Зигзаги судьбы. Жизнь продолжается (СИ) [Таша Таирова] (fb2) читать онлайн

Глава 1

— Воскобойников Матвей Сергеевич — «отлично». Воскобойникова София Алексеевна — «отлично». Платова Лидия Викторовна — «отлично». Шанин Богдан Игоревич — «отлично».

Матвей чуть повернул голову и подмигнул Богдану. Фу, сдать такую сессию из пяти экзаменов надо уметь. И они смогли. Как сказала мама — новая программа преподавания в медвузе немного тяжелее, но тем и интереснее.

— Предлагаю сегодня пойти на каток, — тихо прошептала Лидочка, легко толкая Матвея в бок. — Соня, ты как?

— Сегодня свободна. — Соня Воскобойникова улыбнулась и кивнула в знак согласия. — Мне на дежурство только завтра. А тебе?

Лида тоже коротко кивнула и прошептала:

— Тоже завтра, я завтра дежурю с самим Игорем Александровичем. Завидуйте, салаги! Мальчишки, а вы?

— Мы через сутки. Сегодня и завтра выходные, — ответил Богдан за обоих, поправляя поясок на белом халате Сони. Третий курс, зимняя сессия. И месяц каникул! Можно гулять, ходить на каток, в клубы, ещё и дежурства поставили классно — сутки через трое; мечта, а не каникулы. — Предлагаю сейчас забуриться в кафе на чай-кофе-капучино, а вечером собираемся в парке. Лид, за тобой заехать? Эти двое-то всё равно вместе приедут, через забор же живут. Да, Сонь?

Соня улыбнулась и кивнула. Тихая, спокойная, с огромными синими мамиными глазами и необычного шоколадного цвета волосами. И в придачу ресницы, что, казалось, доставали до бровей. Мягкий голос и румянец на щеках. Оленёнок из сказки… М-да, и характер как у асфальтоукладочного катка! Когда папа спросил, уверена ли дочь, что справится с учёбой в медине, Соня так посмотрела на Алексея Викторовича, после чего отец, в кого, собственно, и пошла характером любимая единственная дочь, просто поднял руки и сделал невинное лицо — мол, я-то чего, так спросил просто.

— Лид, ты одна поедешь или квакалера своего пригласишь? — Матвей со смехом увернулся от подзатыльника и преданно уставился Платовой в глаза. — А чё ты дерёшься? Что я не так сказал?

— Сама пойду, кончился ка… как ты сказал? Квакалер? Квакалер Валера канул в Лету… Так, ребята, я побежала, мне надо ещё пижаму и халат на завтра приготовить.

Лида быстро натянула пуховик и выскочила на улицу.

— Что опять? — Соня спокойно посмотрела на Матвея. — Вроде бы всё было нормально.

— Ай, Сонюшка, ты же знаешь нашу Лидочку. Думала, что влюбилась, оказалось — тахикардия.

Соня пожала плечами и тихо вздохнула. Летом им всем исполнится по двадцать, а никто из них так и не встретил своего человека. Может, не везло? А может, просто времени не было. После окончания второго курса Матвей и Богдан устроились на работу в «скорую помощь», сначала их взяли санитарами, но уже через два месяца они носились по городу в машинах с красными крестами в составе медицинских бригад. И мама Аня, и мама Катя были категорически против такого развития событий, но тут на сторону сыновей встали отцы. А девчонки решили пойти работать в стационар. Лидочка в хирургию, в отделение Игоря Александровича Шанина, а Сонечка в педиатрическую клинику, потому что решила стать детским врачом. Жизнь била ключом, правда иногда попадала и по голове.

***

Вечером Матвей и Соня медленно скользили по льду, дожидаясь друзей детства.

— Сонь, а ты не боишься с детьми работать? Они же маленькие совсем, сказать ничего не могут, пожаловаться, только плачут и всё.

Соня сделала пируэт и пожала плечами:

— Но ты же не боишься с наркоманами дело иметь? А там пострашнее дела творятся. А если честно, то дети как раз не самое слабое звено в нашей работе. А вот мамы… Не все, конечно, но есть такие, что я бы с удовольствием изолировала бы их на время болезни ребёнка. У нас одна мама накормила своего шестимесячного малыша апельсином. На вопрос «зачем» ответила, что по её мнению малышу не хватает витамина С, да и её подруга так всегда делает. А ребёнок, кстати, поступил с непонятной сыпью. Вот так. А у вас много интересного?

Матвей остановился у высокого бортика и улыбнулся. Интересного… Каждое дежурство, каждый вызов как первый и последний. Им с Шаниным ещё повезло — врачи в бригадах им достались классные. Что Глеб Олегович у Богдана, что Алиса Дмитриевна у Матвея. Хотя, увидев свою докторицу впервые, Матвей Воскобойников усмехнулся. Правда про себя, слава богу, а то бы огрёб по самые помидоры. Хотя если быть совсем честным, то Алиса Дмитриевна была единственной, кто отреагировал на его появление на подстанции вполне адекватно — без ругани и долгого разглядывания. Первый вопрос, что задала ему Почаева, которую за глаза иногда называли Дмитрий Алисович, был: «вены колешь?» Когда увидела утвердительный кивок, коротко осведомилась о практике работы с кардиографом. Затем внимательно осмотрела своего нового фельдшера с ног до головы и тихо поинтересовалась:

— Спортом занимаешься?

— Сейчас не так часто, много времени забирает учёба, но стараюсь не пропускать занятия в бассейне.

— Значит руки сильные. Ну что ж, это радует. Потому как сила нам нужна и очень часто.

— Почему?

— Потому что, коллега, наркоманы — это наш профиль. Моя специальность токсикология. А потому готовься: вены, катетеры, желудочные зонды, антидоты — твой хлеб. А всему остальному я тебя научу.

И учила. Довольно своеобразно. Но очень доходчиво.

— Матвей, смотри, Богдан с Лидочкой приехали. Ребята, мы тут! — прокричала Соня и бросилась со всех ног навстречу друзьям. Через несколько секунд девушки радостно хохотали и кружились на льду, а их спутники ревностно охраняли их, ненавязчиво оттесняя чересчур активных молодых людей.

Собственно, как всегда.

***

— Семнадцатая бригада, на выезд!

Матвей легко поднялся, отложив в сторону учебник по оперативной хирургии. Сегодня было сумасшедшее дежурство, как сказал Богдан после двенадцатого вызова: «Учёные считают, что сотрудники нашей службы слово «бля» используют в качестве запятой уже после двадцатого вызова. Я, кажется, пойду против мнения именитых коллег и начну таким образом высказываться уже после десятого звонка».

— Воскобойников, вот лист. Мужчина, двадцать лет, боли в животе, тошнота. Да, не забудь подсадить Почаеву в машину, — со злорадством произнесла диспетчер Элла Станиславовна Подгорная.

— Вы не тревожьтесь, Эллочка, Алиса Дмитриевна у нас худенькая, маленькая, лёгонькая, такую поднять на руки сплошное удовольствие, — тут же ответил Матвей и рассмеялся, глядя в покрасневшее лицо диспетчера. Матвей понимал, что смеяться над излишней пухлостью молодой женщины некрасиво, но в последнее время эта Эллочка-людоедка так его достала, что у него иногда сами собой вырывались обидные слова.

Алиса Дмитриевна молча покачала головой и тихо сказала, легко забираясь на ступеньки, ведущие в салон машины:

— Матвей, дай слово, что ты больше не станешь спорить с ней. Не всё и не у всех в жизни складывается, как бы человеку хотелось. Мало ли, может, наша Эллочка грезила о модельной карьере или покорении космоса, а не вышло, вот она и бросается на всех, как голодная гиена. Да я на неё молюсь, если хочешь знать, ведь она так виртуозно сплетничает, что мы всегда в курсе новостей нашей с тобой жизни. Так что дай мне слово, что ты тоже будешь на неё молиться.

— Я и молился!

— Да, но не «Господи, дай этой дуре мозгов», а как-нибудь по-другому.

Они стремительно ехали по ночному городу, лениво переговариваясь через стекло с водителем дядей Пашей, коренастым пожилым мужчиной, который, казалось, знал город, как свой карман. Куда свернуть, где объехать, на какой улице ремонт и где не работают светофоры. Он был знаком чуть ли не со всеми полицейскими, которые всегда помогали и уважительно отдавали честь. Алиса открыла чемоданчик с кардиографом и вопросительно глянула на напарника.

— Каждая женщина злее чёрта, — быстро ответил Матвей, после чего Алиса Дмитриевна улыбнулась. Воскобойников посмотрел в окно и вспомнил, как на одном из первых вызовов немного растерялся и перепутал электроды. Алиса молча поменяли их местами на ногах пациентки, а потом в машине спокойно заметила:

— Запомни, ты всегда можешь обо всём меня спросить. Но бывают ситуации, когда каждый из нас должен работать автоматически. Пообещай, что ты будешь внимательно меня слушать и всегда будешь слушаться, тогда я научу тебя многому и важному. И совершенно бесплатно. Но это я так, шутки ради. Первое. Существует так называемая кривая забывания Эббингауза, согласно которой через шесть дней в памяти остаётся около 20 % изученного материала. Увы, наш мозг не всегда справляется с массой получаемой информации. Второе. Для запоминания большого объёма информации умные люди придумали мнемоники. Медицинские мнемоники помогут тебе увеличить процент запоминаемого минимум до 50 %. Они помогают запомнить не только анатомию, биохимию, фармакологию, но и болезни и синдромы, нормы анализов, даже оказание неотложной помощи и т. д. И третье, для начала запомни — для снятия кардиограммы наложение стандартных отведений начинают с правой руки по правилу «Каждая Женщина Злее Чёрта», т. е. красный-жёлтый-зелёный-чёрный. Запомнил? Молодец.

И таким способом Алиса учила и Матвея, и Богдана, помогая в работе и другим своим товарищам по профессии. И они учились легко, со смехом и огромной пользой. Вот и сейчас она сидела напротив и тихо что-то бурчала себе под нос.

— Алиса Дмитриевна, прибыли.

Матвей открыл дверь, выскочил из машины, схватив чемодан с лекарствами и кардиограф, Алиса быстро соскочила со ступенек и взглянула на серую многоэтажку:

— Какая квартира, Матвей?

— Тридцать вторая, Алиса Дмитриевна.

— Пошли, студент. Надеюсь, домофон и лифт работают.

Через время они вошли в ярко освещённую квартиру, дверь в которую им открыл слегка бледный, но абсолютно здоровый на первый взгляд молодой человек.

— Это вы нас вызывали?

— Да, у меня боли в животе и немного подташнивает.

— Давно? — Алиса прошла в комнату, огляделась. Диван, кресла, полки с книгами, в углу рабочий стол с огромным монитором, рядом с клавиатурой чашка с каким-то тёмным напитком, надкусанный бутерброд.

— Что давно? — Парень резко остановился и уставился на врача.

— Давно подташнивает, спрашиваю.

Молодой человек сел на краешек дивана, застеленного шёлковым покрывалом, и задумался. Затем глубоко вздохнул и совершенно спокойно заявил:

— Ну я обследовался в нашей поликлинике, мне назначили лечение и диету. Но я не имею времени на эти каши и всякую хрень, извините.

— А лекарства вы принимаете?

— Нет. Я прочитал инструкции и отзывы в интернете. Вот смотрите — написано «Эглонил» по одной таблетке один раз в день. А вы знаете, что это психотропный препарат? Я что по вашему шизофреник, что ли? Теперь «Омепразол». Он относится к противоязвенным препаратам. Но мне делали гастроскопию — у меня нет язвы! К тому же он может вызвать слабость, сыпь и анемию, а у меня и так показатели красной крови низковаты. Я уже не говорю про антибиотики! Назначать антибиотики при гастрите — это верх некомпетенции и невежества врача.

— Скажите, — перебила пациента Алиса Дмитриевна, — у вас брали анализы на бактериальную флору?

— Вы имеете в виду Helicobacter pylori? — спросил молодой человек с неким превосходством.

— Но если вы знаете название, то я могу сделать вывод, что у вас обнаружен данный микроорганизм, то есть вы полностью обследованы, врач назначил вам лечение, но вы при этом не соблюдаете диету и не принимаете лекарства… Позвольте, а зачем тогда вы вызвали нас?

— Как зачем? Чтобы вы сказали, что со мной.

— С вами тяжёлый гастрит, молодой человек. И если вы не будете лечиться, то язва вам обеспечена. Кстати, кофе вам нельзя. И бутерброд с копчённой колбасой тоже. Если у вас нашлось время на приготовление такого вида ужина, то думаю, что сварить гречневую кашу, которая не требует каких-либо физических затрат, вы в состоянии. А за ложный вызов в следующий раз вас оштрафуют.

Алиса гордо вышла из квартиры, за ней спокойно шагал Матвей.

— Так вы что? Вы даже не осмотрите меня?

— Вы когда в поликлинике-то были? — чуть обернувшись спросила Алиса.

— Вчера.

— Вас врач осматривал?

— Конечно, живот мял, бумажки читал.

— Вот и прекрасно. Осталось, чтобы и вы бумажки прочитали и начали выполнять данные вам рекомендации. Всего доброго. Будьте здоровы.

Алиса вышла из подъезда и подняла голову вверх, поёжившись от мороза. Небо было усеяно яркими звёздами. Матвей посмотрел на врача и тихо спросил:

— Вы расстроились из-за него? Пустяки, не обращайте внимания.

— Нет, Матвей, я в порядке, вот только он не будет лечиться. Из принципа. А через месяц-другой его привезут в больницу с кровотечением и не факт, что сумеют спасти. А виноваты будем мы, медики. Вот так. Ладно, дядя Паша, рация чего говорит?

Водитель приоткрыл дверцу машины и тихо ответил:

— Говорит, что это у меня сейчас тошнота начнётся, если не сожру пару бутеров. Давай в машину, стоит на холоде. И ты, каланча молодецкая, тоже в тепло. Не хватало ещё поморозить бригаду. Кто тогда работать будет?

Медики быстро погрузились в тёплый салон, машина медленно выехала со двора и помчалась по пустому городу домой. На подстанцию.

Глава 2

— Мам, мы ушли! — Матвей открыл дверь, пропуская Богдана и прислушиваясь к шагам матери. Екатерина Александровна вышла в коридор, вытирая руки цветным полотенцем. — Я всё помню, ма. Звонить вечером и утром, не ходить по улице без куртки и смотреть под ноги, потому что скользко, а человек очень легко ломается.

Катя улыбнулась и перекрестила вышедших мальчишек. Она закрыла дверь и проводила взглядом их до машины, подождала, пока за ними закроются автоматические ворота и вернулась на кухню.

Ира и Аня сидели у стола, сосредоточенно рассматривая что-то на экране ноутбука.

— Хочу, — Анна уверено ткнула пальцем в монитор. — Хочу это. И всё! И пусть только твой Серёжка, Катюша, попробует меня лишить такого платишка. Я ему нос откушу.

Ира внимательно посмотрела на выбранную модель платья, затем осмотрела подругу и с сомнением произнесла:

— Ты уверена? Ань, тебе уже как бы за пятьдесят… внук уже есть. А ты такое ничего себе платишко выбираешь!

Аня посмотрела на Иру и с улыбкой задрала нос кверху:

— Я недавно прочла одну фразочку, под которой готова подписаться. Внуки — это не причина, чтобы женщина чувствовала себя немолодой. А вот спящий рядом дед реально напрягает.

В глубине дома раздался приглушённый смех, а затем раздался голос Игоря Шанина:

— Аня, детка, я же всё слышу.

Анна испуганно прикусила губу и замахала руками, прося Катю закрыть дверь. Затем подруги сдавлено хихикнули, а Катя прошептала:

— Уже сколько в этом доме живём, а я до сих пор не привыкла, что так хорошо слышны наши разговоры.

— Это всё твой Алёшка виноват, — Аня толкнула Ирину плечом. — И зачем только так спроектировал ваши дома, а?

Катя виновато улыбнулась и пожала плечами:

— Это всё из-за меня, Анют. Чтобы слышно было, если грохнусь или позову на помощь. Ты же знаешь, что последние несколько лет я не очень-то прыгаю, всё больше ползаю, хотя так иногда хочется в операционную вернуться.

Она глубоко вздохнула и отвернулась к плите, на которой дымился огромный казан. Ира и Аня быстро переглянулись. Три года назад под свой пятый круглый юбилей Екатерина Александровна Воскобойникова перешла работать в поликлинику при Центре травмы в связи с ухудшающимся самочувствием — травмы и перенесенные операции напоминали о себе всё чаще и чаще. Сын к тому времени закончил школу и поступил в тот же медин, что когда-то закончила мама и её подруги. Катя очень надеялась, что Матвей останется и дальше с ней и Серёжей, но мужчины всё решили иначе. Заперевшись однажды в комнате сына, они долго о чём-то говорили, а потом Матвей, оглядываясь на отца, что в молчании ужинал и периодически кивал, поведал маме, что хотел бы пожить один. Бабушкина квартира, в которой когда-то жила сама Катя, пустовала, и Матвей решил попробовать пожить самостоятельно. Он прекрасно понимал, что в денежном отношении он оставался зависимым от родителей, но сумел убедить маму в правильности выбранного им решения. Катя тогда посмотрела на мужа, но Сергей сжал её ладонь и тихо попросил:

— Котёнок, пусть попробует. Мы всегда рядом, поможем, но наш сын уже взрослый.

И Катя согласилась.

С тех пор прошло уже больше года, Матвей так и жил в бабушкиной квартире, учился и уже официально работал. Вот и сегодня, когда в доме Воскобойниковых собрались старинные друзья, сыновья Матвей и Богдан уехали на ночное дежурство. Машину сыну купили по Катиной просьбе, потому что так было проще добираться до родительского дома, который находился за городом. В своё время братья Воскобойниковы долго и тщательно выбирали участки под строительство загородных домов и такое место нашлось — огромный участок земли, где свободно разместились бы два дома, при этом можно было разбить большой сад с бассейном на заднем дворе. Алексей со своими архитекторами спроектировал дома для себя и брата-близнеца, а Сергей помог оформить их внутреннее убранство. А потом они с усмешками слушали счастливые голоса и повизгивания своих жён Ириски и Катюши и их подруги Ани Шаниной. С тех пор прошло немало лет, выросли дети, повзрослели родители, но их дружба осталась неизменной.

— Вот поверь мне на слово: операционная в нашем возрасте тот ещё джекпот! —успокаивающе ответила Кате Анна Шанина. — После каждой операции, девочки, всё чаще и чаще вспоминается детство и юность.

— Чего вдруг? — тихо поинтересовалась Ирина.

— Потому что понимаешь, что самое радостное воспоминание моего беззаботного детства — это отсутствие болей в спине и суставах. А тут ещё нам закупили новые операционные костюмы. Что вам сказать… Я до некоторых пор наивно полагала, что некрасивых людей не бывает, пока сама не примерила одноразовый медицинский колпак! Блин, видели бы вы это рыжее чудовище, дамы!

Из угла кухни раздался тихий смешок, подруги обернулись и дружно уставились на Дашу Платову. Та зажала себе рот ладонью, едва сдерживая смех. Но такой нехитрый приём не помог, потому что Анна вытащила телефон и гордо показала подругам свою фотографию в том самом новом одноразовом колпаке. С экрана на них смотрела веснушчатая рожица с высунутым языком и закатившимися глазами, а венчало данную композицию нечто голубое с длинными верёвочками под подбородком и милыми округлыми ушками на голове.

— Это что?! — Катя стояла чуть изогнувшись и держась за живот от смеха.

— Нормально, да? Это потом выяснилось, что такие шапочки купили для волонтёров в детскую гематологию, — объяснила Анна, — а они по ошибке к нам попали. Но эффект был тот ещё, когда я в таком виде в операционную завалилась! Сан Саныч чуть со стула не упал, забыв про давление и пульс!

— Фу, Ань, ну рассмешила! — Ирина вытерла слёзы и сложила полотенце. — Всё, Катюш, бокалы готовы, вино я уже на стол отнесла, водка в холодильнике. А чего это наши мужики притихли?

— Сплетничают небось, — быстро ответила Анна и выдохнула: — Ой, так жрать охота.

— Анька, тебе крупно повезло, что ты в наше время родилась. Вот даю голову на отсечение, — Ира откинулась на спинку барного стула, — сожгли бы тебя на костре в Средние века. Ну как можно так жить, а? Ест как бегемот, ни в чём себе не отказывает, бабушка уже, а всё в прежний размер упаковывается! Ведьма, не иначе!

— Ой, девочки, сама себе завидую, верите? Вчера поздно пришла домой. Голодная, как стадо бизонов! Во мне боролись два человека, честно боролись. Один говорил «выпей стакан кефира и ложись спать», другой — «пожри нормально».

— Кто в итоге стал победителем?

— Победила дружба, я и выпила, и пожрала, — махнула рукой Шанина под взрыв смеха.

В этот момент дверь на кухню распахнулась и просторное помещение стало маленьким из-за появившихся мужчин. Если бы сейчас рядом с друзьями находился посторонний человек, он бы точно заметил счастливую улыбку на лице сидящей с книгой в углу Даши Платовой, абсолютное доверительное спокойствие Ирины, всё ту же страстную влюблённость Анны и нежный взгляд Кати. Будто не было лет, что минули с тех самых пор, когда они познакомились, полюбили и соединили свои судьбы; остались позади горе и страх потери, родились и выросли дети, появился первый внук — сын Инночки, хотя детей Лизы Тарасовой и Тийю Божневой они тоже считали своими внуками. Но в этот вечер, когда так получилось, что они смогли наконец-то собраться вместе, забылось всё дурное, осталась только радость от общения и счастье от любви, что не угасла в их сердцах.

— Даш, а Лидочка звонила? Как там они с Кирюшей? — Виктор Платов подсел к жене, закрыл книгу, что читала жена, прочёл название и тут же открыл её на той же странице. — Мужики, а ваши жёны что читают в свободное время, кроме теории квантовой физики?

— Матюки всякие на латыни, — тут же отозвался Алексей Воскобойников, обнимая свою Ириску за плечи.

— Книги не видел уже с месяц, наверное, а вот лекцию какую-то вчера ночью прослушал, — в тон ему сказал брат-близнец Сергей.

— Да ладно, я её через наушники слушала! — возмутилась Катя.

— Ага, и тихо повторяла всё сказанное, когда записывала в блокнот, — со смехом ответил муж, уворачиваясь от брошенного полотенца.

Игорь Шанин косо посмотрел на Анну и медленно потёр кончик носа пальцем.

— Даже не смей, — прошипела Анна в ответ на его кривоватую улыбку.

— Друзья мои, сдаю свою жену! Два дня назад она с упоением читала учебник по оперативной хирургии, что оставил на полу в гостиной наш сын Богдан. Надо было видеть! Лежала на животе на полу, болтая ногами и вздыхая над каждым рисунком и схемой, будто читала самый захватывающий любовный роман.

Анна скривилась и показала мужу язык:

— Знаете, как будто в первый раз! И треугольники шеи, и завороты коленного сустава, и брюхо! Да, кстати, Ванька наш тоже медиком будет, судя по всему. Лежу я на ковре, а этот морозовский шпиндюк проходит мимо и заявляет — «Бабушка, забери книгу, а то я сейчас на печень наступлю!» Ну? Ему только в первый класс в этом году, а он уже советы мне про печень даёт, засранец.

Катя грустно усмехнулась и отвернулась к плите. Сергей тут же шагнул к жене, стараясь отвлечь её от грустных мыслей:

— Давай я помогу. Мужики, забираем всё и тащим в комнату. Алёха, ты водочку из холодильника захвати. Игорь, Витька, мясо и сыр не забудьте. — Он проводил взглядом друзей, что с шутками и смехом дружно направились в большую гостиную, затем обнял жену и посмотрел ей в глаза: — Я знаю, о чём ты подумала, и я понимаю, что умерший Алёшка навсегда в твоём сердце, котёнок. Но прошлое не исправить.

Катя замерла в его руках, потёрлась носом о лёгкий свитер и тихо прошептала:

— Какое счастье, что ты тогда меня тогда не послушал, Серёжа. Какое это счастье, что ты оказался таким упрямым. Знаешь, столько всего уже случилось, а сколько ещё случится, но я так счастлива с тобой. — Она чуть отстранилась и посмотрела мужу в глаза: — Я редко говорю тебе это, но я так люблю тебя, что до сих пор не верю, что всё это случилось со мной. Спасибо тебе, за всё спасибо. Пошли? А то ребята о нас сейчас чёрт-те что надумают.

Воскобойников фыркнул и рывком притянул жену к себе:

— Плевать. Тем более что каждый из них, кажется, и сам не прочь заняться чем-то запрещённым! Пошли, выбрось всё из головы, просто отдохни. И я тоже люблю, Кать. До сих пор, всё крепче и, поверь, навсегда… Пошли. Пошли со мной.

________________________________________________________________

Приглашаю уважаемых читателей в группу авторов в ВК!

https://vk.com/club178764638

Глава 3

Полгода назад

Анна строго посмотрела на Игоря и прошипела:

— Шанин, я не так часто прошу тебя об одолжении. Но в этой ситуации ты можешь поддержать меня? Мальчик учится на третьем курсе, ты прекрасно знаешь, что это ещё далеко вообще не врач. Да и фельдшер так себе. Им же никто не преподаёт сестринское дело, да и помощь при неотложных состояниях они знают чисто теоретически из курса фармакологии. Ну какой из него скоропомощник, а?

Игорь Александрович медленно подошёл к жене и обнял свою рыжую ведьму:

— Анют, а когда ты решила после второго курса начать работать в своей гинекологии, ты много знала? Нет, ты не отворачивайся и не бурчи — я всё слышу. Тебе напомнить, что твои родители тебе тогда сказали? Вот, тебе было позволено всё, потому что и Виктор Степанович, и Софья Дмитриевна понимали, что только так можно проверить себя и понять своё истинное предназначение. А ты пытаешься остановить наших детей в тот момент, когда они принимают свои первые самостоятельные решения. И Инночку, и Богдана.

— Когда это я пыталась остановить Инночку?

Игорь прижал голову жены к своему плечу и зашептал ей на ухо:

— А ну-ка вспомни, кто из нас всех был против отъезда дочери в Академию?

Анна глубоко вздохнула и закатила глаза — против правды не попрёшь. Надо как-то научить мужа тренировать память и забывать ненужное, а то помнит всё, а при случае напоминает. Вчера, к примеру, ржал как сивый мерин, когда она пыталась отчитать сына за превышение скорости. И только широко распахнутые зелёные глазищи и кулачок под носом заставили Шанина-старшего проглотить историю о бешеном мотоциклисте с вытянутой рукой и опущенным вниз большим пальцем. Но по его ехидному лицу было видно, что при случае всё равно расскажет. А морщинки у его добрых глаз всё заметнее, давление скачет в последнее время, кофе перестал уже пить декалитрами… Ага, а сами с Сан Санычем Гойко устроили гонки в предоперационной на каталках! Взрослые люди, спасшие тысячи людей, с воплями носились по коридорам! Хотя, наверное, пока есть силы на дурость — это ещё молодость. Пусть в душе, но всё же молодость.

— Игорь, — Анна удобнее устроилась в руках мужа, — я просто переживаю, что мальчика могут ожидать неприятности и потеря уверенности в себе.

— Чем чаще нас жизнь бьёт по голове, тем сильнее и мудрее мы становимся, Анют. Если он поймёт, что настоящая медицина, а не то придуманное розовое облако, которым кормят у нас всех вокруг, не его стезя, он может вовремя уйти. Не сломаться, не потерять, как ты говоришь, уверенности в себе, а просто сменить род деятельности. Но что-то мне подсказывает, что с нашим Богданом такого не случится. Помнишь, как ты его на работу с собой взяла, когда я в столицу ездил?

Анна подняла взгляд на усмехающегося мужа и тоже широко улыбнулась. Богдану тогда было шесть лет, Игорь уехал на конференцию, а у неё внезапно само собой организовалось дежурство — заболел коллега. Девчонки тоже дежурили, и оставить маленького Богдана было не с кем. Анна решила взять сына с собой, захватив кучу игрушек, главная из которых — старый фонендоскоп. Притащила всё в ординаторскую, раздавая по пути ценные указания улыбающимся дежурным сестричкам и сыну о том, что «вести себя нужно тихо как мышка». Когда вечером уставшая, задёрганная Анна вернулась с обхода и села за ворох историй, она услышала убийственный вывод-вопрос: «Мам, а что, другой работы совсем не было?»

— Ну вот ты уже улыбаешься. Кстати, я думаю, что решение мальчишек пойти именно на «скорую помощь» в принципе очень верное. Ведь если отбросить всё наносное, то кто такой фельдшер на «скорой»? Фельдшер — это уникальная и значимая медицинская специальность. Эта профессия требует огромных знаний, умений, навыков, физической и моральной выносливости, опыта и компетенции в медицине. Необходимо разбираться в анатомии, физиологии, в фармакологии, терапии, хирургии и прочих направлениях. А также быть отличным психологом и жилеткой для того, чтобы могли поплакаться многие пациенты. К тому же эта работа просто клад для опыта и выработки здорового пофигизма, родная.

— Ты только сыну этого не скажи! — Анна резко отстранилась от мужа и возмущённо посмотрела на него.

— Да ладно, мы все это знаем. — Игорь немного помолчал, почему-то вспомнив состоявшуюся семь лет назад встречу с оперной певицей Мией Берг, и усмехнулся. Медиков часто обвиняют в равнодушии, но им далеко до некоторых деятелей высокого, так сказать, искусства. — Иногда, Анечка, мне кажется, что я превращаюсь в бесчувственную скотину, но потом я вспоминаю, что это называется профессиональная деформация и успокаиваюсь. Вот так, — с глубоким вздохом закончил он.

Анна поцеловала мужа в щёку и тихо, но строго произнесла:

— Ты таблетки выпей, а то опять голова болеть будет. А я пойду с Богданом поговорю. Отпусти, Шанин! — Она пыталась вырваться из сомкнувшихся вокруг неё рук и усиленно пыхтела, стараясь заглушить смех. Игорь внезапно расслабил руки, Анна отскочила от него и резко замерла, поглаживая спину. Игорь тут же вскочил и придержал жену, опасаясь её падения. Анна пожала плечами и грустно заметила: — Вот она, старость, подкралась незаметно, вроде только вчера стреляла глазами, а сегодня уже стреляет в пояснице. Эх, где мои пятнадцать лет…

***

Заведующая подстанцией внимательно посмотрела уставшим взглядом на парней, привычным движением поправила очки и тихо прошептала:

— Чудны дела твои, Господи. — Затем она уставилась в свои записи, разбросанные на столе, немного помолчала, будто собираясь с силами, а затем уже с улыбкой сказала: — Рада, коллеги, очень рада. Но должна предупредить, беру вас на испытательный срок пока санитарами, а через месяца три посмотрим. Такой расклад дел устраивает? При желании можете поехать с любой бригадой, чтобы прочувствовать на своей шкуре всю глубину и мощь нашей работы. А пока пошли, представлю вас сотрудникам. Коллектив у нас дружный, понятно, что как и везде — всякое встречается.

— Вы хотите сказать, в семье не без урода? — серьёзно заметил Матвей, который был досадно удивлён странному интересу именно к себе. Богдана заведующая приняла просто и с улыбкой, когда же посмотрела на Воскобойникова, почему-то изменилась в лице и даже дёрнула головой, будто увидела что-то не совсем приятное. Однако быстро взяла себя в руки и потом ни словом, ни взглядом не давала понять, что в начале знакомства произошло нечто необъяснимое.

— На любой работе и в любом коллективе работают разные люди со своими симпатиями, со своим мнением, кто-то более удачлив, кто-то не так талантлив. Поэтому приходится нелегко. Но со временем многое, что поначалу казалось неприятным, становится частью нашей жизни, мы миримся с характерами окружающих, некоторыми вредными привычками и прочим. Так что нельзя сказать об уродстве, но некие забобоны встречаются и у нас.

Они вошли в большую комнату, Богдан огляделся и улыбнулся Матвею, пытаясь поддержать друга. Он тоже заметил странный взгляд заведующей, но списал всё это на усталость.

— Бригады, прошу внимания. — Заведующая сцепила пальцы в замок и уверенно продолжила: — Хочу представить вам наших новых сотрудников. Прошу любить и жаловать. Богдан Шанин, Матвей Воскобойников, студенты нашего медина, пришли к нам пока на стажировку. Если всё пройдёт хорошо, а мне думается, что так и будет, то скоро ребята станут нашими коллегами.

— Твою же ж мать, — раздалось откуда-то из глубины комнаты. — Дела, однако.

Матвей повернул голову в сторону говорящего и тут же чуть отступил назад, потому что прямо перед ним появилась молодая полноватая женщина с чёрными волосами, собранными в неопрятную гульку на затылке.

— Надо же, совсем молоденькие. И где вас таких… — Она замолкла и удивлённо уставилась на Матвея. Потом отошла от стоящих молодых парней в сторону и ехидно заметила: — Наказания за грехи разными бывают, наконец-то некоторым по полной достанется. Жаль, что в отпуске.

Но тут же из-за стола поднялись врачи, начали пожимать руки, хлопать по плечам, будто только их с Богданом и ждали на этой подстанции, спокойно выслушали слова о том, что пока парней приняли на должность санитаров, но если что, то тогда непременно и обязательно. И в лучшие бригады, чтобы научить. Все с пониманием кивали, вставляя отдельные слова и периодически «‎дакали»‎, но Воскобойникова не оставляло ощущение, что ему не так рады, как Богдану. Он скосил глаза вниз и попытался осмотреть себя. Тёплая куртка, джинсы, ботинки. Ну да, и куртка не из дешёвых, и джинсы папа из Милана привёз, и ботинки стоят, как вся его нынешняя месячная зарплата плюс стипендия помноженные на три… Но было что-то ещё, только вот что — он не мог понять. Ладно, разберёмся, а пока принимаем всё как данность.

— Как думаешь, у этих красавчиков девушки имеются в наличии? А то ведь так и до греха недалеко, — с ехидной улыбкой заметила молоденькая вертлявая девушка в синем комбинезоне. — Мальчики, как насчёт погулять под звёздами? Или мама с папой не велели?

Богдан повернулся и пожал плечами:

— Отчего же не погулять под звёздами, тем более что проветрить голову никогда не мешает. Не дай Бог выводы дурные начнут мучать, а это может сказаться на мыслительных процессах. Ведь ничто так не украшает человека, как дружба с собственной головой, не так ли?

Все замолчали, девушка, начавшая разговор, сжала челюсти и переглянулась с уже знакомой парням черноволосой толстушкой.

— Хорош глупости болтать, — раздался всё тот же мужской голос из глубины комнаты, что первым встретил парней словами «твою же ж мать». Мужчина сидел в глубоком кресле и внимательно смотрел на новых коллег, затем легко поднялся и шагнул на середину помещения. — Давайте знакомиться, ребята, что-то мне подсказывает, что один из вас скоро в моей бригаде трудиться будет. Назаров Глеб Олегович. Это Саня Андреев, точнее Александр Геннадьевич, Юра Афанасьев, это баба Женя, наша любимая Евгения Александровна. Два врача сейчас документацию заполняют, но скоро подойдут.

— А меня не надо представлять, по-твоему? — неожиданно спросила темноволосая женщина.

— Надо, куда ж без тебя. Подгорная Элла Станиславовна, наш диспетчер. Ну, пошли, я вам наше хозяйство покажу, — он с улыбкой посмотрел на стоящую в дверях заведующую и увёл парней за собой. Вскоре они вышли во двор, где стояли медицинские машины, и Назаров спокойно спросил: — Покурим?

Богдан и Матвей отрицательно качнули головой, Назаров довольно усмехнулся и тихо сказал:

— Значит так, парни. Ничему не удивляетесь, ни на что не обращаете внимания. Поверьте, дедовщину и в армии, и в медицине никто не отменял. Хотите помочь — пожалуйста, но не позволяйте сесть себе на шею. У нас на подстанции есть два типа людей: одни поднимают настроение, другие поднимают давление. Так вот, наша Эллочка-людоедка из второй категории. И терпят её тут только из-за её папаши-мерзавца. Он простой клерк в горздраве, но гнида ещё та. Наша заведующая уже пенсионного возраста дама, сами понимаете, что на наши медицинские пенсии особо не пошикуешь, работать приходится и эту безмозглую терпеть. Надеюсь, всё между нами?

Шанин и Воскобойников серьёзно кивнули. Назаров сунул кулаки глубоко в карманы, поёжился от тумана и тихо заметил:

— Сезон отпусков сейчас, парни, так что не все врачи на месте. Скоро прибудут… Пошли. Я ещё вот что сказать хотел. — Он выдохнул через сложенные трубочкой губы и выпалил: — Тебе, Матвей, тяжело у нас будет. Но ты не обращай внимания. Если я что-то понимаю, то тебя к Почаевой в бригаду готовят.

— А кто такая Почаева?

— Почаева? — переспросил Назаров и опять вздохнул. — Почаева, брат, это Почаева. Алиса Дмитриевна. Самый порядочный из всех знакомых мне живых людей. Грамотнейший врач, даже наш Саня Андреев это признаёт, а он у нас реаниматолог высшей категории, знает что говорит. Сейчас наша Алиса в отпуске, к родителям в Швейцарию уехала, отдохнуть ей надо… Так что месяца два у вас в запасе есть, чтобы подумать и принять решение. Раскачиваться некогда, учитесь, смотрите, запоминайте, а всему остальному мы вас научим. Ну, пошли чай пить.

— Двадцатая, на вызов!

Голос из динамика прервал их беседу, Назаров виновато пожал плечами и с улыбкой выдавил:

— Вот и попили чайку. Пока, коллеги, я на вызов!

Молодые люди ответили ему улыбками и переглянулись. Разные люди и разные характеры? Ну что ж, тем интереснее. А кто кого — мы ещё посмотрим.

Глава 4

— Ты водишь её в ресторан, покупаешь самые дорогие коктейли, кормишь деликатесами, тратишь на неё всю свою зарплату, а она в итоге тебе отказывает! Где справедливость, я вас спрашиваю?

Алиса подняла голову и тихо прошептала:

— Господи, Артём, кто же всё-таки сумел тебе отказать?

— Печень, Алиса! Печень! Ты посмотри только на эти анализы!

Почаева быстро взглянула на протянутые листы бумаги и пожала плечами. Артём Городецкий был известен как ловелас и неисправимый балагур и оптимист. В их дружном коллективе он был специалистом по болезням сердца и старался брать на себя самые тяжёлые случаи сердечной патологии. Понятно, что подобные «подарки» периодически попадались и другим бригадам, но если была возможность, то на такие вызовы посылали бригаду Городецкого. Он работал в паре с милой женщиной Евгенией Александровной Добровой, которую все и в глаза, и за глаза называли бабой Женей. У неё осенью родился первый внук богатырь Давид, а потому она относилась к своему прозвищу с гордостью, не уставая повторять, что зависть — это плохое чувство. Хотя получила она гордое звание бабушки гораздо раньше, о чём громким шёпотом на всю подстанцию Матвею и Богдану поведал сам Городецкий.

— Приехали на вызов. Предварительно — беда с маленьким ребёнком. Мамаша в истерике, ничего толком сказать диспетчеру не может. Тогда у нас ещё классный диспетчер работала, Наталья Алексеевна — клад, а не женщина. Она могла держать пациента на трубе, подсказывая ему, что делать, пока мы по городу неслись. Так вот, приезжаем, ребёнок аж синий, орёт не умолкая, мамаша хлопает наращёнными ресницами и что-то мямлит про свою невероятную усталость. Начинаем расспрашивать, оказывается, ничем, кроме смесей, ребёнка не кормят, так как мать… не умеет готовить. Моя Доброва, она же Добрая, она же Кудесница, повязав фартук, в час ночи варила манную кашу, чтобы нормально накормить карапуза, потому что тот был практически здоров и лечить его от чего-то смысла не было. Он просто есть хотел!

Все усмехнулись, а Богдан неожиданно спросил:

— А ещё интересные случаи у вас были?

Свободные бригады как-то разом очутились возле стола, перекидываясь отдельными словами и фразами, а затем Алиса тихо ответила:

— Помню, на одном дежурстве сначала нас женщина вызвала, чтобы «не было так скучно», а потом мужчина 30 лет, потому что у него всю ночь держалась «ужасно высокая» температура 37,3.

— Да ладно, а помнишь, как Влада Астахова, ещё до его перевода на десятую подстанцию, бабушка попросила продиктовать ей показания счётчика? Как его фельдшер Юрка Афанасьев по лестницам скакал?

— Ой, ты расскажи лучше, как тебя самого вызвали на подтверждение факта непорочного зачатия!

Все сидящие за столом громко рассмеялись, даже Алиса чуть растянула губы в подобие улыбки.

— И как, подтвердил? — сквозь смех спросил Матвей.

— Не-а, — весело ответил Городецкий, — подтвердить на месте не смог, квалификации не хватило. А однажды я был в полном ступоре — бригаду вызвали удалить вирусы из компьютера. А ещё требовали доказательств, что уринотерапия работает.

— Или как правильно делать гимнастику. Также нас звали, чтобы мы помогли найти «пропавшую» родинку.

Неожиданно все как-то одновременно замолчали, а Почаева ответила за всех, уставившись в чашку с крепким чаем:

— Это всё было бы очень весело, если бы у нас было много свободного времени. И не столько у нас, сколько у наших пациентов.

