк левой — попал! И уже падая и размахивая руками как мельница, Сайди задевает меня. Каким чудом ему это удалось? Он вообще на меня не смотрел, был в глухой защите! Я же падаю на одно колено — нокдаун! Но и соперник на полу, и тоже в нокдауне. Очень редкий случай, но правила бокса это предусматривают. Рефери должен открыть счёт, и будет считать до восьми. Если после этого мы будем готовы к бою, даст команду «Бокс», если мы оба, или кто-то один из нас будет не готов, то счёт продолжится до десяти. И только потом последует команда «Аут», фиксируя поражение для одного или двух боксёров. Я одновременное поражение сразу двух боксеров не видел ни разу, но правилами предусмотрен этот случай! Впрочем, при счете восемь мы оба готовы к продолжению боя, и под оглушительный рёв зрителей, которым зашло начало нашего поединка, судья даёт команду «Бокс».

Сразу попадаю под мощную атаку португальца, который на удивление стойко перенёс все мои прежние удары до нокдауна. Мощный удар с его стороны вдруг зажёг какую-то лампочку у меня в голове, и я сразу стал видеть и ринг, и все слабые места соперника, и все угрозы от его атак. На некоторое время я почувствовал себя богом, методично избивая Сайди. Зрители ревут, а Сайди падает в нокдауне ещё раз. По нынешним правилам три нокдауна за раунд — это поражение, или четыре за весь бой. Такие сейчас правила для юниоров. Негр встаёт, готовый биться дальше, но судья тормозит поединок! У Сайди рассечение, ему вызывают врача. Вот не вовремя это — Сайди сейчас очухается от второго нокдауна. На трибунах крики и шум, не думаю, что здесь много португальцев или советских людей, это местным датчанам нравится рубилово. Я удаляюсь в нейтральный угол, а врач осматривает соперника и даёт отмашку рефери — можно продолжать бой, мол, ничего страшного.

«Гандоны штопаные! Дали отдышаться оппоненту!» — злюсь я.

Команда «Бокс» — и ощущение прежнего моего всемогущества исчезло. Я по-прежнему доминирую на ринге, но пару раз пропускаю. В голове шум.

«Стрясут кукуху», — мелькнула трусливая мыслишка.

Секундантом сегодня сам Михалыч.

— Всё хорошо, за нокдаун не переживай, попал он по тебе случайно, отличный раунд, работай в активном стиле и дальше, он тебя боится, — доносится шепот сквозь шум зала. — Иди смело в атаку.

Я так понимаю, что меня Михалыч успокаивает после нокдауна, в котором я побывал? Или думает, что струшу? Неожиданная злость придаёт мне дополнительные силы. Сайди тоже скалится, прыгая на носочках и показывая всем, что он готов к бою и сил у него много. А сил у него действительно много, во втором раунде мы взвинтили темп, и я впервые понял, что мне попался боец готовый физически лучше меня.

«Надо заканчивать бой в этом раунде, на третий меня может не хватить», — размышляю я, злясь на свою немощь.

Однако здоровое тело деревенского хулигана, мозги отличника, два года тренировок в этом теле, и десяток лет тренировок в прошлом, и, конечно, спортивная злость дают о себе знать. Специально вспоминаю хамский поступок португальца перед боем и взрываюсь сериями атак. Сайди уходит в защиту, но пропускает удар, ещё один, … и опять попадает в нокдаун. Тяжело встаёт, при счете девять нам разрешают продолжить бой, у соперника разбита губа и сочится кровь, трибуны заходятся в восторге, а я, под крик Кости «Моч-и-и-и», попадаю точно в подбородок. Кажется, соперник пролетел половину ринга! Нокаут. Сразу на ринг выскакивает врач, это обязательно при нокаутах, а я иду к себе.

— Нос у тебя разбит, и по глазу неплохо попали, — говорит Юрий Михайлович, ловко затыкая мне носопырку ваткой.

И точно! Нехило меня негр потрепал — лицо разбито, глаз опух, в башке шумит, зато — победа!

— Анатолий Шт-ы-ы-ыба, Совет Юнион! Рефери поднимает мою руку, а соперника уводят с ринга.

Глава 7

Чувствую себя физически фигово, но моему сопернику ещё хуже.

— Это был хороший бой, а ты ещё будешь чемпионом, — говорю я, подойдя к сопернику.

Мой английский он не понимает, но ему переводят. Сайди делает шаг ко мне и обнимает, похлопывая по плечам.

— Молодец, Штыба, советский спорт любит культуру, — говорит любимое выражение Михалыча невесть откуда взявшийся рядом особист.

Бои продолжаются, но я ухожу в раздевалку. Под глазом наливается фингал, губы разбиты. Прикладываю к глазу лёд. Не переодеваюсь — ведь ещё будет награждение. Настроение отличное, и не только у меня, наши два тяжа выиграли свои бои и также стали чемпионами. Тренеры нас собрали вместе перед награждением.

— Толя, у тебя с языком хорошо, доверим на пресс-конференции сказать тебе речь от команды, — сообщил Антон Петрович.

Выходим всей нашей делегацией с флагом СССР, который несет, ну конечно, КГБшник. Меня вызывают на пьедестал для награждения. Рядом стоит уже оправившийся португалец и два бронзовых призёра. После общего награждения начинается раздача индивидуальных призов. И, вот неожиданность, — за лучшую технику бокса приз получает Константин Цзю, мне же достаётся приз за самую красивую победу в финале! Наградили не только нас с Костей, но и ещё с полдюжины боксеров.

— Твоя коробка больше, — шепчет Костя мне. — Интересно, что там?

— Компьютер японский «Тошиба 1100», и у меня тоже компьютер, только американский, фирмы «Компаг», — шепчю в ответ я.

В раздевалке пришлось показывать призы ребятам и тренерам.

В моём комплекте, кроме клавиатуры и мышки, имеется ещё и световое перо. Первый раз в жизни вижу такое. Все вместе весит порядка десяти килограмм! У Кости приз полегче — всего килограмма четыре. Любопытный друг тут же открывает свой чемоданчик, в виде которого сделан комп, и включает его. Устройство заработало, вызвав горячий интерес у всех, кроме меня. Но что делать с ним дальше, парни не знают. Отодвигаю Цзю и сажусь смотреть что там установлено. Сразу замечаю дискету с операционной системой МS-DOS, вставляю её в дисковод и вскоре вижу знакомое окошко.

Хмыкаю,… операционка всего 20 килобайт занимает, пять файлов. И ничего, всё работает! Вставляю во второй дисковод игру Digger. Что тут началось!

Все рвались поиграть, но я уже приметил «мою прелесть» — первая игрушка, которая попалась мне в прошлой жизни:

Каратека!

Кроме игр, имеется и текстовый редактор, и ещё PC Globe — что-то типа гугл-карт.

Но надо идти на пресс-конференцию, и я оставляю ребят без компьютерного гуру.

Здесь неожиданно собралось много журналистов. Наш переводчик представляет меня и Юрия Михайловича — главного тренера нашей сборной.

— Скажите, на какие результаты вы рассчитывали перед началом чемпионата? — задают первый вопрос Михалычу.

Я с удивлением узнаю, что выступили мы на чемпионате, по мнению нашего руководства, хорошо, а не отлично. Федерация рассчитывала на пять золотых медалей и две медали другого достоинства. А ничего, что у нас первое место в командном зачете? Затем были вопросы о впечатлениях от Дании и её столицы, как нам их кухня и прочие достопримечательности? Спросили и про нашу поездку на остров Борнхольм. И тут Михалыч не ударил лицом в грязь, рассказав о подвиге наших солдат и о том, как бережно Дания хранит память о погибших воинах. Я уже расслабился, когда задали вопрос мне, и вопрос непростой. Задала его симпатичная девушка спортивного вида.

— Господин Штыба, ваш финал получился очень зрелищным, но и, в буквальном смысле, кровавым. Вам не жалко было соперника, или себя хотя бы? Бокс — очень жесткий вид спорта.

— Простите, из какого вы издания? — раздумывая над ответом, переспрашиваю я на немецком языке, хотя расслышал сразу.

— «Футбольное обозрение», — повторно называет своё издание журналистка также по-немецки.

А за ней, с запинкой, переводит для зрителей то же самое на датский язык переводчик федерации.

— Так вот, футбол, например, гораздо травматичнее бокса! Мы защищены шлемами, капой для зубов, боксерские перчатки сконструированы так, чтобы максимально гасить встречные удары. Под защитой и суставы, руки предварительно бинтуем от растяжений и вывихов. Посмотрите на мои мышцы верхней части спины и шеи, — я рывком снимаю майку, повернувшись к залу спиной и поиграв мускулатурой.

Зал ахнул, и пока Михалыч не опомнился, я накидываю майку обратно.

— Сильные мышцы работают как подушка безопасности, отводя удары от головы! Раунд длится всего три минуты! Потом отдых, у нас с этим строго! Возможность получить квалифицированную медицинскую помощь есть на каждых соревнованиях! А насчет травмы моего соперника — с ним всё в порядке уже! После боя мы обнялись уже как друзья. У парня большой потенциал — ведь он серебряный призёр чемпионата Европы!

Мой нестандартный ответ и стриптиз понравился местной публике, и в зале раздаются аплодисменты. А корреспондентка, облизав красные губы, продолжила:

— Раз уж речь зашла про футбол, как вы оцениваете шансы сборных СССР и Дании на чемпионате мира?

— Я уверен, что наши сборные выйдут из своих групп! Нам остался матч против не очень сильной команды из Канады, и у вас соперники тоже по плечу вашей сборной, — уверенно отвечаю под смех журналистов.

— Ой, Анатоль, — назвала меня по имени девушка. — Мы играем со сборной ФРГ, и тут как бы крупно не проиграть, и потом, матч против Уругвая — тоже не подарок.

— Пусть немцы переживают, как бы им крупно не проиграть, а команду Уругвая вы разгромите! — продолжаю пророчествовать я.

— Значит, Дания победит ФРГ? И с каким счётом? — продолжает задавать вопросы девушка, остальные ей не мешают.

— Пусть будет 2–0! — сейчас я чувствую себя богом, раздающим жаждущим земные блага.

— Ваши слова — золото. Если так случиться — с меня поцелуй! — обещает красотка.

— Идёт, но вам за этим придётся ехать в Советский Союз, мы завтра улетаем, — соглашаюсь я.

— Если наши победят немцев, то и я тебя расцелую, — под смешки из зала заявляет здоровенный бородач, больший похожий на грузчика, чем на корреспондента.

— Тут я против! — решительно возражаю я.

— Ваш Брежнев любил целоваться, — шутит из зала кто-то.

Чувствую к себе всеобщую симпатию — ведь я только что сделал комплимент их сборной, и веду себя открыто, а не так, как в их представлении должен вести себя русский, который везде видит шпионов. И ещё этот трюк с показом накачанных мышц! Ой, завтра газеты выйдут опять с моими снимками! Пару вспышек спиной я уловил!

Перед отъездом в гостиницу меня останавливает представитель фирмы моего подарка Брендон Порти — вроде как англичанин, но работает на штатовский «Компаг».

— Анатолий, у нас к вам деловое предложение, — не стесняясь тренеров, спортсменов, да и липового физиотерапевта, говорит тот. — Не хотите стать лицом нашего европейского отделения компании «Компаг»?

— У нас, в СССР, такое не принято, у нас нет рекламы, — лезет вперёд батьки Антон Петрович.

— Боюсь, вы нечасто бываете за рубежом, — холодно срезает его Брендон. — Я постоянно вижу вашу рекламу машин, водки, икры, сигарет и других товаров.

— Тем не менее, наш физиотерапевт прав, нужен официальный запрос, например, в нашу федерацию бокса или в комсомольскую организацию, представителем которой я являюсь, — сразу не отказываюсь я.

Хрен, конечно, кто мне разрешит. Сейчас, в восемьдесят шестом. Но вот через пару лет …

— Штыба, ты чего там натворил на пресс-конференции? — прицепился ко мне особист. — Всё тебя на иностранок тянет!

— Там такая девочка красивая вопросы задавала и даже расцеловать обещала, если их Дания у ФРГ выиграет, хоть самому выходи на поле, — шучу я. — Кстати, вам кусок фотографии отдать? Или нет? Я пока не отрезал.

— Отдать, конечно! — рявкает КГБшник, вспомнивший про компромат в моих руках, и тут же примирительно добавляет: — Эх, молодёжь — девушки, спорт, завидую я вам.

«Хрен отдам, скажу, потерял фото или попрошу у фотографа ещё парочку таких. Для страховки, а то, ишь, прицепился ко мне!» — мстительно думаю я.

В гостинице для нас в ресторане накрыли праздничный стол, а завтра до отъезда планируется поход по магазинам. Всем выдали премию, причем в конвертах. Наверняка суммы у всех разные, в моём и Костином лежат по три тысячи крон, это около четырехсот долларов, но мы и этому рады! После позднего обеда, в номере тестирую свой комп. Что надо машина! Двадцать мегов дискового пространства, качаю туда игры с компа Цзю, потому что на моём только «Pac-man» установлен. Оперативка та же — ДОС. Вспоминаю, сколько весил первый Виндоус? Как же долго сейчас идёт загрузка! Костя увлеченно рубится в «каратеку».

— Вещь! — оценил и он свой приз.

Начинается футбол, и я требую выключить жуткое звуковое сопровождение игры.

Смотрю матч хозяев чемпионата мексиканцев с Парагваем. Что приятно — счёта не помню, поэтому смотреть интересно. Результата матча, который показывают на другом канале, я тоже не помню, но там Испания встречается с командой из Северной Ирландии, и всё ясно. Мельком переключив канал минуте на двадцатой, вижу уже 2–0 в пользу Испании. Более того, испанцы и вынесут датчан в плей-офф с каким-то крупным счётом.

Стук в дверь, Костин крик «открыто», и в комнату входит Антон Петрович.

— Толя, ты мне хотел фото отдать, — произносит он.

«Не забыл, падла. А чего ему бояться? Ну, скалился на траурном мероприятии, не разжалуют же его в рядовые?» — размышляю я.

Глава 8

— Я решил не портить фотографию, да и вы там такой забавный, — нарываюсь на конфликт я.

— Ах ты су… Да я…, — взъярился куратор, но поймав полный любопытства взгляд Цзю, произнес:

— Костя, выйди в коридор, мне с твоим соседом надо поговорить.

— Бить будете? — насмешливо спрашиваю я, когда мы остались одни.

— Надо бы. Иначе, я думаю, до тебя не дойдёт, кому грубить можно, а кому нет, — говорит незваный гость.

— Через пятнадцать минут отбой у нас по расписанию, говори резче, — намеренно обостряю я ситуацию.

— Ты в курсе, что я буду писать отчеты после этой загранпоездки, хочешь потом быть невыездным? — спросил Антон Петрович, нервно дыша, сжимая и разжимая кулаки при этом.

— В курсе, — киваю в ответ.

— В твоих интересах не ссориться с тем, кто тебе жизнь может испортить. Люди, которые тебя посылали, уверен, прислушаются к моему мнению, — продолжает пугать особист.

Становится смешно, я уже понял, что эта гнида по-любому напишет на меня херню, отдам я ему фото или нет, просто потому что может, и мне это никак не проконтролировать. А значит, надо писать встречные претензии, и тут, чем больше поводов для этого будет, тем лучше для меня.

— Вперёд и с песней! — соглашаюсь я. — А сейчас комнату освободи, пока я к Юрию Михайловичу не пошёл.

— Штыба, ты тупой? — не понимает, почему я не напуган, КГБшник.

Года три-четыре, и спокойно безо всяких КГБ поеду куда захочу, но ему говорю другое:

— Я тупой, но себя уважаю. Если вам плевать на нашу страну, то мне нет. Не должен такой человек как ты контролировать спортсменов — ненадёжный ты. Поэтому жалобу я на тебя напишу всем, кому придумаю, а сейчас с дороги уйди, я к главному тренеру иду.

— Я тебя никуда не отпускал, — оскалился Петрович. — Ты думаешь, я не знаю, что ты ставки делал на матчи и много выиграл? Куда деньги дел?

Пока я решал — отпихнуть его с дороги или в печень ударить — дверь без стука отворилась, и на пороге появился Юрия Михайловича, за которым маячила любопытная мордашка Цзю.

— Антон Петрович, вы что тут делаете? — строго спрашивает тренер.

— Разговариваю со спортсменом. Ты зачем жаловаться побежал? — задает вопрос Цзю особист. — И, кстати, я против завтрашней поездки по городу для Штыбы.

— Костю я в коридоре застал, никуда он не бегал, — поправил Михалыч. — Ну-ка, Антон Петрович, выйдем в коридор.

Они вышли, а Костя зашёл. И вскоре мы слышим разговор на повышенных тонах между руководителями. Прикладываю ухо к двери, чтобы лучше было слышно.

Различаю слова «Власов», «Ельцин» и другие фамилии моих знакомых. Тон Михалыча нарастает, а у Петровича, наоборот, падает до невнятного «бу-бу-бу». Оказывается, Михалыч про меня много знает!

— Костя, выйди, — дверь открылась всего через минуту. — Хотя лучше ты, Анатолий, выйди.

Иду в пустынный коридор и вижу, что диспозиция кардинально поменялась, и краснорожий Антон Петрович старается не встречаться со мной взглядом.

— Ты, говорят, чуть ли не миллион выиграл на ставках? — напрямую спрашивает Петрович.

— Брешет ваш Мирослав, ему Эльза нравится, вот и приревновал, — попытался я угадать источник информации, и по сверкнувшим глазам особиста понял, что промахнулся.

Значит, Эльза, больше некому.

— Не знаю никакого Мирослава, информацию передал другой человек, — подтвердил мою промашку Михалыч.

— Эльза, что ли? Наверное, разозлилась после того, как я, против её ожиданий, не стал за ней ухаживать. Предлагаю завтра позвонить её начальству. И покажите мне показания девушки уже, что ли, — отпираюсь я.

— Не захотела ничего писать она, нельзя им информацию разглашать, — нехотя говорит Петрович.

— Погоди, так ты с чужих слов буржуазной клеветницы решил наказать ни за что нашего чемпиона? Петрович, тебе делать нечего? — опешил Юрий Михайлович. — Её слова против слов Анатолия, и знаешь что, не верю я ни в какой миллион! Ну, куда он его денет? Завтра действительно зайду к этой девушке и позвоню её начальству! Что за провокации против наших спортсменов? И ты, вместо того, чтобы защищать одного из лучших наших боксеров, наоборот, его травишь? Ясно же — это ложь!

— Да там не так было, девица случайно проговорилась, и если бы была провокация, она сообщила бы об этом в другой форме, — попытался отпереться Петрович, уже не вспоминая про неблаговидное фото.

— Конечно, дураками врагов считать проще всего. Да в любой форме могла быть провокация. Зря тебя послали вместе с нами, ты извини, но как коммунист коммунисту я тебе скажу прямо — с работой ты не справляешься. А мы в стране НАТО, между прочим! — наставительно поднял вверх указательный палец главный тренер сборной.

— И я, как кандидат в члены КПСС, тоже так считаю, подниму этот вопрос обязательно, — поддакнул я.

— Ты кандидат? А почему в твоей анкете этого нет? — удивились оба мужика.

— Да врёт он, кто ему рекомендации в восемнадцать лет даст? — уверенно говорит Петрович.

— Первый секретарь Красноярского крайкома КПСС Федирко и первый секретарь Хакасского обкома КПСС Шенин, за день до отъезда в сборную меня приняли, может, документы к вам не дошли ещё? — ответил я.

Да, я всё-таки решил подать заявление, ведь без кандидатства мне не смогут доверить отдел в горкоме ВЛКСМ. Приняли без лишних формальностей, после того как Федирко с Шениным дали рекомендации. По приезду в страну вплотную займусь отделом строительства и городского хозяйства в горкоме ВЛКСМ — намерен провести аттестацию, и взять туда своих людей.

— Документ покажи, — потребовал сухо Петрович.

Иду в комнату за ксивой, и вижу любопытного Костю, который сто пудов подслушивал. Раз мне можно, то он наверняка тоже считает, что имеет право так делать.

— Кайф! — одним словом выразил своё восхищение друг.

— Вот, — протягиваю я кандидатскую карточку мужикам.

Это фиаско бро! Антон Петрович уничтожен!

— Идиотизм, как можно так готовиться к рабочей поездке? Ты не знаешь даже кто у тебя комсомолец, а кто член партии? — возмущенно говорит Михалыч и дает мне команду: — Всё, иди спать, завтра с утра — по магазинам.

— Ничё так ты рисанулся, — с некоторой завистью говорит мне Цзю перед сном. — В старости буду хвастаться таким знакомством!

— Поверь, Костян, я тоже буду гордиться, что знаю великого чемпиона среди профессионалов, — серьёзно отвечаю я.

— Ну да, больше года я почти не проигрываю, в ГДР вот только продул на отборке в финале, — признал он, ворочаясь в темноте. — А профессионалами нам не разрешать стать, я даже ни одного их боя не видел. Ещё тебе на спаррингах, надо, кстати, настучать по тыковке как-нибудь!

— Свой овощ береги, — огрызаюсь я.

Вспоминаю, как минуту во втором раунде финала я мог всё! И это ощущение приятно радовало меня. В планах завязать с боксом, но, возможно, по юниорам ещё годик помыкаюсь. Прилетело по башке вчера тоже ощутимо, хоть я и трепался журналистам про защитный шлем, но он — не панацея.

«А хороша журналисточка датская!» — с этой мыслью я и уснул.

Утром на завтраке настроение у всех приподнятое. Уже все в курсе, что победителям дали по 3000 крон, двум бронзовым призёрам по 2500, остальным по 2000 крон.

Настроение хорошее у всех, кроме Антона Петровича. Тот, походу, бухал всю ночь, судя по помятой морде. У меня на руках свыше шести тысяч крон, куда деть такие деньги я уже придумал. Наберу подарков всем всем всем. А вот Костян лелеет мечту купить «Лего»! Оказывается, уже есть эта фирма, и она именно датская. Кроме того, в планах у него прилично одеться.

Садимся в автобус, молчи-молчи на меня даже не смотрит. Первое место трат датских крон — спортивный магазин. Нога у меня выросла, мои адики стали малы мне, а тут — богатейший выбор. Собственно, в этом магазине я и оставил почти все свои деньги. Купил «пуму» за 4500 крон, остатки же потратил на мелочь вроде сладостей и сувениров. Что можно купить на несколько тысяч крон? А вот выбор огромен, крона ещё, как и доллар, стоит прилично. Кроме еды, парни берут технику, плейеры, магнитолы, приёмники, фотики! Вот зачем? У нас в СССР отличного качества они. Я взял недорогие швейцарские часы, их же складешок с вилкой и ложкой в комплекте и карандаши. Ну и плитку шоколада. Около трехсот крон за всё отдал. Для подарков набрал разных сувениров и мелочей.

Уже перед выдвижением в отель вижу газетный киоск! Хорошо, что у меня сотня крон осталась ещё, трачу их на газеты. Моя мордень в некоторых номерах, а моя голая спина во всех изданиях! И заголовки такие… характерные…

«Боксер показал силу СССР!»

«Я благодарен Дании за память о погибших солдатах».

«Три победы сборной Дании в группе. Немцы проиграют 0–2».

«Советский боксер получил приз стоимостью шесть тысяч долларов за избиение выходца из Африки».

А вот эту газету лучше никому не показывать.

— Неплохо так ты тут прославился, — сказал Цзю с оттенком зависти.

Собираемся в аэропорт. Спускаюсь вниз поговорить с Эльзой, надо же разузнать, что она там про меня наговорила?

— Ничего я ему не сообщила. Ваш сотрудник интересовался правилами футбольных ставок и спросил у меня, действительно ли полмиллиона можно выиграть? Я пошутила: — «Спросите у вашего боксёра», но не называла никого. Он всё придумал!

— Я звоню твоему начальству! — решаю выяснить все детали я.

— Не надо начальству! Меня уволят! Думаешь, легко найти работу в шестнадцать лет?

Что, шты… Ей шестнадцать? Да она на двадцать пять выглядит!

— Ещё он спрашивал, не узнавал ли ты про то, как можно остаться в Дании? Я сказала, нет!

— Ладно, гуд бай! — недовольно бросаю я и выхожу.

— Сука, ей шестнадцать лет всего, мог бы влипнуть в историю, будь я не таким разборчивым.

Выезд из гостиницы и сбор в аэропорту. Мой ноутбук оказался слишком тяжёлым, вместе с сумкой он потянул на семнадцать кило. Разумеется, отдал сумку в багаж, а ноутбук взял с собой, и Костю заставил также сделать. Летим датской авиакомпанией на «Боинге 747». Я сижу рядом с какой-то лысой девахой. Вроде спортсменка из Норвегии. Так и тянет сказать стюарду: — «Мальчик, водочки нам принеси, мы домой летим».

— Лететь недолго, но минут через двадцать раздаётся тревожный голос по громкой связи:

— Господа, у одной нашей пассажирки начались роды, есть ли на борту врач, желательно гинеколог?

Давлю в себе фразу: — «Я не гинеколог, но посмотреть могу».

Глава 9

Посмотреть всё равно пришлось. Врач-немец среди пассажиров самолёта нашёлся, а рожает молодая русская женщина. Вот ведь угораздило её! Я же перевожу, стараясь не смотреть в сторону роженицы. Хотя посмотреть есть на что, обнажены и грудь, и ноги, которые видно вот прямо сейчас очень хорошо. Однако антураж не располагает к кобелению. Совсем.

Вот интересно, какого гражданства будет новорожденный ребёнок? Авиакомпания датская, а пролетаем мы вообще над морем? Я заглянул в иллюминатор. Хотя нет, внизу суша, наверное, ГДР или Польша. Не могла девка до Белоруссии дотянуть?!

— У вас мальчик, — послушно перевожу я слова немецкого пульмонолога!

Но роды тот принять смог. Летит врач на конференцию в СССР. По всему видно — светило науки.

— Спасибо, доктор, — слабо произносит роженица.

Рожает она, кстати, в местном бизнес-классе. Вот это она такая крутая или уже экипаж самолёта подсуетился?

Довольное светило пульмонологии ещё какое-то время беседует с женщиной, а я послушно перевожу все эти суровые рубленые фразы с гавкающего немецкого языка на красивый и мелодичный русский.

— Хальт, хен-де-хох, гав гав гав! — говорит немец.

— Малыш хорошо сформирован, аномалий развития нет, — перевожу я, пытаясь вырвать свою ладонь из рук роженицы.

Как вцепилась при схватках, так и не отпускает. Насмотрелся я видов. Это мне поперло, что я попал в мужское тело. Не дай бог, не дай бог! Надо всех мужиков водить на роды, пусть посмотрят, как тяжело быть женщиной!

К лысой, но вполне симпатичной и фигуристой спортсменке сажусь уже в благодушном настроении. Стюардесса мне приносит … коньяк! Соседка на неплохом английском пытается узнать подробности. Я рассказываю, преувеличивая, разумеется, свою значимость.

— Вижу, не может вздохнуть малыш, я вот так вот по пяточке бью его ладошкой, он и закричал, — вру я, ибо орать тот начал сразу, как вылез из мамки.

— Штыба, блин! — слышу злой шёпот Михалыча сидящего в нескольких рядах от меня.

Что я сделал-то? И тут до меня доходит.

Я сжал кулак левой руки и хлопаю по нему ладонью правой, показывая, как спасал младенца, а со стороны без перевода это выглядит весьма двусмысленно. Стресс от увиденного сегодня и «стописят» коньяка делают меня смелее, и я назначаю свидание норвежской спортсменке в Москве. Там я пробуду два дня, рейс домой только одиннадцатого июня. Причём лечу в Ростов, ведь у меня начались каникулы, и хоть на пару недель, но заехать к своим надо.

— А зачем ты голову побрила? — задаю важный для себя вопрос — не дай бог, блохастая.

— Проспорила, — хмыкает Марта, так зовут норвежку.

Она велосипедистка, но не профи, а любитель.

Приземляемся. К трапу самолета подъезжает машина скорой помощи для мамы и малыша. Точно, советское гражданство получит малыш. Марта машет мне на прощанье.

— Что ты ей говорил? — спрашивает Юрий Михайлович уже при высадке.

— «Тужься сильнее» и всякую хрень, до сих пор в себя прийти не могу, — честно отвечаю я.

— Я про лысую эту, — уточняет Михалыч.

— Рассказывал, как роды принимал, а вы чего подумали? — огрызаюсь я.

— Значит так, завтра награждение в федерации, билеты домой мы тебе отдали. Ты там готовься, осенью чемпионат республики, а в декабре международный юниорский турнир в Тбилиси. Больше тебя не дергаем. И по весу определяйся, надо в весовую категорию до 63,5 кг тебе переходить, каждый раз сгонять пару килограмм уже трудно, да и Цзю в твою категорию выходит, — информирует главный тренер сборной. — А вообще, главный твой турнир состоится в следующем году, в июле. Юниорский чемпионат мира в Гаване.

Не спорю, хоть и без меня меня женят. Вообще не знаю, нужен ли мне спорт в дальнейшем? Совершенно не хочу быть профи, а на любительском уровне много не заработаешь. К слову сказать, бокс мне дал отличный трамплин, да и привык я к физическим нагрузкам, и тренировки бросать неохота.

Значит, в моем нынешнем весе сейчас начинает свою звездную карьеру Цзю, у которого есть серьёзный соперник в виде бронзового призёра чемпионата мира этого года Орзубека Назарова. Помню, этот спортсмен прилично выступал по профи в будущем, лет десять чемпионом был. Ситуация в следующей весовой категории, куда меня сватают, ещё сложнее. Там сейчас по взрослым есть много боксеров, ставших впоследствии знаменитыми, например, чемпион мира Шишов. В мае, напомню, проходил чемпионат мира в США, и Шишов вынес в финале какого-то канадца. Он почти мой полный клон физически — рост 176, а вес 61 кг. Откуда знаю? Да Михалыч продолжает грузить меня информацией в автобусе. Бубнит и бубнит.

Место у меня в гостинице забронировано, не люкс, конечно. Утром сегодняшнего дня в планах нанести визит Витьке Артемьеву. Он закончил десятый класс и сейчас сдаёт школьные экзамены. Затем к двум часам надо успеть на награждение, потом… да потом и подумаю, рано ещё. С Мартой надо куда-то сходить, можно и в ресторан.

Мой номер оказался так себе. Хоть и двухместный, но удобства — в коридоре. Тем не менее иду принять душ, чтобы смыть грязь кап страны. Приехали мы рано, в пять утра, поэтому до завтрака спим.

Утром в столовой парни лениво ковыряются в каше-размазне. Есть ещё яйцо и чай. Негусто для молодых организмов.

— Жрать охота, — говорит Костя сразу после завтрака и добавляет: — И спать.

— Поехали к Витьке в гости, там накормят, — предлагаю я.

— Я лучше в «каратеку» поиграю, — подумав, находит третий вариант времяпровождения Цзю.

«Не дай боже, подсядет на игрухи», — размышляю я, садясь на автобус.

«Ой, смотрите, какого красивого мальчика к нам занесло», — дурным голосом заорала Вика, открыв настежь дверь.

Время ещё спокойное, люди и в глазок не смотрят и не спрашивают «кто там».

Сразу достаю подарки. Импортные шелковые чулки для Виктории (может, примерит и покажет?), и Витьке материал для капы в прозрачной коробочке. Инструкция там на датском, но разберётся, думаю.

По случаю понедельника дома только брат с сестрой, родители на работе, но борщец у них наварен. Ем и нахваливаю.

— Что там с атомной станцией? — задаю вопрос, из-за которого я и приехал в основном.

— Жопа! Пропали все наши вещи из-за радиации, хорошо хоть собака была в это время у бабушки. Если бы не папа, который запретил там какую-то защиту отключать, последствия были бы ещё страшнее. Батю к награде представили, — переглянувшись с сестрой, информирует меня Витька. — Только — никому! Это секрет.

— Так станция работает? — спрашиваю я.

— Работают три блока, четвертый восстанавливать не будут. Вот это не секрет, в газетах уже писали, — говорит друг. — В Припять возвращаться нельзя, а Чернобыль обещают открыть, он дальше от станции находится. Когда только?

— Я слышал, народ даже из Киева уезжал, — продолжаю выпытывать я.

— Да вернулся фон там уже в норму. Кстати, за дозиметр папка сказал деньги тебе отдать, он же у родни в Киеве остался, — вспоминает друг.

— Забей, — машу рукой я. — У вас и так сейчас убытков много.

— Угу, я всё бельё оставила в Припяти, хожу голая, спасибо за подарок, — вступила в беседу Вика.

Дальше разговор у нас пошёл уже на нейтральные темы, вроде моего чемпионства. Прощаюсь и возвращаюсь в гостиницу.

Несмотря на то, что сейчас время обеда, Костя сидит в номере и играет в игрушку.

— Ты не обедал даже? — спрашиваю я, переодеваясь, ибо в джинсах на награждение ехать не хочу.

Поеду в костюме сборной СССР. Всё равно, увезут и привезут нас на автобусе от федерации.

— Покажи, как другую игрушку поставить — «диггер», — не отрываясь от экрана, просит Костян.

— Заканчивай маньячить, проиграешь полжизни, старайся комп свой для образования использовать. Хочешь, научу тебя программировать на Бейсике? — недовольно спрашиваю я.

— На чём? Хочу! — нехотя отрывается от клавиатуры друг.

Он за любой кипиш.

— Дания, кстати, у Уругвая выиграла крупно, — внезапно вспоминает Костя.

— Ну и что? — не понял я.

— Так сбывается всё, о чем ты говорил, — поясняет Костя. — А кто чемпионом-то станет, знаешь?

— В футбол играют в ста странах мира, а побеждают немцы, — шучу я. — Но на этом чемпионате играет Марадона, вот его сборная и победит, — пророчу я.

На награждении нас ожидает сюрприз — всем призёрам присвоили звание мастера спорта международного класса — МСМК! Оказывается, для юниорского чемпионата тоже действует положение для присвоения этого звания, а я думал только для взрослых спортсменов! Кроме этого, нам подарили… кроссовки «Адидас», причем не советского производства, а специально закупленные федерацией для спортсменов! И зачем я все деньги на «Пуму» потратил? Идиота кусок! Кроссовки черные, а не синие или голубые, какие обычно делали в СССР. Были и ещё призы, всем разные. Мне подарили наколенники, сказали, для тренировок можно использовать, потом ещё выдадут.

Встреча с Мартой намечена на шесть вечера на Красной площади, около Мавзолея, и я тороплюсь обратно в гостиницу. В номере застаю гостей — парней, чемпионов среди тяжей, Сергея и Егора, которые зашли с предложением «обмыть» новое звание. У всех отъезд в разное время, я вот и завтра весь день буду в гостинице, а Костя днём уже уезжает на поезде в Свердловск.

— Палевно в гостинице, даже если тренеры не увидят, могут доложить, — отказываюсь я.

— У нас столик заказан в «Арбате», — поясняет Егор.

— Я с девушкой, если буду — ничего? — решаю, что Арбат — неплохое место, куда можно пригласить подругу-иностранку.

— С этой лысой, что ли? — спрашивает любопытный Костя.

— Да пофиг, не помешает она нам, а если с подружками будет, то совсем хорошо, — басит стокилограммовый Сергей.

— Нет, — смеётся Марта. — Я завтра в гонке участвую, пить не буду, и сегодня до девяти вечера меня только отпустили. И у подруг так же.

— Жаль, — расстроен я.

— Но, если найдёшь место, то мы с тобой сможем по-быстрому чик-чик, — невозмутимо предлагает девушка.

Вот это я понимаю — сексуально раскрепощённый запад! Я не против, но где? Никакого места я не планировал — первое свидание же. Варианты пролетают в голове один за другим. Снять номер на час нет возможности ещё, где-то в естественных условиях, типа подъезда — боюсь, дама не согласится, да и самому некомфортно. Выгнать Цзю? Тем более, он в ресторан собрался ехать.

— Лейтенант Тологузенко! Ваши документы? — незаметно подкрались к нам два мента.

И чего это мы стоим посреди Красной площади и болтаем не по-русски?

Глава 10

Поворачиваюсь к бдительным слугам закона, те на секунду бросают взгляд на мой значок МСМК.

— Когда успел получить? — не утерпел и спросил этот самый Тологузенко. — Или просто так значок нацепил?

— Сегодня выдали. Удостоверение достать? — деловито говорю я, доставая паспорт.

— Свободны, красноярцы, в следующий раз на русском языке разговаривайте, — машет рукой мент, бегло пролистав паспорт и теряя к нам всякий интерес.

— Что он хотел? — живо интересуется Марта.

— Хотел тебя арестовать, пришлось дать взятку, — вдохновенно вру я.

— Это незаконно, но я плохая девочка, — смеется подружка. — А мы что-то нарушаем?

— Был бы человек, а статья найдётся. Но ты не переживай, я, если надо, могу и министру их позвонить, — зачем-то решил похвастать я.

— Ой, мальчишки, вы так любите нам пыль в глаза пускать, — не верит та.

— Поедем ко мне в гостиницу? — открыто предлагаю я.

— Можно и ко мне, я в «Москве» живу, — закусывает губу Марта.

Мы медленно идём от Красной площади в сторону ГУМа. У Марты с собой небольшой фотоаппарат, и она просит сфотографировать её на фоне красивого вычурного здания магазина. С удовольствием это делаю. У неё на голове сейчас шапочка, типа пилотки, чтобы не сверкать короткой стрижкой, на ногах расклешённые брюки голубого цвета, обтягивающие попку и рубашка, завязанная узлом на животе и обнажающая пупок. Внимание мужчин ей обеспечено.

— Только в прошлом году закончили реставрацию, — рассказываю я историю магазина.

Около магазина две бойкие толстушки продают стаканчики с мороженым. Очередь двигается шустро, и вскоре у нас в руках оказывается холодное лакомство.

— Вкусно, — признаёт Марта.

Уже около гостиницы примечаю пустую будку телефона-автомата и решаю позвонить помощнику Власова. Отвечает незнакомый девичий голос.

— Анатолий Штыба? А должна знать? Мальчик, не хулигань. Ты хоть знаешь, куда позвонил? — слышу в трубке.

О как! И тут же слышу тот же, но уже приглушённый голос — очевидно, прикрыла трубку рукой:

— С министром, сказал, хочу поговорить. Штыба какой-то. Что? Хорошо!

— Толя, ты что ли? — вдруг слышу голос Виктора Семеновича, первого секретаря Ростовского Обкома КПСС в настоящее время.

— Я, ага. Только сегодня прилетел из Копенгагена. Можете поздравить — стал чемпионом Европы! — радуюсь, но не удивляюсь я.

Ведь Виктор Семенович и нынешний министр МВД Власов — большие друзья и визита одного к другому ожидать стоит.

— Ты где? — спрашивает Семенович.

— У гостиницы «Москва», — честно отвечаю я.

— Будь у центрального входа, сейчас машину за тобой отправлю, — говорит мой покровитель.

— Я не один, с девушкой, она норвежская велосипедистка, и ей к девяти в гостиницу вернуться надо, — информирую я.

— Не важно, разберёмся, — говорит Виктор Семенович и кладёт трубку телефона.

Сообщаю Марте, что за нами сейчас приедет машина, она лишь кивает головой и говорит, что отбой у неё в десять часов, но желательно приехать раньше.

— Ты подожди пять минут, я забегу к себе и вернусь, — говорит Марта.

Не спорю, мало ли, может ей по естественным надобностям надо. Стою, разглядываю прохожих.

— Опять ты, красноярец? — слышу знакомый голос и, повернувшись, вижу Тологузенко с сослуживцем.

— Опять я, — киваю головой им. — Сейчас девушка выйдет из гостиницы, мы машину дождёмся и уедем.

— Что, может, оформим его? — полтора часа всего осталось, а плана нет, — открывает рот второй. — Опять без премии будем, меня жена запилит.

— Это … паспорт давай и сам решай, за что штраф платить будешь — за маты или за переход в неположенном месте, — оживляется Тологузенко.

Вот они исполняют на ровном месте! Нет, мента мне жалко — стерва-жена и все такое, но не могу я всех жалеть. Хорошо ещё Марты нет рядом и плохо, что машина не подъехала до сих пор. Чего тут с Петровки ехать-то?

— Есть другое предложение — вы штрафуете друг друга, и ваш план ещё быстрее выполнится, — предлагаю я.

— Значит, в отделение пройдём? — с издёвкой спрашивает Тологузенко.

Тут выпорхнула Марта. Она переоделась. На ней короткая юбка, вместо пилотки кепка, и … парик. Рыжий! Рубашка завязана ещё выше, почти под грудью, отчего весь живот обнажён. На меня началась охота? Пора прятаться? «Если не найдешь, я в шкафу!» — вспоминаю я анекдот в тему.

— Толя, я готова, не приехали твои друзья? — защебетала девушка, не замечая моих спутников.

— Она что, иностранка? — в недоумении спрашивает спутник Тологузенко. — А я думал она наша, из Красноярска. — Документы, девушка!

— Нахер пошли, — грублю я.

— Всё-таки за мат решил штраф получить? А поздно! — торжествующе говорит Тологузенко, ещё не видя свою смерть.

А ничем иным черная «Чайка», вроде даже «Газ-14», с госномером 11–04 МОС быть не может.

— Что тут происходит? — спросил у ППСников выскочивший из средней дверцы машины старший лейтенант. — Кто такие, представьтесь.

Парочка стахановцев в форме замерла, увидев машину. Думаю, они знают все номера машин, на которых ездит министр. Помню, в спорткомплекс, на чемпионат СССР по боксу зимой, он приезжал на другой машине — «Мерседес-Бенц 280 S», и номер там был 00–01 МАС.

— Лейтенант Тологузенко! Третий полк ППС. Проверяем документы, тащ старший лейтенант, — мой обидчик вытянулся по струнке перед не сильно-то и старшим его по званию.

Вид у ментов кислый. Решаю их спасти, но не потому что мне их жалко, а лень просто объяснять да что-то рассказывать. Опять же, Марта будет допытываться.

— Я могу идти, товарищ лейтенант? Всё в порядке? — подмигиваю парочке одним глазом.

— Да, всё в порядке! Парень из Красноярска, документы в порядке, — перевел дух Тологузенко, поняв, что я жаловаться не собираюсь.

— Толя, всё нормально? — тонированное окно открылось, и оттуда выглянул министр.

«Как бы инфаркт парней не хватил», — подумал я, глядя на ошалевший и стоящий по стойке смирно наряд милиции.

Садимся в машину. Министр сидит почему-то на переднем сиденье рядом с водителем. Далее идут два откидных кресла, расположенных спиной к окнам, там сидит пара старших лейтенантов, — очевидно, охрана министра, и уже в конце салона третий ряд из двух шикарных светлых кресел. Туда мы с Мартой и усаживается, причем девушка пытается прикрыть свои колени, но там такая короткая юбка, что на колени точно можно плюнуть и сосредоточиться на прикрытии основных рубежей.

Салон «ГАЗ-14» отделан велюром с деревянными вставками, в машине работает кондиционер, причем выход воздуховода у задних кресел, есть ремни безопасности. Что-то мурлычет голосом Пугачевой встроенный магнитофон.

— Это советская машина? — тихо спрашивает Марта, попав в салон шикарного авто. — У мамы хуже!

Я перевожу её слова и заодно представляю Марту.

— А кто ваша мама? — интересуется Власов на хорошем английском языке.

Ясно, переводчик не нужен. Но Марта заменжевалась, глаза её забегали.

— Соня Харальдсен, — тихо отвечает она.

— Харальдсен так Харальдсен, наверное, графиня, какая, — пошутил Власов.

— Она не дворянка… была, — бросает Марта.

— А папу не Харальдом зовут? — обернулся изумлённый, как я вижу, министр.

Несомненно, утвердительное молчание подтвердило версию Власова.

— Так твой отец — наследник престола? — спрашивает Александр Владимирович.

Я в этой аристократической хрени не разбираюсь, но мне интересно. Смотрю на Марту выжидательно.

— Да, — коротко произносит та.

— Толя, твою мать! Ты бы хоть предупредил! — возмущается Власов. — Вот ты шустрый парень!

Марта не понимает, но видит возмущение большого начальника:

— Я ему не говорила, не ругайте!

— Да ни за что на свете! Мы сейчас в ресторан едем, кстати. Ты не против?

— Я с Толей, — кротко отвечает скромница.

Мы ехали, оказывается, в ресторан «Арагви». Почему именно туда, я понял только когда приехали. За столиком с Виктором Семёновичем сидит грузин лет пятидесяти. Отар Евтихиевич, как мне его представили, — председатель совета министров Грузинской СССР. Знакомимся. Мой ростовский шеф, я вижу, уже принял на грудь немного, и пребывает в хорошем настроении. Стол у них — полная чаша. Меня расспрашивают про турнир, а я краем глаза замечаю за соседним столиком … актёра Никулина! С ним сидит лысоватый дядя и густонапомаженная дама, очевидно, артистка цирка, причем бухая уже. Пока мы с Мартой пьём ситро и едим цыплёнка табака, Отар, поймав мой взгляд, возбудился от близости звезды советского цирка. Он бросает нашу компанию и подсаживается за соседний столик. Я вижу, как они пьют коньяк, общаются, но музыка мешает понять, о чем разговор, да ещё Виктор Семенович отвлекает меня расспросами. Марта осторожно ест черную икру — ей нравится. По всему видно, не пробовала она раньше такого. За соседним столом ситуация становиться острее. Официант несет пять бутылок коньяка и … тазик! Сливает напиток в белый эмалированный таз и отдаёт спутнику Никулина. Тот его берёт и выпивает всё до последней капли! Отар бросает пачку десяток, а это тысяча рублей! и радуется.

«Он же умрет сейчас», — мелькает у меня в голове. Алкаш сидит ещё минуту, а затем спокойно направляется в туалет. Подрываюсь за ним, жутко интересно, почему тот не гикнулся сразу? Дядя, засовывает два пальца в рот, и ….

— Я цирковой факир, с детства тренирую желудок, чтобы была возможность заглотить большое количество горючей жидкости и не отравиться при этом, а потом уже во время файер-шоу выпрыскиваю её изо рта сквозь пламя факела. В результате в воздухе образуется большой огненный шар, — поясняет он мне.

