ǰdzǹǶǸǮȍ
ǽǼǯdzDzǮ
в пятнадцати томах
Под общей редакцией
С. Е. Нарышкина, А. В. Торкунова
Руководитель авторского коллектива А. И. Подберезкин
Редакционный совет
А. Н. Артизов, А. А. Ахтамзян, Ю. А. Булатов, А. В. Мальгин, В. Р. Мединский, М. А. Мунтян,
М. Ю. Мягков, Н. А. Нарочницкая, М. М. Наринский, В. В. Наумкин, Я. В. Новиков,
А. А. Орлов, В. О. Печатнов, А. И. Подберезкин, К. К. Провалов, Л. П. Решетников,
О. А. Ржешевский, О. Е. Родионов, Г. Р. Ручкин, А. В. Серегин, И. И. Сирош,
В. М. Фалин, В. С. Христофоров, А. О. Чубарьян
Московский государственный институт международных
отношений (Университет) МИД России
Издание осуществлено при финансовой поддержке
ОАО «Концерн ПВО „Алмаз-Антей“»
ǰdzǹǶǸǮȍ ǽǼǯdzDzǮ
Под общей редакцией
С. Е. Нарышкина, А. В. Торкунова
ǾǮǿǽǹǮȀǮ
VIII
Издательство
«МГИМО–Университет»
2015
УДК 9(47)
ББК 63.3(2)622
В27
Издание осуществлено во взаимодействии с ОАО «Концерн ПВО „Алмаз-Антей“»
Под общей редакцией
С. Е. Нарышкина, А. В. Торкунова
Руководитель авторского коллектива
А. И. Подберезкин
Редакционный совет
А. Н. Артизов, А. А. Ахтамзян, Ю. А. Булатов, А. В. Мальгин, В. Р. Мединский, М. А. Мунтян,
М. Ю. Мягков, Н. А. Нарочницкая, М. М. Наринский, В. В. Наумкин, Я. В. Новиков,
А. А. Орлов, В. О. Печатнов, А. И. Подберезкин, К. К. Провалов, Л. П. Решетников,
О. А. Ржешевский, О. Е. Родионов, Г. Р. Ручкин, А. В. Серегин, И. И. Сирош, В. М. Фалин,
В. С. Христофоров, А. О. Чубарьян
Редакционная коллегия
Т. С. Гузенкова, Т. Г. Занина, Н. А. Калантарова, В. И. Мизин, Л. А. Рогова, А. К. Сорокин, Т. Ф. Тищенко,
И. В. Фетисов, А. В. Юрасов
В27
Великая Победа : в 15 т. / под общ. ред. С. Е. Нарышкина, А. В. Торкунова; Моск. гос. ин-т междунар.
отношений (ун-т) МИД России, Центр военно-политических исследований. — М. : МГИМО–
Университет, 2015.
ISBN 978-5-9228-1300-6
Т. 8: Расплата — 2015. — 476 с. ISBN 978-5-9228-1308-2
Пятнадцатитомное издание «Великая Победа» подготовлено на основе современных представлений ведущих отечественных историков академических институтов и образовательных центров и ряда иностранных ученых-историков о событиях Второй мировой войны. Впервые за последние годы в отечественном
историческом пространстве появилось столь объемное издание, повествующее о сложнейших и трагических перипетиях политических, дипломатических и военных столкновений, затронувших интересы практически половины населения нашей планеты.
В многотомнике особое внимание уделяется попыткам недобросовестного или политически мотивированного толкования событий Второй мировой войны и её итогов, нередко ставящего под сомнение великий подвиг нашего народа, принесший освобождение миру от самой чудовищной и бесчеловечной «коричневой чумы» ХХ века с её доктриной мирового господства на основе расового деления мира. В книгах
многотомного издания таким попыткам дается должный отпор.
Издание рассчитано на широкий круг читателей.
УДК 9(47)
ББК 63.3(2)62
ISBN 978-5-9228-1308-2 (т. 8)
ISBN 978-5-9228-1300-6
На обложке: Сообщение Комитета по расследованию дел и по обвинению главных военных преступников.
30 августа 1945 г. Правда. 30 августа 1945 г. № 207. С. 2.
Книга двадцать четвертая
НАУЧНАЯ
КОНФЕРЕНЦИЯ
В МГИМО
Слово ученых
А. В. Серегин*
В
нашем университете 4–5 мая прошла
научная конференция, организованная
во взаимодействии с президентской Комиссией по противодействию фальсификации истории в ущерб интересам России.
На ней были рассмотрены вопросы, связанные с проведением и итогами Нюрнбергского
и Токийского процессов в контексте истории
ХХ века, а также события, предшествовавшие
проведению Сан-Францисской мирной конференции 1951 года, и Хабаровский судебный
процесс.
На конференции отмечалось, что Нюрнбергский суд был подготовлен и проведен учрежденным для этой цели Международным военным
трибуналом, который стал первым в истории
человечества международным судебным органом по преследованию и наказанию военных
преступников.
Не секрет, что в ряде стран издаются работы, в которых замалчивается решающий вклад
Советского Союза в разгром нацистского рейха, а дорога в Нюрнберг рисуется как американская заслуга. Некоторые авторы идут еще
дальше, утверждая, что СССР будто бы не внес
позитивного вклада в подготовку и проведение
процесса. Он якобы тормозил их, выступая за
массовые казни носителей германской государственности. Ответом на позицию несведующих
или злонамеренных авторов может быть только
историческая правда. Она навечно закреплена
не только в материалах и документах Нюрнбергского суда, но и в народной памяти. Решения
Нюрнбергского суда, на котором преступления
нацистов были квалифицированы как преступления против человечности, не подлежат сроку
давности. Ответственность за эти преступления
должна наступать бессрочно. Такой была позиция Советского Союза, такой же позиции придерживается Российская Федерация и сегодня.
Впервые идея создания трибунала была выдвинута Советским правительством задолго до
Великой Победы, когда на нашей территории еще
шли тяжелые и кровавые бои с фашистскими
агрессорами. В Заявлении Советского правительства об ответственности гитлеровских
захватчиков и их сообщников за злодеяния,
совершаемые ими в оккупированных странах
Европы от 14 октября 1942 г. подчеркивалось:
«Советское правительство считает необходимым
безотлагательное предание суду специального
международного трибунала и наказание по всей
строгости уголовного закона любого из главарей
фашистской Германии, оказавшихся уже в процессе войны в руках властей государств, борющихся против гитлеровской Германии».
Советскому руководству удалось преодолеть позицию Великобритании и США, считавших, что наказание преступников должно
осуществляться вне правовых норм, а на основе политического решения. В соответствии
с лондонским Соглашением между правительствами СССР, США, Великобритании и Франции о судебном преследовании главных военных
преступников европейских стран оси от 8 августа 1945 года впервые в мировой истории был
* Александр Васильевич Серегин — директор Дирекции информационно-издательских программ МГИМО (У),
кандидат культурологии.
7
Том VIII. Расплата
разработан механизм создания и деятельности
международного военного трибунала для суда
над преступлениями против мира, военными
преступлениями, преступлениями против человечности.
Трибунал поддержали правительства 19 государств Объединенных Наций, присоединившись к Соглашению и одобрив Устав трибунала.
Нюрнбергский процесс стал поистине Судом
Народов.
Создание Международного военного трибунала явилось результатом деятельности коллективного международного разума, несмотря
на различие в политических и процессуальных
системах права стран — участниц Трибунала.
Это пример сотрудничества и взаимопонимания между государствами и народами-победителями, которые сегодня нуждаются в новом
историческом осмыслении и безусловном следовании их принципам.
20 ноября 1945 года, открывая первое заседание Международного военного трибунала
в Нюрнберге, председатель МВТ лорд Джеффри
Лоуренс подчеркнул: «Процесс, который должен теперь начаться, является единственным
в своем роде в истории мировой юриспруденции
и он имеет величайшее общественное значение
для миллионов людей на всем земном шаре». Его
слова подтвердила История. Нацистские злодеяния, оставившие на пути человечества кровавую
полосу невиданных ранее злодеяний, предстали
перед судом в Нюрнберге по инициативе Советского Союза.
Через концлагеря были пропущены более
18 млн. европейцев, большинство из них погибли. Превращая оккупированные территории
в выжженные земли, гитлеровские захватчики
уничтожили около 10 млн. мирных советских
граждан и военнопленных. Большая часть еврейского населения Европы была уничтожена
гитлеровцами. Народы и страны, объединившиеся в Антигитлеровскую коалицию, в результате величайших усилий и жертв, предотвратили
фашистское варварство. Они выиграли битву
с «коричневой империей», выиграли и битву за
торжество международного правосудия.
По примеру Нюрнбергского трибунала для
суда над японскими военными преступниками
был создан и прошел с 3 мая 1946 года по 12 ноября 1948 года Международный военный трибунал по Дальнему Востоку в Токио. Устав Токийского трибунала включал в себя важнейшие
положения устава Нюрнбергского трибунала, но
8
были в нем и отличия. Так, трибунал в Нюрнберге был образован на основе соглашения
между четырьмя союзными державами (СССР,
США, Великобритания и Франция), а Токийский
трибунал был учрежден приказом Главнокомандующего союзными оккупационными силами
в Японии генералом Д. Маккартуром. Приказом
генерала были назначены члены трибунала, ему
принадлежало право утвердить приговор, вынесенный трибуналом.
В составе стран, принявших участие в Токийском трибунале, только Китай, Филиппины и США могли предъявить претензии обвиняемым. Что же касается Англии, Франции
и Голландии, то они на заседаниях «защищали»
интересы своих колоний. Для Кореи, которая
к тому времени уже была разделена на «южную»
и «северную, в Токийском трибунале места не
нашлось.
В соответствии с директивой советского руководства «главной задачей советского обвинения должно быть разоблачение систематической
японской агрессии против нашей страны (русско-японская война 1904–1905 гг.; интервенция
1918–1922 гг.; захват Маньчжурии в 1931 г. и превращение ее и Кореи в военный плацдарм; организация белогвардейских сил для враждебной
Советскому Союзу деятельности; организация
японцами агентурно-террористических актов,
диверсий и саботажа на КВЖД; агрессивные действия на советско-японской границе; нападение
японских войск на СССР в районе озера Хасан;
нападение японских войск на союзную Советскому Союзу Монгольскую Народную Республику в районе реки Халхин-Гол; сговор с Германией
и подготовка к нападению на СССР в период,
предшествующий второй мировой войне и во
время войны, в том числе нарушение Японией
договора о нейтралитете».
Всего к суду Токийского трибунала было
привлечено 28 человек. 12 декабря 1948 г. 7 человек— генералы Хидэки Тодзио, Кэндзи Доихара,
Сэйсиро Итагаки, Иванэ Мацуи, Акира Муто,
Хэйтаро Кимура и одно гражданское лицо —
бывший посол в СССР, бывший министр иностранных дел и бывший премьер-министр Японии Коки Хирота были приговорены к смертной
казни через повешение, 16 обвиняемых были
приговорены к пожизненному тюремному заключению, бывшие министры иностранных дел
СигэнориТого и Мамору Сигэмицу — соответственно к 20 и 7 годам заключения. Еще в день
задержания 16 декабря 1945 г. покончил с собой
Научная конференция в МГИМО
Коноэ, в июне 1946 г. в тюрьме умер бывший
министр иностранных дел Ёсукэ Мацуока. Идеологу японского милитаризма Аюкава приговор
не выносился в связи с неизлечимой болезнью.
Советский обвинитель в Токийском трибунале за смертную казнь не голосовал, потому что
в СССР в тот момент смертная казнь была отменена.
Все попытки советской стороны обвинения
поднять на Токийском процессе вопрос о подготовке Японией бактериологическ5ой войны
встречали упорное нежелание американцев поднимать этот вопрос. Поэтому с 25 по 30 декабря
1949 Военный трибунал Приморского военного
округа на открытом заседании в Хабаровске провел процесс, на котором было осуждено 12 японских генералов и офицеров, непосредственно
причастных к производству и использованию
бактериологическому оружию. Осужденным
был определен срок заключения от 25 до 10 лет.
О Хабаровском процессе и его результатах средства массовой информации США общественность не информировали.
В сентябре этого года исполнится 60 лет
с момента подписания Сан-Францисского мирного договора, положившего конец юридическому состоянию войны между Японией и рядом
ее противников времен войны на Тихом океане.
Среди подписавших его стран не было Советского Союза. Причины отказа советской делегации подписать договор подробно излагались
в выступлении главы делегации А. А. Громыко.
Позднее, в своих мемуарах, написанных уже после выхода на пенсию, Н. С. Хрущев назвал отказ СССР подписать договор большой ошибкой.
Однако среди российских экспертов существуют
и иные оценки не подписания Советским Союзам Сан-Францисского мирного договора, например, как единственно правильного решения,
продиктованного геополитическими реалиями
того времени.
Следует отметить, что в последнее время
в Японии набирает обороты компания по публикации архивных материалов, связанных с историей подготовки, проведения и подписания
Сан-Францистского мирного договора. Можно
даже говорить, что налицо стремление японской
стороны организовать пропагандистское обеспечение предстоящей годовщины этого договоры в духе своих тенденциозных оценок Второй
мировой войны, когда на Советский Союз взваливается ответственность за события на озере
Хасан и у реки Халхин-гол и трактуются эти
события с явным антироссийским подтекстом.
Еще не все аспекты истории подготовки
и проведения Нюрнбергского и Токийского
процессов, Сан-францисской мирной конференции и Хабаровского процесса нашли
свое отражение в исследованиях историков,
не все документы этих процессов известны
широкой общественности и опубликованы
в нашей стране. Путь к исторической правде
сегодня должен быть широко открытым.
Материалы конференции вошли в этот том
нашего издания, посвященного «Великой Победе».
Участники конференции выразили глубокую благодарность ректору нашего Университета за предоставленную возможность поднять на
общественном и научном уровне обсуждаемые
вопросы, чтобы оградить историю и результаты Великой Отечественной и Второй мировой
войн от пересмотра и ревизии, с которыми российским историкам приходится сталкиваться
в повседневной работе.
В работе конференции приняли участие
известные историки из ведущих научных и образовательных центров России, а так же ученые
из нашего Университета.
НЮРНБЕРГ
Прошлое, обращенное
в современность и будущее
А. Г. Звягинцев*
Н
юрнбергский процесс явился ответом на небывалые ранее в мировой
истории злодеяния фашистов, стал
важной вехой в развитии международного права и национальных правовых систем
и первым в истории опытом осуждения преступлений государственного масштаба — преступных деяний правящего режима, его карательных
институтов, высших политических и военных
деятелей.
Следует отметить, что советское руководство последовательно и настойчиво проводило
линию на проведение международного суда над
руководителями фашистской Германии.
Из рассекреченных ныне документов следует, что советское правительство еще в конце
1941 г. поставило перед союзниками вопрос об
ответственности германского правительства
и командования за совершаемые ими злодейские преступления на территориях, временно
оккупированных вермахтом.
27 апреля 1942 г. правительство СССР официально направило послам и посланникам всех
стран ноту «О чудовищных злодеяниях, зверствах и насилиях немецко-фашистских захватчиков в оккупированных советских районах
и об ответственности германского правительства и командования за эти преступления».
Требование о создании международного военного трибунала содержалось и в заявлении
советского правительства от 14 октября 1942 г.
«Об ответственности гитлеровских захватчиков
и их сообщников за злодеяния, совершаемые
ими в оккупированных странах Европы».
*
2 ноября того же года Президиум Верховного Совета СССР издал Указ «Об образовании Чрезвычайной государственной комиссии
по установлению и расследованию злодеяний
немецко-фашистских захватчиков и их сообщников и причиненного ими ущерба гражданам,
колхозам, общественным организациям, государственным предприятиям и учреждениям
СССР»1.
В ноябре 1942 г. в Москве готовился ответ
на очередные английские ноты. Видно, что в работе над этим документом принимало участие
высшее руководство страны. На проекте ответа, подготовленном наркомом иностранных дел
В. Молотовым, стоит виза И. В. Сталина: «За».
И на четвёртой странице проекта рукой Сталина
поправлена фраза: «Советское правительство
приветствовало бы, если под углом зрения вышеизложенного была бы достигнута договорённость о задачах комиссии Объединённых Наций
и о создании теперь же, ещё до окончания войны,
Международного трибунала».
Однако идея международного судебного
процесса над главными немецкими военными
преступниками утвердилась в антигитлеровской
коалиции не сразу.
Некоторые государственные деятели Запада
думали расправиться с военными преступниками, не заботясь о юридической процедуре и формальностях. Например, еще в 1942 г. премьерминистр Великобритании У. Черчилль решил,
что нацистская верхушка должна быть казнена без суда. Это мнение он не раз высказывал
и в дальнейшем.
Александр Григорьевич Звягинцев — заместитель Генерального прокурора Российской Федерации.
13
Том VIII. Расплата
Похожие идеи существовали и по другую
сторону Атлантики. В марте 1943 г. госсекретарь
США Халл заявил на обеде, где присутствовал
и посол Великобритании в США лорд Галифакс,
что предпочел бы «расстрелять и уничтожить
физически все нацистское руководство».
Еще проще смотрели на эту проблему некоторые военные. К примеру, 10 июля 1944 г.
американский генерал Д. Эйзенхауэр предложил расстреливать представителей вражеского
руководства «при попытке к бегству».
Высказывались также мысли полностью
уничтожить весь немецкий генеральный штаб,
весь личный состав СС, все руководящие звенья
нацистской партии, вплоть до низовых, и т. д.
Президент США Франклин Рузвельт не только не возражал соратникам, но фактически их
поддерживал. 19 августа 1944 г. он заметил: «Мы
должны быть по-настоящему жесткими с Германией, и я имею в виду весь германский народ,
а не только нацистов. Немцев нужно либо кастрировать, либо обращаться с ними таким образом, чтобы они забыли и думать о возможности
появления среди них людей, которые хотели бы
вернуть старые времена и снова продолжить то,
что они вытворяли в прошлом».
Такие суждения были характерны для многих американцев. По данным социологического
опроса 1945 г., 67 % граждан США выступали за
скорую внесудебную расправу над нацистскими преступниками, фактически за линчевание.
Англичане также горели жаждой мести и были
в состоянии обсуждать, по замечанию одного из
политиков, лишь место, где поставить виселицы,
и длину веревок.
Конечно, такие взгляды имели право на существование. Небывалые злодеяния фашистов
вызывали ярость и всеобщее возмущение во
многих странах, в первую очередь оказавшихся непосредственными жертвами фашистской
агрессии и массовых злодеяний оккупантов,
лишали людей терпения, столь необходимого
для организации и ведения процессов по всем
правилам юриспруденции.
Отметим, что внесудебные расправы все-таки вершились. Трудно обвинить, например, бойцов движения Сопротивления, расстрелявших
диктатора Италии Б. Муссолини. Бойцы французского движения Сопротивления казнили без
суда более 8 тыс. фашистов и их пособников.
В этих случаях возмездие, конечно, состоялось,
но несомненно и то, что в случае гласного суда
урок истории в большей степени соответствовал
14
бы духу времени и понятию законности, стал бы
еще нагляднее и поучительнее.
В этом отношении советское руководство
оказалось гораздо дальновиднее и, я бы сказал,
мудрее многих западных политиков. Как мы уже
отметили, Сталин еще в начале войны выступил
за юридическую процедуру наказания военных
преступников.
Когда Черчилль пытался навязать ему свое
мнение, Сталин твердо возразил: «Что бы ни
произошло, на это должно быть… соответствующее судебное решение. Иначе люди скажут, что
Черчилль, Рузвельт и Сталин просто отомстили
своим политическим врагам!»
«Мы должны сделать так, — настаивал
британский премьер на встрече со Сталиным
в Кремле 9 октября 1944 г., — чтобы даже нашим
внукам не довелось увидеть, как поверженная
Германия поднимается с колен!» Сталин был
в принципе не согласен с такой постановкой вопроса. «Слишком жесткие меры возбудят жажду
мести», — ответил он Черчиллю.
Следует отметить, что еще в ходе войны
в СССР состоялись первые процессы над нацистскими преступниками. Например, на заседании советского военного трибунала в Харькове в декабре 1943 г. было рассмотрено дело трех
немецких офицеров, обвиненных в варварских
казнях мирных граждан с применением «газенвагенов», или, как их называли в народе, душегубок2.
Постепенно к идее суда подходили и западные союзники. В конечном счете советское
руководство добилось своего. Но при этом, по
мнению премьер-министра Великобритании
Черчилля, суд над главными немецкими преступниками должен был быть политическим,
а не юридическим актом. Президент США Рузвельт заявлял, что процедура не должна быть
слишком юридической и при всяких условиях
на суд не должны быть допущены корреспонденты и фотографы.
Справедливости ради необходимо сказать, что, наряду с циничными предложениями о трибунале как о формальном прикрытии
предрешенного расстрела, некоторыми представителями Запада в антигитлеровской коалиции высказывались мысли о необходимости
серьезного разбирательства и справедливых
вердиктов. «Если мы просто хотим расстреливать немцев и избираем это своей политикой, — говорил судья Роберт Х. Джексон
(в будущем — главный обвинитель на Нюрн-
Нюрнберг
бергском процессе от США), — то пусть уж так
и будет. Но тогда не прячьте это злодеяние под
видом вершения правосудия. Если вы заранее
решили в любом случае казнить человека, то
тогда и в суде над ним нет никакой необходимости. Однако всем нам следует знать, что
мировое сообщество не испытывает почтения
к тем судам, которые изначально являются
лишь инструментом вынесения обвинительного приговора».
С английской стороны вопрос о создании
специальной комиссии для расследования военных преступлений был впервые поднят британским лордом-канцлером Саймоном в Палате
лордов 7 октября 1942 г. Начиная с 29 октября
1942 г. и по 2 февраля 1944 г. между британским
и советским правительствами имела место довольно интенсивная дипломатическая переписка
по вопросам, связанным с организацией этой
комиссии.
Как следует из рассекреченной сегодня
«Справки о лондонской комиссии по расследованию военных преступлений», датированной
18 января 1945 г. за № 89-В и адресованной В. Молотову, наиболее спорным оказался вопрос о составе комиссии. Англичане настаивали, чтобы
в комиссии участвовали, помимо других Объединённых Наций, представители тех британских доминионов, которые пожелают принять
участие в работе этой комиссии. СССР не возражал против участия доминионов по вопросам,
в которых были заинтересованы британцы, но
настаивал, чтобы на тех же основаниях к работе комиссии были допущены представители тех советских союзных республик, которые
непосредственно пострадали от гитлеровского
нашествия. На это англичане ответили, что на
пути допуска союзных республик к отдельному
представительству возникают «непреодолимые
трудности»3.
15 октября британский посол в Москве господин Керр сообщил о том, что учредительное
заседание комиссии намечено на двадцатое октября и выразил надежду, что советское правительство уполномочит вновь назначенного посла
СССР Гусева принять участие в этом заседании.
На это заместитель председателя Совнаркома
СССР, заместитель наркома иностранных дел
А. Я. Вышинский дал ответ, что вопрос об участии советского представителя стоит в зависимости от урегулирования вопроса о составе
комиссии. Учредительное заседание комиссии
состоялось 20 октября без участия советского
представителя. На этом переписка по данному
вопросу прекратилась.
В комиссии, заседавшей в Лондоне, тогда
участвовали представители 15 стран: Великобритании, США, Австралии, Бельгии, Канады,
Китая, Чехословакии, Греции, Индии, Люксембурга, Норвегии, Польши, Южно-Африканского
Союза, Югославии и Франции.
Судя по отзывам в печати, деятельность
комиссии сводилась главным образом к отвлечённому изучению теоретических правовых
проблем, связанных с вопросом об ответственности военных преступников. Американская газета «П.М.» 16 сентября 1944 г. сообщила, что за
11 месяцев своей деятельности комиссия смогла
составить список военных преступников только
на 350 человек, причём в нём не фигурировали
имена таких преступников, как Гитлер, Гиммлер
и Геринг4.
С 17 июля по 2 августа 1945 г. работала Потсдамская (Берлинская) конференция глав правительств СССР, Великобритании и США. На ней
решались проблемы послевоенного устройства
Европы, были приняты важные решения о демилитаризации и денацификации Германии и, среди прочего, о наказании военных преступников.
Союзники приняли официальное обязательство
судить виновных скорым и справедливым судом. В итоговом документе отмечалось, что на
ведущихся переговорах в Лондоне будет выработано согласованное мнение по этой проблеме
и установлен конкретный срок начала процесса.
Как следует из рассекреченных ныне документов, 7 июня 1945 г. наркоминдел СССР
Молотов направил Сталину докладную записку, из которой следует, что американский
представитель Розенман 3 мая в Сан-Франциско предложил представителям СССР, Великобритании и Франции начать переговоры
о заключении соглашения о наказании главных
военных преступников, вручив одновременно
проект такого соглашения. В нём, в частности,
отмечалось, что для реализации поставленных
целей учреждается Международный военный
трибунал, для подготовки материалов обвинения и установления лиц, подлежащих суду
Международного военного трибунала, образуется следственная комиссия из представителей
только СССР, США, Англии и Франции. Включение в её состав представителей Австралии,
Бельгии, Канады, Китая, Чехословакии, Греции,
Индии, Люксембурга, Норвегии, Польши, Южно-Африканского Союза не предполагалось.
15
Том VIII. Расплата
В проекте оговаривалось лишь то, что иные
«члены Объединённых Наций приглашаются
присоединиться» и что Международный военный трибунал «может заседать в любой части
Германии, Австрии или Италии или какой-то
иной стране, с согласия этой страны».
В. Молотов в своей докладной записке пишет: «Считаю возможным принять американский проект соглашения в качестве базы для
переговоров. Прошу утвердить приложенный
проект ответа американскому правительству,
в котором даётся согласие советского правительства на переговоры и на принятие американского
проекта и качестве основы».
Принятию Устава Международного военного трибунала и других документов предшествовала долгая и кропотливая работа.
Атмосфера Лондонской конференции по
подготовке этих документов, которая проходила
в Черч-Хаусе в Вестминстере, была напряженной
из-за огромной ответственности, возложенной
на участников встречи. Международный военный трибунал должен был стать грандиозным
мировым событием, открывающим новую эпоху
международного сотрудничества. Небывалыми
были и масштаб, и круг преступлений.
Первое заседание конференции состоялось
21 июня 1945 г. На нем рассматривался список
обвиняемых, были назначены четыре подкомиссии для решения спорной ситуации между
англичанами и американцами, расходившимися
во мнении о том, каков должен быть подход к судопроизводству: на основе поименного списка,
по мнению англичан, или на основе предварительного сбора улик, как считали американцы.
Советская делегация на первом заседании
не присутствовала. Заместитель народного комиссара иностранных дел Вышинский в ответ
на запрос сообщил, что представители СССР
прилетят 23 июня. Однако советская делегация
прибыла 26 июня и сразу внесла конструктивное
предложение: подписать соглашение или протокол, в который в дальнейшем будут внесены
необходимые изменения или добавления; таким
образом будет выработан устав суда, который
определит правила и процедуры процесса. Это
предложение было принято.
Не секрет, что при работе над Уставом Международного военного трибунала возникали
споры, ведь главные партнеры по антигитлеровской коалиции имели разные правовые системы
(англо-саксонская, континентальная и социалистическая). В каждой стране существовали свои
16
национальные правовые традиции, действовали
существенно различающиеся, особенно в процессуальном плане, системы национального законодательства. Уже упоминавшийся Р. Джексон
вспоминал, что испытал нечто наподобие шока,
«услышав, как российская делегация отзывается
о нашей англо-американской практике [обвинения], считая ее несправедливой по отношению к подсудимым. Они приводили следующий
довод: мы предъявляем обвинения в общих
чертах и затем представляем доказательства
на суде. Их подход требует, чтобы при предъявлении обвинения обвиняемому были предоставлены все доказательства, использованные
против него, как документы, так и показания
свидетелей. Обвинительный акт в такой форме
превращается в доказательственный документ.
Таким образом… судебные разбирательства
становятся не столько делом изложения доказательств обвинительного акта, сколько попытки
подсудимого опровергнуть доказательства, изложенные в обвинительном акте. Таким образом,
они полагают, что поскольку континентальная
система права не возлагает бремя доказывания
на подсудимого, то англо-американская система
права кажется им несправедливой, так как она
не дает подсудимому представления о полном
объеме доказательств, собранных против него.
Когда мы представляем их в суде, то многие могут быть удивлены и возможно не смогут адекватно отреагировать, поскольку слишком поздно
предпринимать какие-либо действия… В этой
критике определенно есть рациональное зерно».
Устав Трибунала должен был стать главным
документом, определяющим организацию и порядок деятельности Международного военного
трибунала, в том числе процессуальные гарантии подсудимым.
Многие решения на конференции давались
трудно. Самая серьезная проблема состояла
в противоречиях между правовыми системами
СССР, США, Великобритании и Франции — государств, учреждавших Трибунал. Компетентность юристов стран-победительниц не вызывала сомнений, но их не только правовые, но
и политические воззрения были порой резко
противоположными. К чести этих людей, они
старались находить компромисс и в итоге выполнили обязанность, возложенную на них мировым сообществом.
Несмотря на наличие существенных
процессуальных трудностей, юристы четырех держав — СССР, США, Великобритании
Нюрнберг
и Франции — нашли взаимоприемлемые решения и сформировали уникальный процессуальный инструментарий, который оказался
действенным.
8 августа 1945 г., т.е. через три месяца после
Победы над фашистской Германией, правительства СССР, США, Великобритании и Франции
заключили в Лондоне соглашение об организации суда над главными военными преступниками5. Неотъемлемой частью соглашения является
Устав Международного военного трибунала для
суда и наказания главных военных преступников европейских стран «оси»6. В Уставе была
юридически установлена ответственность тех,
кто формировал, направлял и реализовывал политику войны как источника ненависти и массовых злодеяний. Криминализация агрессии
как тягчайшего международного преступления
обрела прочную легитимную, международноправовую базу.
Это решение вызвало одобрительный отклик во всем мире: необходимо было преподать
суровый урок авторам и исполнителям людоедских планов мирового господства, массового
террора и убийств, зловещих идей расового превосходства, геноцида, чудовищных разрушений,
ограбления огромных территорий.
Членами Трибунала были назначены: от
СССР — заместитель председателя Верховного
Суда СССР генерал-майор юстиции И. Т. Никитченко, от США — бывший генеральный прокурор Ф. Биддл, от Великобритании — главный
судья лорд Дж. Лоренс, от Франции — профессор уголовного права А. Доннедье де Вабр.
Каждая из четырёх стран — участниц Лондонского соглашения направила на процесс
своих главных обвинителей, их заместителей
и помощников. Советскую делегацию возглавил Р. А. Руденко, занимавший в то время пост
генерального прокурора Украинской ССР.
В этот же день главные обвинители СССР,
США, Великобритании и Франции собрались на
первое совместное заседание для составления
согласованного списка подсудимых. Все сходились во мнении, что это будет, скорее всего,
десять–двенадцать человек из разных властных структур нацистов. Представитель СССР
И. Т. Никитченко настаивал на том, что в списке
обязательно должны находиться также и промышленники. В результате число подсудимых
увеличилось.
Процесс начался 20 ноября. Суду были преданы 24 главных нацистских преступника с их
идеологией и практикой национальной исключительности, расизма, насилия.
Непосредственно после окончания Второй
мировой войны существовала точка зрения,
что поскольку Нюрнбергский процесс — это
суд победителей над побежденными, то нельзя
ожидать справедливого правосудия.
«Сразу после войны люди скептически относились к Нюрнбергскому процессу (имеются
в виду немцы), — сказал мне летом 2005 г. заместитель председателя верховного суда Баварии Э. Бершмидт, давая интервью съемочной
группе, которая работала тогда над фильмом
„Нюрнбергский набат“. — Это все-таки был суд
победителей над побежденными. Немцы ожидали мести, но необязательно торжества справедливости. Однако уроки процесса оказались
другими. Судьи тщательно рассматривали все
обстоятельства дела, они доискивались правды.
К смертной казни приговорили виновных. Чья
вина была меньше, — получили другие наказания. Кое-кто даже был оправдан. Приговор
Нюрнбергского трибунала стал прецедентом
международного права. Его главным уроком
явилось равенство перед законом для всех —
и для генералов, и для политиков».
Важной чертой Нюрнбергского процесса
явилось обеспечение необходимых процессуальных гарантий для подсудимых, которые давали
обвиняемым право защищаться лично или при
помощи адвоката, предоставлять доказательства
в свою защиту, давать объяснения, допрашивать
свидетелей и т. д.
В частности, подсудимым предоставили защитников из немцев, которым платили большие
деньги. Они располагали услугами 27 адвокатов
(причём многие из них были в прошлом членами
нацистской партии), которым помогали 54 ассистента-юриста и 67 секретарей. Подсудимые
имели возможность знакомиться со всеми документами, которые представляли на процессе,
причем в переводе на немецкий язык. Все они
понимали, что говорится на процессе, т. к. был
организован синхронный перевод на четыре
языка — английский, французский, русский
и немецкий. Подсудимые могли представлять
свидетелей, причем количество свидетелей от
подсудимых было в два раза больше, чем со
стороны обвинения. В целом на защиту было
потрачено в три раза больше времени, чем на
обвинение. Достаточно сказать, например, что
один только Геринг выступал на процессе почти
два дня.
17
Том VIII. Расплата
В зале суда и на местах были допрошены
сотни свидетелей, рассмотрены тысячи документов, фотографии, документальные фильмы,
кинохроника. Достоверность и убедительность
этой базы не вызывали сомнений7.
Нюрнбергский процесс был гласным в самом широком смысле этого слова. Все 403 заседания Трибунала были открытыми. В зал суда было
выдано 60 тыс. пропусков, часть из них получили
немцы. Печать, радио, кино дали возможность
миллионам людей во всём мире следить за ходом
процесса. Именно для этой цели представителям
средств массовой информации была отведена
большая часть мест — 250 из 350.
Нюрнбергский процесс был действительно
судебным процессом, а не политическим судилищем победителей над побежденными.
Нельзя не отметить, что советская делегация проделала огромную работу как по подготовке к судебному процессу, так и в ходе него.
Необходимо было привести в нужный порядок
огромное количество материалов и документов Чрезвычайной государственной комиссии
по установлению и расследованию злодеяний
немецко-фашистских захватчиков и их сообщников. Требовалось также подготовить для использования на процессе трофейные документы,
захваченные советскими войсками. В Нюрнберг
была направлена небольшая группа работников прокуратуры для отбора в американском
документальном центре материалов, которые
могли быть использованы советскими обвинителями, а также для предварительного допроса
обвиняемых и свидетелей. Эти работники просмотрели значительное число документов, из
которых было отобрано несколько сот, причем
важнейшие из них были переведены на русский
язык полностью, а на большую часть составлены
подробные аннотации.
Советские обвинители М. Ю. Рагинский
и Л. Н. Смирнов готовили материалы для вступительной речи своего Главного обвинителя,
оформляли документы, которые предназначались для использования на процессе. При Главном обвинителе от СССР для предварительного
допроса обвиняемых и свидетелей, а также для
надлежащего оформления доказательств, представляемых Трибуналу, были организованы документальная и следственная части8.
Кроме главных обвинителей на процессе
поддерживали обвинение (представляли доказательства, допрашивали свидетелей и подсудимых) заместители и помощники главных
18
обвинителей. Они по уполномочию главных обвинителей давали заключения об относимости
того или иного доказательства, по отдельным
ходатайствам защитников подсудимых, текущим процедурным вопросам.
Надо отметить, что советские обвинители представляли доказательства не только по
преступлениям, совершенным против СССР,
но и против Чехословакии, Польши, Югославии, Греции. Кроме того, советский обвинитель Л. Н. Смирнов представлял доказательства
о преднамеренном убийстве 50 пленных офицеров британского воздушного флота, бежавших в марте 1944 года из лагеря в Сагане,— их
расстреляли после поимки по прямому приказу
Гитлера. Выступления советских обвинителей
имели не только юридическое, но и большое
политическое значение.
Полковник Ю. В. Покровский выступал по
разделам «Преступления против мира» (агрессия против Чехословакии, Польши и Югославии) и «Преступное попрание законов и обычаев войны в обращении с военнопленными»;
государственный советник юстиции 3-го класса Н. Д. Зоря — по разделам «Агрессия против
СССР» и «Принудительный труд и насильственный угон в немецкое рабство»; государственный советник юстиции 2-го класса М. Ю. Рагинский — по разделам «Разрушение и разграбление
культурных и научных ценностей» и «Разрушение сел и городов»; старший советник юстиции
Л. Н. Смирнов — по разделам «Преступления
против мирного населения» и «Преступления
против человечности»; государственный советник юстиции 2-го класса Л. Р. Шейнин — по разделу «Разграбление и расхищение государственной, частной и общественной собственности».
В соответствии с принятым на заседании
Комитета обвинителей решением советские обвинители допрашивали в суде 15 подсудимых из
19. Главный обвинитель от СССР Р. А. Руденко
допросил Геринга, Риббентропа, Кейтеля, Розенберга и Фриче; его заместитель Ю. В. Покровский — Йодля, Деница и Редера; помощник
Главного обвинителя М. Ю. Рагинский — Функа, Шпеера и Нейрата; помощник Главного обвинителя Л. Н. Смирнов — Кальтенбруннера
и Франка; руководитель следственной части
Г. Н. Александров — Шираха и Заукеля. Между
советскими обвинителями были распределены
и допросы свидетелей9.
Немало споров между союзниками было
при подготовке приговора. Примером может
Нюрнберг
служить дискуссия по вопросу об отношении
Трибунала к общему плану или заговору руководителей Германии. Представитель Франции
Д. де Вабр и его заместитель Р. Фалько не находили признаков ни того, ни другого. К такой же
оценке склонялся американский судья Ф. Биддл,
поскольку до Нюрнбергского процесса понятия
«заговор» в международном праве не было.
Член Трибунала от СССР И. Т. Никитченко
и его заместитель А. Ф. Волчков приводили довод за доводом в пользу того, что общий план
или заговор реально существовал, вызвал тяжелейшие последствия и ему нужно дать соответствующую оценку. Англичанин Н. Биркетт
занимал такую же позицию и доказывал, что
признание наличия общего плана или заговора
является принципиальным для Трибунала, иначе
процесс над нацизмом, его партией и государством превратится в суд над горсткой конкретных персон.
В результате был достигнут компромисс.
Трибунал признал наличие общего плана или
заговора в подготовке и развязывании агрессивных войн, но не в совершении военных
преступлений и преступлений против человечности.
Приговоры обвиняемым рождались в столкновении мнений. В литературе отмечалась жесткость советских судей, которые якобы выступали за повешение всех обвиняемых. На самом
деле смертной казни для всех требовал Главный
обвинитель от СССР Р. А. Руденко. Однако советские судьи считали, что Дениц, Папен и Фриче
заслуживают лишения свободы на десять лет,
а Шахт и Фрик — пожизненного заключения.
Французская сторона выступала за пожизненное заключение для Йодля, Розенберга, Франка, Фрика, а американская — для Розенберга и Фрика. Судьи от СССР и Франции
не собирались никого оправдывать. При этом
французы не соглашались с повешением, а предлагали расстрел.
Долгим спорам способствовало то, что при
малом и четном числе членов Трибунала их голоса нередко делились на две равные части, тогда как для принятия окончательного решения
требовалось минимумтри голоса из четырех.
В предварительном голосовании участвовали
и помощники судей, но и тут нередко возникала «ничья». Из-за этого были оправданы трое
подсудимых. Например, за осуждение Шахта выступали И. Т. Никитченко и Д. де Вабр,
а Д. Лоренс и Ф. Биддл были против. Для вы-
несения наказания требовался третий голос,
но поскольку его не было, Шахт был оправдан.
Никитченко предлагал проводить решения
двумя голосами, однако члены Трибунала его
не поддержали.
В некоторых случаях большинство прислушивалось к меньшинству. Судьи из стран — союзниц СССР предполагали казнить осужденных
через месяц после оглашения приговора, тогда
как советская сторона называла более короткий срок — восемь дней. Компромиссом стали
пятнадцать дней.
30 сентября — 1 октября 1946 г. Суд народов
вынес свой приговор. Большинство обвиняемых
было признано виновными в тяжких преступлениях против мира и человечества. Двенадцать
из них трибунал приговорил к смертной казни
через повешение. Другим предстояло отбыть пожизненное заключение или длительные сроки
в тюрьме. Трое были оправданы.
В приговоре Нюрнбергского военного трибунала говорится: «Война по самому своему существу — зло. Ее последствия не ограничены
одними только воюющими сторонами, но затрагивают весь мир. Поэтому развязывание агрессивной войны является не просто преступлением международного характера — оно является
тягчайшим международным преступлением…»
Были объявлены преступными главные
звенья государственно-политической машины
нацистской Германии, доведенные фашистами
до дьявольского идеала. Однако правительство,
верховное командование, генштаб и штурмовые отряды (СА), вопреки мнению советских
представителей, не были признаны преступными.
Нюрнбергский процесс приобрел всемирноисторическое значение как первое и по сей день
крупнейшее правовое действо Объединенных
Наций. Единые в своем неприятии насилия над
людьми народы мира доказали, что они могут
успешно противостоять вселенскому злу, вершить справедливое правосудие.
Горький опыт Второй мировой войны заставил всех по-новому взглянуть на многие проблемы, стоящие перед человечеством, и понять, что
каждый человек на Земле несет ответственность
за настоящее и будущее. Тот факт, что Нюрнбергский процесс состоялся, говорит о том, что
руководители государств не должны рассчитывать на безнаказанность и игнорировать твердо выраженную волю народов и опускаться до
двойных стандартов.
19
Том VIII. Расплата
Являясь ответом на небывалые ранее в мировой истории злодеяния фашистов, Нюрнбергский процесс стал важной вехой в развитии международного права и национальных
правовых систем. Он оказал и продолжает оказывать существенное влияние на становление
многих норм международного обычного и договорного права и межгосударственных судебных
институций, в том числе на создание по окончании «холодной войны» Советом Безопасности
ООН специальных уголовных трибуналов по
бывшей Югославии и для Руанды. Разработав
в рамках ООН специальный международный
договор — Римский статут Международного
уголовного суда (1988 г.), народы мира реализовали давнюю идею создания постоянной международной судебной инстанции для наказания
лиц, виновных в совершении международных
преступлений10.
Отметим, что уставные (договорные) документы указанных международных судов (трибуналов) не только основаны на положениях
Устава Нюрнбергского трибунала и вынесенного им приговора, но и творчески развивают
их принципы применительно к современным
условиям.
Однако многое еще предстоит сделать в развитии эффективного международного инструментария в борьбе с международными преступлениями.
Стоит задуматься, например, над тем, почему из 192 государств — членов ООН — 138 (или
более двух третей) до сих пор не являются участниками заключенной в рамках этой Организации в 1968 г. Конвенции о неприменимости
срока давности к военным преступлениям
и преступлениям против человечества. Почему из 47 государств — членов Совета Европы
только 5 участвуют в Европейской конвенции
о неприменимости срока давности к преступлениям против человечества и военным преступлениям (1974 г.)?
Почти 10 лет со дня вступления в силу Римского статута Международного уголовного суда
заинтересованные государства не могли решить,
что следует понимать под «актом агрессии» и кто
будет определять, есть ли основания для возбуждения уголовного дела. Только в июне 2010 года
государства — члены ООН договорились дополнить Римский статут соответствующими
положениями. Но предстоит сделать немало,
чтобы эти дополнения вступили в силу и стали
общепризнанными нормами международного
20
права. А для этого нужна соответствующая политическая воля государств…
Время — суровый судья. Оно абсолютно. Не
будучи детерминированным поступками людей,
оно не прощает неуважительного отношения
к вердиктам, которые уже однажды вынесло, —
будь то конкретный человек или целые народы
и государства. К сожалению, стрелки на его циферблате никогда не показывают человечеству
вектор движения, зато, неумолимо отсчитывая
мгновения, время охотно пишет роковые письмена тем, кто пытается с ним фамильярничать.
В первое послевоенное время казалось, что
нюрнбергский Суд народов дал большой позитивный толчок, направленный на искоренение
«коричневой чумы». В этом историческая роль
Нюрнбергского процесса неоспорима. Тогда
были разоблачены и подвергнуты уголовному
преследованию тысячи и тысячи нацистов, на
совести которых были невиданные, леденящие
душу преступления.
В определенной степени подобным Нюрнбергскому оказался и международный судебный
процесс в Токио над главными японскими военными преступниками, организованный в 1946 г.
после капитуляции Японии. Перед Токийским
трибуналом предстали 28 японских генералов,
адмиралов, министров, дипломатов. 7 из них
были приговорены к смертной казни, остальные — к тюремному заключению.
Напрашивается вопрос: сколько же и каких усилий требуется предпринять, чтобы из
опыта Нюрнбергского и Токийского процессов
были сделаны конкретные выводы, которые воплотились бы в добрые дела и стали прологом
к созданию миропорядка без войн и насилия,
основанного на реальном невмешательстве во
внутренние дела других государств и народов,
а также на уважении прав личности.
В последнее время появилась масса публикаций, фильмов, телевизионных передач, искажающих историческую реальность. В «трудах» многочисленных бывших «наци» и других авторов
обеляются, а то и героизируются вожди Третьего
рейха и очерняются советские военачальники —
без оглядки на истину и действительный ход
событий. В их версии Нюрнбергский процесс
и преследование военных преступников в целом — всего лишь акт мести победителей.
При этом используется типичный прием —
показать известных фашистов на бытовом уровне: смотрите, это самые обычные и даже милые
люди, а вовсе не палачи и садисты.
Нюрнберг
Возьмем, например, Гиммлера. Кем была
эта «нежная» натура на самом деле? Вот его
слова, произнесенные публично: «Как себя
чувствуют русские, как себя чувствуют чехи,
мне абсолютно все равно. Живут ли другие народы в благоденствии или вымирают с голоду,
меня интересует лишь постольку, поскольку мы
можем их использовать в качестве рабов для
нашей культуры, в остальном мне это совершенно все равно. Умрут ли при строительстве
противотанкового рва 10 тысяч русских баб
от истощения или нет, меня интересует лишь
постольку, поскольку этот ров должен быть
построен для Германии…»
Краски теплых тонов находятся даже для
Гитлера. В огромном по объему «гитлероведении» он — и храбрый воин Первой мировой
войны, и артистическая натура — художник,
знаток архитектуры, и скромный вегетарианец,
и образцовый государственный деятель.
Не так давно в США опубликован скандальный доклад о жизни многих деятелей Третьего рейха, нашедших после войны прибежище
в Америке11. Перебравшиеся за океан фашисты
и их пособники, как выяснилось, были очень
востребованы в ЦРУ, военно-промышленном
комплексе. Сколько всего нацистов перетекло
после войны в США, не называется, но дается
понять — несколько тысяч.
Эта грязная история с укрыванием нацистов стала известна благодаря докладу минюста США, публикации которого очень долго
сопротивлялись власть имущие в Вашингтоне.
Работу над документом организовал старший
юрист Марк Ричард, убедивший в 1999 г. коллег
рассказать о «критической странице» в истории США (и надо отдать должное гражданскому мужеству этому человеку). Спустя шесть лет
работа была завершена, но опубликовать ее не
разрешили. Только благодаря адвокату Д. Собелу, подавшему в суд на минюст США, министерство предоставило копию доклада, из которого
предусмотрительно исключило около тысячи
страниц. Однако газете «Нью-Йорк таймс» удалось раздобыть полную версию доклада. В самом
минюсте лишь заявляют, что доклад не завершен
и полон фактических ошибок, но каких именно — не уточняют.
С сожалением приходится констатировать,
что рецидивы прошлого в наши дни во многих
странах звучат все чаще и чаще. Мы живем в неспокойном и нестабильном мире, год от года
все более хрупком и уязвимом. Противоречия
между развитыми и остальными государствами становятся все острее. Появились глубокие
трещины по границам культур, цивилизаций.
Более того, возникло новое масштабное
зло — терроризм, быстро выросший в самостоятельную глобальную силу. С фашизмом
его объединяет многое, в частности намеренное
игнорирование международного и внутреннего
права, полное пренебрежение ценностью человеческой жизни. Неожиданные атаки, цинизм,
жестокость и массовость жертв терроризма сеют
страх и ужас в странах, которые, казалось, хорошо защищены от любой угрозы.
В самой опасной, международной, разновидности это явление направлено против всей
цивилизации. Уже сегодня оно представляет
серьезную угрозу развитию человечества. Нужно обеспечить твердое и справедливое «слово
и дело» в борьбе с этим злом, подобно тому, что
сделал более шестидесяти лет назад в отношении
германского фашизма Международный военный
трибунал в Нюрнберге.
Сегодня мы вспоминаем Нюрнбергский
процесс не только как важнейшее событие
в истории человечества. Успешный опыт противостояния агрессии и нацистскому террору
времен Второй мировой войны актуален по сей
день, и заложенные первым международным судом принципы постоянно обнаруживают свою
востребованность в современном глобальном
мире, полном конфликтов и противоречий. Мир
столкнулся лицом к лицу с новыми вызовами, на
которые необходимо отвечать.
Не секрет, что популяризаторы фашизма
и нацизма имеют определенное влияние на молодые умы, что таит огромную опасность для
будущих поколений. Нельзя не отметить, что
действия властей в некоторых странах вольно
или невольно способствуют этому.
В ряде бывших союзных республик (прежде
всего, в Прибалтике) начались активные попытки пересмотреть роль Советского Союза
во Второй мировой войне. Логическим завершением этих поползновений стало принятие
3 июля 2009 г. резолюции Парламентской ассамблеи Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе (ОБСЕ) «Воссоединение
разделенной Европы: поощрение прав человека
и гражданских свобод в регионе ОБСЕ в двадцать первом веке». Проект этой резолюции,
в которой фактически уравниваются нацизм
и сталинский режим, был предложен Литвой
и Словенией.
21
Том VIII. Расплата
Аналогичным примером могут служить
известные события в прибалтийских странах.
К сожалению, и Европейский суд по правам человека вольно или невольно встал на сторону
этих сил.
Печально известное постановление Большой палаты Суда от 17 мая 2009 г. по делу «Кононов против Латвии» можно рассматривать
не просто как пересмотр справедливого постановления палаты Суда по данному делу, принятого ранее в 2008 г., но и в качестве попытки
поставить под сомнение целый ряд ключевых
политических и правовых принципов, сформировавшихся в результате Второй мировой войны
и послевоенного урегулирования в Европе.
Деятельность Международного военного
трибунала нередко называют «нюрнбергским
эпилогом». В отношении казненных главарей
1
Третьего рейха, распущенных преступных организаций эта метафора вполне оправданна.
Но зло фашизма и его различные проявления,
как видим, оказалось более живучим, чем многим это представлялось тогда, в 1945–1946 гг.,
в эйфории Великой Победы. Более того, это зло
проявляется и в странах-победительницах.
Нельзя сегодня утверждать, что свобода
и демократия утвердились в мире окончательно и бесповоротно. И по-прежнему актуальным
является призыв Юлиуса Фучика: «Люди, будьте
бдительны!»
Уверен, что более пристальное внимание
к Нюрнбергскому процессу, использование его
опыта в практике поможет международному
сообществу также выработать более эффективные механизмы борьбы с экстремизмом
и терроризмом.
Комиссия собрала множество материалов, уличающих гитлеровцев в уничтожении миллионов мирных
жителей, в т.ч. детей, женщин и стариков, в бесчеловечном обращении с военнопленными, а также в разрушении городов, сел, памятников старины и искусства, угоне в немецкое рабство миллионов людей. Это были
показания свидетелей и потерпевших, документальные материалы — фотоснимки, акты экспертиз, эксгумации тел погибших, подлинные документы, изданные самими гитлеровцами. — Прим. авт.
2
Сам суд и публичная казнь осужденных стали темой документального фильма, показанного всей стране. — Прим. авт.
3
Правительства Канады и Австралии прислали отдельные меморандумы с возражениями против приравнивания этих доминионов к союзным советским республикам. Однако СССР продолжал настаивать на своей
точке зрения и специальными меморандумами отверг притязания Канады и Австралии. — Прим. авт.
4
Работа комиссии подверглась резкой критике в палате представителей США. На одном из её заседаний
19 сентября 1944 г. представитель Демократической партии прямо заявил, что если не будут предприняты
быстрые меры к активизации работы комиссии, то он выступит против дальнейших ассигнований средств
на её работу. В печать проникли слухи о каком-то конфликте между комиссией и британским Форин офисом,
в результате которых председатель комиссии сэр Сесиль Хёрст ушёл в отставку. — Прим. авт.
5
В дальнейшем к Соглашению присоединились еще 19 государств, и Трибунал стал с полным правом называться Судом народов. — Прим. авт.
6
Сборник действующих договоров, соглашений и конвенций, заключенных СССР с иностранными государствами. Вып. XI. — М., 1955. — С. 165–172.
7
Стенограммы Нюрнбергского процесса составили почти 40 томов, содержащих 16 тыс. страниц. Заседания записывались и на магнитную плёнку, и на диски. — Прим. авт.
8
Документальной частью руководил помощник Главного обвинителя Д. С. Карев, а следственную часть,
в которую входили С. Я. Розенблит, Н. А. Орлов и С. К. Пирадов, возглавлял государственный советник юстиции
3-го класса Г. Н. Александров. Научным консультантом советской части Международного военного трибунала
являлся член-корреспондент Академии наук СССР, профессор уголовного права А. Н. Трайнин, который еще
до войны выступал за признание агрессии международным преступлением. — Прим. авт.
9
Рагинский М. Ю. Нюрнберг: перед судом истории, — М., 1986. — С. 56.
10
Этот международный судебный орган осуществляет свою деятельность с 1 июля 2002 г. в Гааге. — Прим.
авт.
11
И это не первое свидетельство того, что «цитадель демократии» на протяжении многих лет укрывала
у себя немало нацистских преступников. — Прим. авт.
Нюрнбергский процесс
и его приговор
Н. С. Лебедева*
Т
рагической, кровавой полосой на пути
человечества к прогрессу легли нацистские злодеяния. Пуля и виселица, газы
и бактерии, огонь и вода, голод и холод —
все было приспособлено фашистами для истребления людей, для очищения оккупированных
ими территорий от «балласта» — коренного населения. Смрадный дым крематориев стлался
над Европой, «отходы нового производства» —
золотые коронки, кости, волосы — шли эшелонами в рейх как сырье для промышленности. Через
концлагеря были пропущены более 18 млн европейцев, большинство из них погибли. Превращая оккупированные территории в выжженные
земли, гитлеровские захватчики уничтожили
около 10 млн мирных советских граждан и военнопленных. Нацистские преступления вызвали
к жизни новые понятия — геноцид и холокост.
Большая часть еврейского населения Европы —
около 6 млн человек, — были уничтожены гитлеровцами. Народы и страны, объединившиеся
в Антигитлеровскую коалицию, в результате величайших усилий и жертв, предотвратили воцарение над миром черной ночи фашистского
варварства. Они выиграли битву с «коричневой
империей», выиграли и битву за торжество международного правосудия. Не секрет, что в ряде
стран издаются работы, в которых замалчивается решающий вклад россиян в разгром нацистского рейха, а дорога в Нюрнберг рисуется как
чисто американский путь1. Некоторые авторы
идут еще дальше, утверждая, что СССР будто
бы не внес позитивного вклада в подготовку
и проведение процесса. Он якобы тормозил их,
выступая за массовые казни носителей германской государственности2.
Известно между тем, что уже 22 июня 1941 г.,
в первый день Великой Отечественной войны,
В. М. Молотов в выступлении по радио подчеркнул ответственность за развязывание агрессии
«клики кровожадных фашистских правителей
Германии». Именно Советский Союз первым выдвинул идею создания Международного военного трибунала. В ноте НКИД от 14 октября 1942 г.
говорилось: «Советское правительство считает
необходимым безотлагательное предание суду
специального международного трибунала и наказание по всей строгости уголовного закона
любого из главарей фашистской Германии, оказавшихся уже в процессе войны в руках властей
государств, борющихся против гитлеровской
Германии»3.
Формально это заявление являлось ответом на обращение девяти правительств оккупированных европейских стран4. Фактически
же оно было сделано вследствие кризиса в советско-английских отношениях. Враг рвался
к Сталинграду. Обещанного Лондоном и Вашингтоном открытия второго фронта не предвиделось в обозримом будущем. 19 октября 1942 г.
И. В. Сталин направил послу СССР в Великобритании И. М. Майскому телеграмму: «У нас у всех
в Москве создается впечатление, что Черчилль
держит курс на поражение СССР, чтобы потом
сговориться с Германией Гитлера или Брюнинга
за счет нашей страны. Без такого предположения
* Наталья Сергеевна Лебедева — доктор исторических наук, ведущий научный сотрудник Института
всеобщей истории РАН.
23
Том VIII. Расплата
трудно объяснить поведение Черчилля по вопросу о втором фронте в Европе, по вопросу
о поставках вооружения для СССР […], по вопросу о Гессе, которого Черчилль, по-видимому,
держит про запас…»5. Статья аналогичного содержания, весьма резкая по тону, была опубликована в тот же день в «Правде». Министр иностранных дел Великобритании А. Иден заявил
советскому послу, что читал ее с удивлением
и «острым чувством неудовольствия»6.
В Лондоне получили памятную записку советского правительства от 3 ноября 1942 г., в ней
вновь ставился вопрос о предании суду Международного трибунала главарей преступной
гитлеровской клики7. В этой связи Иден телеграфировал британскому послу в Москве А. К. Керру: «Мы не думаем, что будет сочтено целесообразным привлечь к формальному суду главных
преступников, таких, как Гитлер и Муссолини,
поскольку их преступления и ответственность
настолько велики, что они не подходят для рассмотрения путем юридической процедуры. По
нашему мнению, вопрос об этих главных фигурах, к которым, несомненно, нужно причислить
и Гесса, должен быть разрешен путем политического решения Объединенных Наций. При
этой процедуре они могут быть наказаны столь
же сурово и гораздо быстрее, чем при любой
юридической процедуре»8.
В беседе со Сталиным 5 ноября и Молотовым 24 ноября Керр отстаивал позицию,
сформулированную британским министром
иностранных дел. Хотя советские лидеры были
удовлетворены заверениями посла в отношении Гесса, тем не менее, они ни в коей мере не
отказались от идеи, что гитлеровские главари,
виновные в преступлениях, должны быть судимы международным трибуналом9.
Долгое время — вплоть до начала 1945 г. руководство США было согласно с Лондоном в том,
что казнь нацистских лидеров должна быть осуществлена на основе политического решения. Об
этом говорил, в частности, госсекретарь К. Хэлл
А. Идену во время визита последнего в Вашингтон в марте 1943 года10.
12 октября 1943 г. У. Черчилль обратился
к И. В. Сталину и президенту США Ф. Рузвельту с предложением опубликовать декларацию
о возвращении гитлеровских военных преступников на места совершения ими злодеяний
и о суде над ними по законам стран, ставших
жертвами оккупантов. Однако в проекте британского премьера указывалось, что декларация
24
не относится к главным военным преступникам,
чьи преступления не связаны с определенным
географическим местом. Поэтому весьма важной была поправка, предложенная советской
стороной 25 октября. Она предусматривала, что
главные военные преступники «будут наказаны
совместным решением правительств союзников»11. Эта формулировка еще не предопределяла
форму наказания — посредством суда, как предлагал СССР, или же в результате административного акта, к чему стремились правительства
США и Великобритании. Но тем самым вопрос
решался в принципе — фашистским главарям
не уйти от расплаты.
Проблема наказания военных преступников обсуждалась и на Тегеранской конференции.
Именно там произошел инцидент, до настоящего времени используемый многими западными
историками как доказательство намерения Сталина расправиться со всеми нацистскими главарями без суда и следствия. Советский вождь
поднял бокал за то, чтобы после войны были
расстреляны не менее 50 тысяч гитлеровцев. Это
вызвало резко негативную реакцию у Черчилля.
Рузвельт же, поняв, что «дядюшка Джо» дразнит
британского премьера, поддержал мрачную шутку и назвал «компромиссную цифру» — 49 500.
В сентябре 1944 г. в Квебеке вниманию президента США и премьер-министра Великобритании были предложены два варианта наказания
гитлеровских главарей: американский — «план
Моргентау» и английский — «меморандум Саймона». И в том, и в другом отстаивалась идея
внесудебного решения этого вопроса. Черчилль
и Рузвельт согласовали текст письма Сталину,
предлагая составить список 50 или 100 лиц, чья
ответственность за руководство или санкционирование преступлений общепризнана и установлена самим фактом занимаемых ими постов
и коих офицер в ранге генерала после удостоверения их личности распорядится расстрелять
в течение часа12.
В октябре 1944 г. это письмо было взято
У. Черчиллем в Москву. Однако глава советского
правительства в беседе с британским премьером настаивал на наказании главных военных
преступников в соответствии с решением суда.
«Встретившись с такой точкой зрения по данному вопросу, — писал Черчилль Рузвельту, — я не
стал настаивать на меморандуме, который я вручил Вам и который Вы обсудили с госдепартаментом. Будьте добры считать этот вопрос снятым с повестки дня»13. В Ялте премьер-министр
Нюрнберг
Великобритании продолжал отстаивать свою
точку зрения, Сталин же по-прежнему считал:
главные военные преступники должны предстать перед международным судом. Неопределенную позицию занял Рузвельт: согласившись
судить гитлеровских главарей, он в то же время заявил, что «процедура суда не должна быть
слишком юридической», и «при всех условиях на
суд не должны быть допущены корреспонденты
и фотографы»14.
Западные союзники СССР столь длительное
время не шли навстречу советской идее организации международного процесса, поскольку
помнили негативный опыт Первой мировой
войны и опасались, что победителям не будет
гарантирована необходимая юридическая основа для суда над германскими лидерами. Пугала
и возможность ссылок подсудимых на далеко не
безупречную предвоенную политику западных
держав, их пособничество Германии в перевооружении, мюнхенские маневры и т.д. Опасались
и того, что подсудимые могут взять на вооружение тезис: «А судьи кто?» В течение всей войны
они пытались не допустить публичных дебатов
о репрессиях сталинского режима против советских граждан, о катынском преступлении,
массовых депортациях населения из присоединенных к СССР в 1939–1940 годах территориях,
которые могли нанести ущерб союзническим
отношениям.
Сталину же были чужды подобные сомнения. Он имел богатый опыт организации «показательных процессов» в своей стране, знал, как
не допускать обсуждения щекотливых вопросов.
В то же время Кремль не мог не считаться с советским общественным мнением, которое не
удовлетворилось бы простым расстрелом гитлеровских главарей, поскольку военную победу
необходимо было довершить политическим разгромом фашизма в открытом судебном процессе.
Необходимость проведения международного суда над гитлеровскими лидерами к концу
войны осознали и некоторые ведущие политики
США — военный министр Г. Стимсон, государственный секретарь Э. Стеттиниус, судья С. Розенман, генеральный прокурор страны Ф. Биддл.
Они подготовили так называемый «ялтинский
меморандум», который президент США одобрил
лишь после возвращения из России — во второй
половине февраля 1945 г.
Судья С. Розенман, уполномоченный Рузвельтом провести консультации с англичанами по этому вопросу, фактически вернулся из
Лондона ни с чем. 3 мая 1945 г. на совещании
руководителей внешнеполитических ведомств
СССР, США и Великобритании в Сан-Франциско15 Розенман вручил Молотову и Идену проект
соглашения о создании Международного военного трибунала (МВТ). В нем предлагалось предать суду союзного военного трибунала главных
преступников войны. В Трибунал должны были
войти по одному представителю от каждой из
держав, участвующих в Контрольном Совете
по Германии. Одновременно создавался Следственный комитет, который был уполномочен
собирать обвинительный материал, готовить
обвинительное заключение и т.д.
В ходе обсуждения американского предложения А. Иден указал, что прежняя точка зрения британского правительства о нецелесообразности организации формальных судебных
процессов в отношении главных преступников
войны остается неизменной. «Однако, если США
и СССР держатся другой точки зрения и считают целесообразным применение такого порядка
ответственности, британское правительство готово с этим согласиться». Участники совещания
решили предложить Франции принять участие
в учреждении Международного военного трибунала.
СССР в целом положительно отнесся к предложениям, врученным В. М. Молотову 3 мая
в Сан-Франциско. 7 июня нарком иностранных
дел направил проект ответа на инициативу США
И. В. Сталину и, получив его согласие, поручил
советскому послу в США А. А. Громыко передать
его Госдепартаменту. В этом документе советское
правительство выражало согласие на переговоры и на принятие американского проекта в качестве их основы16.
С 26 июня по 8 августа в Лондоне проходила
конференция представителей СССР, США, Великобритании и Франции, выработавшая Соглашение и Устав МВТ. Советскую делегацию
возглавлял заместитель председателя Верховного суда СССР И. Т. Никитченко. В работах
западных авторов нередко встречаются утверждения, что в основу Устава МВТ легли лишь
идеи американских юристов. Среди них — теория заговора и ответственности за развязывание
агрессии. Не отрицая роли американских юристов — Р. Джексона, возглавлявшего делегацию
США на Лондонской конференции, М. Бернайса и У. Чэнлера, следует отметить и вклад российских ученых-криминалистов в разработку
идей, легших в основу лондонских документов.
25
Том VIII. Расплата
Так, еще в феврале 1943 г. Н. Н. Полянский представил в Чрезвычайную государственную комиссию по расследованию немецко-фашистских
злодеяний (ЧГК) проект, предусматривавший
предание гитлеровского руководства международному уголовному суду, наказание за посягательства на устои международного мира
и раскрытие всех пружин заговора, приведшего
к потрясению устоев цивилизации17.
Значительное влияние на подготовку Устава имели работы члена советской делегации
на Лондонской конференции А. Н. Трайнина, и,
прежде всего, изданная в 1944 г. его монография
«Об уголовной ответственности гитлеровцев».
Ее очень высоко оценивали американские разработчики Устава МВТ. У. Чэнлер, в частности,
писал, что СССР в течение последних 20 лет стоит во главе наций мира в их усилиях поставить
войну вне закона, и приводил в качестве примера
работы Трайнина18.
Английский историк Э. Ротштейн сообщил автору данной статьи любопытный факт:
«В 1917 году, когда я учился в Оксфорде стипендиатом, еще за полгода до призыва на военную
службу, у меня сложились приятельские отношения с Д. М. Файфом. Он консерватор, а я социалдемократ. Мы оба вернулись в 1919 г. в университет и пошли каждый своей дорогой […] Так
вот, когда готовился процесс […], в июне 1945 г.
он обратился ко мне с просьбой, не знаю ли я о
каком-либо изложении на английском языке
взглядов советских юристов-международников
по вопросу о международных преступлениях,
подсудности преступников или что-либо подобное. Как раз в это время я просматривал гранки
моего перевода книги академика А. Н. Трайнина
„Уголовная ответственность гитлеровцев“, которую собиралось издать британское издательство
„Хатчисон“. Я послал ему гранки и получил от него
письмо с горячим выражением благодарности:
„Сам бог послал мне их в данных обстоятельствах“.
Он мне ранее объяснил, что у него и его коллег было самое смутное представление, как поступить. Американцы на них давят, а ведь у советских людей, которые пострадали во сто крат
больше их, должны быть самые четкие мысли на
эту тему»19. Именно Д. Максуэлл-Файф являлся
представителем Великобритании на переговорах
в Лондоне, а затем он стал заместителем главного
обвинителя от Великобритании на Нюрнбергском процессе.
В течение шести недель представители
четырех стран решали в Лондоне сложные
26
проблемы, связанные с созданием МВТ. По
инициативе советской делегации решили готовить два документа — собственно соглашение
о создании МВТ и его Устав. Предложенный
Никитченко 2 июля проект соглашения был
взят за основу и вошел в окончательный текст.
К 11 июля на основе американского и российского проектов Устава МВТ был составлен
сводный текст. Спорные формулировки были
взяты в скобки. Затем начался поиск взаимоприемлемых решений по еще не согласованным
статьям. К 18 июля большинство из них были
определены, но по ряду вопросов возникли
серьезные трудности, едва не приведшие к срыву соглашения20.
Нелегко было совместить две процессуальные системы права — континентальную,
принятую в СССР и Франции, и англо-саксонскую. Острые дебаты разгорелись по вопросу
о преступном характере агрессивной войны.
Представитель Франции А. Гро не считал ее
международным преступлением. Англичане же,
соглашаясь с преступным характером агрессии
в соответствии с нормами международного права, в то же время указывали, что за нее еще не
предусмотрено уголовное наказание. Советские
и американские делегаты доказывали, что отсутствие конкретных санкций ничего не меняет.
Ведь за совершение остальных международных
преступлений, таких, как нарушение законов
и обычаев войны, также не установлены определенные наказания. Тем не менее, Женевская
конвенция 1929 г. предусматривала в принципе
их уголовную наказуемость.
Наибольшие сложности возникли при разработке определения понятия «международное
преступление» (статья 6 Устава МВТ). 25 июля
заместитель наркома иностранных дел А. Я. Вышинский представил В. М. Молотову записку,
в которой подводились промежуточные итоги
лондонских переговоров и указывалось, что для
СССР неприемлемы два пункта статьи 6-й:
«а) вторжение или угроза вторжения, или выступления в качестве зачинщика войны
в других странах в нарушение договоров,
соглашений или заверений между странами, или в нарушение международного права
каким-либо другим путем»;.
б) участие в общем плане или мероприятии,
направленном к установлению господства
над другими нациями. Этот план или мероприятие включало, или предполагало,
или в достаточной мере было рассчитано
Нюрнберг
на то, чтобы повлечь за собой использование незаконных средств для проведения его
в жизнь»21.
Молотов, в свою очередь, информировал
Сталина о проходящих переговорах и, приведя
пункты, о которых писал ему Вышинский, уточнил: «Мы считаем, что эти крайне неопределенные формулировки дают возможность признать
международным преступлением и военные
мероприятия, проводимые в качестве обороны
против агрессии. Как известно, в ходе последней
войны наши и англо-американские войска вторглись в Германию, что, однако, ни с какой точки
зрения нельзя рассматривать как международное преступление. Мы считали бы возможным
принять указанные пункты лишь при условии,
если бы в них было включено ясное указание на
то, что речь идет о фашистской агрессии. Нашим представителям в Лондоне даны указания
решительно возражать против указанных двух
пунктов. Однако англичане и американцы настойчиво добиваются их сохранения, французы
их в этом поддерживают»22.
Глава американской делегации Р. Джексон
упорно настаивал на том, что определение преступных действий не должно зависеть от того,
кто их совершил. Он даже выехал 26 июля в Потсдам и поставил перед государственным секретарем США Дж. Бирнсом вопрос о создании
МВТ без участия СССР. Однако американское
руководство не пошло на это. Ход Лондонской
конференции обсуждался в Потсдаме «большой
тройкой», которая в своем решении выразила
надежду на скорое соглашение и назвала делом
огромной важности скорейшее начало суда над
гитлеровскими главарями. По инициативе главы
Советского правительства в решении Потсдамской конференции было отмечено, что список
обвиняемых будет опубликован до 1 сентября
1945 года23.
2 августа участникам Лондонской встречи
удалось найти взаимоприемлемую формулу
ст. 6-й Устава, разбив ее на две фразы. В первой
указывалось, что МВТ вправе судить и наказывать лиц, которые, действуя в интересах европейских стран «оси», совершили следующие
действия. Во второй — определялись, какие же
действия являются преступными и влекут за
собой индивидуальную ответственность. На
последнем заседании удалось разрешить и вопрос о месте проведения процесса — им стал
Нюрнберг; постоянным же местом пребывания
МВТ — Берлин.
8 августа 1945 г. в торжественной обстановке произошло подписание Соглашения между
правительствами СССР, США, Великобритании и Франции. 19 правительств Объединенных Наций одобрили Устав и присоединились
к Соглашению.
29 августа был опубликован первый список главных военных преступников, в который
вошли имена 24 ведущих нацистских деятелей,
промышленников, военных, дипломатов, идеологов — Геринга, Гесса, Риббентропа, Бормана,
Кейтеля, Лея24, Крупа, Кальтенбруннера, Розенберга, Франка, Фрика, Штрейхера, Шахта, Функа,
Денница, Рёдера, Шираха, Заукеля, Йодля, Папена, Зейс-Инкварта, Шпеера, Нейрата и Фриче. Кроме того, на основании рассмотрения
дел подсудимых МВТ должен был рассмотреть
вопрос о признании преступными следующих
организаций: руководящий состав НСДАП;
охранные отряды НСДАП (СС), включая службу безопасности (СД); государственную тайную
полицию (гестапо); штурмовые отряды НСДАП
(СА); Генеральный штаб и высшее командование германских вооруженных сил. Констатировать юридически преступный характер этих
организаций было необходимо для того, чтобы
обеспечить возможность национальным судам
привлекать к ответственности за принадлежность к ним отдельных лиц.
5 сентября советское правительство и Политбюро ЦК ВКП (б) приняли идентичные решения о подготовке Нюрнбергского процесса25.
В качестве члена МВТ от Советского Союза назначался И. Т. Никитченко26, главным обвинителем от СССР — прокурор Украины Р. А. Руденко.
Создавалась и специальная правительственная
«Комиссия по руководству подготовкой обвинительных материалов и работой советских
представителей в Международном военном
трибунале в Нюрнберге» во главе с А. Я. Вышинским. Ее членами стали прокурор СССР
К. П. Горшенин, председатель Верховного суда
СССР И. Т. Голяков, нарком госбезопасности
В. Н. Меркулов, его заместитель Б. З. Кобулов27.
6 сентября в нее был включен и глава армейской
контрразведки «Смерш» В. С. Абакумов, 3 ноября — нарком юстиции Н. М. Рычков. Документы
этой комиссии направлялись Сталину, Молотову,
другим членам Политбюро.
Вышинский и члены его Комиссии готовили
директивы для советской делегации в Нюрнберге, подбирали обвинителей, переводчиков, связистов, шифровальщиков и других работников
27
Том VIII. Расплата
для отправки в Нюрнберг. Причем каждый из
подлежавших отправке на процесс проходил
проверку через аппарат Наркомата госбезопасности (НКГБ), после чего его кандидатура передавалась Комиссии по выездам за рубеж во
главе с секретарем ЦК ВКП (б) Г. М. Маленковым.
Политбюро ЦК ВКП (б) приняло и ряд решений о направлении на процесс журналистов,
писателей, кинооператоров и других представителей средств массовой информации, освещавших впоследствии ход Суда народов28. Активно
участвовало в подготовке процесса и Управление
пропаганды и агитации ЦК ВКП (б), руководившее подбором журналистов, подготовкой документальных фильмов о нацистских злодеяниях,
о разрушении городов, уничтожении памятников культуры и т.д. для показа их в Нюрнберге.
Все советские спецслужбы, а также Чрезвычайная государственная комиссия по расследованию немецко-фашистских злодеяний, НКИД
и другие организации принимали самое активное участие в сборе доказательств обвинения,
подборе свидетелей и т.д. Кроме того, в Нюрнберг была направлена большая группа работников госбезопасности и «Смерша». Среди них:
полковник М. Лихачев, расстрелянный вместе
с В. С. Абакумовым в 1954 г. за фабрикацию дел
с применением пыток; капитан П. И. Гришаев,
руководивший впоследствии бригадой по делу
Еврейского антифашистского комитета, Б. А. Соловов и др. Они следили за каждым шагом советских представителей, внося нервозность в их
работу. На заседании правительственной комиссии 16 ноября 1945 г. Б. З. Кобулов, в частности,
заявил: «Наши люди, которые сейчас находятся в Нюрнберге, сообщают нам о поведении
обвиняемых при допросах. В их ответах часто
слышатся антисоветские выпады, а наш следователь товарищ Александров слабо парирует
их»29. Последний был вынужден оправдываться,
указывая, что выпадов никаких не было, а на допросах всегда присутствовал заместитель Руденко Ю. В. Покровский. Г. Н. Александров просил
пресечь различного рода кривотолки, «так как
все это создает нервозную обстановку и мешает
дальнейшей работе»30.
18 октября обвинительное заключение было
вручено Международному военному трибуналу,
каждому подсудимому и опубликовано одновременно в Лондоне, Москве, Вашингтоне и Париже.
К началу октября главные обвинители согласовали между собой распределение ответственности за четыре раздела обвинительного заключе-
28
ния. Американцы отвечали за представление
доказательств по общему плану или заговору,
англичане — по преступлениям против мира,
французы — по военным преступлениям и преступлениям против человечности, совершенным
в западных странах, советские обвинители — по
аналогичным преступлениям в оккупированных
восточноевропейских странах и областях СССР.
Однако в Москве такое разделение обязанностей
было признано неудачным. Вышинский 1 ноября
предписал Руденко договориться с его западными коллегами об оставлении за ним и обвинений
по преступлениям против мира31.
Аппарат советского обвинения был построен по следующему принципу:
— главный обвинитель (Р. А. Руденко), его заместитель (Ю. В. Покровский), помощники
(М. Ю. Рагинский, Л. Н. Смирнов, Л. Р. Шейнин, с середины декабря — Н. Д. Зоря);
— документальная часть (начальник Д. С. Карев);
— следственная часть (начальник Г. Н. Александров, его помощники С. Я. Розенблит,
Н. А. Орлов, С. К. Пирадов);
— консультанты (А. Н. Трайнин, Б. С. Маньковский и др.);
— секретариат (В. Я. Коломацкий, с декабря —
А. И. Полторак);
— вспомогательные службы (бюро переводов,
пресс-бюро, административно-хозяйственная служба и служба связи).
Обвинители от США, СССР, Великобритании и Франции проделали огромную работу по
выявлению и систематизации доказательств32,
проведению допросов подсудимых и свидетелей,
представлению заключений по ходатайствам
подсудимых и их защитников. Советские следователи тщательно готовились к проведению
допросов, изучая сотни документов, составляя
биографические справки и вопросники. Допросы стенографировались на русском и немецком языках, подписывались допрашиваемыми.
В Москве были приняты меры к розыску свидетелей. 12 ноября ответственный секретарь ЧГК
П. И. Богоявленский направил А. Я. Вышинскому список 59 свидетелей.
Чтобы не затягивать процесс, главные обвинители договорились, что число свидетелей
будет сведено к минимуму. В то же время, по
настоянию Руденко было решено не строить
процесс исключительно на письменных доказательствах. Показания таких свидетелей, как
И. А. Орбели о разрушениях в Ленинграде, протоирея Н. И. Ломакина о зверствах в Ленинград-
Нюрнберг
ской области, С. Ройзмана и С. Шмаглевской
о чудовищных злодеяниях в концлагерях Треблинки и Освенциме, Ф. Паулюса о подготовке
к нападению на СССР и др. произвели огромное
впечатление. Всего обвинение вызвало 33свидетеля, защита — 61.
Огромный объем работы выпал на долю
переводчиков. Они переводили документы,
предъявляемые советскими обвинителями в качестве доказательств, на немецкий, английский
и французский языки, те материалы, которые
представляли Трибуналу их коллеги, на русский,
помогали советским делегатам общаться с участниками судебного разбирательства из других
стран. После начала процесса им предстояло
впервые в истории участвовать в синхронном
переводе, требовавшем наивысшего профессионализма.
Советская сторона благожелательно отнеслась к предложению правительств Польши,
Чехословакии и Югославии назначить по одному обвинителю от своих стран, которые бы
выступали на процессе. Этот вопрос ставился
Вышинским в беседах с британским послом
А. К. Керром, Руденко — на заседаниях Комитета обвинителей33. Однако обвинители от США
и Великобритании встретили это предложение
в штыки. Д. Максуэлл-Файф заявил, что он
консультировался со своим правительством,
которое категорически возражает против участия поляков, чехов или югославов в качестве
обвинителей и даже в роли работников аппарата34. В результате они присутствовали на Нюрнбергском процессе лишь в роли наблюдателей.
Польша, Чехословакия и Югославия передали
Руденко большое число документов о преступлениях нацистов в этих странах.
Главные обвинители от США и Франции
предлагали перенести на две недели открытие
процесса с тем, чтобы можно было заменить
разбитого параличом Густава Круппа его сыном
Альфредом Круппом. Однако это предложение
не было удовлетворено Трибуналом35. Членам
Московской комиссии по Нюрнбергскому процессу идея переноса процесса представилась заманчивой. Сталинское руководство, посчитав,
что советское обвинение еще недостаточно хорошо подготовилось к процессу, в свою очередь,
решило добиться его отсрочки на несколько
недель. 16 ноября в ходе заседания правительственной Комиссии по Нюрнбергскому процессу
Вышинский заявил: «До сих пор у Руденко нет
плана проведения процесса. Руденко не готов
к проведению процесса. Вступительную речь,
которую мы с вами выработали, я послал в ЦК…
Сейчас мы стараемся отложить дело недели на
две–три. Надо изучить материалы, надо выиграть время, подготовиться. К началу процесса
нужно поехать кому-нибудь из Комиссии в качестве наблюдателя»36.
Главный обвинитель от СССР был вызван
в Москву и вынужден был сказаться больным37.
19 ноября Вышинский направил Покровскому
по ВЧ следующее указание: «Если на заседании
обвинителей будет складываться мнение большинства о неотложении процесса, то Вы должны заявить, что Вами не получено полномочий
участвовать в процессе в случае, если процесс
начнется без главного обвинителя от СССР,
и что Вы вынуждены будете довести до сведения советского правительства об отклонении
предложения советского обвинения и создавшегося в силу этого положения… Наше предложение содержит в себе угрозу отказа от участия
в процессе, но еще не является отказом. Таким
образом, наше предложение является способом
давления на других обвинителей для достижения цели. Этим должен руководствоваться
тов. Никитченко на заседании Трибунала при
обсуждении этого вопроса»38.
Однако данный полуультиматум не подействовал: Покровскому объяснили, что Руденко
будет выступать только через 3–4 недели. В последний момент Москва согласилась на участие
советских обвинителей в открытии процесса,
хотя и без Руденко. 19 ноября Вышинский сообщил об этом послам США и Великобритании в Москве; Покровский — своим коллегам
в Нюрнберге. Заявление советских представителей в Международном военном трибунале о согласии начать процесс 20 ноября было
воспринято представителями союзных стран
с большим удовлетворением39.
Учтя негативный опыт руководства советскими представителями из Москвы, Политбюро
ЦК ВКП (б) 21 ноября решило создать еще одну
Комиссию, теперь уже в Нюрнберге под председательством Вышинского. Его заместителем был
прокурор СССР К. П. Горшенин, который в отсутствие Вышинского фактически руководил ее
работой и почти ежедневно направлял в НКИД
и Сталину в Сочи телеграммы с подробным изложением хода процесса. Членами Комиссии
стали профессора А. Н. Трайнин, Б. С. Маньковский, член-корреспондент АН СССР М. С. Строгович, Л. Ф. Кузьмин. Политбюро вменяло
29
Том VIII. Расплата
в обязанности членам Комиссии «обеспечить
всю необходимую помощь и содействие т.т. Никитченко и Руденко в их работе во время судебного процесса», а также «своевременно информировать советское правительство о ходе
судебного процесса», представлять на предварительное рассмотрение предложения, требующие
указание «инстанции»40.
В тот же день, 21 ноября, было принято
еще одно секретное решение Политбюро. Оно
предусматривало проведение в декабре–январе серии судебных процессов над нацистскими
преступниками в Ленинграде, Смоленске, Великих Луках, Риге и др.41. К подсудимым должен
был применяться Указ Президиума Верховного
Совета СССР от 19 апреля 1943 г., предусматривавший смертную казнь через повешение.
Приговоры этих судов сталинское руководство
намеревалось предъявить МВТ как бесспорное
доказательство в соответствии со ст. 21 Устава.
Комиссия, заседавшая в Нюрнберге, рассматривала вопросы о вызове свидетелей, подбору
письменных доказательств, решала организационные вопросы. Руденко было поручено договориться с Джексоном о том, чтобы документы,
касающиеся СССР, не оглашались американскими обвинителями, а были предоставлены для использования в процессе главным обвинителем от
СССР. Однако добиться этого не удалось42.
Руководство Комиссии требовало от Никитченко и Руденко просматривать в предварительном порядке все поступающие от других
делегаций для предъявления суду документы
и настаивать на том, чтобы они утверждались
на Комитете обвинителей. «По каждому документу тт. Руденко и Никитченко обязаны давать
заключение о его приемлемости или неприемлемости с точки зрения интересов СССР, в случае
надобности не допускать передачи и оглашения
на суде нежелательных документов», — говорилось в решении Комиссии от 26 ноября, проходившем под председательством прибывшего
в Нюрнберг А. Я. Вышинского43.
Нюрнбергский процесс, начавшийся 20 ноября 1945 г. и завершившийся 1 октября 1946 г.,
был гласным в самом широком смысле этого слова. В ходе его состоялось 403 открытых судебных
заседания. В зал суда были выданы 60 тысяч пропусков, многие из них получили немцы. Радио,
кино, печать позволили миллионам людей во
всем мире следить за ходом процесса. Для этого
представителям прессы была отдана большая
часть мест в зале суда — 250 из 350.
30
Судебное разбирательство было построено по принципу состязательности, что означало
предоставление защите и обвинению равных
возможностей предъявлять доказательства, ходатайствовать о вызове свидетелей, производить перекрестные допросы, выступать с речами. В то время как МВТ заслушал 33 свидетеля
обвинения, перед ним, кроме 19 подсудимых,
дали свидетельские показания 61 свидетель защиты. Еще 143 свидетеля защиты дали показания путем предоставления письменных ответов
на опросные листы. 101 свидетель защиты дал
показания перед уполномоченными Трибунала
по делу преступных организаций. Кроме того,
были представлены 1809 письменных показаний
других свидетелей. Были представлены и шесть
отчетов, резюмирующих огромное число других
письменных показаний — 38 тысяч по делу СС,
10 тысяч — по делу СА, семь тысяч — по делу
СД, три тысячи — по делу Генерального штаба
и ОКВ, две тысячи — по делу гестапо.
Открывая 20 ноября 1945 г. первое судебное
заседание Международного военного трибунала, его председатель Джеффри Лоуренс указал:
«Процесс, который должен теперь начаться, является единственным в своем роде в истории
мировой юриспруденции и он имеет величайшее
общественное значение для миллионов людей
на всем земном шаре. По этой причине на всяком, кто принимает какое-либо участие в этом
процессе, лежит огромная ответственность, и он
должен честно и добросовестно выполнять свои
обязанности». Лоуренс подчеркнул, что Трибунал «весьма удовлетворен мерами, предпринятыми главными обвинителями для того, чтобы
защита получила доступ к многочисленным
документам, на которых основывается обвинение, с целью предоставить обвиняемым полную
возможность справедливой защиты»44.
Адвокаты подсудимых в первый же день
процесса попытались поставить под сомнения
правомерность самого суда. Они утверждали,
что предъявленные их подзащитным обвинения не значились ранее в международных актах
и вменяются им в вину постфактумом на базе
послевоенного Соглашения и Устава, разработанных победителями. Трибунал, рассмотрев
протест защиты, отклонил его и решил продолжить рассмотрение дела.
После этого было зачитано обвинительное заключение и проведен опрос подсудимых,
признают ли они себя виновными. Чаще всего
следовали ответы: «Не признаю себя виновным
Нюрнберг
в том смысле, как мне предъявлено обвинение»
(Геринг, Риббентроп, Розенберг, Ширах), или «не
признаю себя виновным» (Кейтель, Франк, Функ,
Редер и др.). Гесс же заявил, что признает себя
виновным только «перед Богом»45.
Затем с вступительными речами выступили
главные обвинители от США, Великобритании,
Франции и СССР. При этом главный обвинитель
от США Р. Джексон сказал 21 ноября: «Преступления, которые мы стремимся осудить и наказать, столь преднамеренны, злостны и имеют
столь разрушительные последствия, что цивилизация не может потерпеть, чтобы их игнорировали, так как она погибнет, если они повторятся». Джексон подчеркнул, что судебное
разбирательство отражает стремление народов
использовать право для того, чтобы противодействовать величайшей угрозе нашего времени —
агрессивной войне.
На скамье подсудимых, заявил он, сидят морально сломленные люди, и их личная судьба не
имеет большого значения для человечества. Но
судебное разбирательство приобретает значение потому, что они представляют в своем лице
зловещие силы, которые будут таиться в мире
еще долго после того, как тела этих людей превратятся в прах. Они — живые символы расовой ненависти, террора и насилия, надменности
и жестокости, национализма и милитаризма, интриг и провокаций, которые в течение одного
поколения за другим повергали Европу в пучину
войны. Любое проявление к ним милосердия
будет означать победу и поощрение всего того
зла, которое связано с их именами46.
«Наши доказательства будут ужасающими,
и вы скажете, что я лишил вас сна. Но именно эти действия заставили содрогнуться весь
мир… — продолжал американский обвинитель. — Германия стала одним обширным застенком. Вопли ее жертв были слышны на весь
мир и приводили в содрогание все цивилизованное человечество… Доказательства, представленные здесь, будут столь ошеломляющими, что
я беру на себя смелость предугадать, что ни одно
из сказанных мною слов не будет опровергнуто.
Подсудимые будут отрицать только свою личную ответственность или то, что они знали об
этих преступлениях», — подчеркнул Джексон.
Главный обвинитель от Великобритании
Хартли Шоукросс выступил со своей вступительной речью 4 декабря, заявив: «Этот Трибунал, который, несмотря на то, что он создан
державами-победительницами, будет действо-
вать с полной юридической объективностью,
заложит краеугольный камень в разрешение
вопросов современности и явится авторитетной и беспристрастной летописью, к которой
будущие историки могут обращаться в поисках
правды, а будущие политики — в поисках предупреждения»47. Вслед за ним его помощники
представили доказательства по второму разделу
обвинения — преступления против мира.
Главный обвинитель от Франции Франсуа
де Ментон произнес свою вступительную речь
17 января 1946 г. Обращаясь к судьям, он сказал:
«Ваш приговор должен быть вписан в историю
международного права как решающий документ
по подготовке создания подлинного международного сотрудничества, исключающего обращения к войне на все времена […] Этот приговор
будет одним из краеугольных камней мирового
порядка, к которому стремятся народы после
перенесенных мучений». Де Ментон подробно
остановился на расовой теории нацистов и теории жизненного пространства, проследил их
истоки, проанализировал характер преступлений против мира, военных преступлений и преступлений против человечности, совершенных
в оккупированных Германией странах Западной
Европы48. Его помощники представили конкретные доказательства совершенных военных преступлений и преступлений против человечности
на территории западных стран.
Завершал выступления Роман Руденко,
главный обвинитель от СССР, народ которого
испытал неисчислимые бедствия и тяготы, вызванные гитлеровской агрессией и оккупацией,
и принес неимоверные жертвы на алтарь победы. Подготовке его вступительной речи уделяли
особое внимание и московская, и нюрнбергская
комиссии49. Но и новый ее вариант вызвал серьезные нарекания со стороны сталинского руководства. Сочли, что в ней приводилось мало
доказательств заблаговременной подготовки
Германии к нападению на СССР. В связи с этим
6 января 1946 г. Политбюро ЦК ВКП (б) приняло
решение о создании еще одной комиссии в составе А. А. Жданова, В. Н. Меркулова, К. П. Горшенина, И. Т. Голякова, В. С. Абакумова50. Перед
ней ставилась задача «раздобыть» через военнопленных румын и венгров доказательства заключения соглашений между их странами и Третьим
рейхом относительно нападения на СССР задолго до июня 1941 г., а также уточнить показания
немецкого генерала Э. Бушенгагена об аналогичных германо-финляндских договоренностях.
31
Том VIII. Расплата
Вскоре в ЦК ВКП (б) был направлен существенно переработанный текст вступительной
речи, которую Руденко произнес в зале суда
8 февраля. В ней он подчеркнул: «Впервые в истории человечества правосудие сталкивается
с преступлениями такого масштаба, вызвавшими такие тяжелые последствия. Впервые перед
судом предстали преступники, завладевшие целым государством и самое государство сделавшие орудием своих чудовищных преступлений.
Впервые, наконец, в лице подсудимых мы судим
не только их самих, но и преступные учреждения
и организации, ими созданные, человеконенавистнические теории и идеи, ими распространяемые в целях осуществления давно задуманных
преступлений против мира и человечества[…]
Во имя священной памяти миллионов невинных
жертв фашистского террора, во имя укрепления
мира во всем мире, во имя безопасности народов
в будущем мы предъявляем подсудимым полный
и справедливый счет. Это — счет всего человечества, счет воли и совести свободолюбивых
народов. Пусть же свершится правосудие!»51.
После речи Р. Руденко советские обвинители
представили:
— доказательства гитлеровской агрессии против Советского Союза (Н. Д. Зоря);
— преступного обращения с военнопленными
(Ю. В. Покровский);
— преступлений против мирного населения
(Л. Н. Смирнов);
— разграбления государственной, общественной и частной собственности (Л. Р. Шейнин);
— разрушения и разграбления культурных
ценностей, уничтожения городов и сел
(М. Ю. Рагинский);
— угона населения в фашистское рабство
(Н. Д. Зоря);
— преступления против человечности
(Л. Н. Смирнов)52.
Среди представленных 500 доказательств
были подлинные германские документы, приговоры военных трибуналов, более 60 сообщений ЧГК, доклады правительственных комиссий
Польши, Чехословакии, Югославии, кино- и фотодокументы, вещественные доказательства по
всем разделам обвинительного заключения.
В ходе непосредственной подготовки и проведения процесса удалось наладить плодотворное сотрудничество представителей четырех
держав — судей и обвинителей, разных по своему мировоззрению и воспитанию, представлявших полярно противоположные системы права.
32
Этот успех объяснялся тем, что они решали общедемократические задачи борьбы с фашизмом
и агрессией, борьбы за принципы гуманности
в отношении между людьми, между народами
и расами.
И обвинители от западных стран, и советские юристы проявляли заинтересованность
в том, чтобы не допустить обсуждения на процессе вопросов, нежелательных с точки зрения
стран-организаторов процесса. 9 ноября 1945 г.,
еще до начала процесса, Комитет обвинителей по
инициативе Р. Джексона принял решение не допускать политических выпадов со стороны подсудимых и защиты в адрес стран-учредителей
МВТ. Было также решено составить перечень
вопросов, которые не должны были обсуждаться
на процессе53.
19 ноября Ю. В. Покровский радировал
в Москву: «…Обвинители хотят энергично избегать скользких вопросов и не давать возможности подсудимым заниматься дискуссиями и вовлекать суд в дискуссии. В этой связи признали
желательным до начала суда обменяться списком вопросов, которые не должны обсуждаться на суде, чтобы иметь возможность во время
процесса отводить их немедленно… Розенберг
потребовал вызвать свидетеля, чтобы доказать,
что в Прибалтике при советской власти также
были высылки, переселения и прочее. Комитет
обвинителей отвел эту попытку, заявив, что не
дело суда заниматься обсуждением политики
других государств»54.
Сообщение вызвало интерес в Москве. Под
руководством приехавшего в Нюрнберг Вышинского вскоре был составлен перечень вопросов,
не подлежавших обсуждению. Он был рассмотрен на заседании Комиссии и одобрен ею. Руденко должен был договориться с другими обвинителями «не касаться ряда вопросов, чтобы СССР,
США, Англия, Франция и другие Объединенные
Нации не стали предметом критики со стороны
подсудимых»55. Однако в то время список Комитету обвинителей передан не был.
Англичане же 1 декабря представили на
рассмотрение своих коллег список вопросов,
начинавшихся с Англо-бурской войны и кончавшихся периодом Второй мировой войны56.
3 декабря Р. Джексон вновь предложил главным
обвинителям занять единую позицию относительно вопросов, обсуждение которых следовало пресекать. Он подчеркнул, что важно иметь
меморандумы всех главных обвинителей, чтобы
затем сделать общее представление Трибуналу,
Нюрнберг
организовав с ним неофициальную встречу. Два
дня спустя в Нюрнберге прошло очередное заседание Комиссии, поручившей Руденко, Никитченко и Л. Ф. Кузьмину составить проект меморандума о вопросах, подлежащих устранению57.
Меморандум был подготовлен, но так и не
передан в Комитет обвинителей58. Вероятно,
длительная утряска вопросов, отъезд Вышинского в Нью-Йорк на Генеральную Ассамблею
ООН, острый конфликт между Молотовым
и Сталиным не позволили решить этот вопрос
оперативно. Резолюция Вышинского на одном
из перечней вопросов, не подлежавших обсуждению на процессе, гласила: «Т. Горшенину.
Если этот вопрос еще не отпал, то просил бы
Вас закончить его, представив на ут[верждение]
В. М. [Молотову], которому я этот вопрос докладывал в предварительном порядке. А. Выш[инский]. 20. 1» Вплоть до марта, пока шла обвинительная стадия процесса, в этом перечне не
было острой потребности.
Однако первые же ходатайства защитников
показали, что они намерены сорвать процесс выдвижением встречных обвинений против правительств стран-учредителей МВТ, и в первую
очередь против СССР. 8 марта 1946 г. Джексон
вновь обратился к Руденко и Ф. де Ментону, напомнив им о решении от 9 ноября. «У меня есть
основания полагать, — писал он, — что защита
собирается нападать на советскую политику, называя ее агрессивной в отношении Финляндии,
Польши, Балкан и государств Прибалтики; на
политику Франции на Западе и на обращение
с военнопленными; так же, как, очевидно, будет сделан ряд выпадов, на которые указывает
сэр Дэвид (т.е. Д. Максуэл-Файф. — Н. Л.) в своем меморандуме»59. Джексон указывал, что по
ряду вопросов потребуется предварительное
согласование с Госдепартаментом и военными
властями, без чего американские обвинители
не смогут поддержать своих советских и французских коллег.
11 марта Руденко в ответном письме Р. Джексону указал, что разделяет его точку зрения о том,
что Комитету обвинителей, в соответствии
со статьей 18 Устава МВТ, следует «солидарно
принимать меры к решительному устранению
всяких попыток со стороны обвиняемых и их
защитников использовать настоящий судебный
процесс для рассмотрения вопросов, не имеющих прямого отношения к делу». В приложении
приводился перечень вопросов, которые должны были устраняться из обсуждения, а именно:
«1. Вопросы, связанные с общественно-политическим строем СССР; 2. Внешняя политика
Советского Союза: а) советско-германский пакт
о ненападении 1939 года и вопросы, имеющие
к нему отношения (торговый договор, установление границ, переговоры и т.д.); б) посещение
Риббентропом Москвы и переговоры в ноябре 1940 года в Берлине; в) Балканский вопрос;
г) советско-польские отношения. 3. Советские
Прибалтийские республики»60.
Показательно, что ни одна из делегаций не
воспользовалась возникавшими на процессе
время от времени щекотливыми ситуациями,
чтобы представить политику правительств союзных стран в неблагоприятном свете. Так было
при обсуждении аншлюса Австрии, мюнхенских
маневров, так было и в моменты, когда всплывал вопрос о советско-германских отношениях
1939–1941 годов61.
Лишь при обсуждении катынского преступления обвинители от западных стран не сочли
для себя возможным поддержать советский демарш и воспрепятствовать вызову свидетелей
защиты по этому вопросу62. В то же время они
поддержали Руденко в том, чтобы суд согласился заслушать и свидетелей обвинения по этому
вопросу.
Нюрнбергский процесс длился долгих
10 месяцев. Он проходил во время постепенного нарастания «холодной войны». Перемены
в международном климате не остались незамеченными на скамье подсудимых. Некоторым из
них казалось, что Трибунал вот-вот распадется,
прекратит свою деятельность. Подсудимые и их
защитники все чаще стали прибегать к различным ухищрениям и провокациям, надеясь создать трещину в отношениях между обвинителями и членами МВТ от разных стран, в которую
бы «мог провалиться здесь весь Нюрнбергский
процесс»63.
Но вот прения сторон закончились. Заключительные речи обвинителей отличались
все тем же единодушием, несмотря на усиление противоречий между недавними союзниками. Народы ждали от них сурового приговора
в отношении главных нацистских преступников.
Со всех концов земного шара в Нюрнберг шли
письма с требованием сурово наказать гитлеровских главарей. Так, 5 февраля 1946 г. в адрес
МВТ была направлена резолюция первого Конгресса бывших политзаключенных нацистских
концлагерей, в котором приняли участие чудом
выжившие граждане из 14 стран. От имени
33
Том VIII. Расплата
миллионов жертв фашистских лагерей они
требовали «смертной казни каждого из руководителей гитлеровской преступной шайки»64.
31 августа состоялось заседание МВТ, на
котором подсудимые выступили с последним
словом. Затем судьи удалились для вынесения
приговора.
Члены МВТ и их заместители являлись выдающимися юристами. В то же время
они представляли страны, правовые системы
которых значительно отличались друг от друга. Как известно, на стадии разработки Устава
достаточно остро дебатировался вопрос о преступном характере агрессивной войны65. При
обсуждении же приговора все члены Трибунала
были единодушны в том, что «агрессивная война
является преступлением с точки зрения международного права». В Приговоре этому вопросу
уделено особое внимание66.
Однако в ряде случаев взгляды членов Трибунала по концептуальным вопросам международного права разошлись. Остро обсуждались
такие понятия, как «общий план или заговор»,
преступления против человечности, вопросы
о признании преступными организациями гитлеровского правительства, Верховного командования и Генштаба. По-разному оценивали судьи
и степень вины некоторых подсудимых. Об этом
свидетельствуют неопубликованные записи закрытых заседаний МВТ, которые приватно вел
член Трибунала от США Фрэнсис Биддл. Их
ксерокопии были предоставлены автору данной
статьи его наследницей во время конференции
в Торонто в 1996 г. Важным источником являются и дневники и письма заместителя судьи от
Великобритании Нормана Биркетта67.
Хотя официально судьи и их заместители
удалились на свои закрытые заседания для вынесения приговора лишь 1 сентября 1946 г., подготовительная работа по составлению приговора
началась еще во второй половине июня 1946 г.
К этому времени обвинители представили свои
доказательства, и был проведен перекрестный
допрос подсудимых. Характерно, что в обсуждении проекта приговора в равной мере принимали участие не только члены Трибунала, но
и их заместители. Более того, проект приговора
писал именно заместитель члена МВТ от Великобритании Норманн Биркетт, учитывавший
предложения и замечания остальных судей.
На первом совещании, проходившем
27 июня 1946 г., советский судья Иона Тимофеевич Никитченко в целом одобрил структуру
и форму проекта приговора, представленного
34
Биркеттом. В то же время он внес существенные
поправки, многие из которых были учтены при
доработке текста этого документа. Член МВТ от
СССР полагал, что приговор должен быть более
аргументированным, ясным и сжатым; в нем не
обязательно излагать историю заключения Соглашения и разработки Устава Трибунала, приводить полный текст его статей, пересказывать
Обвинительное заключение. В то же время он
предлагал расширить раздел о расистских теориях нацистов, об агрессивных идеях «Майн
кампф», о планах захвата Европы и особенно
ее восточной части. Никитченко, в частности,
считал, что подготовке агрессии против СССР
уделено недостаточно внимания, предлагал сказать об участии Геринга в организации поджога
рейхстага и о последующих репрессиях против
левых сил в рейхе68.
Председатель МВТ Джеффри Лоуренс считал необходимым осветить нормы международного права, на которых будет основан приговор,
установить время, когда состоялся заговор, уделить особое внимание проблеме агрессивной
войны и кратко сказать об ответственности за ее
развязывание каждого из подсудимых. Он полагал, что было бы целесообразно зафиксировать
в качестве времени оформления заговора дату
5 ноября 1937 года69.
Французский судья Анри Доннедье де Вабр
счел необходимым в первую очередь обсудить
вопросы международного права. Он утверждал,
что понятие заговора неизвестно международному праву и, следовательно, является нормой «ex
post facto». Де Вабр назвал эту теорию опасной
и к тому же бесполезной, ведь были совершены
многочисленные преступления и нет нужды
искать для них некий объединяющий заговор.
Какое значение, например, имел заговор для
военных преступлений или преступлений против человечности? — спрашивал он. Француз
утверждал, что теория заговора представляет
и психологические трудности, поскольку-де гитлеровские преступления уходят своими корнями в историю германского народа. Они, по его
мнению, были не результатом заговора, но лишь
претворением в жизнь воли Гитлера. Де Вабр
полагал, что не следует подтверждать в приговоре существование заговора. При обсуждении
индивидуальной ответственности подсудимых
он, как правило, отвергал их вину по первому
разделу обвинительного заключения. Вскоре
французский судья представил специальный
меморандум по этому вопросу70.
Нюрнберг
Заместитель члена МВТ от Франции Робер
Фалько предлагал отклонить раздел первый обвинительного заключения под предлогом, что он
не доказан. «Является ли это новым принципом
в международном праве? Он думает, что нет. Если
мы согласимся с тем, что война является преступлением, глава государства не может вести войну
в одиночку», — указал Фалько. В то же время он
полагал, что общий план едва ли применим к военным преступлениям и преступлениям против
человечности. Де Вабр счел предложение своего
заместителя неудачным, поскольку в этом случае
признавалось правомочным одно и неправомочным другое, то есть «общий план» приобретал
свойства хамелеона. Имелся план с участием Гитлера и его генералами по ведению агрессивных
войн, существовал и план уничтожения евреев.
Невозможно провести принципиальное различие между отдельными заговорами, связанными
с действиями гитлеровцев, считал Де Вабр.
И. Т. Никитченко и его заместитель Александр Федорович Волчков выступили решительно против точки зрения де Вабра о неправомерности обвинения в заговоре. Они настаивали на
том, что общий план существовал, и его целью
являлось установление нацистского господства
в мире. Член МВТ от СССР и его заместитель
были убеждены, что общий план или заговор
относился не только к преступлениям против
мира, но и военным преступлениям и преступлениям против человечности71. При этом они
исходили из определения преступлений, подлежащих юрисдикции МВТ, данного в статье 6-й
Устава. После перечисления преступлений против мира, военных преступлений и преступлений против человечности в ней подчеркивалось:
«Руководители, организаторы, подстрекатели
и пособники, участвовавшие в составлении или
осуществлении общего плана или заговора, направленного к совершению любых из вышеупомянутых преступлений, несут ответственность
за все действия, совершенные любыми лицами
с целью осуществления такого плана»72. Никитченко высказался против того, что общий план
или заговор является нормой «ex post facto». Он
обратил внимание своих коллег на то, что в Уставе МВТ много нововведений. В нем, например,
предусмотрена уголовная ответственность за
действия, которые и раньше признавались преступными, но вопрос об их уголовной наказуемости еще не был решен.
Советских судей поддержали их английские коллеги — Джеффри Лоуренс и Норман
Биркетт73. Последний, в частности, полагал, что
всех подсудимых надо связать вместе, указав, что
они действовали во имя общей цели — установления мирового господства. Он подчеркивал,
что именно первый раздел — «Общий план или
заговор» — является основой всего обвинительного заключения. Если это обвинение будет
отвергнуто Трибуналом, процесс утратит свой
смысл. И англичанин был прав: в этом случае суд
в Нюрнберге вылился бы лишь в разбирательство дел 22 отдельных лиц и не приобрел бы того
морально-политического звучания, которого от
него ждали народы.
Член МВТ от США Биддл скорее был солидарен с французами. Он считал, что не существовало общего плана, но имелась лишь серия
отдельных планов. Тем не менее, член МВТ от
США предлагал не отвергать обвинения по первому разделу, а рассматривать их вместе со вторым разделом74. Следует заметить, что теория
заговора была инициирована в качестве одной
из центральных идей именно американскими
юристами. Отвечал за представление доказательств по этому разделу главный обвинитель
от США Роберт Джексон.
В конце концов, по данной проблеме был
достигнут компромисс. Обвинения по первому и второму разделу в Приговоре объединили
в одно как «Общий план или заговор и агрессивные войны»75. Судьи сочли, что началом заговора
следует считать не 1919 г., как это определено
в обвинительном заключении, а 1937 год. При
этом члены МВТ исходили из того, что заговор
должен иметь точно определенную преступную
цель и решение о нем не должно быть слишком
удалено по времени от действия. В приговоре
констатировалось, что война являлась неотъемлемой частью нацистской политики. «Но доказательства с несомненностью устанавливают
существование многих отдельных планов скорее,
чем единого заговора, охватывающего все эти
планы». И тем не менее, вывод приговора звучал
однозначно: «Непрекращающееся планирование,
имевшее своей целью агрессивную войну, доказано вне всякого сомнения»76.
К сожалению, Трибунал отказался поддержать обвинение в отношении наличия общего
плана или заговора применительно к военным
преступлениям и преступлениям против человечности77. В то же время в приговоре нередко
констатировалось, что и военные преступления
и преступления против человечности являлись
неотъемлемой чертой общего нацистского плана.
35
Том VIII. Расплата
Так, в конце подраздела «Агрессивная война
против Союза Советских Социалистических
Республик» подчеркивалось: «Планы экономической эксплуатации СССР, массового угона
населения, убийства комиссаров и политических руководителей являются частью тщательно разработанного плана, выполнение которого
началось 22 июня… Это была явная агрессия».
В подразделе «Убийство гражданского
населения и жестокое обращение с ним» указывалось: «Из представленных доказательств
явствует, что, во всяком случае, на Востоке
массовые убийства и зверства совершались не
только в целях подавления оппозиции и сопротивления германским оккупационным войскам.
В Польше и Советском Союзе эти преступления являлись частью плана, заключавшегося
в намерении отделаться от всего местного населения путем изгнания и истребления его для
того, чтобы колонизировать освободившуюся
территорию немцами…». В подразделе приговора «Преследование евреев» указывалось: «Летом 1941 года, однако, начали разрабатываться
планы „окончательного решения“ еврейского
вопроса в Европе. Это „окончательное решение“ означало уничтожение всех евреев, которое, согласно угрозам Гитлера в начале 1939 года,
должно было явиться одним из следствий разразившейся войны»78.
Обвинения по III и IV разделам обвинительного заключения, т.е. преступления военные
и преступления против человечности, Трибунал решил рассматривать вместе. Действительно,
состав преступных действий, указанные в этих
разделах, во многом совпадают — убийства, истязания, порабощение, угон населения. Что же
заставило разработчиков Устава наряду с военными преступлениями выделить и преступления против человечности? Законы и обычаи
войны распространялись лишь на те преступления, которые совершались в условиях войны
и оккупации. Однако подготовка войны требовала полного «умиротворения» в своей стране,
что повлекло за собой жестокое уничтожение
любой оппозиции нацистскому курсу.
Преступления, совершенные нацистами до
1 сентября 1939 г., таким образом, не подпадали
под военные преступления и должны были войти в разряд преступлений против человечности.
И что самое важное, к преступлениям против человечности, были отнесены злодеяния, нацеленные на физическое и нравственное уничтожение
целых народов. Они включали преследования
36
по политическим, расовым и религиозным мотивам. И хотя на практике Трибунал столкнулся
с трудностями в уголовно-правовой квалификации этого вида преступлений, выделение в Уставе и приговоре особого вида преступлений
против человечности имело огромное значение.
Это понятие легло в основу принятой в декабре
1948 г. конвенции ООН по борьбе с геноцидом79.
Не простым оказалось и решение вопроса
о виновности каждого из подсудимых и определения им наказания. К его рассмотрению приступили 2 сентября. Прежде всего, решался вопрос
о доказанности обвинений по четырем разделам
обвинительного заключения, затем — о мере наказания. Процедура голосования при определении виновности и невиновности подсудимых
носила двоякий характер. В предварительном
обсуждении участвовали и члены Трибунала,
и их заместители. Однако при окончательном
вынесении приговора в расчет принимались
лишь голоса членов МВТ. Никитченко ратовал
за то, что будет достаточно, если за осуждение
проголосуют два члена Трибунала. Однако большинство решило, что для этого необходимы
голоса трех его членов. Тогда советский судья
предложил, что и для оправдания требуется голоса трех судей, поскольку разделение поровну
голосов создает неопределенную картину80. Однако это предложение было отклонено. В результате принятая процедура голосования позволила
оправдать трех обвиняемых. Ведь, по мнению
французских и советских судей, всех подсудимых следовало признать виновными.
Все члены МВТ и их заместители высказались за смертную казнь для Германа Геринга,
Иоахима фон Риббентропа, Вильгельма Кейтеля,
Эрнста Кальтенбруннера, Юлиуса Штрейхера,
Фрица Заукеля, Артура Зейс-Инкварта, Мартина
Бормана. Французские судьи, правда, предлагали военных расстреливать, а не вешать. Однако
в этом вопросе Суд поддержал позицию Никитченко, согласованную с Москвой, о повешении
приговоренных к смерти, поскольку расстрел
рассматривался как почетная казнь.
За пожизненное заключение, а не смертную
казнь, для Розенберга, Франка, Фрика и Иодля
высказался де Вабр, аналогично в отношении
Фрика и Розенберга проголосовал заместитель
члена МВТ от США Джон Дж. Паркер. Тем не
менее, голосами трех членов Трибунала все эти
лица также были приговорены к смертной казни.
Особенно сложно решалась судьба Рудольфа Гесса. У судей возникло сомнение в его
Нюрнберг
вменяемости, несмотря на заключение медэкспертов и собственное заявление Гесса. Будучи
заместителем Гитлера по нацистской партии,
он помог «фюреру» разработать его философскую концепцию, был его соавтором теории
жизненного пространства, одним из разработчиков пресловутых «нюрнбергских законов».
Однако, по мнению западных судей, Гесс в мае
1941 г. предпринял полет в Шотландию и провел
в заключении в Великобритании большую часть
времени в годы Второй мировой войны. Для
члена МВТ от США Фрэнсиса Биддла ключевым
был вопрос о том, почему Гесс предпринял свою
миссию. Если Гесс действовал из-за искреннего стремления к миру, то это могло быть, по
мнению американского судьи, рассмотрено как
смягчающее вину обстоятельство. Если же он
хотел воспрепятствовать поддержке Великобританией России в войне ее с Германией, то
он сыграл свою роль в заговоре с целью развязывания агрессии. При первом рассмотрении
вопроса все члены Трибунала и их заместители
согласились с тем, что Гесс виновен по разделам
I и II обвинительного заключения, советские же
судьи настаивали на его виновности по всем
разделам обвинительного заключения. При
повторном обсуждении к ним присоединился
и Р. Фалько. Однако если советские судьи считали, что Гесс заслуживал смертной казни, Фалько,
а также Биддл, Паркер и Лоуренс высказались
за его пожизненное заключение, де Вабр — за
20-летнее заключение.
Достаточно много внимания было уделено
вопросу о виновности или невиновности Шахта, Папена и Фриче. Предложение об оправдании Шахта было внесено Лоуренсом 6 сентября
1946 г. и вызвало возражения со стороны советских и французских судей. Де Вабр, правда, высказывался за более мягкий приговор для таких
лиц, как Шахт и Папен. Он напомнил о роли
Шахта в подготовке агрессивной войны, о его
тесных связях с Гитлером. Биркетт же считал, что
Шахт может быть осужден только по II разделу
обвинительного заключения, но все же сомневался, было ли осуществлявшееся им перевооружение Германии нацелено на агрессивную
войну, и склонялся к его оправданию. Паркер
полагал, что Шахт был настроен против войны и,
следовательно, должен быть оправдан. Его осуждение лишь дискредитирует Трибунал, полагал
он. Советские судьи считали, что Шахт виновен
по I и II разделам обвинительного заключения
и должен быть осужден.
В отношении Франца Папена французы высказались за его виновность по II разделу, в частности, в связи с активным участием в аншлюсе
Австрии. Именно он помог придти к власти
Гитлеру, пользуясь своими связями с президентом Германии П. Гинденбургом. Папен до конца
остался верен нацистскому режиму, в то время
как Шахт принял участие в заговоре против
Гитлера. Американские же судьи высказались
за его оправдание, поскольку он якобы исполнял
свой долг и в Австрии, и в Турции. По их мнению, аншлюс был осуществлен мирным путем,
поэтому за него нельзя привлекать к уголовной
ответственности. Лоуренс же посчитал, что аншлюс был стратегически связан с агрессивной
войной, тем не менее, он указал, что к моменту
его осуществления Папен уже был в отставке
и высказался за его оправдание. Никитченко
и Волчков настаивали на признании Папена
виновным по всем разделам Обвинительного
заключения.
Что касается Ганса Фриче, французские и советские судьи считали, что пропаганда имела
огромное значение в гитлеровской Германии,
и Фриче, как один из ее руководителей, своими
действиями подстрекал к совершению массовых злодеяний. Другие же члены МВТ полагали,
что он был мелкой сошкой и оказался на скамье
подсудимых лишь потому, что Йозефа Геббельса
уже не было в живых. К тому же в их странах
декларировалась свобода любой пропаганды,
и они опасались, что осуждение Фриче там будет встречено негативно. Биддл и Паркер высказались и за оправдание Деница, но здесь их не
поддержал никто из членов Трибунала.
Советские судьи настаивали на повешении
большинства подсудимых, но отнюдь не всех,
вопреки утверждениям многих зарубежных авторов. Применительно к Деницу, Папену и Фриче Никитченко и Волчков предлагали тюремное
заключение сроком на 10 лет, а к Шахту и Функу — пожизненное заключение.
Однако 17 сентября 1946 г. генеральный
прокурор СССР К. П. Горшенин и заместитель
министра иностранных дел В. Г. Деканозов, получив одобрение Сталина, Молотова и Вышинского, направили Никитченко директиву о мерах
наказания главных немецких военных преступников. В отношении тех, кому большинством
голосов предусматривалась смертная казнь,
серьезных возражений в директиве не высказывалось81. В отношении Гесса, Функа, Шпеера,
Шираха, Деница, Рёдера, Фриче, Папена и Шахта
37
Том VIII. Расплата
предписывалось настаивать на смертной казни.
В отношении Фриче при этом делалась оговорка:
«Если же не удастся отстоять нашу точку зрения —
можно согласиться на пожизненное заключение».
В то же время в директиве подчеркивалось «Шахт:
ни в коем случае не соглашаться с судьями. Надо
буквально ультимативно требоватьполного обвинения Шахта и применения смертной казни»82.
В отношении преступных организаций
предлагалось категорически настаивать на объявлении преступными также имперского правительства, Генштаба и ОКВ.
Никитченко рекомендовалось добиваться
принятия этих указаний различными способами, перетягивая на свою сторону колеблющихся
членов суда и убедительно разбивая мнения несогласных с советской точкой зрения. Лоуренсу,
как председателю суда, следовало систематически втолковывать, что он должен поддержать
представителей СССР в МВТ, ибо советский
народ, как и другие народы, не поймет мягкосердечие судей к подсудимым. В заключение
директивы указывалось: «Если с нашими предложениями, несмотря на все усилия, не будут
соглашаться, надо твердо дать понять, что такого
приговора мы не подпишем, и вся ответственность за это ляжет на партнеров. Если же такая постановка вопроса не даст результата, Вы
должны представить в письменной форме свое
особое мнение и потребовать, чтобы оно было
приложено к приговору»83.
По всей видимости, впоследствии советская
позиция несколько смягчилась. Как известно,
особое мнение, согласованное с Москвой, было
объявлено в отношении не применения смертной казни к Гессу, оправдания Шахта, Папена
и Фриче и не признания имперского правительства, верховного командования и Генштаба вермахта преступными организациями84.
1 октября 1946 г. Международный военный
трибунал вынес свой исторический приговор.
Он осудил к смертной казни через повешение Геринга, Риббентропа, Кейтеля, Кальтенбруннера,
Розенберга, Франка, Фрика, Штрейхера, Заукеля,
Йодля, Зейсс-Инкварта и Бормана (последнего
заочно); Гесса, Редера и Функа — к пожизненному заключению; Шираха и Шпеера — к 20 годам;
Нейрата — к 15 годам и Денница — к 10 годам
тюремного заключения. Подсудимые Шахт, Папен и Фриче были оправданы.
Трибунал признал преступными организациями руководящий состав национал-социалистической партии, СС, СД и гестапо.
38
По указанию из Москвы политсоветник
Советской военной администрации в Германии (СВАГ) В. С. Семенов в тот же день провел совещание с руководящими германскими
деятелями в советской зоне — О. Гротеволем,
В. Ульбрихтом и М. Фехнером, дав им указания
относительно пропагандистской работы в связи
с приговором Нюрнбергского трибунала. Им
предлагалось провести по всей советской зоне
и в Берлине «массовую кампанию протестов
против освобождения трех преступников».
В ходе кампании следовало продемонстрировать поддержку «германским народом» требований советских судей, выраженных в особом
мнении И. Т. Никитченко. В тот же день в Берлине были проведены митинги, одобрившие
ту часть приговора, в которой выносилось решение о смертной казни 12 главных военных
преступников, и протестовавшие против оправдания трех подсудимых. Газеты, выходившие
в советском секторе Берлина, 2 октября опубликовали передовые статьи и заявления просоветских германских деятелей, в которых выражалось недовольство мягкостью приговора
в отношении тех, кто не был приговорен к смерти, и предлагалось судить их немецким судом.
В этот же день были инспирированы митинги
во всех провинциях советской зоны оккупации. В западных секторах Берлина, по сообщению Семенова, в газетах также публиковались
сообщения о недовольстве оправданием трех
обвиняемых со стороны немецкого населения
и протестов лидеров партий антифашистского
блока, включая заявление К. Шумахера, против оправдания Шахта, Папена и Фриче. В то
же время газеты в этих секторах публиковали
и интервью с теми, кто был освобожден в зале
нюрнбергского Дворца юстиции85.
Приговор МВТ, оглашенный 30 сентября —
1 октября 1946 г., не полностью удовлетворил
Кремль, но общие итоги процесса в СССР оценивались высоко. 2 октября в «Правде» была
опубликована статья, в которой констатировалось: «Нельзя не подчеркнуть, что вынесенный
в Нюрнберге приговор над гитлеровскими душегубами будет оценен всеми честными людьми
во всем мире положительно, ибо он справедливо
и заслуженно покарал тягчайших преступников
против мира и блага народов. Закончился суд
истории. Впервые справедливая кара опустилась
на головы организаторов и руководителей, поджигателей и исполнителей преступных планов
агрессивной войны»86.
Нюрнберг
16 октября 1946 г. приговор Международного военного трибунала в отношении повешения Риббентропа, Кейтеля, Розенберга,
Кальтенбруннера, Фрика, Франка, Штрейхера,
Иодля, Заукеля и Зейсс-Инкварта был приведен
в исполнение в здании Нюрнбергской тюрьмы.
Геринг за два с половиной часа до казни покончил жизнь самоубийством, приняв цианистый
калий.
По окончании Суда народов Советский
Союз выступил с инициативой проведения еще
одного международного процесса — над германскими промышленниками. Франция эту идею
поддержала, однако Великобритании и США,
в ходе Нюрнбергского процесса сами поднимавшие вопрос об этом, наотрез отказались.
17 июня 1946 г. генерал Телфорд Тейлор, на
которого была возложена задача организации
последующих процессов над главными военными преступниками, запросил у Госдепартамента
инструкции по проведению дальнейших судебных разбирательств. В своем ответе генералу
государственный секретарь США Дж. Бирнс писал: «Соединенные Штаты не могут официально предстать в роли государства, не желающего
организации следующего процесса […]. Но если
план реализации второго процесса провалится,
то ли вследствие несогласия между остальными тремя правительствами, то ли вследствие
того, что одно или более из трех правительств
не согласится на условия и требования, которые
необходимы с точки зрения интересов США, то
тем лучше»87.
В докладе Р. Джексона, направленного
Г. Трумэна 7 октября 1946 г., также указывалось:
«У США нет ни моральных, ни юридических
обязательств предпринимать другой процесс
такого рода». Он, в частности, был против
организации процесса именно против промышленников, указав в письме к президенту
США: «Особый процесс над промышленниками
создаст впечатление, будто они преследуются
лишь потому, что они промышленники. Это тем
вероятнее, что, преследуя их, мы оказались бы
в союзе с советскими коммунистами и французскими левыми»88.
Впоследствии, в условиях все набиравшей
обороты «холодной войны», США провели единолично 12 процессов в Нюрнберге, один из которых был над германскими промышленниками. Было бы наивно полагать, что даже таким
юридическим актом огромной важности, как
приговор Международного военного трибунала,
можно предотвратить новые войны, изжить человеческие пороки. Тем не менее, провозглашенные в нем нормы и принципы и сегодня служат
делу борьбы с фашизмом, агрессией, национальной нетерпимостью и терроризмом, торжеству
международного права и права человека на свободу и безопасность.
В своем приговоре Международный военный трибунал показал безосновательность попыток защиты подсудимых оспорить тот факт,
что развитие международного права в период
между двумя мировыми войнами привело к созданию нормы, ставящей агрессию вне закона.
«Устав не является произвольным осуществлением власти со стороны победивших народов,
но […] является выражением международного
права, которое уже существовало ко времени
его создания, и в этом смысле сам является
вкладом в международное право», — констатировали члены МВТ. По мнению трибунала, —
говорится в приговоре, — торжественный отказ от войны как инструмента национальной
политики с необходимостью предполагает,
что такая война является беззаконной в соответствии с международным правом и что те,
кто планирует такую войну с ее неизбежными
и ужасными последствиями, действуя таким
образом, совершают преступление». МВТ дал
ответ и на аргументы защиты обвиняемых, что
если даже признать, что развязывание несправедливой войны является незаконным актом,
то, во всяком случае, оно не является преступным. Однако Суд народов в своем приговоре
указал, что когда речь идет о таком нарушении
международного права, в результате которого
развязывается война со страшными жертвами
и страданиями целых народов, то для юридической ее квалификации нет и не может быть
различия между понятием незаконности и преступности. Они сливаются и становятся синонимами. Поэтому Международный трибунал
подчеркнул: «Обращение к войне является не
только беззаконным, но и преступным». Ее
(войны) «последствия не ограничены одними
только воюющими странами, но затрагивают
весь мир. Поэтому развязывание агрессивной
войны является не просто преступлением международного характера — оно является тягчайшим международным преступлением, которое
отличается от других военных преступлений
только тем, что содержит в себе в сконцентрированном виде зло, содержащееся в каждом из
остальных»89.
39
Том VIII. Расплата
В приговоре были опровергнуты и доводы
защитников, связанные с доктриной суверенитета. Адвокаты подсудимых утверждали, что международное право рассматривает лишь действия
государств, но не устанавливает наказание для
физических лиц. По их мнению, за действия,
совершенные от имени государств, политики
и высшие чины не несут личной ответственности и находятся под защитой доктрины о суверенности государства. Трибунал в связи с этим
напомнил в приговоре, что Германия, подписав
Версальский договор, признала право союзных
держав «привлекать к суду международных трибуналов лиц, обвиняемых в том, что они совершали действия в нарушении законов и обычаев
войны» (ст. 228 договора)90.
Действия в соответствии с приказом начальника и тем более главы государства или правительственного ведомства также, по мнению
защиты, не являлись наказуемыми. В результате
получался замкнутый круг — члены правительства и верховного командования действовали
от лица государства, а остальные исполняли их
приказы, следовательно, по версии адвокатов,
ни те, ни другие не несли уголовной ответственности. Поэтому чрезвычайно важным было следующее положение приговора: «Уже давно было
признано, что международное право налагает
долг и обязанности на отдельных лиц так же,
как и на государства […]. Преступления против
международного права совершаются людьми,
а не абстрактными категориями, и только путем наказания отдельных лиц, совершающих
такие преступления, могут быть соблюдены
установления международного права […]. Тот,
кто нарушает законы ведения войны, не может
остаться безнаказанным на основании того, что
он действует в соответствии с распоряжениями
государства, если государство[…] выходит за
пределы своей компетенции, предоставляемой
ему согласно международному праву»91.
Итак, Нюрнбергский процесс — важная
веха в истории мировой цивилизации. Суд
народов довершил военное сокрушение фашистского рейха его морально-политическим
разгромом. Устав и приговор Международного
военного трибунала (МВТ) внесли неоценимый
вклад в развитие права. Нюрнбергские нормы —
и юридические и моральные — прочно вошли
в общественное сознание. Процесс и завершивший его приговор явились адекватным ответом
на беспрецедентные в истории преступления
против мира, военные преступления и преступления против человечности.
1
См.: Smith B. F. The American Road to Nuremberg: The Documentary Record. 1944–1945. Stanford (Cal.), 1982.
2
Heydecker J.,Leeb J. Der Nurnberger Prozess. Keln, 1979. S. 74; idem. The Nuremberg Trial. New York, 1962. P. 72.
3
Внешняя политика Советского Союза в период Отечественной войны. М., 1944. С. 277.
4
23 июля 1942 г. правительства Бельгии, Голландии, Греции, Люксембурга, Норвегии, Польши, Чехословакии, Югославии и Национальный Комитет Свободной Франции направили СССР коллективную ноту, в которой выражалось пожелание, чтобы со стороны Советского Союза также было сделано предупреждение об
ответственности за злодеяния, совершаемые гитлеровцами. (Советско-французские отношения во время Великой Отечественной войны. 1941–1945 гг. Документы и материалы. М., 1985. С. 105–108).
5
Советско-английские отношения во время Великой Отечественной войны. 1941–1945 гг. Документы и материалы. В 2-х т. Т. 1. М., 1983. С. 294.
6
Library of Birmingham’s University Avon Papers AP 20/9/57.
7
Архив внешней политики Российской Федерации (АВП РФ). Ф. 06. Оп. 4. П. 14. Д. 137. Л. 9–12.
8
Там же. Л. 18.
9
Российский государственный архив социально-политической истории (РГАСПИ) Ф. 558. Оп. 11. Д. 284.
Л. 13–21; СССР и германский вопрос 1941–1948. Документы из Архива внешней политики Российской Федерации. В 3-х т. Т. 1. М., 1998. С. 176–186. Во время разговора с Молотовым А. К. Керр сообщил, что и правительство США, и правительство Великобритании выступают против организации суда над преступниками войны.
Британское правительство изучает вопрос о том, чтобы предложить Объединенным Нациям решить судьбу
главных военных преступников не судом, а политическим решением, принятым совместно. Однако Молотов
подчеркнул, что, по мнению советского правительства, решение этого вопроса следовало поручить международному трибуналу. «Это было бы максимально объективным и беспристрастным способом решения вопроса
об участи главных преступников войны в глазах всех народов. Другой более подходящей формы для решения
этого вопроса советскому правительству не известно», — сказал он.
10
См. подробнее: Лебедева Н. С. Подготовка Нюрнбергского процесса. М., 1975. С. 21.
11
Переписка Председателя Совета Министров СССР с Президентами США и Премьер-министрами Великобритании во время Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. Т. 1. М., 1957. С. 395–396.
40
Нюрнберг
12
Foreign Relations of the United States. Diplomatic Papers (FRUS). The Conference at Quebec, 1944. Wash., 1972.
P. 91–93, 467, 487.
13
FRUS. The Conferences at Malta and Yalta, 1945. P. 400.
14
Советский Союз на международных конференциях периода Великой Отечественной войны 1941–1945 гг.
Т. 4. М.,1984. С. 169–170.
15
В это время в Сан-Франциско проходила конференция по созданию Организации Объединенных Наций. Однако совещание проходило вне ее рамок. В нем приняли участие от СССР В. М. Молотов, посол СССР
в США А. А. Громыко, работники НКИД СССР С. А. Голунский, Б. Ф. Подцероб и В. Н. Павлов; от США госсекретарь
Э. Стеттиниус, С. Розенман, Ч. Болен, Дж. Данн, Юст, Дж. Макклой и др.; от Великобритании — А. Иден, А. Кадоган, Малкин и Тикстон. (АВП РФ, Ф, 06. Оп. 7. П. 20. Д. 209. Л. 1–5).
16
АВП РФ. Ф. 06. Оп. 7. П. 20. Д. 209. Л. 60–61; Дипломатический вестник. 1995. № 5. С. 74.
17
Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ). Ф. 7021. Оп. 116. Д. 337. Л. 32.
18
Smith B. F. The American Road to Nuremberg: the Documentary Record. 1944–1945. Stanford (Cal.), 1982.
P. 33–37.
19
Письмо Э. Ротштейна к Н. С. Лебедевой. Архив автора.
20
См. подробнее: Лебедева Н. С. Подготовка Нюрнбергского процесса. С. 82–140.
21
СССР и германский вопрос. Т. 1. С. 182–183.
22
АВП РФ. Ф. 07. Оп. 13. П. 41. Д. 3. Л. 121–123.
23
Берлинская (Потсдамская) конференция руководителей трех союзных держав — СССР, США и Великобритании 17 июля — 2 августа 1945 г. Сб. документов. М., 1980. С. 492. В проекте, представленном В. М. Молотовым на заседании министров иностранных дел трех держав, предлагалось назвать в качестве примера
имена таких главных нацистских преступников, как Геринг, Гесс, Риббентроп, Розенберг, Кейтель, Лей, Дениц,
Кальтенбруннер, Фрик, Штрейхер, Крупп. Характерно, что из первоначального проекта Молотов вычеркнул
имена Папена, Ганса Франка и Шахта и вставил Деница (АВП РФ. Ф. 0639. Оп. 3. П. 12. Д. 12. Л. 1–5.). Но поскольку англичане и американцы категорически возражали против упоминания конкретных лиц, Сталин предложил включить в английский проект, взятый за основу, положение о том, что первый список обвиняемых будет
опубликован до 1 сентября.
24
Роберт Лей покончил с собой в тюрьме 25 октября 1945 г.
25
Первым распоряжением Совнаркома от 22 августа 1945 г. за № 12554/р штат советского представителя
в МВТ устанавливался всего 9 человек, что естественно, было недостаточным в условиях ведения процесса
на 4-х языках. Только для организации синхронного перевода требовались от каждой стороны 6 квалифицированных переводчика, 6 стенографистов и т.д. 12 сентября Никитченко обратился к Вышинскому с просьбой
увеличить штат на 25 человек. Соответствующее распоряжение СНК за № 14812/р было принято 10 октября
1945 г. (АВП РФ. Ф. 07. Оп. 13. П. 41. Д. 4. Л. 4, 4 об., 14). Как выяснилось впоследствии, и это количество сотрудников оказалось недостаточным.
26
Заместителем члена Трибунала от СССР был назначен Александр Федорович Волчков. Член Трибунала
от США Фрэнсис Биддл и его заместитель Дж. Паркер были назначены Г. Трумэном 12 сентября, член МВТ
от Великобритании Джеффри Лоуренс и его заместитель Норман Биркетт — английским правительством
28 сентября, Временное правительство Франции — соответственно профессора Донедье Де Вабра и Робера
Фалько.
27
РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 1053. Л. 52.
28
Там же. Д. 1054. Л. 15, 28–29. 6 ноября А. А. Соболев передал, что в сентябре по указанию Вышинского они
просили Американскую информационную службу предоставить советским журналистам 25 мест в зале суда,
но в конце ноября выяснилось, что им потребуется в два раза больше. Американцы согласились увеличить
квоту на 10 человек в зале суда и предоставить помещения и питание для 60 человек, которые могли бы меняться во Дворце юстиции. По сведениям Соболева, места в зале распределялись так: 75 мест американцам,
50 англичанам, 40 французам и 35 — советским журналистам. Предлагалось настаивать на предоставлении
СССР 50 мест. (АВП РФ. Ф. 082. Оп. 32. П. 178. Д. 1. Л. 100–101).
29
ГАРФ. Ф. 7445. Оп. 2. Д. 391. Л. 55–56.
30
Там же. Л. 60.
31
АВП РФ. Ф. 07. Оп. 13. П. 41. Д. 8. Л. 46.
32
К моменту подписания обвинительного заключения советские обвинители располагали 70 документами, в момент предъявления доказательств советской стороной — 443. В их число входили также документы,
полученные от американских, английских обвинителей, от правительств Польши, Чехословакии, Югославии
(ГАРФ. Ф. 7445. Оп. 2.Д. 404. Л. 7–10).
41
Том VIII. Расплата
33
АВП РФ. Ф. 082. Оп. 32. П. 178. Д. 1. Л. 172–177. 6 декабря Вышинский передал Керру меморандум. В нем,
в частности, указывалось, что советское правительство полагает, что «следует пойти навстречу пожеланиям
правительств Польши, Чехословакии и Югославии и других заинтересованных стран, разрешив их представителям выступить на Нюрнбергском процессе». В ходе беседы Керр поинтересовался, дружно ли работают
обвинители. Вышинский ответил утвердительно.
34
ГАРФ. Ф. 7445. Оп. 2. Д. 391. Л. 28–29.
35
АВП РФ. Ф. 082. Оп. 32. П. 178. Д. 1. Л. 141; Ф. 7445. Оп. 2. Д. 404. Л. 24.
36
Там же. Л. 55–56.
37
16 ноября Ю. В. Покровский телеграфировал в Москву Р. А. Руденко: «На вопрос обвинителей о дате Вашего приезда я высказал предположение о Вашем заболевании, поскольку еще до отъезда отсюда у Вас наблюдались признаки малярии… Прошу сообщить, позволит ли состояние Вашего здоровья быть в Нюрнберге двадцатого или врачи потребуют задержаться в Москве на несколько дней» (ГАРФ. Ф. 7445. Оп. 2. Д. 404.
Л. 32–34). 17 ноября Покровский направил Комитету обвинителей следующую записку: «Мною только что
получено сообщение о том, что мое предложение, высказанное вчера во время заседания о болезни главного обвинителя от Союза ССР генерал-лейтенанта Руденко, к сожалению, оказалось правильным. Состояние
здоровья генерала не является столь неудовлетворительным, чтобы вызвать основание для замены его кемлибо другим в предстоящем процессе, но вместе с тем врачи считают невозможным его прибытие в Нюрнберг
раньше, чем через полторы-две недели. … Ни один из его помощников не уполномочен представлять СССР
в качестве Главного обвинителя в процессе. В связи с этим прошу Комитет обвинителей доложить Трибуналу
о невозможности начать процесс 20 ноября 1945 г. по мотиву этого совершенно непредвиденного обстоятельства и о необходимости отложить его до выздоровления Главного обвинителя от СССР». (Там же. Д. 6.
Л. 225). Однако Джексон заявил, что американский народ и американское правительство будут крайне отрицательно реагировать на отложение процесса по такому поводу. «Любое отложение процесса будет рассматриваться как неумение справиться с процессом со стороны обвинителей и суда», — указал он. Англичанин же
сказал, что он согласен молчать на заседании МВТ, если Советский Союз возьмет вину за отсрочку процесса
на себя. Лишь француз указал, что, если советский представитель не будет участвовать на процессе с самого
начала, то делегация его страны также не сможет принять участие на открытии процесса (АВП РФ. Ф. 07. Оп. 13.
П. 41. Д. 8. Л. 75–76).
38
ГАРФ. Ф. 7445. Оп. 2. Д. 391. Л. 59.
39
АВП РФ. Ф. 07. Оп. 13. П. 41. Л. 57.
40
РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 162. Д. 37. Л. 160.
41
Там же. С. 160–161.
42
ГАРФ. Ф. 7445. Оп. 2. Д. 391. Л. 11–13, 31–35, 39–42
43
Там же. Л. 45–46.
44
Нюрнбергский процесс. Т. 1. С. 358.
45
Там же. С. 358–359.
46
Там же. С. 390–392.
47
Там же. С. 454.
48
Там же с. 572.
49
26 ноября на заседание Комиссии в Нюрнберге, проходившем под председательством Вышинского, было
решено существенно переработать речь Руденко, которая была рассчитана на два часа, тогда как главные
обвинители от других стран намеревались выступать в течение четырех–восьми часов. Подбор материалов
и дополнение текста речи были поручены Маньковскому, Трайнину (раздел «Идеология»), Кузьмину, Грибанову и Шейнину (Агрессия против Чехословакии, Польши и Югославии»), Вышинскому, Горшенину и Руденко
(«Агрессия против СССР»), Кареву и Рагинскому («Военные преступления и преступления против человечности») (ГАРФ. Ф. 7445. Оп. 2. Д. 391. Л. 43–44).
50
РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 162. Д. 38. Л. 1–2.
51
Нюрнбергский процесс. Т. 1. С. 573,636.
52
См.: Нюрнбергский процесс. Сборник материалов в 8-ми т. Т. 1–6. М.,1987–1999.
53
ГАРФ. Ф. 7445. Оп. 2. Д. 404. Л. 72.
54
Там же. Д. 391. Л. 57–58
55
Там же. Л. 43–47. К протоколу Комиссии прилагался перечень вопросов, составленный Вышинским: «1. Отношение к Версальскому миру; 2. Советско-германский пакт о ненападении 1939 г. и все вопросы, имеющие
к нему какое-либо отношение; 3. Посещение Молотовым Берлина, посещение Риббентропом Москвы; 4. Вопросы, связанные с общественно-политическим строем СССР; 5. Советские прибалтийские республики; 6. Совет-
42
Нюрнберг
ско-германские соглашения об обмене немецкого населения Литвы, Латвии и Эстонии с Германией; 7. Внешняя
политика Советского Союза и, в частности, вопросы о проливах, о якобы территориальных притязаниях СССР;
8. Балканский вопрос; 9. Советско-польские отношения (вопросы Западной Украины и Западной Белоруссии).
56
ГАРФ. Ф. 7445. Оп. 2. Д. 391. Л. 12–17.
57
Там же. Л. 28–30.
58
Там же. Д. 8. Л. 47–48.
59
Там же. Д. 404. Л. 72–73.
60
Там же. Д. 6. Л. 251, 265, 266.
61
Там же. Д. 404. Л. 78–84; Д. 8. Л. 121–122; Д. 6. Л. 5.
62
См. подробнее: Лебедева Н. С. Катынь: преступление против человечества. М., 1994; Катынь 1940–2000.
Документы. Отв. составитель Н. С. Лебедева. М., 2001.
63
Полторак А. И. Нюрнбергский эпилог. М., 1983. С. 91.
64
ГАРФ. Ф. 7445. Оп. 2. Д. 8. Л. 177–178.
65
См. подробнее: Лебедева Н. С. Подготовка Нюрнбергского процесса. С. 122–133. Представитель Франции
на Лондонской конференции А. Гро 19 июля 1945 г., в частности, заявил: «Там, где развязывается агрессивная
война и в этой войне не руководствуются законами международного права, следует наказать ответственных
за это как преступников, но одно лишь развязывание агрессивной войны не преступление». Особенно возражал Гро против того, что в соответствии с существующим международным правом можно наказывать отдельных лиц за развязывание агрессивной войны. Представитель же Великобритании на конференции Д. Максуэлл-Файф, в отличие от А. Гро, считал, что агрессия — международное преступление, и лица, ответственные за
ее подготовку и ведение, совершают преступление. Однако он был согласен с представителем Франции в том,
что пока отсутствуют санкции против этого преступления, что создает известные трудности для трибунала.
Советские же и американские юристы доказывали, что в 1939 г. агрессия уже рассматривалась международным правом как преступление, и отсутствие конкретных санкций за нее ничего не меняет: ведь за нарушение
законов и обычаев войны также не устанавливалось конкретного наказания или санкций, хотя Женевские
конвенции 1929 г. предусматривали в принципе уголовную наказуемость этих преступлений.
66
Нюрнбергский процесс. Сборник материалов в 8-ми томах. Т. 8. М., 1987. С. 605–610.
67
Hyde Y. M. Norman Birkett: The Life of Lord Birkett of Ulverston. L., 1964. P. 494–531.
68
Архив автора. Ксерокопии записей Ф. Биддла. Л. 1, 4, 6, 8–11, 17–18. Выступая 15 августа, И. Т. Никитченко, в частности, подчеркнул: «Группа лидеров должна нести ответственность не только за свои собственные
действия, но и за все действия, совершенные государством. В ином случае мы можем сбиться с пути. (Мне не
ясно, что он имеет в виду /замечает Ф. Биддл — Н. Л./). Заговор. Мы практики, а не дискуссионный клуб. Принцип фюрера — это не довод для защиты: он не находится в противоречии с заговором. В любой преступной
группе имеется лидер. Молчаливое согласие — это тоже самое, что и открытая поддержка. Эта идея явственно просматривается во всей теории обвинения. Никогда нет равенства в заговоре. В соответствии с Уставом,
предусматривается заговор и для военных преступлений и для преступлений против человечности. Никакого противоречия нет в этом пункте между Уставом и обвинительным заключением. Этот заговор является
самостоятельным преступлением. Повторяю снова и снова: вы не можете относиться к нему абстрактно. Если
мы отвергнем заговор, мы не сможем привлечь к ответственности каждого, кто несет ответственность за действия других. Возьмем Фриче. Выступления по радио не являются преступлениями. Но в качестве участника
заговора он является виновным в других преступлениях. В этом отличие между планированием и заговором».
69
Архив автора. Записи Ф. Биддла. С. 1–2.
70
Там же. Л. 2–3, 10, 13–15.
71
Там же. Л. 29–30.
72
Нюрнбергский процесс. Сборник материалов в 8-ми томах. Т. 1. М., 1987. С. 148.
73
Записи Ф. Биддла. Л. 18. Н. Биркетт подчеркнул, что раздел первый является базовым для всего обвинительного заключения. Важность процесса заключается именно в том, чтобы показать — война проистекала
из общего плана. Если раздел первый будет отвергнут, все значение процесса будет утрачено. Его цель показать, что война не свалилась с ясного неба, но тщательно планировалась. Имелся план. Он мог существовать
в 1920 г., или в 1933 г. и уж абсолютно точно в 1937 г.
74
Записи Ф. Биддла. Л. 19–20.
75
В приговоре указывалось, что в разделе I обвинительного заключения подсудимым инкриминировался
общий план или заговор, в разделе II — планирование и ведение войны. «Одни и те же доказательства представлялись для обоснования обвинения, содержащегося в обоих разделах. Поэтому мы будем рассматривать
оба раздела вместе, поскольку они по своему существу одинаковы». (Нюрнбергский процесс. Т. 8. С. 610).
76
В разделе «Правовое обоснование, применимое в отношении общего плана или заговора» Приговора указывалось: «Фактически обвинение утверждает, что всякое значительное участие в деятельности нацистской
43
Том VIII. Расплата
партии и правительства является доказательством участия в заговоре, которое по существу своему является
преступным. Понятие заговора никак не определяется в Уставе. Но, по мнению Трибунала, заговор должен
иметь совершенно точно определенную преступную цель. Он не должен быть слишком отдален от времени
решения и действия. Для того чтобы быть преступным, планирование должно не просто покоиться на декларациях партийной программы[…] или политических утверждениях, высказанных в «Майн Кампф» в более
поздние годы. Трибунал должен выяснить, существовал ли конкретный план ведения войны, и определить
участников этого конкретного плана». Указывалось, что «нет необходимости решать вопрос о том, было ли
установлено доказательствами наличие единого общего заговора между подсудимыми[…]. Тот факт, что планы для ведения войны составлялись уже 5 ноября 1937 г., а возможно и в более ранний период, совершенно
очевиден. После этого такого рода приготовления продолжали проводиться во многих сферах и были направлены против мира многих стран. Действительно, угроза войны — и если необходимо, сама война — являлась неотъемлемой частью нацистской политики» (Нюрнбергский процесс. Т. 8. С. 611).
77
В приговоре указывалось, что раздел I обвинительного заключения вменяет в вину подсудимым и заговор
для совершения военных преступлений и преступлений против человечности. «Но Устав не определяет заговор
как отдельное преступление, если он не связан с актом ведения агрессивной войны». При этом имелось в виду,
что в пункте «а» ст. 6 «Преступления против мира» наряду с планированием, подготовкой, развязыванием или
ведением агрессивной войны или войны в нарушение международных договоров, соглашений или заверений»
прямо называлось и «участие в общем плане или заговоре, направленных к осуществлению любого из вышеизложенных действий”. В пунктах же «в» (военные преступления) и «с» (преступление против человечности) участие
в общем плане или заговоре не оговаривалось. Тем не менее, к этим пунктам прямо относился заключительный
абзац ст. 6 об ответственности руководителей, организаторов, подстрекателей и пособников, участвовавших
в составлении или в осуществлении общего плана или заговора, направленного к совершению любых из вышеуказанных преступлений (то есть преступлений против мира, военных преступлений и преступлений против
человечности) за все действия, совершенные любыми лицами, с целью осуществления такого плана. (Нюрнбергский процесс. Т. 1. С. 148). Однако Трибунал посчитал, что слова этого абзаца «не добавляют нового и отдельного
преступления к преступлениям, уже поименованным. Их назначением является установление ответственности
отдельных лиц, участвовавших в общем плане. Поэтому Трибунал не будет рассматривать обвинение подсудимых
по разделу 1, заключающееся в том, что они принимали участие в заговорщической деятельности для совершения военных преступлений и преступлений против человечности, а будет рассматривать лишь общий план для
подготовки, развязывания и ведения агрессивной войны». (Нюрнбергский процесс. Т. 8. С. 612).
78
Нюрнбергский процесс. Указ. соч. Т. 8. С. 602, 621, 633.
79
См. подробнее: Советский Союз и Организация Объединенных Наций (1961–1965 гг.). М., 1968. С. 285–289.
80
Записи Ф. Биддла. Л. 38.
81
Тем не менее, в отношении Кальтенбруннера, Зейсс-Инкварта, Заукеля и Франка предлагалось настаивать на обвинении их не только по III и IV разделам, но и по I и II. Применительно к Штрейхеру предлагалось
согласиться с его обвинением только по IV разделу, но преподнести это согласие как такую уступку, за которую партнеры должны уступить советской стороне по другим подсудимым (в частности, Шахту) (СССР и германский вопрос. Т. 2. С. 704–705).
82
СССР и германский вопрос. Т. 2. С. 706–707.
83
Там же. С. 707.
84
Нюрнбергский процесс. Т. 8. С. 722–740. 3 октября зам. министра иностранных дел В. Деканозов писал
А. Я. Вышинскому: «Сообщая о приговоре, вынесенном в Нюрнберге, советская печать привела также заявление Лоуренса об особом мнении о приговоре члена Трибунала от СССР Никитченко. Александров из ЦК
(начальник Отдела агитации и пропаганды ЦК ВКП (б). — Н. Л.) просит сообщить, следует ли опубликовать, не
ожидая соответствующего официального сообщения самого Трибунала, текст особого мнения тов. Никитченко или следует пока ограничиться уже опубликованным кратким заявлением Лоуренса. Просьба согласовать
с Молотовым и дать ответ. Деканозов». На письме резолюция Вышинского: «Следует опубликовать особое
мнение т. Никитченко теперь же. С Молотовым согласовать не удалось ввиду его отъезда. 4. Х.» (РГАСПИ. Ф. 17.
Оп. 125. Д. 410. Л. 161–162).
85
СССР и германский вопрос. Т. 2. С. 712–713.
86
Правда. 2. Х. 1946.
87
Taylor T. Final Report to the Secretary of the Army on Nuremberg War Crime Trials Under Control Council.
Washington, 1949. P. 282.
88
Report of R. H. Jackson United States Representative to the International Conference on Military Trials. London
1945, Department of State Publication 3080. New York, 1949. P. 435–436.
89
Нюрнбергский процесс. Т. 8. С. 577, 605–610.
90
Там же. С. 608.
91
Там же. С. 609.
44
Нацистские организации
на скамье подсудимых
Е. Н. Кульков*
И
сторическое значение Международного военного трибунала заключается не только в том, что он вынес
приговоры главным нацистским преступникам, но и в том, что в его ходе следствие
провело огромную исследовательскую работу.
На конкретных фактах оно показало преступный характер деятельности руководящего состава Национал-социалистической рабочей партии
Германии (НСДАП), нацистских штурмовых отрядов (СА), охранных отрядов (СС) и службы
безопасности (СД), государственной тайной полиции (гестапо), правительственного комитета,
генерального штаба и верховного командования
германских вооруженных сил (ОКВ).
В соответствии с Уставом Международного
военного трибунала (статьи 9–11) задача обвинения в Нюрнберге состояла не только в том,
чтобы доказать виновность или невиновность
тех лиц, которые уже предстали перед судом.
Необходимо было также выяснить принадлежность подсудимых к преступным группам или
организациям. Определение Международным
военным трибуналом преступного характера
той или иной группы или организации должно
было обеспечить право компетентным органам
и впредь «привлекать к суду национальных, военных или оккупационных трибуналов за принадлежность к этой группе или организации».
В таких случаях преступный характер группы
или организации должен был считаться уже доказанным и не мог подвергаться оспариванию1.
В ходе Нюрнбергского процесса на основе широкого круга документов было доказано,
во-первых, что назначение фюрера национал-социалистов А. Гитлера рейхсканцлером и включение нескольких нацистов в состав правительства
в январе 1933 г. не было обычной демократической процедурой смены правительства. Это
была заранее спланированная рейхспрезидентом
П. Гинденбургом и частью влиятельных кругов
промышленного и финансового капитала акция, которая открыла нацистам путь к власти.
Во-вторых, главными программными целями нацистской верхушки как до, так и после захвата
ими власти, являлись ликвидация демократического государственного и общественного строя
Веймарской республики и подготовка Германии
к ведению захватнических войн. В-третьих, установление в Германии преступного нацистского
режима не было результатом волеизлияния большинства немецкого народа. Он был установлен
и утверждался в Германии путем беспощадного
идеологического и физического террора, направленного, прежде всего, против коммунистов, социал-демократов, функционеров рабочих
профсоюзов, против всех лиц и общественных
организаций, не разделявших программы и мировоззрения национал-социалистов.
Поражение Германии в Первой мировой войне, крах империи, экономическая и политическая
нестабильность, обнищание населения — все
это породило у немцев чувство национального
унижения. Вставшие перед ними проблемы не
мог разрешить новый, весьма шаткий механизм
Веймарской республики. Демократические институты, культурные и нравственные ценности
европейской либеральной традиции утратили
* Евгений Николаевич Кульков — кандидат исторических наук, старший научный сотрудник Института
всеобщей истории РАН.
45
Том VIII. Расплата
в их глазах свою привлекательность. В этих условиях стали создаваться партии и группировки
крайне националистического толка, которые выступали за ликвидацию Версальской системы,
возвращение Германией утраченных территорий, установление диктаторских форм правления. Одной из таких партий стала образованная
в марте 1919 г. А. Дрекслером Германская рабочая
партия, переименованная в феврале 1920 г. в Национал-социалистическую германскую рабочую
партию. В июле 1921 г. ее руководителем стал
А. Гитлер. В программу, объявленной на съезде партии в Мюнхене 24 февраля 1920 г., были
включены пункты, рассчитанные на создание
массовой базы нацистскому движению, такие
как «национализация всех крупных предприятий», «участие рабочих и служащих в прибылях
на всех крупных производствах», обеспечение
«достойными пенсиями по старости», «поддержка мелких производителей и торговцев; «крупные
магазины должны быть переданы им», «реформа
землевладения и прекращение спекуляции землей», «введение смертной казни за спекуляцию»,
«поддержка материнства и поощрение развития
молодежи» и т.д. В то же время программа апеллировала к националистическим чувствам населения. В ней содержались требования добиться
«объединения всех немцев в границах Великой
Германии», «отказа от условий Версальского договора и подтверждения права Германии самостоятельно строить отношения с другими нациями»,
вести борьбу за приобретение «дополнительных
территорий для производства продуктов питания и расселения увеличивающегося немецкого
населения». Намериваясь достичь расширения
немецкого «жизненного пространства» с помощью силы, нацисты включили в свою программу
требование о «введении всеобщей воинской повинности» и «замены наемной профессиональной армии национальной армией». В программе
содержались пункты, согласно которым предоставление гражданства в Германии должно было
осуществляться только по «расовому признаку».
В частности, утверждалось, что гражданами могут быть только немцы, а не немцы, прежде всего
«евреи, не могут быть гражданами Германии».
Всем лицам не германской крови нацисты требовали закрыть въезд в страну2.
Нацисты первоначально намеривались захватить власть в Германии путем насильственного
переворота. Но предпринятая ими в ноябре 1923 г.
в Мюнхене попытка организовать так называемый
«поход на Берлин» потерпела провал. НСДАП была
46
временно запрещена, а ее фюрер Гитлер в феврале
1924 г. оказался в тюрьме. Во время заключения
им была написана книга «Моя борьба», которая
стала политической библией для нацистов. Через 9 месяцев он был освобожден и приступил
к восстановлению и расширению своего движения с целью легального захвата власти. При этом
нацистская партия имела свою специфику, которая изначально отличала ее от консервативных
партий старого типа. Ее «вожди», учитывавшие
распространение социалистических идей среди
народных масс, рядились в тоги революционеров, защитников интересов нации, ставили целью повести за собой таким путем рабочий класс.
Эта установка отразилась уже в самом названии
нацистской партии, в багровых стягах со свастикой, избранных в качестве одного из элементов
символики движения, и в формах его агитационно-пропагандистской деятельности. Нацистское
руководство не ограничивалось изданием газет
и листовок, проведением собраний и съездов. Оно
широко использовало внепарламентские формы
борьбы, применявшимися действительно рабочими партиями: устраивало митинги, демонстрации,
факельные шествия. Оно создало также собственные военизированные организации — штурмовые
и охранные отряды (СА и СС).
Первоначально нацисты не пользовались
доверием представителей крупного капитала
по причине своей «революционности». Однако постепенно благодаря разъяснениям самих
руководителей нацистского движения они все
более убеждались, что «антикапиталистические»
и «социалистические» пункты нацистской программы не имеют к целям нацистского движения никакого отношения и предназначены для
манипулирования сознанием широких масс.
В 1928 г. Гитлер издал специальное пояснение
к программе, в котором указывалось, что «национал-социалистическая немецкая рабочая
партия стоит на почве частной собственности»
и выступает лишь «против еврейских обществ,
спекулирующих земельными участками»3.
Рост рядов нацистской партии и немцев,
отдававших ей свои голоса на выборах в рейхстаг, начался во время мирового экономического
кризиса 1929–1933 гг., который не удавалось преодолеть классическими либеральными методами. Так, если в 1928 г. в НСДАП насчитывалось
98 тыс. человек, то к концу 1932 г. — уже около
850 тыс. Этот рост произошел в основном за счет
части средних слоев населения и безработных.
На выборах в рейхстаг 31 июля 1932 г. нацисты
Нюрнберг
получили более 13,8 млн голосов, т. е. более трети всех участников в выборах, что позволило им
по сравнению с 1930 г. увеличить свою фракцию
в рейхстаге более чем вдвое. Но на новых выборах в рейхстаг 6 ноября 1932 г. они потеряли
два млн голосов, в то время как за Коммунистическую партию Германии проголосовало на
610 тыс. больше. Она получила шесть миллионов голосов4. Это обстоятельство вызвало панику
среди лидеров НСДАП и их сторонников и явилось причиной, по которой президент страны
Гинденбург поспешил назначить Гитлера главой
коалиционного правительства, в состав которого
наряду с нацистами вошли представители правоконсервативной Немецкой национальной партии,
милитаристского союза «Стальной шлем» и сочувствовавшие нацистам беспартийные. Оказавшись у власти, нацистская верхушка приступила
к установлению в стране своего безраздельного
господства. Не получив на мартовских выборах
двух третей депутатских мест в рейхстаге, гитлеровцы аннулировали мандаты коммунистов,
а их фракцию арестовали. В конце июня — начале
июля они добились запрета деятельности СДПГ
и самороспуска буржуазных партий, а также издания законов, по которым нацистская партия была
объявлена единственной «носительницей немецкой государственности», а попытки восстановить
или создать новые партии карались заключением
в каторжную тюрьму сроком до трех лет5.
Формально членство в партии было добровольным, но принимали в ее ряды не всех
немцев. НСДАП, по замыслам ее руководства,
должна была представлять «элиту народа», хранительницу основанного на «родстве крови»
и «общности судьбы» немецкого «народного
сообщества». Для вступления в неё кандидат
должен был доказать, что его предки, начиная
с 1800 г., не состояли в браках с «неполноценными» в расовом отношении людьми. Таких немцев
в Германии оказалось не более 11 %. Они стали
пополнять ряды НСДАП. Этому вначале способствовал самороспуск буржуазных партий,
бывшие члены которых в массовом порядке
перешли в НСДАП, так как членство в этой
партии обеспечивало им преимущество при
найме на работу и назначении на руководящие
иболее высокооплачиваемые должности в государственных и общественных учреждениях.
К началу Второй мировой войны в НСДАП насчитывалось 5 млн человек. Затем ее росту во
многом способствовали первоначальные военные успехи Германии. К концу 1942 г. в НСДАП
насчитывалось почти 8 млн человек. С 1943 г.
число желающих пополнить ряды нацистской
партии существенно уменьшилось. Это было
следствием перелома в ходе войны в пользу
антигитлеровской коалиции. Тем не менее ко
времени разгрома Германии в 1945 г. в НСДАП
насчитывалось немногим более 8 млн человек,
то есть почти каждый пятый взрослый немец6.
Деятельность НСДАП в 1933–1945 гг. направлялась фюрером партии Гитлером, рейхсляйтерами НСДАП, занимавшими высшие
руководящие посты в одной из сфер партийной деятельности (например, Р. Гесс — до мая
1941 г. заместитель фюрера по партии, М. Борман — с мая 1941 г. заместитель фюрера по
партии и руководитель партийной канцелярии,
Г. Гиммлер — рейхсфюрер СС, В. Лутце — начальник штаба СА, А. Розенберг — руководитель внешнеполитического упраления НСДАП
и т.д.), а также многочисленными партийными
функционерами — так называемыми «политическими руководителями» (гаулейтерами — в областях, крейслейтерами — в округах, ортсгруппенлейтерами — районными руководителями,
целленлейтеры — в партийных организациях,
охватывавших четыре–восемь жилых кварталов, блоклейтерами — в одном квартале, где проживало от 40 до 60 семей). Общая численность
этих партийных функционеров увеличивалась
по мере роста рядов партии. Так, если в 1933 г. их
насчитывалось около 292 тыс., то в 1943 г. — уже
600 тысяч7. Эти «политические руководители»
носили специальную форму, имели особые членские билеты, пользовались исключительными
правами и привилегиями. Они воспитывали
немецкий народ в духе расистского националсоциалистического мировоззрения, насаждали
в стране культ Гитлера, которому давали клятву
верности, следили за беспрекословным выполнением на местах всех распоряжений высшего
политического руководства страны, выискивали
немцев, проявлявших критическое отношение
к Гитлеру и нацистскому режиму, доносили о них
соответствующим карательным органам.
Защитник нацистской партии Р. Серватиус
в ходе Нюрнбергского процесса пытался доказать, что подавляющее большинство членов
партии не знало о преступлениях нацистского
режима, что многие из них, особенно в условиях войны, не могли отказаться от предлагаемых руководящих постов, что якобы никакого
корпуса «политических руководителей» вообще
не существовало. Он настаивал на исключении
47
Том VIII. Расплата
блоклейтеров и целленлейтеров из состава «политических руководителей», заявлял, что объявление всего руководящего состава нацистской
партии преступной организацией может привести к массовым репрессиям против многих
невиновных людей.
Трибунал не согласился с большинством
доводов защитника, но счел возможным ограничить круг лиц, которых следовало привлечь
к уголовной ответственности. Он принял решение об объявлении преступной организацией
руководящего состава НСДАП и указал в приговоре следующее: «Политическое руководство
использовалось для целей, которые, согласно
Уставу, являлись преступными и включали
германизацию присоединенных территорий,
преследование евреев, проведение программы
рабского труда и жестокое обращение с военнопленными… Гаулейтеры, крейслейтеры
и ортсгруппенлейтеры в той или иной степени
принимали участие в проведении этой преступной программы. Рейхслейтунг как руководящая
организация партии так же ответственна за эту
преступную программу, как и главы различных
руководящих организаций гаулейтеров и крейслейтеров. Решение Трибунала по этим руководящим организациям распространяется лишь
на амтслейтеров, которые были начальниками
отделов в аппарате рейхлейтунга, гаулейтунга
и креслейтунга». На других должностных лиц
и партийные организации более низких уровней это решение не распространялось. Трибунал
также исключил из списка членов организаций,
объявленных преступными группами, тех, кто не
знал о преступной деятельности и не принимал
в ней участия, а также лиц, не занимавших указанных выше постов после 1 сентября 1939 года8.
Международный военный трибунал особое
внимание уделил раскрытию преступлений таких
подразделений НСДАП, как СА, СС, СД и гестапо.
Они составили основу мощного аппарата террора,
который нацистская верхушка после назначения
Гитлера на пост рейхсканцлера использовала для
подавления и искоренения политических противников внутри страны. После развязывания Германией Второй мировой войны сфера деятельности
этого аппарата террора была распространена на
все оккупированные ею территории. Его жертвами стали многие миллионы людей различных
национальностей. Это было наглядно показано
и доказано юристами в Нюрнберге. Для этого они
изучили многочисленные немецкие трофейные
документы и показания свидетелей, проведя ис-
48
следовательскую работу, которая обычно проводится историками. Поэтому историки различных
стран в своих трудах при рассмотрении нацистского аппарата террора до сих пор пользуются
материалами Нюрнбергского процесса, дополняя
их лишь новыми документами и фактами.
На Нюрнбергском процессе было показано,
что первоначально главное место в нацистском
аппарате террора занимали СА (сокр. от нем.
Sturmabteilungen; SA). Их высшим руководителем
являлся Гитлер, а его заместителем — начальник
штаба СА Э. Рем. Штурмовые отряды, облаченные в коричневую униформу, начали создаваться
уже в 1921 г. В их задачу входил разгон и физическая расправа над участниками массовых мероприятий идейных противников НСДАП. Число
членов СА и устраиваемых ими уличных сражений в городах и селах постоянно росло. К концу
1932 г. эта нацистская террористическая организация действовала во всех германских землях
и насчитывала в своих рядах не менее 300 тыс.
человек9. В первые месяцы правления гитлеровского правительства они сыграли главную роль
в насаждении и утверждении нацистского режима. Только в марте 1933 г. ими было брошено
в концлагеря не менее 18 тыс. человек. В октябре
1935 г. И. Геббельс отмечал: «Политические оппоненты внутри страны исчезли не по какой-то
таинственной неизвестной причине, а потому, что
движение имело сильную руку, и самой сильной
рукой в движении была СА»10. Однако для превращения в постоянно действующий карательный орган СА оказались непригодны. Они были
слишком многочисленными и недостаточно благонадёжными. За счет членов милитаристских
организаций «Стальной шлем» и «Кифгойзербунд» численность СА к 1934 г. достигла почти
4,5 млн11. Рядовые штурмовики, существовавшие
на жалкие пособия, выделяемые им имперским
министерством внутренних дел, с весны 1934 г.
стали поговаривать о необходимости «второй
революции». Их начальник штаба Рем стал добиваться, чтобы его «народное войско» получило бы
такой же государственный статус, как и регулярные вооруженные силы Германии. Но военный
министр и командование рейхсвера решительно
этому воспротивились. Гитлер после некоторых
колебаний занял сторону кадровых военных. Ему
было выгоднее сохранить тогда еще немногочисленную, но профессиональную армию в качестве
своего надежного инструмента политики.
По приказу Гитлера нацистские СС (сокр. от
нем. Schutzstaffeln; SS) 30 июня и 1–2 июля 1934 г.
Нюрнберг
учинили кровавую чистку среди руководителей
СА. Их жертвами стали Рем и его многочисленные сторонники, а также ряд других неудобных
для Гитлера лиц. В их числе были: Г. Кар, который в ноябре 1923 г., будучи главой правительства Баварии, участвовал в подавлении
антигосударственного выступления нацистов
в Мюнхене; Г. Штрассер, занимавший до конца
1932 г. ряд высших постов в НСДАП и являвшийся внутрипартийным конкурентом Гитлера;
генерал К. Шлейхер, занимавший в 1932 г. пост
рейхсканцлера и выступавший против передачи
этого поста Гитлеру. Эсэсовцами был убит и друг
Шлейхера генерал Ф. Бредов12.
Командование германских вооруженных
сил одобрило эту кровавую акцию эсэсовцев.
Оно не протестовало против убийства без суда
и следствия двух своих генералов.
После событий в ночь с 30 июня на 1 июля
1934 г., вошедших в летопись нацистского движения под названием «ночь длинных ножей»,
начальником штаба СА был назначен обергруппенфюрер СА В. Лутце. Под его руководством
в СА осталось около 1,5 млн человек. Главной
ее функцией стала допризывная подготовка молодежи. Обучение в этой организации прошли
миллионы немецких юношей. 70 процентов
из них во время Второй мировой войны были
призваны в действующую армию. Коричневорубашечники использовались во время войны
также для охраны концлагерей, лагерей для военнопленных, для надзора над иностранными
рабочими, насильственно угнанными в Германию из оккупированных немецкими войсками
других стран Европы13.
После расправы над Ремом и его сторонниками ведущую роль в нацистском аппарате
террора заняла организация СС. 20 июля 1934 г.
Гитлер издал приказ, по которому СС получила
статус «независимой организации внутри нацистской партии», а её фюрер Г. Гиммлер «непосредственно подчинялся только фюреру как
главному руководителю СА»14.
Предыстория СС началась в марте 1923 г.,
когда в НСДАП был создан отряд личной охраны фюрера («Ударный отряд Адольф Гитлер»).
В 1925 г., после того как Гитлер был выпущен из
тюрьмы, куда он попал за попытку в ноябре 1923 г.
организовать антигосударственный переворот
в Мюнхене, и был снят запрет на деятельность
НСДАП, началось формирование новых охранных отрядов. Они в качестве партийной полиции осуществляли охрану руководства партии
и массовых нацистских мероприятий. Эти отряды
первоначально подчинялись начальнику штаба
СА. Их количество начало быстро расти с 1929 г.,
когда Гитлер назначил на пост рейхсфюрера СС
Г. Гиммлера. Если в 1929 г. в СС насчитывалось
280 человек, то в начале 1933 г. уже 52 тыс.15. Под
руководством Гиммлера организация СС стала
все больше приобретать черты профессиональной партийной службы безопасности. Осенью
1931 г. в рамках СС было создано подразделение
под кодовым наименованием «Ic-Diеnst», которое с 1932 г. стало носить название «Служба безопасности рейхсфюрера СС» (Sicherheitsdienst des
Reichsführer SS; SD). Служба безопасности (СД)
до установления в Германии нацистского режима обеспечивала руководство партии информацией о положении внутри НСДАП и в рядах её
идеологических противников. С середины 1934 г.
СД получила статус единственной организации
партии, занимающейся ведением политической
разведки и контрразведки16.
По замыслу Гиммлера, организация СС в отличие от «плебейских» СА должна была стать
элитным «черным орденом». Его членами могли
стать только лица «германского» происхождения
и внешности, свидетельствующей якобы об их
принадлежности к высшему «нордическому типу
расы». По словам Гиммлера, они должны были
«стать высшим слоем человеческого общества,
который мог бы господствовать в Европе веками»17. Сам Гиммлер, да и почти вся нацистская
верхушка, судя по внешности, не относилась
к стройному, высокому, длинноногому и белокурому «нордическому типу». Но отбор добровольцев в СС был строгим. Чтобы носить черную форму СС, доброволец должен был сначала
доказать, что он и его предки, начиная с 1980 г.,
не состояли в родстве с «неарийцами». Высокие
командные посты в СС мог занять только тот,
кто мог доказать свою расовую чистоту и своих
предков начиная с 1750 г. Член СС был обязан
предпочтительно в возрасте 25–30 лет жениться
на «безупречной в расовом отношении» немке,
способной умножить его «высокоценный» род.
Клятву верности друг другу новобрачных принимал командир местной организации СС. Вместе с тем, эсэсовцам разрешалось иметь детей
и от чистокровных незамужних немок. В рамках
разработанной Гиммлером в 1936 г. программы
«Lebensborn» («Источник жизни») были созданы
специальные дома для содержания внебрачных
детей от членов СС. На церковные браки было
наложено табу, так как при приеме в члены СС
49
Том VIII. Расплата
немец должен был порвать связь с христианской церковью. Среди членов СС насаждался
языческий культ предков, поклонение древним
германским богам. Большое значение в СС придавалось проведению различных неоязыческих
ритуалов, которые должны были удовлетворить
тягу их фюрера и членов к мистике, объединить
их магическими силами. Придание организации
СС черт элитарного и экзотерического ордена,
предназначенного лишь для избранного круга
лиц, способствовало росту ее притягательности
для отслуживших свой срок в войсках офицеров,
полицейских, представителей свободных профессий, юношей из аристократических и буржуазных семей. Но главное, что их привлекало в СС, был расчет сделать быструю карьеру
в растущей и влиятельной новой организации.
При вступлении в СС немец давал следующую
клятву: «Я клянусь тебе, Адольф Гитлер, фюрер
и рейхсканцлер в верности и храбрости. Я клянусь повиноваться до смерти тебе и тем, которых ты назначил для того, чтобы командовать
мною»18. «Наша честь называется верностью»,
«Повиновение до самой смерти» — таковы были
главные заповеди эсесовцев. Численность военизированных полицейских формирований СС
в 1939 г. увеличилась до 240 тыс. человек. Они
получили название «общие СС»19.
Весной 1933 г. из членов «общих СС» и добровольцев из числа военнослужащих под руководством Гиммлера при содействии военнослужащих рейхсвера в различных частях Германии
стали создаваться настоящие воинские «части
СС особого назначения», в задачу которых входило обеспечение «внутренней безопасности».
Одной из них была часть, которая отвечала за
личную охрану Гитлера и одновременно выполняла представительские функции. Сначала в ней
насчитывалось 120 человек. В 1938 г. численность
отряда охраны Гитлера за счет объединения
с рядом частей СС особого назначения была
доведена до моторизованного пехотного полка,
получившего название «Лейбштандарт Адольф
Гитлер»20. В том же году было сформировано еще
три полка СС: «Дойчланд» в Мюнхене, «Германия» в Гамбурге и «Фюрер» в Вене. После начала
Второй мировой войны началось формирование дивизий СС. За их вооружение, снабжение
и использование внутри страны отвечал аппарат
Гиммлера. При использовании в боевых действиях против соседних стран они, согласно приказу
Гитлера, должны были подчиняться командованию германских вооруженных сил. Им было
50
присвоено общее название «войска СС» (Waffen
SS). Они стали наиболее надежным и жестоким
оружием в руках нацистского руководства и использовались на различных фронтах в составе
сухопутных войск Германии, в карательных операциях против партизан и мирного населения
оккупированных вермахтом стран. Численность
войск СС до 1943 г. росла в основном за счет добровольцев из молодежи Германии и этнических
немцев (фольксдейче) из других стран, в основном из Юго-Восточной Европы. Начиная с 1943 г.
Гиммлер и его подручные, стремясь увеличить
численность войск СС, приступили к формированию частей и соединений войск СС не только
из немцев и фольксдейче, но и лиц других национальностей. В эти соединения набирались
в добровольном порядке лица из числа молодёжи различных стран Европы, присягавших на
верность Гитлеру. На то, что они, согласно нацистской расовой теории, относились не к родственным немцам «германцам», а к «недочеловекам», уже не придавалось никакого значения.
К началу 1945 г. в войсках СС служило 910 тыс.
человек (11 % от общей численности германских
сухопутных войск). 510 тыс. из них были иностранцами: 310 тыс. фольксдейче и 210 тыс. лиц
других национальностей — 50 тыс. «германцев»,
т.е. родственных немцам по языку валлонцев,
голландцев, фламандцев и т.д., а также 160 тыс.
албанцев, венгров, итальянцев, прибалтов, русских, украинцев, французов, хорватов21.
Сразу же после назначения Гитлера рейхсканцлером нацистская верхушка особое внимание уделила превращению в орудие террора
полиции Веймарской республики. За решение
этой задачи взялись рейхсфюрер СС Г. Гиммлер
и Г. Геринг, который получил в правительстве
Гитлера пост министра без портфеля и одновременно возглавил прусское министерство внутренних дел. Гиммлер уже в начале марта 1933 г.
при поддержке нацистов, занявших важнейшие
министерские посты в правительстве Баварии,
возглавил мюнхенскую полицию. Затем из состава районных управлений баварской полиции
были выведены и переданы в его подчинение
политические отделы. Гиммлер стал командиром
баварской политической полиции. Опираясь на
захваченные в Баварии силовые позиции, он
к зиме 1933/34 г. забрал в свои руки политическую полицию почти во всех германских землях.
Будучи министром внутренних дел самой
большой германской земли — Пруссии, Геринг
при опоре на СА провел чистку во всех органах
Нюрнберг
ее управления, в том числе и в полиции. 11 апреля 1933 г. он возглавил правительство Пруссии.
На этом посту Геринг вывел из состава главного
управления прусской полиции в Берлине отдел
политической полиции и подчинил ему отделы
политической полиции районных управлений
полиции. Затем вся политическая полиция была
в качестве особого формирования подчинена
министерству внутренних дел Пруссии. Ей было
присвоено название «тайная государственная
полиция» (гестапо). 26 апреля 1933 г. правительство Пруссии издало закон, закрепивший статус
гестапо в качестве самостоятельной ветви внутреннего управления22. Такое развитие событий
в Пруссии не устраивало В. Фрика, занимавшего
в правительстве Гитлера пост имперского министра внутренних дел. Он стал настаивать на
том, чтобы прусское министерство внутренних
дел было слито с его министерством. Но это не
устраивало Геринга. По его инициативе прусское
правительство 30 ноября издало второй закон
о гестапо. По этому закону гестапо было выведено из подчинения прусского министерства
внутренних дел и перешло в прямое подчинение прусскому премьер-министру, т.е. Герингу23.
В апреле 1934 г. Гиммлер перенес свое место
службы из Мюнхена в Берлин и в том же месяце
Гитлер назначил его заместителем начальника
прусской тайной государственной полиции. Непосредственное руководство ею Гиммлер возложил на начальника СД Гейдриха. В ноябре 1934 г.
Геринг сложил с себя пост начальника прусской
гестапо. Гиммлер стал начальником всей политической полиции Германии. После этого возник
затяжной конфликт между Фриком и Гиммлером. Фрик настаивал, чтобы ему как имперскому
министру внутренних дел была подчинена не
только криминальная полиция и полиция по
поддержанию порядка, но и политическая полиция. Гиммлер же будучи не членом имперского
правительства, а лишь руководителем одного из
подразделений НСДАП — СС, в свою очередь,
также выступал с претензией на руководство
всей германской полицией. Гитлер его поддержал. 17 июня 1936 г. он подписал указ, по которому Гиммлер стал начальником всей германской
полиции в качестве статс-секретаря имперского министерства внутренних дел. Официально
его пост стал называться «рейхсфюрер СС и начальник полиции в имперском министерстве
внутренних дел»24. Однако на практике Гиммлер решал вопросы, связанные с управлением
германской полицией, самостоятельно в своем
личном штабе. По его указу от 28 августа 1936 г.
центральным органом всей германской политической полиции стало находившееся в Берлине
главное управление тайной государственной полиции, а вся политическая полиция стала именоваться тайной государственной полицией. Затем
по его указанию гестапо и уголовная полиция
под общим названием «полиция безопасности»
были непосредственно подчинены начальнику
СД Р. Гейдриху. При этом между СД и «полицией
безопасности» было установлено «разделение
труда». СД стало заниматься идеологическим
воспитанием личного состава полиции в духе
национал-социализма, изучением настроений
различных слоев населения и выявлением мировоззренческих противников внутри Германии,
а также политической разведкой за границей.
Гестапо при содействии криминальной полиции, как и прежде, занималось выявлением
и уничтожением политических противников
национал-социализма, а также евреев, цыган,
масонов, гомосексуалистов, иеговистов, бродяг
и т. д. В конце 1937 г. Гиммлер решил еще более усилить свой контроль над криминальной
полицией. С этой целью он ввел в германских
землях и провинциях должности «инспекторов
полиции безопасности», на которые назначил
фюреров СД. Они полностью подчинили себе
не только начальников управлений криминальной полиции, но и полиции порядка. Одновременно Гиммлер в связи с подготовкой Германии
к развязыванию войны ввел в военных округах
Германии должности «высших руководителей
СС и полиции». В случае объявления военной
мобилизации они должны были использовать
для обеспечения порядка все подчиненные
«рейхсфюреру СС и начальнику германской
полиции» репрессивные органы, т.е. СД, гестапо, криминальную полицию, полицию порядка,
войска СС и общие СС. По указанию Гитлера
и Гиммлера Гейдрих 3 сентября 1939 г., т.е. через два дня после нападения Германии на Польшу, направил всем высшим руководителям СС
и полиции, инспекторам полиции безопасности
и всем управлениям гестапо указ о «Принципах внутренней государственной безопасности».