— Это ты точно заметила, Алис. — Городецкий вздохнул и уставился взглядом на свои ладони. — У меня летом первые сутки после отпуска отлично начались. Вызов: женщина, 31 год. Повод: травма руки. По факту: ударилась локтем о тумбу, вызвала скорую, чтобы спросить, надо в травмпункт идти или нет. А пока мы из подъезда выходили, следующий вызов пришёл — аритмия у женщины 65 лет. Жалуется на частое сердцебиение, перебои в работе сердца, слабость и головокружение. Летим по городу как ненормальные, понятно, возраст, анамнез не из лучших, жара, да и мало ли. Влетаем в квартиру, а нас встречает такая дама вся из себя, правда, руки дрожат и кожа бледная. «За медицинской помощью обращались? — спрашиваю. — Нет, отвечает. Думала, в первый день всё пройдёт. Так и раньше бывало. Я подумала, что если помирать, то помирать нужно красивой. Пошла и сделала химию», — и показывает нам с бабой Женей укладку на голове. Короче решили её госпитализировать. И тут она мне заявляет: «Доктор, а если дома полечиться, то что можно сделать?» И меня понесло! «Маникюр и педикюр», — говорю. Далее следует вопрос, убивший наповал: «А поможет?» Ну я и ответил: «Нет. Но в гробу будет красиво». — Артём закинул руки за голову и потянулся. — До больницы мы её успели довезти, а она потом на меня жалобу в горздав накатала, что я не проникся её состоянием.

— Двадцатая, на вызов! Семнадцатая, на вызов! — раздалось из динамика. Алиса и Матвей, Артём и баба Женя одновременно поднялись и вышли из комнаты.

— Что там, Алиса Дмитриевна?

— Судя по жалобам, сердечный приступ.

— А почему мы? Двадцатой что досталось?

— Острый инфаркт, судя по всему. Вызывающий всё чётко объяснил, так что мы на второй случай с тобой едем. Но закон парных случаев ещё никто не отменял.

Однако всё оказалось намного хуже, чем представлял себе Воскобойников. Когда они вошли в квартиру, то увидели сидящего на кровати полного мужчину, по синюшному лицу которого стекал пот, а его булькающее дыхание вызвало у Матвея необъяснимый страх. И тогда совершенно спокойная, как ему казалось, Алиса тихо произнесла:

— ЁКЛМН, — и они начали дружно работать.

Потом, уже когда машина возвращалась из городской больницы на базу, Матвей с благодарностью вспоминал, как впервые услышал от своего врача это смешное сочетание букв и разъяснение каждой из них. «Помощь при отёке лёгких, студент, производится по схеме ЁКЛМН. Ё — это твоё эмоциональное состояние. Если пациент крайне тяжёлый, то первый пункт нашей программы можно усилить до известного словосочетания «ёб…» и дальше по смыслу. К — это кислород. Л — лазикс или другое мочегонное средство. М — морфин. Н — нитроглицерин или другие препараты этой группы. Ну иможно добавить гепарин, если он будет в твоей укладке. А затем возвращаемся к первому пункту и передаём эстафету дяде Паше. Поверь, всё, что касается буквы «ё» и её производных, он знает лучше нас с тобой».

В ту же ночь он случайно услышал за своей спиной разговор Эллочки-людоедки и одной из фельдшериц:

— Как думаешь, это мальчик уже спит с Почаевой? Вот же везёт стерве, скажи? Мало того, что мужики от неё визжат, как мартовские коты, один Назаров чего стоит, так ещё и мужа себе отхватила такого! Недолго он её выдержал, конечно, но она ведёт себя, будто ничего и не случилось. Даже не заплакала ни разу. Думаю, что и этот Казанова скоро окажется в её постели.

— А почему Казанова? Может он однолюб.

— Да? Не встречала я однолюбов с такой внешностью, — прозвучал задумчивый ответ. — Хотя, может, и однолюб. Да только, кажется, многоёб.

Он слушал мерзкое хихиканье и сжимал кулаки. Хм, а его ещё просили быть вежливым. Посмотрим, посмотрим, стоит ли…

***

— Семнадцатая на вызов!

Матвей отложил учебник и поднялся с кушетки. Алиса Дмитриевна вывернула карман и тихо вздохнула — опять дырка от ключа. Не забыть бы зашить. Скоро утро, смена, конечно, дурацкая вышла, ни минуты покоя. Воскобойников потянул на себя чемоданчик с укладкой и замер, переглянувшись с врачом. Диспетчер старалась успокоить звонившую женщину, но потом включила громкую связь и с надеждой посмотрела на Почаеву.

— …понимаете? — Матвей сообразил, что они услышали конец фразы.

— Ещё раз повторите, что произошло. Только успокойтесь, выдохните и говорите. Я врач, я уже еду к вам, но вы должны мне помочь, — уверенно ответила Почаева, протягивая руку за документами и бегло просматривая записи диспетчера.

Звонившая женщина умолкла, чтобы потом довольно связно сказать:

— Я пришла к сестре, она у меня сахарным диабетом болеет, но дочь её Маруська абсолютно здорова. Дверь долго никто не открывал, а потом Маруська ползком в подъезд выползла. Сестра моя завтрак готовила, а дочь стирала, и обе упали, ноги-руки не двигаются, Маруська говорит, что голова сильно болит и тошнит. Делать-то что?

— Срочно откройте все окна, дверь в подъезд оставьте открытой, выключите плиту и колонку! Соседей позовите, чтобы сестру вашу в подъезд вытащить помогли. Матвей, живо! Отравление угарным газом!

Машина сорвалась с места, Алиса сидела молча, крепко вцепившись в ручку сидения. Матвей подпрыгивал на кушетке, стараясь удержаться за фиксирующие ремни.

— Алиса Дмитриевна, — тихо обратился он к напряжённо молчащей Почаевой, — а почему вы думаете, что это отравление?

— Да тут и думать нечего, — ответил за Алису дядя Паша. — Ты адрес слышал? То-то же! У нас из этого района каждую зиму вызовов по тридцать-сорок поступает. Куда прёшь, скотина? Накупили прав, сосунки, машину водить не умеют! Алис, дом какой?

— Пятнадцатый, дядя Паша, как раз за школой.

Водитель резко крутанул руль и погнал машину по каким-то боковым улочкам, о существовании которых никто и не догадывался. Через несколько минут Алиса выскочила из машины, не глядя на бегущего за ней Матвея, толкнула дверь и побежала по лестнице, прислушиваясь к голосам на верхних этажах. Она влетела на площадку и бесцеремонно оттолкнула пьяного мужика в грязной майке и растянутых на коленях брюках.

— Слышь ты, жаба, я щаз как толкну, — пьяный сосед поднял руку и тут же присел, потому что его грязную ладонь перехватил Матвей, что был выше почти на две головы. — Ой, это ж врачи приехали. Ну пошёл я тогда. — Он бочком посеменил к своей квартире, грохнул дверью, и наступила тишина.

Матвей быстро осмотрелся, открыл чемоданчик неотложки, надорвал упаковку одноразового шприца и молча вытащил ампулы кордиамина.

— Молодец, студент. Дядя Паша, спасибо за кислород. — Воскобойников обернулся, продолжая набирать лекарство в шприц, и с удивлением уставился на водителя, который следом за ними тащил синий баллончик.

Молоденькая девочка, сидевшая на полу у открытого окна в подъезде, послушно вдохнула первые глотки кислорода и глухо заговорила:

— Я стирала, а мама на кухне кушать готовила. Потом позвала меня, я прибежала, а она на полу лежит, рвота началась. А я забыла, колола она инсулин или нет, думала давление ей померить, но мне тоже так плохо стало. Голова разболелась, ноги как ватные, ничего не понимаю, хорошо что тётя Оля приехала. Я еле до двери доползла, а она уже потом вас вызвала.

— Я пока вас слушала, думала, что с ума сойду. Маруська-то наша совсем дитя, а вдруг тоже диабет проклятый?

— Успокойтесь, — Алиса посветила маленьким фонариком в глаза лежащей на полу в коридоре женщины и с улыбкой спросила: — Сейчас полегче?

— Да, доктор, но голова сильно болит.

Почаева приподняла женщину за плечи и накинула на неё большое полотенце, что лежало рядом. И только тогда все неожиданно почувствовали жуткий февральский холод. Дядя Паша уверенно зашёл в квартиру, внимательно посмотрел на газовую плиту и включил вытяжку, раздался какой-то щелчок и больше ничего.

— Вытяжка у вас сломана, дамы. Скажите спасибо, что ваша сестра в гости забежала, а то так и до горя недалеко.

— Муж должен прийти скоро, — слабо прошептала сидящая женщина.

— Муж вас в больнице навещать будет, — уверенно ответила Алиса. — Ольга, простите, отчества вашего не знаю. Помогите Маруське вашей одеться, документы не забудьте. Дядя Паша, помогите мне.

Вскоре пострадавшие мама с дочерью под тихие всхлипы сестры были доставлены в больницу. Алиса молча заполнила карты, передала дежурному врачу и усмехнулась на его фразу:

— Везёт тебе, Алисыч! Уже который случай из того района.

— Да, Сенька, и все мои. Ну, бывай. Да, в газовую службу мы сообщили уже, если что. — Она вышла из больничного корпуса, села в машину, откинулась на спинку кресла и тихо заметила: — На этот раз успели. Домой, дядя Паша.

Машина медленно выехала через кованые больничные ворота и понеслась по просыпающемуся городу. Все молчали, думая о своём. Матвей несколько раз мельком взглянул на уставшую Алису, а затем тихо спросил:

— А почему «на этот раз», Алиса Дмитриевна?

Почаева криво улыбнулась, а водитель кратко ответил:

— Потому что мужика в доме нет! В прошлый раз только ребятёнок выжил, девчуля трёх годков. В детский дом попала. Потому что дома старые, за вытяжками следить надо, да и квартиры проветривать не мешало бы.

— Угарный газ, Матвей, чрезвычайно коварная штука. Ни запаха, ни вкуса, ни цвета. Симптомы нарастают стремительно. У отравленных мало времени, чтобы понять причину и адекватно отреагировать. У спящих — просто нет никаких шансов. Умирают целыми семьями, и дети, и взрослые — в каждом старом районе и окружающих сёлах старожилы помнят хотя бы один такой случай; то заслонку в печке рано закрыли, головня не догорела — и спать легли, а на утро никто не проснулся, все мертвы. А в городе, как сегодня, — вытяжки не работают, газовые колонки неисправны. И помочь таким пациентам нечем. Есть рекомендации по использованию азицола… да только противоядия и антидота в таких случаях нет. Вот так, студент. А знаешь, это хорошо, что такой случай случился в твоей практике, а то так получится, что я исчезну, а ты уже всё знаешь и умеешь.

Матвей криво усмехнулся и уставился в окно, за которым мелькали дома и прохожие. Смерть… неожиданно, внезапно, готовя еду или стирая… в один момент. Как хрупок человек, как ненадёжны его дома, как быстро можно потерять всё и всех. Как всё непрочно, неустойчиво и шатко. Как неожиданно можно потерять любимых и родных. Он прикрыл глаза и улыбнулся, вспомнив отца, который обнимал маму и целовал её волосы. А ведь потерять родного человека можно так внезапно.

Воскобойников вздрогнул и передёрнул плечами. А хорошо, что есть они — скоровики, люди, которые дорисовывают на ладони линию жизни! Только что это за заявы со стороны Алисы? Куда это она намылилась?

___________________________________________________________

Приглашаю читателей на встречу с прекрасной книгой! Для тех, кто ценит красивый слог, кто знает, что в жизни не всё идеально, но к этому надо стремиться!

https://litmarket.ru/books/sofya-vera-nadezhda-i-razumeetsya-lyubov

Глава 5

Соня устало опустилась на кушетку и с силой потёрла щёки. Холодная зима давала свои плоды — каждое дежурство поступало несколько малышей с пневмониями и бронхитами. Палаты и боксы были заполнены полностью, а работать приходилось с двойной нагрузкой — медики тоже люди, их тоже косили грипп и простуда. Девушка взглянула на часы — скоро полночь, а она ещё не ела. И тут будто в подтверждение в животе заурчало и неприятно кольнуло. Она ещё раз осмотрела процедурную и быстро пошла в комнату отдыха. Пока закипит чайник, она успеет сделать выписки из листов назначений в электронную базу.

— Сонюшка, вот последняя история, — дежурный врач Наумов Вадим Алексеевич, с виду очень похожий на доброго доктора Айболита, положил на стол дежурной сестры документы. — Ты иди-иди, покушай или хотя бы чайку попей, вся ночь ещё впереди, — тихо и задумчиво закончил он и медленно пошёл назад в ординаторскую.

— Вадим Алексеевич, пирог хотите? Мне мама с собой яблочный пирог дала, а она у меня вкусности очень правильно готовит.

— Ну раз яблочный, то давай, а то моя жена уже месяц как в Голландию к дочери укатила. Позабыт я, Сонюшка, да позаброшен.

Воскобойникова с сомнением осмотрела белоснежный халат и стоячий воротник рубашки:

— По вашему виду и не скажешь, что вы позабыты, всё как всегда — мужчина с иголочки.

Наумов посмотрел на неё поверх очков и погрозил пальцем:

— Только моей Татьяне это не скажи, а то я её вообще дома тогда не увижу. — Он вздохнул и задумался, потом с благодарностью посмотрел на Соню, что поставила перед ним чашку с ароматным чаем. — А ты у мамы тоже одна?

— Почему тоже, Вадим Алексеевич?

— Потому что моя Иринка у нас Таней единственная дочь.

— Мою маму тоже Ириной зовут, только папа её Ириской называет.

— Это хорошо, поверь, я тоже свою Татьяну Таткой зову. А Иринку Руськой… Вот вышла замуж за иностранца наша Руся и уехала в те Европы, а мы с Таней одни остались. Сначала тишине будто радовались, а потом такая тоска взяла, хоть реви, веришь? Раньше мать вечно ссорилась с Иринкой, как оказалось, из-за пустяков — то пыль на столе, то одежда в шкаф не повешена… А теперь и пыли нет, и одежда на месте, а пустота в доме… — Наумов задумался, затем улыбнулся и весело продолжил: — Когда Иринка внука родила, такая радость была, Татьяна на радостях всю квартиру вылизала до блеска, а когда приглашение пришло в гости — она аж расплакалась! От счастья. — Он откусил кусочек пирога и удовлетворённо замычал. — Ох, вкуснотища-то какая. Таня моя тоже пироги вкусные печёт. Жаловалась, что в Голландии так не принято. Хотя у них там многое не так как у нас, за что и в полицию попала.

— Что? — Соня судорожно глотнула горячий напиток, быстро вытирая капли на халате. — Как в полицию? Она же у вас мухи не обидит! Что же такого смогла натворить Татьяна Михайловна?

Наумов приподнял бровь, хитро улыбнулся и откинулся на спинку стула:

— У них там, Сонюшка, школы всякие для будущих мам имеются, вот Руська наша и ходила на эти занятия вместе с мужем, готовилась к родам. Изучала как вести себя в родах, как ухаживать за новорождённым. Родила — тьфу-тьфу — абсолютно нормально. И в течении года к ней участковый педиатр не явился ни разу. И тут приезжает наша мама-педиатр и узнаёт об этом безобразии. Возмущению не было предела, веришь, телефонная трубка чуть не расплавилась. Свое негодование она попыталась выразить семейному врачу, типа того: «Где у вас тут облздрав или Минздрав? Я на вас управу найду!» Врач спокойно нажал тревожную кнопку и нашу маму доставили в полицейский участок, откуда как иностранку с большим трудом отпустили, зять вступился, объяснил, что тёща врач, за внука переживает. Там за неуважение к врачу наказание серьёзное! А напоследок объяснили, что за здоровым ребёнком родители обязаны ухаживать сами. И если ребёнок не болен, то и потребности в осмотре педиатра нет. Знания вам на курсах дали, вас подготовили, календарь прививок известен. А если вы не можете ухаживать за здоровым ребёнком «который плачет», и вам врач нужен, то мы у вас дитя заберём и передадим в патронажную семью, пока будет решаться его судьба. Вот так-то, Соня, это не наши «выклятвудавали»! Там чуть что — в полицейский околоток загреметь можно. Ну, девонька, спасибо тебе за чай, а за пирог маме отдельная благодарность. А теперь пока время есть — поспи, у меня всё равно старческая бессонница, я прослежу за отделением, если надо будет — разбужу.

— Какой же вы старик, вы чуть старше моих родителей, — Соня накрыла салфеткой остатки пирога.

— Это для тебя я уже старый, а для всех остальных я ещё о-го-го, особенно летом, когда тепло. Спи, девонька, спи.

Соня слабо улыбнулась и скрутилась калачиком на диване, Наумов аккуратно прикрыл её одеялом и вышел в коридор. Пусть поспит, ещё всё у неё впереди — и ночи бессонные, и нечеловеческая усталость, и желание бросить всё и уйти, ведь он сам до сих пор идя на работу верит, что всё будет адекватно. И бредёт с неё домой с твёрдым намерением уволиться к чертям собачьим, а на следующий день опять идёт сюда же. Так и у неё будет… А пока пусть поспит, ночи на дежурстве короткие…

Однако долго поспать Соне не удалось. Разбудил её Наумов уже через час и тихо прошептал:

— Сонюшка, там ребёнка привезли, он к нам в бокс сейчас пойдёт, совсем махонький, только недавно родился. Ты только поосторожнее, мама, кажется, не в себе.

Соня только молча кивнула и быстро поднялась, пряча волосы под шапочку. Что значит «не в себе» она поняла сразу же, как увидела пьяную женщину с синяком под глазом. Она пошатываясь прошла в бокс, тяжело села на кровать и обвела мутным взглядом небольшую палату. Ребёнок лежал рядом, завёрнутый в серое одеяло. Соня быстро схватила малыша, положила на пеленальный столик и развела одеяло в стороны. Мальчик был маленький, какой-то синюшный, он как-то странно кряхтел, дёргая ручками и ножками, и вдруг замер, изогнувшись дугой и пронзительно крича сквозь хриплое дыхание. Соня в панике отступила назад, но тут же почувствовала за своей спиной тёплые руки Наумова. Он успокаивающе сжал её плечо и тихо сказал:

— Спирт дай и ватки кусочек, — и подтолкнул ошарашенную девушку к столику с медикаментами. Она быстро смочила ватку спиртом и сунула врачу в руки, будто боясь подойти ближе к орущему младенцу, чья мать сидела рядом с совершенно отсутствующим лицом. Наумов поднёс вату младенцу под нос и чуть надавил на кожу над открытым ртом. На глазах ребёнок начал расслабляться, хрип исчез, превращаясь в стандартный младенческий рёв.

— Вадим Алексеевич, — Соня прижала руки к груди и широко открытыми глазами смотрела на руки врача, что уже легонько мяли, надавливали, постукивали маленькое тельце, — что это было?

— Как думаешь, девонька, маму к нам с каким диагнозом привезли?

— Алкогольное отравление?

— Вот именно. А до родов кровеносная система матери и ребёнка представляют собой практически единое целое. И мы с вами, София Алексеевна, только что наблюдали синдром отмены у новорождённого. Мальчонка у нас, коллега, страдает алкоголизмом. Район у нас не слишком благополучный, Сонюшка. Привыкай. Я сам только после третьего за полгода случая привык. Страшно, но такова наша жизнь. Пока возьми у малыша кровь на анализы, мочи, я думаю, мы сейчас не получим — ребёнок явно обезвожен. Налаживай флексюлю*, памперс проверь, я пока свяжусь с наркологами. Потому как с ребёнком мы с тобой справимся, а вот если мамаша белочку в гости пригласит — сложнее будет. Справитесь, будущий светила детской медицины?

Соня улыбнулась в ответ на его подмигивание и уверенно кивнула. Справится. Ещё как стравится. Иначе никак нельзя.

_____________________________________________________________

*Флексюля — внутривенный катетер для введения лекарственных средств

Глава 6

Машина медленно въехала во двор. Богдан открыл дверь и вдохнул морозный воздух. После затхлого помещения, в котором они побывали с Глебом Олеговичем некоторое время назад, хотелось сделать глоток свежего и ароматного эфира, которым он не мог надышаться. Шанин молча взял оранжевый чемоданчик с лекарствами, сунув под мышку документы, и вышел из машины. Снег приветливо скрипнул, будто радовался, что они вернулись домой.

— Ты особо не бери в голову, Богдан. — Назаров выпрыгнул из машины и посмотрел на тёмное небо. — Увы, это первый твой труп, но не последний. Да, понимаю, что страшно и обидно от того, что ты сделал всё, чему тебя учили, а помочь не сумел. Хочешь ты того или нет, но жизнь устроена так, что однажды при тебе умрёт человек, оставив тут на земле семью и целый свой мир, а ты не сможешь сделать ничего. Если ты не готов принять это и двигаться дальше, становясь лучше, тебе среди нас не место.

— Я не об этом думаю, Глеб Олегович.

— Давай без Олеговича, Богдан. Мы с тобой сегодня вроде как породнились, пока из этого дерьма человека вытащить пытались.

Шанин кивнул и тоже поднял глаза к небу. Серое, без единой звезды, значит, будет снег.

— Я, Глеб, думаю о том, что заставляет людей шагнуть на этот путь. Ведь нам из каждого утюга вещают, чем это всё заканчивается, а меньше таких не становится.

— Не скажи, сейчас стало чуть полегче, всё-таки навязывание нового стандарта «‎здорового образа жизни» даёт свои результаты. Но не так быстро, как нам бы хотелось.

— Но ведь парень этот из обеспеченной семьи, у него всё было — мама, папа, друзья… деньги, в конце концов.

Глеб усмехнулся и коротко заметил:

— Это у тебя мама с папой, куча знакомых и родных. Это ты вращаешься в среде счастливых, весёлых и самодостаточных людей. А он вырос в семье, где мама занималась только собой, а так сказать папа… Ладно, не будем о плохом. Ты только учти, не всегда красивая картинка на камеру в глянцевых журналах имеет под собой правдивую почву.

— Знаю. Такая история у Матвея в семье его мамы произошла. Нам родители с детства внушали, что надо сначала узнать человека, только потом выводы делать.

— У Матвея? А что такого у него могло случится, он же, как и ты, пацан совсем?

— Прости, но пусть он сам расскажет. Это всё-таки его семья. А теперь мы что сделать должны?

Назаров криво улыбнулся и нарочито бодро ответил:

— Бумаги писать будем, коллега. «‎Пять минут больного лечим — пять часов бумагу пишем». Это про нас, потому что работа у нас не волк, Богдан, наша работа — это жопа. И никак из этих четырёх букв слово «‎счастье» не составить. Пошли, холодно.

Они вошли в помещение подстанции, Глеб сразу же пошёл в диспетчерскую писать отчёт, а Богдан сел рядом с Матвеем, который что-то быстро писал в блокнот. Он легко толкнул друга локтем и заглянул в записи друга.

— Это что ещё за «‎ПЛАКСА»?

Матвей широко улыбнулся и тихо ответил:

— Алиса очередной шедевр выдала! Схема оказания помощи при отёке Квинке — «‎Плакса»: преднизолон, лазикс, адреналин, контрикал, сальбутамол, аминокапроновая кислота. Можно проще — схема под названием «‎ГАД» — глюкокортикоиды, антигистаминные, десенсибилизирующие. Блин, бро, я иногда задумываюсь — откуда в её голове столько всего? Она меня сегодня рассмешила, её-богу! Ты вот, к примеру, знаешь, что такое «‎очко»? Правильно, три карты: тройка, семерка, туз. А теперь представь эти цифры на часах и перенеси их на геморроидальные узлы! Ты представляешь это «геморроидальное очко»? Но ведь верно подмечено — именно так узлы воспаляются, а, следовательно, так их и оперируют. Она супер, просто супер. Понимаешь, когда она сказала, что многому меня научит, я не думал, что она пойдёт по такому пути. Ну, думал, ещё один ментор с классической школой, а она вон как всё повернула — в стихах и с юмором. Только она уже несколько раз говорила о том, что она может уйти куда-то. А ты чего такой? Что случилось?

Богдан откинулся на спинку дивана, закинул голову назад и тихо ответил:

— Не успели. Передоз. Наш с тобой ровесник. Бля, Мэт, там такой гадюшник! Все вповалку, на полу, грязь, вонь, там колются, тут этот парень умирает, в углу двое трахались, не приходя в сознание. Менты их в машины таскают, а они даже не понимают, что происходит. А в больницу его родители приехали. Нормальные родители, понимаешь! Как наши. А вместо сына им труп показали… А мать его даже в лице не изменилась… Отец только кулаки сжал и вышел. Скажи, зачем они это делают? Чего в жизни не хватает? Ведь не бедствуют, не сироты, горя не знают. Зачем?

Матвей сжал ему руку и понимающе кивнул. Смерть шагает рука об руку с жизнью, терять не только родных и близких очень тяжело, но это их жизнь, их профессия.

— Что, студенты, сопли потекли после первого трупа? — раздался насмешливый голос со стороны. — Что так? Мальчики столкнулись со страшилками и теперь думают, как бы свалить по-тихому?

Молодые люди медленно повернули головы и молча посмотрели на усмехающуюся Эллочку Подгорную.

— Эллочка, вы диспетчер, кажется? Пойдите и займитесь общественно полезным делом. А если нет вызовов, то рот свой прополощите, может тогда яду в вас уменьшится. Или у вас ещё есть к нам вопросы? — спокойно спросил Шанин и вопросительно поднял брови.

С лица Подгорной медленно сползла улыбка, она скривила губы и неожиданно выплюнула:

— Весь в свою мамашу!

Богдан встал, не сводя взгляда с женского лица, и прошептал:

— А ну повтори, что ты о маме сказала, креветка. Запомни: не дай бог ты мою семью тронешь — я тебя уничтожу и не посмотрю, что ты женщина, поняла?

Матвей поднялся вслед за другом и положил ладонь на плечо:

— Не тронь дерьмо, Богдан, вонять не будет.

— Что вы себе позволяете, сосунки? Без году неделя работают, а уже угрожают! — неожиданно закричала Подгорная.

— Вообще приматы повышают голос, когда хотят закрепить свой статус в иерархии стаи. Поэтому если кто-то слишком громко орёт или таким образом пытается доказать свою правоту, просто дайте этой макаке проораться, — уверенно заметил стоящий позади Подгорной Глеб Назаров. — А вы, коллеги, запомните: каждый раз, когда видите перед собой наглого, высокомерного, грубого человека, знайте — у него масса комплексов. Он своим хамством самоутверждается за ваш счёт.

Подгорная покраснела до самых ушей и прошипела в адрес врача:

— Ты забываешься, Назаров. Смотри, как бы не пожалеть! Сам-то скольких похоронил? Друга своего не забыл?

Лицо Глеба на секунду окаменело, а затем он странно усмехнулся и подошёл к стоящим рядом друзьям:

— Неужели вы, Эллочка, разглядели в моём глазу соринку? Вот что я вам скажу — не забудьте сколотить плот из ваших глазных брёвен и убраться на нём нахер вместе со своими моралями и гнусными вопросами. А в следующий раз я тебя, людоедка, в туалете на ночь закрою! И поверь, вся смена вздохнёт с облегчением. Пошли, парни, там Алиса стол накрыла, оладьи у неё высший класс.

Они прошли по длинному коридору и попали в тёплую комнату отдыха, где уже собрались несколько свободных экипажей. Все молча пили чай, изредка бросали взгляды на Богдана и Матвея.

— Если я съем ещё парочку твоих оладий, Алиса Дмитриевна, то мои силы усохнут и я буду этой ночью делать то, что совершенно нельзя делать на сутках, — закатив глаза, заметил один из дежурных врачей Саша Андреев.

— Делить на ноль, что ли? — удивлённо уточнила Почаева.

— Ага, прям разбежался! Усну я, коллега, просто усну. От обжорства.

Глеб Назаров усмехнулся и сделал глоток чая:

— Я, Саня, вообще не представляю, когда ты жить успеваешь. Ночные дежурства у нас, днём работа в реанимации в клинике. Ты спишь хоть когда-нибудь?

— Отсутствие свободного времени — это залог счастья, ребята, потому что у тебя просто нет времени думать о херне.

— Ну да, тому, кто хернёй страдает, некогда дурью маяться! А как же жизнь? Семья? Любовь?

— Любовь? Ну так это… Если у вас нет пары, то, может, вы не такая уж и тварь, как говорил всем известный Ной, — под общий смех закончил разговор врач и с хрустом расправил плечи, а затем устало спросил: — Алис, я немного покемарю? Потому как чем я больше сплю, тем от меня вреда меньше. От меня ведь окромя вреда только польза.

— Конечно, Саша, ложись, сегодня на редкость тихо, отдохни.

Все согласно кивнули, но тут раздался ехидный голос Подгорной:

— Я заведующей расскажу, что наши полставочники на работу спать приходят.

Сотрудники резко повернулись к диспетчеру и все как один презрительно осмотрели её. Собравшийся немного отдохнуть Андреев повернулся и тихо прошептал:

— Рискни здоровьем, Муравина, я тогда твоего папашу по совету Алисы Дмитриевны поделю на ноль.

Подгорная распахнула глаза и выпалила:

— При чём тут мой отец? Что за бред ты несёшь?

— Когда я несу бред, то выношу его горячим, Эллочка, с ягодами и тюленями, которые танцуют самбу с совой, которая пытается заварить полный чайник гречки, но у неё ничего не получается, потому что с таким характером трудно подобрать обои для спальни. Понятно? — Он устало посмотрел на женщину, что стояла с открытым ртом, и добавил: — Вы что-нибудь снимите уже — либо корону, либо нимб. А то дохрена украшений на одну вашу извилину. Всё, дискуссия закрыта. Алисочка, я на минут двадцать, просто спину выпрямить.

Врач не спеша вышел из комнаты, Почаева начала собирать чашки и блюдца, Назаров молча помогал ей. Богдан замер, стараясь вспомнить, где он мог слышать эту фамилию — Муравина, и что с ней связано, но так ничего и не вспомнив, прикрыл глаза и уткнулся лбом в подлокотник дивана.

— Шанин, шею сломаешь, — услышал он сквозь обрушившийся сон голос Почаевой. — Забрасывай ноги на стул, я тебя одеялом прикрою. Пока тихо — всем отбой!

И как-то сразу свет стал не таким ярким, за окном в полной тишине падал снег, все расслабились и затихли. У них было время, чтобы просто отдохнуть. Постараться забыть о боли, смерти и борьбе. Забыть о том, что, может, через несколько минут всё вздрогнет от очередного звонка, за которым стоит чьё-то горе, болезнь, страх, и им опять придётся мчаться по городу и думать о том, что же ждёт их там, за снежной пеленой. А пока…

— Семнадцатая, на выезд!

Глава 7

Матвей застегнул куртку и обернулся:

— Готов, бро? Сейчас заедем за Соней, потом домой. Мама звонила? Все уже должны быть у нас.

Богдан коротко кивнул и прищурившись посмотрел вслед быстро уходящей Почаевой:

— Странно всё-таки жизнь складывается, скажи? Вот посмотри на свою Алису. И красавица, и умница каких поискать, сложена как богиня. И при всём при этом одна, а эта Эллочка-людоедка замужем. Не понимаю.

Матвей усмехнулся и открыл дверь автомобиля:

— Она не моя, Богдан. Алиса у нас как кошка — гуляет сама по себе. А если серьёзно, то о ней никто и ничего не говорит, кроме того, что родители в Швейцарии живут. Какие-то намёки, слухи, Подгорная эта постоянно о наказании шипит. Каком наказании? И если начинаешь спрашивать, все тут же разговор на другую тему переводят. А между тем слухи ходят, что уезжает моя Алиса.

Матвей хмыкнул и завёл мотор. Богдан с сожалением скривил губы и откинулся на кресло.

— Устал? Что у тебя последним-то было?

— Городецкий на курсы уехал, так что сердечные дела теперь у нас с Назаровым. — Богдан вдруг громко рассмеялся и провёл пальцами по волосам. — История, конечно, печальная, но мы успели. Так что теперь только смешная её часть остаётся.

Матвей хмыкнул, поворачивая на широкий проспект, и вдавил педаль в пол.

— Короче, мы на предыдущем вызове ближе всех были. Сердечный приступ. Влетаем в квартиру — всё по классике. Бледная женщина, дыхание еле-еле, пульс нитка, слава богу, давление хоть и низкое, но держала, вены ещё пальцами даже нащупать можно было. Короче, пока то-сё, кислород, система, сердечные препараты, я на мужа внимания не обращал, хотя периодически слышал за спиной «дурак, кретин, идиот». Это уже потом, когда в машине по городу неслись, он нам всю историю рассказал. Скоро же весна, вот они с соседом весь день на даче в гараже воротами занимались — со сваркой работали, а защитные очки были только у соседа. Понятно, что к вечеру, когда домой приехали, глаза у хозяина начали болеть, будто песка туда насыпали, голова раскалывалась и прочие радости постсварочных дел. Он соседу тому самому позвонил, тот и посоветовал — разрезать картошку пополам и к глазам приложить, типа картошка всё вылечит и боль снимет. — Богдан замолчал и с улыбкой качнул головой. — Жена его в душ пошла, а он свет приглушил и всё сделал, как сосед велел. Итог таков — жена вышла, в полутьме смотрит, а у мужа на лице какая-то хрень торчит. Она его спрашивает: «это что с тобой?», а этот возьми и ляпни — «глаза от сварки повылазили». Что мы имеем? Инфаркт. Мы, конечно, уже потом оторжались, неудобно было при мужике. Но ничего — в приёмном её сразу приняли, смена классная попалась, без выкидонов. Слушай, а ты чего за Соней едешь?

Матвей остановил машину на светофоре, провёл пальцами по рулю и задумчиво ответил:

— Да там какой-то мужик к ней цепляться стал.

— Какой мужик? Она же в детстве работает!

— Ну да. Только началось это в бассейне недели две назад. Сначала к Лидочке пытались присосаться, но мы с ней вдвоём тогда были, я их быстро умял, а потом с Соней история некрасивая приключилась. Она после смены поплавать пошла, но буквально минут через двадцать отцу позвонила, что к ней какие-то отморозки пристают. Дядюшка мне звякнул — нам же от дома бегом минут десять до фитнес-центра. Но пока я нёсся, по дороге меня Пётр Лаврентьевич перехватил. А ты его охрану знаешь. Может, он и Лис, но они волки, ей-богу! Короче, там небольшое ледовое побоище состоялось, Соню я домой забрал, а с её обидчиками мужики разбирались. А тут на днях она нам выдала, что один из них не понял нифига, встретил её типа случайно у клиники и пообещал, что она ещё пожалеет, что сама на его требования не согласилась. Папа с дядей Алёшей её на работу отвозят, а я забираю. Соня сказала, что в самой больнице охрана вроде бы нормальная, а там иди знай.

— А мне чего не сказал?

— Так Соня сама попросила никому ничего не рассказывать. Мы с тобой, говорит, брат и сестра, не хочу других своими проблемами грузить. Ну вот и приехали.

Молодые люди вышли из машины, оглядели сверкающие в свете яркого зимнего солнца окна и направились к лестнице в корпус. Богдан нервно поправил воротник свитера, неожиданно для себя ощутив злость и раздражение. Злость на мудаков, которые верят в свою силу и безнаказанность, а раздражение от своего бессилия, потому что не может защитить дорогого для него человека. Двадцать лет они вместе — и горшки в детском саду, и парты в школе, теперь вот аудитории в медине — всё вместе и всё пополам. И не всегда они с Богданом могут быть рядом вовремя и в нужном месте. А девчонки красавицы выросли. И умницы. Но всё же остаются нежными и беззащитными девочками.

— Богдан, посмотри туда. — Матвей внимательно смотрел на стоянку возле корпуса. — Видишь ту синюю иномарку? Я её тогда у бассейна ещё засёк. Кажется, у нашей Сони гости, бегом!

Они влетели в просторный холл, Богдан побежал наверх, а Матвей схватил больничного охранника за рукав и потащил его вслед за другом по лестнице, перескакивая через ступеньку. Когда они добежали до входа в отделение, то увидели Соню, стоящую у окна, а рядом с ней мужчину, который медленно рвал какие-то бумажки. Затем он поднял руку и бросил обрывки в лицо Соне. В следующую секунду он уже лежал на полу, сбитый с ног ударом в лицо. Подбежавший Матвей схватил разъярённого Богдана за локти и попробовал оттащить того в сторону, но Шанин вывернул руки из захвата и наклонился над лежащим на полу мужиком, легко поднимая того на ноги.

— Слушай сюда, падла, ещё раз увижу тебя рядом с ней, я тебе твои поганые доллары в глотку засуну, понял?

Матвей рванулся к сестре и молча провёл ладонями по плечам и рукам:

— Ты цела? Что он хотел от тебя?

Соня на миг прикрыла глаза и чётко сказала, обнимая брата:

— Мальчики, он, кажется, меня с Лидочкой перепутал.

Богдан неожиданно разжал пальцы, получивший по голове не удержался на ногах и рухнул на пол. Охранник довольно резво приподнял его и прислонил спиной к стене, одновременно сжав пальцами шею. Звякнул лифт, и около друзей очутился невысокий мужчина в белом халате.

— Господи, Сонюшка, что здесь происходит? Молодой человек, немедленно отпустите девушку! Иначе я сейчас вызову охрану!

— Вадим Алексеевич, я уже здесь, — тихо ответил доктору охранник. — Не стоит так переживать, мы сейчас во всём разберёмся, а вы пока отведите девушку в отделение. Парни, задержитесь, поможете мне найти истину.

Соня оторвалась от Матвея и протянула руку Богдану. Он схватил прохладные пальцы и сильно сжал:

— Он тебе ничего не сделал? Ты не пострадала? — Соня уткнулась носом в мужское плечо и покачала головой. Затем легко тронула губами щёку обнимавшего её Шанина и пошла вслед за врачом в отделение, где уже выскочили в коридор дежурные сёстры и мамы больных детишек.

— А ну живо все по местам! — Наумов поправил очки и строго глянул на невольных зрителей. — Заняться нечем? Сейчас обеспечу!

Коридор опустел, доктор открыл дверь в ординаторскую и молча втянул в кабинет Соню.

— Ну, и что это было? Кто эти головорезы? Сонюшка, я никогда бы не подумал, что такая смышлёная девочка может иметь дело с хулиганами.

Соня улыбнулась и чуть склонилась к Наумову:

— Вадим Алексеевич, эти два головореза мои братья, студенты медина, как и я. К тому же сейчас они возвращаются с дежурства на «скорой помощи». Помните, нам мальчика с отморожением привозили? Так один из головорезов был в составе той бригады. Вы тогда ещё сказали, что помощь первую скоровики грамотно оказали.

Наумов молча поднял брови, поправил белоснежный колпак и коротко изрёк:

— Ага, — пожевал губами и добавил: — это меняет дело.

Вскоре в дверь аккуратно постучали и оба спасителя оказались рядом с Соней.

— Так, так, молодые люди, представьтесь, что ли. А то я так и не узнаю имена родственников моей любимой сестрички.

Богдан переглянулся с Матвеем и кивнул головой:

— Шанин. Богдан Игоревич Шанин.

— Матвей Сергеевич Воскобойников.

Наумов удивлённо развёл руки в стороны и с интересом заметил:

— Я так понимаю, что у вас у всех семейный анамнез отягощён медиками? — И Соня, и парни улыбнулись и согласно кивнули. — Это хорошо. Это просто замечательно. А что же произошло только что?

Соня выдохнула и спокойно ответила:

— Думаю, что меня спутали с Лидочкой. Вадим Алексеевич, это тоже наша сестра и студентка того же медина. Он, мальчишки, произнёс странную фразу: «Твой папаша за всё ответит и за мой срок тоже». Понимаете? А кто у нас имеет дело с уголовниками? Только дядя Витя. Кстати, а сама Лидочка сейчас где?

Матвей быстро вытащил телефон и набрал нужный номер, через несколько секунд раздался весёлый голос сестры, что-то щебечущий о скорой встрече в доме у Воскобойниковых. Богдан в это время подошёл к Соне и молча обнял её, прижавшись щекой к волосам цвета шоколада. Девушка прильнула к нему и прикрыла глаза — так спокойно она не чувствовала себя уже давно. Соня вдохнула аромат туалетной воды, смешанный с запахом лекарств и антисептика, и тихо прошептала:

— Как хорошо, что ты появился так вовремя. Он мне в лицо доллары рваные швырнул, говорил, что у него денег достаточно, чтобы если не купить мне подобных, то тогда отомстить. Богдан, мне за Лидочку страшно. Её нельзя сейчас одну оставлять. Ладно, это чудовище наша охрана в отделение полиции доставит, а вдруг те, что ко мне в бассейне приставали, тоже из этой компании?

Матвей закинул голову вверх и тихо сказал:

— Надо отцам всё рассказать, мамам ни слова, понятно? Это раз. А два состоит в том, что надо людей Петра Лаврентьевича поспрашивать. Так, поехали домой. Там Платовы уже прибыли, надо дяде Вите всё в деталях описать. И деду моему звякнуть. Всё-таки боевой генерал, у него знакомых во всех кругах полно. До свидания, — Матвей кивнул внимательно слушающему их разговор пожилому врачу и крепко пожал протянутую руку. Богдан и Соня тоже попрощались и вышли вслед за Матвеем.

