Гипнотизер в МВД: тотальный контроль. Том 3 [Алим Тыналин] (fb2) читать онлайн

Алим Тыналин Гипнотизер в МВД: тотальный контроль Том 3

Глава 1 Черный глаз

Чтобы убить девушку, мужчина целые сутки следил за ней. Беспрерывно.

Девушку звали Макарова Ольга. Работала продавщицей в универмаге. Там он ее и встретил. И сразу запал. Не мог оторвать глаз.

Представлял, что останется с ней наедине. И сам посвятит в таинства жизни и смерти. Вскроет ее голову и освободит разум.

В тот же вечер он проследил, где она живет. Девушка вышла со смены в восемь часов. Время летнее. Он ждал ее появления в своей машине. В Москвиче. Сидел с открытыми окнами.

Когда девушка вышла, он оставил машину и скользнул за ней. На улице начало темнеть, зажглись фонари. Он шел следом. Боролся с тягой к немедленному убийству. Со времени последнего слияния разумов прошло уже два месяца. Он горел от нетерпения.

Но нельзя. Слишком много отдано на волю случая. Мужчина предпочитал спланировать убийство заранее. Провести по тщательно разработанному плану.

К тому же, чем дольше ожидание, тем слаще будет награда. Пока что он наслаждался видом девушки. Сзади.

Блестящие русые волосы до плеч. На макушке желтый ободок. Длинное приталенное платье светло-коричневого цвета до колен. Сумочка на плече. Стройные ножки. Туфельки на каблучках.

Как соблазнительно перекатывались под платьем тугие бедра. Может, в этот раз для лучшего слияния ее надо будет трахнуть? Перед тем, как произойдет слияние. Мужчина пока что еще не решил окончательно.

Ольга жила недалеко от места работы. Три остановки. Мужчина узнал подъезд и этаж. Потом увидел девушку в окне. И узнал, какая квартира.

Отлично. То, что надо.

Потом он готовился еще месяц. Постепенно узнавал, как зовут будущую жертву. Чем она дышит, что любит и ненавидит. Выяснил достоинства и недостатки.

Несколько раз сфотографировал. На память. Зеркалка Зенит, подарок от человека, которого он считал лучшим другом. И который погиб в Ленинграде в прошлом году.

Его звали Пиковый король. А он так и не отомстил за его смерть. Но ничего, все впереди. Тот, кто сделал это, никуда не убежит. Мужчина уже запустил механизм возвращения ублюдка, который это сделал.

А пока что можно заняться девушкой. Хотя, она тоже часть плана мести за Пикового короля. Поэтому все следует тщательно продумать.

Если взглянуть поверхностно, Ольга обычная девушка. Двадцать пять лет, родилась в апреле, родом из Боровского района Калужской области. Там же закончила школу, потом училась в строительном техникуме в Калуге.

Два года назад переехала в Москву. У нее здесь двоюродная тетя. Устроила в универмаг продавщицей одежды. По блату. С тех пор Ольга так и работает.

Заведующий, женатый мужик лет пятидесяти, толстый и с одышкой, пару раз пытался к ней подкатить. Но она его послала. Чем доказала, что имеет характер.

Это уже плюс. Сила духа. Для слияния разумов лучше, чтобы жертва была стойкой. Тогда получаешь больше энергии.

И еще. Пару раз Ольга встречалась с парнями. Целовалась. Но дальше этого не шло. Моральное воспитание на высоте. Только после свадьбы. Она наверняка девственница.

Тогда еще лучше. Это еще больше повысит уровень полученной энергии. Во время слияния он почувствует себя полубогом.

Да, с ней обязательно надо будет заняться сексом. Хотя, возможно, лучше если она останется девственницей на момент слияния разумов.

Мужчина еще должен подумать. Хорошенько подумать.

Другие особенности. В прошлом году девушка поступила на кафедру конструирования и технологии швейных изделий. Заочно. Значит, есть планы на будущее.

Глядит вперед. Не хочет вечно стоять за прилавком. Метит в начальницы. Наверное, с подачи тетки.

И еще. Мало пользуется косметикой. Только иногда помада. И подводит глаза, если идет на свидание.

Духи «Ландыши». Тонкий и неуловимый аромат. Его Ольга использовала ежедневно. Мужчина одобрил этот запах.

А еще она хранила дома флакончики из-под духов, подарочные упаковки, фантики от конфет, старые открытки.

Все верно. Мужчина побывал у нее дома. Причем в присутствии самой девушки. Но так, что она этого не помнила. Вернее, забыла.

Самая главная особенность — то, что Макарова Ольга оказалась прекрасно внушаемой. Она погрузилась в транс от одного прикосновения мужчины.

Чтобы проверить это, он заранее разговорился с ней на улице. В очереди за колбасой. Они стояли рядом.

Он провел простейший тест на гипнабельность. И Ольга прошла его. Тогда мужчина провел быстрый сеанс погружения в транс.

И девушка провалилась в него, как в прорубь. Так стремительно, что мужчина даже растерялся.

Правда, потом быстро взял себя в руки. Дал несколько команд. Погрузил в еще больший транс. Запрограммировал встретится после работы.

И уже потом, встретившись вечером, поработал с Ольгой основательно. Дал под конец установку забыть всю встречу. Но запомнить кодовое слово. По которому она сразу впадет в глубокий транс.

Код гласил: «Черный глаз». Причем, голосом от самого мужчины. Ни от кого другого.

Потом он встретился с ней еще два раза. Для проверки. Все шло отлично. Девушка полностью подчинялась приказам.

Он даже зашел к ней домой. Правда, встретил соседку по площадке. Ладно, не страшно. О своем визите он заставил забыть девушку. Она ничего не помнила.

И вот настал день, когда произошло слияние разумов.

* * *

Конец мая, скоро лето. 1972 год, в Белграде на улицах цветут черешни, то есть «трешня» по-сербски, сливы — «шлива», абрикосы — «кайсия».

Я иду по бульвару Освобождения, впереди площадь Славиа, но я останавливаюсь. Там слишком много народа. Сегодня на стадионе Югославской национальной армии празднуют День молодежи и юбилей Тито. Бессменного лидера страны.

По всему городу ходят толпы людей. С флажками, в праздничных одеждах.

Кафешки заполнены посетителями. Дети едят мороженое. Мужчины пьют ракию. Изготовленную из самых разных фруктов. В основном, из сливы, конечно. Я бы тоже не отказался глотнуть.

Но нельзя. Сейчас предстоит работа.

Я очутился на знакомом пятачке. Здесь почти не ездят машины. В основном, фланируют пешеходы. Уличные торговцы продают цветы.

А еще неподалеку кебабная лавка, там продают чевапчичи. Жареные колбаски из перемолотого мяса с луком и специями. Подают завернутым в питы — ароматные лепешки из белого хлеба.

Я еще не завтракал. Поэтому ароматы из лавки дразнят меня. Но это потом. Сейчас выступление.

— Циркуска, циркуска! — люди, столпившиеся на пятачке, встали со скамеек, потянулись ко мне.

Это они так называют меня. Циркач. Фокусник. Я здесь уже известен под этим псевдонимом. Хотя демонстрирую просто элементы уличного гипноза.

И уже вполне сносно говорю на сербском. Без этого в моей профессии, конечно же, никуда.

— С праздником! — я поднял руку. Говорил, само собой, на сербском. — Какие же вы все прекрасные.

Ослепительно улыбнулся. Главное — проецировать хорошие эмоции. Излучать уверенность. Считать всех людей вокруг своими друзьями.

Окружающие и так уже улыбались в ответ. Сейчас легче. Меня уже знают. Даже милиция. Приходят посмотреть мои номера. И не трогают.

А вначале было трудно. Я начинал с нуля. Говорил с акцентом. Никто не верил в меня. Все называли жуликом и шарлатаном. Если бы не моя выучка в цирке и на эстраде, я бы сдался.

Но теперь все позади. У меня уже наработанная аудитория. Я провожу сеансы чтения мыслей в концертных залах. Неплохо зарабатываю.

А сюда, на улицу, прихожу, чтобы найти новых клиентов. И просто, для души. Чтобы практиковаться.

Выбираю нескольких объектов. Двое парней, двое девушек. Сегодня пришло больше молодежи. Хотя я и сам еще далеко не старик.

Пара тестов на внушаемость. Сцепленные пальцы.

Потом попросил представить, что их ноги засыпали цементом. И теперь он застыл. И они не могут двигаться.

Ну-ка, кто теперь сможет сойти с места? Ага, хорошо. Один парень и одна девушка шагнули вперед.

А двое других остались на месте. Не могли пошевелиться. Стояли, улыбки до ушей. Удивлялись, почему не могут ступить ни шагу. Вот с ними и будем работать.

Я подошел к девушке. Женский пол более внушаемый. Их легче загипнотизировать. Лучше начать с нее. Тогда и парень станет податливым.

— Ну-ка, красавица, сделай вот так руками, — я сложил пальцы щепотью и закрутил кисти друг перед дружкой по кругу. Будто что-то перемешивал. — И не останавливайся, продолжай, продолжай.

Девушка повторила жест. Заработала руками.

— Так, молодец, молодец, — повторял я. Надо хвалить, когда объект гипноза выполняет команды. — А теперь быстрее. Еще быстрее.

И начал счет. От нуля до десяти. Руки девушки мелькали в воздухе. Она уставилась на них. Пристально. Так, как и надо.

А потом я внезапно взял ее за шею. Мягко, но сильно и уверенно. Как будто всегда так делал.

Чуть толкнул голову вперед и к себе. Одновременно, громко и властно:

— Спать!

Девушка опустила голову мне на грудь. И полностью расслабилась. Руки упали вдоль тела. Длинные светлые волосы закрыли лицо.

— Отлично, а теперь ты засыпаешь все сильнее и сильнее, — я тут же начал говорить формулы углубления транса. — Ты расслабляешься. Все глубже и больше. Каждый окружающий звук расслабляет тебя еще больше. Ты погружаешься в состояние транса. Все глубже и больше.

Да, девушка отлично реагировала. Я чувствовал, как она расслабляется. Плечи опустились. Дыхание стало ровным. Голова опущена.

Зрители завороженно наблюдали. Если бы у них были смартфоны, то наверняка снимали бы на камеру. Но до эпохи цифровых мобильников еще сорок лет. Так что они просто смотрели. Затаив дыхание. Как и полагается.

— Весь окружающий мир уходит куда-то далеко. Куда-то вдаль, — я продолжал говорить формулы. — Все внимание на подсознание. На внутренний мир. Ты полностью расслаблена. Спать!

Еще пара минут внушения и девочка готова.

— Единственная цифра, которую ты знаешь, это цифра три, — говорю я. Шоу начинается. — Потому что так тебя учили. Всегда и везде. В школе, в университете. Когда тебе нужно что-то посчитать, ты считаешь три, три, три, три… Кроме тройки нет никаких цифр. Это для тебя совершенно естественно.

Я говорю, что она может проснуться. Еле заметно отодвигаю плечом. Девушка поднимает голову. Выпрямляется. У нее вид только что проснувшегося человека.

— Как себя чувствуешь? — спрашиваю я.

— Хорошо, — отвечает девушка. Улыбается. В ответ на мою улыбку. Важно, чтобы она чувствовала себя в безопасности.

— Отлично! А теперь давай посчитаем пальцы, — я беру ее ладони. Расставляю пальцы в стороны. — Я буду показывать, а ты считай.

Я коснулся большого пальчика.

— Три, — говорит девушка.

Указательный, средний, безымянный.

— Три, три, три, — повторяет девушка.

Она знает только эту цифру. При этом понимает, что тут что-то не так и улыбается. Зрители вокруг тоже смеются.

— Как же так? — спрашиваю я. — Что случилось?

Она удивленно смотрит на пальцы. Не может понять, что такого она говорит неправильно.

— Так, хорошо, — говорю я. — Давай по-другому. Скажи номер своего дома.

Девушка задумывается. Лишь на секунду.

— Три, три.

Зрители хохочут. Подруга девушки стоит с круглыми глазами. Прикрыла ладошкой разинутый рот.

— Она живет в шестьдесят пятом, — удивленно говорит подруга.

Я киваю. Делаю вид, что так и должно быть.

— Ясно. Получается, всего три. А сколько пальцев на руке?

— Три, — говорит девушка. — Три.

Она знает сейчас только эту цифру.

— Слушай, а может, есть и какие-то другие цифры? — допрашиваю я. Поворачиваюсь к зрителям. — Вы знаете? Помогите, пожалуйста. Назовите любые другие цифры.

— Один, — кричит мужчина в синих штанах и белой футболке.

— Семь, — говорит подруга девушки. Симпатичная шатенка с серыми глазами. Длинные волосы туго стянуты на затылке. Она радостно глядит на меня.

— Пятьсот, — говорит парень сбоку.

Моя испытуемая хмурится. Не понимает, о чем они.

Ладно. Хватит. Я говорю: «Спать!». Беру ее за плечи и затылок. Наклоняю. Чувствую, как она расслабилась. Убираю команду на забывание цифр. Теперь она может считать нормально.

И даю установки на расслабление. Потом быстро вывожу из транса. Оставляю в покое. Девушка стоит, протирает глаза.

— Ну, сколько пальцев на руке? — спрашиваю я.

Она отвечает:

— Пять, — потом вспоминает, как твердила «Три» и улыбается. — Что это было?

Я берусь за парня. Тоже небольшой прием, отвлечение внимания и вот я также хватаю его за голову. Рывком на себя. Неожиданно, чтобы испугался. И тут же шоковое:

— Спать!

И парень впадает в транс. Тоже успешно. Очень быстро.

Я углубляю индукцию. Внушаю, что все вокруг стоят полуголые. Парни и мужчины в плавках. Женщины и девушки в купальниках. Кроме меня. Я одетый.

Парень открывает глаза и смеется.

— А чего это все разделись? Вам что, жарко? Вас сейчас арестуют за нарушение общественного порядка! Быстро оденьтесь.

Зрители смеются в ответ. Они довольны. Такого я еще не показывал. Можно было сказать, что все вокруг голые.

Но перегибать палку нельзя. Сейчас не двадцать первый век. Сразу заметут в милицию. За нарушение норм морали.

Оправдывайся потом. Еще и обратно в СССР депортируют. А мне нельзя обратно.

Я показываю другие трюки. По команде парень забыл свое имя. Говорит, что у него нет имени. Фамилия есть, а имени нет. И для него это нормально.

Зрители улыбаются. Шоу удалось. Я вывожу парня из транса. Возвращаю ему память. На сегодня выступление закончено.

— Приходите в дом культуры в пятницу! — говорю я им напоследок. Раздаю буклеты с рекламой моих выступлений. — Там еще интереснее.

Зрители забирают листовки. Уходят. Я остаюсь один. Только хотел отправиться перекусить, но замечаю рядом девушку.

Та самая, подружка. Шатенка с серыми глазами. Ее подруга, участница моего шоу, уже ушла.

— Вы что-то хотели? — спросил я. — Остались вопросы?

Девушка смущенно улыбнулась. Чуточку покраснела. Затаила дыхание.

— А у вас есть свободное время? — спросила она с надеждой. — Я хотела поговорить с вами.

Ого, это поклонница. Или нет?

На всякий случай я сканирую ее. По старой привычке. На предмет противоречий между мимикой, словами, голосом и движениями. Деталями одежды.

Пока что ничего не могу сказать. Вроде чистая. Действительно интересуется гипнозом. И мною.

Хочется надеяться, что я понравился ей. И это не отголоски войны с преступностью, которую я вел в Ленинграде.

Но расслабляться нельзя. Медовая ловушка — самая опасная. Хотя, почему бы не взбодриться? Не проверить эту девушку по всем параметрам.

В крайнем случае, введу ее в глубокий транс. И заставлю рассказать правду.

А сейчас я кивнул на кебабную лавку.

— Может, перекусите вместе со мной? А там и поговорим. Я приглашаю.

Брюнетка кивнула. Я протянул руку.

— Климов. Ян Климов.

Она расцвела в улыбке.

— Анджела.

Пожала мою руку. Ладошка мягкая и теплая. Я задержал ее ладонь в своей. Другой рукой нащупал пульс на запястье. Проверил.

Бьется быстро, но не слишком. Она взволнована. Но не сильно. Неужто и вправду хочет лишь познакомиться?

Мы пошли в кафешку, позавтракали. Слопали по две порции чевапчичи. Запили кофе и пирожными.

К концу трапезы я успокоился. Проверил Анджелу и так и эдак. Девяносто процентов, что она просто девушка. Не подослана моими врагами из Союза.

По ходу дела закинул тесты на внушаемость. Девушка прошла их положительно. Хорошо.

Она не так внушаема, как ее подруга. Но при должной обработке легко впадет в транс. Что я и собирался сделать в ближайшем будущем.

Остаток дня мы провели вместе. Гуляли, веселились, дурачились. Но я не терял зря времени. Закидывал команды на внушение.

Когда ходили по берегу Савы, я использовал момент любования красотами, чтобы ввести ее в транс. Потом постепенно углублял его.

К вечеру она уже легко поддавалась моим внушениям. Я повел ее домой. Предвкушал легкую победу.

Небольшой допрос. А потом, если все хорошо, выведу из транса. И займусь с ней любовью.

Впрочем, я не сомневался. Анджела и так осталась бы со мной. Я ей понравился. Влюбленность — тоже транс. Своего рода.

Во дворе двухэтажного домика, где я снимал квартирку, полно деревьев. Возле подъезда кто-то сидел.

Я насторожился. Как выяснилось, не напрасно.

Когда мы приблизились, мужчина встал со скамейки. Подошел к нам. Несмотря на полумрак, я сразу узнал его.

Офицер госбезопасности Рокотов. Как же, помню.

— Михаил Николаевич, — сказал я, держась настороже. — Какими судьбами?

Глава 2 Возвращение из темного омута

Рокотов почти не изменился. Все также пристально глядел в глаза. Проницательным взором чекиста. И рукопожатие такое же крепкое.

— Поговорить надо, — ответил он вместо приветствия. Глянул на Анджелу. — С глазу на глаз.

Вот проклятье. Я знал, что так будет. Рано или поздно они найдут меня. Явятся по мою душу.

Но почему именно сегодня? В тот самый момент, когда я возвращаюсь с симпатичной девушкой. Это они специально так подстроили?

По привычке я просканировал нежданного гостя. Так, что тут у нас?

Само собой, Рокотов казался непроницаемым. Работник спецслужб, все-таки. Должен оставаться закупоренным. И полным загадок.

Но я его раскусил.

Он пришел не для того, чтобы арестовать меня. Для этого он просто договорился бы с местной милицией. Нет, тут другое.

Он хочет поговорить о преступлении. О Пиковом короле. О том, что кто-то совершил преступление, связанное с ним. С группировкой этого проклятого маньяка.

Я посмотрел на Анджелу. Наше рандеву нарушено. Все пропало. Сегодня рассчитывать не на что.

— Тут очень важный разговор, — сказал я. — По работе. Пойдем. Я тебя посажу на такси.

Девушка не возражала, умничка. Поглядела на Рокотова. Тонким женским чутьем поняла, что он опасен. Кивнула.

Я отвел ее обратно на проспект. Отправил домой на такси. Вернулся к Рокотову.

— Ну что же, пойдем, — сказал я ему. — Раздавим бутылочку ракии? Не пропадать же добру.

Мы поднялись в мою скорлупку. Дом старинный. Расположен в пригороде, общине Вождовац. Построен еще в начале двадцатого века. Массивные каменные стены, высокие потолки. Вечные двери из толстого дерева. Большие широкие окна, выходящие в благоухающий сад во дворике.

После нескольких ремонтов и перепланировок дом разделили. На множество тесных скрипящих, но уютных комнат. И сдавали таким квартирантам, как я.

Хозяин, старик Никола Джорджевич, ворчал и ругался, если утром я пропускал омлет и кружку кофе. Он выделил мне мансарду. Маленькую комнатку с покатым потолком под крышей. Перед сном я слышал, как рядом курлычат голуби.

— Отличная квартирка, — одобрил Рокотов. — Обитель холостяка.

Он широко улыбнулся мне. Все правильно. Действует по методичке. Обаяние — лучшее оружие разведчика. Но я-то виду, что его улыбка задействует не все лицевые мышцы. Только нижние. «Лучики» вокруг глаз почти не собрались. Это неискренне.

— Что там с Пиковым королем? — спросил я, выкладывая на стол сыр, колбасу и хлеб. — Появился последователь? Убил сына секретаря ЦК?

Рокотов перестал улыбаться. Лицо стало каменным. Подозрительным и настороженным. Значит, я почти угадал.

— Откуда ты знаешь? — спросил он. — В газетах не было. Неужто догадался?

Я продолжал наблюдать за ним. Хорошо, что они пришли сами. А не вызвали к себе. Дело тайное и постыдное. Которое никому нельзя раскрывать. Спорим, о его приезде не знает даже разведка Генерального штаба Югославской народной армии.

— Что там? — повторил я. — Дело привез?

Рокотов кивнул. Уселся за стол, достал бумаги из сумки. Желтые листы, аккуратно напечатанные на пишущей машинке. Фотографии. Разные люди, вернее, их тела. Искромсанные в знакомой манере.

Точно. Почерк Пикового короля. Хотя есть и отличия.

— Последователь? — спросил я, рассматривая фотографии.

Рокотов пожал плечами.

— Мы не знаем. Есть разные версии. Он орудует в Москве. Обнаружено пять трупов. Хотя мы уверены, что их еще больше. Последняя жертва — Макарова Ольга, продавщица универмага. Впрочем, иногда он работает и в других регионах.

Ого. Я увидел возле трупа игральную карту. Пиковый туз. Это что-то новенькое.

— Нет, это не последователь, — сказал я уверенно. — Это человек, знакомый с Пиковым королем. Нечто вроде собрата. Единомышленника. И он ставит себя выше. Он туз.

Я задумался. Вот проклятье. Значит, я не добил эту мерзость до конца. Сорняки остались. Не выполол сад полностью. Нехорошо.

— Да мне похер, пусть он хоть шестерка, хоть валет, — ответил Рокотов. — Но недавно он отправил пикового туза по почте. Второму секретарю Московского обкома. Пашутину Владимиру Григорьевичу. Вот почему я приехал за тобой. Надо поймать этого мерзавца. В самые кратчайшие сроки. Дело на контроле у первого секретаря.

Я поглядел на гэбэшника. Чуточку насмешливо.

— У первого секретаря обкома?

Рокотов поднял палец вверх.

— Выше, намного выше. У самого первого секретаря. У генерального.

А, тогда понятно. Уважительная причина, чтобы Рокотов бросил все и помчался сюда.

— Значит, когда погибли пять человек до этого, вы особо не чесались, — заметил я и зажевал бутерброд. — А стоило только чиновнику обкома получить черную метку и вы забегали, как ошпаренные.

Рокотов сидел с каменным лицом.

— Почему же? — спросил он в ответ. — Дело Пикового туза на контроле у министра. Министра МВД. Там в составе следственной группы и твоя Белокрылова участвует, кстати. Правда, до сих пор ничего не раскопала. Мы до этого не совались. Но угроза жизни ответственному чиновнику обкома столицы — это не хухры-мухры. Мы обязаны подключиться.

Он пристально поглядел на меня. Ткнул указательным пальцем.

— И подключить всех тех, кто связан с этим делом. У нас мало времени. Генеральный постоянно спрашивает, как мы продвигаемся.

Ага, вот оно что. Теперь понятно.

— А подозрения в отношении меня? — спросил я. — Я слышал, меня хотели допросить в прокуратуре. Очень сильно. По поводу насильственной смерти некоего гражданина. Его вроде бы убил Кнопов. Заколол ножом из зонтика. Но в прокуратуре сомневались. Особенно они удивились, когда нашли игральную карту с пиковым королем на трупе. И они думали, что я почему-то связан с этим делом. Если я приеду, они же опять ко мне пристанут.

Рокотов усмехнулся.

— Дело закрыто. Кнопов признан судом виновным. Ты слишком много о себе возомнил. Прокуратуре не до тебя. Пока ты не поможешь поймать Пикового туза, тебя никто не тронет. А потом уже будет поздно.

Да, резон есть. Но я помнил, что у Пикового короля имелись связи в органах. Почему бы и у туза тоже нет? Конечно, есть. Надо учитывать это. Если решу вернуться.

— Значит так, — Рокотов оглядел стол. Упер в меня взгляд. Тяжелый взгляд. — Самолет завтра в семь утра. Выезжаем вместе. И сегодня я останусь здесь. Чтобы ты не сбежал. Если вернусь без тебя, меня уволят.

Ишь ты какой. Прыткий и шустрый.

— У меня есть условия, — сказал я. — Хочу работать с прежней группой из Ленинграда. Белокрылова и ее команда. Также хочу остаться внештатным экспертом при них. И еще. Вы предоставите мне право опять выступать на сцене. Проводить сеансы гипноза. Как Вольф Мессинг.

Рокотов кивнул.

— Все это уже давно согласовано. Более того. Ты еще получишь доступ к делам КГБ. Мы тоже не прочь использовать твою умную голову. Если все будет хорошо, то тебя никто не тронет.

Отлично. Теперь можно чуть расслабиться. Но вместо этого я снова придвинул к себе документы. Теперь у меня новая цель. Проклятый Пиковый туз.

Всю ночь я корпел над материалами. Многих сведений не доставало.

Рокотов устроился на тахте и мгновенно уснул. Храпеть не храпел. Спал беззвучно. Я не стал его беспокоить.

Сам я заснул под утро. Против воли вспоминал эпизоды из своей прошлой жизни.

Поднялся через час. Быстро раскидал дела. Собрал немногочисленные пожитки. Отменил выступление в доме культуры.

Предупредил Джорджевича, что съезжаю. Старик разворчался, хотя я оплатил проживание до конца месяца. И он не собирался возвращать деньги.

Позвонил Анджеле. Сказал печальную новость. Девушка сердито бросила трубку. Она думала, что я просто хочу избавиться от нее.

В семь утра мы приехали в аэропорт. Рокотов позвонил в Союз. Отдал кое-какие распоряжения. Мы уселись в Ту-134. Вылетели в Москву около восьми утра.

Весь полет я пытался заснуть, но не смог. Зато Рокотов опять дремал рядом. Как младенец, ей-богу. Вот какая чистая совесть у человека. Ни о чем не жалеет. Ничего не боится.

Проснулся комитетчик незадолго до приземления. Бодрый и отдохнувший. Впрочем, я тоже не терял времени. Багажа у меня не было, ручная кладь с собой.

— Поехали сразу по делам, — сказал я.

Но сначала мы отправились на небезызвестную площадь имени Дзержинского. Познакомиться с руководством Рокотова.

Между прочим, он уже не капитан. Получил майора в начале года.

Начальника звали Щербаков Виталий Михайлович. Высокий, плотного телосложения, крупный и темноволосый мужчина. В превосходно сидящем коричневом костюме. В чине полковника.

Поскольку я пока что нужен и согласился работать вместе, он поднялся навстречу. Протянул руку. Широко улыбнулся.

— Рад, что вы приехали. Как перелет? В Москве уже устроились?

Я пожал ему руку. Одновременно просканировал. Но много сведений выудить не мог.

Щербаков хорошо подготовился. Хотя кое-какие выводы можно сделать.

Отменное здоровье. Выглядит хорошо, несмотря на нервную работу. Кожа на лице упругая и белая. Даже румянец есть. Легкие синяки под глазами от бессонницы.

Плечи широкие, спина прямая. Руки сильные. Чувствуется военная выправка. Но есть заметный животик. Ясно. В молодости занимался спортом. Очень даже хорошо. А сейчас подзабросил. Запустил себя. Из-за нехватки времени. Но могучее здоровье все равно держит его в тонусе.

Так, что еще? Никаких тату, шрамов или украшений. Обручальное кольцо на пальце. Наручные часы. Прямо как робот. Не человек. Идеальный винтик в сложном механизме госбезопасности.

На столе тоже немного предметов. Папки с делами жертв Пикового туза. Календарь. Настольная лампа. Письменные принадлежности.

Я даже фотографии родных не видел. Негусто.

Есть другая возможность. Он подготовился к встрече. Убрал все лишнее. Весьма предусмотрительно.

Так-с, попробуем вывести его из себя.

— Прилетел отвратительно, — пожаловался я. — Самолет шумный. Товарищ Рокотов храпит, как медведь. Мне не дали отдохнуть. Сразу поволокли сюда. А самое главное, я не получил никаких гарантий. Рокотов притащил меня шантажом и угрозами.

Майор удивленно уставился на меня. Никак не ожидал такого предательского удара. Ножом в спину.

— Товарищ полковник, все не так, — возмущенно заявил он. — Все наоборот. Мы обо всем договорились. Он сам предложил поехать сюда. И я не храплю!

Щербаков улыбнулся. Не очень добро. Уставился на меня.

— Знаю, Миша, знаю. Это его психологические шуточки. Пытается вывести нас из равновесия.

Рокотов успокоился. А я, наоборот, встревожился. Этот Щербаков хорош. Очень хорош. Сразу раскусил меня.

— Раз ты такой умный, давай сразу к делу, — я специально обратился на ты. Чтобы спровоцировать собеседника. — А то у меня мало времени.

Сказал, а сам уставился на Щербакова. Тот снова усмехнулся. Сдержался.

Хотя вот оно. Я заметил, как у него дернулась щека. Еле заметно, но все же. Ага, вот ты и попался.

— Хорошо, Ян Юрьевич, — ответил полковник. И не удержался: — Хотя я попросил бы вас соблюдать правила хорошего тона. Иначе мы аннулируем все договоренности. А вами займется прокуратура.

Я удовлетворенно кивнул. Своего добился. Выявил слабую точку. Щербаков властный и авторитарный. Не терпит непослушания. Не может долго выдержать напряжения. Давно уже не был в поле.

Возможно, когда-то был хорошим оперативником. Но сейчас превратился в кабинетного работника. Для которого важнее мнение начальства. И послушание подчиненных. Хорошо, очень хорошо.

И еще. Раз он спрятал фото родных, значит, панически боится за них. Не хочет ставить под удар. Это вторая его слабость.

— Как скажешь, дружище, — согласился я. — Только, все-таки, позволь на ты. Это способствует укреплению доверия и созданию атмосферы дружбы. А мы ведь хотим дружно прищучить этого чертова Тузика?

К чести полковника, он сдержался. Кивнул, улыбнулся. Хотя и видно, что заставил себя.

— Хорошо… Ян. Давай приступим. Раз ты так торопишься. Но сначала познакомься с другими членами следственной группы.

Дверь в кабинет открылась. Вошли другие люди. Пятеро человек. Двое в гражданских костюмах. С галстуками. Двое в мундирах милиции.

А пятая — красивая девушка. В строгом деловом костюме. Что, впрочем, делало ее еще ослепительнее. Она холодно кивнула мне и уселась напротив.

— Ну, привет, Аня, — сказал я, глядя на Белокрылову. — Рад тебя видеть.

* * *

В то же самое время, когда в кабинете Щербакова началось совещание по Пиковому тузу, в самолете Як-40, выполнявшему внутренний рейс Воронеж-Москва, возникла нештатная ситуация. Очень даже нештатная.

До окончания полета осталось минут двадцать. Двадцать пять пассажиров. Три члена экипажа.

Двигатели мерно гудели. В иллюминаторы виднелось небо, укутанное в пухлые белые облака. Большинство пассажиров спали. Некоторые читали газеты или книги.

Но четверо мужчин, Сергей Ромов, Виктор Жулев, Алексей Бобров и Борис Новгородов, не спали. Сидели напряженно. Почти не общались между собой. Поглядывали вокруг.

Коноводом в их группе был Ромов. Высокий сильный шатен с добрыми большими глазами. Вот только в прошлом году он вышел из тюрьмы. Отсидел за грабеж и нанесение тяжких телесных. Иногда превращался в зверя. Если что не так.

А с виду такой душка. И одет прилично. Синие брюки и пиджак, белая рубашка. Правда, волосы не в порядке. Отрастил длинные космы. Да еще и не расчесал сегодня. Из-за спешки и волнения.

Все довольно молодые. От двадцати трех до тридцати лет. Жулев и Бобров среднего роста, худощавые, гибкие и проворные. Глаза быстрые и хитрые.

Жулев, правда, чуть потолще. С брюшком. Тоже отсидел. За воровство. И покушение на жизнь. Предпочитал работать финкой. Острой такой финкой.

А Бобров стройный. Самый молодой, недавно двадцать три стукнуло. Из института выгнали за плохую дисциплину и успеваемость. Работал грузчиком.

Не сидел. Имел большие мускулы и маленькие мозги. Повелся на посулы старших приятелей. О том, что они получат кучу деньжат. Большую кучу. Надо только делать, что скажут. И припугнуть глупых летунов. Они сами все на блюдечке принесут.

Боря Новгородов сидел чуть в сторонке. Тоже чистый. Не был в тюрьме. За десять лет сменил пятнадцать мест службы. Где только не был. Кем только не работал. В основном, на подхвате.

Но вот деньги нужны. И еще не мог остаться в стране. Хотел на Запад. Выпасть за железный занавес. Попробовать все яркое, блестящее, сладкое. Запретное.

Один раз выезжал в Болгарию. По счастливой случайности. И хотел попасть снова. Только подальше. И подольше.

Это он всех подбил. Вернее, сначала Ромова. А тот уже привел дружков. Пьяный базар двух приятелей на кухне маленькой квартирки на окраине Москвы вырос в грандиозный план. В план угона самолета.

По кивку Ромова начали действовать. Встали разом. Достали из багажного отделения ружья и обрезы. Для человека двадцать первого века это кажется фантастикой.

Но в начале семидесятых на борт самолета можно было пронести оружие. Тогда не было металлоискателей. И тем более интроскопов. То есть аппаратов рентген досмотра багажа. Да и вообще бдительность на нуле.

Никто из пассажиров не обратил на них внимания. Сначала. Только одна женщина увидела оружие и замерла с открытым ртом.

— Вы чего, мужики? — спросил другой пассажир. Пожилой, лет пятидесяти, с морщинистым лицом. — Попутали чего?

— Заткнись и не рыпайся! — ответил Ромов, поводя вокруг двумя стволами «ижевки». Повысил голос: — Внимание, граждане пассажиры! Оставайтесь на своих местах! Мы захватили самолет. Сидите тихо! Если не будете мешать, никто не пострадает.

Вот теперь пассажиры зашумели. И сразу уставились на четверку отчаянных. Женщины закричали. Мужчины зароптали.

Ромов и Жулев потопали вдоль прохода к кабине пилотов. Бобров и Новгородов остались на месте. Один стоял в конце прохода, другой — в середине.

Один пассажир, крепкий парень в белой кепке, клетчатой рубахе и штанах, приподнялся. Кинулся на Боброва. Хотел выхватить обрез. Посчитал его самым молодым и слабым.

Но не тут-то было. Бобров не стал стрелять. Новгородов предупреждал, что лучше обойтись без стрельбы. В полете стрелять опасно. Разгерметизация салона и все такое.

Вместо этого он ловко уклонился от захвата. Парень потерял равновесие. Бобров звезданул ему прикладом обреза по челюсти. Парень свалился на пол.

— Всем сидеть на местах, я сказал! — заорал Ромов. Он состроил на лице зверскую гримасу. Ткнул стволом в ближайшего пассажира. — Пристрелю, как собаку!

Из кабины пилотов выглянул бортмеханик.

Глава 3 Черный рейс

Белокрылова криво улыбнулась мне. Дежурной улыбкой. И тут же снова состряпала каменную мину. Для нее как раз привычная.

Ни привета, ни ответа.

— А где остальные наши? — спросил я. — Они приехали с тобой? Или остались в Ленинграде?

Белокрылова раскрыла перед собой папку с бумагами. Отвечать мне не собиралась.

Ну, все ясно. Обиделась. За то, что уехал, не попрощавшись. За то, что расправился с Пиковым королем без нее. За то, что не писал.

Но шея и щечки у девушки чуть порозовели. Значит, все-таки взволнована. От встречи со мной.

— Ага, ты решила меня проучить, — решил я. — Ну что же, понятно. Я тоже рад тебя видеть. Я же вижу, что и ты рада.

Белокрылова покраснела еще больше. Но не посмотрела на меня.

Щербаков постучал ручкой по столу.

— Товарищ Климов! Попрошу тишины. Вот, знакомьтесь. Это внештатный эксперт МВД. Климов Ян Юрьевич. Наверное, слышали про него?

Гости усмехнулись. Все, кроме Белокрыловой.

— Да, наслышаны, — сказал один. Рослый мужчина с широкими налитыми плечами. Круглое лицо, глаза маленькие и черные, щеки обвислые. Похож на бульдога. — Это что, розыгрыш? В группу пустили какого-то клоуна? Кто следующий? Канатоходец и факир?

— Да, может сразу обратимся к Мессингу? — спросил другой. Стройный и тонкий, как лезвие ножа. Глаза большие и холодные. Пронзающие насквозь, как тот же нож масло. — Пусть поглядит в хрустальный шар и скажет нам, кто убийца.

Хм, а почему бы и нет. Давно мечтал познакомиться с Вольфом Григорьевичем.

— Тихо, товарищи, — Щербаков снова постучал ручкой по столу. — Чтобы найти преступника, так называемого Пикового туза, мы готовы обратиться к кому угодно. Но с Климовым у нас вполне успешный опыт сотрудничества. Чего не скажешь о том же Мессинге. Могу заверить, товарищи, помимо Пикового короля, Климов помог найти многих других преступников.

Он поглядел на сотрудников. Белокрылова тут же ядовито заметила:

— Только пусть Ян Юрьевич сразу скажет, когда он воспользуется материалами следствия. Чтобы добиться своих целей. О которых нам ничего неизвестно. Пока что.

Вот почему она такая кобра. Злится, что я сам расправился с Пиковым королем. Я любезно улыбнулся бывшей коллеге. Если можно так сказать.

— Анечка, я же о тебе беспокоился.

Глаза Белокрыловой полыхнули огнем:

— Да что ты говоришь? Обо мне? А не о своей ли заднице ты хлопотал в первую очередь?

Остальные с интересом слушали нас. Но Щербаков прервал:

— Так, все свои вопросы вы можете выяснить потом. После совещания. А сейчас, Климов, познакомьтесь с коллегами.

Он представил других участников группы. Бульдог оказался Каверзиным. Из прокуратуры РСФСР. Зам руководителя отдела по расследованию особо важных дел.

Тонкий и стройный — Сабанин Игорь, первый зам начальника Московского УВД. Он продолжал сверлить меня неприязненным взглядом.

Третий — майор милиции Тимаков из Московского управления уголовного розыска. Этот смотрел вдумчиво и внимательно. В сером костюме и темно-синим галстуком, в очках с черной оправой. Голова большая и яйцеобразная. Похож на кабинетного ученого. Но я чувствовал, что внешность обманчива.

Четвертый — капитан госбезопасности Дашков, из следственного отдела. Тоже в костюме, темно-коричневом. Высокий, широкоплечий, с военной выправкой. И с пристальным взглядом.

Они все, как на подбор: и Щербаков, и Рокотов, и Дашков. Сразу видно, что выходцы из одной структуры.

Доложили новости. Пока что ничего. Предупреждение пришло в конверте. Вместе с обычной корреспонденцией. Секретарша сначала думала, что это шутка.

Проверили почтамт. Выяснили отделение, откуда выслали. Письмо поступило через обычный почтовый ящик. Адресат неизвестен.

Обратный адрес указан неверно. С ошибкой номера дома. Короче, пустой номер.

— Отпечатков пальцев не имеется, доложил Тимаков, разглядывая бумаги. — Только сотрудников почты. Отправитель действовал в перчатках. Адрес написан печатными буквами. Почерк выяснить затруднительно. По номеру партии мы пытаемся определить, в каком магазине его продали. Пока что без результатов.

Я посмотрел фотографии. Обычный конверт. Все, как полагается. Марки, поля «Куда», «Кому» и индекс написаны шариковой ручкой. И вправду печатными буквами.

— Короче говоря, дерьмо на палочке, — резюмировал Щербаков. — А что карта? По ней тоже ничего нет?

Тимаков достал другую бумагу.

— С картой интереснее. Из колоды обычных атласных карт рисунка Шарлеманя. Изготовлены на Ленинградском комбинате цветной печати. В этом году. Совсем новая колода. Неиспользованная. Тоже вроде бы никаких отпечатков. Или следов. Но…

Он поднял указательный палец.

— На «рубашке» еле заметное имеется пятно необычного цвета. Возможно, кровь. Мы выясняем, что именно.

Щербаков нетерпеливо вертел ручку.

— Очень долго, товарищи. Очень долго все делается. Надо быстрее. Ничего предъявить не можем. Надо ускорить по всем направлениям. Еще какие результаты?

Ничего нового. Все молчали. Тогда я спросил:

— А выяснили, почему предупреждение отправили именно этому человеку? Чем он отличился?

Щербаков пожал плечами.

— Мы опросили молодого человека. Он ничем не отличается от других. Учится в институте. Живет в Москве. С родителями. Посещает спортивные кружки. Образцовый сын.

Я заметил скептическую ухмылку на лице Сабанина. Да и Дашков, хоть и сидел с каменным лицом, но уголки рта поднялись вверх. А брови чуть опустились. Признак превосходства.

Ага, значит, что-то не так. Этот парень не просто получил черную метку. Скорее всего, тот еще обалдуй.

— Это отлично, — согласился я. — Тогда я хочу поговорить с ним. С этим примером для подражания. Вместе с Анной Николаевной. Если не возражаете.

Белокрылова покачала головой.

— У меня и так много дел. Зачем мне таскаться с этим клоуном?

Щербаков раздумывал пару секунд.

— А почему бы и нет? Вот только без вас никак, Анна Николаевна. Вы его проконтролируйте. Чтобы опять чего не натворил.

Белокрылова состроила гримаску. Как будто ее заставили проглотить личинку майского жука.

После окончания совещания я подошел к девушке.

— Я так понимаю, обнимать тебя не имеет смысла, — сказал я. Остальные участники группы шли по коридору. Анна чуть замедлила ход. Несмотря на гнев, она хотела поговорить со мной. Подсознательно. — Хотя, ты все равно рада меня видеть.

Белокрылова сердито поправила прядь волос. В полумраке коридора она выглядела таинственно. Каблучки стучали по мрамору.

Чтобы успокоить девушку, я скопировал ее движения. Ритм ходьбы, дыхание, скорость. Даже постарался идти в шаг. Хотя мешала сумка с вещами.

Бедрами не вилял, конечно. Во-первых, я не женщина. Во-вторых, достаточно просто внешнего сходства.

— Никаких объятий. Мы с тобой просто коллеги. Даже не коллеги, а участники следственной группы. И после окончания этого расследования мы, надеюсь, больше не увидимся.

Мы спустились по лестнице.

— Брось, Аня, — я опирался на перила во время спуска. Потом поднял руку, чтобы почесать нос. С радостью заметил, что Белокрылова тоже подняла руку, поправила непослушную прядь. На виске. — Я не писал и не звонил, чтобы не навлекать на тебя бед. Ведь тебя допрашивали насчет моего пребывания. И ты могла сказать, что не знаешь. С чистой душой.

— Какой ты у нас альтруист, — зло пробормотала Аня.

Мы вышли на улицу.

— А ребята тоже здесь? Или остались в Ленинграде? — напомнил я.

Благодаря моим манипуляциям Аня чуть успокоилась. Мы уселись в служебное Жигули. Я на заднее сиденье. А Белокрылова на переднее.

— Конечно, остались. Рем заменяет меня, — ответила Белокрылова и обратилась к водителю: — Мы едем к Пашутину Эдуарду. Он должен быть дома.

Водитель кивнул. Больше ничего не спрашивал. И повез нас по улицам города.

По дороге я молчал. Смотрел на Москву. На жителей, быстро идущих по тротуарам. На потоки транспорта. Никаких иномарок. Только отечественные машины.

— А ты как? — спросила Белокрылова. — Где ты был?

Ну наконец-то. Остыла.

— В Югославии, — ответил я. Похлопал по сумке. — Кстати. У меня для вас подарки. Небольшие сувениры.

Порылся в сумке, достал коробочку. Вручил Ане.

— Чайный сервиз. «Джинсовый». Вроде не помешает?

Водитель удивленно оглянулся. Белокрылова распахнула глаза. Сюрприз удался.

— Вот теперь я рада, что ты вернулся, — сказала девушка.

Мы проехали по проспекту, я узнал Новый Арбат. Сейчас назывался Калинина. Через пару поворотов остановились возле многоэтажного дома. Построен недавно. Отличная планировка, большие окна, высокие потолки.

Вошли в один из подъездов.

— Ты тоже не допрашивала его? — спросил я. — Как же так?

Белокрылова холодно поглядела на меня. Эйфория после подарка быстро прошла.

Сейчас предстояла работа. Опрос потерпевшего. Поэтому она снова превратилась в злюку.

— Я приехала только вчера, — ответила девушка. Мы вошли в лифт. — А о деле вообще узнала накануне вечером. Так что извини, еще не допросила.

Мы поднялись на девятый этаж. Остановились у одной из дверей. Аня нажала кнопку звонка. Внутри квартиры раздались резкие трели.

Никто не открывал.

— Он что, ушел? — озабоченно спросила Белокрылова. Посмотрела на наручные часики. — Как же так? Я же звонила…

Я покачал головой. Помню насмешливую улыбку Сабанина. Когда Щербаков характеризовал младшего Пашутина, как образцового юношу.

Нет, все наверняка наоборот.Типичный представитель золотой молодежи. Сейчас полдень. Он еще спит.

— Нет, продолжай трезвонить, — приказал я. — Сейчас он откроет.

Через пять минут непрерывных звонков дверь открылась. За нею стоял рослый взъерошенный парень. В майке и спортивных штанах.

Глаза красные и опухшие. Лицо одутловатое. Явно не первой свежести.

— Чего надо? — пробасил он. — Чего приперлись?

Я чуток толкнул его и вошел в квартиру. Повел носом. Сразу учуял тошнотворно-сладкий запах. Правда, почти выветренный. Анаша.

— Э, ты кто такой? — возмутился парень. — А ну, пшел!

Хотел схватить меня, но я ткнул в него пальцем.

— Курение марихуаны — это путь вниз, Эдуард. Твой отец знает об этом?

Парень растерянно застыл. Не удивился. Значит, папаше все известно.

— А ты думаешь, его похвалят однопартийцы, если узнают, что его сын покуривает? — спросил я. — Мы из следственной группы. Моя фамилия Климов, а это Белокрылова, майор милиции. Нам надо задать тебе пару вопросов.

Пашутин Эдуард растерянно хлопал глазами. Ну да, после бурной ночи шестеренки в мозгах еле движутся.

Мы прошли в гостиную. Квартира большая. Четырехкомнатная.

Но неопрятная, всюду пыль и грязь, вещи разбросаны. На кухне грязная посуда и остатки ужина. На полу валялись бутылки.

— Вы один? — спросила Белокрылова.

Пашутин кивнул. На девушку взглянул с интересом. Он уже понял, что ему ничего не грозит. И стал нахальнее.

— Один. Для тебя всегда один, красоточка. Что же ты раньше не приходила?

Но я не терял времени. Щелкнул пальцами. Перед его носом.

— Послушай, Эдик. Ну-ка, быстро. Вытяни руку. Теперь представь, что я вложил в нее гирю.

Ого. Я просто провел ладонью над кулаком парня. А его рука сразу упала вниз.

— Продолжаем опыт, — я снова щелкнул пальцами. — Теперь твоя рука теплеет. Очень быстро. Она становится горячая. Как будто попала в кипяток.

И с удивлением увидел, что рука Эдуарда покраснела. Какая высокая степень внушаемости. Это то, что я и хотел выяснить.

— Так, а теперь закрой глаза, — Пашутин послушался. Я коснулся его правого глаза. — Ты расслаблен. Очень сильно. И твое расслабление сконцентрировалось в веках. Они настолько расслабление, что ты не можешь их поднять. Ну-ка, а теперь попробуй открыть глаза.

Эдуард стоял с закрытыми глазами. Чуточку силился открыть. Но не мог. Даже близко.

Я поглядел на Белокрылову.

— Все ясно. Пошли отсюда. Я знаю, почему этот придурок выбрал Пашутина.

Схватил девушку за руку. Потащил прочь из квартиры.

— Подожди, — Аня пыталась вырваться. — Отпусти меня. Почему? Объясни немедленно.

Мы остановились в коридоре.

— Он невероятно внушаемый, — сказал я. — Безвольный и слабый. К тому же употребляет наркотики и алкоголь. Идеальная жертва. Пиковый туз выбрал его на роль жертвы.

— А при чем тут внушаемость? — спросила Белокрылова. — Ты хочешь сказать, что…

Я кивнул.

— Он гипнотизер высшего класса. Я читал допросы свидетелей по делу одной из жертв, Гулева Сергея. Там было двое его друзей. Так вот, они не помнят лица человека, который увел Гулева. Хотя, он сделал это на их глазах. Они сказали, что вместо его лица и фигуры видят только туман. А это признак амнезии. Мне надо встретиться с ними. Попробовать пробить блок.

Белокрылова покачала головой.

— Да ты издеваешься! Мало мне было тебя. Одного гипнотизера. Теперь еще один. Преступник, маньяк.

Мы вышли из квартиры. Белокрылова спохватилась:

— А что с Патушиным? Ты так и оставишь его в трансе?

— Ах да, точно, — я вернулся в квартиру.

Подошел к Эдуарду. Усилил внушение. Ввел его еще в глубокий транс.

Поразительно. Парень беспрекословно подчинялся. Как кукла. Отличная мишень для цыган и мошенников.

Скорее всего, наш Пиковый туз вышел на него через продавцов анаши или держателей катранов. Парень наверняка тот еще игрок в карты. Надо перетряхнуть все его контакты.

— С этого момента ты полностью откажешься от любых наркотиков и алкоголя, — сказал я Пашутину. — Три дня ты будешь ходить трезвый, а потом отправишься к врачу для лечения. И избавиться от этой зависимости навсегда.

Конечно, этого недостаточно, чтобы полностью вылечить парня. Но начало положено. Я приказал Эдику лечь и выспаться. А сам вышел из квартиры.

Белокрылова ждала меня возле машины.

— Ну что, теперь поехали к свидетелям. К друзьям Гуляева, — сказал я бодро.

Но Аня покачала головой. Она серьезно смотрела на меня.

— Нет. Мы поедем в аэропорт. Тебя позвали на помощь. Угон самолета.

* * *

Бортмеханика звали Копытин Гриша. Мужик тридцати лет, среднего роста, приземистый, с короткими толстыми руками.

С «золотыми» руками. Знал самолет наизусть. Он слышал любые неполадки в двигателях. Как кардиолог чувствует сердце больного.

Но сейчас он повернулся к командиру экипажа. К Ивану Судову. Высокому стройному красавчику с голубыми глазами. По которому сохла половина всех стюардесс.

— Там какие-то придурки со стволами! — крикнул Копытин. — Не открывайте!

Захлопнул дверь в кабину, сам остался в салоне. В это мгновение его услышал Ромов. Обернулся, увидел бортмеханика.

— Ах ты, сука, — прошептал Ромов. Прицелился, чуть было не выстрелил. Но сдержался. — Открывай дверь, сука!

Но Копытин покачал головой. Отважно бросился на преступника. Рискуя головой.

Бах! Ромов выстрелил в него. Целился в плечо, попал в руку. Копытин упал на пол. Пуля ушла обшивку кресла, застряла там.

Пассажиры закричали.

— Заткнитесь! — закричал Ромов. — Заткнитесь, не то всех замочу!

Самолет накренился, он чуть не упал, но удержался на ногах. Прислонился к спинке кресла рядом.

Потом восстановил равновесие. Подошел к двери кабины. Пнул со всего размаху. Дверь устояла.

Ромов ударил еще раз. Дверь вылетела. За нею обнаружилась кабина. Там сидели двое. Командир Судов и второй пилот Тимахин.

— Сади самолет! — закричал Ромов и ворвался в кабину.

За ним Жулев. Только что он угрожал финкой бортмеханику. Теперь схватил Тимахина за волосы, поднес лезвие к горлу.

— Хорошо, хорошо! Я уже отправился на посадку! — закричал Судов. Он уже успел отправить сигнал бедствия на землю. — Мы будем там через десять минут.

Ромов кивнул. Убивать пилотов он не собирался. Они нужны, чтобы лететь дальше.

— И еще, — добавил он. — Свяжись с землей. И скажи, что мы требуем два миллиона долларов. И чтобы заправили самолет. Полные баки.

Командир снова кивнул. Глупо спорить с размахивающим ружьем преступником. Сказать ему, что власти могут решить сбить самолет? Нет, это тоже глупо.

Самолет пошел на снижение.

Глава 4 Крылья ворона

Вот какого дьявола я должен делать это? Лезть под пули, рисковать жизнью.

Белокрылова объяснила по дороге. Почему вызвали именно меня.

— Там грандиозная буча, Ян, — сказала она. Обернулась ко мне с переднего сиденья. — Захватили самолет с полусотней заложников. Требуют деньги, хотят улететь в Ленинград. А оттуда еще дальше.

Ну да, знакомое дело. Сейчас только начали сталкиваться с авиатерроризмом. И еще долго будут учиться ему противостоять.

Надо бы подсказать коллегам меры по безопасности. На транспорте всякого рода.

— Ясно, — я был мрачен и хмур. — А я причем?

— Для переговоров вызвали психологов, — объяснила Белокрылова. — И кто-то вспомнил, как ты обезвредил преступника в Ленинграде. Когда тоже захватил заложников. Помнишь?

Ну еще бы. Тот псих тогда чуть не прострелил мне яйца. Еле как его успокоил.

— Поэтому они хотят видеть тебя, — продолжила Аня. — Там все высшее руководство. Ты должен помочь.

Ага, конечно. Как будто у меня есть выбор. Мы уже едем в аэропорт.

— Кто это такие? — спросил я со вздохом. Уже не отвертишься. Надо узнать, кто там такие лихие и отчаянные. — Знаешь подробности?

Белокрылова покачала головой.

— Откуда? Я сама только что узнала.

Я откинулся на сиденье. Задумался. Так, что мы имеем. Я помнил все авиационные катастрофы двадцатого века. В свое время зарядил голову этими сведениями.

Из всемирной энциклопедии. Наряду с собранием сочинений Чехова. И названиями всех лекарственных трав на евразийском континенте. И еще прочей информацией. Для тренировки памяти.

Для запоминания я обычно использовал способ Цицерона. Говорят, его использовал знаменитый римский оратор.

Метод очень простой. Надо создать в уме комнату. Или дорогу или площадь. Любое хорошо знакомое место. Главное — помнить расположение предметов.

Потом с этими предметами надо связать запоминаемые сведения. При должной тренировке и развитой памяти можно запомнить огромные объемы информации.

Да, точно. Один из первых таких угонов в СССР произошел в эти годы. Только в 1973 году. Там тоже было четверо. Вооружены ружьями. Они требовали выкуп и хотели улететь за границу.

В итоге, самолет взяли штурмом. Одного преступника застрелили. Другой покончил с собой. Двух арестовали.

Это что же, как раз они? Только на год раньше? Мое прибытие сюда изменило ход времени? Вполне возможно.

— Ты как там? — спросила Белокрылова. — Может, отменить твое участие? Если не хочешь.

Я покачал головой. Если ход времени изменился, все может пойти по-другому. Все заложники могут погибнуть. И все из-за меня. Из-за моего прибытия сюда.

Надо исправить.

— Нет, все хорошо, — ответил я. — Думаю, как лучше быть.

А что тут думать? Группа из четырех вооруженных мужчин. Возбуждены до крайности. Боятся всего на свете. Палец на спусковом крючке так и дрожит. Очень опасное мероприятие.

И все же. Среди них должен быть лидер. Тот, кому все подчиняются. Если подчинить хотя бы его, с остальными будет легче. Гораздо.

Их желательно разъединить. Хотя бы на короткое время. И обработать главаря. Мне хватит пяти минут.

А то и меньше. Если не удастся за это время, то вообще ничего не получится.

