МИФЫ И ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТЬ

У истоков

ТО ТАКОЕ миф? Чаще всего считают, что это древнее народное сказание о легендарных героях, богах, о происхождении явлений природы. Еще в 60-е годы XIX века известный русский писатель, лексикограф и этнограф В. И. Даль давал слову «миф» такое толкование: «Происшествие или человек баснословный, небывалый, сказочный; иносказанье в лицах, вошедшее в поверье. Мифология — баснословие, басни веры по преданию, боговщина».

Однако по мере изучения истории культуры разных народов все оказалось гораздо сложнее.

Миф (от греч. mythos — предание, сказание) — это не просто рассказ о богах, героях, демонах и духах, а целая совокупность взглядов, отражающих представление людей о мире. Она принимала фантастические формы, но тем не менее помогала человеку понять и объяснить явления природы, существующий порядок вещей, определить место и роль человека в окружающем мире.

Это мироощущение могло выражаться не только в повествовании, но и в обрядах, песнях, танцах, произведениях первобытного искусства.

Сравнивая мифы разных народов, ученые пришли к выводу, что многие из них сходны между собой и охватывают очень широкий круг тем: происхождение мира, самого человека, культурных и технических достижений, навыков и ремесел, тайны рождения и смерти и т.д.

Мифология теперь уже выступает не просто как наука, изучающая мифы, но и как наиболее ранняя форма восприятия и понимания мира и самого себя человеком древности. В это время человек еще не выделял себя из окружающего мира, он ощущал себя частью природы, в которой все воспринималось им как живое: солнце и луна, небо и земля, вода и камень, дерево и ветер.

Самые древние мифы по большей части довольно примитивны, кратки, в них даже отсутствует связный сюжет.

Со временем мифы усложнялись, принимали форму развернутого повествования, нередко связывались друг с другом, образуя циклы. Особенно выделяются в этом отношении мифы Древней Греции и Древнего Рима, получившие наиболее широкую известность. Меньше повезло другим народам, в частности славянам.

В нашей книге речь будет идти о мифологии восточных славян: русских, украинцев, белорусов, но мифы всех славянских племен, составлявших самую многочисленную в Европе группу народов, постигла общая судьба. Материальных следов славянской культуры почти не сохранилось. Одной из причин этого было усердное искоренение язычества пришедшим ему на смену христианством.

Русский историк А. С. Кайсаров в 1804 году писал, что «предки наши весьма ревностно принялись за новую свою веру; они разбили, уничтожили все и не хотели, чтобы потомству их остались признаки заблуждения, которому они дотоле предавались». Стоит вспомнить хотя бы князя Владимира, который, приняв крещение, повелел всех деревянных истуканов изрубить и сжечь, а идол Перуна сбросить в Днепр и проследить до самых порогов, чтобы его не прибило к берегу.

Другой причиной исчезновения материальных свидетельств древней культуры было то обстоятельство, что «Русь деревянная» стояла среди лесов, из дерева возводились дома, изготавливалась утварь, даже идолы богов, которым поклонялись, были деревянными. Не тогда ли родилась поговорка: «В лесу родился, пню молился»? Наконец, писали в древности тоже на деревянных дощечках и бересте. Частые пожары, случавшиеся по неосторожности людей или при набегах врагов, не щадили ничего, оставляя после себя пустынные пепелища.

И тем не менее, как из отдельных разрозненных черепков археолог собирает драгоценный старинный сосуд, так и из осколков древних верований, оставивших свой след в летописях, народных обрядах, песнях, заговорах, деревянной резьбе, вышивке и т.д., ученые сумели воссоздать чудесный поэтический мир славянской мифологии. Это позволило по-иному увидеть историю отечественной культуры, понять истоки традиций и обычаев, переживших многие столетия.

Как же удалось сложить из отдельных фактов стройную систему славянской мифологии? Над этой проблемой более двух столетий, используя самые разные источники, работали ученые различных специальностей: историки, этнографы, литературоведы, фольклористы, археологи.

Следы мифов обнаружились в летописях, в частности в «Повести временных лет», где описывается пантеон славянских богов в Киеве, упоминаются они и в произведениях древнерусской литературы.

Вот, например, автор «Слова о полку Игореве», говоря о приближающихся половцах, пишет: «Ветры, внуки Стрибога, веют с моря стрелами на храбрые полки Игоря». Или, описывая междоусобицу в русской земле, вспоминает князя Всеслава, который «великому Хорсу волком путь перерыскивал».

Сведения о языческих богах и обрядах содержатся в писаниях богословов, боровшихся с теми, кто «служил твари бездушной яко Богу».

Наиболее достоверные источники — данные археологии, которые дают много сведений о жизни древних людей. Раскопки языческих святилищ, погребальных захоронений, поселений позволяют обнаружить различные предметы материальной культуры, многие из которых связаны с верованиями славян.

Немало сведений о славянской мифологии удалось собрать в этнографических экспедициях, когда записывались народные обряды и верования, изучалось устройство жилища, домашняя утварь, заклинательные знаки, украшавшие дом, и предметы домашнего обихода, традиционная одежда, вышивка и т.д.

Любуясь резными наличниками окон, мы и не подозреваем, что изображение колец — это знак солнца, конек на крыше — оберег, который должен защитить дом и его обитателей от несчастий, женские фигуры, вышитые на полотенце, — древние богини рожаницы, а олени — образы из очень древних мифов о сотворении мира. Значение всех этих деталей ученым нужно было расшифровать и сопоставить с данными, полученными из других источников.

Самый богатый источник для воссоздания славянской мифологии — фольклор. Отголоски мифов сохранились в сказках, былинах, обрядовых песнях, заговорах, легендах, поверьях. Правда, их содержание зачастую далеко ушло от первоначального мифа, ведь до принятия христианства славяне не имели письменности. Тем не менее многие исследователи согласны с тем, что Змей, Идолище, Соловей-разбойник — древнейшие мифологические чудовища.

Лучше всего мифологическое содержание сохранили обрядовые песни и заговоры, потому что заговор представлял собой магическую формулу, которую следовало строго соблюдать, иначе он утрачивал свою силу, а обрядовые песни сопровождали ритуал (танец, игру), который также требовал сохранения формы и содержания.

Наконец, еще один ключ, помогающий раскрыть тайну древних мифов, — язык.

Замечательный русский фольклорист, литературовед А. Н. Афанасьев в своей книге «Поэтические воззрения славян на природу» писал: «Богатый и, можно сказать, единственный источник разнообразных мифических представлений есть живое слово человеческое».

В современном языке можно отыскать немало однокоренных «родственников» древних мифических персонажей. Имя бога весеннего плодородия Ярилы происходит от древнеславянского названия весны — яр. Но вряд ли мы вспоминаем этого бога, употребляя слова «ярый», «ярость», «яркий», «яровой» (о весеннем посеве), «ярка» (молодая овца) и т.д. Или слово «ведьма», родственное слову «ведун» (колдун, знахарь), которое ведет свое происхождение от слова «ведать» — «знать». Сама ведьма нынче воспринимается как сказочный персонаж, а вот словами с тем же корнем мы пользуемся до сих пор: уведомить, разведать, ведомость.

Остатки древних верований наших предков живут и сегодня в обрядах Святок, Масленицы, Троицы, Ивана Купалы и других народных праздников.

К персонажам древних мифов не раз обращались писатели, художники, композиторы. Славянская мифология нашла отражение во многих произведениях В. А. Жуковского, М. Ю. Лермонтова, А. Н. Майкова, в ней черпали сюжеты для своих опер Н. А. Римский-Корсаков и А. К. Лядов, она послужила источником творчества художников В. М. Васнецова, И. Я. Билибина и многих других. Трагический образ Русалки, воспетый А. С. Пушкиным, вдохновил А. С. Даргомыжского на создание оперы.

Попробуем и мы познакомиться поближе с этими древнеславянскими божествами, которые продолжают жить в народных обрядах и обычаях, в литературе, музыке и изобразительном искусстве, и без которых невозможно представить отечественную культуру.

БОГИ НЕБА И ЗЕМЛИ

Мать сыра земля

 ДРЕВНЕЙШИХ времен в славянской мифологии Мать сыра земля признавалась божеством, от которого зависела жизнь и смерть людей. Обожествляя всю природу, славяне представляли Мать сыру землю в образе женщины: травы, кустарники и деревья — ее пышные волосы: каменные скалы — кости; прочные корни деревьев — жилы, а сочившаяся из ее недр вода — живая кровь. А. Н. Афанасьев очень поэтично описывает образ этого божества: «...как живая женщина. Она рождала существ земных, она стонала от боли в бурю, она гневалась, учиняя землетрясения... она засыпала студеною зимой и пробуждалась по весне».

Эта богиня всегда рядом с человеком, его кормилица и поилица, к ее помощи он прибегает в трудных случаях жизни. Если в сказке богатырь утомится от битвы с врагом, то припадет к груди Матери сырой земли и она даст ему новые силы. Народная мудрость учила: чем заболел, тем и лечись. Больные выходили в чистое поле, кланялись на все четыре стороны, просили у Земли прощения и исцеления. Сама земля тоже считалась в народе целебным средством: знахарь, смочив ее слюной, прикладывал к ранам или больной голове, нашептывая заговор: «Как здорова земля, так и твоя голова была бы здорова».

Матерью сырой землей клялись, и эту клятву нельзя было нарушить, потому что земля не будет носить клятвопреступника. До сих пор сохранилась такая клятва: «Чтоб мне сквозь землю провалиться!»

Сменялись боги на небе, на месте одних появлялись другие, и только Мать сыра земля оставалась для людей извечной кормилицей, дававшей жизнь всему, что на ней обитало.

Даже в эпоху христианства, когда православная церковь отмечала 10 мая (23 мая по новому стилю) день памяти апостола Симона Зилота, крестьяне считали землю именинницей и не пахали ее. В этот день выкапывали целебные корни на лекарственные зелья, считалось, что они к этому времени набирали наибольшую силу.

Мать сыра земля и Ярило

(Сказка)

Вот сказанье наших праотцов о том, как бог Ярило возлюбил Мать сыру землю и как она породила всех земнородных.

Лежала Мать сыра земля во мраке и стуже. Мертва была — ни света, ни тепла, ни звуков, никакого движения.

И сказал вечно юный, вечно радостный светлый Яр:

— Взглянем сквозь тьму кромешную на Мать сыру землю, хороша ль, пригожа ль она, придется ли по мысли нам?

И пламень взора светлого Яра в одно мгновенье пронизал неизмеримые слои мрака, что лежали над спавшей землею. И где Ярилин взор прорезал тьму, там воссияло солнце красное. И полились через солнце жаркие волны лучезарного Ярилина света.

Мать сыра земля ото сна пробуждалась, и в юной красе жадно пила она золотые лучи живоносного света, и от того света палящая жизнь и томящая нега разлились по недрам ее...

Возлюбила Земля бога светлого и от жарких его поцелуев разукрасилась злаками, цветами, темными лесами, синими морями, голубыми реками, серебристыми озерами. Пила она жаркие поцелуи Ярилины, и из недр ее вылетали поднебесные птицы, из пещер выбегали лесные и полевые звери, в реках и морях заплавали рыбы, в воздухе затолклись мелкие мушки да мошки. И все жило, все любило, и все пело хвалебные песни: отцу — Яриле, матери — сырой земле.

Жадно пила Земля живоносные лучи и породила человека. И когда вышел он из недр земных, ударил его Ярило по голове золотой вожжой — ярой молнией. И от тех молний ум в человеке зародился. Здравствовал Ярило любимого земнородного сына небесными громами, потоками молний. И от тех громов, от тех молний вся живая тварь в ужасе встрепенулась: разлетались поднебесные птицы, попрятались в пещеры дубравные звери, один человек поднял к небу разумную голову и на речь отца громовую отвечал вещим словом, речью крылатою. И услыша то слово и узрев царя своего и владыку, все древа, все цветы и злаки перед ним преклонились. Звери, птицы и всякая живая тварь ему подчинилась.

Ликовала Мать сыра земля в счастье, в радости, чаяла, что Ярилиной любви ни конца, ни края нет. Но по малом времени красно солнышко стало низиться, светлые дни укоротились, дунули ветры холодные, замолкли птицы певчие, завыли звери дубравные, и вздрогнул от стужи царь и владыка всей твари дышащей и недышащей.

Затуманилась Мать сыра земля и с горя-печали оросила поблекшее лицо свое слезами горькими — дождями дробными.

Говорит Ярило:

— Ты не плачь, не тоскуй, Мать сыра земля, покидаю тебя ненадолго. Не покинуть тебя на время — сгореть тебе дотла под моими поцелуями. Храня тебя и детей наших, убавлю я на время тепла и света, опадут на деревьях листья, завянут травы и злаки, оденешься ты снеговым покровом, будешь спать-почивать до моего приходу. Придет время, пришлю к тебе вестницу — Весну Красну, следом за Весною я сам приду...

И отошел от Земли бог Ярило. Понеслись ветры буйные, застелили темными тучами око Ярилино — красное солнышко, нанесли снега белые, ровно в саван окутали Мать сыру землю. Все застыло, все заснуло.

Так мыслили старорусские люди о смене лета зимою...

А. Мельников-Печерский

Сварог

ТОТ могущественный бог считался у славян повелителем Неба и Земли, отцом солнца и огня. Он низвергал на землю из туч блистающие молнии, которые, зажигая деревья, порождали земной огонь. Каждое утро Сварог выводил на небо солнце, согревавшее своими лучами все вокруг. Солнечное тепло и дождевая влага, пролившаяся с неба, давали силу земле, а земля отдавала эту силу растениям, питая животных и людей. Так в глубокой древности славяне представляли себе брачный союз Неба и Земли. Не случайно в незапамятные времена родилась поговорка: «Без неба и земля не родит».

Но не только теплом, светом и едой одаривал Сварог людей. По преданию, бог дал им кузнечные клещи, плуг и научил ковать железо. С тех пор оно почиталось священным, обладающим волшебными свойствами, и железные предметы часто использовались в качестве оберега от несчастий, как, например, найденная на дороге конская подкова.

Сварог создал первые законы, по которым должны жить люди. Среди них был и закон о том, что каждый мужчина должен иметь только одну жену, а женщина — одного мужа.

У разных славянских племен этот верховный бог носил разные имена: Сварог, Див, Святовйт. Святовитом его называли балтийские славяне. Датский летописец Саксон Грамматик, живший в XII веке, писал, что неподалеку от южного побережья Балтийского моря, на острове Рюген, покрытом густыми буковыми лесами, в городе Аркона был выстроен богатый храм Святовита. Здесь стоял громадный идол этого бога, выше человеческого роста. У идола были четыре бородатые головы, обращенные в разные стороны света; в правой руке он держал турий рог, наполненный вином. Тут же висели принадлежавшие богу седло, уздечка и огромный меч.

При храме содержался белый конь, посвященный Святовиту, на котором бог выезжал по ночам биться с демонами тьмы. Утром конь всегда был забрызган грязью после ночных сражений.

Святовит почитался у славян оракулом, и осенью, после жатвы, люди стекались со всех сторон к арконскому храму, чтобы узнать свою судьбу, спросить бога о будущем урожае. В этих обрядах непременно участвовал белый конь Святовита. При гаданиях коня подводили к трем рядам копий, и если он спотыкался на левую ногу, это считалось плохой приметой, если же ступал с правой ноги — добрым предзнаменованием.

Каким бы именем ни называли славяне своего верховного бога — Святовитом, Дивом или Сварогом, — он был владыкой Вселенной, родоначальником других богов, Сварожичей. Когда дети Сварога подросли, он передал им власть над Небом и Землей, а сам удалился на покой.

Как Сварог женщин наказал

(Вариант славянского мифа)

Когда-то, давным-давно, солнца на небе не было, и люди жили в полумраке. Даже дома они строили без окон: зачем окна, если на улице так же темно, как в жилище. Но Сварогу нужно было наблюдать за тем, что происходит на земле, да и людям требовался свет. Вот бог и вынул из-за пазухи солнце да выпустил его на небо. Осветило солнышко землю, согрело его своим теплом, разогнало мрак.

Люди обрадовались, а особенно рады были женщины, ведь всю женскую работу — прясть, стирать, готовить пищу — приходилось делать в темноте. А много ли так наработаешь?! Принесли женщины решета и стали собирать в них солнечный свет, чтобы унести его домой. Долго они трудились, да все без толку.

Рассердились женщины на солнце, стали плевать в его сторону, оскорблять бранными словами. Тогда Сварог разгневался и превратил тех женщин в камни. Лежат эти камни в лесах и лугах, поросли мохом от древности и до сих пор напоминают людям о разгневанном Свароге.

Перун

ОГ ГРОЗЫ, грома и молний, Перун изображался в виде воина. Голова его деревянного идола была серебряной, а усы — золотыми. Его оружие — лук и громовые стрелы, а также боевой топор и палица. Когда во время грозы Перун метал из туч свои стрелы-молнии, они вонзались глубоко в землю.

Потом люди часто находили наконечники Перуновых стрел и уносили их домой, веря, что оружие грозного бога убережет их дом от молнии.

Только в XIX веке ученые узнали, что наконечники «громовых стрел» — это сохранившаяся часть раковины вымерших морских моллюсков белемнитов, живших миллионы лет назад. Часто такую древнюю раковину называют «чертовым пальцем».

Грозный Перун мог метнуть молнию в дерево и зажечь его, мог попасть громовой стрелой в дом. Для защиты от молний на избах вырезались круги с шестью спицами — «громовые знаки», они тоже должны были защитить от гнева Перуна.

Перун был подателем живительной влаги, без которой земля оставалась бесплодной. Если в какой-либо местности долго не было дождя, люди приносили жертвы Перуну, молили его о дожде и при этом обливали одну из женщин селения водой.

Идолы Перуна устанавливались в дубовых рощах, в жертвенный костер подкладывались дубовые поленья, ведь дуб считался деревом Перуна. Этому богу посвящались целые леса и рощи, из которых нельзя было взять ни одной ветки — такой поступок считался страшным святотатством.

Перун проявлял свое могущество только летом, а зимой, скованный морозами, он засыпал. Но весной, с прилетом первых птиц, бог разбивал своей палицей тучу-темницу и принимался за работу. На волшебном коне Перун в мгновение ока мог перенестись в любое место, чтобы вступить в битву с врагами, ему верно служили священные птицы: быстрокрылый сокол, мудрый ворон и голосистый петух, возвещавший наступление утра и появление солнца.

С приходом христианства Перуна в народных верованиях вытеснил пророк Илья, чей образ тоже тесно связан с огнем: по преданию, пророк молитвой низвел огонь с неба на свой жертвенник, вымолил у Господа благодатный дождь на иссушенную землю. Небесный огонь защищал его от врагов, а когда Бог призвал его к себе, Илья в огненной колеснице вознесся на небо. Люди верили, что в грозу Илья разъезжает по небу в огненной колеснице и мечет стрелы-молнии в дьявола, который прячется под камнями, в лесу, в домах. Поэтому молния нередко ударяет в высокие деревья или дом.

Суеверные крестьяне во время грозы опрокидывали пустую посуду и закрывали двери, чтобы злые духи, убегая от гнева Ильи, не спрятались в избе.

Палица Перуна

(Предание)

В давние времена случилась страшная засуха. Земля от жары потрескалась, реки пересохли, а птицы, не выдержав палящих лучей солнца, падали замертво.

Собрались люди у священной рощи Перуна и стали молить бога о спасительном дожде. Услышал эти мольбы повелитель гроз и стал сгонять в то место дождевые тучи. Они закрыли все небо, душный воздух сгустился так, что люди начали задыхаться. Солнце спряталось за облаками, и землю окутала тьма, а дождя все не было. Наконец, примчался сам Перун на быстролетном коне, выхватил палицу и ударил ею самую большую тучу. Послышался грохот, вспыхнуло пламя, и из тучи полились потоки дождя. Перун ударял своей палицей одну тучу за другой, молнии сверкали по всему небу, а на иссушенную землю обрушивались дождевые струи.

Земля жадно впитывала долгожданную влагу, зазеленели поля, реки наполнились водой, люди радостными криками приветствовали Перуна. Когда гроза утихла и последнее облачко растаяло в небе, все вокруг преобразилось. Шумели полноводные реки, в лугах распустились яркие цветы, в лесах весело щебетали птицы. А хлеб в тот год уродился такой, что на каждом стебле выросло по сто колосьев!

Увидев, как Перун расправляется с черными тучами, как он разгоняет грозным оружием злых духов, люди для своих надобностей тоже стали изготавливать лук и стрелы, мечи-саморубы, боевые топоры да острые копья. А палица стала излюбленным оружием былинных витязей. Вот как управлялся со своей тяжелой палицей Святогор-богатырь:

Он едет в поле, спотешается,

Он бросает палицу булатную

Выше лесушку стоячего,

Ниже облака да ходячего,

Улетает эта палица

Высоко да по поднебесью,

Когда палица да вниз спускается,

Он подхватывает да одной рукой...

Немало славных подвигов совершили русские богатыри, защищая родную землю от врагов. Приходилось им вступать в битву с кочевниками, совершавшими набеги на Русь, с войсками иноземных королевичей, сражались они со злыми чудовищами и всегда выходили победителями.

А у Перуновой палицы сложилась своя история. Со временем это грозное оружие превратилось в скипетр — нарядный жезл, украшенный драгоценными камнями и резьбой, — символ верховной власти. На российском гербе двуглавый орел держит в левой лапе державу — золотой шар с крестом наверху, изображающий землю, а в правой — скипетр, который должен защищать эту землю от врагов.

Е. А. Дмитриев

Велес

РЕВНИЙ славянский бог Велес (иногда его называли Волосом) считался «скотьим богом» — покровителем домашнего скота и лесных зверей, богом богатства.

Велес правил и подземным миром, в его власти были источники воды и души умерших. Его представляли в виде крылатого змея, покрытого мехом и чешуей. Из пасти змея-Велеса вылетал огонь, сжигающий все живое, но сам он боялся молний, которые метал Перун, и старался спрятаться от них в дереве, камне, воде, животных или даже в человеке.

Между Велесом и Перуном постоянно происходили схватки: то Велес запрет все водные источники и земля начинает страдать от жажды, то похитит у людей скот или нашлет на животных болезни. Вот и приходилось Перуну выходить на бой с Велесом. Бог-громовник метал в змея стрелы-молнии, поражал его мечом-саморубом или палицей. Когда обессиленный враг скрывался в своем подземном царстве, Перун проливал на землю благодатный дождь, возвращал людям скот.

Воспоминание о «скотьем боге» Велесе (Волосе) долго сохранялось в народных обычаях и обрядах. Когда с полей убирали хлеб, в дар этому божеству оставляли пучок несжатых колосьев — «Волосову бороду». А с приходом христианства Велеса заменил другой покровитель скота, с очень похожим именем — священномученик Власий. В день памяти этого святого, 24 февраля (по новому стилю), крестьяне угощали домашних животных хлебом и поили крещенской водой. А если на скот нападали болезни, люди «опахивали» деревню — проводили вокруг нее плугом борозду, неся икону святого Власия и вознося ему молитву.

Битва Перуна и Велеса

(По мотивам славянских мифов)

Долгое время люди поклонялись богам Неба и Земли, приносили им обильные жертвы, а о владыке подземного царства забыли. Его идол зарос высокой травой, угли в священном костре, на котором приносили жертвы змею Велесу, давно остыли. Рассердился на людей Велес и запер на крепкие замки все родники и колодцы. Трава на пастбищах завяла, скот начал болеть, колосья в полях не могли удержать зерно, и оно осыпалось на иссушенную землю. Все молили небо о дожде: «Хоть бы небольшую тучку принесло, хоть бы Перун услышал наши мольбы!»

Пролетал над селением ворон, увидел, какие беды терпят люди, и рассказал об этом богу-громовержцу. Схватил Перун лук и стрелы, вскочил на коня и помчался по небу. Заметил его змей Велес, хотел спрятаться, да не успел. Пустил в него Перун стрелу-молнию, та ударила в землю рядом со змеевым хвостом. Скрылся Велес в дупле высокого дуба, а тот вспыхнул ярким пламенем от Перуновой стрелы. Бросился Велес под большой камень, но и тут достала его молния — раскололся камень на мелкие кусочки. Долго метался по земле Велес, наконец забился в глубокую пещеру и уполз в свое подземное царство.

