Annotation
Добро пожаловать в мир, где звёзды служат приютами, рыбы живут в облаках, мечущих икру, пчёлы приносят уголь и всем заправляют творцы. Навсегда ли?Рассказ занял четвертое место на конкурсе "ФантЛабораторная работа – 16"
В оформлении обложки использована фотография RakicevicNenad “SilhouetteofPersonHoldingGlassMasonJar” с https://www.pexels.com/
Облако, едва видимое в синеве, медленно подплывало к переправе. Натянув невод, рыбаки замерли в ожидании. Немели на морозе руки, хотелось двигаться. Но нельзя даже перешёптываться: почуяв опасность, облако порхнёт в сторону. И ладно бы, если к соседям, жадно высматривающим добычу со своей половины переправы. Хоть успокоятся.
Стоявший за рыбаками Далич водил в разные стороны факелом-приманкой. С удачной покупкой вернулся из похода старейшина Гулька. Приобрёл такую вещицу за простой бурдюк с настоем винной ягоды. Только сам Гулька не знал, какой запас горения у факела и точно ли облака магнитит к желтовато-бледному пламени. Может, сегодня им просто везёт?
Облако чмокнуло сеть, задело поручень и отпрянуло.
– Захватывай!
Рыбаки, стоявшие по краям, забросили концы, и сеть, почувствовав свободу и влагу, заструилась, потекла побегами по добыче, пока не превратилась в живой сопротивляющийся шар.
– Тяни!
Получившееся яйцо сообща потянули за верёвку.
А Далич, очнувшись от созерцания, торопливо потушил факел и рванул к звезде. Не время глазеть на мастерство старших. Мало ли какие шальные мысли бродят у соседей: на их глазах община Далича поймала восемь облаков, последнюю пригодную сеть истратила, и всё благодаря чудо-факелу. Решат, что справедливость нарушена, полезут в драку – потом мир неделями восстанавливать.
От возбуждения Далич споткнулся и растянулся на пружинистой поверхности переправы. Факел вылетел из рук и, покатившись, замер у кромки – вот-вот навернётся в синюю пустоту. Где-то сзади заулюлюкали. Далич, не оглядываясь, подхватил бесценную покупку и, прихрамывая, добежал до открытых ворот. Вот позор-то.
За воротами звезды, на шестиугольной зальной площади, кипела работа.
Пойманные облака, окутанные сетями, ворочались в лунках и источали крепкий аромат соли и рыбы. Мастерицы с трудом выстригали на яйцах-облаках куски сети – делали крупные отверстия. Сети сопротивлялись и пытались затянуть раны, но девочки-помощницы постукивали по настырным отросткам стальными молоточками, отчего те вжимались обратно. Мальчишки подбегали к яйцам, запускали в отверстия сачки, выуживая рыбёшку с живыми водорослями, и вываливали добычу в чан посреди площади. Если попадалась крупная рыба, её кидали на стол, где старейшина Гулька точными движениями отсекал головы с хвостами, которые пойдут на корм улиткам. А мох, затянувший стены по самый купол, сочил на людей чистый свет, будто подбадривал и ждал, что и ему что-нибудь перепадёт.
Укутав факел в полотно и положив его старейшине на стол, Далич скинул рыбацкую куртку и не спеша присоединился к работе. Сегодня у него не главная смена: он любил выжимать и чинить сети по утрам. Сегодня лишь собрать ошмётки, оставшиеся от выстрижки, и спрятать их в мешке. Когда из яиц вычерпают всё ценное, сети, к утру доев облачную влагу, разбухнут, и их тоже нужно затолкать в мешковину, после чего отжать. Но это завтра. Благодаря крупному улову, работы будет невпроворот. Сегодня же собирать ошмётки и сгорать со стыда.
– Далич, ну-ка отнеси рыбки улиткам, – Гулька шлёпнул очередной хвост в переполненное отходами лукошко.
– Сделаю!
Да, конечно, подальше от позора. Сейчас рыбаки приволокут последнее облако, немного отдохнут, поедят свежего супчика, выпьют настойки и вспомнят о том, как факел чуть не улетел в пустоту.
Поднявшись по крутым ступенькам на третий ярус, Далич нырнул в коридор четвёртого луча. Здесь у них хозяйство с живностью: улиточная и грибная фермы. Открыв створку, он вывалил содержимое лукошка и заглянул в загон понаблюдать, как неповоротливые жирные моллюски поползли к пище, тараща глазища и силясь опередить собратьев.
Ладно, пусть пируют без соглядатая. Лишь бы от жадности друг друга не пожрали.
Возвращаться не хотелось. Далич добрёл до конца коридора, ткнул в защитную мембрану, чтобы та разошлась, и высунулся в морозную синеву.
