Солнце взошло [Евдоким Евдокимович Русаков] (fb2) читать онлайн

[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
[Оглавление]

Евдоким Русаков СОЛНЦЕ ВЗОШЛО

СТИХИ И РАССКАЗЫ

РИСУНКИ Е. Васнецовой

«Опять зима посеребрила…»

Опять зима посеребрила

Порошей спящее село,

И ель, остекленев, застыла,

И лёд на речке, как стекло,

И розовеющее небо,

И первый утренний дымок,

И запах пирогов и хлеба,

И свежий с поля ветерок —

Всё, всё отрадно мне и мило,

Встречая день, всему я рад.

Опять зима посеребрила

Калитки, крыши, ель и сад.

СТОГ

Шагаешь чистым полевым снежным простором. Следы лыж и дровней, как рельсы, бегут далеко-далеко в заполье. Слева и справа от дороги — тёмный лес. Маленькие сосенки, держа на ветвях белые комья, напоминают играющих в снежки ребятишек. Большие деревья, одетые в белые балахоны, стоят молча.

Кругом так тихо, что поневоле становится немного жутко, боязно, как в старинном замке. Хочется крикнуть: «Ау-у!»

Вдруг недалеко где-то раздаётся приглушённый протяжный шёпот: «шу-шу-у»… Это на мелких кустарниках осел снежный сугроб. Он-то и шепчет: «Соблюдай ти-ши-ну».

Кончается лес. Выходишь из него на поляну, и вот тебя встречает старый знакомый — стожок сена, чем-то напоминающий богатыря-городошника. Вокруг себя поставил подпорки-биты. Может, собрался вышибить с поля своего городка, как рюху, старый пень.

С белой папахой набекрень стожок, наклонив чуть-чуть голову, будто вежливо кланяется тому человеку, который в сенокосную пору приходил сюда с весёлой песней косить росистую сочную траву. И эти песни стожку милы до сих пор. Настоенные на меду и алых зорях, с живой речью косарей, они звучат в его груди ещё с июля. К нему петляет заячья тропка: вероятно, вспомнил косой, что тёплое зелёное лето колхозники спрятали в этом стогу сена.

СНЕГИРЬ

Зимний серенький денёк.

Это чей в кустах флажок?

Это грудку снегиря

Из окна увидел я.

РОЗОВЫЙ КУСТ

В ясное зимнее утро багряный шар солнца катится по зубчатому лесу, серебря снежные просторы. Под полозьями звенит полевая дорога. Несколько лет езжу я по ней, но ни разу не замечал у развилки цветущего розового куста в трескучие морозы. И только сегодня я увидел на его ветках пылающие розовые цветы. Они были похожи на бутоны шиповника.

Быть может, это шутки Деда Мороза?

Чем дольше и пристальнее всматриваюсь в цветущий куст, тем более сомневаюсь: да не может же быть, чтобы цвёл зимой шиповник?!

А ну-ка, думаю, пойду и нарву букет, снесу в деревню и расскажу ребятам об этом чуде. Только сделал несколько шагов — розовый куст поднялся в воздух и, посвистывая — «рю-рю, рю-рю», — полетел.

Стая красногрудых снегирей растаяла в снежной дали.

КРУЖЕВНИЦА

Бодрит морозец пешехода.

Позёмка ходит на дыбах.

Рисует заново природа

Картины зимние в полях.

Надела изморозь сорочку

На ветки ближнего леска,

И треплет пёс за баней кочку

Как будто зайца-беляка.

РУЧЕЁК

Белизна снегов. Затишье.

Знобкой стужи перебор.

И в полях ещё не слышен

Птичий песенный задор.

Только вдруг из рощи тёмной,

В полдень снег жуя впричмок,

Развеселый, звона полный,

Бьется жилкой ручеёк.

СЕРЕБРЯНОЕ ГОРЛЫШКО

Утренняя морозная тишь. Кристальный иней блестит бело-синими и розовыми искорками. Берёзы, ивы, рябины и ольхи надели белые платья. Неподвижно стоят деревья.