Вадим Алексеевич подошёл к окну и смотрел, как молодёжь устраивалась в машине. Да, а этот Шанин, который Богдан Игоревич, шустрый малый. Уведёт сестру из отделения, как пить дать уведёт. Эх, дело молодое, были и мы рысаками, и у нас звенели браслеты…

Он вернулся к столу, устало опустился на стул и прикрыл глаза. И тут же как наяву увидел маленького мальчика с синими ручками. Он хорошо запомнил ту смену и молодую мамашу, которая, одевая своего трёхмесячного малыша гулять, закрепила непослушные и вечно сползающие с крошечных ручонок варежки резинками для волос. Видимо, делала это уже не раз, но в тот злополучный день слишком туго перетянула малюсенькие запястья. После почти двухчасовой прогулки, во время которой ребенок был абсолютно спокоен, она пришла домой, раздела малыша и обнаружила, что кисти мертвенно-синие и ледяные на ощупь. Испугавшись вызвала бригаду «скорой помощи». На момент поступления малыша в больницу были все показания к ампутации кистей. Маленькие ручки не реагировали на уколы иглой, длительное нарушение кровоснабжения усугублялось глубоким отморожением, то есть ткани по всем признакам были мертвы, надо было их отнимать. А это глубокая инвалидность. С другой стороны — промедление с ампутацией грозило резким ухудшением самочувствия ребенка в самое ближайшее время, которое не позволило бы ему перенести наркоз. То есть промедление могло закончиться гибелью ребенка. Большинство хирургов склонялось к версии немедленной ампутации, но один из них — опытный и пользующийся большим авторитетом в городе — пошёл на огромный личный риск и предложил отложить операцию и непрерывно наблюдать за ребёнком в течение 6–7 часов, проводя консервативную терапию. И признаки жизнеспособности тканей вернулись. Закончилось тогда всё более чем благополучно. Ребёнку сохранили не только кисти, но и их функцию. И звали этого хирурга Игорь Александрович Шанин. И он в тот вечер просто заехал в гости к другу. И похвалил врача и фельдшера «скорой помощи», что те правильно поступили, что начали отогревать ладошки ещё в машине, закутав маленькие ручки в тёплое полотенце. И только сегодня Вадим Алексеевич узнал, что фельдшером дежурной бригады был сын того самого Шанина, который просидел всю ночь в больнице рядом с детскими хирургами.

Наумов снял очки и привычным жестом потёр переносицу. Вот какая она, жизнь-то. Отец и сын в одной упряжке. И мамы там же. Видимо, у медиков карма такая — продолжать дело предыдущих поколений. Тащить на себе груз ответственности, помня о долге и призвании. Скорее бы уже Татка из Голландии вернулась, соскучился — сил нет. А теперь истории дописать и посмотреть вновь поступивших. Эх, чаю бы сейчас, но некогда. Потом, всё потом.

Глава 8

Катя отложила нож в сторону и посмотрела на подруг:

— Аня, может, хватит трескать сладкое? Тебя скоро разорвёт от съеденного шоколада.

Шанина отломила ещё кусочек от шоколадного бруска и с наслаждением принялась его жевать, пытаясь донести до улыбающихся подруг свою мысль:

— Согласно статистике, антиоксиданты, содержащиеся в шоколаде, оберегают кожный коллаген и стимулируют восстановление уровня жидкости, поэтому кожа остается упругой намного дольше. А те, кто употребляет шоколад до пяти раз в неделю, стройнее тех, кто этого не делает.

— Я её когда-нибудь точно продам инквизиции, — тихо пробурчала Ирина и запустила в Анну огуречным хвостиком. — Катюш, а ты где огурцы-то купила? Они даже пахнуть пытаются.

Катя повернула тарелку с нарезкой и усмехнулась:

— Это не я, это Серёжа. У него, как говорится, свои точки на трассе. Думаю, что опять к фермерам ездил. Ребята молодцы, такое тепличное хозяйство оборудовали, что даже лимоны свои выращивают.

— А какао-бобы они не выращивают? — с невинным выражением лица спросила Анна и подмигнула Даше Платовой, аккуратно вырезающей из моркови розу.

— Анна! — дружно воскликнули Катя и Ирина.

— Чего? — так же невинно спросила Шанина и тяжело вздохнула: — Вот вы себе не представляете, как я рискую на самом деле. Если бы шоколадки уменьшали вес, то к лету я бы исчезла. И сидели бы вы такие грустные без меня, некому было бы даже рассмешить вас, зануды!

— Анька, ты неисправима! — Ира Воскобойникова плюхнулась на стул и с широкой улыбкой покачала головой.

— А что такого? Да, возраст. Да, недостаток кальция, фтора. Чего там ещё, Кать, ты больше моего в этих микропримесях ориентируешься? Да, у каждого своя гормональная история. Но душе-то всё равно пятнадцать лет! Ну согласитесь! Кстати, уровень дофамина, — а это гормон счастья, если вы помните, — достигает максимума во время занятий сексом, а серотонина, что тоже к счастью имеет непосредственное отношение, — при употреблении сладостей. Так что если во время секса жевать шоколадку, то вас может разорвать от счастья. Так что берегите себя, девочки.

Громкий смех подруг прервал Анины рассуждения. В дверях показалась голова Матвея, который внимательно осмотрел маму и её подруг, потом пожал плечами и скрылся за закрытой дверью.

— А о чём наши мужики с детьми секретничают, кто знает? — Даша откинулась на спинку кухонного диванчика и взглянула на Катю. Та качнула головой и перевела взгляд на Анну и Ирину, но подруги только слегка пожали плечами. — Катюш, присядь отдохни, я сама всё доделаю.

Даша встала, обняла сестру и подошла к плите, что-то помешала, попробовала соус и повернулась к столу, за которым удобно расположились подруги:

— А я всё-таки больше кофе предпочитаю, чем шоколадки. Есть вещи, которые стоят того, чтобы им хранили верность.

— Квантовая физика, к примеру, — перебила её Катя.

— К примеру, музыка и кофе, — тут же парировала Даша. — Кофе необходим для выживания. Динозавры не пили кофе, и посмотрите чем все закончилось. А если серьёзно, то кофе решает всё! Устал — пей кофе, не выспался — пей кофе, упало давление — пей кофе.

— Кто-то достал — тресни его кофейником и спокойно пей свой кофе, — совершенно спокойно закончила фразу Ирина. Все повернули головы к ней и умолкли. Катя протянула руку и накрыла ладонью пальцы подруги. — Я в порядке,Катюш, спасибо. Устала я что-то, девочки. Женщину недавно к нашим соседям в ангионеврологию привезли с кровоизлиянием, я её консультировала. Ох, большая такая, свыше ста шестидесяти килограммов весит. За семьдесят. Уже много лет не ходит, лежит. Застойная пневмония, почки пострадали, легкие плохо дышат, в сердце перебои, шалит. Там болит, здесь немеет. Заговариваться стала. Тяжелая старушка. Катетер центральный поставили. Начали лечить, спасать. Мы-то лечить, а родные…

— Что родные? Неужели жалобу опять написали? — Анна нахмурила лоб и с сочувствием посмотрела на Иру.

— Хуже, Анют. Родные, между тем, гроб заказали да ритуалку известили. А у нас моча побежала, легкие раздышались, сердце давление на сосуды дало, кровь разогнало. Бабушка наша говорить начала, кардиологи её глянули, схему лечения наладили… Вот так. Там о смерти думают, а мы о переводе домой. Так и живём. Куда они этот ящик теперь… пригодится, конечно, все мы смертные, только противно…

— Ир, тебе бы в отпуск сходить, а? Ведь опять же как когда-то в молодости — уже второй год без полноценного отдыха. А всё когда-нибудь заканчивается: силы, терпение, нервы, этика с деонтологией…

Катя с укором посмотрела на Ирину и качнула головой. В прошлом году Ира и Алексей собирались поехать к морю, но отделение нейрохирургии, которым заведовала доктор Воскобойникова, получило новые рентгеноперационные установки… и Алексей с Соней провели несколько дней, отдыхая на заднем дворе у бассейна, ожидая, когда у мамы появится свободное время, а потом привезли тяжёлого больного, потом конференция, потом опять больной… А потом и отпуск закончился.

— Вот, Дашка, посмотри на них! — Анна встала и упёрла руки в по-девичьи тонкую талию. — И запомни, никогда не связывайся с медиками! Хотя о чём я? У тебя же есть мы и дочь врачом будет. Тогда тем более запомни. Жизнь медработника — это дохера работы, нет времени на друзей, которые являются твоими же коллегами по работе, с которыми вы встречаетесь в свободную от работы минутку, чтобы обсуждать ту же работу. При этом медика очень трудно вытащить на какое-то мероприятие, потому что сегодня он отсыпается после вчерашнего дежурства, а завтра ему надо выспаться перед завтрашней сменой.

— Так работа такая, — вяло попыталась оправдаться Ирина.

— Знаешь что? — Анна поджала губы и стукнула кулаком по столу. — Сейчас твои нелепые оправдания ни к чему! Ты о себе тоже думать должна. И об Алёшке, и о Сонечке. А то можно подумать, что ты у нас стойкий оловянный солдатик. Между тем, вот этот твой героизм, так сказать, имеет такое же отношение к работе и твоей семье, как полярное сияние к менструальному циклу аргентинских тушканчиков.

— Анна! — опять воскликнули сидящие у стола подруги.

— Ну чё Анна, чё Анна-то? Ещё скажите, что я не права. У моего Шанина давление, у меня насквозь больной позвоночник, у Катюши сами знаете, а Ирке только инсульта не хватало! Да такого, чтобы профессия впиталась во все дыры её организма! Всё, не хочу даже говорить об этом.

— Ты чего завелась-то? — Катя удивлённо уставилась на Шанину. — А ну-ка, давай рассказывай, что опять стряслось? Опять проблемы в отделении? Я же говорила тебе, что у тебя кроме традиционных половых женских органов есть ещё и мозги, поэтому ты представляешь собой довольно сложную проблему. А ты, моя дорогая, это проблема вдвойне, потому что руки выросли из того места, откуда надо. Ну?

Анна отвернулась к окну, за которым спал под снегом красивый сад, и тихо прошептала:

— Опять слухи поползли, что Шанин с какой-то сестрой мне изменяет.

— Ты с ума сошла? — закричала Ирина и хлопнула ладонью по столу. — У тебя с возрастом мозги отсохли, что ли? Или шоколада переела? Если уж начала прислушиваться к этому дерьму, то прямо у него и спроси, у своего Шанина.

— Не могу я его так огорчать, а вдруг опять давление? Не мальчик же уже. Но ведь и я не молодею, а к нам такие фифы пришли, что держись.

— Моя дочь, к примеру, да? — раздался приглушённый голос Даши Платовой. — Ты, Аня, всю свою жизнь с детства Игорю верила, а сейчас начала сомневаться? При чём тут чья-то молодость? Ты на себя посмотри. Блеск твоих глаз затмит любую морщинку. Ведь в них как в зелёных омутах можно утонуть.

— Да, а в моей голове можно заблудиться. Там такой бардак, столько мыслей дурных…

— Некоторые твои мысли, Аня, надо выводит на поводке и в наморднике, — закончила Даша и вернулась к плите. — А ещё лучше найти человека, которому ты доверяешь, и через него выйти на ту сволочь, что слухи эти по больнице разгоняет, понятно? А не делать из твоего Игоря негуманное чудовище.

— Не скажи, — задумчиво протянула Анна. — Вот мне со своим внутренним чудовищем следует поддерживать хорошие отношения. Никогда не знаешь, когда тебе понадобится эта циничная кровожадная тварь. Так, хватит. Игорь у меня навсегда останется самым лучшим, а со слухами я разберусь, мало никому не покажется. Во мне столько тепла и нежности накопилось, что хочется их кому-то подарить, так сказать. На всех, конечно, не хватит, но кто-то один огребёт по полной. Кстати, где мужики? Где дети? Жаль, Инночка с Сашкой в горы уехали, надо как-то собраться нам всем у Лисицы, давно мы на зимнюю рыбалку не ходили.

— Ага, уже там, уже мёрзнем! — Ира передёрнула плечами и громко фыркнула — она не разделяла страсть Анны к рыбной ловле. Даже если подруга оправдывала такой вид отдыха тишиной и наличием времени, чтобы подумать, вспомнить, проанализировать.

— Всё, котлеты потушились, Катюш, можно выключать духовку и стол накрывать.

Анна развела руки широко в стороны и менторским тоном проговорила:

— Котлета — символ домашнего очага и уюта, смелости, страсти и любви.

— С каких это пор? — Катя быстро перекладывала котлеты в широкое блюдо, застеленное листьями салата.

— Котлета, Катюша, это слияние грубого, порочного мяса наших плотских страстей и разбухшего хлебного мякиша наших романтических устремлений! А добавленный в фарш чеснок вообще говорит о том, что у двоих, эту котлету пожирающих, нет больше секретов друг от друга. Чеснок — как символ бесстрашного соития!

— Анька, ты просто невозможна! Она только что тарахтела об измене, а теперь рассуждает о бесстрашном соитии. — Ирина всплеснула руками и толкнула подругу в плечо.

— А что? Кать, а тортик будет?

Катя с улыбкой посмотрела на подруг и тихо ответила:

— Конечно будет. И тортик, и твои любимые заварные пироженки, и вкусный цейлонский чай, его Серёжа с последней поездки в Азию привёз.

— Ура, — прошептала Анна с улыбкой, потирая ладошки друг об друга. — Только наши люди после алкоголя и жратвы садятся пить чай.

— И обязательно с тортиком или шоколадкой, да? — съязвила Ира.

— Кстати, очень обоснованная тактика, — задумчиво проговорила Анна. — Технически сахар в торте заменяет глюкозу, так что сразу после пьянки типа откапался глюкозой от похмелья. Обосновано?

— Кать, я только сейчас поняла, почему заведующий кафедрой биохимии так любил нашу Голубовскую, в замужестве Шанину — потому что у неё на всякое похмелье уже лечение готово, — Ирина закатила глаза и криво усмехнулась. — К тому же ещё и жрёт без меры, как не в коня корм, ей-богу.

— А что? — Анна виртуозно выхватила лист салата из рук Кати. — Все думaют, что мечтa любой девушки или женщины — нaйти идеaльного спутника жизни. Ха, как бы не тaк! Нaшa мечтa — жрaть и не попрaвляться! Пошли уже, а? Шоколад я уже переварила, теперь чего-то серьёзного хочется. Катюш, я твои маринованные помидоры возьму, ага? Ирка, бокалы тащи!

Катя согласно кивнула. Она смотрела вслед шепчущимся о чём-то подругам и улыбалась. Почти тридцать пять лет дружбы… Тридцать пять… Нет, не правы злые языки! Есть она — крепкая, бескорыстная дружба. Без зависти, без тайн, без злости. И дай бог, чтобы так было и дальше. А пока — к столу! К друзьям, к любимым, к детям.

Глава 9

Мужчины переглянулись, Шанин внимательно посмотрел на Соню и спросил:

— Сонюшка, а ты чем заниматься-то собираешься в ближайшие дни, если не секрет?

— Не секрет, дядя Игорь. Мои планы на эти выходные просты, как бублик, — спать пока не проголодаюсь, а потом есть пока не начнёт клонить в сон. Последние дежурства просто жесть. Тем более каникулы уже всё, с понедельника в школу, так сказать.

— Вот и прекрасно. И дай, пожалуйста, слово, что ты никуда не выберешься одна.

— Я даю всем такое слово, — уверенно ответил за Соню Богдан. — Если задержимся где-то, будем оставаться в нашей городской квартире. Надеюсь, папа, ты не против? Дядя Алёша?

Шанин качнул головой и скосил глаза на Алексея Воскобойникова. Тот тяжело глянул на Богдана и кивнул — он не мог неотлучно оставаться с дочерью, а посвящать в их планы жён никто из них не собирался. Кате ни в коем случае нельзя было волноваться, Даша недавно перенесла непонятный приступ удушья, а Ириска и Анна не смогут промолчать — разболтают точно. Поэтому общим собранием отцов и детей было вынесено решение — «мамам ни слова».

— Нет, это просто пипец, — Алексей держал ладошку дочери и периодически сжимал её, чтобы чувствовать родное тепло. — Я так не смогу, отменю нахер все поездки, останусь дома. Тем более, что Ириска сразу учует, что со мной что-то не так.

— Поэтому ты и уедешь, — Виктор Платов из всех присутствующих казался самым спокойным. — Я подключу к этому своих людей, переговорю с Петром Лаврентьевичем. Видимо, предыдущая беседа не произвела впечатления на этих козлов, если это они были тогда в бассейне. Лидочка, ты остаёшься дома.

— Папа, я работаю, я не могу бросить людей, которые на меня рассчитывают, тем более что Соня сказала правду — с понедельника мы выходим на учёбу, — тут же серьёзно возразила его дочь. — Но на дежурстве я всегда окружена довольно крепкими мужчинами. К тому же, как говорит мама, женщина беззащитна до тех пор, пока у неё не высохнут ногти. А я, папа, ногти не крашу, потому что работаю в хирургии. С работы я одна никогда не езжу, Матвей всегда меня забирает. Да и в институте мы всегда рядом и вместе.

— А если у вас смены не будут совпадать? Ты слабая нежная девочка, дочь, тебе нужна охрана.

Шанин вдохнул и коротко ответил другу:

— Вить, Лидочка права. Да и охрану в больнице можно усилить ребятами Сперанского, как они когда-то охраняли Ирину и Катю. Отделение наше на первом этаже, мимо охраны никто не пройдёт, запасной выход тоже можно заблокировать дополнительной охраной. А Лисица тем временем вместе с Касаткиным узнают всех борзых, недаром Вилен Вениаминович возглавил службу безопасности у Лиса. И Соню в детской больнице можно дополнительно охранять.

— Пап, мне бы немного отдохнуть, — Соня зевнула и встала. — Мы у Матвея побудем, вы нас позовёте, ладно?

Соня медленно вышла из кабинета, за ней быстро поднялись Лидочка и Матвей с Богданом. Отцы молча проводили детей, Сергей закрыл дверь, предварительно незаметно заглянув на кухню, — его Катюша с подругами готовили обед и сплетничали, не обращая ни на что внимания. Это хорошо, пусть побудут в неведении и спокойствии. Они с сыном постоянно старались оберегать маму от волнений и стрессов, правда, с её работой это не всегда получалось, но дома мужчины пытались оградить её от неприятностей. Хотя обмануть Катюшу всё равно не получается. Ох уж эти женщины! И откуда у них эта способность всё чувствовать, всё знать? Врать нельзя — она всё равно всё узнает. Правду говорить тоже нельзя — она может обидеться. Но и молчать нельзя! Она придумает всё сама и использует это всё против тебя же! И как выходить из этой тупиковой ситуации? Наверное, просто заботиться, потому что женщины не любят красавцев или героев, они любят тех, кто о них заботится. А его Катя любит. Крепко и преданно, иногда рискуя своим здоровьем и самой жизнью, чтобы её любимым мужчинам было тепло, уютно и спокойно дома.

— Бля, плохое утро, — Алексей в сердцах ударил себя кулаком по колену.

— Плохое утро — это когда просыпаешься неопознанным трупом. Всё остальное решаемая херня! — Шанин оглядел друзей и обратился к Виктору: — Звони Сперанскому. Пацаны, сыновья наши молодцы, но если стадом на одного — могут не справиться. А я пойду с Лисом переговорю. Да и Касаткин такие дела быстро решает. И по-своему. А ты, Вить, подумай, кто из твоих бывших осуждённых может пойти на такое. Кстати, вы обратили внимание на то, что и Богдан, и Матвей крутую иномарку описали? Значит, при деньгах скоты.

— Или при родоках, — откликнулся Алексей Воскобойников. — Вспомните историю Инны. Тогда те ублюдки сами из себя ничего не представляли, а вот папаши были о-го-го.

— Не скажи, у одного мамаша всё решала, — задумчиво произнёс Платов. — А им сейчас сколько? Они ровесники нашей Инночки, плюс-минус, значит, где-то под тридцать три — тридцать пять, да?

Сергей Воскобойников усмехнулся — вот он возраст, когда они с мужиками своё счастье нашли. А теперь какая-то дрянь им жизнь решила испортить. Но они справятся. Ха, а как теперь старшенький братишка на Богдана Шанина смотреть будет? А мелкий-то молоток! Ишь как Соню в оборот взял. Вот так не успеешь и вякнуть, как внуки появятся. Интересно, как долго ещё Матвей будет свою судьбу искать? Хотя ему всего двадцать летом исполнится, правда, мозгами и суждениями этот пацан превосходит иногда своих родителей и их друзей. Всё-таки современные молодые люди, увидевшие горе, болезни и смерть, взрослеют быстрее своих ровесников, становятся более ответственными. С одной стороны хорошо, а с другой не очень. Ответственность, как правило, поощряется дополнительной работой. А судя по усталости, что накапливается и никуда не девается, работы у сына и его друзей хоть отбавляй. Ладно, надо возвращаться к мужикам. Дети взрослые, конечно, но они навсегда останутся детьми, о которых болит сердце и душа.

***

Лида отвернулась от окна, за которым спал заснеженный сад:

— Когда уже весна придёт? Надоел этот снег, мороз, хочется снять с себя тёплые вещи и поваляться на нашей лужайке. Хочу уже быть совершеннолетней, надоело быть совершенно зимней.

— Пока только февраль заканчивается, Лидочка, а там март, а он всегда приходит с сюрпризами, да и апрель может показать всем, почём фунт лиха, — Соня положила голову на плечо Богдана и прикрыла глаза. — Что-то я, ребята, устала. Кстати, как мама, Лид? Не повторялись эти приступы у неё?

Платова качнула головой и пожала плечами:

— Мы так и не смогли выяснить, на что она так отреагировала. Она, правда, перед этим с отцом своим говорила, может, он ляпнул ей что-то не то.

Матвей скосил глаза на неё и тихо спросил:

— Вы так и не общаетесь с ним?

Лида глубоко вздохнула и так же тихо ответила:

— Нет, мама нечасто с ним созванивается, а папа абсолютно равнодушен к этой стороне нашего родства. Скажем прямо, наш дед с маминой стороны тоже не жаждет с нами общаться. Мне нашего с тобой деда Кирилла хватает, да и Кирилла-младшего. Эти двое когда встречаются — держись за землю и выноси святых. А мама… повторится ещё раз, придётся какой-то ингалятор в доме держать, наверное.

Матвей неожиданно хмыкнул и развёл руки в стороны, с силой растягивая мышцы:

— У нас тут вызов был недавно к пациенту, которому прописали ингалятор от аллергии на кота. Приступ удушья поймал его поздним вечером, приехали, сняли всё, а он и пожаловался, что лекарства врач выписал, да только состояние его не улучшилось. Выяснилось, что он прыскал ингалятором в кота.

Друзья переглянулись и дружно рассмеялись.

— Ладно, что делать-то будем? — Шанин потёрся щекой о макушку Сони. — Понятно, что и Пётр Лаврентьевич с Касаткиным на самотёк это дело пускать не будут. Да и охрана Сперанского тоже ого-го, мама как-то вспоминала, как они маму Катю и маму Иру охраняли ещё до нашего появления на свет. Но на дежурствах мы поодиночке. Девчонки, а вам там отпуска или отгулы не положены?

— Нет, что ты, — Соня удобнее устроилась в руках Богдана и тихо прошептала: — Отпуска только через полгода можно ожидать, так что нам ещё месяц пахать надо, чтобы такие мысли появились. Я, кажется, сейчас усну.

— Спи, — тихо ответил Шанин и чуть повернулся, чтобы Соне было удобнее лежать. Она обняла Богдана и тихо засопела. — Я, наверное, тоже сейчас отрублюсь. Вы не против?

Лида и Матвей переглянулись и одновременно поднялись:

— Мы поднимемся наверх, а вы отдыхайте, — ответил Матвей и открыл дверь. — Пошли, Лидуш, на мансарду, если что — мама нас позовёт.

Они поднялись по лестнице, Матвей вытащил из стенного шкафа два пледа, укутал сестру и усадил в кресло.

— Слышишь, Мэт, мне одной сейчас показалось, что мы были свидетелями чего-то такого, о чём пока никто ещё не знает?

Матвей усмехнулся и коротко спросил, устраиваясь в кресле напротив:

— Ты о Соне и Богдане, что ли? Знаешь, — он прикрыл глаза и вздохнул, — сегодня у больницы, когда поняли, что Соне может угрожать что-то, Богдан так рванул наверх, что я только его подошвы видел. Да и Соня, как мне показалось, выдохнула с облегчением, когда его рядом увидела. А что? Третий курс, скоро юбилей, денег маловато, конечно, чтобы самостоятельно жить… но, думаю, что родители против не будут. Но с другой стороны, Лидуш, — Матвей прикрыл глаза и зевнул, — это может быть реакцией на стресс. Поживём — увидим. Лидочка, ты не будешь против, если я тоже немного подремлю?

Платова встала, набросила свой плед на Матвея и прошептала:

— Ты отдохни, а я к мамам спущусь. — Она поцеловала брата в щёку и вышла.

В коридоре было тихо, едва слышались приглушённые женские голоса из кухни и невнятное бурчание телевизора. А Соня после случившегося на удивление совершенно спокойна. Когда случилась та неприятность в бассейне, Лиду трясло ещё несколько часов. Она хорошо помнила то чувство облегчения и ощущение полной безопасности, что испытала, когда брат закрыл её собой, а потом крепко обнимал, прижимая её голову к своей груди. Абсолютно всё равно, какой идиот стоит перед тобой, если ты знаешь, кто стоит рядом с тобой! Кто защитит и закроет собой. Это потом уже, когда охранники с кажущейся невозмутимостью и абсолютным спокойствием выводили тех отморозков, попутно кулаками уча манерам и правилам обращения с девушками, Лида расплакалась, уткнувшись мокрым носом Матвею в шею. А он что-то шептал и гладил её по растрёпанным влажным волосам. Сильный, гордый, уверенный в себе и… такой нежный. И довольно сексуальный, кстати. И Лида, и Соня знали, какие вздохи раздавались вслед их друзьям. Правда, они так же слышали и о романтических приключениях молодых людей, хотя сами Богдан и Матвей никогда в присутствии девушек не говорили о своих похождениях. А интересно, есть девушка, которая дорога, к примеру, Матвею? Какая она? Высокая или кнопка? Блондинка? Или рыжая, как мама Аня? А может, она работает вместе с ним? Или учится в их медине? Лидочка посмотрела на себя в зеркало, висевшее на стене, и показала язык своему отражению. Надо отвлечься и от мыслей об опасности, и от мыслей о своём братишке. Хотя, конечно, он очень красив. И сексуален. Разве может быть в мужчине что-то более сексуальное, чем способность брать на себя ответственность за свои слова и поступки?

Лида ещё раз глянула в зеркало и быстро пошла по коридору, надо помочь накрыть на стол — в последнее время им не так часто удаётся собраться вместе. Младшему Кирюхе уже тринадцать, но он не любит ходить в гости со старшими, ему скучно, а потом у него есть дед Кирилл, с которым они и на рыбалку, и к дедовым друзьям за город ездят, а там и лес, и закованная в лёд река, и интересные лётные байки. А ведь совсем ещё недавно он ходил по дому, держась ручками за мебель, а уже вымахал почти с неё ростом. Лидочка толкнула дверь в столовую и невольно усмехнулась.

— Ну чисто анатомически, Ириска, жопа вовсе не безвыходная ситуация, — услышала она голос мамы Ани. — А я это хорошо помню, потому что моя специальность изучает ещё один анатомический выход. В этом же здании, так сказать, только с другой стороны. Там тоже не всегда плохо, кстати.

— Аня, ты неисправима! — накрывающие стол женщины заулыбались, переглядываясь.

— Ну а что? — Шанина сделала глоток помидорного рассола и зажмурилась от удовольствия. — Сожалеть о том, что не случилось, глупо. А тем более — о том, что уже произошло. Поэтому надо принять всё таким, каким оно вам кажется, и жить с этим дальше. Время всё по местам расставит, девчонки, вы же знаете. Ждать только долго. Но иногда судьба так подсуетится, что диву даёшься, как быстро бумеранг обратно прилетает. Но это уже дело будущего, а пока я есть хочу. О, Лидочка, зови всех к столу. А Богдан с ребятами спят? Но ничего, буди их, потом выспятся, когда прекрасный возраст домоганий перейдёт в возраст недомоганий. Дети, отцы! Стол накрыт, щи дымятся! — громко закричала она, помогая расставлять тарелки и приборы, поправляя бокалы и салфетки. Как же это здорово — вот так собраться, чтобы отдохнуть вместе с детьми и пообщаться с друзьями.

Лида тряхнула головой и побежала по лестнице будить друзей.

Глава 10

Шанин вышел из операционной, устало стянул шапочку с седых волос и толкнул дверь в ординаторскую. Ах ты моя прелесть, а не Лидочка! Кофе горячий, бутерброды стопочкой на тарелке прикрыты салфеткой. Интересно, а сама-то поела или опять носилась по палатам, забыв о времени и еде?

— Платова, а ну иди сюда. — Игорь стоял в дверях, сложив руки на груди и с улыбкой наблюдая, как девушка несмело приближалась к нему. — Стоять, не спорить, на вопросы отвечать односложно, понятно?

Лида виновато вздохнула и тихо прошептала:

— Понятно, только я, честное слово, вас ждала, Игорь Александрович. Я уже все уколы сделала, назначения в листы переписала, шприцы посчитала…

— Платова, я ещё ни одного вопроса не задал, а ты мне уже голову смогла забить! Когда ела в последний раз?

— Утром. Но я, честно, кушать не хочу, я…

В этот момент у неё в животе заурчало, Лида обхватила себя руками и замерла, опустив глаза в пол. Шанин отступил назад, и девушка, не поднимая головы, молча прошла в ординаторскую, дверь закрылась и наступила тишина.

— Хм, интересно, что же их связывает, как думаешь? Ведь он дежурства себе ставит только в её смену, а она вечно крутится то в операционной, то у него в ординаторской, иногда даже в кабинете запираются.

Вторая дежурная сестра выглянула в коридор и пожала плечами. Санитарка, немолодая полная женщина, шумно отхлебнула чай из большой кружки и лениво ответила:

— Тебе-то что неймётся? Или хочешь на её месте оказаться? Девки, девки, молодые совсем, а на взрослых мужиков всё заглядываетесь. Поискали бы кого на танцах, что ли.

— Скажете тоже! Какие танцы? Ещё на какого-то придурка нарвёшься, а тут красивый, ещё не совсем старый, при деньгах, при машине, домина, говорят, огромный за городом. Только вот жена всю картину портит, но это можно поправить — не стена, подвинется. Если он на эту глисту в скафандре позарился, то на мои формы тоже клюнет!

Санитарка хмыкнула и тихо заметила:

— Смотри, Верка, как бы тебя его жена не клюнула и обоим голову не отвернула. Хочешь остаться здесь работать при таких зарплатах, молча и отлично делай свою работу, а на врачей ни-ни. Ничем хорошим это не закончится.

Они ещё немного посплетничали, и тут дверь в ординаторскую открылась и в её проёме показался довольный Шанин и смущённая Лида Платова, что быстро вытерла ладонью губы и быстро пошла по коридору в процедурную. Она раскладывала таблетки для утреннего приёма в маленькие стаканчики с написанными на них фамилиями пациентов, не слыша, как за её спиной появилась напарница.

— Ну и как? Насосала?

Лида замерла, не понимая, о чём та говорит, а потом медленно повернулась и уставилась на медсестру. Девушка была чуть выше её ростом, с тонкой талией, высокой грудью и длинными ногами, плюс ко всему шикарные тёмные волосы. Только вот обилие косметики на молодом милом лице несколько портили всю картину.

— Насосала — это когда из нитевидной вены при нулевом давлении берёшь полный объём анализов, Вера, всё остальное — личное дело каждого! — чуть слышно ответила Платова. Она резко отвернулась и продолжила раскладывать лекарства.

— Интересно, что скажет и сделает его жена, когда узнает, чем вы на дежурствах занимаетесь.

— А ты пойди расскажи, тогда и увидим, — совершенно спокойно ответила Платова. Стоящая за её спиной медсестра хмыкнула и вышла из процедурной. — Лучше бы выписки сделала из историй и больных навестила, чем сплетни собирать, дура.

Однако по Центру уже давно ползли мерзкие слухи, некоторые сотрудники начали шептаться по углам о неэтичном поведении хирургов, не называя имён, но закатывая глаза. То тут, то там всплывали чудовищные подробности и интимные детали, пока в один прекрасный день Анне Викторовне Шаниной открыто не заявили, что ей пора бы поговорить с мужем и посоветовать вести себя прилично, а не бросаться на молоденьких медсестричек. Анна опасно прищурила зелёные глаза, отчего советчик стушевался и поспешил убраться подобру-поздорову. Сказать, что Анна не поверила слухам — это не сказать ничего. Даже спустя тридцать три года со дня начала их совместной жизни вера мужу и в мужа была так сильна, что у неё не возникало ни единого сомнения в его верности и порядочности. Шанина прекрасно сознавала, что её муж, как и другие мужчины, работающие в коллективе, где трудятся женщины разных возрастов и комплекции, имел возможность любоваться расцветом юности, увлекательной прелестью молодости и совершенной красотой зрелости. Но при этом его внутреннее благородство не позволяло беззастенчиво пользоваться своим положением и доступностью некоторых сотрудниц. В этом она не сомневалась. Но было одно «но». Это источники сплетен и слухов. Именно ими необходимо было заняться.

Анна переговорила с подругами, Ирина и Катя полностью поддержали её и решили действовать. Вычислить источник разного рода новостей не составило труда, для этого по мнению подруг стоило повнимательнее приглядеться к дежурным сёстрам в ургентной операционной и в отделении неотложной хирургии, которым уже столько лет заведовал Шанин. Операционных сестёр отбросили сразу — этот сестринский клан был подобен мафии. Со своими правилами и требованиями. Они могли ругаться между собой, орать и психовать, но когда дело касалось оперблока и его сотрудников, живыми, так сказать, уходили единицы. Старшая операционная сестра была серьёзной дамой за пятьдесят, начинала ещё молоденькой девчонкой вместе с Катей, тогда ещё Булавиной, с которой у них сложились тёплые и дружеские отношения. Она сразу же отмела своих сотрудниц и посоветовала присмотреться к недавно устроившимся на работу в хирургические отделения. А тут претенденток осталось совсем чуть. Анна недолго думала и решила действовать, а для начала попросила поставить ей суточное дежурство вместе с мужем, предварительно рассказав ему обо всём задуманном. Игорь серьёзно посмотрел на Анну и согласно кивнул, думая вовсе не о себе, а о репутации Лидочки Платовой.

***

Шанин опустился в кресло в своём кабинете, откинув голову назад. М-да, Игорь Александрович, надо признать, что такие тяжёлые суточные дежурства переносятся всё тяжелее и тяжелее, не мальчик поди. Надо готовить себе замену, а самому потихоньку настраиваться на работу в поликлинике. Ну да, как говорил герой одного известного фильма о лётчиках — и на земле работы хватает. Вот и хирургам тоже надо придумать свой девиз — и в поликлинике люди работают… Но представить себя вне операционной с её непредвидимыми обстоятельствами, взрывом эмоций, нетривиальными решениями и неожиданными поступками он не мог, как ни старался. Но Катя же работает, вот и он сможет. В принципе, конечно, можно сосредоточиться на преподавании, тем более что его давно уже зовут на кафедру в родной медин. Всё-таки доктор наук, опыта полные штаны, есть чему научить будущих хирургов. А пока надо проследить за Лидочкой, а потом позвонить Анютке. Рыжей ведьме с зелёными глазами, что пленила его столько лет назад, которая и сейчас остаётся единственной в его сердце. Игорь усмехнулся и вспомнил своё прошлое дежурство, когда одна из сестёр по имени Вера, бездельница и неумёха, попробовала закадрить его, медленно расстёгивая пуговицы на своём халате. Шанин тогда даже немного обалдел, а затем выставил наглую девицу вон. Сегодня он опять поймал на себе её заинтересованный взгляд и оценил длину прозрачного халатика по-своему: надо убирать эту девицу из отделения — работать не работает, а терпеть такие спектакли он больше не намерен.

— Игорь Александрович, можно? — Лида Платова заглянула в кабинет, улыбнулась и проскользнула в полутёмное помещение, быстро поставив на стол тарелку с бутербродами и чашки — одну с чаем, другую с крепким дымящимся кофе.

— Спасибо, Лидочка, садись сама тоже поешь или у тебя ещё работа?

— Не-а, — тут же ответила Платова, — я уже всё сделала, даже топочку* посмотрела. Как операция? Большая язва? Сильно кровило?

— Нормально, справились. А ты чего голый сыр грызешь? Возьми нормальный бутерброд.

— Да я и так толстая, куда мне ещё хлеба, — с досадой ответила стройная девушка, вгрызаясь в кусок сыра.

Она жевала, делая маленькие глоточки из чашки, и вспоминала обидные слова своей напарницы: «что-то ты в последнее время растолстела, смотри, мужики отвернутся, некого ублажать будет». Лида краем уха услышала, как открылась дверь в отделение, затем раздался весёлый голос дежурной сестры Веры и строгий ответ вошедшей женщины. В следующую секунду дверь открылась и в кабинет вошла Анна Викторовна Шанина. За её спиной стояла, вытянув шею и стараясь рассмотреть всё происходящее, чтобы потом в деталях растрезвонить по всему Центру, Лидочкина напарница.

Анна внимательно посмотрела на мужа и девушку, затем перевела взгляд на стол и тихо спросила:

— Это что такое, а? Это как понимать? Лида, я правильно понимаю, что ты тут решила поужинать с моим мужем? — Платова, ничего не понимая, медленно встала и кивнула. Анна шагнула ближе и склонилась над столом, глядя в лицо улыбающемуся Шанину. — А тебе не кажется, дорогой, что это уже перебор? Ты хочешь, чтобы Виктор с Дашкой нам с тобой головы пооткручивали? — Она резко выпрямилась и обернулась к Платовой: — А ну быстро в столовую за хлебом!

— Ну тётя Аня… — простонала Платова, на что была развёрнута и ко всему ещё и получила звонкий шлепок по заднице.

— Если я не увижу в твоих руках хлеб, я немедленно позвоню твоим родителям и нажалуюсь на твоё поведение. Игорь, ты же взрослый мужчина, у самого дочь выросла, хочешь, чтобы эта коза себе гастрит заработала? Ты ещё здесь? — прошипела Анна в адрес стоящей перед ней девушки, после чего Лида шаркая ногами поплелась в столовую, бурча себе под нос: «шантажистка, как есть шантажистка, и ябеда к тому же». Анна покачала головой и легко поцеловала мужа в щёку: — Сильно устал? Может, давай я спину разомну? Ты таблетки принял от давления? Садись поудобнее, сделай глоточек, а я плечи помассирую, пока эта хулиганка поест нормально.

Стоявшая в дверях всё это время дежурная медсестра с недоумением переводила взгляд с Анны на Игоря, пока не услышала резкое замечание от Шанина:

— Вам больше нечем заняться, Вера? Или вам не достаёт ещё нескольких жареных фактов из жизни нашей семьи? Предупреждаю, ещё одно кривое слово в мой адрес или в адрес моей жены и племянницы, и я буду ставить вопрос о вашем увольнении из Центра. В моём отделении вы работать точно не будете, понятно?

— Племянницы? — ошарашенно прошептала молчавшая до сих пор девушка. — Но я же не знала, иначе бы я никогда ничего не сказала. Да и заменить меня пока некем, — постаралась она выдать свой последний аргумент.

— Незаменимыми бывают только аминокислоты, девушка, — отрезал Шанин.

Вера бросилась бегом в комнату дежурного персонала, кусая губы и краснея. Анна подняла бровь и сильнее нажала на шею мужа:

— Племянница? Интересно.

— Знаешь, Анют, я Витьку тогда из такой жопы вытащил, что могу считать себя его крёстным отцом, наверное. Ну братом так точно. Вот и Лидуша мне как дочь. Только ты права, не ест по ночам ничего, хотя работает за двоих. Надо менять им смены и увольнять эту звезду, старшей медсестре скажу, чтобы искала нашей Лидочке другую напарницу. А то зарплаты одинаковые… Боже, Ань, ещё раз тут помни! Спасибо тебе, милая. А ты сама когда ела, кстати? А то сейчас я орать начну.

— Не начнёшь, вон наш хлебушек возвращается, сейчас и поужинаем вместе. — В кабинет вошла всё ещё бурчащая Платова, Анна поцеловала её в лоб и усадила в глубокое кресло. — Лидусь, садись, ноги прикрой, у Игоря в кабинете почему-то всегда дует. Вот твой чай, смотри не обожги язык, малышка. Ну, рассказывай, как там мама с папой, как Кирюха?

______________________________________________________________

*Топочка — студенческий сленг, обозначающий один из предметов — топографическая анатомия и оперативная хирургия.

Глава 11

— Блин, подошва у ботинка сдохла, воду пропускает. Как дежурство доработать? До утра ещё полночи пахать.

Матвей с тоской смотрел на лопнувшую подошву старого ботинка. Да, как говорится, хотел как лучше, получилось как всегда, чёрт побери! В этих ботинках он чувствовал себя как в тапочках, хотел отработать смену налегке, а шиш вам!

— Так пойди в аптеку, возьми прокладку женскую, — не глядя по сторонам отозвался Артём Городецкий.

— И чё? — с удивлением спросил Матвей.

— Чё-чё! Проложи вместо стельки — прилипает отлично, воду не пропускает. Одним словом, сухо и комфортно.

Матвей с сомнением посмотрел сначала на врача, что так же не отрываясь что-то читал в телефоне, затем на ботинок. Потом встал и пошёл в аптечный пункт. Свободные врачи и фельдшера отдыхали. Начало марта выдалось сырым и холодным. Но зато народ уже активно начал готовиться к дачному сезону, и вызовов, как ни странно, становилось чуть меньше. Вскоре вернулся Матвей, пряча улыбку и едва сдерживая смех.

