Игра света (ЛП) [Дебра Доксер] (fb2) читать онлайн

Дебра Доксер Игра света

Переводчик:  Екатерина Б.

Редакторы:  Екатерина Л.

Вычитка и оформление: Юлия Ц.

Обложка: Таня П.

Глава 1 Приближающийся шторм

(Примеч.: «Приближающийся шторм» — работа французского художника, предшественника импрессионизма Эже́н-Луи́ Буде́на)

Раньше…

Я влюбилась в Спенсера Пирса в тот день, когда он спас меня от пиратов.

Пиратами были Сэт и Майк, близнецы, живущие ниже по улице, к которым меня иногда нанимали в качестве няни. Им было по семь лет, а мне двенадцать, почти тринадцать, но я была маленькой худышкой с острыми локтями и костлявыми коленками. Мои длинные рыжие волосы были распущены и прилипали к лицу из-за постоянной влажности, которая уплотняла воздух в нашем крохотном городке на побережье.

В тот момент мне следовало бы что-то заподозрить. Раньше они никогда не звали меня присоединиться к их играм. Моей погибелью стала скука. Последние недели я была одна. Моя лучшая подруга Изабелла уехала на лето из города, а моей сестре на тот момент было четырнадцать лет, и она больше интересовалась макияжем, шопингом и парнями, чем играми со мной в бадминтон на заднем дворе или прогулками за молочными коктейлями в магазинчик на углу.

Как только я согласилась поиграть с близнецами, с условием, что они перестанут подшучивать надо мной и называть меня «морковкой», и пока мы все вместе тащились к пляжу, они заявили, что я буду девицей в беде. Они надели по повязке на один глаз и размахивали мечами, сделанными из картона и фольги. Я позволила им использовать веревку, которую они нашли на причале, чтобы привязать меня к деревянным рейкам забора, что очерчивал границы пляжа. Жесткая веревка царапала мою кожу, но я не жаловалась. Я хотела выглядеть крепким орешком.

Потом они приказали мне кричать и звать на помощь, чтобы они могли прибежать и спасти меня. Именно это я и сделала, как только они отбежали от меня. В промежутках между приступами смеха и смущения я кричала им, глядя, как они смеются и оглядываются на меня через плечо, увеличивая дистанцию между нами. Когда они исчезли за углом, я продолжала кричать, думая о том, когда же они уже развернутся и вернутся ко мне. Но их голоса, в конце концов, стихли, и я больше не слышала ничего кроме звука волн.

А я все ждала, еще несколько раз позвала их, но оставалась на месте, не желая портить игру своей нетерпеливостью. Потом я еще немного подождала. Они все не возвращались, и у меня появилось такое знакомое неприятное предчувствие. «Ты слишком доверчива, Сара», — сказала бы моя мама и была бы права.

Понимая, что была обманута, и, боясь представить, в какие неприятности могут попасть эти парни, будучи сами по себе, я начала дергать веревку. От этих действий мои локти освободились, но потом на запястьях образовались плотные узлы. Как бы я ни боролось, как бы я ни крутилась, мне не удавалось освободиться. Эти маленькие террористы проделали на самом деле отличную работу, привязывая меня к рейкам.

Я начала паниковать. Вернуться ли они? Понимают ли они, что я не смогу самостоятельно выпутаться из этой веревки? Не понадобилось много времени, чтобы мои глаза наполнились непролитыми слезами, пока я вырывалась из этих оков. Дура! Я ругала саму себя, представляя молчаливую ярость своего отца, когда он узнает о том, что произошло, и разочарование в глазах матери. Я уже слышала, как моя сестра будет прикалываться надо мной. Единственные, кто могли бы это понять, наверно, это родители близнецов. Они знали, какие неприятности могут доставить их парни.

Спустя какое-то время мои уставшие ноги подкосились, и я села, наблюдая за полетом чаек над пенистыми волнами. Если бы я рисовала картину этого места сегодня, цвета были бы сдержанными. Волны похожи на резкие штрихи глубокого зеленого цвета, даже бирюзового или оливкового, по краям окантованы белым. Песок ровный и гладкий цвета загара с примесью сепии, разбросанные по нему камни наполовину скрыты песчинками. Эта атмосфера могла бы казаться уединенной, но она тяготила. Вокруг было тихо, но в тоже время шумно. Именно так тем утром на меня действовал пляж, и несмотря на мое затруднительное положение, пальцы так и чесались нарисовать эту картину.