Вдруг откуда-то донеслась нежная мелодия.

Чем дольше вслушивался, тем отчётливее звучит песня, похожая на соловьиную. Откуда же быть соловью в декабре? А это не соловей — «быстряк»! Так называют в наших краях незамерзающие зимой ручьи.

Где-то в валунах бьётся его неугомонное сердце, из серебряного горлышка рвутся чистые и нежные трели.

ЗИМНИЕ СТРЕКОЗЫ

Чудное дело. Зима, лютуют морозы. А подул ветер — и закружились «стрекозы». Правда, они ничем не похожи на летних. Летние стрекозы всем хорошо известны, а вот зимние — необыкновенные. Они однокрылые. Окраска крыла жёлто-бронзового цвета. Каждая имеет от трёх до пяти глаз. «Стрекозы» ловко прячутся от своих врагов — птиц и мышей. Сядут на снег и ждут следующей снежной пороши.

А в разгул зимы снеговую метель ждать долго не приходится. Не успеет одна утихомириться, следом идёт другая пороша. Укроет «стрекоз» снегом, а им того и надо, хорошо лежать под тёплым одеялом. Мыши их не найдут, и птицам не видать. Это так приспособились в глухозимье липы рассеивать свои семена, чтобы создавать на нашей земле большое потомство и расцветать бело-розовыми цветами каждое лето, чтобы пчёлы собирали для человека душистый нектарный мёд.

Не страшны метель, морозы,

И со снегом пополам

Ветер зимние «стрекозы»

С лип разносит по полям.

Где крылатки золотые,

Обессилев, упадут,

Липы, мёдом налитые,

Здесь однажды расцветут.

ПРЕДВЕСЕННЕЕ

Упало солнышко с размаху

С небес на поле средь холмов.

Зимы холщовая рубаха

Трещит по швам и рвётся вновь.

Скворцы на скрипках заиграли,

Им, как народу, не до сна.

В мои глаза цветком с проталин

Взглянула ласково весна.

ЗНАКОМЫЙ ЖИЛЕЦ

Ещё несколько дней назад в полях не было видно ни одной лыски-проталины.

Вчера под лучами солнца с крыш сползли белые платки снега.

Потом звенящие серебряные гирьки-капели проклевали сугробы, и первые проталины появились. А сегодня они широки.

Озимая рожь напоминает большое изумрудное озеро.

Сырые потоки воздуха поднимаются вверх кипами белой ваты, образуя облачко за облачком.

Курчавые облака заслонили разыгравшееся солнце. Весеннее утро дышит прелью прошлогодней опавшей листвы.

Сад утром скучный и хмурый. В нём беззвучная пустота, хотя где-то по-детски лепечет ручеёк, но звуки его сливаются с лёгкими порывами ветерка и шушуканьем берёз и теряют свою напевность.

И вот снова из-за туч выглянуло солнце. Блестя воронёным опереньем, на черёмуху над старой скворечней сел скворец. Оправил пёрышки и задорными переливистыми звуками заполнил пустоту сада. Будто бы на тысячу вёрст всё вокруг замерло, и торжествует он один. Сад ощущает весну каждой жилкой. А скворец продолжает сыпать переливчатый пересвист, наяривает на шарманке с мелодичными звуками. И как тут не радоваться — снова вернулся в родные края, где всё так дорого и мило.

ВСТРЕЧНЫЙ МАРШ

Ещё февральские морозы,

Метели вяжется тесьма,

А здесь, у кузницы колхозной,

Почти на нет сошла зима.

Ударил с поля запах прели,

И, крепко радуя сердца,

Выстукивает марш апреля

Весёлый молот кузнеца.

САПОГИ СО СКРИПОМ

Длинная цепь журавлей прошнуровала весеннее небо, и я вспомнил давнюю весну своего детства. Мне было тогда лет восемь-девять. Весенние дни шли своим чередом. После прогулки я пришёл домой и только успел раздеться и сесть за стол обедать, как за окном послышалось: «кур-лы, кур-лы…».