А Перун разбил палицей замки на родниках и колодцах, пролил из туч обильный дождь, напоил землю. Люди же с тех пор не забывали приносить жертвы Велесу, как и другим богам, и восхвалять его, просить у него защиты от засухи и от болезней скота.

Огонь Скарожич

ЕКОГДА Сварог метнул с неба молнию, которая зажгла первый на земле очаг. Вместе с этой молнией с неба на землю попала душа первого человека, она стала жить возле очага. С тех пор огонь сопровождал человека всю жизнь, а после смерти его тело сжигали на погребальном костре и душа его вместе с дымом улетала на небо.

Духом земного огня считался Сварожич, сын Сварога. У балтийских славян Сварожич, которого они называли Радгостом, Радегастом, почитался как один из главных богов. Он разъезжал на белом коне, вооруженный копьем, а рядом бежал вепрь, каждое утро выходивший из моря, а на закате вместе с солнцем скрывавшийся в волнах. Вот как описывал храм этого бога Титмар, епископ германского города Мерзебурга:

«В земле редарей есть город под названием Редигост, треугольный, с тремя воротами, окруженный со всех сторон лесом огромным и священным для жителей. В двое ворот могут входить все, а третьи, что на востоке, меньшие и никому не доступные, ведут к морю. В городе нет ничего, кроме храма, искусно построенного из дерева... Стены его снаружи украшены чудесною резьбою, представляющей образы богов и богинь. Внутри же стоят рукотворные боги, одетые в устрашающие шлемы и панцири; на каждом вырезано его имя. Главный из них Сварожич; все язычники чтут его и поклоняются ему более прочих богов».

Рассказ о том же храме, только в более позднее время (возможно, храм был перестроен), сохранился в трудах северогерманского историка XI века Адама Бременского:

«Знаменитый город редарей, Ретра — столица идолопоклонства; в нем воздвигнут большой храм богам, из которых главный Редигаст. В городе девять ворот, и окружен он глубоким озером; входят в него по деревянному мосту, но это позволяется только тем, кто желает принести жертву или получить ответ от богов».

Огонь издавна считался у славян священным, ему поклонялись, приносили жертвы, оберегали от осквернений. В огонь нельзя было плевать, бросать в него нечистоты, топтать ногами — бог огня Сварожич мог обидеться и отмстить. Особым почитанием пользовался огонь в овине, где сушили снопы хлеба, перед тем как его молотить. Духу этого огня молились, приносили жертвы, чтобы он был милостив и сушил хлеб, а не сжег его вместе с овином, обрекая крестьянскую семью на голод.

Славяне приписывали огню целебные и очистительные свойства. Больного человека проносили через огонь, в котором должны были погибнуть злые духи, вызвавшие болезнь. А жениха и невесту перед свадьбой проводили между кострами, чтобы очистить будущую семью от всякой скверны. С тех пор сохранился обычай в ночь на Ивана Купалу (7 июля по новому стилю) зажигать костры, через которые парни и девушки прыгали, взявшись за руки.

Огонь Сварожич считался богом домашнего очага, вокруг которого собиралась вся семья. Вот почему с давних времен печь в доме пользуется особым почетом и уважением, с ней связано много обрядов и обычаев, пословиц и поговорок. Когда хотели удержаться от сквернословия, говорили: «Сказал бы, да печь в хате». Если давали клятву в правдивости, произносили такие слова: «Коли вру, так дай Бог хоть печкой подавиться!»

Если в доме появлялась сваха с брачным предложением к родителям невесты, она обязательно подходила к печи и прикладывала к ней руки, чтобы согреть их, даже если дело происходило летом. Считалось, что печь поможет ей уладить сватовство. А когда новобрачная вступала в дом мужа, она бросала свой пояс, символ семейных уз, на печь, вверяя себя защите очага.

В архангельской губернии под конец свадебного застолья, когда съедалась каша, кидали пустой горшок в печь, приговаривая: «Сколько черепья, столько молодым ребят». И сейчас нередко на свадьбах разбивают тарелки «на счастье», не подозревая, что это отголосок поклонения Огню Сварожичу.

Покровительство очага распространялось и на гостей. «Кто сидел на печи, тот уже не гость, а свой». Не принять странника, обидеть гостя значило нарушить уважение к святыне очага.

Когда семья переезжала в новый дом, огонь из старого жилища торжественно переносили на новое место — бог Сварожич не покидал семейного очага.

Почему на Купалу самый длинный день

(По мотивам славянских мифов)

На земле приближался праздник Купали, самый разгар лета, когда все растения набирают полную силу, вода приобретает волшебные свойства, а ночью происходят всякие чудеса. Решил Дажбог в этот день тоже порадовать людей.

Утром велел он запрячь в свою колесницу трех коней: серебряного, золотого и бриллиантового. Когда Утренняя Заря вывела их на небосклон, все вокруг так и засверкало. Покатилась по небу колесница Дажбога. Сияет начищенный с ночи огненный щит, сверкают гривы коней: серебряного, золотого и бриллиантового. От того что коня три, а не четыре, как обычно, колесница Дажбога движется медленно. Вот уже и Вечерняя Заря приготовилась встретить брата, а его все нет и нет. Наконец, когда на земле зажглись праздничные костры, дотащили усталые кони колесницу до края неба, увела их Вечерняя Заря в конюшню, и Дажбог отправился на покой.

С тех пор так и повелось, что на Купалу, в пору летнего солнцеворота, приходится самый длинный и самый светлый день в году.

Хорс

ОРС — очень древнее солнечное божество. Не совсем ясно, как разделялись обязанности между Дажбогом и Хорсом, но в киевском святилище, устроенном князем Владимиром Красное Солнышко в 980 году, идолы этих богов стояли рядом. Князь «поставил кумира на холме за теремным двором: деревянного Перуна с серебряною головой и золотыми усами, и Хорса, Дажбога, и Стрибога, и Симаргла, и Мокоши. И приносили им жертвы, называя их богами». Так записано в летописи.

Видимо, Дажбог был подателем благ, богом света и тепла, а Хорс — богом солнца как светила.

И опять ученые спорят о том, откуда произошло имя Хорса. Одни считают, что оно пришло из иранских языков и имеет значение «сияющее солнце». Другие уверены, что оно имеет славянское происхождение и означает «круглый». Имя Хорса сохранилось в таких словах, как «хоровод», «храбрый» (древняя форма «хоробрый»), «хороший» (принадлежащий Хорсу) и других.

Славяне представляли Хорса в образе белого коня, который ежедневно совершал свой бег по небосклону. Утром он появлялся на востоке, а вечером скрывался на западе. Там он спускался под землю и скакал по морю Мрака, а на следующий день снова являлся людям.

Конь у славян считался священным животным. Конские черепа вешали на колья возле жилища, чтобы уберечься от злых духов, деревянные резные головы коней украшали крыши домов, ведь кони, по поверьям, связывали небо и землю, богов и людей.

ОТЬ мы и помещаем Симаргла (Семаргла) рядом с главными богами славян, это все-таки божество низшего порядка, священный крылатый пес, охраняющий семена и посевы. В древние времена хлебные поля распахивали среди густых лесов, в которых обитали многочисленные стада косуль, оленей, диких коз. Они поедали и вытаптывали молодые всходы, оставленные без присмотра. Вот тут-то на помощь людям приходили собаки, помогающие сберечь урожай.

Образ божественного крылатого пса довольно быстро исчез из обрядов и мифов, а после принятия христианства и вовсе был забыт.

Мокошь

ОКОШЬ (встречаются также другие формы этого имени: Макать, Макешь, Мокоша, Мокута, Макута) — покровительница женщин — хозяек дома и рукодельниц, она тесно связана с прядением и ткачеством.

На русском Севере Мокошь представляли как женщину с большой головой и длинными руками. В вышивках эту богиню изображали с гребнем для чесания льна в каждой руке или руками-гребнями. Мокошь была единственным женским божеством, идол которой находился на священном холме в Киеве.

Мокошь невидима, а о том, что она появилась в избе, можно узнать по жужжанию веретена. Поэтому нельзя было оставлять на ночь неубранную кудель, «а то Мокоша опрядет». Запрещалось прядение в праздничные дни.

Этой богине посвящался пятый день недели, пятница, когда нельзя было начинать никакого дела, иначе оно приведет к неудаче, будет «пятиться». В этот день разрешалось заниматься торговлей, может быть, поэтому Мокошь считалась еще и покровительницей торговли.

Мокошь нередко вмешивалась в разные женские домашние дела: тайком стригла овец, пряла пряжу, наводила порядок в избе. Эта женщина-богиня была известна не только у восточных, но и у западных и южных славян.

Одни ученые считают, что имя Мокоши произошло от слов «мокрый», «мокнуть» (лен при обработке долго вымачивали в воде), другие возводят его к индоевропейским словам «ма» (мать) и «кош» (жребий) — Мать счастливого жребия, богиня удачи, судьбы.

Вспомним, что обязанности и характер богов и богинь часто со временем меняются: то они добрые, то злые, покровительствуют то одним ремеслам, то другим.

Вероятно, в древности (а Мокошь — очень древнее божество) эта богиня могла быть всемогущей подательницей благ, символом счастья. Слово «кош» известно и поныне, так называется корзина или плетеный возок, в котором возят снопы с поля; кошель, кошелка — плетеные из прутьев емкости для зерна; кошара — плетеный хлев для скота. Так что Макошь (Мокошь) первоначально считалась богиней урожая и благополучия всей семьи, а позднее стала всего лишь покровительницей домашнего очага, рукоделия и торговли.

Память о Мокоши долго сохранялась на Руси. Еще в XVI веке богословы и священники обличали крестьян, поклоняющихся этой языческой богине. Но отголоски древних верований и поныне живы в некоторых обрядах, традициях, вышивках.

С приходом на Русь христианства образ Мокоши постепенно вытеснила православная Параскева Пятница. Эта благочестивая девушка, казненная язычниками в III веке за преданность учению Христа, была причислена Церковью к лику святых. Ее родители всегда чтили пятницу как день страданий и смерти Христа, за что Бог послал им в пятый день недели дочь, которой они дали имя Параскева (по-гречески «пятница»).

Параскева Пятница считалась на Руси покровительницей полей и домашних животных, охраняющей семейный очаг, исцеляющей от физических и душевных недугов. В народе Пятницу называли «льняницей», ей приносили жертвы — первые снопы льна, пучки кудели, которые бросали в колодец (этот обряд назывался «мокрида»).

Дуня и Мокоша

(Былинка)

Жила у нас в деревне баба одинокая, по прозвищу Дуня-балалайка. Любила она в праздники рюмочку-другую выпить, сядет на завалинке с балалайкой и давай частушки петь дурным голосом. Родителей она давно схоронила, мужа у ей не было, так и жила бобылкой на краю деревни.

Когда-то слыла она бабой работящей, сама по бревнышку перебрала свой ветхий домик, да и в поле была не последней работницей. Только со временем разленилась она, стала ходить распустехой. Огород у ей бурьяном да крапивой зарос, изба неметена, паутина по углам.

И трое коз-то у ей каки-то захудалые, и куры по избе бродят.

Пастух Егор, бывало, гонит деревенское стадо мимо Дуниного дома, окно у ей открыто (душно ночью-то), слышит, она сама себя уговаривает:

— Вставай, Дунь, пора. Вон уж и скотину погнали. Давай, Дунь, подымайся!

Уж стыдили ее бабы, стыдили, уговаривали всяко — ну ничо!

А тут приходит она раз к колодцу, где бабы деревенские как сойдутся за водой, так и начнут новости обсуждать. Приходит это Дуня-балалайка вроде как не в себе, и говорит, что повадился у ей нечистый по ночам шалить: то куделю, оставленную на прялке, сдерет, разбросает по избе и перепутает, то сор, что с вечера к печке смела, распорошит по всему полу и веник посреди бросит, а недавно шерсть у козы на боку выстриг, да неровно так, клочьями.

Покачали бабы головами, ну и говорят ей:

— Это Мокоша тебя учит. Не любит она нерях. Гляди, Дунь, коли повадилась ходить, несдобровать тебе. Ты бы хоть избу прибрала, что ли.

— А, болтайте больше. Кака така Мокоша? Век не слыхала про нее. А что в избе у меня, дак то не ваше дело!

Вот как-то раз спит Дуня и слышит сквозь сон, будто кто в избе ходит, половицы скрипят. Открыла она глаза — в окно луна светит, часы-ходики громко тикают: тик-так, тик-так. Никого! Только закрыла Дуня глаза — опять чьи-то шаги послышались. Испугалась баба, чтой-то не по себе ей стало. Прижмурила Дуня глаза, смотрит, а по избе тетка ходит: голова большая,лохматая, руки словно грабли. Присела тетка на лавку, схватила что-то и давай руками-граблями мять да трепать, а потом в угол бросила.

«Ой, да это же моя куделя!» — подумала Дуня. Хотела крикнуть, а голоса нет, хотела рукой пошевелить, а рука, словно колода деревянная, не слушается. «Може и правда, Мокоша у меня хозяйничает?»

А тетка встала с лавки, взяла веник да давай сор по избе разметать и все что-то под нос себе бормочет. Кинула она веник посреди избы, глянула на Дуню, руками-граблями взмахнула и пошла к двери. Как она вышла, не слыхать было, дверь не скрипнула, не стукнула. Дуня-балалайка от страха залезла с головой под одеяло и не заметила, как заснула.

Встала она чуть свет, глядит, по всей избе сор раскидан, в углу куделя перепутанная валяется. Затопила Дуня печь, нагрела воды, всю избу до блеска вымыла, будто на Пасху, пол веником-голиком да песком оттерла, стол ножом выскоблила, всю пряжу в коробья убрала. Тут соседка к ей зашла, тетка Анфиса. Увидела, что в Дуниной избе творится, и застыла, будто столб при дороге.

— Ты чо это, Дунь? Аль случилось чо?

— Ничо, — буркнула Дуня. — Вишь, убираюсь.

Тетка Анфиса даже забыла, зачем приходила к соседке, кинулась в деревню бабам новость рассказывать. Женщины поохали, поахали, все гадали, что же такое случилось, да ничего придумать не могли.

А Дуню с тех пор и не узнать стало: изба у ей всегда чисто прибрана, сама до свету встанет, коз подоит да навстречу деревенскому стаду выведет, и еще накажет пастуху Егору, чтобы берег ее скотинку.

В огороде Дунином ни одной лишней травинки нет, да и сама она, как принарядится на праздник да выйдет в люди, баба хоть куда. Со временем народ и забыл ее прозвище — балалайка. Только с чего та перемена в ей произошла, так никто и не догадался. Судачили разное, и про Мокошу вспоминали, только точно никто ничего не знал.

Може, так было, може, иначе, про то только сама Дуня знает. Верно, кому-нибудь проболталась, коли про Мокошу люди рассказывали.

Г. И. Богомолов

КАЛЕНДАРНЫЕ БОЖЕСТБА

Род и рожаницы. Лада и Леля

ОД — самое загадочное и наименее изученное славянское божество. Одни считают его маленьким семейным божком, чуть ли не домовым, другие ставят его рядом со Сварогом, отводя ему роль отца всех других богов. Имя Рода и доныне сохраняется в словах «народ», «родня», «родина», «родить», «природа», «урожай», «родник» и других. Именно Род посылал с неба на землю души людей; когда рождался ребенок, Род вдувал в него жизнь, определял его будущую судьбу. «Чего на роду написано, никому не миновать».

Род считался покровителем мужчин, а о женщинах заботились его многочисленные дочери — рожаницы.

Эти безымянные богини, не имеющие определенного облика, помогали женщинам в домашних работах, а особенно при рождении детей.

Только ребенок появится на свет, тут же в небе загорится его звезда — рожаница. Она будет сопровождать человека от младенчества до старости, направляя его поступки, определяя судьбу. А когда умрет человек, его звезда скатится с небосвода, погаснет.

Позднее культ Рода уступил место Перуну и другим богам. Когда упрочилась княжеская власть, боги войны вытеснили земледельческих богов плодородия, хотя в народе и сохранилось почитание Рода и рожаниц. Эти божества были связаны и с календарными обрядами, их чествовали весной и осенью, в сентябре, когда заканчивали молотить хлеб. Рода вспоминали и в декабре: на второй день после Рождества Христова крестьянки несли в церковь пироги и свежеиспеченные хлебы.

Среди рожаниц особенно выделялись две: старшая, Лада, и ее дочь Лёля (Лель). Имена этих богинь, связанных с плодородием, часто встречаются в обрядовых заговорах и песнях.

Лада была покровительницей браков, богиней любви и красоты. Собиратель русских народных сказок А. Н. Афанасьев писал: «В народных песнях ладо до сих пор означает нежно любимого друга, любовника, жениха, мужа, а в женской форме (лада) — любовницу, невесту и жену. В областных говорах: ладить — жить с кем согласно, любовно, „в ладу“; лад — супружеское согласие, любовь, в музыке — гармония; лад ковать — сватать и примирять, лады — помолвка, ладило - сват, ладники — уговор о приданом, ладный — хороший. Это была богиня весны, в образе которой слились вместе представления девы ясного солнца и облачной нимфы.

В весеннюю пору прекрасная богиня вступала в брачный союз с могучим Громовником, слала на землю благодатное семя дождей и оживляла природу. В этом смысле Лада у славян и литовцев почиталась покровительницей любви и браков, богиней юности, красоты и плодородия, всещедрою матерью».

Как рожаница Лада олицетворяла собой весенние растительные силы. Когда в начале марта девушки и дети выходили «закликать весну», торопить ее приход, именно у Лады просили разрешения на этот обряд:

Благослови, мати,

Ой, мати, Лада, мати!

Весну закликати...

Особенно много песен, посвященных Ладе, пели в период «зеленых святок» (25 мая —  25 июня по старому стилю), когда праздновался приход лета, отмеченный молодой зеленью.

Богиня Леля (Лель), младшая рожаница, покровительствовала первым весенним росткам, первым цветам и девичьей любви.

Часто Лелю рассматривали как божество мужского рода («маленький бог любви») в виде пламенного златовласого крылатого младенца. Однако ученые-этнографы утверждают, что Леля была божеством женского рода, олицетворением весны, покровительницей девушек. Имя Лели тоже часто упоминается в любовных и свадебных обрядах.

Ярила

ТОТ веселый бог весеннего солнца и плодородия, покровитель любви, был очень популярен у славян. Многие обряды, связанные с Ярилой, сохранялись у крестьян до XX века. Его представляли прекрасным юношей в белых одеждах, который разъезжает по полям на белом коне. Куда ступит копыто коня, там тотчас вырастает густая рожь. В деревнях по весне праздновали Ярилу. Вот как описывает этот обряд В. И. Даль: «...Празднуют Ярилу, встречая весну первой сошкой. Ряженый Ярила верхом на коне, босой, в левой руке горсть колосьев, в правой — голова, девки идут следом и поют. Ярила ходит по нивам, растит рожь, приносит новорожденных.

Летом наряжают старика, возят соломенное чучело и хоронят с плачем и смехом, едят на базаре пироги, рыбу, пьют сладкие квасы и пр.».

Колосья в руке Ярилы — символ жизни, а матерчатая голова, набитая соломой,— символ смерти: Ярила ежегодно умирает и весной воскресает вновь. Обряды Ярилы наполнены глубоким смыслом. Этого весеннего бога встречают «первой сошкой», когда идет сев и в землю ложится зерно. А «хоронят» Ярилу летом, когда посеянное зерно отмерло, а из него выросли зеленые колосья. Похороны Ярилы приходились на дни летнего солнцестояния, когда природа в полном расцвете сил.

Мара

ТА БОГИНЯ воплощала у славян болезненную дряхлость, повальные болезни (моровое поветрие) и смерть. Прислуживали Маре злые сестры Лихорадки, которые насылали на человека разные недуги. Мара была также виновна в осеннем увядании природы. В древние времена безжалостной богине приносили жертвы, в том числе и человеческие, если племени грозила война или страшная болезнь.

Как отголосок тех древних жертвоприношений, только «вывернутых» наоборот, долгое время сохранялся обряд-оберег. Весной, когда начинались веселые праздники, посвященные пробуждающейся природе, парни и девушки изготавливали соломенную куклу размером с ребенка, а иногда и в рост человека. На нее надевали женскую рубаху, платок, а голову украшали венком из цветов. Эта кукла и называлась Марой (Морой, Морёной). Ее ставили на лугу, разводили большой костер, и молодежь веселилась всю ночь, распевая песни. Наутро куклу приносили к реке и бросали ее в воду. Считалось, что таким образом люди будут избавлены на этот год от болезней и смерти. Иногда куклу Мары не бросали в воду, а разрывали на куски или сжигали в костре.

Имя жестокой, неумолимой богини Мары сохранилось в словах «мор», «уморить», «заморенный», «морока», «обморок». Оно несет в себе отзвуки первобытного ужаса, связанного со смертью.

Мара-оборотень

(Предание)

Так давно это было, что даже старики не припомнят, только случилась на земле страшная болезнь. Люди умирали целыми народами, родные не успевали хоронить покойников, и они лежали на земле, заражая здоровых.

— Это злая Мара пришла к нам, — говорили люди. — Ее никто не видит и не слышит, а она здесь, среди нас.

И правда, Мара могла обернуться чистым ручейком, да только каждый глоток воды из того ручья нес смерть.

Могла она превратиться в верную собаку, да вдруг покусать хозяев, отравив их ядовитой слюной. Даже ласковый ветер, который нежно шелестел листвой деревьев, мог оказаться Марой, собиравшей свою кровавую жатву.

Стали люди молиться богам Неба и Земли:

— О боги! Сжальтесь над нами, усмирите жестокую Мару, иначе выведет она под корень весь род людской на земле!

Перун-громовержец послал грозовые тучи, ударил по ним своей палицей, пустил стрелы-молнии, и хлынул очистительный дождь. Он смысл с земли всю грязь, от которой шли болезни на людей, наполнил чистой водой ручьи и реки, колодцы и родники. Потом на небо выехал на огненной колеснице Дажбог и просушил землю жаркими солнечными лучами. Мать сыра земля скрыла глубоко в своих недрах не-прибранных покойников. Чисто стало на земле, пропали все болезни.

Пропала и злая Мара. Только не умерла она, а затаилась, ходит где-то рядом. Опять может обернуться чистым ручейком, ласковым ветром, белым облаком, чтобы нести несчастья людям.

Кострома

OCTPOMA — воплощение весны, богиня плодородия, праздник которой отмечался в конце мая, когда молодежь прощалась с весенними хороводами. Обряд проводов Костромы представлял собой настоящее театральное действо. Кострому изображала девушка, закутанная в белую простыню, с дубовой веткой в руке. Она шла по деревне в сопровождении хоровода, под звуки песен. Потом изготавливали соломенное чучело, которое хоронили с обрядовым оплакиванием и смехом. Вот как живо описывал эту сцену В. И. Даль:

«Кострома — чучело из соломы и рогож; при встрече страдных работ, прощаясь с хороводами, хоронят Кострому, топят в реке. Часть провожай плачут и причитают,  жалея Кострому и не давая ее в обиду, прочие, с грубыми остротами, продолжают свое; спровадив Кострому, пьют и веселятся в последний раз до осени, до уборки хлеба».

В разных губерниях обряд похорон Костромы мог отличаться в каких-то деталях. Ее не всегда торжественно топили, в иных местах относили в глухой лес и там забрасывали, иногда соломенную куклу разрывали на части или сжигали.

Ученые до сих пор спорят, был ли такой персонаж среди славянских богов, но тем не менее обряд похорон этой богини существовал с давних времен, а имя ее сохранилось в названии старинного города Костромы и двух рек — притоков Волги. Имя Костромы, вероятно, произошло от древнерусского слова «костерь», «костра» — жесткая кора растений.