— Ты чего? — с недоумением посмотрел на друга Богдан.

— Совет дельный, Тёмыч, действительно сухо и комфортно, но вы бы видели лицо нашей аптекарши, когда я зашёл и попросил прокладку, а на её вопрос «‎какую?», ответил «‎где-то 41–42 размера»!

Первой криво усмехнулась Алиса Дмитриевна, затем как-то странно закашлялся Артём Городецкий и глубоко вздохнул Глеб Назаров, а уж за ним расхохотались и все присутствующие в комнате. Но веселье продолжалось недолго. Смех стих, как только в дверях в комнату отдыха появилась Эллочка-людоедка.

— А что тут происходит? Над чем смеётесь?

— Над новым нетрадиционным методом использования женских прокладок, — честно ответил Назаров и уставился на Подгорную.

Эллочка сжала губы и качнула головой:

— Не вижу в этом ничего смешного. Эту тему затрагивать в беседе могут только невоспитанные и некультурные люди.

Почаева подняла голову и спокойно ответила:

— Элла Станиславовна, вы правы в том, что это средства, так сказать, очень личного применения, да только в современном обществе многих табу уже давно не существует. Даже на телевидении. Для вас же не секрет, что шампуни, гели для душа и женские прокладки являются отличной рекламой и средством для зарабатывания денег? Кстати, больших денег.

Подгорная прищурила глаза и едко выплюнула:

— Ну ещё бы вам этого не знать, Алиса Дмитриевна. — Она усмехнулась и оглядела сидящих в молчании сотрудников. — В вашей семье эта тема наверняка была принятой на ура. Да и кто бы стал с вами спорить, с вашим-то характером.

— Характер у меня прелестный, а вот нервишки у вас дрянь. — Почаева прямо смотрела на Подгорную, медленно сжимая кулаки. — И я бы советовала вам вернуться на своё рабочее место, а то мало ли…

Подгорная резко развернулась и выскочила в коридор. Глеб внимательно посмотрел на Алису, но та лишь растянула губы в кривоватой улыбке и махнула рукой.

— Если заколоть человека сосулькой, то она растает, и орудие убийства никто не найдёт. Эта мысль не даёт мне покоя, — в полной тишине произнёс один из дежурантов.

— Поздно, коллега, морозы уже тю-тю.

Почаева резко встала и обвела взглядом сидящих в тягостном молчании сотрудников:

— Так, заканчиваем дебаты. Артём, где гитара?

— Это я щас, Алисочка, я быстро!

И уже через несколько минут раздались первые аккорды и Городецкий с улыбкой запел:

— Светофоры, дайте визу,

Едет «скорая» на вызов.

Кто-то на Пушкарской задыхается.

Есть тревога на лице,

Есть магнезия в шприце,

Щас она там быстро оклемается.

Все оживились, защёлкали пальцами, кто-то притоптывал ногами, кто-то барабанил чайной ложкой по блюдцу, а Артём продолжал:

— Девять-девять, восемь-восемь,

Снисхождения не просим,

Трудимся, как негры на плантациях,

Самая передовая,

Образцовая, лихая –

Первая гвардейская подстанция.

Доктор Бун и Альперович,

Регельман, Гильгоф, Н. Львович,

Гур-Арье, Симуни, Лехцер с Рохманом,

Что не лекарь — то еврей,

Штильбанс, Зусес и Палей,

Розенбаум, Шноль и Коган с Гофманом.

Приходите, покатаем,

Под сиреной полетаем

Белыми ночами ленинградскими.

Возле «Медного коня»

Поцелуешь ты меня,

А потом домой, на Петроградскую.*

Раздались последние аккорды и все рассмеялись. Настроение как-то сразу поднялось, несмотря на слякоть и холод, все расслабились, Алиса с бабой Женей расставляли чашки на столе, кипел чайник, в воздухе витал аромат малинового варенья. Артём провёл пальцами по струнам и подмигнул одной из дежурных фельдшеров:

— Ну что, Яковлева, тряхнём стариной?

Сидящая у окна молодая женщина пожала плечами и запела. Её чистый голос летел по коридорам подстанции, заставляя всех задумчиво замереть. Каждый слушал и думал о своём. К поющей женщине присоединился Городецкий, и их сильные голоса неожиданно заставили расправить плечи, стряхнув накопившуюся усталость.

— И пусть будет нам нелегко в пути –

Вместе сможем мы всё перенести,

И беда тогда повернётся вспять,

Если вовремя вам «‎03» набрать.

Ведь у нас судьба на всех одна,

Мы один народ, мы одна страна,

Вместе мы пройдём, нам нет преград.

Всем десятков лет — «Скорая» виват!**

— Семнадцатая, на вызов! — раздался голос из динамика. Сотрудники подстанции переглянулись и дружно громко выдохнули. Глеб Назаров и Богдан Шанин вышли из комнаты, Алиса выключила верхний свет и тихо проговорила:

— Ребята, пока есть время и нет работы — немного отдохнуть можно. Громко не храпеть, дабы не разбудить ближнего, всем понятно?

Кто-то хихикнул и наступила тишина. Матвей прислушался к гулу мотора отъезжающей машины, поднялся и вышел в коридор. Он думал об этом уже несколько дней. Но найти решение не мог. Он внезапно для себя понял, что полюбил. Самую красивую, самую смешливую, самую нежную девушку на свете. И теперь часто вспоминал один вечер, что они провели с отцом наедине, потому что маму в очередной раз увезли в больницу. Отец тогда сидел в одиночестве у огромного незажжённого камина, пустыми глазами глядя на поленья и шевеля губами, будто молился. Сначала они просто молча сидели в тёмной комнате, а потом папа начал рассказывать о своей любви. Нелёгкой, выстраданной, со своими страхами и надеждами. Они долго говорили, даже спорили — Матвей доказывал отцу, что женщин он видит сильными, стильными, сексуальными, вызывающими азарт охотника. На что отец вздохнул и усмехнулся.

— Ты ещё очень молод, сын, а я видел многих женщин. И именно таких, как ты их описываешь. В наших профессиональных кругах много таких, что вызывают так называемый азарт охотника. Но я тебе скажу вот что. — Он задумался на несколько секунд, медленно поднялся и подошёл к фотографии мамы, что стояла на каминной полке. — Когда-то мне попалась одна книга… автор Дмитрий Брилов. Он очень хорошо написал о женщинах, о женской природе. Он писал, что в жeнщинaх мужчины чacтo нe видят глaвнoгo. Они видят их кpacивыми и ceкcуaльными, пpитягaтeльными и oпacными. Опасными, м-да… Βcё этo тaк, нo ecли пocмoтpеть глубжe, тo можно увидеть там внутри мaлeньких дeвoчeк. Βнeшняя кpacoтa — этo нaпуcкнoe, изменяемое, приобретённое. Βнутpи всё мягкoe и нeжнoe. Тaм peбёнoк, сын, маленькая девочка. В некоторых случаях весёлая и озорная, в других — испуганная и печальная. С гoдaми женщины нe мeняютcя внутpи. Β тeчeниe жизни в пoвeдeнии они, возможно, cтaнoвятcя жёcтчe, язвительнее, нo вcё этo тoлькo зaщитa от окружающей действительности. Πoняв этo, ты будешь знать, кaк cдeлaть полюбившуюся тебе девушку cвoeй. Ηaдo зaвoeвaть eё, кaк peбёнкa. Сeкpeт пpocт — внимaниe и зaбoтa. Πocтoяннoe внимaниe! Понимаешь? Μeлoчи. Тaкиe кaк пoжeлaть дoбpoгo утpa, узнaть кaк oнa ceбя чувcтвуeт, ела или гoлoднa, oдeлacь ли тeплee в хoлoдную пoгoду. Или выcлушaть и пpocтo oбнять, уметь peшaть eё пpoблeмы, cтaть тeм, зa кeм oнa зaхoчeт cпpятaтьcя, дaть oщущeниe зaбoты и нaдeжнocти… — Отец провёл пальцами по фотографии мамы и уверенно закончил: — Тaкиe мeлoчи в oтнoшeниях peшaют вcё. Из них вoзникaeт дoвepиe. Женщины ценят это всегда. Βoт, coбcтвeннo, и вecь ceкpeт любви. Так что учти: если захочешь взаимности в отношениях и чувствах, то в первую очередь реши для себя — готов ли ты отдавать, а не только брать, сын.

Матвей сидел в кресле и молча смотрел на отца. Они говорили так откровенно впервые в его жизни. И Матвей внимательно слушал своего отца, потому что знал — папа любит. Любит преданно и всем сердцем.

— Знаешь, — продолжал говорить Сергей Викторович, — всякое бывает в жизни. И ссоры, и скандалы, и усталость иногда берёт верх. Но если вы вдруг поссорились, поругались, даже оскорбили друг друга… даже послали… Она может развернуться и уйти. Никогда не допускай этого. Никогда не давай ей уйти, сын, если любишь. Спокойно догнал, развернул и крепко обнял. Вырывается, дерётся, плачет, обзывает — фигня! Сожми ещё крепче и молчи. Убирай гордость и обиду. Будь мужчиной. Ей нужно это, им всем это нужно. Знать, что их никогда не отпустят. Знать, что заберут от всех и отовсюду… Знать, что они нужны. Нужны больше всего на свете. Никогда не давай ей уходить. Да, она, может быть, вернётся завтра… Сама вернётся. А послезавтра уйдёт навсегда. И сам, Матвей, сам тоже не уходи. Не оставляй её одну. Потому что она такого себе надумает, пока будет в одиночестве, что потом ничего и ничем не исправишь. Уж поверь мне, я знаю, о чём говорю, сам прошёл через это.

Матвей кивнул и так же молча посмотрел на отца.

— А ещё бойся женского равнодушия, Матвей.Гораздо лучше, когда она на тебя кричит, бьёт посуду, устраивает скандалы. Это всё можно пережить. Даже злость и показную ненависть, как однажды мне мама твоя решила продемонстрировать, глупышка. — Воскобойников усмехнулся, вспоминая, как двадцать лет назад Катюша выставила его из своего дома, уверяя, что они не пара. Он повернулся к широкому окну и сунул кулаки в карманы брюк, стараясь скрыть свой страх за жизнь любимой женщины. — Но если женщина, сын, молчит и смотрит на тебя холодными глазами — всё, эмоциональный лимит исчерпан. А ты сам, вероятно, уже вычеркнут из её жизни.

В этот момент зазвонил телефон, Сергей Викторович дрожащими руками схватил трубку, выслушал несколько фраз и прошептал что-то невидимому собеседнику. Потом взлохматил волосы на затылке и уже с улыбкой закончил разговор:

— А вообще, сынок, мужчина должен быть как Карлсон — добрый, с хорошим аппетитом, в расцвете сил, любить сладкое и на ушко нежно шептать: «Спокойствие, малыш, только спокойствие». А теперь отдыхать. Завтра маму навестим, она у нас молодец, уже поправляется.

Этот разговор Матвей вспоминал в последние дни всё чаще и чаще. Потому что понял, что именно эти чувства вызывает у него любимая девушка. И он бы с радостью поделился с ней своими мыслями, окружил нежностью и вниманием. Если бы не одно обстоятельство. Если бы она не была его сестрой. Лидочкой Платовой.

_________________________________________________________________

* «Скорая помощь». Стихи Александра Розенбаума, музыка Владимира Высоцкого.

**«Гимн Павлодарской скорой помощи». Стихи и музыка Андрея Скорых.

Глава 12

Скоро полночь. За окном что-то летит с неба — не то ледяной дождь, не то мокрый снег. Завтра с утра опять три ласточки, шпагат, двойной аксель — и она окажется в руках Богдана. После того памятного застолья у мамы Кати и дяди Серёжи каждое утро её привозили на работу, а на следующий день забирали и отвозили домой. При этом целомудренно целовали в щёку, как это делалось и прежде, будто и не было того утра, когда они уснули вдвоём, обнявшись и укрывшись одним пледом. А потом сладко целовались, когда неугомонная Лидочка растормошила их с приглашением к обеду.

Соня вздохнула и провела влажной салфеткой по столику со шприцами. Где-то послышался звук остановившейся машины, непонятный шум, негромкий вскрик, кто-то быстро побежал по лестнице. Дверь в отделение открылась, и перед Соней остановилась испуганная женщина в тёплой розовой пижаме, на руках у которой спокойно спал крошечный малыш.

— Помогите, умоляю! — прошептала ночная гостья и прижала кроху к себе. — У моего Дениски кровь шла изо рта после кормления.

— Успокойтесь, присядьте, я сейчас врача позову. — Соня усадила испуганную маму на стул после сестринского поста. — Пожалуйста, успокойтесь, ваш страх может передаться малышу.

Она быстро прошла по коридору и постучала в ординаторскую. Господи, повезло, что сегодня с ней дежурит Наумов! Так и хочется пожелать, чтобы его ненаглядная Татка задержалась подольше в той Голландии.

— Вадим Алексеевич, извините. Там мама ребёнка привезла якобы с кровотечением желудочно-кишечного тракта.

Наумов оторвался от открытой истории болезни и задумчиво спросил:

— А чего вдруг к нам? Им в хирургию надо, Сонюшка. — Он продолжал что-то говорить, но при этом резво встал, натягивая на голову белоснежную шапочку и хватая фонендоскоп. — Надо отметить, Сонюшка, что мой опыт полостной детской хирургии ограничивается аппендицитами и парой тупых травм живота ещё на заре моей туманной молодости, а оперировать новорожденных вообще ни разу не приходилось и, надеюсь, не придётся, для этого у нас коллеги пограмотнее есть. Да и эндоскопии у нас с тобой нет.

Он продолжал бурчать, но быстро шёл по коридору к перепуганной молодой маме.

— Ну, доброй ночи, мамочка. Как же вы мимо охраны нашей пробежали?

— Они мужа моего остановили, а мне сразу же разрешили пройти. Помогите, умоляю!

— Что у вас стряслось? Какой у вас мальчишка красивый. Голубоглазый, наверное, да?

Женщина несколько раз взмахнула ресницами и неожиданно улыбнулась:

— А вы откуда знаете?

Наумов же аккуратно взял ребёнка из рук матери и отдал Соне:

— Сонюшка, давай посмотрим на нашего полуночного гостя.

Соня положила спящего малыша на пеленальный столик и замерла. Малыш так сладко спал, что ей не хотелось его будить. Она медленно потянула уголок одеяла и прислушалась к разговору за своей спиной.

— Понимаете, доктор, нас только вчера утром выписали из роддома, а сегодня Дениска несколько раз срыгнул кровью после кормления.

— Тихо, тихо. Судя по крепкому сну вашего малыша, проблем у него нет ни со сном, ни с аппетитом, да?

Мама кивнула и с надеждой уставилась на врача, который развёл пелёнки в стороны, мягко провёл ладонью по животику спящего малыша, который во сне зачмокал губками. Наумов посмотрел на свежее пятнышко крови на пелёнке и задумался. Соня во все глаза уставилась на Вадима Алексеевича и шёпотом спросила:

— А откуда вы знаете, что у ребёнка голубые глаза?

— Потому что, девочка, все дети рождаются с голубыми или синими глазами, и темнеть они начинают после третьего месяца по мере накопления в них пигмента, поняла? Но к тебе это не относится, у тебя глаза и так синие.

Взволнованная мама внимательно прислушивалась к их разговору и нервно поправляла пижамную куртку. Соня повернула к ней голову, привычно успокаивающе улыбнулась и… замерла.

— Господи, Вадим Алексеевич!

Наумов пробурчал что-то похожее «‎ты меня балуешь, Соня, я далеко не Господь»‎, но внимательно посмотрел на помощницу. Соня уже широко улыбалась и кивнула на мамочку — на розовом фоне пижамы отчётливо проступило кровавое пятнышко. Наумов усмехнулся и махнул рукой, разрешая пеленать малыша.

— Голубушка, и давно у вас соски потрескались?

— Что? — Молодая женщина с недоумением посмотрела на врача, а потом её глаза расширились и она с облегчением упала на стул, закрыв лицо ладонями и подрагивая всем телом. — Какая же я дурочка! Но поймите меня, я так испугалась за сына, так испугалась.

Наумов повернулся к Соне и тихо проговорил:

— Уложи их в палату и позвони в хирургию, нечего им в карты резаться, когда у нас красавец Дениска так сладко сопит.

Через час мама с ребёнком крепко спали, а дежурные хирурги незлобно посмеивались над Наумовым:

— Да, Вадим Алексеевич, надо сказать спасибо вашей сестричке, что она чудесным образом разрешила наши сомнения, даже ребёнка будить не пришлось.

— Да чего его будить? — с улыбкой отвечал Наумов. — Я бы не прочь с ним местами поменяться — поел и спать.

— Ох, рискуете, Алексеевич, вот приедет ваша Татка, мы ей всё расскажем о ваших желаниях рядом с молодыми мамочками уснуть.

— Идите отсюда, паршивцы! Одни бабы в голове!

— Не бабы, Алексеевич, а мамочки. Да и не по ним мы, всё больше по их отпрыскам. Спасибо, Сонечка! Как захотите поменять место работы, когда этот монстр замучает вас, приходите к нам — для вас всегда найдётся место под солнцем.

Хирурги ушли, а Соня ещё долго улыбалась, раскладывая бланки для анализов. Как всё удачно закончилось, надо завтра всё Богдану рассказать. Обязательно.

***

Соня смотрела на Богдана, который уверенно вёл позаимствованную у мамы машину по широкому проспекту.

— Так что я могу смело записать это дежурство в свою копилочку, — с гордостью закончила она. — Хотя я не знала, что у всех новорожденных голубые глазки.

Богдан усмехнулся и скосил глаза на подругу:

— Когда свои родятся, проверишь. Но может не получится, — огорчённо закончил он.

Соня распахнула глаза и строго поинтересовалась:

— Это почему, скажи на милость?

— Да всё просто, Сонь, у твоей мамы глаза синие, у тебя вон два озера сверкают. Так что и у наших детей глаза, я думаю, будут синие не только в новорожденности, но и всю оставшуюся жизнь.

Соня прикрыла глаза и закусила губу. Интересно, он это специально сказал или оговорился, как говорится, по Фрейду? У наших детей…

— А знаешь, у нас с Глебом тоже интересный случай был, который доказывает, что вы, девочки, все такие девочки — воображули и кокетки. Вчера вечером вызвали к больному малышу. Температура, кашель, весна одним словом. Видим — его младшая сестрёнка бегает по полу босиком. Глеб ей и говорит: «Ну-ка, красавица, надень тапочки, а то заболеешь!»‎ Девчонка продолжает бегать, будто и не к ней обращались. Мама её спрашивает: «Ты слышала, что доктор сказал?»‎ И эта козявка отвечает: «Да! Он сказал, что я — красавица!»‎ Вот и весь сказ. То, что она красавица, она услышала, а то, что тапочки обуть надо, не для неё.

Соня улыбнулась и спросила, глядя перед собой на дорогу, покрытую уже подтаявшим снегом:

— А я сейчас правильно услышала, что ты говорил о наших детях? Или это так, для красного словца?

Шанин усмехнулся и глянул на свою прекрасную пассажирку:

— Нас Алиса натаскивает по медицине и анатомии с помощью всяких стихов, поговорок и прочего. Так вот, моя хорошая, я когда рядом с тобой, то моё состояние можно охарактеризовать как гиперфункцию щитовидки — сердце бьётся, нос трясётся, глаза выскочить хотят. А руки едва контролируются остатками мозга.

Он остановил машину и повернулся к Соне, внимательно глядя ей в лицо. Эти глаза, синие как весеннее небо, ресницы, пухлые губы, волосы цвета шоколада! Богдан резко отстегнул ремень безопасности и потянулся к Соне. Она создана для него, умница и красавица. Соня будто угадала его крамольные мысли и потянулась к молодому человеку, заведя руку между ними, щёлкнув замком удерживающего её страховочного механизма.

— Сонь, если твой отец узнает, он меня убьёт, — шептал Богдан, удерживая в ладонях раскрасневшееся лицо любимой и целуя щёки, губы, прикрытые глаза. Потом отстранился на мгновение и крепко обнял Соню, сладко целуя желанную девушку. Она подняла руки и зарылась ноготками в волосы у него на затылке. Богдан тихо застонал и, оторвавшись от девичьих губ, начал покрывать короткими поцелуями шею. — Сонь, что ты со мной делаешь? Сонь, нам надо остановиться, если мы не хотим устроить театральное действо прямо на глазах у изумлённых прохожих.

Соня хихикнула и уткнулась носом ему в грудь. Затем подняла голову и еле слышно прошептала:

— Поехали к тебе? Так или иначе папа всё равно тебя убьёт, так хоть будет за что, — с застенчивой улыбкой закончила она.

Шанин убрал выбившийся из косы локон и уверенно ответил:

— Я готов на всё, на всё ради тебя, Соня. Я люблю тебя, девочка. Я думал, что сойду с ума, когда понял, что тебе угрожает опасность. Сонь, я так тогда испугался, ты себе представить не можешь, и понял, что если с тобой что-то случится, я не переживу. Ты слышишь меня, Соня? Я люблю тебя. И наверное всегда любил. Поехали?

Соня молча кивнула, на миг прижалась к нему и тихо прошептала ему на ухо:

— Я тоже, тоже люблю тебя. И тоже готова на всё. Лишь бы рядом…

Соня сидела вполоборота и с обожанием смотрела на гордый профиль Шанина. Она немного повернула голову и увидела позади их машины чёрный автомобиль. Вспомнив безобразную сцену у себя на работе больше недели назад, Соня спряталась за сиденьем и испуганно обратилась к Богдану:

— Богданчик, за нами едет какая-то страшная машина.

Молодой человек внимательно посмотрел в зеркало и прищурился, а затем громко рассмеялся.

— Боже, Сонькин, мы же с тобой совершенно забыли о людях Лиса и Сперанского! Вот будет о чём парням поговорить! Как их «подопечные», забыв об осторожности и наплевав на всё, целовались в машине, не обращая внимания на окружающих прохожих. Хотя… пусть завидуют, что самая лучшая девушка на свете целует меня, а не кого-то другого.

Соня довольно хмыкнула и гордо вздёрнула подбородок вверх. Лучшая… Да, лучшая. И пусть все обзавидуются. Вот так!

Еще больше бесплатных книг на https://www.litmir.club/

Глава 13

Матвей грохнул дверью и молча вышел из дома Платовых. Он быстро шёл по тропинке и вспоминал слова Лиды. «‎Пойми, Матвей, я тоже имею право на свою жизнь. Я благодарна тебе за то, что ты волнуешься и заботишься обо мне, но я хочу жить! Жить. Любить. Быть любимой. В конце концов, я хочу узнать хоть что-то об этой самой любви. А ты меня пасёшь денно и нощно. Как собака на сене. Не надо больше следить за мной, меня встретят и привезут домой».

Вот так. Встретят и привезут. Не было печали, опять этот квакалер Валера объявился. И не сидится ему в своих столицах, только Лидку с толку сбивает. Хотя и её можно понять — парень молодой, красивый, при деньгах, мотается сюда, бензина и времени не жалея. Этот Валера, бизнесмен хренов, может многое ей предложить! Только счастья на Лидочкином лице Матвей не заметил. Когда женщина в правильных руках, она всегда спокойна, счастлива, прекрасна и любима. Достаточно посмотреть на маму и её подруг.

Матвей остановился и оглянулся. Задумался, однако — прошерстил пешком почти половину пути на подстанцию. Он поднял голову и всмотрелся в уже по-весеннему голубое небо. Скоро солнце сядет и обрушится ещё по-зимнему тёмная ночь. Что же теперь делать? Матвей не мог отказаться от мысли, что он просто обязан помогать сестре и охранять её. И пустить это дело на самотёк, а тем более разрешить забирать Лидочку с работы и отвозить её в институт… Чтобы видеть эту довольную столичную рожу, да ещё, не дай бог, лицезреть, как он будет целовать Лидочку! Она тоже хороша, один раз он уже её предал, какого опять начинать всё сначала? Неужели ей самой не ясно, что они не пара?

Матвей усмехнулся: хорошо разговаривать с самим собой — и вопрос понятен, и ответ очевиден, и не перебивает никто. Нет, ну действительно! Она красавица, умница, а он? Тоже, кстати, ничего, если быть честным. И когда успел только дело своё завести? Понятно, что семейный капитал сыграл свою роль. Матвей вздохнул и поморщился — его семья никогда не бедствовала, пусть мама получала зарплату простого врача, но зато отец зарабатывал столько, что они никогда и ни в чём не нуждались. Только Матвея воспитывали довольно строго. Если мама и баловала единственного сына, то отец строго следил за его поведением, не позволяя никаких вольностей и лишних трат, что когда-то Матвея и раздражало, но потом он не раз благодарил отца за требовательность к нему. Особенно сейчас, когда узнал, чем может закончиться вседозволенность и невнимание со стороны родителей. Недаром Алиса предупреждала его, что наркоманы — это их профиль. Неизвестно ещё, чем бы обернулось для Матвея знакомство с малых лет с оборотной стороной гламурной жизни, так сказать, если бы не отец и его методы воспитания. Да и дед Кирилл особо не давал разгуляться, генерал он и на пенсии генерал.

Молодой человек уверенно шагал по узкой улочке и никак не мог придумать, как же ему объяснить Лиде, что Валера этот заезжий не принесёт ей желаемого счастья. Ведь счастье нужно ловить с распахнутой душой. Чем шире душа — тем больше вероятность его поймать, а Лида в последнее время будто в оковы закована. Будто сама себя заставляет что-то делать, говорить, обманывая всех иллюзорной радостью и живостью. А на самом деле живёт будто осенний цветок, что медленно вянет от отсутствия тепла и света.

— Здорово, Мэт! — Артём Городецкий крутил между пальцами упаковку таблеток. Он говорил, что такое нехитрое упражнение помогает ему сохранять моторику пальцев, что было необходимо для пальпации маленьких деток. — О чём задумался, коллега? Опять двоек нахватал?

— Вечер добрый. Неудов не держим, а вот… Да ладно, фигня всё это.

— Оп-па, у нашего неунывающего Воскобойникова появились проблемы? Давай колись, пока время есть до смены.

— Скажи, Тёмыч, как думаешь, что женщины ценят в мужиках в первую очередь? Что их привлекает? Деньги? У меня эта мысль в голове не укладывается!

— Если какая-то мысль у тебя в голове не укладывается, то нечего её туда запихивать. А что до женщин, то в первую очередь они ценят душевный комфорт. Да, собственно, как и мы, мужики. Чтобы было спокойно, уютно, чтобы было кому что сказать, выслушать, а при случае и в жилетку поплакаться. А с чего тебя мысли такие стали посещать, а?

Матвей в который раз глянул в уже сереющее небо и пожал плечами.

— Ты ерунду всякую из головы выкинь. А у нас сегодня некоторые пертурбации ожидаются. Иди ящики проверяй с неотложкой. Нам сегодня несказанно повезло — Эллочка на смене, мать её так, — тихо закончил Городецкий.

Матвей быстро прошёл в раздевалку и в дверях столкнулся со своим сменщиком.

— О, Мэт, хорошо, что ты уже пришёл. Я все укладки заполнил, только хочу предупредить — мы только с вызова. Перелом шейки бедра. Четвертый этаж. Дом без лифта. Бабуля ушла в категорический отказ от больницы. Аргумент: «Укол сделайте обезболивающий, а я, если что, к ночи вас ещё раз вызову». Так что, считай, у вас уже один пациент есть в перспективе, так сказать, «сектор приз на барабане». Ладно, я побежал, мне ещё успеть в школу надо. Малой опять натворил что-то. Маленькие детки — маленькие бедки, а как подрастают, всё больше бедки вылазят.

Матвей усмехнулся, вспоминая лицо мамы, когда её с отцом в очередной раз вызывали в школу. Они с Богданом прекрасно учились, а вот поведение… немало они выслушали от родителей в своё время. Правда и у их предков случались хулиганствующие моменты. Только повзрослев, они с друзьями поняли фразу мамы Ани, когда она защищала сыновей, доказывая, что и взрослые тоже не котята белоснежные: «У таких ангелов, как я, крылышки только на прокладках». Тогда в детстве они не поняли этой фразы, но потом часто со смехом повторяли её.

— Матвей Сергеевич, хорошо, что я вас дождалась, — голос заведующей вырвал молодого человека из воспоминаний. Она прошла в комнату, где собрались свободные экипажи, и кашлянула, привлекая внимание: — Коллеги, я хочу довести до вашего сведения некоторые изменения в штатном расписании и последующей работе. Увы, но сегодня два наших сотрудника написали заявление на увольнение. Это Доброва Евгения Александровна. И… Почаева Алиса Дмитриевна. Евгения Александровна дорабатывает две положенные по закону недели, её в бригаде доктора Городецкого заменит Матвей Воскобойников. К моему огромному сожалению, Алиса Дмитриевна уходит от нас с завтрашнего дня без отработки, доктора Почаеву ждут на новом месте работы. На этом у меня всё, спо…

— Как хорошо, что вы нам это сообщили, — неожиданно перебил заведующую один из дежурантов Саша Андреев. — Пока баба Женя будет отрабатывать две недели, готов взять Матвея в свою бригаду, тем более что мой помощник уходит в отпуск.

Все молча повернулись к заведующей, она внимательно осмотрела подчинённых и покачала головой с мимолётной улыбкой:

— Что можно ожидать от профессии, где пожелание «спокойного дежурства» воспринимается как угроза? Матвей Сергеевич, переходите под крыло Городецкого и Андреева.

Матвей медленно повернул голову и уставился на Алису. Такого он не ожидал. Да, было несколько дежурств, когда Почаева полунамёками давала понять всем, что она может уйти, но вот так? Сразу? Срочно? Новое место работы? Но никто и никогда не слышал от неё о таком!

Алиса усмехнулась и отвернулась от требовательного взгляда своего напарника, что-то тихо говоря на ухо сидящей у стола бабе Жене.

— Неужели вы решили нас покинуть? — раздался ехидный голос Эллы Подгорной. — А как же ваш муж? Один останется, что ли?

Все замерли, и тут дверь в помещение с грохотом отворилась и на подстанцию ввалились смеющиеся Глеб Назаров и Богдан Шанин.

— Народ, всем привет, у нас тут сегодня на вызове история случилась! — весело начал рассказывать Глеб, попутно сунув в руки стоящей в одиночестве Подгорной бумаги. — Приезжаем, заходим в квартиру, там бабушка такая себе лежит на железной кровати, стонет, за грудь держится. Богдан открывает кардиограф, укрепляет электроды и тянет заземление к лотку с кошачьим песком. Я его спрашиваю: «Ты зачем это делаешь?». Он мне на полном серьёзе отвечает: «Так кровать железная, наводку даст». Тут бабушка глаза открывает и совершенно чётко заявляет: «Сынки, ради Христа, помогите. Я вам и на водку, и на коньяк дам».

Все заулыбались, задвигались, заговорили обо всём одновременно, но момент радости и веселья был испорчен очередной гадкой тирадой стоящего в дверях диспетчера:

— А ты, Назаров, уже знаешь, что твоя распрекрасная Алисочка от нас уходит?

Назаров сжал зубы и тихо ответил:

— Если это и так, то я очень об этом сожалею, потому что найти такого специалиста, как доктор Почаева, будет крайне сложно. Это тот случай, когда диплом врача получил действительно достойный человек.

— Ну знаете ли, тут все с дипломами, — с улыбкой сказала Подгорная и победно посмотрела на врачей и фельдшеров.

— Ваш диплом, Эллочка, лишь лист бумаги или картона, а ваше образование видно в вашем поведении, — тут же парировал Городецкий, помогая Добровой что-то вытаскивать из огромного пакета, затем выпрямился, держа в руках завёрнутую в прозрачную плёнку тарелку с бутербродами, и криво усмехнулся: — А разговаривать с вами — это как с голубем играть в шахматы. Как бы ты ни был умён и силён в шахматах, выиграть у голубя невозможно, так как он все фигуры перевернёт и… в итоге насрёт на доску. В таком случае лучше не вступать ни в какое взаимодействие и не продолжать разговор. Всё равно толку ноль!

Подгорная широко распахнула глаза, резко повернулась и выбежала из комнаты. Алиса мягко опустила свою ладонь на руку Артёма и чуть сжала, тот улыбнулся и подмигнул. Матвей тихо вышел из комнаты отдыха и медленно пошёл по коридору, остановился у окна и задумался. День какой-то неудачный. Сначала Лида, потом Алиса.

— Двадцатая, на вызов!

И будто не было никаких мыслей, досады, разочарования. Матвей схватил ящик с неотложкой, Алиса уже выходила из диспетчерской, держа в руках планшет и кардиограф.

— Надо успеть, Матвей, до того, как окружающие начнут помощь оказывать! Дядя Паша, с дискотекой, быстро!

Водитель понимающе кивнул и сорвал машину, не обращая внимания на то, что бригада не успела сесть на свои места. Алису отбросило на Матвея, он схватил её за талию и прижал к себе, удерживая от падения. Почаева выпрямилась и благодарно кивнула парню. Они неслись в полном молчании, только Алиса бормотала себе под нос что-то типа «лишь бы успеть». Машина с визгом остановилась у офисного здания, Алиса выскочила из машины и влетела в огромный холл, на ходу расталкивая возбуждённо что-то обсуждающих людей. Она упала на колени возле бьющегося в судорогах мужчины и грубо оттеснила молодого парня, который пытался что-то засунуть в рот пострадавшему.

— Что вы делаете? — заорал на Почаеву невольный помощник. — Ему рот надо открыть, иначе он свой язык проглотит!

— Матвей, помоги! — Алиса даже не взглянула на кричащего. Она повернула голову мужчины, а Матвей резко одним движением переложил его на бок. Изо рта пострадавшего показалась кровавая пена, Алиса удерживала голову мужчины от ударов о гранитный пол. Молодой человек, что пытался помочь изначально, опять рванулся к пациенту и протянул руку к его лицу с зажатой в кулаке железной ложкой. Почаева подняла голову и громко рявкнула: — Руки убрал! Всем отойти, замолчать и не мешать работать!

В наступившей тишине было слышно только хриплое судорожное дыхание мужчины в руках у Алисы. Через некоторое время мужчина обмяк, глубоко вздохнул и замер. Затем открыл глаза и посмотрел на Почаеву, что так и удерживала его голову в руках. Алиса с Матвеем повернули его на спину, Почаева вытерла салфеткой мужское лицо от пота и остатков слюны, мужчина выдохнул и облегчённо прошептал:

— Спасибо, хорошо, что вы успели.

Вскоре за мужчиной приехала его жена, что обнимала засыпающего мужа и целовала куда могла дотянуться, благодарила Алису и Матвея, плача и смеясь одновременно. Бригада спокойно погрузилась в машину, и Матвей наконец-то задал вопрос, который волновал его с самого начала:

— Алиса Дмитриевна, а почему вы так накричали на того парня, что пытался помочь изначально?

Почаева глянула на напарника и хмыкнула, затем посмотрела на мелькающие фонари в окне машины и пожала плечами:

— Матвей, сегодня ты видел классический приступ эпилепсии. Что до помощи… Первая помощь при эпилептическом приступе — это успокоить окружающих и убрать подальше неоправданно активных помощников. На самом же деле — больного нужно всего лишь положить на бок, чтобы пациент не захлебнулся, и ждать окончания приступа, который проходит, как правило, через несколько минут. И никаких предметов в рот! Запомни это раз и навсегда. Не надо лезть в рот к таким людям с ключами, ложками, палками и прочими орудиями труда современного человека. Нас не так часто вызывают по такому поводу. Как правило, к нашему приезду всё уже заканчивается, и человек уже находится вне приступа. Разве что не помнит ничего. — Алиса глубоко вздохнула и с досадой продолжила: — Но самое страшное состоит в том, что я не помню ни одного такого пациента, у которого не были бы поломаны или уже вставлены новые, наращённые зубы. Шрамы на губах, щеках, подбородке — это всё остаётся от так называемой помощи незнающих людей. Или засунули ложку, переломали зубы, или разодрали трахею, пациент захлебнулся кровью, не приходя с сознание. А ведь среди таких пациентов много молодых и красивых девушек, между прочим. Возможно, шрамы и украшают кого-то, но ведь не женщин, а мужчин. Да и мужчины не всегда готовы согласиться с такой незавидной участью — выглядеть как герой американского боевика. Но у нас никто не говорит об этом, не рассказывает о той минимальной помощи, в которой нуждается человек во время приступа, но почему-то у всех в мозгу сохранилось, что в рот что-то надо затолкать! Да пусть он лучше язык себе прокусит, чем разорвать всё нафиг так, что потом даже челюстно-лицевая хирургия бессильна что либо сделать! — Алиса прикрыла глаза, сжала кулаки и уже спокойно закончила: — Поэтому и сам пациент, и его жена были так рады, что в этот раз обошлось без травм и опасности для его жизни.

Почаева отвернулась и молча уставилась на вечерний город. Матвей пожал плечами и задумался — а ведь она в очередной раз оказалась права, он тоже был уверен, что пациенту в эпилептическом припадке надо разжать зубы. Вот ведь как получается — даже в своё последнее дежурство Алиса дала ему урок выживания. Недаром судьба столкнула его с таким грамотным врачом, только жаль, что она уходит. Всё в жизни временно, к сожалению… но не случайно, к счастью.

Глава 14

Прибывшие с вызовов медики потирали руки и готовились сытно отужинать. Евгения Александровна носилась вокруг стола, на котором были расставлены тарелки с закусками, и только успевала доливать чай и менять салфетки.

— Баба Женя, угомонись! — Артём Городецкий поймал свою пока ещё напарницу и силой усадил рядом с собой. — Эх, такого человека провожаем. Алиса свет Дмитриевна, прям не знаю, что сказать. Давай загадаем, чтобы на новом месте тебя так же любили, уважали, слушали и набирались опыта. А ты, моя дорогая, смогла бы найти себя, чтобы тебя не зажали на задворках, не сломали, не заставили делать то, чего ты не любишь.

— Под чужую дудку плясать не стану, но музыку послушаю, — неожиданно жёстко ответила Почаева.

— Тринадцатая, на вызов!

Глеб Назаров молча жевал бутерброд с сыром, бездумно глядя на стол и не обращая внимания на голос диспетчера и вышедшую на вызов бригаду. Он давно знал, что Алиса решила уехать, к тому же он был уверен — если Почаева что-то решила, никакими доводами и уговорами её не переубедить, но он всё равно надеялся, что она передумает. Не передумала. Летом она взяла отпуск и уехала к родителям в Швейцарию, затем прислала факс и продлила отпуск уже за свой счёт. Значит, уже тогда готовила себе пути отхода и была готова бросить всё и уехать. Как же он теперь? Сначала Илья, теперь вот Алиса… Хотя Илья всегда будет с ним. Глеб вздохнул и улыбнулся на очередную шутку Городецкого, прислушиваясь, как рядом спорили два фельдшера, причём накал спора возрастал с каждым словом. Назаров обнял за плечи воинственно настроенную коллегу и сунул ей в руки маленькое канапе, затем повернул голову ко второму спорщику и спокойно закончил их разговор на повышенных тонах одной фразой:

— Юрка, запомни, спорить с женщиной — это всё равно, как читать лицензионное соглашение. В конце концов перестаёшь что-либо понимать и просто пишешь «Я согласен».

Все умолкли на секунду, а затем раздался взрыв смеха. Где-то в коридоре послышался недовольный голос дежурного диспетчера. Диспетчеров пригласили к столу, они периодически появлялись, хватали очередной бутерброд, делали несколько глотков крепчайшего чая и убегали на свои рабочие места. Эллочка Подгорная демонстративно отказалась ужинать с медицинскими бригадами, на что Сашка Андреев пробормотал что-то похожее на «‎реву от горя, рву баян», и о противной коллеге все на некоторое время забыли.‎‎

— Пятнадцатая, на вызов!

Вызванная бригада встала, врач обернулся к Добровой и умоляюще попросил:

— Евгения Александровна, а можно ещё чаю и покрепче к нашему приезду, — и увидев улыбку бабы Жени, быстро вышел из комнаты отдыха.

— Эх, хорошо! — довольно проговорил Шанин и откинулся на спинку дивана. — Сейчас бы ещё поспать бы минут так шестьсот…

— На каждый глаз, — закончил его фразу Артём. — И чтобы рядом нечто такое тёплое и мягкое лежало…

— Кот, к примеру, — хитро прищурив глаз, ответила Алиса.

Артём сразу оживился и хлопнул себя ладонями по коленям:

— О, у нас с бабой Женей случай один был с котом. Евгения Александровна, помнишь, как он орал?

Доброва кивнула и начала свой рассказ:

— Приезжаем как-то на вызов. Нас, как обычно, пригласили в комнату к больному, Артём решил присесть в кресло, чтобы достать из сумки фонендоскоп и давлемометр*. И в этот самый момент с кресла, из-под его задницы пулей вылетает кот! Пробегает по ковру на стене, прыгает через телевизор и молниеносно исчезает под кроватью. Больной даже подскочил на этой самой кровати, все обитатели квартиры в неподдельном шоке тупо смотрят на нас. Артём давай извиняться, типа не заметил, виноват и прочее. А хозяйка квартиры нам и говорит: «Мы думали, что наш кот совсем не ходит, уже третий год его в туалет на руках носим». Вот такая очень скорая помощь получилась.

— А помнишь, Юр, как мы инфаркт с инсультом лечили?