Я думал, что это телега скрипит, а дед мой сказал:

— Журавли летят, нашим сорванцам сапоги со скрипом несут.

И опять принялся чинить сеть-редуху для крупной рыбы.

У меня в то время не было никаких сапог, не то что со скрипом. Хотелось иметь хотя бы самые простые. Поэтому я босой выбежал на улицу и, шлёпая по студным ещё лужам, кричал журавлям:

— Журавли, журавушки, подарите мне сапоги.

Но стая пролетела мимо. Встретил я другую и третью стаю и тоже кричал, а они летели мимо…

Вернувшись в избу, я сказал бабушке:

— Обманул меня дедушка. Нет у журавлей никаких сапог.

— Подожди, внучок, утро вечера мудренее, будут у тебя сапоги, — улыбаясь, утешала она.

Я долго не мог уснуть, всё думал о сапогах…

Утром меня разбудили завтракать. Я встал — и охнул: ноги горели как в огне. Цыпки! Было так больно, что я захныкал:

— Ой, тошненько мне, ох-ох!

А бабушка говорила:

— Вот и подарили тебе журавли сапоги со скрипом. Ну ничего, доживём до лучших времён!

ДОЖДЬ

Из-за дальней кручи

К нам в поля гуртом

Ветер гонит тучи

Молнией-кнутом.

Дождь, звеня, по крышам

Пробежал — и вот

Поливает вишни,

Словно садовод.

Славно потрудился

Дождь весенним днём.

Посветлел, умылся

Дальний окоём.

И зарделись в окнах,

Снова горячи,

Светлые волокна —

Солнышка лучи.

ДУБ

Дуб стоит на кургане,

Споря с яростью туч,

И, как русский крестьянин,

Он силён и могуч.

Он живуч и дороден,

Злым ветрам не согнуть.

Гром ударит —

Не дрогнет

Богатырская грудь.

Как заслуженный воин

Славой доброй повит,

Очень строг и спокоен,

Держит солнышка щит.

ЧЕРЁМУХА

Звонкой песней скворушка

Веселит простор.

Белая черёмушка

Встала на бугор.

То ли неба звёздочки,

Снег ли на ветвях?

Или в белых сборочках

Кофта на плечах?

СОЛНЦЕ В ПОЛЕ НЕСУТ

В речке листья кувшинки,

Как сохатых следы.

Всюду пряной начинкой

Так и дышат сады.

Косари вдоль дороги

На прокосах бодры,

Стелют утру под ноги

Трав зелёных ковры.

Из деревни ребята

Песни, шутки везут,

А на вилах девчата

В поле солнце несут.

НА СЕНОКОСЕ

Зарябило дрожью плёсы,

Бор досматривает сны.

Мы уходим на покосы

В час рассветной тишины.

Солнце с нами вышло вместе

На росистые луга,

И растут,

Растут под песни

Крутобокие стога.

ЛЕТНИМ ВЕЧЕРОМ

Звонкоголосый сенокосный день июля мало-помалу затих. Зато какая медовая свежесть летнего предвечерья в полях! Полной грудью вдыхаешь запахи мяты, сосновой хвои и донника и чувствуешь себя с каждым вздохом бодрее.

Усталое солнце всё ниже и ниже склоняется к земле. Вдоль дорог и тропинок ложатся длинные тени деревьев. Доцветают розовые кусты шиповника, вспыхивают в траве лампочки клевера и одуванчиков. Небосвод озарился закатом, обещая на завтра вёдреный день. Где-то рядом в мажорном переливчатом звоне кузнечиков громко выкрикнул перепел: «Спать пора!» Всё стихло… Лишь одна осина о чём-то шепчет себе.

ПЕРЕПОЛОХ

В пруд скользнув с пригорка,

Месяц… утонул.