Я в восторге!

Кстати, все в зале — тоже. Ну, кроме Юрия Никулина, тот как кушал осетрину так и не отвлекался. Видел, похоже, всю эту забаву не раз.

Вечер удался. Жаль, Марте уезжать надо. Нас повезла машина Власова, а в гостиницу сопроводил тот же старший лейтенант, что общался с патрульными. Несмотря на то, что время посещения для гостей уже закончилось, меня без звука пропускают. У Марты обычный одноместный номер, но с ванной, в которой я и пересидел нашествие проверяющих из тренерского состава. Не знаю, станет ли Марта Луиза королевой Норвегии, но в постели она меня умотала.

Утром я еду к себе, она — на этап велогонки. Договариваемся встретиться в аэропорту. Марта вечером улетает.

Глава 11

У меня с утра одно важное дело — позвонить бабуле. Пока винно-водочный магазин закрыт это сделать просто, а когда откроется, бабушка может и не взять трубку первая — линия у нас спаренная.

— Можно Светлану Митрофановну услышать? — прошу я у незнакомой собеседницы.

Черт, в магазине трубку сняли, они же с обеда работают! Может, учёт какой?

— Перезвоните ещё раз, я трубку брать не буду, — говорит собеседница.

Звоню и попадаю домой.

— Толя, как хорошо, что ты позвонил. Я сегодня после обеда уезжаю в Крым. Путевку мне дали на три недели в санаторий, — радует и огорчает одновременно меня бабуля.

Радует, что отдохнёт пожилой человек от каждодневной работы, а огорчает то, что, видимо, мне придётся в деревне задержаться.

— А корову Вера обещалась доить, так что, занимайся своими делами, внучок, — добавляет старушка.

Вот те раз! А у меня уже билеты в Ростов куплены на завтра! Попытался рассказать про свои победы, но бабушке интереснее другое — здоров ли я, как питаюсь, не дружу ли с девочкой какой и прочую фигню.

Возвращаюсь в гостиницу и застаю Цзю с красными глазами играющим на своем ноутбуке. Он всю ночь сидел за ним?

— Ты чего спать не пришёл? — спрашивает друг, не отрываясь от экрана.

— Ночевал в другом месте, а ты и спать не ложился, что ли? Прекращай беспрерывно торчать за компом, ничем хорошим это не кончится. И вообще, ты же собирался в ресторан с парнями? Лучше бы напился там, чем всю ночь играть, — изливаю я свою старческую желчь.

— А про ресторан ты, разве, не знаешь? Парней же загребли в милицию. Сегодня Михалыч весь в мыле бегает всё утро, — удивляет меня Костя. — Из-за девушек с кем-то поскандалили.

«Что, Власову звонить сразу или Михалыча найти сначала?» — размышляю я.

Мои мысли прервал стук в дверь. Костя моментально закрыл крышку «Тошибы» и прикинулся сонным. Кричу «открыто» и вижу Михалыча.

— Тьфу! Штыба! Тебя отпустили уже, или вообще не забирали? — спрашивает тренер. — Ты же тоже в ресторан с парнями собирался? Вот как дети вы! Приедете домой — делайте что хотите, а пока я за вас отвечаю! Еле вызволил этих ухажёров. Ну, приедут они, я им дам втык!

Михалыч выглядит кровожадно, даже мурашки по коже пошли.

— Я в другом ресторане был, в «Арагви», министр МВД пригласил, так что вряд ли меня так просто забрать было бы, — отмазался от приключений я.

— Министр. Хм. Забыл. Ну ладно! Вот Цзю — молодец! Настоящий спортсмен! Не пошёл по ресторанам, а спать лёг! Знает, что такое режим спортивный! — незаслуженно хвалит Костю тренер.

— Для меня на первом месте бокс, — поддакивает парень.

— Ну, ты и жук, — заново смотрю на своего, казалось бы, уже хорошо знакомого друга, как только тренер уходит. — Сам всю ночь в игрушки играл, и это твой режим?

— Наши вчера выиграли опять, — переводит тему разговора Цзю.

Точно, вчера была последняя игра в их группе.

— И какой счёт? — задаю вопрос я.

— Не знаю, я не смотрел! Вроде 2–0, — зевает хитрый кореец.

— Не понял, а с чего решил что 2–0? — реально не въезжаю я.

— Так орали два раза «гол» за стенкой, а матов ни разу не было, — попросту поясняет сосед.

— Логично, — признаю я.

После обеда мы с Костей прощаемся, а мне надо решать куда лететь. По идее в деревне делать нечего, а вот в Красноярске дел полно. Как бы билеты сменить? Или даже пёс с ними, и просто купить новые билеты? Касса «Аэрофлота» рядом с гостиницей, направляюсь туда. Не везет — ближайшие места на послезавтра. На поезде ехать четверо суток, ещё дольше выйдет. Облом. Или нет? Позвоню-ка я Виктору Семеновичу, он свой местный номер мне дал.

— Это решаемо, а то, смотри, можешь и в Ростове погостить, заодно по школам поездишь, расскажешь комсомольцам о пользе спорта, — сказал Семёнович.

— Сейчас в школах каникулы или экзамены проходят, да и дела у меня в Красноярске, — отказался я.

Оно мне надо, фигнёй маяться?

— Тогда перезвони минут через двадцать, — говорит мой собеседник.

Жду. Зашёл пока в небольшой ресторанчик при гостинице, вижу, сидят вчерашние алкоголики-чемпионы. Морды и кулаки у всех целы — и то хлеб.

— Да подсели к нам девчонки какие-то, мы их стали угощать. Под сотку оставили там! Ну а девочки ручкой нам помахали. Я, было, сказал, чтобы они за себя платили, а тут сразу мент нарисовался. Ночевали в камере, утром выпустили, — рассказал Егор Строгин, чемпион из Казахской республики.

Разводят на деньги местные девочки лохов, ничего нового. Наверняка это у них на поток поставлено. Этот ресторан «Арбат» огромный, вроде даже рекордсмен в Европе — две тысячи посадочных мест! Эх, не повезло парням, что меня с ними не было! Прощаюсь и иду опять набирать своего ростовского шефа.

— Порядок, вылет сегодня в половине первого ночи, — радует тот меня. — Ну, как там норвежская королева?

Шутит? Подкалывает? Ответил нейтрально.

— Чай попили и расстались, только она вроде даже и не принцесса. Мама у неё из простых, отец восемь лет добивался, чтобы им пожениться разрешили — мезальянс же.

— Да, да. Как там Пугачева поёт? «Всё могут короли, всё могут короли …», — провыл мой собеседник.

Блин, да он же выпил! Интересно, по какому поводу? — понял я.

Через пару часов еду в аэропорт провожать Марту. Ничего она не выиграла но и не последняя.

— Ты в гости приезжай, — говорит лысая няшка, прилюдно целуя меня взасос, безо всякого стеснения.

— У нас это не так просто сделать, — говорю правду я. — Если только лет через пять.

Да, в девяносто первом я в первый раз выехал за границу, в Польшу. Тогда уже выпускали, правда, виза выездная нужна была. В той же гостинице «Интурист» билет на поезд покупал, цен уже не помню. Блин! Овечкины! Я вспомнил нашумевшую историю побега семьи с захватом лайнера. А год какой? Забыл. Помню только, что я в это время в армейке был, и не дедом ещё, а значит, восемьдесят восьмой! И зима была, точно! Делаю пометочку в голове и радуюсь, что возможно жертв удастся избежать.

Так как ночью не выспался, по приезду в гостиницу завалился дрыхнуть. Будит меня Михалыч:

— Вам там премия будет от федерации, не удивляйся. Зайдешь в свою, городскую, — сообщает он.

Сон он мне перебил, и я иду в ресторан. Заказываю покушать, нормально так, рубля на четыре. Пока обедаю, замечаю в зале мужчину в форме, который ищет кого-то взглядом. Меня, как выяснилось.

— От Власова вам передали, — дают мне конверт, очевидно с билетом на самолёт.

Значит, через Власова решил мою проблему уже Виктор Семёнович. Благодарю, конечно, хотя становится несколько неловко от того, что напрягаю таких высокопоставленных персон.

Утром в Красноярске без раздумий ловлю такси и принципиально не беру попутчиков. Я богатый человек уже, в конце концов. Надо привыкать! В общаге пустовато, в наличии только третий курс, который сдаёт экзамены. Ни Ленки Лукарь, ни Бейбута нет — разъехались по домам. Зато есть Сашка и Илюха. И Ирина Моклик, но та скоро уедет поступать в Москву. Вот с кем жаль расставаться — весь последний год она тянула комсомольскую работу в школе. И кем мне её заменить?

Остаток недели провел в разъездах и в раздачах подарков. Набрал в Дании ежедневников в солидных кожаных переплетах и сейчас дарил их своим уже многочисленным знакомым партийцам. Тринадцатого узнал, что датчане на чемпионате мира дернули-таки немцев 2–0, и порадовался за Мирослава, и, возможно, за себя.

Все выходные размышлял над тем, как реформировать свой отдел «Строительства и городского хозяйства» в горкоме ВЛКСМ. Это трудно, ведь отдел укомплектован, и штат не увеличить. Но от планов провести аттестацию не отказываюсь. Хотя с людьми напряг. Своих предателей Пашку и Полину брать раздумал. Есть согласие от Александры, и есть отказ от Ильи, он решает сосредоточиться на МЖК и ещё его, оказывается, Ленкин батя обещал устроить в какой-то там КГБшный вуз. Вот интересно, это для отдаления его от своей дочери или все же согласился батя на такого зятя? Но Илюха пока бросать меня не намерен, зачем ему лямку тянуть содатскую опять, да и квартиру ему хочется. Жанна из Норильска предварительно дала согласие стать моим замом. «При условии наличия жилья», — добавила она. Об этом я ещё не думал, но проблему решу. В крайнем случае, арендую ей квартиру из своих средств на первое время. В штате отдела всего пятеро человек. Четыре разной степени упитанности комсомолки, и один мужик, который уже вот-вот выйдет из комсомольского возраста. Он собирается ехать на ПМЖ в Краснодар, и считай, одно место у меня свободно. А надо минимум два.

Иду к Овечкину.

— Ну что ты там придумал? Работают люди в твоём отделе нормально, зачем нарушать отлаженный процесс. Что за аттестация? — возмущается начальник.

— Мне одно место надо, хочу из Норильска девочку пригласить к нам, она коммунистка и с опытом работы, будет моим замом, — честно говорю я.

— Ну, этот же… Женя, который, он летом уедет в Краснодар. Вот и решилась твоя проблема, — вспоминает первый.

— Это я учёл, ещё хочу взять Александру, которая в оргкомитете была со мной. Будет удобно контролировать процессы строительства. Дело важное, боюсь завалить.

— Логично … А этих своих товарищей по оргкомитету не хочешь, значит, брать? — прищурился босс.

— Хочу, но не куда же, а выгонять людей, чтобы засунуть своих — не по-комсомольски, — вру я, ибо правду говорить незачем, только плодить врагов себе новых.

— Так всё равно же берёшь своих и выгоняешь одну из отдела? — пытается поймать на противоречии меня Овечкин.

— Я уберу самое слабое звено в отделе и усилю его человеком, который отвечает за такой важный городской проект!

Меня с панталыку не сбить — я опытный в прошлом демагог.

— Ладно, давай показывай, что ты там за аттестацию выдумал, — соглашается шеф.

Вот не всё равно ему? Я за результат отвечаю и реально хочу наладить работу. Пока я в Союзе живу — это интересно.

Глава 12

Наша сборная, как и ожидалось, вылетела, проиграв Бельгии 3–4. Ничего я тут изменить не мог, да и как? Позвонить главному тренеру Лобановскому и давать совет? Тот вообще никого не слушает, и что советовать — я не знаю. Что-то про искусственные офсайды и ошибки судей?

В школе закончились экзамены, и уехал весь третий курс, оставив после себя заплёванную ленинскую комнату. Ох, и материлась уборщица! На новой должности, как будут писать малолетние девочки в своём статусе в соцсети — «все сложно». В отделе я человек новый, и пока работаю без своих помощниц. Коллектив же встретил меня настороженно. Отдел расположен в двух кабинетах — в одном сидим мы с Евгением, во втором — одни бабы. Женька — мой зам. Сидим поздно вечером, тихонько употребляем. Я-то могу и в открытую с моей безупречной спортивной репутацией, а мой временный заместитель — нет. Ему уже на вид ставили. Но легко соглашается отметить свой перевод.

— Достало это тупое бабьё, — говорит он как матёрый сексист.

Я его слушаю и понимаю — он и есть главный тормоз в нашем отделе. Это, как говорят американцы, «хромая утка». Ни желания что-либо делать, ни инициатив у него нет — не видит смысла. Ведь в начале июля он уезжает к себе на родину. Женька, как и я, с юга, поэтому считает меня другом-земляком. Я этим пользуюсь в своих целях — дою из него информацию, попутно обрубая ненужные его откровения.

— Санаторием буду заведовать, — хвастается тот. — Двести номеров! Три года ждал, с трудом утвердили перевод, — рассказывает он про свои планы.

— А почему Люба, которая у нас на связях с райкомами сидит, никуда не ездит по городу? — спрашиваю своё.

— Ленивая до жути, но что-то может, — нехотя признаёт Женька. — К ней с райкомов инструктора сами ездят с отчетами, тортики возят, когда что и посущественнее, вино там или мёд.

— То-то она на сладком задницу отъела, — подхалимски смеюсь я, зная пристрастие Евгения к фактурным дамам.

Про себя думаю, что раз дело не завалила и поставить себя смогла, значит, не самый плохой работник.

Так и выуживаю информацию. Пока самый реальный кандидат на увольнение, к сожалению, — голубоглазая стройняшка — няшка Евочка, с внушительными полушариями сверху, и снизу. Работает год всего, папа устроил, который был большим начальником на местном водоканале, но сейчас уехал в Кемерово. Мне Евочка симпатична, да и ко мне она неровно дышит, но я осознаю, что дело — прежде всего. Это раз, а во-вторых, в отделе и так две моих любовницы будут работать. Ой, неправильно это. Спросите, а при чем тут я, мол, всё решит аттестация? Ан нет. Вопросы для экзамена буду составлять лично я, в комиссии тоже буду я, и Комлев от бюро горкома, с которым у нас уже дружба. Третий человек в комиссии, по демократическим советским законам, будет от того работника, который проходит аттестацию. Ясно, он один против двоих ничего не изменит. Но это… как там… плюрализм, гласность и прочее. Показуха, короче, но куда без этого сейчас? Кстати, женский состав моего отдела не в курсе, что на место Евгения уже есть железный кандидат, вернее, кандидатка, — Жанна из Норильска. Я ей уже и перевод оформил через Федирко. Тот лишь один звонок сделал. И квартиру ей выделят, служебную пока. Так вот, все женщины моего отдела сейчас интригуют друг против друга, будучи уверенными, что кандидатуру своего зама я выберу из их рядов. И каждая считает себя незаменимой!

— Жаль, я уезжаю, а то бы тебя много чему научил, ты ж молодой, в людях не разбираешься, а тут такие гниды есть …, — пьяно сочувствует мне Женька.

Я молодой только внешне, тебя вон, салагу, на информацию развел. Но пьянку надо прекращать, а то мой источник информации засыпает.

Вечером добавляю в заветную тетрадочку очередной факт. После «Игр доброй воли» в Новороссийске произойдёт крупная катастрофа с каким-то морским лайнером. Дату не помню, название лайнера — тоже, а вот второе судно, от столкновения с которым авария и случится, называлось вроде «васин петя» или «петин вася». Так моя память сработала. Чёрт! Пока пишу в тетрадку и дату вспомнил! 31 августа. У нас был сбор первокурсников 1 сентября, и там девочка одна плакала — боялась, что родители погибли у неё. Информации о спасённых ещё не было, судно затонуло ночью, и два дня деваха истерила. Слава богу, родичи её спаслись. Так вот, она потом ругала «сраного Петю», мол, это он виноват был. Значит, второе судно — какой-то «Петя». Разведаю, времени ещё — вагон. Вариантов куча, как это сделать — например, поехать в круиз на этом лайнере или грохнуть капитана «Пети». Шучу. Придумаю ещё что-нибудь.

Закрываю тетрадку и пересчитываю свою наличность. Деньги копятся и копятся. Аванс получил приличный на новой работе в горкоме, стипу за лето выдали заранее, выплатили премии за победу на чемпионате Европы и стипендию члена сборной СССР, ещё накопленные ранее средства. Итого — шесть тысяч двести рублей. Это, конечно, не сумасшедшие датские деньги, но куда их тратить в нашей стране в этот период тотального дефицита? Пашка раза два подходил с предложением поставить деньги на чемпионат мира по футболу. Послал его, и так уже привлек внимание ненужное к себе. А ещё я не забыл его слова про «шило в жопе», и что не жалко пустить в расход меня в случае чего. Ну-ну. Также мой бывший приятель осторожно пытался разведать насчет места моего зама, но тут я «честно» сказал, — мол, уже с Норильска девушку отправляют на эту должность, я и не при чем. Сдать меня может только Федирко, но это маловероятно. С Пашкой не ругаюсь, но фигу в кармане держу постоянно. С волками жить — по-волчьи выть? Нет, это просто здоровый прагматизм. Выкидываю эти мысли из головы и с неудовольствием смотрю на свой ноутбук. Вот зачем я его купил? Открывал его два раза всего, когда показывал Сашке и потом Илюхе. А ведь техника дешевеет быстро. Игрушек приличных нет пока. Может самому написать?

В воскресенье просыпаюсь от воя сирены, и голоса, звенящего сталью из репродуктора.

— Внимание, пожар, соблюдаем спокойствие и выходим из помещений согласно план-схемам на каждом этаже!

Черт, забыл про учебную тревогу. Кима заставили провести учения по противопожарной безопасности, но тот парень хитрый, и учения проводит, когда в школе никого нет. Так они спокойнее будут проходить, без лишней суеты и неразберихи. Быстро вскакиваю, наскоро одеваюсь и выхожу на улицу. За мной выходят Илья, Александра и ещё человек пять, которые по разным причинам не уехали из общежития. Вдруг замечаю среди них первокурсника Чижова Никиту. Вернее уже второкурсника. А ведь я ему фото могилы его деда так и не отдал. Той, что в Дании. Никита — спокойный парень, отличник, спортсмен-лыжник. Сам он из какого-то глухого уголка Красноярского края в тайге дремучей.

На улице веселый усач о чем-то беседует с нашим директором. Усач — из пожарной инспекции, и вангую — сейчас тот всё подпишет. Уж больно довольная морда у пожарника, чем-то его Николай Сергеевич подогрел уже. Из помещения вышли все, даже новый вахтёр — ещё крепкий дедок с необычными именем и отчеством — Епифан Нилович. Ветеран войны. Много их ещё.

— Никит, после пожарной тревоги иди сразу в ленинскую комнату, — кричу я парню.

Иду к себе в комнату за фотками, после благополучно потушенного пожара, или что там у них по плану? Может, и дотла наша общага сгорела, но без жертв!

— В Ленинской комнате меня ждут абсолютно все нынешние обитатели общаги. Даже Сашка, хотя она и не ученица. Вот народ любопытный!

— Значит так, хоть нас и немного, но сейчас проведем комсомольское собрание! — решаю пошутить я.

Шутка удалась — морды присутствующих окислились. Так, значит, будем в этом же духе беседовать и дальше.

— Ты же кандидат уже, — надула губки ещё одна худенькая второкурсница. — Можно я пойду? У меня дела!

Имени её не помню, но знаю, что она сирота, и ехать ей некуда, вот и живет в школе всё лето. Чем питается, интересно? Столовая закрыта, поварихи в отпуске. Евреечка она, эта деловая, как и Ева из моего отдела. Национальность ещё нескоро уберут из паспорта. Кстати, и имя припомнил — Эфа! У неё старшая сестра в этом году окончила нашу школу — пухленькая толстушка, в отличие от своей сестры.

Игнорирую эту реплику и начинаю рассказывать о нашей поездке на остров Борнхольм. Показываю фото обоих памятников. Говорю о том, как немцы отказались подчиняться капитуляции, и о том, как нашим солдатикам пришлось погибнуть уже после победы. Да, это обидно, но их смерть не напрасна.

— Вот я вижу тебя, Никита, и понимаю, как радовался бы дед, что у него такой спортивный, умный и политически грамотный внук. Та, якобы высшая раса, которая сорок пять лет назад пришла на нашу землю, чтобы сделать нас рабами, оказалась бессильна против советского народа. А из тебя, Эфа, вообще бы мыло сварили или сумочку сделали. И из твоей сестры. Из тебя бы маленькая сумочка получилась, а из сестры твоей побольше.

Сам неожиданно завелся.

Эфа молчит угрюмо, да и других проняло, как вижу.

Тут я вспоминаю, какой сегодня день. Двадцать второе июня! Ровно сорок пять лет назад фашисты без объявления войны напали на СССР. А случайно подгадал ведь. Продолжаю рассказ о том, как чтят память наших воинов в Дании, хоть датчане и капиталисты из страны НАТО.

— А можно я фото пересниму, для того чтобы дома показать, родителям — сбивчиво просит Никита.

— Забирай, фото для тебя сделал, — щедро предлагаю я. — А что, только покажешь и всё? У вас школа в деревне есть?

— Есть в районе, а у нас, в Заимко-Исаево, нет, — не понимает меня парень.

— Наверняка, есть и пионерская дружина в школе. Предложи, чтобы она носила имя Чижова Никиты Михайловича, погибшего 11 мая 1945 года при освобождении острова Борнхольд, — советую я.

— Сделаю, — кивает крепыш-кержак.

— Молодец! — внезапно слышу я голос из дальней двери ленинской комнаты.

А затем раздаются хлопки в ладони. Хлопает стоящий в дверях и, очевидно, наблюдавший за нашим собранием высокий седой дед с орденами на груди и медалью золотая звезда героя Советского Союза. Рядом с ним стоят наш директор Ким, довольный как слон, и ещё какой-то пухлый дядя такого кристально честного вида, что хочется проверить кошелёк в кармане. Позади них маячит Епифан Нилович, наш вахтёр. Он не хлопает — одна рука у него плохо работает, но по щеке его катится слеза.

— Смотри, какие ребята замечательные! Не забыли провести комсомольское собрание в такой день! И рассказывает парень интересно, и тема правильная, — хвалит нас орденоносец.

Глава 13

— Кожевников Анатолий Леонидович, — представляется герой, протягивая сухую и крепкую ладонь для рукопожатия.

Второй гость представился Иван Ивановичем. Ни фамилии, ни должности не назвал, и рука у него мягкая и влажная …. Сдавливать не стал, не пацан чай.

Через пять минут сидим с гостями в кабинете у Кима. Пожарник уже ушёл с сумкой, в которой что-то позвякивало. Наши гости навестили нас не с проверкой, как могло бы показаться. Мужчина, а вернее дед, хотя семидесяти нет ему ещё, приехал проведать внука своего боевого товарища Петьку Колесникова. Петька, оказывается, никуда не уехал на лето, но и в общаге я его не видел! Странно. Вспоминаю, что у Петьки дед тоже Герой Советского Союза. А папа — генерал, в ГДР сейчас служит. Наш гость — красноярец с Базаихи. Работал раньше, как и я, топографом, а сейчас проживает в Москве. Он генерал-лейтенант, военный летчик. В наш город приехал в гости к родственникам.

— А что, у Петьки дед — лётчик? Я знаю — он тоже Герой СССР, — интересуюсь я, заодно думая, что врать про Петьку?

— Верно, летчик. Только я истребитель, а он штурмовик, — кивает головой генерал.

— И много вы сбили вражеских самолетов? — любопытничаю дальше.

— Двести одиннадцать боевых вылетов, шестьдесят девять боёв, сбил двадцать пять… и два в группе. У деда Петра заслуг не меньше. Он на «Ил-2» летал на штурмовки, двести вылетов сделал, а даже один вылет — та ещё лотерея. Пару полков фрицев закопал в землю, — с гордостью, больше за соего товарища, чем за себя, говорит Анатолий Леонидович.

Заодно узнал, что вахтер наш партизанил до сорок третьего года, пока не получил ранение, и его на «большую землю» не отправили. Из наград — точно «За отвагу» есть и наградное оружие — пистолет ТТ. На левой руке у старика не хватает двух пальцев, говорит, после войны уже потерял. Что ж и так бывает. Я не упустил случая похвастаться и своей бабулей, упомянув, что и у неё тоже винтовка наградная есть.

— Я в рельсовой войне участвовал, знатно мы в сорок третьем фрица дербанили, — с гордостью вспоминает Епифан Нилович. — Мосты, аэродромы, ж/д узлы рвали в клочья. Не меньше тысячи эшелонов под откос пустили!

— А каждый эшелон, который до фронта не доехал — это минус в наших потерях, — соглашается генерал. — На войне первое дело — коммуникации врага нарушить. Этому фриц нас быстро выучил.

— Мосты рвал! Четыре штуки! Лично! На последнем, под Харьковом, меня и ранило, — продолжал вахтёр-ветеран.

Иван Иванович молчал в основном, лишь обмолвился мельком, что живет по соседству с Петькиным дедом, а значит, он из Латвии, ведь Колесников-старший живет в Риге.

Извиняюсь и выхожу якобы в туалет. Надо Петруху как-то поискать, вернее, дать задание кому-нибудь разузнать о нём.

В коридоре, прям около приёмной, меня караулит Эфа с печальными глазами, в которых видны слезки.

— Кто обидел? — сурово спрашиваю я.

— Я дура, — всхлипывает девушка.

Пока не спорю.

— У меня бабушка в Бухенвальде была, а я забыла всё и уйти ещё хотела с собрания, — уже плачет Эфа. — Прости меня. Чем могу помочь?

— Тьфу, на тебя, — злюсь я. — Комсоргом школы пойдёшь?

— Да, — поникшей головой кивает девушка.

— Есть у меня к тебе одно поручение прямо сейчас. Нужно найти Петра Колесникова, он в триста пятой живет.

— Этот такой симпатичный, губастенький? — оживляется Эфа.

Гм… никогда не разглядывал Петруху Колесникова со стороны его внешних данных. Симпатичный? Да хрен его знает. Губастенький? Ну, есть немного. Вроде.

— И что? Он должен быть тут, в общаге! Колись! — требую я.

— Он сейчас спит, а домой только вечером приходит, вроде работает где-то. Я вечером его видела вчера, — легко раскалывается Эфа.

Даю девушке задание будить его, можно даже пинками в дверь.

— Скажи, от его деда друг приехал к нему, — кричу вслед улетевшей вверх по лестнице девахе.

И Петька реально явился минут через пять. Морда помятая. Ладно, потом поговорю с ним. Деликатно оставляю ветерана с комсомольцем наедине.

— Анатолий, я, конечно, не все могу, но если нужна будет помощь — обращайся, — облапил меня Епифан Нилович напоследок. — Правильную мы молодёжь воспитали, я пока тебя слушал, вспомнил, что давно на могилах друзей не был. Завтра поеду!

Расчувствовался он от моей речи. Помощь его, конечно, не требуется.

«Да и что он может? Сам справлюсь со всем», — самонадеянно думаю я.

Петька, оказывается, по ночам вагоны разгружает. Платятему чирик обычно за смену. По знакомству его в хорошую бригаду пристроили — там полегче дают вагоны на разгрузку. Никакого цемента в пыльных мешках, после которого голову не отмыть. А нужно это моему другу, потому что тот надумал жениться. На девке. Да на какой девке? На бабе, лет на десять его старше, и походу с детьми, уж очень подозрительно Петька глаза отводил, когда я вопрос задал. Не сейчас, а через год, как ему восемнадцать стукнет. Может, передумает ещё? Хотя такая дамочка может и беременность организовать легко. Надо узнать что и как, да посмотреть на эту счастливицу вживую. Петьку я так просто не отдам никаким акулам. Тот уже заработал двести рублей и сотню отдал этой даме.

— Никому не говори, — просит друг.

Так и живет — то на работе, то спит, то у подруги своей. Поэтому мы и не видимся. Петрухе притащили из машины посылочный ящик с гостинцами. Почти всё из ГДР, от отца значит. Взял себе пару ручек, иначе мой друг от меня не отстал бы.

— Жду тебя завтра в Совете ветеранов, — на прощание говорит мне герой-лётчик.

У нас, оказывается, в городе с прошлого года действует городской Совет ветеранов, до этого были только районные. Первым председателем Совета был гвардии старший сержант Герасимов Федор Иванович, но его недавно сменила женщина — Прасковья Фёдоровна Костюкова, которая с первых дней ввела новую инициативу в области — патриотическое воспитание молодежи. За каждой школой, и вообще за каждым учебным заведением, был закреплён ветеран. За всеми, кроме нашей, она ведь особая — и для школьников, и для взрослых уже комсомольцев. Вот… надо заехать и «получить» этого ветерана.

Вечером пошёл к Эфе, сообщить, что завтра едем уже вместе к ветеранам. Заодно узнал, чем девушка питается. Оказывается, сама готовит. И как ей электроплиткой в комнате разрешили пользоваться? Пыталась накормить меня рожками с тушёнкой, но я уже в кафе поужинал. Деньги есть, чего напрягаться?

Сходил, договорился с соседним профилакторием насчет бани, у них она есть. За рубль меня пустили. Ляпота! Вечером засел смотреть футбол — матч Бразилия-Франция. В записи идёт. Сижу, пью квас, после баньки оно само то! Ночью же захотел в туалет — много кваса выпил. Ещё подумал — одеваться или нет? Вроде в нашем крыле, кроме меня, никого нет, поэтому принял половинчатое решение — в шортах, но без рубашки. Возвращаясь назад, услышал еле слышный «звяк» из ленинской комнаты. Хм, кто там может быть? Прохожу мимо ветерана-вахтёра. Тот спит. Ну, а чё? Пару раз за ночь обойти вокруг общаги, и харе. Кому мы нужны? А вот нужны! Нас, оказывается, грабят! Выставили стекло на первом этаже и сейчас выносят аппаратуру из ленинской комнаты — магнитофон, цветомузыку и прочее. И самое интересное, украли и мой мопед тоже! А он стоял в подсобке уборщицы. Как нашли? Осторожно, делая пару шагов назад, решаю поймать с поличным воришек. Тот, что сейчас подаёт кому-то на улице мопед, мелкий совсем — метра полтора ростом. Хрен вам, а не мопед! Так, надо позвонить в милицию и заблокировать пути отхода воришек, тем более, в баке мопеда пусто, сам сливал ещё в мае и больше ни разу не ездил на нём. Забыл, представляете, что он у меня имеется!

— Нилыч, звони в милицию, нас обворовывают, — бужу по пути на улицу вахтера.

— Что? Кто? — просыпается тот.

Не обращаю больше внимания на него и выхожу во двор. Грабителей четверо. Здоровые все парни, кроме того, который мопед передавал. Я один, но чего мне бояться? Боксер всё-таки.

— Стоять! Боятся! — ору ворюгам я.

Прикидываю уже кому и как врезать. Но через секунду понимаю — надо делать ноги, а я в тапочках. Парни достают ножи! И чего я против вооруженных людей полуголый сделаю? Только бежать.

«Хорошо вход рядом, и можно дверь на задвижку закрыть», — мелькает мысль.

— Сдрисни, козёл, отсюда, — говорит, как ни странно, самый низкорослый.

Мои мысли прочитал? Бежа-а-а-ать! Но убежать я не успел. За спиной раздался глухой щелчок передергивания затвора пистолета.

— Мордой в пол, сявки! — слышу голос Епифана Ниловича!

Развернувшись, вижу в руке вахтера реально какой-то ствол, которым он водит влево-вправо.

— Быстро! — Нилыч, наконец, определился с целью, наведя пушку на самого дальнего, стоящего с моим мопедом.

Ворюги, матюкаясь, ложатся.

— Ножи в сторону! Ну! Кому башку прострелить? — также угрожающе спокойно говорит фронтовик.

Я, не теряясь, собираю ножи, попутно пнув по роже мелкого хама. А чё? Я перенервничал, меня понять можно.

— Иди, внучок, вызови милицию, я пока покараулю, — говорит мне вахтёр.

— А это? — я кивком показываю на пистолет, мол, менты всяко спросят — а откуда?

— Это наградной, и удостоверение есть, и стрелять как не забыл, — правильно понимает мою заминку Епифан Нилович.

Мд-а уж, а ведь чуть не порезали урки меня. «Лучше старенький ТТ, чем дзюдо и карате».

Милиция приехала быстро. Под маты и угрозы в нашу с Нилычем сторону грабителей вяжут, у сторожа проверяют документы на пистолет. Приехавший после следователь недокраденную аппаратуру и мой мопед изъял, пообещав вскорости вернуть. Короче, поехал я утром в горком на троллейбусе и невыспавшийся. По пути вспоминал лихие девяностые, когда и ножи уже за оружие с трудом сходили. В дело пойдёт и гладкоствол, и нарезное — автоматы и пистолеты, и ещё что потяжелее. Рэкет, разборки, передел собственности и всё такое. Прикидываю, что меня ждёт, и становится грустно. Не хочу через это проходить ещё раз.

На общем собрании отдела «бурление говен». Сидим в нашем с Женькой кабинете, но мой пока ещё действующий зам дистанцируется от разборок.

— Почему это только нашего отдела коснулось? — запальчиво говорит Никитинская Света. — Никогда такого раньше не было!

Света — мама двоих маленьких дочек, поэтому постоянно опаздывает, отпрашивается или сидит на больничном. Она — второй реальный кандидат на увольнение, … если бы мы сейчас были в капиталистическом будущем. А тут, в стране советов, она защищена.

Да, собственно, и не увольняю я никого, уже договорился с Октябрьским райкомом ВЛКСМ, что возьмут они к себе одного человека из моего отдела. При этом аттестация им и не нужна будет. Но заднюю давать уже не могу — все документы по этому мероприятию Овечкиным уже подписаны, и я делаю вид, что могу уволить всех, если они не покажут нужный уровень компетентности.

— Светлана Юрьевна, — мягко говорю я женщине. — Вы слово «перестройка» слышали?

Специально всем «выкаю», и по имени-отчеству называю, чтобы и ко мне так же обращались. А то несолидно — Толян, Толька, и прочее. Не из чувства собственного величия, а из вопросов субординации.

— И всё равно непонятно, — пробует возразить она.

— Отложим демагогию! Распоряжение первого секретаря горкома ВЛКСМ читали? Какие вопросы? Не справитесь, все уволены будут по соответствующей «расстрельной» статье 33. Пункт 2 — «несоответствие занимаемой должности вследствие недостаточной квалификации», — пугаю я женщин.

Или не пугаю? Завалить всех на аттестации, но оставить на работе, дав время на исправление? А лишнего человека запугать и заставить перейти в райком? А ещё, хорошо бы, чтобы при приеме на работу сразу писали заявления на увольнение! С открытой датой. Блин, лезет из меня капиталист-работодатель из будущего!

Глава 14

Бунт подавлен, и я с чистой совестью под неодобрительные взгляды женской части моего отдела удаляюсь. Тороплюсь на Совет ветеранов. Там меня уже ждёт сознательная Эфа, которую сердобольные старички пытаются напоить чаем с пирожками. Для нашей школы уже и ветерана нашли, да не простого, а героя СССР! Танкист, бывший зам директора Красноярского шёлкового комбината, а сейчас председатель городского комитета ДОСААФ.

— Да я, Толя, только с прошлого года работаю на этой должности, — рассказывает мне Пётр Филиппович. — Работа интересная, да и рано мне на покой ещё, мне шестьдесят пять только. Ты, кстати, на права хочешь сдать?

— Да не откажусь, — зачем-то согласился я, хотя не планировал.

Вообще, он чего-то добр к нам, а причину я понял только позже, поговорив с Эфой. Сын у него в Афганистане погиб, и этот наш памятник он воспринял как укор себе, — мол, почему сам раньше не добился установки подобного? Шелковый комбинат — не бедная организация. Вот и благодарен он мне за мою идею.

— Всё у меня выпытывал — не охотник ли ты, хотел тебя на охоту свозить, — рассказывала Эфа.

Прикидываю, что водительские права не помешают мне. Хотя машину купить сейчас трудно, даже моих денег не хватит. Если только ноутбук продать …

Это хорошо, что познакомился с таким человеком. И вообще, ДОСААФ — очень мощная структура, у неё и свои СМИ есть, вроде журналов «За рулем» или «Радио», и стрельбища, и аэродромы, и базы отдыха, и спорткомплексы и прочее. Лотерейки ещё продают! Автошкола от ДОСААФ находится рядом со зданием боксерской секции. Зайду завтра, запишусь на курсы.

Эфа едет назад в общагу, а я в милицию по поводу вчерашнего ограбления. В отделении, в кабинете следователя, меня удивила встреча с Петром Колесниковым. Я-то приехал давать показания, а он чего тут? Следователь, старший лейтенант Онищенко, мне знаком — это однополчанин Ильи, который нас и познакомил. Кроме того, Евгений Онищук — боксёр-перворазрядник. Эта пара фактов определяет его отношение ко мне.

— Да, Толя. А ты думал, к вам залезли в общагу просто так? — пожав руку и откидываясь на неудобный старый стул, спрашивает следователь.

— Думал, — осторожно отвечаю я.

— А ты у этого пацана спроси, кому он рассказывал про ваши богатства и кому должен денег? — кивает Жека на поникшего Петра, который сидел рядом, не поднимая глаз на меня.

— Не понял сейчас …? — угрожающе начинаю я.

Это что, он на Петьку намекает? Бля, меня там чуть не порезали! Так это мой друг навел?

— Один из задержанных раскололся, что они к вам забрались не втемную, а по наводке. Наводку дала вон его знакомая, мать двоих детей, жительница Николаевки Галина Кураева, двадцати шести лет от роду, в данный момент неработающая и сожительствующая с вот этим молодым человеком, учащимся зональной комсомольской школы Петром Сергеевичем Колесниковым, — четко поясняет следователь. — Но молодой человек молчит и на сотрудничество не идёт.

— Петруха, ты в курсе, что меня там на ножи чуть не поставили? Если бы не Епифан Нилыч мог бы я с тобой сейчас не разговаривать, а остывать в морге, — возмущенно начинаю выговаривать я другу. — Ну, одного-двух я бы с собой забрал, но кому от этого легче? Жизнь-то одна, — добавляю я уже тише.

На самом деле у меня вторая уже, но это исключение.

— Мне нечего сказать, — безразлично произносит «друг»?

— Бабушке позвонить? — с угрозой спрашиваю я, внезапно вспомнив слова Петьки, что бабушкин гнев для него страшен.

Жека, услышав про бабушку, усмехнулся, а Петруху проняло:

— В карты проиграл. Ты же знаешь, что карточный долг — святое, а Галя помочь хотела, наверное, мне. Не трогайте её, я во всем один виноват, — глухо сказал Петька.

— Вот и отлично, — воскликнул Онищук. — Теперь изложи это всё на бумаге.

— Жень, дело на него завели? — уже принял решение я.

— На него — нет, а по поводу грабежа — да, — охотно пояснил летёха.

— Это не воровство разве? — удивился темный я.

— Открытое хищение, с оружием …, — ответил Онищук.

— Жень, разреши нам поговорить наедине, — с тяжелым сердцем прошу я.

Сука, вот как так? На ровном месте жопа такая! Петьку не брошу, он свой, и я верю ему, что не подставлял меня.

— Хорошо. Попроси, кто другой, … а тебе доверяю, — следователь встает и выходит из кабинета.

— Много должен? — сразу беру быка за рога я.

— Сотку отдал, сотку завтра отдать должен, но это проценты только, весь долг в пятьсот рублей. Был в тысячу поначалу, я сразу половину отдал. Всё продал, что было, и стипу ещё добавил, — отвечает поникший друг.

— Во что играли? И как ты так много проиграть смог?

— Интересная игра «Азо», — начал рассказывать Петька, — … у меня туз, дама, десять козырные были. Чтобы первый ход сделать, надо больше всех поставить, … выйти из торговли не смог, … а они вдвоем торгуются, и я только бросить карты могу или «замерять», — сбивчиво начинает пояснять Петр.

— Да пох… — прерываю этот бред я. — Тебя обманули, твои соперники играли на лапу. Колода заряженная была. Это ясно. Что там с твоей подругой?

— Ну, она спрашивала, что у нас интересного есть, я рассказывал, — склонил голову Петька.

— А мой мопед причем? Как они про него узнали? — задаю ещё вопрос я.

— Я говорил раньше ей, что могу попросить у тебя мопед покататься и знаю, где он стоит. Ты не думай, Галя для меня старалась. Не трогай её, — просит Петька.

— Адрес давай её. Поеду, пообщаюсь, — мрачно говорю я.

— Толь, долго ещё? — заглядывает Жека.

— Жень, Петр не в курсе про грабеж, так и запиши, а с наводчицей сам разберусь, — распоряжаюсь я, забыв, что я пацан таки ещё, чисто внешне.

— Нет, не могу, уже доложил Марасейко. Это старший у нас в райотделе, — твердо говорит мент.

— Веди к нему, а ты Петя пиши, мол, не знаю ничего, — принимаю отмазу я.

Марасейко сразу мне не понравился, а я ему.

— Парень, я вижу, ты в горкоме ВЛКСМ начальник, но у нас свои начальники, так что если не хочешь неприятностей … — хамовато начинает дерзить мне капитан на мою просьбу отпустить свидетеля под мою ответственность.

— Слышь, капитан, я тебе прямо сейчас такие неприятности организую, ты их устанешь разгребать! А завтра поедешь в Анадырь, там сейчас хорошо — снег сошёл уже, плюс три, тепло, — устало говорю я, нагло взяв телефон со стола и набирая домашний начальника УВД Красноярска Шматкова.

— Так точно! Никак нет! — закончил беседу капитан, вытирая пот.

Я в своем разговоре со Шматковым рассказал про Петьку — мол, сын генерала и внук генерала, а его пытаются пристегнуть к грабежу. Орденов, суки, захотели. Суки, вернее сука Марасейко, был готов застрелиться из табельного, так его драл по телефону Шматков, уже знающий про мои знакомства с, например, министром МВД.

— Онищук, ерш твою мать!!! — орёт капитан, и мой приятель тут же открывает дверь.

Подслушивал, не иначе.

Едем в общагу с Колесниковым. Всю дорогу я ему трахаю мозг, а хочется врезать по корпусу.

— Погоди, Бейбут приедет, я молчать не стану, — угрожаю я.

На самом деле, в чем его вина? Рассказал своей подруге про мой мопед? Да несерьёзно это. Наивный мальчик, ещё не верящий в то, что у любви всей его жизни могут быть свои планы на жизнь. Например, грабануть своего воздыхателя, а заодно и его друга. Проблема отодвинулась от Петьки, но не исчезла. Эти четверо отпечатков понаоставляли, когда вскрывали ленинскую комнату, плюс ножи у двоих — реальный холодняк, а мелкий ещё и на условке. А значит, можно надеяться, что так просто они не соскочат, тем более, у меня есть, кого попросить тщательнее с ними поработать. Уж не верю, что это у них в первый раз — больно борзые. Проблема в том, что Петька должен не им. Может его любовь что-то за и наводку получит, а Петрухин долг точно минусовать никто не планирует.

— Завтра с утра едем к твоей милой, а с работой завязывай, денег я тебе дам, если что, — принимаю решение я.

Сам хочу разобраться для начала. Ну как сам — возьму Илюху в помощь, если что. Неохота милицию сразу вмешивать в эти дела, волна пойдёт, — мол, играет на деньги ученик комсомольской школы!

В общаге нахожу Илюху, он в компании пятерых друзей по Афгану. Сидят, пьют пиво из трехлитровых банок. Чё-то туплю я в этом теле — взял и ляпнул Илье про свою просьбу. А уже датым молодым парням вписаться за друга — святое дело! Короче, не дождались мы утра. Идём в Николаевку. Этот микрорайон, расположенный почти в центре Красноярска, вплотную примыкает к Студгородку, так что идти пришлось недолго. Пятиэтажные «хрущевки» по улице Киренского закончились, и начался частный сектор. Деревянные дома в один-два этажа, высокие заборы. В воздухе гарь от печных труб, повсюду слышится лай собак. Попадается кое-какой местный люд. Рассматривают нас без симпатии, но взглядами стараются не встречаться — полные праведного гнева парни выглядят воинственно. Блин, как бы без членовредительства обойтись? Петька как-то обреченно ведёт нас к месту, где играют в карты. Довольно большой дом. Стучим в ворота.

Открывает калитку невзрачный мужичок с лохматой шевелюрой.

— Вы к кому? — теряется он, увидев толпу парней.

— Не бойся, не к тебе, — отодвигаю мужика, и мы толпой вваливаемся во двор дома.

Минуя высокое крыльцо, сени и коридор, без стука по-хозяйски проходим в большую комнату без дверей. Накурено. Два стола, два дивана и несколько массивных табуреток. В карты не играет никто, хотя те на столах присутствуют, и даже разложены. Человек пять мазуриков сидят на диване с непонятно-испуганным выражением лица, а перед ними возвышаются два мужика. Все присутствующие удивленно смотрят на нас. Опа! Одного из стоящих я знаю. Это Вано!

— Привет, боксёр, — узнаёт он меня. — Какими судьбами тут?

— Долг пришёл забрать, — честно отвечаю я.

— Планы совпали, они и мне должны, — криво щерится Вано, наконец, разглядев какой компанией мы завалились в этот катран.

Глава 15

— С кем играл? — спрашиваю у Колесникова.

Тот протискивается и кивает на одного из местных:

— Один вон тот, Костян зовут, а второго нет тут.

— Ты чё попутал? Это ты нам деньги должен, проиграл — плати, — взвился вышеназванный Костик. — Не по понятиям это. Лохам платить!

Хрясь. Вано бьет этого говорливого чем-то вроде телескопической железной удочки. Моментально удлинилась незаметная палочка в его руках и достала до Костяна.

— Звонить не надо! Это ты попутал, бабки хозяйские отстегиваешь, а общаковые нет, а значит, какие для тебя понятия? Ты лох тут.

