Калерия (Не)реальная невеста (СИ) [Лека Гагарина] (fb2) читать онлайн

Калерия (Не)реальная невеста

Глава 1. Антон Яров

Гостей случайных не гони с порога,Вдруг постучался в дверь посланец Бога.

Сижу в своем кабинете и раздраженно смотрю на дверь. «Где мой чертов кофе?» - хочется заорать во все легкие, но я лишь молча скриплю зубами. Наконец дверь открывается, и стажер на трясущихся ногах, кажется, его зовут Стас, а может быть, Олег, уже не помню, нерешительно заносит поднос с двумя чашками полуостывшего напитка. Вот же дерьмо!

- Стас, у нас в офисе закончился кофе, и вы ездили за ним в другой город, - цежу сквозь зубы, рассматривая отвратительное пойло в кружке.

Он смотрит на меня затравлено, а после, прочистив горло, пищит:

- Нет, Антон Петрович. Просто инженеры с третьего этажа просили передать вам последний проект для согласования. И я... - тут он совсем сникает и растерянно поворачивает голову в сторону моего друга и по совместительству начальника службы безопасности Дениса Давыдова, видимо, в поисках поддержки.

Тот, пожалев бедолагу, тихонько кивает головой на дверь и, подождав, пока помощник скроется из вида, поворачивается ко мне.

- Яр, блин. Ну пожалей мальчишку. Он скоро сознание начнет терять перед входом в твой кабинет.

- Господи, откуда они только берутся? - тяжело вздыхаю и с омерзением отодвигаю чашку. - Этому мальчишке, как ты выражаешься, двадцать пять лет! В его возрасте по моим проектам дома строили, а он только блеет, как истеричка. Все, хватит! Надоело!

Давлю на кнопку селектора и вызываю секретаршу. Нина Ивановна - единственный человек, который понимает меня с полуслова. Всегда собранная, деловая, без лишних эмоций и прочей ерунды. Идеальная женщина! Женился бы на ней, но ей пятьдесят четыре, и, скорее всего, она мне откажет.

Секретарь заходит в кабинет с двумя чашками кофе, от которых клубится пар. Смотрю на нее с благодарностью и чувствую, как начинаю расслабляться.

- Святая женщина, — восторженно шепчет Ден и делает глоток, блаженно прикрывая глаза.

- Антон Петрович, у вас на повестке дня - встреча с инженерами, после - обед с инвесторами, и в пять - совещание по обсуждению проекта нового жилого комплекса.

- Отлично, — киваю головой и, посмотрев на нее с сожалением, произношу, — насчет Стаса…

- Олега, — сухо поправляет секретарь и добавляет, - сегодня он получит расчет и рекомендации по проделанной работе. С отделом кадров уже связалась. Ищем нового помощника. Снова! - и она с издевкой выгибает бровь.

Это единственный видимый признак раздражения, который она себе позволяет.

- Простите, Нина Ивановна, я старался…

- Я знаю, Антон Петрович, — перебивает она, но мне почему-то кажется, что если бы у нее была возможность, она разбила что-нибудь тяжелое о мою голову.

- Что-то еще?

- Да. Профессор Иванов, хочет с вами поговорить. Он ждет на второй линии.

Она разворачивается и выходит из кабинета, высоко задрав подбородок, при этом держа спину так прямо, словно у нее кол в заднице.

- Это уже шестой стажер, — ехидно произносит Давыдов. — Скоро она замочит тебя степлером.

- Седьмой, — со вздохом поправляю друга, но упрямо продолжаю, — она профессионал и очень любит свою работу.

- Она на ней живет.

- Ден, отвали. У меня нет времени возиться с неудачниками. Тем более, это твоя работа - следить за тем, чтобы у нее ничего не получилось, — возмущенно шиплю и, вспомнив, что меня ждет профессор, хватаю трубку.

- Анатолий Федорович, дорогой, чем могу помочь?

Иванов Анатолий Федорович являлся профессором и деканом «Академии Архитектуры и Градостроительства», которую я окончил. Он был наставником, учителем, человеком тонко чувствующим и умеющим привить любовь к делу, которому я посвятил свою жизнь.

- Антон, приветствую, — слышу на том конце провода, знакомый голос. — Хотел тебя поздравить с последней наградой в области ландшафтной архитектуры. Твой проект выше всяких похвал.

- Ой, Анатолий Федорович, спасибо, — отвечаю довольно. — Все благодаря таким учителям, как вы.

- Да ладно тебе, — смущается профессор. — Я ведь тебе по своему меркантильному вопросу звоню.

- Весь во внимании.

Профессор мнется еще несколько томительных секунд, но вот решительно выдыхает и произносит:

- Ученица у меня одна очень талантливая есть. В этом году выпускается. Ей бы практику у тебя на фирме пройти. Для ее портфолио это был бы большой плюс.

- Анатолий Федорович, я со студентами не связываюсь, вы же знаете. Некогда мне ими заниматься.

- Антон, знаю, — тут же перебивает профессор. - Но она особенная! Самородок. Таких, как она, за всю свою преподавательскую карьеру только однажды встречал. Ты меня тоже знаешь, я бы не предлагал, если бы на тысячу процентов не был в ней уверен.

- Самородок, значит? - шепчу удивленно. Знаю, профессор плохого студента ни за какие блага продвигать не станет. — И кто же интересно второй такой, как она?

- Ты, — смеется в трубку старый лис.

- Ну, вы тоже скажете.

Ха! Нет, ну правда, заинтересовал.

- Правду говорю, Антон. Возьмешь — не пожалеешь.

- И как зовут вашего самородка?

- Калерия Калимерис.

- Гречанка? - сказать, что я в шоке, ничего не сказать.

- Русская, — смеется профессор. — Отец грек, но она с двенадцати лет живет в России.

- Калерия, - бубню ее имя, записывая на листе. — Пускай ваша русская гречанка приходит в понедельник на собеседование. Если она так хороша, как вы описываете, возьму ее в новый проект своим помощником.

- Спасибо, Антон, я твой должник, — довольно кричит в трубку Анатолий Федорович и прощается со мной.

Откидываюсь в кресле и с легким недоумением, что согласился, смотрю на Дена.

- Ну вот, кажется, я нашел стажера номер восемь. Калерия Калимерис, добро пожаловать в ад!_______________Приветствую вас, мои дорогие, во второй книге цикла "Долго и счастливо". Читайте, подписывайтесь на меня, оставляйте свои комментарии. Первую книгу цикла "Ты из моих снов" вы так же можете прочитать на моей странице.Ваша Лёка Гагирина)) Погнали))

Глава 2. Калерия Калимерис

Ничего небывает случайного,

все имеет первопричину.

© Зигмунд Фрейд

- Напомни мне, пожалуйста, зачем мы идем в этот клуб? - наверное, в тысячный раз спрашиваю у своей соседки по съемной квартире Натальи Синициной.

- Затем, что тебе нужно развеяться. Ты только делаешь, что зубришь свои книги по архитектуре и без конца что-то чертишь, — смеется Ната, продолжая наносить макияж с виртуозностью художника авангардиста.

Тяжело вздыхаю под тяжестью ее аргументов и нехотя продолжаю красить ресницы, хотя предпочла бы полежать с книжкой в тихом, укромном уголке. Всякого рода тусовки я не люблю. В клубах вечно громко играет музыка, пьяные люди толкают друг друга и вообще какая-то канитель и трата времени. Бррр.

- Нат, у меня в понедельник собеседование в «ЭгидаАрт». Такой шанс нельзя профукать! Тем более, сам Анатолий Федорович просил за меня. Я не могу его подвести.

Наталья смотрит на меня снисходительно, четко понимая, что я пытаюсь отделаться от похода в клуб.

- Калерия Калимерис, ты мне обещала! Ты сказала, что если я сдам экзамен по античной философии, - произнося слова «античная философия», Ната с ужасом в глазах передергивает плечами и продолжает, - ты пойдешь со мной в клуб и будешь отрываться до утра. Я сдала! Твой черед платить по счетам.

Фыркаю от такой наглости и возмущенно шиплю:

- В конце концов, это было нужно тебе самой.

Ната философски пожимает плечами и снова поворачивается ко мне. Видимо, решив сменить тактику, она смотрит грустными глазами побитой собаки, зная, что тут мне точно не устоять.

- Понятно, в ход пошла тяжелая артиллерия.

- Ну, Лерочка, родная моя, не оставляй меня одну. Ты же знаешь, что мне еще нужно взять с собой дочь маминой подруги, — стонет Ната. — Я вообще не знаю, кто она такая, но мать вцепилась в меня мертвой хваткой, требуя выгулять эту Асю.

Она продолжает смотреть умоляюще, комично оттопырив нижнюю губу. Не выдержав, со смехом капитулирую, впрочем как и всегда. Тяжело вздыхаю и смиренно бубню:

- Фиг с тобой, пошли. Тем более, ты права, мне действительно нужно развеяться.

Ната подлетает ко мне и крепко прижимает к себе. Она выше на целую голову, чем безобразно пользуется, прижимая мое лицо прямо к своей пышной груди. Знаю, что отбиваться бесполезно, это ее еще больше провоцирует на подобные нежности. Поэтому терпеливо стою в надежде не задохнуться.

- Лерка, а вдруг ты в клубе подцепишь офигенного мужика и наконец-то познаешь радости секса, — мечтательно шепчет Ната, накручивая мой локон на палец.

- В этом клубе я максимум подцеплю венерическую инфекцию, если все таки решусь на перепихон с каким-нибудь мажором. Так что твои ожидания, фактически приравниваются к нулю, — пыхчу на груди у подруги.

- Ой, ну все ты опошлишь, — фыркает Ната и наконец меня отпускает.

- Опошлю? Я? - мне даже смешно.

Она мне предлагает случайный секс с незнакомцем, а я опошлю!

- Тебе почти двадцать три. Ты красавица, хоть и мелкая, — накидывает аргументы Ната. — Давно пора уже распрощаться со своим девственным цветочком.

- Оставь меня в покое, маньячка! — смеюсь словам подруги. - Мой цветочек при мне не потому, что я его особо берегу, а потому что слишком разборчива, — закрываю тему, надеясь, что раз и навсегда.

- Ты умрешь старой девой из-за своей разборчивости.

- Вот и прекрасно! Связать свою жизнь с жизнью другого человека половой связью есть самый значительный и чреватый последствиями поступок, какой только может совершить человек.

Ната фыркает и иронично спрашивает:

- Кто на этот раз? Бисмарк, Кант или Аристотель?

Невозмутимо пожимаю плечами и отвечаю подруге:

- Лев Толстой.

- О Боже! - стонет она и застегивает молнию на платье.

Осматриваю себя в зеркале, поправляю волосы и, перекинув сумочку через плечо, смотрю на последние приготовления подруги.

- Классно выглядишь, мелкая, — подмигивает Ната.

На мне сегодня ультра короткое платье по фигуре пудрового цвета и удлиненный черный жакет. Любимые туфли лодочки на высоком каблуке в тон платью довершают стильный образ придуманный неугомонно—креативной Натой.

- Платье коротковато! Где ты его купила? В «Детском мире»? - возмущенно пыхчу, стягивая ткань по ногам.

- Калерия, ты сегодня выглядишь как современная молодая девушка, а не так, словно взяла вещи из шкафа своей бабушки. И все благодаря мне.

Пожалуй, соглашусь, хотя мне комфортнее в своих привычных вещах. Строгие костюмы, жакеты, юбки ниже колен, на мой взгляд, прибавляют мне солидности. В свои без двух месяцев двадцать три я выгляжу как подросток. При росте сто пятьдесят семь сантиметров я на голову ниже всех своих знакомых. Про вес вообще молчу. Ем как не в себя, а максимум до XS размера дотягиваю и то - в лучшие времена. Единственным своим плюсом считаю доставшиеся от отца греческие корни. Благодаря им у меня шикарная, густая шевелюра и синие как море глаза. Порой люди в ступор впадают, когда понимают, что это не контактные линзы, а мои так сказать настоящие - родные. Прячу их за огромными очками, чтобы вопросов лишних не было.

Сегодня же, из-за похода в ночной клуб, мне пришлось расстаться и со своими очками и с деловыми костюмами. Редко пользуюсь косметикой, но Ната весь день бурчала, чтобы я наконец, привела себя в порядок. Еще платье это откуда-то притащила! Так что, под гнетом всех отягчающих обстоятельств мне пришлось сдаться. Стрелки, тушь, румяна - и из синего чулка я превратилась в роковую красавицу. Знаю, что выгляжу неплохо, но проблема в том, что не люблю привлекать к себе особое внимание. Именно поэтому в очках, мне спокойней.

После всех сборов, мы вызываем такси и уже через пятнадцать минут подъезжаем к дому Аси, дочери маминой подруги Наты. Она студентка московского вуза и сейчас приехала к родителям, так сказать, на побывку. Натина мама настоятельно просила взять девочку с собой развлечься. По ее словам, Ася очень правильная и стеснительная, и ей нужна хорошая компания.

Еще через пять минут к нам в машину садится красивая шатенка, мило улыбается и приветливо кивает головой.

- Ася, — тихим голосом шепчет она, видимо, немного стесняясь.

- Привет, Ася. Я Ната, это Лера, моя подруга и соседка по квартире. Ну, что готова зажечь?

- С радостью. Если честно, то я малость запарилась, — смеется Ася. - Куда едем?

- В «Пятницу», - отвечает Ната.

- Ой, я знаю этот клуб, бывала там до учебы. Классное место, там много крутых парней отдыхает.

С неким удивлением кошусь на девушку. Была уверена, что мы с ней из одной лиги, а оказалось, что в этой компании только я не в курсе происходящего. Ладно, держимся!

Пока мы знакомимся и делимся всякого рода необременительной информацией, такси подъезжает к клубу «Пятница», где, судя по количеству припаркованных машин и громкой музыке, веселье в полном разгаре. Как я и предполагала, внутри собралось много людей. Кто танцует, кто пьет, сидя за столиками, кто просто со стаканом в руке ходит по залу. Меня сразу же какой-то парень толкает в плечо и наступает на ногу. Я, конечно, невысокая, но сегодня на десятисантиметровых каблуках, так что вроде меня можно заметить! Возмущенно разворачиваюсь, но обидчика уже и след простыл. Вот же засранец, даже не извинился!

Ната выхватывает меня из толпы и, взяв за руку, ведет к барной стойке.

- Мелкая, не отставай, затопчут, — смеется она, видимо, уже проникнувшись атмосферой всеобщего веселья.

- Да ты что?! — возмущаюсь, еле успевая за подругой.

У стойки нас уже ждет Ася, принимая напитки от бармена.

- Что это? - осторожно смотрю, как жидкость горит в наших стопках. - Это я пить не буду.

Ася удивленно таращится на меня, потом переводит взгляд на Нату, видимо, вызывая пояснительную бригаду.

- Лера у нас такое не пьет. Она от крепких напитков уходит в безсознанку, поэтому предпочитает белое вино, — объясняет Ната, закатывая глаза.

- А как же веселье? - недоумевает Ася.

Что тут непонятного-то, а?! Не пью! Русским языком же сказано. Могу на греческом еще повторить.

- Вино наполняет сердце человека радостью, а радость — прародительница всех добродетелей, - цитирую назидательно.

- Чего? - у Аси даже брови на лоб полезли.

- Не чего, а Иоганн Вольфганг фон Гёте.

- Лерка, заканчивай, — ржет Ната. - Не обращай на нее внимание, Ася, она все время кого-нибудь цитирует. Больная, — и моя подруга крутит у виска пальцем.

- Ладно, - примирительно уступает Ася, и мне даже немного стыдно за свою резкость.

Ася поворачивается к бармену и с обворожительной улыбкой заказывает бокал белого вина. Свои напитки девочки выпивают одним махом и сразу заказывают еще. Я же не торопясь цежу свой бокал вина и понимаю, что хочу домой. Возможно для других такое времяпровождение — веселье, для меня же - пустая трата времени.

Девочки выпивают еще по рюмке и, услышав модный трек, идут покорять танцпол. Сажусь на высокий табурет и с мягкой улыбкой наблюдаю, как они круто двигаются в такт музыке. Я так не могу. Точней могу, но для этого мне нужно выпить больше, чем бокал вина. Чтобы расслабиться. Если выпью больше, то забуду, как мать родную зовут, и обязательно вляпаюсь в какие-нибудь неприятности. Пьяная я чудная. Так что нет, спасибо, увольте!

- Эй, красавица, ты такая горячая, давай я угощу тебя чем-нибудь покрепче, — слышу справа от себя пьяное предложение какого-то парня.

Поворачиваюсь и пару секунд не моргая смотрю на него. Жаль на мне нет очков, уж больно хочется поправить. Но у меня есть куда более действенное средство!

- Лучше попасться стервятникам, чем льстецам; те пожирают мертвых, эти живых, - изрекаю философски.

- Чё?

Тяжело вздыхаю и устало произношу, слегка пожимая плечами:

- Антисфен, примерно триста шестидесятый год до нашей эры.

С ошалевшими глазами мой поклонник хватает свой стакан и быстро ретируется. Тем лучше, случайные связи - не мой конек.

В это время возвращаются девочки и заказывают еще выпить.

- Что за симпатяга с тобой разговаривал? — интересуется слегка опьяневшая Ася.

- Не знаю. Не успела выяснить, он ушел.

- Почему?

- Ему не понравились рассуждения Антисфена, — иронизирую я.

- Боже, Лера, тебе не кажется, что ты слишком зажата что ли? - как будто бы язвит Ася. — Может быть, тебе расслабиться уже?

- Да я вроде не напрягаюсь.

- Ася, отстань от нее. Лера безнадежна. Устала повторять, что она умрет старой девой, — смеется Ната, давно привыкшая к моим причудам.

- Ну ладно, — кажется, успокаивается Ася и поворачивается к бармену. - Два шота и бокал вина для девушки.

- Да мне, наверное, хватит, — начинаю сопротивление, но Ася только качает головой.

- В баре просто так сидеть нельзя. Сиди, пей тихонько свое вино, еще бокал погоды не сделает.

Смотрю в свой опустевший фужер и решаю, что она права. Еще один - и все, дальше домой в кроватку. В сумочке вибрирует телефон. Достаю его и пытаюсь прочитать сообщение. Это мой педагог просит внести исправления в дипломный проект. Быстро отвечаю, что в понедельник все отправлю в лучшем виде, попутно желая приятных выходных. Вот это моя стихия. Про учебу могу говорить сколько угодно, мне не надоедает. Счастливо выдыхаю и поворачиваю голову как раз в тот момент, когда Ася протягивает мне второй за вечер бокал с вином. Мы чокаемся, Ася задорно мне подмигивает, и я делаю глоток._______________Ваша Лёка ❤ Приятного прочтения))

Глава 3

Мы выбираем не случайно друг друга…

Мы встречаем только тех,

кто уже существует в нашем подсознании.

©Зигмунд Фрейд

- Яр, посмотри, как вокруг здорово, какие девочки, атмосфера. Расслабься ты уже, — смеется Ден, принимая напитки у официантки.

Оглядываюсь вокруг и понимаю, как все это осточертело. Мы сидит за vip-столиком в клубе «Пятница», откуда видна площадка для танцев и бар.

Клуб на одну треть принадлежит мне. Мы открывали его совместно с друзьями Максом Романовским и Семеном Троицким. Задавшись амбициозной целью сделать это местоодним из самых крутых и престижных в городе, мы вложили в него кучу бабла и энергии. Я проектировал, Макс возводил, а Семен занимался всеми юридическими вопросами. Все окупилось с лихвой! Кроме ночных тусовок, в клубе проводились подпольные игры в покер, делались ставки на исход знаковых матчей и прочей фигни. К нам приходили все значимые лица города и приводили своих друзей. Все, у кого водились деньги! Мы были очень востребованы!

Но со временем интерес ко всему этому у нас поутих. Мы назначили управляющим Дена, он здесь всем рулил, а сами погрузились в новые проекты. Романовский женился и практически не отходил от своей жены и их маленькой дочери. Он стал чертовым подкаблучником, и все его интересы сейчас роились вокруг семьи.

Семен же, наоборот, переживал глубокий кризис. Его жена умерла, и он остался вдовцом с девятилетним сыном. Пацан у него хоть и смышленый, но ему требовались забота и внимание. Семен как мог восполнял потерю сыну, сам погружаясь в глубокую депрессию, из которой, казалось, нет выхода. Он стал агрессивным, обиженным на весь мир затворником.

Я же просто устал и пресытился. Меня раздражали надоедливые девицы, похожие друг на друга, как две капли воды. Накаченные губы, наращенные волосы, ресницы и тонна штукатурки на лице. Они постоянно зависали в спортзалах и считали калории в стакане воды. Надоело! Даже в постель их уже тащить было неинтересно. Удовлетворял потребность и тут же забывал, как нечто незначительное и неважное. Господи, может, это старость?!

- Ден, зря ты меня уговорил прийти. Вижу, у тебя здесь все отлично, но пойду, пожалуй, домой.

- Дружище, ты меня пугаешь. Посмотри, сколько вокруг клевых телок. Выбирай любую.

Ден в приподнятом настроении, но я явно не проникся. Осушаю свой стакан с гранатовым соком в полной решимости все закончить и уйти.

- Спасибо за компанию, но сегодня, пожалуй, я пас.

Поднимаюсь на ноги и протягиваю Дену руку для пожатия. Давыдов с тяжелым вздохом разочарования тоже поднимается и тянет ко мне руку, когда мы слышим крик и грохот у бара. Резко вскидываем головы и видим, как какая-то пьяная девица падает на пол, вместе с барным табуретом. Вокруг нее собрались люди, но почему-то не решаются поднять на ноги.

- Вот же черт, — вздыхает Ден и, развернувшись, поворачивает к бару, посмотреть, что там случилось.

Присоединяюсь к нему, чтобы убедиться, что у клуба не будет проблем из-за перепивших гостей. Мы протискиваемся сквозь толпу и видим, как на полу лежит девушка, ноги которой все еще висят на сиденье табурета и задраны выше головы. Она раскинула руки в разные стороны и громко смеется. Над ней склонились подруги и с тревогой пытаются понять, насколько она пострадала.

- Лера, ты жива? У тебя что-нибудь болит? — кричит высокая брюнетка, растирая ладони пострадавшей.

- Только моя гордость, — заливается смехом потерпевшая.

Раздраженно выдыхаю и проталкиваюсь сквозь группу собравшихся зевак.

- Нечего здесь стоять, расходитесь, — говорит Ден за моей спиной и потихоньку отодвигает толпу.

Обхожу девушку и встаю около табурета. Первое, что отмечаю, - она очень маленькая и хрупкая. Пожалуй, падая с такой высоты, она действительно могла себе что-нибудь повредить. Второе - ее волосы цвета темной меди разметались по полу шикарным покрывалом, и маленькая голова просто утопает в них. Третье - у нее потрясающая улыбка, которой она награждает меня, когда мы встречаемся взглядами и какие-то фантастические глаза, цвет которых я никак не могу определить в тусклом свете софитов. Может, у меня крыша поехала, но в тот момент, когда наши взгляды сталкиваются, меня прошибает такой энергетической волной, что я ее не просто ощущаю, я ее осязать способен.

Вдох — выдох. Сердце пропускает удар. В голове шум нарастает, и кровь по венам шпарит, словно я чуму бубонную подхватил. Медленно выдыхаю, экстренно пытаясь вернуться к заводским настройкам организма.

- Давид? - шепчет она одними губами и потрясенно смотрит в мои глаза, словно с ней та же необъяснимая болезнь, что и со мной приключилась.

Меня словно из ушата холодной водой окатывает. Ну вот еще чего! Какой, твою мать, Давид? Она протягивает руки и тянет ко мне, явно намекая, чтобы я ее поднял. Словно в трансе, послушно наклоняюсь и, обхватив тонкую настолько, что даже пальцы соприкасаются, талию руками, одним рывком поднимаю ее в воздухе и прижимаю к себе. Узкие ладошки обхватывают мою шею, и я чувствую слабый выдох в щеку. Медленно разжимаю руки, и это невероятное создание тихо соскальзывает по мне до тех пор, пока макушка не оказывается на уровне моего носа. Чтооо? Учитывая ее каблуки, это не девушка, это гном какой-то!

- Лера? - слышу сквозь шум в ушах крик ее подруги и понимаю, что все это время дышал через раз.

Мышцы напряжены, дышу тяжело. Так, Антон, успокойся. Какого черта ты так напрягся из-за какой-то пигалицы?! Крошка шевелится и поднимает на меня свои фантастические, ярко синие глаза. Чувствую, как сердце пропускает удар и в следующий миг больно бьется об грудную клетку. Ух ты!

- От тебя вкусно пахнет, — шепчет девушка и утыкается носом мне в грудь.

Нет, ну как такое стерпеть? Считай заинтересовала, почти поплыл. Я же не каменный, в конце концов. И вообще, какого хрена она себе позволяет?

- Девушки, может вам пройти за наш столик? Пускай ваша подруга придет в себя, — слышу слова Дена и наконец возвращаюсь на землю.

Решительно отодвигаю эту сумасшедшую подальше, убеждаюсь, что она может стоять на ногах и делаю шаг назад. В ее глазах вижу разочарование, да и самому вдруг становится тоскливо. Так, стоп! Что, мать твою, здесь происходит?

Ден видит, что мы не можем сдвинуться с места и, придя на помощь, берет девушек под руки и тащит в направлении нашего стола. Мне ничего не остается делать, как развернуться и за каким-то чертом вернуться обратно, когда я собирался уже ехать домой.

- Дамы, напитки за счет заведения, — суетится Ден. - Вы уверены, что вашей подруге не нужна медицинская помощь?

Понятно, что Давыдов напрягся. Если что-то произойдет на территории клуба с посетителями, проблем не оберешься. Все дружно уставились на девушку, которая в свою очередь, задрала голову на потолок и сосредоточенно там что-то рассматривает.

- Лера, дорогая, ты в порядке? - спрашивает озабоченно брюнетка.

- Какие странные здесь звезды, — вместо ответа бормочет девушка, крутя головой в разные стороны.

- О чем она говорит? - Ден явно начинает нервничать еще больше. - Сегодня здесь нет никаких звезд.

До меня с трудом, но доходит, что девушкаимеет в виду не приглашенных звезд, а светила в ночном небе.

- Что пила ваша подруга? - спрашиваю брюнетку.

- Два бокала белого вина.

- Уверены?

- Да она вообще не пьет. Сегодня в честь моего удачно сданного экзамена позволила себе второй бокал, — брюнетка обеспокоенно смотрит на подругу, но по виду вроде бы не врет.

- Девушки, может вам вызвать такси? Ваша подруга, по всей видимости, плохо себя чувствует, — прощупывает почву Ден.

- Но мы только пришли, — вдруг встревает третья девушка, которая все это время молчала. - Ната, все веселье только начинается, — продолжает канючить она. - Пускай Лера едет домой, а мы останемся. Тем более, у нас теперь есть такой замечательный столик, — и она мило улыбается Дену.

Тьфу! Вот как раз из-за таких девиц у меня и отпадает желание общаться с прекрасным полом. Может, все-таки на секретарше своей жениться? Ладно, Антон, соберись.

- Я тоже, пожалуй, поеду. Если хотите, могу подвезти вашу подругу домой, — вдруг произношу слова, за которые тут же готов себе язык откусить.

Брюнетка подозрительно смотрит на меня, но пострадавшая уже вскакивает с места и бодро произносит:

- Ната, я поеду с Давидом. Увидимся дома, — и чмокнув подругу в щеку, устремляется к выходу.

Какой, твою мать, еще Давид?! Выхожу вслед за ненормальной на улицу, кляня себя, на чем свет стоит. Вот нахрена тебе, Яров, было высовывать язык и предлагать свою помощь? Подумаешь, от взгляда синих глаз у тебя все волосы на теле дыбом встали. Честно нужно признать, что не только волосы. Но не настолько же ты негодяй, чтобы воспользоваться ее невменяемым состоянием!

Девушка стоит у входа, растерянно озираясь по сторонам, будто чего-то ждет. Подхожу и осторожно показываю на стоянку, где стоит моя машина. Малышка вся словно на шарнирах, так и вибрирует. Это все начинает напрягать, надо скорей от нее отделаться. Только сумасшедших мне для полного счастья не хватает. Беру ее за руку и тяну в сторону стоянки. Чувствую, как в моей ладони утопает ее маленькая ладошка и руку начинает приятно покалывать. Мне что, пятнадцать, твою мать?!

Практически засовываю ее в машину и раздраженно сажусь на водительское сиденье. Завожу мотор, моя Ауди приятно урчит и включает звуковой сигнал, чтобы все пристегнули ремни.

- Пристегнись, — командую девушке.

Она начинает ерзать по сидению в поисках ремня, но никак не может с ним совладать. Это действительно уже действует на нервы. Наклоняюсь в ее сторону, тяну ремень и одним движением защелкиваю. Слышу как она громко втягивает воздух ноздрями, когда моя голова проскальзывает мимо ее лица. Чеееерт! Она напрашивается!

- Что ты делаешь? - грубо давлю интонацией, пытаясь ее немного напугать.

- Ты вкусно пахнешь, — эта сумасшедшая улыбается мне своей широченной улыбкой, нисколечко не боясь.

- Лера. Ведь тебя же так зовут? - жду, когда она утвердительно кивнет головой, и продолжаю: — Лера, тебе никогда не говорили, что нельзя так улыбаться незнакомым мужчинам, тем более говорить, что они вкусно пахнут? — назидательно выговариваю, словно строгий учитель.

- Ты же Давид.

- Меня зовут Антон, — грозно рычу, из последних сил сдерживая себя. — Знать не знаю никакого Давида.

Она мило надувает губки и, кажется, сейчас заплачет. Девушка судорожно вздыхает и отворачивается к окну. Что за черт? Вдыхаю и выдыхаю несколько раз, чтобы успокоиться, и выезжаю со стоянки. Мы молча едем какое-то время, и эта несносная особа все время ерзает по сиденью.

- Тебе плохо? - наконец спрашиваю, не выдержав.

Тишина.

- Где ты живешь?

Снова тишина.

- Лера, куда тебя отвезти?

Она поворачивается ко мне, и на ее ресницах, словно бриллианты, повисли две огромные капли слез. Только этого мне не хватало!

- Почему ты плачешь? - зачем ты спрашиваешь, Яров? Молчи! - Лера?

- Ты не любишь меня.

Чего? Совсем с ума сошла! Я тебя первый раз вижу, милочка!

- Как жаль, что тем, чем стало для меня твое существование, не стало мое существование для тебя, — шмыгая носом, судорожно произносит она.

- Бродского решила процитировать? — совсем уже ошалеваю от этой пигалицы.

Она улыбается такой улыбкой, будто в салоне зажгли сто лампочек одновременно. Ее лицо светлеет, и она нежно проводит своей ладошкой по моей щеке. Впервые в своей взрослой жизни легкое прикосновение незнакомой девушки вызывает во мне такую бурю ощущений. Чувствую, как в моих штанах становится тесно, в ушах начинает шуметь кровь, а сердце бьется в два раза быстрей. От одного прикосновения! Что за …?

Не отдавая себе отчета, словно со стороны слышу собственный голос цитирующий, мать твою, Бродского!

- Ни тоски, ни любви, ни печали, ни тревоги, ни боли в груди, будто целая жизнь за плечами и всего полчаса впереди.

Вижу каким восторгом загораются ее глаза, и девушка смотрит на меня с неприкрытым обожанием. Боже! Яров, какой же ты все-таки мерзавец.

- Значит, едем ко мне, Лера!

Глава 4

Единственный способ отделаться

от искушения – поддаться ему.

© Оскар Уайльд

Желание отвезти девушку к себе домой стало ослабевать, когда кислород все-таки начал поступать в мой мозг. Лера вела себя все более странно, и это напрягало. Она постоянно ерзала по сиденью, и мне все время казалось, что она хочет выпрыгнуть на ходу. Но она не переставала улыбаться! Ее глаза горели, как два огромных сапфира, маня, обещая, кляня. И каждый раз, когда я заглядывал в них, выжимал педаль газа.

Когда мы заехали в подземный гараж жилого комплекса, я заглушил мотор и в последний раз попытался прислушаться к здравому смыслу. Антон, эта девушка явно не в себе! Отправь ее домой и перекрестись! Лера, словно насмехаясь над моими внутренними метаниями, возбужденно подпрыгивает на сиденье, отводит взгляд от стены, в которую только что пялилась, не моргая минуты две, и спрашивает:

- Идем?

Ладно, мужик, ты сделал все что мог! Вздыхаю, откидывая последние сомнения, и открываю дверь. В конце концов, что плохого, если мне на пару часов согреет постель эта необычная девушка? Правильно! Необычная, именно этот эпитет ей подходит. Не сумасшедшая, не ненормальная, а необычная. Точно!

Вытаскиваю Леру из машины и, взяв за руку, веду к лифту. Снова поражаюсь, какая маленькая у нее ладошка и как она практически утопает в моей руке. Лера переминается с ноги на ногу и вся вибрирует, словно ей невтерпеж начать. Что же, решаю не разочаровывать девушку. Как только двери лифта за нами закрываются, нажимаю кнопку последнего этажа и одним движением притягиваю ее к себе.

Она податливая как воск, льнет ко мне своим хрупким телом и поднимает голову навстречу моим губам. От нее пахнет клубничным десертом и детской смесью. Не знаю почему, но этот вкус сводит меня с ума и я как маньяк накидываюсь на свою жертву. Просовываю язык в ее послушный ротик, и Лера стонет от удовольствия, вцепившись мне в волосы мертвой хваткой. Сквозь дымку возбуждения улавливаю сигналы мозга, что все, что она делает, отдает невинностью что ли. То, как она целует меня, то, как прижимается, то, как осторожно кладет ладошку мне на щеку. Так, стоп! Этого не может быть! Какая еще невинность? Она пошла к незнакомому мужику домой после одной цитаты Бродского! Антон, успокойся, все идет своим чередом.

Опускаю руки по ее тонкой спине и сжимаю упругую попку. Боже, что за прелесть! Меня уже колбасит так, что я готов заняться сексом прямо в лифте. Но знаю, нельзя, здесь же везде камеры! Отрываюсь от ее губ, и Лера протестующе мычит. Ничего, милая, потерпи. Сейчас доберемся до квартиры, и меня уже ничто не остановит.

Девушка поворачивается ко мне спиной и смотрит на кнопки лифта так, как будто раньше никогда не видела. Глаза горят как у сумасшедшей, губы раскраснелись, грива волос разметалась по спине. Руки зудят, как хочется в них закопаться. Черт! Нетерпеливо стону и прижимаюсь пахом к ее маленькой попке, обхватывая руками за грудь. Девушка судорожно всхлипывает и кладет руки на панель с кнопками. У меня сейчас пар из ушей повалит. Почему этот чертов лифт так медленно поднимается? Где мать его я живу? В небоскребе?

Лера вдруг хихикает и начинает нажимать все кнопки подряд.

- Что ты делаешь? - шиплю и дергаю ее за локоть, но уже поздно.

Девушка продолжает смеяться и удивленно смотрит на свои ладони, поднеся их к самому носу.

- Что с моими пальцами? - хохочет она. - Почему они такие длинные?

Смотрю на ее руки недоуменно, но каменный стояк в штанах перекрывает здравый смысл. Сначала секс, потом будем с пальцами разбираться. Надо же, как меня накрыло. Раньше к таким девицам со странностями на пушечный выстрел бы не подошел, а теперь сам тащу ее домой. Чувствую себя как первобытный человек, заваливший долгожданную добычу. Вот сперва нажрусь от души, а там можно будет и пофилософствовать по поводу длинных конечностей.

Дверь лифта, наконец, открывается на девятом этаже, и я, схватив ее за руку, веду к дверям квартиры. На площадке всего две квартиры, одна из которых принадлежит мне, другая - моему другу Максу Романовскому. Этот жилой комплекс проектировал я, поэтому самые лучшие площади достались мне и моим друзьям. Открываю дверь справа и заталкиваю туда Леру. Она как Алиса в стране чудес застывает на пороге и удивленно таращит и без того огромные глаза. Квартира большая, все в которой выполнено в стиле хай-тек. Это моя мужская берлога, поэтому здесь все в черно-серых тонах, в металле и дереве. Много пространства и мало мебели.

Свет загорается от датчика движения, приглашая осмотреться, но чувствую, мне сейчас не до экскурсий. Сперва нужно утолить первый голод своего внутреннего неандертальца, а там можно и поближе познакомиться.

Тяну девушку к себе. Она не сопротивляется, но выглядит излишне нервно-возбужденной что ли. Решаю вернуться к тому, на чем мы остановились, и впиваюсь в ее пухлые губы своим жаждущим ртом. Она стонет, и меня это заводит с удвоенной силой. Подхватываю ее под ягодицы, и Лера послушно обвивает меня руками и ногами. Эта девушка настолько податлива, настолько нежна, настолько идеальна, словно заточена специально под меня. Что за странные мысли, Яров? Эта девушка на одну ночь и не более того!

Я настолько возбужден, что не сразу улавливаю легкое сопротивление. Лера хватает мои волосы на затылке и тянет за них, отрывая губы от своих. Ладно, пусть. Целую ее щеку, спускаюсь к тонкой шее и кусаю, в отместку оставляя отметины за то, что лишила сладкого удовольствия. Давно перестал искать оправдание своим поступкам рядом с этой девушкой и решил просто насладиться предоставленной возможностью. Сквозь возбуждающий дурман улавливаю громкое прерывистое дыхание Леры и, оторвав голову от ее шеи, заглядываю в глаза.

Впервые вблизи я по-настоящему заглядываю в ее глаза и понимаю, что с ней не так. Ее чертовы зрачки расширены на половину глазного яблока! Да она под кайфом! Дьявол! Чего я не выносил, так это любителей баловаться наркотой. С трудом переваривал пьющих людей, но допускал, наркоманов же презирал. И вот эта поразительная девушка - под кайфом. Как же я сразу не понял? Это непонятно-странное поведение, гребаные пальцы в лифте. Да у нее приход. Резко хватаю Леру за талию и с силой отрываю от себя. Ее туфли свалились и, когда она встает на ноги, то носом упирается мне в грудь. Беру ее за плечи и с силой встряхиваю.

- Что ты приняла? - спрашиваю со злостью, от возбуждения и след простыл.

Лера недоуменно смотрит на меня, явно ничего не понимая.

- Вино, — шелестит она, еле ворочая языком.

Встряхиваю ее еще раз и кричу:

- Не ври мне. Что ты приняла?

- Ничего, я …

Вижу, как она зеленеет на глазах и покрывается испариной. Черт! Только этого мне не хватало. Не успеваю подумать, как девушка наклоняется вперед и из нее фонтаном летит рвота. Фа-а-ак! Убираю ее волосы с линии огня и жду когда тело перестанет биться в спазмах. Ее одежда в рвотных массах, про пол вообще молчу, но почему-то пугает меня не это, а то, какая она бледная.

- Лера, ванная вон там, — показываю рукой в нужном направлении, а сам с горечью начинаю осознавать, что вечер приобретает иной оттенок.

Девушка рысцой бежит в сторону указанной двери, рукой зажимая рот. Медленно скидываю пиджак и закатываю рукава на рубашке. Да, Антон, не так ты планировал провести этот вечер!

Пока я возился с полом, слышал как Леру выворачивает наизнанку бесчисленное количество раз. Все убрав, переоделся в чистое и, взяв стакан с водой, решил, что пора проведать свою гостью. Она лежала на полу, свернувшись в маленький комочек, прижимая колени к подбородку. Ее жакет валялся рядом с унитазом, весь перепачканный рвотой. Платье было не чище, и выглядела она до безобразия жалко. Девушку уже не тошнило, но тело продолжало конвульсивно сжиматься. Мне хотелось выбросить ее на улицу прямо в таком виде, чтобы когда она очнулась в какой-нибудь канаве, то поняла к чему приводят игры с наркотиками.

В кармане вибрирует мобильник, и на экране вижу, что это Ден. Вот и прекрасно. Решаю сорваться на друге, который втянул меня в эту историю с девицами.

- Ден?

- Яров, та девушка … она с тобой?

- С какой целью интересуешься? - спрашиваю обманчиво-спокойным голосом.

- Рома - наш бармен, видел, как одна из подружек девчонки подсыпала ей в бокал какой-то порошок, пока та переписывалась по телефону. Он боится, как бы с ней проблем не было.

Смотрю на маленькое, скрюченное тело у своих ног и понимаю, что проблемы есть.

- Не переживай. Все под контролем, — почему-то вру и отключаю телефон.

Девушка стонет и приоткрывает глаза, ее снова тошнит, и она склоняется над унитазом.

- Хорошие у тебя подруги, Лера, — тяжело вздыхаю и, подхватив ее на руки после очередного спазма, несу в душ.

Она еле стоит на ногах и, схватившись за стеклянную перегородку, послушно ждет, пока я ее раздену. Мне самому становится тошно от мысли, что она могла оказаться не в моих руках, а у каких-нибудь мразей, которые обязательно бы воспользовались ее состоянием. Скидываю с себя футболку и прямо в спортивных штанах затаскиваю ее под холодные струи в одном нижнем белье. Вода льется из тропического душа нам на головы, девушка дрожит и прижимается ко мне.

- Ты вкусно пахнешь, Давид.

Это первые членораздельные слова за последние полчаса, которые она произносит. Поэтому решаю, что черт с ним, пускай будет Давид.

- Зато ты не очень, — усмехаюсь я, и Лера поднимает на меня свои затуманенные синие глаза, смотря с упреком.

- Ничего, сейчас мы это исправим.

Убедившись, что она держится за меня и не упадет, тянусь за гелем для душа.

- Давид - это твой парень? - и почему я решил это выяснить?

Девушка фыркает у меня на груди и назидательно произносит:

- Давид - эта работа Микеланджело, высотой пять метров семнадцать сантиметров, выполненная в тысяча…

- Ты сравнила меня со статуей? - удивленно перебиваю ее нравоучения.

Она вздыхает и обнимает меня за талию.

- Мне показалось, что ты столь же величествен и прекрасен.

Хм. Не нахожу слов, чтобы ответить. Каким-то непостижимым образом эта девушка за один вечер перевернула все с ног на голову, и мне хочется узнать, что будет дальше. Мы стоим под струями воды, насквозь мокрые, я в штанах, она в белье, и обнимаемся. Интересный выдался вечерок, Яров!

У нее потрясающее тело, несмотря на маленький размер. Полная грудь, тонкая талия, плавно переходящая в округлые бедра, и стройные длинные ноги. Чувствую, как член в штанах наливается и готовится ринуться в бой. Дружок, здесь тебе ничего не светит. По крайне мере, сегодня!

Выливаю шампунь ей на голову и начинаю мылить. Решаю сосредоточиться не на прекрасном, зовущем, охренительно-идеальном теле, а на помощи человеку попавшему в беду. Правильно! Я доктор!

С этими установками я начал отмывать послушную пациентку от рвотных масс. Пришлось стащить с нее белье непослушными руками, которые так и норовили насладиться этими прелестями и, завернув в полотенце, отнести в спальню. Лера не сопротивлялась, когда я вытер каждый сантиметр ее тела, поцеловал в живот и на несколько мгновений прижался к нему щекой. Она бы мне все позволила. Но этого было мало! Я хотел ее всю! Чувственную, зовущую, осознанную. Чтобы она понимала, что я Антон Яров, а не чертова мраморная статуя. Надо же, придумала, Давид!

Лера улеглась на мою кровать, под мое одеяло, на белье, которое пахло мной. А я стоял и смотрел точно придурок, как она мирно сопит. Когда ее тело очередной раз сотрясало спазмом, я бежал к ней с тазом. Это хорошо! Значит, гадость выходила из нее, очищая организм.

Только к пяти утра я без сил свалился с другой стороны кровати, прямо в одежде, с проклятым тазом у ног. Это была длинная ночь. Пожалуй, я все!

Глава 5

Встречи никогда не забываются,

просто вы не можете вспомнить…

© Унесенные призраками

Просыпаюсь и чувствую, как болит каждый кусочек моего тела. Горло просто горит огнем, словно я орала всю ночь напролет. Осторожно открываю один глаз и в следующее мгновение подпрыгиваю в незнакомой постели. Где я? В душе поднимается буря паники, когда откинув одеяло понимаю, что абсолютно голая. О Боже, что со мной случилось? Последнее, что помню, как принимала бокал из рук Аси - и все, дальше провал. Что же это такое?

Поворачиваю голову и в ужасе зажимаю рукой рот, чтобы не заоратьво все легкие. В одной постели со мной лежит незнакомый мужчина. Он лежит на животе, руки закинув за голову, и мирно спит. Он просто огромный! Темно-русые волосы модно подстрижены, но сейчас растрепаны в беспорядке, на лице стильная борода, словно он только что вышел из Барбершопа. Длинное, сильное тело, без единого грамма лишнего веса. Пожалуй, могла бы сравнить его со статуей Давида! Давид? Что-то срезонировало в памяти, но тут же испарилось, так и не успев осесть в осознанную мысль.

О Господи, я провела ночь с каким-то незнакомцем. Гореть мне в аду! Судорожно озираюсь по сторонам, но нигде не вижу своей одежды. Ну и черт с ней, нужно скорее отсюда выбираться. Ныряю в первый попавшийся комод и выуживаю хлопковые шорты и футболку. Нормально! Сойдет! Со скоростью света все натягиваю на себя и, тихонько выбравшись из комнаты, чтобы не разбудить мужчину, проскальзываю в холл. Ничего себе квартира! Зачем одному человеку столько места? Калерия! О чем ты только сейчас думаешь?

Вижу свои туфли, одиноко валяющиеся рядом с дверями, и понимаю, что нашла выход. Вид у меня еще тот! Волосы стоят дыбом, словно меня за них возили по полу всю ночь, в огромных шортах, которые приходится придерживать рукой, чтобы не потерять, футболке с мужского плеча и на шпильках. Но это все ерунда. Надо бежать отсюда как можно быстрее, и черт с ним, с внешним видом. У выхода, на полке, стоит моя сумочка, заглядываю в нее и вижу свой телефон с кучей пропущенных звонков от Наты. Представляю, как она переживает.

Осторожно поворачиваю замок входной двери. Он с легким щелчком открывается, услужливо позволяя мне удалиться. Несмотря на десятисантиметровые каблуки, как заправский спринтер рысцой устремляюсь к лифту. В главном холле первого этажа на меня с выпученными глазами смотрит консьерж. Он явно в шоке и пытается что-то сказать, но я совсем не обращая на него внимания, бегу к выходу.

На улице вовсю уже новый день. Народ озадаченно смотрит на меня, но сейчас не до скромности. Я падшая женщина, подарившая свой девственный цветочек какому-то незнакомцу. И самое отвратительное в этой ситуации, что я даже не помню, понравилось ли мне!

Ловлю такси и через двадцать минут подъезжаю к дому. Не успеваю достать ключи от квартиры, как дверь распахивается, и Ната хватает меня в свои объятия, крепко прижимая к груди. Всю дорогу до дома я была спокойна и невозмутима, но как только оказалась в родных руках, разрыдалась в голос. Ната ничего не спрашивала, лишь гладила меня по спине и шептала, что все наладится.

После недолгой истерики, я отправилась в ванную отскребать от себя запах чужого мужчины. Я так сильно терла себя мочалкой, что искренне начала переживать, что сотру весь эпидермис. После тридцатиминутной экзекуции, завернувшись в полотенце, встала перед зеркалом и начала себя рассматривать. Внешне вроде бы ничего не изменилось, но теперь я другая. Не то чтобы я сильно держалась за свою невинность, но мне хотелось это сделать по особенному, с особенным человеком. Вышло же все до безобразия наоборот. Калерия Калимерис отдалась первому попавшемуся мужику, которого подцепила в баре! Молодец, девочка!

Надеваю свою любимую пижаму с ежинорожками и выхожу на кухню. Ната суетится, готовит мой любимый завтрак, чтобы порадовать. Сажусь на стул и не моргая смотрю на подругу.

- Почему я уехала с ним? - наконец задаю мучивший меня вопрос.

Ната озадаченно смотрит и, усаживаясь рядом, спрашивает в ответ:

- Ты совсем ничего не помнишь?

- Ничего. Последние мои воспоминания, как я пью вино сидя на табурете.

- Странно, — шепчет Ната. - Я слышала, что в барах подсыпают что-то девушкам в напитки, чтобы снять, но когда мы пили, рядом никого не было.

- Господи, Ната, я проснулась в постели чужака абсолютно голой. У меня все болит. Каждый кусочек моего тела. Горло горит огнем, — чувствую как дрожит губа и с отчаянием смотрю на подругу. - Что он сделал со мной?

- Лерочка, милая успокойся, — утешает меня Ната. — Может и хорошо, что ты ничего не помнишь? - рассуждает она.

- Может, — отвечаю с тоской в голосе, совсем не уверенная, что это хорошо.

- У тебя засос на шее, — вдруг шепчет подруга.

Резко вскакиваю со стула и бегу к зеркалу.

- Он меня еще и пометил, — стону с горечью. — А у меня завтра собеседование в «ЭгидаАрт». Хорошо же я буду выглядеть.

Ната встает сзади и обнимает меня.

- Ничего, все замажем. Будешь в лучшем виде, — пытается приободрить меня подруга. - Все пройдет Лера, и ты забудешь, — шепчет она.

- Да, ты права. Я забуду, — шепчу в ответ, совсем не уверенная, что смогу забыть этот кошмар.

Весь оставшийся день мы провели, смотря любимые фильмы и обжираясь вкуснятиной. Ната ходила за мной по пятам, пытаясь приободрить и развеселить. Потом мы вместе выбрали мне костюм для завтрашнего собеседования и совместно накидали план линии поведения. Так было проще не думать, о том, что случилось. Сосредоточившись на работе, я всегда забывала обо всем, что происходило вокруг.

Только поздно ночью, оставшись один на один со своими мыслями, я разрешила себе приступ жалости к маленькой девочке, которая умерла этой ночью. Калерия Калимерис, ты бы очень расстроила свою маму.

Мама! Я позволяла себе вспоминать родителей в минуты огромной радости или сильного отчаяния. Они были моим ориентиром. Всегда! Во всем! Прежде, чем что-то сделать, я всегда спрашивала себя: «А что бы сказала мама?», «Как бы к этому отнесся отец?». Они погибли, когда мне было двенадцать. С тех пор остается только догадываться, как бы они отнеслись к моему поведению или о чем подумали.

Но уныние - это свойство, не присущее мне. Поэтому, когда в утро понедельника я открыла глаза, то приняла для себя единственно верное решение. Больше никогда не буду вспоминать ни этого мужчину, ни то, что со мной произошло. Только новая жизнь и новое начало!

Глава 6

Всё приходит в своё время для тех,

кто умеет ждать.

© Оноре де Бальзак

- Ден, неужели так сложно найти девушку в нашем городе, основываясь только на внешних данных? - ору в трубку на своего друга.

- Я вообще не понимаю зачем она тебе сдалась? - орет Давыдов в ответ. - Если она тебя обокрала, давай напишем заявление в полицию. Пускай они ищут.

Делаю вдох и выдох. Ну как я могу объяснить другу, что эта пигалица не выходит из моей головы? Что я чуть с ума не сошел, когда утром проснулся и понял, что она ушла, а у меня не хватило мозгов, выяснить как ее найти.

- Послушай, охрана клуба второй день проверяет камеры. Эта девушка, похоже, впервые приходила в клуб. Ее подружки были замечены ранее, но она - никогда.

- Что насчет них?

- Ищем, Антон. Как только появиться информация, сразу сообщу, — примирительно произносит Денис.

- Ладно, держи меня в курсе, — и я завершаю вызов.

Эта малышка сбежала от меня в одной футболке и шортах. На каблуках! Да на улице полно озабоченных маньяков, мало ли что с ней могло случиться. Она же как тростинка, с ней справится и ребенок! Я уговаривал себя, что все мои тревоги связаны только с беспокойством о ее безопасности. И никак не связаны с тем, что она не выходила из моих мыслей. Ее призывно торчащие соски на высокой груди, узкая талия, которую я мог обхватить ладонями и фантастические бедра, созданные для любви. «Она мне, блин, должна!» - злился я и тут же впадал в панику, что так и не сумею ее найти.

Мои мысли прервал оживший селектор на столе. Стальным голосом секретарша отчеканила:

- К вам Калерия Калимерис на собеседование.

Черт, еще про студентку эту совсем забыл. Никакого желания возиться с ней нет, но я обещал Анатолию Федоровичу. Ладно, пять минут посмотрю на нее, а потом подкину какую-нибудь работу, от которой она сама сбежит. И слово сдержу и профессора уважу.

- Пусть заходит.

Я ожидал увидеть все, что угодно. В моем воображении уже рисовалась картина высокой, статной девушки с греческим профилем и с черными как смоль волосами. Что я меньше всего ожидал увидеть, так это малышку в деловом костюме, с зализанными в строгий пучок волосами и огромными очками на пол-лица, безбожно закрывающими фантастические синие глаза. То, что это Лера, я понял через три секунды, потому что второго такого гнома нужно еще поискать.