И петух в задворке

Крикнул: «Ка-ра-ул…»

И грачей в деревьях

Всполошился грай,

Будто кто деревню

Ночью обокрал.

И хоть позже часом

Стихло на дворе —

Пёс сердитым басом

Тявкнул в конуре.

РЖАНАЯ НОЧЬ

Под ветром плещется пшеница.

Открылась неба широта.

И солнце вспуганной жар-птицей

Слетело с тёплого гнезда.

Ржаная ночь багрянцем дышит,

И месяц тропкою ко мне

Из туч седых бесшумно вышел.

Склонясь задумчиво к земле,

Он меж кустов перед стогами

Под тихий шёпот ветерка

Пьёт воду жадными глотками,

Как хлебороб, из родника.

ДЕДОВЫ ПРЕДСКАЗАНИЯ

— Накопай, внук, червей побольше. Утром я тебя на рыбалку возьму, только смотри, рано разбужу!

Давно мне хотелось побывать с дедом на рыбалке. По мальчишеству своему удил я с берега, засучив штаны. А у берега, известно, рыба некрупная, с мизинец. А дед удит со своей лодки-долблёнки, мне её одному не доверяет.

На зорьке дед поднял меня. Я поднялся бодро. Босиком по росистой травке добежал до лодки. Уселись. Поплыли.

Зорька — красота! Рыба играет, то и дело всплескивает, и расходятся по воде круги совсем как бабкины блины на сковороде.

— Клёв сегодня будет отличный! — радуется дед. — Уж я дело знаю и по погоде разбираюсь. Встанем на Чаечнице.

Чаечница — отмёлое место, всегда там чайки собираются.

Доплыли до той отмели, за борт камень на верёвке спустили. Это наш якорь. Наживили крючки, поплевали на червей и забросили уды.

Час сидим, другой — поймали по тощей плотичке.

— Это не беда, — говорит дед. — Клёв впереди! Здесь мелко, даже дно видно. Значит, рыба нас видит, близко не подходит. Поплывём на Глубочиху. Там глубоко, вода тёмная…

С полчаса орудовал я вёслами, устал. Вот и Глубочиха.

Удили-удили — по маленькому окуньку добыли.

— Всё понятно, — говорит дед. — Здесь очень тёмная вода, а у рыбы очков нет, чтобы наших червей заметить. Поднимай якорь, поплывём на Корытовины — место золотое, будем с рыбой…

Часа два сидели на Корытовине, хлестали воду удочками как цыгане кнутами. Поесть захотелось. Хлеб с собой — поели.

— Ну вот, понял я, в чём дело, почему рыба не клюёт, — говорит дед. — Здесь камыши рядом, с них ветерок в воду всякую мошкару сбивает, ну вся рыба там. Для нас это неподходяще. Давай на Каменную гряду переплывём!

Добрались и до Каменной гряды. Ветерок разыгрался, стало нашу лодку покачивать. А рыба не клюёт…

— Куда мы с тобой встали? — сердится дед. — Качает лодку, качает поплавки, червяки в воде тоже качаются туда-сюда. А рыба, она осторожная, пугается таких червей, что туда-сюда. Ей не успеть их в рот схватить. Поднимай камень, погребёмся на Вересовицу.

Опять на новом месте уды закинули. Вот уж и вечер, а у нас двоих рыбы — кошку не накормить.

Посидели, отдохнули. Смотал дед свою уду и молвит со вздохом:

— Говорил я тебе утром, внучек, что зря едем, не будет клёва. Так оно по-моему и вышло!

В ГРОЗУ

Тишина на плёс озёрный

Навалилася с утра.

По лугам идёт задорно

Сенокосная пора.

Вдруг над полем

В чёрных тучах

Как снаряд взорвался гром.

От испуга

Дуб над кручей

Вздыбил волосы ершом.

А с пригорка в луговину

Вдоль дорожной колеи,

Вороша песок и глину,

В бег ударились ручьи.