И еще. Что, если командир не гипнабельный? Поработать тогда с другими членами группы?

До самого аэропорта я обдумывал варианты действий. Так ничего и не придумал. Ладно. Может, уже обошлись без меня.

Но когда приехали во Внуково, стало ясно, что ничего не обошлись. На стоянке полно машин. Самых разных. В том числе и черных служебных Волг.

А еще пожарные машины, кареты скорой помощи, милицейские уазики. Даже грузовики с военными и бронетранспортер.

Люди ждали на стоянке. Стояли возле машин. Обсуждали ситуацию.

Самолеты не летали. Непривычная тишина. Мы вышли и направились к зданию аэропорта. На нас не обратили внимания.

Внутри здания еще больше народу. Гул голосов поднимался до потолка. На табло застыли таблички с наименованием рейсов. Их наверняка отправили на другие аэропорты.

— Вы куда? — мы подошли к черте досмотра. Тут стояли милиционеры. Дальше никого не пускали.

— Мы участники операции, — Белокрылова предъявила служебное удостоверение. — Нам нужно внутрь.

— Вы проходите, а товарищу Климову придется подождать, — распорядился милиционер. Молодой розовощекий парнишка. Лейтенантик. — Гражданских не пускаем.

— Так он основной участник, — сказала Белокрылова. — Его все ждут.

Мальчишка непреклонно покачал головой. Его никто не уведомил.

— Эй, Климов! — со стороны стойки регистрации раздался громоподобный голос Рокотова. — Ты чего застрял? Давай скорее! Тебя председатель ждет!

Он спешил к нам.

— Эй, лейтенант, пропустите его немедленно! Он специалист по переговорам.

Мы тут же прошли внутрь. Пока направлялись к штабу по ликвидации ЧП, Рокотов торопливо сказал:

— Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, Климов. Нахера ты вообще ввязался? Ну ладно. Теперь уже нельзя дать задний. Председателю отвечай четко и ясно. Сразу излагай план.

Ого. Вот как. Оказывается, я сам влез в это дерьмо. Какая скотина, интересно, предложила мою кандидатуру?

Мы подошли к группе людей костюмах и галстуках. Некоторые в мундирах милиции и военных. Полковники и генералы. В глазах зарябило от звездочек и петелек.

— Товарищ председатель, товарищ министр, прибыл Климов, — это уже вылез Щербаков. Рокотов почтительно отстал. — Он отличный переговорщик. Уговорить кого угодно.

Ага, вот чья это была идея. Я едва сдержался, чтобы не въехать кулаком в плотную рожу Щербакова. Вот гавнюк. Втравил меня в такую историю. Ладно, я это так не оставлю.

— Здравствуйте, товарищ Климов, — пожилой мужчина в черном костюме подал мне руку. Глаза в знаменитых очках с толстыми линзами холодно смотрели на меня. Как рентген. Вот вы какой, товарищ Андропов.

— Привет, Юра, — я пристально глядел ему в глаза. — Что, здесь непорядок?

Пожал руку. Свита вокруг тихонько ахнула от моей фамильярности. Андропов продолжал сверлить меня взглядом.

Ну, а что вы хотели? Да, я все также верен своей концепции. Выведения собеседников из равновесия. Самыми нахальными способами.

— Вы работаете на эстраде? — спросил Андропов. — Точно есть опыт ведения переговоров с преступниками? Пока что я вижу перед собой только циркача. С дешевыми фокусами.

— Нет, это он разобрался с одним из самых опасных маньяков, — только один человек мог перебить Андропова. Министр внутренних дел. Знаменитый Щелоков Николай Анисимович. Всесильный глава милиции. — Так что можете не беспокоиться. Я наслышан про твои методы. Здравствуй, Ян.

Тоже пожал мне руку. Помладше Андропова. Но тоже не мальчишка. Генерал армии. Глаза властные и пронзительные.

— Как вы намерены нейтрализовать преступников? — спросил Андропов. — Вы уверены, что справитесь?

Я поглядел на летное поле. Всюду самолеты. Тягачи с багажами. Автобусы. Топливные заправщики.

Возле одного самолета военные и милиционеры. Целая толпа. Ага, вот и они.

— Что-нибудь придумаем, — я указал на самолет. — Для начала прикажите всем отойти. Я не хочу, чтобы преступники нервничали. Я постараюсь их усыпить. Ждите полчаса с того времени, как я войду. Если не будет новостей, поступайте, как пожелаете.

— И это все? — спросил Андропов. — Импровизация? Под угрозой жизнь около тридцати заложников. Нам нужен детальный план. А также сигнал, по которому мы можем действовать.

Это разумно.

— Я или кто другой помашет тряпкой, — кивнул я. — Красная — переговоры провалились. Можете штурмовать. Зеленая — все хорошо, ждите. Что касается плана. У меня его нет. Мы не знаем, кто внутри. Мне придется войти и составить их психологический портрет. Нащупать уязвимые места. Обработать их. Если получится — хорошо. Если нет — поможет нам бог.

— Бога нет, — непреклонно ответил Андропов. — И он нам сейчас не поможет. Так что рассчитывайте только на себя.

Щелоков кивнул.

— Действуй, сынок.

Андропов оглянулся.

— А что, профессор Лебедев так и не приехал? Я предпочел бы компетентного специалиста. Чем этого клоуна.

Помощник покачал головой.

— Никак нет, товарищ председатель. Выяснили. Он на конференции в Новосибирске. В ближайшее время вряд ли.

Андропов вздохнул.

— Они требуют деньги, — напомнил другой помощник. Полковник госбезопасности. — Как можно скорее. И дозаправку. Иначе начнут расстреливать заложников.

Ничего не поделаешь. Андропов тоже кивнул.

— Хорошо. Работайте, Климов.

И на этом спасибо. Белокрылова ничего не сказала на прощание. Просто проводила глазами.

Меня доставили к самолету. И вот я уже поднимаюсь по трапу. В руке чемоданчик с деньгами. Там всего пятьдесят четыре тысячи долларов. Нашли больше, но решили пока не давать. Потянуть время.

Кто-то из окружения Щелокова предлагал подсунуть фальшивые доллары. Но Андропов отказался. Сказал, что захватчики могли видеть настоящие. И тут же распознают подделку.

Я постучал в задраенный люк. Вежливо так. Как коммивояжер, продающий скобяные товары фермеру.

В иллюминаторе показались настороженные лица. Через пару минут люк открылся. Я вошел внутрь.

Вместо стюардесс здесь стояли двое парней с ружьями. Один высокий и сильный. Второй среднего роста и пожиже.

— Добрый день, — сказал я. — Я с первой партией денег. Скоро прибудет вторая. И еще я врач. Чтобы успокоить пассажиров. Надеюсь, вы, ребята, разрешите их утихомирить?

Думал, что они будут сопротивляться. Но нет. Тот, что пониже, кивнул. Посторонился, пропуская меня внутрь.

— Конечно. Они в панике. Успокойте их. Чтобы не рыпались.

Здоровяк проверил меня на оружие. Между прочим, очень плохо. Как любитель. Даже я, далекий от насилия, понял, что мог бы спрятать пистолет или нож. Где-нибудь в трусах. Или носках. Парень совсем там не смотрел.

— Меня зовут Ян Климов, — сказал я. Доброжелательно улыбнулся. — А вас? Чтобы знать, как обращаться.

Молодой крепыш буркнул:

— Бобров. Алексей Бобров.

Второй не стал представляться. Показал на чемоданчик:

— Бабки тут? Ну-ка, давай, — и выхватил саквояж.

Щелкнул застежками. Заглянул внутрь. Сначала улыбнулся. Потом нахмурился.

— А че так мало?

Так, он у нас типа грамотный. Самый умный. Не исключено, что вожак.

— Давай так, — ответил я. — Посмотрим пассажиров. И я тебе расскажу все по порядку. Кстати, как тебя зовут?

Есть риск, что он двинет мне прикладом обреза в челюсть. Заберет деньги. И вытолкнет наружу.

Но вместо этого грамотный ответил:

— Борис Новгородов. Ладно, пошли.

Бинго. Первый раунд за мной. Я продавил свои условия.

Мы прошли в салон самолета. Здесь царила духота. Иллюминаторы закрыты. Пассажиры сидели в креслах.

На меня поглядели с надеждой. Как на избавителя. Один парень с разбитым лицом. Другой мужик, в униформе летчика, с окровавленной повязкой на руке. Ранен, что ли?

— Позови Ромова, — сказал Новгородов. Меня он держал на прицеле. — А ты, как там тебя, давай, успокой их.

Я не успел сказать и слова.

— Когда нас выпустят? — спросила полная женщина в легком платье и шляпке. — Почему так долго?

— Заплатите им уже деньги! — сказал мужчина в дальнем конце салона. — Мы что, должны, сидеть здесь?

— Помогите раненым!

Ох, сколько же здесь пассажиров. Целая аудитория. Хотя, мне доводилось выступать и перед большим числом зрителей.

— Спокойно, граждане! — я говорил громко и поднял руку. Качнул ею в воздухе. Чтобы зафиксировать внимание истероидных типов. — Скоро все решится. Вы окажетесь на свободе. Власти работают над решением ситуации. Мы предоставим деньги и вас отпустят. Потерпите немного. Расслабьтесь и сохраняйте спокойствие.

Меня беспокоили два обстоятельства.

Где остальные угонщики? Наверное, с пилотами.

И еще я поглядывал на время. Оно утекало с бешеной скоростью. Как песок сквозь пальцы.

— Ну, где этот придурок? — из кабины пилотов вышел высокий мужчина. В руках ружье. Телосложение плотное, крупное. Глаза злые. — Где деньги? Долго вы будете голову морочить?

И наставил на меня ружье.

* * *

Эта жертва жила на маленькой улочке. Недалеко от Невского проспекта.

Надо же. На проспекте шум, гам, машины, толпы людей. А стоит сделать пару шагов, и попадаешь в царство тишины. И покоя.

Чтобы переехать сюда, пришлось выхлопотать командировку на работе. Для повышения квалификации. На два месяца.

Но ничего. Это даже к лучшему. Мужчина, называющий себя Пиковым тузом, еще не работал в Ленинграде.

Можно совместить приятное с полезным. Совершить слияние. Получить силу. Говорят, у жителей северной столицы она особенная.

И одновременно восстановить здесь колоду Пикового короля. Полноценную колоду. От шестерки до туза. Вдохнуть новую силу в местный филиал организации.

Повышение квалификации тоже интересное. Стажировка на кафедре психиатрии и наркологии. Там можно узнать много чего интересного.

Жертва — ученый Ленинградского медицинского института — намечена давно. Еще до приезда сюда.

Пожилой мужчина. Голова напичкана знаниями. Слияние с его духом многократно повысит интеллект.

Интересно, а что будет, когда Пиковый туз сольется с энергией Климова? Эстрадник, как ни крути, профи в сфере гипноза. От него можно получить колоссальную силу. Ох, с каким нетерпением Пиковый туз ждал, когда можно вскрыть плоть Климова.

А сейчас придется довольствоваться этим старикашкой.

Он ждал до позднего вечера. Ученый вечно работал допоздна. Чуть ли не до полуночи.

Это хорошо. Потому что сегодня полнолуние как раз после двенадцати. Но, с другой стороны, мужчина устал ждать. Со стороны Невы тянуло холодным ветром.

А он сидел на дереве. Оно росло рядом с тротуаром. На обочине дороги. Он забрался, чтобы не привлекать внимания. Укрылся среди густых ветвей.

Всего два метра высоты. Зато никто его не видел. Изредка внизу проходили прохожие. Мужчина сидел неподвижно. Как хищник в засаде. Ждал.

Отсюда он видел окна института. И в одном наблюдал за жертвой.

Ученый сидел за столом. Писал, много писал. Потом печатал на пишущей машинке. Складывал бумаги в стопку. Он готовил статью для журнала.

Наконец, он встал, походил по комнате. Выкурил сигарету. Собрал вещи. Выключил свет и вышел.

Мужчина зашевелился на дереве. Расправил затекшие мышцы рук и ног. Осторожно огляделся. Спустился. Отошел в сторону.

Наступила ответственная стадия. Мужчина пошел по тротуаре, обошел забор, окружающий мединститут. Очутился на стоянке для машин сотрудников. Сейчас здесь пусто и тихо. Только несколько машин.

Он подошел к Волге, принадлежащей ученому. Открыл дверцу, залез на заднее сиденье. Скорчился за спинкой кресла.

Замок он вскрыл заранее. Приготовился. Теперь осталось ждать.

Вскоре со стороны института послышались шаркающие шаги. Ученый открыл дверцу. Уселся в машину. Пробормотал: «Вот жарища».

Потом посидел на месте. Подумал о чем-то. Снова пробормотал о ком-то: «Чертов тупорылый долбан». Наверное, о научном оппоненте.

Порылся на переднем сиденье. Достал фляжку. Там было кофе с коньяком. Супруга готовила ему напиток заранее. Ученый обычно пил его перед поездкой домой.

Несмотря на запрет употреблять спиртное. Знакомство с замом начальника ГАИ давали ему возможность пренебрегать запретом. Сегодня это нарушение дорого ему обойдется.

У него несколько таких фляжек. Одна в кабинете. Другая в машине.

Пиковый туз слушал, как ученый выпил из фляжки. У него радостно заколотилось сердце.

В фляжку он заранее добавил клонидин. В сочетании с алкоголем препарат оказывает усыпляющее действие. Надо только подождать некоторое время.

Ученый посидел еще. Он был грузный, рыхлый, с одышкой. Двигался медленно и много думал. Потом завел машину и поехал со стоянки.

Пиковый туз тихонько сидел сзади. Ждал удобного момента. Сегодня ученый поехал не домой, а на банкет. Добираться туда минут сорок. За это время препарат должен подействовать.

Но все случилось гораздо раньше. В какой-то момент старик за рулем странно всхрапнул и повалился набок. Пиковый туз тут же вскочил и схватил руль. Машина поехала рывками, потом заглохла.

Пиковый туз подъехал к обочине. Перелез на переднее сиденье. Перетащил ученого рядом. Проверил, жив ли. Да, старик еще дышал. Лежал с закрытыми глазами. Голова прислонилась к стеклу окошка.

Пиковый туз улыбнулся и снова завел машину.

Глава 5 Темные вести

Так, вот кто у нас главарь. Это сразу видно по поведению.

Когда Ромов ткнул в меня ружьем, никто ему ни слова не сказал. Я поглядел в безумные глаза вожака. Мысленно приказал ему: «Успокойся. Все хорошо. Деньги скоро будут».

Подействовало. Ромов успокоился. Все вокруг молчали. И он опустил ружье.

— Когда вы принесете остальные деньги? — спросил он. — Что это за шутки? Всего пятьдесят тысяч?

Я осторожно пожал плечами.

— Сумма, которую вы заказали, очень большая. Так быстро не соберешь. Но мы делаем все возможное. Чтобы принести быстрее. Наберитесь терпения и вы получите все, чего хотите.

При слове «терпение» лицо Ромова исказилось. Ага, он вспыльчивый. Не любит, когда его успокаивают. Истероидный тип. Хорошо, буду знать.

— Сколько вам надо? — спросил он, резко взмахнув ружьем. — Сколько еще?

Хм, какое время назвать? Чтобы не слишком быстро. Но и не надолго.

— Полчаса максимум, — заверил я. — И вы все получите.

Ромов посмотрел на меня. Я продолжал глядеть на него. Упер взгляд в переносицу. Мысленно повторял: «Поверь мне. Поверь».

— Ладно, — сказал Ромов. — Ты врач? Займись пассажирами. Пусть они заткнутся.

Он повернулся и отправился обратно в кабину пилотов. Оттуда вышел четвертый. Низенький, толстенький. С брюшком. В руках обрез. Глаза маленькие, узкие. Этот готов на все.

Почему? Да потому что рукава рубашки у него запачканы кровью. И его это нисколько не смущало.

И еще я заметил у него татуировки на тыльной стороне кисти. Значит, сиделец. Умеет обращаться с оружием. И не боится пускать его в ход.

Ну что же. Сделаю то, что приказали. Я подошел к парню. Присел рядом. Осмотрел. Вывих челюсти. Синяк на лице.

Я сказал:

— Сейчас я тебе вправлю челюсть. Сиди тихо. Расслабь рот.

Парень кивнул. Я приподнял его подбородок. Надавил на челюсть. Вниз и назад. Большие пальцы снизу.

Не рывком, а сильным и умелым движением. Пока не почувствовал, как челюсть будто бы с щелчком встала на свое место. Словно вставил заводскую деталь в родное гнездо.

— Ай! — сказал парень. Потер челюсть. — Ай. О, спасибо. Наконец-то!

Я обвязал его рот рукавом куртки.

— Помолчи пока что. Не открывай рот широко. И не лезь в драки.

Так, теперь второй. Тут похуже. Огнестрел. Хорошо, что пуля навылет. Я сменил повязку. Больше ничего не сделаешь.

Хотя, можно попробовать заглушить боль. Гипноз часто применяется для анестезии.

Я посмотрел на бандитов. Ромов в кабине. Остальные трое неподалеку. Бобров и Новгородов сзади. Толстяк спереди, возле кабины. Отлично. То, что надо.

— Я сейчас его расслаблю, чтобы ослабить боль, — сказал я толстяку. — И уменьшить кровотечение. Как тебя зовут, дружище?

Толстяк кивнул.

— Витя Жулев. Ладно, давай, работай. А потом иди и поторопи там. Пусть тащат бабки. И побыстрее.

Я улыбнулся.

— Ох ты, а у меня дядька по фамилии Жулев. Ты не из Калуги, случайно?

Толстяк покачал головой.

— Работай, давай, — повторил он.

Я кивнул. Продолжая улыбаться. Потом посмотрел на раненого пилота. Вернее, на бортмеханика. Его звали Копытин Гриша. Уже успел с ним познакомиться.

— Я сейчас расслаблю и обездвижу мышцы твоей руки, — сказал я, глядя в глаза бортмеханика. — Это чтобы остановить кровь. Новейшая методика.

Копытин кивнул. Он лежал на полу. Спиной прислонился к сиденью. Я провел тест на внушаемость. Хорошо.

Бортмеханик гипнабельный. Не так сильно, как хочется. Но достаточно.

Для гипноза я использовал технику фиксации взгляда на блестящем предмете. Огляделся.

Увидел рядом с Бобровым блестящую ручку на дверке. Отлично. Как раз рядом с настоящим объектом. Указал на ручку.

— Внимательно посмотри на эту ручку, — называть имя я не стал. Чтобы распространить внушение на большее количество людей. — Пристально. Все внимание на ручку. Вся боль, все тревоги остались за пределами самолета. Постепенно появляется тяжесть в глазах. Усталость в веках. Нет сил держать глаза открытыми. Веки тяжелеют. Ничто не мешает. Не тревожит. Полный покой. Полное расслабление.

Говорил и одновременно наблюдал. Копытин быстро успокоился. Пассажиры тоже смотрели на ручку. Молодцы, молодцы.

И что еще лучше, так это бандиты. Они слушали меня. Бобров тоже смотрел на ручку. Я видел, как потяжелели его веки. Готовы опуститься.

— Дыхание ровное, тихое, спокойное, — продолжал я. — Как во сне. По всему телу разливается спокойствие. Расслабление. Все боли уходят. Испаряются.

Глаза у Копытина тоже отяжелели. Я легонько коснулся их.

— Глаза закрыты. Спать. Ты засыпаешь крепко. Любые посторонние звуки исчезли. Либо наоборот. Помогают заснуть еще крепче. Еще сильнее. Еще глубже.

Копытин закрыл глаза. Пассажиры вокруг тоже. В основном, женщины. Бобров тоже прикрыл. Опустил голову. Новгородов рядом с ним молча смотрел на ручку. Отлично. Просто отлично.

— Те, кто остался с открытыми глазами, — продолжал я. — Продолжайте смотреть на блестящий предмет. Сконцентрируйте на нем все внимание. Все другие звуки исчезли. Все другие предметы исчезли. Вы слышите только мой голос.

Так, а теперь почему бы их не обездвижить?

— Вы слышите только мой голос. Остальные звуки исчезли. Для вас они не существуют. Веки наливаются свинцовой тяжестью, — я начинаю действовать на глаза. — глаза устают, веки тяжелеют. Веки расслабляются. Их тянет вниз неимоверно сила. Огромная сила. Глаза закрываются, закрываются у всех. Веки закрываются крепко-накрепко. Никакая сила не может их раскрыть. При всем желании вы не можете раскрыть веки. Они налились огромной тяжестью. И вот вся эта тяжесть распространилась по всему вашему телу.

Я перечислил части тела. Начиная с головы. И закончив ногами. На все эти части тела распространилось расслабление. Релакс и нега. И оцепенение. Почти как паралич.

Когда замолчал, то увидел, что все вокруг лежат с закрытыми глазами. И трое преступников тоже.

Я набрал полную грудь воздуха. Постепенно выдохнул. Сердце колотилось, как бешеное.

Получилось. Все-таки получилось. Я сам не знаю как, но получилось. Только теперь я ощутил, какое гигантское давление я испытал. Вроде можно расслабиться.

Но долго радоваться я не успел. Из кабины пилотов вышел Ромов. Он изумленно огляделся. И опять прицелился в меня из ружья.

— Ты что такое натворил, сука? — спросил он зловеще. — Почему они спят?

Так, главное не сорваться. Не показывать страх. Он может начать палить во все стороны.

Я пожал плечами. Как будто так и положено.

— Я успокаивал раненого. Чтобы прекратить кровотечение. Давал ему команды на расслабление. А он уснул. И остальные тоже. Видимо, устали. Критическая ситуация, нервы натянуты. Организм требует отдыха.

Ромов недоверчиво огляделся. Я украдкой глянул на часы. Вот черт. До истечения назначенного срока осталось пару минут. Как же быстро пролетело время.

— Если хочешь, я могу их разбудить, — я поднялся и подошел к Ромову. — Не обещаю, что получится, но попробую. Они заснули от усталости и испуга. Крепко заснули. Это естественная реакция организма.

Слова «крепко заснули» я выделил особой интонацией. Чуть ниже по громкости. Надо начинать воздействовать и на главаря.

Ромов как раз пихнул ногой толстячка. Но тот не пошевелился. Дверь в кабину пилотов осталась приоткрытой. Летчики слышали наш разговор. Надеюсь, не будут рыпаться.

— Да, разбуди их, — Ромов повернулся.

Я стоял уже перед ним. Взмахнул рукой, коснулся его лба. Другой отодвинул ствол ружья в сторону. Стараясь, чтобы он не попал в кого-нибудь во время случайного выстрела. Крикнул громко:

— Спать! — схватил его за шею и притянул к себе.

В первое мгновение я думал, что Ромов тоже заснул. Шоковый метод сработал.

Но в следующую секунду бандит толкнул меня в грудь. Потом ударил прикладом в голову. Я отшатнулся. Увидел перед собой его разъяренное лицо.

— Ах ты, сука! — прошипел Ромов. — Ты гипнотизер, что ли? Хотел и меня усыпить? Сейчас я тебя…

Мда, плохи дела. Я едва успел ударить его по стволу ружья. Раздался выстрел. В потолке образовалась дыра.

А в следующее мгновение Ромов осел на пол. Выпустил ружье и свалился без сознания.

За ним обнаружился крепкий малый с огнетушителем в руках. В мундире пилота.

— Ух ты, а что с другими случилось? — спросил он. — Снотворного наглотались?

Я кивнул. Вручил ему зеленый платок.

— Иди наружу, помаши им, — а сам продолжил читать угонщикам и пассажирам формулы на еще больший и крепкий сон. Пусть лежат и наслаждаются.

Я так и остался в салоне самолета единственным бодрствующим человеком. Когда к нам ворвались милиционеры. Они изумленно оглядели спящих.

Заковали угонщиков в наручники. И только потом я вывел всех из транса.

На выходе из аэропорта я встретил Щелокова. Андропов уже уехал. Но министр стоял, окруженный толпой начальников разного ранга.

Я хотел пройти мимо. Но не успел. Он меня заметил.

— Ага, вот он! — воскликнул Щелоков. — Гипнотизер на службе МВД. Ну-ка, иди сюда. Герой дня.

Когда я подошел, он похлопал меня по плечу.

— Ну, что я говорил? Я же знал, что ты справишься, — сказал он. Погрозил мне пальцем. — Я знаю, в какой ты следственной группе, Климов. Давай, работай. Найди этого сукина сына. И если что, обращайся ко мне. Напрямую. Паша, дай ему мой номер. Прямой номер.

Хм, неплохие связи. Теперь можно созваниваться с министром. Жаль, председатель КГБ умчался раньше времени.

Помощник министра дал мне визитку. Я запомнил номер. А Щелоков тут же потерял ко мне интерес. Отдал распоряжения и ушел.

Белокрылова удивила больше всего. Улыбнулась, порывисто поцеловала в щеку.

— Рада, что у тебя получилось, — сказала она. — Было бы глупо встретить тебя. И тут же потерять.

Да, точно.

— А ты не представляешь, как я рад, — ответил я. — Что ты скажешь на то, чтобы пообедать? Я ужасно проголодался.

Но перекусить не удалось. Водитель повез нас обратно на Лубянку. На новое совещание. Очень срочное.

На него не действовали просьбы. И угрозы.

Но когда мы приехали, я отвернулся от входа в здание. Взял Аню за локоть и повел прочь.

— Первым делом мы пообедаем, — сказал я. — А уж потом посовещаемся.

— Но ведь это срочно, — сказала Белокрылова. Она высвободила руку. — Вдруг поступила новая информация?

Я увидел вдали забегаловку. Наверное, все чекисты в ней обедали.

— Ну и пусть, — заявил я. — Никакая информация не стоит того, чтобы слушать ее с голодным желудком.

Белокрылова не стала много спорить. Поняла, что бесполезно. И вдобавок, сама хотела кушать.

— Ты должен рассказать о своих догадках группе, — сказала девушка за обедом. — Пусть начнут копать в этом направлении. Ищут преступника, владеющего навыками гипноза. Такого легко найти. Осведомители сразу укажут. И пусть проверят контакты Пашутина. Среди его поставщиков.

Я покачал головой.

— Бесполезно. Он это предусмотрел. И наверняка замел следы. Лучше я допрошу свидетелей. По делу Гуляева.

Белокрылова снова превратилась в стерву. Лицо оледенело.

— А вот это не тебе решать. Что бесполезно, а что нет. Ты кем себя возомнил? Самым лучшим сыщиком всех времен?

Я улыбнулся.

— Аристотель говорил — любой может рассердиться, это легко. Но злиться на правильного человека и в нужной степени, в нужное время, для правильной цели, в правильном направлении — это не просто и не подвластно каждому.

Белокрылова задумалась. Маска слетела с ее лица.

— Это ты к чему? Теперь ты называешь меня неправильной? Ты вообще охерел?

Я пытался объяснить. Но махнул рукой.

— Ладно. Доедай быстрее. Сама выскажи эти соображения. А я займусь свидетелями.

Когда мы вернулись к Щербакову, он сидел с Рокотовым. Увидел нас, нахмурился.

— Ну вот, явились. Набили желудки? Собирайтесь. Вылет через час.

Белокрылова удивленно раскрыла рот. А я понял, в чем дело. Я ожидал чего-то подобного.

— О нет. Нет, нет, нет. Где на этот раз?

Щербаков вздохнул.

— В Ленинграде. Конечно же, в Ленинграде. Пиковый туз нанес новый удар. Убил Герасимова. Ученого с мировым именем.

* * *

— Какого черта, Юля? Куда он подевался?

Девушка с большими глазами. Чуть полная, с аппетитными бедрами и пышной грудью. С тщательно уложенной прической. И еще готова разрыдаться с досады.

— Я не знаю, Николай Петрович! Не знаю. Я его везде искала!

Дело происходило в фойе актового зала Ленинградского политехнического университета. Перед Юлей стоял заведующий кафедры охраны окружающей среды. Нового, блестящего, перспективного направления.

Заведующего звали Николай Петрович Бургасов. Низенький, пухленький. С круглой лысеющей головой. Он потер лоб.

Как теперь быть? Их гость — Михаил Григорьевич Бокин. Публицист. Участник конференции ООН по выработке мер против загрязнения планеты.

Сейчас он должен выступить. Докладчиком на первой всесоюзной конференции по научно-техническим основам безотходного производства.

— Я его уже объявил, — сказал Бургасов. Он нетерпеливо сжимал и разжимал кулаки. — Начало через минуту. Где же он?

Вокруг ходили люди. В основном, мужчины. Пожилые, представительные. Солидные. В костюмах с галстуками. С портфелями и дипломатами. Ассистенты и аспиранты бегали туда-сюда. С бумагами и книгами.

— О, вот же он! — Юля первая увидела Бокина. Тот поднимался по лестнице. В сопровождении помощников и коллег. — Здравствуйте!

Бургасов бросился навстречу.

— Михаил Григорьевич. Ну что же вы! Конференция уже началась! Ждем только вас.

Бокин подошел ближе. Высокий стройный мужчина. Лет пятидесяти. Моложавый, подтянутый. Смуглый. Над верхней губой густые усы. Глаза черные и проницательные. В руках папка с бумагами.

Он славился беспощадной борьбой за экологию. Выступал на съездах партии и в стенах Академии наук с докладами. Почти убедил общественность, что нужно срочно взяться за защиту природы.

— Прошу прощения, Николай Петрович, — сказал он. — Готовился к докладу. Засиделся.

Но Бургасов не обиделся. Он спешил обратно на конференцию.

— Отлично. Рад, что вы пришли. Я пойду на сцену, а вы проходите в зал.

Сделал знак Юле. Чтобы поторопила гостя. А сам укатился за двустворчатые двери.

Бокин хотел последовать за ним. Юля любезно улыбалась. И указывала, куда идти.

Но тут Бокина остановил студент. Молодой вихрастый парень.

— Вы Бокин? — спросил он. — Это вам. Я должен передать. Очень срочно.

И вручил Бокину сложенную записку. Юля обмерла от ужаса. Безошибочной женской интуицией она поняла, что теперь Бокин точно опоздает к началу выступления.

Точно. Бокин прочитал записку, свернул. И отправился прочь от дверей. Через фойе к проходу дальше.

— Куда же вы! — в отчаянии закричала Юля. Если докладчик опоздает, Бургасов ее убьет. — Ваше выступление начинается!

— Одну минутку! — Бокин поднял ладонь. — Я быстро. Туда и обратно. Дело, не терпящее отлагательств.

Он скрылся в проходе. Помощники бросились за ним, но Бокин приказал им остаться.

Юля и ассистенты ждали минуту, две, три. Из зала выскочил разъяренный Бургасов.

— Где он? — взревел он. — Где? Его ждут пятьсот человек! Секретарь обкома! Замминистра! Где он?

Бедная Юля указала на проход. Бургасов рванулся туда. Ассистенты за ним. И Юля тоже.

Они промчались по коридору. Заглянули в одну аудиторию, в другую. Всюду ходили студенты. Попадались преподаватели. Профессора. Но Бокин как сквозь землю провалился.

— Как? — кричал Бургасов. — Как ты могла его отпустить? И даже не узнала, куда он идет?

Юля всхлипывала. Вытирала глаза платочком. Ее роскошная грудь сильно вздымалась.

А потом неподалеку послышались крики. Пронзительные. Женские. Потом еще. Студенты побежали в ту сторону.

— Нет, только не это, — сказал Бургасов. — Прошу вас, только не это.

Они торопливо пошли на крики. Почти бежали. Юля перестала плакать. Она опять ощутила, что случилось что-то непоправимое. Ужасное.

И точно. Они обнаружили Бокина возле запасного выхода. Мертвого. С опухшим и побагровевшим лицом. Кто-то задушил докладчика шнуром от микрофона.

Глава 6 Два осмотра

Из аэропорта мы поехали сразу на осмотр.

Гаврилов и в самом деле оказался мировой величиной. Даже я помнил его фамилию. Достижения в области пересадки сердца. Да, точно. Он один из пионеров в этой области.

Вот только в моей реальности он благополучно дожил до преклонного возраста. И скончался от инфаркта. А в этой реальности все изменилось.

Не исключено, что я тому виной.

Вот о чем я думал, когда мы ехали за город. К месту преступления. Чтобы осмотреть его.

Знакомые места. Я был здесь в прошлом году. Это лес на Дудергофских высотах, к юго-западу от Ленинграда. Неподалеку расположен поселок Можайский, я в нем не бывал до этого ни разу, ни в этой жизни, ни в прошлой, все время проездом. Лес тут не такой густой и большой, скорее, смешанный с кустарниками, но зато места пустынные, очень удобные для того, чтобы убить человека или совершить какие-нибудь другие, не менее зловещие действия.

Что и было сделано. И вот мы стоим перед изуродованным телом пожилого мужчины, с выколотыми глазами и вырезанными внутренностями, который совсем недавно был профессором Гавриловым, а теперь превратился в жуткий окровавленный кусок мяса. Чтоб тебя демоны разобрали, проклятый Пиковый туз.

— Ну, что скажешь? — спросила Белокрылова. — Есть какие-то мысли?

Конечно, есть. Мысли у меня были еще до приезда сюда. И сейчас они, увы, нашли свое подтверждение.

Труп Гаврилова обнаружили у подножия холма, на небольшой полянке, образованной цветущими вокруг липами, кленами и лиственницами. Убийца раздел и уложил профессора на землю враскорячку, привязал его руки-ноги по отдельности, вытянув их строго по сторонам света.

Кроме того, жертва лежала посреди огромного круга, начерченного на земле. В зубах убитого торчала игральная карта туз пик. Карту убийца вложил уже после того, как Гаврилов умер, просто для того, чтобы показать, кто это сделал.

Да, он уже делал так раньше. Я помню по предыдущим эпизодам, например, он точно также сделал с Гуляевым.

Место преступления было оцеплено, вокруг ходили милиционеры и криминалисты, фотограф делал снимки. Из-за деревьев сюда проникало мало света и поэтому он пользовался вспышкой. Руководство областного УВД уже побывало здесь и успело уехать, отчитываться перед вышестоящим начальством о том, что они предприняли все возможные меры для поимки преступника. И что в самом ближайшем времени это будет сделано.

Я взглянул на машину убитого, серую Волгу, ее силуэт смутно виднелся за деревьями. Чтобы машину не увидели с дороги во время ритуала, Пиковый туз спрятал ее подальше, в чаще леса.

— Он каким-то образом похитил профессора в его собственной машине, потом привез сюда и убил, — задумчиво сказала Белокрылова. — Как он сделал это?

Я снова подошел к трупу, опустился на колени и осмотрел его. Пощупал мраморно-белую кожу, по которой уже ползали стайки трудолюбивых муравьев. Поглядел в черные провалы окровавленных глазниц.

— Он его усыпил, прямо в машине, — сказал я, поднялся и отряхнул листья и веточки с ладоней. Вернее, с толстых резиновых перчаток, поскольку чтобы не испортить улики, я надел латаные-перелатаные перчатки многоразового пользования, взятые у знакомого криминалиста. — Потом привез сюда и умертвил. Усыпил с помощью какого-то препарата, экспертиза покажет. Может, шприц, а может…

Я осмотрел коричневый пиджак профессора, аккуратно повешенный нанижнюю ветку дуба на окраине поляны. В карманах бумажник, носовой платок, расческа, ручка и блокнот. Убийца ничего не взял, только я не вижу семейных фотографий.

Отправился к машине. С хрустом и треском пробрался сквозь кусты, открыл скрипнувшую дверцу и заглянул в широкий большой салон. Но сначала обратил внимание на замок.

На железной ручке я заметил свежие царапины, еле видимые, но вполне отчетливые, три тонкие извилистые полоски, как будто какой-то зверь провел здесь стальными когтями. Да, это и был зверь, самый страшный зверь из всех, какие только могут попасться на пути.

Внутри на пассажирском сиденье лежали разбросанные бумаги. На заднем сиденье портфель, тоже с бумагами. В замке зажигания под рулем я не заметил ключа, он лежал в бардачке, куда я тут же заглянул.

А потом мое внимание привлекла серебристая металлическая фляжка с гладкими потертыми краями и удобным кожаным ремнем, чтобы можно было вешать на шею или на пояс. Я отвинтил крышку и заглянул внутрь.

На донышке колыхалась черно-бурая жидкость, я осторожно принюхался и ощутил аромат кофе, а еще слабый запах алкоголя. Хм, кофе с коньяком, а наш профессор был гурман.

Я положил фляжку на место, потом открыл заднюю дверцу и заглянул назад. На коврике остались еле видимые комочки грязи, сам коврик лежал косо, как будто его сдвинули резким движением. Вот где он прятался, этот уродец.

Вернулся назад, а продираясь по дороге через кусты, я с удовольствием стянул с себя мокрые от пота темно-синие перчатки. Они принадлежали не мне, и сомневаюсь, что владелец криминалист мыл их каждый раз после осмотра, снаружи и внутри. Тьфу, какая мерзость, в следующий раз буду пользоваться носовым платком.

Белокрылова разговаривала с экспертом-криминалистом Русецким, мы с ним до этого виделись несколько раз, и он каждый раз насмешливо отзывался о моих способностях.

— Ну как, ты уже нашел убийцу? — насмешливо спросил Русицкий, молодой мужчина лет тридцати, тощий и среднего роста, с небольшими пронзительными зелеными глазками, в нелепо сидящих на нем широких пузырчатых брюках и клетчатой рубашке. Волосы всклокочены, как будто он только что проснулся. — Тебе дать наручники, чтобы привести его сюда или ты его загипнотизируешь и заставишь сдаться самому?

Я с неудовольствием поглядел на Русицкого. От своей профессии криминалисты, как и врачи, частенько становятся циничными и черствыми к насильственной смерти людей, бывает, позволяют себе и черный юмор. Я тоже не подарок в этом отношении, но сейчас меня занимала личность преступника и совершенное преступление, поэтому мне было плевать на насмешки криминалиста.

— Он усыпил жертву с помощью снотворного, подмешанного в фляжку, — я указал в сторону машины. — Проверьте состав напитка внутри фляжки, там наверняка есть посторонние примеси. Потом перехватил управление и привез сюда. Но сначала дождался прихода профессора, сидя на заднем сиденье его машины. Он взломал замок и затаился внутри.

Русницкий тревожно взглянул на машину, и ответил:

— Мы и так собирались ее осмотреть, что ты вечно лезешь поперед батька в пекло? — не дожидаясь окончания беседы, он пошел к машине через кусты, моим недавним путем. На ходу позвал коллегу: — Эй, Рубахин, пойдем! Почему вы до сих пор не осмотрели машину?

Белокрылова внесла данные в записную книжку маленьким карандашиком.

— Ты уверен, что это Пиковый туз? — спросила она, не глядя на меня.

Я кивнул. Сомнений нет. Это он, черт его подери.

— Вполне возможно, что этот псих сожрал сердце и другие внутренние органы, — пробормотал я. — Это их внутренние убеждения. Они считают, что если съесть часть человека, к тебе перейдут его знания и силы. А еще он наверняка выпил кровь профессора. Проклятый псих.

Белокрылова закрыла глаза. Я видел, как она борется с отвращением.

Сзади подъехал «УАЗик», скрипнул тормозами, поднял кучу пыли на сухой дороге. Из него вышел Терехов Витя, все такой же сильный и улыбчивый, рубаха парень. В строгом сером костюме, с синим галстуком, несмотря на жару, коротко постриженный, большие глаза радостно блеснули.

— Шеф, нас срочно вызывают в Политех, — сказал он, быстро подойдя к нам и пожав мне руку: — Привет, Ян. Надо же, ты нисколько не изменился. Где ты был?

Но Белокрылова сложила записную книжку, чуть выступила вперед и насторожилась.

— А что случилось? Только не говори, что еще один труп.

Терехов сокрушенно кивнул.

— Так точно. Да еще какой труп. Убили Бокина Михаила Григорьевича, он известный ученый и публицист, занимался проблемами охраны окружающей среды. Должен был выступать с докладом на Всесоюзной конференции политехнического университета, но его убили прямо там, перед выступлением.

Белокрылова застонала и сунула записную книжку в сумочку.

— Да сегодня прямо день убийств людей науки, — заметил я. — Что это, звезды сошлись неблагополучно? Витя, ты не пишешь диссертацию? Если что, лучше даже не начинай, сейчас это опасно. Вы езжайте, а я подъеду позже.

Белокрылова схватила меня за локоть и потащила к «УАЗику». Терехов с улыбкой шел сзади.

— Ага, еще чего! Ты поедешь с нами! Мне нужно, чтобы ты осмотрел место происшествия и вообще, занялся этим делом. А иначе мы будем с ним еще полгода ковыряться.

Пришлось подчиниться. Мы забрали вещи, уселись в «УАЗик», хлопнули дверцами с характерным металлическим лязгом и автомобиль тут же сорвался с места. Я поздоровался с шофером:

— Как дела, Михалыч?! Как твой радикулит? Все также лечишь пчелами? Я тебе привез лекарство из Югославии, оно тебя мигом вылечит.

Усатый водитель улыбнулся:

— Да ладно тебе. Терпимо мне. Временами только, перед дождем, схватывает.

Терехов сидел рядом со мной на заднем сиденье. Он пихнул меня в бок:

— А как же мне? Привез что-нибудь? Ты в Югославии был?

Я кивнул.

— Конечно. Тебе и Рэму белые камешки с побережья Адриатического моря. Ракушки. Очень красивые. Ты можешь положить их на пианино.

«УАЗик» прыгал по кочкам, потому что мы сейчас ехали по грунтовой дороге, а Михалыч не жалел машину, чтобы поскорее выбраться на асфальт. Ласточки стремительно пересекали нам дорогу и улетали в небо, ловя комариков на ходу.

У Терехова огорченно вытянулось лицо.

— Камушки? Ракушки? И все?

Я улыбнулся.

— Нет, конечно, я шучу. Тебе и Рэму дубленки. Говорят, тут они в жутком дефиците. Надеюсь, подойдет.

— Вот это другое дело, — широкое лицо Терехова растянулось в улыбке. И он тут же снова спросил: — А для Лидии? Тоже что-нибудь привез?

— Она обойдется ракушками. В них можно послушать море, — ответил я.

Остаток пути Терехов пытал меня расспросами о том, как мне жилось в Югославии. Я рассказывал всякие байки, одновременно следил за дорогой и прикидывал, кто мог убить специалиста эколога.

Судя по тому, что с ним расправились прямо перед выступлением, это могло быть вызвано двумя причинами. Первое — это аффект, кто-то действовал необдуманно и во время вспышки ярости или другой сильной эмоции. Тогда улик будет больше, шансы найти преступника гораздо выше.

Второе — это может быть связано с работой. Тогда придется попотеть, чтобы найти убийцу.

Мы проехали Петергофское шоссе, выбрались на проспект Стачек, оттуда на Садовую. Дальше проехали на Литейный проспект, оттуда через одноименный мост переехали на другую сторону Невы, к Лесному проспекту. Все это время я рассказывал Терехову историю, как с помощью гипноза избавил маршала Тито от мигрени.

— Да ты все придумал, — Терехов недоверчиво покачал головой. — Тебя бы и близко не подпустили к Тито.

Я улыбнулся.

— Еще вчера я разговаривал с Андроповым и Щелоковым. Обращался на ты и даже получил визитку от министра. Вот она. Думаешь, мне не удалось бы добраться до Тито?

Терехов изумленно посмотрел на визитку Щелокова. Потом поглядел на Белокрылову.

— Это правда, шеф?

Девушка рассеянно кивнула. Она тоже о чем-то размышляла.

— Он назвал Андропова Юрой, — ответила она.

Терехов недоверчиво покачал головой.

— Все равно не верю.

Мы подъехали к зданию политеха и машина остановилась на стоянке. Белокрылова поправила прическу и выскочила из машины. Я отправился за ней.

Пока мы ехали, погода быстро изменилась. Жара спала, небо нахмурилось, по улицам задул холодный ветер, почти недвусмысленно предупреждающий о скором дожде. Надо же, какая капризная погода, утром солнце, а вечером дождь.

Ворота, территория, внутренние площади заполнены озабоченными студентами, вечно куда-то спешащими и живущими предстоящей сессией. Впрочем, многие сидели на скамеечках, болтали, пили газировку, смеялись и веселились. Нас многие студенты проводили внимательными взглядами.

— А здесь очень интересно, — Терехов улыбнулся симпатичной студентке. — Может, мне все-таки поступить в аспирантуру?

— Для начала ты доложишь, чем вы тут занимались во время моего отъезда и почему ты до сих пор не допросил Прокофьева по делу фарцовщиков, — сухо заметила Белокрылова. Ей не понравилось, что мы глазеем по сторонам, рассматриваем студенточек в коротких юбочках.

Мы вошли в здание, поднялись по небольшой лестнице, через несколько переходов добрались до актового зала. До того самого знаменитого Белого зала, я в нем как-то выступал для студентов-выпускников, в рамках молодежного фестиваля. Помню его ослепительно белые потолки, высокие арочные окна, дворцовый интерьер и огромные роскошные хрустальные люстры. Великолепная акустика, позволяющая выступать без микрофона.

Но сейчас вовнутрь актового зала мы не вошли, преследовали мимо двустворчатых деревянных дверей, украшенных резьбой, хотя я и сопротивлялся. Мне хотелось поглядеть, как выглядит Белый зал сейчас.

— Пойдем, Ян, — позвала Белокрылова. — Там сейчас идет научная конференция. Нам нужно идти дальше.

Я с сожалением последовал за ними через фойе к коридору.

— А вы знаете, что в 1919 году в этом зале Лев Сергеевич Термен изобрел самый тонкий в управлении музыкальный инструмент? — спросил я на ходу, ткнув большим пальцем за спину, в сторону актового зала. — Он называется терменвокс. Ученый сделал это в лаборатории, она находилась здесь же, в хорах Белого зала.

Терехов пожал плечами, а Белокрылова ускорила ход.

— Терменвокс, — пробормотал я. — Какое оригинальное название. Оно так и играет на устах. Слышите музыку? Только попробуйте произнести! Терменвокс.

Мы прошли по просторным широким коридорам, очутились возле запасного входа и встретили тут Аксакова и Наварскую. Вместе с другими милиционерами и криминалистами они стояли рядом с оцеплением. В небольшом переходике между коридорчиками лежал труп мужчины с багровым опухшим лицом.

— Шеф, с приездом, — сказала Наварская и улыбнулась мне. — Привет, Янчик, я рада тебя видеть. Хорошо, что ты приехал, это дело как раз по тебе.

Аксаков даже и не думал улыбнуться, он стоял, скрестив руки на груди, в темно-синем костюме и голубой рубашке в легкую полоску, а еще с черным галстуком. За этот год, что мы не виделись, он стал еще мощнее, видимо, все также ежедневно ходил в спортзал, на плаванье и на борьбу. Крепко пожал мне руку.

— Я тоже по вам соскучился, давненько мы не виделись, — ответил я.

Белокрылова направилась к трупу.

— Ну, что там у нас? Что откопали?

Наварская потупила глазки, ответил Аксаков.

— Убитого зовут Бокин. Он известный ученый, эксперт в области охраны окружающей среды. Сотрудник комитета геологии и охраны недр. Часто ездил в командировки, мотался по всему Союзу, ближнему и дальнему зарубежью. Должен был выступить на конференции с важным докладом. Его задушили шнуром от микрофона.

Рядом с трупом я обнаружил еще одного сотрудника органов. Следователь из городской прокуратуры, мужчина лет пятидесяти, высокий и спокойный, в сером костюме, чуть лысеющей головой и седыми усами. Трутнев Сергей Александрович, как он представился.

Видно, что всего навидался, даже еще похлеще, поэтому ничем не удивить. Он имел привычку поглаживать усы перед ответом и морщить высокий лоб.

— Мы думаем, что это преступление страсти, — сказал он. — Я уже поговорил с коллегами Бокина. Он получил записку перед тем, как уйти. Вот, смотрите.

Он подал смятый листок бумаги. «Надо срочно поговорить. Жду у служебного входа. Катя». Напечатано на машинке, без подписи.

— Это, наверное, его любовница, — продолжил Трутнев. — А там был ее дружок. Поцапался с Бокиным, начали драться и он задушил его первым попавшимся под руку предметом. Вот что мы решили.

Белокрылова кивнула, а я понюхал бумажку. Никакого запаха духов. Разве такое возможно?

— А доклад? — спросил я. — Вы нашли бумаги?

Трутнев удивленно поднял брови.

— При чем здесь доклад?

Я улыбнулся.

— Ну, как же? Здесь же сказали, что он должен был выступить с важным докладом. Наверное, что-то связанное с охраной недр? А где же тогда бумаги с его речью?

Трутнев поглядел на милиционеров и Аксакова. Те покачали головой.

— Никаких бумаг при нем не было.

Я продолжал улыбаться.

— Давайте рассмотрим версию убийства, связанного со службой. И замаскированного под преступление страсти.

Я думал, что Трутнев разозлится, но он тоже улыбнулся.

— Вы говорите, как та экстрасенша.

Я удивился.

— Какая такая экстрасенша?

Трутнев ткнул большим изогнутым пальцем за спину.

— Да вон та.

Я увидел симпатичную золотоволосую девушку, разговаривающую с одним из милиционеров. Она держала его за руку и что-то тихо говорила.

— Ух ты, это дело еще интереснее, чем я думал, — восхищенно сказал я.

Глава 7 Грязная экология

Надо же, у нас здесь два экстрасенса. Хотя, признаться, я не совсем экстрасенс и телепат, а гипнотизер. Но все равно, тоже связан с шоу и эстрадой.

Поэтому я немедленно отправился знакомиться со столь интересной особой. Подошел ближе, пристально посмотрел на девушку. Вернее, на ее изящный профиль, стройную талию и упругую попочку. Да, должен признать, девушка отлично смотрится сзади. Тут никуда не денешься.

И теперь мне все больше хочется посмотреть на нее спереди. Я уже сейчас вижу, что у нее большие миндалевидные глаза, тонкий аккуратный носик и округлые губки, красиво очерченные. Прическа, как я уже говорил, короткая, но кудрявые светлые волосы восхитительно ниспадают на плечи.

При этом девушка имела привычку иногда очаровательно встряхивать головкой и наклонять ее в сторону, внимательно рассматривая собеседника. Да, взгляд у нее наверняка не такой пронзительный, как временами у меня, она просто умела доброжелательно улыбаться и тут же подкупать этим своего оппонента.

Словно почувствовав мой взгляд, Сапфирова оглянулась на меня и еще раз мило улыбнувшись милиционеру, сказала:

— А о том, как снять все эти негативные колебания с вашей оболочки, мы поговорим в другой раз, хорошо? А сейчас мне надо идти, если вы позволите.

Она еще раз пожала ему руку и повернулась ко мне. Да, глаза у нее красивые, реснички густые, будто покрытые бахромой, от чего создавался эффект густых теней вокруг глаз. Люблю такие. Необычные и глубокие.

И вдобавок пронзительный и твердый взгляд, как будто пронзающий тебя насквозь, забирающийся внутрь мозга, и потихоньку вытаскивающий все твои сокровенные мысли наружу. И все это с благожелательной доброй улыбкой, как будто ты дал на это свое благословение.

Впрочем, такой девушке можно позволить все. Абсолютно все.

— Привет, Ян, — сказала она.

Вот какая молодец. Сходу обратила против меня мое же оружие, то есть обратилась, как к старому знакомому, создавая дружеское впечатление. И одновременно поражая меня своей же фамильярностью. Отлично, просто отлично.

Я улыбнулся.

— Привет, моя милая. Не знаю, к сожалению, как тебя зовут, но буду очень рад познакомиться. Меня ты, разумеется, знаешь из-за моих выступлений на эстраде и мне лестно видеть, что ты запомнила меня, потому что я не выступаю с прошлого года. Как говорится, народ знает своих героев.

Девушка тоже продолжала сверлить меня пристальным взглядом, но при этом мило улыбалась, так что при всем желании я бы не смог признать ее агрессивной. Или пытающейся меня подчинить. Нет, она была вполне симпатичной и доброжелательной.

Но взгляд друг от друга мы не отводили. Устроили битву взглядов.

— Меня зовут Полина, — сказала девушка очаровательным мелодичным голоском. — Сапфирова Полина. Прошу любить и жаловать. И да, ты прав, я видела твое выступление в Доме пионеров и была просто покорена твоим талантом. И отличными номерами.

Имя у нее тоже красивое. Харизматичная девушка, ничего не скажешь. Мы сверлили друг друга взглядами, не опуская глаз и не моргая, ожидали, кто же сдастся первым.

Одновременно я внушал ей мысленно: «Подчинись, опусти глаза!». Но пока что ничего не срабатывало.

— У тебя прекрасное имя, Полина, — кивнул я. — А о чем это ты говорила с милиционером? Какие такие негативные колебания на оболочке? Ты имеешь ввиду ауру?

Девушка тихонько вздохнула и чуточку моргнула. Потом не выдержала и отвела взгляд. Потом моргнула чаще и даже аккуратно вытерла глаза.

— Так нечестно, ты меня пересмотрел! — пожаловалась она. — Надо же, какая я дура, вздумала тягаться с профессиональным гипнотизером. Ты, наверное, каждый день перед зеркалом тренируешься в гипнотизации взглядом! Сколько можешь простоять, не моргая? Пять-семь минут?

Ну, не сказать, чтобы каждый день, но иногда я поддерживал тонус. Гипнотизация взглядом — довольно трудный и уже устаревший способ, даже для 1975 года, но тем не менее, иногда его тоже приходится применять. Да, Полина права, я иногда отрабатывал этот прием, потому что он помогал для введения в транс трудных клиентов.

— Нет, мой личный рекорд — сорок минут, — смеясь, ответил я. — Правда, я тогда чуть сам не впал в транс. Так что там насчет ауры?

Полина кивнула.

— Да, очень хорошо, что ты знаешь это слово. Я умею читать ауру человека, а кроме того, иногда слышу голоса, которые рассказывают мне про него. Вот, например, у тебя аура очень насыщенная, золотая, очень редкая.

Я усмехнулся. Сказкам про наличие ауры я верил еще меньше, чем про экстрасенсов. По большому счету, все это плод воображения самих людей, утверждающих, что они видят ауру. Очень удобный трюк, ведь мы не можем залезть к ним в голову и доказать обратное. Их невозможно разоблачить.

— Ясно, значит ты уже знаешь, кто убил Бокина? Расскажи мне, я весь горю от нетерпения. Твои голоса тебе ничего не подсказывают?

Полина тоже улыбнулась.

— Нет, голоса пока молчат, но зато есть маленький тихий голосок, он говорит мне, что ты связан с именем Жуков. Тебе это о чем-нибудь говорит?

Я онемел от изумления. Что за чертовщина? Как-то здесь я уже встречал парня, который тоже утверждал, что он экстрасенс, и тоже намекал на фамилию из моей прошлой жизни, но такой точной отгадки, как у Полины, я еще не слышал.

— Ну, чего ты молчишь? — спросила Полина.

Мне повезло, что в этот момент очень вовремя подошла Белокрылова.

— Что здесь происходит? — спросила она. — Как вас зовут? Кем вы являетесь? Вы свидетель? Тоже участвуете в конференции?

Полина смущенно улыбнулась. Кажется, моя шефиня сразу выбрала слишком активный наступательный темп. Уж не связано ли это с тем, что ей не нравится, как мы с Полиной смотрим друг на друга?

— Ого, сколько вопросов сразу, — сказала девушка и поправила прическу. — Нет, я не свидетель и не участвую в конференции. Я просто помогаю иногда органам правопорядка, для того, чтобы восстановить справедливость. Передаю то, о чем мне говорят голоса. Потусторонние голоса.

Белокрылова удивилась.

— Что, вы тоже умеете гипнотизировать? Или…

Сапфирова покачала головой.

— Нет, конечно. Я просто как радиоприемник. Получаю сигналы и передаю их людям. Те, кому надо, поймут, а те, кто не хочет, проходят мимо.