Меня даже на стуле подкинуло, и я словно со стороны услышал собственный голос:

- Что, черт возьми, ты сделала со своими волосами?

Девушка замерла и уставилась на меня. Я видел с точностью до миллисекунды, как на ее лице промелькнуло понимание, кто перед ней стоит. Она дернулась, вся сжалась словно от боли, делаясь еще меньше, и резко повернула в сторону двери.

- Стоять! - заорал я на весь кабинет.

Она остановилась, уперлась лбом в дверь и изо всех сил сжала ручку, но не шевелилась. Обойдя стол, я подошел к ней, но не трогал, боясь спугнуть. Каким-то чудом она сама пришла в мой кабинет, пока ее безуспешно искали. Калерия — проносится в моем мозгу. Мы искали Валерию, а она, вашу мать, русская гречанка Калерия!

- Поговорим? - осторожно спрашиваю, прощупывая почву.

Она судорожно вздыхает, но после выпрямляется, расправляет плечи и наконец поворачивается ко мне, гордо кивает головой. Она не смотрит на меня! Куда угодно, только но не на меня.

- Не здесь. В кафе напротив, — предлагаю, надеясь, что там она будет более сдержанной и не устроит сцен.

Она снова послушно кивает и отводит взгляд в сторону. Открыв дверь, пропускаю ее вперед и бесстыдно наблюдаю, как перекатываются ее бедра при ходьбе. На ней узкая юбка, ниже колена, которая подчеркнула красоту ее изящных бедер. Так, Яров, соберись, у тебя переговоры. Мы выходим из здания и, пройдя до пешеходного перехода, останавливаемся в ожидании, когда переключится светофор. Лера молчит и сосредоточено смотрит вперед. Интересно, что в мыслях у этой малышки?

Когда загорается зеленый свет, все спешат перейти дорогу. Какая-то женщина задевает Леру плечом и проходит дальше. Вижу, что девушка слегка опешила и на секунду замерла. Светофор начинает предупреждающе сигнализировать, что время заканчивается, а мы все еще стоим посреди дороги. Не выдержав, хватаю ее за руку и тяну за собой. Она вздрагивает, но не сопротивляется, а я с каким-то извращенным удовольствием наслаждаюсь ощущениями ее маленькой ладошкой в своей руке.

Мы заходим в прохладные стены кафе и занимаем столик в углу. Нам нужно спокойно поговорить, и не к чему, чтобы этому мешали. Подходит официант, и я наугад заказываю кофе, когда же девушка отрицательно начинает качать головой, то для нее - чай и огромный кусок торта «Наполеон». У меня почему-то возникает непреодолимое желание накормить ее.

- Итак, что ты помнишь о той ночи? - подождав, пока отойдет официант, осторожно спрашиваю ее.

Отчего-то у меня стойкое ощущение, что помнит она немного, и через мгновение в этом убеждаюсь.

- Ничего, — покаянно шепчет она.

Мне даже обидно. Я ее из головы выкинуть не могу, а она, твою мать, ничего не помнит!

- Вообще ничего? — все же интересуюсь, так, на всякий случай.

- Совсем.

Делаю глубокий выдох. Ладно, тем лучше. Начнем сначала. Так сказать, с чистого листа.

- Есть пробелы, которые ты бы хотела заполнить?

Лера судорожно сжимает и разжимает кулачки. Она сильно нервничает и кажется расстроенной.

- Ты…, то есть мы.., - она никак не может закончить предложение, а потом и вовсе сникает.

- Да? - решаю ее немного помучить, в конце концов, мне же обидно.

- Я проснулась голой в твоей постели, — наконец, тихо произносит она. — Значит мы…? - она с досадой разводит руки в разные стороны, так и не подобрав нужных слов.

Так забавно наблюдать за ее попытками назвать очевидные вещи своими именами. Откидываюсь на спинку стула и с улыбкой смотрю на ее потуги.

- Забудь, — машет она рукой и совсем сникает.

Официант приносит наш заказ, чем дает время собраться с мыслями.

- Ты много пьешь в барах? - решаю зайти с другой стороны.

Она виновато опускает голову, но послушно отвечает:

- Да я вообще не пью. Ната, моя подруга, сдала экзамен и уговорила меня пойти в этот клуб. С нами была еще одна девушка, Ася. Она сказала, что в баре нельзя сидеть без напитков и заказала мне второй фужер вина. Видимо, он оказался лишним, — с тоской в голосе произносит она.

- А эта Ася, кто она?

Лера удивленно вскидывает голову и смотрит на меня. Потом, пожав плечами, отвечает:

- Натина мама попросила взять ее с собой. Это дочь какой-то ее подруги. Собственно мы ее даже не знаем.

Решаю прекратить ее мучения и с сожалением произношу:

- Бармен видел, как эта Ася что-то подсыпала в твой фужер. Судя по твоему поведению, это был какой-то легкий наркотик. Твой организм отреагировал на него подобным образом.

- Что? - Лера выпучила на меня свои огромные глаза, и я увидел как в них загорается пламя. - Ей конец, — вдруг шипит она и начинает рыться в сумочке, видимо, в поисках телефона.

- Успокойся, Лера. Все обошлось. Слава Богу, ты в порядке, — пытаюсь угомонить маленького демона, проснувшегося в ней. — Сначала надо понять, что это был за наркотик …

- Успокоиться? - вдруг вопит эта фурия, испепеляя меня взглядом. — Ты предлагаешь мне успокоиться? После того, что между нами произошло?

- Ты о чем? - я немного в ступоре от ее волны негодования.

- Да знаешь ли ты, что я почувствовала, когда проснулась голой в твоей постели, ничего не помня? - продолжает шипеть девушка. - Я берегла себя для особенного мужчины, а в итоге переспала с первым встречным извращенцем. Что ты делал со мной, маньяк? У меня до сих пор болит все тело! - она вскакивает со своего места и практически высекает искры глазами цвета штормового моря.

От такой красоты я даже дар речи потерял. Потом до меня начинают доходить некоторые фразы, и я открываю рот, так и забыв его закрыть. Затем мой мозг начинает работать в удвоенном режиме, обрабатывая полученную информацию. И наконец я рявкаю:

- Сядь.

Лера еще какое-то время продолжала смотреть на меня мятежно, но потом вся сгорбилась и послушно плюхнулась на стул. Она сняла очки и закрыла лицо руками, пытаясь прийти в себя.

Мне жаль ее. Девушка явно страдает, но пытается держаться достойно.

- Как жаль, что тем, чем стало для меня твое существование, не стало мое существование для тебя, — вдруг в голове всплывают строки.

- Что? - шепчет Лера и недоуменно смотрит на меня.

Смотрю на нее с нежностью, и мне хочется сказать ей, что она попала. Что теперь ей от меня никуда не скрыться, к гадалке не ходи. Что как бы не отвергала и не сопротивлялась, она будет моей. То, что она сказала в пылу гнева, навсегда решило ее судьбу. У нее просто нет выбора. Но пока думаю не пугать ее и вслух произношу:

- Не буду скрывать, мы собирались заняться сексом, и что-то мне подсказывает, что он был бы потрясающим. Но тебе стало плохо, и тебя выворачивало наизнанку всю ночь.

- Что? - потрясенно шепчет она, краснея до кончиков ушей.

- Да, Лера, увы и ах. Но вместо ночи любви я убирал за тобой рвоту с пола и держал волосы, пока тебя выворачивало над унитазом.

- О Боже, — еще больше краснеет она и в муках, перемешанных со счастьем, закрывает глаза. - Но я же была голой.

- Мне пришлось вымыть тебя прежде, чем предложить свою постель.

- Что? - снова спрашивает она и смотрит на меня с подозрением.

- Это единственное, что я позволил себе в ту ночь. Созерцание твоего нагого тела, — шепчу мечтательно и добавлю: - кстати, задница зачетная, — и подмигиваю ей широко улыбаясь.

- Ты не...?

Отрицательно мотаю головой и с сожалением выдыхаю.

- Ничего не было.

- Правда? - она вдруг словно загорается изнутри и улыбается мне своей фантастической улыбкой.

- Правда, — смеюсь в голос от такой наглости.

Подумать только! Я убирал за этой девушкой рвоту, бегал за ней, как гребаный медбрат, в надежде хотя бы на благодарность, а она радуется, что между нами ничего не произошло. Уму непостижимо, до чего ты докатился, Яров!

- Как хорошо все решилось, — радуется она. — Спасибо, что не оставили в беде.

Опа, мы плавно перешли на «Вы».

- Раз так, то я пойду? - робко спрашивает Лера.

- Далеко собралась?

- Домой, — она непонимающе смотрит на меня, видимо, в надежде скорее избавиться.

Сейчас милая, мне придется тебя разочаровать. Во мне поднимается такая волна азарта, словно я выигрываю самый главный приз за всю свою жизнь.

- С сегодняшнего дня ты приступаешь к проекту нового торгового центра в качестве моего ассистента, — медленно, с улыбкой произношу, глядя ей прямо в глаза.

- Но я не могу работать на вас, — она явно сбита с толку, но больше глаза не отводит.

- Почему же? Это самый престижный проект в городе, работая над которым ты получишь неоспоримый профессиональный опыт и огромный плюс к своему портфолио.

- Совершенно очевидно, что после того, что между нами произошло, я не могу работать с вами, — пытается спорить девушка.

И вот тут я достаю главный козырь из рукава.

- Боюсь, Калерия, что Анатолий Федорович не примет от нас таких объяснений.

- Я скажу, что мы не сошлись по профессиональным вопросам, — продолжает упрямиться она.

- Конечно же, он не примет такого оправдания, так как хорошо знает меня.

- Тогда скажите, что я вам не подхожу.

- Вот тут ты ошибаешься. Ты мне подходишь по всем показателям, малышка! - шах и мат девочка.

Глава 7

Искусство заключается в том,

чтобы найти необыкновенное в обыкновенном

и обыкновенное в необыкновенном.

© Дени Дидро

Несносный человек! Никакие мои доводы не имели для него никакого смысла. Очевидно, что после всего того, что мы пережили день назад, ни о какой совместной работе не могло быть и речи. Но он продолжал улыбаться и обещал нажаловаться на меня Анатолию Федоровичу, если я не перестану упрямиться.

Это был удар под дых. Я не могла подвести своего учителя. Он лично просил за меня, а это, как знали все, он не делал ни для кого вообще. Так что, с понурой головой мне пришлось вернуться в офис этого сумасшедшего и приступить к работе.

Его секретарша Нина Ивановна холодно на меня посмотрела и показала на стол, заваленный всевозможными бумагами и проектами. Через четыре часа мне удалось все рассортировать и составить опись. Когда я впервые оторвала свой взгляд от стола, то Нина Ивановна смотрела на меня уже мягче и вроде бы даже улыбнулась.

Потом она велела мне взять блокнот и со скоростью кометы, летящей в солнечной системе, начала диктовать все, что мне может понадобиться в качестве личного ассистента его ВеличестваАнтонаПетровича Ярова. Его любимый напиток, что он любит есть, размер одежды и обуви. Когда у него встречи с партнерами и друзьями. Когда дни рождения его партнеров и друзей. Когда его Святейшество ходит в спортзал, бассейн и клуб. Пока я записывала кличку любимой собаки, которая умерла, когда Царевичу Антону было девять лет, Нина Ивановна перешла от личной информации к деловой. За час ее диктовки мой блокнот наполовину был исписан ненужной ерундой, которая как я надеялась, мне никогда не пригодится.

Само Святейшество пару раз выходил из кабинета на встречи с партнерами, но меня не беспокоил. За что я была ему благодарна. Сложно сразу переключиться от ощущений мужчины на одну ночь до твоего непосредственного начальника. В голове, как назойливые мухи, мелькали картинки обнаженного торса, сильных крепких рук и всклокоченной головы покоящейся на подушке. Мне все время приходилось напоминать себе, что Антон Петрович - это не мужчина, с которым у меня случился первый секс, а мой босс. И все наши отношения теперь будут протекать исключительно в рабочей плоскости.

После обеда мне пришлось топать в отдел кадров и заполнять кучу бумаг для принятия на первую в моей жизни серьезную работу. Когда мне объявили зарплату в качестве личного ассистента босса, то я решила, что, пожалуй, не такой уж большой жертвой будет мое пребывание здесь, рядом с ним.

К семи вечера моя голова просто вибрировала от всего, что я сегодня услышала, увидела и узнала. Нина Ивановна, к счастью, уже смотрела на меня с уважением и даже с сочувствием. По ее словам, еще ни один ассистент не проделал столько работы за все время, сколько сделала я за один день.

- Калерия, думаю достаточно работы для первого дня. Отправляйся-ка домой, — добродушно произносит она, сама явно никуда не собираясь.

- Нина Ивановна, будет лучше, если вы будете обращаться ко мне - Лера, — вижу, как выгибается дугой ее бровь, и решаю пояснить, - Мое настоящее имя вызывает кучу ненужных вопросов и внимания, которых я всю жизнь пытаюсь избежать.

Женщина пристально смотрит на меня несколько долгих секунд, но все же смягчается и произносит:

- Ты совершенно права. В этом офисе я думаю к тебе и так будет повышенное внимание, так что не стоит усугублять твое нахождение здесь.

- Почему вы так считаете? - мне становится неуютно от ее слов, словно она на что-то намекает.

Но Нина Ивановна лишь дружелюбно улыбается и пожимает плечами.

- Здесь работают, в основном, мужчины и старые кошелки вроде меня. Так что ты, как свежая струя, которая всколыхнет это место.

Начинаю смеяться, попутно закидывая вещи в свою сумку. Тоже мне свежая струя. Да я сейчас как выжатый лимон, кроме желания принять душ, больше ни на что не способна.

- И никакая вы не кошелка, Нина Ивановна, — говорю ей на прощание. - Одна восточная мудрость гласит: есть красота, над которой годы не имеют власти — это красота сердца, - и, подмигнув, выхожу из кабинета.

Несмотря на конец апреля, вечер по-летнему теплый, и, глубоко вздохнув, решаю прогуляться пешком. Я люблю пешие прогулки, они заменяют мне спортзал. Не нужно надрываться в душном, пропахшем потом помещении с кучей незнакомых людей, чтобы быть в форме. Ходьба быстрым шагом, поднятие себя по лестнице на шестой этаж без лифта и, конечно же, плавание. Плавать я обожаю. До двенадцати лет, пока не переехала в Россию, не вылезала из моря. Мама называла меня своей маленькой русалкой, потому что все свободное время я проводила в воде. С тех пор прошло уже одиннадцать лет, и все воспоминания остались в прошлом. Теперь бассейн заменяет мне морскую гладь.

Прошагав так несколько кварталов, я настолько погрузилась в свои мысли, что не сразу услышала рядом с собой клаксон машины и резкий свист тормозов. Лишь когда водительская дверь резко распахнулась, и из нее выскочил злой как сто чертей Антон Петрович, я остановилась.

- Где ты витаешь, черт возьми? - рычит он и хватает меня за руку.

Я в таком замешательстве от его напора, что не сразу соображаю, что нужно дать отпор.

- Антон Петрович, что вы делаете? - вместо ответа пыхчу я, пытаясь выдернуть руку из его цепких пальцев.

Он грозно сдвигает брови и возвышается надо мной как скала, явно с целью запугать. Возможно, я бы и испугалась, но этот человек видел меня голой и пальцем не тронул, так чего уж там.

- Почему ты не сказала, что уходишь? - все еще угрюмый, но уже не такой злой спрашивает он.

- А должна была?

- Да, ты мой ассистент!

- Вы поэтому так разозлились?

- Я не злюсь.

- Ну конечно.

Мы стоим и пререкаемся посреди улицы, а его машина с открытой дверью и работающим мотором припаркована почти на тротуаре.

Он делает глубокий вдох, потом выдох и уже мягче, но не менее требовательней, командует:

- Сядь в машину, Калерия.

Почему-то я безропотно подчиняюсь и, обежав машину, сажусь на переднее сиденье. Как только за мной закрывается дверь, Антон Петрович садится на водительское место, молча наклоняется ко мне и, потянув за ремень безопасности, пристегивает одним щелчком. У меня буквально отвисает челюсть, и, пока он медленно возвращается в исходное положение, я зачем-то делаю глубокий вдох носом и пропускаю через свои рецепторы запах его кожи.

- Ага, вижу, память начинает возвращаться, — весело произносит он и выруливает на проезжую часть.

Молчу, но в голове проскальзывают какие-то воспоминания, которые я никак не могу закрепить в сознании. Какие-то мелькающие картинки, словно рой пчел, — жужжат, но не складываются в единый пазл.

- Куда мы едем? - наконец стряхнув наваждение, спрашиваю этого знакомого незнакомца.

- Домой.

- Что? - даже на сиденье подпрыгиваю от неожиданности.

- Я везу тебя домой. Почему ты вообще идешь одна по улице? - снова злится он.

«Больной что ли? Какое твое дело вообще?» — хочется закричать мне, но беру себя в руки и спокойно объясняю:

- Люблю ходить пешком. Тем более, я не так далеко живу.

- Калерия…

- Я бы предпочла, чтобы вы называли меня Лерой, — отчеканиваю, беспардонно перебивая его.

Этот несносный человек снова улыбается и парирует:

- А я бы предпочел, чтобы ты называла меня Антоном.

Фыркаю и, сложив руки на груди, с вызовом смотрю на него.

- Вы мой начальник.

- Мы целовались, я видел тебя голой и даже мыл, — смеется он. — Ты прижималась ко мне своей восхитительной маленькой грудью, цитировала Бродского и называла Давидом.

Краснею так, что кажется, еще секунда, и вспыхнут мои волосы. Господи, распутная девка, что ты там вытворяла?

- Давидом Микеланджело?

- Угу.

- О Боже, — шепчу с тоской и закрываю лицо руками.

Калерия Калимерис, ты идиотка! Нет, с другой стороны, Антон - видный мужчина, мужественный, статный. Благородный, если учесть, что мог воспользоваться моим невменяемым состоянием, но вместо этого помог. У него выразительный взгляд, симпатичное, я бы даже сказала, красивое лицо, но сравнивать его с Давидом — это уму непостижимо.

Когда я впервые увидела статую Давида во всей красе, то заявила родителям, что хочу за него замуж. Мне было пять! Папа сокрушался и закрывал мне глаза, а мама сказала, что если я приложу усилия, то всегда добьюсь того, чего хочу. И что однажды я обязательно встречу своего «Давида», пойму, что это именно он, и никогда не отпущу. Возможно, в моей жизни еще не разу не было серьезных отношений именно по этой причине. Никто никогда не вызывал у меня таких эмоций, чтобы сравнивать его с Давидом. И на тебе! В баре, под кайфом, я нашла свой идеал! Идиотка!

- Так что там с Давидом? - слышу заинтересованный голос.

Что же, решаю, что часть правды - это все же правда, и нехотя произношу:

- Когда мне было пять, мы с родителями были во Флоренции в Академии изящных искусств. Папа был в рабочей поездке и в тот раз взял нас с собой, чтобы показать великие произведения человечества. Там было, на что посмотреть, но самое большое впечатление на меня произвела статуя Давида работы Микеланджело.

Антон молчал и с интересом ждал продолжения.

- Все. Конец истории, — проведя потными ладошками по коленям, жизнерадостно заканчиваю я.

- Почему ты мне врешь, Калерия? - спокойно спрашивает мой мучитель.

Антон смотрит на меня добродушно без издевки, и я со смехом поражения сдаюсь.

- Хорошо, не конец. Я сразу же влюбилась в статую Давида и заявила, что хочу за него замуж.

- И? - допытывался он.

- И все. Мне было пять, и я явно погорячилась.

- Сейчас тебе не пять, и ты с первых секунд нашей встречи называла меня Давидом и никак иначе, — безжалостно напоминает он.

- Я была под наркотиками. Мало ли, что могло произойти с моим сознанием, — возмущаюсь до предела. — Это нечестно, все время говорить мне о том, что я не помню и не могу опровергнуть или подтвердить.

Машина подъезжает к моему подъезду, и, заглушив мотор, Антон поворачивается ко мне.

- Калерия, рано или поздно тебе придется принять эту правду и жить с ней. Между нами с первых секунд пробежала искра, и честно хочу предупредить тебя, что я планирую разжечь из нее огонь.

Смотрю на этого самодовольного типа, а в душе бушует пламя. Размечтался! Мы еще посмотрим, чья возьмет. Тяну руку к ремню безопасности, одновременно дергая ручку двери.

- Спасибо, что подвезли, Антон Петрович, честно, не стоило.

Вот так-то, и никак иначе. Дистанция и формальное общение помогут все вернуть в исходную точку. Хлопаю дверью и на негнущихся ногах марширую к подъезду.

- Калерия, — доносится до меня, и я нехотя оборачиваюсь, - завтра заеду за тобой в восемь тридцать, чтобы довезти до работы. Не хочу, чтобы ты ходила одна. Это небезопасно.

Скриплю зубами, но молчу, про себя повторяя, что он мой босс и только. Уже взявшись за ручку двери, снова слышу веселый голос этого сумасшедшего:

- И больше не затягивай волосы в этот ужасный пучок. Хочу видеть их красоту.

Резко разворачиваюсь, чтобы сказать, что мне глубоко наплевать, что он там хочет видеть, но этот мерзавец жмет педаль газа и срывается с места, так и не выслушав всего того, что я планировала до него донести.

За пять минут влетаю на шестой этаж. Адреналин бушует в каждой клеточке моего тела, заставляя шевелиться. Открываю дверь и вваливаюсь в квартиру. Ната с зажатым яблоком в зубах озадаченно смотрит на мои метания, пытаясь понять, какая муха меня укусила.

- Лера, как прошел твой первый рабочий день? — все же решается спросить она.

С вытаращенными глазами, словно полоумная, я останавливаюсь посреди комнаты и что есть сил кричу:

- Ната, мой начальник - это мужик, в постели которого я проснулась вчера утром!

Глава 8

В любви и на войне одно и то же:

крепость, ведущая переговоры,

наполовину взята.

© Маргарита Наваррская Валуа

Когда не в восемь тридцать, не в восемь сорок пять Калерия так и не появилась у своего подъезда, я понял, что она решила поупрямиться. Что же, так даже интересней. Набираю номер поста охраны компании и спрашиваю:

- Сан Саныч, доброе утро. Подскажи, там случайно мой новый ассистент, Калерия Калимерис, на работу не подошла?

- Мелкая такая, в очках, с пучком на голове? - как-то уж больно жизнерадостно спрашивает он.

- С пучком говоришь? - усмехаюсь, не в силах сдержаться.

- Ага, затянула так, что того и гляди кожа на лбу лопнет.

- Значит, пришла! - констатирую я и отключаю телефон.

Малышка решила дать бой. Хм, забавно. Только, милая, ты не на того напала. Почему-то настроение резко улучшается, и я срываюсь с места в сторону офиса. Когда подъезжаю к зданию, план уже созрел, и, поднявшись на свой этаж, с каменным лицом прохожу мимо столов секретаря и ассистента.

- Доброе утро, Антон Петрович! - строгим голосом произносит Нина Ивановна.

- Доброе утро, — бубнит Калерия.

- Доброе! - как всегда произношу коротко и лаконично и, взявшись за ручку двери своего кабинета, добавляю, — через пять минут буду готов принять.

Нина Ивановна кивает головой, а Калерия вопросительно смотрит на нее. Ничего, сами разберутся! Каждое утро, когда я прихожу на работу, мне нужен свежесваренный кофе, расписание на день о встречах, совещаниях и других рабочих моментах и информация о текущих изменениях. Нина Ивановна загружена работой в офисе, поэтому всем этим должен заниматься мой личный ассистент. Скорей всего, Калерию уже ввели в курс дела и объяснили круг ее обязанностей, поэтому жду ее с особым нетерпением.

Ровно через пять минут в дверь коротко стучатся и в кабинет заходит Нина Ивановна, за спиной которой спряталась моя истинная цель. Секретарша ставит на стол кофе и начинает диктовать расписание на день. Совершенно ее не слушаю, неотрывно наблюдая за девушкой. Она сегодня так сильно стянула волосы на затылке, что они того и гляди взмолятся о пощаде. Кожа у глаз так натянулась, что делает ее похожей на японочку. Осталось только палочки в волосы вставить - и не отличишь.

Секретарша говорит что-то еще, но я ее грубо перебиваю:

- Нина Ивановна, а что мой новый ассистент не в состоянии запомнить элементарные вещи?

Нина Ивановна замирает и с возмущением смотрит на меня. По ее глазам вижу, она пришла к неверному выводу, что я решил избавиться от ассистента номер восемь, и уже готовится пустить мне кровь.

- Антон Петрович, позволю себе заметить, что Калерия работает здесь всего один день, и вполне допускаю мысль, что она еще не все успела освоить и запомнить. Но ту работу, которую она уже проделала, не стоит недооценивать!

Нина Ивановна произнесла это таким строгим, холодным голосом, словно я провинившийся ученик, а она директор школы, которая решила меня отчитать. «Эта женщина точно когда-нибудь замочит меня степлером», — проносится в моей голове, но я лишь беспечно пожимаю плечами. Если бы она знала истинный смысл моих поступков, то одобрила бы и мои методы и средства их достижения!

- Нина Ивановна, раз она такая молодец, то возможно в состоянии запомнить за один день, что когда я прихожу в свой кабинет, мой компьютер должен быть включен и готов к работе? - цежу слова, грозно сдвинув брови.

С каким-то извращенным удовольствием наблюдаю, как вытягивается лицо моей секретарши, и она озадаченно поворачивается к Калерии. Девушка стоит красная до корней своих волос и жалобно смотрит на Нину Ивановну.

- Я подумала, что достаточно лишь включить процессор, — виновато шепчет Лера.

Нина Ивановна тяжело вздыхает и с сожалением смотрит на Калерию.

- Это моя вина, видимо, я недостаточно ясно объяснила. Больше такого не повторится, — произносит секретарша и, расправив плечи, поворачивает к выходу.

Знаю, насколько сложно ей признаться в том, что она ошиблась. Для нее это сродни расстрелу. Нина Ивановна трудяга, как и я. Именно на этой почве у нас такой сильный и несокрушимый тандем. Она не ждет от меня поблажек, а я не требую от нее организовывать вечеринки в честь моего дня рождения. Мы — трудоголики. Она работает двадцать четыре на семь, а я плачу ей зарплату, которая обычному секретарю даже не снилась.

После того, как дверь за секретарем закрывается, мы остаемся с моей жертвой один на один. Как собственно я и планировал. Отодвигаю свое кресло и жестом приглашаю Калерию занять его, чтобы она включила компьютер. Понимаю, что более идиотской причины придумать не смог, но решаю, что и так сойдет. Калерия с виновато-опущенными плечами проходит на мое рабочее место и начинает загружать все программы, которые могут понадобиться для работы. Любуюсь, как ее маленькие пальчики скользят по клавиатуре, и она быстро набирает все пароли. Что же, я впечатлен! Для первого дня она действительно много запомнила.

Встаю за спиной Калерии, зажав в руках чашку с кофе, чтобы не коснуться ее. Однако все мои благие намерения летят в ад, когда вижу, как одинокая прядь выбилась из ее прически и маленьким завитком скользнула по шее. У меня даже дыхание перехватило. Совершенно не соображая, что делаю, тяну руку к локону, легко касаясь костяшками ее кожи. Калерия как ужаленная вскакивает с кресла и, развернувшись ко мне лицом, возмущенно открывает рот, чтобы отчитать меня. Ее слова так и остаются невысказанными, потому что я надвигаюсь на нее как несокрушимая сила, загоняя в угол. Девушка пятится, пока не упирается в стену. Попалась!

- Что вам нужно, Антон Петрович? - тихо шепчет она, сильно нервничая.

Вместо ответа провожу костяшками по овалу ее лица, легко касаясь тонкой, почти прозрачной кожи, опускаюсь ниже и подцепляю пальцем шарфик на ее шее.

- Зачем ты прячешь такую красоту за этой штукой? - спрашиваю тихо, чтобы не напугать ее еще больше.

- Затем, что какой-то мерзавец, воспользовавшись моим невменяемым состоянием, оставил на ней засос, — пыхтит она, пытаясь казаться храброй.

Резко хватаю за шарф и срываю его. На ее шее действительно осталась маленькая отметина от моих зубов. Я уже об этом успел забыть. Черт, нужно быть с ней осторожнее, у Калерии очень чувствительная кожа. Медленно наклоняюсь и целую прямо в синячок. У девушки перехватывает дыхание, но вместо сопротивления она поднимает голову, смотря своими синими глазами мне словно в душу. Тону в этом омуте. Вокруг перестают существовать все предметы и звуки. Только эта потрясающая малышка. Тяну руку к ее волосам и по одной начинаю вытаскивать ненавистные заколки. Безжалостно сжимаю их в кулаке и ломаю. Когда вытаскиваю последнюю, волосы тяжелой лавиной скользят по тонкой спине, укрывая словно покрывалом. Член в штанах стоит колом и готов ринуться в бой. Мне физически больно от того, что я не могу разложить это чудесное создание прямо здесь, на столе, и заняться с ней охренительным сексом. Нельзя! «С ней так нельзя», - шепчет совесть, но первобытный человек во мне уже не прислушивается к доводам разума. Желаю воскресить те ощущения, которые она дарила мне несколько дней назад. Я заслужил, черт возьми! Одной рукой снимаю очки с ее носа, другой зарываюсь в волосы и тянусь к ее губам. Все! Плевать, что мы на работе! Плевать, что за дверью секретарша! Калерия должна стать моей! Прямо сейчас!

На столе раздается противный звук селектора, и Нина Ивановна холодным как арктические льды голосом отчеканивает:

- Через пять минут у вас совещание с архитекторами.

Фак! Кажется, Яров, ты потерял последний разум! Смотрю на Калерию и понимаю, что она сама в таком же состоянии, что и я. Глаза поволокло дымкой, ноздри раздуваются от неровного дыхания, чувственные губы приоткрыты.

- О, Господи, дай мне сил! - шепчу чуть не плача и отпускаю ее.

Калерия приходит в себя и начинает быстро моргать глазами. Добро пожаловать на планету Земля, малышка! Она поднимает возмущенный взгляд и начинает метать в меня молнии.

- Не смотри на меня так, — сиплю, еле ворочая языком. — Я знаю, что это взаимно.

Калерия упрямо поджимает губы, но ничего не говорит. Она отрывается от стены, расправляет плечи и поворачивает к выходу из кабинета. Подумать только, пообщалась с Ниной Ивановной всего один день, а уже ведет себя как престарелая комендантша. Девушка уже берется за ручку двери, когда решаю еще немного ее побесить.

- Калерия, хочу чтобы ты присутствовала на совещании с архитекторами и фиксировала все изменения, корректировки и отступления от проекта.

Она замирает, делает глубокий вдох, затем выдох и выходит из кабинета громко хлопнув дверью. Видимо, это означает «Да».

Через десять минут все архитекторы, работающие над текущими проектами, собираются в моем кабинете. Это взрослые мужики, привыкшие работать в авральном режиме, в сжатые сроки предоставляя качественно-надежный материал. Именно потому что им приходится, в основном, работать в мужской среде, они не особо тщательно следят за своими выражениями. Все это я не учел, когда велел Калерии присутствовать на совещании. Лишь когда эта хрупкая малышка вошла в кабинет со своим блокнотом и все девять человек во главе со мной уставились на нее, я понял, что совершил промах. Теперь ее волосы не были убраны в строгий пучок, а очень даже женственно, манко были перекинуты через одно плечо. Несмотря на огромные очки, теперь она выглядела не как строгая училка, а как чертовски сексуальная секретарша или в моем случае личный ассистент.

Когда я услышал непристойный свист и вольные эпитеты, произнесенные якобы тихо, под нос, во мне проснулся ревнивец. Обведя всех грозным взглядом, я рявкнул:

- Лера, вы можете пройти на мое место, а я пересяду за общий стол, чтобы всем было меня как следует видно.

Девушка вздрогнула, но послушно сделала то, что я велел. Давно начал замечать, что она теряется, когда при ней кто-то грубит или ведет себя агрессивно. Она впадает в ступор, совершенно не умея себя защитить. Над этим тоже стоит подумать.

Коллектив знает, что я не люблю повторять дважды. Поэтому, когда пересаживаюсь со своего места за общий стол, все восемь голов послушно поворачиваются в мою сторону. Ну, или почти восемь. Самый молодой из восьмерки архитекторов - Вячеслав Смородинов, безусловно, талантливый парень, но он только еще набирал очки в компании. Возможно, в силу своего возраста или неопытности, но парень решил пренебречь предупреждением прозвучавшим в моем голосе и с открытым ртом уставился на мою девочку. Этого стерпеть я не мог.

- Смородинов, что-то не так с моим ассистентом, раз ты уставился на нее с открытым ртом? — тихо цежу слова, прожигая своим взглядом в нем дыру.

Парень несколько раз недоуменно моргает, но, видимо, еще не до конца осознав весь масштаб своего промаха, отвечает:

- Волосы очень красиво лежат.

Он начинает неуклюже показывать на себе положение волос Калерии, отчего я зверею еще сильнее. Остальные сотрудники, очевидно, понимают, что парень вступил на опасную территорию, и начинают тихонько посылать ему сигналы бедствия. Калерия сидит вся красная и нервно сжимает шариковую ручку в руках, явно мечтая меня ею прикончить.

Приподнимаюсь на стуле, упираюсь руками в столешницу и выговариваю каждое слово отдельно, добивая свою жертву взглядом:

- Что-то еще? Или мы можем начать наше совещание?

В кабинете гробовая тишина. Все уставились в свои проекты, боясь сделать лишнее движение. Калерия вся сжалась, того и гляди, сейчас расплачется. Парень побледнел, видимо, все же до него начало доходить, что он ляпнул лишнего, и дрожащим голосом, он наконец, изрекает:

- Нет. Больше ничего.

- Прекрасно, — сажусь в кресло, выдыхаю и добавляю, — кто начнет?

Совещание длится около часа, но за это время никто не посмел повернуть голову в сторону Калерии. Вот и чудненько. Именно так пещерные люди устанавливали границы и помечали свою территорию.

Когда все изменения обсуждены и внесены, мужчины дружно поднимаются со своих мест и, пожав мне руку, выходят из кабинета. Никто не смотрит на Калерию, лишь тихонько кивают в ее сторону и говорят «всего доброго».

Мы остаемся один на один, и я уже знаю, что меня ждет расплата за неподобающее поведение. Через пару секунд малышка вскакивает с кресла и как фурия набрасывается на меня с обвинениями.

- Как ты посмел вести себя как неандерталец? - кричит она. — Да эти люди больше не заговорят со мной никогда, и все из-за тебя.

- Именно этого я и добивался, — бурчу, упрямо не желая признавать, что не прав.

Ее глаза горят как два сапфира, наполненные непролитыми слезами.

- Знаешь, когда мне Анатолий Федорович предложил стажировку в этой компании, я была очень счастлива. Но теперь мечтаю лишь о том, чтобы больше никогда тебя не видеть, — кричит она во все легкие.

- Черта с два, милая, — ору в ответ, взбешенный ее словами. — Каждый человек в этой компании будет знать, что ты принадлежишь мне, и не будет пускать слюни в твоюсторону.

- Ничего я тебе не принадлежу и никогда не принадлежала. Ты больной маньяк. Оставь меня в покое! — кричит Лера и топает ногой.

- Это мы еще посмотрим.

Видимо, я сказал это настолько зловеще, что она тут же бросилась к дверям. Когда я схватил ее уже у выхода, Калерия резко развернулась и со всей силы ударила мне ладошкой по лицу. У малышки оказался на удивление тяжелый удар, и у меня начало звенеть в ухе. Прижав к себе ее сопротивляющееся тело, получаю ногой по коленке и лишь чудом не пропускаю удар в пах. За дверью слышится шум, стук и голос секретарши.

- Я занят! Не беспокоить! — рявкаю на дверь, обхватываю Калерию обеими руками поперек тела так, чтобы она не могла сопротивляться и несу к своему столу.

Она, блин, напросилась. Шмякаю ее задницей на стол, задираю юбку на бедра и встаю между ног, прижимая к себе. О да! Давно я мечтал здесь оказаться. Калерия возмущенно кричит, но я зарываюсь рукой в ее волосы и поднимаю голову к себе. Когда я прижимаюсь к ее губам, она выпускает зубы.

- Лера, мне больно, — шиплю предупреждающе, сжимая ее волосы в кулак, болезненно натягивая кожу на голове.

- Мне тоже, — всхлипывает она, и две слезинки стекают из ее глаз.

Пелена гнева начинает отступать, и до меня доходит, что я действительно веду себя как маньяк. Отпускаю волосы и, взяв ее лицо в ладони, большими пальцами вытираю слезы. Смотрю в эти необыкновенные синие глаза и понимаю, что и сам попал. Что нет пути назад. Не успокоюсь, пока она не будет принадлежать мне одному.

- Ты права, я больной, — шепчу скорей себе, нежели ей. — Только заболел я тобой, Лера.

Это признание вырывается само, но я не жалею. Ждать и догонять - это не про меня. Для меня не существует слова «нет». Не в этом случае, когда я точно знаю, что она хочет меня так же, как и я ее. Не вижу смысла ждать, когда все и так очевидно. Калерия моя, это лишь вопрос времени! Время, которое я не готов упускать.

Когда я снова наклоняю голову, чтобы прижаться к ее губам, она не сопротивляется, а встречает меня на полпути. Стон радости слетает с моих губ, и я целую ее уже по-настоящему. Языком открываю пухлые губы, исследую ее манящие глубины. Она несмело отвечает и касается своим языком моего. Пар валит из ушей. Она везде такая маленькая, такая идеально подходящая мне. Просовываю руки под юбку, сжимаю ее попку и, приподняв от стола, прижимаюсь пахом к ее промежности. Девушка стонет, и у меня совсем сносит крышу. Начинаю стаскивать с ее трусики, но вдруг встречаю сопротивление. Маленькие пальчики ложатся на мои ладони и выпускают ногти, пытаясь удержать белье на месте. Начинаю злиться и, убрав руки с восхитительного зада, сжимаю грудь и быстро расстегиваю блузку. Калерия пытается запахнуть блузку на груди, мешая моему доступу к плоти.

- Лера, не надо, — из последних сил хриплю, пытаясь оторвать ее пальцы от ткани.

- Антон, — целую ее шею, наклоняясь к груди. — Антон, — этот жалобный всхлип звучит в моих ушах, и я трясу головой, чтобы прогнать его.

Распахиваю блузку и не отрываясь смотрю на грудь в кружевном бюстгальтере. Помню, насколько она идеальна, и руки сами тянутся к ткани, чтобы убедиться в этом еще раз. Калерия больше не предпринимает попыток остановить меня, но и не отвечает на ласку. Отрываю ошалевший от желания взгляд от груди, чтобы снова поцеловать ее, и вижу на лице девушки панику. Несколько раз встряхиваю головой и понимаю, что ничего не понимаю. Вдохнув и выдохнув несколько раз, из последних сил пытаюсь сфокусировать взгляд на ее лице.

Калерия грустно улыбается, кладет ладошку мне на щеку и жалобно шепчет:

- Не так.

«Что? О чем она? Господи, верни мне способность мыслить!», - молю про себя. А она снова шепчет:

- Не здесь и не так.

Уф! На меня словно ушат холодной воды выливают. Только сейчас до меня начинает доходить, что я чуть не превратил первое занятие сексом для девушки в перепихон на рабочем столе. Отшатываюсь от нее и сиплю:

- Точно!

Но когда отодвигаюсь, Калерия сидит на столе, восхитительно растрепанной, с задранной юбкой и соблазнительно раздвинутыми ногами. О черт! Тыкаю в нее пальцем и жалобно шепчу:

- Малышка, ты бы прикрылась.

Она вскакивает со стола как ужаленная и начинает судорожно приводить себя в порядок. С тоской наблюдаю, как она застегивает блузку, одергивает юбку, лишая меня возможности лицезреть ее красивые ножки, поправляет волосы. Калерия не смотрит на меня, и это начинает беспокоить. Когда она заканчивает поправлять одежду, то встает словно провинившаяся школьница, низко опустив голову. Напоминаю себе, что ей всего двадцать три и она неопытная девственница, которую чуть не соблазнил начальник прямо в своем кабинете. Со стороны звучит пошло, но мне наплевать. Мы взрослые, свободные люди и ничего дурного не делаем. Решаю, что должен объяснить это девушке и подхожу к ней.

Калерия стоит не шевелясь и, когда я подхожу к ней, вздрагивает.

- Посмотри на меня, — тихо, но твердо требую я.

Она тяжело вздыхает, но слушается и поднимает на меня виноватые глаза.

- Мы ничего дурного не сделали.

- Угу.

- Мы взрослые люди, которых очень сильно влечет друг к другу.

- Точно.

Меня смешат ее емкие ответы и я продолжаю:

- И мы обязательно продолжим.

Калерия смотрит на меня своими пронзительными глазами, словно ведет сама с собой незримый бой. Она долго всматривается в мое лицо, читая там железную, непоколебимую решимость. Еще мгновение, она тяжело вздыхает и капитулирует. Девушка легко покачивается на каблуках и упирается макушкой мне в грудь. Я ликую! Наконец-то, она перестала отвергать очевидные вещи и готова вступить в новый этап своей жизни. Наклоняюсь вперед и целую ее в темечко. Калерия все еще пахнет клубничным десертом вперемешку с детской смесью, и я с удовольствием вдыхаю этот запах.

Глава 9

Победители обсуждают сделки так,

что выигрывают все, или все думают,

что они выигрывают.

© Арнолд Голдстайн

Выхожу из кабинетаАнтонаи плотно закрываю за собой дверь. Нина Ивановна внимательно на меня смотрит, но ничего не говорит, и я благодарна ей за это. Она наверняка слышала наши крики и заслуживает хотя бы объяснений, но я не в состоянии их дать, так как на многие вопросы ответов у меня нет. Придвигаю кресло, сажусь за свой стол и начинаю перекладывать бумаги с места на место, понимая, что только что по мне прошла лавина под названием Антон Яров. Руки начинают дрожать и, подняв глаза, вижу, что Нина Ивановна все еще наблюдает за мной с каким-то странным выражением на лице. Не понимаю, осуждение это, жалость или сочувствие? Поэтому, продержавшись еще секунды три, со стоном поражения роняю голову на столешницу.

- Все так плохо? - спрашивает женщина стальным голосом.

Отрываю голову от стола и жалобно смотрю на нее. Она вопросительно выгибает бровь, и я наконец произношу:

- И да, и нет. Просто он такой... - развожу руками и поворачиваю голову в сторону кабинета босса, — напористый, такой несгибаемый, такой бескомпромиссный собственник, — наконец заканчиваю свою тираду.

Нина Ивановна кривит губы в усмешке и жестко произносит:

- Он целеустремленный. Если решил, что что-то хочет, то обязательно этого добьется.

- Черт.

- Да, дорогая, боюсь, что если тебя это не устраивает, то придется переехать на другую планету, потому что ближе он достанет, — Нина Ивановна вскидывает брови, изрекая эту возмущающую истину.

- Пойду тогда брошусь под машину, — вяло мямлю, беру сумочку и выхожу из-за стола.

- На обратном пути, будь добра, захвати мне ванильный латте и круасан с корицей, — как ни в чем не бывало произносит Нина Ивановна.

Тяжело вздохнув, выхожу из приемной. На улице накрапывает легкий дождь, и заметно похолодало. Запахиваю плащ плотнее и бреду в сторону ближайшей кофейни. Мне нужно проветрить мозги, и сделать я это могу только вдали от Ярова. Ну почему это так должно было произойти? Я и Антон! Да мы разные как небо и земля, как Венера и Юпитер, как Надежда Бабкина и Моргенштерн, как… Ладно, чего уж там? Мне почти двадцать три, но не разу я не встречала мужчину, который бы настолько потряс мое воображение и заставил пересмотреть свои взгляды на жизнь! Может, пусть все идет своим чередом? Зачем бороться с ветряными мельницами, если надвигается ураган? Он прав, я хочу его, и глупо это отрицать, но пусть хотя бы это произойдет на моих условиях, а не на его. В конце концов, именно я должна решить, когда все должно случиться между нами.

Мне нужна группа поддержки, слова утешения или хотя бы маленький знак, что я свернула в правильном направлении. Достаю телефон из кармана и набираю номер Наты. Она моя подруга с девятого класса и знает меня как никто другой. Я просто уверена, что она сможет меня приободрить. Через несколько мучительных гудков слышу запыхавшийся голос подруги:

- Мелкая, как дела? Твой Давид уже соблазнил тебя? Как это произошло? Хочу все знать! - тараторит без устали она, не давая вставить мне не единого слова.

- Привет, Ната! Я тоже рада тебя слышать! Как сама? Как твой проект? - вместо ответа спрашиваю нудным голосом.

На том конце стоит пугающая тишина, и не уверена, что подруга слышит меня, поэтому жалобно шепчу:

- Ната, ты там?

- Все так плохо? - она говорит тихо, на выдохе, но я представляю, как она замирает на месте и вопросительно выгибает бровь.

- Если честно, я еще не разобралась, — неуверенно шепчу в трубку.

Снова вдох и снова протяжное:

- Он передумал?

- Нет.

- Он хочет тебя?

- Да.

- Он говорил с тобой об этом?

Это смахивает на допрос, и мне становится смешно.

- Он не только говорил, но и действовал! - говорю усмехаясь.

- Тебе понравилось?

- Да, — что греха таить, это было возбуждающе волнительно.

- Ты хочешь продолжения? - Ната, словно бульдог, вцепилась в меня мертвой хваткой, не оттащить.

- Да или нет. Я не знаю. Все слишком сложно.

- Что сложного-то, Лера? - разочарованно выдыхает она. — Ты встретила потрясающего мужика, который хочет тебя, а самое главное - ты хочешь его. Ты женщина, он мужчина, все что происходит между вами естественно и прекрасно.

- Ну я не знаю, — снова скулю в трубку.

- Калерия, то, что ты боишься, это естественно. В конце концов, ты впервые на моей памяти испытываешь такие чувства к мужчине. Расслабься, и пусть все идет своим чередом.

- Наверное, ты права, — все же сдаюсь под ее железными аргументами.

- Я знаю, мелкая. Я всегда права, — жизнерадостно кричит подруга в мое ухо, чуть ли не хлопая в ладоши. — Только мой тебе совет! Мужика нужно как следует помариновать, чтобы он дозрел. Когда быстро сдаешься, он так же быстро теряет к тебе интерес.

- Уверена? - для меня это слишком странная логика, но кто я, чтобы спорить с гуру отношений.

- Ага, к гадалке не ходи.

- Ладно. Мариновать, так мариновать, — неуверенно шепчу и отключаю телефон.

Наконец, придя к какому-то пониманию как мне поступить, покупаю кофе, круасан для Нины Ивановны и кусок торта «Наполеон» для переговоров о своем будущем. С этой поклажей отправляюсь прямо на поле боя. Когда поднимаюсь на наш этаж, Нина Ивановна говорит, что у Антона срочное совещание и с удовольствием забирает свой кофе. Не торопясь скидываю плащ, стряхивая с него капли дождя, беру поднос, на который водружаю два кофе, тарелку с тортом и две вилки.

- Решила прикормить? - с легкой долей ехидства интересуется Нина Ивановна

Тяжело вздыхаю, но кривлю губы в подобии улыбки и честно отвечаю:

- Решила немного поторговаться.

- Мудрое решение, — говорит эта странная женщина и вроде бы улыбается уже мягче.

- Нина Ивановна, я обязательно когда-нибудь все объясню, но сначала должна сама разобраться.

Женщина делает глубокий вздох и наконец произносит:

- Лера, ты никому ничего не должна. Если ты решила, что о тебе здесь дурно подумают, то ты ошибаешься, - Нина Ивановна внимательно смотрит мне в глаза и очень строго, как может только она, выговаривает, — пока вчера ты не вошла в приемную, он все утро как сумасшедший пытался найти маленькую девушку с необыкновенно-синими глазами.

- Что? - у меня даже очки на лоб полезли.

Нина Ивановна смеется и терпеливо объясняет:

- Как только ты пришла, я сразу же поняла, что ты та самая, кого он искал. Что это только вопрос времени, когда он проявит свои варварские замашки и заявит на тебя права. Ты доказала, что не просто очередная пустышка в его руках, а человек с характером и принципами.

И пока я пыталась прийти в себя от ее монолога она продолжила:

- Ты только помучай его немного, не сдавайся сразу.

- Почему? - смеюсь сквозь слезы, радуясь что меня поняли и не осудили напрасно.

- Как почему, Лера? - удивленно поднимает брови Нина Ивановна. — Ради всех женщин на земле, — она мне весело подмигивает и серьезно добавляет, — к тому же, он быстро теряет интерес к легкодоступным женщинам.

Ее слова шокируют меня, но, с другой стороны, мне становится легче. На душе уже не так сильно скребут кошки, и вроде бы появляется надежда на светлое будущее. Дверь кабинета босса открывается, и оттуда выходят два человека. Еще мгновение, и звонок телефона на столе приглашает зайти меня в святую святых.

На трясущихся ногах с подносом в руках захожу в кабинет, где за своим столом сидит Антон и не отрываясь смотрит на меня через оправу дорогих очков. У меня даже ноги подкашиваются от увиденного. В очках он кажется еще более важным, деловым, недосягаемым что ли. Ладно, Лера, не время давать задний ход. Ставлю поднос на стол для совещаний и кивком головы приглашаю Антона присоединиться. Он явно озадачен и мои смущением, и загадочным выражением на лице, но подчиняется и проходит на указанное место.

Мы садимся друг напротив друга, и я молча протягиваю ему вилку. Антон берет прибор, и его губы дергаются от едва сдерживаемой улыбки. Сама понимаю, что веду себя неадекватно, но мне ужасно неловко начинать этот разговор.

- Что-то мне подсказывает Калерия, что этот торт здесь не случайно, — все-таки первым начинает Антон, внимательно за мной наблюдая.

- Это торт переговоров, - киваю головой в знак согласия, не отрывая от него взгляда.

У меня есть четкая мотивация, и завалить это дело я не могу.

- О чем будем договариваться? - осторожно спрашивает Антон.

- О моей капитуляции.

Его глаза загораются, и я вижу там триумф. Подождите, Антон Петрович, это только приманка!

- Я думал, мы все уже решили, — мягко улыбается он.

- Мы определились, что нас тянет к друг другу, и это неизбежно, — совершенно серьезно, без тени юмора, напоминаю я.

- Неизбежно, Лера, — Антон смотрит мне в глаза и отламывает кусок торта.

В кабинете становится на градус теплее, и я делаю громкий выдох. Тоже отламываю кусочек и сую в рот, медленно снимая десерт губами. Антон не отрываясь следит, как торт исчезает с вилки, а потом на мгновение закрывает глаза и быстро стягивает очки с носа.

- Так что конкретно ты хотела бы обсудить? — взявшись за переносицу, спрашивает он.

Тоже снимаю очки и кладу на стол, а потом отпиваю кофе и смело произношу:

- Место и время.

Он смотрит на меня не моргая, потом, прочистив горло глотком кофе, отвечает:

- Моя постель, в любой момент, когда ты будешь готова.

Попался! Неимоверным усилием воли сдерживаюсь, чтобы не улыбнуться во весь рот и не захлопать в ладоши. Снова отламываю торт и медленно сую в рот. Тщательно прожевываю и совершенно неосознанно облизываю губы. И именно в тот момент, когда Антон не отрываясь жадно смотрит на мой рот, произношу то, ради чего все это затеяла.

- Хорошо, что ты так сказал, — усыпляя его бдительность, тихонько шепчу. — Но именно как раз время я и хотела попросить.

- Что?

- Время, чтобы привыкнуть к мысли, что то, что должно произойти между нами, неизбежно. Мне нужно время, чтобы привыкнуть. Чтобы быть готовой.

С кислым выражением на лице Антон откладывает вилку, словно это не торт, а яд, берет стакан с кофе и, с тоской посмотрев на меня, осторожно спрашивает:

- Сколько?

- Месяц, — быстро выпаливаю, но когда он давится кофе и начинает кашлять, то уже менее уверенно продолжаю, — думаю, месяца мне вполне хватит.

Прокашлявшись, Антон вскакивает с места, отодвигает и мой кофе, и мой троянский торт.

- Лера, я взрослый мужик! Мне тридцать пять лет! По-твоему, разумно мне предлагать такое? — вопит он возмущенно, расхаживая по кабинету, словно тигр в клетке. — И что, по-твоему, между нами должно произойти такого, чтобы ты могла готовиться к этому месяц?!

Сижу низко опустив голову и молчу. Нельзя отступать. Если уступлю, то уже сегодня вечером окажусь там, где пока не готова оказаться.

- Нет, ну ладно неделю, — продолжает бушевать он. — Ну две. Но не месяц же!

Он останавливается передо мной и, уперев руки в бока, смотрит, как на врага, который пытается забрать у него любимую игрушку.

- Что ты молчишь? - наконец выдыхает он.

- Согласна на две недели, — вскакиваю с места и, подбежав к нему, радостно целую в щеку. — Договорились.