Кострома — богиня растительных сил, плодородия, почему же ее хоронят с веселыми песнями?

Смысл обряда связан с тем, что происходит в природе. К этому времени хлебные злаки уже дали колосья, они больше не растут, в них наливается зерно. Поэтому и растительные силы больше не нужны, Кострому хоронят до следующего лета. А об урожае теперь станут заботиться другие боги и богини.

Некоторые ученые считают, что соломенная кукла в этом обряде изображает не саму богиню, а человеческую жертву, которую в давние времена приносили в благодарность за будущий урожай.

В деревнях Костромой иногда называли не только соломенное чучело богини плодородия, но и покойника, умершего неестественной смертью. Такие мертвецы со дня смерти и до той поры, пока их тела не обратятся в прах, представляли опасность для живых. Самоубийцы, утопленники и другие покойники, покинувшие этот мир преждевременно, могли встать из могилы, прийти в родной дом проведать семью и забрать в подземное царство кого-то из близких. Особая опасность грозила тем, кого мертвец любил при жизни. Ходячий покойник мог отомстить обидчику, наслать на человека болезнь или даже убить его.

Таких покойников хоронили по особому обряду: могилу копали за пределами церковной ограды, тело в гробу укладывали лицом вниз, забрасывали яму ветками и камнями (закладывали, потому и назывались такие покойники заложными). В некоторые могилы даже вбивали осиновый кол, чтобы покрепче «запереть» мертвеца. Элементы культа заложных покойников позднее вплелись в обряд похорон Костромы.

Купала

ЕСЕЛЫЙ и прекрасный бог лета [Иногда Купалу представляли в образе прекрасной женщины-богини.], полевых плодов и цветов, бог плодородия, очень почитался славянами. Праздник Купалы отмечали в ночь накануне летнего солнцестояния. Когда на Русь пришло христианство, праздник языческого бога Купалы слился с празднованием Рождества святого Иоанна Крестителя, который православная церковь отмечала тоже 24 июня (по старому стилю). С тех пор в народе это торжество стали называть Иваном Купалой.

В ночь перед Купалой молодежь собиралась на лугу у реки, здесь жгли костры, пели, водили хороводы, прыгали через огонь. Такие прыжки были и испытанием ловкости, и гаданием: кто выше прыгнет, тому выпадет больше удачи и хлеб уродится лучше. Огонь купальских костров считался очистительным, он отгонял от человека злых духов и болезни. Обычно для разжигания обрядовых костров использовали «живой» огонь, добывая его трением. Под конец праздника с холма в реку спускали тележные колеса, обмотанные горящей соломой, символизирующие солнце. Когда пылающее колесо обрушивалось в реку, это символизировало брачный союз огня и воды, которые считались братом и сестрой. Потом со смехом и песнями топили в реке соломенное чучело Купалы, и молодежь тоже бросалась в воду, чтобы очиститься от грехов и болезней. Ведь вода, по поверьям, получала в ту волшебную ночь целебные свойства. Со дня Купалы разрешалось купаться.

Ночь на Ивана Купалу была наполнена чудесами. По лесам бродили ведьмы и оборотни, проказили домовые, лешие, водяные и русалки, расцветал папоротник, и человек, добывший его цветок, мог отыскать сокровища, спрятанные в земле. А с помощью разрыв-травы, которая тоже расцветала в купальскую ночь, можно было открыть любые замки и запоры. В лес отправлялись знахари собирать целебные травы, обретавшие в эту колдовскую ночь особую силу. Поэтому на севере России Ивана Купалу часто называют Иван Травник.

Коляда

ЛАВЯНЕ отмечали праздниками все важные изменения в жизни природы. Вот и для смены времен года у них тоже был праздник Коляды (Коледы), богини, воплощавшей новогодний цикл. Название праздника да и самой богини происходит от слова «коло» — древнеславянского названия круга (стоит вспомнить «колесо», «колобок», «коловорот»). Праздник Коляды посвящался повороту солнца на весну, удлинению светового дня. «На Коляду дня прибыло на куриную ступню». Праздновали Коляду после дня Карачуна, накануне Рождества Христова, которое отмечалось 25 декабря по старому стилю.

По домам ходили ватаги детей-колядовщиков и пели колядки: «Пришла Коляда накануне Рождества...» В песнях-колядках, по сути магических заклинаниях, ребятишки желали хозяевам дома здоровья, счастья и благополучия:

Сто бы тебе коров,

Полтораста быков.

По ведру бы те доили

Все сметаною!

На реку-то ходили,

Все наигрывали.

Колядовщиков одаривали печеньем и пирогами, кусками праздничного каравая, символизирующего солнце, и они отправлялись дальше. Еще в XIX веке подмосковные крестьяне наряжали Колядой молодую девушку, надевали на нее поверх теплой шубейки белую сорочку и возили в санях по всей округе, распевая колядки.

На Рождество хозяин вносил в избу сноп, изображавший Коляду, и ставил его на почетное место в красном углу, а на стол подавался праздничный каравай.

НЕЧИСТАЯ СИЛА

Домовой

РЕДИ многочисленной нежити, которой славяне населяли окружающий мир, пожалуй, ближе всех к человеку находился домовой, дух дома, покровитель семьи. Он невидим, но если удавалось его подсмотреть, домовой представал в образе маленького старичка, заросшего седой шерстью. Впрочем, доброхот, дедушка, кормилец, как часто называли домового, мог обернуться кошкой, собакой, коровой, крысой или даже принять облик хозяина дома.

Домовой, по народным поверьям, живет под печкой, у порога, в сарае, где сено.

Кроме домового, обитавшего в избе, существовали другие духи — покровители различных уголков крестьянской усадьбы: сараяшник, дворовой, овинник, гуменник, конюшенник, банник.

По преданию, в давние времена дьявол восстал против Бога и к нему присоединились некоторые ангелы. Разгневанный Бог послал архангела Михаила с огненным мечом, и тот сбросил отступников с неба на землю. Падшие ангелы оказались в разных местах: кто на дворе или в доме, кто в овине или в бане, а кто в лесу или в поле. Вот и превратились они в дворовых, домовых, банников, леших, полевых и других земных божков. «Все это нежить: ни человек, ни дух», — писал о них В. И. Даль.

Домовой любит рачительных хозяев, незаметно помогает им в работе, ухаживает за скотиной, а особо понравившимся лошадям по ночам даже в косички гривы заплетает.

Хозяин поручал заботе домового своих животных: «Домовишко-дедушка, всех пой, корми овечушек и ладь ладно, а гладь гладко и стели им мягко».

Если же хозяин ленив, да еще и пьяница, домовой поможет ему разориться, пропить все, что есть в доме, а по ночам будет во сне наваливаться на такого лодыря, давить до хрипоты. Не любит он и неряшливых женщин: увидит такую без платка на голове, спутает все волосы так, что потом ни одному гребню не справиться.

Домового любили и побаивались. При переезде в новый дом нужно было совершить особый обряд, прочитать заговор, чтобы домовой согласился переехать вместе с хозяевами, иначе семье грозила беда. «Хозяйнушка господин! Пойдем в новый дом на богатый двор, на житье, на бытье, на богачество!» Переносили домового на новое место в горшке с углями, на хлебной лопате или в старом лапте.

«Хозяйнушко», все видел, все знал заранее. Он мог предупредить о грядущей беде плачем, оханьем, стонами; о предстоящей радости извещал по ночам пением и прыжками по избе; если прикоснется к человеку во сне мохнатой лапой — к добру, если погладит голой или холодной — быть беде. Увидеть домового считалось плохой приметой — к тяжелой болезни или смерти.

Домовому оставляли на ночь еду, делали небольшие подарки: щепотку нюхательного табака, до которого он был большой охотник, цветные лоскутки. Жил этот дух дома за печкой, под порогом, в подполе, на чердаке или в хлеву, но никогда не покидал пределов усадьбы.

К домовым близко примыкает еще одно древнее божество — Чур. Великолепный знаток русского фольклора А. Н. Афанасьев считал Чура богом-хранителем домашнего очага. А известный археолог академик Б. А. Рыбаков писал: «Чур или пращур предок, дед („пращур"), т.е. тот же домовой».

Его часто поминают в обиходной речи, в детских играх: «Чур, мое!», «Чур, молчать», «Чур, я в домике», «чересчур» (через Чура) и т.д. Со временем это слово приобрело множество значений: магическая черта, круг, запрет, формула-оберег, край, предел, мера, граница. Именно покровителем и сторожем границ земельных владений, вероятно, чаще всего и являлся Чур. Изображения этого божка — деревянные чурки (опять «чур») в древности ставили на межах. Отсюда пошли слова «чурка», «чурбак», «чурбан», «чурбашка».

Кикимора

ТА МАЛЕНЬКАЯ женщина-невидимка с довольно вредным характером доставляла немало хлопот хозяевам дома. Днем она пряталась за печкой, а по ночам начинала свои проказы: бегала по дому, хлопала дверями и печными вьюшками, переставляла столы и скамейки; если хозяйка оставляла с вечера неубранную пряжу, кикимора путала кудель.

Особенно доставалось от нее нерадивым женщинам.

Если изба убрана плохо, посуда не вымыта, тут уж кикимора разойдется вовсю. Посуду раскидает или перебьет, детей малых начнет ночью щекотать, те и расплачутся, скотине навредит: ощиплет кур, выстрижет шерсть у овец, а то и у хозяев волосы откромсает.

Впрочем, усердным, старательным хозяйкам она помогала. Она любит прясть по ночам, саму ее не видно, только слышно, как свистит веретено, — кикимора прядет. Да при этом еще все время подпрыгивает на лавке. Правда, толку от ее работы мало: нитки перепутает, кудель раскидает. Зато она и ребят убаюкает, и посуду перемоет, если хозяйка не успела, и позаботится, чтобы тесто хорошо взошло.

Зато мужчинам кикимора никак не помогала и при случае всячески вредила.

Если кикимора начинала проказничать в доме, тут одно спасение: пойти в лес, набрать горького корня папоротника, который она очень любит, и перемыть его настойкой всю посуду, тогда она оставит всех в покое. А чтобы не беспокоила кур в курятнике, над насестом вешали отбитое горлышко кувшина, камень со сквозным отверстием — «куриный бог», или старый лапоть.

Хотя кикимора была невидима, ее представляли в виде маленькой, тоненькой женщины: туловище толщиной с соломинку, голова не больше наперстка. Она похожа на высохший сучок.

Существовала и лесная кикимора — жена лешего, или лешачиха. Она бродила по лесу и пугала случайных путников. Народное выражение «кикимора болотная», возможно, появилось потому, что кикимора предпочитает жить в темных и сырых местах.

В народе считали, что кикиморы — это дети, проклятые в утробе матери, умершие до крещения или мертворожденные.

Увидеть кикимору с прялкой на передней лавке — быть в доме покойнику.

Кикимору могли напустить колдуны или печники и плотники, которых скупой хозяин обидел при расчете. Они подкладывали под печь или в пазы между бревен соломенную куклу-кикимору, а то и простую щепку и читали заговор. Кикимора начинала так шуметь и стучать по ночам, что хоть из дому беги.

Когда догадливый хозяин улаживал отношения с работниками, они убирали кикимору и все неприятности прекращались.

Банник

АНЯ — непременная принадлежность крестьянской усадьбы. Топили ее часто, а во время сенокоса, жатвы и молотьбы — чуть ли не ежедневно. Топили к приезду гостей, перед проводами в путь-дорогу, к праздникам, в бане лечили больного горячим паром, здесь женщины рожали.

Баню любили, но и побаивались. С одной стороны, верили, что «баня парит, баня правит», «баня все грехи смоет», с другой — баня считалась нечистым местом, и на том участке, где она когда-то стояла, нельзя было строить дом: либо одолеют клопы, либо мыши изгрызут все запасы, либо дом сгорит.

В бане обитал ее дух — банник (баенник, байнушко), опасный для человека. Он был невидим, жил за печкой-каменкой или под полком, на котором парились. Но иногда он мог предстать перед людьми в виде черного мохнатого мужика с длинными волосами и железными когтями (в некоторых губерниях его описывали как маленького, тощего, беззубого старика). Банник способен обернуться собакой, кошкой, лягушкой, даже веником или углем. Рассердившись, этот банный дух мог напугать человека, забросать его горячими камнями, ошпарить кипятком, задушить паром.

Нельзя было ходить в баню «в четвертый пар»: после того, как помоются люди, наступал черед самого банника, домовых, русалок и чертей. Поэтому баннику оставляли мочалку, кусок мыла и воду в лохани.

Чтобы задобрить банника, еще при постройке бани под ее порогом закапывали жертву — черную курицу, а когда первый раз затапливали печь-каменку, на камни сыпали крупную соль. После мытья банника нужно было поблагодарить: «Спасибо, байнушко, на парной байничке».

В баню девушки ходили гадать на Святки. В таких гаданиях принимал участие и банник. Например, если просунуть в дверь бани голую спину или руку, банник может ударить по ней когтистой лапой — это предвестие беды, или, наоборот, погладить мягкой мохнатой ладонью — к счастью.

Овинник

РАНИТЕЛЬ овина, где сушили снопы хлеба перед обмолотом, считался самым зловредным из всех домашних духов. Он жил в яме под овином, глаза его светились раскаленными углями, сам похож на мужика с длинными растрепанными волосами.

Иногда овинник (подовинник, овинный батюшка) принимал облик черного кота. Он умел лаять по-собачьи, хлопать в ладоши и громко хохотать.

Овинник следил за тем, чтобы огонь в яме не разгорался слишком сильно, а то не миновать пожара, присматривал за правильной укладкой снопов на сушилах, не позволял разжигать овин в большие праздники, а также во время сильных ветров. Рассердившись на нерадивого хозяина, овинник мог сжечь овин вместе с хлебом, тогда семья была обречена на голод.

Сбросив с сушил последний высушенный сноп, хозяин снимал шапку, кланялся и благодарил овинника: «Спасибо, батюшка-овинник: послужил ты нынешней осенью верой и правдой!» Овинник любил, когда ему оставляли угощение: кашу, пироги. В праздники Воздвижения (27 сентября по новому стилю), в день Феклы заревницы (7 октября) и Покрова Пресвятой Богородицы (14 октября) топить овины было нельзя, в эти дни отмечались именины овина.

У славян-язычников овины в древности служили местом поклонения Огню Сварожичу. Об этом упоминает летопись: «И огневи молятся под овином».

Овин, как и баня, использовался в гадальных обрядах. Ночью девушки подходили к овину и по очереди клали руку на окно: если никто не дотронется — незамужней остаться; голой рукой погладит — за бедным быть; мохнатой — за богатым.

Близок к овиннику другой домашний дух — гуменник, обитавший на гумне, где молотили хлеб. Он помогал обмолачивать зерно, а иногда, если хотел угодить усердному хозяину, совершал чудо: утром на гумне вдруг появлялись кучи зерна, которого у крестьянина не было.

Полевик

ОЛЕВИК, полевой — дух, охраняющий хлебные поля. В отличие от прочей нежити, которая появляется по ночам, полевого можно увидеть в жаркий полдень, когда раскаленный воздух струится над хлебным полем. Среди хлебов можно заметить маленького голого старичка с телом, черным как земля, и разноцветными глазами. На голове у него вместо волос — густая длинная трава.

Полевик хоть и добрый дух, но любит подшучивать над людьми: то с дороги собьет, то заведет в топкое болото, а пьяного пахаря заставит таких кривых борозд наделать, что тому стыдно будет на глаза людям показаться.

Особенно часто шустрые полевики встречаются у межи, там, где проходит граница полей. В таких местах ни в коем случае нельзя спать, потому что здесь бегают дети полевиков, межевичкй и луговички, и ловят птиц родителям на обед. Увидят они спящего, навалятся на него и задушат.

Полевик, как и все духи, любит, чтобы его задабривали, угощали. При этом нужно было соблюсти несколько условий. В глухую ночь следовало прийти к глубокому рву подальше от деревни и принести в дар полевику несколько яиц и старого безголосого петуха. Сделать все нужно так, чтобы никто не видел этого жертвоприношения, иначе полевик рассердится и напортит в полях: напустит вредителей, весь хлеб перепутает и тогда среди ржи вырастет пшеница, а среди проса — ячмень.

Как только начинается жатва, для полевика наступает трудное время. Он все время бегает, уворачиваясь от острого серпа, прячется в несжатых полосах. Вот и оставляют ему жнецы в поле последний сноп, где он может спрятаться. Чтобы полевик мог благополучно перезимовать, на сжатом поле оставляют несколько колосьев и связывают их пучком — «завивают бородку Велесу», древнему богу, покровителю земледельцев. Такая «Велесова бородка» иногда называлась бородкой святого Николая или святого Ильи, от которых тоже зависел хороший урожай.

Леший

СЛИ в доме обитал домовой, за полями и лугами присматривал полевик, то в лесу полновластным хозяином был леший, лесовик, лешак. Его трудно увидеть, зато можно услышать: он любит аукаться, хлопать в ладоши, свистеть и хохотать.

Впрочем, случалось, что леший попадался на глаза людям. Он мог предстать в разном обличье: то прикинется простым мужиком, то обернется волком, зайцем, филином, красным петухом, а то и деревом или грибом. Вот почему человек, желающий увидеть лешего, должен в ночь перед Купалой пойти в лес, найти осину и срубить ее так, чтобы она вершиной упала на восток. Затем встать на пень от срубленной осины лицом на восток, нагнуться и, глядя между ногами, прочитать заговор: «Дядя леший, покажись не серым волком, не черным вороном, не елью жаровою — покажись таким, каков я сам».

Лешего, принявшего человеческий облик, можно узнать по некоторым приметам. У него острая голова, нет бровей и ресниц, волосы зачесаны налево, когда сидит, закидывает левую ногу на правую, одежда застегнута по-женски — правая пола на левую. Считалось, что кровь у лешего синяя, а глаза зеленые.

Этот лесной дух недолюбливал черных петухов, трехцветных кошек и собак с пятнами вокруг глаз.

Леший — хозяин всего леса и зверей. Лесные обитатели слушались своего хозяина беспрекословно. Бывали случаи, когда один леший проигрывал другому в карты зайцев и белок, и тогда мелкое зверье целыми стаями переселялось в лес к новому владельцу. На русском Севере пастухи каждую весну заключали договор с лешим, чтобы он помогал пасти стадо, не подпускал к нему хищников.

На луга леший не заходит, чтобы не ссориться с полевиком, в деревни тоже не заглядывает, чтобы не повстречаться с домовым или банником.

Лесной хозяин любит проказничать, пугать людей, заводить в глухую чащу, заставлять кружить среди деревьев на одном месте. Однако, рассердившись, может наделать много бед: уведет человека в дикий лес, так что он не сможет найти обратную дорогу, и погубит там, или напустит хищников на пасущуюся домашнюю скотину, а то и похитит ребенка. Поэтому неосторожно произнесенные слова «поди ты к лешему» могли обернуться настоящим несчастьем. Особенно опасным считался день 30 октября, когда лешие проказничают всю ночь, а с первым криком петуха проваливаются сквозь землю.

Случалось, леший уводил к себе девушку и жил с ней, как с женой. Когда у них рождался ребенок, он, вырастая, тоже становился лешим, только более добрым по отношению к людям. Другие лешие его недолюбливали и при разделе лесов отводили ему такой участок, где не было человеческого жилья.

Похищали лешие не только девушек, но и женщин и даже старух, чтобы те убирали в их доме и помогали вести хозяйство.

Если человек повстречает лешего или, заблудившись, догадается, чьи это проделки, нужно перекреститься с молитвой, вывернуть наизнанку одежду, переобуться, надев левый лапоть на правую ногу, а правый — на левую. А еще можно спастись от лешего, если его рассмешить.

Жены леших — лешачихи, лешуни, их дети — лешенята. В разных губерниях России лешачиху описывали по-разному: то как страшную косматую старуху («оборванную женку»), то как женщину в белом сарафане.

Лешачиха очень опасна для одиноких мужчин, подолгу живущих в лесу: дровосеков, углежогов, охотников. Она может принять облик жены, оставшейся дома, и явиться в лесную избушку. Мужик после этого начинает тосковать, чахнуть, терять силы и скоро умирает. Избавиться от такой лешачихи-оборотня можно, если надеть на нее свой нательный крест и отстегать рябиновым прутом.

На солонце

(Случай на охоте)

Правда или нет, не знаю, только бабка мне рассказывала про моего деда. Случай с ним был на охоте. Дед у меня был бесстрашный, не боялся ни черта, никого. И в Бога тоже не верил. Вот как-то раз собрался он на охоту, а бабка ему и говорит:

— Не ходил бы ты на охоту, не время нынче.

Это раньше были поверья разные: в какой день работать нельзя — грех, в какой день в лес не ходить, ну и другие всякие. А дед не послушался, упрямый был, пошел в лес один, без собаки. Собрался он медведя подстрелить. На медведя-то обычно как охотятся? Или с собаками артелью идут, или на ветках дерева настил делают и караулят ночью.

Дело было осенью. Медведи в ту пору уже отъевшиеся перед зимовкой; они, прежде чем в берлогу залечь, жир накапливают.

Сидит дед на дереве, ждет. А внизу солонец был, там земля крепко солью пропитана, вот туда-то и приходили олени да козы соль грызть. Для них вкуснее этого лакомства ничего на свете нет. Ну и медведь тоже к солонцу ходил, охотиться.

Смотрит дед на небо, а по звездам уже полночь наступила. Вдруг слышит — в кустах что-то затрещало. Он ружье-то изготовил, а ничего не видно. Только кусты трещат все ближе и ближе. Хотел дед выстрелить — руки не поднимаются, сделались будто деревянные. Все отнялось у него: ни крикнуть, ни пошевелиться не может. Словно околдовал кто. Потом в кустах как затрещит, и хохот оттуда из темноты:

— Что, сплоховал? Не можешь стрелять? Ха-ха-ха! Вот ужо тебе урок будет: не ходи в лес, когда заказано!

И опять затрещали кусты, зашумело внизу, и все стихло. Дед хоть и смелый был, тут забыл про все: и про медведя, и про ружье свое. Не помнит, как и с дерева скатился, очнулся, когда уже к дому подбегал. Верст семь, поди, отмахал, ног под собой не чуял. Прибежал домой, на нем лица нет, и рассказывает бабке, как дело было. А она ему и говорит:

— Вот, я ж тебе говорила, чтоб не ходил, а ты, упрямый, все свое. Нельзя было нынче в лес-то идти. Хорошо, хоть лесной хозяин тебя живым выпустил.

Водяной

О НАРОДНЫМ поверьям, у всех рек, озер, болот и других источников воды должен быть хозяин. Им стал водяной, дедушка, водяник — владыка водной стихии, повелитель и покровитель рыб и других водных обитателей. «Дедушка водяной — хозяин над водой». Если этот опасный для человека дух жил в омуте, глубокой подводной яме, его называли омутником, если в болоте — болотником. Он способен принять облик человека, у которого вместо рук перепончатые лапы, а на голове рога, или предстать людскому взору в виде безобразного старика, окутанного тиной, с длинной бородой и зелеными усами. Водяной мог обернуться крупной рыбой, свиньей, даже ребенком, чтобы заманить в воду человека.

Жил хозяин подводного царства чаще всего в омутах, в реках, где были опасные водовороты, около мельничных плотин, в болотах. В каждой реке, озере или другом водоеме обитал свой «дедушка».

Люди считали, что водяной покровительствует мельникам, ведь мельницы стоят у реки, а под мельничным колесом, с лопастей которого все время стекает вода, образуется глубокий омут,— здесь и живет водяной. Мельник поддерживает с ним тайные отношения, приносит ему жертвы — черного козла, черного петуха. Да и сам водяной не упустит случая получить в жертву утопленника. Не зря в народе говорили: «Водяной со всякой новой мельницы дань возьмет». Мельники слыли колдунами, потому что им помогал водяной.