Их звезда висела на окраине ячеистого мира. С этой голой стороны вселенная казалась пустынной и безжизненной. Ни одной звезды, ни одной точки в пространстве. А холодный воздух, дышавший в лицо и будто уверявший, что здесь не пропасть, лишь добавлял тоски. Когда-нибудь неподалёку они смогут построить новую звезду, заселят её и соединят переправой со своей. Двум общинам будет легче: рыбачь, тки полотно, выращивай улиток и вари вино. Снаряжай караваны для торговли с дальними соседями, плати дань ближним за право прохода, возвращайся с разными диковинками. А если чудак Финич доделает самолёт, то можно будет путешествовать, обходя соседей, к самым дальним звёздам, и даже глубоко вниз и высоко вверх к небожителям.
Но это мечты. А пока пора возвращаться на площадь.
На голову что-то упало. Далич отмахнулся и чуть не выбросил наружу крылатую звёздочку, уже подсохшую и переливающуюся оттенками красного. Вот и новая удача.
План простой.
Далич пробежал по коридору, спустился на ярус ниже, заскочил в третий луч и попал в жилые гнёзда. У самой мембраны жила Найка. А он – напротив. Найка сейчас отдыхала, потому что с утра ей на жатву свежей травы на крыше. И будет ей сюрприз, когда откроет дверь и увидит прикреплённую к ручке звёздочку.
Довольный, Далич побрёл обратно. Ну, споткнулся, ну, растянулся – с кем не бывает? Главное – факел цел. И не вышагивать же было на виду у ошалевших от чужого счастья соседей?
А на площади царил переполох. Едва затащив последнее облако за ворота, рыбаки сразу бросили его: малец Гулич, сын старейшины, вычерпал в одном из яиц икринку.
***
Далич проснулся от жажды. Вчера долго веселились. Рыбачья смена разбудила всех, кто спал, собрали большой стол, наварили густого супа, нажарили свежей рыбы и достали из запасников лучшее винцо со сладостями из низовьев. Ели и пили до рассвета, только мелюзге настойку не давали.
Общине давно не попадалась икра. Уже и отчаялись. Икра – это новая жизнь. И лекарство. И возможность зачать звезду. Выбирай, что лучше, и молись, чтобы пришёл нужный странник. Спорили вчера жарко. Никто не болел, но что будет завтра? И почему бы не подтянуть здоровье? Но детей давно не было. Строить звезду – где взять колонистов? Перенаселения-то не чувствовали. Да, когда прослышат про новое обиталище, к ним устремится поселенческий сброд. И будут проситься пожить. Клятвенно пообещают блюсти местный уклад. Но где уверенность, что чужаки, обустроившись на молодой звезде, однажды не объявят о независимости?
Старейшина только хмыкал. Вспоминал, видимо, как зародилась их община, – до сих пор с материнской звездой, от которой когда-то протянулась забытая первая переправа, толком дружбы и торговли нет. Всё простить не могут.
Вчера отложили главный вопрос на будущее.
Далич напился воды и решил прибраться: лучше что-то делать, чем страдать, прислушиваясь к шуму в голове. А на самом деле – снова краснеть, вспоминая, как пьяно и бесстыже улыбался Найке, украсившей звёздочкой косу. А ведь она скромница! Хорошо, что не полез целоваться.
Куртку – на костяной крючок, веником – пол, собрать мешки для сетей, протереть подоконник, укутать в тряпицу книгу – единственное сокровище, оставшееся от прошлого. Зачем только решил полистать, когда едва дополз до койки?
Теперь на работу.
На площади никого не было. И сегодня без завтрака, потому что все отсыпаются.
Далич спустился со своего яруса и принялся за любимое дело. Достаёшь тяжёлый разбухший комок из лунки, ощупываешь – вдруг что пропустили – и в мешок. Потом медленно выкручиваешь, наблюдая, как желтоватая солёная вода брызжет в таз. Достаёшь отжатый невод из мешковины, порешь стальным шилом молодые побеги, чтобы убрались, раскладываешь сеть на полу и чинишь, из вчерашних ошмётков восстанавливая прорехи. Ещё влажная, она сама приживляет отстриженные звенья. Потом вешаешь на стену. К вечеру мох высушит сеть, и можно снова на рыбалку.
После третьей лунки руки подустали, но перерыв делать рано. Поесть бы.
В четвёртой сети Далич нашёл рыбёшку. Отлично. В таких случаях всегда просыпалось чувство удовлетворения, что у монотонной работы двойной смысл.
И ещё что-то скользкое. Что это? Икринка?