Вижу, каким возмущением загораются его глаза, и решаю, что пора бежать, пока еще есть такая возможность. Схватив очки и кофе, радостно выбегаю из кабинета и, лучезарно улыбнувшись Нине Ивановне, победоносно заявляю:

- Две недели!

Она долго смотрит на меня не моргая, а потом закатывает глаза и шепчет:

- Господи, храни нас всех. Чувствую, дорого обойдутся нам эти недели.

Глава 10

Все попытки, взять всё и поделить,

всегда заканчиваются на первом этапе — взять.

© Стас Янковский

- Яров, я каждый день прихожу в зал на полчаса раньше, и ты все время здесь, — кричит мой друг Макс Романовский. — Ты к олимпиаде готовишься?

Убираю руку от штанги и протягиваю для пожатия. Макс крепко жмет в ответ и, прижавшись своим плечом к моему, другой рукой хлопает меня по заднице. Это наше приветствие на троих, больше таких вольностей я ни с кем не позволяю и не допускаю.

- Семен? - смотрю вопросительно на Макса, но он лишь отрицательно качает головой. — Ясно.

Семен - наш друг и партнер, мы часто втроем занимаемся в зале, но сейчас он большую часть времени проводит со стаканом, чем в кругу друзей.

- Так, что тебя так рано привело в зал? - спрашивает Макс, заходя на беговую дорожку.

- Много дел, — коротко отрезаю, не желая углубляться в детали. — Как сам? Как семейная жизнь?

- Ой, Тоха, прекрасно! — улыбается счастливый сукин сын. - Правда Лиза все чаще заговаривает о втором ребенке, а я пока еще от первых родов не отошел, — и он с ужасом передергивает плечами.

- Не ожидал, что ты такой хлюпик, — бурчу, скорей, чтобы позлить его, нежели обидеть.

Но с Романовского как с гуся вода. Эта сволочь счастливо женат вот уже полтора года на девчонке, по которой сох целых четыре года. Она была замужем за другим и Макс держался в стороне, доставая только нас своими стенаниями. Но как только появился шанс, он его не упустил и теперь пылинки сдувает со своей Лизы и их маленькой дочки Алисы.

- Я пообещал, что как только мы переедем за город, то сразу начнем расширять нашу семью. Дом готов, осталось только лоск навести, и можно заезжать, а я все тяну.

- Почему? - удивляюсь его мучениям.

Макс, продолжая бежать, поворачивает ко мне голову и честно отвечает:

- Боюсь, — и видя мой непонимающий взгляд, добавляет, — боюсь ее потерять. Не хочу искушать судьбу.

- А как же родить сына?

- Да у меня прелестная дочь, вполне могу обойтись без сына, — смеется он. — Я окружен прекрасными созданиями, которые любят и боготворят меня. Что еще нужно мужчине?

- Счастливая ты сволочь, Романовский. Морду тебе набить что ли? - пыхчу, снова схватившись за штангу.

Продолжая невозмутимо бежать, Макс отвечает:

- Морду бить - это к Семену, мне еще жену соблазнять этим лицом.

Тьфу, говнюк. Злюсь и жму штангу, а самому аж разреветься хочется. Неделя уже прошла, а с Лерой я не продвинулся и на полшага. Она предельно мила, но той страсти, что была в моем кабинете и след простыл. Порой кажется, что мне все привиделось.

Я дарил ей цветы, приглашал в ресторан, был предельно внимателен и заботлив, но она как будто отключилась. Сбой всех систем. Словно кто-то вырубил рубильник и стер все эмоции. Каждое утро и каждый вечер я получаю невинный поцелуй школьницы, и как только пытаюсь зайти чуть дальше, нарываюсь на холодную стену отчуждения. Калерия замирает словно глыба льда, и я сразу от нее отстаю, не имея никакого желания продолжать. Возможно такое, что я ошибся? И она совсем не та смешная, страстная, манкая, жаждущая девушка, которой была в тот далекий вечер? Черт все подери!

- Яров, успокойся, — слышу голос со стороны. — Что тебе сделала эта штанга? За что ты пытаешься ее задушить?

Трясу головой и понимаю, что обхватил штангу двумя руками и что есть силы сжимаю ее, не делая больше ни одного движения. Откладываю ее в сторону и сажусь на скамейку, вытирая пот полотенцем.

- Тоха, у тебя проблемы? - спрашивает Макс.

Он давно сошел с беговой дорожки и стоит, отжимая гантели, внимательно наблюдая за мной. Знаю на тысячу процентов, что если бы я попросил, Макс сделал бы для меня невозможное. В бизнесе, партнерстве, в дружбе он всегда был рядом и подставлял свое надежное плечо. Но как объяснить счастливо женатому мужику, что у меня проблемы с девушкой? И он ничего в этом случае сделать для меня не сможет.

Наконец тяжело вздохнув бурчу:

- Я вроде как познакомился с девчонкой. Она другая! Не такая, как все. Но вместо счастья, о котором ты говоришь с таким упоением, она пока мне только вывернула все нутро и лишила покоя.

Макс стоит с комическим выражением на лице, совершенно забыв про свои гантели. Еще мгновение, и он начинает ржать во все легкие, согнувшись пополам. Что же, эту реакцию я заслужил. Когда-то через это прошел сам Макс, и я все время подтрунивал над ним, не понимая его метаний. Подумаешь, девчонка. Всегда можно найти другую. А сейчас я сам страдаю любовным недугом, не желая никем ее заменять.

- Значит, все же спаринг, Максимка, — тихонько бубню, прерывая веселье друга.

После того, как мы сорок минут выколачивали дурь из друг друга, мне вроде бы стало легче. Макс ворчал и кряхтел, что не сможет теперь отрабатывать супружеский долг и жена от него уйдет. Но мы оба знали, что это неправда. Лиза действительно любила этого сукина сына и скорее будет за ним ухаживать и всячески ублажать, чем покинет.

Спортивный комплекс, в котором мы занимались, находился на первом этаже нашего же дома. Поэтому в лифте, поднявшись на девятый этаж, на прощание мы хлопнули друг друга по задам и пошли зализывать раны. Вставая под теплые струи душа и намыливая себя, я каждой мышцей чувствовал дружеские удары своего напарника, надеясь, что ему так же плохо, как и мне.

По дороге на работу я, как и всю предыдущую неделю, заезжаю за Калерией. Она выходит из подъезда, подходит к машине и, усевшись на сиденье, мне улыбается.

- Привет, — смущенно шепчет она.

- Привет, — шепчу в ответ и наклоняюсь к ней для поцелуя.

Девушка безропотно подставляет губы и легко чмокает меня. Вот и все приветствие. Не то что бы я напрашивался на бурный секс по утру, хотя это было бы совсем не лишним, но больше участия и энтузиазма не помешало бы. Она никогда не проявляет инициативу. Сама вроде бы не против моих поползновений, но на этом все.

Начинаю злиться и, отодвинувшись от нее, жму на педаль газа.

- Все хорошо? - робко спрашивает она, а мне хочется заорать, что «нет».

Ничего не хорошо. Все отвратительно! Вот уже целую неделю я жду от нее хоть какой-то инициативы, а получаю лишь детский поцелуй в лучшем случае. Уже чувствую себя каким-то извращенцем, соблазняющим невинную крошку. Тьфу. Антон Яров носится с девственницей-малышкой, хотя мог иметь любую, только пальцем помани. Но нет, мы ведь не ищем легких путей.

- Нормально, Лера, — вместо всего того, что действительно на языке, отвечаю грубо.

Она закусывает свою пухлую губу зубами и озабочено хмурит брови. «Господи! Где я так нагрешил-то?!», - кричу в душе, а наяву лишь плотней смыкаю рот.

Так, в полной тишине мы доезжаем до офиса и поднимаемся на наш этаж. Лера семенит за мной, а я стараюсь скорее скрыться за стенами своего кабинета и не видеть ее. По ее должностным инструкциям, она должна мне принести кофе и подготовить рабочее место! Это я не учел и, когда через десять минут она пришла с чашкой в кабинет, у меня даже в ушах зашумело.

- Спасибо за кофе, дальше я сам, — пытаясь отделаться от нее как можно скорей, начинаю включать компьютер.

- Но я думала, что это моя работа, — начинает возражать девушка, но после моего тяжелого взгляда, посланного ей, ретируется.

Когда-то она возражала на каждом шагу и цитировала очередную умную мысль, но всегда отстаивала свое мнение. Сейчас превратилась в гребаного оленя, который начинает метаться, очутившись в свете фар.

К обеду ситуация усугубилась еще больше. На совещании Калерия как всегда со своим блокнотом вошла в кабинет. Я настолько был увлечен обсуждением текущего проекта и теми изменениями, которые были внесены без моего ведома, что не уступил ей места. Девушка, окинув взглядом обстановку, решила, что может присесть за общий стол с архитекторами. На ее беду, единственное свободное место было рядом именно с Вячеславом Смородиновым. Не задумываясь о последствиях, она разместилась на единственном стуле, а ее сосед услужливо пододвинул его.

Когда красные пятна замелькали у меня перед глазами, я подумал, что это инсульт. Потом понял, что моя реакция была вызвана тем, как Калерия улыбнулась Смородинову и кокетливо заправила прядь волос за ушко.

Мне, значит, сопливые поцелуи, а ему улыбка в сто ватт. С неимоверным усилием я оторвал бешеный взгляд от этой парочки и, сделав пару вдохов и выдохов, продолжил говорить. Все, абсолютно все, были свидетелями моего состояния, и этого стерпеть я уже не мог. Закончив совещание, по итогом которого двоим был объявлен выговор, троим предупреждение, а Смородинов был уволен, я понял, что нужно бежать, пока не наворотил дел еще.

Собрав свои вещи и выключив компьютер, выхожу из кабинета в приемную и сквозь зубы произношу:

- Меня сегодня больше не будет, все рабочие вопросы - в понедельник.

Когда Нина Ивановна и Калерия на меня удивленно смотрят, я лишь рявкаю:

- Лера, вызови сегодня такси, не смогу тебя подвезти.

И решив, что больше уже не могу оставаться рядом с ней, поворачиваюсь и иду к лифтам.

- Антон, — слышу голос девушки и нетерпеливо разворачиваюсь в ожидании, когда она подойдет.

Она выглядит озабоченной и даже расстроенной, но я настолько зол, что меня это не трогает.

- Что случилось? - спрашивает она, подойдя ко мне. — Ты сердишься на меня?

Девушка кажется действительно обеспокоенной моим состоянием, и сделав шаг навстречу, тяну руку к ее лицу. Она сразу вся сжимается и судорожно выдыхает, словно ей неприятно мое прикосновение.

- Иди работай, Лера, — устало отвечаю ей, разворачиваюсь и ухожу.

Сажусь в машину, завожу двигатель и долго смотрю перед собой в одну точку. Какого хрена эта девчонка делает со мной? От злости бью руками по рулю и давлю на педаль газа. Эта пигалица в свои двадцать три года вертит мной, как хочет, а я как придурок прыгаю перед ней на задних лапках. Пора это заканчивать. Хватит! И чего я придумал себе, что она какая-то особенная? Обычная, как миллионы вокруг! Если бы она относилась ко мне так же, как я к ней, Калерии не понадобилось бы ни две недели, ни одной, чтобы быть со мной. Надо же, ей понадобилось время, чтобы свыкнуться с мыслью, что мы можем быть вместе! Чушь! И я как последний глупец повелся на это.

С каждой минутой, с каждой мыслью я завожусь все больше и больше. Злость распирает мое нутро, не давая соображать рационально. Лишь когда я затормозил у клуба «Пятница», то смог в первый раз нормально выдохнуть. Поскольку время было только три часа дня, народа еще не было. Обычно клуб в дневное время принимал посетителей с понедельника по четверг. Сегодня пятница, значит вход для клиентов будет только с пяти вечера. У меня было еще пара часов, до первых гостей, поэтому я мог себе позволить посидеть в относительной тишине, нарушаемой только персоналом.

Зайдя в здание, поздоровался на входе с охраной, прошел в бар, где бессменный бармен Рома, уже знающий мои предпочтения, услужливо ставит передо мной стакан с гранатовым соком.

- Плесни-ка туда водки, Ром, — решаю, что вполне сегодня могу нарушить свои же правила.

- Так, так, так, — слышу знакомый голос и оборачиваюсь, чтобы поздороваться с Давыдовым.

- Ден, как жизнь?

Это скорей формальность, и мы оба это прекрасно осознаем.

- Нормально, Антон. Присядем? - Ден внимательно смотрит на меня, пытаясь понять мое настроение.

Взяв свой стакан, делаю глоток и слегка морщусь. Отстой! Из-за этой пигалицы, я такими темпами превращусь в горького пьяницу. Мы садимся за столик, предназначенный для хозяев этого заведения, за который посторонним вход строго запрещен.

- Что новенького? - нехотя интересуюсь, хотя, если честно, то мне наплевать.

Знаю, у Дена всегда все под контролем. Он регулярно отсылает отчеты, и даже если бы мне захотелось к чему-то придраться, то с большой вероятностью, я бы не нашел к чему.

- Я собрал досье на твою девчонку. Взглянешь?

Вот что за дерьмо? Куда бы я не пытался скрыться от нее, она меня везде достает. Сбежав сюда, чтобы отвлечься, я снова вынужден выслушивать отчет о ней, который сам же и просил.

- Ну раз без этого нельзя, — нехотя бурчу, — то давай.

- Яров, у тебя все нормально? - Ден морщит лоб и с тревогой смотрит на мое странное поведение.

Поднимаю на него глаза и пристально смотрю несколько долгих минут. Наконец Ден не выдерживает и, пожав плечами, сует мне в руки папку.

- Это все, что удалось найти на нее, — начинает отчет Давыдов. — Калерия Калимерис, родилась на полуострове Мани, это южная часть Греции. Мать - русская, отец — грек. Познакомились в России, когда он приехал по обмену опытом с местными.

Снова поднимаю на Дена глаза и вопросительно выгибаю бровь, ожидая пояснений.

- Он был архитектором, очень увлекающимся русской архитектурой. С женой познакомился на какой-то вечеринке для богемы, и больше они не расставались. Она всю жизнь занималась балетом и была такая же мелкая, как твоя Калерия. Ее родители не одобряли этот союз, и молодым пришлось жениться тайно. Мать Калерии сбежала от своих строгих родителей вслед за мужем в Грецию.

Смотрю на детские снимки Калерии, которые Дену удалось достать, и усмехаюсь. В детстве она была еще более худой, казалось, состоящей из одних рук и ног. Непослушная грива волос, торчащая во все стороны, явно раздражала малышку с фото, и она держала ее обеими руками, с силой прижимая к голове.

- Родители Калерии погибли в автокатастрофе, когда ей было двенадцать. Неизвестно по какой причине, но родственники со стороны отца отказались от нее. В итоге девочку привезли в Россию к бабушке с дедом. Те взялись за девчонку основательно и отдали ее сразу в художественную, музыкальную и танцевальные студии.

Удивленно смотрю на Дена, а он лишь качает головой и продолжает:

- Судя по оценкам, она не преуспела особо ни в чем, кроме художественной школы. Ну это и понятно, потому как с детства мечтала стать архитектором как отец. Бабушка с дедом, конечно же, были против, но справиться с ней не смогли. Калерия с отличием закончила школу и втихаря от стариков поступила в архитектурный. Благодаря трасту родителей, у нее есть неплохие сбережения, за счет которых она и живет. Как только ей исполнилось восемнадцать, она съехала от стариков и сняла квартиру со своей школьной подругой Натальей Синициной, которая была с ней в тот вечер, когда вы познакомились.

Ден переводит дух и заканчивает:

- Вот, пожалуй, и все, — говорит он и добавляет, — ах, да еще забыл упомянуть. В институте у нее вроде был поклонник, который усердно ее добивался, но девушка славилась тем, что цитировала известных классиков. Пару раз отшив паренька подобным образом, получила прозвище «Лера Новодворская1», в честь сам знаешь кого. В других отношениях замечена не была. Вот теперь, пожалуй, все.

Продолжаю перелистывать отчет и отмечать для себя некоторые детали. Ей, оказывается, двадцать два года и только через полтора месяца будет двадцать три. Она не говорила мне, и это тоже жалит. Калерия вообще много о чем умолчала, и в том состоянии, что я находился сейчас, каждая недомолвка разъедала мою душу словно яд. Ден оставил меня наедине с отчетом и моим стаканом, чтобы я смог все спокойно изучить. Только напиток давно закончился, как и мое спокойствие. Я все больше и больше распылял себя, обвиняя девушку в том, о чем она молчала. Молчала — значит не доверяла.

- Антон, привет, — слышу томный голос.

Отрываю взгляд от отчета и непонимающе смотрю на девушку, которая стоит передо мной. Марина работает администратором в клубе, и пару раз между нами был секс. Вспоминаю, что она была очень активной и услужливой. Еще вспоминаю, что она питала какие-то иллюзии по поводу наших отношений, и мне пришлось быстро ее разочаровать. Девушка не вызывала у меня никаких особых эмоций, но чтобы выкинуть из головы синеглазую пигалицу, вполне могла сойти. Еще раз смотрю на нее и, наконец, улыбаюсь.

- Марина, присаживайся. Какие планы на вечер? - интересуюсь я и, посмотрев в сторону бара, показываю знаком, чтобы обновили мой стакан.

Пора заканчивать этот детский сад!_______________

1Имеется ввиду Валерия Новодворская - Советский диссидент; российский публицист и политик. Новодворская так и не вышла замуж и не обзавелась семьёй. Ее личная жизнь потерпела фиаско по той причине, что женщина все силы отдала политической деятельности.

Глава 11

Решающие бои всегда самые трудные,

для обеих сторон.

© из игры « Супер корова »

Приняв душ и облачившись в свою любимую пижаму с единорогами, продолжаю нервно расхаживать по комнате, вспоминая сегодняшний день. Когда Антон ушел, я настолько расстроилась, что не могла нормально работать. Нина Ивановна только непонимающе пожимала плечами, все время повторяя, что это не похоже на босса, уйти с работы в обед. Еле доработав, я помчалась домой, чтобы обсудить поведение Антона с Натой. Она тоже ничего не понимала, лишь сказала, что нужно подождать и он перебесится.

На уровне своего неиспорченного сознания, я чувствовала, что делаю что-то не так. За прошедшую неделю Антон был бесконечно терпелив и внимателен по отношению ко мне. Он дарил мне охапками цветы, водил в рестораны и театры, старался максимально быть рядом. Он был настолько обаятелен, настолько сексуально привлекателен, что я влюбилась в него без оглядки.

Каждый его поцелуй - испытание на стойкость. Объятия — истощение нервной системы и обнуления до заводских настроек. Если бы не это загадочное «маринование», которое всплывало в мозгу жирными буквами «ОПАСНО» при любом его прикосновении, то я давно бы уже выкинула белый флаг. Все те тактильные ощущения, которые он вызывал во мне, были сродни кармическому экстазу. Трясущиеся коленки, аритмия, заикание, повышенная потливость, и этот список можно было бы продолжать бесконечно. Про эмоциональную составляющую я вообще молчу. Как не парадоксально это звучало, но уже после первого свидания хотелось забыть о своей дурацкой просьбе сроком в две недели и отдаться на милость своему соблазнителю. Но я держалась. Потому что боялась ошибиться. Ничего не зная об отношениях с противоположным полом, я всецело полагалась на советы Наты и Нины Ивановны.

«Они опытней меня, а значит, мудрее», - твердила себе упрямо и продолжала «мариновать» Антона. «Мариновать» - слово-то какое дурацкое!

И вот время уже двадцать три тридцать, а я никак не могу успокоиться и отпустить ситуацию. Всеми фибрами души осознаю, что его настроение напрямую связано с моим поведением, но не могу понять, что не так. Наконец, не выдержав, практически бегу в комнату Наты, чтобы еще раз все обсудить.

Подруга лежит на своей кровати, копаясь в телефоне, параллельно слушая музыку в наушниках. Подхожу вплотную и нависаю над ней, словно привидение. Ната испуганно вскрикивает, хватается за сердце и возмущенно смотрит на меня.

- Лера, ты с ума сошла? Напугала меня, — вопит она, выдергивая наушники из ушей.

Сажусь к ней на кровать и с надеждой заглядываю в глаза.

- Ната, ты же опытная в таких делах, — начинаю осторожно. — Ну что могло случиться? Почему он так разозлился?

Ната раздраженно вздыхает, поправляет волосы и восклицает:

- Да откуда мне знать. Твой Яров вообще странный какой-то. Притащить девушку домой, убирать за ней рвоту всю ночь, а потом еще ждать, пока она созреет на секс с ним, — она возмущенно фыркает. - Знаешь, не каждый нормальный мужик это выдержит.

- Что? - вскакиваю с кровати как ужаленная. — Ты же сама говорила, что его надо помариновать подольше, чтобы он дозрел, — воплю от возмущения.

- Да, говорила. Но ты, Калерия, сама должна была по обстановке понять, когда пора прекращать и переходить к активным действиям!

- Ушам своим не верю, — у меня от злости даже волосы наэлектризовались. — Каким это образом я должна была понять?

Начинаю бегать по комнате, наконец, понимаю из-за чего разозлился Антон. Ну конечно! Он устал видеть мое вечно настороженное лицо и полную отчужденность. Калерия Калимерис, ты идиотка!

- Ната, я пошла, — кричу подруге и выбегаю в коридор.

- Куда ты собралась, сумасшедшая? — вопит она и выбегает вслед за мной.

Не слушая ее, натягиваю кроссовки на голые ноги, плащ прямо на пижаму, хватаю сумочку с телефоном и выбегаю за дверь. Я должна срочно поговорить с Антоном, пока он не решил больше не связываться со мной никогда! Выбегаю на улицу и начинаю ловить машину. Понимаю, что это жутко опасно, но ждать больше не могу ни одной минуты. А что, если он уже принял решение больше не иметь со мной дел?

Передо мной останавливается такси, и водитель называет совершенно запредельную сумму, за которую соглашается довезти. Не хочу ждать ни минуты, поэтому прыгаю в машину и прошу прибавить газу, хотя просто панически боюсь ездить быстро. Через двадцать минут на всех парах влетаю в подъезд дома Антона и молюсь, чтобы консьерж впустил меня. Молодой человек удивленно таращит на меня глаза, но все-таки пропускает. Видимо, это его привычное состояние, потому что при встрече со мной у него все время глаза навыкате. Решаю, что обдумаю это позже, и несусь к лифтам.

Когда лифт услужливо открывает двери на девятом этаже, моя решимость несколько убавляется. Не знаю, что скажу Антону, и захочет ли он меня еще выслушать, но отступать не собираюсь. Пора, Калерия, принимать собственные взрослые решения и отвечать за них. Хватит, наслушалась всех вокруг, и вот к чему это привело. В двенадцать ночи стоишь под дверью мужчины в пижаме и плаще и пытаешься не струсить.

Гоню все мысли прочь и тихонько нажимаю на дверной звонок. Время течет бесконечно долго прежде, чем я слышу, как открывается входная дверь. Антон стоит в дверном проеме обнаженный по пояс, одетый только в низко сидящие на бедрах домашние штаны. Вот же гадство! Губы начинает покалывать от желания прикоснуться ими к его шести идеальным кубикам пресса, поцеловать. Сжимаю пальцы в кулаки и мужественно отрываю взгляд от совершенного тела. Какой там Давид?! Ха! Аполлон, не меньше! И почему он вообще, так возмутительно возбуждающе одет? Приходится напомнить себе, что на улице ночь и он у себя дома, поэтому отвожу взгляд от очумительно-сексуального прокачанного тела, мысленно вытираю слюни и дрожащим голосом интересуюсь:

- Можно войти?

Антон удивленно хмурит брови, но делает шаг назад, пропуская меня.

- Прости, что так поздно и без предупреждения, но я хотела с тобой поговорить.

Антон часто приглашал меня к себе, но я с упорством дикого ишака отвергала все его намеки и приглашения. А сейчас, мы стоим в прихожей и почему-то не проходим дальше. Он больше не приглашает меня войти, а лишь преграждает своей мощной фигурой обзор квартиры.

- Ты занят? - тревожные молоточки начинают отбивать ритм в моем мозгу и наводят на всякие неприятные мысли.

Антон тяжело вздыхает и наконец произносит:

- Да, я был занят, Калерия. Ты что-то хотела? - напоминает он.

- Да, — встряхиваю головой, отгоняя дурные предчувствия. - Хотела кое-что обсудить.

- Слушаю тебя, — нетерпеливо цедит Антон, словно желая поскорей от меня избавиться.

Почему он не приглашает меня войти? Почему такой холодный и отчужденный? Чем он может быть занят в двенадцать ночи? В моем мозгу вихрем проносятся неприятные мысли. Поднимаю голову и внимательно смотрю в его глаза.

- Чем ты занят? - вместо обсуждения, зачем я все таки пришла, задаю свой вопрос.

Антон смотрит на меня в упор, не моргая и, наконец, рвано выдохнув, отводит глаза в сторону. Что?! Нееееет! Он не мог! Не так же!

Обхожу его и прямо в обуви шагаю по квартире. Исследовав огромную гостиную, поворачиваю в сторону спальни.

- Лера, что ты делаешь? - строго спрашивает он. — Что-то потеряла?

Вместо ответа открываю дверь спальни и смотрю на расправленную кровать. Белье на ней сбито, но других признаков, что кто-то еще находится в квартире, я не вижу.

Поворачиваюсь к Антону и срывающимся голосом спрашиваю:

- Ты здесь один?

- Конечно, один, — возмущенно басит он. — Кого ты тут еще хотела найти?

У меня от облегчения даже слезы на глаза наворачиваются.

- Не знаю. Мне показалось, что ты не рад моему приходу.

Антон возмущенно фыркает и с сарказмом произносит:

- Может быть, я и не рад. Зачем ты пришла, Лера? Хочешь еще поторговаться? Сколько на этот раз? Год?!

Он раздраженно разворачивается и уходит на кухню. До меня только сейчас доходит, как я обидела этого гордого мужчину своими торгами. Мало того, что попросила время на раздумья нелепые, так еще это обсудила с его секретаршей и с Натой, прося их совета. Ну что, наслушалась?

Скидываю кроссовки и сумку в прихожей и топаю босиком вслед за Антоном, на его ультрасовременную кухню. Он стоит,отвернувшись к панорамному окну, и пьет воду из стакана, совершенно не обращая на меня внимание. Подхожу к нему почти вплотную и осторожно кладу ладошку на спину, тихонько касаясь горячей кожи. Антон как ужаленный подпрыгивает на месте и возмущенно смотрит на меня. Сердце тревожно замирает, когда он цедит сквозь зубы:

- Калерия, если не хочешь моих поползновений в твою сторону, советую держать руки при себе.

Антон тяжело дышит, его ноздри широко раздуваются, показывая, как он раздражен. Понимаю, что пора выкладывать все карты на стол, а дальше будь что будет.

- А что если я хочу твоих поползновений? - жалобно спрашиваю, заглядывая в его глаза.

Он со звоном ставит стакан на столешницу и поворачивается, чтобы уйти.

- Где дверь, ты знаешь, — жестко произносит Антон перед тем, как оставить меня одну.

Вот и все, Калерия, кажется, ты потеряла своего Давида. Медленно плетусь по гостиной в сторону прихожей и четко понимаю, что сдалась без боя. «Черта с два», - рычит моя упрямая ипостась, и я снова поворачиваю на поиски своего мужчины.

- Я все-таки скажу, зачем пришла, прежде, чем ты выставишь меня за дверь, — кричу во все легкие в надежде до него достучаться.

Врываюсь в спальню и встаю перед ним, возмущенно задрав подбородок. Антон несколько раз делает глубокий вдох и не менее глубокий выдох, упирает руки в бока и продолжая сохранять видимое олимпийское спокойствие, цедит:

- Калерия, покинь мой дом.

Чувствую, уже как волосы дымятся у меня на голове от возмущения, и, словно в омут с головой, ныряю в эту словесную драку.

- С удовольствием покину и тебя, и твой дом. Лучше бы мы вообще никогда не встретились.

- Хоть в чем-то я с тобой согласен, — парирует он, и я злюсь еще больше.

- С тех пор, как мы узнали друг друга, ты только и делаешь, что указываешь. Рычишь на меня, раздавая свои идиотские приказы, требуя беспрекословного подчинения. Ты - чертов тиран, — кричу, что есть сил, тыча в него пальцем.

- Что ты несешь? - орет он в ответ, но мне уже море по колено, я вошла в раж.

- Несу то, что ты - чертов маньяк! Ты с первых минут указываешь, где мне сидеть, с кем говорить и когда спать!

- Ты свободна, Калерия! Счастлива? Мне больше дела нет, что в твоей жизни происходит, — вопит со злостью Антон, а я замахиваюсь и со всей силы бью его по лицу.

Голова Антона дергается, и он смотрит с такой невыносимой злобой, что вся моя прыть улетучивается со скоростью ветра. Разворачиваюсь и бросаюсь к двери, но он одним рывком хватает меня и притягивает к себе. Успеваю только жалобно всхлипнуть, когда его губы в жестоком поцелуе накрывают мой рот. Мне больно и обидно, но я знаю, что это наказание за мои слова и поступки.

Когда он жестко просовывает свой язык сквозь мои зубы, чувствую, как кислород перестает поступать в легкие, и я панически начинаю задыхаться. Про то, что можно еще дышать носом панически настроенным сознанием, просто не дохожу. Начинаю с перепугу биться в его руках, но Антон от злости лишь сильнее сжимает меня. Где-то на краю сознания осознаю, что наши силы неравны, и в сопротивлении я рождаю только еще большее насилие.

В мозгу навязчивым набатом звучит одна лишь мысль: «Борись… Борись… Борись... За него... За нас... Борись!». Обхватываю его голову руками, запускаю пальцы в волосы и прижимаю к себе еще сильнее. Антон чувствует эти движения и тут же с брезгливостью отпихивает меня от себя. Падаю у его ног и судорожно хватаю ртом воздух.

- Калерия, уходи, — снова цедит он, и на этот раз решаю, что, пожалуй, спорить не буду.

Губы нещадно болят, и без того узкая грудная клетка, казалось, стала в два раза меньше и совсем не пропускает воздух. Поднимаюсь на ватных ногах. Дрожащей рукой убираю волосы с лица и в последний раз смотрю на Антона. Знаю, что своим поведением, своим отрицанием довела этого мужчину до подобного состояния, и мне становится обидно до слез. И за себя, и за него.

Взявшись за ручку двери, замираю лишь на мгновение, чтобы попрощаться.

- Прости, что разочаровала тебя, — шепчу тихо. — Прости, что по своей наивности и глупости последовала неправильным советам и все испортила.

Мой голос срывается, и я скорее выхожу из комнаты. Уже почти дохожу до прихожей, когда сквозь слезы и тихие рыдания, чувствую тяжелую руку на своем плече. Волна озноба проходит вдоль позвоночника, судорожно выдыхаю и резко оборачиваюсь.

- Каким советам, Лера?

Антон говорит обманчиво мягким голосом, и я не могу понять его мотива, чтобы снова заговорить со мной. Что он хочет знать? Решил помучить меня еще? Хочет наказать сильнее? Помню, что уже не впервые рядом с ним прихожу к неверным выводам, поэтому послушно отвечаю:

- Ну, Нина Ивановна сказала, чтобы я не сдавалась сразу, ты этого не любишь. Ната утверждает, что мужчину нужно как следует помариновать, чтобы он больше был в тебе заинтересован.

- Ты издеваешься? - устало спрашивает Антон и смотрит на меня как на идиотку.

Несколько раз растерянно моргнув, начинаю оправдываться за свои слова.

- Откуда мне знать, что вам, мужчинам, нужно? Я в этом деле ничего не понимаю. Сам подумай, у кого мне еще было спросить? У Гугла? - растерянно шепчу, взглядом ища в его глазах понимание .

Продолжая на меня смотреть, как на пациента психушки, Антон поднимает руку и кладет свою большую ладонь на мою щеку. Знаю, чувствую, понимаю, что это проверка моих слов и, не отрывая от него взгляда, легонько трусь мокрой щекой о его большую ладонь. Антон громко выдыхает и одним движением прижимает меня к своей груди, крепко сжимая в объятиях. Наслаждаюсь каждым мгновением, каждым новым ощущением, лишь сильнее прижимаясь к нему и вдыхая носом запах его тела.

- Если обманула, горько пожалеешь, — шепчет он и целует мою макушку.

Стою в объятиях этого необыкновенного мужчины и понимаю, что испытываю невероятное счастье. Еще никогда, ни с одним представителем мужского пола, я не позволяла себе ничего подобного и абсолютно точно осознаю, что хочу большего. С ним! Только с ним и больше ни с кем! Упираюсь лбом ему в грудь и склоняю голову.

- Что? - настороженно спрашивает Антон.

- Хочу пить, в горле пересохло, — всхлипываю от переполняющих меня эмоций.

Антон разжимает объятия и тянет меня на кухню.

- Сейчас умоюсь и приду, — смотрю на него и совершенно по-детски утираю нос рукавом.

Пока иду в сторону гостевой ванной, Антон проходит на кухню и включает подсветку. Комната погружается в мягкий ненавязчивый свет, скорее придавая интимности, нежели освещения. Захожу в ванную и картинки прошлого начинают мелькать в голове. Одна за одной, как кадры забытого кино. Вот я лежу на полу. Вот склоняюсь над унитазом. Вот теплые струи воды льются на меня с потолка, и сильные руки держат мое обнаженное тело, мягко прижимая к себе. Все это действительно было с нами, но моя услужливая память вычеркнула эти воспоминания. Но Антон все помнит! Помнит наши первые эмоции и пытается донести до меня вот уже целую неделю, что все было всерьез. По-настоящему!

Сняв плащ, умываюсь холодной водой, приглаживаю волосы и с железной решимостью, но на трясущихся ногах, решаю, что пора самой уже что-то предпринять. Выхожу из ванной и тихонько иду в направлении кухни. Антон снова стоит лицом к окну в ожидании меня. Он о чем-то глубоко задумался, разглядывая ночной город. Надеюсь, не о том, чтобы выкинуть меня на улицу. Осторожно подхожу и протягиваю ладошку, чтобы коснуться его. От неожиданности он резко разворачивается, стакан с белой жидкостью подпрыгивает в его руке, и все содержимое летит на меня и мою пижаму с единорогами. Черт!

- Молоко? - констатирую очевидное, но выбор напитка меня удивляет.

Антон замирает с выражением комичного ужаса на лице, держа пустой стакан в руке.

Чувствую, как белая жидкость впитывается в мою хлопковую пижаму, расплываясь безобразным пятном на груди, просачиваясь в пижамные брюки. «Калерия, это судьба. Раздевайся!», - услужливо шепчет моя развратная ипостась. Отрываю взгляд от пижамы и поднимаю глаза на Антона.

- Кажется, ты накормил моих единорогов, — произношу с едва сдерживаемым смехом, отодвигая пижаму от груди.

Антон начинает смеяться и наконец шевелиться. Он ставит пустой стакан на стол и хватает кухонное полотенце, чтобы вытереть мне лицо. Отбираю у него полотенце и просовываю под пижаму, чтобы вытереть сначала мокрый живот.

- Тебе пора перестать подкрадываться ко мне со спины. Мало ли что в следующий раз будет в моих руках, — все еще усмехается Антон. — Надо это снять. Сейчас принесу что-нибудь, чтобы ты переоделась.

Он суетится вокруг меня, совершенно не осознавая, что только что подтвердил мысли в моей голове. Решаю, что это знак. Схватив полы пижамной рубашки, одним движение стягиваю ее с себя. Антон замирает, а я кидаю рубашку на стол и поворачиваюсь к нему. Он уже видел меня голой и сказал, что ему понравилось, поэтому изо всех сил стараюсь не стесняться и смело смотрю в его глаза.

Мой мужчина настолько оторопел, что стал похож на статую Давида. Только его шумное, прерывистое дыхание выдавало то, что он понимает, что перед ним стоит полуобнаженная девушка, явно на что-то намекая. Принимаю решение не останавливаться на достигнутом и, взявшись за шнурки пижамных брюк, начинаю медленно развязывать, готовая избавиться и от них.

Наконец, решив поберечь мой девичий стыд, Антон отмирает и, подойдя ко мне вплотную, накрывает своей ладонью мою руку, останавливая от последнего шага.

- Ты уверена? - шепчет он. — У тебя в запасе есть еще целая неделя.

Он щурит глаза в улыбке, но я чувствую, как напряжено его тело. Он словно дикий зверь, готовится к победному прыжку.

- И что изменит эта неделя? — отвечаю дрожащим голосом. — Ты хочешь меня, я хочу тебя. Это неизбежно.

На этот раз цитирую его самого, а не высказывания какого-то мудреца. Это последняя осознанная мысль, потому что в следующий момент я уже намертво припечатана к твердому, как гранит, телу моего Давида. Он прижимается ко мне губами, требовательно раздвигая зубы языком.

Искры... Короткое замыкание... И мир меркнет. Звуки исчезают. Кожа к коже. Есть только я, он и слияния наших губ. Совершенно не зная, как себя вести, я действую по наитию, так, как мне подсказывает мое тело. С радостью и трепетом отвечаю на каждый его выпад, каждое движение. Антон стонет, поднимает меня на руки и несет в спальню.

Глава 12

Все блистательные победы являются

в большей или меньшей степени

наградой за отвагу.

© Виктор Гюго

Лишь когда мы оказались в спальне, он на мгновение отрывается от моих губ, чтобы заглянуть в глаза. Антон как истинный джентльмен дает мне шанс передумать, но я не желаю никаких шансов. Единственное, что я хочу, чтобы он продолжал меня целовать, не давая возможности прийти в себя и начать сомневаться в своих действиях. Поднимаю на него глаза и шепчу:

- Не нужно останавливаться.

Мой голос настолько хриплый и тягучий, что я его даже не узнаю. Каждый кусочек дрожащего тела наэлектризован и готов дать разряд.

- Уверена? - все же спрашивает он.

- Да!

Антон снова наклоняет голову и бесконечно нежно и сладко целует меня. В глазах цветные салюты, а в ушах невообразимый шум. Открываю глаза, чтобы видеть его. Ничего не хочу пропустить. Каждый поцелуй, каждое движение. Все должно остаться в моей памяти, как нечто необыкновенно прекрасное. В ушах шумит кровь, так, что не слышу собственного дыхания. Я словно в туннеле времени, где все застыло и есть только мы и наши ощущения. Антон опускает меня на кровать и, взяв за пояс пижамных брюк, стаскивает их одним движением. Не отрывая от меня горящего взгляда, он откидывает их в сторону и берется за пояс своих штанов. Неосознанно делаю судорожный вздох и закрываю глаза.

Чувствую, как провисает под ним матрас, а дальше - теплое дыхание на своей ключице и легкий поцелуй. Распахиваю глаза и вижу над собой обеспокоенное лицо Антона.

- Ты боишься? - он переживает обо мне, и это греет душу.

- Нет, — шепчу заикаясь, вертя головой в разные стороны. — То есть да... или нет. Я не знаю.

На миг мне становится смешно от своей неопределенности и, включив защитный механизм, я цитирую:

- Все блистательные победы являются в большей или меньшей степени наградой за отвагу.

- Кто это сказал? - с веселой улыбкой спрашивает мой мужчина.

- Гюго, — отвечаю тихо и, посмотрев в его глаза, смело добавляю, — сегодня я намерена одержать блистательную победу, Антон.

Он понимает меня без лишних слов и наклоняет голову для поцелуя. Когда наши губы соединяются, блаженно выдыхаю и первая просовываю язык в его рот. Обвиваю крепкую шею руками и, проведя босыми ступнями по его обнаженным ногам, свожу их на узкой талии. Большая ладонь тут же прокладывает путешествие по моей ноге, бедру, животу и смыкается на груди. Антон пропускает сосок между пальцами, легко сжимая его, и мое тело выгибается дугой. Оторвавшись от губ, он проходится цепочкой поцелуев по шее и груди. Нервные окончания моего тела чувствительны, как оголенные провода. Каждое его движение, каждый поцелуй пропускают электрический импульс вдоль позвоночника вниз, заканчивая пальчиками на ногах. Прерывисто дышу, зарываясь пальцами в его волосы, неосознанно направляя голову туда, где жажду поцелуя. Антон не разочаровывает, уделяя внимание каждому участку моего тела. Когда его голова опускается к животу и еще ниже, мои глаза удивленно распахиваются. Хватаю его за волосы и пытаюсь подтянуть обратно.

- Что ты делаешь? - обеспокоено восклицаю и поднимаюсь на локтях.

Антон отрывает от меня свой затуманенный страстью взгляд и очень нежно, но твердо отрезает:

- Убери руки, Лера.

Несколько секунд мятежно смотрю, пытаясь уложить в голове то, что я позволяю ему делать с собой, но Антон непреклонен. Не отрывая от меня взгляда, он опускает голову и проходится языком между влажными припухшими складочками. Застонав, покорно падаю на кровать и, закинув руки за голову, вцепляюсь в простыни, чтобы пресечь собственное сопротивление. Движения его языка сводят с ума, даря просто немыслимое удовольствие. Всего лишь через несколько мгновений после моего внутреннего сопротивления чувствую, как ноги начинают дрожать, и тело взмывает в воздух. Вместо того, чтобы убрать его голову, хватаю Антона за волосы, мечтая, чтобы он оставался там вечно.

Меня лихорадит и подбрасывает от пережитых эмоций. Кости, словно желе, расплавились и растеклись по моей телесной оболочке. Это настолько непередаваемое, ошеломляющее удовольствие, что хочется расплакаться от счастья. Восторг!

Антон неторопливо выбирается из своего добровольного плена, покрывая мое тело нежными и в то же время жаркими поцелуями. Кожа горит от каждого его прикосновения. Не хочу, чтобы он останавливался. Пускай это длится вечно.

Пока я пребываю в блаженном экстазе, мой мужчина добирается до моих губ и глубоко целует. Обвиваю руками его шею, с восторгом и благодарностью отвечаю на поцелуи не уступая по страсти и голодному отчаянию.

Тело просило продолжения. Я, конечно, слабо представляла какого именно, но инстинкты брали свое, заставляя выгибаться и тереться кожа об кожу. Во мне нарастал голод. Потребность ощущать. Ноги сами разъехались под натиском сильного тела. Ногти требовательно погрузились в кожу на спине, призывая Антона к действию.

Яров шумно дышит. Отстранено замечаю, как капелька пота скатывается по его виску и падает на мою грудь. Чувствую, он сдерживает себя с трудом. Но вот сильные руки проходятся по моим ногам, надежно фиксируя, чтобы я не дергалась, и одним плавным движением бедер Антон входит в меня. Из горла вырывается всхлип возмущения, и я обвиняюще смотрю на своего мучителя, который лишь мгновение назад дарил мне неземное удовольствие.

- Не смотри на меня так, маленькая, без этого никак, — сквозь сжатые зубы скрипит Антон.

Мне хочется зареветь, ударить его и обнять, и все это в одно мгновение. Судорожно вздыхаю, пытаясь расслабиться. «Калерия, ты же знала, что это в первый раз бывает больно», - твержу себе, но почему-то такое чувство, будто меня обманули.

Антон слегка двигает бедрами, а я, вцепившись ему в плечи, умоляюще пыхчу:

- Не шевелись.

Он замирает, но через пару секунд снова двигается.

- Яров, не смей шевелиться, — воплю как сумасшедшая, и слезы наворачиваются на глаза.

Антон шумно дышит и, кажется, скрипит зубами.

- Лера, мне нужно двигаться, — с мольбой в голосе произносит он.

- Нет! — это мое тело, и мне решать двигаться ему или нет, в конце концов.

- Лера, но это же глупо. Я должен двигаться. Я хочу этого, — словно маленького ребенка, пытается вразумить Антон, но мне все равно.

Он делает выпад, и от боли я снова кричу.

- Перестань. Мне больно, - плачу навзрыд, не желая прислушиваться к доводам разума.

- О, Господи, дай мне терпения, — с мукой в голосе шепчет Антон и склоняется ко мне.

Распахиваю глаза, чтобы снова закричать, но он пресекает мою истерику поцелуем. Мне больно, я страдаю, а он решил поправить дело поцелуем? Типичный мужчина! Уже собираюсь высказать все это ему напрямую, но он пользуется моментом и языком проскальзывает в мой рот. Антон лежит на локтях, совершенно неподвижно расположившись между моими раскрытыми бедрами. Меня это вроде бы успокаивает, и я благородно решаю простить его и перенести это мероприятие на другой раз. Совершенно расслабившись и придя в согласие сама с собой, начинаю отвечать на поцелуй, но его член реагирует и делает толчок. Вот тебе и перенесли. Блин! Возмущенно выдыхаю через нос, но ловлю себя на мысли, что уже не так и больно. Решаю закрепить полученный результат. Обвиваю его шею руками и шире развожу ноги приглашая к действию. Антон судорожно выдыхает и делает выпад. Шиплю и обвиваю его спину ногами.

- Медленнее, — командую или, может быть, прошу — сама не понимаю.

Он движется медленней, чутко прислушиваясь к голосу моего тела. Еще выпад, и моя спина выгибается, а из горла вырывается стон удовольствия. Антон просовывает ладонь под мой зад, приподнимает и медленно скользит. Выпад — мой стон. Выпад — довольно выпускаю ногти. Выпад - мне начинает не хватать воздуха. Выпад — внизу живота закручивается тугая спираль удовольствия. Выпад - мои ноги начинают дрожать, и нервные окончания пускают по ним электрические разряды. Пальцы на ногах сжимаются в тугой комок, и я выпрямляюсь, громко крича в ухо своему партнеру. Антон шумно дышит, словно пробежал стометровку, и, как только мое тело взрывается в судорогах экстаза, кончает, с громким криком изливаясь в меня. Он так сильно сжимает меня в объятиях, будто пытается растворить в себе. Я сама вцепилась в его голову и изо всех сил прижимаю к себе, заливая слезами счастья.

- Ты знаешь, именно сейчас, я как никогда согласна с Анатоль Францем, — бормочу, немного успокоившись.

- Ты о чем, милая? - не понимая, что я мямлю, спрашивает Антон.

-Из всех сексуальных извращений, целомудрие - самое странное, - невозмутимо цитирую французского поэта и критика.

Антон закатывает глаза и скатывается в сторону, увлекая меня за собой. Устроившись на его груди, продолжаю разглагольствовать:

- Нет, правда. Если бы я знала, что занятие любовью столь волнующе прекрасно, еще неделю назад заставила бы тебя закончить то, что мы не закончили в день знакомства! Ты знаешь, Франц еще говорил…

Через секунду я снова прижата мощным телом к матрасу, и ищущие губы закрывают мой рот поцелуем. Когда Антон отрывается от меня, улыбаюсь и тихо добавляю:

- Могу на эту тему процитировать и других классиков…

- Калерия, заткнись, — смеется Антон и снова целует меня.

Пожалуй, впервые я соглашусь с французом, целомудрие действительно переоценено.

Глава 13

Люди , одержимые любовью,

становятся слепы и глухи ко всему на свете,

кроме своей любви.

© Сомерсет Моэм

Вот уже двадцать минут стою, словно маньяк, и смотрю, как спит моя девочка. Моя! Не мог да и не хотел объяснить этой невообразимой тяги к ней. Она занимала все мысли, глубоко засев под кожу. У меня никогда не было нехватки в женском внимании. Красивые, длинноногие девицы вились вокруг, желая произвести впечатление и завладеть душой. Меня забавляли их попытки, я наслаждался их вниманием, но никогда не хотел большего. Не интересно, скучно, до тошноты предсказуемо! И вот в моей жизни появилась Калерия и перевернула все с ног на голову. Без нее я забывал дышать. Впервые в жизни я нуждался в человеке, как в воздухе. С одной стороны, это пугало, с другой, - придавало смысл.

Калерия была нежна и невинна, бесхитростна и манко притягательна. Она была моей! Сегодня ночью я ликовал. Она пришла! Сама! Ноль притворства и полный спектр эмоций. Она возмущалась, когда была не согласна. Кричала и требовала, когда я переходил границы. Была бесконечно нежна и щедра, когда получала удовольствие. А ее привычка цитировать сводила меня с ума и рождала желание закрыть ее рот поцелуем. Она была бесподобна, и я желал ее, как никого никогда в своей жизни. Эта ночь подарила надежду, что и Калерия испытывает подобные чувства ко мне. Мне хотелось так думать. Чувствовал, как откликалось ее тело на мои ласки. Как она прижималась ко мне, словно не хотела отпускать. Как все время пыталась касаться, словно не могла не делать этого.

Да, Яров, кажется, ты влип! Мужик, у тебя поехала крыша от малолетней пигалицы. Все это я твердил себе полночи, все утро и те двадцать минут, что стоял и смотрел, как Калерия спит. Она устала. Я был чертовым эгоистом и брал ее еще два раза. Когда на третий раз она вцепилась мне зубами в плечо, пуская кровь, я догадался, что это намек. Она была девственницей, и мне все время приходилось себе об этом напоминать.

Надеюсь, когда Калерия проснется, то не захочет разбить что-нибудь тяжелое о мою голову. Ей наверняка будет больно, и она захочет домой. Только она пока не догадывалась, что ее дом теперь - рядом со мной.

- Эй, привет, - слышу сонное бормотание и понимаю, что из-за своих мыслей не заметил ее пробуждение.

- Привет, - шепчу в ответ, но не двигаюсь с места, наблюдая за ней.

Калерия садится в постели и слегка морщится. Простынь съехала на талию, обнажая совершенную грудь и призывно торчащие соски. Лера не стесняется своей наготы, не прикрывается, стыдливо не отводит глаз. Она поднимает руки вверх и тянется всем телом, распрямляя позвоночник. Черт! Член шевелится в штанах, готовый снова пуститься в бой. Усилием воли отрываю взгляд от груди и смотрю на сонную мордашку.

Калерия вдруг ухмыляется каким-то своим мыслям и, склонив голову к плечу, спрашивает:

- Только не говори, что ты пожалел о вчерашней ночи и решил, что нам больше не по пути.

«Боже, как ты далека от моих истинных мыслей», - хочется сказать мне, но решаю не пугать ее и вслух отвечаю:

- Не дождешься.

- Тогда почему ты стоишь там такой серьезный и смотришь на меня?

- Жду, когда ты проснешься, - отвечаю с улыбкой и добавляю, - и решишь, казнить меня или помиловать.

Калерия призывно тянет руки, приглашая присоединиться к ней. Я подхожу и тут же падаю на кровать, увлекаемый нежными ручками.

- Конечно, помиловать, - бубнит Лера и подминает меня под себя, укладывается сверху и нежно целует место, куда укусила. - Как твое плечо?

Отчего-то мне кажется, что счастливей меня в данный момент никого на свете нет, и поэтому довольно отвечаю:

- В норме. Как твой цветочек?

Ночью я долго смеялся, когда Лера рассказала, что свою невинность называла девственным цветочком. И как ее подруга Ната подначивала расстаться с этим самым цветочком. Ну, с подругой мы еще разберемся!

- В норме, - отвечает Лера.

Догадываюсь, что ни в какой не в норме, но решаю подшутить. Провожу рукой по голой попке и тихонько сжимаю. Начинаю покусывать шею своей девочки и страстно шепчу в маленькое ушко:

- Ну если в норме, тогда может…

- Шею перегрызу, - слышу в ответ насмешливый голос и довольно смеюсь.

Калерия начинает открываться для меня с новых сторон, и все они мне чертовски нравятся. Она может быть не только маленькой, скромной тихоней, но и страстной, дикой кошкой, способной выпускать коготки. Учту на будущее, а пока целую пухлые губы и вытаскиваю Леру из постели.

Мы сидим на кухне на высоких табуретах и уничтожаем завтрак. На Калерии моя футболка, которая ей безбожно велика, но от этого она выглядит еще более сексуально, чем без нее. Или нет? Еще не решил, но уверен, что позже разберусь.

- Антон, мне нужно домой, - произносит Лера, выдергивая меня из моих мыслей.

- Нет, - наверное, в сотый раз отвечаю ей. - Ты не выйдешь из этого дома. По крайней мере, до воскресенья.

- Но воскресенье только завтра, - возмущается Лера. - Мне нечего надеть. Моя пижама в стирке. Мобильный на последнем издыхании, - возмущается она и с тоской смотрит, как ее телефон жалобно пиликает в последний раз и затухает.

- Не вижу повода для паники, - все так же невозмутимо парирую ей. - В шкафу полно моих вещей. Бери, что хочешь. Зарядку для телефона сейчас пойду и куплю в магазине. И вообще, если бы ты не пользовалась подобным динозавром, могла бы воспользоваться моей.

- Это не динозавр, - обиженно пыхтит девушка и мило оттопыривает нижнюю губу. - Я люблю свой телефон и за понтами не гонюсь.

- Понтами? Боже, Лера! Откуда такой жаргон? - смеюсь на эту малышку, а она бессовестно цитирует:

- Понты у многих льются через край:

Большие джипы и широкая резина!

А я в трамвае еду, а трамвай,

Намного шире и длиннее лимузина!

Смеюсь так, что выступают слезы на глаза, а Лера лишь невозмутимо пожимает плечами и продолжает уплетать омлет с помидорами.