Водяной требовал к себе уважительного отношения, любил, когда ему приносили угощение и делали подарки. Рыбаки, чтобы задобрить водяного, отпускали в воду часть первого улова или бросали щепотку табаку с приговором: «На тебе, водяной, табаку, дай мне рыбку». В некоторых местах в Никитин день (3 апреля по старому стилю), когда, по народным поверьям, водяной просыпается от зимнего сна, рыбаки «угощали» хозяина подводного мира, бросая в воду живую лошадь, купленную у цыган.

Водяной мог принести людям немало бед. Он пугал и топил неосторожных купальщиков, особенно тех, кто купался после заката и заходил в воду без нательного креста; он путал и рвал рыбацкие сети, уводил от них рыбу; он обрушивал мельничные плотины, устраивал наводнения. Особенно опасен водяной в ночь накануне Купалы, Петрова и Ильина дня.

У хозяина подводного царства были свои стада коров, лошадей, свиней и овец, которых он по ночам выгонял из-под воды на берег и пас в лугах. Если приметить такое стадо и успеть обежать вокруг него, можно стать его владельцем. Только дело это очень опасное: водяной, застав ночного вора, ловил его и делал своим работником.

Под водой «дедушка» разъезжал на соме, за что эту большую рыбу в народе прозвали «чертовой лошадью».

Ильин день

(Быличка)

Случилось это в Ильин день, мне тогда было лет семь или восемь. Мужики наши деревенские мылись в бане. У нас каждый хозяин свою баню на берегу реки ставил, за огородами, поближе к воде. Ну, мужики напарятся и выскакивают голые да прямо в реку ныряют. Мы, ребятишки, тоже на берегу были. А тут соседка, тетя Маша, вышла из своей бани,подошла к нам, поглядела из-под руки, как мужики в воде плещутся, и говорит:

— Господи, что же они такое вытворяют? Разве в Ильин-то день купаются? Грех это. Сегодня Илья-пророк свой посох в воде обмочил, она остыла. В такой день только черти да водяные купаются.

Плюнула она с досады, перекрестилась и ушла.

А мы глядим: внизу по реке, за перекатом, вдруг вынырнул из воды кто-то черный, косматый и давай плескаться. Борода у него длинная, будто из зеленой тины, а тело переливается, как рыбья чешуя. Нырнет и снова выскочит, а руками по воде громко так хлопает, только брызги летят.

Мы испугались, закричали — мужики услышали, подумали, случилось что, и на берег вылезли. Только пока суматоха эта крутилась, все и пропало. Мы-то, ребятишки, рассказываем, что видели, а мужики нам не верят, смеются. Говорят, мол, почудилось вам, то солнце в воде на перекате играло или рыба большая плескалась. Да какая же это рыба, если я сам видел: руки-то у «него», как у лягушки — четыре пальца, и борода зеленая.

А может, и правда — померещилось? Нагнала на нас страху тетка Маша, а много ли нам, детишкам, надо? Так до сих пор и не знаю: водяной это был или крупная рыба плескалась. Но крепко запомнил, что в Ильин день купаться нельзя.

Русалка

УСАЛКИ, водяницы, купалки — обитательницы рек, ручьев, вообще всяких водных источников. В русалок часто превращались девушки-утопленницы и дети, умершие до крещения. На юге России и Украине русалок называли мавками (от древнеславянского названия мертвецов — «мавьи»).

Обычно русалок представляли в виде прекрасных девушек с распущенными зелеными волосами, которые живут под водой в хрустальных дворцах, над ними властвует старшая — царица. Однако на русском Севере их описывали совсем иначе, как косматых безобразных женщин. Название «русалки» появилось довольно поздно, в XVIII веке. Предшественницами русалок в народных верованиях были берегини, божества, которым издавна поклонялись славяне.

Всю жизнь русалки проводят в воде, и только в русальную неделю, сразу после Троицы, они выходят по ночам на берег, водят хороводы, бегают по полям. Любят эти подводные жительницы раскачиваться на ветвях деревьев, они поют и расчесывают волосы, с которых непрестанно стекает вода, белым гребнем, выточенным из рыбьей кости. Из всех деревьев русалки предпочитают плакучие березы с поникшими ветвями, поэтому в русальную неделю девушки ходили в рощу «завивать березки»: связывали ветви, украшали их ленточками.

Русалки опасны для человека. Увидев неосторожного путника на берегу реки, они могут защекотать его до смерти или заманить в воду своим завораживающим пением. В русальную неделю не разрешалось купаться, стирать, заниматься ткачеством и прядением, работать в поле, чтобы не навлечь на себя гнев русалок.

В народе считалось, что от русалочьих чар оберегает полынь, которую нужно носить с собой, идя на реку, озеро, пруд.

В то же время от русалок зависел урожай, ведь они давали влагу полям. Считалось, что в тех местах, где по ночам бегали и кружились в хороводах русалки, трава вырастает гуще и зеленее, а хлебные колосья более крупные. Поэтому девушки водили веселые хороводы, призывая русалок на хлебные поля.

Приведу русалок

В зеленое жито.

Там русалки в жите

Зеленом сидели.

А мой колосочек

Як яворочек¹.

А мои житинки

Як проскурочки²:

В печке пирожком,

На столе калачком.

Окончание русальной недели совпадало по времени с отцветанием хлебов, созреванием колосьев. Дожди на какое-то время земледельцам были уже не нужны, и в воскресенье («русалкино заговенье») русалок торжественно провожали.

Этот обряд сопровождался песнями и веселыми играми. Одна из девушек изображала русалку, ей распускали волосы, надевали на голову венок из полевых цветов и с песнями вели в поле. Там ее заталкивали в рожь и с криками разбегались, а «русалка» догоняла.

Иногда вместо девушки русалку изображало соломенное чучело или обряженный в женское платье ржаной сноп. Его с песнями относили в поле и там разрывали в клочья и разбрасывали в разные стороны. Это символизировало наступление лета.

К образу русалки часто обращались многие литераторы и поэты: А. С. Пушкин, М. Ю. Лермонтов, Н. В. Гоголь и другие. Она стала героиней литературных произведений и приобрела несвойственные ей прежде книжные черты: прекрасное, роковое существо с несчастливой судьбой.

¹

Явор — вид клена. Растет в южных районах России.

²

Проскурка (просвира, просфора) — круглый хлебец из пшеничной муки, употребляется в христианских обрядах.

Русалка

1

Русалка плыла по реке голубой,

Озаряема полной луной;

И старалась она доплеснуть до луны

Серебристую пену волны.

2

И шумя и крутясь, колебала река

Отраженные в ней облака;

И пела русалка — и звук ее слов

Долетал до крутых берегов.

3

И пела русалка: «На дне у меня

Играет мерцание дня;

Там рыбок златые гуляют стада;

Там хрустальные есть города;

4

И там на подушке из ярких песков

Под тенью густых тростников

Спит витязь, добыча ревнивой волны,

Спит витязь чужой стороны...

5

Расчесывать кольца шелковых кудрей

Мы любим во мраке ночей,

И в чело и в уста мы в полуденный час

Целовали красавца не раз.

6

Но к страстным лобзаньям, не знаю зачем,

Остается он хладен и нем;

Он спит — и, склонившись на перси ко мне,

Он не дышит, не шепчет во сне!»

7

Так пела русалка над синей рекой,

Полна непонятной тоской;

И, шумно катясь, колебала река

Отраженные в ней облака.

М. Ю. Лермонтов

Чёрт

 СЛАВЯНСКОЙ мифологии злые духи многочисленны и многолики. Самый вездесущий — чёрт, бес, нечистый, шиш.

Его иногда отождествляли со всякой домашней и лесной нечистью — домовыми, лешими, водяными, но чаще чёрт в сказках, легендах, преданиях и пословицах выступал как вполне самостоятельный персонаж, который может проникать куда угодно (даже в церковь), доставлять неприятности человеку, всячески вредить ему.

Он способен превращаться в черную собаку, свинью, кошку, змею, в какой-нибудь предмет или случайного прохожего. Бывали случаи, что этот злой дух оборачивался священником или монахом. Опасаясь «накликать» черта, люди старались не упоминать его имя, а называли лукавым, шутом, окаянным, анчуткой и т.д.

Чёрта представляли как мохнатое существо, покрытое темной шерстью, с рожками и хвостом, на передних лапах — когти, на задних — копыта. У чёрта есть крылья, поэтому он летает по поднебесью и может залезть в дом через печную трубу, а там спрятаться под печкой, под столом или в пустой посуде. Вот почему посуду в старину всегда накрывали крышками, дощечками или сложенными крест-накрест двумя лучинками.

По народным представлениям, черти насылали непогоду: вьюги, бури, вихри, приносящие болезни и несчастья. Когда чёрт пожелает напугать кого-то, он обернется страшным зверем с острыми клыками и горящими глазами, а если захочет соблазнить, подтолкнуть на грех, предстанет в облике прекрасной женщины или доброго человека. Только у этого человека голова с острой макушкой или волосы стоят дыбом — шишом, отсюда и другое название чёрта — шиш.

Чёрт постоянно вмешивается в жизнь людей, подталкивает их на дурные поступки, ссоры, пытается заключить с человеком договор, обещая всяческие блага и требуя взамен душу, чтобы после смерти мучить и терзать в аду грешников.

Отсюда пошли выражения «ввести в грех», «чёрт попутал». Если нечистый вселялся в человека, тот заболевал, начинал выкрикивать бессвязные слова (кликушествовать), бесноваться. Про такого говорили: «В него бес вселился».

Хотя черти могут обитать где угодно, они предпочитают росстани (перекрестки, развилки дорог), лесные чащобы, про которые говорят, что там «чёрт ногу сломит», заросшие озера, болота. Не зря появились поговорки: «В тихом омуте черти водятся», «Было бы болото, а черти будут». На перекрестках, где черти по ночам пируют и справляют шумные свадьбы с ведьмами, нельзя ничего подбирать, а то чёрт увяжется за найденной вещью.

Особенно любит всякая нечисть бродить ночью по лесам и деревням в Святки и накануне Купалы, но с первым криком петухов или после третьего удара церковного колокола исчезает в преисподнюю. Черти курят табак, пьют вино, играют в карты и кости, и при этом страшно жульничают, так что лучше с ними за игру не садиться — оберут до нитки.

После принятия христианства чёрта стали связывать с Дьяволом, Сатаной. Черти — его верные слуги, они все время стараются сбить человека с праведного пути. Обитают в аду, где мучают грешников за недобрые деяния, совершенные при жизни.

Народная молва утверждает, что каждому человеку от рождения даются свой чёрт и ангел-хранитель. Чёрт сидит за левым плечом, а ангел за правым. Они постоянно борются между собой за своего подопечного: один пытается подтолкнуть человека на дурные поступки, другой охраняет его от всяких несчастий. Поэтому, чтобы уберечь себя от плохого, нужно плюнуть через левое плечо и отогнать чёрта.

Огненный Змей

РЕДИ всякой нечисти, населявшей окружающий мир, особое место занимал Огненный Змей. Воплощение стихии огня, змеиной хитрости и силы, он связан с кладами и богатством. Вид его страшен: голова шаром, спина корытом и длинный огненный хвост. Но Змей умеет превращаться в разных животных и даже в человека. Любит он по ночам посещать вдов, которые сильно тоскуют по умершему мужу, и заневестившихся девушек. Пролетит Змей по небу, словно огненный хвостатый смерч, над печной трубой рассыплется огненными искрами, спустится в дом и обернется красивым парнем. Такого не любя полюбишь, перед ним ни одна не устоит. Он обольщает женщин любовными речами, да так заворожит, что их потом расколдовать никак нельзя.

Никто из окружающих Огненного Змея не видит, только околдованная женщина вдруг начинает с кем-то разговаривать, а этот невидимый отвечает. Люди догадываются: «К ней Змей повадился летать». Женщина, ставшая любовницей Огненного Змея, начинала быстро богатеть, однако часто случалось, что деньги, принесенные им, в сундуках превращались в глиняные черепки.

От Змея вдова или девушка могли родить ребенка. У такого дитяти будет хвостик, оно станет болеть и быстро умрет. По другим поверьям, от такой любовной связи рождались оборотни, которые вырастали в богатырей-кудесников, способных превращаться в волка и других животных.

А женщина, полюбившая Огненного Змея, постепенно начинала худеть и чахнуть и наконец умирала или кончала жизнь самоубийством. Впрочем, иногда Змей похищал красавицу и уносил к себе в подземное царство, где хранились несметные сокровища, а в родниках журчала живая вода. Там он держал свою пленницу до тех пор, пока ее не спасал могучий избавитель.

Против колдовских чар Огненного Змея никакая женщина устоять не могла. Правда, мог помочь чертополох, разложенный в избе (Змей его не переносит), окропление дома святой водой или заговор: «На море на оки-яне, на острове на Буяне, на бел-горючем камне Алатыре, на храбром коне сидит Егорий Победоносец, Михаил Архангел, Илия пророк, Николай Чудотворец, побеждают змия лютого, огненного, который летал в неверное царство пожирать людей; убили змия лютого, огненного, избавили девицу царскую и всех людей, и скотинку безгрешную; и Ты, Господи, от рабы Божией и от дому ее летающего змея огненного и духа нечистого, отврати его от всех ее дум и помыслов, видений и мечтаний, действий и воли».

Считали, что отвратить Огненного Змея мог нательный крест, который девушка должна была надеть на опасного гостя. Даже если он противился этому, все-таки после нескольких таких попыток оставлял несчастную в покое и больше не появлялся.

Возможно, за Огненного Змея люди принимали светящийся метеорит, проносившийся по ночному небу, или грозовую тучу, извергающую молнии. Увидев такое пугающее зрелище, они крестились и шептали: «Аминь, аминь, рассыпься!»

Баба-яга

АБА-ЯГА — страшная старуха-волшебница, которая живет в глухом лесу. Вот как описывают ее облик сказки: «Баба-яга, костяная нога, голова пестом, лежит в своей избушке из угла в угол, нос в потолок врос...» Она всегда простоволоса, ходит в одной рубахе без опояски. По народному представлению, это верх неряшливости, «бесчиния».

Живет Баба-яга в избушке на курьих ножках, которая поворачивается к лесу задом, а к путнику передом, вокруг избушки забор из человеческих костей, на заборе развешаны черепа. Ну а если кто осмелится пройти за этот страшный забор, то увидит, что избушка заперта: вместо запоров — руки, вместо засова — человеческая нога, а замок заменяет рот с острыми зубами. Злая волшебница часто отлучается из дому, летает по воздуху в железной ступе, пестом погоняет, помелом след заметает. Баба-яга похищает людей, особенно часто она охотится за детьми, жарит их в своей избушке в большой печи и питается человеческим мясом. Кроме волшебной ступы у Бабы-яги есть огнедышащие кони, сапоги-скороходы, ковер-самолет, гусли-самогуды и меч-самосек. Все это могло быть порождено народной фантазией, источником для которой, вероятно, послужила быстро движущаяся по небу грозовая туча, из которой вылетают огненные молнии.

Баба-яга в народных сказках может быть не только злой, но и доброй, помогающей главному герою. Она старшая («большуха») над всеми ведьмами, ей подчиняются лесные звери, служат лягушки, вороны, черные коты и змеи, их Баба-яга призывает на помощь герою сказки. Только сначала она подвергает героя испытаниям, устраивает ему ловушки, загадывает загадки. Если добрый молодец выдержит испытание, Баба-яга будет ему помогать, не справится — погубит его.

Лес издавна считался пространством, враждебным человеку, он таил опасности, даже смертельную угрозу. Страшная избушка Бабы-яги, так красочно описанная в сказках, — это врата в царство мертвых, а ее хозяйка — привратница, выполняющая роль стража на границе между мирами мертвых и живых.

АСТО человек, который мог по едва заметным изменениям в природе предсказать погоду или виды на урожай, разбиравшийся в травах и умевший с их помощью лечить болезни, казался окружающим волшебником, колдуном. Так в народе сложилось представление о ведьмах, ведуньях, колдунах, ворожеях. Само слово «ведьма» происходит от древнерусского «ведь» (знание), так же как в более поздние времена от слова «знать» произошло понятие «знахарь». Люди верили, что ведьмы заключают договор с нечистой силой, продав свою душу и получив взамен сверхъестественные способности. Образ ведьмы часто встречается в легендах, преданиях, сказках.

Одни считали, что ведьмы — безобразные старухи с распущенными волосами, которые могут принимать облик молодых красивых женщин, другие утверждали, что ведьмы ничем не отличаются от обычных смертных, они живут среди людей и только под одеждой скрывают маленький хвостик — знак принадлежности к нечистой силе.

Ведьмы могли причинять людям зло, но способны были и на добрые дела. Обладая высшей, сверхъестественной мудростью, они умели предсказывать события, знали священные заклятия, жертвенные и очистительные обряды, могли гадать, исцелять недуги, останавливать заговором кровотечение. В то же время они насылали порчу на людей и домашний скот, вызывали болезни, бурю, засуху, грозящую потерей урожая.

При ведьме постоянно живут черный кот и черный петух, в ее избе поселяются летучие мыши. В ночь на Ку палу ведьмы собирают в лесу тирлич-траву, известную в народе как стародубка или бешеная трава, варят из нее волшебную мазь, натеревшись которой они могут летать по воздуху. Ночью ведьмы расплетают косы и, раскинув по плечам волосы, надевают на голое тело неподпоясанные рубахи. Потом они усаживаются верхом на метлу или кочергу, вылетают в печную трубу, чтобы творить свои черные дела. Три раза в год — на Коляду, при встрече весны и на Купалу — все ведьмы собираются на Лысой горе под Киевом и пируют, хвастаясь своими подвигами.

Когда ведьма умирает, она испытывает страшные муки — наступает расплата за прежний договор с нечистой силой. Злые духи проникают в ее тело и немилосердно терзают до тех пор, пока ведьма не передаст своего знания кому-нибудь другому. В этот момент земля сотрясается, воют звери, с ясного неба гремит гром. К дому ведьмы слетаются нечистые духи, хватают ее душу и уносят на тот свет. Иногда ведьма передает свои способности дочери, от нее они переходят к внучке и так далее по наследству. А бывали случаи, когда умирающая ведьма «награждала» ведовством ничего не подозревающего человека через чашку, моток пряжи, веник или другие предметы.

Если селение подвергалось каким-то бедствиям (болезни, засуха, падеж скота), а своей ведьмы не было, за колдовство принимались обычные крестьянки. Они во всем старались подражать настоящим ведьмам: так же распускали волосы, надевали рубаху без пояса на голое тело, садились верхом на метлу или кочергу и, произнося магические заклинания, обходили деревню кругом, стараясь отогнать нечистую силу.

Крестьяне побаивались ведьм, старались пореже общаться с ними, желая предохранить дом от прихода недоброй колдуньи, рисовали над дверями кресты или втыкали в косяк какой-нибудь острый предмет: нож, иглу, шило, ножницы.

Белая уточка

(Русская народная сказка)

Один князь женился на прекрасной княжне. Не успел он еще на нее наглядеться, не успел с нею наговориться, не успел ее наслушаться, а уж надо было ему ехать в дальний путь, покидать любимую жену. Что делать! Говорят, век обнявшись не просидеть. Много плакала княгиня, много князь ее уговаривал, велел не покидать высока терема, с дурными людьми не водиться, худых речей не слушаться. Княгиня обещала все исполнить. Князь уехал; она заперлась в своем покое и никуда не выходит.

Долго ли, коротко ли, однажды пришла к ней женщина, с виду такая простая, сердечная. А на самом деле была это злая ведьма, и задумала она погубить молодую княгиню.

— Что ты, милая, — говорит, — сидишь в одиночестве и скучаешь? Хоть бы на божий свет поглядела, хоть бы по саду прошлась, тоску разогнала, голову освежила.

Долго княгиня отговаривалась, не хотела выходить из своих покоев, наконец подумала, что по саду походить — не беда, и пошла. В саду журчал ручей с чистой, хрустальной водой.

— Что, — говорит ведьма, — день такой жаркий, солнце палит, а водица студеная — так и плещет. Не искупаться ли нам?

— Нет, нет, не хочу! — промолвила княгиня, а сама подумала: ведь искупаться — не беда, от этого худа не будет. Скинула она сарафанчик и прыгнула в воду.

Только окунулась, ведьма ударила ее по спине.

— Плыви ты, — говорит, — белою уточкой!

И поплыла княгиня белою уточкой, а ведьма тотчас нарядилась в ее сарафан, убралась и села поджидать князя. Только щенок вякнул, колокольчик звякнул — она уж бежит навстречу князю. Бросилась к нему, целует, милует, а он не распознал подмены, обрадовался, сам руки протянул.

А белая уточка нанесла яичек, вывела деточек, двух крепких мальчиков, а третьего — совсем маленького, слабенького, настоящего заморыша. Вот детки подросли, стали на речку ходить, рыбку ловить, лоскутки собирать, кафтаники сшивать, да выскакивать на бережок, да поглядывать на лужок.

— Ох, не ходите туда, дети! — говорила мать.

Дети не слушали. Нынче поиграют на травке, завтра побегают по муравке, дальше, дальше и забрались на княжий двор.

Ведьма чутьем их узнала, зубами от злости заскрипела. Позвала она деточек, накормила-напоила и спать уложила. А сама велела разложить огонь, навесить котлы, наточить ножи. Легли два братца и заснули, — а заморышка, чтоб не застудить, мать велела им за пазушкой носить — заморышек-то и не спит, все слышит, все видит. Ночью пришла ведьма под дверь и спрашивает:

— Спите вы, детки, иль нет?

Заморышек отвечает:

— Мы спим — не спим, думу думаем, что хотят нас всех порезати; огни кладут калиновые, котлы высят кипучие, ножи точат булатные!

Ведьма думает: «Не спят».

Через какое-то время ведьма опять подходит под дверь:

— Спите, детки, иль нет?

Заморышек опять за братьев отвечает:

— Мы спим — не спим, думу думаем, что хотят нас всех порезати; огни кладут калиновые, котлы высят кипучие, ножи точат булатные!

«Что же это все один голос», — подумала ведьма. Отворила она потихоньку дверь и видит: оба брата спят крепким сном. Достала ведьма мертвую руку, взятую от покойника с кладбища, обвела этой рукой вокруг детей — они и померли.

Поутру белая уточка зовет деток — не откликаются. Зачуяло сердце неладное, встрепенулась она и полетела на княжий двор. На княжьем дворе, белы как платочки, холодны как пласточки, лежали братцы рядышком. Кинулась она к ним, бросилась, крылышки распустила, деточек обхватила и материнским голосом завопила:

Кря-кря, мои деточки!

Кря-кря, голубяточки!

Я нуждой вас выхаживала,

Я слезой вас выпаивала,

Темну ночь не досыпала,

Сладок кус не доедала!

— Жена, — говорит князь, — слышишь небывалое? Утка приговаривает!

— Это тебе так чудится, — отвечает ведьма. — Вели утку со двора прогнать!

Стали слуги утку гнать, а она не дается, облетит вокруг, да опять к деткам:

Кря-кря, мои деточки!

Кря-кря, голубяточки!

Погубила вас ведьма старая,

Ведьма старая, змея лютая,

Змея лютая, подколодная.

Отняла у вас отца родного,

Отца родного — моего мужа,

Потопила нас в быстрой реченьке,

Обратила нас в белых уточек,

А сама живет — величается!

«Эге!» — подумал князь и закричал:

— Поймайте мне белую уточку!

Бросились все ловить, а белая уточка летает и никому не дается. Выбежал в сад сам князь, она к нему на руки пала. Взял он ее за крылышко и говорит:

— Стань белая береза у меня позади, а красная девица впереди!

Выросла у него белая береза позади, а красная девица стала впереди, и в красной девице князь узнал свою молодую княгиню. Бросились они друг к другу, княгиня все мужу и рассказала.

Стали они думать, как оживить своих деточек. Поймали сороку, подвязали ей два пузырька и велели набрать в один воды живящей, в другой говорящей. Сорока слетала, принесла воды. Сбрызнули деток живящей водою — они встрепенулись, сбрызнули говорящею — они заговорили. И стала у князя целая семья, и стали все жить-поживать, добро наживать, худо забывать.