— А ещё…, — попытался сказать что-то спутник Вано — худой парень со шрамом на лице.

Но Вано его прервал, — мол, не для всех ушей информация. Меня же отозвал поговорить в коридор.

— Ничё так ты бригаду себе собрал, — закуривает Вано на пустой кухне.

— Угу, — односложно соглашаюсь я и жду продолжения.

Не просто так же он меня позвал? И, правда, вор, посверлив меня насквозь глазами, нехотя поясняет:

— Беспределят ребята — за катран платят, в общак нет, но и это неглавное. Порезали они одного авторитетного человека, не наглухо, но сам факт. Ничё хорошего их не ждёт. Вот как раз выяснял, кто именно это сделал, а вы не вовремя нарисовались.

— Может, и нет тут виновных, — сказал я и поведал про попытку ограбления меня группой парней с перышками.

Ну и про шулерство и дикие проценты, вроде как наябедничал. Хотя Вано эти вещи неинтересны, а вот резкими ребятами с ножиками он заинтересовался, попросил описать их.

— Проверю. Так что, предлагаю их долг выкупить у тебя, а вы уходите и забываете, что здесь видели, — говорит Вано. — Спускать такое нельзя, и так у нас неприятности из-за них, спросят с меня за то, что бардак тут. Эти молодые парни решили, что могут зарабатывать, играя и никому не платя.

— Семь сотен рублей хотел с них содрать, — накидываю сотку я.

А что? Парням на пиво. Или себе забрать? А то научу плохому афганцев. Но для начала надо как-то краями разойтись с Вано. Не боюсь я ни воров, ни этих шулеров, но и конфликт зачем плодить на ровном месте? Тем более, судьба плохая и так у этих игровых липовых блатных. А ещё с этой Галей что-то надо делать.

— А как твой парень попал в катран этот? — словно прочитал мои мысли Вано.

— Моего друга привела сюда некая Галина, двое детей у неё, тут неподалёку живет, — начал рассказывать я.

— Совпадение! Знаю я её, девочка девяносто шестой пробы, — ощерился Вано. — Она и того, кого порезали, сюда привела, думала он гусак какой.

— Пробы? Гусак? — не понимаю я.

— Проститутка эта, бедовая, а гусак это… богатый клиент, — поясняет по-простому Вано. — Теперь не знаю, выживет он или нет, раскусил тот их приёмы да предъявил, а в ответ на нож его.

— Погоди, она проститутка? Просто друг мой в неё влюбился, жениться хочет, — заволновался я.

— Не сомневайся, разведёт на деньги до конца и бросит. А работу свою и сейчас не забывает, — расстраивает меня вор.

— А дети? — спросил я.

— Детей жалко, — неожиданно говорит Вано. — Поэтому наводчицу эту сильно наказывать не будем, пусть твой жених не беспокоится. Да и не знала она, что клиента порежут. Но, совет передай другу — пусть бабу какую другую найдёт. Клин клином вышибают.

— Да сам он что может? — поморщился от дум я. — Придётся, видно, мне с ним на Нофелет ловить.

— Нофелет? — удивленно переспрашивает Вано.

Блин, это фильм, наверное, ещё не вышел на экраны. Надо тему сменить:

— Слушай, по ставкам — как у вас сейчас народ ставит на чемпионат мира?

— Точно! Ты же фартовый по футболу. На кого ставить хочешь? На Бельгию не принимаем, не выиграет она у Аргентины, а вот второй полуфинал ФРГ — Франция — можно. Ну и на финал, конечно. Или на Бельгию хочешь? — пытливо смотрит на меня Вано. — Можем сами у тебя принять, пришлю человека, а можем по старой схеме — ты с кем-то споришь, а нам процент.

— Хочу поставить на ФРГ, и в финале на Аргентину, — говорю я и добавляю: — Рублей пятьсот, больше не потяну.

— Могу в долг, — предлагает вор.

— В долг не играю, — отказываюсь я и удостаиваюсь одобрительного кивка.

Договариваемся, что часть денег из семиста рублей Петрухи Вано берёт на ставку, а завтра скажет, есть кто желающий поставить на Францию в полуфинале и на ФРГ в финале. Даю телефон райкома. У меня в кабинете городской телефон стоит. Я вообще, кабинет этот оставлю только для себя, когда Женёк уедет. Женщины мои пусть в общем большом сидят. «Можно ещё перегородки поставить», — подсказывает подсознание. Тьфу, не о том думаю сейчас, надо как-то увести выпивших афганцев отсюда. Вроде и недолго общались, а изменения в диспозиции есть. Нет Петьки, он к своей милой побежал радостью делиться.

— Всё разрулили. Долг жуликов этих вот этот мужчина у нас перекупил, — говорю я парням. Сотка на пропой. Есть варианты, куда завалиться отметить восстановление справедливости? — громко спрашиваю своих спутников, игнорируя местных игровых.

— Что, даже в морду никому не сунем? — разочарованно спрашивает один из моих парней.

— Сука, сука, сука, — слышим вдруг мы Петькин голос на улице.

Вопрос с битьём морды снят, а может просто перенесён. Ведь на улице Петьку пинают два мужика. Ой, зря они это делают.

— Кто такие? Чего вдвоём напали на парня? — Илья на весу держит одного за куртку, второй с разбитой рожей стонет в пыли Николаевки. Первого, разумеется, тоже тумаками не обделили.

— Я к Гале, … а она там с этими двумя! — чуть не ревёт Петька, не замечая своей разбитой физиономии.

— Да мы ей заплатили, … тут этот пришёл, расплакался и убежал, и давалка эта за ним! А деньги наши уже взяла!

— Прости Петька, только что узнал, чем твоя девушка на жизнь зарабатывает, — говорю я.

— Ты на смене должен быть, — раздается женский голос из-за высокого глухого забора, и калитка закрывается, судя по металлическому звяку, на засов.

— Ох, и Санта Барбара тут, — вздыхаю я.

И тут же себя опять ругаю, до «Санта Барбары» на экранах телевизора ещё далеко. Хотя в США вроде этот сериал уже идёт. Скажу, слышал о нём от кого-то в Дании. Да кто меня спросит?

— Петька, твои деньги я забрал. И сотку сверху на пропой. Идём, зальём твоё горе, — говорю я вслух.

Побитых сластолюбцев бросили и стали обсуждать куда податься? Время ещё не позднее, мест много, но со спиртным сейчас, в период сухого закона, проблемы. Многие бары отказались от спиртного совсем.

— Толя, вы чего тут трётесь? — вдруг слышу голос выходящего из ворот дома Вано.

— Решаем куда поехать, горе этому несчастному залить, — говорю правду я. — Не знаю, где можно посидеть компанией, нас восемь человек. Так, чтобы со спиртным.

— Восемь? Садитесь, до «Севера» вас довезу, и столик организую, — вдруг предлагает Вано.

«Север» — это ресторан козырный у нас в городе. Отличное место, кстати. Вано с неизвестным мне товарищем приехал на двух семёрках, как раз восемь пассажиров влезли. Я еду с Петькой и Ильёй, и с хорошо выпившим парнем по кличке «моряк», имени которого не знаю. Илья, разумеется, садится на переднее сиденье, сел бы на заднее, нам бы было очень кисло из-за тесноты. Здоровый лось он.

— Это что, ваша компашка? — запускает удочку Вано. — Здоровые парни. Боксеры? И толпа приличная.

Я бы правду не сказал, не нравится мне интерес блатного к нам, но Илюха — простой парень, раскалывается сразу:

— Афганцы мы, а надо больше человек собрать, можем и больше. Вон Толя только позвал, и больше сотни человек к райкому приехало! Во менты тогда забегали в панике!

— Точно! Толяныч — красава, за тебя порвём кого хошь, — неожиданно подтверждает «моряк».

— Это в прошлом году? — подал голос Вано. — Ну, слышал что-то. И чего, ментов с пушками не испугались? А пристрелили бы?

— Ты думаешь, мы никого на войне не убивали? Напугать хочешь? — лезет в бочку «моряк».

— Моряк, не бузи, — тихо прошу я.

— Толян, молчу! Но, если что — скажи! — уважительно затыкается наш четвертый пассажир.

— Там не так всё было. Я человек новый в горкоме был, а дело мне поручили важное. Ещё и возраст мой мешал — всерьёз не воспринимали мои инициативы. Пришлось позвать ребят — боксеров, да комсомольцев, для поддержки на голосовании, ну и афганцев. Зато всё сразу утвердили, — стараюсь снять с себя лавры мафиози перед вором.

— Слышал я про тот случай, человек триста собралось, в городе потом месяц шептались об этом, — признал наш водитель.

— Толяныч, а когда у нас будет «Союз афганцев»?! — опять раскрыл рот «моряк». — Ну как тот, что ты в Норильске открыл.

— Сорян, братуха, я рассказал. И про льготы, и про помощь семьям погибших, — повинился Илюха.

— Будет, скоро уже. Сейчас с конференцией по МЖК разберусь и займусь Союзом. Времена сейчас меняются, хватит в подполье сидеть, — обещаю я.

— Ты только скажи когда, — сопит «моряк», кажется, засыпая.

Поспать ему не удалось — доехали без пробок до ресторана минут за десять, не больше. Выходим из машины. Парни отошли покурить, а я пытаюсь понять, что делать с Петькой? Вид у того такой истерично-убитый, что, кажется, руки на себя наложит. Отрешился от всего, взгляд, бессмысленно шарящий по сторонам. В глаза вообще никому не смотрит. Ну не психолог я, и «гештальфу» эту не знаю, как закрыть. Значит, будем закрывать, как умеем. Пьянка, беспорядочный секс с разными доступными, а, возможно, продажными, женщинами. И драку бы хорошо замутить.

— Порядок, парни, столики вам сдвинут сейчас. У оркестра, правда, но зато танцпол весь на виду будет. С бухлом тоже всё заряжено, только плати, — говорит нам вскоре вернувшийся Вано, и тормозит меня на входе: — Грамотно ты делаешь, я и сам в тебе ошибся поначалу, думал пацан пацаном, а ты серьёзный малый. Я в твои годы куда как пожиже выглядел, — жмёт руку он мне на прощанье.

«Я и в твои годы, надеюсь, буду лучше жить», — думаю я про себя, заходя в ресторан.

Столики действительно уже сдвинуты, парни рассаживаются, и я вижу, что третий пункт про драку, возможно, станет первым в сегодняшней программе!

Глава 16

Петру на повышенных тонах выговаривает что-то один из посетителей ресторана — широкоплечий военный. Вот он хватает долговязого Петьку за куртку и трясет как грушу. Бля, он охерел? Народу в зале пока немного, но уже конец рабочего дня, и скоро появятся проживающие в одноименной гостинице командировочные. К празднику жизни всё готово, например, в тамбуре стоит бабка и продаёт цветы. Странно то, что парни в конфликт не вмешиваются. Боясь, что такое положение дел будет временным, я протискиваюсь между танцующими и подхожу к нашим столикам.

— Выглядишь как свинья! Грязь на одежде, кровь на лице. Пьяный падал? — возмущенно говорит настоящий полковник моему другу прямо в лицо. — Паспорт покажи!

Настоящий в том смысле, что у него погоны полковника, и, судя по парашюту в петлице, он из ВДВ. Ну и выглядит достаточно внушительно — седые виски, аккуратная стрижка, да и сам, несмотря на свои предполагаемые сорок плюс, в хорошей форме. А Петьку надо спасать. Похоже, афганцы не хотят грубить полкану (что неудивительно). Илья, например, тоже из ВДВ. А паспорт-то зачем? Петру нет ещё восемнадцати, но в ресторан он зайти-то может?

— Товарищ лейтенант, что за крики потерпевшего, — нарочито ошибаясь в звании, я бесцеремонно разворачиваю полковника, переводя на себя фокус внимания.

— Что? Кто? Ты кто? — изумлённо осматривает меня полкан, вырывая плечо из моего захвата.

— Не «ты», а «вы», — прерываю его я. — Ещё раз спрашиваю — почему мешаете гражданам отдыхать? Мне милицию вызвать? Не стыдно вам? Напились — ведите себя прилично.

От мужика реально несёт алкоголем, что неудивительно.

— Пётр, ты бы и правда умылся, а то тебя алкаши уже за своего принимают. Илья, проводи товарища в туалет, — раздаю команды я, пока лжелетёха приходит в себя.

— Да я тебя, … в бараний рог! — дядя уже оправился от моей наглости и пытается схватить меня за руку.

Но я легко ухожу от захвата.

— Значит, всё-таки в милицию поедем? Уважаемый, позвоните по ноль два, тут посетитель перебрал и скандалит, — обращаюсь я к официанту, смотрящему на это действо изумлёнными глазами.

Таких наглых и борзых малолеток тут явно ещё не видели. Тем не менее, я веду себя в рамках закона, а полковник нет.

— Так, парень, что за шум? — встаёт из-за соседнего столика солидный дядя в хорошем костюме с залысиной и брюшком. — Ты почему так со взрослыми разговариваешь?

— Я тоже взрослый, а почему ваш друг позволяет себе хамские реплики в отношении меня? А вы кто? — спокойно спрашиваю я.

Агрессор уже не рвется в драку — может, протрезвел, может, милиции испугался, или моей наглости. А может, просто прикидывает, какой страшный ВДВшный приём ко мне применить.

— Ты комсомолец? — наконец принял решение полковник.

— Ещё раз прошу разговаривать вежливо и не «тыкать». Не комсомолец уже … кандидат, — гну свою линию я.

— Ты? Врёшь! Да сколько тебе лет? — спрашивает полулысый толстяк.

— Восемнадцать, вас тоже попрошу вежливо разговаривать со мной.

— Не может быть, — хором произносит парочка.

— Что тут происходит? — к нам подходит лейтенант-милиционер в форме.

Откуда он взялся — не знаю. Может, кто из официантов позвал? Но точно мент не из числа отдыхающих — трезвый, в форме и кобура на боку.

— Вот это — лейтенант! — показывает полковник на погоны милиционера. — А я полковник.

— Молодые люди зашли в неподобающем виде в ресторан, один вообще в крови весь, грязный, — пухляш не стал устанавливать истину в звании товарища, а сразу пояснил суть претензий к нам. — Вон он идёт!

Действительно, Илья ведёт отмытого Петра, который снял куртку и сейчас в красивой импортной рубахе выглядит пай-мальчиком. Кровь из разбитого носа течь перестала.

— А где грязь и кровь? — недоуменно спрашивает милиционер. — Выглядит прилично, по виду трезвый. Как фамилия?

Вопрос задан Петру, уже подошедшему к нашему столику.

— Колесников Пётр Никифорович, — удивлённо говорит тот, не понимая, что происходит.

— Имя позоришь, я вот Никифор Александрович, — ворчит толстячок, спокойным, впрочем уже, голосом.

— Как мой папа, он тоже Никифор Александрович. Его в честь прадеда назвали, — простодушно добавляет Петька.

— Твой отец случаем не генерал-лейтенант из штаба Сибирского военного округа? — поднял брови полковник.

— Был, да. Только сейчас он в ГДР. В ГСВГ, то есть, — поправился Петька, пропустивший острую фазу нашего конфликта.

— Ну, знаю, знаю, — бормочет полковник, теряя интерес к происходящему.

— Тащ полковник, он сегодня расстался со своей девушкой и подрался …, — негромко сообщаю я мужику часть информации.

Про занятия проституцией умолчал и про карточные долги тоже.

Незадачливый мент остаётся один — толстячок уже наливает себе, мы с полковником отошли в сторону и разговариваем, Петька с Ильёй за столом сидят. Тут ещё и музыка громко начинает играть.

«Горячее солнце, горячий песок», — энергично запел солист восточной наружности.

Плохо парни-музыканты исполняют, сонные какие-то. Если бы не энергичный азиат, то можно было сказать, что это не живая, а полуживая музыка. Стиль такой сейчас — никто ещё не заводит зал, бегая по сцене с саксофоном, как Шнур, например, в будущем.

Милиционер пожимает плечами, козыряет неизвестно кому и уходит так же незаметно, как и появился.

«Учкуду-у-ук, три калодца!!!» — вопит местный лабух.

Подходит официант, принимает заказ. Место некомфортное — в ухо орёт музыка, но парням уже всё равно. Они хвалят меня за наглость и борзость. Я не спорю, хотя по сути всё по-другому — я просто отвел удар от Петьки, дал нам возможность посидеть компашкой, ну и себя не дал загнобить. Впрочем, для них полковник — большой начальник все равно.

А цены тут высоковаты. Эскалоп — полтора рубля, цыплёнок табака — два! Хотя, … вот салат Оливье … тоже два. Ладно, чего я жмотюсь?

«Выпью водки — разойдусь», — мудро решаю я.

— Парни, наша задача — сотку пропить, не меньше, — говорю я, когда официант отошёл и достаю четыре четвертака.

— Не боись, у нас деньги есть, — отказывается «моряк».

Мы общаемся и выпиваем. Постепенно зал заполняется посетителями. Выпивка тут тоже недешёвая, но деньги у парней и в самом деле имеются. Градус веселья нарастает, и уже музыка под ухом не кажется раздражающей. А тут ещё полкан уходит из ресторана, оставив модного толстяка с двумя дамами лет тридцати. Кстати, ничё так дамы, и ту и другую можно было бы Петьке подсунуть. Петру мы много не наливаем, я тоже напиваться не собираюсь.

«Живая музыка» окончательно проснулась, и барабанщик зафигачил с такой энергией, будто живой воды глотнул. Посетители периодически подходят к музыкантам и заказывают музыку. Решаю заказать и я. За столиком у входа сидят три одиноких девицы и внимательно рассматривают меню. Молодые и вроде симпатичные. Закажу медляк, и пригласим с Петром по одной. Только бы не перехватил их никто.

— Илюха, вон видишь, девушки скучают? Я сейчас закажу медляк, а вы с Петькой идите и пригласите их на танец. Я после подойду и ту, что останется, заберу, — негромко говорю я и иду к музыкантам. Как раз пауза между песнями.

Однако! Десятку стоит песня! Я думал, рубля три.

— Шеф, что-нибудь лирическое, — прошу я.

— Для кого? — деловито спрашивает певец.

— Да не для кого, просто девушек пригласить хотим, — сознался я.

— Тех, что у входа? — вдруг интересуется парень.

— Ну, — насторожился я.

Я что, на местных проституток нарвался?

— Рекомендую букет им на стол поставить, тогда, может, и согласятся. А у натуральной блондинки папа — большой начальник в горкоме, — дает полную раскладку советчик. — Ты иди пока, букет возьми, а я, как подаришь, сразу песню включу.

«Нормальный парень», — решаю про себя я.

— Петя, купи цветы, и вон тем девушкам на стол поставь. Илья, идём, — немного меняю я первоначальный план.

— А почему я? — возмутился было Петька.

— А по печени? — угрожаю я, и Петруха, обречено вздохнув, пошёл покупать букетик.

— Да не жмись, самый дорогой бери, — советую вдогонку.

Подгадав момент, когда Петя уже положил букет цветов девушкам на стол, но ещё не успел удрать, оркестр заиграл песню Кузьмина «Моя любовь».

Всё как заказывал — медленно, печально и про любоффь.

— Позвольте пригласить вас на танец? — галантно говорю я, протягивая руку самой несимпатичной из троицы девушке, с лишним весом и конопушками.

Ко всем своим недостаткам у моей избранницы ещё и нос немного кривоват. Будь она парнем, я подумал бы, что передо мной боксер или борец. Илья выбрал высокую крашенную блондинку с томными глазами. Пётр же без особой надежды протянул руку ещё одной блонди, но натуральной. Девицы, ошеломлённые нашим напором и шикарным букетом из аж девяти красных роз, отказываться не стали.

— Я тут в первый раз, а вы? — спрашиваю я у своей партнёрши лишь бы чего-то сказать.

— Была пару раз. До родов, — улыбается мне Маша, как она представилась.

«О как! Она ещё и замужем, скорее всего», — скуксился я.

— Я неделю как родила всего, видишь, как меня беременность разнесла, — улыбается молодая мама.

«И нос сломала ещё», — шучу про себя я, но вслух говорю другое:

— Ты изумительно выглядишь — самая красивая из подружек!

— О! Да ладно! Ира вообще вся модная, она с вашим высоким другом танцует, — правильно не верит мне Маша. — Правда, она ветреная слишком.

Короткая юбка Иры не скрывает ладных ножек в красивых туфлях и колготках, а Илья уже держится за фигуристую попу девушки.

— А вторая блондинка? — интересуюсь перспективами Петра.

— Инга? Она себе на уме, у неё папа в Москву недавно уехал, будет там в центральном аппарате партии работать. Очень разборчивая, ни с кем не дружит. Я удивлена, что она согласилась потанцевать. Хотя у вашего губастого красавчика такое грустное выражение лица, что и я бы не отказала, — призналась Маша.

— Чего не отказала? — не пойму я. — Неужели того самого?

— Фу, Анатолий. Фу! — как собаке говорит мне толстушка. — Потанцевать не отказала бы! Я же замужем. Правда, муж сейчас в командировке.

— А ребёнок с кем? — поддерживаю дальше разговор я.

— Мама моя с ним сидит, молоко им сцедила, но надолго меня не отпустили. А жаль. У Инги квартира свободна, она тут недалеко, в соседнем доме, живет, — цокает языком толстушка, неожиданно прижимаясь ко мне ближе телом, вплотную почти.

Музыка вовремя останавливается, и я провожаю даму до столика.

— Инга, дай ключ от своей квартиры. Я у тебя забыла кое-что, — просит вдруг партнёрша Ильи.

— Мы не заказали же ещё ничего, — усмехается та, глядя на подругу, но ключи даёт.

Илья уже на улице. Кобель какой! А я хотел бы видеть его глаза — Ленка его вообще-то мой друг.

Глава 17

Решив поговорить с ним, я выхожу на улицу. Но Ильи уже нет. Следом выскакивает Ирина и, не замечая меня, целеустремленно идёт за угол дома. Вслед ей несется одобрительный свист подвыпивших курильщиков.

«Ушёл Илюха, наверное, вперед, сейчас она его догонит и дальше пойдут вместе», — прогнозирую я. Ладно, дома поговорим! Несолоно хлебавши возвращаюсь за столик, а там с Ингой и Машей уже сидит парочка армян, а Петруха растерянно топчется рядом.

— Это разве букет? Таким красоткам другой букет нужен! — жестикулируя пальцами, говорит один из новых гостей.

Девочки смотрят на них без особого интереса — привыкли, наверное, к вниманию мужчин, раз не в первый раз тут. Скорее всего, это торговцы с рынка — он тут рядом. Вообще-то, они живут в «Колосе», и там есть свой ресторан, но может, решили разнообразить меню или компанию поменять. В «Колосе» специфический женский контингент, а здесь встречаются приличные девушки.

— Уважаемый, не надо ругать чужой букет, тем более, ваш никто и не видел. Вы уступите место нам, мы тут сидели, — вежливо прошу я.

Ара в огромной кепке, недоуменно повернувшись и осмотрев меня с ног до головы, произносит:

— Дурачок, уйди и своего брата забери. Видишь, мы тут девочек угощать будем!

— Давай, друг, у девушек спросим. Что ты за них решаешь? Маш, Инга? — улыбаюсь подружкам я.

— Конечно, мы, Толя, с вами, и сразу сказали, что тут занято! — выпалила Маша, плотоядно смотря на меня.

Пока танцевали, всего облапала — и как тут сберечь своё комсомольское тело? Инга замялась. Видимо, Петька ей не запал, но прикинув, что и Маша за нас, и Ирка уже ушла с нашим другом, твердо сказала:

— Петя, чего ты встал? Интересно же общались!

— Слышь, Петька! Убежал отсюда! А ты не знаешь, от чего отказываешься, глюпая, — говорит второй из компании, смотря при этом почему-то на меня.

Решил, что Петька — это я. Резко ладонью даю подзатыльник одному, да так, что кепка слетает с его головы, второго беру за ухо и начинаю крутить.

— Ишаки безмозглые, встали оба и на улицу, я вас там жду, — говорю я и выхожу опять в коридор.

Бабули уже нет, но в тамбуре стоит парочка целующихся влюблённых. Подумав мгновение, решаю встретить гостей с юга тут — на улице народу больше, а свидетели мне не нужны.

Первым в коридор выскакивает мужик с надранным ухом. К этой его неприятности тут же прибавилась легкая контузия после удара в подбородок от меня, и в затылок от стенки, о которую он стукнулся, откинувшись после моего не самого сильного удара. Всё же убить я никого не хочу.

Вторым вылетел мужик уже без кепки, и резво попытался втащить мне прямым. Уклоняюсь от удара и бью по корпусу. … Нокаут. Но это был не конец! Вслед за этой парочкой выскочили ещё два их собрата. Компания только что пришла в ресторан, наверное, иначе не стали бы задираться со мной. Но эти двое напасть на меня не смогли — тушки поверженных товарищей быстро подойти ко мне не давали. Краем глаза вижу, как целовавшаяся пара распалась, и парень, закрыв девушку спиной, готовится принять бой вместе со мной. Да мне их одному мало вообще-то.

— Бандерлоги! Слушай сюда! У вас минута заплатить по счету. К тому времени ваши знакомые очухаются, и вы спокойно уйдёте. Нет? Я вам тут морды раскрошу, а потом подойдут мои друзья, те, что за столиком, и тоже добавят. Время пошло! — хотел демонстративно посмотреть на свои часы, но … забыл их в общаге.

— Ты знаишшшь, что мы с тобой …, — угрожающе начал один из «оставшихся в живых».

— Стой, Гамлет, давай поговорим, — прерывает его возмущения последний участник конфликта.

— Да он! Ты видел? — шипит Гамлет и добавляет что-то на своем языке.

— Почему так ведёшь себя, культурно отдыхать мешаешь? — вкрадчиво спрашивает миротворец.

— Ну-ка, что тут? — раздается ещё чей-то голос в проходе, и миротворец от пинка летит мне под ноги.

В тамбуре становится тесно, туда зашли все мои собутыльники, кроме «Моряка» — он закемарил, я видел.

«Драки не будет», — разочарованно понял я.

— Всё, всё, мы уходим! Ничего мы ещё не заказали, сейчас друзья в себя придут, и мы уйдём, — встает, отряхиваясь, миротворец.

Оба отоваренных приходят в себя, мотая башкой, и слушая шёпот, очевидно, старшего среди них мужчины. На своём языке лопочат.

— Что, мы их так отпустим? Пусть платят за ущерб! Сотку, как те каталы-картёжники, — вдруг говорит один из афганцев.

Я прикидываю. Взять деньги можно, науки для. Но беда в том, что я не только гостей с юга научу вежливости, но и парней своих легкому криминальному заработку.

— Не нужна нам их сотка, пусть так идут, —качаю головой я.

Четверка выходит, и лишь их старший с кривой улыбкой говорит мне напоследок:

— Добрый, да? А я вот злой! Мы тут на рынке не последние люди.

В голове темнеет от гнева из-за этой неприкрытой угрозы, и я рывком хватаю дядю за руку правой и левой заряжаю в печень.

— Я не добрый, и не злой, я — справедливый. Увижу тебя в городе или твоих друзей — пеняй на себя, — шепчу ему на ухо. — Ты понял? Кивни!

Дождавшись кивка, бросаю торговца на пол и даю команду идти в зал.

В дверях сталкиваюсь с тем же летёхой, который не иначе владеет заклинанием «телепорт».

— Что тут у вас опять? — спрашивает он.

— Пообщались, друг другу не понравились, и дядьки ушли в другое место, — обтекаемо сообщаю я.

— Второй раз меня дергают из-за вас, а сказали, не будет от тебя проблем, — неодобрительно качает головой летёха и, не найдя к чему придраться, уходит.

«С чего это Вано решил, что от меня проблем не будет?» — недоумеваю я.

— Вы что, там дрались? — с возбуждением смотрит на меня Инга.

— Стыдно им стало, они и ушли, — вру я.

— А ты правда чемпион СССР по боксу и чемпион мира? — лукаво закусив губу, меняет тему Инга.

— Европы, а не мира, и по юниорам, — поправляю я.

— Что-то заказывать будете? — неслышно подошёл официант.

Девочки ещё ничего не заказали.

— Слушай, Толя, а может, ну его, ресторан. Шумно тут, пристают разные. Я одна сейчас живу. Тут неподалёку. Идём ко мне? — предлагает Инга.

— Да с удовольствием! — отвечаю я.

Петруха также меланхоличен — весь в своих мыслях.

«Только мы сейчас своим приходом Илюху с Ирой обломаем», — думаю я.

— А давайте закажем что-нибудь на вынос, — вслух говорю я.

Заказали куры-гриль в количестве шести штук. Официант сказал они уже доходят, и минут через пять-десять нам их подадут. Дорогущие салаты тоже заказал. Короче, в полтинник мне выносной стол обошелся! Чуть ли не чирик на одного. Правда, это с вином, пару бутылок нам всучили, хотя Инга сказала, что есть и у неё дома что-то.

— Ребята, мы уходим. Илья, наверное, тоже не вернётся. Вот сотельник за нас, потом сочтёмся, — говорю я афганцам на прощанье. — Егор, братан, одолжи сумку свою до завтра?

А в чем мне тащить заказанное? Хорошо, у одного из ребят сумка с собой была спортивная.

Выходим на свежий воздух. Меня под руку берёт Инга, а Петьку, безропотного и на всё согласного, Маша. Девушки сговорились сделать рокировку, а я не против — Маша стремится к интимной близости, а Инга точно Петруху обломит. Иду как можно медленнее в надежде, что той парочке, ушедшей раньше нас, времени хватит. Зря надеялся, открыли нам далеко не сразу, и вид у Ирки был потрепанный и разгорячённый, но сама она была довольная, а значит, не уронил честь флага десантура.

Квартира огромная, вроде как четыре комнаты, может, и пять, одна дверь закрыта и непонятно, что там — кладовка или комната. Большая кухня, у сталинок они большие. Располагаемся там, разворачивая принесенные блюда, и Инга ведёт меня в зал выбирать спиртное. Шикарная импортная стенка, заставленная красивыми книгами, кубками, сувенирами и прочим хламом. Видно, что хозяин квартиры много где побывал. В папин кабинет Инга входит осторожно и, открыв дверку секретера, показывает на батарею бутылок со спиртным, все импортного производства. Часть бутылок открыта, часть — нет. Всего их было штук сорок разного вида.

— Открытое бери, несколько штук. Или вот, внизу, ещё есть наше, отечественное, — она открывает уже непрозрачную дверцу нижней тумбочки.

Там стоят водка, коньяк и пара бутылок шампанского. Беру коньяк армянский «Двин».

«Не дурак папа выпить», — отмечаю я мысленно факт.

— А джин не хочешь? Он ёлкой пахнет! — комментирует мой выбор девушка.

— Что я, ёлок в Красноярске не нюхал? — шучу я.

Сидим на кухне, общаемся. Я травлю анекдоты, их у меня много есть. Ирка сидит рядом довольная, Машка же под столом лапает уже отошедшего от комы Петьку. Илья смотрит на всё невозмутимо, как буддист, но свой косяк, уверен, чует, как и предстоящий наш с ним разговор. Хотя Ирку я бы и сам …. Разглядываю красотку — старовата, под четвертак, но возраст выдаёт только слегка огрубевшая кожа на руках. С уходом за телом в Союзе пока плохо.

— Толя, пойдем, еще что-нибудь у папы посмотрим из спиртного, — Инга замечает мой заинтересованный взгляд на Ирину.

Целоваться начинаем сразу, как закрылась дверь. Раздеваю миниатюрную девушку, вижу, ей происходящее тоже нравится, и тем неожиданнее было услышать:

— Руки убрал! Не дам!

— Да ладно, чего ты? — попытался я пойти по пути киногероя из фильма «Брат-2».

Там он таким путём уговорил на секс негритянку-телеведущую. Кстати, спасти Багрова-Бодрова надо любой ценой! Но я не Багров видно. И в мои ягодицы впиваются сантиметровые ногти Инги.

— Нет, я сказала! Ну, не обижайся, вот такая я! Всегда доведу до кипения и не дам! — пьяно хихикает обломщица. — Некоторые аж плачут. Я вообще замуж решила не выходить! Одной жить лучше!

— Погоди, лет через двадцать вспомнишь всех, кому не дала — сама заплачешь, — недовольно пророчествую я, с трудом отстраняясь от девушки. — Идём тогда бухать!

Пока нас не было, Машка увела свою добычу в комнату. Илюха пока держится. Но держится за грудь Ирки, которая сидит у него на коленях, поэтому шансов избежать сексуального насилия, у того тоже нет.

Инга пьяно рассказывает мне свою историю жизни, в том числе и сопливую первую любовь. Слушаю и поддакиваю автоматически. Два брака научили меня этому до совершенства. Вскоре Машка вызвала такси и ушла, заставив Петра проводить её. Петька выглядит орлом, и никакие мысли его уже не гложат. Ну, спасибо тебе, добрая девушка!

Алкоголь меня расслабил, и я прилёг в зале. Просыпаюсь от шума секса в соседней комнате. «Илья, наверное, с Иркой опять силы нашли», — думаю я, идя в туалет.

На обратном пути понимаю, что это не Ирка, а Инга! Она попалась мне навстречу. «Ну, Илья! Ну гад»! — злюсь я.

Но он не виноват, их с Иркой вообще нет в квартире, а из той же комнаты выходит сонный Петька!

— Ну, не злись, ты сказал, что я вспомню всех потом, кого обломала, … ну я и решила, — успокаивает меня Инга.

— А почему не я? — логично вопрошаю я, прикладываясь к минералке.

— Ты спал! А Петя вчера с девушкой расстался любимой! Ну и Машка сказала, что он супер!

Чуть минералкой не поперхнулся.

Глава 18

Пью чай и разглядываю Петра Колесникова. Психологическая помощь по моему рецепту сработала. Я вчера пил мало, а вот Петька нажрался. В итоге это его расслабило. Плюс секс с двумя красотками тоже поднял его ЧСВ на новый уровень. Ни Машку, ни Ингу, ни даже Петьку я не осуждаю — сам таков. Девушки — просто случайные знакомые, мне с ними детей не растить. Да плевать, что меня опять обломили, зато мой план сработал на все сто! Петруха едет отсыпаться домой, а я в автошколу. Сегодня меня обещали записать на водительские курсы.

— Ездить умеешь? — спросил меня в автошколе невысокий крепыш лет сорока.

— Только на мотоцикле, — признаюсь я.

— Ладно, смотри что нужно, — начал давать мне задания глава школы ДОСААФ.

Верчу в руках листок с правилами дорожного движения, — надо учить, потом в устройстве автомобиля разбираться. И только через два месяца экзамен на вождение. Вот он на кой мне эти знания? У меня и в прошлой кочевой жизни не было ни машины, ни водительских прав. Кстати, у моего тренера есть машина! Попросить, чтобы поучил? Иду на тренировку, раз уж рядом нахожусь. У меня свободное посещение, а вот Игорь Леонидович работает по графику.

— Сам позанимайся, — едва кивает он мне, не отвлекаясь от тренировки пацанов лет пятнадцати.

По залу пронесся восторженный гул мальчишек — чемпион пришёл! Черт, хотел ведь пофилонить и размяться чисто формально, да переговорить с тренером насчет машины. И как сачковать под такими заинтересованными взглядами? Включаюсь в работу по-серьёзному. Разминка, работа с тенью, потом скакалка на двадцать минут, дальше работаю по мешку. Отбиваю исключительно четырехударные серии. Отвлёкся от всего вокруг себя. Пашу как в сборной. Наконец, перехожу к финальной стадии тренировки — специальной физической подготовке. И тут вижу, что за мной наблюдает старший тренер сборной Юрий Михайлович!

— Молодец, Толя, по утвержденной программе работаешь, — говорит он мне.

И чего он тут делает?

— Заехал проверить тебя, вижу — всё в порядке. Слушай, разговор к тебе есть, — приобнял меня тренер. — Ты должен был отбираться на чемпионат мира среди юниоров в Гаване, и всё бы хорошо, но АИБА перенесла сроки чемпионата мира с середины мая на июль.

— Так, — пока не понимаю я. — Я не против.

— И я не против, но в середине мая тебе ещё восемнадцать будет, и ты мог бы участвовать, а в июле тебе уже девятнадцать! — в сердцах сказал Михалыч. — Не пройдешь по возрасту. Надо чтобы на начало соревнований тебе не больше восемнадцати лет было.

— Так мне теперь во взрослую сборную отбираться? — прикидываю я, несильно огорченный. — Чемпионат Европы восемьдесят седьмого года вроде в Италии будет.

— Так точно, но он будет проходить в мае, … и опять же тебе на момент его начала ещё не будет девятнадцати, а там правила жесткие — только старше восемнадцати лет! — поясняет Михалыч с досадой.

— Бля! — в сердцах говорю я и конфужусь.

Взрослый человек, могу ведь себя в руках держать и матом не разговаривать?

— Точнее и не скажешь. Не повезло тебе, в неудачное время родился, — сочувствует Юрий Михайлович. — На один бы день пораньше родился, не девятнадцатого, а восемнадцатого мая, и ты мог бы участвовать в отборе взрослого чемпионата Европы.

— И когда я теперь смогу в сборную попасть? — расстроенно спрашиваю я. — Хочется проверить свои силы против зарубежных спортсменов.

А ведь бросать хотел так и так бокс, но когда за тебя всё международная федерация бокса решила, то уже как-то обидно!

— Ну, вообще в Тбилиси турнир тоже международный, он в декабре пройдёт. А из серьёзных первым намечается кубок мира в Белграде с 26 по 31 октября следующего года. Так что, будешь готовиться уже со взрослой сборной. Давай тебя взвесим, — бодрым голосом продолжает тренер.

Блин, я же вчера нифига не режимил, и на весах шестьдесят три кг при росте сто семьдесят шесть! И расту и толстею.

— Что-то ты тяжелеешь, того и гляди выскочишь в 67 кг! А там, в сборной СССР Шишов. Ну, это пусть у других голова болит, ты до Тбилиси в 63,5 держись уж, пожалуйста, а после, например, на чемпионате СССР в феврале, сам уже решай в каком весе будешь. Кстати, чемпионат СССР ещё юниорский у тебя будет.

— А в весе до 63,5 кг кто основной сборник? — спрашиваю я, ибо не помню.

— Яновский Слава, он на «Дружбе-84» в финале проиграл, на чемпионате Европы бронзу взял в прошлом году, но ему уже тридцатник скоро, может и потерять форму, — припоминает Юрий Михайлович.

Нихера он не потеряет форму. Яновский — это единственный чемпион олимпийских игр в Сеуле восемьдесят восьмого года, он же последний олимпийский чемпион СССР по боксу, так как в девяносто втором на Олимпиаду поедет невнятная сборная уже не СССР, а СНГ. После карьеры любителя Яновский ещё несколько лет кошмарил япошек. Шесть вроде титулов чемпиона Японии у него среди профессионалов. И ещё немецкий титул был… по-моему.

— Знаю, он лучшим боксером был признан в прошлом году на матче СССР — США, — уверенно говорю я.

Шишов ещё хлеще — чемпион мира, три чемпионата Европы выиграл, в том числе и будущий, в Турине. Про прочие чемпионства, например СССР, в течение нескольких лет подряд можно и не говорить. Да ещё тяжелее меня, и на самом пике карьеры. Не помню, чего он в Сеул не поехал? Замечаю, как внимательно и уважительно слушает нас пацанва в зале. Тренировку они закончили, но не уходят. Для них это высшая лига — сборная СССР, чемпионат мира, и они, краем, но причастны к этому. Наверняка будут рассказывать друзьям последние новости.

— Так вот, поработайте вполсилы, не надо убивать друг друга, просто на технику, — вырывает из мыслей меня голос Юрия Михайловича.

Это он про что? С кем поработать? Оглядываюсь и вижу ухмыляющегося Сергея Суходоева. Он уже спарринговался со мной пару лет назад, перед чемпионатом СССР 1985 года.

— Здоров, казах, — тяну руку парню я.

— Я уже хохол, в Днепропетровске живу, — дружелюбно улыбается тот.

Беседуем пару минут. Серёга по-прежнему в весе до 57 кг, сейчас готовится к летней Спартакиаде народов СССР, которая пройдёт… в Москве в сентябре. Аж! Как всё запутано у нас. Летняя спартакиада, но не летом.

Сергей уже размялся, и к бою готов, а я вот после вчерашних возлияний, ещё и отпахал полтора часа на тренировке. Поэтому физическое состояние у меня не ахти. Но, выйдя на ринг, я понимаю — силы ещё есть, и первый раунд уверенно избиваю соперника, который на восемь кг легче меня. Сергей года на три старше меня и вроде опыта должно быть больше, но у меня есть опыт прошлого тела как бонус. Второй раунд прошёл также под мою диктовку, меня даже пару раз тормозили, — мол, не надо в полную силу работать, поработай на технику. Ну как скажете. На третий раунд выхожу, если не довольный собой до усрачки, то с задранным носом точно. И тут же получаю по этому носу. Нашёл щёлочку в моей защите Суходоев. В голове неприятно зашумело. Вхожу в клинч. Нас разводят, но я ещё не пришёл в себя и опять лезу в клинч.

— Штыба, заканчивай обнимашки, — командует Михалыч.

Всё-таки я уже вышел из формы, и в третьем раунде Сергей кошмарит меня основательно, причем бьёт по-настоящему, и никто ему не говорит, — мол, работай на технику, а не в полную силу. Беспредел, я считаю. К концу раунда досада на тренеров, а больше на свою беспомощность, довела шкалу ярости до предела. Взрываюсь контратакой в открытом бою — инстинктивно уклоняясь от мощного хука справа, на развороте корпуса ударом с левой начинаю серию из четырех ударов. Как раз ту, которую только что отрабатывал. Удар снизу левой — правой — левой в туловище — боковой правой в голову! Остановить меня не успели, Суходоев падал в нокаут одновременно с криком «брэк». Серия была для левши, хотя я сначала боксировал в правосторонней стойке, но уметь бить хорошо с двух рук — это весомое преимущество.

— Штыба! Я кому сказал вполсилы? — негодует Юрий Михайлович, занимаясь приходящим в себя Сергеем.

— Увлекся, простите, — фальшиво извиняюсь я.

Другой пацан на моем месте высказал бы ответную претензию, — мол, почему только он должен работать вполсилы, а соперник нет? Но мне эти разборки совсем не нужны. Впрочем, Серегу мне жаль. Подхожу к нему и обнимаю за плечи.

— Серёг, ты как?

— Да отвали! Чемпион херов, — Суходоев сбрасывает мою руку с плеча.

— Ты мне тоже прилично «насувал» в третьем раунде, до сих пор в голове шумит, — пытаюсь подбодрить хорошего человека.

Неожиданно понимаю, что это правда. Головка бо-бо до сих пор! Может действительно — ну его, это бокс? Зачем он мне? Минут через двадцать, после постановки задач на лето, наставлений и укоризны, Юрий Михайлович отпускает меня домой. Мне в горком надо ехать! Но сначала в общагу, переодеться. На вахте общаги ловлю Илью, направляющегося куда-то по делам.

— Да не было ничего, — врёт мне друг на мои претензии насчёт адюльтера.

— Вот всем так и говори, только морду поувереннее делай… Тяпкой, — советую я.

Мопед менты не вернули ещё, поэтому еду на работу на автобусе. У входа меня караулит паренёк с дерзкой мордой гопника. Почти мой клон!

— Вано просил передать — два к одному, и там и там, — тихо говорит он. — Минус пятнадцать процентов. Если согласен, маякни!

В руку мне сунули телефон какого-то Геннадия. Так-с, значит, поставлю пятьсот — получу тысячу, за минусом процентов, а именно полторы сотни Вано. Итого, после первого матча выиграю триста пятьдесят всего, и после ставки в финале — восемьсот пятьдесят рублей, выйдет тысяча семьсот. Опять же, минус процент Вано. Итого чистоганом, после бандитских налогов, выигрыш — чуть меньше тысячи рублей. Хорошие деньги! И куда их девать? Машину может купить, б/у какую-нибудь, недорогую? Заодно пригодятся водительские права, которые так и так придётся получать в автошколе ДОСААФ.

Глава 19

В понедельник тридцатого, курьер от Вано привез мой выигрыш — девятьсот пятьдесят ре, и подарок — резные самодельные нарды, красиво украшенные. За что подгон, курьер не сказал, но думаю, они на моих прогнозах неплохо заработали. Да мне всё равно.

На работе провел аттестацию. Все получили «отлично», а почему? За день до мероприятия Никитинская Светлана подошла ко мне.

— Анатолий Валерьевич, — с правильной фразы начала разговор моя подчинённая. — Я знаю, вы уже договорились с Октябрьским райкомом о переводе одного человека из нашего отдела в их.

— И кто раскололся? — нахмурился я.

— Так вот, Маргарита Дмитриевна сама хочет перейти туда, она живет в соседнем с райкомом доме. Ей удобно и дочку в школу отводить, и после в музыкалку вести. Да и на обед домой бегать можно.

— Школа? Какая, обычная? — затупил было я. — … А, ну так я не против. А кто раньше ребенка в школу водил?

— Обычная школа на Крупе, а раньше муж её этим занимался. Он в районом УВД работал, это напротив райкома как раз и от дома их рядом, а теперь уехал учиться в Москву в академию. Один пока, — поясняет мать двоих детей. — Через год заберет семью к себе.

— Крупе? Что за выражения, Светлана Юрьевна? На улице имени Надежды Костантиновны Крупской, наверное? — заставил смутиться в общем-то молодую девушку я.

После аттестации, которая показала, что не сотрудники у меня, а золото, все получили премию по двадцать пять рублей. Данный факт, поданный правильно, подстегнул интерес к моей инициативе, и вскоре Овечкин уже благодарил меня за данное мероприятие, поддержанное коллективом горкома. Недовольна была одна главбухша, будто она из своих денег премии всем выплатила! Но не в этом, конечно, причина, дело в том, что наш главный бухгалтер — мама Марины Ивановой, которую я в свое время выгнал из комитета по организации праздника в честь дня рождения комсомола, и отношения у нас в дальнейшем так и не восстановились. А Марина ничего так — секси, но у неё шуры-муры с ответственным товарищем из горкома, но уже КПСС. Некий Миша, фамилию забыл, — невысокий пузан с блеклыми глазами. Маринка явно достойна лучшего. Я бы ей сказал об этом при случае, если …

— То есть, ты тоже «за»? — некстати вырвал меня из размышлений голос Овечкина. — Может, ещё и сам хочешь?