- Кто это сказал? - сквозь смех умудряюсь вставить слова. - Сократ?

- Нет, это новый философ современности Беня Молдаванский.

- Беня..?

От смеха не могу вздохнуть, живот болит. Такое впечатление, что кубики на прессе сами появляются. Маленькая нахалка лишь беззаботно улыбается и подмигивает. Еле успокаиваюсь, вытираю слезы, бегущие по щекам, и выдыхаю:

- Я поражен в самое сердце, Лера. Думал, ты только по античным мудрецам, а ты еще и современными интересуешься.

- Да. И если ты не хочешь, чтобы я начала их цитировать, иди за зарядкой. Ната наверняка волнуется. Я вчера выбежала из дома в двенадцать ночи в одной пижаме.

Вдруг Лера замирает и с подозрением смотрит на меня.

- Хотела спросить у тебя. Когда я вчера пришла, чем ты занимался?

- Почему ты спрашиваешь?

- Ты выглядел подозрительно виноватым, - продолжает она свой допрос.

Возмущенно выгибаю бровь и строго смотрю с целью запугать. Но то ли настроение у меня сегодня не сердитое, то ли при виде этих синих глаз я перестаю мыслить адекватно. Тяжело вздохнув, покорно отвечаю:

- Отжимался.

- Что?

Она смотрит на меня и явно ничего не понимает. Ну конечно, какой кретин будет отжиматься в двенадцать ночи?!

- Блин, Лера, что тут непонятного? - выдыхаю раздраженно. - Да я всю неделю после наших с тобой переговоров только и делаю, что отжимаюсь, чтобы членом простынь не порвать.

Калерия смотрит на меня с сожалением, а потом забирается на колени и прижимается ко мне губами.

- Прости, - шепчет она и целует в уголок губ. - Прости, что вообще устроила эти торги, - снова шепчет она и целует мою щеку.

Она ерзает по коленям голым задом, и у меня начинает валить пар из ушей. Сжимаю зубы, а сознание просто вопит: «Ей нельзя. Будет больно! Яров, скотина, остановись!» Но руки предательски скользят по обнаженным ногам и смыкаются на попке. Калерия мне совсем не помогает. Она прижимаетсяко мне маленькой грудью и прерывисто дышит. Накрываю ее губы своими, а Лера уже скользит язычком по моим зубам. Все. Занавес. Здравый смысл покидает эту комнату. Поднимаю ее с колен и усаживаю на стол, широко раздвигая ноги. Лера стонет и царапает мне спину, словно ей невтерпеж. Стягиваю с нее футболку, а она уже дергает за края мою. Пока я неуклюже избавляюсь от одежды, Лера спускает с меня штаны и берет в руку твердый как камень член. При виде этой картины, еле сдерживаюсь, чтобы не кончить. Яров, это был бы конфуз.

Калерия проводит маленькой ладошкой взад-вперед по члену и поднимает на меня свои огромные, любопытные глаза. Да пропади все пропадом! Легко толкаю девушку в плечо, и Лера послушно ложится на спину. Закидываю ее ноги себе на плечи, целую маленькую лодыжку и одним движением бедер вхожу в нее. Калерия шипит и замирает, явно чтобы привыкнуть. Терпеливо жду, а у самого ноги трясутся. Она такая горячая внутри, такая влажная, такая тугая. Делаю выпад, и Лера выгибает спину. Она закидывает руки за голову и, ухватившись за край столешницы, принимает мои толчки. Скольжу в ней, вколачиваю свои бедра в ее, переставая думать, что могу причинить боль. Лера стонет и распахивает глаза. В них такая страсть, такая истома, что у меня совсем сносит крышу. Вижу, как она сжимается, как замирает на миг, чтобы в следующее мгновение выгнуться дугой, вставая на плечи, и громко крича, кончить. Не успеваю за ней лишь секунду. До боли сжимаю ее ноги, делаю последний выпад и кончаю вслед за своей девочкой.

Сердце колотится как сумасшедшее, где-то в районе горла. Ноги дрожат. Упираюсь лбом в Лерин живот и блаженно вздыхаю. Черт. Я опять не подумал о контрацепции. Так не пойдет. Нужно решить этот вопрос как можно быстрее. Очевидно, что я долго не смогу продержаться без Леры и ее тела. Не тогда, когда попробовал ее. Вкусил.

Помогаю слезть Калерии со стола и вижу, как она морщится от боли.

- Прости, - шепчу с сожалением, хотя, если честно, угрызения совести не сильно мучают меня.

- Кажется, мне нужен перерыв, - хмыкает Лера и прижимается ко мне. - Ненадолго. Чтобы зализать раны.

- Да, конечно. Давай устроим перерыв, - послушно отвечаю я, хотя мы оба знаем, что это наглая ложь.

Глава 14

Стоит открыть дверь одному

— любой может войти.

© из фильма «Мой мальчик»

Антон ушел на поиски зарядки, а я бесцельно слонялась по квартире, попутно наводила порядок. После того, как мы занимались любовью на кухне, я приняла душ и, порывшись в вещах своего Давида, надела его боксеры и темно-синюю джинсовую рубашку. Все мне было ужасно велико, но закатав рукава и обернув вокруг талии кожаный ремень два раза, я получила стильное платье длиной чуть выше колена. Когда я вышла к Антону в таком виде, он одобрительно присвистнул и похвалил за находчивость. Теперь я выглядела вполне прилично несмотря на отсутствие вещей по размеру. С волосами решила не мудрить. Найдя в кухонном столе палочки для суши, закрутила волосы в пучок и воткнула их вместо заколки. Несколько непослушных прядей обрамляли лицо и спускались по спине.

Крепко меня поцеловав и потискав за зад, Антон ушел, а я еще несколько минут стояла в прихожей и улыбалась, как поехавшая от любви идиотка. После небольшой уборки, не зная чем себя занять, я бродила по квартире, трогала и изучала вещи мужчины, с которым провела ночь. Я как ярый фанат, как маниакальный сталкер пыталась запомнить малейшие детали. Представить в этой обстановке Антона. То, как он в своей небрежной манере, окруженный дорогими вещами, чувствует себя абсолютно свободно и непринужденно.

Когда утром я увидела стеллаж с его наградами, дипломами и призами за различные достижения в области архитектуры, то впала в религиозный экстаз. Без конца повторяя «божечки — божечки мои», я жадно переводила взгляд от одной статуэтки к другой. Антона лишь позабавила моя реакция, так как он сам не выказывал никаких восторженных чувств на этот счет. Он только пожимал плечами и бормотал: «Кто, если не мы?». Лишь через несколько минут, когда я немного успокоилась, до меня дошло, что ни одну награду он не считает лично своим достижением, а исключительно заслугой компании и людей, в ней работающих. После этого открытия я еще больше прониклась чувствами к этому необыкновенному мужчине и смотрела в его рот с преданностью верной собаки.

Закончив с уборкой, немного заскучав, решила, что неплохо было бы что-нибудь приготовить, и побрела на кухню. Меня поражали и несколько подавляли размеры квартиры. Кухня и гостиная были объединенные в единое пространство, отделенные друг от друга лишь длинной столешницей из черного мрамора. Только это пространство, наверное, составляло сто квадратных метров, и я никак не могла понять, зачем одинокому мужчине столько места?

Пройдя на кухню и изучив богатый выбор продуктов в холодильнике, я засучила рукава. Включила музыкальный канал на огромной плазме в полстены и принялась за готовку. Готовить я люблю. Это позволяет мне отключить мозг от любых проблем и просто насладиться процессом. Когда-то мама с бабушкой готовили на нашей большой кухне под веселый дружный смех и крики чаек с побережья. Они в лучших традициях греческой кухни посвящали меня в тонкости и секреты приготовления любимых блюд. Именно поэтому процесс приготовления вызывал у меня лишь приятные и светлые эмоции.

Я настолько увлеклась готовкой, что когда в прихожей раздалась трель звонка и в дверь начали стучать каким-то озорным хитровыверенным тактом, я без колебаний бросилась открывать дверь. Не посмотрев в глазок и не удосужившись спросить, кого принесла нелегкая, гостеприимно распахнула дверь, улыбаясь при этом во все тридцать два зуба. В полной уверенности, что это Антон с добычей в виде зарядного устройства для моего телефона, я продолжала тупо пялиться на стоящего в дверях совершенно незнакомого мужчину.

Застыв в немом недоумении, незнакомец лишь водил по мне ошарашенным взглядом, и выражение его лица менялось от удивленного до нагло-оценивающего.

- Антон? - одно слово и вопросительно изогнутая бровь.

Он продолжал смотреть на меня, а я лишь хлопала ресницами и никак не могла начать говорить. Первое, что меня поразило, - это то, что мужчина был в домашних штанах, футболке и тапочках. Второе, что он был необыкновенно порочно красив, и его серые как расплавленное серебро глаза, словно заглядывали в душу. «Демон, - проносится в моей голове. - Таким лицом только монашек с пути праведного сбивать».

Тряхнув несколько раз головой, чтобы прогнать наваждение, я прикрываю глаза. Уф, вроде отпустило. Прокашлявшись, тихо хриплю:

- Он ушел в магазин.

- Кто? Яров? - незнакомец начинает смеяться, запрокинув голову вверх.

Я, конечно, не понимаю, что его так рассмешило, но это начинает сильно нервировать. Одернув полы рубашки пониже, я сделала максимально серьезное лицо и уставилась на этого психа. Он продолжал смотреть на меня с веселой ухмылкой, но вроде бы выражение его лица стало чуть мягче.

- Макс. Сосед Антона, - наконец представляется он.

- Лера, - шепчу осторожно, никак не обозначив свой статус.

Да и какой у меня статус? Девушка Антона? Несмотря на жаркую ночь и не менее страстное утро, мы так ничего и не обсудили.

- Хм. Лера значит? - вырывая меня из раздумий, задумчиво произносит Максим. - Ну пойдем, Лера, раз уж так.

- Куда? - совсем растерялась я. Что ему от меня надо?

- В гости. Здесь рядом, — поясняет он и начинает тянуть меня за руку из квартиры.

У меня от удивления начинает открываться рот, и паника противными мурашками ползет по позвонкам. Может он маньяк? Куда меня тащит? С таким лицом ему, конечно, никто не отказывает. Он, наверное, подумал, что и тут фартанет. Вот уж дудки! Но вместо того, чтобы начать кричать и сопротивляться, я начинаю нести откровенную чушь короткими, но емкими предложениями.

- У меня обед на плите. Антон пошел за зарядкой. Купить. Телефон сел. Сейчас придет. Нужно выключить духовку. Цветы полить. Кошку накормить.

Максим замирает на последнем предложении. Он оборачиваетсяпрекратив, наконец, тянуть меня за руку.

- У тебя есть кошка? - удивляется он.

Калерия, соври. Ради спасения своей души, соври этому дьяволу. Он отстанет от тебя, а ты больше никогда в жизни не откроешь дверь, не спросив, кто за ней стоит. Но вместо всех этих слов я отвечаю честное:

- Нет.

Максим-демон искренне мне улыбается и снова спрашивает:

- А цветы?

- Нет, — шумно выдыхаю и отвожу взгляд в сторону.

- А что с обедом? - смеется он.

Наконец, посмотрев на своего похитителя, я слабо улыбаюсь и признаюсь:

- Все остальное правда.

- Ну и прекрасно, Лера. Давай, бери свой обед и пошли к нам. Насколько я знаю Ярова, если он пошел в магазин, то скорей всего заблудился. Скоро не жди. Нечего одной сидеть и скучать. Мы ему записку оставим, где тебя искать.

После последней фразы он весело поиграл бровями и снова мне улыбнулся. Боже, во что я влипла?

- К нам? - неуверенно шепчу я.

- Угу. С женой тебя познакомлю.

Глава 15

Мы не шайка и не банда, Не ватага удальцов,

Мы веселая команда Пионеров-молодцов

© «Тимур и его команда»

Гребаный Лерин телефон. Гребаные пробки в субботу утром. Гребаный сосед, который умудрился перекрыть мне выезд со стоянки, и я проторчал в его ожидании добрых полчаса. Все словно сговорились, чтобы помешать попасть домой, к моей малышке. У меня в прямом смысле начинались панические атаки от мысли, что она меня не дождется. Потом я тормозил себя. Она не могла сбежать. Не в этот раз. Но вредный говнюк-червяк, что грыз мое сознание, не давал мыслить рационально. Так, Яров, соберись. Нахрена я вообще вышел из квартиры и потащился за чертовой зарядкой? Магазины и Антон Яров несовместимы. Я как гребаная Элли, которая отправилась в сказочную страну, претерпел и плен, и наводнение, и Бог знает еще чего. Хоть бы кто показал ориентир. Но я пообещал себе, что не провалю эту миссию, и я, мать вашу, ее не провалю.

Только спустя два часа наконец гордый собой и счастливый, что нашел этот чертов шнур, поднимаюсь в квартиру. Нарисовав в воображении прекрасную картину, как сожму в объятиях Калерию, берусь за ручку двери квартиры и понимаю, что она не заперта. Что? Почувствовав, как волосы на затылке зашевелились, толкаю дверь и практически вваливаюсь в прихожую.

- Лера?

Ответом мне были тишина и слабый запах чего-то ароматного, что заставило заурчать желудок. Даже не заходя в квартиру, я знал, что она пуста. Прекрасно, Яров, ты молодец. Паника, горькое сожаление и гнев поднимались где-то глубоко внутри меня. Она ушла. Не дождалась. Что было не так? Неужели притворялась? Десятки вопросов и ни одного ответа.

На мгновение сжав в руке шнур для телефона, с бешенством отшвыриваю его на полку для ключей. Он проскакивает гибкой лентой и соскальзывает на пол, сметая лист бумаги. Записка! Она оставила прощальную записку. Просто прекрасно! Поднимаю листок с пола и с тяжелым вздохом сжимаю его в руке. Тупо уставившись в текст послания, медленно осмысливаю четко написанные, ровные строчки: «Твоя девчонка у нас! Хочешь получить ее назад, с тебя бутылка коллекционного коньяка, коробка кубинских сигар и фруктовая пюрешка. Тимуровцы».

- Сукины дети, - шиплю и с облегчением смеюсь.

Еще в юности мы с друзьями организовали банду, чтобы делать добрые дела. Анонимно! Ну, там бабушкам разным помогать, кошек с деревьев снимать. Анонимно не получилось, уж больно мы заметные были. В секции по баскетболу занимались, высокие уже в тринадцать. За дела эти нас за глаза и прозвали «Тимуровцы». С добрыми делами в расцвет пубертата мы завязали, а прозвище прицепилось. До сих пор иногда за «Тимуровцев» выпиваем.

Не мешкая больше ни минуты, схватил все, что так называемые друзья наказали. Про пюрешку могли бы и не напоминать. У меня всегда что-нибудь для малыхи мелкой припасено. Целый шкаф выделил. Там и вкусняшки, и подарки для дочери Романовского. Мне иногда доверяют с Алисой посидеть, так мы уж с ней отрываемся как надо.

Дверь в соседскую квартиру, конечно же, не заперта. Знаю, ждут. Захожу в прихожую и слышу веселый хохот двух мужиков и звонкий лепет маленькой принцессы Романовской. Иначе, как принцесса, никто ее и не называет. Топаю на звуки и застаю двух своих друзей, серьезных малых, ползающих по полу и изображающих лошадок. Один — бизнесмен, вкладывающий деньги в инвестиционный бизнес, второй - лучший юрист во всей области. Лошадки, мать вашу.

- Вижу, все при деле, - тяну с сарказмом, складывая руки на груди.

Мелкая визжит изо всех своих легких и радостно бросается ко мне. Хватаю егозу, пока никуда не врезалась, и высоко подкидываю в воздухе. Алиса восторженно смеется и требует повторить. Кто я такой, чтобы возражать. Подкидываю еще и, как только малая приземляется, звонко целую в обе щеки.

- Какая милота, - ехидно пропевает Семен и пихает Романовского в бок. - Ты только посмотри. Наш малыш наконец-то вырос, и кажется, созрел для семейной жизни.

Шутка прокатывает, и Романовский довольно смеется. Из нас троих только я никогда не был женат. Семен и Макс оба женились сразу послу института. Правда Макс умудрился развестись и снова жениться, а Семен овдоветь. Я же всегда говорил, что не родилась еще та женщина, которая меня охомутает. Зачем жить с одной, когда вокруг так много прекрасных, готовых на все девушек. Друзья крутили пальцем у виска, а я прожигал жизнь, доказывая себе и им, что прав. Ну да! Был прав. А теперь как быть?

Похоже, мои слова вспоминаю не только я, потому что слышу насмешливый голос Романовского.

- Ну что, Тоха! Кажется, она все же родилась! Или мне показалось?

Выразительно смотрю на Макса и тихонько, пока не видит малая, выкатываю средний палец. Романовский ржет как конь, а Алиса, глядя на отца, вторит ему. На звуки веселья в дверях гостиной появляется хозяйка квартиры, а за ней тихонько выплывает Лера. Она смотрит мне в глаза и радостно улыбается.

Сердце пропускает удар, и кажется, что я только сейчас свободно выдохнул. Не отрывая от нее взгляда, протягиваю руку, и Лера послушно ныряет мне подмышку, нежно обнимает за талию. Прижимаю хрупкое тело к себе, вдыхаю полными легкими запах ее волос и целую в макушку. Вот теперь точно все в порядке!

Наверное, я мог бы так простоять и сутки, но маленькая принцесса начинает крутиться в моих руках, и я поворачиваю голову. Три пары ошарашенных глаз смотрят на нас не моргая, транслируя весь спектр эмоций. От шока до безграничной радости. Лиза Романовская смотрит сумилением, ее муж - с комичным неверием, а Семен Троицкий - с ужасом и подозрением.

- Твою мать, Яров, ты хоть паспорт ее проверял? - наконец рычит этот медведь.

Этот окрик приводит всех в чувство.

- Троицкий! - возмущается в голос чета Романовских.

- Ты больной, что ли? - шиплю я, и закрываю Алисе ушки руками.

- На вид ей не больше четырнадцати, извращенец ты старый, - вопит возмущенно Семен. - Я тебя в суде защищать не буду. Сядешь за растленку.

Лиза подлетает ко мне и перехватает из рук Алису. Она возмущенно смотрит на мужа и молча выходит из комнаты. Руки так и чешутся по морде дать этому медведю неотесанному. Делаю шаг в его сторону и чувствую как маленькие ручки вцепляются в меня мертвой хваткой.

- Малыш, ты иди к Лизе, я сейчас со своим другом только парой слов перемолвлюсь, - скриплю зубами, но мужественно держу лицо, чтобы не напугать Леру.

Семен, блин, напросился. Если были какие-то претензии, мог бы мне в лицо один на один высказать, а не при всем честном народе. Троицкий вскакивает с пола и буром прет на меня. Романовский тоже подрывается, понятно, что в ему в доме кровопролитие ни к чему.

- Семен, ты совсем мозги пропил, что ли? - шиплю возмущенно.

- Сколько лет девчонке, я тебя спрашиваю? - вместо ответа вопит Троицкий.

Смотрим друг на друга как два неандертальца, готовые вцепиться в горло, дай только повод. Возможно, еще пара фраз, и это бы случилось, но тут сквозь шум в ушах, слышу дрожащий, но звонкий голос Леры:

- Двадцать три, - и видя, что привлекла внимание Семена, еще раз повторяет, - через один месяц и десять дней мне исполнится двадцать три года.

Троицкий замирает и недоверчиво смотрит на нее.

- Врешь, чтобы Ярова прикрыть? Ты не выглядишь на двадцать три.

- Возраст — это что-то, не имеющее значения, если вы не сыр, - храбро декларирует Калерия и снова ныряет мне под руку.

- Чего? - сипит Семен и озадаченно переводит взгляд на меня.

Лера выныривает из под руки и назидательно, словно идиоту, начинает выговаривать:

- Не чего, а Луис Бунюэль испано-мексиканский кинорежиссёр, карьера которого длилась почти пять десятилетий и …

Знаю, что Калерия могла бы еще целую лекцию прочитать, но я аккуратно прижимаю ее лицо к своей груди, чтобы остановить этот поток информации. Чувствую, как она дрожит, и по факту нужно бы набить Семену рожу, но мне становится смешно. Я знаю Троицкого еще со времен спортивной школы. Хоть он и выглядит как дикий косматый медведь, на самом деле, очень даже душевный парень.

- Она это сейчас серьезно? - шепчет опешивший друг.

- Ох, Сема, это ты еще стихи про понты не слышал, - решаю разбавить обстановку юмором, пока Лера не подумала, что мой друг - конченый псих.

Семен еще некоторое время смотрит на Леру с подозрением, но потом великодушно выдает:

- Ладно, мелкая, выдыхай. Считай, что проверку прошла. Зная Яра столько лет, сожрал бы он тебя и глазом не моргнул. А теперь вижу, ты его интеллектом побеждать будешь.

Сказал, а сам смеется, довольный гад. Ну ничего, еще поговорим на ринге.

- Ну все, Тоха, хватит обниматься. Пойдем пробовать, что там твоя зазноба наготовила, - как ни в чем не бывало басит Семен. - И где вы только таких мелких девок-то находите? Вот у меня когда-нибудь будет не меньше метра восьмидесяти. Амазонка такая, с формами, - мечтательно тянет он и скрывается за дверью.

Романовский тоже поспешно выходит. Сто процентов к Лизе побежал, чтобы от медведя неотесанного отбить в случае чего. Наконец, мы остаемся одни.

- Я тебя потерял, - шепчу Лере в волосы и крепче прижимаю к себе.

Она поднимает голову и смотрит на меня доверчиво своими огромными синими глазами.

- Думала, ты пришел, и открыла не глядя дверь, а там Максим, - тараторит она. - А дальше не поняла, как уже с кастрюлями и сковородками оказалась на кухне, где меня встретила Лиза. Все классные такие. Я и не знала, что твои соседи - известные личности. Правда, Семен на меня как-то грозно посмотрел, но мне сказали не обращать внимания. Я и не обратила, а он вон оказывается что подумал. Ужас!

Закрываю ей рот поцелуем. Даже стону от счастья, что наконец дотронулся, как хотел. Калерия отвечает, и на мгновение весь мир перестает существовать. Только она и я. Так и хочется сказать фразой из известного фильма «Как же долго я тебя ждал». Ладно, Яров, что-то ты поплыл, как сопливый пацан.

- Яр, оставь ребенка в покое, - слышу грозное рычание Семена, раздающееся из кухни.

Тяжело вздохнув, обнимаю Леру за плечи и веду на звуки этого раздражающего голоса. Когда все рассаживаются, я окидываю стол взглядом и поражаюсь его разнообразию.

- Лиза, ты сегодня превзошла себя, - кидаю комплимент хозяйке.

- Что ты, - она замахала руками, - если бы не Лера, я бы ничего не успела. Сегодня все утро пришлось висеть на телефоне, согласовывая новый номер журнала. Я уже хотела просить Макса заказать еду из ресторана. Он ушел за тобой, а вернулся с красивой девушкой и полными руками этой замечательной еды. Так что, сегодня все комплименты Валерии.

- Калерии, - тихо поправляю ее, а сам не отрываю взгляда от Леры.

Девчонка вся покраснела и опустила взгляд на стол, явно смущаясь. Что же, она полна сюрпризов.

- Калерия? Какое необычное имя, - удивляется Макс и вопросительно выгибает брови.

- Оно образовалось от древнегреческого слова «кале» и переводится как «прекрасная». Лера наполовину гречанка, - спокойно поясняю, при этом пристально смотрю в глаза друзьям, намекая, чтобы завязывали.

Очевидно, что Лера смущена, и у меня возникает внутреннее желание защитить ее. Отвести от нее любопытные взгляды. Она еще не готова к подобного рода допросам. Благо, мои друзья понятливые люди. Ну, почти все. Уже с облегчением выдыхаю, когда слышу вопрос Семена:

- Ну что, Кали, как твои двадцать три отметим?

За столом возникает тишина. Романовские во главе со мной уставились на Троицкого и, кажется, не меньше меня готовы его придушить. Однако, всех удивляет Калерия, которая лишь усмехается и тепло смотрит на Семена.

- Так меня только папа называл. Я успела забыть. Спасибо.

Впервые вижу, какСемен смущается и отводит взгляд. Вот это новость. Оказывается, что даже этого медведя есть, чем смутить. Ведь понятно даже ему, раз «называл», значит, уже не называет. Значит, больше некому так ее называть.

- За что спасибо? - хрипло спрашивает друг.

- Что напомнил. Мне стало очень приятно.

Троицкий лишь кивает головой и впервые не находит слов. Больше он Леру не задевает, только довольно стонет, когда пробует, что она приготовила, и подкидывает комплименты. Словно после их диалога между ними установилось только им понятное соглашение. Соглашение, после которого он стал называть ее Кали. Так и никак иначе.

Глава 16

Я себе слово дал, что сегодня ее не трону,

и чего бы мне это не стоило, слово свое сдержу.

© Антон Яров

Возвращаемся с Лерой от Романовских уже поздним вечером. Мы прекрасно провели время с моими друзьями. Это непривычно приятно и волнующе, что Калерия вливается в мою жизнь, постепенно заполняя все ее уголки. Уже сложно представить, что ее не будет рядом на работе или дома. Впервые в жизни я зависим от другого человека и не хочу это никак менять.

Вижу, как малышка с трудом сдерживает зевоту, и усмехаюсь. Только вчера она постучала в мою дверь, а сегодня уже познакомилась с моими друзьями, которых я искренне считал семьей, и будет спать в моей постели. Именно спать. Сегодня я на большее не рассчитывал. Нужно быть полной скотиной, чтобы снова приставать к девчонке.

Лера, наконец, позвонила своей подруге, долго убеждала, что с ней все впорядке и завтра она вернется домой. Благосклонно решив, пока ей ничего не говорить по поводу того, что ей придется переехать ко мне, я скинул одежду и направился в душ.

День был длинный, насыщенный событиями, поэтому нужно все переварить и лечь спать. Были как положительные, так и отрицательные моменты. Но я точно знал одно!Меня страшно бесило, что какой-то посторонний мужик, несмотря на то, что он мой лучший друг, будет называть мою девочку каким-то особенным именем. Вот вечно этому Семену нужно выпендриться. Сволочь!

Уже почти повергнув себя в бездну злости и отчаяния, я пропустил, как ко мне под теплые струи душа шагнула Калерия. Маленькие ручки обвили мою талию, и я почувствовал, как обнаженная грудь с твердыми горошинами сосков коснулась обнаженной спины. Весь запал сразу же иссяк, и я с облегчением выдохнул.

- Я услышала через дверь, как ты громко думаешь. И решила проверить, что тебя так беспокоит, - тихим голосом, в котором чувствовалась улыбка, прошептала Лера.

- Прямо через дверь услышала? - поддерживаю шутку.

- Да. Прямо через дверь, - ласково шепчет малышка, поворачивается в моих руках и встает ко мне лицом. - Так что же тебя так беспокоит?

Смотрю, как вода бежит по ее волосам, и плавно провожу по ним руками. Она такая красивая, что захватывает дух. Не могу оторваться от нее. Дышать полноценно могу, только когда она рядом. Наваждение какое-то! Такая хрупкая, нежная, необыкновенная и вся моя. Моя! Никогда не обладал инстинктами собственника. Всегда легко прощался со всеми девицами, не сожалея и не оглядываясь.

Что же в Калерии такого, что зацепило и не отодрать клещами? Что превращает меня в неандертальца и вызывает только одно желание - схватить ее и никогда не отпускать? Она красивая, но мелкая как гном. Забавная и одновременно трогательная. Дерзкая, но скромная. Сводит с ума своими нравоучениями, но по другому бы я не хотел. От одной мысли, что она может быть с кем-то другим, я зверею. А все бывшие увлечения на ее фоне просто блекнут. Хочется стереть их из своей памяти, как нечто незначительное и невнятное. Потому что даже сравнивать то, что я испытывал когда-то, и то, что я испытываю находясь рядом с ней, язык не поворачивается. Как так происходит? Всю жизнь встречаешь случайных людей, проходишь мимо, и вот - одна встреча, один миг, и ты понимаешь, что эта та самая!

Вот взять хотя бы вчера. До того, как Калерия ворвалась в мою квартиру, я был категорически настроен выкинуть ее из своей жизни. И казалось, что я почти в этом преуспел. Марина, администратор клуба, она готова была на все. Оставалось только включить зеленый свет. Но я смотрел на нее и не хотел. Не хотел касаться ее, целовать. А на секунду представив, как займусь с ней сексом, меня сразу отвернуло и от нее, и от водки с гранатовым соком, которой я пытался залить тоску. Сорвался, как подстреленный, и позорно сбежал, словно сам сатана за мной гнался. В тот момент я четко понял, что не хочу полумер. Не хочу никем заменять Калерию. Мне нужна только она. Вся! Без остатка.

И вот сейчас, в данную минуту времени, мы стоим под теплыми струями душа вдвоем. Абсолютно обнаженные. Как физически, так и духовно. А в голове навязчивым рефреном только одна мысль. Одна мысль и никаких сомнений.

- Меня беспокоит, - наконец, произношу не спеша, - насколько моя фамилия будет созвучна с твоим именем, Калерия.

Девушка растерянно моргает, стряхивая с длинных ресниц влагу, и делает судорожный вдох губами. Продавливаю взглядом, чтобы она осознала, что все по-взрослому, без шуток.

- Одна ночь, и ты готов дать мне свою фамилию, Яров, - дрожащим голосом выдыхает она.

Девчонка задыхается. Судорожно делает вдох и выдох, и в ее речи вдруг слышится акцент. Калерия нервничает, это очевидно. Чтобы она не отстегнулась прямо в душе, решаю немного сбавить накал.

- Нет, Лера, - отвечаю серьезно. - Один поцелуй и стихотворение Бродского, и я уже был готов дать тебе свою фамилию.

Калерия улыбается так, что у меня щемит в грудине, а в ушах пролетают снаряды. Горло перехватывает в ожидании ее ответа.

- Можно взять двойную фамилию, и тогда точно будет созвучно, - вдруг начинает предлагать она.

Несмотря на показную браваду, маленькое тело сотрясает дрожь. Обхватываю ее руками, прижимаю хрупкий стан к себе. Через кожу передаю ей свою уверенность и силу. Глаза в глаза. Мой вердикт однозначен!

- Нет, Лера, никаких полумер. Только моя и больше ничья.

Для убедительности еще и головой киваю, чтобы точно понимала всю непоколебимость моих намерений. Калерия смотрит в глаза, словно пытаясь понять, насколько я серьезен. Не поддался ли порыву, не поплыл ли от всего, что сегодня произошло, и слегка поторопился. Собрав всю свою решительность, взглядом топлю так, что все сомнения должны отпасть. Хочу, чтобы она поняла, что собственно выбора у нее нет. Правильно она сказала, я — тиран. Тиран, который знает что хочет, и ни перед чем не остановится. Я уже все решил, но милостиво позволяю ей самой прийти в согласие с самой собой.

- Мне подходит, - выдыхает, наконец, Лера.

Готов голову на отсечение дать, из ее глаз вытекают крупные капли слез и смешиваются с потоками воды. На меня же такое лайтовое блаженство нападает, что ноги подгибаются. Прижимаю Леру к себе и изо всех сил стискиваю. Девушка тихонько пищит и одновременно смеется. От счастья смеется!

Наклоняюсь и прижимаюсь к ее пухлым губам своими. Пью ее. Какая же она вкусная. Лера отвечает. Обвивает шею руками, прижимается ко мне своей восхитительной грудью. Животиком трется о мое разгоряченное тело. Руки тянутся к маленькой попке. Вожу руками вдоль спины, сжимаю упругие ягодицы. Мну податливую плоть, приподнимаю малышку и прижимаю к своему возбужденному члену. Лера стонет в ответ и обхватывает мою талию ногами. Все предохранители срывает от возбуждения. Прижимаю девушку к стене и загребаю ручищами ее грудь. Всасываю один сосок, языком по нему прохожу. Вторую грудь рукой мну.

Лера по мне елозит своей восхитительно-влажной плотью и стонет от моих касаний. Отрываюсь от груди и заглядываю в ее глаза, помутневшие от возбуждения. Нет такой больше Калерии на земле. Нигде нет. Одна единственная и вся моя.

Только вот нельзя ей сегодня больше. Раненая она. Мной ранена, а я, скотина похотливая, никак не могу оставить ее в покое. Мужественно выдохнув, поднимаю глаза под потолок и тяжело сглатываю. Лера нетерпеливо двигается и ждет продолжения, только я, как галантный кавалер, должен проявить благородство.

- Нет, не должен. Антон, не надо останавливаться, - сбивчиво шепчет Калерия.

- Я, что вслух это сказал? - с надсадным стоном спрашиваю и вопросительно смотрю в ее глаза.

Вижу, как Лера кивает и недовольно сводит брови.

- Нельзя тебе, малыш. Надо подождать, - пытаюсь достучаться до девчонки, все еще играя в благородного рыцаря.

- Сексуальное ограничение идет рука об руку с определенной трусливостью и осторожностью, между тем, как бесстрашие и отвага связаны со свободным удовлетворением сексуальной потребности, - нагло цитирует Лера и назидательно добавляет, - это между прочем сам Фрейд.

- Лера! - рычу возмущенно.

- Антон! - вопит с не меньшим возмущением маленькая фурия.

Нормально! Я тут благородного ишака из себя строю, а эта мелкая зараза мне совсем не помогает. Возмущенно бью по крану и выключаю воду. Все еще держа девушку на руках, выхожу из душа и топаю в спальню. Там, не останавливаясь, кидаю Калерию на кровать и дергаю за ноги, подтягивая к себе. Малышка слегка опешила от моих манер, но не издает ни единого звука. Лишь выжидающе смотрит, ожидая следующего хода. Вода с наших тел тут же намочила простыни, но я не обращаю на это внимание. Калерия настолько прекрасна в своей наготе, что все остальное уходит на задний план.

Наступаю коленом на матрас и начинаю надвигаться на Леру. Уж не знаю, что там выражает моя рожа, но почему-то малышка раскрывает глаза на пол-лица и начинает ползти в противоположном направлении. Я напираю - она отступает.

В какой-то момент Лера не выдерживает, резко разворачивается на живот и пытается соскочить с кровати. Охренеть, как меня заводят эти догонялки. Хватаю за тонкие лодыжки и быстро тяну на себя. Калерия падает на кровать, лицом зарываясь в простыни. Ее восхитительная попка задирается кверху, и я смачно, с оттяжкой шлепаю по упругим полушариям. Девчонка визжит и начинает брыкаться, а я накрываю ее полностью своим телом, вжимаю возбужденный член между ягодиц и зловеще шиплю в ухо:

- Испугалась?

- Антон! - пыхтит Калерия в простынях и вместо того, чтобы затихнуть, трется своей аппетитной задницей о мой член.

Ну вот что с ней делать? Ведь хочешь как лучше, а в итоге имеем то, что имеем.

- Ограниченность удовольствия только увеличивает его ценность, - назидательно бомблю в ухо на понятном ей языке.

Лера наконец замирает и поворачивает на меня восхищенный взгляд.

- Фрейд? - уточняет с неподдельным восторгом.

- Он, родимый, - усмехаюсь ей в волосы.

Малышка вроде бы выдыхает с чувством поражения и затихает. Только вот я уже не могу остановиться. Опускаю взгляд на ее точеные неприкрытые плечи, узкую хрупкую спину и округлые ягодицы. Член простреливает электрическим разрядом. Воздух из легких испаряется, а набрать новый сил не хватает. Наклоняю голову к тонкой шее и, как голодная псина, втягиваю запах Калерии, чуть ли не капая на нее слюной.

В ушах начинают грохотать первые снаряды. Кровь бурной волной отливает от мозга и вся устремляется в пах. Глаза заволакивает порочным возбуждением, и я впиваюсь зубами в загривок девчонки. Лера вздрагивает и выпускает судорожный вдох через пухлые губы. Сквозь узкую спину проходит волна дрожи и стопорится в районе моих бедер. «Все дороги ведут в Рим», - проносится в уплывающем сознании, а в моем случае, они ведут прямо в Рай.

Снова выпускаю зубы. Кусаю за плечи и тут же зализываю свои отметины языком. Касаюсь губами тонкой кожи, зацеловываю выступающие позвонки и опускаюсь вниз. Когда перед глазами маленькая попка мелькает, меня уже шатает и раскидывает - не собрать. В голове ни одной связной мысли не остается. Перед глазами разноцветные круги вращаются. Кровь в ушах шумит так, словно я не на кровати, а в море, где шторм одиннадцать баллов. Дрожу, как пацан неопытный, кажется, что сильнее Леры раскидывает.

Малышка же на каждое мое касание такие звуки выдает, что в пору альбом записывать. Музыкальный! Тысяча и один звук для того, чтобы у тебя снесло к чертям крышу. Ладно звуки. Она так своей задницей о мой член трется, что не то что крышу, все клапана срывает, предохранители коротят, того и гляди сейчас бахнет. Благородный рыцарь, мать твою, ничего не скажешь.

Приподнимаюсь над телом девушки, руками веду по узкой спине и останавливаю в районе круглых бедер. «Какая же она красивая, - очередной раз топит сознание, - насмотреться не могу».Пока в моей голове сознанка борется с несознанкой и явно проигрывает бой, руки сами бедра ее вверх подтягивают. Лера стоит на коленях упираясь локтями в простыни и отрывисто воздух через легкие вентилирует. Маленькое тело дрожью сотрясает, но явно не от испуга. Смотрю и впитываю в себя. Всю ее. Раскрытую, ждущую, до сиплых стонов возбужденную. Веду рукой по девичьей плоти и просто утопаю в ее желании. Чувствую не трахну — сдохну, но благородный ишак или, мать его рыцарь, продолжает хлопать забралом.

С мучительным стоном, резко переворачиваю свою зазнобу на спину и опускаюсь к раскаленной плоти. Калерия уже знает, что последует дальше, поэтому лишь шире разводит ноги и за волосы притягивает мою голову к себе. Впиваюсь в сладкую расщелину, старательно вылизываю языком. Всасываюсь в набухший клитор, зубами прикусываю, и Лера выгибается дугой, что-то беспрерывно вещая и постанывая. Ее плоть такая влажная, такая набухшая, что кажется, не просто приглашает, умоляет ее взять. Рукой провожу, размазываю вязкую патоку ее наслаждения. Языком беспощадно бью по возбужденной горошине и Калерия с громким криком взмывает над кроватью. Она так сильно содрогается, что если бы не придерживал руками, свалилась бы нахрен на пол. Продолжаю ласкать ее до полного затихания, а после, поцеловав внутреннюю часть бедра, с мучительным стоном откидываюсь на спину и закрываю глаза рукой.

Мне нужно выдохнуть. Раз так десять. Может, больше. Пока не сойдет пик возбуждения и тело не перестанет так сильно трясти. Я себе слово дал, что сегодня ее не трону, и чего бы мне это не стоило, слово свое сдержу. Даже если сдохну. Пацан сказал — пацан сделал. Кремень! «О Господи, дай ты мне сил!», - тут же скулит возбужденная псина и воет, захлебываясь слюной.

Пока занимался самовнушением, не заметил, как ко мне подползла Лера и села рядом. Лишь когда маленькая ладошка коснулась плеча, я резко вздрогнул.

- Антон? - тихо зовет она, а сама жмурится как сытая кошка.

- Малыш, дай мне пять минут, - сквозь зубы давлю на пониженных и тяжело вздыхаю.

Сам понимаю, что пятью минутами не обойдусь, и резко вскакиваю.

- В душ схожу, - выдаю на ходу и практически бегом устремляюсь в ванную, чтобы не видеть искушение своеголопопое.

Влетаю в душевую и - воду на минимум. Струи холодные шпарят по плечам, а мне гадство как жарко. Вдох-выдох. Вдох-выдох. Не помогает. Стону от досады и с тупым звуком упираюсь головой в стену. Фаак! Что же делать-то? Как это пережить?

Мысленно уже додумался до ледяной примочки прямо к источнику неутихающего возбуждения, но тут мне фортануло. Пока я бился лбом о стену, ко мне снова под струи тихонько шагнула Лера и добавила жары.

Смотря на меня своими большими невинными глазами, она нежно проводит рукой по моей груди, спускаетее к животу и тихонько опускается на колени. Вот же… твою мать!

Глава 17

Великие дела нужно совершать,

ане обдумывать ихбесконечно.

Гай Юлий Цезарь

- Что… Что ты делаешь? - бомбит сипло Антон и ошарашенно смотрит на меня.

- Хочу так же как ты… Научи меня, - шепчу и упираюсь взглядом в подрагивающий и чертовски возбужденный член.

Он большой, с выпирающими выпуклыми венами и выступившей маленькой капелькой жидкости на ярко выраженной красной головке. Ничего отталкивающего и устрашающего. Ну, как устрашающего? Легкое волнение, конечно, присутствует. Ну, может быть, не совсем легкое, но я точно справлюсь с поставленной самой для себязадачей.

Антон нервно сглатываети судорожно выдыхает. Выдерживает паузу, добавляет воды погорячей. Внешне — невозмутим и хладнокровен. Внутри —по глазам вижу, что расшатан, но держится. Он опускает взгляд и осторожно проводит рукой по моей щеке. Задевает большим пальцем нижнюю губу и слегка оттягивает ее вниз.

- Ты уверена? - хрипит надломленным голосом и обжигающе-пытливым взглядом пытается прочестьмои эмоции.

- Да, - без колебаний, без раздумий шепчу и с любопытством снова смотрю на член.

Антон громко вздыхает, прикрывает на миг глаза, а после сиплым, но таким сексуально-окрашенным голосом командует:

- Открой рот.

Шумнотяну воздух носом, выпрямляю спину и послушно открываю. Мой мужчина, мой любимый пять минут назад доставил мне упоительное, запредельное удовольствие. Явно заботясь о моем состоянии в ущерб своему желанию. Не вижу никаких причин и оправданий, чтобы не ответить ему взаимностью. Я, конечно, полный профан в этих делах, но как сказал однажды Ницше, все, что нас не убивает, делает нас сильнее. Умирать я сегодня точно не собираюсь, а вот расширить кругозор, всегда пожалуйста. «Как говорится: ученье свет, а не ученье… Тьфу, Лера, завязывай», - шикаю на себя мысленно и поднимаю взгляд на Антона. Он упирается одной рукой в стену, обхватывает член рукой, сжимает и пару раз передергивает. Мои глаза невольно расширяются, когда Антон поставляет круглую головку к моим губам и мягко толкается вперед.

- Соси, - новый приказ, и я сжимаю губы.

Первые секунды — полный ступор. Тело трясется так, что сердце на каждой встряске оказывается глубоко в горле. На мгновение мне кажется, что я задыхаюсь. В глазах уже черные точки мелькают, и я понимаю — не справляюсь. Поднимаю веки и встречаюсь с шальным взглядом Антона. Глаза в глаза. Вспышка. Разряд. Все мысли из головы словно ураганом сносит. Пусто. А дальше… включаются инстинкты.

Поднимаю руку и обхватываю член рукой. Антон судорожно переводит дыхание и на мгновение прикрывает глаза. Прикрывает и тут же распахивает, когда я плавно сжимаю губы и слизываю маленькую капельку языком. Мммм, неплохо. Чуть смелее смотрю на такой устрашающий и одновременно притягательный орган и плавно выпускаю изо рта. Кажется, я вникла в суть! Подтягиваюсь чуть ближе и, придерживая рукой у основания, нежно заглатываю член до середины. Языком прохожусь по каждой выпуклости и с каким-то смущающим и одновременно возбуждающим причмокиванием начинаю сосать. Это, мама дорогая, как аттракцион, где я с энтузиазмом добровольца осваиваю снаряд.

Антон стонет и, обхватив мою голову рукой, начинает двигать бедрами. До меня доходит, что он имитирует половой акт, и шире открываю рот, позволяю ему войти до основания. Чувствую член в районе горла и начинаю давиться. Слезы брызгают из глаз и стекают по щекам. Вскидываю взгляд на Антона, ожидая от него то ли поддержки, что все идет своим чередом, то ли утешения.

- Расслабься… Расслабься, маленькая. Дыши носом, - бомбит он. - Ты умница.

А сам назад поддается и выходит из меня, чтобы дать отдышаться. Чувствую, что не жестит он, что нежен. Если бы не моя неопытность и невинность в данном вопросе, все могло бы быть еще интенсивней, а так, по ходу, - это лайтовая версия.

Снова придвигаюсь, снова принимаю, в глаза смотрю. Антон шипит сквозь зубы и как-то хаотично гладит меня по голове. Все его движения, все вдохи, все стоны свидетельствуют о том, что ему нравится, как я это делаю. Меня его реакции кроют. В животе приятная истома расползается и закручивает, грудь тяжестью наливается, внизу просто пожар. Антон видит, как я инстинктивно пытаюсь сжать ноги, и снова командует:

- Прикоснись к себе. Погладь.

Замираю и непонимающе смотрю на него. Что он хочет? Чтобы я сама себя ласкала? В голове такой шум поднимается, что дышу через раз, чтобы не отключиться.

- Ласкай себя, Лера. Хочу чтобы мы кончили вместе, - шипит Антон, и я послушно отпускаю руку вниз.

Сначала все мои движения скованные и неуверенные. Мне вроде бы и стыдно, и любопытно, и что-то еще, что я распознать не могу. Антон не дает мне долго сомневаться. Он словами меня направляет, взглядами провоцирует, стонами возбуждает. Горю вместе с ним. Глажу себя, ласкаю, одновременно член его в себя принимаю. Он входит глубоко мне в глотку, но я уже не могу на этом сосредоточиться. Все как-то само собой получается. Мои стоны гулким эхом по его плоти проходят, и Антон каждый раз вздрагивает. Уже когда крышу сносит окончательно, слышу, как он сипит:

- Кончу тебе в рот.

Это не приказ, не просьба, а констатация факта. Возможно, в другом своем состоянии я и смогла бы воспринять эту информацию, обработать и, возможно, даже возмутиться, но сейчас я лишь киваю. Меня такой крупной дрожью сотрясает, что еще мгновение, и разлетаюсь на куски, громко мыча и рефлекторно сильнее сжимая член губами. Антон матерится, громко стонет в ответ и, намотав волосы на кулак, чтобы не отстранилась,обильно кончает мне в рот. Он все еще слегка качает бедрами и выплескивает в меня все до последней капли. Я настолько опешила и растерялась от своих ощущений, что просто сделала глубокий вдох и проглотила. Когда он вышел из меня, я поднесла пальцы ко рту и дотронулась до своих губ. На них были следы семени Антона. Подцепив несколько капель я с интересом уставилась на мутную белую жидкость.

- Лера? - хрипит где-то рядом голос Антона, и я поднимаю на него изумленный взгляд.

Он подхватывает меня под подмышки, ставит на ноги и сосредоточенно смотрит в глаза. Его взгляд одновременно выражает удовлетворение, смущение и беспокойство. Чем больше я молчу, тем больше он нервничает.

- Лера, как ты? - сильно волнуясь, сипит Антон.

- Хорошо, - выдыхаю я и тут же поправляюсь, - прекрасно.

- Прекрасно? - заглядывая мне в глаза, удивляется Антон. - Точно?

- Тебе понравилось? - вместо ответа спрашиваю, заглядывая ему в глаза.

- А тебе?

Какой-то странный диалог. Никто не может выразить свои чувства напрямую. Перекидываемся лишь вопросами и смущенно-обеспокоенными взглядами.

- Да, очень, - честно отвечаю я и открыто смотрю в глаза, чтобы не сомневался.

Антон громко выдыхает и неожиданно впивается в меня губами, сильно прижимая к своему телу руками. Он целует меня и целует, совершенно не чураясь и не брезгуя тем, что совсем недавно кончил мне в рот. Понимаю - он показывает, что между нами нет границ, что рамки стерты, стеснение уничтожено. Я принимаю эти правила, а еще то, что люблю его.

Нас все еще потряхивает, когда мы принимаем вместе душ, чистим зубы одной щеткой. Когда приходится сушить волосы феном, начинаю клевать носом, силы остались где-то за порогом душевой. Антон видит это, нежно забирает из непослушных рук фен и начинает сушить мои волосы сам. Я лишь все это принимаю. Не отрываясь смотрю через зеркало в его глаза и принимаю.

Дальше мы возвращаемся в спальню, вместе меняем промокшее белье и падаем на кровать. Антон прижимает мое безвольное, сонное тело к себе и обхватывает двумя руками. Утыкается носом в шею и глубоко вдыхает. Почти уплывая в сон, я вспоминаю, что он мне так и не ответил.

- Так тебе понравилось? - бормочу устало, но настойчиво.

Антон снова глубоко вздыхает, словно его все еще не отпустило беспокойство и, наконец, выдыхает:

- Это было прекрасно, Калерия.

- Почему ты тогда выглядел таким обеспокоенным?

- Испугался, что переборщил, - наконец, признается он.

- Я ничего такого не заметила, - милостиво лгу, чтобы его не расстраивать.

- Я рад.

- Мне все понравилось. Особенно та штука… - бормочу и широко зеваю.

- Какая? - тут же любопытно и немного бахвально интересуется Антон.

- Ну та, - тяну я и как будто бы смущенно добавляю, - когда ласкала себя.

Секундная пауза, а дальше возмущенный рык Антона:

- Ах, ты, бесстыжая девчонка!

Я хохочу, а он стискивает меня и кусает за шею.

- Я шучу, Антон. Мне все понравилось, - наконец, сдаюсь и прижимаюсь к нему сильней.

Мы молчим, да и слова никакие не нужны. Только тихое дыхание в унисон и сладкие поцелуи.

- Я люблю тебя, Лера, - слышится в темноте.

- Я люблю тебя, Антон, - вторю ему и засыпаю.

Эти слова не для того, чтобы всколыхнуть и раскачать Вселенную. Это просто — итог сегодняшнего дня. Мы закрепили нашу сделку!

Глава 18

Каждое утро ты должен вставать с решимостью.

Если хочешь отправиться в кровать с удовлетворением.

© Джордж Хорас Лоример

- Антон, что значит, я должна переехать к тебе? - стою перед столом своего босса и возмущенно поправляю очки.

Вчера вечером он отвез меня домой. Долго не выпускал из машины. Целовал, обнимал, всячески тянул время. Потом все же решил проводить до квартиры и там еще добрых тридцать минут молча ходил из угла в угол и постоянно хмурилпри этом брови. Ната, словно загипнотизированный бандар-лог1 перед удавом Каа, сидела на диване, сложив руки на коленях, и внимательно следила за Антоном. Будто ожидая вердикт его осмотра.

Я устала. За эти выходные произошло столько событий, что на целую жизнь хватит, и, конечно же, мне хотелось их обсудить со своей подругой. Возможно, спросить совет. Да, точно спросить! Реален ли такой вариант, что после первого секса мужчина твоей мечты делает предложение и ты без раздумий соглашаешься? Или это из области фантастики? Так вообще хоть кто-нибудь делает?

С другой стороны, меня терзали смутные сомнения. Не вляпаюсь ли я в очередные неприятности, последовав ее «мудрым» советам? Мыслей — много, времени их обдумать — нет. Мне нужна была тишина, чтобы словить дзен и поставить мозги на место.

Наконец, когда Антон все же решил покинуть квартиру, и я уже было выдохнула с облегчением, он вдруг серьезно и строго на меня посмотрел.

- Нам нужно обсудить один важный момент, но, пожалуй, оставим его до завтра, - произнеся эту загадочную фразу, он чмокнул меня в щеку и ушел.

И вот теперь этот «важный момент» прилетел мне в лоб, словно бейсбольная бита. Мужчина моей мечты вызвал меня к себе в кабинет и, не отрываявзгляд от монитора компьютера, буднично так, произнес:

- Лера, нужно чтобы ты сейчас поехала домой, собрала вещи и перевезла их в мою квартиру.

- Зачем? - тупила я с утра безбожно.

- Что значит, зачем?! Ты должна переехать ко мне. Что тут непонятного?

Действительно, что? Жила ты, Лера, себе преспокойно. Училась, писала диплом и мечтала о карьере архитектора. Потом один случайный залет в баре - и вот я уже пакую вещички и переезжаю к мужчине, с которым в том баре и познакомилась. Тот факт, что он лишил меня девственности и предложил свою фамилию, сейчас никак не влияли на ход моих рассуждений и праведных возмущений.

- Антон, что значит, я должна переехать к тебе? - продолжаю глобально тупить и хлопать глазами.

Яров, наконец, отрывается от экрана, откидывается на спинку кресла и смотрит на меня каким-то уж больно бесячим взглядом.

- Калерия, если ты не забыла, я предложил тебе свою фамилию, а ты, если мне не изменяет память, ответила положительно. Как ты представляла нашу жизнь после этого? Ты живешь у себя в квартире, я у себя, и мы иногда встречаемся?

- Да! - вот же, все-то он понимает.

- Нет! - безапелляционно, жестко произносит Антон.

- Почему нет?! - говорю же, туплю глобально.

Не понимаю, что плохого в моем плане? На работе — работаем, вне работы — встречаемся. Иногда свидания, совместные ночевки, пока не поженимся. Потом можно и съезжаться. Отличный план! Разве нет?