Моя шефиня продолжала удивленно хлопать глазами и мне пришлось пояснить:

— Полина имеет ввиду, что она нечто вроде телепата или экстрасенса. Она слышит голоса в голове, которые рассказывают ей про собеседника.

Теперь моя коллега гневно посмотрела на меня. Она досадовала, что потеряла столько времени на чепуху.

— Ты же говорил, что телепатов не существует!

Я пожал плечами. Решил поиздеваться над моей сварливой начальницей.

— Перед нами стоит живое опровержение моим чересчур самоуверенным словам. Так что да, приходится подтвердить, что я был неправ.

Белокрылова поглядела на меня, поняла, что я шучу, пробормотала: «Что за херня такая!» и пошла прочь. На ходу бросила:

— Нам надо допросить организатора конференции и помощников убитого. Пошли скорее.

Трутнев издали указал на Полину.

— Обязательно возьмите Сапфирову. Она вам очень поможет. Как помогла нам. Уже много раз.

Полина просияла, послала прокурорскому следаку воздушный поцелуй и повернулась ко мне.

— Ну что, пойдем?

Я предложил ей руку и дальше мы пошли вместе. Полина щебетала, как птичка и неумолчно рассказывала, что сегодня самый удачный день в ее жизни, потому что она наконец-то познакомилась со мной. Якобы, я ее давний кумир.

— Надеюсь, ты изменишь свое мнение о телепатах, — сказала она как будто невзначай. — Когда познакомишься со мной ближе.

Ух ты, она уже пытается меня программировать. Чтобы изменить мои убеждения. С этой дамочкой надо держать ухо востро.

Пока мы искали организатора, я напомнил Белокрыловой:

— Прямо сегодня отправь запрос на вызов свидетелей по делу Гуляева. Я вскрою им мозги, как консервные банки. Неужели ты не понимаешь, как это важно? Они видели Пикового туза.

Шефиня раздраженно посмотрела на меня.

— Ты меня совсем за полную идиотку принимаешь? Я уже отправила Наварскую заниматься этим делом. Потом поедешь и допросишь.

Вот это другое дело.

— Ах ты ж моя умничка, — похвалил я девушку. Она только фыркнула в ответ.

Организатор конференции, заведующий местной кафедры экологии по фамилии Бургасов представлял из себя очень печальное зрелище. Еще бы, человек раздавлен тем, что на такой важной конференции произошло убийство и из-за этого все сразу пошло наперекосяк.

— Скажите, что содержалось в том докладе, который Бокин хотел зачитать на конференции? — спросила Белокрылова. — Получается, вы так и не нашли его?

Бургасов сидел на скамеечке для студентов, в коридорчике неподалеку от запасного входа. Он сокрушенно покачал круглой головой.

— Нет, мы так и не нашли доклад. Вам надо как можно скорее отыскать его. Вы считаете, что Бокина могли убить из-за доклада? — он говорил тихо и печально, но потом разговорился. — Вполне возможно, знаете ли. Были слухи, что он собирался раскрыть на том докладе схемы воровства и хищений, допускаемых ответственными лицами при проведении мероприятий по охране недр и природы нашей страны. С указанием конкретных фактов и фамилий. Это был бы грандиозный скандал.

Я кивнул. Очень хороший мотив для убийства. Этим объясняется и поспешность выбора орудия убийства, ведь преступник, получается, использовал то, что попалось под руку.

— А копии доклада? — спросила Белокрылова. — У вас имеются?

Пузатенький ученый снова мотнул подбородком из стороны в сторону.

— Нет, конечно. Откуда? Бокин из всего делал тайну. Спросите лучше у его помощника.

Белокрылова подумала и спросила напоследок:

— А вы знаете женщину, о которой шла речь в записке? Что за Катя? Супруга?

Бургасов усмехнулся.

— Нет, Бокин не был женат. Давно уже. Я не знаю, кто такая Катя. Скорее всего, любовница.

Тут нас всех удивила Сапфирова. Девушка пощупала гладкий ровненький лобик и заявила:

— Нет, она ему не любовница. Она гораздо ближе, — она подняла пальчик вверх. — Пока что не знаю, кто это. Голоса слабеют. Но это очень близкий человек для Бокина.

Бургасов злобно посмотрел на девушку.

— А это что за шарлатанка? Она тоже работает в милиции? Я считал вас серьезным учреждением, которое занимается расследованием преступлений, а не гадание на кофейной гуще.

Несмотря на его вспышку, Сапфирова продолжала мило улыбаться ему в ответ:

— Хм, если так, то тогда этим товарищам следует арестовать тебя, милый ты наш, потому что в том докладе стояла и твоя фамилия. Уж это я знаю точно.

Глаза Бургасова полыхнули огнем. Слишком запоздалым, я заметил, как сначала он быстро глянул по сторонам, не поворачивая головы — типичная ситуация, когда человек подсознательно хочет уйти от обвинений. И еще проверяет окружающее пространство, готовясь убежать.

— Да как ты смеешь, жалкая оборванка! — закричал он и хотел кинуться на нас, но Аксаков схватил его и заломил руки.

Белокрылова удовлетворенно кивнула.

— Ладно, вези его в контору. Мне его о многом нужно допросить.

* * *

Покойный Гуляев Евгений Викторович работал инженером на Втором Московском часовом заводе, отвечал за разработку новых изделий. Его подчиненные Рагимов и Елисеев из того же отдела обычно частенько сидели вместе с начальником после работы в забегаловке недалеко от завода. Причем не всегда употребляли спиртное, иногда и просто довольствовались мороженым и лимонада, общались на тему футбола и хоккея, говорили о том, куда лучше повести жен на выходные.

Однажды они сидели за столиком, как раз трезвые, выпили до этого чая с пирожными и продолжили спор, начаты до этого в стенах завода, насчет ремешка новой модели часов. Рагимов и Елисеев пытались убедить Гуляева, что лучше использовать другую модель, и почти достигли в этом успеха, когда к ним подсел незнакомец.

Сначала они пытались убедить его катиться куда подальше, но настенный мужик, довольно молодой, между прочим, никуда не хотел уходить. Наоборот, повернул дело так, что это Рагимов и Елисеев позвали его присесть за столик.

Тем более, что свободных мест вокруг и не было. Закусочная заполнена до отвала, все столики заняты, полно народу, все болтают, кричат, размахивая руками, галдят и шумят.

— Ладно, пусть сидит, — милостиво разрешил Гуляев, дядька лет пятидесяти, круглый, крупный, в неизменных синих штанах, вязаном свитере поверх рубашки и пиджаке. А еще кепка на голове, неизменная кепка.

Они поболтали чуток, и как-то так получилось, что мужик свой в доску, прямо как будто с детства знакомы, при том, что все они приехали в Москву из разных городов и в разное время. Вскоре они уже шутили и болтали, как закадычные друзья.

Пообщались с полчаса, а потом мужик и Гуляев ушли. И с тех пор их не видели. Сначала ходили непонятные слухи, что типа с Гуляевым случилось несчастье, вроде как в ДТП попал или в реке утонул.

И только через некоторое выяснилось, что он пал жертвой ужасного преступления. Изуродованный труп нашли в лесополосе за городом. И погиб он как раз в тот вечер, когда его увел незнакомый мужичок.

Но самое интересное случилось потом, когда их повели на допрос, как свидетелей. Они не смогли вспомнить, как выглядел тот мужик, ни даже то, о чем они говорили в тот вечер в забегаловке. Вот просто никак, хоть ты убейся. Вместо лица и фигуры того мужика они видели только неясное темное пятно, а вместо голоса слышали только сиплое шипение.

Так следователи от них ничего и не добились тогда. Кричали, угрожали, стучали кулаками по столам, даже за грудки хватали, но в итоге все равно ничего не выяснили. Потом вызывали еще пару раз, все время к новым следователям, но ничего не добились. Обещали скоро сводить к психиатру, чтобы тот осмотрел работяг.

Но сходить к психиатру тоже не удалось. После гибели Гуляева в отделе уже не осталось былой сплоченности. После работы сослуживцы быстро разбегались по своим делам, не задерживались и не разговаривали друг с другом.

Мимо кофейной проходили, ускорив шаг и стараясь не глядеть на то место. Да что там, они вообще старались не ходить по улице, где расположено это заведение.

В тот вечер Рагимов пошел в скверик рядом с домом, выгуливать собаку, быстроного суетливого терьера по кличке Шмель. Уже стемнело, он привычно вел собаку на поводке, неторопливо шел, поглядывая на часы, так как не хотел опоздать к началу сериала после вечерних новостей.

На дворе уже конец мая, лето на носу, и скоро у него будет долгожданный отпуск, когда он сможет наконец-то поехать с семьей в Сочи. Та ужасная история с Гуляевым, случившаяся в прошлом году, теперь уже превратилась в блеклое воспоминание и постепенно выветривалась из памяти.

Закончив прогулку, Рагимов повел собаку домой. Остановился на светофоре, дожидаясь зеленого света. Улица здесь шла под уклон, машины катились по ней вниз, набирая скорость. С другой стороны дороги мчался грузовик, полный песка, он как раз недавно выехал со стройки недалеко от сквера, где начали возводить очередную многоэтажку.

Когда грузовик переехал улицу и очутился почти рядом с перекрестком, кто-то вдруг резко толкнул Рагимова в спину. Бедолага не удержался на месте и упал вперед, прямо под колеса мчащегося вниз грузовика.

Все произошло быстро. Последнее, что увидел лежащий на дороге Рагимов, это ревущий грузовик, безуспешно пытающийся затормозить и бешено моргающий фарами. «Только бы не задел Шмеля!», подумал он, слыша, что собака лает где-то неподалеку и ощущая ее присутствие.

А потом удар, хруст, толчок и полная темнота.

В тот же самый вечер его коллега Елисеев, в недавнее время расставшийся с женой и тяжело переживавший семейную драму, взял, да и выбросился из окна. Хотя до этого беспрестанно говорил сослуживцам, что собирается уволиться и уехать в родную деревню под Свердловском, чтобы начать новую жизнь.

Глава 8 Темные пятна

Первым делом после общения с Бургасовым мы отправились к бывшей жене Бокина.

Несмотря на уверения декана политеха, он, оказывается, развелся совсем недавно, причем с большим скандалом и несмотря на сильное противодействие со стороны партийных органов. Они не желали, чтобы наш популяризатор науки, частенько пишущий статьи на страницах журналов и газет, выступающий по телевидению, тем не менее, оказался разведенным мужиком.

То есть бросающим таким образом тень на партию своим падшим моральным обликом, потому что кем еще может быть мужчина, бросивший свою горячо любимую жену? Не иначе, как моральным подонком, опустившимся до самого дна.

Тем не менее, несмотря на противодействие партии, Бокин пошел дальше напролом и все равно развелся с женой. Очень и очень интересно, почему это произошло.

Нет ли здесь какого-нибудь сильного конфликта, результатом которого явилось применение длинного прочного шнура от микрофона недалеко от запасного входа некоего известного нам Политехнического университета? Хм, здесь определенно стоит покопаться, хотя для этого придется вывалить наружу огромную грязную кучу нижнего белья, образовавшегося между бывшими мужем и женой.

В итоге от университета мы вместе с Аксаковым и прицепившейся, как репей, Сапфировой, отправились на квартиру к безутешной вдове, чтобы выяснить, наконец, что явилось камнем преткновения и яблоком раздора между ней и Бокиным. И могла ли эта безутешная вдова подговорить какого-нибудь страстно влюбленного в нее мужчину совершить ради ее высокой и светлой любви преступление? И оказать ей небольшую услугу, прикончив ее бывшего муженька, никчемного и бессердечного ублюдка.

Все возможно. Вот всяком случае, я считал именно так, а Сапфирова и вовсе решила, что узнает, виновна ли вдова, просто коснувшись ее руки.

— Очень эффективная методика выявления преступников, — заметил я. — Ты можешь просто касаться людей, а мы уже будем по твоему указанию сажать их за решетку. Тогда и МВД больше не нужен. Верно, Рэм?

Аксаков не ответил, он был хмур и суров, как каменная статуя бога-громовержца. И я, и он не хотели брать Сапфирову с собой на допрос, но оказалось, что у гадалки отличные связи в прокуратуре и она воспользовалась ими, чтобы надавить на нас. Поэтому ничего не поделаешь, пришлось взять шаманку с собой.

— У тебя неправильное мнение о моих способностях, — Сапфирова улыбнулась, но не мне, а Михалычу, которому она до этого рассказала, что его тетка, у которой он вырос на руках, прекрасно чувствует себя в ином мире и передает ему самые теплые пожелания. Причем она правильно назвала ее по имени отчеству, а именно, тетя Фрося Михайловна, так что Михалыч выпучил от удивления глаза и полминуты не мог завести машину, чего с ним вообще никогда не случилось. И теперь он благодушно улыбнулся в ответ, готовый отвезти Полину, куда она прикажет. — Ты считаешь, что все можно объяснить с точки зрения науки. А я говорю, что в этом мире много неизвестного, в том числе и наши отношения с умершими.

Мда, тут она подошла очень близко к глубокой пропасти и я не мог понять, как ее с такими убеждениями до сих пор не упаковали компетентные органы, которые занимаются идеологической обработкой населения. Возможно, просто, что они не воспринимали ее всерьез, считали просто милой симпатичной дурочкой.

— Вот тут она живет, ваша дама, — Михалыч остановился возле многоэтажки, и указал на двери подъезда.

В Санкт-Петербурге уже дело к вечеру, скоро солнце начнет исчезать с небосвода, хотя уже начинаются белые ночи и до самого позднего времени город освещен, как днем. Мы вышли из машины и отправились с визитом к вдове Бокина.

Дверь открыла молодая женщина за тридцать, ближе к сорока. Вполне себе привлекательная, высокая, статная, с ослепительными белокурыми волосами.

Ух ты, как же это Бокина угораздило расстаться с такой красавицей? Вела она себя тоже сдержанно, хоть и оставалась печальной, но я не заметил, чтобы глаза ее беспощадно опухли от слез.

— Проходите, я отвечу на все ваши вопросы, — сказала она, провела нас на кухню и усадила за столом, а я при этом не отказался от чашечки густого ароматного чая.

— Скажите, что случилось между вами и вашим мужем? — спросил Аксаков.

Мы уселись вокруг большого прямоугольного стола, на котором хозяйка поставила чашки с чаем, печеньки и конфетки в вазочке. Вдову Бокина звали Жигалова Ирина, после развода она уже успела поменять фамилию и теперь сидела перед нами в черном платье, всячески демонстрируя печаль и горечь.

Перед тем, как ответить на вопрос Рэма, Жигалова тихонько вздохнула и задержала дыхание. Очевидный признак того, что человек готовится сказать неправду, потому что ему требуется набрать побольше воздуха, чтобы говорить ровно и гладко. Ведь во время вранья, особенно перед представителями милиции, пульс бьется сильнее и нервная система мобилизуется, а для всего этого нужно как можно больше кислорода.

— К сожалению, наши интересы разошлись, — горестно сказала вдова. — Все эти годы, что мы жили с ним, Миша все больше занимался своей работой, у него не осталось времени на семью. Мы могли видеться с ним два-три раза в месяц. Представляете, каково мне было? Все эти служебные обязанности полностью отдалили моего мужа от меня. И мы вынуждены были расстаться.

Она замолчала, поджав губы. Очень расплывчатые формулировки, которые не убедили даже Рэма, который тоже почувствовал неискренность Жигаловой. Аксаков задумался о том, что спросить дальше и я воспользовался его молчанием.

— Ирина, как часто муж изменял тебе? — спросил я в лоб. — Ты застукала его с поличным и это стало последней каплей, как я понял?

На мгновение все замерли и тогда Жигалева сказала: «Чтобы ты сдох!», а потом швырнула в меня крышкой от вазочки. Мне повезло, что увесистая штуковина не влетела мне в физиономии, а пролетела мимо, врезалась в дверцу буфета и упала на пол. И еще повезло, что крышка не разбилась.

— Черт вас подери, обязательно было спрашивать это так беспардонно? — гневно спросила Жигалева. — Хоть мы и развелись, но у меня остались кое-какие чувства к этому человеку. Чувство почтения и уважения. Хотелось бы, чтобы и ко мне проявляли такие же чувства!

Я поднялся и отошел в сторону, спрятался за Аксакова. Правда, при этом успел подхватить свою чашку и встал возле окна, опершись задницей о подоконник. Потом поднял руку:

— Приношу свои извинения, я буду молчать, как рыба, — и отпил остывшего чая. Потом не удержался, и добавил: — Просто хотел уточнить, раз уж ты не хотела говорить.

Прежде чем Жигалова снова пришла в ярость, Полина продвинулась к ней ближе, взяла за руку и мягко сказала:

— Ирина, позвольте еще раз выразить сочувствие вашей утрате. Я вас отлично понимаю, очень тяжело чувствовать себя преданной и обманутой, ведь это почти та же самая ситуация, которая случилась у вас в детстве, когда ваш отец ушел к другой женщине и оставил семью. Вы тогда были еще совсем маленькой.

Вот теперь ей удалось поддеть рыбку на крючок. Жигалова изумленно посмотрела на нашу помощницу и спросила:

— Да, все верно, откуда вы узнали об этом?

Откуда, откуда, даже если от верблюда, я ведь тоже видел, что на комоде в гостиной стоят семейные фотографии, когда проходил в кухню. И на всех них изображена маленькая девочка с матерью, и только с ней, а с отцом нет. Так что нетрудно догадаться о том, что Жигалова выросла в неполной семье.

— Мне подсказали ваши близкие, они ведь все равно находятся близко к нам, даже если и ушли в другой мир, — благожелательно сказала Сапфирова. Подобралась еще ближе, погладила вдову по плечу. — Крепитесь, Ирина, ваша мать желает вам сейчас добра и хочет, чтобы вы справились с этой тяжелой ситуацией, также, как справилась она.

О, вот здесь она угодила в самый центр мишени. Видимо, воспоминания Жигаловой о матери явились мощным крючком, который потянул за собой целый пласт воспоминаний женщины о трудном детстве, проведенном без отца. Она опустила голову и закрыла лицо руками, стараясь удержаться от слез.

Надолго замолчала.

— Да, Миша часто изменял мне, — сказала Жигалова через пару минут, справившись с волнением. — Я даже не знаю, как так получилось. Все произошло точно также, как с моей матерью. Наш отец, по ее словам, тоже был ей неверен, а потом и вовсе ушел от нас, еще когда я была маленькая. Я все время подозревала Мишу в неверности и поэтому не хотела заводить с ним детей. Чтобы мой ребенок тоже не остался в моей ситуации, чтобы не рос без отца. Получается, я сделала правильно?

Не успела Сапфирова сказать и слова, как я вмешался:

— И последней каплей явилось то, что вы поймали мужа с поличным?

В этот раз Жигалоыа уже не стала швыряться чашками, нет, она просто посмотрела на меня испепеляющим взглядом и ответила:

— Да, это действительно так. Как-то я поехала в гостиницу в область, на конференцию в Выборг. Из номера, где жил Миша, вышла молодая женщина, развязной наружности, в короткой юбке, с распущенными волосами, вся зарумянившаяся, бесстыжая. Я даже не стала ничего выяснять, и так все понятно. Развернулась и ушла. А утром подала на развод.

Что и требовалось доказать. Я посмотрел на Сапфирову. Девушка ворковала со вдовой. Готовила из нее очередную жертву. И судя по всему, у нее это прекрасно получилось.

Ну, а нам можно было уходить отсюда. Судя по всему, мы выяснили все, что нужно было.

Правда, Аксаков не торопился. Да и Сапфирова тоже. Ладно, это дает мне повод взять еще одну печеньку.

— Вы знаете, кто мог бы убить вашего мужа? — спросил Аксаков, поглядев в свои записи. — Возможно, это как-то связано с его работой?

Жигалова пожала плечами и вытерла уголки глаз. Покачала головой.

— Нет, мне это неизвестно. Совсем неизвестно. Муж вообще не делился со мной проблемами по работе. С кем угодно, но только не со мной. Например, со своими шлюхами. Или с этим своим, помощником, с Кривошеевым.

Она задумалась. Поглядела в окно. Смахнула еще одну слезу.

— Хотя знаете, вполне возможно. У него на работе полно недоброжелателей было. Они его постоянно критиковали. Присылали письма с угрозами.

Ясно, тут мы опять уперлись в ту же стену. Теперь надо переговорить с помощником убитого. Наверняка он в курсе, кто там назван в докладе. Из тех, что проворачивает темные делишки в комитете охраны недр. Короче говоря, версия с убийством из-за служебной деятельности жертвы наверняка станет основной. Как пить дать.

Больше говорить не о чем. Мы с Аксаковым встали и распрощались с вдовой. А вот Сапфирова осталась на месте.

— Идите, мальчики, — сказала она. — А я еще пообщаюсь с Ириной.

Судя по слабой улыбке вдовы, она не возражала.

Мы вышли из квартиры и спустились вниз. Разговор с помощником назначили на завтра, а сейчас поехали в УВД. Надо было разобраться со всеми новостями. Со всеми внезапно нагрянувшими новостями.

Но в отделе меня ждали новые вести. Когда я вошел в кабинет, Белокрылова разговаривала с Тереховым. Увидев меня, она шагнула навстречу и сказала:

— Ян, только что сообщили, свидетели по делу Гуляева погибли. Оба. Вроде от несчастного случая.

* * *

Павел Ниткин поглядел в окно поезда. Ничего не видно. За окном, прикрытым светло-коричневой занавеской, сплошная темнота.

Завтра он будет в Ленинграде. В центре всесоюзной культуры. Там по вечерам уже светло. И даже в такое время отлично видно все вокруг.

Колеса мерно стучали по рельсам. Ехать еще десять часов. Ниткин огляделся и вздохнул.

Он сидел в купе поезда, следующего маршрутом Минск-Ленинград. Все вагоны были сплошь приятного, радующего глаз зеленого цвета, на межоконных проемах нарисован орден «Золотая Звезда», а под окнами желтая надпись «Минск». Длина поезда двадцать два вагона.

Ниткину надоело глядеть на темноту за окном, он перевел взгляд на попутчиков. Двое мужиков из совхоза «Алая заря», до самого последнего момента они болтали, рассказывали, как идут дела в сфере животноводства и жаловались, что удои постоянно падают ниже плановых. Потом почти одновременно замолчали, допили чай, сходили в уборную и легли спать. Сейчас они храпели, лежа на боку.

Свет в купе уже заглушили, Ниткин оставил гореть свой ночник. Потому что не хотел спать и как будто доказывал самому себе и окружающему миру, что его не уложить в постель еще, как минимум, с час.

Он обернулся, в очередной раз погладил твердый кожаный футляр. В футляре лежала скрипка, ручной работы, старинная и очень ценная.

Завтра у Ниткина концерт, будет выступать в Ленинградском Доме дружбы в составе симфонического оркестра, а потом и сольно, исполнит Моцарта и лирические композиции собственного творчества.

Ниткин с детства занимался скрипкой, освоил скрипку, учился в музыкальной школе, потом в Минской консерватории. Постепенно добрался до высот, до всесоюзной известности, несмотря на относительную молодость.

Футляр молча лежал на постели, скрипка внутри него отдыхала и готовилась к предстоящему концерту. Это непростая скрипка, подарок учителя, изделие ручной работы,создано известным мастером Николо Гальяно аж в 1769 году.

Обычно скрипка хранилась в филармонии, но в этот раз, ради такого почетного выступления, учитель разрешил взять ее с собой. Этого момента Ниткин ждал давно и теперь не мог заснуть, потому что весь день находился на седьмом небе от счастья.

Ему уже приходилось играть на разных старинных скрипках и музыкант готов был поклясться, что каждая из них обладает собственной индивидуальностью, как и человек. Многие из них невероятно капризные, словно красавицы из высшего общества, что, впрочем, неудивительно, учитывая их дату производства и стоимость. К каждой скрипке нужно найти подход, иначе красавица не захочет звучать так, как надо и выступление обречено на провал.

Но со скрипкой Гальяно у Ниткина сложились просто великолепные отношения. Хоть она и дорогущая штучка, но Ниткин пришелся ей по душе и его смычок извлекал из нее просто божественные звуки.

Поэтому сейчас он не мог сидеть рядом со скрипкой просто так, сложа руки. Ему хотелось взять ее и играть прямо сейчас.

Чего он не стал делать, чтобы не разбудить соседей. И еще не желая беспокоить саму скрипку. Пусть отдыхает до самой минуты начала выступления.

Поэтому Ниткин уложил футляр возле стенки, разделся, укрылся покрывалом и лег спать. Сначала он не мог заснуть, думал о предстоящем концерте, а потом все-таки впал в тревожное забытье.

Через пару часов, когда все обитатели купе крепко спали, кто-то попытался осторожно открыть дверь снаружи. Сразу это не удалось, потому что бдительные работники совхоза закрыли дверь на защелку.

Неизвестных визитеров это не остановило. Через три минуты аккуратного копошения дверь открылась и тихо отошла в сторону. Внутрь вошел низенький человек, весь закутанный в черную кофту и штаны, на голове темная кепка, а лицо прикрывал черный же платок.

Таинственный гость огляделся, увидел Ниткина и подошел к нему. Сразу заметил футляр, который музыкант любовно прижимал к себе, наклонился и потихоньку начал вытаскивать из рук спящего.

Поезд мчался по рельсам, вагон раскачивался и это обстоятельство помогло злоумышленнику незаметно вытаскивать футляр из рук Ниткина. Воришка пытался совместить свои движения с амплитудой легкой качки вагона.

Наконец, ему удалось вытащить футляр. Почти. Торжествуя, пришелец потянул футляр к себе и в это время Ниткин проснулся. Возможно, скрипка внутренним голосом позвала своего незадачливого владельца. Музыкант тут же схватил футляр и что-то неразборчиво захрипел, но злоумышленник не собирался отдавать добычу.

Он отпустил футляр и Ниткин радостно схватил сокровище. Но в руке у незваного гостя тускло блеснуло лезвие заточки и он тут же ткнул им в злополучного скрипача. Попал куда-то в бок и Ниткин тут же задохнулся, засипел от боли.

Незнакомец воспользовался беспомощностью музыканта, выхватил футляр и мгновенно выскочил из купе, не забыв закрыть за собой дверь. Ниткин лежал в постели и пытался издать хоть какой-то звук, но у него не получилось. По животу и спине текло мокрое и липкое.

Только через час сосед, выходя в уборную, обнаружил плавающей в крови Ниткина.

Глава 9 Тени в углу

Полина шутливо подняла кружку с кофе. Посмотрела на меня.

— За двух баламутов. Баламутов человеческих душ.

Я кивнул. Поднял в ответ свою кружку с чаем.

— За вскрывателей черепов.

Мы отпили из кружек. У меня терпкий грузинский чай. С одной стороны, сразу видно, натуральная вещь. Настоящий аромат. В двадцать первом веке, в эпоху чайных пакетиков и электрочайников, такое трудно встретить.

Но, с другой стороны, запах тот еще. Дешево и сердито. Не мешало бы достать цейлонский. Или индийский. Устроить дома чайную церемонию.

Но вернемся к нашим плюшкам. К нашим странным девочкам. Утверждающим, что их ведут голоса в голове.

Мы столкнулись с Полиной на выходе из УВД. Поздним вечером. Хотя вокруг светло.

Я выходил из здания. Она заходила. В руках пачка бумаг.

— Ох ты ж, опять вы, — вырвалось у меня. — Какими судьбами? Вы точно не сотрудник органов?

Сапфирова обольстительно улыбнулась. Хотя, она всегда так улыбалась. Всем и каждому.

— Такой же сотрудник, как и вы. Одна из моих подруг проходит по делу подозреваемой. Она отказывалась говорить. Хвалыгин просил помочь узнать у нее все подробности.

Это как так? Она имеет ввиду, что помогла расколоть подругу? Что же ты за женщина такая, Сапфирова.

Хотя мои мысли вряд ли отразились на лице, Полина догадалась, что у меня на уме. Улыбнулась еще шире.

— Да что же, Ян. Ты невесть что обо мне подумал. Я помогаю людям. Моя подруга невиновная. Я только вытащила наружу то, что она пыталась скрыть. Ее скоро отпустят.

Ага, как же. Вы та еще штучка, товарищ Сапфирова. Очень и очень подозрительная.

С тех пор, как в прошлой жизни, эстрадник-менталист, мой конкурент, украл мои секреты и пытался испортить мой номер, я не верю экстрасенсам. Считаю всех их мошенниками. Без разбору.

— Весьма похвально. Активная гражданская позиция, — протянул я. — Ну что же. Желаю удачи. Чтобы разговорить подругу.

Сапфирова надула губки.

— А ты еще и насмехаешься. Нет, чтобы пригласить даму на ужин. А я-то, дурочка, обрадовалась. При виде тебя.

Это что-то новенькое. Она сама вешается мне на шею. Почему бы не поиграть с ней? В кошки-мышки.

— На ужин? — я приподнял бровь. Просто так звать ее я не собирался. — Обычно я не ем в такое время. Но выпить чашку чая. Пироженку скушать. Это можно.

Сапфирова снова улыбнулась. Она и в самом деле такая отходчивая? Или это все наиграно?

— Я уже успела перекусить. И от чая не откажусь. Хотя, лучше даже кофе. Чай иногда влияет на мою способность слышать голоса. Ждите меня здесь. Я сейчас. Мигом.

Она упорхнула в здание. Я остался у входа. Прошелся туда-сюда. Подумал.

Мне все равно нечего делать. Я только приехал обратно. После многомесячного отсутствия. Заселился в гостинице.

Предстоит восстанавливать все связи. Искать жилье. Снова начать выступления. Кстати, я так и не созвонился с Димой Колосковым. С организатором моих выступлений.

Надеюсь, он согласится взять меня вновь. Хотя, куда он денется. Надо будет, заставлю его с помощью гипноза. Ха-ха.

— Ну, ты готов? — Сапфирова выскочила из здания. Мимо прошли парни, они сломали шеи, разглядывая девушку.

Я поймал такси. Мы поехали в кафешку неподалеку.

Ну как, кафешка. Почти ресторан. Называется «Тонкоухий эльф». На Стремянной. Знакомый администратор, дядя Ваня, при виде меня улыбнулся. Помнит, собака.

В свое время я поставил ему психологический «якорь». Чтобы пропускал меня, когда надо. Кодовое слово для активации приказа — «Крейсер „Аврора“».

Хотя, я ему как-то помог успокоить буйного посетителя. Так что код не понадобился. Дядя Ваня чуточку поклонился.

— Столик у окна. Помню, Ян Юрьевич, помню.

Вот как мы очутились в «Тонкоухом эльфе». Кушать ничего не стали. Я не хотел, Сапфирова тоже. Кофе, чай, пирожные и мороженое.

Я мазнул взглядом по посетителям. Привычно составил психологические портреты.

Здесь два зала. Громкая музыка звучала в другом. Там плясали и веселились.

А тут, в зале поменьше, отдыхали после работы. После тяжкого трудового дня.

— Ты уже выяснил, кто эти люди? — спросила Сапфирова. Она тут же заметила мой взгляд. — Я заметила, как ты глядел. На них. Мой голос в голове тоже нашептал про них. Хочешь, сверимся?

Я улыбнулся.

— Тут так тихо. Ты хочешь взбаламутить этот сонный пруд? Чуток взбодрить?

Сапфирова кивнула. Огляделась. Томно поправила волосы. У нее яркая красная помада. Очень качественная. Даже после кофе губки остались блестящими.

— Вот эти двое — капитаны второго ранга. Пришли отдохнуть после рейса. Скоро уйдут в море.

Я кивнул. Действительно, нетрудно распознать моряков в двух мужчинах за соседним столиком. Хоть они и в костюмах.

— Это преподаватель в институте, — Сапфирова прищурила глаза. Говорила с чуть заметной хрипотцой. — Пришел с супругой. Ужин ему организовали студенты. Чтобы сдать экзамены.

Хм, как это она догадалась? По очкам и рассеянному взгляду? По стопке бумаг и учебнику высшей математике на столе? Возможно, вполне возможно.

— А это… — Сапфирова задумалась. Прикрыла глаза. Что-то прошептала. Неужели действительно просит помощи у духов? Открыла глаза, покачала головой. — Нет, что-то не могу понять. Голоса умолкли. Попробуй ты. Вскрой ему череп. Как ты умеешь.

Я усмехнулся. Интересно. Она сейчас говорит правду? Или лжет? Намеренно пытается мне проиграть? Чтобы удовлетворить мою гордость и самолюбие.

— Он ремесленник, — сказал я. — Человек ручного труда. Но и работает головой. На руках остались пятна от машинной смазки. Хоть он и пытался их смыть. Но движения точные и скупые. Как у робота. Он гравер. Или резчик по камню. Или слесарь инструментальщик.

Сапфирова взглянула на меня с уважением. Теперь я почти стопроцентно уверен. Она и сама знала. Но пыталась меня подкупить. Психологически подкупить.

— Это сильно, — сказала она. — Ты тоже начал тут баламутить.

Она подняла кружку с кофе.

— За двух баламутов.

Мы выпили кофе и чай. А потом Полина предложила выпить чего покрепче. Мы раздавили бутылочку вина. Съели закуски. После полуночи вышли из кафе.

Прошлись до набережной. Полюбовались спокойной Невой. А затем я и сам не заметил, как так получилось. Что мы стоим и страстно целуемся.

Через пять минут страстных объятий Полина сказала:

— Поехали ко мне. Не хочу ничего слышать.

Ну что же. В таких случаях надо остаться джентльменом. И подчиниться желанию женщины.

Я поймал такси. Мы поехали к Сапфировой. По дороге целовались на заднем сиденье.

Ночь получилась бурной и продолжительной. Полина нисколько не сдерживала себя. Надеюсь, соседи выспались. Хотя, вряд ли. Слишком громко все вышло.

Под утро зазвонил телефон. Конечно же, он имелся у Сапфировой. Я слышал сквозь дрему, как девушка потянулась к тумбочке. Она стояла в ногах кровати. Недалеко от входа.

— Да, слушаю, — и тут же удивленно: — Ага, он здесь. Сейчас передам.

Она положила трубку. Вернулась ко мне. Потрясла за плечо.

— Милый, вставай. Тебе звонят с УВД. Это твоя волчица, Белокрылова.

Вот проклятье. Как она смогла отыскать меня здесь? Я поднялся, взял трубку:

— Слушаю.

В трубке немедленно раздался резкий голос Белокрыловой. Точно, это она. Во дает. Она меня даже из преисподней достанет.

— Климов, где ты ходишь? Забыл, что ли? Аксаков поехал допрашивать помощника Бокина. И еще пришли бумаги по гибели свидетелей Гуляева. Ты хотел немедленно с ними ознакомиться. Забыл?

Да, было такое. Но на самом деле, тут нет ничего срочного. Допрос Аксаков может провести без меня. А с бумагами я могу ознакомиться после обеда. Когда у меня перестанет раскалываться голова.

Но тут сразу видно. Белокрылова хочет, чтобы я уехал от Сапфировой. Как можно скорее.

— А как ты нашла меня? — удивленно спросил я. Потер лицо. Поправил волосы.

В голосе Белокрыловой я услышал торжество. И скрытую злобу.

— Ты что, думаешь один ты умеешь делать выводы? Тебя видели вчера с этой крашеной су… кхм, девкой. У входа в УВД. Вечером. С гребаной гадалкой. Вы ушли вместе. В гостинице тебя нет. Зная твой кобелизм, я не сомневалась, что ты окажешься у нее.

Похвально. Она проделала большую работу. Оперативно-розыскную. Эту бы энергию на расследование преступлений.

— Что я слышу, Анечка? — спросил я с улыбкой. — Ты ревнуешь? Не ожидал, не ожидал.

Белокрылова замолчала. Я слышал ее дыхание.

— Знаешь что, Климов? Пошел ты нахер, — она бросила трубку.

Я вернулся к Сапфировой. Девушка лениво лежала на боку. Спиной ко мне. Под одеялом угадывались изгибы роскошной фигуры.

— Что она хотела? — промурлыкала она. — Чтобы ты скакал к ней? Со всех ног. Как ослик за морковкой?

Одеяло сползло с плечами девушки. Обнажило белую кожу. Я поцеловал плечо. Одновременно думал, как быть дальше.

Ехать к Белокрыловой или нет? Пожалуй, съезжу на разговор с помощником Бокина. А бумаги по свидетелям подождут.

— Скакал не скакал, но дела не ждут, — девушка повернулась ко мне. Я поцеловал ее в губы. — Надо вставать. Я поеду к помощнику Бокина. И вообще, у меня масса дел. Но, в любом случае, это было божественно. Я про нас с тобой.

Девушка вытянулась на постели. Восхитительное зрелище. Даже сейчас, после бурной ночи, она сохранила привлекательность. Очень редкий дар.

— Это ничего не значит. Это все вино. Вечно оно сносит мне голову. Но да, мне понравилось. Хотя это ничего не значит. Ты очень занятный человек. Голоса говорят мне держаться от тебя подальше. Но я все равно поеду с тобой.

Мы поднялись и привели себя в порядок. Я позвонил в контору. Успел поймать Рэма. Он обещал заехать за мной.

Мы позавтракали. У Сапфировой холодильник набит битком. Всякими продуктами. Выйдя на балкон, я увидел, как наш «УАЗик» въехал во двор. Подъехал Рэм с Михалычем.

Спустя пять минут мы спустились вниз. Шофер и коллега ничего не сказали. Только Михалыч подкрутил усы. А когда Сапфирова спросила, как он спал, усмехнулся и сказал, что отлично.

— А мое лекарство? — ревниво спросил я. — Помогло тебе?

Шофер пожал плечами.

— Пока не знаю. Я его только сегодня применил. Посмотрим. Спасибо.

Аксаков молчал. Глядел в окошко. Держался за поручень. Он всегда отрицательно относился к чужакам. А такими считал всех людей без удостоверения.

Помощника Бокина звали Кривошеев Антон. Высокий молодой человек, крепко сбитый, серые глаза спрятаны за очками. В костюмчике с галстуком, все, как полагается.

— Да, у меня есть экземпляр речи шефа, — кивнул он. — Я сделаю копии и отправлю вам. Там указаны фамилии людей, кого Бокин считал замешанными в махинациях. И среди них, в том числе, и Бургасов.

Этот плотненький яйцеголовый уже несколько раз выныривает в допросах. Неспроста.

— Насколько серьезные правонарушения? — спросил Аксаков. — У вас есть доказательства? Нельзя просто так публично обвинить уважаемых людей. Бокин понимал, какой скандал поднимает?

Мы сидели в кабинете организации Бокина. Она состояла при Всесоюзном обществе «Знание». Располагалась в доме научно-технической пропаганды. Занимала здесь три кабинета.

Кривошеев усмехнулся. Снял очки, протер носовым платочком.

— Нет, ему плевать. Такой он был человек. Наполеон науки. Главное, ввязаться в бой. А там видно будет.

Очень интересно. Вот только меня смущало другое. Но я не успел спросить.

— Скажите, а что насчет его любви к женщинам? — спросила Сапфирова. Почти тоже самое, что хотел знать я. — Он и вправду был так любвеобилен?

Кривошеев снова улыбнулся. Покачал головой.

— Не хотелось бы говорить об этом. Но придется. Да, шеф был падок до малинки. Ни одну юбку не упускал. Задаривал подарками. Всю свою зарплату тратил.

Сапфирова нахмурила брови. Что значит подарки и зарплата?

— А где он находил их? Мы хотим знать про это все. Я чувствую, что вы недоговариваете. Тут замешаны деньги.

Я тоже вмешался:

— Точно. Деньги. И еще я хотел бы знать, кто такая Катя. Которая так взволновала Бокина, что он забыл про выступление. И поспешил к запасному входу.

Кривошеев замялся. Снова снял очки, протер, надел их. Тяжко вздохнул. Опустил плечи.

— Да, есть такое. Не хотелось бы говорить об этом. Но что есть, то есть. Шила в мешке не утаишь. Я приводил к нему и женщин за деньги. Он заставлял меня. Под угрозой потери работы. В том числе и Катю. Была такая, при гостинице «Интурист». То бишь «Астория». Он оттуда девочек любил.

Вот как. А говорили, что в Советском союзе не было проституции. Впрочем, было утверждение, что и секса нет. А он есть.

— Через кого вы там договаривались? — нахмурился Аксаков. Он едва сдерживался, чтобы не арестовать Кривошеева. Факты очень горячие. Тут можно много чего накопать. — Назовите имя. Вы понимаете, что участвовали в преступной деятельности? Проституция в нашей стране запрещена.

Кривошеев глядел в пол. Опустил голову, как провинившийся школьник.

— Его зовут Боцман. Имени не знаю. Работает в баре «Астории».

Ну, что и требовалось доказать. Аксаков походил на гончую, взявшую горячий след. Он тут же заторопился.

— Оставайтесь в городе, никуда не выезжайте, — предупредил он Кривошеева. — Мы скоро вызовем вас повесткой. И как можно скорее привезите речь Бокина. Сегодня же. Не позже четырех часов.

Мы вышли из здания. Сели в машину. Аксаков впереди. Мы с Полиной сзади.

— Теперь в «Интурист», Михалыч, на Морской, — сказал Аксаков. — Надеюсь, сегодня распутаем это дело. Все следы ведут к этой Кате. Или она сама убийца, или ее дружок. Боцман. Наверняка поругались с Бокиным. А потом прикончили.

Мы с Полиной обменялись взглядами. Девушка взяла меня за руку. Погладила. В голову сразу полезли воспоминания прошедшей ночи. Очень некстати. Я тряхнул головой.

— Не думаю, что Катя связана с убийством, — заметила Сапфирова. — Я же говорила, эта Катя — что-то другое. Не могу сказать, что именно. Но другое.

Машина петляла по улицам. Михалыч ехал быстро. Иногда Полину от резких поворотов бросало прямо на меня. Девушка покраснела.

— Никогда до этого не видела продажных женщин, — шепнула она. — Они правда у нас есть?

Я поглядел на нее. Она сейчас не врала, не играла.

В девушке поразительно сочетались непосредственная, почти детская наивность. И дьявольская проницательность.

Как так можно? Эти качества придавали Полине редкостную привлекательность. Изюминку.

— Сейчас увидишь, — ответил я.

Она придвинулась еще ближе. Щечки пылали от румянца.

— А ты когда-нибудь был с продажной женщиной? — спросила она застенчиво.

Конечно, был. В прошлой жизни. А в этой еще не успел. Поэтому я покачал головой.

— Нет, не довелось.

Полина отодвинулась. Улыбка сползла с ее лица.

— Странно. Ты как будто говоришь правду. И в то же время врешь. Как так может быть? Ты самый странный человек, из всех, кого я встречала.

Мы подъехали к «Астории». Вернее, к «Первому дому Ленинградского совета», как официально называлась гостиница. Шесть этажей, на углу двух улиц, очень примечательное здание.

Вошли внутрь. Аксакову пришлось показать удостоверение швейцару.

Внутри роскошь. Стены и пол выложены мрамором. Колонны облицованы красным деревом. На потолке огромные люстры. Просто шик.

Прошли в ресторан. Сейчас дневное время, посетителей мало. Сапфирова во все глаза разглядывала убранство. Мы с Аксаковым подошли к бармену.

— Чем могу помочь? — он протирал бокалы и любезно улыбнулся нам. Хотя сразу почувствовал, что мы не простые посетители.

— Мы ищем Боцмана, — сказал Аксаков. Показал удостоверение. — Где он?

Бармен перестал улыбаться. Покачал головой.

— Извините, товарищи. Не знаю такого.

Аксаков нахмурился.

— Не строй из себя дурачка. Где Боцман?

Бармен оставался неприступным. У гостиницы наверняка хорошая крыша.

— Вам лучше поговорить с директором.

Он положил бокал под стойку. Я заметил татуировку якоря и цепи у него запястье. Улыбнулся. И вмешался:

— Послушай, друг. Это ведь ты Боцман. Не надо мотать головой. Мы расследуем убийство. Очень серьезное убийство. И можем прямо сейчас увезти тебя с собой. И никакая крыша шефа не поможет. Наоборот, тебя постараются сделать крайним. И бросят нам на съедение.

Бармен вздохнул. Мужчина лет сорока. Рыжий. Усатый, с бакенбардами. В костюмчике. Руки волосатые до невозможности.

— Что вам надо?

Глава 10 Призрак с черными глазами

Аксаков наклонился к барной стойке.

— Мы ищем Катю. Срочно.

Бармен пошевелил рыжим усами. Настороженно спросил:

— Что она натворила? Вы сказали, убийство? Не с академиками связано? Говорят, яйцеголовых начали мочить одного за другим.

Аксаков пронзал его ледяным взором.

— Это тебе знать ни к чему. Я тебя еще не взял за сводничество. Хотя у меня руки чешутся это сделать. Поэтому быстро говори, где она.

Боцман обреченно вздохнул. Позвонил по телефону, подождал.

— Что-то она молчит. В душе, может? Номер триста два.

Аксаков не удостоил его ответом. Мы вернулись через ресторан к лестнице. Сапфирова болтала с официантом. Увидела, что мы ушли, прибежала следом.

— Мальчики, вы не могли подождать меня? — пожаловалась она. — И не торопитесь, мне трудно быстро идти на каблуках.

Мы поднялись по лестнице. Из-за Полины пришлось замедлить шаг. Она опиралась на мою руку.

— Какой ты суровый, — заметил я Аксакову. — Бедолага Боцман, наверное, испачкал тельняшку. От твоего взгляда.

Наконец, мы поднялись на третий этаж. Нашли номер. Аксаков позвал коридорную, показал удостоверение и потребовал открыть дверь.

— А это тоже сотрудница? — подозрительно спросила женщина, поглядев на Сапфирову. Кажется, она приняла ее за путану. — Точно?

Аксаков указал на дверь.

— Откройте быстрее, пожалуйста.

Коридорная открыла дверь и ахнула от ужаса. Мы увидели, что в номере лежит девушка. В махровом халате, волосы разметались по ковру.

Мы думали, что она потеряла сознание. Рэм подбежал к ней, пощупал пульс и сказал:

— Мертвая.

Я уже и так видел, что на опухшей шее девушки полно синяков. Задушили. Поясом от халата, почти также, как Бокина. Только на сей раз убийца обошелся без шнура.

— Это Катя? — спросил я у коридорной. Женщина замерла от ужаса. — Вы точно уверены?

Женщина кивнула. С ее лица не сходило выражение ужаса. Наверное, впервые столкнулась с подобным. Хотя, пора бы уже и привыкнуть. Раз работаешь с валютными проститутками. С ними тоже всякое происходит.

— Ну, а кто же еще? Она, Катька. Правда, у нее прозвище было Кармен. Она себя так для иностранцев называла. Очень красиво.

Так, ясно. Судя по всему, действительно проститутка. И явно знала того, кто убил Бокина. Иначе за что ее душить?

— Вызывайте милицию, — сказал Рэм. — И руководство. Произошло преступление.

Пока раскручивалась машина следствия, я позвонил в контору. Интересно, захочет ли Белокрылова разговаривать со мной?

Ну, куда денется. Я ведь не просто так звоню. По работе. И мне надо проверить одну мысль.

Но перед этим я попросил у Боцмана фотокарточку Кати. Хорошего качества. Из тех, что он показывал подвыпившим иностранцам. Ищущим девушку на ночь.

— Слушаю, — рявкнула Белокрылова в трубку. Кажется, я оторвал ее от срочного дела.

Я набрал побольше дыхания.

— Аня, я звоню по поводу убийства Бокина. Мы нашли Катю. Мертвую.

Молчание. Потом шефиня ответила:

— Я знаю. Рэм сказал. Ты как раз вовремя. Я хотела звонить вам по этому поводу. Тут у меня как раз сидит другая Катя. Она утверждает, что является дочерью Бокина. И она живая. Целая и невредимая. Правда, очень опечалена смертью Бокина.

Я помолчал, переваривая информацию. Потом кивнул. Пазл сошелся. Я узнал нужную информацию.

— Вот это другое дело. Вот именно для этого я тебе и звонил. Дело почти раскрыто. Узнай у этой девушки, писала ли она письма Бокину? С просьбой встретиться. И если встречалась, то где?

Белокрылова закрыла трубку рукой. Обратилась к невидимой мне девушке. Поговорила с ней. Я слышал неясный глухой бубнеж в трубке. Потом снова раздался ясный голос Белокрыловой.

— Да, она писала письма. И встречалась с Бокиным. И знаешь где?

Я улыбнулся.

— Ну конечно, знаю. В Выборге. В гостинице.

Белокрылова секунд пять молчала. Потом пораженно спросила:

— Как ты узнал?

Я продолжал улыбаться. И не стал отвечать на вопрос. Вместо этого, я сказал:

— Знаешь что, милая! Собери-ка мне всех членов этого дельца в одном месте. Например, у той же вдовы, у Жигаловой. Мы проведем сеанс вызова духов. И найдем убийцу.

Вот теперь Белокрылова перестала удивляться. Она тут же превратилась в разъяренную тигрицу.

— Ты опять что-то задумал, Ян! Ты не можешь просто сказать, что происходит? И что ты задумал? Обязательно устраивать это шоу?

Я почти пел в трубку:

— Милая Анечка, собери всех у Жигаловой. Через пару часов. Ты же хочешь видеть убийцу Бокина в наручниках? Значит, делай, то, что я говорю.

— Ненавижу! — рявкнула Белокрылова и бросила трубку.

Я не сомневался, что она сделает все, что надо. Для меня все было ясно. Убийца узнал, что у Бокина есть внебрачная дочь.

И хотел использовать это в своих интересах. Вынудить Бокина сделать, то, что он хочет. Может, шантаж. Может, что-то другое. Возможно, они договорились. А потом Бокин отказался.

И его пришлось устранить. Только я не понял до конца. С чем это связано. С работой Бокина. Или с его личной жизнью.

Скорее всего, с работой. Там у него много чего понамешано. Один только доклад с известными фамилиями чего стоит.

Сапфирова тоже спустилась вниз.

— Радуйся, скоро ты проведешь настоящий спиритический сеанс, — сказал я девушке. — И укажешь на убийцу. Надеюсь, твои голоса не подкачают. Я тебе подам знак, когда можешь указать на него. Это будет слово «Сейчас же!».

Сапфирова покачала головой. Удивленно посмотрела на меня.

О нет, только не это. Ну зачем начинать все сначала?

— С чего ты взял, что я буду говорить то, что хочешь ты? — нахмурилась девушка. — Ты что, не понял? Я говорю только то, что говорят мне голоса. Ты слышал про Жанну Д'Арк?

Я вздохнул. Нет, разве есть что-то более незыблемое, чем женская логика? Тут ничего не поделаешь. Ее не переспоришь. Придется поступить по-своему.

— Ладно, — сказал я. — Попробую сам подключить свою интуицию. Знаешь, иногда у меня хорошо получается.

Полина просияла. Бедняжка. Она думала, что обратила меня в свою веру. Вернула заблудшего сына домой.

— Просто доверься внутреннему голосу, — шепнула она. И чмокнула меня в щеку.

Через минут сорок Аксаков позвонил в отдел. Белокрылова приказала ехать всем к Жигаловой.

— Зачем? — спросил Аксаков.

— Об этом можешь спросить у Яна, — сердито ответила шефиня.

Аксаков посмотрел на меня. Вздохнул, ничего не спросил.

Через час мы были у Жигаловой. Сюда уже пришли Белокрылова, Терехов, Бургасов, Кривошеев и девушка лет семнадцати. Вдова спросила меня:

— Что это значит? Ваша начальница сказала, что вы объясните.

Я пристально посмотрел на нее. Взял ее руку, погладил. Вдова покраснела, но я просто хотел проверить. Нет ли у нее повышенной потливости, как бьется пульс, не напряжены ли мышцы?

Это признаки тревожности. Если вдова виновна, точно должны появиться. При виде такой толпы народу.

Но нет. Только пульс участился. В остальном все нормально. Скорее всего, это не она. Или так хорошо маскируется?

— Сейчас мы поймаем убийцу твоего мужа, — ответил я. — Ты же хочешь узнать, кто это? Или нет?

Жигалова возмущенно глядела мне в глаза.

— Что за вопрос? Конечно, да. Только как вы это сделаете?

Я улыбнулся. Зачем рассказывать суть фокуса? Главное, заинтриговать.

— А вот об этом мы спросим у твоего мужа.

Теперь вдова удивилась.

— Это как? Он же умер.

Но я таинственно промолчал. Тогда Жигалова посмотрела на девушку, которую привела Белокрылова.

Лицо ее на мгновение исказилось от ярости. Я испугался, как бы она опять не швырнула вазочку. Вот теперь у нее все признаки тревожности. Вернее, гнева.

— Это та самая девушка. С которой спал мой муж. Вы в своем уме, что позвали ее?

Я покачал головой. Реакции Жигаловой я уже изучил. Знаю, как она выглядит, когда говорит правду. Поэтому я сказал:

— Это дочь вашего мужа. От другой женщины. Он с ней не спал. Но и не признал, — а сам так и впился взглядом в собеседницу. Чтобы не упустить ни одну реакцию.

На лице Жигаловой отразилась целая палитра эмоций. Гнев, злоба, тревога, страх, растерянность.

Даже больше. Как там говорили в двадцать первом веке? Отрицание, злость, торговля, депрессия, принятие. Сразу все этапы в одно мгновение.

Я думал, она не выдержит. Сорвется. Вытолкает девушку прочь. Но нет, сдержалась. Видимо, решила разобраться потом.

— Ладно, давайте уже начинать, — устало сказала вдова.

Хорошо. Один психологический эксперимент закончен. Начнем другой. Более глобальный.

Я похлопал в ладони. Привлек внимание.

— Дамы и господа, продолжим наше расследование. Мы решили дать возможность высказаться духу Бокина. Самому. Пусть расскажет, кто его убил.

Присутствующие оглянулись друг на друга. Наверняка подумали, что убийца рядом. К этому подготовили фильмы и книги.

Женщины ничего не сказали. Лишь настороженно огляделись. Но Бургасов пробормотал: «Какой бред!» и покачал головой. А Кривошеев спросил:

— Это что, правда? Ради этого вы позвали нас? И как часто милиция прибегает к таким методам?

Сапфирова не дала протесту разгореться слишком сильно.

— Послушайте, все не совсем так. Все это нисколько не противоречит духу материализма. Мы ведь знаем, что энергия сохраняется. Даже при переходе из одного состояния в другое. А значит, можем взаимодействовать с этими энергиями. Вот что я называю голосами.

Я кивнул и добавил:

— Считайте это просто психологическим экспериментом. Который поможет в расследовании. Вы ведь хотите найти убийцу, верно?

Против такой постановки вопроса им нечего возразить. Поэтому все послушно уселись за круглый стол. Мы собрались в гостиной квартиры Жигаловой.

Я запахнул тяжелые плотные коричневые шторы. В комнате сразу стало темно. Свет включать не стали.

Вместо этого зажгли свечи. Три в разных местах комнаты. И одну в центре стола. Если бы здесь был Рокотов, он бы ощутил дежавю.

— Ну, и что дальше? — спросил Кривошеев. — Где карта для гадания с буквами? Где хрустальный шар? Может, нам следует взяться за руки?

Теперь предстояло действовать Сапфировой. Она подняла руку. Покачала головой.

— Нет, ничего этого не надо. Просто расслабьтесь. Смотрите на пламя свечи. И позвольте случиться. Тому, что должно случиться.

Сеанс вызова духов в центре города. Надо же. Как мы дошли до такого в стране победившего социализма? Или в людях еще остались островки духовности? Так сказать, уцелевшие бастионы.

Все подчинились. И смотрели на свечу.

Кроме меня. Я знаю, что это хороший способ гипнотизации. Пламя костра или свечи почти стопроцентно погружает человека в транс. Поэтому, кстати, их ставят в церквях.

Чтобы избежать транса, я моргал. Усиленно. И старался украдкой разглядеть лица присутствующих.

Они смотрели на свечу. Даже Сапфирова. Лица действительно расслабились. Спокойные и умиротворенные. Как во время глубокого сна.

Молодец, Полина. Выбрала отличный способ. Так и я могу проводить сеансы вызова духов. В трансе люди могут видеть что угодно и кого угодно.