Афанасьев громко фыркнул и с улыбкой оглядел коллег:

— Как-то вызвала нашу бригаду одна бабушка. Наверняка подобное было почти у всех бригад. Разговор был офигенный! «Инфаркты, инсульты были? — Да, был микроинфаркт. — Выписки, кардиограммы есть? — Нет, а зачем они? — А откуда вы узнали, что у вас был микроинфаркт? — Так соседка сказала». Финиш!

— Это точно! А ещё как-то в церковь вызвали — мы помощь оказываем, а один из прихожан нам заявляет, что мы типа все в аду после смерти окажемся, потому как божьему промыслу мешаем! — устало добавила одна из фельдшеров.

— Смотрю я вот вокруг и размышляю: а поместимся ли мы все в аду? — Андреев как сытый кот сидел в кресле и внимательно смотрел на друзей и коллег.

— Если мы всей компанией попадём в ад, — со смехом ответил ему Богдан, — то черти на следующий день в рай попросятся!

— Может, ещё чаю, ребята? Кому-то ещё бутербродов нарезать? Может, кто голодный? — подала голос Доброва, на что Андреев обнял смущённую женщину за плечи и тихо произнёс:

— Баба Женя, ты сейчас мой хлеб отбираешь. Только анестезиолог-реаниматолог искренне интересуется — кушали ли вы сегодня, пили ли. И если да — то во сколько. Конечно, после бабушки и мамы. И нашей любимой бабы Жени. Слушай, Доброва, а ты чем на пенсии заниматься будешь?

Евгения Александровна молча протянула руку и взяла свой рабочий блокнот, вытащили фотографию внука и гордо показала Андрееву:

— Дети, Саша, это огромная радость, но внуки — сокровища души. Буду гулять с коляской, кормить, баловать, дочь разгружу, а то она тяжело после родов восстанавливалась, я боялась, что у неё послеродовая депрессия начнётся.

— Так этот диагноз можно всем ставить, особенно медикам. Послеродовая депрессия — это когда ты родился и живёшь, — под общий смех закончил Андреев.

Все смеялись, говорили, вспоминали, бегали к чайнику и покурить. Матвей тихо поднялся и вышел в коридор. Вроде и весело, и уютно, но что-то грызло его изнутри, чему он не находил объяснения.

— Двадцатая, на вызов!

Голос из динамика вырвал Матвея из размышлений — работа есть работа. Он схватил свой чемодан с неотложкой, кардиограф и увидел Почаеву, которая вышла из диспетчерской, хмуря брови.

— Погнали, Матвей, что-то странное. Не то передоз, не то делирий. На месте разберёмся. Возможно, придётся спецбригаду вызывать.

Но реальность оказалась ещё страшнее. Даже видевший многое дядя Паша и тот стоял, в недоумении почёсывая затылок.

— Я не знаю, что на него повлияло, доктор, — рядом с Алисой стояла сухонькая старушка и ежесекундно вытирала катящиеся слёзы. — А ведь он у меня хороший мальчик, в армии служил, всё нормально было, а год назад вдруг начал каких-то врагов искать, в комнате запирается и кричит оттуда, что живым не сдастся. В больнице уже лежал, вроде бы полегче стало, а сегодня вот! — и она тихо завыла, пряча лицо в платок.

Матвей во все глаза смотрел на высокого красивого мужчину, стоящего в свете уличного фонаря и затравленно смотрящего на окруживших его людей, приняв боевую стойку в стиле каратэ и угрожая всем, кто к нему приближался. Все понимали, что действовать надо быстро, чтобы больной не нанёс вреда ни себе, ни окружающим. Матвей вдруг вспомнил разговоры отца и его друзей, их тягостное молчание, когда они вспоминали погибших друзей и сослуживцев, и бессонные ночи с огромным количеством выпитого кофе после новостей или фильмов о войне и смерти. А дядя Игорь успокаивал их, называя их переживания посттравматическим стрессовым состоянием, которое может остаться с воевавшими и увидевшими ужасы войны до конца их дней.

— Скажите, — Воскобойников подошёл ближе к плачущей женщине и наклонился к ней, — ваш внук вчера или день назад не смотрел кино какое-то про войну? Может, встречался с кем-то? Алиса Дмитриевна, у меня есть идея. Она не очень гуманная, но у нас нет времени. Как его зовут?

Почаева посмотрела на бабушку пациента, которая тихо прошептала имя внука, затем перевела взгляд на Матвея и согласно кивнула, отходя от машины и протянув руку к рации. Пока она тихо разговаривала с дежурным врачом-психиатром, Матвей подскочил к замершему и готовому на всё мужчине и громко крикнул, показывая рукой на открытую дверь в салон медицинской машины:

— Дэн, эй, Дэн! Залезай! Мы должны выбраться отсюда!

Мужчина, которого звали Денис, огляделся по сторонам, подбежал к машине и прыгнул внутрь. Алиса и Матвей запрыгнули следом, закрыли дверь, Почаева постучала рукой по стенке кабины и машина рванулась с места. Матвей представился Даниилу «связным» и велел быстро пристегнуться, чтобы они могли «уйти» от погони. Машина неслась по городу с включённой сиреной, автомобили уступали ей дорогу, Алиса сидела молча, вцепившись побелевшими пальцами в ручку двери, Матвей внимательно следил за пристёгнутым пациентом, готовый в любое время защитить хрупкую женщину. Так они проехали всю дорогу, машина влетела на территорию больницы, пациент сам выбрался из машины и забежал в помещение приёмного покоя, сопровождаемый крепкими санитарами.

Алиса прикрыла глаза и выдохнула. Она понимала, что только сумасшедшая идея Матвея помогла им разрешить данную ситуацию без потерь для здоровья и жизни. И медиков, и самого пациента. Она смотрела на совершено спокойного внешне Матвея и тихо спросила:

— Откуда и как у тебя могла родиться такая мысль?

Воскобойников опустил голову, а затем опять уставился в окно, коротко ответив:

— Мой отец и его друзья воевали, Алиса Дмитриевна. Они служили в спецназе. С тех пор прошло уже больше четверти века, а им до сих пор снятся страшные сны.

— Матвей, ты сердишься на меня? Или мне показалось, будто что-то изменилось?

— А вы когда собирались мне сказать, что решили бросить всё и уехать? И куда? В Европу? Понятно, там медикам и платят больше, и условия жизни получше, и мужчины побогаче, да?

Опять комфорт, опять деньги! Деньги, деньги. Почему женщины ищут богатых мужчин? Почему деньги становятся для них мерилом жизненных ценностей? Почему Лидочка связалась с этим Валерой? Теперь Алиса. Зачем она уезжает? Тоже нашла себе богатенького и в годах? Хотя, если говорить честно, а что ты, Матвей Воскобойников, можешь предложить девушке, кроме своей любви? Любви? Да, любви! Принимается в виде аксиомы, что и это немало. А дальше? Студенты, всего-навсего третий курс. Да, зубрёжка почти закончилась, начались клинические дисциплины, учиться стало интереснее и чуть полегче. Тем более им, работающим студентам, как ни крути, а работа даёт очень многое. В первую очередь помогает понять некоторые нюансы той же фармакологии и физиологии. Только вот обратного отклика, кроме усталости и мешков под глазами, пока что они не получили. Зарплата полставочников маленькая, стипендия ещё меньше. Да, благодаря родителям у них есть жильё и транспорт. Но и за это приходится платить немалые деньги. И опять же родителям. А семья требует ещё больше вложений. Деньги, чёрт побери!

— Да, я уезжаю, Матвей. — Алиса усмехнулась и устало произнесла: — Тебе мой совет — в будущем выводы постарайся делать только тогда, когда ты получишь подтверждение своим мыслям. Никогда не верь тому, что слышали твои уши, но не видели твои глаза.

— Пусть так, Алиса Дмитриевна, только я разочаровался.

— Чтобы избежать разочарования в людях, Матвей, надо избавиться от иллюзий. Умей принимать людей такими, какие они есть. Совершенных людей не существует, студент. Можно встретить в жизни хороших людей, но даже и они временами бывают эгоистичны, раздражительны и угрюмы. И они тоже принимают решения, которые могут тебе не понравиться. Но судить об этих решениях ты не имеешь права, потому что ты ничего о них не знаешь. Ты не жил их жизни, не думал их мысли, живи своё. Второй раз родиться не выйдет. Как ни старайся.

— А я живу! — запальчиво ответил Матвей. — Только вот окружающие тоже немного знают о моих мыслях!

— Согласна. Знаешь, в чём разница между нами? Всего лишь в том, что ты слишком молод и скор на решения. Да, я тоже не совсем старуха, — всё также устало усмехнулась Алиса. — Только видела чуть побольше твоего, хотя бы для того, чтобы порой соглашаться с человеком, даже если он сто раз не прав. Только для того, чтобы он заткнулся. За сим прощай, Матвей. Скоро утро, ребята обещали взять мои вызовы на себя. Так что можешь отдыхать, студент. Прощай.

Дядя Паша, который молча слушал их разговор через окошко из кабины в салон машины, что-то пробурчал и ударил кулаком по рулю. Машина въехала во двор подстанции, Алиса молча покинула машину. Матвей пробормотал «простите», но Почаева уже его не слышала. Он вышел из машины и остановился.

— А ты никого не обижай, студент, тогда и прощения просить не придётся, — тихо сказал дядя Паша, прикуривая сигарету. — Ты ей должен как земля колхозу. Алиска тебя такому научила, чего твой институт никогда тебе не даст. А ты тут наговорил ей. А теперь запомни: куда бы ты ни пошёл, с тобой навсегда останутся три вещи — твоя тень, твоя боль и прошлое. Так и с другими людьми. В их прошлом иногда столько боли, что тебе, молокосос, и не снилось. А ты… — Он махнул рукой и пошёл в гараж.

Матвей остался один во дворе, понимая, что поступил как последний идиот. И сто раз прав дядя Паша — Почаева столько сделала для него, а он? Воскобойников решительно вошёл в помещение, прислушался к тихому говору коллег и быстро зашагал по коридору.

— Ты куда? — раздался из темноты голос Глеба Назарова.

— Я с Алисой Дмитриевной поговорить хочу.

— Нечего тебе с ней говорить, Матвей. У Алисы завтра очень тяжёлый день. Ей надо отдохнуть.

Назаров молча развернулся и ушёл, оставив Воскобойникова в одиночестве. Рядом остановился Богдан и протянул Матвею очищенный мандарин. Матвей усмехнулся:

— А, Богдан. Как настроение?

— Как видишь — мандариновое. А у тебя?

— Фейхуёвое, — со злостью ответил Матвей.

Богдан медленно повернул голову и вопросительно глянул на друга. Затем обнял его и молча сжал плечи:

— Отдыхай, Мэт, Алиса успела чирикнуть, что ты бригаду спас от неуравновешенного пациента. И давай завтра в бар сходим? Девчонки всё равно в ночь, а мы с тобой хоть одну пятницу посвятим себе. Там и поговорим, лады?

— Семнадцатая, на вызов!

Богдан подмигнул Матвею и побежал по коридору к выходу. Матвей растянул губы в улыбке и медленно пошёл в комнату отдыха. Вызовов не будет, можно хирургию почитать…

_____________________________________________________________

*Давлемометр — аппарат для измерения давления, медицинский сленг.

Глава 15

Матвей и Богдан вошли в тёплое помещение и огляделись. М-да, сегодня негусто, даже столики есть свободные.

— А что за переполох у вас дома? — спросил Матвей, расстёгивая куртку

— Так на хирургическую конференцию старинный приятель родителей приезжает. Вот они и решили на выходные замутить ещё одну конференцию, на этот раз воспоминаний молодости. Так что если что, я девчонок завтра сам заберу, а ты отоспись. Смотри, Глеб тут. — Богдан расстегнул молнию и задумчиво добавил: — Никогда не думал, что он может надираться в одиночку. А, ну-ка, пошли, что-то тут нечисто.

Молодые люди, на ходу снимая одежду, подошли к угловому столику.

— Привет, Глеб Олегович, не думал, что встречу тебя в таком месте одного.

Назаров поднял глаза на друзей и тихо ответил:

— Причина веская, вот и сижу. — Он помолчал, потом налил себе прозрачной водки в рюмку и всё так же молча опрокинул её себе в рот. — Сегодня годовщина смерти моего друга. Год… уже год я без Илюхи. И она тоже, — добавил он на грани слуха.

Матвей отодвинул стул и сел рядом с Глебом. Богдан свернул куртку и бросил на соседний стул:

— Поделись, грех хорошего человека не помянуть. Тем более, если я правильно понял, он врачом был?

Назаров молча кивнул и обернулся к официанту:

— Будьте добры, две рюмки и пару бутербродов. На ваш вкус.Спасибо. — Он повертел пустую рюмку и неожиданно широко улыбнулся. — Да, он был врачом. Хотя нет. Он был не просто врачом, а кудесником. Он таких пациенток с того света вытягивал… Вот одна его и убила. — Глеб с тоской посмотрел в окно и задумчиво произнёс: — Я всегда знал, что он лучше, умнее меня, поэтому она его и выбрала. А он светился прям как лампочка Ильича, когда она рядом была. Они были очень счастливы. Знаешь, Матвей, я когда тебя увидел на подстанции первый раз, аж сердце ёкнуло, будто время вспять вернулось — один в один Илюха лет десять назад… Только вот не вернуть уже ничего…

— А что случилось год назад?

Назаров кивком поблагодарил официанта, налил водку в три рюмки и коротко ответил:

— Инфаркт. Инфаркт миокарда в тридцать два года… Даже до возраста Христа не дотянул. Только этим вся эта история закончилась, а началась она чуть раньше… и эту пациентку я ему привёз. Вы когда-нибудь слышали о таком течении, как духовное акушерство? Это когда женщины с самого начала беременности находятся под наблюдением якобы какой-то «просветлённой», пользуются какими-то неизвестными рядовым людям методами борьбы с болью, практикуют естественные роды дома. Вот к такой мою бригаду и вызвали полтора года назад.

В роддом тогда мы привезли уже полностью обескровленную женщину после таких вот духовных домашних родов. Но привезли поздно. И её не спасли, потому что время для спасения безвозвратно ушло вместе с кровью, которая вытекала в течении трёх часов дома на глазах той самой духовной акушерки. А потом она же, сука такая, начала травить Илью, ещё и своих прикормленных телевизионщиков и журналистов подключила, которые, как вам известно, всегда и во всём «профессионально» разбираются! Потом появились ещё эксперты — блогеры, которые посчитали, что они вправе давать оценку действиям врача! И самое удивительное, что их слушали. Оказывается, духовная акушерка, на глазах которой истекала кровью мать двоих детей — это не зло! Роды дома у женщины высокого риска по развитию кровотечения — это не зло! Роды онлайн за большие деньги — это не зло, это круто! А что ж тогда — зло? Как всегда — мы, врачи… И никто из них не написал, что работа врачей — спасать жизни, но невозможно спасти всех и всегда. Особенно если уважение к врачебной профессии уничтожается на всех уровнях, а человеческая глупость становится бесконечной. И ни одно говнянное СМИ тогда не написало — сколько этих жизней было спасено за те проклятые сутки. А вот имя и фамилию врача, который пытался всеми силами и доступными ему методами спасти дурочку, поверившую шарлатанке, написали везде, по телику полоскали, в суд подали. У нас никто не имеет никакого понятия о работе медиков, кроме нас самих, но говорить гадости силиконовыми губами о врачах и сестричках, не имея никакого представления об истинной цене нашей профессии — это пожалуйста…

Глеб замер и невидящим взглядом уставился в пустую рюмку. Матвей и Богдан переглянулись и согласно кивнули.

— А потом я опять же привёз ему другую беременную женщину с кровотечением — отслойка плаценты на фоне полного благополучия. Он всю ночь боролся с кровотечением в операционной. Кровь из матки обычно вытекает, как из открытого крана. Непрерывной струёй. И спасительного вентиля — нет! Есть только мастерство врача, его железная воля, упорство и сумасшедшее желание — спасти, потому что спасать — это его работа! Тогда эту женщину он спас, потому что мы успели, ехали по встречной полосе в сопровождении милиции и ни секунды драгоценного времени потеряно не было. Помню, как меня тогда мутило в машине от страха, от одуряющего металлического запаха крови вперемешку с запахом пота. Илья просидел возле неё почти сутки, потому что декомпенсация могла наступить в любой момент. Женщину спасли. Об этом не рассказали по телевизору. Как не рассказывают про тысячи ежедневных подвигов в операционных и родзалах. Про это потом даже не вспомнят наши коллеги. Это работа, просто работа. А… — Глеб сильно сжал зубы и запрокинул голову назад, стыдясь своих повлажневших глаз. — А Илья, молодой и красивый, умер ночью во сне на диванчике в ординаторской, поджав ноги и, как ни странно, улыбаясь. Инфаркт. Вы же теперь знаете, что врачи находятся на первом месте в структуре смертности в молодом возрасте от сердечно-сосудистых заболеваний. Про это тоже нигде не напишут. Зачем? Работа… А она после похорон тогда будто окаменела. И вот уже год никто и никогда не слышал от неё ни единого громкого слова, но и смеха её тоже никто не слышал.

— Глеб, а о ком ты говоришь? — Богдан серьёзно смотрел на врача, нахмурив брови.

— О ком? — Назаров опять налил себе водки и выпил. — Об Алисе, разумеется. Илья Почаев был её мужем. Любимым мужем. Поэтому она и решила уехать, парни. Уехать на войну. В далёкую Кению. Там хотя бы всё вокруг не будет напоминать о нём.

Матвей резко поднялся, схватил куртку и выбежал из бара. Глеб посмотрел ему вслед и тихо прошептал:

— Только бы он потом не чувствовал себя виноватым… и помог ей жить дальше.

***

Матвей остановил машину и посмотрел на закрытую дверь в парадную. А если не откроет? Их последний разговор мирным не назовёшь. Он ещё и ляпнул то, чего не стоило говорить никогда. Отблагодарил, придурок! Алиса столько для него сделала, учила, спасала, помогала, а он…

Воскобойников вышел из машины, быстро пересёк ярко освещённый пятачок перед домом и остановился перед закрытой дверью. Он поднял руку и замер, лихорадочно рассматривая цифры домофона. Всё, звони! В этот момент электронный замок мелодично зазвенел, дверь открылась и во двор вылетели две мелкие собачки в сопровождении невысокого паренька:

— Моська, Зоська! А ну стоять, мелочь, ещё не хватало на кошек опять нарваться. — Он придержал дверь и совершенно серьёзно спросил: — Вы проходите?

Матвей кивнул и шагнул в тепло дома. Пятый этаж… нет, не лифтом, по лестнице… что говорить?.. а надо ли?.. надо извиниться… а простит ли? Он шагал по ступенькам, не замечая, как поднимался всё выше и выше, этаж за этажом. Вот и её квартира. Звони!

— Кто? — раздался уставший голос, будто из человека, что произнёс это единственное слово, ушли все силы.

Матвей переступил с ноги на ногу и тихо ответил:

— Алис, это я, Матвей. Открой, пожалуйста. Мне поговорить с тобой надо.

Щёлкнул замок, дверь чуть приоткрылась и показалось бледное лицо его напарницы:

— Зачем пришёл? Мы вроде уже попрощались и всё уже сказали друг другу. Что ещё?

— Впусти меня, Алис. Я должен тебе сказать…

— Говори, — Почаева облокотилась плечом на стену, придерживая чуть открытую дверь. Затем неожиданно прикрыла глаза и как-то странно дёрнула головой. Матвей бросился к ней и распахнул дверь, подхватывая еле держащуюся на ногах женщину. Господи, какая она худая, будто и не ест совсем. Он поднял Алису на руки, оглянулся и шагнул вглубь квартиры. Кухня, длинный коридор, несколько дверей. Матвей шёл по коридору, мельком осматривая комнаты. А вот и спальня. Аккуратно убранная постель, небольшой столик с зеркалом, шкаф-купе с цветочным узором на широких панелях. Он положил Алису на кровать, снял куртку и присел рядом с женщиной.

— Алис, Алиса, открой глаза. — Он мягко отвёл светлые волосы с бледного лица. Затем приподнял ладонями голову и большими пальцами провёл по щекам.

Почаева зажмурилась и тихо прошептала:

— Тебе лучше уйти, Матвей. Это просто невыносимо смотреть на тебя, видеть Илью и понимать, что ты не он. Уходи, я прошу тебя.

Матвей перевёл руку вверх и осторожно провёл ладонью по растрёпанным волосам. Затем склонился над лежащей с закрытыми глазами Алисой и прошептал:

— А ты не открывай глаза, Алиса, отпусти себя, хотя бы на один час, на одну ночь, попробуй забыть о боли и потере. Вспомни о том, что ты молодая, красивая, умная… желанная… что он любил тебя… очень любил… — Алиса качнула головой, сильно зажмурилась, а из-под век потекли частые слёзы. — Я выключу свет, чтобы ты ни на секунду не сомневалась в его любви.

Он встал, разулся и быстро прошёл по квартире, выключая все источники яркого света, вернулся в комнату и снова сел рядом с плачущей женщиной. Алиса медленно повернулась на бок и тихо прошептала:

— Обними меня, пожалуйста, пусть хотя бы одну ночь я смогу вспомнить его и то, что я просто женщина, слабая женщина…

Матвей слегка улыбнулся и склонился над Алисой. Слабая… Сильная, несгибаемая, умная, умеющая постоять за себя и защитить других. Друг, профессионал, красавица. Умеющая любить и жаждущая любви. Женщина, просто женщина…

Уже глубокой ночью, когда уставшая Алиса прошептала «позволь мне отдохнуть, пожалуйста» и тут же уснула, прижимаясь к нему узкой спинкой, Матвей вдруг понял, что ехал сюда не за этим. Он хотел извиниться, поговорить, успокоить, а сам неожиданно для себя совершил поступок, совершенно для него не свойственный. Нет, он не был скромным мальчиком, и не стеснялся брать то, что ему предлагали. Благо он выглядел старше своих двадцати и был довольно привлекательным молодым человеком. Но он впервые заботился не о себе, сегодня ночью он думал только о женщине, о её чувствах и ощущениях, он сдерживал себя, чтобы Алиса могла насладиться близостью, забыться, вспомнить о том, каково это быть любимой. Просто быть. Быть живой. И он получил незабываемый жизненный урок. Ни одна женщина, что была в его жизни до этой ночи, ни одна встреча не принесли ему такого удовлетворения и удовольствия. И он понял, почему отец всегда говорил ему о том, что важно думать не только о себе, но и постараться доставить удовольствие другому. Матвей улыбнулся, крепко прижал Алису к себе и провалился в спокойный сон. Что будет утром, он не знал, но это уже будет другой день.

Глава 16

Матвей открыл глаза, посмотрел на окно, за которым серело пасмурное мартовское утро и выдохнул. В постели он лежал один — Алисы рядом не было. Утром всё случившееся вечером и ночью почему-то воспринималось несколько иначе. Нет, Воскобойников ни о чём не жалел, прошлое всё равно никому не дано изменить, но только вспоминая тихий шёпот и женские стоны, он неожиданно почувствовал… вину. И не перед Алисой, а перед…

— Матвей, доброе утро, — раздался голос из коридора. — Вставай, студент, завтрак готов, поговорить надо.

Он быстро поднялся, вышел из комнаты, совершенно не стесняясь своей наготы, принял душ и натянул джинсы и свитер. На кухонном окне, поджав под себя ногу, сидела Почаева и маленькими глоточками пила кофе. На столе были разложены тарелки с оладьями, сметаной и мёдом, салфетки и приборы. Алиса внимательно осмотрела молодого человека и улыбнулась.

— Садись, поешь. Мёда со сметаной хватит или варенье предложить? Извини, но ничего мясного у меня нет, холодильник я практически освободила. — Она с улыбкой смотрела на жующего парня и всё так же внимательно рассматривала его, будто хотела запомнить это серое утро.

Матвей быстро умял предложенное угощение, сделал первый глоток крепкого кофе и замер, услышав тихий голос:

— А кто такая Лидочка, Матвей?

Он медленно поднял глаза и хрипло ответил:

— Моя двоюродная сестра. А ты откуда знаешь её имя?

— Ты сегодня утром назвал меня Лидочкой, парень. Вот мне и стало интересно, кто же эта девушка, что снится нашему Казанове? — Воскобойников аккуратно поставил чашку на стол и опустил голову. Вот и стало понятно, перед кем он чувствует вину. — Расскажи мне всё, Матвей, и мы вместе решим эту проблему. Мы с тобой уже столько вопросов решили, а вдруг и тут наш тандем сработает.

— Не сработает, Алис. Дело в том, что мы с Лидой родственники, поэтому наши отношения не могут быть близкими по определению.

— Ну это как посмотреть. Двоюродные… это родственники не первой родственной линии, так что можно попробовать. А для начала пей свой кофе и рассказывай. Всё. От состава вашей семьи до ваших родственных пока ещё отношений.

И Матвей начал свой рассказ. Алиса сползла с подоконника, налила себе ещё кофе и села за стол напротив. Она задумчиво теребила волосы и иногда прищуривалась. Когда Воскобойников умолк, Алиса побарабанила пальцами по столу и спросила:

— Исходя из твоего рассказа, я правильно поняла, что у вас Лидой общих родственников только бабушка по линии матери, так?

— Да, это так, но ты же понимаешь, что наше с ней близкое родство делает наши отношения и наш брак невозможным.

— Это кто тебе такое сказал?

Матвей удивлённо посмотрел на врача и неуверенно пожал плечами:

— Но, Алис, достаточно вспомнить царскую семью и всё.

Почаева хмыкнула и заметила:

— А ты не дурак, ишь хватил! Себя с Николаем сравнивает. Матвей, это были династические браки «между своими», которые заключались в течении столетий. Там такого накопилось за все эти года и десятилетия, что болезнь Алексея Романова ещё цветочки. Да и о любви там редко когда говорилось. Такие браки заключались из политических интересов или сложившихся традиций. Что касается людей более низкого социального положения, то тут играли роль экономические причины. Как бы захапать побольше или своего не упустить. Кстати, существуют более дальние примеры кровосмесительных браков, например, в Древнем Египте, ведь Клеопатра была замужем за своим братом Птолемеем, который к тому же был младше её. Но если не брать во внимание Древний мир и Средние века, то вспомни Книгу книг. Дети Каина и Авеля кем друг другу приходились? Поскольку все люди произошли от Адама и Евы, некоторые сыновья Адама, женились на своих сёстрах. Конечно, брать в жёны сестру не приветствуется, но на тот момент это было необходимо для продолжения рода.

— Ты так хорошо знакома с этим вопросом?

Алиса помолчала и тихо ответила:

— Мы с Ильёй тоже родственниками были, и почти в такой же степени, как и вы с Лидочкой. Наши отцы имели общего папу. Поэтому мы всё очень тщательно изучили, перерыли массу литературы. И поженились. Хотя вырывали своё право на счастье зубами, поэтому и были счастливы. Слушай меня внимательно, Матвей. Если у тебя есть шанс — бери его. Если этот шанс меняет всю твою жизнь — позволь ему случиться. Сейчас, подожди.

Она сорвалась с места и почти бегом умчалась куда-то, через несколько минут появилась с какими-то тетрадками и большим блокнотом. Она разложила их на столе, перелистывая страницы и что-то бурча себе под нос.

— Вот оно! — Алиса торжественно повернула исписанную страницу к Матвею. — Слушай. «Исследования показывают, что риск появления детей с врождёнными уродствами в браках двоюродных братьев и сестёр совсем ненамного выше фонового — всего на 1,7 %. Запреты на такие браки вводились исходя из экономических и социальных нужд, а вовсе не в целях снижения вероятности проявления наследственных заболеваний. Риск появления детей с врождёнными недостатками существенно выше у других категорий населения — людей старше 40 лет или алкоголиков, браки которых не контролируются государством. Эти три довода обосновывают допустимость браков между кузенами». Понятно? Плюс ко всему нет юридических запретов на такой брак. Вот рукой Ильи написано: «Согласно статьям Семейного кодекса, не допускается заключение брака между:

— лицами, из которых хотя бы одно лицо уже состоит в другом зарегистрированном браке;

— близкими родственниками (родственниками по прямой восходящей и нисходящей линии (родителями и детьми, дедушкой, бабушкой и внуками), полнородными и неполнородными (имеющими общих отца или мать) братьями и сестрами);

— усыновителями и усыновлёнными;

— лицами, из которых хотя бы одно лицо признано судом недееспособным вследствие психического расстройства». Понимаешь? То есть, исходя из этого всего, браки между двоюродными братом и сестрой возможны. ЗАГС, во всяком случае, обязан вас расписать. К тому же, у вас есть возможность проконсультироваться в Институте генетики.

— Осталось всё это донести до родителей и убедить саму Лидочку.

— А тут уже всё зависит от тебя, студент. Одно могу сказать. Если ты будешь любить её так же как меня сегодняшней ночью, тебе простят всё, даже общую бабушку. А теперь тебе пора, Матвей. И я хочу, чтобы ты знал — ты очень помог мне, возможно, даже спас. От меня же самой. А теперь уходи. Иди, иди, давай!

Матвей обулся, накинул куртку и уже в дверях обернулся, чтобы тихо сказать:

— Ты классная чудачка, Алиса Дмитриевна Почаева. И я горжусь, что ты была в моей жизни. Береги себя, коллега.

***

— Как смена прошла? — Богдан выкрутил руль и бросил короткий взгляд в зеркало заднего вида, глядя на Лидочку.

— Мат пропускать?

— Да.

— Молча прошла.

Шанин хмыкнул и притормозил перед светофором.

— Отвозим Лидочку, а потом тебя, Соня. — Он вопросительно посмотрел на любимую и подмигнул, Соня неожиданно покраснела и молча кивнула.

— А братец наш где? — поинтересовалась Платова. — Опять где-то шляется?

— Почему это сразу шляется? Он отсыпается сегодня, я его освободил от тяжкой доли вас отвозить, привозить, охранять и прочая, и прочая.

Лида недоверчиво хмыкнула и отвернулась к окну. Последний их с Матвеем разговор по её мнению поставил жирную точку в девичьих мечтах о взаимности, любви и будущем счастье. Хотя, может быть, это и к лучшему. Ничего хорошего из этого всё равно бы не получилось. Во-первых, они брат и сестра. А во-вторых, Лидочка была уверена, что их родители будут против их с Матвеем близких отношений. И даже если допустить, что её мама как-то поддержит дочь, то мама Катя с точки зрения врача точно будет против. Опять из-за их родственных связей. А посему надо смириться и безропотно принять тот факт, что им никогда не быть вместе. Несмотря на то, что в последнее время Лида поняла, кого она любит, к кому тянется её сердце. Поэтому и рассталась с Валерой, который страшно раздражал её в последнее время. Только вот знать об этом некоторым совсем необязательно.

Через некоторое время машина остановилась перед домом Платовых, Лидочка вышла и попрощалась с друзьями до понедельника — учёбу никто не отменял. Она медленно прошла по дорожке к дому, обернулась вслед отъехавшей машине и глубоко вздохнула. Надо бы в комнате убрать, всё равно Кирюхи сегодня не будет, он всегда у деда Кирилла пропадает или у Саши Морозова зависает, Инна его уже разбаловала всякими вкусностями. Она вошла в свою комнату, опустилась на кровать и огляделась. Когда-то Лидочка прочла, что ежедневно на Землю падает около 27 тонн космической пыли. И она была твёрдо уверена, что тонны две-три падают именно в её комнату. Иначе как объяснить вечное скопление космического артефакта на книжных полках и столе?

Лидочка прикрыла глаза и пружинисто поднялась. Пока не пришли родители, а они каждую субботу ездили по магазинам, а затем навещали бабушку Таню, надо вытереть пыль, снять шторы, помыть цветы. А если хватит сил, то и разобрать исписанные листы со шпаргалками. Она переоделась, притащила стремянку и включила погромче музыку. Она так увлекалась уборкой, что не услышала, как щёлкнул замок и в дом кто-то вошёл. Лидочка сунула снятые шторы в стиральную машину и вернулась в комнату, пританцовывая под заводную музыку. Побрызгала разлапистые фиолетовые листья королевской бегонии, подбросила вверх мягкую тряпочку для пыли и испуганно вскрикнула — брошенную вверх салфетку поймала крепкая мужская рука.

— Что за… Матвей, я тебя убью! — Лида замахнулась на смеющегося брата и улыбнулась. — А ты чего приехал?

— Так просто. Увидеть тебя захотел. — Матвей расстегнул куртку и сел в кресло. — А чего это на тебя чистота напала? Нечем заняться после ночной смены? Поспала бы, не так много у нас времени на сон остаётся.

— Чистота напала? — воскликнула возмущённо девушка, бросая в сидящего Матвея очередную салфетку. — Я точно тебя когда-нибудь прибью!

— Поверь профессионалу — судебные медики работают классно, тебя враз вычислят!

— Я тебя защекочу до смерти, ни одно вскрытие не установит причину твоей скоропостижной смерти, понял? — Она опустилась на диван и внимательно посмотрела на Матвея. — У тебя всё хорошо? Зачем ты всё-таки приехал?

Матвей с мягкой улыбкой смотрел на любимую девушку и думал, как ей всё рассказать, чтобы поняла, поверила и согласилась.

— Зачем приехал… Если бы сказать об этом было так просто. А почему ты одна? Где твой помощник?

Лида резко встала, подошла к столу и начала бесцельно перекладывать на столе исписанные мелким почерком листы бумаги. Матвей встал и скинул куртку, подошёл ближе и аккуратно повернул её, всматриваясь в покрасневшее лицо.

— Лидуш, что с тобой? Тебя кто-то обидел? Это он тебя обидел? Я его уничтожу, — прошипел Матвей, прижимая сестру к себе. Лида глубоко вдохнула и прижалась к брату, чувствуя, как вдруг навалилась усталость, глаза сами собой закрылись, и она замерла в таких привычных и уютных объятиях. — Что он сказал или сделал?

— Ничего, — прошептала Лида. — Просто я опять наступила на привычные уже грабли и чуть не разрушила наши с тобой мосты.

— Старые мосты могут ещё пригодиться, — весело хмыкнул Матвей. — Лучше сжечь старые грабли. Лид…

— М?

— Лидка, я соскучился. Очень. — Матвей наклонил голову и прикоснулся губами к девичьему уху. Затем чуть отстранил Лидочку от себя и быстро начал покрывать поцелуями её лицо, шепча «прости меня, прости», на что девушка лихорадочно ему отвечала, пытаясь целовать его в ответ и тихо шепча «нам нельзя, слышишь, нам нельзя»…

Через некоторое время Лида сидела на плечах у подпрыгивающего Матвея и со смехом вешала чуть влажные шторы, пытаясь попасть петельками в тонкие держатели. Когда со шторами было покончено, Матвей аккуратно снял любимую с плеч, прижал к себе и тихо прошептал:

— Ложись отдохни, Лидуш. Тебе надо отоспаться, — и добавил с лукавой улыбкой: — а то ты мне за последние дни вынесла весь мозг!

Лида фыркнула и вздёрнула подбородок вверх:

— Что это за выражение такое — «ты вынесла мне весь мозг»? Так и скажи: «Дорогая, у меня не хватает аргументов, чтобы парировать твоим блистательным доводам». — Она посмотрела на Матвея и тихо спросила: — Что нам делать дальше?

— Дальше? Мы с тобой для начала поедем в Институт генетики. А потом… потом будем убеждать всех окружающих, что только вдвоём мы сможем быть счастливыми. Потому что я люблю тебя, Лидочка, только тебя. Тебя одну.

— И я, Матвей. Люблю. Только тебя.

Глава 17

Игорь Шанин налил коньяк в пузатые бокалы и протянул один из них своему давнишнему другу:

— Не понимаю, Алексей, и как ты так резво променял хирургию брюха на торакалку?

Алексей Петрович Фадеев, известный хирург, доктор наук, который приехал в родной город на международную хирургическую конференцию, пожал плечами и широко улыбнулся:

— Да я сам не знаю, Игорь. Но когда занялся хирургией сердца, меня как подкинуло, ей-богу! Я и инструменты со своей бригадой новые начал придумывать, и новые подходы к лечению ишемии сердечной мышцы. А тебе рассказывать не надо, сколько сейчас людей болеет этой заразой. Да и мы тоже без инфарктов не останемся, поверь.

— Я тебе сейчас язык вырву и скормлю его бездомным собакам в виде гуманитарной помощи, — раздался голос Анны из кухни. — И прослежу, чтобы твоё сердце перестало пульсировать! — Шанин и Фадеев рассмеялись, Анна в это время зашла в комнату, неся поднос с чашками. — Игорь неисправим, даже при высоком давлении продолжает пить кофе. А тебе, Лёша, чай, как ты любишь.

— Анюта, ты чудо! Кстати, о пульсе. Я тут статейку одну интересную во вражеском журнале прочёл, в которой говорилось, что человек может жить без пульса. Это обнаружили врачи, которые установили вместо больного сердца пациенту экспериментальный кардиостимулятор. Он качал кровь без пульсов. Кровь шла потоком. К сожалению, больной умер через месяц от болезни печени, не связанной с заболеванием сердца. Так что мораль сей истории такова: хочешь жить со здоровым сердцем — береги печень!

Шанины и Фадеев опять рассмеялись. Алексей откинулся на спинку кресла и глубоко вздохнул:

— Хорошо у вас, ребята, уютно. И пацан у вас высший класс. А как Инночка?

Игорь посмотрел на Анну, та улыбнулась мужу и с гордостью ответила:

— Иннуля наша уже врач высшей категории, старший ординатор рентгенологического отделения в нашем госпитале. Ма-а-ма, между прочим. Замечательный внук у нас растёт Ванька Морозов. Так что мы с Игорем, Алексей, бабушка с дедушкой. А давайте соберёмся у нас после докладов?

— Спасибо, Анют, но я к сестре должен заехать, лет пять, наверное, уже не виделись. И к родителям на могилу обязательно сходить надо. А то всё бежим, летим, а жизнь проходит. Работа, работа, работа, а кроме неё ещё и что-то другое существует. А ты постепенно превращаешься в загнанного циника. А ведь внутри каждого циничного человека живёт разочарованный идеалист, у него даже эмоция есть — улыбка разочарования. Но самое страшное в жизни любого медработника состоит в том, что со временем он постепенно перестаёт улыбаться. И тогда ты понимаешь, что пришло время подумать о чём-то ещё. О чём-то высоком…

— Ага, о давлении, например, — быстро ответила Анна, чем вызвала улыбки на мужских лицах. — Хорошо, я согласна, едешь домой, но до пятницы должен вернуться! А мы в пятницу устроим шабаш, позовём всех наших, шашлыки замутим, может, погода устаканится. А то уже надоела эта серость, хмарь, хмурь и хрень одновременно. Давай?

Фадеев улыбнулся и согласно кивнул. Только как он посмотрит на Катю по прошествии стольких лет? Да, он уже дважды был женат, что-то искал, хотел, требовал, сравнивал. У него подрастали два сына, но забыть единственную женщину, которую любил, он так и не смог. И простить себя за предательство не смог тоже.

— Дети у нас уже взрослые, мешать не будут, соберёмся своим старческим коллективом, пошамкаем, повспоминаем, пожалуемся. Алёшка, ты меня вообще слушал? — Анна нахмурила брови и грозно посмотрела на друга.

— Да, конечно, дыхание везикулярное, хрипов нет, — с улыбкой ответил Фадеев, за что тут же получил прилетевшей подушкой в голову. — Я, конечно, согласен, ребята. Даю слово, что вечером в пятницу я ваш с потрохами, копытами и какашками.

Они ещё немного поговорили, затем попрощались и Шанины проводили Алексея Фадеева в гостиницу. Оставаться у друзей он категорически отказался, дабы не смущать и не стеснять. Да и просто прогуляться по городу тоже хотелось.

Начало недели в Центре травмы началось с праздничной суеты, долгожданных встреч, воспоминаний и серьёзных докладов. Коллеги делились своими знаниями, рассказывали о своих достижениях, вспоминали интересные клинические случаи. Прошло два дня, докладчики разъехались, но Анна Викторовна Шанина успела шепнуть доктору Фадееву, поглаживая его по плечу и голове, что она помнит его обещание, и чтобы он не обольщался — если женщина гладит вас по голове, она просто проверяет, в какую сторону у вас башка откручивается. После чего громко хохочущий Фадеев поклялся, что будет в пятницу как штык, поцеловал жену друга и прошептал «Анютка, ты просто прелесть».

***

Матвей снял куртку и бросил её на заднее сиденье. Погода будто вспомнила, что уже прошло почти полтора месяца весны, и наконец-то показалось солнце, подул тёплый ветер, зацвели деревья, показались первые клейкие листочки. Лидочка побежала в библиотеку за какой-то заказанной монографией, Соня задерживалась на кафедре педиатрии, Богдан уже угнал на ночное дежурство. Воскобойников усмехнулся — сегодня Лидочке надо отдохнуть, ей завтра на сутки. Но скоро праздники, а это значит, что они смогут провести вместе целых два дня! Два дня, когда они смогут не думать ни о чём, а просто быть вместе, любить друг друга. Матвей улыбнулся, он недавно понял, что нужно не тосковать в ожидании, а радоваться в предвкушении — это очень влияет на результат. А результат всегда отличный.

Они по совету Алисы съездили в Институт генетики и были приятно поражены, что их сразу приняли, потому что об этом попросила сама доктор Почаева. Матвей ещё раз мысленно поблагодарил этого светлого человека за помощь — даже находясь далеко, она продолжала незримо поддерживать его. Они честно рассказали консультанту о своей проблеме, о болезни и гибели брата Матвея, вспомнили о всех известных болезнях в их родах. В конце их визита сдали анализы и были успокоены работниками института, что по их мнению у молодых людей не было никаких причин для беспокойства. Лидочка тогда неожиданно расплакалась в парке, она так до конца и не поверила в то, что они с Матвеем смогут быть вместе. В тот вечер они тайно целовались, ласкали друг друга, и только присутствие дома Платовых-старших останавливало влюблённых от решительного шага. Но у них ещё вся жизнь впереди, они всё успеют.