Антон опирается на стол локтями, складывает руки перед собой в замок и смотрит на меня исподлобья.

- Мне нужно, чтобы ты находилась рядом со мной на работе и дома. Я не собираюсь ждать выходных, чтобы затащить тебя в свою постель. Ты там должна быть каждую ночь. Всегда! - Антон уже практически шипит, накаляясь все больше и больше. - И не только ночью, Лера. Днем тоже.

- Ты маньяк что ли? - вырывается у меня, и я тут же закрываю рот.

Яров вскакивает из-за стола, быстро подходит ко мне и, схватив за плечи, слегка встряхивает.

- Лера, я не спал всю ночь. Подушка пахла тобой, и мне в голову лезли отнюдь не невинные вещи. Я не могу ждать неделю или даже день, когда смогу дотронуться до тебя так, как нужно мне. Если тебе угодно — я маньяк! Но ты сейчас же едешь домой собирать вещи. Больше один спать я не намерен.

- Бабайки боишься? - пытаюсь шутить, хотя мне вовсе не смешно.

- Не бабайки, а постоянного, неутихающего стояка! Это вредно для мужчин моего возраста.

Яров вроде бы и шутит, но глаза серьезные, серьезные и красные, как будто от недосыпа. Правда что ли не спал? Он сует мне в руку ключи, вызывает водителя и начинает выталкивать из кабинета со словами «сегодня сюда не возвращайся — хуже будет».

Уже почти на выходе оборачиваюсь и с вызовом бросаю, ну так, для профилактики:

- Хорошо. Я перееду к тебе. Но у меня есть одно условие.

Антон все еще стоит посреди кабинета и ждет, когда я выйду за дверь. Мне кажется, что он излишне сосредоточен и напряжен. Как будто готовится к битве или конфронтации за право находиться рядом со мной двадцать четыре часа в сутки.

- Весь во внимании, - настороженно хрипит он.

Делаю вдох, потом выдох и - как в омут с головой.

- Ты должен вернуть на работу Вячеслава Смородинова.

- Лера, какого хрена? - сразу же орет взбешенный Антон.

Нет, это человек явно не в себе. Заводится с пол-оборота. Наверное, все дело в его фамилии. Яров — это как ярость! Может, все же стоит предложить ему мою фамилию? Калимерис — доброе утро! Антон Калимерис — прелесть, да и только.

Моргаю несколько раз от его внезапного агрессивного выпада, до конца не осознавая, что могло так разозлить Ярова.

- Антон, ты уволил хорошего перспективного специалиста только из-за того, что он сидел рядом и разговаривал со мной, - чувствую, что просто обязана донести до него свои переживания. - Я не хочу быть в этом виноватой.

Говорю, а у самой начинают дрожать голос и нижняя губа.До кучи еще совершенно непреднамеренно, но абсолютно натурально шмыгаю носом.

- Малыш, - Антон подходит и прижимает меня к своей груди, сразу же остывая, - ты ни в чем не виновата. Это я - ревнивый осел - немного перестарался.

Он гладит меня по волосам и спине, пытаясь утешить. И именнов этот момент с пронзительной вспышкой озарения до меня доходит.Ведь только оказавшись прижатой к широкой груди своего Давида, я, наконец, ощутила такой необходимый и такой недосягаемый мне вчера дзен. Не в разговорах по душам с Натой, не в ночном бдении и не в желании спать в тихой, одинокой и такой холодной постели. А рядом с ним. С моим мужчиной. Запах, голос, уверенность и обволакивающее чувство покоя, которые накрывают меня будто снежная лавина. Пожалуй, с предложением по смене его фамилии повременю.

- Вини себя или же не вини никого, - тихонько умничаю, потому что просто не могу не умничать.

Яров смотрит на меня с улыбкой и вопросительно выгибает бровь. Мне кажется, что он начинает привыкать к моим причудам, и за это я люблю его еще сильней.

- Марк Аврелий, - как бы нехотя поясняю я.

- Ну конечно, - тихо смеется Антон, - когда торгуешься так отчаянно за какого-то постороннего человека, только и цитировать римского императора для достижения своих целей.

- Антон, тебе совершенно не нужно меня ревновать к кому-либо. Я выбрала тебя. Я — твоя, и мне больше никто не нужен.

Отрываю голову от его груди и смотрю в глаза. Не хочу, чтобы он сомневался во мне. Ни одной секунды!

- Хочу, чтобы ты запомнила эту мысль, - шепчет Антон.

Он прижимает меня к себе еще сильнее. Упирается лбом в переносицу. Смотрит в глаза и ловит мои вдохи, синхронизируясь со мной. Мы становимся словно один организм, который работает слаженно и без перебоев.

- Ты моя и больше ничья! - выдыхает твердо, уверенно.

Начинаю отчаянно кивать головой, что я запомнила, можешь не сомневаться, а Яров продолжает:

- Поэтому ты сейчас берешь свой хорошенький зад и передвигаешь его в сторону моей квартиры. Шкаф для твоих вещей я уже освободил.

- Когда?! - я удивлена. Когда успел-то?

- Ночью. Пока не спал.

- Аа-а-а, понятно! - если честно, то не очень, но я все равно соглашаюсь. - Так, что на счет Смородинова?

- Я подумаю, - фыркает Яров и, ощутимо так хлопнув по моему заду, снова командует, - На выход! Тебя ждут великие дела.

Открываю рот, чтобы втопить очередную цитату, когда слышу рев Антона.

- Калерия!

- Тиран! - шепчу возмущенно и выхожу за дверь.

1Вымышленный обезьяний народ из «Книги джунглей» английского писателя Редьярда Киплинга

Глава 19

Жизнь полна сюрпризов,

и не только приятных.

© «Отчаянные домохозяйки»

Вещей я много набирать не стала, решила взять так, чтобы хватило примерно на неделю. Всегда можно съездить и взять еще. Или же быстро собрать, когда мужчина моей мечты очухается и поймет, что погорячился. С Натой удалось поговорить лишь по телефону. Выслушав от подруги сто и одно напутствие «за» и примерно столько же доводов «против», я погрузила вещи в машину и покатила в «новую жизнь».

С одной стороны, меня немного напрягало, что все происходило слишком быстро. С другой, - я была уверена как в своих чувствах, так и в своем выборе, поэтому не понимала, чего нужно ждать еще! Эти эмоциональные качели меня основательно выматывали, а спросить у кого-то совета в свете последних событий я боялась. Очень боялась еще раз обидеть Антона или, что еще хуже, — разочаровать. Поэтому меня трясло, колотило, подбрасывало и кружило, как осенний листопад на ветру.

Квартира Ярова встретила молчаливым приветствием и пустыми полками в шкафах. Видимо, ночью моему Давиду действительно было не до сна, учитывая количество освобожденного пространства. Чтобы все разложить по местам, принять душ и переодеться, мне понадобилось не более тридцати минут.

Совершенно не представляя, чем себя занять до прихода Антона, уже привычно плетусь на кухню готовить ужин. Я, конечно, лучше вернулась бы в офис, но получив от босса четкие указания сегодня там больше не появляться, рисковать не решаюсь.

Включаю фоном телевизор и открываю холодильник. Вообще меня, конечно, удивляет та скорость, с какой я ко всему здесь привыкла. Обычно долго схожусь с людьми и местами обитания, а тут - прямо с ходу. «Как дома», - звучит в ушах мой внутренний голос, и я с ним сразу соглашаюсь. При всем этом осознаю, что не только быт Антона, но и сам мужчина вызывает во мне подобные эмоции. Словно мы с ним одно целое. Фундаментальное монолитное сооружение, где все безупречно подобрано и откалибровано. Блок к блоку, винтик к винтику, стена к стене. Тот, кто создавал наш тандем, явно обладал совершенством гармонии.

Погрузившись в мысли о методах повышения эффективности монолитного строительства зданий и сооружений, начала готовить. Я уже поняла, что Антону нравится, когда готовлю блюда греческой кухни. Поэтому изучив содержание холодильника, решила приготовить коконисто — говядину под маринадом из томатов, греческий салат, а на десерт лукумадес — шарики из теста, приправленные специями, политые медом и присыпанные сахарной пудрой.

Когда уже доделывала финальные штрихи, в дверь позвонили. И вы не поверите, я ломанулась ее открывать. Уже почти схватившись за ручку, чтобы гостеприимно распахнуть дверь, я будто воочию увидела, как перед носом строго погрозило пальчиком мое проснувшееся сознание. Осторожно посмотрев на экран домофона, в котором как на ладони была видна вся площадка, я поняла, что это не маньяк, не чужак и даже некрасавец сосед, а его прелестная жена.

- Лиза! Уже было подумала, что снова нарвусь на твоего мужа-демона, - с улыбкой прошептала я, все же открывая злосчастную дверь.

- Лера? - девушка опешила и секунд пять смотрела на меня не моргая, потом вдруг вся встрепенулась и одарила меня улыбкой в миллион ватт. - Как же я рада, что ты здесь. А почему ты назвала моего мужа «демоном»?

- Прости, я не знаю, - смутившись, немного нервно засмеялась, - когда увидела его впервые, почему-то так о нем подумала. Возможно, это из-за цвета глаз.

- Удивительно, -усмехнулась она.

- Почему?

- Не важно, - она махнула рукой. - Как нибудь я тебе расскажу историю нашего знакомства, и ты все поймешь.

Мне, конечно, стало любопытно, но я решила подождать. Когда будет готова, тогда и расскажет. Нечего людям в душу лезть.

- А почему ты мне рада? - вспоминаю, что Лиза ведь зачем-то пришла к Ярову. - Что-то случилось? Я могу чем-то помочь?

- Конечно, - тем временем Лиза подходит ко мне, крепко обнимает и с мольбой в голосе шепчет, - ты должна меня спасти.

Лиза мне очень нравилась. Мало того, что она была прелестной молодой женщиной, с которой общение доставляло только положительные и теплые эмоции, так яеще была в восторге от Лизинойработы. От еестатей и книг. И от того, насколько при ее непосредственном участии стал популярен наш местный журнал не только в городе, но и за его пределами. А еще втайне, я была просто ярой фанаткой ее друга Василия Калуги. Он был местной знаменитостью и бесконечно крутым крашем.

- Что случилось, Лиза?

Времени у меня вагон, все равно делать нечего, поэтому я готова вникать. Так сказать: принял, понял, обработал.

- Мне жутко неудобно, - тем временем Лиза настойчиво тянет меня за руку из моей квартиры в свою, - но у меня просто патовая ситуация.

Она затаскивает меня в квартиру и продолжает вещать:

- Макс - в командировке. Должен был прилететь сегодня, но вылет задержали, так что он застрял, - трещит она без остановки, бегая по квартире и собирая какие-то вещи в большую сумку-шоппер. - Вася — свалился с температурой. Няня — именно сегодня, на чьей-то свадьбе! Родители — у брата в Штатах. У подруг — дети. Так что остались только Антон и ты. Спасайте.

Потом она, словно опомнившись, вдруг спрашивает:

- А где Антон? Почему вы не вместе?

Краснею, как помидор на грядке, и смущенно отвечаю, боясь показаться сумасшедшей.

- Он на работе, а я перевозила вещи. Яров требует, чтобы мы жили вместе.

- Понятно.

- Правда? - неуверенно отзываюсь я, - а тебе не кажется, что мы немного торопимся?

- Нет, - фыркает Лиза и закатывает глаза.

- Точно?

- Ты уж поверь, - с тяжелым вздохом шепчет она. - Видимо, эта троица из кружка «Тайных торопыг», девиз которого: «Женись на девице, пока она не очухалась». По себе знаю.

Киваю головой, как китайский болванчик, пытаясь вникнуть в поток ее рассуждений и уловить суть информации, что она выдает. Вникать — вникаю, но все равно ничего не понимаю.

Лиза тем временем уже переключается с моей проблемы на свою и продолжает мне объяснять:

- Сегодня грандиозная презентация книги одного нашего ведущего автора. Будет пресса, гости из Москвы и один очень видный литературный критик. Мы готовились к ней полгода. Я все рассчитала, - в панике кричит она. - Все! Кроме того, что осталась одна с ребенком именно в этот день. Я не могу тащить Алису с собой. Ты просто обязана мне помочь.

Только сейчас замечаю, что Лиза в шикарном нарядном платье и при полном параде, если не считать домашние тапочки и бигуди в волосах. Она смотрит на меня, как на второе пришествие. Одновременно с надеждой и горьким отчаянием.

- Конечно. Без проблем. Если малышка не испугается только. У меня ведь опыта совсем нет с маленькими, - согласиться я, конечно, соглашаюсь, но что-то меня начинает охватывать паника.

Лиза подбегает ко мне, хватает за руку и тащит в детскую.

- Не волнуйся. Антон иногда сидит с Алисой. Они прекрасно ладят. Она вообще со всеми прекрасно ладит. Ты, главное, не бойся и сразу звони мне, если что. Как только смогу, я сразу же сбегу. Обещаю. Лерочка, спасай!

Если что — это что? Мне конечно страшно, но и отказать не могу. Прекрасно понимаю, какие серьезные люди меня окружают и их уровень ответственности. Поэтому хватит, Лера, паниковать, взяла ребенка и пошла куличики лепить! Или что там с ними делают. Боже!

В итоге, взяла себя в руки и правда пошла. Через двадцать минут сборов и наставлений, поцелуев и заверений, что мамочка нас любит, мы оказываемся с принцессой Романовской вдвоем, если не считать коконисто и лукумадес.

- Ну что, принцесса, сделаем нашему Давиду сюрприз? - спрашиваю маленькое чудо, которое сидит у меня на руках и с самозабвенно мусолит мои волосы.

Кажется, Яров, сегодня тебе фартануло по-крупному. Вчера тебе было грустно одному, теперь у тебя нас целых две!

Глава 20

План, что и говорить, был превосходный:

простой и ясный, лучше не придумать...

© «Алиса в стране чудес»

Несмотря на то, что без моего нового помощника сегодня было трудно уследить за делами, но я справлялся. Справлялся отчаянно, с рвением трудоголика-энтузиаста. Хотелось закончить все как можно скорей и бежать к моей малышке. Сжать в объятиях и зацеловать до полной безсознанки.

Во второй половине дня Лера прислала загадочное сообщение о том, что дома меня ждет сюрприз. После этого мой внутренний трудоголик то ли застрелился, то ли просто покинул здание, но работать я больше не мог. Махнув на прощание рукой Нине Ивановне, со скоростью ужаленного в зад гепарда ринулся на выход.

Всю дорогу до дома я представлял, как войду в дверь, а там меня встретит прекрасная Калерия в соблазнительном нижнем белье, в окружении свечей. Хотя по мне так, можно и без свечей и уж тем более без белья. За эту ночь так истосковался по своей девочке, что лишняя атрибутика будет только мешать.

Еще все время приходилось мысленно хлопать себя по щекам и напоминать, что с Лерой нужно вести себя максимально осторожно и не переусердствовать. Хрен знает, сколько должно пройти времени, чтобы там у девственницы все зажило?

То ли дело опытные женщины, с ними не страшно. Хотя кого я обманываю? Сам факт, что до меня эта девочка не знала мужчин, ой как прибавляет ей ценности в моих глазах. И дело не в материальных исчислениях, а в том, что она только моя. Моя! Господи, Яров, когда ты стал таким повернутым собственником?

По дороге забегаю в магазин, покупаю бутылку красного вина и букет цветов, для настроения. Вспоминаю, как Романовский каждый день домой с букетом цветов таскался, а мы с Семеном над ним ржали. Вот теперь сам бегу с веником наперевес. Убеждения-то как быстро меняются.

Влетаю в лифт, жму кнопку и нетерпеливо постукиваю ногой по полу. Неважно, в чем меня встретит Лера, главное, она на моей территории. Если даже в шубе и шапке-ушанке. Пускай. Снять мне не сложно. Правильно мыслишь, Яров!

Сначала секс, чтобы удовлетворить первую потребность. Потом в душ пойдем, чтобы закрыть вторую. Потом можно ужин и секс на столе, а там глядишь, тихонько и неторопливо в кроватке на сон грядущий. Отличный план, Антон! Конечно отличный, у меня на радостях от такой перспективы даже младший приподнялся, того и гляди штаны порвет. Надо выдохнуть. Нельзя же Леру в таком виде встречать.

Наконец-то, лифт приезжает на наш этаж. Быстро пересекаю холл, достаю ключи, открываю дверь и... замираю в тихом шоке. Калерия, словно маленький домовой, лохматая и со следами муки на щеках, с веселым криком бежит за принцессой Романовской, которая выглядит, к слову, еще колоритнее. Алиса, одетая только в памперс, носится с диким визгом по огромной гостиной, и из ее ладошек во все стороны летят хлопья муки. Я пока фантазировал по поводу сюрприза, конечно, многое представлял, но такое даже моя бурная фантазия не смогла бы выдать.

Наконец, девочки замечают меня и меняют траекторию движения. Алиса радостно бежит по привычке в мои объятия. Ясен пень, я должен ее поднять и подкинуть. У нас, между прочим, традиция такая. Уже представляя масштаб ущерба, выпускаю цветы и вино из рук и подхватываю маленькую егозу. Она громко визжит, и ее маленькие ручки опускаются аккурат на мои щеки. Пока задерживаю дыхание, чтобы мука не попала в нос и я не принялся чихать, Лера тихонько ныряет под бок и радостно так пищит:

- Сюрприз.

Открываю один глаз, перевожу взгляд с малой на свою любимую и явно довольную девочку и громко выдыхаю. От моего выдоха мука осыпается со щек Алисы, и она задорно смеется.

- Сказать, что я охре… впечатлен, - это ничего не сказать, - все же выдаю и растягиваю губы в улыбке.

- А мы тебе с Лисенком ужин приготовили, - продолжает посмеиваться Лера, прекрасно понимая, на какой сюрприз я рассчитывал на самом деле.

Ах ты, маленькая зараза!

- Надеюсь, белое вещество, которым здесь все усыпано, - мука, а не волшебный порошок твоей подружки? Уж больно вы обе довольные.

Да уж, съязвил так съязвил. Дурак — каюсь. Делаю несчастные глаза, как у кота из Шрека, и Лера милостиво прощает, кивая головой. Пока отмываю малую и себя от этого беспредела, Лера довольно оперативно прибирает бардак. К тому моменту, как мы выходим из ванной, в квартире снова чистота, букет стоит в вазе, а на столе - горячий ужин и бутылка вина. Боже, я в раю.

- Не так я себе представлял наш сегодняшний вечер, - задумчиво шепчу в пустоту.

- Ничего страшного, чуть позже наверстаем, - отвечает Лера и обнимает меня.

Понимаю, что для счастья-то больше ничего и не надо. Рядом любимая женщина и вкусный ужин, от которого слюни текут. Конечно, неплохо было бы сексом заняться, но ничего, потерпим. Вот Алису заберут, и сразу же начнем. С таким оптимистичным настроем я открываю вино.

Но как говорится, человек предполагает, а Бог располагает, так случается и с нами. К восьми вечера после плотного ужина и бесконечных игр с Алисой я начал подозревать, что моим планам что-то угрожает. Точнее не что, а все вокруг.

Ребенок стал нервничать и капризничать, несмотря на то, что мы ее активно развлекали. Алиса постоянно плакала и просила то ли бо-бо, то ли би-би. Мы бегали между квартирой Романовских и нашей и никак не могли понять, что она хочет. В очередной такой забег Лера захлопнула их квартиру вместе с ключами, которые остались внутри. Лиза звонила несколько раз и, чуть не плача в трубку, просила нас всех потерпеть. Когда до нас дошло, что она может сорвать презентацию из-за переживаний о ребенке, мы заверили ее, что все отлично и что Алиса уснула и точно проспит до утра. Так что презентуй и не переживай.

Уже осознав, что все мои планы рушатся, но все еще надеясь на чудо, решил уложить маленькую принцессу спать. Все мои попытки оказались плачевными, пока не подключилась Калерия. В итоге я получил в свою постель не одну прекрасную девушку, а целых две. Алиса заснула, раскинув руки и ноги в разные стороны, всем своим видом намекая, кто здесь главная звезда. Лера притулилась с одной стороны от Алисы, а с другой обложила ее подушками, чтобы маленькая егоза не упала с кровати.

Застав такую несравненную идиллию, честно умилился и с грустью покосился на своего младшего. Дааа, а планы-то были грандиозными. Запустив пятерню в волосы, сел в изножье кровати и тяжело вздохнул.

Воспоминания как снежный ком накатывают и плакать хочется, как недавно Алисе. Всего день назад я держал свою девочку в объятиях, вкушал, горел, и не было мужика счастливее меня. Вспоминаю, как Лера отдавалась мне самозабвенно без стеснений и сомнений. А наш секс в душе. Нет, о таком я даже мечтать не смел. Думал, ну попривыкнет чуть-чуть, намекну, подожду, потом еще раз намекну. Возможно, мы бы это обсудили, разобрали, как на педсовете. А тут сутки не проходят, а она на коленях передо мной, и это ее «научи». Господи, как же это все пережить-то и не поехать?

- Как же ты громко думаешь, Яров. Разбудил меня даже.

Тихий шепот и нежные ручки обвивают меня со спины. Как же я соскучился. Сегодня прикинув и все взвесив, дал себе слово, что в офисе донимать не буду. Дома все возьму с лихвой. И вот тебе, пожалуйста. Сижу на своей кровати, в своей спальне и не знаю, куда притулиться.

Осторожно перехватываю Леру руками и перекидываю через плечо к себе на колени, крепко обнимаю. Она такая маленькая, что умещается в моих объятиях, как в коконе. Идеально! Склоняю голову и впиваюсь в пухлые губы жадным поцелуем. Хочу, чтобы почувствовала, как я по ней скучаю. Языком ей в рот врываюсь, скольжу, зубами губу прикусываю и тут же это место зализываю. Сладкая она, необыкновенная. Лера тихонько стонет и отвечает с неменьшим пылом. От звуков этих и ощущений у меня напрочь сносит все предохранители. Приподнимаю ее и сажаю к себе на колени, верхом. Чтобы нос к носу. Тело к телу. Душа к душе. Она обнимает меня и запускает пальчики в волосы. Прижимается крепко и елозит по моему члену горячей промежностью. Ладонями по круглым бедрам веду, на попке сжимаю и чуть приподнимаю, чтобы пальцами в мокрые трусики скользнуть. «Хорошо мне, как никогда хорошо. Пять минут до рая, Яров! Ни за что в жизни не разожму эти объятия», - кричит пещерный человек у меня в голове.

Но тут судьба мерзавка или кто-то там еще, но прилетает на мои мысли ответочка. Пока я самозабвенно тискаю Леру за попу и запускаю руки под майку, сквозь плотный шум в ушах вдруг слышим слабый писк. Замираем. Резко вспоминаем, где находимся, и одновременно смотрим на Алису. Ребенок переворачивается во сне, сбивает подушки в стороны ипрактически съезжает на пол вниз головой.

Метнулись мы одновременно. Поймали. Нервно выдохнули раз десять. Вроде бы успокоились. Но только вот после этого уже, как скромные миряне, познавшие целибат, обложили принцессу Романовскую не подушками, а собственными телами. И чтобы более не входитьв искушение и не терять остатки разума, повернулись к друг другу задницами. Аминь._______________Не забывайтесь подписываться на автора, чтобы не пропустить ничего интересног))Ваша Лёка ❤ Всех обняла))

Глава 21

Чем больше скрытничаешь,

тем больше даешь пищу для разных нелепых слухов,

которые в десять раз хуже истины.

© С омерсет Моэм

Как вы думаете, утро бывает добрым? Вопрос риторический. Конечно, бывает! Особенно, если ты проснулась рядом с любимым человеком. Под звуки чириканья птиц, ласкового солнышка, тронувшего тебя первыми лучами, и нежных, но ленивых утренних поцелуев.

Все это прекрасно, если бы не одно большое «НО»! После сегодняшней, далеко не спокойной ночи, меня разбудили не ласки любимого и даже не чириканье птиц, а адская трель дверного звонка. Все еще не понимая, на какой я планете нахожусь и когда будет отправка на Землю, мужественно, не побоюсь этого слова, открываю глаза. Первая реакция — ужас, так как мне показалось, что я ослепла. Потом, взвесив сонным мозгом все «за и против», осознаю, что глаза мне застилает не слепота, а маленькое тело принцессы Романовской.

Эта егоза, все еще продолжая доминировать, лежит непосредственно поперек кровати. Верхнюю часть своего тела Алиса разместила на моей голове, а нижнюю - аккурат памперсом прямо на лице Антона. Покосившись на эту уморительную картину, я даже тихонько прыснула со смеху, заметив, как Яров двумя руками обхватил ножки малышки и прижался к ее попе щекой. Милота, да и только. Так бы и любовалась этими двумя, но в дверь продолжали звонить и даже молотить кулаками.

Наконец, Антон вздрогнул и застонал, Алиса зашевелилась, а я начала тихонько выбираться из нашего сплоченного трио.

- Кто бы это ни был, ему конец, - прохрипел Антон и, выпустив ножки Алисы из рук, тоже начал подниматься.

Мы встали и посмотрели на друг друга. Я с одной стороны кровати, Антон - с другой. Картина маслом «Утром так хочется спать, что не хочется жить». Лохматые, помятые, невыспавшиеся. Словно это мы молодые родители, а не те ненормальныеили явно сходящие с ума люди, что сейчас долбятся к нам в дверь.

- Это Романовские, - шепчу, все еще держа один глаз закрытым.

- Пришли за своим ангелочком, - хмыкает Антон и широко зевает. - Может себе оставим? - вдруг спрашивает он и ухмыляется.

«Какой же он все-таки красивый», - умиляюсь про себя и улыбаюсь в ответ. Потом мы дружно поворачиваемся и смотрим на Алису. Малышка тоже начинает просыпаться. Она садится на попу и трет маленькими кулачками глазки. Прелесть!

- Нееет, - вдруг выдаем одновременно и не сговариваясь начинаем собирать вещи Алисы.

Пока я засовываю ее игрушки и одежду в сумку, которую нам выдала Лиза, Антон поднимает Алису на руки и звонко чмокает в щечку. Девчушка довольно улыбается и что-то лепечет на своем — инопланетянском.

- Сейчас отдадим ребенка и сразу в душ пойдем. Вместе! - говорит Антон, пока мы втроем идем к дверям.

- Поддерживаю ваше предложение, Антон Петрович.

- Умница моя, - довольно шепчет Антон и подмигивает.

Трель звонка прекращается, как только мы подходим к двери и открываем замок. Дверь распахивается, и на нас смотрят две пары ошеломленных глаз. Представляю даже, как мы выглядим со стороны. Антон в мятой футболке и домашних брюках, лохматый, сонный, с вмятинами на щеке от памперса. Я в футболке Антона, со стогом сена на голове вместо прически, и маленькая принцесса в одном памперсе. Мы хмуро смотрим на них и молчим, а Романовские смотрят на нас с комичным ужасом во взглядеи тоже молчат. Затем Макс поднимает руку с телефоном и делает снимок нашего лохматого трио. Происходит щелчок, вспышка камеры, и мы все отмираем.

- Я смотрю, курс молодых родителей сдан успешно, можно теперь и за своим, - смеется Максим над нами, а я молча протягиваю ему сумку с вещами их ребенка.

- Лерочка, Антон, спасибо вам большое, вы так нас выручили. И простите, что так получилось. Больше ни за что не оставлю ребенка. Чуть с ума не сошла, - тараторит Лиза и целует нас в щеки по очереди.

Наконец, Антон передает Алису в руки родителям и начинает закрывать дверь перед их носами.

- Тоха, может еще на денек возьмете, а то я жену два дня не видел, - ржет Романовский вдогонку.

- Макс, иди в жо... - рычит Яров, но я быстро закрываю дверь.

Стоим в прихожей напротив друг друга, смотрим глаза в глаза. Легкие одновременные движения навстречу, и я оказываюсь в крепких объятиях. Не то чтобы мы в данный момент хотели секса. Нет. Но чувство незавершенности вчерашней ночи и ощущение, что наконец мы остались вдвоем, наполняет тело теплом и трепетом. Обнимаю Ярова и прижимаюсь сильней. Он довольно выдыхает, целует меня в темечко и опускает руки на мой зад.

Ммм, кажется я начинаю просыпаться. И не только я, судя по тому, как натягиваются брюки Антона в районе паха. Мужчина целует меня в щеку, опускается к шее, проводит губами по ключице. «Кажется, утро все-таки будет добрым», - думается мне, и я просовываю ладошки под футболку Антона, прижимаясь ими к голой плоти. Поднимаю футболку выше и прикасаюсь губами к горячей груди. Мышцы от моих касаний сокращаются, и Яров тихонько шипит. Воодушевляюсь его реакцией и прихватываю зубами за сосок. Антон стонет, а я лижу языком его кожу и царапаю ногтями. В ушах начинает шуметь кровь, все звуки ощущаются, словно через вату, в голове - звон. Мне уже хорошо, а мы еще даже до основного блюда не дошли. И этот звон. Он все настырней и настырней. И… Звон?

«Вата» из ушей выпадает, и я, оторвавшись от груди Антона, поворачиваю голову в сторону дверей. Яров шипит через зубы, вцепляется мне в зад руками, и судорожно выдыхает.

- Нет, нет, нет, - словно молитву произносит мой мужчина и с тоской во взгляде тоже смотрит на дверь.

- Яр, я знаю, что ты дома, - слышим грозный рык, а потом смех и явное довольство, - Тоха, открывай.

- Твою мать, Семен, - стонет Антон.

Он с мукой грешника, изгнанного из рая, смотрит на меня и тяжело выдыхает. Вдох — выдох, вдох — выдох. Глаза моего Давида наливаются кровью, и он начинает орать на закрытую дверь:

- Никого нет дома. Сёма, я серьезно. Отвали, не до тебя сейчас.

Но то ли его рык не достаточно грозен, то ли оппонент не из трусливых, только звонок продолжает разрывать пространство. Тяжело выдохнув и произнеся какой-то ну очень неприличный эпитет в сторону звонящего, Антон снял руки с моего зада и пошел открывать дверь.

- Кали, крошка, отлично выглядишь, - с широким оскалом бурого медведя кричит Семен, уверенно шагая в квартиру. - Бро, я конечно тоже рад тебя видеть, но давай без извращений, - этот нахал подмигивает и косится на характерно оттопыренные штаны Антона.

Краснею до корней волосы, того гляди сейчас самовозгорание произойдет, и скромно опускаю глаза в пол. Вот же засада.

- Троицкий, я занят. Говори какого хрена тебе нужно от меня в такую рань и проваливай.

- Вижу, вижу, Антошка, чем ты занят, - тянет этот бугай продолжая меня нагло осматривать и все так же на позитиве продолжает, - но боюсь, что придется тебя обломать.

- С хре... - начинает возмущаться Антон, затем резко осекается, прочищает горло и уже более спокойно спрашивает, - по какому поводу кипишь?

Семен, наконец, перестает сканировать меня взглядом, переводит взгляд на Антона и уже вполне серьезно отвечает:

- Я придумал, что подарю вам на свадьбу.

- Чего? - рявкает Антон.

- Не тупи, Тоха. Подарок говорю придумал. На свадьбу. Ты, кстати, уже сделал Кали предложение?

Семен как будто бы продавливает Антона взглядом, призывая отнестись к его визиту серьезно. Яров весь подбирается и уж как-то серьезно, даже зло смотрит на него в ответ. Что тут такое происходит? Перевожу взгляд с одного мужчины на другого, пытаясь понять их немой диалог. Наконец, Антон выдыхает и кивает головой.

- Разумеется, - еще и подтверждает словами.

- В таком случае, мой подарок вам точно понравится, - Семен подмигивает мне, а Ярова одаривает своим хищным оскалом. - Я нашел способ вывести тебя из холдинга без потерь. Но чтобы все получилось, у нас осталось примерно часа два.

Вижу, как в глазах Антона загорается стальной блеск. Он быстро срывается с места в сторону спальни. Через пятнадцать минут, полностью одетый и выглядящий так, словно только что вышел из салона красоты, Антон предстает перед нами. Чувствую себя, слово маленькое лохматое чучело, рядом с двумя шикарными мужиками, но слава Богу, их это, кажется, не волнует. Яров подходит ко мне, смотрит в глаза и крепко целует. Не успеваю ничего толком понять и спросить, как оба мужчины исчезают за входными дверями. Вот тебе и доброе утро!

Глава 22

При подготовке к сражению я всегда находил,

что планы бесполезны,

но планирование — обязательно.

Дуайт Эйзенхауэр

Не могу сказать, что ждал этого дня всю жизнь, но я его ждал. Ждал, надеялся и не верил. Смирился, возможно, просто не виделиного выхода из этой омерзительной ситуации, в которой был повинен мой собственный отец. Мне тридцать пять, отец шесть лет, как в могиле, а я все еще продолжаю жить по его гнусной указке. Но слава небесам, этот чертов ад закончился.

Утром, когда Троицкий ввалился в мою квартиру, я и помыслить не мог, что этот сукин сын откопал-таки лазейку.Шесть гребаных лет я был вынужден скакать под дудку покойного отца и его старинного друга, с которым он и заключил договор, продавший мою душу и тело с потрохами. И, наконец, я свободен. Свобода — какое же важное значение это слово приобрело для меня именно сейчас. Сейчас, когда я встретил Калерию.

- Сёма, я твой должник навеки. Проси, что хочешь.

Прощаясь с Троицким, крепко жму его руку и, наконец, выдыхаю. То, что он сделал для меня сегодня, никакими деньгами не компенсировать. Мы знаем это оба, как и то, что любой из нас сделает для друга невозможное.

- Тоха, ты стал такой сентиментальный рядом с этой крохой, - в своей излюбленной манере басит Троицкий и улыбается. - Но знаешь? Таким ты мне нравишься больше. Считай, что я это сделал только из-за нее. Ради любой из твоих прошлых телок так напрягаться бы не стал.

- Знаю, - смеюсь в ответ, а на душе так свободно и легко, аж петь хочется.

Он абсолютно прав. Ради любой другой я бы тоже напрягаться не стал. Только ради нее. Моей девочки. Вспоминаю, что оставил малышку разгоряченную, неудовлетворенную и без объяснений. Надо исправиться. Жму еще раз надежную руку своего друга и прыгаю в машину.

Пожалуй, нужно устроить Калерии романтическое свидание. Вчерашнее ведь превратилось в детский сад и целомудренную ночевку. А как хочется прижать Леру к себе, погрузиться в горячую тугуюплоть и забыть обо всех проблемах и невзгодах. Пока еду, бронирую столик в новом модном ресторане, где подают всяких морских гадов. Там, конечно, нужно за неделю заказывать, но разве существует что-то невозможное, когда есть деньги.

Предвкушаю, как вечером отведу Леру в ресторан, напою вином, а после мы поедем домой. Там я сразу отключу дверной звонок, домофон и спрячу телефоны. Никто сегодня нам больше не сможет помешать насладиться друг другом.

Когда поднимаюсь в офис, с легким раздражением понимаю, что в рабочей суете мне некогда даже Леру поцеловать так, как хочется. Малышка носится по этажам, согласовывая изменения в текущих проектах с архитекторами. Тут же звонит инженерам, прорабам и строительным организациям в поисках поставщиков надежных и качественных материалов. И так весь оставшийся день. В итоге, в ресторан мы опаздываем на полчаса, но я полон решимости провести и этот вечер, и эту ночь незабываемо.

Разместившись за столиком, заказываю бутылку белого вина и вроде бы выдыхаю. Все, теперь можно расслабиться и насладиться нашим романтическим свиданием. Лера пищит от восторга, радуясь буквально всему. Кухне, вину, и даже интерьеру ресторана. Она светится словно лампочка и постоянно благодарит меня за прекрасный вечер. «Надо бы почаще для нее устраивать сюрпризы», - проносится и закрепляется мысль в голове.

- Так, что случилось сегодня утром? Вы с Семеном вели себя очень загадочно. И что это за подарок, который он нам приготовил? - сыплет вопросами Лера, уплетая салат с креветками, кальмарами, авокадо и еще Бог знает с чем.

- Малыш, давай не будем это обсуждать. Когда-нибудь я обязательно тебе расскажу, но сейчас не хочу портить вечер.

Мне действительно совершенно не хочется грузить ее своими проблемами. Тем более, у меня закрадывается стойкое ощущение, что Калерия, узнав правду, может взбрыкнуть. Не сейчас. Я не готов.

- Ладно, как скажешь, - легко соглашается она и засовывает жирную креветку в рот. - Такой необычный вкус у этого салата. Не могу понять, что за соус они используют. Терпко-кислый. Прикольно, - Калерия улыбается и продолжает жевать.

Могу понять. Со всей этой беготней мы толком и не поели сегодня. Так что этот ужин - наша первая нормальная еда за день. И вместо того, чтобы смаковать и растягивать удовольствие, мы достаточно активно точим и мало разговариваем. Не совсем романтика, но не до ерунды.

Лера пьет вино, а потом облизывает губы, чтобы собрать капли. Смотрю на нее и понимаю, что утолив насущный голод, хочу утолить голод иного характера. Не отрываясь смотрю в ее глаза, продавливая взглядом и с ходу выдаю:

- Калерия, как ты смотришь на то чтобы завершить официальную часть нашего свидания, в вертикальной плоскости, и перейти к неофициальной, в горизонтальной.

Понимаю, что немного перегибаю, и надо бы помягче, но сил нет терпеть. Два дня и две ночи мы не предавались греху, и я на грани. Хочу ее так сильно, что не до церемоний. Лера сытая, довольная и невероятно прекрасная. Надоели и эта прелюдия, и игра в гляделки. Вижу, что и Калерия уже по-иному смотрит на меня. Призывно. И конечно же, я откликаюсь.

- Смотрю положительно, Антон Петрович.

Моя ж ты умница. Подключается к игре быстро. К утру отматывает, к началу дня, когда я еще совместный душ предлагал. Тогда нас бесцеремонно прервали, а теперь хрен кому позволю. Никто не сможет нам помешать. Сегодня будет незабываемая ночь.

От мыслей этих меня даже в жар бросает. Сердце начинает махать как сумасшедшее, того и гляди грудину пробьет. Пульс зашкаливает, пальцы непроизвольно сжимаются, как хочу ими Леру потрогать.

Через пять минут мы в уже в машине, и я бью по газам. Лера призывно улыбается, и я опускаю ладонь на ее голую коленку. Малышка судорожно выдыхает и чуть раздвигает ноги. Уфф. Потерпи милая, мы почти на месте. Еду быстро, невтерпеж мне. В голове уже мысли вертятся: как войдем в квартиру, как раздену Калерию, оближу с ног до головы и отымею во всех известных человечеству позах. Чего не знаю сам, в Гугле подсмотрю, но целой она от меня сегодня точно не уйдет.

Мыслей в голове много, но они уже как мухи, разлетаются и жужжат. Так размечтался, что вспотел весь. Чувствую испарину на лбу и недоуменно провожу рукой, стирая влагу. Зрение мутнеет и двоится. Живот какими-то непонятными спазмами сжимается и громко урчит. Что за фигня? Это от похоти что ли меня так кроет?

Благо до дома добираемся без происшествий и, как только паркуюсь, поворачиваюсь к Лере. Малышка сидит бледная как простыня, с широко раскрытыми глазами и шумно дышит.

- Лера? - картинка двоится, и по позвоночнику проходит легкая волна дискомфорта.

- Антон, быстро домой, - рявкает Калерия, словно генерал на плацу, что я даже вздрагиваю, и вылетает из машины.

Причин возражать почему-то не ищу. Я и сам стремлюсь домой, если честно. До квартиры мы несемся на перегонки, словно гончие на стартах. Лера туфли еще в лифте снимает и расстегивает жакет. Ее так трясет и подкидывает, того и гляди, сейчас лифт руками начнет открывать. «Вот бы она так от страсти ко мне домой рвалась», - мелькает шальная мысль. Но сердцем чую, ни хрена это не страсть.

- Почему он так медленно едет? - шипит Калерия через зубы и смотрит на меня, как на врага.

- Нет, нет, нет, - хриплю я свое утреннее заклинание, словно мантру. - Этого просто не может быть. Неееет, - шумно выдыхаю и начинаю расстегивать рубашку.

Ладно бы я торопился избавиться от нее из-за возникшей перспективы горячего секса. Так нет. Это, твою мать, совсем не из-за секса. «Аааааа», - вопит пещерный человек внутри меня, что есть сил. Какого хрена! Мне, блин, так жарко, что я готов не только рубашку, но и штаны здесь же снять. Только я ведь мужик, поэтому мужественно держусь.

На площадку мы буквально вываливаемся, Лера уже поскуливает и зажимает рот ладошкой. Она настолько зеленая, что меня самого начинает мутить. Нет, я, конечно, не неженка и, тем более не брезгливый, и эту фигню с рвотой мы уже проходили, но сегодня чувствую, я пас.

В прихожей со скоростью света летят туфли и ботинки, жакеты, ключи и телефоны. Лера без объяснений и прелюдий сразу же рванула в хозяйскую ванную, а я в гостевую. Первые спазмы, и весь мой такой шикарный и мегадорогой ужин летит в унитаз. Выворачивает так, что я чуть кишки не теряю вместе с сознанием. Головой понимаю, надо бы проверить Калерию, но сил оставить белого друга хоть на пять минут просто не нахожу. После первого извержения живот скручиваетс такой силой, что решаю — это смерть.

В пекло этот долбаный ресторан, долбаные креветки с, мать их, авокадо и долбаную судьбу-разлучницу. Вместо охренительно-порочной ночи в объятиях Калерии я получил пищевое отравление в объятиях унитаза, который видел в эту ночь такое, о чем лучше не рассказывать вслух.

Только часа через полтора, когда в желудке не осталось ничего, кроме воспоминаний об ужине, я принимаю душ и иду на поиски своей малышки. Лера лежит, свернувшись клубочком на коврике в ванной, и вроде бы дышит. Она тоже уже помылась, но видимо, все еще боится покинуть комнату для пыток.

- Оставь меня, - еле шепчет малышка, когда я поднимаю ее на руки и слегка морщусь от рези в животе. - Дай мне умереть достойно.

- Нам нельзя умирать, маленькая, - в пору бы засмеяться, только сил на это нет совсем. - Нам еще нужно прикончить садиста-повара.

- Одобряю ваш план, Антон Петрович, - храбрится малышка и дает мне пятюнечку. Молодчина моя.

Практически ползком добираюсь до аптечки и, затолкав в себя и Калерию лекарства, сворачиваюсь калачиком на кровати, подтягивая колени к подбородку.

Но не проходит и полчаса, как долбаные креветки снова шепчут «привет», и скрипнув зубами, бегу к унитазу. Эти забеги продолжаются до середины ночи, пока я просто не отключаюсь, подперев стену в ванной спиной. Моя маленькая девочка, моя малышка лежит рядом, положив свою голову на мои колени, и тоже спит. Сегодня между нами окончательно стерлись все барьеры стыда и смущения. Вечер получился на славу. Ночь оказалась и правда незабываемой. Все, как я и хотел. Браво, Антон!

Глава 23

Упавший духом гибнет раньше срока

© Омар Хайям

Просыпаюсь от сильнейшего чувства обезвоживания. Полное ощущение, что я провела ночь под колесами локомотива. Тело болит и скрипит, словно мне лет сто. Но чувствую, что во всем этом есть и положительный момент. Я жива! Осталось найти силы, спустить ноги с кровати и найти Антона. Надеюсь, он тоже жив. Вообще, конечно, чудо, что после такого сильнейшего отравления мы смогли воскреснуть без вмешательства неотложки.

Плетусь на кухню и с удивлением нахожу Антона, брякающим посудой и что-то сосредоточенно размешивающим в кастрюльке на плите.

- Проголодался? - скриплю я и сама вздрагиваю от собственного голоса.

Яров оборачивается, смотрит на меня и хмурит брови. Черт, нужно было хоть в зеркало посмотреть, прежде чем являть себя его взору.

- Так плохо? - все же решаюсь спросить, хотя по глазам вижу, что сегодня я не в лучшей форме.

- Хорошо, - все же отвечает он и хмурится еще сильнее, - гораздо лучше, чем я рассчитывал.

Антон снимает с плиты кастрюлю, из которой идет какой-то странный запах, и ставит на стол, рядом с различными коробками, пузырьками и пакетами с лекарствами.

- Завтрак? - скептически выгибаю бровь, всем своим видом намекая, что есть я еще долго не решусь.

Все же присаживаюсь на высокий табурет и осторожно заглядываю в кастрюлю.

- Сегодня у нас разнообразное меню, - пытается шутить все еще мрачный Антон. - Овсянка на воде, Смекта, Активированный уголь, Мезим, отвар ромашки, Но-шпа, Имодиум и еще примерно десять наименований, но все с одинаковым эффектом.

Не могу понять, почему Антон так сердито смотрит на меня. Вроде я ничего плохого не делала, а чувствую себя, как будто накосячила. Слегка морщусь, но все же подыгрываю ему.

- Пожалуй, возьму овсянку и пару вот этих розовеньких таблеточек, - потом, подумав, с иронией добавляю, - хотя, пожалуй, еще беленькую, две желтеньких и запью на всякий случай ароматным отваром ромашки.

При этом лицо делаю такое довольное, словно не таблетками закидываюсь, а деликатесом в ресторане.

- Твою же мать, - чуть слышно выдыхает Антон, видимо, впечатленный моим медикаментозным аппетитом, и покаянно опускает голову. - Малыш, прости меня.

Он извиняется? За что? Ничего не понимаю, но вскакиваю со стула и, несмотря на свое удрученное состояние, ковыляю к нему.

- За что ты извиняешься? - втискиваюсь между рук, обнимаю и сильно прижимаюсь к измученному, но такому родному телу.

Антон смотрит на меня немигающим взглядом, пытаясь понять прикалываюсь я или действительно не понимаю.

- Вчера все из-за меня случилось. Я выбрал этот ресторан и… Вот.

- Антон, ты-то здесь причем? Не ты же готовил эту отраву, - я даже возмущаться реально начинаю. Придумал тоже. - А вообще, я говорила, что соус странный какой-то.

- Угу. Прикольный, - впервые Яров слабо улыбается.

- Точно, - отвечаю шепотом, смотрю в его глаза и тоже улыбаюсь, - он нас вчера и приколол.

Мы начинаем смеяться, но животы продолжают болеть, поэтому прихватив свою дозу медикаментов, с кислыми минами размыкаем объятия и садимся есть кашу.

О том, чтобы идти на работу, и речи быть не может, поэтому Антон звонит в офис и предлагает Нине Ивановне все срочные вопросы переводить на дом. Яров пытается работать с домашнего ноутбука, но периодически я вижу, как он бледнеет и судорожно начинает глушить Смекту. Сама я, конечно, тоже не в лучшей форме, но работать даже не пытаюсь. Все, что я делаю за целый день, так это пью, сплю и писаю. От того количества жидкости, что я сегодня выпила, напоминаю себе водяного с отваром ромашки вместо внутренностей.

Еще вижу, как расстраивается Антон из-за того, что вместо занятий любовью мы всю ночь провели в объятиях с унитазом. Он так старался. Ужин этот, ресторан. А вместо страстной, пылкой Леры ему досталась лохматая, потная баба с попеременными приступами рвоты и диареи. До кучи, которая чуть Богу душу не отдала, прямо на полу. Второй раз, между прочим. И все рядом с унитазом! Да, Калерия Калимерис, так низко ты еще не падала. Просто дно Марианской впадины, не иначе.

Как вспомню, что уже в лифте начала с себя одежду срывать и орать как сапожник, так и грех, и смех, и слезы. Ну ничего, отлежусь, а завтра приведу себя в порядок и пойду соблазнять своего Давида. А то он раскис совсем после свидания этого — необыкновенного. Как говорил Омар Хайям, упавший духом гибнет раньше срока. Нам это не подходит. Мы сильные, молодые, задорные. Эхей! Только болит все, как у пенсионеров, но и это поправимо.

Примерно к обеду Антон тоже сдался и, забросив все дела, прилег ко мне на кровать. В его взгляде, направленном на меня, я прочитала всю скорбь еврейского народа и не смогла не откликнуться. Подползла чуть ближе, ткнулась носом в его шею и нежно так, без всяких претензий на страсть, поцеловала. Мой мужчина встрепенулся и даже вроде бы ожил. Антон пододвинулся ближе и, обхватив меня обеими руками, чуть сильнее прижал к себе.

- Вчера я планировал заняться с тобой сексом во всех известных человечеству позах, - с тоской в голосе признается Антон и нежно проводит пальцами по моим губам. - Я даже хотел воспользоваться интернетом, чтобы подсмотреть что-то оригинальное.

Мне почему-то становится смешно от этих грустных признаний, и закинув ногу на его бедро, едва сдерживая смех, спрашиваю:

- Больше не планируешь?

- Планирую, - шепчет Антон и запускает руки в путешествие по моему телу.

Тянусь к нему и тут же получаю поцелуй. Сначала медленный и ленивый, затем более глубокий и проникновенный. Чувствую, как мое тело начинает просыпаться от дремы и посылает сигналы по нервным окончаниям. Запускаю руки в волосы Антона, сильнее прижимаю его голову к себе. Он толкается языком в мой рот, и я непроизвольно издаю тихий стон. Не хватает воздуха, сердце начинает махать в ускоренном режиме, когда Яров смыкает руки на попе. Он сжимает ее, мнет и громко стонет, когда вдавливается членом между моих ног. Раскрывает мои бедра, толкается. Мы лежим все еще на боку, а мне нестерпимо хочется почувствовать вес Антона на себе. Вжимаю ногти в его плечи и слегка тяну на себя. Яров считывает эти желания и, впившись пальцами в бедра еще сильнее, рывком переворачивает меня и опускается сверху.

От этого фортеля чувствую резкую боль в желудке и желчь, подступившую к горлу. Желание как рукой снимает. Распахиваю глаза и вижу зеленое лицо Ярова и испарину на лбу. Он медленно, без резких движений слезает с меня и так же медленно опускается на кровать рядом.

Лежим, как два зомби, боясь пошевелиться и этим ускорить процесс распада внутренних органов. Дышим тоже через раз, а говорить вообще не хочется. Заплакать — да, говорить — нет. Не спеша переворачиваюсь на бок лицом к Антону, и он делает то же самое.

- Завтра наверстаем, - с трудом ворочая языком, обещаю я.

- Конечно, - тут же соглашается Яров, а потом зло добавляет, - но повара все равно грохнем. А еще натравим на этот ресторан Василия Калугу. Он их так «отрекламирует», что даже бомжи будут эту забегаловку стороной обходить.

- Поддерживаю ваш план, Антон Петрович, - отвечаю уже привычно, за что получаю смачный поцелуй в лоб.

Дальше мы лежим в целомудренных объятиях друг друга, не делая резких движений. Пьем ромашку, смотрим фильмы. Яров тихим, умиротворенным голосом рассказывает, в каких позах он начнет меня завтра покорять, при этом тихонько перебирая мои волосы длинными пальцами. Слушаю, наслаждаюсь спокойным вечером и теплом любимого и ставшего таким родным Антона Ярова. Мы в гармонии. Как будто на одну волну настроены. Словно две части одного целого. Как Инь и Ян, как Одиссей и Пенелопа, как Фиона и Шрек, как плюс и минус на магните. Нас не сломить этими неприятностями. Завтра мы все наверстаем. Мы команда! Даааа!

Существует одно очень емкое изречение, о котором мы смертные постоянно забываем. Вуди Аллен его когда-то сформулировал так: "Если хочешь рассмешить Бога, расскажи ему о своих планах". Это был наш случай. Все оставшееся время до сна мы строили планы и фантазировали о завтрашнем дне. Под действием лекарств наши желудки вроде бы успокоились, и мы сразу же решили, что это хороший знак. Ближе к вечеру у меня начались слабые головные боли, и поясницу как-то неприятно потягивало. Спихнув все на последствия неспокойной ночи, мы приняли душ и, крепко прижавшись друг к другу, решили лечь спать. Утро вечера мудренее. А нам так не терпелось начать новый день и воплотить наши планы в жизнь.

Глава 24

День сурка, твою мать.

Вчера я блеял и извинялся за сорванные планы,

сегодня Калерия. Идеальная пара!

© Антон Яров

Открываю глаза и, наконец, чувствую себя живым. Желудок не сводит спазмами, и тошнота не подступает к горлу. Господь любит меня! Поворачиваю голову на подушке и смотрю на свою лохматую, но такую прекрасную малышку Калерию.

Как оказалось, видеть ее рад не только я, но и мой младшенький. Член приподнимается от дремы и требовательно указывает направление, куда мне двигаться. Не смею ему возражать и препятствовать, поэтому запускаю руку под одеяло и нахожу обнаженную коленку. Лера лежит на животе, повернувшись ко мне мордашкой, обхватив руками подушку и поджав одно колено практически под подбородок. Уже представляю, как она там, под одеялом этим открыта для меня и перемещаю ладонь вверх по ноге. Лера что-то протестующе бормочет, но не просыпается. Ладно, не проблема. Разбужу ее горячим сексом и сокрушительным оргазмом.