— Я чувствую, — внезапно глухо сказала Сапфирова. Жигалова и Катя вздрогнули. Остальные зашевелились, но смотрели на свечу. — Я чувствую присутствие. Иное присутствие.

Молчание. Тишина. Полина сидела с закрытыми глазами. Прислушивалась к себе. К голосам внутри.

— Дух Бокина здесь, — наконец, добавила она. — Он рядом, я чувствую. Не отрывайте взгляда от свечи. Смотрите. И вы увидите. В пламени.

Отлично. Просто отлично. Я же говорю, в трансе можно внушить, что хочешь. И особенно потому, что люди продолжают смотреть на свечу.

— Скажи, кто убил тебя? — спросила Полина. — Поведай. Если хочешь.

Она открыла глаза. Теперь все посмотрели на нее.

— Убийца находится здесь, — сказала Полина. — Но он пока не сказал, кто это. Он говорит, что это человек с кривой… С кривой…

Ну, раз она не может выговорить это, придется ей помочь. При том, что Сапфирова, умничка, сделала именно так, как надо. Как будто она согласилась играть по моим правилам. И действовать именно так, как надо, чтобы поймать преступника.

Осталось только немного подтолкнуть ее в нужную сторону. Раз уж она не может. Поэтому я тут же добавил со своего места:

— Да, это Кривошеев.

Помощник Бокина тут же приподнялся со стула. Вытянул руку в сторону Сапфировой, закричал:

— Что это значит? Вы это специально подстроили? Как так? Я не убивал его? Зачем мне это делать? Как вы смеете утверждать такое?

Сапфирова открыла глаза, удивленно уставилась на Кривошеева. Как будто она сама не поняла, что сказала. И не поняла, что сказал я.

Все остальные присутствующие тоже смотрели на взволнованного помощника, который своей паникой выставил себя совсем в невыгодном свете. Сказано ведь, на воре шапка горит. А вот такими вот криками помощник и вовсе заставил всех признать его преступником.

— Это не я! — закричал Кривошеев. — Это не я, клянусь вам!

Он вскочил, опрокинул стул и бросился вон из комнаты. Терехов даже не успел отреагировать, между прочим, он тоже загляделся на свечу и сейчас тормозил, словно зомби.

Поэтому поймать Кривошеева некому. Впрочем, у меня этот вариант предусмотрен. Что, думаете, я совсем спятил? И оставил бы гостей без присмотра.

— Остановите его! — Белокрылова вскочила сама. Тоже опрокинула стул. Со скрипом отодвинула стол. Свеча погасла.

Но она зря торопилась.

Кривошеев не успел убежать. Он выскочил в коридор, распахнул дверь, хотел вырваться в подъезд.

Но там его ждал Рэм. Спокойный и суровый. При виде милиции Кривошеев перестал сопротивляться. Дал себя закопать в наручники.

Рэм привел его обратно. С опущенной головой и печального. Но я улыбнулся. Моя теория полностью подтвердилась.

— Можешь отпустить его, — сказал я Рэму. — Это не тот, кто нам нужен. Вернее, не та.

Я указал на Жигалову.

— Вот убийца. Та, что убила мужа. Женщина с кривой душой.

Вдова посмотрела на меня.

— Я наблюдал за тобой, когда произнес имя Кривошеева, — сказал я. — И у всех на лицах было удивление. И только у тебя — облегчение. Потому что это ты убийца.

Жигалова пыталась сопротивляться. Не хотела сдаваться так просто.

— С чего это ты взял, придурок? — спросила она. — Это я пострадала больше всех. Это моего мужа убили! Как ты смеешь обвинять меня?

Я усмехнулся. Подошел ближе, пристально глядя женщине в глаза.

— Ты узнала, что муж изменяет тебе. Узнала, что у него есть дочь. Ты получила письма, которые она писала ему. И прочитала. И поняла, что он давно делает это. Ты решила не просто развестись с ним. Ты решила превратить его жизнь в ад.

Жигалова с ужасом смотрела на меня. Но не возражала. Да и вряд ли могла что-нибудь придумать. Нет времени.

— Поэтому ты наняла проститутку Кармен, чтобы она соблазнила твоего мужа, — продолжал говорить я. — А потом она должна была сыграть его дочь. Но потом ты увидела, как настоящая Катя встретилась с Бокиным в гостинице. На твое счастье, он не поверил дочери. Но уже что-то заподозрил. Поэтому ты решила убить его. Подстерегла в зале для выступления. Переоделась в мужчину, чтобы не узнали. Через студента передала записку. Когда муж пришел, оглушила его и задушила.

Жигалова продолжала молчать. Только в глазах заблестели слезы.

— Ну же, давай, — сказал я. — Просто выскажи все, что накопилось в душе. Не надо держать в себе. Поведай нам. Облегчи душу. Тебе станет легче.

Жигалова опустила голову. Потом глухо сказала:

— Он не заслуживал дочери. И не заслуживал жизни. Без меня или со мной. Но он никогда не переставал предавать меня. Почему бы мне не поразить его в самое сердце? Пусть думает, что переспал с дочерью и все из-за своего неуемного кобелизма. Все должно было случиться так хорошо!

Она посмотрела на Катю.

— Если бы только не влезла эта дура. Настойчивая дура. Ну что, получила, то, что хотела? Твой тупой папаша мертв. Да, я убила его. И еще пришлось убить Катю-Кармен. Потому что она могла выдать меня.

Рэм снял наручники с Кривошеева. Подошел, надел на Жигалову.

— Ну вот и отлично, — сказал я и поглядел на Белокрылову. — Видишь, я же говорил, что предоставлю убийцу. А ты ругалась.

Белокрылова вздохнула.

— Молодец. Но у нас другое дело. Надо найти похитителей скрипки.

Глава 11 Плохая идея

Что за дьявольщина? Мне послышалось или нет?

— Скрипки? — переспросил я. — Ты сказала скрипки?

Мы уже закончились с Жигаловой. Упаковали ее и отправили в райотдел. Для допроса и иных формальностей. Там уже осталось только предъявить обвинение. И судить. Всего делов.

Сейчас мы стояли во дворе дома. Ждали машину. Чтобы ехать на вокзал. Чтобы осмотреть другое место преступления.

Катя ушла. Кривошеева тоже задержали. Будем решать, вменять ли ему сводничество. Сапфирова ждала в сторонке.

— Ну да, скрипки, — кивнула Белокрылова. — Очень ценные. Ты знал, что они могут стоить очень дорого? Десятки и сотни тысяч рублей.

Я кивнул. Еще бы. Я ведь интересовался предметами искусства. Читал про них книги и статьи в журналах. Ходил в музеи. И на выставки. И слышал о старинных скрипках. В двадцать первом столетии они стоят баснословных денег.

Кто-то работает на будущее. Тоже из сведущих и знающих людей. Только в СССР похитители не смогут продать такие диковинки. Нет клиентов. Значит, переправляют за границу.

Я заставил остановиться свои лихо завертевшиеся мозги. Взял Белокрылову за руку.

— Подожди минутку, — а сам отправился к Сапфировой.

Белокрылова недовольно вздохнула. Но промолчала.

Полина встретила меня слабой улыбкой.

— Ты молодец, — сказала она. — Показал мне, как надо вести дела. Я просто дилетантка. Любительница.

Я улыбнулся. Самокритика — это хорошо. Плохо, когда она переходит в самоедство.

— Эй, не вешай нос, — ответил я и погладил девушку по гладкой щечке. — Я сейчас разберусь с кое-какими делами. И приеду к тебе. Поужинаем где-нибудь. Что скажешь?

Полина кивнула. Интересно, она видит, что я не договариваю? О том, что у меня есть к ней разговор? Непростой разговор. Кажется, видит. И пока что не хочет говорить об этом.

Вместо этого, девушка мотнула подбородком в сторону Белокрыловой.

— Хорошая идея. Я буду ждать. А ты иди. А то твоя шефиня сожрет меня. Испепелит взглядом. Она меня ненавидит. За то, что отобрала тебя. У нее.

Теперь я улыбнулся. Белокрылова не может прожить без этого. Чтобы кого-то не придавить. Характер у нее тот еще. Хотя, пожалуй, мне она подчиняется. Приручить такую строптивую кобылку — верх мастерства.

— Увидимся, — я поцеловал Полину.

Вернулся к Белокрыловой. Такси за Сапфировой и наша служебная «Волга» одновременно заехали во двор.

— Ну что, намиловался со своей шарлатанкой? — ядовито спросила Белокрылова. Залезла на переднее сиденье.

Мы с Тереховым уселись сзади. Я снова улыбнулся. Почему бы не подколоть шефиню?

— Ты так спрашиваешь, как будто и в самом деле ревнуешь, — заметил я. Словно бы, невзначай.

Белокрылова нахмурилась. Терехов тоже усмехнулся.

— Даже не думай, Климов, — ответила Белокрылова. Пожалуй, чересчур резко. Но тут же справилась с собой. Машина выехала со двора. Вырвалась на широкий проспект. Помчалась дальше. — Вместо этого послушай, что случилось.

Дело и в самом деле оказалось интересное. В городе действует банда. Похищают предметы искусства. Скульптуры, фрески, керамика, золотые и серебряные изделия и, конечно же, старинное оружие.

— Вчера ночью они украли скрипку, — продолжила Аня. Обернулась, поглядела на нас. Особенно на меня. — Скрипка работы Гальяно. Тебе что-нибудь говорит это?

Спрашивает тоже. Ну, конечно.

— Гальяно — это целое семейство мастеров из Неаполя, — ответил я. — Их династия возвысилась в 18 веке. Они изготавливали великолепные инструменты. Альты, виолончели, контрабасы, скрипки. Качество превосходное. Их иногда путают со Страдивари. Такая скрипка в наши дни стоит целое состояние.

И я уж промолчу, сколько они стоят в двадцать первом веке.

— Только не говорите, что они ограбили кого-то в поезде, — попросил я. — Неужели какой-то идиот вез Гальяно? Сам, без сопровождения?

Белокрылова кивнула. Ну, а как же? Сейчас много таких. Травоядных. Думают, мир цветет нектаром и амброзией. И их никто не тронет. В стране побеждена преступность. А люди друг другу братья и сестры.

— Есть такой Ниткин. Достаточно известный скрипач. Выступает на всесоюзных и международных концертах. Он ехал вчера сюда, в Ленинград. Для участия в концерте. Его обокрали ночью. Когда он проснулся и пытался помешать, вор пырнул его ножом. Сейчас Ниткин в тяжелом состоянии лежит в больнице.

Ну да, теперь не будет таскать сверхдорогие скрипки в поезде. Если выживет.

— А при чем тут мы? — спросил Терехов. — Это разве наше дело? Это же обычное ограбление.

Попытка отпихнуть дело не удалась. Белокрылова непреклонно покачала головой.

— Это банда грабителей и воров. Они не останавливаются ни перед чем. Ими занимался Новоселов. Предположительно, они украли уже пять произведений искусства. Как минимум. В основном, грабят граждан. Владельцев. Коллекциониров или связанных по профессии. Вроде Ниткина. Те, кому ценное имущество попалось по работе. Ювелир брал шкатулку для реставрации. Или часовщик. Хотел почистить старинные часы. Всех их ограбили.

Мы почти подъехали к вокзалу. Хотя чего тут осматривать. И так все понятно.

— У них явно есть осведомители, — заметил Терехов. — Кто-то снабжает их сведениями.

Белокрылова кивнула. Но я решил сбить с них самоуверенность.

— А если они просто умные люди? — спросил я. — Если бы я хотел украсть старинную вещь, то просто узнал бы, где она. Придумал соответствующую легенду. Пара звонков. И я узнал бы, где находится ценная вещь. И у кого.

Мы подъехали к вокзалу. Для осмотра места происшествия. И для начала раскрытия дела.

Которое отдел Новосельцева, судя по всему, успешно скинул на нас. А наша шефиня, трудоголичка, и рада стараться. Готова работать до посинения. С высунутым языком.

Иногда мне кажется, что это у Белокрыловой из-за отсутствия мужика. Ее никто не ждет дома. Она железная леди. К которой никто не подкатывает. А кто подкатывает, остается без яиц. Она никого не подпускает. Вот и страдает на работе.

Вагон, где произошло происшествие, уже оцепили. И отцепили. Ничего интересного. Обычное купе. На простыне нижней койки пятно крови. Да, немало вытекло.

— Свидетелей уже опросили, — доложил лейтенант Каверзин. Из отдела Новоселова. — Но толку от них мало. Спали, ничего не слышали. Утром проснулись, а скрипач без сознания. И кровь.

Белокрылова зорко осматривала купе.

— Он откуда-то узнал номер купе, — заметила она. — Надо опросить работников вокзала. Справочной. Кто обращался. И всех, кто знал, куда едет Ниткин. Особенно тех, кто знал про скрипку. Составьте список.

Она поглядела на меня.

— Есть соображения? Ты чего, в рот воды набрал?

Я уже осмотрел купе.

— У меня вопрос, как злоумышленник проник на поезд? Что говорит проводник? И еще. Получается, он взломал замок?

Все эти вопросы пока остались без ответа. Кроме проводника. Его уже опросили. Он незнал, кто похититель. Никого не подсаживал.

— Придется допрашивать всех пассажиров, — вздохнула Белокрылова. — Тут работы на несколько дней кряду.

Я покачал головой.

— О, это уже без меня. Позовите, если будет что-то интересное. А я пошел.

Белокрыловой это не понравилось.

— Куда это ты навострился? — тут же спросила она. — К своей гадалке?

Я улыбнулся. Как же забавно злить начальницу. Она так предсказуема.

— Это уже мои личные дела. Я не нанимался допрашивать всех подряд.

Белокрылова сразу разозлилась. Сузила роскошные большие глаза.

— По договору ты обязан все время присутствовать на предварительном следствии. Ты не можешь уйти без разрешения.

Я нацелил в нее палец.

— Кстати, о договоре. Вы так и не подписали его со мной. На оказание услуг консультанта. Без этого я вообще не могу здесь находиться. Так что давай, поспеши с оформлением. И не забудь повысить цену за мои услуги, — я вышел из купе и пошел по коридору. — Я не собираюсь работать за копейки.

Белокрылова высунулась мне вслед.

— Это рвачество и буржуйство, Климов. Напоминать о деньгах! — крикнула вслед.

Я усмехнулся на ходу.

— Мы не в рабовладельческом обществе. Если Хвалыгин хочет получить мои услуги, пусть платит, — и выскочил из вагона на волю.

За время нашего пребывания на вокзале погода в Ленинграде изменилась. Солнце пропало совсем. Серые облака превратились в черные.

Ветер усилился. Гнал по улицам комки газет и ветки. Того и гляди пойдет дождь.

На вокзале я нашел телефон-автомат. Позвонил Сапфировой. Занято, короткие гудки. Я подождал. Позвонил опять. Снова занято.

Вот проклятье. Ладно. Попробую снова. Если опять занято, значит, сегодня не судьба.

Но нет. Теперь пошли длинные гудки. Девушка взяла трубку после третьего.

— Я еду к тебе, — сказал я. — Наша встреча в силе?

Сапфирова ответила не сразу. Такое впечатление, будто задумалась после недавнего разговора с кем-то. Ну конечно. Я даже знаю, с кем она болтала.

— Да, конечно, — ответила, наконец, Полина. — Жду.

Я вышел из здания вокзала. Поймал такси. Поехал к девушке. По уже привычному адресу.

На улице пошел дождь. Мелкий, промозглый. На асфальте появились темные лужицы. Пешеходы, нахохлившись, шли по улицам с зонтиками.

Шофер остановил машину недалеко от подъезда. Я быстро нырнул внутрь. Поднялся на этаж девушки, позвонил. Пришлось подождать, прежде чем девушка открыла дверь.

Что с ней? Такая задумчивая. Не иначе, голоса замучили. Только не в голове. А голоса по телефону.

— Как дела? — я чмокнул девушку в губы. — Ты готова? Пойдем ужинать. Ехать куда-то далеко. К тому же на улице дождь. Предлагаю пробежаться в закусочную на углу. Я голоден, как двести некормленных волков. Давай, собирайся. Ты ведь хочешь кушать? Вообще впроголодь сегодня, наверное.

Сапфирова машинально кивала. По ходу дела я тащил девушку одеваться. Она и не думала сопротивляться. Полезла в шкаф, а я продолжал тараторить:

— Возьми зонтик. И вещи потеплее. На улице дождь. Ты ведь не хочешь простудиться?

Она выбрала вещи, собралась, хотела переодеться. Но я говорил все это время. Стараясь, чтобы девушка все время кивала. И поддакивала. На мои пустяковые вопросы.

— Да, лучше возьми плащ. У тебя есть сапожки? Есть, хорошо. Да, и кстати, а Рокотов уже приехал или нет?

На последний вопрос Сапфирова тоже кивнула. Она разглядывала сапожки. И только потом опомнилась.

— Какой такой Рокотов?

Я перестал суетиться. Уселся поудобнее в кресло. Посмотрел на девушку. Усмехнулся.

— Да, ладно, малышка, брось придуриваться. Я же поймал тебя. Ты прекрасно знаешь Рокотова. Уж не хочешь ли ты сказать, что не сотрудничаешь с конторой? Которая больше известна, как КГБ.

Сапфирова бросила платье и сапожки. Уселась на кровать. Пристально посмотрела на меня. Надо отдать должное. Быстро взяла себя в руки.

Не стала отрицать.

— Чертов умник, — сказала она. — Как ты узнал? Догадался?

Я продолжал улыбаться. Хорошо, очень хорошо. Сомнения были. Но я все-таки оказался прав.

— Конечно, догадался. Ты слишком много знаешь. Причем такого, что невозможно выявить просто при поверхностном чтении человека. Только прочитав его досье. Вот как объясняются твои голоса в голове. И потом, тебя порекомендовала прокуратура. С обычной гадалкой такого никогда не случилось бы.

Сапфирова продолжала сверлить меня взглядом. Я понимал, о чем она думает. Прикидывает, как быть дальше. Как вести себя со мной. И о чем договариваться.

— Давай сделаем так, — я решил помочь. — Мы можем оставить все, как есть. Делать вид, что мы пара. И ты меня держишь на поводке. Это для твоего куратора. Иногда я буду подкидывать ему жирные куски. Через тебя. И он будет доволен. Но взамен ты будешь иногда закрывать глаза. На мои поступки.

Сапфирова задумалась. Потом спросила:

— А если нет? Если откажусь?

Я пожал плечами.

— Тем хуже для тебя. Ты вряд ли сможешь знать, что я делаю. Полностью. Как бы ни старалась. Больше того, я буду ограничивать тебя. И это вызовет недовольство Рокотова. Он ведь и так приказал усилить контроль. Выяснить, что у меня на уме. По поводу Пикового туза. Верно? Он звонил насчет этого?

Несмотря на браваду, я внимательно наблюдал за девушкой. За малейшими изменениями на лице. Пытался выяснить, когда скажет неправду. И сейчас я впился в нее взглядом.

На лице Сапфировой не дрогнул мускул. Она помолчала. Потом подумала. И кивнула.

— Да, верно. Насчет него. Но не только, чтобы узнать твои мысли, — она насмешливо улыбнулась. — Ты слишком высокого о себе мнения. Солнце не крутится вокруг одного тебя. У меня свое задание. И оно тебя не касается.

Я встревожился.

— Послушай, малышка. Это очень, очень плохая идея. Ты, конечно, решаешь сама. Но я предлагаю объединить усилия. Пиковый туз — очень опасный малый. Опаснее Пикового короля. Это точно. Не шути с ним. В одиночку. Рокотов тебя не спасет. Он, наоборот, подставит тебя. Как приманку. Как овечку, которую привязали под деревом. Чтобы блеянием привлечь тигра.

Сапфирова обиделась. Указала на выход.

— Кажется, ты засиделся. Надо же, чего вздумал. Решил назвать меня овцой. Иди уже. Насчет нашего сотрудничества я подумаю. И скоро скажу.

Я поднялся.

— Хорошо. Только пообещай не начинать действовать по Пиковому тузу. Пока мы с тобой не договоримся.

Сапфирова собирала вещи обратно в шкаф.

— Ладно, ладно. Иди уже. Благородный рыцарь.

Я вышел из ее квартиры. На улице капал дождь. Я поднял воротник пиджака и побежал за такси.

* * *

В ту же ночь двое мужчин приехали к квартире Сапфировой. Машину оставили за несколько кварталов.

Остаток расстояния прошли пешком. На улице полумрак. Дождь не прекращался. Шел всю ночь. Мужчины не обращали на него внимания.

У одного прозвище Шестой. У другого — Семерка. Оба пиковые. Из новой колоды. Раскинутой недавно в Ленинграде.

Оба приезжие. Оба с опытом службы в армии. И с последующей отсидкой.

Шестой — мужчина лет тридцати. Служил мотострелком. Сержантом. Потом загремел в дисбат. Вышел и через несколько лет снова сел. Уже на гражданке. За ограбление.

Мужчина среднего роста. Обычный, чуть упитанный. Короткие толстые руки, кривые ноги. В паре он отвечал за силовое прикрытие.

Его напарник отдавал приказы. Это он вышел на Шестого. И завербовал его.

Высокий и стройный. Подтянутый. Крепкий. Правда, в последнее время обозначился животик. Чисто выбритый. С короткой стрижкой. Карие глаза. Складки вокруг рта и на лбу.

Он тоже служил. Артиллерист, ПВО. Тоже лет десять назад. Предлагали остаться, делать военную карьеру.

Отказался. Жена устала жить в гарнизоне. Он уволился. Когда через пару лет застукал жену с любовником, убил обоих. Долго сидел.

А недавно вышел. Дело пересмотрели. Нашли доказательства действий в состоянии аффекта. Пересмотрели, смягчили приговор. И выпустили. Семерка и сам не ожидал, что выйдет на свободу.

А потом с ним связались люди. Из странной организации. Назвались Ночные гости. Это был Восьмерка. Его непосредственный начальник.

Он сказал, что это они подстроили освобождение. С помощью друзей в правоохранительных органах.

И теперь Семерка должен работать на организацию. Если хочет остаться на свободе. В случае согласия, он получит почет и уважение. Работать в колоде — это плюс во всем.

Семерка согласился. Не думал, к чему это приведет. Хотя за годы на зоне насмотрелся всякого. И был готов ко всему.

Как он и предполагал, первое же задание было «мокрым». Ну что же. Назвался груздем, полезай в задницу.

Он исполнил все чисто. Тогда они работали в Москве. И в Подмосковье. Пять лет, не меньше. Ни разу не попались. Может, оттого, что Восьмерка передавал четкие планы? Простые и понятные. Без осложнений. И все работало, как часы.

Он понимал, что кто-то наверху организации тщательно готовит все акции. Очень тщательно. Поэтому все проходит успешно. Без осечек.

А потом они переехали в Ленинград. Недавно. И находились в стадии ожидания.

Пока не пришел приказ. Седьмой получил адрес. Номер дома и квартиры. Они должны похитить женщину, которая там живет.

К описанию дела прилагалось фото. Симпатичная девушка. Огонь. Сразу видно, что с перчинкой. Интересно, зачем она понадобилась?

Эти вопросы Седьмой задавал мысленно. Ослушаться не посмел.

И сейчас они уверенно приблизились к дому Сапфировой и вошли в подъезд, где находилась ее квартира.

Глава 12 Чернильный квадрат

Трубка телефона осталась холодной. Теперь в ней повисло молчание. Могильное молчание.

— Ну, не знаю, старик, — наконец, ответил Колосков. Мой бывший агент по эстрадным выступлениям. Я нашел его и дозвонился. Хотя это оказалось нелегко. — Ты выпал из обоймы. Расписание артистов и программа выступлений согласованы на годы вперед. Тебя там нет. Даже больше. Была разнарядка, чтобы вообще тебя не пускать. Я пытался оставить, но было указание из горкома. К тому же, ты пропал. Как сквозь землю провалился.

Дьявольщина. Надо же так случиться. Это что же, получается? Я не смогу выступать?

Нет, так не пойдет. Моей зарплаты консультанта в УВД не хватит. Ни на что не хватит. Даже учитывая дешевизну жизни.

— И что ты предлагаешь? — спросил я. — Остаться не у дел? Я же говорю, ездил с важным заданием. По моей второй работе. Но я все также хочу выступать.

Колосков помолчал. Подумал. Прикидывал, стоит ли мне помогать. Наконец, решился. Принял мою сторону.

— Ладно, я попробую поговорить с шефом. Но ничего не обещаю. Ты, кстати, тоже можешь помочь. Пусть твое начальство из МВД позвонит в минкульт. Немного надавит. Ты же знаешь, как делается. Тогда пойдут навстречу.

А что, это мысль. Я сразу подумал, к кому обратиться. Если понадобится, организую звонок из Москвы. Мы еще побарахтаемся. Даром, что ли, я тут приехал из Югославии, где у меня не было проблем с выступлениями. И с девочками. И с выпивкой.

— Хорошо, — ответил я медленно. — Ты мне дай телефон. Кому позвонить. А я уже подсуечусь. Ты главное, начни дело. Я подключусь по ходу.

На том и решили. Колосков отсоединился. Я позвонил Сапфировой. После нашей вчерашней встречи я так с ней не говорил. Что она надумала, интересно? Согласится сотрудничать? Или нет?

Трубку никто не брал. Я долго ждал. Но ответа не было. Ладно, куда-то ушла, наверное.

Едва я положил трубку, как телефон затрезвонил. Я схватил трубку. Думал, что это Полина. Но нет.

— Климов, где ты ходишь? — Белокрылова почти кричала в трубку. — Давай срочно к нам. Сейчас будет совещание следственной группы по Пиковому тузу. А тебя нет.

Ох, вот и отлично. Как раз напомню Щербакову про его обещание. Восстановить меня на эстраде. Выступить продюсером.

Я ответил:

— Хорошо, — бросил трубку и помчался одеваться. Сапфировой в то утро я так и не дозвонился.

Моя новая квартира находилась недалеко от УВД. Две остановки. Я специально такую выбрал. Чтобы, если что, быстро добраться. Предвидел, что так будет лучше.

Маленькая, старенькая квартирка. Тоже под чердаком. Окна выходят на тихий дворик. Цена меня устроила.

Еще и с телефоном. Для меня важно.

А вообще, надо выбить ведомственную. Если получится. Пожалуюсь-ка я Щелокову. Даром он мне визитку вручил, что ли.

Дождь прошел, выглянуло солнце. Я не стал вызывать такси. Добрался пешком. Как раз размялся.

В кабинете осталась только Наварская. Как обычно, печатала на машинке.

— О, привет, Ян, — сказала она. — Шефиня ждала тебя до последнего. Потом ушла наверх. К Хвалыгину. Тебя тоже там ждут.

Я состроил удивленное лицо. Прошелся по кабинету туда-сюда. Постоял у подоконника.

— Как же так, Лида? Как же так?

Наварская насторожилась. Прекратила печатать.

— Что такое?

Я улыбнулся.

— Как же можно быть такой красивой? Это преступление, Лида. Тебя надо немедленно арестовать и допросить.

Наварская улыбнулась. Снова продолжила печатать.

— Иди быстрее, Ян. А то шефиня будет в ярости. Хотя, покажи фокус. Я так скучала по твоим фокусам.

Я покачал головой.

— Ты что, как же можно. Я же тороплюсь.

Наварская сложила ручки. Просительно надула губки.

— Ну Янчик, пожалуйста. Ты так давно их не показывал.

Я остановился.

— Ладно, так уж и быть. Что тебе показать? Простенькое и быстрое. А, вот. Хочешь, зажгу горелую спичку?

Я вернулся к подоконнику. Взял пепельницу. Внутри окурки и обгорелые спички. Эпоха зажигалок еще не настала. Показал Наварской.

— Хочешь выбрать, какую зажечь?

Девушка состроила гримаску отвращения.

— Да я даже прикасаться к ним не буду. Что за фокус такой?

Согласен, не совсем эстетик. Но что поделать. Работаем с тем, что есть.

— Тогда покажи пальчиком, — сказал я. — Какую спичку зажечь?

Собственно, выбора немного. Уцелели только пара спичек. Остальные сломаны. Наварская подумала. Коснулась ноготком одной.

— Вот эту.

Отлично. То, что нужно. Хотя, я был готов к любому варианту.

— Ну, что же, — я взял спичку. — Давай попробуем. Ну-ка, что тут у нас?

Опустил пепельницу. Взял спичечный коробок. Попробовал раз. Другой. Спичка не зажглась.

Наварская потеряла интерес.

— Что-то ты расклеился, Ян. Потерял хватку. Я думала, у тебя интересный фокус. Иди уже. Тебя ждут на совещании.

Я чиркнул еще раз. Спичка зажглась. Показался огонек. Обгорелая спичка обрела новую жизнь. И тут же погибла.

Наварская сидела с круглыми глазами. Забыла о машинке.

— Но как? Как ты это сделал? — спросила она. — Как такое возможно?

Я улыбнулся. Хорошо показывать фокусы доверчивым людям. У них неподдельное изумление.

— Это магия, Лидочка. Самая настоящая магия. Когда прочитаешь «Капитал» пять раз и выучишь наизусть, ты тоже так сможешь. Ты станешь всемогущей.

Наварская схватила меня за руку.

— Ян, ну скажи, как ты это сделал? Я же умру от любопытства.

Я осторожно освободился. Если войдет Терехов, он меня убьет, если увидит такое.

— Покажу еще раз, — сказал я. — Но в последний. Смотри внимательно.

Я взял из пепельницы вторую обгорелую спичку. Поднес к коробку. Быстро чиркнул. И зажег.

— Но как? — снова закричала Наварская. — Как ты это сделал?

Спичка снова догорела. Я бросил ее в пепельницу.

Дверь отворилась. Вошла Белокрылова. Красная от ярости.

— Ты где ходишь, Климов? Тебя все там ждут наверху. Ну-ка, быстро пошли.

И утащила меня с собой. На совещание. Когда я выходил, обернулся. Наварская отчаянно смотрела на меня. Потом на пепельницу. Не могла понять, что случилось.

Впрочем, секрет прост. Я заранее подготовил две спички. Обстругал по краям. Чтобы стали потоньше. Покрасил сапожным кремом.

И вуаля. Осталось только подбросить в пепельницу. И быстро сломать другие обгорелые спички. Настоящие. Чтобы зрительница не выбрала их. А выбрала только мои.

Вот и все.

А теперь мне предстояло показать другие фокусы. На важном совещании.

Уже войдя в громадный кабинет Хвалыгина, начальника всея УВД, я знал, о чем будет речь.

С нас тоже будут снимать стружку. Ругать за то, что нет результатов. У наших советских менеджеров считается, что результатов нет, потому что подчиненные не поднимают задницу. С насиженного места.

Поэтому им надо дать хороший пинок. В эту самую задницу. И только после этого они начинают шевелиться. Хм, возможно, слишком упрощенно. Но во многом, так и есть.

— Ну вот, явился, — протянул Хвалыгин. Он сидел во главе длинного стола для совещаний. Остальные участники следственной группы сидели тут же. Вокруг стола. — Не запылился. Прикатил из Югославии. Даже не зашел поздороваться. Занят, наверное, был?

Начало не очень обнадеживающее. Хвалыгин явно решил начать с меня. Подумал, что я хороший карандаш. Чтобы снять стружку.

— Да, было дело, — я не стал стоять посреди комнаты. Как набедокуривший школьник. Тоже прошел к столу. Сел на свободный стул. Позвал Белокрылову. — Аня, ты чего там застряла? Прыгай сюда. Рядом.

Хвалыгин сдержался. Не стал орать. Я ведь не подчиненный. К тому же, он помнил, что криком меня не возьмешь. И здесь сидят люди из гэбэ. И прокуратуры. А при них лучше вести себя прилично.

Я сидел и пристально глядел на него. Чтобы показать, что стружки с меня снять не получится. Я не из дерева, а из железа.

— Да, присаживайтесь, Анна Николаевна, — подтвердил Хвалыгин. Чтобы последнее слово осталось за ним. И он сохранил лицо. — Продолжим. На чем мы там остановились?

Белокрылова робко села рядом со мной. Она не обладала моим иммунитетом. И в присутствии начальства становилась тихой мышкой.

— Мы рассказали, что предварительные результаты следствия завели в тупик, — сказал Каверзин. — Тщательная проверка обстоятельств гибели свидетелей по делу Гуляева ни к чему не привела. Как это ни прискорбно, они погибли случайно. Трагическое происшествие.

Ага, как же. Он что, серьезно? Тут же невооруженным глазом видно вмешательство. Извне.

— Трагическая случайность? — насмешливо переспросил я. — Прямо, когда мы решили снова их опросить? С использованием гипноза? Чтобы вскрыть блокировку памяти? Вы уверены, коллега?

Я специально хотел вывести его из себя. Перетянуть одеяло.

И у меня получилось. Каверзин и так не очень жаловал меня. А теперь и вовсе взорвался. Когда я его перебил.

— Это заключение специалиста, — сказал он, глядя на меня. Оперся о стол руками. — Не чета вам. Профессионального следователя. И я клоунам не коллега. Шли бы вы, уважаемый, в цирк. Там ваше место.

Я продолжал улыбаться. Иногда бюрократы несут полную чепуху. И свято верят в нее.

Но я не собирался с этим мириться. Даже несмотря на то, что Белокрылова яростно пинала меня под столом. Мол, заткнись, придурок.

Вместо этого, я ответил:

— Тогда мне непонятно, почему, несмотря на столь высокий уровень профессионализма, ваш спец несет такую бредятину. Тут же ясно видно, что это убийство. Замаскированное под несчастный случай. Надо копать дальше.

Тут Каверзин не стал сдерживаться. Он саданул ладонью по столу. И заорал:

— Что это такое? Ты будешь мне советовать, как вести расследование? Ты, гражданский упырок?

Я пристально глядел на него.

— Не надо нервничать, товарищ Каверзин. Мы с вами ищем убийцу. А не меряемся чинами. Каждый в силу своих скромных способностей.

Хвалыгин поспешил вмешаться.

— Товарищи, давайте не будем горячиться. Выслушаем друг друга.

Каверзин постарался успокоиться. Отдышался, потер шею. Выпил стакан воды. Кивнул.

— Да, вы правы. Просто я не привык выслушивать советы от дилетантов. Которые ни черта не понимают в нашем деле.

Я кивнул. К счастью, я сохранил спокойствие. Мне не привыкать к негативным эмоциям. Когда работаешь с людьми, всякого насмотришься.

— Тем не менее, вам лучше выслушать мою версию. Также, как и версию о том, что среди нас есть предатель.

Все удивленно посмотрели на меня. Даже Белокрылова. Уж этого она тоже не ожидала.

— Ты о чем таком говоришь, Климов? — спросил Хвалыгин. — О каком таком предателе?

Я уже не улыбался. Предпочитал сохранить спокойствие. Ледяное спокойствие.

— Ну, как же. О том человеке, кто работает на Пикового туза. И передает ему информацию. А сейчас он находится среди нас.

* * *

В подъезде дома, где жила Сапфирова, царила темнота. Сверху через окна проникал сумрачный свет. Ступеньки еле видны.

Но Шестого и Седьмого это не смутило. Они осторожно поднялись на нужный этаж. Быстро и бесшумно.

Шестой достал отмычки. Звякнул тихонько. Чуть не уронил. Выругался.

— Тихо, — сказал Седьмой. — Тихо.

Шестой подошел к двери. Прислушался. Седьмой тем временем залепил пластилином дверные «глазки» соседей на площадке. Шестой слушал. Вроде все тихо.

Он наклонился к замку. Пошуровал в нем. Хотел открыть. Но сразу не получилось. Потом он услышал какие-то звуки.

Разговор. Внутри квартиры. Женский голос. Она кричала: «Скорее! Помогите! Они тут!».

— Вот сука, — прошептал Шестой. Оглянулся на командира. Тот стоял сзади. Мрачный и сосредоточенный. — Ты слышал? Кажется, она позвонила по телефону. Надеюсь, не в ментуру.

Семерка напряженно думал. Вся операция под кгрозой провала.

Как быть дальше? При планировании операции с Восьмеркой он обсуждал вариант обрезки проводов. Но потом решили обойтись без этого.

— Постарайтесь не шуметь, — предупредил Восьмой. — Двигайтесь тихо. Вас никто не должен услышать.

Они и двигались так. Как надо. Тихо и бесшумно. Семерка был уверен. Зуб готов отдать.

Но эта проклятая баба каким-то образом услышала их. У нее слух, как у летучей мыши. Как будто локаторы вместо ушей.

Или она и вправду провидица? Чего-то там умеет.

Семерка тонко улыбнулся. Была бы провидицей, давно бы убежала из дома. Предвидела бы их приход. Но нет, она осталась.

Значит, надо брать. А с милицией поможет Восьмерка. Или кто там у них наверху. Со связями в органах.

— Ломай эту гребаную дверь, — приказал Семерка. — Хватит церемониться. Нам не простят, если провалим операцию. Давай, делай.

Шестерка рад стараться. Убрал отмычки, навалился на дверь. Препятствие затрещало. Внутри послышались женские вопли.

— Она сейчас весь дом разбудит! — рассвирепел Седьмой. — Быстрее!

Шестерка атаковал дверь снова. Сломал замок. Выбил дверь. На мгновение остановился. Дверь застряла на цепочке.

— Помогите! — закричала девушка внутри. Весь план, тщательно разработанный план, полетел коту под хвост.

— Ломай! — Седьмой тоже навалился на дверь.

Вдвоем они быстро сломали ее. Ворвались в квартиру. Сапфирова кричала в одной из комнат. В спальне. За закрытой дверью.

Шестерка выломал и это препятствие. Они очутились в спальне.

— Заткнись! — рявкнул Семерка. — Заткнись или прикончим тебя прямо тут.

Сапфирова молчала. С ужасом глядела на них.

— Давай, — сказал Семерка напарнику. — Работай, что ты стоишь?

Шестой бросился на девушку. Она закричала было, но он влепил ей пощечину. Сапфирова замолчала. Шестой повалил ее, связал руки и запихал кляп в рот. Потом рывком поднял на ноги.

— Пошли, — устало сказал Седьмой.

Все пошло не так. Все провалилось. И самое главное, они далеко оставили машину. Он чувствовал, что за ошибки с него будет спрос. Немалый спрос.

Они вышли из квартиры. Сапфирова молчала. Не пыталась бежать.

— Будешь дергаться, замочу, — предупредил Седьмой. И показал нож.

Сапфирова всхлипнула и задрожала. Она не думала бежать. Пойдет, куда надо. Никуда не денется.

Может, все обойдется. Немного пошумели при захвате. Бывает. Но зато все выполнили.

Зря Седьмой так думал. Напрасные надежды. Если операция с самого начала пошла наперекосяк, то так дальше и будет.

Когда они вышли из подъезда, Шестой хотел побежать за машиной. Но не успел.

Во двор въехал синий «Москвич». Остановился перед ними. Оттуда вылез мужчина. Достал пистолет и навел на всю троицу.

— Стоять! Никому не двигаться. Поднимите руки и отпустите женщину.

Шестой стоял и непонимающе хлопал глазами. А Седьмой сразу все понял. Эта подмога Сапфировой. Успела все-таки вызвать.

Он схватил девушку. Прижал нож к горлу.

— Это ты стой, придурок! Или я перережу ей глотку.

Стрелок стоял возле машины. Думал, как быть. Наконец, принял правильное решение. Опустил оружие. Молодец.

— Выбрось пушку, — приказал Седьмой. — Быстро!

Он все еще надеялся завершить похищение. Восьмой говорил, что обычно такие похищения их главарь проводил сам. Но в этот раз он уехал по делам в Москву. Он в последнее время мотался между двумя городами. Как бешеный. И чего не останется в одном?

Защитник девушки подчинился. Выкинул пистолет в сторону. Шестой побежал и схватил его. Захихикал от радости. Навел на защитника. Как бы не выстрелил, тупица.

— Отойди от машины, — продолжал командовать Седьмой.

Он опустил руку с ножом. Сапфирова воспользовалась этим. Толкнула его спиной, очень сильно. Отскочила в сторону. Бросилась бежать.

Шестой навел на нее пистолет. Все верно, в крайнем случае беглянку полагалось застрелить. Но может, еще можно подождать? И все исправить?

Но Шестой не успел. Он нажал на спусковой крючок, щелкнул два раза. Бесполезно. Предохранитель. Не снял с предохранителя. Тупой урод.

Седьмой зарычал и бросился за девушкой. И не заметил, как мужчина возле «Москвича» нырнул внутрь. И достал еще один пистолет.

И тут же открыл огонь. Сначала по Шестому. Тот как раз понял, в чем дело. Хотел снять предохранитель.

Выстрелы загремели в тихом ночном дворике.

Две пули пробили грудь Шестому и отбросили назад. На тротуар. Шестой выронил пистолет и упал на асфальт.

Мужчина высунулся из машины и прицелился в Седьмого. Тот гнался за Сапфировой. Хотел прикрыться ею.

Снова раздались выстрелы. Хлесткие, мощные, гулкие. Один за другим. Первая пуля ударила Седьмого в спину, вторая перебила позвоночник. Третья попала в голову. Он упал, а мужчина прекратил стрелять. Он опасался попасть в Сапфирову.

Оба злоумышленников лежали на асфальте. Истекали кровью и умирали.

Вдали раздался вой сирен.

Глава 13 Темной ночью музей лучше не посещать

Если я и хотел произвести неизгладимое впечатление, а я именно этого и добивался, то это мне удалось. Участники следственной группы ошеломленно смотрели на меня, как будто я переоделся в балетный костюм, залез на стол и станцевал перед всеми несколько па, высоко забирая вверх одну ногу.

Хотя я, признаться, не обладаю такими выдающимися талантами. Я просто могу иногда шевелить мозгами и использовать это шевеление для того, чтобы немного разобраться в происходящем.

— Да ты совсем спятил, клоун, — сказал Каверзин и покрутил пальцем у виска. Он глядел на меня, как на сумасшедшего. — Ты соображаешь, что ты там несешь? Как так среди нас?

Хвалыгин с силой потер лицо ладонью, покачал головой и прикрыл глаза, явно желая больше ни разу в жизни не видеть меня. Но я упорно не желал дематериализоваться, а продолжал сидеть на своем месте.

Зато второй мой неприятель, Сабанин из Московского УВД, усмехнулся одними губами. Видимо, по его мнению, я сказал что-то очень смешное.

— Ну, смотрите, до чего мы докатились, товарищи. Теперь этот полоумный решил обвинить нас и представить сообщниками этого карточного маньяка. Что дальше? Может, кто-то из нас и есть тот самый призрачный Пиковый туз? Может, ты меня обвиняешь, циркач? Или это опять какие-то твои психологические уловки, на которые ты большой мастер, как говорят?

Хм, а он умнее, чем кажется. Я думал, что единственное, на что способен высокий начальник главного милицейского ведомства столицы, это изрыгать лесть и славословие в честь руководства, но он умеет, оказывается, думать и сопоставить факты. Я покачал головой.

— Я пока что не могу сказать, кто это. К сожалению, у меня нет доказательств, чтобы предъявить обвинение. Догадки есть, а вот доказательств нет. Как всегда, впрочем. Поэтому, Игорь, ты можешь пока что вздохнуть свободно. Мы тебя еще не будем арестовывать. Ты можешь спокойно лететь обратно в Москву. И заниматься сыночком Пашутина. Успокоить его, дать соску, чтобы не плакал.

Сабанин больше не улыбался. Его глаза сузились, превратились в узкие щелочки, как два стилета, готовые распороть меня насквозь.

— Значит, ты продолжаешь срывать заседание своими бредовыми идеями, при том, что у тебя даже нет чем их можно подтвердить. Я переговорю насчет тебя, и насчет того, стоит ли тебе вообще оставаться в рамках группы и мешать людям делать свою работу.

Да пожалуйста. Говори, сколько душе угодно. Мне, честно говоря, тоже не очень хочется видеть все эти пышущие недоверием рожи и говорить с ними, для того, чтобы поймать одного из самых опасных маньяков, что мне встречались. Кроме, разве что, майора Тимакова, который вроде бы дружит с головой и поэтому после моих слов начал внимательно приглядываться к другим участникам группы. И вообще, кажется, посмотрел на них по-новому.

Но с остальными приходится, черт подери, сидеть и разговаривать. И надеяться на их здравомыслие.

— Я скажу так, — ответил я и поглядел на участников совещания. — Скоро я обнаружу эту крысу, что сливает нас преступникам, извлеку ее на свет божий из зловонной канавы, в которой она прячется и прикончу на глазах у всех. Раздавлю, как гадину. А потом доберусь и до этого придурка, что называет себя Пиковым тузом. Поэтому передайте ему, пусть не бегает по стране и тем более, не шастает в Москву. Пусть остается здесь, в Ленинграде, чтобы я мог быстрее поймать его. Так мне удобнее.

Я поглядел еще раз на участников заседания и откинулся назад на стуле. Добавил:

— Все, теперь я умолкаю. И буду молчать, даже если меня попросят говорить. Некоторым здесь не по душе слушать мой голос. Не буду портить им аппетит перед обедом.

Больше на меня смотреть уже не стали. И так слишком много внимания было уделено моей скромной персоне. Теперь участники следственной группы продолжили отчеты о том, что удалось накопать.

Сначала продолжил Каверзин, потом Сабанин, потом Тимаков. У последнего еще не были готовы результаты анализов из лаборатории и его за это легонько попинали.

Впрочем, ничего больше Тимаков все равно предложить не мог. Даже отработка всех контактов Пашутина на предмет знакомства с Пиковым тузом ничего не дала.

Впрочем, я не сомневался, что так и будет. Этот мерзкий ублюдок слишком умен и изворотлив, чтобы подставиться так грубо и непрофессионально. Через поставщиков «травки», ага, конечно. Да он наверняка действует через длинную цепочку посредников, наблюдая за Пашутиным и готовя его для ритуального убийства.

Возможно, что он уже встречался с развращенным сыном высокопоставленного чиновника. И даже успел внедрить в его подсознание кодовое фразу, при произнесении которой Пашутин встанет и по собственной воле пойдет в то место, где ему сделают очень и очень больно. А если его попытаются остановить, то впадет в буйство, а потом размякнет, как мандарин, выпавший из грузовика и раздавленный шинами других машин.

Я уже дал рекомендации следить за Пашутиным в оба глаза, круглосуточно. Да и не сомневался, что ему и так обеспечили постоянную охрану и контроль. Но эту охрану нельзя держать вечно. А вот кодовое фраза будет храниться все время. Тем более, при высоком уровне гипнабельности Пашутина. Пароль можно активировать даже через пару лет. Простым звонком по телефону.

И тогда Пашутину не миновать участи жертвенного барашка.

Так что он обречен. Но его гибель можно предотвратить, если схватить Пикового туза за загривок. Переиграть в игру, которую он так любит играть. Побить его козыри.

Заседание подходило к концу. Хвалыгин еще раз напомнил, как важно нам сейчас предпринять как можно больше усилий, чтобы обезвредить жестокого убийцу.

Действовать сообща, несмотря на все разногласия, добавил он, глядя на меня. Я молчал, словно рыба, как и обещал. Говорить и так не хотелось.

А затем в кабинет вошел Рокотов. Правда, не такой Рокотов, которого я привык видеть. Монументальная броня комитетчика пала и за ней обнаружился растерянный человек.

— Товарищ Дашков, произошло нападение на Мальвину, — сказал он взволнованно. Майор походил на камбалу, вытащенную со дна океана на каменистый берег. Он беспомощно махал плавниками и открывал рот, чтобы заглотить побольше воздуха. Хотя камбала и не дышит воздухом. — Мы получили информацию только недавно. Агент, который осуществлял надзор и обеспечивал безопасность, едва успел забрать ее. Напали люди Пикового туза, в карманах обнаружены игральные карты, шестерка и семерка пик. Я пришел доложить по приказу товарища Щербакова, чтобы участники совещания…

Дашков стремительно поднялся. Я тоже насторожился. Потому что все это очень подозрительно походило на описание известного мне человека. На некую огненную шуструю девушку.

Которая не далее как вчера призналась-таки мне, что работает на спецслужбы. И у нее якобы имелся там какой-то невероятно хитроумный план по выманиванию Пикового туза из берлоги. И вот, судя по всему, она привела его в действие. Или хотела привести.

И вот к каким неприятным сюрпризам это тут же привело. Очень и очень интересно.

— Что с нападавшими? — тут же спросил Дашков. — Их арестовали?

Рокотов покачал головой. Прискорбно. Перестарались, значит.

— Никак нет. Застрелили при попытке к сопротивлению.

— А Мальвина? — меня вообще-то этот вопрос интересовал больше всего. Но только сейчас, во вторую очередь, бессердечный Дашков поинтересовался жалкой жизнью агента. — Наш охранник, обеспечивающий прикрытие?

— С ней все в порядке, — ответил Рокотов. Он постепенно приходил в себя. Даже порозовел лицом. — С охранником тоже. Он действовал по инструкции. Предотвратил нападение. Чересчур активно. Но в городе произошла перестрелка. Вся информация уже ушла…

Он недвусмысленно указал наверх. Туда, в небесный Олимп, в космос, где обитают полубоги марксистского общества. И которые не любят, когда в северной столице палят во все стороны и пугают мирных жителей, противореча тем самым широко распространенному тезису о том, что у нас самое мирное на свете государство. Ох, как не любят.

— Товарищи, на сегодня совещание закончено, — сказал Хвалыгин. — Давайте работать дальше по всем направлениям. Удачи и терпения.

Он торопливо поднялся, также, как и мы и помчался к своему кабинету. Почти в ту же секунду на его столе нетерпеливо зазвонил один телефон, потом второй, третий. Ага, началось. Веселая жизнь продолжается.

Мы потянулись к выходу и на пороге я обернулся и увидел, как Хвалыгин схватил трубку одного из телефонов, белого, без диска, и тут же ответил, стараясь говорить бодро и залихватски:

— Слушаю, товарищ министр!

Ага, Щелоков, легок на помине, тут как тут. Сейчас он вставит пистона самому Хвалыгину.

Но мне и самому влепили по полные помидоры. На лестнице, когда мы спускались в свой кабинет. Я как раз выискивал Дашкова и Рокотова, но кэгэбэшники мгновенно умчались, будто улетели на ковре-самолете. Так, как бы узнать, где находится моя Мальвина? Ей бы сейчас не помешала поддержка.

— Это что сейчас такое было? — Белокрылова ткнула меня кулачком в бок. Больно и внезапно. Предательски, так и убить можно. — Ты совсем спятил? Мало не твоих выходок, так ты решил еще и перед начальством меня опозорить? Что, если бы они тебя вышвырнули? Как нашкодившего щенка?

Я покачал головой и потер ушибленный бок.

— Ну что ты волнуешься, Анечка! Мне лестно, конечно, но не стоит так переживать. Ах ты ж моя милая, дай я тебя поцелую.

Белокрылова снова пихнула меня в бок. Еще больнее и чувствительнее, так что я охнул.

— Да и лучше было бы, если тебя вышвырнут. Наконец-то я вздохну спокойно, — заявила она. — Как же хорошо было без тебя, весь этот год, а теперь ты свалился нам на голову и опять все полетело кувырком.

Ну-ну. Я поглядел на Белокрылову и увидел, что девушка, конечно же, лжет. Она отвела взгляд, хотя тут же спохватилась и с вызовом посмотрела на меня. Щечки чуточку порозовели и я с удовольствием отметил, что это Белокрыловой очень идет.

От этого девушка стала намного милее. Да и само лицо она постаралась сохранить неподвижным, словно сидит за карточным столом и на кону выигрыш в полмиллиона рублей.

Значит, все в порядке, она шутит. Хотя на мгновение мне показалось, что нет.

— А теперь хотелось бы услышать твой план, как нам быть с поимкой чертовых ценителей искусства, — заметила Белокрылова, когда мы вошли в кабинет. — И если к тебя нет хоть каких-то наметок, я прямо сейчас выброшу тебя из окна. Кстати, Новоселов сказал, что они нашли зацепку. Один из осведомителей сообщил, что его знакомый уркаган хвастался, будто состоит в шайке, которой руководит очень ловкий пахан. И они воруют барахло, стоящее немеренные деньги. Его сейчас проверяют и если выяснится, что он имеет отношение к грабителям, будут следить.

Ого, полезная информация. Питательная пища для размышления. Наметки у меня имелись, конечно, как же без них. Мой извращенный ум уже давно размышлял, как лучше поймать ценителей антиквариата. И уже успел чуток продвинуться в этом направлении.

— Да, уже кое-что надыбал, — согласился я и тут же увидел, как насторожились остальные обитатели кабинета. А их сегодня сюда набилось полным-полно: и Терехов, как всегда любезничал с Наварской, и Аксаков корпел над бумагами, сочиняя бесконечный отчет. И даже Михалыч стоял у окна и курил, вроде бы безмятежно, но все равно навострив свои волосатые ушки. — Но я тебе не скажу, потому что ты дерешься. И к тому же мне надо дозвониться до кое-кого.

Белокрылова покачала головой. Она уже сосредоточилась на другой текучке, переключилась, как автомат.

— Ну, а вы пока что подготовьте мне объявление в газету, молоковозку побольше, отряд пионеров с барабанщиком и трубачом, а еще такси, — заявил я. — И после этого я доставлю вам банду в полном составе. Да еще и приведу вас к их схрону. Вернее, они сами нас приведут. Добровольно.

* * *

Той же самой ночью в белоснежное здание Дворца культуры Невского машиностроительного завода имени Ленина, где проходила выставка картин Кандинского, все было отнюдь не безоблачно и не благополучно. Очень даже наоборот.

Несмотря на баснословно высокую стоимость картин, за любую из которых в Европе и США озолотили бы продавца, охрана музея состояла из бравого дедушки, ветерана войны, который по вечерам любил погреть старые кости в подсобке. А еще он слушал радио и читал журналы, нацепив на нос очки с неимоверно толстыми линзами.

Сегодня все шло, как обычно, еще одна обыденная ночь суточного дежурства. Старик не ожидал никаких сюрпризов. Ни приятных, ни тем более, неприятных. Поэтому, подняв голову, он очень удивился, когда увидел перед собой троих мужчин в черных спортивных костюмах и с палатками, стыдливо прикрывающими лица. За плечами сумки, руки спрятаны в перчатках.

Появление незнакомцев оказалось таким невероятным, что сторож даже сначала принял их за запоздавших посетителей и не заподозрил ничего плохого. Он рассердился.

— А ну, кыш, отсюда, негодники, — заругался он. — Вот я вас! Чего здесь ошиваетесь? Хотите, чтобы я милицию вызвал?

Вопрос оказался неправильный, совершенно противоположный тому, чего желали названные гости. Уж кого-кого, а милицию сейчас они хотели видеть в последнюю очередь. Поэтому главарь банды, крупный высокий мужчина, довольно-таки спортивного телосложения, кивнул уже знакомому нам низенькому сообщнику, чтобы тот позаботился о старом хрыче.

— Молчи, старикан, целее будешь, — сказал низенький и подошел к деду ближе. В руке мелькнул нож, перерезал провод телефона и ткнулся старику в лицо. — Сиди тихо, дедуля, и завтра сможешь вернуться к бабке под бок, понял?

Бабки у старика уже два года как не было, из его малогабаритной квартирки в Красногвардейском районе она переселилась на Большеохтинское кладбище, поэтому отправиться ей под бок оказалось для него не очень привлекательным предложением. Он насупился и молча смотрел на грабителей.

— С дедком осложнений не будет, — заявил низенький. — Сейчас я его спеленаю, а вы пока начинайте работать.

Высокий посмотрел на сторожа, убедился, что от него не надо ждать проблем и позвал третьего участника экспедиции с собой. Они отправились в выставочный зал, чтобы позаимствовать самые дорогие и знаменитые из картин. Шли не торопясь, знали, что времени хватает.

Тем временем, низенький положил нож на стол, где лежала грязная после ужина посуда сторожа и его газеты, а сам наклонился, чтобы привязать его ноги к стулу. Предусмотрительно запасенную веревку он достал из сумки и теперь, кряхтя, уселся на корточки, чтобы перебинтовать старика.