Тугой тёмный шарик чуть не выскользнул. Тут же полоснуло воспоминание о факеле. Ну уж нет. Какая красавица. Дрожат голубые прожилки, алеет крохотное сердце. Вот-то радости общине.
Далич огляделся – пока никто не выходил.
И никто не знает о его находке. Накрыла мечта о новой звезде, на которую можно уйти вместе с Найкой. Сердце защемило от сладости.
Далич зажмурился.
Дурь. Нельзя прятать. Вот потом-то будет столько позора, что никогда не отмыться. А если вспомнить вчерашние пьяно-монотонные подсчёты, сколько комнат пока свободно? Что до первой колонии как до небес?
Тяжёлый шарик. И тёплый. Хочется прижать к щеке и греться.
Домой!
***
После того, как Далич управился с шестым неводом, вниз спустилась чесальщица. Она принесла кусок коры растущего на куполе дерева – из неё скребком вычёсывают волокна, идущие на ткань. Устроилась неподалёку, принялась за работу и тихо запела. На Далича накатило умиротворение, поглощающее лихорадочные обдумывания, что же он натворил.
Вдруг чесальщица прервалась, и он вздрогнул.
– Далич, а проверь-ка ворота. Спьяну-то могли и забыть запереть.
Пришлось отложить починку сетей, потому что опасение разумное. Когда в звезде есть икринка, и даже две – то вдвойне. Далич чуть не поперхнулся от такого сочетания.
Ворота были наглухо запечатаны тройным засовом – никакого повода для беспокойства. Но он не удержался и выглянул в смотровое окошко. И отшатнулся.
Через толстое стекло на него смотрел человек с разноцветными глазами.
Гость тут же постучал, отбив код странника.
Далич инстинктивно дёрнул за рычаг, и по звезде раскатами поплыл звук тревоги.
– Мастерица, к нам странник пожаловал! Созывай всех!
Засов лязгнул, уходя в сторону, и Далич с усилием откатил ворота. А руки дрожали и мысли разбегались. Не должен был странник появиться так скоро. Гулька рассказывал, что после удачи с икринкой они являятся примерно через неделю, давая общине время на принятие решения о судьбе находки. Или, когда находок две, они приходят сразу?
– Здравствуй, юноша.
– Здравствуйте, добро пожаловать, – Далич низко поклонился.
– Мир вашей ячейке. Меня зовут Ремесленник, и я пришел на зов жизни, – странник переступил порог и замер. Он был седой, пугающе стар, одет в длинный балахон и с пухлой котомкой за спиной. Далич заметил, что босые ступни черны, как угли со звёзд из низовьев, а кисти рук желты от возраста.
– Юноша, я не властен над вашей звездой, ты должен представиться и указать мне путь.
Ну что за напасть с позором?!
– Да-да, извините, меня зовут Далич, но я не помню, как по-настоящему звали отца, а имя мне дали, потому что я попал сюда издалека. Прошу идти за мной.
На площади уже собиралась община. Лохматые, невыспавшиеся, не понимая, отчего тревога, взрослые спешили и покрикивали на детей, мешающихся под ногами и жаждущих поучаствовать в происшествии. И сразу успокаивались, завидев балахон гостя.
Вчера даже принять решение не успели, а теперь никуда не денешься – быть продолжению рода.
Старейшина Гулька тоже скатился вниз с третьего яруса и подошёл к страннику для приветствия. А Далич, радостный, что можно уйти на вторые роли, спрятался за спинами взрослых. Знай свой шесток, особенно сейчас.
Ремесленник сразу пообещал, что община получит новые навыки, что он прислушается к мнению, как конкретно распорядиться сокровищем, и что его пребывание не станет обузой. А пока ему нужно разбить палатку на площади и отдохнуть – дорога с небесных окраин была опасной и тяжёлой.
Далич же поспешил домой, чувствуя, что жизнь его вот-вот перевернётся во второй раз. Только Найка непонимающе наблюдала его бегство: до решения, кому подарят рождение ребёнка, остались считаные дни, а Далич исчезает.
***
В первый раз жизнь Далича перевернулась, когда его нашли на переправе в полном беспамятстве, в синяках и со скудным скарбом. Понятно было, что дальний переселенец. Община соседней звезды виновато подтвердила, что к ним он попал в таком же состоянии, его просто перетащили и бросили, потому что у них якобы нет места. Старейшина Гулька решил, что пусть парень поживёт, хоть и не привечали мигрантов. А память бедняги потихоньку излечится. Не случилось так. Далич не вспомнил ни мать, ни отца, ни того, что с ним произошло. Вообще многого не знал. Зато оказался сносным работником, и его приняли.