А ведьму привязали к лошадиным хвостам, размыкали по полю: где оторвалась нога — там стала кочерга, где рука — там грабли, где голова — там куст да колода. Налетели птицы — мясо поклевали, поднялись ветры — кости разметали, и не осталось от ней ни следа, ни памяти!

Кощей Бессмертный

ЛОЙ КОЛДУН Кощей (Кащей) Бессмертный встречается во многих волшебных сказках. Он похищает красивых девушек и уносит их на край земли в свой дворец, наполненный несметными сокровищами. Само имя его говорит о том, что он бессмертен, Кощеева смерть запрятана так хитро, что добраться до нее невозможно. «На море на океане есть остров, на том острове дуб стоит, под дубом сундук зарыт, в сундуке — заяц, в зайце — утка, в утке — яйцо, а в том яйце смерть Кощеева». Только совершив множество подвигов, добрый молодец может добраться до этого яйца, убить Кощея и спасти красавицу.

В древности славянское слово «кошь» («кошть») означало сухой, тощий, худой телом. Оно близко по значению слову «кость» и как нельзя лучше характеризует облик Кощея: сухой, костлявый старик, «сам с ноготь, борода с локоть».

Если вспомнить о том, что в древности люди обожествляли силы природы, можно представить, что Кощей Бессмертный олицетворял собой злого демона, представителя темного царства, который иссушает землю, сковывает зимней стужей тучи, и они не проливают благодатного дождя, а земля-кормилица умирает до наступления тепла.

Царевна-лягушка

(Русская народная сказка)

В стары годы, в старопрежни, у одного царя было три сына — все молодые, холостые. Говорит им царь таково слово:

— Дети мои милые, пришла пора вам жён выбирать; возьмите вы по стреле, натяните тугие луки да пустите в разные стороны: на чей двор стрела упадет, там и сватайтесь.

Пустил стрелу старший брат — упала она на боярский двор, подняла ее боярская дочь. У среднего брата стрела улетела на богатый купеческий двор, взяла ее дочь купца. Натянул свой лук младший сын, Иван-царевич, свистнула стрела и упала в грязное болото. Подхватила ее лягушка-квакушка и не хочет отдавать царскому сыну.

— Возьми меня замуж, царевич, тогда отдам стрелу.

Говорит Иван-царевич:

— Как мне за себя квакушу взять? Разве она ровня мне?

Узнал об этом царь и говорит:

— Бери лягушку в жены, раз уж так вышло. Знать, судьба твоя такова.

Вот поженились царевичи: старший на боярышне, средний на купеческой дочери, а Иван-царевич на лягушке-квакушке. Однажды призвал царь сыновей и повелел:

— Чтобы жены ваши испекли мне к завтрему по мягкому белому хлебу.

Воротился Иван-царевич в свои палаты невесел, ниже плеч буйну голову повесил.

— Ква ква, Иван-царевич, — встретила его дома лягушка. — Что ты так закручинился? Али услышал от отца слово неласковое?

— Как мне не кручиниться? Государь мой батюшка приказал к завтрему испечь мягкий белый хлеб.

— Не тужи, царевич! Ложись-ка спать-почивать, утро вечера мудренее!

Уложила царевича спать, а сама сбросила с себя лягушечью кожу и обернулась Василисой Премудрой, девицей красоты неописуемой. Вышла она на красное крыльцо и закричала громким голосом:

— Мамки-няньки! Собирайтесь, снаряжайтесь, приготовьте мягкий белый хлеб, каков ела я у родного моего батюшки.

Наутро проснулся Иван-царевич, а у квакуши хлеб давно готов — и такой славный, что ни вздумать, ни взгадать, только в сказке сказать! Изукрашен хлеб разными хитростями, по бокам видны города царские и с заставами. Благодарствовал царь на том хлебе Ивану-царевичу, а хлебы, что испекли жены старших сыновей, велел отнести слугам в людскую — уж больно черствыми оказались они.

Через некоторое время снова призвал царь сыновей и отдал приказ:

— Чтобы жены ваши соткали мне за единую ночь по ковру!

Воротился Иван-царевич домой невесел, ниже плеч голову повесил. Лягушка его спрашивает:

— Что ты закручинился, муж мой, али отец обидел тебя словом неласковым?

— Как мне не печалиться? Государь мой батюшка приказал за единую ночь соткать ему шелковый ковер.

— Не тужи, царевич! Ложись-ка спать, утро вечера мудренее!

Уложила царевича спать, а сама сбросила с себя лягушечью кожу и обернулась Василисой Премудрой. Вышла она на красное крыльцо и закричала громким голосом:

— Мамки-няньки! Собирайтесь, снаряжайтесь, сотките мне за ночь шелковый ковер, на каком я сиживала у родного моего батюшки!

Как сказано, так и сделано. Наутро проснулся Иван-царевич, а у квакушки ковер давно готов — и такой чудный: изукрашен златом-серебром, хитрыми узорами. Благодарствовал царь на том ковре Ивану-царевичу, а ковры, что соткали жены старших сыновей, велел отдать слугам, уж больно грубыми оказались они.

Вот как-то раз велел царь явиться к нему на пир всем трем царевичам с женами. Опять воротился домой Иван-царевич невесел, ниже плеч голову повесил.

— Ква-ква! — встретила его лягушка. — Что теперь случилось, что закручинился ты, Иван-царевич?

— Как мне не кручиниться, коли батюшка велел, чтобы я с тобой к нему на пир пришел? Как я тебя людям покажу?

— Не тужи, царевич. Ступай один к царю в гости, а я вслед за тобой буду. Как услышишь стук да гром, скажи: это моя лягушонка в коробчонке едет.

Старшие братья явились во дворец со своими женами, разодетыми, разубранными, стоят да над Иваном-царевичем смеются:

— Что ж ты, брат, без жены пришел? Хоть бы в платочке принес!

Вдруг поднялся великий стук да гром — весь дворец затрясся. Гости перепугались, вскочили со своих мест и не знают, что им делать. А Иван-царевич говорит:

— Не бойтесь, честные гости, это моя лягушонка в коробчонке приехала.

Подлетела к царскому крыльцу золоченая коляска, в шесть лошадей запряженная, и вышла оттуда Василиса Премудрая — такая красавица, что ни вздумать, ни взгадать, только в сказке сказать! Взяла Ивана-царевича за руку и повела к столу.

Начали гости есть-пить, веселиться. Василиса Премудрая испила из стакана, да последки себе за левый рукав вылила. Закусила лебедем да косточки за правый рукав спрятала. Жены старших царевичей увидали ее хитрости, давай и себе то же делать. После, как пошла танцевать Василиса Премудрая с Иваном-царевичем, махнула левой рукой — сделалось озеро, махнула правой — поплыли по воде белые лебеди. Царь и гости только диву дались. А старшие невестки пошли танцевать, махнули левыми руками — всех гостей забрызгали, махнули правыми — кость царю прямо в глаз попала! Царь рассердился и прогнал их с позором.

В ту пору Иван-царевич улучил минутку, побежал домой, нашел лягушечью кожу и спалил ее на огне. Приехала Василиса Премудрая, хвать — нет лягушечьей кожи. Приуныла она, запечалилась и говорит царевичу:

— Ох, Иван-царевич! Что же ты наделал? Если б немножко подождал, я бы вечно была твоею, а теперь прощай! Ищи меня за тридевять земель, в тридесятом царстве — у Кощея Бессмертного.

Обернулась белой лебедью и улетела в окно.

Горько заплакал Иван-царевич, помолился Богу на все четыре стороны и пошел куда глаза глядят. Шел он, шел — попался ему навстречу старый старичок:

— Здравствуй, — говорит, — добрый молодец! Чего ищешь, куда путь держишь?

Царевич рассказал ему о своем несчастье.

— Эх, Иван-царевич! Зачем ты лягушечью кожу спалил? Не ты ее надел, не тебе и снимать было! Василиса Премудрая хитрей, мудреней своего отца уродилась, он за то осерчал на нее и велел ей три года лягушкой быть. Вот тебе клубок: куда он покатится, туда и ты ступай за ним.

Поблагодарил Иван-царевич старика и пошел за клубочком. Идет он густым лесом, попадается ему медведь. «Дай, — думает, — убью зверя». А медведь заговорил человеческим голосом:

— Не бей меня, Иван-царевич! Когда-нибудь я пригожусь тебе.

Пожалел царевич медведя, не стал стрелять в него, пошел дальше. Вдруг увидел, над ним селезень летит. Прицелился царевич, хотел уже стрелу из лука пустить, да селезень заговорил человеческим голосом:

— Не бей меня, Иван-царевич, я тебе еще пригожусь.

Пожалел царевич птицу, не стал стрелять. Пошел дальше. Глядь, бежит заяц. Царевич опять схватился за лук, а заяц говорит ему:

— Не бей меня, Иван-царевич, я тебе еще пригожусь.

Опустил лук царевич и пошел дальше. Подходит он к синему морю, видит — на песке лежит щука, бьется, задыхается и просит:

— Пусти меня в море, Иван-царевич, когда-нибудь я сослужу тебе службу.

Бросил он щуку в море и пошел берегом.

Долго ли, коротко ли — прикатился клубочек к избушке на курьих ножках. Говорит Иван-царевич:

— Избушка, избушка! Стань по-старому, как мать поставила, — ко мне передом, а к морю задом.

Избушка повернулась, и царевич вошел в нее. Видит, на печи лежит Баба-яга костяная нога, нос в потолок врос, зубы — на полке.

— Фу-фу, — заворчала Баба-яга, — русским духом запахло! Ты зачем ко мне пожаловал?

— Ах ты, старая карга! Ты бы прежде меня, доброго молодца, накормила-напоила, в бане выпарила, да тогда б и спрашивала!

Баба-яга накормила его, напоила, в бане выпарила, и царевич рассказал ей, что ищет свою жену Василису Премудрую.

— А, знаю! — сказала Баба-яга. — Она теперь у Кощея Бессмертного. Трудно ее достать, нелегко с Кощеем сладить. Смерть его на конце иглы, та игла в яйце, яйцо в утке, утка в зайце, заяц в сундуке, а сундук висит на высоком дубу, и то дерево Кощей как свой глаз бережет.

Указала яга, в каком месте растет этот дуб. Пришел туда Иван-царевич и не знает, что ему делать, как сундук достать? Вдруг, откуда ни возьмись, прибежал медведь и выворотил дуб с корнем. Сундук упал и разбился, выскочил из сундука заяц и во всю прыть наутек пустился. Глядь — а за ним уж другой заяц гонится, нагнал, ухватил и в клочки разорвал. Вылетела из зайца утка и поднялась высоко-высоко, да тут на нее селезень кинулся. Ударил ее, утка яйцо выронила и упало то яйцо в море. Заплакал от горя Иван-царевич, вдруг подплывает к берегу щука и держит в зубах яйцо.

Взял Иван-царевич то яйцо, разбил его, достал иглу и отломил кончик. Сколько ни бился Кощей, сколько ни метался во все стороны, а пришла ему смерть неминучая. Иван-царевич пошел во дворец Кощея, взял Василису Премудрую и воротился домой. После того они жили вместе долго и счастливо до глубокой старости.

Сивка-Бурка

ОНЬ еще с языческих времен наделялся волшебными свойствами. Он защищал дом от злых духов, поэтому изображение конской головы украшало крышу дома. Он был близок к богам. Ведь священные кони влекли колесницу светоносного Дажбога по небосклону, а бог солнца Хорс и сам принимал облик коня. Изображения лошадей и всадников часто встречались в деревянной резьбе и вышивках.

Волшебный конь Сивка-Бурка, вещий каурка стал героем многих народных сказок. В его названии смешались две масти: каурая — светло-каштановая, рыжеватая, иногда с темной полосой (ремнем) по хребту, и сивая — серовато-сизая или вороная с серебряной проседью. Этого коня герой сказки призывает, когда собирается на трудные подвиги: «Сивка-Бурка, вещий каурка, встань передо мной, как лист перед травой!»

Сивка-Бурка помогает заурядному парню превратиться в красавца, этот конь говорит человеческим голосом, летает по поднебесью, он наделен мудростью и дает герою советы, как одолеть всех врагов.

Корни представлений о сказочном коне уходят в далекую древность, он воплощает собой образ грозовой тучи: бурый цвет, серебристый отблеск, схожий со сверканием молнии, способность летать по небу с огромной скоростью. Он может выдыхать пламя, а от топота его копыт раздается грохот и сотрясается земля: «Конь бежит — земля дрожит, из глаз искры сыплются, из ноздрей дым столбом».

Обожествление коня связано еще и с тем, что в крестьянском хозяйстве он был главным помощником во всех работах, основной тягловой силой: на лошади пахали, возили урожай с поля, бревна из леса и другие грузы. На коня смотрели как на кормильца, и его потеря воспринималась как тяжелый удар по благосостоянию семьи.

Редактор М. А. Степанова Корректор Е. Э. Байер Компьютерная верстка О. Е. Степурко

Подписано в печать 17.07.09. Формат 84х108%2. Бумага офсетная. Гарнитура " Школьная». Печать офсетная. Усл. печ. л. 11,76. Уч.-изд. л. 6,27. Доп. тираж 4000 экз. Заказ № 16341.

Издательство «Паритет»: 197183, Санкт-Петербург, ул. Савушкина, 36, оф. 106.

E-mail: book-paritet@yandex.ru

Отдел реализации издательства «Паритет»: Санкт-Петербург, ул. Михайлова, 8. Тел. (812) 541-81-94, 542-02-57.

E-mail: orparitet2006@rambler.ru

Представительство в Москве:

МОО «Разум», 127434, Москва, ул. Ивановская, 34.

Тел./факс: (495) 976—65—33. E-mail: razum@dubki.ru

ООО «Фоликом» («Книга — почтой»): 199053, Санкт-Петербург, В. О., 4-я линия, д. 13 Тел. (812)323—70—04. E-mail: folipost@yandex.ru

Отпечатано по технологии CtP в ОАО «Печатный двор» им. А. М. Горького 197110, Санкт Петербург, Чкаловский пр., 15.

Оглавление

1. МИФЫ И ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТЬ
   
   1. У истоков
   2. Мир богов и мир людей
   
   
2. БОГИ НЕБА И ЗЕМЛИ
   
   1. Мать сыра земля
      
      1. Мать сыра земля и Ярило
      
      
   2. Сварог
      
      1. Как Сварог женщин наказал
      
      
   3. Перун
      
      1. Палица Перуна
      
      
   4. Велес
      
      1. Битва Перуна и Велеса
      
      
   5. Огонь Скарожич
      
      1. Живой огонь
      
      
   6. Дажбог
      
      1. Почему на Купалу самый длинный день
      
      
   7. Стрибог
      
      1. Гнев и милость Стрибога
      
      
   8. Хорс
      
      1. Откуда появились месяц и звезды
      
      
   9. Симаргл
      
      1. Симаргл и Берегини
      
      
   10. Мокошь
       
       1. Дуня и Мокоша
       
       
   11. Парные божества
       
       1. Две доли
       
       
   
   
3. КАЛЕНДАРНЫЕ БОЖЕСТБА
   
   1. Род и рожаницы. Лада и Леля
      
      1. Весна-красна
      
      
   2. Ярила
      
      1. Яр-Хмель
      
      
   3. Карачун
      
      1. День карачуна
      
      
   4. Мара
      
      1. Мара-оборотень
      
      
   5. Кострома
      
      1. Рассказ деда Трофима
      
      
   6. Купала
      
      1. Иван да Марья
      
      
   7. Коляда
      
      1. Бабушкин каравай
      
      
   
   
4. НЕЧИСТАЯ СИЛА
   
   1. Домовой
      
      1. Домовому
      
      
   2. Кикимора
      
      1. Ерничинка
      
      
   3. Банник
      
      1. Ходи в свой пар
      
      
   4. Овинник
      
      1. Именины овина
      
      
   5. Полевик
      
      1. Шутки полевого
      
      
   6. Леший
      
      1. На солонце
      
      
   7. Водяной
      
      1. Ильин день
      
      
   8. Русалка
      
      1. Русалка
      
      
   9. Чёрт
      
      1. Солдат и черти
      
      
   10. Огненный Змей
       
       1. Змей
       
       
   
   
5. СКАЗОЧНЫЕ ПЕРСОНАЖИ
   
   1. Баба-яга
      
      1. Баба-яга и злая мачеха
      
      
   2. Ведьма
      
      1. Белая уточка
      
      
   3. Кощей Бессмертный
      
      1. Царевна-лягушка
      
      
   4. Сивка-Бурка
      
      1. Сивка-бурка
      
      
   5. Змей Горыныч
      
      1. Никита Кожемяка
      
      
   
   
6. Краткий мифологический словарь
7. Литература

Пометки

1. Обложка

УДК 39+373 С50

Все права на данное издание принадлежат издательству «Паритет». Воспроизведение материала в любой его форме возможно только с письменного разрешения правообладателя. Попытки нарушения будут преследоваться по Закону РФ об авторском праве.

Художник А. П. Голованов

Смирнов Ю. И. Славянские мифы. — СПб.: Паритет, 2009.

ISBN 978-5-93437-232-4

Книга, написанная простым и живым языком, знакомит читателя с историей славянской мифологии. Сюда включены очерки о богах Неба и Земли, календарных и обрядовых, «домашних» божествах, а также о сказочных персонажах. Каждый рассказ иллюстрирован и дополнен сказками, былинками, случаями из жизни, посвященными божествам славянской мифологии. В конце книги приводится краткий мифологический словарь.

Издание адресовано школьникам и всем тем, кто интересуется историей отечественной культуры.

© Ю. И. Смирнов, 2006

© А. П. Голованов, иллюстрации, оформление, 2006

© Редакционная подготовка. Издательство «Паритет», 2006

Мир богов и мир людей

АШИ далекие предки — древние славяне — находились в неразрывной связи с миром природы. Они не делили природу на живую и неживую, все, что их окружало, было наделено жизнью. Зверь, дерево, камень, облака, небесные светила были живыми существами, они могли помогать людям, а, рассердившись, творили зло, приносили несчастья. Как полузабытое воспоминание о таком отношении к природе, в нашем языке сохранилисьвыражения: солнце село (зашло, спряталось) за тучу, ветер дует, дождь идет, земля дышит (особенно о вспаханной земле), небо нахмурилось.

Мир в представлении людей делился на три части: Небо, Землю и подземное царство мертвых. Небо и Земля считались живыми существами, супругами, от которых родилось все живое. Бог Неба Сварог был владыкой Вселенной, он управлял движением Солнца, проливал из туч благодатные дожди, а Мать сыра земля заботилась о том, чтобы поля давали обильный урожай, на пастбищах плодился скот, в лесах не переводилось зверье.

Этот же образ трехчастного мира сохранялся и в изображении Мирового Древа, которое связывает между собой Небо, Землю и царство мертвых. Его крона символизировала Небо, ствол — Землю, а корни — Нижний Мир. Изображение Мирового Древа часто встречается в русских вышивках.

Жизнь людей на земле зависела от расположения богов: если боги Неба и Земли будут милостивы, пашня даст богатый урожай, домашний скот не заболеет и принесет многочисленное потомство, охота и рыбная ловля будут удачны. Но чтобы добиться благосклонности богов, нужно в определенное время года совершать священные ритуалы, приносить богам жертвы, задобрить их, в молитвах и заговорах попросить о помощи и поблагодарить за содействие. Многие языческие обряды позднее слились с церковными праздниками, и в христианскую Троицу, как в незапамятные времена, люди несут из леса в дом зеленые ветки березы.

Сварог и Мать сыра земля — очень древние боги, но и до них у славян были высшие существа, которые оберегали человека и его род, помогали в охоте и хозяйственных работах, защищали от врагов. Это могли быть животные или растения, считавшиеся родоначальниками племени, водные источники, камни необычной формы.

Восточные славяне жили в лесах, поэтому особо почитаемыми животными у них были медведи, лоси, олени, кабаны, волки, зайцы. Отыскивая по звездам направление на север, мы находим созвездия Большую Медведицу и Малую Медведицу, в рукоятке ковша которой как раз и сияет путеводная Полярная звезда. А на русском Севере Большую Медведицу еще долго называли Лосем, Сохатым. Это название употребляет в XV веке тверской купец Афанасий Никитин в своем «Хождении за три моря»: «Лось стоит головой на восток».

Волк в русских сказках встречается очень часто, он помогает людям, наделен даром всеведения. Кроме того, в народных преданиях некоторые люди могут превращаться в волков, а потом вернуть себе первоначальный облик. Это оборотни — существа, опасные для человека.

Не меньше животных славяне почитали растения, особенно деревья. Иногда это могло быть отдельно стоящее дерево, чем-то выделявшееся в окружающем пейзаже — со следами огня от удара молнии, искривленным или раздвоенным стволом, большим дуплом и т.д. А иногда священной становилась целая роща, в которой устраивались обрядовые празднества. Чаще всего поклонялись дубу и березе, ведь они были самыми распространенными деревьями, да и в хозяйстве незаменимы.

Дуб считался деревом Перуна, может быть, потому, что в него часто ударяла молния. На днепровском острове Хортица рос священный дуб, возле которого славяне приносили благодарственные жертвы, после того как на ладьях удачно переправлялись через опасные речные пороги.

Не меньшим почетом пользовалась и береза, зеленеющие ветки которой служили признаком пробуждения природы, наступления лета и вселяли надежду на хороший урожай. Кроме того, культ березы был связан с любовными обрядами, вокруг берез девушки водили по весне хороводы, украшали их лентами, приносили угощение.

Радуйтесь, березы,

Радуйтесь, зеленые,

К вам девушки идут,

К вам красные,

К вам пироги несут,

Лепешки, яичницы.

В народных верованиях дуб символизировал мужское начало, береза — женское. Если в семье заболевал мальчик, то его болезнь ходили передавать дубу, если девочка — березе.

Почиталась не всякая береза: плакучие связывались в представлениях людей с нечистой силой. В Троицу их старались обходить стороной, а плакучая береза, стоявшая на отшибе в поле или на лугу, считалась обиталищем духов: в нее вселялись души умерших девушек; по ночам они бродили вокруг и губили припозднившихся прохожих. Если полено из ствола плакучей березы попадало в печь, оно при горении издавало жалобные звуки — это стонал дух дерева.

Всех славянских богов условно можно разделить на три группы — в порядке их старшинства, главенства, в соответствии с той ролью, которую они играли в жизни людей.

В первую группу войдут высшие боги, те, которые носят космический, вселенский характер: Перун, Хорс, Даждьбог и другие. Изображения этих богов стояли в киевском святилище, разрушенном князем Владимиром в период Крещения Руси.

Во вторую группу можно включить календарные божества, с которыми связаны календарные и семейные праздники. Третью группу, пожалуй, самую многочисленную, составляют различные духи природы, низшие божества: лешие, водяные, банники, русалки и т.п., которых в народе называли нежитью.

Об одних божествах существует много рассказов, легенд, преданий, о других сведении довольно мало, и они крайне противоречивы.

Ученые до сих пор спорят о том, какую роль играли те или иные боги славян, существовали они одновременно в древнем пантеоне или сменяли друг друга на протяжении столетий. Поэтому многие мифы приходится реконструировать, восстанавливать, опираясь на те знания, которые удалось почерпнуть из разных источников.

Живой огонь

(Вариант славянского мифа)

Первые люди на Земле не знали огня. Летом им хватало солнечного света и тепла, а когда наступала зима с морозами и вьюгами, люди страдали от холода, болели и не могли согреться даже в своих темных жилищах. Тогда Сварог сжалился над ними, метнул на землю молнию, попала она в высокий дуб, и тот вспыхнул ярким пламенем.

Увидели это люди, обрадовались, подхватили горящие ветки и понесли их в свои дома. В каждом доме появился очаг, сложенный из камней, в котором весело плясал огонь. Назвали люди этот огонь Сварожичем, сыном Сварога, стали его почитать, беречь, кормить сухими дровами. И Сварожич платил им добром: в холодную пору он согревал людские жилища, освещал их, сушил хлеб в овинах, трудился в кузнице, разогревая железо, чтобы оно стало мягким и податливым. Женщины готовили на очаге пищу, а если кто-нибудь в семье заболевал, его подносили к огню, произносили магические заклинания, варили целебные снадобья.