Ладонь плавно перетекает с ноги на круглую попку, и чуть сжав нежную кожу руками, погружаю пальцы во влажную плоть. Лера необыкновенно влажная и горячая, и я слегка теряюсь. Может быть, ей сон эротический снится, поэтому она так возбуждена? Но это и к лучшему. Если в этом сне я, то возражений не имею. Только вот одеяло мешает, и свободной рукой неуклюже пытаюсь его скинуть, чтобы не только ощущать, но еще и лицезреть плоть моей возбужденной малышки. Я в охренительном предвкушении.

Адальше как в плохом анекдоте. Одеяло слетает, перевожу взгляд на бедра, которые только что с упоением ласкал, а Лера в этот же самый миг, распахивает ошалевшие глаза.

- Какого хре…? - шиплю и тупо зависаю при виде размазанной крови по ногам девушки. - Лера, тебе плохо?

У меня такой озноб по спине проходит, что от паники не соображаю, куда бежать. Она же не умирает? Я не позволю. Это все чертовы креветки с вонючим авокадо. Кто вообще эту хреновину выдумал. Не поймешь, то ли фрукт, то ли овощ. Все. Повар точно не жилец. Вскакиваю с кровати и ору нечеловеческим голосом:

- Лера, я вызываю скорую, ты истекаешь кровью!

Девчонка краснеет, того и гляди загорится, и резко вскакивает с кровати.

- Лежи! - продолжаю вопить и бегать по комнате, как умалишенный. - Возможно, тебе нельзя двигаться.

- Антон, - тихо шепчет Калерия, пытаясь меня остановить и видя, что я не реагирую, тоже кричит, - Антон, я не умираю. У меня месячные.

- Что? - хриплю в предынфарктном состоянии и отрываю телефон от уха.

Кажется, что неотложка нужна уже мне. Ни хрена не понимаю. Что такое — месячные? Какие еще месячные? У нас же секс по плану.

Калерия натягивает мою футболку, в которой спала ночью, ниже на колени и, неопределенно пожав плечами, бегом устремляется в ванную. Дааа, бллл…! Братан, это фиаско. Видимо, я все же где-то сильно нагрешил, раз Господь решил наказать меня воздержанием. Сколько вообще идут эти месячные? День? Два? Неужели больше? Столько баб было, а о такой фигне ни слуху, ни духу.

Смотрю с тоской на постель. На светлых простынях алеют пятна крови. Это порочный круг какой-то. Словно все и вся сговорились меня доконать. Иду в гостевую ванную, принимаю ну очень холодный душ, с остервенением чищу зубы и с тоской смотрю на своего младшего, который маячит мне ниспадающей эрекцией. Извини, чувак, но кажется, что тебе ничего не светит в ближайшие лет сто. С таким везением, как у нас с Калерией, следующим этапом будет землетрясение, цунами или еще какая-нибудь фигня, которая обязательно поставит крест на нашей сексуальной жизни.

Все же прихожу в себя, иду на поиски Леры. Нужно убедиться, что у нее все в порядке. Нахожу малышку в спальне. Она ожесточенно стаскивает белье с кровати и тихо бубнит себе что-то под нос. При виде меня вообще смущенно опускает глаза и жалобно так всхлипывает.

- Прости, - наконец, шепчет и замирает.

- За что? - зачем-то спрашиваю, хотя сам догадываюсь из-за чего она расстроилась.

- Я со всеми последними событиями, забыла совсем про них и… Вот.

День сурка, твою мать. Вчера я блеял и извинялся за сорванные планы, сегодня Калерия. Идеальная пара!

- Один, один. Считай, мы квиты, - с иронией отвечаю ей.

Лера поднимает удивленный взгляд и слабо улыбается. Поняла, что я не сержусь и что принял свою участь стойко.

- Малыш, а сколько обычно идут месячные? - все же решаюсь спросить, чтобы знать к чему себя готовить.

- У кого как, - неопределенно отвечает Лера.

- «У кого как», мне не интересно, - продавливаю я. - У нас сколько?

Калерия тяжело вздыхает и чуть слышно выдает:

- Семь дней.

Оседаю задницей на кровать и громко выдыхаю. Подумаешь, семь дней. Кого хоть этим испугаешь? Точно не меня. Я и дольше жил без секса. Перевожу взгляд на Леру и понимаю, что ни хрена. Не в этот раз! Может, в командировку смотаться на неделю? Хоть искушения перед глазами не будет. А там приеду, и глядишь, удача улыбнется нам.

Пока я захожусь в громком диалоге со своей похотливой натурой, Калерия подсаживается рядом на край кровати и явно ждет, когда я закончу.

- Все будет хорошо, - выдаю в итоге и снова тяжело вздыхаю.

- Антон, обязательно будет, но не сегодня, - с тоской шепчет малышка.

- Ты о чем?

Лера мнется, но все же отвечает:

- Месячные у меня проходят довольно болезненно, поэтому часа через два начну скулить и умирать. Я подумала, может, поеду в свою квартиру. Побуду там. А как все закончится, вернусь.

Калерия еще закончить свое предложение не успевает, а я уже отрицательно мотаю головой. Придумала тоже. Как я семь дней без нее буду? Ни за что! Еще в командировку какую-то собирался. Придурок!

- Нет, ты останешься здесь.

Она судорожно вздыхает и продолжает меня уговаривать.

- Яров, зачем тебе видеть, как я мучаюсь? - Лера предпринимает тщетную попытку достучаться до моего разума. - Тем более, я не подготовилась совсем. Мне нужны средства личной гигиены, а в квартире все это есть.

Вскакиваю с кровати и начинаю метаться по комнате. С одной стороны, Калерия права, я совершенно не готов снова смотреть на ее страдания. С другой стороны, мы собираемся пожениться, ей что каждый раз из дома бежать, чтобы я не нервничал?

- Малыш, не переживай, я справлюсь.

Топлю уверенно так, непоколебимо. Пусть не сомневается.

- Как знаешь, я предупредила.

- Угу, конечно. Я готов!

Предупредила она! К тому времени, как мы позавтракали, лицо Калерии приобрело оттенок свежей цементной стяжки, и она начала слабо постанывать от боли. Это происходило примерно так: Лера говорила со мной, потом замирала, потом все краски сходили с ее лица разом, а затем она сворачивалась в комок и шумно дышала через рот. В эти моменты чувствовал себя беспомощным идиотом, и все, на что мне хватало фантазии, так это зеркалить все ее действия. После очередного такого «приступа» Калерия выпрямлялась, слабо улыбалась и продолжала говорить.

У меня складывалось впечатление, что судьба-паскуда решила, что я слишком долго жил в блаженном неведении, как тяжело живется женщинам в этом жестоком мире, и решила просветить меня по полной. Мало того, что моя малышка выглядела как живой труп, так она еще начала собираться на работу. Мне даже самому дурно стало. Уговорами, криками и даже угрозами привязать ее к кровати я все же добился, чтобы она оставила эту затею и, наконец, прилегла на диван.

Но это все были цветочки. Ягодки начались чуть позже. Моя девочка, моя нежная и добрая Калерия, вдруг превратилась в капризную мегеру Леру-холеру. Сначала она попросила укрыть ее пледом. Потом заявила, что ей жарко, и она хочет мороженое. После мороженого она захотела пить, потом шоколадку, затем музыкальный канал по телевизору, сказку, массаж спины и хрен знает еще чего, что я сбился со счета. Когда она увидела мою перекошенную рожу, пока я перемешивал ее же чай по часовой стрелке, Калерия вдруг разрыдалась и заявила, что хочет к маме. Меня аж подкинуло вместе с долбаным чаем, поскольку я точно знал, что ее мама уже одиннадцать лет как в могиле.

Пока я ее успокаивал и растирал поясницу, Лера угомонилась и снова захотела шоколадку. Теперь к ее маме захотел уже я. Ну может, и не к маме, но на работу точно захотелось. Но сказать об этом вслух я ой как боялся. Поэтому стойко, как настоящий мужик, состоящий из брони и стальных мышц, я бегал по квартире и выполнял требования маленького диктатора.

К тому моменту, когда Калерия заявила, что ей нужны какие-то прокладки с мать их пятью капельками, я отъехал окончательно. Вообще, про прокладки я знаю много. Вот, например: листовые прокладки, гофрированные металлические, резиновые уплотнительные кольца, спирально-навитые прокладки и еще сотни наименований. Но чтобы там еще и капельки были, этого я уже постичь при всем желании бы не смог. Мне нужна была помощь зала, а точнее друзей. И куда пойти с этим вопросом, я знал точно.

Вылетаю из квартиры прямо босиком, благо клининговая компания работает на совесть и каждый день моет площадку с шампунем, звоню в соседнюю дверь. Звоню долго и упорно, но мне почему-то не открывают. То ли уснули все, то ли умерли. Наконец, после того, как я начал уже барабанить кулаками в дверь, словно при пожаре, мне открыл дверь лохматый и полуобнаженный Романовский.

- Тоха, какого хрена ты так долбишься? Случилось что? - возмущенно орет Макс.

- Прикройся! - шиплю на этого эксгибициониста и громко так, спрашиваю, - Лиза дома?

Не буду обращать на него внимания, не до него мне. Мне нужна его жена и объяснять, что случилось, я буду только ей.

- Занята она.

- Позови. Мне срочно.

Пока мы стоим и пререкаемся в дверях, из комнаты выныривает Елизавета, одетая лишь в халат и тоже очаровательно взъерошена. Мне аж завыть в голос захотелось. Пока я там сражаюсь с гормонально-неустойчивым фоном девушки с регулами, это сукин сын с женой обжимается. Вот нет в жизни справедливости.

- Антон, что случилось? Что-то с Лерой?

Лиза Романовская - очень смышленая девушка, поэтому улавливает причину моего вторжения, лишь взглянув на меня.

- Лиза, выручай, - прошу с мольбой в голосе. - Нужны прокладки с какими-то капельками и успокоительное что-ли. Лера то кричит, то плачет, то шоколадку просит. Уже все запасы, что я для Лисенка покупал, схомячила. Уже не знаю, что с ней делать.

Я если честно, уже готов волосы на голове рвать от отчаяния, а Романовский, козлина такая, ржать начинает. Убил бы гада. Лиза улыбается мне, пихает своего развеселившегося муженька в бок и исчезает в глубине квартиры.

- Дааа, Тоха, семейная жизнь - она такая. Как американские горки. То взлет, то падение.

- Юморист, блин, - цежу сквозь зубы, прожигая Макса злобным взглядом.

Похоже, у меня тоже гормональный сбой начался. Видимо, это заразно. Через пять минут Лиза снова появляется перед нами, но уже с пакетом. Рад видеть ее, как никогда в жизни. Только жаль мне ее. Она хорошая, а муж придурок достался.

- Вот, здесь все, что может понадобиться. И антидепрессанты, и лекарства, и средства защиты, - с улыбкой перечисляет Лиза, а потом подмигивает мне.

Романовский на глазах становится все более серьезным и прижимает жену к себе под бок, надежно обхватив рукой.

- Вали, Яров, мы заняты, - ворчит этот ревнивый идиот.

Он жену разве что к столбу не ревнует. Говорю же, придурок. Лиза, кроме него, на других и не смотрит. Я их когда впервые на Сейшелах вместе увидел, сразу понял, что она этого засранца любит. Хотя, вообще не понимаю, чего в нем нашла.

Как только дверь за мной закрывается, слышу грохот с той стороны. Поворачиваю голову и уже решаю проверить, все ли живы, когда слышу характерный стон. Су-у-ука! Издевается что ли? У меня даже волосы на затылке от возмущения зашевелились.

- Макс, сволочь, оставь жену в покое, она и так уже натерпелась от тебя.

Специально ему про роды Лизины напоминаю. Тогда не все гладко шло, так Романовский до сих пор потеет, когда вспоминает об этом. Знаю, что ему это настроение портит, вот и паскудничаю. Мне обидно, если что. Все вокруг трахаются. Кроме меня!

Но то ли мой дружище не слышит, то ли специально делает мне на зло. Только слышу, что движуха за дверью еще активней пошла, и матернувшись от души, пошел кормить свою демоницу шоколадом.

Глава 25

Если женщину одновременно не устраивает погода,

состояние экономики и ваш галстук,

значит она хочет, чтобы вы ее обняли.

© Калерия Калимерис

- Лиза, еще раз спасибо за то, что познакомила меня со своей подругой. Кира просто невероятная!

Сижу на кухне у Романовских с Лизой и маленькой принцессой. Пьем чай и сплетничаем. Несмотря на то, что сегодня выходной, наши мужчины нас покинули. Максим снова в командировке, а Антон вот уже третий день сидит в офисе безвылазно. Он говорит, что накопилось много работы во время нашего отсутствия, которая не терпит отсрочки. Но мне кажется, что он просто прячется от меня.

После того перфоманса, который я устроила в первый день месячных, думаю, он еще не скоро придет в себя. Каюсь — грешна. Не то, чтобы я всегда так себя вела в эти дни, но почему-то решила выдать все без прикрас. Пускай знает, на что соглашается. Конечно, это низко с моей стороны. Но чувствую, что лучше сейчас протащу его через девять кругов ада, чем потом для него сюрприз будет.

Вот такая у меня женская логика! Слышала, где-то высказывание: «если женщину одновременно не устраивает погода, состояние экономики и ваш галстук, значит она хочет, чтобы вы ее обняли».Так и у меня было в тот день. Словно помутнение. То жарко, то холодно. То шоколадку, то селедку под шубой. То обняться, то разрыдаться. Сама от себя удивлялась, но пытка продолжалась. В итоге в пятницу утром, не успев открыть глаза, я получила поцелуй в лоб, а вдогонку - «не скучай, я на работу». И так уже три дня. Видимо, решил в офисе отсидеться, чтобы бурю переждать. Сначала обидеться хотела. Но потом... Антон приходил вечером, крепко прижимал меня к себе и долго целовал. Засыпала тоже в объятиях и пылких заверениях любви. Так, что не получалось у меня обижаться. Правда и дома своего Давида удержать я тоже не могла.

От скуки стала ходить к соседям. Играли с Лисенком, болтали с Лизой. Так я поделилась с ней своими сомнениями по поводу выбора контрацепции, поскольку посоветоваться особо было не с кем, а к врачу по прописке обращаться не хотелось. Лиза сразу же познакомила меня со своей подругой, а по совместительству главврачом женской областной гинекологии Кирой Вермон.Та без лишних слов взяла меня под свое надежное крыло и просветила по всем волнующим вопросам.

Еще за эти дни я вдруг поняла насколько мне легко и просто общаться с Лизой Романовской. Она словно слышала меня. Давала дельные советы, а главное — не поучала. Если мне было что-то непонятно, она просто пыталась разложить все по-взрослому. Без всяких там «помучай подольше»или «помаринуй». Я воспринимала все, что она мне говорит и вроде бы стала лучше понимать поступки своего мужчины.

- Так, ты уже сказала Антону, что начала принимать таблетки, - выдергивает меня из раздумий Лиза.

Кошусь на нее и, усмехнувшись, запихиваю очередную конфету в рот. Столько сладкого за четыре дня приела, что начинаю побаиваться, как бы в диабетическую кому не впасть.

- Нет. Он даже не знает, что я из квартиры выходила. Все эти дни мы видимся исключительно ночью. Антон домой только спать приходит.

Говорю с юмором, без обиды. Сама виновата. Нечего было в мужика сразу из всех орудий палить. Лиза смотрит, как я закатываю глаза, и смеется.

- Прости его. Насколько я знаю Ярова, это первые месячные в его жизни.

Мы с ней хохочем и продолжаем накидывать:

- К сожалению, не последние, - смеюсь еще громче, потому что Алиса, глядя на нас, тоже начинает хихикать.

- Мальчик в шоке. Раньше он думал, что ПМС — это выдумки феминисток.

На Лизину шутку тут же начинаю декламировать:

- Бесит челка, бесит нос, бесят зубы и засос! Я сегодня мелкий бес! Я проснулась с ПМС!

Хохочем так, что слезы по щекам текут. Лиза хватает салфетку и пытается записать мое стихотворение, а я сквозь приступы смеха не в состоянии его повторить. После каждого слова сгибаемся в три погибели и держимся за животы.

- Что за приступ неконтролируемого веселья, Зеленоглазка?

Звонкий голос раздается из дверей и мы все трое оборачиваемся. Алиса визжит от восторга и кидается в раскрытые объятия Василия Калуги. Лиза с улыбкой смотрит на то, как ее друг и по совместительству крестный Алисы целует в обе щеки ее дочь и крепко прижимает к себе. Он смотрит на ребенка так, словно это самое ценное, что есть в его жизни. Так трогательно!

Ну, а я, наконец, увидев своего кумира вживую, чуть не теряю сознание. Хватаю из рук Лизы салфетку, на которой она пыталась записать стих, и готовлюсь получить автограф знаменитости. Пока Василий бормочет комплименты своей крестнице, немного прихожу в себя и разжимаю пальцы, выпуская бумагу. «Лера, ты сошла с ума! Возьми себя в руки», - пыхтит моя фанатичная душа и скулит в нетерпении.

Лиза, зная о моей тайной любви к своему другу, чуть улыбается и громко произносит:

- Васенька, повелитель мой, как ты вовремя приехал. Нашей девчачьей компании как раз не хватало горячего красавчика.

- Детка, не знаю, как насчет «горячего», но красавчика вы точно дождались.

Калуга подходит к Лизе, обнимает ее и тоже целует в обе щеки. Потом разворачивается и пристально смотрит на меня.

- Зеленоглазка, что это за божественная нимфа у тебя в гостях?

Сразу даже не соображаю, что это он про меня. Сглатываю, краснею до корней волос и смущенно отвожу глаза. Нимфа? Это я что ли? Божечки мои, меня оценил как «божественную» сам Василий Калуга. Все! Самое заветное желание исполнилось. Надо срочно загадать следующее.

Пока в душе пять раз падаю в обморок и поднимаюсь, Лиза тянется к уху своего друга и громким театральным шепотом отвечает:

- Это, Васенька, Лера. Невеста Антона Ярова.

Глаза Калуги становятся на пол-лица, челюсть отпадает к ногам, а ноздри раздуваются, словно сейчас изрыгнут пламя.

- Аху… - шепчет Василий столь же громко, но после тычка в бок от подруги, выпрямляется и уже громче, нараспев произносит, - Ах, у-у-у-летная же новость.

Нервно хмыкаю и продолжаю хлопать глазами, а Василий все не уймется:

- Это просто, охре… Ох, ре-а-а-а-льно, - потом откашливается, - Лиза прости, но я в шоке.

- Угу, - подтверждает Романовская и незаметно подмигивает мне.

- Что-то вас смущает? - все же решаюсь пролепетать и посмотреть на своего обалдевшего кумира.

- Тебя.

- Что?

- Тебя, а не вас, - как бы между делом произносит мужчина. - Если ты невеста Ярова, то мы почти семья. Так что никаких «вы».

- Хорошо, - послушно блею.

- Отлично, я бы сказал. Вот смотрю на тебя, Валерия, и понимаю, что шок уступает место пониманию.

- Калерия, - поправляю уже на автомате.

Раньше никогда бы не стала, но с тех пор, как в моей жизни появился Антон, почему-то стремление отрицать свои корни становится не так важно. Хотя кого я обманываю? Ну, не могу я врать своему кумиру.

Василий восторженно выгибает брови и как-то по-иному смотрит на меня:

- Гречанка? - с придыханием, словно не верит до конца, спрашивает он.

- Наполовину только, - робко так отвечаю.

Калуга словно отмахивается от моих объяснений, поворачивается к Лизе.

- Так и знал, что если когда-нибудь этот сердцеед и женится, то только вот на такой Калерии.

Лиза кивком головы подтверждает его слова и улыбается мне. А у меня вдруг в голове, словно на повторе, начинает навязчиво звучать одно лишь слово. Бум, бум, бум.

- Сердцеед? - неосторожно озвучиваю его вслух.

Мой кумир смотрит на меня несколько недоуменно, но все же с охотой объясняет.

- Конечно. Еще какой. Я бы сказал, что он настоящий бабник.

- Бабник? - заторможено шепчу, мысленно оборачиваясь в одно сплошное ухо.

- Вася, - предостерегающе шипит Лиза, но Василий будто не слышит ее и с упоением продолжает делиться подробностями.

- Дорогая, Антона Ярова никогда больше недели ни с одной девицей не видели. Бывали моменты, он сразу с двумя встречался. О нем такие легенды слагают. Закачаешься, - и Калуга авторитетно поднимает указательный палец вверх.

Пока пытаюсь переварить полученную таким неожиданным образом информацию, Лиза тихонько так, но дает-таки своему другу отрезвляющую затрещину. Растерянно смотрю на них, не понимая, то ли плакать, то ли смеяться, то ли хватать ноги в руки и бежать куда глаза глядят. И от бабников, и от сердцеедов, и от доброжелателей разных, желающих меня просветить насчет любовных побед моего Давида. Я, конечно, догадываюсь, что женщины у Антона до меня были, и даже не одна. Но чтобы сразу по двое! Да еще раз в неделю новые! Так нафантазировать я бы точно не смогла.

- Да ты не переживай, Лера, - пытается исправить ситуацию Василий. - Главное регулярный секс, примерно раза три в день, и он весь твой.

Вот уж утешил. Поднимаю взгляд на Лизу и чувствую, как уголки губ опускаются и начинают дрожать. Она-то знает, что ни один раз в день, и тем более ни три, секса у нас нет. Уже как неделю! Может, поэтому Антон в офисе все время торчит? Может, его там красотки длинноногие развлекают, пока я здесь шоколадки трескаю?!

- Вася, ты совсем что ли? Посмотри, до чего ты Леру довел? - возмущается Лиза и с тревогой заглядывает мне в глаза. - Лерочка, Антон любит тебя. И никакие девицы ему больше не нужны.

- Угу, - бормочу задумчиво, представляя Антона с двумя девицами во всех красках. - Пойду я, наверное. Рада была познакомиться.

Киваю своему кумиру головой, целую Лизу и принцессу и плетусь в сторону дверей. Пока до квартиры дохожу, воображение уже во всю разыгралось. В глазах такие тоска и обида, будто бы Антон мне со всеми этими девицами прямо сейчас изменяет. Здравый смысл покидает мою бренную оболочку, и глаза наливаются кровью. Чувствую, добром сегодняшний вечер не закончится. Бежать бы тебе, Яров. Бежать!

Глава 26

В своих фантазиях я часто сталкивалась

с мужчиной моей мечты и его женой,

но в этих фантазиях я была за рулем грузовика!

© «Секс в большом городе»

- Тоха, какого черта, ты опять с самого утра обжимаешься со штангой? - слышу веселый голос Романовского и поднимаю глаза от пола.

- Неужели твоя куколка Кали уже устала от тебя и выгнала вон? - вторит ему Семен.

Если бы они знали, как сильно я жажду крови, то перестали бы с такой радостью скалить зубы. Конечно, каждый из них способен дать мне сокрушительный отпор, но от этого желание убивать не утихает. Оно лишь разгорается и бежит мерзкой, горячей жижей по венам. Проникая в сознание и уничтожая все человеческое во мне, стремительно лишая последних крох самообладания.

- Что на этот раз приключилось?

Макс внимательно меня оглядывает и, наконец, замечает и кровожадный взгляд, и заостренные скулы. Я так сильно сжимаю зубы от еле сдерживаемой агрессии, что они того и гляди крошиться начнут. Молчу. Молчу, потому что знаю, открою рот - меня порвет. На ошметки раскидает. Всем достанется в радиусе километра.

- Видать, плохо дело, - шепчет Семен, обращаясь к Максу, но продолжает смотреть на меня неотрывно.

- Похоже на то, - отвечает Макс тоже шепотом.

Бесит страшно, что эти два говнюка говорят обо мне, словно меня здесь нет. Вот прямо закипаю еще сильнее. Хотя куда уж сильнее-то?!

- Тоха, ты так из-за месячных что ли бесишься? - все же решается спросить Романовский. - Так их еще до хрена в твоей жизни будет. Поверь, с этим можно жить.

Это он меня так типа утешает? Придурок! Говорит, а сам еле смех сдерживает. И Семен туда же. Друзья называются! Да пошло оно все. Бросаю штангу, хватаю полотенце и все так же молча начинаю выходить из зала.

Но куда уж там. Эти два увальня с разбегу на меня заскакивают, как когда-то в баскетбольной секции во время матчей. Слегка крякаю от натуги, мальчики-то совсем большими стали, и пытаюсь их скинуть. Знаю, бесполезно, но попытка не пытка. В итоге через десять минут возни, тычков в бок и выкручивания рук сидим все трое на матах и тяжело дышим.

- Колись, Яр, легче станет, - пыхтит Семен и для убедительности на меня руку закидывает.

- Да чего рассказывать-то, Сема? - тоскливо вздыхаю и с иронией изрекаю возмутительную аксиому, - совместная жизнь с любимой женщиной оказалась похожей не на волшебного пони с розовыми соплями, а на Медузу Горгону со змеями вместо волос.

- Все настолько плохо? - искренне удивился Макс.

- Да вовсе неплохо. Хорошо, я бы сказал. Местами так просто замечательно, - практически воплю от досады. - Лера красивая, умная, добрая... Да вообще, все в ней прекрасно. Но…

- Но? - тут же подкидывает Семен, когда я замолкаю.

Тяжело вздыхаю и сам не верю тому, что говорю. Мне и смешно, и голову об стену разбить хочется.

- У нас какой-то квест-аттракцион, а не отношения. Сначала она наслушалась советов моей же секретарши и решила меня «помариновать», - вижу ошеломленные лица друзей и невесело так хмыкаю. - Потом сама же пришла ко мне, и поверьте, это был самый счастливый день в моей жизни. Но потом опять полная хрень. То в няньках у Романовских, то отравление - чуть Богу душу не отдали. То месячные эти, будь они неладны.

Друзья слушают меня не перебивая, давая возможность высказаться. Никому другому в жизни ничего подобного не рассказал бы, но это же мои бро. Они знают про меня все. Ну почти все. Мы даже девственности в один день лишились. Это было в спортивном лагере с местными девчонками. Правда, негласно решили этот день никогда в жизни больше не вспоминать. Потому как, тогда налажали по-полной.

Вскакиваю на ноги и начинаю нервно ходить из стороны в сторону.

- Хрен с ним, что у меня стояк все время, как у малолетки. Я не жалуюсь в принципе. Терпимо, - продавливаю так уверенно, будто сам себя уговариваю. - Так я вчера с работы пришел, а меня в прихожей собранные чемоданы встретили и маленькая фурия со скалкой в руках. Где взяла-то только ее?!

- Скалкой? - задушено пыхтит Макс и, не выдержав, начинает ржать на пару с Троицким.

- Она что… пироги печь собиралась? - выдавливает он между приступами смеха.

- Нет, Максимка, - шиплю на пониженных, - она вчера с дружком твоей супруги пообщалась. Так этот мелкий пакостник рассказал ей, как я с двумя бабами на Сейшелах развлекался.

Два придурка ржут так, что с матов на пол скатываются. Зеркала в зале дребезжат. Так и знал, что ничего этим говнюкам рассказывать нельзя. Калерию я, конечно, с ними обсуждать не собираюсь, но вот в вопросах женского поведения мне бы советы не помешали. Тем более от людей счастливо живущих в браке. Решаю прекратить этот балаган и так между делом размышляю:

- Наверное, Лизе тоже нужно рассказать, как ты на Бали с тремя телками дрейфовал.

Романовский сразу мрачнеет и возмущенно вопит:

- Это было задолго до нее. И не одновременно с тремя!

- Ну и что? Думаю, ей будет все равно интересно послушать.

Макс подрывается на ноги и, кажется, готовится набить мне морду. Отлично. Только этого и жду. Заодно и пар выпущу.

- Так, брейк, девочки, - командует Семен и тоже поднимается на ноги. - Гнев будете в постели со своими женщинами вымещать, а не друг с другом.

Тоже верно. Только вот мне постель еще дня два не светит. Фа-а-ак!

На работу приезжаю угрюмый, злой, с мерзопакостным настроением в довесок. Калерия рвалась со мной, но помня эти ее приступы «то шоколадку, то на ручки», велел сидеть дома. Она и так вчера отличилась со скалкой своей и чемоданами. И смех, и грех. Еле успокоил. Потом еще полночи ее же вещи разбирал и строил планы, как по-тихому замочить Калугу. Балабол, вашу мать.

Чувствую себя мазохистом. И от капризов девчонки устал, и отпустить ее от себя не могу, даже на эту гребаную неделю. Скоро красным маркером критические дни начну помечать в календаре. Вот до чего докатился.

Постепенно вливаюсь в работу. Настрой «боевой», всем достается. Всем архитекторам после утреннего совещания, вдруг срочно понадобилось разъехаться по объектам. Вот прямо всем! Нет, такое усердие приветствуется, конечно, но мне-то энергию куда девать? Даже Нина Ивановна ушла в глухую оборону. Сколько я не пытался к ней прицепиться, она ни в какую не идет на конфликт. Мычит только, да грозно на меня зыркает. А еще требует Калерию на работу вернуть. Только она не знает, что именно из-за ее подопечной я всех в офисе и кусаю.

К четырем часам вечера, уже изрядно всех достав, прошу кофе и закрываюсь в кабинете. Сажусь за стол и утыкаюсь в компьютер. Все! Сейчас как забабахаю какой-нибудь авангардный проект дома. Пусть живут и мучаются. Уже погружаюсь в свой коварный план, когда слышу робкий стук в дверь. Слегка удивляюсь нерешительности Нины Ивановны, это на нее совсем не похоже, но приглашаю секретаршу войти. Каково же мое удивление, когда на пороге кабинета вижу Леру с подносом, на котором стоит мой кофе, а еще - торт «Наполеон». Будь он неладен. Свежи еще в памяти наши переговоры и две недели воздержания. Что эта пигалица придумала на этот раз?!

- Антон Петрович, я принесла ваш кофе, - елеем льет мой ассистент и ставит поднос на стол.

Выпрямляюсь в кресле. Глаза сужаю. Весь подобрался. Подвоха жду. Даже мышцы вибрировать начинают. Ой, не к добру это. Не к добру!

- Калерия, чем обязан столь приятному сюрпризу? - осторожно так спрашиваю, а сам в любой момент подлянку ожидаю... Ну или скалкой - по голове.

- Торт вот принесла. Ваш любимый, - с улыбкой ангела, шелестит моя девочка, а глазищи-то ой какие озорные. Ва-а-ашу-у-у ма-а-ать!

- Что ты тут делаешь? - не выдерживаю и говорю чуть резче, чем собирался.

- Антон! - с упреком.

- Лера! - с подозрением.

Малышка наконец выдыхает, подходит ко мне и присаживается на край стола. Аккурат задницей рядом с моим локтем. Подол ее короткого платья чуть приподнимается, и я вижу тонкую полоску кружевного чулка. Сглатываю. Это что еще за нахрен? Она что, доконать меня решила?

Пока прикидываю, какая пуля стрельнула ей в голову на этот раз, Калерия чистым, незамутненным взглядом смотрит на меня и улыбается. Да пропади все пропадом! Не выдерживаю. Сдаюсь. С глухим стоном запускаю руки под подол и стискиваю ее упругую, аппетитную попку. Пододвигаю по столу ближе к себе. Раздвигаю ноги и, разместившись между ними, кладу голову Лере на колени.

- Малыш, когда уже закончится эта долбаная пытка? - с тоской шепчу прямо в источник моих страданий.

Калерия нежно перебирает волосы на моем затылке и тихонько отвечает:

- Как раз по этому поводу я и пришла, - пока неохотно поднимаю голову и фокусирую взгляд на ее лице, Лера продолжает щебетать, - я только что вернулась от врача-гинеколога. Отличный врач, между прочим. Лиза посоветовала. В общем, она сказала, что у меня пробле…

- Нет, нет, нет, - перебиваю уже ставшим таким ненавистным бормотанием, представляя очередной треш.

«Господи! Неужели еще какая-то фигня?» - воплю в душе, а в реалии только сильнее впиваюсь пальцами в зад малышки.

- Нет, - заканчивает Лера.

- Что?

Что она говорит? Не понял. Вернее, все прослушал. Что значит, ее «нет». «Проблем нет» или «нет - моей интимной жизни»? В ушах шум. В глазах двоится. Это инсульт?

- Я говорю, что проблем нет. Кира Анатольевна выписала мне контрацептивы и дала добро на секс, так как месячные уже закончились, - радостно отвечает Калерия, пока меня корчит в агонии.

- Добро? Закончились? - все еще туплю, но кажется, что шум потихоньку утихает, а взгляд проясняется.

- Угу, - мычит малышка, а сама скидывает туфли и ногами придвигает стул вместе со мной. Близко-близко. Прямо в гостеприимно раздвинутые ноги.

Глава 27

Мы все еще медлим. Вдыхая.

Предвкушая. Смакуя момент.

© Калерия Калимерис

Пока Антон хлопает своими длинными ресницами, пытаясь переварить и осмыслить то, что я сказала, скидываю туфли и ногами подкатываю его вместе со стулом к себе. Вполне понимаю его ступор и недоверие. Если учесть все последние события, осознаю, что в то, что у нас все-таки может случиться секс, уже трудно поверить.

Вчера еще, конечно, переборщила. После разговоров с Василием Калугой так накрутила себя, что искры из глаз начали сыпаться. К приходу Антона стояла с собранными вещами у выхода. За каким-то чертом еще скалку эту взяла. И что я собиралась с ней делать? Непонятно, даже мне самой. Слава Богу, у Ярова хватило аргументов, чтобы донести до меня, что я не права. Разумеется, извинилась. Он тоже извинился. Зачем? Так, на всякий случай. Смешно, конечно, когда твой мужчина извиняется за то, что до тебя у него были какие-то отношения. Но вроде проехали.

Поэтому сегодня, когда он отказался брать меня в офис, я не расстроилась. Съездила к Кире на консультацию, проглотила противозачаточную таблетку, надела красивое белье и поехала к Антону. Решила, пока ничего больше не случилось, пора разорвать этот порочный круг.

В итоге, сижу на столе, между моих ног разместился мужчина моей мечты, а секс между нами все никак не случается. Несмотря на то, что мы уже познали друг друга в библейском смысле, я все еще немного стесняюсь проявлять инициативу. С другой стороны, такими темпами мой главный кошмар, в котором Антон предается разврату сразу с двумя девицами, не за горами. Нет уж, увольте. Никому его не отдам. Мой он!

Пока Яров продолжает только смотреть на меня и больше ничего не предпринимать, начинаю медленно расстегивать его рубашку. Пуговица за пуговицей. В глаза смотрю, транслируя всю жажду, которая скопилась во мне за время нашего вынужденного воздержания. Сердце начинает стучать в груди с удвоенной силой. Тук-тук-тук. В уши уже привычная вата забивается, перекрывая посторонние звуки. Слышу только свое сбивчивое шумное дыхание.

Чувствую, как пальцы на моей попе сжимаются сильнее, но он все еще медлит.

- Лера, - судорожный выдох, и я скольжу задницей по столу еще чуть ближе.

- Мы здесь совершенно одни, - тихонько шепчу, зарываюсь пальцами в волосы Антона, и притягиваю его голову к себе.

Наше дыхание смешивается. Нос к носу. Губы в критической близости друг от друга. Но мы все еще медлим. Вдыхая. Предвкушая. Смакуя момент.

- Нина Ивановна ушла домой. Офис закрыт. Нас никто не потревожит, - еле слышно шепчу в приоткрытые губы.

Антон вдруг подрывается со стула, резко впечатывается пахом между моих раздвинутых ног и склоняется надо мной.

- В таком случае пощады не жди, Калерия, - да я в принципе и не ждала, но на то, что случилось дальше, как-то тоже не рассчитывала.

Губы обжигает горячий поцелуй. Мы настолько сильно стремимся слиться в единое целое, быть ближе к друг другу, что клацаем зубами об зубы. Чувствую язык Антона во рту. Принимаю его, всасываю. Антон стонет. Через горло звук этот пропускаю и возвращаю с новой интонацией. Слышу треск, и мои бедра обдает прохладой. Ошалело обрываю поцелуй и опускаю глаза на свои ноги. Подол задран до талии, а от моих новых кружевных трусиков, остались только воспоминания. Резко выдыхаю, забывая снова набрать кислорода в легкие, а Антон толкает меня спиной на стол и резко притягивает за ноги. Звук расстегиваемой молнии на ширинке забивает мои слуховые рецепторы, и в следующее мгновение чувствую горячий твердый член, упирающийся в мою плоть. Внизу живота скручивается тугой узел. Лоно подрагивает. У меня там уже все горячо и влажно. Яров скользит членом по набухшим складочкам, размазывая вязкую патоку. Резкое движение бедер, и он заполняет меня до упора. Нанизывает, словно маленькую трепещущую бабочку. Выгибаюсь дугой и с хрипом делаю вдох губами. Антон замирает и громко стонет. Да! Он там, где надо.

Мой Давид слетает с катушек и начинает яростно вбивать в меня свои бедра. Пока я громко стону и извиваюсь на столе, он тяжелой рукой придавливает меня к поверхности, не давая соскочить. Через ткань платья он гладит грудь, с дикой потребностью сжимает мягкие полушария. Снова треск, и платье соскальзывает бесформенными лоскутами, обнажая тело.

Уже плевать и на платье, и на те звуки, что вырываются из моего нутра. Все это можно сравнить разве что с совокуплением диких животных. Когда самец кроет самку. Никакой пощады, никакого сочувствия. Но в данный момент я этого и не жду. Принимаю. Дико. Жадно. Неистово.

Ноги начинают дрожать, дыхание срывается рваными звуками, чувственная спираль закручивается до предела — тронь и взорвусь. Но Яров беспощаден. Не успеваю и пискнуть, как он стаскивает меня со стола и сдергивает остатки платья. Разворачивает к себе спиной и наклоняет над поверхностью, заставляя лечь на нее грудью. Мне уже все равно, что он сделает со мной, лишь бы позволил получить разрядку. Тело вибрирует и протестует. Кожа, как оголенный нерв. Сердце застряло в районе горла, не давая произнести ни слова.

Снова горячий твердый член безжалостно врывается в меня, и пытка страстью продолжается. Антон продолжает вбиваться, как отбойный молоток. Он отрывает меня от стола, обхватывает грудь ладонями и тянет за соски. Ахаю, прогибаюсь в пояснице. Руки в стол упираю и принимаю, принимаю, принимаю. В какой-то момент понимаю, что сознание отделяется от тела, и с очередным сильным толчком, меня словно на атомы и песчинки разрывает. Судорожно хватаю ртом воздух, зажмуриваюсь и, содрогаясь всем телом, выпускаю сокрушительный оргазм. Пока мое тело бьется в агонии, Антон прикусывает меня за загривок и делает финальный выпад бедрами. Громко стонет в ухо и кончает.

Ноги подкашиваются, и я начинаю оседать. Яров что-то бормочет и коротко смеется. Он поднимает меня на руки и несет на диван. «Нет! Оставь меня здесь», - хочется закричать, но на деле лишь тихонько пищу.

- Сегодня, мы должны наверстать все, что пропустили, - довольно декларирует Антон и начинает стаскивать с себя одежду.

- Просто помни: любое излишество противно природе, - включаются защитные механизмы в мозгу, и я цитирую. Только отчего-то кажется, что сегодня меня это не спасет.

- Кто сказал?

- Гиппократ.

- Ну и хе… Бог с ним, - выдыхает Яров и ложится на меня сверху.

Как будто кто-то сомневался!

- Как ты умудрилась отправить мою секретаршу домой в такую рань? Она никогда так раньше не поступала, - вдруг спрашивает Яров, оторвавшись от моих губ.

- Нина Ивановна, когда меня увидела, выскочила из-за стола, обняла, перекрестила и назвала «Дейнерис бурерожденной».Сказала, что на меня одна надежда и что только я смогу приручить дракона. Правда я ничего не поняла, но она уже бежала с вещами к дверям позвякивая ключами. Да, еще успела крикнуть, что все встречи отменила и нас никто не потревожит.

- Премию ей выпишу, - бубнит Антон, закидывая мою ногу себе на плечо.

Лишь к девяти вечера мы выползли из офиса на трясущихся ногах. Мне было стыдно за свой внешний вид, но зато Яров сверкал, как медаль на груди генерала. Поскольку от моего платья и белья остались только разорванные тряпки, пришлось надевать рубашку Антона и подпоясывать ее поясом от платья. А мой Давид, директор крупнейшей архитектурно-строительной компании, вышел на улицу в пиджаке на голое тело. При этом он излучал такое довольство, что у охраны на пропускном пункте не возникло ни одного вопроса, чем мы занимались в кабинете у Ярова столько времени. Мне бы не мешало покраснеть, а лучше вообще умереть со стыда. И поверьте, в душе я именно так и поступила. Но в сложившейся ситуации, при отсутствии сил на какие-то бы ни было эмоции, я лишь крепче прижалась к обнимающему меня Антону.

Глава 28

С днем рождения и вся фигня,

которую при этом желают!

© «Ванильное небо»

День рождения. Часть 1.

- С Днем рождения, любимая! - шепчу на ушко своей малышке и залезаю руками под одеяло, чтобы обнять обнаженное тело.

Лера счастливо улыбается и прижимает свою восхитительно-соблазнительную попку, аккурат к моему паху. Да! Я в раю. Пожалуй после такого утра и умереть не жалко. Правда нельзя! Мне еще сегодня нужно день продержаться, да ночь простоять. Планов громадьё!

Но несмотря на огромное количество тех самых планов, утреннее занятие любовью никто не отменял. Правда и дневное, и вечернее, конечно, тоже. Хотя, кого я обманываю, они в планы вписаны. Жирненько так. Основательно. С тех пор, когда Лера пришла в мой кабинет и отменилаэто проклятое воздержание, наши дни превратились в рай на земле. Поначалу я еще немного психовал, когда происходили непредвиденные ситуации, но после понял, что они нашей жизни больше не помеха.

Калерия расцветала на глазах. С каждым днем она становилось более смелой, более раскрепощенной, более требовательной. Не уступающей мне ни по страсти, ни по желанию. Я чувствовал нутром, что она та самая. Одна единственная. Моя! Все меркло рядом с ней и превращалось в тлен. Любил ее до безумия. До крышесносящего одурения. До нейтронно-протонных связей. Возведя на свой личный пьедестал «абсолютной идеальности», по версии Антона Ярова. Мне хотелось к ногам Калерии положить весь мир, но она улыбалась и просила только меня.

- Лерка, какой же я охрененно счастливый, - говорю всегда открыто, ничего не тая и не взвешивая.

- Яров, у нас сегодня куча планов. Нам некогда, - напоминает Калерия, а сама уже выгибает спину и принимает меня.

Стонем синхронно. Замираем. Привыкаем… А дальше - слаженные, чувственные движения навстречу друг другу. Целую ее шею, кусаю нежную кожу, а потом языком зализываю.Грудь мну, соски между пальцами пропускаю. Мы настолько в наших движениях гармоничны, словноодин единый механизм. Где винтик к винтику, деталь к детали. Идеальное скольжение.

Калерия на короткие вздохи переходит. Лицом в подушку утыкается, на секунду замирает и наконец вздрагивает. Волна дрожи по всему ее телу проходит. Подхватываю. Меня словно разряд тока двести двадцать прошибает и прямо в член. Конечная станция! Не сопротивляюсь. Принимаю и тут же кончаю, глухо застонав ей в плечо. Дышим громко, слюну по в миг пересохшим ртам языками гоняем. Отличное начало дня. Так, пожалуй, я согласен.

Дальше душ и сборы на работу. Калерии сегодня еще в институт ехать, чтобы диплом на проверку сдать. Она молодец! За месяц все хвосты подчистила и проект доделала. Я помогал совсем немного, полностью признавая справедливость слов Анатолия Федоровича. Калерия и правда — самородок. Она настолько быстро, а главное точно вникала во все детали и нюансы, что я на полном серьезе подключил ее к проекту по торговому центру. И Лера, без ложной скромности, выдавала просто отличный результат.

На похвалу, конечно же, не скупился, но для профилактики иногда и пропесочить мог наравне со взрослыми мужиками. Сначала она терялась. Видел, как синие глаза наполнялись слезами, а нижняя губа начинала мило дрожать. Держался! Слабину не давал ни ей, ни себе. Пожалеть хотелось, крепкообнять, по морде себе же надавать. Но лишь мысленно давал себе оплеуху и продолжал давить авторитетом, показывая, кто вожак в стае!

Со временем Лера поняла мои мотивы. Научилась держать удар. А самое главное, за что я ей был безмерно благодарен, - она не переносила рабочие отношения в нашу с ней личную жизнь. На работе мы могли в хлам разругаться, но придя домой, принимали душ, переодевались и продолжали любить друг друга преданно и беззаветно, даже не вспоминая о ссоре. Правда на следующий день в офисе бой продолжался вновь, но дома был мир и порядок. Такой расклад устраивал нас обоих.

- Антон, ты помнишь, что должен заехать в кондитерскую и забрать торт и эклеры для офиса? - кричит Лера, бегая по квартире в сборах.

Любуюсь ей. Она такая красивая и такая вся моя. Лера на моей территории чувствует уже себя вполне комфортно, правда иногда сетует на холодность интерьера. Мне, конечно, нравится мояквартира, но она из холостяцкого логова уже давно превратилась в любовное гнездышко. Так что я готов к переменам. Вон у Романовского вся квартира в розовых пони и воздушных шарах. А ведь изначально собирались строить две мужских берлоги для реальных самцов. Ага. Мечты. Да и не актуально уже. Нафиг мне берлога, когда рядом такая крошка. Да еще любит меня, по одной ей известной причине. Так что я точно без претензий.

- Помню, конечно, - ворчу для приличия,- как же Смородинова тортиком-то не накормить. Расстроится же малыш.

Лера смеется, но молчит. Знает, что я терпеть этого выскочку не могу, но у него теперь протекция в виде моей невесты. Этот наивный лопух, единственный во всем офисе, еще не понял, что Калерия моя. Все к ней клинья подбивает. Убил бы, но Лера не разрешает. Бережет контуженного.

- Прекрати, Яров, - с улыбкой журит меня Калерия, подходит и обнимает за шею. - Я же только тебя люблю. Ты мой один единственный на всем белом свете.

В щеку меня целует, а я и поплыл, как растаявшая сосулька в сорокаградусную жару. После таких слов разве можно возмущаться? Обхватываю ее руками сильно-сильно и носом к шее прижимаюсь. Нюхаю ее. Фетиш у меня такой. Пока ее запах все мои обонятельные рецепторы не забьет, шевелиться не могу. А руки уже под подол лезут, но Лера со смехом шлепает по ним и отстраняется.

- Нельзя! - с показным возмущением рычит моя девочка, - у нас дела.

- Угу.

Ну какие дела, когда мой младшенький приподнялся и начинает намекать мне, что рядом вожделенная цель.

- Ты мой телефон случайно не видел? - отвлекает меня Лера своим вопросом от развратных мыслей. - Нигде найти не могу.

Смотрю на нее недоуменно, потом стучу себя по лбу ладошкой. Вот ты придурок, Яров! Достаю из ящика припасенный заранее подарочный пакет и вручаю Калерии.

- С Днем рождения, малыш, - она улыбается и осторожно заглядывает в пакет.

- Ты купил мне телефон? Это же… Еще и последняя модель. Яров, ты совсем с ума сошел! - бомбит Лера на одном дыхании и достает коробку из пакета.

- Теперь ты больше не сможешь декламировать стихи про понты, твоего любимого поэта, - посмеиваюсь над ее возмущением.

- А куда ты дел моего динозаврика? - с подозрением в голосе спрашивает меня.

- Выбросил. И динозавра, и зарядку к нему.

- С ума сошел? В нем же вся моя жизнь! - кричит Калерия и вроде уже даже начинает паниковать.

- Малыш, я все уже перенес в новый. И контакты, и фото, и приложения, и всю информацию что нашел. Вот посмотри, - и скорей достаю телефон из коробки, пока тут трагедия не случилась.

Калерия несколько минут изучает телефон быстро скользя пальцами по дисплею, и через десять минут молчаливых, но скрупулезных проверок, ее лицо озаряется счастьем.

- Когда же ты успел? - с благоговейным шепотом спрашивает малышка.

Да! Я герой! Несите орден, а лучше мою крошку в постель. Пока я тут раздуваюсь от собственной значимости, Калерия приподнимается на носочки и, зацепившись руками за мою шею, подтягивается и целует в губы. Все-таки на работу придется опоздать. Нас простят. Сегодня можно. Приподнимаю Леру за попу и несу к столу, начиная поглаживать через платье.

- Антон, нет, - возмущается Лера, но рук не разжимает.

- Лера, клянусь, мы быстро, - она открывает уже рот, чтобы возразить, но я ее перебиваю, - Я только вставлю и тут же выну. Потом сразу на работу.

- Угу. Знаем. Проходили, - бубнит малышка и целует мою шею в ответ. Я точно в раю.

Мы все же выбираемся на улицу, правда изрядно опоздав. Закидываю Леру в институт, а сам в кондитерскую, за тортом. Для Смородинова. Нет, конечно. Не для него. Но язвить по этому поводу хочется постоянно. Так и представляю, как он будет краснеть и заикаться, поздравляя мою девочку. Ф-у-у-у. Безумно хочется ему не пендаля отвесить, так затрещину дать. Держись, Яров. Ты мужик! Не поверите, но такими вот мысленными уговорами начинается каждое мое утро.

Дальше офис и подготовка ко Дню рождения. На работе решили устроить небольшой фуршет, а вот вечером мы своей компанией гуляем в «Пятнице».

Контролирую каждый шаг. Все роли расписаны. Накладок не предвидится. Мой план настолько идеален, что Наполеон бы позавидовал.

К обеду приезжает счастливая Калерия. Она заочно защитила дипломом. Безоговорочная победа. Анатолий Федорович был в таком неописуемом восторге от ее проекта, что сразу потащил на комиссию. Лера хоть и не ожидала такого поворота, с легкостью отбила все вопросы и доказала, что она прирожденный проектировщик. Меня распирает гордость. Моя девочка!

Нина Ивановна с Калерией быстро накрывают стол с закусками в конференц-зале. Помимо нас троих, в большом кабинете собрались все архитекторы, отдел кадров, бухгалтерия и даже Сан Саныч с поста охраны. За этот месяц Лера умудрилась со всеми найти общий язык, и теперь они все рвались ее поздравить. Больше всех рвался, конечно, Смородинов. Вот не живется ему спокойно.

- Давайте уже поздравим Леру и пойдем все работать, - предлагаю я, за что получаю тычок в бок от именинницы.

- Антон Петрович, вы куда-то спешите? - хитро спрашивает она и невинно так улыбается.

Спешу. Конечно. У меня же планы. Похлеще Наполеоновских, между прочим.

- Действительно, Антон Петрович, позвольте уже поздравить нашу Леру, - встревает раскрасневшийся Смородинов.

Ну конечно же. Только тебя с твоей красной физиономией мне и не хватает.

- Дорогая, Лера! - начинает он, а я лишь брезгливо кривлюсь от звука его голоса.

Придумал тоже. Дорогая! Наша! Моя она!!! Не гони, Смородинов.

В голове вихрь эпитетов для этого придурка, но я стоически терплю. Лера продолжает улыбаться и принимать поздравление от этого выскочки, периодически пихая меня незаметно пальцем в бок.

- Мне выпала честь поздравить тебя от всего коллектива.

Ну что же ты за придурок? Весь аж раздулся от своей значимости.

- Желаем тебе отменного здоровья!

Пф-ф. Ну конечно. Что еще пожелать двадцатитрехлетней девушке?

- Выносливости!

Ну, это, конечно, ей пригодится.

- Осуществления творческих задач!

Идиот. Говорю же.

- Неувядающей, а лишь расцветающей красоты!

Она и так прекрасна. Куда еще-то?

- Верных и надежных друзей рядом!

О Боже! Когда он заткнется-то?!

- И конечно же, найти свою любовь!

Аминь!

- А мы постараемся тебе в этом помочь, - шутливо тянет он и поднимает бокал с шампанским.

В зале полнейшая тишина. Все замирают и начинают коситься на меня. У Нины Ивановны даже вроде бы глаз дергается. Молчу. Зубы сжал и молчу. Коллектив в свои стаканы вцепился и, кажется, ждет команды «атас».

- Ура-а-а! - вдруг вопит Лера и поднимает свой бокал, чокаясь со Смородиновым.

Зал отмирает, и я слышу неровный вал голосов с поздравлениями. Так, Яров, взял себя в руки. Прекрати портить праздник своей девушке.

- Отличное поздравление. Поддерживаю, - громко выдыхаю и салютую фужером.

Народ оживляется и уже более свободно и искренне начинает поздравлять Калерию. Желают ей, конечно, многого всего, но спич Смородинова никто переплюнуть не может. Лера искрится неподдельным счастьем и, глядя на нее, осознаю, что я счастлив вдвойне.

Глава 29

Если человек не тянется к тебе,

то лучше оставь его в покое.

©Чехов Антон Павлович

День рождения. Часть 2.