— Матвей, мы готовы, — Лидочка и Соня сели в машину, болтая об учёбе и предстоящих праздниках, смеялись и подшучивали друг над другом. Вскоре Лида нежно поцеловала брата и побежала к дому, а Матвей и Соня направились домой.

— Мэт, давай сегодня вечером сходим куда-нибудь, а? Богдан дежурит, Лидочке завтра на дежурство, а мы с тобой свободны аж до понедельника.

Матвей согласно кивнул:

— Давай, сейчас только домой заедем, что-то жратеньки хочется. А то с тобой как куда завеешься, сестрёнка, забудешь как еда выглядит.

Соня игриво покачала головой и закинула руки за голову. Они быстро проехали по загородному шоссе, свернули на свою улицу, Матвей притормозил у ворот, и тут Соня вдруг ударила себя ладонью в лоб:

— Вот же балда! Я хлеб купить забыла! Мэт, ты загоняй машину, а я метнусь в магазин. Я быстро.

Соня выскочила из машины и побежала в сторону небольшого поселкового магазина, Матвей улыбнулся ей вслед и завёл машину во двор. Он не успел заглушить мотор, как услышал громкий визг тормозов и крик. Молодой человек выбежал со двора и с ужасом увидел, как его сестру пытаются силой запихнуть в уже знакомую синюю иномарку. Матвей оглянулся и вспомнил, что сегодня не видел машину сопровождения с людьми Сперанского, и понял, что помощи ждать неоткуда. Он рванул к стоящей неподалёку машине, моля Бога, чтобы Соня смогла продержаться ещё несколько секунд.

Уже подбежав ближе, Матвей резко наклонился и схватил лежащий на земле камень, сильно размахнулся и бросил булыжник в заднее окно автомобиля. Треск разбившегося стекла отвлёк преступника, и Соня смогла вырваться, но не рассчитала и, потеряв равновесие, упала в кусты, что росли вдоль дороги. Матвей с ходу толкнул похитителя, стараясь отстранить его от барахтающейся в густой растительности сестры.

— Ты кто такой, мать твою? Чего надо? Я сейчас полицию вызову! — Воскобойников ещё раз ударил неизвестного мужика в лицо.

В это время с шоссе свернула чёрная машина, Матвей отвлёкся, и в следующий момент его пронзила дикая боль. Он видел перекошенное от ненависти лицо и окровавленный нож, будто в замедленной съёмке повторно входящий в его тело. Позади раздался истошный крик сестры, шум мотора и шелест шин удаляющейся машины. Последнее, о чём успел подумать Матвей, что мама не переживёт… А потом его затопила чернота…

Соня выбралась из кустов, на ходу вытаскивая телефон и нажимая на кнопку быстрого вызова. Через секунду раздался весёлый голос любимого:

— Сонюшка, ты без меня не можешь и дня прожить?

Соня прикрыла глаза и дрожащим голосов ответила:

— Богдан, приезжайте срочно! Только что ранили Матвея. Богдан, он умирает, слышишь? — Соня вдруг разрыдалась, стараясь положить голову брата на свои колени. Она слышала, как Богдан что-то прокричал, потом спокойно и чётко выговаривая слова спросил: — Скажи мне точно, что произошло, только не плачь, не кричи, мы уже едем. Вы где?

— Мы у нашего дома, я пошла в магазин, а тут эта машина, а Матвей кинулся меня защищать, а тот его ножом в живот ударил. Господи, Богдан, тут столько крови!

— Соня, слушай меня внимательно. Постарайся чем-то прижать рану. Не дёргай его, не позволяй никому и никуда его везти. Саня, быстрее! — к кому-то обратился он. — Мы совсем близко, Соня, будем минут через десять-пятнадцать. Глеб, звони в Центр травмы.

— Нас не примут, они сегодня не ургентируют, — услышала Соня чей-то голос.

— Примут, — уверенно ответил Богдан. — Я отцу позвоню! Соня, я отключусь, позвоню папе, чтобы они готовились встретить нас. Ничего не бойся, мы скоро будем!

Соня мелко трясла головой, будто Богдан мог её видеть, сунула телефон в карман и прижала голову брата к себе. Она как во сне увидела двух молодых парней, подбежавших к ним. Один что-то говорил по телефону, другой прижал пальцы к шее Матвея и успокаивающе произнёс:

— Ничего, девочка, всё образуется. А этого гада мы поймаем. А вот и ваши показались, давай я его подержу, у тебя рука ранена. — Соня непонимающим взглядом уставилась на свою руку с длинным порезом, из которого сочилась кровь. Но тут рядом остановилась машина «‎скорой помощи», из неё выскочил Богдан и ещё какие-то люди, и Соня заплакала, вытирая слёзы, размазывая их по лицу вместе с кровью, судорожно заглатывая воздух и громко крича. Она не поняла, как оказалась в машине, как ей забинтовали руку, как напоили чем-то дурнопахнущим. Она смотрела на лежащего на носилках Матвея с кислородной маской на лице и слышала слабый писк кардиомонитора, понимая, что её брат пока жив, что он борется за жизнь. Соня видела, как Богдан ввёл иглу в вену, как побежал по трубочке прозрачный раствор, кто-то громко ругался, машину трясло, но они всё ближе и ближе подъезжали к больнице, где их ждал дядя Игорь. Соня закрыла глаза и впервые в жизни тихо прошептала:

— Господи, помоги ему! Не оставь его своей милостью!

Глава 18

Звонок сына отвлёк Игоря от разговора с Алексеем.

— Прости, Алёша, но сын мне не так часто звонит, тем более с работы. Может, ему помощь нужна? — Он с улыбкой принял вызов, но через секунду его лицо приняло сосредоточенное выражение. Игорь внимательно слушал сына, быстро поднимаясь из-за стола и направляясь к входной двери. Фадеев непонимающе смотрел на друга и тоже медленно встал, понимая, что происходит нечто важное.

— Таня, готовь операционную на ножевое ранение! — громко закричал Шанин и чётко проговорил в трубку телефона: — Везёте его минуя приёмное отделение, мы готовы и ждём. Прости, Алексей, но это наша работа, сам понимаешь…

— Почему сюда, Игорь? Вы же не дежурите сегодня?

— Богдан везёт сюда Матвея и Соню Воскобойниковых. Алёша, это сын Кати и дочь Ирины.

— Объём поражения?

— Пока только правое подреберье у мальчика, Алёша, но Соня уже в машине сказала, что Матвей очень быстро отключился. Боюсь, что ранение сочетанное и повреждено лёгкое.

— В таком случае я моюсь на операцию с тобой. Ассистентом, а там посмотрим. И это не обсуждается. — Фадеев вышел из кабинета, снимая часы, и направился по коридору в операционную. Вот уже больше двадцати лет он не ходил по этим переходам между хирургией и реанимацией, но сейчас он уверенно шагал в ургентную операционную, бросив на ходу дежурной санитарочке: — Малышка, костюм мне принеси, пожалуйста, и шапочку с маской.

Игорь качнул головой и набрал номер Сан Саныча Гойко, с которым уже больше четверти века они работали бок о бок, абсолютно доверяя друг другу и вытаскивая пациентов с того света. Двери в отделение реанимации распахнулись, раздались быстрые шаги — Игорь знал, это сёстры-анестезистки побежали вслед за Фадеевым. Шанин закрыл глаза и задумался на несколько секунд, но потом набрал номер жены и тихо сказал:

— Анют, у нас беда. Матвей ранен, Соня пострадала. Пожалуйста, позвони всем, мы с Алёшей уходим в операционную.

Корпус замер в ожидании. А за окном светило солнышко, пели птицы, гудели машины. Жизнь продолжалась… Жизнь текла своим чередом…

***

Богдан отпустил ручку каталки и резко повернулся — у стены на полу сидела Соня и широко распахнутыми глазами смотрела на закрывающиеся двери в оперблок, за которыми скрылась каталка с окровавленным Матвеем. Богдан присел перед ней и обхватил голову любимой ладонями:

— Посмотри на меня, Сонюшка, всё будет хорошо, мы успели, маленькая. Вставай, пожалуйста, надо показать твою рану хирургам.

Тут кто-то с силой оттолкнул Богдана, он потерял равновесие и опустился на колени, но до его слуха донёсся тихий всхлип Сони:

— Мама, мамочка! Он там! Его дядя Игорь забрал, мама!

— Тихо, доченька, тихо, — отозвалась Ирина Николаевна, — покажи, что у тебя болит.

Соня отстранилась от матери и затрясла головой:

— Ничего у меня не болит, мама, это Матвей, понимаешь? Матвей!

Воскобойникова молча кивнула и чуть повернула голову в Богдану:

— Что случилось?

Шанин сглотнул и постарался говорить спокойно, с жалостью глядя на любимую:

— У Сони ссадины от падения и глубокий порез на руке, повязку наложили, анатоксин ввели. Тётя Ира, — он вдруг понял, что забыл на миг её отчество, — это кровь Матвея, Соня просто очень испугалась.

Ирина обняла всё также сидящую на полу дочь, не обращая внимания на то, что белоснежный халат тут же окрасился кровавыми разводами:

— Пошли, я гляну твою руку. И успокойся, слышишь? Дядя Игорь всё сделает как надо, — Ирина специально назвала Игоря «дядей», понимая, что дочь в стрессовом состоянии может не всё понимать.

Соня тяжело поднялась, сделала несколько шагов, но потом резко обернулась и бросилась к Богдану, который крепко обнял её и тихо прошептал:

— Иди, маленькая, иди. А мне работать надо, Сонюшка. Я завтра утром приеду. Обязательно приеду.

Ирина прищурилась и внимательно посмотрела на обнявшихся молодых людей. Кажется, они с Алексеем что-то пропустили. Но об этом можно подумать чуть позже, когда с Матвеем всё разъяснится. Ира почувствовала, как ей на плечи опустились тёплые ладони, она повернула голову и увидела заплаканную Анну. Ирина сжала пальцы подруги и подошла ближе к Соне с Богданом, который отстранил от себя любимую, шагнул к матери и крепко обнял её, после чего быстро ушёл — его ждала машина и коллеги. Ира с дочерью уже подошли к перевязочной, когда в отделение влетел Сергей Воскобойников и лихорадочно огляделся. Увидев кровавые пятна на одежде Сони и Ирины, он вцепился пальцами в волосы и крепко зажмурился. Но тут где-то стукнула дверь, послышалось хриплое дыхание, быстрые шаги и в коридор забежала Катя.

— Где он? — Она рванулась в операционную, но тут её перехватил вышедший оттуда Гойко. — Пусти! Пусти меня, Саша! Там мой сын! Я должна быть там, рядом с ним! Пусти меня! Позволь мне хотя бы обнять его, пусти меня!

Голос обезумевшей от горя матери звенел в ушах, но Сан Саныч крепко держал Катю, не давая ей вырваться. Он пытался что-то ей сказать, но Катя продолжала бессвязно кричать, не слушая коллегу, пытаясь вырваться и увидеть своего сына. Гойко схватил её за плечи и сильно встряхнул. Голова Кати дёрнулась, и она непонимающе уставилась в лицо внешне спокойного анестезиолога.

— Катя! Посмотри на меня! Кивни, если ты понимаешь мои слова. — Он замолчал и сильнее сжал пальцы на женских плечах. Катя поморщилась от боли, но кивнула. — Там с ним Игорь, слышишь? Там Игорь. И Алёшка Фадеев. Ты понимаешь, что там в операционной сейчас лучшие из лучших, Катя? Поняла? С твоим мальчиком всё будет хорошо, Катюша, потому что его оперируют Игорь Шанин и Алёшка Фадеев.

Катя вдруг моргнула несколько раз и непонимающе переспросила:

— Какой Алёшка?

— Фадеев, Катя. Наш Алёша. Алексей Петрович Фадеев. А значит, всё будет хорошо, Катюша. Надо просто подождать немного. — Сан Саныч кивнул Сергею, чтобы он перехватил жену, которая как-то обмякла и уткнулась лбом в грудь врача. Сергей обнял её и аккуратно усадил на кушетку, стоящую недалеко от входа в оперблок. Катя обняла мужа и затихла, всхлипывая и шепча молитву, стараясь не смотреть в сторону перевязочной, где была Соня. Через несколько минут небольшое помещение заполнилось приехавшими мужчинами.

— Как такое могло случиться, Витя? — Алексей Воскобойников стоял у дверей в перевязочную и прислушивался к звукам, что доносились до него. Разобрать слов он не мог, только какие-то тихие стоны. Там за дверью были его жена и его дочь, его единственная девочка, которая сегодня пострадала от конченного ублюдка.

— Машину охраны тормознули менты на выезде из города, продержали-то всего несколько минут, но этого хватило, чтобы Матвею и Соне досталось. Ребята его уже задержали, сейчас в райотделе обрабатывают.

— А Лидочка твоя где?

— Дома, я звонил Даше, им ничего не угрожает.

Алексей кивнул и сквозь зубы спросил:

— И кто это? Кому ты так дорогу перешёл, что из-за этого моя единственная дочь пострадала?

— Не я. И вообще никто из наших. А дорогу ему перешёл судья, который этого козла осудил на семь лет. Не хочешь узнать его фамилию и имя дочери? А они Воскобойниковы, Лёша, и дочь его Софией зовут.

Анна медленно повернула голову и тихо спросила:

— Я не поняла, о чём вы? Вы что же, знали обо всём? Какая охрана? Какие машины? Какой судья?

Катя оторвалась от мужа, медленно выпрямилась и серьёзно посмотрела на него.

— Ты тоже знаешь, о чём они говорят? — Сергей посмотрел на брата и молча кивнул. Катя встала и невидящим взглядом уставилась в окно. — Как ты мог? Как ты мог скрыть от меня, что моему сыну грозит опасность? Как теперь я смогу тебе доверять?

— А что бы ты сделала, Катя? — тихо спросил Сергей, но в наступившей тишине показалось, что его голос гремит на всё помещение. — Заперла дома? Запретила учиться? Или охраняла его? Катя, наш сын с малых лет растёт самостоятельным, решительным мальчиком, который рано научился принимать решения и отвечать за свои поступки. И скрыть всё от вас было нашим общим решением. Отцов и детей. Чтобы не волновать вас.

Ирина, вышедшая в этот момент из перевязочной, резко остановилась и непонимающе посмотрела на мужа. Алексей молча выдержал её взгляд и крепко обнял бросившуюся к нему дочь. Ирина отшатнулась в сторону и замотала головой, глядя на Алексея и Соню.

— Катя, Ира, — Виктор Платов шагнул к застывшим женщинам и прямо посмотрел им в глаза, — прежде чем что-то сейчас говорить, кого-то обвинять или делать неправильные выводы, сто раз подумайте. Поверьте, сейчас вам простят всё, что бы вы ни сказали, потому что пострадали ваши дети, самые важные для вас люди в этой Вселенной. Но простите ли вы сами себя потом, когда всё уладится? Есть такое золотое правило — нужно брать паузу. Когда вас переполняетгнев, когда эмоции захлёстывают… Возьмите паузу, мои хорошие. Эмоции должны уйти на второй план. А человеку нужно всё проанализировать, успокоиться и принять единственно верное решение. Да, не всегда можно справиться с эмоциями, но надо постараться никого не обидеть и не оскорбить. Вы только и на нас не обижайтесь, хорошо? Сейчас главное — дети.

Ирина переглянулась с Катей и опустила глаза. Катя же несколько раз глубоко вдохнула и тихо произнесла:

— Соня, малышка, прости меня. — Она подошла ближе к окну, облокотилась на подоконник и замерла. Единственное, что ей оставалось, — это ждать. Ждать и молиться. Она слышала тиканье часов, порывы ветра за окном, шёпот друзей и ждала. Сергей подошёл к жене, обнял её и поцеловал в макушку. — Прости меня, Серёж, но я очень сильно испугалась, я…

— Всё будет хорошо, котёнок, всё будет хорошо…

Глубокой ночью Катя вошла в слабоосвещённую палату реанимационного отделения и присела на постель, на которой спал после операции её мальчик. Тихо попискивал монитор, шумел аппарат вентиляции лёгких, за стеклянной стеной переговаривалась дежурная бригада, а Катя смотрела на своего сына и мягко гладила его по руке. Соня рассказала обо всём, что произошло днём. Катя подняла руку сына и прижалась губами к прохладным пальцам. Смелый, храбрый, решительный. Лучший мальчик на всём белом свете. Она услышала, как открылась дверь, и поняла, что минуты её встречи с сыном, разрешённые Сашей Гойко, истекли. Катя встала и поцеловала сына в лоб. Главное, что он будет жить. Жить. Она улыбнулась реаниматологу и тихо осела на пол…

Глава 19

Игорь вошёл в отделение, стряхивая капельки дождя с зонта. Судя по всему, ночь прошла спокойно — ему ни разу не позвонили, а это значит, что отделение работает в штатном режиме и Матвея можно переводить в обычную палату под наблюдение дежурного персонала. Правда, этот «дежурный персонал» включает в себя полбольницы! Сан Саныч сначала сердился, потом начал нервничать, а в итоге от души смеялся, когда объединившийся ‎«женский фронт» спустил на него всех своих, так сказать, собак. Он после разговора с Аней, Ирой и пришедшей в себя после сердечного приступа Катей в красках расписал всё, что услышал, куда был послан, в кого в ближайшем будущем ему предстояло превратиться. А ещё эта малолетка Платова рядом стояла и поддакивала! Игорь молча пожал плечами и тихо поинтересовался:

— А ты думал, что я мёд ложками дома ем? Ага, как бы не так!‎ ‎

Итак, пробежаться по палатам, выслушать сестёр, а потом можно дождаться Богдана с дежурства, забрать Анюту после суток — и домой. Вчерашняя пятница, проведённая в одиночестве, в очередной раз показала, что Шанин не относится к категории «свободного охотника», он был и остаётся глубоко семейным человеком. А посему соберёт семью и отправится домой, только там он ощущал себя полностью счастливым. Жаль, Инночка живёт отдельно, но Саша и Ванька не дают маме скучать.

В дверь постучали, Игорь накинул халат и строго сказал:

— Войдите.

В кабинет вошла Лидочка Платова и как-то затравленно посмотрела на Игоря.

— Игорь Александрович, я не виновата, честно. Но он так орал, обзывал меня, а ещё пригрозил, что добьётся моего увольнения. Но ему нельзя есть, дежурный хирург разрешил только пить, да и то совсем чуть-чуть. — Она шмыгнула носом и вдруг громко разрыдалась, прикрыв лицо ладонями.

Шанин покачал головой и подошёл к плачущей девушке. Он обнял её и погладил по голове. Совсем ещё девочка, вот и силы закончились, даже не поздоровалась. Когда неделю назад случилась беда с Матвеем, именно Лидочка взвалила на себя почти весь груз по уходу за раненым братом. Кате внезапно стало плохо — недаром отцы и дети решили не посвящать матерей в свои дела. После той напряжённой ночи, когда Игорь и Алексей спасли её сына, она оказалась на больничной койке с сердечным приступом. Сергей метался между кардиологией и реанимацией, где лежал Матвей, попутно заезжая на работу, где заканчивалась подготовка новой коллекции одежды для показа в Европе. И Лида объявила, что сама будет ухаживать за братом. Конечно, и Анна, и Ирина каждый день по нескольку раз забегали проведать парня, но у них было много организационной работы и ежедневные операции. Соне оформили больничный — рана на руке, как оказалось, была не такой уж и поверхностной и довольно болезненной. Но учёбу в институте никто не отменял. Ребята с удвоенным старанием записывали лекции, зарисовывали схемы, потому что потом им надо будет вводить в курс дела Матвея. Лида каждый день после учёбы приезжала в больницу, оставаясь с Матвеем иногда до поздней ночи. Кате через несколько дней, когда её собственное состояние уже перестало быть критическим, разрешили проведать сына, которого уже перевели из реанимации в палату интенсивной терапии. И в первый же свой визит она стала невольным свидетелем неожиданного разговора.

Она уже подошла к палате, остановившись у приоткрытой двери, как услышала тихие голоса своего мужа и Виктора Платова.

— Лидочка, — раздался голос Платова, — собирайся, я отвезу тебя домой.

— Папа, — в голосе Лиды проскользнуло раздражение. — Я никуда не поеду, Матвею ещё капельницу не сняли. Да и вечерние процедуры надо провести.

— Что-то мне подсказывает, что мимо нас, Вить, пробежало наше с тобой будущее. Как думаешь, эти двое уже давно сговорились?

— Не понял, — прошипел Платов. — Ты сейчас хочешь сказать, что моя Лида с твоим Матвеем, что ли?

— Были друзьями, станем родственниками, — усмехнулся Сергей Воскобойников.

— Ты намекаешь, что ты меня из тех развалин вытащил, чтобы твой сын мою дочь теперь…

Он не успел закончить фразу, как раздался строгий голос Лиды:

— Так, все разговоры за дверью, вы мне больного нервируете!

Отцы с ошеломлёнными лицами вышли в коридор, и тут наткнулись на Катю, стоящую под дверью. А потом случилось совсем нежданное событие — когда Катя зашла в палату, она увидела как Лида нежно целует Матвея, рука которого по-хозяйски расположилась на девичьей спине, обтянутой хирургической пижамой. Катя отступила назад и замерла. Что бы ни произошло, сначала надо подумать и разобраться. Она почему-то очень часто теперь вспоминала фразу Виктора о том, что можно пожалеть о своих словах и действиях и не простить саму себя. Но в первую очередь Лида и её сын — брат и сестра. И будущие врачи, прекрасно знающие генетику. Как же так случилось? Но разбираться со всем этим придётся позже, когда Матвей полностью поправится. О чём она и высказалась мужчинам.

Вот и сегодняшнюю ночь Лидочка дежурила, успевая и ухаживать за братом, и оказать необходимую помощь другим больным. Игорь посмотрел в заплаканное лицо девушки и заметил:

— Сейчас ты всё мне расскажешь, я сам буду решать, увольнять мне тебя или нет. А после, Лидуш, ты поедешь домой. И не спорь — тебе необходимо отдохнуть и выспаться. А за Матвеем присмотрят родители и твои коллеги. Тем более что ему уже пора вставать. А теперь присядь и расскажи, что произошло.

Лида послушно села на краешек стула и глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться.

— Он поступил уже ближе к полуночи. Острый панкреатит. Дежурный хирург его осмотрел, сделал назначения, я кровь взяла. На алкоголь тоже. — Лида подняла голову и посмотрела Шанину в глаза. — Болевой приступ сняли, он даже уснул, а утром вдруг потребовал, чтобы ему завтрак принесли. Но ему же нельзя есть! Я пыталась ему объяснить, а он начал кричать, что я не знаю, кто он такой и кто у него родственники, что его отец в горздраве работает, что он сделает всё, чтобы меня отсюда уволили и из института вышвырнули. Но я же не виновата, что он заболел!

— Тихо, успокойся, ты всё сделала правильно. — Игорь надел белый колпак и кивнул в сторону двери. — Пошли, покажешь мне этого пациента. Фамилию помнишь?

— Да, конечно, — Лида шла рядом с Игорем, стараясь подстроиться под его широкие шаги, — Подгорный Валерий Николаевич. Он в пятой палате, Игорь Александрович.

— Иди, смену сдавай, если что — позову.

Игорь остановился на секунду перед дверью в пятую палату и пожал плечами — он был хорошо знаком с чиновниками горздрава, но фамилию Подгорный слышал впервые. Ладно, чиновник не чиновник, а при панкреатите медики придерживались золотого правила — холод, голод и покой, так что Лидочка была во всём права. Он толкнул дверь и вошёл в палату. В постели у окна лежал мужчина с немаленьким животом, который хорошо вырисовывался под одеялом. Пациент открыл глаза и посмотрел на вошедшего врача:

— Наконец-то хоть кто-то удосужился сюда прийти, — недовольно заявил он и скривился от боли. — Я доберусь до вашей шарашкиной конторы, разгонят вас всех к чёртовой матери! А эту соску, что ночью дежурила, вышвырнут и из больницы, и из института, лично прослежу.

— Доброе утро. Для начала, голубчик, вам из этой шарашкиной конторы выписаться надо. А это будет возможно после вашего выздоровления. Но вы, насколько мне известно, не собираетесь соблюдать ни режим, ни предписания врачей.

— Да плевать я хотел на ваши предписания! — вдруг закричал мужчина и попытался встать, но тут же откинулся назад, застонав от боли. — Вы ещё не знаете, с кем связались, я ещё разберусь с вашими сотрудниками!

— Это ваше право, — также спокойно продолжил Игорь, выходя в коридор. — Сестра!

Он увидел, как выскочила дежурная сестричка, и поманил её пальцем к себе. Затем чуть обернулся и громко сказал:

— Вызовите Олега Михайловича, пожалуйста. Передайте, что я лично попросил его о консультации.

Имя психиатра было хорошо известно дежурной смене, сестра кивнула и схватила трубку телефона. Сказав несколько фраз и выслушав ответ, она повернулась и кивнула Шанину — консультация будет непременно. И тут дверь в отделение открылась и Игорь увидел жену. Немного уставшую, но такую же порывистую и улыбающуюся. Нет, всё-таки ведьма! Бабушка уже, а выглядит как девушка. Иногда Аня сама шутила — сзади пионерка, зато спереди пенсионерка. Но годы над ней не властны, даже рядом с Инночкой она смотрелась как старшая сестра, но никак не мама.

— Привет, как ты? — Анна порывисто обняла мужа и поцеловала в щёку. — Мне Лидушка позвонила, плакала. Что-то с Матвеем?

— Я ещё не заглядывал к нему, но судя по тому, что Лида промолчала, то с мальчиком нашим всё хорошо. Тут её просто увольнять собираются.

— Кто? — прошипела Анна, моментально меняясь в лице.

Игорь улыбнулся и успокоил жену:

— Пока что пациент с панкреатитом. Анют, ты загляни в Матвею, а я тут разберусь, к вам позже зайду, сына дождёмся и домой, ладно? — Анна кивнула и быстро пошла по коридору к палате Катиного сына.

Игорь вошёл в палату и прикрыл дверь.

— Давайте я вас гляну.

— А вы кто такой, чтобы меня осматривать? Мне хватило безмозглого хирурга, что меня ночью принял.

— Я заведующий отделением Шанин Игорь Александрович. Надеюсь, я не войду в категорию людей, которых вы относите к безмозглым. С чем вы можете связать ваше состояние? Погрешности в диете?

— Да какая диета! Я нормальный здоровый мужик, мне ваши диеты до одного места! Хочу ем, хочу и выпью, никто мне не указ! И ваша девка малолетняя тоже, понятно?

— Конечно, понятно, мне давно уже всё понятно. Здесь больно? Здесь? — Игорь пальпировал живот пациента и с каждым движением лицо его становилось всё серьёзнее и серьёзнее. Он резко отнял пальцы от тела мужчины, тот вздрогнул и громко застонал. Кажется, уже никто домой не едет, такой живот надо наблюдать не в обычной палате, необходимо срочно переводить в реанимацию. Игорь поднялся и позвал Лиду. Та тут же подбежала с результатами анализов. Шанин бегло просмотрел листы с цифрами и наклонился к девушке: — Звони в реанимацию, будем переводить его.

— Привет, па, — раздалось рядом.

Игорь поднял голову и улыбнулся Богдану:

— Я даже не заметил, как ты вошёл.

— Привет, Лидуш. Да ты так внимательно смотрел на бумаги, что ничего и никого вокруг не замечал. Я к Мэту зайду. Ты домой с нами или как?

— Кажется «или как», сынок.

— Пропустите меня! — неожиданно раздался громкий мужской крик. Богдан повернулся к двери и увидел, как охранник закрыл вход в отделение и не пускал какого-то мужчину. — Если хотите тут работать, уберите руки! Вон отсюда!

Игорь смотрел на кричащего мужчину, пытаясь вспомнить, где он слышал этот голос. Шанин кивнул сыну, Богдан решительно направился к охраннику и что-то прошептал ему на ухо. Парень с видимым облегчением отошёл в сторону, чуть насмешливо склонившись в поклоне, — видимо, посетитель достал его по полной программе.

Мужчина вошёл в отделение, оглядел всех присутствующих и громко поинтересовался:

— Кто тут может адекватно ответить хотя бы на один вопрос?

— Чтобы дать адекватный ответ, хотелось бы услышать адекватный вопрос. — Голос Богдана прорезал тишину, Игорь посмотрел на сына — когда дети успевают вырасти и стать такими серьёзными? Задавший вопрос мужчина отмахнулся от молодого человека и направился к Шанину и Лидочке. — Халат набросьте, вы в хирургическом отделении, а не в драмтеатре.

— Молодой человек, я бы попросил…

— Халат наденьте! — Неожиданно раздался голос Анны, и она сама встала рядом с Игорем, презрительно скривив губы и сжав ладошкой пальцы мужа. — Я когда его вижу, хочется выйти в чисто поле да так заорать, чтобы вороны с веток попадали и лоси в лесах перепугались. Станислав, блин, Падлович.

И тут Игорь вспомнил, где он слышал этот голос — в доме Золотарёвых. Муравин. Человек, который наговорил тогда гнусностей и был вышвырнут из дома своего учителя, а затем и с кафедры, с которым, слава богу, они больше никогда близко не сталкивались, только Катюша как-то лечила его лодыжку.

— Анечка, ты пойди отдохни, а я разберусь со всем.

— Ага, щаз, бегу и падаю, ноги ломаю и тапки теряю. Игорь Александрович, я, может, этой встречи тридцать лет ждала. У меня же из-за него развился комплекс Экзюпери.

— Ань, ты о чём?

— Мы, Игорь, в ответе за тех, кого вовремя не послали нахер.

— Запомни, Анют, в данной ситуации гнев плохой советчик, всё-таки его родственник или кто он там поступил к нам в тяжёлом состоянии. Поэтому успокойся, досчитай до десяти, выдохни и…

— И только потом стреляй, — закончила Анна фразу мужа, но по-своему.

Игорь вскинул брови, но промолчал. Мужчина, который после требования Анны накинул на плечи халат, висевший на вешалке у входа в отделение, подошёл ближе и несколько раз кашлянул, не спеша начинать разговор. Шанина осмотрела его с ног до головы и обернулась к мужу:

— Я буду в ординаторской. Зови, если что, — после чего она ещё раз окинула взглядом посетителя и усмехнулась.

Глава 20

Психиатр Олег Михайлович Зарубин вышел из палаты и спокойно велел стоящей навытяжку медицинской сестре:

— Вы, голубушка, введите ему два кубика аминазина на глюкозе, а я пока продолжу наш разговор.

Сестричка кивнула и бегом направилась в процедурную.

— Против лома нет приёма, окромя медика с аминазином, — пробурчал Богдан, всё так же стоявший рядом с отцом.

Зарубин повернул голову, снял очки и привычным жестом протёр стёкла носовым платком:

— В чём-то вы правы, юноша. Но проблема в том, что наш пациент вскоре выпишется, на что я надеюсь, зная золотые руки вашего отца, а потом его опять привезут к нам в таком же возбуждённом состоянии. И вы, и я, и ваш отец, возможно, отдежурив сутки, будем уговаривать его вести здоровый образ жизни и лечить. Но в этой ситуации больше всего удручает то, что пациенту этому плевать, что у нас всех ночь прошла бессонная, — пробормотал он и с какой-то тоскливой усталостью посмотрел в окно. — Вот уже за ставнями солнце красное восходит, а ты так очей барских не сомкнул. О, а вот и аминазин. Вводите в вену, медленно. Не бойтесь, я рядом стою.

Игорь слегка усмехнулся и посмотрел на сына, который стоял и внимательно прислушивался к словам Зарубина. И тут он заметил Муравина, который всё время консультации психиатра молчал и переступал с ноги на ногу.

— Станислав Павлович, вы подождите в ординаторской, к сожалению, Валерия Николаевича придётся переводит в реанимацию. Живот опасный с точки зрения ферментативного перитонита, пациент возбуждён, поэтому лучше будет, если он будет под постоянным наблюдением. Да, постойте. Пациент назвался вашим сыном…

— Нет, это мой зять. — Муравин кивнул доктору и медленно пошёл в сторону ординаторской. — Но я сообщу дочери. Она ночью работала, ваш сын, наверное, уже сказал вам.

— Стас! — вдруг раздался голос Подгорного. — Позвони Элке, пусть мне жратвы привезёт! От неё всё равно толку ноль, пусть хоть кухней займётся! Срать я хотел на этих коновалов местных!

Богдан замер и наморщил лоб. Подгорный… дочь… Муравин… Да этот хам, что лежит в палате, муж Эллочки Подгорной? Он покачал головой — да, неудивительно, что она срывается на всех. При таком муже и с ума сойти недолго. Несчастная забитая женщина, не имеющая права слова сказать при муже-тиране. Он коснулся отцовского плеча и пошёл в палату к Матвею.

Вскоре Матвей, поддерживаемый другом, впервые после операции встал и сделал несколько шагов, после чего устало опустился на постель:

— Блин, бро, фигня какая, а? Неделя уже прошла, а я как кисейная барышня — ни встать, ни сесть, ни в туалет сходить самостоятельно. Как ещё меня Лидушка такого терпит? — Он улыбнулся и прикрыл глаза. Эх, какие грандиозные планы у него были и как всё хреново закончилось, но главное, что он жив, а у них с Лидочкой ещё вся жизнь впереди. — Как Соня?

— Нормально, — ответил Богдан и поправил одеяло. — Дядя Витя со своими мужиками всю эту шваль вычислил, Соню на опознание вызывали. Ошибся он, сука. Страшно представить, что бы они с Соней сделали, если бы не ты. Я теперь перед тобой в долгу. Пожизненно.

Матвей поправил одеяло и тихо спросил:

— А вы с Соней?

Богдан посмотрел в глаза другу и кивнул:

— Я, Мэт, люблю её. Давно, только понял это совсем недавно, когда дошло, что потерять могу. Знаешь, мне иногда кажется, что ещё в первом классе всё ясно было. Помнишь, как мы им портфели тягали? Как на качелях катали? Детская привязанность незаметно перешла не просто во влюблённость, а в нечто такое, что сам себе объяснить не можешь. Мне иногда после случившегося хочется запереть её дома, чтобы точно знать, что вот она, моя, рядом, чтобы её ни одна неприятность не коснулась, а потом вспоминаю моих маму и отца и понимаю, что такую, как моя Соня, не запрёшь. Вот сегодня в отделение поступило чудо… Ой, я же тебе ничего не рассказал! — Богдан поднял брови и улыбнулся: — Ночью сюда мужа нашей Эллочки привезли! Судя по всему, мужик профессионально за воротник закладывает. Орал, чтобы ему жена жратву принесла. Это при панкреатите, понимаешь? Типа пользы от неё никакой, пусть на кухне поработает.

— Как мой отец говорит, если мужчина утверждает, что место женщины на кухне, он просто не знает, что с ней можно делать в спальне, — с усмешкой заметил Матвей.

— Вот! Я тоже так подумал. Понимаешь, теперь я начинаю понимать, почему она такая пришмаленная на работе. Он её дома доводит, а она потом отыгрывается на нас. Кстати, мужики говорили, что Алиса твоя куда-то в Африку подалась. Ничего не слышал? Кажется, мы больше никогда нашу Алису Дмитриевну не увидим. Ты как думаешь?

Матвей качнул головой и прикрыл глаза. Он никому не говорил о том, что произошло между ним и Почаевой, но иногда испытывал жуткий стыд перед Лидочкой. И вроде бы и измены как таковой не было, ведь они тогда ещё не были вместе, но мысли эти преследовали его всё чаще и чаще. Тем более после того, как Лида ухаживала за ним после операции.

— Ты чего задумался, Мэт?

— Богдан, я не знаю, как это сказать, но я и Алиса… короче…

— Не надо, я догадался, когда девчонок с дежурства забирал. Ты только Лидочке ничего не говори. А Алиса… классная она. Ты тогда из бара выскочил и не слышал, как Глеб тебе в спину бросил, что, может, тебе удастся спасти её. А Лида… она всё для тебя сделает. Они, девчонки наши, верные. И любящие. Так что ты давай отходи, возможно, отец разрешит тебя в институт возить недельки через полторы. Сессию-то сдавать надо, студент!

Матвей бросил в Богдана кусок ваты, и друзья рассмеялись. В эту минуту в палату вошла мама Катя и остановилась в дверях. Какое счастье видеть своего ребёнка живым и весёлым! Она обняла Богдана, присела на кровать к сыну и нежно провела ладошкой по растрёпанным волосам. Затем наклонилась и прижалась к нему, прислушиваясь к мерным ударам его сердца. Живой…

***

Анна повернула голову к открывшейся двери и сжала губы — явился! Муравин вошёл в ординаторскую, на миг остановился, но потом уверенно направился к одному из столов.

— Присаживайтесь на диван, Станислав Павлович. Рабочие столы предназначены для врачей. — Она почти с удовольствием наблюдала за лицом посетителя. Прошло уже много лет, но обида и за себя, и за маму не угасла. Да и отцу этот мерзавец долго голову морочил. — Как поживаете? Не тяжко-то на чиновничьих хлебах?

Муравин молча сел и усмехнулся:

— Решила отыграться? А приятно гадости говорит, да?

Анна сцепила пальцы в замок и чуть склонила голову набок.

— Вы даже не представляете, какое удовольствие я сейчас получаю, — неожиданно для Муравина ответила она. — А до гадостей я ещё не дошла, что вы! Просто вы, господин Муравин, должны понять и запомнить, что у подлости амнистий не бывает. А вы действительно отдали свою дочь замуж за это чудовище, за этого мерзавца? Или она всё-таки по любви замуж вышла?

Муравин пошевелил пальцами и поинтересовался:

— А почему ты Стаса мерзавцем называешь? Что ты о нём знаешь?

— Вы правы, Муравин, я его не знаю, и слава богу! А то, что он мерзавец, доказать большого труда не стоит. Это же надо, увольнять он тут сестёр и врачей собрался. Кишка тонка, пусть сначала выкарабкается.

Муравин прищурил глаза и тихо прошипел:

— А ты изменилась, слишком много болтать стала. Раньше за папочкой пряталась, именем своей мамаши прикрывалась.

— Рот закрой! — вдруг рявкнула Шанина, не меняя положения за столом. — А то так прикрою, что вылетишь и из отделения, и из своего кабинета, понял? Жизнь всё расставила по своим местам, а некоторых в эти места ещё и засунула, не так ли? Теперь вы никто, а мой муж лечит вашего родственника. Кстати, гордитесь — вашим зятем занимается целый доктор наук. Что вы там говорили о социальном положении и о своей кандидатской диссертации, не напомните? Молчите. Правильно. Столько лет прошло, я думала, что забылось всё, но нет. Ваше уродство я помню до сих пор.

— Я никогда не был уродом, — с явной неприязнью глядя на Анну, ответил Муравин.

— Уродство человека определяется не только его физическими данными, но и его поступками. А ваши поступки не свидетельствуют о порядочности. Хотя зачем я это вам говорю? Вы всё равно не поймёте, потому что всю жизнь живёте, как пиявка с претензиями.

— А ты, я смотрю, прям светишься от счастья, — усмехнулся Муравин. — Бабе за пятьдесят, а она всё по этажам как коза бегает, ночами в грязных палатах спит, прикрываясь громкими словами о пользе.

— А почему нет? Чем бoльше мы oтдаём другим рaдocти, нежнoсти и любви, тем больше у нас счастья. Это как колодец с солнцем, где никогда не будет дна! Только понятие «‎дна» у каждого разное. У многих жизнь бездонная, а некоторые этого дна уже давно достигли.

— Не забывайся, пока ещё в моих силах отыграться на вашей семейке.

Анна вдруг громко рассмеялась, забросив голову назад, потом вытерла слёзы и с кривоватой усмешкой осмотрела сидящего напротив мужчину:

— Ставя палки в колёса, не забывайте, что не все ездят на велосипедах — некоторые исключительно на танках.

Она всё так же улыбалась и молча в упор смотрела на Муравина, который внезапно занервничал, несколько раз поправил халат на плечах, посмотрел в окно. В этот момент отворилась дверь, и он с облегчением вскочил на ноги, увидев Шанина. Тот прошёл к столу, за которым расположилась жена, и внимательно посмотрел ей в лицо. Увидев спокойную улыбку, Игорь повернулся к посетителю и коротко уведомил его:

— Вашего зятя перевели в реанимацию, после инъекций он уснул, надеемся, что ему скоро станет легче. Вам же, я думаю, делать сейчас здесь больше нечего, возвращайтесь домой, за пациентом проследят. Кстати, там в холле ваша дочь, Станислав Павлович.

Муравин выскочил вон, Шанин повернулся к Анне и вопросительно поднял брови.

— И не надо так на меня смотреть, я ничего такого не сделала, между прочим.

— А ничего такого — это какого? — поинтересовался Игорь и присел на угол стола. — Что ты тут ему наговорила, пока меня не было?

— Ой, да ладно! С чего ты взял?

Игорь усмехнулся и удовлетворённо заметил:

— Мы так давно женаты, Анют, что можем не только говорить друг за друга, но и совершать одинаковые поступки. Ну? Колись давай.

— Знаешь, а я получила некое удовлетворение от сложившейся ситуации. Но ты прав, мне нужен такой маленький ангел на правом плече, который в нужный момент будет больно дергать меня за ухо и говорить: «Самое время заткнуться». Но тогда со мной будет невероятно скучно.