— Ну держитесь, шалопаи, — проворчал бесстрашный старик и пнул низенького ногой в лицо.

Хамоватый грабитель упал на спину, а старик вскочил и помчался за охотничьим ружьем, старым и не смазанным, оставленным здесь другим сторожем, с предыдущей смены. Оружие лежало в шкафу уже давно, в нем не было надобности, оно даже вряд ли заряжено, но сейчас олицетворяло для сторожа последнюю надежду.

— Ох, дедок, старая ты перечница, теперь не жалуйся, — закричал низенький, ворочаясь на полу и неповоротливо поднимаясь. — Я хотел по-хорошему, но ты не понимаешь. Теперь не жалуйся, когда я тебя буду на лоскутки резать.

Он поднялся, цапнул нож со стола и повернулся к сторону, а тот уже стоял перед ним с ружьем.

— Ох ты, дедуля, ты того, не шути, — попросил низенький. — Мы с тобой не хотели осложнений, так что давай, пусть так все и останется.

Старик не стал с ним церемониться. Поднял ружье, взвел курки, отчаянно рванул спусковые крючки, но послышались только сухие щелчки. А вот выстрелов не прозвучало.

— Эх, дедуля, — вздохнул низенький и поднял руку с ножом. — Вот не говори теперь, что я тебя не предупреждал.

Глава 14 А это яйцо точно дорогое?

Пряча свою подопечную куда подальше в конспиративную квартиру на Васильевском острове, кураторы из всемогущего КГБ вряд ли рассчитывали, что я так легко отыщу ее убежище.

Ларчик с секретом открывался чрезвычайно просто. Всего-то и понадобилось, так это позвонить одной важной клиентке Сапфировой, директорше универмага, почти подруге, перед которой Полина частенько раскладывать пасьянс и расспросить ее, где сейчас дама моего сердца. Местонахождения Сапфировой та не знала, зато сказала, что встречается с Полиночкой завтра в обед в кафе неподалеку от ее универмага.

Хорошо. Как раз успею провернуть другие мои дела.

Прежде всего я занялся своей эстрадной деятельностью. Я ведь без выступлений, как рыба без воды. Не могу, и все тут. Без общения с публикой я чахну ихирею, словно растение без солнца.

Чтобы сдвинуть дело с мертвой точки, я узнал у Колоскова заветный номер нужного человечка, а затем позвонил Щербакову.

— После твоих дурацких заявлений на совещании тебя и вовсе следовало бы вышвырнуть из группы, — проворчал служитель спецслужбы.

Но потом смилостивился. Я ему напомнил, про условия нашего соглашения. Джентльменского соглашения. И про то, что я действовал по моему собственному плану. Конечной целью которого является поимка Пикового туза и спасение Пашутина.

— Ладно, позвоню, — пообещал Щербаков и отключился.

Спасибо и на этом. Видимо, шеф жандармов не стал откладывать дело в долгий ящик и тут же выполнил обещание, потому что вскоре мне позвонил взволнованный Колосков и сообщил, что меня срочно разыскивают, чтобы согласовать программу выступлений. Я не мешкая, помчался в горотдел культуры, и быстренько утряс все дела.

Ну как, быстренько. Знаменитую советскую бюрократию никто не отменял, пришлось торчать в учреждении до вечера, тем более, что им пришлось перетряхнуть все расписание на год. Но зато уезжал я уже с готовым договором и даже с солидным авансом, и осталось только прокутить эту сумму по-гусарски в каком-нибудь ресторане.

Но кутить не с кем, да и не любитель я особо этого дела. Кроме того, у меня сейчас полно других забот, поэтому я просто и мирно поужинал, лег спать, а на следующий день поехал вылавливать Полину возле универмага.

И вот после всех маневров и ухищрений мне удалось, наконец, увидеть свою девушку. Ну, по крайней мере, я считал ее таковой.

Несмотря на требование соблюдать конспирацию, Полина радостно улыбнулась мне. Тоже соскучилась, оказывается. Ее подруга задерживаюсь по работе и поэтому я получил несколько драгоценных минут, чтобы поболтать со своей пассией.

— Ну, и долго ты будешь прятаться? — спросил я. — Сколько можно? Хорошо, что тебя не похитили? Твои голоса в голове не предупредили, что к тебе идут нежеланные гости?

Сапфирова перестала улыбаться и опустила потускневший взгляд. Покачала головой. Надо же, как сильно ее пристукнуло недавнее происшествие. Когда я увижу прежнюю жизнерадостную малышку?

— Ты же знаешь, откуда были эти голоса, — глухо сказала она. Потом слабо улыбнулась. — Впрочем, было весело. Как считаешь?

Да, весело. До определенного момента. Но когда ее пытались похитить, шутки кончились. И теперь будем говорить серьезно.

Мы находились не одни. Стандартное кафе, куда заходят, чтобы съесть мороженку. Выпить какао. Или молочный коктейль. Поболтать.

Обстановка спартанская. Небольшой зал. На окнах белые кружевные занавески. Квадратные столики. По четыре стула вокруг. У дальней стены высокие столики. Возле них можно кушать стоя.

Народу немного. Касса одновременно и прилавок магазина. Кафе два в одном. Можно купить еду и унести с собой. А можно перекусить за столиками. Продавщица в белых халатах. Она одна и двигается неторопливо. Собралась очередь. Люди ждут, пока их обслужат.

— Где ты живешь? — спросил я. — Мне надо с тобой встретиться. И обсудить происходящее.

Сапфирова внимательно посмотрела на меня. Да, ее успехи в гадании зависели от спецслужб. От тех сведений, что они поставляли. Но и сама девушка не дура. Не шита лыком. Когда надо, все понимала.

— Ты хочешь использовать меня, как приманку? — спросила она.

Вот проклятье. Нет смысла отрицать. Поэтому я промолчал. Тем более, я искренне считал, что так лучше для ее безопасности.

— Рано или поздно твою охрану уберут, — сказал я. Огляделся. Кстати, где сейчас ее охрана? Наверное, сидят снаружи в машине. Наблюдают за нами через окна кафе. — И тогда он нанесет удар. А я хочу заманить его сейчас. Когда я в готовности.

Сапфирова усмехнулась. Скептически.

— Ты считаешь себя сильнее КГБ? Я всегда знала, что ты заносчивый. Но не до такой же степени.

Я взял ее за руку.

— А ты думаешь, они не делают тоже самое? Как ты думаешь, почему тебе позволили выйти? Не запретили? Потому что они тоже хотят, чтобы убийца пришел за тобой. Ты не важна им. Если он убьет тебя во время похищения, для них это не важно. Главное — поймать Пикового туза.

Сапфирова помолчала. Тоже огляделась. В кафе вошла ее знакомая.

Женщина лет тридцати пяти. Высокая, статная, чуть располневшая. С красиво уложенными волосами, на губах яркая помада. В модных шмотках. Сразу увидела Полину, направилась к нам.

— А тебе важна? — спросила Полина. Заглянула мне в глаза. — Тебе я важна?

Я постарался быть максимально искренним. Кивнул. Я действительно не хотел, чтобы Полина пострадала. Но поймать Пикового туза хотел не меньше.

— Очень важна. Больше жизни.

Сапифрова подумала и прошептала номер телефона. Я запомнил. Улыбнулся знакомой Полины.

— Приятно было увидеться, — сказал я девушке. — Ну, прощай. Увидимся, если что.

Сапфирова кивнула. А я направился прочь из кафе.

Вышел, осмотрелся. Вдоль тротуара стояли машины. Не так много, как в двадцать первом веке. Когда место для парковки не найти.

Нет, всего с десяток вдоль обочины. На обеих сторонах улицы. И только в одной, в неприметном бежевом «Жигуленке», сидели двое мужчин. Один закрылся газетой. Другой смотрел в сторону. Ага, как же.

Я подошел к ним.

— Как дела, парни? Они там будут еще минут сорок, не меньше. Купите себе пирожки с капустой. Перекусите.

Тот, что с газетой, промолчал. Зато второй, за рулем, посмотрел на меня. Типа недоуменно.

— Ты о чем это?

Я улыбнулся.

— Ладно. Как хотите. Можете сидеть голодными. Кстати, передайте Рокотову, что мне надо переговорить с ним. Срочно. Я знаю, как поймать того, кого вы ждете.

Я похлопал того, что за рулем, по плечу. И отправился дальше. В контору, к Белокрыловой. Наверняка уже с ума сходит, разыскивая меня.

Таксист оказался разговорчивый малый. Всю дорогу до УВД потчевал меня байками. Из своей, шоферской жизни. Я сидел, рассеянно кивал.

Смотрел на улицы, по которым мы проезжали. Думал о своем. Таксист болтал без умолку.

Когда мы приехали, план был готов. Мне надо выявить, кто в следственной группе помогает Пиковому тузу. И я уже знаю, как это сделать.

Но сначала пришлось заняться любителями антиквариата. В кабинете сидели Терехов и Наварская.

Терехов висел на проводе. Обзванивал свидетелей. А Наварская печатала на машинке с бешеной скоростью. На мое приветствие едва ответили. Что это здесь приключилось?

— А где остальные? — спросил я.

Наварская не останавливалась.

— Уехали на осмотр, — крикнула она, стараясь перекричать стрекот машинки. — Тебя тоже искали. Но не нашли.

Да, в эпоху, когда нет сотовых телефонов, трудно поймать нужного человека. Не то, что потом.

— Какой осмотр? — спросил я. — Опять убили, что ли? Что за время такое пошло. Каждый день новый труп.

Наварская кивнула. Застучала по клавишам еще быстрее. Терехов закончил разговор и освободился.

— Скрипачи снова ограбили, — сказал он, положив трубку. — Выставку Кандинского в Доме культуры. Убили сторожа. Ты знаешь Кандинского?

Ну вот, новое преступление. Как же невовремя. Теперь Белокрылова не слезет с меня с живого. Пока не поймаем этих любителей старины.

— Ну, не сказать, что лично, — ответил я и пожал плечами. — Но с его работами знаком. Очень, очень впечатляет. И они сейчас там? Много украли?

Терехов кивнул.

— Пять известных картин. За границей за них дадут сумасшедшие деньги. Их надо ловить, Ян. Как можно скорее. Только я не знаю, как ты это хочешь сделать. Зачем тебе пионеры? Да еще и с трубачами. С горнами.

Эх, если бы все так просто.

— Что тут непонятно, Витя? — спросил я в ответ. — Что делают пионеры? С барабаном и трубой? Играют, конечно же. Вот и мне нужно, чтобы они играли.

Ответ, конечно, частичный. Но я хотел как можно дольше насладиться недоумением. В глазах коллег. Особенно, когда мы поймаем грабителей. По моему плану.

— Но зачем? — спросил Терехов.

Наварская прекратила печатать.

— Да, зачем? Я уже нашла одну пионерскую дружину с ближайшей школы. Они смогут участвовать. При условии, что детям ничего не грозит. Но я не могла объяснить. Что они будут делать. Но милиции всегда рады помочь.

Я кивнул. Улыбнулся. Но объяснять не стал. Пусть еще бултыхаются. В подвешенном состоянии.

— Ты золотце, Лидочка. Терехов будет большой дурак, если упустит тебя.

Молодые люди посмотрели друг на друга. Чуток смущенно. Как будто я подсмотрел их мысли.

— А, так вы уже спелись, — заметил я. Сразу увидел, что Терехов уже звал девушку на свидание. — Какие же молодцы. Желаю счастья. Надеюсь, сегодня вечером вы ничего не планировали? У нас операция. Вступаем в соприкосновение. С противником.

Терехов выпучил глаза.

— Это как? А шефиня знает?

Нет, конечно. Белокрылова совсем не в курсе. Если я буду уведомлять ее о всех планах, то ничего не добьюсь. Лучше ставить ее перед фактом. Пока что я могу поспать на диванчике.

— Конечно, знает, — радостно соврал я. — И уже дала согласие. Вы вместе с Рэмом приготовьте одежду попроще. Старую, поношенную. Никаких костюмов. Чтобы походили на обычных работяг. Мы пойдем знакомиться с этими ребятами.

Теперь можно заняться подготовкой. Я оставил молодых людей в кабинете. Не ответив на их расспросы. Временами очень настойчивые.

Отправился в отдел Новоселова. Тут тоже никого не было. Кроме лейтенанта Дронова. Само собой. Они все сейчас во Дворце культуры.

Я поговорил с Дроновым. Его сведения вполне меня удовлетворили. Они уже выяснили, кое-что. Тип по кличке Блин постоянно ошивается в чебуречной на Майорова.

— Мы пробовали за ним следить, — сказал Дронов. — Но он тертый малый. Быстро стряхивал наблюдение. И уходил.

Хорошо. Мой план учитывает осторожность грабителей. Их бдительность. Я договорился, что вечером мы проведем совместную операцию. Силами двух отделов.

— А что Белокрылова, ничего не сказала? — спросил Дронов. Он с любопытством разглядывал меня. Наверное, думал, что я его гипнотизирую. Прямо сейчас. Заставлю опять стать ребенком. И гулять по кабинету с соской во рту. — Она знает?

Конечно, пришлось ответить также, как Терехову. Я солгал с самым невинным видом. Ну конечно. Разве я могу действовать без согласия шефини. Таким образом, Белокрылова оказалась втянута в мою операцию.

Договорившись на вечер, я отправился спать. Терехов и Наварская пытались выудить из меня дополнительные сведения. Но я спросил в ответ, удалось ли Аксакову отправить объявление в газету?

— Не знаю, — Терехов пожал плечами. — Вроде, да.

Я выпил чаю с бубликом и улегся на диванчик.

— Разбудите, когда он придет.

И заснул. Мне снилось, будто я иду в Лувре. Рассматриваю картины. Я там как-то был пару раз в прошлой жизни. Иду под руку с красивой девушкой.

Вроде бы, с Сапфировой. А потом гляжу, а это Джоконда. Улыбается загадочно. Будто держит за пазухой тест на беременность. С двумя полосками. Я пытался провалиться от нее под землю. Но Джоконда спросила голосом Белокрыловой:

— Какого дьявола ты тут дрыхнешь? Вставай быстро.

Джоконда пихнула меня в плечо. Я открыл глаза. Ах да, я же заснул на диванчике. А рядом стояли Белокрылова и Аксаков. Оба смотрели на меня сверху вниз.

— Кто тебе разрешил договариваться с Новоселовым о совместной операции? — начальница сходу бросилась в бой. — Ты совсем спятил? Что мы там потеряли в чебуречной?

Я поднялся, протер глаза. Погрозил пальцем Терехову.

— Я же сказал, разбудите меня, когда они придут, — потом указал на шефиню. — Ты сама дала такие указания. Забыла, что ли?

Это было так неожиданно, что Белокрылова растерялась. Но только на мгновение.

— Я? Когда это? Да я сама только сейчас узнала об этом.

Я пожал плечами и выпил воды из стакана.

— Ты издеваешься, Аня? Сама же сказала, что мы должны поймать эту банду как можно скорее. Вот я и придумал. А ты теперь ругаешься. Я же не могу ждать, пока вы там где-то шляетесь.

Белокрылова пришла в ярость. Но сдержалась. Дело превыше всего.

Тогда я развил бурную деятельность. Время уже вечернее. Как раз, чтобы выходить на охоту. И мы поехали в чебуречную на Майорова.

Днем здесь полно народу. Большое, просторное помещение. Здесь продаются люля-кебабы, чебуреки, харчо и шашлыки по-карски. Все вкусное, пальчики оближешь. Огромные очереди.

Советский общепит. Успешно совмещает массовое обслуживание днем. Столовая с обычным меню.

А вечером успешная маскировка под ресторан. Официанты разносят блюда. Подают спиртное. По демократичным ценам. Поэтому ходят сюда все, кто может. Инженеры и студенты. Актеры и слесари. Доценты и строители. Весь средний класс, в общем.

Аксаков и Терехов быстро пробились через швейцара. Тот стоял перед большими двустворчатыми стеклянными дверями. Рэм заранее запасся звонком от шеф-повара заведения. Кукушкин знал его дядьку. Тот позвонил и попросил пропустить двух своих приятелей. Аксакова и Терехова, значит.

Камер видеонаблюдения нет. Подслушивающих устройств тоже. Поэтому мы сидели и ждали. Готовые в любом случае прийти на помощь.

Терехов играл дополнительную роль. А Аксаков — основную. Вскоре Витя должен выйти. И рассказать, удалась ли наша задумка. Ну, а там уже начнем действовать мы.

Хотя, если рыбка сорвется с крючка, все пропало. Придется придумывать что-то другое. А я не готов что-то придумывать. Я уже нацелился на этот план. Так что все должно сработать.

Тем более, что я подготовил ряд мер. Чтобы все прошло, как по маслу.

Сейчас я сидел в машине рядом с Новоселовым и Наварской. Белокрылова сидела на переднем сиденье. Михалыч — за рулем.

В руках я держал сумку с необходимым снаряжением. На которую все то и дело поглядывали. Но я не показывал, что там внутри. Фокусник не раскрывает секрет трюка. До поры до времени.

— А почему нельзя просто взять и допросить его? — спросила Наварская. — Этого Чебурека. То есть, Блина.

Ну, конечно. Еще чего.

Так можно сорвать всю операцию. И спугнуть добычу. Они убегут в другой город. Либо займутся сбытом похищенного. У них и так уже прилично всякого накопилось.

— А ты как думаешь, Лида? — спросила Белокрылова ледяным тоном. Ей не понравилось, что Наварская не хочет думать. Перед тем, как спрашивать. — Почему Блина нельзя арестовать?

Наварская подумала. И ответила верно.

— Наверное, потому что мы не можем взять его без оснований. Ему нечего предъявить. Придется отпустить. И они убегут.

Белокрылова кивнула. Без улыбки.

— Верно. Поэтому мы должны придумывать сложные операции. Оперативные ходы. Вот только кое-кто у нас не любит рассказывать все с самого начала. Строит из себя доморощенного фокусника. Думает, что перед зрителями выступает. И мы не знаем всех планов.

Ну вот. Полетели камни в мой огород. Шефиня до сих пор дуется. За то, что не посвятил ее в планы.

Новоселов усмехнулся. Он курил сигарету. Одну за другой. Слишком часто, между прочим. Пальцы уже желтые от табака.

— Имей терпение, Аня, — попросил я. — Скоро все узнаешь. Это как подарок на Новый год. Лучше не знать заранее, что подарят. А то пропадет все очарование.

Белокрылова вздохнула.

— Ну-ну, Дед мороз, борода из ваты, — пробормотала она.

Она хотела сказать что-то еще. Но не успела.

В чебуречной раздались крики и шум. А потом одно из огромных окон, похожих на витрины, разбилось на осколки. Это изнутри вылетел Терехов.

Глава 15 Иллюзия контроля

Сегодня Кондрат проголодался. Едва приземлился за стол, как подлетел официант. Кондрат не просил меню. И так отлично знал ассортимент блюд.

— Толя, мне шашлычка, две палочки, как обычно, — сказал Кондрат. Задумчиво потер мясистый небритый подбородок. — Харчо и сто грамм, как обычно. С прицепом. Ну, ты знаешь. Чего учить.

Официант кивнул. Еще бы он не знал. Кондрат постоянный посетитель. Почти каждый вечер ужинает здесь. И заказывает почти одно и тоже. Впрочем, машинально Толя предложил:

— Блинчики с мясом не желаете? Свежайшие. Блюдо дня.

При слове «блинчики» посетитель вскинулся. Чересчур резво. Официант удивился. Но гость уже опомнился.

— Не, нахер не надо, — поморщился Кондрат. Надо же, как он быканул. Это все нервы. После ночного убийства расшатались. — Тащи, что сказал.

Официант упорхнул. Кондрат огляделся. В чебуречной ему всегда нравилось. Тесно и многолюдно. Столики рядом друг с другом. Стены выкрашены в темный цвет. Большие окна, видна вся улица. Есть какой-то особый уют.

Но вот блинчики не надо предлагать. Кондрат не любил свою кличку.

Получил ее с детства. С малолетки. С зоны для несовершеннолетних, куда загремел за грабеж.

Но что поделать, если телосложение такое. Круглое и плоское. С рождения. Структура скелета досталась от папы с мамой. Как ни крути, все одно Блинчик.

В ожидании заказа Кондрат рассматривал других посетителей. Женщин особо, само собой. Хотя, вряд ли с кем-то хотел сейчас познакомиться. Разве что только с совсем подвыпившей.

Но у него сейчас нет желания. Хочется выпить и расслабиться. Узнать, какие там футбольные новости. Завалиться в берлогу. Спать, спать, спать.

Но чертов Артист не давал покоя. Он хотел набрать как можно больше «барахла». Чтобы потом разом скинуть за границу. Через знакомых барыг. Со связями.

Толкнуть старинные вещи — трудное дело. Лучше не растягивать по времени. Скинуть за один раз. И все.

Умом Кондрат все понимал. Но усталый организм требовал отдыха. Особенно, после вчерашней мокрухи. Даже сейчас Блин помнил глаза старика. Которого зарезал.

Не испуганные и не покоренные. Злые и сердитые. До самого конца. Даже когда старик умирал, не сдавался. Трепыхался. Хотел схватить Кондрата за одежду. И держать. Не пускать.

Эти глаза маячили все время перед Кондратом. Мысленно. Вот дерьмо.

— У тебя свободно, дружище? — рядом со столом обнаружился парень. Незнакомый, мускулистый, в простецкой одежке. Сразу видно, рабочая косточка. — Дай присесть. А то везде занято. С меня сто грамм. Командирских.

Сначала Кондрат хотел прогнать нахала. Но услышал про подношение. Передумал. Раздобрился. Кивнул.

— Лады. Садись, — иногда полезно с новыми людьми знакомиться. Обрастать связями. Парень вроде неплохой. Глядишь, в разговоре с ним глаза старого сторожа и забудутся. — Ты уже заказал хавчик?

Парень тоже кивнул. Не заставил себя упрашивать дважды. Уселся рядом. При этом остро взглянул на Кондрата.

— Хавчик, говоришь? Ты какими судьбами здесь, бродяга?

Ага, значит, он тоже из своих. Занятно. Кондрат насторожился. И одновременно заинтересовался. В этих столовых кого только не встретишь. И секретаря райкома, и студента консерватории, и вчерашнего бандита.

— Да так, курлыкаю помаленьку, — нейтрально ответил он. — А ты откуда? Кто по жизни?

Подошел Толя. Парень сделал заказ. Тоже все просто, шашлыки и запить побольше.

Блинчик незаметно наблюдал за соседом. Заметил татуировки на запястье. Ага, да он тоже сиделец.

Когда официант отошел, они продолжили знакомство. Парень сразу видно, тертый калач. Всякого навидался. Вроде улыбчивый, а глаза как льдинки. Много про себя не рассказывал. Кондрат выяснил, что кликуха у него Штангист.

— Это потому что я спорт люблю. Раньше тяжелой атлетикой занимался, — объяснил парень. — А так меня Рэм зовут. Но сейчас я спорт забросил. Только футбол смотрю. Ни один матч не пропускаю.

Это другое дело. Кондрат не хотел говорить о делах и жизни. А вот о футболе с удовольствием.

Они болтали весь ужин. Перемыли косточки всем командам. Кого надо покритиковали. Кого надо — похвалили.

Дошло до того, что договорились вместе сходить. На ближайший матч. Вот чего не хватало Кондрату. Поговорить по душам.

К концу ужина он почувствовал себя гораздо лучше. Злые глаза старого сторожа больше не преследовали. А может, этому помогло совместное распитие графина водки?

Потом они спорили о предпоследнем чемпионате СССР. Штангист разозлился. Достал из кармана сложенную газету. Тыкал пальцем.

— Я же говорю, тогда «Спартак» играл. А не ЦСКА.

Он долго не мог найти нужную статью. Зато Кондрат заметил другое. Обведенная карандашом рубрика о культуре. Там говорилось про знаменитые часы «Павлин» из Эрмитажа.

Про то, что их вывезли на выставку. В город на пару дней. Очень любопытная штука. Такая любопытная, что нужно поинтересоваться, почему этот чувырла обвел объявление карандашом, чтобы её забыть, значит.

— Щас, подожди, — приговаривал Штангист. — Щас я тебе покажу.

Но статью он так и не нашел. Вместо этого, их окликнули с соседнего столика:

— Вы чего все «Спартак» да «Спартак»? «Зенит» — вот кто лучший!

Это был долговязый парень. Сидел там один-одинешенек. Но почему-то Кондрату показалось, что этот уроднц уже долгое время прислушивается к их разговору. А вот он значит, чего уши-то навострил! Хотел прикопаться из-за их игровых предпочтений. Вот сволочь.

— Да пошел ты со своим «Зенитом», — тут же ответил Штангист. Он за словом лезть не собирался. — Отвяжись. Му тут не про клубы толкуем. И вообще, это не твоего ума дело. Гуляй, Вася.

Долговязый парень с грохотом отодвинул стул, встал и повернулся к ним. А он оказался не такой уж маленький, даже наоборот, высокий и сильный. Лицо хмурое и мрачное. Ну все, сразу понял Блинчик, сейчас начнется драка.

Он привычно пощупал в кармане заточку, но тут же прикинул, что его нападение коснется в последнюю очередь, ведь Штангист сидел ближе к фанату «Зенита» и поэтому первым вступит в бой. Кроме того, это именно он распустил язык и сейчас должен ответить за свои слова.

Ну, и кроме того, участвовать в драке вообще нежелательно. Даже не просто нежелательно, а вообще под запретом. Главарь их банды, Артист, жестокий и в то же время великолепно образованный человек, разговаривающий грамотно и почти не на фене, специально предупреждал их, чтобы не лезли в разборки на улице.

— Только по моему приказу, а так вообще ни во что не ввязывайтесь, — сказал он им как раз накануне, после того, как они пришли на склад из Дома культуры, чтобы спрятать украденные картины. — Даже если вас будут оскорблять и унижать прилюдно, вы должны стерпеть и молча уйти. Мы сейчас подряд на уши всю городскую милицию, они наверняка землю роют, чтобы нас найти. Поэтому повторяю еще раз, никаких конфликтов.

Хоть Артист и говорил, как академик, но слабаком не был, как раз наоборот. Раньше их в шайке было больше, пятеро, так вот двоих Артист прикончил за непослушание. Одного почикал ножичком, которым тоже владел виртуозно, а второго утопил в Неве. Эти придурки возомнили себя хозяевами жизни и посмели препираться с паханом, а он этого не потерпел.

И вот сейчас Кондрат мысленно проклинал нового знакомого, который втянул его в драку. На глазах у всех, в людном месте, с очень большим риском угодить в лапы милиции. Ну, каким же надо быть идиотом, чтобы допустить это. По-хорошему, надо было погасить конфликт в зародыше, сказать долговязому, что погорячились и разойтись миром. Бывает, не поделили.

Но что-то спиртное ударило в голову, да еще и горечь после вчерашнего убийства осталась на душе, поэтому Кондрат промолчал. Захотелось ему вдруг, чтобы случилась хорошая такая драка, с криками и маханием кулаков, и даже с проломленными башками участников. Ну, а он уйти всегда успеет.

Поэтому он с улыбкой наблюдал, как Штангист тоже встал со стула и уперся лбом в лицо долговязого парня. А потом, никто и слова не успел сказать, как они тут же начали молотить друг друга кулаками. В процессе схватки натолкнулись на другие столики, повалили их, сокрушили других мужиков, сидящих в зале. Женщины закричали, официанты бросились врассыпную, никто из них не хотел пострадать просто так.

Под конец схватки Штангист приподнял долговязого, толкнул с силой и тот вылетел в окно, разбив его на осколки. Ого, да это уже перебор, тут и в самом деле сейчас появится милиция и начнет хватать всех подряд. Оно надо?

Поэтому Кондрат схватил газету со стола, бросился бежать, причем его поспешного отступления никто не заметил, потому что все вокруг тоже поняли, что дело пахнет тухлым и поспешили к выходу. Тем более, что и платить за ужин не надо. Вот все и торопилась воспользоваться предоставленными возможностями.

Очень быстро Кондрат очутился на улице и отбежал подальше от чебуречной, потом свернул в ближайший дворик, чтобы отдышаться и отдохнуть. Потом можно пойти дальше, вон туда, в другой проход между домами, а оттуда пройти дворами и раствориться подальше от этой суеты.

— Ты куда это навострился? — раздался сзади рассерженный голос.

Ого, а ведь это Штангист. Надо же, тоже сумел вырваться. Какой, однако, шустрый и ловкий, даром что силач.

— Как куда, подальше от кипиша, — ответил Кондрат и обернулся. Да, это действительно Штангист, он стоял перед бывшим собутыльником, запыхавшийся и красный после драки. Надо же, почти никаких последствий, ни синяков, ни царапин. Аккуратно дрались. — А ты тоже свалил? Я думал, ты слишком увлечен разговором с этим придурком.

На всякий случай он нащупал в кармане заточку, чтобы угомонить этого буянистого придурка, если тот начнет возбухать. Здесь гораздо меньше народу, только ребятишки играют в сторонке, так что можно быстро прикончить идиота, если будет нарываться.

— Увлечен, не увлечен, а с ментами мне тоже не по пути, — сказал Штангист, потом прошелся туда-сюда, пытаясь успокоиться. — Ты скажи, братуха, можно ли у тебя сегодня перекантоваться, на всякий случай хочу затихариться на пару дней. Завтра утром уйду, ты не думай. Да и за убежище деньжат отстегну, в обиде не останешься.

Хм, а вот это не очень приемлемо. Артист вряд ли будет доволен визитом незваного гостя. Он не любит чужаков и пришельцев. Хотя, если только поговорить насчет наводки, на которую у Кондрата особый нюх.

— Это можно устроить, если только ты объяснишь, почему у тебя вот это объявление карандашом обведено? — и Блинчик достал из кармана газету и внимательно прочитал объявление. — Давай, колись, все выкладывай, может быть, тогда я тебе не только жилье достану, но и в долю возьму.

Штангист вздохнул, посмотрел на газету и начал рассказывать.

* * *

Ну что же, все идет по плану. Поначалу мы все переполошились, когда увидели, как Терехов вылетел из окна в куче осколков, но все равно остались на местах. Все-таки, выдержка и терпение — это самое главное оружие сыщика, не менее сильное, чем пистолет и дубинка.

— Спокойно, спокойно, не выходим, — сказала Белокрылова, хотя по ее судорожно дрожащим пальцам я ясно видел, что шефиню так и подмывает выскочить из машины и броситься на помощь подчиненному, ворочавшемуся на улице посреди битого стекла. Значит, по большому счету, она говорила это больше для себя. — Сейчас все устаканится.

Ну, честно говоря, во время обсуждения плана такой убедительности достигать не требовалось, это уже импровизация самих парней. Я сказал им, что достаточно просто стукнуть друг друга в морду, а потом разойтись, обязательно устраивать кровавое побоище, да еще и с прочей имущества.

Но раз уж так получилось, ничего не поделаешь. Так даже лучше, очень убедительная драка получилась.

Из окна автомобиля мы видели, как Блинчик выскочил из заведения и помчался по улице, а потом шмыгнул в подворотню.

— Уйдет ведь, уйдет, — разволновался Новоселов и хотел выйти, но я удержал его за руку.

Не надо торопиться, никуда он не уйдет. Во-первых, его бегство заметил Терехов и в случае чего он готов был подняться и бежать следом. А во-вторых, Аксаков не должен упустить добычу, уж я знаю этого мускулистого бульдога, если уж он вцепится в ляжку, то не отпустит.

— Спокойно, никуда он не денется, — заверил я, хотя в душе тоже зашевелились ростки сомнений. Так всегда бывает, когда видишь, как твоя добыча скрывается неизвестно где и сразу возникают мысли, а вдруг Блинчик сейчас разовьет там скорость гепарда и пробежит пол-Лениграда, прежде чем остановится. — Сейчас наши доблестные сыскари его поймают. Вернее, наш один доблестный сыскарь…

Я замер на месте, потому что Аксаков так и не показался, а время все шло и шло и Блинчик в самом деле мог свалить от нас, а тогда весь мой план полетел бы к чертовой бабушке вверх тормашками.

— К черту, я его беру, — Новоселов открыл дверцу и рванул наружу, но я схватил его за руку. — Ну, что такое?

А не надо торопиться. Их чебуречной наконец выскочил Аксаков и огляделся, разыскивая беглеца. Терехов, поднимаясь с асфальта, украдкой указал, куда помчался Блинчик и Аксаков побежал в ту сторону, только пятки сверкали. Из закусочной выскочили официанты, а швейцар стоял с растерянным видом и не знал, что и сказать.

— Я же сказал, что они его поймают, — сказал я с облегчением, хотя вся операция только что была под угрозой провала.

Теперь осталось только ждать. За передвижениями Блинчика и Аксакова, если он сумеет втереться в доверие к бандиту, будут следить наши оперативники, нам будут докладывать, куда они идут. Ну, и в случае, если удастся прийти к логову бандитов, то там вступит в действие мой план.

— Ну, как вы думаете, сумеет он его раскрутить? — спросил Новоселов, закурив новую сигарету. — Блинчик тот еще уркаган со стажем, так просто не дастся.

Мы ждали, глядя, как вечерняя улица медленно темнеет, хотя полностью, конечно же, черным-черно не станет, белые ночи вступили в свои права. Рация в машине иногда шуршала, шумела, оттуда доноситься еле слышные переговоры с диспетчером.

— Аксаков тоже не вчера родился, — ответила Белокрылова, глядя в окошко. — Так что если он его догнал, то выведет нас, куда надо. Можешь не беспокоиться.

Ага, это она сейчас такая уверенная, а совсем недавно тоже сомневалась, выйдет ли Аксаков из чебуречной или нет.

— Ох, как же он там, не порезался? — страдальчески спросила Наварская, она прямо совсем извелась, глядя на Терехова, который стоял в окружении официантов и управляющего чебуречной и пытался оправдаться за нанесенный ущерб. — Надо что-нибудь сделать, шеф, мы что же, так и оставим там его одного?

Ах да, точно, мы же совсем забыли про Терехова. Белокрылова тут же выскочила из машины и помчалась на защиту подчиненного. При всей своей стервозности, надо признать, что шефиня всегда горой стоит за своих людей и сейчас быстренько вытащит бедолагу Витю из хищных и острых когтей работников общепита.

Мы глядели, как она ругается с управляющим, а официанты и другие работники быстро приводят тротуар у чебуречной в порядок. Терехов, судя по всему, пострадал не так сильно, а люди внутри заведения уже снова уселись за столики и как нив чем не бывало, принялись за еду. Не пропадать же уплаченной провизии.

Как только Белокрылова и Терехов вернулись, рация ожила. Поступило сообщение от наблюдателей о том, что Аксаков и Блинчик вместе отправились дальше на северо-восток через дворы.

— Ну, вроде, сдвинулось дело с мертвой точки, — азартно прошептал Новоселов и выкинул окурок. — Ну, давай, Рэм, вся надежда на тебя.

Я усмехнулся. В отличие, от Новоселова и Белокрыловой, я отлично знал, что если Блинчик прочитает объявление, то никуда не денется. Ведь я вложил в текст скрытые установки на доверие и подчинение, в том числе и команда на то, чтобы поскорее взять добычу.

— Готовьтесь брать голубчиков, ответил я. — Скоро Рэм будет там.

Глава 16 Ложный выбор

Пока шли к хате, где любители потрошить музеи спрятались на сегодня, Кондрат раздумывал, как быть.

Не получится ли так, что вместо похвалы от получит от Артиста по хлебалу, за то, что привел постороннего человека? Даже несмотря на то, что при этом руководствовался самыми благими пожеланиями. Сам Артист же в последнее время ходил хмурый и задумчивый, повторяя, что им нужно найти еще несколько предметов старины, которые можно загнать, потому что это последний рейс, который они могут сделать в Ленинграде.

После этого им, скорее всего, придется делать отсюда ноги. И возможно, поделив навар, разделиться. Разбежаться по разным городам. Отсидеться ближайшие полгода или год, чтобы утихла поднятая ими шумиха. Но пока что желательно хапнуть как можно больше сокровищ, чтобы продать их подороже. Оптом и сразу.

Поэтому Артист должен быть доволен. Экспонаты Эрмитажа — это всегда лакомый кусочек для любого коллекционера на Западе. Да даже и здесь, в Советском союзе, найдутся люди, готовые забрать себе диковинки знаменитого музея в частную коллекцию. Хотя, вряд ли смогут демонстрировать ценность всем подряд.

— Когда придем, тебе придется подождать, — сказал Кондрат, поглядев на спутника. После того, как Блинчик решил отвести нового знакомого домой, Штангист замолчал и лишь шел рядом, бесстрастно глядя вперед. Он походил на мумию, такой же хладнокровный и безразличный ко всему окружающему. — Я не могу светить тебе нашу малину. Постоишь снаружи, проветришься. И сразу говорю, если нашему пахану что-то не понравится, тогда тебе придется уйти. Без обид, как говорится. Это не от меня зависит. Что мне скажут, то я и делаю. И наводка твоя останется протухшей.

Да, помимо ночлега, Кондрат предварительно согласился на переговоры о том, чтобы взять часы «Павлин» по наводке Штангиста. Когда он раскололся, то сразу рассказал, что знает, где сейчас находятся часы и как их можно взять. Еще до того, как их вывезут на выставку.

У него работает дядька в музее, где будут выставлять часы. Он-то и расскажет о том, как лучше это сделать. Хотя выслушав Штангиста, Блинчик тут же подумал, что после окончания набега Артист может приказать тут же их прикончить.

Обоих. И Штангиста, и его дядьку. Из соображений безопасности, как говорится. Артист любит перестраховаться. Лучше прикончить этих посторонних людей, которые могут случайно попасться милиции и выдать, с кем ограбили выставку. Кроме того, через дядю менты быстро выйдут на Штангиста. Это как пить дать.

Они не стали брать такси, а пошли пешком по вечернему Ленинграду. Основная масса рабочего люда уже вернулась домой и разошлась ужинать и отдыхать после тяжелого трудового дня, а чтобы проверить, нет ли за ними хвоста, Блинчик повел нового знакомого дворами, то и дело тщательно проверяясь.

— Ты что думаешь, я тебя подставить хочу? — спросил Штангист. Как там его зовут, Рома, что ли? Или как-то по-другому, у Блинчика всегда была плохая память на имена. — С чего ты взял? Мне «капуста» нужна, чтобы с долгами раскидаться. Я в карты много проиграл.

Кондрат улыбнулся. Если до этого он сомневался, с чего это такой сильный и борзый парень вдруг решил пойти на преступление и обокрасть государство, то теперь все понял. Тут все банально. Просто и обыденно.

Идущий рядом с ним молодой человек с каменным лицом, оказывается, как и все люди, имеет свои недостатки. И очень существенные. Сейчас, тут, на улице, он строит из себя лихого уркагана, а в катране, наверное, не может совладать со своими страстями.

Кондрат представил, как этот силач сидит за карточным столом, а его спокойное лицо преображается от страсти и улыбнулся. Да, все верно, у каждого есть свои слабые струны. На которых можно играть.

— И насколько много? — спросил он. На всякий случай, не мешает узнать о своем новом друге все подробности. — Говори, меня будут спрашивать об этом, назови сумму.

Штангист перевел на Кондрата ледяной взгляд. От этого взора Блинчик поежился, он представил, как его и в самом деле сейчас размажут по сковороде и запекут заживо.

— Скажем так, это стоимость двух «Волг», и я даже хотел продать квартиру в Воронеже, чтобы расплатиться, но даже этого не хватит, — ответил Штангист.

Они шли еще с час, а перешли через Неву, а потом сели на трамвай и немного прокатились.

Кондрат не захотел оплачивать проезд и даже поцапался с кондуктором, а потом спрыгнул и они прошли еще пару остановок пешком. На самом деле Блинчик устроил это, чтобы еще раз проверить, нет ли за ними хвоста. Но как бы он не проверялся все это время, так и не заметил ничего подозрительного.

Они добрались до небольших ветхих домиков, представляющих из себя небольшой райончик. Скорее всего, скоро здесь все будут сносить и строить новенькие многоэтажки из бетона и кирпичей. Ну, а пока что здесь можно хорошенько схорониться.

— Стой здесь, — сказал Кондрат Штангисту и оставил его у подножия огромного старого дуба, все пространство у корней усыпано прошлогодними желудями. — И жди, я недолго.

Штангист кивнул. Блинчик еще раз посмотрел на него. Но ничего не обнаружил. Ни малейшей подозрительности. Или волнения. Или страха.

Кажется, мы приобрели хорошего игрока, решил Кондрат. Если только он чист. Такой хладнокровный спец не помешает в банде. С ним можно идти на дело.

Блинчик не сомневался, что в случае чего, Штангист не подкачает. Он еще раз огляделся.

На Ленинград надвинулись сумерки. По-прежнему вокруг светло. Но, тем не менее, казалось, что уже стемнело. Так всегда бывает. Из-за того, что в городе всегда светло, малейшее потемнение кажется чернотой.

Вдали по узкой, заросшей травой улице прошли прохожие. Двое людей, идут неспешно и спокойно. В окнах домов по бокам улочки уже горел свет. Люди живут обычной жизнью. Вроде все спокойно, никого нет.

По дороге проехал грузовик-молоковоз, водитель внутри сидел враскорячку, высунув локоть в открытое окошко.

— Жди, — снова сказал Кондрат и скрылся среди домов. Некоторое время его фигурка мелькала среди кустов, густо поросших у заборов домов и между стволов тополей и ясеней, посаженных по обочине дороги. А потом исчезла.

* * *

Артист сидел за столом и читал газету. Раздел криминальной хроники он уже просмотрел раз сто, особенно новости об ограблении Дома культуры и похищении картин Кандинского.

Поэтому сейчас он читал о трудовом подвиге шахтеров Кузбасса, которые смогли добыть миллионы тонн угля. После окончания газеты он мог почитать журналы прошлогодние подшивки журнала «Техника молодежи», которые валялись в шкафу и на полу стопками. Не то, чтобы Артист любил читать, но делать было нечего. По радио транслировали песни народов СССР.

Третий член их шайки, по кличке Гвоздь, спал в соседней комнате. Он обладал замечательной способностью: когда надо мог заснуть, едва голова коснется подушки. Артист такими преимуществами не обладал и поэтому завидовал напарнику.

Тот мог лежать в берлоге неделями, лишь бы хватало жратвы. Он просыпался, перекусывал, и снова ложился. И опять спал, и так по кругу. Иногда, раз в день, этот ритуал мог прерываться принятием алкоголя, но сейчас Артист запретил им пить.

Сегодня они спрятались в этом домике, который раскопал Гвоздь, здесь у него жил дальний родственник, инженер, сейчас он находился в длительной командировке в Сибири. Завтра они должны перейти в другое укрытие. Артист не любил ночевать дважды в одном и том же месте и требовал менять дислокацию каждые сутки.

В двери заскрежетал ключ и Артист на всякий случай потянулся к охотничьему ружью, которое они забрали у сторожа в Доме культуры. Он был уверен, что это вернулся Блинчик, но все равно предосторожность не помешает.

Да, это оказался Кондрат, причем гость явно старался скрыть тот факт, что недавно выпил. Наверняка ходил в чебуречную, хотя Артист запретил ему это делать. Нет, с этим полоумным придурком, который любит махать заточкой направо и налево, надо поскорее заканчивать.

— Ты где шлялся? — спросил Артист, напоминая в этот момент строгого папашу, ждущего сына-шалопая из школы с ремнем в руках. — Разве я не приказал сидеть дома? Ты опять нажрался водки?

Он не ругался, но это не значило, что Артист не способен к крутым мерам. Но Блинчик не смутился, вместо этого подошел ближе и положил на стол мятую газетную вырезку. Артист поглядел на статью о выставке старинных часов «Павлин» и подумал, что это неплохо. Очень даже неплохо.

— Где ты это раздобыл? — спросил он, вчитываясь в статью.

А это, пожалуй, пригодится. Этот раритет он когда-то видел в Эрмитаже. Уникальный механизм создан в восемнадцать веке для императрицы Екатерины Великой, и представлял из себя изящное изделие из бронзы и серебра с позолотой. В центре дубовый пень, а его окружают белки и растения. На пне павлин с золотым оперением, слева сова в круглой клетке с серебристый крыльями, а справа петух на ветке дерева.

В шляпке самого большого гриба скрыты два циферблата с часовой и минутной разметкой, а секундная стрелка сделана в виде стрекозы.

Это еще не все, одной из главных диковинок является то, что когда мастер заводит часы, фигуры оживают. Сначала оживает сова, поворачивается и бьет в такт колокольчикам в своей клетке. Она символизирует ночь.

Павлин олицетворяет переход между ночью и днем. Он кланяется, распускает прекрасный хвост. После него движется петух, он кукарекает, сообщает точное время. Причем в его фигуре имеется специальное устройство, заставляющее петуха менять звук крика зависимости от времени дня.

— Дал один очень хороший знакомый, — сказал Кондрат. Он чуть покачивался, стоя на месте. — И у него в музее работает родственник, который сможет сообщить, когда можно зайти и забрать эту вещицу.

Артист откинулся на спинку стула и мрачно посмотрел на Блинчика.

— Ты хочешь сказать, что уже обсуждал с ним наши дела? — спросил он нарочито безразлично. — И что же еще ты сказал ему? Надеюсь, ты не позвал его сюда?

Кондрат замялся, как девка на выданье, и Артист догадался, что именно это и произошло.

— Где он? — спросил тут же главарь. — Остался на улице? Он видел, в какой ты дом вошел?

Он поднялся и осторожно подошел к окну, отодвинул штору и посмотрел наружу. Отсюда хорошо просматривалась улица, и сейчас она пустовала, но это ничего не значило. Если за ними придут, то, конечно же, не сунутся с этой стороны. Они постараются подойти как можно ближе и как можно незаметно. Впрочем, на крайний случай у Артиста уже имелся козырь в рукаве.

— Да, он снаружи, но Артист, зуб даю, за нами хвоста не было, — сказал Кондрат, постучав себя ребром ладони по шее. — Я его проверил, он чистый.

Артист вздохнул. Он уже многого повидал в этой жизни, посидел в разных зонах и знал, что когда вот так клятвенно заверяют, то надо насторожиться еще больше.

— Откуда ты его знаешь? — спросил он, втайне надеясь, что Блинчик сейчас ответит, что это друг его детства, который ни за что не может быть связанным с ментами. — Давно с ним знаком?

Кондрат чуток помедлил перед ответом:

— Мы в чебуречной познакомились. Он мировой мужик, Артист! Тоже бродяга. Я клянусь, что он…

— Ты сам к нему подошел? — продолжал настойчиво расспрашивать пахан. Он уже понял, что к чему и прикидывал, как быть дальше.

Кондрат беззаботно мотнул головой.

— Нет, он сам подсел, там мест не было. Но он тоже любит футбол и недавнооткинулся, за гоп-стоп зону топтал.

В дверь громко забухали, очень настойчиво и жестко. Гвоздь в соседней комнате тут же прекратил храпеть.

— Откройте, милиция! — раздался голос снаружи. — Предлагаю сдаться без сопротивления. Дом окружен. Мы захватили ваши тайники, нашли все украденное. Сдавайтесь немедленно!

Кондрат осекся и побледнел. Впрочем, сказать ничего не успел, хотя и намеревался что-то проблеять в свое оправдание.

Артист подошел к стулу, поднял ружье, взвел курки и навел на Блинчика.

— Послушай, Артист, я даже и не… — начал было тот.

Но главарь шайки не стал ничего слушать и выстрелил в своего нерадивого подчиненного. Кондрат получил пулю в грудь и отлетел к стене. В дверь тут же прекратили стучать и тот же голос закричал снаружи:

— Немедленно сложите оружие! Иначе мы будем вынуждены открыть огонь на поражение. Повторяю, бросьте оружие! Никаких больше выстрелов. Отеройте дверь и выходите с поднятыми руками.

Выходить с поднятыми руками и сдаваться Артист конечно же, не собирался. Кондрат со стоном скрючился на полу, царапая раненую грудь руками.

— Эй, Артист, чего это там? — спросил Гвоздь, не рискуя, однако, выходить из соседней комнаты, чтобы тоже не получить пулю от разъяренного вожака. — Что стряслось? Нас легавые обложили? Как они на нас вышли?

Но главарь кодлы не отвечал. Кондрат превратился в расходный материал, такая же участь теперь ждала и вождя. Он не ответил, а развернулся и отправился в другую комнату, маленькую кухоньку, заполненную большой печью, газовой плитой, холодильником, баками для воды и всякой другой мелочью. Осторожно выглянул в темную форточку и убедился, что снаружи никого нет.

Окно кухни было заколочено, а вело оно во внутренний дворик, соединенный с сараем. В верхней части осталась только форточка, закрытая марлей от досаждающих насекомых. Если выбить доски, которыми забито окно, можно выбраться в дворик, а оттуда через сарай можно попасть на улицу.

Снаружи эта часть двора не видна, Артист специально проверил это заранее. За многие годы побегов от ментов у него выработалась привычка всегда первым делом на новом месте готовить пути отхода.

— Артист, ты где? — закричал Гвоздь. — Ты чего молчишь?

Милиционеры что-то кричали на улице, а потом снова принялись бить в дверь, только чем-то более тяжелым, словно тараном. Кондрат затих на месте и лежал на месте лицом вниз, а на досках пола образовалась лужица крови.

— Сиди там, тут менты повсюду! — закричал Артист Гвоздь, чтобы он не вздумал мешаться под ногами.

Сам тем временем отодвинул в сторону от окна кухонный столик у окна и пнул доски. Еще раз и еще. Доски с треском вылетели, в окне образовалось отверстие. Взрослый человек мог вылезти через него в дворик. Пахан полез в него, обдирая руки и одежду.

— Артист, Артист! — трагически взывал сзади Гвоздь. — Где ты, Артист?

Но Артисту уже было не до него. Он вылез из окна, не удержался, рухнул на землю. Быстро вскочил и увидел мельком, что Гвоздь показался на кухне. Побежал к сараю и тут же услышал грохот в доме, видимо, менты все-таки выломали дверь.

— Подожди! — отчаянно закричал Гвоздь и мунулся вслед за главарем.

Но поздно. Сзади уже появились менты. Гвоздь пытался вылезти в окно, но его схватили и втащили обратно в дом.

Главарь залез на сарай, пробежал по крыше, споткнулся о ветви вишни, тянувшиеся с улицы внутрь дворика и выронил ружье. Оно упало обратно во внутренний дворик. Не было времени лезть обратно.

Чертыхнувшись, Артист побежал дальше по крыше и спрыгнул с сарая уже на улицу. Здесь было тихо и спокойно, а где-то сзади, в доме, кричали многочисленные голоса.

Артист побежал по улочке вправо, добрался до поворота и свернул снова вправо. Пробежал вперед пару поворотов и выбежал на широкую улицу. Хотел свернуть теперь уже влево, но там стоял огромный молоковоз, переговородив всю дорогу. Сзади раздавались свистки милиционеров.

Тогда Артист побежал вправо, промчался еще один поворот, хотел помчался дальше, но дорогу ему перегородили пионеры, марширующие в строгом порядке, с плакатами: «Дело коммунизма — правое!» и «Если куда идти — то только вправо!». Барабанщик тут же ударил по барабану, а трубач дул в горн. Шум они подняли просто оглушительный.

Артист снова побежал вправо. На следующем повороте он выбежал на дорогу и тут же увидел такси, за рулем которого сидел скучающий шоферюга. Не долго думая, Артист подбежал к машине и уселся на заднее сиденье.

— Отвезите меня к Бадаевским складам, — сказал он водителю, симпатичному кудрявому парню, с насмешливым выражением красивых глаз и в отлично сидящем синем костюме, да еще и с кружевным платочком в нагрудном кармашке, словно тот собирался сразу после поездки выступать на эстраде. — Только побыстрее, пожалуйста.

Водитель улыбнулся и завел двигатель.

— Домчу с ветерком, уважаемый, ответил он. — А ты расслабься, отдохни, дружище, чувствуй себя, как дома.

В такси на зеркале заднего вида на серебристой цепочке болтался стеклянный камешек, притягивающий к себе взгляд и погружающий в приятную дремоту. Артист засмотрелся на камешек и сам не заметил, как уснул.

Глава 17 Капкан для черного зверя

По дороге к складам мой пассажир впал в легкий транс. Чтобы усилить гипнотический эффект от блестящего стеклянного камушка, специально подвешенного мной на зеркало заднего вида, я еще дополнительно включил в радиоприемнике тихую приятную музыку. Ну, и сам начал рассказывать убаюкивающую историю тихим бархатным голосом. О том, как ждал недавно пассажира и заснул.

По всем параметрам главарь «скрипачей» должен был заснуть, но он крепился. Сильный оказался, стервец, смог противостоять внушениям. Хотя легкого транса избежать не смог и я вложил в него косвенные внушения на подчинение. Так что он совсем забыл смотреть назад, проверять, есть ли погоня или слежка.

Когда подъехали к складам, он попросил взять влево. Двигаться вдоль забора. Проехали полкилометра и он сказал:

— А вот теперь стой, — и похлопал меня по плечу.

Я остановил машину, получил от него щедрую плату за проезд и поглядел, как он выбрался из машины и осторожно пошел к ближайшему приземистому строению склада. Опасался, что склад действительно захватили и его может ожидать там засада. Я же специально попросил Рэма кричать, что они захватили его тайник с ворованными ценностями, чтобы после побега он сразу побежал сюда, проверить, все ли в порядке.

Главарь шайки вошел во двор склада, а потом его тень скрылась за зданием. Рядом со мной из сумрака возник Рэм, напряженно вглядываясь в ту сторону, куда ушел наш клиент. Надо же, они подъехали бесшумно и отлично маскировались во время поездки, постоянно сменяя машины слежения.

— Ну давай, бери его, — лениво сказал я и зевнул, потому что зверски хотел спать. — Я ему дал скрытые команды, он сейчас как раз открывает двери своего склада.

Рэм помчался в полумрак склада, а за ним побежали другие оперативники. Я подождал на месте и вскоре увидел, как они выводят его в наручниках, довольные и торжествующие. Из другой машины вышли Новоселов и Белокрылова, откуда-то появилось множество людей.

Я продолжал сидеть на месте, наблюдая за их суетой. Потом помахал Наварской, завел двигатель и поехал прочь. У меня еще полно дел, не хочу тратить время на такие мелочи, как триумфальное сопровождение преступника в УВД и конвоирование награбленных сокровищ.

Поехал я, само собой, к Сапфировой. С этим проклятым делом «скрипачей» я совсем забросил поимку Пикового туза, а может статься, что он именно сейчас похитил девушку и везет за город, чтобы совершить очередное ритуальное убийство. Машину мы все равно забрали в таксомоторном парке до завтра, на целые сутки, так что я пока что обеспечен колесами на ближайшее время.

Приехав к Сапфировой, я оставил машину во дворе, а сам поднялся к ней домой, с трудом отыскав квартиру среди других таких же. В подъезде на дверях вообще не было номерков, только на некоторых дверях накаляканы мелом.

Полина открыла дверь, в длинном цветастом халате, с распущенными волосами, вовсе не сонная, а бодрая и свежая. Правда, при этом не веселая, а довольно-таки унылая. Понятное дело, не очень-то будешь веселиться, когда знаешь, что за тобой охотится один из самых опасных маньяков современности.

— Я твоего звонка весь день ждала, — сказала девушка. — Почему не позвонил? Почему только сейчас явился. А, ничего не говори, ты был занят, ловил преступников, я знаю. Голос говорит мне, что ты как раз поймал одного, самого важного.

Да, она по-прежнему проницательная.

— Ты впустишь меня? — спросил я. — Или мне так и стоять на пороге, пока не прибегут твои охранники?

Она постояла на месте, подумала, а потом выпустила меня. Надо же, а что, могла, не впустить и захлопнуть дверь? Но без нее мне не поймать Пикового туза, поэтому я все равно так просто не отстал бы от девушки.