Задумался я на бюро горкома. И, видимо, качал головой в согласии со своими похабными мыслями.

— А почему я должен быть против? — отвечаю осторожно и обтекаемо.

— Ты и так загружен, кроме работы в отделе, у тебя и спортивные тренировки и соревнования ещё, — поясняет, ничего не прояснив, Овечкин.

Хотя, почему ничего не прояснив? Ясно же, что на меня хотят повесить дополнительную нагрузку, и вряд ли это будет тестирование средиземноморских пляжей. Надо отказываться.

— Да у меня ещё и конференция по МЖК в июле, — якобы вспоминаю я.

— Ну и какие тебе игры «Доброй воли»? С одной стороны — ты уже состоявшийся известный спортсмен, с другой — теряешь две с лишним недели в Москве в то время, когда ты нужен тут, — поддакивает Овечкин. — Итак, давайте голосовать. Кто за то, чтобы отправить делегацию от красноярских комсомольцев на «Игры доброй Воли»?

Единогласно поднимаем руки «за».

— Главами нашей спортивной делегации предлагаю назначить победителя универсиады прошлого года дзюдоиста Виктора Поддубного, и Иванову Марину от горкома, — продолжает дальше, читая с бумажки, Овечкин.

Все, поднимая руки, почему-то посмотрели в первую очередь на меня. Сделал морду тяпкой и тоже поднял руку.

Неожиданно после заседания бюро меня выловила в коридоре Марина и, ласково взяв за локоть и прижимаясь ко мне чуть ли не вплотную, произнесла:

— Спасибо, Анатолий, за поддержку! Я уже думала, что ты меня никогда не простишь.

— Я просто «за» проголосовал, спасибо скажи тем, кто тебя выдвинул, — попытался отстраниться я, открещиваясь от незаслуженных лавров.

Тут замечаю свою Сашку, стоящую в конце длинного коридора. Скривив губы, та уходит в кабинет.

— Марина, руки убери от меня, — внятно говорю я и иду к себе на рабочее место.

Вот специально Иванова такое представление организовала? Вполне может быть. Ничё, с Сашкой в общаге объяснюсь.

Но вечером в общаге Сашку не застал. То ли ещё с работы не вернулась, то ли уехала куда-то, то ли просто не открывает.

Утром стук в дверь. Мельком зафиксировав на своих наручных часах семь утра, открываю без лишних вопросов. Выспался, плюс утром я обычно бодр и весел, и всем гостям рад.

Но не таким как бухая Сашка! Одета в то же, что и вчера на работе, а значит, вполне возможно, не ночевала в общаге.

— Толя, прикрой меня на работе, … и нам надо расстаться, — пьяно говорит она, заходя ко мне в комнату и падая на кровать Бейбута.

Того нет, он в Казахстане, а то бы я её согнал. Мой друг не любит, когда на его кровати даже кто-то сидит.

— Понимаешь, неправильно это. Получается, я тебе личную жизнь устраивать мешаю, а ведь я старше тебя на пять лет! — начала свой рассказ Сашка, закрыв глаза.

— На восемь, — поправил её я. — Это ты из-за Ивановой обиделась?

— Не-а, плевать мне на неё, и даже на Еву плевать, пусть страдает. Тебе ровесница нужна или девушка младше. Я вот думала, думала и решила — надо мне перестать пудрить мозги молодому парню, — немного косноязычно пояснила моя подружка. — А так, не сомневайся — я для тебя всё сделаю! Хочешь Ивановой морду набью?

— Алё, гараж! Я жениться не собираюсь! Рано мне ещё, — пытаюсь достучаться до разума блондинки.

И в самом деле, не собираюсь, не хочу просто, наелся. Но Сашка — молодец, обо мне заботится, а восемь лет разницы в возрасте — это тьфу и растереть, к тому же внутри мне годиков-то больше! Неравный брак, скажут — да тоже плевать. Главное, человек хороший, а Сашка, хоть и красотка девяносто восьмого левела, но человек надёжный и преданный мне.

«Блин, что у меня в голове, решил же заранее, что не женюсь! Так какого же хрена я сейчас ищу аргументы»? — сам себе удивляюсь я.

— А я вот хочу! И маленького чтобы сразу … крохотулечку! — неожиданно трезво произносит Сашка.

В самом деле, ведь это я ей мешаю. Годы у неё тикают, двадцать шесть лет сейчас — почти что старая дева! О себе, думаю, а о ней нет. Есть и ещё один аргумент. Вот-вот приедет Жанна с Норильска, и неудобняк будет встречаться и с Сашкой и Жанной одновременно, притом, что они обе мои подчинённые.

— Я, Сашка, твоей проблемы не понимаю. Устраивай свою жизнь как хочешь, будем просто дружить! — подумав, говорю я девушке.

— Вот ты гад, Штыба! Мог бы хоть сделать расстроенный вид, поуговаривать! — с чувством говорит Александра и засыпает.

Хрен этих баб поймёшь!

В среду мы провожали нашего Женьку в Краснодарский край. По этому случаю посидели всем отделом в кафе «Бирюса». А уже в четверг на его место прилетела Жанна. Я ждал её в выделенной её служебной однокомнатной квартире в центре города. Из мебели только самодельная кухня. Зная это, я притащил в подарок на новоселье раскладушку и матрас. А также прикупил пару табуреток и стол. Ни холодильника, ни телевизора нет, но и не надо. Жанна всё привезёт из Норильска. Уже отправила транзитом по Енисею. На раскладушке этим делом заниматься неудобно, поэтому и купил матрас. Опробуем матрасик, уверен! Радуюсь встрече, … и зря.

— Знакомься, Леонид, это мой начальник — Анатолий. И ты, Толя, познакомься с моим парнем, — огорошила меня моя новая подчиненная.

Жанна многозначительно смотрит на меня, как бы прося не болтать лишнего. Парень лет двадцати, может чуть больше, как и я, блондин, и такой же комплекции. Одет модно — джинсы, иностранная майка, кроссы «адики».

Здороваюсь, сухо говорю, что ей сегодня на работу идти не нужно, но, если есть желание, после обеда можно принести документы в отдел кадров.

— Жаль, раскладушка только, зато матрас есть, — радуется Леонид.

— Думала, больше мебели тут. Ну, да ладно — дареному коню в зубы не смотрят, — смеётся Жанна, уже, очевидно, не переживая, что я проговорюсь о нашей греховной связи весной.

О том, что матрас и остальное — мой подарок, решаю тоже умолчать. Леонид этот — одноклассник Жанны, отслужил на флоте и уже второй год плавает на четырехпалубном теплоходе «Антон Чехов» по Енисею.

— На теплоходе не плавают, а ходят, — поправляет Леонид Жанну, которая увлеченно рассказывает мне обо всех достоинствах своего парня. — Я тоже боксом занимаюсь и про тебя слышал.

— Актеры не играют, а служат, художники не рисуют, а пишут, моряки не плавают, а ходят, и лишь боксеры не выделываются, а просто бьют друг другу морды, — зло шучу я.

Тут же мне стало стыдно. Как пацан ей-богу выделываюсь! Но надо работать идти, и я прощаюсь с молодыми.

— Сегодня не приду на работу, дел много, квартирой заниматься надо, передай мои документы сам, Толь, — просит Жанна.

«Матрас мой опробовать будете»! — печально думаю я, но документы беру.

В пятницу четвертого июля у меня в кабинете сидит Жанна и пытается сгладить ситуацию.

— Да просто он перевелся из Дудинки в Красноярск, встретились случайно в Норильске, ну, разрешила у себя пожить. Он по две недели в рейсах. Хочешь, можешь приезжать в его отсутствие, — по-простому предлагает девушка.

А шустрая баба!

— Пожалуй, нет. Если не сойдётесь, тогда подумаю, — отказываюсь я.

Созываю общее собрание отдела. Представляю всем Жанну — моего зама. Сашку девочки уже знают и в коллектив свой приняли, это с ними она бухала всю ночь на квартире у Светы, вернее, сначала сидели они в кафе, а потом поехали к Светлане Юрьевне домой — время позднее и некуда ей было деть двоих детей. Есть ещё пухленькая Люба и стройная Ева, чудом выжившая в этой перестройке отдела. Сашку плотно сажу на строительство, ведь скоро будет конференция. Жанне даю неделю на раскачку, но это лишнее — опыта у той как у дурака махорки. Люба занимается райкомами, Света отвечает за городское хозяйство, Ева — девочка на побегушках, простой инструктор, и з/п у неё меньше всех кстати.

Расходимся по домам. Выхожу в вестибюль, — а моего мопеда нет! Я его оставляю всегда у входа в подвал, там есть небольшой тамбур и дверь закрывается. Оттуда мопеда не видно, да и не ходит в подвал никто, кроме художника, электрика и сантехника. Вот приличное место называется — горком ВЛКСМ! А мопеду моему ноги приделали!

— Что, Анатолий Валерьевич, мопед потерялся? — с ехидством в голосе то ли спрашивает, то ли утверждает главбухша.

Глава 20

Набираю воздуха, собираясь гневно обратиться к главному бухгалтеру, как вдруг вижу за её спиной первого секретаря горкома. Тот спустился по лестнице и, заметив нас, идёт в нашу сторону.

— Полина Игоревна, если вы видели этого гада, что взял мой мопед, скажите, пожалуйста, а то я по 02 звонить собираюсь, — вежливо обращаюсь я к Ивановой-старшей.

— Гад? Ах ты! Его убрали с прохода по моему распоряжению, в целях противопожарной безопасности, а гад — это ты! — зло выкрикивает тётка.

— Полина Игоревна! Выражения выбирайте! Что вы себе позволяете? — недовольно произносит подошедший сзади Овечкин.

— Он, он… Он мопед свой ставит на проходе в подвал! — не нашлась сразу что ответить агрессорша.

— Пусть ставит, я разрешил, — удивляет нас Овечкин. — Завхоз ещё вчера подходил ко мне с этим вопросом. Вы при чем тут? У вас своих дел нет? Извинитесь перед Анатолием Валерьевичем.

— Не буду я перед пацаном извиняться, а мопед его на улице, на ступеньках. Я хотела как лучше. Да, делайте что хотите! Хоть машину тут ставьте!

Иванова развернулась и вышла на улицу.

— Надо её поведение на парткоме разобрать, — задумчиво произносит Овечкин.

Мы, не сговариваясь, тоже направляемся к выходу. Что характерно, перед зданием мопеда не оказалось. Это неудивительно — вещь ценная, прохожих много, охраны на улице нет, вот и сделали ноги моим колёсам.

— Тут он стоял! Сама видела! — расстерянно показывает тетка на ступеньки крыльца.

— Мд-а, неприятная ситуация. Уехал пораньше домой, называется. Сейчас буду в милицию звонить, а вы Полина Игоревна готовьтесь отвечать по уголовному делу, — серьёзно говорю я.

— Я-не-бра-ла! — по слогам произносит красная и злая женщина.

— Не за воровство, а за самоуправство. Есть такая статья в УК РСФРС, — поправляюсь я.

— Есть, номер двести, если не ошибаюсь, — подтверждает мои слова Овечкин. — Не верите? Вон через дорогу книжный магазин, там Уголовный кодекс можно купить.

Первый сел в свой персональный автомобиль и уехал, а Иванова молча побрела на остановку. Блин, книжный магазин же через дорогу! Значит, там могли видеть, кто забрал мопед! Решаю сходить и спросить продавца. Оказывается, это букинистический магазин — место, где торгуют подержанной литературой, и за продавца там стоит дедок с ясным взором, просвечивающим собеседника насквозь. Меня просветили, оценили и признали негодным к общению. Оглядываюсь, кроме меня, человек пять посетителей листают книги. Сам книжный небольшой и расположен в одноэтажном деревянном доме, наверняка, ещё дореволюционной постройки. М-да, такой дед сразу информацию не выдаст, видно, что старик вредный. Листаю старые книги, ничего интересного не нахожу, хотя есть и почти новые книжки. Вот, например, — «Тактическая подготовка боксера», автор Иванов И.И., год издания аж 70-й, но потрёпанной не выглядит, и цена — всего один рубль девяносто шесть копеек. Возьму.

«Как это они так точно цену определили? До копейки»? — заинтересовался я, даже немного забыв, зачем я сюда заявился.

И тут же получил ответ на свой вопрос — в магазин зашла девушка, блондинка лет двадцати, сдавать книги и журналы. Дедок шустро оценил год издания товаров, их потрепанность, и начал озвучивать цены за ту или иную книжку.

А вот он, и мой шанс, получить информацию от старика!

— Девушка, вы я вижу, «Новый мир» принесли, шесть номеров. Куплю их сразу все за десять рублей, — обращаюсь я к клиентке деда.

А дед уже выписывает квитанции. Перед этим он зачеркивает ручкой цену на книгах и ставит новую, показывая её хозяйке книг. Везде цена ниже предложенной мною. Но до журналов ещё не дошёл.

— Но я уже обещала, — растерянно произносит блондинка.

— Не хулигань! Милицию позову! — разозлился букинист. — Враз на пятнадцать суток загремишь!

— Не слушайте его, дедушка старый, законно это, — улыбаясь, протягивая деньги девушке.

Жажда наживы победила, и девушка, посмотрев с вызовом на старика-продавца, отдаёт мне журналы с первого по шестой месяцы за 1980 год.

— Альтист! — простонал дедок.

Листаю журналы, ну есть «Альтист» какой-то в оглавлении, но мне ни о чем не говорит. Тем не менее почитаю, если дед завредничает.

— Уважаемый, я подарю вам эти журналы, если вы видели, кто мопед с крыльца забрал и куда на нём уехал, — обращаюсь теперь к старику.

— Никуда никто не уехал, вышел мужик и завёз его обратно в здание, — буркнул дед остывая.

— Приметы опишите, пожалуйста, — прошу я.

Иду в горком и матерюсь. Судя по приметам, это был Комлев! И что ему надо? Вроде наладились отношения с ним. Редиска он — нехороший человек! На входе сталкиваюсь именно с ним!

— Толя, как хорошо, что встретились, я твой мопед поставил в комнату дворника. Представляешь, Иванова распорядилась его на улицу вынести, а тут его и украсть могут, — обращается ко мне, оказывается, не совсем плохой человек.

Благодарю и иду забирать свою технику. Перед тем, как поехать домой, решаю зайти всё-таки ещё раз в книжный. Книгу по боксу то я не купил! А там есть что почитать.

Девушки в магазине уже нет, как нет и принесённых ею журналов на виду!

— А где «Новый мир», что девушка принесла? — спрашиваю у ясноглазого продавца.

— Так купили уже, вот и деньги в кассе, — засуетился тот.

М-да, кругом всё только для своих.

— Из фантастики что есть хорошего? — вполголоса спрашиваю у старика.

Тот, дождавшись, когда выйдет очередной покупатель, выкладывает из-под прилавка пять книг из серии «Зарубежная фантастика» — сборник Шекли, «Опрокинутый мир» Приста, «Патруль времени» Андерсона, сборник произведений Урсулы Ле Гуин и «Фонтаны рая» Артура Кларка!

— Всё по двадцать, — немигающим взором уставился на меня продавец.

— За семьдесят пять все заберу прямо сейчас, — решаюсь я, доставая три четвертака.

Надо же мне отбить мои расходы за подаренные журналы. Наглый дед вместо рубля с полтиной продаёт мне каждую книгу по двадцатке! Притом, что цена, зачеркнутая ручкой на той же «Планете изгнания» от Урсулы составляет всего рубль восемьдесят! В качестве сервиса мне книги бечевкой обвязали, так и ехал до общаги со стопкой книг, висящей на руле. Это неплохой заработок же! Интересно, крышует его кто? Уж больно нагло он продаёт незнакомым. Хотя как я докажу что купил дороже? Если только подставной покупатель. Но давать кому-то идею о крышевании нелегального, но доходного бизнеса, или о ловле спекулянта милиции не хочу. Оно мне не надо.

В выходные зарядил сильный дождь, но мне есть чем заняться — с удовольствием читаю купленные книги. Даже на тренировку не пошёл. Один раз в магазин за хлебом вышел и промок до последней нитки. Вечером ко мне неожиданно зашла Эфа, посоветоваться по комсомольским делам и, увидев книги, запала на них.

— Можно я почитаю? — просительно говорит девушка.

— Читай, только тут, — щедро соглашаюсь я.

Не-не, никаких похотливых планов у меня на Эфу не было, просто захотел накормить — очень уж она худенькая. А у меня уже почти готов борщ! Может он и хуже того, что бабуля готовит, но навык поварского дела у меня развился прилично за годы прошлой холостяцкой жизни.

— Садись обедать, — командую я, и Эфа, нехотя отложив книжку, садиться за наш небольшой стол.

«Пока я ем я глух и нем». Но ем я быстро, а Эфа ещё быстрее — не терпится продолжить чтение.

Наливаю чай, достаю конфеты импортные шоколадные, печенье и пытаюсь разговорить нового комсомольского лидера школы.

— Льготы для сирот при поступлении есть, но я бы и так поступила — у меня хорошо с учёбой. А моя школа-интернат образцовая, повезло нам с сестрой, — уплетая конфетки, рассказывает за свою жизнь девочка.

Отец давно умер у них с сестрой, а маму посадили, за что — не говорит. Другой близко родни нет, и пришлось сёстрам в школе-интернате куковать. Я специально спросил, не в детдоме ли? Оказалось, это школа-интернат номер пятьдесят девять в Красноярске. Она, кстати, десятилетка, и можно было продолжать учиться там, но с жильём проблемы. В заочной школе на год дольше учиться, вот и на год жилищная проблема откладывается. В это время детям-сиротам у нас государство квартир не даёт ещё.

— Ничего, потом поступлю в политех, общагу получу, — считай, ещё пять лет жить есть где, — бодро продолжает девушка. — Опять же, по комсомольской линии если идти, можно хорошо устроиться, а потом и в партию вступлю! Партийным везде почёт, к ним прислушиваются.

— Может, и замуж выскочишь, — пытаюсь подбодрить я.

Ибо с комсомольской карьерой в комсомоле, не говоря уж про КПСС, у неё точно ничего не выйдет. Школу закончит в восемьдесят восьмом, а там пара лет — и распустят нашу организацию.

— Да я так себе на морду, ещё и кости одни, а мужики на кости не бросаются, — грустно повторяет чужие слова второкурсница. — Даже ты вот не пристаёшь!

Чуть чаем не поперхнулся. С такой досадой это было сказано!

— Мне как раз твоей комплекции девушки нравятся, и не морда у тебя, а вполне симпатичное личико. Вот Ленка, соседка моя, приедет, мы из тебя конфетку сделаем, — зачем-то обещаю я.

— Ленка может, — загорелся огонёк в глазах Эфы.

— Ты книжки, вот эти три, забирай домой, — разрешаю я.

Утром в понедельник дождь ещё идёт и нечего и думать, чтобы ехать на работу на мопеде. Еду на автобусе. Зонтик прихватил, не промокну сильно. Захожу в вестибюль горкома и вижу Иванову-старшую. Оказалось, меня караулит.

— Толя, ты забери заявление, а я за мопед тебе деньги отдам, — зашептала женщина, отведя меня в сторону. — Ну, сглупила с мопедом, и так на собрании меня песочить будут, а если статья ещё эта, … двухсотая, всего, что достигла, потеряю. А я тебе тортик принесла, сама пекла.

Смотрю на неё пристально, пацан бы в моем теле поглумился, но я взрослый мужчина и на конфликты совершенно не заточен. Как говорится, худой мир лучше доброй ссоры.

— Так, не заявлял я, а мопед нашёлся! А с чем тортик? — широко улыбаясь, говорю ей.

— Ох, хорошо-то как! А я все выходные себя накручивала, дура. Веришь, нет, — стыдно стало! Тортик занесу — муравейник с варёной сгущёнкой, — Полина Игоревна даже от избытка чувств обняла меня, прижав к пышной груди.

«А подружку искать надо всё-таки, вон как на эту сороколетку реагирует мой организм», — подумалось мне.

Глава 21

Долгожданная конференция по МЖК стартовала. В марте мы официально зарегистрировались под руководством Штаба комсомольских строек края и стали набирать желающих в наши три отряда. Да, количество строящихся домов по-прежнему три. Три десятиэтажных дома в девять жилых этажей. Дома однотипные — по 36 квартир в подъезде и по шесть подъездов в доме. В основном это однушки и двушки, но есть и трёшки, с четверть, примерно. Много? Это объяснимо, ведь у некоторых участников МЖК уже не по одному ребенку. Итого квартир выходит 648, а желающих больше. Была серьёзная фронда по поводу проекта дома, ратовали за малосемейки, мол, получит квартиру больше народа, а временно можно и в небольшой конуре пожить. Однако я настроен на строительство нормальных квартир с большой кухней, помня, что все временное в нашей стране в итоге становилось постоянным.

Строим обычную серию, хотя планы были немного другие, но местный «Культбытстрой» смог выделить под этот проект только типовые ж/б плиты, и то в следующем году. В этом же году на стройке у нас планируется так называемый нулевой цикл. Первые этажи в двух домах займут поликлиника и универсам, а в третьем доме будет сборная солянка — ателье, Дом технического творчества для детей, парикмахерская и прочее.

Для собрания пришлось арендовать зал БКЗ. Да-да, пришлось платить за аренду — коммунизм пока не наступил, так мне сказали в этом заведении. «Пока!» На серьёзных щщах сказали причём. С желающими полный порядок — больше тысячи человек записалось к нам. Взяли пока всех.

За председателя в президиуме — строитель Адасов Равиль, кроме него, там — я, уже не моя Александра, Илья, некий Антон из штаба КСК, и директор экскаваторного Геннадий Павлович, наш основной спонсор на этот год.

— Таким образом, если выбрать проект «111-97», мы сможем первый дом сдать через два года после начала строительства, а остальные в восемьдесят девятом, то есть, через три, — заканчиваю доклад я.

Далее выступает Равиль и рассказывает, как будет происходить учёт баллов за работу и как распределится жилой фонд. Сразу никаких гарантий никому не дадут. Будешь плохо работать — выкинут легко. Об этом мы сразу всех предупреждаем. Может и зря, ведь энтузиазма у молодёжи хоть отбавляй. Один из отрядов КСМО (комсомольско-молодёжно-строительный отряд) пришлось возглавить мне, два других — Илье и Равилю.

Участники строительства уральского МЖК Сафин и Королев по поручению Ельцина помогли тем, что скинули свои варианты начисления баллов и дали ценные советы по строительству. Тип домов они предлагали другой — КОПЭ какой-то, но на него в крае не нашлось материалов. Не из чего строить. Собрание попыталось перейти в говорильню, но Геннадий Павлович этому не дал случиться.

— Кто «за» прошу голосовать! — рявкнул он.

И под радостные возгласы, а местами и недовольный гул не высказавшихся делегатов, МЖК Красноярска стартовало!

Я втянулся в работу, и мне стало нравиться что-то делать для других. Всегда считал себя эгоистом и циником, а тут меня прёт от того, что я делаю. На моих глазах мощные экскаваторы от Геннадия Павловича, выделенные нам якобы для обкатки, рыли котлованы, сваебойки вбивали столбы в землю и сотни молодых ребят после работы и в выходные заливали бетоном опалубку. Я, как глава отряда, получал свои часы без физической нагрузки, но иной раз не мог удержаться от работы лопатой. Неужели Советский Союз перевоспитал меня? Может, надо что-то сделать, чтобы его сохранить, может, он не безнадёжен?

В июле я от нечего делать выступил в зональном турнире по боксу в Новосибирске, уже в новой весовой категории — 63,5 кг. Причем мне и в этой категории пришлось сгонять вес. На таком, не самом высоком для меня уровне, я все четыре боя выиграл по очкам, надёжно — единогласным решением судей. Но с весом надо решать вопрос, я расту и вес набираю! Уже сто семьдесят восемь рост. За месяц два сантиметра! Вроде в восемнадцать лет уже не растут, а я расту. В конце июля, как всегда, школа заполнилась новыми учениками. Внимательно присматриваюсь к ребятам — кого, куда можно приставить к делу. Эфа пока роль комсорга школы тянет слабо, приходится ей помогать.

С пароходом «Адмирал Нахимов», который должен был потерпеть крушение, я решил вопрос через Власова. Выяснилось, что мой двоюродный брат Генка устроился на работу в Черноморское морское пароходство на так называемое «польское чудо» — Дмитрий Шостакович. Так это судно прозвали из-за места постройки в Польше и из-за тупого носа судна, такого, что издалека было непонятным — нос это или корма. Так вот, Генка меня по телефону просветил, что лайнер «Нахимов» — судно для залетчиков! Команда в основном состояла из проштрафившихся моряков. Они были невыездными, то есть не имели заграничной визы, которой их лишили за ту или иную провинность: кто-то попался на валютных делах, кто-то на контрабанде, некоторых лишили партийного билета «за аморалку» … Штрафником являлся и капитан судна — Вадим Марков. Он попался на махинациях с валютой. Направление на теплоход «Адмирал Нахимов» стало для него «ссылкой», местом исправления.

— Знаешь, как у нас его зовут? «Две трубы — одна зарплата», — презрительно сказал мой брат. — Им только в рублях платят, да и вообще, в ноябре его списать хотят.

Болтливый стал Генка. Две трубы или одна — мне всё равно, а вот плохое, наверняка, состояние судна сомнений не вызывает. На этом и сыграю. Причин столкновения я не знаю, помню только, что случилось столкновение двух судов. Но очень уж странным было это происшествие. Море — большое, корабли — тоже, видно их издалека, плюс приборы разные есть, движение судового транспорта небыстрое. Сто раз, наверное, могли избежатькатастрофы. Моя цель — замедлить выход судна из порта, или хотя бы конкретно напрячь капитана и экипаж. А кто может напрячь лучше, чем министр МВД? Наверняка, после проверки забегают как угорелые по кораблю и капитан, и его помощники. Глядишь, и не вляпаются в такое маловероятное столкновение. Мне собственно на бабочку наступить — раз плюнуть, даже пара минут задержки с выходом — и корабли не столкнутся.

— Александр Владимирович, я к вам по какому вопросу звоню, — начал я разговор с министром МВД, который нашёл возможность уделить мне несколько минут тридцать первого августа днём. — Я по поводу лайнера «Нахимов» (намеренно говорю немного неверное название судна).

— Так, а что с ним?

— Знакомая на нем плывет, сейчас он в Новороссийске стоит, потом отправляется в Сочи, потом в Батуми, ну круиз у него такой по Черному морю. Так вот, она жалуется, что дым какой-то в её каюте, и горелой проводкой пахнет, а персонал не реагирует. Девушка очень боится и не знает что делать. Говорит, и другие пассажиры жалуются тоже. Позвонила мне на работу с переговорного пункта в Новороссийске. Нельзя кого с берега послать проверить? Или хотя бы по связи сообщить?

— Тьфу ты, я думал, у тебя что серьёзное. Толя, по таким пустяковым вопросам можешь с моим помощником советоваться. Куда он там плывет? В Сочи? Какая каюта? Позвонят от меня сейчас в ГУВД на транспорте, пусть проверят сигнал, и пожарников попрошу привлечь. Совсем расслабились они там!

— Так «Нахимов» долго в Новороссийске будет стоять! До десяти вечера! А сейчас ещё шесть, — заторопился я.

— Да можно и там людей напрячь, ты лучше расскажи, как там у тебя дела в спорте и на твоей комсомольской работе? — согласился с моей просьбой Александр Владимирович.

Рассказал про свою засаду с днём своего рождения, мол, для юниорского турнира я уже стар, а для взрослого одного дня не хватило. Насмешил дядьку.

— Ничего, главное травм избежать, а турниров у тебя ещё много будет, если захочешь. А вообще, судя по твоей нагрузке, скоро выбирать придётся между спортом и твоим МЖК. Слышал, кстати, о нём от Ельцина, не про тебя конкретно, а про Красноярск, хвастал тот, что, мол, помогает вашей стройке и вообще грозится инициативу по МЖК на всю страну распространить.

— Что есть, то есть, помогает, — не стал отрицать я. — А насчет бокса — пока в школе учусь, буду выступать, а вот когда в вуз поступлю, тогда, возможно, и решать придётся, что важнее.

Весь остаток дня я посвятил банальной пьянке. Бейбута и Ленки нет, они опять в деревне на хозработах, и никто мне не мешал. Утром ожидаемо проснулся с головной болью. Выпил таблетку цитрамона, потом вторую. Голова прошла, но начало тошнить. После обеда позвонил Власову ещё раз. Информации по аварии нет никакой, а, зная, как у нас сейчас любят всё скрывать, может, не скоро она и появиться. У Генки можно было бы узнать, но он в рейсе.

— Ты чего сипишь? Горло болит? Проверили «Адмирала» вчера, сначала упирались, мол всё в порядке, а потом, когда капитана вздрючили из пароходства, сознались, что и где у них коротит. Экипаж там тот ещё… Да и судно действительно старое, списывать будут, это вообще последний рейс у него. Разрешили продолжить круиз с условием, что на судне будет представитель от милиции и от пожарных весь остаток рейса. Экипаж там и в самом деле не самый лучший. Ещё в Батуми их проверят разок, — порадовал меня министр.

Короче, первого сентября бухнуть сам бог велел. Имею право! Насчет Чернобыля я был не уверен в эффективности своей помощи. Чикатилу — да, благодаря мне поймали, но там порядок жертв другой, а тут — чисто моя заслуга. Вспоминать буду всю жизнь!

Но забыл, дела закрутили. Вспомнил уже в следующем году! Причем первого апреля.

— Толян, — открыв дверь столовой, крикнул мне за ужином Аркашка, который вообще на ужины не ходит, барствует — сам питается. — Тебя там девушка ждёт на вахте.

Выхожу, а это Людмилка из универа! Сто лет её не видел!

— Дело к тебе есть, — сухо говорит девушка.

— Раздевайся, садись, сейчас чай поставлю, — предлагаю я уже у себя в комнате.

Бейбута нет, он на соревнованиях. А я после последнего чемпионата СССР среди юниоров получил травму и до сих пор не восстановился. Сама судьба подстёгивает меня бросить спорт. Турнир в Тбилиси в декабре я выиграл, как и третий подряд чемпионат СССР, но схлопотал тендинит надколенника. Вот, лечу уже пятую неделю. За это время раскабанел, даже на весы смотреть не хочу!

— А ты растолстел, — внимательно оглядывает меня Людмила, не начиная разговора, для которого ко мне пришла.

— Восстанавливаюсь после травмы ноги, и … спокойный образ жизни …, — неловко оправдываюсь я.

Толстяком ещё я не был!

— Сочувствую, папка тоже, когда мы в прошлом году летом на юг ездили, ногу сломал, поправился на десять килограмм, — кивнула девушка.

— Как он так? — с интересом спрашиваю я.

— Да купили мы билеты на круиз по Черному морю на лайнере «Адмирал Нахимов», ну и во время стоянки в Батуми решили съездить в Кобулети, это недалеко от города, там лодыжку он и сломал, оступившись. Пришлось мне дальше на теплоходе одной возвращаться в Одессу, а мама с папой в Батуми остались. Я бы тоже осталась, но мне на учёбу надо было, и так опоздала немного.

— А какого числа был рейс? — внезапно вспоминаю я всё.

— Двадцать девятого августа, — подтвердила мои догадки Люда. — Да это неинтересно. Толя, у меня к тебе просьба есть, помочь мне с одним делом, больше мне обратится не к кому, а ты человек надёжный и хороший.

Я сижу, балдею ещё раз. Получается я их спас! Интересно, а что с ними случилось в прошлой моей жизни — они спаслись выплыв, или вообще не покупали круизную путёвку?

— Чего ты лыбишься? Ты даже не думай! Я не такая! — Людмилкин кулачок пребольно бьёт меня по ребрам, отвлекая от триумфальных мыслей.

Глава 22

Оказывается, я смотрю на высокую грудь Людки.

— Да тьфу на тебя! У меня баб полно! — почему-то обиделся я.

— Ну и славно, что я тебе сердце не разбила, если оно есть у тебя, конечно, — язвительно заметила гостья.

Сняв полученную за выигранный конкурс красоты шубку, она стала в своей тонкой кофточке если не привлекательнее, то как-то доступнее. Только руку протяни.

— Ты дело говори, что надо-то? — пресек разборки и вожделение я.

— Я ответственная за «день физика» в КГУ, — запнувшись, произносит девушка.

— Пока проблемы не вижу, где я и где физика? Суть проблемы, в чём? — не понимаю ничего я.

— Охрана нужна нашей дискотеке, хотя бы на «студень». Прошлый год КИСИшники толпой ворвались к нам, денег не заплатили, к девочкам приставали, парням морды били, весь буфет разгромили. Боюсь, что в этом году то же самое повторится, — рассказывает Людмилка.

Начинаю пытать девушку и выясняю, что университет каждый год проводит силами студентов различных факультетов праздники — «День математика», физика, биолога и так далее. Большая часть мероприятий бесплатная, но на «студень» продают билеты. Там накрывают столики с едой, работают буфеты, приглашают музыкальные группы. За все надо платить, вот и приходится продавать билеты, чтобы не было переполнения, ну, и отбить затраты. Показывает фото с прошлого праздника. Очень красочно, впечатляет! Даже завидно стало. Всё сделано своими руками, самодельные красивые и юморные плакаты по всему «колодцу» развешаны. Колодец — это у них в здании КГУ называется большое внутренне пространство.

— Так ты же, вроде, биолог была, — вспоминаю я.

— Уже на физфаке, перевелась, хочу биофизикой заниматься, — сказала как бы с вызовом девушка.

— У вас там парней до жопы на факультете, вот их и напряги, — советую я.

— Придёт сотни две парней из КИСИ, полезут во все входы. Да, может и выстоят парни, а праздновать когда и кому, если все будут охраной заниматься? Да и с разбитой мордой какой праздник?

— Милиция, дружинники? — наморщил лоб я.

— Милиция охранять не станет, у них своя работа, ну, после драки, возможно, приедут. А дружинников у нас человек пятнадцать будет. Мало! А у тебя друзья-боксеры, — напоминает Люда.

В дверь стучатся, и, услышав моё «да», в комнату входит Илья.

— Ты завтра можешь заехать на стройку? Вопрос важный по поводу охраны объекта.

— Что там важного? — не понимаю проблемы.

— Вот таких надо человек пять, — вдруг прерывает выяснение обстоятельств моя гостья. — Здоровый как медведь, морду посвирепей сделай…

— Я, Толь, потом зайду, — смутился Илья простотой Люды.

— Обещать не стану, но подумаю, а пока давай чай пить, да расскажи, как живешь? — наконец принял решение я.

— В нашем Академгородке нет института биологии, а институт биофизики есть, ну и с физикой у меня всегда хорошо было, — пояснила Люда смену вектора обучения.

— И ты там самая красивая, наверняка, — против воли польстил я.

— Ха! В некоторых группах нет девочек совсем, там даже ты мог бы на эту роль претендовать, но на кафедре биофака нас много, — отхлебнув горячий чай, рассказывает девушка. — А это у тебя что? Компьютер?

— Да, он. А когда этот ваш «студень»? — уточняю я.

— Да погоди со «студнем», пятого апреля он, а что твой компьютер может? — резко меняет тему разговора Люда.

— Ща покажу, — включаю свой ноутбук, и поскольку он находился в ждущем режиме, окошко «Нортон коммандера» загорелось быстро.

— Кроме игрушек что стоит? — отмахивается от «каратеки» Люда.

— Будто ты разбираешься, — язвлю я. — Это ИБМ совместимый комп, сейчас там стоят два текстовых редактора, например — один интегрированный, второй сам поставил, Ши райтер (ShiWriter) называется, он имеет кириллицу, двадцать шрифтов, можно формулы математические или химические набирать, можно даже шахматные диаграммы. Ещё стоят базы данных, редакторы электронных таблиц, графиков …

В самом деле, за полгода я много чего установил на свой комп, благо программы весят килобайты, а у меня жесткий диск на 20 мегов!

— «Турбокад» пойдёт на нём? — прервала меня Люда.

— Ничёсе! А он уже есть? — изумился компьютерной грамотности бывшей подружки я и почти проговорился.

— В СССР? Есть, папе надо на работу, вот хотят покупать подходящий компьютер, только их в «Березке» нет, ждут, — к счастью, по-своему поняла мою реплику она. — Сколько у тебя, говоришь, жесткий диск? Хотя откуда тебе знать, дай сама посмотрю!

Бесцеремонно отодвинув меня от ноутбука, она выдала заключение минут через пять.

— Крутой он, ты его легально купил? Двадцать мегов, процессор не самый лучший на сейчас, всего 8 мегагерц, — задумчиво смотрит на меня «специалистка».

— Ничего не покупал, это приз за выигрыш на чемпионате Европы по боксу, — несколько раздражённо отвечаю я.

— Ты чемпионат выиграл? Поздравляю! — искренне хвалит меня девушка.

— А то ты не знаешь? — не верю я.

— Откуда? Я спортивных газет не читаю, с тех пор как гимнастику забросила, — пожимает плечами Людмилка.

Мне почему-то стало обидно и за то, что она не следила за моими успехами, и за её информированность в таком разделе, в котором я считал себя всезнающим спецом.

— Машину хочешь? А, … у тебя же прав нет, — вспомнила гостья.

— Есть права! Хочу! — почти насупился я.

— Завтра с папой поговорю. Есть возможность сменять твоё устройство на машину, — совсем добивает меня Людмила.

— Можно и сегодня, у меня есть телефон, — предлагаю я, прикидывая.

— Где? Шутник! — улыбается собеседница.

— И здесь могу позвонить куда хочу, и на работе в кабинете есть, я ведь зав отделом в горкоме ВЛКСМ, — зачем-то хвастаюсь я, совершенно по-пацански.

— Да ладно! Зав отделом? — не поверили мне. — Может ты ещё и партийный?

— Кандидат пока, в мае вступлю в КПСС, — угрюмо отвечаю бывшей подруге, которая реально пришла ко мне только за моими кулаками.

Через пять минут мы в приемной разговариваем с отцом девушки.

— Да, пап! Сама смотрела! Да зачем он боксеру? Он мне игрушки стал показывать! Трубку? Толику?

Боксер? Не иначе это синоним «тупого отбитого парня»! Во же су… Но ответить на обидную фразу достойно не успел, мне сунули трубку.

— Здрасьте, — сухо приветствую я.

— Забор покрасьте! — смеется норильчанин. — У нас тут есть потребность в такой технике как у тебя, и фонды есть, а купить негде, закупать за границей — это такой геморрой. Так вот, если тебе эта дорогая игрушка не нужна, я могу её поменять на «Москвич-412», или «Жигуль-7». Разве что, маленько доплатить надо будет.

— А как такое провернуть можно? — удивляюсь я.

— Толя, ты про это не думай, наши толкачи и не такое могут, например, купишь машину официально за чеки в «Березке», — поясняет Юрий Григорьевич. — А вы с Людой опять вместе? Дружите?

— Конечно, даже живем вместе, но с детьми не торопимся, если вы об этом, — даю ответочку за «боксера» я.

Подслушивающая Люда опять больно бьёт меня кулачком, глаза такие возмущенные вроде, но вижу, играют в них бесенята.

— Э… А она ничего не говорила! — растерянно произносит её батя. — Я ей давно говорил: — «Любишь — борись за свое счастье», а она, видишь, гордая — вся в меня. А живете где?

— У неё в Академе и живем, — продолжаю «мстить» я.

— Ха-ха-ха, — смеется собеседник. — А я почти поверил ведь! Мы ещё в прошлом году ей кооперативную квартиру купили! И не в Академе совсем!

Провал!

— Папа, он врёт, но ты уже сам понял, — вырывает трубку у меня Люда.

Поговорив с отцом ещё минуты три о семейных делах, она с иронией предлагает мне:

— Что, сожитель, поедешь со мной смотреть новое место жительства?

— Зачем? Хочешь, оставайся у меня, Бейбут на соревновании, я один живу, — делаю свой ход я.

На удивление она согласилась. Сидит за компом, что-то делает.

— Откуда у тебя такие знания? — стало интересно мне.

— У нас в КГУ программирование есть, есть и ЕСка, это такая большая вычислительная машина, от неё идут провода в учебные классы, где стоят мониторы.

— На чем кодишь? — прерываю я.

— «Кодишь» от слова «код»? — правильно понимает Люда. — На Бейсике начинала, сейчас Фортран учу. А ты что, правда, разбираешься в этом?

— Нет, я совсем тупой. Давай покажу, — отодвигаю девушку вместе со стулом от ноутбука.

А показать мне есть что, у меня стоит компилятор для С и я учу Бейбута программировать на этом языке Люда в шоке. Она уже оценила весь набор моих должностей от зав отделом до зам начальника штаба МЖК, все мои награды, отужинала самолично приготовленным мною супом «харчо» с грецкими орехами и базиликом. Да, на рынке можно купить любую зелень, тепличное хозяйство в СССР развито, в том числе и частное. Но мои навыки в программировании добили её. Она мне тоже рассказала о своей зарубежной поездке на круизном лайнере вокруг Европы. Это была её награда за конкурс красоты в 85-м.

— Толя, я спать с тобой не буду! — решительно говорит девушка, устраиваясь на кровати Казаха.

— А зачем осталась тогда? — прямо спрашиваю я.

— За компьютером хотела посидеть, и потом, в универ завтра мне идти ближе, значит, позже встать можно, ну … и тебя подразнить!

Вот коза!

— Ночью я сделал попытку присоседиться, какое-то время меня терпели, и даже довольно урчали, а потом выгнали безжалостно со своей территории.

— Дай поспать, а?

А я вот долго уснуть не мог, всё думал над словами Юрия Григорьевича. Он ей советовал, чтобы она боролась? То есть она меня любит? Или любила? Зачем пришла? Только разбередила мои гормоны. Конечно, я ей помогу с охраной этого «холодца», или как там, «студня». И свой «Compaq Portable 2» надо менять. Машины, правда, дешевеют, но и компьютерная техника тоже.

Блин, как жалко, что нет моего друга Бейбута, он бы с удовольствием вписался в охрану мероприятия и притащил бы пару десятков боксеров с собой. Бейбут — компанейский парень. Правда, в конце прошлого года, мы чуть не поругались. В СССР случился первый, или один из первых, конфликт на межнациональной почве. И именно в Казахстане. Там люди митинговали … за перестройку! Мол, не надо нам русского вождя, дайте казахского. Дурачьё, думают, что свой будет о них думать. Об этом мы и спорили.

Лозунги, с которыми митинговали, были такие: «Каждому народу — своего руководителя!», «Нам нужен руководитель-казах!», «Хватит диктовать!», «Идёт перестройка, где демократия?», «Мы за ленинскую национальную политику!» и портреты Ленина.

И тем не менее в начале 1987 года было принято постановление ЦК КПСС, в котором происшедшее объявлялось проявлением казахского национализма. От этого мне стало тоскливо. В каком месте ещё рванёт? Как я помню, дальше будет Карабах и Прибалтика.

Глава 23

— Штыба, а что там у тебя за девушка сегодня ночевала? — докопалась до меня утром Ленка, которая столкнулась с Людмилкой в общем умывальнике.

— Тебе-то что? — с набитым зубной пастой ртом отвечаю я вопросом на вопрос.

— А что тихо так было? Не уговорил? — ехидничает соседка дальше.

— А по попе? — уже злюсь я.

— Фу, вижу, характер с возрастом у тебя портится, — тряхнув шикарной гривой волос, моя личная беда ненадолго покинула мой мозг.

Пару дней назад Ленка пыталась меня познакомить со своей подружкой Катериной из пединститута. Вот любит она работать сводней! КПД, правда, низкий у её работы — разбегаются парочки, которые она свела, но Ленка не унывает и некоторых по второму разу сводит. Но я на это не ведусь, да и времени свободного нет на личную жизнь — на работе дел полно. Постепенно привлекаю к работе Аркашу и обоих Петров. Бейбут ленится заниматься чем-то кроме бокса. А там он уже выполнил нормативы мастера спорта.

Сегодня после занятий, которые я посещаю чисто на автомате, еду не в свой отдел, а на стройку. Илья вчера так и не успел пояснить, что за проблемы там с охраной, а сегодня утром в общаге его уже не застал. На улице снежок и небольшой морозец, но небо ясное, весеннее. До настоящего тепла в Красноярске ещё очень далеко. Одно радует — больших морозов за тридцатник уже не должно быть. Подхожу к высокому плотному забору, огораживающему значительную территорию с трёмя строящимися домами. Домов как таковых ещё нет, за прошлый год до ноября успели построить лишь нулевой цикл. В этом году долго ждали финансирования, и работы идут только вторую неделю. У нас, как и у других МЖК, открыт расчетный счёт, в конце прошлого года Госбанк СССР озаботился нашей проблемой, наконец. А в этом году, в марте, Госстрой разрешил создавать молодёжные строительные организации для МЖК. Нам это не надо пока. А вот письмо того же Госстроя о содержании штабов МЖК нам очень помогло. Охрану стали финансировать именно со счета нашего штаба, что сразу вызвало возмущение некоторых бойцов. Работа охранника считалась легкой, ведь это не ломом махать. Те, кто охранял стройку, получали то же самое количество часов, что и те, кто таскал бетон в тележках. Но меня не устраивало отношение к своим обязанностям охранников, и мы официально приняли на работу ещё десяток человек не из числа бойцов УКС. За небольшую, конечно, зарплату.

Ворота нашей стройки нараспашку, и то и дело на стройплощадку заезжают тралы с плитами — «Культбытстрой», получив оплату, отгружает нам свою продукцию. Пока идёт подготовка к строительству, устанавливается кран — подгон от экскаваторного завода. Равиль договорился. Забор из досок, они сейчас дешёвые, а вот ворота и будка охраны металлические. В охранной смене три человека, и за десять дней работы они уже четверых расхитителей сдали в милицию. Один из воришек свой и трое пришлые. Ничего серьёзного украсть не смогли, а боец УКС, бывший уже, даже глумливо процитировал: — «Тащи с работы каждый гвоздь, ты здесь хозяин, а не гость!»