— Ань, о тебе и так говорят самые невероятные вещи, а тут ещё и представитель целого горздрава, который выскочил за дверь, будто ты его кипятком обдала.

Анна встала и обняла мужа, провела ладонью по седым волосам и тихо прошептала:

— Если я буду реагировать на всё, что обо мне говорят, то так и буду метаться между пьедесталом и виселицей. Для меня имеет значение только то, что обо мне думаешь ты, наши дети и наши друзья. А всем остальным можно заткнуть рот, сказав, что я легла в ванну гoлая в туфлях и плачу…

— Господи, а пoчему в туфлях-то? — Игорь поцеловал женские пальцы и удивлённо посмотрел на жену.

— Так драматичнее, согласись. А теперь поехали домой? Я устала, недаром этот наглец напомнил мне о моём возрасте. А хорошие врачи в моём возрасте на дороге не валяются. — Анна потянула Игоря за руку к двери и подмигнула: — Они валяются дома после дежурства. О, а вот и сын! Домой, мои любимые мужички! И Лидочку, Лидочку не забудьте, а я пока переоденусь, а то так и попрусь домой в халате и тапочках. Эх, скорее бы тепло наступило, на рыбалку к Лису махнуть, на шашлыки…

— Аня, и как долго ждать тебя? Опять на обход побежишь?

— Долго — не долго, а ждать придётся, потому что, Шанин, я долгожданная твоя, — улыбнулась Анна и быстро пошла по коридору.

Глава 21

Женский истерический крик Богдан услышал ещё на улице. Орала Подгорная, при этом орала с душой, так что слов разобрать нельзя было. Понятно, муж в тяжёлом состоянии, пусть он и козёл первостатейный, но какой-никакой, а близкий человек.

— Что случилось на этот раз? — Богдан сложил джинсы и положил их на полку в шкафчик. — По работе али как?

Его сменщик махнул рукой и безрадостно произнёс:

— Готовьтесь, она с утра всем своим папашей угрожает. И кто такой этот неизвестный публике Муравин, что она так разоралась?

— Это точно, — подтвердил другой фельдшер, быстро подсчитывая ампулы в укладке. — Настроение у нашей людоедки сегодня — всячески ерепениться, кочевряжиться, своевольничать, фордыбачиться, а также немножечко хорохориться. Чего ржёте? — Он поднял голову и шумно закрыл красный чемоданчик. — Эх, хорошая дeвка из Эллочки вышла… И всё никак не вернётся. Ну, погнали мы, до встрЭчи.

Богдан быстро пересёк коридор и остановился у порога к диспетчерскую. Второй дежурный диспетчер кивком поздоровалась с Шаниным, посмотрела в потолок и устало проговорила в трубку:

— Нeт… Нeт… Мужчинa, «‎скорая помощь» не использует прeпараты, повышающие потeнцию… Мужчинa, дaже если вы вызовете бригаду к себе на дом, вам никто не даст лeкарства для повышения потeнции, у нас их просто физически нет, понимaeте? Вы обрaтились не по профилю. Я рекомендую вам обратиться в круглосуточную aптеку и купить сaмостоятельно всё, что вaм нужно… Да, самому обрaтиться в аптеку и всё самостоятельно купить… Можете жаловаться… До свидания.

Она положила трубку, потёрла покрасневшие глаза и тихо пробормотала:

— Звездец какой-то, люди совсем уже озверели. Привет, Шанин. Как там наш Матвейка? — Богдан показал ей большой палец и услышал облегчённый выдох. Тут опять раздался голос Подгорной. — Эта орёт с утра, как потерпевшая, всё твою семью вспоминает и грозит всем своим папашей. Что у вас там случилось? А то, блин, как в Вероне — нет повести печальнее…

— Но-но, не надо таких параллелей! Какой из меня Ромео? Глеба не видели?

— Бегал тут, злой как собака, карты писал. Его сегодня на ранение глаза вызывали, а оказалось ранение в потерянную голову. Из гаубицы, — со смехом закончила диспетчер.

— Танька, это ты у меня щаз голову потеряешь. — Назаров вышел из комнаты отдыха темнее тучи, но было заметно, что замечание диспетчера его вовсе не злит.

— Ах, Глеб Олегович, я бы потеряла сейчас голову с радостью, но она у меня намертво прибита жизненным опытом.

Назаров усмехнулся и протянул руку для приветствия:

— Здорово, как Матвей?

— Нормально, уже ходит, ругается понемногу. Не привык наш живчик быть беспомощным. Я с отцом ещё не говорил, но думаю, что недели через полторы можно будет его хоть на одну пару в институт свозить, сессию сдавать всё равно придётся. А что за ранение у тебя было? Зрение спасли?

Глеб закатил глаза и скривил губы, услышав смешок диспетчера:

— Повод для вызова был серьёзный: женщине в глаз воткнулся твёрдый предмет. Включаем сирену, Саня несётся по городу с матами и наилучшими пожеланиями, представляем себе бедную женщину с большим предметом, застрявшим в глазнице, высокой кровопотерей, может, даже мозг повреждён. Дело в том, — Глеб вздохнул и поморщился, — что у нас уже был такой страшный случай. Мама с дочерью уроки делали, мама орала-орала, а потом дочери подзатыльник отвесила, девочка упала лицом на шариковую ручку, что в руках держала, ручка в глаз попала — травма была тяжеленная! А сегодня приезжаем и видим молодую девку, сидящую на ступеньках. Спрашиваем, где находится наш пациент. Она отвечает: «Это я. Позвонила, потому что мне в глаз попала ресница, и я не могу её вытащить». Простите — что? Мы предлагаем умыться и потереть глаз. Нет, она хочет поехать в больницу. Кстати, это уже второй такой вызов, вчера она, оказывается, тоже бригаду вызывала по такому же поводу. Господи, дай людям ума и терпения, каждому по телеге. Пошли, а то голос Эллочки всё ближе и ближе.

Но их побегу не суждено было состояться. Подгорная вылетела в коридор и резко остановилась, со злостью рассматривая спокойного Богдана.

— Это всё твоя мамаша бесноватая! Сначала моему отцу жизнь сломала, а теперь за мужа принялась? Да если бы не папа, хрен бы она ваш распрекрасный институт закончила! Только благодаря папе её к экзаменам допускали. Думала всё время только о мужиках! Даже к отцу моему, бесстыжая, цеплялась, а потом ещё и оговорила его! Да и папаша твой безрукий сколько людей загубил?

Она продолжала что-то орать, брызжа слюной и размахивая руками, а Шанин смотрел на неё и молчал, опасно прищурив глаза. Когда Эллочка в очередной раз замолкла на секунду, чтобы сделать вдох, Богдан усмехнулся и неожиданно для всех собравшихся на подстанции спросил:

— А как ваш отец предал своего учителя, он вам не рассказывал? Кто такой Виктор Степанович Золотарёв — вы знаете? И куда ваш отец прятал письма с войны?

Подгорная часто заморгала густо накрашенными ресницами и переспросила:

— Какой войны?

— А кто такая Голубовская Аня — он вам тоже не рассказывал? Нет? А Голубовская Софья Дмитриевна? Тоже нет? А может быть, вы знаете что-то о дневниках и черновиках профессора Золотарёва, в которых рылся ваш папаша? — Богдан хорошо помнил рассказанную родителями историю, что связывала их семью с Муравиным. Мама, вспомнив ушедших родителей и все гнусности, что, оказывается, пришлось ей пережить в молодости по вине этого чинуши от медицины, молча вышла из комнаты, затем ушёл отец, и Богдан ещё долго слышал его успокаивающий шёпот в родительской комнате.

— Тринадцатая, на вызов!

Голос диспетчера отвлёк всех от скандала, Подгорная мотнула головой и презрительно прошипела:

— Я знать не знаю никаких профессоров, щенок! Это из-за твоей безграмотной мамаши моему отцу не позволили закончить его научный труд!

— А вот об этом не мешало бы прямо спросить у него самого. Моя безграмотная, как вы тут всем прошипели, «‎мамаша» — кандидат медицинских наук, заведующая отделением в Центре травмы, мой отец — доктор наук и тоже заведует отделением, кстати, уже не один год. На их счету тысячи спасённых жизней, а что за душой у вашего отца и у вас, Эллочка?

— А ты чего это вздумал родительскими регалиями тут щеголять? Сам-то что представляешь из себя?

— Ничего. Надеюсь, пока ничего. Но в отличие от вас, неуважаемая, я этими самыми родительскими регалиями никому не угрожаю и не размахиваю ими на каждом углу. И не они поступили в институт, и не они учатся и успешно сдают экзамены. И не родительские регалии заставили меня пойти работать. И не орущим придатком к пашущим врачам и фельдшерам, а помощником и непосредственным участником всех вызовов на этой подстанции. Знаете, когда я увидел вашу семью у отца в отделении, я пожалел вас. Подумал, что вы несчастная, обделённая любовью и заботой женщина. Но я ошибся. Вы злая, завистливая, тупая баба, которая кроме гадостей ничего людям и дать не может.

Подгорная покраснела, глубоко вдохнула и завизжала на всю подстанцию:

— Щенок! Дебил! Хамло! Сосунок недоразвитый!

— Человек, перешедший в споре на оскорбления, доказывает не свою правоту, а лишь подтверждает наличие статуса моральноограниченного быдла и отсутствие весомых аргументов, — неожиданно раздался голос заведующей. Она стояла чуть в стороне от всего собравшегося коллектива, держа руки в карманах белого халата и с презрением глядя на орущую Эллочку. — Я требую, чтобы вы, Элеонора Станиславовна, написали заявление на увольнение. Думаю, что меня поддержат все сотрудники нашей подстанции. И не надо мне угрожать и перебивать меня тоже не стоит! — она повысила голос, прерывая поток оскорблений.

Богдан с удивлением глянул на эту тихую, спокойную женщину, которую-то и не видно было в суете работы и вызовов. А она, оказывается, тот ещё кремень! А ведь реально — и подстанция работает как часы, никто и никогда не задумывался даже, откуда в аптечном пункте берутся лекарства, вода в огромным кулерах всегда свежая и привозится в срок, у санитаров веники и тряпки в наличии, лампочки горят во всех помещениях. И всё это делается тихо, незаметно, без крика и душевного надрыва, от дежурных требуется только бумаги как следует заполнять и спокойно выполнять свои обязанности.

Подгорная глубоко задышала и тихо прошептала:

— Вы пожалеете ещё об этом.

— Возможно, но терпеть ваше поведение я больше не буду. Сдайте смену и вы свободны. Можете даже не отрабатывать положенные две недели. Всем остальным довожу — пока я здесь руковожу, я не потерплю склок, оскорблений и хамства. Довольно! Мне плевать, что будет со мной, но работу моей подстанции развалить я не позволю.

— Семнадцатая, на выезд!

Глеб и Богдан переглянулись и побежали за укладкой и кардиографом. Уже сидя в машине, что неслась по городу, Глеб как-то странно посмотрел на своего помощника и тихо спросил:

— А теперь колись — Виктор Степанович и Софья Дмитриевна тебе кто?

— Какие Виктор и Софья? Ты о чём, Глеб?

Назаров усмехнулся и покачал головой:

— Ну, что ты не просто пацан с улицы, я давно знал, Шанины фамилия известная. Но Золотарёв с Голубовской тебе кто? И учти, у них ещё мои родители учились, так что придумай отмазку поприличней, договорились?

— Это дедушка и бабушка, Глеб. Мамины родители. Мне их очень не хватает. И хорошо, что эта змея не коснулась их памяти.

Водитель Саша усмехнулся и заметил:

— Это вы ещё с настоящими змеями не встречались. Я на этой подстанции уже лет десять водителем работаю. Везу как-то бригаду на вызов. Час ночи. Адрес — в центре города. Укусила змея! Откуда взяться змее в городе, скажи? Оказывается, всё проще простого. Днём ездили в лес за черемшой, поймали какую-то змеюку, засунули в трёхлитровую банку и привезли с собой. Вот зачем, спрашивается? Пришли друзья вечерком, выпили и решили достать змею из банки. Она, конечно, за руку тяпнула. Так что змеи они такие. Даже дома куснуть могут. И на работе. Прибыли, мужики, выгружаемся!

Глеб и Богдан переглянулись и с улыбками выпрыгнули из машины. Где-то шумел город, солнце уже садилось, окрашивая горизонт в розовый цвет, порыв ветра принёс запах первых распустившихся цветов. Жизнь продолжалась.

Глава 22

— Самые кошмарные сны бывают перед дежурством, когда снится, что пришёл на работу, все поделал-переделал, уже домой собираешься, а тут звонит будильник и ты понимаешь, что сейчас надо вставать, ехать на работу и делать то же, что делал во сне.

Богдан откинулся на спинку плетёного кресла и посмотрел на сестру, которая раскладывала нарезанные овощи по тарелкам. Сегодня в светлый праздник Пасхи их уже даже не большая, а огромная компания собралась в доме Петра Лаврентьевича. Лис, как называли его все члены этой семейной группировки, жмурился от удовольствия, наблюдая за орущими внуками. Семь неугомонных человечков — дети его дочери и её подруг — носились по двору, прыгали на батутах, съезжали с многочисленных горок, периодически получая от мам за тишком украденные конфеты и фрукты с ягодами. То тут, то там раздавались грозные обещания о наказаниях, которые совершенно не влияли на поведение разыгравшихся на природе чад. Пока не раздался громкий мужской голос:

— Вадим, если я ещё раз услышу от мамы, что вы не слушаетесь, я вам всем уши надеру! Понятно? — Своим криком Сергей Божнев на миг остановил броуновское движение, но его сердитый голос как-то не вязался с его видом — взъерошенные волосы после купания в бассейне, небрежно повязанная на животе рубашка и яркие шорты. К тому же измазанные в соусе ладони тут же были оценены умолкнувшими детьми, после чего самая маленькая в их компании Лиля Водопьянова склонила голову набок и прошепелявила:

— Нисиго не полусится, дядя Сеёза, у тебя луки глязные.

— Константин! — взревел Божнев и с трудом спрятал улыбку, глядя в невинные серые глаза. — Водопьянов, твоя козявка ставит под сомнение мои возможности в воспитании детей.

— Ща-бемоль, разберёмся! — Водопьянов вытер руки от рыбьей чешуи и решительно направился к детям. Лиля тут же спряталась за спину Вани Морозова и внимательно смотрела на отца, шкодливо высунув розовый язычок. — Дочь, ты почему не слушаешься дядю Серёжу?

— Я? — Лиля шагнула в сторону и быстро оглянулась. Костя, который отлично знал свою малышку, тоже шагнул в ту же сторону. Лиля улыбнулась, чуть присела и дала такого стекача к появившейся маме, что и дети, и мужчины только громко рассмеялись.

— Мой кузнечик в своём репертуаре, — со смехом проговорил Водопьянов, наблюдая за разговором своих любимых девочек — Наташи и Лили. — Сейчас ещё выдумает, что всей толпой ущемляли её права.

Его малышка-дочь выслушала маму и понуро повернула обратно. Дойдя на мужчин, она медленно подняла голову и виновато заявила:

— Босе не буду.

Сергей и Костя с трудом сдержали улыбки, после чего Водопьянов прошептал другу на ухо:

— Но не факт. Наталь, и как у тебя получается приструнить этого неугомонного живчика?

Наташа подошла ближе, одним жестом разогнала смирно стоящих детей и спокойно ответила:

— Я сказала ей, что усложнять жизнь мужчинам нельзя.

— Правильно! — удовлетворённо заметил Божнев.

Наталья хитро усмехнулась и добавила:

— Поэтому им нельзя задавать вопросов, на которые нельзя было бы просто кивнуть.

— Наташка! — прошипел Водопьянов, но в тот же миг умолк, когда жена мимолётно провела ладошкой по его ягодицам, прикрытым шортами, и с силой сжала пальцы. — Задушу.

— Мне начинать бояться или можно перенести это на потом?

С этими словами Наташа спокойно пошла к беседке, где женщины накрывали столы.

Водопьянов мотнул головой и что-то пробурчал себе под нос. В этот момент из-за поворота показалась большая машина. Божнев резко обернулся и крикнул:

— Кирилл Сергеевич, Сашка! Сергей с Катюшей сына привезли!

Все сразу оживились, мужчины поспешили встретить прибывших гостей, женская половина замерла, с волнением ожидая Матвея, которого только на днях выписали из больницы. Соня и Лидочка застелили ротанговое кресло тёплым покрывалом, поправили подушки и придвинули ближе маленький столик для напитков. Богдан в три прыжка оказался рядом с машиной и помог другу выйти из салона.

— Очешуительно! — простонал Матвей и оглядел остановившихся друзей и родственников. — Как здорово опять увидеть вас всех вместе, земляне. Саня, спасибо за фотки, — он повернулся к маминому брату и показал тому большой палец. Разобраться в хитросплетениях родственных отношений в их семье было достаточно трудно. С одной стороны Александр Морозов приходился ему дядей, но с другой он же являлся мужем Инночки, сестры друга-ровесника. Поэтому было решено: никаких дядь-тёть со средним поколением — просто друзья и родные люди. Саша с экипажем недавно вернулись с севера, где Морозов снимал тундру, оленей и жизнь кочевых племён.

— Матвеюшка, сынок, может, присядешь, отдохнёшь? — Катя после собственной выписки всё свободное от работы время проводила с сыном, оставляя его только на ночь. Мысль, что она могла потерять ещё одного ребёнка, чуть не убила её саму, поэтому иногда Матвей с улыбкой выпроваживал маму из палаты, чтобы самому помыться или сходить в туалет. И часто повторял слова Пушкина — «и царица над ребёнком, как орлица над орлёнком». Сейчас же на вопрос мамы он только кивнул и мельком глянул на стоящую чуть в сторонке Лидочку. Соскучился, сил нет! Матвей медленно подошёл к приготовленному для него креслу и тихо пробурчал:

— Непорядок, оркестра нет, ковровые дорожки не постелены, «‎к нам приехал, к нам приехал» не поют, бардак!

И тут будто всех прорвало! Его обнимали, хлопали по плечам, женщины ахали и целовали, тайком вытирая слёзы, дети визжали и прыгали вокруг взрослых, и только сам виновник суматохимолча смотрел на родных людей и улыбался. После бурной встречи он опустился на тёплое сиденье и откинулся на спинку, чуть поправив подушки под спиной. Надо начинать жить прежней жизнью, что-то он задержался в статусе больного.

Последним подошёл Игорь Александрович, вопросительно качнул головой и получил в ответ жест «всё нормально», после чего все разбрелись по своим делам, занявшись приготовлениями к празднику.

— Иди сюда, Лидуш. — Лидочка присела у кресла и провела ладошкой по колену любимого. — Лидочка, я жутко соскучился, не видел тебя уже два дня. Сонька мне за это время весь мозг выела чайной ложкой. Вот дал же Бог сестрицу! Предлагаю сегодня всё рассказать родителям. Ты как?

Лидочка счастливо улыбнулась и молча кивнула. Затем встала и неожиданно крепко обняла Матвея за шею и нежно поцеловала в губы. Мужчины, стоявшие у мангала и печи, переглянулись, Виктор Платов покачал головой, но промолчал, помня о разговоре с дочерью — Лидочка никогда не могла что-то скрывать, поэтому и Даша, и Виктор знали об обоюдных чувствах дочери и племянника. Но говорить что-то Кате не стали, хотя Сергей, отец Матвея, тоже догадывался обо всём.

— Матвей, смотри, какой самолёт мне папа привёз! — Ваня Морозов с разбегу сел на широкий подлокотник и с гордостью показал своему брату игрушечный винтовой грузовой самолёт.

— Ванька, а знаешь, зачем самолету винт? — Матвей серьёзно посмотрел на Ивана и поднял брови.

Мальчишка пожал плечами и проорал почти в ухо Матвею:

— Па-а-ап! А зачем самолёту винт?

— Чтобы лётчик не вспотел, — тут же отозвался Александр, теперь уже Морозов-средний.

— Да ну? — удивился Иван и с недоверием посмотрел на Матвея.

— Серьёзно, — ответил тот и провёл пальцами по корпусу яркой игрушки. — Если винт остановится, знаешь, как лётчик вспотеет.

Иван задумался, глядя на брата, потом повернулся к отцу и расплылся в улыбке:

— Опять дурите, да?

Лётчики, стоявшие неподалёку, дружно захохотали, Ваня показал всем язык и унёсся к друзьям. Женщины скрылись в доме, помогая Юлии Владимировне, жене Петра Лаврентьевича, с закусками.

К Матвею подошёл Богдан и внимательно осмотрел друга:

— Нормалёк, мне всё нравится, со вторника в институт буду тебя возить. На работу тебе ещё рановато, конечно. А кстати, тебе больничный когда закрывать надо?

— Ещё две недели отдыха, а потом типа реабилитация. Честно говоря, сомневаюсь, что я смогу больных тягать. Надо бы силёнок ещё набраться. А что у нас нового, кроме главной потери в виде Эллочки-людоедки?

— Хм, новый диспетчер у нас, женщина моей мечты! Баба Женя один в один. А какие у неё пирожки с капустой! И так грамотно бригады тасует, всегда приветлива, и выслушает, и успокоит. И посмеётся вместе с нами. Нас она на вызов отправила с Глебом, потом с нами же фигела. Позвонил мужчина, сказал, что его сын, маленький мальчик четырёх лет, травмировал руку. Ну, ты в курсе: ДТП, сердечные дела и дети — это святое. Приезжаем, оказалось, что малец засунул палец в антикварную солонку. И палец там застрял. Намертво — ни туда ни сюда. Мы с Глебом на эмоциях первым делом предложила солонку разбить, но родители почему-то не обрадовались такому варианту. Солонка якобы была прабабкина, авторства самого Фаберже. Барабан Страдивари, понимаешь. Тогда Назаров полушутя родителям предложил палец ампутировать. Мэт, они абсолютно серьёзно принялись обсуждать такой вариант, ты представляешь? В итоге при помощи нашего водителя Сани, некоторого инструмента, подсолнечного масла и какой-то матери палец удалось достать без повреждений — и конечности, и антикварной ценности.

Матвей всю историю слушал с широкой улыбкой, только сейчас поняв, как же он скучал по этой сумасшедшей работе, по коллегам, по посиделкам в свободные минутки. Нет, надо восстанавливаться — и как можно быстрее!

— Мужички, у нас всё готово! — раздался весёлый голос Анны Шаниной. — Костя, ты всю рыбу почистил, что я наловить успела? Если нет, я домой заберу.

— Ага, уже! — тут же ответил Водопьянов. — Ваша рыба уже на решётке. Главное, чтобы не сгорела.

— Вот тогда ты у меня точно по шее получишь! Дети! К столу!

Как всё-таки здорово, когда ты и твои родные и близкие живы, здоровы и радуются настоящему! Когда тебя окружают весёлые, чудесные люди, с которыми ты чувствуешь себя спокойно и раскованно, когда знаешь, что тебя поймут и поддержат всегда и во всём.

— Ну, со светлым праздником Пасхи! Мира, здоровья и благополучия всем нам!

Глава 23

Сергей посмотрел на закрывшиеся ворота и тихо сказал:

— Неужели это всё один вечер? Может, и правду говорят, что в такие светлые праздничные дни всё получается, удаётся и решается. Ты сильно устала, Катюш? — Катя неопределённо пожала плечами и обняла мужа, положив подбородок ему на плечо. Серёжа был прав — насыщенный день получился. — Посидим в гостиной? Матвей уже, наверное, уснул — столько событий в первый же его выезд в люди.

— Знаешь, меня всё-таки беспокоит решение Матвея и Лиды. Нет, нет, — Катя успокаивающе прижалась к мужу, — я не буду что-то предпринимать, мешать или добиваться чего-то интригами или требованиями. Они взрослые, как оказалось, люди. Всё продумали, всё сами узнали, проконсультировались… И когда успели только, а? Но всё равно как-то неспокойно.

Сергей обнял жену, и они медленно направились в гостиную, где горел камин. Да, дети смогли сегодня удивить родителей, особенно когда рассказывали о своей поездке в Институт генетики. Виктор Платов хмурился и всё рассматривал исподлобья счастливо улыбающуюся дочь и уставшего Матвея. Но несмотря на свою слабость, парень рассказал об их с Лидочкой решении, пытаясь успокоить мам Катю и Дашу и прямо глядя на отцов Сергея и Виктора. Но и дети, и родители прекрасно сознавали, что все аргументы, что приводили Матвей и Лида, предназначались маме Кате. Только она, как врач и как специалист, прекрасно изучивший наследственные и приобретённые детские болезни, точно знала о всех рисках и последствиях брака между родственниками, пусть и не такими близкими. И только она знала, что испытывает мать, у которой растёт больной ребёнок. И хотя после посещения генетической консультации и сдачи многочисленных анализов Матвей и Лидочка были уверены, что им и их будущим деткам ничего не угрожает, Катя сомневалась и вполне естественно беспокоилась о будущем своих детей и внуков.

Сергей подбросил дрова в огонь и прикрыл дверцу, чтобы искры не попали на мохнатый ковёр у камина.

— А вы с Дашей договорились, когда к маме на могилу поедете?

— Наверное, в следующую субботу, если ничего не изменится. Даша говорила, что отец её вдруг тоже выразил желание навестить маму. Знаешь, сколько лет прошло, сколько всего произошло и хорошего, и плохого, а я… не могу его простить. Наверное, это очень плохо. Как говориться, не по-христиански. Но не могу! Не могу и всё. И честно говоря, не знаю, смогу ли сдержаться, если увижу его рядом с маминой могилой.

Сергей глубоко вздохнул и задумался. Чёрт его знает, что правильно, а что неправильно в этой ситуации. Хотя чертыхаться в такой день, наверное, всё-таки не следовало бы. А жизнь, как показало время, наказала Булавина. Как сказала однажды неугомонная Анна: «‎Не каждый птенчик — соловей, не каждый Шурик — Македонский». И пусть эта фраза относилась к другому человеку, но характеризовала Александра Михайловича очень точно. Человек, который ради своих амбиций и целей мог пожертвовать здоровьем и счастьем, даже самой жизнью близких и родных ему людей, редко заслуживает прощения. Есть такая порода человеческих особей. Они любят пользоваться тем, что их любят, ценят, иногда даже боятся. И плевать им на другого человека. Такие шагают по головам, сворачивая шеи конкурентам, лишь бы добиться своего. А потом в недоумении оглядываются по сторонам, ища хоть кого-то, кто искренне сможет позаботиться о них, помочь в тяжёлой жизненной ситуации. Именно так и случилось с Булавиным, когда он тяжко заболел, и оказалось, что рядом-то никого и не осталось, кроме дочерей, родной и приёмной, когда-то им самим униженных и с презрением выброшенных за борт его жизни. Катя организовала консультацию и лечение у лучших хирургов-онкологов, а Даша с Виктором помогли пройти реабилитацию в одном из современных лечебных центров. Но это никак не помогло сближению Булавина и дочерей, потому что он так и продолжал требовать, настаивать, раздавать указания и приказывать. Катя только раз пообщалась с ним и больше ни разу не навестила, а Даша впервые в жизни повысила на отца голос, а потом тихим шёпотом высказала, наконец, всё накипевшее за прожитые годы. После разговора с отцом Даша приехала к сестре и спокойным монотонным страшным голосом рассказала Кате о тех словах, что услышала от отца. И о матери, которая была недостойна такого мужа, как он. И о дочерях, которые ради своих похождений якобы бросили тень на его имя. И о погибшем Алёшке, которого Булавин стыдился и ненавидел Катю, обвиняя её вовсе не в болезни ребёнка, а в том, что его рождение поставило под сомнение возможность рождения здорового наследника у родной дочери. А это могло сказаться на его карьере, ведь он собирался выдать младшую дочь замуж за своего делового партнёра, приятеля-чиновника. Тогда Даша долго смотрела на зимний сад и тихо закончила свой рассказ:

— Знаешь, Катя, я поняла, что никогда нельзя забывать о трёх категориях людей в нашей жизни: о тех, кто помог нам в трудные времена, тех, кто бросил нас в трудные времена, и тех, кто привёл нас к этим трудным временам. И пусть моя жизнь сложилась самым счастливым образом, потому что все мои трудности разрешил человек, которого я до сих пор люблю так, как будто мы только-только встретились, но моё негативное отношение к отцу не становится от этого меньше.

— Не думай о дурном, Даш. Ведь в этом и состоит секрет нашей душевной гармонии: мы живём с теми, кого любим, и любим того, с кем живём. А это дорогого стоит, — ответила сестре Катя.

Больше они никогда не говорили об отце, пока он сам недавно не позвонил Даше и выразил желание поехать на могилу мамы…

Сергей покрепче прижал к себе жену и задумчиво ответил:

— Если он захочет, пусть едет. Для этого необязательно тебе встречаться с ним, тем более рядом с мамой лежит Алёшка. Не думаю, что это сможет помочь при вашей встрече.

Катя уткнулась носом мужу в плечо и тихо прошептала:

— Как хорошо, что ты у меня такой умный и весь мой.

Сергей усмехнулся и поцеловал жену в макушку. Катя поджала под себя ноги и поёрзала, устраиваясь поудобнее.

— Серёжка, а что там случилось у Божневых, что Ксения Фёдоровна приехать не смогла, да и Тишка будто в воду опущенная?

Воскобойников покачал головой и сделал несколько вдохов, прежде чем сказать:

— Это всё мамаша Тийю. Эта идиотка, иначе я её назвать не могу, в очередном интервью рассказала, что они похоронили дочь. Представляешь? Слезу пустила, су… Извини. У Ксении Фёдоровны и так проблемы с сердцем, а тут ещё такое заявление!

Катя отстранилась от мужа и с недоумением уставилась Сергею в лицо:

— Как? Может, вы неправильно поняли её?

— Правильно мы всё поняли, котёнок, Серёжа Божнев нам видео показал. Ребята говорили, что Касаткин хотел после этого интервью опровержение записать, да только Тийю не разрешила. Только молча усмехнулась и сказала, что у неё другая фамилия, другая семья и другие родители — Ксения Фёдоровна и Николай Павлович Божневы. — Он помолчал немного, а потом задумчиво произнёс: — Знаешь, я вот иногда задумываюсь о поведении наших, с позволения сказать, «‎звёзд» и понимаю, что за последние десятилетия у нас появился новый социальный звёздный слой. Короли, князья, императрицы, примадонны, принцы, принцессы. Сами себе звания раздают, сами в это верят. При этом требуют к себе какого-то особого внимания, немедленного исполнения своих хотелок. А многие ещё и советы дают о мироустройстве, считая себя великими знатоками политики и экономики. А если разобраться — кто они такие? Ничего не производят, ничего не умеют, но при этом требуют очень многого. Для себя исключительно. Ты, Ириска, Анюта, Инночка с Тийю и Лизой каждый день спасаете людей. Про Игоря я вообще молчу — мы сами ему жизнью обязаны, особенно Витька. Саня со своими мужиками жизнью рискуют в каждом полёте, они свои самолёты сажают там, где только олени с верблюдами живут. И то — не везде даже животные выживают, куда им летать приходиться. Алексей пашет на своих стройплощадках, весь пропах цементом и краской. Я не работаю физически, ладно, но пытаюсь как-то скрасить жизнь людям.

Катя улыбнулась и перебила мужа:

— Не скромничай. Твоя последняя коллекция выставлялась в Берлине. А это о многом говорит.

— Спасибо, Катюш. — Сергей усмехнулся и после непродолжительного молчания продолжил: — Но при этом мы просто делаем своё дело. Просто работаем, каждый на своём месте. Да и дети наши тоже не мажорами выросли. Работают, учатся. И всё сами! Не требуя ничего сверхъестественного! И вот после рабочего дня или суточного дежурства ты приходишь домой, мечтая отдохнуть, расслабиться, увидеть что-то лёгкое и красивое, посмеяться или наоборот поплакать, а натыкаешься на философские умозаключения очередной звезды, которая вдруг решила поучить всех жить. А если разобраться — кто эти люди? Сами себя отнесли почему-то к интеллигенции, хотя таковыми никогда не являлись и напрочь забыли значение этого слова. Да, согласен, возможно, они лучше знают классическую литературу, хотя некоторых я лично за их «я художник — я так вижу‎» пристрелил бы собственноручно. Мы в Берлине ходили на спектакль… Так испоганить Чехова мог только полный кретин! Бабы голые, мужики в клоунских масках, прыжки, монологи на раскачивающихся под потолком качелях, тьфу, противно! А ведь многие восхищались до поросячьего визга, видя в этом глубокий смысл и новое прочтение старой пьесы! Современно, необычно, концептуально. А как по мне, то все эти громкие слова можно заменить одним ёмким определением — херня, чтобы не сказать грубее и не обидеть таких художников!

— Ну что ты? Тихо, тихо, — Катя прижалась к Сергею и нежно поглаживала мужа по плечу.

— Да наболело, Кать. Ведь если подумать, то кто они такие, по сути? Трубадуры, комедианты! Их профессия заключается в том, чтобы помочь человеку отдохнуть, отрешиться от проблем, что-то запомнить, а что-то, возможно, забыть. Я не спорю, есть талантливые, есть неповторимые, есть гении, на которых ты готов смотреть и любоваться их работой. Но мы, к сожалению, всё чаще сталкиваемся с тем, что посредственность выдаётся за гениальность, истерики и хамство за тонкое душевное устройство, а всё это в итоге заключается в обычном желании заработать, захапать, урвать как можно больше. И подаётся это под соусом вечного недовольства, непонимания со стороны окружающих, якобы веры и смирения, периодически разбавляя свою тягу к высокому пошлостью, пьянством и… прости, блядством! Будто не земные женщины их породили, а боги, только черти расторопнее оказались. И, кстати, посмотри, чем матрёнистее мама, тем анжелистее дочь, ей-богу! И как иногда бесят некоторые своими дешёвыми понтами! Родились и выросли в болоте, а квакать пытаются по-королевски. — Катя тихо фыркнула и хихикнула. Сергей посмотрел на жену и тоже усмехнулся. — Вот высказался и как-то полегче стало. Знаешь, сегодня после слов этой оперной дуры я в таком ступоре был. Это же надо! Она мало того что отказалась от матери, от своего имени, хрен с ним! Она от своего ребёнка отказалась. И не просто забыла, она её похоронила! Живую умную девочку свою взяла и… убила! И внуков своих тоже. Как можно вот так поступать? А ведь тут же про церковь мычать начала, о Боге рассуждать, о таланте, небесами дарованном. Лицемерие, двуличие и подлость — вот с чем всё чаще и чаще мы сталкиваемся. А самое обидное, Катюш, что и таких как я они причисляют к своей тусовке. И только после моих признаний, что я воевал, что был ранен, все разбегаются и рядом остаются самые порядочные. Остальные как крысы шушукаются по углам, носики кривят. Нельзя им с такой прозой жизни сталкиваться, — жеманно растягивая слова проговорил Сергей, — это тяжело сказывается на их карме, ядрён-батон!

Катя подняла взгляд и внимательно посмотрела на мужа. Сергей повернул голову и усмехнулся, после чего Катя потянулась в нему, нежно касаясь губами подбородка. Сергей замер на секунду, а затем подтянул жену к себе на колени, страстно целуя и прижимая к себе.

— Катюш, я должен тебя предупредить: на сегодняшнюю ночь у меня на тебя прекрасные, хоть и неприличные планы.

И уже оказавшись на руках мужа, Катя счастливо прошептала:

— Я полностью поддерживаю предыдущего оратора, — после чего просто отдалась нежным и сильным рукам мужа.

Глава 24

— Всё, Ириш, я поехала. Сашка в командировке, а мне Инночке помочь надо — их сегодня с Ванькой из больницы выписывают. Господи, и как я детей вырастила, если за внука чуть всех в детской не укокошила? Хорошо что рядом Игорь был, а то точно в драку полезла.

— Анют, но ты же хирург, понимаешь, что аппендицит — это очень серьёзно.

— Когда болеет кто-то из своих, часть мозга, отвечающая за медицину, впадает в глубокую кому. Знаешь, я только с рождением внука смогла понять Катюшу. Конечно, не полностью, не дай Бог испытать то, что ей пришлось пережить. Но я с трудом могу представить, как ей было тяжело с Алёшкой. Кстати, — Анна встала, ковыряясь в сумочке в поисках ключей от машины, — Матвей на свадьбу Фадеева пригласил, представляешь? Мне Игорь сказал, что Алексей ему звонил в полном ахере — получить приглашение на свадьбу сына так и незабытой любимой женщины.

— А Катя знает? — Ирина удивлённо посмотрела на подругу.

Анна кивнула и уже в дверях добавила:

— Мало того, Серёжа в курсе всего, что было тогда между Катюшей и Алёшкой. Но отнёсся к этому как всегда по-мудрому — что бы ни произошло когда-то, этот человек спас жизнь его сыну. Всё, меня нет! Встречаемся на выходных. Пока!

Анна выскочила из кабинета, Ирина встала и по привычке остановилась у окна — она всегда провожала мужа и дочь, стоя у окна и наблюдая за машиной, пока она не скроется за поворотом. Вот и сейчас Ира проводила взглядом неугомонную подругу и вернулась к рабочему столу. Наверное, и ей уже пора. Надо встретиться с Дашей, обговорить последние приготовления к свадьбе детей, которые решили пожениться в один день. Кто бы мог подумать, что их дружеские отношения в один прекрасный день станут родственными? Лишь бы всё у них сложилось, не пришлось пережить страх, предательство и горе. Понятно, что ссор и выяснения отношений не избежать — характер и у Сони, и у Богдана тот ещё, да и Лидочка с Матвеем далеко не ушли. Но пусть лучше громко, чем сухо и равнодушно. Главное что действительно любят друг друга. И пусть они не идеальны, пусть. Лишь бы были вместе и счастливы. Потому что любят не идеальных, а тех, кто подходит. Со всеми своими трещинами и вмятинами. Каждая кастрюля найдёт свою крышку, поэтому не надо бояться жить так, как хочешь, и быть тем, кем хочешь. И с кем хочешь. Ира крутанулась в кресле, закрыла глаза и слегка улыбнулась. С кем хочешь… Иногда ей становилось страшно от мысли, что она тогда, двадцать лет назад, могла попрощаться с Алёшей с благодарностью за помощь и новые дверные замки. Могла не попросить остаться, не потеряла бы голову, не отдала всю себя мужчине, которого видела второй раз в жизни. Вспомнила, как потом прятала покрасневшие щёки, когда поняла, что переступила через свои принципы и забыла обо всём, что считала воспитанностью и порядочностью. Фу-х, слава богу, что он тогда не ушёл и показал ей, как можно любить, как можно желать и как можно стать счастливой.

Пора домой, всю работу не переделаешь, а вот сказать всё, о чём сейчас вспомнилось и подумалось, надо обязательно! Даже не так, нет. Надо позвонить и срочно поделиться этим с Алёшей. Ира набрала номер мужа, услышала нетерпеливый отклик и тихо прошептала у трубку:

— Лёша, я тебя очень-очень люблю.

В трубке повисло молчание, а потом серьёзный голос произнёс:

— Я не знаю, что у тебя там с работой и что ты будешь говорить своим подчинённым, но через пятнадцать минут я у тебя, а ты ждёшь меня у выхода, поняла?

Ира только молча кивнула и вскочила, снимая халат и глупо по-девичьи улыбаясь. Ишь, не знает он! Тоже самое он ей говорил, когда узнал, что у них будет малыш, гнал машину через город, вцепившись побелевшими пальцами в руль, а потом целовал её живот. Бог мой, двадцать лет Сонечке, сколько всего произошло, сколько пережито, а он всё такой же — ‎«ничего не знаю, даю пятнадцать минут‎».

Она спускалась по ступенькам, заставляя себя идти спокойно, здороваясь с коллегами, улыбаясь и кивая, желая только одного — перепрыгнуть через это крыльцо, закрыть дверь внедорожника и вцепиться в волосы своего мужчины, чтобы прижаться к нему сильно-сильно и отдаться поцелую, ощущая нетерпеливые чуть шершавые ладони на своих бёдрах. А Соня сегодня на дежурстве, между прочим…

***

— Каждый будний день дежурная медсестра трясёт холодильник. — Инна быстро разрезала тесто на порционные кусочки. — Оттуда чего только не вытаскивает: колбаса, пельмени, пицца, суши, шоколад и прочее. Детское хирургическое отделение, чтобы вы помнили. На вопросы мамашам ‎«зачем вы всё это даёте больным детям дошкольного возраста, которые находятся на лечебном питании‎» вариантов ответов много: ребёнок это любит, ему не нравится каша, ну а чё такого.

Тийю что-то прошептала Кате и вышла из кухни.

— Куда это Тишку понесло? — Лиза старательно намазывала бутерброды самолично сделанным сливочным маслом с добавлением укропа.

— Забыла в машине какую-то игру, Сергей перед полётом купил Ванюшке на день рождения.