Покатилась сена куча,

Будто чья-то голова.

У ольхи взметнулись сучья

Как пустые рукава…

Тишиною луг настроен,

Сердцу дышится легко.

По сырым лесным затонам

Эхо слышно далеко.

И роняет на тропинку

Капли дождика с лица

Ива, словно сиротинка,

Потерявшая отца.

КОРОМЫСЛО

Маленькая Лена увидела радугу:

— Бабушка, смотри-ка, какое коромысло висит вон там, на ёлке. Крашеное! Пошлём дедушку с топором. Он эту ёлку срубит, и мы коромысло возьмём.

— Это, Леночка, коромысло солнышкино. Оно на нём воду носит и поливает наши поля, луга, сады и огороды.

— Бабушка, а где же у солнца вёдра с водой?

— У солнца каждое озеро — ведро с водой. Вот оно и носит на своём коромысле эти вёдра-озёра, — сказала бабушка внучке и принялась за свои дела по хозяйству.

Лена с любопытством стала наблюдать за солнцем, как оно на своём коромысле будет носить воду и поливать землю. Но скоро девочка утомилась, закрыла глаза и уснула.

Когда проснулась, то увидела, что на улице большие лужи и вся земля мокрая от дождя.

Лена вздохнула и тихо сказала:

— А всё же я не увидела, как солнце поливало землю из ведёрочек. Ну ничего, следующий раз ни за что не усну и обязательно увижу!

УЛЫБКА ЛЕТА

Рожь убрали —

тише стало в поле,

Заползает в лес

туман грибной.

И стоят стога,

как колокольни,

На широкой пойме

за рекой.

У земли сегодня

именины —

Людям хлеб и соль

преподнесла,

И улыбка лета —

гроздь рябины

Озарила улицы села.

«Холмы укрыл туманный полог…»

Холмы укрыл туманный полог

Дождинки-искры на кустах…

И крепко спит родной посёлок

Дубы расставив на постах.

РЫБНИКИ С ВЬЮНАМИ

Оттого что Лёнька Удачин пришёл с вчерашней рыбалки с пустыми руками, проснулся он ни свет ни заря и с чувством того нетерпения, которое знакомо только заядлым рыболовам. Была суббота. Нарубив дров, наносив воды и накормив кур, Лёнька собрал снасти и двинулся к речке, бормоча:

— Ну, сегодня возьму своё! Однако на окуньё надежды мало. Половлю-ка вьюнов.

Лёнька знал, что вьюны лучше всего ловятся в снопы соломы. Делается это просто: сноп бросают в воду, он тонет и вьюны заползают в него. Но соломы поблизости не оказалось. «Заменю камышом», — мелькнула мысль. Лёнька оттолкнул лодку в камыши и начал резать их жёсткие стебли. На это ушло порядочное время: нож не серп. На берегу он заметил несколько еловых сухостоин. Нарезал длинных веток, перемешал с ними камышовую тресту, связал три кубача, поставил их на дно и поплыл дальше с удочкой на окунёвые места.

Но, как и вчера, клевало весь день плохо. Уже солнце остывало, надвигался вечер, а в лодке — десяток ершей и две плотички. Вся надежда на кубачи.

Вьюнов в них понатискалось видимо-невидимо. Лёнька собрал добычу в корзинку, прикрыл сверху травой и, посвистывая, отправился домой.

У самой деревни вдруг почувствовал, что корзина стала очень уж лёгкой. Заглянул в неё — и ахнул: ни одного вьюна! Что за чудо? Глядь назад, а на дороге в пыли барахтается что-то. Подошёл. Вьюн! Вот те раз!..

Одного за другим находил Лёнька ползущих вьюнов. Усталый, вспотевший, вернулся он домой поздно вечером и весело сказал:

— Твори, Люба, побольше теста, утром напечёшь пирогов. Я позову всех дружков.

Высыпал рыбу в таз, закрыл его фанерным листом и положил на него камень, приговаривая:

— Не ушли бы ночью, черти!