Вообще человек десять изгнали из отрядов за различные нарушения, но на их место тут же пришли новые, очередь из желающих огромная. Это раскачивались люди долго, а потом повалили валом, и в планах у нас летом запуск второй очереди стройки. С местом пока не определились, есть огромный пустырь рядом с нашими тремя домами, но беда — земля тут не городская, а Министерства обороны. А в Минобороны у меня связей нет. Зато есть у отца Петра Колесникова знакомый там. Решаем потихоньку … сколько квартир отдать придётся.

В будке охраны пусто — один обходит территорию, один на воротах стоит, ещё один на приемке материалов.

— Добрый день, Валерич, — уважительно обращается ко мне тот, что на воротах — сухой дядька, лет под шестьдесят.

— Добрый, Степан Евгеньевич, — с трудом вспоминаю его ФИО.

Вижу, с именем угадал, улыбается этот «почти старик». Я в его глазах — большой начальник, хотя формально всём заведует Равиль Адасов. Двое из оставшихся троих членов штаба МЖК — мои люди. Это Сашка и Илюха. И всегда получается так, как я скажу, но я этим не пользуюсь часто — не хочу обижать Адасова. Он и так работает за троих.

— Вчера на смене что было, знаете? — фамильярно дергает меня за рукав деда Стёпа, обращаясь, тем не менее, на «вы».

— Расскажи, — охотно останавливаюсь я.

— А посмотри, — кивает он на огромную дыру в заборе!

Я её сначала и не заметил, а, судя по следам и проему, нас штурмовала танковая дивизия. Снесено метров десять забора, на грунте свежие следы траков.

— Что тут было-то? — удивляюсь я. — Кто забор снёс?

Так дэтешка же, — указывает на работающий «ДТ-75» охранник.

Бульдозер в отличие от забора выглядит целым. Выясняю, что вчера целая смена охранников напилась и устроила ночные гонки на тракторе по объекту. Зачем — неясно, да и выяснять нет желания, уволю всех троих! Может, это глупая мысль была набирать со стороны охрану? Наши бойцы тоже не ангелы, но такое учудить вряд ли смогли бы — держатся за возможность получить своё жильё.

— Толя, ты тоже приехал? — машет рукой мне Адасов из своих «Жигулей».

С удовольствием лезу в салон машины к коллеге. Обменявшись рукопожатиями, обсуждаем масштаб разрушений на объекте, решаем пару текущих задач, и я уже собираюсь ехать в горком, как Равиль меня спрашивает:

— Ты читал мартовское постановление Совмина, ВЦСПС и ЦК ВЛКСМ по центрам научно-технического творчества молодёжи?

Напрягаю извилины. Научно-технический клуб у нас есть и городской, а районных даже парочка. В 1986 году Красноярский горком комсомола показал работу молодых изобретателей и рационализаторов края центральному комитету, и тот дал добро на проведение выставки научно-технического творчества от Красноярского края на ВДНХ СССР. Тогда более 30 молодых специалистов и рабочих края были награждены медалями ВДНХ. Я в этом не участвовал, но был в курсе.

— Ты про выставку ВДНХ? — ткнул пальцем в небо я.

— Не угадал, вот читай! — и Равиль достаёт газету «Правительственный вестник».

Что тут?…

«Постановление № 321 от 13 марта 1987 года об образовании всесоюзного совета НТТМ и оплате труда членов творческих молодежных коллективов и штатных работников центров НТТМ».

Вчитываюсь и понимаю, что началось. Под благородным предлогом ускорения научно-технического прогресса открылась маленькая калиточка для частного предпринимательства. Я почему-то думал, что развал экономической системы СССР начнется с «закона о кооперативах», а возможность заработать есть уже сейчас. Если понимать как, ну и иметь связи, конечно.

— Ты про это? — тыкаю я в пункт три постановления.

«Установить, что структура районных (городских) центров научно-технического творчества молодежи, а также численность и фонд заработной платы штатных работников этих центров определяются исполкомами Советов народных депутатов с учетом объема научно-технических и внедренческих работ, выполняемых этими центрами по хозяйственным договорам.

…

Оплату труда членов творческих молодежных коллективов проводить за счет средств, передаваемых этим центрам предприятиями, учреждениями и организациями за выполненные по хозяйственным договорам работы в размерах, определяемых на основе отраслевых нормативов образования фондов заработной платы».

— Да, и вот это, — показывает мне ещё одно интересное место Равиль.

з) принимает меры к развитию материально-технической базы системы научно-технического творчества молодежи;

и) подготавливает в установленном порядке предложения по вопросам международного сотрудничества в области научно-технического творчества молодежи.

— А вот тут вообще песня! — кипит от возбуждения кавказец, тыча ещё в один кусок текста.

— У нас по уставу НТТМ средства только в производство вкладываться могут? — спрашиваю я, ибо в смысл этих уставов не вникал.

— Вроде да, но не это важно. Толя, у тебя связи же есть в ЦК ВЛКСМ?

Читаю, кто подписал постановление. От Совмина Рыжков — это тяжеловес, о нём слышал в прошлой жизни, от ВЦСПС некто Шалаев, совсем не помню о нём ничего и от ЦК ВЛКСМ Мироненко, а вот с ним общался один раз, он сменил на этом посту Мишина, который сейчас… секретарь ВЦСПС! Получается, в теории выходы на них у меня есть. Принять меня примут и выслушать выслушают, вот только надо ли это мне? Деньги зарабатывать? А Равилю, вижу, надо. Не стану сразу отказывать. Отношения с Адасовым мне нужны хорошие — одно дело делаем.

— Подумаю, что можно сделать, — солидно обещаю я.

— Тебя куда подбросить? — радуется парень.

Мне надо к «афганцам», и это недалеко. В прошлом году организовали «Боевое братство». Название, кстати, моё. Сейчас ребята ездят по школам и вузам с рассказами, помогают инвалидам, навещают семьи погибших, работают инструкторами в ДОСААФ в частности и много чего другого делают. В организации всего этого я принимал непосредственное участие, и мой авторитет у «афганцев» очень высок. Уверен, десяток парней на помощь комсомольской дружине физфака КГУ найдётся легко. Не пропадёт этот «студень»! «Студенческий день» расшифровывается, кстати.

Тем неожиданней был прием, который я встретил в их штабе, сразу, как зашёл в фойе.

— Слышь! А ты служил? — тыкает пальцем в меня бухой парень в погонах сержанта и дембельской форме.

Весенний призыв, как и дембель, в СССР сейчас с 1-го апреля, а сегодня, напомню, второе число. Я в свое время знавал одного человека, которого уволили в запас 1-го апреля, но у того дядя был генерал-лейтенантом. Может, сержант этот с зимы бухает? Да не похоже — форма новая, хрустящая ещё. Не удивляюсь, что новая — ну какой «дедушка» пойдёт на дембель в старой парадке?

— Ещё в школе учусь, — честно отвечаю я.

— Нечего тогда тебе тут делать! — решительно машет рукой сержант, чуть не упав при этом от неустойчивости своего состояния.

— Мне уйти? — иронично спрашиваю я.

— Да! — выдыхает алкаш.

В самом деле, уйти, что ли? Подожду когда кто-нибудь выйдет, сержанта бить не хочу, тот повоевал, судя по медали за боевые заслуги, и имеет право выпить, но объяснять что-то бухому дембелю … Бить придётся так и так.

— Антон, отвали от парня, — раздается голос Илюхи.

Вот он, оказывается, куда свалил утром. Выходят и другие парни из кабинетов, оттирая дембеля в сторону. Тот недовольно сопит, явно с «громадной» скоростью пытаясь сообразить, что ему делать дальше.

— Парни, мне помощь нужна, — без политесов начинаю я.

— А что ты сразу не сказал, что помощь нужна? Кому морду бить? — вопрошает Антон.

— Что за тема? — подбирается Иван Воробьёв, который тут главный.

С ним вообще интересная тема, он в школе в комсомол вступить не смог, грит, не ответил на вопрос по уставу, ну и, обидевшись, больше потом и не пытался. В учебке перед отправкой в Афганистан политотдел его дивизии просмотрел личные дела и с удивлением обнаружил, что потенциальный воин-интернационалист — не комсомолец. Парня вызвали к начальнику политотдела дивизии и задали вопрос: «Ты не хочешь вступать в комсомол?» На что Ваня ответил, что «очень хочет». Впоследствии даже стал комсоргом своего подразделения. Сейчас вот идёт вверх по комсомольской карьерной лестнице — уже зав отделом в Октябрьском районе ВЛКСМ.

Рассказываю ребятам про опасения стычки с хулиганами на студенческом мероприятии.

— Делов-то! И чё десять? Выделим на мероприятие человек тридцать! Когда оно будет? Пятого? Да без проблем! — обещает Иван.

Блин, а воины-интернационалисты уже стали серьёзной силой! Тридцать бугаев! По свистку!

Глава 24

В среду еду в университет сам, осмотреть диспозицию будущего мероприятия. Внизу, в подвале, у них расположена раздевалка, снимаю свою дублёнку и иду на физфак. Оформление «колодца» и правда внушает.

Ищу оргкомитет, спрашивая местных студентов.

— Все сейчас на КВН собрались, в БФА-1, — торопливо поясняет один из пойманных языков, и ловко вырвавшись из моего захвата, убегает.

И где мне искать этот БФА? Да ещё один? Нашёл-таки, поднявшись ещё на один этаж. Вход на КВН свободный, и я решаю посмотреть мероприятие. Сажусь с краю, почти на самом верху, ниже свободных мест нет. Ничего так, креативно ребята выступают и шутки хорошие.

И сама аудитория БФА мне нравится — большая, лекционная! Внизу доска и кафедра для преподавателя, а дальше от неё сплошными рядами поднимаются парты и скамейки, как в кинотеатре. У нас, в Новочеркасском институте, никакого наклона в аудиториях не было, все столы стояли на одном уровне, как в школе, а здесь хороший обзор с любого места. Если зрение хорошее, конечно. Вон сидит паренёк, щурится, а вон студенточка в очёчках! Ничё такая, аккуратная головка, белая блузка, лица, жаль, не видно — спиной ко мне сидит. Вот это да — я Людмилку не узнал. Девушка повернулась назад и выговаривает какому-то парню, который тыкает в неё карандашом. Заигрывает, наверное, тот так. Машу ей рукой, чтобы привлечь внимание, вызывая недовольство плюгавого соседа сбоку.

— Не маши руками, мешаешь, — нагло требует тот.

Некоторое время смотрю на храбреца. Они тут совсем не пуганные. Бейбута им надо! Но молчу, так как Люда меня заметила и, поднявшись со своего места, пытается пройти к выходу. Проход там узкий, и сидящие парни, через колени которых она протискивалась, насмотрелись видов! Люда сегодня в короткой белой юбочке и гольфах, на ногах туфельки, тоже белые. Идёт, покачивая бедрами, ко мне наверх. КВН на некоторое время забыт, на девушку смотрят все, даже женский пол, причём с завистью. Делаю резкое движение, задницей уплотняя сидящих соседей и освобождая место на скамье для бывшей подруги.

— Молодец, что пришёл, папа снабженца прислал за компьютером твоим, — целует меня в щёчку девушка, вызывая завистливый вздох соседа.

Тот на моё энергичное уплотнение даже не отреагировал — ест глазами Люду. В груди шевельнулось недовольство и, наверное, ревность.

— Хорошо выглядишь, — дипломатично говорю я, недипломатично обнимая её за талию и возвращая поцелуй.

— Ви! — непонятно пискнула красотка.

— А что с машиной? — спрашиваю я.

— С ним и решишь. А что насчёт охраны? — улыбается Люда, не скидывая мою руку со своей талии.

— От меня тридцать человек будет воинов-интернационалистов. Надо осмотреть, какие входы и выходы есть в вашем корпусе, — сообщаю я. — Надо же вас защитить, а то парни у вас не сильно крепкие. Кстати, девушек много, а ты говорила, что их почти нет у вас.

— Это со всего университета студенты, мероприятие открытое. Ну, идём, чего сидеть, познакомлю тебя с командиром нашей дружины, — предлагает Людмилка.

Мы уходим, провожаемые завистливыми взглядами парней. Да и девушек, надеюсь, тоже — я сегодня одет как на парад. Хороший костюм, шитый мне на заказ, рубашка и галстук, импортный, между прочим. На груди значки начиная от мастера спорта международного класса, заканчивая разными фестивальными.

Поднимаемся ещё выше, на четвертый этаж, и встречаем моего старого знакомца Казьмина Всеволода Евгеньевича. Если не подводит память, он в институте физики зав теоротделом. Давно с ним виделись, в последний раз еще, когда я с подружкой Зиночки развлекался. Как же её звали. Имя помню — Вера, а фамилия у неё смешная, Дуракова, что ли? Но губа у неё не дура, в мужиках разбирается, раз мне дала.

— Анатолий! Неужели ты к нам поступил? — узнает меня дядя, хоть и видел два раза всего — на краевой олимпиаде по физике и в тот день, когда нам экскурсию по институту физики проводил. — А вон и твоя подружка Вера Дурашко идёт!

Точно, Дурашко её фамилия, а выглядит она не хуже Людмилки, а уж в сексе вообще королева, за два часа из меня все соки выпила, а это, не хвастаюсь, непросто. Светловолосая голубоглазка в такой же короткой, но черной, юбке тоже меня узнала.

— Ой, Толя, так рада тебя видеть! — схватила меня за руку девушка, вызвав чуть ли не шипение Людмилки. — Ты, правда, что ли, у нас учишься?

В воздухе явно запахло грозой.

— Я ещё школу не закончил, в этом году решать буду. Насчет университета в Новосибирске я помню ваше предложение, — обращаюсь к профессору я, в надежде отсрочить конфликт.

— Как же, помню, обещал. Обращайся, где работаю — знаешь, или можно сюда зайти, во-о-он наша кафедра, около лестницы, — красивым баритом произносит доктор физмат наук. — У нас сейчас очень сильный состав на кафедре, не хуже чем в Новосибирске, на пять студентов кафедры последнего курса шесть докторов наук! А ещё и кандидаты серьёзные имеются.

— Спасибо! Я подумаю, правда, — торопливо говорю я, пытаясь утащить Людмилку, которая с вызовом смотрит на соперницу.

Мы с профом прощаемся, и тот не спеша уходит на свою кафедру.

— Толя, у тебя и телефон мой есть, и где живу знаешь, заходи в гости, — предлагает Дурашко явно больше для Людмилы.

— Да я допоздна обычно занят, — мямлю я.

— Можно и поздно, только не звони в дверь, а в окошко камень кинь, помнишь же какое моё?

Добив этой фразой меня, Вера, качнув бедрами, устремилась за Казьминым.

— Так ты с этой профурсеткой водишься? — требовательно спрашивает у меня злая донельзя Людмилка.

— Профу чего? — пытаюсь отшутиться я, чувствуя, как моя самооценка поднимается вверх, хотя, казалось бы, куда выше ещё?

— Проститутка. И вообще, она для тебя старая, она в аспирантуре уже!

— Понял, учту. Надо платить — заплачу! — шучу ещё раз, но опять не заходит.

— Правильно я тебя бросила, — в сердцах произносит Люда.

— Да шучу я! Я и таксы не знаю! — и, видя, что шутка опять мимо, предлагаю: — Анекдот хочешь?

— Ну, — недовольно соглашается девушка, таща меня куда-то за руку.

— Еврей-грузчик, — показываю я на невысокого худого очкастого парня с характерным носом, который несет коробку с бумагами, и эта работа ему даётся тяжело.

— А дальше? — стучится в дверь кабинета Люда.

— Всё! Это анекдот такой. Еврей — грузчик!

Не играть мне со своим мышлением из будущего в КВН, не понимает народ юмор пока мой, не дорос. В кабинете меня знакомят с невысоким перекачанным парнем лет двадцати пяти. Серьёзные такие банки у него на руках, сидит тот в своем кабинете без пиджака, в рубашке.

Это Евгений, глава местной дружины, и занимается он, с его слов, ушу. Вот уж не подумал, что ушу уже есть.

— Хотел с борцами уже договариваться, я Алексеева знаю хорошо, учились вместе, только он старше. Но вы лучше, — говорит Евгений. — А ты по какому виду спорта международник, … а, вижу, бокс, да?

— Бокс, да. У вас тут и физкультурный факультет есть? А Алексеев — это кто? — спрашиваю я.

— Он на юрфаке учится, двукратный чемпион мира, — поясняет Евгений.

Дальше парень подробно объясняет мне задачу, рассказывая, где лучше поставить посты. Я же ему даю телефон «афганца» Ивана для стыковки.

— Ну, что, поехали в гостиницу? — предлагает Люда после встречи. — Заодно про машину узнаешь. Только надо забрать твой ноутбук, со снабженцем спец приехал ещё, будет оценивать технику.

— Ага, давай сейчас до общаги спустимся, тут рядом, — соглашаюсь с девушкой.

— Не надо идти, я на машине сегодня, — удивляет меня Людмилка.

Машиной оказался «Москвич-2141» с корпусом «хетчбэк», причем этого года выпуска! Непривычного вида машина. Я такую ни разу не видел, Люда сказала, что он с прошлого года выпускается только.

— Ты не думай, это папа себе купил, просто забрать её не может — навигации пока нет, и на ней езжу я, — поясняет Люда.

«А Юрий Григорьевич не с нуля начинал свой будущий бизнес, такая машина как „Волга“ стоит», — прикидываю я.

Машина мне нравится. Себе, что ли, такую попросить? Салон только коричневый не люблю. Люда ездит осторожно, даже трусливо, но я не тороплю. Живут приезжие норильчане, разумеется, в гостинице «Норильск». Два мужика, один плутоватого вида лысеющий дядька лет сорока, больше похожий на колобок — на постоянно улыбающийся и шутящий колобок. Второй — со всклоченными волосами небритыш лет тридцати, явно, спец по компьютерам. Знакомимся, и Давид Саркисович, так зовут толкача, предлагает посидеть в ресторане.

— Зови меня дядя Давид, — радушно предлагает снабженец.

Снимаю дублёнку и слышу восхищённый вздох дяди Давида.

— Столько наград! Молодец! — комментирует он.

В знакомом мне ресторане уже сидят музыканты, и их солист меня явно узнаёт — машет приветственно рукой и хлопает по тарелке барабанной палочкой.

— Значит так, сейчас Вадим определится с тем, что у тебя на обмен, и решим, на что тебя поменять. Посмотри пока каталог, — Давид достаёт прейскурант промышленных товаров широкого потребления из «Березки».

Заказываю рыбу и морс, пить не собираюсь с ним. Люда заказала шашлык, и тоже морс.

— Я за рулём, — важно поясняет она.

Давид и я понимающе усмехаемся. Еле заметно, чтобы не обидеть девушку. Давид оказался балагуром и весельчаком, всё рассказывал анекдоты и смешные случаи из жизни. Мой анекдот из двух слов ему понравился, кстати, смеялся искренне.

— А как вы планируете всё это оформить? — стало интересно мне.

— Удобнее тебе сразу на себя её купить, чеки у нас есть, — наливает себе коньячок дядька.

— А у меня как закупите компьютер? — пытаю я.

— Тут ещё легче, через комиссионку. Да ты не переживай, если что, у меня брат зам министра МВД в Армении.

— Я не переживаю, у меня министр МВД СССР знакомый есть, — бормочу я, прикидывая, а нет ли тут косяка какого?

Нет, товар у меня законный, продать его имею право, купить — тоже, и лет мне почти девятнадцать.

Тут к нам спускается компьютерный профи.

— Всё установил, всё работает, — неприятно удивляет он меня, ведь я ещё не согласился продавать и не услышал, что могу получить взамен и прочее!

Начинаем торг. С ценой на машину проблем нет — она в каталоге есть, комп оценили в восемь тысяч чеков, тоже не спорю — наценки в «Березке» на импорт дикие. Могу доплатить и купить хоть новую «Волгу 24–10», но цена кусается. За чек дядя Давид просит три рубля! То есть дороже десяти тысяч мне машину не купить. Лучший вариант из этого — переднеприводная восьмерка. Тут мне доплатить надо чуть больше тысячи рублей. На этом и останавливаемся.

Настроение у всех хорошее. Давид, радуясь сделке, предложил мне даже приехать в гости в Армению к его родителям.

— А где живут они? — спрашиваю я, сыто откинувшись на спинку стула.

— В Спитаке!

Глава 25

— Давид Саркисович, а можно мне тоже коньяка налить, — сдавленно прошу я.

Я вспомнил про то страшное землетрясение, которое произойдет в этом городе, помню даже его примерную дату — декабрь восемьдесят восьмого, опять ориентируясь по службе в армии — врезалась мне она в память. Настроение сразу упало. Не чокаясь, я выпил грамм сто напитка, даже не закусив.

Давид, радостный от выполненной задачи, балагурит. А мне невесело.

— Толя, всё хорошо? — насторожилась Людмилка.

«Чуткая она», — подумал я.

Времени ещё много до землетрясения, но что я могу сделать?! Если в Чернобыле ещё были шансы как-то предотвратить аварию, то землетрясение — никак! И то не получилось у меня до конца спасти город, и Припять и сам Чернобыль были эвакуированы и заброшены навсегда. Стоп!

Эвакуация! Всего города! Из-за радиоактивного загрязнения!

А если, скажем, в начале декабря раскидать радиоактивные материалы по городу и поднять шум — да народ сам оттуда сбежит! Сейчас Чернобыль у всех на устах, люди боятся, в продаже появились новые дозиметры, даже Бейбут купил на радиорынке новый экземпляр бытового дозиметра и ходит по общаге, измеряет гамма-излучение. Ничего страшного не нашёл пока, конечно.

Но народ в панике по малейшему поводу. Гениально! Я, мать твою, гений! Где взять радиоактивные материалы? Да из того же Чернобыля привезти, как вариант. Ладно, об этом подумаю позже, но вариант спасения (пусть и не всего населения) железобетонный. Если ещё по-умному поднять волну, не через прессу, а через сарафанное радио, то паника будет стопроцентной! Хотя к концу восемьдесят восьмого года, как помню, в прессе, чего только не писали. Гласность, бля.

Едем назад. Люда за рулём, я сижу рядом.

— А давай в Академ заедем, посмотрим на реку с горы? — предлагает девушка.

Без задней мысли соглашаюсь, и вскоре мы стоим на берегу Енисея. Вернее, до берега далеко, это мыс на горе, довольно высокой. Люда увлеченно рассказывает про дендрарий, расположенный неподалёку, какие там диковинные растения есть, а я сижу немного выпивший и расслабленный. Дублёнку расстегнул — в машине жарко, ещё и Людмилка щебечет своим нежным голоском, и я чую, что глаза слипаются.

— Давай уже по домам, — предлагаю я.

В этот момент почувствовал руку Людмилки на своем животе, а потом она и вовсе полезла целоваться! Сюр! Сейчас спинку кресла опустит и оприходует меня прямо в машине! Ловлю даже некое неправильное дежавю. Было такое у меня, только это я лапал, и раскладывал сиденья в машине. Пытаюсь вернуть инициативу в свои руки, но обломщица отталкивает меня и говорит:

— Вот теперь вижу, ожил, а то сидел пришибленный!

Ещё раз целовались, уже по моей инициативе, у здания общаги, но там народ шастает, и меня вскоре безжалостно выгнали домой. Вот зараза!

Наступили выходные. Бейбута всё нет, обещал четвертого в субботу вернуться. Он мог позвонить, конечно, если что случилось бы. В субботу выходной, но не для меня. На стройке всегда работы много. Забор с горем пополам починили, а вот заменить смену охранников оказалось делом непростым. У всёх бойцов свои планы на выходные, да и заплатить я им официально пока не могу, ибо не так просто уволить разгильдяев. Могу дать за дежурство только баллы. Вызвался сам дежурить, хотя у меня баллов хватает. Кроме себя подтянул Сашку Дуся — боксера-мента, с которым ездил в Норильск в прошлом году. Тот не сильно обрадовался перспективе не спать всю ночь, но отказать ему было неудобно — ведь при моем участии познакомился он со своей будущей женой в Норильске. Да, Сашка всё-таки женился на Огдо, и сейчас они живут вобщаге на улице Воронова, а в местный ТЮЗ Огдо сама устроилась, без моей протекции. С детьми молодые не торопятся, хотя мой товарищ очень их хочет. Квартира нужна. Вот и рвёт тот жилы на стройке. Короче, дежурим вдвоём.

Вечером сидим в кандейке охранников, пьём чай. Обход только что сделали, забор высокий, дырок нет, прожекторы опять же… На стройке светло, как днем.

— Вот и думаю, может в ВОХР уйти? Там спокойнее, времени больше, и зарплата такая же, — рассказывает мне про свои планы на жизнь Сашка.

Мне неинтересно, но поддакиваю. Я в этих делах совсем не шарю. А вообще, заманал он своими сомнениями — здоровый парень и не дурак, вроде, а такой нерешительный. И как он женился только? Хотя, известное дело как — у Огдо и её мамы появились планы на молодца, вот и женился.

Стук в ворота, закрытые на ночь. Есть ещё и калитка, логичнее стучать в неё, но будка охраны далеко от калитки, а ворота рядом.

— Кого там черт принёс? — нарочито сердито ворчу я.

На самом деле радуюсь, что освобожу уши и мозг хоть ненадолго от насилия.

— Сиди, я сам узнаю, — командую СашкУ.

Спускаюсь по ступеням, до калитки идти лень, и я открываю одну трехметровую створку ворот. Тут же в неё пытается заехать копейка «жигуль».

— Ты чё, чёртила, чокнулся? — от неожиданности мой лексикон сузился.

— Пацан! Ваню кликни, скажи, Марат приехал, — в приоткрытом окне запорожца показалась усатая мордень, заполнившая весь проем окна сплошняком.

— Я за него, Ваня бухой, — вру я, вспоминая, что старшего уволенной смены зовут именно Иваном.

Может для американского кинематографа мы все Иваны, но имя на самом деле не самое распространенное.

— Черт! Вот алкаш! — зло ворчит усатый, пытаясь вылезти из небольшой машины.

Я с оценкой Ивана согласен, но мне интересно, что будет дальше.

— Так! Шкет! Трубы знаешь где мои лежат?

Судя по физиономии и имени приезжий татарин, и здоровый, с Сашку размером.

— Чё за трубы? — деловито уточняю я.

— Ай, черт! Ваню этого кочергой по башке! Идём, разбудим, — злится приезжий.

— Щас! Он мне потом по шее даст! Ты расскажи, что и как, я сам поищу, — предлагаю я.

— Трубы у него купил, на дачу, он их порезать обещал по два метра, — ворчит Марат.

— Долго ещё? — задняя дверь «жигулёнка» открылась, явив ещё одного гиганта, и тоже усатого.

И что мне с ними делать? По уму сдать в милицию надо, и выяснить, что они ещё покупали у Ивана. Хотя, что им можно сейчас предъявить? Они же ещё ничего не украли. Найти эти сраные трубы, погрузить, а потом повязать? Не самый лучший вариант, вроде, я как соучастник буду. Короче, гнать надо этих ушлых. В милицию, уверен, не получится их сдать. Сами на себя стучать не будут.

— Ладно, пошутили и хватит. Короче, выгнали вашего подельника за пьянку, так что украсть тут больше ничего не получится! — меняю тональность своей речи я, прекратив притворяться придурком.

— Чё-ё-ё? — хором произносят усатые.

Чудом уклоняюсь от оплеухи, подсев под размашистый удар Марата! Не готов был, и чуть не огрёб! Левой в бочину, правый полукрюк в челюсть! Марат удачно падает на своего собрата по усам, мешая тому добраться до меня, ну и спасая себя от удара головой об землю. Впрочем, Марат всё равно упал, его товарищ, бесцеремонно оттолкнув тушку с дороги, с рыком бросился на меня! Он сантиметров на десять выше меня и килограмм на тридцать тяжелее, однако, я — мастер спорта международного класса по боксу! Один удар — один нокаут.

— Ё-моё! — емко выразил своё мнение обо всем случившемся подбежавший Сашка.

— И-и-и-и, — раздался женский визг из машины.

Злоумышленников было трое, кроме двух парней, там сидела ещё и девка — жена Марата, как потом в милиции выяснили. Да, и милицию и скорую нам пришлось вызывать. Собственно, то, что с расхитителями была женщина, оказалось удачей для нас. Она, без мужа и брата, которых увезли в травмпункт, быстро раскололась и призналась в ещё двух эпизодах хищения и указала место, куда увозили ворованное. На дачу, разумеется. Так что остаток смены Сашка дежурил один, а я организовывал осмотр похищенного и перевоз его обратно к нам на стройку.

Из-за всех этих событий я немного опоздал на «студень», и у главного входа в университет собралась уже приличная толпа, человек сто, а может и больше. Десяток парней-«афганцев» и несколько ДНДшников проверяли билеты и пускали только тех, у кого они имелись. Толпа напирала и продавливала охрану через стеклянные двери, заполнив уже все пространство между первой и второй дверями. Запуск студентов происходил только группами, когда у них общими усилиями получалось протиснуться через толпу тех, кого не пускали. И не пустят, надеюсь. Я был злой как черт со своими недавними приключениями, поэтому начал с насильственных действий, разбив морды двум парням, которых не устроило то, что я толкнул их широким плечом.

— Ещё кто-то по роже хочет? — кричу я, стараясь привлечь внимание Ильи, который стоит на входе.

Желающие, разумеется, нашлись. Даже не выясняя зачем и почему, ко мне сунулся один, другой, третий. Бил я быстро, но кучка желающих передо мной растворилась ещё быстрее.

— Илья, всех своих выгоняй на улицу, разгоните эту толпу, если надо — морды бейте, — командую я своему другу. — А чё вас так мало?

— На двух других входах стоят, ещё и ходим по округе дозорами, — поясняет Илюха, пинком выкидывая лишних из почти захваченного промежутка между стеклянными дверями.

Маты, крики, удары пряжками и кулаками заставили рассосаться толпу перед входом.

— Я вообще-то с билетом! — с обидой говорит один из отоваренных.

— Пардон тогда, проходи, — вежливо извиняюсь я.

Через пару минут перед входом никого лишнего не было, и внутрь стали заходить студенты, опасливо поглядывая на побитых хулиганов, часть которых не ушла, а сидела недалеко от входа.

— Да шут с ними, кто левый без билета будет пытаться зайти, сразу в рыло бей, никого не бойся, — кричу я Илье.

— Не скажу, что одобряю такие действия, но в целом очень эффективно, — признал качок Евгений, начальник ДНД университета.

— Толя, это было красиво! — слышу я в свой адрес.

И от кого? Вера Дурашко стояла и боялась зайти. На неё мои дерзкие действия произвели впечатление.

— Идём, покажу, что там у нас на празднике есть, — потянула меня красавица в раздевалку.

Пришлось раздеться, и я остаюсь в спортивном костюме с надписью «СССР» на спине.

— Слушай, а давай зайдём на кафедру к нам? У меня и ключ есть, — прижалась ко мне телом в белом платье моя бывшая любовница, когда мы зашли в «колодец» корпуса физфака.

А почему бы и нет? Настрадался я за последнее время, и достоин награды! В «колодце» уже стояли столики с напитками и едой, зал был наполовину заполнен людьми.

— Толя, как хорошо, что ты пришёл, — раздался ещё один знакомый голос за спиной.

Глава 26

По закону подлости это, разумеется, была Людмилка. Пока не получил авто, нет желания с ней ссориться, но и Веру охота потискать.

— Спасибо за ребят, но, мне кажется, что они помочь не смогут, и надо, как и в прошлом году, вызывать милицию, — озабоченно говорит Люда.

Ах да, она же ещё на улице не была. Нет там толпы! Рассеяна.

— Ты сходи на улицу и посмотри — уже нет никого перед входом, — советует Вера, продолжая тянуть меня в сторону лестницы.

— Что, правда? — радуется норильчанка и делает несколько шагов в сторону выхода.

Но, опомнившись, подозрительно глядя на меня, спрашивает:

— А вы куда?

— Прожектор Толя мне поможет принести, — врёт на ходу Дурашко.

— Прожектор? — морщит лоб Людмилка. — Я с вами!

— Да не надо, зачем ты там нужна? — закатывает глаза Вера.

М-да, Люда нам не даст уединиться. Но если сравнивать двух девушек, то неприступная лучше доступной. Вероника — секси, но несколько тяжеловата в фигуре, кому-то нравится, мне — нет, вот грудь у неё хороша. И прическа ей не идёт — начес какой-то дикий. Хоть волосы свои, светлые, не перекрасила, и то хорошо. Люда — гибкая, изящная, с тонкой талией, небольшой высокой грудью и правильными чертами лица. Словно пластический хирург поработал над каждой деталью её кавайной мордашки. Волосы схвачены в один тугой пучок на затылке, что очень ей идёт. В ушах золотые серьги с камушками. Одета во всё импортное — тесные джинсовые шорты, белая нейлоновая маечка, кроссовки и носочки, тоже белые. Вот и вся её одежда. Думаю, еще трусики под шортами есть, лифчиком она пренебрегает. Да боже упаси — я не жалуюсь!

— Давай попозже сходим, — незаметно подмигиваю я Вере. — Мне посты надо проверить. Где тут у вас запасные выходы?

— Во-о-он там, — хором отвечают красотки.

— Я покажу! — победно улыбается Люда, таща меня мимо столиков в противоположный угол «колодца».

— Толя, неужели тебе такие вульгарные девушки нравятся? — возмущённо спрашивает Людмилка по пути.

— И такие тоже нравятся, — не отрицаю я.

— А знаешь, какая у неё фамилия? — приводит ещё один «убийственный» довод Люда.

Странный вопрос, её по фамилии называл профессор, когда я тут был в прошлый раз.

— Знаю, Дурашко, — принимаю правила игры.

— А вот и нет! Она Горбоносова! В прошлом году замуж выскочила, так муж от неё через полгода сбежал!

Людмилка искрит превосходством, как ей кажется.

— Люд, да мне по барабану, выйдет замуж ещё раз, сменит на другую, — хмурюсь я.

Хмурюсь оттого, что черный, или запасный, выход сейчас открыт, и там стоят курильщики — пяток охранников из ДНД, парочка моих ребят и десятка два парней разной стадии опьянения. Чувствую, придётся разгонять народ и тут. А с кем? Два «афганца», кроме меня, и один из них вообще без кисти левой руки.

К слову, милиция сейчас не умеет работать с такими большими группами людей. Обучение начнётся году в восемьдесят восьмом, когда будут повсеместно разгораться межнациональные конфликты. Тогда парней в форме начнут обучать работать щитами и дубинками в строю, рассекать толпу, использовать «черёмуху» и прочее. Щиты эти жестяные, наверное, лежат где-то, просто не учат работать с ними. Потом появятся красивые прозрачные щиты из какого-то пластика, но непрочные — будут трескаться и ломаться. Друган у меня в милицейском батальоне служил, как раз в Красноярске. Блин! Его сейчас призвать должны были ведь! «Семь, раз» призыв, то есть восемьдесят седьмой год, весна. Мы с ним познакомились уже после его службы в армии в Новочеркасске, он был неплохим борцом в моём весе. Жили с ним даже один год вместе в одной комнате в общаге. Славка Носик, смешная такая фамилия у него была. Мы и потом дружили. Он «челночил» после распада СССР, затем открыл свой бизнес по строительству. К моменту моего переноса сюда Славка уже жил жизнью дауншифтера — денег прилично накопил, и работать больше не планировал, как и помогать своим двум дочкам. Жена его с ним развелась и выскочила замуж за ещё более богатого чинушу. Где же у него часть? Вроде, напротив «Культбытстроя», но там учебка сержантская МВД. Надо разузнать. Тут мои размышления прерывает пьяный голос:

— Эй, в маечке, иди к нам, обнимемся!

Как-то усмотрели Людмилку! Она выходить и не планирует, холодно же на улице.

— Там холодно! — пищит моя провожатая.

— Чего? — возмущаюсь я. — А было бы тепло, пошла бы?

Так стремительно краснеют только рыжие, но Люда не рыжая, однако покраснела за секунду, осознав двусмысленность своего ответа.

— Ты … мы … Что такое говоришь?! Не пошла бы! — гневно пытается выразить свою мысль девушка.

— А почему так сказала? — продолжаю наезжать я. — И кто из вас двоих вульгарный после этого?

— Иди, своих девок обнимай, чухан! — звонко кричит Людмилка толпе КИСИшников, которые в общем-то пока ведут себя мирно.

Но, как вы догадываетесь, после этих слов драка не могла не начаться.

— Да я тебя …, — ужом проскользнув мимо ДНДшников, в универ врывается разъярённый любвеобильный «чушок».

— Ой! — пискнула Люда, прячась за меня.

Джеб в летящего на меня оппонента! Да без перчаток! Выкидываю тело в подтаявший снег, ведь в Красноярске в начале апреля даже плюс был.

— Курильщики, заходим внутрь, — стараясь быть спокойным, кричу я парням из универа.

Это видно по тому, что на них нет верхней одежды, а значит, вышли на минутку посмолить. Да все равно — двери надо закрывать по-любому! Не сдержим натиск, пусть даже там пара-тройка человек останется. Вылетаю навстречу толпе, которая по причине опьянения не так резво реагирует на ситуацию. Хотя вот один из дружков хама попытался сунуть мне в морду. Легко уклонившись кивком головы, бью уже расчетливо смельчака по печени. Не дай боже покалечить никого!

— Парни, стоп! Это Штыба, — вдруг кричит один из парней, загораживая пространство между мной и хулиганами своей тушкой.

С трудом узнаю его. Боксер, вроде как призёр края, из тяжей.

— Да пох! — орет кто-то и прорывается через заслон.

Ну и мне «пох» — третий соперник на снегу пытается продышаться от удара по корпусу.

— Ты что, Семён? — с обидой спрашивают из толпы.

— Он чемпион Европы по боксу, я о вас забочусь же, — мрачно отвечает не такой уж и пьяный заступник.

Конфликт постепенно угас, все, кому положено, зашли в помещение университета, и я смог, наконец, закрыть дверь.

— Толя! Ты, ты! — прижалась ко мне телом Людочка, вызвав завистливо-восхищённый вздох окружающих.

Организм реагирует, как ему и полагается, хорошо хоть в тамбуре темновато.

— Не жмись так сильно ко мне, — шепчу ей. — Иначе я за себя не отвечаю.

— Пффф! — отстраняется от меня девушка. — Другие входы идём смотреть?

— А много их? — спрашиваю я для проформы.

Люда начала перечислять.

— … а вот какие есть выходы на радиозаводе, я не знаю, туда же не пускают, — заканчивает рассказ она.

— Зачем нам завод? — не понимаю я.

— Он в подвале у нас, … секретный, я там один раз всего была, когда в шахматы играла на первенство университета, … так меня дальше входа не пустили, там и играли.

— Завод под университетом? — не верю я.

— Ну, может цех какой, в цокольном этаже третьего корпуса расположен, — припоминает Люда.

— Идем, проверим, — решаю я свою работу сделать хорошо.

И надо же такому случиться, нам навстречу попадается троица парней, в костюмах и галстуках, то есть при параде, выходящие из этого самого секретного цеха, мощная дверь которого толщиной в полметра намекает — секреты своего производства здесь хранить умеют.

— Куда? — заступаю им дорогу я.

— На «студень», — вежливо отвечает идущий впереди веселый патлатый мужичок под тридцатник.

— Билеты есть? — выглядывает из-за моей спины Людмилка.

— Да мы так, … концерт посмотреть, — так же вежливо продолжает патлатый.

— Послушайте, у нас столики рассчитаны на определённое количество человек, мы не можем пустить всех, — терпеливо начинает пояснять Люда.

— Да мы в «три толстяка» пойдём, в «харчевню» вашу на втором этаже, — просительно говорит дядька.

— Люд, да пусть идут, — решаю заступиться я.

Нормальные парни, интеллигентные. Жалко, что ли?

Поджав губы, Люда посторонилась, а потом минут пять выносила мне мозг насчет того, что правила для всех одни и нарушать их никому нельзя, разрушив при этом все очарование, произведенное своей красотой. Надо же! Я настолько засмотрелся на красотку, что даже мелькнула мысль: — «А не жениться ли мне и в этой жизни?» Как это у баб так получается головы пудрить даже взрослым и побитым жизнью мужикам? Ну, нет! Нафик такие отношения, вот машину получу и прекращу все встречи. На всякий случай. Задурят ребенку голову! Тьфу. Не ребенку, конечно.

Само мероприятие прошло «на ура». Даже мне было очень интересно смотреть на в общем-то слабоватую самодеятельность, но тот задор и энергия, которые пёрли из каждого номера, создали весёлую и непринужденную атмосферу вокруг. Столики на четверых, фрукты, сладости, колбаса, чай. Ничего особенного, да и не накидывался на еду никто, люди пришли общаться, смотреть программу, танцевать. А мне ещё и перепал секс с Верой, недолгий по причине долгого воздержания, но тем не менее. Девушка дала свой домашний номер телефона, намекая на продолжение отношений. Почему бы и нет? Продолжим как-нибудь. Приятный сюрприз меня ждал и когда я узнал название приглашённой для выступления группы. Это оказалась хорошо мне известная позже группа «Амальгама». Они, оказывается, из Красноярска. Ребята бодро лабали, выражаясь молодежным сленгом, рок, и резкая динамичная музыка народу явно нравилась.

Мероприятие по плану до часу тридцати, и уже идёт обычная дискотека, причем медляки включают через раз. Я радуюсь, что всё прошло хорошо, без эксцессов. Люда, потанцевав со мной пару раз, умчалась по своим организаторским делам. Наверное. Почему-то не хочется, чтобы она, как Вера, с кем-то развлекалась. Хотя решил же, что Людмилка мне никто, и в этом статусе и останется. Внезапно мой взгляд натыкается на смутно знакомое лицо. Парень с меня ростом, танцует с девушкой.

— Лёха Гурьянов, завязывай уже! Идём пулю писать, — немного пьяно кричит ему светловолосый и тощий парень, сидящий за столиком.

Вздрагиваю. В будущем он станет владельцем нескольких фирм по добыче золота — «СИСИМ», «Ангара — Север», это только те, для которых я проводил работы. Что получается, он здесь, на физфаке учился? Танец закончился, и Алексей достает толстенные очки, явно под минус десять, иначе, зачем такие мощные линзы? Вот он почему в армию не пошёл в своё время — по зрению!

— Парни, а почём играете? — спрашиваю я.

Глава 27

В общагу, где живут студенты-физики, мы вошли как русские в Косово. Без спроса, внаглую. Сейчас я сижу в комнате будущего золотодобытчика и с любопытством оглядываюсь. Слева двухъярусная кровать, справа — обычная, на ней и обитает Лёха. В центре комнаты уже стоит небольшой стол. Игроков четверо — я, Гурьянов, белобрысый длинный парень Юрец, из Лиссабона, как он представился, и четвёртый — модно одетый толстяк с физией, олицетворяющей торжество мировой буржуазии. Звать его Василий.

— Лиссабон — это где? — не понимаю я.

— Лесосибирск это. Юрец понтуется просто, — поясняет толстяк.

С картами засада, есть только одна потрепанная колода у Гурьянова. И он точно её знает наизусть. Вон сидит, щурится, пытаясь разглядеть карты в прикупе. В комнате, кроме нас, ещё один человек, в данный момент пытающийся уснуть на втором этаже койки. Он недавно сделал операцию на глазах, и теперь его Лёха пугает армией. Так-то он был негоден по зрению. «Теперь точно призовут», — уверен я.

Первые сдачи, а я уже половину колоды запомнил. Это просто. Тут уголок оторван, там край помят, тут рыбу ели … Шучу. Может это кровь чья?! Опять шучу!

— Толян, ты отжигаешь, — смеётся Василий.

Постепенно разговорились. Вася, этот буржуй, поступал в МФТИ, но не прошёл по конкурсу. Зато рассказал про моего знакомого по олимпиадам и летней школе Абанова. Тот поступил и теперь учится с братом вместе. После известий о моих заслугах на олимпиадах по физике и общих знакомых обстановка стала совсем дружеской. Парни молодые, энергии до дури. Юрец фарцует, и, пока был на раздаче, уже сбегал к себе в комнату за каким-то модным, по его мнению, батником, явно самопального исполнения. Просит за него сущие копейки — двадцать рублей, а мне как раз подарок надо Малышеву Петру на днюху. Купил.

— Пятёра моя, — честно признался фарца.

У Васи батя какой-то большой начальник в Шарыпово. Кстати, кроме стипы, ему присылают из дома сотню-полторы каждый месяц, ну и продукты. А Гурьянов, видимо, свой первоначальный капитал сделает в этой общаге за игрой в преферанс. Мы все втроём летим, а он в плюсе. Уже сотка у него, примерно. Неплохой заработок за ночь!

— Да сука он! — взрывается Юрец при упоминании о каком-то Денисе.

Им оказался сосед Юрика по комнате.

— Смотрел он хоккей по телевизору, и видно уснул, а мы от девочек пришли. Стучались и руками, и ногами, Вяжев даже головой пару раз ударил. Не открывает! Спит! Не ломать же дверь, вот и легли в холле втроем на диване.

— И чё? — ржёт Лёха.

— Чё… Утром идёт в туалет и удивляется: — «А вы какого хрена тут спите?» Чуть не убили его!

— Богато у вас тут! Диваны в каждом холле, телевизоры! У вас даже цветной, — отмечаю я достаток гос университета.

Часам к четырем пулю дописали. Проиграл я двадцать шесть рублей, больше всех. Гурьянов по итогу поднял больше полтинника. Достаю деньги.

— Да можно потом, отыграешься, а пока запишу на тебя, — деликатно предлагает Гурьянов.

— Да нах! С тобой отыграешься! — не ведусь я.

И правда, одну ночь посидеть, поговорить, поностальгировать разок можно, а вот две — уже перебор. Зато наладил связи с будущим золотодобытчиком, которому мне есть что предложить. Да и просто стало интересно, как начинал он свой жизненный путь.