В нем говорилось: «Любые попытки разложить
сплоченность и волю к борьбе немецкого народа следует беспощадно пресекать. Особенно
надлежит немедленно арестовывать любого, кто
будет выражать сомнение в немецкой победе
и справедливости»25. На руководителей гестапо,
как и прежде, возлагалась задача по ликвидации
51
Том VIII. Расплата
арестованных. В первые недели войны нацисты завершили ранее начатый ими процесс
превращения всей полиции в орудие террора.
Инспектора полиции безопасности стали назваться «инспекторами полиции безопасности
и СД». Непосредственное руководство ими было
возложено на Гейдриха — начальника полиции
безопасности и СД. По приказу Гиммлера от
27 сентября 1939 г. главное управление гестапо,
главное управление уголовной полиции и два
главных управления СД, одно из которых занималось политическим шпионажем в своей стране, а другое за рубежом, были включены в состав
нового эсэсовского органа «Главного управления
имперской безопасности» (РСХА). Непосредственное руководство РСХА было сначала возложено на Гейдриха, а в 1943 г. — на Э. Кальтенбруннера. Террористическая деятельность этого
органа в годы войны распространилась далеко
за пределы Германии, на все народы Европы,
оказавшиеся под пятой немецких оккупантов26.
Особое место в нацистском аппарате террора занимали концентрационные лагеря. Они
начали создаваться в Германии вскоре после назначения Гитлера рейхсканцлером. Они предназначались для того, чтобы изолировать коммунистов, социал-демократов и профсоюзных
деятелей от населения, садистскими методами
и убийствами за малейшее неповиновение превратить их жизнь в ад, создать среди основной
массы населения постоянную атмосферу страха
и таким образом запугать каждого, кто хотел
бы пополнить ряды противников нацистского режима. В концлагере мог оказаться любой
подозрительный нацистам немец без предварительного следствия и суда, и неизвестно на
какой срок. Всего в 1933–1939 гг. отбыли наказание в концлагерях несколько сот тысяч человек.
Многие из них были там убиты27.
Летом 1934 г. Гиммлер взял все концлагеря
под свой контроль и до начала Второй мировой
войны объединил их в несколько крупных «основных» концлагерей. К ним относились созданный еще в 1933 г. эсэсовцами «образцовый»
концлагерь Дахау, расположенный к северо-западу от Мюнхена, а также пять новых концлагерей: Заксенхаузен (в 25 км северо-западней
Берлина, июль 1936 г.), Бухенвальд (недалеко от
Веймара, июль 1937 г.), Флоссенбюрг (под Вейделем, май 1938 г.), Маутхаузен (в 20 км восточнее Линца в Австрии, август 1938 г.) и женский
концлагерь Равенсбрюк (под Фюрстенбургом
в Бранденбурге, май 1939 г.). Охрана лагерей на-
52
биралась из состава общих СС и бывших охранников «диких» лагерей из СА. В 1938 г. она была
объединена в составе четырех полков под названием «Мертвая голова». После начала Второй
мировой войны эти полки были включены в состав войск СС. Сетью концлагерей в ходе войны
была покрыта территория не только Германии,
но и оккупированных ею стран. В 1939–1944 гг.
было создано еще до 20 «основных» концлагерей с многочисленными филиалами, а также
несколько «лагерей уничтожения», специально предназначавшихся для массового убийства
евреев28. По данным, приведенным обвинением
на Нюрнбергском процессе, в этих концлагерях
и их филиалах было в общей сложности расстреляно, умерщвлено побоями, ядовитыми газами,
голодом, непосильным трудом и т.д. примерно
12 млн человек различных национальностей29.
В числе погибших в концлагерях было 4 млн евреев. Всего же за время войны в ходе так называемого «окончательного решения еврейского
вопроса» в Европе, которым по указанию Гиммлера занимался отдел «4b» главного управления
гестапо, было уничтожено 6 млн евреев30.
К органам политического террора относились и так называемые «чрезвычайные суды».
Они были созданы по распоряжению Гитлера от
21 марта 1933 г. во всех германских землях для
быстрой расправы над коммунистами, которым
нацистская верхушка пыталась приписать поджог рейхстага и подготовку антигосударственного заговора. В отличие от обычных гражданских
судов чрезвычайные суды выносили приговоры
без предварительного следствия и доказательств
вины обвиняемого. Только в 1933 г. ими было
осуждено 9,5 тыс. человек. Количество чрезвычайных судов постоянно росло. Если к началу
Второй мировой войны их насчитывалось 29,
то в 1942 г. — 74. Всего они за время нахождения нацистов у власти эти суды приговорили
11 000 немцев к смертной казни31.
24 апреля 1934 г. в Германии была создана
и так называемая «народная судебная палата» —
трибунал, выносивший смертные приговоры по
обвинениям в государственной измене. Поводом
для создания этого суда явилось то, что во время Лейпцигского процесса, состоявшегося после
поджога рейхстага, имперский суд вопреки желанию нацистской верхушки не подтвердил ее
версию о коммунистическом антигосударственном заговоре. Народная судебная палата состояла
из председателя и пяти членов суда. Два из них
были профессиональными судьями, а трое пред-
Нюрнберг
ставляли вооруженные силы, полицию и НСДАП.
С 1934 г. до 1945 г. они приговорили 9174 человека к тюремному заключению и 5279 человек
к смертной казни32. В вынесении смертных приговоров участвовали и главные суды немецких
земель. Народная судебная палата направляла
им на рассмотрение некоторые менее важные
дела по обвинению в государственной измене.
В общей сложности гражданские суды за время нацистского господства вынесли в Германии
в общей сложности 16 650 смертных приговоров,
более трех четвертей из которых были приведены в исполнение. Военные суды, действовавшие
в Германии и на оккупированных немецкими войсками территориях, за время войны вынесли еще
15 000 приведенных в исполнение смертных приговоров военнослужащим вермахта за подрыв
обороноспособности рейха, дезертирство и т.д.33
В массовых убийствах противников нацистского режима и евреев в Германии и граждан на
территории частично или полностью оккупированных вермахтом стран Европы участвовала
немецкая полиция. Однако число ее жертв, до
сих пор не подсчитано.
Опираясь на широко разветвленный и вездесущий аппарат политического террора, нацистская верхушка добилась того, что немцы накануне и во время Второй мировой войны могли
чувствовать себя в относительной безопасности
лишь в случае беспрекословного повиновения
установленному в стране диктаторскому режиму. Такой же и еще более жестокий режим
был создан и на оккупированной вермахтом
территории других стран Европы. С неслыханной жестокостью нацистский террористический аппарат действовал на оккупированной
вермахтом части советской территории. Под
руководством Гиммлера перед началом нападения на СССР в Германии службой СД было
создано четыре специальные эсэсовских части,
так называемые «айнзатцгруппы», которые обозначались латинскими буквами «A», «B», «C»
и «D». В каждой из этих групп насчитывалось от
1000 до 1200 убийц из числа членов СД, гестапо,
войск СС и уголовной полиции. После вторжения на советскую территорию войск вермахта
эти группы, действуя в тылу групп армий, при
сотрудничестве с немецким военным командованием и местными националистами до конца
1942 г. занимались выявлением и уничтожением
коммунистов, комсомольцев, представителей
органов советских госучреждений, интеллигенции, евреев и цыган34. Установлено, только эти-
ми айнзатцгруппами было без суда и следствия
уничтожено около 750 тыс. человек35.
В ходе Нюрнбергского процесса были вскрыты преступные замыслы руководства СС в отношении мирного населения СССР, которые
оно намеривалось осуществить после победы
в «войне на Востоке». Эти замыслы нашли отражение в так называемом «генеральном плане
Ост», подготовленном в РСХА 15 июля 1941 г.
Планом предусматривалось заселение немцами
и родственными им по крови норвежцами, шведами, датчанами, голландцами и фламандцами
советской территории вплоть до Урала. Уничтожению подлежала большая часть советских граждан. Оставленных в живых (русских, украинцев,
белорусов, прибалтов и т.д.) сначала намечалось
подвергнуть «германизации», т.е. превратить их
в рабов «арийских хозяев», обученных немецкому языку и исполнению изданных гитлеровским
правительством законов. В дальнейшем же их
намечалось уничтожить. «В нашу задачу, — говорил Гиммлер, — не входит германизация Востока
в старом смысле, а именно обучение народа немецкому языку и введение германских законов.
Наша задача проследить, чтобы на Востоке жили
люди только чисто германской крови»36.
Руководствуясь этим планом, нацисты, как
подсчитано российскими учеными, во время
войны на оккупированной советской территории преднамеренно истребили более 7,4 млн мирных советских граждан, в том числе по России —
1800 тыс. русских. От преднамеренно жестоких
условий оккупационного режима (от голода, инфекционных заболеваний, отсутствия медицинской помощи т.д.) скончалось еще 4,1 млн человек.
Более 2,1 млн мирных советских граждан погибло
на принудительных работах в Германии37.
Комплексное исследование во время Нюрнбергского процесса юристами СССР, США, Великобритании и Франции целей, истории формирования и деятельности нацистского аппарата
террора позволило Международному военному
трибуналу вынести всесторонне обоснованные
приговоры СА, СС, СД и гестапо. В приговоре
было отмечено, что СА до начавшейся 30 июня
1934 г. кровавой чистки в их рядах «участвовали в нацистских эксцессах». Однако обвинение
не смогло доказать, что творимые штурмовиками в тот период в Германии зверства являлись частью конкретного плана ведения войны.
Поэтому Трибунал не объявил СА преступной
организаций. Вместе с тем Трибунал единодушно
признал преступными организациями СС, СД
53
Том VIII. Расплата
и гестапо. Они использовались для целей, которые согласно Уставу Международного военного
трибунала, являлись преступными: «преследование и истребление евреев, зверства и убийства
в концентрационных лагерях, эксцессы, совершаемые при управлении оккупированными
территориями, проведение в жизнь программы использования рабского труда и жестокое
обращение с военнопленными и их убийства»38.
Высшим государственным органом, который
нацистская верхушка использовала для достижения своих преступных целей, было имперское
правительство. 30 января 1933 г. в его состав вошли не только нацисты, но и представители других партий и организаций, а также сочувствующие им лица. Они занимали следующие посты:
— рейхсканцлер — Гитлер (НСДАП),
— вице-канцлер — Ф. фон Папен (беспартийный),
— министр внутренних дел — В. Фрик (НСДАП),
— министр без портфеля и министр внутренних дел Пруссии — Геринг (НСДАП),
— министр иностранных дел — Ф. фон Нейрат
(беспартийный),
— министр финансов — Граф М. фон Крозиг
(беспартийный),
— министр рейхсвера — генерал-лейтенант
фон Бломберг (беспартийный),
— министр экономики и министр сельского
хозяйства и продовольствия — А. Гугенберг
(Немецкая национальная партия),
— министр труда — Ф. Зельдте («Стальной
шлем»),
— министр юстиции — Ф. Гютнер (Немецкая
национальная партия),
— министр транспорта и почт — П. ЭльтцРубенах.
13 марта было создано министерство народного просвещения и пропаганды во главе
с И. Геббельсом, а в мае — министерство авиации, который возглавил Геринг.
Главные цели, которые ставило перед собой это правительство, были озвучены Гитлером
3 февраля 1933 г. на совещании с командованием
рейхсвера. Они состояли в «искоренении марксизма», «удалении раковой опухоли — демократии», «установлении строгого авторитарного
режима», введении всеобщей воинской повинности, «завоевании рынков сбыта» и «захвате
нового жизненного пространства на Востоке
и его беспощадной германизации»39.
Правительственный кабинет издал целый
ряд законов, которые фактически ликвидировали
в Германии все демократические завоевания Но-
54
ябрьской революции 1918 г., разогнал избранные
ранее ландтаги, заменил их имперскими наместниками, наделенными правами назначать или
смещать членов правительств земель, чиновников,
судей, издавать местные законы и т.д. Правительство своими декретами санкционировало создание концлагерей, чрезвычайных судов и других
органов нацистского террора. Оно возвело в ранг
государственной идеологии миф о принадлежности немцев к «высшей расе господ», якобы
призванной властвовать над другими народами,
а также реакционную теорию борьбы за расширение «жизненного пространства».
Правительство Гитлера с первых дней своего
существования целенаправленно осуществляло
курс на подготовку и ведение захватнических
войн. В октябре 1934 г. оно объявило о выходе
Германии из Лиги Наций и об отказе участвовать
в работе конференции по разоружению, ввело
в марте 1935 г. всеобщую воинскую повинность,
а 1 октября 1936 г. создало «ведомство четырехлетнего плана» по экономической подготовке
к войне, возложив его руководство на Геринга.
После принятия правительством 14 июля
1933 г. закона о запрете всех политических партий, за исключением НСДАП, все министерские
посты в имперском правительстве постепенно
заняли нацисты. Расширялось и количество возглавлявшихся ими министерств. В мае 1934 г.
были созданы министерство образования и министерство по делам церкви, которые возглавил
нацист Б. Руст и Г. Керрл. В январе 1937 г. все еще
остававшиеся беспартийными члены кабинета
были лично Гитлером приняты в НСДАП. Исключение составил Эльтц-Рубенах. Он отказался
от вступления в партию, мотивируя свой отказ
несогласием с «нападками нацистских чиновников на религиозные концессии» и желанием
«остаться верным своим религиозным убеждениям», и получил отставку40.
После начала войны прибавилось еще два
министерства. 17 марта 1940 г. было создано министерство вооружения и боеприпасов, которое
возглавил видный эсэсовец Ф. Тодт. Его преемником на этом посту в начале 1942 г. стал член
НСДАП и СС А. Шпеер. Под его руководством
фактически вся промышленность Германии
была переключена на наращивание темпов военного производства. В связи с этим министерство
вооружения и боеприпасов в сентябре 1943 г.
было переименовано в министерство вооружения и военной промышленности. После нападения на СССР в июле 1941 г. в Берлине было
Нюрнберг
создано министерство по делам оккупированных территорий на Востоке, которое возглавил
рейхслейтер НСДАР А. Розенберг.
Обвинение на Нюрнбергском процессе
предоставило многочисленные документально
подтвержденные доказательства преступного
характера действий гитлеровского правительства и его органов как в самой Германии, так и на
оккупированных вермахтом территориях. Защита же пыталась их опровергнуть, утверждая, что
деятельность правительственного кабинета не
выходила за рамки законности, что не все министры приглашались на заседания правительства,
что с начала 1938 г. заседания кабинета в полном составе вообще не проводились, что законы, готовившиеся по распоряжению Гитлера, не
подлежали обсуждению. Защитник Э. Кубышек
утверждал, что введение всеобщей воинской повинности, например, не может служить основанием для объявления правительства преступной
организацией, ибо Гитлер якобы скрывал от министров свои агрессивные намерения41.
Международный военный трибунал, хотя
и не признал основательными доводы защиты,
тем не менее не объявил кабинет преступной
организацией. Он указал, что имперское правительство являлось столь незначительной по
численности группой лиц, что их можно привлечь к суду в индивидуальном порядке. Кроме
того, Трибунал считал, что обвинению не удалось
доказать тот факт, что после 1937 г. кабинет действовал в качестве группы или организации42.
Член Международного военного трибунала
от СССР И. Т. Никитченко выступил с особым
мнением по этому вопросу. Он назвал решение
Трибунала неверным, так как нацисты использовали имперское правительство как свой штаб,
а министры, руководя соответствующими ведомствами, являлись соучастниками претворения в жизнь нацистских планов ликвидации
демократических институтов в Германии и установления террористического режима, соучастниками развязывания войны, военных преступлений и преступлений против человечности43.
После поражения кайзеровской Германии
в Первой мировой войне в соответствии с Версальским мирным договором в Веймарской
республике была отменена всеобщая воинская
повинность, проведено резкое сокращение численности её вооруженных сил — рейхсвера (нем.
Reichswher, от Reich — империя, государство
и Wehr — оборона) до 115 тыс. человек, распущен
генеральный штаб. Рейхсверу запрещалось иметь
на вооружении самолеты, танки, тяжелую артиллерию, химическое оружие и подводные лодки.
Однако во главе рейхсвера остались генералы
и офицеры бывшей кайзеровской армии, которые, как и нацисты, не смирились с поражением,
стремились к реваншу и восстановлению военной мощи Германии. На этой основе в 1920-х гг.
происходило тесное сближение командования
рейхсвера с нацистской верхушкой. При его поддержке Гитлер получил пост рейхсканцлера. Оно
приветствовало также провозглашение Гитлера
2 августа 1934 г. верховным главнокомандующим.
В тот же день по приказу министра рейхсвера
Бломберга все военнослужащие были приведены
к «освященной Богом присяге» на «беспрекословное повиновение» Гитлеру как верховному главнокомандующему. Гитлер в ответ на это в письме
Бломбергу 20 августа взял на себя обязательство
«укреплять армию как единственную носительницу оружия в нашем государстве»44.
16 марта 1935 г. свершилось то, чего давно
ожидали генералы. В этот день гитлеровское
правительство издало закон о введении всеобщей воинской повинности и приступило к реорганизации рейхсвера. Германские вооруженные
силы получили новое название — вермахт (нем.
Wehrmacht, от Wehr — оборона, и Macht — сила).
В состав вермахта вошли три вида вооруженных
сил — сухопутные войска, военно-воздушные
силы и военно-морские силы. Для каждого вида
вооруженных сил были созданы высшие командные органы управления — главное командование
сухопутных войск ОКХ (от нем. Oberkommando
des Heeres), главное командование военно-воздушных сил ОКЛ (от нем. Oberkommando der
Luftwaffe) и главное командование военноморских сил ОКМ (от нем. Oberkommando der
Kriegsmarine). Главнокомандующим сухопутных
войск стал В. Фрич, главнокомандующим ВВС —
Г. Геринг, главнокомандующим ВМС — Э. Редер.
Министр рейхсвера Бломберг стал называться
военным министром. В его функцию входило непосредственное руководство вермахтом в качестве его главнокомандующего, подчиняясь лишь
Гитлеру как верховному главнокомандующему.
В ноябре 1937 г. Гитлер решил, что в ближайшее время следует приступить к расширению
«жизненного пространства» Германии за счет
Австрии и Чехословакии. Но это решение натолкнулось на возражения некоторых генералов,
которые высказывали опасения, что агрессия против этих двух небольших стран может привести
Германию к войне с Францией и Великобританией,
55
Том VIII. Расплата
в то время когда вермахт к войне с ними еще не
готов. Однако Гитлер не собирался отказываться
от принятого им решения. Он считал, что никто
не должен указывать, когда и с кем ему следует
начинать войну. Для того чтобы укрепить свою
власть над вооруженными силами, он 4 февраля
1938 г. издал указ, в котором объявил, что берет
на себя непосредственное командование вермахтом45. В соответствии с этим была проведена реорганизация его высших руководящих инстанций.
Бломберг был отправлен в отставку, а военное
министерство ликвидировано. Вместо него было
создано верховное командование вермахта — ОКВ
(от нем. Oberkommando der Wehrmacht), которое
фактически стало военным штабом Гитлера. Начальником ОКВ Гитлер назначил в ранге министра В. Кейтеля, который оставался на этом посту
вплоть до конца войны. Важнейшей частью ОКВ
стало управление (с августа 1938 г. — штаб) оперативного управления вермахта (нем. Whermachtführungsstab des OKW). Начальником этого штаба
вплоть до конца войны был А. Йодль. Отставку
получил Фрич. Вместо него главнокомандующим
сухопутными войсками стал В. Браухич. 19 декабря 1941 г. Гитлер сам занял этот важный пост,
отправив Браухича в отставку.
Февральская реорганизация высших органов вермахта не затронула Геринга и Редера.
Геринг оставался главнокомандующим ВВС до
апреля 1945 г. В последние дни войны его на этом
посту сменил Р. фон Грейм. Редер был отправлен
Гитлером в отставку в январе 1943 г. После этого до конца войны главнокомандующим ВМС
оставался К. Дениц.
В марте 1938 г. Гитлер с молчаливого согласиязападных держав аннексировал Австрию,
а в мае принял решение начать не позднее 1 октября военную кампанию с целью захвата Чехословакии. Начальник генштаба сухопутных
войск Л. Бек и некоторые другие военачальники
считали, что эта акция будет слишком рискованной. Они опасались, в защиту Чехословакии
выступят союзная Франция, а также Англия, что
борьба против такой коалиции будет не по силам
Германии. 18 августа 1938 г. Гитлер отправил Бека
в отставку, назначив начальником генерального
штаба Ф. Гальдера. Тот 10–11 сентября представил ему план военного захвата Чехословакии.
Но в результате Мюнхенского соглашения необходимость военного его выполнения отпала.
В ходе «чистки» вермахта с февраля по сентябрь 1938 г. Гитлер снял с занимаемых должностей 60 генералов, оставив на своих местах или
56
повысив в должности тех из них, кто готов был
выполнять любое его желание46.
Ведущую роль в разработке и осуществлении планов военных кампаний во время войны
против Польши, Франции, Бельгии, Голландии,
Югославии и Греции, а также в планировании
и ведении расово-идеологической войны против
СССР играло ОКХ и его генеральный штаб.
Не менее, если не более, важную роль в расширении германской агрессии играло и ОКВ.
Под его руководством была осуществлена оккупация Дании и Норвегии. Оно активно участвовало в разработке плана войны против СССР.
В его ведении находились вопросы наращивания
военной мощи Германии в целом, ведение пропаганды в войсках, подготовка и издание директив Гитлера, определявших задачи трех видов
вооруженных сил в ходе военных кампаний
и стратегических операций, директив о взаимодействии вермахта с СС и СД в акциях по
борьбе с партизанами и массовому уничтожения
мирного населения оккупированных стран. Оно
руководило оккупационными войсками в Дании,
Норвегии, Голландии, Люксембурге, Франции,
странах Юго-Восточной Европы, Северной
Италии, оказывало поддержку оккупационным
органам на захваченной советской территории.
Обвинение настаивало на объявлении генерального штаба и верховного командования
вермахта преступной группой, включив в ее
состав главнокомандующих тремя видами вооруженных сил и начальников их штабов, начальника ОКВ, начальника штаба оперативного
руководства ОКВ и его заместителя, а также командующих группами армий. В обвинительном
заключении указывалось: «Действуя в таком качестве и совместно как группа высшего ранга
в составе германских вооруженных сил, эти лица
несут главную ответственность за планирование, подготовку, начало и ведение беззаконных
войн… а также за военные преступления и преступления против человечности»47.
Обвинители в своих выступлениях подробно
осветили историю формирования и деятельности
высших командных органов вермахта и доказали,
что генералы вермахта были не только орудием
в руках нацистского руководства, но и сами разделяли нацистские идеи. Американский обвинитель Т. Тэйлор представил Трибуналу немало
документов, доказывающих их причастность
к преступлениям. К их числу относились: указ
начальника штаба ОКВ Кейтеля от 13 мая 1941 г.
«Об особой подсудности в районе „Барбаросса“
Нюрнберг
и особых мероприятия войск», согласно которому с солдат и офицеров вермахта заранее была
снята ответственность за будущие преступления
против населения на оккупированной территории СССР. Им предписывалось быть безжалостными, расстреливать без суда и следствия при
малейшем неподчинении или по подозрению
в сочувствии партизанам; приказ Кейтеля от
16 сентября 1941 г. об ужесточении репрессий
против партизан и мирного гражданского населения на оккупированной советской территории;
приказ командующего 6-й армией В. Рейхенау
от 10 октября 1941 г. «О поведении войск на Востоке», в котором говорилось, «что снабжение
питанием местных жителей является ненужной
гуманностью», что «никакие исторические или
художественные ценности на Востоке не имеют значения». Тейлором были приведены также
документы о тесном сотрудничестве ОКВ, ОКХ
со штабом Гиммлера в массовом уничтожении
советских мирных граждан и военнопленных48.
Защитник генерального штаба и верховного
командования вермахта Г. Латернзер не мог отрицать приведенных обвинением фактов. Но он
все же пытался оправдать своих подзащитных.
Ссылаясь на то, что в нацистской Германии не
было, как в кайзеровской Германии, единого генерального штаба, он заявлял, что генеральные
штабы сухопутных войск, ВВС и ВМС якобы не
имеют «никакого отношения к предъявленному
обвинению», что ОКВ занималось лишь доведением до войск приказов Гитлера и поэтому не
может нести за них какой-либо ответственности. По его словам, всех руководителей высших
командных инстанций вермахта связывала лишь
обычная военная субординация, что их члены не
могли отказаться от выполнения приказов Гитлера как верховного главнокомандующего, так
как в противном случае им грозила смертная
казнь и т.д. В то же время Латернзер утверждал,
что германские генералы якобы не понимали истинного смысла оккупации Австрии, что план
нападения на Чехословакию был простой мерой
предосторожности, что они хотели мирного урегулирования германо-польских противоречий, но
не посмели ослушаться Гитлера, когда получили
его приказ о нападении на Польшу. Он пытался оправдать генералов Гитлера, заявляя, что не
Германия, а Англия и Франция 3 сентября 1939 г.
объявили войну Германии, что, планируя войну
против СССР, они думали не об агрессии, а лишь
о превентивной мере. Всю ответственность за
развязывание и ведение войны Латернзер воз-
ложил на одного Гитлера, настаивал на том, что
его генералы были «солдатами, служившими своему отечеству», что они «ничем не отличались от
военнослужащих любой другой страны»49.
Международный военный трибунал не объявил генеральный штаб и верховное командование вермахта преступной группой или организацией по двум соображениям. Он счел, что число
лиц, которым предъявлено обвинение, довольно
мало и поэтому путем индивидуальных судов над
этими лицами можно будет достичь лучшего результата. Кроме того, Трибунал счел, что генеральный штаб и верховное командование вермахта, не
представляют собой «организации» и «группы»
в смысле их определения, приведенного в ст. 9
Устава МТВ, что по своей структуре они мало чем
отличались от аналогичных военных органов других стран. Вместе с тем в приговоре было указано,
что высшие военные руководители Германии хотя
и не подпадали под определение Устава, но все
же «представляли собой безжалостную военную
касту», «были ответственны в большой степени
за несчастья и страдания, которые обрушились
на миллионы мужчин, женщин и детей», что они
«опозорили почетную профессию воина» тем, что
«при содействии своего союзника — националсоциализма» способствовали невиданному расцвету в Германии милитаризма, а также активно
участвовали или были безмолвными и покорными свидетелями «совершавшихся преступлений
в более широких и в более потрясающих масштабах, чем мир когда-либо имел несчастье знать»50.
Член Трибунала от СССР И. Т. Никитченко
в особом мнении выразил несогласие с отказом
Трибунала объявить генштаб и верховное командование вермахта преступной организацией. Он
указал, что руководящий состав вермахта назначался с учетом преданности нацистскому режиму,
что его функции не ограничивались чисто военными вопросами. Его члены являлись активными
разработчиками и исполнителями человеконенавистнической нацистской политики; как и руководство СС, они грубо попирали международное
право, общепризнанные всем цивилизованным
миром законы и обычаи войны51.
Таким образом, Трибунал в приговоре признал преступными организациями руководящий
состав НСДАП, охранные отряды национал-социалистической партии (СС), включая группы
службы безопасности (СД) и государственной
тайной полиции (гестапо), но отказался признать
преступными организациями такое подразделение нацистской партии, как штурмовые отряды
57
Том VIII. Расплата
(СА), правительственный кабинет, а также германский генеральный штаб и верховное командование вермахта (ОКВ). Непризнание того или
иного органа нацистского диктаторского режима
не означало отказа Трибунала от возбуждения
судебных дел против их членов, причастных
к преступлениях против мира, военным преступлениям и преступлениям против человечности.
Так, среди лиц, осужденных Трибуналом, многие
лица, согласно его определению, не входили в состав преступных организаций. Среди них были
начальник ОКВ В. Кейтель и начальник штаба
оперативного руководства вермахта, входившего
в состав ОКВ, А. Йодль, приговоренные к смертной казни. Э. Редер, главнокомандующий ВМС
в 1935–1943 гг., был приговорен к пожизненному
заключению. Дениц, занимавший тот же пост до
мая 1945 г., а в самом конце войны возглавлявший
все вооруженные силы Германии, был приговорен к десяти годам тюремного заключения. Среди
главных военных преступников, представших
перед судом в Нюрнберге, было немало и таких,
которые являлись членами НСДАП, занимали
руководящие посты не только в признанных, но
и не признанных Трибуналом преступными организациях. К их числу относились приговоренные к смертной казни Г. Геринг, который был не
только одним из лидеров НСДАП, но и главнокомандующим германскими ВВС; рейхсфюрер СС
Г. Гиммлер, занявший летом 1943 г. пост министра
внутренних дел. Во второй половине 1944 г. он
возглавил «Армию резерва» и принял командование группой армий «Верхний Рейн» на Западном фронте, а в январе 1945 г. возглавил группу
армий «Висла» на Восточном фронте; В. Фрик,
Й. Риббентроп и А. Розенберг принадлежали не
только к функционерам НСДАП, но и занимали
министерские должности в правительственном
кабинете. Фрик был министром внутренних дел
в 1933–1943 гг., Риббентроп — министром иностранных дел в 1938–1945 гг., Розенберг — министром по делам оккупированных областей на
Востоке в 1941–1944 гг.; Г. Франк — генерал-губернатором Польши с 1939 по 1945 г., совмещавший членство в НСДАП и в СА; гаулейтер Ф. Заукель, занимав в 1942–1945 гг. пост имперского
комиссара по трудовым резервам с широкими
полномочиями, был членом НСДАП, СС и СА.
1
Среди приговоренных к пожизненному тюремному заключению были нацистский функционер
В. Функ, который с 1933 г. был заместителем Геббельса в министерстве народного просвещения
и пропаганды, а в начале 1938 г. занял пост министра экономики и генерального уполномоченного
по военной экономике и Р. Гесс, который был не
только заместителем Гитлера по партии в 1933–
1941 гг., но и министром без портфеля и членом
«совета министров по обороне империи». Член
НСДАП, СС и СА А. Шпеер, приговоренный
к 20 годам тюремного заключения, возглавлял
в 1942 г. министерство вооружения и боеприпасов. С осени 1943 г. он стал министром всей
военной промышленности, а в мае 1945 г. занял
пост министра экономики в правительстве, сформированном Деницем. К. Нейрат, приговоренный
к 15 годам тюремного заключения, в 1932–1938 гг.
возглавлял министерство иностранных дел, а затем, будучи наместником в протекторате Богемия
и Моравия, дослужился до звания обергруппенфюрера СС. Среди лиц, осужденных в Нюрнберге, лишь немногие занимали руководящие посты
только в признанных Трибуналом преступных
организациях. К ним относились приговоренные
к смертной казни обергруппенфюрер СС и генерал полиции, начальник РСХА Э. Кальтенбруннер, член НСДАП, редактор антисемитской
газеты «Штюрмер» Ю. Штейхер, член НСДАП
и обергруппенфюрер СС, имперский комиссар
в оккупированной Голландии А. Зейс-Инкварт,
рейхлейтер НСДАП Б. Ширах, который в 1933–
1939 гг. занимал пост фюрера немецкой молодежи,
а в 1940–1945 гг. являлся гаулейтером Вены.
Проведенное обвинением во время Нюрнбергского процесса расследование деятельности
руководства нацистской партии и ее главных
подразделений, гитлеровского правительства
и германских высших военных органов, независимо от признания их Трибуналом преступными,
или не преступными, сыграло важную роль в изобличении преступного характера германского
нацистского режима в целом. Собранные и частично опубликованные следствием документы и материалы вплоть до настоящего времени
являются надежной исходной источниковой
базой для историков, продолжающих изучение
нацистской Германии.
Нюрнбергский процесс: сб. материалов. В 8 т. Т. 1. М., 1987. С. 17.
Энциклопедия Третьего рейха. М.,1996. С. 336.
3
Trial of the Major War Criminals before the International Milityary Tribunal (далее: IMT). Nuremberg, 1947–1949.
Vol. XXVII. P. 481.
2
58
Нюрнберг
4
Geschichte der deutschen Arbeiterbewegung. Berlin, 1966. S. 363, 80.
Нюрнбергский процесс: сб. материалов. В 8 т. Т. 7. М.,1997. С. 9–10; Die tödliche Utopie. Bilder, Texte, Dokumente, Daten zum Dritten Reich. Hrsg. von H. Möller, V. Dahm und H. Mehringer unter Mitarbet von A. A. Feiber. 3. erw.
und überarb. Auflage. München, 2001. S. 129.
6
См.: Шульце Х. Краткая история Германии: пер. с нем. М., 2004. С. 177.
7
Нюрнбергский процесс. Т. 7. С. 555–556.
8
Нюрнбергский процесс: сб. материалов. В 8 т. Т. 8. М., 1999. С. 644.
9
Нюрнбергский процесс. Т. 7. С. 125.
10
Там же. С. 119.
11
Там же. С. 580–581.
12
Там же. С. 154; Т. 8. С. 423.
13
Там же. Т. 7. С. 133–134.
14
Там же. С. 155.
15
Там же. С. 138.
16
Там же. С. 142; Die tödliche Utopie. S. 484.
17
Там же. С. 150.
18
Там же. С. 154.
19
Там же. С. 141; Т. 8. С. 650.
20
См.: Неизвестный Гитлер. Тайное досье НКВД, составленное на основе протоколов допросов личного адъютанта Гитлера О. Гюнше и камердинера Гитлера Гейнца Линге в Москве 1948–1949 гг.: пер. с нем. М., 2005. Прим. 1. С. 22.
21
См.: Хёне Х. СС: орден мёртвая голова: пер. с нем. М., 2004. С. 380–381; Wörterbuch zur deutschen Militargeschichte. Berlin, 1985. S. 1039–1040.
22
Нюрнбергский процесс. Т. 7. С. 193. Die tödliche Utopie. S. 153–154.
23
Нюрнбергский процесс. Т. 7. С. 194; Die tödliche Utopie. S. 154.
24
Нюрнбергский процесс. Т. 8. С. 645; Die tödliche Utopie. S. 156.
25
Deutschland im Zweiten Weltkrieg. B., 1974. Bd. 1. S. 192.
26
Die tödliche Utopie. S. 173–174.
27
Ibid. S. 166–171.
28
Ibid.
29
Нюрнбергский процесс. Т. 8. С. 467.
30
Там же. С. 673.
31
Die tödliche Utopie. S. 172–173.
32
Ibid.
33
Ibid. S. 202.
34
Нюрнбергский процесс. Т. 7. С. 511–515.
35
Энциклопедия Третьего рейха. М., 1996. С. 21.
36
Нюрнбергский процесс: сб. материалов: В 2 т. Т. 2. М., 1954. С. 557.
37
Всероссийская книга памяти 1941–1945. М., 1995. С. 406–407.
38
Нюрнбергский процесс. Т. 8. С. 650, 654, 656.
39
Мировые войны XX века. В 4 кн. Кн. 3. Вторая мировая война. Исторический очерк. М., 2005. С. 31.
40
Нюрнбергский процесс. Т. 7. С. 100–101.
41
Там же. С. 410–430.
42
Там же. Т. 8. С. 657–658.
43
Там же. С. 734–736.
44
Вторая мировая война. Дискуссии. Основные тенденции. Результаты исследований: пер. с нем. М., 1996. С. 241.
45
Проектор Д. М. Агрессия и катастрофа. М., 1968. С. 22.
46
Энциклопедия военного искусства. Командиры Второй мировой войны. М., 1998. С. 27.
47
Нюрнбергский процесс. Т. 1. С. 333.
48
Нюрнбергский процесс. Т. 7. С. 239–318.
49
Там же. С. 518–542.
50
Там же. Т. 8. С. 659–660.
51
Там же. С. 736–740.
5
59
Вопрос о наказании
нацистских военных
преступников в дискуссиях
руководителей
антигитлеровской коалиции
М. Ю. Мягков*
О
течественные и зарубежные историки достаточно подробно изучили
основные моменты взаимодействия
СССР, США и Великобритании в вопросе придания главных нацистских преступников суду международного военного трибунала. Хорошо известно, что уже 22 июня 1941 г.,
в день начала Великой Отечественной войны,
В. М. Молотов подчеркнул, что вся ответственность за развязывание агрессии лежит на фашистских главарях. 14 октября 1942 г. НКИД
заявил, что советское правительство считает
необходимым безотлагательное предание суду
специального международного трибунала и наказание по всей строгости уголовного закона
любого из главарей фашистской Германии.
О справедливом наказании военных преступников говорилось и в Московской декларации
1 ноября 1943 г. Она предусматривала, что те
немцы, которые повинны в совершении убийств
(расстрелов) представителей европейских народов, находящихся под оккупацией, будут
впоследствии возвращены в те страны, где они
совершали свои преступления, и предстанут
там перед судом1. Несмотря на то что Великобритания и США первоначально выступали
за казнь главных нацистских преступников на
основе политического решения и за судебное
разбирательство только в отношении второсте*
пенных преступников фашистской Германии,
идея проведения трибунала в конце концов
восторжествовала.
Известно, что и советский лидер позволял
себе эмоциональные высказывания в отношении внесудебных экзекуций над нацистами. Так,
неоднозначную реакцию на Западе, да и в нашей стране вызывает тост Сталина на Тегеранской конференции за то, чтобы после окончания войны были расстреляны не менее 50 тысяч
гитлеровцев. Негативная реакция У. Черчилля
на эти слова (которая приписывается часто
непониманию им «черного» юмора Сталина)
понятна. Однако имеются все основания полагать, что этот пассаж был связан с желанием
Сталина еще раз напомнить британскому лидеру, насколько кардинально отличается война на
территории Советского Союза от событий на
других театрах военных действий, какая бескомпромиссная идет борьба на советско-германском фронте, который пока не поддержан
высадкой союзников во Франции. В то же время
Рузвельт, по-видимому, осознал, что советский
лидер просто провоцирует премьера. Он поддержал мрачную шутку и назвал «компромиссную» цифру — 49 500 чел.
На Квебекской конференции 1944 г. лидеры
США и Великобритании обсуждали американский «план Моргентау» и английский — мемо-
Михаил Юрьевич Мягков — д.и.н. профессор кафедры всемирной и отечественной истории МГИМО (У).
60
Нюрнберг
рандум Саймона. В документах предлагалось
составить список из 50 или 100 лиц высших
нацистских руководителей, подлежащих расстрелу без суда после установления их личности.
Но Сталин в октябре 1944 г. высказался перед
Черчиллем за основание именно международного суда. В Ялте советская позиция оставалась
четкой и неизменной. Несмотря на свои колебания Рузвельт после возвращения из Крыма
одобрил меморандум гласного международного
суда, в подготовке которого приняли участие
видные государственные деятели США Г. Стимсон, Э. Стеттиниус, С. Розенман и др.
На совещание в Сан-Франциско 1945 года
американская сторона прибыла с проектом соглашения о создании Международного военного
трибунала. К этому времени изменилась и позиция Великобритании. Важнейшее значение имела конференция в Лондоне (июнь–август 1945 г.)
представителей СССР, США, Великобритании
и Франции по разработке соглашения о суде над
нацистскими преступниками.
Хотелось бы кратко остановиться на ряде
сюжетов (сопутствующих событий, суждений
и документов руководства антигитлеровской
коалиции), которые, возможно, более рельефно обозначат процесс выработки ими общих
подходов в отношении наказания нацистских
главарей и возникавшие в связи с этим противоречия.
Отметим, что реакция Черчилля на упомянутый тост Сталина за расстрел 50 тыс. немецких офицеров, казалось, доказывает резкое
неприятие им внесудебных экзекуций. Однако
есть и другие свидетельства, говорящие как раз
об обратном. С 1942 г. премьер одобрял подобного рода казни, следуя в фарватере советов
своих помощников и представителей Форин
Офиса. Их точка зрения сводилась к тому, что
высшие нацистские бонзы должны быть уничтожены сразу после установления их личности; международный суд не нужен, поскольку
его основание будет слишком долгим и обременительным процессом. Лорд Джон Саймон
в своем меморандуме для военного кабинета
в сентябре 1944 г. заявлял, что метод судебного разбирательства, осуждения и законного
приговора совершенно неприемлем для таких
пресловутых зачинщиков войны, как Гитлер,
Гиммлер, Геринг, Геббельс и Риббентроп2. Сам
Черчилль вскоре после Квебекской конференции 1944 г. подготовил проект телеграммы для
Сталина, в котором он (от своего имени и име-
ни Рузвельта) предлагал быстрое уничтожение
высших руководителей Третьего рейха, всего
через шесть часов после их захвата (в первом
черновом варианте — даже всего спустя один
час). Черчилль брал на себя право утверждать,
что «вопрос о судьбе нацистского руководства
является политическим, а отнюдь не юридическим». Однако эта телеграмма никогда не
была послана Сталину. Премьер объяснял такое
поведение необходимостью учитывать отношение немцев к британским военнопленным.
Военный кабинет предупреждал о возможности германских репрессий против англичан
в немецких лагерях и считал, что последующие
события должны подсказать наилучший курс
в этом вопросе3.
Что касается Рузвельта, то он избегал пока
становиться на твердую позицию. Причину
такого поведения можно найти в нежелании
обострять противоречия среди союзников. Но
стоит также подчеркнуть, что для американского
президента было своего рода правилом не вдаваться в детали послевоенного устройства, конкретное разрешение тех или иных послевоенных
проблем, пока это не становилось насущной необходимостью. В равной степени это касалось
и вопросов наказания военных преступников,
отношения союзников к поверженной Германии.
В этой связи интересно привести такой пример, относящийся к работе Тегеранской конференции. Так, во время ужина 28 ноября между
Сталиным и Рузвельтом получила продолжение
тема предъявления условий капитуляции Германии. Этот вопрос обсуждался до этого Хэллом,
Молотовым и Иденом на Московской конференции в октябре 1943 г. Кремль, исходя прежде всего из военных соображений, продолжал
опасаться усиления сопротивления противника
в случае оглашения в данный момент именно
«безоговорочных» условий мира.
«Тов. Сталин сказал Рузвельту, что требование безоговорочной капитуляции со стороны
союзников подхлестывает людей во вражеских
армиях, заставляя их сражаться с ожесточением,
так как безоговорочная капитуляция им кажется
оскорбительной. Поэтому он, тов. Сталин, желал
бы знать, что думает Рузвельт по поводу того,
чтобы разработать, что означает „безоговорочная капитуляция“, то есть определить, какое
количество оружия, средств транспорта и т.д.
должен выдать противник и затем огласить эти
условия, не называя их безоговорочной капитуляцией. Рузвельт не дал определенного ответа
61
Том VIII. Расплата
на этот вопрос, перейдя к рассказу о том, как
он учился и жил в Германии в своем юношеском
возрасте. Иден, сидевший недалеко от тов. Сталина, внимательно выслушал вопрос, поставленный тов. Сталиным»4.
Однако после Тегеранской конференции
Рузвельт был вынужден уделять вопросу об отношении к Германии и наказании нацистских
преступников большее внимание. Над ним работали ведущие представители государственного аппарата США. Некоторые из них старались
получить прямую поддержку президента. Так,
ближайший помощник Рузвельта министр финансов Г. Моргентау вынашивал идею самого
жесткого отношения к Третьему рейху и нацистским главарям. В меморандуме для президента
он предлагал полное экономическое разоружение Германии, «пасторализацию» страны, быстрый расстрел главных военных преступников
после их идентификации5.
Рузвельт самым серьезным образом относился к идеям Моргентау и одно время, в частности, в период Квебекской конференции 1944 г.,
отдавал им предпочтение. Правда, неизвестно,
знал ли он, например, что его министр финансов
предлагал примерно в то же время в частных беседах с ответственными деятелями США уничтожить всех членов нацистской партии. Когда ему
сказали, что ведь это, вероятно, 13 млн немцев,
Моргентау ответил, что навряд ли: их наберется
не более 5 млн человек6.
Убежденный противник Моргентау, человек, считавший, что план министра финансов
будет опасен для строительства будущего мира
и станет угрожать стабильности в послевоенной
Европе, военный министр Г. Стимсон предлагал
радикально отличное отношение к Германии.
Это отношение предусматривало помощь в утилизации военных мощностей и в восстановлении экономики страны в послевоенное время.
Политика в отношении военных преступников
должна была, по его мнению, стать частью такого конструктивного подхода. Все это Стимсон
изложил в меморандуме президенту в сентябре
1944 года7.
Первоначальное положительное отношение
Рузвельта к плану Моргентау оказалось недолговечным. Из-за нежелания президента лично
заниматься этим вопросом, пока с ним определятся британцы и русские, а также из-за серьезной оппозиции внутри страны Рузвельт отдал
его разработку на откуп своим подчиненным.
Лишь затем он собирался принять окончатель-
62
ное решение. Такой поворот событий позволил
Стимсону, сотрудникам военного ведомства,
равно как и Госдепартаменту, получить время
для детальной проработки стратегии по отношению к Германии и нацистским преступникам
в послевоенный период.
Уже 11 ноября 1944 г. Стимсон, К. Хэлл
и глава военно-морского министерства Дж.
Форрестол направили президенту записку, в которой, в частности, указывали, что нацистских
преступников, главарей рейха, членов СС и гестапо необходимо судить законным образом.
Судопроизводство должно носить беспристрастный характер и не быть политическим. Действия стран «оси» должны быть рассмотрены,
исходя из норм международного права8. Более
проработанный план организации суда над нацистскими преступниками появился в США накануне Ялтинской конференции и был доложен
Рузвельту 22 января 1945 г. Стимсоном, новым
госсекретарем Э. Стеттиниусом и подполковником М. Бернейсом (главой департамента специальных проектов военного министерства). Впоследствии этот документ стал основой стратегии
США в вопросе об организации международного
процесса. В нем, в частности, говорилось: «После
того как Германия безоговорочно капитулирует,
Объединенные нации могут, если они так решат, предать смерти самых главных нацистских
преступников — таких как Гитлер и Гиммлер —
без гласности и суда. Мы не приветствуем такой
метод… это нарушит самый фундаментальный
принцип правосудия, общий для всех Объединенных наций. Это подвигнет немцев относиться к этим преступникам как к мученикам, и в любом случае таких преступников будет немного.
Мы считаем, что самым справедливым и эффективным разрешением проблемы станет использование метода правосудия. Приговор для этих
преступников после суда получит максимум
общественной поддержки в настоящее время
и останется в истории. Метод правосудия, кроме
того, сделает доступным для всего человечества
на все последующие времена изучение уроков
ужасных нацистских преступлений». В записке
также говорилось о необходимости осуждения
вместе с нацистскими лидерами и таких криминальных организаций, как СА, СС, гестапо,
учреждения международной военной комиссии
или военного суда для осуждения главных нацистских лидеров9.
Примечательно, что практически в то же
время, 20 января 1945 г., о будущей судьбе нем-
Нюрнберг
цев и Германии беседовали И. Майский, являвшийся тогда заместителем наркома иностранных дел СССР и одновременно председателем
комиссии по возмещению ущерба, нанесенного
нацистской Германией и ее союзниками, и посол
США в Москве А. Гарриман. Гарриман подчеркнул, что на предстоящей конференции в Крыму
Рузвельт, несомненно, захочет поднять вопрос
о послевоенной Германии, обсудить проблему
раздробления страны и репараций. Посол, пытавшийся прояснить советскую позицию, был
удовлетворен высказываниями Майского о продолжительности репараций, рассчитанных примерно на 10 лет после войны. Он не удивился,
когда речь зашла о миллионах немцах, требуемых в качестве рабочих рук в СССР для восстановления его экономики, согласился с тем, что
германская тяжелая промышленность по большей части должна быть ликвидирована, а ее индустрия соответствовать лишь удовлетворению
«собственных действительных экономических
нужд» страны10. Для Гарримана, который своими
глазами видел невероятные усилия, жертвенность народов СССР в ведущейся войне, достоверно знавшего о гигантских потерях советских
людей, не было никаких оснований возражать
против объективных требований Москвы в возмещении ущерба и ликвидации будущей угрозы
со стороны Германии. Отметим также, что речь
Майского не содержала никаких слов о политическом, внесудебном уничтожении нацистских
преступников.
Идея суда над нацистскими преступниками ко времени начала Ялтинской конференции
стала преобладать в кругах американской политической элиты над планом Моргентау. На
самой конференции лидеры Большой тройки
уделили проблеме суда не так много внимания. Однако известно, что Рузвельт на встрече
в Ливадийском дворце 4 февраля постарался
завоевать доверие своих собеседников — Сталина и Молотова, говоря о своем потрясении от
виденных в Крыму разрушений. Он сказал, что
теперь чувствует большее ожесточение в отношении немцев, и, если Сталин поднимет тост
за казнь 50 тысяч немецких офицеров, он его
поддержит. Вполне вероятно, что президент
тем самым старался уменьшить советские подозрения в отношении позиции Запада в деле
голосования в международной организации
безопасности, будущего устройства Европы
и т.д.11. Но Рузвельту не пришлось поддерживать Сталина в этом тосте. Советский лидер
занимал четкую линию в отношении суда над
нацистскими преступниками.
Добавим, что в то время весьма распространенным было убеждение, что главные лидеры рейха могут быть захвачены в плен живыми. Это могло повлечь за собой их допрос
с обнародованием некоторых неудобных для
Запада подробностей предвоенного периода.
Такую точку зрения разделял и Черчилль. На
Ялтинской конференции британский премьер
предложил Сталину составить список «главных преступников», «которые должны быть
расстреляны сразу после того, как их схватят
и установят их личность». Как отмечает биограф Черчилля М. Гилберт, британский премьер
потом спросил Сталина, предпочитает ли тот,
чтобы «главные преступники были судимы перед казнью», другими словами, «должен ли это
быть скорее юридический, чем политический
акт»? Сталин ответил, что да, он предпочитает
суд. Однако Рузвельт прокомментировал этот
обмен мнениями следующим пассажем: суд «не
должен быть слишком юридическим. Он хотел
бы, чтобы представители прессы и фотографы
держались поодаль от процесса до того момента,
пока преступники не будут казнены»12.
На Ялтинской конференции, равно как
в последующих дискуссиях дипломатов в конце февраля — марте 1945 г., позиция американцев и британцев по отношению к суду над
нацистами так до конца и не прояснилась. Лишь
после смерти Рузвельта его преемник Г. Трумэн
занял более четкую линию. Он одобрил идею
суда и вскоре назначил Р. Джексона «председателем совета по судебному расследованию преступлений стран „оси“». 3 мая на конференции
в Сан-Франциско американский представитель
С. Розенман вручил членам делегаций проект
организации международного суда над нацистскими главарями.
В тот же день состоялась встреча госсекретаря США Э. Стеттиниуса, С. Розенмана, наркома иностранных дел В. Молотова и главы
Форин офиса А. Идена. Американские представители пояснили свою позицию, указав на
важность основания международного трибунала над нацистами и назначения в него представителей союзников. Розенман высказался за
возможность определить несколько категорий
нацистских преступников: а) высшие лидеры,
такие как Гитлер, Геринг, Геббельс, Муссолини
и еще два или три человека, с которыми пока
невозможно определиться; б) преступники,
63
Том VIII. Расплата
которых нужно возвратить в страны, где они
совершали свои преступления; в) лица, чьи
преступления невозможно локализовать по
географическому принципу; г) преступники,
в отношении которых пока еще нет четких
доказательств, поскольку либо еще не обнаружены достоверные факты совершенных ими
злодеяний, либо не найдены свидетели, многие
из которых, несомненно, были убиты этими же
преступниками. В качестве примера указывались представители таких организаций, как
гестапо, войска СС, чьи преступления нужно
было доказать; д) преступники должны быть
наказаны не только за свои преступления, но
также (по мнению американской стороны) по
причине того, что они могут составить ядро будущей нацисткой партии и поднять восстание.
Госсекретарь Стеттиниус предложил пригласить в состав суда и французов. Молотов
и Идеен не возражали.
Интересно высказывание Идена. Он подчеркнул, что «его коллеги в Лондоне рассматривали этот вопрос некоторое время. Их позиция состояла в том, чтобы к главным военным
преступникам, к семи или восьми высшим
нацистам, не должны применяться юридические процедуры. Однако эта позиция недавно
изменилась под влиянием факта, что многие из
этих нацистов к настоящему времени уже убиты
и нет сомнения, что еще большее их число будет
убито в ближайшие несколько дней». Далее Иден
признал, что военный кабинет Великобритании
все еще находит некоторые возражения против
формального суда над преступниками, чьи преступления не могут быть отнесены к конкретной
географической области. Однако правительство
согласится с проведением юридических процедур, если два других великих союзника хотят
именно такого порядка ведения дел. Лондон
считал бы также необходимым предварительно
ознакомиться с деталями проекта по ведению
процесса.
Со своей стороны В. М. Молотов заявил, что
он «чувствует, что Розенман сделал предложение,
касающееся дела огромной важности и что мы
должны уделить ему большое внимание». Молотов оставлял за собой право высказать мнение
1
советского правительства по представленному
документу, добавив, что в настоящее время
трудно дать ему какой-либо комментарий. Он
попросил времени для изучения материала, и,
после того как это будет сделано, они могут попросить экспертов высказать свои соображения.
В заключение Стеттиниус подчеркнул, что представленный проект получил полную поддержку
американского правительства и выразил надежду на то, что три страны в ближайшее время
назначат своих представителей, чтобы обсудить
все технические детали процесса13.
Важнейшим шагом к основанию международного военного трибунала стали решения
Потсдамской конференции (17 июля — 2 августа 1945 г.), в которых содержался следующий пункт: «Военные преступники и те, кто
участвовал в планировании и осуществлении
нацистских мероприятий, влекущих за собой
или имеющих своим результатом зверства или
военные преступления, должны быть арестованы и преданы суду». 8 августа 1945 г. правительства СССР, США, Великобритании и Франции
заключили в Лондоне соглашение (к нему присоединились 19 других государств), в соответствии с которым был создан Международный
военный трибунал14.
В заключение отметим, что Москва постоянно следила за подготовкой и работой Международного трибунала. В сентябре 1945 г. решением советского правительства была создана
специальная Комиссия во главе с заместителем
наркома иностранных дел А. Я. Вышинским по
подготовке обвинительных материалов для советского представителя в Международном военном трибунале. Обвинение было подготовлено
детально и тщательно. Последовательная позиция СССР в деле гласного осуждения главных
нацистских преступников сделала возможным
провести процесс, который и спустя 60 лет после
своего окончания служит уроком и напоминанием тем силам, которые стремятся извратить историю Второй мировой войны, принизить вклад
Советского Союза в разгром бесчеловечной
военной машины, претендовавшей на мировое
господство, считают себя выше международного
закона и игнорируют права других народов.
Marrus M. The Nuremberg War Crimes Trial, 1945–46. Boston, N.Y., 1997. P. 21.
Ibid. P. 23.
3
Bass G. J. Stay the Hand of Vengeance: The Politics of War Crimes Tribunals. Princeton and Oxford, 2000. P. 182.
4
Запись разговора И. Сталина с Ф. Рузвельтом во время ужина 28 ноября 1943 г. — Архив внешней политики Российской Федерации (далее: АВПРФ). Ф. 06 (Секретариат В. М. Молотова). Оп. 5в. П. 42. Д. 8. Л. 23.
2
64
Нюрнберг
5
Smith B. The American Road to Nuremberg: The Documentary Record, 1944–1945. Stanford, 1982. P. 28–29.
Morgenthau Diary. Vol. I-II. Boston, 1959–1965. Vol. 1. P. 559.
7
Foreign Relation of the Unites States (далее: FRUS): The Conference at Quebec, 1944. Washington, D.C., 1972.
P. 123–125.
8
Smith B. The American Road to Nuremberg: The Documentary Record, 1944–1945. Stanford, 1982. P. 42–44.
9
Marrus M. The Nuremberg War Crimes Trial, 1945–46. Boston, N.Y., 1997. P. 30–31.
10
US. Library of Congress. Manuscript Division. Harriman Collection. Cont 174.
11
Уткин А. И. Дипломатия Франклина Рузвельта. Свердловск: изд-во Урал. ун-та, 1990. С. 489.
12
Marrus M. The Nuremberg War Crimes Trial, 1945–46. Boston, N.Y., 1997. P. 32–33; см. также Gilbert M. Winston
S. Churchill, 1941–1945: Road to Victory. L., 1986. P. 1201–02.
13
FRUS, 1945, Vol. 3. European Advisory Commission; Austria; Germany. Washington, D.C., 1968. P. 1162–64.
См. также: Marrus M. The Nuremberg War Crimes Trial, 1945–1946. Boston, N.Y., 1997. P. 35–38.
14
В состав Трибунала на паритетных началах вошли: от СССР — заместитель председателя Верховного суда
генерал-майор юстиции И. Никитченко, от США — член федерального Верховного суда Ф. Биддл, от Великобритании — главный судья лорд Д. Лоренс, от Франции — профессор уголовного права Д. де Вабр. Председательствующим был избран Лоренс. Обвинение было представлено: от СССР — прокурором Украинской ССР
Р. Руденко, от США — членом федерального Верховного суда Р. Джексоном, от Великобритании — генеральным прокурором X. Шоукроссом, от Франции — министром юстиции Ф. де Ментоном (позднее его сменил
Ш. де Риб). Кроме того, каждый главный обвинитель располагал небольшим штатом заместителей и помощников. В число обвиняемых вошли 24 политических и военных деятеля (Лидеров Третьего рейха казнили по
закону// Наше время. 25–31 октября. № 16.).
6
Значение трибунала для
современного международного
уголовного правосудия
С. В. Глотова*
У
чреждение Международного военного
трибунала в Нюрнберге — одно из наиболее значительных событий в истории
современного международного права.
Первый раз в истории юридический механизм
был использован для привлечения к суду тех, кто
совершил преступления против мира, серьезные
военные преступления, преступления против
человечности. В этом отношении он заложил
основы международного уголовного правосудия,
был первым этапом его становления.
Идея, согласно которой обвиняемые в международных преступлениях должны предстать
перед трибуналом, была новацией в международном праве, до МВТ объектами ответственности по международному праву были государства,
а не индивиды. Хотя были заключены некоторые договоры, в которых устанавливалась индивидуальная уголовная ответственность, но ни
один из них не был успешен. Севрский мирный
договор с Турцией (1920) об ответственности
«Юных турков» за армянский геноцид 1915 г. был
заменен новым Договором 1923 г. без подобного положения. В нормах Версальского договора
(1919)1 (ст. 227–229) закреплена ответственность
индивидов, в том числе императора Вильгельма II, за преступления против «международной
морали» и «нарушения международных договоров» и нарушения законов и обычаев войны.
Однако Нидерланды отказались выдать Вильгельма II, так как он обвинялся в политических
преступлениях, ненаказуемых по нидерланд-
скому законодательству. Лейпцигские процессы оказались фарсом. Конвенция о создании
международного уголовного суда, который должен был рассматривать дела по обвинению лиц
в совершении террористических актов 1937 г.,
не вступила в силу. Таким образом, преследование индивидов оставалось делом отдельных
государств по национальному праву.
Положение дел изменилось с созданием
Нюрнбергского трибунала и закреплением
принципа: любое лицо, независимо от должности или воинского звания, должно нести ответственность за международные преступления.
Этот принцип стал общепризнанным и получил свое развитие в практике международных
уголовных трибуналов по бывшей Югославии
и Руанде, Международного уголовного суда,
Специального суда по Сьерра-Леоне и иных смешанных трибуналов, а также в деятельности национальных судов, осуществляющих уголовную
репрессию на основе принципа универсальной
юрисдикции.
Правомерность МВТ определялась следующим:
1) Законная правовая основа.
Идея ответственности гитлеровцев во времена Второй мировой войны2 была реализована
после победы антигитлеровской коалиции на
Лондонской конференции 8 августа 1945 года3.
В Лондоне был заключен международный
договор о создании международного суда —
Соглашение между правительствами СССР,
* Светлана Владимировна Глотова — кандидат юридических наук, доцент кафедры международного права
Московского государственного университета им. Ломоносова.
66
Нюрнберг
США, Великобритании и Франции от 8 августа
1945 года, приложением к которому был Устав
МВТ для судебного преследования и наказания
главных военных преступников европейских
стран оси, на основании которого и был учрежден международный судебный орган.
Таким образом, юридической основой трибунала стал международный договор, заключенный четырьмя державами, позже к нему присоединились еще 19 стран4. Этим он выгодно
отличается от Международного трибунала для
Дальнего Востока (Токийского), который был
учрежден специальной прокламацией Верховного командующего 19 января 1946 г. (включал
представителей 11 государств — СССР,США, Великобритании, Франции, Нидерландов, Китая,
Канады, Австралии, Новой Зеландии, Индии,
Филиппин).
Международные трибуналы по бывшей
Югославии и Руанде созданы на основе резолюций Совета Безопасности, вследствие чего
их легитимность вызывает споры. Международный трибунал для судебного преследования лиц,
ответственных за серьезные нарушения международного гуманитарного права, совершенные на территории бывшей Югославии с 1991 г.
(МТБЮ), создан резолюцией Совета Безопасности ООН № 827 от 25 мая 1993 г. на основании
главы VII Устава ООН («Действия в отношении
угрозы миру, нарушений мира и акта агрессии»)
в качестве одной из принудительных мер по
смыслу этой главы. В 1994 г. резолюцией Совета Безопасности №955 от 8 ноября был создан
Международный уголовный трибунал для преследования лиц, виновных в геноциде и иных
серьезных нарушениях международного гуманитарного права, совершенных на территории
Руанды и руандийских граждан, виновных в геноциде идругих преступлениях, совершенных
на территории соседних государств в период
с 1 января 1994 по 31 декабря 1994 г. (МУТР).
Специальный суд по Сьерра-Леоне действует
на основе соглашения между ООН и правительством этого государства 2002 года.
МВТ критиковался в литературе5 как суд
победителей. Однако еще в своей вступительной речи Обвинитель от США Р. Джексон сказал,
что агрессивная война, развязанная Германией,
была мировой войной, не оставившая в стороне
ни одно государство мира6. В Преамбуле Соглашения указывается, что правительства четырех
держав «действуют в интересах всех Объединенных наций в лице своих должным образом
уполномоченных представителей». В приговоре
говорилось, что трибунал рассматривает Устав
как «продукт исполнения суверенных законодательных полномочий странами, по отношению
к которым Германская Империя признала свою
безоговорочную капитуляцию», он утвердил
«несомненное право этих стран осуществлять
законодательную власть на оккупированных
территориях, признанное цивилизованным
миром»7.
2) Его субстантивная юрисдикция (ratione
materiae) распространялась на три группы
преступлений:
а) преступления против мира, а именно:
планирование, подготовка, развязывание
и ведение агрессивной войны;
b) военные преступления, а именно: нарушение законов и обычаев войны, к которым
отнесены убийства, истязания или увод
в рабство или для других целей гражданского населения оккупированной территории;
убийства или истязания военнопленных
или лиц, находящихся в море, убийства заложников; разграбление общественной или
частной собственности; бессмысленное разрушение городов или деревень; разорение,
неоправданное военной необходимостью
и другие преступления.
с) преступления против человечности: убийство, истребление, порабощение, ссылка
и другие жестокости, совершенные в отношении гражданского населения до или во
время войны, или преследование по политическим, расовым или религиозным мотивам
с целью осуществления или в связи с любым
преступлением, подлежащим юрисдикции
трибунала.
Трибуналы по Югославии и Руанды обладают юрисдикцией над этими преступлениями,
кроме преступлений против мира, и над преступлением геноцида. МУС имеет юрисдикцию
в отношении четырех видов преступлений (в отношении агрессии, когда вступят в силу соответствующие положения, см. ниже).
Юрисдикция имела основания в международном праве. При применении положений
Устава трибунал отверг аргумент о том, что он
нарушает принцип законности посредством обоснования, данного в отношении преступлений
против мира: «В первую очередь необходимо
отметить, что максима nullum crimen sine lege
не является ограничением государственного
суверенитета, это общий принцип правосудия.
67
Том VIII. Расплата
Совершенно очевидно, что не является правильным не наказывать тех, кто в нарушение договоров и гарантий напал на соседние государства
без объявления войны. При таких условиях агрессор должен знать, что он действовал неправомерно, и не только не будет несправедливым
наказать его, но, напротив, будет несправедливо
оставить безнаказанным совершенное им зло»8.
И далее: «МВТ был учрежден для осуществления правосудия, и можно считать иллюзией, что
право, примененное трибуналом, до принятия
Устава не существовало. Источником международного права являются не только договоры,
но и обычаи, а также общие принципы права,
признанные сообществом наций».
Что касается субстантивной юрисдикции
в отношении преступлений против мира, то
они явились применением принципа о запрете агрессивной войны, нашедшей отражении
в Пакте Бриана–Келлога 1928 г. Устав — первый международный акт, который признал агрессивную войну индивидуальным преступлением. В свою очередь, Устав дал основание для
развития понятия «агрессии», совершенного
государством, выразившегося в определении
агрессии 1974 г., принятом Генассамблеей ООН
(резолюция 3314). Достижения Устава в отношении криминализации преступления агрессии
были столь значительны, что формулировка агрессии без изменений приводится в УК России
1995 года. Более того, определение преступления
агрессии, принятое на Конференции Ассамблеи
государств-участников по обзору Римского
статута в Кампале9, за основу берет определение «преступления против мира», изложенное
в ст. 6 а) Нюрнбергского трибунала Новая статья 8-бис определяет преступление агрессии как
«планирование, подготовку, инициирование или
осуществление лицом, которое в состоянии эффективно осуществлять контроль или руководить политическими или военными действиями
государства, акта агрессии»10. Несмотря на, может быть, некоторую архаичность определения,
государства сочли, что оно уже прочно вошло
в ткань международного обычного права, и полностью восприняли данную формулировку.
В качестве основания для осуществления
трибуналом юрисдикции в отношении военных
преступлений была использована Женевская
конвенция 1929 г. о защите жертв войны и Гаагская конвенция о законах и обычаях сухопутной
воны, хотя эти договоры и не предусматривали
возможности применения уголовных санкций11.
68
Преступления против человечности были
новеллой Устава. Зверства, совершенные во
время Второй мировой войны в отношении
немцев или в отношении граждан государствсоюзников Германии (Венгрии и Румынии),
хотя они не являлись нарушением законов
войны, поскольку таковые действовали только
между воюющими сторонами, были провозглашены преступлениями против человечности.
Преследование за такие преступления, согласно Уставу, имели место, если они совершались
«с целью осуществления или в связи с любым
преступлением, подлежащим юрисдикции трибунала» (военные преступления или преступления против мира).
20 декабря 1945 года Союзным контрольным Советом для Германии был принят Закон
№10, который уполномочил союзные державы
арестовывать «военных и других преступников, которые не были подсудны Нюрнбергскому
трибуналу», и постановил учредить трибуналы для суда над ними. В 1946–1955 годах было
проведено большое число процессов в т.н. «военных трибуналах»12. Таким образом, криминализация данной категории преступлений нашла
также основание в обычном праве посредством принятия Закона №10, подтверждением
Нюрнбергских принципов в Резолюции ГА от
11 декабря 1946 г., а также практикой военных
трибуналов. Хотя такая практика была не столь
широко распространена, opinio juris (в частности, признание таких деяний преступными
на международном уровне и положение, что
преступления против человечности должны
быть наказуемы) было выражено большинством государств13.
3) Объективная процессуальная основа трибунала заложила принципы международного
уголовного процесса — публичности, состязательности, быстроты и справедливости процесса
и комплекс прав на защиту. Впервые была создана и реализована уникальная судопроизводственная модель, которая соединила достижения
разнородных правовых систем: англосаксонской
cостязательной (adversarial) и континентальной,
инквизиционной (inquisitorial) формы судопроизводства14.
Тот факт, что трое подсудимых были оправданы, а семь приговорены к тюремному заключению15 (всего осуждены 22 обвиняемых)
подтверждает, что трибунал был правомерным
судом, а не формальным процессом, где вопросы
виновности были предопределены.
Нюрнберг
Безусловным подтверждением общепризнанности норм Устава явилось одобрение их
в качестве принципов международного права
в единогласно принятой Резолюции Генеральной
Ассамблеей ООН 11 декабря 1945 года. В 1950 г.
на второй сессии Комиссии международного
права ООН были утверждены сформулированные ею «Принципы международного права,
признанные Уставом Нюрнбергского трибунала
и нашедшие выражение в решении этого трибунала»16.
Эти принципы одновременно явились
и подтверждением законности МВТ, а также свидетельством прогрессивного развития международного права как посредством провозглашения
института индивидуальной ответственности
физических лиц, так и установлением после Второй мировой войны новых отношений между
индивидами, государством и международным
сообществом. Принципы берут в качестве основания идею, что взаимозависимость между
государствами и совершенствование средств
ведения войны требуют новых, более строгих
охранительных средств стабильности международной жизни.
В этом отношении Нюрнбергские принципы, вместе с принципами, закрепленными
в Уставе ООН, представляют собой важную
часть революционных изменений, которые
произошли в системе международных отношений после 1945 года и которые ознаменовали
безусловный поворот от права войны к праву
мира. Ключевым моментом стала связь между
запретами, установленными международным
правом и фундаментальными основами послевоенного мирового порядка17. Нюрнбергские
принципы являются императивными нормами
международного права, на что справедливо указывал Г. И. Тункин18.
Можно выделить следующие моменты института ответственности лиц за совершение
«серьезных преступлений».
Первое. Ответственность физических лиц за
международные преступления возникает непосредственно из международного права.
Второе. Уголовная ответственность наступает безотносительно к официальному положению индивида. Центральной среди концептуальных новаций, закрепленных в Уставе МВТ,
является индивидуальная ответственность за
совершение преступных деяний во исполнение
официальных функций обвиняемых. Нюрнбергский трибунал не принял во внимание
и доктрину государственного акта. Поскольку
обвиняемые лица действовали как агенты «своего государства, а не как частные лица, существенным моментом для эффективного претворения в жизнь положений международного права
стал институт ликвидации иммунитетов для
таких лиц. Согласно Нюрнбергской доктрине,
положение лица в качестве главы государства
или ответственного чиновника не принимается
во внимание Таким образом, Нюрнбергский
Устав «пробил брешь» в панцире государственного суверенитета, сделав главных должностных лиц государств и крупных военачальников
в качестве физических лиц непосредственно
ответственными по международному праву за
действия, которые они совершили от имени
государства.
Третье. Ответственность не связывается
с тем, какие положения на этот счет содержатся в национальном праве: оно может обходить
этот вопрос молчанием, или оправдывать их,
или ставить под вопрос некоторые положения — например, действия согласно приказу.
Ответственность по международному праву не
может быть эффективно реализована, если национальным правом оправдываются действия
во исполнение приказа правительства (prior legality) или военачальника (superior order). Поэтому подтверждена ответственность командиров,
противоправность действий во исполнение преступного приказа. Совершение преступления по
распоряжению правительства или по приказу
начальника не освобождает от ответственности,
но может служить смягчающим вину обстоятельством (ст. 8 Устава). Идея наказуемости за
исполнение преступного приказа сохранена и в
нормах современных трибуналов.
Нюрнбергские принципы определили
«ядро» международного права, получившего
развитие со времени Международного военного трибунала. Это право налагает обязанности
на индивидов, в результате чего они могут быть
привлечены к ответственности и понести наказание. Принципы показали, что международное
право не является правом, применяемым исключительно государствами. Устав МВТ и Нюрнбергские принципы были первыми актами, послужившими основой рождения новой отрасли
права — прав человека.
Хотя государства остаются главными субъектами международного права, имеется широкий перечень прав и обязанностей, которыми наделяются иные, негосударственные образования.
69
Том VIII. Расплата
Во второй половине XX века международное
право становится применимым и к индивидам.
В то время как международное публичное право
во все возрастающем масштабе предоставляет
права физическим лицам в сфере защиты прав
человека, в сфере международного уголовного
правосудия его положения проявляются более
действенно, нежели в традиционной, определяемой положениями национального права области,
связанной с правами индивида.
Эти постулаты как нельзя лучше подтверждаются известной выдержкой из приговора
Нюрнбергского трибунала: «Люди, а не абстрактные категории совершают преступления, подлежащие наказанию путем применения санкций,
предусматриваемых международным правом,
и только путем их наказания можно укрепить
установления международного права»19.
Таким образом, с момента принятия Устава утвердилось положение, согласно которому
в отношении виновного в серьезных международных преступлениях индивида может быть
предпринято расследование, он может быть
обвинен и предстать пред судом, действующим как орган иностранных властей на основе
универсальной юрисдикции, или международным трибуналом безотносительно к тому, какие
положения содержатся в национальном праве,
и безотносительно к тому, где совершено было
это преступление.
Почти сразу же после вынесения приговора МВТ в Комиссии международного права
стала обсуждаться идея создания универсального международного суда для правосудия
над индивидами. Были предложения об учреждении специального суда для осуществления правосудия в отношении преступлений
против мира, военных преступлений и преступлений против человечности, совершенных главами государств. Этот вопрос был передан Генеральной Ассамблее. Однако ввиду
разногласий об учреждении международного
уголовного суда усилия государств были направлены на выработку проекта Конвенции
о предупреждении преступления геноцида
и наказании за него, где была зафиксирована
потенциальная возможность создания новых
международных судебных учреждений (также
в Конвенции о предупреждении преступления
апартеида). Однако представители Советского Союза, Индии, Польши и Доминиканской
Республики высказались о том, что такой суд
представляет собой нарушение суверенитета
70
государства, неотъемлемым атрибутом которого является право осуществлять правосудие
над всеми преступлениями в пределах его территории. 10 ноября 1948 года Шестой Комитет
Генеральной Ассамблеи в проекте конвенции
постановил об исключении ссылки на международный уголовный суд. В результате появилась
компромиссная статья, предусматривающая
на альтернативной основе юрисдикцию национальных судов или международного суда.
Согласно ст. VI Конвенции, лица, обвиняемые
в совершении геноцида, «должны быть судимы компетентным судом того государства, на
территории которого было совершено преступление или таким международным уголовным
судом, который может иметь юрисдикцию
в отношении сторон настоящей конвенции,
признавших юрисдикцию такого суда». В то
же время Генеральная Ассамблея в резолюции от 9 декабря 1948 года20 предложила Комиссии международного права «рассмотреть
вопрос о желательности и возможности создания международного юридического органа,
на который возлагается рассмотрение дел лиц,
обвиняемых в совершении преступления геноцида». Генеральная Ассамблея создала комитет для подготовки предложений, касающихся
учреждений такого суда21. Но он так и не был
создан: международное сообщество в 1950-е
годы было еще не готово к претворению концепции всемирного уголовного суда. Причиной
часто называли холодную войну, во время которой заключение международных соглашений в отношении преследования нарушителей
международного права было не возможно. Тем
не менее, как только железный занавес упал,
были предприняты новые усилия, в конце концов приведшие к соглашению о создании постоянного Международного уголовного суда
на основе Римского статута 1998 года. Статут
Международного уголовного суда был принят
17 июля 1998 г. большинством государств —
120 голосов. Он вступил в силу 1 июля 2002 г.
после получения необходимого количества ратификаций22. Сейчас Статут ратифицирован
114 государствами. Перед этим соглашением
два трибунала ad hoc были учреждены Советом
Безопасности (МТБЮ и МУТР). МУС действует
на постоянной основе (в отличие от трибуналов,
имеющих временной характер) и покоится на
принципе комплементарности.
Итак, МВТ был первым международным
судом, заложившим важнейшие основания
Нюрнберг
международной уголовной юстиции посредством учреждения институционального, юрисдикционного и судопроизводственного механизма.
1. Были заложены институциональные основы
международного уголовного правосудия.
Международный судебный орган учреждался как состоящий из двух звеньев — собственно
трибунала, судебного органа (состоящего из судей, назначаемых государствами-участниками)
и следственно-обвинительного органа (представителей государств). Двузвенная система МВТ
эволюционировала в настоящее время в Статуте
МУС в четырехзвенную — Президентура, Судебное, Апелляционное отделение и Отделение
досудебного производства, Службу обвинителя
и Секретариат.
Вместе с тем впервые утверждались и принципы институционального механизма — независимости и беспристрастности судей, разделение
следственного и судебного органа, коллегиальность вынесения решений судьями и (в некоторой степени) обвинителями.
2. Нюрнбергский Трибунал явился важным
шагом в развитии и применении международного гуманитарного права.
Если попытки после Первой мировой войны
показали лишь гипотетическую возможность
применения уголовных санкций за совершение
преступлений, МВТ сделал эту возможность реальной. До МВТ международные нормы, закрепленные в Женевской конвенции 1929 г. о военнопленных, а также Четвертой Гаагской конвенции
1907 г. о законах и обычаях сухопутной войны,
не работали. Устав МВТ сделал применимым
и обычное гуманитарное право. Если преследование после Первой мировой войны было сосредоточено в отношении нарушений законов
и обычаев войны23, юрисдикция Нюрнбергского
трибунала была сфокусирована на преследовании за преступления в отношении гражданского
населения.
Кроме того, МВТ явился толчком для дальнейшего развития МГП, что выразилось в принятии Женевских конвенций 1949 г. и Конвенции о геноциде 1948 г. И, наконец, в 1990-х годах
в Уставах уголовных трибуналов нормы о военных преступлениях получают свое дальнейшее
развитие. Установлена юрисдикция в отношении
«серьезных нарушений гуманитарного права»,
к которым отнесены: серьезные нарушения Женевских конвенций 1949 г.; нарушение законов
и обычаев войны; геноцид; преступления против
человечности. В перечень деяний, классифицируемых как нарушение общепризнанных норм
о защите жертв войны, как они отражены в положениях Женевских конвенций 1949 г., включены биологические эксперименты, принуждение
военнопленного или гражданского лица служить
в вооруженных силах неприятеля, взятие гражданских лиц в качестве заложников, лишение военнопленного или гражданского лица права на
нормальное судопроизводство. Также запрещен
захват, разрушение или умышленное повреждение культурных, учебных, благотворительных,
художественных и научных учреждений, исторических памятников, художественных и научных произведений.
Юрисдикция за нарушение законов и обычаев войны включает, помимо установленных
в Гаагских конвенциях 1907 г. и приложениях
к ним, применение отравляющих веществ и других видов оружия, предназначенных для причинения излишних страданий.
В ст. 8 Статута МУС устанавливается юрисдикция в отношении широкого перечня военных преступлений. После напряженной дискуссии статья охватывает преступления, взятые
не только из Гаагских и Женевских конвенций,
но и Дополнительных протоколов, также из
других договоров. Запрещаются серьезные
нарушения Женевских конвенций 1949 года
(любые деяния против лиц или имущества,
охраняемых положениями соответствующей
Женевской конвенции (8 составов, включая
взятие заложников); серьезные нарушения
законов и обычаев, применимых в международных вооруженных конфликтах и установленных в рамках международного права (26 составов). Отдельно инкриминируются военные
преступления, совершаемые в ходе вооруженного конфликта немеждународного характера:
серьезные нарушения ст. 3, общей для четырех Женевских конвенций; другие серьезные
нарушения законов и обычаев, применимых
в вооруженных конфликтах немеждународного характера. Наказуемы деяния, совершенные
против сил по поддержанию мира ООН и правонарушений против детей (набор или вербовка детей в возрасте до 15 лет). Тем не менее,
не наказуемы проступки, относящиеся к руководству враждебными актами во внутреннем вооруженном конфликте, использование
оружия, запрещенного применительно к международным вооруженным конфликтам, применение ядерного оружия. Для осуществления
71
Том VIII. Расплата
юрисдикции над военными преступлениями,
необходимо, чтобы они были совершены как
часть плана или политики или при крупномасштабном совершении таких преступлений.
3. Концепция преступлений против человечности — наиболее значительная новация
МВТ. В уголовных трибуналах юрисдикция в отношении преступлений против
человечности может наступать вне связи
с вооруженным конфликтом. В категорию
ППЧ включена ответственность за изнасилования, пытки, заключение в тюрьму.
В МУС Юрисдикция в отношении ППЧ имеет место, если выполняется критерий широкомасштабного или систематического нападения
в отношении любых гражданских лиц, причем
такое нападение совершается сознательно; перечень преступлений не конечен. Самым важным вкладом МУС является криминализация
сексуальных преступлений: помимо изнасилования и обращение в сексуальное рабство,
принуждение к проституции, принудительная
беременность, принудительная стерилизация
или любые другие формы сексуального насилия
сопоставимой тяжести. Также криминализовано
преследование любой идентифицируемой группы по политическим, расовым, национальным,
этническим, религиозным, культурным и гендерным мотивам; насильственное исчезновение
людей; преступление апартеида.
4. МВТ ознаменовал собой важный вклад
в развитие международного уголовно-процессуального права и прав человека. Это
был первый действующий международный
документ, который закреплял права обвиняемого в процессе (Глава «Процессуальные
гарантии»). В 1948 г. Всеобщая декларация
прав человека в ст. 10 закрепила право
лица на справедливое разбирательство и в
ст. 11 право обвиняемого на защиту.
Устав и процесс закрепил судопроизводственные основы международного уголовного правосудия юстиции, или процессуальное право международных уголовных
трибуналов: принципы справедливого
и быстрого разбирательства, состязательности, публичности. Процессуальные нормы и принципы, сформулированные государствами антигитлеровской коалиции,
в дальнейшем оказали влияние на процессуальную модель Международного трибунала
по бывшей Югославии, Международного
трибунала по Руанде, Международного уголовного суда и смешанных судов.
Таким образом, законная правовая основа
МВТ, его институциональный, юрисдикционный и судопроизводственный механизмы
способствовали успешности Нюрнбергского
трибунала, а также тому, что концепция использования международных уголовных судов
для правосудия над лицами, совершившими
преступления по международному праву, оказалась актуальной и в наши дни, спустя 65 лет
после образования МВТ. Образование и начало деятельности Международного уголовного
суда — наиболее яркое подтверждение того,
что форма международного уголовного суда
оказалось приемлемой и жизненной на рубеже
XX–XXI веков.
Принципы международного уголовного права, впервые воплотившиеся в практике
МВТ, а затем в практике Токийского трибунала,
подтверждены и развиты позже трибуналами,
созданными по решению Совета Безопасности,
МУС, смешанными трибуналами — Специальным судом по Сьерра-Леоне, Чрезвычайными
камерами в Камбодже, Специальным трибуналом по Ливану, а также национальными судами
путем осуществления универсальной уголовной
юрисдикции.
5.
1
А также договорах победивших держав в Первой мировой войне, где устанавливалась личная ответственность, является также Трианонский договор с Венгрией (1920), договор Невильи-сю-Сейне с Болгарией
(1919), договор Сен-Жермен-и-Лайе с Австрией (1919).
2
Впервые провозглашена в Заявлении девяти европейских эмигрантских правительств в Лондоне 13 января 1942 г. и объявлена непременным условием окончания военных действий. Осенью 1942 г. Черчилль и Рузвельт объявили, что все лица, ответственные за военные преступления, должны будут предстать перед правосудием тех стран, в которых они совершали преступления. Советское правительство также присоединилось
к этому заявлению. В Декларации об ответственности гитлеровцев за совершаемые зверства, принятой на
Московской конференции министров иностранных дел СССР, США и Великобритании в октябре 1943 г., говорилось о судебной ответственности германских офицеров, солдат и членов нацистской партии. В документах
Потсдамской конференции подчеркивалось, что военные преступники и те, кто участвовал в планировании
и осуществлении нацистских мероприятий, влекущих за собой или имеющих своим результатом зверства или
военные преступления, должны быть арестованы и преданы суду.
72
Нюрнберг
3
См. Действующее международное право. В 3-х т. Т. 3. / сост. Ю. М. Колосов, Э. С. Кривчикова. М., 1997.
С. 761–770.
4
Девять европейских: Дания, Норвегия, Бельгия, Нидерланды, Люксембург, Португалия, Чехословакия,
Югославия, Польша; шесть американских: Гаити, Венесуэла, Парагвай, Уругвай, Панама, Гондурас, а также Австралия, Новая Зеландия, Индия, Эфиопия.
5
См., напр. Haveman R.,.Kavran О, Nicholls N. [eds] Supranational Criminal Law: a system Sui Generis. Intersentia,
Antwerp-Oxford-New York. 2003. P. 13.
6
Statement by Justice Jackson on War Trial Agreement; August 12, 1945; веб-страница http://www.jale.edu/
lawweb/avalon/imt/jack02.htm.
7
Без срока давности. К 60-летию Нюрнбергского процесса. Приговор Международного военного трибунала. М., 2006. С. 139.
8
Там же. C. 140.
9
Конференция по Обзору Римского статута Международного уголовного суда состоялась в Кампале, Уганда, с 31 мая по 11 июня 2010 года.
10
Резолюция RC/Res. 6. RC/Res. 6. Преступление агрессии. Приложение I. Поправки к Римскому статуту Международного уголовного суда, касающихся преступления агрессии. Статья 8-бис. Преступление агрессии. Доступно: http://www.icc-cpi.int/iccdocs/asp_docs/Resolutions/RC-Res.6-RUS.pdf
11
T. Meron. Reflection on the Prosecution of war crimes by international tribunals.//American Journal of
International Law. 2006. 3, Vol. 100. P. 565.
12
См. Международное право. М., 2001. С. 665 (автор главы 24 — А. В. Гидирим).
13
A. Cassese. Balancing the Prosecution of Crimes against Humanity and Non-Retroactivity of Criminal Law.The
Kolk and Kislyiy v. Estonia Case before the ECHR//Journal of International Criminal Justice 4 (2006), P. 414–415.
14
См. об этом Глотова С. В. К 60-летию Нюрнбергского процесса. Вклад Устава Нюрнбергского трибунала
в становление международной уголовной процедуры // Российский ежегодник международного права. 2005.
С-Пб., 2006.
15
Трое к пожизненному заключению и четверо к срокам заключения от 10 до 20 лет, двенадцать были приговорены к смерти через повешение.
16
Документ ООН, 5-я сессия, доп. 12. UN Doc. A/316 (1950).
17
Broomhall B. International Justice and International Criminal Court. Oxford: Oxford University Press. 2003. P. 42.
18
Тункин Г. И. Вопросы теории международного права. М., 1962. С. 120 и Идеологическая борьба и международное право. М., 1967. C. 116.
19
Приговор Международного военного трибунала. Без срока давности. К 60-летию Нюрнбергского процесса. М., 2006. С. 143.
20
Документ A/RES/260А (III).
21
Комитет подготовил проекты статута в 1951 и в 1953 гг. Однако Генеральная Ассамблея постановила отложить рассмотрение проекта статута до принятия определения агрессии.
22
Ассамблея государств-участников статута Международного уголовного суда избрала прокурором Международного уголовного суда Луиса Морено Окампо (Аргентина). 7 февраля 2003 года Ассамблея государствучастников избрала восемнадцать судей в Международный уголовный суд, срок полномочий которых начинается с 11 марта 2003 года.
23
Статья 228 Версальского договора установила право судить лиц, виновных в нарушениях законов и обычаев войны.
Политико-философские
представления о мире,
мораль и политика
А. А. Чанышев*
Т
омас Манн в своем эссе «Братец Гитлер»
(1939), посвященном феномену Гитлера,
полагает, что полномасштабная нравственная оценка данного явления невозможна без его объективного осмысления за
пределами упрощенной бинарной оценочной
шкалы — взаимоисключающих ненависти или
любви. «Любовь и ненависть, — писал Манн, —
сильные эмоции; но именно как эмоцию недооценивают обычно ту реакцию, в которой обе
они своеобразнейше соединяются, а именно интерес. Тем самым недооценивают [и] его нравственную сторону. С интересом связан порыв
к самодисциплине, с ним связано … стремление
узнать знакомые черты, установить тождество,
солидаризироваться, — стремление, которое
представляется мне нравственно более высоким, чем ненависть»1.
У Манна речь фактически идет о том, что в истории восхождения Гитлера к апогею своего политического влияния различимы черты сказочного
сюжета, но черты, инверсивно искажающие этот
архетипический сюжет: не победу человеческого
над нечеловеческим, добра над злом, а наоборот.
Манн пишет следующее: «То, как вырастает он
[Гитлер] из национального явления в европейское,
как учится применять в более широких пределах
те же вымыслы, ту же истерическую ложь, те же
парализующие психологические приемы, которыми он возвысился внутри страны; то, как искусен
он в эксплуатации усталости и критической тру-
сости этой части света, в спекукляции на ее страхе
перед войной, как ловок обольщать народы через
головы их правительств; то, как сопутствует ему
счастье, как бесшумно падают перед ним стены
и бывший унылый дармоед, изучив (послушать
его — так из любви к родине) политику, собирается… подчинить себе Европу, а то, может быть,
кто его знает, и мир, — все это совершенно уникально, ново и внушительно по своему масштабу;
нельзя не удержаться от какого-то противного
восхищения. В феномене этом различимы черты сказки, пусть искаженные (мотив искажения
и деградации играет большую роль в нынешней
европейской жизни): тема Ганса-мечтателя, получающего принцессу и все царство, „гадкого
утенка“, который оказывается лебедем, спящей
красавицей, вокруг которой пламя Брунхильды
стало живой изгородью из розовых кустов и которая улыбается, когда ее будит поцелуем герой
Зигфрид, „Германия, проснись!“ Это отвратно,
но это так …смесь народного духа с гнусной патологией.
Братец… Несколько неприятный и позорный братец; он действует на нервы; это довольно-таки мучительное родство. Но все-таки я не
хочу закрывать глаза на него, ибо еще раз: лучше,
искреннее, веселее и продуктивнее, чем ненависть, узнавание, готовность соединить себя
с ненавистным…»2.
Гораздо позднее, в 1965 году, Карл Ясперс,
пытаясь осмыслить перспективы преодоле-
*
Алексей Арсеньевич Чанышев — кандидат философских наук, профессор кафедры политической
теории МГИМО (У) МИД РФ.
74
Нюрнберг
ния Западной Германией наследия нацизма
(подлинной денацификации, превращающей
«всех немцев в носителей государства»3), также
призывал, по сути, к исторической объективности и нравственной честности в оценке политической ситуации и возможных траекторий
ее развития в ФРГ, к своего рода «готовности
соединить себя с ненавистным» ради изживания верноподданичества, добродушно-либеральной мягкотелости и обретения свободы
как действенного гражданского мотива. Ясперс
свидетельствовал о необходимости духовной
«нравственно-политической революции после 1945 года», о потребности опереться на
«безграничную волю к прекращению преемственности от преступного государства» в том
случае, «если у нас есть будущее». В интересах
такой революции Ясперс настаивает на том,
что в отношении «преступлений против человечества», совершенных теми, кто принимал
участие в принятии решений о массовых убийствах и исполнении этих решений, не может
быть применено положение о сроке давности.
В противном случае «абсолютное исключение
обратной силы» нового международного права,
«созданного Уставом Нюрнбергского международного трибунала», могло бы означать «юридическое оправдание нацистского государства»4. В частности, Ясперс приводит в качестве
примера подобного оправдания позицию по
вопросу о сроке давности федерального министра Штрауса5 как выражение целого сегмента
общественного мнения в Германии: «Кое-кто
говорит, например, что не годится наказывать
одних немцев, причем до седьмого колена, как
это делают сейчас. Видным выразителем такого рода взглядов был федеральный министр
Штраус, который заявил, что это, дескать, является „потрясением для правосознания человечества и фальсификацией истории, поскольку
тем самым утверждают, будто только немцы
совершали военные преступления“»6.(219)
Возражение Ясперса по существу данного
вопроса заключается в том, что аргумент Штрауса (кстати, активно использованный некоторыми немецкими юристами с целью поставить под
сомнение правомочность приговора, вынесенного трибуналом7 и звучащий и поныне) не имеет
силы по причине исключительности совершенных нацистским государством преступлений.
Речь идет, по мнению немецкого мыслителя,
о «коренном различии между военными преступлениями и преступлениями против чело-
вечества», которое состоит в следующем: «Преступления против человечности — это все те
чудовищные злодеяния, которые называются
военными преступления, совершенными по отношению к противнику. Преступлением против
человечества является претензия на то, чтобы
решать, какие группы людей и народы на земле
могут жить, а какие — нет, и претворение этой
претензии в жизнь путем уничтожения их. Сегодня это называют геноцидом, а можно было
бы назвать и массовым убийством». И далее:
«Массовое убийство в принципе означает приведение в исполнение приговора, вынесенного другим группам людей, народу, который не
должен жить на земле. Кто требует такого приговора и приводит его в исполнение, тот совершает преступление против человечества. Такие
преступления были совершены по отношению
к евреям, цыганам, душевнобольным. Все, кто
понял это, заявляют сегодня с ясным сознанием: ни один человек не имеет права решать, что
какая-то народность не должна существовать.
Кто на основании такого приговора производит
уничтожение народов и сам принимает в этом
участие, тот делает нечто, коренным образом отличающееся от известных до сих пор преступлений. Он действует против принципа, заключающегося в существовании и признании человека
как такового. И поскольку он это делает, к нему
должен быть применен следующий принцип:
с людьми, творящими такое, человечество не
может сосуществовать»8.
Обратим внимание на то, что Ясперс применяет для квалификации определенных действий нацистского государства не понятие
«преступления против человечности», которое
было использовано на Нюрнбергском процессе (эти преступления, согласно квалификации
в Нюрнберге, состояли в том, что обвиняемые
проводили политику преследования, репрессий
и истребления врагов нацистского правительства, бросали в тюрьмы людей без судебного процесса, подвергали их преследованиям, унижениям,
порабощению, пыткам, убивали их), но понятие
«преступления против человечества». Именно
такая квалификация дает ему основание говорить о нацистском государстве как о «преступном государстве»9.
Наш тезис заключается в следующем:
в истории движения и изменения содержания
политических понятий, составляющих определенную параллель событиям политической
истории, а именно в истории понятий «мир»
75
Том VIII. Расплата
и «свобода»10, можно обнаружить определенную точку искажения, инверсивной деформации их общечеловеческого содержания, которая
создала интеллектуальную и идеологическую
отправную точку сползания к утверждению
о правомочности государства в деле совершения насильственных действий против целых
народов, — и в этом смысле предвосхитило
саму возможность совершения такого рода
действий, отрицающих в нашем историческом
случае, по справедливому утверждению Ясперса, «существование и признание человека как
такового», то есть наиболее фундаментальное
из всех прав — право на жизнь.
В европейской традиции право на жизнь,
обеспечиваемое мирной жизнью, прочно увязано с понятием свободы. Жизнь, а точнее свободная жизнь представляется высшей ценностью.
Соответственно право на свободную жизнь
выступает как высшее право. Например, Локк,
фиксируя эту связность, утверждает, что свобода
от деспотической власти настолько необходима
для сохранения человека, что он не может расстаться с ней, даже если поставлена под угрозу
его безопасность11.
Вместе с тем, обратим внимание на то, что
«свобода» еще у Гоббса, то есть у истоков проекта модерна, имела двойственную природу: она,
в качестве «естественной свободы», — нечто
противоречиво-темное, невнятное, иррациональное, порождающее «войну всех против всех»
и, следовательно, свою противоположность,
страх и зависимость. В качестве иррационально-непроясненной и неуправляемой первичной
потребности она требует (рационального) понимания и установления контроля над ней, который может быть эффективен лишь со стороны
государства, Левифана, своего рода Супер-Эго,
чтобы конвертировать ее в свободу цивильную,
дозируемую и упорядочиваемую универсальными нормами права. Но тем самым происходит
частичное смещение смыслового поля понятия
свободы: условием (хотя и не источником) ее
становится, наряду с человеком «политическое
государство». Затем у просветителей и Канта
происходит отказ от подобного смещения и корреляция позиции, связанная с установлением
особой реальности права, несводимой к нормам «позитивного законодательства»12. Наиболее последователен в данном отношении Кант,
ибо в качестве критерия правового государства
предлагает в том числе и прежде всего неотчуждаемость нравственной автономии личности
76
и соответствующего последней гражданского
достоинства каждого лица-члена политического
сообщества. Однако понимание права в качестве сферы «внешнего» действия категорического
императива (без подмены права моралью: для
права доступна лишь воздающая по закону «за
равное — равным» справедливость)13 включает
и право, и правовое государство, и политическую жизнь в целом в своеобразную историософскую телеологию, основанием которой был
этический идеализм, то есть учение о том, что
смысл (назначение) исторического существования человека и человечества — исполнение
морального предназначения, реализация «плана
свободы». Кант полагал, что, в конечном счете,
это превращает политику в (бессознательное)
средство достижения этой цели. Политика, конечно же, остается областью инструментального взаимодействия людей, однако возможным
и необходимым в исторической перспективе
является образование «постоянного конгресса
государств», что сделает «полностью действительным право мира», а затем в общем союзе
(правовых) государств (представляющих собой
справедливое республиканское политическое
устроение) это право мира станет состоянием
мира, и это — нравственная цель14, исключив
международные противоречия из политической
жизни, то есть приведет к установлению «вечного мира» и замене политической регуляции
регуляцией моральной; иными словами, в перспективе «вечного мира» политика приобретала
смысл средства достижения духовных (моральных) целей человека.
Идея предназначения политики как средства достижения высших духовных целей человечества была подхвачена Фихте. Но если в политической теории Канта эта идея покоилась на
постулатах правового демократического государства и его коррелята, принципа неотчуждаемости личной автономии, Фихте исходит из факта крушения данного проекта, объявляя (вполне
справедливо) оба этих пункта проваленными,
неосуществленными. Вместе с тем, если у Канта историческая связь человечества с высшей
нравственной целью, с «царством целей» персонифицирована, построена на непоколебимой
уверенности в том, что ее опосредует и делает
достижимой нравственная автономия отдельного «лица» (Person), то у Фихте моральный максимум проявляется в жертвенном растворении
личности в «роде человеческом» (Gattung). Поэтому в последнем случае роль исторического
Нюрнберг
посредника берет на себя государство как носитель «идеи» рода — органической полноты
и исполненности духовного предназначения
человечества. Духовное освобождение человека
обусловлено «социализацией» его свободы, отрицанием того, что таковая свобода есть проекция нравственной автономии, то есть моральной
спонтанности15. Именно на этом основании он,
Фихте, осуществляет поворот к позиции «инструментализма». В своей историософии он фактически формулирует радикальную установку на
использование политического инструментария
для овладения структурами общественного бытия и установления тотального контроля над
ними с целью их гуманитарной коррекции, что
одновременно означает принципиальное смещение в содержании понятия «вечный мир»: идея
замыкающегося государства нового типа, образующего совершенное сообщество, позволяет
неявно совершить отождествление между этим
государством как определенным социальным
порядком и миром. Тем самым, однако, подобное отождествление принципиально искажает
традиционное (общечеловеческое) содержание
понятия «мир». Данное понятие, начиная с эпохи средневековья, соединяло в себе два смысловых среза: архаичное социоморфное значение
состояния взаимного союза и согласия в делах
и помыслах и христиански-эсхатологическое
представление о конечном состоянии умиротворения в высшем духовном единении всехживущих
в свете («Царство Божие на земле»). Причем, как
отмечает исследователь, на протяжении всего
процесса трансляции и эволюции содержания понятия до определенного момента речь никогда
не шла «об изменении соотношения между различными смысловыми слоями, об утрате пафоса
нравственно-эсхатологических моментов, и тем
более — об отказе от идеи предопределенияпредназначения, далеко выходящей за пределы
непосредственного ощущения обусловленности,
вынужденности всего земного, от идеи, образующей смысловую основу понятия мира в христианской традиции»16. Иными словами, вечный
мир, выражаясь кантовским языком, рассматривался как регулятив, перемещался в чаемое
будущее и никак не связывался с достижением
этого состояния посредством прямого государственно-политического действия.
Появление у Фихте идеи государства нового
типа, образующего образцовое совершенное сообщество, позволяет неявно совершить отождествление между самим этим государством
(как воплощением наиболее прогрессивного социального порядка) и миром. По такого рода
основаниям понятие мира в самом широком
смысле утрачивает общепризнанное значение:
мир не означает только идеально проектируемое состояние межчеловеческих и межгосударственных отношений, но воспринимается как
достижимый только и только при условии установления — хотя бы и военными средствами —
нового всеобщего порядка, носителем которого
объявляется данное государство. Война ради
утверждения распространяемого ими порядка
неизбежно превращается в крестовый поход
ради будущего воцарения вечного мира17. Это,
по сути, означает переосмысление парадигмальной основы «вечного мира» — такого переосмысления, которое полностью проявилось
и утвердилось в XX в., свою крайнюю форму
выражения нашло в преступлениях против человечества нацистского государства, но значимо
и в настоящее время.
1
Манн Т. Братец Гитлер / Манн Т. Аристократия духа. М.: Культурная революция, 2009. С. 290, 291.
2
Там же. С. 290–292.
3
Ясперс К. Куда движется ФРГ. Факты. Опасности. Шансы. М.: Международные отношения, 1969. С. 28.
4
См.: Массовые убийства не могут быть оправданы за давностью. Беседа К. Ясперса с Р. Аугштейном (журнал «Шпигель», 1965 г.) / Ясперс К. Куда движется ФРГ. Факты. Опасности. Шансы. М.: Международные отношения, 1969. С. 218–224.
5
Франц Йозеф Штраус (Franz Josef Strauß, 1915–1988) — политик правого толка, один из лидеров баварской партии Христианско-социальный союз (ХСС).
6
Массовые убийства не могут быть оправданы за давностью … // Ясперс К. Куда движется ФРГ … С. 219.
7
В частности, наиболее спорным, по мнению немецких юристов, был пункт «Преступления против человечности» (Verbrechen gegen die Menschlichkeit), поскольку он в рамках известного суду законодательства
в равной степени мог бы быть применён как к обвиняемым (бомбардировки Ковентри, Роттердама и пр.), так
и к обвинителям (бомбардировка Дрездена, атомные бомбардировки Хиросимы и Нагасаки и т. д.). — В целом
см. об этом: Gerhart Binder. Epoche der Entscheidungen. Eine Geschichte des 20.Jahrhunderts mit Dokumenten in
Text und Bild. — Tübingen.: Seewald Verlag. 1960. S. 491–502.
77
8
Массовые убийства не могут быть оправданы за давностью …. // Ясперс К. Куда движется ФРГ … С. 219–220.
То есть о государстве, которое использует порождаемый им «поток законов» как «средство для усмирения и покорения народа … Оно хочет с помощью силы изменить людей и подчинить себе все человечество.
Свой принцип оно подтвердило уничтожением народов, которые, как оно решило, не имеют права существовать на земле». / Там же. С. 218.
10
Этимологически немецк. Friede(n) (мир, покой) близок словам «свободный» (frei), «друг» (Freuend) «Friede»
(древнегерманское — fridu, средневековое — fride); весь этот куст связан с индоевропейским корнем «pri» —
«любить», «беречь». Тем самым это слово подчеркнуто подразумевает момент активной взаимной помощи
и поддержки. «Friede» в данном отношении представляет собой с самого начала социальное понятие: оно
обозначает определенную форму совместной человеческой жизни (см. Janssen W. Friede // Geschichtliche
Grundbegriffe: Historisches Lexikon zur politisch-sozialen Sprache in Deutschland / hrsg. von Otto Brunner …. Bd. 2.
Stuttgart, 4. Aufl. 1998. S. 543). — Ср. описание логики развития этимона pritio как исходной формы слов, выражающих любовную близость у славян и у германцев у М. В. Ильина: Ильин М. В. Слова и смыслы. Опыт описания ключевых политических понятий. М., 1997. С. 48–51. — Современный немецко-русский синонимический
словарь в качестве аналогов к слову Friede(n) указывает Eintracht, единодушие и Harmonie, полное согласие
(см.: Рахманов И. В. и др. Немецко-русский синонимический словарь. М, 1983. С. 185–186).
11
См.: Локк Д. О государственном правлении // Локк Д. Избранные философские произведения. В 2-х т. Т. 2.
М., 1960. С. 17.
12
Точно такую же позицию занимает Ясперс, когда он говорит следующее: «В тот момент, когда что-то случается, делается или хотят чего-то, что представляет собой перелом в истории, например революцию, узаконенное право (то есть позитивное право. — А. Ч.) не имеет абсолютной силы и вновь встает вопрос: что
должно иметь силу? И заново принимается решение о том, что теперь из вечной справедливости признается
в качестве права». — Массовые убийства не могут быть оправданы за давностью …. // Ясперс К. Куда движется
ФРГ… / М.: Международные отношения, 1969. С. 217.
13
Если, согласно Канту, категорический императив гласит: поступай согласно максиме, которая в то же
время может иметь силу всеобщего закона, то правовой закон формулируется следующим образом: поступай внешне так, чтобы свободное проявление твоего произвола было совместимо со свободой каждого, сообразной со всеобщим законом. Право же — это не область условных императивов, но сфера «внешнего» действия императива категорического, модифицирующая как санкцию закона (право предполагает возможность
и необходимость внешнего принуждения, совместимого со свободой каждого, сообразной со всеобщими
законами), так и формулу свободы. (Право образует внешнее пространство человеческой свободы, с одной
стороны, защищая личность от произвола других лиц, общества и государства, а с другой, ограждая других
лиц и общество в целом от преступлений). См.: Кант И. Метафизика нравов в двух частях. Часть первая. Метафизические начала учения о праве / Кант И. Соч. В 6 т. Т. 4 Ч. 2. М., 1965. С. 133, 140, 141.
14
См.: Там же. С. 279, 280–281, 282–283.
15
Подробно об этом см.: Чанышев А. А. Государство как политический инструмент социально-экономического освобождения человека (политическая теория Фихте) // Вестник МГИМО–Университета, 2010. № 4.
16
Janssen W. Friede // Geschichtliche Grundbegriffe: Historisches Lexikon zur politisch-sozialen Sprache in
Deutschland / hrsg. von Otto Brunner …. Bd. 2. Stuttgart, 4. Aufl. 1998. S. 544–545.
17
Ср.: Janssen W. Ebd. S. 590.
9
Работа подготовлена в рамках проекта «Политические теории МО» — грант РГНФ 11–03–00163А.
ТОКИО
ХАБАРОВСК
Сознательно
преступившие грань…
В. П. Зимонин*
П
ервые очаги Второй мировой войны
были разожжены именно японской
военьщиной (захваты Маньчжурии,
Северо-Востока Китая, а с 1937 г.
и тотальная война против него), причем первая агрессия была организована еще до прихода
Гитлера к власти, а один очаг — в районе монгольской реки Халхин-гол (11 мая — 16 сентября
1939 г.) — был затушен уже после общепринятого
дня начала мировой войны, что существенным
образом сказывалось на выработке советской
(да и ряда других стран) военной политики как
в канун этой войны, так и в последующие годы.
Гитлер еще только рвался к власти, а честолюбивые японские генералы уже имели грандиозные
планы мирового господства, согласно которым
одним из главных объектов агрессии являлся
Советский Союз.
Токийский трибунал, основываясь на неопровержимых документах и свидетельских показаниях сторон как обвинения, так и защиты, дал
четкую и ясную юридическую оценку преступной военной политике Японии и ее руководства
в 1930-е — первой половине 1940-х гг. В те годы,
однако, Советскому Союзу приходилось убеждаться в антисоветском курсе правящих кругов
милитаристской Японии, что называется, в ходе
развития реальных событий.
Советская разведка уже в августе 1927 г.
после тщательной проверки1 известила руководство СССР о содержании так называемого «Меморандума позитивной политики»
премьер-министра и министра иностранных
дел и колоний Японии генерала Танаки Гиити
от 25 июля 1927 г., поданного ровно за семь
месяцев до этого воссевшему на хризантемовый трон 26-летнему императору Хирохито.
Этот документ широко известен, по представлению американского обвинения он был
признан Международным трибуналом в Токио в качестве обвинительного документа за
номером 1692, хотя и публиковался нередко
в фальсифицированных копиях, что, очевидно,
становилось поводом для отдельных исследователей отрицать существование меморандума
как такового3.
В меморандуме был предложен откровенно
преступный курс, по которому должна пройти
Япония, чтобы поставить под свой контроль огромные территории Евразии и других регионов
мира. «Для того чтобы покорить мир, — говорится в меморандуме, цитируемом военными
историками Института оборонных исследований „сил самообороны“ Японии в одном из
томов 110-томной „Официальной истории войны в великой Восточной Азии“, — мы должны
прежде всего покорить Китай. Если мы покорим
Китай, все остальные азиатские страны и страны
южных морей в страхе перед нами капитулируют… Овладев ресурсами Китая, мы перейдем
к покорению Индии, архипелагов южных морей,
малых стран Азии, Средней Азии и Европы. Если
нация Ямато хочет быть высшей на Азиатском
субконтиненте, первым шагом для этого является обладание правом господства в Маньчжурии
и Монголии».
* Вячеслав Петрович Зимонин — профессор Военного университета и МГЛУ, доктор исторических наук,
профессор, заслуженный деятель науки Российской Федерации, академик РАЕН.
81
Том VIII. Расплата
Намечая свою широкомасштабную агрессию, японские лидеры планировали после
подчинения Китая «вновь скрестить мечи с Россией». В борьбе за мировое господство генерал
Танака считал необходимым и «сокрушение Соединенных Штатов Америки»4.
Что бы не говорили о подлинности этого
уникального документа (его оригинал был, очевидно, уничтожен, как и множество других компрометирующих милитаристское руководство
Японии документов, сразу после объявления
рескрипта императора Хирохито от 14 августа
1945 г. о капитуляции или, по крайней мере,
еще до прихода войск союзников на Японские
острова и ареста ими японской секретной документации), но его существование в достоверных копиях признано и Токийским трибуналом
и официальной японской военной историографией, и, как впоследствии отмечал в своих
мемуарах «Потрясения периода Сёва» бывший
министр иностранных дел Японии М. Сигэмицу,
последовательность действий Японии удивительно точно соответствовала той, которая была
изложена в «меморандуме»5.
Именно Япония в полном соответствии
с меморандумом Танаки разожгла в начале
1930-х гг. первые очаги гигантского вселенского пожара, который с рубежа 1 сентября 1939 г.
стал называться Второй мировой войной. В этом
важнейшем правительственном документе, которому впоследствии, действительно, почти неукоснительно следовали (насколько позволял
военно-экономический потенциал) все правительства Японии, впервые в тесной увязке были
отражены две линии противоречий и два пути их
разрешения. Старые империалистические противоречия — в первую очередь между Японией
и США, традиционно соперничавшими в зоне
Тихого океана, где выживание и развитие одних
наций почти однозначно вело бы к поражению
и упадку других, и новые — межсистемные, где
Япония и западные державы имели шанс объединить усилия против общего классово-идеологического врага. Разрешение первой группы
противоречий виделось Японии на путях вооруженной борьбы с ведущими державами капиталистического мира на южном направлении
агрессии; вторую группу противоречий можно
было разрешить, лишь уничтожив СССР, МНР
и зарождавшееся коммунистическое движение
в Китае (северное направление).
Документы Токийского трибунала свидетельствуют, что как на северном, так и на
82
южном направлениях японской агрессии
военно-политическое руководство Японии
планировало, готовило и осуществляло преступные военные действия в вопиющем противоречии с общепризнанными правилами,
нормами и обычиями ведения войны, причем
в условиях полного отсутствия угроз самому
японскому государству.
Дилемма «север–юг» существовала и в планирующих документах, на практике с первых
дней реализации меморандума Танаки вплоть
до самого момента принятия решения о полномасштабной войне, в первую очередь (с 7 декабря 1941 г.) на юге, способствуя мобилизации
японского государства на подготовку к крупной войне на любом выбранном им направлении. Однако долгое время приоритет отдавался «северному» антисоветскому направлениию.
И лишь провал идей германского и японского
блицкригов и достижение перелома во Второй мировой войне в пользу антифашистской
коалиции окончательно сняли в 1943 г. вопрос
японской агрессии против СССР с повестки дня.
Ситуация осложнялась тем, что у Японии
(так же как, впрочем, и у Германии) стратегия
достижения конечной цели, которая, безусловно,
подразумевала необходимость «скрестить мечи
с Россией», не была (что в те годы не могли понять ни СССР, ни питавшие к нему ненависть
страны Запада) идеологически однозначной
и прямолинейной. Оба агрессора пошли сначала
завоевывать стратегические плацдармы и присваивать ресурсы (природные, материальные,
человеческие) у более удобных и слабых стран.
Но об этом мир узнал уже, так сказать, «задним
числом». А в то время обстановка была отнюдь
не проста для понимания.
В Токио понимали, что в случае развертывания агрессии против СССР Японии не обойтись без мощного европейского союзника. Вот
почему захват власти в Германии фашистами
во главе с Гитлером в 1933 г., то есть уже после
японской оккупации Маньчжурии, которую
Токийский трибунал охарактеризовал как «агрессивную войну против Китайской Республики», рассматривавшуюся «так же как средство
обеспечения плацдарма для наступательных
военных действий против Советского Союза»6, встретили в Японии как своего рода дар
судьбы. В японской столице все более укреплялись в надежде, что в своем стремлении занять
господствующее положение в Европе Берлин
сумеет приковать к себе вооруженные силы
Токио. Хабаровск
СССР, Англии, Франции и США, а это облегчит
осуществление захватнических планов Японии
в Азиатско-Тихоокеанском регионе. «В своих
отношениях с Советским Союзом, — делало
в то время вывод правительство К. Хироты, —
Германия находится примерно в таком же положении, как и Япония. Исходя из того, что
между Францией и СССР существуют особые
отношения, можно считать, что Германии будет
выгодно действовать сообща с нами в вопросах
национальной обороны и политики антикоммунизма»7.
Первым практическим шагом в организации глобального антисоветского альянса стало
заключение 25 ноября 1936 г. между Германией и Японией «Антикоминтерновского пакта»,
к которому в 1937 г. присоединилась Италия,
а за ней ряд других стран, в том числе (об этом
редко упоминается) в феврале 1939 г. — подвассальная Японии и граничившая с СССР
Маньчжоу-го8, с чьей территории и развернулась спустя три месяца агрессия в районе реки
Халхин-гол. В приговоре Токийского трибунала
Антикоминтерновский пакт четко назван «военным союзом» и охарактеризован как документ, «составлявший основу политики Японии
в отношении СССР»9.
«Начиная с 1937–1938 гг., — признавал оказавшийся в советском плену бывший главнокомандующий Квантунской группировкой японских войск генерал Ямада Отодзо, называвший
антисоветскую политику Японии последовательной, — Квантунская армия имела конкретные
планы ведения наступательных военных операций против Советского Союза»10. Однако вопрос
о конкретных сроках войны с такой крупной державой, как СССР, требовал тщательной проработки, а сама агрессия — серьезной подготовки.
Важное значение для выработки военной
доктрины японского го-сударства на Вторую
мировую войну, очаги которой заполыхали
сначала на востоке, а затем зажглись и на западе, имела поэтому серия агрессивных акций,
осуществленных с санкции высшего военного командования на границах СССР или в их
непосредственной близости. Крупнейшими из
них были провалившиеся июльско-августовская 1938 г. попытка захвата советской территории у озера Хасан в Приморье и более чем
четырехмесячная агрессия у монгольской реки
Халхин-гол 1939 г.
События у озера Хасан некоторые японские и отечественные исследователи пытаются
представить рядовым «инцидентом», вызванным случайным стечением обстоятельств. Есть
попытки и прямо свалить вину на «провокационные» действия СССР. В ходе Токийского
процесса над японскими военными преступниками, однако, было доказано, что вооруженная агрессия, названная в Обвинительном акте
и Приговоре Трибунала «войной» против СССР,
носившей «явно агрессивный характер», готовилась задолго до японского нападения на советских пограничников 29 июля 1938 г., а сама
агрессия получила 21 июля санкцию императора
Японии11.
Последствия провала Японии в военной
авантюре на Халхин-голе также далеко выходят
за рамки этого, кажущегося многим локальным,
конфликта. Токийский трибунал дал ему четкое
определение — «агрессивная война»12 против
Монголии и СССР. В Обвинительном акте однозначно и в одинаковой формулировке заявлено
в адрес обвиняемых о том, что они и у озера
Хасан, и у реки Халхин-гол развязали и вели
«агрессивную войну, войну, нарушающую международное право, договоры, соглашения и обязательства», в первом случае против СССР, а во
втором — против Монгольской Народной Республики и ее союзника — СССР13.
Вместе с крахом собственно военных здесь
в самом начале Второй мировой войны потерпела фиаско и военно-блоковая политика Японии,
нацеленная на углубление союза с Германией,
лидеры которой утратили веру в японскую мощь
и пошли в период событий на Халхин-голе на
подписание с Советским Союзом договора о ненападении.
Конфликт на Халхин-голе был преднамеренно развязан японцами на фоне бурного и трудного для непосредственной оценки
развития дипломатической активности весной
и летом 1939 г. Переговоры велись одновременно на нескольких направлениях. Продолжалась
рутинная работа по разработке тройственного
в своей основе агрессивного военного пакта
между Германией, Италией и Японией, в который, кстати, стремилась и Польша. В этом
пакте особенно была заинтересована Япония.
При этом Токио настаивал на внесение в текст
оговорки об исключительной направленности
пакта против СССР. Немецкий посол в Москве
В. Шуленбург отмечал 5 июня 1939 г. в письме в МИД Германии, что «Япония не хотела
бы видеть ни малейшего согласия между нами
[Германией] и Советским Союзом. Чем меньше
83
Том VIII. Расплата
становится наше давление на западные границы
России, тем увереннее будет чувствовать себя
Советский Союз в Восточной Азии»14. Халхинголская агрессия как раз и замышлялась Японией как средство давления на союзников, но
обернулась для нее неудачей, сказавшейся на
всем ходе Второй мировой войны.
Очевидно, что именно подписание 23 августа 1939 г. советско-германского договора
о ненападении, произошедшее на фоне начатого
20 августа под руководством Г. К. Жукова мощного контрнаступления советско-монгольских
войск на Халхин-голе, стало событием, потрясшим токийское руководство и приведшим к отставке кабинета К. Хиранумы и командования
Квантунской армии.
Неожиданный для Японии политический
маневр Германии был воспринят в Токио как
вероломное нарушение положений направленного против СССР «Антикоминтерновского
пакта», по которому подписавшие его стороны обязались «без взаимного согласия не
заключать с Союзом Советских Социалистических Республик каких-либо политических
договоров, которые противоречили бы духу
настоящего соглашения». «В течение месяцев в японских политических кругах, — писал уже в октябре 1939 г. по горячим следам
халхинголской войны американский аналитик
Дж. Баллентайн, — велись споры по вопросу о желательности переведения «Антикоминтерновского пакта» с Германией и Италией в военный альянс. Заключение Германией
[23 августа 1939 г.] пакта о ненападении с Советским Союзом, однако, привело в состояние
бессмысленности берлинско-римско-токийский антикоминтерн, а также пошатнуло опору
японских группировок, выступавших против
Коминтерна. Действия Германии, которые, вероятно, были предприняты без согласования
с Японией, явились резким, внезапным ударом для Японии, вызывая правительственный
кризис, и породили мощный всплеск антигерманских настроений»15. «Возможно, — пишет
далее Дж. Баллентайн, — что японско-советское перемирие [от 16 сентября 1939 г. в халхинголском конфликте] представляет собой
принятие Японией условий России в результате давящей на Японию потребности найти
выход из сложившейся затруднительной ситуации с Россией, обусловленной подписанием
российско-германского пакта и последующей
изоляцией Японии»16.
84
Военное поражение Японии в Монголии,
таким образом, сопровождалось поражением
политическим. 16 сентября 1939 г. (уже после
начала Второй мировой войны) Япония была
вынуждена пойти на заключение соглашения
о прекращении вооруженного конфликта.
Победа советско-монгольских войск имела огромное значение для судеб Второй мировой
войны — она лишила Гитлера возможности рассчитывать на союзника в предстоявшей войне
против СССР на Востоке. С другой стороны,
подписав с Германией договор о ненепадении,
СССР, по сути, оторвал от Японии в критический для нее момент важного европейского
союзника.
При всех морально-политических издержках советско-германского договора (кстати,
часто забывается, что аналогичные договоры
и соглашения с Гитлером уже имели Польша,
Великобритания, Франция и некоторые прибалтийские страны) оно отодвинуло германскую
агрессию против СССР почти на 2 года, объективно ослабило «Антикоминтерновский пакт»,
вывело Польшу из числа явных агрессоров17, посеяло в Токио серьезные сомнения относительно
политики Германии как союзника Японии, что
привело к временной нормализации отношений
последней с Москвой.
«Ситуация резко изменилась, — мы вновь
обращаемся к Дж. Баллентайну, — когда после
начала войны в Европе и подписания советскогерманского пакта о ненападении было заключено соглашение о прекращении ведения боевых
действий, предусматривающее прекращение
огня [в районе реки Халхин-гол] и создание
совместной комиссии по восстановлению границы. Этому повороту событий предшествовали циркулировавшие в самых широких кругах
слухи о том, что СССР и Япония находились на
грани подписания пакта о ненападении, и даже
после подписания соглашения высказывались
предположения, что соглашение предшествует
чему-то более далеко идущему в направлении
пакта о ненападении»18.
Есть все основания считать, что возникшая в оси Токио-Берлин трещина впоследствии
способствовала тому, что Япония не пожелала
безоглядно следовать за Германией в агрессии
против Советского Союза, отплатив Гитлеру
подписанием с Москвой пакта о нейтралитете
в апреле 1941 г. и развернув в декабре того же
года широкомаштабные военные действия на
южном направлении.
Токио. Хабаровск
Тем самым стратегическое поражение потерпело и гитлеровское руководство Германии:
подписание советско-германского договора
и победа советско-монгольских войск на Халхин-голе отняли у Гитлера важного союзника,
ослабили фашистско-милитаристский блок
в разворачивавшейся коалиционной мировой
войне. Уже это одно оправдывает подписание
договора о ненападении с Германией.
Не дало на этом фоне ожидавшегося эффекта и заключение Германией, Японией и Италией
27 сентября 1940 г. в Берлине после длительных
переговоров и взаимных подозрений Тройственного пакта, хотя они, по оценке Токийского трибунала, и «имели в виду совместные агрессивные
действия… против демократических держав,
в том числе против СССР»19.
Вместе с тем, как показало развитие событий, подписание советско-японского пакта
о нейтралитете не отразилось ни в коей мере на
темпах военных приготовлений Японии против
СССР. И это четко отражено в документах Трибунала. «„Нейтралитет“ Японии в войне между
Германией и СССР, — констатируется в Приговоре Токийского трибунала, — в действительности… был предназначен для того, чтобы служить
ширмой для оказания помощи Германии до нападения самой Японии на СССР.
Доказательства, представленные Трибуналу,
указывают на то, что Япония, будучи далеко не
нейтральной…, оказывала значительную помощь Германии»20. Военные же приготовления
вблизи советской границы постоянно наращивались, вынуждая СССР держать на Дальнем
Востоке около 1 млн своих войск вплоть до
принятия окончательного решения японского
военно-политического руководства развязать
войну на Тихом океане и не снижались до конца
1943 г. В Токио решили лишь несколько изменить тактику: выждать нападения на Советский
Союз фашистской Германии и затем в удобный
момент вероломно ударить ему в спину, с тем
чтобы, когда он, «подобно перезревшей хурме,
готов будет упасть на землю», «одним ударом
разрешить северную проблему»21.
Тем временем продолжалось наращивание
японской военной агрессии в Китае. В результате
уже к общепринятой дате начала Второй мировой войны японцы контролировали более 25 %
всей территории этой страны с населением около
200 млн человек, что составляло около половины
всего населения22 и свидетельствовало о том, что
была оккупирована и нещадно эксплуатирова-
лась в целях наращивания потенциала экспансии
наиболее заселенная и развитая часть страны.
Агрессия в Китае сопровождалась тягчайшими преступлениями японской военьщины.
Малейшее сопротивление жестоко каралось
оккупантами. Даже тогда, когда, как констатируется на основе документальных доказательств
в Приговоре Токийского трибунала, «к моменту вступления японской армии в город [столицу Китая Нанкин] утром 13 декабря 1937 года
всякое сопротивление прекратилось», японские
солдаты «проходили по улицам, без разбора убивая китайцев: мужчин, женщин и детей, пока
площади, улицы и переулки не были завалены
трупами. Насиловали даже девочек-подростков
и старух. Многих женщин, изнасиловав, убивали, а их тела обезображивали… Убийства
и поджоги проводились планомерно, они продолжались в течение шести недель… Общее число гражданских лиц и военнопленных, убитых
в Нанкине и его окрестностях в течение первых
шести недель японской оккупации, превысило
200 тысяч человек»23, а всего за годы агрессии
в Китае японскими оккупантами было уничтожено более 35 млн китайцев24. Этим, однако,
далеко не ограничивается число преступлений
японской военщины — на стол Трибунала легли
несколько томов, насчитывающих 650 аффидевитов свидетелей-очевидцев японских зверств
в различных странах25.
Постепенно расширяя масштабы агрессии
против Китая, свидетельствуют документы Токийского трибунала, Япония продолжала готовиться к «большой войне» с СССР. С началом
гитлеровской агрессии против СССР японская
стратегия была уточнена на императорской
конференции 2 июля 1941 г. В документе этой
конференции, названном «Программа национальной политики империи в соответствии
с изменением обстановки», предусматривалось
«по-прежнему прилагать усилия к разрешению
конфликта в Китае» и вместе с тем «продолжать
продвижение на юг». Нападение на Советский
Союз связывалось с коренным улучшением
стратегической обстановки в пользу гитлеровских войск. В документе говорилось, что, «если
германо-советская война будет развиваться
в направлении, благоприятном для империи,
она, прибегнув к силе, разрешит северную проблему»26. Однако в ходе Великой Отечественной
войны СССР такого шанса совершить новую
преступную авантюру против себя Японии так
и не предоставил.
85
Том VIII. Расплата
Прецедент Токийского трибунала, давшего
оценку преступному курсу Японии в канун и в
годы Второй мировой войны, имеет непреходящее значение для современности. Современное
звучание имеет, в частности, разоблачение трибуналом практики использования Японией для
прикрытия преступных замыслов и моментов
перехода к агрессивным войнам различных эффемизмов (под эффемизмом следует понимать
обозначение в благопристойных выражениях
неблаговидных дел. — Прим. авт.) типа «инцидент» и «конфликт» для обозначения военных действий любого содержания и масштаба,
«обеспечение самообороны (национальной обороны)», «защита жизненной линии империи»
и «проведение национальной политики» для обоснования «вынужденности» развернуть военные действия на чужой территории, «строительство Сферы сопроцветания в великой Восточной
Азии», «создание нового порядка в Восточной
Азии» и «борьба за освобождение народов Азии
от гнета белой расы» для пропаганды мнимых
целей японской агрессии в регионе и так далее
(кстати, защита обвиняемых пыталась использовать в качестве доказательства их невиновности
то, что Япония войн не объявляла, а значит, и не
несет за них ответственности27).
Спрашивается, чем отличаются действия
НАТО во главе с США в Югославии, Ираке, Афганистане, в ряде стран Ближнего Востока под
благопристойными лозунгами «гуманитарной
интервенции», «установления демократии»,
«обеспечения мира и стабильности», в результате которых ликвидируются суверенные государства, уничтожаются десятки и сотни тысяч
мирных жителей, насаждается иностранное военное присутствие, захватываются энергетические и другие ресурсы, от эффемизмов милитаристской Японии?
В связи с японским фактором, особенно
в годы, предшествовавшие мировой войне, следует расставить новые акценты в анализе т.н.
политики «умиротворения агрессоров» (а точнее — поощрения их к войне против Советского
Союза), проводившейся идеологически заданными западными демократиями, известной под
названием «мюнхенской политики», но которая
родилась отнюдь не в Мюнхене, а на Дальнем
Востоке и не в сентябре 1938 г., а в первой половине 1930-х гг., когда Западом были позорно сданы японскому агрессору Маньчжурия, а затем,
по сути, и весь Китай; агрессия Японии у озера
Хасан осталась им «не замечена».
86
Дело в том, что агрессия Японии в Маньчжурии в 1931–32 гг. (которую Обвинительный
акт Токийского трибунала определил как «агрессивную войну против Китайской Республики,
войну, нарушающую международное право, договоры, соглашения и обязательства»28), а именно ее с полным основанием следует признать
первым очагом будущего всемирного пожарища,
получила лишь словесное осуждение со стороны стран Запада. На демонстративный выход
«обиженной» Японии в марте 1933 г. из Лиги
Наций никаких санкций не последовало. Очевидно, лидеров этих стран вполне удовлетворило заявление главы японской делегации в Лиге
Наций Ё. Мацуоки о том, что Маньчжурия оккупирована с главной целью — создать плацдарм для борьбы против СССР. Pуки у агрессора
были окончательно развязаны, чем Япония не
преминула воспользоваться, завершив в 1935 г.
захват Северо-Восточного Китая и развернув
в июле 1937 г. против этой страны агрессивную
тотальную войну.
Конечно, западные демократии в союзе
с СССР имели объективные возможности пойти
другим путем и совместно обуздать агрессоров
и на Востоке, и на Западе, но для этого были
необходимы определенные условия: взаимное
доверие между капиталистическими странами
и СССР; уверенность в том, что достигнутые
соглашения и договоры будут выполняться; готовность в кратчайшие сроки развернуть боеспособные армии, мобилизовать все физические
и духовные силы народов на борьбу с фашистско-милитаристской опасностью, непреклонная
воля к победе над агрессорами, а этого у западных держав не было.
Свою роль сыграло также то, что и СССР
не доверял странам Запада, справедливо считая их виновниками провала плана создания
системы коллективной безопасности. В Кремле
не могли простить США, Англии и Франции их
позицию в маньчжурском, монгольском и китайском вопросах, сделку в Мюнхене, которая
не только разрушила советско-франко-чехословацкий договор — основу коллективной
безопасности в Европе, но и привела к политической изоляции СССР. В ходе переговоров
летом 1939 г. с Англией и Францией советское
руководство не без основания сомневалось
в искренности их желания заключить антигерманский союз. Оно опасалось, что в случае
войны западные державы могут подставить
Советский Союз под удар вермахта, не свя-
Токио. Хабаровск
зывая себя конкретными обязательствами по
оказанию ему помощи.
В итоге в мире возникла опасная ситуация:
все неагрессивные страны стремились не к тому,
чтобы совместными усилиями обуздать агрессора, а к тому, чтобы остаться по возможности
в стороне от вероятного военного конфликта,
переложив главную тяжесть предотвращения
мировой войны на других. Советский Союз, однако, шел на такой же шаг не по своей воле, а по
суровой необходимости.
Не похожи ли на это действия ряда стран —
членов Совета Безопасности ООН, к числу которых применительно к событиям в Ливии и в
целом на Ближнем Востоке относятся и «воздержавшиеся» при голосовании вопроса о применении военной силы против суверенного государства Китай и Российская Федерация? Не
является ли это новой редакцией «политики поощрения» потерявшей за последние десятилетия
моральные и пространственные ограничения
НАТО и не способствует ли это дальнейшему
повышению агрессивности и вседозволенности
в действиях этого военного блока? Где юридически очерченные нормы, если говорят о контроле над воздушным пространством, а бомбят по
людям на земле?
Исторический опыт свидетельствует (и это
убедительно показал Токийский процесс), что
упор на военные методы решения гуманитарных
и социальных проблем не только бесперспективен, но и преступен.
В заключение невозможно не остановиться
на оценке того, как к урокам прошлого относятся
в современной Японии.
В последние 20–30 лет в эой стране усилилась пропагандистская кампания по оправданию территориальных притязаний к странам Восточной Азии, ревизии итогов Второй
мировой войны, разжиганию реваншистских
настроений. Целями этой кампании являются
устранение «комплекса неполноценности», возникшего, по мнению японских руководителей,
у «нации Ямато» в результате поражения во
Второй мировой войне, пробуждение чувства
«национального самосознания», «патриотизма»,
готовности вернуть Японии «былую славу».
Значительное внимание при этом уделяется
молодежи, на которую неореваншисты возлагают особые надежды.
Уже не раз предпринимались попытки
пересмотреть в реакционно-милитаристском
духе японские учебники, в позитивных тонах
показать историю японских военных авантюр
в обширном Азиатско-Тихоокеанском регионе. С каждым переизданием в них остается
все меньше слов осуждения милитаристского
прошлого страны. Лишь под давлением официальных заявлений со стороны правительств
стран — жертв былых агрессий министерство
просвещения Японии отказалось от внесения
в учебники положений, прямо оправдывающих
в глазах молодежи преступления, совершенные
японским милитаризмом против других народов. Тем не менее, министерству просвещения
удается протаскивать в учебники реакционные
взгляды под видом укрепления «гражданственности и патриотизма»29.
В русло реваншизма и шовинизма, возрождения «духа Ямато», «исконно японских ценностей», идей «национального превосходства»,
«исключительности японской нации» направлен
и целый ряд мероприятий, в том числе введение
в 1982 г. «дня памяти погибших воинов» 15 августа (день обнародования в 1945 г. императором
рескрипта о капитуляции Японии во Второй мировой войне), даты, которая, как подчеркивал
бывший председатель ЦИК Социалистической
партии Японии М. Исибаси, «должна была стать
„днем осуждения“ прошлой войны… но исподволь превратилась в „день подготовки“ новой
войны»30, попытка возрождения и поднятия до
уровня государственной религии синтоизма,
издавна питавшего японскую военьщину милитаристскими и националистическими философско-религиозными концепциями. Символом
синтоизма в Японии является милитаристская
святыня-токийский храм Ясукуни-дзиндзя,
где захоронен прах и хранятся списки многих
крупных военных деятелей и простых солдат
разных периодов истории Японии, в том числе
семи главных военных преступников, казненных
в 1948 г. по решению Международного трибунала в Токио.
После войны синтоизм как носитель реакционной идеологии был запрещен, а церковь
отделена от государства. Справедливое возмущение миролюбивой общественности поэтому
вызывают посещения, начиная с 1975 г., храма
Ясукуни официальными лицами, в том числе
в ранге главы правительства. Причем придание
официального характера паломничеству в синтоистский храм Ясукуни было сделано сразу после того, как в списки «жертв» Второй мировой
войны в этом храме были включены имена главных японских военных преступников во главе
87
Том VIII. Расплата
с премьер-министром и военным министром
Японии времен минувшей войны генералом
Х. Тодзио. Первое время, правда, посещения
храма представлялись как «визиты частных
лиц». Совершали такие «частные» визиты
в Ясукуни в октябре 1969 г. император Хирохито, в декабре того же года наследный принц,
а ныне император Акихито. Нанес такой визит
в храм в апреле 1983 г. и премьер-министр Японии Я. Накасонэ31. Однако, очевидно, ностальгия по давно минувшим годам своей военной
молодости морского офицера и временам былой мощи самурайской империи не оставила его
после этого посещения. И вот 15 августа того же
года Я. Накасонэ в сопровождении министров
возглавляемого им правительства вновь побывал в Ясукуни, чтобы почтить память «героевсамураев». Причем накануне газета «Иомиури»
процитировала японского премьера, который,
рассуждая о некоем «поворотном моменте», наступившем в послевоенной истории Японии,
подчеркнул, что примет участие в намеченной
«протокольной» процедуре как официальное
лицо. А еще раньше, в начале августа, премьерминистр дал указание юридическому бюро при
канцелярии своего кабинета, по сути, дела пересмотреть статью конституции, запрещающую
правительству использовать религию в целях
пропаганды милитаристских идей, потребовав
новой ее интерпретации в вопросе, касающемся храма Ясукуни. 14 октября 1986 г. Накасонэ
подтвердил, что его правительство способствовало увековечению в храме Ясукуни памяти
генерала Х. Тодзио и 14 других крупных военных преступников32. Регулярно посещали храм
Ясукуни и почти все последующие премьерминистры страны от правившей до недавнего
времени Либерально-демократической партии
Японии.
В связи с этим хочется поделиться двойственными впечатлениями от посещения в мае
1991 г. мной вместе в другими советскими,
монгольскими, китайскими и японскими участниками проходившего в Токио симпозиума
по Халхин-голу храма Ясукуни и действующего при нем музея военной истории Юсюкан.
С одной стороны, мы с пониманием отнеслись
к тому, что в храме хранится память обо всех
японских воинах, погибших когда-либо на поле
брани. С другой стороны, ни в храме Ясукуни,
ни в музее военной истории, которые, как нам
стало очевидно, все больше превращаются при
поддержке правительства в учреждения мили-
88
таристской пропаганды, мы не увидели и намека на осуждение милитаристского прошлого
Японии, на порицание тех, кто не раз ввергал
страну в агрессивные войны. Все экспонаты
музея Юсюкан направлены на то, чтобы сформировать у японцев представления о некоей
«великой миссии Японии в Азии», стемлении
«вырвать азиатские народы из-под гнета белой
расы», создать «Великую сферу сопроцветания», а если где-то и приходилось применять
оружие, то это из-за того лишь, что эти «неблагодарные» народы не желали понять и принять
эти «благородные устремления» японских покровителей.
У меня сложилось впечатление, что посещение Ясукуни-дзиндзя и музея Юсюкан не
воспитывает у современных японцев чувство
стыда за содеянные японской военщиной в годы
минувшей войны преступления, а оставляет в их
сознании лишь чувства гордости за военную
историю своей страны и ностальгии по утрате
добытых отнюдь не праведным путем завоеваний. А это, памятуя о далеко не безоблачном
историческом прошлом Японии, опасно как для
народов мира, так и для самих японцев, особенно для молодежи.
Накопившаяся инерция процесса милитаризации страны стала существенным
фактором, тормозящим переход японского
руководства к новому мышлению в военнополитической области. Фактом является и то,
что в результате умело поставленной пропаганды подавляющая часть японского общества
поддерживает существование вопреки положениям статьи 9-й конституции современных
вооруженных сил под названием «силы самообороны», воссоздание министерства обороны
страны и службы внешней разведки, а антивоенное движение в стране в последнее время
значительно ослабло. Даже после ужасающей
по масштабам и последствиям катастрофы
с атомной электростанцией Фукусима японское правительство демократов, изыскивая
финансовые средства на восстановительные
работы (2 мая 2011 г. японский парламент выделил на эти цели около 50 млрд долл. США),
оставило сравнимый с этой суммой военный
бюджет Японии (сопоставимый с военными
расходами ядерных держав Англии и Франции) нетронутым, резко урезав социальные
программы33. Могут сказать, что японские военные внесли большой вклад в ликвидацию
последствий природной и техногенной катаст-
Токио. Хабаровск
роф, и с этим в данной конкретной ситуации
нельзя не согласиться. Но почему этим должны
заниматься вооруженные силы, у которых, как
оказалось, небыло в распоряжении специальной техники (роботов, мощных инструментов
для резки арматуры и прочего…), а не специализированные организации типа российского
министерства чрезвычайных ситуаций?
В условиях, когда Японии никто реально
не угрожает и когда она сама имеет территориальные претензии к соседним странам, прежде
всего к России, продолжающийся рост ее военных приготовлений не может не расцениваться рядом государств АТР как серьезный вызов
региональной безопасности. Тем не менее, используя механизмы политико-идеологической
индоктринации, правящие круги Японии не
без успеха создают среди японского населения
и военнослужащих представление о наличии
в регионе многочисленных источников угроз
безопасности страны. Наряду с тезисом о росте
ракетно-ядерной опасности со стороны КНДР,
активно пропагандируется мысль об угрозе со
стороны обогнавшего Японию в экономическом
развитии и крепнущего в военном отношении
Китая и укрепляющей свои дальневосточные
рубежи России.
Тревогу у международной общественности
вызвал факт принятия в 1999 г. парламентом
и поддержка правительством Японии законопроекта, придающего официальный статус старым императорским флагу и гимну, с которыми
японская военщина развязала крупномасштабную агрессию в регионе в канун и в годы Второй
мировой войны, заявления высшего руководства
(премьер-министр И. Мори) о том, что Япония —
божественная страна во главе с императором
как символом ее божественности34.
Токийский трибунал вскрыл истинные
преступные замыслы и бесчеловечные методы осуществления японской экспансии в Азии
и по справедливости наказал организаторов
этих преступлений против мира и человечности. Однако официальная Япония проявляет
вопиющее неуважение к решениям международного суда. В отличие от Германии, где осуждение нацистского прошлого закреплено и в
политических, и в юридически обязывающих
документах и реализуется в реальной политике
государства, ничего подобного в Японии не
произошло. И с учетом вышесказанного это
снова и снова подтверждает важность привлечения внимания мировой общественности
к урокам истории.
1
В частности, экспертизу копии документа (добытого агентурой ОГПУ в Харбине), который сопровождался
рекомендательным письмом Генерального штаба сухопутных войск Японии, сделал для Генерального штаба
РККА специалист высшего класса профессор-японовед Макин, отлично знакомый с японской секретной документацией и подтвердивший подлинность документа (см.: Горбунов Е. Крах планов «Оцу». Владивосток, 1988.
С. 27–28). «Советская разведка, — свидетельствует А. А. Кириченко, — приложила немало усилий и истратила
немалые суммы на приобретение меморандума», что опровергает предположения некоторых авторов о том,
что текст меморандума — фальшивка, изготовленная в недрах советского ОГПУ (см.: Черевко К. Е., Кириченко А. А. Советско-японская война (9 августа — 2 сентября 1945 г.). Рассекреченный архивы (предыстория, ход,
последствия). М., 2006. С. 18.
2
См.: Черевко К. Е., Кириченко А. А. Советско-японская война (9 августа — 2 сентября 1945 г.). С. 11, 20;
Смирнов Л. Н., Зайцев Е. Б. Суд в Токио. М., 1984. С. 8–10.
3
Так, японский исследователь Такэси Томита в публикации в № 3 за 2010 г. российского журнала «Вопросы
истории» приходит к такому выводу на основе анализа текста меморандума Танаки, датированного почему-то
октябрем 1929 г., хотя первые публикации документа появились уже в сентябре 1927 г. в китайском журнале
«China Weekly». Ряд примеров публикации документа в фальсифицированных редакциях приводит, подтверждая, что «этот документ послужил важной вехой в процессе милитаризации общественно-политической
жизни и экономики Японии, нагнетания экспансионистских устремлений в ее внешней политике…», известный японист доктор исторических наук К. Е. Черевко, имеющий большой опыт работы с японскими официальными документами (см.: Черевко К. Е., Кириченко А. А. Советско-японская война (9 августа — 2 сентября
1945 г.). С. 13–15.
4
Цит. по: Официальная история войны в великой Восточной Азии (Дайтоа сэнсо кокан сэн си). В 110 т. Т. 8.
Секция сухопутных войск ставки (Дайхонэй рикугун бу). Ч. 1. До мая 1941 года (Сёва дзюгонэн гогацу мадэ).
Токио: Асагумо, 1970–1980. С. 138–139.
5
In: War in Asia and the Pacific, 1937–1949. Vol. 13. The Sino-Japanese and Chinese Civil Wars (Part 1). History of
the Sino-Japanese War. Vol. 1. P. 5. Не сомневаются в существовании меморандума Танаки такие известные отечественные исследователи, как доктора наук Л. Н. Кутаков (см.: Кутаков Л. Приход к власти правительства Г. Танаки. — В кн.: Япония. М., 1987. С. 90) и А. А. Кошкин (см.: Кошкин А. А. Крах стратегии «спелой хурмы». М., 1989.
89
Том VIII. Расплата
С. 14–16), японские историки и специалисты в области дипломатии, такие как Д. Обата, Т. Токино (см.: Обата Д.,
Токино Т. и др. Нихонси (История Японии. Токио, 1967. С. 489) и И. Тогава (см.: Сёва гайко годзюнэн (50 лет дипломатии периода Сёва). Токио, 1973. С. 28–29).
6
Цит по: Милитаристы на скамье подсудимых: по материалам Токийского и Хабаровского процессов. документы. М., 1985. С. 95, 144.
7
In: War in Asia and the Pacific. 1937–1949. A Fifteen Volume Collection / Ed. by Detwiler D. and Burdick Ch. Vol. 2.
Political Background of the War. Appendix No. 1. Hirota Cabinet's National and Foreign Policies. N.Y., 1966. P. VII.
8
Ibidem.
9
См.: Милитаристы на скамье подсудимых: по материалам Токийского и Хабаровского процессов: документы. С. 139.
10
Цит. по: Центр хранения историко-документальных коллекций. Ф. 451/п. Оп. 5. Д. 72. Л. 17.
11
См.: Милитаристы на скамье подсудимых: по материалам Токийского и Хабаровского процессов: документы. С. 95, 152–155.
12
Там же. С. 95, 157.
13
Там же. С. 95, 96.
14
См.: СССР — Германия (TSRS — Vokietija), 1939–1941. Сб. документов и материалов. В 2 т. Т. 1. Вильнюс:
Мокслас, 1989. С. 15.
15
The Far East Situation. Lecture Delivered 17 Oktober 1939 by Mr. Joseph W. Ballantine at the Naval War College.
Newport, R.1. 3881–3281/10–18–39. P. 22.
16
Ibid. P. 25.
17
Подписание советско-германского договора о ненападении обрушило великодержавные планы польского руководства. Гитлеровское окружение тщательно прощупывало, насколько Польша созрела к превращению
сотрудничества, сложившегося в период ликвидации Австрии и Чехословакии, а также при ее параллельных
контактах с Японией, в военный союз против СССР. Принципиальных возражений относительно скоординированного продвижения на восток у Варшавы не возникло. Единственное условие, выдвигавшееся ею в ходе переговоров 24 октября 1938 г. Ю. Липского и 6 и 26 января 1939 г. Ю. Бека с И. Риббентропом, заключалось в том, что
вермахт должен был обрушиться на «большевистскую Россию» в обход Польши, к примеру через Прибалтику
или Румынию, уступить Польше Украину, подарив ей выход к Черному морю, и Литву, что укрепляло ее позиции на Балтике (см.: Очерки истории Российской внешней разведки. В 6 т. Т. 3: 1933–1944 гг. М., 1997. С. 289–290;
Партитура Второй мировой. С. 18, 71–72). Устраивал ли такой подход Германию, полякам стало известно лишь
1 сентября 1939 г. Очевидно, что Варшава в своих расчетах жестоко ошиблась: Берлину не нужен был еще один
гегемон-конкурент на евразийском геополитическом пространстве, да еще и в Европе.
18
The Far East Situation. Lecture Delivered 17 Oktober 1939 by Mr. Joseph W. Ballantine at the Naval War College.
Newport, R. 1. 3881–3281/10–18–39. P. 14.
19
Цит по: Милитаристы на скамье подсудимых: по материалам Токийского и Хабаровского процессов: документы. С. 100.
20
Там же. С. 151.
21
Цит. по: Дайтоа сэнсо кокан сэн си. Т. 20. С. 301; см. об этом подробнее: Кошкин А. А. Россия и Япония: Узлы
противоречий. М., 2010. С. 259–272.
22
См.: Зимонин В. П. Последний очаг Второй мировой. М., 2002. С. 23.
23
Цит по: Смирнов Л. Н., Зайцев Е. Б. Суд в Токио. 3-е изд., испр. М., 1984. С. 467–468.
24
In: Beijing Review. 1985. May 6.
25
См.: Смирнов Л. Н., Зайцев Е. Б. Суд в Токио. С. 456.
26
Цит. по: История войны на Тихом океане: пер. с япон. В 5 т. Т. 3. М., 1957–1958. С. 379–380.
27
См.: Смирнов Л. Н., Зайцев Е. Б. Суд в Токио. С. 472.
28
См.: Милитаристы на скамье подсудимых: по материалам Токийского и Хабаровского процессов: документы. С. 95.
29
Акахата. 1983. 1 июля.
30
Исибаси М. Невооруженный нейтралитет: сокр. пер. с яп. М., 1984. С. 33–34.
31
Ясукуни дзиндзя (Храм Ясукуни). Токио, 198З. С. 12, 14; Токио симбун. 1983. 16 августа.
32
См.: Япония и проблемы безопасности в АТР. М., 1996. С. 95–97.
33
The Milirtary Balance. 2000/2001. L., 2000. P. 200; Независимая газета. 2011. 22 февраля; Красная звезда.
2011. 4 мая.
34
Токио симбун. 1999. 16 августа; Независимая газета. 1999. 17 августа.
90
За кулисами трибунала
A. A. Кириченко*
Т
окийский трибунал проходил с 3 мая
1946 г. по 12 ноября 1948 г. Он был сформирован из представителей одиннадцати стран (СССР, США, Великобритания,
Франция, Австралия, Канада, Новая Зеландия,
Голландия, Китай, Индия, Филиппины). Устав
Токийского трибунала в основном был аналогичен Уставу Международного военного трибунала
в Нюрнберге, но были в нем и существенные отличия. Так, трибунал в Нюрнберге был образован
на основе соглашения между четырьмя союзными державами (СССР, США, Великобритания
и Франция), а Токийский трибунал был учрежден приказом Главнокомандующего союзными
оккупационными силами в Японии генералом
Д. Маккартуром. Его же приказом были назначены и члены трибунала, ему предоставлялось
и право утверждения вынесенного приговора.
Состав стран, принявших участие в Токийском трибунале, вызывает недоумение. Ибо
только Китай, Филиппины и США могли предъявить претензии обвиняемым. Что же касается
Англии, Франции и Голландии, то на них не упала ни одна японская бомба, и они на заседаниях
«защищали» интересы своих колоний. Для Кореи
же, которая к тому времени, правда, уже была
разделена на «южную» и «северную», и имела
безусловное право на участие в процессе, в Токийском трибунале места не нашлось.
Для руководства «советской частью обвинения» Политбюро ЦК ВКП (б) учредило комиссию
под председательством первого заместителя министра иностранных дел СССР А. Я. Вышинского. Наша страна на процессе была представлена
только стороной обвинения, ни один советский
защитник в процессе не участвовал.
*
20 марта 1946 г. Политбюро ЦК ВКП (б) утвердило директиву, в которой указывалось: «Главной
задачей советского обвинения должно быть разоблачение систематической японской агрессии
против нашей страны: русско-японская война
1904–1905 гг.; интервенция 1918–1922 гг.; захват
Маньчжурии в 1931 г. и превращение ее и Кореи
в военный плацдарм; организация белогвардейских сил для враждебной Советскому Союзу
деятельности; организация японцами агентурнотеррористических актов, диверсий и саботажа на
КВЖД; агрессивные действия на советско-японской границе; нападение японских войск на СССР
в районе озера Хасан; нападение японских войск
на союзную Советскому Союзу Монгольскую Народную Республику в районе реки Халхин-Гол;
сговор с Германией и подготовка к нападению на
СССР в период, предшествующий второй мировой войне и во время войны, в том числе нарушение Японией договора о нейтралитете»1.
Перечень обвинений в адрес Японии, видимо,
был составлен второпях. Впоследствии, особенно во время проведения следственных действий
и допросов интернированных, он значительно
сократился. Рассматривались только вопросы,
начиная с событий 1938 г. на озере Хасан.
В директиве указывалось, что советские
представители не должны возражать против
предания суду кого-либо из 17 лиц, которые
американцами рассматривались как главные
военные преступники. Это были Тодзио, Хирота, Того, Мацуока, Осима, Доихара, Хасимото, Араки, Хата, Гото, Коисо, Судзуки, Минами,
Мадзаки, Сиратори, Аикава, Тани. Большинство кандидатов в подсудимые в спешке были
названы только по фамилиям2.
Aлексей Aлексеевич Кириченко — научный сотрудник Института востоковедения РАН.
91
Том VIII. Расплата
Советским представителям настоятельно
рекомендовалось всеми силами добиваться, чтобы суду были преданы еще и Хиранума, Арита,
Сигэмицу, Умэдзу, Кудзуу, Мацуи, Фудзивара,
Томинага. И советские представители добились
того, что большинство лиц из дополнительного
списка оказалось на скамье подсудимых3.
Вопрос о судьбе императора Японии на заседании Политбюро ЦК ВКП (б) рассматривался
особенно тщательно. Общеизвестно, что Советский Союз по природе своей был яростным
ниспровергателем монархий. Но в случае с Японской империей пришлось считаться с таким обстоятельством, как абсолютное господство США
после войны в этой стране. В конце концов, возобладала выжидательная тактика, и директивой
было предписано следующее: «Вопрос о включении в число обвиняемых императора Хирохито
не ставить, но если представители других стран
выдвинут это предложение, то поддержать его»4.
Однако никто не предложил привлекать императора к ответственности.
Подготовка к Токийскому трибуналу началась еще до появления указанной директивы
в соответствии с устными указаниями Сталина.
25 января 1946 г. заместитель народного комиссара иностранных дел В. Деканозов направил
начальнику Главного управления контрразведки «СМЕРШ» НКО СССР5 генерал-полковнику
В. Абакумову следующее письмо:
«В Токио создан Международный военный
трибунал для суда над главными военными преступниками Японии. Советское правительство
уже назначило своего обвинителя и судью, которые в ближайшие дни выезжают в Токио.
По имеющимся у нас сведениям, английское
правительство включает в список главных японских военных преступников 20 человек. О количестве выдвинутых главных преступников со
стороны Америки сведений не имеется, но предполагается, что число их, вероятно, будет от 30 до 40.
Исходя из этого, Наркоминделом составлен
предварительный список на 57 японских военных и политических деятелей, которых предполагается выставить в числе главных военных
преступников Японии от советской стороны.
…Одновременно прошу дать по вашей линии указание приступить к подбору и обобщению имеющихся в вашем распоряжении характеристик, документов и других фактических
материалов, которые могли бы быть использованы нашим обвинителем на процессе в качестве
обвинительных материалов. Все эти материалы
92
по мере подборки прошу срочно направлять
в НКИД СССР.
Приложение: список на 57 человек»6.
В тот же день Деканозов направил письма
аналогичного содержания начальнику Главного разведывательного управления Красной армии генерал-полковнику Ф. Кузнецову, наркому внутренних дел СССР генерал-полковнику
С. Круглову, наркому государственной безопасности генералу армии В. Меркулову7.
В полученных вскоре ответах было предложено привлечь к уголовной ответственности
и других лиц. Список превышал 100 человек!
В пять раз больше, чем предлагали англичане.
Работа комиссии по руководству
«советской частью обвинения»
Комиссия собиралась один раз в неделю
и рассматривала в основном запросы, которые
поступали от советских представителей в Токио,
и принимала меры для их удовлетворения. Любое предполагаемое официальное выступление
советского представителя на процессе рассматривалось и утверждалось комиссией, каждое
заседание которой оформлялось протоколом,
с которым знакомился Молотов, а в исключительных случаях — и Сталин.
Вот, к примеру, как оперативно решались
комиссией на заседании 24 сентября 1947 г. тринадцать вопросов о ходе Токийского трибунала.
Принимавшие участие в заседании девять человек постановили:
«1. Поручить тов. Горшенину и Розенблит в недельный срок составить суммирующую докладную записку:
а) Что достигнуто на прошедших этапах
процесса.
б) Какова должна быть наша позиция на
предстоящих этапах Токийского процесса.
в) Какие имеются слабые места в нашем
обвинении и какие необходимы дополнительные материалы для восполнения
имеющихся пробелов.
2. Отобранные Архивным Управлением МИД
7 документов о провокациях на КВЖД в Токио не посылать.
3. Просить тов. Чернышева8 о доставке из Ташкента в Москву допрошенных свидетелей
по делу провокаций на КВЖД (Алексеев,
Скидельский, Сакама и др.) с целью их передопроса и отбора свидетелей для посылки
на процесс.
Токио. Хабаровск
4. Материалы судебного дела о Кобылкине
отослать в Токио для предъявления в Международный военный трибунал.
5. Приговор по делу Лин Шен До, Ким И Себ
и др. отослать в Токио для предъявления
в Международный военный трибунал. Одновременно послать справку о том, что упоминаемое в приговоре «некое государство»
является Японией.
6. Записи бесед тов. Литвинова9 и Сигемицу10,
имевших место во время хасанских событий,
отослать тов. Васильеву для использования
в качестве доказательств, предварительно
внеся в материалы необходимые технические исправления.
7. По разделу обвинения о потоплении японцами советских судов запросить тов. Васильева сообщить свое мнение по поводу
целесообразности вызова в суд свидетеля
Карасава. Запросить тов. Исакова, кого из
офицеров Главного военно-морского штаба
он считает возможным выделить в качестве
свидетеля на Токийском процессе.
8. По вопросу о юридическом статусе свидетелей-японцев, показания которых были
предъявлены советским обвинением в Международный военный трибунал, просить
тов. Федотова11 срочно подготовить необходимые справки. Причем в большей части
справок указать, что свидетели-японцы привлекаются и по подозрению в совершении
преступлений против Советского Союза, а в
остальных справках указать, что они являются обычными военнопленными.
9. По вопросу о бактериологической войне
запросить тов. Васильева, не связан ли допрос новых свидетелей в Токио с каким-либо риском для нас. Одновременно указать
ему, чтобы он сообщил Международному
военному трибуналу о наличии новых материалов по бактериологической войне,
которые будут представлены при допросе
подсудимого Умедзу12. Просить тов. Чернышева поручить полковнику Кудрявцеву
передопросить Кавасима и Карасава13 и допросить имеющихся в СССР новых свидетелей подготовки бактериологической войны, а материалы переслать непосредственно
в Токио — тов. Галстухову.
10. Протоколы допросов Медведева, Чумакина
и Ефимова дать на просмотр тов. Вышинскому для определения их пригодности как
доказательств для Токийского процесса.
11. По вопросу о переводчиках просить тов.
Зейдина сообщить фамилии переводчиков,
направляемых в Токио, и в каком положении находится оформление их отъезда.
12. По вопросу о предполагаемом использовании защитой материалов Коминтерна дать
указание тов. Васильеву категорически отводить эти материалы как не имеющие отношения к советскому правительству и к делу.
13. По поводу докладных записок Сигемицу
1935 года просить тов. Федотова переслать
тов. Васильеву в Токио подлинные копирки,
с помощью которых расшифрован текст докладных записок. Тов. Васильеву предложить
разыскать в Токио бывшего секретаря Сигемицу Такахаси и допросить его по существу
записок. Если Такахаси подтвердит свои показания, данные ранее в Москве, то можно
предъявить в суд фотокопии обеих записок
и одновременно допросить Такахаси в суде
в качестве свидетеля для их идентификации»14.
Подготовка свидетелей обвинения
23 августа 1945 г. Сталин подписал Постановление Государственного Комитета Обороны
№ 9898сс о вывозе на территорию СССР «около 500 тысяч японских военнопленных»15. Это
постановление явилось нарушением ст. 9 Потсдамской декларации от 26 июля 1945 г., в соответствии с которой японские военнослужащие,
за исключением военных преступников, должны
были после разоружения отправиться домой.
Но они были незаконно интернированы советскими военными властями и депортированы на
советскую территорию.
Основная масса интернированных японцев
была привлечена к труду. Но особую ценность
представляли интернированные генералы и старшие офицеры-участники военных действий, разработчики планов их ведения, а также работники
органов разведки и контрразведки. Во-первых,
они являлись важным источником сведений
о подготовке и ходе войны. Во-вторых, из их числа
можно было подобрать и подготовить свидетелей
обвинения для Токийского трибунала.
Основные кандидаты, которые могли быть
использованы на Токийском процессе, были
сосредоточены в Хабаровске. На «спецобъекте № 45» (в настоящее время там располагается городская поликлиника №3) содержалось
170 генералов Квантунской армии, 22 министра
Маньчжоу-го и император Пу И со своей свитой. В специальном лагере на «Черной речке»
93
Том VIII. Расплата
находилось более трехсот старших офицеров,
японских разведчиков, жандармов и влиятельных чиновников Маньчжоу-го. Именно
эти лица должны были представить для Токийского трибунала сведения обвинительного
характера.
В январе 1946 г. была создана специальная
команда по подготовке свидетелей обвинения
для Токийского трибунала, а также для получения сведений, которые можно было бы использовать для разоблачения японских милитаристов.
Эту группу возглавил начальник Управления
НКВД (с марта 1946 г.— МВД) СССР по Хабаровскому краю генерал-лейтенант И. Долгих. Всего
в работе этой группы в разное время принимало
участие более 1000 человек.
В результате тщательного изучения интернированных японских генералов, офицеров
и чиновников было отобрано 30 генералов,
36 старших офицеров и 11 чиновников, которые
выразили готовность выступить в Токийском
трибунале. Рапорт о каждом кандидате в свидетели Долгих докладывал министру МВД СССР
Круглову, который за подписью докладывал лично Сталину. И. Сталин окончательно определял,
кто из японцев поедет свидетелем советского
обвинения на Токийский трибунал.
Таких свидетелей, в конце концов, было
отобрано две группы по три человека в каждой:
первая группа — начальник железнодорожного сообщения Маньчжоу-го генерал-лейтенант Кусаба Тацуми, заместитель начальника штаба Квантунской армии генерал-майор
Мацумура Томокацу и начальник отделения
штаба Квантунской армии подполковник Сэдзима Рёдзо;
вторая группа — командующий армией генерал-лейтенант Мураками Кэйсаку, правитель
общих дел (премьер-министр) Маньчжоу-го Такэбэ Рокудзо и начальник шифровального отдела штаба Квантунской армии майор Мацуура
Кусуо.
Затем первую группу отобранных кандидатов в свидетели увезли на специальный «объект» (до осени 1938 г. это была дача маршала
Блюхера). Здесь для них были созданы благоприятные условия проживания, отрабатывался
сценарий выступления свидетелей. При этом
особое внимание уделялось ответам на «провокационные вопросы», которые могли задать
защитники.
После того как специальная комиссия
убеждалась в готовности свидетелей выступить
94
в Токийском трибунале, о личности кандидата в свидетели обвинения снова докладывали
Сталину. Если он давал санкцию, свидетелей
одевали в приличные костюмы и под охраной
самолетом отправляли на военный аэродром
на станции Угловая под Владивостоком. Там
их пересаживали на другой военный самолет,
который вылетал в Японию и совершал посадку
в аэропорту Ханэда, где их встречали советские
представители, и всю группу отвозили в здание бывшего штаба фирмы «Мицубиси». В этом
здании размещались советские участники Токийского трибунала. Свидетелям отводились
специальные комнаты, в которых они жили при
наружной охране. Там же для них были организованы питание и демонстрация кинофильмов.
На заседания трибунала и обратно свидетелей
доставляли под охраной.
Прежде чем предложить японским военнопленным выступить свидетелями, у них предварительно брали собственноручно исполненное
на японском языке письменное показание, каждую страницу которого опрашиваемый заверял
своей подписью. Затем этот документ переводился на русский язык и заверялся юридически.
Начальник УМВД по Хабаровскому краю
И. Долгих успокаивал Москву, сообщая, что
японские генералы Кусаба Тацуми, Мацумура
Томокацу, подполковник Сэдзима Рёдзо к выступлению в Токийском трибунале подготовлены. По его словам, все трое твердо заявили,
что в качестве свидетелей полностью подтвердят
свои показания, заверили, что никаких хлопот
советскому правительству не доставят и долг
свидетелей выполнят, хотя им и не особенно
приятно будет давать показания против своих
бывших руководителей. Вместе с тем, докладывал Долгих, они опасаются, что в Токио их заключат в тюрьму или передадут американцам
для использования в других, второстепенных
процессах. Все трое выразили желание быть доставленными в Токио и находиться под покровительством работающих с ними полковника
Кудрявцева и майора Образумова.
Свидетели-японцы были благополучно доставлены в Токио. Для них даже была организована экскурсия по разрушенной американской
бомбардировочной авиацией столице. Т. Мацумура и Р. Сэдзима достойно, с точки зрения
советской стороны обвинения, выступили в Токийском трибунале. После выступления на заседании трибунала свидетели были возвращены
в Хабаровск. Но не все.
Токио. Хабаровск
В ночь с 19 на 20 сентября 1946 г. была
поднята тревога — охранник обнаружил генерал-лейтенанта Кусаба мертвым. Это случилось накануне его выступления в Токийском
трибунале.
После смерти генерала Т. Кусабы вторую
группу перед отправкой в Токио вызвали в Москву, где с ними провели «воспитательные беседы». Затем поездом они были отправлены во
Владивосток, из которого на самолете доставлены в Токио, а после выступления на процессе
были возвращены в Советский Союз.
Судьба свидетелей обвинения
Несмотря на неприятности, связанные
с самоубийством генерала Кусаба, доставленные из Советского Союза японские свидетели
вели себя достойно. Советская сторона обвинения сообщала, что свидетели «не дали ни
малейшего намека на что-либо, похожее на
принуждение, хотя защита всевозможными
прямыми и наводящими вопросами всячески
старалась понудить свидетелей дать желательный для защиты ответ»16. В Москву сообщили также о попытке американского защитника
майора Блэкни подвергнуть сомнению добровольность дачи показаний японскими свидетелями, но трибунал постановил: «Нет никаких
доказательств, оправдывающих заявление, сделанное майором Блэкни о том, что оказывалось
давление на свидетелей для получения нужных
показаний»17.
Судьба пяти свидетелей сложилась по-разному. Генерал-лейтенант Мураками Кэйсаку
после возвращения в СССР был осужден на
25 лет, и в 1948 г. умер в лагере г. Красногорска под Москвой. Генерал-майор Мацумура
Томокацу после возвращения в Советский
Союз также был осужден на 25 лет, находился в лагере под Иваново, вернулся в Японию
в декабре 1956 г. «Премьер-министр» Маньчжоу-го Такэбэ Рокудзо в начале 1950 г. был
передан властям КНР, где был осужден на
25 лет; в Японию вернулся в 1956 г. Майор
Мацуура Кусуо после возвращения в Японию
в 1950-х годах по неизвестным причинам покончил с собой; подполковник Сэдзима Рёдзо после выступления свидетелем обвинения
в Токийском трибунале был возвращен в СССР
и осужден на 25 лет, находился в специальном
лагере № 16 в Хабаровске, вернулся в Японию
в декабре 1956 г., скончался 3 сентября 2007 г.
на 97-м году жизни.
СССР отказывался
выдавать японцев
Представитель СССР в Токио генерал Деревянко регулярно сообщал о просьбах американцев выдать им совершивших воинские
преступления японских военнослужащих, оказавшихся в лагерях МВД для военнопленных
на территории СССР. Но почти ни один запрос
американцев не был удовлетворен.
В ответ американцам была высказана
просьба передать в руки советского правосудия находящихся у них под стражей начальника «Отряда 731» генерал-лейтенанта Исии
Сиро. Но американцы и не собирались этого
делать.
Так 24 августа 1947 г. Вышинский информировал первого заместителя министра
внутренних дел ССС генерал-полковника
И. Серова, что союзники настаивают на выдаче генералов Китадзава Сададзиро и Такуми
Хироси.
Генерал-лейтенант С. Китадзава был назначен командиром 123-й пехотной дивизии 4-й
армии в Маньчжурии только 25 января 1945 г.,
а до этого являлся начальником штаба пароходного транспорта японской армии в Сингапуре.
Англичане обвиняли его в жестоком обращении
с британскими и союзными военнопленными
при перевозке их из Юго-Восточной Азии в Японию, в результате чего многие умерли от голода
и болезней.
Генерал-майор Такуми Хироси, командир
специальной бригады (она называлась «бригадой Такуми» и в 1942 г. входила в состав 5-й дивизии в Малайе) обвинялся в массовом убийстве
китайцев в Джохоре.
Советская сторона согласилась выполнить
просьбу-требование бывших союзников, но при
условии их благожелательного отношения к ее
пожеланиям. 5 сентября 1947 г. С. Круглов сообщил А. Вышинскому, что «Советское правительство согласно передать Китадзава и Такуми
при условии передачи Исии и Ота»18.
Американцы поняли, что им с Советами не
договориться, и на этом «торг» был закончен.
Штаб Маккартура требует выдать
преступников
Американская сторона, особенно защитники, ссылаясь на просьбы обвиняемых, процесса
постоянно требовали доставить в Токио находящихся в советских лагерях японских военнопленных.
95
Том VIII. Расплата
Это видно из следующей таблицы за 1946 год:
№
Звание
фамилия и имя
время запроса
Время и ответ советской стороны
1
генералполковник
Кита Сэйити
03.07.1946
23.11.1946
04.10.1946. Не может быть доставлен
в Токио из-за болезни; посылка
нецелесообразна
2
генераллейтенант
Хата Хикосабуро
26.07.1946
23.11.1946
16.08.1946. Передавать американцам для
генерал-майор
Мацумура
Томокацу
13.08.1946
направлялся на Токийский трибунал
23.11.1946
в качестве свидетеля; на процесс
3
предания суду нецелесообразно; посылка
нецелесообразна
посылался
4
генерал-майор
13.08.1946
07.09.1946. Направлять в Токио
23.11.1946
нецелесообразно; посылка
нецелесообразна
Такэбэ Рокудз
24.10.1946
23.11.1946
04.10.1946. Послана справка о болезни;
посылка нецелесообразна; (направлялся
во второй группе свидетелей)
23.11.1946. Посылка нецелесообразна,
(направлялся во второй группе
свидетелей)
15
Накаи Тоити
планируется вызов
не направлялся
16
Симомура
Нобусада
планируется вызов
не направлялся
17
Суэтака Камэдзо
планируется вызов
не направлялся
18
Като Митио
планируется вызов
не направлялся
Томинага Киодзи
планируется вызов
Согласие т. Вышинского на посылку
19
генераллейтенант
генераллейтенант
имеется; (не направлялся)
20
Полковник
Асада Сабуро
планируется вызов
не направлялся
21
генерал-
Янагита Гэндзо
планируется вызов
не направлялся
Миякэ
планируется вызов
лейтеннат
22
23
генерал-майор
Акикуса
планируется вызов
24
Подполковник
Нохара Комакити
планируется вызов
не направлялся
Направлен из СССР в Германию на прежнее
место жительства (не направлялся)
25
96
Оцуба Кацума
планируется вызов
23.11.1946. Посылка нецелесообразна
Токио. Хабаровск
№
Звание
26
время запроса
Хитоми Пойти
27
28
фамилия и имя
Майор
Время и ответ советской стороны
23.11.1946. Посылка нецелесообразна
Оцу Тосио
23.11.1946. Посылка нецелесообразна
Мацуура Кусио
23.11.1946. Посылка нецелесообразна,
(направклялся во второй группе
свидетелей)
29
ст.лейтенант
Араки Эсио
13.11.1946
23.11.1946. В списках интернированных
имеется, но к Токийскому трибуналу
не имеет отношения
23.11.1946. В списках интернированных нет
30
Капитан
Енэмура Сиодзе
13.11.1946
31
генерал-майор
Аримура
Цунэмити
Запрос Англии от
25.09.1946
32
генерал-майор
Кавасима Киоси
05.11.1946
20.11.1946. МВД считает направлять
в Токио нежелательно
33
Майор
Карасава Томно
05.11.1946
Советский Союз спасает
генерала Ц. Аримура19
Одним из тех, на кого «точили зуб» англичане,
был генерал Аримура Цунэмити. Еще до начала
работы Токийского трибунала в марте 1946 г. они
обратились с просьбой к Деревянко выдать им
генерала, который, по их данным, был интернирован советскими войсками в Маньчжурии и вывезен на территорию Советского Союза.
8 мая 1946 г. из Москвы в Токио было направлено сообщение, что генерала Аримура на
территории СССР нет.
Но англичан такой ответ не удовлетворил,
и 20 сентября 1946г. они снова обратились с той
же просьбой. МВД СССР 8 октября сообщило
в МИД, что генерал-майор Аримура Цунэмити
находится в одном из лагерей МВД для военнопленных. Компрометирующих материалов на
него не имеется.
11 ноября МИД СССР за подписью заместителя министра Я. Малика повторно запросил
МВД, не имеется ли с его стороны возражений
против передачи генерала Аримура англичанам.
Но МВД на это письмо не ответило. В рабочем
порядке по телефону сотрудники МИД просили
МВД ускорить ответ и четко выразить свое мнение о передаче японского генерала англичанам.
МВД отказалось сделать это, но заявило, что
министерство не будет возражать против передачи, если поступит соответствующее указание
сверху. От кого? Видимо, от Сталина. Поскольку
такое указание не поступило и МВД не спешило передавать генерала Аримура, МИД СССР
избрал тактику затягивания ответа англичанам.
20.11.1946. МВД считает направлять
в Токио нежелательно
Однако англичане продолжали настаивать на
выдаче генерала. И тут Малика осенила счастливая
мысль. 15 февраля 1947 г. он пишет письмо заместителю министра Государственной безопасности
генерал-лейтенанту Федотову, в котором предлагает следующее: «Прежде чем решать вопрос о передаче Аримура англичанам, желательно было бы
выяснить и уточнить, нет ли у нас надобности потребовать в свою очередь от англичан какого-либо
японского или немецкого генерала или другого
лица, находящегося в плену или под контролем
англичан, в получении которого мы заинтересованы или для предания суду в СССР за совершение
этим лицом преступлений против нашей страны
или по другим каким-либо мотивам»20.
Поиски немецкого или японского генерала,
которого Советский Союз мог бы обменять на
генерала Аримура, закончились ничем. Но возникла другая идея.
1 апреля 1947 г. генерал Федотов сообщил
Малику: «В случае положительного решения вопроса в обмен на Аримура желательно получить
от англичан руководителя расправы над членами
«Молодой гвардии» (так называлась молодежная подпольная организация в оккупированном
немцами г. Краснодоне. — А. К.) бывшего начальника Краснодонской полиции Соликовского
Василия Александровича, 1904 года рождения,
уроженца села Нишевцы, Винницкой области.
Соликовский находится в Австрии в английском
лагере Санкт-Мартин около города Филах»21 .
Такое предложение было сделано англичанам, но «сделка» не состоялась, и больше они
генералом Аримурой не интересовались.
97
Том VIII. Расплата
В это время здоровье генерала уже было подорвано. Он был помещен в госпиталь, но врачи
оказались бессильны. В 1949 г. он умер и был
захоронен на станции Хор Хабаровского края.
Несколько лет назад родственники вывезли его
прах в Японию.
Загадка «меморандума Танаки»
В 1927 г. в мировой печати был опубликован
сенсационный документ — «меморандум позитивной политики Танака», якобы подготовленный для доклада императору Японии Хирохито
премьер-министром генералом Танака Гиити.
В «меморандуме» излагался план последовательного покорения Японией силовыми методами
всего мира. Танака Гиити до конца дней своих
пытался доказать, что никакого «меморандума»
он не писал, что это фальшивка. Но чем больше
он доказывал, тем меньше ему верили.
В последних российских публикациях начинают появляться сомнения в реальности «меморандума Танаки». Если бы такой «меморандум»
действительно существовал, он бы в обязательном
порядке был затребован Токийским трибуналом
в качестве доказательства агрессивности Японии.
Лучшим доказательством этого служит следующее письмо:
«Копия Секретно
Тов. Вышинскому А. Я.
Маршалом Чойбалсан по нашей просьбе
было прислано в Токио на имя обвинителя от
СССР заявление об обстоятельствах нападения
японских войск на Монгольскую Народную Республику в 1939 г. в районе реки Халхин-Гол. Это
заявление имелось в виду представить в Международный военный трибунал в качестве доказательства агрессивных действий Японии,
поскольку документы Генерального штаба Советской армии, которыми мы располагаем, недостаточно освещали начальную фазу японского
нападения.
Однако в заявлении Маршала Чойбалсана
содержится несколько ссылок на меморандум
Танаки, написанный в 1927 г., подлинность которого в настоящее время подвергается сомнению.
По данным американского обвинения, можно
опасаться, что подложность меморандума Танаки будет доказана защитой в стадии ее выступления. Поэтому обвинение избегало ссылок на
него, чтобы этим не скомпрометировать своего
доказательственного материала.
Мы в своих выступлениях на процессе также ни разу не упоминали о меморандуме Танаки.
98
В связи с этим прошу Вашего разрешения на
возвращение через нашего посла в Монгольской
Народной Республике Маршалу Чойбалсану его
заявления для пересоставления с целью исключения из него ссылок на меморандум Танаки.
20 ноября 1946 г.
подпись (С. Голунский)»22
В документе все сказано предельно откровенно. Хотел бы только напомнить, что в то
время заместитель министра иностранных дел
СССР А. Вышинский был председателем комиссии Политбюро ЦК ВКП (б) по руководству
советской частью обвинения на Токийском трибунале, а генерал-майор юстиции С. Голунский,
был на процессе главным обвинителем советской
части обвинения. Монголия не была допущена
союзниками для участия в Токийским трибунале,
так как считалась частью Китая и только Советский Союз признавал ее независимой страной
и представлял ее интересы на процессе.
Результатом реакции А. Вышинского на
докладную С. Голунского явилось следующее.
Представителям СССР удалось добиться того,
что «меморандум Танаки» был признан официальным обвинительным документом за № 169,
и он был представлен… американской стороной
обвинения!
Мемуары Ф. Коноэ
Князь Коноэ Фумимаро был одним из крупнейших государственных деятелей Японии
первой половины XX в. Представитель одной
из боковых ветвей императорской фамилии
Ф. Коноэ был японским националистом, видел
благополучие своей родины в противостоянии
англосаксам и другим «старым» колониальным
державам. Он считал, что Япония должна установить прочные союзнические отношения с Германией, Италией и Советским Союзом.
В 1930–1940-е годы Ф. Коноэ трижды был
премьер-министром Японии, не без его воздействия Япония в 1937 г. втянулась в войну
с Китаем, он был одним из основоположников
доктрины «Великой Восточной Азии». Но он не
был сторонником войны с Советским Союзом.
Об этом Москва не могла не знать, ибо Одзаки,
помощник премьер-министра Коноэ, был надежным агентом Рихарда Зорге. Сам Зорге тоже
был вхож к Коноэ и знал его предрасположенность к СССР, о чем информировал Москву.
Коноэ считал, что Советский Союз должен
присоединиться к тройственному союзу Япония —
Токио. Хабаровск
Германия — Италия. Такой союз мог рассчитывать
на победу в противостоянии с англосаксами.
Однако события развивались не по тому
сценарию, который предлагал Ф. Коноэ. 22 июня
1941 г. Германия напала на Советский Союз. Возглавлявший в то время японское правительство
Коноэ приложил немало усилий для того, чтобы
Япония двинулась на Юг, а не на Север. По его
настоянию от должности министра иностранных дел был отстранен И. Мацуока, который
настаивал на поддержке Гитлера в войне с СССР.
В октябре 1941 г. кабинет Коноэ пал, и на смену
ему пришел кабинет X. Тодзио.
Ф. Коноэ оказался не у дел. Он написал мемуары, в которых осветил предвоенные события.
Эти мемуары сводили на нет важное обвинение
Японии в том, что она в союзе с Германией стремилась расправиться с Советским Союзом.
Главный советский обвинитель в Токийском трибунале С. Голунский 7 июня 1946 г. направил запрос А. Вышинскому (копия запроса
была послана также генеральному прокурору
СССР К. Горшенину), в которой сообщил, что
заместитель министра иностранных дел СССР
С. Лозовский прислал телеграмму с рекомендацией «воздержаться от использования на суде
так называемого меморандума Коноэ… ввиду
того, что этот меморандум может выставить
в выгодном свете японского императора, не
желавшего войны»23.
С. Голунский с полным на то основанием
докладывал, что «выполнение этих указании для
нас очень затруднительно»24 и предлагал использовать только части мемуаров Коноэ. Вышинскому был прислан перевод мемуаров Коноэ25,
в котором определенные места были подчеркнуты где красным карандашом, а где — черным.
Например, красным карандашом была
подчеркнута фраза «…армия намеревалась использовать этот союз (с Германией. — А. К.) для
реализации давно лелеемого желания разбить Советский Союз»26. Эти слова Коноэ разоблачали
агрессивность Японии. Но вот следующая фраза
звучала по другому: «…флот яростно протестовал
против этого»27. Не разбираясь с причинами (ответ простой — японскому флоту крайне нужны
были уже действовавшие нефтяные скважины
Юга, а не неосвоенные нефтяные месторождения в Сибири), почему японский флот оказался
таким «несознательным», С. Голунский просто
рекомендовал проигнорировать эту фразу.
В мемуарах Коноэ говорилось о союзе четырех
держав — Германии, Италии, Японии и СССР. Или
о взглядахимператора Японии Хирохито, который
занимал осторожную позицию и не ввязывался
в авантюру Гитлера, затеявшего войну с Советским
Союзом. «Я все больше восхищаюсь теперь глубокой осторожностью Его Величества…»?28.
В тех мемуарах Коноэ говорилось также
о тогда еще засекреченных переговорах В. Молотова с Гитлером в Берлине в ноябре 1941 г.,
в ходе которых Гитлер не согласился с требованием СССР отдать ему стратегически важные
районы в Европе и Азии в обмен на вступление
в тройственный союз29.