- Я думал, что не переживу этот шквал неподдельного обожания, - пыхтит на ухо Антон, пока я принимаю поздравления от коллег.

- Перестань, - шепчу сквозь зубы, а сама улыбаюсь всем без исключения.

Приятно, конечно, когда люди так тепло относятся к тебе. С тех пор, как познакомилась с Антоном во второй раз, вся моя жизнь претерпела колоссальные изменения. Сама себя не узнавала, но точно могла признать, что я повзрослела. Внешне это, конечно, никак не выражается, но внутренне я стала другой. Умнее! Мудрее! Смелее!

Яров сделал из меня женщину не только в физическом плане, но и в ментальном. И я любила его за это еще сильнее. Хотя порой мне казалось, что сильнее было некуда. Всю себя, свои эмоции и желания я подчинила одному единственному человеку — Антону Ярову. Наверное, психологи всего мира, схватившись за голову, стали бы в один голос кричать: «Так нельзя. Это неправильно», но я чувствовала по-иному.

Антон стал моим воздухом. Моей пищей. Моим сознанием. С легкостью отбивала все проблемы, которые вставали на пути к нему. Меня не интересовали бытовые споры, битва характеров, или кто в доме главный. Я не сражалась за мнимые свободу и независимость. Не пыталась его переделать. Для меня Антон прежде всего стал учителем, наставником. Он щедро передавал свой опыт. Учил чувствовать. Да просто - жить. Принимала. Брала и внимала всему без остатка с благодарностью и не меньшей отдачей.

Мы настолько срослись духовно, что уже мысли не допускали, а как можно друг без друга. Антон читал каждый мой жест, каждое движение. Он тонко улавливал мое настроение и чувствовал каждое желание. Порой не нужно было слов, чтобы узнать, о чем думает другой. Мы не сопротивлялись этим чувствам. Мы принимали.

Ната часто фыркала и говорила, что это лишь новые эмоции в моих первых серьезных отношениях. Все ново и интересно, поэтому я их идеализирую. Со временем мы обязательно начнем что-то делить, о чем-то спорить и, конечно же, обижаться. Слушала ее вполуха, не позволяя словам проникнуть в разум. Отравлять его.

Это были наши отношения. Наш мир. И пускать в него кого бы то ни было с их советами совершенно не хотелось.

- Лера, чего переставать-то? Вон, этот альфа-самец снова к тебе лыжи навострил.

Яров поджимает губы и громко выдыхает через нос. Он так очаровательно ревнует. Правда непонятно к кому. Но разве же ему запретишь.

Пока размышляю, как спасти Вячеслава от расправы ревнивым Оттело, тот уже легок на помине.

-Лерочка, позволь еще раз лично поздравить тебя с Днем рождения и поже…

- Так вроде уже всего нажелал, Смородинов, - громко чеканит Антон.

Собравшиеся как волна, отхлынувшая от берега, отходят от нас на безопасное расстояние и начинают неестественно громко смеяться. Видимо, в попытках разрядить обстановку.

- Антон Петрович, я бы хотел свои пожелания озвучить Лере наедине, если позволите, - мужественно отбивает Вячеслав, не замечая знаков бедствия, отправляемых ему небезразличными коллегами.

- О Боже, - рядом стонет Нина Ивановна и залпом выпивает свое шампанское.

- Еще чего тебе позволить? - как-то уж больно тихо, но яростно выдыхает Антон.

- Конечно, позволит, - продавливаю интонацией, зная, что Яров ни за что не испортит мне праздник.

Беру Вячеслава под руку и увожу в сторону от мечущего гром и молнии босса. Мы отходим к столу, и я вижу, что парень слегка нервничает.

- Слава, я с удовольствием выслушаю твои пожелания, - с улыбкой приободряю его, от всего сердца желая стукнуть Антона. И зачем так людей пугать?

Вячеслав сразу же весь подбирается, громко выдыхает, заглядывает в мои глаза и торжественно произносит:

- Валерия, ты очень нравишься мне, и я хочу, чтобы ты стала моей женой.

Он произносит это так громко, что слышно, наверное, на моей малой Родине. Остове Мани, что в Греции.

- Прости, я ээ… то есть эээ… вообще-то ээээ... - все здравые мысли из головы словно ураганом сносит.

- Ну не совсем женой, - тут же поправляется парень, - для начала девушкой, затем невестой, а уже потом женой.

Слушаю эту сбивчивую речь с открытым ртом. Ну нифига себе поздравил! Прав был Яров! С некоторыми добрым быть - только проблемы себе наживать.

- А что же вы не отвечаете нашему Вячеславу, ВАЛЕРИЯ? - язвит Яров и складывает руки на груди.

Перевожу на него ошарашенный взгляд. Часто моргаю. Громко вздыхаю. Пока мой головной процессор экстренно производит перезагрузку всех систем, мельком замечаю, что Яров угорает. Он, блин, не злится, а тихонько посмеивается, ожидая, как я теперь из этой ситуации выбираться буду.

- Так я вроде уже… - неопределенно бормочу и оборачиваюсь к Смородинову.

Тот с какой-то наивной надеждой заглядывает в мои глаза и тянется рукой во внутренний карман своего пиджака. Зачем он туда полез? Надеюсь не за кольцом. Боже, останови его.

- Женитьба и смерть всегда застают нас неподготовленными.

В голове, как в чистом поле, но цитата итальянского лингвиста Никколо Томмазео, которую любил произносить мой греческий дедушка, спасительно выплывает на поверхность.

- Не понял. Это ответ? - растерялся Вячеслав и приостановил движение руки.

Господи, спасибо!

- Слава, это очень лестно, но неожиданно, - все еще пытаюсь разрулить эту трагикомичную ситуацию.

- Так ты согласна, Валерия? - надежда в его голосе заставляет меня скривиться.

- Меня зовут Калерия, - теряя всякую надежду на адекватный диалог, поправляю я. - И я уже вроде как дала согласие на замужество.

- Я так сча…

- Не тебе.

Вот сказала. Чувствую, что начинаю расстраиваться. Мне бы совсем не хотелось, чтобы празднование моего Дня рождения приобрело такой эпичный финал.

- А кому? - удивляется Смородинов, словно мне и выбрать-то больше было не из кого.

- Мне, Славик! - вдруг рявкает Антон и подходит ко мне вплотную. - Шевелиться нужно было активнее. Долго собирался.

В полной тишине сначала раздается фырканье Нины Ивановны. Потом ей вторит бухгалтерша. За ними весь отдел кадров. И через пару минут зал наполняется веселым хохотом. Смеется даже Антон, хотя мне казалось, что он должен сердиться.

Растерянного и опечаленного Вячеслава забирают в свой кружок остальные архитекторы. Онисочувственно хлопают его по плечам и тихонько объясняют, что нельзя подкатывать к девушке с кольцом, не поинтересовавшись для начала ее именем.

- Это ужасно, - выдыхаю в плечо обнимающего меня Антона. - Просто катастрофа. Более отвратительно себя никогда не чувствовала.

- Прекращай, - утешает меня Антон, водя ладонями вдоль моей спины, сам же тихонько посмеивается. - Для него это будет урок.

Поднимаю вопросительный взгляд, требуя пояснений, а Яров со смехом в голосе сокрушается:

- Засранец чуть не пустил мой грандиозный план по анатомическому курсу.

- Что за план? - не понимаю, о чем он говорит, но Антон не злится, а остальное не важно.

- Наполеоновский, Валерия! Наполеоновский!

Глава 30

Что же, осталось только ждать,

кто теперь явится на бал Сатаны.

Женщина-кошка или Джек-потрошитель.

© Наталья Синицина

День рождения . Часть 3.

- Я уже говорил сегодня, какая ты красивая?

Если честно то, наверное, раз сто за день точно говорил, но я просто не в состоянии остановиться. После офисной вечеринки мы поехали домой переодеться и вот теперь входим в гостеприимные стены клуба «Пятницы».

Все идет по моему четко разработанному плану. Минута в минуту. Шаг за шагом. Правда, этот краснощекий недожених мне изрядно потрепал нервы своим выступлением, но предпочитаю об этом не вспоминать. Благо, Лера смогла быстро отойти от столь заманчивого предложения руки и сердца, и после бокала шампанского ее настроение вроде бы улучшилось.

Дома Калерия переоделась в короткое платье цвета кофе с молоком, которое просто фантастически сочеталось с цветом ее кожи. Тонкие плечи открыты, драпированный лиф платья подчеркивала бархатная ленточка шоколадного цвета и пышная юбка. В этом платье Лера была похожа на аппетитную безешку, которую сначала хотелось всю облизать, а потом жадно надкусить и съесть. Длинные стройные ноги в изящных стильных босоножках на тонком высоком каблуке завершали образ именинницы. Лера, словно прекрасная принцесса из сказки, и мне очень хотелось хоть чуть соответствовать ей.

Мне казалось, что на нее жадно смотрят абсолютно все мужики. От консьержа в подъезде, который таращился на Леру так, что чуть глаза из орбит не вылезали, до каждого похотливого козла в клубе. Чует моя пятая точка, что зря я уступил уговорам и не закрыл клуб для частной вечеринки. Мы лишь заняли vip-кабинет на втором этаже, чтобы нам никто не мешал отдыхать. Но в остальной части клуба движ был более чем активный, как впрочем и всегда в пятницу вечером.

- Малыш, ты не замерзла? Может, тебе накинуть мой пиджак?

Это была хорошая попытка, Яров. Калерия сразу же просекает мой коварный замысел, улыбается и отрицательно кивает головой. Так, Антон, взял себя в руки. Нужно просто бдеть более тщательно, и тогда все пройдет без сучка и без задоринки.

Взявшись за руки, мы подходим к кабинке, и я открываю дверь.

- С Днем рождения!!! - вопят хором все присутствующие и спешат обнять Леру.

Первая к Калерии подлетает ее подруга Ната. Она крепко сжимает именинницу в объятиях, прижимает голову Леры к своей внушительной груди и слегка приподнимает от пола. Хм. Сильная женщина. Я даже немного офигеваю, но Лера лишь довольно фыркает и не предпринимает ни единой попытки спастись из удушающих объятий. Ната вручает Лере что-то в красном пакете с логотипом магазина для взрослых и желает при этом ярких впечатлений. В принципе, эта Ната - ничего такая. Я все еще отношусь к ней с осторожностью из-за случая с «маринованием», но после такого подарка мысленно решаю дать ей еще один шанс.

Затем Калерию подходят поздравлять Романовские. Лиза с нежностью обнимает мою крошку, а Макс лишь кивает и подмигивает ей. Это, пожалуй, единственный человек, который понимает мои загоны с ревностью и не дает повода для беспокойства. Он и сам в таком же положении. Макс цепляется за Лизу, словно клещ, и не на секунду не выпускает ее из поля своего зрения.

Они дарят Лере колье из белого золота — витиевато переплетенные звенья, украшенные сапфирами и бриллиантами. Цвет камней идеально совпадает с цветом Лериных глаз. Когда я застегиваю подарок на ее шее, не понятно, что блестит ярче: Лерины глаза или холодные блики камней.

Калерия теряет дар речи из-за щедрости дарителей. Она под таким впечатлением, что уже сама крепко обнимает и Лизу, и Макса. Я при этом лишь терпеливо выдыхаю, а Макс на этот раз подмигивает уже мне.

За ними подходит Семен. Он поздравляет Калерию и дарит браслет в комплект к колье. Лера обнимает его двумя руками за талию и с нежностью прижимается к широкой груди. Этого стерпеть я уже не могу и громко кашляю, чтобы «сладкая парочка» обратила уже на меня внимание.

- Спасибо, - шепчет Лера бурому медведю.

- С Днем рождение, Кали, - отвечает Сема и целует мою девочку в лоб.

Странная между ними, конечно, дружба завязалась. Но боюсь, что если попытаюсь вмешаться, неизвестно еще с какой стороны прилетит сильнее. Конечно же, доверяю обоим. Но все равно меня бесит этот засранец, который моей крошке какие-то особые имена придумывает. Ну, вот бесит! И все!

Потом подходят Калуга со своим то ли Котей, то ли Костей. Они дарят пакет из магазина «Victoria's Secret» и чмокают Леру в щеки с двух сторон.

- Жаркой жаришки тебе, крошка, - игриво вопит Калуга и почему-то смотрит на меня. У него такой взгляд, словно мы знаем один секрет на двоих.

Не сразу соображаю, что это значит. Но произведя некоторые расчеты в голове и, сопоставив с содержимым пакета, сразу же соглашаюсь с его пожеланием.

Пока все идет по плану. Естественно почти все подарки согласованы со мной и являются частью «Наполеоновского плана». Все прекрасно. Просто блеск. У Антона Ярова всегда все просчитано на шаг вперед. Разве может что-то произойти, когда я за работой? Да никогда!

Я учел все! Да! Все, кроме прозорливого доброгостарины Вуди Аллена. Будь он трижды неладен!Нет бы вовремя вспомнить косяк с рестораном, грандиозные планы и смех Господень. Так нет же. Расслабился. Забыл. И в итоге получил то, что получил.

- Предлагаю выпить за именинницу и пожелать ей продолжать одаривать этот мир своей красотой, - вопит Василий Калуга, и мы все чокаемся фужерами.

Обстановка за столом достаточно расслабленная. Все веселятся, говорят Лере комплименты, желают, что только ее душе угодно.

- Лера, почему ты пьешь сок? Теперь ты уже точно совершеннолетняя. Тебе можно что-то и покрепче, - басит Семен, видя, как Калерия отставляет фужер с шампанским и переходит на сок.

- Мне достаточно, - с мягкой улыбкой отвечает Лера. - Это уже второй фужер на сегодня.

- И что? - недоуменно подхватывает Макс.

- А то, что если не хотите увидеть Леру-Халка, то больше ей не наливайте, - со смехом отвечает за нее Ната.

- Халка? - Макс вопросительно выгибает бровь и ждет пояснений.

- Ну не обязательно Халка. Может быть Женщину-кошку, Григория Лепса, Нельсона Мандела1.

- Ната! - возмущенно одергивает подругу Калерия, но ее глаза горят озорным блеском.

- Так, об этом поподробнее, - встреваю я, не в состоянии просто сопоставить свою нежную крошку с теми персонажами, что перечислила Синицина.

Наталья хохочет, подмигивает Лере и, повернувшись ко мне, загадочно произносит:

- Ну так ты ей налей, и все сам увидишь.

У меня мурашки по спине табуном пронеслись и затерялись в волосах. Смотрю на невинно улыбающуюся Леру и решаю не искушать судьбу. Ну его на фиг. Все идет гладко. Зачем нам непредвиденные ситуации? На всякий случай, бокал Калерии подальше отставляю.

Потом девочки и Калуга дружно идут танцевать, а мы смотрим с балкона, как они отрываются.

- Тоха, так что там с Женщиной-кошкой? - не унимается Семен.

- Если бы я знал, - пожимаю плечами и поворачиваю голову в сторону танцпола.

Девчонки веселятся от души. Калуга заказывает прямо из бара коктейли, и они, чокаясь, громко смеясь, выпивают за Леру. Заторможенный холодок пробегает вдоль позвоночника, и что-то тревожное долбит в висок.

Меня отвлекают друзья. Мы тоже поднимаем стаканы, чокаемся и пьем за именинницу. В кабинет возвращаются наши танцоры, и я вдруг замечаю, как ярко горят глаза моей девочки.

- Малыш, все хорошо? - осторожно интересуюсь я.

- Все прекрасно, - тут же отвечает Лера.

- Что вы там пили внизу?

- О, это Василий заказал очень вкусный фруктовый коктейль. Называется «Звездное небо».

- Небо, да? - шепчу с четким ощущением надвигающейся беды.

- Ага.

- Так в этом коктейле алкоголя больше, чем фруктов.

- Правда? Не заметила, - легко пожимая плечами, отвечает Калерия и быстро целует меня в губы. - Жарко тут.

Это ее «жарко» все ещесверлит дыру в моем мозгу, когда Лера хватает стакан с соком и делает большой глоток.

- Кали, стой, - вопит Сема и поднимает на нее ошарашенный взгляд.

Лера допивает стакан до дна и недоуменно смотрит на Троицкого. Я поворачиваю в его сторону голову, а он одними губами шепчет мне:

- Вот же черт.

- Что было в стакане? - повернув в нашу сторону голову, спрашивает Синицина.

- Сок, - уж больно неуверенно шепчет Семен, - с водкой.

- Твою мать, Троицкий, ты же в завязке, - шиплю возмущенно, но мой кореш лишь пожимает плечами.

- Что же, осталось только ждать, кто теперь явится на бал Сатаны, - толкает мрачное пророчество Синицина и внимательно вглядывается в уж больно веселое лицо именинницы. - Женщина-кошка или Джек-потрошитель.

- Чертов Вуди Аллен!

1 Южноафриканский государственный и политический деятель. Один из самых известных активистов в борьбе за права человека в период существования апартеида.

Глава 31

Если ангела не выпустить на волю,

он превращается в дьявола

Михаил Литвак

День рождения. Часть 5.

А дальше… как в страшной сказке.

- Ребят, а давайте споем в караоке, - весело кричит Калерия и буквально начинает выталкивать нас всех за дверь VIP-кабинета.

- Вот и Лепс подтянулся, - хмыкает Синицина и послушно спускается вниз.

- Почему сразу Лепс? Может быть, она выберет что-то более девчачье? - возмущенно бубню, все еще полный надежды остановить начинающуюся вакханалию.

- Ну-ну, посмотрим, - фыркает Ната и хватает Леру за руку.

В одной их частей клуба есть зал для караоке. Там всегда собирается много людейв желании продемонстрировать свои таланты и помучать ими остальных. Нам сразу же накрывают столик, и мы послушно размещаемся всей компанией, не желая обидеть именинницу.

- Что будем пить и петь? - неуверенно спрашивает Калуга.

Обычно он всегда душа компании, а тут вроде бы напрягся и притих. Чувствую, что все слишком осторожничают и не могут расслабиться из-за страшного пророчества Синициной. А это совсем в мои планы не входит.

- Малыш? - поворачиваюсь к Лере и вопросительно выгибаю бровь.

- Пить - «Звездное небо», петь - Лепса «Самый лучший день»1, - с каким-то непосредственным восторгом ангела отвечает моя девочка, и я сразу решаю, что бы ни произошло, выдержу и не сломаюсь.

- Прекрасный выбор, - улыбаюсь в ответ, напрочь игнорируя фырканье Синициной.

Калерия вся светится. Очевидно, что она счастлива. А это значит лишь одно! Я счастлив тоже!

- Кто со мной? - наивно спрашивает малышка.

Она переводит взгляд с одного лица на другое в надежде найти поддержку. Но все как один отрицательно качают головами, и улыбка моей девочки тает, как льды в Арктике. Так, блин, если сейчас никто не согласиться, сам пойду. Пять минут позора не стоят испорченного настроения любимой. Но видимо, Бог, а может быть, кто-то и пониже, решил все-таки не портить ауру Вселенной и сжалился надо мной.

- Я с тобой, Кали, - вдруг весело отвечает Семен и, осушив одним махом свой стакан, берет ее за руку и ведет из-за стола на сцену.

- Мы тоже с тобой, - вопит Синицына, без спроса хватает Котю и практически тащит за собой.

Костя, конечно, теряется, но потом, воодушевленный примером Троицкого, залпом опрокидывает стакан и поднимается на сцену для роли бэк-вокалиста.

Мне и смешно, и волнительно, и страшно, и неожиданно интересно. Внимательно наблюдаю за всем сразу.Как Калерия перешептывается на сцене с Семеном, видимо, распределяя партии. Как у стоек для подпевки встают Ната с Костей. Как ведущий что-то уточняет у исполнителей. Как народ в предвкушении начинает выкрикивать реплики из-за своих столиков, а кто-то - еще и свистеть. Смотрю на все это и понимаю, что сегодняшний день ни фига по плану не пойдет. Как, впрочем, и всегда, если дело касается Калерии. Да и Бог с ними, с планами этими. У меня сейчас только один план. Нужно сделать так,чтобы по окончанию этого вечера все остались целы и невредимы. Ну, или хотя бы просто живы!

Гаснет свет. Все внимание на сцену. Первые громкие аккорды, и мое сердце начинает скакать бешеным галопом в районе горла. Перехватывает дыхание, я судорожно делаю вдох и замираю. Хватаю стакан со стола, но рука дрожит, как у алкаша во время алколомки. Чувствую ободряющее пожатие на плече и поднимаю глаза на Макса.

- Успокойся, - шепчет он мне одними губами и вдруг подмигивает Калуге.

Не знаю, что это был за сигнал, но Вася бодро подрывается с места, хватает Лизу за руку и тянет в сторону сцены.

- Пошли, Зеленоглазка, вызовем огонь на себя, - как-то решительно выдыхает он и расправляет плечи.

И вот первый куплет. С невозмутимым лицом чуть вперед выступает Семен и начинает петь:

- Триста тысяччасов за спиною, триста тысяч планет надо мною…

У Троицкого глубокий баритон, который на удивление очень гармонично сочетается со словами и мотивом песни. Никогда не слышал, как он поет. Я думал, этот медведь только рычать умеет. Если честно, офигеваю и как-то удивленно поворачиваю голову в сторону Романовского. Макс выглядит не менее ошарашенным. Он несколько раз трясет головой, чтобы скинуть шок от открытия, что наш бро, оказывается, певец, и вставив два пальца в рот, громко и ободряюще свистит. Сема лишь усмехается и продолжает петь.

Раз такая приятная неожиданность нарисовалась, решаю, что возможно, Семен вытянет всю песню сам и, в случае чего, прикроет мою крошку от пьяного провала. Троицкий поет негромко, размеренно, с чувством и с охрененным настроением. Он с улыбкой смотрит на Калерию, а та улыбается в ответ и мягко танцует в такт музыке.

Вот он уже переходит на припев, и мое сердце из горла ухает в низ живота, выдавая там такие кульбиты, что того и гляди брюшину пробьет. Вижу, как перед сценой Калуга начинает Лизу кружить в танце. У них слажены все движения, словно они чувствуют каждый шаг, каждое следующее действие друг друга. Романовский уже со своего места подорвался. Свистом и криками наших выступающих поддерживает.

А я так перенервничал, что локти на колени опускаю и руки лодочкой у рта, чтобы крик отчаяния заглушить. Пальцами переносицу шлифую. Вспотел даже весь.

Вот Троицкий свою партию заканчивает и чуть вперед Калерия выступает. Она держит микрофон двумя руками и вся светится от восторга. Моя маленькая безешечка. Малышка моя. Убью любого, кто хоть что-то о ее пении плохого скажет. Кровавыми слезами умыться заставлю.

Сердце с моими внутренними органами уже всю камасутру попрактиковали. Давление, как впредсмертной агонии. И вот второй куплет.

- Что-то главное вышло из моды, - поет моя крошка, а моя челюсть начинает падать на пол. - А мы согласно законам природы…

Челюсть падает не только у меня, а и у Макса рядом стоящего и у Семена на сцене. Калерия поет просто круто. Профессионально. Попадая в каждую ноту. Ее голос сильный, мелодичный,насыщенный, с легкой хрипотцой и еле заметным акцентом, от которых кровь по моим венам бежит горячими потоками, плавя внутренности.

Смотрю на все, что происходит на сцене, и с облегчением смеюсь. Лера поет, Костя с Натой подпевают и даже пританцовывают, как настоящие бэк-вокалисты. Они даже танец как-то слажено исполняют, словно только этим всю жизнь и занимались. Калуга с до безобразия довольным лицом вращает Лизу, которая от счастья тоже смеется.

Народ беснуется. Наши певцы припев уже вместе поют, а мы с Максом и свистим, и орем, и в ладоши хлопаем, словно не в караоке находимся, а на футбольном матче.

- Самый лучший день заходил вчера, - поет четверка на сцене, а им весь зал подпевает стоя.

Я думал, что это будет провал, после которого мне придется носы разбивать, а тут целый номер с песнями, танцами и аплодисментами.

Музыка стихает, а четверка на сцене и обнимается, и целуется, а я впервые не ревность испытываю, а необыкновенное чувство эйфории. Думаю, что и остальные в таком же состоянии пребывают.

После многочисленных поклонов, все возвращаются за стол, где мы с Романовским уже шампанское открываем.

Лера сразу ко мне подлетает и довольная, как сто китайцев, шепчет:

- Тебе понравилось наше исполнение?

- Малыш, я в шоке, - обнимаю ее крепко-крепко и целую в щеку.

- Почему? Ты думал, я не умею петь и опозорюсь, - она смотрит на меня лукаво, и я решаю тоже над ней пошутить.

- Я если честно, за Семена большепереживал. Не хотел, чтобы он облажался. Все-таки друганы мы, - вру с невозмутимым лицом.

- Ну да, конечно, - тянет Романовский, - то-то ты все ногти сгрыз в переживаниях о нем.

Сема ржет как конь и приобнимает меня за плечи.

- Тоха, я польщен.

- Да ты сам-то, Романыч, жену в жертву принес ради певца нашего новоявленного,- не остаюсь в долгу перед Максом.

Романовский в ответ лишь улыбается, нежно прижимает жену к себе и целует.

- Что только не сделаешь ради лучшего друга, - подмигивает он мне.

После этого и язвить как-то сразу не хочется. Знаю, что друзья все это сделали, чтобы меня поддержать и не допустить катастрофы, которую я ждал.

- Лера, где ты так петь научилась? - вклинивается в наш разговор Калуга.

- Да я вроде бы всегда пела, - пожимает малышка плечами и пьет свой коктейль, в котором, к слову сказать, нет ни грамма алкоголя, уж я проследил.

- Подожди, - я слегка озадачен. - Но в отчете Дэна было написано, что ты не преуспела в музыкальной школе.

Про отчеты, которые у Давыдова заказывал, я давно уже покаялся. Лера в курсе. Так что она лишь задорно смеется и закатывает глаза.

- Бабушка с дедушкой отдали меня в школу классического вокала. Там я не преуспела.

- Почему? Ты же классно поешь.

- Потому что ябольше Лепса люблю, - простодушно отвечает малышка

Слышу смех Синициной и смотрю на нее с подозрением. Ничего, мы еще поквитаемся. Надо же, как всех накрутила. Даже Семен запел.

- Прости, братан, - слышу сбоку пьяный голос незнакомого мужика, - Можно попросить твою девчонку спеть «Я счастливый как никто»?

1 автор песни музыкант Лев Шапиро

Глава 32

Все же мой план удался.

Слава Богу все живы!

© Антон Яров

День рождения. Часть 6.

Поворачиваюсь на голос с полным ощущением, что план спасти сегодня человечество от Калерии, претерпевает изменения. Не знаю, как там насчет человечества, но этого храброго и явно недальновидного уже почти покойника спасти сегодня точно не удастся.

- Я так похож на стол заказов? - с иронией в голосе цежу сквозь зубы и недобро так улыбаюсь.

Мужик быстро считывает мой настрой и делает шаг назад.

- Прости, братан, никого не хотел обидеть. У меня сегодня сын родился, а твоя девчонка так душевно поет Лепса… Вот я и подумал… Прости, если обидел. Я ведь ничего такого…

Он еще что-то бормочет, а я лишь сильнее сжимаю челюсть и продавливаю взглядом так, что бедолага вконец сдувается. Но после Лепса к нам неожиданно присоединяетсяНельсон, мать его, Мандела и, ожидаемо, сразу же бросается бороться за права ущемленных и обездоленных.

- Сын? Как здорово! Я вас поздравляю. Как назвали? Сколько весит? А рост какой? - со скоростью пуль, выпущенных из автомата Калашникова, частит Лера.

- Малыш… - пытаюсь остановить этот поток сознания, но тело, которому были заданы все эти вопросы, встрепенулось и подало голос.

- Антоном.Три семьсот. Пятьдесят один сантиметр, - отчитывается счастливый папаша.

- Антоном?! - радостно кричит Калерия и хлопает в ладоши. - Мое любимое имя.

- Лера, нет! - выразительно смотрю на малышку, но та лишь шире мне улыбается.

- Давид, одна песня и все, - уговаривает она меня.

Мужик рядом встрепенулся, заулыбался, словно ему была дарована вторая жизнь, и бросился жать мне руку.

- Давид, братан, очень приятно. Владимир, - он еще и обниматься ко мне лезет, но я лишь раздраженно его отпихиваю.

- Твою же мать, Лера, - выдыхаю жалобно .

Все еще пытаюсь повлиять на ситуацию, но знаю лишь одно. Если я Давид, то хрен мою крошку кто сейчас остановит. Она топает за микрофоном, заказывает музыку и садится за столик в компанию из семи мужиков.

- Ненавижу «Звездное небо», - скриплю зубами и поворачиваюсь так, чтобы следить за всем, что происходит рядом с Калерией.

Малышка запевает песню, мужики, которые сидят рядом, пускают слюни, выпивают и начинают подпевать. На этот беспредел я не в силах повлиять, так как все еще не хочу портить праздник моей девочке. Наши гости развлекают сами себя, я же, словно неустанный страж, сижу и пялюсь на Калерию.

Вот песня заканчивается, но малышка все еще сидит за столом с чужими мужиками и о чем-то увлеченно разговаривает. Жду еще минут пять, но она все не идет, и я теряю терпение.

- Если он твой жених, почему у тебя нет кольца? - слышу вопрос от какого-то пьяного любителя Лепса.

- Не знаю, - Лера пожимает плечами и отмахивается от вопроса, как от назойливой мухи. - Думаю, кольцо - это не так важно, когда есть чувства.

- Но он сделал тебе предложение и не подарил кольцо? Как-то это странно, - встревает другой.

- Ну, это было не совсем предложение, - вдруг слышу ее слова и замираю.

- Как это?

- Да так. Он мне предложил свою фамилию, и я согласилась, - Лера пытается все разложить тупым недоумкам.

- Значит, ты не реальная невеста, если нет кольца, - встревает еще один хмырь.

- Очень даже реальная, - рявкаю в ответ, решая прервать весь этот нелепый разговор.

Все семь голов оборачиваются на меня и смотрят как будто бы с ненавистью.

- Давид, братан, - выступает виновник торжества, - почему у Леры все еще нет кольца? Ты девчонке голову что ли дуришь? Так мы можем тебе помочь проявить решительность.

Опа, явная угроза от самоназванных защитников. Вот, что Лепс с людьми делает.

- Вов, дружище, тебе это надо? У тебя сегодня сын родился! - скалю зубы и жду только повода.

Вот хоть один жест, хоть один недобрый взгляд, и я сорвусь. Но моя малышка вдруг подрывается и весело кричит:

- Давид, хочу танцевать!

Ну, конечно! Танцевать, значит танцевать. Беру Леру за руку, недобро зыркаю еще раз на толпу защитников и поворачиваю в сторону друзей. Идею танцевать поддерживают вся женская половина нашей компании и Калуга, поэтому мы перемещается в зал, где под музыку диджея народ предается танцевальному экстазу. Девочки и Калуга идут танцевать, а мы вчетвером размещается за столиком.

- Как ты, Давид? - весело хохочет Троицкий.

- Не спрашивай, Сема, - бормочу устало.

- Почему она называет тебя Давидом? - спрашивает с недоумением Костя.

Опрокидываю стакан с виски и обреченно выдыхаю:

- Когда мы впервые встретились, она решила, что я статуя «Давида» Микеланджело.

- Такой же твердый? - ржет Романовский.

Вот что на это сказать? Откуда мне знать, что в этой маленькой головке происходит. То Давид, то Лепс, то Мандела. Теперь кто на очереди? Женщина-кошка?

- Может, Максимка, просто у меня такой же большой, - не упускаю возможность съязвить, но эти кони лишь сильнее ржут.

Чувствую потребность завершить этот вечер. Нужно вернуться к моему первоначальному плану сделать все, что я хотел, и отправиться домой. Там мне не страшны ни Джек-потрошитель, ни Халк, ни любое другое сказочное животное. Член в Леру, и дело с концом.

Встаю, полный решимости так и поступить, и иду к танцующим. Девчонки отрываются от души, и мне даже слегка жаль прерывать их веселье. «Может, еще немножко подождать и дать Калерии насладиться ее праздником сполна», - мелькает шальная мысль и тут же обрывается, когда моя малышка вдруг замирает, смотрит вниз на свои босоножки, на одной из которых расстегнулась застежка, и резко наклоняется вниз. За доли секунды просчитываю это движение и в последний момент врезаюсь в ее бедра, закрывая от любопытных глаз.

Осознаю, что выглядит все это до безобразия неприлично. Лера согнулась пополам, а я, вцепившись в ее бедра, прижимаюсь к оголившейся в коротком платье попе своим пахом. Малышка, не обращая на меня никакого внимания, застегивает босоножку и довольно выпрямляется.

- Разве можно так наклоняться в таком коротком платье? - шиплю ей на ухо.

Лера непонимающе хлопает глазами, и я вдруг осознаю, что мне ни фига не жаль останавливать этот праздник. В таком состоянии она враг сама себе. Снимаю пиджак и натягиваю его на послушно стоящую Калерию. Она лишь поднимает руки, чтобы я закрутил слишком длинные рукава. Мой пиджак оказывается сантиметров на десять длиннее ее платья, и я удовлетворенно выдыхаю. Другое дело!

- Малыш, еще один танец, и мы едем домой заниматься сексом, - знаю, что это запрещенный прием, но мне нужно увести Леру тихо и без сопротивления.

- Поддерживаю ваш план, Антон Петрович, - приглушенно выдыхаетКалерия.

Знал ведь, что так будет. От секса со мной она еще никогда не отказывалась. Довольно выдыхаю и прижимаю малышку к себе. В зале врубают медляк, и мы кружимся, глядя друг другу в глаза. Почему-то решаю, что лучшего момента сегодня уже не представится, достаю заветную коробочку и обращаюсь к Лере.

- Калерия Калимерис, я очень сильно люблю тебя. Ты стала смыслом моей жизни, показав, что все, что окружало меня до тебя, было лишь пылью. Окажи мне честь, стань моей женой.

Открываю коробочку, на которой лежит кольцо из белого золота. Сапфир, окруженный россыпью бриллиантов. Такой же синий, как и ее глаза.

Малышка молчит. Лишь ее большие бездонные озера блестят от переживаемых эмоций и слез, готовы пролиться через край.

- Брак, если уж говорить правду, есть зло, но зло необходимое, - слышу просто охрененно возмутительную, но видимо, такую необходимую ей в данный момент фигню.

- Лепс? - даю понять, что шутка удалась, и я все еще жду ответа.

- Сократ, - шепчет Лера, потом берет себя в руки и поднимает на меня лучащиеся счастьем глаза.

Затем глубокий вдох. Судорожный выдох. И я слышу заветное:

- Да!

Надеваю кольцо на пальчик и крепко целую мою девочку, скрепляя нашу сделку. Вокруг раздаются возгласы, поздравления, крики счастья, восторг и аплодисменты. Чуть разжимаю объятия и вижу рядом всех наших близких, просто тусующихся сегодня в клубе, и семерку поклонников Лепса. Все радостно галдят, кто-то открывает шампанское.

Лера наконец берет себя в руки, вытирает слезы и довольно поднимает руку с кольцом, прямо в сторону своих самоназванных защитников.

- За реальную невесту, - вопят они хором, и я наконец решаю, что фиг с ними. Пускай живут.

Выпиваем по фужеру шампанского, принимая поздравления от всех желающих нас поздравить, и возвращаемся к столику. Девочки рассматривают кольцо, о чем-то весело щебечут, а я довольно выдыхаю и понимаю, что устал. Морально, я просто вымотан всей этой нервотрепкой. С планами своими наполеоновскими, которые побоку пошли. Все случилось так, как случилось. Может быть даже лучше, чем я планировал. Будет, что внукам на старости лет рассказать. Чувствую, что хочу просто выдохнуть. Пять минут побыть наедине с собой и выдохнуть. Это все, что мне сейчас нужно.

Оборачиваюсь к Троицкому и прошу:

- Сем, пригляди за Лерой, хочу воздухом подышать.

Он лишь усмехается, утвердительно кивает головой и хлопает меня по плечу. Дает понять, что все понимает и выполнит мою просьбу. Все же мой план удался. Слава Богу, все живы!

Выхожу с черного входа и вдыхаю ночной воздух. За дверью слышен грохот музыки, но здесь тихо, спокойно и легко. То, что нужно.

- Мужик, время не подскажешь? - слышу голос, оборачиваюсь и получаю сокрушительный удар под дых.

Глава 33

Мне сейчас в ней быть,

как живительный глоток воздуха сделать.

Подыхаю.

© Антон Яров

День рождения . Часть 7.

- Вы еще кто такие? -удается выдохнуть сквозь зубы несколько слов, пока меня скручивают два молодца и оттаскивают от дверей клуба.

- Привет тебе от Виктории Красновой, - слышу голос третьего и сразу получаю удар в челюсть.

Губы опаляет резкой болью, и я чувствую мерзкий металлический привкус крови во рту. Отстраненно отмечаю, что удар мог бы причинить мне и больший ущерб, если бы не дерганные движения гонца.

- Это шутка какая-то? - улыбаюсь окровавленными губами, внимательно наблюдая за нападавшим.- Мы с ее папашей уже все порешали вообще-то.

Дерганный смачно сплевывает и снова бьет меня под дых. Этот удар уже не пропускаю и напрягаю мышцы пресса. Удар ощутимый, но жить можно. В голове ясно, спокойно, разложено все по полочкам. Не нервничаю. Прикидываю, как выяснить по максимуму, что нужно моим новым знакомым, с минимальными потерями для себя.

- Она просила передать, что никогда не любила тебя, и рада, что все закончилось.

О Боже! Виктория Краснова, дочь того самого партнера отца, с которой, стараниями наших родителей, мы были обручены с пеленок. Никогда не воспринимал этот договор всерьез, но ее отец спал и видел меня своим зятем, а сама девица мечтала заполучить в мужья. Если еще ее отца, Аркадия Борисовича Краснова, я не мог игнорировать, то избалованную мажорку - с великим удовольствием. И вот сейчас, когда Троицкий нашел способ избавить меня от этой семейки, мне передают пламенный привет от брошенной барышни. Уму непостижимо!

Хладнокровно оцениваю превосходящие силы соперника. Чувствую, что с минуту на минуту меня начнут искать и сто процентов подтянется подмога, поэтому слегка меняю позицию и жду следующего хода от дерганного.

Он не разочаровывает. Делает шаг навстречу, но я готов. Выпад в мою сторону, группируюсь и делаю мощный выброс ногой, аккурат по его мужскому достоинству. Бедолага завывает и складывается пополам. Те, что держат меня, усиливают хватку, вцепившись как два клеща. Но для них я тоже приготовил подарок. Поворачиваю голову в сторону одного из них, чтобы пробить лбом, аккурат между его слегка косящих глаз. Все рассчитал. Осечки быть не должно. Чуть разворачиваю корпус и... И именно в этот момент происходят сразу несколько вещей одновременно.

Из стоящей рядом машины вылетает амбал, который выше меня на полторы головы и в два раза шире в плечах. Эдакая скала! Он начинает движение в мою сторону, с явно недобрыми намерениями. Уже осознаю, что, наверное, все-таки этот день закончится убийством. И судя по размерам амбала, моим! И вот в ту самую минуту, когда эта огромная масса направляется в мою сторону, чтобы прервать мое бренное существование, с черного входа появляется моя малышка.

Время замедляется. Меня такой бешеный озноб пробирает, что даже зубы клацают. Не отрываю от нее потрясенного взгляда. «Боже, пускай она уйдет! Пускай бежит. Пускай не пострадает!» - молю про себя. Но эта сумасшедшая вместо того, чтобы бежать за помощью, срывается с места и несется прямиком на этого огромного мутанта.

- Лера, нет! - воплю на всю округу.

Но разве она меня услышит! Она, как маленький демон, отрывается от земли, запрыгивает верзиле на плечи и с каким-то зловещим звуком вцепляется зубами куда-то в район массивной шеи. Великан воет, машет руками и пытается ее скинуть.

На секунду у меня темнеет в глазах. Потом яркие красные всполохи и перезагрузка. В душе - только жажда убивать. Резко выкидываю ногу и бью одного под колено, второму - лбом между глаз. Пока на меня несется раненый евнух, вижу, как верзила хватает Калерию, как котенка, за шиворот и швыряет в район мусорных баков. Пока она летит, время как будто застывает.

Вижу, как из дверей вылетает Семен. Как он в секунду оценивает ситуацию и несется прямо на верзилу. Сбивает его с ног одним мощным ударом и сразу отправляет в нокаут. Как он хватает за куртку дерганого и валит, словно муху. Как озирается по сторонам в поисках возможной опасности. Я вижу, как вываливают толпой из дверей клуба наши друзья и охрана. Как последние скручивают трех отморозков, что били меня, и пытаются поднять верзилу.

Время все еще застыло. В ушах шум, а в глазах навсегда, как незаживающий кровоточащий рубец, маленькое неподвижное тело в куче мусора. Медленно подхожу ближе и с какой-то обреченностью смотрю на мою девочку.

- Лера? - шепчу еле слышно, боясь дотронуться до нее.

Она может быть вся переломана. Ранена. Убита. И пока я стою и не трогаю ее, у меня все еще есть надежда.

Замерли все вокруг. Не говорят. Не шевелятся. Не дышат.

Но тут верзила приходит в себя после удара Троицкого, хватается рукой за голову и начинает реветь, словно раненый мамонт:

- Эта сучка откусила мне ухо!

От этого ора, наверное, восстали все зомби в аду. Восстает и Калерия. Она резко распахивает глаза и вскакивает на ноги. Как маленький дикий зверек, моя девочка замирает в боевой стойке и смотрит исподлобья. Лера обводит всех внимательным взглядом, выискивая признаки опасности. Шевелит окровавленной челюстью, словно Дракула только что с пира вернулся, и смачно выплевывает ошметок уха.

- Кали, мать его, Тайсон1, - громко шепчет ошеломленный Семен, и все резко приходит в движение.

Чтобы верзила перестал завывать, Семен бьет его еще раз, отправляя снова в безсознанку. Макс вызывает полицию, скорую и ворчит, что все веселье прошло без него. А я подхожу к своей малышке и осторожно поднимаю на руки. Она теряет весь свой боевой запал и начинает судорожно всхлипывать, вцепившись в меня обеими руками.

- Я убью тебя, Калерия, - шепчу, ласково прижимаясь окровавленными губами к ее губам. - Сам убью. Сначала только в больницу съездим, чтобы тебя осмотрели, а потом сразу же убью.

- Я так испугалась за тебя, - всхлипывает Лера и утыкается мне в шею лицом, пачкая рубашку кровью верзилы.

- Ты в следующий раз лучше помощь зови. Ладно? И соперника себе по размеру выбирай. А то схватила самого большого. Я сам ему хотел ухо откусить, - пытаюсь ее утешить, пока ждем карету скорой помощи.

- Правда? - наивно спрашивает малышка.

- Спрашиваешь!

Домой мы попадаем только под утро. Уставшие, вымотанные, все в синяках и ссадинах. Слава Богу, кроме ушибов и небольшого растяжения, больше с нами ничего страшного не произошло. Из верзилы почти всю кровь до основания выкачали, чтобы проверить на всевозможные инфекции. Но и тут нам повезло, ничего страшного у него не обнаружили. Ну просто счастливейший из дней!

В прихожей снимаю ботинки и беру большой пакет для мусора. В него летит мой костюм, рубашка, безешное платье Калерии и ее стильные, но безнадежно испорченные босоножки. Хоть все это и стоило больших денег, у нас не возникает никакого желания приводить эти вещи в порядок. Да и вряд ли захочется их снова куда-нибудь надеть.

Дальше душ. Практически не разговаривая, скидываем с себя остатки одежды и вступаем под горячие струи. Первые минуты лишь молчим, подставляя лица и измученные тела под живительно-успокаившую воду. Смотрю, как Лера берет мочалку и начинает с остервенением оттирать от себя засохшую местами кровь верзилы. Она трет лицо, шею, плечи, а я стою, смотрю на нее и даже не моргаю.

Сегодня я мог ее потерять. Даже неважно, кто в этом виноват: я или выпитое «Звездное небо» вкупе с пророчеством Синициной. Лерина безрассудность и ее желание меня защитить или же бездумный план мести поехавшей мажорки. Я. МОГ. ЕЕ. ПОТЕРЯТЬ. Эта мысль просто взрывает мой мозг, и я делаю судорожный вдох. Шумно выдыхаю и сжимаю кулаки, напрягаясь всем телом.

Лера, наконец, привлеченная этими звуками, поднимает на меня взгляд цвета штормового моря, и мочалка падает из ее рук. Дышим синхронно, шумно гоняя воздух ноздрями. Замираем. Смотрим друг другу в глаза, транслируя чувства без слов. Пауза. На миг прикрываю глаза, борясь со своим внутренним зверем. Он меня на части рвет. Не дает мне забыть ее маленькое, беспомощное, неподвижное тело на грязной, холодной земле. В памяти, как всполохи, мелькают картинки. Полет. Удар. Тишина.

Распахиваю глаза и тараном на нее пру. К стене прижимаю. Наматываю тяжелые влажные волосы на кулак. Голову запрокидываю. В глаза смотрю, а там… Там такое же пламя полыхает, которое и мне все внутренности сжирает. Она тоже все осознает. Все понимает. И от того потребность мою бешеную в ней с не меньшей страстью принимает.

Почти зубами в ее губы вгрызаюсь, язык в рот проталкиваю. Стонет моя девочка от такого натиска, но встречает на полпути, все мне позволяя. Принимает. Руками как одичалый по всему телу любимому шпарю, словно отнимут сейчас. Каждую выпуклость, каждую впадинку в памяти вырубаю. Не нежничаю. Мне сейчас в ней быть, как живительный глоток воздуха сделать. Подыхаю.

Лера руки свои тонкие поднимает, чтобы за шею меня обнять, но я не даю. Перехватываю их одной рукой, другой за талию беру и лицом к стене разворачиваю. Ладошки ее на стену ставлю и рукой прижимаю, чтобы не отпускала. Второй рукой в пояснице прогибаю, а коленом ее ноги шире развожу. Лера вся дрожит, но молчит. И впервые за все наши с ней отношения, я не проверяю от страсти ее так разбивает или от страха. Впервые за все время меня это не волнует.

Член в руку беру и к нежным лепесткам подношу. Руку на поясницу, резкий толчок и до упора. Стонем синхронно. Несмотря на мою невнимательность к нуждам своей любовницы, Калерия возбуждена до предела. Внутри нее пожар. Все ее соками пропитано. Животный кайф. А дальше скачка. Я машина. Я бездушный механизм, который наказывает Калерию за своеволие. Она чуть не отняла самое ценное, что есть в моей жизни. Себя! И за это я буду ее наказывать, до тех пор, пока не сотрется из моей памяти морок сегодняшнего дня.

Девчонка громко кричит и без сил начинает оседать, но я подхватываю ее на руки и в спальню несу. Там на кровать кидаю, за ноги к себе подтаскиваю. Подушку под круглый зад подсовываю, ноги на плечи себе закидываю и снова тараню. Пот по лбу стекает и на грудь Лере капает. Словно поршень, вгоняю в нее член без остановки. Во мне словно стоп-кран сорвало. Она вздрагивает и снова кончает. Вижу, как малышка расслабленно выдыхает, но я лишь зубы скалю и заставляю ее встать на колени. Лера испуганно поднимает глаза, но видя мою щемящую потребность, послушно берет член в рот. И все по новой.

Вся эта хрень продолжается до тех пор, пока Калерия не кончает в очередной раз и не начинает плакать. Она рыдает взахлеб, и я, наконец, позволяю ей обнять себя за шею. Прижимаю крепко к своей груди и разрешаю сделать себе вдох. Вдох Калерией. Паника отпускает меня. Она жива. Я жив. Мы живы. Надеюсь, я навсегда вытрахал из нее все ее гребаные триста тридцать три ипостаси. И Лепса, и Нельсона Манделу, и, мать его, Тайсона. Объявляю этот чертов день «оконченным»!

1Имеется ввиду 28 июня 1997 года чемпион мира среди боксёров-профессионалов в тяжёлом весе Майк Тайсон обернулся людоедом, откусив во время боя кусок уха у своего соперника Эвандера Холифилда.

Глава 34

Не важно в какую ситуацию вы попали,

только вы решаете, как она повлияет на вас.

Сандей Аделаджа

- Антон, может, все-таки перенесем визит к твоей маме на другое время? - в попытках достучаться до своего мужчины, безрезультатно канючу вот уже раз седьмой за день.

Но Яров непробиваем. Он лишь терпеливо выдыхает и продолжает поправлять безупречно повязанный галстук.

- Малыш, я объяснял тебе уже тысячу раз. Мама только вернулась из Швейцарии и через четыре дня снова улетает. Другого времени просто не будет.

- Но она же снова потом вернется, - оптимистично восклицаю я.

- Лера, не вижу смысла откладывать ваше знакомство. Тем более и моя мама, и мой брат ждут нас сегодня на ужин.

Я сделала все, что могла. Все разумные доводы закончились, да и неразумные тоже. Если он считает нормальным то, что я явлюсь к его семье с фингалом под глазом, то так тому и быть.

Ночные приключения не прошли даром. У Ярова разбита губа и синяк на пол скулы, у меня же - ссадины на ногах и, красивенный такой, фиолетовый фингал. Вот как можно знакомиться с родственниками жениха в таком виде? Но Антон уперся. Он, казалось, вообще после неприятного инцидента с дракой с катушек съехал. Мало того, что чуть до смерти меня не залюбил, так он подорвался с самого утра и начал искать агентство по организации свадеб. Со словами «надо жениться как можно скорее, пока ты еще что-нибудь не учудила». Наивный!

Как смогла замазала синяк и, надев на себя стильный брючный костюм насыщенного темно-синего цвета, почувствовала, наконец, что готова ко встрече с будущими родственниками.

«Знаю, что выгляжу как надо. Мне повезло, и над моим гардеробом поработал сам Василий Калуга. Я прекрасная обновленная версия самой себя. Все безупречно. К этому ужину я готовилась, поэтому накладок не будет!», - вот так всю дорогу до родительского дома моего Давида я мысленно бубнила ободряющие и так необходимые мне аффирмации.

- Ты действительно выглядишь безупречно, - в один из таких моментов комментирует Яров, и я понимаю, что от волнения уже начинаю бормотать вслух.

- Прости, я просто нервничаю, - с досадой осознаю, что в моих интонациях появился акцент. - Я очень хочу понравится твоей семье.

Антон чуть отводит взгляд от дороги и нежно мне улыбается.

- Лера, это лишь формальность. На самом деле неважно понравишься ли ты им или нет. Главное, что ты нравишься мне.

- Вот утешил, - нервно смеюсь, слушая его возмутительную речь.

- Это правда. Сегодняшнее знакомство - лишь дань семье, но по факту оно ничего не изменит.

- Расскажи мне еще немного о них, - прошу только для того, чтобы хоть немного отвлечься от своих переживаний.

Антон тяжело вздыхает, но отказать мне не может, поэтому послушно отвечает:

- Мой брат Никита младше меня на четыре года. Он красавчик, - Антон спокойно пожимает плечами, словно не дает оценку внешности брата, а лишь констатирует факт. - Ник спортсмен. Мастер спорта по дзюдо. Должен был представлять Олимпийскую сборную на играх, но авария перечеркнула его карьеру спортсмена. Теперь он владелец сети спортивных клубов, где готовят таких же, кем когда-то был он.

- Авария, в которой был виноват твой отец? - Антон мне рассказывал эту историю, поэтому я немного в курсе.

Яров слегка морщится, но все-таки отвечает:

- Да. Отец был пьян, и Никите не нужно было садиться тогда в его машину. Но он сел и последствия навсегда перечеркнули все его планы на жизнь.

- После этой истории заболела твоя мама?

Снова тяжелый вздох. Яров замолкает, и мне уже кажется, что он не продолжит свой рассказ, но он лишь пожимает плечами:

- Лера, пойми, - пытается объяснить мне Антон, - в нашей семье всегда большое значение придавалось достижениям. Родителям было важно «гордиться» нами перед своими знакомыми. Мы не проигрывали никогда в своей жизни ни в чем. Я и Ник — вечные победители.

Произнеся последнюю фразу, Антон цинично улыбается, и я вдруг осознаю, что у него так много наград не только потому, что он лучший в своем деле. Возможно, это неосознанная попытка все еще дать родителям повод «гордиться» им. Доказывать раз за разом, что он лучший во всем! Сложно жить под таким прессингом и отдаваться любимому делу без остатка. Чувство неподдельной гордости за любимого накрывает меня как снежная лавина. Смотрю на него с щемящей нежностью, а он так увлечен своим рассказом, что даже не замечает моего состояния.

- Я профессионально занимался баскетболом. Ник — дзюдо. Его успехи были лучше моих, поэтому он стал главной надеждой семьи. Его боготворили и делали серьезные ставки. И Никита бы всего добился, - Антон с гордостью в голосе говорит о брате, и я ободряюще улыбаюсь ему. - После аварии, у брата диагностировали перелом спины, и он два года был прикован к постели. Мама тогда слегла с нервным срывом, ведь именно она вкладывала все силы в развитие спортивной карьеры брата. Ник со временем оправился, а вот мама нет.