— О, класс! — заметила Инна и продолжила: — В туалетах периодически накурено. Напомню, что в отделении лежат маленькие дети, некоторые из них покашливали. Посещения родных организованы в большом фойе, охранник один. Постоянно кто-то из родителей втихаря пытается вывести своё маленькое больное чадо на улицу, несмотря на запрет. Мама, открой духовку, пожалуйста. В помещении для приёма пищи стоят большие баки для пищевых отходов. — Инна поправила противень и ногой закрыла дверцу в духовке, одновременно с этим вынимая банку с вареньем из навесного шкафчика. — На стене над ними большой плакат с просьбой не бросать в них ничего, кроме еды. Отдельной просьбой: не бросать тетрапаки, пакеты и пластик, но постоянно хоть одна бутылка да плавает, или пакеты от детского молочка. А однажды даже меня к диагностике подключили. Ночью в приёмное отделение обратилась бабушка с ребёнком, пацаном пяти лет, который, по её словам, проглотил во время игры иголку. Кстати, проглотил вечером, но бабушка с ним в больницу ночью приехала. Ребёнка срочно отправляют на рентген, а так же на горшок для сдачи кaла. Мeдсёстрам дают строгий указ заниматься просeиванием содержимого детского кишечника на наличие чужеродного объекта. Рентген ничего не показал, могу засвидетельствовать лично — иглы по снимку в малолетнем организме не наблюдалось, я даже девчонкам на вайбер сбрасывала, мало ли — впопыхах могла пропустить. — Инна кивнула на вернувшуюся с большой коробкой Тийю, быстро раскладывая на блюде кусочки сыра и колбасы. — Но бабушка и само чадо заявляли, что иголкa была проглочена. Прошли сутки, в течение которых доблестные медсёстры внимательно изучали содeржимое горшка, но и там всё было пусто. Знаю всё потому, что данное чудо с нами в палате лежало. И тут один из хирургов ещё раз попробовал поговорить с рeбёнком и выяснилось — окaзывается, он играл рядом с ёлкой, что растёт перед домом, подобрал лeжащую на земле хвойную иглу, положил в рот, тщaтельно прожeвал, проглотил и с чистой совeстью отправился сообщaть любимой бaбушке о том, что им была проглочена иголкa. Дeти иногда своeй простотой изложeния событий могут довeсти родителeй до инфaркта! Мам, булочки готовы, тарелку подай, пожалуйста.

— Инночка, а Ванька не обидится — всем булочки, а он на диете? Всё-таки его праздник. — Анна внимательно изучала сроки годности на пакетах с молоком.

— Мы с ним побеседовали и заключили договор. Он потерпит две недели, а я ему потом готовлю его любимые заварные пирожные, как раз и наш папа вернётся. Вот, уже ребята из института приехали. — Инна высунулась в окно и с улыбкой помахала приехавшим студентам. — А когда оба Воскобойниковы приедут? И наш папа скоро будет? У меня к нему вопросы есть по операциям на желудке.

— Травка зеленеет, солнышко блестит, а кто-то на работе как олень сидит, — тут же ответила Анна и замерла, услышав дружный смех подруг и дочерей. Она с улыбкой посмотрела на смеющихся женщин и резко повернулась к холодильнику, но тут же охнула и замерла.

— Аня, что? Опять? — Ирина вскочила из-за стола и помогла подруге сесть.

— А сейчас о наболевшем, — простонала Шанина и громко закончила: — Поясница!

— Мама Аня, я вам сколько раз говорила, чтобы вы пришли к нам и сделали снимки. — Тийю укоризненно посмотрела на Анну и качнула головой.

— Тиша, девочка, так я ж не молодуха уже. С моей профессией не только спина болеть может.

— Аня, — строго перебила её Ирина, — я как нейрохирург тебя прибью, если на этой неделе не увижу у себя результатов томографии, поняла? Точно сказала, не молодуха уже, надо вспомнить и о годах!

— Эх, — вздохнула Шанина и аккуратно поднялась. — К моим годам ещё б богатство… Или хотя бы морщин и веснушек поменьше.

— Необязательно выглядеть моложе своих лет, можно и в свои годы выглядеть великолепно.

— Ещё бы жрать побольше и не толстеть, — тихо заметила Лиза Тарасова.

— Ой, а я так что-то проголодалась, — Анна скривила нос и кивнула на холодильник, куда недавно загрузили закуски для взрослых.

— Анька, я точно тебя инквизиции сдам, — прошипела Ира и прищурилась. — Тут на голые салатные листья переходить надо, чтобы талию к лету в порядок привести, а она как атомный реактор — всё сгорает и неизвестно куда девается.

— Ира, послушай меня, — неожиданно серьёзно проговорила Анна. — Ни одна хорошая история не начинается со слов «жрём мы как-то с друзьями салат».

— Анька! — Ирина бросила в подругу полотенце и громко рассмеялась. Вслед за ней расхохотались и все остальные. Анна на мгновение замерла, с нежностью рассматривая любимых людей и выключая конфорку под сотейником с кашей для внука. Она посмотрела в окно и усмехнулась — дети носились по зелёной полянке, играя мячом и аккуратно бросая его сидящему на качелях Ване.

Инна вытащила румяные булочки из духовки, накрыла их полотенцем и осмотрела кухню:

— Всё, можно потихоньку переходить в сад, дождёмся пап и Кирилла Сергеевича с мелким Платовым и садимся к столу.

***

Катя вытянула ноги и закинула руки за голову, с удовольствием растягивая мышцы:

— Как хорошо у вас, спокойно.

Инна подала ей стакан с ягодным морсом и согласно кивнула:

— Да, Саша так хотел, чтобы и сад был, и река рядом. Мы с ним городские жители, избалованные асфальтом и отравленные гудроном. А тут совсем всё другое. И дышится легко. Я так вам завидовала, когда дядя Алёша участок купил за городом, вот и мы решили, что лучше жить вне мегаполиса. И Серёжа с Тийю остались в доме Тишкиной бабушки. А Лиза с Юрой тоже, кажется, к этому склоняются, Пётр Лаврентьевич уже готов стройку начинать. Ваня, ты куда?

Инна вскочила и побежала к сыну, который позабыв о недавней операции, пытался влезть на крутую горку.

— Как быстро время пролетело, — тихо проговорила Катя. — Не верится. Кажется, что только недавно Инночка в школу пошла, а уже мама. И хозяйка, каких поискать. Как всё у неё шустро получается, прямо в руках горит. И готовит, и дом блестит, и уже майора получила, старшим ординатором стала.

Анна с гордостью посмотрела на дочь, вокруг которой бегали дети, и обернулась к Тийю:

— Тиш, а ты не жалеешь, что из рентгена ушла?

Тийю пожала плечами и с улыбкой ответила:

— Так я и не ушла, просто поменяла специализацию. Инна с Наташей остались в рентгенотделении, а я на компьютерную томографию перешла. Мне там интересно, да и с девчонками всё равно в одной связке. Я им пациентов сбрасываю, они мне. Так что все на месте. А что со свадьбой? Уже всё готово?

— Ты же знаешь, что всё приготовить нельзя, найдётся всегда что-то, о чём забыли. — Катя наблюдала за сыном, который сидел с Лидочкой под раскидистой черешней. — Но думаю, что ребятам как-то глубоко… плевать за всякие заморочки. Они счастливы и всё.

— В нашей Катюше, Тийю, слишком велика концентрация Джейн Эйр, поэтому в слове «‎насрать» она пропускает букву «‎р» для того, чтобы в эфир такие вот словечки не попадали. А мужики наши именно так и выражаются. А вообще Катюша наша права — лишь бы счастливы были, а какие скатерти и салфетки при этом будут лежать на столах — дело семнадцатое. Смотрите, Тиш, Лиза, кажется, ваши мелкие драку затевают.

Тийю и Лиза сорвались с мест и побежали разнимать своих сыновей. Анна опустилась на шезлонг рядом с Катей и коснулась пальцами руки подруги:

— У тебя всё хорошо? Кать, мне Игорь сказал, что Матвей Алексея Фадеева на торжество позвал. Ты как?

Катя равнодушно пожала плечами и спокойно ответила:

— Да никак, если честно. Так уж вышло, Анют, что все мужчины, с которыми у меня были отношения, причиняли мне только боль. Я верила в любовь, такую как в сказках, но на деле кроме страданий, предательств и «выжженных полей» та наивная любовь мне ничего не принесла. И только Серёжа подарил мне то, в чём я так отчаянно нуждалась. В моей жизни появился человек, который любит только за то, что ты есть, что ты дышишь. И прошлое ушло. Ушло будто и не было его вовсе. И я счастлива. Как бы то ни было, Алексей оперировал моего сына и вместе с Игорем спас ему жизнь. И я до конца жизни буду им за это благодарна. А Матвей взрослый парень, это его праздник, он волен приглашать тех людей, которые ему дороги. А знать о прошлом ему совсем не обязательно. И Серёжа в этом со мной согласен.

— Завидую я тебе, Катюш. Мне иногда кажется, что вы с Серёжкой и поругаться-то не можете, не то что мы с Шаниным! Недавно опять поскандалили, я такая отвернулась, а в голове, Катюш, одно — «‎ну обними… ну обними… ну обними-и-и, бли-и-ин». И тут он подходит, обнимает, а я такая: «‎Руки убрал!» Ржали потом вместе до икоты.

— С чего?

— Оказывается, я своё «‎обними, блин» вслух сказала!

— Аня, ты невозможна! — простонала сквозь смех Катя и вытерла слёзы. — Я тебя уже больше тридцати лет знаю, а ты всё такая же — как шило в одном месте.

— А что? Жизнь так коротка, всего лишь несколько шагов от прыщей до морщин, Катюш. Ириска, иди к нам! И закуски захвати, а то так жрать хочется!

Тёплый вечер взорвался смехом и детскими голосами. Жизнь продолжалась…

Глава 25

— Папа, я забираю у тебя маму. — Матвей галантно предложил Кате руку и увёл её на середину зала, где уже танцевали Соня и Лида со своими отцами Алексеем и Виктором, а звонкий смех кружащейся в танце с сыном Анны Шаниной вызывал улыбки у всех гостей.

— Так, всё это неверно. — Сергей Воскобойников шагнул к Даше Платовой и протянул ей руку. — Даша, пошли! Я буду смотреть в твои глаза и представлять, что танцую с женой.

— Ну а чем мы хуже, Ириска? — Шанин обнял вытирающую слёзы Иру Воскобойникову и заглянул ей в лицо: — Ирин, ну что за сырость? Такой прекрасный праздник получился, а ты плачешь?

— Шанин, — Ира вытерла нос и шутя ткнула Игоря в плечо. — Ты вспомни, как ты на Инночку с Сашкой смотрел, когда они уезжали после застолья! У меня лично сложилось мнение, что ты запретишь Морозову к дочери прикасаться. Хотя ты и сейчас иногда так зыркаешь в их сторону. Пошли, танцор, только ноги мне не отдави.

Игорь медленно вёл свою партнёршу в танце, всё ближе и ближе подбираясь к сыну и жене.

— Богдан, позвольте мне украсть вашу блистательную даму!

— Шанин, с какого перепугу ты мою жену захапал? — раздался весёлый голос Алексея Воскобойникова. — Младшенький, ты Виктору на глаза не попадись, а то ваше с Дашей воркования Платов уже заметил и идёт тебя убивать!

Под громкий смех и дружеские подколки пары перемешались, и вскоре в празднично украшенном зале танцевали семейные дуэты. И те, что сложились давно, и те, что только сегодня дали друг другу клятвы верности. Катя и Сергей приблизились к столу с прохладительными напитками и остановились. Сергей пошёл за бокалами со спасительной в такую жару влагой, а Катя с улыбкой наблюдала за танцующими детьми и друзьями.

— Замечательный день, — раздался голос Алексея Фадеева. — Здравствуй, Катя, в этой суматохе мы не успели поприветствовать друг друга.

— Здравствуй, Алексей. Я рада видеть тебя в гостях у моего сына. И хочу ещё раз поблагодарить тебя за его жизнь. Я не смогла сделать этого тогда, извини.

— Прекрати, Катюш. Я и Игорь сделали то, что должны были, просто твоя внезапная болезнь помешала нам поговорить. А сын у тебя молодец. Я слышал, он уже и на работу вышел. Не рано ли?

Катя пожала плечами и спокойно ответила:

— Он так решил, значит, уверен в своих силах. А как ты? Игорь говорил, что ты занялся новыми технологиями?

— Да, есть такое. Хочется надеяться, что наша разработка поможет людям с больным сердцем. А ты? Оперируешь?

Катя усмехнулась и прямо посмотрела Алексею в глаза:

— Ты прекрасно знаешь, что я работаю в поликлинике, Алёша. Мои болячки не позволяют мне переносить большие физические нагрузки. А теперь, после несчастья с Матвеем всё чаще задумываюсь о том, чтобы уйти на пенсию. Буду печь пироги и с внуками играть.

Фадеев улыбнулся и некоторое время молча наблюдал за танцующими счастливыми парами. Затем сжал Катины пальцы в ладонях, поднёс их к губам, поцеловал и тихо произнёс:

— Прости меня, если сможешь. Прости, что оставил тебя тогда. Не смог, струсил. За то, что…

— Не надо, Алёша. Я всё знаю, я слышала ваш разговор с Игорем. — Катя высвободила свои пальцы и сцепила их в замок у груди. Алексей качнул головой — хирург. Она так и осталась хирургом, даже сейчас в разговоре она держала руки так, будто только что обработала их антисептиком. Катя проследила за его взглядом и пожала плечами. — Да, ты прав — хирурга из меня вывести невозможно. Но и ты тогда был прав — мы разные люди. И хорошо, что мы расстались, Алексей. Иначе я бы никогда не встретила свою любовь. Настоящую любовь. Мужчину, который меня уважает и никогда не предаст.

— Я рад, Катюша, что ты счастлива. Ты заслуживаешь этого, как никто другой.

— Не переживай, Алёша, и у тебя тоже всё наладится, надо просто подождать. — Катя обернулась, улыбнулась подошедшему мужу и взяла бокал с освежающим лимонадом. — Серёжа, это Алексей Фадеев. Он с Игорем оперировал нашего Матвея.

Воскобойников усмехнулся и протянул руку Алексею:

— Мы знакомы, котёнок. Спасибо вам ещё раз. И за сына, и за мою жену. Катя рассказала мне, как много вы для неё сделали когда-то. А за Матвея мы будем благодарить вас всю оставшуюся жизнь.

— А что тут за ипохондрии про всю оставшуюся жизнь начались? — раздался весёлый голос Анны Шаниной. — Катюш, там Лидочке помощь какая-то нужна.

Алексей посмотрел вслед уходящим Кате и Сергею и оценивающе глянул на жену друга:

— Аня, твоё платье — это просто шедевр.

Шанина поправила небольшой шлейф и игриво подняла бровь:

— Конечно, шедевр, Алёша, тем более что существует это творение в единственном экземпляре. Собственно как и всё, что ты видишь на наших гостьях. Наш ведущий дизайнер ночами не спал, чтобы успеть придумать и сшить свадебные платья Соне и Лидочке. Ну и мам не оставил без своего внимания. Жаль только, что он занимается нашими нарядами только по праздникам. Это Катюша у нас одевается в эксклюзивные дизайнерские вещи, сшитые исключительно для неё. Даже медицинские халаты и хирургические пижамы у неё от кутюр.

Алексей ещё раз посмотрел на Анну, затем на прекрасных невест и развёл руки в стороны:

— Я не думал, что Сергей так талантлив.

Анна усмехнулась и тихо заметила:

— Он не просто талантлив, Алёша, он ещё и человек замечательный. И Катя с ним очень счастлива. И спокойна. Вспомни, сколько она пережила, и как сейчас она открыто смеётся, как свободно двигается, шутит. И всё это только благодаря Серёже. Он всегда рядом.

— Да, тут ты права. Может и правда необходимо просто немного забыть о себе и подумать о человеке, который рядом. И тогда все проблемы решатся сами собой. Спасибо тебе, Анюта. А теперь позвольте мне пригласить вас на танец, Анна Викторовна.

— С удовольствием, Алексей Петрович!

Они кружились по залу, смеялись, вспоминали и будто на миг вернулись в свою молодость. Рядом танцевали счастливые молодожёны, родители, бабушки и дедушки. Вся их сплочённая компания, ставшая большой и дружной семьёй.

***

Два года спустя

— Лена! Лет через двадцать ты сделаешь по-настоящему счастливым какого-то мужчину, когда будешь сидеть голая на кухонном столе и вот так пить молоко, половину разливая на себя. Хотя думаю, что тогда это будет шампанское, — тихо закончил Матвей и строго посмотрел на улыбающуюся во все восемь зубов дочь. — А сейчас не беси папу. Открывай ротик!

— Дочь, не слушай папу, — улыбнулась Лида, провела ладонью по коротко стриженным волосам мужа и поцеловала малышку Леночку в измазанную кашей щёку, — он тебя плохому научит. Тем более когда он начинает говорить о шампанском.

Матвей завёл руку за спину и легонько ущипнул жену за попу, Лидочка взвизгнула и обернулась, возмущённо поглядывая на мужа.

— Помнится мне, что некоторые совсем недавно такое вытворяли после шампанского, — фыркнул в ответ Матвей и поднёс ложку ко рту дочери, — а с виду такая вся из себя скромница и отличница…

Лида неожиданно смутилась и покраснела. Да, тогда они, конечно, оторвались, что и говорить. Малышам Леночке Воскобойниковой и Павлу Шанину исполнился годик, праздник родившихся в один день малышей решили объединить, а после шумного и весёлого застолья бабушки с дедушками забрали малышей на ночь к себе. Судя по довольным физиономиям Шаниных на следующее утро, их ночь тоже прошла не зря. А Лида… В ту ночь она впервые отдавалась Матвею полностью, забыв о каких-то запретах и ограничениях. И только под утро, уставшая и счастливая, призналась мужу, что все эти два года почему-то старалась думать только о муже, о его удовлетворении, не понимая, что принесёт ему гораздо больше удовольствия, освободившись от комплексов и отдавшись ему полностью. И плача в его таких родных и уютных объятиях рассказала, как однажды стала невольным свидетелем разговора мамы и дедушки Александра Михайловича Булавина, который не стесняясь в выражениях отчитывал дочь, называя их с мамой Матвея гулящими девками, думающими только о мужиках и удовлетворении своих сексуальных фантазий. И как постоянно думала об этом, никому ничего не рассказывая, неся в своей душе несуществующую вину за свои желания и мечты. Матвей тогда прижал её крепко-крепко и тихо прошептал:

— Глупенькая ты моя, глупенькая. Никогда не скрывай от меня больше ничего. Иначе я опять напою тебя шампанским и повторю.

— Согласна, — бессильно ответила ему Лидочка, проваливаясь в счастливый сон. — Можно начинать сразу после похмелья.

С той ночи их отношения будто перешли на новый уровень, где не было места сомнениям, стеснению и скрытности. Они стали одним целым…

Леночка доела кашу, громко повизжала, пока папа мыл её румяное личико, затем устроилась на ковре, сосредоточенно пытаясь собрать цветную пирамиду.

— Лидуш, пижаму мою не забудь, пожалуйста. И мама просила позвонить ей вечерком, что-то о подарке деду Кириллу решить надо. Он у нас с тобой совсем взрослый: семьдесят восемь — это, конечно, срок. — Матвей укладывал в рюкзак контейнеры с едой и учебник по хирургии. — Да, и Олег Михайлович Зарубин просил к нему зайти при случае. Он готов, чтобы ты интернатуру в его отделении проходила. Господи, психиатр в семье — какой кошмар! — тихо закончил он и усмехнулся — на стол аккуратно лёг пакет с медицинской формой, и тут же жена отвесила ему звонкий шлепок по ягодицам.

— Разумеется, кошмар! Хирург в семье — это, конечно, намного более выгодный вариант. Зай, я сейчас быстро Леночку соберу, отвезёшь нас по пути к маме?

Матвей кивнул и закрыл молнию на рюкзаке. Два года они вместе, родилась дочь, они закончили пятый курс, через год уходят на интернатуру, а затем начнётся новый этап в их жизни. Когда от знаний, умений, профессиональных навыков и быстроты реакции будет зависеть не просто здоровье, а сама жизнь пациентов. А ведь всё у них получилось, как когда-то мечталось — он и Богдан станут хирургами, Соня — педиатром, а Лидуша — психиатром. Хотя последнее стало для всех откровением. Спокойная, немного замкнутая красавица с необычными цвета океанской воды глазами неожиданно для всех зачастила в отделение к Зарубину, читая, роясь в интернете, даже пытаясь спорить со своим учителем. Она приходила домой и делилась с Матвеем, родными и друзьями своими мыслями по поводу того или иного пациента. Однажды Олег Михайлович поведал ей об интересной теме, по которой один из сотрудников написал кандидатскую диссертацию.

— Дело в том, — с энтузиазмом рассказывала в тот вечер Лидочка, — что пациенты с бредовыми расстройствами по определению не имеют критики к содержанию своего бреда. При этом они вполне адекватно могут воспринимать то, что к этой фабуле прямого отношения не имеет. Суть описанной в диссертации методики заключалась в том, что доктор в доверительной беседе рассказывал пациенту о некоем больном, у которого… а далее шло описание бреда, идентичного по содержанию тому, что имел пациент. Затем доктор просил собеседника высказать свое мнение по этому вопросу. Подавляющее большинство ответов пациентов звучало примерно так: «Ну и дурак же этот ваш Иван Петрович! Такую бредятину несёт! Вот у меня все серьёзно».

Лидочка тогда задумчиво добавила, что только сейчас понимает некоторых хирургов, которые считают, что у них-то пациент что надо пациент, а все остальные так — фигнёй страдают! После этого Игорь Александрович под смех всех собравшихся пообещал догнать и отшлёпать будущего психиатра.

— Девочки, вы скоро? Я на работу опоздаю! — громко сказал Матвей и широко улыбнулся, прислонившись плечом к стене — в коридор вышли Лида и Леночка. Блин, и ктовыдумал эту работу…

Глава 26

Эпилог. Год спустя

— Работа хирургов очень тяжёлая и требует большого нервного напряжения. После первых пяти лет работы в профессии остаются самые выносливые и, как правило, худощавые. Хирург должен уметь простоять почти неподвижно порой несколько часов, чтобы при этом не дрогнула рука. Первые несколько месяцев я приходил домой и ложился лицом к стене, чтобы хоть немного прийти в себя. После нескольких лет работы хирург становится жёстким по характеру, иначе ему не выдержать такой напряжённой работы.

Игорь смотрел в окно и вспоминал нескончаемый поток раненых. Молодых красивых парней с перекошенными от боли лицами. Хирурги тогда работали на износ, спали урывками, по нескольку суток могли не есть, только пили и засыпали от усталости в углу палатки, пока на операционном столе меняли пациентов. Он глубоко вздохнул и повернулся к сыну и его лучшему другу.

— Только вот знать об этом никому неинтересно. Увы, но наши пациенты часто забывают, что мы такие же люди, как и они, из плоти и крови, что мы болеем, любим, что у нас могут быть проблемы в семье, что наши жёны рожают детей, а дети эти тоже болеют. Но многие просто не хотят об этом помнить, а как результат — жалобы. Но думаю, что после истории с Матвеем эта сторона нашей профессии вообще не нуждается в комментариях, не так ли?

Хирурги-интерны Богдан Шанин и Матвей Воскобойников переглянулись и криво усмехнулись. Уже прошло три года, но тот абсурдный случай, кажется, они не забудут никогда. Всё это случилось в то время, когда Матвей с тяжёлым ножевым ранением лежал в больнице. После операции и перевода парня из реанимации, когда стало ясно, что его жизни ничего не угрожает и все родные и близкие пришли в себя, оказалось, что на Матвея кто-то накатал бумажку за «неоказание медицинской помощи», и половина жильцов подъезда, где он жил в бабушкиной квартире, её подписали. А всё почему? Потому что его не было дома в тот момент, когда умерла соседка по лестничной клетке. Соседи стучали и звонили в дверь, когда ей стало плохо, а Матвей, согласно жалобе, дверь не открыл. Соседка — абсолютно здоровая с виду, сильная, хотя и пожилая женщина — скончалась скоропостижно от тромбоэмболии. Естественно, после разбирательства и визита делегации проверяющих в отделение к Шанину вопрос закрылся сам собой, так как жалоба по определению была идиотская. Но сам факт…

— Мы, медики, нужны людям как ночной горшок. На видное место не поставишь, а когда приспичит — не обойдёшься. Только выносить за собой не каждый хочет. И теперь о главном. Значит так, парни, думаю, что об уровне Пирогова и Бильрота говорит ещё рано, но вы можете стремиться к тому, чтобы превзойти Шанина и Фадеева. Других хирургов нашей семьи трогать не будем, потому как ни травматологами, ни нейрохирургами, и тем более гинекологами стать вы не изъявили желания. Тогда будем из вас делать специалистов-абдоминальщиков, так сказать — волшебников брюха. Только предупреждаю сразу — без обид, лады? Я помню, что вы мои сыновья, но в операционной и в палатах родственные отношения не работают. Всё ясно? Тогда пошли на вечерний обход. Кстати, вы всё решили с увольнением с подстанции?

— Да, папа, трудовые уже здесь в отделе кадров.

— Прекрасно. И да — моё имя Игорь Александрович.

— Извините, Игорь Александрович, больше такого не повторится, — за двоих ответил Богдан.

— А что слышно о вашей коллеге? — Парни переглянулись и одновременно пожали плечами, Шанин-старший усмехнулся: — Я Подгорную имею в виду.

— А что с ней может случиться? — Матвей скривился и махнул рукой. — Таких жизнь ничему не учит. Ребята с десятой подстанции, куда она ушла после увольнения у нас, рассказывают, что хамит и сплетничает по-прежнему. С одной лишь разницей — там в основном мужики работают, в эмоциях и словах себя не сдерживают. Да и пугать там своим папенькой некого — заведующий «десятки‎» Владислав Андреевич Астахов работал у нас, знает её как облупленную, да и сам приходится внуком самому Астахову, он с Булавиным в мэрии работал в юридическом отделе.

Игорь кивнул, но промолчал — Матвей назвал деда Лидочки по фамилии, хотя и сам в какой-то мере являлся тому внуком.

— Да, у вас будет ещё работа в поликлинике, я уже с хирургами переговорил. Только придётся держать себя в руках.

— Знаю, — пробурчал Матвей. — Мы с Лидочкой насмотрелись, когда больничный мне закрывали. Я сидeл, смотрeл на это вeликолепие и вспоминал слова одного нашего фельдшера с подстанции: «Ребята! Я нашёл место хужe, чeм «скорая»! Это поликлиника!‎»

Шанин резко остановился и неожиданно рассмеялся, затем покачал головой и с сожалением заметил:

— Жаль, что мама твоя ушла, вот у кого поучиться можно было. Но всё равно — всё у вас получится. В жизни вообще всё получается, если у тебя есть образование. Серое такое образование… в черепной коробке. А теперь собрались, уши и глаза держим открытыми. — Он толкнул дверь и с улыбкой зашёл в палату: — Ну-с, добрый вечер! Вот, представляю вам наших молодых врачей. Прошу любить и жаловать.

***

— Сегодня утром мой организм упирался, матерился и протестовал, но я всё равно притащила его на работу. — Анна устало откинулась на спинку кресла и потёрла глаза. — Но Пашку к Воскобойниковым я завезла. Господи, спасибо тебе, что у нас есть Катя!

Ирина усмехнулась и показала подруге язык:

— А я тебе говорила, пусть лучше внук побудет у нас, говорила? И будить рано утром его не надо, и вести всего-то через двор в соседний дом. Так нет же! «Я соскучилась, я всё смогу‎». А о своей спине ты подумала? Балда ты, Анька, как есть балда.

Шанина усмехнулась и крепко зажмурилась.

— Знаешь, Ирис, Морозов-то Инночкин уже вырос, в школе учится, своими выкидонами всё больше на свою маму становится похож. Он мне тут выдал недавно — точь-в-точь Инночка в его возрасте. После мультфильма «Про курочку Рябу» заявил, что у бабы с дедом деменция, представляешь? Типа, сами яйцо хотели разбить, но не получилось, а потом мышь разбила, а они плакать. Закончил свои рассуждения цоканьем языком и диагнозом — истероидный тип личности у обоих.

Ирина рассмеялась и пожала плечами:

— Это он после общения с Лидочкой поумнел! Может, тоже по нашим стопам пойдёт? А потом и Пашка туда же!

— Ой, а от этого мелкого я просто с ума схожу, когда вижу нашего медвежонка, что переваливается у меня в доме. Эти ножки — топ-топ, эта рожица умильная, а как орёт, как орёт! Вот слушала бы и слушала! А то ведь отберут же эти чертята окаянные. Всё, последнюю сессию сдадут и что?

Ира наклонила голову и спокойно спросила:

— А ты случаем, бабуля, про интернатуру не забыла? У нас с тобой ещё года полтора точно есть, пока Соня наша педиатрию получит. С Богданом вообще вопрос решается просто — три года его и Матвея твой Шанин дрессировать будет.

Анна кивнула и усмехнулась. Ирина внимательно посмотрела на подругу и хмыкнула:

— А теперь рассказывай, что случилось. Чего это ты с утра пораньше ко мне пришла?

— Чую, жалобу на меня накатают. — Анна откинулась на спинку удобного дивана и прикрыла глаза: — Всё чаще задумываюсь о том, что тоже на пенсию пора. Понимаешь, физически я ещё полна сил, спину в корсет — и вперёд. А вот психологически всё чаще не то чтобы я срываюсь, просто иногда человеческий поухизм по отношению к себе и своему здоровью переходит все границы.

— Ань, нецензурная брань никогда не украшала женщину.

— Зато всегда делала доступными и понятными её требования и углубляла, так сказать, чувства. Утром женщина поступила с кровотечением. Категорический отказ от госпитализации. Меня аж подкидывало — ей три! Три врача объясняют риски, а она ни в какую! Я пишу от руки отказ и даю ей на подпись, подписывает документ, даже не глянув на написанное. А я возьми да прочти: «Значит так — я, такая-то такая, отказываюсь от госпитализации, врачом предупреждена, что умру через 12 часов». Она в крик: «Как умру? Что вы себе позволяете?» Смотрю, мои ординаторы из солидарности со мной губы поджали и молча уставились на неё. Я тоже человек, спокойно объяснила, что мне её уговаривать некогда, меня другие пациенты ждут. Она опять орать, что не может остаться. Вот тогда я не выдержала и прямо спросила про причину. Эта дама и выдала, что она мужа боится потерять — а вдруг за эти дни, что она в больнице проведёт, он любовницу заведёт. — Анна посмотрела в окно, за которым была видна буйная зелень. — Вот скажи на милость, если за два дня, которые она должна провести в стационаре, её муженёк тут же пойдёт налево — на кой фиг такой мужик вообще нужен? Или она думает, что он на работе этого провернуть не может? Господи, что это за любовь такая, от которой до ненависти и измены один шаг, и тот налево! А если она от кровопотери умрёт — это очень спасёт их и так непонятные отношения?

— Чем закончилось? — Ира с сочувствием посмотрела на Анну и включила чайник.

— «Где моя палата?‎» Но судя по тому, как она шла по коридору — крови она у нас попьёт ещё.

— Ты что будешь — чай или кофе?

— А есть что-нибудь покрепче? — Анна прикрыла глаза и криво усмехнулась.

— Орехи? — Подруги несколько секунд смотрели друг на друга, а потом захохотали громко и расслабленно. — Не переживай, Анют, не последняя жалоба, если что. Надо будет добавки — прошу обращаться без промедления, я своими поделюсь.

Ирина наливала ароматный напиток в чашки и улыбалась своим мыслям.

— Ты чего такая довольная, а?

— Знаешь, Ань, ты вот про Пашку рассказывала, а я вспомнила, как мы у Кати вечерком сидели. Ты же Соню мою знаешь, она довольно скрытная и молчаливая, а тут её понесло — возмущалась сказкам, которые мы детям читаем. Я раньше об этом не думала даже, только сейчас, когда кто-то обращает внимание на тот или иной факт, понимаю, что интересные вещи описываются! Вот, к примеру, наш любимый Айболит. Помнишь, мы в поликлинику детскую ходили? Там и в коридоре, и в кабинетах куча зверья на стенах, и везде этот добрый доктор нарисован. В детской поликлинике, улавливаешь?

Анна сделал глоток и вопросительно уставилась на Ирину, не понимая, о чём толкует подруга.

— Аня! Айболит был ветеринаром! Не педиатром человеческим, а ветеринаром! Ты понимаешь? Теперь помнишь, как зайчик попал под трамвайчик? Тут Лидочка подключилась и нам, бабушкам, рассказала. Нерадивая мать упускает своего сына, и тот лишается ног. Органы опеки, как ни странно, молчат. Молчит и Минздрав, когда врач заявляет, что пришьёт зайчику чужие новые ножки, хотя любой нормальный человек и врач знает, что ничего хорошего из этого не выйдет. Не дождавшись полной реабилитации пациента, доктор улетает в заграничную командировку, потому что у него дела. Ну как? Я уж не говорю о непонятном молчании Партии защиты животных! Нашему любимому Чуковского очень повезло, что он написал свои шедевры до всей этой всемирной кампании по защите всего и всякого. Ты представляешь, что бы с ним сделали за строчку — «‎а за ними раки на хромой собаке»?

Анна похлопала ресницами и кивнула:

— А ещё ко всему этому волки на кобыле, львы в автомобиле и комарики на воздушном шарике… Кажется, Лидочка нашла отличную тему для своей кандидатской диссертации!

Очередной взрыв смеха из кабинета всегда строгой и серьёзной заведующей отделением нейрохирургии вызвал улыбки у дежурных медсестёр и неподдельный интерес у пациентов. Поэтому и провожали Анну Викторовну из отделения практически всем составом с благодарностью за хорошее настроение любимых хирургов. Напоследок Ирина Николаевна тихо шепнула заведующей гинекологическим отделением доктору Шаниной:

— Ждём всех сегодня вечером у нас. Алёша с Сергеем с утра уже начали готовить шатры и гамаки в саду. Не опаздывай и Игорю строго-настрого запрети сегодня задерживаться. Пока, ждём!

***

— Представляете, звонит мне Сонечка на мобильный, а я на автомате ей отвечаю: «Нейрохирургия‎», а она мне ехидно так отвечает: «Педиатрия на проводе‎»!

Катя усмехнулась и молча разняла уже начавших выяснять отношения внуков Леночку и Пашу. Малыши тут же забыли о своих претензиях друг к другу и уставились на стол, на котором Соня и Лида раскладывали и украшали десерты. Павел подёргал маму за платье и жалобно что-то проговорил.

— Несчастный голодный ребёнок, — тут же откликнулась Соня и положила в протянутые ладошки по клубнике. — Ой, кажется, дождь будет, смотрите, как небо на горизонте потемнело.

— Не будет, — уверенно ответила ей Анна. — Это я тебе со своей ответственностью заявляю. Зачем вам нужен прогноз погоды, если у вас есть я и мои кости, которые перед дождём болят. А сейчас я чувствую себя совершенно отлично. Только жрать хочется, ещё эти преступники возле мангала — так пахнет, сил нет моих больше!

— Анька, — грозно прошептала Ирина, — тебя ничего не исправит — ни остеохондроз, ни старость.

— Протестую, — тут же парировала Анна. — До старости по меркам ВОЗ мне ещё пахать и пахать. Я считаю, что женщины вообще не стареют, это просто у мужиков зрение портится. А вообще я могу сказать о старости одну вещь, но при дочерях неудобно как-то.

Соня и Лида одновременно фыркнули и с вызовом уставились на Шанину.

— Внимание, внимание! — Соня осмотрела всех сидящих за столом женщин, поднеся к лицу огурец вместо микрофона. — На наши вопросы отвечает кандидат медицинских наук Анна Викторовна Шанина. Доктор, что вы можете сказать о старости? Как вы с профессиональной точки зрения можете охарактеризовать данное состояние человеческого организма?

— Это когда из половых органов остались только глаза, — выпалила Анна, показав невестке язык.

— А оптимистичнее? — Соня подняла брови и усмехнулась.

— Но взгляд твёрдый! — под общий смех закончила Анна и обняла жену любимого сына, чмокнув её в щёку.

— Кстати, Лид, а ты чего сегодня трубку не брала? — Ирина как всегда была занята овощами.

Лидочка загадочно улыбнулась и пожала плечами. Затем чуть повернулась к свекрови, которую с самого детства считала второй мамой, мамой Катей, и тихо проговорила, закусив губу:

— Матвей сказал, что если я ещё раз не отвечу на его звонок, он приедет и… изнасилует меня. Вот отключила телефон с утра… сижу… жду.

— Лида! — воскликнула Даша, обращаясь к дочери. — Как ты можешь так говорить?

Все с недоумением уставились на Дашу Платову, не понимая, что именно так возмутило её в шутке дочери. На что Даша продолжила:

— Что вы так смотрите? Скромность украшает девочку. Вот я, к примеру. Скромность — это моя отличительная черта.

— Ага, это она сейчас так говорит, — вступила в разговор Катя, — а сама как-то заявила мне, что скромность по рейтингу у неё идёт после гениальности и красоты.

Женщины прыснули от смеха, продолжая свою работу по подготовке ужина и наблюдая за мужьями и детьми. Анна вздохнула: жаль, что Саша с экипажем улетели, но вот вернутся — обязательно надо опять собраться всем вместе.

— Катюш, скажи, а ты сильно скучаешь по работе?

Катя с грустной улыбкой замерла, подумала несколько секунд и пожала плечами.

— Знаешь, я в последнее время такая задёрганная была, что этот год, что дома сижу, воспринимается мною как немного затянувшийся отпуск. Да и внуки не дают об этом задуматься, если честно. Я вот помню, что в один из последних рабочих дней закончила приём больного, все бумаги заполнила и для того, чтобы позвать следующего, подошла к своей двери и постучала с внутренней стороны. — Она посмотрела на молчащих подруг и дочерей и продолжила: — Тогда я поняла, что надо что-то делать, иначе я в один прекрасный день просто забуду своё имя. А потом как-то вышла из кабинета, и на монитор моего компьютера коллега прикрепила приглашение на конференцию. Я несколько минут пыталась закрыть его мышкой, представляете? Чуть не вызвала службу технической поддержки по поводу коварного вируса. Потом бумажка не выдержала и отвалилась. А я поняла, что пора.

— Это просто синдром хронической усталости, мама Катя, — тихо пояснила Лида.

— С психиатром и не поспоришь — ты ему мысль, а он тебе диагноз! — Катя ласково провела ладонью по плечу невестки. — А вообще… девочки, я решила книгу написать. Вот!

Все замерли и с удивлением посмотрели на неё. Катя как-то стушевалась и стала быстро резать помидоры.

— Это же здорово, Катя! — первой откликнулась Ирина. — Это просто отличная мысль! И знаешь, напиши о нас! О всех нас. О нашей юности, как мы учились, о молодости, когда мы ошибались и искали своё счастье. О радости и горе. Напиши, обязательно напиши, слышишь? А мы поможем. Заодно вспомним всё, что уже и забыли, наверное. Ань, помнишь, как ты на мотоцикле вышивала?

— А как нас за наркоманок приняли? — Шанина закатила глаза и рассмеялась.

— И про Алёшку-маленького тоже напиши, Катюш. Чтобы читатели знали, что мы тоже люди, мало того — мы тоже болеем, теряем родных и близких. — Ира с нежностью посмотрела подругу. — И обязательно вспомни о том, как вы меня спасли.

— И про то, как вы с Виктором меня нашли, — добавила Даша и тепло улыбнулась сестре. — И о маме нашей тоже.

Они замолчали, вспоминания калейдоскопом проносились перед их глазами, вызывая улыбки и грусть на лицах.

— Да, Катюш, и о себе не забудь, о твоей судьбе, о болезни. Ведь что такое болезнь? Это просто стеснённая в своей свободе жизнь. Жизнь, понимаешь? А жизнь… Жизнь продолжается. Несмотря ни на что!

Катя посмотрела на подруг и тихо поинтересовалась:

— Вы действительно считаете это стоящей затеей?

— Да! — ответила одновременно Соня и Лида.

— Сто раз — да, Катя! — Ирина прикрыла лицо ладонями и неожиданно для всех по её щекам потекли слёзы.

— Мама, мама, ты что? — Соня порывисто обняла мать и прижала к себе. — Ну ты что? Не надо, мамочка.

— Я просто своих родителей вспомнила, Сонечка.

Катя застенчиво улыбнулась и тихо прошептала:

— Тогда приглашаю на первую главу.

— Как? — Анна распахнула глаза и тихо поинтересовалась: — А она про кого?

— Хм, — Катя игриво повела головой и с вызовом ответила: — Про вывихнутую лодыжку Муравина!

— О нет! — одновременно простонали Ира и Анна.

— Девочки, мясо готово! — Игорь заглянул в беседку и с недоумением посмотрел на загадочные женские лица. — А что у вас тут за заговор зреет, а? Опять что-то затеяли?

Анна дотронулась пальцем до его носа и бросила через плечо:

— Кать, а ещё про мужей наших надо обязательно вспомнить. Без них бы мы не стали такими, как сейчас. Правда, дорогой?

Игорь посмотрел на жену и легко укусил её за палец.

— Не знаю, о чём вы тут говорили, по судя по печальным глазам моей Анюты — вспоминали, да? Девчули мои дорогие, не грустите! Всё будет класс! Это я вам как хирург говорю. А если вдруг что — заштопаем, пришьём, у нас вон сколько помощников теперь имеется. Пошли к столу, жизнь, девочки, прекрасна!

Анна выскочила первой, за ней со смехом выбежали Соня и Лида, Ирина посмотрела на Катю, обняла её и заглянула в глаза:

— Это ты здорово придумала, честно. Будем жить, Катюша, будем жить! Посмотри на наших детей и внуков. Жизнь, Катюш, продолжается. Нам ещё надо дождаться, когда Анька толстеть начнёт, а это значит, что мы с тобой ещё очень долго жить будем.

Катя широко улыбнулась и кивнула. Она уже знала, о чём будет следующая глава её книги. О жизни. Которая продолжается несмотря ни на что…

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26