Ф. Коноэ считал, что ось Берлин — Рим —
Токио без участия Советского Союза — мертворожденный ребенок. Его участники неминуемо
потерпят поражение. Всю войну Ф. Коноэ был
вне политики. Под конец войны он пытался заинтересовать Сталина в необходимости установления с Японией тесных отношений и помочь
ей достойно выйти из войны. Достойно — это
сохранить императора.
Приговор
Всего к суду Токийского трибунала было
привлечено 28 человек. 12 декабря 1948 г. 7 человек— генералы Хидэки Тодзио, Кэндзи Доихара,
Сэйсиро Итагаки, Иванэ Мацуи, Акира Муто,
Хэйтаро Кимура и одно гражданское лицо —
бывший посол в СССР, бывший министр иностранных дел и бывший премьер-министр Японии Коки Хирота были приговорены к смертной
казни через повешение, 16 обвиняемых были
приговорены к пожизненному тюремному заключению, бывшие министры иностранных дел
СигэнориТого и Мамору Сигэмицу — соответственно к 20 и 7 годам заключения. Еще в день
задержания 16 декабря 1945 г. покончил с собой
Коноэ, в июне 1946 г. в тюрьме умер бывший
министр иностранных дел Ёсукэ Мацуока. Идеологу японского милитаризма Аюкава приговор
не выносился в связи с неизлечимой болезнью.
Советский обвинитель в Токийском трибунале за смертную казнь не голосовал, потому что
в СССР в тот момент (с 26 мая 1947 по 12 января
1950 г.) смертная казнь в Советском Союзе была
отменена. Но советская сторона обвинения приложила немало усилий для того, чтобы такой
приговор состоялся.
В ночь на 23 декабря 1948 г. сержант американской армии Джон Вуд (родом из штата Техас)
в тюрьме Сугамо привел приговор в исполнение.
Говоря о роли Советского Союза в вынесении приговора Токийским трибуналом, нужно
99
Том VIII. Расплата
остановиться на судьбе двух бывших послов
Японии в СССР — С. Того и К. Хирота.
По мнению американцев, бывший министр
иностранных дел Сигэнори Того явился одним
из основных виновников развязывания войны
Японии с США. Американская сторона обвинения была твердо намерена добиться смертного
приговора ему. Когда об этом доложили Сталину,
он приказал любыми путями спасти С. Того.
С личностью Того у Сталина были связаны
позитивные воспоминания. Во время событий
на Халхин-Голе (Номонхан) в 1939 г. Того был
послом Японии в СССР и немало сделал для
урегулирования конфликта. Эти его усилия не
остались незамеченными Сталиным. Кроме того,
к концу 1946 г. отношения между СССР и США
были настолько накалены, что любую помеху
в реализации планов американцев Сталин считал своей победой.
Пока неизвестно, каким образом советской
части обвинения удалось выполнить приказ Сталина. Но Того не только был спасен от смертного приговора, но и приговорили его к 20 годам,
тогда как почти все осужденные были приговорены к пожизненному тюремному заключению
(за исключением М. Сигэмицу, который был
осужден на 7 лет).
Иначе сложилась судьба Хирота Коки, оказавшегося в числе семи повешенных по приговору Токийского трибунала. Во время Второй
мировой войны он был отстранен от активной
политической деятельности, и остается загадкой,
почему его казнили? Возможно потому, что, будучи выходцем из пролетарской среды (его отец был
простым каменщиком), он, тем не менее, отнюдь
не был сторонником страны победившего пролетариата? Сталин знал, что посол Японии в СССР
в 1931–1932 гг. К. Хирота в своих докладах в Токио
настоятельно требовал начать войну с Советским
Союзом (ОГПУ имело возможность добывать эти
доклады и представлять их вождю раньше, чем
они ложились на стол императору Японии).
В 1977 г. на военном мемориальном кладбище в пригороде г. Нагоя был поставлен памятник
семи казненным преступникам. Там символически был захоронен их прах.
Хабаровский трибунал
В апреле 1949 г. министр внутренних дел
СССР С. Н. Круглов вышел в Инстанцию с предложением провести открытый уголовный процесс, на котором осудить виновных японских
генералов и офицеров из числа военнопленных,
непосредственно причастных к деятельности так
100
называемого «противоэпидемического отряда
№731». «Отряд № 731» был создан по указу японского императора Хирохито в 1936 г. и располагался в 25 км от Харбина. Начальником «отряда»
был назначен Исии Сиро, который еще в начале
1930-х годов под чужой фамилией «стажировался» в качестве ветеринарного врача в кавалерийской дивизии под Ленинградом. С. Исии
поставил дела на широкую ногу: была развернута научная работа по созданию бактериологического оружия, его испытание и даже было
три попытки его практического применения.
В каждом полку было выделено специальное
подразделение, которое занималось выполнением особых заданий «отряда 731».
Когда советские войска 9 августа начали наступательную операцию против Квантунской
армии, отдельная 4-я японская армия выделила
специальную роту, которая в течение трех дней
демонтировала основную аппаратуру «Отряда
737» и вместе с документацией и личным составом переправила на юг Корейского полуострова,
чтобы все передать американцам. Все постройки
и оставшееся оборудование было уничтожено.
Однако японцам не удалось полностью «замести следы» и среди японских военнопленных
было выявлено к 1949 году 206 лиц, имевших
прямое отношение к деятельности «Отряда 731».
Все попытки советской стороны обвинения
поднять на Токийском процессе вопрос о подготовке Японией бактериологической войны встречали упорное нежелание американцев. Советская
сторона не один раз поднимала вопрос о необходимости допроса генерал-лейтенанта Исии Сиро,
но американцы всякий раз отказывали. 16 апреля
1947 года Деревянко сообщил ответ американцев:
«…Что касается Исии и Ота, то они не могут быть
переданы, так как у Советского Союза, по-видимому, нет ясно выраженных интересов в военных
преступлениях, якобы совершенных японцами
над китайцами и маньчжурами».
В конце концов из Москвы советской стороне обвинения поступило указание, что если
американцы отказываются от вызова этих свидетелей, то нам не следует с этим вопросом к американцам обращаться.
К концу 1949 года основная масса японских
военнопленных была репатриирована и в Советском Союзе остались лица, которых обвиняли
в совершении воинских преступлений.
27 ноября 1949 г. министр МВД Круглов С. Н.
докладывал Молотову В. М., что в соответствии
с Постановлением СМ СССР от 8.10.1949 г.
Токио. Хабаровск
№ 4284–1788с, закончено следствие в отношении японских генералов и офицеров, которые
непосредственно причастны к деятельности
«Отряда 731».
С 25 по 30 декабря 1949 г. Военный трибунал
Приморского военного округа в открытом заседании провел процесс, на котором было осуждено
12 японских генералов и офицеров, непосредственно причастных к производству и использованию бактериологического оружия. Во время
войны в Корее американцы пытались оказать
давление на генерала Исии Сиро в организации
использования бактериологического оружия против Северной Кореи. Осужденным был определен
срок заключения в ИТЛ от 25 до 10 лет. О Хабаровском процессе и его результатах средства массовой
информации США хранили глубокое молчание.
Попытка Японии реабилитировать осужденных
в конце 1990-х годов оказалась безрезультатной.
Остальные 194 японских военнопленных, причастных к «Отряду 731», были также осуждены Военным трибуналом войск МВД Дальнего Востока.
1
АВП РФ, ф. 0146, оп. 30, п. 282, д. 28, л. 10.
Там же.
3
Там же, л. 11.
4
Там же.
5
«СМЕРШ» («Смерть шпионам»)— военная контрразведка. «СМЕРШ» был создан 19 апреля 1943 г. на базе
Управления особых отделов НКВД, подчинялся непосредственно Сталину. Его начальник Абакумов одновременно являлся заместителем наркома обороны. Затем он был министром государственной безопасности.
В 1951 г. арестован. В 1954 г. расстрелян по велению Хрущева, который его смертельно боялся, потому что
Абакумов владел компрометирующими Хрущева материалами.
6
АВП РФ, ф. 0146, оп. 30, п. 282, д. 28, л. 1.
7
Там же, л. 2–4.
8
В. Чернышев — генерал-полковник, заместитель министра внутренних дел СССР.
9
М. Литвинов — в 1930–1939 гг. нарком иностранных дел СССР.
10
Сигэмицу Мамору — в 1935–1938 гг. посол Японии в СССР, в 1944–1945 гг. — министр иностранных дел
Японии.
11
О. Федотов — генерал-лейтенант, заместитель министра государственной безопасности, начальник 2-го
Главного управления (контрразведка).
12
Умэдзу— полный генерал, в 1939–1944 гг.— командующий Квантунской армией. Как начальник Генерального штаба Японии вместе с Сигэмицу 2 сентября 1945 г. подписал акт о капитуляции Японии. Токийским трибуналом приговорен к пожизненному заключению. Умер в тюрьме.
13
К. Кавасима и Т. Карасава были привлечены к уголовной ответственности в декабре 1949 г. Хабаровским
военным трибуналом в числе 12 японских военнопленных, принимавших непосредственное участие в разработке бактериологического оружия в «Отряде 731».
14
АВП РФ, ф. 0146, он. 31, п. 292, д. 36, л. 93–96.
15
Точное количество военнопленных Квантунской армии и интернированных японцев никому неизвестно,
потому что даже командование Квантунской армии не знало точное количество своего воинского состава, так
как некоторые части находились еще в процессе формирования.
16
ГАРФ, ф. 7867, он. 2, Там же, д. 154, л. 9.
17
Там же.
2
18
АВП РФ, ф. 0146, оп. 31, п. 292, д. 38, л. 153.
19
Ц. Аримура — генерал-майор. Умер в 1949 г. в советском специальном госпитале для японских военнопленных.
20
АВП РФ, ф. 0146, оп. 31, п. 292, д. 37, л. 1.
Там же, л. 124.
Там же, оп. 30, п. 282, д. 29, л. 297.
Там же, д. 28, л. 168.
Там же.
Там же, л. 170–196.
Там же, л. 170.
Там же.
Там же, л. 173.
Там же, л. 174.
21
22
23
24
25
26
27
28
29
101
Хабаровский процесс 1949 г.
по материалам Центрального архива
ФСБ России
В. С. Христофоров*
В
торая мировая война закончилась после того, как 14 августа 1945 г. император Хирохито, правительство и военное
командование Японии приняли условия
Потсдамской декларации и 2 сентября 1945 г.
подписали акт капитуляции перед союзными
государствами — СССР, США, Англией и Китаем. События, связанные с японской агрессией,
были детально рассмотрены Международным
военным трибуналом по обвинению главных
японских преступников. Заседания Международного трибунала проходили в Токио (1946–1948 гг.)
и получили наименование Токийского процесса1.
Международный трибунал признал факт
вступления Японии в преступный заговор с гитлеровской Германией и фашистской Италией
против мира и человечества, планирования, развязывания и ведения японскими правящими
и военными кругами завоевательных войн, в том
числе и против Советского Союза. Реализуя свои
преступные планы, Япония совершила ряд актов агрессии: оккупация Маньчжурии (1931)2;
вторжение в Китай (1937); нападение японской
армии в 1939 г. на дружественную СССР Монгольскую Народную Республику в районе реки
Халхин-Гол3 и другие. Международный трибунал установил факт ведения Японией агрессивной войны против СССР в районе озера Хасан
(1938)4. Трибунал констатировал, что «нападение, которое планировалось и было осуществлено с использованием значительных сил, нельзя
рассматривать как простое столкновение между
пограничными патрулями… военные действия
были начаты японцами»5.
Общеизвестно, что японские правящие круги во главе с императором и Генштабом японской армии с конца XIХ в. настойчиво и последовательно проводили экспансионистский
курс по военному захвату российского Приморья и Сибири и присоединению их к Японской
империи. В 1930-е гг. в Японии окончательно
сформировались агрессивные устремления против СССР: в 1934 г. Генштабом японской армии
был окончательно доработан план нападения
на СССР и в 1935 г. этот план под названием
«Оцу», предусматривавший захват и последующее управление территориями советского Приморья, был утвержден императором6.
После нападения фашистской Германии на
СССР обстановка на дальневосточной границе
стала еще более напряженной. В районах, прилегающих к СССР, японское командование держало
миллионную Квантунскую армию. В июле 1941 г.
в Японии предполагали начать наступление против СССР 28 августа 1941 г., захватить территории
Дальнего Востока и Забайкалья и окончить войну
в сентябре — октябре 1941 г.7 Японские правящие
круги считали, что победа Германии «предоставит
Японии удобный случай осуществить на практике свои агрессивные планы против Советского
Союза». Япония «намеревалась свое нападение на
СССР осуществить к наиболее благоприятному
моменту в советско-германской войне», «продолжала рассматривать это нападение как одну из
основных целей своей политики»8, а заключенные
с советским государством соглашение о ненападении и пакт о нейтралитете «лишь как временную
договоренность…».
*
Василий Степанович Христофоров — доктор юридических наук, главный научный сотрудник Института
российской истории РАН.
102
Токио. Хабаровск
В материалах Токийского процесса имеются
сведения, что германский посол в Японии еще
в июле 1941 г. докладывал в Берлин, что «японское правительство усиление военных приготовлений производит для того, чтобы сковать силы
Советской России на Дальнем Востоке, которые
она могла бы использовать в борьбе с Германией»9. Трибунал признал также факт вступления
Японии в преступный заговор с гитлеровской
Германией и фашистской Италией против мира
и человечества. Приговор Международного трибунала в Токио гласил: «Несомненно установлено, что Япония заключила пакт о нейтралитете
не искренно и в качестве мероприятия, которое
бы помогло Японии осуществить свои агрессивные намерения против СССР»10.
Отдельные документы Международного военного трибунала для Дальнего Востока по делу
главных японских военных преступников имеются и в Центральном архиве ФСБ России. В фонде архивных уголовных дел хранится уголовное
дело № Н-20058 в 26 томах. По материалам дела
проходят 12 японских военнослужащих, которые
в нарушение Женевского протокола 1925 г. занимались разработкой, созданием и применением
бактериологического оружия в годы Второй мировой войны11. Следствие проводилось оперативноследственной группой МВД СССР и Следственным управлением МВД СССР по Хабаровскому
краю в период с 22 октября по 13 декабря 1949 г.
В уголовном деле имеются собственноручные показания и дневниковые записи обвиняемых (на
японском языке и в переводе на русский), показания свидетелей, акты судебно-медицинских
экспертиз, протоколы допросов и др.
В конце декабря 1949 г. в Хабаровске военный трибунал Приморского военного округа рассмотрел дело по обвинению японских военных
в подготовке и применении бактериологического
оружия12 против советских, монгольских и китайских войск и мирного населения в боях на реке
Халхин-Гол (1939), в Китае (1940–1942), проведении преступных опытов над людьми. Обвинение было предъявлено бывшему командующему
Квантунской армией13 О. Ямада, начальникам санитарного управления и ветеринарной службы
Квантунской армии, военнослужащим отрядов
№№ 731 и 100. В советской историографии этот
судебное разбирательство получило наименование «Хабаровского процесса (1949)»14.
Осуществляя подготовку к войне против
СССР и других государств, японские правящие круги и национальные спецслужбы возла-
гали большие надежды на применение в боевых
условиях бактериологического оружия, проводя
при этом его разработку, испытания и совершенствование. Оно рассматривалось как средство,
способное сыграть чуть ли не решающую роль
в парализации деятельности войск противника.
Материалы архивного уголовного дела свидетельствуют, что решение об изготовлении
бактериологического оружия было оформлено
указами императора. На территории оккупированной Маньчжурии создавались совершенно
секретные структуры, подчинявшиеся только
императору, Генштабу японской армии и, как
исполнителю — командующему Квантунской
армией. У последнего права были ограниченными. Действия и распоряжения надлежало
осуществлять лишь по приказам, предписаниям и по согласованию с императорской ставкой
и Генштабом японской армии.
Бактериологическая лаборатория, возглавляемая известным в Японии идеологом бактериологической войны, впоследствии генераллейтенантом медслужбы Исии Сиро15, была
организована и включена в состав Квантунской армии вскоре после захвата Маньчжурии
в 1931 г. В этой лаборатории производились
изыскания в области использования бактериологических средств — вирусов острых инфекционных заболеваний. В 1935–1936 гг. были
развернуты два секретных формирования под
условными названиями «Управление по водоснабжению и профилактике частей Квантунской
армии» и «Иппоэпизоотическое16 управление
Квантунской армии», основными задачами которых являлись: выращивание в больших количествах бактерий и бацилл для бактериологического оружия и проведение испытаний его
на людях, животных и растениях. В 1941 г. они
были соответственно зашифрованы как «отряд
№ 731», возглавляемый упоминавшимся Исии
и располагавшийся в местечке Пинфан в 20 км
от Харбина, и «отряд № 100» под руководством
генерал-майора ветеринарной службы Вакамацу
с местом дислокации в г. Чанчуне17.
Отряды имели широкую сеть филиалов, расположенных на основных направлениях планировавшихся наступательных операций (Читинском, Хабаровском, Благовещенском и др.)
в городах Хайларе, Суньу, Нанкине, Кантоне,
Дуннине, Дуньяне, Линькоу, Кокузане и др.18.
Генерал К. Кавасима на допросе 21 октября
1949 г. показал: «731 отряд был организован по
секретному декрету императора Японии Хирохито
103
Том VIII. Расплата
в 1936 г. Первоначальное размещение отряда было
определено в г. Харбине и, согласно приказу военного министра Японии, начальником 731 отряда
был назначен полковник медицинской службы
Исии Сиро. Сразу же после организации отряда
он получил официальное название «Управление водоснабжения и профилактики Квантунской армии»
и формально занимался вопросами, связанными
с очисткой воды и снабжением водой Квантунской
армии, а также борьбой с эпидемическими заболеваниями. В Квантунской армии он был известен
под названием — «отряд Мансю № 731», т.е. «Маньчжурского отряда № 731 Квантунской армии». По
мере активизации исследовательской работы, роста значения и степени серьезности выполняемых
работ появилась необходимость в увеличении
штатов, расширении лабораторий и территории
отряда. В связи с этим по новому декрету главная
часть отряда была перемещена в район ст. Пинфан
(примерно в 30 км от Харбина к югу), где проводилась основная исследовательская, экспериментальная и производственная деятельность отряда. Все
строительные работы в районе ст. Пинфан были
начаты в 1939 г. и к моменту перехода туда отряда
строительство было закончено. Таким образом,
в 1940 г. в г. Харбине остались отделы, ведающие
чисто противоэпидемической и лечебной работами,
а все остальные отделы, занимавшиеся работами,
связанными с подготовкой бактериологической
войны, были переведены на ст. Пинфан. Декрет
императора от 1940 г., кроме того, предусматривал
увеличение штатов отряда численностью до 3 тыс.
человек, включая сюда и вновь сформированные
филиалы в различных районах Маньчжурии, а также структурное деление отряда на отделы. Что касается цели и задач организации 731 отряда, то они
односторонне были определены приказом военного министра Японии, изданного, наряду с декретом
императора, в котором значилось, что 731 отряд
организовывается в целях массовых мероприятий по борьбе с эпидемическими заболеваниями
в Квантунской армии. Этот приказ военного министра Японии я видел лично в делах общего отдела»19.
Позже К. Кавасима говорил на допросах,
что для разработки планов бактериологической
войны высшие японские военные приводили
следующие обоснования: «Однажды, во время
беседы с руководящими работниками отряда
летом 1941 г., генерал Исии у себя в кабинете
разговаривал о причинах, побудивших военные
круги Японии организовать такой исследовательский орган, как 731 отряд. Говорил, что Япония не
имеет достаточных природных запасов металла
104
и других видов сырья, нужного для изготовления
оружия, поэтому Японии необходимо изыскивать
новые виды оружия, одним из которых в то время считалось бактериологическое оружие. Кроме этого, Исии указал, что все великие державы
ведут в этой области соответствующие работы,
и Япония в этом вопросе не должна отставать»20.
В рамках подготовки к реализации плана
«Кантокуэн», как показал К. Кавасима на другом допросе, тоже проводилась большая работа: «Исии передал нам, что в Генеральном штабе высоко оценили результаты работы отряда
и дали указание обратить особое внимание на
усовершенствование и дальнейшую разработку
бактериологических средств войны. После этой
информации генерал Исии призвал нас к еще
более напряженному труду для увеличения производительности отряда по размножению блох
в еще большем количестве. Тут же Исии отметил,
что отряду удавалось в самых удачных случаях
доводить размножение блох до 60 кг в 3–4 месяца. Но теперь это количество необходимо довести до 200 кг. Генерал Исии нам разъяснил, что
все эти мероприятия по расширению производства бактериологического оружия необходимы
в связи с международной обстановкой, т.е. началом войны Германии против Советского Союза
и введением в Квантунской армии плана „КанТоку-Эн“, который предусматривал подготовку
военных мероприятий против СССР, и поэтому
наша армия должна была иметь в готовности
бактериологическое оружие, чтобы в нужный
момент использовать его против СССР»21.
Во время войны отрядам предстояло, во-первых, применить бактериологическое оружие
в ходе наступательных военных действий японских частей и соединений против Красной армии с целью вывода из строя ее живой силы и,
во-вторых, при вынужденном отступлении японской армии организовать бактериологическое
отравление оставляемой территории (животного
и растительного мира, водоисточников и т.п.) для
распространения эпидемий в войсках противника и среди местного населения. Эти отряды были
укомплектованы специалистами-бактериологами,
научными и техническими сотрудниками, имели
новейшее оборудование (в том числе немецкого
производства). Для размещения производства,
научных разработок, проживания персонала
в отрядах были построены капитальные здания;
для проведения начальных опытов по заражению
животных — загоны для скота, а для проведения
экспериментов на людях — внутренняя тюрьма
Токио. Хабаровск
и крематорий. Были оборудованы испытательные
полигоны. Отряд № 731 имел свою авиационную
часть для испытаний бомб и снарядов, начиненных смертоносными бактериями. Для удобства
снабжения отряда № 731 была проложена железнодорожная ветка от ст. Пинфан.
Создание и выращивание бактерий остроинфекционных заболеваний, разработка способов их распространения (сброс авиабомб с носителями бактерий блохами, заражения воды,
пищи, скота и растений) велись в достаточно
широком масштабе. Бактерии производились
в количестве, достаточном для ведения бактериологической войны. Опыты по проверке действенности бактериологического оружия проводились в лабораторных и полигонных условиях.
По показаниям свидетелей и самих обвиняемых, преступные опыты на людях были в отрядах
«обычным делом». В деле имеются свидетельства
применения возбудителей брюшного тифа, паратифа, дизентерии, нарывного газа и др. Если испытуемый выживал, на нем проверялись другие бациллы.
Об этом дал показания в процессе следствия один
из обвиняемых: «В 731 отряд ежегодно доставлялось от 500 до 600 человек заключенных. Я видел,
как сотрудники первого отдела отряда принимали
заключенных от жандармерии целыми партиями.
Они содержались в двух корпусах тюрьмы, которая
помещалась на территории отряда, вместимостью
до 200 человек. Оба тюремных корпуса усиленно
охранялись часовыми. В тюремных камерах помещалось от одного до 4-х человек. В целях эффективности опытов пища, приготовленная в кухне
тюрьмы, была вполне питательной и достаточной
по количеству. В тюремных зданиях имелись операционный и рентгеновский кабинеты. Для каждого
вида эпидемических заболеваний были выделены
отдельные камеры, куда водворялись лица, предназначенные к насильственному заражению одним
из видов патогенного возбудителя. В отдельных
случаях, в целях удобства, заражение подопытного человека производилось не в лаборатории,
а в камере тюрьмы, где заключенный содержался.
Заключенные из камер выводились в наручниках
и под охраной. Если заключенный, несмотря на
заражение его смертоносными бактериями, выздоравливал, то это не спасало его от повторных
опытов, которые продолжались до тех пор, пока не
наступала смерть. Лиц, подвергшихся заражению,
лечили, исследуя различные методы лечения, нормально питали и после того, как они окончательно
поправлялись, их использовали для следующего
эксперимента, заражая другими видами бактерий.
Во всяком случае, живым из этой фабрики смерти
никто и никогда не выходил. Трупы умерших, после
предварительного анатомического исследования,
сжигали в крематории отряда»22.
Для проведения полигонных испытаний
привлекались специалисты-бактериологи, жандармерия, вольнонаемные рабочие, лётный состав отряда. Заключенных привязывали в поле
к железным столбам, после чего на них испытывали действие различных бактериологических
снарядов. В результате подобных экспериментов
некоторые испытуемые умирали; другие, получив тяжелые увечья, становились непригодными
для дальнейших опытов, поэтому, либо расстреливались жандармерией отрядов, либо умерщвлялись путем впрыскивания цианистого калия
медперсоналом отрядов. «Смертность человеческих жертв23, подвергавшихся искусственному
заражению чумой, холерой, брюшным тифом,
паратифом, дизентерией и кровоточащей лихорадкой, была различна, — показал К. Кавасима
на допросе 11 августа 1946 г., — при экспериментах искусственного заражения человека без
лечения смертность достигла: от сапа — 100 %,
от чумы — 70 %, холеры — до 70 %, брюшного
тифа — до 60–70 % и т.д. При лечении процент
смертности понижался, а в отдельных случаях
заражение излечивалось»24.
В качестве испытуемых в бактериологические отряды японскими военными миссиями,
жандармерии и контрразведки направлялись:
китайцы, корейцы, маньчжуры, советские граждане, оказавшиеся по различным причинам
в Маньчжурии, русские эмигранты, заподозренные японцами в симпатиях к СССР или связях
с советской разведкой. Особое место отводилось
советским гражданам, уличенным или подозреваемым в связях с советской разведкой, разведчикам и агентам, а также военнослужащим
8-й Народно-освободительной армии Китая
(НОАК), военнопленным китайцам, захваченным в плен в ходе военных действий, китайским
и корейским партизанам, боровшимся против
японской оккупации Маньчжурии.
Испытания бактериологических средств
проводились не только в лабораториях и на испытательных полигонах, но и в полевых условиях,
в т. н. «экспедициях». Первая «экспедиция» была
проведена еще в 1939 г. на реке Халхин-Гол, когда
при отступлении японской армии в реку были
вылиты болезнетворные бактерии. Вторая «экспедиция» была направлена в июле–августе 1942 г.
в район Трехречья (Северо-Хинганская провинция
105
Том VIII. Расплата
Китая) и длилась 25 дней. В ходе «экспедиции» проводились испытания бактериологических средств
около г. Хайлара, у реки Тербур в 60–80 км от ее
впадения в пограничную с СССР реку Аргунь.
В архивном уголовном деле имеются сведения
и о других примерах использования бактериологических средств и оружия. Так, в 1940 г. в районе Нимбо (южнее Шанхая) отряд № 731 сбросил
с самолетов в расположение китайских войск и на
местное население авиабомбы, начиненные, бактериями чумы. Одновременно велось заражение
водоемов, колодцев и других водных источников.
В результате этого распространилась эпидемия
в городах Цзиньхуа, Изьечжоу, Юйшань, на ликвидацию которой китайскими властями были
привлечены значительные противоэпидемические силы. В 8-й НОАК было издано специальное
указание о мерах борьбы с чумой.
Очередную операцию отряд № 731 провел
летом 1941 г. в Центральном Китае: над г. Чандэ
(около озера Дунтинху) с самолета сбрасывали бомбы, начиненные блохами, зараженными
бактериями чумы. Цель операции состояла в том,
чтобы, распространив эпидемию чумы, вывести
из строя китайские войска и нарушить коммуникации. По словам начальника 2 отдела отряда
№ 731 полковника Сота, операция была «весьма
эффективной»: среди китайцев возникла эпидемия чумы25. Об этой операции в материалах
архивного следственного дела сохранились следующие показания: «Этой операцией руководил
начальник 2 отдела полковник Оота. По распоряжению генерала Исии из состава сотрудников
1 и 2 отделов было выделено 30 бактериологов,
к ним был придан технический персонал, что
в общей сложности составило отряд численностью около 100 человек. При возвращении
экспедиции из Центрального Китая Оота мне
рассказывал, что над городом Чандэ, около озера Дунтинху, экспедицией с самолетов сбрасывались блохи, зараженные чумой. Делалось это
с целью нарушения коммуникаций китайских
войск, важным пунктом которых являлся Чандэ.
Операции по применению бактериологических
средств в районе Чандэ были весьма эффективны,
и среди китайцев была вызвана эпидемия чумы.
Техника перевозки блох к месту их применения
заключалась в том, что они содержались в особых
резервуарах, заполненных рисовой шелухой, где
они могли существовать без вреда. Рисовая шелуха также способствовала равномерному рассеиванию блох при сбрасывании их с самолета, чем
обеспечивалась большая площадь накрытия»26.
106
Кавасима на допросе показал, что «опыты по
действию бактерий над живыми людьми проводились в полевых условиях, для чего 731 отряд
имел два полигона, один из которых находился
в районе ст. Аньда, в ста километрах от 731 отряда, а второй, название которого я не помню,
вблизи отряда. На этих полигонах испытывались
способы боевого применения авиационных бомб,
начиненных бактериями. В июне 1941 г. на полигоне в районе ст. Аньда я лично присутствовал
при испытаниях действий бактериологических
бомб над живыми людьми. Бомбы были начинены блохами, зараженными чумой. Предварительная подготовка этого испытания проводилась
первым отделом. Второй отдел составлял план
общего хода испытания, а я, как начальник общего отдела, готовил проект приказа: где, когда
и каким образом будут производиться испытания
и кто именно должен принимать в них участие.
Заготовленный мною приказ подписывался начальником отряда. Полигон в районе ст. Аньда
представлял собой участок площадью в 1000 кв.
метров. Он был отмечен специальными флажками, а вокруг была установлена охрана. К моменту
нашего прибытия на место испытания на участке
было размещено 10–15 живых людей, привязанных веревками к столбам, а также несколько сот
белых мышей. Все участники испытания, которых было около ста человек, находились в безопасных блиндажах, которые были расположены
с надветренной стороны, на расстоянии одного
километра от опытного участка. Опытом руководил начальник 2 отдела полковник Оота. Через некоторое время над полигоном показался
самолет, стартовавший с аэродрома 731 отряда.
На подопытных людей и животных с самолета
было сброшено более десяти бомб, изготовленных из фарфора со специальными взрывателями,
которые автоматически взрывали бомбу на расстоянии двухсот метров от поверхности земли.
Длина каждой бомбы около 50 см, а общий вес
ее около десяти килограмм. После взрыва бомбы
блохи рассыпались и накрывали объект, поражая
подопытных людей и животных. О результатах
опыта можно сказать: техника испытания была
проведена отлично, все бактериоматериалы попали в цель, однако, последующие наблюдения
над подопытными в тюрьме показали, что степень
заражения была неудовлетворительной. Это объясняется слабой активностью блох, вызванной
очень жаркой погодой»27.
В последующем бактериологическое оружие применялось в 1942 г. на железнодорожном
Токио. Хабаровск
узле Чжеган, в районе г. Нанкина и др. Об этой
операции имеются такие показания К. Кавасима: «В мае 1942 г. генерал Исии вернулся из Токио и на секретном совещании в присутствии
всех начальников отделов отряда, в том числе
и меня, заявил, что на основании полученных
им указаний от Генерального штаба часть отряда необходимо командировать в ближайшее
время в Центральный Китай для выполнения
бактериологической атаки против китайских
войск. По словам Исии, эти операции должны
проводиться вблизи железнодорожной линии
Чжаган. В связи с подготовкой этой операции
генерал Исии провел три совещания. Они были
посвящены вопросам выбора вида бактерий для
возбуждения эпидемических вспышек, а также
практическим мерам, связанным с применением
их. Было решено использовать бактерии чумы,
холеры, брюшного тифа и паратифа. Руководителем экспедиции был назначен начальник 2 отдела подполковник Мураками Такаси. Позднее
туда же выехал начальник общего отдела полковник Накатомэ Ниндзо. В работе этой экспедиции
принимал участие и начальник отряда генерал
Исии, выезжавший для этой цели в район действия экспедиции. В июле 1942 г., после предварительной подготовки, экспедиция несколькими
партиями отправилась в Центральный Китай.
Каждая из этой группы имела специальную
аппаратуру и материалы для получения питательной среды и культивирования бактерий на
месте. Экспедиция имела также значительные
запасы блох для заражения их на месте чумой
и капсюлированные возбудители чумы и холеры
для культивирования на месте.
Способ применения бактериологического
оружия в этом случае являлся наземным и заражение территории производилось по принципу
диверсионных действий. Войска японской армии провели стратегическое отступление, параллельно которому члены экспедиции производили заражение смертоносными бактериями
водоемов, рек, прудов, полей и т.д. Наступающие
китайские войска вступали в зараженную зону
и подвергались действию бактериологического
оружия. По официальному заявлению генерала
Исии, применение бактериологического оружия
в этом случае дало значительные результаты.
Экспедиция в Центральный Китай направлялась по письменному приказу командующего
Квантунской армией генерала Умедзу. Этот приказ я читал. В нем не указывались действительные цели экспедиции. Там было сказано лишь
о том, что экспедиция 731 отряда должна выехать
в Центральный Китай.
Кроме этих двух случаев, о которых я знаю
лично, со слов генерала Исии мне известно еще
один случай применения бактериологического
оружия в войне против Китая. В 1941 г., будучи
начальником общего отдела отряда, в одном из
моих посещений генерал Исии читал медицинский журнал за 1940 г., в котором китайцы поместили статью с описанием сильной вспышки
эпидемии чумы в районе Нимбо (южнее Шанхая). В статье говорилось об особом характере
вспышки эпидемии чумы, отмечая, что обычно
распространение чумы среди людей сопровождается эпидемией среди грызунов, чего не было
в данном случае. Комментируя статью китайского автора, Исии с удовлетворением отметил, что
это сообщение подтверждает успешность эксперимента, примененного под его руководством
особым отрядом в районе Нимбо. Исии заявил,
что для распространения этой эпидемии чумы
среди населения и военнослужащих китайской
армии он практиковал сбрасывание с самолета
блох, зараженных чумой»28.
Хабаровский судебный процесс проходил
в городе Хабаровске с 25 по 30 декабря 1949 г.
В открытых заседаниях военного трибунала
Приморского военного округа были рассмотрены материалы, собранные в ходе следствия,
заслушаны показания обвиняемых — бывших
военнослужащих японской армии, причастных
к созданию и применению бактериологического
оружия. В процессе проведения следственных
действий были собраны многочисленные доказательства, по которым суд определял общественную опасность деяний и виновность лиц, совершивших эти деяния. В качестве доказательств
в соответствии с уголовным правом суду были
предоставлены: показания свидетелей, показания обвиняемых, заключения судебно-медицинской экспертизы, протоколы следственных
действий и другие документы.
Для установления фактических данных
и обстоятельств по материалам уголовного дела
военным прокурором Приморского военного
округа было назначено проведение судебномедицинской экспертизы29, перед которой
поставлены вопросы: соответствовала ли техническая оснащенность и практическая деятельность отрядов водоснабжения и профилактики
№№ 100, 731 и 1644 одним лишь целям противоэпидемической работы в обслуживаемых
частях японской армии; в каком направлении
107
Том VIII. Расплата
производилась экспериментальная и производственная работа отрядов №№ 100 и 731; каковы
масштабы этих экспериментальных работ, их
уровень и материальное обеспечение; какова
потенциальная опасность бактериологических
средств, имевшихся в распоряжении этих трех
отрядов и их филиалов; могло ли данное бактериологическое оружие являться средством
бактериологической войны.
В состав экспертной комиссии вошли:
действительный член Академии медицинских
наук СССР академик Н. Н. Жуков-Варежников,
эпидемиолог полковник медицинской службы
В. Д. Краснов, заведующий кафедрой микробиологии Хабаровского медицинского института
профессор Н. Н. Косарев, доцент той же кафедры
Е. Г. Левкин, начальник военно-ветеринарной лаборатории подполковник ветеринарной службы
А. Н. Александров, паразитолог О. Л. Козловская.
В заключение судебно-медицинской экспертизы от 1 ноября 1949 г. сделаны следующие выводы: «Техническая оснащенность и практическая
деятельность отрядов № 100 и 731 не соответствовала одним лишь целям противоэпидемической
работы», «экспериментальная работа отрядов
№№ 731 и 100 по своему специфическому характеру и особому содержанию могла быть направлена
только на изыскание и производство бактериологического оружия, на разработку методов его
практического применения и определение эффективности этого оружия». «Деятельность отрядов
была направлена на разработку и производство
бактериологического оружия, а также изучение
методов его применения, в частности, с использованием для этой цели насильственного заражения
живых людей». «Масштабы проводимых экспериментальных работ, а также тесно связанные
с ними производственные работы и материальное
обеспечение, были весьма велики», «огромные
массы болезнетворных микробов, в числе которых были возбудители чумы, холеры, брюшного
тифа и других, предназначались для производства
бактериологического оружия с целью массового
истребления людей». «Такие болезни, как легочная чума, приводят к смерти всех ею заболевших.
Другая форма чумы — бубонная — также дает
большую смертность. Это же самое можно сказать
о холере и сапе, а в отношении животных — сибирской язве и чуме рогатого скота, брюшной тиф
надолго выводит из строя заболевших»30.
В ходе судебного процесса в Хабаровске военный трибунал установил степень виновности
каждого обвиняемого. Все подсудимые в предъ-
108
явленном обвинении признали себя виновными. Перед оглашением приговора Ямада Отодзо
сказал: «Я признаю свою ответственность в деле
усиления боевой готовности по подготовке к бактериологической войне. Я признаю свою вину за
все злодеяния»31, а Кавасима Киоси признал: «Совершенные мною преступления позорны не только для меня одного, но позорны для всей моей
страны», «совершенные преступления являются
громадным злодеянием против человечества»32.
Военный трибунал Приморского военного
округа признал всех обвиняемых виновными в совершении преступлений, предусмотренных ст. 1
Указа Президиума Верховного Совета СССР от
19 апреля 1943 г. «О мерах наказания для немецко-фашистских злодеев, виновных в убийствах
и истязаниях советского гражданского населения
и пленных красноармейцев, для шпионов, изменников Родины из числа советских граждан и для
их пособников». Все обвиняемые были приговорены к лишению свободы на различные сроки — от
2 до 25 лет с отбыванием наказания в лагере для
военнопленных № 4833. После частичного отбывания наказания все осужденные японцы в конце
1956 года были репатриированы на родину34.
Ход Хабаровского процесса широко освещался в советских средствах массовой информации. В частности, в газетах «Правда» и «Известия» публиковались стенограммы судебных
заседаний, статьи о преступных замыслах японской военщины.
В 1993–1994 гг. Главная военная прокуратура Российской Федерации в связи с обращением «Японской ассоциации бывших военнопленных» рассмотрела архивное уголовное дело
№ Н-20058 и вынесла постановление о том, что
все лица, проходящие по нему, осуждены обоснованно и реабилитации не подлежат35. Определением Верховного суда РФ от 15 декабря 1994 г.
приговор военного трибунала Приморского военного округа (1949) оставлен в силе36.
Нюрнбергский (20.11.1945 — 1.10.1946)
и Токийский (3.5.1946 — 12.11.1948) процессы
создали международно-правовой прецедент
уголовной ответственности за преступления
против мира и человечности и военные преступления. Хабаровский процесс (1949) не носил
международного характера, тем не менее, этот
суд, на котором рассматривались ход подготовки
и применения японскими военными преступниками бактериологического оружия на территории Монголии (1939) и Китая (1940–1942), по
своемуполитико-правовому значению может
Токио. Хабаровск
быть поставлен в один ряд с международными
военными трибуналами.
Нюрнбергский, Токийский и Хабаровский
процессы стали своеобразным предостережением для военных преступников и свидетельством торжества принципа неотвратимости наказания за совершенные преступления против
мира и человечности. В послевоенное время не
наблюдалось массового применения бактериологического оружия, а в 1975 г. вступила в силу
Конвенция о запрещении разработки, производства и накопления запасов бактериологического
(биологического) и токсинного оружия и об их
уничтожении37.
1
Токийский процесс 3 мая 1946 г.–12 ноября 1948 г. — суд над главными японскими военными преступниками в Международном военном трибунале для Дальнего Востока. Суду были преданы 28 человек; 7 — приговорены к смертной казни; 18 — к различным срокам заключения; 2 — умерли во время процесса; 1 — признан невиновным.
2
19 сентября 1931 г., обвинив китайцев в «диверсии», разрушении железнодорожного полотна арендованной Японией у Китая Южно-Маньчжурской железной дороги (ЮМЖД), японские войска начали захват китайского города на ЮМЖД,
и разоружать китайские гарнизоны. К началу 1932 г. Япония заняла всю Маньчжурию, где создала государство Маньчжоу-го.
3
В мае–сентябре 1939 г. советско-монгольские войска отразили агрессию японских захватчиков, вторгшихся на территорию Монгольской Народной Республики в районе реки Халхин-Гол. Боевые действия были прекращены по просьбе
Японии 16 сентября 1939 г. Потери Японии составили около 61 тыс. человек, потери советских войск: безвозвратные —
около 8 тыс. человек, санитарные — около 16 тыс. человек. Поражение Японии явилось одной из причин удержания ее от
выступления против СССР во Второй мировой войне.
4
Хасан, озеро на юго-востоке Приморского края Российской Федерации у границы с Китаем и Кореей, в районе которого 29 июля — 11 августа 1938 г. произошел военный конфликт между СССР и Японией.
5
ЦА ФСБ России. № Н-20058. Т. 22. Л. 146, 147.
6
ЦА ФСБ России. № Н-20058. Т. 22. Л. 143.
7
Поражение немецких войск на советско-германском фронте и наличие значительных сил Красной армии на Дальнем
Востоке вынудили Японию отказаться от выполнения плана.
8
ЦА ФСБ России. № Н-20058. Т. 22. Л. 132, 133.
9
ЦА ФСБ России. № Н-20058. Т. 22. Л. 146.
10
ЦА ФСБ России. № Н-20058. Т. 22. Л. 146.
11
По делу проходили в качестве обвиняемых 12 японских военнослужащих: 1. Ямада Отодзо, с 1944 г. по день капитуляции Японии был главнокомандующим Квантунской армией, руководил преступной деятельностью подчиненных ему отрядов
№№ 731 и 100 по подготовке бактериологической войны, поощряя в этих отрядах убийства тысяч людей во время экспериментов по применению бактериологического оружия; 2. Кавасима Киоси, в 1941–1943 гг. — начальник производственного
отдела отряда № 731, принимал участие в подготовке бактериологической войны, лично руководил выращиванием смертоносных бактерий в производственных масштабах. В 1942 г. принимал участие в организации боевого применения бактериологического оружия на территории Центрального Китая. На протяжении своей службы в отряде № 731 принимал участие
в массовом умерщвлении заключенных путем заражения их бактериями тяжелых инфекционных болезней; 3. Карасава Томио — начальник отделения производственного отдела отряда № 731. Один из активных организаторов работы по созданию бактериологического оружия. В 1940 и 1942 гг. участвовал в организации «экспедиций» по распространению эпидемий
среди мирного населения Китая. Неоднократно лично участвовал в опытах по испытанию бактериологического оружия на
заключенных китайских и советских гражданах; 4. Кадзицука Рюдзи, являясь в 1936 г. начальником отдела военно-санитарного управления военного министерства Японии, способствовал созданию специальной бактериологической лаборатории
Исии. С 1939 г. — начальник санитарного управления Квантунской армии, непосредственно руководил деятельностью отряда № 731, снабжая всем необходимым для производства бактериологического оружия. Курировал работу отряда, знал о работе по заражению людей и одобрял это; 5. Ниси Тосихидэ — с января 1943 г. начальник филиала № 673 отряда 731 в г. Суньу,
по совместительству — начальник 5 отдела отряда № 731. Активно участвовал в изготовлении бактериологического оружия,
убийствах заключенных путем применения бактерий остроинфекционных болезней и подготовке кадров для спецподразделений армейских частей для ведения бактериологической войны. В целях сокрытия преступной деятельности филиала
и отряда № 731 в 1945 г. отдал приказание сжечь все помещения, оборудование и документы филиала; 6. Оноуэ Масао — начальник филиала № 643 отряда № 731 в г. Хайлине, занимался изысканиями новых видов бактериологического оружия. Под
его руководством готовились кадры специалистов по бактериологической войне. Знал и содействовал работе отряда № 731.
В августе 1945 г. для сокрытия следов преступной деятельности филиала сжег все здания, запасы материалов и документы;
7. Сато Сюндзи, с 1941 г. — начальник бактериологического отряда в г. Кантоне (условное наименование «Нами»), а в 1943 г. —
начальник аналогичного отряда в г. Нанкине (отряд «Эй»), принимал участие в создании бактериологического оружия. Впоследствии, будучи начальником санитарной службы 5 армии, входившей в состав Квантунской армии, руководил филиалом
№ 643 отряда № 731 и оказывал содействие в работе по производству смертоносных бактерий 8. Такахаси Такаацу — начальник ветеринарной службы Квантунской армии, осуществлял непосредственное руководство преступной деятельностью отряда № 100 по заражению заключенных опасными инфекционными болезням; 9. Хиразакура Дзенсаку — сотрудник отряда
№ 100, проводил исследования в области выработки и применения бактериологического оружия, неоднократно принимал
участие в спецразведке на границе в целях изыскания наиболее эффективных способов бактериологического нападения на
СССР и при этом производил отравление водоемов, в частности, в районе Трехречья; 10. Митомо Кадзуо — сотрудник отряда № 100, принимал участие в изготовлении и испытании на живых людях бактериологического оружия. Непосредственный
109
Том VIII. Расплата
участник бактериологических диверсий в районе Трехречья; 11. Кикучи Норимицу — санитар-практикант лаборатории филиала № 643 отряда № 731, принимал непосредственное участие в работе по изысканию новых видов бактериологического оружия и культивированию бактерий остроинфекционных заболеваний; 12. Курусима Юдзи — лаборант филиала отряда
№ 731, имел специальную подготовку, принимал участие в культивировании бактерий остроинфекционных болезней и в испытаниях бактериологических снарядов.
12
Бактериологическое оружие (биологическое оружие), вид оружия массового поражения, действие которого основано на использовании бактериологических (биологических) средств. К бактериологическим средствам относятся болезнетворные микроорганизмы (вирусы, бактерии, грибки) и высокотоксичные продукты их жизнедеятельности (токсины),
способные вызвать массовые заболевания людей и животных (сыпной тиф, холера, оспа, чума, сап и др.). Бактериологическое оружие может включать снаряженные бактериологическими средствами боеприпасы (авиабомбы, артиллерийские
снаряды и др.) и средства их доставки (самолеты, артиллерийские орудия и др.).
13
Квантунская армия, объединение вооруженных сил Японии в Маньчжурии (Северо-Восточный Китай), предназначавшееся для агрессии против СССР, МНР и Китая. Создана в 1919 г. За 1931–1941 гг. увеличилась с 64 тыс. до 700 тыс. человек. К началу
советско-японской войны 1945 г. всего в Маньчжурии, Внутренней Монголии и Северной Корее была развернута группировка
войск численностью свыше 1 млн человек. Разгромлена советскими войсками в ходе Маньчжурской операции 1945 г.
14
См.: Стенограмма Хабаровского процесса. М.: Политиздат, 1950.
15
Исии Сиро (1882–1959), японский военный деятель. Генерал-лейтенант медицинской службы (1945).
16
Иппоэпизоотия — широкое распространение инфекционной болезни животных, значительно превышающее уровень обычной заболеваемости на данной территории.
17
ЦА ФСБ России. Д. № Н-20058. Т. 2. Л. 131; Т. 8. Л. 47, 56; Т. 18. Л. 88.
18
ЦА ФСБ России. № Н-20058. Т. 16. Л. 129. Т. 18. Л. 18. Т. 21. Л. 21–23. Т. 19. Л. 3.
19
ЦА ФСБ России. № Н-20058. Т. 2. Л. 131–132.
20
ЦА ФСБ России. № Н-20058. Т. 2. Л. 131–132.
21
ЦА ФСБ России. № Н-20058. Т. 2. Л. 140.
22
ЦА ФСБ России. № Н-20058. Т. 2. Л. 140–141.
23
Так в тексте.
24
ЦА ФСБ России. № Н-20058. Т. 5. Л. 350.
25
ЦА ФСБ России. № Н-20058. Т. 15. Л. 10.
26
ЦА ФСБ России. № Н-20058. Т. 15. Л. 10.
27
ЦА ФСБ России. № Н-20058. Т. 15. Л. 8–9.
28
ЦА ФСБ России. № Н-20058. Т. 15. Л. 10–11.
29
Основанием для проведения судебной экспертизы служит постановление лица, производящего дознание, следователя, прокурора, определение суда о назначении судебной экспертизы. В ходе судебной экспертизы на основе специальных научных познаний, необходимых для экспертизы уголовного дела, устанавливаются факты, обстоятельства. Предмет
судебной экспертизы определяется вопросами, поставленными следователем или судом. Объектом судебной экспертизы
могут быть вещественные доказательства, обстановка места происшествия, сравнительные образцы и т.д.
30
ЦА ФСБ России. № Н-20058. Т. 22. Л. 153–154, 157, 159, 161, 162.
31
ЦА ФСБ России. № Н-20058. Т. 25. Л. 245.
32
ЦА ФСБ России. № Н-20058. Т. 25. Л. 243.
33
Лагерь для военнопленных № 48 был создан в июне 1943 г. на базе бывшего санатория железнодорожников
в пос. Чернцы Лежневского района Ивановской области в 28 километрах от г. Иваново. Это был самый секретный и наиболее крупный из «генеральских» лагерей времен Великой Отечественной войны. В лагере содержались пленные военачальники из разных стран Европы, в том числе фельдмаршал Паулюс. За 13 лет через лагерь № 48 прошло около 400 немецких,
австрийских, румынских, итальянских, венгерских и японских генералов. 27 из них скончались и похоронены на местном
кладбище. В марте 1950 г. в лагерь № 48 под усиленной охраной были доставлены представители высшего генералитета
и старшие офицеры Квантунской армии, а также офицеры разведки, бывшие полицейские чины, члены так называемых
бактериологических отрядов №№ 100 и 731. Все японские военнопленные были осуждены в период с 1947-го по 1950-й
годы и на момент своего прибытия в лагерь уже перешли в категорию военных преступников. См.: Из истории органов
государственной безопасности в Ивановской области. 1918–1954 гг. Иваново, 2008. С. 332–338.
34
Осужденный Такахаси Такаатцу умер в лагере для военнопленных № 48 от кровоизлияния в мозг.
35
ЦА ФСБ России. № Н-20058. Т. 26. Л. 258–267.
36
ЦА ФСБ России. № Н-20058. Т. 26. Л. 268–272.
37
Конвенция о запрещении разработки, производства и накопления запасов бактериологического (биологического)
и токсинного оружия и об их уничтожении 1972 г. была разработана Комитетом по разоружению ООН и одобрена 26-й
сессией Генеральной Ассамблеи ООН (1971). Конвенция была открыта для подписания в Москве, Вашингтоне и Лондоне
10 апреля 1972 г., вступила в силу в марте 1975 г. К середине 1999 г. ее участниками являлись свыше 140 государств, в т.ч.
Российская Федерация как правопреемник СССР. Срок ее действия не ограничен. О выходе из Конвенции государство обязано уведомить за три месяца всех других участников и Совет Безопасности ООН с объяснением причин.
110
САН-ФРАНЦИСКО
Громыко говорит «нет»
К истории заключения послевоенного
мирного договора с Японией
А. А. Кошкин*
В
конце 1940-х годов ситуация на Дальнем Востоке принципиально изменилась — бывшие союзники по антигитлеровской коалиции становились
непримиримыми противниками. По мере все
большего осложнения советско-американских
отношений и перехода к политике открытой «холодной войны» в Вашингтоне поставили задачу
превратить Японию в дальневосточный бастион
борьбы против Советского Союза и его союзников. После образования в 1949 г. Китайской
Народной Республики государственный секретарь США Д. Ачесон в январе 1950 г. призвал
«восстановить Японию как один из основных
барьеров против коммунизма в Азии»1. В одной
из американских работ тогдашняя ситуация описывалась следующим образом: «…В этих условиях США отчаянно нуждались в союзнике на
Дальнем Востоке, который был бы достаточно
сильным, чтобы обеспечить некоторую местную
поддержку в деле защиты от распространения
коммунизма в этом районе… Таким образом,
через два года после окончания войны наиболее
опасный противник США стал превращаться
в их главного союзника в Азии».
В известной степени ответом на создание
КНДР и КНР было участие США в войне с Кореей, в которой Япония активно использовалась
как тыловая база американской армии. В нарушение принятой в 1947 г. послевоенной конституции Японии американские власти встали
на путь воссоздания японских вооруженных
сил. С другой стороны, правительство США
изыскивало возможность обойти 12-й пункт
*
Потсдамской декларации о выводе в результате
урегулирования с Японией всех иностранных
войск с ее территории, чего настойчиво добивался СССР. В Вашингтоне стремились заключить с Японией мирный договор на условиях
сохранения в стране американского военного
присутствия и определяющего экономического
и политического влияния. Скорейшее подписание подобного договора было необходимо
американцам еще и потому, что в широких
слоях японского народа росли антиамериканские настроения, усиливались протесты против
сохранения затянувшегося оккупационного режима. Командующий американскими войсками
в Японии генерал Макартур в своих донесениях
в Вашингтон особо подчеркивал, что продолжение оккупации «может навсегда поссорить
США с Японией»2.
Впервые штаб Макартура предложил заключить мирный договор с Японией еще в 1947 г.,
после принятия в стране новой конституции.
Однако предложенный проект договора носил
явно проамериканский характер, что вызвало
возражения не только Советского Союза, но
и других союзных держав. Победа коммунистов
в гражданской войне в Китае подтолкнула администрацию США форсировать предоставление Японии формальной независимости, с тем
чтобы превратить ее в полноценного военного
союзника по борьбе с коммунизмом в Азии. Социалистические страны открыто объявлялись
противниками США и Японии, от которых надо
было якобы обороняться. В мае 1950 г. генерал Макартур обнародовал новую концепцию
Анатолий Аркадьевич Кошкин — д.и.н., профессор, Восточный университет (Москва).
113
Том VIII. Расплата
обороны: «…Теперь Тихий океан превратился
в англо-саксонское озеро, и наша линия обороны
проходит через цепь островов, окаймляющих берега Азии. Эта цепь берет свое начало с Филиппинских островов, продолжается архипелагом
Рюкю, в который входит главный остров Окинава, затем она, поворачивая назад, проходит
через Японию, Алеутские острова и Аляску»3.
Премьер-министр Японии С. Ёсида не возражал
против пристегивания своей страны к военной
стратегии США. Он заявлял: «Мы тоже ведем
борьбу с коммунизмом, и у нас есть очень опасный враг на севере»4. Японское правительство
втайне от народа обращалось к американцам
с просьбой оставить в Японии свои войска и после заключения мирного договора.
1 декабря 1949 г. Госдепартамент США объявил, что американское и английское правительства приступили к разработке и согласованию проекта мирного договора с Японией.
При этом появилась информация о том, что
одновременно планируется заключить и соглашение об «обеспечении обороны Японии», то
есть японо-американский военно-политический
союз. По замыслам Пентагона, мирный договор
должен был формально-юридически оформить
существование «фактического мира», на деле
сохраняя оккупационный режим. Зная о решительном сопротивлении советского правительства вовлечению Японии в военную стратегию
США на Дальнем Востоке, американцы стали
изучать возможность заключения мирного договора с Японией без участия СССР. В феврале
1950 г. руководитель дипломатической секции
штаба Макартура, впоследствии заместитель
помощника госсекретаря США У. Себолд заявил, что «необходим очень решительный маневр, а именно заключение сепаратного мира
с Японией без участия России»5. Эту позицию
разделяли в Госдепартаменте США. Нетрудно
было привлечь на свою сторону и связанное
с США определенными договорными обязательствами японское правительство. Выступая в парламенте, премьер-министр Ёсида
явно с американских слов заявил, что мирный
договор с участием СССР и КНР якобы невозможен. Заметим, что это происходило тогда,
когда премьер получил от штаба Макартура
директиву о сформировании так называемых
японских «оборонительных сил» в количестве
75 тыс. человек и отрядов морской охраны в составе 8 тыс. человек. Одновременно японское
министерство иностранных дел разрабатывало
114
совместно со штабом Макартура проект японоамериканского военного соглашения. Участие
СССР в подготовке мирного договора могло
сорвать эти замыслы. Это вынуждало спешить
с заключением сепаратной сделки с Японией.
Американцы сознательно создавали такие условия, при которых Советский Союз не смог бы
принять участие в конференции, созываемой
для заключения мирного договора. Расчет был
на то, что после подписания 14 февраля 1950 г.
Договора о дружбе, союзе и взаимной помощи
с КНР советское правительство не согласится
с таким урегулированием с Японией, которое
предусматривало бы одновременное заключение японо-американского военного союза, открыто нацеленного против СССР и КНР.
Как уже отмечалось, творцы американской
внешней политики с самого начала поставили
задачу устранить СССР от процесса послевоенного урегулирования с Японией. Инициативы Советского Союза по этому вопросу неизменно отвергались. Так, когда в ноябре 1947 г.
на заседании Совета министров иностранных
дел великих держав в Лондоне представитель
СССР предложил созвать очередную сессию
этой организации в Китае и обсудить вопрос
о мирном урегулировании с Японией, американское правительство выступило с возражениями.
И не случайно — ведь планы США находились
в принципиальном противоречии с позицией
СССР, который в рамках урегулирования настаивал на принятии мер против возрождения
милитаризма в Японии, ее перевооружения.
Д. Ачесон с раздражением признавал: «…Коммунисты доставляли нам больше всего неприятностей. Их оппозиция любой идее была непримиримой. Ее можно было только игнорировать».
Однако полностью игнорировать СССР при
подготовке мирного договора с Японией американцы не посмели — этому могли воспротивиться даже ближайшие союзники США, не говоря
уж о странах — жертвах японской агрессии.
Поэтому 26 октября советскому представителю в ООН в порядке ознакомления были переданы американские соображения о характере
будущего мирного договора. Вносилось предложение о сохранениии в Японии на неопределенное время американских войск для поддержания «международного мира и безопасности».
Предлагалось также передать японские острова
Рюкю и Бонин под опеку ООН, а фактически
под управление США. Подвергался пересмотру
давно решенный союзными державами вопрос
Сан-Франциско
о принадлежности островов Тайвань и Пенхуледао (Пескадорские острова) Китаю, а Южного
Сахалина и Курильских островов — Советскому
Союзу6.
В ноте от 20 ноября 1950 г., а затем в переданном американцам 7 мая 1951 г. документе
«Замечания по проекту США мирного договора
с Японией» советское руководство поставило
вопрос о сроках вывода с территории Японии
всех оккупационных войск, осудило попытки Вашингтона, игнорируя международные
соглашения о послевоенном урегулировании
с Японией, установить в этой стране угодные
США порядки, не допустить к работе мирной
конференции главных жертв японской агрессии — КНР и КНДР. Вопрос о приглашении
к подписанию мирного договора представителей Китайской Народной Республики приобретал принципиальное значение. Общая позиция
СССР и КНР в этом вопросе была зафиксирована в Договоре о дружбе, союзе и взаимной помощи. Стороны договорились «в порядке взаимного согласия добиваться заключения в возможно
более короткий срок совместно с другими союзными во время Второй мировой войны державами мирного договора с Японией». При этом
предусматривалось, что стороны будут едины
в стремлении «воспрепятствовать возрождению японского империализма и повторению
агрессии со стороны Японии или какого-либо
другого государства, которое бы объединилось
с Японией в актах агрессии»7. Против намерения заключить с Японией сепаратный мирный
договор наряду с СССР выступили КНР, КНДР,
Демократическая Республика Вьетнам, Индия,
Индонезия, Бирма.
Назначенный в начале 1950 г. главой американской миссии по заключению мирного договора с Японией Дж. Даллес не скрывал намерения отстранить СССР от разработки положений
мирного договора. На одной из пресс-конференций он прямо заявил: «Как вы знаете, СССР
настаивает, чтобы любая дискуссия в отношении будущего Японии проводилась Советом
министров иностранных дел, который предусматривает право вето. Япония же должна сама
сделать выбор и взять на себя ответственность
за оборону страны против угрозы косвенной
агрессии»8. Подобная риторика о мифической
«косвенной агрессии» понадобилась для того,
чтобы прикрыть очевидное намерение превратить Японские острова в военный плацдарм,
необходимый для осуществления жандарм-
ских функций американских войск на Дальнем
Востоке. В перспективе планировалось создать
под эгидой США некий тихоокеанский «пакт
безопасности» с включением в него Японии.
Конференция для подписания мирного
договора была назначена на 4 сентября 1951 г.,
местом церемонии подписания был избран
Сан-Франциско. Речь шла именно о церемонии, ибо какого-либо обсуждения и внесения поправок в составленный Вашингтоном
и одобренный Лондоном текст договора не
допускалось. Для того чтобы проштамповать
англо-американскую заготовку, был подобран
состав участников подписания, в основном из
стран проамериканской ориентации. Было создано «механическое большинство» из стран,
с Японией не воевавших. В Сан-Франциско
приглашались представители 21 латиноамериканского, 7 европейских, 7 африканских государств. Страны же, много лет сражавшиеся
с японскими агрессорами и больше всех пострадавшие от них, на конференцию допущены не
были. Не получили приглашения КНР, КНДР,
ДРВ, Монгольская Народная Республика. В знак
протеста против игнорирования интересов азиатских стран при послевоенном урегулировании, в частности по проблеме выплаты Японией
репараций, отказались направить в Сан-Франциско своих представителей Индия и Бирма.
С требованиями репараций выступили также
Индонезия, Филиппины, Голландия. Создавалась абсурдная ситуация, когда вне процесса
мирного урегулирования с Японией оказалось
большинство воевавших с ней государств. По
сути дела, это был бойкот Сан-Францисской
конференции. Однако американцев это не смущало — они твердо и открыто взяли курс на
заключение сепаратного договора и рассчитывали, что в сложившейся ситуации Советский
Союз присоединится к бойкоту, предоставив
США и их союзникам полную свободу действий.
Однако эти расчеты не оправдались. Советское
правительство решило использовать трибуну
Сан-Францисской конференции для разоблачения сепаратного характера договора и выдвижения требования «заключения с Японией такого мирного договора, который действительно
отвечал бы интересам мирного урегулирования
на Дальнем Востоке и содействовал укреплению
всеобщего мира».
Направлявшаяся в сентябре 1951 года на
Сан-Францисскую конференцию советская
делегация во главе с А. А. Громыко имела
115
Том VIII. Расплата
директивные указания ЦК ВКП (б), «главное
внимание сосредоточить на вопросе о приглашении Китайской Народной Республики
к участию в конференции». При этом китайское руководство было проинформировано
о том, что без удовлетворения этого требования советское правительство подписывать составленный американцами документ не будет.
12 августа 1951 г. МИД СССР направил послу
в Пекине Н. В. Рощину следующее указание:
«Посетите Чжоу Эньлая и сообщите ему, что
Вам поручено информировать правительство
КНР о том, что Советское правительство решило направить свою делегацию на созываемую
4 сентября с.г. в Сан-Франциско конференцию по мирному договору с Японией. Советское правительство считает, что Советскому
Союзу было бы трудно отказаться от участия
в указанной конференции, так как такой отказ может быть расценен общественным мнением как нежелание Советского Союза иметь
нормальные отношения с Японией. Советские
представители примут участие в Сан-Францисской конференции и будут добиваться, чтобы
были приняты предложения Советского Союза.
Само собой разумеется, что на конференции
нашей делегацией будет поставлен вопрос об
обязательном приглашении представителей Китайской Народной Республики, без участия которой не может быть заключен мирный договор
с Японией. О ходе конференции правительство
Китайской Народной Республики будет нами
информироваться»9.
Директивами предусматривалось добиваться внесения поправок по территориальному вопросу. СССР выступил против того, что
правительство США вопреки подписанным ими
международным соглашениям фактически отказывалось признать в договоре суверенитет СССР
над территориями Южного Сахалина и Курильских островов. «Проект находится в грубом противоречии с обязательствами в отношении этих
территорий, взятыми на себя США и Англией
по Ялтинскому соглашению», — заявил на СанФранцисской конференции Громыко. Объясняя
отрицательное отношение к американо-английскому проекту мирного договора, представитель
СССР указал:
1. Проект не содержит никаких гарантий
против восстановления японского милитаризма, превращения Японии в агрессивное государство. Проект не содержит
гарантий обеспечения безопасности стран,
116
2.
3.
4.
5.
6.
7.
8.
пострадавших от агрессии милитаристской
Японии. Проект создает условия для возрождения японского милитаризма, угрозу
повторения японской агрессии.
Проект договора фактически не предусматривает вывода оккупационных иностранных войск. Наоборот, он закрепляет
пребывание на территории Японии иностранных вооруженных сил и содержание
иностранных военных баз в Японии и после
подписания мирного договора.
Под предлогом самообороны Японии
проект предусматривает участие Японии
в агрессивном военном союзе с Соединенными Штатами.
Проект договора не только не предусматривает обязательств Японии не вступать
ни в какие коалиции, направленные против
любого из государств, участвовавших в войне с милитаристской Японией, но, наоборот, расчищает дорогу для участия Японии
в агрессивных блоках на Дальнем Востоке,
создаваемых под эгидой США.
Проект договора не содержит никаких
положений о демократизации Японии, об
обеспечении демократических прав японскому народу, что создает прямую угрозу
возрождения довоенных фашистских порядков в Японии.
Проект договора грубо нарушает законные
права китайского народа на неотъемлемую
часть Китая — Тайвань (Формозу), Пескадорские, Парасельские острова и другие территории, отторгнутые от Китая в результате
японской агрессии.
Проект договора противоречит тем обязательствам, которые взяли на себя США
и Великобритания по Ялтинскому соглашению о возвращении Сахалина и о передаче
Курильских островов Советскому Союзу.
Многочисленные экономические постановления рассчитаны на то, чтобы закрепить за
иностранными, в первую очередь американскими, монополиями приобретенные ими
в период оккупации привилегии. Японская
экономика ставится в кабальную зависимость от этих иностранных монополий.
Проект фактически игнорирует законные
требования государств, пострадавших от
японской оккупации, о возмещении Японией понесенного ими ущерба. Вместе с тем,
предусматривая возмещение ущерба непосредственно трудом японского населения,
Сан-Франциско
он навязывает Японии кабальную форму
репараций.
9. Американо-английский проект является не
договором мира, а договором подготовки
новой войны на Дальнем Востоке10.
Позицию СССР поддержали не только союзные Польша и Чехословакия, но и ряд арабских стран — Египет, Саудовская Аравия, Сирия
и Ирак, представители которых потребовали
исключить из текста договора указания на то,
что иностранное государство может содержать на японской земле свой войска и военные
базы. «Египет, территория которого до сих пор
оккупирована иностранными вооруженными
силами, — заявил египетский представитель, —
прекрасно понимает, что, пока территория Японии оккупирована союзными войсками, не будут
созданы условия свободы»11.
Хотя шансов на то, что американцы прислушаются к мнению Советского Союза и солидарных с ним стран, было немного, на конференции
на весь мир прозвучали соответствовавшие договоренностям и документам военного времени
предложения советского правительства, которые
сводились к следующему.
1. По статье 2.
а) Вместо пунктов «b» и «f» включить пункт
в следующей редакции:
«Япония признает полный суверенитет Китайской Народной Республики над Маньчжурией, островом Тайванем (Формоза) со всеми
прилегающими к нему островами, над островами Пенхуледао (Пескадорскими), островами
Дуишацюньдао (о-ва Иратас), а также над островами Сишацюньдао и Чжуншацюньдао (ова Парасельские, группа Анфитриты и банка
Макксилфилд) и островами Наньшацюньдао,
включая о-в Спратли, и отказывается от всех
прав, правооснований и претензий на названные
в этой статье территории».
б) Пункт «с» изложить в следующей редакции:
«Япония признает полный суверенитет
Союза Советских Социалистических Республик
на южную часть острова Сахалин, со всеми прилегающими к ней островами, и на Курильские
острова и отказывается от всех прав, правооснований и претензий на эти территории».
По статье 3.
Изложить статью в следующей редакции:
«Суверенитет Японии будет распространяться на территорию, состоящую из островов
Хонсю, Кюсю, Сикоку, Хоккайдо, а также Рюкю,
Бонин, Розарио, Волкано, Парес Вела, Маркус,
Цусима и другие острова, входившие в состав
Японии до 7 декабря 1941 г., за исключением тех
территорий и островов, которые указаны в ст. 2».
По статье 6.
Пункт «а» изложить в следующей редакции:
«Все вооруженные силы Союзных и Соединенных Держав будут выведены из Японии
в возможно короткий срок и, во всяком случае, не более чем в 90 дней со дня вступления
в силу настоящего договора, после чего ни одна
из Союзных или Соединенных Держав, а также
никакая другая иностранная держава не будут
иметь своих войск или военных баз на территории Японии».
9. Новая статья (в главу III).
«Япония обязуется не вступать ни в какие
коалиции или военные союзы, направленные
против какой-либо Державы, принимавшей
участие своими вооруженными силами в войне
против Японии».
13. Новая статья (в главу III).
1. «Проливы Лаперуза (Соя) и Нэмуро по всему японскому побережью, а также Сангарский (Цугару) и Цусимский должны быть
демилитаризованы. Эти проливы будут
всегда открыты для прохода торговых судов всех стран.
2. Проливы, указанные в пункте 1 настоящей
статьи, должны быть открыты для прохода
лишь тех военных судов, которые принадлежат державам, прилегающим к Японскому морю». Было также высказано предложение о созыве специальной конференции
по вопросу о выплате Японией репараций
«с обязательным участием стран, подвергшихся японской оккупации, а именно КНР,
Индонезии, Филиппин, Бирмы, и с приглашением на эту конференцию Японии».
Советская делегация обратилась к участникам конференции с просьбой обсудить эти
предложения советского правительства. Однако США и их союзники отказались вносить
в проект какие-либо изменения и 8 сентября
поставили его на голосование. В этих условиях
советское правительство было вынуждено отказаться подписывать мирный договор с Японией
на американских условиях. Не поставили свои
подписи под договором также представители
Польши и Чехословакии.
Отклонив предложенные советским правительством поправки о признании Японией
полного суверенитета СССР и КНР над перешедшими к ним в соответствии с договоренностями
117
Том VIII. Расплата
членов антигитлеровской коалиции территориями, составители текста мирного договора не смогли вовсе не учитывать ялтинские
и потсдамские соглашения. В текст договора
было включено положение о том, что «Япония
отказывается от всех прав, правооснований
и претензий на Курильские острова и на ту часть
острова Сахалин и прилегающих к нему островов, суверенитет над которыми Япония приобрела по Портсмутскому договору от 5 сентября
1905 г.». Включая этот пункт в текст договора,
американцы отнюдь не стремились «безусловно
удовлетворить претензии Советского Союза»,
как об этом говорилось в Ялтинском соглашении. Напротив, есть немало свидетельств того,
что США сознательно вели дело к тому, чтобы
и в случае подписания СССР Сан-Францисского
договора противоречия между Японией и Советским Союзом сохранялись.
Следует отметить, что идея использовать
заинтересованность СССР в возвращении
Южного Сахалина и Курильских островов для
привнесения раздоров между СССР и Японией
существовала в Государственном департаменте
США еще со времени подготовки Ялтинской
конференции. В разработанных для Рузвельта
материалах особо отмечалось, что «уступка Советскому Союзу южнокурильских островов создаст ситуацию, с которой Японии будет трудно
примириться… Если эти острова будут превращены в форпост (России), для Японии возникнет
постоянная угроза»12. В отличие от Рузвельта,
администрация Трумэна решила воспользоваться ситуацией и оставить вопрос о Южном Сахалине и Курильских островах в «подвешенном
состоянии».
Протестуя против этого, А. А. Громыко заявил, что «при решении территориальных вопросов в связи с подготовкой мирного договора не должно быть никаких неясностей». США
же, будучи заинтересованными в недопущении
окончательного и всеобъемлющего урегулирования советско-японских отношений, стремились именно к таким «неясностям». Как можно иначе расценить американский курс на то,
чтобы, включив в текст договора отказ Японии
от Южного Сахалина и Курильских островов,
в то же время не допустить признание Японией
суверенитета СССР над этими территориями?
В результате усилиями США создавалась странная, если не сказать абсурдная, ситуация, когда
Япония отказывалась от указанных территорий
как бы вообще, без определения, в чью пользу
118
совершается этот отказ. И это происходило тогда,
когда Южный Сахалин и все Курильские острова в соответствии с Ялтинским соглашением
и другими документами уже были официально
включены в состав СССР. Конечно же, не случайно американские составители договора предпочли не перечислять в его тексте поименно все
Курильские острова, от которых отказывалась
Япония, сознательно оставляя для японского
правительства возможность предъявить претензии на их часть, что и было сделано в последующий период. Это было настолько очевидно,
что правительство Великобритании даже попыталось, хотя и безуспешно, воспрепятствовать
столь явному отходу от договоренности «Большой тройки» — Сталина, Рузвельта и Черчилля — в Ялте.
В меморандуме британского посольства Государсвенному департаменту США от 12 марта
1951 г. указывалось: «В соответствии с Ливадийским (Ялтинским) соглашением, подписанным
11 февраля 1945 г., Япония должна уступить Советскому Союзу Южный Сахалин и Курильские
острова». В американском ответе англичанам
было заявлено: «США считают, что точное определение пределов Курильских островов должно стать предметом двустороннего соглашения
между японским и советским правительствами или должно быть юридически установлено
Международным судом»13. Занятая США позиция противоречила изданному 29 января 1946 г.
Меморандуму главнокомандующего войсками
союзных держав генерала Макартура японскому императорскому правительству, в котором
указывалось, что из-под юрисдикции государственной или административной власти Японии исключаются все находящиеся к северу от
Хоккайдо острова, в том числе «группа островов
Хабомаи (Хапомандзё), включая острова Сусио,
Юри, Акиюри, Сибоцу и Тараку, а также остров
Сикотан (Шикотан)»14. Для закрепления Японии
на проамериканских антисоветских позициях
Вашингтон был готов предать забвению основополагающие документы военного и послевоенного периода.
Это нашло свое подтверждение при ратификации Сан-Францисского договора. Тогда,
20 марта 1952 г., сенат США во всеуслышание
заявил: «Предусматривается, что условия договора не будут означать признания за Россией
каких бы то ни было прав или претензий на территории, принадлежавшие Японии на 7 декабря
1941 года, которые наносили бы ущерб правам
Сан-Франциско
и правооснованиям Японии на эти территории,
равно как не будут признаваться какие бы то ни
были положения в пользу России в отношении
Японии, содержащиеся в Ялтинском соглашении». Тем самым американские сенаторы росчерком пера «отменили» соглашение глав великих
держав о переходе Южного Сахалина и Курильских островов к Советскому Союзу. Причина
такого волюнтаристского решения состояла
не столько в трогательной заботе об интересах
своего недавнего заклятого врага — Японии,
сколько в намерении попытаться, «вернув» эти
территории Японии, использовать их для нужд
военной машины США в ходе Корейской войны
и при осуществлении других авантюр на Дальнем Востоке.
В день подписания сепаратного мирного
договора в клубе сержантского состава американской армии был заключен японо-американский «договор безопасности», означавший сохранение военно-политического контроля США
над Японией. Согласно статье I этого договора,
японское правительство предоставляло США
«право размещать наземные, воздушные и морские силы в Японии и вблизи нее». Иными словами, территория страны на договорной основе
превращалась в плацдарм, с которого американские войска могли совершать военные операции
против соседних азиатских государств. Ситуация усугублялась тем, что из-за своекорыстной
политики Вашингтона эти государства, в первую
очередь СССР и КНР, оставались в состоянии
войны с Японией, что не могло не сказываться
на международной обстановке в Азиатско-Тихоокеанском регионе.
Современные японские историки и политики расходятся в оценках содержащегося в тексте
мирного договора отказа Японии от Южного
Сахалина и Курильских островов. Одни требуют
отмены этого пункта договора и возвращения
всех Курильских островов вплоть до Камчатки.
Другие пытаются доказать, что южнокурильские
острова (Кунашир, Итуруп, Хабомаи и Шикотан) не входят в понятие «Курильские острова»,
от которых Япония отказалась в Сан-Францисском договоре. Сторонники последней версии
утверждают: «…Не подлежит сомнению, что по
Сан-Францисскому мирному договору Япония
отказалась от южной части Сахалина и Курильских островов. Однако адресат принадлежности
этих территорий определен в этом договоре не
был… Советский Союз отказался подписать
Сан-Францисский договор. Следовательно, это
государство с юридической точки зрения не
имеет права извлекать для себя преимущества
из этого договора… Если бы Советский Союз
подписал и ратифицировал Сан-Францисский
мирный договор, это, вероятно, усилило бы среди государств — участников договора мнение
об обоснованности позиции Советского Союза,
заключавшейся в том, что южная часть Сахалина
и Курильские острова принадлежат Советскому
Союзу»15. В действительности же в 1951 г., официально зафиксировав в Сан-Францисском договоре свой отказ от этих территорий, Япония
еще раз подтвердила свое согласие с условиями
безоговорочной капитуляции, оговорив лишь
право претендовать на острова Хабомаи и Шикотан.
Отказ советского правительства поставить
подпись под Сан-Францисским мирным договором подчас и в нашей стране трактуется как
ошибка Сталина, проявление негибкости его
дипломатии, что ослабило позиции СССР в отстаивании прав на владение Южным Сахалином
и Курильскими островами. На наш взгляд, подобные оценки свидетельствуют о недостаточном учете специфики тогдашней международной
обстановки. Мир вступил в длительный период
«холодной войны», которая, как показала война
в Корее, в любой момент могла перерасти в «горячую». Для Сталина в тот период отношения
со своим военным союзником — Китаем были
важнее отношений с окончательно перешедшей
на сторону США Японией. К тому же, как показали последовавшие события, подпись СССР
под предложенным американцами текстом мирного договора не гарантировала безоговорочное
признание Японией суверенитета Советского
Союза над Курильскими островами. Добиваться
этого предстояло на прямых советско-японских
переговорах.
1
Материалы и документы по истории послевоенной Японии за двадцать лет. 1945–1965 гг. М., Токио, 1967. Т. 6.
С. 24 (на яп. яз.).
2
Международные отношения на Дальнем Востоке в послевоенные годы. Т. 1. (1945–1957). М., 1978. С. 216.
3
Nippon Times. 08.05.1950.
4
Эйдус Х. Т. СССР и Япония. Внешнеполитические отношения после второй мировой войны. М., 1964. С. 44.
5
Nippon Times 16.02.1950.
119
Том VIII. Расплата
6
Тихвинский С. Л. Россия — Япония. Обречены на добрососедство. М., 1996. С. 43.
Советско-китайские отношения: 1917–1957. М., 1959. С. 219.
8
Цит по: Mainichi Daily News. 30.09.1982.
9
Цит. по: Тихвинский С. Л. Указ. соч. С. 53–54.
10
Правда. 07.09.1951.
11
Международные отношения на Дальнем Востоке в послевоенные годы. Т. 1. С. 220.
12
Росиа кэнкю — Исследования по России. 1997. №25. С. 104 (на яп. яз.).
13
От «холодной войны» к трехстороннему сотрудничеству в Азиатско-Тихоокеанском регионе. М., 1993.
С.144–145.
14
Там же. С. 139.
15
Вехи на пути к заключению мирного договора между Японией и Россией. (пер. с яп.) М., 2000. С. 80–82.
7
ПРИЛОЖЕНИЕ
ДОКУМЕНТЫ И МАТЕРИАЛЫ
Из заявления первого заместителя министра
иностранных дел СССР А. А. Громыко
на пресс-конференции в Сан-Франциско
8 сентября 1951 г.
Советская делегация в своем заявлении на конференции уже дала оценку американо-английскому проекту мирного договора с Японией. Она показала, что этот проект не может быть основой
подлинного мирного урегулирования на Дальнем Востоке.
Советское правительство уже указывало на недопустимость заключения сепаратного договора с Японией. То, что происходит на конференции в Сан-Франциско, есть заключение именно
сепаратного мирного договора с Японией. Всякому здравомыслящему человеку должно быть
понятно, что без участия Китайской Народной Республики, являющейся одним из ближайших
соседей Японии, не может быть подлинного мирного урегулирования на Дальнем Востоке.
Если бы правительства Соединенных Штатов и Англии действительно стремились к установлению мира на Дальнем Востоке, они должны были бы попытаться договориться с Китайской
Народной Республикой по вопросу о мирном договоре с Японией. Хорошо известно, что таких
попыток авторы проекта мирного договора с Японией не предпринимали. Более того, когда советская делегация внесла предложение на конференции пригласить правительство Китайской
Народной Республики принять участие на конференции в качестве равноправного ее члена, это
предложение в результате грубого нажима Соединенных Штатов было отклонено.
Таким образом, создалось такое положение, когда китайский народ, вынесший на своих плечах основную тяжесть борьбы с японскими милитаристами, на конференции не представлен, и в
то же время вопрос о мирном договоре с Японией решится на конференции стран, подавляющее
большинство которых вообще не принимало никакого участия в войне против Японии.
Нужно быть слепым, чтобы не видеть, в каком смешном положении оказались организаторы конференции, поставившие дело так, что в решении вопроса о мирном договоре с Японией
участвуют такие государства, как, например, Сальвадор и Никарагуа, и не участвует Китай. По-
120
Сан-Франциско
нятно, что от того, подпишут ли мирный договор с Японией некоторые из присутствующих на
конференции государств, никому не будет ни тепло, ни холодно. Другое дело, если договор не
подпишет Китайская Народная Республика. Следует, однако, указать, что, как известно, из числа
азиатских стран не один только Китай отсутствует на конференции. Индия — второе по величине
и значению государство в Азии, а также Бирма не сочли для себя возможным участвовать в работе конференции, так как они не могли согласиться с американо-английским проектом мирного
договора с Японией, находящимся в коренном противоречии с интересами народов Азии.
Что касается Советского Союза, то вопреки утверждениям представителей Соединенных
Штатов с Советским правительством никаких консультаций по мирному договору с Японией
не производилось. Когда же Советское правительство высказывало те или иные замечания или
предложения по вопросу о мирном договоре с Японией, то правительство Соединенных Штатов
не учитывало этих замечаний и предложений. Это означает, что правительство Соединенных
Штатов не хотело и не желает соглашения с Советским Союзом, хотя на словах заявляло о том,
что оно якобы хочет договориться с Советским Союзом.
Всякому понятно, что без участия Советского Союза также невозможно мирное урегулирование на Дальнем Востоке.
Американо-английский проект является, попросту говоря, сделкой правительства Соединенных Штатов с теперешним японским правительством, которое связано американцами по рукам
и ногам и не может поэтому выражать мнение японского народа.
Что касается территориальных вопросов, то, как всем хорошо известно, американо-английский проект мирного договора с Японией грубо нарушает бесспорные права Китая на Тайвань
(Формоза), Пескадорские, Парасельские и другие острова, являющиеся исконной территорией
Китая, отторгнутой от него в результате японской агрессии. И это несмотря на то, что авторы
данного проекта — правительства США и Англии — в Каирской и Потсдамской декларациях
признали бесспорные права Китая на эти территории и приняли на себя обязательство обеспечить
осуществление этих прав.
Советская делегация уже обращала внимание конференции на недопустимость такого положения, когда в проекте мирного договора с Японией ничего не говорится о том, что Япония
должна признать суверенитет Советского Союза над Южным Сахалином и Курильскими островами. Проект находится в грубом противоречии с обязательствами в отношении этих территорий,
взятыми на себя США и Англией по Ялтинскому соглашению.
Спрашивается: может ли Советский Союз быть партнером в такого рода делах? Разумеется,
нет. Советский Союз не выполнил бы своего долга, если бы не заявил во всеуслышание уже теперь,
что он не только отмежевывается от этих планов подготовки новой войны на Дальнем Востоке,
но и предупреждает, что те, кто навязывает подобный мирный договор с Японией, берут на себя
перед народами всю ответственность за последствия подобного шага.
Правда. 10 сентября 1951
Из мирного договора с Японией, подписанного
в Сан-Франциско 8 сентября 1951 г.
Статья 1
Состояние войны между Японией и каждой из Союзных Держав прекращается с момента
вступления в силу настоящего договора между Японией и соответствующей Союзной державой, как это указано в Статье 20.
b) Союзные державы признают полный суверенитет японского народа над Японией и ее территориальными водами.
Статья 2
а) Япония, признавая независимость Китая, отказывается от всех прав, правооснований и претензий на Корею, включая острова Квельпарт, порт Гамильтон и Дагелет.
а)
121
Том VIII. Расплата
b) Япония отказывается от всех прав, правооснований и претензий на Формозу и Пескадорские
острова.
c) Япония отказывается от всех прав, правооснований и претензий на Курильские острова и на
ту часть острова Сахалин и прилегающих к нему островов, суверенитет над которыми Япония
приобрела по Портсмутскому договору от 5 сентября 1905 г.
d) Япония отказывается от всех прав, правооснований и претензий, связанных с мандатной системой Лиги Наций, и принимает решение Совета Безопасности Организации Объединенных
Наций от 2 апреля 1947 г., по которому система опеки распространяется на Тихоокеанские
острова, находившиеся ранее по мандату у Японии.
e) Япония отказывается от всех претензий на какие-либо права, правооснования или интересы
в отношении любой части Антарктического района, независимо от того, вытекали ли они из
деятельности японских граждан или были получены иным образом.
f) Япония отказывается от всех прав, правооснований и претензий на остров Спратли и острова
Парасельские…
Статья 6
а) Все оккупационные войска Союзных Держав будут выведены из Японии в возможно короткий срок после вступления в силу настоящего договора и во всяком случае не позднее, чем
через 90 дней после вступления договора в силу. Ничто в этом положении не должно, однако,
воспрепятствовать размещению или сохранению иностранных вооруженных сил на японской
территории в соответствии или вследствие каких-либо двусторонних или многосторонних
соглашений, которые заключены или могут быть заключены между одной или несколькими
Союзными Державами, с одной стороны, и Японией, с другой стороны…
Статья 8
а) Япония признает полную силу всех договоров, заключенных Союзными Державами в настоящее время или в будущем, для прекращения состояния войны, начатой 1 сентября 1939 г.,
а также любые другие соглашения Союзных Держав, заключенные для восстановления мира
или в связи с восстановлением мира. Япония также признает все соглашения, относящиеся
к прекращению деятельности бывшей Лиги Наций и Постоянной Палаты Международного
Суда…
Статья 11
Япония признает приговор Международного военного трибунала для Дальнего Востока и приговоры других Союзных судов по военным преступлениям как внутри, так и за пределами Японии
и будет приводить в исполнение приговоры, вынесенные ими в отношении японских граждан,
находящихся в заключении в Японии. Право помилования, смягчения приговора и досрочного
освобождения в отношении таких преступников не может осуществляться иначе, как по решению
правительства или правительств, которые вынесли приговор в каждом отдельном случае, и по
рекомендации Японии. В отношении лиц, осужденных Международным военным трибуналом
для Дальнего Востока, такое право не может осуществляться иначе, как по решению большинства
правительств, представленных в Трибунале, и по рекомендации Японии…
Статья 26
С любым государством, которое подписало Декларацию Объединенных Наций от 1 января 1942 г. или присоединилось к ней и которое находится в состоянии войны с Японией или
любым государством, которое раньше составляло часть территории государства, указанного
в статье 23, и не является стороной, подписавшей настоящий договор, Япония будет готова заключить двусторонний Мирный договор на тех же или в основном на тех же условиях, которые
предусмотрены в настоящем договоре, но это обязательство со стороны Японии истечет через
три года после первого вступления в силу настоящего договора. В случае, если Япония договорится о мирном урегулировании или об урегулировании военных претензий с каким-либо
государством, предоставляющих этому государству большие преимущества, чем те, которые
предусмотрены настоящим договором, те же самые преимущества будут распространены на
стороны настоящего договора.
Сборник документов и материалов по Японии (1951–1954 гг.).
ДВО МИД СССР. М., 1954. С. 89–104.
122
Договор
как повод для претензий
А. В. Иванов*
В
сентябре этого года исполняется 60 лет
с момента подписания Сан-Францисского мирного договора, положившего
конец юридическому состоянию войны между Японией и рядом ее противников
времен войны на Тихом океане. Как известно,
в этом ряду не было Советского Союза. Причины отказа советской делегации подписать
договор подробно излагались в выступлении
главы делегации А. А. Громыко. Позднее в своих мемуарах, написанных уже после выхода на
пенсию, Н. С. Хрущев назвал отказ СССР подписать договор большой ошибкой, сделанной по
вине И. В. Сталина: «Если бы мы дали ранее правильную оценку сложившимся после разгрома
японского милитаризма условиям и подписали
бы мирный договор, разработанный американской стороной без нашего участия, но с учетом
наших интересов, мы бы сразу открыли в Токио
свое представительство, создали посольство…
После того как наши представители удалились
из Японии, много лет мы не имели там никаких
представителей. Это большая потеря. Мы сами,
проявив тупость, непонимание, создали наилучшие условия для антисоветской пропаганды
со стороны врагов как внутри Японии, так и в
США. Огромный пропагандистский аппарат,
находившийся на Японских островах, был нацелен против Советского Союза. Мы все это
упустили. Именно этого и хотели американцы,
это было в их интересах… они хотели изолировать нас»1.
Как отмечал в своей книге «Клан Хатояма» известный российский японовед и посол
А. Н. Панов, Н. С. Хрущев в своей критике «сделал акцент на пропагандистской стороне дела.
Возможно, это не главное, но существенное обстоятельство. Опросы японского общественного
мнения, проведенные сразу после заключения
Сан-Францисского мирного договора, показали,
что почти 60 % опрошенных выразили неприязнь к Советскому Союзу, а 70 % высоко оценили „дружественную позицию США в отношении
Японии“. Некоторые японские политологи впоследствии придут к выводу, что отказ Москвы
подписать мирный договор с Японией лишь усилил убежденность большинства японцев в том,
что мир действительно разделился на два лагеря
и что японское правительство поступило правильно, добиваясь независимости Японии на
основе союза с США»2.
Вероятно, в среде российских экспертов существуют и иные оценки факта неподписания
Советским Союзам Сан-Францисского мирного
договора, например, как единственно правильного решения, продиктованного геополитическими реалиями того времени. Но стоит ли
вступать в дискуссию по поводу правильности
или ошибочности отказа Москвы подписать
мирный договор с Японией? Ведь история, как
известно, не имеет сослагательного наклонения.
Как говорится, что сделано — то сделано. При
этом, однако, небезынтересно посмотреть, как
этот договор оценивают в Японии.
Но, прежде всего, следует, наверное, напомнить о той атмосфере в двусторонних отношениях, в которой Россия и Япония идут навстречу
60-летию Сан-Францисского мирного договора.
* Андрей Владимирович Иванов — старший научный сотрудник Центра исследований Восточной Азии
и ШОС ИМИ МГИМО (У) МИД России.
123
Том VIII. Расплата
Тема мирного договора с Россией и связанная с нею тема территориального спора в последние годы звучит в Японии очень громко.
Очередное заметное усиление внимания к ней
произошло в период перед приходом к власти
в Японии в конце августа 2009 г. Демократической партии Японии во главе с Ю. Хатоямой.
Именно Демпартия, находясь еще в оппозиции, инициировала принятие 11 июня 2009 г.
японским парламентом ряда поправок к так
называемому закону о специальных мерах по
содействию решению проблемы «северных территорий». Цель поправок — активизировать
усилия для, как утверждается, скорейшего «возвращения» Японии так называемых «северных
территорий», под которыми понимаются южные Курильские острова. При этом указанные
острова объявлены в законе «исконными японскими территориями». МИД РФ выступил с заявлением, в котором говорится, что «подобные
действия японской стороны являются неуместными и неприемлемыми»3. Заслуживает особого
внимания то обстоятельство, что Ю. Хатояма,
называя себя наследником и продолжателем
дела своего деда И. Хатоямы, подписавшего
в 1956 г. Совместную советско-японскую декларацию, восстановившую дипломатические
отношения между СССР и Японией, искренне
стремясь к улучшению отношений с Россией,
призывая решить территориальную проблему
«в нынешнем поколении», чтобы создать таким
образом «новые японо-российские отношения»4,
в контактах с российским руководством неоднократно давал понять, что японское правительство не готово ни к каким компромиссам в решении территориальной проблемы, поскольку
этого не поймет японская общественность5,
и будет настаивать на одновременном решении
судьбы всех спорных территорий. Со стороны
членов кабинета Ю. Хатоямы, в частности, из
уст главы МИД Японии С. Маэхары неоднократно звучало осуждение российской позиции по
поводу Южных Курил6, которая, как известно,
строится на готовности к компромиссу. Резкие
заявления японской стороны по территориальной проблеме не прекратились и после смены
японского кабинета.
В частности, 7 февраля 2011 г. новый глава кабинета Н. Кан назвал «непростительной
грубостью» поездку на Южные Курилы президента Дмитрия Медведева, а затем отказался
извиниться за эти слова, сославшись на «глас
народа»: «Большая часть народа считает, что
124
это непозволительно (визит главы России на
острова, которые Япония считает своей территорией — Авт.), и я сам тоже так считаю, поэтому я откровенно об этом сказал», — заявил
Н. Кан. В тот же день активисты ультраправых
организаций провели перед посольством РФ
в Токио шумную демонстрацию и при полном
бездействии полиции осквернили российский
флаг. Чуть позднее генеральный секретарь японского кабинета министров Ю. Эдано заявил на
пресс-конференции в Токио, что Япония считает
своей территорией четыре острова Курильской
гряды — Итуруп, Кунашир, Шикотан и Хабомаи,
даже с учетом итогов Второй мировой войны.
Так он прокомментировал заявление министра
иностранных дел РФ С. В. Лаврова, сделанное
накануне, о том, что Японии пора уже принять
итоги войны в связи с разногласиями с Россией
по «курильскому вопросу»7.
Не способствовали потеплению российско-японских отношений появившиеся в СМИ
16 февраля сообщения о консолидации по территориальному вопросу позиций Японии и…
Грузии. Председатель временной парламентской комиссии по вопросам восстановления
территориальной целостности Грузии Шота
Малашхия провел консультации с послом Японии в Тбилиси Масаёси Комохарой по вопросу
о возможности принятия парламентом Грузии
резолюции об оккупации Курильских островов, а парламентом Японии — резолюции по
оккупации Абхазии и Южной Осетии. Вслед за
этим о признании суверенитета Японии над четырьмя южными островами Курильской гряды
заявили агентству «Интерфакс» в посольстве
США в Москве. Правда, чуть позднее и.о. заместителя начальника пресс-службы Госдепартамента Марк Тонер призвал Москву и Токио
продолжать диалог во имя стабильности в регионе. Этот призыв стал реакцией американцев на заявление официального представителя
МИД России Александра Лукашевича о том, что
о переговорах с Японией по территориальному
вопросу «не может быть и речи, поскольку позиции сторон радикально расходятся»: «К сожалению, в Японии верх по-прежнему берут
радикальные суждения, которые подхватываются и государственными деятелями самого
высокого ранга, включая премьер-министра.
В таких условиях проводить переговоры просто
бессмысленно»8.
Весной 2011 года атмосфера вокруг территориальной проблемы накалилась еще больше
Сан-Франциско
из-за появления в блогосфере высказываний
российских сотрудников японских компаний
о том, что японский персонал якобы получил
из Токио указания приготовиться экстренно
покинуть Россию в случае непредвиденных
чрезвычайных обстоятельств. В комментариях
российских посетителей блогов высказывались
даже выглядящие совершенно фантастическими
предположения, что Япония якобы готовится
провести летом этого года чуть ли не силовую
операцию по возвращению «северных территорий» под японский контроль9.
Произошедшее 11 марта 2011 г. катастрофическое землетрясение в Японии, одним из
последствий которого стала авария на АЭС
«Фукусима-1», казалось бы, должно было отодвинуть тему территориального спора с Россией далеко на задний план. Однако некоторые
представители японских властей, выражая
благодарность России за предоставление помощи в преодолении последствий стихийного
бедствия и техногенной катастрофы, не удержались от заявлений о том, что эта помощь
не заставит Японию забыть о своих требованиях о возвращении «северных территорий».
«Трагическая ситуация, в которой оказалась
Япония из-за разрушительного землетрясения
и цунами, не повлияет на решение территориального спора. Это совсем другая тема», —
заявил 14 марта посол Японии в Москве Масахару Коно10.
Можно предположить, что по мере приближения 60-й годовщины подписания Сан-Францисского мирного договора требования о возвращении Японии ее «северных территорий»
зазвучат еще громче. Пока сложно представить,
какие новые аргументы в пользу именно такого
решения проблемы мирного договора и территориального спора выдвинет японская сторона, поэтому здесь мы попытаемся обобщить то,
что уже использовалось Японией до настоящего
времени.
С официальной позицией Токио по поводу
Сан-Францисского мирного договора можно
ознакомиться на сайте МИД Японии.
В документе под названием «Вопросы и ответы касательно проблемы северных территорий
от февраля 22 года эпохи Хэйсэй (2005. — Авт.)»
читаем:
«Вопрос 2. Что является обоснованием того
факта, что четыре северных острова являются
„исконной территорией“ нашей страны (то есть
Японии. — Авт.)?
Ответ 2. Четыре северных острова являются территорией нашей страны, которая ни
разу в прошлом не становилась территорией
других государств. Япония и Россия в Трактате
о торговле и границах между Японией и Россией,
подписанном 150 лет назад, 7 февраля 1855 года,
установили границу между двумя странами
между островами Итуруп и Уруп. Позднее по
договору 1875 года об обмене острова Карафуто
(о. Сахалин. — Авт.) на острова Тисима наша
страна в обмен на полученные от России острова Тисима (18 островов от острова Шумшу
до острова Уруп) уступила России правооснования и права на весь остров Карафуто. Советский Союз 9 августа 1945 года, в конце Второй
мировой войны, проигнорировав действующий
в тот момент японо-советский договор о нейтралитете, объявил о начале войны против нашей
страны и, после того как наша страна приняла
Потсдамскую декларацию, вторгся на острова
Тисима, затем, в промежуток времени с 29 августа по 5 сентября, оккупировал все северные
территории и в одностороннем порядке включил
их в состав своей страны. По Сан-Францисскому
мирному договору 1951 года наша страна отказалась от прав и правооснований на все острова
Тисима, однако с самого начала четыре северных
острова не входили в состав островов Тисима.
Кроме того, Советский Союз отказался подписать Сан-Францисский мирный договор»11.
В двух последних предложениях, касающихся непосредственно Сан-Францисского
мирного договора, изложены уже давно известные доводы Токио, используемые им в спорах
с Москвой по поводу территориальной проблемы: 1) северные территории, то есть Южные
Курилы, никогда не входили в состав остров
Тисима, от прав на которые Токио отказался
в соответствии с Сан-Францисским мирным
договором, следовательно, от северных территорий, то есть Южных Курил, оккупированных Советским Союзом фактически уже после
окончания Второй мировой войны, Япония не
отказывалась; 2) Советский Союз отказался
подписать Сан-Францисский мирный договор, следовательно, не может, опираясь на этот
договор, претендовать на территории, от прав
на которые отказалась Япония в соответствии
с этим договором.
Если со вторым доводом спорить сложно, то
обоснованность первого не является абсолютно
несомненной. И повод усомниться в ней дают
сами японцы.
125
Том VIII. Расплата
В качестве примера можно привести выложенную в Интернете колонку под названием
«История проблемы северных территорий»12,
посвященную проведенному в 2006 г. на семинаре в г. Мидзуока изучению книги Дэвида Риза
«Советский захват Курил» (David Rees, The Soviet
Seisure of the Kuriles / Praeger, 1985/). Семинар, по
признанию автора колонки, позволил его участникам «получить новое понимание проблемы северных территорий». Автор напоминает
официальную позицию Японии по проблеме:
1) до захвата четырех северных островов Советским Союзом они ни разу не принадлежали
никому, кроме Японии; 2) СССР не подписал
Сан-Францисский мирный договор; 3) Япония
не имеет никакого касательства к Ялтинскому
соглашению, по которому было решено передать Советскому Союзу острова Тисима/Курилы;
4) пределы территории Японии были определены Потсдамской декларацией, в соответствии
с Сан-Францисским мирным договором Япония
отказалась от Курильский островов, но в них не
входят острова Кунашир и Итуруп.
Предыстория захвата Советским Союзом
Южных Курил, согласно пересказу книги Риза
на вышеупомянутом семинаре в Мидзуока, выглядит следующим образом. В октябре 1943 г. на
открывшейся в Москве трехсторонней встрече
США — Великобритания — СССР Сталин сообщил, что «когда союзники победят Германию,
СССР примет участие в войне на Тихом океане».
На той встрече Советский Союз не потребовал
никакой политической или военной платы за
вступление в войну против Японии. Но в ноябре-декабре того же года на Тегеранской конференции с участием США, Китая и СССР Сталин
вновь подтвердил готовность СССР вступить
в войну против Японии после капитуляции
Германии, но на сей раз потребовал предоставить ему в награду незамерзающие порты.
После Тегеранской конференции президент
США Рузвельт на секретном совещании в Вашингтоне, посвященном проблеме островов
Тисима/Курилы, сообщил, что «СССР требует
возвращения ему Южного Карафуто (Южный
Саахалин) и островов Тисима/Курилы, чтобы получить право владения прилегающими
к Сибири проливами». После этого совещания,
в сентябре 1944 г., на состоявшейся в Квебеке
встрече глав США и Великобритании США заявили, что вступление СССР в войну против
Японии является необходимым. В тот момент,
отмечает японский автор, атомная бомба еще
126
не была готова, и США вынуждены были просить СССР о его вступлении в войну против
Японии. В конце 1944 — начале 1945 г. американская авиация успешно наносила удары по
японским позициям на Курильских островах,
топила направлявшиеся к ним японские транспорты, однако захвата островов не предприняла. 23 января 1945 г. руководство США пришло
к умозаключению, что без согласия СССР американские войска не могут атаковать острова
Тисима/Курилы. В тот момент США признавали,
что являющийся союзной державой СССР имеет права владеть островами Тисима/Курилы.
С 4 по 11 февраля 1945 г. состоялась Ялтинская конференция, на которой было принято
официальное решение по поводу вступления
СССР в войну на Тихом океане. На советскоамериканских двусторонних встречах в рамках
Ялтинской конференции Рузвельт пообещал
Сталину в качестве платы за вступление СССР
в войну против Японии передачу Советскому
Союзу южной части Карафуто (Сахалин) и островов Тисима/Курилы. Вероятно, предполагает японский автор, Рузвельт считал, что Япония получила и Южный Сахалин в результате
русско-японской войны. В действительности,
напоминает японский автор, новым приобретением Японии в результате войны с Россией
1904–1905 гг. был Южный Сахалин, в то время
как острова Тисима/Курилы Япония получила
по договору об обмене Курил на весь Сахалин.
Автор подчеркивает важность того обстоятельства, что по этому вопросу в Госдепартаменте
США имелся секретный документ. Речь идет
о памятке «Япония: территориальная проблема:
архипелаг Тисима», подготовленной к 28 декабря 1944 г. профессором-политологом Университета Кларка Блэйксли по поручение Госдепа.
В этом документе говорилось, что острова Тисима/Курилы имеют большое значение как для
Японии, так и для СССР и США с точки зрения истории, географии, природных ресурсов
и экономики. В документе говорилось, что пролив Буссоль у о. Симушир идеально подходит
для создания там военной базы США, острова
Южные Тисима / Южные Курилы «…обладают географической близостью, экономической
важностью» и с этой точки зрения при условии их демилитаризации ими может владеть
Япония, а северной и центральной частью о.
Тисима по поручению международных организаций может распоряжаться Советский Союз,
при этом следует подумать о сохранении для
Сан-Франциско
Японии прав на рыбный промысел в морской
акватории у северной части островов Тисима.
Однако, отмечает японский автор, президент
Рузвельт не читал этого документа. А если бы
читал, то, возможно, его ответ на требование
СССР по поводу островов Тисима/Курилы на
Ялтинской конференции мог бы быть совсем
иным. Автор отмечает, что корыстность и секретность Ялтинского соглашения часто становились объектом критики, при этом Япония не
признала Ялтинского соглашения, поскольку
оно не было международно-принятым соглашением. Но Вторая мировая война, считает
японский автор, была империалистической
войной между союзными державами и странами оси, и победившие в этой войне великие
империалистические державы отняли все права
у проигравших, что было естественным правом
победителей. При таком образе мышления, отмечает автор, Ялтинское соглашение всего лишь
выражало естественный порядок отношений
между победившим и побежденным, господином и слугой, который побежденный в этой
империалистической войне не мог не принять.
СССР использовал Ялтинское соглашение для
обоснования своих прав на Южный Сахалин
и Курилы, и США, как союзник Советского
Союза, «верно» следовало этому соглашению.
Автор пишет, что после успешного испытания атомной бомбы в штате Нью-Мексико
в июле 1945 г. необходимость во вступлении
СССР в войну против Японии исчезла. Более
того, в США стали думать о том, что, если СССР
не нападет на Японию, после окончания войны США получат возможность распоряжаться
судьбой Японии по своему усмотрению. Опыт
Германии подталкивал американцев к мысли
о том, что Советский Союз лучше не допускать
к участию в послевоенном управлении Японией. Однако, отмечает автор, в тот момент
США недооценивали военной и стратегической
ценности Курил и лишь потом начали понимать, что уступка этой территории Советскому
Союзу была ошибкой. 24 и 26 июля 1945 года
на Потсдамской конференции было принято
соглашение о разграничении советской и американской зон боевых действий. Зона к северу от Четвертого Курильского пролива была
объявлена советской, а к югу — американской.
Это можно назвать половинчатой попыткой исправить курс, выбранный Рузвельтом. 26 июля
1945 г. Японии предъявили «Потсдамскую декларацию» США, Великобритании и Китайской
Республики, к которой СССР не присоединился,
и в этой декларации не говорилось об уступке
Советскому Союзу островов Тисима/Курилы.
Но, поскольку часть островов Тисима/Курилы
упоминалась в Ялтинском соглашении, США не
могли не поддержать требований Советского
Союза. Поэтому США отвергли вариант высадки американцев на этих островах, но при
этом твердо воспротивились планам СССР
оккупировать Хоккайдо. Более того, видимо,
вспомнив о памятке Блэйксли, американцы
передали Советскому Союзу свое пожелание
использовать среднюю часть Курил в военных
и торгово-промышленных целях, но столкнулись с отказом Москвы.
Советские войска захватили острова Тисима/Курилы и благодаря этому СССР аннексировал эту территорию. В Японии начали раздаваться требования о возвращении всех островов
Тисима/Курилы и Южного Карафуто (Южного
Сахалина), соответствующая петиция была направлена генералу Макартуру с Хоккайдо. Однако 29 января 1946 г. объединенные войска коалиции обнародовали в Токио приказ SCAPIN 677,
согласно которому из состава Японии исключались острова Тисима, архипелаг Хабомаи, остров
Шикотан. Зимой 1947–1948 гг. была завершена
принудительная эвакуация японских граждан
с Южных Курил, заменена валюта и названия,
проведена советизация.
Между тем между США и СССР начала расширяться трещина, разворачивалась холодная
война. Администрация президента Трумэна
столкнулась с необходимостью поддерживать
Японию, ставшую союзницей США. По-новому
пришлось взглянуть и на острова Тисима/Курилы. Американские военные заговорили о необходимости оставить пролив у о. Кунашир (пролив
Екатерина), для чего вернуть острова Кунашир
и Итуруп Японии. Собственно говоря, отмечает
японский автор, именно ради этого и подписывался Сан-Францисский мирный договор. Автор
напоминает, что в Сан-Францисском договоре
не оговаривается, в пользу какого государства
Япония отказывается от своих прав на Курилы,
и подчеркивает, что Япония, как страна, проигравшая войну, не имеет права признавать права
на территории, от которых она отказалась, за
Советским Союзом. С одной стороны, премьерминистр Ёсида в речи по случаю подписания
Сан-Францисского мирного договора сказал, что
острова Итуруп и Кунашир являются южной
частью Курил, Шикотан и гряда Хабомаи / Малая
127
Том VIII. Расплата
Курильская гряда являются составной частью
Хоккайдо и, в отличие от островов Тисима/Курилы и Южного Карафуто / Южного Саахалина, в одностороннем порядке включенных во
владения СССР, Шикотан и Хабомаи являются
территорией, всего лишь оккупированной Советским Союзом.
С другой стороны, отмечает японский автор,
в октябре 1951 г. глава договорного отдела МИД
Японии Нисимура заявил в палате представителей, что острова Кунашир и Итуруп входят
в состав островов Тисима/Курилы, от которых
Япония отказалась, а остров Шикотан и гряда
Хабомаи / Малая Курильская гряда являются
частью Хоккайдо и в число территорий, от которых Япония отказалась, не входят. Как видим,
в тот момент Япония признавала, что Кунашир
и Итуруп являются частью Курильских островов,
от которых Япония отказалась в соответствии
с Сан-Францисским мирным договором.
Подводя итог этой объемной цитате с японского интернет-сайта, можно, наверное, сказать,
что внимательное изучение проблемы «северных территорий», причастными к которой
оказались не только Россия и Япония, но участвовавшие в войне на Тихом океане США, Великобритания и Китай, дает России козыри для
отстаивания своей позиции. Следует обратить
внимание на то обстоятельство, что, используя в территориальном споре с Россией фактор
Сан-Францисского мирного договора, Япония,
в сущности, не опускается до фальсификаций,
а просто использует те варианты толкований
договоренностей между союзниками — СССР,
США, Великобританией и Китаем, которые
подкрепляют японскую позицию. Но и Россия,
повторим, может найти варианты толкований,
подкрепляющие ее аргументацию по проблеме
мирного договора и Курил. В частности, стоит
снова обратить внимание на то давно известное
обстоятельство, что ради того, чтобы вовлечь
СССР в войну против Японии, Ф. Д. Рузвельт
соглашался с просьбой И. В. Сталина о передаче
Советскому Союзу не только Южного Сахалина,
отнятого Японией у России в результате русскояпонской войны 1904–1905 гг., но и Курильских
островов, в 1875 г. отданных Россией Японии
в соответствии с договором об обмене Курил
на Сахалин. Можно по-разному оценивать эту
сделку между Ф. Д. Рузвельтом и И. В. Сталиным, например, так, как предлагает японский
автор — то есть как сговор великих империалистических держав, США и СССР, победивших
128
в империалистической войне. Победивших,
кстати, еще одну империалистическую державу — Японию. Но в любом случае это была честная сделка, и то, что одна из ее сторон, то есть
США, впоследствии, исходя из конъюнктурных
политических соображений, назвала эту сделку
нечестной, не означает, что она таковой и была.
Скорее, нечестной можно назвать нынешнюю
позицию США.
Следует также учесть, что жесткая позиция правительства Японии по указанной выше
проблеме поддерживается в этой стране далеко
не всеми. Общенациональный опрос (с использованием компьютерной программы случайных телефонных звонков по репрезентативной
выборке пола и возраста 1000 человек по всей
стране) общественного мнения, проведенный
газетой «Санкэй симбун» (считающейся рупором националистически настроенной части населения Японии) 12–13 февраля 2011 г., показал,
что подход нынешнего правительства Н. Кана
к переговорам с Россией о Южных Курилах
одобряют сейчас лишь 15,3 % респондентов.
В то же время недовольство позицией Токио
при обсуждении вопроса о Южных Курилах высказали 70,8 % респондентов. Лишь чуть более
половины опрошенных (51,3 % респондентов)
одобряют требование «разом вернуть все северные территории». В другой половине большинство выступает за пересмотр нынешней позиции Токио на переговорах: 26,1 % опрошенных
хотели бы получить вначале острова Шикотан
и Хабомаи, оставив вопрос о более крупных
Итурупе и Кунашире на будущее. 10,5 % опрошенных поддерживают идею раздела Южных
Курил между Россией и Японией напополам
по площади. А 4,3 % вообще не требуют даже
части этих островов. Наконец, чуть менее 8 %
заявили, что не имеют мнения по этой проблеме13. Отсюда вывод: России следует всемерно
развивать взаимовыгодное торгово-экономическое сотрудничество с Японией, поскольку
именно это будет способствовать росту числа
японцев, которые будут воспринимать Россию
не как врага.
Сейчас внимание основной части населения Японии приковано к насущным экономическим проблемам, в том числе и вызванным
недавним катастрофическим землетрясением. Вопросы истории, в том числе и истории
отношений с Россией, волнуют японцев в последнюю очередь. По этой причине японскому правительству будет не до организации
Сан-Франциско
каких-либо кампаний по переоценке событий прошлого, а появление отдельных публикаций вряд ли способно сильно повлиять на
умонастроения японских обывателей и как-то
радикально изменить их отношение к России,
которое в большей степени определяется информацией — позитивной или негативной —
о ситуации в сфере сотрудничества с Россией
в различных областях. Так, сообщения о проблемах, с которыми японские компании сталкиваются в России (чиновничий беспредел,
коррупция и пр.), ухудшают имидж России
в гораздо большей степени, чем беспрерывное
повторение набившего оскомину и у японского
обывателя тезиса о «незаконной оккупации»
Россией «исконно японских северных территорий». Дипломаты, эксперты, политологи
и предприниматели, работающие с Японией,
отмечают падение интереса к теме «северных
территорий», особенно среди японцев, так или
иначе занятых в реальных проектах сотрудничества с Россией. И если в связи с 60-летием
Сан-Францисского мирного договора правительство Японии не прибегнет к организации
централизованной кампании, нацеленной на
ревизию взглядов на это и другие исторические события российско-японских отношений
(а сделать это японское правительство может,
например, в случае провала своей экономической политики), то отдельные публикации, которые будут появляться в основном во второстепенных изданиях, вряд ли привлекут к себе
значительное внимание населения.
С учетом всего вышесказанного стоит, вероятно, подчеркнуть, что при подготовке российской стороной публикаций на тему Сан-Францисского мирного договора и других событий
российско-японских отношений следовало бы
исходить из необходимости соблюдения баланса
между обеспечением защиты престижа России,
с одной стороны, и, с другой стороны, сведением
к минимуму негативного влияния полемики по
поводу вопросов истории на российско-японские отношения, в том числе на достаточно неплохо развивающее в последние годы экономическое сотрудничество с Японией.
В связи с этим хотелось бы напомнить, что
оправданная в целом, достаточно жесткая реакция российской стороны на звучавшие в последние год–два заявления японских политиков
по поводу «незаконности оккупации» Россией
Южных Курил и принятие парламентом Японии
упоминавшихся выше поправок имела и побоч-
ный эффект: она способствовала усилению тенденции в российском обществе воспринимать
Японию как страну, которая постоянно предъявляет к России необоснованные территориальные
претензии и с которой по этой причине не стоит иметь дело. В российских СМИ в последнее
время стали появляться рассуждения о том, что
Япония теряет привлекательность для России
как экономического партнера в связи с потерей
лидерства в Азии в целом ряде отраслей производства и науки, оспариваемого сейчас Китаем,
Южной Кореей и Индией. Партнерство с этими
странами может рассматриваться некоторыми
политиками, экспертами и предпринимателями
России как реальная альтернатива партнерству
с «обнаглевшей» Японией.
Однако, очевидно, что Япония все еще сохраняет значительный отрыв по научному и экономическому уровням от Китая, Южной Кореи
и Индии. И уже по этой причине она остается для России как минимум не менее важным
источником передовых технологий и не менее
ценным партнером по совместному научнотехническому сотрудничеству, в том числе сотрудничеству в области высоких технологий, чем
Китай, Южная Корея или Индия.
Кроме того, следует учитывать и то обстоятельство, что и Япония очень заинтересована
в сотрудничестве с Россией в различных сферах
экономики, в том числе в сфере высоких технологий. Причин тому несколько.
Во-первых, сотрудничество с Россией открывает для Японии доступ к некоторым, пусть
и относительно немногочисленным, российским
технологиям, которых нет у Японии, например,
технологиям в области ядерной энергетики или
мирного космоса, а также, в случае объединения
усилий с ведущими российскими научными учреждениями, может способствовать укреплению
позиций японской науки и передовой техники
в Азии и мире в целом, несколько пошатнувшихся в последние годы в связи с бурным развитием
Китая, Южной Кореи и Индии.
Во-вторых, — и это, возможно, более важная
причина, — Япония искренне заинтересована
в том, чтобы помочь России в подъеме экономики Сибири и Дальнего Востока. Это дает
Японии не только доступ к богатствам этого
региона, но и помогает решить стоящую перед
Токио геостратегическую задачу: создать в лице
дружественной России противовес растущему
влиянию в регионе Китая, Индии и Южной Кореи, которая в не столь отдаленной перспективе
129
Том VIII. Расплата
может воссоединиться с Северной Кореей и превратиться в мощного конкурента Японии.
Следует отметить, кстати, что о необходимости развития более тесного сотрудничества
с Россией в ответ на усиление Китая говорят
даже такие упорные, если не сказать упертые,
борцы за «возвращение северных территорий»,
как, например, хорошо известный в России политолог профессор университета Аояма Гакуин
(Токио) Сигэки Хакамада. В частности, в интернет-блоге С. Хакамады рядом с рассуждениями о необходимости усиления давления
на Россию с целью побудить ее согласиться на
решение территориального спора на японских
условиях содержатся и такие высказывания:
«Я думаю, что частные оценки России как
страны, которая необходима Японии, являются правильными. Если говорить о России,
то она не смотрит на Японию с такой враждебностью, как Китай, она не желает поработить
Японию. Конечно, нельзя отрицать, что она
[Россия], рассматривая Японию как маленькую страну, проводит [в отношении нее] угрожающую внешнюю политику. Но она является
1
более предпочтительной [для Японии], чем
повторяющий злобные высказывания Китай.
Имеющиеся у Китая сырьевые ресурсы есть и у
России. И даже если считать огромный рынок
Китая важным для Японии, страной, к которой
Японии следовало бы «прилепиться» в первую
очередь, является Россия»14.
Подобные настроениянадо использовать.
Необходимо поощрять и развивать и существующую у части японских предпринимателей
заинтересованность в выходе на российский
рынок, а также в освоении рынков третьих
стран в сотрудничестве с Россией, как, например, в атомной энергетике.
Разумеется, нельзя оставлять без внимания
выпады в адрес России, попытки исказить историю двусторонних отношений или Второй мировой войны. Однако, борясь с фальсификацией
и искажением истории, российским политикам,
экспертам и политологам следует заботиться и о
будущем, в котором добрососедские соотношения с Японией и обоюдовыгодное сотрудничество с нею будет во многом залогом прочных
позиций России в Восточной Азии и АТР.
Цит. по: Панов А. Клан Хатояма. Портрет семьи на фоне истории Японии. М., 2010. С. 55–56.
Панов А. Указ. соч., С. 56.
3
URL: http://www.mid.ru/ns-rasia.nsf/1083b7937ae580ae432569e7004199c2/432569d80021985fc32575d2005
3f625?OpenDocument
4
URL: http://news.kremlin.ru/news/5549/print
5
URL: http://www.inosmi.ru/fareast/20091116/156545286.html
6
URL: http://www.mid.ru/ns-rasia.nsf/1083b7937ae580ae432569e7004199c2/432569d80021985fc3257654004
eb2c0?OpenDocument
7
URL: http://www.newsru.com/world/16feb2011/kurili_naoto_print.html
8
URL: http://www.newsru.com/world/18feb2011/kurily.html
9
URL: http://forum.md/Themes/49/502300/1/#tops
10
URL: http://www.newsru.com/russia/14mar2011/masaharu_print.html
11
Хоппо рёдо мондай-ни кансуру Q & A хэйсэй 22 тоси 2 гацу (вопросы и ответы касательно северных
территорий от февраля 22 года эпохи хэйсэй). URL: http://www.mofa.go.jp/mofaj/area/hoppo/mondai_qa.html
12
Хоппо рёдо мондай но рэкиси — история проблемы северных территорий. URL: http://econgeog.misc.
hit-u.ac.jp/excursion/06Karafuto/column2/index/html
13
URL: http://www.newsru.com/world/16feb2011/kurili_naoto_print.html
14
URL: http://www.tmu.co.jp/feature/hakamada10.html
2
СССР на Сан-Францисской
мирной конференции 1951 г.:
поучительные уроки
национальной истории
М. И. Крупянко, Л. Г. Арешидзе*
Н
акануне Сан-Францисской мирной
конференции по итогам Второй
мировой войны на Тихом океане,
в начале 1950-х гг., отношения между США и Советским Союзом — вчерашними
союзниками по антигитлеровской коалиции —
резко обострились. Две великие державы-победительницы во Второй мировой войне после
ее окончания оказались по разные стороны
стратегических и геополитических баррикад.
Каждая из них стремилась заполнить образовавшийся в результате поражения Германии
и Японии вакуум силы и укрепить свои позиции и сферы влияния не только в Европе, но
также в Восточной Азии и на Тихом океане.
И Москва, и Вашингтон в спешном порядке
стали формировать новые союзы и военные
блоки: в феврале 1950 г. Москва заключила
Договор о дружбе, союзе и взаимной помощи
с социалистическим Китаем, а Вашингтон готовился заключить в сентябре 1951 г. одновре
менно с подписанием мирного договора с Японией военно-политический союз с этой страной. В сентябре 1951 г. США заключили также
Договор безопасности с Австралией и Новой
Зеландией — АНЗЮС, который обязывал эти
страны оказывать поддержку Америке в случае
возникновения силового конфликта на Тихом
океане или в Восточной Азии. К началу 1950х годов и США, и СССР имели собственное
ядерное оружие, которое рассматривалось ими
как весомый фактор давления на партнера при
возникновении трудноразрешимых проблем на
переговорах. Достаточно напомнить, что главнокомандующий вооруженными силами США
на Дальнем Востоке Дуглас Макартур в марте
1951 г. в ультимативной форме открыто угрожал
властям КНР применить против нее ядерное
оружие в ответ на ввод китайских войск на
территорию Кореи. К счастью, «ультиматум
Макартура» привел лишь к тому, что в апреле
1951 г. он был смещен со своего поста и отозван с Дальнего Востока. Вашингтон тогда был
просто не готов к большой войне в Восточной
Азии, хотя еще в декабре 1950 г. по прямому
указанию президента Г. Трумэна на территории
США было введено чрезвычайное положение,
и страна реально приступила к подготовке
вооруженного конфликта на Дальнем Востоке
с возможным втягиванием в него Китая и даже
СССР.
Роль Соединенных Штатов
в разработке различных вариантов
проекта мирного договора с Японией
В начале 1950-х годов США уделяли повышенное внимание своим отношениям
с Японией. Они ставили перед собой вполне
конкретную задачу — превратить своего бывшего военного и политического противника на
*
Михаил Иванович Крупянко — доктор полит. наук, ведущий научный сотрудник Института Востоковедения РАН.
Лиана Георгиевна Арешидзе — кандидат филологич. наук, доцент кафедры истории и культуры Японии ИСАА
при МГУ им. М. В. Ломоносова.
131
Том VIII. Расплата
Тихом океане в нового союзника, территорию
которого можно было бы использовать в качестве стратегического плацдарма для реализации политики сдерживания СССР и Китая
в Восточной Азии и на Тихом океане в уже начавшейся «холодной войне». Правда, для этого
Вашингтон вначале должен был бы завершить,
хотя и формально, военную оккупацию Японии,
заключить с ней мирный договор и Договор
безопасности.
Имея, однако, ясность в постановке общей
задачи, американские правящие круги не имели четкого представления по вопросу о том,
каким путем лучше реализовать свои планы.
Некоторые влиятельные представители военных кругов США, и в частности командующий
американскими войсками в Японии генерал
Макартур, выступали за скорейшее заключение
мирного договора, опасаясь, что затягивание
периода военной оккупации Японии может
привести лишь к усилению антиамериканских
настроений среди японской общественности
и свести на нет все усилия США по демилитаризации страны. Более того, в своих донесениях
в Вашингтон в 1947 г. он особо подчеркивал, что
«продолжение оккупации способно лишь навсегда поссорить США с Японией»1. Противники
же скорейшего заключения мирного договора
с Японией в лице руководства Государственного департамента США, напротив, считали,
что спешить с мирным договором не следует.
Надлежит продолжить оккупацию Японии для
политической и экономической стабилизации
режима власти в стране, что, в свою очередь,
было бы способно сдержать крайне нежелательное для интересов США быстрое распространение левых настроений не только в японском
послевоенном обществе, но также и в странах
Восточной и Юго-Восточной Азии. Администрация президента Трумэна высказывалась за
сохранение американского военного присутствия на японских островах и соответственно
выступала против спешки с заключением мирного договора с Японией.
Вместе с тем власти США не отказывались
от идеи заключения мирного договора с Японией и взяли на себя решающую роль в его
разработке. Отсутствие среди правящих элит
Америки консенсуса в отношении содержания
договора не мешало им приступить к предварительной проработке основных положений
и процедуры подписания этого важного документа. Такая работа была начата в США уже
132
в марте 1947 г., т.е., по сути, сразу после промульгации 3 ноября 1946 г. новой Конституции
Японии, проект которой был также разработан
американскими юристами-правоведами2. Первые проекты мирного договора с Японией готовились в Государственном департаменте США,
где устойчиво сохранялось неприязненное отношение к Японии как к бывшему военному
противнику-агрессору. Правда, при этом там
также преобладало чувство настороженности
по отношению к внешнеполитическим шагам
Советского Союза в Восточной Азии. Поэтому первый вариант проекта мирного договора с Японией от марта 1947 г. предусматривал
достижение «задачи–минимум» — получить
согласие Москвы на сохранение за США японского архипелага Рюкю, включая Окинаву, но
без четкого обязательства американской стороны передавать под юрисдикцию Советского
Союза все 4 острова Южно-Курильской гряды,
включая острова Хабомаи, Шикотан, Кунашир
и Итуруп. На таком варианте настаивали сторонники жесткой линии в отношениях с Москвой, которые считали, что обещание президента Рузвельта, данное им в феврале 1945 г.
в Ялте, о передаче этих территорий СССР было
«чрезмерной уступкой Советам». Американские
ястребы рассчитывали на то, что если Москва не согласится со столь невыгодным для нее
вариантом мирного договора, то Вашингтон
все равно окажется в политическом выигрыше: враждебное отношение японцев к русским
будет обеспечено на долгие годы вперед по той
простой причине, что СССР в одностороннем
порядке, не получив международного признания, уже включил эти острова в состав РСФСР
на основании Указа Президиума Верховного
Совета СССР от 2 февраля 1946 года3.
Разработанный в США первый вариант
проекта мирного договора с Японией 1947 года
вызвал возражение советского руководства
из-за своего явного «проамериканского крена». Но США и не рассчитывали на быстрый
успех. Поэтому в декабре 1949 г. Государственный департамент объявил, что США совместно
с Великобританией приступили к разработке нового, «компромиссного» варианта мирного договора с Японией, который сохранял
бы за Японией острова Хабомаи и Шикотан,
а острова Кунашир и Итуруп передавались
бы СССР. Реально новым моментом в планах
США по мирному урегулированию с Японией
на этот раз стало то, что Вашингтон заплани-
Сан-Франциско
ровал заключение с Японией соглашения «об
обеспечении ее безопасности», т.е. намеревался не только оформить с ней мирный договор, но и заключить японо-американский
военно-политический союз. Иными словами,
мирный договор с Японией должен был юридически закрепить условия «фактического
мира» в японо-американских отношениях,
а на деле — обеспечить условия сохранения
американского оккупационного режима на ее
территории. Сознавая, что Москва будет решительно сопротивляться вовлечению Японии
в антисоветскую стратегию силового сдерживания в Восточной Азии, американцы стали
изучать возможности подписания мирного
договора с Японией без участия Советского
Союза. Как отмечал по этому поводу заместитель помощника госсекретаря США У. Себолд,
«Америке необходим был очень решительный
маневр, а именно — заключить сепаратный мир
с Японией без участия России»4.
США сумели оказать давление на правительство Японии, которое уже к началу 1950-х гг.
было связано с США определенными обязательствами. Официальный Токио тогда дал понять,
что мирный договор с участием СССР и КНР
невозможен. Об этом заявил премьер-министр
Йосида Сигэру в своем выступлении в парламенте в январе 1950 г. К этому времени он уже
имел на руках важную директиву оккупационного командования, разрешавшую Токио сформировать так называемые японские «оборонительные силы» в количестве 75 тыс. человек и отряды
морской охраны, насчитывавшие около 8 тыс.
человек.
Процесс подготовки международной конференции по Японии был заметно ускорен
важным международным политическим событием в Восточной Азии, имевшим большое
влияние на формирование нового баланса сил
в регионе. В феврале 1950 г. был заключен Договор о дружбе, союзе и взаимной помощи между СССР и КНР. В нем обе стороны призывали
в возможно более короткие сроки заключить
совместно с другими союзными державами мирный договор с Японией, а также принять меры
к недопущению возрождения японского империализма и повторению агрессии со стороны
Японии или какого-либо другого государства,
которое бы объединилось с Японией в актах
агрессии. Заключение советско-китайского военно-политического союза откровенно было направлено на противодействие зарождавшемуся
американо-японскому военно-политическому
союзу. Оно совпало по времени с активизацией
переговоров между Вашингтоном и Токио о заключении сепаратного американо-японского
соглашения (отдельного от мирного договора),
предусматривавшего сохранение американского
военного присутствия на японских островах на
длительной основе.
Американские власти четко осознавали,
что участие СССР и Китая в подготовке мирной конференции по урегулированию итогов
Второй мировой войны в Восточной Азии и на
Тихом океане могло бы сорвать планы США по
реализации своей новой стратегии в Восточной
Азии в рамках уже объявленной ими «холодной
войны». Поэтому Вашингтон, с одной стороны, спешил с заключением мирного договора
и сепаратного Договора безопасности с Японией, принимая к тому же во внимание, что
в июне 1950 г. уже началась война на Корейском полуострове, а с другой — США не отказывались от своей идеи сделать все возможное,
чтобы ни СССР, ни социалистический Китай
не участвовали бы в конференции. Расчет был
прост — одновременное заключение с Японией мирного договора и японо-американского
военного союза, открыто нацеленного против
СССР и Китая, не должно было бы позволить
руководству этих государств согласиться на
предложенный США окончательный вариант
урегулирования послевоенных отношений на
Дальнем Востоке.
Разумеется, что при этом США не хотели
демонстративно игнорировать интересы Советского Союза при подготовке мирного договора
с Японией, бросать ему вызов. Такое поведение
могло бы не понравиться ближайшим союзникам США из числа участников антигитлеровской коалиции, не говоря уже о странах —
жертвах японской агрессии: ведь уже в мае
1950 г. Великобритания независимо от США
выступила с предложением об установлении
дипломатических отношений с новым Китаем. Правда, из-за отсутствия ясности в британской позиции относительно восстановления
места КНР в ООН только после завершения
Женевской конференции 1954 года сторонам
удалось установить дипломатические отношения на уровне поверенных в делах. Вашингтон
же в начале 1950-х годов четко поддерживал
правительство Чан Кайши на Тайване в качестве единственного законного представителя
Китая на международной арене, разумеется,
133
Том VIII. Расплата
игнорируя при этом интересы Китайской Народной Республики. Более того, несмотря на то
что Вашингтон был заинтересован побыстрее
превратить Японию в своего полноправного
партнера по стратегии сдерживания СССР
и Китая в Восточной Азии, сама Япония с ее
сильными антивоенными настроениями и еще
не отошедшая от ужасов атомной бомбардировки не была готова ни к своей ускоренной
ремилитаризации, ни к оказанию военной
помощи США в регионе. Токио даже не соглашался пойти на безоговорочное удовлетворение требований США о военной оккупации
архипелагов Рюкю и Бонин, что, естественно,
вызывало раздражение в Вашингтоне.
США предпочитали игнорировать позицию Советского Союза по вопросам заключения мирного договора с Японией. Вашингтон
не устраивало, что Москва предлагала созвать
очередную сессию министров иностранных
дел великих держав в Китае с участием СССР,
США, Великобритании и КНР и обсудить вопрос о мирном урегулировании с Японией. Эта
позиция была озвучена советской стороной
еще в ноябре 1947 г. в Лондоне, на заседании
Совета министров иностранных дел великих
держав, и сохранялась неизменной вплоть до
момента подписания мирного договора в сентябре 1951 года в Сан-Франциско. Москва видела свои интересы на Дальнем Востоке прежде
всего в укреплении и наращивании потенциала
советско-китайских отношений, в поддержке
международных позиций социалистического
Китая и только во вторую очередь заботилась
о юридическом оформлении территорий Южного Сахалина и Курильских островов, которыми
к тому же СССР уже де-факто обладал. Поэтому советское руководство возражало против
позиции США по отстранению от выработки
текста мирного договора с Японией не только
СССР, но и представителей социалистического
Китая. Москва также была обеспокоена четко
обозначившимися перспективами оформления
антисоветского японо-американского военнополитического союза и потому настаивала на
выводе американских оккупационных войск
с территории Японии.
В октябре 1950 г. США формально ознакомили советского представителя в ООН с американскими предложениями по проекту мирного
договора с Японией. Они содержали четкие
планы США сохранить на неопределенный срок
американские войска в Японии «для поддержа-
134
ния международного мира и безопасности»,
передать японские острова Рюкю и Бонин под
опеку ООН, а на деле — под управление США.
Из текста проекта договора стало очевидно, что
были пересмотрены также прежние (Ялтинские
1945 года) договоренности союзных держав
о принадлежности островов Тайвань и Пенхуледао (Пескадорские острова) Китаю, а Южного
Сахалина и Курильских островов — Советскому
Союзу.
Реакция советской стороны на новые американские предложения была изложена в ноте
МИД СССР от 20 ноября 1950 г. СССР вновь
заявлял о своей критической позиции по отношению к проекту мирного договора. Москва настаивала на указании в документе точных сроков
вывода с территории Японии всех оккупационных войск, осуждала намерения США не допустить к работе мирной конференции главных
жертв японской агрессии — КНР и КНДР.
Вопрос о приглашении к подписанию мирного договора с Японией представителей КНР
приобретал тогда для Москвы принципиальное значение, поскольку и советская, и китайская стороны четко зафиксировали в Договоре
о дружбе, союзе и взаимной помощи свои обязательства поддерживать друг друга в этом вопросе. В документе, в частности, было прописано, что стороны «в порядке взаимного согласия
будут добиваться заключения в возможно более
короткий срок совместно с другими союзными
во время Второй мировой войны державами
мирного договора с Японией». Критическую позицию по отношению к планам США заключить
с Японией, по сути, сепаратный мирный договор
занимали тогда также Индия, Индонезия, Бирма
и Демократическая Республика Вьетнам.
Власти США, однако, нарочито демонстрировали свою непреклонность в этом вопросе:
они не были готовы идти на уступки Москве,
а тем более Пекину в этом вопросе. Назначенный еще в начале 1950 г. главой американской
делегации по подготовке мирной конференции
Джон Форстер Даллес, будущий государственный секретарь, не скрывал намерения вообще
отстранить СССР от разработки положений
мирного договора. Он, в частности, не допускал
и мысли о реализации предложений СССР по созыву Совета министров иностранных дел с правом вето. Даллес декларировал готовность США
предоставить властям Японии самим делать выбор и брать на себя ответственность за оборону
страны против угрозы косвенной агрессии. Та-
Сан-Франциско
кие заявления служили удобным прикрытием
для США превратить Японию в свой военный
плацдарм для реализации стратегии силового
доминирования в Восточной Азии.
С сентября 1950 г. Даллес по поручению администрации демократов в течение почти года
совершал поездки по азиатским и европейским
столицам, где уточнялись и переделывались
положения проекта мирного договора с Японией5. В начале октября 1950 г. американские
предложения были переданы представителю
СССР в ООН Я. А. Малику, а 26 октября Даллес
встретился с ним лично. Он пообещал, что при
условии подписания Москвой мирного договора
в нем будут закреплены положения об отказе
Японии от Южного Сахалина и Курил в пользу СССР. При этом, правда, США оговаривали
свои условия: СССР должен поддержать право
США оккупировать Окинаву. Реакция Москвы
на американские предложения была негативной,
и СССР отказался от своего участия в дальнейших переговорах по выработке договора, лишив
себя возможности вносить в него выгодные нам
поправки. Более того, советская сторона не формулировала свои контрпредложения, полагая,
что таким образом сможет лишить американскую дипломатию аргументации утверждать
впоследствии, что СССР принимал участие в обсуждении договора без приглашения к этому
процессу представителей КНР, как бы нарушая
взаимные договоренности по советско-китайскому Договору о мире и дружбе.
Возможно, это было нашим дипломатическим просчетом, так как демонстративное самоустранение СССР от участия в переговорах
по условиям мирного договора с Японией хотя
и выглядело эффектно и, возможно, было по
достоинству оценено в Пекине, но оно лишало
нас возможности получить столь необходимое
дополнительное международное признание наших территориальных приобретений — Курил
и Южного Сахалина.
Демонстративный отказ советской стороны от переговоров с США вызвал у последних
сильное раздражение. Такое поведение СССР
порождало у американских властей желание
создать для нашей страны все новые и новые
проблемы. В беседе с послом Великобритании
сэром Оливером Фрэнксом Даллес говорил,
что не имеет смысла стараться обеспечить советский титул на Южно-Курильские острова,
если СССР не участвует в договоре6. На встрече
с министром иностранных дел Австралии он
еще раз официально повторил данную позицию США, а 23 февраля 1951 г. американская
сторона обнародовала очередной проект мирного договора, который формально закреплял
передачу Японией Советскому Союзу Южного
Сахалина и Курил, но при этом лишал нас всех
прав и преимуществ на эти территории, если
мы его не подпишем (статья 19). Это была еще
одна попытка со стороны Америки подтолкнуть советское руководство к переговорам по
мирному договору, проигнорировав при этом
участие Китая и его интересы. Вашингтон явно
был заинтересован вбить клин в отношениях
между Москвой и Пекином, а заодно и надолго
поссорить нас с Японией.
К 13 марта 1951 г. Государственный департамент США закончил работу над документом.
Согласно подготовленному варианту мирного
договора с Японией Советскому Союзу должны были быть переданы южная часть Сахалина
и Курильские острова. На пресс-конференции
28 марта 1951 г. Даллес заявил, что США остаются приверженцами Ялтинского соглашения,
правда, не считают, что остров Хабомаи является частью Южно-Курильских островов. Эта вербальная оговорка была нужна американцам для
небольшой, символической уступки японцам,
которые просили США не закреплять в мирном договоре отказ Японии от Курил в пользу
СССР. Впрочем, — и это важно подчеркнуть —
Вашингтон не намеревался придавать этой оговорке официальную форму в виде конкретной
статьи в мирном договоре. США продолжали
тонко маневрировать в вопросе окончательных
формулировок его текста.
США опасались, что советское руководство
может использовать в своих интересах повышенную активность Великобритании в вопросах мирного урегулирования с Японией. Лондон
после окончания Второй мировой войны стремительно терял свое влияние и позиции одного
из ключевых игроков в Восточной Азии, и СССР
мог бы пойти на сближение с ним по вопросу
мирного урегулирования с Японией. Англия,
в свою очередь, не хотела быть аутсайдером при
определении судьбы региона на длительную перспективу. Поэтому английская дипломатия не
только подготовила свой собственный проект
мирного урегулирования с Японией, в котором
она несколько дистанцировалась от Вашингтона,
но и лоббировала интересы Китая в отстаивании
его прав на Тайвань. В своем проекте мирного
договора с Японией Лондон даже предложил
135
Том VIII. Расплата
закрепить отказ Японии от Тайваня в пользу Китая, правда, не уточняя при этом, какой именно
«Китай» он имеет в виду.
Соединенные Штаты, предвидя возможные
осложнения на английском направлении по
некоторым деталям текста договора и работая
на опережение, в марте 1951 г. направили Дж.
Даллеса в Лондон для выработки совместного
англо-американского проекта. В процессе совместной работы Даллес предложил изложить
статьи об отказе Японии от Курил и Тайваня как
бы «равноценно», т.е. без указания, кому эти территории будут принадлежать в будущем. США,
таким образом, рассчитывали несколько умиротворить и успокоить власти Китая, которые
должны были увидеть в проекте договора, что
принадлежность Курильских островов Советскому Союзу также остается неопределенной
и четко не прописанной в его статьях.
29 марта 1951 г. американская сторона передала советскому руководству очередной вариант
своего проекта мирного договора с Японией. Уже
на пресс-конференции 31 марта 1951 г. Даллес
прокомментировал новую позицию США, заявив, что Южный Сахалин и Курилы, которые
уже находятся под советской оккупацией, могут
получить международное признание как принадлежащие СССР только в том случае, если
Москва поставит свою подпись под мирным
договором с Японией. При этом он вновь, как бы
не акцентируя внимание, напомнил, что группа
островов Хабомаи не является частью Курил,
а следовательно, передаваться СССР не должна
ни при каких обстоятельствах.
7 мая 1951 г. советское правительство в специальном меморандуме озвучило свою позицию
по сути новых американских предложений. Было
подчеркнуто, что СССР продолжает выступать
за созыв конференции министров иностранных
дел четырех держав, составляющих Союзный
Совет для Японии, — США, Китая, Англии
и СССР, что Москва не видит в американском
проекте четких гарантий против возрождения
японского милитаризма, что проект не предусматривает возвращение Японии архипелагов
Бонин и Рюкю. К сожалению, в советском документе не было даже намека на заинтересованность нашей страны прописать в мирном договоре с Японией передачу Курил под юрисдикцию
СССР, т.е. не содержалась критика американского проекта именно в этой его части. Критика
американского подхода по территориальным
вопросам, как ни странно, прозвучала в выступ-
136
лении китайского министра иностранных дел,
которое было опубликовано 8 мая 1951 г. в газете
«Правда». Представитель КНР выражал тогда
несогласие Пекина с тем, что в американском
проекте четко не закреплялась принадлежность
Тайваня Китаю, а Курильских островов — Советскому Союзу. Однако советское руководство по
территориальному вопросу брало непонятную
паузу, хотя Москва и продолжала выражать свое
неодобрение политике США, направленной на
игнорирование интересов Китая по передаче ему
Тайваня и неприглашение его к участию в переговорном процессе.
Пассивность советских властей в разрешении территориального вопроса вокруг Курильских островов полностью развязывала руки
Вашингтону. Американские власти игнорировали прозвучавшие в официальном советском
меморандуме от 7 мая 1951 г. критические замечания по проекту мирного договора и предложения Советского Союза, а 14 июня 1951 г. на
свет появился уже совместный американо-английский проект мирного договора с Японией.
В нем Вашингтон и Лондон приготовили Москве
«большой сюрприз»: статья 11 проекта договора
гласила, что Япония отказывается от всех прав,
правооснований и претензий на Курильские
острова и на ту часть острова Сахалин и прилегающих к нему островов, суверенитет над
которыми Япония приобрела по Портсмутскому договору от 5 сентября 1905 года. «Дипломатическая пакость» со стороны союзных держав
заключалась в том, что в статье не было никаких
ссылок на то, кому же именно передаются эти
территории, в пользу какого государства Япония от них отказывается. СССР не фигурировал
в тексте договора ни в каком виде. Аналогичным
образом Япония «отказывалась» и от Тайваня.
Китай также не фигурировал в тексте договора
как страна, получавшая права на этот остров.
США предложили советскому руководству
прислать замечания и дополнения к проекту до
13 августа 1951 г. Однако Москва опять ограничилась лишь жесткой критикой американского
проекта, но официально никаких заявлений
советского правительства по содержанию проекта договора сделано не было. Очевидно, что
и на этот раз советское руководство упустило
свой шанс четко и ясно заявить американской
стороне о наших интересах в части, касающейся
территориальной проблемы с Японией, и окончательно оформить южную часть Сахалина и Курильские острова под советской юрисдикцией.
Сан-Франциско
Конференция в Сан-Франциско
и ее последствия для интересов
России
20 июля 1951 г. США и Великобритания
направили официальные приглашения всем
заинтересованным странам принять участие
в мирной конференции по итогам Второй мировой войны в Восточной Азии и на Тихом океане
в Сан-Франциско, открытие которой планировалось на 4 сентября 1951 г., для подписания мирного договора с Японией. В приглашении особо подчеркивалось, что на самой конференции
никакие добавления к американо-британскому
проекту договора рассматриваться не будут.
Конференция созывалась исключительно для
того, чтобы одобрить текст договора, подготовленного Вашингтоном и Лондоном, с содержанием которого все участники конференции были
ознакомлены заранее. Советский Союз также
получил приглашение участвовать в конференции и принял его. Москва информировала
Вашингтон о том, что советскую делегацию на
конференции возглавит первый заместитель министра иностранных дел СССР А. А. Громыко,
который в своем выступлении намерен внести
предложения по изменению ряда статей проекта
мирного договора с Японией.
Москва проинформировала руководство
КНР о своей готовности участвовать в работе
Сан-Францисской мирной конференции. 12 августа 1951 г. МИД СССР направил послу в Пекине Н. В. Рощину указание посетить Чжоу Эньлая
и сообщить ему, что «Советское правительство
решило направить свою делегацию в Сан-Франциско на конференцию по заключению мирного
договора с Японией. Советская сторона считает,
что СССР было бы трудно отказаться от участия
в указанной конференции, так как такой отказ
мог быть расценен мировым общественным
мнением как нежелание Советского Союза иметь
нормальные отношения с Японией. СССР примет
участие в работе конференции и поставит вопрос
об обязательном приглашении представителей
Китайской Народной Республики, без участия которой мирный договор с Японией заключен быть
не может»7. При этом советская делегация во главе с А. А. Громыко имела директивные указания
ЦК ВКП (б) сосредоточить главное внимание на
приглашении Китайской Народной Республики,
а также на внесении поправок по территориальному вопросу в текст мирного договора.
Реакция американских властей на готовность Москвы направить делегацию для участия
и внесения поправок в текст мирного договора
была крайне раздражительной. Американцы
опасались, что СССР в итоге может поставить
свою подпись под мирным договором с Японией,
нормализовать с ней отношения и тогда коварный план американской дипломатии о создании
искусственных препятствий на пути развития
советско-японских отношений в виде «нерешенного территориального вопроса» не получит своего дальнейшего развития. Ведь идея
использовать заинтересованность советского
руководства в возвращении Южного Сахалина
и Курильских островов в состав СССР с целью
посеять семена вражды и раздора в советскояпонских отношениях витала в стенах Госдепартамента США еще с времен Ялтинской конференции 1945 г. В подготовленных тогда для
президента Рузвельта материалах Госдеп особо
подчеркивал, что «уступка Советскому Союзу
южнокурильских островов создаст ситуацию,
с которой Японии будет трудно примириться…
Если эти острова будут превращены в форпост
России, то для Японии возникнет постоянная
угроза»8. Очевидно, что администрация президента США Трумэна в условиях уже начавшейся
«холодной войны» между Западом и Востоком
тем более не хотела лишать себя возможности на
долгие десятилетия осложнить характер японосоветских отношений.
На Сан-Францисской конференции глава
советской делегации А. А. Громыко выступил
с речью, весь пафос которой был обращен, с одной стороны, на критику представленного США
и Великобританией проекта мирного договора (А. А. Громыко подчеркивал, что «американо-английский проект — это не договор мира,
а договор подготовки войны»), а с другой — на
внесение предложений советского правительства по изменению содержания ряда статей
мирного договора9. Так, советская делегация
предлагала изменить содержание пунктов а)
и с) статьи 2 мирного договора. В советской
редакции предполагалось признать, что Япония отказывается от всех прав, правооснований и претензий на Курильские острова и на ту
часть острова Сахалин и прилегающие к нему
острова, суверенитет над которыми она приобрела по Портстмутскому договору от 5 сентября
1905 г., в пользу приобретения полного суверенитета СССР на эти территории. Кроме того,
советская делегация предложила внести в статью
2 новый пункт о признании Японией полного
суверенитета КНР над Маньчжурией, островом
137
Том VIII. Расплата
Тайвань со всеми прилегающими к нему островами, островами Пенхуледао (Пескадорскими),
островами Дуишацюньдао (Иратас), а также над
островами Сишацюньдао и Чжуншацюньдао
(о-ва Парасельские, группа Анфитриты и банка Макксилфилд) и Наньшацюньдао, включая
о-в Спратли.
Советская делегация обратилась к участникам конференции с просьбой обсудить эти
предложения советского правительства. Однако
США и их союзники категорически отказались
вносить какие-либо изменения в уже подготовленный проект мирного договора и 8 сентября
1951 г. поставили его на голосование без какихлибо поправок. В текст договора было включено
положение о том, что Япония отказывается от
всех прав, правооснований и претензий на Курильские острова и на ту часть острова Сахалин
и прилегающие к нему острова, суверенитет над
которыми она приобрела по Портстмутскому
договору от 5 сентября 1905 г., без указания,
в пользу какой страны она отказывается от этих
территорий10. Получив отказ принять во внимание поправки, внесенные делегацией СССР
в текст мирного договора, советская делегация
была вынуждена заявить о своем отказе подписывать мирный договор с Японией на американских условиях. Вместе с тем 49 стран — участниц
конференции его подписали, включая и Японию.
Кроме СССР, договор не подписали представители Чехословакии и Польши.
Сенат США ратифицировал мирный договор с Японией 20 марта 1952 г. Из резолюции
сената следовало, что «условия Договора не
будут означать признание за Россией каких бы
то ни было прав или претензий на территории,
принадлежавшие Японии на 7 декабря 1941 г.,
которые наносили бы ущерб правам и правооснованиям Японии на эти территории, равно
как не будут признаваться какие бы то ни было
положения в пользу России в отношении Японии, содержавшиеся в Ялтинском соглашении»11.
Власти США, таким образом, добились поставленной цели: мирный договор с Японией
был заключен, а Советский Союз, который не
поставил под этим международным документом
своей подписи, получил в отношениях с Японией много проблем на весь последующий исторический период. С тех пор Япония находится
в сфере американского влияния в Восточной
Азии и на Тихом океане и является надежным
военно-политическим союзником Вашингтона
в регионе. Японо-американский Договор без-
138
опасности был заключен после подписания
мирного договора. Договор гарантировал США
длительное военное присутствие на японских
островах, которое сохраняется вплоть до настоящего времени12.
Ради закрепления Японии на проамериканских и антисоветских позициях Вашингтон
предал забвению основополагающие документы Ливадийского (Ялтинского) соглашения от
11 февраля 1945 г., где была достигнута договоренность об уступке Японией конкретно Советскому Союзу Южного Сахалина и Курильских островов, а также проигнорировал свои же
обещания послевоенного периода, заявленные,
в частности, 29 января 1946 г. в Меморандуме
главнокомандующего войсками союзных держав
генерала Макартура, в котором прямо указывалось, что из-под юрисдикции государственной
и административной власти Японии исключаются все находящиеся к северу от Хоккайдо
острова, в том числе группа островов Хабомаи,
а также остров Шикотан13.
Возникает законный вопрос: не сделал ли
тогда Советский Союз ошибки, демонстративно отказавшись подписать Сан-Францисский
мирный договор, и как могли бы развиваться
события, если бы мы присоединились к нему?
При изучении истории подготовки Сан-Францисского мирного договора с Японией бросается
в глаза один удивительный факт: на протяжении
длительного периода «обсуждения различных
вариантов проекта мирного договора» советская
дипломатия, по сути, никак не реагировала на
исключение упоминания во всех проектах договора факта перехода Курил и Южного Сахалина под юрисдикцию СССР. Такой реакции не
было ни в «Замечаниях правительства СССР по
поводу проекта США мирного договора с Японией» от 7 мая 1951 года, ни в ноте советского
правительства властям США о мирном договоре
с Японией от 10 июня 1951 года. В этих советских
документах не содержался даже намек на нашу
заинтересованность четко прописать и юридически закрепить передачу Японией обозначенных территорий в пользу СССР. Основное
внимание в советских документах было тогда
обращено на необходимость приглашения Китая
к мероприятиям по подготовке и подписанию
мирного договора с Японией и передачи ему
Тайваня.
С одной стороны, пассивность СССР в упорядочении территориального вопроса с Японией
можно было бы оправдать начавшейся «холод-
Сан-Франциско
ной войной», которая, как показали военные события в Корее в 1950–1953 гг., в любой момент
могла перерасти в «горячую», и Москве было
не до территориального спора с Японией по
Курилам. Складывалось впечатление, что для
советского руководства в первую очередь тогда было важно продемонстрировать Пекину
свою «союзническую преданность». Проблема
же Курильских островов, которые к тому же уже
с 1946 г. находились под нашей юрисдикцией, казалась советскому руководству незначительной
в сравнении с глобальными геополитическими
и геостратегическими планами по укреплению
отношений с КНР и готовностью ради этого
«таскать для Пекина каштаны из огня». Дружеские и стабильные отношения с огромным
соседним Китаем — идеологическим и военным
союзником СССР на далекую, как тогда казалось, перспективу — были для Москвы в самом
начале «холодной войны» намного важнее, чем
«дипломатическая возня» по поводу Курильских островов. К тому же подпись СССР под
предложенным американцами текстом мирного
договора все равно не гарантировала нам безоговорочного признания Японией суверенитета
над Курилами, так как в этом не были заинтересованы Соединенные Штаты Америки.
Более того, из директивных указаний ЦК
ВКП (б) от 20 августа 1951 года делегации СССР
на конференции в Сан-Франциско следовало,
что даже в случае, если в тексте мирного договора будет зафиксирована принадлежность
южной части о. Сахалин и Курильских островов
Советскому Союзу, Москва в отсутствие Китая
на конференции такой договор все равно подписывать не станет.
С другой стороны, с позиций сегодняшнего дня видны наши упущенные возможности:
подпиши мы тогда с Японией мирный договор
даже в его плохом «американском» варианте,
СССР не только ничего бы не потерял, но, может быть, даже и выиграл — мы получили бы
мирный договор с Японией и не было бы российско-японской территориальной проблемы.
Более того, мы помешали бы японским властям
оправдывать в глазах японской общественности необходимость заключения и сохранения
на протяжении десятилетий японо-американского военно-политического союза как фактора
«сдерживания враждебного Японии Советского
Союза, а потом — и России». Ведь не случайно
американские политики опасались именно того,
что мы подпишем Сан-Францисский мирный
договор и лишим их возможности искусственно
создавать помехи на пути советско-японского
сотрудничества в Восточной Азии, помешаем им
использовать эту страну в их геополитических
и геостратегических расчетах. Вспоминается
в этой связи, что уже в ходе Сан-Францисской
конференции Дж. Даллес пытался вбить клин
в советско-японские отношения. Он, в частности, заявлял, что группа островов Хабомаи не
входит в географическое понятие Курил, демонстрируя неприкрытую заинтересованность американской стороны столкнуть СССР и Японию
в вопросе прав и правооснований на все четыре
острова Южно-Курильской гряды.
Более того, американцы настояли тогда
на том, чтобы и японские власти подтвердили
свои притязания в адрес советского руководства. Это было поручено сделать премьер-министру Ёсида Сигэру, который под давлением
Вашингтона был вынужден заявить, что Япония
рассматривает два острова — Хабомаи и Шикотан как часть острова Хоккайдо, не имеющего
отношения к Курильским островам14. Впрочем,
данное заявление премьера Ёсиды противоречит японским же историческим документам
и, в частности, секретным документам МИД
Японии от ноября 1946 года, в которых четко
было обозначено, что Южные Курилы, за исключением Хабомаи, всегда входили в состав
Курильской гряды, а не являлись продолжением острова Хоккайдо. Внимательный анализ
сохранившихся (часть документов была намеренно уничтожена японской стороной) копий
секретных документов МИД Японии от ноября
1946 года позволяет, однако, обратить внимание
еще на один любопытный факт. В главе 2 документа содержался намек на то, что группа
островов Хабомаи и Шикотан также когда-то
входила в состав Курильских островов, а стало быть, Япония не могла на них претендовать
согласно жестким условиям Сан-Францисского
мирного договора 1951 г. Здесь все дело в том,
что в соответствии с приложенной к секретному
документу МИД географической картой и комментариями к ней Северные Курилы были административно разделены на 2 части: «северную»
и «серединную». Водоразделом между ними был
остров Онэкотан. К северу от него располагались острова Парамушир и Симусу, включенные
в «северные Курилы», а к югу — Сясюкотан, Рашува, Симусиро и Урупп, которые назывались
«Средними Курилами». Южные же Курилы,
включенные в состав Японии по Симодскому
139
Том VIII. Расплата
трактату 1855 года, состояли из Кунашира, Итурупа и Шикотана. Группа островов Хабомаи не
значилась, согласно документу МИД Японии
от ноября 1946 г., ни в одном договоре, когда
либо заключенном Японией с Россией о принадлежности Курильских островов. Таким образом, послевоенные официальные документы
МИД Японии признавали де-факто несколько
расширенное понятие географического состава
Курильских островов,которые четко состояли
из Северных и Южных Курил, а также острова Шикотан. Исключение, правда, составляли
лишь острова группы Хабомаи, которые сами
японцы никогда не включали в состав Курильских островов, и потому эта группа островов не
была упомянута в договорах о принадлежности
Курил, заключенных Японией в своей истории15.
Не подписав в 1951 году мирный договор
с Японией, наша страна, к сожалению, не зафиксировала по канонам высшей международно-правовой практики отказ Японии от южной
части Сахалина и Курильских островов. Этот
договор был, безусловно, намного авторитетнее Крымского соглашения февраля 1945 года.
Ведь государство-победитель по итогам войны
может приобрести право на территорию другого
государства только в том случае, если последнее официально от нее отказалось. А Япония от
них отказалась, и никто, кроме СССР, никогда не
претендовал на Курилы и Южный Сахалин, да
и претендовать не мог. Но мы просто упустили
тогда свой юридический шанс закрепить наши
права.
Официально позитивную оценку СанФранцисскому мирному договору российские
власти дали спустя лишь 50 лет после его подписания, когда 4 сентября 2001 г. Министерство
иностранных дел РФ выступило с соответствующим заявлением. В заявлении подчеркивалось,
что «8 сентября 2001 года исполняется 50 лет со
дня подписания Сан-Францисского мирного
договора — документа, прекратившего состояние войны между Японией и большинством
союзных держав. Был сделан, таким образом,
крупный шаг к окончательному урегулированию международных отношений после Второй мировой войны, определению места в них
Японии. Этот документ готовился и был подписан в период «холодной войны» и поэтому
его содержание несет на себе печать проблем
и противоречий той сложной и напряженной
эпохи. Следствием этого стал отказ одной из
ключевых союзных держав, а именно Советско-
140
го Союза, внесшего решающий вклад в общую
победу коалиции, подписать Сан-Францисский
договор. Советская сторона усматривала в нем
целый ряд нарушений своих законных прав,
ущемление интересов своих союзников. Вместе
с тем нельзя не отметить, что Сан-Францисский
договор способствовал созданию условий для
успешного мирного развития послевоенной
Японии. Он также определил действующие по
сей день основные параметры послевоенного
территориального урегулирования в отношении
Японии. Таким образом, пять десятилетий действия Сан-Францисского договора подтвердили
универсальность заложенных в него принципов
и обязательств, которые отнюдь не умаляются
отсутствием подписи тех или иных стран под
этим актом»16.
Из Иркутского заявления президента
Российской Федерации и премьер-министра
Японии от 25 марта 2001 г. о дальнейшем продолжении переговоров по проблеме мирного
договора следовало, что заключение мирного
договора между нашими двумя странами способствовало бы дальнейшей активизации поступательного развития российско-японских
отношений и открывало бы их качественно новый этап. Тогда стороны договорились вести
дальнейшие переговоры о заключении мирного
договора на основе принятых до настоящего
времени документов, включая Совместную
декларацию СССР и Японии 1956 г., Совместное советско-японское заявление 1991 г., Токийскую декларацию о российско-японских
отношениях 1993 г., Московскую декларацию
об установлении созидательного партнерства между Российской Федерации и Японией
1998 г., Заявление президента Российской Федерации и премьер-министра Японии по проблеме мирного договора 2000 г. и настоящее
Заявление. Была подтверждена идея о том, что
Совместная декларация СССР и Японии 1956 г.
представляет собой базовый юридический документ, положивший начало процессу переговоров о заключении мирного договора после
восстановления дипломатических отношений
между двумя странами. Стороны согласились
ускорить дальнейшие переговоры с целью заключения мирного договора путем решения
вопроса о принадлежности островов Итуруп,
Кунашир, Шикотан и Хабомаи и таким образом
достичь полной нормализации двусторонних
отношений на основе Токийской декларации
о российско-японских отношениях 1993 г. При
Сан-Франциско
этом стороны исходили из того, что при проведении переговоров весьма важным является
поддержание в российско-японских отношениях атмосферы взаимопонимания, доверия,
широкого взаимовыгодного сотрудничества по
различным направлениям17.
Должна ли наша страна «исправить» допущенную в 1951 г. ошибку и стремиться во что бы
то ни стало подписать мирный договор с Японией сегодня, когда уже заканчивается первое
десятилетие ХХI века? В дискуссии по этому
вопросу преобладают две точки зрения. Одна
сводится к тому, что, поскольку мы в свое время
не подписали мирный договор с Японией, но
сложившийся после войны статус-кво в наших
отношениях с этой страной никак не менялся
и не пересматривался, можно обойтись и без
возвращения к его заключению. Исходя из известного в международном праве принципа «uti
possidetis» — «поскольку владею», можно было
бы считать, что процесс мирного урегулирования в отношениях между Россией и Японией по
фактически сложившемуся после Второй мировой войны положению дел закончился и нет надобности возвращаться в прошлое. Российская
сторона не отказывается пойти на подписание
развернутого мирного договора с Японией, однако в нем, по мнению Москвы, стороны должны
были бы поставить подписи под конкретными
положениями, которые признавали бы полную
и безоговорочную капитуляцию Японии, отсутствие у нее каких-либо территориальных
притязаний к соседям, отказ от прав и правооснований на территории, утраченные ею по
итогам Второй мировой войны, обязательства,
что впредь с ее территории будет исходить только политика мира.
Очевидно, однако, что такой подход не
устраивает Японию. Она настаивает на пересмотре итогов Второй мировой войны, на проведении новой демаркации российско-японской границы в районе Курильских островов.
Япония де-факто предлагает к подписанию
с Россией документ, который лишает нас результатов победы нашей страны в той войне.
Иными словами, предлагается подмена понятий
мирного договора по итогам Второй мировой
войны новым договором, подразумевающим
на этот раз уже победу Японии и Запада в целом над СССР в «холодной войне». Впрочем,
последнее вряд ли отвечает национальным интересам России.
1
Международные отношения на Дальнем Востоке в послевоенные годы. Т. 1 (1945–1957). М. 1978. С. 216.
См. об этом подробнее: Emmerson J. Arms, Yen and Power: The Japanese Dilemma. Charles E. Tuttle Company,
Inc. of Rutland, Vermont and Tokyo, Japan, 1971. P. 40–55).
3
Правда. 1946. 3 февраля.
4
Nippon Times. 16.11.1950.
5
Системная история международных отношений 1918–2003. В 4 т. Т. 3. События. 1945–2003 / под ред.
А. Д. Богатурова. М., 2003. С. 154 .
6
URL: http://militera.lib.ru/h/stueck_w/05.html
7
См. об этом: Тихвинский С. Л. Россия — Япония. Обречены на добрососедство. М., 1996. С. 43.
8
Росиа кэнкю — Исследования по России. 1997. №25. С. 104.
9
Из выступления первого заместителя министра иностранных дел СССР А. А. Громыко на конференции
в Сан-Франциско 5 сентября 1951 г. // Правда. 1951. 7 сентября.
10
Из мирного договора с Японией, подписанного в Сан-Франциско 8 сентября 1951 г. // Сборник документов и материалов по Японии (1951–1954 гг.) / ДВО МИД СССР. М., 1954. С. 89–104.
11
Системная история международных отношений. 1945–2003. Документы. Раздел 11. Формирование биполярной структуры, М. 2003. С. 146 .
12
См. об этом подробнее: 50 years of Japan—US Alliance: Illusion of “equality”. Part 11 // Japan Press Weekly. URL:
http://www.japan-press.co.jp/2010/2660/usf5.html.
13
От «холодной войны» к трехстороннему сотрудничеству в Азиатско-Тихоокеанском регионе. М., 1993.
С. 144–145.
14
Из стенограммы мирной конференции в Сан-Франциско, 8 пленарная сессия, 7 сентября 1951 г.
15
См. об этом: «Нихон гайкоси: Санфурансисуко хэйва дзёяку» — История японской дипломатии: Сан-Францисский мирный договор. Токио, 1971. С. 24; а также: Australian Archives / File A-1838/2, 515/4)
16
Diplomaticheskii vestnik, 2001–10–01DIV-No. 010 Pages:103–111.
17
Деловая пресса №12 (94). 29.03.2001. URL: http://www.businesspress.ru/newspaper/article_mId_40_
aId_59912.htm
2
141
Книга двадцать пятая
ЧЕМ НАШЕ СЛОВО
ОТЗОВЕТСЯ
История не может быть
не честной
И. И. Сирош*
Т
ак думает и скажет любой исследователь, посвящающий часть своей жизни
проникновению в перипетии ушедших
в прошлое событий и трактующих их
в рамках своего наработанного понимания и приобретенной нравственности. Признаться, не вижу
обстоятельств и доводов, способных разрушить
или даже поколебать этот устоявшийся стереотип
мышления добросовестного историка. И это огромное благо, научное и общественное, обеспечивающее устойчивое развитие истории как науки
и формирование в общественном представлении
объективного и четкого видения уходящих вглубь
веков дорог, на преодоление которых человечеством была потрачена не поддающаяся измерению
жизненная энергия.
Сегодня в процессе исторического познания
мы стали свидетелями беспрецедентного роста
силы, подрывающей основы этого стереотипа,
самой науки истории. Эта сила — разрушитель,
привносит нездоровый климат в действующую
систему международного взаимодействия и в отношения между народами. Если говорить прямо,
то этой силой является политизация истории
правящими элитами, которую в ряде стран стали
использовать как методологию нового прочтения состоявшихся некогда оценок судьбоносных
в истории человечества событий. Это касается,
прежде всего, Второй мировой войны, история
которой подверглась ужасающему искажению
и фальсификации.
И в научной сфере, и в общественной жизни
многих странах на Западе этот феномен вызрел
до такой степени, что не заметить и не отреагировать на него на государственном уровне стало
невозможным. Именно эти соображения легли
в основу решения Президента России о создании
Комиссии по противодействию фальсификации
истории в ущерб интересам России.
Время отсчитало 65 лет с момента, когда
под ударами Красной армии рухнули надежды
агрессивнейшей из идеологий — германского
фашизма — на мировое господство на основе
расового деления мира. Казалось бы, человечество получило вернейший шанс для устойчивого,
успешного развития на основе состоявшегося
единения в борьбе против сил зла. Однако воспользоваться этой возможностью до конца не
удалось. Фундаментальными оказались противоречия между странами-победителями, слишком глубокими — их разно полюсные интересы
по обустройству послевоенного мира. Именно
они, в конечном итоге, предопределили развитие международных отношений по пути, как
выразился известный отечественный историк,
«войны после войны».
По разным сторонам фронта ныне расположились историки ранее воевавших стран и ведут нешуточные бои за понимание и толкование
событий Второй мировой войны, ее результатов
и «отцовства» Победы. Подгоняемые зачастую
политическими интересами, допускаю, что в какой — то степени ими и разделяемыми, но в основном, исходящими от высших государственных лиц, представители исторической науки
весьма агрессивно проводят в жизнь поручения
* Игорь Иванович Сирош — заместитель Председателя Комиссии при Президенте Российской Федерации
по противодействию фальсификации истории в ущерб интересам России.
145
Том VIII. Расплата
сверху. Настолько, что российский президент
Медведев был вынужден обратить на них внимание, назвав такие попытки не только агрессивными, но и все более злобными.
По правде говоря, созданная и обостренная
недобросовестными и даже лживыми, с позволения сказать, исследованиями антироссийской
направленности и политиканствующей возней
вокруг ключевых событий войны и роли России в ее победном завершении атмосфера продолжает накаляться. Факты свидетельствуют
о сложившейся сегодня в некоторых странах
тенденции государственно-политического регулирования международных и межгосударственных отношений с помощью манипулирования
исторической наукой вплоть до политического
заказа, до политического руководства выводами
исторических исследований. Это ли не сервильная система исторического обеспечения политических потребностей ряда государственных
элит? Очевидность этого ни у кого не вызывает
сомнений.
Особо активны в пересмотре исторического
наследия, государственном руководстве исторической наукой и ее использованием в контексте антироссийской политики страны Балтии.
Именно их правительства буквально исповедуют
тезис о «нелигитимности послевоенного мироустройства» и формируют претензии к России.
Конечно же, под эти претензии подведена соответствующая идеология, над которой потрудились недобросовестные историки и средства
массовой информации. В рамках этих претензий Литва выступает за международный суд над
«советским геноцидом». Эстония претендует на
часть Псковской и Ленинградской областей. Латвия подсчитывает ущерб, якобы нанесенный ей
Россией, создав, подчеркну, специальную правительственную комиссию.
На государственные средства этих стран
создана и работает система центров документации якобы последствий советского тоталитаризма и геноцида. Открыты двери соответствующих
многочисленных музеев памяти, резистенции
и оккупации. По такому же пути бездумно идет
Грузия и другие известные страны.
Как остановить это движение, как переломить тенденцию вмешательства недобросовестной и политизированной истории в отношения
между государствами и народами? Подчеркну,
именно между государствами и народами, ибо
тема мировой войны является святой для любой
российской семьи и уничижительное искажение
146
роли России в войне остро негативно воспринимается как в нашем обществе, так и на государственном уровне.
Итак, путь один. Не оставлять как и раньше
без внимания ни на политическом, ни на научном уровне подмену роли Советского Союза,
советского народа в Великой Победе и не позволять путать палачей с жертвами этой всемирной
трагедии. Тем более, что совершенные преступления закреплены не только в народной памяти,
но и в решениях Нюрнбергского суда. Они не
подлежат сроку давности и ответственность за
них должна наступать бессрочно.
Объективная правда о войне — одна из
главных задач президентской Комиссии, учитывая перманентно нездоровый интерес к ее
недобросовестной интерпретации рядом правящих элит, о чем было уже сказано. В этом
году общими с ведущими научными и исследовательскими институтами России усилиями
нам удалось подготовить и выпустить в свет
более тридцати монографий и публицистических изданий по теме Второй мировой войны
и роли Советского Союза в ее победном завершении. Особо хотелось бы выделить шеститомное издание МГИМО (У) «К 65-летию Победы», которое получило высокую общественную
и профессиональную оценку и которое мы намерены продолжить. Книжная акция оказалась
настолько мощной и неожиданной для наших
оппонентов, что они определенно растерялись,
а их голоса как-то поутихли. Во всяком случае,
такую оценку дают наши дипломаты в тех странах, где историческая наука особо сервильна.
Отмечают это и другие специалисты, и члены
президентской Комиссии.
Но «борьба историков за войну» продолжается. Полагаю, уместно вернуться к истокам
этой борьбы. Посмотреть, с чего все начиналось.
Тогда, в далеком сорок пятом году, когда
гитлеровские «асы» еще продолжали тяжело
дышать от бега после стремительного наступления Красной армии, их стали отлавливать
и выстраивать в новые колонны для новых сражений уже на бранном поле истории, но под
американским флагом. По решению военного
руководства США все захваченные союзными
восками в плен высшие офицеры и генералы
вермахта были собраны на территории Западной Германии («историческую» операцию
возглавил американский генерал Маршалл).
И предписали им, морально раздавленным советской военной победой и до конца еще не
Чем наше слово отзовется
осознавшим — как все это могло произойти,
писать свое видение истории Второй мировой
войны.
В течение трех лет в благоустроенных камерах, мало похожих на тюремные, новоиспеченные историки, среди которых были три бывших
начальника генерального штаба сухопутных сил
вермахта — Гальдер, Цейтцлер и Гудериан, заместитель начальника генштаба Блюментритт,
генералы Хойзингер, Крейпе, Вестфаль, Циммерман и другие, скрупулезно писали историю,
пользуясь благами свободных исследователей,
в распоряжение которых были предоставлены
разнообразные военные документы нацистской
Германии.
Не трудно представить, что подготовленная
при таких обстоятельствах «история» однозначно отвечала двум потребностям: желанию генералов угодить своим новым хозяевам, выполняя
заказ в духе «холодной войны», и, конечно же,
оправдать свою полководческую несостоятельность, объяснить свое военное поражение, не
утруждая себя объективностью и беспристрастностью.
По-человечески можно понять генеральский порыв после драки помахать кулаками,
сводя счеты с «недостойными» победителями
на печатных страницах. В истории тому немало
примеров, когда реваншистские настроения уже
после события брали верх над объективностью.
У академика М. В. Алпатова мне встретилось любопытное суждение о том, что идеология «норманизма» стала реваншистским ответом Европы на русскую военную победу над шведами
под Полтавой. (Тоже ведь тема для Комиссии
по противодействию фальсификации истории.
Не правда? — И. С.) Но вернемся к плененным
генералам.
Из под их перьев, перьев «плохих танцоров», в научный оборот на Западе вошли мифы
о роковых случайностях и всевозможных субъективных факторах, предопределивших в конечном итоге крах военной машины третьего
рейха. Но задумаемся, с какой необыкновенной
легкостью, будто и не существует научной экспертизы и анализа достоверности представленного материала, эти мифы «оккупировали»
печатные страницы научных монографий, перекочевав туда из генеральских воспоминаний.
Будто их с нетерпением уже ожидала западная
историческая наука, имея на руках ордер назначить эти мифы главными в изучении и оценках
событий тех лет.
«Теория случайностей», «генерал Мороз»,
«генерал Жестокость», «роковые нелепости»,
«забросали немецкие окопы трупами своих
солдат», «бездарные советские генералы», «не
жалели мирное население» и т. д. и т. п. — вот
лишь некоторые, из появившихся в западной
литературе мифов. Почувствовали зловонный
запах лжи от рукописей побитых на бранном
поле «историков»? А ведь все они сами несколько
ранее получили весьма низкую оценку за выполнение прямых обязанностей от своего непосредственного военного руководства.
В мемуарах министра пропаганды Геббельса, которые тот второпях надиктовывал под
ударами советской артиллерии незадолго до
падения Берлина, есть место, где он вспоминает беседу с Гитлером о неудачах на Восточном
фронте. Среди причин Гитлер выделил искусство русских полководцев, их военный и стратегический талант, народную закваску, которые
намного превзошли профессиональные и моральные качества его генералов. Конечно, надо
делать скидку на то, что фюрер искал оправдания своим поражениям в ошибках и просчетах
других. Это видно любому простому человеку.
Но как и почему настоящие историки не обратили внимание на то же самое, но в исполнении
генералов вермахта?
Что касается потерь, то в мартирологе
Великой Отечественной войны — миллионы
советских людей. В большинстве своем — это
гражданские жертвы (о них — чуть позже. —
И. С.). Военнослужащих среди жертв — девять
миллионов. Или столько же, сколько потеряли
убитыми гитлеровцы и их союзники. Равные
потери свидетельствуют о том, что мы сражались на равных. А вот гражданское население
гибло под фашистскими бомбежками наших
мирных объектов, люди умирали от голода, от
чудовищных зверств гитлеровцев. И об этом
мировая общественность была информирована.
К примеру, уже 6 января 1942 года всем
послам и посланникам, с которыми Советский
Союз поддерживал дипломатические отношения,
была разослана Нота Наркома В. М. Молотова
о грабежах, разорении и зверствах гитлеровцев
на захваченных территориях. Но западным историкам проще было относить потери наших
мирных жителей за счет жестокости наших же
военных. Хотя таковых фактов, которые действительно бы в этом убеждали, для категоричных выводов не набирается.
147
Том VIII. Расплата
С другой стороны, в научном обороте давно
находится другой эпизод о жестокости. В начале
ноября 1940 года, когда гитлеровские бомбардировщики безнаказанно утюжили Англию,
премьеру Черчиллю доложили расшифрованные немецкие телеграммы о предстоящей массированной бомбежке Ковентри. Предупредить
население, но тогда немцам станет ясно, что их
шифры раскодированы, что англичанами тщательно скрывалось. Решено было — молчать
и люфтваффе стерли город вместе с мирными
жителями с лица земли (кстати, секретом дешифровки, который мог бы помочь их союзнику — Советскому Союзу сохранить многие жизни своим гражданам и солдатам, англичане так
и не поделились). Английская общественность
и историки не стали пенять государственному
руководству за эту жестокость. В их представлении победителей за такую «малость» судить
не пристало.
Здесь, думается, уместно сделать ремарку
о том, что Сталин был против публикации мемуаров нашими военоначальниками. Быть может, предполагал, что они вызовут сумятицу
в устоявшихся у нас представлениях об «отце
Победы», может, увидел в этом возможное покушение на величие своей роли Верховного главнокомандующего. Так или иначе, но издание военных мемуаров в Советском Союзе опоздало лет
так на 15–20, позволив предостаточно насытить
зарубежную науку и общественное сознание мифами об этой войне. Конечно, это была политическая ошибка, в результате которой советской
науке пришлось долго, уже после мемуарной
подпитки развенчивать эти мифы и оправдываться. Стратегический просчет политика в какой-то мере обрек нашу историческую науку
на потерю инициативы и защиту (наглядный
пример, чтобы еще раз задуматься о нынешнем
вмешательстве в историю политических лидеров
ряда стран. — И. С.).
Практически все перечисленные мифы,
рожденные после военного противостояния
конфронтацией «холодной войны», были, хотя
и с опозданием, развенчаны советской и потом
российской исторической наукой. Но все равно
идут дискуссии и Россия на государственном
уровне столкнулась с новыми вызовами в трактовке и оценках результатов Второй мировой
войны. Почему это происходит? Наверное,
потому, что правда об этих событиях была
глубоко запрятана в архивах и только сравнительно недавно стала выноситься на суд
148
общественности масштабным рассекречиванием соответствующих архивов. Около десяти
миллионов таких документов было опубликовано в России в последнее время. Полагаю, что
такая открытость не останется незамеченной
нашими оппонентами на Западе и не превратится в дальнейшем в улицу с односторонним
движением. «Правда в конечном итоге должна
быть предъявлена нашим людям и иностранным гражданам, которые в этом заинтересованы», — недавно отметил российский президент
по этому поводу.
Путь исторической правды — сложный
и драматичный, но этот путь ведет к установлению климата международного доверия
и взаимопонимания. Добрым примером служит
наметившиеся изменения в наших отношениях
с Польшей, которые прошли суровое испытание правдой, и сегодня выстраиваются с родившимся пониманием и большим доверием друг
к другу. Ложь, которая нагромождалась вокруг
событий под Катынью, была разом развенчана
открытым размещением архивных документов
тех лет в Интернете. Абсолютно необходимое
решение.
Так же по новому стали просматриваться
исторические оценки наших многовековых
связей с Украиной, которая, освободившись
от антироссийского влияния на историческую
науку ушедшей в политическое небытие элиты,
больше не формулирует выводы исторических
исследований с высоты государственного руководства.
Историческая наука выходит на уровень,
который не может допускать окрика или команды сверху. Система истинных демократических
ценностей сегодня определяет ее дальнейшее
развитие. Как и любая другая наука история —
самодостаточна и саморегулируема. И, объективно, сама должна освобождаться от плевел
политизации и оплаченной недобросовестности.
В дискуссиях, в обсуждениях, в борениях, жестких и бескомпромиссных, но обязательно свободных от политического давления и честных.
Наверное, к месту здесь слова одного киногероя,
которые мне кажутся весьма символичными для
исторической науки: «Я хочу говорить правду,
я не знаю, где она, но я ее ищу».
В этой связи отмечу книгу П. Бейнарта
«Синдром Икаруса», которая издана под эгидой нью-йоркского Совета по международным
отношениям и содержит весьма критический
разбор внешнеполитической философии США,
Чем наше слово отзовется
определявшей роль Америки в мировой истории
прошлого века, в ее триумфах и трагедиях.
Позиция автора, его откровенность не может оставить равнодушным. Считаю это высоким стандартом интеллектуальной честности.