— Куда? — спросила Люба.

— Да куда им вздумается. Они у меня уже уходили…

И рассказал всю историю.

Утром Лёнька в первую очередь посмотрел в таз.

— А, голубчики, здесь!

Люба загнула шесть больших рыбников и поставила их в печь, а Лёнька пошёл собирать гостей, хвастал, что пекутся рыбники с вьюнами: во, пальчики оближешь!

Собрались за столом. Люба подала самый большой рыбник.

Лёнька взял нож и, сияя, раскрыл пирог. А в нём — пусто. Раскрыл второй, третий рыбник — тоже пустые. Кто-то из гостей ну потешаться:

— Вот так рыбники с вьюнами! Пальчики оближешь…

— Куда делись мои вьюны? В трубу, что ли, вылетели?

Лёнька развёл руками…

Один из гостей утешил его:

— Да, вьюн — рыба что надо! Помню, вытащил я как-то вятерь^[1], а там с полпуда вьюнов.

Вытряхнул в лодку и еду себе по крюкам, снимаю окуней и щурят. Бросаю в лодку, а на вьюнов ноль внимания. Под конец глянул, а их и не осталось: последний ползёт по набоине… Не расстраивайся сосед! Хоть и не поели, зато посмеялись, а для здоровья это ещё полезней.

«Летний зной…»

Летний зной, и тяжки тени.

Не загнать домой ребят.

Соком солнца тяжелеет

С каждым днём фруктовый сад.

Вишня карими глазами

Смотрит в поле за забор,

Петушиными гребнями

Рдеют гроздья помидор.

А подсолнуху на плечи

Будто сто пудов легли,

И, как дедушка столетний,

Он согнулся до земли.

Огороды и покосы

Просят с жадностью воды,

Жарко так, что даже слёзы

Навернулись у сосны.

«Дождь прошёл по льну и житу…»

Дождь прошёл по льну и житу.

В лужах — небо звёздным дном.

Я, как первый неба житель,

По Луне иду пешком.

АВГУСТ

На тропе, от зноя жёлтой,

Он родился меж полос,

Косолапым медвежонком

Тропкой вышел на овёс.

Весь пропах травой, бензином,

Помидоры кинул в жар

И поехал на машинах

Продавать их на базар.

Освежив лицо в речонке,

Объявил скворцовый слёт,

С потных плеч снял рубашонку

И повесил на омёт.

КОРОСТЕЛЬ

Царственная хрустальная тишина летнего предвечерья. Уставшие и отяжелевшие от солнечных лучевых ударов жаркого дня кудрявые берёзы словно бы о чём-то призадумались и стоят спокойно. От разноцветья трав тянет ароматной свежестью. Так легко и радостно на душе!

И вдруг сквозь полусонную тишину вдоль опушки катится как несмазанная телега: «чечч-чер… креке… креке… креке…». Это росным лугом «едет» коростель.

Я слушаю его и думаю: через сколько же поколений эта птица донесла до меня давно знакомую и чеканную форму ритма тележного скрипа? Вспомнились родные места, поля, дни далёкого детства. Первые мои прокосы на широких лугах, близкая встреча с этим неугомонным обитателем лугов и полей, когда впервые собирался в большую дорогу. Вздрогнула душа от этих чистых, светлых и очаровательных звуков. И подумалось: чего-то не хватало бы в летних просторах полей и лугов, если бы коростели не «ездили» по ним на несмазанной телеге.

СЕЛЬСКОЕ УТРО

С полей уходит ночи скука,

Туман, как невода крыло,

И отражается без звуков

В воде реки моё село.

Берёза белою коленкой

С холма толкнула в лес луну.

Сверчок в избе за чуткой стенкой

Подпиливает тишину.

Встаёт заря неторопливо,

Раскрыв в потёмках ворота.

Чирок со сна, свистя лениво,

Летит неведомо куда.