— Будешь кофе или чай? — спросила Полина, уходя на кухню. — Я только что заварила новый кофе. Я его пью целыми тоннами, наверное, поэтому не могу заснуть. И голос внутри меня совсем слабый. Мне нельзя пить много кофе, но я ничего не могу поделать.

— Конечно, чай, — крикнул я в ответ, входя в гостиную, служившую одновременно спальней. — Без молока, одна ложечка сахара. Или один кубик, что там у тебя есть.

Квартирка тесная и необжитая. Сразу видно, что это место для конспиративных встреч, где обычно никто не живет. Одна комната, в гостиной шкаф для книг и одежды, стол, стулья, диван и пара репродукций на стенах. Окна грязные и немытые, закрыты плотными синими шторами, пол застелен паркетными плашками.

Я подошел к шкафу, посмотрел книги. В основном, технические справочники, научные журналы и книги по марксизму-ленинизму, но есть и интересные экземпляры. Несколько детективов и собрание сочинений классиков, наших и зарубежных.

— Молока все равно нет, — сказала Полина, входя в комнату с чашками и тарелкой в руках. — Ну, еще бутерброды. Ты, наверное, проголодался.

О, еще бы. Я с жадностью накинулся на еду.

— Ты моя спасительница, — пробормотал я сквозь набитый рот.

Но Полина не поддалась на лесть. Она сидела на стуле напротив меня и настороженно смотрела.

— Ну, рассказывай, что ты там придумал, — сказала она. — Для чего хотел поговорить со мной?

Так, выкладывать ей сейчас все начистоту я не собирался. Она слишком опасается меня и не доверяет. Скорее всего, она тут же откажется.

Поэтому придется идти другим, более длинным путем. Задача еще осложнялась тем, что Полина очень проницательная и отлично видит, что у меня на уме. Ну что же, чем труднее задача, тем большее удовлетворение получаешь при ее решении.

— Ну, я придумал кое-какие фишечки, для того, чтобы попробовать поймать Пикового туза, — пробормотал я, подсаживаясь чуть ближе к девушке. — Но сейчас я не хотел бы говорить об этом сукином сыне. Мне кажется, что из-за этого в моем чае плавает дохлая крыса. Лучше давай поговорим о тебе. Что ты делала?

Одновременно я незаметно копировал ее жесты и подстраивался под дыхание, чтобы постепенно овладеть ее подсознанием. Я решил скрытно воздействовать на девушку, через технологии НЛП, которые сейчас только начали разрабатывать на Западе.

Несколько метафор, косвенные внушения, скрытые команды и эффект будет не хуже, чем при директивном гипнозе. Зато не надо будет давать ей пищу для новых подозрений. Мне всего-то и надо, что увезти ее отсюда. В другое место, которое будет под моим контролем, а не под колпаком КГБ.

— Я же говорю, я просто сидела тут и смотрела в окно, — ответила Полина и пожала плечами. — Сережа говорил, что лучше не приближаться к окну, но мне все равно. Если он хочет похитить меня, то вряд ли будет убивать.

Она поставила кружку на колени и я потихоньку повторил этот жест, только просто положил руки перед собой. Достаточно внешнего сходства.

И еще я следил за дыханием девушки. Старался дышать в таком же ритме. Что не так уж и просто, потому что женщины дышат чуть чаще, чем мужчины.

— Сережа? — повторил я ревниво. — Он для тебя уже Сережа? Какой-то охранник из КГБ?

Полина внимательно посмотрела на меня. Пыталась определить, на самом деле я ревную или это наиграно. Вроде решила, что я искренен. Ну, вообще-то, меня это действительно покоробило. Я мельком глянул на диван и подумал, что может быть, они уже занимались на нем любовью.

Полина заметила мой взгляд.

— Это не то, что ты думаешь, — тут же ответила она. Я же говорю, что она чертовски проницательна. — Он для меня просто друг, который меня охраняет. Ты что, ревнуешь?

Она сидела, повернувшись ко мне корпусом, да и ступни тоже глядели в мою сторону. Видимо, моя подстройка под нее уже начала действовать. Если все сделать правильно, объект подстройки начинает видеть собеседника, как в зеркале, за счет копирования движений и состояния, и автоматически испытывает к нему симпатию. А мне много и не надо.

— Ну конечно, — возмущенно ответил я. — Или ты думаешь, что я настолько безумная тварь, что не могу…

Девушка встала со стула, подошла ко мне, наклонилась и поцеловала. Потом уселась мне на колени, лицом ко мне да еще и поерзала на месте. Снова поцеловала.

— Ты не представляешь, как я ревновала, — прошептала она, когда мы оторвались друг от друга. — Я думала, что тебя не пускает твоя чертова начальница. Она невероятно ревнует тебя ко мне. Ты даже не представляешь, насколько.

Она снова поцеловала меня. Вообще-то, я не собирался ее соблазнять сегодня. У нас, если позволите напомнить, маньяк сидит на хвосте. Работа прежде всего. Но женщины в первую очередь отдаются эмоциям и Полине вдруг захотелось любви. Страстной любви.

Возможно, это у нее способ отвлечься от стресса. Возможно, это нашептал ей голос в голове. Но как бы то ни было, я не стал отказывать ей и себе в удовольствии. Полина слишком красивая девушка, чтобы отвергать ее.

Через час мы обессиленно уснули и проснулись только под утро. Вернее, проснулась Сапфирова. Я перед этим во время сна нашептывал ей команды на подчинение и пытался углубить транс. Но сейчас, утром, девушка сказала мне:

— Хватит пытаться меня загипнотизировать. Я и так сделаю то, что ты хочешь. Мог бы просто сказать, что тебе нужно. Тебе обязательно все время юлить и изворачиваться?

Она лежала в постели, а волосы разметались по подушке. И пристально смотрела на меня снизу вверх. Восхитительный вид.

— Ладно, — ответил я. — Больше не буду. Я просто хотел забрать тебя отсюда. В другое место. Чтобы выяснить, кто является предателем в КГБ. И науськал на тебя похитителей в прошлый раз. И я не уверен, что во время следующего похищения тебе удастся уйти. В этот раз они подготовятся еще тщательнее. А я не хочу, чтобы ты здесь осталась в это время.

Полина перевернулась набок и задумалась.

— Я соглашусь уехать, если ты обещаешь мне, что я не погибну, — сказала она.

Я кивнул.

— Я ради твоей безопасности и увожу тебя отсюда.

Девушка села в постели. Разложенный диван скрипнул пружинами. Прикрыла обнажившуюся грудь одеялом. Подумала еще немного и кивнула.

— Хорошо. Голос говорит мне, что я должна сама принять решение. Результат все равно будет одинаковый. Поэтому, конечно же, я пойду с тобой. Чем останусь с этими дуболомами.

Я поднялся и начал одеваться.

— Тогда нам надо двигаться быстрее. Мы с тобой прогуляемся по набережной, потом позавтракаем где-нибудь и скроемся от наблюдателей. А потом я отвезу тебя в другое место. Тебе придется оставить твои вещи здесь. Чтобы они ничего не заподозрили. Сможешь прожить без них?

Полина улыбнулась.

— Однажды я две недели пряталась в сарае, от… Впрочем, это неважно. Так что я легко обойдусь без шмоток и косметики. Главное, чтобы ты был рядом.

Вот проклятье. Каким тоном это было сказано, последняя фраза. Вроде невзначай, но как-то особенно. Неужели между нами промелькнуло нечто большее, чем просто симпатия? А мне сейчас новые отношения совсем ни к чему.

Ладно, с этим вопросом можно разобраться потом. Сейчас главное уйти от надзора наблюдателей. И охранников.

Мы сделали вид, будто наслаждаемся моментом. Вышли из дома, причем Полина запихала в сумочку как можно вещей, хотя недавно уверяла, будто они ей не нужны.

Прогулялись по набережной Невы, зашли позавтракать в первую же попавшуюся забегаловку. Потом вышли оттуда и прошлись до универсама через пару кварталов. Я приметил его уже давно, там есть запасной выход. Охранники и наблюдатели, надо отдать должное, не показывались.

Вышли из магазина через служебный вход и торопливо поймали такси. Потом сделали пару остановок, еще раз поменяв транспорт, причем под конец мне удалось увезти девушку перед самым разведением Казанского моста на Невском. И я был уверен, что за нами никто не успел проехать.

Далеко ехать не стали. Мы вышли из такси, дальше отправились пешком. Прошли пару кварталов и очутились в небольшом дворике, окруженном тремя пятиэтажками, построенными недавно. Мы вошли в один из домов и поднялись на третий этаж. Здесь на площадке размещались сразу четыре квартиры.

— Какую квартиру желаешь выбрать? — спросил я. — Они все твои. Однокомнатная, двух, трех и с четырьмя комнатами. И еще две этажом выше. Видишь, какое раздолье. Только есть условие. Ты должна выбрать одну и оставаться в ней все время. Не ходить в другую. Это очень важно.

Полина посмотрела на квартиры. Прислушалась к внутреннему голосу, даже прикрыла глаза. Потом досадливо мотнула головой.

— Ничего не получается. Голос куда-то пропал или я не слышу его. Ладно, пусть будет двухкомнатная.

Я провел ее в одну из квартир посередине площадки. Квартира небольшая, со всем необходимым. Я долго искал такие по всему Ленинграду. Все шесть квартир сдавались в аренду и я выкупил их вместе. Мне это нужно для моего плана.

— Здесь есть телевизор и телефон, — сказал я, проведя Полину по квартире. — В холодильнике полно продуктов. Ты сможешь продержаться здесь без проблем. Пару дней не выходи из дома. Я приеду к тебе, как только освобожусь.

Полина вздохнула, подошла к окну и посмотрела на дворик. Неподалеку росло дерево.

— Только ненадолго, Ян, — попросила она. — Я не хочу оставаться здесь одна.

Я поцеловал ее и пообещал вернуться как можно скорее. Я и сам заинтересован как можно скорее решить это дело. Оставив девушку в квартире, я поехал в контору. Белокрылова, наверное, уже с ума сходит от моего отсутствия.

Хотя, когда я приехал, то обнаружил, что в отделе царит тишина и спокойствие. Белокрылова сидела в своем кабинете, что-то быстро писала. Рэм и Наварская печатали на машинке, а Терехов рассматривал документы. Отчеты и протоколы, писанина — неизбежная часть работы каждого милиционера.

Я вошел к Белокрыловой и закрыл за собой дверь. Шефиня подняла на меня взгляд, сухо осмотрела и снова продолжила писать.

— Мне нужна твоя помощь, — сказал я.

Белокрылова вздохнула. Но писать не перестала.

— Что стряслось? — спросила она.

Я объяснил, в чем дело. Едва я закончил, Белокрылова бросила ручку на стол и потерла виски.

— Ты совсем спятил! — запричитала она. — Теперь мне не хватало еще разборок с гэбэшниками. Ладно, наши менты, с ними ты можешь играть, сколько хочешь, но КГБ! Но прокуратура! Ты меня в могилу сведешь, Климов!

Я не обращал внимание на ее жалобы.

— Это поможет поймать перевертыша в следственной группе, — твердо сказал я. — Того самого, о котором я говорил. Мне надо, чтобы кто-то из наших сидел в каждой квартире и зафиксировал, когда придут похитители.

Белокрылова устало потерла виски. Она, как всегда выглядела невыспавшейся и злой. Явно видно, что у нее нет парня.

— Мне придется отрывать ребят от дел, — обреченно сказала она. — А в которой из них сидит эта гадалка?

Не успел я ответить, как она добавила:

— Это к ней ты уехал прошлой ночью с Бадаевских складов?

Я улыбнулся ее не совсем уместному любопытству, а Белокрылова тут же сказала:

— Хотя, мне плевать. Делай, что хочешь. Я тебе не мама, чтобы следить за тобой.

— Так мы договорились? — спросил я. — Когда ты сможешь отправить ребят?

Белокрылова подумала. В кабинете у нее было тихо, только громко тикали настенные часы.

— После обеда. Ближе к вечеру. Сейчас они заняты. И вообще ты не думал, что лучше убрать оттуда эту чертову гадалку? Она же рискует жизнью.

Я покачал головой. Конечно, я думал об этом. Но, черт подери, если Сапфирову увидят где-то в другом месте, то вся операция пойдет псу под хвост. А убрать ее слишком далеко, например, вовсе вывезти из города, слишком проблематично. Она наверняка откажется.

— Когда ты ставишь козленка, чтобы привлечь тигра, это должен быть настоящий козленок, — сказал я. — Иначе тигр почует засаду и уйдет.

Потом я встал и отправился дальше. Капкан готов, осталось заманить зверя в ловушку.

Глава 18 Капли черной крови

Теперь мне предстояло нанести визиты. Ко всем участникам следственной группы, чтобы выяснить, кто из них перевертыш, в конце концов.

Так, с кого бы начать? Конечно же, с тех, до кого можно дотянуться быстрее.

Каверзин находился на совещании, освободится только через два часа. Сабанин вообще куда-то пропал. Зато Дашков и Тимаков на месте. Поэтому я направился к ним.

Сначала к Тимакову. На самом деле, мне не очень хотелось бы, чтобы предателем оказался Тимаков, спокойный и уравновешенный мужчина, грамотный специалист, рабочая лошадка, сразу видно, что находится на своем месте.

Уж из всех участников нашей следственной группы он, по идее, является самым последним, кто должен сливать информацию организации Пикового туза. Хотя, с другой стороны, на месте предателя я бы тоже постарался выглядеть таковым меньше всего.

Сейчас Тимаков находился неподалеку, рукой подать. Его прикомандировали к нашему УВД, выделили отдельный кабинетик, в котором гость из Москвы сидел постоянно и безвылазно, корпел над бумагами. Он оказался человеком, который любит копаться в документах, хотя допросы подозреваемых тоже проводил толково, готовил факты и неопровержимые улики, которые сразу сбивали лгуна с толку и настраивали на признание.

В общем, пока что о Тимакове я слышал только хорошее.

Я спустился этажом пониже, прошел по коридору до самого конца и очутился у дальнего кабинета. Остановился у двери и услышал за нею, внутри кабинета тарахтение клавиш пишущей машинки. Наш герой усердно печатал документы, причем довольно быстро, насколько я мог судить по быстроте стука.

Я постучал, клацанье прекратилось, послышалось негромкое: «Войдите!». Я открыл дверь и увидел Тимакова за столом, заваленным бумагами, а перед ним стояла пишущая машинка. В пепельнице рядом дымилась забытая сигарета, а на спинке стула висел пиджак. Сам Тимаков сидел в рубашке, с закатанными до локтей рукавами и хмуро смотрел на меня.

— А, это вы, — протянул он. Приподнялся и протянул руку для приветствия. — Какими судьбами? Нашли чего-то особенное?

Я кивнул. Теперь настала пора познакомиться со всеми участниками нашей группы поближе и я сразу начал сканировать Тимакова, пытаясь определить, кто он такой по жизни и что у него за характер.

Быстрое чтение подсказало сразу несколько фактов. Женат, есть маленькие дети, но в семье не совсем все ладно. По характеру Тимаков не честолюбив, предпочитает не высовываться вперед, а лучше желает спрятаться за спинами коллег.

Довольно застенчивый по натуре. Да, точно, именно из-за этого его частенько обходят более нахальные и шустрые сослуживцы, выхватывая прямо из-под носа жирные куски вроде наград и привилегий. Если бы он не числился среди подозреваемых по делу Пикового туза, я бы с таким даже подружился.

Вроде бы, вполне достойный по натуре человек, преданный своему делу и искренне желающий поймать преступников. Ну, посмотрим, может, после того, как все это закончится, сможем пообщаться.

— Кое-что имеется, — кивнул я. — И поэтому я пришел к тебе, поскольку считаю наиболее адекватным и грамотным среди всех участников нашей группы. Хотел посоветоваться.

Тимаков сел на стул, взял сигарету и затянулся. Смотрел на меня пронзительно и я тут же вынужден был сделать поправку на его характер. Все-таки, несмотря ни на что, он мент и поэтому, когда надо, может быть очень жестким.

— Продолжай, — сказал он, выпустив дым.

Я тоже уселся напротив него, глядя поверх пишущей машинки.

— Ты помнишь, что на последнем заседании госбезопасность подняла крик по поводу какой-то Мальвины. Так вот, я выяснил, кто это такая и где ее держат. Это знакомая нам девушка, она давно сотрудничает с органами. Судя по всему, она точно знает, кто из сотрудников милиции сотрудничает с Пиковым тузом.

Тимаков потушил сигарету. Не видно было, что он очень впечатлен.

— Опять эта версия о предателе в наших рядах? — спросил он. — Извини, но я занимаюсь расследованием, а не выискиваю кротов. Это дело собственной безопасности, лучше тебе обратиться туда.

Он задумался, а потом медленно сказал:

— Хотя, я бы не отказался тоже поговорить этой Мальвиной. Возможно, она тоже может что-то рассказать. Надо использовать любой шанс, у нас мало времени. На меня давят со страшной силой, а я пока что ничего не могу дать. Ты хотел поехать вместе со мной? Тебе нужна моя помощь?

Я мысленно возликовал, что он клюнул.

— Да, я не отказался бы от помощи, — кивнул я. — Мои коллеги из отдела Белокрыловой совершенно не хотят слушать версию о предателе в наших рядах, считают это бредом сумасшедшего. Поэтому приходится прибегать к помощи других людей.

Я наклонился над столом.

— Ее держат в доме номер пятнадцать на Стремянной улице, в квартире номер двадцать один. Там рядом с домом небольшой скверик. Как только я освобожусь, давай съездим туда, я все-таки не сотрудник милиции и мне нужна поддержка, чтобы войти туда и арестовать эту девушку.

Тимаков подумал и кивнул.

— Хорошо. Только скажи мне заранее, чтобы я подготовился. Я ведь тоже не оперативник, больше привык перебирать бумажки, хотя, если надо, можно будет тряхнуть стариной.

Хорошо. Первый удочка закинута, прямо перед носом жирного карася. Посмотрим, клюнет или нет.

Распрощавшись с Тимаковым, я быстро покинул его и побежал дальше по своим делам. Перед уходом спросил, где находится Сабанин, и Тимаков сказал, что его можно найти в горкоме, куда тот частенько заглядывает.

Дашкова на месте тоже не оказалось, как бы я не пытался дозвониться по номеру телефона, который он оставил. Зато в горкоме дежурный на входе сообщил, что Сабанин именно там. Приехал недавно, с час назад. Ладно, раз так, пойду поймаю его.

Я выбежал из здания, сел в такси, на котором со вчерашнего дня разъезжал по городу и которое оставил сегодня утром у прежнего жилища Сапфировой, а потом забрал. Пока что еще могу пользоваться.

Поехал в горком. Сабанин интересная личность. Давно пора поговорить с ним наедине. Во время такого разговора гораздо легче выяснить, притворяется человек или нет. Я уже примерно изучил его реакции и стиль поведения и теперь хотел проверить свои догадки во время беседы тет-а-тет.

Ехал быстро. Хорошо, что сейчас на улицах мало машин и можно не бояться, что застрянешь в пробке. Вскоре я припарковал такси возле здания горкома и отправился на встречу с Сабаниным.

Я опасался, что неугомонный зам уже убежал по своим делам, но он до сих пор сидел на совещании. Я подождал, пока оно закончится. И поболтал с хорошенькой секретаршей, которая от нечего делать строила мне глазки. Я был слишком занят сейчас, чтобы продолжить наше знакомство, тем более, что вскоре вышел Сабанин.

Он заметил меня и сразу нахмурился. Как будто не ожидал ничего хорошего при моем появлении. Вот что значит предвзятое отношение.

— На пару слов, — сказал я, поднимаясь со стула. — Я не займу у тебя много драгоценного времени.

Мой недруг раздумывал ровно три секунды, потом буркнул:

— Недолго, я очень занят, — и мы вышли из приемной, отправились по коридору и остановились в одном из залов для посетителей, устроенных в равных промежутках на каждом этаже. В свой кабинет Сабанин меня приглашать не стал. Наверное, решил, что я обойдусь и таким обычным местом.

В коридорах всюду бордовые ковровые дорожки, а в этих зонах для посетителей стояли кресла и круглые столики с длинными вазами, заполненными цветами. Красиво, черт подери, все для того, чтобы чиновники городской администрации чувствовали себя элитой.

— Ну, что у тебя? — спросил Сабанин. — Надеюсь, что-то стоящее.

Мы сидели в мягких креслах и я сложил кончики пальцев перед собой, устраиваясь поудобнее.

— Я выяснил, что КГБ имеет агента, который предположительно получил доступ к Пиковому тузу, — сказал я и с удовольствием заметил, что Сабанин заинтересованно поднял брови. — Они держат его на конспиративной квартире, и чтобы проникнуть туда, мне нужна ваша помощь. Я не хочу обращаться к местным властям в Ленинграде, потому что справедливо полагаю, что они захотят забрать это дело себе, да и просто не в состоянии справиться с ним. Как-то так.

Некоторое время Сабанин раздумывал. Он был стройным и высоким, глядел на меня пронзительно. Наверняка прикидывал, можно ли мне верить и что он с этого поимеет. В то, что милиция Ленинграда не справится без него, он, конечно же, не сомневался.

— Кто этот агент? — спросил он. Неужели клюнул? С другой стороны, если сам Сабанин является оборотнем в погонах, то он наверняка знает, о ком идет речь. — Я должен знать, кто он такой. Перед тем, как начну действовать.

Я улыбнулся. Пока что я не видел никаких признаков лжи с его стороны. Достаточно искренний интерес. Но это не значит, что я готов тут же выложить все карты на стол.

— Давайте сделаем так, — предложил я. — Лучше встретимся там, у этого агента. И там сразу все обсудим, как считаете, подойдет так? Он находится на Стремянной улице, в доме пятнадцать, квартира двадцать два. Но я хочу, чтобы ты не совался туда без моего согласия. Только после того, как мы договоримся.

Сабанин покачал головой и вздохнул.

— Я действительно стараюсь понять, есть ли от тебя настоящая польза, о которой нам говорил Щербаков, — сказал он. — Но пока что так ничего и не увидел. Ты, Климов, просто проходимец и попал в органы по счастливому стечению обстоятельств. Я пока что немного подожду, может от тебя будет толк. Но если ты так ничего и не предложишь в ближайшее время, я использую все свои возможности, чтобы ты больше не приближался к УВД. Ты понял?

Я продолжал улыбаться.

— Конечно, о чем речь? Больше того, уважаемый коллега, если после этой операции я и сам не смогу ничего предложить, то обещаю уволиться из органов и больше не маячить у тебя перед глазами.

Мы не стали обмениваться рукопожатием на прощание. Мне еще предстояло поговорить с прокурорским и с госбезопасностью.

Прямо оттуда, из горкома, я сделал пару звонков и наконец узнал, что Каверзин тоже появился в прокуратуре. Явился, не запылился. Отлично, мой друг. Ты очень вовремя.

Я снова оседлал своего железного коня из таксомоторного парка и поехал на встречу с неуловимым Каверзиным. Торопился.

Проклятый важняк из прокуратуры мог улизнуть. В любой момент. Словно призрак. Он любит так делать.

Поэтому я трижды нарушил правила. Проехал на красный свет светофора. К счастью, мои проделки остались незамеченными гаишниками.

И хорошо, что я спешил. Поймал Каверзина в последний миг. На первом этаже здания прокуратуры. Недалеко от выхода. Он спешил навстречу.

Не узнал ли он о местонахождении Сапфировой? Может, кто-то опередил меня?

— Не сейчас, — бросил Каверзин. Едва увидел меня. И заторопился еще больше. — Я занят.

Хм, очень интересно. Такая реакция говорит о том, что он торопится по делу. По нашему общему делу. Он не удивился при виде меня. Как будто ожидал, что я приеду. Моя догадка в том, что он едет за Сапфировой, превратилась в уверенность.

Но как? Или кто-то следил за моими передвижениями? Я проверял, нет ли слежки. Но если вели профи, то вряд ли я бы смог стряхнуть «хвост». Узнали, что я еду в прокуратуру, предупредили Каверзина. И заодно сообщили, где находится Сапфирова.

И сейчас Каверзин спешит за ней. Чтобы допросить? Или отдать Пиковому тузу, своему начальнику. Настоящему начальнику.

— И даже нет пары секунд, чтобы узнать о продвижении по делу? — спросил я, когда Каверзин пробегал мимо меня.

Он тут же притормозил. Остановился. Обернулся. Поглядел на меня. Пристально и недоверчиво.

Я еще раз удивился, как сильно он похож на бульдога. Такой если вцепится в ляжку, не отпустит. И сейчас бульдог Каверзин явно нацелился на мою ляжку.

— Что ты там бормочешь? — спросил он. Настороженно. Приготовив клыки. — Опять твои дурацкие клоунские шуточки?

Я покачал головой. Каверзин шел не один. С ним шли еще двое мужчин в серых костюмах, с синими галстуками. Похожие друг на друга, как близняшки.

Сразу видно, что коллеги Каверзина. А еще они тут же выставили локаторы. И нацелили их на на меня. И на Каверзина. На наш разговор. Ушки на макушке.

Я поглядел на них. Каверзин тоже оглянулся. В зале перед дежуркой мы находились не одни. Дальше, возле стеклянных дверей, толпились посетители, человек пять. Чуть ближе постовой, что-то чиркал в журнале.

На, а эти двое серых товарищей и вовсе стояли рядом. Короче говоря, слишком много лишних ушей.

— Я вас догоню, товарищи, — любезно сказал Каверзин. — Одну минутку. Здесь неотложное дело. Сейчас разберусь.

Его коллеги кивнули. С любопытством посмотрели на меня. И пошли дальше.

А Каверзин взял меня за локоть и отвел вглубь зала. К большому окну, сейчас закрытому. Даже несмотря на жару снаружи. На улице.

И несмотря на жару, в зале царила прохлада.

— Ну, что там у тебя? — небрежно спросил Каверзин. — Но предупреждаю, если ты опять будешь молоть чепуху…

Я прервал его. Пока что чепуху молол именно он.

— Я знаю, где КГБ прячет агента, связанного с Пиковым тузом, — заявил я. Довольно громко, надо признать.

И Каверзин заткнулся. Маленькие глазки уставились на меня. Видно, что он прокручивал мои слова в мозгу. И пока что непонятно. Знал он о Сапфировой или нет.

— Что за агент? — спросил он. — Уж не та ли гадалка, с которой тебя видели последние дни?

Ух ты. Вот это да. Теперь настала моя очередь удивляться. А он очень информированный. Несмотря на то, что утверждает, будто я его не интересую.

— Да, это она, — ответил я, пристально наблюдая за собеседником. — Надо же. А ты попал прямо в яблочко. С чего это ты такой осведомленный? Получается, ты следил за мной? А зачем тебе это понадобилось? Ах да! Ты и меня считал за предателя? Надо же, это забавно. Раньше меня тоже связывали с Пиковым королем. Была такая версия. Но я впервые вижу того, кто считает, что я связан и с Пиковым тузом.

Каверзин перестал сверлить меня пристальным взглядом. Моргнул. Кажется, я тоже угадал.

— Ладно, — сказал важняк. — Где она? Признаю, это хорошие сведения. Я тоже считаю, что ее надо допросить. Она связана и с нашими. Тут, в прокуратуре. Поэтому я готов взять ее. Вместе с тобой. Ты ведь за этим пришел?

Он не дурак. Совсем не дурак. Но я продолжил расставлять капкан. На всех тропах, по которым ходили хищники в этом лесу.

— Стремянная улица, пятнадцать, квартира двадцать три, — сказал я. — Но есть условие. Ты пойдешь туда только со мной. Она мне нужна. Я хочу присутствовать при допросе.

Каверзин подумал и усмехнулся. Кивнул.

— Хорошо. Договорились. Сегодня вечером. В семь. Если опоздаешь, пеняй на себя. Я ждать не буду.

И пошел к выходу. Уверенный и важный. Как и полагается высокому чину.

Ну и ладно. Этот капкан благополучно расставлен.

Я поехал в КГБ. К Рокотову и Дашкову. Или Щербакову, может он тоже обитает здесь. Кто-то из них обязательно должен быть на месте.

Мне достаточно поймать одного. Для того, чтобы сказать, номер квартиры. А потом поймать другого и третьего. Именно для этого у меня все шесть квартир.

Причем, конечно, это надо сделать по отдельности. И попросить держать все в секрете. Из соображений безопасности.

Впрочем, это удалось сделать быстро. Мне просто неправдоподобно повезло. Сначала я встретил Рокотова. Мой куратор из госбезопасности был очень зол.

— Куда ты ее дел? — спросил он. — Ты знаешь, что мы хотели объявить Сапфирову в розыск? И тебя вместе с ней. Как похитителя.

Ему я сказал, что Полина в квартире двадцать четыре. Потом почти сразу встретил Дашкова. Ему я скормил сведения, что Полина в двадцать пятой.

И Щербакову сказал, что Сапфирова в двадцать шестой.

А потом я, не мешкая, отправился прочь. Коллеги из госбезопасности обещали, что не будут действовать без меня. Но я знал, что кто-то из них бросился сообщить Пиковому тузу, что его уедь наконец найдена. И ее можно взять. Как можно быстрее.

Из уличного автомата я позвонил Белокрыловой.

— Езжайте туда, — сказал я. — Я тоже там скоро буду.

— Хорошо, — ответила шефиня. — Выезжаем.

Я повесил трубку и отправился к Сапфировой.

Глава 19 Утрата

Когда я вошел в квартиру, где устроил ловушку, Сапфирова тут же встретила меня на пороге.

Вместо того, чтобы отдохнуть и выспаться, девушка явно занималась чем угодно, но только не тем, чем надо. Под глазами темные пятна, сами зрачки лихорадочно расширены, как будто Полина приняла сильнодействующие лекарства. Вот проклятье, она просто ходила туда-сюда по квартире, не находя себе места.

Вот что бывает, когда запрешь сладкоголосую птичку в золотой клетке. И не выпускаешь ее гулять, несмотря на все ее протесты.

— Что с тобой случилось? — спросил я. И тут же догадался в чем дело. Для девушки, которая считает голоса в голове самой настоящей реальностью, это все слишком нервно и пугающе. Надо же, я совсем не учел эту возможность. — Послушай, Полина, все это скоро закончится. Я теперь буду все время рядом с тобой. Никуда не уйду. Буду тут, защищать тебя от всех призраков и любых голосов, в голове и снаружи.

Я улыбнулся, пытаясь привести девушку в лучшее состояние духа. Но Полина была слишком возбуждена. Тут, пожалуй, не удастся обойтись без гипноза, чтобы привести ее в порядок.

— Где ты был? — спросила она, с огромной силой сжав мои руки. — Я так ждала тебя, места себе не находила. Чуть с ума не сошла.

Оно и видно. Слишком сильно она, однако, принимает все это к сердцу. А когда ты организуешь охоту на коварного зверя, то лучше все-таки оставаться хладнокровным и спокойным, иначе все провалится.

— Но теперь я тут, — ответил я и поднял руку с заложенной в ней серебряной копейкой. — Вот, смотри сюда. Здесь находится решение всех твоих проблем. Вот, вглядись сюда. Я же правильно понял, что твои голоса так и не пришли к тебе, не появились и ничего не говорят? Молчат, как будто уснули, правильно? Так вот, я уверен, — при этом я с нажимом выделил слово «уверен» и в дальнейшем точно также усиливал слова «спать», «сон» и другие, связанные с усыплением. — Я уверен, что глядя на эту монету, твои проблемы быстро решатся. Ты сможешь спать и отдыхать спокойно, потому что ты чувствуешь себя расслабленно и прекрасно. Ты понимаешь, что твои заботы отошли на дальний план и впоследствии решатся сами собой, самым благоприятным для тебя образом. А теперь просто закрой глаза, потому что они у тебя сильно отяжелели и ты хочешь спать.

Полина и в самом деле неподвижно смотрела на посверкивающую монетку в моих руках, глаза ее при этом не моргали, а зрение быстро расфокусировалось. Хорошо, очень хорошо, у нее уже пошел процесс гипнотизации. Я, знаете ли, даже не стал проверять ее, так как точно знал, что девушка с такими заходами в голове наверняка подвержена внушениям.

Так что я просто продолжал усиливать погружение в транс. Давал установки на то, что она слышит только мой голос, на то, что посторонние шумы не влияют на девушку, на то, что ее веки тяжелеют и закрываются, а затем приятное оцепенение покрывает все ее тело. И за счет этого она погружается внутрь себя все глубже и глубже.

А потом я дал команду девушке закрыть глаза. Ожидал, что она сейчас закроет их и заснет, а я уже могу дать ей установки на то, чтобы девушка спокойно лежала и смогла отдохнуть и расслабиться.

Видит бог, сон ей сейчас просто необходим. У нас впереди много испытаний и мне не нужна нервная и взволнованная девушка, которая в любой момент может слететь с катушек.

— А теперь спи, все глубже и сильнее, — сказал я. — И еще закрой глаза.

Несмотря на вечер, за окном из-за белых ночей отнюдь не потемнело, положение спасли только плотные шторы. Хорошо, что они почти целиком завернуть, только часть посередине не закрыта и оттуда вырывается лучик света, который я как раз и использовал, чтобы заставить сверкать монетку во время гипнотизации Сапфировой.

— Нет, извини, — Полина отвела взгляд от монетки, потянулась и часто-часто заморгала длинными пушистыми ресницами. — Не могу, Ян. Не получается. Я честно пыталась поддаться твоим трюкам, понимаю, что ты хотел сделать как лучше и успокоить меня, но не могу. Понимаешь? Пока ко мне не вернется мой вещий голос, я не могу нормально спать.

Вот зараза. Я был чертовски удивлен. Надо же, даже мой гипноз на нее не подействовал, хотя я был уверен, что все в порядке. Такие осечки давно со мной не случались, очень давно. Причем с таким клиентом, в котором я уже был уверен, что все идет на мази.

Ну что же, как говорится, век живи, век учись. Каждая такая неудача всегда подстегивала меня к тому, чтобы достичь новых высот. Теперь для меня ничего не остается, кроме как снова попытаться усыпить Сапфирову, пока я это не сделаю, не успокоюсь.

— Ну, хорошо, — сказал я, деланно улыбнувшись. — Ладно, пойдем, я представлю тебя нашим ребятам, они будут на подстраховке, помогут мне ловить негодяя. Это тебя немного развлечет.

Вот это другое дело. Сапфирова с удовольствием согласилась. Мы вышли из квартиры и вошли в соседнюю, в трехкомнатную, где нас ждали все сотрудники отдела Белокрыловой. Во главе с ней самой, разумеется.

И конечно же, почти сразу я увидел, как недовольно поморщилась шефиня при виде Сапфировой. Как уже понятно, Белокрылова физически не переваривала девушку. То ли потому что она со мной, то ли еще по какой другой причине.

Но сейчас ей придется смириться. Потому что у нас, черт подери, операция по поимке сообщника опасного преступника, который может привести к нему самому, если его хорошенько допросить. И Белокрыловой, как профи, придется держать свои эмоции в узде.

Но шефиня все равно спросила у меня:

— Зачем она здесь? Зачем она вообще осталась в квартире? Лучше увести всех посторонних. Она может пострадать.

Аксаков и Тереховсидели в спальне, о чем-то спорили и еще там неразборчиво рокотал телевизор, транслируя какую-то новостную передачу о том, что в Ленинграде открывается выставка цветочных растений со всего СССР. Наварская сидела на кухне, что-то писала в бумагах, даже здесь, в засаде у нее осталось много бумажной работы, которую нужно срочно сделать.

Ох уж наша советская бюрократия, никуда от нее не денешься. И главное, что все эти тонны отчетов никому не нужны, а те, кто их читает, точно также в следующее мгновение отправляют все бумажки на свалку. В лучшем случае.

Я покачал головой.

— Я уже объяснил. Если Сапфирова окажется на улице или в любом другом месте, высок риск того, что ее выследят и поймают, а я так и не узнаю, кто является сообщником Пикового короля в органах. Для меня сейчас это самая главная цель. Я сейчас не могу даже думать о том, что…

На лестничной площадке снаружи послышался шум шагов и легкий стук, а потом еще и звонок. Не в нашу квартиру, а в соседнюю.

Мы мгновенно замолчали. Даже Аксаков и Терехов в соседней комнате. И Наварская тут же подняла голову и вышла из кухни, с пистолетом наготове.

Я кивнул Белокрыловой. Надо брать ублюдка. Кто бы это ни был. Неужели предатель настолько наглый, что собственной персоной явился за Сапфировой?

И еще я только сейчас подумал о том, что упустил прекрасную возможность взять преступника с поличным. Самой лучшей возможностью было бы впустить пришельца в квартиру, где находится Сапфирова и втянуть его в разговор. Чтобы он рассказал и признался, о том, что играет на стороне Пикового туза. Такое признание было бы лучше всего.

Но ладно, сейчас будем действовать исходя из того, что имеется. Поймать пришельца — это уже полдела. Уж я заставлю его разговориться, использую для этого все методы черной психологии, о которых только знаю.

По знаку Белокрыловой мы с Сапфировой отошли назад. Сама шефиня и Аксаков подошли к двери и прислушались. В дверной глазок пока не выглядывали, потому что это движение легко заметить снаружи. Если только хорошо присматриваться.

Гость снаружи снова постучал в дверь, потом опять позвонил. Я услышал раздраженный приглушенный голос:

— Черт знает, что такое! — как будто он очень раздосадован тем, что дверь осталась закрытой. — Эй, кто-нибудь есть?

Белокрылова выглянула в глазок, почти мгновенно отпрянула и кивнула Аксакову. Они стояли с пистолетами в руках наготове. Терехов и Наварская тоже, только чуть подальше, на пороге спальни и кухни.

— Работаем, — сказала Белокрылова. — А то уйдет.

Аксаков быстро крутанул замок, открыл дверь, а Белокрылова вылетела наружу, целясь из пистолета.

— Руки вверх, милиция! — заорала она на весь дом. Когда надо, ее голос гремел подобно раскатам грома. Я не позавидовал бы сейчас тому, на кого кричала Белокрылова. — Руки вверх, я сказала! Не двигаться!

Аксаков нырнул в подъезд вслед за ней, тоже целясь из пистолета. Там послышалась возня и шум, сдавленный возглас:

— Что такое? Что вам надо? Я просто пришел сюда, чтобы передать посылку.

А затем в то же мгновение Белокрылова и Аксаков ввели в нашу квартиру пойманный улов на сегодня. Это был незнакомый мужчина, вполне себе обычный, в брюках и светло-коричневой рубашке с короткими рукавами, в белой кепке и с сумкой на плече. Белокрылова уже успела нацепить на мужчину наручники.

— Терехов, проверь подъезд, — сказала она. — Только осторожно.

Витя тоже выскользнул наружу, а мы отвели пойманного на кухню и усадили на стул. Окружили со всех сторон и смотрели на него, как на пугало. Кухонька была тесная, возле окна холодильник, он занимал все пространство.

Пойманный мужчина испуганно смотрел на нас, мотая головой туда-сюда. Потом не выдержал и спросил:

— Кто вы такие? Что вам надо? Вы точно из милиции? Почему меня задержали?

В коридоре хлопнула дверь, затем вернулся Терехов и покачал головой. Все тихо и спокойно.

— В какую дверь он ломился? — спросил я у Белокрыловой.

Она прикрыла глаза, припоминая.

— В двадцать вторую, — ответила она.

Я глубоко вздохнул и задержал дыхание. Как раз в ту квартиру, где и так сидела Сапфирова. Просто безошибочный выбор. А этот номер, насколько я помню, я давал Сабанину, представителю госбезопасности. Ну что, ловушка сработала, теперь у нас есть тот, кто нам нужен.

— Вы можете объяснить, что происходит? — спросил пойманный нами мужчина. — Почему меня задержали? Что я такого сделал?

Я кивнул Белокрыловой. Первый номер за ней. Я буду пока что наблюдать со стороны и отслеживать реакции нашего подопечного. Проведу первичный психологический анализ. Чтобы понять, как он выглядит, когда говорит правду. И чтобы подготовиться к моему последующему допросу, гораздо более жесткому.

— Мы из милиции, — Белокрылова достала удостоверение, ткнула в лицо задержанному, дала прочитать. — Это наши сотрудники. Объясните, зачем вы стучали и звонили в квартиру номер двадцать пять?

Задержанный вылупил глаза от удивления. Даже если он и играл свою роль, то делал это очень убедительно. Во всяком случае, я пока что не видел никаких признаков фальши. Хотя надо признать, что я еще мало с ним знаком и видел мало реакций.

— Так я же почтальон, говорю же вам, — закричал он. — Вы что, не могли спросить, прежде чем набрасываться. Я бы вам сам все рассказал. Вот мое удостоверение, в нагрудном кармане рубашки, а хотите, сумку посмотрите, там полно писем и посылок, которые я сегодня должен раздать.

Аксаков бросился проверять его слова и достал удостоверение, а потом заглянул в сумку. Да, действительно, она была вся заполнена конвертами и пакетами.

— Удостоверение подлинное, — сказал Аксаков. — Сейчас я позвоню на почту и проверю, действительно ли там у них работает Рыбаков Игорь Иванович, как указано у него в удостоверении.

Мы переглянулись с Белокрыловой. Вот проклятье, неужели в наши сети заплыла совсем другая, мелкая рыбешка? Я лихорадочно думал, стоит ли верить этому почтальону или его все-таки отправить на проверку.

Впрочем, конечно, вряд ли его сейчас отпустят, пока не проведут более детальное исследование. Не просто так почтальон возникает в тот самый момент, когда мы организовали засаду. Нет, совсем не просто так.

— Ну, ладно, пока что отправьте его в контору, — сказала Белокрылова и махнула рукой. — Там потом мы проверим всю его подноготную и узнаем, кто он такой на самом деле.

Терехов хлопнул Рыбакова по плечу, чтобы заставить его подняться и в это время мы услышали снаружи звонок. Опять не в нашу квартиру. Еле слышно, но достаточно отчетливый. Черт подери, неужели теперь в нашу рыболовную сеть заплыла настоящая добыча?

Мы замолчали и все опять плавно перетекли в коридор, снова достав оружие. Звонок снаружи затрещал. Насколько я мог судить по звуку, это уже другой звонок, чем до этого, новый гость звонил уже в другую квартиру.

Белокрылова выглянула в глазок и замерла на месте. Потом удивленно посмотрела на меня. Опустила пистолет.

— Там Щербаков, — прошептала она. — Что делать?

Ну конечно, я даже и не полагал, что это может быть наш доблестный представитель госбезопасности. Надо же, его я мог заподозрить в последнюю очередь. Ну, не в самую последнюю, но в одну из крайних.

Но что делать, мне ясно. Совершенно отчетливо.

— Что делать? — спросил я. — А разве такой вопрос существует? Конечно же, брать его. И мы не должны даже думать, что…

В коридоре раздался грохот. Треск, шум, удары. Кажется, наш гость из гос безопасности решил проявить инициативу и в ответ на молчание из квартиры выломал дверь.

Белокрылова кивнула и Аксаков, как и прежде, быстро открыл нашу дверь и Белокрылова выскользнула наружу. Следом за ней Аксаков и Терехов. Наварская стояла рядом со мной. Я осторожно выглянул в коридор.

Вот проклятье. Щербаков выломал дверь в квартиру и ворвался в нее. В другую квартиру, где никого и не было. Пустышка.

Неужели я ошибся и наш руководитель следственной группы и есть тот самый человек, кто предает нас и снабжает Пикового туза сведениями с самого сердца расследования? Да уж, это будет самая большая моя ошибка, хотя, надо признать, что я, в конце концов, смог раскусить предателя и вывести его на чистую воду.

В квартире послышался выстрел, потом другой. Потом крики Белокрыловой и Щербакова. Ух ты, да там началась самая настоящая война.

— Сюда, на помощь! — закричал Терехов и не успел я сказать и слова, как Наварская тут же сорвалась с места и тут же метнулась в квартиру.

Вот психованная. Наверное, решила, что Терехов ранен или вообще при смерти. Вот почему опасно связывать служебные отношения с личными. Я постараюсь никогда так не делать.

Теперь в квартире напротив, где выломанная дверь кособоко привалилась к стене, слышались только крики. Вроде: «Немедленно бросить оружие!», «Я из милиции!» и даже: «Я из госбезопасности!». Кричали не только Белокрылова и Щербаков, но и Аксаков с Тереховым. Устроили настоящий балаган.

Я осторожно вышел на площадку, тоже вошел в квартиру и направился по коридору. Наварская уже исчезла внутри квартиры и наверняка находилась там, где сейчас раздавались истошные крики. Все крикуны как будто старались перекричать друг друга.

Они стояли в гостиной, нацелив друг на друга пистолеты. Вернее, все наши нацелили пистолеты на Щербакова. Он сам водил стволом во все стороны и кричал, что не позволит схватить себя помощникам чертового маньяка.

— Ага, вот он, самый главный обманщик! — закричал он, увидев меня, тихонько заглянувшего в комнату. — Ну, что ты скажешь теперь? Я так и понял, что ты и есть помощник Пикового туза! Все-таки, надо было поверить нашим аналитикам, придерживающимся версии о твоем участии во всех этих преступлениях!

Я покачал головой.

— О чем это ты, Виталий Михайлович? — спросил я. — Ты что же, думаешь, что я специально организовал это, чтобы поймать тебя в ловушку. И все сотрудники нашего отдела тоже работают с Пиковым тузом?

Щербаков огляделся и чуточку расслабился. Потом опустил оружие, то же самое сделали и другие наши сотрудники. Белокрылова, впрочем, готова была выстрелить в любой момент.

— Тогда что все это значит? — спросил Щербаков. — Какого хера вы набросились на меня с пушками наготове? Совсем мозгами тронулись, что ли? Мне сказали, что здесь произошло преступление и Сапфирова с Климовым тяжело ранены и заперты в этой квартире. И я бросился сюда.

Он говорил совершенно искренне. Черт, он же не врет, как же так?

— Но как вы объясните, что… — начала было Белокрылова.

В этот миг я догадался, что произошло.

— Кто тебе это сказал? — спросил я. — Только не говори, что это был Сабанин.

Щербаков кивнул.

— Конечно, он. Он тоже обещал сюда приехать. Но, наверное, застрял в дороге.

Черт, черт, черт!

Я рванулся обратно из квартиры. То-то я недавно слышал шум в коридоре, как будто кто-то прошел.

Ворвался в нашу трехкомнатную квартиру, где оставались Сапфирова и почтальон. Но их не было. Квартира оказалась пуста.

А в посылке, которую почтальон нес в квартиру двадцать два, мы обнаружили игральную карту, туза пик.

Глава 20 Это что, людоед?

Несмотря на позднее время, вокруг было светло. Белые ночи, самая известная фишечка Ленинграда. Но даже в это время все равно автобусы уже не ходят.

Хотя Людмиле не нужны автобусы. Действительно, время уже близится к полуночи, поэтому ей, живущей за городом, надо успеть на электричку.

Сегодня она опять задержалась на работе. Помогала другим девушкам считать товар для сдачи по отчетности. Она работала в гастрономе и в который раз заведующий попросил всех остаться, чтобы успеть заполнить всю документацию. Он такой противный, этот заведующий.

Люда уже не в первый раз так оставалась. Единственное, что плохо, так это то, что жила она дальше всех остальных девушек и боялась остаться в городе. У нее в Ленинграде нет подружек, а коллеги все уже замужние и живут с мужьями и детьми в коммуналках. Есть, правда, знакомая, Рита, но она сейчас в отъезде по делам. И не сможет приютить ее на ночь.

Так что надо ехать домой, где ее ждет сестра и младший братишка. А родители и вовсе в Твери, в Подмосковье.

Сейчас, выскочив из автобуса, Люда помчалась на вокзал и хотела заскочить в электричку, тем более, как она помнила, это уже последний поезд на сегодня. Если она опоздает, то потом уже не сможет уехать. Автобус, как назло, ехал медленно, действуя в соответствии со всеми законами подлости. И Люда металась по площадке, надеясь, что успеет на последнюю электричку.

Но не успела. На ее глазах стремительный поезд с шумом набрал скорость и грохоча по рельсам, стремительно унесся с вокзала. Как же не везет.

Что теперь делать?

Ночевать на вокзале не хотелось. Люде уже как-то приходилось это делать и у нее остались не очень приятные воспоминания. Пожалуй, даже наоборот. Цыгане и приезжие не дали спокойно отдохнуть, а кресло, в котором она просидела всю ночь, казалось орудием пытки. Нет, во второй раз на такое испытание она не пойдет.

Лучше уж найти способ добраться домой. Должен же быть путь, неужели в наши продвинутые времена она не сможет проехать несколько километров до дома?

Девушка вышла наружу, поглядеть таксистов. Иногда среди них попадались знакомые и они могли подвезти за небольшую плату. Но, как назло, никого не было. Только двое водителей, но те ехали совсем в другую сторону.

Неприятности продолжаются. Люда совсем было отчаялась. А потом прошлась немного вокруг вокзала и обнаружила неподалеку парня, стоявшего возле забора.

Он курил и наблюдал за спешащими пассажирами. Впрочем, тех уже вокруг осталось не так уж и много. Высокий и симпатичный, с аккуратной бородой. Парень заметил Люду, приветливо махнул ей.

Девушка подошла к незнакомцу поближе.

— Привет, красавица, — сказал парень. Он тоже подошел к ней, улыбнулся, показав ослепительные белые зубы. А что, он очень даже ничего, может быть, поможет попавшей в беду девушке? — Что случилось? Что грустишь?

Ну, как сказать. Люде было неловко, но почему бы не поделиться с этим незнакомцем своим несчастьем? Может, он поможет или подскажет, что можно сделать.

— Я опоздала на электричку, — печально сказала Люда, опустив глазки к тротуару. — И теперь не знаю, как попасть домой. Такси нет.

Парень продолжал улыбаться. Ишь ты, веселый какой. С чего бы ему так веселиться?

— Так это горе не беда, как говорится. Ты в каких краях живешь?

Люда с надеждой посмотрела на незнакомца. Может, полоса неудач на сегодня закончилась? И ей наконец улыбнулась удача?

— Я за Троицким полем, — сказала она. Назвала самую близкую окраину города. Чтобы парень не спрыгнул с крючка. В крайнем случае, оттуда можно добежать пешком, если он ее высадит. Хотя, тоже не ближний свет. — С небольшим гаком.

Последнюю фразу добавила на всякий случай. Вдруг парень окажется джентльменом. И подвезет ее до самого дома.

Он, вообще-то, ничего такой, подумала Люда, украдкой поглядев на парня. Было бы хорошо, если бы он отвез ее. А потом забрал на выходных. Кататься и гулять по городу. Погода сейчас как раз для свиданий.

И свершилось. Парень улыбнулся еще шире.

— Так я тоже в тех краях живу, — сказал он. Отбросил сигарету широким жестом, кивнул в сторону улицы. — Поехали тогда, красавица. Домчу с ветерком. Тем более, мне все равно одному скучно ехать.

Люда безумно обрадовалась. Вот так всегда бывает. Надо только не отчаиваться и продолжать упорно идти вперед. И тогда судьба рано или поздно все равно повернется лицом.

— А у меня пирожки есть, — сказала она. С гастронома она и другие работницы часто брали с собой остатки продовольствия. Все равно пойдут на списание. — Я вас угощу по дороге.

Парня звали Николаем. Он сразу попросил звать его просто Коля. Сунул для рукопожатие твердую, как оглобля, руку. Люда засмущалась и старалась не смотреть на спутника.

Тем более, у него оказалась шикарная машина. Люда на такой еще не каталась. Черная «Волга», надо же. Даже у директора их гастронома, Мхова, была «Жигули», машина классом пониже. Да уж, если судьба дает подарки, то делает это щедро.

Коля оказался веселым и активным попутчиком. Едва они отъехали от вокзала, начал расспрашивать, где Люда работает и почему задержалась. Кто ее ждет дома и все такое?

Девушка охотно поведала про себя. Надеялась на ответную откровенность. Но вместо этого парень запел. Народную песню. Надо же. А у него красивый голос.

— Я люблю петь за рулем, — объяснил Коля. — Бывает, только ветер свистит в ушах. И аккомпанирует. Так я скоро на сцене могу выступать.

Люда спохватилась и угостила его пирожком. С капустой, вкусные, аж пальчики оближешь. Коля с удовольствием съел, но от второго отказался. Указал на бутылку лимонада между сиденьями.

— Запейте пирожок, — посоветовал он. — А то подавитесь. А потом я тоже выпью.

Они свернули не совсем в ту сторону, куда надо. Но Люда убедила себя, что он просто выбрал дорогу покороче. Она выпила лимонад и через пару минут перед глазами замелькали самые разные картинки.

Кажется, Коля открыл окно и в лицо ударил тугой ветер. Стало холодно, а потом тепло. Очень тепло. Стойте, а ее попутчика точно зовут Коля? Может Игорь? Или ей показалось? Она точно едет в машине? Или на электричке?

Наверное, я заснула, решила девушка, и в самом деле провалилась в глубокий сон.

* * *

Ну вот, пожалуйста. Зверь выскользнул из моего капкана. Оказывается я, как полный идиот, поставил слишком слабую ловушку. И противник меня переиграл.

— Что случилось? — спросила Белокрылова. Она выбежала за мной в нашу квартиру. Туда, где мы оставили липового почтальона и Полину. — Ты можешь объяснить, что происходит?

Ну, а что тут непонятно? Я ударил по стене кулаком. Чертов Пиковый туз обошел меня. Обвел вокруг пальца, как говорится.

— Мы выяснили, кто пособник Пикового туза, — ответил я Белокрыловой. — Это же Сабанин, мать его. Он специально отправил сюда почтальона. Чтобы тот проверил обстановку. А потом отправил Щербакова, наплетя ему гору лжи о наших ранениях. И отвлек таким образом нас от похищения.

Белокрылова задумалась. С ее точки зрения, все выглядело не так уж и плохо. Эх, мне бы такой оптимизм.

— Так что здесь плохого? — спросила она. — Сейчас мы объявим гадалку в розыск. И этого проклятого почтальона. Обязательно схватим их. А Сабанина мы арестуем прямо отсюда. Щербаков поможет. У нас-то нет полномочий.

Ну да, воплощение невинности. Разве так дела делаются? Пикового туза так не поймать.

Я покачал головой. Нет, так не пойдет, Сабанин уже наверняка убежал, ищи ветра в поле. Да и почтальон не просто так уехал, его наверняка поджидала машина, чтобы увезти куда подальше. Вместе с Полиной в зловеще изогнутых когтях. И всего этого я, придурок, не предусмотрел!

Проблема в том, что я с самого начала был нацелен на поимку сообщника Пикового туза. И совсем забыл про то, что маньяку позарез нужна Полина. Вернее, не забыл, но отодвинул на задний план своего сознания.

И вот вам пожалуйста. Теперь придется расхлебывать результаты этой опрометчивости.

Но я-то ладно. У меня всего-навсего моральные страдания. А вот что гребаный Пиковый туз сделает с Полиной, когда она попадет в его руки, даже подумать страшно. Ее участь по сравнению с моей в тысячи раз хуже.

Но пока что я не стал уменьшать энтузиазм шефини. Авось, чего-нибудь накопает. Если будет упорно рыть землю, всеми доступными способами.

— Да, конечно, — вздохнул я и вытер ладонью лицо, словно усталость, тоску и разочарование можно было стереть таким простым методом. — Надеюсь, у вас получится.

Белокрылова внимательно посмотрела на меня и, кажется, догадалась, что творится у меня на душе.

— А ты что будешь делать? — спросила она с некоторой даже заботой. — Может, пойдешь домой, отдохнешь? Тебе бы не помешало отоспаться.

Несмотря на свой внешне грозный колючий и щетинистый характер, на самом деле шефиня добрый человек. Я это прекрасно знаю. И в данном случае она совершенно права.

Мой мозг после исчезновения Полины словно остался без батарейки. Никаких мыслей, только отчаяние.

— Я пойду в контору, — вздохнул я. — Тут от меня мало толку. Я сейчас рассыплюсь.