Слишком быстро серые облака затянули небо, и когда первая капля холодного дождя упала мне на лицо, я жалостливо разревелась. Они на самом деле оставили меня здесь одну. Наверно, они забыли обо мне. Мой отец был на работе. Моя мама большую часть времени даже не знала, где я находилась. Никто не заметит моей пропажи вплоть до позднего ужина. Я зажмурила глаза, обещая себе отлупить Сэта и Майка, если только смогу когда-нибудь выбраться с этого пляжа.

Луч света, упавший мне на плечо, напугал меня, заставил вздрогнуть, пока я вглядывалась сквозь намокшие пряди волос, закрывавшие мне глаза. Напротив меня стоял парень. Тяжело сглотнув, я моргнула, чтобы убедиться, что он настоящий. Он медленно присел. Когда я посмотрела в его темные карие глаза, которые вглядывались в меня из-под козырька бейсболки с эмблемой «Ред Сокс», то перестала дышать.

— Ты Сара, сестра Эммы, — сказал он, рассматривая веревки. — Как ты, блин, оказалась привязанной к этому забору?

Я поднялась на ноги. Он знал мое имя и имя моей сестры? Эмма была помешана на парнях, но я не думала, что ей на самом деле удастся поймать хоть одного, и уж определенно не такого красавчика, как этот парень. Он был высоким, намного выше меня, и, кажется, мог быть одного возраста с Эммой, но его лицо выглядело старше. На его коже все еще держался летний загар, темные ресницы были длинными и густыми, делая взгляд более нежным. Я потерялась в этих глазах цвета молочного шоколада с золотистой радужкой по краям. Он смотрел на меня сверху вниз с такой симпатией, что все мое тело запылало.

— Не волнуйся, Сара, — он стрельнул в меня улыбкой, и мое сердце дико забилось в груди. — Я освобожу тебя. Потом ты сможешь сказать мне, кто это сделал, и я удостоверюсь, что такое больше не повторится.

Кто этот парень? Я просто молча моргала, глядя на него, как идиотка, дрожащая идиотка, которая попалась на самый глупый и подлый розыгрыш. Он достал карманный нож и выдвинул лезвие.

— Эти узлы довольно тугие. Это займет у меня какое-то время, пока я смогу перерезать их. Сможешь потерпеть еще немного?

Эти карие глаза смотрели на меня в ожидании ответа. Я кивнула, и он обнадеживающе улыбнулся, прежде чем приступить к работе.

Когда он оказался позади меня, дергая за узлы, мое лицо покраснело от смущения. Что он мог подумать обо мне? Что я была идиоткой, что же еще? Сначала я обрадовалась, что меня обнаружили, но теперь я почти мечтала о том, чтобы этого не произошло, по крайней мере, не с ним. Теперь он всегда будет помнить обо мне, как о наивной и доверчивой девчонке.

Пока он занимался моим освобождением, я старалась не смотреть на него, чтобы он не поймал меня за подглядыванием. Поскольку я усердно старалась не привлекать внимания, то удивилась, когда узлы ослабли, и внезапное отсутствие натяжения привело к тому, что я упала на колени на холодный песок.

— Ты в порядке? — он взял меня за руку и помог встать на ноги. Я слишком сильно тряслась от холода, чтобы быть в состоянии ответить, а он был одет только в футболку с короткими рукавами и выцветшие джинсы. Мы оба были промокшими насквозь, его ресницы были слипшимися, когда он посмотрел на меня.

— Давай отведем тебя домой, — сказал он тихо, отпуская мою руку. Потом он начал идти в направлении моего дома, оглядываясь на меня, ожидая, пока я последую за ним.

От долгого нахождения в одной позе мои ноги ощущались одеревеневшими. Я передвигалась очень медленно, идя позади него, обнимая себя руками, время от времени украдкой поглядывая на него.

— Что произошло? — наконец, спросил он, когда мы оказались в двух домах от моего.