Топаю вниз по морозцу к своей общаге. Вот и окошко моей комнаты. В соседней, у Ленки, темно, а в нашей виден тусклый свет от телевизора. Это странно, ведь сейчас ночью ничего не транслируют ещё, да и не включал я его. Бейбут, наверное, вернулся. Открываю дверь своим ключом. И точно. Свет от телевизора, показывающего настроечную таблицу, осветил спящего друга. А на моей кровати спит девушка! Да так сочно спит — в одних трусиках. Судя по духану в комнате, тут выпивали. Накрываю милаху упавшей простыней и ставлю кипятиться чайник. Спецом гремлю, стараясь разбудить лежебок — утро уже, а мне поспать бы пару часиков хоть. Первой просыпается девушка, поворачивает ко мне свою заспанную мордашку, и я понимаю, что знаю её. Это несостоявшаяся жена Бейбута. Хотя может ещё и состоится. Раз родители за них всё решили, куда моему другу деваться?

— Привет, Аида, — приветливо машу рукой я, с трудом вспомнив имя этой казахской красавицы.

Но это для меня она красивая, а у Бейбута другой идеал. Как он сказал, и фигура у неё не та, и нос утиный, а он круглый любит, и глазищи, совершенно не азиатские, в пол-лица.

— А … что … где я? — пытается понять девушка.

— Ты у нас в комнате, спишь на моей кровати, теперь мне, как честному человеку, на тебе жениться придётся, — с грустинкой в голосе пугаю её.

— Врёшь! — убеждённо говорит Аида, но, заглянув под простыню, тихо добавляет: — Ой!

— Отвернись, я оденусь, — просит она.

— Что я там не видел ещё? — глумлюсь я, отыгрываясь за потерянные несколько часов сна. — Да и после того, что у нас было …

— Ты ври, да не завирайся, крови нет! Не было ничего! — торжествующе сообщает Аида, ещё раз заглянув себе под простыню.

«Во как! Девочка она», — размышляю я, отвернувшись.

Совместно будим Бейбута.

— О, Аида в гости пришла! — удивляется тот.

На лице у Бейбута синяк, губы разбиты. Это как же они вчера напились, если ни он, ни она ничего не помнят?!

— В финале отборки проиграл. Засудили, — говорит помятый, побитый, но несломленный друг.

— Вспомнила! Я приехала тебя проведать, ты же говорил своим, что в воскресенье будешь уже в Красноярске, — немного проясняет причину своего появления у нас в гостях казашка.

— Классный батник, — цокает языком казах Казах, разглядывая мою случайную покупку. — Почём взял? У Аркаши?

— Не, в универе с физиками в карты играл, там один торгует, — лениво сообщаю я, собираясь на завтрак.

— Я на занятия. Толя, Бейбутик, пока! — махнув рукой, уцокала каблуками сапог по коридору Аида.

— Ты извини, что она на твоей кровати спала, я и сам ничего не помню, надрались в поезде с ребятами, — смущённо говорит друг.

За завтраком сидим вместе своей компанией — я, Илья, оба Петра, Ленка и Бейбут.

— Петя, ты праздновать будешь? Восемнадцать лет как-никак, — спрашивает Ленка у Малышева.

— Чай попьём с тортом, и харе. Пьянствовать не хочу, — нехотя отвечает Малышев.

— А куда поступать собрался? — задаю вопрос другу я, чтобы перевести тему разговора.

У Малышева денег немного, а у друзей он брать не хочет — принципы. Да и Ленку всё ещё любит, несмотря на громадного Илью рядом с ней.

— В «Станкин», там кафедра военная есть, не призовут, — непонятно говорит Петька.

Я о таком вузе и не слышал, да и другие тоже. Оказывается, это станкостроительный институт в Москве, на котором имеется факультет общественных профессий — школа молодого лектора, группы политинформаторов, комсомольских и профсоюзных организаторов, группы технического творчества, культурно-массовой и спортивной работ, добровольных народных дружин. Я и сам задумываюсь о том, где мне два года кантоваться, ведь два раза отдавать долг Родине, пусть и в разных телах, — это перебор. Уже сейчас меня с радостью возьмут в спортроту внутренних войск, но побитая физиономия Бейбута намекает — не всё так прекрасно в большом спорте, можно и здоровье потерять. И потом, я предварительно планирую в Высшую комсомольскую школу при ЦК ВЛКСМ поступать. Для этих целей переписываюсь с Иркой Моклик, которая в данный момент заканчивает там первый курс.

На уроке я занят делом — вспоминаю всех тех людей, с которыми меня столкнула жизнь в прошлом. Вот, например, Дунаев Костя. В девяносто третьем мы с ним торговали в «комке», арендовали этот ларёк у Костиного однокурсника. Нормально так торговля шла, пиво, сигареты, сникерсы — это само собой. А вообще, на витрину ставили всё, что хотели. Никаких кассовых аппаратов не было. Например, отлично продавались иголки к швейной машинке «Чайка», навар был 1000 процентов с них, а ещё ваучеры скупали у населения. Хорошее время было, веселое. Для нас, молодых, по крайней мере. Надо найти Костяна. А вот Женьку Порфирьева искать не буду, тот деньги у меня в своё время занял и не отдал. Гнилой человек …

— Штыба, к доске, — нарушает поток нахлынувших на меня воспоминаний голос литераторши.

Легко рассказываю заданный параграф и, получив заслуженную пятерку, возвращаюсь к воспоминаниям. Учебник у меня новый, с Максимом Горьким на обложке — «Русская советская литература». А может самому писать начать? Идей много! Вот Бушков уже пишет, недавно купил его книжку с рассказами и повестями, в прошлом году вышла в местном Красноярском издательстве. Кстати, совсем не учёл многих людей, которые ушли из жизни раньше, чем хотелось бы — Цой, Хой, например! Еле дождался конца уроков, чтобы уже на работе в горкоме начать планомерно вспоминать и составлять планы. Цой погибнет ещё не скоро, и там просто будет предотвратить аварию. Хой ещё лет десять после Цоя проживет, он, вроде, и не выступает ещё пока, кассет его не видел. Известный футболист Андрей Старостин умрет, помню, в этом году, осенью. Но он старый, могу ли я что изменить? Старостин, кстати, «Динамо Норильск» тренировал, можно через норильчан пробить ему обследование полное! Делаю заметку себе в блокнот. Блин, немного я помню, точных дат событий. И как спасать народ? Вспомнил актёра Андрея Миронова, умрёт летом в этом году в Прибалтике, чуть ли не во время спектакля. Вроде в голове аневризма была у него. Могу ли спасти? Вряд ли. Попробую? Да, наверное. Кстати, как там Фаранова, моя одноклассница? Она ведь тоже скоро умрёт от рака. Позвоню ей с работы!

— Ты чего звонишь? — удивилась Алёнка. — Вообще случайно меня застал дома, я с физ-ры ушла, простыла и у меня освобождение.

— Так, звоню всем подряд, — вру я. — А что, ты говоришь, со здоровьем у тебя?

— Вообще или сейчас? Сейчас ничего страшного, простыла, а вообще… так, ерунда, скорее всего, обследуюсь, — призналась Алёнка.

— Если что серьёзное, скажи, у меня знакомых врачей много в Москве, правда, гинекологов нет, зато окулист, проктолог, пульмонолог есть, — торопливо, пока подружка не съехала с темы, говорю я.

— Да ладно, Толь, я сама разберусь, — стесняется Фаранова, и мы прощаемся.

Надо маме её позвонить потом, ведь врачи и вправду хорошие, например, дядя Макар, который был моим дядькой в прошлом теле — отличный проктолог и уже оперирует.

— Анатолий, зайди к Овечкину, — в комнату заглядывает голова Ивановой-младшей.

Она красива по-прежнему, и так же мы с ней в контрах.

— Вызывали? — бодро интересуюсь я у начальства.

— Ты в курсе, что наш первый секретарь Федирко уходить на другую работу хочет? И кого вместо него назначат? — без предисловий спрашивает меня босс.

Глава 28

Вообще, я был настроен на другой разговор. Дело в том, что пятнадцатого апреля в Москве начнёт работу двадцатый съезд ВЛКСМ, и я туда еду в составе делегации от края. Меня даже пытались уговорить выступить с речью, однако, я отмазался. Не помню, последний это съезд или нет? Как-то мимо ушей пропустил в своё время эту информацию, как и то, когда ВЛКСМ распустили. Думаю, в 1991-м, в конце, и думаю, единодушно. Но сейчас предстоит грандиозное мероприятие, порядка пяти тысяч делегатов из ста с лишним стран соберутся в Кремлёвском дворце Съездов.

Кроме отчётов и обсуждения изменений в уставе, пройдут выборы центрального комитета, ревизионной комиссии и прочее. Ну и говорильня — куда без неё? Так что, началом разговора я реально удивлён.

— Неужели вас? — подхалимски предполагаю я.

Да, знаю, что рановато ему, и из таких кресел, как у Овечкина, в такое, как у Федирко, сразу не прыгают. Но вариантов никаких в голове нет. О Федирко я слышал краем уха в прошлой жизни, — мол, нормально край поднял мужик, а уж кто там после него при СССР был — не знаю.

— Хорошо бы, — хохотнул шеф. — Но, нет. Твой старый знакомый Шенин, он сейчас в Хакассии первым секретарём (а то я не знал!).

— Уже решено? И когда? — обдумываю последствия этого события я.

Отношения с Олегом Семеновичем Шениным у меня очень хорошие, настолько хорошие, что он звал меня к себе в Абакан, и я, пока заканчиваю учёбу в школе, обещал подумать над его предложением. Опять же, в партию он мне дал рекомендацию. Он и Федирко.

— Предварительно пока, и это секрет. Федирко говорил об этом с Долгих при мне. Ты скажи, какие планы у тебя после школы?

— Поступать планирую в высшую комсомольскую школу при ЦК ВЛКСМ, — отвечаю я.

На самом деле ещё ничего не решил.

— А как МЖК, если ты уедешь? — задаёт логичный вопрос начальник.

— Летом уже строить начнём дома, без меня справятся, там сотни бойцов.

— Только финансирование идёт через твои связи, — напоминают мне. — А в крае нет желания остаться? Например, завод-втуз у нас есть — филиал политехнического института.

— Это ещё и работать надо? — припомнил я условия обучения на заводе-втузе.

— Можно совмещать работу и учёбу там с работой в нашем горкоме ВЛКСМ. У меня брат возглавляет кафедру ИВТ в этом втузе, договоримся, — поясняет Овечкин. — У тебя же способности к точным наукам. Вчера вот мне Казьмин рассказывал про твои таланты.

— А вы его откуда знаете? — удивился я.

— У Казьмина сын учится в консерватории, а у меня там отец преподаёт, — кратко поясняет шеф. — Ты не подумай, я не агитирую, но если будет Шенин первым секретарём в крае, для тебя откроются дополнительноые возможности.

— Я подумаю, время ещё есть, — серьёзно обещаю я.

Завод-втуз с одной стороны хорош тем, что не надо уезжать из города, где есть налаженные связи. С другой стороны — связи связями, а, как говорил один известный киногерой: — «В Москве вся сила». Там знакомства у меня тоже есть, а возможностей будет больше, чем здесь, даже при симпатии и поддержке первого секретаря. Надо выписать все плюсы и минусы на бумаге. Иду к себе в кабинет и разделяю листок бумаги на две части ручкой.

Плюсы Красноярска:

Возможность закончить стройку МЖК (квартира). Поддержка первого секретаря крайкома КПСС и первого секретаря горкома ВЛКСМ.На заводе-втузе отсрочка (оказывается) есть от армии. Знакомая и понятная тема вычислительной техники, а значит, совмещать учёбу с работой мне будет легко.

Плюсы Москвы:

Связи на высшем уровне по линии МЖК с Ельциным, по линии землячества с министром МВД Власовым. Возможность выйти на контакт с Горбачевым (под вопросом). Возможности дальнейшей спортивной карьеры (буду на глазах у руководства сборной СССР). БОльшие возможности для построения комсомольской карьеры. Столица (развлечений больше, жизнь интереснее).

Пункты два и три можно вычеркнуть, нет больше желания карьеру строить как спортивную, так и комсомольскую. И так уже забрался высоко, а ведь мне и девятнадцати ещё нет. Но отвечать, пока не тороплюсь. Время терпит.

В общаге меня ждёт Людмилка. Я это заметил по машине, которая была припаркована перед входом. Бейбут был с ней знаком, и отнёсся к её визиту, как я вижу, гостеприимно. А может, косяк заглаживает за ночёвку Аиды на моей койке. Люда пьёт кофе, которое Бейбут и сам любит и не каждому гостю предлагает, и ест его же шоколадные конфеты «Мишка на севере», что вообще за гранью! Мой друг — сладкоежка, и «мишку» уважает. Мне и то жадничает, хотя я их и купил в Москве, будучи на чемпионате России. Купил, конечно, для него и Ленки. Ленке досталось три штуки, а вот Людмилка уже бессовестно слопала, судя по обёрткам, штук пять! Точно, вину за собой чует Бейбут!

— Толя, надо тебе в Москву ехать за машиной, — без предисловий сообщает новость девушка. — На тебя оформят автомобиль и отдадут на железную дорогу для доставки в Красноярск. Так дольше, чем с перегонщиком, но надёжнее.

— Я и еду, на съезд ВЛКСМ, тринадцатого вылет, — радуюсь скорой покупке колёс я.

— Отлично! Я с тобой полечу! — непререкаемым тоном сообщает Люда. — Какой рейс?

— Тебе зачем? — не понимаю я.

— Так по магазинам! Папа и мне чеки выделил, — улыбается Люда, начиная собираться.

Достаю свой билет и записываю ей номер рейса и дату. Не уверен, что она купит билет именно на этот рейс, ведь летит большая делегация от Красноярского края.

— Пока, мальчики! Спасибо за конфетки! Толя, до встречи в аэропорту! — попрощалась гостья и упорхнула.

— Чё это ты её конфетами кормишь? — интересуюсь я.

— Смотри, что она принесла, — Бейбут открывает холодильник.

Там стояли торт в картонной коробке и пять бутылок «кока-колы».

— Да, богато поменял, — признаю я.

— А где наш компьютер? — спрашивает сосед.

Я ж ему не сказал про обмен! Не успел, не до того было. Пришлось информировать. Думал, расстроиться, но он машине рад больше, чем компу, хотя ему восемнадцать только в сентябре исполнится, и порулить тачкой не выйдет.

— Будем девочек снимать, на машине это просто! — радуется он.

— Что там с Аидой у тебя? Когда свадьба? — умерил пыл друга я.

— В армию пойду осенью, в Афган хочу. Чеков заработаю, потом и жениться можно, — солидно рассуждает салага.

Нах такие заработки! Убьют ещё. Когда вывод войск начнут? Не помню, я вроде в армии уже был. Наверное, через год. Так что, может и не убьют. Да и, скорее всего, в спортроту мой друг попадёт.

— Ты главное в ВУЗ поступи, тогда отсрочка до весны будет, — предлагаю я, хотя и сам в этом не уверен.

— Это само собой, в КИСИ, наверное, поступать буду, на дорожно-строительный, — соглашается Бейбут.

Всю неделю тружусь как заведённый, успеваю выступить на межрегиональной конференции по МЖК. Сам же её и организовал. Как поётся в песне Высоцкого: — «Чтоб творить им совместное зло потом, поделиться приехали опытом». На конференцию народ собрался в основном из сибирских регионов. Два дня на это убил. Зато узнал, что по нашим натоптанным путям пошли уже многие другие крупные города. Дальше всех прошли в Новосибирске — там тоже нулевой цикл, как и у нас.

В субботу празднуем день рожденья Петра Малышева, а в воскресенье встретился с Верой. Родители у неё в театр ушли, и три часа мы провели с пользой.

Утром в понедельник вылет. Стою в очереди регистрации вместе с кучей таких же комсомольских активистов.

— Угадай кто? — мои глаза закрывают чьи-то варежки.

Люда купила билет! И как ей удалось?

— Дуняша, ты? — шучу я и получаю тычок в бок.

— Представляешь, не было мест! Папа еле бронированный выбил! — округляет глаза девушка.

— Ты где ночевать-то собираешься? — между делом спрашиваю я.

— В «России», сейчас я тебе номер комнаты запишу. Машину когда поедем смотреть? Сегодня или завтра? Потом ты занят будешь, — отвечает Люда.

— Давай сегодня, — решаюсь я.

Мало ли, вдруг одного дня мало будет, а потом всё время Съезд займёт. Только с утра у меня встреча с Власовым, давно ещё наметили мы её — я, как узнал, что поеду в Москву, набрал министра.

Чего-то меня царапнуло название гостиницы.

Хоть вылетели мы рано утром, прилетели также рано утром — четыре часа разница между часовыми поясами. По прибытии, в аэропорту, встречаем Иванову, невесть какими путями попавшую в число делегатов.

— О, знакомые лица! Люда, привет! — фальшиво улыбается она Людмилке.

Да, они знакомы ещё по конкурсу красоты.

— Теперь понятно, с такими связями и не получить приз в конкурсе? — ядовито выплюнула Марина и ушла.

— Чего это она? — удивляется Люда. — Нормально с ней общались. У тебя с ней было что-то? Ревнует?

— Она вообще не в моем вкусе! Просто человек такой, — открещиваюсь я.

— Да? — не верит мне Люда.

Маринка хороша как всегда. Ей бы характер ещё другой. Хотя, чего это я? Такой большой, а в сказки верю. Нет таких девиц. Люда, хоть и имеет правильное воспитание, и то бывает меня отчитывает на ровном месте. Внезапно я понимаю, что не так. Пожар! Да, я знаю, был в этой гостинице один большой, в семьдесят седьмом году, но был ещё и в восемьдесят седьмом, поменьше! Это я точно вспомнил — проживал в нулевых в этой гостинице, и местный портье мне об этом рассказал. Не дай бог, по закону подлости… Да ну! Гостиница большая, и год длинный! Маловероятно.

В соседях по самолёту у меня две старушки, которые так быстро задремали, что и я, глядя на них, уснул. Проснулся я от звуков какого-то скандала. Старушки уже не спали и живо делились своим мнением о происходящем.

Глава 29

А посмотреть было на что! Ссорятся Людмилка и Марина Иванова. Из-за меня что ли? Да вряд ли. Обе сидят рядом и обе чудо как хороши в гневе. Высокая грудь Ивановой взволнованно вздымается, а её обычно надменное лицо имеет удивлённый вид. Людмила, гибкая как тростинка, размахивает журналом перед носом Ивановой. Ещё пара мгновений и … прольётся кровь. Ну, ладно, Люда, а Иванова — она, что, совсем дура? Летит в составе делегации на съезд ВЛКСМ — такая честь! И устроить скандал?!

— Полностью тебя поддерживаю, Анатолий, — слышу голос сзади нашей грудастой и мордатой главы делегации Зои — доярки-передовички из Назарово.

Я вслух, оказывается, это сказал! Старею. Встаю и направляюсь к скандалисткам, Зоя идёт следом.

— Прекратите этот цирк! — возмущённо требую я.

— Она проституткой меня назвала, а я вообще девственница! — возмущённо заявляет Людмила.

Иванова же просто презрительно молчит, но подойдя к ней ближе, я замечаю красную отметину на её щёке, как после пощёчины и порванную белую блузку, через которую виднеется кружевной бюстгальтер. У Людмилы же царапина на шее и чем-то испачкана блузка, может и соком.

— Марина, я исключаю тебя из состава делегации, а на бюро крайкома разберём твое поведение, — веско говорит доярка.

— Не имеешь право, подлюка! — злобно пыхтит Иванова. — Не ты меня посылала, не тебе и снимать!

Никакая, конечно, доярка не подлюка.

— Я — Подлика! Как не стыдно! Комсомолка, девушка, а ведешь себя как пьяный хулиган! — отчитывает руководитель делегации.

— В милицию надо тебя сдать, за дебош в самолёте! Хулиганство налицо. Граждане, есть свидетели? — оглядываюсь я по сторонам.

Что интересно, те, кто сидел рядом, отводят глаза. Ах, да! Вот этот парень и эта девица из нашего горкома, а вон те две красавицы из райкомов. Не хотят с Ивановой задираться.

— Я свидетель. Это ваша Марина конфликт начала, обвинила свою соседку в разных непотребствах! Сказать стыдно, — смело заявила старенькая седая дама.

— Жалуйтесь кому хотите! Хоть министру! — задрала носик Иванова.

— Министру, — вслух сказал я, — а ведь я собирался сегодня в Министерство заехать, по динамовским делам. Люд, со мной поедешь?

— Не надо милиции, я сама с ней разберусь, — уставшим голосом говорит та.

Мы рассаживаем девушек по разным местам, я на всякий случай беру номер телефона у активной старушки. Она ездила к сыну в гости, а сама бабуля москвичка и, вроде как, революцию ещё делала.

— Что ты с ней не поделила? — спрашиваю я у Люды уже в аэропорту, ожидая багаж.

— Обвинила меня в том, что я с тобой за призовое место расплатилась интимными услугами! Я и скажи, что раз она такое предположила, то сама этим и грешит, — поясняет та.

После заселения в гостиницу еду в гости к Власову. Принял не сразу, почти час просидел в приёмной, уж не знаю, что случилось у нас в стране, но состав участников совещания впечатлял. Блеск генеральских звезд, мрачные до похоронной торжественности лица мужчин, один из которых с таким пузом, что неясно как пуговицы на кителе выдерживают. Орденские планки у всех. На меня хоть бы один обратил внимание. Сижу себе в уголке и пью чай с бутербродами. Подгон от секретаря, мужика лет тридцати с рыбьим лицом и глазами навыкате. Он, хоть и одет в штатское, но вышедших генералов провожает по стойке смирно. Я прикалываться не стал, а была мысль тоже вставать и честь отдавать. Что-то детское иногда у меня проскальзывает в мыслях. Мимоходом слышу знакомую фамилию — Чурбанов. Да его уже арестовали в этом году, но в газетах про такое не пишут. Вот они чего собирались, наверное.

— На съезд приехал? Молодец, — не гнушается подать мне руку министр.

— Вас поздравить можно? — киваю я на погоны.

Он уже по званию генерал-полковник вместо генерал-лейтенанта. А ведь виделись недавно, зимой, когда я на чемпионат СССР приезжал.

— Можно, — улыбается Власов. — Поздравляй!

Достаю заготовленный подарок.

— Однако! — удивляется Александр Владимирович. — Спасибо, приятно родину вспомнить.

Я подарил министру фарфоровую фигурку бурятки с самоваром. Власов родом из Бурятии. С видимым удовольствием министр рассматривает красивую девушку, ставит её на маленький столик около дивана в углу кабинета. Присаживаемся тоже не за стол, а на кресла рядом. Некоторое время рассказываю про свои дела.

— Машину? А что же молчал, отправлю с тобой в «Березку» помощника, — отреагировал на мои планы по покупке личного транспорта министр.

На это и был мой расчёт. Специально сказал про машину, что-то неспокойно мне. Ноутбук свой продал через комиссионный магазин, здесь всё чисто, а вот чеки официально купить нельзя. Конечно, мне выдавали их, например, после поездки в Данию, да и в Ростове Виктор Семенович мне без опаски давал. Но подстраховаться не мешает.

— Коля, съезди на Варшавку с Анатолием, — просит кого-то по селектору Власов. — Или в Лужники лучше?

Вскоресекретарь доложил о приходе помощника.

— Николай Михайлович, — представляет Власов моего сегодняшнего водителя.

Майор с почти квадратной фигурой протягивает мне руку-лопату.

— Только мне надо заехать за девушкой в «Россию», это знакомая моя из Красноярска.

— Без вопросов. Коля, попроси машину оформить без заявления, — говорит непонятные для меня вещи босс.

Потом уже дошло, что просто так даже в «Берёзке» машину не купить, надо писать заявление и ждать. Хотя я и не тороплюсь.

Едем на «Волге» с рацией. Это, очевидно, дежурная машина, ведь, у министра импортные тачки, с «Алтаем» в салоне. Люда, если и удивлена тем, кто меня везёт, то вида не показывает и всю дорогу болтает о всякой ерунде.

— А то поступай к нам на физфак! Вон как тебя профессор Казьмин ценит, а он у нас авторитет! — теребит меня за рукав девушка и подпрыгивает на попе.

— Я о высшей комсомольской школе думаю, или, как вариант, о заводе-втузе при нашем «Красмаше», — честно признаюсь я.

— А, политех! — корчит пренебрежительную гримаску Людмила.

В магазине, наконец, узнал цену на свою восьмерку. 8346 рублей она стоит. То есть, конечно, не рублей, а чеков. У меня с собой после расчёта за мой ноутбук ровно девять тысяч чеков, и я заказываю дополнительные опции — шведские стёкла, инерционные ремни, … короче выходит 8600 чеками. Продавец просто взял и переклеил наклейку «Березка» на рублевую машину! Остаток чеков я приберёг на отъезд. Договариваюсь о доставке машины на станцию, где её будет ждать толкач-армянин с Норильска. Доставка — есть такая услуга, оказывается! В основном для тех, кто прав не имеет, а машину купил. Бывает и такое, когда не для себя покупают. За бензин отдал чирик, продавцу полтинник, но это уже Людмила подсказала.

Вечером, отвязавшись, наконец, от подружки, которая всё пыталась заманить меня в театр или потаскать по магазинам, прокручиваю свои воспоминания о восемьдесят седьмом. Неожиданно припомнил немецкого пилота Руста, который устроит из Красной площади аэродром. Даже сон пропал. Дело было до армии весной, то есть этот год! Ну и помню фото самолёта в газете. Уже тепло было, а значит, скорее всего, май! И что делать? Насколько я помню, после этого происшествия последовали кадровые перестановки в Министерстве обороны. В плюс они или в минус — я не знаю, не интересовался этой темой. Да и с самим полётом всё не так просто, вроде много горючего в баках было, а значит, заправляли его в СССР. Опять же, это слухи. Подумав, решаю пока не дергаться.

Утром узнаю, что Иванову всё-таки исключили из списка делегации Красноярского края на двадцатом съезде ВЛКСМ! Вот Зойка молодец. Добилась своего, не побоялась. Чего ей терять, впрочем? Встаёт в четыре утра на дойку, там выматывается, рекорды ставит, ещё и общественную работу ведет. Опять же орденоносец в свои молодые годы. Смотрю на Зоину необъятную задницу с симпатией.

Завтракаем мы в гостинице, и кормят в ресторане вычурно. Омлет с беконом и зеленью, а, поди, купи зелень в апреле. Вид у завтрака совершенно европейский — кофе с молоком, булочки маленькие с маком, маслёница общая на столике на четверых, мазать масло можно сколько хочешь. Со мной сидят два серьёзных усатых латыша из другой делегации, но живущие в нашей же гостинице, и маленькая смешливая молдаванка Маша Виеру. Тоже комсомолка. Она уже предпринимала попытки строить глазки латышам и, обломавшись, переключилась на меня:

— Как вы думаете, Анатолий, в каком году человечество полетит на Марс?

— А что там делать? — улыбаюсь я, припоминая планы Илона Маска. — Году к две тысячи тридцатому могут успеть.

— Ну, это даже не смешно! — решительно и возмущённо не соглашается со мной активистка, а латыши прячут улыбки в усы.

В газетах сейчас много пишут, в частности, про новый космический комплекс «Энергия-Буран», к старту которого готовятся, и вообще, про научные достижения в стране.

Мне, кстати, больше латыши интересны, чем молдаванка. Они из Риги, и оба работают в «Рижской опере», но не актеры, а обслуживающий персонал. Я не оставил мысль как-то помочь актёру Андрею Миронову. В каком театре Риги он умрёт я, разумеется, не знаю, но не думаю, что там их много. Скорее всего, не в опереточном. Где Миронов, и где опера? Тем не менее, мосты с латышами навожу, вовлекая их в разговор.

— А вы как думаете, ребята? — спрашиваю неразговорчивых парней.

— Латыши ещё в космос не летали, может на Марс возьмут? — улыбается Эдвардс.

Как зовут второго, я пока не знаю. Ничего, мне с ними тут ещё несколько дней сидеть за одним столиком.

После завтрака еду в общество «Динамо», надо прояснить вопрос со своими сборами. Вызвали вот на июнь, а у меня экзамены же. Потолкался по кабинетам, везде народу много, жизнь в этой организации кипит вовсю. Выяснил, что некоторые преференции у меня есть, хоть я ещё во взрослых соревнованиях и не участвовал. Начинать мне предлагают со сборов в конце июня, но не союзных, а республиканских. Решил — пока буду голову морочить, а перед сборами сообщу своим наставникам, мол, бросаю спорт.

Вечером, получаю, как и другие, пропуск в Дом Союзов и план-афишу мероприятий. Приедет Горбачев, я уверен. Уже после ужина с назойливой Виеру и неразговорчивыми парнями решаю принять душ, в номере у меня имеется. Стук в дверь. Открываю без задней мысли, а я уже в одних шортах. На пороге стоит бухая Иванова с початой бутылкой вина в руках. Взгляд её упирается в мой голый торс.

Глава 30

— Чего тебе? — возмущённо задаю вопрос недругу.

— Это что? Пресс? Ух ты! — Иванова бесцеремонно попыталась потрогать мой живот.

— Так! Соберись! Что надо? — отвожу её руку я.

— Поговорить! — пьяное тело Марины вваливается в мой одноместный номер.

Черт с ней, пусть заходит. Не дай бог, кто увидит из соседей, потом сплетней не оберёшься. Мне, конечно, всё равно, но не люблю такое.

— Я пришла извиниться, зря я твоей подружке нагрубила, — говорит Маринка, ложась на кровать.

Бутылку аккуратно поставила рядом с кроватью и поманила меня пальчиком! Этого ещё не хватало! Да я лучше в пчелиный улей свой самый ценный орган засуну! Так безопаснее будет!

Черт, а хороша! Короткая юбка взметнулась, обнажив ноги в чулках телесного цвета.

— Ты встань с кровати, лежишь в одежде, мало ли где тебя валяли сегодня, — пытаюсь сразу нахамить я.

Но не выходит!

— Точно, чего я в одежде? — почти трезво говорит красавица и снимает юбку, оставаясь в одной блузке, которую тоже пытается снять.

Слава богу, это оказалось непросто, ведь пуговицы у блузки были сзади.

— Так, быстро встала, оделась и ушла, — уже злюсь я.

— Давай решим наш конфликт как взрослые люди. Ты же взрослый, Штыба? Можно подумать, что я не вижу, как ты на меня смотришь?!

— Марин, окстись! Как я на тебя смотрю? На тебя все так смотрят, и давай заканчивай балаган! — тоскливо говорю я, ибо понимаю, что впустил эту особу в свою комнату зря.

— Надо же! Ты и комплименты говорить умеешь! Конечно, все смотрят! Жаль, что только недолго осталось радовать вас, козлов, своей красотой. Полгода всего, — Маринка хватает свою юбку и пытается надеть её задом наперёд.

«О чем она? Больна, может? И полгода всего осталось»? — задумался я, а вслух произнёс:

— Помирать никак, старуха, собралась? Так поживи ещё! Молодая же! — пытаюсь прояснить ситуацию я.

В любом случае ей ничего не обломится со мной, но может, буду терпимее к её выходкам.

— Ты определись — старуха я или молодая? — резонно заметила Иванова, бросив юбку, с которой совладать так и не смогла.

— Короче, Марина, я поговорю с Людмилой, принесу ей твои извинения, а ты иди домой, а то мне в душ надо, — предлагаю я.

— Ты что, брезгуешь? И я с тобой в душ! — попыталась ещё раз расстегнуть пуговицу на блузке пьянчужка.

— Не брезгую, опасаюсь — это раз, ну и жизнь впереди длинная у тебя, успеешь пожалеть о своём поступке, — твёрдо говорю я. — Почему полгода, кстати? Болеешь чем?

— Тьфу, дурак! Замуж через полгода выхожу, жених у меня азербайджанец, уедем к нему в Нагорный Карабах. У него там дом двухэтажный, сад и родственники, у которых не забалуешь, — поясняет Маринка.

— У тебя же другой был, — растерянно говорю я, понимая в какую задницу она скоро попадёт.

— Был, да сплыл, да и этот не нужен, но моей маман ничего не объяснишь.

— А хочешь, найду твоего парня да расскажу о твоих приставаниях, — без особой надежды пытаюсь попугать я. — Глядишь, и дальше будешь красотой нас, козлов, радовать, а не только мандарины в саду.

Надо сказать, напугать удалось! Маринка, шустро впрыгнув в юбку, рванула на выход.

— Не надо рассказывать, я всё поняла! А то он у меня ревнивый, и тебя, и меня пришибёт, — попросила она, выскакивая за дверь.

Положим, меня — вряд ли, но чего она так испугалась? Мужа потерять? Да уверен, она его не любит, такая как она вообще никого не любит. Ладно, чего голову ломать, ушла и хорошо. Могла бы, например, заорать «насилуют» на весь этаж. Доказывай потом, что я не верблюд. Доказать бы доказал, может, но осадочек бы остался!

Стук в дверь. Наученный горьким опытом вторжения, дверь открываю, загораживая проход. И точно! Опять она!

— Марин, всё же выяснили! — устало говорю я.

— Да поняла я. Ты вино верни, я пойду к твоей толстозадой мириться, — отмахивается девушка.

— Тоже предложишь ей как взрослые люди проблему решить? — подкалываю я.

— Конечно! Бухнём с ней, подарю ей набор французской косметики, чулки из США, потом поплачу горько, — не поняла пошлости моих намёков Иванова.

И правда, забрав вино, это чудо скрылось с моих глаз. А утром опухшие девочки сидели в автобусе уже рядом и болтали о своём, девичьем. При этом посматривая в мою сторону, будто обсуждали меня. Без мыла эта Маринка в задницу влезет к любому. Ох, доставит ещё она мне проблем!

Уже на Съезде узнаю, что моё место на балконе, а не в зале напротив громадной трибуны. Да мне так даже лучше. Много людей в президиуме, сотни полторы, а в зале, пожалуй, тысяч пять есть. Типажи такие, что хоть картину пиши — нарядная азиаточка в белоснежной школьной форме, пышноусый сын гор, бурятка в национальном головном уборе, даже и не думает в помещении снимать его, воины-интернационалисты, увешанные боевыми наградами, иностранцы, в том числе и другого цвета кожи, и много кого ещё. Вообще, на мне тоже наград разных немало висит. Со мной рядом сидит тихий тощий парень моих лет и необъятных размеров комсомолка из Фрунзе. Болтливая — жуть, куда там до неё моей соседке по ресторанному столику молдаванке Виеру. Вообще, я хотел со своими ребятами быть, но часть делегации из Красноярского края сидит в центре зала вместе, а часть раскидана по балконам. Их во дворце аж два этажа.

В десять часов начинается открытие Съезда, и мы, стоя, хлопаем выходящим на сцену руководителям Советского государства. На трибуне, кроме Горбачева, много важных персон, вроде Алиева, Воротникова, Громыко, Лигачева, Щербицкого и Шеварднадзе. Мои знакомцы Ельцин и Долгих тоже тут. Потом хлопаем знамёнам, которые выносят военные строевым шагом, после голосуем за открытие Съезда поднятием своих мандатов — удостоверениями, типа бейджиков, размером сантиметров десять на семь. По сегодняшней программе у нас первым этапом идёт отчёт ЦК ВЛКСМ по «чему-то там», далее отчёт ревизионной комиссии, потом доклад об «изменениях в уставе», напоследок запланированы выборы ЦК и ревизионной комиссии. Обстановка торжественная, люди жмутся к перилам балконов, чтобы лучше видеть происходящее. Голосуем за всё единогласно и с бурными аплодисментами.

Но «одобрямс» неполный! Звучит критика, и в первом же отчете Мироненко. Сразу становится тоскливо, ведь с этой критики, когда все бросились рассказывать, как всё у нас в Союзе хреново, и начался распад страны. Но здравые мысли тоже есть.

— Место комсомола на самых трудных и ответственных участках перестройки! … — это единственно достойное комсомола место, — вещает с трибуны первый секретарь ЦК ВЛКСМ.

У нас ещё по плану намечены дискуссионные столы, и субботник даже будет организован, а я поеду к пионерам. Видно не забыта моя активность в ЦК, когда я выступал перед школотой. Несколько часов, с моей точки зрения, потеряны зря — и отчет бы без меня заслушали и ЦК выбрали. Но вынужден сидеть на своем балконе и слушать. Одно хорошо — могу незаметно и никому не мешая выйти, например, в туалет. Или буфет. Завтрашний день обещает быть интереснее — будут выступления из регионов.

На ужине неожиданно разговорился с латышами — Эдвардсом и Янисом. Общей темой для нас стала игра в бридж. Парни оба играть умеют, как выяснилось, более того, у них там, в Риге, и турниры проводят, по двадцать человек участников. Эх, нет четвертого игрока у нас. Пытаемся сблатовать нашу говорливую соседку молдаванку Машу. Как ни странно, та легко соглашается, хотя в бридж никогда не играла, но умеет играть в преферанс. Сидим у меня в комнате, ведь только я из всей нашей компании живу один. Маша пришла совершенно в новом образе — в белых брючках, туго сидящих на её бедрах. Но не это главное. На голове у девушки был венок из живых цветов! Это в апреле-то месяце! Мы с парнями немного обалдели. Довольная произведённым эффектом Маша с ходу заявляет:

— Знаю, играют в эту игру пару на пару. И кому я достанусь?

— Мне, — хором ответили мы.

Но это дело уже обсудили с латышами заранее. Да, я вынужден играть в паре с Виеру. Торговлю партнерше написал на бумажке. Не сложную, вроде «трефы точной», а простую, «натуральную». Показал ей вист немного. Ясно, что без толку, но четвертый игрок нам нужен.

— «Одна черва» — открываюсь после паса Эдвардса я.

Это значит, что если сейчас последует три паса от оставшихся участников торговли, то козыри будут черви и взять мне нужно будет семь взяток из тринадцати.

— «Одна пика», — отвечает Маша после паса сидящего справа от неё Яниса.

То же самое — надо взять семь взяток, но козырь пика. У меня пик нет, и я вынужден заявить «один без козыря». Семь взяток нужно взять, когда козырей нет. Маша упорная, у неё, как выяснилось потом, этих пик много, и я вынужден пасануть, понимая, что неопытную партнёршу мне не переспорить. Разыгрывает молдованка. Девять взяток, конечно, нам взять не удалось — у девушки очень слабая карта, и мы подсели без двух.

— Как вам начало работы Съезда? — завела светский разговор моя агрессивная в торговле партнёрша.

— Очень красиво и торжественно, — высказался Эдвардс.

— Да я про доклад Мироненко! Давно пора открыть глаза на все недостатки! — энергично заявила Маша. — У меня вот завтра отчет будет! Хотите почитать моё выступление?

Пришлось захотеть, ведь у девушки с собой было три экземпляра распечатанного доклада.

— Смело, — резюмирует Янис.

— Глупо, — кривлюсь я.

— Что? — аж подпрыгивает пружинкой на кровати девушка.

Стульев всего два, и Янис с Машей сидят на кровати.

— Нет, что смело — не спорю, а зачем вот это? — тыкаю я в листок.

— «Это связано со стилем работы комсомольских органов, которые ориентируются на то, чтобы хорошо и красиво отчитаться, а не отстаивать интересы молодёжи», — читает Виеру свои будущие слова. — И что не так?

— Вот ты заметила какой-то недостаток, а как исправить не говоришь, это не критика, а критиканство! — зачем-то полез в дискуссию я. — Да и почему ты за всех тут расписываешься, может у вас так, а в других местах по-другому? Ты свои личные молдаванские проблемы выпячиваешь на весь Союз. Поднимайте эти вопросы у вас на уровне республики, и решайте их!

— Молдавские, — запальчиво поправляет, перебивая меня, Маша. — Я не знаю, как исправить! Для того и ставлю проблему перед делегатами Съезда! Пусть все подумают!

— Над вашими проблемами? — тихо спрашивает Янис. — А над нашими проблемами кто будет думать?

— У тебя о достижениях ни строчки, только одно нытьё. Что, неужели всё плохо? — указываю я. — Или вот!

Резюмирую прочитанное:

— У вас на предприятии сто пятьдесят комсомольцев, а комсорг работает во вторую смену и не успевает выполнять свою работу качественно. Вместо того чтобы избрать другого комсорга или выделить ему помощников, вы хотите сделать его высвобождённым работником! Этак вообще работяг не останется.

— Ах, так! Не буду я с вами играть в эту буржуазную игру! — Маша резко встаёт, наступив Янису на ногу.

— Ну вот … поиграли, — разочарованно тянет Эдвардс.

— Жлобы! — напоследок припечатывает нас Виеру.

В дверях девушка сталкивается с …

Глава 31

… с Ивановой. Та тоже была в белых брючках, но на голове не венок, а шляпка. В руках коробка с тортом и небольшая сумка, заполненная не пойми чем.

— И почему это вы жлобы? — любопытствует Марина, пропустив гневную молдаванку в коридор.

— От групповухи с ней отказались! Что тебе опять надо? — я торопливо иду к двери с намерением выставить хабалку за дверь.

— Тортик принесла вам! Хей! — подняла торт над головой моя новая гостья, чтобы парням, я думаю, лучше видно было.

— Здравствуйте, — синхронно здороваются латыши.

— О, вы в бридж тут играете? — удивляется Маринка, заметив листок с системой торговли, который я приготовил для Виеру.

При этом она уже шустро сервирует стол, выставив на него, кроме торта, складные металлические стаканы и термос с чаем!

— Умеете играть? — интересуется Эдвардс, раздевая глазами Иванову.

— Да, в Польше когда жила, научилась, — тряхнув челкой, Иванова уже взялась за нож, чтобы резать торт. — Только в Красноярске играть не с кем.

— О, Польша! — закатив глаза от величия польского бриджа, мечтательно тянет Янис.

Хотя, Иванова сейчас к нему попой повернулась, ещё и наклонилась над столом, так что, мечтательность в его голосе может быть совсем от других причин.

— Да, там неплохие игроки. А ты откуда знаешь, красавчик? — улыбнулась Марина, повернувшись к Янису.

С ножом в руках она выглядела весьма эффектно!

— У нас в Таллине в этом году уже девятый чемпионат СССР будет проходить по бриджу. Командный, и туда трудно попасть. Всего двенадцать команд примут участие в финале, и мы с Янисом будем там участвовать, — ревниво сообщает информацию Эдвард, очевидно, тоже решивший побороться за внимание хитрой красавицы.

И не выгнать же её — и торт принесла, и в койку не тащит! Пай-девочка.

— Тогда, может, сыграем роберок-другой, на деньги? Толь, будешь со мной в паре? — предлагает Марина.

— Почему нет? — соглашаюсь я. — Только без денег, конечно.

Играла Иванова реально хорошо, и в первой же сдаче, разыгрывая контракт, сумела создать «сквиз» — ситуацию, когда оппонент вынужден снести одну из нужных ему карт, просто потому, что надо что-то сносить. Аналог цугцванга в шахматах.

— Ты прямо Зия Махмуд, — хвалю партнёршу я.

Есть такой очень хороший пакистанский игрок.

— Удивил, Анатолий Валерьевич, я и не думала, что ты в бридж играешь, да ещё и игроков международных знаешь, — чуть не поперхнулась чаем Маринка.

— В бридж меня в МФТИ научили играть, ну и за границей мне бывать приходилось, — отмахиваюсь я, досадуя на то, что выдал лишнюю информацию.

Зря я не согласился играть на деньги, мог бы немного заработать, ведь выиграли с Ивановой мы прилично. Я почему-то был уверен, что она будет опять ко мне приставать, когда парни уйдут. Но нет, ушла вместе с латышами, и меня после этого даже недолго терзало чувство собственника.

На шестнадцатое апреля была запланирована речь Горбачёва. А до этого выступали ещё несколько человек с отчетами. И … каялись, каялись, каялись. Особенно меня выбесил первый выступающий — усатый и лысоватый дядя лет сорока с кучей наград, из Липецка.

— Пять лет назад, меня избрали членом ЦК ВЛКСМ и руководителем … политической комиссии. … Готов был горы свернуть, но мой энтузиазм не понадобился. За отчётный период мы собирались всего два раза, КПД нашей работы был практически сведён к нулю, а последние полтора года доработались до того, что некому было даже возглавить нашу комиссию! — вещал он.

Он председатель этой комиссии, член ЦК ВЛКСМ! Какие ему ещё права нужны?? Кто их дать должен? По факту вышел на трибуну и поглумился — мол, меня избрали, но я нихера не работал — ха, ха! «Два раза собрались всего за пять лет. Это неправильно»!

«Так делай, сука, правильно, на то тебе и даны полномочия! — злюсь про себя я. — Кто тебе мешал? Товарищ Сталин справедливо за такую работу ставил к стенке»!

— Сталин за такую работу лет десять дал бы, — вслух повторил мои мысли паренёк слева. Тот самый вчерашний тихоня.

Тыкаю кулаком в одобрении в бедро соседа. Тот аж вздрогнул, но, поймав мой заинтересованный и одобрительный взгляд, улыбнулся.

Первый секретарь Украины также стал лить грязь на органы власти ВЛКСМ, потом прошёлся по запрету на детский труд, — мол, зачем нужен осмотр врачей и заключение СЭС для сборщиков макулатуры? Странная такая, для человека из будущего, борьба против бюрократизации. А если у ребёнка астма, или тяжести нельзя поднимать, а врачей отстранили от осмотра школьников?

Правда, надо сказать, выступающие пытались что-то выгадать для себя. Дайте нам, накажите их и т. п. Украинец жаловался на Министерства, уклоняющиеся от решения их вопросов, металлург из Новолипецкого комбината имени Андропова сетовал по поводу недостатка машин каких-то специальных металлургических — надо тридцать, а дали тринадцать. Дайте! Дайте! Дайте! На мой взгляд, такие вещи тащить на Съезд нельзя, это частности, и они есть у всех. Задача Съезда выработать общую идеологию и наметить пути решения. А мелочи, вроде недостаточного выпуска велосипедов, конечно, важны, но уделяя им время, мы сейчас не решим более важных проблем!