А теперь он третий день бездельничал и маялся от ощущения, что снова происходит что-то такое, над чем он не властен и что может закончиться крутой переменой. По-хорошему, бежать бы к старейшине и кланяться в ноги, чтобы благословил союз с Найкой и отдал икринку им. Но что-то Далича останавливало. Наверное, та находка, что хранилась у него.
Тем временем Ремесленник очаровал общину: девчонки носились с новым способом вышивки, рыбаки обсуждали необычную технику ловли, поварихи грозились праздничным рецептом, а старейшина возбуждённо бродил и почёсывал затылок, оценивая, какую прибыль принесут подаренные семена травы, жжёные листья которой можно вдыхать через трубочку.
На рыбалку пока не выходили. Да и зачем – всё внимание гостю. А сети-то простаивали, и для Далича работы не было. И тётка-хранительница не требовала, пользуясь паузой благоденствия, чтобы молодёжь, подзабывшая про работу, постигала скучную науку, – сама крутилась около площади с чистой книжкой в надежде, что Ремесленник поделится новыми знаниями.
Так что Далич просто отлёживался на койке, выходил за едой по ночам – боялся встретиться с Найкой, и терзался, что Странник чувствует вторую икринку. Да и Гульке уже сказал. Он как никак старший. Просто время не пришло наказать воришку, или ждут его с раскаянием. А когда Далич подходил к зеркалу и разглядывал осунувшееся лицо, ему чудилось, что зрачки играют в калейдоскоп.
В дверь постучали.
За порогом никого не было, только тощий букетик разноцветной травы, сорванной на крыше, лежал у порога. Это точно Найка!
Подарок хорош тем, что приятен, но воды-ы выпьет…
Пока Далич выбирал место, куда лучше поставить кружку с торчащей травкой, в дверь снова постучали. Неужели ещё сюрприз?
– Здравствуй, юноша.
Сердце обвалилось в пятки.
– Здравствуйте, добро пожаловать, – как и в первый раз, Далич низко поклонился.
Ремесленник прошёл в комнату и, не задумываясь, уселся на койку.
– Чувствую, что ты меня избегаешь. Пойдём ко мне, поболтаем.
– Да-да, конечно. Я только сейчас… соберусь.
Далич заскочил в нужник. Мысли вразлёт. Вот он, последний шанс всё исправить. Если выкинут из общины – поделом, но совесть будет чиста. С другой стороны – икринки вечные; если пронесёт, потом можно подстроить так, что будто бы нашёл после другой рыбалки, когда в очередной раз чинил сети. А пока сокровище побудет с ним. Дурак. Решено…
Далич смочил лицо и вышел. Ремесленник стоял у окна и разглядывал рисунок, который парень старательно выписал на мембране травным соком, – угадывался девический силуэт.
– Сам?
– Д-да, пытаюсь вспомнить маму, – соврал Далич. – Бумаги мало, чтобы пробовать.
Ремесленник только покивал.
Далич обречённо поплёлся за странником, но его решимость и уверенность, что он всё сделал правильно, росли. Лишь у самой палатки пронзила очевидная мысль, что, когда он в будущем сделает вид, что нашёл икринку, новый странник-то не появится и его обман вскроется…
В палатке пахло печеньем. Мох, раскиданный по углам, давал нужный свет. Посредине были накиданы подушки, на которых странник, наверное, отдыхал. А у входа стоял табурет для посетителей.
– Присаживайся, – Ремесленник улёгся на подушки, обнажив чёрные ноги. Далич же робко присел. – Прости, что буду лежать, – годы. Мы немного говорили о тебе со старейшиной. Мне показалось, что он к тебе хорошо относится и переживает, что ты не помнишь свои корни. Жаль, что я не смогу тебя излечить. Тут нужен не я, а Лекарь. Когда-нибудь он у вас появится. А пока потерпи.
– Спасибо.
Странник говорил монотонно, убаюкивающе.
– Рано благодаришь. Лекарь обычно занят, ведь на других звездах вспыхивают эпидемии. Честно говоря, тебя здесь поначалу боялись именно из-за этого. Вдруг ты беженец, несущий заразу? Иначе почему тебя нигде не приняли раньше? Да, срединные миры часто перенаселены и сами выгоняют лишних и провинившихся, но всё же страх был.
Далич побледнел, он не ожидал таких откровений. Он не помнил, чтобы на него как-то по-особому косились. Да, притирался поначалу, но это он привыкал, а не общинники.
– Я вот что решил, – продолжил Ремесленник, – чтобы как-то скрасить отсутствие памяти о прошлом, о родителях и старой жизни, я подарю тебе прогулку. Быструю – увы, времени в обрез. Согласен?