Мои губы сжались вместе. Я не хотела говорить.

— Это были близнецы?

Шокированная, я остановилась. Откуда он мог это узнать?

Он кивнул в ответ на мое молчание, прочитав в нем всю правду.

— От них всегда одни неприятности, — сказал он. — Я видел, как они пытались засунуть кота в устройство возврата книг около библиотеки.

Мои глаза расширились, а потом я выпустила громкий смешок.

— Серьезно? — это было первое слово, которое я ему сказала.

— Ага. К тому моменту, когда я добрался до них, они уже просунули туда все его тело.

— Ты спас кота?

Он ухмыльнулся.

— Когда у тебя есть такие сумасшедшие навыки супергероя, как у меня, тебе приходится делиться ими со всем миром.

Потом он подмигнул и продолжил идти.

Это был тот момент, когда я влюбилась в него. Я практически почувствовала этот импульс. В начале, наверно, это было похоже на поклонение герою, но со временем, когда я стала узнавать его больше, это чувство медленно переросло в любовь, настоящую любовь. Любовь, которая сначала затягивает твое сердце в оболочку, но потом пропитывает его все больше, с каждым взглядом, с каждым словом, с каждым случайным прикосновением кожи, пока твое сердце уже полностью не пропитается этим.

Когда в тот день, мы, наконец, дошли до моего дома, он вытянул вперед руку, останавливая меня. Его темный взгляд встретился с моим, и он сказал:

— Прежде чем ты войдешь в дом, мне нужна от тебя одна услуга.

Я кивнула, потому что сделала бы для него все, о чем бы он ни попросил.

— Больше не сиди по ночам на своей крыше.

Я втянула в себя воздух, удивленно моргая.

— Если ты упадешь, а в это время все будут спать, то можешь пораниться, и никто не будет об этом знать. Я не могу продолжать присматривать за тобой вместо того, чтобы спать. Супергерои нуждаются в хорошем сне, — он ухмыльнулся мне, но его глаза подсказали мне о том, что он серьезен.

Мой рот открылся. Крыша была моим секретом. Я любила сидеть там и рисовать при одном лишь лунном свете, падающем на мои руки. Я подняла на него взгляд, теперь уже более обеспокоенный, раздумывая при этом о том, не является ли он одним из этих чокнутых сталкеров.

Его глаза сузились от моей реакции.

— Я живу рядом с тобой, — объяснил он. — На Вудкат роуд, — он махнул рукой в том направлении. — Мое окно выходит на задний двор. Оттуда я могу видеть заднюю часть твоего дома.

Я вспомнила Вудкат роуд. Эта улица была очень длинной, я думала, что знала всех детей, живущих на ней, даже тех, кто старше меня. Но, прежде чем я успела спросить его о чем-то еще, парадная дверь открылась, и моя мама резко выдохнула:

— Где, черт возьми, ты была, Сара? Близнецы еще несколько часов назад ушли вместе со своей мамой, а тебя нигде не было.

От мыслей о них мои челюсти сжались. Ну, теперь мне не придется говорить их родителям о том, что я их потеряла. В дверях появился и мой отец, потянув меня ближе к себе, поглядывая при этом на парня рядом со мной.

— Эй, Сара Улыбашка, — сказал отец. — Ты заставила нас поволноваться.

Я задумалась, расскажет ли им этот парень о том, что произошло, и молча умоляла его не делать этого. Но он не выглядел готовым что-либо говорить, пока стоял и вежливо улыбался моим родителям. Мне хотелось спросить у него, как его зовут, сказать хоть что-то, чтобы он не думал, что я странная практически немая девочка, но я не смогла, потому что в этот момент мама взяла меня за руку и затянула в дом.

— Мы тебя обыскались, — бранилась она. По всей видимости, меня потеряли.

Мои глаза встретили спокойный взгляд моего отца, который смотрел то на меня, то на парня. Потом он кивнул мне, прежде чем выйти наружу, чтобы поговорить с ним.

— Как ты, сынок? — спросил папа. Он положил руку на его плечо так, будто знал его. Но это все, что успела увидеть, прежде чем мама увела меня в ванную комнату и включила воду, чтобы набрать мне горячую ванну.