Это подтверждает, что при нынешней администрации перемены в Америке могут стать
реальностью и, тем самым, будут укрепляться
основы для общего прагматического знаменателя во внешней политике между Россией, США
и Европой, для выработки культуры коллективного лидерства в мировых делах вместе с другими ведущими державами.
«Сегодня весь мир находится на переломном
этапе своей эволюции.
Либеральный капитализм прошел по кругу
за последние 300 лет и уперся в те же ограничители, прежде всего нравственно-мотивационного порядка, которые были составной частью
его „родовых мук“. Это во многом уравнивает
всех перед лицом общего модернизационного
вызова. Новые реалии диктуют объединительную повестку дня в международных отношениях,
поскольку противодействовать общим вызовам
можно только коллективными усилиями, в духе
солидарной ответственности».
Из выступления министра иностранных дел
России С. В. Лаврова в МГИМО (У) МИД России
1 сентября 2010 года.
Вторая мировая
и Великая Отечественная
войны в учебниках истории
стран СНГ и ЕС: проблемы,
подходы, интерпретации
Международная конференция «Вторая мировая и Великая Отечественная войны в учебниках
истории стран СНГ и ЕС: проблемы, подходы, интерпретации», была организована РИСИ при
поддержке Комиссии при Президенте Российской Федерации по противодействию попыткам
фальсификации истории в ущерб интересам России и при участии Фонда исторической перспективы. Вёл конференцию директор РИСИ, кандидат исторических наук Л. П. Решетников.
В течение двух дней участники конференции дискутировали о том, как формируются представления о Второй мировой войне в национальных школьных учебниках. Детально рассматривались процессы трансформации в странах СНГ прежних, советских представлений об истории
Великой Отечественной войны. Так, в Белоруссии и Армении изложение этого периода истории
мало отличается от того, как он преподавался в советских школах, а в странах Балтии по понятным
причинам изменения наиболее радикальные.
В докладах освещены вопросы формирования представлений о Второй мировой войне в национальных учебниках истории. Во многих из них детально рассмотрены процессы трансформации
за последние 20 лет представлений об истории Второй мировой и Великой Отечественной войн
в странах СНГ и дальнего зарубежья.
Участники конференции говорили о необходимости широкого обсуждения вопроса о том,
когда началась Вторая мировая война (в 1935 г. с вторжения Италии в Эфиопию, в 1936 г. после
аншлюса Австрии, в 1937 г. после нападения Японии на Китай, в 1938 г. с подписанием Мюнхенского договора или в 1939 г. после оккупации Польши) и когда она закончилась. Это важно для
того, чтобы установить меру ответственности государств за её развязывание.
Основным итогом работы конференции стал вывод о том, что учебники как особая форма
научной литературы должны не разъединять, а объединять народы. Общие, объективные представления о той войне должны быть результатом совместных усилий науки и образования и основываться не только на известных фактах, но и на ранее секретных исторических документах,
лишь недавно введённых в научный оборот.
Вступительное
слово
Зачастую в научных дискуссиях, на конференциях, телевизионных передачах звучат тезисы
наших оппонентов, которые, во-первых, стараются доказать, что Вторую мировую войну вели два
тоталитарных монстра, одинаково стремившихся к мировому господству, а во-вторых — пытаются
отождествить коммунизм как философию и историческую концепцию с гитлеровским нацизмом.
Родоначальником этого направления в исторической науке является Эрнст Нольте — германский историк, ученик Хайдеггера, который написал несколько толстых книг, в том числе о фашистских движениях. Он проводит параллели между Советским Союзом, коммунистической системой
власти и фашизмом. В 1970-е гг. эта теория поначалу вызвала на Западе дискуссию, но постепенно
главные её тезисы перешли в арсенал пропаганды, прежде всего американской.
Чему послужили эти книги? Они виртуозно совершали подмену — не обеляли фашизм, но
избавляли Запад от вины за него и переносили акцент на обличение коммунизма. Термины «тоталитаризм» и «тоталитарные страны» появились уже после войны. Они позволили утвердить
концепцию уравнивания нацистской и коммунистической идеологий. Неподготовленным участникам дискуссий, учителям истории иногда возразить на эти тезисы бывает трудно. Их защитники говорят, что и в Германии, и в СССР сажали в тюрьмы, в обеих странах практически не
было демократии, подавлялось инакомыслие. Но на самом деле коммунизм есть часть философии
прогресса, он ставит своей целью реализацию универсалистской идеи счастья всего человечества
(и я считаю, что на алтарь этой цели можно положить всё национальное). А гитлеровский нацизм
(учёные обязаны делать разницу между фашизмом итальянского типа и гитлеровским нацизмом,
грань между которыми сегодня намеренно стирается) был языческим отступлением от главной
основы монотеистической цивилизации — христианского учения об этическом равенстве людей
и наций перед Богом, при котором одна мораль существует и для царя, и для раба.
Расовая теория фашизма оправдывала претензии одной нации не только на сопредельные
территории, которые в течение истории при изменении баланса сил часто становятся спорными,
но и на те, которые вообще никогда немцам не принадлежали. Это был грандиозный вызов всей
цивилизации, а не только геополитическим границам Европы. Именно это привело нацизм на
скамью подсудимых в Нюрнберге. Если бы Германия ограничилась спорами за земли, отторгнутые
от неё Версальским мирным договором, то эта война ничем бы не отличалась от всех предыдущих,
когда военная неудача одного из участников становится основанием для претензий другого.
Тот натиск на восток, который осуществляет сегодня НАТО, давление на уже некоммунистическую Россию, доказывает, что и «холодная война» была не борьбой с русским большевизмом,
а скорее борьбой с «русским империализмом» в духе Карла Маркса и Фридриха Энгельса, написавших работу о внешней политике русского царизма. Таким образом, всё, что не удалось германскому
тевтонскому импульсу в ходе двух мировых войн ХХ в., легко осуществили англосаксы. В этом
151
Том VIII. Расплата
легко убедиться, взглянув на карту продвижения НАТО к рубежам России, которая как две капли
воды похожа на карту пангерманистов 1911 г.
Эта геополитика ХХ в. очень ярко проявляется в различных секретных документах, которые
сейчас обнародуются. Касается это и документов, связанных с Ялтинской и Тегеранской конференциями. Поэтому нужно приветствовать усилия Комиссии по борьбе с попытками фальсификации
истории, которая мобилизует усилия учёных и архивистов в деле публикации новых документов.
Они рисуют драматическую картину борьбы за территории, вскрывают переплетение национальных интересов, делают очевидными проявления национального эгоизма, ожидание «приза»
в отношении претензий гитлеровской Германии. Необходимо изучать эти документы, и только
тогда мы сможем понять, что «холодная война» началась потому, что дух «контр-Ялты» рождался
одновременно с духом Ялты.
Представления об историческом развитии мира, о месте нашей страны в мировой истории
закладываются в основы школьного образования. В Советском Союзе при Министерстве просвещения были организованы двусторонние комиссии, в которых западные и советские специалисты
анализировали изложение истории друг друга в школьных учебниках. Мы должны эту работу
возобновить.
Нарочницкая Наталия Алексеевна,
президент Фонда исторической перспективы
«Своя война»
Великая Отечественная
война в учебниках истории
и представлениях школьников
России, Белоруссии, Украины
и Приднестровья
Т. С. Гузенкова*
П
ри обсуждении проблемы освещения Второй мировой и Великой
Отечественной войн в учебниках
истории России, стран СНГ и дальнего зарубежья возникает ряд существенных
вопросов.
Что и как написано о войне 1939–1945 гг.
в учебниках стран СНГ и Европы?
Какие концептуальные трансформации
произошли в системе исторического образования за период, прошедший после распада советской и — шире — социалистической системы?
Что представляют собой национальные
версии истории войны, изложенные в учебника
разных стран, что между ними общего и в чём
заключается разница?
Следует отметить, что участники нынешней
конференции далеко не первые, кто пытается
ответить на эти или похожие вопросы. Внимание к ним со стороны государства, со стороны
научного и педагогического сообществ, а также
общественности всегда было и остаётся довольно высоким. Особенно остро проблема исторического образования стоит в так называемых
переходных обществах.
Далеко за примером ходить не надо. Так,
в 2009 г. был опубликован фундаментальный доклад «Освещение общей истории России и народов постсоветских стран в школьных учебниках
истории новых независимых государств», основанный на анализе почти 200 школьных учебников из 12 стран СНГ. 24 марта 2010 г. в Чешском
культурном центре состоялся круглый стол, где
обсуждался вопрос о том, как преподавать современную историю. А совсем недавно, 26 марта
2010 г., в Киеве прошла международная конференция на тему «Русская история в школьных
учебниках: опыт преподавания истории в странах СНГ и Балтии».
Наряду с детальным изучением содержания
учебников, а также проблем патриотического
воспитания молодёжи важно представлять себе,
как воспринимает события почти 70-летней давности сама молодёжь. Из каких знаний, образов,
символов и, наконец, стереотипов складывается
картина Второй мировой и Великой отечественной войн в юношеском сознании? И как эти
образы и суждения соотносятся с содержанием
самих учебников?
Что касается именно учебников, то в странах
бывшего Варшавского договора (или европейской части так называемого «социалистического
лагеря») они претерпели концептуальные трансформации, но в разной мере. Исходя из степени
и радикальности пересмотра истории в целом
и истории Великой Отечественной войны в частности, мы выделили три основных типа исторических версий.
* Тамара Семёновна Гузенкова — доктор исторических наук, начальник отдела гуманитарных
исследований РИСИ.
153
Том VIII. Расплата
Первый тип близок к традиционной позднесоветской концепции, которая включает следующие позиции:
— решающий вклад в победу внёс СССР;
— Великая Отечественная война продемонстрировала преимущества социалистического
строя и коммунистической идеологии над
миром капитализма и социального неравенства;
— морально-политическое единство советского народа стало залогом победы над
фашизмом;
— Коммунистическая партия — организатор
борьбы советского народа;
— результатом победы СССР во второй мировой войне стали народно-демократические
революции и расширение мира социализма
в Восточной Европе.
Эта версия поддерживает также и позитивный образ советского руководства, но вместе
с тем, когда дело касается Сталина, стремится
описывать действия Верховного советского командования деперсонифицированно.
Второй тип исторических версий содержит
трансформированные концепции Второй мировой и Великой Отечественной войн.
В них, как правило, освещаются ранее замалчивавшиеся репрессии. Каждая страна
стремится представить свой вклад в победу над
фашизмом как можно большим. В учебниках,
основанных на таком подходе к истории, обсуждается также тема коллаборационизма, часто
в нейтральном, а нередко и в сочувственном ключе. Здесь присутствует критическое отношение
к советской социально-экономической системе.
Осуждению подвергаются действия советского
руководства на первых этапах войны. Учебный
материал включает новые понятия и темы, многие из которых ранее находились под запретом
(например, Холокост, Катынь, быт в годы войны,
взаимоотношения народа и власти и др.). Для
учебников этого типа характерно присутствие
новых трактовок событий и документов.
Третий тип исторических версий основан
на радикальном пересмотре событий Второй
мировой и Великой Отечественной войн.
В учебниках, написанных на основе таких
версий, как правило, ставится знак равенства
между Гитлером и Сталиным и утверждается,
что оба диктатора несут равную ответственность
за развязывание войны. В них затушёвывается
решающая роль СССР в победе над фашистской
Германией. Среди главных факторов, опреде-
154
ливших поражение Германии и победу СССР,
называются климатические условия («Гитлера
победил русский мороз»), а также количественные показатели — огромные людские ресурсы,
брошенные на борьбу с фашизмом.
Важной составляющей идейного содержания учебников третьего типа является также
трактовка действий СССР после 1944 г., которые
характеризуются как захватнические. Германское общество в этом контексте (особенно гражданское население) всё чаще предстаёт в роли
невинной жертвы войны.
В школьных учебниках ряда государств радикально трансформируются оценки ещё одного
явления, порождённого войной, — коллаборационизма. Теперь нередко коллаборантов объявляют национальными героями, достойными
уважения, наград и вечной памяти.
Анализ содержания учебников различных
стран по истории Второй мировой и Великой
Отечественной войн позволяет распределить их
по степени концептуальных изменений следующим образом (табл. 1).
Как видно из таблицы, наименьшим изменениям подверглись учебники в Белоруссии, Казахстане, Армении, Узбекистане (отчасти), а также
в непризнанной Приднестровской Молдавской
Республике (ПМР). Самые большие изменения
внесены в учебники стран Балтии, Украины,
Польши и Грузии. Между этими двумя крайностями нет чётко обозначенных и непреодолимых
границ. Образовательные концепты многих стран
являются переходными и включают элементы
как одной типологической группы, так и другой.
Скажем, грузинские учебники отличает трудно
скрываемая симпатия к личности Сталина и его
режиму, но одновременно героизируются и грузинские коллаборационисты, боровшиеся против
«российского оккупационного режима».
Кроме того, можно с уверенностью говорить
о том, что традиционных советских версий практически не осталось. Все образовательные системы в той или иной степени трансформированы.
Для того чтобы уловить и до известной степени измерить уровень знаний современных
учащихся, выявить характер их представлений
о Великой Отечественной войне и определить
их ценностные ориентации, в РИСИ в феврале-марте 2010 г. было проведено пилотажное
исследование. Оно включило три направления.
1. Анкетирование учащихся старших классов
по опросному листу, с помощью которого,
во-первых, фиксировался базовый уровень
Чем наше слово отзовется
Таблица 1
Степень концептуальных изменений изложения истории Второй мировой
войны в школьных учебниках стран СНГ и бывшего социалистического блока
Близкие к традиционной
(позднесоветской) версии
Трансформированные
версии учебников
Радикально
пересмотренные
Казахстан
Россия
Латвия
Узбекистан
Чехия
Литва
Армения
Словакия
Эстония
Белоруссия
Азербайджан
Украина
Приднестровье
Болгария
Грузия
Молдавия
Польша
Таджикистан
Сербия
Хорватия
Венгрия
знаний дат, событий и имён, имеющих отношение к периоду 1939–1945 гг. Во-вторых,
опросный лист содержал блок вопросов, ответ на которые требовал оценочных суждений, раскрывающих ценностные ориентации и предпочтения учащихся.
Опрос проводился среди учащихся российских школ, а также в Приднестровье, где действуют образовательные стандарты РФ.
2. Сочинение на тему «Расскажу вам о войне…
(письмо потомкам о Второй мировой и Великой Отечественной)», которое учащимся
предлагалось написать без предварительной
подготовки на условиях анонимности.
3. Рисунки на тему Великой Отечественной
войны.
Всего учащимися было заполнено 847 анкет,
подготовлено 728 сочинений и рисунков.
Исследование проводилось в 21 городе и населённом пункте России (Владивосток, Екатеринбург, Уфа, Ростов-на-Дону, Москва, СанктПетербург, Калининград), Белоруссии (Брест
и Брестский район, Минск), Украины (Симферополь, Харьков, Киев, Луцк и Волынская область)
и Приднестровья (Тирасполь).
В своих сочинениях и тестах учащиеся России и стран СНГ выступили в роли своеобразного коллективного автора, который попытался
ответить на сущностные вопросы. Например:
«Кто виноват в развязывании Второй мировой и Великой Отечественной войн?»;
«Как следует оценивать роль Пакта Молотова–Риббентропа?»;
«Почему Советский Союз терпел поражение
в начале Великой Отечественной войны и почему всё-таки впоследствииодержал победу?»;
«Кого можно считать подлинным(-ми) героем(-ями) и истинным(-ми) победителем(-ями)
в этих войнах?»;
«Кто внёс решающий вклад в разгром фашизма во Второй мировой войне?»;
«В чём состоят итоги и в чём заключаются
уроки Второй мировой и Великой Отечественной войн?»
Изучению содержания сочинений и тестов
предшествовал анализ разделов учебников соответствующих стран, посвящённых этим войнам.
Можно утверждать, что в учебниках исследуемых стран сложились свои, национальные
версии истории этого периода. При этом в наименее трансформированном виде представлена история войны в учебниках Приднестровья.
В целом система образования ПМР осуществляется по российским стандартам. Учащиеся
республики изучают предмет по учебникам,
изданным в России, поэтому региональная
версия Второй мировой и Великой Отечественной войн касается местного театра военных
действий и наиболее близка к традиционной
интерпретации.
Белорусская версия непротиворечива, тесно
связана с позднесоветской концептуальной традицией и включает следующие позиции:
— пакт Молотова–Риббентропа был вынужденным и необходимым в тех условиях
шагом;
155
Том VIII. Расплата
Красная армия помогла белорусам объединиться в 1939 г., освободила их в 1944 г.,
спасла Европу, Азию и Африку от «коричневой чумы»;
— без подвига солдат летом 1941 г. на территории Белоруссии не было бы победы в 1945 г.;
— советский народ, в том числе белорусы, являлся главной силой, победившей фашизм;
— организатор и вдохновитель борьбы с фашизмом — Коммунистическая партия;
— воссоединение белорусов в едином национальном государстве стало одним из факторов победы в войне;
— всё население Белоруссии принимало участие в партизанском движении;
— Белоруссия пострадала в войне больше других республик и стран;
— все партизаны — герои, все коллаборационисты — предатели;
— память о войне и её жертвах должна быть
увековечена.
В отличие от белорусских трактовок, российская версия включает и неоднозначные оценки, освещает противоречивые аспекты войны,
содержит элементы пересмотра истории. Неоднозначна, например, оценка пакта Молотова–Риббентропа. В учебниках содержится как
критическая, так и оправдательная риторика.
Начало Великой Отечественной войны представлено как катастрофа, ответственность за
которую возложена на тогдашнее руководство
страны. Важным положением является тезис
о том, что просчёты политиков и военачальников компенсировались мужеством и героизмом
советского народа.
Авторы большей части учебников сходятся
во мнении, что основным источником Победы
стали жёсткие меры по мобилизации трудовых
ресурсов и экономики страны, а поворотным
пунктом в истории Второй мировой войны явилась Сталинградская битва.
В российских учебниках нового поколения
принято приводить факты массовых репрессий
и депортации народов во время войны, которым даётся неоднозначная политическая оценка.
Взаимоотношения с союзниками характеризуются как противоречивые. Однако неизменным
остаётся вывод о том, что Советский Союз внёс
решающий вклад в победу над фашизмом.
К важнейшим итогам войны российские
учебники относят разгром государств-агрессоров и резкий рост международного авторитета
СССР.
—
156
От белорусской и российской версий резко
отличается украинская, которую следует охарактеризовать в значительной мере как националистическую, антисоветскую и антироссийскую.
Из украинских учебников исчезло понятие
«Великая Отечественная война». Вместо него говорят о «Второй мировой войне» и «германо-советской войне». Авторы объясняют это тем, что
якобы для украинцев эта война не была отечественной, так как сама Украина являлась ареной
борьбы «двух тоталитарных режимов». Соответственно, Советский Союз в 30-е гг. в курсе всеобщей истории изучается как тоталитарное государство в одном ряду с такими фашистскими
государствами, как Германия, Италия, Венгрия.
Украинским учащимся внушают, что Гитлер
и Сталин — два диктатора, в равной мере ответственных за развязывание войны; что пакт
Молотова–Риббентропа ускорил начало Второй
мировой войны; что Украина — жертва борьбы
за господство двух тоталитарных режимов: фашистской Германии и СССР.
В украинском историческом образовании
стала господствующей концепция, согласно
которой советское партизанское движение
и ОУН-УПА — это два равноправных течения
в движении Сопротивления на Украине. При
этом со временем роль ОУН-УПА всё более преувеличивалась, а советского партизанского движения — приуменьшалась. Со второй половины
90-х гг. прошлого века деятельность ОУН-УПА
квалифицировалась как национально-освободительное движение, боровшееся за создание
независимого украинского государства. В этом
контексте воевавшие в немецкой дивизии СС
«Галичина» уже не рассматривались как военные преступники и сторонники гитлеровской
коалиции. Авторы украинских учебников подчёркивают, что Украина понесла самые большие
потери во Второй мировой войне.
В целом, если сопоставить идейный и содержательный багаж всех четырёх исследуемых
республик, то обнаруживается, что Белоруссия,
Россия и Приднестровье составляют один полюс
(внутри которого они, тем не менее, не вполне
однородны), а Украина — другой.
Судя по содержанию школьных сочинений
и учебников, освещение и интерпретация сущностных вопросов истории войны складываются
в следующую картину.
Для Белоруссии характерна консолидированная позиция. Суждения учеников и учебных
пособий не противоречат друг другу.
Чем наше слово отзовется
Таблица 2
Рейтинги героев Великой Отечественной войны в городах России
№
Калининград
Ростов
Екатеринбург
Владивосток
1
Советский народ
Жуков Г.
Матросов А.
Жуков Г.
2
Жуков Г.
Ворошилов К.
Жуков Г.
Карбышев Д.
3
Рокоссовский К.
Зорге Р.
Гастелло Н.
Сталин И.
4
Молодогвардейцы
Сталин И.
Тухачевский М.
Гастелло Н.
5
Матросов А.
Фрунзе М.
Рокоссовский К.
Рокоссовский К.
6
Космодемьянская З.
Молотов В.
Советский народ
Матросов А.
7
Гастелло Н.
Савичева Т.
Космодемьянская З.
Мересьев А.
8
Василевский А.
Панфилов И.
Черепанов С.
Панфилов И.
9
Ковпак С.
Гастелло Н.
Сталин И.
Советский народ
10
Панфилов И.
Черевичкин В.
Чертов А.
Говоров Л.
В России, как нам кажется, уровень консолидации ниже, но по отношению к войне в целом преобладают общие ценности. Судя по ряду
признаков, в нашей стране существуют определённая шкала ценностей и общее символически-ценностное пространство. Если, например,
посмотреть, кого школьники назвали героями
войны, то обнаруживается, что этот пофамильный список примерно одинаков для всей страны
от Калининграда до Владивостока (табл. 2).
Таким образом, в представлении российских
школьников истинными героями войны являются Жуков Г., Рокоссовский К., советский народ,
молодогвардейцы, Матросов А., Космодемьянская З., Ворошилов К., Гастелло Н., Карбышев
Д., Панфилов И., Сталин И. — именно в такой
последовательности.
На Украине картина вырисовывается весьма противоречивая и разнонаправленная. Взаимоотношения «учебник–ученик» складываются
по дисперсно-антагонистическому типу. Наше
исследование показало, что взгляды учащихся
нередко противоречат содержанию официальных учебников, причём не только на юге и востоке, но и в центре, в Киеве, и даже в одной
школе. Вот как, например, оценивают одни и те
же события ученики одной школы.
Сочинение А:
«…В 1941 году произошла трагедия, глобальная национальная катастрофа, которая
в наибольшей степени ударила по Украине как
главной арене боевых действий.
…Следует чётко понимать политику фашистской Германии против Украины. Ещё в 1939 году
Гитлер отдал под гнёт нацистской Венгрии За-
карпатскую Украину. Германский рейх никогда
не говорил про независимую Украину. Фашисты
планомерно и методично уничтожали украинских националистов.
…Украина была главной ареной борьбы против фашизма… Украина имеет своих героев. Героев в рядах Красной армии, героев УПА, героев
Карпатской Украины.
…Народ Украины воевал за освобождение
своей земли от захватчиков. И всех бойцов за
независимость Украины должны почтить в день
65-летия Победы над фашизмом.
…Украина очень бедно жила в послевоенный период: голод, террор НКВД, особенно на
Западной Украине, героическое сопротивление
ОУН и УПА, уничтожение сёл, семей, отсутствие
жилья, одежды, транспорта, крайне низкий уровень жизни и героические усилия по восстановлению».
Сочинение Б:
«Я считаю, что во время войны нужно было
бы всем уважающим себя украинцам пойти за
немцев. Ибо, по моему мнению, с немцами жилось бы лучше. При советской власти, как до
войны, так и во время войны, народу жилось
плохо, не хватало даже минимальных прожиточных минимумов. Немецкое командование хотело уничтожить большевистскую власть и дать
людям свободную жизнь и иметь свою личную
собственность, то есть неограниченную свободу выбора, земель, свой бизнес и делать то, что
заблагорассудится. Я осуждаю СССР, поскольку
он нёс в себе разруху, боль, страдания, издевательства, а также я рад, что уже нет СССР!»
157
Том VIII. Расплата
Сочинение В:
«На что бы я хотел обратить внимание?
Сейчас идёт активная перепись истории под
интересы правящих элит. Буквально месяц назад лидеру ОУН (УПА) Степану Бандере дали
звание Героя Украины. Помните, что бы ни писали в учебниках и СМИ, — ОУН (УПА) ничем
не отличались от фашистов, пытались сотрудничать. Стоит только вспомнить аллею с прибитыми к деревьям польскими младенцами. Это
геройство?! Увольте. Прадед мне рассказывал,
что он помнит о „воинах УПА“. Однажды его
село захватили бандеровцы. Главу сельсовета
они повесили в центре села, а его семерых детей
передушили нитками. Я считаю, что нам должно
быть стыдно за таких „героев“».
Что же общего между восприятием событий
войны школьниками всех анализируемых групп
(массивов)?
1. Подавляющее большинство осознает, что
Вторая мировая и Великая Отечественная
войны — это самые крупные события ХХ в.
и одни из самых значительных во всей истории человечества.
2. Большинство учащихся понимают, что в результате этих войн всё человечество, и особенно страны-участницы, понесли небывалые в мировой истории и невосстановимые
потери (культурные, материальные, людские,
духовные). С точки зрения очень многих, после Второй мировой мир стал другим. И все
последующие поколения несут в себе негативные последствия войны (межпоколенные
воспоминания об утратах, неродившиеся
дети, разрушенные межличностные, семейные отношения, ожесточение).
3. Абсолютное большинство российских, белорусских и приднестровских школьников,
а также значительная часть украинских
убеждены в том, что победа СССР над фашистской Германией избавила их страны
и народы от рабства, угнетения, физического уничтожения. Гипотетическую победу нацизма они рассматривают как вселенскую
катастрофу. Существует отчётливое осознание того, что своим рождением они обязаны
прадедам, победившим в войне.
4. Современная учащаяся молодёжь испытывает устойчивый экзистенциальный страх
войны. Детские сочинения наполнены
ощущениями хрупкости и неустойчивости
мировой системы, её конфронтационности.
158
Угроза войны разлита в воздухе. Картина
и география современных локальных войн,
а также недавнее постсоветское прошлое,
например война между Молдавией и Приднестровьем, создают ощущение, что эти
конфликты способны перерасти в более
масштабную (мировую) войну.
5. Подавляющее большинство сочинений содержат призывы не допускать эскалации
конфликтов в любой точке мира и добиваться компромиссов только мирными, невоенными средствами.
А что же разделяет школьников разных
стран в их оценках и восприятии Второй мировой и Великой Отечественной войн?
1. Можно констатировать, что в сознании
школьников сложились более или менее отчетливые «национальные» картины войны.
И дело далеко не в том, что в своих описаниях они чаще оперируют понятиями, датами и именами, характеризующими местный
театр военных действий, чаще называют
местных героев, акцентируют внимание на
руководителях и военачальниках соответствующих национальностей.
2. Школьные сочинения свидетельствуют
о формировании этноцентрического взгляда на войну. Так, российские школьники
убеждены, что против фашистов воевали
русские солдаты, русский народ, русская
армия. Белорусские — в том, что основная
тяжесть войны легла на белорусов. Украинским школьникам кажется, что главным
театром военных действий и главной пострадавшей страной была Украина.
3. Сместились представления о субъектности сторон, участвовавших в войне. СССР
часто не воспринимается как единая многонациональная воюющая страна. Россия,
Белоруссия, Украина часто рассматриваются
как самостоятельные субъекты, как равноправные стороны, участвовавшие в войне.
Одна белорусская школьница считает, что
Красная армия помогла белорусским партизанам. Встречается в сочинениях и такая
фраза: «Наш белорусский народ претерпел
немало, но и Россия держалась до конца».
4. Российским, белорусским и приднестровским школьникам присущи национальный
патриотизм, чувство гордости за военное
прошлое своих стран. Причём в Белоруссии
и особенно в Приднестровье эти характеристики выступают в концентрированном виде.
Чем наше слово отзовется
Украинские школьники, как видно из приведённых материалов, разделены в своих
оценках и предпочтениях. Для них характерно скорее депрессивное восприятие итогов войны, ибо непонятно, кто герой, а кто
предатель, какое место занимает Украина
в «табели о рангах» участников Второй
мировой, против кого она боролась — в составе СССР против фашизма или против
Германии и СССР? И как боролась — добровольно или вынуждена была служить на той
или иной стороне? Как видно из сочинений,
среди украинских школьников сложились
различные оценочные шкалы: а) признать
героями всех; б) признать только тех, кто
провозглашал своей целью создание независимого украинского государства.
Последние два пункта отражают самые глубокие различия, поскольку касаются ценностных ориентаций.
И всё-таки стоит обратить особое внимание на некоторые моменты. Судя по отношению к Сталину (равнодушно-констатирующее,
как к главнокомандующему, а не вождю), социальной базы для возрождения сталинизма уже
нет. С другой стороны, сознание и восприятие
школьников достаточно консервативно: оно
в значительной степени отражает глубинные
ментальные структуры и базируется на ценностях и исторической памяти, сопротивляющейся
конъюнктуре. Не удивительно, что пантеон героев Великой Отечественной долгое время остаётся относительно стабильным на протяжении
длительного времени. В 1990 г. предпринимались
5.
попытки умалить героические поступки ранее
канонизированных героев: Матросов-де неправильно бросился на амбразуру; Космодемьянская попалась на первом же задании, ничего не
успев сделать; молодогвардейцы быстро раскрыли себя и т.п. Но это, как видим, не отразилось
на их популярности в наши дни.
Ещё один важный момент — навязываемая
в последнее время дискуссия о личности Власова и попытки его реабилитации не сделали его
в глазах школьников героем войны. Только два
участника анкетирования упомянули его имя.
Зато генерал Карбышев вошёл в число самых
популярных героев.
Тем не менее перед обществом стоит очень
серьёзная проблема — проблема сохранения
преемственности памяти поколений. Исследователи подсчитали, что в 1997 г. в учебнике по
истории под редакцией М. П. Кима освещению
Великой Отечественной войны отводилось 43 %
объёма. А уже в 2001 г. в учебнике А. Левандовского и Ю. Щетинова, пережившем пять изданий,
военному периоду было уделено всего 8 %. Если
раньше в числе основных источников знаний
о войне для всех поколений были семейные рассказы и встречи с ветеранами, то в ближайшем
будущем по объективным обстоятельствам этот
канал информации станет минимальным.
Таким образом, мы уже вступили в принципиально новый этап сохранения и воспроизведения памяти о Великой Отечественной войне. Но
готовы ли мы эффективно противодействовать
тем угрозам и вызовам, которые нас ожидают
в условиях информационной глобализации?
Образ Второй
мировой войны
в сербских школьных
учебниках
Момчило Павлович*
В
конце 2009 г. в Сербии был принят
закон, согласно которому школьные
учебники могут издавать не только
государственные, но и частные издательства. Для этого необходимо лишь получить
необходимую аккредитацию, что довольно просто. Приоритетным фактором стало именно
количество различных вариантов учебников,
причём по какому именно учебнику заниматься, решает преподавательский состав каждой
отдельно взятой школы. Подобная практика
фактически существовала в Сербии с 2001 г.,
теперь она закреплена законом. Безусловно,
существуют учебные планы, которых учителя должны придерживаться, их утверждает
Национальный совет по образованию. Эта же
организация утверждает тексты учебников. Но
в рамках учебного плана сербские педагоги
имеют свободу выбора.
Историю в Сербии начинают изучать
в 5-м классе, в первый год — один урок в неделю. Вторую мировую войну сербские школьники изучают в 8-м классе (два урока истории
в неделю). В гимназиях общего и общественноязыкового направления историю Второй мировой войны проходят в 4-м классе, а в гимназиях,
специализирующихся на естественных и точных науках, — в 3-м классе. В профессиональных училищах на изучение истории отводится
одно занятие в неделю, причём существует тенденция отказа от обязательного преподавания
истории и превращения её в факультативную
*
дисциплину. В частности, некоторые считают,
что учащиеся должны иметь право выбора
между общей историей и историей искусства,
которая не менее важна. Ясно, что противопоставление истории и истории искусства не
может быть корректным. В общем и целом мы
можем говорить о неуклонном сокращении
часов, отведённых на преподавание истории
во всех средних и специальных учебных заведениях Сербии.
Продолжается полемика и вокруг содержания учебников. Начиная с 2001 г. всё чаще
звучит тезис о том, что учебник по истории не
должен становиться учебником по патриотизму.
Мировые события должны излагаться не с националистической (национальной, патриотической) позиции, а с общечеловеческой. В учебной литературе должны быть представлены все
возможные точки зрения на ключевые события истории. Также в рамках этой концепции
утверждается, что школьникам слишком много
рассказывают о насилии, убийствах и разного
рода жестокостях. Им будет гораздо полезнее
ознакомиться с материальной культурой той
или иной эпохи, повседневной жизнью людей,
в частности положением детей в обществе. Такая точка зрения встречает активное противодействие со стороны учёных и преподавателей,
утверждающих, что «мультиперспективность»
не должна быть самоцелью, а повседневную
жизнь людей невозможно изучать вне контекста исторических событий.
Момчило Павлович — директор Института современной истории (Сербия).
160
Чем наше слово отзовется
Обозначенные процессы носят глобальный
характер и имеют место не только в Сербии.
Говоря о сербской специфике, мы в первую очередь должны вспомнить о распаде Югославии.
Возникшие на её месте государства соревнуются в пересмотре истории. Корни национального
самосознания отыскиваются в седой древности,
а о событиях последних 100 лет предпочитают
не вспоминать. Забвению предаётся всё, что
связано с существованием балканских народов
в едином государстве, равно как и Вторая мировая война, положившая конец Королевству
Югославия и начало социалистической Югославии. Можно подумать, что общеюгославского
народно-освободительного антифашистского
движения и вовсе не было. Из таких школьных
учебников невозможно понять ни то, кто с кем
воевал, ни то, кто в итоге оказался победителем. Сложно даже понять, кто был на стороне
фашистов, а кто — антифашистом. Особенно
плохо дела обстоят именно в Сербии, поскольку
здесь существовало два антифашистских движения, имевших весьма сложные отношения
друг с другом.
***
Историю Второй мировой войны группируют в несколько параграфов, как правило, по
хронологическому признаку, причём основное внимание уделяется событиям на Восточном фронте1. Так, например, в учебниках для
8-го класса тема «Вторая мировая война» разбита на три параграфа: «От европейской войны
к мировой», «Конец Второй мировой войны»,
«Оценка Второй мировой войны».
Изложение событий начинается с нападения Германии на Польшу, вслед за чем, как
правило, рассказывается о вторжении Красной
армии в Польшу 17 сентября 1939 г., а затем и об
«оккупации» Советским Союзом Прибалтики
и Финляндии2. Затем излагаются события в Западной Европе, поражение Франции и битва за
Британию. Нападение Германии на Советский
Союз рассматривается достаточно детально,
при этом констатируется, что Гитлер считал
СССР своим «главным идейным противником»
и что германское руководство рассчитывало закончить войну на советской территории к зиме.
«Немецкие военные планы основывались на
уверенности в том, что Красная армия к боевым
действиям не готова, поскольку в сталинских
чистках погибли лучшие её кадры, счёт шёл на
тысячи офицеров. Сталин же верил, что немцы
не нарушат пакт 1939 г. и их не надо лишний
раз провоцировать».
Далее следует описание операции «Барбаросса»3. Несмотря на огромные потери, Красная
армия постепенно восстановила боеспособность.
Отпор врагу усиливался на всех участках фронта,
но особенно большие надежды советские солдаты
возлагали на своего главного союзника — русскую
зиму [Выд. авт.], к которой немецкие солдаты не
были готовы. Верховное командование Красной армии приняло решение защищать Москву любой ценой. Командующим Центральным
фронтом и обороной Москвы был назначен прославленный генерал Г. Жуков4. Показательно то,
что все школьные учебники отмечают «русскую
зиму» как одно из главных условий победы над
захватчиками.
Далее рассказывается о создании антигитлеровской коалиции, подписании соглашений
в Москве о взаимопомощи СССР и Великобритании (1941 г.). При этом подчёркиваются противоречия между союзниками, наметившиеся
ещё в ходе войны. Утверждается, что Англия
и США якобы понимали, что Восточную Европу придётся уступить Сталину5. Далее авторы
учебника переходят к изложению событий на
Севере Африки, описанию вступления в войну
США после нападения Японии на Пёрл-Харбор,
боевых действий на Тихом океане.
О Сталинградской битве школьникам сообщают следующее: «Сталинград стал переломным
моментом во Второй мировой войне. После Сталинградской битвы стало очевидно, что немецкая армия не является непобедимой, а Красная
армия успешно преодолела кризис и может стать
самой сильной сухопутной армией в мире. Победу под Сталинградом Красная армия продолжила наступлением по всей линии Восточного
фронта, не сбавляя обороты вплоть до фактического окончания боевых действий…»6. В этом же
разделе вскользь сообщается о высадке союзных
войск на Сицилии в 1943 г. и капитуляции Италии в сентябре того же года.
Во втором разделе «Конец Второй мировой войны» рассказывается о снятии блокады
Ленинграда и сражении за Новгород в 1944 г.,
сообщается о численных потерях немецкой армии, но почему-то не о потерях Красной армии7.
Основная часть параграфа посвящена событиям
на Западном фронте и освобождению Франции8.
Отдельно рассматриваются освобождение советской армией Освенцима, Ялтинская мирная
конференция и проекты раздела мира на сферы
161
Том VIII. Расплата
влияния. Параграф заканчивается рассказом
о падении Берлина и водружении Красного Знамени над Рейхстагом, что проиллюстрировано
широко известной фотографией9.
В последнем параграфе «Оценка Второй
мировой войны» речь идёт, в частности, о повседневной жизни людей во время немецко-фашистской оккупации. Отмечается, что народам
Западной Европы при фашистах жилось значительно лучше, чем населению СССР, Польши или
Югославии. В этом же параграфе рассказывается
о Холокосте, перечисляются лагеря смерти, упоминается о том, что в одной лишь Польше от
немецких оккупантов пострадали 3 млн человек.
Далее говорится о страданиях евреев в Сербии,
геноциде евреев, сербов и цыган в профашистской независимой Хорватии, бомбардировке
союзниками немецких городов. Параграф завершается констатацией общего числа погибших и пострадавших во Второй мировой войне
(называется цифра в 45 млн человек)10.
Практически во всех сербских школьных
учебниках отмечается решающая роль Красной армии в освобождении Сербии и Югославии. Так, например, в учебнике для гимназий
говорится: «первые отряды Красной армии вошли в Северо-Восточную Сербию 22 сентября,
а основные силы — в период с 28 сентября по
2 октября с территории Болгарии и Румынии.
Красная армия вошла в Сербию в нарушение
решений Тегеранской конференции, где говорилось, что Югославия будет зоной, свободной
как от советского, так и от западного военного
присутствия. Появление Красной армии стало
решающим фактором для изгнания немцев из
Сербии, равно как и для победы коммунистических партизан в гражданской войне с монархистами-четниками [Выд. авт.]. В этом и состояла
основная миссия Красной армии. Белград был
освобождён в ходе многодневных кровопролитных боёв 20 октября 1944 г., а к концу ноября
была освобождена и вся центральная Сербия»11.
Похожим образом освещаются события периода
Второй мировой войны и в учебниках для средних и специальных школ.
***
События Второй мировой войны в сербских
учебниках истории изложены в хронологическом порядке в соответствии с основными военными операциями на Восточном, Западном
и Северо-африканском фронтах. Значительно
меньшее внимания уделено событиям на Даль-
162
нем Востоке. Отдельно рассматриваются наиболее значительные сражения, влиятельные личности и основные международные конференции.
Упоминаются битва за Москву, сражения под
Сталинградом и на Курской дуге, сражение под
Эль-Аламейном, высадка десанта на Сицилии и в
Нормандии и т.д. Называются такие личности,
как Черчилль, Сталин, Рузвельт, Гитлер, Муссолини, Жуков, Роммель, Монтгомери, Эйзенхауэр,
Квислинг. Все эти деятели представлены и на
фотографиях.
В качестве иллюстративного материала приводятся также карты Европы до начала Второй
мировой войны и после её окончания; фотографии немецких солдат под Триумфальной аркой
в Париже; виды разбомблённого Лондона; жители Москвы, роющие траншеи осенью 1941 г.;
бомбардировка Пёрл-Харбора и высадка десанта
в Нормандии; советский солдат, водружающий
Красное Знамя над Рейхстагом 1 мая 1945 г.;
взрыв атомной бомбы в Хиросиме; «большая
тройка» на конференции в Ялте; концлагерь Освенцим; дети в варшавском гетто и т.д.
Во всех без исключения учебниках упоминается судьбоносное значение «русской зимы»,
остановившей наступление немецких войск.
Общее развитие событий тесно увязывается с событиями в Югославии, обозначается
влияние боевых действий на Востоке и Западе
на рост антифашистских настроений в стране.
Указывается, что до 1943 г. союзники поддерживали монархическое партизанское движение
четников, а после Тегеранской конференции —
коммунистических партизан. Особо отмечается, что именно вступление на территорию Югославии Красной армии предопределило победу
партизан над четниками в гражданской войне,
происходившей в Югославии одновременно со
Второй мировой.
В общем и целом картина Второй мировой войны в сербских учебниках — это прежде всего картина преступлений Германии и её
сателлитов против Сербии и сербского народа.
Ключевым моментом для понимания истории
боевых действий, по мнению создателей учебников, является история отношений четников
и партизан, их совместной борьбы с фашистами
в начале войны и вооружённого противостояния
друг другу в конце. Роль Красной армии в освобождении Сербии оценивается положительно,
но увязывается также с победой коммунистов
в гражданской войне.
Перевод Н. В. Бондарева
Чем наше слово отзовется
1
Нами рассматривались следующие учебники: Рајић С., Николић К., Јовановић Н. Историjа за 8 разред основне школе. Београд, 2008; Николић К., Жутић Н., Павловић М., Шпадијер З. Историја за 3 разред гимназије
природно-математичког смера и 4 разред гимназије општег и друђтвено-језичког смера. Београд, 2002 (несколько изданий); Бецић И. Историја за други разред средњих стручних школа. Београд, 2007.
2
Рајић С. Op. cit. с. 126.
3
Там же. С. 127.
4
Там же. С. 128.
5
Николић К. Op. cit. С. 170–171.
6
Там же. С. 129.
7
Рајић С. Op. cit. С. 130.
8
Там же.
9
Там же. С. 131.
10
Рајић С. Op. cit. С. 153–154.
11
Николић К. Op. cit. С. 181.
Вторая мировая
и Великая отечественная войны
Советского Союза в болгарских
учебниках истории
Трендафил Митев*
П
ереоценка крупных событий мировой
истории, по моему мнению, связана
с объективными и субъективными
факторами, воздействие которых проявляется как на глобальном, так и на локальном,
национальном уровнях. Применительно к теме
конференции эта схема даёт нам возможность
понять, кто и каким образом пытается повлиять
на изменение восприятия событий Второй мировой войны в общественном сознании.
Исчезновение двухполярного мира в конце 80-х гг. ХХ в. привело к беспрецедентному
«буму» в обмене информацией между Востоком
и Западом. В странах бывшего соцлагеря развивалось альтернативное политическое мышление,
которое, в свою очередь, породило серьёзную
общественную дискуссию о проблемах недавнего прошлого, в ходе которой дело зачастую
доходило до полного отрицания положений, господствовавших в науке до начала перестройки.
Восстановление уничтоженных коммунистами
политических партий и общественных организаций стало началом реваншизма в политике,
заставляющего по-новому рассматривать события недавней истории. На процесс переоценки
прошлого влияли и рассекреченные архивные
фонды, до конца «холодной войны» остававшиеся недоступными для науки.
С конца 1980-х гг. количество работ, опубликованных международными коллективами
авторов, постоянно растёт. На страницах подобных монографий нередко сталкиваются
различные научные методологии, различные
научные традиции. Но необходимость создания
«совместного научного продукта» подразумевает
необходимость компромисса. В подобных случаях на уступки почти всегда приходилось идти
учёным из бывшего соцлагеря, а не их западным
коллегам. Подобные «компромиссные» концепции — ещё один источник новых интерпретаций
узловых проблем прошлого Восточной Европы.
Демократизация общественной и политической жизни в Восточной Европе уничтожила
единую объединительную методологию в области академической научной мысли. Подобную
функцию в предшествующую эпоху выполнял
диалектический и исторический материализм.
Восприятие либеральных, консервативных
и других идейных систем усложнило систему
оценок, размыло значимость многих событий
национальной истории.
Все отмеченные выше факторы привели
к формированию в конце 1980-х гг. самопровозглашённого «нового поколения учёных». В большинстве своём это были совсем молодые авторы,
без зазрения совести повернувшиеся спиной ко
всей предшествующей научной традиции. Они
довольно наивно начали искать «новые точки
опоры» для своей научной продукции. Под «новыми точками» понимались темы, педалирование которых могло обеспечить авторам быструю
популярность и карьерный рост. Что учёным
«нового поколения» действительно удалось,
так это оседлать волну идеологических чисток
* Трендафил Митев — доктор исторических наук, профессор факультета международной политики
Национального университета мировой экономики (Болгария).
164
Чем наше слово отзовется
кадров научных учреждений. К началу 90-х гг.
именно эти учёные-популисты составили костяк
преподавательского состава на исторических
факультетах университетов.
К этому же периоду относится и возникновение так называемой «товарной науки», т.е.
коммерциализация научного процесса. Любители истории начали писать тексты, основное
назначение которых состояло в том, чтобы быстро и по выгодной цене продаваться, принося
прибыль. А привлечь потенциального покупателя проще всего было дутыми сенсациями, обещаниями чего-то принципиально нового и невероятно важного, что должны знать все. Так
Болгарию заполнила «историческая халтура»,
скомпрометировавшая само понятие истории
как науки, но принёсшая весьма приличные доходы некоторым из своих создателей…
Если посмотреть на «товарную науку» сугубо
профессиональным взглядом, мы увидим полную научную несостоятельность коммерсантов
от науки. Эти авторы или не работали в архивах
с конца 80-х гг., или вообще никогда в них не работали. Для того чтобы создать «новую историческую науку», это и не нужно: достаточно перевести на болгарский сочинения русских и западных
авторов. Излишне говорить, что российские «новые историки» в массе своей также гонятся за
финансовой отдачей, за дешёвыми сенсациями,
а не за исторической истиной. То есть болгарская
историческая халтура даже не аутентична, а является, по сути, грубой переработкой российской
(и западной) исторической халтуры. Идеологическое единство на почве погони за большими
деньгами и дутыми сенсациями заменило «новым
историкам» диамат и истмат.
***
Как же обстоят дела в Болгарии с преподаванием истории Второй мировой войны? Какие объективные факторы определяют подбор
научного материала, служащего базой для преподавания?
Первый тезис, ключевой для восприятия
Второй мировой войны болгарской научной
общественностью, состоит в том, что Болгария
и Советский Союз во Вторую мировую друг
с другом не воевали! Два государства на протяжении всей войны сохраняли дипломатические
отношения. После 22 июня 1941 г. болгарское
правительство не объявило войну Советскому
Союзу, а СССР, в свою очередь, не объявлял
войну Болгарии. На протяжении всей войны
в Софии работала советская дипломатическая
миссия. Её персонал регулярно получал и переправлял в Москву разведывательную информацию о перемещениях немецко-фашистских
войск на Балканах. Далее, болгарские войска
никогда не сражались на Восточном фронте,
ни один болгарин не погиб от русского оружия
и наоборот. Отсюда и отсутствие в болгарском
обществе антисоветских настроений применительно к военному периоду. Демократические
изменения, начавшиеся в стране после 1989 г., не
повлияли на отсутствие антисоветского дискурса в болгарской истории Второй мировой войны.
Второй принципиальный тезис заключается
в том, что идеология и практика фашизма и гитлеризма себя абсолютно скомпрометировали
в глазах болгарского общества. Ни одна болгарская политическая партия, возникшая после
1989 г., будь то либералы или националисты, не
призывает к переоценке событий, происходивших на Восточном фронте в период 1941–1944 гг.
Третье, поскольку Советский Союз и Болгария официально никогда не находились в состоянии войны, на болгарской территории
фактически не велись боевые действия. Продвижение советской армии по территории Болгарии
происходило бескровно, жертв среди мирного
населения не было. Советская армия не нанесла
урона ни инфраструктуре, ни экономике страны.
Стало быть, и попытки ревизии этих событий не
имеют под собой фактической базы — обвинить
советскую армию практически не в чем.
Четвёртое, бойцы третьего Украинского
фронта вошли на территорию Болгарии 5 сентября 1944 г., не встретив сопротивления со стороны
болгарской армии. Поэтому вооружённые силы
Болгарии были сохранены, а государство было
приглашено вступить в антигитлеровскую коалицию. В октябре–ноябре 1944 г. три болгарские армии участвовали в освобождении от немецко-фашистских войск Греции, Македонии и Восточной
Сербии. С января по май 1945 г. Первая болгарская
армия как составная часть Третьего украинского
фронта способствовала окончательному освобождению Венгрии и Австрии, где в ходе боёв погибли
33 тыс. болгарских солдат. В результате на момент
окончания Второй мировой войны Болгария могла считаться одним из ключевых участников антигитлеровской коалиции.
Пятое, части советской армии оставались
на территории Болгарии лишь 2,5 года, с 5 сентября 1944 до весны 1947 г. Они содействовали
болгарскому народу в преодолении последствий
165
Том VIII. Расплата
разрухи, восстановлению национальной экономики. Красная армия предоставляла горючее
и технику для сельхозработ, транспортировки
урожая и пр. Подобные факты оставили глубокий
положительный отпечаток в сознании болгарского народа. 10 февраля 1947 г., после подписания
Парижского мирного договора, советские войска
полностью покинули Болгарию. То есть о советской «оккупации» говорить не приходится.
Наконец, нельзя забывать и об огромной
признательности, которую болгарский народ
испытывает к России за помощь в Освободительной войне 1877–1878 гг. С момента освобождения
Болгарии от турецкого ига до Второй мировой
прошло всего 63 года. В 1944 г. были живы многие
из тех, кто лично встречал генералов Гурко, Скобелева, Дондукова, Тотлебена, графа Игнатьева
и других русских деятелей, принявших активное
участие в освобождении страны от османского
владычества. Вот почему во время Второй мировой войны советская армия встречала глубочайшую симпатию среди самых широких народных
масс. Чувство глубокой признательности к русскому народу живо в Болгарии и по сей день.
***
Что касается субъективных факторов,
влияющих на восприятие Второй мировой войны болгарским обществом, то можно обозначить
следующие моменты.
Во-первых, на болгарском языке при социализме было издано огромное количество
научной и мемуарной литературы по военному
периоду как российских, так и западных авторов.
И этот пласт источников не могут игнорировать
даже «новые историки».
Во-вторых, нельзя сбрасывать со счетов
и возрастной фактор. Возраст большинства нынешних болгарских профессоров — 50–65 лет,
и на момент начала демократических перемен
в стране они были сорокалетними доцентами.
Не так-то легко в этом возрасте отказываться от
своих убеждений, от того, чему ты многие годы
учил молодёжь… А ведь для уважающего себя
учёного не может быть двух правд — «старой
правды» и «новой правды». После бурных 1990-х
гг. сейчас тон в болгарской науке задают вполне
серьёзные учёные.
В-третьих, с 1994 г. в Болгарии существует
практика издания нескольких вариантов учебников по одному и тому же курсу. Коллектив
преподавателей самостоятельно выбирает, по
какому из учебников заниматься. Это создаёт
166
серьёзный компенсаторный механизм: если тот
или иной учебник является с научной точки зрения не вполне корректным, преподаватели могут
перейти на другой.
В-четвёртых, учительское сообщество
в Болгарии осталось неполитизированным.
Школьные учителя составляют основу интеллектуальной, демократически мыслящей части
болгарской национальной интеллигенции. Имея
возможность выбирать из нескольких учебников, думающие о благе учеников и будущем страны учителя используют ту учебную литературу,
которая не пытается пересматривать и политизировать прошлое. Молодое поколение остаётся
в стороне от злоупотреблений научным знанием.
В-пятых, в последнее время проявилась
ещё одна субъективная тенденция в болгарском
образовании. Военная история занимает всё
меньше места в учебном процессе, а на первое
выходит цивилизационный аспект. Учащимся
рассказывают о политических формациях, государственном устройстве, эволюции общественной мысли, развитии материальной культуры
и искусства, методах хозяйствания и т.п. Если
исключить военные училища и Академию Генштаба, то можно утверждать, что преподавание
военной истории в чистом виде в Болгарии практически отсутствует. У этой тенденции есть как
хорошие, так и плохие последствия. Но в целом,
если учесть также и сокращение учебных часов,
на «фальсификацию истории» у недобросовестных преподавателей просто не остаётся времени.
***
Теперь несколько конкретных фактов на
примере учебника «История и цивилизация»
для 10-го класса гимназии.
На изучение Второй мировой войны в этом
учебнике отведены три урока. На первом занятии изучается начало фашистской агрессии на
Западе и нападение на Советский Союз. В отношении 22 июня 1941 г. ученикам сообщается, что
вермахт бросил на СССР 153 дивизии и 3,5 тыс.
самолётов. Подобное количество солдат и боевой техники ранее не использовалось ни на одном фронте. Школьникам объясняют, что Гитлер
«внезапно атаковал большого восточного соседа — СССР» и начал с Советским Союзом вероломную войну. Подчёркивается, что в ходе этой
войны три четверти солдат вермахта находились
на Восточном фронте. Из этого делается вывод,
что «гитлеровское командование понимало масштабность задачи по подчинению советского
Чем наше слово отзовется
государства». Специально отмечается, что немецкое наступление длилось с июня по ноябрь,
затем, в середине ноября, «советская армия перешла в наступление и сорвала германский план
захвата Москвы». Говорится о героизме советских людей, проявленном при обороне Москвы,
которую немецкие войска так и не смогли взять.
Также рассказывается о создании международной антигитлеровской коалиции, указывается,
что «вовлечение СССР и США в войну в корне
поменяло расстановку сил в стане противников
Третьего рейха».
Второе занятие озаглавлено «Победа во
Второй мировой войне (1942–1945гг.)». В этом
параграфе также упоминается, что на Восточном
фронте были сосредоточены главные силы рейха.
Школьникам объясняют, что с весны 1942 г. основным направлением немецкой экспансии стал
Юг России, поскольку немцы «пытались прорваться к Волге и нефтяным месторождениям
Юга СССР». В учебнике чётко обозначено, что
именно Сталинградская битва сформировала
условия для коренного перелома в боевых действиях «и вообще в ходе Второй мировой войны», в частности «пленение армии маршала Паулюса разбило веру в непобедимость вермахта».
Описывается историческое значение сражения
на Курской дуге и делается вывод, что эта победа
сделала возможным «начало наступления советской армии по всему фронту (с августа 1943 г.)».
Значительно меньше содержится в учебнике
информации о событиях на Западном фронте,
а меньше всего — о боевых действиях Красной
армии на Тихом океане. О событиях на Дальнем
Востоке сообщается лишь, что «8 августа 1945 г.
СССР объявил войну Японии и начал наступление навстречу Квантунской армии». К этому
параграфу существует приложение, озаглавленное «Документы». В нём, в частности, приведён
отрывок из мемуаров маршала Г. Жукова, где говорится, что «битва в районе Курска, Орла и Белгорода является одним из самых крупных сражений Великой отечественной войны и Второй
мировой войны вообще. Здесь была безвозвратно
подорвана вера немецкого народа и союзников
Гитлера в способность Германии противостоять
всё нарастающему могуществу Советского Союза…» К тексту прилагаются фотография маршала
Жукова и биографическая справка о нём. Подчёркивается его вклад в победу, его участие в главных
сражениях на Восточном фронте.
Третий урок назван «Антигитлеровская
коалиция». В этом параграфе прослеживается
создание союза между тремя великими силами —
СССР, Англией и США. Описываются координация ресурсов союзников, компромиссные решения по сложным международным вопросам
на конференциях в Тегеране, Ялте, Потсдаме.
Урок заканчивается описанием договорённости
между Сталиным и Черчиллем о «разделе сфер
влияния».
***
Приведённая информация даёт основания
сделать некоторые выводы о специфике преподавания в Болгарии истории событий на Восточном фронте.
Во-первых, несмотря на изменения в политической и общественной жизни Болгарии
и тяжёлое положение, в котором находится болгарская академическая наука, школьные учебники продолжают давать чёткую и объективную
картину Второй мировой войны и участия в ней
Советского Союза. Нами не отмечены случаи
грубой подмены фактов и фальсификации истории в болгарских школьных учебниках.
Во-вторых, внимание учащихся специально
обращается на узловые моменты, которые имеют принципиальное значение для понимания
освободительного характера войны для народов
Советского Союза, а также на решающую роль,
которую сыграла Красная армия в окончательном разгроме немецко-фашистских сил.
В-третьих, в сегодняшних болгарских учебниках несопоставимо больше, чем во времена
социализма, говорится о событиях на других
фронтах — Западном, Африканском, Тихоокеанском. Представление учащихся о Второй мировой войне стало значительно более полным.
На этом фоне ещё ярче и значимее выглядит
история боевых действий на Восточном фронте.
В-четвёртых, новые тенденциозные интерпретации событий Второй мировой войны
отмечаются в основном в «рыночно-ориентированной литературе». Литературу, содержащую различного рода инсинуации и фальсификации, покупают прежде всего взрослые,
считающие себя «любителями истории». Подобного рода литература, однако, не оказывает
практически никакого влияния на школьную
программу. Источники же, из которых черпает
информацию молодое поколение Республики
Болгарии, т.е. школьные учебники и учебные
пособия, заслуживают вполне положительной
оценки.
Перевод Н. В. Бондарева
167
Советский Союз
и Восточный фронт
в американских учебниках
с 1990 года
Кэрол Финк*
Учебники обладают властью, потому что
содержат информацию, которую общество
хочет передать своим детям1.
В
отличие от многих стран в Соединённых штатах учебники издают коммерческие организации. Федеральное
правительство не выполняет надзора
над учебниками. Часто их подбором занимаются сами учителя2. Следует также сказать, что
на содержание учебников влияют различные
политические, социальные и финансовые факторы. Производство учебников, которые обычно пишут несколько профессоров, — процесс
дорогостоящий. К тому же в них часто вносят
изменения, отражающие результаты новых
исследований и подходов. Кроме того, авторы
учебников стремятся изложить в них превалирующие идеи американской нации. Так, Вторую
мировую войну изображают как борьбу Соединённых Штатов с угрозой «тиранических
режимов». Америка предстаёт в них оплотом
демократии, создавшим героические боевые
силы, которые изменили ход войны и освободили человечество3.
В течение двух десятилетий после падения
советской империи изображение СССР и описание войны на Восточном фронте по-прежнему носят отпечаток «холодной войны»4. И это
совершенно не удивительно, принимая во внимание тот факт, что в массовой культуре США
подчёркивается вклад Америки в военные дей-
ствия. Американские фильмы, документальные
телевизионные передачи, а также комиксы, интернет-игры и игры-симуляторы преувеличивают силу и агонию немецкой армии, недооценивают героизм и жертвенность советских солдат
и советского народа так же, как недооценивают
и зверства, совершённые захватчиками на советской земле5.
Учитывая это, в моём исследовании будет
представлен анализ того, как в учебниках современной средней школы и университетов
США описываются 7 факторов американосоветских отношений и война на восточном
фронте. Данное исследование является значимым не только благодаря своей последовательности, но и из-за недостаточной освещённости
этих двух тем6.
Начало войны
Излагая причины начала Второй мировой
войны, наряду с гитлеровской агрессией и попустительством Франции и Британии в американских учебниках всегда упоминается и причастность Сталина. Советский Союз 1930 г.
описывается как тоталитарное диктаторское
государство, сравнимое с нацисткой Германией,
которое предоставило поддержку «левой испанской республике»7.
* Кэрол Финк — профессор латинского языка и литературы исторического отдела Университета штата
Огайо (США).
168
Чем наше слово отзовется
Обычно в критическом ключе говорится
о пакте о ненападении, подписанном Сталиным
и Гитлером, который «дал возможность Третьему рейху напасть на Польшу»8. Пакт Молотова–
Риббентропа от 23 августа 1939 г. характеризуется как акт, избавивший Гитлера от войны на
два фронта и позволивший Советскому Союзу
захватить Западную Польшу, страны Балтии,
некоторые территории Румынии и Финляндии9.
Большой альянс:
предыстория
Внезапное нападение Гитлера на Советский
Союз 22 июня 1941 г. подготовило почву для создания большого альянса. Рузвельт и Черчилль,
несмотря на подозрения Сталина, приветствовали участие Советского Союза в антифашисткой
борьбе в качестве своего союзника, понимая, что
это облегчит тяжёлое положение Британии10.
В августе 1944 г., по мере того как немецкие
войска продвигались по территории Советского
Союза, а нацистские подводные лодки беспрепятственно плавали в Атлантическом океане,
Ф. Рузвельт (всё ещё не принявший решения
об участии в военных действиях) и У. Черчилль
тайно встретились на Ньюфаундленде, где сформулировали Атлантическую хартию. Данный документ, который назвали «идеологическим основанием союзнической борьбы против Третьего
рейха», провозглашал свободу морей и торговли,
осуждал территориальные завоевания, поддерживал право наций на самоопределение и, таким
образом, закладывал основу для конфликта со
Сталиным11.
Включение в 1941 г. Ф. Рузвельтом Советского Союза в список стран, получавших помощь по
ленд-лизу, описывается как благородный жест,
который вызвал определённую критику внутри
страны. Президент США, после того как ему удалось преодолеть собственный скептицизм в отношении советской мощи и воли СССР к борьбе,
убедил американский конгресс предоставить
материальную помощь Сталину12.
Изменение хода войны
В середине 1942 г. после серии побед над
Германией и её союзниками в Европе, Северной Африке и Азии ход войны начал меняться.
Американские учебники отдают должное финансовому и военному вкладу Соединённых
штатов, а также единству цели «Большой тройки»: «Альянс иногда сгибается, но никогда не
ломается»13.
Триумфальные для Англии и Америки
операция «Факел», Эль-Аламейн, вторжение на
Сицилию и победа в Северной Атлантике часто
описываются как важное дополнение к битве
Советской армии под Сталинградом, которая
характеризуется как «одно из самых кровопролитных сражений в истории», «сломавшее опору
нацистского вторжения»14.
В каждом учебнике требование Сталина
открыть второй фронт во Франции расценивается как попытка облегчить бремя Советской
армии. Заявление англо-американцев в Касабланке в январе 1943 г. об их стремлении добиваться от Германии безоговорочной капитуляции должно было убедить Сталина в отсутствии
у союзников намерений заключить сепаратный
мир с Гитлером, но не «вдохновило»15 советского
лидера. Один из авторов прямо указывает: «Казалось, Сталин не помнил о том, что в 1940 г.,
когда Британия боролась с нацизмом во Франции и отчаянно нуждалась в помощи, он был
союзником Гитлера!»16. Почти каждый автор
объясняет причину задержки начала военных
действий союзных войск в Европе тем, что основной удар войны им пришлось взять на себя17.
Один автор добавляет, что задержка союзников
делала нападение на Францию «всё более вероятным»18.
Распад Большого альянса
Когда победа над Германией и её союзниками стала казаться более вероятной, отношения
между странами «Большой тройки» ухудшились из-за идеологических различий и разных
взглядов на послевоенное устройство19. В Тегеране (ноябрь 1943 г.), когда Рузвельт впервые
встретился со Сталиным и попытался завоевать
его доверие, Америка и Британия пообещали
открыть второй фронт уже через 6 месяцев,
а Сталин, в свою очередь, согласился после завершения военных действий в Европе вступить
в войну с Японией. Хотя ещё оставались разногласия в вопросе о Польше20.
Полтора года спустя, в Ялте (февраль 1945 г.),
когда Германия уже была близка к поражению,
«Большая тройка» договорилась о создании
ООН и разделении рейха на четыре оккупационные зоны. Однако компромиссы, достигнутые в Ялте в отношении Польши и Восточной
Европы, были по-разному истолкованы обеими
сторонами. Америка, по сути, рассматривала их
как свой проигрыш Сталину, не проявлявшему
гибкости в подходах21.
169
Том VIII. Расплата
Окончание Второй мировой войны
Описывая поражение Третьего рейха, американские учебники уделяют особое внимание
англо-американской военно-воздушной кампании против военных, промышленных и городских целей, союзнической высадке в Нормандии
(«крупнейшее морское нападение в мировой истории») и вторжению в Германию в начале 1945 г.
Тот факт, что в июне 1944 г. советские войска
выбили фашистов за пределы России, упоминается вскользь22.
Американо-советские отношения в последние дни войны трактуются в учебниках как двусмысленные. Решение Д. Эйзенхауэра остановить свои войска у реки Эльба представляется,
с одной стороны, как жест, дающий Советскому Союзу возможность нанести решающий
удар и позволяющий облегчить послевоенные
отношения, а с другой — как средство сохранить жизни американских солдат23. Один автор,
упоминая о встрече американских и советских
солдат в окрестностях Торгау 27 апреля 1945 г.,
отмечает: «Много лет пройдёт, прежде чем между ними произойдёт ещё одна дружественная
встреча»24. И только в одном учебнике говорится
о «колоссальном» самопожертвовании советского народа во время войны25.
Холокост
Несмотря на то, что во всех американских
учебниках истории говорится об убийстве нацистами шести миллионов евреев и представлены
фотографии американских солдат в лагерях Дахау и Бухенвальд, только в одном упоминается
об освобождении Аушвица советскими солдатами26. Не менее важно то, что ни в одном из учебников нет информации о зверствах нацистов
против евреев и партизан на Восточном фронте
Второй мировой войны.
Начало «холодной войны»
США и СССР вступили во Вторую мировую
войну после внезапного нападения Германии
в 1941 г. и стали союзниками. Однако опыт совместных действий в последующие 4 года обострил существовавшие между ними исторические
и идеологические разногласия27. Война вывела
Соединённые штаты из мировой депрессии (которой СССР удалось избежать), а Советскому
Союзу принесла экономическое разорение и колоссальные жертвы. В учебниках подчёркивается тот факт, что видение послевоенного мира
каждой из наших стран отражало следующее
170
противоречие: США хотели построить «открытый мир», основанный на свободном перетоке
товаров и идей, а СССР стремился поделить
мир на отдельные сферы влияния. США после
войны, которую они вели на трёх континентах,
стали мировой супердержавой с сильнейшей
в мире экономикой и ядерной монополией. Им
пришлось противостоять экономическим, политическим и территориальным притязаниям
Советского Союза и разорённой Европы, а также
требованиям американского населения «вернуть
домой войска»28.
В распаде «большого альянса» и начале «холодной войны» в большинстве учебников обвиняется Сталин. И хотя признаётся высокая
степень самопожертвования советских людей, говорится о потере 25 млн человек и большой части
промышленных и сельскохозяйственных мощностей, СССР в целом описывается как страна,
возглавляемая «жестоким диктатором», который
хотел заставить Германию заплатить, сохранить
за собой территории, полученные по Договору
о ненападении 1939 г. и обеспечить себе свободу
рук для создания «дружественных» правительств
у своих границ, а также расширить советское
влияние в мире29. Почти во всех учебниках говорится, что «холодная война» была неизбежна не
только из-за марксисткой идеологии Советского
Союза, которая после войны стала активно соперничать с идеалами Америки и надеждами на
послевоенное урегулирование, но также и из-за
политики экспансии против соседних западных
государств, которую проводил Сталин30.
В некоторых учебниках часть ответственности возлагается на США и Великобританию. Два
автора указывают на роль Г. Трумэна в резком
прекращении американо-советского военного
сотрудничества, которое произошло, как они
пишут, из-за его неопытности, недальновидности31 и нежелания идти на компромисс32. Более
того, советники нового президента рекомендовали ему избегать политики «умиротворения»
советского диктатора, которая, как известно,
провалилась по отношению к Гитлеру33. А в одном из учебников высказано предположение, что
версия, будто Г. Трумэн использовал атомную
бомбу против Японии в августе 1945 г., только чтобы убедить Сталина «действовать менее
агрессивно», была придумана с конкретной
целью: не упоминать о том, что «большинство
свидетельств доказывает, что Трумэн решил
использовать бомбу, чтобы как можно быстрее
закончить войну»34.
Чем наше слово отзовется
В другом учебнике высказывается предположение, что сопротивляться распространению
советского тоталитарного режима Соединённые
Штаты побуждал Черчилль, отправленный в отставку в августе 1945 г., но остававшийся ярым
антикоммунистом35.
СССР в союзническую победу и сурово осуждать его за послевоенную политику. Мирное
объединение Германии, экспансия НАТО и ЕС
до российских границ говорят скорее о реализации целей Рузвельта и Черчилля, но не
Сталина. Возможно, только тогда, когда американские деятели сферы образования вый***
дут за пределы традиционного взгляда Европы
Учитывая нынешнюю политическую ат- и мировой политики на Вторую мировую войну
мосферу, вряд ли стоит ожидать изменения и увидят её глазами всего человечества, у нас
отношения авторов американских учебников будет более сбалансированное представление
истории к СССР и Восточному фронту. Похоже, о нашем бывшем союзнике и о войне на Вочто победа Америки в «холодной войне» лишь сточном фронте.
усилила стремление минимизировать вклад
Перевод Л. К. Мамедовой, Е. А. Струковой
1
What Shall We Tell the Children? International Perspectives on School History Textbooks / ed. by J. F. Stuart,
A. C. Keith. Greenwich (CT) : Information Age Publ., 2006. p. xiii.
2
Существует примерно два десятка штатов, где адаптируются учебники (Техас — один из самых известных), что приводит к созданию списка книг, одобренных для начальной и средней школы, из которого местная
администрация может выбирать учебники. Однако стандартизированной процедуры их отбора не существует даже в этих штатах.
3
Nash G. American Odyssey: The United States in the 20th Century. N.Y. : Glencoe McGraw Hill, 1994. Р. 401;
Cayton A. et al. America: Pathways to the Present. Needham : Prentice Hall, 1998. Р. 506.
4
Smelser R., Davies II E. J. The Myth of the Eastern Front: The Nazi-Soviet War in American Popular Culture.
Cambridge : Cambridge Univ. Press, 2008. p. 247–259.
5
Одно удивительное исключение — это вышедшее недавно в свет издание Coatney L. R. German Eagle
vs. Russian Bear: A World War II Russian Front Board Game. Master of Arts in Military History — Online. Norwich
University, 1993. URL: http://www.coatney.history.com/GEvsRB.htm accessed 3/11/2010.
6
См.: Price S. World War II. N.Y. : Teaching Resources, 2004. В этом собрании первоисточников для младших
классов в первую очередь внимание уделено американскому фронту, а 2 из 23 страниц посвящены документам об осаде Ленинграда.
7
Giese J. R. et al. The American Century: A History of the United States in Modern Times. Cincinnati : West, 1999.
Р. 493, 495.
8
Giese J. R. et al. Op. cit. Р. 498.
9
Henretta J. A. et al. America’s History. 2nd ed. Cincinnati : World Publ., 1993. p. 820; Davidson J. W. Nation of
Nations: A Narrative History of the American Republic. Vol. 2. Boston : McGraw Hill, 2008. p. 766; Hutchinson M.
Document-Based Activities on World War II. Culver City, CA : Social Studies School Service, 2002. p. 9–11, 26–27;
URL: http://www.socialstudies.com/worldlinks.html.
10
Oakes J. et al. We the People: A History of the United States. N.Y. : Oxford, 2010. p. 828–829; Nash G. Op. cit.
p. 503 (автор последнего труда процитировал знаменитые слова Черчилля: "Если бы Гитлер пошёл войной на
ад, я заключил бы союз с сатаной"; он утверждает, что бои на восточном фронте связали 200 немецких дивизий, которые в противном случае могли бы обрушиться на Британию).
11
Jones J. et al. Created Equal: A Social and Political History of the United States. N.Y. : Longman, 2003. p. 774;
Davidson J. W. Op. cit. p. 768; Henretta J. A. et al. Op. cit. p. 838.
12
Davidson J. W. Op. cit. p. 767–768; Oakes J. et al. Op. cit p. 828; Roark J. L. et al. The American Promise. 4th ed.
Boston : Bedford St. Martin’s, 2010. p. 629. Один из перечисленных учебников указывает, что необходимая помощь не оказывалась в тяжёлый период 1941–1942 гг. В другом опубликованы цифры о поставках в СССР военной техники на 0,5 млн дол., которая пополнила многие части Красной армии. Упоминается и о том, что 90 %
поставок топлива в СССР шли из Америки, а американское продовольствие обеспечивало один приём пищи
каждому советскому солдату.
13
Davidson J. W. Op. cit. p. 772.
14
Davidson J. W. Op. cit. p. 772.
15
Graff H. F. America: The Glorious Republic. Rev. ed. Boston : Houghton Mifflin, 1990. p. 728; Giese J. R. et al. Op.
cit. p. 527–528.
16
Ibid. p. 721.
171
Том VIII. Расплата
17
Davidson J. W. Op. cit. p. 772; Henretta J. A. et al. Op. cit. p. 838; Giese J. R. et al. Op. cit. p. 528 (в этом издании
упоминается, что англо-американцы опасались, что разозлённый Сталин может заключить сепаратный мир
с Германией и оставить их один на один с Гитлером).
18
Giese J. R. et al. Op. cit. p. 516; Roark J. L. et al. Op. cit. p. 636.
19
Ibid. p. 513–514.
20
Henretta J. A. et al. Op. cit. p. 845.
21
Graff H. F. Op. cit. p. 730–732; Davidson J. W. Op. cit. p. 787–789; Giese J. R. et al. Op. cit. p. 533 (здесь приводится
высказывание Ф. Рузвельта: «Это лучшее, что я на данный момент могу сделать для Польши»).
22
Roark J. L. et al. Op. cit. p. 641; Davidson J. W. Op. cit. p. 784; Goldstein M. World War II Europe: Chronicle of
America’s Wars. Minneapolis : Lerner Publ. Co., 2004. p. 75–83.
23
Henretta J. A. et al. Op. cit. p. 792 (здесь говорится, что «огромное количество советских солдат погибло на
подступах к Берлину, но война в Европе уже подходила к концу»).
24
Giese J. R. et al. Op. cit. p. 535.
25
Roark J. L. et al. Op. cit. p. 645.
26
Ibid. p. 640.
27
Jones J. et al. Op. cit. p. 810.
28
Ibid. p. 647.
29
Ibid. p. 653.
30
Oakes J. et al. Op. cit. p. 861–864 (здесь на с. 862 говорится: «К 1945 г. некоторые американцы уже приравнивали Советский союз к фашистской Германии, объявляя советский тоталитарный режим „красным фашизмом“»).
31
Ibid. p. 864.
32
Победа, достигнутая небольшой ценой, и небывалые богатство и мощь США укрепляли позицию Г. Трумена, который возразил своим советникам, что если страна не смогла добиться, «чтобы они согласились с нашими предложениями на 100 %, то мы в состоянии добиться их согласия на 85 %» (Jones J. et al. Op. cit. p. 810).
33
Roark J. L. et al. Op. cit. p. 653.
34
Davidson J. W. Op. cit. p. 792.
35
Giese J. R. et al. Op. cit. p. 514; Graff H. F. Op. cit. p. 754.
Вторая мировая война
в современных польских
учебниках истории
Эдвард Вишневски*
В
1994 г. Польша подала официальную заявку на членство в Европейском союзе.
С этого момента правительство приступило к согласованию своего законодательства с европейскими нормами и проведению
различных социально-экономических реформ
в стране в соответствии с требованиями ЕС. Одной из них была реформа школы, проведённая
в 2000 г. Вместо двухступенчатой системы была
введена трёхступенчатая — начальная шестилетняя школа, трёхгодичная гимназия и трёхгодичный лицей. Во всех типах школ история
преподаётся как отдельный предмет, и для каждого класса существует несколько учебников.
Для нашего анализа были выбраны наиболее
популярные учебники, которыми пользуются
учителя в школах. Прежде всего в них освещаются история Польши и избранные проблемы
всеобщей истории. История Второй мировой
войны преподаётся в последних классах всех
видов школ.
Во всех учебниках приводятся причины
Второй мировой войны. Среди них перечисляются косвенные — стремление некоторых
европейских государств, в основном Германии,
пересмотреть пункты Версальского договора;
возникновение фашизма в Германии и Италии;
страх перед коммунизмом в Европе и связанный с этим выбор «меньшего зла» путём поддержки националистических движений; страх
перед революцией и создание единого фронта
борьбы с коммунизмом; экспансионистская политика Японии; стремление Германии вернуть
утраченные колонии; слабость Лиги Наций; на*
циональные движения (в основном недовольство национальных меньшинств в Европе, в том
числе немцев в Гданьске и украинцев в Польше).
Непосредственными причинами войны авторы
учебников называют аншлюс Австрии, захват
Германией Судетской области, распад Чехословакии, политика умиротворения, проводимая
западными государствами в отношении Германии, территориальные притязания Гитлера
к Польше, стремление Советского Союза к четвёртому разделу Польши, подписание пакта Молотова–Риббентропа1.
Следует заметить, что до 1989 г. в учебниках упоминались попытки Советского Союза
создать систему коллективной безопасности, но
сейчас СССР представляется только как агрессор. В некоторых учебниках в отдельных главах («Сговор грабителей»2, «Сталинский план
войны»3) подробно показаны этапы подготовки СССР к войне. «Чтобы навязать коммунизм
силою извне, он создал огромную армию, не
считаясь с тяготами, которые несло общество.
Он готовился к войне под предлогом необходимости обороны от якобы грозившей стране
скоординированной атаки западних держав,
с которыми сотрудничили агенты Троцкого.
Сталин действительно опасался возможного
союза Германии, Италии, Японии, Франции, Великобритании и Польши, а поэтому с удовлетворением воспринял захват власти Гитлером.
Это, с одной стороны, было хорошим предлогом для дальнейших интенсивных вооружений,
а также наращивания армии и репрессивного
аппарата, а с другой — политика Гитлера вела
Эдвард Вишневски — профессор Института истории Лодзинского университета (Польша).
173
Том VIII. Расплата
к напряжению в отношениях между государствами Западной Европы».
Фюрер, «планируя нападение на Польшу,
опасался, что Сталин может оказать полякам
помощь, несмотря на плохие отношения между этими государствами. Поэтому он изменил
направление своей пропаганды. Отказался от
нападок на коммунизм, начал провозглашать
идею антикапиталистической общности фашизма и коммунизма. Сталин правильно понял перемену позиции Берлина и пригласил
в Москву немецкого министра иностранных дел
Иоахима фон Риббентропа. Стороны мгновенно
договорились, и после короткой встречи 23 августа 1939 г. был подписан пакт о ненападении
сроком на 10 лет». Одновременно Риббентроп
и народный комиссар иностранных дел СССР
В. Молотов подписали секретный протокол
о разделе сфер влияния в Центральной Европе.
«Прежние идеологические враги стали партийными товарищами»4. Это был, как подчёркивают
авторы одного из учебников для средней школы, «фактический акт раздела Речи Посполитой»
(тут же воспроизведена известная фотография,
на которой немецкий министр иностранных дел
подписывает документ, а на заднем плане стоят
Молотов и Сталин)5.
Следующим сюжетом во всех учебниках
являются военные действия 1939–1941 гг. Война началась нападением Германии на Польшу
1 сентября 1939 г. Польское командование, зная
о немецком превосходстве, ожидало наступления союзников в Западной Европе. Тогда
бы Германия должна была вести войну на два
фронта. Поэтому было решено обороняться уже
на границах, а затем, вследствие перевеса немецких сил, отступать, максимально сдерживая
их продвижение, чтобы французы и англичане
могли подготовить наступление. Но оказалось,
что ожидаемая помощь западных союзников не
пришла. Франция и Великобритания ограничились только объявлением войны Германии
3 сентября6.
В одном из учебников для 6-го класса начальной школы в главе «Вторая мировая война —
результат коричневого и красного тоталитаризма» указано, что «война началась нападением
Германии (1 сентября 1939 г.) и Советского Союза (17 сентября) на Польшу»7.
Необходимо добавить, что до 1989 г. не упоминалось об участии Советского Союза в войне
с Польшей в сентябре 1939 г. Сегодня во всех
учебниках этой теме посвящены отдельные гла-
174
вы и параграфы: «Советское нападение»8, «Агрессия СССР и окончание боёв»9, «Удар с востока»10, «Советская агрессия 17 сентября»11,
«Четвёртый раздел Польши»12. 17 ceнтября
Советский Союз, нарушив договор с Польшей
о ненападении от 1932 г., начал агрессию. На Речь
Посполитую «обрушилось 1,5 млн солдат, 6 тыс.
танков и 1,8 тыс. самолётов». Во время «захвата
польских земель солдаты Красной армии убивали взятых в плен офицеров и солдат, а часто
и мирных жителей, признаных красноармейцами «буржуями». Польское войско вело тяжёлые
бои с Красной армией в районе Шацка, Вытычного и в других местах, а также защищало Гродно
и Белосток13. Однако СССР имел подавляющее
превосходство, и поляки капитулировали. «Около 200 тыс. польских солдат погибли или были
ранены, более 400 тыс. попали в немецкий плен,
а больше 200 тыс. — в советский»14. 28 сентября был подписан «в Москве советско-немецкий
договор о дружбе и границах, по которому совершился четвёртый раздел польских земель»,
а также «секретные приложения, предусмотривающие сотрудничество гестапо и НКВД в борьбе с польскими национально-освободительными
организациями»15.
Затем началась оккупация польских земель.
Этой проблеме в учебниках также посвящаются
отдельные главы и параграфы: «Русские завоёванные территории присоединяли к СССР»16,
«Под советской оккупацией. Советский террор»17, «Две оккупации. В тени свастики. Под
красной звездой»18, «Немецкая и советская оккупации Польши»19. Политика советских властей «имела ясно определённую цель — полную
деполонизацию присоединённых территорий».
Началось систематическое уничтожение интеллигенции. «В тюрьмы и лагеря посадили
всех, кто до 17 сентября 1939 г. находился на
польской государственной службе, а также
пенсионеров и ветеранов, помещиков, военных
поселенцев». Начался «массовый насильственный вывоз польских семей на восток, прежде
всего в Сибирь и Казахстан». Вывезено было
«400 тыс. человек, значительная часть которых
умерла от истощения или инфекционных заболеваний»20.
В других учебниках описывается, как были
осуществлены советизация, деполонизация,
коллективизация и национализация промышленности. Одни авторы пишут, что часть помещиков была «убита на месте», более «150 тыс.
поляков были принудительно призваны в Крас-
Чем наше слово отзовется
ную армию. Одновременно Красная армия интернировала 230 тыс. польских солдат и офицеров»21 (по другим данным, 400 тыс. вывезли
в глубь СССР, а «около 200 тыс. принудительно
призвали в Красную Армию»). Согласно разным
учебникам в 1939–1941 гг. репрессиям подвеглось «около 1 млн польских граждан»22, «около
1,2 млн»23 и даже «до 1,5 млн»24.
«Символом мученичества поляков на востоке», указывается в учебниках, является Катынь,
местность недалеко от Смоленска, где «по приказу Сталина были убиты 4412 военнопленных
офицеров, которые попали в неволю в сентябре
1939 года»25.
В другом учебнике в связи с этой темой добавляется, что «самая трагическая судьба постигла 15 тыс. польских офицеров и солдат из
лагерей в Старобельске, Осташкове и Козельске.
Весной 1940 г. они были тайно расстреляны и захоронены в Катыни и Харькове»26.
По-иному написали А. Радзивилл и В. Рошковский в учебнике для средних школ: «В Козельске оказалось 5 тыс. человек, в том числе 4,5 тыс.
офицеров, в Старобельске — 3,9 тыс. офицеров,
в Осташкове — 6,8 тыс. человек (среди них
400 офицеров, остальные — государственные
служащие, священники, полицейские и солдаты
Корпуса охраны пограничья). С начала апреля
до середины мая 1940 г. эти военнопленные
были расстреляны по приказу Политбюро ЦК
ВКП (б)»27.
Что же касается немецкой оккупации, то
указом Гитлера от 12 октября 1939 г. польские
земли были разделены на две части. Западные,
часть центральных и северные воеводства Польши были включены в состав Германии (территория в 91,9 тыс. кв. км с населением 10,1 млн
человек, в том числе 8,9 млн поляков, 600 тыс.
немцев, 600 тыс. евреев). И сразу же начался террор по отношению к полякам. Прежде всего репрессиям подверглись интеллигенция, политические деятели, активисты политических партий
и общественных организаций. Поляков лишали
собственности, выселяли из домов, отправляли
в созданные концентрационные лагеря, вывозили в районы, которые не были включены в рейх.
На их место селили немцев из Советского Союза
и стран Прибалтики.
Из второй части Польши было создано
генерал-губернаторство со столицей в Кракове (территория 94,1 тыс. кв. км, 12,1 млн
жителей), где население также подвергалось
жесточайшим преследованиям и репрессиям.
На поляков организовывали облавы, брали
в заложники и расстреливали, отправляли на
принудительные работы в Германию, бросали
в концентрационные лагеря, крупнейшими из
которых были Освенцим (Аушвиц), Майданек
и Треблинка28. В самом большом из них, Освенциме, было убито, как написано в одном
из учебников для начальной школы, 2,8 млн
человек 29 национальностей29 (в учебнике для
средней школы упоминается цифра в 2,5 млн)30.
В действительности в этом концлагере погибло
1,1 млн заключённых.
Отдельные главы в учебниках посвящены
судьбе еврейского населения — «Холокост»31,
«Гибель евреев»32, «Преследование, депортация
и уничтожение еврейского народа»33. С первых
дней Второй мировой войны началось физическое уничтожение евреев. Уже осенью 1939 г. на
польских землях были организованы еврейские
гетто. Всего было создано 400 таких закрытых
районов. Условия жизни в них были ужасны. От
голода и болезней в них умерло около 500 тыс.
человек. В январе 1942 г. немцы решили «окончательно решить еврейскую проблему и уничтожить весь еврейский народ, 11 млн человек»34.
Для реализации этой цели они построили концлагеря, куда в железнодорожных вагонах привозили евреев из разных стран Европы. Стариков,
женщин и детей сразу же направляли в газовые
камеры, а людей, которые могли ещё поработать,
уничтожали позже. В газовых камерах гитлеровцы применяли газ «Циклон Б», который, однако,
убивал медленно, и «агония советских солдат,
на которых немцы впервые испытывали действие «Циклона Б», длилась 2 дня». Затем камеры
открывали и тела сжигали в крематориях. Так
было «уничтожено около 5 млн евреев»35. В других учебниках указывается, что погибло «около
6 млн европейских евреев»36, в том числе около
90 %, т.е. 3 млн, польских евреев37. Подчёркивается, что поляки спасли 120 тыс. евреев, хотя за
это немцы казнили38.
На страницах учебников присутствуют рассказы и о последовавших после захвата Польши
завоеваниях Советского Союза в Центральной
и Восточной Европе, а Германии — на Западе.
В параграфах «Зимняя война. Присоединение
новых территорий к СССР»39, «Трофеи Сталина»40, «Зимняя война и советские аннексии»41 указывается, что «Советский Союз после
агрессии в Польше начал реализацию собственных стратегических планов». Осенью 1939 г. он
приступил к экспансии в Европе, «потребовал
175
Том VIII. Расплата
от Финляндии территориальных уступок и согласия на строительство военной базы. Из-за
отказа финского правительства 30 ноября 1939 г.
Красная армия напала на Финляндию», хотя
обе страны в 1932 г. заключили договор о ненападении. Финны ожесточённо защищались,
но Красная армия в конце концов сломила их
сопротивление, и 12 марта 1940 г. в Москве был
подписан мирный договор. Хотя Финляндия потеряла 10 % своей территории и 24 тыс. солдат
убитыми, она всё же отстояла независимость.
Советские потери оцениваются приблизительно
в 200 тыс. человек42.
Летом 1940 г., когда Германия одерживала
победы на западе Европы, Советский Союз на
основании пакта Молотова–Риббентропа аннексировал Эстонию, Латвию, Литву и Бессарабию.
Сначала советское правительство потребовало произвести изменения в руководстве этих
государств, после чего Красная армия сразу же
заняла их территории. Затем были проведены
выборы под надзором НКВД, и избранные таким образом власти «обратились» к советскому
правительству с просьбой о включение в состав
СССР в качестве союзных республик. Одновременно начался террор, и «десятки тысяч граждан
Литвы, Латвии, Эстонии, Румынии и Бессарабии» были депортированы в глубь Советского
Союза. В одном из учебников подчёркивается,
что «все эти действия Сталина чётко указывают
на то, что советское государство было столь же
агрессивным и жаждущим трофеев, как и гитлеровская Германия»43.
В учебниках представлено и развитие событий на западе Европы. В некоторых из них
только упоминается о завоевании гитлеровцами
Дании, Норвегии, Франции и Балканских стран
в 1940–1941 годах44. В других авторы обращают
внимание на то, что «после завоевания Польши война всё же продолжалась, но её называли «странной войной» (иногда «сидячей» или
даже «смешной»). Западные союзники предали
Польшу, они не помышляли прийти ей на помощь. Недостаток воли к борьбе был обусловлен
многими факторами. Прежде всего во Франции
были сильны пацифистские настороения, её
граждане не хотели умирать «за Гданьск». Цели
этой войны казались им далёкими и непонятными, а руководители западних государств считали, что следующей жервой Германии станет
Советский Союз. Здесь они просчитались. Гитлер разработал планы кампании на западе и весной 1940 г. завоевал Данию, Норвегию, Бельгию
176
и Голландию. Таким образом, немцы обошли
с севера линию Мажино и разгромили франкоанглийские армии во Фландрии. «Поражение
союзников в столкновении с гитлеровскими
войсками сломило дух французской армии»,
и 14 июня того же года немцы вступили в Париж, который французское правительство сдало
без боя. Премьер Рейно ушёл в отставку, а глава
нового кабинета маршал Петэн обратился к Германии с просьбой о перемирии. 22 июня 1940 г.
на станции Ретонд в Компьенском лесу, в том
же вагоне, где 11 ноября 1918 г. был подписан
акт о капитуляции Германии в Первой мировой
войне, представители Франции подписали соглашение о перемирии. Франция была разделена
на две зоны: оккупированную и неоккупированную. Оккупация распространялась на наиболее
развитые северные и западные районы страны,
включая парижский. Петэн обосновался в городке Виши и установил в неоккупированной
зоне (на юге) диктаторский режим профашистского типа. Это французское государство имело
право сформировать армию для поддержания
внутреннего порядка и служило Германии.
«В частности, французская промышленность
производила вооружение для немцев, а французская полиция передавала евреев в руки гитлеровцев»45.
Летом 1940 г. после капитуляции Франции
началась «Битва за Англию». Германские вооружённые силы не были готовы к вторжению на
Британские острова и возлагали надежды на
широкое воздушное наступление. В случае успеха, согласно планам Гитлера, воздушная война
в сочетании с подводной, которая в это же время
велась в Атлантике, и с блокадой Британских
островов могла либо обеспечить вермахту возможность осуществить операцию вторжения,
либо принудить Англию к капитуляции. Хотя
ежедневно немецкая авиация и совершала около 1 тыс. самолётовылетов, всё же Германии не
удалось сломить сопротивление англичан. За
время воздушного наступления на Британские
острова немцы «потеряли около 1,7 тыс. самолётов и около 2,5 тыс. отлично обученных лётчиков, а английская авиация — вдвое меньше
самолётов и пятикратно меньше лётчиков». Поражение немцев заставило Гитлера отложить на
неопределённое время высадку десанта. В одном
из учебников указывается, что во время «Битвы
за Англию» материальную помощь британцам
оказывали США, поставляя двигатели для самолётов и топливо46.
Чем наше слово отзовется
Одним из главных событий того времени,
рассматриваемых во всех учебниках, является советско-германская война. Говоря о её
причинах, подчёркивается, что советско-немецкие пакты были как для Гитлера, так и для
Сталина лишь временными договорами. Оба
диктатора готовились к нападению. В ноябре
1940 г. в Берлине вновь встретились Молотов
и Риббентроп, и народный комиссар потребовал для СССР новых сфер влияния в Европе.
Он хотел получить согласие Германии на создание военных баз в Болгарии и Турции. Гитлер
испугался, потому что это угрожало его интересам в Румынии, которая была для Германии
главным поставщиком нефти. Соглашения не
получилось, и Сталин начал сосредоточивать
войска у немецкой и румынской границ. В итоге
Гитлер решил атаковать Советский Союз, хотя
ещё не завоевал Англию. Был подготовлен план
«Барбаросса», предусматривавший захват европейской части СССР в течение 4–5 месяцев.
Гитлер, не имея разведывательной агентуры
в Советском Союзе, не знал реальной силы
Красной армии47.
Агрессия Германии против Советского Союза началась 22 июня 1941 г. Сталин, указывается
в одном из учебников, был убеждён, что нападения не будет, поскольку велись переговоры о том,
чтобы СССР присоединился к пакту трёх48. Немцы сосредоточили на советской границе более
4 млн солдат, около 4 тыс. танков и столько же
самолётов49 (согласно другому учебнику, 5,5 млн
солдат, 3 тыс. танков и 5 тыс. самолётов50). Фашистской армии СССР противопоставил 5 млн
солдат и 5 млн мобилизованных резервистов,
около 23 тыс. танков и 17 тыс. самолётов51 (называются и другие цифры — 1,8 тыс. танков
и 1,5 тыс. самолётов)52.
Первые месяцы войны — это огромные
победы немецкой армии, которая заняла балтийские государства, Белоруссию, Украину и подошла к Москве и Ленинграду. «Сталин потерял
40 % населения и 50 % экономического потенциала». В течение первых трёх недель боёв сдалось
«в плен около 3 млн красноармейцев»53 (в других
учебниках пишут, что до конца 1941 г. «погибло
около 2,6 млн красноармейцев, а 3,3 млн попало
в плен»54, или погибло 567 тыс., а 2,3 млн попало
в плен55).
Далее авторы учебников анализируют
причины поражения немецкой армии в 1941 г.
Прежде всего они приходят к заключению,
что Гитлер допустил много ошибок, а именно:
наступал на огромном фронте протяжённостью в 5 тыс. км вместо того, чтобы атаковать
на одном направлении, например московском; не использовал антисталинские и сепаратистские настроения местного населения,
например на Украине, где немецев встречали
как освободителей от сталинской жестокости
(украинцы надеялись, что Гитлер создаст им
государство). Однако вслед за вермахтом шло
гестапо и развязывало террор, а это влияло на
советских солдат, которые боролись уже не за
коммунизм, а за жизнь свою и своих родных
(родные попадавших в плен были репрессированы). В тылу сражающихся на фронте советских частей стояли НКВД и «Смерш» и расстреливали отступавших. Советский Союз спасла
погода: морозы начались в октябре, а немецкая
армия не была готова к зиме. Не хватало зимней одежды, смазочных материалов и топлива
для танков и машин. 100 тыс. немецких солдат
пришлось эвакуировать из-за обморожений.
Гитлер планировал молниеносную кампанию
(хотя она началась с опозданием из-за агрессии
на Балканах) и не собирался вести её зимой.
Кроме того, Гитлер, когда летом немецкая армия
побеждала, отправил половину самолётов на
африканский фронт. Наконец, когда он решил
мощным ударом танковых войск занять Москву
в ноябре 1941 г., атака оказалась не настолько
сильной, чтобы сломить советские войска, подкреплённые сибирскими дивизиями. Они были
переброшены с Дальнего Востока благодаря
тому, что немецкий коммунист Рихард Зорге,
руководивший советской агентурой в Токио,
узнал, что Япония не начнёт войну с СССР56.
О боевых действиях во время Второй мировой войны авторы учебников пишут очень мало.
Называют Сталинградскую битву, ставшую коренным переломом в ходе войны, в которой фашистские войска «потеряли около 1,5 млн солдат
убитыми, ранеными и пленными». Затем битва
на Курской дуге, после которой стратегическая
инициатива перешла в руки советской армии.
Описываются действия на Дальнем Востоке, где
японская армия 7 декабря 1941 г. нанесла удар
по американской базе Пёрл Харбор. В результате
Японии объявили войну США, а также Великобритания, Австралия, Канада, Новая Зеландия,
Нидерланды, Китай и ряд других стран. Наступление японских сил в Азии продолжалось
до июня 1942 г., когда они потерпели поражение
в сражении у атолла Мидуэй и потерялистратегическую инициативу57.
177
Том VIII. Расплата
Некоторые учебники описывают создание
и деятельность антифашистской коалиции.
В связи с нападением Германии на Советский
Союз, а затем Японии — на владения США в Тихом океане сформировалась коалиция великих
держав и ряда других стран, заинтересованных
в поражении блока фашистских агрессоров. Уже
22 июня 1941 г. У. Черчилль заявил, что его страна окажет СССР экономическую и техническую
помощь. Американский конгресс также принял
программу передачи военных материалов союзникам взаймы или в ареду (ленд-лиз). К 1945 г.
стоимость американской помощи достила
50 млрд дол. Советскому Союзу эта помощь
была очень нужна, поэтому он получил в рамках ленд-лиза «безвозвратную помощь в размере
1 млрд дол. на закупку оружия в США»58. В другом учебнике в связи с этой темой говорится,
что «американская помощь Советскому Союзу
составила до конца войны около 11 млрд дол.
(в том числе 7,5 тыс. танков, 18 тыс. самолётов,
более 400 тыс. грузовиков)»59.
Упоминается и о том, что 14 августа 1941 г.
У. Черчилль и Ф. Рузвельт подписали декларацию, известную как Атлантическая хартия,
а 1 января 1942 г., вскоре после вступления США
в войну, представители 26 государств, участвовавших в войне против блока фашистских
стран, подписали в Вашингтоне документ, вошедший в историю под названием Декларация
Объединённых Наций. Таким образом, создание
Великой коалиции было закончено, но главную
роль в ней играли три государства: США, Советский Союз и Великобритания. С этим не
согласен один из авторов учебника для средней школы, который указывает, что Рузвельт
верил, что сможет договориться со Сталиным
о совместной деятельности на благо демократии
и мира во всём мире. Со своей стороны, Сталин
«сумел прекрасно замаскироваться» и снискать
доверие президента, который во время конференции в Тегеране даже поселился в советском
посольстве. В то же время в Черчилле Рузвельт
видел «империалиста» и политика, мыслящего
колониальными категориями, поэтому «стремился к ограничению британского влияния,
например на Ближнем Востоке». Кроме того,
президент был трезвенником, и его раздражала
тяга английского премьера «к алкоголю и сигарам». Ввиду того, что американцы в принципе
содержали британцев, они «могли добиваться
положительных для себя решений». В результате судьбы мира решали Сталин и Рузвельт60. Так
178
было на упомянутой уже конференции в Тегеране в 1943 г., где решался вопрос об открытии
второго фрона в Европе. Черчилль настаивал
на том, чтобы создать его на Балканах. И только
потом направить англо-американские войска
на север и через Чехословакию занять Польшу
и Германию. Английский премьер хотел ограничить сферу советского влияния и «преступного коммунизма». Сталин понял «значение
балканского плана», по которому армии западних союзников, а не Красная армия, заняли бы
Центральную и Восточную Европу. Поэтому
он поддержал план операции во Франции, который означал, что «Западную Европу займут
англо-американские, а Восточную — советские
войска». Рузвельт и американское командование
поддержали операцию «Оверлорд», считая, что
на равнинах Франции легче будет использовать
имевшееся преимущество в танках и авиации.
Было также решено, что река Лаба будет границей сфер влияния61. В последний день конференции, как подчёркивается в одном учебнике для гимназий в параграфе «О нас без нас»,
говорится о Польше. Было принято решение,
что, во-первых, она теряет восточные земли до
линии Керзона, но ей будут прибавлены территории на западе до реки Одер и на севере до
Балтийского моря. А во-вторых, она «будет поддерживать дружественные отношения с СССР,
что означало потерю Польшей независимости»62.
В учебниках указывается, что в 1944 г. англоамериканские войска с успехом провели операцию «Оверлорд» и начали освобождать страны
Западной Европы63. В это же время Красная армия начала наступление на Восточном фронте,
освободила Карелию, Белоруссию и Украину
и приближалась к странам Центральной и ЮгоВосточной Европы. Это обеспокоило английскую дипломатию и заставило её предпринять
определённые действия. Автор одного учебника
в параграфе «Салфеточная дипломатия Черчилля» указывает, что премьер Англии, обращая внимание «на огромные победы советских
войск и захват ими Центральной и Восточной
Европы», решил спасти «от коммунизма хотя бы
часть Балкан». В октябре 1944 г. он встретился
в Москве со Сталиным и предложил план нового распределения сфер влияния в этом регионе,
набросав его на бумажной салфетке. Румыния
и Болгария оставались в сфере влияния СССР,
Греция отходила Великобритании, а для Югославии и Венгрии предлагалось паритетное решение. Сталин утвердил этот план подписью на той
Чем наше слово отзовется
же салфетке и обещал не помогать итальянским
коммунистам. Таким образом, это соглашение
дало возможность Черчиллю победить коммунистов в Греции и спасти «часть Балкан от коммунистического тоталитаризма»64.
Очередная проблема, о которой раньше
в учебниках не говорилось (или факты интерпретировались иначе), это события конца Второй мировой войны. Раньше писалось об освобождении польских земель советской армией,
сейчас же указывается на вступление Красной
армии на территорию Польши. Армия Крайова (АК), организованная в 1942 г. и связанная
с польским правительством в Лондоне, подготовила акцию «Буря», согласно которой отряды АК «должны были атаковать немцев и занять освобождённые местности до прибытия
Красной армии». Эмиграционное правительство и его учреждения должны были «легализоваться, взять власть и как хозяева встречать
прибывающие советские войска». Начиная
с января 1944 г. попытки осуществить акцию
«Буря» были предприняты главным образом на
Волыни, в районе Вильнюса и Львова. Но операция закончилась политическим поражением.
«К сожалению, — констатирует один из авторов
учебника для гимназии, — после окончания боёв
НКВД разоружало и арестовывало членов АК
или силою принуждало их вступать» в польскую
армию, созданную в СССР. В акции принимали
участие «около 100 тыс. солдат АК — почти ⅓
попала в советские тюрмы и лагеря»65. Однако
в других учебниках указывается, что «до мая
1945 г. советские власти арестовали около 50 тыс.
бойцов АК»66. Оказалось, что «Сталин даже не
думал относиться к АК как к союзнику»67. В этой
обстановке командование этой армии решило
организовать восстание в Варшаве, чтобы освободить столицу до прибытия советской армии
и таким образом сорвать «планы Сталина по
установлению в Польше коммунистического»
режима68. «Ввиду того, что западные союзники
были против восстания, они не были информированы о его планах». 1 августа 1944 г. восстание
началось. Но оказалось, что в Армии Крайовой
было только 5 тыс. вооружённых солдат и боеприпасов на 3 дня. Сталин приказал остановить
наступление Красной армии и не позволил английским и американским самолётам, которые
могли помочь восставшим, использовать советские аэродромы. Через 63 дня восстание было
подавлено. Во время боёв погибло 18 тыс. повстанцев и 180 тыс. гражданского населения69.
Тон учебников меняется, когда речь заходит
об окончании Второй мировой войны и капитуляци Германии. Раньше указывалось, что войнa
закончилась 9 мая 1945 г. Сейчас авторы пишут
по-разному. Некоторые приводят факты, не требующие дополнительных комментариев: «7 мая
1945 г. Германия капитулировала на Западном
фронте, в Реймсе во Франции, перед представителями американской и английской армий.
От имени союзников под актом капитуляции,
названным позднее Предварительным протоколом, подписался также представитель СССР.
На следующий день в Берлине по требованию
Сталина в присутствии представителей великих
держав — Соединённых Штатов, Великобритании и Советского Союза — безоговорочная
капитуляция Германии была подписана повторно». В последний момент под актом подписался
и представитель Франции. «В связи с тем, что
церемония в Берлине состоялась поздно вечером 8 мая, годовщина окончания войны с третьим рейхом во всём мире празднуется в этот день,
но в Советском Союзе и подчинённых ему странах её празднуют 9 мая, поскольку капитуляция проходила после полуночи по московскому
времени»70.
На этой же теме фиксирует внимание и другой учебник: «8 мая 1945 г. Германия капитулировала. Акт капитуляции Германии был подписан в ставке генерала Эйзенхауэра в Реймсе»,
его «условия вступали в силу 9 мая 1945 г. в 00 ч.
01 мин. На следующий день по требованию русских капитуляция была подписана повторно
в ставке Жукова»71.
В одном из учебников для гимназии говорится, что «7 мая 1945 г. генерал Альфред Йодль
подписал с командованием союзников на Западе
капитуляцию всех немецких сил. Ночью с 8 на
9 мая в Реймсе капитуляция была повторно подписана (фельдмаршалом Кейтелем) в присутствии представителей СССР, Великобритании,
Франции и США»72. В большинстве учебников
для всех видов школ подчёркивается только, что
«8 мая 1945 г. Германия подписала Акт безоговорочной капитуляции в Берлине. Так закончилась
Вторая мировая война»73.
Конечно, во всех учебниках пишут о человеческой цене Второй мировой войны, в которой «принимало участие 61 государство» и было
мобилизовано 110 млн солдат. В одних говорится, что в ходе войны «погибли 75 млн человек,
35 млн были ранены». Больше всего потерял
«СССР — 46 млн, Китай — 10 млн, Польша —
179
Том VIII. Расплата
6 млн, Германия — 6 млн, Япония — 2 млн, Югославия — 1,5 млн, Франция — 600 тыс., Италия,
Греция и Великобритания — по 400 тыс., США —
300 тыс.»74. В других учебниках приводятся такие
цифры: в целом погибло 50 млн члевек, в том
числе «в СССР — 27 млн, Польше — 5,8 млн,
Югославии — 1,5 млн, Франции — 565 тыс., Греции — 413 тыс.»75. Но есть и иные данные. Так,
в одном из учебников для гимназий написано,
что «в СССР погибло 27 млн человек, Польше —
6 млн, Германии — 4,28 млн, Японии — 3 млн,
Франции — 563 тыс., Италии — 400 тыс., Великобритании — 357 тыс., США — 298 тыс.»76.
Итак, подводя итоги нашего исследования,
необходимо подчеркнуть, что авторы польских
учебников при изложении истории Второй
мировой войны не освободились от политизированного подхода. Прежде (до 1989 г.) Советский Союз изображался как союзник Польши,
который помог полякам освободить родину от
гитлеровской оккупации и сам пострадал во
время Второй мировой войны. Современные же
учебники, излагая её причины, уже в заголовках
глав (например, «Экспансия тоталитаризмов»77,
«Лицо тоталитарного государства: фашизм
и коммунизм»78) констатируют, что Вторая мировая война была результатом захватнической
политики Гитлера и Сталина. Соединение этих
двух идеологий (согласно пакту Молотова–Риббентропа) привело к самой кровавой войне в истории мира и Европы.
Франция и Англия предали союзников
(Чехословакию и Польшу) и не помогли им отстоять независимость, считая, что раньше или
позже начнётся война между агрессорами (СССР
и третьим рейхом). Это приведёт к их взаимному ослаблению и обезопасит Запад. Западные
державы в целом просчитались, хотя в одном
не ошиблись: в 1941 г. действительно разразился предсказанный ими конфликт. Зверства
гитлеровцев породили на Западе опасение, что
фашизм может овладеть всем миром. Поэтому
он договорился со Сталиным, который ценой
победы потребовал расширения своего влияния
в Европе. В учебниках негативно оценивается
позиция СССР на Тегеранской (1943 г.) и Ялтинской (1945 г.) конференциях, где Советский
Союз заставил западных союзников согласиться
с аннексией балтийских стран, а также с подчинением стран Центральной и Юго-Восточной
Европы вплоть до реки Эльбы.
Создаётся впечатление, что характер высказываний авторов современных учебников,
изложение ими фактических событий, их оценки и суждения относительно Второй мировой
войны носят антисоветский характер, и это
радикально отличает их позицию от позиции
предшественников. Это относится не только
к определению причин войны и так называемого «четвёртого раздела Польши», но и к изложению её хода и результатов. Симптоматично
и то (впрочем, это зависит не только от авторов
учебников), что раньше в Польской Народной
Республике много говорили о победе созданной
в СССР польской армии, которая как союзник
Красной армии впервые вступила в бой с гитлеровскими захватчиками 12 октября 1943 г.
в битве под Ленино (этот день ранее отмечался
как День Войска польского). Сейчас эта битва
представляется как поражение, ибо в ней погибло 510 солдат, 1776 были ранены, а 625 пропали
без вести79. День Войска польского празднуется
в современной Польше 15 августа, в годовщину
победы польской армии над Красной армией
в 1920 г. Таким же образом излагаются события,
связанные с действиями советских войск в Польше в 1945 г., о чём свидетельствуют, в частности,
следующие названия глав: «Освобождение и покорение»80, «Независимость или покорение»81.
Наконец, нельзя не сказать, что многие события и фактические данные требуют уточнения. Например, информация, касающаяся акта
капитуляции, численности людских потерь и пр.
Таким образом, современные школьники
по-прежнему получают не до конца выверенную информацию об одном из величайших
и, несомненно, самых трагических событий
ХХ столетия.
1
Przybysz K., Jakubowski W. J., Włodarczyk M. Historia dla gimnazjalistów. Podręcznik. Klasa III. Warszawa,
2002. S. 134–135; Małkowski T. Rześniowiecki J. Historia III. Podręcznik dla klasy III gimnazjum. Gdańsk, 2009.
S. 164–171.
2
Wojciechowski G. Historia. Podręcznik do gimnazjum III. Razem przez wieki. Zrozumieć przeszłość. Poznań,
2001. S. 116–117.
3
Śniegocki R. Historia. Burzliwy wiek XX. Liceum ogólnokształcące, liceum profilowane, technikum. Warszawa,
2007. S. 102–122.
4
Śniegocki R. Op. cit. S. 121–122.
180
Чем наше слово отзовется
5
Burda B., Halczak B., Józefiak R. M., Szymczak M. Historia 3. Zakres rozszerzony. Podręcznik dla liceum
ogólnokształcącego. Gdynia, 2004. S. 120–121.
6
Wojciechowski G. Op. cit. S. 118–119.
7
Górczyński W., Stępniak A. Władza, państwo, społeczeństwo. Przeszłość-współczesność. Podręcznik z ćwiczeniami
dla klasy VI. Warszawa, 2005. S. 144.
8
Śniegocki R. Op. cit. S. 138.
9
Mędrzecki W., Szuchta W. U źródeł współczesności. Dzieje nowożytne i najnowsze. Podręcznik 3. Warszawa,
2001. S. 220.
10
Wojciechowski G. Op. cit. S. 124.
11
Gensler M., Kąkolewski I., Marciniak E. Historia i społeczeństwo. Warszawa, 2001. S. 230.
12
Wendt J. Historia III. Podręcznik, Gdańsk, 2000. S. 96.
13
Małkowski T. Op. cit. S. 175; Radziwiłł A., Roszkowski W. Historia 1939–1956. Podręcznik dla szkół średnich.
Warszawa, 2000. S. 16–17; Wendt J. Op. cit. S. 97.
14
Małkowski T. Op. cit. S. 176.
15
Przybyliński M. Historia. Dzieje najnowsze 1872–2006. Klasa 3 liceum i technikum. Poznać przeszłość, zrozumieć
dziś. Warszawa, 2007. S. 155; Wendt J. Op. cit. S. 97–98; Radziwiłł A., Roszkowski W. Op. cit. S. 55, 63.
16
Bąkowski D. Historia 3. Podręcznik dla uczniów gimnazjum. Gdynia, 2004. S. 181.
17
Śniegocki R. Op. cit. S. 175.
18
Małkowski T. Op. cit. S. 188–189, 193.
19
Przybyliński M. Op. cit. S. 156.
20
Mędrzecki W., Szuchta W. Op. cit. S. 228.
21
Burda B., Halczak B., Józefiak R. M., Szymczak M. Op. cit. S. 168.
22
Śniegocki R. Op. cit. S. 176.
23
Bednarz J., Litwinienko M., Zapata K. Historia 3. Podręcznik dla gimnazjum. Gdynia, 2007. S. 168.
24
Radziwiłł A., Roszkowski W. Op. cit. S. 62.
25
Górczyński W., Stępniak A. Op. cit. S. 146.
26
Burda B., Halczak B., Józefiak R. M., Szymczak M. Op. cit. S. 169.
27
Radziwiłł A., Roszkowski W. Op. cit. S. 63.
28
Burda B., Halczak B., Józefiak R. M., Szymczak M. Op. cit. S. 166–167.
29
Wojciechowski G. Op. cit. S. 144.
30
Śniegocki R. Op. cit. S. 180.
31
Przybysz K., Jakubowski W. J., Włodarczyk M. Op. cit. S. 132; Śniegocki R. Op. cit. S. 179.
32
Wojciechowski G. Op. cit. S. 144.
33
Burda B., Halczak B., Józefiak R. M., Szymczak M. Op. cit. S. 170.
34
Śniegocki R. Op. cit. S. 180.
35
Ibid. S. 181.
36
Bąkowski D. Op. cit. S. 184; Górczyński W., Stępniak A. Op. cit. S. 147; Bednarz J., Litwinienko M., Zapata K. Op. cit.
S. 171.
37
Przybyliński M. Op. cit. S. 170.
38
Surdyk-Fertsch W. My i historia. Historia i społeczeństwo dla VI klasy szkoły podstawowej. Warszawa, 2005.
S. 131.
39
Burda B., Halczak B., Józefiak R. M., Szymczak M. Op. cit. S. 137.
40
Bednarz J., Litwinienko M., Zapata K. Op. cit. S. 154.
41
Przybyliński M. Op. cit. S. 155.
42
Przybyliński M. Op. cit. S. 155; Burda B., Halczak B., Józefiak R. M., Szymczak M. Op. cit. S. 137.
43
Burda B., Halczak B., Józefiak R. M., Szymczak M. Op. cit. S. 138; Przybyliński M. Op. cit. S. 156; Bednarz J.,
Litwinienko M., Zapata K. Op. cit. S. 155.
44
Chachaj J. Historia czasy najnowsze. Podręcznik dla III klasy gimnazjum. Warszawa, 2004. S. 106; Surdyk-Fertsch
W. Op. cit. S. 126.
45
Śniegocki R. Op. cit. S. 143–145; Bednarz J., Litwinienko M., Zapata K. Op. cit. S. 156–158; Małkowski T. Op. cit.
S. 176–177.
181
Том VIII. Расплата
46
Śniegocki R. Op. cit. S. 145–146; Bąkowski D. Op. cit. S. 162–163.
Śniegocki R. Op. cit. S. 152; Wojciechowski G. Op. cit. S. 131.
48
Burda B., Halczak B., Józefiak R. M., Szymczak M. Op. cit. S. 144.
49
Śniegocki R. Op. cit. S. 153.
50
Małkowski T. Op. cit. S. 181.
51
Śniegocki R. Op. cit. S. 153.
52
Burda B., Halczak B., Józefiak R. M., Szymczak M. Op. cit. S. 145.
53
Przybyliński M. Op. cit. S. 161.
54
Małkowski T. Op. cit. S. 181.
55
Bąkowski D. Op. cit. S. 164–165.
56
Śniegocki R. Op. cit. S. 154–155; Przybyliński M. Op. cit. S. 161; Wojciechowski G. Op. cit. S. 116–117; Małkowski
T. Op. cit. S. 181–182.
57
Burda B., Halczak B., Józefiak R. M., Szymczak M. Op. cit. S. 145, 147–151; Przybysz K., Jakubowski W. J., Włodarczyk
M. Op. cit. S. 143–145.
58
Burda B., Halczak B., Józefiak R. M., Szymczak M. Op. cit. S. 160.
59
Śniegocki R. Op. cit. S. 161.
60
Ibid. S. 162–163.
61
Burda B., Halczak B., Józefiak R. M., Szymczak M. Op. cit. S. 160; Śniegocki R. Op. cit. S. 163–164.
62
Małkowski T. Op. cit. S. 213–214.
63
Bednarz J., Litwinienko M., Zapata K. Op. cit. S. 179–180.
64
Śniegocki R. Op. cit. S. 167.
65
Chachaj J. Op. cit. S. 126–127; Tusiewicz R. Nasze dziedzictwo. Historia 3. XX wiek. Podręcznik dla klasy III
gimnazjum. Warszawa, 2001. S. 126; Mędrzecki W. Op. cit. S. 272–273; Radziwiłł A., Roszkowski W. Op. cit. S. 99–100.
66
Małkowski T. Op. cit. S. 215; Śniegocki R. Op. cit. S. 205.
67
Bednarz J., Litwinienko M., Zapata K. Op. cit. S. 189–190.
68
Wojciechowski G. Op. cit. S. 160.
69
Małkowski T. Op. cit. S. 220–221.
70
Przybyliński M. Op. cit. S. 173.
71
Burda B., Halczak B., Józefiak R. M., Szymczak M. Op. cit. S. 155–156.
72
Przybysz K., Jakubowski W. J., Włodarczyk M. Op. cit. S. 150.
73
Bąkowski D. Op. cit. S. 177; Śniegocki R. Op. cit. S. 205; Małkowski T. Op. cit. S. 220–221; Bednarz J., Litwinienko
M., Zapata K. Op. cit. S. 189–190; Wojciechowski G. Op. cit. S. 136.
74
Chachaj J. Op. cit. S. 116.
75
Bąkowski D. Op. cit. S. 185.
76
Przybysz K., Jakubowski W. J., Włodarczyk M. Op. cit. S. 134.
77
Chachaj J. Op. cit. S. 98.
78
Górczyński W., Stępniak A. S. 136.
79
Burda B., Halczak B., Józefiak R. M., Szymczak M. Op. cit. S. 184–185.
80
Przybyliński M. Op. cit. S. 170.
81
Górczyński W., Stępniak A. S. 154.
47
Венгрия и Вторая мировая
война в учебных пособиях
для средних школ и вузов
Дьердь Бебеши, Аттила Колонтари*
М
ы проанализировали основные
учебные пособия для средних школ
и высших учебных заведений, издаваемые в Венгрии. Учебники для
высшей школы были написаны общеизвестными
и профессиональными историками и рассчитаны не только на студентов, но и на преподавателей и широкий круг интересующихся историей
читателей. Это книги историков Марии Ормош
(«Венгрия в межвоенный период 1914–1945»)1,
Игнаца Ромшича («История Венгрии в XX
веке»)2 для вузов, довольно смелый по концепции и материалу учебник Чаба Дупчика, Илдико
Репански и Пала Уйвари «Незаконченное прошлое 6. На пути к глобальному миру»3 и некоторые другие4.
История второй мировой войны и судьба
Венгрии в разных учебных пособиях в основном представляются одинаковым образом, но
в деталях и моментах можно выявить некоторые
различия. Они объясняются не только степенью подготовленности того или иного автора,
но и тем, кому предназначен данный учебник.
Политические убеждения авторов, на наш взгляд,
решающей роли не играют, хотя, конечно, они
тоже могут несколько модифицировать картину. В некоторых изданиях, например в учебнике
для профессиональных средних школ, события
представляются в сжатом виде, что неизбежно
приводит к некоторому упрощению и неточ-
ностям. В качестве положительного примера
можно привести упоминавшиеся выше книги
историков М. Ормош, И. Ромшича и коллектива
авторов Ч. Дупчика, И. Репански и П. Уйвари.
В этих изданиях авторы уделяют большое внимание тому сложному комплексу проблем, который
связан со Второй мировой войной и участием
в ней Венгрии, обсуждают категории принуждённости, предопределённости и свободы действий венгерской политической элиты в первые предвоенные годы и в самом конце войны,
а также отношение великих держав к Венгрии
и Центральной Европе.
Что касается начального периода войны,
то в нескольких венгерских учебниках, на наш
взгляд, недостаточно полно и немного упрощённо излагается та сложная политическая
и дипломатическая борьба, которая велась между Гитлером и Сталиным в конце 1930-х — начале 1940-х гг. Это объясняется тем, что авторы,
видимо, не слишком знакомы с новейшей литературой по этой теме. В тех изданиях, где затрагивается этот вопрос, мы встречаемся либо
с моральным осуждением подписания секретного протокола к пакту Молотова–Риббентропа
о разделе сфер влияния, либо с тем, что доверие
Сталина к Гитлеру препятствовало подготовке
СССР к войне. Таким образом, у учеников может создаться весьма странное впечатление:
Сталин, с недоверием и подозрительностью
* Дьердь Бебеши — доктор философии, доцент Института истории филологического факультета Печского
университета;
Аттила Колонтари — доктор философии, доцент педагогического факультета Капошварского
университета (Венгрия).
183
Том VIII. Расплата
относившийся даже к самым ближайшим своим
соратникам, не говоря уже о политических оппонентах, вдруг взял и совершенно непонятно
почему поверил Гитлеру.
Учебник коллектива авторов А. Балла
и других можно считать не совсем удачным и с
точки зрения методологии. При упоминании
советско-германского договора о ненападении
не говорится ни слова о секретном протоколе,
зато пишется о «притворной дружбе» Гитлера
к Сталину. Немного ниже ученики могут прочесть, что 19 сентября (на самом деле 17 сентября), после ухода польского правительства
на румынскую территорию, Советская армия
продвинулась вперёд, а польская, таким образом, попала в клещи. После ссылки на Катынь
авторы задают бедным ученикам вопрос: «На
каком основании разделили Польшу немецкий
и советский диктаторы?», забывая при этом,
что необходимая для ответа на этот вопрос
информация в этой части отсутствует (Балла
А., с. 47–48).
Изданный в 1992 г. учебник Г. Борсани
«История 4» подробно освещает предвоенную
ситуацию в Европе. «Сталин, — пишут его авторы, — одновременно вёл переговоры с Англией,
Францией и (секретно) с Германией», добавляя при этом, что подобной тактике следовали
и другие. Причиной неудачи англо-франко-советских переговоров были недоверие западных
стран к СССР, сомнение в боеспособности обезглавленной Красной армии и позиция Польши, которая (исходя из исторического опыта)
отказалась пропустить советские войска через
свою территорию. Большое внимание уделяется советско-германским переговорам, в центре которых был торг территориями соседних
государств. Заключённый с Германией пакт
означал, что в международной жизни Советский Союз потерял доверие антифашистских
сил. Когда автор подчёркивает, что подобный
поступок со стороны советского государства
с моральной точки зрения был недопустим, он,
видимо, забывает, что большевиков мало занимала моральная сторона вещей. Книга содержит и ряд противоречий. Например, в одном
месте говорится, что, заключив пакт, СССР на
самом деле выиграл территорию и время для
подготовки к войне, а в другом — что внутри
страны возникло ложное чувство безопасности,
препятствовавшее психологической и материальной подготовке к грядущей войне (Бенкеш
М., с. 115, 140).
184
Несколько иную картину рисует, например,
учебник К. Шаламона, который довольно резко
отзывается о внешней политике СССР 1930-х гг.
«Советский Союз, — пишет он, — жертвовал
значительные деньги на то, чтобы содержать
коммунистические партии во всех точках мира…
и обеспечивать через них своё влияние в международной жизни. Коммунисты разных стран
считали своей родиной СССР, мечтали о большой пролетарской революции и делали всё возможное для того, чтобы весь мир стал Союзом
Советских республик». Приводится цитата из
речи Молотова на заседании Верховного Совета СССР, где народный комиссар иностранных
дел заявил, что Германия после польской кампании стремится к миру, а Англия и Франция —
к продолжению войны и выступают против
заключения мира. Иллюстративный материал
и приложенные фотографии соответствуют концепции автора, отношение которого одинаково
отрицательно и к сталинской, и к гитлеровской
диктатурам. На одной фотографии видно братание немецких и советских солдат в Польше, на
второй — раскрытая немцами в 1943 г. братская
могила польских офицеров в Катыни (Шаламон
К., с. 99, 129–130).
В учебнике Ч. Дупчика и др. появляются
новые аспекты. Для иллюстрации резкого поворота в советской внешней политике цитируются статьи из газеты «Правда» от 12 и 24 августа
1939 г. В одной из них говорится, что из врага
друга не сделаешь, по учению Маркса врага надо
уничтожить; что советский народ поддерживает
рабочих фашистских стран, и Советский Союз
делает всё, чтобы освободить человечество от
фашизма. В другой мы читаем, что дружба народов СССР и Германии до сих пор была загнана
в тупик врагами Германии и Советского Союза,
но с этого момента надо сделать всё для дальнейшего развития и процветания этой дружбы.
Также цитируется фрагмент из речи Сталина
перед членами Политбюро 19 августа 1939 г.,
в котором тот говорит о мотивах планируемого
заключения договора о ненападении (Дупчик
Ч., с. 48). Авторы, однако, обходят молчанием
тот факт, что вокруг этой речи в историографии
ведутся серьёзные дискуссии, оспаривается её
подлинность, а приписываемые Сталину слова
взяты из западных источников, хотя некоторые фрагменты заставляют сомневаться, что
мы имеем дело с простой фальшивкой. Было
бы гораздо лучше, по нашему мнению, передать
ученикам нить сталинской логики на основе
Чем наше слово отзовется
известной дневниковой записи Г. Димитрова
от 7 сентября, где практически повторяются те
же основные моменты. Задачи и вопросы для
учеников здесь больше соответствуют учебному
материалу, чем в упомянутом выше издании
А. Балла и др.
Все учебники сходятся в том, что Советский Союз не был готов к отражению гитлеровской агрессии, и эта неподготовленность
была главной причиной успехов вермахта на
начальном этапе войны. Этому несколько противоречат приведённые цифры о соотношении
сил (Гербер А., с. 171–172): 25 тыс. советских
танков против 3,35 тыс. немецких; 6 тыс. самолётов (последняя цифра ошибочна и намного
меньше реального количества) против 3 тыс.
немецких (хотя отмечается, что большая часть
советской военной техники была устаревшей,
и это тоже не вполне соответствует действительности). В венгерских изданиях совершенно не обсуждается вопрос о подготовке СССР
к войне, о военном планировании, мобилизации и развёртывании войск, о реальном соотношении сил на 22 июня 1941 г., поскольку
данная проблематика известна только узкому
кругу историков.
Во всех проанализированных нами учебниках описываются в основном одни и те же
события (гитлеровская агрессия, битва под
Москвой, сталинградская и курская битвы,
блокада Ленинграда, путь Красной армии до
Берлина, театры военных действий, экономический и дипломатический фон войны и пр.),
подчёркивается, что оккупационная политика
нацистов на захваченных территориях носила характер геноцида. Упоминается также, что
союзники без взаимной помощи не могли бы
победить нацистскую Германию, но в военном
смысле основная тяжесть войны легла на плечи
СССР, потери которого были больше, чем у других участников той войны.
Особое внимание в учебниках уделяется
депортации и истреблению еврейского населения, показаны механизмы уничтожения.
В изданиях, ничуть не приуменьшая ужас,
жестокость и бесчеловечность нацистского террора, пишется и о тех военных преступлениях, которые совершали победители,
в том числе советские органы безопасности
и солдаты. В шестом томе альтернативного
учебника упоминается о депортации целых
народов (крымских татар, немцев Поволжья
и др.) и гражданского населения «освобож-
дённых» государств, о Катыни, о безвестном
исчезновении более миллиона японских военнопленных. Справедливости ради необходимо отметить, что при этом авторы вовсе не
стремятся оправдать фашизм.
Учебник Ч. Дупчика, И. Репански и П. Уйвари отличается от других изданий своей остротой, поэтому мы остановимся на нём более
подробно. Его авторская концепция сводится
к тому, чтобы кроме основных фактов и данных ученики могли получать картину войны психологического характера, узнавали
об ужасах, бесчеловечности, чувствах жертв
и убийц. «Одним из самых тягостных опытов
второй мировой войны было то, — пишут авторы, — что в условиях насилия столько людей
могли забыть о своём человеческом достоинстве и были способны на любую свирепость»
(с. 110). Поэтому учебный материал сопровождается длинными цитатами из разнообразных
источников, из воспоминаний уцелевших и показаний убийц, причём перед учениками вырисовываются просто шокирующие картины
(Дупчик Ч., с. 104, 112).
Авторы упомянутого учебника не стесняются задавать самые острые вопросы, например
о коллаборации и сопротивлении. «После войны
в некоторых странах, — говорится в учебнике, —
сознательно увеличили масштабы сопротивления оккупантам, был создан миф о всенародном
отпоре фашистам, главным образом для того,
чтобы предать забвению факт сотрудничества
с немцами» (Дупчик Ч., с. 110).
О процессах над военными преступниками пишется, что «c юридической точки зрения
проблематично было выносить приговоры,
руководствуясь теми юридическими категориями, которые не существовали в момент
совершения того или иного поступка. С политической и моральной сторон проблематичность эта заключалась в том, что обвиняемые
были осуждены и за такие действия, которые
совершали и сами союзники (например, не
спровоцированное враждебными действиями
нападение без объявления войны, потопление
торговых кораблей без предупреждения и т.п.).
Среди союзных судей сидели и советские, хотя
их армия тоже совершила целый ряд военных
преступлений». Авторы подчёркивают, что военных преступников можно было и привлечь
к ответственности, и приговорить к самым
суровым мерам наказания на основе существующих немецких законов. «Положительным
185
Том VIII. Расплата
моментом в этом процессе [Нюрнбергском. —
Прим. ред.], — пишут авторы, — можно считать
то, что впервые истребление народов и начало
агрессивной войны были объявлены военными
преступлениями, против которых международное сообщество будет выступать» (хотя этот
принцип, как отмечается в книге, впоследствии
нарушался много раз) (Дупчик Ч., с. 136).
Авторы учебников не спорят и о том, что
после победы над фашизмом международный
авторитет и удельный вес Советского Союза
в определении судьбы Европы в значительной
степени возросли. В учебнике К. Шаламона подчёркивается, что Сталин уже во время войны
начал переговоры со своими союзниками, чтобы заставить их признать те территориальные
завоевания, которых СССР добился в результате заключения пакта о ненападении, а также
разграничить сферы влияния в Европе. В ряде
учебников излагается известная история о том,
как в 1944 г. Сталин и Черчиль на листе бумаги
рассчитывали пропорциональное соотношение
влияния западных держав и СССР в отдельных
странах Восточной Европы (Дупчик Ч., с. 95–96;
Гербер А., с. 195).
Все учебники детально описывают обстоятельства вступления Венгрии в войну против
СССР. Отмечают, что до сих пор неизвестно, чьи
самолёты бомбили 26 июня 1941 г. город Кашша (Кошице), принадлежавший тогда Венгрии.
Подчёркивают, что советское правительство
отрицало свою причастность к этому. Молотов
ещё 23 июня сообщил венгерскому посланнику,
что СССР никаких требований и агрессивных
намерений по отношению с Венгрии не питает
и не имеет никаких возражений против территориальных ревизий в её пользу. В советской
же записи этого разговора речь идёт только
о том, что СССР «не имеет возражений по поводу осуществлённого за счёт Румынии увеличения территории Венгрии». Однако в некоторых
учебниках встречаются неточности. В «Истории
6.» правильно отмечается, что высказывание
Молотова не распространялось на венгерские
претензии на Трансильванию, в «Истории 4»
утверждается, что он обещал советскую поддержку дальнейшим ревизионным устремлениям Венгрии (Гербер А., с. 173; Бенкеш М., с. 142).
Последнее — всего лишь ничем не обоснованная
послевоенная легенда, которая возникла в атмосфере поиска виновников, а также имела целью
задним числом доказать благосклонность СССР
к Венгрии.
186
Венгерские политики, решившие объявить
войну, как пишется в учебниках, надеялись
на быстрый успех немецкого оружия в войне
с СССР и считали, что Венгрия должна заслужить доверие и благосклонность Гитлера,
как Словакия и Румыния, принявшие участие
в боевых действиях уже с первых дней войны.
Подобная аргументация особенно часто встречается в письмах начальника Генерального штаба Генриха Верта в адрес премьер-министра
Ласло Бардоши. Во всех учебниках осуждается этот поступок венгерского правительства.
М. Ормош даже задаёт вопрос: «Что случилось
бы, если тогдашнее венгерское политическое
руководство не уступило нажиму со стороны
Генерального штаба, а придерживалось бы
политики нейтралитета и прежнего принципа
неприменения венгерских вооружённых сил
в чужих интересах?» Она приходит к выводу,
с которым нельзя не согласиться: именно в тот
момент при всей принуждённости и ограниченности положения Венгрии открылось небольшое пространство для свободы действия, так
как, по всей вероятности, отказ от вступления
в войну в данном конкретном случае не повлёк
бы за собой немедленной оккупации страны
нацистами (Ормош М., c. 232–235). Летом 1941 г.
официальная позиция Берлина в вопросе об
участии Венгрии в войне против СССР, судя
по доступным документам, сводилась к тому,
что «мы ничего не просим, но будем благодарны за каждое добровольное пожертвование».
Другой вопрос, что после краха «блицкрига»
немцы несомненно потребовали бы участия
больших контингентов венгерских вооружённых сил в войне. И тогда действительно надо
было бы выбрать между выполнением требований и открытой конфронтацией с Германией, как это случилось в январе 1942 г. во время
будапештских визитов министра иностранных
дел Третьего рейха Риббентропа и начальника
главного командования вермахта В. Кейтеля
(Ромшич И., c. 253; Дупчик Ч., с. 145; Шаламон К., с. 139).
Некоторые учебники для более наглядного
описания ситуации, которая сложилась к этому времени в Центральной Европе, приводят
весьма распространённый в Венгрии анекдот
(Шаламон К., с. 115; Ромшич И., с. 253):
«Секретарь докладывает главе Государственного департамента США (по другой версии — президенту), что Венгрия объявила войну
Америке.
Чем наше слово отзовется
— Венгрия? Что это за страна?
— Это маленькое королевство в Восточной
Европе.
— Королевство? А кто там у них сейчас король?
— У них короля нет, страной правит регент
адмирал Хорти.
— Адмирал? А на берегу какого моря расположена эта Венгрия?
— У них моря нет.
— Нет, так нет. А чего, собственно, они хотят?
— От нас — ничего, у неё есть территориальные претензии к Румынии.
— Понятно… Значит, Румыния — это наш
союзник?
— Нет, она союзник Венгрии».
Подобный разговор, по всей вероятности,
никогда не происходил, но правительство США
не приняло всерьёз объявление войны, исходя из того, что Венгрия не является свободной
страной и этот шаг венгерского правительства
не выражает мнения и воли большинства населения. В результате вопрос об объявлении войны был вынесен на заседание конгресса только
несколько месяцев спустя.
«В отличие от начального периода первой
мировой войны, — пишет в своей книге И. Ромшич, — когда многие на самом деле приняли
войну с восторгом, решение Хорти и правительства от 26–27 июня 1941 г. не было встречено овациями. Люди знали или инстинктивно
чувствовали, что Венгрия непосредственно не
заинтересована в войне против Советского Союза» (Ромшич И., с. 256). В другом учебнике цитируются слова генерал-майора Дьюла Ковача:
«Армия на фронте и, судя по всему, сама страна
не видят смысла этой войны и смысла нашего
участия в ней. Ошибка заключается в следующем: мы не питаем ненависти ни к большевизму,
ни через него к нашим врагам — русским. А без
ненависти нельзя требовать выдержки, агрессивности и беспощадности, которые являются
необходимыми предпосылками в современной
войне» (Дупчик Ч., с. 117).
Что касается конкретного участия венгерских войск в военных действиях на Восточном
театре войны, то авторы учебников сосредоточиваются на двух моментах: на военной
операции лёгкого корпуса в составе примерно 40 тыс. солдат летом 1941 г. и на разгроме
2-й венгерской армии на Дону под Воронежем
в январе 1943 г. Из-за плохой вооружённости
и подготовленности лёгкий корпус за 4 месяца
потерял 10 % своего личного состава и 1,2 тыс.
единиц боевой техники, после чего был выведен
с фронта и вернулся домой. После поражения
немцев под Москвой, как об этом уже говорилось выше, немецкое военное и политическое
руководство потребовало от венгерских политиков и военных более серьёзного участия
в войне. В результате на фронт была отправлена
2-я венгерская армия. Хотя немцы обещали, что
она будет выполнять вспомогательные задачи
и они позаботятся о её вооружении, ни первое, ни второе обещания не были выполнены.
Армию разместили в первой линии окопов на
большом участке, солдаты голодали и страдали
от 40-градусного мороза, сидя в окопах в ожидании катастрофы. В январе 1943 г. Красная
армия в рамках сталинградской операции прорвала фронт на этом участке и за две недели
практически разгромила венгерскую армию: из
200 тыс. солдат 70–80 тыс. погибли, примерно
40 тыс. были ранены и 40 тыс. попали в плен.
В одном из учебников целый урок посвящается анализу этих событий, приводятся цитаты
из донесений, писем и воспоминаний. Перед
учениками ставится задача оценить и обсудить
поведение командующего 2-й Венгерской армии генерала Г. Яни и командира 3-го корпуса
генерал-лейтенанта М. Штромма. Г. Яни своим приказом под угрозой расстрела запретил
войскам отступать после прорыва, но сосредоточиться в установленных командованием
местах для реорганизации. А М. Штромм, сочтя
положение безвыходным, а приказ немецкого
командования вырваться из окружения в западном направлении — невыполнимым, практически распустил свой корпус: «Нет смысла,
чтобы голодные, замёрзшие венгры, имея по
10 патронов на одно ружьё, гибли беспомощно.
Следовательно, я вынужден всех предоставить
своей судьбе, ведь продукты, патроны и выполнимые задачи дать вам не могу» (Дупчик
Ч., c. 121).
В некоторых учебниках чувствуется стремление (и с научной точки зрения это можно
считать весьма правильным и обоснованным)
доказать, что Венгрия, даже участвуя в войне
на стороне Гитлера, не играла роль послушного союзника. Этот подход даёт возможность
выявить целый ряд положительных моментов.
Почти все учебные пособия и книги упоминают
о том, что в августе–сентябре 1939 г. правительство Телеки решительно отказалось выполнять
187
Том VIII. Расплата
требования немцев принять участие в военных
действиях против Польши и не пропустило через территорию Венгрии ни одного немецкого
солдата, хотя военное и политическое руководство Германии настоятельно просило передать
немецкой армии железнодорожную сеть для переброски войск; об этом же просило и словацкое правительство (Гергели Е., Ижак Л., c. 102;
Ормош М., c. 219 и др.). Более того, открытие
польско-венгерской границы дало возможность
польским беженцам (среди них были военные,
гражданские лица и немало евреев) покинуть
страну от наступающих немецкой и советской
армий.
Как правило, во всех учебных пособиях упоминаются попытки премьер-министра
М. Каллаи вывести страну из войны, а также
секретные переговоры с западными союзниками. Самый подробный и основательный анализ
этих событий мы находим в книге М. Ормош
(c. 241–255). М. Каллаи надеялся на открытие
второго фронта на Балканах или на то, что западные союзники (из Италии) доберутся до
Венгрии раньше, чем советские войска. Секретные контакты привели к определённым результатам: союзная авиация не бомбила Венгрию,
а венгерская противовоздушная оборона беспрепятственно пропускала самолёты союзников через венгерское воздушное пространство.
К осени 1943 г. через Турцию союзники сообщили Венгрии предварительные условия перемирия, была установлена радиосвязь между
Лондоном и Будапештом, а американцы решили
откомандировать в Венгрию офицеров связи
(операцией руководил Алан Даллес). Эффективность подобных контактов была сомнительной, поскольку немецкая контрразведка была
хорошо осведомлена о них. В результате Каллаи стал в Берлине персоной нон грата и часто подвергался нападкам со стороны Гитлера,
который отказался принимать венгерского
премьера. А во избежание неприятных сюрпризов в Генштабе вермахта был разработан
план оккупации Венгрии (план Маргарета).
Что касается антифашистского сопротивления, то все учебники согласны в том, что оно
в Венгрии носило второстепенный характер,
однако отрицать, что оно имело место, нельзя. Как правило, к сопротивлению относят
выпуск в 1941 г. рождественского экземпляра
газеты «Непсава» («Голос народа») — органа
Венгерской социал-демократической партии,
в котором представители разных политиче-
188
ских течений — от коммунистов до христианских демократов и консерваторов-легитимистов — высказывались против участия Венгрии
в войне. Или многотысячную демонстрацию
против войны, состоявшуюся 15 марта 1942 г.
под видом празднования годовщины революции 1848 г., когда толпа от памятника Шандору Петефи двинулась к зданию парламента
с антивоенными лозунгами (Гергели Е., Ижак
Л., с. 205–206). В верхах самым ярким признаком сопротивления, кроме упомянутого выше
политического курса премьера Каллаи, было
избрание заместителем регента Венгрии его
сына, Иштвана Хорти, который был настроен
однозначно антинемецки, презирал и ненавидел нацистов и их венгерских эпигонов — нилашистов, поддерживал политику Каллаи. По
мнению Гитлера, молодой Хорти был даже хуже
своего отца. Через несколько месяцев он погиб
в авиакатастрофе на восточном фронте. Его
смерть сразу же дала пищу слухам: нилашисты
утверждали, что он вёл свой самолёт в пьяном
виде. Однако большая часть населения была
убеждена в причастности к его смерти немецких спецслужб (Ормаш М., с. 240–241).
События 1944–1945 гг. во всех изданиях считаются самой тёмной страницей истории Венгрии ХХ в. Немецкая оккупация, а затем вступление Красной армии на территорию страны
означали для Венгрии потерю независимости
при самых жёстких обстоятельствах. В некоторых учебных пособияхзатрагивается вопрос
о том, правильно ли поступил Хорти, оставшись
на своём посту после начала немецкой оккупации (Ормаш М., с. 254–258; Дупчик Ч., с. 123–
124)? Единого мнения по этому вопросу сегодня
нет и среди историков. Некоторые полагают, что
своим авторитетом он, таким образом, как бы
санкционировал оккупацию. Однако, с другой
стороны, он сохранил за собой возможность
вмешиваться в события в решающий момент.
Говоря о немецкой оккупации, авторы учебников, как правило, сосредоточиваются на двух
комплексах проблем: на физическом уничтожении венгерского еврейства и антифашистской
оппозиции, а также на попытках Хорти вывести
страну из войны.
По первому вопросу авторы согласны в том,
что венгерское еврейство, несмотря на грубые
ограничения и лишение прав в результате принятия так называемых «еврейских» законов, до
немецкой оккупации проживало в условиях относительной безопасности, хотя газовые каме-
Чем наше слово отзовется
ры в лагерях истребления работали уже на полную мощь. Хорти неоднократно давал понять
Гитлеру, что готов на любое ограничение прав
евреев, но решительно против их физического
уничтожения. Как правило, в изданиях упоминаются два исключения. Первое — депортация
«бесподданных» евреев с территории Венгрии на
Украину, где они были расстреляны солдатами
«Ейнзатсгруппе СС» (число жертв составляло
14–15 тыс.). После того, как об этом стало известно министру внутренних дел Венгрии, тот
остановил и запретил дальнейшие депортации.
Второе — это беспощадное, порой зверское обращение с евреями, служившими в батальонах
принудительного труда на восточном фронте
(их часто применяли как «живую силу» для
обезвреживания минных полей). Но после того
как на посту министра обороны Кароя Барту
сменил Вилмош Надь, в их положении произошли существенные изменения в лучшую сторону. Новый министр в своём приказе требовал
обращаться с ними как с солдатами, а не как
с преступниками.
После начала немецкой оккупации нацисты приступили к подготовке физического истребления самой крупной еврейской общины
в Европе. Кроме подробного описания событий, авторы учебников не избегают вопросов
об ответственности венгерской политической
элиты и общества. Во многих учебниках подчёркивается, что одновременно с немецкими
войсками в Венгрию прибыл Адольф Эйхман
с другими сотрудниками гестапо и СД, которые при активном содействии венгерского
марионеточного правительства Стояи, административных органов и жандармерии сначала
согнали евреев в гетто, а потом депортировали,
главным образом в Аушвиц. М. Ормош обращает внимание на то, что венгерское общество
к тому времени уже было лишено тех институтов и структур, которые могли бы оказать
существенную помощь евреям: партии были
распущены, политические лидеры, которые
могли бы организовать спасательные акции,
сами были арестованы и помещены в концлагеря (например, бывший премьер-министр
М. Каллаи) или жили в подполье (как И. Бетлен). Кроме того, у венгерского общества не
было достоверной информации о дальнейшей
судьбе евреев: многие просто не верили слухам,
что все они поголовно, от грудных младенцев
до стариков, обречены на смерть. Единичные
акции могли спасти жизнь лишь небольшому
числу людей (Ормаш М., c. 259.). В книге Е. Гергели и Л. Ижака говорится и о том, что в спасении евреев основную роль играли католическая
и протестантская церкви, которые выдавали
удостоверения о крещении, принимали гонимых в церковные учреждения, выступали с кафедр против депортаций (с. 218–219).
На наш взгляд, во многих учебниках (правда,
далеко не во всех) недооценивается выступление
Хорти в защиту будапештского еврейства. Некоторые издания представляют события весьма
кратко и односторонне: «Регент — под международным давлением — остановил дальнейшие
депортации, таким образом воспрепятствовав
депортации примерно 200 тыс. будапештских евреев» (Гербер А., с. 191). Такой подход тем более
печален, что история холокоста занимает центральное место в программе обучения. Кроме
упомянутого международного давления поворот
в поведении Хорти объясняется тем, что к этому
времени ему доставили так называемые «аушвицкие протоколы», и его окружению (младшему сыну, жене, ближайшим советникам) удалось
убедить регента в достоверности их содержания.
После этого он уже не мог успокаивать свою совесть тем, что евреев отвозят в рейх «только»
на принудительные работы. В этой ситуации
он решил вооружённым путём препятствовать
депортации будапештского еврейства. В этой
операции он мог опираться на командира 1-й
танковой дивизии полковника Ференца Косоруша, который принял активное участие в разработке плана. С 5 на 6 июля дивизия взяла под
свой контроль стратегические точки в столице
и заставила немцев и части жандармерии, ранее
введённые в Будапешт, чтобы начать депортацию еврейства, покинуть город. Таким образом,
Хорти — единственный из глав оккупированных
и союзных государств, который силой препятствовал уничтожению части еврейства. Данный
поступок Хорти, как отмечает И. Ромшич, сыграл большую роль в том, что в Венгрии треть
евреев избежала холокоста, в то время как на
других восточных территориях под немецкой
оккупацией погибло 90 % еврейского населения
(Ромшич И., с. 263). Тем более печально, что имя
героя этих событий — Ференца Косоруша —
упоминается всего в одном из проанализированных нами учебников.
В связи с попыткой Хорти вывести страну
из войны в учебниках, как правило, упоминаются успешный переход Румынии на советскую
сторону, переговоры венгерской делегации
189
Том VIII. Расплата
в Москве и подписание соглашения о перемирии 11 октября, а также подготовка венгерской
армии к переходу на сторону продвигающейся
Красной армии. Цитируются фрагменты из речи
регента по радио 15 октября, в которой он говорил, что Германия проиграла войну и Венгрия не
может приносить себя на алтарь союзнической
верности, поэтому он сообщил представителю
Германии, что Венгрия просит перемирия и прекращает всякие враждебные действия против
бывших противников.
Удивительная наивность Хорти особенно
бросается в глаза, если учесть, что в это время
в Венгрии уже действовал отряд СС специального назначения под командованием Отто Скорцени, который похищал верных регенту военных
и гражданских политиков (генерал-лейтенанта Силарда Бакаи — коменданта Будапешта
и даже младшего сына регента, Миклоша Хорти), чем успешно шантажировал престарелого
и надломленного регента. В результате немцам
удалось поставить у власти своих венгерских
эпигонов — нилашистов. В учебниках их представляют сумасбродами, утратившими чувство
реальности. Их правление во всех изданиях однозначно оценивается как безумная вакханалия
террора. Их стремление мобилизовать все человеческие и материальные ресурсы для продолжения боевых действий на стороне Германии
называют бессмысленным и преступным. Все
авторы учебников согласны в том, что именно
они были главными виновниками дальнейших
беспредельных страданий страны и населения.
На причинах неудачи попытки Хорти подробно останавливаются М. Ормош и И. Ромшич. Последний рассматривает данную ситуацию как решающий экзамен венгерской военной
и политической элиты того времени, который
та провалила (с. 264). М. Ормош главную причину краха видит, с одной стороны, в том, что
в решающий момент часть командиров не могла,
а часть не хотела выполнять приказы Хорти, да
и сам регент колебался. Неспособность и предательство привели к тому, что была упущена
последняя возможность сберечь страну от тотальной катастрофы (Ормош М., c. 263–275).
События 1944–1945 гг., как правило, образно
описываются как «два оккупанта — два правительства». При этом акцент делается не столько на военных событиях и военных операциях,
сколько на страданиях населения, на разорении
страны и разрушении национального имущества
в результате превращения Венгрии в театр во-
190
енных действий. Авторы говорят о катастрофических последствиях войны, жёстких условиях
перемирия и мирного договора 1947 г.
К. Шаламон в своём учебнике описывает эти
события следующим образом: «После террора
нилашистов последовали зверства советской
армии: массовое насилие над женщинами, грабёж и мародёрство, насильственная депортация
гражданского населения на принудительные работы, откуда вернулась только меньшая часть»
(с. 156). По официальным данным, число депортированных в СССР составило 170–180 тыс. человек (с. 225).
Некоторые авторы при описании военных
действий на территории Венгрии избегают
употреблять термин «освобождение». Если это
слово и встречается в тексте, то только в узком
смысле и всегда рядом со словом «оккупация».
В итоге можно сказать, что Венгрия страдала
и разорилась от действий немцев и пособничавших им нилашистов, но она также страдала
и разорилась от действий советских войск и прислуживавших им коммунистов.
Г. Борсани и др., не отрицая, что советская
армия совершила тяжёлые преступления против населения, рассматривают события одновременно и как освобождение, и как оккупацию:
«Появление и действия советской армии в Венгрии в военном смысле означали оккупацию…
с другой стороны, советские вооружённые силы
выбили из страны войска фашистской Германии… освободили от них страну и население»
(с. 11–12). Появление Красной армии в Венгрии
восприняли как освобождение те, кого оно
спасло от террора и преследований со стороны фашистов и нилашистов, но большинство
населения отнеслось к нему как к оккупации.
И Красная армия сделала всё, чтобы усилить
в людях такое чувство.
О масштабах человеческих и материальных потерь во всех книгах и учебниках мы находим более или менее сходные данные. Они,
конечно, оценочные, но в рамках «от и до» друг
от друга резко не отличаются. Людские потери оцениваются от 900 тыс. до 1 млн. Из них
большая часть — это жертвы холокоста и террора нилашистов среди венгерского еврейства
(450–500 тыс.). Военные потери составляют
около 300–350 тыс., в советском плену из военных и депортированных гражданских лиц
погибли от 50 до 150 тыс. человек. И. Ромшич
обращает внимание на то, что относительные
людские потери Венгрии были намного тяжелее,
Чем наше слово отзовется
чем у многих других участников войны. После
Польши (15 %) и СССР (8,4 %) на третьем месте
стоят Венгрия и Германия — 6,2 и 6,4 % соответственно. В результате превращения территории
страны в театр военных действий и её разграбления оккупантами (данный процесс носил как
организованный, так и самовольный характер)
Венгрия потеряла примерно 40 % национального
имущества (c. 267–268).
Что касается советской политики по отношению к Венгрии во время войны и в первые
послевоенные годы, то в учебниках цитируются слова Сталина, сказанные им в начале 1943 г.
британскому министру иностранных дел: «Венгрию надо наказать!» В таком же духе высказался
Молотов в беседе с британским посланником
(Дупчик Ч., с. 188, 127). И это чувство «наказанности» преобладает у венгров над чувством
«освобождённости» и в общественном сознании,
и в учебном материале.
Во всех учебных изданиях подчёркивается
утрата государственного суверенитета, а также
тот факт, что Венгрия, как и вся Центральная
и Восточная Европа, попала в сферу влияния
Советского Союза. В Венгрии полным хозяином
положения стала Красная армия во главе с К. Ворошиловым и сменившим его Свиридовым: они
имели полное право вмешиваться в любой вопрос политического и экономического характера.
Здесь в качестве примера чаще всего приводится
грубое вмешательство К. Ворошилова в формирование венгерского правительства после
осенних выборов 1945 г. Венгерские коммунисты, опираясь на поддержку оккупационных сил,
жёстко контролировали структуры внутренних
дел и госбезопасности. Всё это само по себе ставит под сомнения утверждения о возможности
демократического развития страны. Вопреки
этому некоторые авторы пишут о «народной
демократии» (заимствуя коммунистическую
терминологию), о «годах коалиции». А. Балла
и др., например, при изложении послевоенной
ситуации говорят, что в 1945 г. на короткий срок
парламентарная демократия западного типа ка-
залась для страны возможной альтернативой
(с. 123). То, что у Венгрии (как и у других стран)
такой возможности на самом деле не было, в некоторых учебниках подтверждается отрывком
из воспоминаний югославского коммуниста
Милована Диласа, в которых переданы сталинские слова: «Эта война отличается от предыдущих войн: если кто-то захватит территорию, то
он навяжет ей свой общественный строй. Все
распространяют свою систему до той границы,
которая армией достигается. Иначе и быть не
может» (Ромшич И., с. 274; Шаламон К., с. 153).
М. Дилас в венгерских учебниках очень часто
цитируется при описании советского политического механизма и характеристике отдельных
советских политиков.
В заключение необходимо отметить, что
из-за специфического положения Венгрии дать
однозначную чёрно-белую картину событий
невозможно, и, в отличие от России, данный
сюжет для патриотического воспитания мало
пригоден. Зато, и это наше мнение, более важно,
что есть возможность для воспитания личности,
есть возможность обратить внимание учеников на то, что в условиях войны очень трудно
оставаться человеком, и нам тем более следует
помнить и ценить тех, кому это удалось. Для
этого необходимо говорить о некоторых аспектах сопротивления нацистской Германии в Венгрии. Хотя эти попытки (по разным причинам)
не повлияли решающим образом на дальнейшую судьбу страны, но, как мы видели, сопротивление имело место во всех слоях общества,
начиная от регента и кончая подпольной коммунистической группой Пала Деменя, которая
в индустриальном районе Будапешта успешно
препятствовала выполнению приказов нилашистов об эвакуации и вывозе оборудования
заводов в Германию. Симптоматично, что после
захвата Будапешта советскими войсками Демень
был первым (в прямом смысле слова), кого венгерская политическая полиция арестовала по
настоянию М. Ракоши, и более десяти лет он
провёл в тюрьмах своих бывших соратников.
1
Ormos M. Magyarország a két világháború korában. 1914–1945. Debrecen : Csokonai kiadó, 1998.
Romsics I. Magyarország története a XX. szäzadban. Budapest : Osiris kiadó, 1999.
3
Dupcsik Cs. et al. Befejezetlen múlt 6. A globális világ felé. Budapest : Műszaki könyvkiadó, 2001.
4
Gergely J., Izsák L. A huszadik század története. Budapest : Pannonica kiadó, 2000; Herber A. et al. Történelem
6. 1914-től 1990-ig. Budapest : Reáltanoda Alapítvány, 1997; Salamon K. Történelem IV. A középiskolák számára.
Budapest : Tankönyvkiadó, 1997; Benkes M. et al. Történelem 4. 1914–1945. Budapest : Magyar Lajos Alapítvány, 1992;
Borsányi G. (szerk.). Történelem 4. 1945–1990. Budapest : Magyar Lajos Alapítvány, 1991; Balla Á. et al.: Történelem 10.
A szakiskolák számára. Budapest : Korona kiadó, 2005.
2
191
Вторая мировая война
в немецких и британских
школьных учебниках истории:
между империей, Европой
и гегемонией либерализма
Хольгер Неринг*
В
торая мировая война — очень популярная тема в программах истории средней школы многих стран, что находит
отражение в учебниках по этой дисциплине. При этом описания конфликта отличаются чрезвычайным разнообразием в зависимости от национальной школы1. Некоторые
утверждают, что британские школьные учебники изображают Германию очень стереотипно
и полны типичными признаками британской
национальной идентичности послевоенного
периода. Ключевой темой в них являются несовременность и нелиберальность немецкого
наследия (сохраняющегося и в Федеративной
республике), в то время как собственное колониальное прошлое, равно как и обязательства
по освобождению Европы, изображаются в героических тонах. Пол Коман, например, отмечает сильную тенденцию к стереотипизации
всего, что касается Германии и немцев2. Анализируя широкий спектр английских учебников
(22 наименования), он утверждает, что выявленная тенденция является всего лишь одним
аспектом широкой антинемецкой идеологии,
лежащей в основе современной британской
культурной идентичности. При описании начального периода Второй мировой войны —
периода «Битвы за Англию» и «блицкрига»,
П. Коман демонстрирует, как многообразны
приёмы изображения в британских учебниках
решительных и обладающих хорошим юмором
британских солдат, противостоящих жестокой
немецкой военной машине. Это, критически
указывает он, никак не пробуждает в учащихся сочувствия к тем немцам, которые невинно
пострадали в этой войне.
В противоположность этому в немецких
учебниках, с тех пор как в конце 60-х гг. Вторая мировая война была включена в учебные
планы западногерманских школ как отдельная
тема, нацистский геноцид отражён в адекватной
форме, но одновременно всеми возможными
способами подчёркивается мирная природа политической культуры Германии. Эта тенденция
проявилась ещё более ярко после объединения
Германии в 1989–1990 гг., чтобы подчеркнуть
«естественную нормальность» страны в семье
европейских наций.
Такие национальные различия в интерпретации войны неудивительны, поскольку
другие нации так или иначе тоже были вовлечены в геополитическую борьбу во время
этого конфликта. Это свидетельствует о том,
что наибольшее влияние на учебники истории
прошлых лет оказали актуальные на тот момент
политические факторы и проблемы, влиявшие
на описание событий Второй мировой войны.
Кроме того, следует учитывать тот факт, что
* Хольгер Неринг — преподаватель современной европейской истории факультета истории
Шеффилдского университета (Великобритания).
192
Чем наше слово отзовется
учебники и школьные учебные планы, которые
были одобрены государством, должны были
в чрезвычайно сжатой форме представить только отдельные наиболее характерные события,
чтобы уменьшить сложность изучаемого материала и вписаться в ограниченный объём
учебника истории.
Хотелось бы выйти за рамки этих различий
и показать как скрытое сходство, так и общую
структуру знаний о войне в обеих странах. Это
будет первой попыткой оценить учебники по
истории, исходя из существующих в обеих
странах систем образования. Мы сосредоточили внимание на учебниках по истории для
старших классов, изданных в последние 10–
12 лет в Англии и Уэльсе, и сравнили их с аналогичными немецкими учебниками3. При этом
пришлось исключить из рассмотрения несколько отличную школьную систему Шотландии.
В ходе анализа рассматривались описания конкретных событий Второй мировой войны (и их
интерпретации), в том числе и такая политически чувствительная проблема, как изгнание
немцев из Восточной Европы в 1945 г., которая
вовсе не бесспорна. Спорными являются также
интерпретация европейской интеграции и роль
США в восстановлении Европы после Второй
мировой войны.
Бросается в глаза, что в британской программе по истории для старших классов Вторая мировая война представлена как отдельная
тема, а в немецкой является частью темы о периоде диктатуры Национал-социалистической
партии. Кроме того, для младших школьников
в Великобритании учебный план строится
в форме социологического исследования, которое позволяет погрузить учащихся в исторический материал, чтобы дать им определённые
навыки исследования и сосредоточить на приобретении опыта таких исследований. Познание «истории войны» включает и экскурсии,
в ходе которых учащиеся, одетые как жители
Лондона того времени, посещают Военный музей Британской империи, где разыгрываются
события, дающие представление о том, «что
происходило в то время».
Социополитический контекст
написания учебников
При сравнении школьных учебников в контексте общей системы образования принималось во внимание то обстоятельство, что эти
учебные пособия являются педагогическими
инструментами формирования из учеников
граждан своей страны. Термин «немецкая система образования» является не совсем правильным. Хотя в Германии и существует национальная система обязательного обучения
(государственная и бесплатная), политику
в области образования определяют шестнадцать федеративных земель, каждая из которых
имеет собственное министерство просвещения, собственные учебные планы и стандарты.
В результате многие из них не отражают новых
достижений в области академических исследований. Более того, они зачастую содержат точки
зрения, доминирующие в обществе каждой немецкой земли. И хотя право определять концепцию преподавания истории принадлежит государственным органам, тем не менее политики,
учёные и журналисты, равно как и ассоциации
родителей и преподавателей, также участвуют
в дискуссиях о том, что считать «санкционированным» знанием, общепринятыми ценностями и общественной памятью.
Во всех немецких землях все ученики
в возрасте 10 лет проходят в высшей степени
профессиональный отбор. Менее одарённые
обычно продолжают обучение в так называемой
Hauptschule («полной» школе), после которой
они будут специализироваться в сфере розничной торговли. Ученики средних способностей
направляются в Realschule (реальные училища),
после окончания которых они получат возможность продолжать обучение по различным
специальностям в области коммерции и здравоохранения, и лишь немногие из них смогут
в дальнейшем обучаться в колледжах и университетах. Самые многообещающие ученики
(примерно 30 %) могут поступить в Gimnasium
(гимназии), где их готовят к поступлению в университеты и престижные учебные заведения.
Для каждого типа школы земельные власти
разрабатывают определённые учебные планы
и утверждают список учебников, из которого
школы могут выбрать подходящие. Такая система позволяет сформировать широкий спектр
учебников истории, выбор которых обеспечивает богатство как дидактических возможностей,
так и содержания курсов истории.
В отличие от Великобритании в Германии все государственные земельные школы
при изложении истории от каменного века
до современности требуют хронологического
подхода. После объединения Германии в 1989–
1990 гг. большинство земель пересмотрели свои
193
Том VIII. Расплата
учебные планы, акцентировав внимание на послевоенной истории. Все остальные подходы,
выходящие за рамки хронологического, доступны лишь гимназистам с 6-го класса. Некоторые
земли, например Саксония и Бремен, предлагают темы специальные («Мир в двадцатом столетии», «История, культура и формирование
идентичности») или параллельные («Гендерная
история», «Роль Китая»).
Другая особенность немецкой системы
состоит в том, что все школьные учителя нацелены на академическое преподавание с исследовательским уклоном. В результате разрыв между академической наукой (историей)
и преподаванием её в школах относительно
невелик. Немецкие преподаватели довольно
быстро узнают о новых тенденциях в науке,
а учебные планы позволяют использовать их
в процессе обучения. С другой стороны, подготовка учителей для Hauptschule не слишком
продолжительна, и педагогам часто приходится
преподавать предметы, которые они не изучали.
В этих условиях учебники становятся особенно
ценным источником информации.
Великобритания, напротив, придерживается более свободного подхода к преподаванию
истории. Школьное историческое образование
строится здесь вокруг тем и текстов, соответствующих требованиям, установленным Национальным учебным планом и расписанием
выпускных экзаменов. После фактического упразднения начальных школ (grammar school)
в конце 1960-х гг. в Великобритании осталась
только средняя школа (comprehensive school),
каждый класс которой разделяется на потоки
в зависимости от уровня развития, интересов
и навыков учеников. Обучение преподавателей гораздо менее академично, чем в Германии: они просто получают диплом о среднем
образовании с историческим уклоном, а затем
продолжают обучение в педагогических колледжах. Таким образом, связь преподавания
с академической наукой не такая прямая, как
в Германии, а учителя истории и преподаватели
университетов зачастую не контактируют друг
с другом. После того как в 1988 г. правительство
М. Тэтчер приняло Национальный учебный
план для британских школ, выбор учебников
стал совершенно свободным. В результате возник конкурентный рынок, на котором крупнейшие издатели соперничают за внимание
школ. Экспертизой учебников занимаются
частные компании (самые влиятельные —
194
AQA и Edexcel), которые не только рекомендуют школам, какие учебники целесообразно
использовать, но и отвечают за организацию
и проведение экзаменов. История как предмет
обучения является обязательной частью среднего образования только для учеников в возрасте 11–14 лет. Более старшим этот предмет
преподаётся факультативно. Они, по существу,
заново изучают материал по уже пройденным
учебным планам, но на более высоком аналитическом уровне.
Вторая мировая война как
подтверждение национальной
либеральной миссии
Великобритании
Английские учебники отражают участие
Британии в войне и подтверждают её критически важную роль как борца с тоталитаризмом,
хотя действия Германии при этом описываются мало. В основном в учебниках присутствуют тексты, рассказывающие о британском
мироощущении, об осознании себя в высшей
степени либеральной нацией, успехи которой
основаны на достижениях отдельных личностей и постоянном героизме участников исторических событий. Даже бренд национальной
идентичности не выглядит чем-то отдельным,
а включает в себя либеральное отношение
к существующим различиям. Соответственно,
и Вторая мировая война в Европе представлена
в британских школьных учебниках как изображённое в миниатюре разрушение этнических
различий. В конце 1970-х гг. предпринимались
попытки возродить чувство исключительности
в отношении роли и целей Британии в мире.
В этом смысле «консервативная революция»
Тэтчер следовала за «новыми лейбористами» по
их «третьему пути». Почти 30 лет назад книга
Г. Лионса «Российская версия Второй мировой
войны»4 вызвала переполох, поскольку подвергла сомнению точку зрения многих британцев
о том, что эту войну выиграли Великобритания
и её американский союзник. Ведь в то время
чувство британского величия, казалось, превалировало во многих слоях общества. В рассматриваемых нами британских учебниках этого
уже нет. Благодаря использованию множества
источников и расширенной картине событий
произошла переоценка американского и советского вкладов в победу. При этом военный
вклад Великобритании не стал ни больше, ни
меньше, чем вклады других стран.
Чем наше слово отзовется
Если говорить конкретно, то в этих учебниках Великобритания по-прежнему играет главную роль в войне как «одно из основных союзных государств» наряду с другими. Читателям
говорят, что в 1940–1941 гг. «Великобритания
стояла одна, но стояла твёрдо под руководством
Уинстона Черчилля»5, подавая пример всему
миру. Хотя большая часть описываемых событий — это события на Тихом океане и на Восточном фронте, но именно британцы описываются
как сила, сдерживавшая продвижение японцев
в джунглях Бирмы6 и сотрудничавшая с США
в подготовке к высадке войск в оккупированной
Европе7. В некоторых учебниках признаётся тот
факт, что страна сумела выстоять в начале войны
(в Дюнкерке и в ходе «Битвы за Великобританию») из-за просчётов Гитлера и его генералов.
При этом важная роль Советского Союза в борьбе с Гитлером и национал-социализмом почти
полностью замалчивается8.
Британские учебники истории концентрируют внимание на Европейском театре военных
действий, а война на Тихом океане считается периферийной. В них Вторая мировая начинается
с вторжения в Польшу в 1939 г. и событий, которые к нему привели. Что касается вступления
в войну США, то британские учебники признают
его одним из ключевых событий войны, но не
поворотным её моментом.
В английских учебниках говорится об
идеологической борьбе между либерализмом,
фашизмом и коммунизмом, но также подчёркивается, что это была война между нациями
и государствами как таковыми. При этом предлагается большое количеством источников, которые знакомят читателя с различными точками
зрения на описываемые события9.
Английские учебники истории Второй мировой войны по большей части игнорируют
вклад народов Империи и Британского Содружества в победу и ничего не рассказывают об
их судьбе в ходе войны и после неё, что было бы
естественно для либерального повествования
о борьбе за свободу. Хотя Великобритания использовала ресурсы и поддержку всех народов
Содружества, однако типичным является упоминание об абстрактных «британских силах»,
«британских победах» и «британских войсках».
Там, где говорится об участии в военных действиях других наций несколько шире, обычно используется термин «союзники». Однако
этот термин применяется в основном к США,
Британии и изредка к СССР. Другие нации,
участвовавшие в войне, упоминаются редко.
Например, Ферриби и Маккейб об этом практически не говорят, за исключением указанных
трёх союзников и их основных противников:
Японии, Италии и Германии. Макалеви и Тодд
в своём учебнике «Современный мир»10 тоже
полностью игнорируют участие в войне народов Британской империи, Содружества и других
наций мира (за исключением одной ссылки на
участие Канады в высадке в день «Д») и весьма
осторожно затрагивают тему вклада других наций, считая, что война в Западной Европе — это
британское и американское дело. Судя по этому
учебнику, в Северной Африке итальянские и немецкие войска были побеждены британцами,
а успех на Тихом океане, несмотря на краткое
упоминание об участии австралийских войск
и «имперских сил Британии», преподносится
исключительно как достижение американской
военной мощи. Далее, хотя в этом учебнике упоминается о захвате японцами Бирмы, Сингапура
и Малайи, об опасности, нависшей над «важной
британской колонией — Индией», нигде не говорится о большом количестве полков из Африки,
Индии, Новой Зеландии, Австралии и других
стран, солдаты которых отдали свои жизни для
победы над японской армией11.
С визуальным рядом дело обстоит ещё
хуже. Ни на одной из 86 фотографий, помещённых в четырёх анализируемых учебниках, нет
азиатских или африканских лиц. Такое освещение истории в Англии является традицией.
Более чем за 100 лет преподавания истории там
сформировался отчётливый англоцентристский, националистический и консервативный
дух. Под влиянием того, что Гросвенор в своё
время назвал «имперским дискурсом», эта
«великая традиция» преподавания истории гарантирует, что поколениям английских школьников основы национального наследия будут
переданы неприкосновенными. Чтобы понять,
почему это происходит, достаточно вспомнить
яростные идеологические баталии вокруг Национального учебного плана в конце 1980-х гг.,
в которых «новые правые» подтвердили свою
влиятельность12.
Узость подхода к изложению истории в Национальном учебном плане нашла отражение и в
национальной системе оценок и организации
экзаменов. Анализ последних тестов GCSE (для
учащихся в возрасте 10 лет), AS (предварительные A-уровни для 11-летних) и A2 (вторая часть
A-уровней) свидетельствуют о том, что учебники
195
Том VIII. Расплата
уделяют мало внимания истории различных наций и постоянно муссируют одни и те же темы:
«Нацистская Германия» и «Вторая мировая война». Примечательно, однако, что, несмотря на
глобальный размах Второй мировой войны, английские учебники рассказывают исключительно о действиях союзников и держав оси. Такой
подход отчасти оправдан, однако отсутствиев
учебниках материала о других странах и народах, участвовавших в войне, приводит к тому,
что учащиеся, изучающие историю, узнают о тех
событиях слишком мало.
Германия: Вторая мировая война
как чистилище для искупления
В Германии история Второй мировой войны
преподаётся с учётом национальных перспектив
встраивания в современную европейскую идентичность13. Здесь, однако, национализм совершенно отсутствует как норма. В этом немецкие
учебники мало отличаются от английских: они
допускают наличие лишь либерального национализма — национализма, который может существовать без национальной идентичности.
Однако немецкие учебники отличаются от английских в том, что выдвигают на первый план
очистительный характер Второй мировой войны. Личный военный опыт не ставится в них во
главу угла, как в британских учебниках. Вместо
этого главный акцент делается на том, как простые немцы оказались вовлечены в эту войну
на уничтожение и как они обрели способность
преодолеть это наследие после 1945 г.
Центральная идея большинства учебников
заключается в том, что Вторая мировая война
по-прежнему является «сильным эмоциональным звеном коллективной памяти», и «эта недавняя история способна вызвать инстинктивные защитные реакции» в обществе. Несмотря
на многообразие предлагаемых в учебниках
по истории мнений, «основные национальные
ценности» в них сохранены14. И если в британских учебниках обычной темой является образ
британского народа, в одиночку противостоявшего немецким люфтваффе, то в немецких
такой центральной темой является стойкость
людей перед лицом жестоких бомбардировок
союзнической авиации. Уроки Второй мировой
войны часто преподносятся как национальное
искупление грехов.
Я. Сойсал в своей книге «Идентичность
и транснационализация в немецких учебниках»
пытается найти связь между прошлым агрес-
196
сивным национализмом Германии и её пацифистским настоящим. Автор подчёркивает, что
в немецких учебниках присутствует «консенсус
в осуждении нацистского прошлого»15. Другими
словами, подход, принятый в немецких учебниках истории сегодня — это пацифизм, стремление к миру и европейская интеграция при
осуждении агрессии и избавлении от нацистского прошлого. Тем самым проводится чёткая
граница между прошлым и настоящим, и это
служит посланием другим народам, что немцы — нация, которой можно доверять. Этот, как
отмечает Я. Сойсал, педагогический пацифизм
мотивирован сегодняшней повесткой дня: в свете «удушающего национализма и милитаризма
прошлого Германия не имела никакого иного выбора, кроме как опереться на свою идентичность,
чтобы в перспективе войти в интегрированную
Европу»16.
Таким образом, все проанализированные
учебники истории в Германии дистанцируются
от национальных мифов и дают ученикам альтернативные инструменты для их разрушения.
Выдержанные в пацифистских и даже непатриотических тонах, они проводят чёткую грань
между тяжёлым наследием прошлого и сегодняшней способностью быть надёжным партнёром. Эта основная тенденция, по существу,
является следствием прошлого немецкой нации,
которое постоянно напоминает о том, что необходимо противостоять варварству националсоциализма и Холокосту. Поэтому-то термин
«нация» редко используется в положительном
смысле и даже в более консервативных землях
часто ассоциируется с опасностями национализма. Такое событие ХХ в., как объединение
Германии, изображается в довольно сдержанной
манере и без излишнего патриотизма. В основных положениях учебников мы редко сталкиваемся с крайними концепциями. Скорее в них
присутствуют системы ценностей, совместимых
с принципами, сформулированными международными организациями типа ЮНЕСКО или
Совета Европы и ориентированными на права
человека, демократию и мир17.
В противоположность британскому подходу всё это тесно связано с позицией Германии
в Европе, хотя и в самых разных конкретных
формах. С другой стороны, учебные планы
в некоторых землях обращают внимание на
препятствия и трудности европейской интеграции, но демонстрируют при этом благие политические намерения. Например, учебный план
Чем наше слово отзовется
для 6-го класса в Нижней Саксонии предлагает
ученикам обсудить интеграцию как позитивную
цель, обременённую, однако, целым рядом проблем. Таким образом, учащиеся могут проанализировать формирование «европейской идеи»
и в европейском, и в неевропейском контекстах.
Но есть земли, где учебный план трактует
это совершенно иначе. Там европейская идея
просто подаётся как норма. Например, уроки
истории в земле Баден-Вюртемберг призваны
способствовать «развитию европейской идентичности». Эта идентичность некритически
представлена как желаемая, как отражение изначального культурного единства Европы, что
якобы следует из общей истории, развивавшейся
на основе латинского христианства, римского
закона и права, просвещения и демократии18 —
ценностях, которые были преданы националсоциализмом. Однако попытки рассматривать
национальные, европейские и глобальные подходы как реальные эквиваленты довольно редки. Чаще всего мир и Европу школьные учебники изучают исходя из немецкой перспективы,
и только незначительная часть текстов уделяет
внимание общеевропейским и неевропейскими
событиям.
В отличие от последних учебников по общественным наукам большинство учебников
истории всё ещё не включают национальную
историю в глобальный исторический процесс.
В лучшем случае она излагается как часть истории «западной цивилизации»19.
Гегемония либерализма в теории
образования
В 1992 г. Питер Веинбреннер утверждал, что
невозможно создать убедительную методологию
исследования учебника без «теории учебника».
До тех пор, пока учебники будут в высшей степени избирательными, их влияние будет в значительной мере зависеть от метода преподавания.
Способы использования учебников подтверждают факт гегемонии либерализма в школьных
программах обеих стран — Германии и Великобритании. С одной стороны, они стимулируют
многоаспектные представления и непредвзятый
подход к истории Второй мировой войны, а с
другой — содержат мысль о том, что общественная память будет по-прежнему хранить верность
национальным ценностям.
Этот подход возвращает нас к конструктивистской теории образования в целом и к работам, в частности, Дж. Дювея, которые оказали
огромное влияние на немецкие и британские
педагогические доктрины, предполагающие
дискурсивный характер обучения и отвергающие какие-либо ограничения в виде заданных
норм и ценностей, предоставляя ученикам право
разработать эти нормы и ценности самостоятельно. В этом случае учащиеся получают возможность интерпретировать события Второй
мировой войны на основе различных подходов
и предлагать своё альтернативное видение.
То, как они будут это делать (или, возможно, не будут), теснейшим образом зависит от их
понимания природы истории как дисциплины
со специфическим объектом изучения. Если от
учащегося требуется запомнить содержание
учебника по истории, тогда такой учебник, как
правило, содержит одну версию конфликта и является главным инструментом усвоения учебной
программы. Этот подход является преобладающим при преподавании истории в Германии,
несмотря на наличие первичных исторических
источников и дебатов по вопросам историографии, которые формируют основные подходы
в преподавании этого предмета.
Другой вариант — преподавание истории,
ориентированное на интерпретацию. В этом
случае учебник, содержащий один вариант изложения событий, служит лишь вспомогательным источником знания, и учащихся побуждают
к активному поиску других исторических версий, используя многочисленные первоисточники и дополнительные материалы.
При этом следует учитывать, что прямолинейное использование источников для интерпретации исторических событий может
привести к чрезмерной субъективизации этих
событий, т.е. к релятивизму. Например, английские учебники, упоминая о роли других наций,
в то же время преувеличивают вклад Британии,
которая, сидя за одним столом с Советами и американцами, выглядит в них не как «третий из
трёх», а как относительно равный партнёр.
Альтернативные источники, такие как
художественные и документальные фильмы,
презентации, мемуары, биографии и литература, могут использоваться в качестве учебных
материалов довольно часто, даже чаще, чем
учебник. При этом роль преподавателя состоит в критической оценке источников и постановке задачи для исторического исследования.
Естественно, не следует полагать, что тем самым
преподаватель ограничивает свободу критического анализа учащихся и сокращает горизонт
197
Том VIII. Расплата
их знаний. Скорее критическая интерпретация
событий потребует от них защитить свою позицию на основе анализа полученных знаний.
Конечно, вовлечённые в эту работу учащиеся
должны обретать знания, а не только быть «интерпретаторами», но участие в создании спектра
исторических версий даёт им ощущение места
и роли отдельных версий в череде возможных
интерпретаций.
Такой «многоинтерпретационный» подход
является главным признаком нового немецкофранцузского учебника истории20. Он не претендует на роль обязательного, который задаёт
тон всему учебному процессу. Его задача заключается в том, чтобы предложить ученикам базовые учебные материалы, на основе которых они
в ходе обучения смогли бы участвовать в дискуссиях. Это позволит дать немецким и французским школьникам почувствовать себя на «историческом перекрёстке» двух стран, обсуждая
опыт Франции и Германии во Второй мировой
войне в контексте будущего Европы. Замечу при
этом, что попытка президента Саркози создать
некий национальный миф, суть которого заключается в том, чтобы признать правительство Виши во Франции как нейтральную силу
во Второй мировой войне, не имела успеха из-за
сопротивления историков обеих стран.
правил и норм отношений между людьми. Вместе
с тем они отражают и традиции, сформировавшиеся за десятилетия и столетия общественного
развития21. В этом контексте пренебрежительное
отношение к роли Советского Союза во Второй
мировой войне (и всему комплексу отношений,
связанных с сопротивлением и коллаборационизмом в странах Восточной Европы) означает,
что наследие «холодной войны» по-прежнему
присутствует в немецких и британских учебниках истории.Излишнее акцентирование в британских учебниках внимания на отдельных и,
вероятно, важных общественных событиях
в Великобритании и собственном опыте Второй мировой войны, в конечном счёте приводит
к либеральной интерпретации событий, которая
почти не учитывает событий, происходивших
в Германии, где доминировали структурные социальные и политические сдвиги. Великобритания по-прежнему изображается как «розовое,
существующее многие века миролюбивое королевство», защищающее мир и либерализм любой ценой, а наследие Империи и империализм
при этом игнорируются. В Германии школьные
учебники трактуют войну как историю искупления преступлений фашизма и движения
к нормальному обществу. Этот либеральный
подход в преподавании истории подкрепляется
либеральной методологией обучения, которая
***
предлагает учащимся выработать собственное
Надеюсь, что мне удалось показать что кро- видение прошлого, но в итоге переключает их на
ме такой задачи, как передача знаний, учебники доминирующий национальный (не националистремятся зафиксировать в сознании учащихся стический) дискурс, доступный учащимся через
политические и социальные нормы общества. общественную память и культуру.