Захотелось выйти на трибуну и поставить вопрос — мол, мне жена даёт раз в неделю, а я три хочу! И ещё сосед сверлит чего-то каждый день! Надо решать, товарищи! Тьфу. Запоганили Съезд нытьём.

Наконец, настало время для речи Горбачёва.

… демократизация, гласность, критическое переосмысление действительности стали началом морального очищения общества, — читал по бумажке он.

Захотелось уйти.

— Что-то у вас вызывает непонимание? — изредка пытается контактировать с залом чтец.

Доклад длится долго, и я его почти не слушаю — неинтересно.

По приезде в гостиницу меня ожидал сюрприз. Вернее, Людмилка.

— Машина сегодня утром выехала, в крае её встретят, — шепнула мне девушка. — Но ты раньше прилетишь, так что, решай сам, куда её ставить будешь. Надеюсь, не на улице?

Место, куда ставить, я уже нашёл — просто снял гараж за пятнадцать рублей в районе Студгородка. Хороший такой кирпичный гаражик, недорого, а самое главное — пустой почти. Идём в кино с Людмилкой, вернее, в видеосалон! Она специально билеты купила. Не тот, что на Арбате, в другой. Между прочим, билет на сеанс стоит целый рубль, а не десять копеек, как в кино. Смотрим «Том и Джерри», потом «Назад в будущее», а затем, уже после сеанса, моя спутница достаёт какую-то книжицу и протягивает мне. «Закон об индивидуальной трудовой деятельности»!

— Статья 19 пункт 3. Посмотри, — просит она.

— Да видел я, ещё в прошлом году закон приняли, — делаю попытку отмахнуться я.

— Действовать он начнёт с 1 мая этого года. Ну глянь, Толи-и-и-ик, — голосом капризного ребёнка канючит Люда.

— Черт с тобой! Что здесь? «Запрещенные виды ИТД в социально культурной сфере. Пункт три. Организация зрелищных мероприятий», — читаю вслух я. — Господи, ты видеосалон открыть хочешь и боишься запрета?

— Хочу, у меня и видеодвойка есть, и кассеты, но боюсь я, — с готовностью раскрывает свои планы девушка.

— Сама придумала? — спрашиваю её.

— Папа подсказал. В Норильске тоже скоро будет такой создан, при Дворце Молодёжи. Папка и организовывает! — с гордостью отвечает Людмилка.

— Кассет надо много разных, кто будет одно и то же смотреть? — буднично замечаю я. — И как папа этот пункт 3 обошёл?

На самом деле обо всех тонкостях этого закона я уже узнавал, вроде того, что надо получать патент или регистрационное удостоверение. Или про драконовский налог в 65 % свыше суммы 6000 рублей в год. Да и за шесть тысяч дохода в год, отдай налог 1332 рубля сорок копеек! Ну и то, что он только для работающих людей! Только в нерабочее время можно чем угодно заниматься — шить, вязать, обои клеить, таксовать, фотографировать и прочее. Наёмный труд запрещён! Кредит, кстати, ещё можно взять под это дело, если надо!

— Они лекции будут проводить перед сеансом, минут на пятнадцать, а потом фильм показывать, и получается, что это не зрелищное мероприятие, а обучающие! Кассет у меня мало, двенадцать штук всего, но папа пришлёт, есть у него возможность новые получать, — рассказывает будущая предпринимательница.

— Люд, от меня что надо?

— Помочь с документами — у тебя в горисполкоме связи, помочь с помещением, ну и так, присмотреть, мало ли кто будет хулиганить на сеансе, — посопев, выдаёт Люда.

— Крыша тебе нужна, что ли? — расхохотался я.

— Чё? Помещение надо с крышей, конечно! А то аппаратура дорогая. Или ты про что? — подозрительно уставились на меня два хитрых глаза. — Я заплачу, конечно!

— Значит так, тебе сначала помещение найти надо, желательно рядом с домом, потом идти в райисполком, с этим я помогу, настроить видеодвойку тоже помогу. Ну и с крышей … тьфу, с защитой от хулиганов, тоже помогу, но не лично, а кого-нибудь найду, — принимаю решение я. — А вообще, ты молодец, я тоже думал такой салон открыть.

— Только в другом районе! — быстро соображает Люда.

— Да без проблем, я и не на себя его оформлять буду, найду какого-нибудь зиц председателя! — И вообще, зачем тебе денег столько?

— А сколько?

— Скажем, если после обеда запустить три двухчасовых сеанса на пятьдесят мест, да по рублю за билет, то сколько выходит? Четыре тысячи пятьсот рублей в месяц! Даже за минусом налога в шестьдесят пять процентов получается тысячи полторы чистого дохода, — рассуждаю я.

— Но это ты считаешь, если не будет пустых мест, — перебивает подружка.

— Будь уверена — не будет, — припоминаю будущее я.

— Налогов много чего-то! — ворчит Люда. — Можно же скрывать доходы!

— Ой, не могу! Бизнесменша! — ржу я. — Давай в ресторане посидим у нас в гостинице?

Раздеваемся у меня в номере и идём культурно ужинать. В ресторане натыкаюсь на троицу моих вчерашних гостей — Иванову и латышей! Сидят уже не первый час, видно, почти всё съели, бутылка вина одна осталась, но, вполне возможно, что не первая. Ой, как нехорошо у Маринки глаз заблестел.

— Людочка! Как я рада тебя видеть! Прости меня, дуру! — кидается к нам Иванова.

— Да перестань! Простила уже, простила! — с трудом отбивается от пьяных объятий будущая бизнесвумен.

— Хотя, я такая вруша! — вполголоса произносит Людмилка, уже когда мы остаёмся за столиком вдвоём.

Глава 32

— И это комсомолка?! Пьёт в компании двух мужчин! И кто из нас проститутка? — обличительно ворчит Люда.

— Ты пришла сюда о ней поговорить? — иронично уточняю я.

— Вот ещё! — фыркает подружка. — Много чести.

Знаю я как такие разговоры пресечь, теперь Люде явно не захочется больше показывать свою заинтересованность личностью Ивановой.

Делаем заказ. Без спиртного, конечно, просто покушать, но от души. Краем глаза наблюдаю за Ивановой, та уже никакая. Что делать? Выручать идти? Или сама разберётся? Взрослая, ведь, девочка.

— Скажи, Толя, а ты все-таки почему со мной мириться не хочешь? — вдруг между нашей с Людмилкой пустой болтовнёй проскакивает тревожный звоночек.

Можно было пудрить мозги девчонке и дальше, но решаю ответить откровенно:

— Не планирую ни детей заводить, ни с одной женщиной всю жизнь жить, а это будет нечестно по отношению к тебе.

— Неожиданно, — подумав, произносит подружка. — Ты прав. Если второе ещё могу принять, то первое — никак.

— Так ты не ответила мне, для чего тебе деньги нужны? — напоминаю о своём вопросе я.

— Тоже отвечу как есть. Я не знаю зачем! Просто, мне кажется, это интересно! — удивляет подружка.

Тем временем за соседним столиком атмосфера накаляется. Эдвардс и Янис спорят из-за того, кто будет сейчас с Маринкой танцевать.

— Э! Остыли там, горячие финские парни! — прикрикиваю я. — Вы её сейчас на две части разорвёте! А мне её в Красноярске целой сдавать надо!

— Толя, да пусть. Видишь, она сама не против, — шепчет мне на ушко Люда, от чего по телу побежали мурашки.

Латыши меня послушались, и мы продолжили обсуждать новый бизнес Людмилки.

— Главное — репертуар, — убеждаю я.

— Телевизор у меня громадный — пятьдесят один сантиметр! — хвастается Людмилка.

«Громадных телевизоров она не видела и не скоро увидит», — смеюсь про себя я.

Чего меня заинтересовала тема заработка? Вроде уже скоро на ставках могу зарабатывать достаточно много. Как мне казалось. А вот и нет! В этом году в феврале дебютировала официальная лотерея «Спортпрогноз». По условиям, надо в каждом тираже угадать результаты тринадцати различных матчей. Не счет, а просто исход — победа, ничья или поражение. Воодушевлённый будущей прибылью, я купил сразу пяток билетов, по три варианта в каждом, заплатив по тридцать копеек за вариант и две копейки за сам билет. Итого мои траты — четыре рубля шестьдесят копеек. Выяснив, какие матчи надо будет спрогнозировать в первом тираже, я почесал макушку. И дело не в том, что матчи были не особо запоминающиеся, например, результат встречи «Бешикташ» с «Динамо Киев» в кубке чемпионов я знал, да и результат матча «Бордо» — «Торпеда», напрягая мозг, припомнил. А вот матчи чемпионата страны по баскетболу, хоккею с мячом и хоккею с шайбой меня не особо интересовали в своё время, и тут пришлось угадывать.

Розыгрыш первого тиража лотереи проходил с 28 февраля по 4 марта, и я во всех пяти билетах и пятнадцати вариантах угадал по 10 исходов. А призы были только за 11, 12 и 13 угаданных вариантов.

Поди, угадай, что в кубке чемпионов «Црвена звезда» у «Реала Мадрид», пусть и дома, но выиграет!

С тех пор, всю весну я покупал и покупал билеты «Спортпрогноза», но ни разу ничего не выиграл. А призы были солидные. Например, за все угаданные исходы, ровно десять тысяч рубликов выигрыша (это максимум на один вариант). За двенадцать давали 3166 рублей. И за одиннадцать угаданных — больше тысячи. Со психу выписал все спортивные результаты, которые помнил, к сожалению, это были в основном международные крупные турниры по футболу и хоккею.

Обломавшись с казалось бы легким для меня заработком, я стал прикидывать другие варианты разбогатеть.

— Кассеты сейчас папка любые нам закажет, но знать бы какие интересные, — прерывает мои размышления Людмилка.

— Разберёмся, — уверенно отвечаю ей.

Надо же, уже не «мне» говорит, а «нам». Может её в номер позвать? Хотя бы потискать.

— Ты когда в Красноярск летишь? — спрашиваю у Люды.

— Сегодня. Ой! Надо уже ехать мне! Через шесть часов самолёт!

— Проводить? — из вежливости предлагаю я.

— Не надо, я же с Давидом Саркисовичем лечу, он с багажом поможет, — отказывается Людмилка, вызывая у меня незаметный вздох облегчения.

Ехать я никуда на самом деле не хочу. Расстаёмся мы с подружкой (всё-таки подружкой) быстрым поцелуем в губы. Её инициатива. Настырная девка, надо с такой нос по ветру держать.

Иванова, подразнив своим роскошным телом комсомольцев из Прибалтики, ускользнула, оставив тех с носом. Ко мне тоже не пришла, а я может быть именно сегодня бы и не кочевряжился.

Завтра у меня после всех мероприятий намечена встреча с Власовым. Приезжал посыльный от него ко мне в гостиницу, передал записку. Из других важных дел у меня встреча днём со школьниками во Дворце пионеров, куда их собралась реально большая толпа. Но и я был не один. Группа ребятишек, с которой я провожу встречу, разнородна по возрасту и месту проживания. Меня представили почти всеми моими титулами, хотя, уверен, дети не всё поняли. Что им начальник отдела в горкоме? Вот боксер — это да! Да ещё чемпион Европы!

— Скажите, а вы были на Красноярской ГЭС? — терзает меня умненький рыжий мальчик лет десяти.

— А кто основал Красноярск? — вторит ему очкастая подружка тех же лет.

А я знаю кто? В отместку рассказываю им скучное повествование про декабристов.

— Скажите, Анатолий Валерьевич, а вы бывали за границей? — слышу я томный голосок модно одетой тощей девочки, усиленно старающейся строить мне глазки всю нашу встречу.

Пришлось рассказывать. Опять же делаю акцент на политически важные моменты.

— Так вот, датчане память о наших погибших там солдатах до сих пор хранят, памятники им ставят, — заканчиваю я своё повествование упоминанием о посещении острова Борнхольм.

— Мы тоже ходим на могилу неизвестному солдату. И у меня дед на войне погиб, — опять влез умненький десятилетка, интересующийся ГЭС.

— И у меня, и у меня, — раздаются детские голоса.

— А у меня дед жив! Я каждый год с ним на Парад победы хожу, — хвастается модная малолетка, пытаясь повернуться ко мне той стороной лица, где прыщей поменьше.

— Был бы у меня жив, я бы тоже ходил, — бурчит рыжик.

Меня как молнией стукнуло. Удивительное дело, почти три года тут, а только сейчас вспомнил про «Бессмертный полк». Эта инициатива мне всегда нравилась. Настроение у меня сразу поднялось, и встречу я завершаю на мажорной ноте, раздавая детям автографы. Даже телефон настойчивой красотки взял, написанный на клочке бумаги и сунутый мне тайком. Выкину потом, сейчас не хочу обижать.

На встречу с большим начальником я не опоздал, даже минут за пять раньше приехал, такси взял. В Министерство даже не заходил, машина меня ждала перед входом.

— На дачу поедем, — говорит мне Власов тоном, не терпящим возражений. — С ночевкой. Твоих уже предупредили.

Нормально, да? А если у меня свои планы?

— У нас завтра субботник, — напоминаю я о своих обязанностях.

— Без тебя брёвна перетаскают, — шутит Александр Владимирович.

По дороге министр с кем-то говорит по «Алтаю» на нерабочие темы, что натолкнуло меня на мысль поумничать:

— Скоро можно будет любому человеку позвонить хоть за тысячу километров.

— Слышал я, да, про сотовую связь. Горбачев наш девятого апреля из отеля в Финляндии позвонил в Министерство связи! Представляешь?! Но я и сейчас могу позвонить хоть куда, — улыбается Власов.

— Надо же! А в газетах об этом не пишут, — удивляюсь я.

Такой факт прошёл мимо меня в будущем.

— За рубежом пишут, — смеется министр.

— Я про сотовые телефоны, а у вас в машине фактически стационарный, его с собой, попробуй, унеси! А сейчас уже много маленьких, в руке держать можно и в кармане носить. Вот, например, в Финляндии хороший телефон «Нокия» выпускают, а сотовая связь там действует в любой точке страны! — поясняю я.

— Да ладно, прям, из любой? — не верит Власов. — Горбачев про эту нокию рассказывал, а я слышал, что не сильно-то и лёгкий телефон этот.

— Ещё в семьдесят седьмом году покрыли сто процентов территории Финляндии вышками сотовой связи. Когда был в Дании на чемпионате, то разговорился с одним портье, так у него брат работает в такой финской компании. Дорогие, конечно, телефоны, — вздыхаю я. — Но со временем всё будет дешевле — и телефоны, и компьютеры, и вообще вся электроника, а сами устройства будут всё более мощными и функциональными!

— Почему так думаешь? — Власова наш разговор стал интересовать.

— Про «Закон Мура» слышали? — спрашиваю я и, дождавшись отрицательного движения головой, продолжаю:

— Количество транзисторов, размещаемых на кристалле интегральной схемы, удваивается каждые 24 месяца.

— Шаманство какое-то, — не верит Власов.

— Спросите у наших технических специалистов, — предлагаю я.

— Я тоже читал про такое, — неожиданно влез в разговор, молчавший до этого дядя с переднего сиденья.

Нас в машине шестеро. Два охранника сидят спинами к дороге в центре машины, мы с Власовым позади, и спереди шофёр с этим самым, довольно молодым ещё, мужиком.

Он достаёт из портфеля кипу бумаг и журналов, роется в них и говорит:

— Как знал, с собой вожу! Вот наш журнал «В мире науки», там Капица главным редактором, … его ещё топором, — непонятно поясняет непонятный дядя.

— А, это который «Очевидное — невероятное» ведёт, — припомнил министр и, обращаясь ко мне, поясняет: — Этого учёного в МФТИ в прошлом году топором по голове псих какой-то ударил, чуть не убил! У нас теперь усиленные меры безопасности в институте.

— Вот нужная статья Мура, — дядя передает нам через охранников потрепанный журнал, показывая, откуда читать.

«Если бы за последние 25 лет авиационная промышленность развивалась столь же стремительно, как вычислительная техника, то „Boeing 767“ можно было бы приобрести сегодня за 500 долларов и облететь на нем земной шар за 20 мин, израсходовав при этом 19 литров горючего».

— Не кисло, — признаёт Власов. — Так и отстать легко от Запада можно!

«Он что, не понимает, что мы уже безнадёжно отстали?» — недоумеваю я.

— «Нужно бежать со всех ног, чтобы только оставаться на месте, а чтобы куда-то попасть, надо бежать как минимум вдвое быстрее!» — цитирую ему «Алису в стране чудес».

Глава 33

Ехать до министерской дачи недалеко, она в Серебряном бору. Вроде у Пугачевой потом дом тут будет. Или уже есть? Пугачева в самом соку сейчас, пока ехали, её песни только и слушали. Власов вообще любит музыку, и сам играет на многих музыкальных инструментах, ещё и прекрасно поёт. Встречные посты ГАИ отдавали честь нашему небольшому кортежу. В дороге я всё гадал — на кой я нужен на даче? Разве что в качестве необычной зверушки. Также интересно было, кто этот дядя с первого сиденья. Уверен почему-то, что учёный какой-то, он и сам проговорился, что учился на биолога в МГУ.

В Москве сейчас потепление, примерно плюс пятнадцать, поэтому, выйдя из машины, я первым делом расстегнул свою куртку, обнажив кучу значков.

— Богато! — восклицает учёный.

— К пионерам ездил на встречу, пришлось нацепить, — поясняю я.

Вообще Власов нас, разумеется, представил, когда я в машину садился.

— Знакомься, кстати, мой друг Степан Сергеевич, — говорит министр внутренних дел и добавляет уже для Сергеича: — А это тот парень-боксер, про которого я тебе рассказывал, Анатолий Штыба.

Власов в своих обычных очках выглядит не по-министерски, лишь шинель намекает, что перед нами служивый.

Заезжаем через пост охраны на территорию поселка, дальше уже едет одна машина с Власовым, кортеж не нужен, очевидно, тут живет немаленькое начальство, и с охраной всё в порядке. Двухэтажный дом неновый, но выглядит богато. На участке даже скульптуры имеются — оленя и крутобёдрой русалки. Бассейна не наблюдаю, но точно есть баня, из которой уже идёт дымок. Нас уже ждут. Кроме прислуги — двух полноватых тёток — в большой гостиной, с уже заставленным едой столом, присутствовал ещё один военный — подполковник запаса.

Нас опять знакомят, на этот раз упоминают должность и звание Степана Сергеевича. Не для меня, а для этого подполковника — Федора Петровича, оказавшегося воином-интернационалистом в запасе.

Так вот, наш спутник оказался никаким не учёным, а тоже подполковником МВД, бывшим начальником горотдела одного из подмосковных городов. Друг Власова. И Сергеич сегодня первый день как на пенсию вышел. Это событие мы и собираемся отметить на даче.

— Толя, я тебя позвал, в том числе и с Федором Петровичем пообщаться, — честно говорит Власов.

— Да, хотел бы поговорить с тобой об организации воинов-«афганцев». Слышал я, что у вас, на севере где-то, уже больше года как ребята организовались и говорят, ты к этому руку приложил. Да и памятник при твоём участии установлен в Красноярске. Отдельное за это спасибо, — Петрович ещё раз протягивает мне свою руку.

— Не только на севере, в Норильске, но и в Красноярске уже создана общественная организация «Союз ветеранов Афганистана и воинов-интернационалистов», — подтверждаю я. — Хотя мне больше нравится название «Союз ветеранов боевых действий».

— Мне тоже нравится, но Афганистан на слуху, сразу всем понятно будет кто мы, а это важно для всесоюзной организации, которую мы планируем создать, — говорит Федор Петрович.

Ну, теперь понятно, зачем я тут, а то голову уже сломал. Некоторое время беседуем с «афганцем», я рассказываю, как вижу деятельность подобных организаций, что основное в их работе. Помимо очевидных дел, вроде различных льгот, заботы об инвалидах и помощи семьям погибших, называю и неочевидные:

— Спортивно-оздоровительное направление! На базе ДОСААФ, например, можно сборы проводить для молодёжи. Психологическое направление — надо задать правильный вектор развития, нацеленный на пропаганду здорового образа жизни и профилактику разных социально опасных явлений, — как по писанному шпарю я.

— Погоди, я запишу, — неожиданно серьёзно просит Федор Петрович, доставая блокнот и ища ручку.

Да и два других члена нашей компании смотрят на меня уважительно!

— Здоровый образ жизни? — переспрашивает «афганец».

— Да! ЗОЖ, если сокращённо, — киваю головой я, вводя новый термин. — Но и это не главное! Необходимо расширять участие «афганцев» в общественной жизни страны. Да, сейчас проходит двадцатый съезд ВЛКСМ и там много активных ребят. Но в комсомоле до двадцати семи лет держат, а молодой ты, пока себя молодым чувствуешь. Поэтому ВЛКСМ не имеет монополии на молодых. А уже про старшее поколение, которое будет только увеличиваться в «Союзе ветеранов боевых действий», и говорить не надо. Их тоже надо учитывать.

— «Союз ветеранов Афганистана и воинов-интернационалистов» лучше будет, — упрямо говорит собеседник. — «Боевые действия» звучит как-то … в общем, неправильно понять могут. А так, Афганистан — и сразу ясно.

— Розыск без вести пропавших, возвращение военнопленных, увековечивание памяти погибших, — диктую я.

Власов только хмыкнул, посмотрев на нас, и ушёл вместе с биологом готовить шашлык. Готовил министр отменно, а уж мясо его в Чечено-Ингушетии точно научили правильно готовить.

— Боюсь, не пропустит ЦК всесоюзную организацию, — озабоченно говорит Федор Петрович. — До чего же, Толя, у тебя голова светлая, я и не подумал, например, о таких важных вещах, как возвращение пленных. Это сейчас через посредников только делается. Выкупаем, кого можем, но МИД не оказывает нам в этом никакого содействия. Когда мы узнали о восстании в лагере военнопленных в Пакистане два года назад, то наш МИД только протест выразил и всё. Да ты слышал, наверное, в газетах писали об этом.

Какое-то времяобсуждаем нюансы, а я рассказываю, как у нас в городе всё устроено, и какими делами ребята уже занимаются.

— А насчет всесоюзной организации? Если сверху действовать, то может и не выйти. Ну, или долго будут согласовывать, решать, дуть на воду. Кто на себя возьмёт ответственность? Любят у нас перестраховываться. А можно ведь пойти по другому пути — организовывать эти союзы в разных городах, а потом объединить в нужный момент. Тут важно сделать всё по одному шаблону — создать единый устав, с целями и задачами союза, единые правила организации такого союза на местах. Найти желающих по всей стране и помогать им только консультацией, — учу я.

— А как искать этих людей в регионах? Это надо на Министерство обороны выходить, — резонно замечает Федор Петрович.

— Целый заговор организовываете тут, — незаметно подкрадывается к нам Власов с шампурами в руках. — Да шучу! Я вам такую могу идею дать: вы этот устав делайте, конечно, но можно ведь и при МВД отделы в каждом регионе насоздавать, например, для профилактики правонарушений. Я министр, мне делов-то — один приказ издать. И все «афганцы» на учёте будут.

— Может не в качестве профилактики, а, например, как кадровый резерв, — предлагаю я, ибо профилактика чего — мне неясно.

Власов со Степаном Сергеевичем только усмехнулись.

— Можно и в кадровый резерв, мой предшественник столько людей в отставку отправил, что сейчас дыра на дыре в штатах, — соглашается министр.

— Когда увольняли, то переворачивали всё до последней бумажки. Опера уволить всегда есть за что, а сейчас те и не хотят возвращаться. Уже устроились на новые места, да и у многих обида осталась, что начальство не заступилось за них при увольнении, — вступил в разговор новый пенсионер, тоже с шампурами, источающими восхитительный аромат.

Какое-то время отдаём должное поварскому искусству Александра Владимировича, и чествуем новоиспеченного пенсионера. Затем разговор переключился на какой-то приказ Власова, который не нравился Степану Сергеевичу. Вроде как «приказ о регламентном количестве музыкальных инструментов и организации хорового пения в МВД».

— Ведь доходит до идиотизма! Замполит дирижирует хором, а стоящим в строю и поющим следаку и эксперту на происшествие ехать надо, так как они в СОГ на сутках. Замполиту до лампочки какой-то выезд, идёт политвоспитательное мероприятие — идите нахрен и не мешайте! И дежурный вынужден звонить мне, с просьбой отпустить с мероприятия группу на выезд, — возбужденно жалуется бывший начальник горотдела. — Отмени ты эти хоровые пения в рабочее время, и так жопа в мыле у всех.

На столе, кроме шашлыка, разная закуска. Я усиленно налегаю на черную икорку, стоявшую в двух хрустальных мисках, грамм по триста в каждой. Пьём вино, в том числе и я. Обе тетки бесшумно прислуживают, принося закуски и унося грязную посуду, остальное время они сидят тихо, не пойми где — по даче экскурсию мне не проводили. Наливаем мы себе сами. Разговор незаметно свернул на волнения в Казахстане в декабре прошлого года. ОМОН ещё не организовали, я это точно знаю. А уже нужен он, ведь помимо национальных волнений, скоро рэкет всякий появится.

— Курсантов АВОКУ пришлось поднимать, а чем им разгонять беспорядки? Одни лопатки и дубинки у них, — жалуется Власов. — В космос летаем, а разогнать хулиганов нечем! — А эта сука Лобов отказался солдат давать. И сейчас он первый заместитель генерального штаба уже.

— Можно светом, звуком, запахом, наконец, разгонять, но лучше всего водомёты использовать для этих целей, — предлагаю я.

— Ну, такое спорное решение. Вот в Северной Ирландии англичане использовали водомёты, ещё и краску в воду несмываемую добавляли, чтобы потом найти хулиганов, но у нас же холодно бывает! Как обливать водой народ зимой?! Убить можно, — поясняет министр. — Хотя, мысль здравая.

— Надо и на защиту солдат внимание обратить. Кроме щитов, должны быть шлемы, устойчивые ботинки, наколенники, налокотники, бронежилеты даже, — вспоминаю я ОМОН будущего. — Но главное, нужно специально обучить состав подразделения работе строем, тактике, даже психологии.

— А ты молодец, в который раз убеждаюсь, — хвалит меня старший по званию в этом доме. — Прям в будущее смотришь!

«Или из будущего», — отмечаю про себя я.

Выпив бутылку вина на четверых и закусив шашлыком, идём в баню. Я долго просидеть в парилке не смог, а мужики целый час парились. Сразу после бани перешли на крепкие напитки. Они, не я. Для меня же уже была приготовлена гостевая комната с туалетом. Там даже имелся душ Шарко, а ванная комната была оборудована импортной сантехникой. Богато живёт номенклатура!

Утром завтракаем, и меня милостиво отпускают. Не без подарка. Вручают автомобильный номер «0001 КЭП». Хитрость в том, что все три буквы сзади, а значит, машина как бы государственная, у частных машин первая буква стоит перед цифрами.

Глава 34

Благодарю, конечно.

— А что мне с ним делать? Куда идти? — не понимаю я.

— В ГАИ придёшь, там уже в курсе, всё расскажут, — улыбается на прощание Власов.

С Фёдором Петровичем простились отдельно. Нам ещё вместе с ним работать. Обменялись телефонами. У него только домашний, у меня только рабочие. Сотовой связи сильно не хватает!

На субботник я, разумеется, не попал, зато поездил по магазинам. Надо же чеки потратить! Против воли купил в машину освежитель воздуха, американский, в виде елочки. Не знал, что их уже выпускают. Взял сразу десять штук, они и на подарки пойдут. Заехал на авторынок, купил стеклянный набалдашник для рычага переключения передач. Прозрачный, с яхтой внутри. Безвкусица? А вот сейчас это модно! Ещё ни разу за рулём не посидел, а тачка уже деньги тянет. Завтра вылет в Красноярск, а я ещё не всё, что запланировал, сделал.

— Ну, привет, подруга, — здороваюсь я с Иркой Моклик, заходя в её комнату в общаге.

Ира живет не одна, а втроем, причем комната двухместная. Не хватает жилья для студентов! Кровать в два этажа, и Иркино место наверху. То есть мы ещё и посидеть на ней не можем. На нижних кроватях валяются довольно симпатичные девицы, с конспектами в руках, а стул в комнате один! И тот завален книгами. Девушки смотрят на меня заинтересованно, я им пока нравлюсь, да и я чувствую себя шмелём, залетевшим в цветник!

— Ты на съезд ВЛКСМ приехал? — спрашивает Моклик явно для соседок.

Впрочем, те и так не спускают с меня глаз — я в импортной кожаной куртке, джинсах и кроссах. Плюс в руках у меня сумка, предательски звякнувшая, когда я переступил порог этой девичьей светёлки.

— Молодой человек, вы к Ирочке в гости? Так присаживайтесь на мою кровать, пожалуйста, — нараспев говорит невысокая блондинка в спортивном костюме, вставая со своей кровати и поправляя… не покрывало, а прическу, мельком глянув в зеркало.

— Меня Анатолий зовут, а вас?

— А нас не зовут, мы сами приходим, — вступила в борьбу за модного меня вторая соседка, тоже вставая и обнажая ненароком приятной полноты ноги, едва прикрытые халатиком.

Девушек звали Анной и Анютой, из Воронежа и Винницы. Вот так вот они представились. Анна в спортивном костюме, Анюта в коротком халате. Достаю гостинцы — сплошь импорт из «Берёзки». Три бутылки вина, салями, сыр, конфеты и прочее. Не жадничаю, короче. Вскоре уже стол стоит между кроватями, и я открываю вино. Обе Ани на втором курсе, Ирка, их одногодка, на первом. Какое-то время рассказываю про свои общажные дела, стараясь делать это с юмором. Не то чтобы мне хотелось кого-то очаровать, просто настроение хорошее. Я расспрашиваю девиц про учёбу, всё-таки держу в голове вариант поступить сюда же. Они интересуются моей жизнью. Звание чемпиона Европы по боксу их впечатлило, не так сильно, как поездка за границу, но всё же. Про Съезд слушали с лёгким пренебрежением, а вот про машину расспрашивали со знанием дела!

— Эх, как же я хочу машину купить! — вздыхает Анюта.

— Ты сначала права купи, — удачно шучу я.

— Анатолий, а нет желания у вас сегодня к нам на дискотеку прийти? — перехватывает внимание Анна.

Желания нет, но Ира многозначительно моргнула ресницами, а я её неплохо понимать научился за время нашей совместной работы.

— Да без проблем! С вас медляк! — соглашаюсь я. — Только в гостиницу заеду.

— Толь, спасибо, что не забыл. Я с девочками недавно живу, с Нового года, они не особо хорошо меня приняли, — благодарит меня Моклик уже в коридоре, когда я ухожу. — А ты их очаровал. Не стоило, конечно, тратиться.

— А что там за Ильинский, к которому ты попасть стремишься? — вспомнил я её реплику в комнате.

— Это наш директор НИЦ, мы с декабря прошлого года закон о молодёжи СССР разрабатываем! В вузе создан временный творческий коллектив, так Ильинский там научное руководство осуществляет. Мне нужна такая строчка в автобиографии.

— Ладно, давай, я к восьми вечера буду, — хлопаю Ирку по плечу и вдруг решаю подарить ей чулки.

— Спасибо! А зачем, так много? — удивляется Ирина.

— Три упаковки всего, — отмахиваюсь я.

С Ильинским и этим временным творческим коллективом, я, наверное, помочь смогу, хотя ВКШ сейчас — это элитный вуз высшей категории, туда не так просто поступить. Только через рекомендации обкомов, потом ещё ЦК фильтрует. И преподаватели там с именами. В общем надо расстараться.

Бросаю вещи в гостинице, наспех принимаю душ и переодеваюсь в модный спортивный костюм с надписью «СССР». На ужин иду в числе первых, и, заказав такси, к восьми вечера подъезжаю к корпусу Иркиной общаги. Неплохое место тут, живописное, лес кругом. Жаль, общаг мало, всего три. Ирка не сразу сюда попала, снимала квартиру полгода, пока кто-то не вылетел и место не освободил.

Народу на дискотеку набилось человек триста уже, много иностранцев, тут их в вузе как бы не больше, чем советских граждан. Девушки ждут меня у входа, и я вижу — на меня началась охота! Две куклы-куколки Ани в коротких юбках, туфельках и чулках, которые я подарил сегодня Моклик. Выпросили? На голове банты, даже макияж присутствует, хотя для таких молодых мордочек он явно лишний.

— Сама им подарила, отношения налаживаю, а то живём уже два месяца вместе, а не подружились, — шепнула Ира про чулки, взяв меня под руку на правах старой знакомой. — Они на тебя поспорили, кстати! Не говори, что я проболталась.

Я даже опешил. Не бог весть, какой я принц, чтобы на меня такие красавицы, да ещё идейные комсомолки вешались. Хотя, может у них соревнование комсомольское такое? Интересно, на что спорили?

— Чё им не хватает? Смотри, сколько парней тут! — недовольно говорю я.

— Ты щедрый, веселый и сильный, ещё и с машиной, плюс карьеру сделаешь в комсомоле точно! — пояснила Ирина мои преимущества.

Про красоту, конечно, не упомянула — честная! На удивление в фойе работает бар! Идём туда, я заказываю девочкам коктейли.

— Слышь, ты моё место занял, — слышу я голос рядом.

Однако, говорят не мне, соседу рядом, мажористого вида парнишке, цедящему в трубочку что-то алкогольное. Рядом стоит уже немного бухой коротко стриженный амбал, совсем не комсомольского вида.

— Найди себе другое, — по-английски отвечает паренёк.

Амбал от иностранной речи слегка замешкался и вроде даже собрался уйти, но помешал бодрый голос ещё одного мажора, только что сдавшего одежду в гардероб и направлявшегося в нашу сторону.

— Толян, я заманался искать тебя! А ты тут!

— Фак! — ответил псведоиностранец радостному пареньку.

— Так ты русский? — осклабился амбал и схватил мажора Толяна за шиворот. — Толян, в рыло хочешь?

— Я тоже русский, и тоже Толя. И чё? — встаю я и снисходительно оглядываю хама. — Клешни убрал быром!

— Толя, Толя, Толя, — запричитали разом мои три спутницы.

Хулиган выпустил ворот рубахи из рук и воровато оглядевшись, предложил мне:

— Пойдём, выйдем.

Чего он боялся, неясно. Ну, у входа в зал стоят три крепыша, проверяющие билеты, ну, мент ещё, молодой сержантик, точит лясы с девицами. Так они на нас и не смотрят!

— Тебе надо — ты и иди, я отдыхать сюда пришёл. Будешь отдых портить, я тебе харю попорчу, — посулил я.

— Ты чё, боксер? — тупо спрашивает амбал, вызвав смех моих спутниц.

Что делать он явно не знал, почему-то бить меня прямо в фойе ему не хотелось.

— Ладно, встретимся ещё, — криво ухмыльнувшись, горилла исчезла.

— Анатолий Квашня, — протягивает мне руку мажористый сосед, счастливо избежавший конфликта.

Пока избежавший, вечер ещё может перестать быть томным для него, да и для меня тоже.

— Анатолий Штыба! — пожимаю руку и пытаюсь представить своих спутниц. — А это…

— Аня и Анюта, знаю я своих одногруппниц, — не даёт досказать Квашня.

— А это что за тип был? — вступает в разговор «предатель» — друг моего нового знакомого.

— Откуда я знаю, последнее время сюда ходит не пойми кто, — не глядя на спрашивающего, отвечает Квашня и задаёт вопрос мне. — А ты и правда боксёр?

— Чемпион Европы, — хвастает Анна с таким видом, будто я её парень.

Идём в зал, мажор с другом впереди и я замыкающим. Отставшая немного Анна шепчет мне:

— У него папа большой начальник, в МГК работает у Ельцина! Толя даже хвастал что лично с Борисом Николаевичем знаком!

— Да ты что!? — фальшиво восхищаюсь я.

Диско-зал ВКШ оборудован был богато, тут и шары зеркальные и цветомузыка в разных местах, и световые пушки, бьющие разноцветными лучами по стенам зала. Но и это не всё. Диск-жокеем и исполнителем песен был хорошо знакомый мне Сергей Минаев!

— Не смотри на меня братец Луи Луи Луи, — орал он, заводя толпу.

— Охуенно, — невольно вырвалось у меня.

Что тут говорить? Моя молодость прошлой жизни во мне колыхнулась.

— Серёга крут, мы его постоянно к нам на площадку нанимаем. Так-то он в ГИТИС учится, ну, и сам поёт. «Коллаж» вот его неплох, — поясняет тёзка.

На какое-то время взрослый дядя внутри меня уступил место молодому парню, и я отрывался вместе со всеми. Редкие медляки узурпировали мои спутницы, и два часа пролетели незаметно. Мажор Толя тоже пытался приударить за девушками, и Моклик даже разок разрешила парню себя пообнимать в медленном танце.

— Толя, а у нас ликер в общаге есть, — коварно улыбаясь, многозначительно говорит Анюта.

«Ах да! Спор»! — припомнил я.

— Ты как, ликёр пьёшь? — спрашиваю я у нового знакомого.

— У меня с собой коньяк армянский, — хвастает Квашня, показывает фляжку в секретном кармане своего пиджака.

— Уу-у-у, — загудели девушки.

Идём на выход разгорячённые танцами. До общаги недалеко, но как туда мы попадём, я не знаю. Время уже больше десяти вечера. Днём я заходил по паспорту, оставил его на входе вахтеру, и меня запустили. В это время паспорт ещё можно где угодно оставить, никто на тебя кредит не возьмёт.

— Ну что, козлы, допрыгались?! — прямо на выходе со ступенек нас встречают четверо парней пролетарского вида во главе с обиженным амбалом. Хотя, трое их, один еле на ногах стоит от выпитого.

Толя Квашня неожиданно бьёт этого бухого по яйцам! Чёрт! Зачем? «Не хотел же никого бить», — сожалею я, глядя на три валяющихся на траве тела. Три удара за три секунды, бил вполсилы, конечно.

— Стоять! Милиция! — раздаётся трель свистка.

Глава 35

К нам подруливал бобон! Когда я бил, не осмотрел диспозицию и патрульный автомобиль тупо не заметил!

— Толя, грузи их! — даёт команду старший лейтенант ещё одному моему тёзке, на этот раз милиционеру.

— Стоп, парни, — пытаюсь объясниться я и получаю под дых. Блокирую удар, конечно, но милиция настроена серьёзно. Черт с ним! Поедем в отдел, там разберёмся.

В отсек грузят не только нас, но и побитых хулиганов.

— Сан Саныч, а этот обоссался! Брать его? — вопрошает мой милицейский тезка, склонившись над ушибленным пьяным хулиганом.

— Да пусть тут валяется, и это… на бок поверни его, чтобы рвотой не захлебнулся, — неожиданно показывает свои человеческие качества летёха.

— Не бойся, я бате позвоню, нас выпустят, — говорит Квашня в тесном закутке для задержанных.

Этот отсек предназначен для двоих, для каждого своя сидушка, расположенная спиной к дороге. Мы с Толей сидим на этих мягких сиденьях. Но нас тут пятеро. Амбал сидит на запасном колесе, край которого торчит внизу отсека, ещё двое ютятся по бокам. Квашня успел крикнуть какой-то из Ань, чтобы та позвонила ему домой и сейчас надеется на помощь кавалерии в виде отца.

— Слышь, мудило, тебе делать нечего до всех докапываться? — пытаюсь «ласково» разговорить амбала.

— Отвали, — бурчит он.

— Тебе добавить? — злюсь я.

Планы у меня совсем иные были, а сейчас приходится ехать в отделение милиции! Со злобы бью ближнего своего, тьфу, ближайшего ко мне хулигана в бочину.

— Эй! А ну прекрати! — грозно кричит кто-то из салона в ответ на вскрик и маты ушибленного.

Хочется ещё много чего сказать и много куда ударить, но решаю не провоцировать наряд.

В отделении нас заводят за какую-то невысокую перегородку напротив стойки дежурного. Небольшой отсек с лавкой вдоль стены, на которую мы не без некоторого напряга усаживаемся.

— Нафига ты пинал того бухого? — спрашиваю я у Толика.

— Нам бы всё равно пришлось драться, а так сразу минус один, — философски отвечает тот.

Минус ноль, а не минус один, бойцом обоссавшийся алкаш был никаким. Но в целом мажор прав. Нас оставили в покое, вот привезли и забыли. Напротив нашего отсека мимо низенькой стойки дежурного ходят туда-сюда менты, периодически звонит телефон, тусуются и мирные люди, например, потерпевшие. Несмотря на поздний вечер, жизнь в отделении кипит.

— В туалет выпустите, — неожиданно просит амбал у проходящего мимо милиционера.

— Потерпишь, — отмахивается тот.

Один из побитых мною хулиганов вообще заснул, вот психика у человека! Однако надо что-то делать, не хочу всю ночь тут сидеть. Подкрепления не видно. Толик воровато достаёт коньяк из-за пазухи. Нас же даже не обыскали. Я уже сегодня вино пил и коктейли, так что всё равно алкоголь в крови есть. Поэтому прикладываюсь к фляжке без раздумий. Надо стресс снять.

— Тащ лейтенант, немедленно выпустите нас! Вы, почему нарушаете социалистическую законность! — неожиданно вступает в разговор неспящий друг амбала.

— Это кто ещё? — спрашивает старший лейтенант у дежурного.

— А х… его знает, Данилюк привез с дежурства, сказал, драка была, — пожимает плечами тот.

— А где Данилюк? — уточняет летёха.

— Так домой ушёл. Всё, отдежурил на сегодня, — отвечает кто-то ещё из-за стойки.

— Ладно, тогда в камеру их до утра, завтра разберёмся!

У Власова дежурство помощников круглосуточное, и я могу позвонить, но неохота позориться, да и не факт, что мне дадут трубку. Это не «ю эс эй», где право на один звонок есть у всех. Если киношки, не врут, конечно. Но и ночевать в КПЗ вообще нет желания.

— Тащ лейтенант, коньяк будешь? — нагло булькаю остатками напитка во фляжке.

Хочу привлечь к себе внимание. Может, посмотрят мои документы, где, кроме паспорта, ещё удостоверение члена съезда ВЛКСМ и удостоверение к награде МВД? И это удаётся! Правда, слабый психикой старший лейтенант так покраснел, когда орал, что я стал переживать за его здоровье.

— Не ори ты так, — сказал я, допивая остатки из фляжки. — Сосудик лопнет, и всё, жена вдовой останется.

— Вы что их не обыскали? — орёт уже дежурный, и нас начинают выводить по одному из закутка, шмоная карманы.

Первым будят спящего, у того в кармане нож складной, небольшого размера, но крики дежурного становятся в два раза громче.

Потом амбалу суют в печень сразу на выходе, для профилактики. Ой, кажется, не дотерпит он до туалета! А если здесь нагадит, его вообще пришибут. Третьим выводят подельника, который требовал перестать нарушать соцзаконность. Его тоже бьют с удовольствием.

— Как-то уже и выходить неохота, — с ужасом говорит Квашня, глядя на ментовской беспредел.

— Угу, — киваю я головой в полном согласии.

Толика вытаскивают, бьют под дых и шмонают. У него с собой ключи, толстый портмоне, никаких документов и … вазелин! Нехорошие подозрения накатывают по отношению к моему новому другу. Я выхожу последним, меня тоже бьют в живот, но я успел напрячь пресс. Документы достаю сам. Протягиваю их летёхе, тот листает. Паспорт, удостоверение к нагрудному знаку и ксива о том, что я член съезда интереса не вызывают. А вот карточка кандидата в члены КПСС приводит его в недоумение.

— Твоё? — спрашивает летёха, хотя и так видно по фотке, что моё.

Нас заводят обратно, а лейтенант уходит с кем-то посоветоваться.

— Ты что, кандидат? — спрашивает Квашня.

— Вазелин тебе зачем? — отвечаю вопросом на вопрос я.

— Видишь же, губы обветрены, — не понимает моего вопроса друг, всё-таки новый друг, ведь губы у него и правда обветрены. — Так ты реально кандидат уже?

Его прерывает голос спустившегося по лестнице пузатого майора с жирным лицом. Не иначе беляш ел.

— Кто тут Штыба? Ты? И что натворил? — вперил в меня взор пухляш. — Откуда у тебя такое удостоверение в восемнадцать лет?

— Товарищ майор! Позвоните моему отцу, он в МГК работает! — перебивает мажор. — Я Квашня Анатолий Анатольевич!

— Так! Дежурный! Кто тут старший? Бегом ко мне! — раздаётся зычный голос на входе в отделение.

Серьёзный дядя в дорогом пальто в компании ещё одного, не менее серьёзного, но помоложе, входят в отделении.

— Вы кто? — поворачивается к новым лицам майор.

— Я Квашня Анатолий! — гордо отвечает седоватый, но ещё не старый гость. — Вот мои документы, я заведующий отделом в МГК.

— Ещё один Квашня? — тупит майор.

Ясно, что сына в честь отца назвали, и делов-то!

— Анатолий Валерьевич, а вы тут что делаете? — изумляется визитёр и изумляет меня.

Я таких знакомых не припомню.

— Мы с вами на чемпионате России по боксу виделись, когда вы с Ельциным общались, и потом на матче «Уралочки» я тоже был в компании с Борисом Николаевичем. Да я вам ещё билеты на «Машину времени» доставал! Как же так?! Вы почему здесь? Заявление пишете? — взволновался отец Толика больше, чем за сынулю.

— В милицию замели, дело шьют, — нервно шучу я.

— Это недоразумение, недоработка наша, я лично накажу виновных! Анатолий Валерьевич, вот ваши документы! Претензии есть? — твердо говорит майор, приняв к сведению все нюансы.

Далеко пойдёт майор. Хотя это Москва, здесь всякое бывает, тут только такие, наверное, и делают карьеру.

— Нет у меня претензий, отпустите всех, не за что же привезли нас сюда, — ворчу я. — И в гостиницу меня отвезите или такси вызовите.

— Да отвезу я вас, это даже, и говорить не о чём, — машет рукой отец Толика.