Белокрылова смотрела на меня прищурясь. Потом кивнула.

— Хорошо. Мы займемся поисками гадалки… То есть, Сапфировой. Если будут новости, я тебе сообщу.

Я тоже кивнул. Вышел из квартиры, спустился вниз по лестнице. Прошелся по двору и очутился перед своим такси.

Вот зараза. Я же должен вернуть его в таксопарк. Мы взяли машину всего на сутки. А уже пользуемся больше назначенного срока.

Я сел в такси, завел машину и поехал в таксопарк. Долг платежом красен. По дороге посматривал на подпрыгивающую на цепочке стекляшку. Ту самую, которая помогла усыпить главаря скрипачей.

Так, интересно, а почему мне не удалось усыпить Полину? Причем она прекрасно знала, что я ее гипнотизирую. Откуда у обычной гадалки такие познания? И точно ли она обычная гадалка?

В мозгу мелькнула идиотская мысль. Настолько идиотская, что я ее тут же отбросил. А что, если Полина и есть Пиковый туз? Тот, как известно, тоже умеет гипнотизировать. И моя добровольная помощница тоже знала, как это делается.

Сзади раздался гудок. Вот черт, оказывается, я задумался и застоялся на перекрестке. Уже давно загорелся зеленый свет. Можно ехать дальше.

Я улыбнулся и потряс головой. Я действительно потихоньку схожу с ума. Как так? Такое разве возможно? Принять Полину за маньяка? Как мне вообще могло прийти такое в голову?

Я свернул на проспекте и очутился перед разведенным мостом. Тупо уставился на него, не осознавая, что происходит.

И все-таки, если Полина имеет отношение к Пиковому тузу, это многое объясняет. И то, что почему она могла сотрудничать с правоохранительными органами.

И то, что я не слышал, как ее увел почтальон Рыбаков. Может, он вовсе не угрожал ей? Может, ему это вовсе не надо? Она сама ушла с ним, добровольно. Поэтому я и не слышал, как она закричала или сопротивлялась. Ей ведь достаточно было вскрикнуть, чтобы мы пришли на помощь.

Я понял, что до сих пор стою перед мостом, а прохожие с удивлением посматривают на мое такси. По каналу, под разведенным мостом проплыл длинный речной катер. На борту сидели люди и любовались видами Ленинграда. Я сдал назад, развернулся и выехал на боковую улицу.

К черту. Мне надо переварить эту ситуацию. Вернее, переспать с нею. Сейчас я слишком на взводе, чтобы судить здраво и реалистично. Я выдвигаю самые фантастические гипотезы.

Поэтому я заставил себя не думать. Очистил мозг от мыслей. Это помогло. Я почувствовал себя гораздо лучше.

Через полчаса я был в таксопарке. Сдал машину, причем директор недовольно пробурчал, что мы превысили обещанное время. Я предложил ему обратиться с претензиями в УВД и отправился на работу.

Такси вызывать не стал, поехал на автобусе. Здесь как раз ходил подходящий маршрут, потом можно выйти недалеко от нашей конторы.

В автобусе я уснул и чуть не проспал остановку. Вышел полусонный и отправился в УВД. Дежурный сначала не узнал меня, а потом пропустил. Я поднялся в наш кабинет, в котором никого не оказалось и завалился спать на диванчик.

Я проспал в кабинете до самого утра. Пару раз просыпался от шума в коридоре, но потом понимал, что это буянят задержанные и засыпал дальше. Шторы у нас не плотные, за окном светло, поэтому я затащил пиджак на голову и прикрылся им, чтобы свет не бил в глаза.

— Эй, Ян, вставай, труба зовет, — Терехов потряс меня за плечо. — Надо ехать.

Я проснулся со стоном и открыл глаза. Да, я так и заснул в кабинете. Уже утро и перед диванчик стоял Терехов и с любопытством разглядывал меня.

— Ты что, спал в кабинете? — спросил он. Потом посмотрел на мою одежду и помятое лицо и любопытство сменилось отвращением. — Тебе надо привести себя в порядок. Нельзя так ехать на осмотр места происшествия.

Я мгновенно выпрямился. Сон как ветром сдуло.

— Какого происшествия. Что случилось?

Терехов теперь смотрел на меня удивленно. Он не сразу понял, почему я так взволновался.

— Нашли труп девушки. За Троицким полем. Есть подозрения на каннибализм.

Чего? На этот раз Пиковый туз изменил своим привычкам и взялся за новенькое? Я должен немедленно видеть это. Неужели он съел Сапфирову?

— Эй, подожди, ты хотя бы приведи себя в порядок, — Терехов поймал меня за рукав.

Я быстренько сбегал в уборную, умылся и причесался. Терехов уже ушел на улицу и ждал меня в машине. В кабинете осталась только Наварская.

— Кто там вообще обнаружен? — спросил я у девушки. — Что случилось?

Наварская пожала плечиками.

— Я знаю ровно столько же, сколько и ты, Ян. Белокрылова позвонила недавно и сказала немедленно везти тебя туда, на осмотр. Она и Рэм уже там.

Я выскочил из кабинета, а затем на улицу. Нырнул в машину и Михалыч повез нас по городу.

— Ты что, подумал про Сапфирову? — спросил Терехов с улыбкой. — Нет, расслабься, это точно не она. Это дело вообще не имеет отношения к Пиковому тузу. Но обещает быть громким и сложным.

Уфф. Я почувствовал, как успокоилось бешено бьющееся сердце. Это не Полина. Ну да, причем здесь каннибализм и Пиковый туз. Просто я спросонья не разобрался.

— А почему речь зашла о людоедстве? — спросил я. — Это связано с найденной жертвой? Видимо, она так сильно изуродована? У нее что, вырезаны куски мяса из тела?

Терехов кивнул.

— Да, ты прав. Ее труп обнаружили совсем недавно, в кустах у дороги. Полуобглоданный. Я еще не видел, но Рэм говорит, что зрелище еще то. Даже он не может смотреть без омерзения. Опознать не удалось. Полураздетая, лицо обезображено. Но Рэм сказал, что это точно не Сапфирова. Не ее телосложение, волосы и одежда.

Хорошо, очень хорошо. Значит, моя девушка еще жива. Хотя, зная Пикового туза, я не уверен, что это продлится слишком долго. Гребаный маньяк не любит откладывать убийство в долгий ящик. Мне надо поскорее найти ее, если я хочу увидеть ее живой.

Я вспомнил, как вчера принял Полину за Пикового туза или за его сообщницу и улыбнулся. Нет, придет же всякая ерунда в голову.

— А кто обнаружил эту девушку? — спросил я. — Уже успели опросить?

Терехов посмотрел в записную книжку.

— Нашла женщина, местная жительница. Она шла через небольшой лесок, он как раз идет рядом с дорогой, чтобы срезать путь. И наткнулась там на труп. Выбежала на дорогу, чуть не попала под колеса проезжавшего мимо грузовика. Ну, а шофер уже вызвал милицию.

Так, ясно. Убийство. Из другой серии, чем наши проделки Пикового туза, но тем не менее. Районное начальство тоже наверное, там, эти будут рыть землю носом, чтобы найти убийцу.

Больше у Терехова ничего не было, поэтому он замолчал, а я опять задремал. Приехали мы через полчаса, и это еще Михалыч гнал, как угорелый.

Когда мы остановились, недалеко от дороги я увидел скопление людей и несколько машин, в том числе милицейских и скорой помощи. Мы с Тереховым вылезли и отправились к этой группе людей.

Глава 21 По горячим следам

Первым, кто нас увидел, оказалась на Белокрылова, а Костин Петр, начальник райотдела.

Это на его территории произошло убийство, а значит ему отдуваться в первую очередь перед Хвалыгиным. Как будто это сам Костин совершил преступление. Он заметил нас и вышел навстречу.

— А, это вы, — бросил он, разглядев нас. — А я думал, это начальство прикатило. Жду их, а они так и не появляются.

Он пожал нам руки.

— Эй, Климов, а ты же вроде уехал, — сказал он, разглядывая меня воспаленными от усталости и недосыпа глазами. — Говорили даже, за границу или в бега подался. Где ты был?

Довольно откровенный вопрос. Не в бровь, а в глаз.

— Другим я не говорил, но тебе, Петя, скажу, — сказал я проникновенно. — Я, знаешь ли, работал под прикрытием. В Европе. Внедрился в банду международных мошенников. Это была совместная операция многих стран. И она закончилась очень успешно.

Для начальника райотдела Костин слишком доверчивый. Или это я так хорошо умею врать. Хотя, скорее, верно и то, и другое. Он всегда готов поверить любой моей байке. Даже сейчас поверил. И смотрел уважительно.

А Терехов незаметно улыбался.

— Вот оно как! — протянул Костин. — Ну, спасибо за правду. Ценю.

И он повел меня на место происшествия. Тут уже работали криминалисты. И стояла Белокрылова, разговаривала с одним из них.

Тело девушки до сих пор лежало в кустах. Действительно, основательно обглодана. Срезаны куски мяса с бедер, ног, плеч и спины. Одежда разорвана.

Лицо тоже обезображено, но можно разглядеть черты. Молодая, совсем молодая. Такой бы жить да жить.

— А, вот ты и явился, — Белокрылова подошла к нам и внимательно поглядела на меня, стараясь разобраться, пришел ли я в себя. — Как ты себя чувствуешь?

Я кивнул. Все в порядке. Я уже успокоился после вчерашней осечки. И на всякий случай, смирился со смертью Полины.

— Ну, что тут у нас? — я подошел к труп и внимательно осмотрел ее. — Нет, это не людоед. Это же собаки. Они обгрызли тело.

Костин снял фуражку, потер начинающую седеть шевелюру.

— А вот это уже другое дело. Совсем другое дело. А то развели тут разговоры, людоед да людоед. Это же простые собаки. Он правильно говорит, Илья Павлович?

Пожилой криминалист, делающий пометки в записной книжки, поправил очки и кивнул. На меня он старался не смотреть. Мои методы он считал шарлатанством и не имеющим ничего общего с наукой.

— Да, верно. Раны нанесены после смерти и сделаны не ножом, а клыками животных.

Я содрогнулся.

— Бр-р-р, какая ужасная смерть. Мало того, что тебя убили, предварительно напоив всякой гадостью, так еще и после этого твое тело растерзали бродячие собаки. Бедная девочка.

Костин и Белокрылова подошли ближе. Илья Павлович промолчал, но я видел, что он чуть повернул голову, чтобы слышать мои объяснения.

— Чего? — переспросил Костин. — В смысле напоили? Отравили, что ли?

Я поднял голову и огляделся. По дороге проехал автомобиль и люди внутри смотрели на нас, гадая, что случилось.

— Ну, это же очевидно. Документы и сумочка пропали. Это и надо было преступнику. Девушка погибла вчера вечером, она возвращалась домой с работы. Наверняка она живет где-то в пригороде. Она опоздала на электричку и вынуждена была поймать попутку. Ее одежда в порядке, повреждения появились потом, когда тело терзали собаки. Значит, она не сопротивлялась, когда он убивал ее. У нее асфиксия, но на шее нет синяков. Следовательно, водитель напоил ее чем-то, так, что бедняжка даже не могла сопротивляться. Он ограбил ее, убил и выкинул тело в лесу.

Костин снова почесал затылок и оглянулся на криминалиста. Илья Павлович пожал плечами и отвернулся.

— Мы проведем более детальный осмотр позднее и выявим причину смерти. Сейчас я, как профессионал, воздержусь от каких-либо высказываний и гипотез.

Ох, ох, ох! Да он похож на напыщенного индюка со своим высокомерием. Я решил добить криминалиста еще одним наблюдением.

— Да, кстати, не забудьте проверить гастрономы. Скорее всего, жертва работала в одном из них.

Илья Павлович обернулся. Белокрылова спросила, не скрывая интереса:

— А это с чего ты взял?

Я указал на девушку.

— У нее в кармане чек на продажу продукции в гастрономе. В том числе, пирожки с капустой и картошкой. Она везла их домой, чтобы угостить семью. Руки испачканы в муке и жире, я понюхал, очень стойкий запах. На чеке выкладка с указанием дневной выручки за последнюю неделю. Значит, она не просто купила пирожки, а еще и отвечала за их продажу.

Илья Павлович снова поправил очки, только на этот раз более нервно, чем раньше.

— Мы еще осматриваем все улики, — заявил он. — И некоторые могли упустить. Пожалуйста, не отвлекайте нас от работы.

Он окончательно ушел в сторону, к своим коллегам. Фотограф, щелкающий затвором, послушал наш разговор, ухмыльнулся и продолжил делать снимки. Костин отправился раздавать поручения по поискам адреса жертвы, а Белокрылова подошла ко мне.

— Если ты такой умный, может, расскажешь, кто убийца? — спросила она с улыбкой. — Или ты сейчас заявишь, что он лежит в багажнике у Михалыча, связанный и с кляпом во рту, а нам осталось его только арестовать?

Я глубоко вздохнул.

— Если бы я был такой умный, то не допустил бы вчера провала. Кстати, что там с Сабаниным?

Белокрылова ткнула меня в бок кулачком.

— Эй, хватит винить себя. Мы все хороши. Попались на удочку маньяка. Ты все сделал правильно. И выявил предателя в наших рядах. Сабанин исчез. Его ищут, но не могут найти. Как ты думаешь, что с ним? Куда он девался?

Я покачал головой.

— Я даже не могу предположить. Этот сукин сын очень хитрый и изворотливый. Я не сомневаюсь, что в колоде Пикового туза он занимает высший ранг. Если не король, то хотя бы валет или десятка. Интересно, у них есть Пиковая дама?

Я снова вспомнил мои предположения о том, что Сапфирова сообщница Пикового туза. Тогда она идеально подходит на роль Пиковой дамы.

— Я даже его не заподозрил, черт подери. Сабанин невероятно искусный лжец. Даже я не смог его раскусить.

Белокрылова снова ткнула меня в бок.

— Ну, хватит уже. Поймаем, никуда не денется. А ты пока займись этим делом.

Я оглянулся на труп.

— Тут больше нечего делать. Надо проверить гастрономы и магазины, узнать, кто она такая. Выяснить место жительства. Потом показать фотографию на вокзале, откуда она обычно уезжала домой. Кто-нибудь наверняка видел, как она садилась в машину. А может, запомнил номер. И тогда у нас будет зацепка.

Белокрылова усмехнулась.

— Мало того, что ты отобрал хлеб у криминалистов, так теперь еще и нам будешь указывать, как работать? Езжай лучше обратно в контору и подключи мозги. Я потом расскажу, что удалось накопать.

Да, это пожалуй, самое лучшее, что я могу сделать. Аксаков как раз тоже возвращался в УВД, и я упал ему на хвост. Мы приехали обратно в контору и в кабинете я заварил себе чай покрепче, чтобы поразмышлять над чашкой.

Наварская снова печатала на машинке, а Рэм куда-то уехал. Я сидел на диванчике и размышлял. Старался понять, куда мог подеваться Сабанин. Несмотря на то, что я сказал Белокрыловой, на самом деле я уже придумал двенадцать вариантов того, куда он мог скрыться.

И уже начал потихоньку проверять их. Перед Белокрыловой я продолжал изображать убитого горем сотрудника, а сам уже приступил к продолжению операции по поимке сообщника Пикового туза.

Ведь у него в органах был не только Сабанин. Есть и другие. Для гипнотизера уровня Пикового туза не составляет особого труда завербовать много сторонников. В том числе, в милиции.

В обед я спустился в столовую и перекусил. Когда вернулся, позвонила Белокрылова.

— Ты был прав! — выпалила она. — Жертва действительно работала в гастрономе. Ее зовут Людмила Ромашкина. Ее потеряли со вчерашнего вечера. Родители уже опознали. Она жила за Троицким полем. Мы сейчас опрашиваем таксистов на вокзале.

Я усмехнулся. Кто бы сомневался. Я редко промахиваюсь.

— А зачем ты позвонила? — спросил я. — Поделиться этой новостью?

Белокрылова замолчала. Удивлена моим вопросом. Ее охватил азарт преследования.

— Нет, не только. Готовься провести допрос, — сказала шефиня. — Подруга жертвы сказала, что директор гастронома, некто Мхов, неровно дышал к Людмиле. Не давал проходу, вечно делал непристойные предложения. Она ему всегда отказывала. А он не понимал, продолжал приставать, а однажды схватил девушку и потащил в свой кабинет. Чуть не изнасиловал, но ей удалось вырваться. Это случилось на прошлой неделе. Очевидцы слышали, как Мхов кричал ей вслед: «Ты еще пожалеешь!». Рэм поехал за директором гастронома, а я хочу, чтобы ты участвовал на допросе. Скажи, врет Мхов или нет. Я хочу посадить гада.

Ну что же, ладно. Хоть какой-то просвет в этом деле. Хотя странно, если Мхов убийца, то почему одежда Людмилы осталась целой? Уж этот негодяй наверняка воспользовался беспомощностью девушки.

Да еще и вряд ли она села бы к нему в машину. Нет, что-то я сомневаюсь в участии директора. Он конечно, тот еще подлец, но убийство точно не его рук дело. Белокрыловой придется попотеть, если она захочет посадить негодяя.

Телефон зазвонил снова и Наварская подняла трубку. Послушала немного, а потом с удивлением ответила:

— Да, он здесь, — А потом протянула трубку ко мне: — Это тебя, Ян. Не знаю, кто, но ищет очень срочно.

Кто бы это мог быть? Наверное, по делу Сабанина и Пикового туза. Опять я нужен кому-то прямо сейчас.

— Ты куда пропал, старик? — в трубке раздался голос Колоскова, моего агента в мире эстрады. — Я тебя со вчерашнего дня не могу найти. Срочно дуй ко мне. Вернее, даже не ко мне, а в Дворец культуры и техники имени Ивана Газа. У тебя там выступление через полчаса.

Я онемел от изумления.

— И ты только сейчас говоришь мне об этом! — почти закричал я. — А раньше не мог сказать?

— А как прикажешь это сделать, если ты шляешься неизвестно где? — заорал Колосков в ответ. — Немедленно езжай, ты не можешь пропустить это выступление! Если бы ты знал, чего мне стоило его организовать!

Я чертыхнулся, бросил трубку и побежал из кабинета.

— Что случилось? — закричала Наварская вслед. — Пожар, что ли?

— Если будет звонить шефиня, скажи, что я буду через пару часов! — ответил я из коридора и умчался вниз по лестнице.

* * *

Аксаков вышел из машины и направился к дому номер пять, расположенному на Луговой улице. Мхова не оказалось на рабочем месте, еще со вчерашнего дня. Поэтому Аксаков быстро выяснил, где живет глава магазина и поехал к нему домой.

Директор жил в роскошной трехкомнатной квартире. Ездил на новеньком «Жигули», паршивец, а ведь сам Аксаков едва только накопил на подержанный «Москвич». Но он стоял в очереди на приобретение машины и знал, что она подойдет еще очень нескоро.

А этот прохиндей уже, смотрите-ка, разъезжает на «Жигули» прошлого года выпуска. Надо бы натравить на него ОБХСС, пусть проверят поросенка со всех сторон и выявят, в каких грязных лужах он уже успел поваляться.

Тихий двор, повсюду растут деревья и кусты. Где-то со стороны спортивной площадки слышны голоса детей.

И вот из подъезда вывалился толстобрюхий тип, в очках и с большими бакенбардами. Одет в светлый бежевый костюм. В руке держал коричневый «дипломат» с металлическим замочками. Тревожно поглядел на Аксакова и тот безошибочно догадался, что это и есть искомый Мхов.

— Стоять, милиция! — только и успел крикнуть Аксаков, но толстый товарищ и не думал слушаться.

Развернулся и побежал вдоль дома по тротуару. Аксаков бросился за ним, сразу разогнавшись до немыслимой скорости. Они успели пробежать до конца дома, причем стрелять в паршивца нельзя, кругом ведь дети и молодые мамочки с колясками.

— Стоять, я сказал! — пару раз гаркнул Аксаков, а потом решил экономить дыхание.

Свернув за угол, Мхов оглянулся и швырнул в преследователя тяжелый «дипломат». Аксаков не успел увернуться и саквояж ударил его в грудь твердым углом. Коварный директор гастронома побежал дальше, а милиционер снова бросился в погоню, потирая ушибленное место.

Через улицу от дома начинался парк и Мхов бежал прямо туда. Надеялся, собака, затеряться между деревьев. Он рванул через дорогу, чуть не угодил под колеса проезжающего грузовика.

Большегруз отчаянно засигналил, водитель вывернул руль, чтобы не задавить паршивца. Вылетел в кювет, хорошо, что ни на кого не наехал. Высунулся в окно, осыпал бегущего Мхова многоэтажным матом.

— Милиция! — закричал Аксаков, тоже бросаясь через дорогу.

Он почти успел поймать шустрого беглеца на самой окраине парка. Когда перебегал Луговую, огляделся по сторонам и не успел заметить, что проклятый Мхов что-то крикнул трем парням, проходящим мимо парка. Крикнул и побежал дальше.

Парни поглядели на Аксакова и когда тот очутился рядом, взяли и бросились на него. Это произошло так неожиданно, что Рэм не успел отбиться. Парни сбили его с ног, прижали к земле, причем один держал за ноги, другой за руки, а третий душил.

Аксаков так разозлился на это коварное нападение, что даже забыл сообщить, что он из милиции. К тому же, когда тебя крепко держат за горло, не сильно-то и разговоришься. Но сейчас Аксаков пришел в бешенство. Ему показалось, что это сообщники Мхова.

Если бы не ежедневные занятия в спортзале и в секции вольной борьбы, он бы никогда не выпутался. Первым делом подтянул ноги к себе, согнул в коленях.

Высвободил одну ногу и пнул ей в лицо одного из нападавших. Тот вскрикнул от боли и ослабил хватку. Тогда Аксаков высвободил и вторую ногу. И вообще, он почувствовал себя свободным.

— Держи гада! — прохрипел тот, что держал его за горло. — Уйдет ведь!

Тогда Аксаков приподнял ногу и ударил коленом второго парня. В бок. Тот охнул, а Рэм тут же высвободил одну руку и ударил парня в лицо. Первого, того, что держал ноги, он еще раз пнул в грудь.

Оба парня отвалились со стонами. Готовы, нечего было лезть, куда не просят.

Остался последний и он еще сильнее сжал горло Аксакова. Тогда милиционер схватил противника за руки, ослабил хватку и ударил коленом в пояс. Последний парень тут же отпустил горло и тоже упал назад.

— Какого хера вы делаете? — зарычал Аксаков, поднимаясь с асфальта. — Я из милиции.

— Тот толстяк сказал, что ты грабитель и гонишься за ним, чтобы забрать кошелек, — простонал парень, державший его за горло. Он ворочался на земле от боли. — Откуда мы знали?

Вот же урод этот Мхов. Какой, однако, ушлый. Недаром поднялся до директора гастронома.

— Спрашивать надо, прежде чем нападать, — ответил Аксаков и помчался дальше, в парк.

Мхова уже и след простыл. Как помнил Аксаков, он успел убежать в парк. Территория тут большая, повсюду деревья и кусты, как теперь его увидеть?

Лучше всего засечь беглеца из центра парка, просто за счет того, что оттуда больше сектор обзора. Забраться на дерево, что ли?

Аксаков в отчаянии побежал вперед, по небольшой тропке, лавируя между деревьями. Он ненавидел, когда поручение остается неисполненным, тем более недопустимо, чтобы его обвел вокруг пальца какой-то гражданский барыга, торгаш и спекулянт.

Тропинка то появлялась, то исчезала посреди травы. Казалось бы, недалеко от города, но природа быстро берет свое и здесь уже появился почти настоящий лес, в котором можно делать что угодно, убивать или грабить, никто и не услышит.

Чтобы проклятый Мхов не увидел его, Аксаков пригнулся и пошел, прячась среди высокой травы. Он часто дышал и озирался во все стороны, боясь упустить беглеца. Наконец, увидел сбоку мелькнувшую тень.

Тогда он выпрямился и побежал в сторону. Мхов не заметил милиционера, он торопливо шелк краю парка, надеясь выйти с противоположной стороны. И был очень удивлен, когда Аксаков налетел на него, заломил руку и потащил за собой.

Глава 22 Черный туман, где прячется шаман

В разных мне довелось выступать дворцах культуры и разных приходилось видеть зрителей. В этом отношении Дворец культуры и техники имени Ивана Газа не особо отличался от других.

Свеженькое, только что испеченное, пахнущее стружками и краской здание. Я приехал туда ровно за минуту до назначенного времени. Колосков нервно ходил взад-вперед перед входом, как молодой муж, озабоченно бегающий перед роддомом, где его супруга рожает первенца. Когда такси с визгом остановилось на площадке перед входом в Дворец культуры, он увидел меня и с воплями бросился открывать дверцу, будто я кинозвезда какая.

— Ну где ты ходишь, чтоб тебя черти забрали! — заорал он. — Хотя нет, сначала проведи выступление, а потом уже пусть забирают.

Он выдернул меня из такси, так что я едва успел расплатиться, и потащил в здание. По гранитным ступенькам, через стеклянные двери, по бетоннополому вестибюлю. Охраннику закричал, что это выступающий на сцене.

Коридор, пара поворотов и вот он вытолкнул меня из-за кулис в зал. Полный зрителей, которые вяло поаплодировали. Ага, что-то вы совсем чахлые, словно растения, оставленные под солнцем без воды. Это совсем непорядок и я готов сейчас с этим разобраться.

Короткая вступительная речь, в ней я обычно рассказываю, кто я такой и с чего это вдруг мне позволено выступать перед людьми и гипнотизировать их на глазах у всех. Рассказываю, что я опытный и перечислю регалии, чем больше, тем лучше. Это очень важно, чтобы создать репутацию авторитетного специалиста, без этого в нашей профессии нечего делать.

Зрители внимательно слушают, некоторые даже раскрыли рты.

— Ну, а сейчас давайте начнем наше выступление, — говорю я, закругляя начало, чтобы зрители не успели заскучать. — И для начала я прошу подняться на сцену человек десять. Для участия в программе.

Руку тянут около двух десятков зрителей, они самые смелые или самые активные. Таких всегда полно в любой аудитории. Я приглашаю их на сцену.

— Ну, давайте, поаплодируем нашим участникам, — говорю я и подаю пример первым. — Громче, громче!

Начинаю оглушительно хлопать и зал тоже взрывается аплодисментами. Это тоже важно, ведущий для того и вылез на сцену, чтобы вести за собой зал. А иначе их внимание разбежится в разные стороны и выступление провалится. Эстрадный гипнотизер всегда немножко шоумен и должен уметь заряжать аудиторию.

Ну, кто у нас тут? Двенадцать человек, из них семеро женщины. Я быстро провожу тесты на внушаемость.

— Вытяните руки перед собой, — говорю я им. — Пальцы растопырьте. Теперь представьте, что пальцы превратились в гвозди, в прямые стальные броски, их невозможно согнуть. Пальцы растопырены все сильнее и больше, они деревенеют. Никакая сила, ничто на свете не может согнуть их. Гвозди не гнутся, ни за что и никогда.

Повторяю внушение пару минут, проговариваю текст, как мантру, некоторые фразы по два-три раза. Этого достаточно, чтобы те, кто реагирует на внушения, прониклись моими словами. Чтобы яд моих убеждений проник в их мозги.

— Так, отлично, а теперь попробуйте сжать руки в кулак, — говорю я всем добровольцам.

Восемь человек из моей дюжины не смогли сжать кулаки, остальные сделали это легко. Отлично, это только первый тест.

Новая команда:

— А теперь все встаньте у стены, и закройте глаза. Представьте, что вы стоите в поле и дует очень сильный ветер, прямо ураган, могучий и стремительный. Под его напором вы раскачиваетесь, как травинки.

Возле стенки я поставил их, чтобы не упали затылком назад. Бывали уже такие претенденты, к сожалению. Иногда попадаются гипервнушаемые личности, которые при такой суггестии вообще представляют себя одуванчиком и норовят взлететь в небеса.

Я тоже продолжал говорить пару минут, и уже через тридцать секунд внушений заметил, что человек семь качаются взад-вперед. Среди них были и те, что как раз прошли и предыдущий тест. Отлично, вот и мои новые клиенты.

Ну, и на всякий случай, еще одна проверка на вшивость. Вернее, на внушаемость. Мой гуру Гутомин, некогда обучавший меня премудростям хитрой науки воздействия на людей, говорил, что много проверок не бывает. Тем более, что в ходе их проведения можно уже постепенно обрабатывать зрителя, вводить в легкий транс.

Я приказал им открыть глаза, встать, согнув руки в локтях и держать перед собой на уровне груди.

— А теперь сблизьте указательные пальцы перед собой на расстояние пяти сантиметров. А когда соедините их вместе, то сделайте глубокий вдох!

Пять человек свели пальцы сами, они и есть наиболее подверженные внушению люди. Тогда я оставил их на сцене, а остальных отправил обратно в зал под предлогом того, что здесь слишком мало места.

Выступление пришлось проводить экспромтом, обычно я старался посадить в зал ассистента или ассистентку, чтобы они помогали в нужную минуту. И потихоньку формировали настроение аудитории.

Но сейчас у меня не было верных людей в зале. Придется тащить все одному, на своем горбу, так сказать.

Хотя у меня все отработано, никаких проколов быть не должно.

— А сейчас мы поработаем с вашими тревогами и страхами, — сказал я бодренько. — Это поможет вам в дальнейшем справляться с проблемами, которые вас гнетут.

Поскольку возражений не последовало, я спросил, какие у них самые большие страхи. Две женщины тут же признались, что боятся мышей, еще две опасались высоты, а мужчина приходил в панику от воды. Он не умел плавать и боялся утонуть.

Отлично. Как раз проведем сеанс психотерапии. Может, они потом меня благодарить будут.

Я тут же начал вводить добровольцев в глубинные слои психики. Образно говоря, взял за руку и повел в транс. Сначала легкий, а потом все глубже и глубже, по нарастающей. Естественно, все делал легко и непринужденно.

Пятеро участников вскоре уже стояли на сцене с опущенными вниз головами, спали на ходу. Из них четверо женщин, все-таки они более подвержены гипнозу, чем мужчины. Или, во всяком случае, легче в него впадают.

Зрители глядели во все глаза. Их интересовало, что же будет дальше.

Я вытащил вперед женщину с боязнью высоты.

— А теперь представьте, что забыли страх высоты. Вы легко и свободно ездите на лифте, поднимаетесь по лестнице, летайте на самолете, можете взлететь на воздушном шаре. Ваш страх исчез полностью, без следа. От него ничего не осталось. Он растворился в вашей смелости и раскованности.

Я давал внушения минут пять. А потом начал вводить зрительницу в забавные ситуации. Сначала заставил ее пройти по мостик через ручей, потом постоять на балконе, затем выйти на крышу шестнадцатиэтажки. Раз за разом увеличивал сложность задания.

И зрительница с легкостью все делала. Под конец я заставил ее прыгнуть с парашютом и она спокойно и уверенно «шагнула» с борта воображаемого самолета.

В итоге, я приказал ей оставить все эти ощущения и убеждения с собой на всю жизнь и с этого момента навсегда избавиться от страха высоты. Когда я вывел ее из транса, женщина засияла от счастья.

— Я теперь могу летать на самолете! — ликовала она. — А раньше я боялась подняться даже на крышу сарая. Даже белье на балконе просила разместить мужа, потому что стоило только поглядеть вниз, как голова кружилась.

Точно также я избавил от фобии и вторую женщину. Затем наступила очередь мадам, падающих в обморок при виде мышей. Этих я довел до такой степени храбрости, что они заявили теперь, что готовы взять мышку в руки.

— А давайте это проверим! — один зритель из зала поднял руку и встал с места. — Все это, конечно, хорошо, но я бы своими глазами хотел убедится, что эти женщины не впали в обманчивую эйфорию после гипноза. У нас здесь в здании есть биологическая лаборатория, где используют мышей для опытов. Давайте я принесу их и вы сможете погладить грызунов.

Вот Фома неверующий. В каждой аудитории есть такой вредный тип, готовый подвергнуть проверке любые ваши эксперименты. Вылез на мою голову. Откуда ты взялся, вообще?

Не то, чтобы я боялся провала, но лучше всячески избегать таких неконтролируемых опытов. Человеческая психика — гибкая и загадочная штука, эти дамочки и в самом деле могут впасть в ужас при виде серого комочка.

Но делать нечего. Наоборот, от моей уверенности сейчас и зависит успех опыта.

— Конечно, это отличная идея! — я старался прибавить в голос как можно больше энтузиазма. — Если вы сделаете это за пять минут, то мы готовы подождать.

Зритель тут же полез выбираться из ряда. Это был среднего росточка, полненький товарищ в чуточку великоватом для него сером костюме. Под пиджаком на рубашке подтяжки. Из грудного кармашка пиджака торчит платочек.

Да, это вполне очевиднейший тип зрителя, предпочитающий придраться к эстраднику по любому поводу. По хорошему, у Колоскова должны быть люди, которые в крайнем случае должны нейтрализовать такого вредину, но я не наблюдал своего агента в пределах видимости. Как обычно, по привычке, сплавив мне выступление, он умчался дальше по своим делам.

Пока этот тип не пришел, я занялся последним участником на сцене. Научил его плавать и снова проработал детскую травму. Как признался бедолага, в детстве его швырнули в воду, для того, чтобы научился плавать. Он тогда чуть не утонул. С тех пор и страдает.

Мы сделали иную картину, как будто он тогда, в детстве, смог выплыть и научился плавать. По большому счету, именно это и произошло на самом деле, на самом деле тогда все закончилось благополучно. Просто у человека остался страх.

Но теперь он в трансе мысленно нырнул в бассейн и проплыл его вдоль и поперек. И перестал бояться воды. Надеюсь, в зале не найдется еще какой-нибудь гаденыш, требующий искупать зрителя прямо сейчас.

Толстячок в костюме явился обратно, победно держа клетку с мышью в руках. Вместе с ним явился и лаборант. Я забрал животное у энтузиаста, чтобы он не сунул его женщинам в лицо.

Все должно быть под моим контролем. Я снова ввел женщин в глубокий транс, опять дал команды на устранение страха и осторожно передал мышку одной. Женщина без всяких проблем взяла грызуна и держала его на ладони. Погладила и дала корм.

Как будто с самого детства ухаживала за мышками и у нее дома целый выводок бегает. Сама она при этом находилась в трансе, но внешне это никак не проявилось. Разве что, зрачки чересчур расширены.

Точно также сделала и вторая женщина. Я вздохнул облегченно. Вредный тип остался доволен. Мы вернули мышь лаборанту и он унес ее обратно.

На этом, пожалуй, стоит закругляться. Я вывел участников эксперимента из транса и отправил обратно в зал. Потом снова толкнул небольшую речь о гипнозе и том, что он полностью соответствует принципам марксизма и ленинизма. И на этом распрощался.

Когда зрители встали с кресел, я вздохнул с облегчением. Уф, словно гора с плеч. Такие вот внезапные выступления всегда меня напрягали. Из-за спонтанности. Я все-таки предпочитаю подготовиться.

Ну ладно, хорошо, что все прошло по плану.

Но на этом выступление не закончилось. Когда я спустился со сцены, меня ждали человек десять зрителей. В основном, женщины.

— А вы можете моего мужа заставить бросить пить? — спросила одна.

Судя по горящим взглядам остальных, это была самая актуальная тема на сегодня. А самая молоденькая зрительница, девушка лет двадцати, краснея, попросила помочь влюбить в себя одного парня. Который, вот жалость, не обращает на нее никакого внимания.

Я покачал головой.

— Уважаемые друзья! Товарищи, зрители, подруги! Я всего-навсего эстрадный артист, а не волшебник. Лучше обратитесь к врачам, они помогут справиться с вредными привычками. А вам, девушка, могу посоветовать только как-нибудь обратить на себя внимание объекта вашей симпатии. Ножку там типа подверните или попросите донести что-нибудь. Чтобы он рыцаря сыграл. Мужчины это любят.

Короче говоря, избавился от них я только минут через сорок. Но что поделать, надо дать обратную связь. Правило любого шоумена.

Из Дворца культуры я поехал обратно в контору. Не знаю, буду ли опять спать там, но точно буду ждать до позднего вечера. Ждать вестей о Сапфировой.

— Куда ты пропал? — сердито спросила Белокрылова. Как будто меня продали в рабство УВД и я обещал посвятить ему всю свою оставшуюся жизнь без остатка. — Я тебя искала.

Я притащил с собой свежие булочки с маком из хлебного магазина и угостил остальных. Поставил воду кипятиться, чтобы заварить чай.

— Я выступал на сцене, — ответил я и погрозил шефине пальцем. — Если ты помнишь, я еще действующий гипнотизер. И я сейчас тебя загипнотизирую, чтобы ты всегда встречала меня счастливой улыбкой и приносила чай на фарфоровом блюдечке.

Белокрылова скептически хмыкнула, хотя я заметил тревогу в ее глазах. Что, испугалась? Вот, то-то же.

— Хватит тут чаевничать, — тем не менее, храбро заявила она. — Аксаков привел Мхова. Тот оказал дикое сопротивление при аресте. Я хочу, чтобы ты вскрыл ему мозги и выяснил, виноват ли он в смерти девушки. Предварительно мы выяснили, что у него алиби. Железное алиби. В ночь убийства он отдыхал в одном подмосковном санатории.

Ну уж нет. Первым делом я подождал, пока созреет чай, потом выпил его с булочками. Терехов, Аксаков и Наварская с удовольствием сделали тоже самое. Белокрылова притворялась букой, но тоже соизволила отведать булочку.

— Ну, ты готов? — спросила она. — Мхов ждет. Я хочу вытрясти из него все. У него есть знакомые в районе, они требуют его освободить. У нас мало времени.

Ну все, теперь она не отцепится. Я вздохнул и отправился к похотливому директору гастронома. Подождал его в комнате для допросов.

Полистал протокол предыдущего его разговора. Не похоже, что Мхов врет о своей невиновности.

Стукнуло дверь, конвоир привел толстого типа с трясущимися щеками и маленькими глазками, похожего на борова. Не хватало только пятачка и хвостика колечком.

— Почему меня задержали? — тут же начал ныть Мхов. — Я не убивал Людмилу. Вы меня с кем-то путаете. Что за отношение такое?

Так-с, для начала пробежимся по его физиологическим реакциям.

— Послушай, друг мой любезный, просто ответь на пару вопросов, которые я хотел у тебя уточнить, — ласково сказал я. Моя роль всегда — это хороший полицейский. Все остальные у нас играют плохишей. — И мы тут же решим вопрос о твоем освобождении. Скажи-ка, ты давно уже директор гастронома? Больше года?

Мхов настороженно кивнул. Он ожидал от меня любого подвоха. Для него любой вопрос о работе сейчас всячески подозрителен.

Я расспросил его о других мелочах жизни. Сколько лет, что любит кушать на ужин, куда ездил отдыхать летом? Постепенно Мхов успокоился, расслабился, отвечал поспокойнее. Такова власть наводящих вопросов и обыденного разговора о повседневных мелочах.

— Расскажи, что ты делал в тот вечер, когда убили Людмилу, — попросил я. — Только не по порядку, а в обратной хронологии. То есть, начни с утра и по часам снова к ночи и вечеру предыдущего дня. Наоборот, короче говоря.

Это хороший прием, чтобы проверить лжеца. Я уже читал его подробный рассказ о той ночи. А когда просишь человека рассказать историю в обратном хронологическом порядке, он вынужден опять напрягаться.

И если история выдуманная, у него полезет много несостыковок. На которых можно быстро поймать.

Но Мхов рассказал все по порядку. Немного задумался, чтобы вспомнить, но не сбивался. Я внимательно следил за ним. За жестикуляцией, мимикой, голосом, движениями тела. Вроде все в порядке.

— Ну что же, я тебе верю, дружище, — все так же сладко сказал я. — Ты говоришь правду. Как только ты выйдешь, я тут же скажу, что тебя нужно освободить. Ты молодец. Кстати, это не ты убил Людмилу.

Мхов отчаянно замотал головой. Никаких заминок или задержек. Он и в самом деле не виноват.

— Я уже тыщу раз говорил, что это не я! Отстаньте от меня!

В кабинет вошла Белокрылова. Я качнул головой. Нет, это не Мхов. Он не врет.

— Ладно, хер с ним, — отрезала девушка. — Поехали. Срочно.

Когда мы вышли, она странно посмотрела на меня и сказала:

— Сожалею, но обнаружен труп Сапфировой.

Глава 23 Гадалка

Весьма и весьма печально. Что я еще могу сказать? Не плакать же на глазах Белокрыловой и других участников нашей группы?

А плакать хотелось. Мне пришлось сидеть с мрачным видом всю дорогу и не участвовать в разговорах коллег. Впрочем, понимая мое состояние, они не лезли по мне, а негромко переговаривались между собой. И ни слова о Сапфировой. Тоже из сочувствия ко мне.

Хотя, чего уж там? Разве я настолько сблизился с Полиной, чтобы меня считали чуть ли не ее парнем, а то и будущим мужем? Упаси боже жениться на такой девушке. Хотя, если не считать ее взбалмошного и чуточку эксцентричного характера, а также работы на КГБ, в остальном, Полина вполне себе нормальная девушка.

Но я уже давно знал, что в один прекрасный, вернее, в один печальный день обнаружу Сапфирову вот так, погибшую в каком-то изуверском ритуале, который над ней провел безжалостный маньяк. Вот черт, а я ведь, дурак, считал даже, что Сапфирова тоже работает на Пикового туза. Но нет, она наверняка думала, что сможет воздействовать на него и отговорить продолжать преступную деятельность.

Сейчас о маньяках еще не известно так много, как в будущем столетии, и уж тем более, непонятно, как их лечить и поддаются ли они вообще лечению и перевоспитанию. В советское время с такого рода преступниками разговор короткий. К стенке в темном и глухом подвале, мажут лоб зеленкой и производят несколько выстрелов. Никаких церемоний и гуманитарных разговоров о толерантности и гуманизме.

Так что, Полина была обречена с момента похищения. Я уже тогда знал, что погибнет. Знал, хотя и надеялся безумно, что смогу спасти девушку. Но какой там!

Хотя, быть может, есть шанс, что это не Сапфирова. И что это не работа Пикового туза. Хотя, там наверняка нашли проклятые игральные карты. И другие черты, характерные для преступлений этого полоумного убийцы.

И что еще самое страшное, так это то, что он часто делает так, что жертвы до конца добровольно участвуют в ритуале, одурманенные гипнозом, которым он владеет на таком же высоком уровне, как и я. Я задумался о том, как же так получилось. Кто может быть этот человек?

Может быть, он связан с медицинским сообществом, потому что в СССР легально заниматься гипнозом могли только профессионалы, которых обучали этому искусству со студенческой скамьи. А это только медики, потому что лишь их обучают гипнозу, да и то в ограниченном количестве.

Либо такие же эстрадники, как я, но их можно перечесть по пальцам. Со многими я уже встречался, кроме, пожалуй, Мессинга, но я ни за что не соглашусь с гипотезой, что эстрадный гипнотизер может быть убийцей. Для этой профессии нужен особый склад ума, гибкий и восприимчивый к людям, доброжелательный и проницательный, без искривлений характера.

Человек с преступными намерениями вряд ли смог бы подняться на эстраде и стать знаменитым, потому что публика очень чувствительна и сразу поймет, что с артистом что-то не так. И просто не будет поддерживать его выступления. А без поддержки публики какой же возможен успех на эстраде?

Машина выехала за город, сползла с асфальтированной трассы и помчалась по грунтовой дороге, покрытой островками высокой травы и неглубокими, но все равно чувствительными рытвинами. Я отвлекся от своих мрачных дум и гипотез.

Вообще, мысль насчет медиков хорошая, почему я даже раньше не начал копать с этого конца? Стоп, одна из жертв ведь как раз была профессором медицины, почему бы не предположить, что бедолага знал Пикового туза? И тот, оценив знания и ум коллеги, решил его прикончить.

Глядя невидящим взором на лесок за окном автомобиля, я невольно поежился. Если взять эту гипотезу и рассматривать дальше, то тогда, получается, Пиковый туз намеренно уничтожает самых неординарных и талантливых людей, чтобы обрести их знания и ум.

Или какие-то другие выдающиеся свойства. Например, у той же Сапфировой он наверняка хотел получить ее развитую интуицию и способность слышать голоса подсознания, которые на самом деле тоже являлись воплощением интуиции. Поэтому, получается, он пока что так и не убил сына Пашутина, поскольку от него не смог получить ничего полезного.

Отсюда следует, что меня он тоже приберег на десерт, потому что хочет за счет моих способностей или, если угодно, таланта к гипнозу, увеличить свое умение воздействовать на людей. Это значит, что мне в теории вообще пока что не надо париться, а просто сидеть спокойно на пятой точке и ждать, пока маньяк сам придет за мной. Очень, конечно, удобная и страусиная позиция, но я предпочитаю сам охотиться на хищника, прежде чем он нападет на меня.

— Приехали, — сказал Михалыч и скорбно вздохнул. — Глаза бы мои не видели этого места. Эта девочка так хорошо со мной общалась и помогла справиться с болячками на руках! Будь проклят этот душегуб. Как его только земля носит.

Земля носит и не таких преступников, к сожалению. Мы вылезли из машины, и направились к скоплению людей неподалеку. Они виднелись за деревьями и высокими кустами. Ну да, это один из почерков Пикового туза.

Уединенное место, лес, поляна с большим и, желательно, старым деревом посередине, а уже к его стволу намертво привязана погибшая жертва. Никаких следов сопротивления, потому что жертвы добровольно делают то, что говорит им маньяк.

Шагая по влажной после дождика и лесных испарений тропе, я снова вздрогнул от ужасного предположения. Это что же получается, у меня не получилось загипнотизировать Полину, а Пиковый смог это сделать? Он что, лучше меня в искусстве гипноза, в том, к чему у меня призвание едва ли не с самого детства?

Сюрприз. Когда мы подошли к дереву, то я сразу увидел, что привязанная к стволу жертва — это мужчина лет тридцати. Признаться, я чуть было не вздрогнул от радости, но Белокрылова указала влево и я увидел в кустах еще один труп.

На этот раз девушка. Обнаженная и уже по внешнему виду я сразу узнал Полину. Лицо изрезано ножом, но я помнил, что у нее на бедре есть три родинки в форме неровного треугольника. Я подошел ближе, стряхнул с бока мертвой девушки листья, грязь и траву, и сразу обнаружил родинки. Да, это Полина, нет никаких сомнений.

— Ее что, нельзя прикрыть? — спросил я, хотя знал, что это пока что невозможно, поскольку тут работают эксперты. Потом посмотрел на Белокрылову и шефиня печально покачала головой. — Проклятье, это она, без всяких сомнений.

Впрочем, эмоции сейчас надо отбросить. Надо показать, что я истинный профессионал, особенно вот этим, искоса поглядывающим на меня криминалистам. Ах да, вон там уже стоят Рокотов и Дашков, а еще рядом топчется Тимаков, ползает по траве и собирает улики. Перед ними тоже нельзя предаться горю и потерять таким образом лицо.

Тут все тоже забрызгано кровью, а кое-какие из внутренностей Сапфировой Пиковый туз вырезал и оставил на плоском камне перед жертвой. Вот сволочь, она была еще жива, когда он сделал это.

Да, это был проклятый Пиковый туз, вне всяких сомнений. Это его почерк, все точно также, как и на месте других преступлений. Хотя, есть небольшие отличия, отвратительные, о которых и говорить не хочется.

— Ну, что скажешь? — глухо спросила Белокрылова, когда я подошел к ней после осмотра тел Сапфировой и молодого человека. — Есть какие-то наметки? Ты себя хорошо чувствуешь? Может, пойдешь и посидишь в машине? Отдохнешь? Ты побледнел.

Я покачал головой. Ну уж нет, не дождетесь. Я проведу это расследование, чего бы это ни стоило.

— Самое главный вопрос, почему в этот раз две жертвы? — спросил я в ответ. — Что заставило его так сделать? Возможно, этот парень был как-то связан с Сапфировой, она его знала или консультировала. А возможно, это был…

Да, все могло быть именно так. Для того, чтобы вызвать весь спектр эмоций у Сапфировой, убийца мог притащить сюда близкого ей человека, того, кого она знала и кто был ей небезразличен.

Неужели это один из поклонников Полины, а может, кто-то, кого она любила? Я уверен, что вскоре криминалисты подтвердят, что смерть юноши наступила немного раньше, чем смерть самой Сапфировой. Какое изощренное мышление у этого Пикового туза.

Я посмотрел на шефиню. Вот черт, мы в еще большей опасности, чем я подозревал. Если Пиковый туз возьмется за меня, то первым делом захочет убить на моих глазах Белокрылову. Я должен и дальше скрывать от нее часть своих выводов, чтобы не провоцировать.

Начальница у меня всегда идет наперекор здравому смыслу и если я буду просить ее соблюдать осторожность, то она наоборот, будет ходить по самым опасным местам, какие только можно найти.

Я еще раз осмотрел оба трупа и всю прилегающую местность. Когда подошел обратно к Белокрыловой, то обнаружил рядом с ней Кукушкина, нашего начальника, непосредственно подчиненного Хвалыгину. Что-то я его давненько не видел, в последнее время у Родиона Христофоровича пошаливало сердце, вот и недавно тоже загремел в больницу, и только вчера вернулся на работу после длительного лечения.

— Ну вот, он тут как тут, — заметил Кукушкин, глядя на меня. — А мы как раз говорили о тебе и о том, что ты должен помочь нам извлечь из свидетельницы полузабытые воспоминания.

Ух ты, о чем это он? Сам Кукушкин подъехал недавно, я отметил это боковым зрением, и видел, что он сразу подошел к Белокрыловой. Хвалыгина что-то здесь не видно, ну и пусть не появлялся бы подольше, каждый раз глава УВД раздражал меня своим появлением и тем, что начинал глубокомысленно морщить лоб и изрекать очевидные истины перед журналистами.

— Что за свидетельница? — тут же ухватился я за спасительную соломинку. — Неужели в этом деле появилась свидетельница? Так она же на вес золота, вы должны немедленно дать ее мне.

Кукушкин улыбнулся. Не очень приятная улыбка, из которой мне сразу стало понятно, что я ошибся.

— Нет, это свидетельница по другому делу, которое тоже очень важное, — заметил Кукушкин и наставил на меня указательный палец. — Наш «таксист» нанес новый удар. Вернее, пытался нанести. Не далее, как сегодня он пытался напоить и обобрать еще одну девушку. Подобрал ее на том же самом вокзале. Но, к счастью, она оказалась смелой и отчаянной, как только поняла неладное, открыла дверцу и выпрыгнула из машины на полном ходу. Сейчас она в сознании, но от пережитого никак не может вспомнить, что произошло.

Я кивнул. Теперь все понятно. Только к чему такая спешка? Эта девушка что, не может подождать до завтра? Она ведь находится под наблюдением, в какой-нибудь больнице и вряд ли сбежит.

— Займусь с ней, как только освобожусь, — сказал я. — А сейчас я занят гораздо более опасным преступником.

Но Кукушкин не собирался отставать от меня так легко. Да, черт побери, наш начальник в этом отношении иногда напоминал клеща, вцепится вот так, всеми челюстями и никак не оторвешь.

— Нет, нам нужно допросить ее прямо сейчас, чем быстрее, тем лучше, — заявил он. — Врачи говорят, что она получила тяжелое сотрясение мозга, может потерять сознание и ей ограничат общение с милицией. А тем временем наш «таксист» будет подстерегать очередную жертву. Да, кстати, из лаборатории поступили результаты. Он напоил жертв амиталом натрия, это сильнодейтствующее вещество, угнетающее психику.

Я снова кивнул. Знаю, как же. Наслышан. Я указал на специалистов госбезопасности.

— Да, я слышал об этом веществе. А вот эти товарищи о нем не только слышали, но и наверняка держали в руках. Его применяют в разведке для того, чтобы развязать языки чересчур упорным и молчаливым арестантам. В определенных дозах оно возбуждает мозг, заставляя объект выкладывать все, что только нужно, а в других дозах способно быстро усыпить жертву, в том числе до летального исхода. Хорошо, поехали к этой вашей девушке, поговорим с ней. А здесь я уже все осмотрел.

Белокрылова и остальные наши остались здесь, на месте гибели Сапфировой, а я с Тереховым отправился допрашивать свидетельницу.

* * *

Как же все прошло, думал человек, называющий себя Пиковым тузом. Как же прекрасно все прошло. Это было одно из самых очаровательнейших слияний, которое у него когда-либо проходило. Один только этот миг стоило ждать долгие годы.

Бедняжка Сапфирова до последней секунды надеялась, что ей удастся воздействовать на него. Мужчина вспомнил многочисленные разговоры с гадалкой, сначала улыбнулся, а потом нахмурился.

Она не гадалка, кто угодно, но только не гадалка. У нее была чрезвычайно развита интуиция и после слияния этот дар почти полностью перешел к нему. Он теперь сам иногда слышал голоса в голове.

Помнится, покойный Пиковый король тоже рассказывал про такое. Про голоса, которые отечески опекают его и предупреждают об опасности. Пиковый туз теперь не мог утверждать, что слышит некие голоса постоянно, но, тем не менее, почти каждую ночь просыпался от новых разговоров в своей голове.

Это произошло сразу после слияния с Сапфировой. На следующую ночь, как только он заснул, в голове повели разговор два незнакомых голоса. Они разговаривали о том, что на земле развелось много людей, которые только внешне придерживаются норм морали и этики, а на самом деле являются изощренными и расчетливыми подлецами и негодяями.

И для того, чтобы выявить всех этих сволочей, им, собеседникам в голове, нужен храбрый, умный и самоотверженный человек, способный взять происходящее свой контроль. Жаль, что такого человека в наше время днем с огнем не найти, ответил другой голос.

Тогда Пиковый король закричал, что он сможет помочь и проснулся от своего крика. Весь холодный, потный, с бешено колотящимся сердцем.

— Я смогу помочь, — повторил он, стараясь успокоиться.

С тех пор голоса слышались ему почти каждую ночь, а ведь с момента слияния с Полиной уже прошло трое суток. На третью ночь голоса завели разговор о том, что скоро место слияния будет обнаружено и тогда милиция, а особенно Климов смогут выйти на след Пикового туза.

— Но ведь я не оставил следов, — недоумевающе заметил Пиковый туз.

Но голоса не обратили на него внимания. Они продолжили разговор о том, что Климов и так слишком умен и способен выйти на их избранника даже без подсказок.

Поэтому надо опередить его и нанести удар первым. А для того, чтобы сделать это, надо спутать врагу все карты. Для этого надо нанести удар там, где никто не ожидает.

А вот уже теперь надо поймать этого никчемного Пашутина, чтобы все эти крысы засуетились, зашуршали и забегали, а потом пригрозить зарезать этого «золотого» сыночка. Тогда у людей, ответственных за охрану тупицы, вообще расплавятся мозги, они надавят на Климова, тот заторопится и наделает массу ошибок.

Ну, может, не массу, но уж точно расслабится. И тогда можно будет нанести удар. Забрать сразу двоих, Климова и его начальницу с безумно притягательной энергетикой. Может, получится взять кого-нибудь еще.

В этом случае, во время исполнения ритуала, у Климова будет взрыв просто фантастической энергии. И тогда можно будет забрать у него душу. Съесть ее с потрохами.

Тогда он обретет просто невероятное могущество. С талантами Климова к гипнозу способности Пикового туза возрастут многократно. Никто не сможет сопротивляться его воле. Никто, даже Джокер.

Из багажника машины, которую вел Пиковый туз, послышался отчаянный стук. Пашутин, оказывается, очнулся и несмотря на то, что связан, начал неистово колотить кулаками и ногами по крышке багажника. Колотить изнутри.

Надо же, как быстро прошло действие наркотика. Ну, ничего, сейчас он его успокоит.

Пиковый туз остановил машину. Он уже возвращался из Москвы в Ленинград, с добычей в багажнике. Операция похищения была проведена безупречно, с отвлечением внимания охранников, а потом с мгновенным убийством двоих из них.