– Д-да.
Они оказались на переправе, покачивающейся и трещащей от порывов зимнего ветра. Далич ухватился за жилу поручня. Было ослепительно светло, пространство голубело. Ближние звёзды, соединённые струнами-переправами, как ячейки сетей, хорошо просматривались во все стороны, но заслоняли далёкие миры. Где-то внизу пространство темнело, а наверху набирало прозрачность. Облака не мешали, днём они большая редкость.
Ремесленник хлопнул Далича по спине, и тот почувствовал, как растут крылья. От ужаса он присел на корточки.
– Не бойся, мальчик, жизнь только начинается, – странник схватил парня за руку. Он оказался удивительно сильным, и Далич не смог противиться.
Они вывалились за поручень и полетели вниз. Едва не врезались в заброшенную переправу, соединяющую звезду Далича с другой – первородной.
– Давай, лети, управляй крыльями!
Далич сглотнул от ужаса и пошевелил лопатками. Получилось! Крылья развернулись, затрепетали и остановили падение. Он оглянулся на странника. Тот парил рядом, размахивая крыльями-обрубками, которые белели кверху и чернели книзу.
– Молодец, увереннее, – черты его лица помолодели, он задорно улыбался. – Напомни себе, что если не справишься, то прогулки не получится. За мной.
Странник устремился дальше, всё глубже и глубже опускаясь в темнеющее пространство низовьев.
Всё то же сплетенье парящих звёзд и переправ, только стены пятиконечных миров серели, на крышах не трава росла, а жирнела голая почва с редкими цветами-углесборщиками и разгуливающими грибами. Мимо то и дело проносились стрекочущие стайки угленосных пчёл. Зима здесь отступала, становилось жарко. И ни одной души.
Когда стали видны крайние нижние миры, странник резко остановился, поднял указательный палец, прислушался и поманил к ближайшей звезде. Подлетели к одной из мембран, повисли на скобах и осторожно заглянули.
Двое полуголых мужчин яростно набрасывались друг на друга, били, душили и по сигналу третьего расходились. Утирали кровавые слюни, разминали ушибленные части тел и снова сшибались.
Странник с Даличем отлетели и ушли в сторону, больше не снижаясь.
– Не лучший край жизни, правда? Представь, что творится летом. Жарища. Даже я не люблю приходить сюда, когда здесь ловят икру. Не зря же местные всеми правдами и неправдами стремятся ввысь, обманывают вас, срединников, тренируют боевые навыки, объединяются в армии и воюют с верхом, выгрызая право на большее удобство. Зато бодрят мир своей энергией.
– Почему здесь не привыкают? – Далич отёр пот. – Чем плохо: торгуй углем, получай товары с вышних миров? Зато зима у нас бывает лютой, а здесь всегда лето.
– Ха, лютой… Так устроен мир: нас прижимает вниз, но мы тянемся вверх. Ты ведь тоже? – Странник хитро прищурился, а Далич не ответил. Намёк? Лучше сделать вид, что не хочешь откровенничать.
Неожиданно быстро долетели до изначальной звезды, от которой пошёл мир.
Раскалённая пятиугольная лепёшка медленно вращалась в пустоте. Соседние звёзды давно с ней переправами не соединялись. От неё веяло горелым маслом.
– Плюнь, и ты оставишь метку.
Далич послушно плюнул. Искрящийся корпус пшикнул в ответ паром, но осталась едва видимая белая точка, от которой потянулись синеватые змейки-трещинки.
– Ух ты.
– Я же пошутил, – странник расхохотался. – А вдруг убила бы в ответ? Теперь вот червоточина останется. Эх. Дальше!
Далич попробовал подняться, но у него не получилось. Сильнее заработал лопатками, но неведомая сила удерживала на месте.
Странник подлетел к нему и заглянул в самое сердце.
– Видишь как. Спускаться просто, а попробуй потом вскарабкайся. Да ещё если грех держит.
– Какой грех, ничего не помню, – Далич начал задыхаться. – Не я сюда пришёл, это вы меня привели!
– Я виноват? – Странник хмыкнул. – Ну, значит, просто не помнишь. А прародительница не ошибается. Медленно, потихоньку отлетай в сторону, не рвись вверх, только в сторону, она отпустит.
Вверх поднимались молча. Даличу больше не хотелось озираться по сторонам – насмотрелся уже. Случившееся так придавило, что поскорей бы вернуться домой и спрятаться в родной комнате. А Ремесленник о чём-то размышлял.
Воздух остывал, звёзды окрашивались в зелёные тона. Чувствовалось, что достигли высот, на которых парил дом Далича, но смелости заявить страннику, что с него хватит, так и не накопилось.