Богу Сварожичу устроили святилище, в котором всегда горел неугасимый огонь, и присматривал за ним старый жрец. Да вот беда: за огнем в очаге нужно было все время следить, чтобы он не погас, подкладывать дрова, прикрывать на ночь золой горячие угли, сберегая жар до утра.

Однажды случилось так, что несколько дней подряд шли проливные дожди и водой залило огонь во всех очагах. Даже в святилище Сварожича погасло пламя, и намокшие угли в нем лежали словно мертвые камни.

Впали люди в уныние, стали думать, как им огонь добыть, ведь не каждый день всемогущий Сварог будет зажигать дерево стрелой-молнией.

Тут пришел к ним старый жрец и сказал, что, когда он сидел у погасшего священного очага, было ему видение. Явился перед жрецом прекрасный юноша, волосы на его голове сияли словно золото, а красная рубаха отсвечивала языками пламени. И сказал он:

— Не печальтесь, люди. Это мой отец Сварог послал вам испытание, чтобы научить вас добывать живой огонь. Возьмите кусок дерева, сделайте в нем углубление и насыпьте туда сухой травы, а рядом подложите бересту. Вставьте в эту ямку деревянный колышек и крутите его, будто хотите пробуравить дерево. Так вы добудете живой огонь.

Улыбнулся юноша и исчез.

Послушались люди жреца, сделали все так, как он сказал. Самые сильные мужчины стали вращать деревянный колышек, подсыпая сухую траву под его острие. И случилось чудо! Сначала из-под колышка показался дымок, потом появились первые робкие язычки пламени, а когда подложили в них бересту, весело вспыхнул настоящий огонь. Этот огонь назвали «живым», ведь он был добыт из живого дерева.

С тех пор во всех священных обрядах пользовались только живым огнем. Его зажигали, отмечая наступление нового года, через него переносили хворых и перегоняли домашний скот, чтобы уберечь его от болезней. И в святилище Сварожича тоже пылал живой огонь, земной дар бога.

Дажбог

АЖБ0Г (Даждьбог) у древних славян считался богом света и солнца. Он живет далеко на востоке, в стране вечного лета. Там, в золотых палатах, он проводит ночь, а по утрам выезжает на своей колеснице, которую влекут четыре белых златогривых коня, и совершает круговой объезд по небу. Выводит коней на небосклон сестра Дажбога — Утренняя Заря, другая сестра — Вечерняя Заря — встречает колесницу, распрягает коней и уводит их в конюшню. В старину запад назывался солносядом: усталое солнце садилось на трон отдохнуть, чтобы поутру снова отправиться в путь.

Когда Дажбог катит по небу в колеснице, яркий свет исходит от его огненного щита. К вечеру от пыли щит мутнеет, становится тускло-красным, и ночью прислужницы чистят его, наводя блеск. Эти же прислужницы сопровождают Дажбога в пути, разгоняют тучи и дождями омывают его лицо.

Осенью Дажбог умирает, а 24 декабря, после зимнего солнцестояния, когда дни становятся все длиннее, рождается новый, молодой Дажбог. Он замыкает зиму и отмыкает лето.

Со временем могущество Дажбога в представлении людей еще больше усилилось, он стал богом, дарующим все блага, «дающим богом». Ведь наше выражение «дай Бог» — это искаженное древнеславянское «Дажбог».

Стрибог

ТО славянское божество ученые считают загадочным и таинственным. Одни считают, что имя Стрибога исконно славянского происхождения (от глагола «строить») — «устроитель добра», другие уверяют, что

Стрибог — индоевропейское слово, имеющее значение «бог-отец». Третьи говорят, что оно пришло из древнеиранского языка и означает «возвышенный бог».

Также много неясного остается в отношении того, какое место занимал Стрибог среди других богов. В древности, вероятно, он считался верховным божеством, известным под разными именами: Стрибог, Сварог, Див, Род, Святовит. Он был богом Неба, а его женой — Мать сыра земля. Со временем другие божества потеснили Стрибога, и он стал богом ветров и воздуха. Поэто-

му древние славяне часто называли ветры Стрибожьими внуками. В его власти находились не только бури, ураганы, облака, вообще всякая погода, он еще имел власть и над звездами, мог предотвращать всяческие злоумышления.

Особым почетом Стрибог пользовался у княжеских дружин, которым часто приходилось совершать дальние походы не только по суше, но и по неспокойному морю, на ладьях.

Гнев и милость Стрибога

Сказание о походе на Царьград)

Отправилась как-то раз дружина киевского князя в поход на ладьях. Путь воинов лежал вниз по Днепру, а дальше — морем, в богатое государство Византию. Гребцы весело налегали на весла и пели песни; впереди их ждала славная добыча: сокровища Царьграда не давали покоя ближним и дальним соседям этого прекрасного города. Золото и драгоценные ткани, дорогая утварь и самоцветные камни — все это грезилось воинам, отправившимся в набег.

Когда вышли в море, на мачтах подняли паруса, ветер, внук Стрибога, наполнил их, и ладьи помчались вдоль зеленеющих берегов.

Теперь уставшие гребцы могли отдохнуть. Молодые воины с восторгом слушали рассказы бывалых дружинников, уже не раз совершавших дальние походы. Правда, в этих рассказах витязи любили прихвастнуть и старались не вспоминать о постыдных поражениях.

Над морем спустилась ночь, и высоко в небе зажглись первые звезды. Берега скрылись во тьме, и дружинники стали укладываться спать, только кормчие, стоявшие у руля, зорко всматривались вдаль, поглядывали на звезды, сверяя по ним свой путь.

Вдруг кормчий на передовой ладье заметил, что яркое созвездие Лось стала затягивать дымка. Звезды на небосводе начали исчезать одна за другой. «Не к добру это», — пробурчал кормчий в седые усы и разбудил воеводу.

— Будет буря, нужно поворачивать назад.

— Да ты что, старик, какая буря — ветер попутный, море спокойное. Должно быть, Перун затмил твой разум!

— Стрибог прячет от нас звезды, ветер скоро усилится, и будет буря, — настаивал кормчий.

Долго спорил воевода со старым мореходом, а между тем набежавшие тучи совсем скрыли звезды, ветер вздымал волны все выше и выше, брызги летели через борта ладей.

Проснувшиеся дружинники увидели, что Стрибог разгулялся не на шутку. Ладьи разбросало по морю в разные стороны, и в темноте они потеряли друг друга.

Старый кормчий направил свою ладью прямо к берегу, стремясь удержать корабль наперерез волнам, чтобы его не перевернуло. Через некоторое время люди услышали грозный шум прибоя — это волны с разбегу налетали на береговые скалы.

— Что ты делаешь, старик, — закричали воины, — ведь ты погубишь всех нас!

— Я давно хожу этим путем, знаю, здесь есть небольшая заводь, где можно укрыться от бури.

— Как же ты найдешь ее в такой тьме?

— Молитесь Стрибогу, — ответил кормчий и навалился всем телом на руль.

Кромешная тьма окружала ладью. Волны швыряли ее словно щепку, и только опытный слух старого морехода мог угадать сквозь грохот берегового прибоя то место, где шум волн, казалось, был меньше. Туда и направил ладью старик. Через несколько мгновений она проскочила мимо белеющих во тьме бурунов, ударившись днищем о подводный камень, и оказалась в тихой заводи. Здесь волны мерно колыхались, напоминая о ревущей за скалами буре, да ветер свистел где-то в вышине над головами дружинников.

— Беритесь за весла, — велел кормчий.

Гребцы дружно налегли на весла, и вскоре ладья ткнулась носом в песок. Мореплаватели радостно выскакивали на берег, тащили сухие сучья, наконец неподалеку от ладьи запылал костер. Люди сушились у огня и обсуждали свое чудесное спасение.

Старый кормчий задумчиво посмотрел на дружинников, потом сказал воеводе:

— Видно, Стрибогу был не угоден наш поход, вот он и наслал на нас злые ветры. Хорошо, хоть не дал погибнуть в морской пучине.

Так бесславно закончился поход дружины киевского князя в прекрасный город Царьград.

Откуда появились месяц и звезды

(По мотивам славянских мифов)

Давным-давно, когда белогривый Хорс скрывался вечером с небосклона, земля погружалась в непроглядный мрак. Люди запирались в своих жилищах, к которым во тьме подходили хищные звери из леса и страшно рычали до рассвета, расхаживая вокруг селения.

Стали люди просить бога:

— О великий Хорс! Дай нам свет в ночи, чтобы, пока ты совершаешь свой бег через море Мрака, кто-то освещал небо и землю!

Услышал Хорс эти мольбы и, объезжая небесный свод, трижды ударил копытом о тучу. Посыпались из тучи искры, но тут же погасли в лучах дневного светила.

Ночью, когда Хорс, завершив свой бег по небосводу, скрылся на западе, небо осветили яркие звезды — искры от копыта солнечного коня. А среди звезд сиял месяц — подкова, которую потерял Хорс.

Давно это случилось, но ничего с тех пор на небе не меняется: чуть Хорс скроется с небосвода, на нем появляются звезды и месяц, а когда Хорс снова засияет своими лучами, ночные светила гаснут.

Симаргл и Берегини

(Русская народная сказка)

Охраняя по ночам посевы от набегов лесных зверей, сдружился Симаргл с берегинями. Они тоже заботились о растениях, поили их корни подземной водой, орошали влагой ночных туманов и утренней росой. Очень красиво танцевали берегини над лугами и полями. Они проплывали в воздухе словно сгустки тумана, кружились в хороводе и пели песни неземными голосами.

Загляделся как-то Симаргл на их танцы, заслушался песнями и не заметил, как из лесу вышло стадо оленей и забрело в посевы ячменя. Когда спохватился и бросился прогонять оленей, край поля был вытоптан так, словно здесь ничего и не сеяли. Тонкие стебельки лежали сломанные, втоптанные в землю, казалось, растения совсем погибли и ничто не сможет вернуть им жизнь.

Опечалился Симаргл, заплакал, завыл словно простая бездомная собака. Боги готовили землю к щедрому урожаю, люди сеяли отборное зерно, а он не уследил за посевами. Услышали его плач берегини, подбежали, стали утешать:

— Не плачь, ведь горе наше общее, мы тоже ухаживали за этой пашней, так что не бросим тебя в беде, поможем.

Взмахнули берегини длинными рукавами своих рубах, пал на землю теплый туман. Стали они над полем кружить с песнями да приговорами, помятые ростки начали распрямляться, вытягиваться вверх. Вот уже и все потоптанное поле зазеленело, будто никогда не ходили здесь лесные олени.

Когда настало утро, умчался Симаргл на небо, а берегини попрятались в ручьях, родниках и речках. Только утренняя роса сверкала алмазными брызгами на воспрянувших зеленых всходах.

Парные божества

 ДРЕВНИХ славян наряду с одиночными богами существовали и парные божества: Доля — Недоля, Встреча — Невстреча, Чет — Нечет, Правда — Кривда, Белобог —  Чернобог.

Существование парных божеств отражало дуалистическое, двойственное восприятие мира, присущее древним славянам. Люди поклонялись и приносили жервы как злым, так и добрым богам, почитая и тех и других одинаково могущественными. Сознание древних людей пронизывала устойчивая система противопоставлений: небо—земля, суша —море, день — ночь, мужской —женский, правый — левый, жизнь — смерть.

Белобог у западных славян считался богом удачи и счастья, добра, света и справедливости. Его святилище стояло на высоком холме, открытом солнцу, идол Белобога держал в правой руке кусок железа. Дело в том, что, если древние славяне хотели установить, виновен ли человек в каком-то преступлении, ему давали в руку кусок раскаленного железа, с которым нужно было пройти определенное расстояние. Того, кто выдерживал это испытание, признавали невиновным. (Кстати, такие испытания существовали на Руси до времен царя Ивана Грозного.)

Чернобог — злой бог, властитель подземного мира, приносящий несчастья. Его изображали закованным в железную броню, на ней от дождей и сырости проступала ржавчина, словно кровь, которой пресытился этот зловещий бог. Ему молились и приносили в жертву коней, пленников и рабов не из любви, а из страха. Еще в XVIII веке образ Чернобога находил отражение в поэтическом творчестве.

Шумящ оружием, приходит Чернобог;

Сей лютый дух поля кровавые оставил,

Где варварством себя и яростью прославил;

Где были в снедь зверям разбросаны тела;

Между трофеями, где смерть венцы плела,

Ему коней своих на жертву приносили,

Когда россияне побед себе просили.

Так же противоположны по своему значению Правда и Кривда. На Руси долгое время ходила по рукам заветная «Голубиная книга», замечательное произведение древнерусской литературы, в которой описывалось происхождение мира, жизни на Земле, человека и т.д.

Среди многих стихов, собранных в «Голубиной книге», есть и стихи о Правде и Кривде:

Это не два зверя собиралися,

Не два лютые сбегалися:

Это Правда с Кривдой соходилася,

Промежду собой они бились-дрались.

Кривда Правду одолеть хочет;

Правда Кривду переспорила.

Правда пошла на небеса,

...А Кривда пошла у нас вся по всей земле.

О Правде и Кривде сложено немало пословиц и поговорок: «Правдою жить, палат каменных не нажить», «Без правды жить легче, да помирать тяжело», «По правде тужим, а кривдой живем», «Не в силе Бог, а в правде» и другие. Спор Правды и Кривды нашел отражение и в народных сказках. Русских вариантов такого сюжета — 38, а еще 33 украинских, 15 белорусских. Самая древняя, египетская сказка о Правде и Кривде, была сложена в XII веке до н.э.

Доля в славянской мифологии воплощала счастье, удачу, первоначально само слово «бог» имело значение «доля». Доброй Доле противостояла злая Недоля — горе, лихо, беда. Каждый человек при рождении наделялся своей Долей, от которой зависела его судьба. Доля и Недоля — две сестры, небесные пряхи, которые прядут нить жизни каждого человека. С веретена Доли сходит нить ровная, гладкая, а у Недоли получается с узлами, непрочная. Так и жизнь человеческая складывалась: у кого-то удачная, а у кого-то — сплошные несчастья да горе горькое.

В песнях, исполнявшихся на крестинах ребенка, матери просили для сына или дочери счастья и удачи, доброй Доли.

...Чтоб мое дитятко росло, Чтоб оно счастливо было, Что ему Бог долюшку дал.

Две доли

(Русская народная сказка)

Жили-были два брата, один богатый, другой бедный. Когда бедному совсем невмоготу стало, пошел он к богатому брату помощи просить:

— Помоги-де в бедности!

Тот наотрез отказал:

— Живи как сам знаешь! У меня свои дети подрастают, всех накормить, одеть-обуть надо.

Бедный просит:

— Одолжи хоть на один день лошадь — пахать не на чем.

— Ступай, — говорит богатый, — на поле, возьми лошадь, да гляди, не замучь ее.

Пришел бедняк на поле, видит, на братниной лошади какой-то человек землю пашет.

— Стой, — закричал, — ты кто такой, почему лошадь моего брата взял?

Пахарь ему и отвечает:

— Я — Счастье твоего брата; он пьет, гуляет, ничего не знает, а я на него работаю.

Задумался бедный брат, а потом спросил:

— А куда же мое Счастье девалось?

— Да оно вон там под кустом лежит, ни днем ни ночью ничего не делает, только спит.

Озлился мужик, вырезал толстую палку, подкрался к своему Счастью, и вытянул его по боку изо всей силы. Счастье проснулось и спрашивает:

— Чего ты дерешься?

— Еще не так прибью! Из-за твоей лени я совсем в нищету впал! Вон добрый человек землю пашет, а ты без просыпу спишь!

— Да не умею я землю пахать. Коли хочешь, чтоб я помог тебе, брось крестьянское дело да займись торговлей. Я в купеческих делах разбираюсь, помогу тебе.

Почесал мужик в затылке да и говорит:

— Мне есть нечего, а не то что в торг пускаться. Где денег возьму?

А Счастье ему отвечает:

— Продай старый сарафан своей бабы, на те деньги купи новый — и тот продай. Ну а я стану тебе помогать, на шаг не отойду.

Вернулся мужик в деревню и говорит жене:

— Ну, жена, собирайся, поедем в город на новое житье. Укладывай все имение, собирай детишек и пойдем, решил я торговлей заняться.

Поворчала жена, да делать нечего, собрала вещи, стали они запирать избу, и вдруг слышат, кто-то плачет тонким голосом. Хозяин спрашивает:

— Кто там плачет?

— Это я, Горе твое!

— О чем же ты плачешь?

— Да как же мне не плакать? Сам ты уезжаешь, а меня здесь покидаешь.

— Нет, милое. Я тебя с собой возьму. Эй, жена, — говорит. — Выкидывай из сундуков свою поклажу.

Жена опорожнила сундук, мужик и зовет:

— Ну-ка, Горе, полезай в сундук!

Только Горе влезло, бедняк запер сундук тремя замками, зарыл его в землю и говорит:

— Пропадай ты, проклятое! Чтоб век с тобой не знаться!

Пришел мужик с женой и детьми в город и начал торговать: продаст товару на рубль, купит нового и продаст на два рубля, опять купит на эти деньги и продаст за двойную цену. В короткое время он разбогател и забыл про свою нищету.

Прослышал про то богатый брат, приехал к нему в гости и спрашивает:

— Скажи, пожалуйста, как ты ухитрился так быстро из бедности выбиться?

— Да просто, — отвечает купец, — я свое Горе в сундук запер да в землю зарыл.

— В каком месте?

— В деревне, на старом дворе.

Завидно стало богатому брату, чуть не плачет от обиды. Поехал он в деревню, выкопал сундук и выпустил оттуда Горе.

— Ступай, — говорит, — к моему брату, разори его до последней нитки!

— Нет, — отвечает Горе. — Я лучше к тебе пристану, а к нему не пойду; он, лиходей, меня в сундук упрятал, а ты, добрый человек, меня на волю выпустил.

Немного прошло времени — разорился завистливый брат и из богатого мужика сделался голым бедняком.

Весна-красна

(Легенда)

Зимой, когда землю покрывает снег, а трескучие морозы раскалывают в лесу деревья, солнце редко показывается на небе. Его лучи не могут пробиться сквозь плотные тучи, а если какой лучик и прорвется, упадет на землю, нет в нем тепла, нет яркого света. Не может солнце одолеть зимнюю стужу, лишь на короткое время разгонит оно ночной мрак, тускло осветит застывшую в долгом сне природу, и снова спрячется за холодными туманами.

Всю зиму прекрасная богиня Лада, покровительница любви, браков и свадебного веселья, томится в плену густых туч и снежных сугробов. Но лишь наступит весна, громовержец Перун разобьет своей палицей стены темницы, растопит стрелами-молниями снега, и зажурчат веселые ручьи, подуют теплые ветры, загремят грозы. В ту пору умытая вешними водами Лада появляется на земле с щедрыми дарами — дождями и теплой погодой. Идет она по лесам и лугам, а за ней распускаются почки на деревьях, пробивается зеленая трава. А там, куда ударила первая грозовая молния, вырастают нежные первоцветы, чтобы своими ключами-цветами отомкнуть земные недра для буйного роста трав, кустов и деревьев.

Идет невидимая Лада по земле, украшает ее цветами. А как совсем тепло станет, парни и девушки начнут за деревней хороводы водить да песни петь. И здесь Лада отметит своей незримою рукой, кому любить друг друга суждено, кому скоро семью дружную ладить.

Радуется Лада за людей, радуются люди — Весна-Красна пришла!

Яр-Хмель

(Сказка)

...Ходит Яр-Хмель по ночам, и те ночи хмелевыми зовутся... Ходит тогда Ярило ночною порой в белом шелковом балахоне, на головушке у него венок из алого мака, в руках спелые колосья ярового хлеба. Где ступит Ярило — там несеянный яровой хлеб вырастает, глянет Ярило на чисто поле — лазоревые цветочки на нем запестреют, глянет на темный лес — птички защебечут, на воду глянет — белые рыбки весело в ней заиграют. Только ступит Ярило на землю — соловьи прилетят, помрет Ярило в Иванов день — соловьи смолкнут.

...Сам собою Яр-Хмель похваляется: «Нет меня, Яримушки, краше, нет меня, Хмеля, веселее — без меня, веселого, песен не играют, без меня, молодого, свадеб не бывает...»

На кого Ярила воззрится, у того сердце на любовь запросится... По людям ходит Ярило неторопко, без спеха, ходит он, веселый, по сеням, по клетям, по высоким теремам, по светлицам, где красные девицы спят.

Тронет во сне молодца золотистым колосом — кровь у молодца разгорается. Тронет Яр-Хмель алым цветком сонную девицу, запоет у ней ретивое, не спится молодой, не лежится, про милого, желанного грезится...

Жалует Ярило «хмелевые» ночи, любит высокую рожь да темные перелески. Что там в вечерней тиши говорится, что там теплою ночью творится — знают про то Гром Гремучий, сидя на сизой туче, да Ярило, гуляя по сырой земле.

А. Мельников-Печерский

Карачун

 СЛАВЯНСКОЙ мифологии так назывался зимний солнцеворот, когда отмечался самый короткий день в году.

В этот день уснувшая природа умирала до весны. Карачун (Корочун) — это еще и злой дух смерти, подземный бог, повелевавший морозами.

Позднее Карачуна стали считать и виновником скотьего падежа. Ведь в неурожайный год как раз к этому времени у крестьян нередко заканчивались корма, запасенные с прошедшего лета.

Но чаще всего он все-таки почитался злым духом, сокращающим жизнь, виновником внезапной смерти.

В народной речи употреблялось слово «карачунить», что означало «уничтожать, изводить, убивать».

В сказках и былинах встречается выражение: «Тут ему и карачун пришел». Значит, злой дух забрал жизнь человека.

А в летописях Карачун имеет значение лишь календарной даты — самого короткого дня в году.

День карачуна

(Зимняя сказка)

Когда наступила зима, дни стали укорачиваться, а ночи становились все длиннее и длиннее. Злой дух Карачун послал на землю своих слуг: пусть они скажут ему, когда зима войдет в полную силу, чтобы мог он, Карачун, выбраться на волю из подземного царства.

Первым пошел медведь-шатун, обернулся бураном и давай бродить по лесам, ломать деревья. Возвратился и говорит: «Рано еще, что-то солнце ярко светит, да и ночи коротковаты». Выждал Карачун и послал стаю волков разузнать, что на земле творится. Обернулись волки метелями и стали с воем носиться над полями и лесами. Вернулись и говорят: «Рано еще, солнце медленно дни укорачивает. Подождать надо».

Терпел-терпел Карачун, а уж так ему на волю хочется! Дождался он самой длинной ночи, выполз из своей пещеры, дохнул морозом, так что деревья затрещали. «Вот уж теперь погуляю я по земле», — обрадовался Карачун.

Всю ночь бродил Карачун по лесам и полям, заметал сугробами дороги, морозил все живое, только до людей не мог добраться — спят они в теплых избах, не слышат Карачуна. А наутро солнышко взошло на небе, да засияло так ярко, что от снежных сугробов словно алмазные искры посыпались. Испугался Карачун и убрался в свое подземное царство.

Люди вышли из домов, смотрят: солнце сияет, сугробы искрятся, деревья в инее стоят.

— Вот и карачун зиме приходит, — засмеялись они. — Солнце — на лето, зима —  на мороз!

Рассказ деда Трофима

(Бывальщина)

Дед Трофим в деревне самый старый, сколько ему лет, не знает никто, да он и сам путает.

— Вишь ты, — рассказывает он, — когда меня крестили, дьячок выпимши был немного, и что-то там в записях напутал. Ну, а потом, после революции, значит, церковь разорили, каки-то бумаги в область отправили, а каки-то совсем пропали. Вот и не знаю точно, сколь мне нынче годов, може уже и за сотню перевалило.

Он греется под солнцем на лавочке возле дома и смотрит на играющих ребят.