Они передают глобальное понимание истории,
Перевод В. В. Карякина
1
Например: Lyons G. The Russian Version of the Second World War: The History of the War as Taught to Soviet
Schoolchildren. London, 1976; Ketchum A. World War II events as Represented in Secondary School Textbooks of
Former Allied and Axis Nations : unpublished PhD thesis / Faculty of the Department of Educational Foundations and
Administration, University of Arizona, 1992; Kallis A. Coping with the Uncomfortable Past: A Comparative Analysis
of the Teaching of World War 2 and the Role of Historical Education in the Construction of a European Identity / in:
Young citizens in Europe — Proceedings of the first conference of the Children’s Identity and Citizenship in Europe
Thematic Network. London, 1999.
2
Coman P. Reading about the Enemy: School Textbook Representation of Germany’s Role in the War with Britain
During the Period from April 1940 to May 1941 // British Journal of the Sociology of Education. 1996. № 3. Р. 327–340.
3
Для сравнения были выбраны следующие издания, имеющиеся в настоящее время на британском рынке:
Walsh B. GCSE Modern World History. Oxford, 1996; Chandler M., Wright J. Modern World History for Edexcel. Oxford,
1999; Rees R. The Modern World. Oxford, 1996; Hewitt T., McCabe J., Mendum A. AQA/NEAB Modern World History.
Oxford, 1999. Для Германии: Geschichte und Geschehen. Neuzeit, Sekundarstufe II. Leipzig, 2006; а также Horizonte:
Geschichte für die Sekundarstufe II. Braunschweig, 2008; Das waren Zeiten. Bamberg, 2008; Zeiten und Menschen.
Paderborn, 2008. Для информации о немецких учебниках по истории см. также материалы Института Георга
Экерта: URL: http://www.gei.de/fileadmin/bilder/pdf/Publikationen/GEI-Publikationen/Synopse_2010.pdf.
4
Lyons G. Op. cit.
5
Hewitt N., McCabe J., Mendum A. AQA/NEAB Modern World History. Oxford, 1999. p. 37.
198
Чем наше слово отзовется
6
Ibid. p. 85.
Walsh B. GCSE Modern World History. London, 1996. p. 293.
8
Nicholls J., Foster S. Interpreting the Past, Serving the Present: US and English Textbook Portrayals of the Soviet
Union during World War II // in: International Review of History Education / ed. by R. Ashby, P. Gordon, P. Lee. London,
2005. V. IV.
9
Walsh B. Op. cit. P. 216; Chandler M., Wright J. Modern World History for Edexcel. Oxford, 1999. p. 86–87; Hewitt
N., McCabe J., Mendum A. Op. cit. p. 44–47.
10
Todd A. The Modern World. Oxford, 2001.
11
Ibid.; Sherwood M. Sins of Omission and commission: history in English schools and struggles for change //
Multicultural Teaching. 1998. № 16. P. 14–20; Sherwood M., Spafford M. Whose Freedom were African, Caribbean and
Indians Defending in World War II? London, 1999.
12
Crawford K. Constructing National Memory: the 1940/41 Blitz in British history textbooks / in: Internationale
Schulbuchforschung / ed. by H. Schissler. vоl. 1. Hanover, 2001; а также: A History of the Right: the battle for National
Curriculum History 1989–1994 // British Journal of Educational Studies. 1996. № 43. P. 12–24.
13
Kallis А. Op. cit.
14
Kallis А. p. 282, 284.
15
Soysal Y. N. Identity and Transnationalization in German School Textbooks / Censoring History: Citizenship and
Memory in Japan, Germany, and the United States / ed. by L. Hein, M. Selden. N.Y. ; London, 2000. p. 127–149. См.
также: Dierkes J. The Decline and Rise of the Nation in German History Education / The Nation, Europe, and the World
Textbooks and Curricula in Transition / ed. by H. Schissler, Y. Soysal. N.Y. ; Oxford, 2005. p. 82–102.
16
Soysal Y. N. Op. cit. p. 129.
17
См.: Pingel F. UNESCO Guidebook on Textbook Research and Textbook Revision. Braunschweig, 2010.
18
Например, для 10 кл. гимназии: Lehrplan für das Gymnasium (Gymnasium curriculum) / Bavarian State Ministry
of Education. Munich, 2003. p. 40 ff. Для 8 кл. гимназий: URL: http://www.isbgymn8lehrplan.de/contentserv/3.1./
g8.de/index.php? (2008. May 2).
19
См.: Lässig S., Pohl K. H. History Textbooks and Historical Scholarship in Germany //History Workshop Journal.
2009. № 67. P. 125–139.
20
См.: Histoire/Geschichte. Europa und die Welt vom Wiener Kongress bis 1945. Leipzig, 2008. О Японии см.:
Monnet P. Faites un manuel, pas la guerre // L’Histoire. 2006. № 312. Р. 22–23.
21
Schissler H. Limitations and Priorities for International Social Studies Textbook Research // The International
Journal of Social Education. 1989–1994. № 4. p. 81–89.
7
Новые тенденции
фальсификации истории
Второй мировой войны
в странах ЕС: геополитические
особенности и обучение
молодёжи — современные
идеологические корни
Йохан Бекман*
Ф
альсифицирование истории Второй мировой войны идёт по двум
основным направлениям: во-первых, отрицание военных преступлений нацизма; во-вторых, минимизация
таких преступлений и реабилитация нацистских преступников. Чтобы понять причины
возникновения этой тенденции, необходимо
изучить её идеологические корни, которые
ведут к так называемому «спору историков»
(Historikerstreit), разразившемуся летом 1986 г.
в Западной Германии. В ходе этих знаменитых
дебатов был выдвинут ряд искажающих историю реваншистских тезисов, которые сегодня, четверть века спустя, стали в современном
мире частью политики некоторых государств,
враждебно настроенных по отношению к России и русским.
Спор историков
Начало пробуждения европейского неореваншизма можно датировать 6 июня 1986 г., когда «Frankfurter Allgemeine Zeitung» опубликовала статью «Прошлое нельзя забывать» историка
Эрнста Нольте, ревизиониста и профашиста. Сорок лет, прошедших после краха третьего рейха,
оказались достаточным сроком для укрепления
позиций реваншизма. Апология Нольте стала
глобальной попыткой в государственном масштабе приуменьшить и оправдать преступления
нацизма, а также реабилитировать нацистских
преступников1.
Поскольку тезисы Эрнста Нольте имеют
идеологическую значимость и в настоящее время открыто используются в качестве основы для
фальсификации истории второй мировой войны, необходимо рассмотреть их более подробно.
Следует особо отметить, что сфабрикованный
латышской пропагандой антироссийский фильм
«Советская история» («The Soviet Story»), который сейчас активно распространяется по всему
миру, является частью информационной войны
против России и целиком базируется на псевдоисториографических тезисах, выдвинутых
Нольте. Точно так же на них полностью опираются в своих антироссийских действиях такие
государства, как, например, Эстония и Латвия,
насаждающие хорошо продуманную лживую
* Йохан Бекман — доктор общественно-политических наук, доцент Хельсинкского университета,
председатель Финского антифашистского комитета (Финляндия).
200
Чем наше слово отзовется
пропаганду, важную роль в которой играет подделка истории.
Изучение позиции Эрнста Нольте тем более важно, что она аналогична рассуждениям
нынешних неореваншистов, уравнивающих
коммунизм и фашизм, чтобы взвалить на русских вину за вторую мировую войну и потребовать от них компенсации. Тем самым они
надеются разрушить современную Россию
и добиться осуществления целей фашизма,
стремившегося уничтожить Советский Союз.
Фальсифицированная историография немецкого фашистского историка Эрнста Нольте сегодня по-прежнему востребована, поскольку
некоторые европейские организации до сих
пор периодически выступают с так называемыми «общественными заявлениями», в которых,
по сути, стираются различия между коммунизмом и фашизмом.
Суть реваншистской идеологии Эрнста
Нольте заключается в стремлении представить
план «Барбаросса» как «оборонительную» меру
и защитную «реакцию» на большевизм и юдофильство, а также как попытку «спасти» западную цивилизацию. Нольте пишет, что национал-социализм и фашизм были «неизбежной»
реакцией на большевизм и «превентивной мерой», опередившей нападение Сталина, которое
якобы было неизбежно. Помимо этого Нольте
считает, что Третий рейх был вынужден реагировать, защищаясь от сионистской угрозы. По
его мнению, уничтожение евреев (Judenaktionen)
было предупредительным действием, а занимавшиеся ликвидацией иудеев особые отделы
(Einsatzgruppen) — правовыми превентивными
организациями. Надо сказать, что подобные
открыто пронацистские тезисы сейчас чрезвычайно популярны в Эстонии и Латвии, их также
пытаются пролоббировать в Евросоюзе и внедрить в школьные учебники и исторические исследования по всей Европе.
Всю вину и ответственность за начало Второй мировой войны и Холокост Эрнст Нольте
перекладывает непосредственно на большевизм.
Фашизм, по мысли Нольте, был «вполне понятной» реакцией на Октябрьскую революцию
и распространившуюся вслед за этим в Германии большевистскую угрозу. Национал-социализм, пишет Нольте, был идеальной правовой
и государственной системой вплоть до 1939 г.,
пока Гитлер не начал действовать «под давлением параноидального страха» перед «азиатской»
жестокостью и зверскими пытками большеви-
ков. Истребление евреев, как считает Нольте,
следовало бы связать с октябрьским переворотом, который явился истинной причиной Холокоста. Таким образом, национал-социализм, по
мнению Нольте, стал «отражением» марксизма
и русской революции. Он пишет, что подлинная
сущность как коммунизма, так и фашизма заложена в мысли Маркса о стирании классовых
различий. Основной причиной фашизма Нольте
называет «западную модернизацию», которая
последовательно дала жизнь таким фигурам как
Маркс, Энгельс и Гитлер.
С точки зрения Эрнста Нольте, массовые
убийства нацистов нельзя рассматривать отдельно от предшествовавших им большевистских расправ, поскольку между ними имеется
«каузальная связь». По мысли Нольте, истинной
причиной нацистских «расовых чисток» явилось
«классовое насилие» большевизма. Освенцим
был лишь бледной копией оригинала — Гулага,
куда более страшной и преступной машины гибели народов. Таким образом, непосредственной
причиной появления Освенцима является Гулаг.
Следуя своей логике, Эрнст Нольте доходит
до утверждения, будто Сталин был для Гитлера
прямым «образцом подражания», и именно это
послужило основанием для Холокоста. Гитлер
якобы «заимствовал» идею Холокоста непосредственно из теории и практики большевизма и «копировал» тоталитарные методы Ленина
и Сталина. Коммунизм был единственной реальной моделью, на которую опирался Гитлер
в своих помыслах и действиях, пишет Нольте.
Гулаг стал первоначальным преступлением, так
что в Холокосте Гитлер лишь повторил Сталина, который является единственным истинным
виновником обеих трагедий. Таким образом,
Нольте возлагает вину Германии и немцев за
случившееся на Ленина, Маркса, октябрьскую
революцию и политику террора, проводившуюся большевиками, стремившимися уничтожить
буржуазию как класс.
Идеи Нольте нашли поддержку у профашистского биографа Гитлера Иоахима Феста,
сказавшего, что, взяв коммунистическую угрозу
за «образец», Гитлер использовал октябрьский
переворот и связанное с ним стремление уничтожить всех классовых противников в качестве «учебника» по истреблению евреев. Согласно
Фесту, Гитлер сам говорил, что левые радикалы
подали ему идею Холокоста.
Сравнения такого рода и базирующиеся на них ложные выводы используются для
201
Том VIII. Расплата
того, чтобы приуменьшить или же оправдать
Холокост. Одним из самых опасных элементов
этого приёма является отрицание уникальности Холокоста как исторического явления. По
мнению Нольте, Холокост — это не первый и не
последний геноцид в мировой истории. Нольте сравнивает Холокост с другими примерами
массовых убийств: не только с Гулагом, но и,
например, с резнёй армян или государственным террором Пол Пота и Иди Амина. Смысл —
снять с Холокоста ореол исключительности и,
ссылаясь на исторические примеры, уменьшить
ответственность Германии и немцев. Война во
Вьетнаме была хуже Освенцима, подчёркивает
Нольте, стремясь своими сравнениями свести
масштабы преступлений Холокоста к минимуму. По мысли Нольте, в нём не было ничего
исключительного, кроме использования газовых камер. Не было ничего особенного и в попытках Германии обеспечить себе «жизненное
пространство» (Lebensraum), ведь территориальная экспансия России или Америки, к примеру, также осуществлялась за счёт Украины
или земель индейцев.
В качестве особого примера геноцида, равного Холокосту, Нольте наряду с бомбёжками
Дрездена называет действия Сталина по депортации поволжских немцев, в результате которой,
по его данным, погибло 20 % всех перемещённых.
Подобные ложные аналогии в настоящее время
применяет и Март Лаар. Ими же манипулирует
государственная пропаганда Латвии и Эстонии
в вопросах, касающихся депортации латышей
и эстонцев, которая, с подачи активистов ревизионизма и национал-шовинизма, преподносится как приравненный к Холокосту геноцид. Основанием для ложных умозаключений деятелям
эстонской и латвийской пропаганды служит тот
факт, что депортированных перевозили в таких
же вагонах для скота, в каких свозили в концлагеря евреев.
Cледующая стратегия Эрнста Нольте по
оправданию преступлений нацизма заключается
в попытке представить дело так, будто «евреи
объявили Германии войну», «закономерной»
реакцией на которую и стал Холокост. В этом
случае Нольте сопоставляет Гитлера с Гершелем
Гриншпаном, застрелившим Эрнста фон Рата.
Он сравнивает единичное действие одного из
евреев против одного из немцев с устроенным
Гитлером Холокостом, что является наглядным
примером ложных исторических параллелей.
Нольте отталкивается также от того, что в 1939 г.
202
Германии якобы объявил войну глава сионизма
Хаим Вейцман. Агрессивное еврейство своими
военными выпадами будто бы довело Гитлера
до того, что тот «помешался от ужаса», а это, по
мысли Нольте, означает, что немцы не были виноваты в жертвах Холокоста, поскольку евреи
представляли для них реальную угрозу.
Ещё одно сопоставление Эрнст Нольте делает, утверждая, что национал-социализм не был
простой копией большевизма, поскольку одним
из его ответвлений стал сионизм, также в своей
сути явление национал-социалистическое. Цели
сионистов совпадали с идеологическими задачами антисемитизма, о чём свидетельствуют переселение евреев в Палестину и основание там
«расового государства». С точки зрения Нольте,
фашизм стал отражением не только большевизма, но и предполагаемой агрессии сионизма.
Нацисты, считает Нольте, по сути, стояли на
стороне евреев в их противостоянии арабам,
доказательством чего якобы служит, например,
договор, заключённый Германией с сионистами
в 1933 г.
Завершая эту тему, следует сказать, что
профашистские декларации Эрнста Нольте, обнародованные в немецкой газете летом 1986 г.
и вызвавшие среди немецких учёных знаменитый «спор историков», стали очевидным
идеологическим основанием для латвийского
пропагандиста Эдвинса Шноре, воспользовавшегося ими в своей кинокартине «Советская
история». Являющийся грубой подделкой, этот
фильм содержит, например, утверждения, будто
идея Холокоста принадлежала Марксу, НКВД
«обучало» гестапо методам истребления евреев,
а Гулаг стал прообразом Освенцима.
В ходе анализа кинофильма «Советская история», проведённого Антифашистским комитетом Финляндии, были найдены следующие
фрагменты, содержащие реваншистскую ненависть и милитаристские подстрекания, направленные против России и русских: (1) в фильме утверждается, что советское руководство
виновно в Холокосте, а большинство русских
считают Холокост «благородным деянием»;
(2) в фильме присутствуют смонтированные
кадры, где сцены парада в День Победы на
Красной площади соседствуют с показом гор
трупов, что должно убедить зрителя в том,
что Холокост, виновниками которого являются русские, отмечается ими как праздник;
(3) изображения сваленных в груды мёртвых
тел сопровождаются мелодией Гимна России,
Чем наше слово отзовется
чтобы утвердить зрителя во мнении, что Холокост служит в России предметом национальной гордости; (4) кадры, демонстрирующие
нацистские концентрационные лагеря, сопровождаются закадровыми текстами о том,
что их идею немцы позаимствовали у русских,
которые после войны вновь стали использовать
эти постройки по назначению; (5) в фильме
говорится, что среди депутатов государственной Думы имеется много «нацистов», приветствующих друг друга нацистским приветствием, что иллюстрируется кадрами, на которых
неонацисты в лесу убивают некоего человека,
восклицая при этом «Слава России!»; (6) в картине говорится о том, что предки русских были
«брутальными преступниками», так же называют и ветеранов Великой Отечественной войны;
(7) в фильме утверждается, что русские воздают виновникам Холокоста различные почести
и будут продолжать подобный геноцид.
Необходимо сказать, что кинофильм «Советская история» следует рассматривать как военное действие, направленное против русского
народа и Российского государства, и ответная
реакция на него должна быть соответствующей.
Привезённая из Нью-Йорка картина распространяется и демонстрируется по всему миру,
разжигая вражду к русским и подстрекая к войне против них. Главная цель фильма — заставить
весь мир ненавидеть Россию, и эта цель совпадает со стремлением профашистского историка
Эрнста Нольте довести до конца гитлеровский
план «Барбаросса», поставив печать на исчезновении Советского Союза и добившись развала
России.
Двойной геноцид
Историк Довид Кац считает, что цель современных «восточных ультраправых» государств
(к которым он относит Эстонию, Латвию, Литву, Украину и Польшу), игнорируя победу союзников, переписать историю заново, заключив
сделку с местными национал-экстремистами.
Членство в НАТО лишь усилило их «нацистскую ностальгию». Кампания по переделке
истории второй мировой войны идёт полным
ходом: преступления нацизма приуменьшаются,
коммунизм приравнивается к нацизму, открыто
утверждается, будто союзники своими действиями лишь заменили одну тоталитарную систему
на другую — и ничего более. К этому присовокупляется требование того, чтобы Евросоюз
и другие международные организации публично
признали бы коммунизм и нацизм одинаковыми
общественными системами. Довид Кац называет этот процесс моделью «двойного геноцида»
(double genocide), в которой Освенцим и Гулаг
в принципе расцениваются как равнозначные
явления, однако на практике Гулаг признаётся
предшественником Освенцима, а потому на него
возлагается основная доля вины2. Итак, перед
нами в чистом виде предстаёт возрождённый
профашистско-ревизионистский реваншизм
Эрнста Нольте.
В ракурсе этой проблемы можно рассматривать и учреждение в странах Балтии специальных «исторических комиссий», целью которых становится уменьшение и оправдание
преступлений нацизма. Эти «исторические комиссии», на деле занимающиеся исключительно перевиранием истории, всегда исследуют
и нацизм, и коммунизм в указанных странах
(Эстонии, Латвии, Литве) как одну одинаковую
проблему; коммунизм и фашизм, таким образом, ставятся «на одну доску». В этом также
проявляется идеология «двойного геноцида»,
задача которой — свести преступления нацизма до уровня несуществующих и раздуть
«преступления» коммунизма до максимально
возможных размеров. Так, например, период
фашистской оккупации Эстонии во много раз
короче, чем так называемая «советская оккупация», а существование третьего рейха намного короче существования Советского Союза.
К этому факту прикрепляется произвольно
гиперболизированная концепция «геноцида»,
возникающая всякий раз, как только речь заходит о временах Советского Союза: весь советский период ныне именуется не иначе как
одним огромным геноцидом.
Руководителем такой «комиссии правды»
в Эстонии был назначен известный финский
реваншист Макс Якобсон, который прославился как ожесточённый русофоб и неустанный
пропагандист, агитирующий за присоединение
Финляндии к НАТО. Его популярность в нашей стране, впрочем, уменьшилась, поскольку большая часть финнов не поддержала идею
членства в альянсе. После этого Якобсон начал
продвигать эту идею в Эстонии и стал там важным идеологом этого движения и связанной
с ним антироссийской пропаганды, одним из
существенных проявлений которой явился так
называемый итоговый отчёт — огромная книга, опубликованная эстонской «исторической
комиссией» в 2006 году3. Следует прежде всего
203
Том VIII. Расплата
обратить особое внимание на то, что, хотя историческая комиссия Эстонии должна была быть
«международной», тем не менее составление отчёта было поручено лишь нескольким исключительно лояльным эстонским историкам. На
с. 709 этого отчёта можно увидеть интересную
фотографию — обнаруженный «единственный
известный снимок» эстонского концентрационного лагеря для еврейских заключённых, на
котором весело улыбаются и смеются красивые
розовощёкие девушки.
Стоит более тщательно проанализировать
технику фальсифицирования истории, применяемую «исторической комиссией» Эстонии.
Сначала события излагаются в принципе верно,
но сразу же вслед за этим их роль снижается
до уровня несущественных, а отдельные нацистские военные преступники в конце концов объявляются невиновными. К примеру,
невиновность Эдмунда-Йоханнеса Куусикина,
командовавшего в Пярну расстрелом евреев,
отстаивается на том основании, что он лишь
скомандовал «Огонь!», но сам не стрелял. С другой стороны, убивавший еврейских младенцев
Яан Виик объявляется невиновным потому, что
он не командовал «Огонь!», а только стрелял.
Согласно отчёту той же «исторической комиссии» известный палач евреев Эрвин Викс ни
в чём не виновен, поскольку «не участвовал
в планировании убийств». При этом вовсе не
учитывается, что Викс арестовывал и допрашивал евреев, которые после этого были убиты,
а также командовал показательными казнями.
Относительно концлагеря Ягала комиссия
по-прежнему придерживается мнения, что «он
не находился в чьём-либо ведомстве», а стало
быть, ответственных за то, что там происходило, нет! Типичный приём фальсификаторов
заключается также в том, что число жертв нацистских военных преступлений сознательно
занижается. Так, о знаменитом массовом захоронении в Тарту комиссия вскользь замечает,
что там зарыто, кажется (!), чуть более сотни
человек, т.е. во много раз меньше чем 12 тыс.,
как официально признано высшим судом США
в 80-е гг. прошлого столетия в ходе процесса,
связанного с депортацией небезызвестного
Карла Линнаса.
Эстонская историческая комиссия также
подчёркивает легитимность бюрократических
инстанций, существовавших во время фашистской оккупации. В книге даже имеется отдельная глава, посвящённая «системе судебных за-
204
седаний» в период фашистского режима. В то
же время преступления гестапо откровенно
приуменьшаются: так, например, о деятельности печально известного четвёртого отделения
сообщается, что оно «наряду с прочими делами
решало также и еврейский вопрос». Холокост
в Эстонии рассматривается комиссией крайне
осторожно. Например, по отношению к убийствам женщин и детей используется термин
«ликвидация заключённых». В то же время составившие отчёт эстонские историки не упускают возможности подчеркнуть факт своеобразной демократичности фашистов. По их мнению,
«существовал единый способ ликвидации заключённых вне зависимости от национальности приговорённого». А командир оперативной
группы (Einsatzgruppe) Франц Вальтер Сталекер,
согласно выводам исторической комиссии, даже
укрыл некоторых эстонских евреев в Пскове,
после чего Эстонию объявили «свободной от
еврейства» территорией.
К столь же опасным, как и фальсифицирование истории, явлениям можно отнести и так
называемые «музеи оккупации», которые открыты в Эстонии и Латвии. В их задачу входит
приуменьшение ужасов Холокоста путём отождествления коммунизма и фашизма в русле концепции «двойного геноцида». В соответствии
с ней начало еврейского геноцида в странах Балтии обычно относят к периоду «советской оккупации». Очевидно, что манипуляторы в данном
случае следуют тактике Эрнста Нольте, утверждавшего, будто Холокост был «закономерным»
способом защиты от большевизма, в котором
виноваты евреи.
Одной из существенных деталей фальсифицирования истории служит насаждение
представлений о массовых депортациях 40-х
гг. как о «геноциде», который приравнивается
непосредственно к Холокосту, что, безусловно,
является абсолютно некорректным. В этом случае совершенно необоснованно утверждается,
будто депортации из Прибалтики «в Сибирь»
были столь же зверским геноцидом, как и Холокост. Националисты балтийских стран сами
для себя пишут историю «своего Холокоста»,
которую потом используют, чтобы оправдать
проведённое в Прибалтике жестокое массовое
истребление еврейского народа. Следует напомнить, что Эрнст Нольте тоже приравнивал
депортацию поволжских немцев к Холокосту,
называя её направленным против немцев геноцидом.
Чем наше слово отзовется
В мифе о депортации, разумеется, забыт тот
факт, что, например, свыше половины эстонских евреев спаслись от смерти именно благодаря депортации в Россию. Большая их часть
сумела избежать Гулага. К тому же, как правило,
искажению подвергаются все другие масштабные перемещения: например, мобилизация тоже
превращается в «депортацию». Прибалтийским
националистам трудно понять, что в действительности депортирование спасло многих людей.
Так, Леннарт Мери в своих мемуарах пишет, что
сохранил самые тёплые воспоминания о времени своего вынужденного пребывания в Сибири.
Точно так же известный певец Георг Отс вряд ли
остался бы в живых, если бы не был «мобилизован» в российскую глубинку.
Практически каждое маленькое государство
старается сегодня приобрести «собственный
Холокост». С Украины уже давно на весь мир
разносится лживая пропаганда о «голодоморе»,
который якобы был устроен Сталиным специально для истребления украинского народа.
В данном случае фальсификаторы украинской
истории очень сильно лукавят, ведь, по их утверждениям, в голодные годы «были уничтожены»
ни много ни мало 7 млн человек. Поскольку всем
известно, что в Холокосте погибло 6 млн евреев,
то, следовательно, украинские эксперты могут
смело заявить на весь мир о том, что Сталин
был хуже Гитлера.
К этому же относятся регрессивные судебные процессы о «геноциде», начатые против
тех, кто, к примеру, организовывал массовые
депортации в Прибалтике. Наиболее известным примером является Герой Советского Союза Арнольд Мери, против которого эстонская
полиция безопасности выдвинула обвинения
в соучастии в «геноциде». В 1949 г. он отвечал за
организацию депортаций на острове Хийумаа,
хотя должен был также следить и за тем, чтобы к депортированным относились корректно.
Любопытным является тот факт, что, хотя речь
шла об обвинениях в «геноциде», в судебном
процессе принимали участие ни много ни мало
80 живых и здравствующих свидетелей. Таким
образом, отличительной чертой этого «геноцида»
являлось, судя по всему, огромное число оставшихся в живых.
Совершенно очевидно, что в Прибалтике не
было начато ни одного процесса против нацистских преступников, а это, безусловно, говорит
о том, что основная цель «исторических изысканий» заключается в оправдании Холокоста
и военных нацистских преступников. Об этом
заботятся особые службы. К примеру, полиция
безопасности Эстонии ныне награждает тех историков, деятельность которых, в дополнение
к перевиранию истории, заключается в подготовке обвинений в «геноциде», выдвигаемых
против безвинных пожилых людей. Необходимо
обратить внимание, что в таких судебных тяжбах заложен важный пропагандистский и психологический смысл, поскольку они в основном
направлены на людей преклонного возраста,
ветеранов, которых особенно ценят в русской
среде. Таким образом, подобные показательные
процессы, обосновывающие искажение истории,
являются средством репрессий по отношению
ко всему национальному меньшинству.
Во всём этом существенным является сотворение мифа об «оккупации», т.е. попытка
представить Прибалтику «захваченной» Советами, что является очевидной исторической
фальсификацией. Цель такого искажения — приравнять «оккупацию» к геноциду, убедить всех,
что она была непрерывной и сопровождалась
террором русских по отношению к эстонцам.
«Оккупация» при этом гиперболизируется до
крайности, доходя до масштабов Освенцима:
утверждается, например, что Эстония в советское время была подобием нацистского концлагеря или даже хуже. Для подобных исторических фальсификаций ныне основаны новые
фонды и общества, такие как Институт памяти
Эстонии, в задачу которого входит изучение
«систематических преступлений против прав
человека» в 1941–1991 годах4. Таким образом,
данный «институт» является преемником «исторической комиссии» в деле искажения истории. В этом институте трудятся также два финна:
правая рука Макса Якобсона реваншист Пааво
Кейсало и сторонник жёсткого антисоветского
фальсифицирования истории Лассе Лехтинен,
бывший депутат Европарламента и активный
друг эстонских националистов. Существует
также сомнительное «Общество исследования
преступлений коммунизма», на заставке интернет-сайта которого ворота Освенцима соседствуют с изображением Соловецкого монастыря,
выбранного в качестве «предвестника Гулага».
«А есть ли между ними разница?» — вопрошает
помещённая рядом надпись5.
У фальсификаторов истории имеется также
своё мощное лобби практически во всех международных организациях, которое инициирует
появление различных заявлений и деклараций,
205
Том VIII. Расплата
оправдывающих действия по приуменьшению
значения Холокоста с помощью идеологии
«двойного геноцида» с целью реабилитировать
нацизм и убедить всех, будто нацисты фактически освобождали мир от коммунизма, а геноцид еврейского народа был обусловлен этой
борьбой и являлся попыткой «избавиться» от
величайшего зла. С помощью этого метода эстонцам и латышам чрезвычайно хорошо удаётся
переманивать на свою сторону видных людей,
входящих в круг Европарламента. Например,
многие финские представители в Европарламенте стали активными адвокатами эстонских
националистов, поддерживая их исторические
фальсификации. Подобные декларации появляются регулярно, правда, к счастью, о них быстро
забывают, поскольку звучат они совершенно абсурдно, и большинство людей расценивают их
как полный идиотизм.
Одним из существенных моментов является пропаганда исторических фальсификаций.
В особенности это касается так называемого
пакта Молотова–Риббентропа, смысл которого искажается, а значение преувеличивается.
В частности, выдвигаются требования объявить
день подписания пакта, 23 августа, своего рода
«Днём памяти жертв нацизма и коммунизма»,
принизив таким образом значение Холокоста и масштабы страданий его жертв. Те, кто
стремится придать вышеупомянутому пакту
значение важнейшего события, якобы развязавшего войну, безусловно, всего лишь пытаются переиначить историю. Но надо признать,
что в целом договор о ненападении играет на
руку многим историческим фальсификаторам,
поскольку он был подписан между Германией
и Советским Союзом, а значит, может послужить своеобразным «доказательством» правдивости утверждений фальсификаторов. Хотя
на деле вряд ли кто-то примет такое «доказательство» всерьёз.
И всё же попытка переложить вину за развязывание военных действий в Европе на пакт
Молотова–Риббентропа является грубой исторической фальсификацией, поскольку война охватывает гораздо больший промежуток
времени и включает в себя куда более длинную
цепь событий, например вторжение Италии
в Эфиопию в 1935 г. и её аннексию в 1936 г.,
путч Франко в 1936 г. и гражданскую войну
в Испании, нападение Японии на северо-восточный Китай в 1937 г., «аншлюс» Австрии
в 1938 г., Мюнхенское соглашение 1939 г. и ок-
206
купацию Чехословакии в том же году, вторжение Германии в Польшу в 1939 г. и нападение
на Советский Союз в 1941 г. Все эти события
сыграли свою роль в развязывании второй мировой войны, а пакт Молотова–Ритббентропа
особого значения в этом процессе уже не имел.
Два таких государства, как Германия и Советский Союз, не смогли уладить между собой
все важные вопросы и разрешить грядущие
события, поскольку ни одна страна не может
жить в вакууме, являясь лишь частью мирового
сообщества.
«Советская история»
Наглядным примером геополитического
искажения истории является деятельность
финской реваншистской организации «ПроКарелия», штаб-квартира которой на сегодняшний день находится в Таллине, хотя сама
организация была зарегистрирована в конце
90-х гг. прошлого века в Финляндии. «ПроКарелия» была основана как наследница
и продолжательница «Академического общества Карелии» («Akateeminen Karjala-Seura»),
распущенного после второй мировой войны.
«Про-Карелия» требует возврата земель до границ, которые были установлены по Тартускому
мирному договору. Организация уже объявила
о разработке конкретного плана (с пунктами
и графиками) по очистке от русского населения тех областей, которые отойдут Финляндии.
«Про-Карелию» поддерживает группа финских
генералов и других влиятельных государственных лиц. В цели общества наряду с территориальными претензиями входит реабилитация
финских военных преступников, которые были
осуждены на процессах 1945–1946 гг. за совершённые в ходе военной агрессии преступления
в союзничестве с нацистами.
За 2009–2010 гг. «Про-Карелия» организовала серию акций, целью которых были распространение реваншистской пропаганды и фальсификация истории в Финляндии. В течение
2009 г. она провела во многих финских городах
бесплатные киносеансы, на которых демонстрировалась антироссийская «Советская история». Показ завершала дискуссия, посвящённая возврату Карелии и реабилитации военных
преступников. Обычно мероприятие организовывалось совместно с каким-либо местным
обществом резервистов. Было проведено более
десяти подобных показов в разных городах Финляндии.
Чем наше слово отзовется
Во время очередного сеанса, состоявшегося
в день рождения Гитлера в прошлом году в Тампере, Антифашистский комитет Финляндии совместно с общественным движением Эстонии
«Ночной дозор» устроил демонстрацию протеста. В наши планы входила также организация
показа того же самого фильма, сопровождаемого критическими комментариями. Перед
этим мне позвонили из Нью-Йорка. Человек,
представившийся как Дарис Делинс, сказал,
что является собственником картины, обладает всеми правами на прокат по всему миру
и не даёт своего согласия на проведение показа
фильма в Финляндии Антифашистским комитетом без выплаты комиссионных, составляющих
около тысячи евро. Согласно биографическим
сведениям, обнаруженным в Интернете, Дарис
Гуннарс Делинс является почётным консулом
Латвии в Нью-Йорке, а компания Perry Street
Advisers, занимающаяся распространением кинофильма «Советская история» по всему миру,
располагается по тому же адресу, что и латвийское консульство. Дарис Делинс родился в Австралии; его отец, Эмильс Делинс (1921–2004), был
в этой стране одним из активистов латышского
сообщества.
Когда Антифашистскому комитету Финляндии удалось начать уголовное дело против
руководителя «Про-Карелии» по обвинению
в незаконном распространении в Финляндии
кинокартины «Советская история» и разжигании межнациональной розни, мы были чрезвычайно удивлены, узнав, что штаб-квартира
«Про-Карелии» находится в настоящее время
в столице Эстонии. Стало быть, реваншистская
пропаганда сегодня расходится по Финляндии
через Эстонию, и кампания по распространению фильма «Советская история» спланирована на эстонской земле совместными финско-эстонскими усилиями. Вот один из ярких
примеров геополитической фальсификации
истории.
Напомним также, что полиция Финляндии
возбудила связанное с фильмом «Советская история» уголовное дело по статье о разжигании
межнациональной розни, однако спустя полгода оно было закрыто финской Генеральной
прокуратурой, которая при этом даже не потрудилась изучить содержание картины. Впрочем,
Генеральная прокуратура запросила дополнительной помощи у экспертов-аналитиков, так
что расследование может быть возобновлено на
основании их заключения.
Вскоре после этого 23 августа, в так называемую годовщину подписания пакта Молотова–Риббентропа, в Таллине было организовано
пропагандистское мероприятие, на котором
выступил эстонский профашистский историк
Март Лаар, а также был продемонстрирован
фильм «Советская история». О данном событии
было заранее объявлено в Интернете. За организацию отвечали два известных агента полиции
безопасности Эстонии — Евгений Криштафович
и Сергей Метлев, которых эстонские спецслужбы в средствах массовой информации именуют «официальными представителями» русских,
проживающих в Эстонии. Когда я через Интернет отправил свою заявку на участие в этом мероприятии, то на следующий же день получил
извещение, что полиция безопасности Эстонии
запретила мне въезд в страну, причём запрет
касался также дня Памяти освобождения Таллина от фашистской оккупации — 22 сентября.
Следует, тем не менее, констатировать, что
агитационные церемонии вокруг кинокартины
«Советская история» проходили всегда по одной
и той же схеме как в Финляндии, так и в Эстонии. Исключением стало лишь то, что финское
телевидение не смогло показать фильм из-за его
низкого технического уровня. Для телевидения
Эстонии демонстрация «Советской истории» не
составила, разумеется, никаких проблем. Финские антифашисты пытались также начать в Эстонии уголовное расследование по обвинению
в распространении русофобии и антироссийской пропаганды, однако, к сожалению, ст. 151
Уголовного кодекса Эстонии о разжигании розни
подразумевает лишь возникновение непосредственно опасной ситуации или угрозу насилия,
возникших вследствие пропаганды и агитации,
что в данном случае не могло быть доказано.
Тут следует отметить, что к геополитическому фальсифицированию истории относятся также действия эстонских и латвийских
спецслужб, запрещающих въезд в свои страны
тем, кто направляется для участия в различных событиях, собирающих учёных-историков или политических активистов. К примеру,
в 2009 г. мне был временно запрещён въезд
в Эстонию в день памяти «Бронзовой ночи»
и в День Победы, а также в годовщины подписания пакта Молотова–Риббентропа и освобождения Таллина от фашистской оккупации.
Цель была одна — помешать мне участвовать
в мероприятиях, проходивших в эти дни,
а также воспрепятствовать моему общению
207
Том VIII. Расплата
с журналистами. Эстонская полиция безопасности, судя по всему, считает, что Йохан Бекман
является «опасной персоной для безопасности
Эстонской Республики».
Нужно сказать, что никаких законных оснований для введения такого запрета не существует. Тем не менее у Эстонии есть власть запрещать гражданам России въезд в страну сроком
до десяти лет. Запрет распространяется также
на поездки в любые другие государства Евросоюза. Всё это делается лишь для того, чтобы
можно было без помех заниматься распространением профашистских исторических фальсификаций. Например, финские власти покорно
следуют всем распоряжениям властей Эстонии
и Латвии, в частности в отношении запретов на
въезд в страну, выданных русским политикам
и историкам. Таким образом, финские официальные инстанции, к примеру пограничные
службы, оказывают помощь (пусть и невольную)
в реабилитации нацизма.
«Синие горы»
Одним из «боевых приёмов» фальсификации истории в Эстонии является так называемое
сражение на «Синих горах» и посвящённая ему
ложная мифология. Как известно, с 25 июля по
10 августа 1944 г. в восточной Эстонии проходили ожесточенные бои между немецкими частями
«Ваффен-СС» и войсками Ленинградского фронта. Основанная на этих сражениях фальсификация истории непосредственно связана с Финляндией. Известный эстонский пропагандист
Март Лаар в 2006 г. опубликовал книгу «Синие
горы»6, тогда же появился одноимённый документальный фильм, одним из сценаристов которого был небезызвестный эстонский разведчик
Ээрик-Нийлес Кросс, бывший советник правительства Грузии. Как пишет финско-эстонский
переводчик и эстонофил Юхани Салоканнел,
ссылаясь на Марта Лаара, сражение у Синих гор
«оттянуло на себя столько русских вооружённых
сил, что Финляндии удалось спасти свою независимость»7. Согласно Марту Лаару, сражение
у Синих гор было для эстонцев «редким случаем» вооружённой обороны собственной страны.
Реабилитирующая и оправдывающая нацизм
пропагандистская кинокартина «Синие горы»
летом 2008 г. была показана также по финскому
телевидению без каких-либо разъяснений или
доказательств того, что содержащаяся в фильме
информация является фальсифицированным
и лживым прославлением фашизма.
208
Март Лаар придумал в данном случае довольно примитивный, но эффективный психологический приём, позволяющий вызвать
у финнов симпатию, а также сблизить финских
и эстонских националистов в деле распространения антироссийской пропаганды. Цель его
состоит в том, чтобы заставить финнов поверить, будто эстонские солдаты «Ваффен-СС»,
сражаясь за собственную «независимость»,
«помогли» финнам. А раз эстонцы якобы пострадали за независимость Финляндии, то
можно даже развить у финнов чувство определённой вины. Этот хитрый миф безупречно
тонко разработан такими известными пропагандистами, как М. Лаар и Э.-Н. Кросс (оба
сегодня состоят на службе в разведке в качестве
консультантов по «горячим» точкам и странам — сателлитам США).
Особой проблемой стал ежегодно устраиваемый нацистами праздник «Синие горы»,
на который стекаются неофашисты со всего
мира. Глава Центра Симона Визенталя Эфраим Зурофф, проведя подробный анализ, считает празднество «Синих гор» ярким примером
утверждения нацизма в Эстонии. Мероприятие превратилось в международное собрание
ветеранов «Ваффен-СС» и неонацистов. Проведение подобных праздников ветеранов СС
является незаконным во многихевропейских
странах, как пишет Эфраим Зурофф, однако
в Эстонии Третий рейх идеализируется и поэтизируется. Зурофф обращает внимание на тот
факт, что в то же самое время, когда эстонское
государство приветствовало прибытие старых
и новых нацистов, протестующих против этого
мероприятия антифашистов арестовывали или
депортировали8.
Я лично пытался принять участие в демонстрации протеста против проведения нацистского праздника на Синих горах. Но моя машина, в которой находилась примерно половина
демонстрантов (как финских, так и эстонских
антифашистов), была остановлена всего в паре
километров от Синих гор и задержана более
чем на час, в результате чего мы опоздали на
мероприятие. Однако на Синих горах начали
демонстрацию протеста эстонские антифашисты, одетые в робы заключённых Освенцима,
напоминая о том, что солдаты «Ваффен-СС»
были преступниками, чья «вооружённая защита» ограничивалась обороной нацистских
концлагерей в Эстонии, где до самых последних
дней фашистской оккупации продолжалось ис-
Чем наше слово отзовется
требление евреев и людей других национальностей. Протестующие взяли с собой фотографии
массовых убийств в концлагере Клоога. Но их
сразу же арестовали и отвезли в полицейский
участок, где подвергли допросу. Мы прибыли
на Синие горы поздно, и люди из спецподразделения не пропустили нас на территорию, где
проходил праздник.
***
Фальсификация истории имеет определённую географию. Такие страны, как Финляндия,
Польша, Эстония, Латвия, Литва и Украина, искажают историю второй мировой войны сообразно собственным интересам. К этому же
относится непрерывная психологическая война
против России и русских. Цель этих действий
заключается в стремлении уничтожить всё, что
может напоминать о Советском Союзе — т.е.
уничтожить Россию. Агрессивные атаки против русских имеют прежде всего психологический смысл, поскольку их объединяет одна
задача — заставить русских испытывать вину,
растерянность и гнев против руководителей
своей страны. В хельсинкском университете
в Финляндии начат новый исследовательский
проект, главная идея которого доказать, что
празднование победы в Великой Отечественной войне якобы представляет собой наибольшую угрозу свободе слова и выражению независимого мнения в России. Фальсификации
истории и беспрерывным нападкам на русских
нельзя противостоять только публикацией новых статей и книг. Сегодня она является ме1
тодом ведения войны, военной стратегией, на
которую, безусловно, следует отвечать по-военному решительно. Вызывает беспокойство,
что русские, живущие за границей, «в особенности жертвы политики гонений и апартеида
в Эстонии и Латвии», становятся заложниками
перевирающих историю мелких разбойничьих
государств, а также объектами перманентного
психологического террора. Но у России, старающейся сохранить со всеми мирные отношения, сейчас слишком мало возможностей,
чтобы улучшить ситуацию. А пока демократические европейские организации будут выпускать манифесты, цель которых — приуменьшить преступления нацизма.
Я хотел бы сказать, что против фальсифицирования истории следует сражаться так, чтобы
те люди, которые оправдывают нацистские преступления и реабилитируют нацистских преступников, ни на мгновение не смогли бы почувствовать себя спокойно. Против них надо вести
решительную борьбу с помощью действующего
законодательства, правовыми и административными мерами на конституционной основе.
Всё-таки современный мир и его ценности были
построены на уроках второй мировой войны,
а значит, на осознании того, что преступления
фашизма не должны повториться никогда.
Я хочу закончить эту статью девизом Антифашистского комитета Финляндии, взятым
из переведённой на финский язык книги Ильи
Эренбурга: «Мы знаем, что смерть не может победить жизнь, и поэтому мы убеждены в том, что
мы уничтожим фашизм».
Low A. D. The Third Reich and the Holocaust in German Historiography. Toward The Historikerstreit of the
Mid-1980s / East European Monographs, Boulder. Distributed by Columbia Univ. press, New York. 1994.
2
Katz D. Halting Holocaust obfuscation. The Baltic ultranationalists rewriting east European history as an equal
Nazi-Soviet "double genocide" must be stopped // The Guardian. 2010. January 8.
3
Hiio T. et al. Estonia 1940–1945. Reports of the Estonian International Commission for the Investigation of Crimes
Against Humanity. Inimsusevastaste Kuritegude Uuurimise Eesti Sihtasutus. Tallinn. 2006.
4
URL: http://www.mnemosyne.ee/index.php.
5
URL: http://www.communistcrimes.org.
6
Laar M. Sinimäed 1944: II maailmasõja lahingud Kirde-Eestis. Tallinn : Varrak, 2006.
7
Salokannel J. Koillis-Viron kamara puhuu // Elo. 2009. № 5.
8
Zuroff E. Rewriting Shoah History in Estonia // Jerusalem Post. 2009. August 22.
События Второй мировой
войны в школьных учебниках
объединённой Германии
А. Л. Вассоевич*
С
овременная политическая психология
утверждает, что правдивые или искажённые сведения о прошлом составляют основу любой интеллектуальной
экспансии, направленной на изменение сознания людей. Именно потому для уяснения новых
тенденций во внутренней и внешней политике
объединённой Германии весьма важно понимать,
как события 1930-х — первой половины 1940-х гг.
осмыслялись в немецких учебниках истории,
вышедших в свет на рубеже тысячелетий. Здесь
сразу же хотелось бы заявить, что учебникам,
изданным в Германии за два последних десятилетия, присуща определённая доброкачественность. А некоторые из них, например изданное
на исходе ХХ в. учебное пособие «Geschichte
lernen. Sammelband Nationalsozialismus», благодаря разнообразию исторического материала,
просто могут быть признаны образцовыми.
Однако, выходя за узкие рамки историкопедагогических оценок как полноты, так и недостаточности фактического материала в тех
или иных немецких учебных пособиях, следует,
конечно же, признать и правомочность другого психолого-политического подхода, при
котором куда важнее представить, как сведения из разнообразных школьных учебников
переосмысляются сегодня подростками в ФРГ.
Скромная попытка подобного рода исследования и была предпринята в рамках работы над
радиосериалом «Вторая мировая война глазами современного берлинского школьника»,
который «Петербургский исторический клуб»
телерадиокомпании «Петербург» замыслил
к 65-летию нашей Великой Победы. Предлагаю
выдержку из беседы в студии с берлинским
восьмиклассником Матиасом, который по возрасту соответствовал нашему шестикласснику
или семикласснику, так как сегодня в Германии
детишки начинают учиться с 5–6 лет.
— Когда же началась Вторая мировая война?
— Вторая мировая началась 1-го сентября
с напада, напада… (этот ответ показался мне
в высшей степени поучительным. — Прим. авт.).
— Первого сентября какого года?
— 1 сентября 1939 года с напада Гитлера на
Польшу. Но есть историки, которые считают,
что она началась раньше, когда Япония напала на Китай. Потому что это был первый шаг
эту стабильность, политическую стабильность
и дипломатию, именно подкосить, и ну, да, чтобы
началась Вторая мировая.
— То есть некоторые немецкие историки
считают, что её развязала Япония, когда напала на Китай?
— Ну, не просто немецкие, а это, и все… Ну,
я прочитал в учебнике, и учебники все немецкие,
они не только от наших философов, то есть не от
историков, но и от американских и английских.
— Очень интересное сообщение, которое
для многих наших радиослушателей будет
толчком к дальнейшим размышлениям.
В качестве комментария к этим многомудрым словам берлинского отрока отмечу, что
сведения о том, что Вторая мировая война началась на два года раньше, чем предполагают
* Андрей Леонидович Вассоевич — доктор исторических наук, профессор кафедры политической
психологии Санкт-Петербургского государственного университета, ведущий научный сотрудник Российского
института стратегических исследований.
210
Чем наше слово отзовется
миллионы людей на нашей планете, Матиас, по
всей видимости, почерпнул из книги: Gant R. G.
Krige und Schlachten. 5000 Jahre Militärgeschichte.
2006. Dorling Kindersley. SBN 383100949 X.
Здесь, конечно же, целесообразно на время прервать цитирование записей для будущей
радиопередачи, чтобы призвать не только нашу
научную общественность, но и практических
политиков к серьёзным размышлениям над возможностью стратегического партнёрства с теми
зарубежными коллегами, которые относят начало
Второй мировой войны к 1937 г., когда Япония
начала захват Китая. Помимо некой эстетической завершённости, которая может быть сведена
к формуле «Вторая мировая война завершилась
там, где когда-то началась», у подобного рода
воззрений есть целый ряд других преимуществ.
Нет особого сомнения в том, что для германских историков, отягощённых комплексом вины за
нацистские деяния 1939–1945 гг., в результате пересмотра хронологических рамок Второй мировой
появляется возможность значительно уменьшить
меру ответственности немецкого народа за величайшую трагедию ХХ в. Однако и для современной
России навязанные нам хронологические рамки
Второй мировой войны чрезвычайно невыгодны
в политическом отношении. Все мы помним, как
в начале июля 2009 г. Парламентская ассамблея
ОБСЕ с подачи Европарламента приняла резолюцию, предлагающую установить общеевропейский
день памяти жертв сталинизма и нацизма, приурочив его к 23 августа — дню подписания пакта
Молотова–Риббентропа. Политическая направленность этой инициативы была совершенно очевидна — подчеркнуть равную степень ответственности Советского Союза и гитлеровской Германии
за развязывание Второй мировой войны.
Здесь хотелось бы подчеркнуть, что события
первого сентябрьского дня 1939 г. в ХХ в. фальсифицировались изначально. Буквально через
считанные часы после печально известного гляйвицкого инцидента Гитлер произнёс в рейхстаге
налитые показным гневом слова: «Польша сегодня
ночью в первый раз устроила стрельбу на нашей
собственной территории уже посредством своих
регулярных солдат. В данное время с 5:45 утра
ведётся ответный огонь. Отныне платой будет
бомба за бомбу. Кто воюет с помощью яда, будет
побеждён ядовитым газом. Кто сам устраняется
от гуманного ведения войны, не может ожидать
от нас ничего другого, кроме сходного шага»1.
В тот момент, когда в рейхстаге звучали эти
слова, мало кто на свете догадывался, что утрен-
нее начало ещё одного регионального конфликта
в Европе будет позднее объявлено первым днём
Второй мировой войны. Ведь человечеству 1 сентября 1939 г. в качестве начального дня Второй
мировой войны было предложено значительно
позднее. И здесь необходимо признаться, что избранная дата была изначально весьма выгодна англосаксам, но не СССР. Ведь естественным образом
получалось, что величайшей трагедии ХХ в. предшествовал «пакт Молотова–Риббентропа». Если
же, к примеру, начало войны связали бы с захватом
Чехословакии, то столь же естественно получалось
бы, что Второй мировой войне предшествовал
Мюнхенский сговор. Сходным образом для стран,
попустительствовавших нацистскому поглощению Австрии, было бы крайне невыгодно признать
стартовой точкой крупнейшего международного
конфликта в истории человечества март 1938 г.
Если просто листать школьные учебники,
вышедшие в объединённой Германии за последние 20 лет, в глаза первым делом бросится
непривычный для нас термин Hitler–Stalin–Pakt.
Именно так называется советско-германский
договор о ненападении. Кстати напомнить,
что более употребительное у нас обозначение
«пакт Молотова–Риббентропа» было навязано
населению СССР западным иновещанием на
Советский Союз. Чем же объяснить повсеместное преобладание немецкого Hitler–Stalin–Pakt
над термином «пакт Молотова–Риббентропа»
в учебной литературе ФРГ. Вероятно, прежде
всего желанием приравнять Сталина к Гитлеру
даже терминологически. С особой охотой в учебниках воспроизводятся остроумные карикатуры
1939 г. Например, Гитлер приветствует Сталина
словами: «Накипь человечества, если не ошибаюсь?» («Der Abschaum der Menschheit, wenn ich
nicht irre?»)2. На что Сталин, подняв фуражку
в приветствии, отвечает: «Кровавый убийца
рабочего класса, как я полагаю?» («Der blutige
Märder der Arbeiterklasse, wie ich annehme?»). При
этом между идущими навстречу друг другу диктаторами валяется человеческий труп.
«Kursbuch Geschichte» отдаёт предпочтение
английской карикатуре, на которой Гитлер изображён в качестве жениха, а Сталин — в виде усатой невесты в подвенечном уборе: «Посмотрим,
как долго продлится медовый месяц?» («Mal sehen, wie lange die Flitterwochen dauern wärden?”).
Стоит ли говорить, что подобного рода наглядный материал формирует и совершенно
определённую ученическую мифологию по поводу взаимоотношений Сталина и Гитлера. Следы
211
Том VIII. Расплата
её обнаружились и во время моего разговора
с берлинским восьмиклассником в Санкт-Петербургском Доме радио, который спросил:
— Вот, а война между Германией и Россией,
она началась на два года позже, на один год позже, в 1940-м или?…
— Нет, в сорок первом.
— Вот, сорок первый. Потому что до этого
Гитлер со Сталиным делал контракт. Типа, не
нападаем друг на друга. Но и Советский Союз —
он же от Польши отхватил кусок, когда Германия
напала. Но потом велась война с севера. Немцы
называют её Winterkrieg, когда финны против
Советский Союз там, в Карелии. Я там был,
и вообще-то прекрасная местность. Но война
была, но русские её победили, хотя с большими
потерями. Но всё-таки между Сталиным и Гитлером были очень дружные отношения. Вот, например, Гитлер послал фотографа специально,
чтобы сфотографировать уши Сталина, потому
что считалось в Третьем рейхе, что, если у тебя
ушная мочка приросла, тогда у тебя еврейское
ухо, а если она отстоит, если она не приросла —
тогда у тебя именно арийские уши. Но Сталин
этот тест… у него было всё-таки арийское ухо,
и это, ну, может быть, усилило эту дружбу, Сталина и Гитлера, а, может быть, и всё осталось
по-прежнему. Но Гитлер всё-таки ж предал, типа,
этот контракт и напал на Советский Союз.
Совершенно особая тема — идейные влияния концепций «превентивной войны» на содержание немецких учебных пособий. Уже упомянутая с похвалой в начале моего доклада книга
«Geschichte lernen. Sammelband Nationalsozialismus»
1
cодержит даже особый раздел — «Ложь о немецкой превентивной войне» («Die Lüge vom deutschen
Präventivkrieg»). Примечательно, что в этом разделе помимо извлечений из дневников Геббельса и обращения Гитлера к немецкому народу от
22 июня 1941 г. есть и выдержка из книги Резуна
(Суворова) «Ледокол». Однако то самое место из
писаний нашего развдчика-перебежчика, которое
содержало искажённую цитату маршала Василевского, ниже подвергается посрамлению с помощью
развёрнутой цитаты из книги «В те суровые годы»,
принадлежащей перу прославленного военачальника. В целом же обобщающую оценку различных
измышлений о превентивном характере войны мы
находим в разделе «Zum Charakter des Krieges», где,
в частности, сказано: «Es war nicht «Stakins Krieg»
(Topitsch) oder «Stakins Vernichungskrieg» (Hoffmann), sondern der Vernichungskrieg Hitlers und der
deutschen Wehrmacht auf russischen Territorium»3.
В целом, как это ни парадоксально, освещение событий Второй мировой войны отличается
в немецких учебниках большей правдивостью,
чем их толкование в писаниях некоторых граждан бывшего СССР. И если с такими злостными
фальсификаторами истории, как Резун («Суворов») и Марк Солонин, у добропорядочных историков мирного существования быть не может, то с авторами немецких учебников истории
вполне допустимы отношения стратегического
партнёрства по целому ряду вопросов. Важнейший из них — дискуссия о времени начала Второй мировой войны. В такой дискуссии сегодня
могла бы быть заинтересована в равной степени
и немецкая, и российская стороны.
«Polen hat heute nacht zum erstenmal auf unserem eigenen Territorium auch bereits durch reguläre Soldaten
geschossen. Seit 5.45 Uhr wird jetzt zurückgeschossen! Und von jetzt ab wird Bombe mit Bombe vergolten! Wer mit
Gift kämpft, wird mit Giftgas bekämpft. Wer selbst sich von den Regeln einer humanen Kriegführung entfernt, kann
von uns nichts anderes erwarten, als daß wir den gleichen Schritt tun».
2
Слова «Abschaum der Menschheit», вложенные на карикатуре в уста Гитлеру, в конечном счёте восходят к «Mein
Kampf», где говорилось: «Man vergesse doch nie, daß die Regenten des heutigen Rußlands blutbefleckte gemeine
Verbrecher sind, daß es sich hier um einen Abschaum der Menschheit handelt, der, begünstigt durch die Verhältnisse
in einer tragischen Stunde, einen großen Staatüberrannte, Millionen seiner führenden Intelligenz in wilder Blutgier
abwürgte und ausrottete und nun seit bald zehn Jahren das grausamste Tyrannenregiment aller Zeiten ausübt. Man
vergesse weiter nicht, daß diese Machthaber einem Volke angehören, daß in seltener Mischung bestialische Grausamkeit
mit unfaßlicher Lügenkunst verbindet und sich heute mehr denn je berufen glaubt, seine blutige Unterdrückung der
ganzen Welt aufbürden zu müssen». («Нельзя забывать и того, что правители современной России — это запятнавшие себя кровью подлые преступники, что речь здесь идёт о накипи человечества, которые в трагический час
воспользовались благоприятным для них стечением обстоятельств, захватили врасплох громадное государство,
произвели дикую кровавую расправу над миллионами передовых интеллигентных людей, фактически истребили
интеллигенцию и теперь, вот уже скоро десять лет, осуществляют самую жестокую тиранию, которую когда-либо
знала история. Нельзя также забывать и то обстоятельство, что эти владыки являются выходцами из того народа,
черты которого представляют смесь зверской жестокости и непостижимой лживости и что эти господа ныне, больше чем когда бы то ни было, считают себя призванными осчастливить весь мир своим кровавым господством»).
3
Geschichte lernen. Sammelband Nationalsozialismus. S. 69.
212
Союзники и враги Польши
во Второй мировой войне:
версия национальных
учебников истории
О. В. Петровская*
Н
е нужно себя обманывать: образ
других народов или собственный
образ, который живёт в нашей душе,
зависит от того, как в детстве нас
учили истории. Это запечатлевается на всю
жизнь1 — эти слова М. Ферро подтверждают
необходимость тщательного анализа национальных учебников с целью выявления позитивных и негативных образов иных государств
и народов, которые складываются в ходе повествования о событиях совместного прошлого
и формируют современные стереотипы восприятия друг друга.
Вторая мировая война нанесла народам Европы тяжелую психологическую травму, которая
продолжает определять их нынешние взаимоотношения и образ политического мышления.
В Польше — стране, традиционно заявляющей
о себе как о самой большой жертве войны2, — память о ней заложена в фундамент национальной
идентичности и является маркёром отношения
к другим жителям континента. Одним из главных каналов передачи коллективной памяти
выступает реформируемая в настоящее время
система исторического образования. Возраст
учащихся в системе начальной и средней школы
облегчает возможности манипулирования их
историческим и политическим сознанием. Учебники по истории как средство проводимой целенаправленной регулируемой политики формируют не только мифы о событиях 1941–1945 гг.,
но также внешнеполитические предубеждения
и приоритеты современных поляков, определяют тип их поведения по отношению к тем или
иным народам.
За последние 20 лет в польских учебниках
была радикально пересмотрена идеологическая концепция рассказа о войне. Вместе с тем
в процессе перехода от восточноевропейской
(советской) к западноевропейско-американской
версии интерпретация событий продолжает носить польскоцентричный характер. Симпатии
и антипатии к отдельным странам — участницам событий, которые формируют у читателей
польские учебники, зависят не только от их отношения к Польше в годы войны, но и от послевоенных отношений между странами, а также
современных политических реалий.
В отличие от учебной литературы 90-х гг.
прошлого века, польские учебники последнего
десятилетия лишены диалога и формируют однозначные стереотипы в отношении поведения
народов, государств и их руководителей. При
таком подходе учащимся не стоит труда распознать друзей и врагов Польши во Второй мировой войне и сформировать о них представление
в соответствии с собственными моральными
и национальными ценностями.
К западным союзникам Польши учебники
формируют великодушное отношение, несмотря
на то, что те сначала проводили политику умиротворения агрессора, а затем предали Польшу.
Хотя пособия и учат тому, что уступки в ответ на
шантаж и агрессию не могут обеспечить мир3, но
* Оксана Васильевна Петровская — доктор исторических наук, ведущий научный сотрудник отдела
гуманитарных исследований РИСИ.
213
Том VIII. Расплата
по отношению к Англии и Франции они находят
уважительные причины: те якобы были уверены
в своём превосходстве над Гитлером и направляли его экспансию на Восток4. Об ответственности западных держав за развязывание войны
(что утверждали учебники до начала 1990-х гг.,
доказывая, что переговоры с Советским союзом были лишь политической манифестацией,
и именно отсутствие в них прогресса склонило
Сталина к договору с Германией5) в современной
польской школе речь уже не идёт.
Из материала польских учебников следует,
что в сентябре 1939 г., объявив Германии войну, ни Лондон, ни Париж не собирались помогать Польше. Имели место только небольшие
столкновения на франко-немецкой границе6.
Вопреки обещаниям французы не выслали
свои бомбардировщики на аэродромы, приготовленные поляками, а британский флот не
вошёл в Балтийское море: «Вину за поражение
Польши несут также Франция и Великобритания, которые не предоставили обещанной помощи»7. Другой автор утверждает: «Польское
войско, лишённое обещанной помощи союзников, не было в состоянии противостоять нападению лучшей в то время армии мира»8. В то же
время, как свидетельствует учебник Я. Вендла
для третьего класса гимназии, ссылаясь на слова немецкого генерала А. Йодля, совместным
действиям союзников Германия не смогла бы
противостоять9. Более того, западные союзники
Польши совершили стратегический просчёт —
не использовали факт отсутствия на западной
границе Германии в тот момент сил, способных
эффективно противостоять наступлению союзников10. Но и на этот раз бездействию Чемберлена и Даладье авторы находят объяснение:
опираясь на данные своих разведок, они якобы полагали, что нападение на Германию не
принесёт успеха. С горечью сообщается, что
о решении не нападать, принятом в Аббевиле
12 сентября, поляков не информировали.
В польских учебниках подчёркивается, что
Англия и Франция негативно отнеслись к вторжению Красной армии и советско-немецкому
договору от 28 сентября 1939 г. Однако и это не
повлекло за собой никаких политических выводов, хотя мировая общественность возмутилась11. И на этот раз поведению европейцев
даётся сдержанное объяснение: Черчилль будто
бы был уверен, что взаимодействие двух различных сил рано или поздно приведёт к войне между ними, тогда на востоке возникнет сильный
214
фронт, который будет способствовать сокрушению Третьего рейха12. Официально Англия
и Франция заявили, что союзнические обязательства по отношению к Польше касаются только Германии, а объявление войны СССР лишено
смысла. Отмечается также, что Франция и Великобритания обещали военную помощь Финляндии во время агрессии СССР, но откладывали
сроки начала операции с месяца на месяц13.
В целом из повествования вытекает, что Англия и Франция в начале сентября вступились
за Польшу, но их выступление носило формальный характер, и той оставалось бороться с врагами в одиночку. Авторы польских учебников
не осуждают, а скорее сожалеют о стечении обстоятельств и способе мышления политических
лидеров тех лет. Их пассивная позиция даёт основания для героизации действий самой Польши, которая предстаёт перед читателем в качестве единственной силы, противостоявшей
Германии, несмотря на явное её превосходство,
отсутствие шансов на победу и предательство
восточного соседа.
Критика действий западных союзников
характерна для изложения всего периода Второй мировой войны. Так, отмечается, что их
нежелание открыть второй фронт усиливало
позицию Сталина14. Во время варшавского
восстания 1944 г. англичане обвиняли поляков
в упрямстве и отсутствии политического реализма15. Особенно не приветствуется позиция
Великобритании и США в решении польского
вопроса в годы войны. Наиболее критически
высказывается по этому поводу польско-немецкий учебник, авторы которого указывают,
что Польша не получила никакой поддержки
от англичан в определении западной границы, в катынском споре, арестах солдат Армии
Краёвой и других вопросах противостояния
эмигрантского правительства и СССР. Подчёркивается, что «такой великодержавный подход
к интересам слабых союзников антигитлеровской коалиции, особенно Польши, проявился
в полной мере на Тегеранской конференции».
А Ялтинскую конференцию многие поляки сочли предательством бывших союзников16. Действия Англии не должны вызывать симпатий
у учащихся как в силу её стремления замаскировать и скрыть их от поляков, осознавая, что они
вызовут протест эмигрантского правительства
и способны ослабить дух сражающихся солдат.
Однако другие учебники пытаются разъяснить действия союзников. Авторы их полага-
Чем наше слово отзовется
ют, что целый ряд обстоятельств препятствовал
Англии оказать Польше реальную дипломатическую помощь, поскольку, по их мнению, Великобритания была самым слабым союзником,
а Черчилль — прагматиком, отбросившим свои
антикоммунистические взгляды.
Согласно польской версии вина за то, что
на Тегеранской конференции американцы и англичане согласились признать Восточную Европу сферой влияния CCCР (в который раз не
сообщив об этом полякам), а на Ялтинской —
отдали Польшу Советскому Союзу, не ложится
на западных союзников. Ответственность несёт
СССР, потому что в Тегеране был только предварительный план, а к моменту Ялтинской встречи
на польских землях уже находились советские
войска17. При определении же польско-немецкой границы союзники не захотели «усиливать
потенциального вассала Кремля за счёт Германии»18. В итоге Польша опять оказалась жертвой,
принесённой ради общей цели — спасения мира
от нацизма и коммунизма.
К У. Черчиллю авторы польских учебников
испытывают особые симпатии. Так, указывается, что Чемберлен после нападения Германии
на Польшу пытался пойти на переговоры с Гитлером при посредничестве Муссолини. Однако
под натиском британского парламента, и особенно лидера оппозиции У. Черчилля, дело не
дошло до очередного соглашения с немцами.
Именно «Уинстон Черчилль убедил остальных
союзников в том, чтобы начать действия на западе Европы с удара по самому слабому из государств Оси — Италии» в 1943 году19. Польские
школьники должны также испытывать благодарность к британскому премьер-министру за
то, что он убедил Сталина согласиться на переброску польской армии генерала Андерса на
Ближний Восток20.
Главная же заслуга У. Черчилля, по мнению
авторов польских учебников, заключается в его
последовательной борьбе с коммунизмом. Они
также выражают сожаление, что ему не удалось
добиться открытия второго фронта на Балканах для удара в «мягкое подбрюшье Европы»,
откуда американо-британские войска достигли
бы Чехословакии, Польши и Германии и предотвратили советское вторжение (этот план
британского премьер-министра был отвергнут на Тегеранской конференции, и он не смог
противостоять расширению советской сферы
влияния)21. Р. Шнегоцкий, автор учебника «История. Бурный ХХ век» в красках восхищает-
ся «салфеточной дипломатией» У. Черчилля,
с помощью которой он спас часть Балкан от
коммунизма. Речь идёт о встрече со Сталиным
в Москве в октябре 1944 г., когда У. Черчиль
предложил новый раздел сфер влияния, рисуя
план на бумажной салфетке: СССР должен
был иметь решающий голос в делах Румынии
и Болгарии, относительно вопросов Югославии и Венгрии предлагалось сотрудничество
с Великобританией на равных правах. В Греции
же советское влияние ограничивалось. Этот
договор, утверждённый Сталиным на салфетке,
позволил Черчиллю выбить партизан-коммунистов из Греции22.
В меньшей степени материал польских пособий вызывает симпатии к лидеру американцев
Ф. Рузвельту за его склонность к соглашению
с СССР и неодобрение притязаний польского
эмигрантского правительства на восточные земли Речи Посполитой. По мнению Р. Шнегоцкого,
Рузвельт как джентльмен верил, что если удовлетворить запросы Сталина и ничего не попросить
взамен, то они вместе будут бороться за демократию и всеобщий мир. Черчилля же Рузвельт
считал «империалистом и политиком, мыслящим колониальными категориями», потому что
его народ когда-то боролся с англичанами за независимость. Кроме того, трезвенника Рузвельта
раздражало пристрастие Черчилля к алкоголю
и сигарам23. Однако к большому сожалению поляков именно Рузвельт, имевший гораздо больший военный потенциал, а не Черчилль, решал
судьбу мира вместе со Сталиным. У Черчилля
же не было никаких козырей, а эмигрантские
правительства Польши, Югославии и Греции
были для него скорее обузой.
Вместе с тем в польской учебной литературе
признаётся и подчёркивается значимость действий США во Второй мировой войне. В частности, в хронологии событий помимо ключевой
даты 1 сентября 1939 г. как наиболее важные выделяются также 22 июня и 7 декабря 1941 г. Считается, что именно японское нападение на Пёрл
Харбор привело к тому, что война превратилась
в мировую24. Окончание Второй мировой войны
в Европе, по современной версии, приходится
на 8 мая 1945 г., поскольку 7 мая на квартире
командующего американскими войсками генерала Д. Эйзенхауэра в Реймсе была подписана
безоговорочная капитуляция немцев25.
Нынешние учебные пособия не корят
США за ядерные бомбардировки Японии, а находят объяснение правильности их действий.
215
Том VIII. Расплата
В частности, доказывается, что решительность
и упорство Японии означали, что борьба с ней
может продлиться несколько лет. Американцы
ожидали, что их потери составят около 500 тыс.
солдат. В этой ситуации власти США поначалу
хотели склонить Японию к капитуляции химическим оружием. В этом случае одновременно могли погибнуть 5 млн японцев26. Вместо этого «после многочисленных налётов и безрезультатных
призывов к капитуляции»27 они продемонстрировали, что обладают оружием невиданной силы
поражения и в состоянии нанести противнику
большие потери без ущерба для себя. Но и после
атомного взрыва в Хиросиме японцы, как пишут
польские учебники, не хотели капитулировать,
что вынудило американцев сбросить бомбу и на
Нагасаки. От двух атомных бомбардировок погибли более 200 тыс. человек28 или (по версии
других учебников) 150 тыс.29, или 115 тыс.30. Как
полагает Р. Шнегоцкий, сравнимое количество
людей погибало и в более ранних налётах, но
в них участвовали тысячи самолётов31.
Вместе с тем в унисон с современной европейской тенденцией обвинять в жестокости обе
стороны конфликта авторы польских учебников
демонстрируют последствия массированных
бомбардировок немецких городов, деревень, дорог и фабрик. Пишут об уничтожении Дрездена,
в котором скопились тысячи беженцев, о гибели
здесь гражданского населения (от 70 до 200 тыс.
по разным источникам), о тактике «выжженной
земли» при отступлениях32.
Друзьями Польши в учебниках истории
представлены и их ближайшие соседи — восточноевропейцы. До конца 90-х гг. ХХ в. прослеживается преемственность с историографией и дидактикой времён народной Польши.
С благодарностью упоминается о населении
Румынии и Венгрии, которое гостеприимно
приняло польских беженцев в 1939 г., предоставив им разнообразную помощь33. Содействие полякам оказывали и правительства
этих государств, несмотря на давление немцев.
Отмечается и то, что после ликвидации Чехословакии в Польше приняли братьев-славян,
из которых был сформирован Легион чехов
и словаков под командованием Льва Прхала
и полковника Людвига Свободы. Им помогли
также морем добраться до Франции и Швеции34.
В учебниках последних лет эти акты дружбы
уже не упоминаются. Вместе с тем стремление
подчеркнуть роль поляков в движении сопротивления побуждает авторов демонстрировать
216
солидарность с югославскими антифашистами,
«которые всю войну боролись с хорватскими,
итальянскими и немецкими войсками». При
этом признаётся роль коммунистического
партизанского движения, которое возглавлял
И. Броз Тито: «Под конец войны силы партизан
были настолько велики, что они практически
самостоятельно освободили страну от итальянско-немецкой оккупации»35.
Особенно близки полякам прибалтийские
государства — якобы такие же жертвы советского коварства. Вместе с тем подчёркивается,
что Словакия и Литва приняли участие в разделе
Польши: Словакия как союзник Гитлера получила приграничные территории из немецкой
сферы влияния, а Виленщину уступило Литве
советское правительство в обмен на договор
о помощи и создание военных баз на её территории36. В итоге описываемые перипетии исторических событий доброжелательного отношения
к литовцам у читателя не вызывают.
Главными врагами Польши в годы Второй
мировой войны в польских учебниках истории
представлены Германия и СССР. Если в учебной
литературе до начала 1990-х гг. война ещё считалась борьбой всего прогрессивного человечества против «коричневой чумы», то современная
концепция носит польскоцентричный характер
и рассматривает её как военное столкновение
двух противоположных агрессивных идеологий,
как схватку фашизма с коммунизмом, в мясорубку которой попали Польша и другие страны
Центральной и Восточной Европы. Генеральной
репетицией этой борьбы, своеобразной пробой
сил была гражданская война в Испании37. Новая
программа для средней школы содержит раздел
об обязательной сравнительной характеристике
тоталитарных систем Германии и СССР38.
Раскрывая сущность диктаторских режимов на примере Италии, Германии и СССР
или ограничиваясь лишь двумя последними
державами, учащихся подводят к мысли, что
внешняя экспансия являлась неизбежным
следствием режимов и действий их руководителей: «Гитлер, убеждённый в силе своей армии
и слабости соседей, готовил дальнейшие планы
завоевания Европы. Подобное видение было
у вождя Советского Союза — Иосифа Сталина, целью которого было установление революционным путём коммунистического строя
в других государствах Европы. Сталин, подобно Гитлеру, готовил своё государство к войне,» — говорится в учебнике «Мы и история»
Чем наше слово отзовется
для 6-го класса39. Иначе говоря, «агрессивные
шаги тоталитарных государств — Германии,
Италии и СССР — по отношению к более слабым государствам столкнули Европу в пропасть войны»40.
Соответственно, авторы учебников расширяют и круг виновных в развязывании войны
(по сравнению с более ранними подходами).
Польские учебники не снимают ответственности с Германии, Японии и Италии, которые,
прикрываясь антикоминтерновским пактом,
хотели установить мировое господство41, но
теперь помещают рядом и Советский Союз,
участие которого в развязывании Второй мировой войны якобы затмили нападение на него
Германии и бесспорные заслуги в окончательной победе над фашизмом42. На самом деле,
как говорится в одном из текстов, сложности
создавали и коммунистические руководители,
с враждебностью относившиеся к внешнему
миру. Они подталкивали Европу к войне: «Сталин планировал экспансию на новые земли,
а облегчить её могла война между европейскими государствами»43. Другое пособие раскрывает ещё более конкретные замыслы Сталина,
который, «в сущности, стремился к установлению советской сферы влияния в Центральной Европе под предлогом предоставления
совместных с западными державами «гарантий» балтийским государствам и согласия на
проход Красной армии через территорию Польши в случае войны с немцами»44. Такое объяснение как нельзя лучше оправдывает отказ
Польши предоставить советской армии такую
возможность. Как пишут авторы совместного
польско-немецкого учебника, не было никакой
уверенности, что после устранения угрозы безопасности Красная армия вернётся на восток45.
Не доверяя демократическим государствам,
пишет А. Л. Шчесняк, Сталин искал контактов
с Третьим рейхом. Войну, разумеется, начали
немцы, но пакт Молотова–Риббентропа облегчил им её начало46. А в дальнейшем Сталин
способствовал агрессии Гитлера поставками
сырья, в том числе нефти, о которых упоминают
многие школьные учебники.
В подтверждение версии о двух основных
зачинщиках войны дальнейшие успехи диктаторов рассматриваются параллельно. В частности,
Гитлер вслед за Польшей занял Данию, Норвегию, Бельгию, Голландию, Францию, и только
Великобритании удалось отразить немецкую
атаку и сохранить независимость. Сталин, по-
добно Германии, тоже приступил к завоеванию
соседних стран: подчинил Литву, Латвию, Эстонию, Бессарабию, но не смог овладеть Финляндией47. Мировая общественность осудила
советскую агрессию в Финляндии, и СССР был
исключён из Лиги Наций48. Эти решительные
действия признанной международной организации должны придать убедительность тезису
о том, что Советский Союз является агрессором. В учебнике Я. Вендта события 1939–1940 гг.
излагаются под заголовком «Гитлер и Сталин
делят Европу», а захватнические мероприятия
СССР располагаются на первом месте49. В действиях Сталина некоторые авторы учебных пособий видят стремление к реваншу, собиранию
земель, которые принадлежали раньше Российской империи. «Москва получила огромные
территориальные приобретения, экспортируя
впервые коммунистический строй за пределы
своих границ на те территории, которые в 1918–
1921 гг. не смогла приобрести,» — сообщает
Р. Шнегоцкий50.
Теорию равной ответственности подтверждает и интерпретация польскими учебниками
генезиса немецко-советской войны. В частности, А. Л. Шчесняк утверждает: «В ноябре 1940 г.
Гитлер предложил, чтобы СССР примкнул к антикоминтерновскому пакту и принял участие
в разделе Британской империи. Сталин тотчас
выразил на это согласие, но потребовал слишком много добычи. Он хотел дополнительно
получить Финляндию, Румынию, Балканы вместе с проливами между Чёрным в Средиземным
морями. На такие условия Гитлер категорически
не согласился и решил расправиться с „лучшим“
союзником»51. Р. Шнегоцкий поясняет это тем,
что Гитлер не мог допустить вхождения в советскую зону влияния районов, находящихся
в непосредственной близости от Румынии —
основного поставщика нефти. Что же касается Сталина, то он, не получив согласия, начал
сосредоточивать свои силы вдоль немецкой
и румынской границ52. Польским школьникам
стремятся внушить, что советское руководство
только создавало видимость дружбы с Гитлером. На самом деле интенсивно готовило гигантское наступление на Запад, которое должно
было начаться тогда, когда империалистические
государства обескровят друг друга, а «рабочие
массы», как и в конце Первой мировой войны,
охватит революционное брожение. Тезис этот
аргументируется тем, что к середине 1941 г.
Красная армия насчитывала почти 9 млн солдат
217
Том VIII. Расплата
и была вооружена почти исключительно наступательным оружием. Кроме того, как убеждают
книги, с весны 1941 г. на западных границах
СССР были ликвидированы все оборонительные линии (вместе со знаменитой линией
Сталина), чтобы не затруднять наступления на
запад больших армий53.
Даже с лета 1941 г., как пишет польско-немецкий учебник, Кремль защищал не только
свои территории и граждан, но и собственные
великодержавные интересы, что стало особенно
заметно в 1943 году54. Стремление к захватам
и расширению территории были присущи советскому врагу до конца войны. Я. Вендл, например,
указывает, что через 2 дня после бомбардировки
Хиросимы в войну вступили русские, рассчитывавшие на приобретение новых территорий55.
Таким образом, полностью отвергается
тезис о том, что со стороны фашистских государств эта война была захватнической, а для
тех, чья территория оккупирована, — освободительной и справедливой56. СССР однозначно
причисляется к агрессорам, а следовательно, и к
противникам Польши.
Как вытекает из анализа учебного материала, действия главных врагов — СССР и Германии — в отношении поляков были весьма схожи. Почти все польские учебники построены на
сравнении действий оккупантов в 1939–1941 гг.,
а пособия для младших классов рассматривают их политику как единое целое. В частности,
считается, что как русские, так и немцы вели
беспощадную борьбу с польскостью (меняли
названия городов и улиц, делали свой язык
государственным, закрывали польские школы, библиотеки и музеи, уничтожали польские
памятники и костёлы), грабили и вывозили
польское национальное имущество, в том числе
произведения искусства (только часть из них
удалось вернуть после войны), эксплуатировали население, проводили акции по выселению, массовые экзекуции, вывозили людей на
тяжёлые принудительные работы в глубь своих стран, стремились физически уничтожить
польскую управленческую и интеллектуальную
элиту, обрекли людей на трудные условия повседневной жизни (отсутствовало много основных продуктов, а остальные регламентировались, вводился комендантский час)57. Нарушая
нормы международного права, они национализировали и конфисковывали имущество58.
Ученика подводят к мысли о невосполнимости
потерь: в результате массовых реквизиций по-
218
ляки потеряли наследие нескольких поколений59. Распространённым аргументом в пользу
единства политики главных врагов в учебной
литературе Польши является успешное сотрудничество Германии и Советского Союза
в 1939–1941 гг. В частности, проведение конференций гестапо и НКВД, на которых уточнялись совместные действия в борьбе с польским
подпольем, поставки Советским Союзом сырья
Германии, в том числе нефти, и пр.60.
На общем негативном фоне оценки советско-германских действий выделяется учебник
М. Шиманьского «Моя история», который не
стремится проводить параллелей и не называет
СССР оккупантом, а его политику оккупационной. Разделы в его книге называются «Жизнь
под гитлеровской оккупацией» и «Поляки в Советском Союзе»61. А Р. Шнегоцкий, в отличие
от других авторов, подчёркивает отсутствие
антипольской ноты в политике Сталина, который не собирался ни убивать всех поляков, ни
русифицировать их. Целью советского вождя,
по мнению этогоавтора, была лишь скорейшая
советизация польского общества и навязывание
ему коммунистической идеологии62.
Однако независимо от мотивации, как внушается учащимся, оккупанты нарушали основные нормы морали и права: «Во время занятия
польских территорий Советы убивали взятых
в плен польских офицеров, солдат КОП [корпус охраны пограничья. — Прим. авт.], а часто
и гражданских лиц, признанных «классовыми
врагами». Насильственно отбирали собственность у землевладельцев, а часть из них лишили
жизни на месте». Подчёркивается, что «награбленное государственное и личное имущество
вывезли в СССР»63. Тем самым Советский Союз
изображается мародёром и грабителем.
Польские учебники представляют коммунизм как зло не меньшее, чем нацизм. В совместном польско-немецком учебнике приводится
мнение главы Великобритании о включении
СССР в антигитлеровскую коалицию. По его
словам, это был союз с дьяволом против другого
дьявола64. Только один стремился, как пытаются показать авторы учебников, освободить
Европу от «жидокоммуны», а другой — советизировать ее65.
К общим чертам образов Германии и СССР
и олицетворяющих их лидеров (Сталина и Гитлера), по представлению учебной литературы,
можно отнести агрессивность, коварство и жестокость. Вместе с тем заметна разница в их об-
Чем наше слово отзовется
лике и поведении: Германия выглядит врагом
более открытым и потому понятным. Целенаправленность её действий по реализации расовой теории хотя и была ужасна, но ясна: поляки как народ должны были исчезнуть. Немцы,
в отличие от советских оккупантов, как свидетельствует Р. Шнегоцкий, совершали убийства
в общественных местах, а имена казнённых
и расстрелянных вывешивали на информационных щитах, на стенах66.
СССР же, как учат в польской школе, был
врагом маскирующимся, непонятным и потому более опасным. Повествовательный рассказ
повсеместно обнажает лживость и лицемерие
советского руководства. Так, защита белорусского и украинского населения была только
предлогом для вторжения Красной армии
в сентябре 1939 г. На самом же деле руководство
СССР в соответствии с тайным протоколом
пакта Молотова–Риббентропа намеревалось
захватить польские земли до рек Нарев, Висла
и Сан67. Генерал Владислав Лангнер, командующий обороной Львова, атакованного немцами и Красной армией, поддался «славянам»,
поверив в советские гарантии уважения прав
военнопленных68. После капитуляции Советы,
обещавшие пропустить сдавшихся защитников
Львова в Венгрию, заключили их в лагеря для
военнопленных69.
«Заметь методы действия большевиков, —
обращается к ученику А. Л. Шчешняк. — В сентябре 1939 г. они заняли Вильно, „великодушно“
передали его Литве, представив этот факт всему
миру как „акт исторической справедливости“.
А через несколько месяцев забрали всю Литву
вместе с Вильно»70. Подчёркиваются надуманные поводы для начала войны СССР с Финляндией, присоединения Прибалтики, фальсификация «выборов» на территориях, подлежавших
советизации, молчание о расстреле офицеров,
фальшивые лозунги ПКНО71 в 1944 г. и пр. Согласно польской версии слова расходились с действиями у советского руководства и в отношении формирования армии генерала Владислава
Андерса в СССР в 1941–1942 гг.72.
При этом в сознание подрастающего поколения поляков внедряется мысль, что Советский
Союз — главный враг польской государственности. Так, в учебниках последних 20 лет неизменно подчёркивается, будто Германия в сентябре
1939 г. предлагала сохранить небольшое буферное вассальное польское государство (20 млн
человек), поскольку Гитлер полагал, что этот акт
облегчит заключение мира с Великобританией
и Францией. Однако Сталин, опасаясь сближения Германии с западными державами, данное
предложение отверг73. Кроме того, СССР, в отличие от Германии, унижал Польшу, её руководство и народ, пытаясь незаслуженно очернить
их в глазах международного общественного
мнения. Наибольшее возмущение должно вызывать у учащихся выступление В. Молотова,
который назвал польское государство «уродливым детищем Версальского трактата»74 и публично выразил радость по поводу разгрома этого государства советской и немецкой армиями.
В учебниках начала 1990-х гг. говорилось, что
после 1956 г. СССР резко осудил подобные выводы75. Но в современных пособиях упоминание
об этом уже отсутствует.
Советский Союз в польской учебной литературе выглядит как государство, которое для достижения политической цели не жалело жизни
людей, и прежде всего поляков, не представлявших для него никакой ценности. Утверждение,
что «Советы без колебания жертвовали силами
своих союзников», подкрепляется количеством жертв под Ленино в Белоруссии. Учебники
формируют особенно негативный образ СССР,
описывая трагедию варшавского восстания летом 1944 г.: «В то время как на улицах Варшавы
боролись и гибли плохо вооружённые повстанцы, на другом берегу Вислы по приказу Сталина было остановлено советское наступление.
Правительство СССР не дало также согласия
на посадку и дозаправку топливом самолётов
союзников, доставлявших повстанцам оружие
и провиант»76. Особый цинизм советского руководства, по мнению авторов учебников, проявился в обвинении польских подпольщиков
в сотрудничестве с немцами77.
Пантеон наиболее значимых фигур советских государственных деятелей и военных, который представлен в польских учебниках, за
исключением руководивших операциями по
освобождению Польши маршалов Г. Жукова
и К. Рокоссовского, включает персональных
врагов польского народа, которых следует помнить многим поколениям. Среди них С. Тимошенко и М. Ковалёв, командовавшие фронтами
в сентябре 1939 г.; С. Кривошеин, принимавший
парад в Бресте 23 сентября 1939 г.; руководивший депортациями поляков генерал аппарата
госбезопасности И. Серов; глава НКВД Л. Берия; премьер-министр и министр иностранных
дел В. Молотов, подписавший договор о разделе
219
Том VIII. Расплата
Польши и прославившийся антипольскими выступлениями, а также олицетворение советского
режима — Иосиф Сталин.
В то же время СССР в польской учебной
литературе выступает как сильное государство,
один из важнейших участников антигитлеровской коалиции78, что показывает бессмысленность борьбы и оправдывает неудачи сопротивления ему со стороны поляков. Победы же
Советского союза, к сожалению авторов учебников, ещё больше усиливали международное
значение СССР и его роль в антигитлеровской
коалиции79.
Таким образом, анализ содержания и методы изложения событий в польских учебниках
истории, несмотря на вариативность субъективных предпочтений их авторов, позволяют
воссоздать целостную картину польской интерпретация истории Второй мировой войны. Ей
присуща достаточно чёткая оценка действий
в отношении Польши отдельных государств —
участников глобального противостояния. Поскольку определяющими в конструировании
представлений молодого поколения о войне
являются национально-территориальные интересы польского народа, то Польша в романтической национальной версии истории Второй
1
мировой войны предстаёт в образе храброго
одиноко сражающегося рыцаря, окружённого
ненадёжными союзниками и жестокими врагами. Симпатии к Англии, Франции и США,
которые отнесены к лагерю друзей, и их лидерам формируются дифференцированно, в зависимости от степени поддержки ими польских
территориально-государственных требований,
выдвинутых эмигрантским правительством
в годы войны. Раскрывая роль отдельных западных стран в международной политике тех лет,
авторы учебников формируют перспективную
установку на определённую зависимость от них
Польши. Отталкиваясь от довоенных и послевоенных реалий, польские учебники представляют в качестве двух главных врагов Польши
в 1939–1945 гг. Германию и СССР, несмотря на
то, что они воевали друг против друга. При
этом заметно стремление внедрить в историческое сознание польских школьников образ
СССР как врага более опасного, чем Германия.
Описание коварства советского руководства,
маскировки, демагогии, методов советизации
и уничтожения польскости формирует у школьников отрицательное отношение к коммунистической идеологии и недоверие к России как
преемнице СССР.
Ферро М. Как рассказывают историю детям в разных странах мира : пер. с фр. М. : Высшая школа, 1992. С. 8.
2
Традиционно в польских учебниках приводятся таблицы количества погибших в годы войны из расчёта
на 1 тыс. жителей разных стран. Для Польши этот показатель составляет 173 человека (Wendt J. Przez wieki.
Podręcznik do historii dla klasy trzeciej gimnazjum. Gdańsk : Rożak, 2005. S. 155) или 22 0 человек (Siergiejczyk T.
Dzieje najnowsze. 1939–1945. Podręcznik dla szkół średnich klasy IV liceum ogólnokształcącego oraz dla klasy III
technikum i liceum zawodowego. Wydanie drugie. Warszawa : Wydawnictwa Szkolne i Pedagogiczne, 1988. S. 236).
В случае если количество жертв СССР определяется в 20 млн человек, то по людским потерям Польша выходит на первое место среди стран, участвовавших во Второй мировой войне.
3
Szcześniak A. L. Historia. Polska i świat naszego wieku. Podręcznik dla klasy ósmej. Warszawa : Bellona, 1997. S. 161.
4
Chachaj J. Historia. Czasy najnowsze. Podręcznik dla III klasy gimnazjum. Warszawa : Demart, 2004. S. 99.
5
Pankowicz A. Historia. Polska i świat współczesny. Wydanie pierwsze.Warszawa : Wydawnictwa Szkolne i Pedagogiczne,
1990. S. 12.
6
Śniegocki R. Historia. Burzliwy wiek XX. Podręcznik dla III klasy liceum ogólnokształcącego, liceum profilowanego
i technikum. Kształcenie w zakresie podstawowym i rozszerzonym. Warszawa : Nowa Era, 2004. S. 140.
7
Chachaj J. Op. cit. S. 105.
8
Surdyk-Fertch W., Olszewska B. My i historia. Historia i spoleczeństwo dla VI klasy szkoły podstawowej. Wydanie
pierwsze. Warszawa : Demart, 2004. S. 130.
9
Wendt J. Wendt J. Przez wieki. Podręcznik do historii dla klasy trzeciej gimnazjum. Gdańsk : Rożak, 2005. S. 124.
10
Chachaj J. Op. cit. S. 105.
11
Szcześniak A. L. Op. cit. S. 186.
12
Ibid. S. 186.
13
Śniegocki R. Op. cit. S. 140, 151.
14
Ruchniewicz M., Ruchniewicz K., Weger T., Wóycicki K. Zrozumieć historię — kształtować przyszłość. Stosunnki
polsko-niemieckie w latach 1933–1949. Materiały pomocnicze do nauczania historii / pod. red K. Hartman. WrocławDrezno, 2007. S. 150.
220
Чем наше слово отзовется
15
Ibid. S. 152.
16
Ruchniewicz M., Ruchniewicz K., Weger T., Wóycicki K. Zrozumieć historię — kształtować przyszłość. Stosunnki
polsko-niemieckie w latach 1933–1949. Materiały pomocnicze do nauczania historii / pod. red K. Hartman. WrocławDrezno, 2007. Ibid. S. 150–153.
17
Chachaj J. Op. cit. S. 131.
18
Ruchniewicz M., Ruchniewicz K., Weger T., Wóycicki K. Op. cit. S. 153.
19
Wendt J. Op. cit. S. 150.
20
Ibid. S. 161.
21
Śniegocki R. Op. cit. S. 163.
22
Ibid. S. 67.
23
Śniegocki R. Op. cit. S. 162–163.
24
Burda B., Halczak B., Józefiak R. M., Szymczak M. Historia najnowsza. Historia 3. Zakres podstawowy. Podręcznik
dla liceum ogólnoksztatcącego, liceum profilowanego i technikum. Gdynia : Operon, 2007. S. 150.
25
Ibid. S. 146; Śniegocki R. Op. cit. S. 168; Surdyk-Fertch W., Olszewska B. Op. cit. S. 125.
Rozporządzenie Ministra Edukacji Narodowej z dnia 23 grudnia 2008 r. w sprawie podstawy programowej
wychowania przedszkolnego oraz kształcenia ogуlnego w poszczegуlnych typach szkół // Dziennik Ustaw. 2009.
№ 4. Poz. 17.
Ruchniewicz M., Ruchniewicz K., Weger T., Wóycicki K. S. 59.
43
Chachaj J. Historia. S. 98.
44
Szcześniak A. L. Op. cit. S. 168.
45
Ruchniewicz M., Ruchniewicz K., Weger T., Wóycicki K. Op. cit. S. 57.
46
Szcześniak A. L. Op. cit. S. 168–169.
47
Surdyk-Fertch W., Olszewska B. Op. cit. S. 124.
48
Śniegocki R. Op. cit. S. 151; Szcześniak A. L. Op. cit. S. 192.
49
Wendt J. Op. cit. S. 130–131.
50
Śniegocki R. Op. cit. S. 152.
51
Szcześniak A. L. Op. cit. S. 200.
52
Śniegocki R. Op. cit. S. 152.
53
Szcześniak A. L. Op. cit. S. 201.
54
Ruchniewicz M., Ruchniewicz K., Weger T., Wóycicki K. Op. cit. S. 59–60.
55
Wendt J. Op. cit. S. 155.
56
Siergiejczyk T. Op. cit. S. 5.
57
Surdyk-Fertch W., Olszewska B. Op. cit. S. 131, 133; Chachaj J. Op. cit. S. 124.
58
Śniegocki R. Op. cit. S. 173
59
Wendt J. Op. cit. S. 167.
221
Том VIII. Расплата
60
Szcześniak A. L. Op. cit. S. 186, 200; Śniegocki R. Op. cit. S. 150; Wendt J. Op. cit. S. 128.
Symański M. Moja historia. Podręcznik do historii i spoleczeństwa dla klasy szóstej szkoły podstawowej. Cz. 2.
Warszawa : Nowa Era, 2007. S. 78–79.
62
Śniegocki R. Op. cit. S. 175.
63
Wendt J. Op. cit. S. 166.
64
Ruchniewicz M., Ruchniewicz K., Weger T., Wóycicki K. Op. cit. S. 59.
65
Wipszycka E., Manikowska H., Manikowski A., Mędrzecki W. Historia. Historia dla każdego. Podręcznik. Tom 2: Do
współczesności. Zkoly ponadgimnazijalne. Zakres podstawowy. Warszawa : Wydawnictwo Szkolne PWN, 2002. S. 58.
66
Śniegocki R. Op. cit. S. 178–179.
67
Wendt J. Op. cit. S. 127.
68
Śniegocki R. Op. cit. S. 139.
69
Wendt J. Op. cit. S. 128.
70
Szcześniak A. L. Op. cit. S. 191.
71
ПКНО — Польский комитет национального освобождения. Был создан 21 июля 1944 г. как временное
правительство Польши после вступления советских войск на её территорию.
72
Wendt J. Op. cit. S. 160.
73
Siergiejczyk T. Op. cit. S. 29; Szcześniak A. L. Op. cit. S. 186; Śniegocki R. Op. cit. S. 173.
74
Хотя первым так отозвался о соседней Чехословакии польский маршал Юзеф Пилсудский, назвав её «искусственным и уродливым детищем Версаля» (прим. ред.).
75
Siergiejczyk T. Op. cit. S. 37.
76
Wendt J. Op. cit. S. 183, 189.
77
Ruchniewicz M., Ruchniewicz K., Weger T., Wóycicki K. Op. cit. S. 152; Wipszycka E., Manikowska H., Manikowski
A., Mędrzecki W. Op. cit. S. 206.
78
Wipszycka E., Manikowska H., Manikowski A., Mędrzecki W. Op. cit. S. 60.
79
Chachaj J. Op. cit. S. 130.
61
К проблеме амбициозной
задачи создания единого
общеевропейского учебника
по истории Европы
как в нём будут представлены
Вторая мировая война и роль СССР
в победе над нацизмом
А. Б. Едемский*
В
начале 2007 г. в преддверии юбилея подписания Римского договора от 25 марта 1957 г. представители Министерства
образования и науки ФРГ в неофициальных беседах с коллегами из стран Евросоюза
говорили о необходимости подготовки единого
общеевропейского учебника по истории Европы,
способного внести вклад «в формирование общей культурной идентичности всего ЕС». Среди
оппонентов этого предложения назывались Великобритания, Польша, где считали необходимым сначала закончить написание совместного
немецко-польского учебника, а также Нидерланды и Бельгия. Официальным представителям
ФРГ пришлось пояснить, что их инициатива не
является желанием «переписать историю», выбросив «всё, что может быть неприятным или
трудным для немцев или кого-либо ещё», ибо
настаивать на подобном — означает вести дело
к неизбежному скандалу1. В конце концов инициаторы консультаций, оценив соотношение сил,
так и не решились внести вопрос о едином учебнике в официальную повестку дня Евросоюза
(тогда Берлин председательствовал в ЕС). Представитель министерства образования и науки
ФРГ отметил, что «на данном этапе предложение… пока приглашение к диалогу, а не к конкретным действиям». По его словам, делалось
это с намерением «для начала просто обсудить,
заинтересованы ли вообще все 27 стран Евросоюза в создании подобного школьного учебника», который «задуман не как обязательное,
а как дополнительное, вспомогательное пособие
к уже существующим в каждом из государств
ЕС». Не исключались любые формы реализации: книга, материал в виде печатного текста
или компакт-диска. Лишь географические рамки
будущего коллектива авторов были очерчены
жёстко: «…В создании такого пособия должны
участвовать, конечно же, историки из стран Евросоюза»2.
Тема преподавания истории Европы официально осталась в общем ведении стран —
членов Совета Европы, а Евросоюз лишь сделал небольшой шаг в сторону общей политики
и в историческом образовании его граждан.
Идея общего учебника получила поддержку
и в бюрократических структурах Евросоюза,
и в профессиональном (в частности, в Европейской ассоциации преподавателей истории
* Андрей Борисович Едемский — кандидат исторических наук, ведущий научный сотрудник отдела
гуманитарных исследований РИСИ.
223
Том VIII. Расплата
«Евроклио») и экспертном сообществах3. Вне
всякого сомнения, сторонники данного проекта
в подходящий для этого момент вновь напомнят
о себе в расчёте на достижение консенсуса. Не
исключено, что сделано это будет вместе с предоставлением проекта подготовленного текста.
В комментариях специализированных изданий
о возражениях оппонентов проекта говорилось
как о не имеющих отношения к самой сути предложения, а немецкие издания излагали события
так, словно общий учебник — вопрос ближайшего будущего4.
Дело в том, что позиция сторонников подготовки общего учебника для школ стран ЕС
имеет под собой весьма серьёзные основания.
Зондаж, проведённый в 2007 г., — лишь часть
многолетней работы германского научного
сообщества по организации совместных усилий стран Европы (прежде всего соседей ФРГ)
в области преподавания истории в школах. За
последние 50–60 лет сложились как определённые правовые формы продвижения европейских
стран к созданию общего учебника по истории
Европы, так и конкретные формы обсуждения
содержания учебных курсов, их гармонизации
и коррекции.
После заключения Европейской культурной конвенции (ЕКК), открытой для подписания в 1954 г., был образован Совет по культурному сотрудничеству (СКС), отвечающий
за работу Совета Европы, в том числе и в образовательной сфере. В рамках СКК действуют четыре специальных комитета (по среднему
образованию, по высшему образованию и научной работе5, по культуре и по культурному
наследию), содействующие СКС в выполнении
ЕКК. Между СКС и соответствующими рабочими органами национальных министерств
образования и науки (ведущими органами по
созданию национальных программ истории)
существуют тесные рабочие отношения, позволившие сложить общий каркас сложной
конструкции по обсуждению европейских
учебных пособий государствами — членами
Совета Европы. Его постоянным участником
является и Международный институт по изучению учебников им. Георга Эккерта6. Среди
других элементов системы — рабочие структуры, возникающие в рамках спецпроектов на
определённый срок. Их создают профильные
министерства какой-либо из активных на данном направлении страны при поддержке профильного комитета Совета Европы и участии
224
одного или нескольких заинтересованных научных центров (университетов и т. п.). Многолетняя работа на этом направлении позволила
европейским странам накопить неоценимый
опыт по гармонизации текстов учебников по
истории, начав движение к созданию общих
учебных пособий.
Деятельность участников данной сложной
и гибкой конструкции происходила и происходит в правовом пространстве, постепенно
складывающемся из соответствующих деклараций, решений, рекомендаций различных органов Совета Европы (многосторонние встречи
глав государств и правительств, постоянные
встречи министров профильных министерств,
соответствующие заявления ПАСЕ, иные рекомендации). Если до 1989–1991 гг. вопросы
преподавания истории упоминались лишь
в связи с проблемами формирования общеевропейского сознания и идентичности7, то
в 1990-е гг. стал заметен определённый сдвиг
в сторону большего внимания к проблемам
собственно преподавания истории и принятию
специальных документов8. Так, в 1996 г. ПАСЕ
адресовала Комитету министров отдельную
рекомендацию по этим проблемам9. В октябре
2001 г. и сам Комитет министров Совета Европы принял отдельный документ по вопросам
преподавания истории в Европе в XXI в. — Rec
(2001)15. В нём подчеркивалась необходимость
«устранения предрассудков и усиления взаимного положительного влияния». Среди задач
«преподавания истории в демократической
Европе» первой была названа необходимость
«в примирении, признании, понимании и взаимном доверии между народами»10.
Процесс обсуждения текстов учебников,
используемых в европейских странах, и гармонизации их содержания был начат одновременно с принятием соответствующих рекомендательных документов. В 50-е гг. была
проведена серия международных конференций на тему «Европейская идея в преподавании истории» (первая состоялась в 1953 г.)11.
Эти встречи позволили организовать симпозиум «Преподавание истории в рамках среднего образования» (21 августа — 1 сентября
1965 г. в Хельсингере, Дания), где была принята
тематическая программа преподавания истории из двадцати пяти тем12. Вслед за этим была
проведена и серия специализированных конференций, посвящённых общему осмыслению
совместных тем: «Преподавание истории в на-
Чем наше слово отзовется
чальном и среднем образовании» (Брауншвайг,
1969 г.) и «Преподавание истории в старших
классах средней школы» (Страсбург, 1971 г.).
Состоялось также несколько специально-тематических мероприятий13. Во время встречи
министров образования стран Европы в 1973 г.
в Берне утвердилось мнение, что «предметы
должны быть объединены, с тем чтобы внушить
ученикам уверенность в интерпретации знаний
повседневной жизни»14.
Дискуссии и интерес к преподаванию истории вновь усилились после краха советского
блока в конце 1980-х гг. СКС ответил на это организацией конференций «История и социальные науки — методологии анализа учебников»
(Брауншвайг, 1990 г.) и «Преподавание Европы
с 1815 г. с особым вниманием к изменяющимся
границам» (Леуварден, 1993 г.)15. Концепция
преподавания истории в «новой Европе» обрела новые рамки после проведения в декабре
1991 г. в бельгийском городе Брюгге масштабного симпозиума «Преподавание истории в „новой Европе“: вызовы, проблемы и возможности». Прослужившая несколько десятилетий
примерная программа преподавания истории,
рекомендованная на семинаре в Хельсингере
(1965 г.), была дополнена ещё 25-ю темами16.
В те годы представлялось естественным, что
преподаватели истории из стран бывшего соцлагеря стремились взять за образец то, что было
наработано в «старой Европе». В свою очередь,
представители Западной Европы охотно шли на
организацию многочисленных конференций.
Их волна буквально захлестнула Европу. Среди них были: «Преподавание местной истории
в европейской перспективе: подходы и вызовы
для 1990-х годов» (Трондхейм, 1993 г.), «История Балтийского моря: история конфликтов»
(Висби, 1993 г.), «Преподавание истории и европейское сознание» (Делфи, 1994 г.). К концу 1994 г. эксперты насчитали, что проведена
уже 21 конференция, а число небольших двусторонних встреч и семинаров достигло 25-и.
С течением времени эти и все последующие
мероприятия были объединены в общий проект под названием «Новая Европа», хронологическими рамками которого принято считать
1991–1997 гг. Помимо этого в середине 1990-х гг.
часть проектов по преподаванию истории была
реализована в рамках так называемой «Новой
инициативы Генерального секретаря» (1996–
1997 г.). Во второй половине 1990-х гг. страны
Совета Европы перешли к организации систе-
матических проектов, связанных с преподаванием истории в школе. Первым из них стал проект «Изучение и преподавание истории Европы
в ХХ веке» (1997–2001 гг.), а два последующих
многосторонних проекта получили название
«Европейское измерение в изучении истории»
(2002–2006 гг.) и «Образ „иного“ в преподавании истории» (2007–2009 гг.).
Раздел по истории Второй мировой войны — один из основных в подавляющем большинстве учебников по истории ХХ в. в европейских странах. Специфика изложения
материала во многом зависит от прошлого
опыта и роли, сыгранной той или иной страной
в событиях 1939–1945 гг.17. Вместе с тем отчётливо наблюдается и иная тенденция, связанная
с особенностями европейской интеграции. До
определённой степени можно говорить о «размывании» предмета Второй мировой войны,
происходившем на основе рекомендаций симпозиумов в Хельсингере и Брюгге, а затем и на
основе предложений ассоциации «Евроклио».
Начиная с 1950-х гг. под влиянием различных
рекомендаций о формировании общеевропейского сознания, а позднее — идеи общеевропейской идентичности, очевидно стремление
к политкорректному освещению вопросов Второй мировой войны на многостороннем уровне. В «Общих рекомендациях», принятых по
итогам обсуждений на конференции в Турции
(Стамбул — Анкара, 1958 г.), было предложено,
чтобы курс истории «…постепенно, следуя за
развитием исторических исследований, был
распространён и на Вторую мировую войну и её
непосредственные последствия»18. В «Специальных рекомендациях» форума прозвучало
пожелание «ещё больших обобщений», «сохранения акцента на причинах войн, а не на прямой ответственности за её фактическое начало».
Авторы документа понимали, что они не могут
принудить составителей учебников отказаться
от «подчёркивания ошибочных или неверных
действий ряда правительств», но выразили
пожелание «избегать намёка на коллективную
ответственность народа»19. Данная тенденция
нашла отражение и в темах, рекомендованных
к изучению симпозиумом «Преподавание истории в рамках среднего образования» (Хельсингер, 1965 г.). Вопросы Второй мировой войны
«затерялись» среди прочих тем истории ХХ в.
(«Социализм; интеллектуальные и художественные, научные и технические достижения
в XIX–XX вв.», «Европейская экспансия в мире
225
Том VIII. Расплата
и формирование колониальных империй», «Две
мировые войны», «Демократия, коммунизм
и фашизм», «Тенденции к европейскому единству в различные периоды истории Европы»)20.
Отмеченная тенденция сохранилась и через
25 лет. Так, на семинаре «Преподавание истории в Новой Европе: вызовы, проблемы и возможности» (Брюгге, 1991 г.) часть программы,
относящаяся к ХХ в., была дополнена темами
«Европа между двумя тоталитарными системами: реакция государств и партий», «Движения
Сопротивления во время Второй мировой войны», «Фашизм и его формы в Европе» и «Всесторонний взгляд на Ялту»21.
Стремление к вытеснению истории Второй
мировой войны на периферию европейского
сознания очевидно и в многосторонних проектах Совета Европы после 1991 г. Эта тема
постепенно выводилась за рамки обсуждений.
В части случаев наблюдалось избирательное
отношение к событиям 1939–1945 гг., а в большинстве (прежде всего там, где речь шла об
обсуждении новых подходов к написанию
учебников) военная тема была минимальной.
Участники проектов стремились добросовестно
выполнять и рекомендации последних десятилетий в преподавании истории, направленные
на поддержку усилий по объединению Европы.
Примером тщательно подобранных формулировок служит фраза, прозвучавшая в одном из
докладов этого периода: «школьники узнают…
что опыт Второй мировой войны был весьма
различным в других частях Европы»22. В другом докладе, посвящённом изложению методики подготовки новых пособий по истории
для преподавателей, двум разрушительным
мировым войнам прошлого века была уделена
только одна фраза: «Национальное соперничество в Европе в ХХ в. было причиной двух
мировых войн, в которых лишилось жизни
огромное число людей. Во многих частях Европы выучили уроки этой кровавой бойни.
Дух национальной ненависти и соперничества сменил дух толерантности и экономического сотрудничества»23. В отчётных материалах
проводившихся в то время семинаров события
1939–1945 гг. вообще не упоминались24. Стремившиеся вернуться «назад в Европу» страны
бывшего социалистического лагеря старались
не вспоминать об этом периоде, а сами страны
«старой Европы», связанные общей победой
в «холодной войне», не проявили желания взять
события 1939–1945 гг. и им предшествующие
226
в арсенал средств, которые будут способствовать дальнейшему объединению континента.
Данная тенденция сохранилась и в проекте «Изучение и преподавание истории Европы
в ХХ веке» (1997–2001 гг.). Среди его итоговых материалов были два объёмных доклада:
Ф. Пингеля, подготовленный коллективом экспертов, и Р. Страдлинга. Оба уделили вопросам
Второй мировой войны минимально возможное место. В докладе Пингеля она упоминалась
лишь при анализе соответствующих разделов
национальных учебников. По мнению авторов,
её «травматические события …оставили свою
метку на том, как различные государства сами
определяют ритуалы, которым они следуют,
с целью сохранить определённую национальную „публичную“ идентичность». В докладе был
поставлен ключевой вопрос: «Могут ли „память
и юбилеи“ стать реальным препятствием к достижению поставленной цели — созданию европейской идентичности?»25 Отметив, что «для
ХХ в. были характерны желание экономического и политического единства внутри Европы»
и вместе с тем политические движения и события, родившиеся именно в Европе и её разделявшие (две мировые войны или национал-социалистический и коммунистический режимы),
авторы далее указывали, что будет «только
естественным оказывать предпочтение европейскому измерению в этот период»26. Эти рассуждения были единственными, посвящёнными
столь обширной и болезненной теме. Подобным
образом поступил и Р. Страдлинг. В докладе по
итогам семинара «Подготовка и публикации
новых учебников истории для школ в европейских странах в период перехода к демократии»
он вообще обошёлся без упоминания Второй
мировой войны27. В написанном им заключительном докладе (переведён на большинство
европейских языков и распространён как итоговый материал проекта) история 1939–1945 гг.
оказалась на самой периферии его рекомендаций28. То же самое произошло и с материалами
итоговой конференции этого проекта29.
Данная тенденция очевидна и в проекте
«Европейское измерение в изучении истории»
(2002–2006 гг.). Его организаторы, как представляется, намеренно обойдя сложные вопросы
освещения обеих разрушительных мировых
войн, из всех проблем европейской истории
последних двух веков выбрали всего пять ключевых дат: 1848, 1912–1913, 1919, 1945 и 1989 гг.,
затрагивая итоги событий 1939–1945 гг. лишь как
Чем наше слово отзовется
переход к противостоянию в «холодной войне».
В результате итоговый сборник, выдержавший
два издания30, в угоду европейскому единству
и вопреки исторической правде оставил без
внимания обе мировые войны ХХ в. В материалах третьего многостороннего проекта «Образ
„иного“ в преподавании истории» (2007–2009 гг.),
также реализованного под эгидой Совета Европы, темы Второй мировой войны вообще не
рассматривались и не упоминались.
В настоящее время имеются осуществлённые (на многосторонней или двусторонней основе) проекты совместных изданий (учебники
или учебные пособия), опубликованные за два
последних десятилетия. Изложенный в них материал даёт представление о тенденциях, которые могут стать определяющими для подготовки единого учебника истории Европы, включая
описание событий 1939–1945 гг. и роли в них
Советского Союза.
Один из таких реализованных проектов —
«Иллюстрированная история Европы», написанная коллективом из двенадцати авторов под
редакцией Ф. Делуша. Книга, рекомендованная
как учебное пособие, была переведена на ряд
европейских языков31. Вопросы Второй мировой войны занимают в ней незначительное
место. Авторы считают, что «Сталин постепенно превратил существующий строй в личную
диктатуру, отбросив идею мировой революции и заменив её построением социализма
в одной стране». Отмечалось, что Сталина не
беспокоило ослабление страны в результате
репрессий: «у него была крепкая личная власть
внутри страны, а Советский Союз занял своё
место на международной арене». Относительно пакта Молотова–Риббентропа (23 августа
1939 г.) указывалось, что его подписанием Сталин оказал предпочтение предложениям Гитлера перед англо-французскими, так как они
содержали и секретный протокол, развязавший
Сталину руки в Восточной Польше и других
частях Восточной Европы. Это позволяло советскому диктатору в случае пересмотра границ избежать войны в Центральной Европе,
а Гитлеру — войны на два фронта. В разделе
«Вермахт нападёт на Советский Союз» сообщалось о том, что Гитлер нарушил данный
пакт «в основном потому, что он видел в коммунизме врага, которого следует уничтожить,
а также стремился завоевать себе на Востоке
„жизненное пространство“». Указывалось, что
Сталин назвал эту войну Великой Отечествен-
ной, и ему удалось вызвать к жизни дух всеобщего сопротивления. В книге сообщалось и об
«отчаянном сопротивлении» Красной армии,
которая нанесла гитлеровцам поражение под
Сталинградом — «первое крупное поражение
вермахта, ознаменовавшее перелом в ходе войны». При описании боёв на территории Европы
отмечалось, что на Восточном фронте Красная
армия продвигалась вперёд ценой значительных потерь. В книге акцентировалось внимание и на том, что в конце 1944 г. Красная армия
подошла к границам Германии, и советские
солдаты мстили местным жителям, которые
не успели уйти до их прихода32.
Наиболее ярким проявлением совместного
понимания истории Европы стал выход двух
книг немецко-французского учебника истории
«Европа и мир»33. Как и в прошлом, обе страны
вновь выступили «мотором евроинтеграции».
Содержание книги в целом было удостоено
высокой оценки34. В положительных рецензиях указывалось на полное соответствие всем
критериям, по которым принято оценивать
учебные пособия35. В частности, одна из глав
учебника посвящена теме «Европа под управлением Германии». В ней ставится акцент на
различиях между правлением гитлеровцев на
востоке Европы (война на уничтожение коммунизма и «славянской расы») и классической
формой военной оккупации на западе континента. Авторы дали свой ответ на дискуссию,
развёрнутую в Германии в 1986–1987 гг. выступлениями Э. Нольте36 и появлением «Чёрной
книги коммунизма». Их ответ однозначен — газовые камеры придают холокосту «уникальный
характер геноцида, проводимого в промышленных масштабах»37.
В свою очередь польские историки резко
критиковали этот том как «провал». В частности, авторы не сообщили о фиаско трёхсторонних переговоров представителей Франции,
Великобритании и СССР в Москве летом 1939 г.,
которые тем самым упустили шанс избежать
войны. Причина — выбор Сталиным Гитлера
в союзники против Запада. В результате германо-советский пакт 23 августа 1939 г. стал не
только договором о ненападении, но и союзом,
который привёл к разделу Польши. По мнению
польских критиков, при описании вторжения
Германии в Польшу 1 сентября 1939 г. следовало
сообщить и о советском вторжении 17 сентября, и о последующем нападении на Финляндию,
а также об аннексии стран Балтии и Бессарабии
227
Том VIII. Расплата
летом 1940 г. Особое возмущение вызвала фраза о том, что «СССР и США вступили в войну
в 1941 г.» По мнению критиков, Советский Союз
вступил в войну на стороне Германии в 1939 г.,
действуя совместно с гитлеровцами до июня
1941 г. Недовольство вызвало и то, что авторы
раздробили текст на мелкие части, что якобы
«позволило уйти от описания советского террора во время Второй мировой войны (бойня
в Катыни и т.п.)»38.
Другим совместным учебным пособием
стал немецко-польский сборник материалов
«Понимать историю — представлять прошлое.
Польско-немецкие отношения в 1933–1949 гг.
Материалы для преподавания истории», выдержавший несколько переизданий (в 2007,
2008 и 2009 гг.) на двух языках39. Отрывки из
документов и пояснения к ним также подобраны в критическом духе в отношении действий
Советского Союза.
Среди примеров совместных книг следует
привести и монографию по истории Центральной и Восточной Европы, написанную коллективом авторов из Франции и Польши40. События 1939–1945 гг. даны в ней под заголовком
«В тени Гитлера и Сталина». В частности, указывается, что на территориях, куда были введены
советские войска осенью 1939 г., «административное управление оказалось в руках пришельцев с востока». В ней сообщается о депортациях
в глубь СССР «классовых врагов» — поляков,
украинцев, белорусов и евреев, большинство
которых так и не вернулось» (в другом разделе
книги эта цифра возросла до «1,5 млн жителей Польши»)41. При освещении событий 1941 г.
сообщается, что «для изолированной Англии
война на востоке стала единственным шансом
победить Германию, и Черчилль был готов как
можно более тесно сотрудничать с Москвой,
невзирая на предыдущий союз Гитлера и Сталина, который продлился всего два года»42. Среди
характерных моментов изложения дальнейших
событий, трактуемых как «советско-германская война», указывается, что «сотрудничество украинцев с немцами — тактическим оно
было или идеологическим — подчинялось
национальным интересам и требует нюансированной оценки»43. В специальном разделе
книги, озаглавленном «Драмы 1944–1945 гг.»,
Варшавское восстание 1944 г. характеризуется
одновременно как «трагическое и героическое»:
«Москва не только отказала в любой помощи
повстанцам, но и помешала сделать это запад-
228
ным союзникам»44. При обобщении делается
вывод о том, что многочисленные конфликты
в регионе не нарушили мира в Европе, а «война разразилась вследствие нападения великих
держав: с одной стороны, гитлеровского рейха, а с другой — СССР». В том же ключе равной ответственности гитлеровской Германии
и сталинского СССР характеризуются и события времён оккупации: «Человеческая жизнь
во время немецкой или советской оккупации
потеряла былую ценность, смерть и массовые
уничтожения людей стали неотъемлемыми элементами той действительности»45.
Ещё одним характерным примером многосторонних усилий историков целого ряда европейских стран является четвёртая книга серии
учебных пособий по истории Балкан, изданная
в рамках совместного проекта (2001–2009 гг.)
под эгидой Пакта стабильности в Юго-Восточной Европе и Совета Европы. Озаглавленная
«Вторая мировая война»46, она включает немало выдержек из интересных документов, дополняющих историю региона и позволяющих
взглянуть на неё под иным углом зрения. Вместе с тем издание отличается односторонностью (к примеру, сообщается о встрече Тито
с Черчиллем летом 1944 г. в Италии, но ничего
нет о встречах югославов с советским руководством в том же году) и изобилует искажениями.
В частности, СССР упоминается в нём ограниченное число раз (оккупация Бессарабии, несколько выдержек из воспоминаний румынских офицеров о боях под Сталинградом и т.п.).
Наступательные операции Красной армии на
Балканах, связанные с освобождением региона от гитлеровских нацистов осенью 1944 г.,
также отражены более чем своеобразно: сообщается, что после её «вторжения» в Болгарию
местные коммунисты начали репрессии против своих противников. Ни слова не сказано
об освобождении Белграда совместными усилиями Красной армии и югославских партизан
И. Броз Тито. Вместо этого дана фотография,
на которой жители города держат транспарант
с благодарностью болгарской армии с соответствующей подписью47.
***
Возможности российской политической
элиты и научного сообщества оказать прямое влияние на содержание предполагаемого
единого общеевропейского учебника истории
Европы, в том числе на то, как в нём будут от-
Чем наше слово отзовется
ражены история Второй мировой войны и роль
в ней Советского Союза, ограничены. Такой
учебник, как и большинство учебных пособий,
предшествовавших его появлению, создаются
и будут создаваться авторами из самих европейских стран. Для них объективное представление событий на Восточном фронте (прежде
всего сражения за Москву и Сталинград, блокада Ленинграда, Курская битва, освобождение
Красной армией Варшавы, Праги, Белграда, десятков нацистских концентрационных «лагерей
смерти», и также то, что на этом фронте фашисты задействовали, а усилиями наших предков
были разгромлены две трети сил гитлеровского
вермахта, что почти 27 млн наших соотечественников не дожили до Победы) — задача вторичная по сравнению с поиском оптимального
сочетания национальной истории своей страны
с задачами формирования европейской идентичности. Тем не менее именно по наличию
упоминаний и интерпретации этих событий
Второй мировой войны и политико-экономическая элита, и общественное мнение России
должны оценивать соответствующие исторические издания, выходящие в Европе. Освещение
этих событий должно стать критерием гражданской зрелости, цивилизованности Европы,
её стремления к подлинному стратегическому
добрососедству с Россией. Решение этой задачи может быть облегчено в случае активного
участия российских учёных и преподавателей
в форумах о преподавании европейской истории, организуемых в рамках Совета Европы,
где должна быть предусмотрена возможность
и для обсуждения истории военного времени.
Взаимодействие РФ и Совета Европы на двусторонней основе48 оказалось для этого недостаточным. Необходимо более решительное
участие представителей российского образования и науки в многосторонних проектах Совета
Европы, причём на всех стадиях (инициирования, выдвижения, реализации и внедрения
результатов в учебный процесс). А это, в свою
очередь, делает актуальной задачу более тесного
сотрудничества с преподавателями и историками других стран — членов Совета Европы.
1
Traynor I. Germany plans new EU-wide history book // The Guardian. 2007. February 23. URL: http://www.
guardian.co.uk/world/2007/feb/23/books.germany/print; Waterfield B. Brussels Germans want EU history lessons.
2007. February 22. URL: http://www.telegraph.co.uk/news/worldnews/1543509/Germans-want-EU-history-lessons.
html; 2007. February 26; Gültaşi S. Germany to propose common EU history book. URL: http://www.todayszaman.
com/tz-web/detaylar.do?load=detay&link=103822; Call for European History Book as Education Ministers Meet.
Education. 2007. March 2. URL: http://www.dw-world.de/dw/article/0,,2370988,00.html.
2
Вильгельм С. В Европе может появиться единый учебник истории // Европа. 2007. March 27. URL: http://
www.dw-world.de/dw/article/0,,2420017,00.html.
3
Van der Leeuw-Roord J. Тwo Steps forwards, One step back: Shoring Our Stories and Looking for the Common
Threads // Making a Difference: Fifteen years of EUROCLIO / ed. by D. Smart // Euroclio Bulletin. 2007. № 26. См.
также: Лэссиг С. На пути к учебнику по истории Европы? Современное исследование учебников вне двухсторонней перспективы : cб. материалов / Международный конгресс «Российская историческая наука на
современном этапе: перспективы исследования и реализации национальной образовательной политики», Казань, 18–19 апреля 2007 г. Казань : Алма-Лит, 2007. 480 с. URL: http://www.tataroved.ru/publication/
nacobr/13/lassig.
4
EUCIS-LLL European Civil Society Platform of Life Learning // Newsletter. 2007. № 5. March-April. Р. 3. URL:
http://www.eucis-lll.eu/pdf/newsletters/EUCIS-LLL_Newsletter_MARCH-APRIL07_EN.pdf; cм. также: Semler Ch.
A standard history textbook for European schools remains a distant goal. http://www.german-times.com/index.
php?option=com_content&task=view&id=2245&Itemid=77.
5
До последнего времени вопросами преподавания истории больше занимались первые два. Между тем,
учитывая растущее значение архивной и музейной работы в преподавании истории, роль двух других спецкомитетов для преподавания возросла.
6
Ещё в 1965 г. этот институт, обладавший значительной коллекцией учебных пособий по истории из разных стран мира, получил приглашение Совета Европы стать своего рода посредником по обмену информацией относительно учебников истории и географии.
7
Так, встреча на уровне заместителей министров образования 6октября 1964 г. приняла резолюцию, призвав правительства стран, входящих в Совет Европы, «сделать всё, чтобы учебные дисциплины — история, география, литература, современные языки — внесли вклад в создание европейского сознания». (см.: Resolution
(64) 11. Adopted by the Ministers' Deputies on 6th October 1964. Civics and European education). В 1983 г. было
рекомендовано воспитывать в средних школах европейское сознание (Promotion of an awareness of Europe
in Secondary Schools / Сouncil of Europe Committee of Ministers. Recommendation (83) 4 of the Committee of
Ministers to Member states concerning the promotion of an awareness of Europe in Secondary Schools. Adopted by
229
Том VIII. Расплата
the Committee of Ministers on 18 April 1983 at the 358th meeting of the Ministers' Deputies). В 1989 г. рекомендация
ПАСЕ «О европейском измерении образования» (см.: Parliamentary Assembly. Recommendation 1111 (1989) on
the European dimension of education. Assembly debate on 22 September 1989 (12th Sitting) и ряд других.
8
В 1991 г. Постоянная конференция министров образования европейских стран приняла две резолюции:
«the European dimension of education: teaming and curriculum content» и «the work of the Council for cultural
cooperation of the Council of Europe».
9
См.: History and the learning of history in Europe, Recommendation 1283 (1996) of the Parliamentary Assembly.
10
Среди других задач были названы следующие: «представлять одно из принципиальных звеньев в свободно возведённой европейской конструкции, основанной на общем историко-культурном наследии и обогащённой его разнообразием, даже конфликтного и порой драматического характера»; «позволить европейскому гражданину ощутить свою индивидуальность и принадлежность к соответствующему сообществу
путём получения знаний об общем историко-культурном наследии в его местном, региональном, национальном, европейском и мировом масштабах» (см.: Council of Europe Committee of Ministers. Recommendation Rec
(2001) 15 on history teaching in twenty-first-century Europe. Adopted by the Committee of Ministers on 31 October
2001 at the 771st meeting of the Ministers’ Deputies).
11
Содержание учебников по истории Средневековья обсуждалось в Осло в 1954 г.; по истории XV в. в Риме
в 1955 г.; по истории XVI–XVII вв. в 1956 г.; по истории 1789–1871 гг. — в 1957 г.; период 1870–1950 гг. — в 1958 г.
12
Against bias and prejudice / The Council of Europe's work on history teaching and history textbooks.
Recommendations on history teaching and history textbooks adopted at Council of Europe conferences and
symposia 1953–1995 Council for Cultural Cooperation, Strasbourg 1995.
13
Религия в школьных учебниках истории (Левен, 1972); Сотрудничество в Европе как оно представлено
в ресурсах по преподаванию истории, географии и граждановедения в средних школах (Брауншвайг, 1979);
Португальские открытия и европейский ренессанс (Лиссабон, 1983).
14
Slater J. Teaching History in the New Europe / Council of Europe. 1995. p. 26.
15
Ibid.
16
Ibid. Р. 55.
17
См. Nicholls J. Beyond the National and the Transnational Perspectives of WWII in USA, Italian, Swedish, Japanese,
and English Scholl History Textbooks / What Shall We Tell the Children? International Perspectives on School History
Textbooks / еd. Вy S. J. Foster, K. A. Crawford. p. 89–112; Foster S., Nicholas J. America in World War II: An Analysis of
History Textbooks from England, Japan, Sweden, and the United States // Journal of Curriculum and Supervision.
2005. vol. 20. № 3. p. 214–233.
18
Against bias and prejudice. Op. cit. р. 20.
19
Against bias and prejudice. Op. cit. p. 21.
20
Ibid. р. 35.
21
Ibid. Р. 55.
22
Low-Beer A. The Council of Europe and School History. Strasbourg, 1997. p. 54.
23
Gallagher C. History teaching and the Promotiom of democratic values and toletance. A handbook for teachers.
Council of Europe, 1996. Р. 21.
24
Mutual understanding and the teaching of European history: challenges, problems and approaches. Prague,
Czech Republic, 24–28 October, 1995. Report Council for Cultural Co-operation. Strasbourg, 1996; The preparation
and publication of new history textbooks for schools in European countries in democratic transition. Warsaw, Poland,
14–16 November, 1996. Report Council for Cultural Co-operation. Strasbourg, 1997. В одном из пособий для учителей 1996 г. Вторая мировая война была упомянута только как «Первая и Вторая мировые войны» (см.: Gallagher
C. Op. cit. Р. 21).
25
Pingel F., Boitsev M., et al. The European home: representations of 20th Century Europe in history textbooks
/ Council of Europe Publishing Project «Learning and teaching about the history of Europe in the 20th century».
Council for Cultural Cooperation, September 2000. Р. 14.
26
Ibid. Р. 17.
27
The preparation and publication of new history textbooks for schools in European countries in democratic
transition. Seminar. Warsaw, Poland, 14–16 November 1996; Report by Stradling R. Council for Cultural Co-operation.
Strasbourg, 1997.
28
Stradling R. Teaching 20th century European History / Council of Europe Publishing Project «Learning and
teaching about the history of Europe in the 20th century», Council for Cultural Co-operation, Council of Europe
Publishing. 2000. 291 p.
29
The 20th Century — An Interplay of Views / Learning and teaching about the history of Europe in the 20th
century. Final conference. Bonn, 22–24 March 2001 // Council of Europe. 2002. April.
230
Чем наше слово отзовется
30
CD-ROM, прилагавшийся ко второму изданию, содержал основные и второстепенные источники, собранные историками государств — членов Совета Европы.
31
Книга вышла и в русском переводе. См.: История Европы / под ред. Ф. Делуша. Минск : Вышэйшая школа ;
М. : Просвещение, 1996.
32
История Европы / под ред. Ф. Делуша. Минск : Вышэйшая школа; М. : Просвещение, 1996. С. 342–346.
33
Histoire/Geschichte. Europa und die Welt vom Wiener Kongress bis 1945 (vol. I). Stutgart ; Leipzig, 2008.
34
Pfeil U. A Sensitive topic of Shared History? World War II — on Part 7.
35
См., например, положительную оценку, данную двумя французскими преподавателями на конференции в Болгарии (Defrance C., Pfeil U. German-French School textbook. Some considerations about the origins
and the first two volumes / Conference Paper. «Citizenship Education Facing Nationalism and Populism in Europe
Strategies — Competencies — Practices». Sofia, November 6–8. 2008).
36
Подробнее см.: Воробьёва Л. М. О трансформации чувства исторической ответственности политической
элиты и общественности Германии и её бывших союзников за развязывание второй мировой войны // Аналитические обзоры РИСИ. 2010. № 1 (24). С. 30–32.
37
Histoire/Geschichte. Op. cit. S. 334.
38
Roszkowski W. Opinion on French–German secondary school history textbook Histoire/Geschichte. Europa und
die Welt vom Wiener Kongress bis 1945 (vol. I) and Histoire/Geschichte. Europa und die Welt seit 1945 (vol. II).
39
Ruchniewicz M., Hartmann K. Geschichte verstehen — Zukunft gestalten: die deutschpolnischen Beziehungen
in den Jahren 1933–1949; Ergänzende Unterrichtsmaterialien für das Fach Geschichte; Interreg III A-Projekt
«Geschichte verstehen — Zukunft gestalten» / Sächsische Bildungsagentur, Regionalstelle Bautzen. Dresden [u.a.] :
Neisse-Verl., 2007; Zrozumieć historie — kształtować przyszłość; stosunki polsko-niemieckie w latach 1933–1949;
materiały pomocnicze do nauczania historii; Projekt Interreg III a «Zrozumieć historie — kształtować przyszłość»,
Saksońskiej Agencji Oświatowej, Oddział w Budziszynie / Małgorzata Ruchniewicz… Pod red. Kingi Hartmann. Wyd.
1. Wrocław : GAJT-Wydawn., 2007 и др.
40
Histoire de l'Europe du Centre-Est. Paris, 2004. Издана в переводе на русском языке в Санкт-Петербурге
в 2009 г. (История Центрально-Восточной Европы. СПб. Евразия, 2009. 1118 с.). Критический разбор данной
книги сделан К. В. Никифоровым в академическом журнале «Славяноведение». 2010. № 1. С. 98–106.
41
История Центрально-Восточной Европы… С. 563–564, 860.
42
Там же. С. 565.
43
Там же. С. 566, 571.
44
История Центрально-Восточной Европы… С. 573.
45
Там же. С. 858, 862.
46
Teaching Modern Southeast European History. Alternative Educational Materials. Workbook 4. The Second
World War. 2nd ed. / ed by K. Erdelja ; ser. ed. C. Koulouri. Thessaloniki : Center for Democracy and Reconciliation in
Southeast Europe, 2009.
47
Teaching Modern Southeast European History. Alternative Educational Materials. Workbook 4. The Second
World War. 2nd ed. / ed by K. Erdelja ; ser. ed. C. Koulouri. Thessaloniki : Center for Democracy and Reconciliation in
Southeast Europe, 2009. P. 123–124.
48
History education in Europe. Ten years cooperation between the Russian Federation and the Council of Europe.
Strasbourg, 2006. Р. 121–126.
Сталин и Гитлер
в польских учебниках
истории
Н. А. Петровский*
П
ольша первой из европейских стран
вступила в борьбу с гитлеровской
Германией. На землях, оккупированных Третьим рейхом, проводились планомерная политика массового террора
в отношении всего населения и геноцид евреев.
Здесь было создано свыше 2 тыс. концлагерей
(включая их подразделения и филиалы). На территории страны располагались самые страшные
лагеря уничтожения, куда везли людей со всей
Европы: Освенцим (действовавший одновременно как концентрационный лагерь и лагерь
смерти), Треблинка, Майданек, Собибор, Белжец, Хелмно. В годы войны и оккупации в Польше погибли миллионы её жителей и сотни тысяч
граждан других стран и национальностей. За
освобождение этой страны заплатили своими
жизнями около 640 тыс. наших солдат, здесь
погибли более миллиона советских военнопленных1.
Тем не менее многие польские историки
склонны отождествлять фигуры Гитлера и Сталина и проводить аналогии между их мировоззрениями и действиями накануне и даже во
время Второй мировой войны2.
Так, в польской историографии господствует мнение о том, что в основе мировоззрения и политической доктрины Адольфа
Гитлера лежала вульгарно трактуемая им идея,
высказанная в своё время Ч. Дарвином, что
в мире животных выживает сильнейший вид.
Ухватившись за это положение, тщедушный,
болезненный ефрейтор Гитлер выстроил соб-
ственную концепцию миропонимания, прошедшую красной нитью в его работе «Майн
кампф». Логическая цепочка здесь проста и отдаёт неприкрытым биологизмом: а) человеку
как высокоорганизованному животному свойственна борьба за выживаемость; б) каждая
нация является группой людей с одинаковой
ментальностью, представляющих собой сообщество борцов за выживаемость; в) нация,
таким образом, представляет собой боевую
единицу (по аналогии с волчьей стаей); г) нация должна вести непрерывную борьбу за выживание, иначе она будет уничтожена более
сильной нацией (расой)3.
Ставя на одну доску Гитлера и Сталина,
польские исследователи нередко отказывают
последнему в таланте теоретика, полагая, что
он не обладал собственной ярко выраженной
политической доктриной. Их размышления
сводятся к тому, что Сталин, будучи человеком
скрытным, замкнутым, склонным к сакральному, интуитивному мировоззрению, способен
был править лишь эмпирически — путём проб
и ошибок. Таким образом, политическая доктрина Сталина якобы сводилась к подчинению
марксистко-ленинской теории стратегии построения коммунизма, а также к тактическим
задачам, возникавшим прежде всего в силу
его собственных волюнтаристских действий
и просчётов.
Вместе с тем, по убеждению польских историков, внешних аналогий и сходства в мировоззрениях обоих лидеров более чем достаточно.
* Николай Александрович Петровский — кандидат философских наук, заведующий кафедрой общих
гуманитарных и социально-экономических дисциплин Московской открытой социальной академии.
232
Чем наше слово отзовется
Так, например, касаясь отношения Сталина
к Гитлеру, польские авторы солидарны с выводами Троцкого, который подчёркивал, что
«Сталин, лишённый творческого воображения,
изобретательности, окружённый крайне серыми людьми, явно подражает Гитлеру, который
импонирует ему своей изобретательностью
и смелостью»4.
Одним из примеров такого сходства, а может быть, даже и подражания, в действиях Сталина Троцкий считал чистку в большевистской
партии, идея которой возникла у вождя, по мнению Льва Давидовича, после успешной чистки,
учинённой Гитлером над оппозицией внутри
нацистской партии в 1934 г.
Не остались без внимания историков и взаимные оценки мировоззрения. Так, Гитлер, характеризуя Сталина, в январе 1941 г. говорил:
«Он отождествляет себя с Россией царей. Большевизм для него только средство — прикрытие
для обмана германских и латинских народов»5.
Зафиксировано и немало высказываний Гитлера
о «гениальности» Сталина, среди которых выделяются такие, где говорилось, что «к Сталину,
безусловно, тоже нужно относиться с должным
уважением. В своём роде он просто гениальный тип. Его идеал — Чингисхан и ему подобные, о них он знает буквально всё»6. Возможно,
что Гитлер и сам нередко следовал этим путём.
Примером может служить тот факт, что после
захвата власти он провёл унификацию всей немецкой прессы подобно тому, как это сделал
Сталин в СССР, обеспечивая установление своей диктатуры.
Некоторые польские историки также утверждают, что в довоенный период Сталин весьма
толерантно относился к «коллегам» из Третьего
рейха7. В частности, М. Шиманьски проводит
аналогии между сталинской и гитлеровской политикой антисемитизма и действиями по отношению к еврейскому населению8. Другой автор
считает, что в беседе с Риббентропом Сталин
«не скрывал, что ждёт лишь того момента, когда
в СССР будет достаточно своей интеллигенции,
чтобы полностью покончить с засильем в руководстве евреев, которые на сегодняшний день
пока ещё ему нужны»9.
Отметим, что публично Сталин не позволял
себе высказываться подобным образом. Он искусно обставлял дипломатической риторикой
проводимую им политику государственного
антисемитизма, развязывая кампании против
«врачей-вредителей», «безродных космополи-
тов», «агентов Джойнта» и т.п. Стоит напомнить,
что И. Сталин считал себя знатоком именно национального и интернационального вопросов,
посвятив этому ряд статей.
Кроме этого, польские историки любят проводить сравнения при анализе властных структур фашистской Германии и СССР. Им кажется,
что в этом случае «генетическое» родство двух
режимов выглядит особенно эффектно. Так,
в качестве репрессивного аппарата называются
НСДАП в Германии и ВКП (б) в СССР.
Как известно, основу идеологии фашизма
составляет идея превосходства немцев, представителей «арийской расы», над другими народами. Раздувая идеологию арийства, Гитлер
стремился к порабощению либо к физическому
уничтожению «неполноценных народов», к захвату территорий, а также к построению нового
варианта Германской империи во главе с диктатором-фюрером во всепланетарном масштабе
и на принципах национал-социализма.
Такая оценка гитлеризма польскими историками не оспаривается и не отвергается. Однако здесь имеется один весьма существенный
нюанс. К агрессии Гитлера они нередко относятся как к некоему неизбежному злу со смысловым оттенком «понимания» гитлеровской
человеконенавистнической теории его претензий на мировое господство. В случае же со Сталиным позиция польских историков меняется.
Анализ его действий приобретает пафосный,
разоблачительный характер. В особенности это
относится к трактовке событий Варшавского
восстания.
Историки Польши стремятся доказать, что
единой и единственной идеологией СССР был
марксизм-ленинизм с его ориентацией на перманентную классовую борьбу, конечной целью
которой должны были стать мировая революция и построение единообразного коммунистического общества в масштабах всей планеты. Польская историография указывает на
то, что для решения этих задач репрессивный
аппарат СССР занимался активным поиском
и физическим уничтожением многомиллионной
армии «противников» любой национальности
и вероисповедания (классовых врагов, оппозиционеров и т.п.), подозреваемых в нелояльности
к режиму и личной власти Сталина.
С помощью этих положений польские историки стараются доказать, что, несмотря на
кажущиеся внешние различия в мировоззрении и действиях, конечные цели и у Гитлера,
233
Том VIII. Расплата
и у Сталина в действительности были аналогичны. Однако при внимательном рассмотрении
становится очевидным, что и в стратегии, и в
тактических вопросах Гитлер и Сталин определённо расходились. И это различие хорошо заметно при анализе начала и завершения
второй мировой войны. К сожалению, такого
рода анализ идеологических обоснований в действиях Сталина и Гитлера в польских учебниках
по истории Второй мировой войны отсутствует. Польские коллеги основной акцент делают
на поиск внешних аналогий в мировоззрении
и действиях Сталина и Гитлера, не замечая существенных, принципиальных различий в политике и идеологии фашизма и большевизма. Это
касается сравнения сталинской и гитлеровской
территориальной стратегии.
Так, критикуемый польскими историками
пакт Молотова–Риббентропа, заключённый незадолго до начала Второй мировой войны, был
значительным достижением советской дипломатии и позволил в кратчайшие сроки почти
бескровно присоединить к СССР огромные
территории — Бесарабию, Прибалтику, Западные Украину и Белоруссию, утраченные после
подписания Брестского мира. Сталин умело
воспользовался противоречиями между США,
Великобританией, Францией, с одной стороны,
и Германией — с другой, чтобы возвратить
потерянные после революции и гражданской
войны территории. Гитлер же, в отличие от Сталина, начал свою прямолинейную агрессивную
стратегию захвата новых территорий с военных
действий в Польше и затем в Западной Европе.
Думается, что видимое сходство действий
Сталина и Гитлера в этот период в значительной
мере было обусловлено геополитическими обстоятельствами и политико-правовыми особенностями той эпохи, которые позволяли или вынуждали руководителя поступать именно таким
образом. Польские же историки с особым упорством подчёркивают, что Сталин (как и Гитлер)
ненавидел демократическую форму правления,
всячески подавлял инициативу, карал (вплоть до
казни) всех тех, кто позволял себе высказывать
вслух неординарные мысли, гипотезы, проекты, которых он не понимал и поэтому считал
чуждыми, враждебными, ревизионистскими10.
В силу этого многие уцелевшие от репрессий
талантливые полководцы просто не проявля1
ли себя, опасаясь за свои жизни и жизни своих
близких. В польских учебниках эта ситуация
сравнивается с условиями политико-правового режима фашистской Германии. Указывается,
что как Гитлеру, так и Сталину говорили лишь
то, что вожди хотели слышать. Часто пытались
угадать их желания, унижая себя ради сохранения статуса и жизни.
Отсутствие демократической коллегиальной
формы выработки и принятия ответственных
решений, безусловно, обедняло, ограничивало
интеллектуальные возможности советской власти. В этих условиях Сталин, не имеющий должного образования и дара предвидения, уверовал
в свою гениальность и непогрешимость. В этом
его трагедия и трагедия миллионов людей, которые поверили в эту сталинскую «гениальность».
И об этом также необходимо знать польским
учащимся и студентам.
Таким образом, в процессе анализа мировоззрения и действий Сталина и Гитлера в рассматриваемый период действительно можно
увидеть определённое сходство. Однако такое
подобие ни в коем случае нельзя абсолютизировать и делать поспешные выводы о том, что
между Гитлером и Сталиным, между фашизмом
и коммунизмом нет никакой разницы. Эта разница существует, и разница принципиальная.
Если Гитлер был озабочен как переделом колониального мира, сфер влияния, так и превращением всех оставшихся в живых народов планеты,
не принадлежащих к «арийской расе», в рабов,
то у Сталина, руководствующегося коммунистической идеей, была совершенно иная цель — построить на планете общество, живущее по принципу «От каждого по способностям — каждому
по потребностям».
Следовательно, обнаружить аналогии
в действиях Гитлера и Сталина можно лишь
в некоторых исключительно внешних тактических приёмах реализации поставленных
ими целей. Однако в польских учебниках такие
«тонкости» остаются вне зоны рассмотрения.
И можно понять, почему. В противном случае
объективная, пусть при этом множественная и противоречивая, оценка роли Сталина
и СССР во Второй мировой войне разрушила
бы миф об абсолютном зле, носителем которого якобы является извечный геополитический
противник Великой Польши.
Gensler M., Kąkolewski I., Marciniak E. Historia i spoleczeństwo. Podręcznik. Szkola podstawowa 6. Wydanie
pierwsze. Warszawa : Wydawnictwa Szkolne i Pedagogiczne. 2001. S. 229–334.
234
Чем наше слово отзовется
2
Surdyk-Fertch W., Olszewska B. My i historia. Historia i spoleczeństwo dla VI klasy szkoły podstawowej. Wydanie
pierwsze. Warszawa : Demart, 2004. S. 122–123.
3
Śniegocki R. Historia. Burzliwy wiek XX. Podręcznik dla III klasy lyceum ogólnokształcącego, liceum profilowanego
i technikum. Kształcenie w zakresie podstawowym i rozszerzonym. Warszawa : Nowa Era, 2004. S. 75–80, 83–96.
4
Троцкий Л. Д. Сталин : в 2 т. М. : Терра, 1996. С. 145.
5
Генри Э. Гитлер против СССР. Грядущая схватка между фашистскими и социалистическими армиями. М. :
Государственное социально-экономическое издательство, 1938. С. 261.
6
Пикер Г. Застольные разговоры Гитлера. Смоленск, 1993. С. 451.
7
Symański M. Moja historia. Podręcznik do historii i spoleczeństwa dla klasy szóstej szkoły podstawowej.
Warszawa : Nowa Era, 2007. Cz. 2. S. 57.
8
Там же. С. 85–87.
9
Пикер Г. Указ. соч. С. 456.
10
Surdyk-Fertch W., Olszewska B. Op. cit. S. 122–123.
«Фашизму — нет!»
на языке русского мира
тема Второй мировой войны
в сочинениях зарубежных
школьников
Е. А. Омельченко*
К
празднованию юбилея Победы в Великой Отечественной войне в России
традиционно проводится множество
мероприятий. Одна из главных их целей — передача от поколения к поколению памяти
о событиях времён прошедшей войны. Целевая
аудитория многих встреч — дети и молодёжь,
и проводятся они с активным использованием
ресурсов образовательных учреждений. Так,
в январе–мае 2010 г. в Москве в соответствии
с планом, обнародованным Департаментом образования и окружными управлениями образования, организовано более 280 мероприятий
разного уровня и типа. Это театрализованные
постановки, праздники и концерты, конкурсы
рисунков, фотографий и сочинений, тематические уроки и встречи с ветеранами, молодёжные
конференции, круглые столы, дебаты и др. Многие из подобных акций имеют глубокое и хорошо
продуманное содержание, но, к сожалению, есть
и такие, которые проводятся лишь «для галочки».
Особый интерес вызывают мероприятия,
в которых детей побуждают проводить параллели между историей Второй мировой и Великой Отечественной войн и событиями наших
дней. В качестве примера можно назвать различные молодёжные семинары и круглые столы,
посвящённые обсуждению проблем фашизма
и национализма, а также подготовка сочинений
и творческих работ на заданную тему. Цель на-
стоящего доклада — рассказать об опыте проведения в феврале–апреле 2010 г. международного молодёжного конкурса творческих работ
«Фашизму — нет!» на языке русского мира»,
посвящённого 65-летней годовщине Победы
над фашизмом и окончания Второй мировой
войны. Инициатором организации этого конкурса выступило Международное педагогическое общество в поддержку русского языка,
секретариат которого работает на базе Центра
межнационального образования «Этносфера».
Научно-методическое обеспечение конкурса
осуществляла кафедра ЮНЕСКО Московского института открытого образования. Целевой
аудиторией конкурса стали школьники зарубежных государств, изучающие русский язык и интересующиеся русской литературой, историей
и культурой.
Главной задачей конкурса были актуализация знаний современной зарубежной молодёжи
о событиях Второй мировой войны и понимания
всемирного значения победы над фашизмом. Его
организаторы также хотели привлечь внимание
школьников к истории их стран и городов, где
они проживают. Сопутствующей задачей было
повысить интерес зарубежной молодёжи к изучению русского языка и истории России.
В конкурсе приняли участие более 100 учащихся из зарубежных стран в возрасте от 12 лет
до 21 года. Больше всего работ поступило из
* Елена Александровна Омельченко — кандидат исторических наук, доцент кафедры ЮНЕСКО
Московского института открытого образования.
236
Чем наше слово отзовется
Болгарии, Украины, Латвии, Литвы, Монголии,
Швеции, Словакии, Канады и Казахстана. Это
был открытый конкурс, а для школьников из
семей иностранных граждан, обучающихся
в государственных и частных образовательных
учреждениях Москвы и других городов России, была объявлена специальная номинация.
Её инициаторами и координаторами являлись
Центр «Этносфера» и негосударственное образовательное учреждение «Атлантик». Всего
в конкурсе приняли участие около 20 «московских иностранцев» — учащихся частных школ,
школ при зарубежных посольствах, а также центров языковой и социально-культурной адаптации мигрантов — «Школ русского языка».
Творческие работы детей из разных стран
в основном представляли собой биографические
заметки и сочинения. Главным сюжетом были
описания военных судеб дедушек и прадедушек
авторов работ или их родственников и знакомых. Наибольшей популярностью пользовались
такие темы, как «Дети и Вторая мировая война», «Обыкновенный подвиг на войне», «Дружба
и любовь сильнее войны!», «Уроки Второй мировой: побеждён ли фашизм?»
Активно используя ресурсы Интернета, современные учащиеся вполне освоили навыки
создания так называемых «проектов», поэтому понять, что в таком «проекте» — реальные
знания, а что — «перекачанная» информация,
зачастую крайне затруднительно. В связи с этим
организаторы конкурса не ставили перед собой
задачу проверить, знают ли школьники те или
иные факты истории Второй мировой войны.
Главным было понять общий эмоциональный
фон восприятия событий военных лет, степень
адекватности представлений о них, как бы «тональность» отношения ко Второй мировой и Великой Отечественной войнам среди зарубежной
молодёжи, владеющей русским языком.
Как и ожидалось, внимательное изучение
творческих работ показало, что практически все
иностранные учащиеся обладают очень скудным багажом знаний и представлений о событиях конца 1930-х — первой половины 1940-х гг.
«Приближается 65-я годовщина Победы русского
народа над фашизмом. Что говорит эта дата моему поколению? Очень мало. Для современных
школьников Литвы эта дата — историческая
дата СССР. Часто и название этого распавшегося
государства нам мало что говорит», — пишет,
например, школьница из Литвы. «Мне практически неоткуда узнать об истории этой войны,
учителя нам очень мало о ней рассказывают», —
высказывает своё мнение 12-летний мальчик
из Грузии.
«В Болгарии не только молодые люди, но
и люди среднего возраста забыли уроки войны.
В учебниках этот материал представлен мало,
неясно, и поэтому ученики не знают много
о войне. Этот период не входит и в экзаменационные вопросы. И чтобы сохранить хороший
тон общения между политиками, мы искажаем
историю… А что сохраняем? Может быть, только цифры. А они сами по себе ничего не значат.
Старшее поколение помнит, что учили в школе,
знает о городах-героях, может назвать даже имена генералов и участников войны. А мы — нет».
Такова самокритичная оценка молодого болгарина — ученика 10-го класса. Авторы многих работ
упоминали, что информации о военных событиях в школе и в прессе довольно мало и добыть
адекватные сведения можно главным образом
на российских веб-сайтах, но и там факты могут
подаваться тенденциозно и неточно.
Дети даже по-разному называют Вторую мировую войну: зачастую чувствуется непонимание
разницы между Великой Отечественной и Второй мировой войнами. Чаще всего это, кстати,
было характерно для детей из бывших советских
республик. Среди учеников «традиционного» зарубежья только у мальчика из Монголии война
превратилась во «Всемирную Великую отечественную войну», остальные же — и в Болгарии,
и в Швеции, и в Чехии, и в Канаде — исправно
называли её Второй мировой войной.
Примерно 40 % зарубежных школьников —
участников конкурса в основу творческих работ
взяли историю о каком-то благородном поступке, подвиге военных лет. Центром внимания
остальных были рассказы о невинных жертвах
и злодействах фашистов. Очень важным представляется то, что дети, описывая бесчеловечность и ужасы войны, проводят аналогии и связь
с нынешним временем и такими его, к сожалению, непременными признаками, как терроризм,
проявления ксенофобии и нетерпимости.
«Фашисты, эти людоненавистники, хотели
уничтожить многих советских людей, а остальных превратить в рабов. Хотя в прошлом веке
фашизм-дьявол был побеждён, но не до конца.
Поэтому и сейчас, в XXI в., угроза миру, к великому сожалению, не исчезла, нет, а получила
новый облик. Это терроризм: события 11 сентября в США, конфликты в Палестине, Югославии, Ираке, Афганистане… В мире сейчас
237
Том VIII. Расплата
неспокойно, тревожно», — такие выводы делает
15-летний учащийся московской школы, приехавший с семьёй из Таджикистана.
Немалое число школьников (до 30 % всех
участников) выражали в своих сочинениях
неприятие идеи возрождения фашизма и героизации личностей, выступавших на стороне
нацистов. Вот рассуждения десятиклассницы
из Западной Украины: «Война для всех одна,
и для каждого своя. Были громкие подвиги
и ежедневная незаметная колоссальная работа.
Мы победили в Великой Отечественной потому,
что очень, очень этого хотели. Здесь, в Западной
Украине, где я живу, я часто слышу другое мнение. Советские войска называют оккупантами
и захватчиками; приводят факты массовых арестов, расстрелов, обвинений в предательстве;
сетуют на насильственную русификацию украинцев и лишение их свободы. И ежегодно 9 мая
на львовский Холм Славы приходят сотни тех,
кто не считает этот день праздником победы,
чтобы заявить об этом как можно громче».
В наибольшей степени такие настроения
проявились в работах школьников из литовского Каунаса. Как пояснили наши литовские
коллеги, это может быть связано с активностью
литовских фашистских организаций именно
в этом городе, откуда в основном и поступали работы на конкурс. «Я и многие люди даже
представить себе не могут, каково это пожилому человеку — идти по улице и видеть молодых
людей со свастикой, наблюдать по телевидению
разнообразные фашистские митинги. Но самое
больное — это когда молодой здоровый человек
подходит к старику и смеет ему в лицо сказать,
что он помог Советскому Союзу разрушить мир».
Таким образом, мы видим, что пока акценты
в сознании зарубежных учащихся (по крайней
мере тех, кто принял участие в конкурсе) расставлены правильно: размышления об истории
Второй мировой войны заставляют детей обратить внимание на современные проявления
экстремизма на этнической или конфессиональной почве. В один ряд с понятием «фашизм»
в творческих работах они ставят понятия «экстремизм», «терроризм», «национализм». И если
последнее из вышеперечисленных понятий —
спорное и может иметь как отрицательную, так
и положительную окраску, то насчёт двух первых сомневаться не приходится. Вот как пишет
ещё один школьник из Литвы: «Сейчас много
озлобленных и недовольных жизнью людей. Эта
обстановка — самая благоприятная для прихода
238
к власти национал-фашистских сил. Не дай Бог,
чтобы история повторилась! Чтобы это не произошло, всем нам нужно раз и навсегда возненавидеть фашизм. Нужно стать ближе друг к другу,
человечнее, помнить, благодарить публично тех,
кто страдал на войне, в плену, в тылу. И тогда мы
сможем сказать, что мы усвоили горькие уроки
Второй мировой».
Очень важно, что в принципе дети считают
войну трагедией. Интересно, что, размышляя
об этом, многие авторы творческих работ признаются в своей неготовности к ежедневному
подвигу, какого требует от каждого человека
война. «Мне кажется, что мои современники
не смогли бы повторить подвиг наших дедов
и прадедов», — пишет девочка из Одессы.
Представленные на конкурс работы показали, что, несмотря на многие фактические ошибки
и довольно слабое знание исторических фактов
о событиях Второй мировой войны, современные
иностранные школьники, живущие за пределами России и изучающие русский язык, осознают всемирное значение победы над фашизмом
и нередко, рассуждая, проводят аналогии с глобальными угрозами сегодняшнего дня. И очень
важно повсеместно поддерживать у детей интерес
к изучению истории, в том числе истории борьбы
против фашизма. Это даёт возможность детям и,
что немаловажно, их педагогам поразмышлять
над темами национальных и конфессиональных
разногласий и путями борьбы с фашизмом и экстремизмом в наше время. Ведь задача изучения
истории в школе, по большому счёту, состоит
именно в формировании способности к аналитическому осмыслению фактов, построению причинно-следственных связей, осознанию тесной
взаимной связи ролей личности и народа в целом
в формировании реальности, которая очень быстро переходит в разряд истории.
«История не есть повод для ненависти —
к прошлому или настоящему, к чьим-то предкам или потомкам. Историю нужно осмыслить,
пропустить через разум и сердце, но ни в коем
случае не допускать ненависти в сегодняшний
день. Иначе нам не избежать новой войны. А это
самая страшная вещь для человечества». Так написала десятиклассница из Львова, и её слова перекликаются с заключением ребят из Болгарии:
«Вторая мировая война — это событие, которое
оставило следы в сознании многих поколений.
Единственное, на что мы можем надеяться, —
это то, что мы учимся на своих ошибках и подобная катастрофа не должна повториться!»
Политические процессы
и новые тенденции
в интерпретации украинской
истории
Ю. А. Болдырев*
К
онцепция, предложенная Министерством образования Украины в начале
1990-х гг., так же как и в советское время, исходила из того, что Российская
империя угнетала украинцев, беспощадно их
эксплуатировала и в этом мало чем отличалась
от Австро-Венгрии. Правда, при этом авторы
концепции обходят стороной тот факт, что в ответ на призыв Александра I «грудью защитить
Отечество» в 1812 г. эти эксплуатируемые украинские люди собрали 9 млн руб., образовали
несколько казачьих полков и несколько полков ополчения. Двадцать лет назад идеология
исторического развития Украины была сформулирована таким образом, что украинский
народ будто бы непрерывно страдал сначала
под гнётом татар, затем под гнётом Литовского
княжества, поляков и русских, а в конечном
итоге — под гнётом русских (советских) коммунистов.
И где бы ни писались эти учебники (а они
пишутся в основном в Киеве, но также и на Востоке — в Донецке и Запорожье, и на Западе — во
Львове, и почему-то в Тернополе, хотя это не бог
весть какой большой культурный центр), в основе своей они имеют общее содержание. В них меняются только нюансы, но концепция, заказанная
Министерством образования, выдерживается.
И понятно, почему: в противном случае учебник
не будет принят соответствующей комиссией.
Что касается Второй мировой войны, то здесь
дело с фальсификациями (или интерпретациями) довольно ясное. Идейный багаж украинских
учебников состоит из целого ряда положений,
*
среди которых, например, имеется утверждение
о том, что во Второй мировой войне Украина была
ареной борьбы двух тоталитарных государств.
Или о том, что участниками борьбы за украинскую независимость были как украинские партизаны, так и УПА.
Тем не менее, на мой взгляд, в таких интерпретациях истории Второй мировой войны
таится гораздо меньше опасности, чем в новых
версиях Древней истории — истории начала существования русской христианской восточноправославной цивилизации. История Второй
мировой войны актуальна и сейчас, ею многие
занимаются, в том числе и по поручению президента России. Мы на Украине тоже этим занимаемся. В конце концов ещё живы участники
и свидетели тех событий, воспоминания о них
ещё близки нам и свежи. Есть огромный массив
информации в Интернете. И дети могут сами,
если они обладают пытливым умом, разобраться
в происходящем. Что же касается событий давних
времён, то это значительно сложнее.
Ранняя история, имеющая значение для сохранения основ нашей культуры (шире — цивилизации) часто остаётся вне зоны внимания
широкой научной общественности, а значит,
многие фальсификации избегают критики и разоблачений. И это представляет большую угрозу
для будущего.
В этом смысле украинские учебники делают
даже больше для раскола нашего культурного
пространства, чем учебник, посвящённый ходу
и итогам Второй мировой войны. Например, из
них следует, что Александр Невский оказывается
Юрий Александрович Болдырев — депутат Верховной Рады Украины.
239
Том VIII. Расплата
пренебрёг Киевом и уехал в Новгород. Причём
это упоминание о древнейшем русском городе
в историческом контексте чуть ли не единственное. В целом же господствует идея о том, что вся
Русь пошла от Киева и нигде больше, кроме Киева,
Руси не было. Это могло бы показаться смешным,
если бы не было так грустно. Проблема состоит
в том, что такой точке зрения в России фактически потворствуют, добровольно отказываясь
от общего древнеславянского, русского наследия.
В связи с этим хочу напомнить, что всего лишь
два года назад в Санкт-Петербурге на Всемирном
съезде соотечественников я слышал из уст авторитетных и очень известных российских политиков
фактически то же самое, но уже с обратным знаком.
Так, губернатор Санкт-Петербурга В. Матвиенко,
а потом и тогдашний президент, а ныне премьерминистр РФ В. Путин, сочли важным отметить, что
первой столицей Руси была Старая Ладога. И академик Кирпичников молчал (под эту идею его Институт археологии получает, видимо, дополнительное
финансирование). Никто не спорит с тем, что в Старой Ладоге раньше, чем в Киеве и Новгороде, действительно была ставка некоего конунга. Но если
Русь — это то языческое собрание племён, которое
существовало до христианизации, то тогда я очень
сочувствую и русским, и украинцам, и белорусам.
Если же Русь — это государственное образование,
которое возникло после христианизации племён,
т.е. скрепило их союз восточное православие (греческая религия, как написано в старых документах),
то тогда претензии к русской исторической науке
и к российскому руководству снимаются. Хотя, без
сомнения, и тут есть о чём говорить.
При правлении господина Ющенко постоянно обсуждались военные события, в которых
русские и украинцы противостояли друг другу,
в частности тема батуринской резни и пр. Есть
и более глубокие изыскания, например о битве
под Оршей, о которой никто, кроме специалистов, не слышал. Эти события являются частью
украинской истории, но их интерпретация преподносилась в украинских учебниках так, как
это было выгодно прежним украинским властям.
А в таком виде она представляет собой опасный
идеологический продукт. Ведь битва под Оршей
в 1514 г., имевшая место в ходе Русско-литовской
войны, — это битва православных с православными. То есть в этом случае уходит тот стержень,
который в XVII в. привёл к объединению Украины и России. Хорошо известно, что киевские
митрополиты в начале XVII в. неоднократно
обращались с челобитными к Московскому
240
царю с просьбой защитить их от католизации,
от униатства. И то, что широкие слои казачества
Левобережья поддержали присоединение Украины к России, в основе своей имело цель защитить
православие от иноконфессиональных нападок.
Мне кажется, что мы как бывшие советские
люди можем легко впасть в «компанейщину», сосредоточиваясь на определённых датах и упуская из
виду нечто гораздо более важное. Сегодня, изучая
в связи с круглой датой окончания Второй мировой
войны вопрос о том, как интерпретации истории
этой войны влияют на наших детей, на дальнейшее
развитие наших государств, мы при этом упускаем
из виду то обстоятельство, что с историей предыдущих веков дело обстоит гораздо сложнее и опаснее.
Те, кто хотел бы разъединить наши народы, уничтожив память об этой нашей общей основе, о нашем
едином корне, имеют больше шансов на успех, ибо
память о Второй мировой войне ещё живёт среди
людей, а более отдалённая история нередко оказывается инструментом в руках недобросовестных
интерпретаторов.
Одна из главных проблем российской исторической науки, как мне кажется, состоит в том, что
никто не может придумать такую непротиворечивую концепцию, которая позволила бы отделить
коммунизм и Сталина от России. Я не считаю, что
Сталин заслуживает каких-то хороших слов и что
коммунизм имеет какие-то позитивные основания.
Я думаю, что критерий может быть очень простой:
если коммунисты уничтожали церковь и пытались
заменить её своей собственной идеологической
системой, то говорить, будто в основании коммунизма есть нечто позитивное, — большая натяжка.
Вы, наверное, помните, что падение Советского Союза началось с шахтёрских забастовок.
И если бы не было этой шахтёрской революции,
то мы продолжали бы жить в Советском Союзе,
каким бы он ни был. Я должен вам сказать, что
в каждый решающий момент, когда мне приходилось делать выбор либо в пользу прежней власти,
либо против неё, я всегда вспоминал одну простую
вещь: коммунисты расстреляли Гумилева в 1921 г.,
а Мандельштам погиб в лагере в 1938 г. — и тогда
все движения интеллекта в пользу оправдания этой
идеологии и прежнего нашего режима исчезали.
Поэтому, если российской науке удастся отделить
коммунизм и Сталина от России, это будет всеобщая победа, победа прежде всего самой России,
русского народа и, как раньше было принято говорить, «всего прогрессивного человечества». А для
того, чтобы новая конструкция не оказалась пустой, на мой взгляд (может быть, я ошибаюсь?), есть
Чем наше слово отзовется
одна единственная возможность: своё место — то
единственное место, которое коммунизм пытался
узурпировать, — должна занять в ней православная
религия.
Если бы учебники украинской истории для
школ были написаны пусть и не глубоко верующими людьми, но людьми с православным
видением мира, то, конечно, в них не могли бы
появиться все те глупости, которые раздражают глаз и ухо всякого их читающего. И конечно,
для самой Украины в этом есть определённая
опасность, потому что сегодня, пользуясь терминологией Хантингтона, «барьер цивилизации»
проходит по территории Украины. Именно здесь
находится разлом между Восточно-христианской и Западнохристианской церквями.
Многие ошибки или натяжки украинских учёных, пытающихся написать концепцию истории
для Украины, связаны с тем, что авторы стараются
объединить необъединимое: униатство и право-
славие. Я думаю, что в перспективе российской
науке следовало бы вернуться к тому, что она умела
в XIX в. и ещё сохраняла в первой половине XX в.
Она должна избавиться от советского багажа, от
всего того коммунистического, что кроется в той
самой «сталинской шинели», из которой мы все
вышли. Если стержнем российской исторической науки станет православие (не в том, конечно,
смысле, что каждый русский историк должен стать
православным, а в том, что он будет рассматривать
происходившее и происходящее на территории
России и других стран, принадлежащих к русскому
миру, сквозь призму соревнования и развития религий), то тогда, вероятно, удастся преодолеть это
жуткое и отвратительное наследие XX в. в виде товарища Сталина и всего того, что он принёс нашим
народам. Тогда, может быть, мы с вами доживём до
того времени, когда появится внутренне непротиворечивая и более-менее соответствующая жизни
концепция российской истории XX в.
Фальсификация истории
Великой Отечественной
войны в учебниках и процесс
национально-государственного
строительства на
постсоветском пространстве
И. С. Шишкин*
В
2009 г. в России были обнародованы
результаты масштабного и во многом
уникального исследования «Освещение
общей истории России и народов постсоветских стран в школьных учебниках новых
независимых государств»1. Творческий коллектив выявил, частично перевёл на русский язык
и проанализировал 187 учебников и учебных
пособий из 12 бывших союзных республик(за
исключением Таджикистана и Туркмении). Для
объективности анализу подвергались либо наиболее массовые, либо единственные учебники.
Результат исследования поистине повергает
в шок. Во всех странах, кроме Белоруссии и частично Армении, преподавание общего с Россией периода истории строится на концепции
русской оккупации и многовековой национально-освободительной борьбы титульного этноса:
«Основным содержанием национальной истории в период нахождения в составе Российской
империи и СССР оказывается национальноосвободительная борьба»2. Например, в казахстанском школьном учебнике для 11-х классов
говорится, что «борьба казахского народа против
российского колониализма длилась долго, охватив вторую половину XVIII в., до 90-х гг. XX в.»3.
Обосновывается такая концепция с помощью
откровенной и грубой фальсификации фактов,
*
в результате чего изложение истории Освещение
общей истории России и народов постсоветских
стран в школьных учебниках новых независимых государств / под ред. А. А. Данилова, порой
«носит, деликатно выражаясь, полуфантастический характер»4. В полной мере переписывание
истории коснулось и Великой Отечественной
войны. Особо на ниве её фальсификации отличились страны Прибалтики, Украина, Грузия
и Молдавия.
Относиться к таком способу подачи истории в школьных учебниках новых независимых
государствах можно по-разному. Можно возмущаться научной нечистоплотностью авторов,
можно поражаться их способности писать на
разных страницах одного учебника взаимоисключающие вещи, можно даже зубоскалить по
поводу «укров» или не менее курьёзных «эстонцев в каменном веке». Всё это можно. Нельзя
только пройти мимо главного вывода авторов
исследования: «Если существующие тенденции
продолжатся, то через 15–20 лет… в сознании
народов бывшего СССР будет сформирован
образ России как зловещей империи, которая
веками уничтожала, подавляла и эксплуатировала их»5. Если авторы правы, то следствием исторических новаций в школьном преподавании
истории неизбежно станет формирование вдоль
Игорь Сергеевич Шишкин — заместитель директора Института стран СНГ.
242
Чем наше слово отзовется
границ России пояса враждебных государств.
А это уже не образовательная проблема и не
анекдот. Это — прямая угроза безопасности
нашей страны и всех народов постсоветского
пространства.
Проще всего от данного вывода отмахнуться, объявить его излишне алармистским и списать всё на естественные «перехлёсты» болезни
роста, связанные с созданием независимых образовательных систем в бывших союзных республиках. А значит, не стоит драматизировать:
пройдёт время, народы повзрослеют, негативные тенденции постепенно маргинализируются и станут фактом истории противоречивого
процесса формирования новых государств и их
образовательных систем. Главное — набраться
терпения и не «поддаваться на провокации».
Однако такой «благостный» подход совершенно не учитывает ни природы преподавания
истории в школе, ни природы происходящих
в ближнем зарубежье процессов национальногосударственного строительства, а следовательно, истинных причин фальсификации истории
в школьных учебниках.
Преподавание истории в школе ориентировано в первую очередь на воспитание и формирование гражданина, воспитание любви
к Родине и патриотизма, формирование у подрастающего поколения национального самосознания. Эти цели лежат в основе школьных курсов истории любого государства. Безбрежный
«плюрализм» в российских учебниках истории
конца прошлого — начала нынешнего века, наличие учебников с ярко выраженной антигосударственной позицией не противоречат данному
тезису. В них на первом месте тоже стоит воспитательная функция, только с обратным знаком:
разрушение национального самосознания и чувства патриотизма. Во властный слой России крах
СССР вынес немало людей, для которых патриотизм — ругательное слово. Впрочем, Россия —
тема особая. Мы же рассматриваем проблему
переписывания истории в учебниках ближнего
зарубежья. Причём уделяя первостепенное внимание Украине и Прибалтике, так как именно
они наиболее далеко зашли в фальсификации
истории Великой Отечественной войны.
Если отбросить политкорректность и называть вещи своими именами, то следует признать — на Украине и в Прибалтике в результате
распада СССР к власти пришли сепаратисты. Не
они разрушили СССР. Такой силы у последышей
Бандеры или какого-нибудь «Саюдиса» не было
и в помине. Но власть оказалась у сепаратистов,
даже если они стали ими, подобно Кравчуку, по
воле обстоятельств. Главная для них задача —
сохранить нежданное и негаданное завоевание,
не исчезнуть как ночной кошмар под воздействием интеграционных, центростремительных
сил, когда кризис в России пройдёт. Историю
восстановления территориальной целостности
России в форме СССР после катастрофы 1917 г.
они хорошо усвоили.
Для сохранения «незалежности» им жизненно необходимо не только найти сильного хозяина (например, вступить в НАТО), но
и создать внутри новых государств массовую
опору сепаратизма, мощные внутренние силы
противодействия любым попыткам интеграции.
Воспитать новые поколения, готовые проводить
курс на независимость, естественно, от России.
В этих условиях обращение к «исторической политике» было неизбежным. Требовался миф об
оккупантах, многовековой национально-освободительной войне, ну, а в идеале, конечно же,
о геноциде.
Победа в самой страшной и кровавой войне
в истории человечества оказалась одним из главных препятствий на пути идеологов сепаратизма.
Она не разъединяла — она объединяла. Сейчас
у всех на слуху Бандера, Шухевич, прибалтийские дивизии СС. Но из этого вовсе не следует,
что не было Ковпака, не было 16-й Литовской
дивизии, насмерть стоявшей под Курском, не
было Эстонского стрелкового корпуса, прославившего себя под Великими Луками. Какая
национально-освободительная война против
русских оккупантов, когда население почти
всей Украины и значительная часть населения
Прибалтики рука об руку с русскими сражались
против гитлеровской Германии, когда Великая
Победа — наша общая?
Выход был только один: внедрить в общественное сознание, прежде всего подрастающего
поколения, принципиально новый взгляд на
войну, подменить, фальсифицировать её смысл,
свести её к схватке двух тоталитарных империй,
в жернова противоборства которых попали оккупированные народы.
Победа в такой системе координат перестаёт объединять народы, она больше не является
предметом национальной гордости каждого из
них. Всего лишь победа одних оккупантов над
другими. Поэтому и само понятие «Великая Отечественная» к войне с фашизмом для Прибалтики и Украины якобы не применимо — чужая
243
Том VIII. Расплата
война за чужие интересы. Главный вывод из
новой версии истории и на Украине, и в Прибалтике одинаков: колоссальные жертвы, поставившие под вопрос само существование их
народов — результат отсутствия независимой
государственности и колониального господства
русских империалистов.
Однако этого мало, необходимы не только
жертвы, но и герои. Национально-освободительной войны без пантеона героев не бывает.
Резонный вопрос, где же их взять? Никто кроме
нацистских пособников на эту роль не годился.
Но и здесь проблема: Третий рейх с подручными воевал не только против СССР, но и против
США, благосклонность которых — главная гарантия независимости от России. Отсюда и объективно неизбежный миф о «третьей силе». Не
выдумать его в сложившихся условиях было
просто нельзя. В результате в учебниках появляются «герои» — борцы с советскими оккупантами, которые надели эсэсовские мундиры,
только чтобы покончить с советской тоталитарной империей, а потом повернуть оружие
против нацизма, плечом к плечу со странами
свободного мира.
Как видим, фальсификация истории Великой Отечественной войны в учебниках, особенно в Прибалтике и на Украине, — это не болезнь
роста новых образовательных систем, а закономерное следствие распада СССР, прихода к власти сепаратистов и, соответственно, процесса
национально-государственного строительства
на постсоветском пространстве, ориентированного на построение не независимых государств,
а государств, не зависимых от России. Поэтому само собой ничто не рассосётся. С годами
при сохранении центробежного вектора негативные тенденции в переписывании истории
будут только нарастать и всё больше отравлять
отношения России с соседними народами.
События, связанные с поражением на
президентских выборах необандеровских сил
на Украине, только подтверждают этот вывод.
Стоило новой власти провозгласить курс на
стратегическое партнёрство с Россией, как сразу же возник вопрос о концепции преподавания
истории. Депутат Верховной Рады Юрий Болдырев привёл показательные слова одной вдруг
прозревшей дамы из комиссии, разрабатывающей концепции школьных учебников: «Двадцать
лет назад мы написали концепцию учебников
украинской истории для школ, которая предполагала, что украинцы были 300 с лишним лет
244
угнетаемы русскими. А теперь мы поняли, что
эта концепция оказывается ложной… Сейчас мы
дали новые заявки на конкурс, теперь мы будем
рассматривать только школьные учебники, в которых будет написано, что украинцы все 350 лет
были участниками процесса, были его вершителями, совершителями, вместе с русскими строили Империю, потом строили Советский Союз»6.
Новый министр образования Украины Дмитрий
Табачник также заявляет о скорой разработке
новой концепции школьного преподавания истории и объявляет о возвращении в учебники
понятия «Великая Отечественная война». Более того, он открыто отрицает базовый постулат
сепаратистов — миф о «третьей силе»: «Чтобы
воспитать уважение молодого поколения к подвигу его прадедов и дедов, нужно просто говорить, что были герои войны и, к сожалению,
были коллаборационисты».
Вместе с тем считать, что проблема фальсификации истории в украинских школьных
учебниках ушла в прошлое, не стоит. Заместитель главы Администрации нового президента
Украины Анна Герман отстаивает в корне иной
взгляд на историю. Она не только открыто говорила о необходимости отставки Д. Табачника, но
и в обширной статье в газете «Зеркало недели»
заявила, что у Ющенко был «чистый» взгляд на
украинскую историю, не замутнённый советской идеологией. Главная ошибка Ющенко, по
мнению Герман, не в фальсификации истории,
а в попытке насадить истинный взгляд на неё насильственно, без учёта готовности народа. При
этом она не сомневается, что по прошествии
времени украинцы «дозреют» до бандеровской
версии своей истории и «начнут возвращаться
к идеям, которые в своё время под принуждением и потому безуспешно им пытались навязать из Киева»7. Опыт России показывает, что
влияние заместителя главы Администрации
Президента может быть несоизмеримым с министерским. Поэтому борьба за стратегический
вектор развития Украины (к России или от России) и, следовательно, за прямо связанные с ним
концепции истории ещё далека от завершения.
Сепаратистский маховик лишь чуть сбавил обороты.
Пример Украины показывает, что нельзя
обольщаться отсутствием фальсификации истории Великой Отечественной войны в Белоруссии. Если процесс строительства Союзного
государства окончится ничем, то и оглянуться
не успеем, как увидим в учебниках рассказ о ге-
Чем наше слово отзовется
ноциде белорусского народа, когда засланные
Кремлём партизаны специально провоцировали немцев на истребление мирных белорусов,
не имевших никакого отношения к войне двух
империй зла. Печатные органы прозападной оппозиции в канун 65-летия Победы уже активно
пропагандируют такой «чистый» взгляд на историю Белоруссии.
Прямая зависимость характера подачи событий Великой Отечественной войны в школьных учебниках от вектора национально-государственного строительства даёт ключ к ответу на
вопрос, как противодействовать фальсификации истории. Центробежные тенденции были
запущены нами. Наш кризис, в первую очередь
в духовной сфере, их породил. Следовательно,
от нас, от нашей способности его преодолеть
1
2
3
4
5
6
7
и зависит, по какому пути пойдёт развитие
постсоветского пространства. Только выздоравливающая Россия сможет создать мощное
гравитационное поле, вызвать к жизни центростремительные тенденции, которые неизбежно
лишат государственной поддержки фальсификаторов истории (действительно, зачем лепить образ врага из стратегического союзника). Только
выздоравливающая Россия сможет твёрдо и последовательно противопоставить ревизии войны
правду о Великой Отечественной как о войне за
существование (в прямом, физическом смысле
слова) нашей страны и всех народов постсоветского пространства без исключения, в том
числе и столь ныне любящих «Галичину» жителей Западной Украины и гордящихся своими
эсэсовскими дивизиями прибалтов.
А. В. Филиппова. М., 2009. 389 с.
Указ. соч. С. 7.
Указ. соч. С. 8.
Указ. соч. С. 35.
Указ. соч. С. 12.
Украина: информационно-аналитический мониторинг. 2010. № 5 (46). С. 49.
Герман А. Вслед за Тойнби // Зеркало недели. 2010. № 13 (793).
История Великой
Отечественной войны как
фактор патриотического
воспитания молодёжи
в Республике Беларусь
Л. Е. Криштапович*
В
еликая Отечественная война имеет
судьбоносное значение для истории белорусского народа. Этот героический
период в жизни наших соотечественников позволяет адекватно оценить сущность
предшествующего философско-исторического
развития Белоруссии и верно определить ориентиры последующего движения нашей республики. Речь идёт именно о ментальности.
Необходимо подчеркнуть, что ментальность не
означает буквального совпадения с исторической хронологией. В ментальности история закрепляется не просто в исторических событиях,
а в смысле истории. А смысл истории данного
народа вполне может быть противоположен
определённым историческим явлениям, свидетелем которых он является. Дело в том, что
определённые исторические события могут
быть временны и преходящи, а смысл истории
данного народа непреходящ до тех пор, пока
живёт этот народ. Ментальность, если можно
так выразиться, мудра и избирательна. Она сохраняет лишь то, что позволяет народу сохранить себя в истории.