Чем выше, тем морознее становилось. Далич начинал ёжиться. Облака попадались чаще и почему-то были больше, чем на уровнях его мира. На обледеневших переходах обкалывали лёд – плавят потом, наверное. Но люди их не замечали. На крышах появился снег.
– Простите меня.
– За что? – Ремесленник горько усмехнулся. – А хотя – молодец, что извиняешься. Не пропащая у тебя душа. И грех у тебя интересный, так высоко не взлетели бы.
Звёзды на вершине мира обрастали внеплановыми ярусами, были обшиты сталью, выкидывали в разные стороны дополнительные лучи, превращаясь в рыбу-ёж. Не зря их называли крепостями.
Далича начинало колотить.
– Ну что, мерзляк, конец пути. Это мои любимые места. Здесь очищается сознание, скоплены богатство и мудрость мира. Не только то, что мы приносим, когда приходим помогать с икрой жизни, здесь жители сами развиваются, стремятся к лучшему. Но и защищаются от тех, кто живёт ниже. Чтобы те силой не заполучили то, что рождено и выстрадано. И тоже суровый край, не правда ли? Давай посмотрим.
За окном ближней звезды могучий человек, одетый в фартук из кожи благородной рыбы, ковал из раскалённого куска железа что-то длинное – наверное, меч. Далич знал, что в облаках, которые плавают в верхних слоях, часто попадается руда. На их уровне такая находка была сродни редкости с икринкой.
Кузнец дышал смрадом, который валил из горнила, – никакое проветривание не поможет. Тут же маленький мальчик с трудом перетаскивал к печи мешки с углём.
– Везде свои прелести, да? Так что не верь историям, что на небе жирнейшая рыба и она сама идёт в сети. Нет тут небожителей, сплошные труженики. Ну, хватит, меня ждет твой старейшина. Полетели домой.
Далич попробовал опуститься, но его снова удерживало на месте.
– Юноша, ты меня поражаешь. Везде ты желанен, но почему-то тебя выбросило на окраину. Давай руку и не задень меня, осторожней с крыльями – видишь, какие у меня старые.
Спускались молча, как при подъёме. Далича немного отпустило от осознания, что мир многогранен, верховья его приняли и даже задержали. Что бы ни говорил странник, сталь и мощь верхних миров манили. А Ремесленник снова о чём-то размышлял.
Когда приземлились на переправе, Далич слегка загрустил.
– Конец похода, юноша. Быстро, да? Право на один вопрос, – странник опёрся о поручень и глянул вниз.
– Кто вы, странник?
– Надо же, – он рассмеялся. – Давай так. Когда-то мне хотелось быть в ряду Сказочников и придумывать звёзды, но судьба распорядилась так, что я стал одним из Ремесленников. Однако конец мой близок, и я вот балуюсь. Теперь я. О чём ты, юноша, мечтаешь?
– О новом мире. Настоящем, совсем новом. Наш скудный. И угрюмый, – Далич опустил глаза. Захотелось крепко-крепко обнять странника, подарившего такое путешествие и болтающего с ним по-отечески, хоть и оторопь брала от его каверзных вопросов.
– Вот как. Уколол. Мы делаем жизнь лучше, а всё недостаточно. Думаешь, пора всё менять? Ладно, закончили.
Ремесленник снова хлопнул Далича по спине, и тот слетел с табуретки на подушки. Уже без крыльев.
– Прости, если ты и вправду думал, что мы летаем по миру. Но будь уверен, что всё, что ты увидел, – быль. Я старался. И я не умею быть Сказочником.
Далич, ошпаренный гипнотическим обманом, выскочил из палатки и натолкнулся на старших общинников во главе с Гулькой. Тот сгрёб парня и прошептал в самое ухо:
– Вот и славно, сынок, что ты здесь. Будет лучше, если узнаешь сейчас.
Странник вышел из палатки и устало посмотрел на делегацию.
– Приняли решение?
– Уважаемый Ремесленник, мы посовещались и проголосовали: невестой будет наша жительница и работница Найка, которой суждено построить семью с этим парнем. У тебя есть право первой ночи, у нас же – просьба. Мы хотим мальчика с навыками рыбака.
Далич зажмурился, переваривая услышанное. Слова старейшины слоились, мешались, не укладывались в цельное. Прорывалось только понимание, что произошло непоправимое, что нужно вырваться и убежать. Или бороться. Непонятно…
– Я подумаю над вашей просьбой.
Далич, наконец, смог вырваться.
И странник отшатнулся – в глазах юноши крутился калейдоскоп.
***
– Почему ты здесь, Найка?