ТРАКТОРИСТ

Заглушив мотор на пашне,

На просторе меж дорог

По-солдатски, как на марше,

Тракторист в тени прилёг.

Под ракитой густокронной

Для него постель — трава.

Ветер ящеркой холодной

Заползает в рукава.

В ПОЛЕ

Тяжёлый убран с поля колос.

Долина дальняя светла.

Там трактор вновь возвысил голос —

Осенней пахоты пора.

День отойдёт —

Стеной отвесной

Встаёт туман вечеровой,

И месяц в высоте небесной

Блестит как орден трудовой.

«Заблудился в чаще…»

Заблудился в чаще…

Глядя в синеву,

Голосом звенящим

Крикнул я: «Ау!»

Сердце бьётся, бьётся.

Замер не дыша…

Может, отзовётся

Добрая душа?

ВСТРЕЧА

В радугах и ливнях

Шёл сезон грибной.

Вырос подосиновик

На тропе лесной.

Шаги ребят услышал

И через пеньки

Сам навстречу вышел:

«Здорово, грибники!»

НА ВЗГОРЬЕ

Погляжу со взгорья

На кусты, на сад —

Огненное море,

Буйный листопад.

Выпестрила осень

У берёз платки,

Меж столетних сосен

Стынет гладь реки.

Лес золотошлемый

Встал на косогор,

И ржаной соломой

Весь пропах простор.

РЖАНОЙ КОЛОСОК

Покидая деревню, Алексей ещё раз оглянулся на приземистый бревенчатый дом, где прошло его детство и отрочество, махнул на прощание рукой, положил на телегу чемодан и рядом с провожавшим его отцом зашагал по пыльной дороге.

Вечерело. Солнце медленно катилось по кромке леса, бросая на рябь реки красный пояс заката. В кустах кое-где щебетали иволги. От стогов тянуло клевером.

Лошадь шла ходко, без понуканий. За разговорами незаметно дошли до конца ржаного поля, откуда начиналась асфальтированная дорога на станцию. Здесь отец остановился, сорвал колосок, полный янтарного блеска.

Обнимая сына, сказал:

— Куда бы ни провожали родители своих детей, по старинному обычаю, они дарят им что-нибудь, напоминающее родные места. Вот и я… Возьми этот колосок. Сам знаешь, земля-то круглая: если идти по ней в одну сторону, придёшь на место, откуда вышел. Запомни это, сынок…

ЧЁРНЫЙ ХЛЕБ

Оприходован,

Отоварен,

И — с квитанцией

И с клеймом —

Из города,

Из пекарен

Возвращается

Хлеб в село.

Белый,

Ситный,

Чайный

И сдобный,

Или как ещё…

Заварной!

Только хлеб

Я ценю особый:

Деревенской квашни

Ржаной.

Груб и чёрен,

Исконно русский,

Вроде

Месяца-колобка,

С ароматом полей

Июльским,

С отпечатком

Руки-шлепка!

Битый ливнями,

Солнцем жжённый,

И его

Для семьи-орды,

Каравай,

На поду печённый,

Дед мой резал,

Прижав к груди.

Ради хлеба

Я сам работал,

Хоть порой уставал,

Но креп.

Просоленный

Крестьянским потом,

Ой, хорош

Деревенский хлеб!

И с любым

Он поспорит горем,

Я от многих

Не раз слыхал:

Всем нам

Чёрный

Хлеб златокорый

Богатырскую силу дал.

НЕТ ЗЕМЛИ ЖЕЛАННЕЙ

В поле слышен

Гул ритмичный.

Отвечает эхом бор —

Это трактор гусеничный

Утром вышел на простор.

А над полем

С песней ранней

Птица взмыла в синеву.

Нет земли теплей,

Желанней,

той земли,

где я живу!

Примечания

1

Вятерь — рыболовная снасть. Сетчатый кошель с горловиной, натянутый на сплетённый снаряд из прутьев, имеющий форму бутыли.

(обратно)