Обратите внимание: невозможно вытравить из нашей памяти процессы, связанные
с Великой Отечественной войной. Некоторые
скажут: так ведь это именно потому, что она
«последняя». Это ошибочный вывод. Ибо эта
война закреплена и в виде памятников письменности, и в форме материальных свидетельств,
и на генном уровне. Дело не только в последней
войне. Дело в том, что в жизни народа всегда
имеются смысловые пункты развития, своеобразные гены истории, в которых закодированы
характер национального самосознания, историческая связь поколений, цивилизационные
приоритеты общества и государства. Таким
безусловно смысловым пунктом в нашей истории является Великая Отечественная война,
в ходе которой наиболее рельефно проявились
величественный дух белорусского народа, его
свободолюбивая сущность и историческая
мудрость. «У каждого народа есть свои особенности, свои яркие черты, по которым его
узнают в мире. Есть определённые ценности,
достоинства и свершения, которые его делают
тем, кто он есть. Скажите, какое самое великое достояние нашего народа, за которое просто в ноги ему надо кланяться? Это — победа
над фашизмом. Мы вместе с русским народом
и другими народами пострадали больше, чем
кто-либо иной. Мы выстояли. Мы не только
отстояли свою независимость, но мы спасли
человечество от нацизма и коричневой чумы»1.
Великий смысл белорусской истории рельефно выступает в масштабности партизанского
движения в Белоруссии, которое до сих пор ещё
* Лев Евстафьевич Криштапович — доктор философских наук, профессор, заместитель директора
Информационно-аналитического центра при Администрации Президента Республики Беларусь.
246
Чем наше слово отзовется
не получило адекватной оценки. Тем более что
в период так называемой «демократизации» нашего общества определённая часть историков,
философов, литераторов начала усиленную пропагандистскую кампанию по реабилитации преступлений немецких оккупантов, фашистских
прислужников и дискредитации партизанского
движения в республике, стараясь, тем самым, исказить справедливый, освободительный, демократический характер Великой Отечественной
войны, поставить на одну доску фашистского
насильника-поработителя и советского воинаосвободителя.
Некоторые из них перешли даже на лексикон фашистской пропаганды, называя партизан
«бандитами». Подобная «переоценка» истории
партизанского движения в той или иной форме
продолжается на страницах прозападной печати
и ныне.
Основной аргумент этих «переоценщиков»
сводится к тому, что если бы не было партизан,
то не было бы и репрессий со стороны оккупантов. Вину за их зверства в Белоруссии они
возлагают на партизан.
Однако факты и документы той поры полностью разоблачают аргументацию этих «исследователей».
Из сообщения «№ 38 полиции безопасности и СД из занятых восточных областей»
от 22 января 1943 г.: «Существующая бандитская [партизанская. — Прим. авт.] опасность
на подотчётной территории особенно отрицательно сказывается на мобилизации населения.
Действенность бандитской [партизанской]
пропаганды и последствия недоразумений
с использованием восточных рабочих в Германии, ставшие достоянием населения, привели
к тому, что, например, в Койдановском районе
во время последней мобилизации из 2981 человека, вызванного для прохождения комиссии и отправки на работы в Германию, только
16 человек явились добровольно и 12 человек
были доставлены полицией… Аналогичное положение и в Руденском районе. В одном из районов Барановичского округа из 30 вызванных
для отправки в Германию юношей не явился
ни один»2.
Эти факты свидетельствуют о том, что
немецкие оккупанты поддержки у белорусов
не имели. Следовательно, дело было не в партизанах, а в том, что само население нашей
республики выступило против политики оккупантов, отторгало их демагогию «о вольной
семье европейских народов и борьбе против
большевизма».
Так, в донесении полевого поста № 45728 в полевую комендатуру среднего фронта «W» о захвате рабочей силы для рейха от 14 июля 1943 г.,
подписанного полковником Шмидтом, сообщается, что «особо сильного размаха партизанское
движение достигло в текущем году. Объясняется
это такими причинами: …б) массовая принудительная отправка в Германию на работу. Население не желает ехать и поэтому бежит в леса»3.
Разве это не красноречивое признание самой
тесной связи населения и партизан?
А теперь об оценке самими оккупантами
партизанского движения в Советской Белоруссии.
Из письма представителя правления гитлерюгенда Белоруссии начальнику командного
пункта гитлеровской молодёжи в Берлине гауптбаннфюреру З. Никелю о визите генерального
уполномоченного по использованию рабочей
силы гауляйтера Ф. Заукеля в Минск от 15 июля
1943 г. (конфиденциально): «Затем бригаденфюрер СС фон Готтберг описал бандитскую [партизанскую. — Прим. авт.] обстановку и результаты борьбы против банд [партизан]. После
такого описания гауляйтер Заукель вынужден
был заметить: „Да, в таком случае нам не на что
рассчитывать на этой территории“, с чем с глубоким вздохом согласились присутствующие».
И общий вывод оккупантов: «…до тех пор, пока
невозможно проведение генеральной очистки
территории от банд [партизан], мы сможем забирать людей лишь с находящейся в наших руках
территории. В бандитских [партизанских] зонах,
однако, так срочно необходимая нам рабочая
сила сохранится»4.
И ещё один документ.
Из отчёта «комиссара Брестского округа генеральному комиссару Волыни и Подолии
в Луцке о деятельности» от 21 августа 1943 г.:
«Огромные потребности в рабочей силе могут
быть удовлетворены только в незначительной
части, так как рабочая сила не может быть мобилизована ни в заражённых бандитами [партизанами. — Прим. авт.] районах, ни в свободной
от бандитов [партизан] сельской местности.
Большая часть наличной рабочей силы систематически уходит в бандитские [партизанские]
районы. Сегодня невозможно уже добраться
до наших учреждений в Малорите и Домачёво, так как все мосты на дорогах сожжены, да
и вся местность находится в руках бандитов
247
Том VIII. Расплата
[партизан]. Рабочие торфоразработок полным
составом, забрав лошадей и приводные ремни,
ушли в банды [партизанские отряды]»5.
Таким образом, клеветнический характер
прозападных исследователей об истории партизанского движения в Советской Белоруссии
очевиден. Добавим к этому, что в период немецкой оккупации большая часть территории
республики контролировалась партизанскими
отрядами. «Всенародная борьба в тылу врага на
территории Беларуси продолжалась более трёх
лет. Одним из наиболее общих её результатов,
всесторонне характеризующих успехи этой
борьбы, является образование партизанских
краёв и зон, которые к концу 1943 г. охватывали
около 60 % территории республики»6. Этот факт
доказывает, что только благодаря партизанскому
движению был спасён генофонд белорусской
нации и белорусский народ сумел сохраниться в качестве самостоятельного этноса. Если
бы не было партизан, то белорусы подверглись
бы полному физическому уничтожению, что
и предполагали немецкие планы по «освоению
восточных земель».
Кстати, те страны, например Польша, где
партизанское движение практически отсутствовало, нисколько не уберегли себя от фашистской резни. Считается, что в Польше за
время немецкой оккупации было уничтожено
6 млн человек.
Сегодня история партизанского движения актуальна ещё и потому, что она не только
разоблачает попытки нынешних прозападных
учёных, писателей, журналистов и политиков
фальсифицировать историю Великой Отечественной войны, но и обнажает антибелорусский
характер всех их программ «демократизации»
и «европеизации» современной Белоруссии.
Обивая пороги западных фондов и контор, инсинуируя против белорусского пути развития,
они пытаются навязать нашему народу такой
«путь в Европу», каким в 1941–1944 гг. пытались
повести его немецкие оккупанты с помощью
своих прислужников. Этим нынешнее прозападное движение в республике раскрывает
своё истинное лицо — антидемократическое
и антибелорусское.
В этом плане красноречива позиция объективных западных исследователей, которые
подчёркивают историческое значение партизанской борьбы с фашистами в своих странах.
Они отмечают, что мужчины и женщины в рядах Сопротивления и партизанского движения
248
заслуживают самой высокой оценки именно
потому, что они вернули своим странам самоуважение, которое было утрачено в начале
войны благодаря политикам-коллаборационистам.
Партизанское движение на территории
Белоруссии зародилось в самой гуще народа. Белорусский народ оказывал партизанам
всяческую помощь и поддержку, обеспечил
успех их борьбы. Всенародный характер и массовость партизанского движения дали основание именовать Белоруссию партизанской
республикой.
В год 65-летия Победы советского народа в Великой Отечественной войне особенно
важно не допустить попыток принизить роль
СССР в разгроме фашизма, фальсифицировать
героическую историю Красной армии, спасшей мир от фашизма. Как отмечает президент
А. Г. Лукашенко, «ожесточается борьба за мировоззрение современного поколения людей.
Не прекращаются попытки определённых сил
извратить историческую правду о событиях,
связанных со Второй мировой войной, оправдать агрессоров и принизить роль советского
народа в освобождении человечества от фашизма. Такие фальсификации и устремления
к ревизии истории, пересмотру послевоенного мироустройства совершенно не допустимы
в год славного юбилея — 65-летия Великой
Победы».
На Международной конференции «Уроки
Второй мировой войны и Холокоста», состоявшейся в Берлине 15–17 декабря 2009 г., было
решительно заявлено о недопустимости принижения решающей роли Советского Союза
в победе над нацисткой Германией. Были осуждены попытки героизации нацистских преступников и их пособников в Латвии, Литве,
Эстонии, Украине, Румынии. В обращении конференции «К антифашистским организациям»
подчёркивалось, что «данная политика преследует как внутри-, так и внешнеполитические
цели: насаждение ультранационалистической
идеологии, построенной на шовинизме и ненависти не только к соседям, но в ряде стран
и к части собственного населения, лишённого
всей полноты гражданских прав; попытки пересмотреть послевоенные границы; стремление
раздуть пожар ксенофобии и межцивилизационной вражды». В резолюции конференции
отмечается последовательная политика России
и Белоруссии против фальсификации итогов
Чем наше слово отзовется
Второй мировой войны и, что важно, «отдельного внимания заслуживает уникальный опыт
Белоруссии — единственной из стран СНГ, где
во всех учебных заведениях изучается специальный курс истории Великой Отечественной
войны. Такие усилия, несомненно, достойны
уважения и подражания».
Отсюда — вывод. Патриотическое воспитание молодёжи неотделимо от закрепления
правды истории в общественном сознании,
в правдивом освещении нашей Победы в средствах массовой информации, литературе, кино.
Речь идёт не только о написании объективных
учебников по истории Великой Отечественной
войны, но именно о достоверной информационной политике государства.
Поэтому вызывает недоумение, когда на
страницах правительственной «Российской газеты» публикуются материалы, которые ничего
общего не имеют с исторической правдой. Речь
идёт о статье Виталия Дымарского «О войне
как о войне», опубликованной 10 марта 2010 г.,
где автор, прикрываясь неумной антисоветской
цитатой писателя Виктора Астафьева («Жуков
и Сталин сожгли в огне войны русский народ
и Россию…»), по сути, фальсифицирует историю
Великой Отечественной войны именно в ущерб
интересам России. Не надо забывать, что антисоветизм и русофобия — это политические синонимы.
Если в самом общем виде охарактеризовать систему патриотического воспитания
молодёжи в Белоруссии, то её определяющим
признаком является историческая связь времён.
Белорусская модель основывается на уважении к своей истории, прежде всего к советской истории. «Прошлое, — как подчёркивал
Гегель, — не подвергается абстрактному отрицанию, а лишь снимается и, следовательно,
вместе с тем и сохраняется». В этом, на мой
взгляд, и заключается коренное отличие белорусской системы патриотического воспитания
от патриотического воспитания в других постсоветских республиках, которое во многом базируется на дискредитации, отрицании советской эпохи. Объективно такая система является
антипатриотической, поскольку, не включая
советское прошлое в общую историю своих
стран, они, тем самым, разрывают историческую связь времён, разрушают преемственность
поколений, лишают их настоящего и будущего.
И лишь только включение советского периода
в историю постсоветских республик положит
начало восстановлению исторической связи
времён, нравственному оздоровлению стран
СНГ и, следовательно, настоящему патриотическому воспитанию молодёжи.
В то же время важно понять, что проблема
патриотического воспитания молодёжи — это
проблема, которая касается всех наших граждан: и молодых, и среднего возраста, и стариков.
Наивно думать, что фальсификация истории
Великой Отечественной войны, героизация
фашистских прислужников (власовцев, бандеровцев, прибалтийских националистов) затрагивают умы только молодёжи и не оказывают
негативного влияния на сознание остальных
граждан. Социологические исследования показывают, что нет принципиального различия
в иерархии жизненных ценностей между молодёжью и остальной частью нашего общества.
Следовательно, патриотическое воспитание —
это не только патриотическая молодёжная
политика, а общегосударственная задача, направленная на восстановление исторической
правды и национального самосознания наших
братских народов.
Победа советского народа в Великой Отечественной войне — это не только сугубо военная победа, военный разгром фашизма. Это
была духовная победа добра над злом, жизни
над смертью, справедливости над несправедливостью, свободы над рабством, истории над
антиисторией. Это была победа высших нравственных, человеколюбивых сил над силами безнравственными, человеконенавистническими.
Великая Отечественная война имела характер
общедемократической борьбы мирового масштаба, во главе которой находилась наша страна — Советский Союз.
В Великой Отечественной войне, как
в своеобразном ядре исторического времени
и пространства, наиболее выпукло выступает
неразрывность белорусского философско-исторического процесса, приверженность нашего народа к своим алтарям и очагам, к свободе,
демократии и социальной справедливости. Белорусское партизанское движение демонстрирует прямую персонифицированную и смысловую связь в нашей истории, самоотверженную
борьбу белорусов против немецко-фашистских
оккупантов, неумолимую тягу к цивилизационному единению с братским русским народом.
Современная белорусская государственность
зиждется на идейнополитическом и социально-нравственном фундаменте Великой Победы.
249
Том VIII. Расплата
Белорусский путь развития объективно предполагает государственное и личностное постижение исторического смысла Дня Победы
и включение его в духовно-нравственную сокровищницу белорусского народа.
Наша Победа бессмертна, ибо она признана и Небом, и людьми. Она навсегда останется
в вечной памяти благодарного человечества.
Это было эпохальное событие мировой цивилизации, которое внесло нравственность
1
в историю и определило дальнейший характер развития современного мира. Современная
Республика Беларусь стоит на плечах нашей Великой Победы. Наш белорусский путь развития,
политика союза с братской Россией, патриотическое воспитание молодёжи, строительство
многополярного мирового порядка, создание
системы европейской безопасности основываются на идейно-политическом потенциале
нашей Великой Победы.
Лукашенко А. Г. Исторический выбор Беларуси. Минск, 2003. С. 35.
Белорусские остарбайтеры. Угон населения Беларуси на принудительные работы в Германию. Документы
и материалы. Кн. 2. Минск, 1997. С. 13.
3
Там же. С. 139–140.
4
Белорусские остарбайтеры. Угон населения Беларуси на принудительные работы в Германию. Документы
и материалы. Кн. 2. Минск, 1997. С. 142–143.
5
Там же. С. 204.
6
Залесский А. И., Кобринец П. Н. О национальных отношениях в Советской Белоруссии. Гродно, 1992.
С. 108.
2
О проблеме ревизии итогов
Второй мировой войны
в общеобразовательных
программах:
Армения в контексте
современных тенденций
А. В. Сафарян*
П
обедой над фашизмом 65 лет назад
завершилась многолетняя, самая кровопролитная в истории человечества
война, результаты и итоги которой
определили развитие глобальных процессов в последующие годы. Итоги Второй мировой войны,
обусловленные результатами победы на полях
сражений, определили и продолжают определять
характер международных отношений, основополагающие принципы международного права
и, что немаловажно, гуманистические начала,
к воплощению в реальность которых стремятся
послевоенные поколения человечества.
Проблемы, связанные с попытками ревизии
характера и итогов Второй мировой войны, возникли не сегодня и не вчера, а точнее — после
развала Советского Союза. Политическая историческая наука всегда была зеркалом превалирующих политических подходов и их продолжением. Поэтому освещение в исторической науке,
а заодно и в учебных дисциплинах по истории,
любых, в том числе и этих, проблем определялось доминирующими на данный период мировоззренческими и политико-идеологическими
дискурсами. Обратим внимание на некоторые
аспекты данной проблемы.
1. Была ли победа союзников над фашизмом
победой человечества в борьбе с общим врагом
и этим ли определяется общее стремление человечества совместными усилиями воспрепятствовать проявлениям нацизма, фашизма, расизма,
ксенофобии? Насколько правомерны скрытые
и явные попытки по-разному представить агрессивные устремления фашизма на Востоке и Западе Европы? Я имею в виду то, что, по утверждению некоторых теоретиков — последователей
двойных стандартов, оккупацию европейского
континента можно представить как порабощение свободных и суверенных народов, а попытку
порабощения народов Советского Союза — как
борьбу двух тоталитарных систем, которые, несмотря на разницу содержания, по форме не отличались или были очень схожи. Отсюда — попытка
героизации тех, кто в борьбе с коммунистическими властями бывшего СССР не чурался сотрудничать с фашистскими оккупантами. Возникает
вопрос: почему захват Австрии, Чехии или стран
Западной Европы гитлеровцами — это не имеющая никаких оправданий оккупация, а захват некоторых территорий Советкого Союза — вроде
бы шаг, способствующий развитию национальных государствообразующих процессов?
* Арам Виленович Сафарян — секретарь фракции партии «Процветающая Армения» в Национальном
собрании Республики Армении, председатель постоянной комиссии по правам человека и общественным
вопросам НС РА, доцент кафедры международных отношений Ереванского государственного университета.
251
Том VIII. Расплата
Истоки подобных воззрений обнаруживаются не только в последние 19–20 лет, после
распада Варшавского пакта и Советского Союза. В западной историко-политической мысли
они появлялись и до Второй мировой войны,
и сразу после неё. И здесь главным мотивом до
войны было оправдать стремление повернуть
агрессивное острие фашизма на Восток против
СССР, а после войны — заручиться поддержкой
сотрудничавших с фашистами националистических политиков в «холодной войне» уже на уровне
идеологической конфронтации. Ради справедливости следует указать, что эти попытки отходили
на второй план в ходе потепления международных отношений Восток — Запад даже в системе
биполярного мироустройства. Свидетельство
этому — всем известные международные конвенции, ставшие основой послевоенного международного права, или же Хельсинкский акт 1975 г.,
положивший начало развитию политического
процесса совместного поиска единой и неделимой безопасности на пространстве от Ванкувера
до Владивостока.
2. Действительно ли фашизм и сталинизм
схожи типологически или имеют общие корни?
Этот вопрос стал особенно актуальным после
распада Советского Союза, когда новообразованные государства не только объединились
в Содружество Независимых Государств, но
и стали членами Совета Европы, ОБСЕ, начали
сотрудничать с НАТО. Я имею в виду стремление новых независимых государств построить
свободное, демократическое общество на основе общих с европейскими нациями ценностей.
В желании отказаться от тоталитарного прошлого в наших государствах начался интенсивный
поиск ответов на вопросы: от какого прошлого
нужно отказаться и что необходимо сохранить?
Встав на путь суверенной государственности,
республики бывшего Союза пошли каждая по
своему пути, и враги одних скоро стали героями
других, трагедии одних иногда встречали непонимание у других. Так нередко и пишется новая
история народов постсоветского пространства
в обстановке дезинтеграции, нежелания искать
общие подходы и принципы. Но это на уровне
политических элит. А если спросить у подавляющего большинства историков, психологов,
политологов, специалистов среднего и старшего
поколения постсоветского пространства, то они,
как и большинство простых людей, скажут, что
по форме сталинизм конечно был тоталитаризмом. Но по содержанию он был несовместим
252
с фашизмом. Здесь вам напомнят и интернационализм, сплотивший представителей всех наций
и народностей, и равные социальные права всех
граждан, и фактор уверенности в завтрашнем
дне, и огромный, беспрецедентный образовательный и культурный прорыв общества тех лет.
Очевидно, что миллионы людей погибли и жестоко пострадали из-за своих идейных и религиозных убеждений, а часто даже и без них. Но тут
же большинство этих простых людей, не вовлечённых в круги элит, напомнят, что почти всех их
реабилитировали в 1950–1980-е гг., а инакомыслящих — в 1960–1980-е гг., т.е. уже в годы «перестройки» и в постсоветское время. Я абсолютно
убеждён, что попытка отождествить фашизм
и сталинизм означает не только стремление поставить в один ряд победителя и побеждённого,
но и способствовать углублению постсоветской
дезинтеграции и разобщению. Именно поэтому
важно, чтобы Россия твёрдо пошла по заявленному президентом Д. Медведевым пути отказа
от сталинских традиций и методов, о которых
он говорил в своём обращении в 2009 г. Именно
тогда голодомор станет национальной трагедией
не только украинцев, а гибель миллионов казахов в степях в конце 1920-х гг. — трагедией не
только казахского народа.
Наш народ решительно порвал со сталинским наследием ещё на заре нашей новообретённой независимости. С тем сталинизмом, который волевым решением отделил населённый
армянами Нагорный Карабах от Армении. С тем
сталинизмом, который уничтожил практически
всю армянскую досоветскую интеллигенцию.
Жертвами сталинских репрессий стали десятки
тысяч армян. Однако абсолютное большинство
граждан Армении сегодня твёрдо убеждены, что
положительные стороны советской действительности, связи и большинство традиций тех лет
необходимо сохранять и развивать.
3. О толерантности и принципе неприменения силы при решении спорных проблем. Долголетняя и кровопролитная Вторая мировая
война и после её окончания, и в годы «холодной
войны» оставалась причиной ожесточения обществ и нового напряжения в международных
отношениях. Кровоточащие раны, огромный
материальный ущерб, причинённый войной,
определяли в послевоенном мире поведение людей, стремящихся найти и наказать виновников
этой трагедии. Исторические решения Нюрнбергского процесса стали основой многолетнего
поиска пособников фашизма в разных странах
Чем наше слово отзовется
и их наказания. Важным уроком Второй мировой войны является осознание человечеством
необходимости быть более толерантным в межличностных, а также и в мировых делах, исключить возможность силового решения спорных
проблем, в том числе на международном уровне.
Исторически значимые документы, принятые
в послевоенной Европе, до сих пор являются
неотъемлемой составляющей международного
права, а гуманизация как общественных, так
и международных отношений остаются актуальной проблемой современности. В постсоветских обществах, которые продолжают поиск
собственной идентичности, отношение ко Второй мировой войне и к лицам, сыгравшим в ней
различные роли, порой становится причиной
поляризации между сторонниками и противниками той или иной трактовки событий истории,
поводом для новой конфронтации и нового ожесточения. Именно поэтому принцип примирения бывших врагов, пропаганда толерантности
и следование принципу неприменения силы при
решении различных спорных вопросов становятся особо актуальными, и они достойны того,
чтобы их претворение совместными усилиями
было задачей международного сообщества.
4. Республика Армения — страна небольшая. 65 лет назад она была самой маленькой по
территории и одной из самых маленьких по населению союзных республик. И несмотря на это,
в годы Второй мировой и Великой Отечественной войн армянский народ отправил на фронт
около 600 тыс. своих сыновей, около 300 тыс.
погибли в борьбе с фашизмом. Армяне явили
миру замечательные примеры воинской славы:
три маршала, пять адмиралов, 79 генералов, 106
Героев Советского Союза. Более 70 тыс. воиновармян уже в военные годы были награждены
орденами и медалями. Примечательный факт:
по данным докладной записки Главного политического управления Советской армии об участии в войне представителей различных народов
СССР (кроме русского) армяне по абсолютным
цифрам занимали 3-е место среди офицеровавиаторов, 3-е — среди офицеров артиллерии,
4-е — среди офицеров бронетанковых войск. Генералы-армяне командовали 28-ю дивизиями.
В войне участвовало 6 армянских национальных
дивизий, среди них — трижды орденоносная
горнострелковая Таманская дивизия, единственная из всех национальных дивизий, дошедшая
до Берлина и принимавшая героическое участие
в его штурме. Тысячи сыновей нашего народа
сражались в партизанских отрядах на Украине, в Белоруссии, Крыму, на Северном Кавказе,
в Прибалтике, а также в рядах антифашистского
сопротивления во Франции, Греции, Болгарии
и других европейских странах.
Небольшая Армения, оказавшись в тылу
фронтов, стала мощной кузницей, отправлявшей на фронт оружие и средства защиты, обмундирование и продукты питания. Напряжённо
работали в годы войны учёные-армяне. Ряд их
фундаментальных исследований и открытий
в области химии, биологии, медицины, термодинамики, изучения строения атома, использования ядерной энергии способствовали усилению
мощи Советской армии.
Накануне Второй мировой войны Гитлер
приказал не щадить неарийские народы. Он приказал не бояться и не смущаться, уничтожая их.
«В годы предыдущей войны были истреблены
армяне. И кто сейчас об этом помнит?» — говорил он своим генералам перед захватом Польши.
Спасшийся от полного уничтожения после геноцида в Османской империи в начале прошлого
века армянский народ внёс посильную лепту
в общую победу над фашизмом. Очень сложно перечислить имена и поступки всех тех, кто
не щадил жизни в борьбе с жестоким врагом—
фашизмом. Память о Великой Отечественной
войне в сегодняшней Армении повсюду — в бережно охраняемых памятниках и мемориалах,
в названиях улиц, парков и площадей, в наименованиях школ и вузов.
Армянский народ твёрдо знает, что в случае поражения Советского Союза он встал бы
перед реальной угрозой новой потери государственности и физического уничтожения. Поэтому даже после распада СССР власти Армении
конструктивно сотрудничают в рамках СНГ,
ОДКБ, других международных организаций со
всеми, кто считает важным поддержание памяти
о Великой Победе и воспитание подрастающих
поколений на примерах патриотизма, героизма,
самопожертвования тех лет.
Пока свежи воспоминания о той страшной
войне, человечество будет предпринимать всё,
чтобы избежать новой всемирной катастрофы.
Как только мы будем говорить о Второй мировой
войне, как о чём-то давно прошедшем и потерявшем актуальность, сразу возникнет искушение
вновь решать мировые проблемы с позиции
силы. Я думаю, что это — главная мысль, которая должна быть заложена в основу философии
соответствующих образовательных программ.
253
Великая Отечественная война
и проблемы воспитания
исторической памяти
у современной молодёжи на
постсоветском пространстве
О. В. Гукаленко*
Т
ри поколения вступили в жизнь после
того, как 65 лет назад закончилась самая
разрушительная и самая кровопролитная за всю историю человечества война.
Победа разума, человечности и добра, очевидно, была закономерной для этой войны, потому
что по-другому и быть не могло. Фашизм как
теория и практика определённого рода политической системы сконцентрировал в себе всё
самое тёмное, самое бесчеловечное и звериное,
что накапливалось столетиями в истории народов, в их душах и характерах, что большинство
жителей Земли не могут называть иначе, как Зло.
И победа народов над фашизмом в наиболее общих чертах предстаёт как победа Добра над Злом,
победа жизни над смертью, света над мракобесием, свободы над порабощением и гнётом.
Казалось бы, за прошедшие десятилетия
этот главный итог Великой Отечественной
войны не может не вырисовываться с высоты
прожитых лет ещё более рельефно и выпукло,
контрастно и убедительно. Казалось, проблемы,
связанные с началом войны, её трагическими
и героическими событиями, с окончанием и завершением военных действий, с послевоенным
переустройством мира — все эти проблемы могли бы уже давно стать предметом спокойных
и объективных исторических изысканий, не более чем объектом кропотливых и непредвзятых
исследований серьёзных ученых. Увы, этого не
происходит.
Каждый из нас хорошо знает, что все основные проблемы, связанные с событиями Великой
Отечественной войны, подвергаются в наше время самой оголтелой и неприкрытой политизации, фальсификации. Для этого используются
самое бесстыдное плутовство, враньё и надувательство. Достаточно вспомнить новомодные
«теории» некоего предателя, назвавшего себя
«Суворовым», о якобы полной и одинаковой ответственности гитлеровской Германии и Советского Союза за многолетнюю кровавую бойню,
или даже вообще об СССР как единственной
стране-агрессоре. Переведённые на десятки языков, великолепно изданные многомиллионными
тиражами, они становятся орудиями главного
калибра в психологической войне против народов бывшего СССР.
Но ещё более страшным является то, что
в республиках когда-то разгромившего фашизм
Советского Союза ведётся целенаправленная
работа по вытравлению из сознания граждан
генетически заложенного в них чувства победителей. Им навязываются психология ущербности, чувство вины, состояние подавленности.
Внукам и правнукам победителей сегодня искусственно прививается ненависть к тем нашим
предкам, кто, не спрашивая национальности,
* Ольга Владимировна Гукаленко — член-корреспондент Российской академии образования,
председатель комитета Верховного Совета Приднестровской Молдавской Республики по вопросам
образования, науки, культуры, семьи и детства (Тирасполь).
254
Чем наше слово отзовется
плечом к плечу вместе сражался с коричневой чумой. Более того, Россию представляют
каким-то извечным непримиримым врагом
нынешних государств бывшего СССР, гордых
своим «суверенитетом», якобы отвоёванным
у русских «в долгой и многотрудной борьбе»,
в которой даже приходилось сотрудничать с абвером, СС, гестапо и прочими организациями,
признанными в Нюрнберге преступными. Но
нет ничего страшнее того, что эта психология,
это чувство, это мировоззрение навязываются
детям в школах, в учебных курсах и школьных
учебниках.
И эти дети в результате такого «просвещения» не видят ничего зазорного в том, что бывший президент Украины (сельский бухгалтер,
с отличием закончивший в советские времена
Высшую партийную школу) объявляет Героем
Украины гауптштурмфюррера СС Романа Шухевича и присваивает его имя Милицейской
академии. Дети не видят ничего кощунственного в том, что тот же президент объявляет Героем Украины другого кровавого палача, сотрудничавшего с гитлеровцами, — Степана Бандеру,
обагрившего руки кровью тысяч и тысяч ни
в чём не повинных украинцев, поляков, евреев, русских и людей других национальностей.
А ведь ещё не зарубцевались раны, ещё живы
люди, которые осиротели, которые пострадали от кромешных дел Бандеры, Шухевича и их
сподручных. В наше время награждают высшими знаками отличия государства тех, кого
65 лет назад казнили по приговорам суда за
предательство, за измену, за коллаборационизм,
за военные преступления, за пытки и убийства
мирных жителей. Причём награждают за то, за
что когда-то казнили! Как же такое стало возможным?
Очевидно, мы должны снова и снова обратиться к школьным учебникам и школьным
программам. Ибо очень многое, может быть,
даже чересчур многое в жизни каждого человека, в жизни народов и государств зависит от
того, как нам в детстве преподавали историю.
«Кто я?», «Откуда я?», «Что было, когда меня не
было?» — вот такие простые вопросы, рождённые нормальной детской любознательностью
к окружающему миру в попытках его понять
и объяснить, и закладывают гражданские качества будущего «человека разумного», его
общественное сознание, его самоидентификацию. А без них невозможно и формирование
развитого гражданского общества, невозможно
осознание народом своей гражданской общности, способности отстоять, защитить собственные широко понятые интересы, да невозможна
и сама государственность.
Под каким же знаком формируют у детей
мировоззренческие установки учебники истории в бывших «республиках-сёстрах»?
В школьном учебнике «История Эстонии»,
изданном бывшим главой правительства этой
республики Мартом Лааром, написано чёрным
по белому: «Надежда на освобождение Эстонии
наступила 22 июня 1941 г.» Тщетно искать там
упоминаний о 140 фашистских концлагерях на
территории Эстонии, об убийстве в период гитлеровской оккупации 120 тыс. её жителей, да и о
том даже, что генеральный план вермахта «Ост»
намечал к уничтожению или изгнанию с этой
территории до двух третей самих эстонцев. Об
этом почему-то эстонским школьникам знать
не положено. В школьном учебнике Адамсона
и Вилдмаа сообщается, что «большинство эстонцев воевало во Второй мировой войне в немецких мундирах, на стороне, проигравшей войну…
и это определяет наши мнения и чувства. Нам
пришлось больше страдать под полувековой
советской оккупацией».
Но это ещё что! Вот латвийский учебник
«История Латвии: ХХ век», изданный в Риге
при поддержке канцелярии президента и посольства США. Он просто взахлёб описывает
доблесть собственных эсесовцев: «Латышские
легионеры отличались в боях особой выносливостью, умением и отвагой». О том, что немецкие фашисты крайне низко оценивали как
раз боевые качества легионеров и использовали
их в основном как карателей для уничтожения
мирного населения, учебник скромно умалчивает. Зато безвинные жертвы палачей рисуются
исключительно мрачными красками. Известный всему миру детский концентрационный
лагерь смерти Саласпилс, в котором было замучено около 100 тыс. человек, назван в учебнике «исправительно-трудовым лагерем», где
«содержались преступники, дезертиры, бродяги, евреи и прочие». Под «прочими», надо
понимать, подразумеваются 12 тыс. детей, не
расстрелянных даже, а замороженных ледяной
водой, заморенных голодом, заколотых штыками, забитых прикладами и камнями.
Возможно ли было такое гнусное кощунство
над памятью невинных жертв фашизма 65 лет
назад? Возможно ли было такое публичное восхищение кромешной «доблестью» их палачей?
255
Том VIII. Расплата
Конечно, нет. Ни в странах-победительницах,
ни тем более в поверженных странах фашистского блока.
Что же произошло, почему в наше время
столь радикально пересматриваются критерии
Добра и Зла? Почему белое называют чёрным,
а чёрное — белым? Почему палачи возводятся
в ранг героев и эталон доблести, а их безвинные
жертвы объявляются «преступниками, бродягами и евреями»? Мы намеренно оставляем эти
вопросы в статусе риторических, потому что это
большая и очень глубокая и разносторонняя
проблема требует отдельного разговора и тщательного исследования.
Хотелось бы вернуться к нашему региону.
Конечно, свои «изюминки» внесла в общий процесс фальсификации истории и постперестроечная Молдавия. В конце 80-х гг. ХХ в.
ещё при существовании СССР здесь запретили
преподавание в школах и вузах курса «История
СССР» («История Отечества»). Был запрещён
также и курс «История Молдавской ССР». По
сути дела, историю Молдавии школьники этой
страны не знают и не изучают. Массированная
критика в печати сложившейся к тому времени
в республике историографии привела не к её
перестройке, не к очистительным изменениям
и углублённому изучению истории народа, а к
замене одной официозной доктрины на другую. В начале 1990-х гг. место некоего эталона,
утверждённого высшими сферами власти и не
допускающего никаких сомнений в своей истинности, занял курс «История румын», в котором
тезис о принадлежности молдаван к единой румынской нации был принят как не требующая
доказательств аксиома1.
А как преподают 10-летним молдавским
школьникам историю Второй мировой войны
(термин Великая Отечественная вытравлен из
школьных учебников напрочь)? Вот что написано по этому поводу в учебнике «История
румын» для 4-го класса: «Гитлер, правитель
Германии, и Сталин, который правил СССР,
договорились поделить чужие территории
и государства. В результате этого началась
Вторая мировая война… Вначале Румыния
участвовала в этой войне против СССР, желая
освободить [так и написано — освободить! —
Прим. авт.] Бессарабию и Буковину, аннексированные большевиками в 1940 г. В августе 1944 г.
стало ясно, что Германия проигрывает войну.
Румыния включилась в борьбу против нацистской Германии. Румынские войска совместно
256
с силами союзников воевали против фашистов
и дошли до Германии». И ничего более не сказано. Вот и всё, что должен знать молдавский
школьник о величайшей в истории человечества войне. Из этого текста никто не поймёт
даже, на чьей же стороне воевали молдаване
в период Великой Отечественной войны, —
не поймет ни школьник, ни учитель, ведь так
и задумано. Больше никакой информации нет,
ни о геноциде на оккупированных территориях, ни о партизанском движении, ни о битвах
под Москвой, в Сталинграде и Курске, ни о Ясско-Кишинёвской операции, ни о восстании
в Бухаресте, освобождении Европы и битве за
Берлин. Да хоть бы о битве при Эль-Аламейне,
сражении за Монтекасимо или высадке союзников в Нормандии сказали бы. Нет. Никаких
комментариев!
Но и там, где авторы современных школьных учебников Молдавии пытаются хоть как-то
информативно обогатить свои материалы, их
«информация» не может не шокировать любого здравомыслящего человека, пусть даже
и не в деталях знакомого с исторической действительностью. Восхваление оккупационного нацистского режима — это, можно сказать,
ноу-хау кишинёвской исторической и педагогической мысли. В учебнике «Новейшая история румын. Экспериментальный материал для
IX класса» доктора наук Б. К. Визера (когда-то
главного «специалиста» по коллективизации
правобережных районов Молдавии) с упоением описываются школьникам все прелести
оккупационного режима в губернаторстве
«Транснистрия» с 1941 по 1944 г. Учебник
вполне серьёзно убеждает деток, что румынская администрация проявляла о завоёванном
народе трогательную заботу: здесь создавались
образцовые коммуны (читай, румыны не распустили колхозы в своём губернаторстве, а лишь
приспособили их к своим нуждам ограбления
крестьян), румынская администрация строила
тут шоссейные дороги и бассейны, бесплатно
возводила дома, сажала сады и пр. И неудивительно, что военный преступник Антонеску, казнённый по приговору румынского суда
в 1946 г., ныне объявлен в Молдавии мучеником
и национальным героем. Набравшись «мудрости» из подобных учебников, школьники идут
на демонстрации и требуют снести памятник
«бандиту» Котовскому, чтобы установить на
этом месте памятник «святому национальному
мученику» Иону Антонеску2.
Чем наше слово отзовется
В учебнике «Краткий курс лекций по истории румын» (ч. III, Кишинэу, 1992), подготовленном историками Молдавского госуниверситета Ожогом и Шаровым, утверждается,
что когда в 1941 г. Румыния вступила в войну
на стороне Германии, то она всего лишь выполняла функции прикрытия германской армии — фашизм тут ни при чём. Более того,
«своим участием в военных действиях Румыния
в немалой степени способствовала поражению
фашистской Германии». «Между тем, — пишут
они, — советские войска в 1944 г. вновь захватили Бессарабию». А так как «захватывали» её
прадеды нынешних молдавских школьников, то
и вывод однозначен: они — правнуки «оккупантов». Да и вообще, подавляющее большинство
молдаван воевало в Великой Отечественной
войне на стороне Красной армии против гитлеровцев, а следовательно, все они и их потомки
являются оккупантами. Школьники Молдавии
настолько запутались в собственной истории,
что уже точно не могут сказать, кто из них «оккупант», кто — «манкурт», кто — «освободитель», а кто — «истинный хозяин земли», т.е.
румын3.
Совершенно по-другому обстоят дела
с преподаванием нашей общей истории в школах Приднестровской Молдавской Республики.
Разрабатывая концепцию исторического образования в республике, наши специалисты взяли за основу российские учебники, программы
и стандарты. В этом плане преподавание истории Великой Отечественной войны ничем
не отличается в школах нашей республики от
преподавания в школах Российской Федерации.
Оно осуществляется по тем же программам, тем
же учебникам, тем же вопросам и проблемам.
Поэтому у наших школьников нет никакого
раздвоения исторического сознания и неразрешимых вопросов, какими мучаются дети за
Днестром (потомки ли они «советских оккупантов», изгонявших румынских фашистов
с их древней земли, или потомки доблестных
фашистских легионеров, нещадно битых «оккупационной» Красной армией). Изучая историю
по российским учебникам, школьники Приднестровья вполне адекватно воспринимают историческую действительность и историческое
прошлое нашего народа в едином контексте
с Россией. В этом отношении действительно
никаких проблем не возникает.
Сложность состоит в том, что российская
система школьного исторического образования
не может быть просто скопирована и механически внедрена в наше образовательное пространство. Несмотря на наше общее прошлое,
у Приднестровья есть ряд существенных отличий и особенностей, без учёта которых никакая концепция организации изучения истории просто не сможет правильно действовать.
Приднестровский народ как историко-культурная общность проживающего здесь населения
формировался на протяжении ряда столетий на
основе трёх составляющих его этносов — молдаван, украинцев и русских. У нас существуют
школы с молдавским языком обучения, с украинским, русским и болгарским. Как казацкий
край Приднестровье испокон веков было тесно
связано с различными культурами и цивилизациями, но основой приднестровской общности
было и остаётся православие. Поэтому важное
место в системе нашего образования по праву
заняло изучение истории Приднестровья и его
многонационального народа как уникальной
исторической и социокультурной общности,
а также история Молдавии и история Украины,
составлявших в ХХ в. в разные времена единые
государственные организмы вплоть до развала
Советского Союза в конце 1991 г.
Региональным компонентом курса «Отечественная история» у нас является учебник
«История родного края», который представляет
собой логически взаимосвязанное и хронологически последовательное изложение истории
Приднестровья с древнейших времён до наших
дней4. Он абсолютно точно скоординирован
и связан с упомянутым курсом. В 6–7 классах
дети изучают историю России и историю Приднестровья до конца XVIII в., т.е. до присоединения Приднестровских земель к Российской
империи. В 8–9 классах школьники проходят
историю России в XIX в. и Советского Союза
в XX в., а также, соответственно, историю Приднестровья в эти же периоды.
События Великой Отечественной войны
изучаются в 9 и 11-х классах средних школ
ПМР как в курсе «Отечественная история»,
так и в курсе «История родного края». Поэтому региональный учебник не ставит специально вопросы, общие для истории Великой
Отечественной войны (как то причины поражения советских войск и их отступления
в первые месяцы войны), не описывает битву
под Москвой, блокаду Ленинграда, битву за
Кавказ, Сталинградскую битву, Курскую дугу
и пр. Данные проблемы школьники изучают
257
Том VIII. Расплата
в курсе «Отечественная история». Зато региональный учебник подробно рассказывает об
оборонительных боях Красной армии на Пруте
и Днестре летом 1941 г., героизме советских
пограничников, эвакуации людей и ценностей
в глубь советской территории, организации
подпольных и партизанских отрядов для борьбы с оккупантами.
Достаточно подробно знакомятся наши
школьники с оккупационным режимом немецких и румынских фашистов на нашей земле,
узнают о зверствах карателей, о создании здесь
десятков и сотен концлагерей, еврейских гетто,
о превращении «Транснистрии» в место массового уничтожения советских людей. Важно
при этом, что и на уроках истории, в учебнике, и в своей практике, посещая исторические
и краеведческие музеи, наши дети убеждаются в том, что зверства врагов не сломили дух
советских людей, собственно, их отцов, дедов
и прадедов, их земляков. А это само по себе
не может не нести в себе элемент гордости за
своих предков, за свою героическую историю,
свою страну и её народ.
Этому способствует и то, что дети узнают,
как сражались наши соотечественники, в том
числе и приднестровцы, на фронтах Великой
Отечественной, какие героические подвиги совершали они в боях и в тылу. Приднестровцы,
всегда отличавшиеся своей открытостью, гостеприимством, дружелюбием и толерантностью,
будучи по убеждениям и по крови интернационалистами, умели защищать свои ценности. Они
всегда были отличными воинами, и не раз враги
могли в этом наглядно убедиться. Не случайно
же 16 жителей Приднестровья стали Героями
Советского Союза, а трое — полными кавалерами ордена Славы. Один лишь Тирасполь дал
в период войны героев больше, чем вся правобережная Молдавия.
1
Заканчивают школьники знакомство с историей Великой Отечественной войны в нашем
крае блестящими операциями Красной армии
(Уманско-Батошанской и Ясско-Кишинёвской),
которые привели к разгрому врагов и освобождению родной земли от нацистов. В ходе только
Ясско-Кишинёвской операции были уничтожены 40 дивизий неприятеля, в том числе 18 немецких и 22 румынские, взяты в плен более 200 тыс.
солдат и офицеров. Но победа далась дорогой
ценой. Уже на завершающем этапе войны, в её
последний год, в боях сложили головы более
40 тыс. уроженцев Молдавии, лучших её сыновей и дочерей.
Школьники ПМР активно ведут краеведческие изыскания, ухаживают за могилами
погибших воинов, отдавая им дань памяти
и благодарности. Тирасполь — не Таллин, а Приднестровье — не Грузия! Здесь не переносят, не
взрывают памятники своим освободителям.
Здесь свято чтут свою историю, и молодое поколение впитывает это уважение с молоком матери.
Такое уважение к своему славному прошлому не
имеет ничего общего с растерянным и раздвоенным мировосприятием учащихся соседних
государств. Напротив, оно сплачивает наше
сравнительно небольшое сообщество в единую
семью, прививает чувство преемственности поколений. Базируется это чувство на сохранении
памяти о прошлом, на ответственности не только за настоящее, но и за будущее.
И как форпост православной славянской
цивилизации на её юго-западных рубежах, Приднестровье было и остаётся в неразрывном духовном единстве с Россией, как в прошлом, так
и в настоящем. Это убедительно показал референдум 17 сентября 2006 г.: приднестровцы видят своё будущее только в составе или в союзе
с братской Россией. Нас объединяет и наше настоящее, и наше прошлое, и наше будущее.
Бабилунга Н. В. Как преподают историю в школах современной Молдовы // Политическая фальсификация
истории как барьер на пути демократического реформирования международных отношений на постсоветском пространстве : материалы международ. науч. конф. (Тирасполь, 28 нояб. 2008 г.) / Приднестров. гос. ун-т.
Тирасполь, 2009. С. 68.
2
Там же. С. 68, 70.
3
Там же. С. 68, 73.
4
Бабилунга Н. В., Бомешко Б. Г. История родного края : учеб. для общеобразоват. учеб. заведений : 6–7 кл. Тирасполь, 2004; Бабилунга Н. В., Бомешко Б. Г. История родного края : учеб. для общеобразоват. учеб. заведений :
8–9 кл. Тирасполь, 2005.
Вторая мировая и Великая
Отечественная войны
в белорусских школьных
учебниках истории
В. С. Кошелев*
П
осле развала СССР система школьного исторического образования Белоруссии пережила сложный процесс
реформирования. В условиях идейной, политической и социальной разобщённости, усугублённой переоценкой исторического
прошлого, на школьных учителей и преподавателей общественно-гуманитарных дисциплин
легла огромная ответственность за судьбы юных
граждан Республики Беларусь.
Мы привыкли только к положительным
словам в адрес исторической науки. Но существуют и противоположные мнения. Вот только
одно из них: «История является самым опасным
продуктом интеллекта. Она делает нации высокомерными и пустыми» (Поль Валери). Вряд ли
есть необходимость доказывать, сколь бережно
следует обращаться с таким тонким и деликатным инструментом воспитания, каким является
история. Отнюдь не случайно в своё время Лига
Наций пыталась «вытравить яд» из школьных
учебников по истории, а Георг Экерт, немецкий просветитель и основатель единственного
в мире специального Института для изучения
школьных учебников, был активным поборником этой идеи.
Школьный учебник является одним из основных источников знаний и организации самостоятельного учебного труда. Неотъемлемыми
требованиями к каждому учебнику являются
высокая идейность и научность, доступность
и краткость. Школьный учебник по истории —
не только источник знаний, но и важнейший
инструмент политического и идеологического
воспитания. В сфере его влияния находятся
широчайшие слои населения — от учащейся
молодёжи до многочисленной армии родителей, школьных учителей и преподавателей вузов.
Создание национальных учебников в республике считается вопросом государственной важности. Здесь необходим такой подход, который
обеспечит нравственное воспитание школьников, развивающее обучение, практическую ориентацию, осознанное и качественное усвоение
знаний, формирование интересов.
Современный школьный учебник представляет собой одну из наиболее актуальных
и острых проблем не только постсоветского, но
и всего общеевропейского и мирового информационного и образовательного пространства.
Разброс мнений относительно того, каким должен быть учебник, довольно широк. Две противоположные, практически взаимоисключающие
точки зрения охватывают многообразие этих
мнений и представлений — от чрезмерной идеализации учебника как едва ли не единственного
средства обучения до практически полного отрицания и даже отказа от него. Ни та, ни другая крайности не могут быть положены в основу
концептуальных подходов к белорусскому национальному учебнику по социально-гуманитарным предметам.
* Владимир Сергеевич Кошелев — заведующий кафедрой новой и новейшей истории Белорусского
государственного университета (Республика Беларусь).
259
Том VIII. Расплата
Школьный учебник следует рассматривать
как важнейшее средство обучения и воспитания
учащихся, как главный компонент учебно-методического комплекса (УМК). От него в радиальном соподчинении находятся все остальные
составляющие УМК — учебно-методические пособия, книги для чтения, хрестоматии, карты,
атласы и т.п. Учебник социально-гуманитарного
цикла призван отвечать определённым критериям и принципам, основополагающим идеям
и подходам, которые в совокупности и составляют его концепцию. В связи с этим он должен
соответствовать:
— основополагающим принципам Конституции Республики Беларусь;
— национально-государственной идеологии;
— общечеловеческим ценностям (идеи гуманизма, толерантность, уважительное
отношение к истории и культуре других
народов и т.п.);
— мировоззренческим функциям, направленным на формирование духовного облика
учащихся, воспитание патриотизма и гражданственности;
— научной объективности, современному
уровню развития обществоведческих наук;
— современным дидактическим и педагогическим принципам.
За неполные два десятилетия существования суверенной Белоруссии в нашей стране накоплен немалый опыт в деле создания школьной
исторической литературы. В республике сформировалась национальная школа подготовки учебников и учебных пособий по истории.
Процесс этот был сложным и противоречивым.
Он отражал идейное и политическое противостояние, особенно характерное для белорусского
общества в первые годы независимости.
В основу школьных учебников первой
половины 1990-х гг. был положен этнонациональный принцип. На страницах учебников
преувеличивались и абсолютизировались процессы, связанные с формированием белорусского этноса, начало которого отдельные авторы относили чуть ли не к IХ в. Отрицательно
оценивались проявления братского союза трёх
восточноевропейских народов — белорусского,
русского и украинского — на различных этапах
исторического развития. Негативно освещались отношения между Россией и Белоруссией. Предпринимались попытки фальсификации истории Великой Отечественной войны
и оправдания белорусских коллаборациони-
260
стов, сотрудничавших с немецкими оккупационными властями.
С середины 1990-х гг. начался новый период
в развитии школьного исторического образования. В республике сформировалась модель социально-экономического развития, обеспечившая
её устойчивое и динамичное продвижение во всех
сферах общественно-политической и экономической жизни. Важным фактором устойчивого
развития стало сближение Республики Беларусь
и Российской Федерации на пути создания Союзного государства. Традиционные узы братства,
связывающие два народа, и новые политические
реалии положительным образом отразились на
содержании учебных программ и пособий по истории в той части, которая касается интерпретации истории России и общей для всех постсоветских государств истории советского общества.
В отличие от школьной учебной литературы
многих постсоветских государств, в которой создан негативный образ России, склонной якобы
и в настоящее время к имперским амбициям,
в белорусских школьных учебниках её история
освещается объективно и уважительно по отношению к дружественному народу и Союзному государству. Обращаем на это специальное
внимание потому, что одной из целей фальсификации истории Второй мировой и Великой
Отечественной войн является дискредитация
русского народа и России как важнейшего системообразующего фактора всего евразийского
пространства.
По сравнению с первой половиной 1990-х гг.
значительно улучшилось качество учебной исторической литературы. Учебники и учебнометодические комплексы нового поколения
выгодно отличаются от своих аналогов предшествующего периода как с содержательной, так
и с полиграфической точек зрения. Они написаны хорошим и доступным языком, ярко и красочно иллюстрированы, в меру эмоциональны
в подаче материала и в целом лишены прежнего
наукообразия. В методическом отношении они
практически не проигрывают учебным книгам
предшествующих времён.
Исчез субъективный и во многом политизированный подход к оценке ряда исторических
событий, и прежде всего таких, как российские
революции, политическое, экономическое
и культурное развитие советского общества
в 20–30-е гг. прошлого века, отдельные аспекты
Великой Отечественной войны, да и в целом всё
наследие советской эпохи.
Чем наше слово отзовется
Важное место в белорусских школьных
учебниках по истории занимает тема Великой Отечественной войны. Если для западной
школьной литературы, как, впрочем, и для
литературы этого рода отдельных стран СНГ,
характерна устойчивая тенденция недооценки,
а то и игнорирования вклада СССР в разгром
фашистской Германии и её сателлитов, то в постсоветской Белоруссии сложилась иная ситуация.
Тема «священной войны» здесь особая, можно
сказать, харизматическая. Проследим в хронологическом порядке её отображение в школьных
учебниках, отталкиваясь в основном от литературы по отечественной истории.
Первый школьный учебник по истории для
учащихся 10–11-х классов в суверенной Белоруссии вышел в свет в 1992 г. В предисловии
его авторы отмечают: «Современное состояние
исторической науки и образования в нашей республике, как и во всей стране, нельзя оценить
иначе, как глубокий и всесторонний кризис. Это
один из результатов господства тоталитарного
режима, идеологической основой которого стал
догматизированный марксизм-ленинизм. Идеологи КПСС и КПБ превратили историю в служанку своей политики… Многие десятилетия
под фальшивым флагом интернационализма
ими проводилась русификация белорусского
народа, его исторической памяти и национального сознания…
Мы осознаём необходимость полного пересмотра истории Беларуси от древних времён
до наших дней, особенно советского периода,
освещение которого фальсифицировано в наибольшей степени. Авторы стремились преодолеть старые схемы и догмы, по-новому, научно
и объективно подойти к анализу и оценке известных событий и фактов…»1.
Однако содержательно учебник несёт на
себе печать советской эпохи с характерной для
него перестроечной риторикой («сталинская
модель социализма», «деформация социалистического строительства», «победа „казарменного“ социализма»). Подчёркивается, что
накануне Великой Отечественной войны, «хотя
наигрубейшие ошибки, отступления от принципов социализма и преступления тогдашнего
руководства оказывали негативное влияние, белорусский и другие народы оставлись верными
идеалам Октября». И далее: «Действительные
успехи социально-экономического развития,
принятие новой Конституции как конституции социализма, объединение белорусского на-
рода в единой, советской державе порождали
в республике определённый социально-политический подъём. Сплочённость масс особенно
возросла накануне нападения фашистской Германии»2. В содержательном отношении параграфы, посвящённые Великой Отечественной
войне, практически не отличаются от советских
учебников.
Поэтому первым национальным пособием
следует признать учебное пособие по истории
Белоруссии для учащихся 9-го класса, изданное
В. Н. Сидорцовым и В. М. Фоминым в 1993 г.
Советский строй не только декларативно, но
и содержательно авторами рассматривается
последовательно как «антинародный тоталитарный режим, просуществовавший более
70 лет»3. В отличие от параллельно изданного,
но подготовленного в советский период учебного пособия для 10–11-х классов, эти же авторы
резко изменили свою оценку общественно-политической ситуации в республике накануне
Великой Отечественной войны на прямо противоположную.
Вот как теперь объяснялась «верность» белорусского народа «идеалам Октября» и поддержка им советской власти: «В конкретных
обстоятельствах конца 1930-х гг., когда действовали различные факторы, в том числе идеологический пресс, массы были охвачены „психозом“:
большинство населения считало, что является
участником великих событий, и в основном оказывало поддержку власти.
Не надеясь на понимание рабочих и используя различные средства, в том числе насилие
и пропаганду, власть обеспечивала сплочение
масс накануне нападения фашистской Германии на СССР. В 1940 г. были введены жёсткие
законы…»4. «Органы НКВД контролировали все
сферы жизни общества. Система держалась на
страхе, насилии и духовном порабощении населения»5.
Весьма примечательно в связи с этим, что
резкая критика советской общественно-политической системы существенно не отразилась
на содержании параграфов по истории Великой Отечественной войны. Авторы в целом
убедительно показали героическую борьбу белорусского народа против немецко-фашистских
оккупантов. Правда, в отличие от советских
учебников, внимание не акцентировалось на
роли центральных государственных и партийных органов в развёртывании массовой антифашистской борьбы. Из 57 параграфов собственно
261
Том VIII. Расплата
Белоруссии в годы Великой Отечественной войны посвящены пять. Ниже приводим структуру
соответствующего раздела.
Раздел 3. Беларусь в годы Второй мировой
войны.
Глава 6. Немецко-фашистская оккупация
БССР.
§ 16. Накануне нападения фашистской Германии.
§ 17. Начало Великой Отечественной войны.
Бои на территории Беларуси.
§ 18. Установление оккупационного режима.
Развёртывание борьбы против оккупантов.
Глава 7. Беларусь в борьбе с фашистской
Германией.
§ 19. Массовая борьба против фашистских
оккупантов.
§ 20. Освобождение Беларуси. Первые восстановительные работы.
Достоверно и правдиво изложены трагические события первых дней войны на территории
Беларуси:
«Удар группы армий „Центр“ приняли на
себя армии Западного военного округа, превращённого в Западный фронт… Несмотря на
невероятно трудное положение, находясь иной
раз в окружении противника, советские воины
оказывали решительное сопротивление, проявляли стойкость и мужество.
Насмерть стояли на своих рубежах пограничники. На протяжении 10 часов вели непрерывный бой воины 4-й заставы, расположенной
северо-западнее Бреста…
Отважно сражались лётчики в небе Беларуси. В первый день войны они сделали 1890 боевых вылетов и уничтожили более 100 вражеских
самолётов…
Героически держались защитники Брестской крепости… Советские воины постоянно
контратаковали врага. Только немногим удалось
вырваться из крепости и продолжить борьбу
с фашизмом. Большинство из них подверглись
позднее сталинским репрессиям…
Столицу Беларуси обороняли 44-й стрелковый корпус (комкор В. А. Юшкевич) и 2-й стрелковый корпус (генерал-майор А. М. Ермаков)…
Несмотря на упорное сопротивление, советским войскам не удалось удержать Минск.
Героизм воинов не смог восполнить отсутствие
точной и продуманной обороны и руководства
войсками…
В этот суровый час большевики приняли
ряд чрезвычайных мер по мобилизации ресур-
262
сов страны для отпора агрессии. Была разработана программа действий, которая легла в основу директивы СНК и ЦК ВКП (б) от 29 июня
1941 г. В ней содержался призыв к партийным
и советским органам, всему советскому народу
перестроить жизнь на военный лад, подчинив её
интересам фронта, организовать всестороннюю
помощь Красной армии, развернуть партизанскую борьбу на советской территории, оккупированной гитлеровцами»6.
Ответственность за поражение советских
войск на территории Белоруссии авторы возлагают прежде всего на «Сталина и его окружение».
Вместе с тем они отмечают, что двухмесячные
оборонительные бои советских войск на территории республики не позволили противнику
реализовать план «молниеносной войны» в намеченные сроки и дали возможность Ставке Верховного главнокомандования сконцентрировать
резервы и провести оборонительные мероприятия на московском направлении.
«Новый порядок», вводившийся немецкофашистскими завоевателями на территории
Белоруссии, авторы характеризуют как «государственную систему политических, идеологических, экономических и военных мер,
направленных на ликвидацию советского стороя, эксплуатацию национальных богатств
и ресурсов, угнетение и уничтожение людей»7.
Главным средством осуществления агрессивной
экспансионистской политики нацистов являлась
политика геноцида, выразительно описанная
авторами.
Впервые на страницах учебного пособия
столь обстоятельно была поднята проблема
коллаборационизма:
«Чтобы наладить гражданскую жизнь
с максимальной пользой для себя, немцы стали на путь формирования оккупационной администрации и полицейских подразделений,
вовлекая в них коллаборационистов. С целью создания своей опоры среди населения
они позволили сторонникам белорусского
национального движения распространять
национальную символику, организовывать
белорусские школы, театральные и научные
учреждения, в том числе Академию наук, издавать белорусские газеты. А потом, когда положение оккупантов стало катастрофическим,
они пошли на организацию „совещательных
органов управления“, в том числе Белорусской центральной рады и Белорусской краевой обороны.
Чем наше слово отзовется
…В условиях жёстокого оккупационного
режима и под влиянием некоторых представителей белорусского национального движения
небольшая часть жителей республики стала
сотрудничать с немецкими административными структурами, а то и служить в карательных
войсках под лозунгом борьбы с большевизмом.
Среди коллаборационистов были белорусы,
которые ранее проживали в Западной Беларуси,
Польше, Германии и других странах и сделали
ставку на гитлеровскую Германию, желая с её помощью возрождать Беларусь. На правом фланге
этих сил стояла Белорусская национал-социалистическая партия (белорусские фашисты) во
главе с Ф. Акинчицем, которая была создана ещё
в начале 1930-х гг.»8.
В двух отдельных параграфах освещается
массовая борьба белорусского народа против
фашистских захватчиков: развитие подпольного
движения, боевая деятельность партизан, этапы
«рельсовой войны», вклад Советской Белоруссии
в общую победу над фашистской Германией.
Вышеприведённый материал по коллаборационизму был повторён без изменений и во
втором издании учебного пособия «История
Беларуси: ХХ столетие» для 10–11-х классов
средней школы9.
Первые национальные учебники по истории
подверглись серьёзной критике со стороны белорусской общественности по причине их приверженности этноцентризму. Новое поколение
школьной учебной литературы, появившееся
во второй половине 1990-х гг. после прихода
к власти президента А. Г. Лукашенко, отличалось большей взвешенностью и толерантностью.
Достаточно обратиться к предисловию выходящей с 1997 г. учебной исторической литературы, чтобы убедиться в том, что даже авторы,
выступавшие ранее с политизированных конфронтационных позиций, стали придерживаться взвешенного подхода, ориентированного на
объединение, а не на разъединение людей. В авторском предисловии к новому учебному пособию по истории Белоруссии 1917–1996 гг. для
9-го класса, вышедшему в 1997 г. под редакцией
Н. С. Сташкевича, говорится: «…Авторы сделали
попытку раскрыть поступательный и противоречивый процесс развития нашего общества.
Надеемся, что это пособие даст возможность
ученикам осмыслить белорусскую историю как
историю своего народа, своих дедов и отцов…
Вы узнаете о том сложном времени, в котором
пришлось жить нашим соотечественникам,
и об их довольно разных, часто противоречивых отношениях к этой жизни, что приводило
даже к вооружённым столкновениям. Однако
с „высоты времени“ не судите их строго, пусть
это сделает сама история, вы только попробуйте
внимательно проследить за обстоятельствами
их жизни»10.
В данном пособии усилена героическая составляющая борьбы советского народа в годы
Великой Отечественной войны не только через
авторский текст, но и посредством разветвлённого методического аппарата. Вот один из примеров использования рубрики «По словам свидетелей», относящийся к первым дням сражений
на территории Белоруссии: «Спустя год после
начала войны в „Докладной записке о государственных укреплениях России“ на имя высшего
руководства фашистской Германии приводились
свидетельства немецких офицеров: „Русские, однако, оказались настолько хорошими солдатами,
что не растерялись от внезапного нападения“»11.
Эмоциональное восприятие материала
и чувство патриотизма усиливают приводимые
выдержки из дневников немецких солдат, свидетельствующие о неописуемых зверствах врагов
на белорусской земле.
«А вот, что писали фашистские солдаты
в своих дневниках:
28 июня 1941 г. „На рассвете мы проехали
Барановичи. Город разгромлен. Но ещё не всё
сделано. По дороге от Мира до Столбцов мы
вели разговор с населением на языке пулемётов. Крики, стоны, кровь, слёзы и много трупов.
В каждом селении у меня чешутся руки. Хочется
пострелять из пистолета по толпе“.
25 августа 1941 г. „Мы бросаем ручные гранаты в жилые дома. Хаты очень быстро горят.
Огонь перебрасывается на другие дома. Прекрасное зрелище! Люди плачут, а мысмеёмся
над их слезами…“»12.
Большое воспитательное значение имеют
обобщающие вопросы и задания к разделу «Беларусь в годы Второй мировой и Великой Отечественной войн»:
«1. Чем можно объяснить массовый героизм белорусов и советских людей вообще в годы
Великой Отечественной войны? Обменяйтесь мнениями по этому вопросу с отцами,
одноклассниками, преподавателями. Приведите примеры героизма известных вам
людей в годы войны.
2. Что есть общего в деятельности представителей белорусского национального
263
Том VIII. Расплата
движения в годы немецкой оккупации
в 1918 г. и в 1941–1944 гг.?
3. Приведите примеры политики геноцида
в годы Великой Отечественной войны на
территории Беларуси.
4. Покажите на примере Беларуси, что Великая Отечественная война имела интернациональный характер.
5. Если бы вас спросили о роли Беларуси
в годы Великой Отечественной войны, что
бы вы отметили в первую очередь?»13.
В очередном издании учебного пособия по
истории Белоруссии 1917–1945 гг. для 9-го класса
под редакцией Н. С. Сташкевича сохраняется та
же концептуальная и содержательная тональность. В предисловии подчёркивается: «Определяющие события истории Беларуси освещаются
с позиции общечеловеческих и национальных
ценностей. Среди них — белорусская государственность и национальная культура, признание человеческой личности как творца истории,
демократические права и свободы граждан»14.
Из 31 параграфа учебника БССР, или Беларуси,
в годы Второй мировой и Великой Отечественной войн посвящено девять, включая материал
об участи республики в создании Организации
Объединённых Наций. Завершается раздел
повторно-обобщающим уроком под названием «Истоки патриотизма белорусского народа
в Великой Отечественной войне».
В отличие от предыдущих изданий, данное
учебное пособие выгодно отличается хорошо
продуманной структурой, подачей материала
в контексте событий общеевропейской и мировой истории, целенаправленным рассмотрением
борьбы белорусского народа с немецко-фашистскими захватчиками как составной части общей
борьбы народов СССР против германской агрессии. Авторы признают, что «определяющую
роль в борьбе с врагом сыграла Коммунистическая партия (большевиков) Беларуси», под
руководством которой «была создана широкая
сеть подпольных партийных и комсомольских
организаций, создавались и развёртывали свою
деятельность партизанские формирования, усиливалась подпольная борьба»15.
Подчёркивается массовый характер народного сопротивления:
«Война стала суровым испытанием для белорусского народа. Белорусы приняли участие
во всех крупных сражениях Великой Отечественной войны, активно участвовали в партизанской и подпольной борьбе против немецко-фа-
264
шистских захватчиков, в европейском движении
Сопротивления. В годы Великой Отечественной войны на территории Беларуси сражались
374 тыс. партизан и 70 тыс. подпольщиков. Свыше 400 тыс. человек находились в партизанском
резерве. Среди партизан были представители
более 70 национальностей. 71,1 % составляли
белорусы, 19,3 % — русские, 3,9 % — украинцы.
Это была массовая борьба. Война имела отечественный характер и выявила наилучшие черты
белорусов — любовь к своей Родине, самоотверженность и добросовестность.
Весь мир признал, что советский народ,
в том числе белорусы, являлся главной силой,
которая победила фашизм»16.
Далее следует известное высказывание
премьер-министра Великобритании У. Черчилля
о том, что «будущие поколения» безоговорочно
«признают свой долг перед Красной армией».
Приводятся цифры жертв, принесённых на
алтарь долгожданной победы:
«Эта победа досталась народам Советского
Союза дорогой ценой. Не все дождались праздника. Погибло 27 млн советских людей. Долгое
время считалось, что на территории Беларуси
немецко-фашистские захватчики расстреляли,
замучили, повесили, сожгли живыми, удушили
в газовых камерах более 2,2 млн человек. Однако
по уточнённым данным человеческие потери
Беларуси составили не менее 2,8–3 млн человек,
иначе говоря, погиб каждый третий человек из её
населения. Это ужасная цифра. Нам всегда надо
помнить о тех, кто отдал свою жизнь в борьбе
за свободу и независимость нашей страны»17.
В учебных пособиях по истории Белоруссии
для 11-го класса общеобразовательных учреждений, в которых материал подаётся на более
высоком проблемно-теоретическом уровне, внимание привлекают малоизученные или дискуссионные аспекты Великой Отечественной войны.
Так, Я. И. Трещенок справедливо считает,
что в условиях, когда СССР пришлось ждать
открытия Второго фронта долгие три года, своеобразным вторым фронтом для Красной армии
стало массовое партизанское движение в фашистском тылу. И в этой героической партизанской эпопее Белоруссия сыграла действительно
большую роль. Автор полемизирует с теми, кто
пытается поставить под сомнение силу народного сопротивления:
«В последние годы среди части историков
и общественных деятелей наблюдается стремление принизить и исказить историю парти-
Чем наше слово отзовется
занского движения в Беларуси. Высказываются
утверждения, что большинство партизанских
отрядов были созданы НКВД, что их ядром были
профессиональные диверсанты, а местное население будто бы мобилизовывалось в них принудительно. Действительно, часть партизанских
отрядов была организована советско-партийными органами и НКВД — преимущественно
специального разведывательно-диверсионного
направления… Многие партизанские отряды
возникали из красноармейцев, которые остались в окружении и не смогли пробиться к бойцам Красной армии. Они продолжали борьбу
в тылу врага и также пополнялись добровольцами… Наконец, большое количество партизанских отрядов возникло стихийно, по инциативе самого населения. Партизанские отряды
устанавливали связь между собой, а затем и с
советским тылом, сливались в партизанские
бригады, соединения…
С целью дискредитации партизанского
движения и лишения его народной поддержки
оккупанты пытались создать из коллаборационистов отряды лжепартизан. Однако эта затея
провалилась. Подлинные партизаны раскрывали
и безжалостно уничтожали фашистских прислужников. Встречались, особенно в Западной
Беларуси, и настоящие банды из дизертиров
и преступников, которые занимались грабежами. По мере развития партизанской борьбы они
также уничтожались»18.
Е. К. Новик подробно описывает организации белорусских коллаборационистов и их
деятельность:
«В народе коллаборационистов называли
предателями и гитлеровскими приспешниками. Главной их целью было создание с помощью
немцев „самостоятельной Беларуси“ под эгидой
гитлеровской Германии. В качестве символов
белорусские коллаборационисты использовали
исторический герб „Погоня“ и бело-красно-белый флаг, приветствовали один одного кличем
„Жыве Беларусь!“ с выбрасыванием по-фашистски руки впёред…
Для поддержки оккупационного режима
были созданы и направлены на территорию
Беларуси украинские, литовские и латышские
полицейские батальоны. Они охраняли коммуникации, воевали с партизанами, участвовали
в массовом уничтожении еврейского населения,
при этом отличались не меньшей жестокостью
по отношению к местным жителям, чем гитлеровцы»19.
Важным шагом в совершенствовании исторического образования явилось введение
с 2004/05 уч. г. по поручению президента Республики Беларусь факультативного курса в школах и спецкурса в вузах «Великая Отечественная
война советского народа (в контексте Второй
мировой войны)». Изучение истории Великой
Отечественной войны во всех типах учебных
заведений стало постоянно действующим фактором патриотического воспитания молодёжи
республики.
Авторский коллектив, возглавляемый известными белорусскими историками А. А. Коваленей и Н. С. Сташкевичем, подготовил учебные
пособия для чтения спецкурса в вузах и проведения факультативных занятий в школах. Главная
цель учебных пособий — формирование патриотических и гражданских качеств подрастающего
поколения, укрепление их исторической памяти, чувства ответственности за будущее страны
и мирового сообщества, содействие консолидации белорусского общества.
Пособие для школьников, второе издание
которого вышло в 2009 г., предваряет обращение
президента Республики Беларусь А. Г. Лукашенко
к учащимся:
«Перед вами необычный учебник. Он посвящён тем, кто в годы Великой Отечественной войны остановил „коричневую чуму“, кто
жертвовал собой ради свободы нашей страны
и мирной жизни. Эта книга поможет вам глубже
познакомиться с героической борьбой советского народа против фашистских захватчиков.
С первых часов войны миллионы советских
людей разных национальностей, поколений
и социальных слоёв встали на защиту Родины,
взялись за оружие… На фронте и в тылу, в партизанских отрядах и подполье, преодолевая невероятные трудности, неся огромные жертвы,
советские люди совершили подвиг, которого ещё
не было в мировой истории, превратив трагедию в триумф, горечь поражений — в праздник
Победы.
Именно на земле Беларуси, России и Украины была остановлена неудержимая ранее машина вермахта. На советско-германском фронте
произошли крупнейшие битвы… Мы также
помним наших союзников и благодарны за их
участие в общей борьбе с врагом…
Не секрет, что сегодня некоторые лжеучёные пытаются «пересмотреть» историю Великой
Отечественной войны, принизить роль и значение героической борьбы наших дедов и прадедов,
265
Том VIII. Расплата
реабилитировать предателей, фашистских прислужников. Свой информационный удар они
направляют в первую очередь по молодёжи.
Но я верю в ваш светлый разум, чистую
душу и порядочность. Уверен, что вы — взрослые люди и сможете отличить правду от лжи, не
поддаться на обман»20.
На наш взгляд, данные учебные пособия
не имеют аналогов в системе школьного исторического образования не только в странах
СНГ, но и дальнего зарубежья. События Великой Отечественной войны рассматриваются
масштабно, в широком всемирном контексте.
Авторы убедительно показывают, что ареной
разрешения второго мирового конфликта был
советско-германский фронт, а СССР играл решающую роль в этой войне. В пособиях широко
освещён массовый героизм советского народа.
Много внимания уделено боевой, диверсионной,
агитационно-пропагандистской деятельности
партизан и подпольщиков, взаимодействию
партизан с наступающими частями Красной
армии, вкладу белорусского народа в разгром
германских захватчиков. Показаны преступная
сущность оккупационного режима, политика
геноцида, многочисленные потери, которые понесла Беларусь в годы войны.
Важную роль в формировании правдивого представления о событиях Второй мировой и Великой Отечественной войн играют
учебные пособия по Всемирной истории для
базовой и средней школ, изданные под научной редакцией Г. А. Космача и В. С. Кошелева.
Истоки и причины Второй мировой войны,
близорукая политика «умиротворения» по
отношению к фашистской Германии, обернувшаяся поощрением агрессора, героическое
сопротивление советского народа в годы Великой Отечественной войны, создание антигитлеровской коалиции и её роль в разгроме
фашизма и японского милитаризма, наконец,
решающий вклад СССР в разгром фашистской
Германии — всё это в том или ином объёме
нашло в них своё объективное отражение21.
«Вторая мировая война была результатом
экспансионистских устремлений нацистской
Германии и политики «умиротворения», осуществлявшейся длительное время ведущими
странами западной демократии: Великобританией и Францией»22, — отмечается в учебном
пособии В. С. Кошелева.
Воспитание молодёжи в патриотических
традициях становится особенно актуальным
266
в условиях, когда предпринимаются попытки
переписать историю, в том числе и Великой Отечественной войны, в интересах определённых
политических кругов.
К сожалению, подобные попытки предпринимаются и в Белоруссии в преддверии 65-летия
Победы. В феврале–марте 2010 г. газета «Народная воля» опубликовала так называемые воспоминания И. Копыла, активно включившегося
в кампанию по дискредитации партизанского
движения, подпольщиков и действий советской
армии на территории Белоруссии во время Великой Отечественной войны.
В кратком изложении основной смысл этой
публикации заключается в том, что немцы, оккупировавшие Белоруссию, были настроены
к белорусам лояльно и даже помогали населению до осени 1942 г. Но коварный Сталин стал
засылать в немецкий тыл регулярные войска,
которые под видом сельских жителей и партизан обстреливали немцев и, тем самым, провоцировали их на карательные акции. «Подсознательно мы понимали, что операция против
партизан необходима. Они активно стали
провоцировать немцев, чтобы подтолкнуть их
к карательным действиям против мирного населения»23. Так автор подводит читателя к своей
главной мысли о том, что именно на партизанах
и лежит главная вина за геноцид белорусского народа. По его мнению, партизаны в своей
массе грабили население, часто были пьяницами и неуравновешенными садистами, боялись
немцев, занимались массовыми приписками
своих подвигов.
Даже в западной учебной литературе далеки
от подобных инсинуаций в отношении партизанского движения и политики фашисткой Германии на оккупированных территориях СССР.
Достаточно сослаться на несколько примеров.
Так, в одном из французских учебников для
колледжей в разделе, посвящённом действиям
партизан в годы войны в различных странах
Европы и Азии, советским партизанам отводится всего семь строк. Конечно, это незаслуженно мало. Неверно и то, что «партизанская
армия, насчитывавшая в 1943 г. 200 тыс. человек», якобы состояла только из красноармейцев,
оказавшихся во вражеском тылу после неудач
и поражений 1941 г. Но верно, что «разбитая
на отдельные отряды, она активно действовала
в тылу врага, перерезая линии снабжения и участвуя в подготовке контрнаступлений Красной
армии»24.
Чем наше слово отзовется
В немецком учебнике 1996 г. говорится буквально следующее: «Советские люди рассматривали войну против Германии как борьбу за
отечество, в защиту которого выступили даже
противники сталинской системы.
О том, как сильно пострадали страна и население, несомненно свидетельствуют разрушения, совершённые солдатами вермахта, и террор
спецподразделений СС и СД, которые расстреляли на оккупированных территориях Советского
Союза сотни тысяч людей, и в первую очередь
евреев и коммунистических функционеров.
Предлогом для этого, как правило, служила
борьба с партизанами. Но они-то как раз несли
наименьшие потери»25.
Или ещё один пример из другого немецкого учебника по истории. Его авторы определяют войну против Советского Союза (в отличие
от других стран Европы) как «политическую
и расистскую войну на уничтожение» (als
politischer und rassistischer Vernichtungskrieg)26,
а партизанское движение называют «беспримерным», возникшим в ответ на расовую
политику, политику насилия, грабежа и уничтожения27. Второй раз определение «беспримерное партизанское движение» используется
в подписи под фотографией одного из белорусских партизанских отрядов: «Политика
грабежа и расизма вызвала на оккупированной территории Советского Союза беспримерное партизанское движение, которое всё
больше и больше отвлекало войска вермахта
с фронта»28.
Цитируемое учебное пособие — не исключение. В ещё одном немецком учебнике, изданном
в 1997 г., отмечается: «Партизанское движение,
возникшее в странах, оккупированных Германией, оказало большое влияние на ход военных
действий. Вследствие угнетения и грабежа, расстрела заложников и порабощения людей в него
были вовлечены огромные массы. Особенно
сильным сопротивление было в Советском
Союзе, Польше, Франции и на Балканах»29. Даже
в американских обобщающих учебных пособиях, уделяющих мало внимания партизанскому
движению, отмечается, что «политика Гитлера
по отношению к славянам как к „недочеловекам“
только подталкивала их к поддержке партизан,
а затем и к присоединению к ним»30.
Отнюдь не идеализируя западных авторов,
следует подчеркнуть, что их позиция представляется более корректной, чем подходы наших
доморощенных фальсификаторов истории партизанского движения в годы Великой Отечественной войны.
В заключение отметим, что благодаря исторической памяти белорусского народа освещение
истории Великой Отечественной войны в школьных учебниках носит объективный и патриотический характер на всех этапах существования
Республики Беларусь. Сохраняется устойчивая
тенденция рассматривать «священную войну»
1941–1945 гг. как одно из самых героических
и судьбоносных для белорусского народа событий в контексте общей борьбы Советского Союза
против фашистской Германии и её сателлитов.
1
Біч М. В., Сідарцоў У. Н., Фамін В. М. Гісторыя Беларусі: ХХ ст. : в учэб. дапам. для 10–11 кл. сярэд. шк. / пад
рэд. У. Н. Сідарцова. Мн. : Нар. асвета, 1992. С. 3.
2
Там же. С. 203.
3
Сідарцоў У. Н., Фамін В. М. Гісторыя Беларусі: 1917–1992 : в учэб. дапам. для 9 кл. сярэд. шк. Мн. : Нар. асвета, 1993. С. 3.
4
Там же. С. 103.
5
Там же. С. 102.
6
Там же. С. 107–110.
7
Там же. С. 113.
8
Там же. С. 115.
9
Біч М. В., Сідарцоў У. Н., Фамін В. М. Гісторыя Беларусі: ХХ ст. : в учэб. дапам. для 10–11 кл. сярэд. шк. Мн. :
Нар. асвета, 1993. С. 212–213.
10
Сідарцоў У. Н., Фамін В. М., Паноў С. В. Гісторыя Беларусі. 1917–1996 : в учэб. дапам. для 9 кл. / пад рэд.
М. С. Сташкевіча. Мн. : Нар. асвета, 1997. С. 3.
11
Там же. С. 74.
12
Там же. С. 81.
13
Там же. С. 97.
14
Сідарцоў У. Н., Паноў С. В. Гісторыя Беларусі, 1917–1945 гг. : в учэб. дапам. для 9 кл. устаноў, якія забяспечваюць
267
Том VIII. Расплата
атрыманне агул. сярэд. адукацыў, з бел. і рус. мовамі навучання з 12-гадовым тэрмінам навучання / пад рэд.
М. С. Сташкевіча. Мн. : Выд. цэнтр БДУ, 2005. С. 3.
15
Там же. С. 130.
16
Там же. С. 131.
17
Там же. С. 131.
18
Трашчанок Я. І., Вараб’лў А. А., Жалязняк М. М. Гісторыя Беларусі : (кастрычнік 1917 г. — пачатак ХХІ ст.) : вучэб. дапаможнік для 11 кл. агульнаадукац. устаноў з бел. мовай навучання / пад рэд. Я. І. Трашчанка. Мн. : Нар.
асвета, 2009. С. 115–116, 119.
19
Новік Я. К. і інш. Гісторыя Беларусі, ХІХ — пачатак ХХІ ст. : вучэб. дапаможнік для 11 кл. агульнаадукац. устаноў з беларус. мовай навучання / аўт. метад. апарату В. В. Гінчук : пад рэд. Я. К. Новіка. Мн. : Выд. цэнтр БДУ, 2009.
С. 159, 160.
20
Великая Отечественная война советского народа (в контексте Второй мировой войны) : учеб. пособие
для 11 кл. общеобразоват. учреждений с рус. яз. обучения / под ред. А. А. Ковалени, Н. С. Сташкевича. 2-е изд.,
испр. Минск : Изд. центр БГУ, 2009. С. 5.
21
Космач Г. А., Лазько Г. Г., Панов С. В. и др. Всемирная история новейшего времени : учеб. пособие для 9 кл.
общеобразоват. шк. с рус. яз. обучения / под ред. Г. А. Космача. Минск : Нар. асвета, 1998; Кошелев В. С., Синица
В. И., Оржеховский И. В. и др. Всемирная история ХІХ–ХХ вв. : учеб. для 11 кл. общеобразоват. шк. с рус. яз. обучения / под ред. В. С. Кошелева. Минск : Нар. асвета, 2002.
22
Кошелев В. С. Всемирная история ХІХ — начало ХХІ в. : учеб. пособие для 11 кл. общеобразоват. учреждений с рус. яз. обучения. Минск : Изд. центр БГУ, 2009. С. 146.
23
Копыл И. Нябышына. Вайна // Народная воля. 2010. 2–4 сакавіка. С. 6.
24
Histoire du XXe siécle. 1900–1945: La fin du "monde européen". T. 1 / Sous la direction Serge Berstein et Pierre
Milza. Paris : Hatier, 1996. P. 425–426.
25
Geschichtsbuch 4. Die Menschen und ihre Geschichte in Darstellungen und Dokumenten. Von 1918 bis 1945 /
hrsg. von B. Müller., F. Pingel, N. Zwölfer. Berlin : Cornelsen, 1996. S. 129.
26
Wege durch die Geschichte. Grundkurs Geschichte 13. Gymnasium Bayern / hrsg. von R. Berg. Berlin : Cornelsen,
1994. S. 41.
27
Ibid. S. 38.
28
Wege durch die Geschichte. Grundkurs Geschichte 13. Gymnasium Bayern / hrsg. von R. Berg. Berlin : Cornelsen,
1994. S. 39.
29
ANNO 4. Das 20. Jahrhundert. Bd. 4 / hrsg. von B. Askani, E. Wagener. Braunschweig : Westermann, 1997. S. 120.
30
Spielvogel J. Western civilization: comprehensive volume. 4th ed. Belmont, CA : Wadsworth, 2000. P. 831.
Фальсификация истории
Второй мировой войны
и идеология этнического
национализма в историческом
образовании на Украине
В. А. Пироженко*
Н
а Украине в течение всего постсоветского этапа независимого развития,
как и в других республиках бывшего
СССР, идёт активный процесс формирования украинской нации и, соответственно, украинской национальной идентичности.
Этот процесс связан в том числе и с вычленением в истории украинского народа наиболее
выгодных событий и явлений, которые могут
использоваться при создании минимального
набора общих ценностей, способных объединить всех граждан Украины. В данной ситуации
история становится неисчерпаемым арсеналом
разнообразнейшего материала для интерпретаций и оценок, на основе которых вырабатывается объединительная идеология. При этом
характер оценок, их культурная, идеологическая и политическая направленность зависят
от способа формирования национальной идентичности.
За время независимого существования
украинского государства постепенно укоренилась и стала частью официальной идеологической доктрины Украины концепция “титульного
украинского этноса”. Она означала постулирование украинского этноса как единственного
государствообразующего, как основы украинской политической нации. Отсюда следовали
особые преференции украинскому этносу и со-
путствующая им дискриминация неукраинских
культурно-языковых групп. Это означало, что
украинская национальная идентичность формируется на сугубо этнической основе, которая
часто понимается в примитивном биологическом ключе. Такую идеологию уместно назвать
этническим национализмом. После государственного переворота 2004 г. и прихода к власти Ющенко эта идеология стала официальным
государственным обоснованием украинской национальной идентичности.
Идеология этнического национализма определяет основные направления изменения интерпретации истории и в целом весь основной
сюжет истории украинского народа, включая
перечень символически значимых исторических
событий и их оценку. Ситуация в этой области
усугубляется тем, что современная Украина
включает специфические культурно-этнографические группы галичан, буковинцев и русинов (население Закарпатья), которые не входили
вместе с российской Украиной (Малороссией)
в состав Российской империи. Советского периода оказалось недостаточно, чтобы унифицировать их культурно-ментальные притязания с остальным населением УССР. Население
Галиции и Буковины в культурно-историческом смысле, в образе жизни сориентировано,
в отличие от центральной Украины, не говоря
* Виктор Алексеевич Пироженко — кандидат философских наук, член Экспертного совета Фонда
стратегической культуры (Украина).
269
Том VIII. Расплата
о юго-востоке и Крыме, не на общерусские, а на
польско-католические и центральноевропейские, в частности немецкие, культурные образцы, на Западную Европу в целом.
Поэтому перед политикой формирования
национальной идентичности на Украине стояла
задача включения названных культурно-этнографических групп в состав украинской нации.
На какой ценностно-смысловой платформе возможно было такое общеукраинское объединение, какие исторические и культурные события,
факты и фигуры в условиях региональной разнородности Украины стали общеукраинскими
символами?
Решающим обстоятельством был тот факт,
что исторический опыт земель нероссийской
Украины (конкретно Галиции) в целом и опыт
Второй мировой войны в частности — это опыт
борьбы с СССР (а ранее с Российской империей), от которого в понимании постсоветской
этнонационалистической украинской элиты
необходимо было решительно дистанцироваться при формировании современной украинской нации.
Опыт исторических трактовок в иных постсоветских государствах в связи с доктриной этнического национализма как основы формирования национальной идентичности показывает,
что превращение в центральный сюжет национальной истории и в национальные символы
прежде всего антироссийских и антисоветских
проявлений — это неотъемлемый элемент такой
доктрины.
Таким образом, идеология этнического
национализма в некоторых государствах СНГ
и Прибалтики является не только причиной дискриминации по этническому признаку и нарушений прав человека в практической политике,
но и причиной исторических фальсификаций.
Радикальный пересмотр концепции Второй мировой и Великой Отечественной войн происходит именно там, где были сильны многочисленные коллаборантские движения — на Украине,
в Литве и Латвии. И в этих же государствах этнический национализм, выразителем которого
эти движения во время войны являлись, стал
в данный момент официальной идеологической
доктриной формирования национальной идентичности.
Сказанное объясняет, почему именно культурные и ценностно-смысловые образцы Галиции стали в постсоветской Украине ориентиром
как для политики в области идентичности, так
270
и при отборе исторического материала на роль
«национальных», а по сути — этнонационалистических символов и ценностей.
Согласно официальной версии существуют «советская» и «национальная» истории, и это
обстоятельство определяет «линию размежевания» общества. Советская история якобы препятствует вычленению «национальной». Такая
постановка проблемы заранее предопределила
два методологически последовательных шага
при формировании украинской идентичности
в её этнонационалистической версии: (1) полная дискредитация советской истории и (2)
искусственное вычленение из общероссийской
и общесоветской истории истории украинских
земель, в том числе и в период Второй мировой
и Великой Отечественной войн.
Подобная задача жёстко предопределяет
и направляет сортировку исторического материала, его истолкование, оценку, выбор объектов
и фигур для ценностной сакрализации. Названные обстоятельства, условия и факторы непосредственно определили направления и приёмы
фальсификации истории Второй мировой и Великой Отечественной войн.
К особо искажаемым событиям и понятиям относятся: концепт Великой Отечественной
войны, деятельность ОУН–УПА, миф о широкой социальной базе оуновского подполья, роль
Юго-восточного региона Украины в деятельности ОУН, понятие «советский народ», миф
о «движении сопротивления» на оккупированной Украине, равноценном советскому партизанскому и националистическому движению,
роль Украины в войне, соотношение понятий
«СССР» и «Украина».
Согласно официальной этнонационалистической концепции во Вторую мировую войну
вступил этнически единый украинский народ,
разделённый исторически между разными империями и государствами — Австро-Венгрией,
Польшей, Россией, СССР и др. Новый миф гласит, что, поскольку не было в тот момент независимого украинского государства, у украинского
народа не было своего Отечества. Поэтому из
учебников истории убрано понятие Великой
Отечественной войны. В учебнике по истории
Украины для 11-го класса1 лишь в одном месте
упоминается как факт того времени наименование Великая Отечественная война в отношении
войны СССР с Германией.
Фактическое участие разных культурноэтнографических групп украинцев в войне по
Чем наше слово отзовется
разные стороны баррикад усугублялось участием выходцев из Галиции на стороне агрессора —
гитлеровской Германии. В таком «не отмытом»
виде история галицийских коллаборантов (ОУН–
УПА и иных) не может быть вписана в общий
националистический миф о единой по смыслу
борьбе разных групп украинского народа против
нацистской Германии. Необходимость в выгодном свете представить роль ОУН–УПА и Галичины вообще в войне также послужила причиной фальсификаций событий Второй мировой
и Великой Отечественной войн на территории
Украины.
Для маскировки подлинной роли галицийской ОУН–УПА в войне необходимо было найти хоть что-то, что можно было бы истолковать
как сопротивление оккупационному режиму.
С другой стороны, апологетам галицийского этнического национализма необходимо показать,
что цель получения Украиной независимости
оправдывает любые средства и даже такие, как
стремление получить «независимость» из рук
убийц и потенциальных военных преступников. Для этого допустимо сотрудничать с ними
даже ценой участия в военных преступлениях
гитлеризма. Отсюда — создание мифа о некоем украинском «сопротивлении» захватчикам,
в котором растворяется реальная война советского партизанского движения с оккупантами и стирается преступная роль ОУН–УПА.
В рамках мифа об «украинском сопротивлении»
придуман миф о «двух течениях — оуновском
и советском»2.
Что было на самом деле? Две группировки
ОУН боролись между собой и с иными аналогичными профашистскими группировками
за власть на Украине, и все они использовали
для этого помощь немецких властей. Все они
сотрудничали с оккупационными властями для
реализации своих политических притязаний
на установление в оккупированной Украине
этнической диктатуры гитлеровского типа
в лице собственной партии, периодически
шантажируя немецкое политическое руководство неповиновением. Замолчать этот факт
полностью нельзя, и в учебниках по истории
Украины ХХ в. он растворяется в голословных
описаниях мелких случаев конфронтации националистических группировок с немецкими
оккупационными властями. Агентурное же сотрудничество политических и военных руководителей ОУН–УПА — С. Бандеры, Р. Шухевича
и др. — с немецкими спецслужбами никогда
не прекращалось, о чём также не говорится ни
слова. Сам этот факт никак не повлиял на позитивную оценку галицийских коллаборантов,
в том числе и ОУН–УПА, со стороны авторов
программ по истории и соответствующих учебников.
В качестве доказательства некоего оуновского сопротивления оккупационным властям
тенденциозно трактуются эпизодические локальные стычки некоторых групп бандеровцев
с немецкими полицейскими подразделениями,
их самовольный выход из подчинения оккупационным властям и переход в подполье. Но
решающая деталь, принципиально меняющая
всю картину, не указывается: переход ОУН(б)3 в
подполье произошёл не для ведения настоящих
боевых действий против оккупационных войск,
а для сохранения от возможных немецких репрессий собственных структур и продолжения
террористической войны с советской властью
после освобождения Галиции Красной армией.
Это и произошло.
По вопросу присяги Гитлеру, данной главарями оуновского правительства самопровозглашённой Украинской Самостийной державы
(УСД) во Львове 30 июня 1941 г., в учебниках
истории применён приём «вакцинации». Приводится фрагмент текста присяги4 с обязательствами руководства УСД перед Гитлером и его
новым порядком.
В сочетании с мифом об «оуновской ветви
антигитлеровского сопротивления на Украине»
и небылицами о некоем «упорном сопротивлении» оккупационным властям на западноукраинских землях, создаётся противоречивое
впечатление о всего лишь ошибках и непоследовательности, заблуждениях оуновского руководства в рамках общей «борьбы за независимость», чем смягчается в сознании учащихся
осуждение коллаборационизма. Далее линия на
смягчение отношения к этим «ошибкам» усиливается детальным, по поводу и без, описанием «преступлений» и жестокости сталинского
режима в отношении советского населения
освобождённых территорий, мобилизованных
в армию с бывших оккупированных территорий и пр.
Миф о деятельности ОУН как полноценном
украинском сопротивлении наравне с советским подкрепляется выдуманными сюжетами
о массовой поддержке оуновского подполья на
востоке Украины — в Днепропетровской и Донецкой областях. В основе этих сочинённых
271
Том VIII. Расплата
сюжетов лежит попытка ОУН с помощью
«походных групп» и при содействии местных
оккупационных властей или командования
вермахта распространить идеологию этнического национализма в галицийской версии на
востоке Украины. Сочинение сюжета о «массовой поддержке» ОУН на востоке Украины
должно показать широкую социальную базу
этой организации и её идей по всей Украине,
что также работает на миф об «украинском сопротивлении» и равновеликой заслуге обеих его
«ветвей» — советской и оуновской. В реальности замысел ОУН полностью провалился из-за
абсолютной непопулярности её лидеров, целей
и символов в центральной и юго-восточной
Украине, а также из-за негативной репутации
пособников оккупационной власти.
Необходимость объяснить и как-то реабилитировать националистическое движение на
оккупированной территории обусловила более пристальное и детальное внимание к нему
в материалах о войне в учебниках по истории
Украины. Советское партизанское движение
представлено схематически, без яркой эмоциональной окраски и лишь в связи с информацией
о контактах с ОУН (б) и УПА. Подобный перекос
создаёт у учащихся представление о большом
вкладе галицких националистов в сопротивление оккупационным властям.
В украинских учебниках не даётся никакой
оценки заигрываниям с немецкими властями
различных галицких националистических
структур — Украинской главной освободительной рады, Украинского центрального комитета.
1
2
3
4
Фальсификация фактов Второй мировой
и Великой Отечественной войн, подгонка их
под выдуманные идеологические конструкты
«украинского сопротивления» и «разделённого
украинского народа», игнорирование реального чувства советской Родины у населения УССР
привело к противоречивым и научно несостоятельным оценкам роли Украины во Второй мировой войне. В учебниках появились противоречия по вопросу о моральной, политической
и правовой преемственности украинцев как
наследников Победы и её политических и административно-территориальных приобретений и т.д. Нет последовательности и в оценках
сталинского режима, СССР, советской Украины
и западноукраинских земель и пр.
В результате правдоподобие, степень подкрепления фактами, логическая непротиворечивость, полнота фактической, информационной
и источниковой базы, принцип объективности
исторических толкований и оценок отодвигаются глубоко на задний план, перестают быть
регулятивами научного поиска, полностью искажают этические принципы учёных-историков
и педагогов.
В своём реальном виде история Второй
мировой и Великой Отечественной войн совершенно не пригодна для обоснования нынешних
националистических идеологем и исторических
мифов. Процессу необходимо противодействовать общими усилиями России и Украины на
уровне согласования общих официальных трактовок прошедшей войны, учебных программ
и учебников по истории.
Турченко Ф. Г., Панченко П. П., Тимченко С. М. Новейшая история Украины : учеб. для 11 кл. 2003.
Там же. с. 29.
ОУН Степана Бандеры.
Турченко Ф. Г., Панченко П. П., Тимченко С. М. Новейшая история Украины : учеб. для 11 кл. 2003. С. 30.
Изучение Второй мировой
и Великой Отечественной войн
в школах Белоруссии
М. А. Краснова*
К
о Второй мировой и Великой Отечественной войнам в Белоруссии отношение особое. За годы войны она
потеряла, по разным подсчётам, от
четверти до трети своих жителей. В той или
иной степени война затронула каждую белорусскую семью. Этим объясняется то, что изучению Второй мировой и Великой Отечественной войн в республике традиционно уделяется
большое внимание.
В настоящее время изучение этой темы
становится всё более актуальным. Во-первых,
постоянно предпринимаются попытки переписать историю войны в интересах определённых политических кругов, в некоторых странах пытаются пересмотреть роль Советского
Союза и Красной армии во Второй мировой
войне. В ряде публикаций война Советского
Союза с Германией уже характеризуется не как
Отечественная, а как советско-нацистская или
немецко-советская1, опровергается её всенародный характер, преувеличивается значение
штрафных батальонов и рот и, наоборот, приуменьшается значение партизанского движения и т.п.
Во-вторых, к сожалению, приходится констатировать, что современные школьники плохо
знают события войны, имена её героев и, пожалуй, самое главное — не представляют, как война
отозвалась на их семьях.
В-третьих, перестроечные процессы и распад Советского Союза привели к тому, что
в научной литературе и средствах массовой
информации стали рассматриваться вопросы,
которые представляют СССР и его руководство с негативной стороны и которые ранее
замалчивались. Всё это приводит к тому, что
у подрастающего поколения представление
о войне складывается одностороннее и при
этом не в полной мере отвечающее действительности.
Учитывая это, в соответствии с решением
Президента Республики Беларусь А. Г. Лукашенко, с 2004/05 уч. г. во всех типах общеобразовательных учреждений введён обязательный
факультатив «Великая Отечественная война советского народа (в контексте Второй мировой
войны)». Для этих занятий было подготовлено
учебное пособие2, к разработке которого привлекли ведущих военных историков республики. Главной целью введения факультатива, как
сказано в программе3, является формирование
патриотических и гражданских качеств подрастающего поколения, укрепление его исторической памяти, чувства ответственности за
будущее страны и мирового сообщества, содействие консолидации белорусского общества. Разработка содержания факультатива
базировалась на следующих концептуальных
положениях:
— Вторая мировая война — это война за установление мирового господства, развязанная Германией как реванш за поражение
в Первой мировой войне и направленная
на пересмотр версальско-вашингтонских
договорённостей;
* Марина Алексеевна Краснова — кандидат педагогических наук, доцент Минского городского института
развития образования (Республика Беларусь).
273
Том VIII. Расплата
Германия нашла союзников в лице Италии
и Японии, также недовольных решениями,
принятыми в Версале и Вашингтоне, что позволило этим государствам объединиться
в агрессивный блок;
— страны западной демократии и Лига Наций
не смогли создать эффективной системы
коллективной безопасности и не смогли
сдержать агрессивные намерения Германии,
Италии и Японии;
— Великая Отечественная война со стороны
Советского Союза — это справедливая,
освободительная, война, принесшая его народам неисчислимые бедствия и страдания,
уничтожение материальных ресурсов и колоссальные человеческие жертвы, ставшая
трагедией всего советского народа, но в то
же время и частью его героической истории;
— германо-советский пакт о ненападении был
вынужденным шагом со стороны Советского Союза;
— вступление советских войск в Западную
Белоруссию и Западную Украину являлось
освободительным походом Красной армии, а воссоединение западных областей
с БССР — актом исторической справедливости;
— вхождение прибалтийских республик
в состав СССР было добровольным актом,
принятым национальными учредительными органами, созданными выборным
путём (хотя при этом отмечается, что сам
факт присутствия Красной армии оказывал
определённое влияние на принятие политических решений и поведение населения);
— Белоруссия была в то время частью СССР,
и победа Советского Союза в войне стала
возможна благодаря усилиям всего советского народа, тесному взаимодействию армии, партизан, подпольщиков и советского
тыла;
— решающая роль в разгроме нацистской Германии и милитаристской Японии принадлежит СССР;
— изучение истории Второй мировой и Великой Отечественной войн имеет не только познавательное, но и ярко выраженное
воспитательное значение, это страница истории, которой по праву может гордиться
белорусский народ и которая должна стать
фактором, объединяющим общество.
В содержании и подходах к освещению событий Второй мировой и Великой Отечествен—
274
ной войн в учебном пособии нашли отражение
как достижения предшествующего времени, так
и новейшие исследования. Наряду с изучением
тем, традиционных для школьной программы,
истории международных отношений накануне
и в годы войны, боевых действий на фронтах,
деятельности партизан и подпольщиков введены такие новые темы, как церковь в годы войны,
коллаборационизм, повседневная жизнь населения на оккупированной территории, в партизанских отрядах и в советском тылу, политика
германских оккупационных властей. В учебном
пособии широко освещён массовый героизм
советского народа, показаны сущность фашистского режима, преступный характер деятельности германской оккупационной власти
и политика геноцида, уделено внимание организационной структуре, составу, форме и методам борьбы партизан и подпольщиков, движению Сопротивления в Европе, деятельности
стран антигитлеровской коалиции и особенно
руководства СССР, США и Великобритании
в годы войны.
Впервые в учебной литературе в качестве отдельной темы выделена тема «Память
о войне». Авторы учебного пособия понимали,
что для нынешней молодёжи — это, по сути,
последняя возможность получить сведения
о войне от её непосредственных участников.
С этой целью была введена рубрика «Составляем летопись войны». Учащимся предлагается
записать воспоминания своих родных, соседей,
знакомых о войне, обратиться в местные архивы, школьные и краеведческие музеи. Создание
летописи позволило школьникам «вжиться»
в эпоху, почувствовать её, постараться понять
людей того времени, сложность, противоречивость и драматизм этого исторического периода. Главный результат: в школах республики
активизировалась поисковая работа, вновь
стали создаваться и восстанавливаться музеи
боевой славы.
При подготовке учебного пособия авторам пришлось преодолевать сложившиеся
стереотипы. Стремление к максимально объективному показу истории Второй мировой
и Великой Отечественной войн потребовало
осветить и те проблемы, с которыми столкнулся Советский Союз накануне и в годы войны,
дать оценку таким неоднозначным явлениям,
как подписание Договора о ненападении между СССР и Германией, поход Красной армии
в Западную Белоруссию иЗападную Украину,
Чем наше слово отзовется
неудачи Красной армии в начальный период
войны, деятельность советского руководства
и непосредственно И. В. Сталина. Авторы не
стремились скрывать просчёты советского
руководства, негативные страницы истории
войны. Поэтому в учебном пособии даны многосторонние оценки тех или иных явлений. Так,
отмечены негативные моменты, которые имели
место на территории Западной Белоруссии после её воссоединения с БССР, отрицательные
последствия советско-финляндской войны для
СССР, неоднозначность отношения к установлению советской власти в прибалтийских республиках, просчёты советского руководства,
допущенные в предвоенные годы и в начале
войны, сложные взаимоотношения СССР
и Польши и др.
В учебном пособии приведено большое
количество документов как официального, так
и личного характера. Наряду с традиционно
представляемыми документами в нём опубликованы материалы, ранее в учебную литературу
не включавшиеся: выдержки из Договора о ненападении между Германией и Советским Союзом и секретного дополнительного протокола
к нему, из Договора о дружбе и границе между
СССР и Германией и секретного протокола, из
Директивы № 21 Верховного командования вооружёнными силами Германии (план «Барбаросса»), выдержки из выступления Сталина от
3 июля 1941 г., из приказа народного комиссара
обороны Союза ССР № 227 и др. Для формирования более полного представления о войне
авторским коллективом была подготовлена отдельная хрестоматия4, включающая не только
уже опубликованные в разных изданиях документы, но и ранее не публиковавшиеся.
Тем не менее следует отметить, что при описании событий войны акцент сделан на событиях, происходивших на территории Белоруссии
и Советского Союза. Места для описания действий союзников в ходе Второй мировой войны
отведено в учебном пособии неоправданно мало.
Отчасти это компенсируется тем, что история
Второй мировой и Великой Отечественной войн
изучается также в курсах «Всемирной истории»
и «Истории Беларуси» в 9-м и 11-м классах общеобразовательной школы. Так, в учебном пособии
по всемирной истории для 9-го класса5 нашли
отражение действия англо-американских войск
в Северной Африке и на Тихом океане. Кроме
сражений у Эль-Аламейна, на о. Мидуэй и за о.
Гуадалканал, которые способствовали коренно-
му перелому в войне, в учебном пособии представлена общая картина действий США в Тихом
океане в 1944 г. Однако и в этом пособии, к сожалению, практически не показаны действия
союзных войск на Атлантическом и Северном
Ледовитом океанах.
Старшеклассники — не профессиональные
историки, и изучение истории носит для них не
только познавательный, но и воспитательный
характер. «Принцип воспитывающего и развивающего обучения выражает необходимость целенаправленно формировать у учащихся основы
мировоззрения и нравственности, способствовать развитию личности каждого школьника.
В его основе лежит объективная закономерная
связь между обучением и воспитанием. Характер
и результаты воспитания в процессе обучения,
степень влияния обучения на развитие учащихся
и направленность этого развития определяются
целями, содержанием, методами и организационными формами обучения»6. Поэтому, говоря
об учащихся, надо очень чётко понимать, что
изучение Второй мировой и Великой Отечественной войн необходимо для воспитания
у подрастающего поколения национального
самосознания, чувства патриотизма и гордости за свою страну, связи и преемственности
поколений, единства всего народа. При этом
речь идёт не о фальсификациях истории, а об
аргументированном объяснении, интерпретации, основанной на понимании исторической
реальности того времени. «Историк не судит,
а понимает».
Учитывая возрастные психологические
особенности учащихся, методический аппарат
построен таким образом, чтобы акцентировать
их внимание на наиболее важных вопросах, направить интеллектуальную деятельность учащихся на осмысление событий войны, на оценку
с точки зрения нравственности и гуманизма, на
поиск ответов на проблемные вопросы. Методическая составляющая всех учебных пособий выступает равноправной наряду с текстами параграфов. Усилению эмоционального воздействия
на учащихся способствует большое количество
иллюстративного материала. В ряде случаев он
не просто сопровождает текст, но и несёт дополнительную информацию, расширяя информационную насыщенность учебного пособия.
Издание этого учебника вызвало в республике
большой резонанс, ещё на стадии его подготовки оно многократно рецензировалось и активно
обсуждалось7.
275
Том VIII. Расплата
Следует отметить, что в Белоруссии отсутствуют альтернативные учебники, поэтому к настоящему времени в учебной литературе снята
проблема различных интерпретаций и оценок
одних и тех же исторических событий и явлений
или политических деятелей.
Хотелось бы отметить, что проблема разных интерпретаций событий Второй мировой
и Великой Отечественной войн, порой искажающих действительность, постоянно поднимается
в республике. Учреждением, инициирующим
такие дискуссии, как правило, выступает Ин1
ститут истории Национальной академии наук
Беларуси. И несмотря на то, что события войны
исследуются белорусскими историками практически с момента освобождения республики,
«белых» пятен всё ещё немало. События войны
волнуют, вызывают большой интерес у современников. Отражением этого являются дискуссии, прошедшие 14 мая 2009 года8 и 3 марта
2010 года9 в рамках круглых столов в Институте
истории Белоруссии, а также круглый стол «Операция на памяти», организованный журналом
«Беларуская думка» в 2009 году10.
История России. ХХ век: 1939–2007. М., 2009; Шыбека З. Нарыс гісторыі Беларусі (1795–2002). Мінск, 2003.
Каваленя А. А., Краснова М. А., Лемяшонак У. В. і інш. Вялікая Айчынная вайна савецкага народа (у кантэксце
Другой сусветнай вайны) : вучэб. дапам. для 11-га кл. агульнадукац. устаноў / пад рэд. А. А. Кавалені, М. С. Сташкевіча. Мінск, 2004, 2009.
3
Далгатовіч Б. Дз., Жылінскі М. Г., Каваленя А. А., Козак К. І., Краснова М. А., Лемяшонак В. І., Новікаў С. Я.
Вялікая Айчынная вайна савецкага народа (у кантэксце Другой сусветнай вайны) : праграма факультатыва для
11-га кл. устаноў, якія забяспечваюць атрыманне агул. сярэд. адукацыі / пад рэд. А. А. Кавалені. Минск, 2004.
С. 3–4.
4
Великая Отечественная война советского народа (в контексте Второй мировой войны) : хрестоматия : пособие для учащихся 11 кл. / сост. А. А. Коваленя, М. А. Краснова, В. И. Лемешонок, С. Е. Новиков ; под науч. ред.
А. А. Коваленя. Минск, 2008.
5
Космач Г. А., Лазько Г. Г., Сидорцов В. Н. Всемирная история новейшего времени, 1918–1945 гг. : учеб. пособие для 9 кл. учреждений, обеспечивающих получение общего среднего образования / под ред. Г. А. Космача.
Минск, 2005.
6
Российская педагогическая энциклопедия : в 2 т. Т. 2. М., 1999. С. 192.
7
Урок памяти // Советская Белоруссия. 2004. 25 ноября.
8
Вайна. Народ. Перамога (круглы стол), які адбыўся ў Інстытуце гісторыі НАН Беларусі 14 мая 2009 г. // Беларускі гістарычны часопіс. 2009. № 6. С. 3–13.
9
Материалы круглого стола находятся в печати.
10
Операция на памяти (круглый стол) // Беларуская думка. 2009. № 6. С. 14–22.
2
Вторая мировая война
в школьных учебниках
и методических пособиях
Латвии
В. В. Симиндей*
С
1990–1991 гг. «правильные» представления о событиях, связанных со Второй мировой войной, стали использоваться в Латвии на государственном
уровне в качестве политического инструмента
для переформатирования общественного сознания и закрепления новой власти. В основу «национальной» идеологической конструкции был
положен выкованный в латышских эмигрантских кругах на Западе миф о Латвии как жертве
двух тоталитарных режимов, причём сталинизм
подавался как «более опасный и худший» для
латышей. Следует отметить, что с тех пор латышские официозные историки, развивающие
доктрину «советской оккупации», предпочитают
для усиления эффекта навешивать ярлык тоталитаризма на весь период пребывания Латвии
в составе СССР, а не только на годы сталинского
режима. В этих условиях понятие «Великая Отечественная война» не только не используется на
официальном уровне, но и считается применительно к Латвии враждебным её идентичности
и государственной независимости.
Идеологические постулаты такого рода
были документально закреплены в «Декларации
Верховного Совета ЛССР о восстановлении независимости Латвийской Республики» от 4 мая
1990 г., «Декларации Сейма ЛР об оккупации
Латвии» от 22 августа 1996 г., парламентской
«Декларации о латышских легионерах во Второй
мировой войне» от 29 октября 1998 г. и «Декла-
рации Сейма об осуждении осуществлявшегося
в Латвии тоталитарного коммунистического оккупационного режима Союза Советских Социалистических Республик» от 12 мая 2005 г.
Наиболее показательным документом для
уяснения сути догм по перелицовке обстоятельств начала, хода, характера и итогов Второй
мировой войны является «Декларация о латышских легионерах во Второй мировой войне» от
29 октября 1998 г. В ней, в частности, утверждается: «В 30-е гг. ХХ в. в Европе сформировалось
два больших тоталитарных террористических
государства. Реализация агрессивных целей этих
государств началась с подписания так называемого пакта Молотова–Риббентропа, в результате
которого была ликвидирована государственная
независимость Латвийской Республики и её попеременно оккупировали как СССР, так и Германия». И ни слова о захвате нацисткой Германией
Австрии (март 1939 г.), расчленении Чехословакии, не говоря уже об агрессивной войне фашистской Италии в Абиссинии!
В этой же декларации предпринимается
попытка приуменьшить нацистские преступления и глорифицировать латышских легионеров Ваффен СС из числа добровольцев: «Действительно, некоторая часть граждан Латвии
вступила в латышский легион добровольно, но
это произошло потому, что СССР в 1940–1941 гг.
осуществлял в Латвии геноцид. Сотни человек
были расстреляны без приговора суда, десятки
* Владимир Владимирович Симиндей — руководитель исследовательских программ Фонда
«Историческая память».
277
Том VIII. Расплата
тысяч депортированы в отдалённые районы
СССР. Германия также в это время допускала
военные преступления и геноцид в Латвии, однако они затронули граждан Латвии в многократно меньших объёмах. Поэтому некоторые
граждане Латвии считали, что, вступая в легион,
они защитят себя и свои семьи от новых массовых репрессий со стороны СССР, которые
позднее действительно последовали». Далее
безапелляционно утверждается: «Целью призванных и добровольно вступивших в легион
воинов была защита Латвии от восстановления
сталинского режима. Они никогда не участвовали в гитлеровских карательных акциях против
мирного населения. Латышский легион, так же
как и финская армия, воевал не против антигитлеровской коалиции, а только против одной из
стран-участниц — СССР, которая в отношении
Финляндии и Латвии была агрессором».
Утверждение о том, что латышские легионеры СС, все поголовно дававшие присягу на
верность Адольфу Гитлеру, боролись против
составной части антигитлеровской коалиции —
СССР, не нанося ущерба всей коалиции, является прямой фальсификацией истории. В оценках легиона латышские политики и историки
стараются не акцентировать внимание на том,
что германское командование относило к нему
полицейские батальоны, участвовавшие в карательных акциях на территории России, Белоруссии, Украины, Литвы и Польши, постепенно
включая их в состав 15-й и 19-й дивизий Ваффен СС. Ряды латышских дивизий Ваффен СС
в 1943–1944 гг. пополнили и члены «команды
Арайса», печально известной массовым уничтожением евреев и сожжением белорусских
деревень1. В связи с этим вбрасывается тезис
о том, что уж после включения полицейских
батальонов в состав соответствующих полков
двух латышских дивизий Ваффен СС ни о каких
преступлениях и речи быть не может. Однако,
согласно архивным документам, в операции
«Праздник весны» (Frülingsfest), которая проводилась с 11 апреля по 4 мая 1944 г. против партизан и мирных жителей Ушачско-Лепельской
зоны Белоруссии, в составе «группы Еккельна»
боевые действия и карательные акции проводили не только 2-й Лиепайский и 3-й Цесисский
полицейские полки при участии 5-го латышского
пограничного полка, но и 15-я гренадерская дивизия Ваффен СС (1-я латышская)2.
Естественно, что картина Второй мировой
войны, отражённая в «кривом зеркале» офи-
278
циальных трактовок истории, принятых парламентом Латвии, преподносится и в учебниках
истории. Следует иметь в виду, что такие государственные установления задают весьма жёсткие рамки для авторов школьных учебников.
Первоисточником «советской оккупации»
Латвии во всех местных учебниках истории
ХХ в. называется «пакт Молотова–Риббентропа».
Утверждается, что 23 августа 1939 г. «Германия
заключила договор с СССР о разделе государств
Восточной Европы» и тайно согласилась не препятствовать «оккупации» стран Прибалтики
и других бывших территорий царской России.
В изданном «Музеем оккупации Латвии» сборнике «Документы свидетельствуют. Выборка
документов по истории Латвии для школ. 1939–
1991» (Рига, 1999) подчёркивается, что, несмотря
на взаимную идеологическую ненависть, Гитлер и Сталин «единодушно договорились об
уничтожении новых государств, появившихся
после краха старых империй». Среди наиболее
эмоциональных оценок советско-германского
договора о ненападении и секретных приложений к нему, встречающихся в учебной и учебно-методической литературе Латвии, можно
выделить следующую: «Заключившие договор
стороны умышленно и бессовестно не принимали во внимание права Балтийских стран,
Польши, Финляндии и Румынии на свободу,
независимость и самоопределение»3.
Проведение «советской оккупации» Латвии
является одним из центральных тем латвийских
учебников истории. Подчёркивается, что в июне
1940 г. советское правительство под угрозой
военной силы и надуманным предлогом категорически потребовало, чтобы правительство
Латвии разрешило разместить в стране любое
количество военнослужащих Красной армии.
Авторитарному правителю Карлису Улманису
было обещано, что Латвийское государство не
утратит независимости. Правительство Улманиса, «не спросив мнения народа, согласилось
с таким несправедливым требованием, чтобы
уберечь население от тяжёлых жертв в неравной
войне». В результате 17 июня 1940 г. «впервые
после Освободительной борьбы Латвию оккупировали войска чужого государства». Улманис выступил по радио сразу после вступления
в Латвию «оккупационной армии», сообщив народу, что «кабинет министров подал в отставку,
но он остаётся на своём месте»4.
Процесс установления советской власти
в Латвии, рассматриваемый в контексте пакта
Чем наше слово отзовется
Молотова–Риббентропа и начала Второй мировой войны, сопровождался, по мнению авторов
учебников, кремлёвскими «провокациями» и активностью просоветских «коллаборационистов».
Сообщается, что 15 июня 1940 г. на латышских
пограничников в Масленках напали красноармейцы, а 18 июня в Латвию вместе с Красной
армией прибыл спецпредставитель Москвы
А. Вышинский для составления угодного СССР
правительства во главе с Августом Кирхенштейном. Советские спецслужбы «начали провоцировать демонстрации и уличные шествия
недовольных жителей в самых больших городах Латвии, а также способствовали их столкновениям с полицией». При этом признаётся,
что среди участников демонстраций и шествий
«были и добровольцы», верившие в коммунизм
или надеявшиеся извлечь какие-то блага из смены власти. Подчёркивается, что «таких людей
называют попутчиками, а тех, кто активно сотрудничал с оккупационной властью, называют
иностранным словом коллаборанты [коллаборационисты]»5.
В подаче темы «инкорпорации» и «аннексии» Латвии доминируют политико-юридические квалификации действий СССР как «противоправные, незаконные»; правительство
А. Кирхенштейна определяется как «марионеточное»; проведение выборов в народный
сейм и его решение о провозглашении советской власти — как «антиконституционные»
и инспирированные из Москвы, а сами итоги
выборов — как «подправленные». Отмечается,
что «правительство СССР, руководимое Сталиным, желало в самые короткие сроки осуществить необходимые с юридической точки зрения
формальные шаги для подчинения всей общественно-политической жизни Латвии своему неограниченному диктату, чтобы ликвидировать
любые препятствия на пути к полному включению Латвии в состав СССР». Включение Латвии
в состав СССР 5 августа 1940 г. на заседании Верховного Совета в Москве «было осуществлено
по указанию правительства СССР, не считаясь
с правами латышского народа». Рассказывается
о проведении массовых репрессий. Школьников
знакомят с выдержками из Декларации об оккупации, принятой сеймом ЛР 22 августа 1996 г.:
«Нарушив основные принципы международного права, а также заключённые между Латвией
и СССР договоры, 17 июня 1940 г. вооружённые
силы СССР оккупировали Латвию, и она была
незаконно включена (аннексирована) в состав
СССР. В итоге в Латвии были введены политический режим и правовая система СССР»6.
В латвийских учебниках также говорится, что
Вторую мировую войну «развязали» Гитлер и Сталин7. Нападение Германии на Польшу 1 сентября
1939 г. напрямую связывается с пактом Молотова–
Риббентропа: «Это нападение смогло произойти
потому, что 23 августа 1939 г. министры Советского Союза и Германии Молотов и Риббентроп
подписали секретные протоколы…, которые
предусматривали оккупацию государств, находящихся между обеими державами, и раздел их
территорий». Более того, со ссылкой на не названные архивные источники утверждается: «Сталин
желал войны настолько же, насколько желали
войны Гитлер, Муссолини и японцы, и у него была
своя роль в том, что война началась»8.
Летом 1941 г. латыши встретили немцев
как «освободителей». Причиной тому было
«безжалостное обращение с населением в год
власти коммунистов», который запомнился как
«страшный год». Немцев приветствовали цветами, так как было «всё равно, кто прогнал бы
ненавистную советскую оккупационную власть
из Латвии». Но беда была в том, что Гитлер был
столь же тоталитарным вождём, как и Сталин,
поэтому «уже в начале оккупации латыши утратили всякую надежду на восстановление независимости государства». Сообщается, что именно советские репрессии «виноваты» в том, что
в Латвии не возникло движение Сопротивления
немецким оккупантам. При этом ученики должны знать, что «в тылу у немцев сражались только
отряды, специально сформированные в Советском Союзе». В борьбу против Красной армии
включились группы «национальных партизан»,
препятствовавших отступлению советских солдат и служащих, а также беженцев, «в «страшный год» выступивших против своего народа.
Более того, они охраняли остающееся население
от «мести» бежавших советских органов9.
В изложении материала о нацистских репрессиях и Холокосте присутствует своего рода
сдержанность. Во всех учебниках подчёркивается руководящая роль немецких нацистов
в уничтожении евреев и цыган, но не во всех из
них упоминается о соучастии латышских пособников в этих преступлениях. Сообщается
о попытках нацистского руководства представить уничтожение евреев как дело рук самих
латышей, «вовлекая» отдельных представителей латышского народа, обиженных коммунистами, в механизм террора («команда Арайса»)
279
Том VIII. Расплата
и широкую антисемитскую пропаганду. Об
участии латышских карателей в уничтожении
мирного славянского населения на территории
России и Белоруссии вообще не упоминается ни
в одном из учебников10.
Жители Латвии были «незаконно призваны»
в Латышский легион СС, но «боролись за свободу». Нацистская Германия решилась на создание
легиона только после того, как начала терпеть
поражение на Восточном фронте. Немецкое командование не доверяло латышским офицерам
и в нарушение «своих обещаний» назначало на
высшие командные должности немцев. «Латышские воины, однако, сражались храбро, они верили, что свобода Латвии будет восстановлена».
У латышей «были надежды, что со временем легион, так же как и латышские стрелки в Первой
мировой войне и Освободительной борьбе, станут ядром армии восстановления независимой
Латвии». Авторы некоторых учебников избегают
упоминать о принадлежности Латышского легиона к Ваффен СС, в других разъясняется, что
с организацией и частями СС латышей связывало «только название»11.
В разъяснении ученикам характера и итогов Второй мировой войны подчёркивается, что
два тоталитарных режима стремились уничтожить друг друга, заставляя народ Латвии участвовать в этой борьбе в ущерб его национальным интересам. В результате латышский народ
потерял большую часть своей интеллигенции,
вынужденной бежать на Запад или попасть
в руки советских репрессивных органов. Результатом войны для Латвии стало то, что она
«снова попала под советское оккупационное
ярмо». 23 августа 1944 г. правительство Советской Латвии «совершило противоправный акт,
отдав России шесть волостей Абренского [Пыталово] уезда». В 1945 г. на Потсдамской конференции И. Сталин добился согласия западных
союзников на новый послевоенный порядок
в Европе, в том числе «инкорпорацию» Латвии
в состав СССР, хотя де-юре это признали не все
страны Запада12.
Весь период «советской оккупации» (1944–
1991 гг.) оценивается как проведение Москвой
целенаправленного «геноцида против народа
Латвии», в ходе которого СССР осуществлял
«террор», «усиленную русификацию» и «колонизацию», пытался с помощью «мигрантов»
и «необоснованного роста промышленности»
добиться главной своей цели — «уничтожить
идентичность» латышей13.
280
При описании советской репрессивной политики подчёркивается, что пострадало много
«невиновных людей», которых «обвиняли в сотрудничестве с нацистами». Во второй половине 1944–1945 гг. и после войны сопротивление
советской власти в Латвии было намного более
широким и организованным, чем в 1940 г., так
как «у населения Латвии уже был горький опыт
советской оккупации». Несмотря на то, что в отрядах «лесных братьев» были лица, «подготовленные немцами для борьбы в тылу Красной
армии», это движение «носило национальный
характер». Указывается, что большинство латышей поддерживали борьбу «национальных
партизан», но позднее народная поддержка
уменьшилась из-за репрессий. 25 марта 1949 г.
была организована тайная массовая депортация жителей Латвии в Сибирь, ставшая «самой
крупной и безжалостной акцией советской власти против населения Латвии в послевоенный
период, которая не пощадила даже детей»14.
Анализ содержания учебников по истории
Латвии показывает, что при изложении исторического материала у латвийских школьников
сознательно формируется негативный этнический стереотип русских и эмоциональное отторжение как СССР, так и России. Характерно,
что представляемые школьникам «позитивные»
примеры взаимодействия с русскими крайне
малочисленны, причём тут же ретушируются
антироссийскими выпадами. В полной мере это
относится и к освещению в учебной и учебнометодической литературе вопросов, связанных
с историей Второй мировой войны.
Попытки передать «вековую боль латышского
народа» через описание «славянской экспансии»,
«русских зверств», «российского империализма»
и «советской оккупации» приводят к тотальному искажению действительной картины истории,
в которой латышский народ вовсе не был «жертвой, выжившей вопреки России». Выпячивание
и смакование сцен насилия, выстраивание их
в некое подобие «логической» цепочки, умолчание о реальных причинах тех или иных событий,
смысле и механизме принятия военных и политических решений приводят к мифологизации
агрессивного образа СССР и России (исторической и современной), способствуют закреплению
у латышской молодёжи русофобских комплексов
и депрессивных настроений.
Следует отметить, что при подаче исторического материала, связанного с Россией и СССР,
особенно в период борьбы с нацизмом, как-то
Чем наше слово отзовется
сходят на нет попытки авторов учебников развивать критическое мышление у школьников,
проявляется явное стремление навязать крайние антироссийские и антисоветские точки зрения, интерпретации, оценки. Несмотря на то,
что в некоторых учебниках большое внимание
уделяется текстам первоисточников, их подбор,
как правило, тенденциозен и не способствует
тому, чтобы побудить учащихся к самостоятельным исследованиям. Приходится констатировать, что в латвийской учебной литературе по
истории Второй мировой войны в изложении
фактов прошлого нарушен баланс локальных,
региональных, национальных, европейских
и мировых перспектив по причине предвзятого
отношения к России.
Печален тот факт, что в латвийских учебниках и пособиях по истории полно прямых
фальсификаций, на которые идут авторы, чтобы «проиллюстрировать» некий желаемый стереотип. С этой же целью замалчивается прилив
сил в левое движение Латвии накануне и в ходе
событий лета 1940 г., акцентируется внимание
на присутствии на территории страны советских
войск при выборах народного сейма в 1940 г.,
но при этом «забывается», что сама Латвийская
Республика в 1918 г. провозглашалась на немецких штыках, а держалась в 1919 г. в основном
на англо-французских корабельных орудиях.
Апофеозом вранья можно назвать утверждения о том, что Вторую мировую войну якобы
развязали Иосиф Сталин и Адольф Гитлер или
что в период существования Латвийской ССР
имел место «геноцид» латышей.
Неприкрытая пропаганда ненависти к СССР
и вражды к России в латвийских учебниках, как
представляется, наиболее пагубно действует на
латышских подростков, так как их русские сверстники, во-первых, значительно меньше доверяют
местным учебникам истории, а во-вторых, могут
и хотят найти за пределами школы массу интересной и разнообразной информации по истории
Второй мировой войны, а также другим вопросам,
связанным с общим прошлым России и Латвии.
1
См.: Латвия под игом нацизма : сб. арх. док-в. М., 2006. С. 311–328.
Национальный архив Республики Беларусь (НАРБ). Ф. 1450. Оп. 2. Д. 7. Л. 296–302; НАРБ. Ф. 1450. Оп. 2. Д. 9.
Л. 288; «Уничтожить как можно больше…»: Латвийские коллаборационистские формирования на территории
Белоруссии. 1942–1944 гг. : сб. док-в / Фонд «Историческая память» ; сост. А. Р. Дюков, В. В. Симиндей и др. М.,
2009. С. 266–267.
3
Kurlovičs G., TomaŠūns A. Latvijas vēsture vidusskolai. 2. daļa. Eksperimentāla mācību grāmata. Rīga : Zvaigzne
ABC, 2007. 191, 192. lpp.; Курлович Г., Томашун А. История Латвии для основной школы. Рига : Zvaigzne ABC,
2002. с. 246; Dokumenti liecina. Latvijas vēstures dokumentu izlase skolām. 1939–1991. Rīga : Latvijas Okupācijas
muzejs, 1999. 20. lpp. (В издании указано, что подготовка сборника документов и методической части проводилась при поддержке Министерства образования и науки Латвийской Республики. Издание осуществлено
при финансовой поддержке Фонда Сороса в Латвии и ультранационалистической латышской организации
"Даугавас ванаги" в США.)
4
Kurlovičs G., Tomašūns A. Op. cit. 197. lpp.; Курлович Г., Томашун А. Указ. соч. С. 248; Dokumenti liecina… Op.
cit. 23. lpp.
5
Баумерт И., Курлович Г., Томашунс А. Основные вопросы истории Латвии : учеб. пособие. Рига : Zvaigzne
ABC, 2002. с. 90, 91; Kurlovičs G., Tomašūns A. Op. cit. 197. lpp.; Dokumenti liecina… Op. cit. 23. lpp.
6
Очерки истории Латвии : учеб. пособие для средней шк. / под ред. М. Вирсиса. Рига : Звайгзне, 1991. с. 20;
Kurlovičs G., Tomašūns A. Op. cit. 206. lpp.; Курлович Г., Томашун А. Указ. соч. с. 250, 251; На пути к пониманию
прошлого. Поиски. Версии. Идеи. Книга для учителя истории. Рига : Zvaigzne ABC, 2000. с. 114.
7
Курлович Г., Томашун А. Указ. соч. с. 246.
8
Баумерт И., Курлович Г., Томашунс А. Указ. соч. с. 90; На пути к пониманию прошлого… Указ. соч. с. 100.
9
Dokumenti liecina… Op. cit. 28. lpp.; Kurlovičs G., Tomašūns A. Op. cit. 222. lpp.; Курлович Г., Томашун А. Указ.
соч. с. 255, 256.
10
Kurlovičs G., Tomašūns A. Op. cit. 223., 233., 234. lpp.; Баумерт И., Курлович Г., Томашунс А. Указ. соч. с. 100,
101 (о латышских пособниках вообще не упоминается в учебнике: Курлович Г., Томашун А. с. 254–255).
11
Курлович Г., Томашун А. Указ. соч. с. 255, 256 (не упоминается о принадлежности Латышского легиона
к СС); Dokumenti liecina… Op. cit. 28. lpp.; Kurlovičs G., Tomašūns A. Op. cit. 241–244. lpp.; Баумерт И., Курлович Г.,
Томашунс А. Указ. соч. с. 101–103.
12
Dokumenti liecina… Op. cit. 28., 32. lpp.; Курлович Г., Томашун А. Указ. соч. с. 269; Kurlovičs G., Tomašūns A. Op.
cit. 256. lpp.; Баумерт И., Курлович Г., Томашунс А. Указ. соч. с. 106.
13
См. например: На пути к пониманию прошлого… Указ. соч. с. 114; Kurlovičs G., Tomašūns A. Op. cit. 385. lpp.
14
Курлович Г., Томашун А. Указ.соч. с. 258, 259, 260, 262; Баумерт И., Курлович Г., Томашунс А. Указ. соч. с. 108.
2
281
Вторая мировая и Великая
Отечественная войны
в общеобразовательных
учебниках истории
Республики Армении
А. С. Назарян*
П
осле восстановления независимости
Армении содержание исторических
дисциплин в общеобразовательных
школах было пересмотрено, появились новые подходы в оценках и трактовке важных исторических проблем, явлений, событий
и деятельности исторических личностей. Место и значение истории как предмета преподавания в общеобразовательной школе было
утверждено государственными нормативными
документами1.
В школах Армении история изучается по
двум разделам: «История Армении» и «Всемирная история». В последние десятилетия
разработаны и внедрены в общеобразовательную систему новые государственные стандарты,
программы, учебники по всемирной и армянской истории. Это произошло дважды: вначале
в связи с переходом средней школы на 11-летнее
обучение, а затем — на 12-летнее.
История была и остаётся одним из основополагающих курсов общеобразовательной
школы, задача которого не ограничивается лишь
передачей знаний в данной области и формированием и развитием у учеников определённых
навыков и умений. Знание истории способствует формированию у ученика национального
самосознания, мировоззрения и гражданской
позиции.
Проблема содержания исторического образования и вопросы методики преподавания
в наши дни стали темой дискуссии и на уровне
межгосударственных отношений. Свидетельством этому является конференция, организованная в Москве.
В общеобразовательной школе Армении
всемирная и армянская история представлена
в рамках единой концепции, что не противоречит
преподаванию отдельных курсов. Основным критерием создания учебников выбран цивилизационный принцип изучения и оценки истории в сочетании с достижениями формационной теории2.
История каждого народа — это его пройденный путь, его биография и память, единство духовных и материальных ценностей, сложившихся на протяжении веков. А поскольку 70-летний
период новейшей истории Армении является
частью истории бывшего СССР, естественно,
что важнейшие приобретения и потери СССР
являются составной частью исторического
наследия армянского народа. Вместе со всеми
республиками и народами Советского Союза
Советская Армения и расселившаяся по всему
миру армянская диаспора внесли свой посильный вклад в сокрушение фашизма.
Эпоха Второй мировой и Великой Отечественной войн была особым этапом в истории
Советского Союза. Вот почему по сей день в об-
* Арам Срапионович Назарян — кандидат исторических наук, заведующий отделом истории
и обществознания Института национального образования (Республика Армения).
282
Чем наше слово отзовется
щеобразовательной школе Армении изучение
и оценка этой темы имеют важное воспитательное и обучающее значение.
В наши дни Вторая мировая война и являющаяся её частью Великая Отечественная изучаются в рамках двух взаимосвязанных дисциплин
в последний год обязательного обучения (в 9-м
классе) и в старших классах. В период учёбы
в трёхлетней старшей школе учащиеся эту тему
новейшей истории будут изучать более глубоко
в рамках двух предметов в 12-м классе гуманитарного потока и в 11-м и 12-м — остальных потоков.
Предъявляемые требования к учащимся
по этой теме в предметных стандартах оформлены в трёхуровневой системе: минимальный,
средний и высокий. В итоге обучения учащийся
должен:
— на минимальном уровне: уметь перечислить
страны, участвовавшие во Второй мировой
войне, основные её этапы, важнейшие битвы, имена военно-политических деятелей
того времени; иметь представление о Великой Отечественной войне, о временных
границах её этапов и их особенностях, участии и вкладе Советской Армении и спюрка
(армянской диаспоры) в борьбе против фашизма, а также уметь приводить фактические данные об участии армянского народа
в Великой Отечественной войне;
— на среднем уровне: представлять причины
Второй мировой войны и первоначальных
успехов Германии, причины побед СССР
и их значение, знать биографии отдельных
армянских маршалов и генералов и путь,
пройденный армянскими дивизиями; объяснять военно-политические результаты
Второй мировой войны, содержание понятий «странная» и «молниеносная» война,
Великая Отечественная война, антигитлеровская коалиция, Великая тройка, коренной перелом, второй фронт, Великая Победа;
— на высоком уровне: уметь сравнивать причины двух всемирных войн, состав и планы противоборствующих сил; обосновать
положительное значение международного
сотрудничества.
Представление основных вопросов
темы в учебниках «Всемирная
история» и «История Армении»
Причины мировой войны. В исторической
литературе и в учебниках по истории разных
стран о причинах Второй мировой и целях её
участников встречаются разные, порой противоречивые суждения. Авторы наших учебников по возможности беспристрастно и объективно подошли к представлению основных
проблем темы и её содержания в том ограниченном объёме, которое отведено школьной
программой.
Тема излагается следующим образом: спустя
20 лет после заключения Версальского договора мир подвергся новому испытанию, началась
и 6 лет длилась Вторая мировая война. Каковы
были её причины? Возможно ли было её предотвратить?
Международные отношения особенно обострились в период мирового экономического
кризиса 1929–1933 гг. Версальско-вашингтонская система уже не удовлетворяла не только
побеждённые страны, но и страны-победительницы: Италию, Японию и Великобританию. За
Версальско-вашингтонскую систему в начале
30-х гг. продолжала «цепляться» лишь Франция, которая почувствовала новую опасность
со стороны Германии3.
В конце 30-х годов XX в. мире образовались три основных центра, от противоборства
или сотрудничества которых зависело сохранение международной безопасности. Первый
центр представляли собой демократические
страны капиталистического мира во главе с Великобританией и Францией, второй центр —
коалиция милитаристских, тоталитарных
государств во главе с нацистской Германией,
фашистской Италией и милитаристской Японией, третий центр — это социалистический
Советский Союз.
Одной из глубинных причин войны было
экономическое противоборство. Великобритания, Франция и США стремились сохранить
источники своего стратегического сырья и рынки его реализации. Германия, Япония и Италия
стремились расширить свои экономические возможности с помощью захвата колоний и покорения других стран. Экономическая конкуренция
между СССР, ставшим к тому времени мощной
промышленной страной, и развитыми государствами приобрела идеологический и политический характер.
Главными зачинщиками войны были агрессивные, милитаристские страны, в особенности Германия. Фашистская идеология служила
гитлеровскому режиму на пути к всемирному
господству. Для достижения этой цели выселению, порабощению или уничтожению должны
283
Том VIII. Расплата
были подвергнуться в первую очередь славяне,
евреи, цыгане и другие народы.
Япония тоже преследовала определённую
цель — стать колониальной державой. Она ещё
с начала 30-х гг. прошлого века проводила завоевательную политику. Территориальные захваты начала также и Италия, которая покорила
Эфиопию, Албанию, а затем вместе с Германией содействовала свержению государственного
строя в Испании и утверждению фашистского
режима генерала Франко.
Эти три государства также объявили своей основной идеологической и политической
целью борьбу против международного коммунистического движения, оплотом которого
был СССР.
Англия и Франция, в свою очередь, пытались сохранить свои доминирующие позиции. Как показали события второй половины
1930-х гг., они не были последовательны в обуздании фашистских государств и пошли на
необоснованные уступки (кульминацией был
«мюнхенский сговор» 1938 г.), что также сыграло
существенную роль в развязывании новой мировой войны. Демократические страны всячески
пытались направить силы фашистской коалиции против СССР: последний представлял для
них угрозу, поскольку был тоталитарным государством. Следовательно, от столкновения этих
двух центров силы — фашистской коалиции
и СССР — демократические государства только выиграли бы. Этой линии придерживались
США, которые до начало войны вели политику
«видимого нейтралитета»4.
В сложном пересечении международных
отношений и геополитических интересов накануне войны СССР пытался предотвратить
экспансию фашистских государств путём создания системы коллективной безопасности.
Однако существовавшее между СССР, Францией и Великобританией взаимное недоверие
провалило этот процесс. Положение СССР
осложнилось, так как весной 1939 г. Япония
начала военные действия против его союзника — Монголии. Это в любую минуту могло
перерасти в советско-японскую войну. В такой обстановке СССР был вынужден 23 августа
1939 г. заключить с гитлеровской Германией
договор о ненападении. Более того, СССР пошёл на тайную сделку в вопросе о разделении
Восточной Европы на сферы влияния. Это обстоятельство также способствовало развязыванию войны.
284
Однако Сталин и его окружение повторили
ту же ошибку, которую в своё время допустили правящие круги Запада: они полагали, что
Германия будет верна заключённым договорам5.
Начало Второй мировой войны, особенности
её первого этапа. В учебниках истории для общеобразовательной школы Армении началом Второй мировой войны указано 1 сентября 1939 г.
Известно, что в этот день Германия напала на
Польшу. Через два дня союзники Польши и гаранты её безопасности — Англия и Франция —
объявили войну Германии. Таким образом,
Вторая мировая война началась столкновением
демократической и фашистской коалиций.
Период войны, согласно одной из принятых
в исторической науке точек зрения, делится на
5 этапов: первый — с 1 сентября 1939 г. по 21 января 1941 г.; второй — с 22 июня 1941 по ноябрь
1942 г.; третий — с ноября 1942 до конца 1943 г.;
четвёртый — с начала 1944 по 8 мая 1945 г.; пятый — с 9 мая по 2 сентября 1945 г.
Первый этап войны характеризуется несколькими особенностями.
Во-первых, Германия очень быстро завоевала причитавшиеся ей по пакту Молотова–
Риббентропа польские земли. Одновременно
советские войска заняли территории Западной
Украины и Западной Белоруссии. 28 сентября
был подписан советско-германский договор
о сотрудничестве и границах.
Вскоре СССР начал войну против Финляндии (30 ноября 1939 г. — 12 марта 1940 г.), в результате которой захватил Карельский перешеек,
имевший важное стратегическое и политическое
значение, и территории к северо-востоку от Ленинграда.
С момента объявления войны до мая следующего года Англия и Франция не вели никаких военных действий против Германии, поэтому тот период получил название «странная
война». В мае 1940 г. пришёл черёд Франции.
Имея значительное количество техники и военной силы, она, тем не менее, не смогла оказать
серьёзного сопротивления агрессору и за короткое время потерпела позорное поражение. После
потери союзницы положение Англии осложнилось: усилилась угроза немецкого вторжения.
Англия продолжала воевать против фашистской
коалиции.
Летом 1940 г. под контролем советской армии была установлена советская власть в Литве,
Латвии и Эстонии. Последние «мирным путём»
стали частью советской державы. Румыния была
Чем наше слово отзовется
вынуждена уступить СССР Северную Буковину и Бессарабию, на территории которых была
образована Молдавская ССР6.
Великая Отечественная война Советского
Союза. В декабре 1940 г. Гитлер подписал план
«Барбаросса», который предусматривал внезапное нападение и быстрый разгром СССР в течение нескольких месяцев. 22 июня 1941 г. войска
Германии и её союзников напали на СССР. Так
началась Великая Отечественная война народов
Советского союза, которая стала частью Второй мировой войны, а советско-немецкий фронт
превратился в главную сцену военных действий.
Великая Отечественная война продолжалась до
9 мая 1945 г.
Военное, гражданское и экономическое
правление страны было сконцентрировано
в руках Государственного Комитета Обороны,
созданного 30 июня 1941 г., председателем которого был И. Сталин. Началась мобилизация
всего людского и материального потенциала
страны для победы в войне.
Образование антигитлеровской коалиции.
Если накануне войны и в ходе её первого этапа
СССР, Великобритания и Франция не смогли
найти общий язык, то нападение Германии на
Советский Союз резко изменило военную и геополитическую ситуацию. Великобритания, США
и СССР поднялись выше своих идеологических
и политических разногласий. Благодаря усилиям
их руководителей — И. Сталина, У. Черчилля
и Ф. Рузвельта — стало возможным в кратчайшие сроки объединить силы и создать антигитлеровскую коалицию. В Вашингтоне представители 26 стран во главе с США, Великобританией
и СССР 1 января 1942 г. подписали Декларацию
объединённых стран. В течение войны были
созваны три конференции на уровне глав государств трёх стран для согласования военных
и политических действий и решения вопросов
послевоенного мироустройства7.
Великий перелом в ходе войны. В вопросах
о переломном моменте в ходе войны и положившей ему начало битве встречаются разные мнения. В нашихучебниках по истории утверждён
тот подход, согласно которому перелом в ходе
войны на советско-немецком фронте связан со
Сталинградской битвой, в которой Красная армия одержала блестящую победу. Завершился
перелом битвой на Курской дуге. Благодаря этим
двум битвам на всех фронтах мировой войны
стратегическая инициатива перешла в руки
СССР и его союзников.
Освобождение от немецкого фашизма. На
четвёртом этапе войны СССР, США и Великобритания начали решающие наступления
на Германию на востоке, западе и юге Европы.
Наконец, на севере Франции открылся второй
фронт. 6 июня 1944 г. англо-американские войска высадились у берегов Нормандии. Вскоре
вся Франция была освобождена от немецкой
оккупации.
Советская армия, продолжая победное шествие, в течение 1944 г. полностью освободила
территорию собственной страны и перенесла
военные действия на территорию захваченных
или подчинённых Германией стран, преследуя
конечную цель искоренить фашизм в самой Германии. С осени 1944 до весны 1945 г. Красная
армия во главе с величайшими полководцами
Г. Жуковым, К. Рокоссовским, О. Баграмяном,
А. Василевским, И. Коневым и другими одержала
победу над основными силами врага и вступила
на территорию Германии.
Наконец, 16 апреля 1945 г. началось решающее наступление советских войск на Берлин. Вечером 8 мая фашистская Германия подписала акт
о безоговорочной капитуляции. Так закончилась
Великая отечественная война советских народов.
9 мая было объявлено в СССР Днём Победы.
Этот день и сейчас отмечается в странах СНГ,
в том числе в Армении.
Окончание, последствия и результаты Второй мировой войны. Военные действия в Европе
прекратились, но они продолжались на Дальнем
Востоке и на Тихом океане. Подошло время расплаты и для Японии.
До этого в Потсдаме состоялась третья
встреча Большой тройки. Союзники утвердили
принципы устройства послевоенной Германии:
демилитаризация, денацификация и демократизация. Немецкий фашизм был объявлен вне
закона, а чтобы осудить главных военных преступников был создан Международный трибунал в Нюрнберге, работавший с 20 ноября 1945 г.
по 1 октября 1946 г.
В Потсдаме Сталин подтвердил своё обещание объявить войну Японии. Через неделю после
окончания конференции советская армия начала
военные действия на северо-востоке Китая и за
короткое время разгромила миллионное сухопутное войско противника.
Чтобы заставить Японию пойти на капитуляцию и показать миру своё новое оружие
массового уничтожения, США 6 августа 1945 г.
сбросили атомную бомбу на Хиросиму, а спустя
285
Том VIII. Расплата
три дня — на Нагасаки. В истории это был первый (и, надеемся, последний) случай применения атомного оружия в военных целях. Но не
применение атомного оружия заставило Японию
сдаться, а военные успехи союзников и участие
Советского Союза в военных действиях. 2 сентября 1945 г. был подписан акт о безоговорочной
капитуляции Японии, который и поставил точку
во Второй мировой войне.
Эта война по своим последствиям была
ужаснее и драматичнее, чем предыдущая. В неё
были вовлечены 72 государства, где жило 80 %
населения всего мира. В армию были призваны 110 млн человек, 65 млн погибли (больше
половины из них были мирными жителями)8.
Только человеческие потери СССР достигли
27 млн человек9.
Мировая война имела и тяжёлые психологические последствия: миллионы людей потеряли
веру в будущее.
Несмотря на это, были и положительные
результаты.
Вторая мировая война явственно доказала, что военное столкновение такого масштаба — угроза всему человечеству, его цивилизационным основам. По решению Ялтинской
конференции для сохранения международной
безопасности и мира вместо Лиги Наций была
создана новая всемирная организация — Организация Объединённых Наций (ООН).
Во время войны начался и стал развиваться
процесс распада мировой колониальной системы.
Демократические страны капиталистического мира и СССР смогли проявить волю и показать лучший пример сотрудничества.
В результате Второй мировой войны образовалась новая геополитическая ситуация. Из
стран-победительниц главенствующее положение
приобрели СССР и США, которые стали новыми
центрами мировой политики. Евроцентрический
мир остался в прошлом. Более того, Европа сама
стала регионом влияния СССР и США.
Участие армянского народа во Второй
мировой и Великой Отечественной войнах.
По политическим планам фашистской Германии территория СССР должна была быть
разделена на несколько частей. В состав одной из них — «Кавказа» — должна была войти
Советская Армения. Турция накануне войны
подписала договор о сотрудничестве с Германией и сосредоточила на советско-турецкой
границе 26 своих дивизий. Анкара ждала исхода Сталинградской битвы, чтобы напасть на
286
СССР, и в этом случае первый удар получила
бы Армения10. Советский Союз был вынужден
перебросить некоторое количество военной
силы на эту границу.
Армянский народ вместе с народами СССР
во время войны проявил самопожертвование
и героизм на фронте и в тылу. Ушедших на
фронт сыновей Армении в производстве и сельском хозяйстве заменили женщины, старики
и несовершеннолетние. Армянский народ специальным письмом обратился к своим сражавшимся сыновьям с призывом отдать все силы
за свободу и независимость СССР, за общую
Родину.
В борьбу против фашизма внесла свою духовную и материальную лепту и Армянская апостольская церковь. В годы Великой Отечественной войны отношение советского государства
к религиозным организациям стало более мягким
и терпимым. А предстоятель армянской церкви
архиепископ Геворг Чорекчян в апреле 1945 г. во
время встречи со Сталиным поднял вопрос о возвращении армянских земель, оккупированных
Турцией, и разрешении армянам возвратиться на
родину. Это право было у армянского народа не
только исторически: он заслужил его активным
и героическим участием во Второй мировой и Великой Отечественной войнах. В рамках Потсдамской конференции, до встречи Большой тройки,
«за кулисами» наркоминдел СССР В. Молотов
и министр иностранных дел Великобритании
Э. Идэн обсуждали армянский вопрос. Он был
темой нескольких заседаний конференции, но
в большей степени из-за позиции Великобритании вопрос о территориальных претензиях СССР
к Турции решён не был. Вместо этого СССР получил Восточную Пруссию11.
В Великой Отечественной войне участвовали 500 тыс. армянских военных. 200 тыс. из
них погибли за Родину, за победу над фашизмом. А ещё 100 тыс. представителей армянского
народа сражались в войсках союзников. Таким
образом, во Второй мировой и Великой Отечественной войнах проив нацистов воевали 600 тыс.
армян12.
В ходе Великой Отечественной войны значительная часть армянских воинов сражалась
в составе шести армянских дивизий (76-й, 89-й,
261-й, 390-й, 408-й, 409-й). В штурме Берлина
участвовала и армянская 89-я Таманская дивизия под командованием генерала Н. Сафаряна. 106 сыновей армянского народа удостоились звания Героя Советского Союза, а маршал
Чем наше слово отзовется
О. Баграмян и лётчик Н. Степанян стали дважды
Героями.
Тысячи армян участвовали в партизанских
сражениях в тылу врага, а многие — в движении
Сопротивления в Европе13.
1
Таким образом, во Второй мировой войне
в дело победы над фашистской группировкой
значительным был вклад военных сил СССР
и советских народов. Армянский народ вместе со
всеми заслужил честь и славу Великой Победы.
Закон РА об образовании: с дополнениями и изменениями. Ереван, 2009; Закон РА об общем образовании. Ереван, 2009; Государственный стандарт среднего общего образования. Ереван, 2004; Стандарт и программа общеобразовательного предмета «История Армении». Ереван, 2006; Стандарт и программа общеобразовательного предмета «Всемирная история». Ереван, 2006.
2
Стандарт и программа общеобразовательного предмета «История Армении»: основная школа. Ереван,
2008; Стандарт и программа общеобразовательного предмета «Всемирная история»: основная школа. Ереван,
2008; Стандарт и программа общеобразовательного предмета «История Армении»: старшая школа, профильное обучение. Ереван, 2009; Стандарт и программа общеобразовательного предмета «Всемирная история»:
старшая школа, профильное обучение. Ереван, 2009.
3
Всемирная история : учеб. для учащихся 11 кл. общеобразоват. и естественно-математ. потоков старшей
шк. Ч. 1. Гл. А. П. 9. Ереван, 2010.
4
Всемирная история : учеб. для учащихся 11 кл. общеобразоват. и естественно-математ. потоков старшей
шк. Ч. 2. Гл. А. П. 10–11. Ереван, 2010.
5
История : учеб. для учащихся 10 кл. десятилетней общеобразоват. шк. Ереван, 2001. с. 222–224; Всемирная
история : учеб. для учащихся 11 кл. обшеобразоват. и естественно-математ. потоков старшей шк. Ч. 2. Гл. А.
П. 9. Ереван, 2010; см. также: Новейшая история России : учеб. / под ред. А. Н. Сахарова. М. : Проспект, 2010.
с. 282–313.
6
Всемирная история : учеб. для учащихся 11 кл. обшеобразоват. и естественно-математ. потоков старшей
шк. Ч. 2. Гл. А. П. 10–11. Ереван, 2010.
7
Новейшая история : учеб. для учащихся 8 кл. десятилетней общеобразоват. шк. Ереван, 2001, с. 67–68;
Всемирная история : учеб. для учащихся 11 кл. общеобразоват. и естественно-математ. потоков старшей шк.
Ч. 2. Гл. А. П. 10–11.
8
Всемирная история : учеб. для учащихся 11 кл. общеобразоват. и естественно-мат. потоков старшей шк.
Ч. 2. Гл. А. П. 10–11. В исторической литературе встречаются разные данные о числе погибших во второй мировой — 60 млн, 70 млн, в советской литературе упоминалось о 50 млн.
9
Всемирная история : учеб. для учащихся 11 кл. общеобразоват. и естественно-математ. потоков старшей
шк. Ч. 2. Гл. А. П. 10–11. О числе людских потерь СССР данные разные — 30 млн, в советской литературе — более 20 млн и т.д.
10
История Армении : учеб. для 9 кл. общеобразоват. шк. Ереван, 2008. с. 88.
11
Всемирная история : учеб. для учащихся 11 кл. обшеобразоват. и естественно-математ. потоков старшей
шк. Ч. 2. Гл. А. П. 10–11. Ереван, 2010.
12
Там же. с. 90; Новейшая история : учеб. для 9 кл. общеобразоват. шк. Ереван, 2008. с. 84.
13
Подробнее об участии армянского народа см.: Арутюнян К. А. Участие армянского народа во второй мировой войне (1939–1945 гг.). Ереван, 2001; Арутюнян К. А. Участие армянского народа в Великой отечественной войне (1941–1945 гг.). Ереван, 2002.
Великая Отечественная
война в военно-историческом
наследии Приднестровья
И. М. Благодатских*
В
еликая Отечественная война оставила глубокий след в истории Приднестровья. С первых её дней его территория оказалась в эпицентре боевых
действий, здесь шли ожесточённые бои, 9-я
армия под прикрытием Тираспольского и Рыбницкого укрепрайонов оказывала противнику
сопротивление1, лишь 8 августа 1941 г. советские войска оставили Тирасполь. Три года территория находилась под румынско-немецкой
оккупацией и входила в состав губернаторства
«Транснистрия»2.
В период освобождения от оккупантов
Приднестровье стало местом боевых действий,
плацдармом наступательных операций Советской армии. Одной из крупных стратегических
операций в ходе Великой Отечественной войны
стала Ясско-Кишинёвская операция по разгрому группировки противника «Южная Украина»,
осуществлённая войсками 2-го и 3-го Украинских фронтов в августе 1944 г.
Все этапы Великой Отечественной войны
в истории Приднестровья отмечены огромными безвозвратными потерями как воинского
состава, так и гражданского населения. Война
вписала яркие трагические страницы в историю
края и стала неотъемлемой частью военно-исторического наследия Приднестровья.
Памятники воинской славы составляют значительную часть внесённых в Государственный
реестр памятников республиканского и местного значения ПМР3. Приднестровское памятниковедение сегодня насчитывает более 400 памят-
ников павшим в годы Великой Отечественной
войны воинам, партизанам, подпольщикам,
жертвам (большая часть монументов установлена на местах их захоронения). Среди наиболее
значимых памятников павшим в годы Великой
Отечественной войны — Тираспольский мемориальный комплекс Славы4, Мемориал жертвам
фашизма 1941–1942 гг. в Дубоссарах5 и др.
На территории Молдавии увековечение
памяти павших началось сразу после освобождения в 1944 г. установленные памятники являлись символами непобедимого духа советского
народа, на протяжении многих лет служили
важным звеном военно-патриотического воспитания. Эти традиции сохраняются и последние
два десятилетия. особенно явственно это видно
в День Победы — 9 мая, когда возле главных
памятников городов и населённых пунктов Приднестровья проходят торжественные церемонии, митинги, возложения венков. В ежегодных
празднованиях принимают участие не только
представители предприятий, организаций, учреждений республики, но и простые граждане.
Музейная система республики сегодня
включает 36 государственных и муниципальных музеев исторического, комплексного
и художественного типов, более 100 музеев
на общественных началах (ведомственных,
школьных, мемориальных, сельских и др.).
Наиболее крупные из них — Бендерский историко-краеведческий музей (восстановлен
в 1944 г.) и Тираспольский объединённый музей (1958 г.). Музейный фонд составляет свы-
* Ирина Михайловна Благодатских — заведующая научно-исследовательской лабораторией «Наследие»
Приднестровского государственного университета им. Т. Г. Шевченко (Приднестровская Молдавская
Республика).
288
Чем наше слово отзовется
ше 195 тыс. единиц хранения. Особенностью
формирования музейной системы является то,
что разрушенная полностью в годы войны она
фактически создавалась заново после её окончания. Первоначально музеи организовывались
как уголки, комнаты, общественные музеи боевой славы населённых пунктов, а затем на их
основе формировались музеи более широкого
профиля. Поэтому большое место в экспозициях изначально отводилось истории Великой
Отечественной войны, важнейшим событиям
этого периода, боевым подвигам, партизанскому и подпольному движению. Создавались мемориальные музеи, посвящённые знаменитым
землякам, отличившимся особыми подвигами
в годы Великой Отечественной войны6. Среди
них можно назвать музеи Героев Советского
Союза Иона Солтыса (с. Кузьмин), И. Н. Коваля (г. Каменка), Ф. И. Жарчинского (с. Рашков),
П. П. Вершигоры (с. Севериновка), героя-подпольщика Я. А. Кучерова (с. Хрустовая) и др.
Архивный фонд ПМР, хранителями которого являются центральные и районные архивы,
содержит незначительное количество документов по истории Великой Отечественной войны.
Это связано с тем, что все материалы, связанные с периодом оккупации, были сосредоточены в Центральном государственном архиве
МССР, а местные архивы начали формировать
свои фонды лишь с 1944 г. Тем не менее в городских и районных архивах содержится большое
количество свидетельств о нанесённом ущербе,
при этом значение этого фонда состоит в том,
что есть материалы по всем районам ПМР, а это
значит, что можно документально воссоздать
историческую картину Приднестровья в момент освобождения7. Кроме того, в фондах государственных органов содержатся материалы
и сведения о репатриированных гражданах,
о послевоенных мероприятиях по увековечению
памяти. Документальное наследие Приднестровья пополняется личными коллекциями и фондами общественных организаций.
Огромное значение для сохранения исторической памяти о Великой Отечественной войне
имеет библиотечная система республики, в которую входят 400 библиотек различного профиля и ведомственной принадлежности. Благодаря
существовавшей единой общесоюзной системе
книгораспределения, а также массовым тиражам издаваемой в Советском Союзе военноисторической литературы, фундаментальные
издания по истории Великой Отечественной
войны, мемуары, фотоальбомы и сегодня являются значимым общественным достоянием,
служат основой для изучения истории Великой
Отечественной войны подрастающими поколениями приднестровцев. Немалый вклад в изучение истории края в советский период внесла
молдавская историческая наука, для которой
тема Великой Отечественной войны была одной
из ключевых. За советский период историками
МССР подготовлены фундаментальные труды,
не утратившие своего значения и сегодня. Это
коллективная монография «Молдавская ССР
в Великой Отечественной войне Советского Союза 1941–1945 гг.», сборник документов
и материалов в двух томах «Молдавская ССР
в Великой Отечественной войне Советского
Союза»8, вышедшие в 1975–1976 гг., и др. Среди публикаций следует особо отметить работы
И. Левита, написанные на большом фактическом
и документальном материале и не утратившие
своего научного значения и сегодня. И. Левит является автором многочисленных работ по истории Бессарабии в межвоенный период и в годы
Великой Отечественной войны, оккупационной
политики Румынии в Транснистрии и Бессарабии9. С 1990-х гг. он проживает в США, плодотворно работает и является одним из авторов
недавно вышедшей «Энциклопедии Холокоста
на территории СССР» — уникального проекта
Российского центра «Холокост» и издательства
РОССПЭН.
Следует отметить, что в советский период достаточными тиражами выходило также
немало краеведческих изданий, посвящённых
истории населённых пунктов, отдельным страницам героической борьбы против оккупантов
в годы войны, боевым операциям, а также хроник и воспоминаний участников событий10.
Сегодня библиотечная система республики, призванная выполнять просветительскую
миссию, страдает из-за отсутствия возможностей для пополнения фондов новыми исследованиями по истории важнейших событий,
документальными публикациями, мемуарной
литературой.
Приднестровская историография, за два
десятилетия пережившая процесс становления, большое внимание уделила тематике Отечественной войны 1941–1945 гг. Публикации
по различным аспектам этой темы подготовлены сотрудниками музейных учреждений11,
учёными Приднестровского государственного
университета12.
289
Том VIII. Расплата
К 50-летию Победы в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг. правительство ПМР
создало Правительственную комиссию по подготовке и проведению празднования 50-летия
Победы. Был разработан и осуществлён ряд
мероприятий по улучшению социально-экономических условий жизни инвалидов и участников Великой Отечественной войны, проведены
памятно-мемориальные мероприятия, среди
которых и издание «Книги памяти»13.
«История Приднестровской Молдавской
Республики», первый том которой вышел
к 10-летию республики, охватила огромные
хронологические рамки — с древнейших времён до наших дней. Автором главы «Приднестровье в годы Великой Отечественной войны»
в т. 2 «Истории Приднестровской Молдавской
Республики», вышедшем уже в 2001 году14, стал
известный молдавский историк П. М. Шорников, автор ряда публикаций по истории войны.
В главе, посвящённой этому периоду, представлены разделы о начале войны, пропагандистском
обеспечении оккупационной политики в БугоДнестровском междуречье, об оккупационном
режиме, эксплуатации и разграблении экономики Приднестровья, подпольной патриотической
борьбе народа Приднестровья, саботаже на производстве, патриотической борьбе после коренного поворота в войне, о депортации забугских
молдаван, «Операции 1111», днях освобождения и уроженцах Приднестровья, воевавших
на фронтах войны.
История Великой Отечественной войны
изучается в средних школах и высших учебных
заведениях республики. Приднестровская система образования в целом ориентирована на
российские образовательные стандарты. тема
Великой Отечественной войны изучается в рамках общего курса «История Отечества» по
российским учебникам истории и учебникам
по истории родного края, где события войны
рассматриваются в контексте общего подвига
народов Советского Союза15.
В течение 20 лет, прошедших после распада Советского Союза, тема Великой Отечественной войны являлась значимой частью
общественного сознания населения и официальной государственной политики ПМР. Она
занимала определённое место и в начавшемся
в конце 1980-х — начале 1990-х гг. политическом противостоянии в Советской Молдавии.
В идеологической борьбе того периода в качестве аргументов активно использовались,
290
с одной стороны, воспоминания о румынской
оккупации 1941–1944 гг. как о репрессивном режиме, а с другой — призывы к реабилитации
фашистских пособников как идейных борцов
с советской властью. В политико-правовом
обосновании идеологемы «Молдова — второе
румынское государство» ключевое значение
кишинёвские политики отводили пакту Молотова–Риббентропа16. Осуждение пакта и его
последствий, в свою очередь, давало дополнительные аргументы сторонникам независимой
Приднестровской Республики.
Трудности становления независимой приднестровской государственности, молдавскоприднестровский вооружённый конфликт с его
многочисленными жертвами на время оттеснили события Великой Отечественной войны
в общественном сознании. Отечественная война
1941–1945 гг. хотя и оставалась составной частью
общей истории, но всё же в 1990-е гг. отошла
на второй план. Собственная война с убитыми и ранеными, острота потерь, горе близких,
массовые похороны на центральной площади
города — всё это как-то заслонило переживания
о ставшей уже далёкой Отечественной войне.
К этим чувствам примешивалась и горечь: фашизм победили, а собственную страну сохранить
не смогли. Тем более что ответственность за это
поражение в определённой мере легла на плечи
поколения, чьи отцы победили в 1945 г. и чьим
детям пришлось встать на защиту Приднестровской Республики в 1992 г.
Ситуация начала меняться в середине нынешнего десятилетия, и изменения эти были
связаны, на наш взгляд, с двумя причинами:
— с масштабом событий Великой Отечественной войны 1941–1945 гг., несопоставимым
с современными жертвами при всей тяжести
и несправедливости этих утрат;
— с постсоветскими войнами конца XX в.; изменением позиции Российской Федерации,
открыто ставшей на защиту собственной
исторической памяти.
Определённым рубежом стало празднование 60-летия Победы в Великой Отечественной
войне. Внимание к этой теме в России оказало
влияние и на активизацию военно-исторических
исследований в ПМР. С 2006 г. под эгидой министерства внутренних дел ПМР начались масштабные работы по восстановлению военного
кладбища в городе Бендеры, а затем созданию
военно-мемориального комплекса17. Захоронения периода Отечественной войны были выде-
Чем наше слово отзовется
лены в отдельный сектор, при этом на одном из
участков были сохранены и румынские кресты.
Создание уникального интернационального военно-мемориального комплекса, охватывающего
захоронения большого хронологического периода (от русско-турецких войн конца XVIII в. до
молдавско-приднестровской войны 1992 г.), вызвало большой резонанс не только в республике,
но и за её пределами.
С 2008 г. началось формирование государственной программы по увековечению памяти
защитников Отечества, подготовлен и в 2009 г.
принят ряд нормативных документов. Распоряжением президента ПМР И. Н. Смирнова от
7 апреля 2009 г. утверждён План мероприятий,
посвящённых 20-й годовщине образования Приднестровской Молдавской Республики и 65-й
годовщине Победы советского народа в Великой
Отечественной войне 1941–1945 гг., в который
вошло более 150 мемориальных, культурно-массовых и спортивных мероприятий. Принята общая эмблема юбилейного года. На юбилейные
мероприятия к 65-летию Победы только в 2010 г.
в бюджете республики заложено около 50 млн
приднестровских рублей. 65-летие Победы будет
отмечено реализацией издательской программы:
планируется опубликовать шеститомник публикации «Народная летопись Великой Отечественной войны в письмах», в основу которого
положена собранная за многие годы доцентом
Приднестровского государственного университета им. Т. Г. Шевченко Б. Д. Челышевым коллекция, включающая более 5 тыс. фронтовых
писем. К изданию также готовится фотоальбом
«Приднестровье в Великой Отечественной войне», в котором будут представлены 300 фотосвидетельств тех лет.
Подготовка к юбилею Победы выявила необходимость формирования государственной
программы, которая стала бы нормативной базой для подобных мероприятий в будущем. В ноябре 2009 г. была принята целевая президентская
программа «Увековечение памяти защитников
Отечества»18, действие которой продлится до
2015 г. В ходе её реализации будут реконструиро-
ваны более 400 военно-мемориальных объектов,
планируется создание новых.
В рамках этой же программы 2010 г. объявлен Годом ветеранов Великой Отечественной
войны и защитников Отечества.
В марте 2010 г. в Приднестровье стартовал
культурно-исторический проект «Навстречу
Великой Победе: Россия — Приднестровье»,
в рамках которого прошли десятки культурных
и просветительских мероприятий, посвящённых
Великой Победе, среди них — международная
научная конференция с участием российских
учёных «Великая Победа и современность.
К 65-летию Победы советского народа в Великой Отечественной войне» в конце апреля 2010 г.
Сегодня Великая Отечественная война
в Приднестровье воспринимается как общая
святыня, предпринимаются все возможные
меры по увековечению исторической памяти,
воспитанию подрастающего поколения на героических примерах Великой Отечественной
войны. Особое значение эта тема имеет в контексте неразрывности судеб Приднестровья
и России.
Проблематика Великой Отечественной
войны занимает важное место в военно-историческом наследии Приднестровья и должна
развиваться в будущем. Для этого необходимы:
— пополнение документальной базы, публикации архивных материалов по истории
Великой Отечественной войны;
— проведение фундаментальных научных исследований на более широкой документальной основе;
— пополнение библиотечных фондов Приднестровья;
— создание музея Великой Отечественной
войны к 70-летию Победы, а также музеефицирование сохранившихся дотов укрепрайонов Днестровской линии;
— реставрация памятников павшим в годы
Великой Отечественной войны;
— развитие международного сотрудничества,
долговременные и плодотворные научные,
организационные контакты.
1
Забытая история. URL: http://www.olvia.idknet.com/ol240–06–09.htm; см. также: Крисько И. И. Оборона
Приднестровья в июле–августе 1941 года // Общественная мысль Приднестровья. 2005. № 1. С. 18–25; Крисько И. И. К вопросу об укреплённых районах в Приднестровье в 1927–1941 гг. // Общественная мысль Приднестровья. 2006. № 1. С. 31–39.
2
В соответствии с Соглашением об обеспечении безопасности, администрации и экономической эксплуатации территории между Днестром и Бугом (Транснистрия) и Бугом и Днепром (область Буг — Днепр) от
30 августа 1941 г. (соглашение Хауфе–Тэтэряну) Румыния получила от Германии мандат на «администрацию
и экономическую эксплуатацию» края.
291
Том VIII. Расплата
3
Государственный реестр памятников республиканского и местного значения ПМР / Музейное дело
и охрана памятников: 1997–2006. Тирасполь, 2006. С. 88–135.
4
На Тираспольском мемориале покоятся останки 1200 солдат и офицеров Советской армии, освобождавших город от немецко-фашистских захватчиков в апреле 1944 г., а также участников боёв на Кицканском
плацдарме в ходе Ясско-Кишинёвской операции в августе того же года. Имена 300 захороненных в Тирасполе
воинов до сих пор неизвестны.
5
Братская могила для более 21 тыс. погибших.
6
Музеи Приднестровья / авт.-сост. М. Н. Кашлева. Тирасполь, 2007.
7
Тодорашко З. Г. Об ущербе, причинённом оккупантами // Из материалов ЦГА ПМР к 50-летию освобождения Тирасполя / Днестровская правда. 1994. 15 марта.
8
Афтенюк С., Елин Д., Коренев А., Левит И. Молдавская ССР в Великой Отечественной войне Советского
Союза 1941–1945 гг. Кишинёв : Картя молдовеняскэ, 1970; Молдавская ССР в Великой Отечественной войне
Советского Союза : сб. док. : в 2 т. Т. 1 : На фронтах и в советском тылу. Кишинёв : Штиинца, 1975; Там же. Т. 2 :
В тылу врага. Кишинёв : Штиинца, 1976.
9
Левит И. Э., Копанский Я. М. Советско-румынские отношения, 1929–1934 гг. От подписания Московского
протокола до установления дипломатических отношений. М. : Наука, 1971; Левит И. Э., Колкер Б. М. Внешняя
политика Румынии и румыно-советские отношения. Сентябрь 1939 — июнь 1941. М. : Наука, 1971; Левит И. Э.
Участие фашистской Румынии в агрессии против СССР: истоки, планы, реализация (1 сентября 1939–19 ноября
1942). Кишинёв : Штиинца, 1981; Левит И. Э. Крах политики агрессии диктатуры Антонеску (19 сентября 1942–
23 марта 1944). Кишинёв : Штиинца, 1983.
10
Гратинич С. А. На левом берегу Днестра: (страницы совместной борьбы трудящихся смежных районов
Молдавии и Украины против немецко-румынских фашистских захватчиков. 1941–1944). Кишинёв : Картя молдовеняскэ, 1985. 188 с.; Демченко Н. А. Вечный огонь памяти : на молд. и рус. яз. Кишинёв : Тимпул, 1988. 143 с.;
Краткая хроника Ясско-Кишинёвской операции: Ясско-Кишинёвская операция / сост. Ю. А. Марчук, И. Е. Свирин. Кишинёв : Картя Молдовеняскэ, 1984. 158 с.; Ломанченко Г., Феч Ю. На смерть ради жизни. Кишинёв : Картя Молдовеняскэ, 1975. 142 с.; На огненном плацдарме / сост. Я. Гуревич. Кишинёв : Картя Молдовеняскэ, 1973.
80 с. и др.
11
Ими прославлен Тирасполь (тираспольчане — Герои Советского Союза) / авт.-сост. Н. В. Дымченко. Тирасполь, 2000. 20 с.; Тирасполь и тираспольчане в годы Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. : сб. ст. / под
общ. ред. Н. В. Дымченко, А. А. Мельничук. Тирасполь, 1999. 67 с.; Погольша Н. Г. Строки, опалённые войной:
к 60-летию освобождения Приднестровья от немецко–румынских захватчиков // Исторический альманах
Приднестровья. 2004. № 8. С. 38–42.
12
Бабилунга Н. В., Бомешко Б. Г. Молдавия в годы Великой Отечественной войны и восстановления народного хозяйства // Курс лекций по истории Молдавии. Тирасполь, 1994; Во имя Отчизны / Материалы научно-практической конференции «Победа СССР в Великой Отечественной войне и современность». Тирасполь,
12 апреля 2005 г. Тирасполь, 2006. См. также работы авторов: Верлан А. Н., Войт И. А., Додик С. Д., Фёдоров Г. И.,
Феч Ю. Н.
13
Книга памяти 1941–1945. Списки воинов Советской армии, партизан-подпольщиков, павших в годы Великой Отечественной войны. Тирасполь : Упрполиграфиздат ПМР, 1998. 368 с.
14
Шорников П. М. Приднестровье в годы Великой Отечественной войны // История Приднестровской Молдавской Республики. Т. 2. Ч. 1. Гл. IX. Тирасполь, 2001. С. 203–244 и др.
15
Бабилунга Н. В., Бомешко Б. Г. История родного края : учеб. для общеобразоват. заведений 8–9 кл. Тирасполь, 2005; Данилов А. А., Косулина Л. Г. История России XX век. М, 2002; Левандовский А. А., Щетинов Ю. А.
Россия в XX веке : учеб. для 10–11 кл. М., 2002.
16
Национальные истории в советском и постсоветских государствах / под ред. К. Аймермахера, Г. Бордюгова. М.,
1999. С. 196.
17
Страницы военного некрополя старых Бендер. Тирасполь, 2008. 245 с.
18
Указ Президента ПМР «О мерах по увековечению памяти защитников Отечества» от 26 ноября 2009 г.
Освещение Второй мировой
и Великой Отечественной
войн в современных
российских учебниках
А. А. Ожиганова*
Н
ациональная история всегда является предметом политической борьбы.
Как писал французский историк М.
Ферро, «у каждой нации есть несколько историй, накладывающихся одна на другую и сопоставляющихся одна с другой. История
в том виде, как её рассказывают детям, — эта
сложная система стратификации, — позволяет
одновременно узнать и то, что общество думает
о себе, и то, как изменяется его положение с течением времени»1.
Анализ истории Второй мировой войны —
этого важнейшего события XX в., имевшего столь
значительные последствия для судеб мира, может
пролить свет на существующие в современном
обществе противоречия, предубеждения, мифы,
указать на актуальные «болевые точки».
В нашей стране история преподаётся школьникам в рамках двух параллельных курсов: «Всемирная история» и «Отечественная история»,
и, соответственно, все ключевые события рассматриваются дважды. Однако описание крупнейшей войны XX в. разделено концептуально:
в учебниках новейшей истории рассказывается
о Второй мировой войне, в учебниках по истории России — о Великой Отечественной. Кроме
того, история XX в. изучается в 9-м классе, затем
для 11-го класса предлагается углублённый курс
изучения истории XX — начала XXI в., в котором
значительное место уделено Великой Отечественной войне.
В рамках данной работы были проанализированы следующие учебники:
— Данилов А. А., Косулина Л. Г., Брандт М. Ю.
История России, XX — начало XXI в. : учеб.
для 9 кл. Изд. 5-е, дораб. и доп. М., 2008;
— Данилов А. А. История государства и народов России. М., 2001;
— Алексашкина Л. Н. Новейшая история XX в.
2-е изд. М., 2001;
— Алексашкина Л. Н. Всеобщая история. XX —
начало XXI века : учеб. для 11 кл. М., 2008;
— Загладин Н. В. Всемирная история: XX век :
учеб. для 11 кл. 8-е изд. М., 2006;
— Загладин Н. В., Минаков С. Т., Козленко С. И.,
Петров Ю. А. История России. XX век. 6-е
изд. М., 2007;
— Загладин Н. В. (отв. ред.), Козленко С. И., Минаков С. Т., Петров Ю. А. История Отечества.
XX — начало XXI века : учеб. для 11 кл. М.,
2003;
— Волобуев О. В., Клоков В. А., Пономарёв М. В.,
Рогожкин В. А. Россия и мир : учеб. для 10–
11 кл. В 2-х ч. Ч. 2. 11 кл. М., 2002;
— Жуковский С. Т., Жуковская И. Г. Россия в истории мировой цивилизации. IX–XX вв. М.,
2000;
— Киселёв А. Ф. История России. XX — начало
XXI века : учеб. для 11 класса. 2-е изд. М.,
2008.
В основном история Второй мировой войны
в современных учебниках раскрывается лучше,
* Анна Александровна Ожиганова — кандидат исторических наук, старший научный сотрудник отдела
гуманитарных исследований РИСИ.
293
Том VIII. Расплата
чем многие другие темы из истории ХХ в. Изложение осталось традиционным и в некоторых
формулировках совпадает даже со старыми советскими учебниками.
С другой стороны, современные учебные
пособия пополнились фактами, описаниями
событий и явлений, ранее не представленными в учебной литературе, но ныне вошедшими в научный оборот в результате публикации
огромного массива исторической информации.
Это прежде всего рассказ о советско-германском
пакте 1939 г. и его секретных статьях, о причинах поражений в 1941–1942 гг.; цифры людских
потерь на фронте, в тылу, число военнопленных;
факты коллаборационизма; отношение к Варшавскому восстанию 1944 г.; планы И. Сталина
1939–1941 гг. и послевоенных лет об устройстве
Европы. В обновлении содержания большую
роль играют фрагменты исторических документов, широко представленные во всех учебниках.
В учебнике «История России» Н. В. Загладина и др. (2007 г.) подробно и последовательно рассмотриваются Вторая мировая и Великая
Отечественные войны. Это учебное пособие
снабжено большим количеством новых фактов,
но при этом оно в значительное степени лишено
недостатков и тенденциозных оценок, характерных для учебников 1990-х гг. В учебнике для
11-го класса «Всемирная история: XX в.» тема
войны рассматривается исключительно в контексте международных отношений, приводится
множество исторических материалов: советскофранцузский Договор о взаимной помощи 2 мая
1935 г., Антикоминтерновский пакт 25 ноября
1936 г., Договор о ненападении между Германией и Советским Союзом 1939 г. и его секретные
протоколы, выступления Черчилля, Гитлера,
Гиммлера, Сталина, тексты Тройственного пакта
1940 г. и Атлантической хартии.
Среди учебников истории, представленных
в настоящее время в школьных библиотеках,
учебник С. Т. Жуковского «Россия в истории
мировой цивилизации. IX–XX вв.», издававшийся в последний раз в 2000 г., стоит особняком.
Изложенная в нём концепция войны относится
к эпохе «перестройки» и повторяет особенности
подходов, изложенных в учебниках 1990-х гг. Это
одно из первых в отечественной школе пособий,
построенных на базе сравнительно-исторического метода, в рамках которого рассказывается о «становлении российской цивилизации
в широком историко-культурном контексте».
Аналогичный проект был реализован в серии
294
учебников «Россия и мир», в частности в учебнике Волобуева О. В., Клокова В. А. и др.
В учебниках этого типа события Второй мировой войны рассматриваются одновременно во
всех регионах. Авторы значительно сократили
описание собственно военной истории: сражений, перемещений войск и т.п. Так, битве под
Москвой посвящён буквально один абзац, тогда как о военной стратегии германского блока
1942 г. рассказывается на целой странице.
Существенной особенностью этих учебников стал абсолютный отказ от освещения темы
героизма: нет ни одного примера подвига, ни
одного имени героя. В главах, посвящённых войне, упоминаются только имена политических
лидеров: Сталина, Черчилля, Рузвельта, и военачальников. В целом в повествовании о военных
событиях делается акцент на массовых катастрофических потерях.
Очень подробно с использованием новых
документов и оценок событий на разных этапах отечественной историографии в учебниках рассматривается внешняя политика СССР
в 1939–1941 гг. Большинство современных авторов стремятся представить сбалансированной
анализ причин Второй мировой войны, показывая её неизбежность в сложившейся тогда
международной ситуации. В учебниках говорится и о порочности Версальской системы, и о
непоследовательной политике Англии, Франции и США по сдерживанию агрессии Германии,
Италии и Японии, о взаимном недоверии СССР
и стран Запада: «Советские лидеры видели причины уступчивости стран Запада в их стремлении подтолкнуть Японию, Германию и Италию
к агрессии против СССР. В действительности
дипломатия Запада стремилась прежде всего
избежать нового кровопролития общеевропейского масштаба»2.