Пашутин лежал дома пьяный, с ним вообще не было проблем. Через несколько часов после выезда из Москвы Пиковый туз дал ему наркотики и парень валялся в отключке большую часть пути. А вот теперь проснулся.

Пустынная трасса. Белая ночь, рассвет, вокруг светло и гуляет ветер. Чувствуется близость моря.

Пиковый туз открыл багажник, посмотрел на Пашутина.

— Выпустите меня, — прошептал парень.

Выпустим, выпустим, подумал Пиковый туз. Всему свое время.

Он размахнулся увесистым гаечным ключом и ударил парня по голове.

Глава 24 Охота на зверя

Я наклонился к девушке и внимательно посмотрел на нее.

— Так, теперь, Света, посмотри сюда. Сожми пальцы рук в замок. Разверни руки ладонями наружу. Подними над головой. Так, хорошо. Теперь закрой глаза, максимально сильно сожми пальцы. Внимательно слушай мои глаза.

Девушка послушно выполняла мои приказы. Вроде бы гипнабельная. И чувствует себя хорошо. Относительно хорошо.

Мы находились в палате больницы. Света — это жертва недавнего нападения нашего «таксиста». После произошедшего она шокирована. И не помнила, что случилось. Подсознание блокировало нежелательные воспоминания.

Главный врач больницы сначала был категорически против сеанса гипноза. Он звонил знакомому гипнотизеру, но тот сейчас не в городе. Уехал в Москву по работе. Другой специалист заболел.

Скрепя сердце, под личную гарантию Хвалыгина, главврач согласился на мой сеанс. Но захотел присутствовать. И в случае чего, немедленно прекратить процедуру.

И вот я провожу над Светой тест на внушаемость. В палате полумрак, окна задернуты плотными шторами. Тишина, остались только я, главврач и Терехов. Мы все в халатах, кроме девушки.

Свете недавно исполнилось двадцать восемь лет. Она работает на суконной фабрике в цеху номер два. Что хотел с нее получить грабитель, непонятно. Если уж грабить, то лучше делать это в отношении людей, у которых есть деньги. А не так, что выгребать последнее.

Среднего роста, полная и коротконогая. Похожая на уточку, с копной каштановых кудрявых волос. Нос кнопкой, губы толстые и чувственные. Глаза карие. На щечках веснушки.

— Представь, что твои руки — это тиски. Сжимай их. Сжимай сильнее. Удерживайте сжатыми. Так, хорошо. Теперь я буду считать от одного до десяти. И с каждым разом твои руки будут сжаты все сильнее. Их невозможно разорвать.

Я начинаю счет. Света послушно сидит со сжатыми руками. На голове у нее повязка. На нижней губе кровоподтек.

— Постепенно твои руки онемели. И потяжелели. Это помогает сжиматься рукам все сильнее. Четыре, пять. Руки тяжелеют. Пальцы сжимаются сильнее. В кончиках чувство онемения. Семь, восемь. Пальцы сжимаются сильнее. Когда назову десять — твои пальцы сожмутся очень сильно. Максимально сильно. Так что ты не сможешь их разорвать. При попытке их разжать — они сожмутся еще сильнее. Десять. Попробуй разжать пальцы. Они сжимаются все сильнее. Ты не можешь их разорвать.

Так, все хорошо. Пальцы Светы сжаты сильно. Очень сильно. Она гипнабельная. Можно попробовать. Что я и делаю.

— Твои вещи тяжелеют. Скоро, очень скоро они опустятся. С каждым твоим вдохом они становятся тяжелее. Все тяжелее и тяжелее. Держи глаза открытыми. Пока это не станет невозможным. А теперь глаза закрываются. Медленно и медленно. И все твое тело тяжелеет. Твои глаза закрыты. Ты засыпаешь. Засыпаешь. Ты спишь.

Все прошло отлично. Глаза девушки закрылись. Я начал проводить углубление транса. Ассоциировал с опусканием на глубину на эскалаторе. Вскоре клиент дошел до кондиции.

Я посмотрел на присутствующих. Главврач внимательно наблюдал за мной. Вроде убедился в моей квалификации.

Терехов откровенно скучал. Он уже повидал много погружений в моем исполнении. И еще он не выспался ночью. Хм, а ведь Наварская тоже зевала. Они что, успели снюхаться?

— А теперь, Света, давай вернемся в твое воспоминание. Ты будешь чувствовать себя в безопасности. Смотри на него со стороны. Как в телевизоре. Даже с черно-белым экраном. Ты полностью в безопасности. Что тогда произошло? Расскажи нам. Это облегчит твою душу.

Света сидела выпрямившись. Лицо расслабленное. Руки опущены на колени. Чуточку напряглась.

— Можешь рассказать все, что тогда случилось.

Небольшая пауза. Молчание. Что такое? Неужели она настолько травмирована?

— Он сам предложил подвезти, — тускло сказала Света. Отлично, лед тронулся. — Показался хорошим и веселым. Безопасным. Я села в машину. Это черная большая машина. Блестящая. Я не знаю, как называется. Стоит дорого. На такой ездят начальники. Мы едем по дороге.

Я кивнул. Несмотря на то, что пациентка сидит с закрытыми глазами, она все равно чувствует, что я делаю. И ощущает мое одобрение.

— Так, отлично, Света. Ты молодец. Продолжай. Ты находишься в безопасности. Это просто воспоминание.

Света снова ненадолго замолчала. В ее мозгу сейчас крутился механизм извлечения воспоминаний. Плохо смазанный и скрипящий. Но работающий.

— Уже темнеет, — продолжила девушка. — Мы едем дальше. Он шутит и поет. Он молодой. Симпатичный. Даже напевает песни. Играет музыка. У него в машине кассетный магнитофон. Динамики справа и слева. Он говорит, что редко у кого есть такие.

Я заметил, что Терехов взволнованно вскочил с места. Всю скуку как ветром сдуло.

Ну да, такой магнитофон — это важная улика. Уже за одно такое воспоминание наш сеанс можно назвать успешным.

— Он предлагает выпить. За рождение сына. У него шампанское, — говорит Света. Все тем же ровным голосом. — Я согласна. Только пригубить чуть-чуть. Но и этого довольно. После этого становится тепло. Очень тепло. Все скачет перед глазами. А потом я засыпаю. Все происходит как будто во сне. Он хочет остановить машину. Я испугалась, проснулась, открыла дверцу и выпрыгнула из машины. А потом удар. Очень больно. И я ничего не помню. Очнулась уже здесь. В больнице.

Она дергается и морщится. Отчаянно сжимает пальцы. Я спешу вмешаться.

— Все хорошо, Света! Все отлично. Ты в безопасности. Ты расслаблена, — громким и уверенным голосом. Даже с оттенком металла. — Ты засыпаешь еще больше. Скоро я выведу тебя из транса. После него это воспоминание не будет травмировать тебя. Ты успешно его пережила. Ты вела себя храбро и умело. Ты молодец. Благодаря твоим действиям мы поймаем убийцу. И ты спасла таким образом много жизней.

Подействовало. Девушка успокоилась. Перестала дергаться. Снова прикрыла глаза. Дыхание стало ровным. И медленным.

Я начал выводить ее из транса.

— Сейчас я начну считать от пяти до одного, Света. Когда я дойду до цифры один и щелкну пальцами, ты полностью вернешься в сегодняшний день. Это воспоминание больше не будет угнетает тебя. Ты будешь относиться к нему спокойно. Ты будешь бодрой, обновленной и отлично отдохнувшей. Я начинаю считать. Ты словно просыпаешься. Один, два.

После того, как я закончил считать, Света открыла глаза. Потянулась, быстро-быстро поморгала ресницами. Развела руки в стороны, как будто только что проснулась. И улыбнулась.

— Спасибо большое, доктор. Мне стало гораздо лучше. И теперь я вспомнила все, что было. Но это не причиняет мне боли.

Она потрогала повязку на голове.

— И даже боль как будто отступила.

Я улыбнулся.

— Вам спасибо. А сейчас мы вас оставим. Нам нужно переговорить с коллегой.

Терехов уже стоял рядом. Нетерпеливо бил копытом в землю. Был готов лететь в контору. Искать черную «Волгу» с кассетным магнитофоном с двумя динамиками. Примета видная. Можно быстро найти.

Мы распрощались со Светой и главврачом, вышли из палаты. Тут Терехов развил невероятную прыть. Мы выскочили из больницы и помчались в УВД.

Здесь Терехов побежал смотреть списки машин, которые они подготовили для проверки. И очень скоро обнаружил две такие «Волги».

Теперь осталось только допросить их владельцев. И можно брать голубчиков. И колоть.

Но начав пробивать владельцев машин, Терехов сказал:

— Один из них — инструктор райкома. Я не смогу его допросить. Только с санкции Хвалыгина.

Он выглядел убитым. Я улыбнулся.

— Послушай, Витя, тут простая арифметика. Чем быстрее мы поймаем убийцу, тем меньше человек умрет. Какая разница, кто он, будь хоть сам генеральный секретарь КПСС или президент Америки? Жизни людей важнее. Пошли, если хочешь, я буду присутствовать при разговоре. И если что, позвоню Щелокову. Прикрою тебя. Что он мне, просто так визитку дал, что ли? Для чего еще нужен министр, черт подери.

Белокрылова и Кукушкин так еще не вернулись с места осмотра гибели Сапфировой. Пол-УВД там, наверное. Разрешения спросить не у кого.

Поэтому Терехов согласился. Хотя и опасался последствий.

— Если что, ты берешь на себя всю ответственность, — заявил он.

Мы вышли из здания и нашли дежурную машину. Я кивнул.

— Вали все на меня. Если уволят, я тебя возьму ассистентом на эстраде. Будешь изображать распиленного на две части.

Терехов скорчил гримасу. Сначала мы поехали по первому адресу. Я обещал Терехову послушать владельца и сказать, лжет он или нет. И со вторым владельцем тоже разобраться.

Первый владелец оказался директором обувной фабрики. Нам пришлось подождать минут десять, пока он освободится. Вернее, я сам назначил ему такое время. Не люблю бюрократов. Вопрос можно решить за десять минут.

Поэтому, когда Терехов сказал хорошенькой секретарше, что мы пришли по делу об убийстве, я добавил:

— И скажите, что я даю ему десять минут. Если он не освободится, я зайду сам.

Секретарша улыбнулась и зашла к директору, сообщить о нашем приходе. Когда десять минут истекло, я рванулся к директору.

— Подождите, вам нельзя, — испуганно крикнула секретарша. Бросилась к нам, желая закрыть пышной грудью своего руководителя. — Он занят.

Я строго посмотрел на нее.

— Или мы зайдем сейчас, или через пару часов уведем вашего руководителя в наручниках. Не мешайте вести расследование, пожалуйста.

Девушка посторонилась и мы вошли в кабинет. Директор разговаривал по телефону. Он был недоволен нашим несанкционированным вторжением. Но что поделать. Убийца не ждет. И у нас широкие полномочия.

— Послушайте, но это просто неслыханно, — заявил директор, выслушав нас. — Я никогда не участвовал в чем-то подобном. Если хотите, я могу предоставить доказательства. Письменные и свидетельские. О том, что я не совершал этих убийств. И мой шофер тоже. Он проверенный человек. Я его взял с собой из Перми, когда перевелся.

Я уже видел, что он говорит правду. И кивнул Терехину. Здесь нам нечего делать. Надо переговорить с водителем. Хотя я сомневался, что это тот симпатичный веселый парень, о котором говорила Света.

Так и есть. Водитель оказался пожилым, степенным и рассудительным. Многоеповидал и нисколько не испугался милиции. Объяснил, что он делал в ночь убийства и обещал предоставить доказательства.

Терехов вопросительно посмотрел на меня. Я покачал головой.

— Нет, Витя, это не он. Мы зря теряем время. Поехали отсюда. У нас еще есть люди, которых надо допросить.

Да, и этим кем-то оказался инструктор райкома. Мы поехали к нему и очень скоро он принял нас.

— Вообще-то, существует указание не привлекать ответственных партийных работников при расследовании, — с неудовольствием заметил он и погладил платочком мокрую лысину. — Для этого есть другие способы. В крайнем случае, делом занимаются следователи по особо важным делам из Москвы. А не просто местные органы.

Терехов слушал, виновато опустив голову. Как будто мальчишка перед учителем. А инструктор отчитывал его. Наконец, мне это надоело.

— Послушай, дружище, — сказал я. — Пока мы тут сидим, убийца, возможно, выбирает себе еще одну жертву. И она будет на твоей совести, если ты отнимешь у нас еще больше времени. Поэтому давай ты просто ты ответишь на наши вопросы и мы разбежимся, как в море корабли.

Инструктор с негодованием посмотрел на меня. Как будто я предложил развести костер в Эрмитаже и сжечь все экспонаты.

— Что за фамильярность, уважаемый? Что вы себе позволяете? Пожалуйста, прошу соблюдать официальный тон обращения. Вы не на улице общаетесь.

Я улыбнулся. Мне хотелось быстро закончить с этим делом и если понадобится, даже усыпить этого заносчивого говоруна. Заставить его расколоться. Пока что я не мог сказать уверенно, врет он или нет.

— Послушай, дружище, — я погрозил инструктору пальцем. — Тут такое дело. Я тут нахожусь для того, чтобы понять, лжешь ты или нет. Но ты уже настолько долго привык врать на совещаниях, что превратился в профессионального лгуна. По твоему лицу не так-то легко понять, говоришь ты правду или нет. Скажи пожалуйста, это ты убил этих девушек?

Чиновник чуть не лопнул от праведного гнева.

— Вон из моего кабинета! — заорал он. — Я не потерплю, чтобы ко мне приходили всякие некомпетентные работники милиции и утверждали, что я убийца! Я позвоню вашему начальству! Кто там у вас, Кукушкин?

Я поднялся и похлопал Терехова по плечу. Тот сидел, едва дыша.

— Пойдем отсюда. Восемьдесят процентов, что это не он. Но двадцать процентов надо оставить. Всякое бывает. Кстати, где ваш водитель?

— Вон отсюда! — продолжал бушевать чиновник.

Мы вышли и Терехов сказал:

— Теперь я понимаю, почему Белокрылова ругает тебя каждый раз, когда вы ходите к начальству. Она первое время на седьмом небе от счастья была, когда ты уехал в Югославию.

Мы спустились по мраморной лестнице на первый этаж. Я нахмурился.

— Что серьезно? Прям-таки на седьмом небе?

Терехов уныло покачал головой.

— Нет, конечно. Шучу. Она очень грустила. Но сейчас она меня убьет. За то, что я послушался тебя.

Мы вышли из райкома и я увидел на дороге черную «Волгу». За рулем сидел молодой мужчина в кожаной куртке.

— Мы сделаем так, что Белокрылова будет тебя не ругать, а хвалить, — сказал я, отвернувшись от «Волги». — А что нам надо сделать, так это вызвать Наварскую. Сейчас как раз вечер. И нам надо действовать. Срочно.

* * *

Вечером, после того как Виталик отвез шефа домой, он отъехал подальше и остановился протереть стекла.

Шеф сегодня не в духе. Молчал всю дорогу, на прощание буркнул что-то неразборчивое. Ну и ладно, меньше будет болтать, и то лучше. А то, бывает, разольется соловьем, не остановишь. Как будто на заседании парткома сидит. А не в своей машине.

Подумать сейчас надо о другом. О том, что надо быть осторожнее. Что его наверняка ищут. И что ему надо лучше запутывать следы.

В прошлый раз он не смог избавиться от этой дуры, Светы. Выскочила, понимаешь, из салона прямо под колеса. Как еще жива осталась, непонятно. Хотя, возможно, и погибла.

Виталик тогда не стал останавливаться. Поехал дальше. Вряд ли его кто-нибудь увидел в темноте. С потушенными фарами.

Но все равно надо усилить бдительность. И действовать уже в другом месте. Например, не на окраине города, а здесь, в центре. Хотя так повышается риск опознания.

И его жена тогда погибнет.

Все верно. На преступный промысел Виталик вышел не просто так. Из-за болезни жены. Врачи диагностировали онкологию, по женской части.

На операцию нужны деньги, там все не просто так. Шесть тысяч долларов или около двадцати тысяч рублей по курсу на черном рынке. Вернее, не на операцию, а на новейший иностранный препарат. Он мог бы спасти молодую женщину.

Сначала Виталик занял деньги у знакомых и родственников. Потом пытался подрабатывать частным извозом, хотя шеф наверняка его уволил бы, если узнал. Но это все копейки.

А потом помогла случайность. Одна из женщин, кого подвозил Виталик, оставила сумочку. А в ней крупная сумма в рублях и валюте. Какой хороший улов. Можно подпаивать людей и грабить.

После этого Виталик вышел на охоту. Амитал натрия у него остался от знакомого биохимика, тот переехал в другой город и оставил кое-какие припасы у Виталика.

Парень уже успел ограбить и убить четверых человек. И только у одного мужчины нашел крупную сумму денег. Тот приехал покупать машину. С Крайнего севера. Виталик его напоил, ограбил и задушил. Труп утопил в реке.

А сейчас тоже намечалась хорошая добыча. Пока Виталик протирал окна, то заметил красивую девушку в норковой шубке и с золотым колье на шее. Она шла мимо по тротуару и отчаянно озиралась, как будто ждала помощи.

Разговорились. Девушка оказалась иностранкой. Сунула двадцать пять рублей. На ломаном русском попросила отвезти в гостиницу.

Виталик, конечно же, согласился. Такая удачная добыча. Сама приплыла в руки.

Девушка уселась рядом. Они поехали по улицам Ленинграда. Как обычно, Виталик предложил даме выпить.

Та с радостью согласилась, не подозревая подвоха. Выпила преизрядно. И вскоре отключилась.

Виталик выехал за город. На улицах уже стемнело. Вскоре он выехал на трассу, потом свернул на проселочную дорогу. Выключил фары. Поехал, невидимый среди деревьев и кустов.

Потом остановился, вышел из машины и открыл дверь пассажира, вытащил дамочку наружу. Содрал шубку, только хотел снять колье, как девушка открыла глаза.

— Руки вверх, милиция!

Виталик так не ожидал этих слов, что даже не понял, что она сказала. Решил задушить девушку. Думал, что она бредит.

— Ах ты, сука! — он вытянул руки к шее девушки.

Прозвучал выстрел. Она прострелила ему руку.

Виталик отступил, держась за рану. Девушка встала с земли, держа его на прицеле. С дороги подъехали еще две машины. Оттуда выскочили милиционеры, заломили Виталику руки.

Один блондинчик, в фартовом синем костюме с иголочки, улыбнулся и сказал коллеге:

— Ну вот, Витя, я же говорил, что теперь шефиня будет довольна.

Глава 25 Пиковый валет

После поимки «черного таксиста», любителя угощать пассажиров раствором амитала натрия, мы триумфально вернулись в отдел.

Терехов уже не боялся гнева всесильной начальницы. Наоборот, он желал войти к ней и доложить об успехе операции. Но, как выяснилось, Белокрылова только недавно вернулась с осмотра места убийства Сапфировой.

И теперь надолго засела у Хвалыгина. Вместе с другими участниками следственной группы. Так, понятно. Она докладывает о том, что там удалось накопать.

И рассказывает о выдвинутых версиях. Предполагает, что теперь можно сделать. Какие ниточки начать тянуть, чтобы распутать этот сложный и запутанный клубок преступлений. Хвалыгину сейчас, честно говоря, плевать на все ее умозаключения.

Начальник просто хочет найти преступника. На него наверняка оказывается чудовищное давление из Москвы. И он хочет достать преступника и посадить его. Хоть из-под земли. Хоть из воды. Хоть из космоса. Откуда угодно.

Не сомневаюсь, что в отчаянии Хвалыгин будет так давить на членов следственной группы, что они могут арестовать невиновного человека. Между прочим, такое вполне возможно. Так могут сделать, чтобы хотя на время ослабить беспрецедентное давление на органы правопорядка.

Не знаю, как долго Белокрылова и другие участники группы смогут выкручиваться под прессом Хвалыгина. Его еще наверняка удручает предательство Сабанина. Из-за этого дискредитированы все правоохранительные органы столицы.

Возникает вопрос, как много среди них предателей? Оборотней в погонах. Потому что Сабанин не мог действовать один. Черт, у Пикового туза наверняка есть свои люди и в Ленинградском УВД.

Да уж, позвольте вас поздравить. Сейчас, когда все версии будут высказаны и все предположения сделаны, когда они, наконец, зайдут в тупик, Хвалыгин наверняка вспомнит обо мне. Примерно после полутора часов совещания. И позовет к себе. За новыми и свежими идеями.

Итак, они заседают уже сорок минут. Так что, у меня есть еще где-то сорок минут, прежде чем меня вызовут к начальнику. Можно поспать.

Поэтому, когда Терехов и Наварская удалились якобы по делам, а Аксаков отправился «колоть» пойманного таксиста, я выпил чая с вареньем и прилег отдохнуть на любимый диванчик. Варенье, кстати, передали родители Аксакова. Вишневое, с косточками, очень подходящее для того, чтобы пить с чаем. После такого ритуала только и остается, что лечь спать и желательно до самого утра.

Но нет, конечно. Сначала в кабинете трезвонил телефон, но я не обращал на него внимания. Потом другой, третий. Я лежал на месте и внушал себе, что дребезжащие звуки нисколько мне не мешают. Наоборот, они помогают мне погрузиться в сон еще глубокое. Еще крепче и сильнее.

Этот самообман помогал некоторое время. А потом телефоны, к счастью, перестали звонить. Я устроился поудобнее, надеясь теперь заснуть. Диванчик заскрипел пружинами.

Какой там. В коридоре послышались торопливые шаги и по характерному стуку каблучков я понял, что это мчится женщина. Поскольку на этаже обе женщины работали у нас в отделе, и одна из них сейчас с Тереховым, я сразу догадался, что сюда торопится Белокрылова. И судя по скорости, она просто в ярости.

Ой, что сейчас будет.

Я так и остался лежать с закрытыми глазами, когда шефиня ворвалась в кабинет и закричала:

— Куда все подевались, черт вас раздери? Звоню, звоню, а никто не отвечает!

Она заметила меня, подскочила к дивану и толкнула в плечо.

— Не притворяйся, будто не слышишь меня. Вставай давай, ты-то мне и нужен был больше всего.

Я продолжал лежать с закрытыми глазами и даже немножко похрапывал. Белокрылова снова толкнула меня.

— Вставай, Ян! Все тебя ждут на совещании! Чертов Пиковый туз похитил Пашутина!

О нет, только не это. Пока мы гонялись за чертовым таксистом и упустили время, Пиковый туз нанес новый удар. Причем в самое уязвимое место.

Я мгновенно вскочил.

— Что ты сказала? Ну-ка, повтори.

Белокрылова стояла передо мной невыспавшаяся, с кругами под глазами, но все равно чертовски привлекательная. Волосы, тем не менее, она собрала сзади и подоткнула заколкой.

— Ну, а почему, ты думаешь, я тебя искала? — устало спросила она. — Пашутин вчера исчез из поля зрения. В связи с тем, что в последнее время Пиковый туз ограничил свою деятельность Ленинградом, с Пашутина сняли наблюдение. Вернее, не сняли полностью, а ослабили. А вчера он ушел из дома и не вернулся. И его нигде не могут найти. Проверили уже все точки, где он бывал. И теперь неизвестно, как быть.

Ну вот, теперь поспать точно не удастся. Я прошелся по комнате.

— А всех барыг, с которыми он общался, тоже проверили? Есть каких-нибудь подозрения? Мне нужен список людей, с которыми он контактировал по наркотикам, алкоголю и азартным играм. Один из них наверняка связан с Пиковым тузом.

Снова зазвонил телефон. Причем в кабинете шефини. Да, конечно, я уже знаю, кто это мог быть. Белокрылова отправилась в свой кабинет и подняла трубку.

— Да, товарищ полковник, он здесь, — сказала она с трубку, из которой слышался истошный крик Хвалыгина. — Нет, он пришел только недавно. Да, они работали по другому делу. Сейчас мы поднимемся.

Она положила трубку и поглядела на меня.

— Пошли наверх. Хвалыгин рвет и мечет, хочет, чтобы ты вытащил Пашутина из-под земли.

Мы отправились наверх и по дороге я лихорадочно думал, зачем Пиковому королю понадобилось похищать Пашутина именно сейчас. Кажется, я догадался, зачем он это сделал.

Из кабинета Хвалыгина раздавались крики. Место секретарши из-за позднего времени было занято, а вот помощник главы УВД, Сергей Талицкий, укоризненно посмотрел на нас.

— Где же ты ходишь, Климов? С тебя тоже давно пора учинить спрос. Все на месте, а ты шляешься непонятно где, искать тебя приходится.

Обычно он не позволял себе так разговаривать со мной. Такие слова — показатель того, что в высоких кабинетах обстановка накалилась до предела и теперь уже самому Хвалыгину грозит наказание. За то, что вовремя не смог устранить Пикового туза. А Талицкий уже заранее хочет найти виновника создавшейся ситуации.

— Ты тоже получишь свое, Серега, — ответил я. — Даже не надейся, что твоей скользкой заднице удастся избежать наказания в этот раз.

Талицкий вскинулся:

— Что ты сказал, Климов? Да ты знаешь, что я с тобой…

Мы зашли в кабинет Хвалыгина, не обращая внимания на его помощника. Тот как раз закончил разговаривать по телефону.

Присутствующие сидели за длинным столом для совещаний. Хвалыгин во главе. Остальные члены следственной группы тоже здесь, кроме Щербакова и Дашкова. Еще и начальники отделов в придачу. Да, и Кукушкин тоже здесь. В общем, собрались все.

— Ну, наконец-то, — сказал Хвалыгин тоном, не предвещающим ничего хорошего. — А вот и наш гениальный гипнотизер явился! Тот самый, который в два счета обещал поймать этого Пикового туза! Устроил тут у нас мистификацию, в результате которой пропала, а теперь и погибла ценный агент органов госбезопасности. Пока что от вашей деятельности ноль результата, господин шарлатан! Вам больше не удастся пудрить нам мозги!

Я поднял руку и сказал:

— Довольно! Давай не будем заниматься пустопорожней болтовней, а наконец сделаем то, ради чего мы здесь собрались. И поймаем Пикового туза.

При этом я продолжал оставаться на месте. Все остальные сидели на стульях. Даже Белокрылова тихонько уселась на краешек стула рядом со мной. Она хотела усадить и меня, но я отказался садиться.

Стоящий человек имеет психологическое преимущество перед сидящими. Он автоматически воспринимается ими, как более важный. Тем более, если он не стоит за столом с опущенной головой, как провинившийся школьник.

А я занял позицию подальше от стола. Я больше походил на спикера или докладчика. А к таким доверия больше.

Хвалыгин удивленно посмотрел на меня. Я думал, он продолжит орать, но сейчас он успокоился. Не иначе, как это подействовала моя небольшая психологическая уловка со стоянием недалеко от стола.

— Ну, и что же ты предлагаешь? — вкрадчиво спросил Хвалыгин. — Давай, скажи нам. Самое время вытаскивать все козыри из рукавов. Если мы не разыщем Пашутина в самое ближайшее время, то я потеряю работу. Как и все присутствующие здесь. Я говорю это откровенно, потому что это ни для кого не секрет.

Да, здесь он совершенно прав. И нисколько не преуменьшает опасность. Кресло под Хвалыгиным зашаталось со страшной скоростью.

Поэтому да, я вытащу те из своих секретов, которыми запасся специально для этого времени. Я кивнул и сказал Тимакову:

— Есть у тебя список людей, с кем контактировал Пашутин во время его лечения от наркотиков? Меня интересует, кто его лечил.

Тимаков посмотрел на Хвалыгина, а тот едва заметно наклонил голову в знак согласия. Тогда майор порылся в бумагах и папках, сложенных перед ним на столе. Достал листочек, прочитал:

— Так, лечением Пашутина занимались трое врачей. Елизаров, Бурков и Иволгин. Все вполне проверенные и заслуженные специалисты. Никаких нареканий или замечаний со стороны контролирующих органов. Кроме того, все известны в своих кругах и занимаются научной деятельностью.

Тогда я взял у него список и продолжил расспрашивать:

— Скажите, а кто-то из них сотрудничает с правоохранительными органами? Например, с отделом криминалистики или судебно-медицинской психиатрии? И еще, кто из них в последнее время выезжал в командировки в Ленинград? И кто из них был знаком с профессором Гавриловым?

Тимаков поглядел в бумаги, а потом на меня. Хвалыгин хлопнул по столу тяжелой ладонью, да так, что он чуть не развалился.

— Что же ты за тип такой, Климов? Это что же получается, ты утверждаешь, что кто-то из этих врачей и есть Пиковый туз? Что же ты раньше молчал? Ждал, пока украдут Пашутина? И с чего ты это взял, черт подери?

Тимаков снова углубился в свои бумаги, а я посмотрел на Хвалыгина. Вообще-то, надо ли ему напоминать, что здесь, в милиции, у Пикового туза был союзник в лице Сабанина. И ведь нам неизвестно, сколько еще у него осталось союзников.

Поэтому зачем мне надо было раскрывать свои карты? Я же не такой дурак.

— Раньше молчал, потому что это пришло мне в голову только сейчас, — ответил я, решив не обострять ситуацию, а просто чуточку уменьшить свои достижения. — Вы не поверите, но я подумал об этом только сейчас, когда поднимался к вам. Кроме того, я подозреваю, что Пиковый туз обладает недюжинными способностями к гипнозу, что в нашей стране умеют делать только врачи. Либо эстрадники, но их очень мало. Поэтому я сейчас и решил, что искать надо, среди врачей, лечивших Пашутина.

Хвалыгин хотел сказать что-то еще, но Тимаков поднял голову от бумаг.

— Доктор медицинских наук Бурков часто ездил в Ленинград, у него здесь есть квартира, — сказал он. — Кроме того, он автор научной монографии по работе мозга, которую рецензировал Гаврилов. Я могу позвонить в его институт, но вполне возможно, что он и сейчас тоже находится здесь. Здесь проходит какая-то научная конференция.

Я увидел, как расширились глаза Хвалыгина. Он напоминал охотничьего пса, почуявшего оленя.

— Так, Кукушкин, бери людей и выезжай немедленно по адресу, — сказал он. — Берите всех, кого надо. Полностью вооруженных, экипированных, снаряженных. Возьмите все машины, хоть БТР с воинской части, если понадобится. Приведите мне этого ублюдка и я хочу уже через час знать, имеет ли он отношение к Пиковому тузу или нет. А ты, Климов, отправляйся вместе с ними и проверь свою гипотезу. Быстро, быстро, работаем!

* * *

В квартиру на улице Кораблестроителей на Васильевском острове милиционеры прибыли минут через десять после выезда. Мчались по проспектам от УВД со всей возможной скоростью, распугивая всех вокруг мигалками и сиренами.

Впрочем, по ночному времени, машин на улице и так немного. Кроме того, ночи в Ленинграде сейчас белые, светлые и на улицах полно народу. Все пользуются жаркой погодой, установившейся в последние дни в городе и вылезли гулять, даже и по ночам.

Аксаков, впрочем, не замечал веселящихся граждан. Все, что он хотел, это поспать. Он уже не спал целые сутки и сейчас хотел лечь, закрыть глаза и дрыхнуть целую неделю, не открывая глаз. Но нельзя. Его назначили главным в операции по захвату подозреваемого.

Не то, чтобы Аксаков опасался предстоящей операции. Как сказал Климов, возможно, что ученый, которого они едут захватывать, вовсе и не окажет сопротивления. Он больше специалист по мозгам.

А для этого у них есть сам Климов, который сидит сейчас на заднем сиденье рядом с Тереховым и клюет носом, предпочитая беззаботно поспать. Вместо того, чтобы переживать о том, как пройдет захват.

Кстати, сам Терехов сияет, как начищенный пятак. Наверняка опять лизался с Наварской в свободном кабинете, а может, и чего посерьезнее сделал. Недаром у него вид довольного кота, наевшегося сметаны.

Короче говоря, все вокруг довольные, один только Аксаков усталый и злой. Даже несмотря на то, что вытащил недавно из Виталия признание об убийстве трех человек. Впрочем, скоро следователь добьется от него и других показаний.

Михалыч заехал во двор и остановил машину.

— Приехали, — объявил он. — Вот тут ваш голубчик живет.

Шоферу можно верить, он знает Ленинград наизусть, может ездить хоть с завязанными глазами. Аксаков мгновенно взбодрился. Выскочил из машины.

Во двор заехали другие милицейские машины. Еще две должны заблокировать запасные выходы с другой стороны здания. И другие выходы из других подъездов.

По опыту Аксакова, во время поимки преступников важнее не сломить их сопротивление. А перекрыть все пути отхода. Потому что большая часть подозреваемых либо сдается, либо пытается убежать. И тогда главное их не упустить.

Оперативники разделились на группы, выслушали приказы Аксакова и постепенно втянулись в подъезд. Вооружены пистолетами, в униформе. Климов что-то там говорил о бронежилетах, но зачем они сейчас? Преступники обычно с ножами или самодельными самопалами.

Квартира на третьем этаже. Оперативники цепочкой поднялись наверх. Подошли к квартире. Аксаков постучал, потому что электрического звонка не было.

Тишина. Хотя какой-то шум внутри послышался.

— Откройте, милиция! — потребовал Аксаков.

Никакого ответа. Тогда оперативники начали взламывать дверь. Один из них, Ломов, молодой да ранний, обладающий феноменальной силой, со всего маху навалился на дверь. Нажал, надавил и выбил к чертовой матери.

Только дверь распахнулась, как оттуда послышались выстрелы. Ломов успел пригнуться. Пули ударили в косяк, впились в дверь, выбили каменную крошку из стен.

Чтобы прикрыть Ломова и других, Аксаков высунулся из-за двери в квартиру. И начал стрелять сам. Он заметил в коридоре двух мужчин, в одном из которых узнал почтальона, похитившего гадалку, а во втором — Сабанина, объявленного во всесоюзный розыск.

— Их двое! — закричал он. Ломов, между тем, вместо того, чтобы отползти, тоже начал стрелять, придурок эдакий. — Вооружены! Эй, в квартире! Сдавайтесь! Выходите с поднятыми руками!

Вместо этого, почтальон снова высунулся из комнаты, но Ломов тут же подстрелил его. Попал в плечо. Почтальон откинулся назад.

Тут же высунулся Сабанин и тоже начал стрелять. Грохот поднялся страшный. У Ломова закончились патроны и он полез за новыми. Вместо того, чтобы уйти, идиот.

Сабанин тут же перевел огонь на Ломова и Аксаков сам начал стрелять в бывшего коллегу. Попал в грудь и тот улетел обратно в комнату. Оба преступника находились сейчас в двух разных комнатах, напротив друг от друга, разделенных коридором.

— Вроде готовы! — сказал Аксаков. — Витя, прикрой меня.

Он и Ломов двинулись внутрь квартиры, а Терехов и еще один милиционер стояли сзади с пистолетами наготове. Когда они сунулись в одну из комнат, почтальон начал стрелять, спрятавшись за креслом, но Ломов подстрелил его.

Аксаков заглянул в другую комнату и увидел Сабанина. Тот держал в руке карту с валетом пик и еще дышал.

— Климова сюда! — закричал Аксаков. — Немедленно!

Глава 26 Туз пик

Я поднял голову и поглядел на окружающие меня кусты. Вокруг печально шелестела листва деревьев.

Оно и понятно. Место ведь очень плохое, с ярко выраженной негативной энергетикой. Если бы здесь была Сапфирова, она бы так и сказала. Что здесь ее преследуют самые бесноватые призраки. Самые демонические сущности.

Но Сапфирова уже не могла ничего сказать.

И неудивительно. Ведь в этом месте ее убили. Да, я находился в том самом месте, где Пиковый туз провел кровавый ритуал. Интересно, этот сукин сын получил порцию энергии, ради которой все это затевал?

Я, конечно же, на самом деле отчетливо понимал, что все это чисто субъективные его ощущения. Он просто чувствовал невероятный эмоциональный подъем после убийства и считал это поступлением энергии. И поэтому, он наверняка точно также кайфовал, когда убил Сапфирову.

И сейчас, когда наша с ним схватка перешла в финальную стадию, я пришел в это место, чтобы снова повторить обещание поймать ублюдка. Поймать во чтобы то ни стало. Даже ценой собственной жизни. Причем пожертвовать жизнью наверняка придется. Очень уж высоки ставки. И слишком силен враг.

Сейчас я находился в лесной зоне, недалеко от дороги. Тут никого нет, все трупы давно убрали. Только темные пятна на земле, смятая трава и перерытая почва свидетельствуют о недавней трагедии.

Я подошел к дереву, к которому проклятый Пиковый туз привязал Сапфирову. Бедная девочка. Он истязал ее перед тем, как убить. Эксперты сказали, что сексуального насилия не было. Ну, хоть в этом повезло.

Я осмотрел дерево, коснулся веток, потом нашел в траве острый камень и нацарапал на коре слово «Здесь». Еле заметно, со стороны и не видно. Хорошо, тогда отправляемся дальше.

Я вышел из леса, но тоже особой дорогой. Обломал ветки и кусты, повесил их горизонтально. Сделал как бы стрелки, указывающие путь к месту ритуального убийства.

Потом проверил в кармане фотографию из дела Сапфировой, которую позаимствовал в папке на столе у Терехова. На фотографии как раз было изображено место, с которого я только что ушел.

С изображением Сапфировой. Девушка лежала на земле. Сначала Пиковый туз пытал ее возле дерева, а потом бросил на землю. Держать эту фотографию на груди жутко и трудно, но я утешал себя мыслью о том, что это нужно, чтобы поймать убийцу. Все теперь надо сделать по тщательно составленному мной плану.

Выйдя из леса, я отправился на шоссе. Потом долго стоял на дороге, глядя на проносящиеся мимо машины. Одну руку поднял на уровне груди, и указывая большим пальцем в сторону Ленинграда, прося подбросить меня до города.

Три машины проехали мимо, не останавливаясь. А вот четвертая, грузовик с пустым кузовом, остановилась, скрипя тормозами и подняв небольшую кучу пыли на обочине. Я побежал к нему и забрался в кабину.

Мужик шоферюга подвез меня до города. По дороге он рассказывал байки, как ехал в Ленинград из области, а я слушал его, машинально поддакивал, хотя мыслями находился далеко отсюда. Я вспоминал, каким образом пришел к мысли о том, что я разберусь с Пиковым тузом.

Вчера, после того, как отдел милиции пробился в квартиру Буркова, я сидел во дворе и слышал отдаленные выстрелы. Михалыч привычно курил сигарету и качал головой.

— Во как палят, прям один за другим, — осуждающе сказал он. — Сущую войну устроили.

Да, оказывается, там, в квартире Буркова милиционерам оказали ожесточенное сопротивление. Судя по непрерывной стрельбе, там словно засела рота вражеских автоматчиков.

— Как бы их там не подстрелили, наших бедолаг, — сказал водитель, прислушиваясь к звукам выстрелов. — Ох ты ж, смотри, что творится.

Выстрелами выбило окно, и стекла полетели вниз, к нам во двор. Я посмотрел и поблагодарил себя за предусмотрительность, благодаря которой остался далеко от места событий.

— Нет, не думаю, что их подстрелят, — сказал я беззаботно, глядя как оцепление из милиционеров подалось назад, подальше от осколков, упавших в палисад под окнами первого этажа. — Аксаков и Терехов опытные парни, они знают, что к чему. Наоборот, я опасаюсь, как бы не произошло наоборот, то есть, они застрелили тех, кто сидел там, в квартире. Причем, Михалыч, я, кажись, знаю, кто там спрятался. Хочешь, я напишу на бумажке, а мы потом проверим, прав я был или нет?

Шофер погладил густые усы, потом засмеялся.

— Ах ты и шалун, Климов, какой шалун. Все-то тебе лишь бы в игрушки поиграться, словно ребенок какой. Нет, не надо писать, просто скажи так, а я послушаю.

Я тоже улыбнулся. Между прочим, выстрелы наверху стихли. Кажется, дело идет к окончанию эпического сражения. Интересно, прав я или нет в своих догадках?

Если я окажусь прав, то это значит, что я хорошо понял замысел Пикового туза, и, соответственно, могу предугадать его дальнейшие действия. Так что это вовсе не игрушки, дядя Михалыч, а проверка моих же собственных умозаключений. Можно даже сказать, это проверка гипотезы. Вполне себе научный метод работы.

— Нет, так неинтересно, Михалыч, — я достал с сиденья блокнот, взял карандаш и написал на листке фамилию «Сабанин». Потом сложил листок, отдал водителю и сказал: — Вот, держи, скоро проверим, прав я или нет. Если я был прав, то с тебя килограмм эскимо. А если нет — то с меня.

Шофер снова засмеялся, но потом умолк, потому что в доме снова послышались выстрелы. Впрочем, очень скоро они прекратились. А из подъезда выбежал милиционер и закричал:

— Климов, где Климов?! Немедленно отыщите Климова.

Я похлопал шофера по плечу.

— Ну вот видишь, и за мной пришли, — потом вылез из машины, сложил руки рупором и закричал: — Эй, я здесь, иди сюда!

Милиционер подбежал к нам:

— Что вы стоите, пойдемте со мной, вас вызывают наверх!

Я спросил, не двигаясь с места:

— А что случилось, кто там стрелял?

Милиционер подумал, что можно не скрывать, все равно эта информация скоро будет известна всем.

— Там нашли Сабанина. Он оказал бешеное сопротивление и его застрелили при аресте, — ответил он.

Михалыч развернул бумагу и с удивлением увидел фамилию, которую я написал там недавно. Я указал на него:

— Я люблю с шоколадным пломбиром, так что давай, не задерживай.

Шофер покачал головой.

— Вот прохвост, а, вот прохвост.

Я отправился вместе с милиционером в квартиру Буркова. По дороге осторожно спросил у него, что там случилось с преступниками. Их успели ведь обезвредить, правда?

Милиционер, молодой парень, насмешливо взглянул на меня. Мы поднимались по лестнице и он старался не держаться за деревянные перила.

— Да, уже всех обезвредили, так что можешь не беспокоиться.

Я кивнул с облегчением. Я ведь все-таки гражданский человек, не обученный обращаться с оружием и для того, чтобы ловить преступников, мне нельзя обойтись без помощи сотрудников милиции. Как ни крути, а это так.

Мы поднялись на верхний этаж и я с почтением осмотрел стену, и дверь квартиры напротив жилища Буркова, всю в дырках от пулевых отверстий. Потом прошел через выломанную дверь и милиционеров, столпившихся в квартире. Они меня узнали и посторонились.

Я подошел к мертвому Сабанину и сразу увидел игральную карту, валяющуюся рядом с ним. Валет пик, с пятнышками крови, сама карта чуть помятая по краям, видимо, хранилась в кармане брюк.

И еще на карте были начертаны значки и непонятные для непосвященного символы. Я сразу понял, что это значит. Это ведь послание от Пикового туза. Для меня.

Он специально отправил сюда Сабанина и этого липового почтальона и приказал им сидеть, ждать меня. Он ведь знал о том, что я рано или поздно выйду на его фамилию, а потом и на его квартиру в Ленинграде. И поэтому оставил здесь Сабанина, чтобы тот передал мне послание таким экзотическим способом.

Мне надо расшифровать это послание.

— Ты знаешь, что это значит? — спросил Аксаков. Он был весь испачкан и помят, хорошо, что не ранен. При мне из квартиры вывели здоровяка Ломова, получившего ранение. — Что это за буквы?

Я пожал плечами, а сам при этом пожирал карту глазами. Старался запомнить символы. Да, я знаю эти знаки. Это ведь алфавит карт таро, старшие арканы стихий и древо жизни, обозначения планет по римской мифологии. Да, здесь есть над чем поработать.

— Ты знаешь, впервые такое вижу, — ответил я как можно безразличнее. — Тебе, наверное, лучше обратиться к специалистам, они помогут, быстро и квалифицированно.

Аксаков потрясенно посмотрел на меня.

— Я думал, ты у нас специалист. Зачем нам обращаться к кому-то другому, когда у нас есть ты? Ты уверен, что не знаешь? Я думал, что если кто и сможет ответить, то только ты.

Я еще раз посмотрел на карту и покачал головой. Как можно убедительнее.

— Знаешь, у меня тоже есть пределы компетенции. Как говорил Сократ, я знаю, что ничего не знаю. Впрочем, может быть, чего-нибудь накопаю, и тогда сразу тебе скажу. А пока давай осмотрим наших клиентов, увидим, есть ли у них что-то еще интересное.

Нет, больше ничего такого, любопытного. У Сабанина деньги, около двух сотен рублей, фальшивые документы, проездной, мелочь, расческа, носовой платок. Ни блокнота, ни записной книжки, ничего. Очень подозрительно.

У почтальона и того не было. Только смятые рублевые купюры, испачканные кровью, монеты и складной нож в кармане. Тоже никаких документов или иных вещей, показывающих его истинную натуру.

— Ну, есть какие-нибудь мысли? — спросил Аксаков. — Как ты думаешь, почему они здесь оказались?

У меня уже вообще-то был готов ответ, но я опять постарался быть убедительным и помотал головой. Аксаков недоверчиво смотрел на меня и даже Терехов выглядел удивленным, он не верил, что у меня нет ни одной версии.

— Не знаю, парни, мне надо подумать, — ответил я. — Ну что вы так на меня смотрите, может, вы хотите, чтобы я вытащил Пикового туза из рукава и предъявил вам для ареста?

Терехов улыбнулся, а Аксаков серьезно кивнул.

— Вообще-то, да, ты именно для этого нам и нужен.

Я еще раз осмотрел квартиру, но она была пустая. Ею уже давно не пользовались. Сабанина отправили сюда именно для того, чтобы передать мне послание.

Поэтому я почесал голову и сказал:

— Мне надо подумать. Мне надо остаться в одиночестве. Я поеду в свою квартиру и буду думать. Не мешайте мне, если я что-нибудь придумаю, тут же свяжусь с вами.

Аксаков кивнул, потому что ему больше ничего не оставалось, а Терехов спросил:

— А почему в квартиру? Почему не в кабинет к нам на работу? Там ведь есть материалы и мы всегда можем прийти на бпомощь.

Да, он был прав, но я теперь не хотел подставлять под удар моих коллег. А ведь если я заявлюсь к Пиковому тузу с кем-то из товарищей, то он тут же убьет его, а мне этого очень не хотелось. Нет уж, лучше я сам сделаю это.

Поэтому я вышел из квартиры, пропахшей порохом и кровью и задумчиво спустился по лестнице. Послание Пикового туза стояло у меня перед глазами, я мысленно крутил его так и эдак, и уже прикидывал, что оно значит. Мне нужен блокнот и карандаш, чтобы записать расползающиеся мысли.

— Ты куда это намылился? — передо мной стояла Белокрылова и я только сейчас ее заметил. — Ты уже видел Сабанина? Что скажешь?

Я покачал головой. Белокрылова проницательнее Аксакова и Терехова вместе взятых, она сразу почует, что я устраиваю что-то против ее воли и наверняка тоже захочет участвовать в поимке Пикового туза. Но я не мог допустить, чтобы эта женщина тоже пострадала из-за того, что связалась со мной.

Нет, только не это. Если с Аней что-то случится, я этого уже не перенесу. Никогда не прощу себе этого.

— Пока что ничего не могу сказать. Мне надо подумать, Аня. Я должен хорошенько подумать. Не мешайте мне ближайшие сутки.

Я отправился дальше, но Белокрылова схватила меня за руку.

— Ты точно идешь к себе? Просто думать? И ничего больше?

Я постарался выглядеть как можно убедительнее. Улыбнулся.

— Ну, конечно, — потом заметил, что Белокрылова смотрит на меня с подозрением и сейчас будет расспрашивать. — Ты что, не веришь мне?

Тогда я взял ее за талию, прижал к себе и крепко поцеловал в губы. Мы стояли и обнимались, а милиционеры неподалеку засмеялись и сказали:

— Ничего себе, какая любовь.

Наконец, девушка опомнилась и оттолкнула меня.

— Ты чего, сдурел, что ли? Что ты себе позволяешь?

Я покачал головой.

— Давно хотел это сделать. Может быть, ну его все к черту, пойдем, погуляем? Забудем обо всем?

Белокрылова рассердилась. Все, как я и предполагал. Хотя целоваться с ней оказалось очень приятно. Я бы с удовольствием повторил как-нибудь.

— Да пошел ты. Иди, отдохни действительно. И больше не появляйся в конторе, пока не придешь в себя.

Она быстро исчезла в подъезде, а я наконец, получил долгожданную свободу. После этого я и вправду отправился домой, и в течение пары часов расшифровал послание Пикового туза.

Маньяк назначил встречу в полночь, на улице Гоголя, дом одиннадцать. Где-то я уже видел этот адрес, а потом вспомнил, что раньше эта улица называлась Малая Морская и там находился особняк Галицыной, считавшейся прообразом Пиковой дамы у Пушкина.

Вот оно что. Ну что же, хорошо, у меня как раз есть много времени до полуночи. И я могу подготовиться к тому, что там произойдет.

Вот и сейчас, возвращаясь в Ленинград на попутке, я первым делом поехал на место встречи, хотя до полуночи еще порядочно времени. На самой улице я тоже установил несколько знаков, ведущих к Сапфировой.

Начертал ее имя на стене дома, тоже незаметно, можно увидеть, только если присмотреться. Ну, и написал фамилию девушки на окнах домов.

Потом пошел ждать. Вернулся в полночь. Прошелся туда-сюда, ожидая, пока ко мне кто-нибудь подойдет. Белые ночи в самом разгаре, на улице слонялось немало прохожих, но я ждал, что будет дальше.

А потом кто-то очутился у меня за спиной, я и сам не понял, как это случилось. Я обернулся, успел увидеть перед собой пожилого человека, достаточно полного, в очках, типичного профессора, не хватает только палочки и портфеля. Но затем незнакомец схватил меня за шею, резко притянул к себе и громко крикнул:

— Спать!

И я потерял сознание.

Очнулся я уже лежащий возле дерева, как раз в том самом месте, где была убита Сапфирова. Фотография несчастной девушки, та самая, которую я хранил у себя на груди, сейчас лежала у меня на ногах. Странно, я не был связан, но не мог пошевелиться.

— Ну, здравствуй, Климов, — сказал мужчина, стоявший передо мной со скальпелем в руке. — Наконец-то, удалось с тобой познакомиться. Вот ты значит, какой. Правда, ты меня чуток разочаровал. Я думал, ты гипнотизер экстра класса. А ты всего-навсего какой-то приготовишка. Так, подмастерье. Как же тебе удавалось проводить такие масштабные выступления на эстраде? Там что, все были подставные?

А он любит поболтать. Я тоже во все глаза смотрю на мужчину. Обычный, честно говоря, человек, ничем не отличается от других. Вот только глаза немигающие и притягательные. Невозможно отвести взгляд. Подавляет своей волей.

Я что-то мычу, потому что язык еле поворачивается во рту.

— Ах да, точно, я же запретил тебе говорить и двигаться без особого разрешения, — добродушно говорит мужчина. — Ладно, можешь говорить. Вот только двигаться нельзя.

— Ах ты сволочь, — сказал я тут же. Но не мог пошевелить ни рукой, ни ногой. — Как ты это сделал? Как ты подобрался ко мне? Как ты смог меня загипнотизировать? Да ты знаешь, что тебе за это будет? И зачем ты притащил меня сюда? В это ужасное место?

Мужчина улыбнулся и подошел ближе.

— А что же ты думал? Ты считал себя самым лучшим гипнотизером в мире? Да ты жалкая мошка по сравнению со мной. Я могу владеть любым на этой планете. Я думал, что слияние с тобой принесет мне больше пользы, а теперь вижу, что ты никчемный неудачник. Жалкая личность. Если тебя убить, то никто не пожалеет о твоей смерти.

Неправда, Белокрылова обязательно будет жалеть. Да и весь наш отдел тоже, наверное.

— Последний вопрос, — сказал я, все также лежа на земле. — А что ты сделал с Пашутиным? Он пока еще жив? Ты ведь надеешься с его помощью получить для себя выгоду? Шантажируя его отца?

Пиковый туз кивнул.

— Да, это так. А ты, оказывается, умеешь ворочать мозгами. Хоть в чем-то от тебя есть толк. Ладно, если я тебя прикончу, то хоть стану чуточку умнее. Хорошо. Начнем ритуал слияния.

Он двинулся ко мне, подняв скальпель. Тогда я пнул его в пах. Со всей силы. Бурков ахнул и сложился от боли. Выронил скальпель.

Я встал, отшвырнул скальпель подальше ногой, потом подошел к дереву и достал из ветвей пистолет, припрятанный здесь заранее. Еще тогда, когда я был здесь днем.

Бурков вывернулся и лежа на земле, тоже вытащил из кармана брюк небольшой пистолетик. Очень удобный, чтобы прятать в одежде. Навел оружие на меня, но я выстрелил в него с бедра, не целясь.

Поскольку три раза в неделю я тренировался в тире МВД и этот пистолет у меня был отлично пристрелян, то мне не составило особого труда попасть ему в руку. Бурков вскрикнул и выронил пистолет. Я подошел ближе и осторожно, держа убийцу на мушке, отшвырнул пистолетик ногой.

Пиковый туз ошеломленно смотрел на меня.

— Ты хочешь понять, как все это случилось? — спросил я. — Так вот, спешу тебя просветить, на самом деле ты не такой уж и хороший гипнотизер, каким себя, считаешь. Ты вовсе не усыпил меня там, возле особняка Галицыной. Я притворился, что ты это сделал. Для того, чтобы ты привез меня сюда. Где у меня заранее был припасен пистолет. А приехать сюда я сам заставил тебя. Везде я оставил знаки, подсознательно ведущие тебя сюда именно в это место. Ты считаешь его местом силы. Ну, так получи свою силу и гори в аду.

Бурков замахал руками:

— Нет, не надо, ты не понимаешь!

Но я выстрелил ему в голову. Попал в лицо и пуля разнесла его череп вдребезги. На всякий случай, я выстрелил еще в грудь два раза и опять в голову, почти в упор.

Потом я убедился, что Пиковый туз мертв. Стер отпечатки пальцев и бросил на его труп карту туза пик. С надписью: «Больше не побеспокоит».

Потом огляделся, не оставил ли еще каких следов. Нет, вроде все в порядке. Я сунул пистолет в карман и медленно побрел из леса к шоссе. Хотя нет, лучше будет, если я дойду до города пешком. Тогда меня никто не увидит.

Поэтому я пошел через лес. Деревья стояли, покачивая стволами. Листья шелестели на ветру. Воздух казался настолько прозрачным и невесомым, будто его соткали из серебряных нитей.

Странно, иногда все происходящее вокруг казалось мне сном. Интересно, если я лягу спать, то проснусь ли опять в своем времени? Нет, конечно, я знаю, что теперь мое место здесь.

Надеюсь, у этих Ночных гостей не осталось еще каких-нибудь маньяков.

Например, Джокера.

Оглавление

Глава 1 Черный глаз

Глава 2 Возвращение из темного омута

Глава 3 Черный рейс

Глава 4 Крылья ворона

Глава 5 Темные вести

Глава 6 Два осмотра

Глава 7 Грязная экология

Глава 8 Темные пятна

Глава 9 Тени в углу

Глава 10 Призрак с черными глазами

Глава 11 Плохая идея

Глава 12 Чернильный квадрат

Глава 13 Темной ночью музей лучше не посещать

Глава 14 А это яйцо точно дорогое?

Глава 15 Иллюзия контроля

Глава 16 Ложный выбор

Глава 17 Капкан для черного зверя

Глава 18 Капли черной крови

Глава 19 Утрата

Глава 20 Это что, людоед?

Глава 21 По горячим следам

Глава 22 Черный туман, где прячется шаман

Глава 23 Гадалка

href=#t24> Глава 24 Охота на зверя

Глава 25 Пиковый валет

Глава 26 Туз пик