— Вот ведь и не умеют толком играть-то, разучились. Разве что в прятки... А раньше-то каких только игр у нас не было! В городки, в лапту, в салочки, бывало, до ночи играли! Случалось, что и большие парни к нам приставали в городки-то сыграть. Отец мой, когда мальчонкой был, лучше всех бабки с кона вышибал. Тоже азартная игра была.

Старик помолчал, вынул платок, протер слезившиеся глаза.

— А то вот еще играли в «Кострому». Ну, это больше малышня баловалась. Выберут кого из себя, нарядят бабой, «Костромой» назовут, она и прикинется мертвой. Только сготовятся хоронить ее, она как вскочит, руками замашет, закричит страшно, тут все с визгом разбегутся. Переполошат, бывало, всю деревню.

— Что же это за игра такая? Почему «Кострома», покойник? — спрашиваю я.

— Да вить как тебе сказать, мил человек... Покойники всякие бывают. Случается, что и оживают, и с кладбища домой приходят. Это те, кто на себя руки наложил или утоп нечаянно, сгорел на пожаре или еще чего там. Боятся их люди. Ну, а ребятишки себе игру такую и придумали, чтобы пугать друг друга.

Дед посмотрел на солнце:

— Что-то припекать стало, пойду в дом. Погрел старые кости — и будет.

Он с трудом поднялся и медленно зашагал к крыльцу, шаркая по траве старыми валенками, а я остался на лавочке, удивляясь про себя фантазии ребят.

Г. И. Богомолов

Иван да Марья

(Легенда)

Были в одной семье брат с сестрой, звали их Иван да Марья. Случилось так, что померли их родители, и пошли они, дети малые, по миру. Где кусок хлеба им подадут, где пирогом угостят, а где и с Богом с крыльца спровадят. Долго бродили сироты по свету, наконец пришли в незнакомый город. Походили они по улицам, притомились, сели возле ворот какого-то дома и стали плакать. Вышла за ворота служанка, спросила:

— Вы кто такие?

Рассказали ей брат с сестрой о своей беде, сжалилась над ними служанка, пустила во двор и накормила.

В ту пору вернулся из лавки хозяин дома, купец. Узнал он от служанки про детей-сирот, задумался, да говорит:

— Вот что, возьму-ка я мальчишку к себе в лавку, пусть помогает, а жить в доме со слугами будет. А сестру его отдадим в дом к моей знакомой барыне, та давно прислугу ищет.

Так и пошел Иван работать в лавку к купцу, а сестру его Машу взяли в богатый дом прислуживать.

Через какое-то время решил купец в другой город переехать, там, говорят, и торговля бойчее, и барыши больше. Взял он с собой Ивана, уж больно смышленым помощником оказался сирота. На новом месте, и правда, дела у купца хорошо пошли, он быстро разбогател, сделал Ивана главным приказчиком. А когда накопил Иван денег, отделился от хозяина и завел свою лавку.

Приходилось Ивану много разъезжать по торговым делам. Вот как-то раз оказался он в том городе, где они с сестрой расстались. Зашел он в дом барыни, куда Марью прислужницей взяли, а оказалось, что барыня давно отсюда съехала вместе с домочадцами, а куда — никто толком не знает. Погоревал Иван о потерянной сестре, да делать нечего.

Однажды приехал он в большой город. Идет по улице, а навстречу ему барышня красоты неописуемой с синими, как небо, глазами. Влюбился в нее молодой купец с первого взгляда. Да и сам он был парень видный: кудри золотые кольцами вьются, щеки румянцем горят. На следующий день встретил Иван красавицу в лавке. Разговорились, а там и познакомились, девушку Машей звали. Полюбили они друг друга и решили пожениться. Через месяц сыграли свадьбу и стали молодые жить в ладу да согласии.

Как-то раз, накануне Ивана Купалы,  жена попросила мужа:

— Иванушка, хотела бы я съездить в родную деревню, могилки родительские навестить.

— Ну что ж, это доброе дело, — отвечает муж. — А где твоя деревня?

— Там-то и там-то, — говорит жена.

Ивана как молнией ударило.

— Так ведь и я из той деревни! А родители твои кто?

Рассказала Марья мужу о том, кто были ее отец с матерью, как померли они, оставив ее с братом сиротами, а где теперь брат, она не знает. Побледнел Иван словно полотно, да как закричит громовым голосом:

— Что же мы наделали! Ведь я твой брат родной! Не будет нам ни от людей, ни от Бога прощения за этот страшный грех!

Наутро уехали они из города, а куда уехали, никто не знал, только больше их люди не видели. Разное про них говорили, что тут правда, что нет — поди проверь. Многое небылью обросло. Старые люди рассказывают, что превратились они в цветок с синими и желтыми лепестками — иван-да-марью. Синие лепестки — глаза Марьи, а желтые — кудри Ивана. С тех пор пошел у девушек обычай на Ивана Купалу вплетать эти цветы в венки и украшать себя. А люди постарше добавляют цветы иван-да-марьи в веники, да парятся ими в бане, чтобы грехи смыть и болезни отогнать.

Бабушкин каравай

(Святочный рассказ)

Перед Рождеством бабушка Нюра готовилась испечь каравай. Встала до рассвета, затопила печь, проверила, хорошо ли поднялось тесто, убралась по дому, стала будить внучку Любу:

— Люба! Любушка, вставай. Поможешь мне каравай печь.

— А что такое «каравай», баб?

— Вот своими-то руками когда сделаешь, так и узнаешь.

Бабушка Нюра выложила ком теста на стол, посыпанный мукой, разделила его на куски и стала лепить круглые хлебцы.

— Баб, это и есть каравай? А почему в магазине хлеб как кирпичики, а у тебя круглый?

— Тот хлеб в пекарнях в особых формах пекут, а у нас форм нет, вот мы круглые хлебы и делаем. А еще этот хлеб не простой, праздничный. Вот смотри, я сверху солнышко сделаю. — Бабушка пальцами выдавила на хлебе кружок со спицами-лучами, словно колесо. — Вот какое солнышко! А теперь еще и месяц рядышком будет.

Люба устроилась рядом с бабушкой и попросила:

— А можно я тоже каравай сделаю?

Бабушка Нюра пододвинула к ней комок теста:

— Конечно, можно. Для того я тебя и будила. Только смотри, не торопись, делай ровный каравайчик, это ведь солнышко. Погоди, вот еще печенье станем печь: «коровок», «козулек», крендельки. Колядовщики к нам придут, мы их и угостим.

— Колядовщики? Кто это?

Бабушка засмеялась:

— Да ребятишки! Хочешь, и ты иди с ними по дворам Христа славить, да наших деревенских поздравлять. И тебя угостят.

— А почему их называют «колядовщики»?

Бабушка опять засмеялась, махнула рукой:

— Да ну тебя! Все «как» да «почему». Ну праздник такой раньше был, Коляда, а потом стали праздновать Рождество Христово, Христос в этот день родился. Да и солнышко новое нарождается, теперь дни-то будут все длиннее и длиннее.

Поставив хлебы в печь, бабушка Нюра закрыла заслонку и сказала:

— Ну вот, Любушка, испекутся наши караваи-солнышки, и праздник будет чем встретить, и колядовщиков угостить. Погляди-ка в окно, солнце как играет. Видно и правда на лето повернуло.

Е. А. Дмитриев

Домовому

Поместья мирного незримый покровитель,

Тебя молю, мой добрый домовой,

Храни селенье, лес и дикий садик мой,

И скромную семьи моей обитель!

Да не вредят полям опасный хлад дождей

И ветра позднего осенние набеги;

Да в пору благотворны снеги

Покроют влажный тук полей!

Останься, тайный страж, в наследственной сени,

Постигни робостью полунощного вора

И от недружеского взора

Счастливый домик охрани!

Ходи вокруг его заботливым дозором,

Люби мой малый сад и берег сонных вод,

И сей укромный огород

С калиткой ветхою, с обрушенным забором!

Люби зеленый скат холмов,

Луга, измятые моей бродящей ленью,

Прохладу лип и кленов шумный кров —

Они знакомы вдохновенью.

А. С. Пушкин

Ерничинка

(Быличка)

Помню, я еще маленькой была, бабушка Марфа, покойница, Царствие ей Небесное, рассказывала. Соберет, бывало, возле себя ребятишек, прядет куделю или одежду каку починяет, и вспоминает, чо в жизни-то случалось.

Вот у их в деревне мужик зажиточный решил домстроить. Позвал плотников, сговорился, сколько им деньгами заплатят, ну и харчи тоже его. Да жадный был, все норовил то творог прокисший подсунуть работникам, то мясо тухлое да хлеб заплесневелый. Ну они ничо, молчат, знай свою работу делают.

Поставили плотники дом, да ладный такой, светлый, с резными окошками. Кончили работу, рассчитались и уехали. Хозяин позвал попа, тот отслужил молебен, побрызгал святой водой в углы, помахал кадилкой.

— Ну, — говорит мужику, — въезжай, да позови на новоселье.

А как въехали в новый дом, тут-то и началось! По ночам в избе что-то воет, двери хлопают, по чердаку будто пустые ведра кто перекатывает. Бились, бились — ну нет, никак нельзя в доме жить. Позвали снова попа.

— Сделай милость, — взмолился хозяин, — прочитай каку святую молитву, избавь от нечистой силы!

— Дак чо я сделаю? Молебен отслужил, дом освятил, все должно быть в порядке. Ты вот лучше вспомни, не обидел ли чем плотников, может, они чо натворили.

Поехал тот мужик к плотникам в деревню, а неблизко, верст сорок будет. Приехал, нашел старшего и говорит, мол, так вот и так, неладно в доме-то. Ну старший ему и отвечает:

— А ты свой уговор сдержал? Когда рядились, ты обещался кормить-поить нас по-доброму, а кормил тем, чо и свиньи есть не станут. Вот каков харч, такова и работа.

Мужик в ноги ему повалился:

— Милый, прости ты меня, грешного. Ну попутал бес, пожадничал я, уж теперь не обижу, вот те крест, только сделай как надо!

Плотник поломался еще, чтоб характер показать, потом согласился. Приехали они в деревню, зашли в новый дом. Тут плотник-то из щели меж бревен под самой матицей вытаскиват маленьку ерничинку — таку веточку, завязану в тряпицу, будто куколка.

Скупой мужик, и вправду, рассчитался с им по совести, и в доме с тех пор маячить перестало: никто по дому ночами не шастал, дверьми не хлопал, на чердаке не гремел. А ерничинку ту сожгли в печи.

Вот как оно в прежни-то времена бывало.

Ходи в свой пар

(Бывальщина)

Раньше-то у нас бани топили по-черному. Ну таку печь из камней сложат в углу, а чтоб стена не горела, оставляли между печью и задней стеной щель. Неболыпу таку щель, ладони в две шириной. Баню протопят, в ей дыму полно, дым-то через дверь да оконце выпустят, закроют и ждут, когда баня прогреется. Потом мыться идут. У тетки моей в соседней деревне и сейчас така баня. Теплая, парная, только бревна от сажи все черные.

Ну вот, в той деревне один старик как-то попался баннику. Семья у его немаленька: двое сынов женатых, да дочка-невеста на выданьи, да внуки мал мала меньше. Истопили они в субботу баню. Сперва-то сыновья пошли в самый жар попариться, первый пар снять. Потом невестки с дочкой и детьми мылись, ну а уж после них старик с женой пошли в баню. Помылись они, стали одеваться, а он замешкался. Баба-то уже одета стоит, а он все копается. Она и говорит:

— Я пойду домой, а ты догоняй.

Пришла она домой, ждет-пождет деда, а его все нет и нет. У ей уж и самовар вскипел, а дед все нейдет. Схватилась она, кликнула сыновей и побежала в баню. Прибегает, а старик в бане голый лежит. Слава Богу, живой еще, откачали. Ну, а как опомнился он, рассказал, чо с ним было. Кто-то схватил его в предбаннике, повалил на пол, сорвал одежду и потащил в баню, в щель за печь-каменку. Тащат его кто за ноги, кто за руки, кто за голову. И мнут его, и душат, а кто-то еще веником подстегивает. Тут он и память потерял.

Вот не зря люди про баню говорят: ходи в свой пар.

Именины овина

(Быличка)

Раньше-то, бывало, каждый праздник отмечали, праздновали. Верили, не верили, кто их знает, а праздники соблюдали.

Вот случай у нас в деревне был, давно еще, до революции, а до сих пор старики-то помнят. Мужик один справный был, все у него в хозяйстве ладилось, да простыл он как-то, занемог. Пока болел, не успел весь хлеб ко времени с поля вывезти. А тут уж и зима на носу, Покров наступает. Когда оправился он, окреп маленько, стал снопы с поля возить да сушить, чтоб скорее обмолотить. И так спешил, что праздник, не праздник, а он с утра уже по хозяйству крутится: то хлеб на гумне молотит, то у овина возится.

В самый Покров Пресвятой Богородицы стал он овин топить, снопы на сушила раскладывать. Ему стары-то люди говорят, нельзя, мол, в этот день овин топить, а мужик так распалился, что и слушать никого не хочет. Разложил он снопы, развел в овинной яме огонь, сидит, караулит. Только сморил его к ночи сон, не заметил, как и задремал. И чудится ему, что прямо из огня выскочил черный пес, бросился на него и давай душить. А дышит прямо в лицо так жарко, словно из печи. Замахал мужик руками, стал отбиваться от пса, а тот еще жарче задышал на него — вот сейчас брови опалит.

Очнулся мужик, глядит, уже сушила со снопами огнем занялись и шубейка старая на нем тлеет. Вскочил, стал кричать, звать людей на помощь, только ничего уже сделать не успели. Сгорел овин дотла.

Потом ему старики-то говорили, что в Покров у овина именины были, нельзя его топить в тот день. Хорошо, хоть хлеба в нем мало сушилось, мужик последние снопы с поля вывез.

Шутки полевого

(Быль)

В то лето жара стояла страшная, у некоторых хозяев во дворах даже колодцы пересохли. А скотину оводы да слепни донимали так, что у коров молоко пропадать стало. Целый день им на пастбище покою нет от летучих кровососов.

Вот пригнал как-то наш пастух Антип к вечеру стадо в деревню, ну коровы сами пошли по своим дворам. Кума моя Наталья, что через два дома от нас живет, вышла встречать свою Зорьку с теленком, глядь, а теленка-то нет! Она к пастуху, где, мол, телок мой, сказывай! Антип клянется, божится, что все стадо было в целости и сохранности, да и куда им на открытой луговине деться? Кинулась Наталья на луг, зовет своего бычка:

— Бурик, Бурик, иди ко мне!

Нет его нигде. Она подумала, что, может, закусали теленка слепни, отбился он от стада и забрался в пшеничное поле за дорогой. «Ой, грех-то какой, — думает она про себя. — Потравит, потопчет ведь колхозную пшеницу, глупый, неприятностей потом не оберешься». А сама все зовет его:

— Бурик, Бурик, иди, мой хороший!

Вдруг слышит, вроде кто-то в поле замычал. Пошла она по дороге, думает, увижу, где бычок тропинку в хлебах протоптал, там и найду его. Идет и опять слышит, как впереди мычит теленок.

Шла-шла, следа нигде нету, а кто-то снова мычит. Уже и поле кончилось, дорога в березовую рощу свернула, ну нет Бурика, и все тут! А солнце-то уже низко садится, скоро темнеть начнет. Остановилась Наталья, прислушалась опять, вроде слева мычание слышится. Пошла туда краем поля, все смотрит, не протоптано ли где в пшенице. А теленок время от времени мычит где-то впереди, будто зовет ее.

Ходила она, ходила, все ноги сбила, а тут уже и солнце за лес закатилось, стемнело. Как-то не по себе стало Наталье, боязно в темноте одной, ну и пошла она к дому. Вернулась уж совсем затемно, в избах свет зажгли. Вошла она в дом, а мать ей и говорит:

— Где тебя носило? Вон и ужин совсем остыл.

— Так я теленка искала.

— Какого теленка?

— Да Бурика нашего. Отбился от стада, Зорька пришла, а его нет.

— Как нет? В хлеву он стоит, вместе с Зорькой. Только ты ушла, он и явился. Видно, приотстал или в чужой двор нечаянно зашел по дороге.

Тут Наталья и рассказала матери, как искала она Бурика, как мычал кто-то в пшенице и водил ее вокруг поля.

— И-и, милая! Это тебя, не иначе, полевой водил. Нынче жара стоит, вот они, полевые-то, и разыгрались. Еще хорошо так пошутил, не обидел. А то ведь всяко бывало. Кого и до смерти зашучивали. Знать, Бог тебя хранил.

Мать перекрестилась и пошла спать. А Наталья еще долго ворочалась на постели, все слышалось ей мычание теленка в пшеничном поле.

Ю. В. Надеждин

Солдат и черти

(Русская народная сказка)

Прослужил солдат положенный срок на дальних границах, получил чистую отставку и пошел на родину. Шел он через многие земли, через разные государства; приходит в одну столицу и останавливается на квартире у бедной старушки. Начал ее расспрашивать:

— Как у вас, бабушка, в государстве — все ли здорово?

— И-и, служивый! У нашего царя есть дочь-красавица Марфа-царевна. Сватался за нее чужестранный принц, да царевна не захотела за него идти, а он напустил на нее нечистую силу. Вот уж третий год неможет! Не дает ей нечистая сила по ночам спокою; бьется сердечная и кричит без памяти. Уж чего царь ни делает: и колдунов и знахарей приводил — никто не избавил!

Выслушал это солдат и думает сам с собой: «Дай пойду, счастья попытаю, может, и избавлю царевну! Царь хоть что-нибудь на дорогу пожалует». Взял шинель, вычистил медные пуговицы мелом, надел и марш во дворец. Увидала его придворная прислуга, узнала, зачем идет, подхватила под руки и привела к самому царю.

— Здравствуй, служба! Что хорошего скажешь? — говорит царь.

— Здравия желаю, ваше царское величество! Слышал я, что у вас Марфа-царевна хворает, я могу ее вылечить.

— Хорошо, братец! Коли вылечишь, я тебя с ног до головы золотом осыплю.

— Только прикажите, ваше величество, выдавать мне все, что требовать стану.

— Говори, что тебе надобно?

— Да вот дайте мне меру чугунных пуль, меру грецких орехов, фунт свечей и две колоды карт. Да изладьте мне чугунный прут, чугунную царапку о пяти зубьях да чугунное подобие человека с пружинами.

— Ну хорошо, к завтрему все будет готово.

Вот изготовили, что надо. Солдат запер во дворце все окна и двери накрепко и закрестил их православным крестом, только одну дверь оставил незапертой и стал возле нее на часах. Комнату осветил свечами, на стол положил карты, а в карманы насыпал чугунных пуль да грецких орехов. Управился и ждет. Вдруг в самую полночь прилетел нечистый дух: куда ни сунется — не может войти! Летал-летал кругом дворца и увидал, наконец, отворёну дверь. Скинулся человеком и хочет войти.

— Кто идет? — окликнул солдат.

— Пусти, служивый! Я придворный лакей. Дай-ка. и мне орешков погрызть!

— Много вас тут, дармоедов. Всех по ореху оделить, самому ничего не останется.

— Дай, пожалуйста!

— Ну, возьми! — и дает ему пулю.

Черт взял пулю в рот, давил-давил зубами, в лепешку ее смял, а разгрызть — не разгрыз. Пока он с чугунною пулей возился, солдат орехов с двадцать разгрыз да съел.

— Эх, служивый, — говорит черт, — крепкие у тебя зубы!

— Плох ты, я вижу! — отвечал солдат. — Ведь я двадцать пять лет. царю прослужил, над сухарями зубы притупил, а ты б посмотрел, каков с молодых годов я был!

— Давай, служивый, в карты играть.

— А на что играть-то станем?

— Известно — на деньги.

— Ах ты, шут гороховый! Ну какие у солдата деньги? Он всего жалованья — три денежки в сутки получает, а надо ему и мыла, и ваксы, и мелу, и табаку купить, и в баню сходить. Хочешь на щелчки играть?

— Пожалуй!

Начали на щелчки играть. Как ни хитрил черт, наиграл солдат нечистого на десять щелчков.

— Ну-ка, — говорит черту, — подставляй свой лоб; я покажу тебе, каково с нашим братом на щелчки играть! По-солдатски урежу! И другу и недругу закажешь!..

Черт взмолился, просит, чтоб солдат полегче его бил.

— То-то! С вами, лукавыми, только свяжись, сам не рад будешь; как дело к расчету — так сейчас и отлынивать! А мне никак нельзя тебя пощадить; я — солдат и давал присягу завсегда поступать верою-правдою.

— Возьми, служивый, деньгами.

— А на что мне твои деньги? Я играл на щелчки — щелчками и плати. Разве вот что: есть у меня меньшой брат, пойдем-ка к нему — он пробьет тебе щелчки потише моего. А если не хочешь, давай я сам буду бить!

— Нет, служивый, веди лучше к меньшому брату.

Привел солдат нечистого к чугунному человеку, тронул незаметно за пружину да как щелкнет черта по лбу — тот ажно в другую стену отлетел. А солдат ухватил его за руку:

— Стой! Еще девять щелчков за тобою.

Тронул в другой раз пружину да так урезал, что черт кубарем покатился, чуть-чуть стены не пробил! А в третий раз отбросило нечистого прямо в окно; вышиб он раму, выскочил вон и навострил лыжи.

— Помни, проклятый, — кричит солдат, — за тобой еще семь щелчков осталось!

Наутро царь спрашивает Марфу-царевну:

— Ну что — каково ночь проводила?

— Спокойно, государь-батюшка!

На другую ночь отрядил Сатана во дворец иного черта. Вишь, они ходили стращать да мучить царевну по очереди. Досталось и этому на орехи! В тринадцать ночей перебывало у солдата тринадцать нечистых в переделке, и всем туго пришлось! Ни один больше идти во дворец не хотел.

— Ну, внучки, — говорит им дедушка-Сатана, — я сам теперь пойду.

Пришел Сатана во дворец, сел с солдатом в карты играть. Служивый обыграл и его, и повел к меньшому брату щелчками угощать. Привел, подавил пружины, меньшой брат обхватил Сатану чугунными руками, да так плотно, что ему ни взад, ни вперед нельзя пошевелиться. Солдат схватил чугунный прут и давай хлестать; бьет Сатану да приговаривает:

— Вот тебе в карты играть! Вот тебе Марфу-царевну мучить!

Исхлестал чугунный прут и взялся царапкой строгать: Сатана благим матом ревет, а солдат знай себе дерет. И так его донял, что тот как вырвался — без оглядки убежал!

Вот стали черти придумывать, как бы выжить им из дворца этого солдата. Думали-думали и решили золотом откупиться.

Прибежали к солдату все разом; тот увидел, испугался и закричал громким голосом:

— Эй, брат, ступай сюда скорее, должники пришли, надо щелчки давать!

— Полно, полно, служивый! Мы пришли к тебе о деле потолковать; сколько хочешь возьми с нас золота — только уйди из дворца!

— Нет! Что мне золото! Уж коли хотите услужить мне, так полезайте все в ранец. Я слыхал, что нечистая сила больно хитра — хоть в щель, и то влезет! Вот коли это сделаете, — право слово, уйду из дворца!

Черти обрадовались:

— Ну, служивый, открывай свой ранец.

Солдат открыл, они и полезли туда все до единого, а Сатана сверху лег.

Застегнул солдат ранец на все пряжки, перекрестил его, надел на себя и пошел к царю с докладом.

— Ваше царское величество! Служба моя окончена, больше нечистая сила не станет царевны тревожить.

Царь поблагодарил его:

— Молодец, служивый! Оставайся у нас; я тебя первым человеком сделаю.

— Нет, государь, хочется повидать своих сродников.

— Ну, ступай с Богом! — сказал царь, дал ему повозку, лошадей и денег столько, что в целый век не прожить.

Поехал солдат на родину. Пристал дорогою в какой-то деревне и увидел знакомого солдата — в одном полку служили.

— Здравствуй, брат!

— Здравствуй!