При рассмотрении вопроса о виновнике
развязывания Второй мировой войны позиция
большинства авторов однозначна: Германия,
Италия, Япония — это страны-агрессоры, ответственность Англии, Франции и СССР состоит в неэффективной политике их сдерживания.
Исключение составляет учебник Жуковского,
в котором Германия и СССР в равной степени
выступают как два агрессора: «В беспощадной
схватке столкнулись две тоталитарные державы, вожди которых открыто претендовали на
мировое господство»3.
В основном политика СССР накануне войны расценивается как реалистическая. В этом
Чем наше слово отзовется
контексте рассматривается и пакт Молотова–
Риббентропа. Тем не менее во всех учебниках
отмечается, что форма и условия подписания
пакта и его секретных протоколов фактически
превращали СССР в невоюющего союзника
Германии: «Разрушался образ страны, последовательно выступавшей против фашизма и его
агрессивной политики, что в исторической перспективе намного перевешивало те временные
преимущества, которые обеспечивались пактом»4.
Во всех учебниках говорится и о содержании советско-германских секретных протоколов
1939 г., в некоторых приводятся тексты документов, фотографии участников переговоров:
Риббентропа, Сталина, Молотова (учебник
А. Киселёва), встреча германских и советских
солдат в 1939 г. (учебник С. Жуковского).
События, последовавшие за подписанием
договора о ненападении — раздел Польши, присоединение Бессарабии и Прибалтики — упоминаются, но комментируются очень слабо и противоречиво. С одной стороны, действия СССР
осуждаются как агрессия, хотя и вынужденная
в сложившихся обстоятельствах. С другой стороны, говорится о воссоединении народов и восстановлении исторической справедливости5.
В учебнике А. Данилова отмечается, что ввод
советских войск в Прибалтику был использован
для изменения существовавшего там строя6.
Война с Финляндией во всех учебниках характеризуется как полная неудача, повлекшая
за собой большие потери, формирование негативной оценки боеспособности Красной армии,
исключение СССР из Лиги Наций и связанную
с этим международную изоляцию.
Практически все авторы большое внимание
уделяют рассмотрению начала Великой Отечественной войны, которое единодушно и однозначно оценивается как катастрофа. С разной
степенью детализации показано, что Красная
армия в начале войны имела превосходство над
вермахтом в количестве танков, авиации и артиллерии.
В учебнике С. Жуковского говорится о крайней милитаризации экономики СССР в 1941 г.:
тогда Красная армия имела в 4 раза больше
танков, в 2,5 раза больше самолетов и в 1,3 раза
больше артиллерии, чем Германия, причём это
была техника новейшего поколения. СССР предстаёт как «колосс, нападение на него было делом
крайне рискованным»7. Больше никаких данных
нет, и становится ясно, что с этих позиций авто-
ру довольно трудно объяснить причины катастрофы 1941 г. Да они и не приводятся.
В высшей степени противоречивая картина соотношения сил СССР и Германии в начале войны представлена в учебнике А. Данилова.
Ключевая информация по теме даётся в форме задания. Ученику предлагают ответить на
следующий вопрос: «Как вы думаете, могла ли
Красная армия нанести превентивный удар Германии, если: (1) 75 % её танков требовали списания; (2) 90 % танкового парка составляли лёгкие
танки; (3) танков новейших конструкций было
не более 1,5 тыс., а подготовленных экипажей
к ним — всего 208; (4) отсутствовала система
противовоздушной обороны?»8. А в следующем
параграфе говорится, что силы сторон были
примерно одинаковы по численности войск, количеству орудий и миномётов, а по количеству
танков и самолётов СССР превосходил Германию и её союзников, т.е. «в смертельной схватке
столкнулись две крупнейшие к тому времени
военные силы»9. Однако на следующей странице
причины неудач Красной армии в 1941 г. опять
объясняются военной мощью Германии.
В том же учебнике автор объясняет поражения в начале войны ошибкой Сталина, не верившего донесениям разведки. Причём это единственный учебник, в котором говорится о том,
что советский лидер не исключал возможности
нанесения превентивного удара по Германии, но
ничем это не доказывается. Приводится лишь
выступление Сталина на приёме в честь выпускников военных академий 5 мая 1941 г., где он
сказал: «мы проводили линию обороны до тех
пор, пока не перевооружили нашу армию… а теперь надо перейти от обороны к наступлению»10.
Наиболее подробно и последовательно
ситуация начала войны отражена в учебнике
Н. Загладина. Внём рассказывается, что СССР
начал активно готовиться к войне ещё с начала
1930-х гг., упоминается военная доктрина тех
лет, в соответствии с которой ответом на любое нападение должен быть сокрушительный
контрудар, переходящий в широкое наступление
и последующее ведение военных действий на
территории агрессора.
В отличие от учебников 1990-х гг., в современных учебниках при рассмотрении этой темы
гораздо меньше значения придаётся идеологической оценке ситуации, но приводится множество статистических выкладок, часто оформленных для большей наглядности в таблицы,
диаграммы и пр.
295
Том VIII. Расплата
Все учебники уделяют большое внимание
перестройке экономики на военный лад. Отмечается, что только в 1943 г. произошёл перелом
в развитии военной экономики СССР и в работе всего тыла, удалось осуществить перевооружение Красной армии новейшей техникой
и добиться количественного и качественного
превосходства над вермахтом.
В подавляющем числе учебников однозначно говорится, что именно СССР внёс решающий
вклад в победу над Германией. Подчёркивается
тот факт, что второй фронт был открыт, когда
фашисты уже не имели перевеса ни на одном
участке Восточного фронта.
Исключение представляет учебник С. Жуковского, в котором нашла отражение западная
концепция времён «холодной войны». Автор
утверждает, что исход войны решался именно
в сражениях 1942–1943 гг. под Сталинградом,
в Северной Африке, на Тихом океане и в Антлантике, причём каждому их этих событий уделяется примерное равное внимание. По поводу
победы под Курском отмечается лишь, что это
была «классическая операция на окружение».
В то же время о событиях, происходивших в это
время на западном фронте, рассказывается более
подробно11.
В современных учебниках даётся взвешенная оценка помощи союзников, как относительно поставок по ленд-лизу, так и в результате военных действий на Западном фронте. В учебнике
А. Киселёва этим вопросам посвящена отдельная
глава «Союзнические отношения и советская
дипломатия». Автор отмечает, что, несмотря на
разногласия между союзниками, следует признать реализм политики Сталина — Рузвельта — Черчилля12. Практически во всех учебниках
отмечается, что организация ленд-лиза внесла
значительный вклад в укрепление боеспособности Красной армии, приводятся цифры поставок по отдельным видам вооружений: по
самолётам — 15 % от производства в СССР, по
автомобилям — 70 %, по кораблям — 22 %.
Авторы всех учебников полностью признают факт решающего вклада СССР в победу над
фашистской Германией и в разгром фашизма: на
советско-германском фронте было разгромлено
не менее двух третей сухопутных сил Германии.
В то же время они отмечают, что союзники взяли верх над основными силами Италии, вели
бомбардировки территории Германии, которые
подрывали её экономический потенциал, вынесли основную тяжесть войны на Тихом океане.
296
Совершенно новой темой в современных
учебниках стало освещение участия Русской
православной церкви в войне (учебники А. Данилова и А. Киселёва). Рассказывается, что
к началу войны церковь находилась в тяжёлом
положении, многие священники были репрессированы. Однако патриотическая деятельность
РПЦ по сбору денежных средств, драгоценностей и вещей для нужд фронта, вдохновлённая
и благославлённая митрополитом Сергием,
послужила толчком к диалогу между властью
и церковью. Авторы отмечают, что экстремальные обстоятельства, связанные с войной, вынудили советское правительство пересмотреть
национальную политику вообще и отношение
к церкви в частности. Изменения проявились
в том, что вспомнили о русских героях: Александре Невском, Дмитрии Донском, Дмитрии
Пожарском, Александре Суворове и др., были
открыты храмы, возвращены из лагерей репрессированные представители духовенства, прекращены прямые гонения на верующих.
Практически во всех учебниках в той или
иной степени получила освещение тема коллаборационизма. В главах, посвящённых рассмотрению оккупационного режима, это явление описывается как одна из трагедий войны и в тесной
взаимосвязи с репрессиями и депортацией народов СССР. Авторы отмечают, что именно тяжёлые условия вынуждали часть пленных вступать
в антисоветские формирования.
В учебнике А. Киселёва отмечается, что коллаборационизм — одна из наиболее острых проблем Великой Отечественной войны, приводятся
конкретные цифры: 400 тыс. человек состояли
в отрядах «хиви», 70 тыс. — в войсках службы
по поддержанию порядка, 80 тыс. — в восточных батальонах (грузинском, армянском, туркестанском, прибалтийском и др.). В учебнике
Н. Загладина приводятся данные о миллионе
граждан СССР, служивших на стороне немцев
с оружием в руках.
В учебнике А. Данилова о коллаборационизме, так же как и о депортации, рассказывается
в главе «Народы Советского Союза в борьбе
с фашизмом». В ней наряду с описанием подвигов героев разных национальностей на фронте
и в тылу говорится и о национальных движениях
на территории СССР: Организации украинских
националистов и аналогичных группах в западной Белоруссии, Прибалтике, Крыму, ЧеченоИнгушетии. «Война оживила национальные
движения в тех районах, где жёсткая политика
Чем наше слово отзовется
властей в предвоенные годы вызывала наиболее сильный протест местного населения», —
пишет автор и подчёркивает, что упомянутые
движения ставили своей целью достижение
национальной независимости13. На их основе
создавались вооружённые отряды для борьбы
с Красной армией: Украинская повстанческая армия (УПА), Крымский мусульманский комитет,
Особая партия кавказских братьев (Чечено-Ингушетия). Больше всего внимания уделено рассказу о Русской освободительной армии (РОА)
под командованием генерала Власова, сформованной немцами из советских военнопленных.
Отмечается, что её солдаты непосредственно
участвовали в боях против советских войск, во
многих учебниках приводятся исторические документы, характеризующие деятельность РОА
(в частности, открытое письмо А. А. Власова).
При освещении темы репрессий и депортации народов говорится о неоднозначности национальной политики в предвоенный период
и последующее её ужесточение в связи с предательством, в частности о ликвидации ряда национальных автономий. Приводится статистика
депортированных: 1,5 млн поволжских немцев,
более 50 тыс. народов Прибалтики, 70 тыс. карачаевцев, 93 тыс. калмыков, 180 тыс. крымских
татар, 650 тыс. чеченцев и ингушей — всего более 2 млн человек. Говорится и о потерях: в ходе
депортации погибло 144 тыс. человек.
В учебнике А. Данилова непосредственно
сразу же после рассказа о коллаборационизме и депортации народов без каких бы то ни
было дополнительных комментариев на этой
же странице в разделе «итоги главы» делается
вывод (в данных обстоятельствах совершенно
парадоксальный), что «морально-политическое единство многонационального советского
народа стало важнейшим условием его победы
в Великой Отечественной войне»14.
В учебнике Н. Загладина предпринимается
попытка дать сбалансированную оценку факту
депортации народов СССР в период войны. Рассказывается о том, что «некоторые народы СССР
подверглись депортации, что было несправедливо, поскольку большая часть представителей
этих народов сражались против врага в рядах
Красной армии».
По сравнению с учебниками советского
периода приводится очень мало, а в ряде случаев совсем не приводится, примеров героизма
советского народа (С. Жуковский, Н. Загладин,
Л. Алексашкина). В несколько большей степе-
ни эта тема освещена в учебнике Н. Загладина
«История Отечества», в котором рассказывается
и о героях битвы за Москву и Сталинград, о деятельности «Молодой гвардии» и других партизанских отрядов. В учебнике А. Данилова есть
лишь единичные упоминания о героях: подвиге дивизии Панфилова, разведчике Н. И. Кузнецове, командирах партизанских отрядов
С. А. Ковпаке и А. Ф. Фёдорове. В параграфе
«Многонациональный советский народ на фронтах войны» перечислены герои, повторившие
подвиг А. Матросова, упоминается о Егорове
и Кантарии, водрузивших Знамя Победы над
рейхстагом. В учебнике А. Киселёва отмечается,
что среди источников Победы на первом месте
стоит подвиг советского народа. Хотя официальная советская историография объясняла победу
СССР главным образом преимуществами социалистического строя, «морально-политическим
единством советского народа», действительный
ход событий показал, что, когда решался вопрос
жизни нации, советское руководство уповало не
на коммунистические доктрины, а на народ и его
патриотический дух15. Но в самом повествовании о ходе войны упоминается лишь несколько
имён: лётчики А. Покрышкин и И. Кожедуб, герои Бреста — П. Гаврилов, Я. Коломиец и А. Бессонов, А. Матросов.
В большинстве учебников заключительный
параграф по теме «Итоги войны» начинается
с данных о потерях. Во всех приводятся официальные цифры потерь СССР — 27 млн человек.
В учебнике А. Киселёва вообще нет выводов
и итогов войны — только анализ статистики потерь, роли восточного фронта, источники победы.
Среди военных потерь отдельно упоминается о Холокосте, в котором погибло 7 млн евреев,
о преследовании цыган. Во многих учебниках
предлагается статистика разрушенных городов,
предприятий, мостов, церквей и т.п. Абсолютно
новой стала тема об экологическом ущербе, нанесённом нашей стране в ходе военных действий.
Оценки причин и результатов победы во
всех учебниках в той или иной степени противоречивы. С одной стороны, в ходе войны был
создан мощный индустриальный потенциал,
проявилось морально-политическое единство
советского народа, оправдала себя эффективная внешняя политика СССР накануне и в годы
войны. С другой стороны, отмечается, что победа далась дорогой ценой, и это стало платой за
ошибки политического руководства. В то же
время говорится, что война явилась «вершиной
297
Том VIII. Расплата
реализации возможностей созданной Сталиным
системы», хотя эта система была тоталитарной
и антинародной по сути16.
В целом можно отметить, что, как и в советских учебниках, среди основных причин победы
авторы называют, во-первых, эффективность
государства — продуманную пропаганду, безжалостные репрессии, доверие к власти, обеспечившие ускоренную мобилизацию экономики, а во-вторых — массовый героизм народа. Во
многих учебниках именно вклад народа признан
главной причиной и условием победы. В «Отечественной истории» А. Загладина говорится:
«Главным действующим лицом, героем этой войны и её победителем стал многонациональный
народ СССР. Колоссальными потерями Красной
армии, массовым героизмом всего народа, подвигами рядовых участников войны и тружеников тыла ковалась Победа и окупались просчёты
политиков и военачальников»17.
В подтверждение экономической победы
над Германией приводятся статистические данные о том, что уровень милитаризации экономики СССР был в разы выше, чем у Германии.
Например, в учебнике А. Загладина представлена
таблица «Соотношение военно-политических
потенциалов СССР и Германии, включая союзников в Европе и ресурсы оккупированных Германией территорий» (производство чугуна, стали, электроэнергии, танков, самолётов, орудий).
Во всех учебниках к числу важнейших
результатов победы относят крушение самых
жестоких диктаторских режимов и усиление
авторитета СССР, поскольку Красная армия завершила войну с самой мощной армией мира,
а Советский Союз стал одной из двух «сверхдержав».
В целом заметна тенденция акцентировать
внимание учеников на гуманистических последствиях войны. Так, в учебнике А. Загладина говорится, что важнейшим итогом войны стало «возросшее осознание народами и правительствами
большинства государств опасности эгоистической, своекорыстной политики, игнорирующей
международно-правовые нормы и обязательства», создание прецедента персональной ответственности политиков за действия, принесшие
смерть и страдания народам, появление ООН18.
Большое значение имело поражение политики, основанной на воинствующем национализме и расизме. Победа способствовала
признанию значимости таких ценностей, как
гуманизм, свобода и равноправие народов, уни-
298
версальность всех правовых норм. Она подорвала основу колониальной системы и привела
к созданию ООН — организации, призванной
обеспечить стабильный мир и международную
безопасность.
Нельзя не отметить двойственность позиций авторов, в разной мере проявившуюся при
освещении темы войны в разных учебниках, но
в наибольшей степени — в учебнике А. Данилова, в котором факты противоречат выводам, даются разные оценки одному и тому же событию.
М. Ферро отмечал, что советские историки приобрели исключительную сноровку в написании
текстов таким двойственным стилем, что иной
раз одновременно выражается мысль и её прямая противоположность19. В другой ситуации,
с другими акцентами, но эта традиция сохраняется и при создании современных российских
учебников по истории.
В целом в современных российских учебниках заметна тенденция принципиально новой
формы подачи материала, обусловленная общей
установкой на «демилитаризацию содержания
школьных курсов истории», сформулированной, в частности, в методических пособиях для
учителей истории20. В рамках предложенного подхода предполагается больше внимания
уделять истории повседневности, социальной
жизни, культуры за счёт политической истории.
Методические указания предлагают учителям
активно использовать специальные «эмпатические упражнения», которые дают возможность
ученикам представить позицию бывшего военного противника и с его точки зрения охарактеризовать события войны.
Как отмечал М. Ферро, в последние десятилетия в области наук о человеке заметны
прогрессивные тенденции, проявляющиеся,
в частности, в стремлении деидеологизировать
историю, придать ей характер объективного
знания, «истинной» науки. Однако в отношении изучения истории в школах, в школьных
программах, внешний прогресс зачастую достигается в ущерб памяти нации, её самосознанию21.
Проведённый анализ особенностей освещения Второй мировой и Великой Отечественной
войн в современных российских учебниках показал, что по сравнению с 1990-и гг. мнения относительно ключевых событий войны несколько
стабилизировались, и это в полной мере нашло
отражение в изложении этой темы в школьных
учебниках. Заметно стремление большинства
авторов создавать классические тексты, близ-
Чем наше слово отзовется
кие по стилю — системности, чёткости изложения — к советским учебникам. В освещении тем
героизма советского народа, работы тыла в годы
войны, партизанского движения, при описании
собственно военной истории, хода битв и сражений произошёл возврат к стилю изложения
советского периода.
Но в то же время очевидна и тенденция
к ликвидации самого существенного недостатка
учебников советского периода — «белых пятен»,
1
замалчивания «неудобных» страниц истории.
Все современные учебники наполнены большим
количеством информации, различного рода
фактами, часто даже избыточно, что усложняет
восприятие материала школьниками. К сожалению, сохраняется противоречивость подачи материала, неоднозначность политической
оценки излагаемых событий: авторы стремятся
представить все точки зрения, но сами как бы
не придерживаются ни одной.
Ферро М. Как рассказывают историю детям в разных странах мира : пер. с фр. М., Высшая школа, 1992.
С. 146.
2
Загладин Н. В. Всемирная история: XX век : учеб. для 11 кл. 8-е изд. М., 2006. С. 140.
3
Жуковский С. Т., Жуковская И. Г. Россия в истории мировой цивилизации. IX–XX вв. М., 2000, С. 338.
4
Загладин Н. В. Указ. соч. С. 147.
5
Загладин Н. В. Указ. соч. С. 127.
6
Данилов А. А., Косулина Л. Г. История государства и народов России. XX век : учеб. для 9 кл. М., 2001. С. 261.
7
Жуковский С. Т., Жуковская И. Г. Указ. соч. С. 337.
8
Данилов А. А., Косулина Л. Г. Указ. соч. С. 264.
9
Там же. С. 266.
10
Там же. С. 264.
11
Жуковский С. Т., Жуковская И. Г. Указ. соч. С. 349.
12
Киселёв А. Ф. История России. XX — XXI века : учеб. для 11 кл. 2-е изд. М., 2008. С. 162.
13
Данилов А. А., Косулина Л. Г. Указ. соч. С. 288.
14
Данилов А. А., Косулина Л. Г. Указ. соч. С. 290.
15
Киселёв А. Ф. Указ. соч. С. 173.
16
Данилов А. А., Косулина Л. Г. Указ. соч. С. 292.
17
Загладин Н. В., Козленко С. И., Минаков С. Т., Петров Ю. А. История Отечества. XX — начало XXI века : учеб.
для 11 кл. М., 2003. С. 259.
18
Загладин Н. В. Указ. соч. С. 164.
19
Ферро М. Указ. соч. С. 167.
20
Стрелова О. Демилитаризация судьбы. Войны как объект изучения в школьных курсах новейшей истории зарубежных стран // Методический материал в помощь учителю, переходящему на профильное обучение и ведение элективных курсов, связанных с военной темой новейшей истории зарубежных стран (11 кл.).
URL: http//his.1september.ru/2006/14/24.htm.
21
Ферро М. Указ. соч. С. 151.
Актуальные проблемы
Второй мировой
и Великой Отечественной
войн в вузовских учебниках
истории: состояние
и перспективы
В. П. Трут*
В
сестороннее, обстоятельное, объективное дальнейшее научное исследование и аргументированная, непредвзятая, взвешенная и убедительная
характеристика проблематики Второй мировой и Великой Отечественной войн, несмотря
на имеющиеся весьма многочисленные и довольно разноплановые научные наработки
в отечественной и зарубежной историографии
и изложения в общей и специальной учебной
литературе различного уровня, необходимы
как в силу значимости, масштабности этих
важнейших исторических событий российской
и мировой истории, их поистине непреходящего значения для исторических судеб не только
нашего народа, но и всего человечества, так и в
силу многочисленных недостаточно изученных или тенденциозно проанализированных
и охарактеризованных аспектов. Эта работа
необходима всему мировому сообществу и для
обеспечения широкой, устойчивой и гарантированной современной системы международной и национальной безопасности. Известно,
что как самостоятельные, очень важные, но в то
же время и весьма сложные и своеобразные
эти системы исследуются различными научнотеоретическими методами, одним из которых
является исторический анализ (наряду с главными — политическим и факторным анализами). Его предметом становятся наиболее важные события и процессы истории, оказавшие
определяющее влияние на развитие международного сообщества в целом и отдельных стран
и народов в частности, последствия которых
продолжают в той или иной мере оказывать
влияние и на современность.
Одними из таких важнейших событий
явились, безусловно, Вторая мировая война
и её составная часть — Великая Отечественная. Не случайно их «политическое и идеологическое эхо» с новой силой зазвучало на
международной арене в последнее время. Это
связано с теми сложными и масштабными политическими, экономическими и социальными
трансформациями, которые происходят сегодня в мире. Достаточно вспомнить, например,
широкий и весьма разноголосый международный резонанс, вызванный очевидным искусственным нагнетанием страстей вокруг явного
стремления руководителей ряда стран если не
прямо уравнять, хотя и это имеет место, то хотя
бы поставить рядом фашистскую Германию
и СССР (а в этом контексте, естественно, и современную Россию) как главных виновников
* Владимир Петрович Трут — доктор исторических наук, профессор кафедры Отечественной истории
новейшего времени исторического факультета Южного федерального университета (Ростов-на-Дону).
300
Чем наше слово отзовется
начала Второй мировой войны. Это желание
проявилось и в ходе масштабных международных мероприятий в Польше в сентябре
2009 г., приуроченных к 70-летию начала Второй мировой войны, и в не имеющем не только какого-либо научно-теоретического и реально-фактологического, но даже и простого
здравого смысла скандально-провокационном
постановлении ПАСЕ «О воссоединении разделённой Европы», фактически уравнявшем
нацизм и сталинизм (читай — политические
режимы фашистской Германии и сталинского
СССР). Истинным смыслом и главной целью
данного постановления является отнюдь не
сострадание к жертвам этих режимов, а вполне
очевидное стремление возложить ответственность за развязывание Второй мировой войны и её 50-миллионные жертвы не только на
Германию, но и на Советский Союз (Россию).
Примечательно в этом плане содержащееся
в данном постановлении предложение европарламентариев учредить день памяти жертв
двух режимов 23 августа!
Прямая антироссийская направленность
данных акций очевидна. Но что за всем этим
стоит? Попытка формирования новой общеевропейской идентичности, интеграции Европы на
антироссийской основе? Стремление добиться
политико-идеологического «воссоединения Европы» («старой» Западной и «новой» Восточной)
за счёт России? А иначе, зачем проводить такую
массированную, хорошо срежиссированную,
шумную и агрессивную антироссийскую кампанию. Кому и зачем это надо? Какие конкретные цели при этом преследуются, какие чётко
определённые задачи современности пытаются
решить таким способом?
Проблематика Второй мировой и Великой
Отечественной войн продолжает вызывать значительный общественно-политический интерес, который отчасти даже усиливается сегодня
во многих странах Европы. Так, в результате
проведённого в начале 2005 г. независимыми
и авторитетными европейскими социологическими службами межгосударственного
социологического исследования отношения
граждан ряда стран Восточной и Западной Европы к этим войнам, были получены следующие довольно показательные результаты: 88 %
российских, 87 % украинских, 38 % немецких,
48 % австрийских, 59 % польских семей часто
или время от времени говорят о различных аспектах прошедшей войны. При этом примерно
72 % граждан России и Украины, 56 % граждан
Германии, 48 % граждан Австрии и 69 % граждан Польши сочли себя «хорошо» и «более или
менее хорошо» информированными об этой
войне. Однако возникает вполне обоснованный
и закономерный вопрос, ответ на который более чем предсказуем: «А насколько исторически
верны, научно аргументированы и объективны эти знания о войне у граждан упомянутых
стран? И поскольку подавляющее большинство
жителей любой страны получают знания о тех
или иных национальных и мировых исторических событиях, в том числе и о Второй мировой
и Великой Отечественной войнах, в основном
из учебников, задача подготовки качественных
в научно-содержательном, фактологическом
и оценочно-мотивировочном планах учебников и учебных пособий всех типов и уровней,
особенно вузовских, является чрезвычайно
важной и актуальной.
Большого внимания, глубокого объективного и всестороннего анализа заслуживают многие важные проблемы истории Второй
мировой и Великой Отечественной войн. Среди
них, в частности, можно отметить непосредственно предшествовавшие началу Второй
мировой войны Мюнхенское соглашение и его
далеко идущие международные последствия,
чемберленовский план «Z», англо-германское
и франко-германское соглашения 1938 г., франко-польское секретное военное соглашение от
19 мая 1939 г., визиты немецких военных делегаций в Латвию и Эстонию в июне 1939 г.
и заключение этими республиками договоров
о ненападении с Германией 7 июня 1939 г., англо-франко-советские переговоры июня–августа
1939 г., германский план «Вайс» и приказ Гитлера о нападении на Польшу от 22 августа 1939 г.,
советско-германский договор от 23 августа
1939 г. и его секретный протокол, польско-английское соглашение от 26 августа 1939 г., цели,
ход и итоги начавшегося 17 сентября 1939 г.
вступления Красной армии в западные области
Украины и Белоруссии, договоры между СССР
и Прибалтийскими республиками сентября–
октября 1939 г. и их последующее вхождение
в состав СССР, причины и последствия «странной» («сидячей» по западной терминологии)
войны на Западном фронте, «чудо» Дюнкерка,
серьёзный англо-французский военно-морской
конфликт июня 1940 г., «миссия» Гесса (май
1941 г.), документы по которой английское
правительство недавно в очередной раз строго
301
Том VIII. Расплата
засекретило аж до 2017 г., многие события Великой Отечественной войны (советское военное планирование мая 1941 г., причины неудач
Красной армии на начальном этапе войны, поражения 1941–1942 гг., приграничные сражения,
серьёзные военные поражения и масштабные
окружения войск Красной армии летом-осенью
1941 г., операция «Марс» 1942 г., поражение под
Харьковом) и их последствия, приказы Верховного Главнокомандующего № 270 (август 1941 г.)
и № 227 (июль 1942 г.), дело генерала Самохина, проблема советского коллаборационизма,
преступность в Красной армии (за годы войны
осуждено около 1 млн человек), неизвестные
аспекты сражений 1941–1945 гг. (Сталинградского, Курского, Будапештского, Берлинского
и многих других), решения Тегеранской, Крымской (Ялтинской) и Потсдамской конференций
и их последствия для послевоенного устройства
Европы (до сих пор нет согласия по вопросу
о том, кто первым предложил раздел на политические сферы влияния) и множество других
недостаточно изученных и проанализированных дискуссионных проблем этих войн.
Анализ современных вузовских учебников
по истории, в том числе даже предназначенных
для студентов-историков1, свидетельствует, что
большинство названных (а отчасти и других,
в том числе центральных, проблем Второй мировой и Великой Отечественной войн) отражено
в них в той или иной мере недостаточно, без необходимых обобщений и выводов либо вовсе не
упоминается. В определённой, хотя и в гораздо
меньшей, степени это относится и к лучшим, по
нашему мнению, учебным пособиям по отечественной истории2.
Непонятно, почему многие из отмеченных
вопросов не имеют в учебниках необходимой
и в принципе совершенно несложной, вполне
очевидной содержательной и оценочно-итоговой аргументации. Например, почему бы
при рассмотрении сложных и весьма противоречивых международных событий кануна
Второй мировой войны (в частности, общего
международного положения, Мюнхенской
конференции, Московских англо-франко-советских переговоров, советско-германского
договора о ненападении) не привести краткие,
но в целом достаточно объективные и очень
красноречивые суждения такого авторитетного
политика, «заклятого друга» советской идеологии, советского политического строя и лично
Сталина, как Уинстон Черчилль? Почему при
302
оценке событий, связанных с присоединением
прибалтийских республик, не упомянуть о таких общеизвестных и довольно показательных
фактах, как практически полное отсутствие какого-либо вооружённого сопротивления частям Красной армии со стороны регулярных
войск и населения этих республик. Почему бы
не рассказать, как сложилась дальнейшая судьба их армий, которые, как известно, практически в полном составе, за исключением, естественно, высшего командования, вошли в состав
Красной армии в качестве соответствующих
национальных стрелковых корпусов и очень
хорошо и стойко сражались с немецкими войсками в тяжёлом 1941 г.?
В качестве показательного примера можно
обратиться и к рассмотрению в учебниках таких
вопросов, как массовое добровольческое движение в СССР после начала Великой Отечественной войны и его антипода — так называемого
советского коллаборационизма. Сложившуюся
вокруг этих вопросов ситуацию более чем странной, пожалуй, не назовёшь. Ни в одном учебнике
по, казалось бы, хорошо изученному и широко
известному даже неспециалистам вопросу добровольческого движения нет не только отдельных параграфов, но даже простых упоминаний!
Ни в одном учебнике не приводятся более чем
внушительные и очень красноречивые данные
о количестве добровольцев в Красной армии.
А вот о явлении советского коллаборационизма говорится практически во всех, а во многих
приводятся конкретные, правда, разноречивые,
но впечатляющие сведения.
Как известно, массовое добровольческое
движение развернулось в стране в первые же
дни Великой Отечественной войны. Люди самого разного возраста и социального положения
исключительно по доброй воле и собственному
желанию буквально осаждали районные военкоматы, местные партийные и советские органы
с настойчивыми требованиями скорее отправить
их на фронт. В результате уже к 7 июля в Москве и Московской области было сформировано
12 дивизий народного ополчения, в Ленинграде — 10.
Очень большие масштабы массовое добровольческое движение приобрело в казачьих областях страны, в частности на Дону.
В Сталинградской, большую часть которой
составляли земли бывшего Войска Донского,
и в Ростовской областях значительное число
добровольцев-казаков позволило уже в июле
Чем наше слово отзовется
1941 г. начать формирование Донских казачьих
добровольческих кавалерийских дивизий. Добровольческие казачьи сотни формировались
непосредственно на местах, в районах, а затем сводились в полки в крупных населённых
пунктах и организационно вливались в казачьи
добровольческие дивизии. Особенностью данных дивизий было не только то, что основная
масса их личного состава состояла из донских
казаков-добровольцев, но и то, что вступавшие
в них по разным законным причинам (возраст,
состояние здоровья, официальная «бронь») не
подлежали мобилизации в армию. Тем не менее все они по зову совести решили идти на
смертельную битву с врагом. Причём многие
пожилые шли вместе со своими сыновьями.
Так, казак станицы Морозовской И. А. Хомутов,
будучи уже в преклонном возрасте, вступил
в добровольческую дивизию вместе со своими
сыновьями — 14-летним Александром и 16-летним Андреем. Казак станицы Берёзовской,
ветеран Первой мировой и Гражданской войн,
полный георгиевский кавалер К. И. Недорубов
вступил в казачье ополчение вместе с сыном
Николаем. (К. И. Недорубов за совершённые
подвиги одним из первых казаков-добровольцев стал Героем Советского Союза.) Казак Вышкварцев вступил в один из казачьих
полков народного ополчения вместе со своей
женой и сыном3. И таких примеров было очень
много. Среди казаков-добровольцев были и не
достигшие призывного возраста юноши (самому младшему, Александру Хомутову, было всего
14 лет), и пожилые казаки (самому старшему,
Николаю Ерохину, — 67 лет!). Однако, несмотря
на возрастные ограничения, все казаки-добровольцы доблестно и мужественно сражались
с врагом, стойко переносили все тяготы и невзгоды суровой боевой службы4.
Массовое добровольческое движение донских казаков, несмотря на большое количество уже призванных в армию с Дона местных
жителей, продолжалось и в следующем 1942 г.
Принимая во внимание желание многих пожилых казаков непризывного возраста, желавших
идти на фронт добровольцами, командующий
войсками Северо-Кавказкого военного округа
специальным приказом разрешил укомплектовать 17-й казачий корпус военнослужащими,
младшим начальствующим и рядовым составом в возрасте старше 45 лет, по состоянию
здоровья годными к службе в коннице5. Необходимо особо отметить, что средний возраст
казаков корпуса составлял 35–45 лет, что свидетельствует о значительном числе служивших в нём казаков-добровольцев довольно
преклонного возраста.
Всего же в стране в различных добровольческих воинских формированиях в период Великой Отечественной войны сражалось более
4 млн человек. Таких поистине феноменальных
по своей природе и гипермасштабных социально-политических явлений, как массовое
добровольческое движение в Советском Союзе в период Великой Отечественной войны,
мировая история до этого не знала. Возникает
риторический вопрос, надо ли отражать это
в учебниках?
Вопросу так называемого советского коллаборационизма внимание уделяется практически во всех учебниках. При этом, правда,
приводимые в них характеристики и масштабы
данного явления значительно разнятся. Коллаборационизм советских граждан на оккупированных немцами территориях имел довольно сложную природу. В зависимости от
территории, он различался как мотивацией,
так и масштабами. Люди шли на это либо под
влиянием обиды на советскую власть, либо
под угрозой репрессий или просто в поисках
куска хлеба. Были и убеждённые противники
советской власти, и откровенные изменники
и предатели, и спасавшие таким образом свои
жизни военнопленные, и случайные и откровенно асоциальные элементы. Понять те или
иные двигавшие ими мотивы мы, естественно, можем, но оправдать и простить измену
своей Родине, своему народу — никогда. Да
и конкретное их участие тоже было довольно
разным — от работы на предприятиях, в различных оккупационных структурах до службы в полиции и воинских частях. Приводимая
численность советских коллаборационистов
разнится от нескольких сотен тысяч до явно
нереальных 1,5 млн человек. Разница более чем
существенная.
По нашему мнению, учебники по истории
для высших учебных заведений как в общем
плане, так и в плане конкретного освещения
проблематики Второй мировой и Великой Отечественной войн должны соответствовать двум
основным общим требованиям.
Во-первых, учебные пособия должны содержать точные, выверенные факты, их научно-обоснованную, объективную и чёткую конкретную
трактовку и общую характеристику. При этом
303
Том VIII. Расплата
можно отмечать различные точки зрения относительно подходов, конкретного содержания
и оценок тех или иных вопросов и проблем, но
нельзя привносить методологическую сумятицу и какие-либо дискуссионные, недостаточно
обоснованные, расплывчатые, двусмысленные,
нечёткие, недостаточно убедительные выводы,
не говоря уже об откровенно аганжированных
или спорных. Надо чётко понимать принципиальную разницу между содержанием, выводами,
методикой подачи материала в научной работе
и учебном пособии.
Во-вторых, они должны отвечать самым
высоким требованиям учебно-методического
плана, содержать современную методику подачи фактического материала и формулирования текущих обобщений по тексту и итоговых
выводов по параграфам и темам, соответствовать критериям доступности, аргументированности и убедительности изложения и оценки исторических фактов, событий, явлений
и процессов.
Объективное, всестороннее и обстоятельное
исследование в научных работах и научно-обоснованное, непредвзятое и убедительное изложение всей проблематики истории Второй мировой
и Великой Отечественной войн в учебниках истории всех типов и уровней, в том числе предназначенных для студентов неисторических и исторических специальностей, выяснение и масштабная
популяризация подлинной исторической правды,
отстаивание истории нашей страны от открытых и опосредованных фальсификаций и прямой
клеветы, самым непосредственным образом способствуют общему и профессиональному образованию и воспитанию граждан нашей страны,
реализации одного из элементов национальной
безопасности России в научно-образовательной
сфере, стабильному текущему и перспективному
общественно-политическому развитию государства, чёткому и вескому его позиционированию
на международной арене, конструктивному диалогу с международными партнёрами как в ближнем, так и в дальнем зарубежье.
1
См напр.: Барсенков А. С., Вдовин А. И. История России. 1917–2007. Изд. 2-е, доп. и перераб. М., 2008; История Отечества новейшего времени. XX век : в 2 т. / под. ред. А. Ф. Киселёва и Э. М. Щагина. М., 1998; История
России. XX век / отв. ред. В. П. Дмитриенко. М., 1996; История России. Советское общество. 1917–1991 / под ред.
В. В. Журавлёва. М., 1997; Горинов М. М., Данилов В. А., Дмитриенко В. П. и др. История России : в 3 ч. Ч. 3. XX век:
выбор моделей общественного развития : учеб. пособие. М., 1994; История России. С древнейших времён до
начала ХХI века : в 3 т. / под. ред. Л. В. Милова. Т. 3 : История России ХХ — до начала ХХI века. М., 2006; Мунчаев Ш. М. Отечественная история : в 2 т. Т. 2. М., 1997; Новейшая история Отечества: ХХ век : в 2 т. / под. ред.
Э. М. Щагина, А. В. Лубкова. Т. 2. М., 2004; Новейшая история России. 1914–2006 / под. ред. М. В. Ходякова. СПб.,
2007; Отечественная история (1917–2001) / отв. ред. И. М. Узнародов. М., 2002; Поцелуев В. А. История России
XX столетия. Основные проблемы : учеб. пособие. М., 1997; Ратьковский И. С., Ходяков М. В. История советской
России. СПб., 2005.
2
Барсенков А. С., Вдовин А. И. Указ. соч.
3
Горшков С. И. За любимую Родину // Пятый Донской. Воспоминания ветеранов 5-го гвардейского Донского казачьего кавалерийского корпуса. Ростов н/Д., 1979. С. 3.
4
Молот. 1943. 17 февраля.
5
Трут В. П., Курков Г. М. Военная энциклопедия казачества. М., 2009. С. 256.
Без государственного
взгляда на историю России
Вторая мировая и Великая
Отечественная войны в школьных
учебниках истории
В. Д. Кузнечевский*
С
мена общественного строя в России
в последнем десятилетии XX в. поменяла все идеологические и политические координаты социально-политического и экономического развития страны
и даже само название нашего государства. Среди
прочих многочисленных изменений это привело
и к полному обновлению корпуса отечественных
школьных учебников по истории Российского
государства.
Как известно, в советское время изучение
истории страны в школах осуществлялось по
двум базовым учебникам. Оба они были созданы
по личному распоряжению И. Сталина от 1930 г.
и на основании Постановления Политбюро ЦК
ВКП (б) от 5 марта 1934 г., которое так и называлось «Об учебниках истории в начальной
и средней школе»1. В Постановлении ЦК было
подчёркнуто, что речь идёт о «создании стабильных учебников истории, рассчитанных на применение их в течение большого ряда лет»2. После
нескольких лет напряжённой работы исторической общественности и политического руководства страны в 1937 г. был создан и утверждён
ЦК партии учебник для 4-го класса начальной
школы под названием «Краткий курс истории
СССР», и в 1940 г. — учебник для старших классов под названием «История СССР»3.
Поскольку социально-политический строй
страны вплоть до 1992 г. не подвергался кар-
динальным изменениям, то с принципиальной
точки зрения не менялось и отражение в учебниках Второй мировой и Великой Отечественной войн. Конкретные изменения в тексты по
отдельным позициям, естественно, вносились.
Так, после смерти И. Сталина из текстов учебников постепенно стали исчезать так называемые «Десять сталинских ударов», появились
параграфы о «культе личности Сталина», а в
период пребывания Л. Брежнева на посту генерального секретаря ЦК КПСС появились
пассажи о роли «Малой земли» в Великой Отечественной войне и т. п. Но в целом отображение войны в учебниках истории оставалось
без изменений.
В 1990-е гг. эта картина радикально изменилась. В 1995 г. Правительство России объявило:
«Учебные заведения ныне освобождаются от
идеологической и административной регламентации»4, вследствие чего с середины 1990-х гг.
средние школьные учебные заведения получили
право автономии в выборе программы и учебной литературы по истории России.
Это решение Минобразования РФ вызвало
резкое увеличение количества школьных учебников по истории, содержание которых стало
отражать (и отражает) различные теоретические
и политические ориентации их авторов (в равной степени это относится и к учебной литературе по истории для высших учебных заведений).
* Владимир Дмитриевич Кузнечевский — доктор исторических наук, ведущий научный сотрудник
отдела гуманитарных исследований РИСИ.
305
Том VIII. Расплата
В 1990-е гг. эта новая ситуация привела к тому,
что в условиях отсутствия государственных образовательных стандартов по вопросам преподавания в школах новейшей истории на рынке
издания школьных учебников появилось сразу
несколько зарубежных фондов, которые объявили конкурсы на получение денежных грантов
для написания учебников по истории России.
Особенно активно проявили себя на этом поприще Фонд Сороса и Фонд Форда. При поддержке академиков Российской академии образования (РАО) Э. Д. Днепрова, В. Д. Шадрикова,
А. Г. Асмолова (в 1992–1998 гг. — заместитель
и первый заместитель министра образования
РФ) и других на деньги Фонда Сороса был издан целый ряд школьных учебников по истории
России, авторами которых стали И. Н. Ионов,
А. П. Богданов, Е. Е. Вяземский, О. Ю. Стрелова,
М. В. Короткова, А. А. Кредер, О. С. Сороко-Цюпа, А. А. Левандовский, Ю. А. Щетинов и др.
Как отмечали в этот период оппоненты
сторонников этого фонда, «Фонд Сороса практически срастается со структурами Министерства образования и Министерства культуры
РФ»5, а «идеологическая направленность таких
учебников очевидна — принизить роль России
и советского государства в мировой истории»6.
Немалая часть российской общественности — преподаватели истории в российских
вузах, Союз писателей России (председатель
В. Н. Ганичев), руководители ряда средств массовой информации и профессиональных исторических журналов — подвергла жёсткой
критике так называемую благотворительную
деятельность западных фондов в плане издания
учебников. Политическое руководство страны
эту критику поддержало. В результате в конце
2003 г. Сорос официально свернул финансовую
поддержку своей благотворительной деятельности, а в 2004 г. финансируемый Соросом
Институт «Открытое общество» перестал выдавать денежные гранты для написания учебников по истории России. Но созданные при его
содействии структуры продолжают работать,
а «открытые» им авторы продолжают писать
школьные учебники истории, которые пока ещё
находятся в книжном обороте. Совсем недавно в крупном книжном магазине Москвы я купил учебник истории для 9–11 классов средней
школы, изданный в 2000 г. на средства Фонда
Сороса7. Вот как трактуются в этом учебнике
Вторая мировая и Великая Отечественная войны по некоторым позициям.
306
О начале Второй мировой войны. «Реальная,
непосредственная угроза фашистской империи
исходила с востока, где над ней «нависала» превосходящая военная мощь СССР». В качестве
доказательства агрессивной сущности советского государства высказанный тезис иллюстрируетсяцитатой из майского (1941 г.) выступления Сталина: «Мирная политика дело хорошее.
Мы до поры до времени проводили линию на
оборону — до тех пор, пока не перевооружили
нашу армию, не снабдили армию современными средствами борьбы. А теперь, когда мы нашу
армию реконструировали, насытили техникой
для современного боя, когда мы стали сильны, —
теперь надо перейти от обороны к наступлению.
Проводя оборону нашей страны, мы обязаны
действовать наступательным образом. От обороны перейти к военной политике наступательных
действий. Нам необходимо перестроить наше
воспитание, нашу пропаганду, агитацию, нашу
печать в наступательном духе. Красная армия
есть современная армия, а современная армия —
армия наступательная» (И. Сталин, май 1941 г.)8.
Итоги Второй мировой войны для СССР
авторы рассматривают в специальном разделе
под много говорящим названием «Попытки глобальной экспансии», где пишут, что для СССР
«создавалась чрезвычайно благоприятная международная ситуация, которая давала поистине
уникальные возможности для ещё более значительного расширения влияния СССР и в Европе,
и в Азии. И советский вождь решил «выжать»
из неё всё, что только возможно… На международных конференциях советские представители
упорно добивались участия СССР в управлении
Сирией и Ливаном…
При взгляде на карту создаётся совершенно определённое впечатление, что Средиземное
море при успехе сталинского давления могло
стать внутренними морем советской «зоны
влияния»9.
В переиздаваемых ежегодно с 1994 по 1998 г.
учебниках А. А. Кредера10, О. С. Сороко-Цюпы11,
А. А. Левандовского, а также Ю. А. Щетинова12 и
других победа Советского Союза над фашистской Германией рассматривается с позиций
«установления двухполюсного мира», создания
«стратегической нестабильности» в международных отношениях, установления в СССР
и странах Восточной Европы «коммунистического тоталитаризма» практически без упоминания о главном итоге войны — освобождении
народов Европы от фашистского диктата и фи-
Чем наше слово отзовется
зического уничтожения. А генерал-предатель
А. Власов преподносится ученикам как несчастный доверчивый человек, которого «обманул»
коварный Гитлер. Зато достаточно подробно
рассказывается о действиях англо-американских
войск в Северной Африке, о том, что поворот
во Второй мировой войне был якобы совершён
в сражении под Эль-Аламейном, а также о высадке союзных войск в июне 1944 г. во французской Нормандии как о решающей фазе войны.
С середины прошедшего десятилетия картина стала медленно меняться.
Авторы большинства школьных учебников
стали стремиться давать ученикам объективное
изложение хода Второй мировой войны. Если
в 1990-е гг. многие авторы лишь строчкой упоминали разгром германской армии под Москвой в 1941 г. и только пунктиром отмечали роль
Сталинградской и Курской битв (которые даже
многие зарубежные историки расценивали как
поворотные события во Второй мировой войне), но зато битву англосаксонских войск при
Эль-Аламейне (в Африке) расписывали во всех
подробностях, то рекомендованные Министерством образования и науки современные учебники истории выпуска 2007–2009 гг. достаточно
много места отводят роли советско-германского фронта в разгроме фашистской Германии
и укреплению положения СССР в мире по итогам войны13.
Правда, при этом из современных учебников
практически совершенно исчезли всякие упоминания о действиях союзных войск в Северной
Африке, Италии, на Тихом океане.
Но в целом на книжном рынке школьных
учебников истории наблюдается тенденция к наведению порядка.
На сегодняшний день существуют два документа, согласно которым в Российской Федерации средние образовательные учреждения
могут использовать в своей работе учебники по
истории — Федеральный перечень учебников,
рекомендованных Министерством образования
и науки Российской Федерации к использованию в образовательном процессе в общеобразовательных учреждениях, на 2009/10 уч. г.
и Федеральный перечень учебников, допущенных Министерством образования и науки РФ
к использованию в образовательном процессе в общеобразовательных учреждениях, на
2009/10 уч. г. (утверждены приказом Министерства образования и науки Российской Федерации от 9 декабря 2008 г. № 379).
Срок действия того и другого документа —
5 лет, т.е. до 2014 г.
По специальности «История» в разделе «Основное общее образование» с 5-го по 9-й класс
эти два перечня включают 76 учебников, а по
разделу «Среднее (полное) общее образование»
в 10-м и 11-м классах — 33 учебника. Всего же,
по нашим подсчётам, 106 учебников14. Впрочем,
Министерство образования и науки РФ считает,
что «в настоящее время в федеральный перечень
учебников, утверждённых Минобразования,
вошло 108 учебников по истории. Среди них
есть пособия как для отдельных классов, так
и предметные линии от 5-го до 9-го класса и от
5-го по 11-й»15.
Тексты большинства изученных нами учебников истории России, в разделах, относящихся
ко Второй мировой и Великой Отечественной
войнам, показывают, что их авторы, как правило,
предлагают свою точку зрения на излагаемые
события (в виде пересказа или же путём цитирования исторических исследований, документов,
мемуаров). При этом абсолютное большинство
авторов стремятся дать объективное изложение
событий (исключения есть, но об этом ниже).
В рассказе о причинах развязывания Второй
мировой войны отмечается, что «политика СССР
весной–летом 1939 г. продолжает вызывать споры в современной отечественной науке, которая
так и не сформулировала однозначной и чёткой позиции по этой проблеме». Однако при
этом преобладает позиция, согласно которой
движение ко Второй мировой войне началось
с подписания 30 сентября 1938 г. Англией, Францией, Германией и Италией Мюнхенского соглашения, а Договор о ненападении между СССР
и Германией от 23 сентября 1939 г., известный
как пакт Молотова–Риббентропа, трактуется
как вынужденный шаг. «Мюнхенское соглашение, — отмечается в учебниках, — открыло путь
ко Второй мировой войне. Уступки породили
у Гитлера и его окружения презрение к лидерам
стран Запада, убеждённость в их неспособности к решительным действиям, их неготовности
выступить совместно с СССР против стран-агрессоров»16.
Как правило, авторы учебников не уходят от констатации того, что западная историография осуждает действия советского
руководства, которое пошло на подписание
пакта Молотова–Риббентропа, оценивает его
как вероломный шаг, давший Гитлеру возможность развязать Вторую мировую войну.
307
Том VIII. Расплата
«Соответственно, ставится вопрос и об ответственности СССР за её возникновение»,
но при этом подчёркивается, что и «многие
западные политики и эксперты констатировали, что в создавшихся условиях у советского
руководства не было другого выхода»17.
Хотя, надо заметить, не всё в позициях авторов выглядит однозначно. Например, тот же
Загладин в учебнике для 11-го класса (который
он подготовил самостоятельно, без авторского коллектива) в своих выводах гораздо менее
категоричен: «…В той форме и в тех условиях,
в которых был подписан пакт о ненападении,
он фактически превращал СССР в невоюющего
союзника Германии, — пишет он. — Разрушался
образ страны, последовательно выступавшей
против фашизма и его агрессивной политики,
что в исторической перспективе намного перевешивало те временные преимущества, которые
обеспечивались пактом»18.
Тем не менее точка зрения, согласно которой
именно «мюнхенский сговор развязал руки агрессору», отражена в абсолютном большинстве
школьных учебников истории19.
Однако немало имеется и таких школьных
учебников истории, где приводятся совсем другие, по меньшей степени спорные, оценки событий, предшествовавших Второй мировой войне.
Так, авторский коллектив под руководством
О. В. Волобуева в оценке советско-германского
пакта о ненападении 1939 г. исходит из того, что
этот документ «был подготовлен в спешном порядке», нёс в себе противоречивый заряд и фактически «спровоцировал начало мировой войны».
«Последствия пакта оказались противоречивыми, — пишут авторы учебника. — С одной стороны, он дал Советскому Союзу возможность
в течение двух лет укреплять свой военно-промышленный потенциал и не участвовать в широкомасштабных военных действиях. С другой
стороны, СССР, обязавшийся не оказывать поддержки жертвам агрессии в Европе, оказался
исключённым из антифашистской борьбы на
начальном этапе Второй мировой войны.
Если сам советско-германский пакт 1939 г.
был мерой вынужденной и объективно способствовал безопасности Советского Союза, то прилагавшийся к нему секретный протокол спровоцировал начало новой войны. Он возрождал
принципы секретной дипломатии и развязывал
руки Гитлеру»20.
Под стать этим оценкам сформулированы
авторами вопросы и задания для закрепления
308
материала урока. Один из вопросов звучит так:
«Что общего и в чём заключались различия между тоталитарными режимами в Европе и сталинским режимом в СССР?» Таким образом
школьников прямо наталкивают на мысль о том,
что сначала нужно отметить общность режимов
Сталина и Гитлера, а уже потом их различия.
Фактически здесь воспроизводится точка
зрения большинства историков западных стран,
которые придерживаются тезиса, что Вторую
мировую войну развязала не соглашательская
позиция ведущих западноевропейских стран,
выразителем чего стал Мюнхенский пакт 1938 г.,
а пакт Молотова — Риббентропа. Этот пришедший к нам с Запада тезис в период перестройки
утвердился вначале в российской публицистике, а потом перекочевал на страницы школьных
учебников.
Точно так же в 1990-е гг., сразу после ухода с международной политической сцены Советского Союза и резкого ослабления международных позиций нового международного
субъекта — Российской Федерации, в западной
историографии утвердился тезис, что «решающий вклад» в разгром гитлеровской Германии
сделали якобы Соединённые Штаты Америки,
а не Советский Союз21.
При этом новые учебники истории справедливо замечают, что в годы войны решающая роль
советско-германского фронта Западом признавалась безоговорочно, но с началом «холодной
войны» и всплеском острой идеологической
борьбы двух общественных систем — капиталистической и социалистической — эти взгляды изменились. Теперь западная историография утверждала, что роль Советского Союза
ограничивалась только боевыми действиями
на Восточном фронте22.
«Такой подход полностью игнорирует тот
исторический факт, что ещё до вступления США
в войну (8 декабря 1941 г.) советские войска начали успешное контрнаступление под Москвой
и одержали победу, которая, по мнению многих
историков, стала „сменой вех“ во всей Второй
мировой войне». Кроме того, если брать всю войну в целом, отмечают авторы этого школьного
учебника, то «фактически на советско-германском фронте были разгромлены, уничтожены,
пленены, принуждены к капитуляции почти три
четверти вооружённых сил Германии и 60 % армий её союзников»23.
Хотя, отвлекаясь от темы, следует отметить,
что далеко не все историки западноевропейских
Чем наше слово отзовется
стран придерживаются той позиции, что спусковым крючком Второй мировой войны стал пакт
Молотова–Риббентропа, а решающий вклад
в разгром гитлеровской Германии внесли якобы
США, а не СССР.
Вот, например, известный французский
историк русского происхождения, сотрудник
Центра научных исследований Франции Николай Верт в изданной им во Франции «Истории
советского государства. 1900–1991» (которая
в 1992 г. была переведена на русский язык и сразу
же рекомендована Комитетом по высшей школе
Миннауки России в качестве учебного пособия
для школьников старших классов) пишет, что
«Советский Союз начал искать сближения с Германией… после оккупации ею Чехословакии»,
когда окончательно «расстался с последними
иллюзиями насчёт эффективности политики
коллективной безопасности»24.
Не удивительно, что когда Н. Верт 4 апреля
2009 г. выступил в прямом эфире радиостанции
«Эхо Москвы» в передаче «Именем Сталина»,
то большинство телефонных звонков в студию
с выражением благодарности за адекватное
отображение российской истории автору учебного пособия «История советского государства»
поступило от школьных учителей истории25.
Но в целом учебник Н. Верта общую тенденцию подхода западной историографии к истории России в ХХ в., в особенности к оценке
роли России в разгроме фашистской Германии, не меняет. Западное общественное мнение формируется в этом отношении на тезисе
о том, что зачинщиками Второй мировой войны были чуть ли не в равной степени Сталин
и Гитлер, а выиграли эту войну США и Англия. Российские историки даже на собственной
территории оспаривают эту точку зрения до
сегодняшнего дня очень вяло, а чаще всего —
и неубедительно.
***
В последние годы в прессе всё чаще стали
раздаваться голоса о том, что в сфере преподавания российской истории в школе должен быть
наведён элементарный порядок. Требования начинаются с малого — необходимости увеличить
число часов преподавания истории в школе.
Сегодня положение здесь почти катастрофическое. Как отмечал в январе 2009 г. победитель конкурса «Учитель года Москвы 2004 года»
А. Лукутин, главное историческое событие для
России в ХХ веке — Великая Отечественная
война «в школе изучается дважды: в 9-м классе,
пунктиром в третьей четверти, и в 11-м классе
во втором полугодии. Всего 4 урока». По мнению учителя, этого совершенно недостаточно
для формирования у школьников адекватного
представления о Великой Отечественной войне26.
А. Лукутину вторит учитель из провинции.
В марте 2010 г. на нашу просьбу откликнулся
победитель конкурса «Лучший учитель Урала
2007 года», преподаватель истории в гимназии
Екатеринбурга, аспирант кафедры всеобщей
истории Уральского университета (Екатеринбург) А. Кулагин. «Проблема, — пишет он, — не
в учебниках (материал можно добрать в работе
с источниками, докладами на конференциях
и из прочих форм самостоятельной работы).
Проблема в учебных часах, которых в стандарте на весь XX в. отечественной и зарубежной
истории заложено по два учебных часа в 9-м
и 11-м классах. А также в том, что ЕГЭ не требует ценностно-орентирующего осмысления
материала». То есть положение с учебными
часами, выделенными на изучение нашей собственной, российской истории в школе целый
ряд лет остаётся в положении «золушки». И это
в то время, когда за рубежом, и в том числе даже
в государстве, которое мы победили в прошлой
войне, в отличие от нас, учебные планы в подавляющем большинстве федеральных земель
только на изучение Второй мировой войны отводят 8–10 часов27.
Следующий вопрос: зачем школе более сотни учебников истории, если, как показывает
практика, учителя истории в школе используют всего 2–3 учебника, информацию которых
дополняют самостоятельной работой с источниками? По-видимому, не случайно в дискуссиях
о школьных учебниках истории всё чаще высказываются мнения специалистов, что школе нужно всего-навсего 2–3 учебника, которые должны
быть утверждены Минобразования, а остальную
информацию по истории школьные учителя
должны добирать в процессе самостоятельной
работы с источниками.
30 августа 2009 г. этой темы коснулось
и руководство страны. Президент РФ Дмитрий
Медведев обратил внимание на то, что в разных
учебниках по-разному преподносятся различные исторические события. «Это плохо, — заметил глава государства, — потому что в голове у школьников в результате возникает каша»,
и призвал унифицировать школьные учебники
истории.
309
Том VIII. Расплата
Российская общественность в последнее
время всё чаще обращает внимание на то, что
проблема заключается не только в различной
трактовке исторических событий.
В научных исследованиях (и в том числе
диссертационных) отмечается, что в России
в настоящий момент нет государственной идеологии в отношении изложения истории страны.
Государственные программы по этому предмету
отсутствуют, государственных учебников истории нет.
Ещё в 2003 г. руководство Российской академии наук рекомендовало главе государства отказаться от использования десятков учебников
и остановиться на 2–3 учебниках для каждого
класса28.
Учёный секретарь Отделения историкофилологических наук РАН А. Петров отмечает в связи с этим, что именно так обстоит дело
«во Франции и США, где школьные учебники
истории являются продуктом государственной
идеологии»29.
Но, по-видимому, для того, чтобы российские школьные учителя имели нормальные учебники истории, правительство страны
должно озаботиться тем, чтобы существовал
государственный образовательный стандарт
в преподавании как мировой истории, так
и истории России. Иными словами, как нам
представляется, речь должна идти об официальной идеологии истории России (к слову
сказать, именно так в отношении школьных
учебников истории поступают правительства
Франции и ФРГ).
В 2002 г. Минобразования РФ предприняло попытку в этом направлении. В Российской
академии образования (РАО) был создан Временный научный коллектив «Образовательный
стандарт» во главе с академиками Э. Д. Днепровым и В. Д. Шадриковым, который предложил общественности «Проект федерального
компонента государственного образовательного стандарта общего образования», и в том
числе в области преподавания истории России. Российской общественностью документ
был отвергнут. В частности, Союз писателей
России (председатель В. Н. Ганичев) направил
письмо в адрес Минобразования и обратился
через средства массовой информации с резкой
критикой этого документа (письмо подписали
более 30 самых известных писателей). Основные претензии к документу Днепрова состояли
в том, что его проект практически сводил на
310
нет значение победы советского народа над фашистской Германией в Великой Отечественной
войне.
Однако дело не только в разнообразии подходов к трактовке важнейших исторических
событий в школьных учебниках (хотя в этом —
тоже), но в гораздо большей степени — в школьных учителях истории.
Современный учитель истории живёт в нынешнем обществе, слушает сегодняшнее радио,
смотрит сегодняшний телевизор, читает сегодняшние газеты, обсуждает события на злобу
дня в своих профессиональных коллективах и в
своих семьях, на своих профессиональных рабочих совещаниях и семинарах, конференциях
и курсах повышения квалификации. Учитель
обсуждает все значимые современные события
в их сопряжённости с историей России и на
фоне того, что происходит на названных выше
площадках и сферах, и именно таким образом
формирует свой мировоззренческий потенциал — через призму восприятия мировой и национальной истории в каждодневной жизни.
А уже потом он несёт этот потенциал в школу.
То есть на качество преподавания истории
в школе в огромной степени влияет среда обитания и школьников, и учителей. Этот вывод
подтверждается и социологическими исследованиями. Весной 2010 г. Институт социологии
образования РАО проанализировал результаты
Единого государственного экзамена за 2009 г.
с точки зрения подготовки к нему выпускников
школ и учителей, а результаты исследований разместил в СМИ под говорящим заголовком «Слабые учителя готовят слабых учеников». Учёные
выяснили, что на мировоззренческие результаты ЕГЭ наряду со школой и учителем оказывает
сильное воздействие социокультурная среда30.
Таким образом, один из главных выводов
настоящего доклада состоит в том, что если
сознательные силы современного российского
общества ставят перед собой задачу воспитать
молодое поколение (школьного и послешкольного возраста) в духе гордости за отечественную
историю и на этой базе — за свою нынешнюю
страну, то речь должна идти не только о создании качественных, профессиональных, непротиворечивых в своей основе школьных учебников истории (это — финальная стадия искомой цели).
Фактически на базе преподавания истории
России в школе (и в вузах) речь идёт о формировании идеологического единства в российском
обществе. Примерно такого, какое существует
Чем наше слово отзовется
у большинства населения в американском, английском, французском, немецком и даже испанском обществах.
Многочисленные социологические замеры
общественного мнения неизменно показывают,
что у большинства населения тяга к такому единству за последние 20 лет возросла. Оппонирование этому настроению со стороны либерального
меньшинства, которое имеет неограниченный
доступ к СМИ, не должно никого вводить в заблуждение. Критерием в этом плане может служить отношение общественного мнения к Сталину, проявившееся в голосовании в рамках
телепроекта «Имя России», в котором приняли
участие около 50 млн жителей страны (Сталин
был поставлен ими на первое место, значительно
опередив все остальные исторические фигуры).
Этот факт не должен никого пугать: не за возврат
к сталинизму голосовали люди, а за идеологическое единство в обществе и порядок в стране.
Политический режим в СССР, установленный во времена Сталина, можно и нужно подвергать критике, но невозможно отрицать, что
если бы в 1941–1945 гг. в российском обществе
не было идеологического единства в отношении
истории России, сегодня бы нашей страны уже
не существовало.
Наш анализ в рамках заявленной темы позволяет сделать следующие выводы:
а) пришло время для того, чтобы всё разнообразие школьных учебников истории России
свести к двум–трём официально утверждённым, как это имеет место в развитых странах
Запада;
б) целесообразно разработать государственный образовательный стандарт преподавания истории России в ХХ в., а может быть,
и дальше вглубь веков;
в) для достижения этих целей, которые должны быть сформулированы на государственном уровне, целесообразно разработать
и предъявить российской общественности
Национальную федеральную программу исторического образования населения по истории России в ХХ в., рассчитанную на 5 лет.
Идеологическим стержнем такой программы должна стать история Великой Отечественной войны, выполненная не с ура-патриотических позиций, а с позиций правды о Великой
войне, о нашей Великой Победе в ней, которая
(Победа) спасла наше государство и наш народ
от исчезновения с геополитической карты мира,
а все остальные народы Европы освободила от
германского фашизма.
1
Вопросы истории. 2004. № 6. С. 6.
Там же.
3
См.: Дубровский А. М. Историк и власть: историческая наука в СССР и концепция истории феодальной
России в контексте политики и идеологии (1930–1950-е гг.). Брянск : Изд-во Брянск. гос. ун-та им. акад. И. Г. Петровского, 2005. С. 170–304. URL: http://www.opentextnn.ru/history/historiografy (размещено в Интернете
03.09.2009).
4
См.: Государственный образовательный стандарт высшего профессионального образования. М., 1995.
С. 3.
5
Г. Алексеев, профессор истории МГУ им. М. В. Ломоносова // Екатеринбургская инициатива. URL: http://
www.km.ru/voina_protiv_rossiiskoi_istorii.
6
В. Каргалов, председатель Русского исторического общества // Там же.
7
Жуковский С. Т., Жуковская И. Г. Россия в истории мировой цивилизации. IX–XX вв. : учеб. пособие для
средних спец. и общеобразоват. учеб. заведений / изд. при поддержке Института «Открытое общество» (Фонд
Сороса). М. : Школьная пресса, 2000.
8
Строго говоря, приведённые слова цитатой служить не могут. Ни в опубликованных работах Сталина,
ни в архивах их не существует. Они были записаны на приёме, устроенном руководством СССР 5 мая 1941 г.
в Кремле в честь выпускников военных академий и воспроизведены через много лет после смерти Сталина
по личным записям одного из офицеров — свидетеля этого эпизода.
9
Жуковский С. Т., Жуковская И. Г. Россия в истории мировой цивилизации. IX–XX вв. : учеб. пособие для
средних спец. и общеобразоват. учеб. заведений / при поддержке Ин-та «Открытое общество» (Фонд Сороса).
М. : Школьная пресса, 2000. C. 337–338, 368–369.
10
Кредер А. А. Новейшая история. 1914–1945 : эксперимент. учеб. для IX–XI кл. средней шк. М., 1994; Новейшая история. XX век : учеб. для основной шк. М. : Центр гуманитарного образования, 1994–1998.
11
Сороко-Цюпа О. С. Мир в ХХ веке : учеб. для 10–11 кл. М. : Просвещение, 1996–1998.
12
Левандовский А. А., Щетинов Ю. А. Россия в XX веке : учеб. для 10–11 кл. общеобразоват. учреждений :
базовый уровень. М. : Просвещение, 1997–1998.
2
311
Том VIII. Расплата
13
См.: Киселёв А. Ф., Попов В. П. История России. XX — начало XXI века : учеб. для 11 кл. общеобразоват. учреждений : базовый уровень. М. : Дрофа, 2007. С. 142–143, 146–149; Данилов А. А., Косулина Л. Г., Брандт М. Ю.
История России. XX — начало XXI века : учеб. для 9 кл. общеобразоват. учреждений. М. : Просвещение, 2008.
С. 215–217, 228–232.
14
В обзоре использованы данные из работы А. Б. Едемского «Отражение тематики Второй мировой войны
в учебниках государств, образовавшихся на обломках социалистического мира» (исследование выполнено
в отделе гуманитарных исследований РИСИ для внутреннего пользования).
15
Елена Низаенко, заместитель главы департамента Минобразования РФ // Российская газета. 2009. 15 октября.
16
См.: Загладин Н. В., Козленко С. И., Минаков С. Т., Петров Ю. А. История Отечества. ХХ — начало XXI века :
учеб. для 11 кл. средних общеобразоват. учеб. заведений /отв. ред. Н. В. Загладин. М. : Русское слово — РС,
2003. С. 210–211; Данилов А. А., Косулина Л. Г., Брандт М. Ю. История России. ХХ — начало ХХI века : учеб. для
9 кл. общеобразоват. учреждений. 5-е изд., дораб. и доп. М. : Просвещение, 2008. С. 198–199; Киселёв А. Ф.,
Попов В. П. История России. ХХ — начало ХХI века : учеб. для 11 кл. общеобразоват. учреждений : базовый
уровень / А. Ф. Киселёв, В. П. Попов. М. : Дрофа, 2007. С. 124–126.
17
Цит. по: Загладин Н. В., Козленко С. И., Минаков С. Т., Петров Ю. А. Указ. соч. С. 209.
18
Загладин Н. В. Всемирная история: XX век : учеб. для 11 кл. общеобразоват. учреждений. 8-е изд. М. : Русское слово — РС, 2006. С. 147.
19
См., например: Данилов А. А., Косулина Л. Г. История государства и народов России. XX век : учеб. для
9 кл. общеобразоват. учеб. заведений. М. : Новый учебник : Веди-принт, 2001. С. 252–256; Данилов А. А. История России: XX — начало XXI века : учеб. для 9 кл. общеобразоват. учреждений / А. А. Данилов, Л. Г. Косулина,
М. Ю. Брандт. 5-е изд., дораб. и доп. М. : Просвещение : Московские учебники, 2008. С. 197–200; Киселёв А. Ф.,
Попов В. П. История России. XX — начало XXI века : учеб. для 11 кл. общеобразоват. учреждений : базовый
уровень / А. Ф. Киселёв, В. П. Попов. М. : Дрофа, 2007. С. 124, 126.
20
Волобуев О. В., Клоков В. А., Пономарёв М. В., Рогожкин В. А. Россия и мир : учеб. для 10–11 кл. общеобразоват. учеб. заведений : в 2 ч. Ч. 2 : 11 кл. М. : Новый учебник : Веди-принт, 2002. С. 143–145.
21
См.: Киселёв А. Ф., Попов В. П. История России. ХХ — начало ХХI века : учеб. для 11 кл. общеобразоват. учреждений : базовый уровень. М. : Дрофа, 2007. С. 178.
22
Там же.
23
Там же. С. 179.
24
Верт Н. История Советского государства. 1900–1991 : пер. с фр. 2-е изд. М. : ИНФРА-М : Весь Мир, 2003.
С. 287–288, 289–290, 292, 310, 318, 326, 328.
25
URL: http://www.echo.msk.ru/programs/stalinname.
26
Российская газета. 2009. 30 января.
27
Статья немецкого историка Вигберта Бенца «Сталинград и немецкие школьные учебники истории» / пер.
с нем. Е. Мурзина // Победа.Ru. URL: http://www.pobeda.ru/content/view/s5784142/.
28
Российская газета. 2004. 20 января.
29
Там же.
30
Российская газета. 2010. № 48. 10 марта.
Интерпретация истории
военной экономики в годы
Великой Отечественной войны
в книге «История России.
ХХ век: 1939–2007»
Б. У. Серазетдинов*
И
стория военной экономики СССР
в годы Второй мировой и Великой
Отечественной войн, несмотря на
прошедшие 65 лет, остаётся острой
и актуальной темой.
Призыв «Всё — для фронта, всё — для победы!» стал не только лозунгом литературной публицистики военной поры, но и методологическим подходом к теоретическому исследованию
военной экономики в нашей стране.
Нынешнее отношение некоторой части
современных российских историков и политиков к проблеме Великой Отечественной войны, к проблеме развития военной экономики
в этот период нельзя назвать адекватным по
отношению к памяти героев фронта и тыла,
которые не отдали страну врагу на поругание
и истребление.
Это не что иное, как дегероизация истории
Великой Отечественной войны, попытка уравнять действия и ответственность агрессора —
немецкого фашизма — и СССР, провести знак
равенства между Гитлером и Сталиным, очернить героев фронта и тыла, принизить роль
военачальников и руководителей производства.
В 2009 г. в свет тиражом 5 тыс. экземпляров
вышла книга «История России. ХХ век: 1939–
2007» под редакцией доктора исторических наук,
профессора МГИМО А. Б. Зубова1, в которой ин-
терпретируется история развития военной экономики в годы Великой Отечественной войны.
Вторая глава этой работы — «Советско-нацистская война 1941–1945 гг. и Россия», и одно
только название её уравнивает СССР с фашистской Германией.
Термин этот не нов. В «военном» томе шеститомного труда «Полiтичная iсторiя України.
ХХ столлiття»2 есть раздел под названием
«Нiмецко-радянська вiйна 1941–1945 рр.» И в самом тексте книги термин «Великая Отечественная» вообще не употребляется, уступая место
«дефиниции», вытекающей из заголовка.
Коллектив авторов под руководством
А. Б. Зубова тоже односторонне подошёл к подбору советских, отечественных и зарубежных
источников, ссылаясь преимущественно на те,
в которых так или иначе описываются негативные стороны войны. Такой принцип формирования точки зрения свидетельствует об
очевидной предвзятости и тенденциозности
исследователей.
Мы знаем, что военная экономика есть
специфическая военно-хозяйственная система, которая охватывает производство, распределение, обмен (обращение) и потребление
оружия и других предметов военного назначения, материально обеспечивая функционирование вооружённых сил, поддержание
* Борис Уразбекович Серазетдинов — кандидат исторических наук, доцент, докторант Центра военной
истории Института российской истории РАН.
313
Том VIII. Расплата
обороноспособности государства в соответствии с его военной доктриной3. Есть и другие определения военной экономики. В одном
случае она рассматривается как специфическая
часть народного хозяйства, в другом — как специфическая часть общественного производства,
в третьем — как совокупность производительных сил и экономических отношений, подчинённых обеспечению военных потребностей4.
Подобные определения по своей сути идентичны. Наряду с ними существует определение военной экономики как особого качественного
состояния всей экономики в тот момент, когда
она подчинена удовлетворению потребностей
войны, переведена на военный лад.
В упомянутой нами главе 2 авторы отмечают, что поставленные Гитлером стратегические
цели — «уничтожение основных сил Красной
армии и выход на линию Архангельск — Астрахань в европейской части СССР — далеко
не соответствовали оперативным возможностям вермахта»5. Они подчёркивают, что Гитлер
обескураженно заявил, что не начал бы кампании, если бы имел представление о количестве
танков у Сталина. Авторы утверждают, что «на
советской стороне был более чем троекратный
перевес в бронетехнике. Войска Красной армии имели не только количественное, но и качественное превосходство. Полторы тысячи
лучших в мире советских танков Т-34 и КВ,
находившиеся в приграничных округах, составляли более 40 % всех танковых сил Германии
и её союзников, привлекавшихся к операции
„Барбаросса“»6.
Но господа забывают, что в первый год войны, как известно, в нашей стране было выведено
из строя три из чётырех экономических районов: Северо-Западный, Центральный и Южный.
Кольцом блокады был окружён осенью 1941 г.
Ленинград — главный машиностроительный
центр Северо-Запада. Вслед за ним был частично оккупирован Центральный промышленный
район. Он лишился поставок металлургических
предприятий, работавших на сырье различных
месторождений Курской магнитной аномалии (Железногородский рудник и Липецкий
металлургический комбинат). Главная железорудная база южной металлургии — Кривой
Рог и Донецкий угольный бассейн (основная
топливная база СССР) — были оккупированы
весной–летом 1942 г. За период с июля 1941 г.
по июль 1942 г. прекратили работу 61 доменная и 225 мартеновских печей, 174 прокатных
314
стана, 131 коксовая батарея7. В первые месяцы
войны вооружённые силы СССР потеряли не
только большое количество танков, самолётов
и артиллерии, но и практически все стратегические и оперативные резервы, сосредоточенные в 300-километровой полосе, прилегавшей
к районам предполагаемых затяжных боевых
действий. Практически с первых дней войны
Ставке Верховного главнокомандования пришлось ввести в действие неприкосновенные
государственные запасы8.
Поэтому на начальном этапе войны экономические потери СССР были колоссальными.
С августа по ноябрь 1941 г. из состава советской
военной экономики выбыло 303 предприятия,
изготовлявших боеприпасы9.
По утверждению авторов этой книги, исход
противостояния между Германией и Советским
Союзом определили четыре фактора. Прежде
всего, глубина оперативного пространства советско-германского фронта, на котором в основном велись боевые действия. И это верно:
советско-германский фронт во Второй мировой войне был главным фронтом, образовавшимся в результате вероломного нападения
фашистской Германии на СССР. Общая его
протяжённость в отдельные периоды войны
достигала 2,2–6,0 тыс. км (Северо-Африканский и Итальянский фронты — 300–350 км,
в Западной Европе — 800). Вооружённая борьба
на советско-германском фронте носила особо
напряжённый характер, здесь сосредоточивались основные силы вермахта. Всего против
Красной армии действовало 190–266 дивизий
фашистской Германии и её союзников. Советские войска разгромили и взяли в плен 607 дивизий стран фашистского блока, союзники на
других фронтах — 176. Фашистская Германия
потеряла в войне против СССР 10 млн человек
(при общих потерях в 13,6 млн), 75 % военной
техники и оружия.
Боевые действия на советско-германском
фронте оказывали решающее влияние на характер действий на других театрах Второй мировой.
Здесь в 1941 г. потерпела крах фашистская стратегия «молниеносной войны», а в 1942–1943 гг.
произошёл коренной перелом в пользу всей антигитлеровской коалиции. Военные действия
на советско-германском фронте сыграли решающую роль в победоносном для неё исходе
войны10.
Второй фактор, по утверждению авторов, — это безграничные людские, технические
Чем наше слово отзовется
и сырьевые ресурсы СССР. Господа учёные забыли про фашистскую Германию. К моменту
нападения она имела возможность использовать экономический, в частности минерально-сырьевой, потенциал почти всей Европы —
оккупированных государств, своих союзников
по фашистскому блоку и так называемых нейтральных стран.
Большое значение имел захват самого
крупного в Западной Европе Лотарингского
железорудного бассейна, расположенного на
территории Франции и Люксембурга. Поставки
железной руды с месторождений этого бассейна
имели особое значение для обеспечения сырьём германской чёрной металлургии. В 1941 г.
гитлеровцы вывезли из оккупированных районов Франции 4,9 млн т чёрных металлов (73 %
их годового производства). В 1942 г. в железорудных районах Франции и Люксембурга было
добыто соответственно 12,2 и 5 млн т руды. Это
позволило сократить добычу бедных железных
руд на низкорентабельных месторождениях
Германии.
С захватом Силезии Германия получила
доступ к месторождениям высококачественных углей Верхнесилезского бассейна, которые
в годы войны составляли значительную часть
энергетического баланса рейха. Из Австрии
начали вывозить нефть, железную руду, руды
цветных металлов.
Крупными поставщиками стратегического
минерального сырья были союзные государства:
Румыния, обладавшая наиболее крупными из известных в то время в капиталистической Европе
месторождениями нефти; Венгрия, отправлявшая в Германию нефть и бокситы; Финляндия,
поставлявшая никель; Италия, занимавшая
одно из ведущих мест в мире по запасам и добыче ртути (месторождение Монте-Амиата)
и обеспечивавшая Германию этим важным для
производства боеприпасов сырьём. В целом на
долю союзников Германии в 1942 г. приходилось
93 % импорта в эту страну нефти, 95 % — нефтепродуктов, 70 % — бокситов, 47 % — хромовой,
15 % — марганцевой, 13 % — медной руды, 43–
49 % свинца и цинка (в руде); а в 1943 г. — 92 %
стали, нефти и нефтепродуктов, 65 % — бокситов, 58 % — свинцовой, 37 % — хромовой и 26 %
медной руды.
В итоге по уровню промышленного производства Германия уже в 1939 г. значительно
опередила Англию и Францию. Так, выплавка алюминия (основы самолётостроения) до-
стигла 194 тыс. т (в 1931 г. — лишь 21 тыс. т),
т. е. превысила суммарное его производство
во всех остальных странах Европы. А в 1941 г.
Германия, использовав мощности оккупированных ею стран, выплавляла уже 324 тыс. т
алюминия.
Г. А. Мирлин, используя данные первичных источников фашистского вермахта, характеризует военно-промышленный потенциал
Германии накануне её нападения на Советский
Союз следующими цифрами: выплавка чугуна
и стали с 1937 по 1941 г. возросла в 2,2 раза, превысив 45 млн т; добыча железных руд увеличилась почти в 8 раз; каменного угля — в 1,9 раза
(свыше 400 млн т); нефти — в 20 раз (в основном за счёт синтетических масел, получаемых
при перегонке каменного угля); бокситов —
в 23 раза; меди — в 3,2 раза и т.д. Добавим, что
в период оккупации из Франции, Голландии
и Бельгии оттуда было вывезено 8,8 млн т моторного топлива.В одной только Франции было
реквизировано 42 тыс. т меди, 27 тыс. т цинка,
19 тыс. т свинца и пр.11
К 1941 г. Германия владела почти всей территорией Западной Европы (5 млн кв. км) с населением 290 млн человек (значительно больше, чем
в СССР). По выплавке стали она превосходила
нашу страну в 3 раза, по выработке электроэнергии — в 2,3 раза, по добыче угля — в 5 раз.
Мощность автомобильных заводов составляла
600 тыс. единиц в год. Общая сумма богатств, награбленных гитлеровской Германией в странах
Западной Европы, превысила 9 млрд ф. ст., что
было вдвое больше годового национального дохода самой Германии. На германскую промышленность работали более 12 млн иностранных
рабочих12.
Используя государственно-монополистическую власть немецкого финансового капитала
в интересах военной экономики, фашистская
администрация, наряду с прямым ограблением
путём конфискации запасов сырья, золота и валютных фондов, высокими оккупационными
платежами и пр., осуществляла также принудительное подчинение финансовой системы
и частичную «интеграцию» экономического
потенциала оккупированных стран с помощью
наиболее мощных и влиятельных немецких монополистических объединений.
Сверх того возникли новые государственно-монополистические органы, например
главное управление «Ост» для захваченных
польских областей, северное «Алюминиевое
315
Том VIII. Расплата
акционерное общество» и «Континентальное
нефтяное акционерное общество», пользуясь
посредническими услугами которых немецкие
концерны обеспечивали свою долю богатств
в оккупированных странах. Таким путём
монополистические группы Круппа, Флика,
Клекнера, Рехлинга и Маннесмана, «Герман
Геринг-верке» и другие часто в союзе с крупными банками присваивали себе наиболее ценные горные и металлургические предприятия,
сталелитейные и прокатные заводы Верхней
Силезии, северофранцузские и бельгийские
промышленные районы, медные рудники Югославии, т.е. фактически целые отрасли промышленности оккупированных стран.
Такими методами могущественнейший
немецкий концерн «ИГ Фарбениндустри»
завладел продукцией польской химической
и нефтяной промышленности, норвежской
алюминиевой промышленности, а также химическими заводами в Бельгии и Югославии.
Кроме того, другие13 отрасли тяжёлой и лёгкой промышленности этих стран — польские
текстильные предприятия, датские судостроительные верфи или голландская электропромышленность — были превращены в объекты
преимущественных прав немецких монополий.
Последние скрупулезно воздействовали на них,
используя возможности, предоставленные оккупационным режимом, а также фашистскую
расовую идеологию и в особенности антисемитизм. Наглядным доказательством этому являлось практическое применение такого метода
экономического грабежа, использовавшегося и в самой Германии, и в оккупированных
странах, как «экспроприация» предприятий,
принадлежавших евреям. Так, например, Флик
захватил концерн Печека, а «ИГ Фарбениндустри» — польскую фабрику красителей Вола,
распроданы сотни голландских предприятий
немецким фирмам14.
В тесной связи с указанным выше процессом стояло увеличение объёма военных заказов
промышленности оккупированных стран. Так,
например, в сентябре 1940 г. Дании было определено задание на сумму 42 млн крон. Французская
промышленность получила задание изготовить
к апрелю 1941 г. 13 тыс. грузовых автомобилей,
3 тыс. самолётов и несколько миллионов гранат.
К концу года общая стоимость военных заказов
в занятых областях Франции, Бельгии и Голландии составила в целом около 4,8 млрд немецких марок15. Кроме того, конфискация в этих
316
странах обнаруженных сырьевых запасов явилась существенным подспорьем для немецкого
военно-промышленного потенциала. К концу
1941 г.16 только из стран Западной Европы было
выкачано наряду со многими другими ценностями 365 тыс. т цветных металлов17, 272 тыс. т
чугуна, 1 млн 860 тыс. т металлолома и 164 тыс.
т химических изделий. К этому следует ещё добавить и захваченные запасы горючего — около
800 тыс. т.
Огромный размах приняло и ограбление
продовольственных запасов оккупированных
стран. Из Польши в 1940–1941 гг. наряду с другими сельскохозяйственными продуктами было
вывезено свыше 1 млн т зерна. Дания в первый
год оккупации была вынуждена поставить
83 тыс. т масла, около 257 тыс. т говядины и свинины, почти 60 тыс. т яиц и 73 тыс. т сельди и пр.
Из Франции оккупанты вывозили ежегодно сотни тысяч тонн пшеницы, свыше 2 млн геколитров вина, а также большое количество молочных
продуктов и мяса18.В оккупированных странах
наиболее важные продукты питания были строго нормированы. Количество продовольствия,
оставленное для населения, особенно в Польше и Греции, в значительной мере зависевшей
от импорта, быстро упало ниже физиологической нормы. В дополнение к массовому террору
большие потери населения начались вследствие
дистрофии и голода.
Третий фактор — огромный военно-промышленный потенциал стран антигитлеровской коалиции. Агрессия гитлеровской
Германии против СССР заставила Англию
и Францию под давлением возросшей угрозы
выступить с заявлениями о поддержке справедливой борьбы народов Советского Союза.
12 июля 1941 г. в Москве было заключено советско-британское соглашение о совместных
действиях в войне против Германии и её союзников, положившее начало созданию антигитлеровской коалиции. 18 июля аналогичное
соглашение было подписано с правительством
Чехословакии, 30 июля — с польским эмигрантским правительством. 9–12 августа 1941 г. на
военных кораблях близ Арджентийи (о. Ньюфаундленд) проходили переговоры между премьер-министром Великобритании У. Черчиллем
и президентом США Ф. Д. Рузвельтом. Занимая
выжидательную позицию, США намеревались
ограничиться материальной поддержкой стран,
ведущих борьбу против Германии (ленд-лизом).
Великобритания, побуждая США вступить
Чем наше слово отзовется
в войну, предлагала стратегию затяжных действий силами флота и авиации. Цели войны
и принципы послевоенного устройства мира
были сформулированы в подписанной Рузвельтом и Черчиллем 14 августа 1941 г. Атлантической хартии. 24 сентября к ней присоединился
Советский Союз, высказав при этом своё особое мнение по некоторым вопросам. В конце
сентября — начале октября 1941 г. в Москве
состоялось совещание представителей СССР,
США и Великобритании, закончившееся подписанием протокола о взаимных поставках
вооружений и продовольствия в обмен на
стратегическое сырьё. В июле 1942 г. оно было
дополнено соглашением с США о помощи по
ленд-лизу (т.е. о предоставлении СССР вооружений, оборудования, продовольствия взаймы).
Значительную роль в развитии антифашистского военно-политического сотрудничества
сыграла Декларация Объединённых Наций от
1 января 1942 г., к которой присоединились
26 государств. Подписанные в мае 1942 г. договор о союзе с Великобританией и соглашение
с США о взаимной помощи в июне завершили
юридическое оформление союзнических отношений трёх держав. При этом главным предметом дипломатических переговоров сторон,
начиная с осени 1941 г., оставался вопрос об
открытии второго фронта в Европе (т.е. непосредственного участия Великобритании и США
в боевых операциях против Германии на центральноевропейском направлении).
Для выработки совместного плана действий Черчилль и Рузвельт провели в Вашингтоне 22 декабря 1941 г. — 14 января 1942 г. конференцию под кодовым названием «Аркадия»,
в ходе которой был определён согласованный
курс англо-американской стратегии, исходивший из признания Германии главным противником в войне, а района Атлантики и Европы —
решающим театром военных действий. Однако
оказание помощи Красной армии, на которую
легла основная тяжесть борьбы, намечалось
лишь в форме усиления воздушных налётов
на Германию, её блокады и организации подрывной деятельности в оккупированных странах. Предполагалось подготовить вторжение на
континент, но не ранее 1943 г., либо из района
Средиземного моря, либо путём высадки в Западной Европе.
Сразу же после Вашингтонской конференции союзники начали нарушать ими же установленный принцип решающего значения Европей-
ского театра военных действий. Не разработав
конкретных планов ведения войны в Европе, они
(прежде всего США) стали перебрасывать всё
больше сил флота, авиации, десантных средств
на Тихий океан, где обстановка складывалась
неблагоприятно для США.
На Касабланкской конференции 1943 г. руководители США и Великобритании, объявив
своей конечной целью безоговорочную капитуляцию стран «оси», определили дальнейшие
планы ведения войны, в основе которых лежал
курс на затягивание открытия второго фронта.
Рузвельт и Черчилль рассмотрели и одобрили
подготовленный Объединённым комитетом
начальников штабов стратегический план на
1943 г., который предусматривал захват Сицилии
с целью оказания давления на Италию и создания условий для привлечения Турции в качестве
активного союзника, а также усиленное воздушное наступление на Германию и сосредоточение
возможно более крупных сил для вступления на
континент, «как только сопротивление Германии
ослабеет до нужного уровня». Осуществление
этого плана не могло серьёзно подорвать силы
фашистского блока в Европе и тем более заменить второй фронт, поскольку активные действия англо-американских войск намечались на
второстепенном для Германии театре военных
действий. В основных вопросах стратегии Второй мировой войны эта конференция оказалась
бесплодной.
Рузвельт и Черчилль встретились на новой
конференции уже 12 мая 1943 г. в Вашингтоне.
Они подтвердили своё намерение не открывать
второй фронт в Западной Европе в течение
1943 г. и установили ориентировочную дату начала боевых действий — 1 мая 1944 г.
В связи с крупными летними успехами
Красной армии и высадкой в Италии Рузвельт
и Черчилль провели конференцию в Квебеке
(11–24 августа 1943 г.), чтобы вновь уточнить
военные планы. Главным своим намерением
руководители обеих держав провозгласили
«добиться в возможно кратчайший срок безоговорочной капитуляции европейских стран
«оси», для чего путём воздушного наступления
обеспечить «подрыв и дезорганизацию во всё
возрастающих масштабах военно-экономической мощи Германии». 1 мая 1944 г. предполагалось начать операцию «Оверлорд» (вторжение
во Францию). На Дальнем Востоке было решено
расширять наступление с целью захвата плацдармов, с которых после разгрома европейских
317
Том VIII. Расплата
стран «оси» и переброски сил из Европы можно было бы нанести удар по Японии и разбить
её «в течение 12 месяцев после завершения
войны с Германией». Избранный союзниками
план действий не отвечал задачам скорейшего
окончания войны в Европе, поскольку активные действия там предполагалось начать лишь
летом 1944 г.
Быстрое развитие событий в 1943 г. на всех
фронтах, особенно на советско-германском, потребовало от союзников корректировки планов
ведения войны на следующий год. Это было сделано на конференциях в Каире и Тегеране.
На Каирской конференции (22–26 ноября)
делегации США, Великобритании и Китая рассмотрели планы ведения войны в Юго-Восточной Азии, которые предусматривали ограниченные цели: создание баз для последующего
наступления на Бирму и Индокитай и улучшение снабжения по воздуху армии Чан Кайши.
Вопросы военных действий в Европе рассматривались как второстепенные. Более того, британское руководство предлагало отсрочить начало
операции «Оверлорд».
На Тегеранской конференции глав правительств СССР, США и Великобритании (28 ноября — 1 декабря 1943 г.) в центре внимания
стояли военные вопросы. Британская делегация
предложила план вторжения в Юго-Восточную
Европу через Балканы с участием Турции. Советская делегация доказала, что этот план не
отвечает требованиям быстрейшего разгрома
Германии, ибо операции в районе Средиземного моря — это «операции второстепенного
значения». Своей твёрдой и последовательной
позицией советская делегация заставила союзников вновь признать первостепенное значение
вторжения в Западную Европу, а «Оверлорд» —
главной операцией союзников, которая должна сопровождаться вспомогательной высадкой
на Юг Франции и отвлекающими действиями
в Италии. Со своей стороны, СССР обязался
вступить в войну с Японией после поражения
Германии.
На очередной, состоявшейся 3–7 декабря
1943 г., Каирской конференции делегации США
и Великобритании после ряда дискуссий признали необходимость использования в Европе
предназначенных для Юго-Восточной Азии десантных средств и утвердили программу, согласно которой самыми важными операциями
в 1944 г. должны быть «Оверлорд» и «Энвил»
(высадка на юге Франции). Участники конфе-
318
ренции договорились, что «ни в каком другом
районе мира не следует предпринимать никаких действий, которые могли бы помешать
успеху этих двух операций». Это была важная
победа советской внешней политики, её борьбы
за единство действий стран антигитлеровской
коалиции и основанной на этой политике военной стратегии.
Международная и военная обстановка весной и летом 1944 г. складывалась так, что дальнейшая отсрочка открытия второго фронта привела бы к освобождению всей Европы силами
СССР. Такая перспектива беспокоила правящие
круги США и Великобритании, стремившиеся
к восстановлению довоенных капиталистических порядков в оккупированных гитлеровцами
и их союзниками странах. В Лондоне и Вашингтоне стали спешить с подготовкой вторжения
в Западную Европу через Ла-Манш, чтобы захватить плацдармы в Нормандии и Бретани,
обеспечить высадку экспедиционных войск,
а затем освободить северо-западную Францию.
В дальнейшем предполагалось прорвать «линию
Зигфрида», прикрывавшую германскую границу, форсировать Рейн и наступать в глубь Германии. Экспедиционные силы союзников под
командованием генерала Эйзенхауэра к началу
июня 1944 г. имели 2,8 млн человек, 37 дивизий, 12 отдельных бригад, «отряды коммандос»,
около 11 тыс. боевых самолётов, 537 боевых
кораблей и большое количество транспортов
и десантных судов.
После поражений на советско-германском
фронте немецко-фашистское командование могло держать во Франции, Бельгии и Нидерландах
в составе группы армий «Запад» под командованием фельдмаршала Г. Рундштедта только
61 ослабленную, плохо оснащённую дивизию,
500 самолётов, 182 боевых корабля. Союзники
имели, таким образом, абсолютное превосходство в силах и средствах.
К началу 1945 г. экономические и военные
ресурсы фашистской Германии истощились.
С середины 1944 г. быстро падало военное производство, лишившееся основных источников
сырья. Возраставшая интенсивность бомбардировок промышленных объектов фашистской
Германии, не дававших в 1943 г. ожидаемого эффекта, в 1944–1945 гг. стала причинять заметный
ущерб германской экономике.
Однако фашистская правящая верхушка не
теряла надежды на возможный раскол антигитлеровской коалиции и всячески стремилась за-
Чем наше слово отзовется
тянуть войну. Но эти попытки были тщетны. На
состоявшейся в первой половине февраля 1945 г.
Ялтинской конференции главы правительств
СССР, США и Великобритании согласовали
военные планы, предусматривавшие полный
и окончательный разгром фашистской Германии.
Они также определили ведущие принципы политики в вопросах организации послевоенного
мира и международной безопасности.
К январю 1945 г. Германия имела 299 дивизий и 31 бригаду, из которых против Красной армии действовали 169 немецких дивизий
и 20 бригад, 16 венгерских дивизий и 1 бригада.
Англо-американским войскам противостояли
107 немецких дивизий.
Четвёртым фактором авторы учебника под
редакцией А. Б. Зубова считают нацистскую колониальную политику, восстановившую против
оккупантов советских людей.
Они отмечают, что пока все перечисленные
факторы в совокупности не начали влиять на
ситуацию, немцы удерживали стратегическую
инициативу.
Мне хотелось бы обратить внимание на
идентичность взглядов авторов книг «История России. ХХ век: 1939–2007» и «Полiтичная iсторiя України. ХХ столлiття» на процесс
эвакуации. Так, например, украинские авторы
делают любопытный вывод: «Специфической
особенностью советской эвакуационной политики начального периода войны было то, что
главным её приоритетом признавались не люди,
а техника, оборудование, сырьё — т. е. гуманитарный фактор был подчинён материальному»19.
А авторы учебника под редакцией А. Б. Зубова
пишут, что в задачу Совета по эвакуации при
СНК СССР входила организация эвакуации
населения, учреждений, предприятий. «Но
в первую очередь эвакуировались материальные ценности, а не население. Преимуществами пользовались представители номенклатуры
и управленческого аппарата, партийно-советских органов и НКВД, инженерно-технический
персонал, квалифицированные рабочие, члены
их семей и др. Гражданское население вывозилось в третью очередь»20.
Авторы решили сыграть на гуманизме, а не
анализировать трагические события первых
дней войны. Ведь эвакуация в СССР в начальный период войны с Германией была крупномасштабным перемещением из угрожаемой
зоны в восточные регионы страны населения,
промышленных предприятий, культурных и на-
учных учреждений, запасов продовольствия,
сырья и других материальных ресурсов. Она
позволила сохранить основную экономическую
базу страны и стала одним из факторов, обеспечившим победу в войне. В 1941–1942 гг. различными видами транспорта было эвакуировано
около 17 млн человек. По неполным данным,
в течение второго полугодия 1941 г. на Восток
только по железным дорогам было перевезено
2593 промышленных предприятия, из которых
1360 крупных, главным образом военных. Около
70 % из них было размещено на Урале, в Западной Сибири, Средней Азии и Казахстане. Вместе
с промышленными объектами было эвакуировано до 30–40 % рабочих, инженеров и техников.
В этот же период в восточную часть страны было
перемещено 2393,3 тыс. голов скота. Такого пространственного манёвра не знает история ни
одной страны мира.
Эвакуация проводилась в сложных условиях: необходимо было, с одной стороны, до
последнего момента обеспечивать выпуск необходимой фронту продукции на старом месте,
а с другой — успеть вывезти людей и оборудование до прихода немцев. Демонтаж оборудования
на эвакуируемых предприятиях начинался лишь
по специальному приказу уполномоченного Государственного Комитета Обороны и соответствующего наркомата. Бывало, работа велась
в уже заминированных на случай вражеского
прорыва цехах.
Перебазирование промышленности на Восток осуществлялось в два этапа: летом–осенью
1941 г. и летом–осенью 1942 г. Наиболее важным
и трудным был первый этап, когда руководившие эвакуацией органы ещё не имели необходимого опыта, а кроме того, были вынуждены
постоянно менять свои планы в соответствии
с военными действиями, развитие которых
Красная армия не контролировала.
Операции по эвакуации в Белоруссии были
прерваны уже в августе из-за полной оккупации республики. В Ленинградской области эвакуация, начавшаяся в июле, была остановлена
в сентябре блокадой. С июля по октябрь продолжалась переброска на Восток промышленных предприятий Украины. Операции по перемещению целых заводов и их пуску на новом
месте были исключительно сложны (только
для перевозки металлургического комбината
«Запорожсталь» из Днепропетровска в Магнитогорск потребовалось 8 тыс. вагонов). Ввод
в строй эвакуированных заводов (многие из
319
Том VIII. Расплата
которых были перепрофилированы) в Поволжье, Западной Сибири, Казахстане и Средней
Азии, на Урале, ставшем арсеналом Красной
армии, происходил в чрезвычайно тяжёлых
условиях.
Эвакуация потребовала колоссального
напряжения от железнодорожников: до конца
1941 г. на Восток было отправлено 1,5 млн вагонов с людьми, машинами, сырьём, топливом.
Между тем железные дороги и без того работали
с большими перегрузками, обеспечивая (нередко под бомбёжкой) переброску подкреплений,
оружия, боеприпасов и другого снаряжения на
фронт. Эвакуация осуществлялась также речным и морским транспортом, который сыграл
особенно большую роль при обороне Одессы,
Севастополя, Таллина и во время блокады Ленинграда.
Всех эвакуированных и беженцев на новом месте нужно было обеспечить питанием,
жильём, работой, медицинским обслуживанием.
С этой целью уже к концу августа 1941 г. было
создано более 120 эвакуационных пунктов. Каждый из них обслуживал в день до 2 тыс. человек.
Самым тяжёлым временем для советской
экономики оказались вторая половина 1941 —
начало 1942 г., когда значительная часть эвакуированных предприятий ещё не успела вновь развернуть производство. Объём промышленной
продукции в целом снизился на 52 % по сравнению с довоенным уровнем, выпуск проката
чёрных металлов упал в 3,1 раза, подшипников —
в 21 раз, проката цветных металлов — в 430 раз.
Это привело к значительному сокращению производства военной техники.
В целом, задействовав четверть подвижного состава железных дорог, руководство
страны сумело за 5 месяцев, в июле-декабре 1941 г., перебазировать в другие районы
1523 крупных предприятия. С театра военных
действий и из прифронтовых районов было
эвакуировано около 7 млн человек в 1941 г.
и 4 млн — в 1942 г.
На новом месте предстояло возвести производственные корпуса, смонтировать оборудование, подключить коммуникации, наладить
быт рабочих и их семей. Всё это необходимо
было сделать в кратчайшие сроки, чтобы как
можно быстрее начать выпуск продукции для
фронта.
Нередко предприятия, особенно эвакуированные в Сибирь, Казахстан и Среднюю Азию,
оказывались едва ли не в чистом поле. Стройка
320
шла круглосуточно. Часто заводы начинали работу до окончательного завершения строительства: ещё продолжалось возведение стен и перекрытий, а с конвейеров уже сходили первые
снаряды, танки, самолёты.
Большая часть эвакуированных предприятий была запущена в первые три месяца 1942 г.
Со второй половины того года развернулось
и новое капитальное строительство в восточных районах. За 3 года там было построено более
200 доменных и мартеновских печей, 56 прокатных станов, 67 коксовых батарей. Значительно
увеличилось производство нефти в ВолжскоУральском районе («второй Баку»), в Казахстане
и Узбекистане. Выросла добыча угля в Карагандинском, Кузнецком, Воркутинском и других
угольных бассейнах.
С марта 1942 г. прекратилось падение военного производства и начался его рост. Так, если
во втором полугодии 1941 г. было произведено
46,1 тыс. автомобилей, а в 1942 г. — 35,0 тыс.,
то в 1943 г. — 49,3 тыс., в 1944 г. — 60,5 тыс.,
а в 1945 г. — уже 74,8 тыс.
Эвакуированные рабочие трудились по 13–
14 часов в сутки, вынужденные к тому же ютиться в землянках или наспех сколоченных бараках, мириться с плохим снабжением. Не только
страх перед наказанием, но и осознание того, что
от их работы зависит судьба страны, помогли
труженикам тыла преодолеть невообразимые
трудности, решить организационные и технологические проблемы и дать армии достаточное
количество качественного вооружения.
В результате в октябре–ноябре 1941 г. была
пройдена нижняя точка спада, и с декабря начался постепенный рост производства оружия
и боевой техники. В 1942 г. темпы военного производства постоянно нарастали. В третьем квартале 1942 г. вооружения производилось больше,
чем в довоенном втором квартале 1941 г.: ручных
и станковых пулемётов — в 4,2 раза, пистолетов-пулемётов — в 52 раза, артиллерийских
орудий — в 6,3 раза, танков — в 5,2 раза и самолётов — в 2,1 раза. К концу 1942 г. Советский
Союз превзошёл Германию в выпуске военной
техники не только в количественном, но во многом и в качественном отношении.
Эвакуация, осуществлённая в беспрецедентных масштабах и исключительно сжатые
сроки, подтвердила высокий уровень организации и ответственности советского руководства.
Г. К. Жуков писал: «Народная трудовая эпопея по эвакуации и восстановлению производ-
Чем наше слово отзовется
ственных мощностей в годы войны, проведённая
в связи с этим колоссальная организаторская
работа партии по размаху и значению своему
для судьбы нашей Родины равны величайшим
битвам Второй мировой войны»21.
Теория и практика экономической мобилизации обогатились в годы Второй мировой
и Великой Отечественной войн. Нельзя допустить принижения опыта Великой Отечественной войны. Он уникален, ничего подобного не
знают ни США, ни другие ведущие европейские
страны.
К сожалению, наши новоявленные историки
забывают о победе советской мобилизационной
экономики в годы войны. А враг признавал мощь
советского тыла: «Нам кажется чудом, — писала
в 1943 г. одна из немецких газет, — что из необъятных советских степей встают всё новые ассы
большевистской техники, как будто какой-то
великий волшебник лепит её из уральской глины в любом количестве»22. Массовая эвакуация
и передислокация промышленности за Урал, организованная советским руководством, как указывает английский исследователь Д. Рейнолдс,
потребовала от населения гигантских усилий,
приводивших в изумление как союзников, так
и противников23.
Да, нам необходимо выходить на новый уровень осмысления указанных сюжетов. Потребность в глубоких, взвешенных и достоверных
суждениях и оценках очевидна. Прежде всего
для того, чтобы полнее, достовернее оценить
величие трудовых усилий народа, степень глубины и действенности управленческих решений,
принимавшихся в этих экстремальных условиях,
эффективность советской экономики.
1
История России. ХХ век: 1939–2007 / под ред. А. Б. Зубова. М. : Астрель : АСТ, 2009.
2
Полiтичная iсторiя України. ХХ столлiття : у 6 т. Т. 4: Україна у Другiй свiтовiй вiйнi (1939–1945). Київ, 2003.
3
Военная экономика: теория и актуальные проблемы / под ред. А. И. Пожарова. М. : Воениздат, 1999. С. 15.
4
См.: Большая советская энциклопедия. Т. 29. С. 603; Советская военная энциклопедия. Т. 8. С. 567; Экономическая энциклопедия. Т. 29. С. 439.
5
История России. Указ. соч. С. 46.
6
История России. Указ. соч. С. 37.
7
Хохлов Е. В. Военная экономика СССР накануне и в годы Второй мировой войны. СПб. : Изд-во С.-Петербургского ун-та, 2005. С. 130–131.
8
Там же. С. 134.
9
Хохлов Е. В. Военная экономика СССР накануне и в годы Второй мировой войны. СПб. : Изд-во С.-Петербургского ун-та, 2005. С. 140.
10
Военный энциклопедический словарь. М. : Эксмо, 2007. С. 862.
11
Козловский Е. А. Минирально-сырьевые ресурсы в великой войне. ч. 1 // Маркшейдерия и недропользование. 2009. № 6.
12
Советская энциклопедия. 2 изд. т. 7.
13
См.: Datrier S. 55 dni wermachtu w Polsce. Zbrödnle dokonane na polskiej ludnosci cywilney w okresie I. IX —
25. X. 1939. Warszawa, 1967.
14
См.: Eiсhho1tz D. Geschichte der deutschen Kriegswirtschaft, Bd. I: 1939 bis 1941. Berlin, 1969. S. 158 ff., 192 f.
15
См.: Bleуer W., Drechsler K., Hass G. Deutschland 1939–1945. S. 81 f, sovie Thomas G. Geschichte der deutschen
Wehr- und Rüstungswirtschaft (1918–1943/45) / hrsg. von W. Birkenfeld. Boppard a. Rh., 1966. S. 224.
16
В книге "Германский империализм и Вторая мировая война" (М. : Иностр. лит. 1961, с. 193) указанные цифры захваченных гитлеровцами в странах Западной Европы богатств приводятся за другой период — с начала
войны по 1941 г. (Прим. авт.).
17
См.: Herzog L. Die verbrecherische Tätigkeit der Wehrmacht im Generalgouvernerrient den Jahren 1939 bis
1945. In: ZMG, H. 4/1967. S. 445 ff.
18
См.: Блейер В. и др. Германия во Второй мировой войне (1939–1945). С. 73.
19
Полiтичная iсторiя України. Указ. соч. С. 133.
20
История России. Указ. соч. С. 42.
21
Жуков Г. К. Воспоминания и размышления : в 2-х т. Т. 1. М., 1975. С. 301.
22
Баранов М. А., Стародубцев В. Ф. Конверсия на войну (экономическое противоборство в годы испытаний
1939–1945 гг.). М. : Экономика, 2005. С. 36.
23
Рейнолдс Д. Введение // Союзники в войне. М., 1995. С. 28.
321
Место и роль пакта
Риббентропа–Молотова
в процессе возникновения
Второй мировой войны:
проблемы информационного
обеспечения и тактики
изложения материала
в учебном процессе
В. А. Сахаров*
П
римером грубой фальсификации истории начала Второй мировой войны
и места в нём пакта Риббентропа–
Молотова может служить интернетовский учебник «История России». Предложенные его авторами организация материала
и оценки событий таковы, что вина за Вторую
мировую войну возлагается на СССР.
По мнению составителей этого учебника, договор о взаимопомощи между СССР
и Францией послужил «предлогом для ремилитаризации Рейнской зоны Германией». «Значительное ослабление» СССР «из-за чисток
в различных отраслях народного хозяйства,
а главное — в Красной армии», «безусловно,
учитывалось» Гитлером «при принятии решения о присоединении к Германии Австрии…
и расчленении Чехословакии…» Подписанный
в декабре 1938 г. «договор о ненападении» между Францией и Германией заставил «советское
руководство подумать о безопасности своих
западных границ», «определиться в выборе
наиболее надёжного союзника», информиро-
вать Германию о своём желании «улучшить отношения» с ней. Англия и Франция затягивали
переговоры с СССР о заключении военного
союза против Германии для того, чтобы «воспрепятствовать советско-германскому сближению», но лишь «насторожили» СССР. В результате «летом 1939 г.» политические переговоры
между ними «зашли в тупик», а переговоры
военных делегаций были перенесены на более
поздний срок, поскольку советскую сторону «не
удовлетворил ранг прибывших в Москву представителей, не имевших чётких полномочий».
23 августа СССР и Германия подписали Пакт
о ненападении, в секретном дополнительном
протоколе (СДП) к которому был зафиксирован
раздел сфер влияния между ними в Восточной
Европе. 1 сентября 1939 г. «с нападения Германии на Польшу» началась Вторая мировая
война, а 17 сентября в соответствии с СДП
«советские войска перешли польскую границу», «была установлена советско-германская
граница», «территория Польши была поделена
между Германией и СССР». В качестве фактора,
* Валентин Александрович Сахаров — доктор исторических наук, профессор кафедры политической
истории Московского государственного университета им. М. В. Ломоносова.
322
Чем наше слово отзовется
способствовавшего возникновению мировой
войны, указывается поражение республиканских сил в Испании ввиду разрушения их единства «компетентными органами» СССР1.
Так с помощью определённого подбора
фактов и их интерпретации грубо искажается
историческая реальность.
Причины появления подобных версий
кроются не только в историческом невежестве авторов или в нежелании фальсификаторов
принимать во внимание то, что им невыгодно.
Причины этого — ещё и в нас самих, в нашей политике, в нашей науке. Они заключены в нашей
приверженности традиционной версии истории
Второй мировой войны, рождённой в определённых исторических условиях. Её основные положения не были результатом исторических исследований, а были продиктованы политическими
интересами своего времени и имели определённое политическое объяснение и оправдание.
Но с годами ситуация менялась. Сегодня среди
многих историков стало модным отказываться
от того, что прежде объединяло союзников по
антигитлеровской коалиции, и в частности от
тезиса об ответственности гитлеровской Германии за развязывание Второй мировой войны.
Фальсификаторы истории, спекулируя на пакте
Риббентропа–Молотова, «привязывают» СССР
к Германии и выставляют его одним из основных,
если не главным, виновников её начала. Пока
борьба с фальсификаторами ведётся в рамках
этой концепции, она сводится к объяснениям
и оправданиям. Очевидно, что тактика обороны в этом случае бесперспективна. Между тем
имеющиеся в распоряжении историков материалы не только позволяют критиковать эту
концепцию, но и настоятельно требуют основательного её пересмотра.
Дело в том, что процесс возникновения Второй мировой войны и проблема ответственности за её развязывание в принятой концепции
неоправданно упрощаются, поскольку без должного внимания остаётся главная политическая
и экономическая сила мира нынешнего времени — США, которые тогда были в состоянии решающим образом повлиять на развитие мирового политического кризиса. И они повлияли на
него. Но хотя многие убеждены, что руководство
США не смогло предотвратить Вторую мировую
войну, есть достаточно оснований утверждать,
что именно оно её организовало.
Речь, конечно, не идёт о том, чтобы приуменьшить вину Гитлера и созданной им си-
стемы, снять с них обвинения за агрессивную
внешнюю политику и захватнические планы.
Они, безусловно, несут всю ответственность за
проводившуюся ими внутреннюю и внешнюю
политику, за Вторую мировую войну и её ужасные последствия. Но проблема политической
ответственности за произошедшее этим не исчерпывается.
Имеется ряд документов, свидетельствующих о том, что под руководством президента
США Ф. Рузвельта был разработан и осуществлён план организации мировой войны. Хотя эти
документы и не позволяют раскрыть историю
разработки этого плана, но, тем не менее, дают
ясное представление о его содержании, причинах появления, методах и приёмах его реализации. Речь в данном случае идёт о некоторых
донесениях польских послов в США (Е. Потоцкий), во Франции (Ю. Лукасевич) и Великобритании (Э. Рачинский) министру иностранных
дел Польши Ю. Беку, относящихся к концу
1938 — началу 1939 г. Они содержат сведения,
полученные от лиц, пользовавшихся политическим доверием Рузвельта: послов США во
Франции (У. Буллит) и Британии (Д. Кеннеди),
источником информации для которых был сам
президент, непосредственно руководивший их
работой. Некоторые из них опубликованы2, другие хранятся в архивах3.
Впервые призыв, обращённый ко всем
«мирным нациям», объединиться для борьбы
против сил, угрожающих установленному мировому порядку, прозвучал на весь мир в «карантинной речи» Рузвельта (5 октября 1937 г.)4. Он
свидетельствовал о том, что руководство США
отказалось от «политики изоляции и нейтралитета» и намерено взять на себя роль знаменосца в предстоящей борьбе. Через год эмиссары
Вашингтона уже вели в столицах европейских
государств энергичную работу, знакомя их руководителей с планом организации войны против
Германии и СССР, потенциально угрожавших
выгодному для США миропорядку5.
Анализ развития назревавшего международного кризиса с точки зрения «реальных интересов» США в мире показывал, что главной
угрозой для них была возможная война между
Англией и Францией, с одной стороны, и Германией — с другой. Она могла закончиться либо
победой коммунистической революции в Европе, либо победой Германии и Японии, которые
значительно усилились бы за счёт английских
и французских колоний. В более отдалённой
323
Том VIII. Расплата
перспективе они могли бы создать для США
угрозу и с востока, и с запада. Поэтому во влиятельных вашингтонских кругах созрела решимость защищать интересы Соединённых Штатов. И эта решимость определялась реальными
интересами страны, а отнюдь не идеологическими соображениями. Иначе говоря, фашизм
как таковой руководство США не беспокоил,
о гуманизме, демократии и мире между народами не было и речи. Главное — любой ценой
предотвратить развитие европейской войны по
нежелательному для США сценарию. Правда, не
за свой счёт… Поскольку считалось, что только
сила может положить конец бешеной экспансии
Германии в будущем, то подходящим средством
для решения проблемы представлялась война по
сценарию США (цели, характер, состав участников и размах которой неизбежно превращали
её в мировую).
На завершение подготовки к ней требовалось не менее двух лет, после чего следовало приступить к решающим действиям. Определение
времени начала войны и право её инициировать
руководство США оставляло за собой. В Вашингтоне не верили, что за это время Германия может напасть на «западные демократии».
Польский посол в США, получая информацию
о плане Рузвельта, спросил: «каким образом
могут быть начаты эти решающие действия,
если, допустим, Германия первая не нападёт
на Англию и Францию?» Он сказал, что просто не видит «исходного пункта для всей этой
комбинации». В Вашингтоне рассчитывали, что
Германия направит свою экспансию на Восток,
где дело дойдёт до войны между германским
рейхом и Россией. При этом, по свидетельству
польского посла, в Вашингтоне не верили в то,
что «Германия нападёт на Польшу или другую
страну Восточной Европы». Такая возможность
не беспокоила Рузвельта, поскольку он не собирался пускать дело возникновения войны Германии с СССР на самотёк: её нужно и можно
было организовать. Предотвратить экспансию
Германии в богатые природными ресурсами районы Юго-Восточной Европы можно было путём
создания южного фронта (Венгрия, Югославия).
Не получив эти ресурсы, Германия не могла бы
начать крупномасштабную войну с Британией
и Францией. Единственным источником таких
ресурсов в этом случае был СССР, но на пути
к нему лежала Польша, а потому нападение
Германии на Польшу и поражение последней
были важнейшим пунктом в рузвельтовском
324
плане организации мировой войны. А чтобы
избежать возможной совместной агрессии Германии и Польши против СССР (их союз сорвал
бы план Рузвельта), необходимо было спровоцировать военный конфликт Германии с Польшей.
«Данцигская проблема» подходила для этого как
нельзя лучше. Следовало только поощрять неуступчивость Польши, что и делалось. Польскому
послу, например, говорили, что в Вашингтоне
исходят из того, что «Польша является… государством, которое выступит с оружием в руках,
если Германия нарушит её границы».
При этом какая-либо помощь жертвам
германской агрессии абсолютно исключалась.
Польскому послу объясняли, что «демократические государства раз и навсегда отказались от
вооружённой интервенции как средства защиты
какого-либо государства, ставшего жертвой немецкого нападения». Из этого тот мог заключить,
что Польша не должна рассчитывать на военную
помощь и в войне с Германией останется в полном одиночестве. Значит, поляки знали, что их
страна приносится в жертву интересам США.
Ход войны между Германией и СССР, конечно, не планировался. В Вашингтоне не знали реальной силы Советов, но при этом предполагали,
что, действуя вдали от своих баз, Германия будет
вынуждена вести длительную и изнурительную
войну. Момент вмешательства в неё определялся
моментом достаточного изнурения Германии,
выждав который Англия и Франция могли бы
начать боевые действия. Их нападение давало
США возможность выбрать удобный момент
для собственного вступления в мировую войну.
Роль США в этом случае представлялась Рузвельту таким образом: «Если война разразится,
мы наверняка не примем в ней участия с самого
начала, но мы её закончим».
План, с которым европейские политики
были ознакомлены достаточно широко, не мог
сохраниться в тайне. Поэтому есть достаточно
оснований полагать, что и в Берлине, и в Москве
об уготованной Германии и СССР участи вскоре
стало известно.
В этом контексте понятнее становится
известное заявление Гитлера, сделанное им
в рейхстаге 30 января 1939 г.: «Если еврейскому международному капиталу удастся втянуть
народы в очередную войну… это кончится уничтожением евреев в Европе»6. Ничем подобным
прежде Гитлер евреям не грозил! Теперь же он
объявил их заложниками. Конечно, никто не
снимает с Гитлера ответственности за их судь-
Чем наше слово отзовется
бу, но справедливости ради надо сказать, что
ответственность за неё с ним должны разделить
Рузвельт и те силы, интересы которых он выражал и защищал.
Понятнее становится и одна из задач
внешней политики СССР, сформулированная
И. В. Сталиным на ХVIII съезде ВКП (б) 10 марта
1939 г.: «Соблюдать осторожность и не давать
втянуть в конфликты нашу страну провокаторам
войны, привыкшим загребать жар чужими руками»7. В контексте его доклада эта фраза относилась к США, Англии и Франции, которые, судя
по всему, уже приняли план Рузвельта как наименее рискованный из тех, которые разрабатывались с целью направить экспансию Германии
на Восток (в этих планах не были определены
способы её ограничения и отсутствовал ответ
на вопрос, что делать с усилившейся Германией).
В новом свете предстаёт и упорство Великобритании, Франции и Польши, по сути дела,
всячески срывавших усилия СССР по созданию антигитлеровской коалиции. Становится
понятным и недоверие руководства СССР к своим партнёрам по переговорам. В новом свете
предстают также предложения Великобритании
о разделе мира (колониальная империя, СССР,
Китай), к которым Гитлер отнёсся скептически,
расценивая само стремление Лондона к переговорам как попытку выиграть время для подготовки к войне и вовлечь в неё Германию в невыгодных условиях осени–зимы 1939–1940 гг.,
которая, по мнению фюрера, могла быть спровоцирована оккупацией Данцига Польшей, о чём
он и говорил Чиано 13 августа 1939 года8.
В свете рузвельтовского плана развязывания мировой войны, в ходе которой СССР
и Германия должны были уничтожить друг
друга к вящему удовольствию и пользе господствующего класса США, многие документы того
времени прочитываются совершенно по-новому. В частности, Договор о ненападении между
СССР и Германией. В свете изложенного его следует расценивать как шаг, направленный на срыв
рузвельтовского плана, как акт самосохранения
не просто СССР и Германии, но и их народов.
Рузвельтовский план «затрещал по швам» по
«вине» Сталина и Гитлера в тот самый момент,
когда, казалось, уже «сработал». Вот в чём причина озлобленности США, Англии, Франции
и некоторых других стран против пакта Риббентропа–Молотова, а также попыток дискредитировать его, представив прологом Второй
мировой войны.
Под ударом Германии Польша рухнула неожиданно быстро. И не потому, что СССР якобы
нанёс ей «удар в спину». Сообразовывая свои
действия с планом Рузвельта, польское руководство постаралось минимизировать последствия
неизбежного поражения. Вынуждая армию
оставлять территорию страны без серьёзного
сопротивления, оно спасало её от разрушения
в ходе боевых действий. Исключение — бои
полуокружённых, а затем окружённых в районе Варшавы войск. Интернируясь в Румынии,
польское правительство лишило Германию возможности навязать Польше невыгодные для неё
условия мира (территориальные потери и пр.).
Наверное, с какой-то точки зрения это было рациональное решение, за которое, однако, расплачиваться должен был польский народ. Но
при чём здесь И. Сталин и СССР? И почему мы
должны отвечать за национальное предательство польского руководства?!
Нападение Германии на Польшу послужило
для Англии и Франции поводом для формального объявления войны. Началась та «странная
война», которая позволила запустить механизм
перерастания локального конфликта в общеевропейскую войну. При этом вся ответственность за неё возлагалась на Германию, хотя Гитлер к этой войне не стремился и выиграть её
в принципе не мог. Вместе с тем она не сковывала
начавшегося движения Германии через Польшу
на СССР, а в нужный момент позволяла перевести её в режим настоящей войны, обеспечивая
великим державам морально выигрышную позицию «миротворцев».
Однако Гитлер спутал их планы. После разгрома Польши он направил удар не против СССР,
а на запад, против Голландии, Бельгии, Франции
и Британии. В результате ему удалось захватить
тот самый плацдарм, который с начала 1939 г.
Лондон и Париж в нарушение нейтралитета
Бельгии и Голландии и с согласия правительств
этих стран готовили для нападения на Германию. И только после этого Гитлер смог повернуть
свою армию на восток и приступить к подготовке войны против СССР, которую прежде считал более или менее далёкой и не очень ясной
перспективой. После разгрома СССР должна
была наступить очередь Великобритании. Война,
подчиняясь своим законам, превратилась в общеевропейскую и стала перерастать в мировую.
Но всё это было потом, после того как в соответствии с планом Рузвельта был запущен механизм перевода острого европейского кризиса
325
Том VIII. Расплата
в глобальное военное столкновение государств
и народов.
Война началась, но пошла не совсем так, как
рассчитывали в Вашингтоне. Первыми это ощутили на себе поляки. Надежды на скорое освобождение Польши усилиями Англии и Франции
стали быстро угасать, а вскоре и совсем исчезли.
Оказалось, что польское руководство зря подставило страну под удар. Чтобы сохранить своё
лицо, польскому руководству надо было найти
виновного на стороне, и лучшей кандидатуры,
чем СССР, естественно, не было. Именно в этом
и заключается причина столь яростного желания польской стороны увязать начало германопольской войны с пактом Риббентропа–Молотова, а также с началом Второй мировой войны.
В этом случае Польша стала бы одной из центральных фигур мировой истории того времени,
хотя на самом деле играла в тех событиях совсем
иную, отнюдь не героическую роль.
А война шла своим чередом… 22 июня
1941 г. Германия напала на СССР. Началась Великая Отечественная война. Но это уже другая
история. Что касается плана Рузвельта, то США
руководствовались им почти до конца Второй
мировой войны, приспосабливаясь к меняющимся условиям9. Об этом свидетельствует рассматривавшийся Ф. Рузвельтом и У. Черчиллем
на встрече в Квебеке (20 августа 1943 г.) секретный американский меморандум № 121, в котором, в частности, ставилась задача «попытаться
повернуть против России всю мощь непобеждённой Германии, всё ещё управляемой нацистами… Это, вероятно, приведёт к завоеванию
Советского Союза той самой могущественной
и агрессивной Германией… Чтобы не допустить
последующего господства Германии над всей
1
мощью Европы, мы вместе с Великобританией
будем обязаны после завоевания России Германией взяться ещё раз, и без помощи России, за
трудную задачу нанести поражение Германии»10.
Пакт Риббентропа–Молотова не был ни
причиной, ни прологом Второй мировой войны.
Он переадресовал войну тем, кто готовил её для
Германии и СССР, сорвал их планы и заставил
расплачиваться за собственные просчёты. Как
говорится, не рой другому яму — сам в неё попадёшь! Вот откуда берётся та ненависть, которую невольные союзники СССР по антигитлеровской коалиции (и поляки вместе с ними)
испытывают к пакту Риббентропа–Молотова.
Им нужно отвлечь внимание народов от подлинных виновников Второй мировой войны
и переложить собственную ответственность на
чужие плечи. Вот откуда возникает стремление
к фальсификации роли СССР в начале Второй
мировой войны.
Решение И. Сталина подписать Пакт о ненападении с Германией убереглоСССР от войны,
которую он не мог выиграть. Иначе говоря, оно
спасло народы Советского Союза от гибели. И у
нас нет ни оснований, ни желания извиняться
за это перед кем бы то ни было.
Вот почему так важно разрабатывать и популяризировать новую концепцию происхождения (и развития) Второй мировой войны, в которой фундаментальные интересы исторической
науки будут доминировать над изменчивыми
интересами политики. Это позволит перейти
в действительное наступление против фальсификаторов и положить конец если не их работе,
то, по крайней мере, их господству как в учебно-методической литературе, так и в сознании
учащихся.
URL: http://www.istorya.ru/book/uchebnik01/10_3_3.php;
http://www.istorya.ru/book/uchebnik01/10_4_1.php.
2
См.: Polnische Dokumente zur Vorgeschichte des Krieges. Erste Folge. Berlin, 1940; СССР в борьбе за мир накануне Второй мировой войны (сентябрь 1938 г. — август 1939 г.) // Документы и материалы. М., 1971. С. 86–89,
190–191; Год кризиса, 1938–1939 // Документы и материалы. Т. 1. М., 1990. С. 110–112, 217–219.
3
Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ). Ф. 7445. Оп. 2. Д. 294.
4
ГАРФ. Ф. 7445. Оп. 2. Д. 294. Л. 707.
5
См.: Сахаров В. А. "Забытый" план мировой войны. Мировая война в планах президента США Ф. Д. Рузвельта // Свободная мысль. 2009. № 9. С. 91–106.
6
Буллок А. Гитлер и Сталин: жизнь и власть: Сравнительное жизнеописание. Т. 2. Смоленск, 1994. С. 210.
7
Сталин И. В. Вопросы ленинизма. Изд. 11-е. М., 1953. С. 614.
8
ГАРФ. Ф. 7021. Оп. 114. Д. 294. Л. 395–398.
9
См.: Сахаров В. А. К истории одного предательства. Из истории тайных переговоров Великобритании,
США и Германии (1941–1943) // Свободная мысль. 2009. № 1. С. 129–142; Там же. № 2. С. 131–146.
10
См.: Мартиросян А. Б. Кто проторил дорогу к пакту? М., 2009. С. 249–251.
326
Внимание — фальсификация
искажение истории Великой
Отечественной войны в книге
«История России. ХХ век: 1939–2007»
М. И. Фролов, В. А. Кутузов, В. В. Василик, Е. В. Ильин*
Л
юбое историческое исследование,
претендующее на научность, должно
соответствовать следующим критериям — объективность и понимание
противоречивости исторического процесса;
историзм, позволяющий оценивать события
и факты в тесной связи с реальной исторической
обстановкой; научная достоверность и реалистический подход, свободный от политико-идеологической предвзятости.
К сожалению, этим критериям не соответствует объёмный том «История России.
ХХ век: 1939–2007», изданный московскими
издательствами «Астрель» и «АСТ» в 2009 г.
под редакцией профессора МГИМО А. Б. Зубова. Предметом нашего изучения стали первая
и вторая главы данного тома — от сентября
1939 до июля 1941 г. и «Советско-нацистская
война 1941–1945 гг. и Россия» (с. 37–187). Признаемся, чтение их далось нам с великим трудом, поскольку не раз создавалось впечатление,
что всё это мы уже читали в 90-е гг. прошлого
века, когда вся история советского государства
подавалась как непрерывная череда кровавых
преступлений. Всё это привело к тому, что
Россия в очередной раз оказалась «страной
с непредсказуемым прошлым». К сожалению,
данная книга продолжает эту печальную традицию. Вот типичные эмоционально окрашенные
выражения — «кровавый сталинский режим»,
«преступный режим» (с. 14), «тотальный террор
в Прибалтике» (с. 20), «обе тирании были отвратительны эстетически» (с. 45). Методологической базой исследования явились оголтелый
антисоветизм и воинствующий субъективизм.
Характерна тенденция делегитимизировать
советский строй и признать его преступным.
Вот весьма характерный пассаж, касающийся
присоединения Западной Украины и Западной
Белоруссии: «Если взглянуть глубже и не считать коммунистический режим законным, то
тогда ясно, что мир 1921 г. в принципе незаконен, ибо заключён поляками с преступным
режимом» (с. 14). Странно и дико слышать это
из уст ответственного редактора — международника по специальности.
Для данных глав, как представляется, характерны крайний субъективизм, замалчивание фактов, их заведомо извращённая трактовка, игнорирование достижений отечественной
историографии по отдельным сюжетам войны.
Впрочем, это полностью соответствует концепции авторов — все беды России начались с большевиков.
Можно говорить о целом ряде фальсификаций и подмен, и прежде всего на понятийном
уровне. Характерно само понятие «советско-нацистская» война, в которой якобы столкнулись
*
Михаил Иванович Фролов — доктор исторических наук, профессор Ленинградского областного
университета; Владислав Александрович Кутузов — доктор исторических наук, профессор исторического
факультета Санкт-Петербургского университета; Владимир Владимирович Василик — кандидат
филологических наук, доцент исторического факультета Санкт-Петербургского университета; Евгений
Васильевич Ильин — кандидат исторических наук, доцент исторического факультета Санкт-Петербургского
университета, начальник поискового отряда «Ингрия».
327
Том VIII. Расплата
два тоталитарных режима, и два диктатора боролись за мировое господство. Авторов явно не
интересует, что Сталину мировое господство
было не нужно, и не ради него он уничтожал
Троцкого и троцкистов. Ему были нужны геополитические границы старой России, и он честно
соблюдал пакт с Германией.
Не интересует их и народный характер войны — борьба за жизнь русского и иных народов
России (хотя временами, почти сквозь зубы,
авторы пишут о подвигах простых русских людей, тут же дискредитируя их: то развенчивая
Зою Космодемьянскую и Александра Матросова, то представляя советских солдат этаким
стадом, которое гнали на убой). Если идти таким путём, то и Отечественную войну 1812 г.
можно назвать феодально-капиталистической,
а для Второй Отечественной 1914–1918 гг. так
и просится термин «империалистическая» или
«конфликт трёх изоморфных империй». Но ведь
это как раз тот классово-большевитский идеологизированный подход, против которого, как
кажется, протестуют авторы учебника и который реально уничтожает нашу историческую
память.
Ряд сюжетов и мифологем как будто списан из книги предателя-перебежчика Суворова
(Резуна) «Ледокол», в особенности те, которые
касаются предвоенного периода. Это и представление о пакте Молотова–Риббентропа как
о сговоре двух тиранов, развязавших Вторую
мировую войну. Авторы не гнушаются даже
упоминать такую давно разоблачённую фальшивку, как речь, якобы сказанную Сталиным
19 августа 1939 г. Текст её, опубликованный Бушуевой, ведущие специалисты позднее признали подложным. В оценке мюнхенского сговора авторы исходят из якобы существовавших
у правительств Румынии и Польши опасений
относительно «советизации» данных стран.
Имеющиеся у нас документы не подтверждают этого предположения. Напротив, авторы
учебника проигнорировали, например, тот
факт, что при переговорах с чехами 21 сентября 1939 г. представители Англии и Франции
заявили: «В случае если Чехословакия объединится с СССР, война примет характер крестового похода против СССР. Тогда правительствам Англии и Франции будет трудно остаться
в стороне». Придерживаются авторы учебника
и концепции Суворова (Резуна) о якобы готовившемся нападении СССР на Германию. По
сути дела, она заимствована из речи Гитлера
328
22 июня 1941 г. и арсенала геббельсовской пропаганды. Эта концепция юридически осуждена
на Нюрнбергском процессе. Опровержению её
посвящён ряд книг: «Антиледокол», «Неправда
Виктора Суворова» и др. Повторяться не будем.
Приведём только один факт. Генерал Гальдер
записал в своём дневнике в мае 1941 г.: «Русские
не имеют желания нападать на Германию».
В краткой статье мы можем лишь обозначить отдельные моменты, которые позволяют
восстановить объективную картину войны. Для
более детальной критики потребуется отдельная
книга (и подобные издания уже имеются1).
1. Потери Советской армии. Рассматривать
и анализировать потери СССР сложно
и тяжело — давят громадные шестизначные цифры погибших, раненых, попавших
в плен. Авторы определяют потери мужчин призывного возраста в 17 млн человек.
Они распределяются следующим образом:
умерло в немецком плену — 3,3 млн человек,
в советских концлагерях — 0,9 млн, боевые
потери антисоветских формирований —
0,3 млн, расстреляно в Красной армии —
0,1 млн, убито в боях и умерло в Красной
армии — 12,4 млн человек. «По официальным данным, в Красной армии убито
и умерло от ран и болезней 6,9 млн человек,
по иностранным оценкам — до 13 млн, а по
некоторым отечественным данным — ещё
больше. Эта цифра в 4,3 раза выше числа
убитых и умерших на Восточном фронте
немецких солдат. Причина — всё те же сталинские методы ведения войны: лобовые
атаки на пулемётные гнёзда, посылка людей
на минные поля, штрафные батальоны, три
месяца службы в которых заменяли 10 лет
заключения», — отмечают авторы2. В связи
с этим хотелось бы спросить их: «Уважаемые
господа, коллеги, может быть, из чувства
элементарной научной этики стоило хотя
бы упомянуть книги, изданные в период
1993–2009 гг. авторским коллективом под
руководством Г. Ф. Кривошеева, который
в течение целого ряда лет занимался проблемой исследования потерь личного состава и боевой техники в период войны?»3.
Поскольку авторы критикуемого нами труда
обошли полным молчанием эти, вне всякого
сомнения, уникальные издания, позволим
себе остановиться на них. Сразу же оговоримся: мы не первые, кто вступает в дискуссию по этому вопросу. Безвозвратные
Чем наше слово отзовется
демографические потери Вооружённых сил
СССР (убитыми, умершими от ран и болезней, погибших в результате несчастных
случаев, расстрелянных по приговорам
военных трибуналов, не вернувшихся из
плена), по данным штабов всех инстанций
и военно-медицинских учреждений, за годы
Великой Отечественной войны (включая
и кампанию на Дальнем Востоке) составили 8 млн 668 тыс. 400 военнослужащих
списочного состава4. Санитарные потери составили 22 млн 326 тыс. 905 человек5. Конечно, эти потери более чем на 3 млн 700 тыс.
человек меньше, чем цифры, приведённые
авторским коллективом под руководством
А. Б. Зубова. Видимо, русский, советский
солдат не только «пёр в лобовые атаки на
пулемёты», но умел и воевать.
2. Потери Красной армии и вермахта. Интересно посмотреть, насколько сопоставимы
потери Красной армии и вермахта? Авторский коллектив под руководством Г. Ф. Кривошеева отмечает, что «определение с достоверной точностью масштабов людских
потерь вооружённых сил Германии и войск
её союзников (Венгрии, Италии, Румынии,
Финляндии, Словакии) на советско-германском фронте в годы Второй мировой войны
представляет весьма сложную проблему»6.
Во-первых, имеются лишь приблизительные данные, а за 1945 г. они определены расчётным путём.
Во-вторых, трудно установить точную
цифру потерь из-за недостатков документов
союзных Германии армий, а также иностранных формирований, воевавших на стороне вермахта. В вооружённых силах Германии имелось
8 национальных дивизий (испанская, хорватская, русские и др.), а в войсках СС — 26 добровольческих дивизий, укомплектованных
гражданами различных национальностей (албанцами, голландцами, датчанами, французами,
литовцами, латышами, эстонцами, украинцами
и др.). В июне 1944 г. их численность составляла
486,6 тыс. человек, из которых 333,4 тыс. воевали
на советско-германском фронте. Они не учитывались среди потерь вооружённых сил Германии.
В-третьих, потери военизированных формирований, обслуживавших войска, учитывались среди потерь гражданского населения.
В-четвёртых, немаловажно и то, в каких
географических границах они подсчитаны. Так,
потери Германии в границах 1937 г. — одни,
в границах 1938–1939 гг. — другие. Например,
на территории Австрии в годы войны было
сформировано 25 дивизий, 16 из которых воевали на советско-германском фронте. Отметим
также, что на стороне фашистской Германии
выступали, хотя в вермахт и не входили, Русская
освободительная армия, 15-й казачий корпус
генерала фон Панвица, русский пехотный корпус генерала Штейфона и ряд отдельных частей,
сформированных из граждан СССР — всего
около 160–180 тыс. человек. Немалое количество советских граждан работали в тыловых
службах немецкой армии. Эти «добровольные
помощники», согласившиеся помогать немецкой армии, использовались в тыловых частях
в качестве подсобных рабочих, возниц и пр.
Учёт их потерь вообще не вели.
Процент безвозвратных потерь формирований, не входивших в вермахт, по утверждению
Гальдера, был очень высок и доходил до 40 %
общей численности.
Наконец, отсутствуют сведения о потерях
военно-полевой полиции, службы безопасности, военной администрации на оккупированных территориях (численностью около 600 тыс.
человек), гестапо (свыше 250 тыс.), охранных
и карательных подразделений (около 250 тыс.).
Отметим и другое. Раненые и больные, находившиеся на излечении в армейских госпиталях и госпиталях групп армий, продолжали
числиться в своих частях и возвращались в них
после ранения или отпуска, предоставляемого
по болезни. Лица, покинувшие расположение
групп армий, числились в группе армии резерва.
Таким образом, учитывались только безвозвратные и санитарные потери военнослужащих
вооружённых сил Германии, как правило, в границах 1937 г.
Авторский коллектив во главе с Г. Ф. Кривошеевым для наиболее достоверного определения числа военных потерь Германии применил ту же балансовую методику, что и при
подсчёте потерь СССР. В итоге безвозвратные
потери фашистской Германии и её союзников,
учтённые в ходе войны в оперативном порядке,
в период с 22 июня 1941 г. по 9 мая 1945 г. составили 10 млн 344 тыс. 500 человек. Из них были
убиты, умерли от ран и болезней, пропали без
вести, включая небоевые потери, 5 млн 968 тыс.
200 человек (в том числе 5 млн 300 тыс. немцев);
попали в плен — 4 млн 376 тыс. 900; не вернулись
из плена — 579 тыс. 900; вернулись из плена —
3 млн 572 тыс. 600 человек.
329
Том VIII. Расплата
Таким образом, демографические потери
фашистской Германии и её союзников на советско-германском фронте составили 6 млн 771 тыс.
900 человек7.
Безвозвратные потери СССР, учтённые
в ходе войны в оперативном порядке, составили
11 млн 771 тыс. 100 человек. Из них убиты, умерли от ран и болезней, пропали без вести, учитывая небоевые потери, 6 млн 885 тыс. 100 человек;
попали в плен — 4 млн 559 тыс.; не вернулись из
плена — 2 млн 722 тыс. 400; вернулись из плена —
1 млн 836 тыс. человек.
Итого безвозвратные потери СССР составили 8 млн 668 тыс. 400 человек. Соотношение
потерь 1:1,29 в пользу Германии8.
3. Судьба военнопленных. Обращают на себя
внимание несоизмеримые цифры военнопленных, погибших в плену. Так, из советского плена не вернулись на родину 579,9 тыс.
человек (14,9 %), из немецкого — 2 млн
722 тыс. 400 (40 %). Авторский коллектив во
главе с А. Б. Зубовым главную причину высокой смертности советских военнопленных
видит в том, что Сталин отказался подписать Гаагскую и Женевскую конвенции об
обращении с военнопленными9. Получается
удивительная вещь: советское правительство,
отказавшееся подписывать конвенции, оказалось на деле гораздо большим гуманистом,
нежели те, кто её подписал!
На самом деле, Россия в своё время всё-таки подписала Гаагскую конвенцию. С признанием правового наследия Российской империи
у СССР действительно существовали проблемы (в основном из-за царских долгов). Однако в 1920–1930-е гг. происходили постепенное
вхождение страны в международное правовое
поле и частичная рецепция правового наследия
царской России. Это относится и к Гаагской конвенции. В предвоенных конфликтах и с Японией,
и с Финляндией СССР Гаагскую конвенцию de
facto соблюдал и рассчитывал на соответствующее отношение. Финляндия в войне 1939–1940 гг.
тоже соблюдала Гаагскую конвенцию и, в отличие от Германии, не морила голодом русских
военнопленных, ссылаясь на то, что-де СССР
не подписал Гаагскую конвенцию10. Никогда
Наркоминдел СССР не заявлял, что он не принимает Гаагского соглашения, тем самым к нему
молчаливо присоединяясь.
В 1929 г. была заключена новая, Женевская
конвенция об обращении с военнопленными,
обеспечивавшая последним ещё большую защи-
330
ту. Германия, как и большинство европейских
стран, эту конвенцию подписала, а Советский
Союз — нет, так как был против разделения
военнопленных по национальному признаку.
Однако он ратифицировал заключённую одновременно конвенцию об обращении с ранеными и больными на войне. 25 августа 1931 г.
Наркоминдел СССР объявил о присоединении
СССР к Конвенции 1929 г. об улучшении участи раненых и больных в действующих армиях. В заявлении по этому поводу говорилось:
«Нижеподписавшийся народный комиссар по
иностранным делам Союза Советских Социалистических Республик настоящим объявляет,
что Союз Советских Социалистических Республик присоединяется к Конвенции об улучшении участи военнопленных, раненых и больных
в действующих армиях, заключённой в Женеве
27 июля 1929 г. В удостоверение чего народный
комиссар по иностранным делам Союза Советских Социалистических Республик должным образом уполномоченный для этой цели,
подписал настоящую декларацию о присоединении. Согласно постановлению Центрального
исполнительного комитета Союза Советских
Социалистических Республик от 12 мая 1930 г.
настоящее присоединение является окончательным и не нуждается в дальнейшей ратификации.
Учинено в Москве 25 августа 1931 г. Подпись —
Литвинов»11.
Обратите внимание, что в соответствии
с нормами международного права присоединение к международным правовым актам возможно как путём прямого подписания, так и путём
ратификации или же направления специальных
документов, удостоверяющих желание какойлибо страны присоединиться к тому или иному
международному акту. Конвенция последнюю
возможность предусматривала, чем и воспользовался СССР в 1931 г. Сразу же отметим, что
немцы во время войны по большей части пристреливали раненых и больных советских пленных.
Кроме того, подписавшие Женевскую конвенцию государства принимали на себя обязательства нормально обращаться с военнопленными вне зависимости от того, подписали ли
их страны конвенцию или нет. И в этом случае
попавшие в плен красноармейцы могли бы быть
спокойны за свою судьбу.
Кроме того, как отмечает историк Кристиан
Штрайт, существовали общие международные
правовые нормы ведения войны, имевшие обя-
Чем наше слово отзовется
зывающую силу для всех государств, независимо
от того, присоединились они к соответствующим
соглашениям или нет. Эти нормы, естественно,
не определены во всех деталях, однако основные совпадающие положения Гаагской и Женевской конвенций являются не чем иным, как
кодификацией международно-правовых норм
по общим вопросам ведения войны12. Иными
словами, даже без всяких конвенций уничтожать
военнопленных, как это активно делали нацисты, было недопустимо. И согласие или отказ
Москвы ратифицировать Женевскую конвенцию этого положения не меняли.
Пытаясь обеспечить своим пленным солдатам максимально надёжную защиту, советское
правительство сразу после немецкого вторжения сделало недвусмысленный жест. Уже на
четвёртый день войны, 27 июня, Советский
Союз выразил желание сотрудничать с Международным комитетом Красного Креста. Ещё
через несколько дней, 1 июля, было утверждено
«Положение о военнопленных», которое строго
соответствовало положениям как Гаагской, так
и Женевской конвенций. Немецким военнопленным гарантировались достойное обращение, безопасность и медицинская помощь. Это
Положение действовало всю войну, причём его
нарушения преследовались в дисциплинарном
и уголовном порядке13.
Отметим, что за время войны в немецком
плену погибло 57 % советских военнопленных,
а в советском из 3 млн 576 тыс. 300 немцев умерли 442,1 тыс. (12,4 %), из 800 тыс. военнопленных
стран — союзниц Германии (Венгрии, Италии,
Румынии, Финляндии, Словакии) — 137,8 тыс.
(17,2 %).
Председатель Международного комитета
Красного Креста Марсель Юнод сразу после
начала войны, 22 июня, предложил правительствам СССР, Германии, Румынии и Финляндии
совершать обмены списками убитых, раненых
и попавших в плен. Сам Красный Крест должен был заботиться обо всех пострадавших на
фронте. В попытке исправить ситуацию с военнопленными 27 июня 1941 г. нарком иностранных дел В. М. Молотов телеграфировал М. Юноду о готовности СССР осуществлять обмены
списками военнопленных и выполнять Гаагскую
конвенцию «О законах и обычаях сухопутной
войны». Одновременно СССР утвердил постановлением Совнаркома СССР от 1 июля 1941 г.
«Положение о военнопленных», основанное на
этой конвенции и содержавшее документальное
подтверждение заявления о соблюдении международно-правовых норм ведения войны. В дополнение к Положению были выпущены приказы НКВД СССР «О порядке содержания и учёта
военнопленных в лагерях НКВД» от 7 августа
1941 г. и «О состоянии лагерей военнопленных»
от 15 августа 1941 года14.
А уже 17 июля 1941 г. В. М. Молотов официальной нотой через посольство и Красный Крест
Швеции довёл до сведения Германии и её союзников согласие СССР выполнять требования
Гаагской конвенции 1907 г. «О законах и обычаях сухопутной войны». В документе подчёркивалось, что Советское правительство будет
соблюдать требования конвенции в отношении
Германии «лишь постольку, поскольку эта конвенция будет соблюдаться самой Германией».
Вопреки ожиданиям советского правительства
руководство нацистской Германии оставило
ноту без внимания.
В этом вхождении СССР в международное
правовое поле была своя логика: союзники не
стали бы сотрудничать со Сталиным, если бы
он не соблюдал международные соглашения
о военнопленных. Поэтому ему приходилось
волей-неволей в меру сил их соблюдать и ждать,
правда безрезультатно, такого же отношения
к советским пленным. Уже в силу этого он не мог
говорить, что «у нас нет военнопленных, а есть
предатели».
Напротив, именно немцы поставили себя
вне правового поля в «тотальной» войне на
Востоке. Более того, временами они нарушали
международные правила и по отношению к нашим союзникам. Достаточно вспомнить приказ
1944 г. о расстреле на месте лётчиков, сбитых
над Германией, или уничтожение военнопленных англичан и американцев во время операции
в Арденнах. Гитлер оказался в международной
изоляции и потому не считал нужным соблюдать
международные обязательства.
Признавая Женевскую и Гаагскую конвенции, советское правительство совершенно очевидно надеялось на адекватную позицию Берлина. Однако нацисты не собирались применять
к советским военнопленным даже элементарные
международные нормы. Для них пленные красноармейцы были не людьми, а недочеловеками,
которых следовало как можно скорее уничтожить.
Лапидарнее всего эту позицию сформулировал оставшийся безымянным немецкий солдат,
захваченный в плен летом 1942 г. Английский
331
Том VIII. Расплата
корреспондент Александр Верт спросил его:
«Как вам не стыдно так зверски обращаться
с пленными красноармейцами?» На что получил спокойный ответ: «На то они русские…»15.
Полноценного сотрудничества с Красным
Крестом у немцев не получилось именно потому,
что они с самого начала войны расстреливали
поезда и машины с красными крестами, убивали
раненых и санитаров. Это показало Сталину, что
обращение к Красному Кресту — дело бесполезное. В случае с СССР он для немцев не авторитет.
Следует отметить, что нацисты не соблюдали известных конвенций ни в Польше, ни
Югославии, ни в других странах. Так, Гаагская
конвенция запрещает практику заложничества,
массовых наказаний, насильственную мобилизацию жителей оккупированных территорий
и насильственное привлечение их к оборонным работам. Между тем всё это проделывалось в Польше и Югославии. В Югославии за
одного убитого немца регулярно расстреливали
50–100 заложников. Это же временами проделывалось и в Польше, и в Чехии. Поляков немцы насильно заставляли воевать на Восточном фронте,
хотя и Польша, и Чехословакия, и Югославия во
время оно подписали все договорённости.
Между тем судьба русских военнопленных
была решена ещё до войны: вне зависимости от
подписания или неподписания СССР Женевского соглашения они должны были погибнуть как
«недочеловеки» и «большевики».
Основной причиной жестокого отношения
к советским военнопленным являлась нацистская теория о расовой неполноценности славян,
в частности русских, которые воспринимались
нацистами как «масса расово неполноценных,
тупых людей». Расовая ненависть гитлеровцев
усугублялась идеологическим неприятием коммунизма. Фюрер на совещании высшего командного состава вермахта 30 марта 1941 г. заявил:
«Политические комиссары являются основой
большевизма в Красной армии, носителями
идеологии, враждебной национал-социализму,
и не могут быть признаны солдатами. Поэтому
после пленения их надо расстреливать».
А 17 июля 1941 г. был подписан и вступил
в силу приказ гестапо, предусматривавший
уничтожение «всех советских военнопленных,
которые были или могли быть опасны для национал-социализма». В то время как советское
командование делало всё возможное для налаживания работы по приёму военнопленных и их
обеспечению, немецкое Управление по делам во-
332
еннопленных 8 августа 1941 г выпустило новые
правила, ещё более ужесточившие обращение
с советскими военнопленными во всех лагерях.
Распоряжение верховного командования
вермахта — «Приказ о комиссарах» от 8 сентября 1941 г. гласило: «Большевизм — смертельный враг национал-социалистической Германии. Впервые перед немецким солдатом стоит
противник, обученный не только в солдатском,
но и политическом смысле в духе большевизма. Борьба против национал-социализма вошла
ему в плоть и кровь. Он ведёт её, используя любые средства: саботаж, подрывную пропаганду,
поджог, убийство. Поэтому большевистский
солдат потерял право на обращение с ним, как
с истинным солдатом по Женевскому соглашению»16. В распоряжении секретного отдела по
делам военнопленных верховного командования
«Об охране советских военнопленных» от того
же 8 сентября1941 г. говорится о применении
оружия для подавления сопротивления, а также о том, что необходимо «немедленно стрелять
в убегающего военнопленного», «всякие переговоры с военнопленными запрещаются». Также
в этом распоряжении указывается, что советские военнопленные не имеют права на такое
обращение, которое соответствует положениям
Женевской конвенции17.
Советские военнопленные изначально были
обречены на гибель, поскольку были русскими,
советскими, которым, как известно, в планах
Гитлера места на Земле не было. Об этом со всей
определённостью говорят документы, о которых
профессор А. Б. Зубов старается не вспоминать18.
Причина ясна — показать советское правительство и Сталина губителями русского народа.
Конечно, авторы не удержались, чтобы не напомнить, что освобождённые из плена советские военные поехали уже в советские лагеря…
Однако это не более чем очередной миф. Как
отмечает И. Пыхалов, факты говорят об ином:
свыше 90 % бывших советских военнопленных
после необходимой проверки в спецлагерях
НКВД возвращались в армию или на работу
в промышленность, около 4 % было арестовано,
примерно столько же направлено в штрафбаты19.
Советский и российский военный историк
Г. Ф. Кривошеев указывает следующие цифры:
по данным НКВД, из 1 млн 836 тыс. 562 солдат,
вернувшихся из плена, 233,4 тыс. были осуждены в связи с обвинением в сотрудничестве
с противником и отбывали наказание в системе ГУЛАГа20. Да, многие из них были осуждены
Чем наше слово отзовется
несправедливо, но некоторые — обоснованно,
в особенности бывшие участники коллаборационистских формирований. Кроме того, нельзя
забывать про амнистию 7 июля 1945 г. Указ «Об
амнистии в связи с победой над гитлеровской
Германией» подразумевал помилование даже
подпадавших под статьи довоенного советского законодательства (т.е. те, кто сдавался в плен
без серьёзных на то оснований).
4. Потери гражданского населения. Авторы
книги во главе с А. Б. Зубовым определяют потери гражданского населения в годы
войны в 10 млн человек21, распределяя их
следующим образом: блокада Ленинграда —
1 млн, нацистский террор против евреев —
более 0,5 млн, нацистская «зачистка» партизанских районов — 0,5 млн, гибель при
депортации «ненадёжных» народов — около
0,3 млн, избыточная детская смертность по
причине войны — 1,3 млн, общее ухудшение
условий жизни — 6,4 млн человек.
Самый большой интерес вызывает категория «общее ухудшение условий жизни». Что это
такое? Понимать можно однозначно — в условиях войны ухудшилось положение населения,
усугубившееся болезнями и голодом. Но куда
делись жертвы нацистского террора на временно
оккупированных территориях? А его якобы не
было, если не считать жертв среди населения при
борьбе с партизанами да ликвидации еврейского
населения. Значит, врали нам все 65 лет о планах уничтожения славянства и русских прежде
всего?! Увы, не врали.
Предоставим слово Гитлеру: «Мы… должны
развить технику обезлюживания. Если вы спросите меня, что я понимаю под обезлюживанием,
я скажу, что имею в виду устранение целых расовых единиц. И это то, что я намерен осуществить,
это, грубо говоря, моя задача. Природа жестока, поэтому и мы можем быть жестокими. Если
я могу послать цвет германской нации в пекло
войны без малейшего сожаления о пролитии
ценной германской крови, то, конечно, я имею
право устранить миллионы низшей расы, которые размножаются как черви».
В период подготовки нападения на СССР
была разработана программа «Ост». «Переселить» на (и за) Урал предполагалось 30 млн славян (русских — в первую очередь). Авторский
коллектив под руководством А. Б. Зубова рассказывает о политике геноцида на временно оккупированных территориях («К западу от линии
фронта. Беженцы и «остарбайтеры». Трагедия
Холокоста», с. 96–102), акцентируя внимание на
трагедии евреев. Однако это только верхушка
айсберга, какими бы «фантастическими» в понимании авторов не являлись планы онемечивания,
истребления мирного населения на временно захваченных территориях СССР, где утверждался
«новый порядок», символом которого стали террор против мирного населения и открытый грабёж временно оккупированных территорий. Эта
политика отражена в целом ряде документов22,
которые авторам, полагаем, хорошо известны.
Однако такого рода материалы не вписываются
в их концепцию Великой Отечественной войны.
В их трактовке эта война — только советсконацистская, в которой два диктатора боролись
за мировое господство.
Посмотрим потери мирного населения по
другим источникам. Обратимся снова к работе,
изданной коллективом авторов под руководством Г. Ф. Кривошеева. Под вражеской оккупацией к началу 1943 г. оказалось около 2 млн кв.
км, на которых по разным причинам осталось
не менее 73 млн человек. Авторы отмечают, что
гитлеровская Германия кроме военных планов
преследовала и цель уничтожения славянских
и других народов нашей страны. Боевые действия продолжались на территории СССР более
3 лет. И фронт прокатывался по ней дважды:
с запада на восток и обратно.
В основу подсчёта потерь мирного населения был положен метод демографического баланса, в соответствии с которым сопоставлялись
численность и возрастная структура населения
СССР на начало и конец войны (с 22 июня 1941 г.
по 31 декабря 1945 г.). В результате общие людские потери за годы войны составили 26,6 млн
человек. Из них преднамеренно было уничтожено на временно оккупированных территориях
7 млн 420 тыс. 379 человек (в том числе 216 тыс.
431 ребёнок); погибли на принудительных работах в Германии 2 млн 164 тыс. 313 (включая
и 451,1 тыс. невозвращенцев из числа «остарбайтеров», ставших эмигрантами); погибли
от жестоких условий оккупационного режима
(голод, инфекционные болезни, отсутствие медицинской помощи) — 4 млн 100 тыс. человек.
Всего потери гражданского населения на
временно оккупированных территориях составили 13 млн 684 тыс. 692 человека.
Большие потери несло гражданское население, оказавшееся в прифронтовых районах,
блокадных и осаждённых городах. В Ленинграде
в период сухопутной блокады города погибли
333
Том VIII. Расплата
от голода не менее 800 тыс. жителей, а от артобстрелов — 17 тыс. Десятками тысяч исчисляются
потери населения от вражеских бомбардировок
Минска, Севастополя, Керчи, Смоленска, Тулы,
Харькова, Сталинграда, Мурманска.
5. Партизанское движение. Авторы учебника
считают, что партизанское движение насаждалось из Центра и являлось провокационным. Оно вело к неоправданным потерям
среди мирного населения (около 500 тыс.
человек), а потери оккупантов и коллаборационистов были ничтожными — 24 тыс. Однако реальность была совершенно другой.
А теперь о том, как воевали партизаны. На протяжении всего периода оккупации
в Белоруссии действовало 199 партизанских
бригад, 14 партизанских полков (997 отрядов)
и 258 отдельных партизанских отрядов, в которых насчитывалось 374 тыс. бойцов. Скрытые
партизанские резервы достигали 400 тыс. человек. Наряду с этим в подпольных организациях и группах насчитывалось свыше 70 тыс.
человек, в том числе 10 тыс. сотрудников агентурной разведки. С июня 1941 по июль 1944 г.
партизаны Белоруссии вывели из строя около
500 тыс. военнослужащих оккупационных войск
и марионеточных формирований, чиновников
оккупационной администрации, вооружённых
колонистов и пособников (из них 125 тыс. человек — безвозвратные потери), подорвали и пустили под откос 11 тыс. 128 вражеских эшелонов
и 34 бронепоезда, разгромили 29 железнодорожных станций и 948 вражеских штабов и гарнизонов, взорвали, сожгли и разрушили 819 железнодорожных и 4 тыс. 710 автомобильных мостов,
подорвали более 300 тыс. рельсов, разрушили
свыше 7 тыс. км телефонно-телеграфной линии
связи, сбили и сожгли на аэродромах 305 самолётов, подбили 1 тыс. 355 танков и бронемашин,
уничтожили 438 орудий разного калибра, 18 тыс.
700 автомашин, 939 военных складов. За тот же
период партизаны Белоруссии захватили 85 орудий, 278 миномётов, 1874 пулемёта, 20 917 винтовок и автоматов. Общие безвозвратные потери белорусских партизан в 1941–1944 гг., по
неполным данным, составили 45 тыс. человек.
После освобождения Белоруссии 180 тыс. бывших партизан продолжили воевать в рядах действующей армии.
На ипподроме в Минске 16 июля 1944 г. состоялся парад 30 тыс. белорусских партизан. Его
принимал командующий 3-м Белорусским фронтом генерал армии И. Д. Черняховский. Символично, что на другой день, 17 июля, в Москве по
улице Горького прошли колонны немецких военнопленных, захваченных в Белоруссии (так называемый «парад фаталистов»). За годы войны
87 партизан и подпольщиков республики стали
Героями Советского Союза, свыше 140 тыс. белорусских граждан были награждены орденами
и медалями.
***
Учебник истории под редакцией профессора
Зубова не соответствует исторической реальности и объективно направлен на расшатывание
русской ментальности и разрушение общественного согласия. Память о Победе объединяет
наше общество, и по ней и бьёт г-н Зубов — старый член Народно-трудового союза, организации, сотрудничавшей в своё время с фашистами,
а затем с ЦРУ.
Так за что воевали наши отцы и деды? Ответ
на этот вопрос даёт Н. А. Нарочницкая в книге
«За что и с кем мы воевали» (М., 2005). Думаю,
эта небольшая по объёму, но крайне ёмкая по
затрагиваемым проблемам публикация всем
хорошо известна.
1
См.: Пыхалов И. Великая оболганная война. М., 2006.
2
История России. ХХ век. 1939–2007 / под ред. А. Б. Зубова. М., 2009. С. 184.
3
Кривошеев Г. Ф. и др. Великая Отечественная без грифа секретности. Книга потерь : новейшее справ. изд.
М. : Вече, 2009.
4
Там же. С. 55.
5
Там же. С. 359.
6
Там же. С. 373.
7
Там же.
8
Там же. С. 369–370.
9
История России. XX век: 1939–2007 / под ред. А. Б. Зубова. М. : Астрель, 2009. С. 103.
10
См.: Фролов Д. Д. Советские и финские военнопленные: 1939–1944 гг. // Межкультурные взаимодействия
в полиэтничном пространстве пограничного региона : Материалы международной научной конференции,
334
Чем наше слово отзовется
посвящённой 75-летию Института языка, литературы и истории Карельского научного центра РАН. Петрозаводск, 2005. URL: http://www.kaur.ru/docs/frolov.php. (Следует отметить, что и во время Великой Отечественной войны, несмотря на недостаток продовольствия и другие трудности, и Финляндия, и СССР старались
проявлять относительную гуманность к военнопленным противника и следовать принципам Женевской конвенции.)
11
ЦГАОР СССР. ф. 9501. оп. 5. ед. хр. 7. л. 22–48. Цит. по: URL: http://www.army.armor.kiev.ua/hist/zenevkonvencia.shtml.
12
Штрайт К. Солдатами их не считать: вермахт и советские военнопленные в 1941–1945 гг. М. : Прогресс,
1979. С. 28.
13
Дюков А. Р. Интерлюдия (3): Кто на самом деле предал советских военнопленных // За что сражались советские люди: «Русский не должен умереть». М. : Яуза : Эксмо, 2007. С. 345–357. URL: http://www.militera.lib.ru/
research/dukov_ar/15.html.
14
Золотарёв В. А. Пленных войн XX века разыскивают в веке XXI // Независимое военное обозрение. 2004.
8 октября. Цит. по URL: http://www.nvo.ng.ru/history/2004–10–08/5_plen.html.
15
Верт А. Россия в войне 1941–1945. М., 1966.
16
Рюруп Р. Советские военнопленные до весны 1942 г. / Война Германии против Советского Союза, 1941–
1945 : каталог документальной экспозиции города Берлина к 50-летию со дня нападения Германии на Советский Союз. Изд. 2-е. Москва ; Берлин, 1994. 287 с.: URL: http://www.ef.1939–1945.net/b001_005_1.shtml.
17
См. Рюруп Р. Указ. соч.
18
Преступные цели гитлеровской Германии в войне против Советского Союза. М., 1990. С. 110–111, 112,
113–115, 146.
19
Пыхалов И. Указ. соч. С. 330.
20
Россия и СССР в войнах XX века: потери вооружённых сил : стат. исслед. / общ. ред. Г. Ф. Кривошеев. М. :
Олма-Пресс, 2001. С. 460. URL: http://www.soldat.ru/doc/casualties/book/chapter5_13_08.html.
21
История России ХХ век. 1939–2007 / под ред. А. Б. Зубова. М., 2009. С. 185.
22
Преступные цели гитлеровской Германии в войне против Советского Союза. Разд. II. Нацистская программа истребления советских людей и колонизации СССР. М., 1987. С. 99–187.
Представления
о Великой Отечественной войне
российских старшеклассников
на материалах социологических
исследований
И. А. Снежкова*
С
огласно данным ВЦИОМ, в России
главным событием отечественной
истории ХХ в., которым сегодня гордится наибольшее количество россиян (82 %), является Великая Отечественная война 1941–1945 гг. Однако наши представления,
взгляды, оценки и чувства, отношение к тем
годам и людям подвержены изменениям и манипулированию. Наша историческая память
представляет собой непрерывный диалог прошлого с настоящим. Меняемся мы, меняются
правители, трансформируются представления
о прошлом. Изменение взглядов на историю Великой Отечественной войны связано не столько
с открытием новой информации, изучением
ранее засекреченных документов, сколько
с изменившимися политическими реалиями,
в условиях которых наблюдается тенденция
приуменьшить роль России в мире, лишить её
значимых исторических побед. С интересом наблюдаем, в каком направлении корректируется
сегодняшнее освещение этого периода жизни
страны, какие персонажи исчезают, какие появляются из небытия, как расставляются акценты при презентации новых архивных данных,
под каким углом читаются привычные тексты.
Безусловно, новые интерпретации коснулись
и школьных учебников по истории отечества,
соответственно, изменились знания о войне
у подрастающего поколения.
В 2010 г. нами был проведён опрос населения на тему «Великая Отечественная в представлении школьников столицы». Всего в школах Восточного округа Москвы было опрошено
300 учеников старших классов. Также были
проанализированы рисунки учащихся младших
и старших классов на тему Великой Отечественной войны.
Цель исследования — выявить особенности
исторического сознания о Великой Отечественной войне, включающего в себя содержание, характер, оценку и объём знаний о ней.
Интерес к истории
Великой Отечественной войны
В целом до 80 % опрошенных интересуются историей Великой Отечественной войны
Советского Союза 1941–1945 гг. Однако среди
девушек таких оказалось несколько меньше.
Они реже смотрят фильмы о войне, меньше
читают книг на эту тему, потому что «эмоционально тяжело читать и смотреть про горе,
насилие, убийства, голод и непомерный труд…»
Тем не менее 9 Мая воспринимается и юношами,
и девушками как Великий праздник. Для каждого третьего респондента война имеет персональный характер, так как их деды и прадеды
принимали в ней участие или были тружениками тыла. Каждый третий участник опроса
вспоминал, что у них в семье были погибшие
* Ирина Анатольевна Снежкова — кандидат исторических наук, старший научный сотрудник Центра по
изучению межэтнических отношений Института этнологии и антропологии РАН им. Н. Н. Миклухо-Маклая.
336
Чем наше слово отзовется
на войне. К этому списку можно добавить годы
жизни в оккупации, угон в Германию, пребывание в лагерях смерти, ранний уход из жизни
родственников после войны.
Самый распространённый источник знаний о войне для молодёжи — уроки истории
Отечества (88 %), художественные фильмы
(85 %) и информационные телевизионные программы (83 %). Необходимость дать учащимся
адекватное представление о наиболее значимых эпизодах войны конкурирует с невозможностью сохранять с течением времени объём
изучаемого материала: таковы жёсткие рамки
создания и подачи учебных текстов. Например,
если в учебнике истории СССР под редакцией М. П. Кима, изданном в 1977 г., освещению
Великой Отечественной войны отводилось
40 % всего объёма, то в современных учебных
пособиях для общеобразовательных учреждений интересующему нас периоду уделено
всего 10 %1.
Среди основных источников знаний о войне фигурируют также семейные воспоминания
(43 %) и встречи с ветеранами (38 %). Пресса
редко упоминается в анкетах молодых людей
в качестве основных источников информации.
Характерно, что события военной поры молодые
люди обсуждают не со сверстниками, а с собеседниками из поколений отцов и дедов.
Знание фактов и персоналий
Большая часть анкеты включала в себя вопросы на знание некоторых фактов и событий
военных лет. Предполагалось выяснить, насколько учащиеся знают советских инемецких
главнокомандующих, основные битвы войны
и города-герои, имена советских партизан и разведчиков, героев, совершивших подвиги в Великой Отечественной, писателей военных лет,
песни, фильмы и книги о войне (табл. 1).
Итак, знает ли молодёжь полководцев прошедшей войны? В целом, да, и достаточно хорошо (табл. 2). Бесспорным лидером общественного мнения по частоте упоминания является
маршал Г. Жуков; в непосредственной близости по рейтингу от него маршалы Рокоссовский
и Тухачевский, генерал Варенников. Другие военачальники упоминаются несколько раз реже.
Узнаваемость немецких командующих в памяти молодых людей связана не с их победами,
а преимущественно с их поражениями. Яркий
пример — фельдмаршал Паулюс, учащиеся также называли имена Гитлера, Геринга, Гимлера.
В представлениях о военных деятелях германского вермахта чувствуется влияние на историческую память молодёжи телесериала «Семнадцать мгновений весны». Учащиеся пытались
поставить в ряд командующих заведующего партийной канцелярией М. Бормана и шефа гестапо
Мюллера, министра пропаганды Геббельса.
Таблица 1
Доля респондентов, правильно
указавших две и более фамилий
деятелей военных лет, песен,
фильмов, книг о Великой
Отечественной войне
Тема
%
Советские военачальники
45
Немецкие командующие
22
Основные битвы и города-герои
42
Советские партизаны и разведчики
8
Имена героев, совершивших
запоминающиеся подвиги
8
Писатели
5
Песни
28
Фильмы
15
Книги
5
Среди основных сражений учащиеся называли битвы на Курской дуге, Сталинградскую,
под Москвой и взятие Берлина.
Среди советских партизан и разведчиков
чаще других называли Зою Космодемьянскую,
действовавшую в тылу врага и воспетую в поэме М. Алигер. Также упоминалось имя Олега
Кошевого и других молодогвардейцев, о которых писал в своём романе А. Фадеев, в дальнейшем по этой книге был снят фильм. Образы разведчиков Р. Зорге и Исаева (прототипа
Штирлица) также запечатлелись в народной
памяти, что связано не только с их боевыми заслугами и проявленным мужеством, но и с увековечением их памяти в книгах, кинофильмах,
песнях. То же можно сказать о героях войны,
совершивших запоминающиеся подвиги: учащиеся называли среди них Матросова, Гастелло,
Маресьева. Надёжными хранителями памяти
о героях войны являются названные их именами города и сёла, улицы, школы, дома культуры, библиотеки. Такого рода «подсказки» более
надёжны, и их можно только приветствовать.
337
Том VIII. Расплата
С началом войны многие писатели стали фронтовыми корреспондентами и вели художественную летопись войны. В верхних строках рейтингов стояли имена и произведения писателей
К. Симонова «Живые и мёртвые», А. Твардовского «Василий Тёркин», М. Шолохова «Судьба
человека».
Таблица 2
Персонажи и источники
информации о войне, названные
респондентами
Советские полководцы
Г. Жуков
К. Рокоссовский
М. Тухачевский
Н. Варенников
Немецкие командующие
Гитлер
Паулюс
память о ней будет сохраняться в будущих
поколениях.
Лучшие песни, созданные перед войной и во
время войны, пережили своих создателей и исполнителей, их поют до сих пор, и не только на
концертах, посвящённым праздничным датам.
Знаменитая «Катюша» и «Священная война» стали символами военных лет, «Синий платочек»,
«Смуглянка», «Землянка», «Тёмная ночь» и некоторые другие выдержали испытание временем.
Ленинградская (седьмая) симфония Д. Д. Шостаковича тесно связана с местом и временем её
создания и первого исполнения — осаждённым
Ленинградом. Полагаем, что лучшим произведениям искусства, созданным в годы войны,
предстоит долгая жизнь.
Поразительно единство выбора и признания респондентами кинофильмов о Великой
Отечественной войне: «А зори здесь тихие»,
«Семнадцать мгновений весны», «Курсанты»,
«Гости из будущего».
Геринг
Гимлер
Советские партизаны З. Космодемьянская
и разведчики
О. Кошевой
Р. Зорге
Исаев
Писатели военных лет
К. Симонов
А. Твардовский
М. Шолохов
Фильмы о войне
«А зори здесь тихие»
«Семнадцать мгновений
весны»
«Гости из будущего»
Ощущают ли наши современники дыхание
военной поры? На основе материалов исследования на эти вопросы можно дать утвердительный ответ. Пока поются песни военных
лет, продолжаются показы фильмов военной
поры и создаются новые на ту же тему, стоят
на книжных полках школьных и домашних
библиотек книги о Великой Отечественной,
338
Причины победы
Одной из ведущих причин победы СССР
в Великой отечественной войне, по мнению
учащихся, являются патриотизм и героизм советских людей. Практически 100 % опрошенных
назвали их наиважнейшими и определяющими.
Абсолютное большинство молодёжи гордится
нашими военачальниками, полагая, что их военное искусство в решающей степени также
обеспечило превосходство над немецко-фашистскими захватчиками. Сыграли свою роль,
по их мнению, и суровые по сравнению с Европой климатические условия. Проигрывая в первые месяцы войны пространство, Советский
Союз выигрывал время, чтобы оправиться от
первых ударов и собрать силы для отражения
агрессора. Вспомним, что Гитлер собирался закончить военную кампанию на Востоке до зимы.
По-видимому, у него были проблемы и с зимним
обмундированием для солдат, и с военной техникой, не подготовленной к боевым действиям
в зимних условиях.
Ответы молодёжи отличаются спецификой в оценке руководящей и направляющей
роли ВКП (б) как фактора победы. Сегодня
деятельность коммунистов во время войны
в СМИ практически не освещается, а образ
коммунистической партии и её главы И. Сталина чаще подаётся в негативном ключе. Между тем мы имеем дело с реальностью истории — нравится это кому-то или нет. За годы
Чем наше слово отзовется
войны почти 3 млн коммунистов отдали свои
жизни во имя Победы, в процентном отношении больше, чем беспартийные. При этом
с утверждением, что «коммунисты первыми
поднимались в атаку, последними покидали
поле боя» полностью согласны всего 34 %
молодёжи, 20 % такое суждение сочли «пропагандой». Но многие (41 %) затруднились
ответить на этот вопрос.
К Сталину большинство молодёжи относится отрицательно из-за репрессий в период его
правления, особенно перед войной, что ослабило вооружённые силы, по мнению опрошенных.
Однако заслуги И. Сталина в победе большинство респондентов признают.
Вспоминая и пропуская через разум
и сердце историю Великой войны и Великой
Победы, респонденты обязательно ставят вопрос, а могли бы ныне живущие поколения
современной России и российская армия выдержать такое испытание? Ведь сегодня кажется невероятным, как можно было не дрогнуть,
выстоять и победить. История не знает сослагательного наклонения. Тем не менее позволительно провести мысленный эксперимент
и перенестись из 2010 г. в год 1941-й. Наши
респонденты попытались ответить на очень
непростой вопрос «Как Вы считаете, победила
бы сейчас наша страна в такой войне?» И большинство учащихся ответило на этот вопрос
утвердительно!
Нас также интересовали представления
молодёжи о попытках фальсификации результатов Второй мировой войны в мире. На вопрос о причинах стремления исказить результаты войны мы услышали следующие ответы:
«Пересмотр результатов делается с целью приуменьшить роль России», «Задача стоит в разобщении наций некогда единого государства
и их обособлении», «В мировой политике есть
установка на то, что у СССР и его преемницы
России не должно быть значимых мировых побед», «Россия не должна быть победительницей, у неё всё должно быть мелким». Учащиеся
довольно объективно описывали страны, где
искажаются результаты войны, во главе которых в настоящее время, по их мнению, стоят бывшие республики СССР — Прибалтика,
Украина, Грузия — и бывшие страны социали-
стического лагеря. Они приводили примеры
из учебников США и Канады, которые кажутся им абсурдными и где написано, что США
победили в войне, так как сбросили атомную
бомбу, которой в то время не было ни у одной
страны в мире.
Анализ рисунков
о Великой Отечественной войне
Нами были проанализированы основные
сюжеты рисунков учащихся начальной школы
и старших классов о войне. Результаты анализа
показали, что рисунки учащихся младших классов отличаются эмоциональной насыщенностью,
а старшеклассников — знанием предмета и разнообразием сюжетов.
Учащиеся младших классов изображали
преимущественно бои между русскими солдатами (не советскими) и немцами. На танках
и самолётах отчётливо видны символы воюющих государств: для России — трёхцветный
флаг и звезда, реже серп и молот, для немцев —
свастика. Младшие школьники часто путали
СССР и Россию. Рисовали технику, не соответствующую времени — современные сверхзвуковые самолёты, атомные крейсеры или,
напротив, конницу, что простительно детям
этого возраста, которые о войне знают лишь
понаслышке.
Рисунки старшеклассников отличались
многообразием сюжетов, которые можно разделить на несколько блоков: проводы бойца на
войну, солдаты в бою, помощь санитаров раненым, день Победы, День защитников Отечества.
Новым явлением были рисунки религиозного
содержания, например боец, целующий нательный крестик перед боем, помощь ангелов-хранителей в бою и пр.
***
Результаты исследования исторической
памяти молодёжи позволяют сделать вывод,
что история Великой Отечественной войны
в принципиальных вопросах едина для младшего и старшего поколений нашей Родины.
Героическое прошлое страны сохраняется
и «работает» на консолидацию современного
российского общества, на связь и преемственность поколений.
1
История СССР. 1938–1976 гг. : учеб. для 10 кл. / под ред. чл.-корр. РАН М. П. Кима. М. : Просвещение, 1977.
260 с.; Левандовский А. А., Щетинов Ю. А. Россия в ХХ веке : учеб. для 10–11 кл. общеобразоват. учреждений.
5-е изд. М. : Просвещение, 2001.
339
Великая Отечественная война
в региональных учебниках
опыт Татарстана
М. М. Гибатдинов*
П
оскольку система образования Татарстана является частью единого
образовательного пространства РФ,
его система исторического образования повторяет общероссийскую и структурно,
и содержательно. Во всех школах (независимо
от языка обучения) изучаются курсы «История
Отечества» и «Всеобщая история» по учебникам из федерального списка рекомендованной
и допущенной литературы, которые лишь переводятся на татарский или иной язык обучения.
Таким образом, относительно отечественной
и всеобщей истории не приходится говорить
о какой-либо татарстанской специфике преподавания.
До недавнего времени в рамках «Национально-регионального компонента государственного
стандарта общего образования» (НРК) существовал и параллельный курс «История татарского народа и Татарстана» с соответствующими
учебниками. После принятия федерального закона № 309 отдельный курс был ликвидирован,
однако учебники продолжают использоваться
для интегрированного изучения с материалом
курса «История отечества».
На изложение периода Великой Отечественной войны в татарстанских учебниках влияют
несколько основных тенденций:
— региональная или национальная (этническая) история — «История татарского народа» и «История Татарстана»;
— этатистская или антропоцентричная концепции истории.
Анализ региональных учебников по истории Татарстана ХХ в., изданных с 1998 года1,
показывает, что все они подготовлены одним
коллективом авторов. Среди учебников по данному курсу представлена только одна полная
линия пособий, а альтернативные учебники по
этому курсу до недавнего времени отсутствовали. Раздел «Республика в годы Великой Отечественной войны» во всех учебниках написан
А. А. Ивановым2 и занимает от 43 до 70 страниц,
что составляет 7–16 % объёма учебного материала (7–8 % общего объёма курса и 16 % от
курса истории ХХ в.) и в целом укладывается
в 5 параграфов.
Если в учебниках по древней и средневековой истории преобладает этноцентричный
подход или его комбинация с региональным
(«История татарского народа и Татарстана»),
что вполне естественно, поскольку невозможно
написать полноценную историю татар, не выходя за рамки территории Татарстана (т. е. без
древнетюркского периода, Золотой орды и др.).
В учебниках по истории ХХ в. и особенно в разделах по Великой Отечественной войне преобладает региональная («История Татарстана»),
этатистская концепция с явным преобладанием
политической и экономической истории. Такие
принципы, как «человеческое измерение» истории, история повседневности, семейная, устная, социальная история и др., практически не
представлены.
Структура раздела вполне традиционна
и отражает значение Татарстана как важной
* Марат Мингалиевич Гибатдинов — кандидат педагогических наук, руководитель Центра истории
и теории национального образования Института истории Академии наук Республики Татарстан (Казань).
340
Чем наше слово отзовется
тыловой базы в годы Великой Отечественной
войны. Он включает параграфы «Жизнь республики перестраивается на военный лад», «В боях
за родину» (татарстанцы на фронтах и в тылу
врага — партизанское движение), «Экономика
республики на службе фронту», «Всенародная
помощь фронту» и «Культура республики в годы
войны».
В целом тексты раздела выдержаны в рамках традиционного советского и постсоветского
дискурса: массовый героизм на фронтах и в тылу,
тяготы военного времени, знаменитые земляки-герои, промышленность и наука на службе
фронту, Казань как важная тыловая база, культура в годы войны (эвакуация АН СССР, советских
писателей и учёных), мобилизация, добровольческое движение, подготовка резервов, всевобуч,
строительство «Казанского обвода» (330-километровый Казанский оборонительный рубеж).