Сил подняться с койки не было. Старейшина Гулька выделил столько вина, что Далич просто упился. Несколько раз он порывался поговорить с Ремесленником, но дверь заперли, нацепив стальной замок. А окно настолько узкое, что не пролезешь. Пробовал.
Девушка водила тонкими пальцами мембране, на которой просвечивался её силуэт.
– Ты дурачок, Далич, ты должен смириться. Ты просто не помнишь. Заставь свою память очнуться. О первородном чуде знают все дети! Я пошла…
– Стой. Сама ты дура. В нужнике на полке шкатулка. Посмотри.
Слова давались с трудом, и сил, хоть и проснулся, не прибавлялось: видимо, Гулька со странником что-то подмешали в вино. А Найку застращали, оболванили. Кто такие странники? Проходимцы. Чуть больше умений, чем у простых людей, – и право первой ночи им? Уроды.
Найка вернулась с шкатулкой. Только и смогла прошептать:
– Далич, почему?
– Мы построим новый мир, Найка, верь мне. Только вдвоём.
И так стало плохо вперемежку с грёзами, что Далич ушёл в забытьё.
***
Далич проснулся в поту. Сил стало больше, но непонятно, что за сон про Найку. Или явь. Или фокус странника? Сил же тогда не было, как во сне. А если не сон – то ужас, ведь он рассказал про икринку. Однако тут же нахлынуло безумное умиротворение – тайна раскрыта, и теперь будь что будет.
Икринка была на месте. Но шкатулка стояла не так, как прежде. Значит, Найка приходила? Или нет… Повезло, что не обыскали, чтобы отобрать всё самое опасное, – могли же испугаться, что он наложит на себя руки. Вспомнилось, как пытался, чуть не повредив мембрану, пролезть в окно… Или, наоборот, готовы были от него избавиться и решили не мешать?
Дверь по-прежнему заперта. Но это не препятствие, не в тюрьме же он живёт, и ему приснился правильный способ, о котором раньше просто не сообразил. Берёшь шило для починки сетей и методично колупаешь податливое дерево вокруг дверной ручки. Целую вечность потратишь, пока сделаешь дыру, но другого не приснилось.
Душно. Не слушаются руки, течёт винный пот, заливая глаза. Отлетают мелкие щепки. Впереди бесконечность. Растёт первая мозоль. Передышка, и снова за работу. Ещё одна выросла. Болят, сволочи. От монотонности накатывает одурение, голова отключается, взгляд рассеивается. А за дверью ни звука. Держаться… Вечность прошла…
Готово.
Далич выглянул в коридор. Тишина и покой. Дверь Найки приоткрыта. Никогда не был у неё.
– Найка-а, – Далич думал, что прошепчет, но из горла вырвался хрип. – Ты здесь?
В девичьей комнате пусто. Опоздал?
Далич прокрался на площадь, хотя подмывало бежать во всю прыть. И здесь тишина. Мох поблёк, напустив ночного покоя. Палатка на месте, светится изнутри.
Он спустился вниз и смело подошёл к жилищу странника – что скрываться, если центр площади просматривается со всех сторон? Заглянул под полу.
***
Полуголый странник сидел ко входу спиной, расставив руки, как крылья. На лопатках чернели шрамы. Голова чуть склонилась. Седые волосы развевались, будто по ним гулял ветер.
Посреди палатки в стальной чаше на углях блестела икринка, в которой плясали разноцветные спирали. А перед чашей свернулась калачиком Найка. Одетая! Но не это главное…
Далич зажмурился – он ощутил, что чувствует жизнь, которую странник будит в икринке. Жизнь мальчика, который зарождается в девушке; мальчик радуется редким игрушкам, постигает нехитрую науку жизни в общине, тренируется, взрослеет, тянется к знаниям, матереет и становится не рыбаком, а торговцем-скитальцем. Выменивает у хранительниц записи, читает и читает, собирает библиотеку. Однажды его ограбят и выкинут на пустынную переправу; бродягу с потерянной памятью никто не хочет привечать, пока он не добирается до одной из крайних звёзд, где обретает временный покой. Что дальше? Калейдоскоп замедляется, и Далич понимает, что это близкая ему история. Что дальше?!
История светлеет, истончается и стирается. И снова жизнь мальчика, который теперь станет рыбаком. Пока растёт, бегает с сачком, усердно ковыряясь в яйцах-облаках, ждёт не дождётся главного улова в своей жизни. Однажды поймает икринку и утаит её от общины, чтобы съесть, никогда не болеть и сравняться с богами. Просто позор. Нет, неправильная история. Ещё раз: мальчик растёт, набирается навыков, стремится путешествовать, попадает в нижние миры, где при поддержке местного царька придумывает план, как заставить новорождённую звезду летать. Такое запрещено странниками и подлежит уничтожению…
– Видишь, твой отец не знал, что с тобой делать. Как же быть мне?