— Как поживаешь?

— Все по-старому!

— А мне Господь счастья дал: вдруг разбогател! На радостях надо бы выпить. Схожу-ка я в кабак за вином, а ты возьми мой ранец, положи в избе да накажи бабам, чтоб не трогали.

Отправился наш солдат за вином, а земляк его принес ранец в избу и говорит бабам:

— Не трожьте!

Пока убирал он скотину, бабам не терпится:

— Дай посмотрим, что такое в ранце накладено?

Принялись они пряжки расстегивать — как выскочат оттуда черти с шумом и треском! Двери с крючьев посбивали и ну бежать! А навстречу им солдат с ведерком вина:

— Ах, проклятые! Кто вас выпустил?

Черти испугались и бросились в омут под мельницу, да там навсегда и остались. Солдат пришел в избу, разбранил баб и давай гулять со старым товарищем. А после приехал на родину и зажил богато и счастливо.

Змей

Чуть вечернею росою

Осыпается трава,

Чешет косу, моет шею

Чернобровая вдова.

И не сводит у окошка

С неба темного очей,

И летит, свиваясь в кольца,

В ярких искрах длинный змей.

И шумит все ближе, ближе,

И над вдовьиным двором,

Над соломенною крышей

Рассыпается огнем.

И окно тотчас затворит

Чернобровая вдова;

Только слышатся в светлице

Поцелуи да слова.

А. А. Фет

СКАЗОЧНЫЕ ПЕРСОНАЖИ

Баба-яга и злая мачеха

(Русская народная сказка)

Жили-были муж с женой и прижили дочку, а жена-то и помри. Мужик женился на другой, и от этой прижил дочь. Вот жена и невзлюбила падчерицу, нет житья сироте. Думал, думал наш мужик и повез свою дочь в лес. Едет лесом — глядит: стоит избушка на курьих ножках. Вот и говорит мужик:

— Избушка, избушка! Стань к лесу задом, а ко мне передом.

Избушка и поворотилась.

Идет мужик в избушку, а в ней Баба-яга: впереди голова, в одном углу нога, в другом — другая.

— Русским духом пахнет! — проворчала яга.

Мужик поклонился низко и сказал:

— Баба-яга костяная нога! Я тебе дочку привез в услуженье. Возьми ее к себе.

— Ну, хорошо! Служи, служи мне, девонька, я тебя за это награжу.

Отец простился с дочкой и поехал домой. А Баба-яга задала девушке пряжи с короб, велела печку истопить, всего припасти, а сама взяла помело и улетела в своей ступе, по делам. Вот девушка хлопочет у печи, а сама горько плачет. Выбежали мышки и говорят ей:

— Девица, девица, что ты плачешь? Дай кашки, мы тебе добренькое скажем.

Она дала им кашки.

— А вот, — говорят, — ты на всякое веретёнце по ниточке напряди.

Вернулась Баба-яга:

— Ну, что, — говорит, — все ли ты припасла?

А у девушки все готово.

— Ну хорошо, теперь поди, вымой меня в бане.

Похвалила яга падчерицу и надавала ей всяких нарядов.

На другой день яга опять убралась в лес, и еще труднее задала своей служанке задачу. Девушка опять стала плакать. Выбежали мышки:

— Что ты, — говорят, — девица красная, плачешь? Дай кашки: мы тебе добренькое скажем.

Она дала им кашки, а мышки опять научили ее, что и как сделать. Баба-яга опять ее похвалила и еще больше дала нарядов.

Прошло какое-то время, мачеха послала мужа проведать, жива ли его дочь. Поехал мужик в лес, зашел в избушку и видит, что дочь богатая-пребогатая стала. Яги не было дома, мужик забрал дочку со всем нажитым добром и поехал обратно. Подъезжают они к своей деревне, а дома собачка так и заливается лаем:

— Гав, гав, гав! Барыню везут, барыню везут!

Мачеха выбежала да скалкой собачку.

— Врешь, — говорит, — скажи: в коробе косточки гремят!

А собачка все свое. Въехали во двор, мачеха так и ахнула, такая падчерица стала нарядная да красивая.

Позавидовала ей злая баба, и стала гнать мужа в лес — и ее дочь туда же отвезти. Делать нечего, отвез мужик и другую дочь в избушку на курьих ножках.

Задала ей Баба-яга работу, а сама прыг в ступу, махнула помелом и была такова. Девка так и рвется с досады и плачет:

— Не за тем меня маменька в лес послала, чтоб я у печи вертелась да над пряжей трудилась!

Выбежали мышки и говорят ей:

— Девица, девица! О чем ты плачешь?

А она не дала им выговорить, схватила скалку и давай гонять по избе. Провозилась она с ними, не заметила, как и время пролетело. Вернулась яга, а дело-то и не сделано. Рассердилась она, накричала на лентяйку и голодная спать легла. В другой раз опять то же случилось: девица-белоручка за целый день ничего не сделала. Изломала ее Баба-яга, да косточки в короб и склала.

Вот мать посылает мужа за дочерью. Приехал отец к избушке и нашел только короб с косточками.

Положил он короб в телегу и поехал домой. Подъезжает к деревне, а собачка опять лает на крылечке:

— Гав, гав, гав! В коробе косточки везут!

Мачеха прибежала со скалкой:

— Врешь, — говорит, — скажи: барыню везут!

А собачка все свое:

— Гав, гав, гав! В коробе косточки гремят!

Приехал муж, тут-то жена и взвыла!

Сивка-бурка

(Русская народная сказка)

В некотором царстве, в некотором государстве жил-был старик, у которого было трое сынов.

Старшие два брата какие были молодцы: и рослы, и дородны. А меньшой, Ванюша, — как недоросточек, как защипанный утеночек, гораздо поплоше.

Вот посеяли они пшеницу, и уродилась та пшеница такая богатая, что колосья гнулись чуть не до земли от тяжести зерен. Да только повадился кто-то по ночам пшеницу мять да топтать.

— Ну, детки, — сказал старик сыновьям, — идите стеречь пшеницу, да поймайте того злодея.

В первую ночь выпала очередь старшему брату идти в дозор. Только стемнело, сморил его сон, и проспал он в поле сладким сном до рассвета. Утром пришел домой и говорит:

— Всю-то ноченьку я не спал, промерз до костей, а вора не видал, — и завалился спать.

На другую ночь отправился сторожить средний брат. Походил-походил он возле поля, да и забрался на сеновал спать до утра. Как солнышко взошло, явился он домой и говорит:

— Все глаза проглядел, не спал, не дремал, а вора не видел, — и лег спать.

На третью ночь настал черед младшего брата, Ванюши. Взял он веревку, сделал аркан и пошел караулить поле. В самую полночь примчался невесть откуда конь невиданной серебристо-бурой масти и давай колосья щипать, да не столько съедает, сколько копытами топчет. Подкрался Иван к коню, изловчился и накинул ему на шею аркан. Конь стал рваться, биться, ан не тут-то было! И заговорил конь человеческим голосом:

— Отпусти ты меня, Иванушка, на волю, не буду я больше вашу пшеницу трогать, а тебе еще не раз службу сослужу.

— Ладно, — отвечает Иван, — только как я тебя потом сыскать смогу?

— А ты выйди в чисто поле, свистни три раза, да позови меня: «Сивка-Бурка, вещий каурка, стань передо мной, как лист перед травой!» Тут я и явлюсь к тебе.

Отпустил коня Иван, а сам домой пошел.

— Ну что, — спросили его братья, — что видел, что слышал?

— Да вот, — говорит Ваня, — поймал я в поле коня невиданной масти, пообещал он больше не трогать нашу пшеницу, я и отпустил его.

Не поверили братья ему, посмеялись: ну что, дескать, с дурака возьмешь, и отстали. Но пшеницу и вправду никто больше в поле не трогал.

В ту пору от царя пришло известие, что дочь его, Елена Прекрасная, приказала выстроить себе терем о двенадцать столбов, о двенадцать венцов, сядет она в том тереме на высоком троне и будет ждать жениха, удалого молодца, который бы на коне-летуне с одного взмаха допрыгнул бы до окна и поцеловал ее в губки, да перстень с руки царевниной снял. Всполошился весь молодой народ, облизываются парни, почесывают в затылках и раздумывают: кому такая честь выпадет?

Стали и Ванюшины братья на этот праздник собираться: коней объезжают, кудри завивают, усы поглаживают — бодрятся, родимые. Просится и Ваня с ними, да те только отмахиваются:

— Куда тебе, дураку! Нас опозоришь и людей насмешишь.

Уехали братья, а Иван вышел в чисто поле, трижды свистнул и крикнул молодецким голосом:

— Сивка-Бурка, вещий каурка, стань передо мной, как лист перед травой!

Конь бежит — земля дрожит, из ушей пламя пышет, из ноздрей дым валит. Встал конь перед Ванюшей и говорит:

— Влезай, Иванушка, ко мне в правое ухо, а из левого вылезай.

Сделал Иван, как Сивка-Бурка велел, и стал таким красавцем, что ни в сказке сказать, ни пером описать.

Сел на коня, подбоченился и полетел, что твой сокол, прямо к терему Елены Прекрасной. Размахнулся, подскочил — двух венцов не достал; завился опять, разлетелся, скакнул — одного венца не достал; еще закружился, еще завертелся, как огонь проскочил мимо глаз, метко нацелился и прямо в уста сахарные поцеловал Елену Прекрасную. Сорвал с ее пальца перстень, повернул коня и умчался, только пыль столбом завилась.

— Кто? Кто? Лови! Лови! — его и след простыл.

Выехал Иван в чисто поле, влез коню в одно ухо, вылез из другого и стал опять прежним недоросточком, утеночком защипанным. Пошел Ваня домой, как нигде не бывал, только рука тряпицей обмотана. Братья рассказывают, где были, что видели, а он как впервой слышит.

— Что это у тебя с рукой? — спрашивают братья.

— Да об сучок ободрался.

Ну ладно.

На другой день опять сбор; и бояр и дворян у царских палат — глазом не окинешь! Поехали старшие братья; пошел и меньшой брат пешочком, скромно, смирно, словно не он целовал царевну, и сел в дальний уголок. Елена Прекрасная спрашивает жениха, хочет его всему свету показать, хочет ему полцарства отдать, а жених не является! Его ищут между боярами и генералами, всех перебрали — нету! А Ваня глядит, ухмыляется, улыбается и ждет, что сама невеста к нему придет. «То, — думает, — я полюбился ей молодцом, пусть полюбит меня в кафтане простом». А на нем платьишко худое, нос в саже, волосы нечесаны, левая рука грязной тряпицей обмотана.

Встала царевна сама, повела ясным оком, увидела в углу простого парня с завязанной рукой. Подошла к нему и спрашивает:

— Что это у тебя, молодец, с рукой случилось?

Развязал Иванушка тряпку, а под ней перстень драгоценный так и засверкал. Взяла Елена Прекрасная Ванюшу за руку, подвела к отцу и говорит:

— Вот, батюшка, мой суженый.

Сводили Ивана в баню, отмыли, одели в платье царское, и таким он стал красавцем, что все глядят и глазам своим не верят. Сыграли во дворце свадьбу царевны с Иванушкой и стали они жить-поживать да добра наживать. А Ивана совсем не узнать стало: какой он стал умный да смелый, а какой красавец! Сядет, бывало, на Сивку-Бурку, своего коня-летуна, сдвинет шапочку, подбоченится — король, настоящий король! И не подумаешь, что был когда-то Ванюша-недоросточек, утеночек защипанный.

Змей Горыныч

БРАЗ Змея встречается почти во всех мифологиях мира. Змей Горыныч связан с подземным царством, но также обитает в воде, летает по воздуху. В русских былинах и сказках Змей — символ опасности, вредоносного начала, злых сил, вообще мирового зла, с которым героически сражаются русские богатыри. Это фантастическое существо, покрытое чешуей, с тремя, шестью или девятью головами. У Змея широкие перепончатые крылья, он летает по воздуху, извергая из пасти пламя, сжигая города.

Как в тую пору, в то время Ветра нет — тучу поднесло, Тучи нет — а только дождь дождит, Дождя нет — искры сыплются: Летит Змеище Горынчище, О двенадцати змея хоботах.

Нападая на людей, Змей пускает в ход когтистые лапы и длинный хвост. Его голос подобен грому, а шипение заглушает крик человека.

Змей Горыныч живет в неприступной горе (поэтому и прозвище у него Горыныч или Горынчище), куда ведет вход через пещеру. Под землей у него есть дворец — медный, серебряный или золотой.

Змей охраняет подземные сокровища, клады, живую и мертвую воду, а также волшебный сад с молодильными яблоками. Появляясь на земле, Змей Горыныч убивает людей, похищает красивых девушек, поедает скот и т.д.

Некоторые ученые считают, что сказочный Змей Горыныч — олицетворение грозовой тучи, появление которой сопровождается громом и сверкающими молниями. Хоботы Змея, упоминаемые в былинах, — это смерчи, несущиеся над поверхностью земли. Другие утверждают, что мифическим Змеем Горынычем стал древний славянский бог Велес, владыка подземного царства и водных источников.

На Украине бытуют легенды о Змее, которого одолели кузнецы, ухватив за жало раскаленными клещами. Они запрягли его в плуг и пропахали гигантскую борозду до самого Днепра. Добравшись до берега, Змей стал жадно пить воду и пил до тех пор, пока не лопнул. Из его чрева выползли змеи и разные насекомые, которые расползлись по всей земле.

Действительно, на территории Украины сохранились остатки древних валов («Змиевы валы»), вероятно, служивших оборонительными сооружениями против набегов кочевников. А образ Змея может воплощать в себе многочисленную степную орду, сжигавшую на своем пути славянские деревни и города, уводившую в плен их жителей. Не случайно Змей Горыныч так часто упоминается в богатырском эпосе, где витязи, защищая рубежи родной земли, бьются насмерть с опасным врагом и побеждают его.

Никита Кожемяка

(Русская народная сказка)

В давние времена появился возле города Киева Змей Горыныч. Брал он с народа поборы немалые: с каждого двора — по красной девице. Возьмет девицу, да и съест ее. Пришел черед идти к тому Змею княжеской дочери. Налетел Горынчище в княжий двор, словно туча, схватил княжну когтистыми лапами и потащил к себе в пещеру. Была княжна писаная красавица, потому Змей не стал ее есть, а взял в жены.

Долго горевали князь с княгиней по пропавшей дочери, да что ж поделаешь? Уж больно грозен крылатый злодей, никто не может с ним справиться. Однажды дошел до князя слух, что живет в стольном граде Киеве силач Никита по прозвищу Кожемяка, только он один и сумеет одолеть злого Змея.

Князь послал слуг искать этого богатыря, а как нашли его, сам пошел просить Никиту, чтобы освободил он землю от лютого

Змея Горыныча и выручил княжну. В ту пору Никита кожи мял, держал он в руках двенадцать воловьих кож. Как увидел, что к нему пришел сам князь, задрожал со страху, руки у него затряслись — и разорвал он те двенадцать кож.

Сколько ни упрашивал князь Никиту, не хотел тот идти супротив Змея. Тогда княгиня подсказала мужу: пусть соберет он пять тысяч детей малолетних и пошлет их просить Кожемяку, авось на их слезы сжалобится! Пришли к Никите дети, стали со слезами умолять, чтоб шел он супротив Змея. Прослезился с ними и сам Никита Кожемяка, да и согласился выйти на поединок с Горынычем. Взял триста пудов пеньки, насмолил смолою и весь обмотался, чтобы Змей не съел его.

Подходит Никита к пещере Змея Горыныча, а тот заперся и не выходит к нему.

— А ну, выходи, Змеище, в чисто поле, а то и пещеру твою размечу! — закричал Кожемяка и стал ломать двери дубовые.

Видит Змей беду неминучую, вылетел из пещеры, зашипел и напал на Никиту в чистом поле. Уж он и огнем палил Кожемяку, и когтями драл его, да не смог пеньку смоленую разорвать. Свалил Никита Змея Горыныча и уже изготовился свернуть ему все три головы. Тут Змей взмолился:

— Не губи меня, Никита Кожемяка, не предавай смерти! Сильнее нас с тобой никого на свете нет. Давай разделим всю землю поровну: ты будешь жить в одной половине, а я в другой.

— Хорошо, — сказал ему богатырь, — только надо нам межу проложить, чтобы отделить твою землю от моей.

Сделал Никита соху весом в триста пудов, запряг в нее Змея, да и стал пропахивать борозду от Киева до самого моря.

— Ну, — говорит Змей Горыныч, — теперь мы всю землю разделили!

— Землю-то разделили, — отвечает Никита, — теперь давай море делить, а то ты скажешь потом, что мои люди по твоей воде плавают, на твоей стороне рыбу ловят.

Делать нечего, съехал Змей Горыныч в середину моря, здесь Никита Кожемяка и убил его, а тяжелая соха утащила Змея на дно морское.

Та межевая борозда и теперь видна, вышиною она двух сажен. Кругом ее пашут, а борозды не трогают. Кто не знает, от чего эта борозда, называют ее валом.

Ну а Никита Кожемяка, сделавши святое дело, не взял за работу ничего, пошел опять кожи мять.

Краткий мифологический словарь

Баба-яга — сказочная старуха-волшебница, живущая в лесу в «избушке на курьих ножках».

Банник — дух бани, представлявший определенную опасность для человека.

Белобог — бог удачи и счастья, воплощение света и добра. Ему был противопоставлен Чернобог — злой бог, приносящий несчастья.

Берегини — древние славянские божества, предшествовавшие русалкам в более поздней мифологии. Они связаны с водой и растительностью.

Бес (см. Чёрт).

Ведьма — женщина, заключившая договор с нечистой силой, чтобы обрести сверхъестественные способности: наводить порчу на людей и домашний скот, насылать засуху и проливные дожди, готовить яды и приворотные зелья.

Велес (Волос) — покровитель скота и бог богатства. Царь подземного мира.

Водяной — злой дух, воплощение водной стихии, повелитель всех водных источников и покровитель рыб.

Гуменник — дух, обитающий на гумне, где обмолачивали хлеб. Хранитель урожая.

Дажбог (Даждьбог) — бог солнца и ясного неба. Замыкает зиму и отмыкает лето.

Див (см. Сварог).

Доля — воплощение счастья, удачи. Доброй, счастливой Доле, выпавшей человеку, противостоит Недоля — беда, несчастливая судьба.

Домовой — дух дома, его покровитель.

Змей Горыныч — сказочное чудовище в облике крылатого змея с несколькими головами. Он извергает из пасти огонь, похищает красавиц, несет зло людям.

Карачун — злой дух, связанный с зимним солнцеворотом: «Солнце — на лето, зима — на мороз».

Кикимора — недоброе домашнее божество в облике женщины-невидимки, которая по ночам хозяйничает в доме.

Коляда — богиня смены времен года, воплощение постоянно повторяющегося новогоднего цикла.

Кострома — богиня весны и плодородия, символ вечно воскресающей природы.

Кощей Бессмертный — злой волшебник, которого чрезвычайно трудно победить, потому что смерть его очень хитро запрятана. Он хранит в своем дворце несметные сокровища, приносит зло людям, но в конце концов гибнет от руки храброго богатыря.

Кривда (см. Правда).

Купала — бог лета, наливающихся плодов и благоухающих цветов. Даритель урожая.

Лада — старшая рожаница, богиня любви, покровительница весеннего возрождения природы, полевых работ, вызревания урожая, счастливых браков.

Леля — младшая рожаница, богиня, оберегающая молодые весенние ростки, первые весенние цветы и девичью красоту.

Леший — злой дух, владыка леса и повелитель лесных животных.

Лихорадки — злые сестры, спутницы смерти, приносящие человеку разные болезни. Обычно этих сестер девять или двенадцать и каждая имеет свое имя: Трясея, Огнея, Ледея (Озноба), Гнетея, Грудея (Грудица), Глухея, Ломея, Пухнея, Желтея, Корчея, Глядея, Невея (от старинного слова навь — мертвец). От лихорадок одна защита — травы и заговоры.

Мара — воплощение болезней и смерти, богиня, связанная с сезонными ритуалами умирания и возрождения природы.

Мать сыра земля — олицетворение земли, на которой существует все живое. Наиболее любимый и древний персонаж славянской мифологии.

Мокошь — богиня, покровительница женщин, связана с рукоделием, прядением и ткачеством.

Недоля (см. Доля).

Овинник — домашнее божество, живущее в овине, где сушили хлебные снопы. В древности был связан с Огнем Сварожичем.

Огненный Змей — сказочное чудовище, наделенное колдовскими чарами, обольщающее девушек и вдов.

Огонь Сварожич (Радгост, Радегаст) — бог огня, особенно почитался славянами как даритель земного огня и покровитель домашнего очага.

Перун — бог грозы, громовник, покровитель военной дружины и ее предводителя — князя, даритель живительного дождя.

Полевик — божество, охраняющее хлебные поля.

Правда — олицетворение добра, истины, добродетели. Противоположное Правде понятие — Кривда.

Радгост, Радегаст (см. Огонь Сварожич).

Род — творец Вселенной, верховное божество неба, создатель жизни на земле.

Рожаницы — многочисленные дочери бога Рода, покровительницы женских занятий. Рожаницы помогали при родах, определяли судьбу младенца, а также заботились о будущем урожае.

Русалка — опасное для человека существо, обитающее в водных источниках, подательница влаги, необходимой для будущего урожая.

Сварог (Див, Святовит) — верховный владыка Вселенной, отец солнца и огня, родоначальник всех богов.

Святовит (см. Сварог).

Сивка-Бурка — сказочный конь, способный летать по воздуху и помогающий своему хозяину совершать невероятные подвиги.

Симаргл (Семаргл) — священный крылатый пес, охраняющий поля и посевы.

Стрибог — бог неба, повелитель ветров.

Хорс — бог Солнца, близкий Дажбогу. Часто представлялся в образе белого коня.

Чернобог (см. Белобог).

Чёрт — злой дух, постоянно старающийся навредить человеку и заполучить его душу, чтобы отправить ее в преисподнюю. В христианскую эпоху стал восприниматься как слуга Дьявола, Сатаны.

Чур — очень древнее божество, хранитель межей, а также домашнего очага. Больше всех других богов имел власть над чертями и мог защитить от них человека.

Ярила (Ярило) — бог весеннего плодородия, любовной страсти. Олицетворял собой весну, пробуждающуюся от зимнего сна природу.

Литература

Афанасьев А. Н. Поэтические воззрения славян на природу: В 3 т. М., 1866-1869.

Афанасьев А .Н. Народные русские сказки: В 3 т. М., 1985.

Былинки и бывальщины/Сост. К. Э. Шумов. Пермь, 1991.

Влясова М.Н. Новая абевега русских суеверий. СПб., 1995.

Даль В. И. О поверьях, суеверьях и предрассудках русского народа/Сост. Н.Ушаков. СПб., 1994.

Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка: В 4 т. М., 1998.

Даль В.И. Русское колдовство, ведовство, знахарство/Сост. И.Северов, Н.Ушаков. СПб., 1994.

Домострой/Изд. подгот. В. В. Колесов, В. В. Рождественская. СПб., 1994.

Лаврентьева Л. С., Смирнов Ю. И. Культура русского народа. Обычаи, обряды, занятия, фольклор. СПб., 2004.

Левкиевская Е.Е. Мифы русского народа. М., 2000.

Мифологический словарь /Гл. ред. Е. М. Мелетинский. М., 1991.

Науменко Г.М. Этнография детства. М., 1998.

Новичкова Т.А. Русский демонологический словарь. СПб., 1995.

Пропп В. Я. Исторические корни волшебной сказки. СПб., 1996.

Русский народ, его обычаи, обряды, предания, суеверия и поэзия/Собр. М.Забылиным. М., 1880.

Рыбаков Б. А. Язычество древних славян. М., 1981.

Сахаров И. П. Русское народное чернокнижие. СПб., 1997.

Семенова М.С. Мы —славяне! СПб., 1997.

Черепанова О. А. Мифологические рассказы и легенды Русского Севера. СПб., 1996.