Однако история повседневности, быт
и судьбы людей военного времени затрагиваются незначительно.
В целом картина жизни республики в военных условиях создаёт впечатление довольно
одномерной и шаблонной, написанной в основном на материалах газетных статей того времени
и других официальных источников. С трудом
можно встретить в учебнике взгляд на войну
глазами простого человека. Преобладают официальные сводки о количестве выпущенной продукции, отправленных на фронт хлебе и тёплых
вещах, о перевыполнении плана и повышенных обязательствах, длинные списки фамилий
и цифр.
Одно из редких исключений из такого официоза можно найти в следующем отрывке: «Люди
голодали, нередко ели лебеду, солому. В особо
неблагополучных районах республики „в связи
со случаями опухания ряда граждан от голода“
организовывались питательные пункты»3.
Поскольку основной материал изучается
в курсах отечественной и всеобщей истории,
в региональных учебниках активно используются вопросы на актуализацию изученного. Таким
образом, главной целью курса является локализация истории на местном материале с помощью
примеров из жизни конкретных людей, наших
земляков.
Однако описание подвигов даётся несколько
казённым языком отчётов. Формально подобный подход должен конкретизировать общий
материал по истории Великой Отечественной
войны, придать истории «человеческое лицо»,
на деле же эта идея выхолощена подобным формализованным подходом.
О подвигах героев сообщается несколько
формально, в то время как личность и в целом
судьба человека до и после события уходит на
второй план или вовсе теряется.
Например: «Добровольцами ушли почти
200 тыс. человек. Всего в рядах действующей
армии сражалось около 700 тыс. жителей Татарстана. Не было ни одного крупного сражения,
в котором они не приняли бы участия»4. А далее
следует скрупулёзное перечисление всех битв,
в которых отличились наши земляки и сформированные в Татарстане воинские части.
Или: «На смоленской земле действовал
партизанский отряд „Саша“ во главе с бывшим
командиром подразделения 18-й стрелковой
дивизии А. Ш. Бикбаевым. За 10 месяцев его
бойцы подорвали 33 вражеских состава. Один
из партизанских отрядов возглавлял казанец
Назар Бирюков. Оба отряда впоследствии соединились с частями Красной армии»5. Или:
«Беспримерный подвиг совершил лётчик-истребитель… Михаил Девятаев. Со своими пленными товарищами на немецком аэродроме он
захватил бомбардировщик „Хейнкель-111“…
и… поднял машину в воздух. Через несколько
часов самолёт достиг советской территории.
Наградой за этот подвиг стала медаль „Золотая
Звезда“, вручённая М. П. Девятаеву в 1957 г.»6.
Однако при этом не говорится, в чём причина
такого запоздалого награждения. Ученикам
предлагается самостоятельно «проследить
послевоенную судьбу Героя Советского Союза
М. П. Девятаева».
А судьба эта была не менее трагична: после
побега из плена он вынужден был ещё долго
оправдываться и жить с клеймом неблагонадёжного. И подобные личные истории, к сожалению,
нередкость.
Нужно ли говорить в учебниках, что многие герои после фашистских лагерей оказались
в Гулаге? На мой взгляд, непременно! Ведь это
тоже часть нашего гражданского долга перед
ветеранами — помнить не только героические,
но и трагические страницы истории.
Следует отметить, что благодаря региональному подходу в учебниках нет националистических идей или возвеличивания какой-то одной
нации. Одинаково представлены уроженцы республики всех национальностей.
«Победа, достигнутая на полях сражений, —
это результат общих усилий. Каждый вносил
341
Том VIII. Расплата
в неё свою долю. На территории республики
было сформировано 7 стрелковых дивизий, десятки отдельных полков, эскадрилий и отдельных экипажей. Около 250 воинов — уроженцев Татарстана удостоены высокого воинского
звания Героя Советского Союза и ордена Славы
всех трёх степеней. Более 200 тыс. участников
награждены орденами и медалями. Золотыми
буквами в историю Великой Отечественной войны вписаны героические подвиги Мусы Джалиля, Газинура Гафиатуллина, Петра Гаврилова,
Михаила Девятаева, Фарида Фаткуллина, Магубы Сыртлановой, Анатолия Чехова, Рифката
Зайнуллина, Ивана Кабушкина и многих других.
Славный боевой путь прошли соединения, которыми командовали военачальники, чья жизнь
связана с республикой»7.
«Весомый вклад вносили верующие. Только
от прихожан Казанской и Мензелинской церквей
поступило свыше 1,2 млн рублей. Не скупились
на денежную поддержку борющейся армии мусульмане, представители других конфессий»8.
Хотя по инерции сохраняется и «апологетический» тон, доставшийся в наследство от «комплекса младшего брата» (татары тоже сражались,
среди них тоже есть герои и т.д.). Например:
«За успешное форсирование Днепра около
40 наших земляков были удостоены звания Героя
Советского Союза, из них 13 воинов-татар»9.
«Бойцы штурмовой группы в составе артиллеристов-разведчиков старших сержантов Г. К. Загитова, А. Ф. Лисименко, сержантов
А. П. Боброва, М. П. Минина в 22 ч 40 мин водрузили Красное знамя над рейхстагом. Несколькими часами позже сержантами М. А. Егоровым
и М. В. Кантария было водружено знамя № 5 Военного совета 3-й Ударной армии. Именно это
знамя вошло в историю как Знамя Победы»10.
Региональный подход помогает избегать
многих деликатных, «неудобных» тем, которые
авторы предпочитают не затрагивать (татарская
эмиграция и её позиция в годы войны, коллаборационизм, крымские татары и пр.). Хотя
проблему коллаборационизма невозможно
игнорировать, поскольку легион «Идель-Урал»
тесно связан с судьбой знаковой для Татарстана
фигуры — М. Джалиля, в заточении написавшего
цикл стихов «Моабитская тетрадь».
«В польской крепости Демблин вокруг поэта и его ближайшего сподвижника Г. Курмаша
сплотилась группа подпольщиков — „группа
Джалиля“. Она создала боевые группы в немецких концлагерях, вела антифашистскую
342
агитацию среди военнопленных и личного состава легиона „Идель-Урал“, организовала переход первого батальона легиона на сторону
белорусских партизан. Подпольщики готовили
восстание во всём легионе. Предатель выдал их,
и они оказались в гитлеровских застенках. Все
двенадцать членов подпольной антифашистской
группы были казнены на гильотине „за подрыв
военной мощи немецкого рейха“ и „пособничество врагу“ 25 августа 1944 г. в берлинской
тюрьме Плетцензее»11.
Но легион «Идель-Урал» только вскользь
упоминается 2 раза и только в связи с «антифашистской агитацией среди военнопленных
и личного состава легиона» и переходом «на
сторону французского Сопротивления части
легионеров из двух батальонов легиона»12. При
этом ничего не говорится о том, что из себя представлял легион, кем и для чего он был создан, как
и почему люди в него попадали, и т.д.
Полностью игнорируется и проблема «мухаджиров» — татарских эмигрантов, лидеров национального движения, и их отношение к войне,
которое было далеко не однозначным (так же,
как и в русской эмиграции). Часть националистов надеялась с помощью немцев вернуться
на родину и была готова к сотрудничеству, они
вели активную работу среди татарских военнопленных, чтобы привлечь их на сторону национального движения. Другие под прикрытием
подобной деятельности активно участвовали
в антифашистском Сопротивлении.
История Казанского высшего танкового
училища (танковая школа «Кама») тоже замалчивается, хотя в нём учились многие знаменитые
советские танкисты, а в предвоенные годы — немало и немецких офицеров, которых курировал
небезызвестный Хайнц Гудериан. И многие из
них являлись объектами активной разработки
советских спецслужб.
Игнорирование подобных «неудобных» аспектов войны оказывает учащимся медвежью
услугу, поскольку эти и многие другие подобные
же вопросы широко обсуждаются в обществе
и периодически попадают в поле зрения СМИ,
писателей-публицистов, нередко трактующих
их предвзято и тенденциозно.
В целом можно утверждать, что никакого
особого пересмотра, ревизионизма в разделах,
касающихся Великой Отечественной войны, не
наблюдается. Война по-прежнему объединяет
всё общество независимо от национальной
и конфессиональной принадлежности.
Чем наше слово отзовется
1
Султанбеков Б. Ф., Харисова Л. А., Галямова А. Г. История Татарстана. XX век. 1917–1995 гг. Ч. IV. : учеб. пособие для общеобразоват. заведений. Казань : Хэтер, 1998. 416 с.; Хузин Ф. Ш., Гилязов И. А., Пискарёв В. И. и др.
История Татарстана : учеб. пособие для основной шк. / рук. проекта и науч. ред. Б. Ф. Султанбеков. Казань :
ТаРИХ, 2001. 544 с.; Султанбеков Б. Ф., Иванов А. А., Галямова А. Г. История Татарстана, XX — начало XXI века :
учеб. пособие для 9 кл. основной шк. Казань : Хэтер, 2006. 318 с.
2
Иванов Анатолий Александрович, доктор исторических наук, главный редактор "Книг памяти" при КМ РТ.
3
Султанбеков Б. Ф., Иванов А. А., Галямова А. Г. Указ. соч. с. 174.
4
Султанбеков Б. Ф., Иванов А. А., Галямова А. Г. Указ. соч. с. 152.
5
Там же. с. 163.
6
Там же. с. 163–164.
7
Султанбеков Б. Ф., Харисова Л. А., Галямова А. Г. Указ. соч. с. 161.
8
Там же. с. 177.
9
Там же. с. 223.
10
Там же. с. 160.
11
Султанбеков Б. Ф., Харисова Л. А., Галямова А. Г. Указ. соч. с. 163.
12
Там же. с 162.
Российский Дальний Восток
в годы Великой Отечественной
войны: связь времён
и поколений
С. В. Плохих*
В
преддверии 65-й годовщины Победы
нашего государства в самой разрушительной войне в истории человечества
заметно усилился интерес к этой теме
и к истории в целом. На этой волне всё громче
раздаются призывы к национально-патриотическим чувствам, гражданственности, объективному освещению российского исторического
процесса. В сегодняшних условиях школьные
и вузовские преподаватели не испытывают дефицита в учебниках и учебных пособиях. Однако
их количество, к сожалению, не всегда соотносится с качеством.
На встрече В. Путина с участниками Всероссийской конференции преподавателей общественных наук (июнь 2007 г.) обращалось внимание на то, что в пособиях по истории допустимы
плюралистические оценки, но в них не должно
быть перегибов, оскорбляющих историческую
память и национальные чувства. Президент России Д. Медведев тоже выражал беспокойство
по поводу освещения отечественной истории
ХХ в. в целом и периода Великой Отечественной
войны в особенности.
Учебные пособия по истории призваны нести молодому поколению достоверную информацию о прошлом своей страны, формировать
у учащихся не только необходимые знания, но
и гражданские и патриотические чувства. Вместе
с тем в нашем обществе давно и пока безрезультатно обсуждается проблема общенациональ-
ной идеи как консолидирующей концепции,
объединяющей большинство всей российской
нации. После распада СССР во всех бывших
республиках приоритетное место отведено национальному языку и истории. И если внимание
к русскому языку в последнее время повышается,
то история как предмет пока пребывает в роли
«золушки». Первое постсоветское десятилетие
прошло под знаком отказа от постановки проблем патриотического воспитания, чем был нанесён непоправимый урон воспитанию гражданской позиции молодого поколения. С болью
приходится констатировать факт вымывания
из мировоззрения молодёжи понятий «Родина»,
«Отечество», «патриотизм», «традиции».
Озвученная президентом России Д. Медведевым идея «Россия, вперед!» актуальна
и привлекательна. Но стартовая площадка для
движения страны к прогрессу лежит в нашем
прошлом — в историческом опыте, созидательном труде многих поколений, гениальности
и настойчивости реформаторов, извлечении
исторических уроков — ибо история, по Ключевскому, «учит тех, кто хочет у неё учиться,
и жестоко проучивает тех, кто этого не делает». Наша богатая российская история свидетельствует об одном: консолидирующей идеей,
которая может объединить здравомыслящее
большинство российской нации, является
концепция государственного патриотизма.
Патриотизм — это не природное состояние
* Светлана Васильевна Плохих — кандидат исторических наук, профессор, заведующая кафедрой
политической истории Института истории, философии и культуры Дальневосточного государственного
университета (Владивосток).
344
Чем наше слово отзовется
человека, его нужно прививать, воспитывать,
превратив в одну из высших человеческих ценностей. Преподавание отечественной истории
даёт такую возможность, а тема Великой Отечественной войны по праву является ключевой в воспитании чувств патриотизма и любви
к Родине, несмотря на то, что за последние два
десятилетия она подверглась переоценкам, переосмыслению, а в ряде случаев и откровенным
фальсификациям.
Истинная любовь к Родине «большой» начинается с Родины «малой». Представляя Дальневосточный регион России, я остановлюсь на
роли дальневосточников в достижении Победы,
а также поделюсь общими проблемами, с которыми сталкиваются преподаватели истории
школьного и вузовского уровня.
История Российского Дальнего Востока берёт начало в ХVII в., когда русские землепроходцы открыли и освоили пространство от Урала до
Тихого океана. Многими жизнями заплачено за
каждую пядь этого удивительного края. Слова
Твардовского: «Заветный край особой славы», —
это дань не только подвигам землепроходцев,
но и тем поколениям, чьим трудом освоен край
экономически, облагорожен культурно и защищён во времена лихолетья. Дальневосточники
задолго до трагического лета 1941 г. столкнулись
с агрессией со стороны союзницы Германии —
милитаристской Японии.
Международное положение в АзиатскоТихоокеанском регионе в 1920–1930-е гг. было
очень сложным. Японские политики, выдвинув
лозунг «Азия для азиатов», с начала 1930-х гг.
приступили к открытой захватнической войне
на материке. После оккупации в 1932 г. Маньчжурии войска Японии подошли вплотную
к границам Советского Союза. Реальная угроза
вынудила советское правительство пойти на
увеличение воинского контингента на Дальнем
Востоке. В 1937 г. японская Квантунская армия
перешла к крупномасштабному наступлению
в южном направлении с целью захвата Китайской республики и превращения её в свою колонию. Началась череда провокаций и вооружённых столкновений на советско-китайской
границе. Среди них особо выделяется конфликт
у озера Хасан. 31 июля 1938 г. японские войска
заняли Заозёрную и соседние с ней высоты на
советской территории. Две недели боёв, крови,
бессонных ночей, марш-бросков по колено в грязи, огромных материальных затрат и сломанных
судеб. Выбить японцев с советской территории
удалось только к 15 августа. В боях на Хасане
с советской стороны погибло, по официальным
данным, около 300 человек, японская сторона
потеряла более 500 человек убитыми и около
900 ранеными.
Испытание на прочность советских границ
на Дальнем Востоке методично продолжалось.
Так, в середине 1930-х гг. в Японии был разработан план нападения на СССР, предусматривавший оккупацию Монголии с последующим
развитием наступления и отторжением советских территорий от Байкала до Владивостока.
В конце мая 1939 г. превосходящие японские
войска вторглись в Монголию и вступили в противоборство с объединёнными советско-монгольскими силами под командованием Г. Жукова.
В центре боевых действий оказалась территория в районе реки Халхин-Гол. В течение июля
и начала августа бои шли с переменным успехом. 21 августа войска противника были взяты
в кольцо, а 24 августа вся территория Монголии
была очищена от японских войск, после чего
в сентябре 1939 г. милитаристская Япония заключила перемирие с СССР, а в апреле 1941 г.
подписала Пакт о нейтралитете между двумя
государствами. Однако это не предотвратило
дальнейшего военного противостояния между
советскими войсками и Квантунской армией,
напряжённость только усиливалась, а угроза
агрессии со стороны Японии продолжала существовать вплоть до 1945 г.
Принято считать, что дальневосточные территории нашего государства в период Отечественной войны являлись глубоким тылом. Однако ни в одном тыловом регионе СССР население
не испытывало такого сильного напряжения, как
на Дальнем Востоке. На дальневосточных рубежах со стороны Маньчжурии и Кореи стояла
более чем миллионная опытная и прекрасно
подготовленная Квантунская армия, готовая
в любую минуту перейти границу СССР. Эту
страшную угрозу ясно осознавали все жители
региона, многие из них помнили о злодеяниях,
которые творили японские солдаты на этой земле в годы Гражданской войны и иностранной
интервенции.
Мне хотелось хотя бы вкратце напомнить
о том вкладе в Победу, который внесли дальневосточники.
В первые дни войны Ставка Верховного Главнокомандования перебросила на самые ответственные участки боевых действий
23 дивизии и 19 бригад (более 1 млн человек)
345
Том VIII. Расплата
с советского Дальнего Востока. Наши земляки
участвовали в боях под Москвой и Сталинградом, в обороне Ленинграда и Севастополя, на
Курской дуге, Северном Кавказе и в Заполярье,
освобождали Австрию, Югославию, Румынию,
Польшу, Чехословакию, брали Берлин. На разных фронтах сражались 9 братьев-танкистов
Михеевых из Приморского посёлка Кировский.
На их счету около 200 уничтоженных и подбитых танков, орудий, бронетранспортёров,
а за мужество и отвагу они были награждены
85 боевыми орденами и медалями. На страницах учебных пособий достойное место занимал
подвиг Александра Матросова (сейчас, к сожалению, об этом подвиге вспоминают всё реже),
совершённый им в феврале 1943 г. Однако ещё
в сентябре 1941 г. дальневосточник Николай
Сосновский в одном из боёв под Ленинградом
закрыл своим телом огневую точку противника, которая не давала роте подняться в атаку.
На подступах к Москве 78-я дальневосточная
дивизия под командованием полковника Белобородова уничтожила более 14 тыс. фашистов,
3 танка, 14 самолётов. В боях под Сталинградом инициатором снайперского движения стал
тихоокеанец Василий Зайцев, уничтоживший
более 300 гитлеровцев.
Беспримерный по тем временам переход из
Владивостока в полярные моря через два океана
совершили 5 подводных лодок Тихоокеанского
флота. Подводники С-56 потопили в Заполярье
10 и повредили 4 вражеских судна с живой силой
и военными грузами. Немцы сбросили на лодку
более 3 тыс. глубинных бомб и 18 раз объявляли
о её гибели. Сейчас лодка С-56 стоит на вечном
приколе в мемориале «Боевая слава Тихоокеанского флота» во Владивостоке. Командующий
5-й ударной армией Герой Советского Союза генерал-полковник приморец Н. Э. Берзарин был
назначен первым комендантом Берлина.
Особый разговор о вкладе в Победу коренных малочисленных народов Дальнего Востока. Они не только самоотверженно трудились
в тылу, но и приближали Победу подвигами на
фронтах. Прекрасные знатоки природы, они становились разведчиками, снайперами, совершали
трудные рейды по тылам противника, проявляя исключительную выносливость и мужество.
Нанаец Александр Пассар попал на фронт уже
в июле 1941 г. Его опыт следопыта пригодился
в разведке (на его счету 25 взятых в плен «языков»). Он прошёл с боями от Ленинграда до Берлина и заслужил звезду Героя Советского Союза.
346
Михаил Пассар весной 1942 г. после окончания
снайперской школы был направлен под Сталинград, где уничтожил 236 фашистов и погиб.
В начальный период войны, когда значительные территории СССР оказались в зоне
оккупации, вспомнили о дальневосточных партизанах, снискавших себе славу в 1918–1922 гг.
Опыт Дальнего Востока был востребован при
организации партизанской борьбы с фашистами. Для этого в тыл врага был направлен один
из бывших руководителей партизан Приморья
А. К. Флегонтов. Он помог организовать партизанскую борьбу в Московской, Смоленской
и Брянской областях, в Белоруссии. В марте
1943 г. в Осиповичском районе Минской области
в одном из боёв с гитлеровцами А. Флегонтов
погиб. За годы войны на фронт было мобилизовано 517 тыс. дальневосточников, из которых
погиб каждый шестой.
В условиях войны значительно возросло значение Владивостокского порта. С конца 1941 г.
начались поставки в СССР военных грузов по
ленд-лизу, большая часть которых доставлялась
из США через Тихий океан. Между американскими портами и Владивостоком курсировало около
300 судов. Этот путь считался менее опасным,
чем через Северную Атлантику, но японские военно-морские силы и авиация систематически
нападали на торговые корабли СССР. С 1941 по
1945 г. вооружёнными силами Японии было задержано около 200 советских судов, потоплено — 18. Ущерб, нанесённый судоходству СССР
на Тихом океане, составил более 636 млн руб.
Беспрецедентной была всенародная помощь фронту. Все годы войны дальневосточники вносили денежные средства и драгоценности на строительство боевой техники для
армии и флота. На Западном фронте успешно
сражались авиазвено «Хабаровский комсомолец» и эскадрилья бомбардировщиков «Советское Приморье». Появились танковые колонны
«Пионер Амура», «Горняк Приморья». Построенные на средства трудящихся города Артём
торпедные катера «Артёмовец» и «Трудящиеся Артёма» были переданы Краснознамённому Балтийскому флоту. Супруги Александра
и Иван Бойко из Магадана на свои средства
купили танк, и семейным экипажем сражались
против фашистов, дойдя до Берлина. Командир
танка А. Бойко была награждена орденом Ленина, а И. Бойко — стрелок — орденом Боевого
Красного Знамени. По сумме взносов на строительство новой техники Хабаровск и Владиво-
Чем наше слово отзовется
сток занимали соответственно 3-е и 4-е места
вслед за Москвой и Ленинградом.
Проявляя массовый трудовой героизм,
дальневосточники, как и большинство населения страны, находились в условиях нормированного снабжения. На территории региона
существовала карточная система на основные
продукты питания.
После капитуляции фашистской Германии
война для Дальнего Востока не закончилась.
Ровно через три месяца после Дня Победы —
9 августа 1945 г. — советские войска перешли
государственную границу, чтобы сразиться
с Квантунской армией. Мужество советских
воинов и полководческий талант военачальников привели к сокрушительному поражению
Японии. На дальневосточных границах СССР
установилось долгожданное спокойствие.
Эта «молниеносная война» породила плеяду героев, чьи имена пополнили героические
страницы истории военных лет. За храбрость
и героизм в боях с Японией 308 тыс. воинов
были отмечены правительственными наградами, 87 удостоены звания Героя Советского
Союза. Среди них командующий Тихоокеанским флотом адмирал И. С. Юмашев, лётчик
М. Е. Янко, повторивший подвиг капитана Гастелло, старшина 1-й статьи Н. А. Вилков и матрос П. И. Ильичёв, грудью закрывшие амбразуры вражеских дотов.
Среди героев — отважная санитарка Мария
Цуканова. В одном из боёв, оказывая помощь
раненым, девушка попала в руки японцев. Когда морские пехотинцы овладели высотой, где
находился штаб противника, Маши уже не было
в живых. Добиваясь сведений о составе десанта, враги зверски пытали девушку: выкололи
ей глаза, самурайскими ножами искололи тело.
Боевые друзья похоронили её в братской могиле. Отважная санитарка вынесла с поля боя
52 тяжелораненных воина. Ей было присвоено
звание Героя Советского Союза посмертно. На
территории военно-морского госпиталя Тихоокеанского флота героине воздвигнут памятник.
Нам есть, чем гордиться. Вопрос в том, насколько востребованы героические страницы
нашей истории? Образ прошлого должен содействовать формированию у молодёжи патриотического мировоззрения. Однако есть ли
реальная возможность донести эту героику до
молодого поколения? Для поиска ответов на эти
вопросы нам, преподавателям истории, необходимо исходить из реальных условий, наличия
учебной и методической литературы, уровня
подготовки и общего кругозора учащихся.
Начнём с того, что отечественная историческая наука сегодня переживает непростое время. Переходное состояние общества привело
к трансформации прежних теоретико-методологических ориентиров, переосмыслению многих
исторических фактов и событий. Плюрализм
мнений, деидеологизация, деполитизация исторических процессов, доступность исторических трудов зарубежных авторов ознаменовали
новый этап в историографии России. События
далёкого и недавнего прошлого, славные имена и деяния предков получили неоднозначную
оценку. В советский период осуждали дореволюционное «тёмное царство», а в постсоветский
появилось множество исторических публикаций, упрощённо интерпретирующих, а в отдельных случаях и откровенно фальсифицирующих
многие эпизоды нашей недавней истории. И уж
совсем недопустимым является тот факт, что со
страниц учебных пособий стала исчезать, а иногда опошляться героика военных лет. За четверть
века выросла плеяда молодых преподавателей
истории, воспитанных на «новых сочинениях»
и несущих знания подрастающему поколению.
В истории каждого народа есть события,
имеющие непреходящее значение, память о которых вызывает чувство гордости, уважения
и почитания. В отечественной истории к таким
событиям относится Великая Отечественная
война, в ходе которой народ отстоял свободу
и независимость своей Родины. Какое место
занимает эта тема в учебниках и учебных пособиях, способствует ли представленный в них
материал зарождению чувства патриотизма,
любви к Родине, уважению к памяти тех, кто
ценой своей жизни обеспечил мирное небо для
будущих поколений? Анализ некоторых учебных
пособий с середины 1990-х гг. и до 2006–2007 гг.
свидетельствует о том, что такая задача авторами
даже не ставилась.
К примеру, в учебном пособии «Россия
и мир» (Горинов М. М., Косулина Л. Г. и др.,
1995 г.) причины стратегических просчётов советского руководства в начальный период войны
авторы видят в «тоталитарной системе, существовавшей в стране — предельно централизованной и не допускавшей сколько-нибудь демократического механизма формирования решений,
обсуждения альтернативных вариантов…»
(с. 186). В другом учебном пособии «История
России» (Потатуров В. А. и др., 2002 г.) даётся
347
Том VIII. Расплата
другая оценка той же системы: «Советская система хозяйства с её централизацией управления
оказалась в военных условиях более эффективной, чем германская экономика». Вместе с тем
оба автора, объясняя причины, обусловившие
поражение Красной армии в первые месяцы войны, называют 10 субъективных причин, связанных только с личностью Сталина. Объективных
причин, получается, не было вообще.
А вот пример заданий для школьных олимпиад (Уткина Э. В. «Школьные олимпиады. История», 2006 г.):
«1. В произведении В. Суворова „Ледокол“ проводится мнение, что если бы Германия не
напала на СССР, то она бы оказалась под
ударом Советского Союза. Как вы считаете,
существовала ли опасность для Германии со
стороны СССР летом 1941 г.?
2. Дайте оценку приказам 227 и 270, соотнеся
их с военной ситуацией тех дней.
3. Некоторыми современными авторами выдвинут тезис, что победа советского народа
в Великой Отечественной войне была одержана благодаря тому, что мы готовы были
заплатить за неё любую цену, победить не
умением, а „большой кровью“. Согласны ли
вы с этой точкой зрения?»
Поиск школьником ответа на подобные вопросы сформирует только устойчивый антипатриотизм и нигилизм.
В целом освещение темы Великой Отечественной войны в учебниках нуждается в пересмотре. Всесторонне и критически оценивая
события тех лет, мы не должны выискивать там
только пороки, преступления и просчёты. Было
и другое: мобилизация всех сил и средств страны
на отражение фашистской агрессии. О приказе
227 «Ни шагу назад» школьникам и студентам
знать надо, но они имеют право знать и о том,
что его содержание полностью соответствовало
традициям воинских уставов российской армии
со времён Петра I и А. В. Суворова.
В учебниках недостаточно раскрывается вопрос об источниках победы советского народа
в этой войне, её значении для всего мира,практически исчезли примеры героических подвигов
на фронте и в тылу. Проведённые в марте 2010 г.
опросы по теме Великой Отечественной войны
в школах Владивостока высветили следующую
картину: более 50 % школьников не знают о подвигах Лизы Чайкиной, Зои Космодемьянской,
молодогвардейцев, Карбышева, не назвали имён
руководителей партизанских соединений, Героев
348
Советского Союза. На вопрос «Назовите улицы
Владивостока, названные в честь героев Великой
Отечественной войны», школьники вспомнили
имена Невельского, Тухачевского, Комарова.
К сожалению, серьёзным препятствием для
устранения этих пробелов является незначительное количество учебных часов, выделяемых на преподавание истории в школах и вузах.
В этом единодушны и школьные учителя, и преподаватели высшей школы.
В заключение хотелось бы обратить внимание на следующие моменты.
В-первых, в настоящее время мы пытаемся
найти достойное место в мировом сообществе.
На этом пути нам нужно научиться уважать себя,
свою историю, свой народ, ведь только в этом
случае можно будет рассчитывать на уважение
со стороны других.
Во-вторых, День Победы достоин всеобщего
внимания в стране не только в связи с юбилейными датами.
В-третьих, назрела острая необходимость
в написании обобщающей, правдивой, доступной, многотомной истории Великой Отечественной войны, где нашлось бы место для отражения
событий военной истории регионов. Мы, пожалуй, единственные из всех воевавших во Второй
мировой войне стран, не имеем такого труда.
В-четвёртых, предмет отечественной истории в школе и вузе должен занять почётное
место в процессе формирования гражданственности, патриотизма и национального самосознания. Часы, отведённые на более чем 100-летнюю
историю, не способствуют решению этой задачи.
В-пятых, школьные учителя и вузовские
преподаватели истории испытывают хронический дефицит в документальных материалах
(исторические хроники, документальные фотои видеоматериалы и пр.). Конечно, эту проблему
можно частично решить, используя Интернет.
Но, к сожалению, он пестрит фальсификаторскими, антинаучными публикациями.
В-шестых, нужны обобщающие труды, посвящённые героизму воинов, тружеников тыла,
партизан, молодёжи. Громче и настойчивее надо
говорить о героях. Только примеры конкретных
поступков реальных людей могут затронуть детские души.
Нам, потомкам россиян, которые совершили подвиг и вершили историю, нужно бережно
относиться к событиям прошлого, беречь о них
память и продолжать героическую Российскую
летопись.
Образ войны в исторической
памяти калининградцев
Г. В. Кретинин*
В
течение нескольких десятков лет политологическая, социологическая, историческая общественность переживает
буквально бум увлечения темой «Память, забвение и воспоминание». В последние
же годы подобное увлечение стало особенно
обострённым, учитывая, что завершается естественный процесс ухода из жизни очевидцев
мировой катастрофы середины ХХ в. — Второй
мировой войны.
Исследователи сообщают, что рубежом эпох
в коллективной памяти служит период в 40 лет —
срок, по истечении которого живое воспоминание начинает постепенно исчезать1. Л. Нитхаммер
на опыте устной истории (оral history) установил,
что в современных обществах живая история
может охватывать период продолжительностью
приблизительно в 80 лет2. Несмотря на столь
значительную временную разницу, насущной
проблемой в этих условиях становится конструирование форм культурной памяти о прошлом.
Само по себе понятие «культурная память»
подразумевает одно из внешних измерений
человеческой памяти. Слово же «память» ассоциируется с чисто внутренним явлением, локализованном в мозгу индивида. В российской
историографии одно из первых определений
термина «память» принадлежит В. И. Далю, который утверждал, что это «способность помнить,
не забывать прошлого; свойство души хранить,
помнить сознанье о былом»3.
Впоследствии толкование термина «память»
получило значимый динамический посыл. При
этом память трактовалась уже не просто как
одно из основных свойств нервной системы че-
ловека, но и как способность общества к воспроизведению прошлого опыта4.
Немец Я. Ассман в середине 80-х гг. прошлого
века заметил, что содержательное наполнение
памяти, её организация, сроки, в течение которых
в ней могут сохраняться различные знания и та
или иная информация, определяются не внутренней вместимостью и контролем, а внешними, т.е.
социальными и культурными рамками5.
Современные социологи, используя результаты исследований конца 80-х — начала 90-х гг.
ХХ в., стали вести речь об особом, историческом
срезе общественного сознания и некоторых
формах его проявления. Одной из таких форм
и стала «историческая память»6.
Историческая память, считает Ж. Т. Тощенко, по сути дела, является выражением процесса организации, сохранения и воспроизведения
прошлого опыта народа, страны, государства
для возможного его использования в деятельности людей или для возвращения его влияния
в сферу общественного сознания.
При таком подходе, продолжает Ж. Т. Тощенко, историческая память не только актуализирована, но и избирательна — она нередко делает
акценты на отдельных исторических событиях,
игнорируя другие. Актуализация и избирательность в первую очередь связаны со значимостью
исторического знания и исторического опыта для
современности, для происходящих в настоящее
время событий и процессов, а также возможного
их влияния на будущее. В этой ситуации историческая память нередко персонифицируется,
и через оценку деятельности конкретных исторических личностей формируются впечатления,
* Геннадий Викторович Кретинин — доктор исторических наук, профессор, руководитель Балтийского
информационно-аналитического центра РИСИ (Калининград).
349
Том VIII. Расплата
суждения, мнения о том, что же представляет особую ценность для сознания и поведения человека
в данный период времени.
И, наконец, следует отметить такую особенность исторической памяти, когда в сознании
людей происходит гиперболизация, преувеличение отдельных моментов исторического прошлого, ибо она практически не может претендовать на прямое, системное отражение, а скорее
выражает косвенное восприятие и такую же
оценку прошлых событий.
Проблема исторического сознания, исторической памяти калининградцев только находится
в разработке. Собственно говоря, теоретических
исследований регионального аспекта проблемы на
сегодняшний день не так уж и много. В основном
это работы профессора Ю. В. Костяшова, немецкого исследователя Э. Маттеса, дискуссионные
выступления калининградских историков и культурологов А. Н. Попадина, А. В. Золова и др.7. Есть
работы на эту тему и у автора этих строк8.
В то же время исследовательское поле ограничено поиском и анализом региональных событий, как правило, послевоенного периода. Собственно говоря, сама война, как ни странно это
звучит, по сути, остаётся для калининградцев
неким виртуальным событием. И это несмотря
на то, что на территории нынешней Калининградской области в 1944–1945 гг. прошли, возможно, одни из самых ожесточённых сражений
Второй мировой войны.
В той или иной степени прошлая война зримо
присутствует на территории области: политика,
социум, историография, топонимика — сложно
найти область деятельности калининградцев, где
бы не прослеживалась связь с событиями теперь
уже давнего прошлого. Значительно сложнее дела
обстоят на уровне сознания, в духовном отношении, как раз там, где и формируется историческая,
культурная память.
Тезис о виртуальности исторической памяти
о второй мировой войне у населения Калининградской области связан с естественной особенностью той войны. В 1941–1945 гг. территория
СССР самим ходом событий была разделена на
две части: одна — оккупирована немецкими войсками и войсками союзников Германии, вторая —
не испытала непосредственных ужасов немецкой
оккупации. Населению значительно большей
части страны война стала известна из средств
массовой информации, литературы, рассказов её
непосредственных участников, родственников,
оказавшихся на оккупированной территории.
350
И всё же непосредственное влияние на население
восточных областей государства война оказала,
и её образ прочно утвердился в народной памяти. Из того или иного населённого пункта ушли
на фронт земляки и родственники, кто-то отличился, кто-то вернулся, а кто-то и нет. Ещё вчера
они ходили по этой земле, жили здесь, любили,
растили детей. Память обо всём этом остаётся
в общественном региональном сознании вполне
обоснованно. Носители такой памяти имеют на
этой земле исторические корни.
Ещё более остро, по сути на генном уровне, существует и сохраняется память о войне
в районах, подвергшихся оккупации. Гибель
родственников на глазах у близких, свидетельства подвигов советских солдат, сохранившиеся
в памяти местного населения и передающиеся по
наследству (на «безымянной» высоте сражалось
«восемнадцать ребят»), лишения от режима немецкой оккупации, репрессии немцев за участие
в партизанской войне на оккупированной территории Смоленщины, Брянщины, других регионов и республик Советского Союза, разрушения
городов и населённых пунктов — эти и другие
ужасы войны, подвиги советских солдат — всё
это будет передаваться из поколения в поколение
предметно, с привязкой к конкретной местности,
географическому или топонимическому, родовому, наконец, объекту. Причём, передаваться
и получаться, соответственно, сызмальства.
Совсем иная ситуация складывается в Калининградской области.
Её население во второй половине 40-х гг.
ХХ в. сменилось полностью (оставшиеся там
после войны немцы были выселены в Восточную Германию в 1947–1948 гг., а территория заселена советскими людьми). Значительная часть
пришедшего сюда населения пережила ужасы
войны как раз на оккупированных территориях.
Но коллективная память о войне этого нового
населения оказалась оторванной от конкретных
мест, лишённой основы для своего сохранения.
Да, участники войны, труженики тыла, всё военное поколение знало и помнило войну, по
возможности старалось передать свои воспоминания подрастающим поколениям. Но всё же
эта передача была как бы виртуальной.
За прошедшие год–полтора с момента окончания войны до массового заселения области
(с августа 1946 г.) на её территории осталось
очень мало свидетелей конкретного героизма
советских солдат, которые могли бы указать:
этот форт штурмовал рядовой Полупанов,
Чем наше слово отзовется
а тот объект разминировал сержант Булатов
и т.д. Военные действия в Восточной Пруссии,
штурмы её городов и населённых пунктов к жителям новой советской области имели весьма
отдалённое отношение. В семейной памяти,
важнейшей составной части памяти исторической, сохранялись события, имевшие отношение
скорее к другим участкам советско-германского
фронта. В большинстве своём участники войны,
переселившиеся после окончания боёв в Калининградскую область, воевали за её пределами.
Собственно говоря, это только подтверждало известную истину, что из всех источников
знаний о прошлом решающим оказывается не
жизненный опыт и даже не учебник истории,
а массовая коммуникация. Но не всегда информация, которую она несёт, соответствует действительности. Так, в Калининградской области
появились (искусственно!) и продолжают жить
среди населения, передаваясь приезжающим
сюда гостям, многочисленные мифы о несметных сокровищах рейха, его подземных авиазаводах, базах подводных лодок и пр.
Сегодня в общественное сознание калининградцев через СМИ активно внедряется тезис
об ужасах войны для мирного населения. Здесь
надо помнить о том, что в военный период мирным населением этой территории были немцы,
а война пришла в эти края с востока (точнее,
вернулась, но эта особенность не всегда выделяется). Таким образом, «ужасы» в преуспевающую и добропорядочную Восточную Пруссию — патриархально-бюргерскую немецкую
провинцию — принесли советские солдаты.
Во многом как раз из-за виртуального аспекта исторической памяти населения в области
со временем практически перестали говорить
о том, что происходило в период немецкой оккупации на территории Смоленской области,
в Белорусской ССР, о блокаде Ленинграда. Эти
города и регионы были далеко от Калининграда, за морем и двумя границами. Немецкая, литовская, польская переводная и оригинальная
литература, художественные и документальные
фильмы (в Калининграде иногда демонстрируются немецкие фильмы, запрещённые по ряду
причин к показу в Германии, по воспоминаниям
побеждённых или пострадавших от войны кёнигсбержцев) акцентируют внимание калининградцев именно на социальных аспектах битвы
за Восточную Пруссию в 1944–1945 гг. Тем самым затушёвываются истинный характер войны, её политическая подоплёка, не говоря уже
о мужестве, героизме советских солдат. Причём,
поддержка подобным взглядам на события появляется и в региональных СМИ и изданиях.
Надо отметить, что ещё советские идеологи
были обеспокоены складывающейся ситуацией
с исторической памятью молодёжи тогда ещё советской области. Кампания по военно-патриотическому воспитанию оказалась беспрецедентной.
Советскому идеологическому аппарату
не было необходимости распылять здесь свои
силы, в отличие от других регионов и республик
СССР: у области не было российского прошлого
первой половины ХХ в. Не было прецедентов
партийной борьбы (борьбы с троцкистами, бухаринцами и пр.), не было классовой борьбы,
перегибов коллективизации, даже репрессии
1930–1940-х гг. задели область незначительно.
Поэтому основные усилия были сосредоточены
на пропаганде подвига советского народа в Великой Отечественной войне.
Естественно, что этому способствовало
и присутствие здесь значительной военной группировки Советской армии и Военно-морского
флота. Большинство воинских частей и соединений, дислоцированных в Калининградской
области, участвовали в Восточно-Прусской
операции 1945 г., в них естественным образом
сохранялась память о боевом прошлом. Эти
воинские коллективы и становились базой для
военно-патриотического воспитания. Военачальники и участники боевых действий писали
воспоминания о пережитом, становились частыми гостями в соединениях, частях и в учебных
заведениях тоже. Тем более что практически
в каждой школе были оборудованы музей или
уголки боевой (воинской) славы.
Опосредованная память о второй мировой войне находила отражение в популярных
в 60–80-е гг. прошлого века военно-спортивных
играх «Зарница» и «Орлёнок». Руководили этими
играми чаще всего участники Великой Отечественной войны. Присутствие ветеранов было
дополнительным стимулом в патриотическом
воспитании школьников.
В настоящее время калининградские школьники, как и все российские дети, получают основные, систематизированные знания о Второй мировой и Великой Отечественной войнах из школьных
учебников по всеобщей истории и истории России.
Учитывая специфику формирования исторической памяти о войне в Калининградской
области, мы в течение всего постсоветского
времени вели работу по расширению доступа
351
Том VIII. Расплата
школьников к информации о военном прошлом.
Различные туристические клубы, краеведческие
кружки, частично восстановленные школьные
музеи, уголки боевой славы — всё это расширяло
познания детей о войне.
В то же время результаты исследований
показали, что проблема формирования памяти
о Великой Отечественной войне в области имеет
ярко выраженный социально-демографический
характер. К началу 90-х гг. прошлого века в области шло успешное формирование регионального
социума. В жизнь вступило уже третье поколение калининградцев, родившихся на этой земле,
у них появились исторические корни. Для них
естественным было считать себя наследниками
победителей во Второй мировой войне.
Но в 1990-е и последующие годы в результате миграции в Калининградскую область приехали на постоянное жительство выходцы из
других регионов бывшего Советского Союза.
По некоторым данным, в начале XXI в. такая
группа переселенцев составила до 25 % населения области9. В результате резко сократилась
доля коренных калининградцев. По данным социологических опросов, на территории области
в начале века проживало чуть более половины
(56,4 %) родившихся здесь жителей10.
В таком нарушенном социуме стали формироваться — причём и под внешним воздействием тоже — иные воззрения на особенности
ведения боевых действий в 1944–1945 гг. в Восточной Пруссии, на социально-демографическую обстановку в регионе в конце войны и в
первые годы после её окончания.
По большому счёту, чтобы стать калининградцами, «вписаться» в региональный социум,
новым жителям области предстояло скорректировать сформировавшуюся на прежней родине
историческую память о войне. По сути, пришлось приобрести новую историческую память,
полученную не от предков, а опосредованную,
искусственную. Требует дополнительного изучения вопрос о том, сможет ли осуществить это
(т. е. «поменять» память) старшее поколение новых переселенцев. Несомненно, более успешным
процесс приобретения региональной, а вместе
с тем и более широкой, в общероссийском контексте, исторической памяти окажется для молодого поколения переселенцев. При условии,
конечно, соответствующего воздействия на сознание молодёжи.
В настоящее время региональное общественное сознание занято осмыслением такого
352
сложного процесса, как формирование калининградской идентичности. Что это? Естественная
составляющая российской идентичности или её
специфическая форма, оттенённая анклавным
контекстом?
Область родилась в горниле второй мировой
войны. Не учитывая этот основополагающий
фактор её существования и развития, ответить
на сущностные для любого калининградца вопросы будет весьма сложно. Конечно, начинать
эту работу необходимо в школе. Системно, централизованно.
В школьной программе на изучение темы
«Великая Отечественная война» отводится
5–10 учебных часов и 4–5 часов — в рамках курса
всеобщей истории. Итого в школе за 10–11 лет —
всего 10–15 часов. Конечно, этого учебного времени мало. Рассчитывать на его значительное увеличение не приходится. Нужно искать другие пути.
Нашим достижением мы считаем издание
в рамках регионального компонента школьного образования учебника «История западной
России. Калининградская область», которую
школьники изучают в 10–11-х классах. Её история начинается с Восточно-Прусской операции
советских войск, о чём и рассказывается в первой главе учебника11.
На изучение военного прошлого области
отводится 3–6 часов (по одному уроку, один час
в неделю). В целом получается весьма продолжительный период — больше месяца. Однако
учебного времени всё же и здесь маловато.
Перед введением в учебный процесс курса
«История западной России» на методических конференциях с учителями истории мы обращали их
внимание на планирование занятий таким образом, чтобы основное учебное время отводилось
практическим занятиям, комплексному изучению
той или иной темы. Например, предлагалось совместно с учителями литературы использовать
тот факт, что А. Твардовский завершил написание
поэмы «Василий Тёркин» в восточно-прусском
городке Тапиау (ныне Гвардейск Калининградской области). Здесь же в январе 1945 г. отличился
командир 89-й танковой бригады А. И. Соммер,
впоследствии Герой Советского Союза, именем
которого названа улица в Калининграде. В подготовке и проведении занятий участвуют и учителя
географии. Комплексное занятие, проведённое на
местности, в расширенном временном формате,
оказывается и многоцелевым. Помимо учебных
целей достигается значимый воспитательно-патриотический эффект.
Чем наше слово отзовется
Подобные примеры не единичны. Учитель истории средней школы пос. Привольный
А. Кленовый в течение нескольких лет со своими
учениками совершает пешие переходы по следам
наступавших боевых порядков 11-й Гвардейской
армии, других соединений 3-го Белорусского
фронта. Учителя истории из пос. Междуречье
на знаменитом Гросс-Егерсдорфском поле проводят занятия по изучению боевых традиций
русской армии на примере сражения Семилетней войны 1757 г. и Восточно-Прусской операции 1945 г. Есть и другие примеры.
Таким образом, нам удалось построить вполне логичную систему изучения истории войны
в области в целом. В рамках всеобщей истории
школьники знакомятся с событиями Второй мировой войны, по учебникам «История России» —
с событиями Великой Отечественной, наконец,
в рамках регионального компонента по учебнику «История западной России. Калининградская
область» изучают Восточно-Прусскую стратегическую наступательную операцию 1945 г. Знакомство с материалами регионального учебника
расширяется благодаря материалам и документам
из хрестоматии, а навыки владения учебным материалом формируются в рабочих тетрадях.
Работа по учебно-методическому комплексу ведётся с 2007 г. Можно констатировать, что
та система сохранения исторической памяти,
которую удалось внедрить в школах Калининградской области, оказалась действенной. Но
и здесь есть проблемы. По ряду причин учебно-методический комплекс «История западной
России. Калининградская область» был издан
ограниченным тиражом, только для школ. Прошло уже три года. Нового издания или переиздания нет и пока не предвидится. Учебники
изнашиваются, в школах идёт некачественное
копирование. Проблемы есть. Нет финансовых
возможностей.
Вне воспитательно-патриотического воздействия остаётся такая социальная группа
молодёжи, как учащиеся профессиональных
училищ. Они оказались обделены учебниками, им не преподаётся систематический курс
по истории края, а следовательно, и по истории
региональных событий Второй мировой и Великой Отечественной войн. Встречи и беседы
с этой категорией учащихся показывают, что
они не знают даже самых простых вещей: где
проводилась операция «Багратион», кто такой
генерал Черняховский и пр. Собственно говоря,
не знают как раз того, о чём могли бы узнать из
материалов учебно-методического комплекса
«История западной России. Калининградская
область». Предыдущий опыт формирования исторической памяти населения области показал,
что успех этого сложного процесса может быть
достигнут комплексным учебно-воспитательным воздействием на школьников, системным
формированием у них историко-патриотической
позиции гражданина России.
1
Ассман Я. Культурная память: письмо, память о прошлом и культурная идентичность в высоких культурах
древности. М., 2004. С. 11.
2
Niethammer L. Lebenserfahrung und Kollektives Gedchtnis // Die Praxis der Oral History. Frahkfurt, 1985.
3
Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка. Т. 3. М., 1990. С. 14.
4
Советский энциклопедический словарь. М., 1981. С. 972.
5
Ассман Я. Указ. соч. С. 19.
6
См.: Тощенко Ж. Т. Историческое сознание и историческая память. Анализ современного состояния // Новая и новейшая история. 2000. №. 4.
7
См., напр.: Костяшов Ю., Маттес Э. Изгнание прусского духа // Запрещённое воспоминание. Калининград,
2003. 162 с.; Маттес Э. Региональное самосознание в Калининградской области // Калининградские архивы:
материалы и исследования : науч. сб. 2003. Вып. 5. С. 203–218; Золов А. В. Изгнание прусского духа // Калининградские архивы: материалы и исследования : науч. сб. Вып. 6. 2004. С. 248–255; Алексеев В. Здесь прусский дух
// Каскад. 2003. 21 августа и др.
8
Кретинин Г. В. Проблема идентичности калининградцев // Калининградский социум в европейском измерении : сб. науч. тр. Калининград, 2002. С. 50–92; Емельянова Л. Л., Кретинин Г. В. Формирование калининградского социума и проблема миграции // Калининградские архивы: материалы и исследования : науч. сб. 2008.
Вып. 8. С. 159–166.
9
Клемешев А. П., Федоров Г. М. Калининградский социум // Регион сотрудничества. 2001. Вып. 15. С. 12.
10
Чабанова А. В. Дифференцированность калининградского социума (по итогам социологического обследования) // Калининградский социум в европейском измерении : сб. науч. тр. Калининград, 2002. С. 96.
11
Кретинин Г. В. Восточно-прусская операция Красной армии // Клемешев А. П. и др. История западной России. Гл. 1 : учеб. для 10–11 кл. М., 2007. С. 3–19.
353
Общественно-воспитательный
и образовательный аспект
годовщины Победы
на материалах Ростовской области
Э. А. Попов*
П
рекрасным поводом для анализа состояния освещения истории Второй
мировой и Великой Отечественной
войн не только в зарубежных, но и в
российских школьных и вузовских учебниках
является 65-я годовщина Великой Победы. В более широком контексте — состояния патриотической и воспитательной работы, объектом
которой выступает подрастающее поколение —
дети и молодёжь.
Данная статья представляет собой попытку представить срез общественно-воспитательной работы в общеобразовательной школе,
военно-патриотических, журналистских и студенческих клубах на материалах Ростовской
области.
Образовательно-воспитательная работа
в школах. В развитие советской традиции в школах города и области с начала 2009/10 уч. г. стартовали патриотические акции, приуроченные
к годовщине Победы. Вовлечённость детей в эти
акции и их результативность в определяющей
степени зависят от личности и добросовестности педагогов. В качестве примера приведём
материал средней общеобразовательной школы
№ 31 — муниципального общеобразовательного
учреждения.
В преддверии празднования 65-й годовщины Победы в Великой Отечественной войне
здесь началась реализация гражданско-патриотической инициативы «Мой дед (прадед) — солдат Великой Отечественной войны». Одним из её
мероприятий стало начавшееся 29 ноября 2009 г.
анкетирование среди учащихся на тему «Долгие
вёрсты войны».
Тематика анкетирования должна была
способствовать установлению личной (живой)
связи учащихся с событиями Великой Отечественной войны. Направление «народной истории» и устной истории было обозначено очень
перспективным как в образовательных, так и в
воспитательных целях, так как пробуждает сопричастность к великим историческим событиям через предков-фронтовиков.
Результаты анкетирования позволили углубить уровень знаний школьников об истории
Великой Отечественной войны через связь со
старшими поколениями их семей.
Анкета включала вопросы об участнике войны — дата и место его рождения и жительства;
какие боевые награды имеет; на каких фронтах
и в каких войсках воевал, в каких сражениях
участвовал. Члены кружка «Поиск», созданного
при школьном музее «Освободители Ростова-наДону от фашистских захватчиков», приступили
к обработке результатов анкетирования. Была
получена информация о большом количестве
участников войны.
Все представленные фотографии, вырезки
из газет, наградные листы и другие письменные
источники были оформлены в электронном
виде. Особую значимость представляют воспоминания о воинах, защищавших Ростов или
воевавших на территории Ростовской области.
* Эдуард Анатольевич Попов — доктор философских наук, руководитель Черноморско-Каспийского
центра РИСИ (Ростов-на-Дону).
354
Чем наше слово отзовется
Как показали результаты анкетирования
и интервьюирования, проведённого школьниками, подобная форма работы действительно
способствует улучшению представлений о событиях Великой Отечественной войны через сопричастность к живой истории семьи. Зачастую
для детей было откровением узнать о подробностях жизни на фронте и в тылу (или в немецком
плену). Подобные акции помогают также патриотическому воспитанию детей. Однако живых
участников и свидетелей войны становится всё
меньше. Поэтому живая связь поколений утончается, а события войны постепенно обретают
вид музейного экспоната. Война из истории
рискует превратиться в миф, чему способствует
сложившаяся образовательно-воспитательная
система работы, ведущаяся по принципам политического пиара.
Почта Победы. Всероссийская акция «Почта Победы» была инициирована Независимым
обществом журналистов, созданным в Ростовена-Дону. Проект объединил молодых журналистов, как начинающих, так и имеющих опыт
работы в СМИ. Как сказано в программе объединения, «такие идеологические функции, как
связь поколений, патриотическое воспитание
молодёжи, наши журналисты прививают подрастающему поколению посредством печатного
слова».
Смысл акции «Почта Победы» заключается в том, что молодые журналисты совместно
с представителями молодёжных организаций,
военно-патриотических клубов, советов молодёжи, студентами и школьниками старших
классов вручат ветеранам Великой Отечественной войны России и государств бывшего СССР
газету «Красная Звезда» за 10 мая 1945 г. — тот
самый первый номер фронтовой «звёздочки»,
выпущенный после победы над фашистскими
захватчиками. Многие солдаты по ряду причин
не смогли тогда прочитать эту газету. Теперь,
спустя 65 лет, «победная почта» 1945-го попадёт
лично в руки каждому ветерану.
Журналисты, доставившие участникам войны победный номер «Красной Звезды», соберут
интересные истории о боевом прошлом наших
защитников. Впоследствии воспоминания и рассказы ветеранов будут объединены в историческую книгу-летопись под общим названием
«Был такой случай…»
Акция успешно прошла в Ростове-на-Дону и в городах области (Азове, Шахтах, Гуково,
Зверево, Красном Сулине, Батайске и Новочер-
касске), после чего было решено сделать её всероссийской. Её участники творчески подошли
к проведению мероприятия в своих родных
городах. Представители молодёжных организаций, активисты из студенческих сообществ
собрали интересный фото- и видеоматериал,
посвящённый акции. После посещения ветеранов многие ребята написали творческие эссе
и стихи о Подвиге народа-победителя. Авторы
лучших работ были награждены памятными
подарками.
Помимо Ростова-на-Дону акция прошла
в Санкт-Петербурге, Абхазии и Южной Осетии. В течение года её планируется провести
в 10–15 городах России и государств бывшего
СССР (а в ряде мест она уже проведена). Достигнуты предварительные договорённости о проведении акции в Сочи, Махачкале, Астрахани,
Липецкой и Волгоградской областях, в других
регионах России, а также в Белоруссии, Крыму
и Прибалтике.
Как рассчитывают организаторы, данный
проект при незначительных финансовых затратах станет серьёзным информационным поводом и укрепит имидж России.
В общей сложности в акции было задействовано более тысячи молодых людей — юных
журналистов, представителей молодёжных организаций, военно-патриотических клубов, советов молодёжи, студентов и школьников старших
классов. За время проведения «Почты Победы»
они лично поздравили около 5 тыс. ветеранов
Великой Отечественной.
В средствах массовой информации было
опубликовано более 100 информационных материалов. Для информационного сопровождения
«Почты Победы» специально создан интернетсайт www. pochtapobedi.ru, где размещены итоги
проведения акции в каждом городе, интервью
и комментарии, впечатления молодёжи, участвовавшей в мероприятии, рассказы и воспоминания ветеранов, записанные молодыми журналистами, а также фотографии и материалы,
посвящённые акции.
Особенно результативной оказалась акция
в государствах, в которых пересмотр истории
Великой Отечественной войны стал частью
государственной политики (Украина, страны
Балтии). Вместе с раздачей георгиевских ленточек «Почта Победы» по-иному воспринимается российскими соотечественниками в этих
странах, служит укреплению престижа России за рубежом. Обратим внимание, что сбор
355
Том VIII. Расплата
средств в поддержку акции осуществляется из
внебюджетных фондов. В роли меценатов, как
правило, выступают предприниматели или главы муниципальных образований.
Поисковая работа и военно-историческая
реконструкция событий Великой Отечественной войны на Дону. В 2006 г. в Ростовской
области был зарегистрирован Донской военно-исторический музей. При его создании организаторы руководствовались следующими
целями и задачами: пропаганда идей военной
истории, участие в военно-патриотической деятельности, направленной на воспитание подрастающего поколения, освещение роли армии
в жизни советского и российского государств,
участия Северо-Кавказского военного округа
(СКВО) в Великой Отечественной войне, помощь ветеранам войны, действующим частям
и подразделениям.
Силами музея снимаются историко-публицистические фильмы: «Февраль 43. Освобождение Ростова», «Прорыв Миус-фронта», «Щит
и Меч Отечества», которые были показаны по
каналам областного телевидения.
Территориально музей расположен на хуторе Недвиговка, рядом с музеем «Танаис».
Экспозиция включает открытую площадку, где
выставлены малогабаритные макеты танков
Второй мировой войны, автомобильной техники,
а также крытые ангары, где представлены макеты пушек и стрелкового оружия.
Энтузиасты военно-исторических клубов и работники музея принимали участие
в проведении различных культурно-массовых
и зрелищных мероприятий: юбилеях и годовщинах Победы в Великой Отечественной войне, праздновании знаменательных дат частей
СКВО, в днях освобождения Ростова-на-Дону
от немецко-фашистских захватчиков, вели поисковую работу.
В посёлке Матвеев Курган 29 августа 2009 г.
состоялась ежегодная военно-историческая реконструкция «Прорыв Миус-фронта».
В тот же день на хуторе Кульбаково в 11:00 состоялось торжественное перезахоронение останков 103 бойцов Красной армии, погибших при
прорыве Миус-фронта. Перезахоронение было
организованно поисковым объединением «Миусфронт» при содействии Донского военно-исторического музея. Этому событию был посвящён
репортаж телеканала НТВ.
В планах музея — проведение традиционной выставки военной техники времён Вели-
356
кой Отечественной войны, приуроченной ко
Дню Победы. Выставки и военно-исторические
реконструкции всегда вызывают повышенное
внимание ростовчан, особенно детей и подростков.
Клуб «Юный моряк». Огромную работу ведёт
ростовский городской клуб «Юный моряк» (руководитель — капитан 3-го ранга А. Н. Лазарев).
Здесь проходят обучение несколько десятков
детей и подростков. Занятия в клубе включают
строевую подготовку, азы радиодела, хождение
под парусом и на вёслах, начальную военную
подготовку, плавание, рукопашный бой. Участники клуба неоднократно становились победителями и призёрами различных состязаний;
многие выпускники выбирают военно-морскую
службу, становятся курсантами военно-морских
училищ и вузов. Отдельным направлением работы клуба является патриотическое воспитание
через углублённое изучение военной и военноморской истории России. В этих целях была организована викторина «Этих дней не смолкнет
слава». Был организован поход в станицу Старочеркасская на катере, прикреплённом к клубу
«Юный моряк». Участником похода был и ветеран легендарного десанта Цезаря Куникова на
Малую землю В. М. Мирошник.
К сожалению, работа клуба ведётся на голом
энтузиазме. На фоне прекрасно поставленной
работы в ряде регионов России (в Новосибирске, где имеется два морских кадетских корпуса,
в Республике Татарстан и др.) Ростов-на-Дону —
порт двух морей постепенно утрачивает статус
одной из морских столиц юга России. Власти города и области, по мнению руководства клуба,
не уделяют должного внимания военно-патриотическому воспитанию детей, вспоминая о своих обещаниях лишь в период избирательных
кампаний.
В обоснованности этих выводов могли убедиться и другие представители патриотической
ростовской общественности, имеющие отношение к работе с подрастающим поколением.
Круглый стол общественных организаций.
18 февраля 2010 г. в пресс-центре Молодёжного
информационного агентства «МИА» в Ростове-на-Дону состоялся круглый стол «Патриотическое воспитание детей и молодёжи. Опыт
Ростовской области», приуроченный к празднованию 65-й годовщины Победы в Великой
Отечественной войне. На рассмотрение участников круглого стола были вынесены следующие
вопросы:
Чем наше слово отзовется
проблемы патриотического воспитания современной молодёжи;
— опыт и формы патриотического воспитания детей и молодёжи в Ростовской области
и деятельность молодёжных патриотических организаций.
В заседании экспертного круглого стола
приняли участие руководители военно-патриотических и общественных организаций, церкви
и научной общественности. Характерно, что среди участников отсутствовали даже представители Комитета по делам молодёжи администрации
Ростовской области, хотя приглашения были отправлены. Очевидно, проблема патриотического воспитания у нас является проблемой самих
детей и молодёжи.
Участники круглого стола единодушно отметили кризисную ситуацию в деле патриотического
воспитания подрастающих поколений. Руководители поискового и военно-патриотического
клубов говорили о том, что военкоматы не занимаются этим вопросом, считая, что он относится
к компетенции школы. Однако система внешкольной работы излишне формализована. Слишком
многое в ней зависит от индивидуального фактора, т.е. от личности учителя и руководителя
направления или школы. Да и система среднего
и профессионального образования в целом мало
способствует успешному решению этой задачи.
Выступая на круглом столе как представитель РИСИ, автор настоящей статьи подчеркнул,
что на изучение истории Второй мировой войны в странах-победительницах отводится 8 часов аудиторских занятий, в Германии — 6 часов.
В России же на преподавание истории Второй
мировой и Великой Отечественной войн — всего
2 часа! За это время студентам, уровень общей
эрудиции которых по сравнению с советским
периодом снизился катастрофически, нужно
рассказать о причинах, целях и основных этапах
войны. И всё это в условиях неблагоприятного
геополитического окружения России. Российская
Федерация — не сверхдержава, коей был СССР,
плохо ли, хорошо ли создававший свою историю. После крушения соцблока нам приходится
противостоять попыткам пересмотреть историю
в неблагоприятном для нас ключе. Решение ПАСЕ
в 2009 г. уравнять в ответственности за развязывание Второй мировой сталинизм и гитлеризм —
очевидно, не последняя акция в этом деле.
По итогам работы круглого стола патриотические организации Ростовской области приняли решение обратиться с открытым письмом
—
в Общественную палату через представителя
нашего региона, профессора Ю. Г. Волкова В нём
активисты говорят о следующем.
1. 65-летие Победы является поводом для критической самооценки образовательной политики и воспитательной работы, главным
образом в детско-юношеской и молодёжной
среде. Мы рискуем окончательно утратить
будущие поколения, пуская на самотёк
школьное и вузовское образование и самоустранившись от вмешательства в патриотическое воспитание детей и молодёжи. Это
задача должна быть одной из приоритетных
целей государственной политики, а не делом
только одиночек-энтузиастов.
2. На празднование годовщины Победы выделены значительные ассигнования. Как
показывает практика, эти средства направляются, помимо решения социальных проблем ветеранов, на организацию помпезных
мероприятий, мало или никак не способствующих патриотическому воспитанию детей и молодёжи. Хотя бы часть этих средств
должна быть направлена на финансирование общественно-воспитательных и образовательных проектов. Требует экстренной
помощи работа поисковых и военно-патриотических клубов, во многих регионах
не получающих поддержки региональных
и муниципальных властей (о чём свидетельствует опыт Ростовской области).
3. Предлагаем пересмотреть нормативы преподавания истории Великой Отечественной
войны и курса «История России» в целом
в сторону значительного увеличения числа
аудиторных часов. Недопустимым является
то обстоятельство, что на весь курс отечественной истории отводится один семестр
(2–4 академических часа в неделю), за который студентам нужно пройти весь курс
русской истории, буквально «от Рюрика до
Путина».
4. Необходим аудит школьных и вузовских
учебников, а также лекционных курсов.
Российская Федерация является демократическим государством, здесь разрешены
свобода мнений и плюрализм. Однако не
следует оправдывать плюрализмом те вопиющие факты, когда в стенах государственных бюджетных организаций ведётся
настоящая антипатриотическая пропаганда
под лозунгом «Советский Союз — главный
(единственный) виновник развязывания
357
Том VIII. Расплата
5.
Второй мировой войны». России как правопреемнице СССР тем самым отводится
роль проигравшей стороны, которую ей
должна передать Германия. Свобода научного мнения, выраженная в такой форме,
должна выражаться за пределами государственных институтов и не за государственный счёт. В связи с этим предлагаем создать
в стенах государственных вузов суды чести,
которые будут проводить постоянный мониторинг и вскрывать случаи подобной
пропагандистской работы. Как правило,
подобные факты объясняются стремлением
заработать любой ценой право на получение
зарубежного гранта или премии «правозащитной» организации.
В систему школьного образования следует
вернуть курс начальной военной подготовки, заменённый курсом «Основы безопасно-
сти жизнедеятельности». Это не только позволит готовить будущих солдат и матросов,
но и окажет благотворное влияние на патриотическое воспитание старшеклассников.
В письме были предложены и другие конкретные меры по налаживанию внешкольной
работы образовательными и общественными
организациями, военкоматами для улучшения
ситуации в области воспитательной работы
в детско-юношеской среде, которую сегодня
нельзя назвать благоприятной.
Обратим внимание, что участниками круглого стола были восновном молодые люди,
представители социально активной и патриотически настроенной студенческой молодёжи.
Это вселяет осторожный оптимизм: если сама
молодёжь (в отличие от чиновников) обеспокоена проблемой патриотического воспитания,
значит у страны есть будущее.
Взгляд на историю Второй
мировой войны в Татарских
и башкирских национальных
учебниках для школ и вузов
В. Н. Филянова*
С
егодня отечественная история в национальных республиках, в том числе
в Татарстане и Башкортостане, изучается по общефедеральным учебникам.
С 2007 г. национально-региональный компонент
исключён из обязательной части образовательного стандарта, и национальная история преподаётся факультативно по существующим в республиках учебникам.
Нами было проанализировано изложение событий Великой Отечественной и Второй мировой войн в школьных учебниках по
истории Татарстана на русском языке, изданных с 1994 года1, по истории ТАССР 1965 год2 и
в вузовских учебниках по истории республики3.
Были также проанализированы разделы о войне
в национальных школьных и университетских
учебниках по истории Башкортостана4.
Надо сказать, что выбор национальных
учебников довольно узок (на эту проблему обратил внимание в своём докладе М. М. Гибатдинов)5. Их анализ показал, что в национальных
республиках в целом сохраняются прежние традиции преподавания истории Великой Отечественной войны, но появляются и новые темы
и интерпретации.
венной войны. Причём можно сказать, что этим
республикам удалось сохранить многое из позитивного советского опыта освещения войны.
К традиционным темам в изложении истории войны можно отнести следующие.
1. Тема многочисленности национальных татарских и башкирских дивизий, получивших звание гвардейских, их героизм и участие в решающих сражениях войны. Прежде
всего это сформированные на территории
ТАССР 69-я гвардейская Звенигородская
стрелковая дивизия (преобразована из 120й стрелковой дивизии), 352-я Оршанская,
334-я Витебская, 146-я Островская, 147-я
и 18-я стрелковые дивизии, 202-я бомбардировочная авиационная дивизия им. Верховного Совета ТАССР. На территории БАССР
были сформированы 186-я, 361-я и 214-я
дивизии и др.
2. Подчёркивается героизм татар и башкир,
подробно описываются их индивидуальные
и коллективные подвиги. Сохраняя советскую традицию, героев Татарстана и Башкирии называют «сыны и дочери» (Татарстана/
Башкортостана). Такая форма была принята
ещё в военные и послевоенные годы, хотя
в советских учебниках не было терминов
Старое и новое о войне
«Татарстан» и «Башкортостан» (в учебнике
Школьные учебники Татарстана и БашП. Т. Петрова, Н. А. Андрейчук 1965 г. ныкортостана во многом сохраняют «советский
нешний Татарстан, например, называют
вектор» в изложении событий Великой ОтечестТатарией либо ТАССР).
* Владислава Николаевна Филянова — кандидат политических наук, старший научный сотрудник отдела
гуманитарных исследований РИСИ.
359
Том VIII. Расплата
сюжет освещается также в учебниках под
редакцией Б. Ф. Султанбекова и в учебнике
Ф. А. Рашидова.
В пособиях под редакцией Б. Ф. Султанбекова (2001, 2003, 2006 гг.) акцентируется
4.
внимание на трудовом героизме населения
республики при строительстве Казанского обвода. Это — новый сюжет. «За четыре
с небольшим месяца были возведены противотанковые препятствия на протяже5.
нии 331 км. Половину из них составляли
противотанковые рвы. По линии обвода
были устроены командные и команднонаблюдательные пункты, скрытые огневые
точки, землянки, другие оборонительные
Из новшеств в национальных учебниках
сооружения»8.
с 1990-х гг. можно отметить следующие.
6. Значительное внимание в современных
1. Преувеличение значения национальных геучебниках стало уделяться развитию нароев — характерно для бывших республик
циональной культуры в этот период.
СССР. В проанализированных учебниках 7. На страницах учебных изданий появляютприводится лишь численность Героев Сося описания обстоятельств формирования
ветского Союза — татар и башкир, но не
и действия коллаборационистского легиона
приводятся данные о численности героев
«Идель-Урал» (Г. М. Давлетшин, Ф. Ш. Хузин,
среди русских, украинцев и белоруссов.
И. Л. Измайлов, с. 237; Ф. А. Рашидов, с. 251).
В силу чего складывается не вполне объ- 8. В современных учебниках содержится матеективная картина национального вклада
риал об участии татар (прежних легионеров
в Победу.
и пленных) в движении сопротивления во
2. В советское время говорилось о татарах,
Франции, Чехословакии, Испании, Польвоевавших в составе знаменитой 316-й Панше, Болгарии, Венгрии, Румынии, Гермафиловской стрелковой дивизии6, но в соврении, Италии и Бельгии. Материал об этом
менных учебниках об этом не упоминается.
присутствует в учебниках Д. К. Сабировой,
3. Значительное внимание уделено операциям,
Я. Ш. Шарапова, под редакцией А. А. Ивав которых участвовали татары, в том числе
нова, Б. Ф. Султанбекова.
штурм Берлина. В учебнике Г. М. Давлетши- 9. Увеличился объём текстов о подвиге Мусы
на, Ф. Ш. Хузина, И. Л. Измайлова «РасскаДжалиля и легионе «Идель-Урал». Если
зы по истории Татарстана» этому событию
в учебнике П. Т. Петрова и Н. А. Андрейчук
посвящён целый раздел.
(1965) М. Джалилю был уделён один абзац
4. С 1990-х гг. на страницах всех татарских
и о содержании его деятельности — антифаучебников появилась история о первом
шистской пропаганде в татарском легионе
знамени над рейхстагом, которое подняли
вермахта — не говорилось, дабы не напобойцы-татары: старший сержант Г. К. Заминать, что среди татар были предатели,
гитов и сержант М. П. Минин. В упомянуто в учебнике Г. М. Давлетшина и др. (1994)
том выше учебнике цитируется документ,
этой теме отведена целая глава. Учебник
подтверждающий этот факт: «30 апреля во
Ф. А. Рашидова (2001) восточному легиону
время штурма рейхстага Загитов первым
и Мусе Джалилю уделяет меньше внимания,
ворвался в здание рейхстага. Но в тот моно упоминает имена эмигрантов, участвомент фашистская пуля насквозь пробила
вавших в создании легиона: «Оказавшись
ему грудь. Несмотря на это, старший серв плену врага, М. Джалиль, как и многие
жант Загитов и сержант Минин поднялись
тысячи военнопленных татар, стал объекна крышу рейхстага и водрузили первое
том настойчивых домогательств немецкого
Знамя Победы. Под этим документом покомандования и его приспешников из чисставили свою подпись шесть военачальла белоэмигрантов (вроде небезызвестного
ников, в том числе четыре генерала»7. Этот
Шафи Алмаса) с целью добиться перехода
3.
Отмечается героизм тружеников тыла,
тем более в таких регионах, как Татарская
и Башкирская АССР, где было сосредоточено значительное число предприятий обо- 5.
ронной промышленности.
Рассказывается о героизме уроженцев национальных республик, воевавших в рядах
партизан на оккупированных территориях
(в Белоруссии, на Украине, в Смоленской
области).
Обязательной для татарских учебников является тема подрывной и пропагандистской
работы группы Мусы Джалиля в волжскотатарском легионе вермахта «Идель-Урал».
360
Чем наше слово отзовется
на службу гитлеровской Германии. В качестве «наживки» ими была подброшена идея
создания «Идель-Урал штаты»9.
В учебниках под редакцией Б. Ф. Султанбекова информация о М. Джалиле, лауреате Ленинской премии за цикл стихов «Моабитская
тетрадь», размещена в разделе культуры.
Меньше всего внимания подвигу Мусы
Джалиля уделяется в учебнике Д. К. Сабировой
и Я. Ш. Шарапова: хотя в нём признаётся бесспорный героизм его группы, но деятельность
её упоминается в контексте анализа причин поражения антисоветской оппозиции среди татар
и неудачи Восточного легиона. В целом учебник
симпатизирует «пораженческим» эмигрантским
настроениям.
Проникновение эпизода с легионом
«Идель-Урал» в историю Татарстана показывает, что опасения скомпрометировать татарский народ, представители которого, попав
в плен или перейдя на сторону противника,
участвовали в войне против СССР на стороне
Гитлера, канули в Лету. Тем более что героизм
и жертвенность группы Джалиля, известные
во всём мире, искупили эту вину, а легион
оказался бесполезным для фашистов, так как
его представители перешли на сторону белорусских партизан и французского движения
Сопротивления, повернув оружие против вермахта. В книге «Татарстан в годы Великой Отечественной войны 1941–1945 гг.» читаем: «…
Значение того, что совершили наши земляки
в составе легиона „Идель-Урал“, не оценено по
достоинству до сих пор. И оно не только в том,
что тысячи военнопленных не предали родину.
Стоит напомнить, что наличие в вермахте всего
лишь 6 тысяч легионеров-калмыков послужило причиной для депортации в конце войны
всего народа. То же было с крымскими татарами, народами Северного Кавказа. В различные
подразделения вермахта было зачислено более
28 тысяч казанских татар. Стоит задуматься,
какова была бы участь жён, детей и родственников этих легионеров, если бы значительная
часть из их числа не перешла на сторону партизан»10.
В основном школьные и вузовские национальные учебники утверждают, что для татар
и башкир это была война за свободу и независимость Родины11. Советский вектор сохраняется и в том, что герои по-прежнему считаются
героями, история войны — историей высоты
человеческого духа, а не человеческой низости.
Нужно также отметить, что разделы о героях
войны написаны образно и захватывающе интересно. Изложение материала сопровождается
портретами и иллюстрациями. Такие учебники
можно охарактеризовать как принадлежащие
к «оборонческой» историографии.
«Пораженческая» история войны
А теперь хотелось бы перейти к «проблемным» местам. Дело в том, что в Татарстане есть
авторы, излагающие историю войны с позиций
«пораженчества» (эту позицию также можно
назвать эмигрантской). Такими авторами являются Д. И. Сабирова и Я. Ш. Шарапов12, учебник
которых «История Татарстана с древнейших
времён» научное сообщество Казани считает
маргинальным. Он был издан в 2000 г. в Казани13 тиражом 540 экземпляров и мог пройти
мимо нашего внимания, если бы не его переиздание в Москве в 2009 г.14 тиражом 3 тыс.
экземпляров и появляющиеся в Интернете
восторженные отзывы.
Авторы этого учебника фактически приравнивают советский режим к фашизму, причём
о преступлениях второго не говорят, зато показывают страдания татарского народа накануне,
в ходе и после Великой Отечественной войны.
Этот учебник даёт представление о татарской национальной идеологии, о том, какие претензии
татары предъявляют И. Сталину и СССР, чего
добивалась оппозиционная эмиграция, способствовавшая созданию коллаборационистского
легиона «Идель-Урал», на что надеялись татары
в случае поражения СССР. В разделе о войне значительное место уделено идее самостоятельного
национального татарского пути.
Начало войны и экспансия СССР
Экспансионизм России и СССР — лейтмотив всего учебника Д. К. Сабировой и Я. Ш. Шарапова, который, напомним, рассматривает историю с древнейших времён до наших дней. Эта
тема присутствует как в главах, посвящённых
завоеванию Казанского, Астраханского и Крымского ханств, так и в главе о Второй мировой
войне.
Ответственность за начало войны авторы
этого учебника возлагают на СССР, Германию
и западные державы (Великобританию, Францию и США). Из текста учебника следует, что
каждая из великих держав стремилась установить выгодный для себя новый мировой
порядок. Германия, вставшая «первой среди
361
Том VIII. Расплата
великих держав на путь развязывания войны», должна была «смыть позор поражения
в Первой мировой войне, установив новый
мировой порядок, обеспечить немцам образ
жизни, достойный „нордических арийцев“».
Авторы учебника возлагают ответственность
за войну на англо-французский блок и их будущего союзника США, так как «они могли
составить основу антигитлеровской коалиции, объединить вокруг себя остальной мир,
направить мировую политику по пути невоенного решения конфликтов. Они же предпочли
столкнуть в предстоящей войне германский
национал-социализм и советский коммунизм.
По расчётам англо-американо-французских
политиков, война должна была парализовать
обе эти силы, открыть путь для реализации
своего варианта миропорядка». Вина сталинского руководства в развязывании войны для
авторов «не представляет… секрета… оно тогда было опьянено возможностью при помощи
войны расширить зону господства советского
коммунизма» (с. 260).
Авторы другого учебника — Г. М. Давлетшин и др. — пишут: «Капиталистические государства давно уже собирались напасть на
Советский Союз. Они считали первую в мире
страну социализма своим злейшим врагом, опасались того, что революция может произойти
и в их странах. Начало войны приближает и то,
что Сталин и коммунистическая партия всё ещё
говорят и мечтают о мировой социалистической
революции»15.
Согласно Сабировой и Шарапову, инициативу в этой ситуации взяла на себя Германия,
а Сталин стал шахматной фигурой в стратегии
Гитлера. Заключив в 1939 г. с СССР двусторонний договор о ненападении и пакт Молотова–
Риббентропа о разделе сфер влияния, он, тем
самым, реализовал часть своего тайного плана,
который должен был избавить Германию от необходимости воевать на два фронта. «Тайный
план Гитлера был прост: пользуясь «молчанием» СССР о начале войны, поставить на колени
Великобританию, Францию и их союзников на
Западе, а затем открыть фронт на Востоке против
России» (с. 260).
Интересно, что, говоря о союзниках Гитлера, авторы рассматриваемого учебного пособия
упоминают правительства Италии, Японии,
а также Турции: «считалось, что традиционная
антитурецкая политика России подтолкнёт Турцию на сторону Германии»16.
362
Экспансионизм России и СССР проявился
в стремлении в «великодержавных целях» расширить зону влияния социализма в ХХ в. перед
Второй мировой войной и на конечном её этапе.
Возложив ответственность за начало войны
на все державы, Шарапов и Сабирова, в отличие от авторов остальных пособий по истории
Татарстана, подробно останавливаются на международных акциях СССР в предвоенный период. Война началась осенью 1939 г. нападением
Германии на Польшу. Но с 17 сентября 1939 г.,
пользуясь молчанием Германии и на основе пакта Молотова−Риббентропа, «СССР, официально
не участвуя пока в начавшейся мировой войне,
уже извлекал из неё территориальные выгоды.
СССР стал Союзным государством 16 союзных
республик вместо 11» (с. 262). Авторы уделяют
значительное место описанию подготовки СССР
к войне в предвоенные годы, разделяя, по сути,
точку зрения сторонников теории превентивной
войны со стороны Германии. Так, целью пятилетних планов СССР, по их мнению, являлась
милитаризация страны для осуществления «победоносной войны в подтверждение жизненности советского социализма». 22 июня 1941 г.
«ожидавшаяся война с Германией в то же время
стала внезапной» для СССР, который стремился
оттянуть её начало до лета 1942 г.
Из татарских учебников только в пособии
Г. М. Давлетшина и др. приводится численность
германской армии, напавшей на СССР: «Армия
в 8 млн 500 тыс. человек, 11 тыс. танков и артиллерии, столько же военных самолётов. Такой
силе было трудно противостоять. Родина оказалась между жизнью и смертью»17.
Важным является тот факт, что Д. К. Сабирова и Я. Ш. Шарапов возлагают вину за продолжение боевых действий после ноября 1944 г.,
т.е. когда территория СССР была полностью
освобождена, на советское правительство. Хотя
делается оговорка, что вина за дополнительные
человеческие и материальные потери лежит на
всех членах антигитлеровской коалиции, поскольку Германия и Япония были готовы капитулировать ещё в 1944 г. Однако союзники
«преследовали свои державно-корыстные цели»
(с. 280) и «договорились добиваться капитуляции Германии с непременной оккупацией всей
её территории (восточной части — Советским
Союзом, западной — США, Великобританией
и Францией)». Что касается Японии, то «и здесь
союзники согласовали между собой те же условия — „капитуляция с непременной оккупа-
Чем наше слово отзовется
цией“. Готовая капитулировать Япония, тем не
менее, тоже не соглашалась на оккупацию. Непреклонность, проявленная обеими сторонами,
отодвинула окончание войны ещё более чем на
полгода» (с. 280). «Для русского народа и его
армии, для других народов мира продолжение
войны обернулось дополнительным тяжёлым
бременем, — пишут авторы учебника. — Пришлось в очень тяжёлых условиях продолжать
работу на войну и татарскому народу, хотя уже
без былого энтузиазма» (с. 281).
В данной ситуации «державно-корыстные
цели» СССР состояли в сохранении территорий,
обретённых по советско-германскому соглашению 1939 г. и мирному договору с Финляндией,
и новых территорий в Восточной Пруссии, а также в возвращении Южного Сахалина, закреплении на Курилах, расширении зоны влияния
коммунизма на Западе и Востоке.
«Военная либерализация»
как условие Победы
В учебнике Д. К. Сабировой и Я. Ш. Шарапова внимание акцентируется на том, что Гитлер,
объявляя войну именно России, но не другим
входившим в СССР республикам, рассчитывал
на раскол Советского Союза, но его надежды
не оправдались. Из логики повествования следует, что этим расчётам помешала грамотная
политика И. Сталина. Суть её была в отходе от
«крайностей коммунистического абсолютизма».
Изменения, произошедшие в жизни Татарстана,
авторы учебника называют «военной либерализацией»: они способствовали изменениям татарских настроений от «пораженческих» к «оборонческим».
По мнению авторов учебника, в канун войны в Татарской АССР сложилась критическая
ситуация из-за недовольства коммунистическим абсолютизмом: «Татарское общество,
и прежде всего национальная интеллигенция,
не было склонно мириться с имперской политикой, ориентированной на слияние наций, и с
усилением русского государственного унитаризма. Люди понимали, что нависла опасность
ликвидации даже сильно урезанной татарской
автономии» (с. 264). В связи с этим в годы войны
настроения общества разделились. Появились
«пораженцы» и «оборонцы». «Недовольство
стало базой для воскрешения в определённых
кругах татарского общества идеи «поражения
своего правительства в войне»… С началом
войны некоторая часть татарской оппозиции
ставила вопрос: поддерживать эту войну или
отвергнуть её, идти дальше с Россией или без
неё?» (с. 270).
Татарское общество, согласно авторам, разделилось на три группы: (1) татарская коммунистическая элита, отстаивавшая идею политической и экономической интеграции с Россией при
сохранении самобытности и автономии татарской национальной культуры; (2) сторонники
полного отмежевания от России; (3) представители центристской позиции, нацеленной на
возрождение татарской национальной жизни
в полном объёме при сохранении союза с Россией. Политика руководства страны, приведшая
к либерализации и возврату к национальной
культуре, усилила позиции центристов, а «пораженцы» начали терять своих сторонников.
Все меры сталинского «военного либерализм», укрепившие позиции правительства,
связаны, по мнению авторов, с национальной
идеей. Их итогом стало то, что она «стала восстанавливать свои позиции в татарском обществе»
(с. 270).
В чём же состояли меры политики «военной либерализации» в Татарской АССР? Если до
1943 г. органы государственной власти республики были обезличены — её Верховный Совет
не обсуждал вопросы, связанные с войной, правительство лишь придавало спущенным сверху указаниям официально законный характер,
а реальная власть принадлежала областному комитету партии, который в обход правительства
республики ведал оборонной, авиационной, лёгкой и местной промышленностью, транспортом,
торговлей и общественным питанием. Теперь
ситуация изменилась, и органы государственной
власти Татарской АССР стали действующими
(с. 265). В условиях военной либерализации
татарская национальная идея в виде уважения
к национальным традициям, национальной
истории пробила себе дорогу на страницы легальной татарской национальной печати, стала
звучать в передачах татарского национального
радио (с. 271). Косвенно была признана ограниченность идеи «безнациональной» дружбы
народов СССР. В союзных республиках началось
формирование национальных частей Красной
армии18. Стало обычным явлением обращение
к военным традициям национальных историй
нерусских народов, повествующим о совместной
с русскими борьбе с иностранными захватчиками. Определённую свободу наряду с церковью
получили мечети и молельные дома (с. 270).
363
Том VIII. Расплата
Именно «военной либерализацией», вызвавшей симпатии у бывших «пораженцев», авторы
учебников объясняют успехи группы джалиловцев в немецком тылу, призывавших легионеров
«Идель-Урал» оставаться патриотами Татарстана
и России. Их работа среди легионеров дала свои
результаты. Все четыре батальона, фактически
восстав против немецкого командования, перешли на сторону советских партизан и участников французского сопротивления (с. 272–273).
Показательно, что в учебнике Шарапова и Сабировой нет восторженных откликов
о деятельности группы М. Джалиля, нет гордости за срыв фашистских планов использования «Идель-Урал», что характерно для всех
остальных «оборонческих» учебников Татарстана, где м. Джалилю отведено главное место
в татарском пантеоне героев. В этом учебнике
гораздо больше говорится о том, какие цели
преследовали создатели легиона «Идель-Урал».
«В Германии… сформировалось и стало действовать эмигрантское татарское движение,
предпочитавшее победу Германии в этой войне.
Во главе его стал комитет „Идель-Урал“ с одноимённой газетой. Комитет и газета считали, что
развал в России коммунистического абсолютизма откроет путь для восприятия западной
демократии, а следовательно, и становления
демократической татарской государственности» (с. 265). «В… войне они видели кроме её
беспощадной разрушительной силы ещё и возможность открытия пути для преодоления
имперской сущности союза и национального
возрождения татарского народа» (с. 271).
Герои народа или герои республики?
Анализ данных о численности национальных Героев Советского Союза, представленных
в башкирских и татарских национальных учебниках, можно было бы оставить в стороне, если
бы не некоторые возникающие в связи с этим
вопросы. В учебнике А. А. Данилова и др. приводятся такие данные об их численности: 8160 русских, 2069 украинцев, 309 белорусов, 161 татарин19. В рецензии З. Г. Гариповой на этот учебник
имеется замечание, что, согласно официальным
данным, героев-татар было 17320. Но интересно, что татарские учебники приводят цифры
не менее 20021, а башкирские учебники указывают на 277 героев Башкирии22. Скорее всего,
в их число включены также советские граждане других национальностей, проживавшие
в ТАССР и БАССР, а также татары и башкиры из
364
других республик, поскольку многие татарские
учебники описывают подвиги героев-татар из
соседних областей (Ульяновской) и республик
(Чувашии, Башкирии). Так, в учебнике Д. К. Сабировой и Я. Ш. Шарапова говорится: «Звание
Героя Советского Союза получил Геннадий Губайдуллин из Чувашии за проявленное мужество при разведке сил противника в направлении
предполагаемого прорыва в феврале 1942 г.»23.
Башкиры придерживаются территориальных
ограничений, но их герои — не только башкиры.
Кроме того, зачастую возникают ситуации,
когда одни и те же герои в обеих республиках
считаются национальными героями. Такова, например, история Александра Матросова.
О легендарной лётчице Магубе Сыртлановой башкирские учебники пишут: «Отважные
дочери нашей республики Махуба Сыртланова
и Наташа Ковшова удостоены звания Героя Советского Союза» (Кульшарипов М. М., с. 213). Но
и татарские учебники почти все также рассказывают о ней (Андрейчук Н. А., 1965, с. 31–32;
Давлетшин Г. М. и др., с. 240–241; Рашидов Ф. А.,
с. 249, 252; Султанбеков Б. Ф. и др., с. 164).
Генерала Якуба Чанышева также признают
своим героем и татары, и башкиры.
В татарских учебниках: «Матросов Александр Матвеевич (настоящие фамилия, имя
и отчество Мухаметжанов Шакиржан Юнусович, 1924−1943), Герой Советского Союза (1943,
посмертно). По национальности татарин. В Великую Отечественную войну рядовой, автоматчик. Проявил героизм в бою у деревни Чернушки (Псковская обл.), телом закрыв амбразуру
вражеского дзота»24.
«Газинур Гафиатуллин повторил подвиг
Александра Матросова, который зимой1943 г.
также ценой своей жизни заставил замолчать
вражеский пулемёт. Долгие годы считали его
русским парнем. Однако настоящее его имя —
Шакирзян Юнусович Мухамметзянов. Это был
татарский паренёк, родившийся в деревне Кунакбай Учалинского района Башкортостана
и выросший в детском доме»25.
«Пять немецких дивизий в боях за Брест разгромили части 96-го Краснознамённого корпуса
генерал-лейтенанта Якуба Чанышева»26.
В башкирских учебниках: «А. Матросов, по
мнению наших исследователей, был уроженцем
башкирской деревни Кунакбаево Учалинского
района. В детском доме, как тогда было принято,
он поменял имя и фамилию Шакирьяна Мухамедьянова на Александра Матросова. Но важно
Чем наше слово отзовется
то, что он совершил 23 февраля 1943 г. под Великими Луками бессмертный подвиг, закрыв своей
грудью вражескую амбразуру, тем самым обеспечив успех боя. Он был удостоен звания Героя
Советского Союза. Подобный подвиг совершил
в марте 1944 г. под Херсоном М. Губандуллин»27.
«Среди отважных сынов и дочерей нашей
республики, прославивших себя и советские
Вооружённые силы в боях с гитлеровскими
захватчиками под Москвой, достойное место
занимают и имена наших земляков генераллейтенанта Якуба Зиангировича Чанышева из
Стерлитамакского района…»28.
Это могло бы так и остаться казусом, если бы
не имело определённых националистических оттенков. Так, некоторые места учебника Д. К. Сабировой и Я. Ш. Шарапова, повествующие о разобщённости татар, разбросанности по России,
перекликаются с некоторыми националистическими высказываниями современных татарских
политиков. В нём, например, говорится: «К началу войны татарское общество, представляющее
собой единую нацию, в государственно-административном плане продолжало оставаться
разделённым. Из общего числа татарского населения, составлявшего более 5,5 млн человек,
около 1,5 млн человек проживало в Татарской
автономной республике. Остальные оказались
вне её территории, преимущественно в смежных
с республикой Волго-Уральских областях и республиках России» (с. 263–264). За этими утверждениями можно разглядеть традиционное
для последних десятилетий обвинение в адрес
Российской империи и СССР в «искусственном
раздроблении тюрко-татарского этноса» и возникшие претензии Татарстана на расширение
территориальных границ29. Потому примеры
героизма татар, проживавших в соседних областях и республиках, становятся принципиально
важными.
Культура военных лет
В эти тяжёлые годы все народы испытывали культурный подъём. Раздел с подобным
названием присутствует практически во всех
национальных учебниках. Дело в том, что развитая самостоятельная культура — признак
зрелости нации.
Различаются ориентиры авторов национальных учебников. Одни видят в развитии национальной культуры признак подъёма национальной идеи, средство возврата к национальному
самосознанию (Д. К. Сабирова и Я. Ш. Шарапов),
другие оценивают культуру как «сражающуюся», т.е. в контексте борьбы за общую победу
(Б. Ф. Султанбеков, Ф. А. Рашидов). В учебнике
Ф. А. Рашидова говорится: «Примечательно, что
в годы войны значительно возрос интерес людей
к национальной истории, культуре, традициям.
И этот интерес развивался в тесном сопряжении
с другим чувством — чувством доверия и дружбы к русскому народу, к другим народам Советского Союза, чувством советского патриотизма.
Победа… породила у всех народов чувство гордости за свою Родину»30.
Интересно, что вопреки традиционным
принципам изложения истории войны и истории вообще, когда о культуре говорится в конце раздела, в некоторых башкирских школьных
учебниках (М. М. Кульшарипов), напротив, история военных действий излагается после разделов
об экономике и культуре. Последовательность
глав такова: «Экономика тыла», «Культура»,
«Боевые действия». То есть в первую очередь
рассматривается то, что происходило на башкирской земле.
В вузовском учебнике по истории Башкирии
под редакцией М. Б. Алмаева31 вначале рассматривается процесс перестройки общественнополитической жизни на военный лад. Этой теме
отведено 17 страниц (с. 169–184), затем — экономика в годы войны — 20 страниц (с. 184–202),
социальная политика — 8 страниц (с. 203–210)
и только потом говорится о ратных подвигах —
7 страниц (с. 210–216), об образовании, науке
и культуре — 14 страниц (с. 216–228). Получается, что больше всего уделено места экономике
и менее всего — ратным подвигам. Таким образом, в башкирских учебниках главное внимание
уделяется событиям, происходившим непосредственно на территории этой республики.
Страдания в тылу и несбывшиеся
надежды
Как известно, Победа ковалась не только на
фронте, но и в тылу. ТАССР и БАССР приняли
в этом активное участие — все силы региона
были подчинены военным задачам. В некоторых
современных национальных учебниках просматривается недовольство тяжёлым положением
региона в военный период.
Грабительская позиция центра по отношению к региону описана в башкирском учебнике М. М. Кульшарипова ещё на страницах,
посвящённых предвоенному периоду32. В главе, посвящённой войне, из пяти документов,
365
Том VIII. Расплата
предложенных для самостоятельного анализа,
два посвящены эвакуированной промышленности, один — форсированию Днепра башкирскими героями, два — вопросам тяжёлого материального положения республики33.
Тяжёлое положение населения Татарстана
как до войны, так и в военный период подчеркивают Д. К. Сабирова и Я. Ш. Шарапов: «Татарстан
оказался среди тыловых военных баз, которые
несли наиболее тяжёлую нагрузку. Уже до войны
промышленность республики испытывала нехватку энергии, помещений, средств. Не хватало
продовольствия, жилья, неудовлетворительным
было санитарное состояние городов и посёлков,
коммунальное обслуживание… Четыре военных
года стали тяжёлым испытанием для работников тыла. Работали они на продовольственном
минимуме, ходили в обносках, часто неделями
не выходили из цехов, но задания старались
выполнять исправно» (с. 267–268). «Сельское
население оказалось в более трудном положении, чем городское… Недоедание и голод стали
спутниками военных лет. Для государства же
колхозная система оказалась единственным спасением. Оно получало гарантированную, хотя
и снижавшуюся из года в год по объёму, сельскохозяйственную продукцию» (с. 268).
Таким образом, на страдания народов этих
республик делается особый акцент, хотя в такой
ситуации оказалась вся страна, и нельзя сказать,
что татары или башкиры страдали больше, чем
другие народы СССР. Такие тексты формируют
представления об абстрактных интересах абстрактного центра бюрократического государства,
которое грабило национальные республики.
Авторы татарских учебников тоже возлагают на государство вину за несбывшиеся по-
сле войны надежды народа. Так Д. К. Сабирова
и Я. Ш. Шарапов пишут: «Участие в военных
операциях за пределами страны имело… не
только военное, но и социально-политическое
значение… Они впервые своими глазами увидели жизнь в так называемых капиталистических странах, знакомились с простыми людьми,
встречались с солдатами и офицерами союзных
армий, наблюдали за немцами — гражданскими и бывшими военными. Всё это было для
них новым и интересным, многое увиденное
наталкивало на определённые размышления…
Они мечтали о новой, устроенной жизни после
возвращения домой» (с. 281). Нечто подобное
читаем и в учебнике Б. Ф. Султанбекова: «Война
закончилась. Долгожданная победа породила
в обществе огромные надежды на перемены
в различных областях социально-экономической, политической и духовной жизни. Однако
этим надеждам не суждено было сбыться. Восторжествовала прежняя модель управления экономикой… Своего апогея достиг тоталитарный
режим. Таковы были основные черты послевоенного периода истории, которые пришлись на
последние годы сталинского правления»34.
***
Таким образом, национальные учебники
дают противоречивую картину истории Великой Отечественной войны. При сохранении некоторых положительных советских традиций
в преподавании истории войны появляются
новые тенденции подачи и интерпретации
фактов с антироссийскими и националистическими оттенками. Но следует отметить, что они
на данный момент не доминируют в татарской
и башкирской учебной литературе.
1
Давлетшин Г. М., Хузин Ф. Ш., Измайлов И. Л. Рассказы по истории Татарстана : учеб. для 5–6 кл. средней шк.
Казань : Магариф, 1994; Рашидов Ф. А. История татарского народа: с древнейших времён до наших дней : учеб.
пособие для нац. шк. Саратов, 2001; История Татарстана : учеб. пособие для основных шк. / ред. Б. Ф. Султанбеков Казань : Тарих, 2001; Султанбеков Б. Ф., Иванов А. А., Галлямова А. Г. История Татарстана ХХ — начало ХХI в.
: учеб. пособие для 9 кл. основных шк. Казань : Хэтер, 2006.
2
Петров П. Т., Андрейчук Н. А. История ТАССР для 4 кл. Казань, 1965.
3
Сабирова Д. К., Шарапов Я. Ш. История Татарстана с древнейших времён до наших дней. Казань: КГТУ,
2000; Сабирова Д. К., Шарапов Я. Ш. История Татарстана с древнейших времён до наших дней. М. : Кнорус, 2009;
Татарстан в годы Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. / авт.-сост. А. А. Иванов. Казань, 2000.
4
Кульшарипов М. М. История Башкортостана. ХХ век : учеб. для 9 кл. общеобразоват. шк. Уфа, 2009; История
Башкортостана в ХХ веке : учеб. для студентов вуза / под ред. М. Б. Алмаева. Уфа, 2007.
5
См. доклад М. М. Гибатдинова на (с. 395–401).
6
Петров П. Т., Андрейчук Н. А. История ТАССР для 4 кл. Казань, 1965. С. 27.
7
Давлетшин Г. М., Хузин Ф. Ш., Измайлов И. Л. Рассказы по истории Татарстана : учеб. для 5–6 кл. средней шк.
Казань, 1994. С. 243–244.
366
Чем наше слово отзовется
8
Султанбеков Б. Ф., Иванов А. А., Галямова А. Г. История Татарстана ХХ — начало ХХI в. : учеб. пособие для
9 кл. основных шк. Казань : Хэтер, 2006. с. 150.
9
Рашидов Ф. А. История татарского народа: с древнейших времён до наших дней : учеб. пособие для нац.
шк. Саратов, 2001. с. 251.
10
Татарстан в годы Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. / авт.-сост. А. А. Иванов. Казань, 2000. с. 96.
11
Султанбеков Б. Ф., Иванов А. А., Галлямова А. Г. История Татарстана ХХ — начало ХХI в. : учеб. пособие для
9 кл. основных шк. Казань, 2006. с. 159.
12
Шарапов Я. Ш. — ветеран войны, доктор исторических наук, профессор, заслуженный деятель науки
ТАССР, заслуженный работник высшей школы РФ; Сабирова Д. К. — доктор технических наук, профессор, заслуженный деятель науки РТ.
13
Сабирова Д. К., Шарапов Я. Ш. Указ. соч. 2000.
14
Там же.
15
Давлетшин Г. М., Хузин Ф. Ш., Измайлов И. Л. Рассказы по истории Татарстана : учеб. для 5–6 кл. средней шк.
Казань, 1994. С. 228.
16
Вообще авторы учебника неравнодушны к Турции. Ещё в главе, посвящённой завоеванию Казанского
ханства в 1550 г., они, мысленно перемещаясь в ХVI в., обращают к ней свои взоры и надежды, но при этом
стремятся оправдать её невмешательство в конфликт Москвы и Казани (см.: Сабирова Д. К., Шарапов Я. Ш. Указ.
соч. 2000. с. 103).
17
Давлетшин Г. М., Хузин Ф. Ш., Измайлов И. Л. Указ соч. С. 228.
18
Тот факт, что ГКО разрешил формирование отдельных башкирских национальных частей, отмечают
и башкирские авторы (см.: Кульшарипов М. М. История Башкортостана. ХХ век : учеб. для 9 кл. общеобразоват.
шк. Уфа, 2009. С. 158).
19
Данилов А. А., Косулина Л. Г., Брандт М. Ю. История России ХХ — начало XXI века : учеб. для 9 кл. общеобразоват. учреждений. М., 2006. с. 237.
20
Рецензии на федеральные учебники по истории отечества. Казань : Ин-т истории АН РТ, 2008. С. 40.
21
«За боевые заслуги 225 наших земляков были удостоены высокого воинского звания Героя Советского
Союза…» (см.: Султанбеков Б. Ф., Иванов А. А., Галямова А. Г. Указ. соч. с. 164).
22
«Из Башкортостана 277 человек были удостоены высокого звания Героя Советского Союза, 35 человек
стали полными кавалерами ордена Славы» (см.: Кульшарипов М. М. Указ. соч. с. 159).
23
Сабирова Д. К., Шарапов Я. Ш. Указ. соч. 2000. с. 275.
24
Рашидов Ф. А. Указ. соч. С. 250.
25
Давлетшин Г. М., Хузин Ф. Ш., Измайлов И. Л. Указ. соч. С. 235.
26
Султанбеков Б. Ф., Иванов А. А., Галлямова А. Г. Указ. соч. С. 158.
27
Кульшарипов М. М. Указ. соч. С. 159.
28
История Башкортостана в XX веке : учеб. для студ. вуза / под ред. М. Б. Аммаева. Уфа. 2007. С. 211.
29
Полпред РТ в РФ Н. Мирханов в 2002 г. на одном из круглых столов говорил об искусственном раздроблении тюрко-татарского этноса и необходимости проработки вариантов-предложений на случай административно-территориальных реформ по укрупнению субъектов Федерации, имея в виду проект создания Урало-Поволжской Республики, в состав которой должны были войти Татарстан, Башкортостан, Оренбургская
область, республики Чувашия, Мари (см.: Что ожидает нас в ХХI веке. Программа национального самосохранения // Татарская нация: история и современность. Казань, 2002. с. 175–176).
30
Рашидов Ф. А. Указ. соч. с. 252.
31
История Башкортостана в ХХ веке : учеб. для студентов вузов / под ред. М. Б. Алмаева. Уфа, 2007.
32
«За годы индустриализации Башкортостан в целом стал индустриальным центром страны… Вместе
с тем республика продолжала оставаться аграрно-индустриальной. Уникальные богатства республики нещадно эксплуатировались бюрократическим государством. Сама же республика, её народы не получили
каких-либо выгод от создания гигантских промышленных предприятий, зачастую экологически вредных…
Например, добываемое в республике золото полностью уплывало за её пределы, а рабочие золотодобывающих посёлков влачили нищенский образ жизни. Все крупные промышленные объекты находились
в подчинении центральных комиссариатов и ведомств, тем самым республика была лишена возможности
распоряжаться собственными ресурсами. Уровень жизни трудящихся был чрезвычайно низким» (см.: Кульшарипов М. М. Указ. соч. с. 131).
33
См.: Кульшарипов М. М. Указ. соч. с. 151–162.
34
История Татарстана : учеб. пособие для основных шк. / под ред. Б. Ф. Султанбекова. Казань, 2001. с. 455.
367
Герои и полководцы
Великой отечественной войны
1941–1945 гг. в знаниях
и представлениях учащихся
старших классов России
по результатам опросов
Д. А. Мальцев*
Н
астоящий доклад подготовлен на
основе данных, полученных в ходе
опроса, проведённого РИСИ при
подготовке к конференции «Вторая мировая и Великая Отечественная войны
в учебниках истории стран СНГ и ЕС: проблемы, подходы, интерпретации». Опросом была
охвачена вся территория Российской Федерации
от Калининграда до Владивостока, её крупнейшие (Москва, Санкт-Петербург, Екатеринбург)
и малые города.
Мы опросили школьников 11 населённых
пунктов в 9 субъектах Российской Федерации,
а также в Тирасполе — столице непризнанной
Приднестровской Молдавской Республики
(ПМР). Этот город был включён в исследование,
поскольку преподавание в республике ведётся
по российским учебникам. К тому же это позволяло сравнить результаты российского опроса
с ситуацией в ближнем зарубежье. (Опрос проводился также на Украине и в Белоруссии, но
слишком большая разница учебных программ
и материалов не позволила провести корректное
сопоставление с этими республиками.)
Всего в опросе приняли участие 624 ученика 9–11-х классов государственных средних
учебных заведений. Поскольку исследование
носило пилотный характер, то вопрос о репрезентативности выборки не ставился. Все респонденты отвечали на вопросы единой анкеты,
составленной на основе материалов, изданных
Федеральным институтом педагогических измерений для подготовки российских учащихся
к Единому государственному экзамену.
Анкета содержала (1) задания, к каждому
из которых предлагалось 4 варианта ответов,
только один из которых был правильным; (2)
задания, требующие ответа в виде одного-двух
слов или нескольких цифр; (3) открытые вопросы, требующие развёрнутого ответа.
В предлагаемом докладе анализируются следующие вопросы.
В битве под Москвой особую стойкость и героизм проявила дивизия генерала: 1) Я. Ф. Павлова; 2) В. Г. Клочкова, 3) И. В. Панфилова,
4) П. М. Гаврилова.
Кто из указанных военачальников внёс выдающийся вклад в разработку и осуществление
Висло-Одерской и Берлинской операций в ходе
Великой Отечественной войны: 1) М. Н. Тухачевский, 2) М. В. Фрунзе, 3) К. К. Рокоссовский,
4) Л. А. Говоров.
* Денис Александрович Мальцев — кандидат исторических наук, старший научный сотрудник отдела
гуманитарных исследований РИСИ.
368
Чем наше слово отзовется
Таблица 1
Ответы респондентов в крупных городах России (более 1 млн жителей)
на вопрос «Кого вы считаете выдающимися советскими военачальниками
в годы Великой Отечественной войны (укажите фамилии)?»
Москва
Санкт-Петербург
Екатеринбург
Ростов-на-Дону
1
Жуков (56)
Жуков (48)
Жуков (20)
Жуков (22)
2
Рокоссовский (34)
Рокоссовский (16)
Рокоссовский (16)
Ворошилов (9)
3
Тухачевский (7)
Панфилов (12)
Тухачевский (11)
Панфилов (6)
4
Корнилов (6)
Павлов (9)
Конев (7)
Сталин (6)
5
Фрунзе (6)
Гаврилов (9)
Павлов (4)
Рокоссовский (3)
6
Говоров (6)
Конев (9)
Сталин (3)
Клочков (3)
7
Сталин (5)
Брусилов (8)
Панфилов (2)
Фрунзе (2)
8
Ворошилов (5)
Фрунзе (8)
Ворошилов (1)
Зорге (2)
9
Конев (4)
Клочков (6)
Говоров (1)
Тухачевский (1)
10
Панфилов (3)
Тухачевский (4)
Ковпак (1)
Суворов (1)
Центральный штаб партизанского движения возглавил: 1) И. В. Сталин, 2) П. К. Пономаренко,3) К. Е. Ворошилов, 4) С. А. Ковпак.
Ответы учащихся на эти вопросы должны были выявить их знания по персоналиям
советских полководцев на оборонительном
и наступательном этапах Великой Отечественной, установить уровень их знаний
о главных деятелях партизанского движения
и проверить адекватность представлений об
исторической последовательности событий
(фигуры, не относящиеся к периоду Великой
Отечественной войны, введены в опрос именно с этой целью).
Но гораздо больше материала дают два
открытых вопроса из второй части: «Кого вы
считаете подлинным(-и) героем(-ями) Великой
Отечественной войны (укажите фамилии)?»
и «Кого вы считаете выдающимися советскими
военачальниками в годы Великой Отечественной войны (укажите фамилии)?»
Они позволяют выявить представления учащихся о том, кто именно являлся героями той
войны и кто привёл Советскую армию к победе,
а также определить, насколько хорошо школьники знают историю не только России в целом,
но и своего края. Последнее становится видно
по числу упоминаний местных героев войны, не
принадлежащих к широко известному общероссийскому пантеону.
Анализ ответов на эти вопросы привёл
к ряду неожиданных результатов. Начнём с последнего.
Данные табл. 1 получены при опросе
284 респондентов (45,5 % выборки), проживающих в Москве, Санкт-Петербурге, Екатеринбурге
и Ростове-на-Дону. Эти четыре города являются административными центрами федеральных
округов России и каждый из них насчитывает
более миллиона жителей.
Как видим, 1-е место во всех четырёх городах с большим отрывом занимает Г. К. Жуков
(146 респондентов), 2-е — К. К. Рокоссовский
(75 респондентов). Даже его относительная
непопулярность в Ростове (5-е место), где на
2-м месте оказался К. Е. Ворошилов, не влияет
на общую картину.
А вот дальше начинаются неожиданности,
так как 3-е место разделили И. В. Панфилов
(Санкт-Петербург и Ростов-на-Дону) и М. Н. Тухачевский (Москва и Екатеринбург), за которых
отдали голоса по 23 респондента. И если упоминание о И. В. Панфилове здесь вполне логично,
то каким образом в число героев Великой Отечественной попал расстрелянный ещё в 1937 г.
Тухачевский — непонятно.
Интересно также, что Панфилов, погибший при защите Москвы, как раз в ней-то
наименее популярен, поскольку едва попал
в первую десятку военачальников. В целом
московские учащиеся в данном случае продемонстрировали относительно слабые знания. Мы видим, например, что 4-е и 5-е места
в Москве заняли Л. Г. Корнилов и М. В. Фрунзе, при том что год смерти первого — 1918-й,
а второго — 1925-й.
369
Том VIII. Расплата
Сходная ситуация наблюдалась и в СанктПетербурге, с той лишь разницей, что в число
военачальников Великой Отечественной помимо
Фрунзе и Тухачевского попал Брусилов — полководец несомненно выдающийся, но воевавший
в Первую мировую.
Фрунзе популярен как «герой Великой Отечественной войны» не только в Москве и Петербурге, но и в Ростове. Он занял 3-е место после
Тухачевского и Панфилова, набрав столько же
голосов, сколько И. С. Конев. Только учащиеся
Екатеринбурга не отнесли его к героям последней войны. Возможно, благодаря тому, что он
воевал в гражданскую войну неподалеку от этого
города и достаточно известен в своём истинном качестве выдающегося полководца войны
Гражданской.
Следующий по популярности — К. Е. Ворошилов, несмотря на то, что в Петербурге его
вообще не рассматривают в качестве полководца
Великой Отечественной войны.
Стоит обратить внимание и на низкий рейтинг И. В. Сталина в качестве военачальника —
только 8-е место (14 респондентов). Учащиеся
Петербурга в список выдающихся военачальников его вообще не включили.
В целом на примере четырёх крупнейших
городов России можно наблюдать грустную
тенденцию — каждый четвёртый из названных
школьниками полководцев Великой Отечественной таковым не является… Мало того, исследование показало, что в отдельных случаях
в военачальники последней войны могут записать практически кого угодно. Например, в Ростове, на 10-е место попал даже А. В. Суворов (!).
В других городах он также встречался, вместе
с адмиралом Ушаковым.
Данные табл. 2 получены по опросам
245 респондентов (39,25 % выборки) в пяти административных центрах областей России, которые насчитывают до 1 млн жителей.
Судя по этим данным, по своим предпочтениям школьники областных центров России не
сильно отличаются от своих сверстников, живущих в мегаполисах. Точно так же 1-е место уверенно занимает Г. К. Жуков (155 респондентов).
Правда, встречаются комментарии типа: «Все,
кроме Жукова. Не считаю его героем». Можно
предположить, что это первые «всходы», посеянных такими с позволения сказать «историками»,
как В. Суворов, фальсификаций, которые усиленно создают образ Георгия Константиновича
как маршала, способного побеждать, лишь «заваливая врагов трупами».
На втором месте так же, как и в мегаполисах, стоит К. К. Рокоссовский (95 респондентов). Он уступил это место лишь в Орле —
самом небольшом из городов, где проводился
опрос. Интересно, что подобная тенденция
наблюдалась и при опросах в мегаполисах
(см. табл. 1), где рейтинг этого полководца
тоже оказался ниже в самом малочисленном
из городов — Ростове-на-Дону. Правда, там на
Таблица 2
Ответы респондентов в административных центрах России (до 1 млн жителей)
на вопрос «Кого вы считаете выдающимися советскими военачальниками
в годы Великой Отечественной войны (укажите фамилии)?»
Уфа
Калининград
Владивосток
Рязанская обл.
Орёл
1
Жуков (64)
Жуков (32)
Жуков (12)
Жуков (22)
Жуков (25)
2
Рокоссовский (48)
Рокоссовский (21)
Рокоссовский (4)
Рокоссовский (10)
Сталин (12)
3
Конев (13)
Василевский (11)
Сталин (1)
Василевский (10)
Рокоссовский (7)
4
Панфилов (13)
Сталин (9)
Кузнецов (1)
Панфилов (9)
Ворошилов (5)
5
Сталин (9)
Тухачевский (6)
Панфилов (1)
Сталин (3)
Конев (5)
6
Ворошилов (7)
Конев (5)
Рыбалко (1)
Тухачевский (2)
Тухачевский (4)
7
Тухачевский (6)
Ворошилов (4)
Багратион (1)
Конев (2)
Фрунзе (3)
8
Фрунзе (6)
Ватутин (4)
Васильев (1)
Ворошилов (2)
Павлов (3)
9
Катышев (5)
Фрунзе (3)
—
Говоров (2)
Панфилов (3)
10
Говоров (3)
Толбухин (3)
—
Будённый (1)
Машкарин (2)
370
Чем наше слово отзовется
Таблица 3
Ответы школьников Тирасполя на вопрос «Кого вы считаете
выдающимися советскими военачальниками
годы Великой Отечественной войны (укажите фамилии)?»
Место
Фамилия
Число голосов
1
Жуков
76
2
Рокоссовский
43
3
Малиновский
20
4
Сталин
14
5
Тимошенко
12
6
Василевский
9
7
Панфилов
8
8
Тухачевский
7
9
Пономаренко
7
10
Фрунзе
4
втором месте оказался Ворошилов (в Орле —
Сталин). Здесь и начинаются существенные,
как нам кажется, расхождения. Если в мегаполисах участники опроса поставили И. В. Сталина лишь на 8-е место в общем рейтинге,
то в областных центрах он уверенно занял
3-е (34 респондента), причём и в отдельных
городах его нигде не ставили ниже 5-го. Относительно Сталина характерны приписки
с такой аргументацией его роли в ВОВ: «Он
самый главный, а за ним уже военачальники:
какой приказ отдаёт Сталин, то они и делают»,
«Сталин сделал многое для победы, за что ему
отдельная благодарность!»
Четвёртое место, как и ранее, занял Панфилов. Но всё же заметно, что школьники российской провинции лучше своих сверстников из
мегаполисов знают других маршалов Победы
помимо Жукова и Рокоссовского. На 5-м месте находится начальник Генерального штаба
А. М. Василевский. Многие исследователи действительно считают его лучшим стратегом среди
всех советских маршалов. Заметим, что школьники мегаполисов о нём даже не упомянули.
Шестое место по всем опросам занял Конев.
Следует отметить, что в единственном
городе — Калининграде — школьники со
сколько-нибудь значимой частотой назвали
таких известных генералов как Н. Ф. Ватутин
и Ф. И. Толбухин.
На 7–8-м местах и в общем рейтинге, и по
отдельным городам стоят Тухачевский и Ворошилов, а на 9-м — Фрунзе. Следует отметить,
что Корнилов и Брусилов в провинции в качестве «героев Великой отечественной войны» не
отмечены…
Ответы учащихся Тирасполя (табл. 3), где
было опрошено 95 человек (15,25 % выборки),
заслуживают того, чтобы привести их отдельно.
Как видим, картина здесь та же, что и в
областных городах России, но с рядом плюсов
в пользу учащихся Тирасполя. Многие из них
знают маршалов Р. Я. Малиновского и С. К. Тимошенко и одного из руководителей партизанского движения — П. К. Пономаренко, что,
несомненно, говорит о хорошо поставленном
преподавании краеведения в Приднестровье.
Интересны результаты ответов на вопрос
«Кого вы считаете подлинным(-и) героем(-ями)
Великой Отечественной войны (укажите фамилии)?» (табл. 4, 5).
Здесь, пожалуй, можно отметить, что «пантеон» героев достаточно традиционен и сходен
с тем, который сложился в советское временя.
В списке снова лидирует Жуков, а за ним идут
героически погибшие Матросов, Гастелло и Карбышев. В Москве часто вспоминают про Зою
Космодемьянскую, не забыта и жертва ленинградской блокады Таня Савичева. Популярен,
прежде всего за счёт ответов школьников Ростова, Ворошилов, что и не удивительно, учитывая,
что он был родом с юга России и много воевал
там в Гражданскую войну.
Заметим, что даже в крупных городах многие считают героем войны И. В. Сталина. По этой
позиции он занимает 6-е место. Таким образом,
371
Том VIII. Расплата
Таблица 4
Ответы респондентов в крупных городах России (более 1 млн жителей)
на вопрос «Кого вы считаете подлинным(-и) героем(-ями)
Великой Отечественной войны (укажите фамилии)?»
Москва
Санкт-Петербург
Екатеринбургская обл.
Ростов-на-Дону
1
Жуков (28)
Матросов (10)
Жуков (10)
Жуков (20)
2
Матросов (27)
Гастелло (9)
Матросов (8)
Ворошилов (14)
3
Гастелло (19)
Жуков (8)
Гастелло (5)
Сталин (6)
4
Карбышев (15)
Савичева (5)
Рокоссовский (5)
Зорге (6)
5
Космодемьянская (14)
Карбышев (5)
Тухачевский (4)
Фрунзе (5)
6
Савичева (7)
Сталин (4)
Черепанов (4)
Молотов (5)
7
Рокоссовский (7)
Ворошилов (4)
Сталин (3)
Савичева (4)
8
Тухачевский (6)
Фрунзе (3)
Чертов (3)
Витя Червичкин (3)
9
Зорге (5)
Брусилов (2)
Ворошилов (2)
Гастелло (3)
10
Сталин (4)
Кузьма Крючков (2)
Семёнов (2)
Панфилов (3)
складывается некая иерархия оценок роли Сталина: он не самый лучший военачальник страны,
но, по мнению многих учащихся, несомненный
герой Великой Отечественной. Доказательство
тому — Победа в мае 1945 г.
К. К. Рокоссовского современные школьники воспринимают чаще как полководца, а не как
героя — в рейтинге он стоит только на 9-м месте.
На 10-м — выдающийся советский разведчик
Р. Зорге.
Заметим, в первую десятку общего рейтинга не попали Тухачевский и Фрунзе, за-
нявшие 11-е и 12-е места соответственно.
Но, к сожалению, уровень знаний учащихся
Санкт-Петербурга, назвавших крайне мало
героев и путающих героев Первой мировой
войны — генерала Брусилова и казака Кузьму
Крючкова — с героями Великой Отечественной, нельзя оценить высоко. Кстати, именно в Санкт-Петербурге встречаются мнения
о том, что лучшим генералом той войны является Власов, а её герои — Адольф Гитлер и Бенито Муссолини. Характерно, что блокадницу Таню Савичеву чаще называют в Москве,
Таблица 5
Ответы респондентов в административных центрах России (до 1 млн жителей)
на вопрос «Кого вы считаете подлинным(-и) героем(-ями)
Великой Отечественной войны (укажите фамилии)?»
Уфа
Калининград
Владивосток
Рязанская обл.
Орёл
1
Матросов (56)
Жуков (14)
Гастелло (7)
Жуков (15)
Жуков (18)
2
Жуков (35)
Рокоссовский (10)
Жуков (5)
Рокоссовский (7)
Ворошилов (10)
3
Гастелло (32)
Матросов (9)
Матросов (3)
Матросов (5)
Машкарин (7)
4
Рокоссовский (15)
Космодемьянская (9) Карбышев (2)
Полетаев (5)
Матросов (5)
5
Карбышев (9)
Гастелло (5)
Павлов (2)
Космодемьянская (5) Сталин (4)
6
Панфилов (7)
Ковпак (5)
Космодемьянская (1) Гастелло (3)
Рокоссовский (4)
7
Губайдуллин (6)
Василевский (5)
Ковпак (1)
Сталин (2)
Гастелло (3)
8
Сталин (5)
Громова (4)
Ворошилов (1)
Тухачевский (2)
Конев (3)
9
Космодемьянская (5) Тухачевский (3)
Панфилов (1)
Панфилов (2)
Павлов (3)
10
Муса Джалиль (4)
Кожедуб (1)
Перегудов (2)
Савичева (3)
372
Клочков (3)
Чем наше слово отзовется
Таблица 6
Ответы школьников Тирасполя на вопрос «Кого вы считаете подлинным(-и)
героем(-ями) Великой Отечественной войны (укажите фамилии)?»
Место
Фамилия
Число голосов
1
Жуков
34
2
Матросов
33
3
Гастелло
18
4
Бочковский
17
5
Рокоссовский
17
6
Карбышев
15
7
Сталин
11
8
Черненко
10
9
Павлоцкий
9
10
Савичева
9
нежели в самом Санкт-Петербурге… За это
ли несколько лет в холоде и голоде сражался
блокадный Ленинград?
К сожалению, в крупных городах учащиеся
вообще, как видим, демонстрируют слабое знание своих местных героев. Только ростовчане
упомянули о юном пионере-разведчике Вите
Черевичкине, расстрелянном фашистами.
Мы видим, что по первым позициям рейтинга ответы школьников в регионах мало отличаются от ответов в больших городах. Всё также
лидирует Жуков, за ним Матросов и Гастелло.
Приблизительно так же, как и в крупных городах, популярно в провинции имя Зои Космо-
демьянской, хотя её опережает К. Рокоссовский
(4-е место). Интересно, что образ И. В. Сталина
как героя ВОВ незначительно отличается в крупных и малых городах, разделяя 6, 7 или 8-е места
с Карбышевым и Ворошиловым. Такого разрыва
во мнениях, какой мы наблюдали в «столицах»
и провинции при оценке Сталина как военачальника, мы здесь не видим. Завершает общий пантеон славы Панфилов.
Однако в регионах имеется своя специфика. Так, здесь хорошо помнят своих, местных
героев Великой Отечественной. Исключая
Владивосток и Калининград (здесь причины
понятны: для Владивостока — это удалённость
Таблица 7
Ответы школьников на вопрос о военачальнике,
участвовавшем в Висло-Одерской и Берлинской операциях
Тухачевский
Фрунзе
Рокоссовский
Говоров
Нет ответа
Москва
24
8
33
2
2
Санкт-Петербург
20
18
31
9
6
Екатеринбургская обл.
31
19
44
1
3
Ростов-на-Дону
10
8
12
3
0
Уфа
7
12
37
1
0
Калининград
6
9
29
1
0
Владивосток
5
4
13
0
4
Рязань
14
2
19
0
1
Орёл
14
11
17
3
0
Тирасполь
18
19
49
5
4
373
Том VIII. Расплата
от театра военных действий, для Калининграда — то, что практически всю войну он
оставался немецким), они есть в каждом городе. Для Уфы таким местным героем были
Губайдуллин и Муса Джалиль, для Рязанской
области — Полетаев и Перегудов, для Орла —
Машкарин. Причём мы видим, что они занимают высокие позиции в местных рейтингах,
начиная с 3-го места. Это свидетельствует
о довольно грамотной работе краеведов этих
городов и школ.
В Тирасполе мнения, кого считать подлинными героями, распределились следующим образом (табл. 6).
Так же, как и в случае с полководцами, отличия в ответах школьников в российских областных центрах и в мегаполисах незначительны.
Можно лишь в очередной раз похвалить учителей-краеведов Тирасполя: их питомцы уверенно назвали в десятке героев целых трёх Героев
Советского Союза — Бочковского, Черненко
и Павлоцкого — уроженцев Приднестровья.
Интересные данные были получены при
попытке установить военачальника, участвовавшего в Висло-Одерской и Берлинской операциях (табл. 7).
в Москве и Екатеринбурге; лишь около трети
в Санкт-Петербурге и Ростове). Печально, что
в Москве, Петербурге, Екатеринбурге, Ростове,
Рязани и Орле треть детей в связи со штурмом
Берлина назвали Тухачевского. Даже в Тирасполе четвёртая часть учеников придерживается
того же мнения. Это свидетельствует о том, что
многие учащиеся действительно считают этого
военачальника героем Великой Отечественной
войны. Как это можно объяснить?
Скорее всего, корни этой ошибки, которую допустимо назвать «культ Тухачевского», лежат в известном секретном докладе
Н. С. Хрущёва на ХХ съезде КПСС, в котором он, что называется, «поднял на щит» эту
историческую фигуру. Именно тогда Хрущёв
высказал мысль, что причиной поражений
РККА в 1941 г. были репрессии 1937 г., жертвой которых стал и Тухачевский. Более передовая военная доктрина германской армии,
её общее техническое превосходство, а также
превосходство в боевом опыте и развёртывании войск были им тогда проигнорированы.
Общий смысл хрущёвской концепции уводил историю в сослагательное наклонение.
Мол, если бы были живы Тухачевский, Якир,
Блюхер и другие — уж они-то быстро разгроКак видно из таблицы, хорошими знания мили бы фашистский вермахт.
по этому вопросу можно считать только в Уфе
В 1990-е гг. на фоне «разоблачений злодеяи Калининграде, где две трети учеников уве- ний режима» этот миф получил «второе дыхаренно дали правильный ответ. В Рязани, Орле ние» благодаря интересу к истории репрессий
и Тирасполе правильно ответили на этот во- и начальному периоду Великой Отечественной.
прос лишь чуть более половины учеников (по- Проблема из научных кругов вышла в прессу
ловина во Владивостоке; чуть менее половины и на телеэкраны… В результате мы сейчас на-
Таблица 8
Ответы на вопрос «Назвите имя командира дивизии, проявившей особый
героизм в битве под Москвой»
Павлов
Клочков
Панфилов
Гаврилов
Нет ответа
Москва
0
0
44
1
14
Санкт-Петербург
6
7
51
18
2
Екатеринбургская обл.
19
4
68
6
1
Ростов-на-Дону
6
2
23
2
0
Уфа
19
3
30
3
2
Калининград
2
17
25
4
0
Владивосток
4
1
15
4
2
Рязань
2
2
30
2
0
Орёл
14
6
15
8
2
Тирасполь
15
6
60
9
5
374
Чем наше слово отзовется
блюдаем то поколение, которое росло на передачах про «гениальных командиров, которым
тиран Сталин не дал выиграть войну». И в их
сознании Тухачевский просто «переместился» из
1937 г. в 1941-й, благодаря настойчиво проводимой рядом СМИ идее о взаимообусловленности
этих периодов истории.
Конечно, это лишь версия, подтверждение
которой требует дополнительных исследований, но другого объяснения такому высокому
рейтингу Тухачевского среди школьников мы
не видим.
Далее перейдём к вопросу о панфиловской
дивизии (табл. 8).
Здесь, как видим, результаты по-настоящему плачевны только в Орле, где правильно ответила лишь треть респондентов. Посредственные
результаты показали Владивосток, Уфа и Калининград (чуть больше половины ответивших).
В остальных городах ответили правильно две
трети и более опрошенных. В целом же место
Панфилова как полководца и панфиловцев как
героев вполне прочное.
Надо заметить, что вопрос «Кто являлся главой Центрального штаба партизанского
движения» (табл. 9) был взят из блока данных
ЕГЭ и считается достаточно простым. Можно
констатировать, что большинство принявших
участие в опросе российских школьников ЕГЭ
по истории не прошли бы. Куда большие шансы
имеют жители Приднестровья. Среди них половина правильно ответили, что это — Пономаренко. В большинстве же российских городов
ответ знают не более трети учащихся, а в СанктПетербурге, Ростове, Владивостоке и Орле —
меньше четверти. И это неудивительно, учитывая довольно небольшое внимание, уделяемое
партизанскому движению в современных российских учебниках по сравнению с советскими.
Но это — тема отдельного исследования.
Подводя итоги, можно отметить, что общий уровень знаний учащихся по тематике
Великой Отечественной войны, мягко говоря,
далёк от идеала. Наибольшую тревогу внушает
не столько незнание учащимися персоналий
полководцев и героев той великой войны, но
и происходящее «замещение» этих героев историческими личностями из других эпох. Ситуацию, когда около четверти исторических фигур,
перечисленных учениками в ряду полководцев
Великой Отечественной, на деле таковыми не
являются, нельзя признать нормальной. Происходит «размывание» истории, «разрывается
связь времён». Особенно тревожная ситуация
в этом плане сложилась в трёх крупнейших
городах России — Москве, Санкт-Петербурге
и Екатеринбурге.
Что касается основной части героев и полководцев, то знания о них достались нам в наследство от советской эпохи, и их список не
претерпел существенных изменений. Маршалы
Жуков и Рокоссовский, руководитель советского
государства И. В. Сталин, героически погибшие
Матросов, Гастелло, Карбышев и Космодемьянская остаются героями в глазах большинства
современных учащихся России.
Таблица 9
Ответы на вопрос «Кто являлся главой Центрального штаба партизанского
движения»
Сталин
Пономаренко
Ворошилов
Ковпак
Нет ответа
Москва
2
22
11
31
3
Санкт-Петербург
0
20
40
22
2
Екатеринбургская обл.
5
27
31
33
2
Ростов-на-Дону
4
8
18
2
1
Уфа
1
15
20
21
0
Калининград
4
19
9
15
0
Владивосток
1
6
1
11
7
Рязань
2
13
18
1
2
Орёл
12
8
17
7
1
Тирасполь
4
48
32
8
3
375
Роль и место
патриотического воспитания
в формировании у молодёжи
гражданского сознания
В. Я. Бабенко*
З
начение патриотического воспитания,
патриотизма для судеб России и её граждан начала нового века и тысячелетия
осмысливается нами сегодня заново.
Крушение советской идеологической системы
привело к деформации ценностного сознания
российского постсоветского общества. Утрата
Россией доминирующих позиций в мире нанесла
удар по национальному достоинству, патриотическим и гражданским чувствам населения, выросшего в атмосфере гордости за свою державу.
Серьёзные трудности и для воспитания,
и для социализации молодёжи создают массовая культура, телевидение, радио, кино,
реклама, носящие часто антипатриотическую
направленность и рисующие мрачную картину будущего. Безнравственность, стремление
увести народ от традиционных религиозных
христианских, исламских, иудейских, буддистских ценностей, неуважительное отношение
к государству, его символам, социальным институтам, нивелирование престижности военной и государственной службы сегодня пропагандируются многими каналами и газетами, но
мало превозносится ценность профессионального служения Родине. Современной молодёжи, не прошедшей той школы патриотического
воспитания, которая выпала на долю старшего
поколения, предлагаются иные идеалы, навязывается иная общественная модель, которой
якобы необходимо следовать.
Разрушение государственно-общественной
системы воспитания подрастающего поколения
привело к тому, что дети, оказавшиеся обузой
для государственной системы образования
и воспитания, массово вовлекаются криминалом
в различные группировки, объединения, а увеличивающийся духовный вакуум с успехом заполняют организации национал-шовинистического
толка. Недостаток семейного воспитания приводит к тому, что ничего существенного семья не
может противопоставить компьютерным играм,
секс-продукции, поп-арту, наркотикам, приобщению к деятельности различных молодёжных
движений асоциальной направленности, в числе
которых и профашиствующие национал-шовинисты, и скинхеды, и религиозно-сектантские
группировки.
В общественное сознание россиян всё глубже проникает ощущение неполноценности их
статуса, наблюдается утрата традиционного патриотизма. Всё чаще приходится сталкиваться
с проявлениями таких негативных качеств, как
равнодушие, нетерпимость, эгоизм, агрессивность. Жёсткое расслоение вместо равенства,
нажива вместо заработка, предприимчивость
вместо активности, культ насилия вместо добра
и любви, искажённое толкование понятий «Отечество», «гражданство», «патриотизм», «интернационализм», «национализм» постепенно приводят к отторжению человека от окружающего
мира. Но одной из самых главных российских
* Василий Яковлевич Бабенко — кандидат исторических наук, доцент, директор Уфимского филиала
Московского гуманитарного государственного университета им. М. А. Шолохова (Уфа).
376
Чем наше слово отзовется
проблем является кризис идеологии, совестливости, нравственности.
Нынешний молодой россиянин радикально
отличается от своего сверстника даже конца
XX в. Об этом свидетельствует бурное развитие
молодёжной субкультуры, активно противостоящей традиционной культуре и утверждающей альтернативные модели и стили поведения,
образа жизни, неуважение к старшему поколению.
Современной России для мобильного поступательного движения вперёд необходимы
новая идеология, новое историческое мышление. Мы видим основу новой национальной
идеи, которая должна стать идеологией каждого гражданина нашей страны, в глубочайшем
и высочайшем патриотизме. К сожалению, положение усугубляется тем, что государство на
протяжении многих лет не может определиться
с национальной идеей, идеологией и дальнейшей стратегией своего развития. Возрождение
идей российского патриотизма и гражданственности, гармонично сочетающих в себе
традиции героического прошлого и реалии
сегодняшней жизни и учитывающих перспективы развития социума, особенно актуально
в настоящее время, когда Россия даже в глазах
многих своих граждан не является привлекательной для жизни страной.
Патриотизм относится к тем идеалам, утрата
которых делает общество нежизнеспособным
и без которых у страны нет будущего. В этой
ситуации актуальны слова В. Путина о том, что,
утратив патриотизм и связанные с ним национальную гордость и достоинство, мы потеряем
себя как народ, способный на великие свершения, а страна может потерять независимость.
В Концепции патриотического воспитания
указывается, что «патриотизм — это шаг к национальному возрождению России как великой
державы».
Именно патриотическое воспитание является главным средством укрепления единства
и целостности Российской Федерации. В практической деятельности Уфимского филиала
МГГУ им. М. А. Шолохова по патриотическому
воспитанию молодёжи студенты являются не
объектами, а субъектами этого процесса. Мы
добиваемся деятельного участия каждого нашего учащегося во всех акциях, проводимых в нашем филиале и направленных на формирование
чувства патриотизма и активной гражданской
позиции.
Анализ содержания наиболее распространённых форм патриотического воспитания
в стране свидетельствует о том, что главной
целью, соответствующей интересам России,
в первую очередь является формирование
защитника Отечества, готового выполнять
сложные и ответственные задачи по защите Родины. И в советское, и в постсоветское
время патриотизм воспринимался и воспринимается в основном как верность воинскому
долгу. Однако это только часть этого понятия,
поскольку невозможно выстроить по-настоящему эффективную систему патриотического
воспитания, ориентируясь только на военную
составляющую. Осуществляемое в таком виде
патриотическое воспитание однобоко, в нём
военно-исторический компонент слишком явно
преобладает над общеисторическим, военное
право — над гражданским. Всё это не способствует должной социальной адаптации. Ведь
любовь к родной земле проявляется не только в героических подвигах самоотверженных
воинов на войне, но и в обыденной ситуации,
требующей бережного отношения к богатствам
страны, следования моральным ограничениям
личных пристрастий, обуздания собственной
страсти к накопительству.
В связи с этим и представляется нтересной
точка зрения Н. М. Карамзина, выделявшего
такие разновидности любви к Отечеству, как
физическую (привязанность к месту своего рождения), нравственную (любовь к согражданам),
политическую (любовь к благу и славе Отечества
и желание способствовать им во всех отношениях). Это подтверждает мысль о том, что мирные
и созидательные составляющие патриотического
воспитания — гражданское, правовое, экономическое, трудовое, культурно-эстетическое
и др. — не менее значимы.
Безусловно, возрождение Отечества требует
пересмотра ряда сложившихся форм общественного сознания.
Реалии сегодняшнего дня свидетельствуют
о том, что необходимо воссоздать действенную
систему патриотического воспитания, нацеленную на молодёжную аудиторию, вобравшую
в себя самое ценное из накопленного опыта. Это
подтверждает и опыт, накопленный Уфимским
филиалом МГГУ им. М. А. Шолохова, где система
патриотического и гражданского воспитания
молодёжи строится на основе принципов, определённых в государственных программах «Патриотическое воспитание граждан Российской
377
Том VIII. Расплата
Федерации» на 2006–2010 гг., «Молодёжь России» на 2006–2010 гг., Концепции развития духовно-нравственной культуры и гражданской
активности детей, подростков и молодёжи «Молодёжь — стратегический ресурс Республики
Башкортостан» на 2006–2015 гг., Концепции
воспитательной работы и других документах,
определяющих основную задачу государства по
воспитанию молодёжи на длительный исторический период и позволяющих решить проблему
формирования государственно-национальной
идеи России на основе патриотизма.
Свою главную задачу в воспитании патриотизма и гражданственности педагогический
коллектив Уфимского филиала МГГУ видит в совместной деятельности всех структурных подразделений и использовании целого комплекса
методов и форм, позволяющих реализовать основные закономерности данного направления.
В университете патриотическое воспитание
осуществляется как во внеучебной, так и в образовательной деятельности студентов.
В целях всемерного укрепления патриотической направленности образования в содержание
специальных, естественно-научных и социальных дисциплин включаются разделы патриотического характера, основанные на жизни, деятельности и достижениях видных политиков,
российских учёных, педагогов, деятелей науки
и культуры, знатных тружеников различных
отраслей производства.
В образовательные программы внесены
такие дисциплины как «История и культура
Башкортостана», «Краеведение», «Экология»,
«Экология Башкортостана», «История религии»
и др. Центром по изучению проблем духовнонравственного воспитания молодёжи разработана Программа по толерантности молодёжи,
направленная на защиту личности от влияния
тоталитарных сект и культов различного толка,
вносящих в сознание национальную и культурно-религиозную рознь, оказывающих разрушительное влияние на духовное развитие. Особое
место в патриотическом воспитании, формировании этнической идентичности (сочетание
национального и интернационального) подрастающего поколения занимают преподаваемые
в филиале дисциплины «Этнопедагогика» и «Этнология».
Важнейшим механизмом, обеспечивающим гармонизацию личности, является язык,
так как именно в нём отражаются судьбы, думы
и стремления народа, восприятие им общече-
378
ловеческих и этнических ценностей. В силу
исторических особенностей для жителей Республики Башкортостан одинаково важным является освоение и творческое развитие двух
культурных традиций — национальной и общероссийской. В связи с этим коллектив филиала считает для себя крайне важной работу
по рациональному сочетанию функций государственных национальных языков и русского
языка как языка общефедерального значения,
стремится к созданию оптимальных условий,
способствующих развитию русско-национального двуязычия. Именно с учётом многонационального состава студентов филиала в учебные
планы всех специальностей введён «Родной
язык» в качестве дисциплины регионального
компонента. Студенты всех специальностей
изучают такие дисциплины, как «Русский язык
(как государственный)», «Русский язык (как
родной)», «Культура общения и взаимопонимания». В соответствии с государственным
образовательным стандартом в учебные планы всех специальностей включена дисциплина «Русский язык и культура речи». Успешно
осваивают студенты и украинский язык.
Предстоит немало сделать, чтобы в стране
выросло поколение, каждый представитель которого сочетал бы в себе ум, душу, патриотический дух и, как подчёркивал экс-президент
Башкортостана М. Г. Рахимов, прекрасно владел
минимум тремя языками — родным, русским
и одним из иностранных. Это особенно важно
для Башкортостана, в котором проживает более ста национальностей и где патриотическое
сознание должно сочетать национальное и интернациональное.
Конечно, модель гражданско-патриотического воспитания будет работать только при
наличии интересного и необходимого дела,
объединяющего общей заботой и коллективной творческой деятельностью. Такую роль
в МГГУ играет литературно-художественный
центр имени М. А. Шолохова, деятельность которого способствует осмыслению и восприятию
исторического и литературно-художественного
наследия страны и служит эффективным средством духовно-нравственного, патриотического
и гражданского воспитания.
В российском патриотизме не менее значимы веротерпимость, внимательное отношение
к национальной и конфессиональной принадлежности человека, к его этнокультурным и религиозным запросам.
Чем наше слово отзовется
Искони духовной основой патриотизма
было самосознание многонациональных народов
России, формировавшееся под многовековым
влиянием религии. Признавая значимую роль
мировых религий в воспитании патриотизма,
где они выступают за единство и целостность
государства, являясь стабилизирующей силой в обществе, нравственно организующим,
скрепляющим началом, придающим крепость
характеру народа, педагогический коллектив и студенческий совет Уфимского филиала
МГГУ используют различные возможности для
сотрудничества с традиционными для региона
религиозными организациями, привлекая их
к участию в научно-практических конференциях по духовно-нравственному воспитанию.
Так, коллективы кафедр, Студенческий совет
филиала активно включились в подготовку
всероссийской выставки «Русь православная»,
в работу Первого православного регионального
форума. Системными стали фестивали духовной
музыки «Да святится имя Твоё!», в котором принимают участие православные, мусульманские,
иудейские, национальные и светские коллективы,
что объединяет представителей разных культур
в воспитании гражданственности и патриотизма у современного поколения, уважительного
отношения к народным ценностям, традициям,
обычаям и в целом — к Родине, способствует становлению будущей российской интеллигенции.
Если образование в университете мы понимаем как предоставление определённых возможностей для соответствующей деятельности
студентов, если оно включает в себя требования
высокой ответственности студентов за результаты их труда, то патриотическое воспитание
осуществляется путём включения молодёжи
в разнообразную деятельность. Социально ориентированный и сплочённый организационно
коллектив педагогов и студентов филиала широко известен своей инновационной краеведческой и экологической деятельностью, развивающей молодёжные инициативы по гражданскому
и патриотическому воспитанию.
Участие в конкурсах и выставках, организация социального заказа и пр. поддерживают творчество студентов, пропагандирующих
в своих работах патриотические и гражданские
идеи. Из года в год увеличивается число увлечённо занимающихся научными исследованиями, художественной самодеятельностью, спортом и физической культурой. В университете
отсутствуют проявления национальной розни
и другие негативные явления, существующие
сегодня в молодёжной среде, не допускается
правонарушений и преступности, употребления наркотических, алкогольных и токсических
средств. Студенты не сталкиваются со взятками,
вымогательством, привыкают жить в обстановке
здоровой экономики.
Показателем активной позиции является
деятельность Студенческого совета по вовлечению молодёжи в общественную жизнь, что,
в свою очередь, развивает у студентов творческие способности и самостоятельность. Гражданская позиция, возможности противостоять
негативному идеологическому воздействию
некоторых СМИ формируются также и путём
привлечения студентов к проведению соцопросов, участия в выборах, вовлечения их в работу общественных молодёжных политических
партий, таких как Всероссийская общественная
организация «Молодая гвардия Единой России».
Усилиями студентов и преподавателей успешно выполнен План мероприятий по реализации Указа Президента Российской Федерации
«Об объявлении 2009 года Годом молодёжи»
и Указа Президента Республики Башкортостан
«Об объявлении 2009 года Годом развития и поддержки молодёжных инициатив». Высшим признанием активной жизненной позиции студентов явились абсолютная победа студенческого
совета «Лидер» в городском молодёжном конкурсе «Аванте» в номинации «За вклад в развитие кадрового потенциала молодого поколения
столицы», благодарность городского Комитета по молодёжной политике Администрации
города Уфа за активное участие в реализации
молодёжной политики, Почётная грамота главы Администрации Калининского района за
успешную деятельность филиала университета
по реализации основных направлений молодёжной политики.
Исторические факты свидетельствуют, что
в разные эпохи страна выходила победителем
из любых испытаний на волне всенародного
патриотического подъёма. Стержнем национального духа были беззаветная преданность
Родине, готовность ставить её интересы выше
личных. К сожалению, приходится признать,
что в последние годы единству российского народа, прежде сплочённого чувством патриотизма, духовно укоренённого в национальной
истории, культуре, нравственности, готового
трудиться во имя своего будущего, нанесён
значительный урон.
379
Том VIII. Расплата
В 2010 г. исполнилось 65 лет со дня Великой Победы. Этот же год объявлен в Башкортостане Годом республики. Поэтому для нас
чрезвычайно важно, чтобы студенты филиала вовлекались в творческие проекты социокультурного назначения. Принимая участие
в массовых гражданских акциях в защиту демократических прав и свобод, в конкурсах на
героико-патриотическую тему, в мероприятиях, посвящённых Дню Победы, Дню защитника
Отечества, в фестивалях народного творчества
«Салют Победы», в республиканском конкурсе молодых исполнителей патриотической
песни «Во славу Великой победы», фестивале
патриотической песни «Во славу Салавата!»,
проходящего в рамках фольклорного праздника, посвящённого 225-летию национального героя Салавата Юлаева, молодое поколение
приобщается к духовному потенциалу, величию непреходящего подвига и силе народа. Всё
это способствует гражданскому взрослению
молодых россиян, обустройству демократического общества.
Прошедшая в марте встреча в стенах Уфимского филиала МГГУ с ветеранами войны и тружениками тыла Уфы является событием, значение которого для молодёжи трудно переоценить,
ведь массовый героизм, проявленный в годы
войны на фронте и в тылу, — это убедительный
пример высокого патриотического сознания,
готовности к выполнению гражданского долга,
важнейших конституционных обязанностей по
защите интересов Родины, тем более что преемственность поколений в последнее время стала
значительно слабее из-за наблюдающегося отчуждения молодёжи от героических свершений
и славы великих предков Руси, России. Высокое
общественное признание и оценку получила совместная акция-конкурс филиала и городской
газеты «Вечерняя Уфа», посвященная 65-летию
Победы — «Фотогалерея Победы», в которой
приняли участие несколько тысяч горожан,
в том числе и молодёжь. Через участие в этой
акции молодые люди ощутили и осознали причастность своих семей, своих близких, их вклад
в великую Победу.
Отраден тот факт, что российский кинематограф, буквально увязший во всевозможных криминальных драмах, в последнее время
обратился к военно-патриотической тематике и к истории России вообще. Современные
школьники и студенты получают возможность
познакомиться с жизнью реальных исторических деятелей, окунуться в героическое прошлое
своих прадедов, дедов и отцов.
Патриотическое воспитание сегодня — это
средство восстановления былого величия России. Коллектив филиала в своей практической
работе стремится восполнить образовавшиеся
пробелы и раскрыть воспитанникам понимание того, что наше спасение — в восстановлении и сохранении национальных начал и основ
жизни, традиций, верности идеалам Отечества,
в уважении к героическому прошлому, в мобилизации физических, духовных, политических, экономических и социально-культурных
ресурсов. Студентам прививается мысль, что
Россия — это не только огромная территория,
освоенная нашими предками, но и богатейшие
природные ресурсы, экономика и культура, словом — нетленный пласт духовности многовекового имногонационального народа. Именно
такое понимание патриотизма и подходов к его
воспитанию способно, на наш взгляд, приостановить процесс утраты гражданственности, помочь духовно очиститься и возродиться. Наша
страна нуждается в обновлении системы воспитания гражданственности и патриотизма, предполагающей объединение деятельности органов
государственной власти всех уровней, научных
и образовательных учреждений, ветеранских,
молодёжных и прочих общественных и религиозных организаций, творческих союзов, средств
массовой информации.
ФОТОДОКУМЕНТЫ*
Глава делегации СССР на конференции Сан-Франциско
А. А. Громыко подписывает Устав ООН. 26 июня 1945 г.
Оборотная сторона фотографии
*
Рассекреченные документы и фотографии предоставлены Росархивом, РГАФД,
РГАСПИ и АВП РФ и Центральный архивом ФСБ.
381
Том VIII. Расплата
Послание премьер-министра Великобритании У. Черчилля
председателю СНК СССР И. В. Сталину о наказании военных преступников.
13 октября 1943 г. Стр. 1–3
382
Фотодокументы
Послание премьер-министра Великобритании У. Черчилля
председателю СНК СССР И. В. Сталину о наказании военных преступников.
13 октября 1943 г. Стр. 2
383
Том VIII. Расплата
Послание премьер-министра Великобритании У. Черчилля
председателю СНК СССР И. В. Сталину о наказании военных преступников.
13 октября 1943 г. Стр. 3
384
Фотодокументы
Акт о безоговорочной капитуляции германских вооруженных сил.
8 мая 1945 г. Стр. 1–3
385
Том VIII. Расплата
Акт о безоговорочной капитуляции германских вооруженных сил.
8 мая 1945 г. Стр. 2
386
Фотодокументы
Акт о безоговорочной капитуляции германских вооруженных сил.
8 мая 1945 г. Стр. 3
387
Том VIII. Расплата
Акт о безоговорочной капитуляции германских вооруженных сил
(на немецком языке). 8 мая 1945 г. Стр. 1–2
388
Фотодокументы
Акт о безоговорочной капитуляции германских вооруженных сил
(на немецком языке). 8 мая 1945 г. Стр. 2
389
Том VIII. Расплата
Акт о безоговорочной капитуляции германских вооруженных сил
(на французском языке). 8 мая 1945 г. Стр. 1–3
390
Фотодокументы
Акт о безоговорочной капитуляции германских вооруженных сил
(на французском языке). 8 мая 1945 г. Стр. 2
391
Том VIII. Расплата
Акт о безоговорочной капитуляции германских вооруженных сил
(на французском языке). 8 мая 1945 г. Стр. 3
392
Фотодокументы
Текст выступления наркома иностранных дел СССР В. М. Молотова
в Сан-Франциско в связи с безоговорочной капитуляцией германских
вооруженных сил (печатный вариант). 9 мая 1945 г.
393
Том VIII. Расплата
Текст выступления наркома иностранных дел СССР В. М. Молотова
в Сан-Франциско в связи с безоговорочной капитуляцией германских
вооруженных сил (рукописный вариант). 9 мая 1945 г.
394
Фотодокументы
Текст выступления наркома иностранных дел СССР В. М. Молотова
в Сан-Франциско в связи с безоговорочной капитуляцией германских
вооруженных сил (рукописный вариант). 9 мая 1945 г.
395
Том VIII. Расплата
Акт о капитуляции Японии.
2 сентября 1945 г.
396
Фотодокументы
Акт о капитуляции Японии.
2 сентября 1945 г.
397
Том VIII. Расплата
Акт о капитуляции Японии.
2 сентября 1945 г.
398
Фотодокументы
Акт о капитуляции Японии.
2 сентября 1945 г.
399
Том VIII. Расплата
Акт о капитуляции Японии.
2 сентября 1945 г.
400
Фотодокументы
Подписание акта о капитуляции Японии.
2 сентября 1945 г.
Том VIII. Расплата
Письмо Сталину об указаниях Главному обвинителю от СССР
на Нюрнбергском процессе Р. Н. Руденко. 16 октября 1945 г.
402
Фотодокументы
Указания Главному обвинителю от СССР на Нюрнбергском процессе
Р. Н. Руденко. 16 октября 1945 г. Стр. 1–5
403
Том VIII. Расплата
Указания Главному обвинителю от СССР на Нюрнбергском процессе
Р. Н. Руденко. 16 октября 1945 г. Стр. 2
404
Фотодокументы
Указания Главному обвинителю от СССР на Нюрнбергском процессе
Р. Н. Руденко. 16 октября 1945 г. Стр. 3
405
Том VIII. Расплата
Указания Главному обвинителю от СССР на Нюрнбергском процессе
Р. Н. Руденко. 16 октября 1945 г. Стр. 4
406
Фотодокументы
Указания Главному обвинителю от СССР на Нюрнбергском процессе
Р. Н. Руденко. 16 октября 1945 г. Стр. 5
407
Том VIII. Расплата
Сопроводительное письмо НКГБ в ЧГК к подлиннику и переводу приказа
Главного командования вооруженными силами Германии о клеймении
советских военнопленных. Ф. Р-7021 Оп. 149 Д. 58 Л. 46.
408
Фотодокументы
Справка об обнаружении подлинника и перевода приказа
Главного командования вооруженными силами Германии о клеймении
советских военнопленных среди документов Главного управления имперской
безопасности. Ф. Р-7021 Оп. 149 Д. 58 Л. 47
409
Том VIII. Расплата
Подлинник (типографский экз.) приказа Главного командования
вооруженными силами Германии от 20.07.1942 г. о клеймении советских
военнопленных. Ф. Р-7021 Оп. 149 Д. 58 Л. 48–50
410
Фотодокументы
Подлинник (типографский экз.) приказа Главного командования
вооруженными силами Германии от 20.07.1942 г. о клеймении советских
военнопленных. Ф. Р-7021 Оп. 149 Д. 58 Л. 49
411
Том VIII. Расплата
Подлинник (типографский экз.) приказа Главного командования
вооруженными силами Германии от 20.07.1942 г. о клеймении советских
военнопленных. Ф. Р-7021 Оп. 149 Д. 58 Л. 50
412
Фотодокументы
Перевод приказа Главного командования вооруженными силами Германии
от 20.07.1942 г. о клеймении советских военнопленных.
Ф. Р-7021 Оп. 149 Д. 58 Л. 51–55
413
Том VIII. Расплата
Перевод приказа Главного командования вооруженными силами Германии
от 20.07.1942 г. о клеймении советских военнопленных.
Ф. Р-7021 Оп. 149 Д. 58 Л. 52
414
Фотодокументы
Перевод приказа Главного командования вооруженными силами Германии
от 20.07.1942 г. о клеймении советских военнопленных.
Ф. Р-7021 Оп. 149 Д. 58 Л. 53
415
Том VIII. Расплата
Перевод приказа Главного командования вооруженными силами Германии
от 20.07.1942 г. о клеймении советских военнопленных.
Ф. Р-7021 Оп. 149 Д. 58 Л. 54
416
Фотодокументы
Перевод приказа Главного командования вооруженными силами Германии
от 20.07.1942 г. о клеймении советских военнопленных.
Ф. Р-7021 Оп. 149 Д. 58 Л. 55
417
Том VIII. Расплата
Докладная записка МВД СССР Сталину, Берия, Жданову о показаниях
на Токийском процессе при допросе Международным трибуналом
бывшего императора Маньчжоу-Го Пу-И. 27.08.1946.
Ф. Р-9401 оп. 2 Д. 139 Л. 80–84
418
Фотодокументы
Докладная записка МВД СССР Сталину, Берия, Жданову о показаниях
на Токийском процессе при допросе Международным трибуналом
бывшего императора Маньчжоу-Го Пу-И. 27.08.1946.
Ф. Р-9401 оп. 2 Д. 139 Л. 81
419
Том VIII. Расплата
Докладная записка МВД СССР Сталину, Берия, Жданову о показаниях
на Токийском процессе при допросе Международным трибуналом
бывшего императора Маньчжоу-Го Пу-И. 27.08.1946.
Ф. Р-9401 оп. 2 Д. 139 Л. 82
420
Фотодокументы
Докладная записка МВД СССР Сталину, Берия, Жданову о показаниях
на Токийском процессе при допросе Международным трибуналом
бывшего императора Маньчжоу-Го Пу-И. 27.08.1946.
Ф. Р-9401 оп. 2 Д. 139 Л. 83
421
Том VIII. Расплата
Докладная записка МВД СССР Сталину, Берия, Жданову о показаниях
на Токийском процессе при допросе Международным трибуналом
бывшего императора Маньчжоу-Го Пу-И. 27.08.1946.
Ф. Р-9401 оп. 2 Д. 139 Л. 84
422
Фотодокументы
Докладная записка МВД СССР Сталину, Молотову, Берия, Жданову
о перекрестном допросе бывшего императора Маньчжоу-Го Пу-И,
выступавшего свидетелем на Токийском процессе 17.09.1946.
Ф. Р-9401 оп. 2 Д. 139 Л. 127–131
423
Том VIII. Расплата
Докладная записка МВД СССР Сталину, Молотову, Берия, Жданову
о перекрестном допросе бывшего императора Маньчжоу-Го Пу-И,
выступавшего свидетелем на Токийском процессе 17.09.1946.
Ф. Р-9401 оп. 2 Д. 139 Л. 128
424
Фотодокументы
Докладная записка МВД СССР Сталину, Молотову, Берия, Жданову
о перекрестном допросе бывшего императора Маньчжоу-Го Пу-И,
выступавшего свидетелем на Токийском процессе 17.09.1946.
Ф. Р-9401 оп. 2 Д. 139 Л. 129
425
Том VIII. Расплата
Докладная записка МВД СССР Сталину, Молотову, Берия, Жданову
о перекрестном допросе бывшего императора Маньчжоу-Го Пу-И,
выступавшего свидетелем на Токийском процессе 17.09.1946.
Ф. Р-9401 оп. 2 Д. 139 Л. 130
426
Фотодокументы
Докладная записка МВД СССР Сталину, Молотову, Берия, Жданову
о перекрестном допросе бывшего императора Маньчжоу-Го Пу-И,
выступавшего свидетелем на Токийском процессе 17.09.1946.
Ф. Р-9401 оп. 2 Д. 139 Л. 131
427
Том VIII. Расплата
Постановление Политбюро ЦК ВКП (б) «О назначении Комиссии
по руководству работой советских представителей в Международном
трибунале в Нюрнберге» (п. 131), «О проведении судебных процессов над
бывшими военнослужащими германской армии и немецких карательных
органов» (п. 132). 21 ноября 1945 г. Подлинник. Машинописный текст.
С печатью ЦК ВКП(б) и факсимиле И.В. Сталина.
РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 162. Д. 37. Л. 158 (п. 131), 159–160 (п. 132), 162.
428
Фотодокументы
429
Том VIII. Расплата
Краткие сведения о главных военных преступниках, включенных в первый
список лиц, подлежащих преданию суду Международного Военного
Трибунала. 30 августа 1945 г. Правда. 30 августа 1945 г. № 207. С. 2.
430
Фотодокументы
Утвержденный Политбюро ЦК ВКП (б) проект постановления ЦК ВКП (б)
«О мероприятиях в связи с предстоящим процессом в Международном
Военном Трибунале». 5 сентября 1945 г. Подлинник. Машинописный текст.
Резолюция — автограф И. В. Сталина. РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 163. Д. 1463. Л. 104
431
Том VIII. Расплата
Сопроводительная записка В. М. Молотова И. В. Сталину о проекте
постановления ЦК ВКП (б) «О мероприятиях в связи с предстоящим
процессом в Международном Военном Трибунале. 3 сентября 1945 г.
Подлинник. Машинописный текст. Подпись — автограф В. М. Молотова.
РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 163. Д. 1463. Л. 105
432
Фотодокументы
Допрос свидетеля генерал-полковника германской армии Г. Гудериана на Нюрнбергском процессе. 1946 г.
Автор съемки В.А. Темин. ГА РФ. Ф. 10140. Оп. 2. Д. 155. Л. 3
Помощник главного обвинителя от СССР Л. Р. Шейнин выступает с обвинительной речью.
20 февраля 1946 г. ГА РФ. Ф. 10140. Оп. 2. Д. 153 Л. 7
433
Том VIII. Расплата
Международный военный трибунал. На скамье подсудимых.
1-й ряд (слева направо): Г. Геринг, Р. Гесс, И. фон Риббентроп, В. Кейтель, Э. Кальтенбруннер, А. Розенберг,
Г. Франк, В. Фрик, В. Функ, Я. Шахт;
2-й ряд: К. Дениц, Э. Редер, Б. фон Ширах, Ф. Заукель, Ф. Йодль, Ф. фон Папен, А. Зейсс-Инкварт, А. Шпеер,
К. фон Нейрат, Г. Фриче.
Международный военный трибунал приговорил:
Г. Геринга, И. фон Риббентропа, В. Кейтеля, Э. Кальтенбруннера, А. Розенберга, Г. Франка, В. Фрика,
Ю. Штрейхера, Ф. Заукеля, Ф. Йодля, А. Зейсс-Инкварта, М. Бормана (заочно) — к смертной казни через
повешение; Р. Гесса, В. Функа, Э. Редера — к пожизненному тюремному заключению; Б. фон Шираха,
А. Шпеера — к тюремному заключению сроком на 20 лет; К. фон Нейрата — к тюремному заключению сроком
на 15 лет; К. Деница — к тюремному заключению сроком на 10 лет; оправданы: Г. Фриче, Ф. фон Папен,
Я. Шахт.
Дата съемки не установлена. Автор съемки В.А. Темин. ГА РФ. Ф. 10140. Оп. 2. Д. 158. Л. 6.
434
Фотодокументы
Заседание Международного военного трибунала в Нюрнберге. [Ноябрь 1945 г. — октябрь 1946 гг.]
Автор съемки В.А. Темин. ГА РФ. Ф. 10140. Оп. 2. Д. 152. Л. 15
Здание Дворца юстиции в Нюрнберге, где заседал Трибунал. [Без даты].
РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 125. Д. 411. Л. 11.
435
Том VIII. Расплата
Председатель Международного военного трибунала, главный судья лорд Джеффри Лоуренс.
[Ноябрь 1945 г. — октябрь 1946 гг.] РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 125. Д. 417. Л. 10
Представитель СССР — член Международного военного трибунала, заместитель председателя Верховного суда
СССР генерал-майор юстиции И. Т. Никитченко. [Ноябрь 1945 г. — октябрь 1946 гг.].
РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 125. Д. 417. Л. 11
436
Фотодокументы
Судейская коллегия во время одного из первых заседаний суда.
[Ноябрь 1945 г.] РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 125. Д. 411. Л. 12
На скамье подсудимых в первые дни процесса.
[Ноябрь 1945 г.] РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 125. Д. 411. Л. 13
437
Том VIII. Расплата
Представитель Франции — член Международного военного трибунала, профессор уголовного права Анри
Доннедье де Вабр. [Ноябрь 1945 г. — октябрь 1946 гг.]. РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 125. Д. 417. Л. 12
Общий вид сверху на Нюрнбергский Дворец юстиции. Стрелкой помечено помещение, где в ночь на
17 октября 1946 г. состоялась казнь осужденных. [Без даты]. РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 125.Д. 418. Л. 29
438
Фотодокументы
Здание Дворца Юстиции, где проходил Нюрнбергский процесс.
Нюрнберг. 1945. Фотограф Е. А. Халдей
439
Том VIII. Расплата
Советский караул у здания трибунала во время работы Нюрнбергского процесса.
Нюрнберг, 1945. Фотограф А. Б. Капустянский
Общий вид зала заседаний Международного военного трибунала во Дворце юстиции, где проходил
Нюрнбергский процесс. Нюрнберг, 1945. Фотограф В.С. Кинеловский
440
Фотодокументы
На скамье подсудимых во время Нюрнбергского процесса.1-й ряд — Геринг, Гесс, Риббентроп, Кейтель,
Розенберг, Франк, Фрик, Штрейхер, Функ; 2-й ряд — Дениц, Редер, Ширах, Заукель, Иодль, Папен, ЗейссИнкварт, Шпеер, Нейрат. Нюрнберг, 1945
Лорд юстиции Джеффри Лоренс (Великобритания) — председатель Международного военного трибунала
во Дворце юстиции на Нюрнбергском процессе. Нюрнберг, 1945
441
Том VIII. Расплата
Главный обвинитель от СССР на Нюрнбергском процессе Р. А. Руденко выступает на заседании суда.
Нюрнберг, 1945. Фотограф В. А. Темин
Выступление главного обвинителя от Великобритании Х. Шоукросса на Нюрнбергском процессе.
Нюрнберг, январь 1946. Фотограф Е. А. Халдей
442
Фотодокументы
Выступление представителя обвинителя от Франции на Нюрнбергском процессе.
Нюрнберг, 1946
Выступление главного обвинителя от США Р. Джексона на Нюрнбергском процессе.
Нюрнберг, 1945
443
Том VIII. Расплата
Выступление заместителя главного обвинителя от СССР полковника Покровского на Нюрнбергском процессе.
Нюрнберг, 1945
Выступление помощника главного обвинителя от СССР государственного советника юстиции 3-го класса Зоря
на Нюрнбергском процессе. Нюрнберг, 1945
444
Фотодокументы
Подсудимый фон Папен на скамье подсудимых во время Нюрнбергского процесса.
Нюрнберг, 1946. Фотограф Е. А. Халдей
445
Том VIII. Расплата
Подсудимый В. Функ на скамье подсудимых во время Нюрнбергского процесса.
Нюрнберг, 1946. Фотограф Е. А. Халдей
Г. Геринг и Р. Гесс на скамье подсудимых на Нюрнбергском процессе.
Нюрнберг, 7 декабря 1945 Фотограф Е. А. Халдей
446
Фотодокументы
Подсудимый В. Фрик на скамье подсудимых во время Нюрнбергского процесса.
Нюрнберг, 7 декабря 1945 Фотограф В. С. Кинеловский
Допрос Г. Гудериана на Нюрнбергском процессе.
Нюрнберг, 1945
447
Том VIII. Расплата
Допрос подсудимого В. Кейтеля на Нюрнбергском процессе.
Нюрнберг, 1946
Допрос Ф. Паулюса на Нюрнбергском процессе.
Нюрнберг, 1945
448
Фотодокументы
Подсудимый Г. Геринг отвечает на вопросы обвинителя Р. Джексона во время Нюрнбергского процесса.
Нюрнберг, 1946
Немецкие преступники из концлагеря в Бельзене начальник концлагеря И. Крамер, главный доктор концлагеря
Ф. Клейн, начальник барака П. Вейнгарт и Г. Крафт на скамье подсудимых во время Нюрнбергского процесса.
Нюрнберг, 1945. Фотограф Б. Пушкин
449
Том VIII. Расплата
И. Риббентроп, фон Ширах, В. Кейтель, Ф. Заукель на скамье подсудимых на Нюрнбергском процессе.
Нюрнберг,1946. Фотограф Е. А. Халдей
Подсудимый Ю. Штрейхер на скамье подсудимых во время Нюрнбергского процесса.
Нюрнберг, 1945
450
Фотодокументы
Подсудимые Г. Франк и А. Иодль на Нюрнбергском процессе.
Нюрнберг, 28 декабря 1945. Фотограф Е. А. Халдей
451
Том VIII. Расплата
Труп казненного по приговору Международного трибунала в Нюрнберге Иоахима фон Риббентропа, министра
иностранных дел фашистской Германии. Германия, 21 апреля 1946. Фотограф Е. А. Халдей
Труп казненного по приговору Международного трибунала в Нюрнберге Вильгельма Фрика, министра
внутренних дел фашистской Германии, имперского наместника в Богемии и Моравии.
Германия, 21 апреля 1946. Фотограф Е. А. Халдей
452
Фотодокументы
Труп приговоренного Международным трибуналом в Нюрнберге к смертной казни рейхсмаршала Германа
Геринга, покончившего жизнь самоубийством за 2 часа до казни. Германия, 21 апреля 1946.
Фотограф Е. А. Халдей
Труп казненного по приговору Международного трибунала в Нюрнберге Вильгельма Кейтеля, начальника
штаба ОКВ генерал-фельдмаршала. Германия, 21 апреля 1946. Фотограф Е. А. Халдей
453
Том VIII. Расплата
Труп казненного по приговору Международного трибунала в Нюрнберге Альфреда фон Иодля, начальника
Генерального штаба вермахта генерала от инфантерии. Германия, 21 апреля 1946. Фотограф Е. А. Халдей
Труп казненного по приговору Международного трибунала в Нюрнберге Фрица Заукеля, генерального
уполномоченного по трудоиспользованию. Германия, 21 апреля 1946. Фотограф Е. А. Халдей
454
Фотодокументы
Труп казненного по приговору Международного трибунала в Нюрнберге Ганса Франка, генерала-губернатора
Варшавы. Германия, 21 апреля 1946. Фотограф Е. А. Халдей
Внутренний вид одиночной камеры, где содержались главные немецкие военные преступники.
Нюрнберг,18 декабря 1945
455
Том VIII. Расплата
Члены международного военного трибунала от СССР генерал-майор И. Т. Никитченко (сидит) и подполковник
А. Ф. Волчков за изучением обвинительных документов. Нюрнберг, 1945–1946. Фотограф В. А. Темин
Один из корпусов тюрьмы в Нюрнберге, где содержались главные немецкие военные преступники.
Германия, декабрь 1945.
457
Том VIII. Расплата
Главный обвинитель от СССР Р. А. Руденко знакомится с обвинительными документами Нюрнбергского
процесса. Нюрнберг, 1945–1946. Фотограф В. А. Темин
Полковник юстиции Д.С. Карев и полковник вооруженных сил США за изучением обвинительных документов.
Нюрнберг, 1945–1946. Фотограф В. А. Темин
458
Фотодокументы
Советские кинооператоры Р. Кармен, Б. Макасеев и Семенов ведут съемку работы Кукрыниксов
на Нюрнбергском процессе; на переднем плане Ю. Пономарев, П. Трояновский, Б. Ефимов; справа стоит
представитель американской прессы Крайсфорт. Германия, 14 декабря 1945. Фотограф В. С. Кинеловский
Представители прессы на Нюрнбергском процессе; слева: представители советской прессы В. Вишневcкий,
Л. Кузьмин, В. Иванов, П. Трояновский, Б. Ефимов, Кукрыниксы, Полторацкий, Ю. Корольков, Д. Краминов.
Германия, 5 декабря 1945. Фотограф В. С. Кинеловский
459
Том VIII. Расплата
Вид одного из залов заседаний Международного военного трибунала во Дворце юстиции, где проходил
Нюрнбергский процесс над военными преступниками. Нюрнберг, декабрь 1945. Фотограф В. С. Кинеловский
Допрос подсудимого Иоахима фон Риббентропа на Нюрнбергском процессе.
Нюрнберг, 1946
460
Фотодокументы
Прокурор Советского Союза К. П. Горшенин и заместитель Наркома иностранных дел А. Я. Вышинский
в зале заседаний Международного военного трибунала.
Нюрнберг, 7 декабря 1945. Фотограф Е. А. Халдей
461
Том VIII. Расплата
Допрос на Нюрнбергском процессе свидетеля советского обвинения митрополита церквей Ленинграда.
Нюрнберг, 1946
Допрос на Нюрнбергском процессе свидетеля женщины-польки.
Нюрнберг,1946
462
Фотодокументы
Допрос подсудимого Фрица Заукеля на Нюрнбергском процессе.
Нюрнберг, 1946
463
Том VIII. Расплата
Выступление народного комиссара иностранных дел В.М. Молотова на конференции в Сан-Франциско.
США, апрель–июнь 1945
Нарком иностранных дел В. М. Молотов в президиуме на конференции в Сан-Франциско.
США, апрель–июнь 1945 г.
464
Фотодокументы
Нарком иностранных дел В. М. Молотов и государственный секретарь США Э. Стеттиниус
на конференции в Сан-Франциско.
США, апрель–июнь 1945
465
Том VIII. Расплата
Советский посол в США А. А. Громыко и председатель исполнительного комитета ООН П. Ноэль-Бейкер
за беседой перед заседанием.
США, апрель–июнь 1945
466
Фотодокументы
Личный фотограф А. Гитлера Г. Гофман дает объяснения сотрудникам обвинения США и СССР.
Нюрнберг, 1945–1946
Допрос подсудимого Иоахима фон Риббентропа на Нюрнбергском процессе.
Нюрнберг, 1946
467
Том VIII. Расплата
Глава делегации УССР Д. З. Мануильский, нарком иностранных дел В. М. Молотов и др. проходят
на конференцию в Сан-Франциско.
США, апрель–июнь 1945
468
Фотодокументы
Государственный секретарь США Э. Стеттиниус и А. Боннэ на конференции в Сан-Франциско.
США, апрель–июнь 1945
469
Том VIII. Расплата
Посол СССР в США А. А. Громыко, нарком иностранных дел В. М. Молотов, С. Н. Круглов, обеспечивавший
его охрану и др. проходят на заседание конференции в Сан-Франциско.
США, апрель–июнь 1945
470
Фотодокументы
Встреча наркома иностранных дел В. М. Молотова в Вашингтоне; (слева направо) посол США в СССР
А. Гарриман, государственный секретарь США Э. Стеттиниус, посол СССР в США А. А. Громыко и В. М. Молотов
на конференции в Сан-Франциско. США, 06.08.1945
Руководители делегаций Великобритании, СССР и США — Э. Идеен, В. М. Молотов и Э. Стеттиниус
во время работы конференции ООН в Сан-Франциско.
США, апрель–июнь 1945
471
Содержание
НАУЧНАЯ КОНФЕРЕНЦИЯ В МГИМО
Книга двадцать четвертая
А. В. Серегин
Слово ученых .................................................................................................................................................... 7
НЮРНБЕРГ
А. Г. Звягинцев
Прошлое, обращенное в современность и будущее ............................................................................ 13
Н. С. Лебедева
Нюрнбергский процесс и его приговор .................................................................................................. 23
Е. Н. Кульков
Нацистские организации на скамье подсудимых ................................................................................. 45
М. Ю. Мягков
Вопрос о наказании нацистских военных преступников в дискуссиях руководителей
антигитлеровской коалиции ...................................................................................................................... 60
С. В. Глотова
Значение трибунала для современного международного уголовного правосудия .................... 66
А. А. Чанышев
Политико-философские представления о мире, мораль и политика .............................................. 74
ТОКИО. ХАБАРОВСК
В. П. Зимонин
Сознательно преступившие грань… ........................................................................................................ 81
A. A. Кириченко
За кулисами трибунала ................................................................................................................................ 91
В. С. Христофоров
Хабаровский процесс 1949 г. по материалам Центрального архива ФСБ России ......................102
САН-ФРАНЦИСКО
А. А. Кошкин
Громыко говорит «нет». К истории заключения послевоенного мирного договора с Японией ......... 113
А. В. Иванов
Договор как повод для претензий ..........................................................................................................123
М. И. Крупянко, Л. Г. Арешидзе
СССР на Сан-Францисской мирной конференции 1951 г.: поучительные уроки
национальной истории ..............................................................................................................................131
ЧЕМ НАШЕ СЛОВО ОТЗОВЕТСЯ
Книга двадцать пятая
И. И. Сирош
История не может быть не честной ........................................................................................................145
Вторая мировая и Великая Отечественная войны в учебниках истории стран СНГ и ЕС:
проблемы, подходы, интерпретации ......................................................................................................150
Вступительное слово ..................................................................................................................................151
Т. С. Гузенкова
«Своя война» (Великая Отечественная война в учебниках истории и представлениях
школьников России, Белоруссии, Украины и Приднестровья) ............................................................153
473
Том VIII. Расплата
Момчило Павлович
Образ Второй мировой войны в сербских школьных учебниках ...................................................160
Трендафил Митев
Вторая мировая и Великая отечественная войны Советского Союза
в болгарских учебниках истории ............................................................................................................164
Кэрол Финк
Советский Союз и Восточный фронт в американских учебниках с 1990 года .............................168
Эдвард Вишневски
Вторая мировая война в современных польских учебниках истории...........................................173
Дьердь Бебеши, Аттила Колонтари
Венгрия и Вторая мировая война в учебных пособиях для средних школ и вузов ...................183
Хольгер Неринг
Вторая мировая война в немецких и британских школьных учебниках истории:
между империей, Европой и гегемонией либерализма ....................................................................192
Йохан Бекман
Новые тенденции фальсификации истории Второй мировой войны в странах ЕС:
геополитические особенности и обучение молодёжи —
современные идеологические корни ....................................................................................................200
А. Л. Вассоевич
События Второй мировой войны в школьных учебниках объединённой Германии ..................210
О. В. Петровская
Союзники и враги Польши во Второй мировой войне:
версия национальных учебников истории ...........................................................................................213
А. Б. Едемский
К проблеме амбициозной задачи создания единого общеевропейского учебника
по истории Европы (как в нём будут представлены Вторая мировая война и роль СССР
в победе над нацизмом) ..............................................................................................................................223
Н. А. Петровский
Сталин и Гитлер в польских учебниках истории .................................................................................232
Е. А. Омельченко
«Фашизму — нет!»
нет!» на
на языке
языке русского
русского мира
мира тема
(тема Второй
Второй мировой
мировой войны
«Фашизму
войны
вв сочинениях
сочинениях зарубежных
зарубежныхшкольников)...................................................................................................
школьников .................................................................................................236
Ю. А. Болдырев
Политические процессы и новые тенденции в интерпретации украинской истории ...............239
И. С. Шишкин
Фальсификация истории Великой Отечественной войны в учебниках
и процесс национально-государственного строительства на постсоветском пространстве ........ 242
Л. Е. Криштапович
История Великой Отечественной войны как фактор патриотического воспитания
молодёжи в Республике Беларусь ...........................................................................................................246
А. В. Сафарян
О проблеме ревизии итогов Второй мировой войны в общеобразовательных программах:
Армения в контексте современных тенденций ............................................................................................. 251
О. В. Гукаленко
Великая Отечественная война и проблемы воспитания исторической памяти
у современной молодёжи на постсоветском пространстве .............................................................254
В. С. Кошелев
Вторая мировая и Великая Отечественная войны
в белорусских школьных учебниках истории ......................................................................................259
474
Содержание
В. А. Пироженко
Фальсификация истории Второй мировой войны и идеология
этнического национализма в историческом образовании на Украине .........................................269
М. А. Краснова
Изучение Второй мировой и Великой Отечественной войн
в школах Белоруссии ..................................................................................................................................273
В. В. Симиндей
Вторая мировая война в школьных учебниках и методических
пособиях Латвии ..........................................................................................................................................277
А. С. Назарян
Вторая мировая и Великая Отечественная войны в общеобразовательных
учебниках истории Республики Армении .............................................................................................282
И. М. Благодатских
Великая Отечественная война в военно-историческом наследии Приднестровья ...................288
А. А. Ожиганова
Освещение Второй мировой и Великой Отечественной войн в современных
российских учебниках ...............................................................................................................................293
В. П. Трут
Актуальные проблемы Второй мировой и Великой Отечественной войн
в вузовских учебниках истории: состояние и перспективы ............................................................300
В. Д. Кузнечевский
Без государственного взгляда на историю России (Вторая мировая
и Великая Отечественная войны в школьных учебниках истории) .....................................................305
Б. У. Серазетдинов
Интерпретация истории военной экономики в годы Великой Отечественной войны
в книге «История России. ХХ век: 1939–2007» ......................................................................................313
В. А. Сахаров
Место и роль пакта Риббентропа–Молотова в процессе возникновения
Второй мировой войны: проблемы информационного обеспечения
и тактики изложения материала в учебном процессе .......................................................................322
М. И. Фролов, В. А. Кутузов, В. В. Василик, Е. В. Ильин
Внимание
истории Великой
Внимание — фальсификация
фальсификация (искажение
искажение истории
Великой Отечественной
Отечественнойвойны
войны
вв книге
книге «История
«ИсторияРоссии.
России.XX
ХХвек:
век:1939–2007»)........................................................................................
1939–2007» ......................................................................................327
И. А. Снежкова
Представления о Великой Отечественной войне российских старшеклассников
на материалах социологических исследований ..................................................................................336
М. М. Гибатдинов
Великая Отечественная война в региональных учебниках (опыт Татарстана) .............................340
С. В. Плохих
Российский Дальний Восток в годы Великой Отечественной войны: связь времён
и поколений ..................................................................................................................................................344
Г. В. Кретинин
Образ войны в исторической памяти калининградцев .....................................................................349
Э. А. Попов
Общественно-воспитательный и образовательный аспект годовщины Победы
на материалах Ростовской области ........................................................................................................354
В. Н. Филянова
Взгляд на историю Второй мировой войны в Татарских и башкирских национальных
учебниках для школ и вузов .....................................................................................................................359
475
Том VIII. Расплата
Д. А. Мальцев
Герои и полководцы Великой отечественной войны 1941–1945 гг.
в знаниях и представлениях учащихся старших классов России
(по результатам опросов) ............................................................................................................................368
В. Я. Бабенко
Роль и место патриотического воспитания в формировании
у молодёжи гражданского сознания ......................................................................................................376
Фотодокументы ..........................................................................................................................................381
Слово благодарности ................................................................................................................................472
476
Научное издание
ВЕЛИКАЯ ПОБЕДА
ТОМ VIII
РАСПЛАТА
Верстка А. С. Туманова
Макет обложки А. С. Руденко
Корректоры Т. Ф. Тищенко
Т. В. Петрова
В. М. Титов