В дороге мужик выяснил все детали и в целом одобрил поведение сына. А меня даже предложил усыновить. Шучу. Но предложил заночевать у них дома. Знамо дело, я отказался. Самолёт завтра, так, что я лучше в гостинице буду.

Время почти двенадцать, вроде как все спать должны, но нет, мои испытания на сегодня ещё не закончены. В коридоре наблюдаю не шибко трезвую Иванову, которая стучится в мой номер и бубнит:

— Открывая, сова, медведь пришла!

— Незваный гость хуже татарина, — укоризненно сообщаю я девушке, подходя к своей двери.

— О, ты тут! А я тут! А думала, ты там! — радуется Маринка. — А что ты в крови?

— Где? — оглядываю себя, и точно, на куртке кровь. — Это не моя!

— Я так и думала! Эй, пусти, — пыхтит Иванова, пытаясь открыть дверь.

Но я уже зашёл к себе в номер и закрываю дверь, так как гостей на сегодня видеть не хочу.

— У меня дело к тебе! — сопротивляется Маринка, вставив туфлю с каблуком в проём двери.

— Что за дело? — спрашиваю я, не пуская, однако, дамочку внутрь, хрен её потом выгонишь.

— В бридж хочу позвать поиграть, завтра турнир будет. Янис проговорился! Мне нужен партнё-ё-ёр! — почти орёт Иванова.

— Заходи, черт бы тебя побрал! — приоткрываю дверь я.

— Щас! Набросишься ещё на меня! Так ты согласен или нет? — внезапно перестаёт ломиться ко мне Маринка.

— У нас самолёт вечером, — напоминаю я. — Что за турнир?

— Точно не знаю, но будут поляки Жмутинский какой-то с Бабицким, и будут наши Левенко с Малиновским! — говорит бриджистка.

— Да ну? Кто будет? — переспрашиваю я.

— Левенко и Малиновский, многократные чемпионы СССР. Представляешь? И я в мини-юбке! — восторженно тараторит Иванова.

— В жопу чемпионов, поляки — точно Жмудинский и Балицкий? — перебиваю я.

Известная польская пара, в будущем много чего выиграет. Их потом правда обвинили в мошенничестве, но до моего отлёта из той версии жизни никак не наказали.

— Во сколько начало турнира?

— В десять утра, но приехать надо чуть раньше, и это, Толечка, … там турнир с призовым фондом, по двести рублей сбрасываемся. У меня денег нет! — торопливо на одном дыхании сообщает моя будущая партнёрша.

— Жду тебя в восемь тридцать. Сколько туда ехать на такси? — игнорирую вопрос про деньги я.

— До шахматного клуба? Да полчаса! — морщит лобик Иванова и уходит.

Так покачивая бедрами, что я чуть не окликнул её.

Глава 36

Не пойму, чем я вчера отравился, но полоскало меня всю ночь знатно, даже подумывал не ехать никуда. Не от коньяка же? Но утром неожиданно почувствовал себя лучше, даже аппетит появился. Маринка бодрячком, хоть и выпивала вчера. Едем на такси вчетвером с латышами, я занял лучшее, как мне казалось, переднее место в машине, но латыши так не считали — на заднем сиденье они посадили Иванову посередине и наперебой пытались произвести впечатление на девушку. Янис звал к себе в гости, у него свой домик, а Эдвардс покататься на своей, как он сказал, яхте. А всё жалуемся, что плохо живем. Впрочем, яхта так, … скорее всего, одно название, самодельная.

В такси я попытался подремать, но Маринка заставила меня повторить систему торговли. Турнир проходил в одном из шахматных клубов столицы. Немного неудобно, что записалось на него двадцать пять пар. Это двенадцать столов по две пары, и одна пара отдыхает. Всё по серьёзному — bidding box для торговли карточками, ведь голосом можно информацию передать, да и во время торговли никто не будет переспрашивать. Не хватает только экрана на столе, чтобы закрыть лицо партнёра. Но это нам на руку сейчас — всё смотрят на Иванову, даже я против воли засматриваюсь юной ещё красотой! Отвлекает соперников от игры. Кроме Маринки, на турнире еще две женщины. Одна из них дама почтенных лет, а вторая, хоть и молодая, но чуть красивее сушёной воблы, так что, воленс не воленс, всё внимание мужского пола достаётся Маринке.

Проходим регистрацию на турнир, платим взнос по двести рублей с пары, потом жеребьёвка. Всё это отнимает минут сорок. Играем двенадцать туров по четыре сдачи. И в первом же туре нам достаются именитые поляки. Адам Балицкий, лысоватый дядька с массивным лицом, а Януш Жмудзинский, блондин, довольно утончённых черт лица. Последний вызывает явный интерес со стороны Ивановой. На удивление мы отыграли против будущих знаменитостей вполне удачно. Маринка в последней сдаче даже сыграла «малый шлем», взяв двенадцать взяток из тринадцати. «Шлемик» этот импасной, его и заявлять не надо было, но мы по неопытности заявили, а потому разыгрывающая эту сдачу Маринка сумела угадать, где искать даму. Должны дать хорошие очки за эту партию, но пока неясно какие. Карты после этой раздачи не смешиваются, а складываются по коробочкам и передаются на другой стол для других игроков. Там уже следующие пары будут играть тот же расклад — кто лучше сыграет, тот и молодец!

— Не ожидал, что девушки у вас так хорошо играют в бридж, — на неплохом английском отвесил Януш комплимент Ивановой.

Видя её вопросительный взгляд в мою сторону, перевожу. Её польский язык эти тридцатилетние парни понимали с трудом. Сами же на русском языке разговаривать не хотели, хотя учат его в Польше в это время повсеместно.

— Я жила год в Польше, — гордо заявляет Маринка на польском.

На этот раз её поняли, и восторгов было немерено.

Турнир, к сожалению, продлился до самого вечера, а я хотел ещё Артемьевых навестить. Под конец соревнования я и Маринка стали ошибаться от усталости, но восьмое место мы заняли, и вроде даже какие-то мастерские баллы нам дали. Призы были для первых пяти пар, но нам вручили отдельный приз — за лучшую «микстовую пару». Тут у нас конкурентов не было, и старушка, и вобла в сравнении с Маринкой не тянули. Пятьсот рублей, то есть по полторы сотни сверху, мы получили! Победили поляки, кстати.

— Толь, ты скажи Подлике, что я билет сдам и улечу позже, — неожиданно просит меня Иванова по завершении турнира.

— Что случилось? — интересуюсь я.

— Да мы с мальчиками в ресторан идём, отмечать их победу, я не успеваю на самолёт, — пояснила Иванова, махая рукой полякам, мол, ждите. — Сдам билет, куплю новый, мы и деньги с тобой выиграли кстати!

— Скажу, — обещаю я.

— А где Марина? — заволновались латыши в такси, видя, что я собираюсь уехать без неё.

— Она с поляками новую систему торговли обсуждать будет, — немного приукрасил я банальную пьянку.

Усы моих новых знакомых тут же поникли.

— Что значит «не полетит»?! — возмутилась старшая нашей делегации Зоя. — Ну, в гостинице завтра до обеда ещё может пожить, а если билетов на самолёт не будет, то когда она вылетит?

— Да взрослая девочка, пусть что хочет делает, — машу я руками, что-то говорить ещё мне тупо лень.

Самолёт у нас почти в полночь, лететь пять часов, получение багажа отняло почти час. Автобусы нас ждали, но ехать от аэропорта «Емельяново» до города больше часа, потом ещё троллейбус не сразу подошёл … С учётом разницы в часовых поясах я добрался до своей общаги часам к двенадцати. Уже шёл последний урок. Справедливо решаю не ходить сегодня на занятия, а поспать часа три хотя бы. Но не вышло. Ленка.

— Что привёз? — любопытничает соседка.

— Ты могла бы и про Съезд спросить, всё-таки мы новый устав приняли, — подкалываю я комсомолку, но подарки достаю.

— Бейбут в пятницу на контрольной по математике пару получил, — ябедничает Лукарь, одновременно показывая мне свои красивые ноги, примеривая чулки.

— К себе иди, там и примеряй, — ворчу я.

— Что ты не видел? А духи тоже мне? — рассеянно спрашивает Ленка.

Меня вообще не стесняется, зараза.

Дверь открывается и в комнату заходит двоечник, чтобы тут же выскочить. Ленку напугался парень. Или застеснялся. Выгоняю гостью и дарю подарки другу, попутно грызя ему мозг за двойку. Но того больше моя машина интересует, он хочет по исполнении восемнадцати лет тоже на права сдавать. Покупки он мои одобрил, и освежитель воздуха импортный и стекляшку-набалдашник на рычаг переключения передач. Попытался даже раскрутить её, пришлось отнять, там на клей посажено.

— Да не знаю я, когда машина придёт, это тебе не скорый поезд, может пара недель пройти, — отвечаю на вопросы Бейбута. — Ты гараж в порядок привёл?

Поручал я ему арендованный гараж разобрать от хлама. Снимаю его у тётки местной, у той муж умер почти год назад, машину она продала, а гараж как-то неправильно оформлен был, вот и сдала его мне с условием, что я выкину оттуда весь хлам.

— Разобрал. Столько интересного! Например, самогонный аппарат, и запасы настойки, вина домашнего, тоже много! — взахлёб рассказывает друг. — Мопед твой уже там стоит, свет починили нам за бутылку самогонки, ещё за две мусор весь вывезли — доски там, железяки всякие. Я гамак сделал!

Гараж наш общий с Бейбутом считается, но платить буду за него я. Мопед тоже Бейбуту отдам, но пока рано ездить на нём — снег ещё лежит в городе.

— Блин, тебя же Ким спрашивал! — вспоминает между делами Бейбут.

— Вызывали, Николай Сергеевич? — захожу к директору школы.

— Привет, Толя, как Съезд прошёл? — поднимает на меня глаза директор.

— Устав новый приняли. Но это ещё ладно, критики много было. Вот это мне совсем не понравилось, — честно делюсь я своими впечатлениями.

Я с Кимом достаточно откровенен.

— Ну и славненько, — невпопад говорит Ким, явно меня не слушая. — Я что позвал? Иванова-старшая мне уже четыре раза звонила! Всё пытает, куда ты её дочь дел? Уехали вместе, а вернулся ты один. Она сейчас сюда приедет.

— Вот ж!!! Она в Москве осталась погостить, билеты, сказала, на другую дату переоформит, и вообще, мне на тренировку надо! — торопливо говорю я директору, не понимающему всей подоплёки моей спешки.

Вроде успел. Игорь Леонидович хоть и удивлен моим внезапным появлением, но доволен.

— В чемпионате края будешь участвовать? Среди юниоров. В начале мая пройдет.

— Записывайте, разомну кости, — деловито киваю я.

Вполне возможно, это мой последний турнир будет. Работаю в щадящем режиме — чего выкладываться, мне пару часов перекантоваться тут всего. Потом, надеюсь, Маринка сообразит маме позвонить и успокоить ту. В Москве ещё раннее утро.

— Точно, тут он! Не соврал хакас! — слышу торжествующий голос Ивановой-старшей.

Хакас — это, скорее всего, Бейбут. Сдал меня! А рядом с ещё симпатичной мамашей стоит высокий усатый дядя неславянской внешности. С пузиком уже, лет тридцати пяти на вид. Хотя, пойми их, может ему восемнадцать?! Нет, не восемнадцать, это будущий муж Маринки, если я правильно угадал, азербайджанец. Прикинут нехило — шапка-норка, модное кожаное пальто, два перстня на пальцах. Деньги есть, сразу видно. Сопит, посматривая на меня, грозно вращая при этом глазами.

— Малчык, сюда иди, — кричит мне мужик.

Делаю вид, что хамского окрика не замечаю и продолжаю тренировку, переходя к упражнениям с мешком. Мешок получает под дых, подпрыгивая и извиваясь от моих мощных серий ударов. Невольно на меня обращают внимания и другие ребята.

— Них… я-я-я, ничего так, — восклицает один из пареньков, глядя на мою работу.

— Прикинь, какого было негру против Толяна в финале? — неполиткорректно выражается другой малой, называя негром африканского португальца, которого я забил в финале.

Думаю, усатый дядя впечатлён, но Иванова-старшая так просто не сдаётся.

— Толя, подойди, срочное дело! — нервно просит тётка.

Делать нечего, иду. Переживания мамы мне понятны, сам отец в прошлом!

— Я же сказал Николай Сергеевичу, она в Москве осталась, всё хорошо с ней, прилетит позже. Да, она вам позвонит, она девушка ответственная, — сразу поясняю я.

— Ответственная? — взвивается в негодовании наша главбухша, но вспомнив, что рядом стоит будуший зять, торопливо добавляет: — Вот то-то и непонятно, она так не делает никогда! Всегда предупреждает, позже десяти не приходит домой, не пьёт, не курит!

— Куда вы с ней ездили? — экспрессивно вступает в разговор жених.

— А вы кто? Простите, руки не подаю, в перчатках, — прищуриваюсь я.

Сую тому перчатку под нос, мол — на, смотри, не могу поздороваться, а так я культурный.

— Директор СТО я, Али Меджид-оглы, — нехотя отвечает дядя.

Ясно, откуда такие деньги у него, мне бы такие знакомства тоже пригодились, поэтому решаю помочь.

— Она до двенадцати по Москве в гостинице должна быть, если номер раньше не сдала, а этого делать она не планировала. Вы позвоните туда, может, позовут к телефону, — советую я.

— Точно! — хлопает себя по голове мама.

— Спасибо, парень, — кивает головой дядя.

И когда я уже расслабился от того, что перевёл стрелки, жених всё-таки задаёт опасный вопрос:

— А куда вы с ней ездили?

Глава 37

Прости, Маринка, но я не подписывался тебя покрывать.

— На соревнования по спортивному бриджу. Международные, между прочим.

— Али, идём, время терять не будем. Спасибо, Толя, за совет, — благодарит мамаша.

На следующий день история имела продолжение. После занятий я приехал на работу, и сразу звонок от гулёны.

— Толя, привет. Ты что про меня маме говорил?

— И тебе привет. Ты уже приехала? Сказал, что мы были на турнире, и ты решила остаться. Больше ничего. Видел твоего усатого, он недоволен был.

— Да ну его, меня мальчики зовут замуж, хотя Янош женат, вроде, — отмахивается Маринка. — Скажи, что уехала после турнира в гости к подружке. Скажешь?

— Без проблем, но должна будешь, — деловито говорю я.

И только поговорили, как заходит мама Маринки и начинает пытать меня — что за турнир, где проходил, с кем её дочь уехала оттуда? Вовремя получил инструкции.

Вечером иду в гараж. Ё-моё! У нас там целый склад самогонки и вин разных сортов — вишнёвое, сливовое и прочее. Всё хранится в подвале, в секретном закутке. Да, вместо смотровой ямы в гараже оборудована целая комната. Рукастый был дядька. Бейбут выкинул не весь хлам, верстак, например, оставил, инструменты тоже. Мангал, опять же, самодельный, из толстого металла. Местный народ периодически собирается на посиделки, обычно в выходные. Сегодня по случаю выходного дня народу мало, один дедок из соседей, ковыряет свой старый москвичёнок. Знакомимся. Дед Гриша, бывший военный. Хотя в эти годы полно бывших военных, фронтовиков. Места в капитальном кирпичном гараже много, две машины войдут. Есть и электричество, и водопровод проведён, но слив в канаву в сторону Енисея, он тут недалеко. Загрязняем реку, однако! Туалет, типа сортир, общий, но вполне себе чистый. Дед сказал, зимой по нужде можно и в институт соседний ходить.

— Ну, молодец! На, владей! — вручаю ключи от мопеда Бейбуту.

Иванова приехала только к выходным. Зашла ко мне в кабинет, поставила на стол маленькую коробочку и тут же её открыла. Заколка на галстук, янтарная! У моего заместителя Жанны аж глаза округлились от такого подарка, она в курсе наших, так сказать, непростых отношений.

— Это что, взятка? — шучу я. — Спасибо.

— Подарок из Польши, — отвечает Маринка. — Хотела у тебя узнать ещё — в Красноярске кто-нибудь играет в бридж?

— Не знаю, может из шахматистов кто, — пожимаю плечами я.

Дела закрутили меня. И с МЖК проблем много, и с отделом горкома забот полон рот — всё-таки майские праздники впереди, первое и девятое, а это серьёзные мероприятия сейчас. Ещё и краевой чемпионат по боксу со вторника начинается. По пять боёв каждый день. Здесь повозиться пришлось только в финале, куда я прошёл без боя, так как мой соперник травмировался. Я сейчас, наверное, достиг своего пика роста — метр семьдесят восемь, за год пару сантиметров прибавил и с трудом влез в категорию до 67 кг, для чего согнать пришлось аж три килограмма. В финале мне достался Павел Ломенко, мой ровесник, прям полный — родились с ним в один день. КМС всего, но очень перспективный парень. Из необычного — отсидел по малолетке, вышел на свободу с чистой, так сказать, совестью и взялся за ум. Он не шибко был рад моему появлению в своей весовой категории, но деваться некуда — как не взять чемпиона Европы?

Поединок мы начали без раскачки. Ломенко достаточно агрессивно пошёл вперёд, стараясь побыстрей выбраться в инфайтинг (ближний бой). Я его грамотно и аккуратно торможу джебами, но когда Паша сокращал дистанцию, мне приходилось нелегко — сказывалось длительное отсутсвие регулярных тренировок. В конце раунда я пережил несколько неприятных моментов, получая удар за ударом в углу, откуда никак не мог выбраться. На второй раунд вышел уже замотивированным Игорем Леонидовичем, сделавшим акцент в перерыве на моих главных ошибках. Я выше соперника, и за счет длины рук ловил соперника крепкими джебами. Всё, что мог Ломенко, это отвечать контратаками и лезть в ближний бой, где я клинчевался. Вскоре до него дошло, что это тоже тупиковый путь. Во время клинчей я успевал воткнуть жесткие боковые. Раунд точно за мной. Начало третьего раунда отработал отличной серией, и Пашу повело так, что он едва удержался на ногах. Тут уже я смело пошел вперёд, зажав соперника возле каната. Гонг застал меня избивающим соперника, который пытался закрыться от града ударов как мог. Победа. Вполне заслуженная. В голове только шумит, ведь несколько ударов были для меня весомыми. Бейбут тоже победил в весе до 57 кг. Отличный подарок мне на девятое мая.

Здраво поразмыслив, не стал в этом году организовывать «бессмертный полк». Времени мало. А в понедельник одиннадцатого мая, наконец, пришла моя машина! Перевозка машин проводилась на специальной железнодорожной платформе в два яруса. Верхний ярус был без крыши, соответственно, сохранность машины была под угрозой. Град, например, мог пойти, да мало ли чего. Но перед отгрузкой мне сообщили, что моя машина поедет внизу.

Событие волнительное, конечно. Забиваем с парнями, Ильёй и Бейбутом, на учёбу и едем на товарную станцию недалеко от ж/д вокзала. Илья поведёт авто, а от Бейбута все равно не избавиться, пришлось брать с собой. Приехав, мыкаемся, пытаясь понять, куда нам идти, пока один из работяг не пожалел нас и не указал нужного трехэтажного здания в стороне от вокзала. Оформляю документы, и мне говорят, что сегодня машину не отдадут, мол, надо сгрузить её сначала с платформы, а это время займет.

— Давайте хоть глянем на неё, — предлагаю я ребятам.

Возражений нет. Шаримся по путям, но станция большая, и так просто не найти нужные платформы с машинами. Странно, что наши метания никого не заинтересовали и не вызвали подозрений.

— Вон машины! — первым искомые платформы увидел самый узкоглазый из нас.

— Красава! — хлопаю по плечу друга и торопливо иду в сторону ж/д моста.

Антикварная, между прочим, вещь! Построен в 1899 году, и в следующем получил на «Всемирной выставке» в Париже Гран-при и золотую медаль! Сам Густаф Эйфель присуждал!

— Я не понял, а где остальные машины? — растерянно спрашиваю самого себя.

Из шести платформ половина пустые, но на оставшихся трёх нет ни одной «восьмерки»!

— Может где ещё стоят? — предполагает Илья и кричит в сторону суетящихся у машин рабочих: — Э, дядя! А ещё приезжали сегодня машины?

Дядя, мощный мужик лет сорока, хотел сначала нас послать, но поглядев на двухметрового Илюху, ответил вполне вежливо:

— Сняли уже, на склад загнали.

И махнул рукой в сторону, откуда мы пришли.

— Спроси, были ли там «восьмёрки», — шепчу я Илье.

Есть у меня подозрения, что мне не ответят, а Илюху так просто не проигнорят.

— Уважаемый, а красная «восьмерка» была? — послушно спрашивает друг.

— Не, ни одной не было!

Ответ меня неприятно огорчил! Я же уже и документы оформил на получение!

— Красных не было, а вот «коррида» одна была, — сжалился дядя, ехидно глядя на нас.

У меня отлегло. Но рано.

— На двери царапина заметная, но это не мы, такая пришла! — добавил он.

— Чё, сильно? — влез Бейбут.

Бейбута не удостаивают ответом. Тот невысокий — метр семьдесят, тощенький и молодой. Выглядит нестрашно. Дурачьё! Если кого и опасаться, так это именно его. У Бейбута между обидой и ударомпо обидчику иной раз времени проходит меньше, чем глазом моргнуть!

— Идём, — тащу Бейбута за рукав, пока тот не решил, что к нему отнеслись неуважительно.

Направляемся в сторону складов и довольно быстро находим искомое помещение. Там имеется охранник, но, — удача, это сослуживец Ильи! Они здороваются, минуту общаются и, видя моё нетерпение, отходят с дороги. В глубине больших складов, прямо около первого пути, стоят машины, штук тридцать, и первой стоит моя красная, а вернее цвета «коррида», восьмёрка. С царапиной на двери. В глубине роя новеньких машин бродит мастер с рабочими, и даёт им указания. «В принципе можно аэрографию сделать на двери!», — прикидываю я варианты решения проблемы. Идея мне нравится, и я решаю не устраивать скандал из-за царапины. Вот если бы фары разбиты были, например.

— Фары вот эти разбитые поставь, аптечку вытащи, инструменты какие сказал, и хватит, — слышу голос приближающихся рабочих.

Мы с парнями стоим с краю, и нас не видно из-за колонны.

— А вы что тут делаете? — грозно спрашивает невысокий старик с блеклыми глазами, заметив, наконец, нас.

— Машины смотрим, — честно отвечает вместо меня Бейбут.

Потому что я занят — удивленно наблюдаю за мужиком лет тридцати, пытающегося открыть дверь моей машины. В руках у того были две фары, обе побитые! Это я не понял, они что, собираются сейчас их мне поставить?

— Валите отсюда, пока милицию не вызвал. Кто вас пустил? Где охрана? Гена! — бушует старик.

Пинаю рабочего, который уже вовсю шарится в моей машине, по заднице! Смачно получилось. Потом беру дедка за грудки, поднимаю и встряхиваю. Правда пришлось тут же бросить оного на бетонный пол — вылез ничего не понимающий, но очень обиженный подсрачником мужик. Из неприятного — в руках у него отвертка. Поэтому не размениваюсь на уговоры и бью левой в печень. Тот падает вместе с орудием преступления и получает от меня ещё пару пинков в туловище. Поворачиваюсь к дедку, пытающемуся отползти от разгневанного меня, и ору:

— Вы что, тут воровством занимаетесь?

— Толян, Толян! — повис на моих руках Бейбут.

По-моему, в первый раз он не пытается погасить конфликт, как умеет — кулаками, а решить мирно.

— Гена! — зовёт дедок. — Мужики!

К нам, топая сапогами по полу, бежит Илья и охранник, стоящий на входе. Те трудяги, которые были в подчинении у местного начальника, на помощь не спешат, похоже, не сильно его тут любят.

— Что случилось? — подбегает Гена. — Назар Яковлевич, звали?

— Илья, тут пытались мою машину разукомплектовать, случайно увидел. Иди, звони ноль-два. Думаю, это неединичный случай, — уже спокойно говорю я.

Остываю быстро, но злоба не прошла. Первая мысль — позвонить Власову, но рано же ещё, вторая — начальнику местной милиции, но он, вроде, сменился недавно. Потом решаю, что и моих горкомовских корочек хватит.

Глава 38

Сотрудники транспортной милиции не спешили, и я успел осмотреть свою машину. Вроде ничего не украли. Царапина раздражает, но понимаю, вины местных в этом повреждении нет. Бейбут тихонько отошёл в сторону, перекрывая путь к выходу для мастера, очевидно, чтобы тот не сбежал. Где же милиция эта?

Идут! Старший сержант и рядовой, молодые парни лет по двадцать пять, не больше.

— Старший сержант Малышев! Ваши документы? — представился один из них.

Менты очень похожи друг на друга — оба мордастые, лица красные, недовольные. У одного постоянно бурчит рация. Но, несмотря на схожесть, они всё-таки разные. Малышев выглядит усталым циником, а второй, лопоухий, похож на Павку Корчагина своим честным выражением лица.

Протягиваю сразу паспорт и корочки заведующего отделом в горкоме ВЛКСМ. Отношение моментально меняется.

— Поймали у нас на складе, пытались машины грабить, побили Копенко и меня, — с ехидством перечисляет все мои грехи Назар сын Якова, но сочувствия у прибывших не находит.

С одной стороны я — как видно, непростой человек, с другой — свой, считай, станционный начальник. Малышеву хоть разорвись.

— Что скажете, Анатолий Валерьевич? — кисло спрашивает мент.

— Вот моя машина сегодня пришла, вот документы на неё оформил уже, прихожу забирать, а этот, я так понял, Копенко, получает указания от начальника снять с неё фары, забрать инструмент и аптечку. Я не позволил, конечно, это сделать. Копенко кинулся на меня с отверткой, — киваю на валяющийся инструмент я. — Банда тут орудует. Надо проверить, сколько машин разукомплектованных пришло, например, за год, но это не ваша забота. Сейчас оформляйте этих двоих, я подойду, заявление напишу. Ещё и отвертка эта! И это в год семидесятилетия Великой Октябрьской революции!

Говорю уверенно, даже нагло, чтобы и тени сомнения не было, кто виновен.

— Парни, да что вы его слушаете? — недоумевает Назар Яковлевич. — Воришка это! Не в первый раз его тут вижу на станции! Промышляет! Вот помните шестнадцатого апреля у нас три машины без запаски пришли? Я его тут видел, внимание тогда не обратил, а сейчас…

— Я в это время на съезде ВЛКСМ в Москве был, а вечером встречался с товарищем Власовым, вон ребята знают кто это! — насмешливо говорю я.

— Так потом, наверное, и приехал. А что за Власов? Не родственник предателя? — перебивает мастер.

— Все-таки я попрошу вас, Анатолий, пройти с нами в отделение, — не глядя на меня, говорит сержант.

— Что ноги бить? Поехали, — соглашаюсь я.

— Куда?! Я машину ещё не принял! — возмущается дедок. — И ты должен расписаться за получение.

— Принимай. Где там тебе автограф черкнуть? — соглашаюсь я.

— Некогда мне твоей машиной заниматься, она сегодня только пришла, завтра к обеду забирать приезжай, — мастер пытается уйти.

Щас! Повторяю трюк с поднятием за лацканы.

— Что бюрократию разводишь? Я приму её в том виде, что есть, и распишусь. Ты потом можешь принимать машину или нет, твоё дело, но раз у меня нет претензий, то и у тебя не должно быть.

— Так нет претензий? — обрадовалась лопоухая честность в лице рядового.

Усталая циничность в лице старшего сержанта привычно поморщилась.

— Коль, у него претензии нет к комплектности, а есть к попытке воровства, а раз отвертка была, то, возможно, это не только воровство, а ещё и грабёж! Групповой! — весомо добавил сержант.

Пнутый и ударенный Копенко, до этого сидевший на бетонном полу тихо икнул.

— Это Яковлевич приказал фары снять! Он пусть и отвечает, а отвертка маленькая совсем, — сдал своего начальника работяга.

— Назар Яковлевич, вам тоже придётся пройти с нами, — торжествующе сказал Малышев.

Лопоухое чудо схватилось за кобуру!

— Я этого так не оставлю! Я в горком буду жаловаться! — голос мастера дал петуха.

— Вот зав отделом в горкоме, можете прямо сейчас жаловаться, — кивнул на меня Малышев, отдавая документы.

Не всякий актёр так может сыграть последнюю сцену в пьесе «Ревизор», как сейчас сыграл лицом Назар Яковлевич! На нём отразилось всё — обида, неверие, изумление, злость.

Что горком не партийный, а ВЛКСМ Малышев не уточнил, но вообще провел работу по запугиванию мастера очень тонко. Сейчас он намекнёт тому, что может всё уладить, — и считай, услуга от местного босса у него в запасе есть!

— Как же так! У меня работа! — преданно заглядывая в глаза Малышеву, пролепетал ворюга.

— Анатолий Валерьевич, мы сигнал ваш проверим, но давайте не заострять внимание на отвертке, это инициатива рабочего, вы же не думаете, что они тут разбоем промышляют?

— Это не я, это он! — взревел Копенко, указывая на мастера, не разобравшись, к чему клонит милиционер.

Поморщились все, даже Илья и охранник Гена.

— Эээ-э. Николай Валерьевич! Простите, Анатолий, конечно! Вот здесь распишитесь и забирайте вашу красавицу! А проверку пусть проводят! — торопливо сказал мастер, пока Копенко не ляпнул что-то ещё.

— Вы как, согласны? — повернулся ко мне сержант.

Перспектив вывести жуликов на чистую воду у меня немного. Так, припугнул их просто, может наглеть будут меньше. От заявы отказываюсь, и, простившись с милицией, мы с друзьями уезжаем. Пришлось заправиться по дороге, бак был сухой, хоть аккумуляторы не разрядились.

— Малышев этот у нас во втором отряде бойцов МЖК, — сказал Илья, когда мы уже ехали назад на моей машине.

Вот он чего ко мне ещё такой добрый был! Знает меня по фамилии уж точно.

В гараже осматриваем машину уже более тщательно. Бейбут повесил освежитель воздуха в виде ёлочки и попытался поменять набалдашник.

— Нехорошо, что царапина на видном месте, — перекрашивать всю придётся, — авторитетно заявил Илья. — Либо царапину закрасить, но будет плохо.

— Аэрографию сделаю, пока только не решил какую картинку. Может медведя, может на боксерскую тему, — рассказываю я свою задумку.

Я думал, придётся объяснять что это, ан нет! Аэрографы сейчас продаются даже в канцтоварах, рублей тридцать стоят, белорусские. И у Илюхи и у Бейбута нашлись знакомые, которые работают на покраске с ними!

— Надо медведя сделать такого с открытой пастью. На ногах стоящего, будто рычит! — предлагает Бейбут, вставая со стула в гараже и пытаясь изобразить рычащего зверя с поднятыми лапами. — Ррррр!

— Ой, страшно, — насмешливо произносит кто-то в дверях гаража.

Молодой парень, сосед по гаражной улице был на волоске от беды. Лишь моя молниеносная реакция спасла парня от удара в челюсть, или куда там мой друг планировал врезать наглецу. Я схватил Бейбута за пояс и не дал подойти к выходу. Хотя, по правде говоря, выглядел казахский медведь и правда смешно. Тощенький, невысокий, и рычит. Мы с Ильей, переглянувшись, улыбнулись.

— Я вообще белого медведя хотел, с медвежатами маленькими! «Пусть мама услышит пусть мама придёт!» — запел я, дурным голосом, отвлекая внимание разозленного друга от недалекого юмориста.

— Что тебе? — басом спросил Илья у гостя.

— Самогонки продайте литр? А медведя я вам могу нарисовать. Видели, у меня в гараже на двери горы нарисованы? Моя работа! — торопливо говорит гость.

— Самогонки? Горы? Нарисуешь? — задумчиво протянул я.

У парня действительно был аэрограф! И учился он в Суриковском училище! В этом году Антон, так звали нашего соседа, будет поступать в художественный институт в Красноярске, который открывают осенью.

— Медведица с медвежатами — хорошая идея. Девочкам будет нравиться! — загорелся идеей Антоха.

Разумеется, сразу я ему машину не доверил, да и не решил еще, что на двери будет. Может лучше дракон? На машине по городу пока не езжу, опасаюсь, опыта ведь никакого. Так, нарезаю круги по Академу и Студу, где движения почти нет. Но на учёт машину поставил и номера блатные повесил. Честь мне гайцы не отдают, но и не тормозили пока ни разу.

Тринадцатого мая отметил своё трехлетие в прошлом. Подвел итоги, попытался наметить планы. Какие перспективы? Склоняюсь к тому, чтобы уехать из страны года через три-четыре. Или всё-таки половить рыбку в мутной воде зарождающегося капитализма? Или в политику сунуться? Но по-прежнему не хочу спасать СССР от развала. И не потому, что я националист, мне вообще плевать на такие вещи. В СССР были миллионы людей, которые обязаны были согласно присяге бороться за единство страны, и куда они все подевались в нужный момент? Слабую попытку ГКЧП можно проигнорировать. Да и трудно понять, какое событие станет ключевым в истории развала страны. Я совсем не увлекался этой темой в другом теле, неинтересно было. Знаю, Горбачев бодался с Ельциным, от обоих я не в восторге был. Как бы хуже не сделать.

Своё девятнадцатилетие решаю отметить тут же, в гаражах. Мангал есть, вино и самогонка тоже. На рынке накупили мяса. Из приглашённых были, разумеется, Ленка, оба Петра, Аркаша с подругой, Бейбут и Илья. Позвал и Людмилку, но та приболела, а жаль. Я подобрал хорошее место для видеосалона, и хотел с ней обсудить дальнейший бизнес, так сказать. Днюха у меня выпала на будний день, да и отмечать её я начал сразу после занятий в школе, поэтому местных мужиков было мало. Человек пять. Но каждый подарил подарок. Мелочи, а приятно. Набор стопок алюминиевых — машина теперь «оборудована». Фонарь галогенный для салона, такие же лампы в фары, сумка армейская — возможно краденая, так как подарил прапор, и прочая нужная автомобилисту фигня. Аркаша только отличился — притащил усилок с колонками в машину. Магнитола у меня уже стоит, а вот колонок хороших не было. Мужики тут же помогли с установкой, и уже к первой порции мяса моя «восьмёрка» ухала басами. Никогда не любил такое, но пришлось делать восторженный вид, иначе не поймут пацана.

Наша гаражная улица тупиковая и самая маленькая, может, поэтому я уже всех тут знаю. А наличие солидного запаса проверенного самогона, да и самого самогонного аппарата, придало нам с Бейбутом авторитета среди местных. Уже два раза я одалживал соседям наше устройство. Тем более, владелица гаража, получив от меня деньги за два года вперёд, переехала куда-то на юг. Блин, у меня же ещё огурцы солёные в банке есть! Иду в гараж за закуской.

— Толя, с днём рожденья! — слышу знакомый девичий голос.

Людмилка. Приехала, стоит, шмыгает носом, в руках торт.

Глава 39

Людмилка выглядит стильно — джинсы, туфли на каблуках, курточка импортная. И фигурка точёная. Взгляды присутствующих невольно оценивают мою гостью. Люда почему-то обратила внимания на подружку Аркаши, поморщила лоб, будто пытаясь что-то припомнить и, бросив это дело, стала меня поздравлять.

— Торт и что-то в пакетике, — прокомментировала Ленка, глядя на гостью.

— Ремень это. С днем рождения, Толь. Стало получше, решила приехать, — протягивает подарки Люда.

Разворачиваю пакет. Точно, ремень! Необычного вида, пупырчатый, шершавый.

— Странный он, никогда такой кожи не видел, — вслух размышляю я.

— На хвост похож, — подтвердила мои мысли уже немного пьяная Ленка и завопила: — Сова нашла хвост!

Все ржут.

— Он из морского ската, — застенчиво сказала дарительница.

— Да ладно! — восхитился один из гаражных товарищей. — Продай!

— Даренное не продают, — ревниво заметил я, и понёс подарок в гараж.

— Толя, я насчет видеосалона поговорить пришла, — в дверях гаража возникла фигурка Людмилки. — Ух ты! Как у вас тут всё прикольно! Диван, гамак!

У нас действительно получилось сделать из обычного гаража мини-квартирку. Тут уместилась и небольшая зона отдыха с диваном, купленным за десятку, и гамаком от Бейбута, и кухонный отсек с холодильником марки «Бирюса», б/у, конечно, и одноконфорочной плитой. Лампы дневного света, на стенах картины — сплошь бабы и боксеры. Ясно, кто повесил. Любит мой друг такое. Приглашаю присесть гостью на диван, приобняв за плечо.

— Заражу тебя, — конфузится Люда.

— Зараза к заразе не пристаёт, — отшучиваюсь я. — А твоя машина где?

— Уже в порту, скоро первая баржа в Норильск пойдёт, на автобусе езжу теперь, но поговорить надо, — сообщает уже безколёсая студентка.

— Сам хотел ехать к тебе, — киваю в согласии.

— Я сейчас к себе не зову, боюсь заразить, да и экзамены скоро, вернее, сначала зачетная неделя, — зачем-то стала оправдываться бывшая подруга.

— Место под салон нашёл неплохое, — сообщаю девушке. — Не передумала регистрироваться как предприниматель?

— Раньше августа никак, — огорошила Людмилка. — Смотри, сейчас зачеты, потом экзамены, а потом едем с родителями отдыхать на юг. Папа решил в этом году летом отдохнуть, а отпуска у северян длинные.

— Ну, сама смотри, — несколько разочарованно говорю я.

У меня-то уже всё на мази, и видеомагнитофон, и телевизор готов купить, и деньги есть, остались ещё, и оформлю всё без проблем, не на себя, конечно. А вот с репертуаром беда. Люде папа кассеты подкидывать будет, она и мне давать их обещала, и в своей точке крутить, и только потом возвращать в Норильск. Что-то я тут в городе найду, конечно, но по пять кассет каждый день, да переведенные, да хорошего качества …

С другой стороны у меня у самого в школе экзамены, потом нужно съездить домой, родных проведать, а уже в июле экзамены во втуз. Начнём богатеть позже, заодно посмотрим, как это будут делать другие, может, что полезное в процессе выяснится.

— Вы что тут, целуетесь? — бесцеремонно нарушила нашу деловую встречу Лукарь. — Идемте танцевать!

Все три девушки-гостьи удостоили меня медляком, даже Аркашкина подруга. Молчаливая высокая студентка из универа. Но для меня из своего обета молчания она сделала исключение, шепнув на ухо:

— Странно, что её жених отпустил сюда, грузины ревнивые.

Я даже, отстранившись, посмотрел на девушку.

— Откуда знаешь?

— Мы пересекаемся на лекциях по истории культуры. Лозовский ведёт их у нас. А тут недавно в свадебном магазине видела её. В том, что на Дубровинского, в центре. Она со своим женихом обсуждала что брать, когда талоны дадут.

Нихрена себе! Вот и зачем Людке скрывать? Я что, против её счастья? А может, врёт Аркашина подружка? Да зачем ей-то? Она только сегодня узнала, что я с Людой знаком.

— Толь, проводи до остановки, — под вечер попросила Люда.

Идём по нашей гаражной улице на остановку. Я по пути размышляю, спросить или нет о предстоящей свадьбе моей, как я предполагал раньше, компаньонки.

— Ты что-то посмурнел, обиделся? Мне правда надо идти, я напилась аспирина, температуру сбила, а сейчас чувствую, что она опять поднимается! Вот потрогай мой лоб.

Люда взяла меня за руку и хотела положить её себе на лоб.

— А жених твой против не будет, что я тебя трогаю? Грузины они ревнивые, — неожиданно для себя всё-таки затронул непростую тему я.

Хотел же молчать, как партизан.

— Ты знаешь? Я ещё не решила, нам дали месяц подумать. И он не грузин, а мегрел, — тихо сказала Людмилка.

— А есть разница? — спросил я, имея виду, что важен сам факт её замужества, а не национальность жениха.

— Для него почему-то важно …, — заспорила Люда.

— Да плевать на его национальность, могла бы и не врать, а то придумала отпуск какой-то, — раздражённо перебил я.

— Прости, я не знала, как сказать. Насчет видеосалонов всё в силе, я с ним обговорила это! Он не против, чтобы я чем-то занималась.

— Сейчас не против. После свадьбы посмотришь, — не стал обнадёживать её я.

— Ты бы позвал замуж, я бы и не думала! — грустно сказала, садясь в автобус, чужая невеста.

Чего не думала? Согласилась или отказала бы? Иду назад в расстроенных чувствах, а потом решаю — всё, что ни делается, то к лучшему.

Народу прибавилось, я выношу ещё трехлитровую банку самогонки, настоенную на кедровых орешках. Двойной перегонки, как оценили местные мужики. Мы, школота, идём в общагу, оставив народ бухать за моё здоровье.

Днюха удалась, а начиная со следующего дня пошли напряги. Сначала заболел Овечкин, да серьёзно, лежит в инфекционке. Потом пришлось договариваться с учителями насчет Бейбута. Этот оболтус забросил учёбу и наполучал двоек на годовых контрольных и сочинениях. Хорошо, хоть Ким вошёл в положение и лично просил за моего друга на педсовете. Я даже директору в открытую предложил дать денег учителям, мол, для компенсации морального ущерба. Тот отказался, сказав, что админресурса хватит. Но на экзаменах, наверное, из гороно люди будут, и учителя с других школ. Чем опасны предстоящие экзамены, так это тем, что оценивать тебя будет живой человек, со своим отношением к тебе. Недаром говорят — сначала ты работаешь на зачётку, а потом она на тебя. Мне, например, никто и не подумает поставить даже четверку, прошлых заслуг хватает, а вот Бейбутовские «успехи» на слуху. И как ему сдавать? Шпор наделать и списывать? И просить учителей, чтобы не валили моего друга?

Потом случилось ЧП в школе — пожар в ленинской комнате! Причина — короткое замыкание. И когда? Во время последнего звонка! Двадцать пятого мая он у нас был. Как водится, последовавшие за этим проверки помотали нервы всем. Двадцать девятого мая во время моего приёма в члены КПСС, пришло известие о посадке Рустом самолета на Красной площади. Один плюс в этом был — меня приняли быстренько, без лишней волокиты. Я созванивался с Власовым, он сообщил, что его это событие не затронуло, наоборот, милиция сработала как надо. А вот министра обороны Соколова сняли, и назначил Язова. Прямо на следующий день.

В последний день мая вышел из больницы Овечкин и вызвал меня к себе.

— Толя, ты в курсе, что двадцать первого июня будут выборы в горсовет Красноярска?

— С выздоровлением вас! В курсе, конечно. А почему спрашиваете? Я не избираюсь, — подтвердил я.

— Горбачев на пленуме ЦК КПСС в январе этого года предложил реформировать избирательную систему, в том числе на предвыборных совещаниях обсуждать несколько кандидатур, укрупнить избирательные округа и выборы в них проводить на альтернативной основе. Как он сказал «это позволит каждому гражданину выразить свое отношение к более широкому кругу избирателей, а партийным и советским органам лучше узнать настроения и волю народа», — читает с бумаги Овечкин.

— Что-то помню, вроде как демократии ему мало! Мол, перестройка и сверху, и снизу должна была быть, мы ещё с вами шутили про мужа с женой …, — начал весело припоминать я.

— Так вот, это уже не шутки. В некоторых советах выдвинулись несколько кандидатов.

— Очень похоже на то, что партию начинают подвигать от власти, — прямо сказал я.

Овечкин встал, подошёл ко мне и посмотрел прямо в глаза.

— Вот что поражает в тебе, Анатолий, ты в корень зришь, взрослые умные люди не понимают к чему дело идёт, а ты сразу суть ухватил, — похвалил меня он. — У нас в краевом совете, например, у Гуторова и Абакумова есть беспартийные соперники. А это секретарь крайисполкома и первый зам председателя крайисполкома. Мы их выдвигаем не в первый раз. Представляешь, что будет с авторитетом КПСС, если их не выберут?

— Чем могу помочь? У меня вообще-то экзамены в школе, но что надо, сделаю, — с готовностью предлагаю я.

— Сначала пообщайся с Константином Михайловичем Гуторовым, — предлагает шеф.

Решаю в долгий ящик не откладывать и еду в крайисполком. Секретарь принял меня сразу.

— Даже не представляю, что ты можешь сделать, тут от меня всё зависит, доверяют мне люди или нет. Я от Ленинского района Красноярска иду, а в соперниках у меня тоже человек хороший, журналист, неудобно мешать ему, но и сдаваться я не намерен, — пояснил Константин Михайлович.

Ему полтинник, бывший первый секретарь Ленинского горкома КПСС. Уверенный в себе и сильный мужчина.

— У вас жебудут встречи с избирателями, вот я могу подъехать, сказать о вас несколько слов, — предлагаю я.

— Хорошо, так и сделаем, — кивает Гуторов, и мы прощаемся.

Первый экзамен. Физика. В комиссии, кроме нашего коммуниста-учителя по этому предмету, ещё и миловидная молодая женщина. Старый пень (хотя, какой он старый — лет сорок пять) вместо того, чтобы следить за ответами учащихся, болтает с женщиной. Прямо клеит её, комплименты отвешивает. Ходок. Я из хулиганских побуждений взял и пропустил часть ответа. Даже не заметили! ЕГЭ на них нет! Тем не менее, пятёрку получил. И неожиданная радость у Бейбута — он получил трояк. Думаю, что из-за того же беса, который стукнул в ребро нашего физика.

Праздновать окончание учёбы нет ни сил, ни желания — текучка меня совсем замучила. Вот когда попал в это тело, думал — буду жить спокойно, никого не трогая, никуда не влезая. А что получается? Кроме учёбы, политической нагрузки, МЖК, ещё и видеосалон хочу на себя повесить. Зачем это всё?

Стук в дверь. Открываю. На пороге двое военных — капитан и старлей.

— Штыба? — хмуро спросил капитан, даже не представившись.

— Допустим, — неприветливо отвечаю я.

— Вам повестка, завтра надлежит прибыть в военкомат!

Наградите автора лайком и донатом: https://author.today/work/269866

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Глава 29

Глава 30

Глава 31

Глава 32

Глава 33

Глава 34

Глава 35

Глава 36

Глава 37

Глава 38

Глава 39