Ремесленник опустил руки.
– Мой отец не кто-то из вас.
– Ну, конечно, – странник развернулся и расхохотался. – Постой, будь на моём месте, что бы ты предложил для ребёнка? Так не хочется снова ваять рыбака.
– Рискните проверить и не мешайте.
Морщится старый лоб. Ходит ходуном кадык. Бродит шальная улыбка.
– У тебя всего-ничего времени, успей. И береги её. Прочь!
Далич подхватил спящую Найку.
– Один вопрос. Кто вы, странник?
– Ну, ты мне его уже задавал. Правильнее спросить, почему я так поступаю. Может, я её отец? Она найдёныш, ты найденыш. Гулька и не знает, кто вас зачал. Икру не забудь!
– Спасибо!
Найка очнулась, когда Далич, запыхавшись, поднял её на второй ярус. Испуганные полусонные глаза, в которых плещется стыд. Соскочив с его рук, сама припустила к себе, а Далич сзади залюбовался.
Робкий стук в дверь.
Икринка жжёт в оттопыренном кармане, а вторая пока покоится в шкатулке.
Далич открыл, и Найка в слезах бросилась ему на шею. Что дальше? Дальше подскажет та часть памяти, которую невозможно потерять.
***
В дверь бухнули чем-то тяжёлым.
– Открывай, гадёныш!
Сладкая дрёма мгновенно улетучилась. Далич подскочил с кровати и схватил шкатулку с икринкой. Найка спряталась под одеялом. Шкаф, которым задвинули дверь, надолго не убережёт.
Далич снова уткнулся в проблему, решения которой не видел, – как вдохнуть в икринку жизнь. Почему не спросил у Ремесленника?
Ткнул в мембрану. Ворвался морозный воздух. Если выбросить икринку в пространство, что будет? Звезда же не появится?
– Выпей её, – прошептал голос странника. – Не бойся. По-другому не получится.
Далич потёр висок.
– Выпей её, – подтвердила память.
Далич поднес икринку к лицу. Дрожат голубые прожилки, алеет крохотное сердце. Неужели правда? Тугой шарик потеплел, налился бирюзой.
– Открывай, выродок! Или мы отрежем отцу девки голову!
Далич почувствовал, как оболочка истончается, – вот-вот лопнет. Да!
Жизненный сок сладко-солёный, пьётся легко. Бежит по мышцам сила, стреляют суставы, леденеет голова.
Далич одним ударом пробил стену, обнажив внешнее пространство. Подхватил Найку и шагнул наружу. Крыльев-то нет, но не падаешь. Раз гребок, и звезда удаляется, второй – и ты в безопасности. Время рождаться.
Трещат кости, рвёт сознание, масса увеличивается и по-новому структурируется, тянутся во все стороны лучи, наполняясь коридорами и комнатами. Уберечь бы Найку, не задеть. Вот, получилось, она на новой площади, внутри него, дрожит. На косе переливающаяся звёздочка, а рядом бережно положим книжку – букварь для малыша. Не бойся, моя девочка, – мечта сбылась. Вы с малышом – первые жители нового мира!
Что это? Переправа? Из Далича тянется гибкая дорога и щупает, куда ей присоединиться. Пробоина в стене материнской звезды, в родную комнату, – лучшее место. Из неё вываливают странника. Тот же летает лишь в грёзах, на его лопатках живёт чернота. Помочь? Не получится, структура звезды раскрылась и отвердевает, превращая Далича в еще один парящий мир.
Но странник успел уцепиться за переправу и ловко вскарабкался.
Иди же к нам, нарушитель, защити нас, не спорь с перекошенным от ярости Гулькой. Да, община лишилась многого, но не хватало, чтобы тот сразу ринулся захватывать новый мир. Прости, Гулька, я плохой пасынок – я предназначен для Найки с нашим ребёнком, у которого впервые чистая судьба.
Но Ремесленник, мечтавший стать Сказочником, набирает полную грудь и дует в сторону Далича. Рвутся искры, пена, икринки, сплетаясь в завихрения. Пространство белеет, становится выпуклым, метелью набрасывается на ещё беззащитный мир и обволакивает его питательной пеленой.
Пуповина-переправа рвётся, новая звезда кренится и уходит, увеличивая скорость, в бесконечную даль.
А обессилевший Ремесленник сидит на раскалённой звезде-прародительнице, разглядывает разрастающиеся змейки-трещинки и вспоминает, как когда-то выдумывал судьбу Далича.