- Мне так жаль, - шепчу с грустью и тихонько сжимаю руку Антона.

- Да все нормально. Ник, он молодец. Никогда не винил отца, в отличие от меня, - Антон усмехается и слегка качает головой, словно не может поверить в то, что говорит. - За брата я отца ненавидел, и старик мне за это отомстил.

- Каким образом? - неприятный холодок проходит по спине, и я не отрываясь смотрю на Антона.

Но он мне не отвечает. Яров паркует машину на стоянке у огромного трехэтажного особняка и выключает двигатель.

- Готова? - спрашивает он, внимательно рассматривая меня.

- Да, - шепчу неуверенно, осознавая, что я совершенно не готова к этой встрече.

Но отступать некуда, позади Москва, то есть в моем случае кованый забор.

- Если я вдруг начну цитировать, просто ущипни меня, - прошу напоследок, когда Яров уже нажимает на дверной звонок.

- Как скажешь, мой маленький тасманский дьявол1- , шутит Антон, и от возмущения я открываю рот в точности, как несчастное млекопитающее.

Именно в этот момент дверь распахивается, и Антон легонько толкает меня вперед. Я, конечно, ярая поклонница Антона Ярова. Мне нравится в нем абсолютно все. Считаю, что он невероятно красив, бесконечно сексуально-порочен, умен, обладает неисчерпаемым чувством юмора, силен, мужественен. Одним словом — Бог. Но когда я поднимаю взгляд на мужчину, который встречает нас в дверном проеме, у меня пропадает дар речи. Какие там цитаты! Имени своего вспомнить не могу. От его красоты у меня перехватывает дыхание, и я пялюсь на него, как тот самый тушканчик или как его там… Ааа дьявол, черт его побери! Невероятно темные глаза с легким прищуром смотрят на меня с неменьшим интересом, я бы сказала: изучая и оценивая.

Возможно, мы бы так целый день стояли и пялились друг на друга, но я вдруг чувствую ощутимый такой щипок прямо за задницу.

- Охх, - слегка приседаю от боли и поворачиваю голову в сторону Антона.

- Пришла в себя?

- Да, спасибо.

- Лера, это мой брат Никита, - слышу насмешливый голос моего Давида. - Ник, это Лера, моя…

- Антон!

Все дружно поворачиваем головы на этот истошный окрик и видим спускающуюся по лестнице хозяйку дома. Она величественно плывет вниз, на ходу раскрывая руки для объятий. «Господи, из какой пробирки вывели эту семью?» - хочется спросить мне в голос, пока я рассматриваю маму двух этих невероятно красивых мужчин.

Слишком молодая, чтобы иметь таких взрослых сыновей. И... Невероятно хрупкая, чтобы иметь таких огромных сыновей! Кажется, я повторяюсь, но глядя на этот генофонд, понимаю, что если их всех клонировать, то мир станет прямо ощутимей прекраснее.

- Мама, - Антон кивает и сдержанно обнимает родительницу, послушно целуя в подставляемые поочередно щеки. - Прекрасно выглядишь, родная.

- Дорогой мой, какой же ты льстец, - кокетничает прекраснейшая из женщин, а я просто плавлюсь в лучах этих красивых людей.

Словно боги Олимпа спустились на грешную землю, чтобы одарить своей милостью мою грешную персону.

- Мама, хочу тебя познакомить с Лерой, моей… - начинает Антон, а его мама виртуозно отбивает.

- Конечно-конечно, дорогой, но давайте сначала за стол. Глашенька так старалась, готовила и украшала.

- Конечно, - снова начинает он. - Только сначала я…

- Глаша, ну чего же ты мешкаешь? Мои мальчики уже со мной, - снова перебивает эта красивая женщина, и я вижу, как Антон хмурит брови, а Никита лишь фыркает и направляется сразу к столу.

- Держись, Лера, этот ужин ты не скоро забудешь! - тихонько шепчет он, когда проходит мимо.

Что это было? Предупреждение? Предзнаменование? Может, жесткий стеб?

Все рассаживаются за шикарно накрытым столом, словно на приеме у королевы. Дорогой фарфор, хрусталь и серебро, и мне до ужаса страшно ко всему тут прикасаться.

Мама Антона садится во главу стола, мы по правую руку от нее, а Никита по левую. Раскладываем салфетки на коленях, фоном классическая музыка играет. Весь антураж создает какой-то налет театральности, что ли, и мне становится даже неловко.

Вино налито, на тарелках что-то нереально вкусно пахнет, но аппетита нет совсем. О том, чтобы пригубить вино, и речи быть не может. После вчерашнего алкоголь для меня под запретом!

- Я так счастлива, что вы оба со мной! - начинает хозяйка вечера, а мне отчего-то хочется провалиться под стол.

Сжаться до размеров бактерии и затеряться в кипельно белом дорогом ковре на полу.

- Как твоя поездка, мама? - начинает Никита, и мы все беремся за вилки.

- Прекрасно, дорогой. Прекрасно! Но я хочу сегодня поговорить о вас, - женщина просто сияет и с умилением смотрит на своих мальчиков. - Ну давайте! Начинайте.

- Мой ученик прошел отбор в сборную, - осторожно говорит Никита, видимо решивший принять первый удар на себя.

Женщина слегка морщится и как-то рвано дергает головой. Потом берет себя в руки и снова начинает безмятежно улыбаться.

- Прекрасно, - все-таки выдает она и как-то слишком жестко смотрит в глаза своему младшему сыну.

Никита лишь ухмыляется, берет свой бокал в руку и делает ощутимый глоток. Потом он переводит взгляд на Антона и, слегка пожав плечами, типа «я сделал все что мог», передает молчаливую эстафету старшему брату.

Яров переводит взгляд с брата на маму и, глядя ей в глаза, так же пристально, как она лишь секунду назад смотрела на второго сына, спокойно говорит:

- А я женюсь!

1Тасманийский (тасманский) дьявол - млекопитающее семейства хищных сумчатых. Сумчатые дьяволы весьма агрессивны, однако привычка широко раскрывать пасть, как бы в зевке, у них является не способом устрашения и агрессии, а, скорее, признаком неуверенности.

Глава 35

Прощай, мой Давид!

Мой самый прекраснейших

из мраморных статуй!

© Калерия Калимерис

В комнате гробовая тишина, нарушаемая только громким тиканьем напольных часов. Даже вилками звякать перестали. Всеми силами пытаюсь понять, что здесь все-таки происходит и почему с виду эта прекрасная семья так странно себя ведет. «Прекрасные снаружи — червивые внутри», - шепчет мой внутренний голос, и впервые я согласна с ним на все сто процентов.

Хозяйка вечера, наконец, моргает и, приклеив на лицо свою фальшиво-счастливую улыбку, бодро произносит:

- Прекрасно!

Что? Мыслит она явно об этом нечто иное, но это ее жуткое «прекрасно» звучит, как приговор. По лицу ведь видно, что она думает по этому поводу, но женщина продолжает «держать маску».

- Аркадий Борисович будет счастлив… - наигранно-радостным голосом начинает она.

- Я женюсь на Лере, мама, - Антон непреклонен, и пленных он сегодня брать тоже не намерен.

Женщина нервно поправляет свои безупречно уложенные волосы и переводит взгляд на меня.

- Кто вы? Напомните мне, пожалуйста, - уже не таким любезным голосом спрашивает она.

- Это Лера, мама. Моя невеста.

Мне так страшно не было, пожалуй, никогда в жизни. Даже когда на того бугая неслась и зубами в ухо вгрызалась, не чувствовала такого обжигающего панического ужаса внутри.

- Лера, а что у вас с лицом? - спрашивает безупречная мама моего Давида, и я понимаю, что про пленных она приняла точно такое же решение, как и ее сын. - Не выспались?

- Мама! - я даже рот не успела открыть, когда вздрогнула от грозного рыка Ярова.

- Что мама? - взвивается женщина и недобро смотрит на старшего сына. - А что про эту фальшивку думает твоя реальная невеста, дорогой сын!

- Простите? - голос у меня хоть и слабый, но начинает прорезаться.

- Ничего, дорогая, - с насмешкой отвечает моя будущая свекровь. - Мой сын, кажется, забыл тебе рассказать, что уже очень давно обручен. Его невеста Виктория, дочь делового партнера моего мужа. Их помолвка заключена уже очень и очень давно. И если сын не выполнит договоренности, достигнутые моим мужем и Аркадием Борисовичем, то Антон потеряет и свою фирму, и деньги своего отца. Он будет разорен!

У меня темнеет в глазах, и я перевожу взгляд на Антона. Яров сидит сцепив зубы и гневно смотрит на мать. Но он не оправдывается.

- Антон? - голос дрожит, но я еще продолжаю держаться.

Мой Давид так не мог со мной поступить. Он не мог меня обмануть. Предать! Разрушить! Начинаю вставать со стула, задеваю свой фужер, и красное вино летит на белоснежную скатерть, заливая дорогой хлопок.

- Где ты только ее взял? - шипит прекрасная демоница, и все, кто находится в комнате, начинают движение.

Мама Антона вдруг закатывает глаза и начинает оседать на пол. Антон бежит к ней, чтобы подхватить и положить на диван. Преданная Глаша кудахтает над хозяйкой, обмахивая ее бледное лицо полотенцем. Никита срывается за телефоном. Все что-то делают, а я стою и смотрю на Ярова, который ни одним словом не опроверг грязные, мерзкие слова своей матери.

Тихонько выхожу в холл и натыкаюсь на Никиту, который по телефону вызывает семейного врача.

- Лера, ты как? - окликает он меня.

Смотрю с надеждой в красивое лицо, которое выражает лишь сочувствие, и все равно спрашиваю:

- Это правда?

- Мне жаль, - бормочет он и стыдливо отводит глаза.

- Мне тоже, - вот и все, что я могу сказать.

Дальше приезжает врач, и Антон выходит его встречать. Яров растерян и печально смотрит мне в глаза.

- Я вызвал такси. Поезжай домой, я позже все тебе объясню. Хорошо?

Антон еще что-то говорил. Но я уже не слушала. В голове были лишь шум и пустота. Не одной связной, разумной мысли. Чувствовала, как он вскользь поцеловал меня. Как сажал в машину. Слышала, как давал какие-то наставления водителю. Слышала, но не слушала. Ощущала, но не чувствовала.

Помню, как в голове рефреном навязчиво мелькала мысль «нужно во всем разобраться», и я зацепилась за нее обеими руками. Взяла телефон и набрала номер человека, который знал о Ярове все!

- Лера? - слышу удивленный голос секретарши Антона. - Что-то случилось? Почему ты звонишь в воскресенье вечером?

- Нина Ивановна, это правда, что у Антона есть невеста? И что если он не женится на ней, то потеряет свою фирму?

Несколько томительных минут тишины, а дольше приговор!

- Да, это правда!

- Почему же мне никто об этом не сказал? - кричу в трубку, не сумев совладать с эмоциями.

- Лера, тебе лучше поговорить с Антоном Петровичем самой. Пойми, я думала ты в курсе и…

Она замолкает, и я просто отключаю телефон. Что она еще может мне сказать, чтобы как-то изменить чудовищную правду. У Ярова все это время была реальная невеста. Настолько реальная, что о ней знали все вокруг. Все, кроме меня!

Когда таксист подвозит меня к дому, в душе только щемящая пустота. Даже слез нет. Я чувствую себя раздавленной, опустошенной, уничтоженной. Поднимаюсь наверх в нашу квартиру, где все словно пропитано счастьем и любовью. Стены и воспоминания о наших днях и ночах давят тяжелее железобетонной плиты. Не думаю о последствиях. Достаю первую попавшуюся бутылку из бара и делаю первый глоток, прямо из горлышка.

Внутренности обжигает огнем, и я сразу же делаю второй. На третьем глотке я прохожу через нашу спальню и распахиваю двери гардеробной. На четвертом — кидаю чемодан на кровать и начинаю швырять туда вещи. На пятом, шестом и седьмом, я уже вызывала такси и заказывала билет на самолет. Не выпуская бутылку из рук, скатила чемодан на первый этаж и подошла к консьержу. По привычке он таращил на меня свои глаза, и я не выдержала:

- Что с вашими глазами? Это вообще лечится?

После моих слов молодой человек по имени Алексей выкатил глаза еще сильнее и начал открывать рот. Он открывал и закрывал его добрых пять минут, но так и не сумел произнести ни слова.

- Видимо, нет! - резюмирую я и ставлю почти пустую бутылку прямо на стойку ресепшна.

Такси уже ждет меня у подъезда и, оглянувшись на Алексея, на прощанье машу ему рукой. «Бедняга! Тяжело, наверное, жить с таким недугом», - мелькает сочувственная мысль.

По дороге в аэропорт всячески сражаюсь с разрывающими меня эмоциями, но в итоге все равно сдаюсь. Чувствую, как предательская влага все-таки проливается из глаз через край, и я судорожно всхлипываю.

- Все так плохо? - тихонько спрашивает участливый водитель.

- Все закончилось, - судорожно выдыхаю и начинаю реветь в голос.

Складываюсь пополам, упираюсь лбом в согнутые коленки и вою раздираемая болью и отчаянием. В эту самую минуту, несмотря на затуманенное алкоголем сознание, четко понимаю лишь одно! Даже если я хоть на минуту допущу мысль, что ради меня Антон откажется от своей реальной невесты, я никогда не смогу простить себе того, что из-за меня он потеряет свой пьедестал. Эту жертву я не приму. Ради Антона Ярова я готова предать свои убеждения, убить и умереть. Но я не готова всю жизнь смотреть ему в глаза и видеть там немой укор. Из-за меня он все потерял! Он — не потерпевший поражения ни в одном сражении в своей жизни! Вечный победитель.

Все! Закончилась восхитительная история любви греческой девочки и ее каменного Давида. Моя мама ошибалась! Не все зависит от наших желаний. Моя история была разрушена злыми чарами безупречной, но холодной женщины.

Прощай, мой Давид! Мой самый прекраснейших из мраморных статуй!

Глава 36

Она тебя, придурок, две недели уже ждет!

Думай! Ты же, мать твою, ее долбаный Давид.

© Макс Романовский

- Твою мать, Яр, сколько это будет продолжаться? - вопит Романовский, размахивая пустой бутылкой перед моим носом.

Семен тоже рядом. Они стоят посреди моей гостиной и с ужасом взирают на горы пустых бутылок. Равнодушно осматриваю бардак, который я устроил, и перевожу взгляд на гневное лицо своего друга.

- Что ты молчишь? Сколько нет Леры? Две недели, - продолжает наседать он. - И за две недели ты превратил квартиру в помойку. Подумай, что она скажет, когда вернется!

Это запрещенный прием, и он прекрасно это знает. Лера! От одного ее имени меня прошибает такой адской болью, что зажмуриваю глаза. Дыхание перехватывает, и я умираю в очередной долбаный раз.

Ее нет уже две недели. Она пропала! Словно сквозь землю провалилась. Ни служба безопасности, ни полиция, никто из ее близких не могут мне сказать, где она. Две гребаных недели назад, когда я привез ее в дом своей матери, стал днем, когда я видел ее в последний раз.

Ни записки, ни сообщения, ничего. Почти пустая бутылка виски на стойке консьержа, вот и все ее послание. Я из него душу вытряс, но он так толком ничего и не сказал. Отдал бутылку и развел руками. Позже по камерам наблюдения мы отследили ее передвижение. Я смотрел на бездушный монитор и видел, как моя малышка с каким-то обреченным видом шагает по коридорам подъезда, катя за собой огромный чемодан. Всю дорогу до выхода она пила. Боже, когда я понял в каком состоянии она покинула дом, думал, что поеду головой.

Давыдову даже удалось найти таксиста, который забирал ее от дома, но и он ничего вразумительного ответить не смог. Он только смотрел на меня с какой-то непробиваемой ненавистью и презрением. Когда его прижала полиция, он признался, что отвез девушку в аэропорт и что она рыдала всю дорогу. А еще он сказал, что она была избита. У Калерии был синяк под глазом. Всем стало сразу понятно, что девушка сбежала от любовника-садиста и дело по ее поиску свернули.

Куда она улетела, выяснить не удалось, так как в аэропорту произошла какая-то неразбериха с участием пьяного пассажира, который напал на контролера. В связи с этим обстоятельством сотрудникам службы безопасности аэропорта было не до нас. Они только развели руками и сказали, что пассажирки с именем Калерия Калимерис ни на одном борту не было.

Ее нет уже две недели. Пять дней назад, исчерпав все возможные варианты, где она может находиться, я засел в своей квартире и начал бухать. И вот мои «тимуровцы» забили тревогу и начали спасать уже меня.

- Тоха, она вернется! Нельзя отпускать руки. Лера любит тебя, - продолжает Макс, а мне лишь хочется, чтобы он заткнулся.

Поднимаю зад с дивана и молча двигаю к бару. Сегодня я еще не пил и, кажется, что пора исправить эту оплошность. Но только хватаюсь за вожделенное пойло, как меня скручивают по рукам и ногам и куда-то тащат.

Смешно, но я даже не сопротивляюсь. Просто сжимаю зубы и терплю. Скоро моим бро надоест играть в заботливых мамаш, и они оставят меня в покое. Вот тогда я снова начну пить. Долго. Много. Методично уничтожая одну бутылку за другой. Пока не сдохну!

Но эти варвары так просто не сдаются. Они заталкивают меня в душевую кабину, и Макс бьет по клавише холодной воды. Ледяные потоки срываются из тропического душа и обрушиваются мне прямо на многострадальную от похмелья голову.

Делаю рывок, но эти придурки зажали меня и держат, хрен вырвешься. Романовский, скотина, дожидается, пока я перестану вырываться и сфокусирую на нем злой, но осмысленный взгляд.

Он практически вдавливает свой лоб мне в переносицу и смотрит своими жутко-демоническими серыми глазами. В них словно ртуть переливается, и кажется, разряды молний хреначат. Посейдон, мать его.

- Я был в таком же дерьме, что и ты сейчас, - начинает он интонациями давить. - Я знаю, что ты чувствуешь.

С этим не поспоришь. Когда он думал, что Лиза ему изменила, два месяца бухал по-черному, казалось, не вылезет. Так что тут возразить мне нечего.

- Подумай! Мозги включи. Где ты еще не искал?

Он, сука, рычит, а меня аж до печенки пробирает. И врезать ему хочу, и возразить, и умолять научить, как мне жить теперь без нее.

- Везде искал, - хриплю на пониженных, решая сначала врезать.

- Значит, что-то пропустил, - продолжает давить Макс и ощутимо мне так прикладывается лбом об лоб. - Думай.

- Везде, - злюсь так, что пар из ушей валит, несмотря на душ ледяной, и начинаю перечислять, - здесь - везде. У подруг, у стариков, у всех преподавателей. У всех, с кем она хоть раз разговаривала!

- Еще!

Сука, орать хочется, но знаю, что они меня не отпустят, пока через дерьмо это мы вместе сейчас не пройдем. Психологи, мать вашу.

- В Греции, на острове Мани был. Все перевернул. Все на кладбище давно. Нет ее там и не было. Там больше не к кому ездить.

- Еще, - встряхивает меня Романовский, и мое тело таким тремором разбивает, словно я припадочный. - Что ты пропускаешь?

- Ничего! - ору что есть дури и вырываться начинаю.

Мне просто жизненно необходимо из-под воды этой выйти, но кому это интересно. Семена не то что мной, его танком не сдвинешь. Акселерат долбаный, на мамкиных щах откормленный. Романовский, демон чертов, тоже хрен отступит. Я хоть своей железной решимостью их отодвигаю, но вырваться до конца не получается.

Семен подсечку делает, а Романыч в горло вцепляется и встряхивает меня, как щенка.

- Что ты пропускаешь? - орет он мне прямо в лицо. - Она тебя, придурок, две недели уже ждет! Думай! Ты же, мать твою, ее долбаный Давид. Где она, Яров?

Вырываться прекращаю и во все глаза на него смотрю. Чтоб мне провалиться! Как же я сразу-то не догадался? И правда — придурок!

- Давид. Я, мать вашу, Давид! - шиплю и зубами дробь выбивать начинаю.

Чувствую, как руки, меня сковывающие расслабляются и, наконец, перестают держать. Но теперь я сам вцепляюсь в горло Романовскому и придвигаюсь к его демоническим ртутным глазам, которые в данную минуту выражают лишь безмятежность, и шиплю ему лицо:

- Она во Флоренции. В Академии изящных искусств. Рядом с чертовой статуей!

Хлопок по плечу и я руки разжимаю.

- Приводи себя в порядок, а мы пока билет тебе закажем, - со спокойной умиротворенной улыбкой отвечает Макс, и они с Семеном выходят из-под душа.

Только сейчас соображаю, что мы все трое в одежде тут стояли, и начинаю стаскивать футболку через голову. Через пятнадцать минут, уже полностью пришедший в себя, вылетаю из ванной. На столе стоят завтрак и чашка с кофе, в квартире относительный порядок, а мои бро спокойно сидят и обсуждают биржевые сводки.

Прямо в полотенце на заднице прохожу на кухню и плюхаюсь на табурет.

- Что в мире творится? - спрашиваю сипло и вилку в руку беру.

Парни вроде бы выдыхают и снова за свои кружки с кофе берутся.

- Мне предложили пансионат один проверить, - спокойно начинает Семен, словно двадцать минут назад не держал меня мертвой хваткой под ледяными струями. - Там какой-то гуру нашелся, который за деньги предлагает излечить от всех душевных проблем.

- Тебе это зачем?

- Ну, у меня же душевная травма. Я вдовец, отец-одиночка, пью. Обещали вылечить, - хмыкает Троицкий, а потом добавляет, - генерал знакомый попросил помочь в расследовании. Дело на гуру этого шьют.

- Ясно, - мы знаем, что Семену тоскливо, возможно это его действительно отвлечет. - Поедешь?

- Поеду, Тоха. Как Кали домой привезешь, так и поеду.

Замираю. Выдыхаю шумно. Сглатываю. Глаза на своих бро поднимаю, а там понимание светится. Никто никогда для меня ничего не делал. Всегда только на себя расчет был. Я — глыба. Скала. Всегда веселый и беспечный. Несгибаемый. А сломала меня девчонка мелкая. Глазами синими всю душу в клочья разнесла. На куски разбросала. Не собрать.

- Привезу, - тихо обещаю и головой для убедительности киваю.

- А еще в мире поговаривают о том, что холдинг Краснова Аркадия Борисовича после выхода из него «ЭгидаАрт» в долгах оказался. Не выплыть ему уже, - между делом произносит Романыч и кофе из кружки прихлебывает.

Голову на них вскидываю и по-новому в глаза смотрю. А там - море понимания и поддержки. Они ведь ради меня все это сделали. Сам бы я не потянул.

- Значит все? - ни к кому особо не обращаясь, пустоту спрашиваю.

- Все, Тоха. Теперь ты сам по себе, - скалится Макс, - Справишься?

- Спасибо, - шепчу в ответ и впервые вдыхаю полной грудью.

- Иначе для чего нужны друзья.

Головой киваю, склоняюсь над тарелкой и начинаю есть свою первую за пять дней нормальную еду. Парни так же молча кофе пьют, и слов больше не нужно. Ради меня эти двое невозможное сделали. Мою жопу из кабальной зависимости вытащили, только им одним известным способом.

Глава 37

Я его так… А он меня..

А я же его…Статуя каменная...

Значит, это что получается?

Я не реальная невеста?

©Калерия Калимерис

Во Флоренции я нахожусь уже две недели. Даже толком не помню, как здесь очутилась. Помню только, как приехала в аэропорт, как шла на регистрацию, чтобы улететь в Грецию на полуостров Мани. Как всегда в трудный для себя период жизни я хотела к маме. Но уже там при посадке, почти зайдя в телескопический трап самолета, я поняла, что ни в какую Грецию лететь не хочу. Все, что я хотела, это очутиться в крепких объятиях своего Давида и слушать его заверения в любви. Даже если все они будут ложью!

В голове произошел какой-то скачок напряжения, и со скоростью ракеты, выпущенной в космос, я метнулась обратно. Помню, что не думая о последствиях, сбила с ног контролера, пытавшуюся перекрыть мне путь к отступлению. Несчастная женщина летела носом вниз, прочертив серое напольное покрытие метров пять. Она так громко кричала, что на ее вопли сбежалась почти вся охрана аэропорта. Помню, как меня взяли под белые рученьки, проводили в комнату для досмотра и мурыжили там добрых два часа.

Помню, как рыдала там взахлеб и рассказывала о том, как любимый позвал меня замуж, а у самого где-то была реальная невеста, о которой знали все вокруг, кроме меня.

- Вы можете себе представить, - завывала я перед начальником охраны, который таращился на меня выпученными глазами, ну точь-в-точь как консьерж Алексей. - Я его так… А он меня.. А я же его…Статуя каменная... Значит, это что получается? Я не реальная невеста?

В конце концов, устав слушать мои завывания, меня отпустили. Так как оказалось, что я не опасная террористка, а всего лишь поехавшая от любви обманутая истеричка. Но отпустили не просто так. Мне дали выбор! Начальник охраны так проникся моими причитаниями о разбитом сердце, что позволил мне выбрать. И я выбрала Давида! Кто же знал, что мой выбор примут буквально.

Дальше помню урывками. Помню, как проходила регистрацию. Как меня запихивали в самолет. Помню даже, как мне махали на прощания почти все сотрудники аэропорта. Дальше провал и… И вот я во Флоренции. Оказалось, что когда я рассказала, о своем желании посмотреть Давиду в глаза, меня посадили в самолет, летевший в Италию. Не помню, как долетела, не помню, как разместилась в гостинице, вообще больше ничего не помню. Но хозяйка гостиницы на сносном английском рассказала, что я якобы заявила, что приехала к своему Давиду! Во Флоренцию! Просто уму непостижимо!

И вот я здесь уже две недели. Почему все еще не улетела домой, не знаю. Но каждый божий день я прихожу в Академию изящных искусств и просто смотрю на мраморную статую Давида. Ощущения, конечно, не те, что в пять лет, да и схожести с Антоном я особо не наблюдаю, но все-равно прихожу, и как мне кажется, становлюсь ближе к любимому.

Наверное, пора все это заканчивать. За то время, что я здесь нахожусь, эмоции утихли и в душе, и в сердце. Я до сих пор не знаю, что мне делать дальше, но кажется, настала пора возвращаться в суровую действительность, где у Антона Ярова есть реальная невеста!

- Не понимаю, что общего ты нашла между нами? - слышу задумчивый голос рядом с собой и резко разворачиваюсь.

Это не сон и не мираж. Не плод моего воображения и не галлюцинация. Это Антон Яров собственной персоной, стоит рядом со мной и не отрываясь смотрит на статую Давида.

- Что ты здесь делаешь? - слетает с моих губ хриплый шепот.

Антон поворачивает голову и пристально смотрит мне в глаза. В его взгляде я читаю такую гамму эмоций, что делаю шаг назад. Он зол. Нет, он в бешенстве! Но одновременно с молниями, которые просто высекают его потемневшие глаза, я вижу там и радость. Щемящую тоску. А еще... любовь?!

- Ищу свою невесту, - наконец отвечает он.

Она что, тоже здесь? Взглядом начинаю перескакивать от одного лица к другому, пытаясь представить, как может выглядеть невеста моего Давида.

- Кого-то потеряла? - насмешливо интересуется он.

- Ты сказал, что ищешь свою невесту. Где она? - слова из горла с такими хрипами вырываются, словно я на смертном одре в последние минуты жизни.

- Так она передо мнойстоит, Лера.

Он совсем с ума сошел? Перед ним только каменный Давид и я. Больше никаких невест.

- Давид мой, поищи себе кого-нибудь другого, - на полном серьезе выдаю, так что Яров даже смеяться начинает.

- Ну, тогда остаешься только ты.

Слезы крупными каплями начинают скатываться по моим щекам и падать в вырез сарафана. Меня с одной стороны такая тоска разбирает, а с другой надежда.

- Лера, - Яров при виде моих слез делает шаг навстречу и одновременно протягивает руку, чтобы коснуться моей щеки.

- Антон, зачем ты здесь? - мой голос дрожит, меня саму прошибает такой тремор, что зубы клацают друг об друга.

И тут моего Давида прорывает. Сжав челюсть, он хватает меня за руку и куда-то тащит. Лечу за ним. Не устраивать же в конце концов скандал на улице. Пробежав три квартала, как неудивительно мы оказываемся у той самой гостиницы, в которой я остановилась. Не задаю даже вопросов, откуда он знает, где я живу. Это же Яров.

Антон головой хозяйке гостиницы кивает и молча меня в свой номер тащит. В дверь заталкивает и ключ в замке проворачивает. А я только глазами хлопаю. Рада ему, словно Рождественское утро увидела, но слабины себе не даю. Нельзя!

- Ты спрашиваешь, зачем я здесь? - начинает Яров, а сам на меня тараном прет.

Я, конечно, не боюсь, но пячусь на всякий случай. Уж больно он сердитый для виновной стороны.

- Я просил тебя поехать домой и дождаться меня там. А вместо выполнения моей просьбы ты напилась виски и улетела в Италию, к своей любимой статуе, - голос он не повышает, но в нем такие стальные нотки звенят, что мне даже извиниться за свое поведение захотелось.

- Не напивалась я, - бубню скорее из противоречия, нежели чтобы поспорить.

- Ты выпила полбутылки виски, Лера, и улетела из страны! - вот тут он уже рычит как раненый мамонт, так, что у меня уши закладывает. - Какого хрена, Калерия?!

Почему-то моя уверенность в правильности своего поступка и адекватной оценке ситуации с невестой резко дает крен. Ну, не может человек так возмущаться, если виноват сам!

- Твоя мама сказала, что у тебя есть реальная невеста и…

- Ты моя единственная и реальная невеста, - вопит Яров. - Никакой другой у меня нет и никогда не было!

- Что? Но твоя мама… - хлопаю ресницами так сильно, словно пытаюсь совершить побег по воздуху.

- Моя мама — больной человек, Калерия. Помимо всего прочего, она избалованная, совершенно не приспособленная к жизни инфантильная эгоистка.

Ну ни фига себе характеристика. И это о родной матери!

- Антон, но твой брат и Нина Ивановна подтвердили слова твоей мамы.

«Вот что ты на это скажешь, Антон Яров? Нечем крыть», - в голове много еще чего назревает, но вижу, как Антон глаза на мгновение прикрывает и, покачав головой, на кровать устало плюхается. Только сейчас осознаю, как он похудел и осунулся. Какие у него печальные глаза и несчастный вид. Сердце тоской сжимается, дышать не могу. Больше всего на свете обнять его хочу и сама прижаться к твердому телу мечтаю. Запах любимого мужчины через все рецепторы пропустить и задержать в себе навсегда. Чтобы он словно каленым железом на моем теле узоры вывел пожизненные. Чтобы клеймо незримое поставил, что я только ему принадлежу, а он только мне.

Антон и сам все эти мысли одним взглядом своим жарким транслирует. И что тосковал, и что любит. Он никогда от меня своих мыслей не скрывал. Никогда не закрывался и мне не позволял. Так что я все как по ладони читаю и умираю с каждым мгновением, пока им не дышу.

- Мой отец когда-то основал большой холдинг в партнерстве со своим другом, Аркадием Борисовичем Красновым. Чтобы закрепить удачное партнерство, они договорились между собой, что когда-нибудь их дети должны будут пожениться, - вдруг тихо начинает говорить Антон, словно каждое словно в пустоту выталкивает.

А я замираю, как кролик перед удавом, и пошевелиться боюсь. Понимаю, что он мне сейчас откроет все тайны, после которых уже я буду решать: быть или не быть нашей истории любви.

- Я никогда их договоренность всерьез не принимал и не собирался потакать этой идее, - усмехается Яров. - Не знаю, почему их выбор пал на меня, а не на Никиту. Возможно, потому что он должен был стать Олимпийской надеждой страны, а я занять место во главе холдинга.

Он снова замолкает, проводит рукой по волосам, будто вспоминать все это не хочет, но затем упрямо продолжает:

- Поступив в архитектурный, я стал лучшим на курсе, да и в принципе лучшим. Меня ждали в холдинге, а я решил все сделать по-своему. При поддержке друзей я организовал «ЭгидаАрт», и дела сразу пошли в гору. С такими партнерами, как Романовский и Троицкий, можно горы свернуть. Да мы и сворачивали! Только я так быстро развивался, что пришлось просить займ под акции компании, у отца.

Антон смеется, словно не может поверить, что совершил такой промах, и поднимает на меня взгляд, впервые посмотрев осознанно.

- После той аварии я обвинил отца в том, что он испортил жизнь брату, и он мне отомстил за это, Лера. Он вложил мой займ в холдинг, под гарантию женитьбы на дочери Краснова. С тех самых пор я стал кабальным рабом, который при условии отказа женитьбы на Виктории и выхода из холдинга, лишился бы всего, что когда-то было создано мною.

Глава 38

Мой маленький грозный воин,

готовый ради меня броситься в самое пекло,

даже если это будет стоить ей жизни.

© Антон Яров

Смотрю в грустные заплаканные глаза Леры, и сердце сжимается в кровоточащий огненный ком. Она похудела за эти две недели и стала еще более хрупкой, если это вообще возможно. Только глаза, как два ярких сапфира, стали еще больше на маленьком личике. И это допустил я. Допустил, а теперь нужно все исправить, потому что без Леры я никуда не уеду.

- Антон, но если ты не женишься на ней, то все потеряешь, - плачет моя малышка, а меня всего ломает от ее страданий. - Я не могу позволить тебе все потерять. Ты же никогда не проигрываешь.

Она еще и храбрится. Мой маленький грозный воин, готовый ради меня броситься в самое пекло, даже если это будет стоить ей жизни. Не могу ее потерять. Сгину, сдохну, исчезну с лица земли, но ее не потеряю. Моя она. Никакие деньги мира не заставят меня от нее отказаться. Проросла во мне, клещами не выдрать.

- Помнишь тот день, когда нам подкинули принцессу Романовскую? - спрашиваю, смотря в любимое лицо, а она головой кивает. - Тогда Семен нам подарок на свадьбу пообещал. Помнишь?

- Помню, конечно. Только я так и не поняла, что это было, - Лера плачет как маленький ребенок. Со слезами, всхлипами и громким шмыганьем носом.

- Троицкий нашел юридический способ вывести акции «ЭгидаАрт» из залога холдинга, - она вскидывает на меня потрясенный взгляд, а я продолжаю, - а после того, как на меня напали у «Пятницы» по указке Красновой, Макс и Семен вытащили не только мои акции, но и все активы отца, тем самым развалив холдинг до основания.

- То есть ты теперь сво…

- Я и до этого был свободен, Калерия, - жестко давлю интонациями, чтобы она уже уложила в своей маленькой головке, что я мужчина, способный решить все свои проблемы самостоятельно. - Я сделал тебе предложение стать моей женой. Только тебе! Даже если бы они не нашли способ, как вытащить мой зад из этой ситуации, я все равно бы выбрал тебя! Не «ЭгидаАрт», не Викторию Краснову, не деньги. Я выбрал тебя!

- Но твоя мама и брат… - плачет Лера, кажется, начиная осознавать, что ее решение сбежать принесло только горе нам обоим.

- Они просто ничего не знали в тот день, когда мы к ним приехали. Не считал нужным ставить их в известность. Я ошибся. Осознаю. И мы за это оба поплатились двумя неделями жизни друг без друга!

Вижу, как Калерия начинает переминаться с ноги на ногу, словно на старте. Как будто ей невтерпеж. Потом не выдерживает и с громкими рыданиями несется ко мне. Объятия раскрываю и жду, когда мой тасманский дьяволенок ко мне в руки попадет. Как подорожник ее к груди прикладываю, чтобы болеть перестало.

- Прости меня, Антошенька, - завывает моя сирена, судорожно прижимаясь мокрым лицом к моей шее.

- Антошенька? Больше не Давид? - на юмор перевожу, так как у самого за грудиной щемит, вздохнуть не могу.

- Ты вообще на него не похож, - ревет Лера. - Разве что, такой же большой и…и...

- Твердый? - подсказываю малышке, а сам руками изгибы любимые оглаживаю и чувствую, как оживаю.

- Я ведь вернуться хотела к тебе. Побежала и контролеру нос разбила. Случайно. Они меня совсем не поняли и в самолет запихнули, чтобы я к своему Давиду летела, - тараторит Лера, а я не знаю что делать: то ли злиться, то ли смеяться.

- Больше никакого алкоголя! - строго выговариваю и по заднице для убедительности хлопаю, чтобы точно запомнила.

- Хорошо, как скажешь, - выдыхает Лера и на каждый мой шлепок громко выдыхает, - Ой. Ах. Ох. Мм-м.

Для меня звуки эти музыке подобны. В душе счастье распускается и изнутри заливать начинает. Оживаю!

- И если ты еще раз меня не послушаешь или сбежишь - на колени свои ее роняю, подол задираю и по круглой неприкрытой заднице припечатываю, - тебе ночь после Дня рождения легкой разминкой покажется. Затрахаю — ходить больше не сможешь.

И еще раз для убедительности шлепаю, чтобы наверняка поняла.

- Поняла я, Антошенька. Больше ни-ни, - пыхтит Лера и по ноге меня ласково наглаживает, чтобы успокоить.

Только вряд ли я сейчас успокоюсь, пока она, такая желанная, с голой попой передо мной лежит. Руками кружево по ногам стаскиваю и без объявления наступательных действий палец в нее ввожу. Лера судорожно выдыхает, в спине прогибается и, повернув голову, в глаза мне заглядывает. А я урчу от удовольствия, будто кот, и влагу по складочкам размазываю. Потекла моя девочка от воспитательного процесса, а может, соскучилась просто. Поди разбери. Только я не теряюсь, поперек тела ее перехватываю и на кровать закидываю.

- Уф-ф, - выдыхает Лера и на подушки приземляется.

Лицо зареванное, волосы растрепались. Но нет никого ее прекрасней сейчас, так как для меня она соткана. Южным теплым солнцем, синевой Средиземного моря, добротой и своей дурацкой манерой цитировать. А еще нет ничего для меня слаще и желаннее запаха клубничного десерта и детской смеси, которым моя девочка вся пропитана.

Лямки сарафана по плечам спускаю, а Лера уже за края футболки моей тянет. Губами, а потом и зубами в грудь ее впиваюсь, языком кожу зализываю, все в себя вбираю. Звуки ее нежные и страстные. Движения пылкие и порывистые.

Лера ремень на моих брюках расстегивает и руку в них запускает, а я сдержаться не могу, сквозь зубы воздух медленно цежу.

- Не трогай меня сейчас, - стону ей в рот и руки ее за голову завожу. - Это ты тут на свиданки к своему Давиду бегала, а я две недели постился.

Шучу, конечно, а у нее опять глаза на мокром месте. Понимаю, что отвлечь надо, и все, что в голову приходит, так это член в нее затолкать одним махом. Задыхаемся оба. Лера в спине дугой выгибается и воздух ртом захватить пытается. Губами присасываемся, воздух между собой толкаем. Внутренняя зверюга во мне беснуется и плоти требует. Отпускаю на волю. Высвобождаю желания. Сарафан трещит и в сторону летит. Ноги девчонки на плечи себе закидываю и начинаю первобытный одичалый трах.

Без жалости, без нежности, без раздумий. Животный, необузданный, крышесносящий. Мне утолить свою жажду жизненно необходимо. Заклеймить собой. Пометить. Вбиваю член, как в последний раз. Лера подо мной стонет, кричит, царапается. Ее грудь от каждого моего толчка подпрыгивает, а мне на это хочется всю жизнь смотреть. Без перерыва на сон и еду. Только малышка моя вдруг выгибается, замирает на мгновение и, вцепившись руками в подголовник кровати, начинает бурно кончать. Леру трясет, словно к ней двести двадцать вольт подключили. Она так член мой своим лоном зажимает, что кажется мне, с него кожа вся сходит. Позвоночник волной экстаза простреливает, сам как зверюга спину выгибаю и, задрав голову к потолку, громко хриплю. Трясет мою малышку, и она до капли все из меня выжимает, ничего не оставляет.

Падаю на нее всем своим весом, руками загребаю и стискиваю что есть сил. Вот теперь она мной пахнет. Заклеймил. Запачкал собой. Можно выдохнуть.

Лежим минут пять, дышим громко. Лера опять сырость разводит, но я понимаю, что это лишь последствия после выпущенных эмоций. По спине тонкой тихонько глажу и даю выплеснуть все, что накопилось.

- Я такая дура, - ревет она, а мне смешно становится.

- Тут с тобой не поспоришь, - поддакиваю ей для успокоения.

- И ты дурак, - продолжает возмущенно всхлипывать она.

- Тут бы я поспорил, но не буду.

- Антон!

Снова на нее наваливаюсь и в губы сочные целую. Уж лучше занять Лерин рот делом, чем позволять изрыгать из него пламя негодования.

- Антон? Куда делся Антошенька? - спрашиваю между поцелуями.

- Антошенька, - мурлычет малышка, когда я ее за сосок губами прихватываю.

- Вот, другое дело, - шепчу довольно и дальше тело любимое ласкаю.

- Спросить тебя хотела, Антошенька, - кошка моя спину выгибает и ноготками своими легонько царапается.

- Все, что хочешь, любимая.

Я и правда на все согласен. Настроение у меня благосклонное, веревки вить из меня можно. Но то, что моя малышка выдает, даже у меня вызывает удивление.

- Хотела тебя спросить, ты… - в глаза мне неуверенно смотрит, но продолжает транслировать, - ты в сексе мне все показал или мы что-то не пробовали?

- Ну есть еще кое-что, - слова с трудом подбираю, чувствую, что на опасную территорию вступили.

- Просто я подумала, что если есть что-нибудь, что ты хотел со мной попробовать, но по какой-то причине не решался, - Лера краснеет, как томат на грядке, но с упорством альтруиста продолжает вещать, - хочу, чтобы ты мне показал.

У меня морда чуть не трескается от еле сдерживаемой улыбки. Есть, конечно, фантазии, которые я все откладывал на потом, но раз Калерия сама просит.

- Малыш, а ты уверена? - все же даю ей попытку отступить.

Лера только глазами хлопает и выдыхает свое любимое:

- Научи меня!

Ну что же! Я сделал все, что мог. Дал ей шанс соскочить, но любопытная всезнайка, видимо, решила расширить кругозор своих познаний. Резко переворачиваю ее на живот и сгибаю ноги в коленях.

- Замри, - шепчу на ушко и начинаю лить ей на задницу масло для тела.

- Ооох, - судорожно выдыхает Калерия, упирается лбом в подушку, и бормочет задушенным голосом, - Девушек, которых распирает от любопытства, потом часто распирает от члена в…

- Лера!

Эпилог

Каждый день благодарю творчество Бродского

и, не поверите, Микеланджело.

© Антон Яров

- Лиза, дом просто шикарный, вам здесь будет очень хорошо. Только я буду скучать без своих любимых соседей.

Моя малышка храбрится, но видно, что она расстроена переездом Романовских в их фамильное гнездо. Макс все-таки сдал позиции, когда узнал, что их снова ожидает пополнение, и экстренно перевез семью в достроенный дом.

Место, кстати, шикарное. Сосновый бор, река рядом, тишина и умиротворение. Пока их всем миром перевозили, проникся этим состоянием и уже прикупил участок по соседству. Калерия, правда, еще об этом не знает, но Романыч ходит счастливый и на радостях застолбил участок для Семена. Естественно, Троицкий тоже не в курсе, но Макс сказал, что время все расставит по своим местам, и Семен когда-нибудь тоже захочет найти свою тихую гавань. А что может быть лучше, чем иметь в соседях преданных друзей. В общем, я на досуге уже начал проектировать нашу мини-деревню. Получается шикарно. Дорисую, подключу к проекту Калерию для доработки.

- Хорошо, что дом такой большой, - отвечает Лиза и гладит себя по слегка округлившемуся животику. - Кто знал, что мой демон на двойню пойдет.

Макс широко улыбается и начинает тискать жену. Они друг от друга вообще не отлипают, так что неудивительно, что в этот раз сразу двоих настрогали.

- Романыч, отстань от жены, вон она как от тебя раздулась, - шучу, конечно, но прилетает ото всех сразу, приходится со смехом за Леру прятаться.

- Ничего, Тоха, твоя тоже скоро раздуется, - мстительно бормочет Макс.

Это правда. Из Италии Калерия вернулась беременной. Мы там еще на неделю задержались. Я этой любопытной всезнайке все свои тайные желания продемонстрировал. Когда из гостиницы выезжали, она очки солнечные на пол-лица натянула, чтобы в глаза хозяйке не смотреть. Краснела постоянно и мечтательно вздыхала, а я как идиот блаженно улыбался и малышку к боку прижимал.

Еще через неделю мы расписались и скромно отпраздновали это событие в кругу друзей. Из родственников только мой брат присутствовал, и он отлично вписался в нашу веселую компанию. Мама в депрессии улетела в Швейцарию восстанавливать нервные клетки после, по ее словам, моего неудачного выбора. Я не возражал, так было спокойнее и мне, и Калерии. Ее старики вроде бы выбор единственной внучки приняли, но отреагировали довольно сдержано. Лера воспринимала это спокойно, поэтому я тоже не нервничал.

Праздновали хоть и скромно, зато весело. И снова в «Пятнице». Уже вторая свадьба там, сначала Романыча, теперь моя. Лера, когда об этом узнала, весело заявила, что следующий на очереди Семен. Медведь косматый, хоть и питает к ней нежные чувства, в этот раз посмотрел, как на сумасшедшую, и три раза плюнул через плечо.

А в первую брачную ночь все по нашему накатанному сценарию пошло. Видимо, это карма. Моя малышка в полупрозрачной сорочке ко мне вышла. Кругом свечи, лепестки роз. На подносе - охлажденное шампанское, клубника, сливки. Я довольный, разомлевший, весь в ожидании. Смотрю на нее и глаз отвести не могу. Лера после Флоренции вообще смелая стала. Ничего не боится, на все мои предложения отвечает согласием.

Сорочку с нее нежно снимаю и на спину укладываю. На малышке только кружевные невесомые трусики. Смотрю на нее, а в глазах искры восторга бомбят, пожар и в груди, и в штанах. Сливки беру, по груди моей девочки размазываю и языком тут же прохожусь. Лера стонет, шипит, когда я зубами соски чувствительные задеваю. Извивается. Все таким чередом идет, что плакать от счастья хочется. Клубнику беру, в сливки макаю, а потом в рот сую и к губам Лериным прижимаюсь.

Сливки между нашими ртами растекаются, а Калерия их языком слизывает, клубнику надкусывает. У меня уже член колом стоит. Прелюдия эта так завела, чувствую, не справляюсь уже. Хочу внутри своей девочки оказаться. Руку в трусики ей запускаю, а там все влажно, горячо, пульсирует. Понимаю, что с клубникой и сливками завязывать надо, а то не дотерплю. Но тут Лера берет инициативу в свои руки, меня на спину толкает, сверху садится и тюбик со сливками берет. Ладно, хрен с ним, потерплю. Я же мужик!

Малышка сливки встряхивает и от груди до пупка рисует на мне полоску. Сглатываю. Напрягаю всю свою силу воли. Держусь. Она языком их слизывает, вокруг сосков кружит, ниже опускается. Снова сливки берет и прямо на член выдавливает. Я уже не то что стонать, дышать через раз начинаю. Мелкими глотками кислород из легких сцеживаю. И вот она свои губки алые открывает и член мой эрегированный, сливками залитый сосать начинает. Охренеть, как это сексуально смотрится. Руками в простыни вцепляюсь, мышцы напрягаю. Держусь. Лера наяривает, сосет. Такие звуки при этом издает, что мне уже просто выть от удовольствия хочется. Все! Пора к основному действию переходить. Простынь из рук выпускаю и к жене своей тянусь.

Вдруг Калерия с причмокиванием член изо рта выпускает, глаза округляет и замирает. Я тоже замираю и понять пытаюсь, какого хрена происходит. В ушах кровь шумит, дыхания своего хриплого не слышу. В глазах точки красные мелькают, в члене ломота, зубы крошатся, как сжал. Но вот моя искусительница отмирает, начинает зеленеть на глазах и резко зажимает рот рукой.

- Нет, нет, нет, нет, - бормочу обреченно, но это ни фига не помогает.

Новобрачная моя соскакивает с кровати и практически кубарем летит в ванную. Слушаю, как ее там выворачивает, и дрожащей рукой глаза прикрываю.

- Все равно это лучший день в моей жизни, - уговариваю себя, с тоской смотрю на своего младшенького и инструктирую, - в следующий раз, давай без прелюдий. Сначала дело, потом будешь сливки жрать.

Но разве ему объяснишь, что на сегодня праздник окончен. Дружище продолжает стоять, словно год женщину не видел, и намекать, что успокаиваться не собирается. Через полчаса из ванной выходит Калерия и смотрит на меня довольно странно. Она выглядит уже значительно лучше, но я как-то все равно побаиваюсь предлагать ей продолжение.

- Я беременна, - вдруг выдает она и зябко пожимает плечами.

- А?

- Во Флоренции я не принимала таблетки, даже не вспомнила про них и... вот, - Лера разжимает ладонь, а там аппликатор с двумя красными полосками.

- Беременная? - туплю страшно, но в душе уже начинает подниматься какое-то светлое, безрассудное чувство ошеломляющей радости.

- Угу, - Лера смотрит на меня настороженно и даже чуть-чуть виновато.

- Я не понял. Ты не рада? - несмотря на то, что после ее слов член воспрянул духом и гордо приподнялся, я продолжаю его игнорировать и пытаюсь понять, что с ней происходит.

- Рада, но…

Калерия совсем зажимается и сникает. У меня в мозгу экстренно срабатывают предохранители и тут же перегорают. Она не хочет моего ребенка?

- Что «но»?

- Мы не обсуждали это, - наконец начинает говорить Калерия, сначала медленно, а потом все более твердо и уверенно, - возможно, ты не хотел пока детей. Просто, я не знаю… Но сразу скажу, что от ребенка не откажусь.

- Рад это слышать.

- Правда? - она вскидывает на меня взгляд полный надежды, а я просто смеюсь от счастья.

- Реальная правда, Калерия! - меня такой смех разбирает, как будто катарсис случился. Полное освобождение.

Малышку к себе притягиваю, лицом ей в живот утыкаюсь и целовать начинаю.

- Как же я люблю тебя, моя солнечная девочка!

- Возможно, там мальчик, - не догоняет Лера, к кому я обращаюсь. К ней или к ее животу.

Смеюсь и, не отрывая головы от тела желанного, смотрю в синие глаза цвета моря, которые навсегда меня пленили.

- Тебя я тоже люблю, Калерия.

Она по привычке хлопает глазами, словно улететь пытается, а я ее на кровать подтягиваю и аккуратно собой накрываю. Моя девочка все еще влажная и горячая, и мой младшенький, следуя нашим договоренностям, в нее устремляется. Счастливо выдыхаю и начинаю движение. Лера ресницы опускает и тихо вздыхает. Не спешу. Не тороплю. К финалу вместе приходим, а потом еще полночи просто целуемся и делимся своими эмоциями.

Сейчас с уверенностью могу сказать, что я счастливейший из смертных. Да, не все бывает гладко, но мы работаем над своими отношениями. Каждый день благодарю творчество Бродского и, не поверите, Микеланджело. Если бы не его «Давид», который настолько впечатлил пятилетнюю Калерию, что она пронесла свои чувства через года и рассмотрела в темноте бара, находясь под кайфом, наше с ним сходство. А может, дело вовсе и не в статуе, и даже не в стихах. Возможно, сама судьба привела Леру в мои объятия. Все это не важно. Важно только то, что мы нашли дорогу к друг другу.

Мы все еще продолжаем чудить. С нами все время происходят какие-то события, которые перечеркивают все наши наполеоновские планы. Но мы научились относиться к этому с юмором и принимать! Да! Мы принимаем!

И вот, стоя на берегу реки, на земле, где в скором времени будетвозведен наш дом, я вдыхаю воздух полной грудью и наслаждаюсь покоем. Теперь у нас все будет хорошо.

- Тоха, Лера перепутала наши стаканы и выпила мой вискарь, - слышу отчаянный рев Троицкого. - Она пошла купаться. Прямо в одежде!

Глубокий вздох. Судорожный выдох. Что же, и это я принимаю тоже!

- Нет, нет, нет, нет! Калерия!_______________Дорогие мои читатели! Хотела растянуть выкладку книги и сделать подписку, но к сожалению уловиями сайта я ограничена в своих возможностях. Не забывайте подписываться на мою страницу, чтобы не пропустить продолжение цикла "Долго и счастливо". Книгу о третьем участнике брутальной троицы Семене Троицком.Которая называется "Медведь и Малина"Ваша Лёка. Спасибо, что вы со мной!

Оглавление

Глава 1. Антон Яров

Глава 2. Калерия Калимерис

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Глава 29

Глава 30

Глава 31

Глава 32

Глава 33

Глава 34

Глава 35

Глава 36

Глава 37

Глава 38

Эпилог