***

Когда я, наконец, узнала, кто этот парень, был уже поздний вечер. Мой папа назвал его имя, и я снова и снова продолжала повторять его в своей голове. Спенсер. Мне понравилось его имя. Оно подходило ему.

— Я не хочу, чтобы девочки общались с этим парнем, — сказала мама с полным ртом спагетти.

Мы с Эммой обе с интересом наблюдали за разговором в ожидании его результатов. Когда Эмма узнала о том, что Спенсер привел меня домой, ее глаза расширились, и она захотела услышать все детали. Поскольку каждая деталь означала огромное унижение для меня, она смеялась без передышки. Мы обе знали, что, когда дело касалось парней, я не была для нее конкуренткой, и она, казалось, наслаждалась моим смущением.

— Имей хоть немного сострадания, Мэгги. Он потерял обоих родителей, — сказал папа. — Он хороший парнишка. Это не его вина, что его дядя — Джексон. До тех пор, пока девочки не будут приближаться к тому дому, я не вижу никакой причины удерживать их подальше от него.

Когда мама отвергла эту идею, она бросила на меня недовольный взгляд. Но я едва его заметила, потому что только что узнала, что Спенсер потерял своих родителей. Теперь он жил в нашем районе вместе со своим дядей. Поэтому-то я никогда и не видела его прежде. Мое сердце разрывалось от боли за него.

Дядя Спенсера, похоже, был для моего отца самым нелюбимым человеком в Саут-Сипорте. (Примеч.: город в штате Массачусетс). Мой отец был хорошим человеком, а также хорошим полицейским, и настолько же честным, насколько длинной бывает ночь. Вот как говорили люди о моем отце. Он был выдающимся примером для подражания, и я безоговорочно боготворила его.

Джексон Пирс, напротив, был неприкосновенным злодеем. Семья Пирсов проживала в Саут-Сипорте в течение нескольких поколений, и у них были связи. Джексон был известной личностью в городе, высокий и крепкий, с круглым полным лицом и густыми светлыми волосами. Он улыбался, когда сталкивался с вами на улице, но его суженные глаза говорили вам о том, что улыбка фальшивая.

Джексон владел двумя популярными барами, один находился на Mейн стрит, а другой ниже по улице, у пристани. В этих барах он занимался чем-то незаконным. Я не знала, чем именно, а мой отец знал, но ему приказали закрыть на это глаза. Именно так он сказал моей маме, когда сердито шепотом рассказывал ей об этом на кухне однажды вечером, когда мы с Эммой пошли спать. Наш дом был маленьким, и я легко могла подслушать тихий разговор, который не был предназначен для моих ушей. Обычно, когда мои родители ругались, я безмолвно становилась на сторону отца. Я не была прям уж папиной дочкой, но рядом с ним я всегда чувствовала себя более сильной.

В то время как Эмма выглядела такой же мягкой и женственной, как мама, со сливочной кожей, темными глазами и волнистыми каштановыми волосами, я же была копией отца. Мы оба состояли сплошь из резких углов и неожиданных контрастов. Наши волосы были ярко рыжими, глаза — зелеными, как море, а челюсти — в форме идеальных квадратов. Мы были высокими и худощавыми, тихими, но со вспыльчивыми характерами, которые взрывались совершенно неожиданно. Для меня было гордостью — быть так похожей на него, даже несмотря на то, что те черты, которые делали моего отца симпатичным, не делали меня привлекательной. Я не была хорошенькой, но в том, чья я дочь, вопросов не было.

Моя внешность раньше никогда не беспокоила меня. Поэтому раньше я никогда и не беспокоилась об этом. Но с того дня женские чары, спящие во мне, начали пузыриться и всплывать на поверхность. Спенсер разбудил их. Мои мысли были заполнены только им, и когда выходила из дома, глазами всегда искала его. В тот день, когда мы встретились впервые, что-то изменилось. Сдвиг был небольшим, но решающим.

Каким-то образом я поняла, что все уже никогда не будет таким, как прежде.

Глава 2 Постоянство памяти

(Примеч.: «Постоянство памяти» — одна из самых известных картин художника

Сальвадора Дали. Находится в Музее современного искусства в Нью-Йорке с 1934 года. Известна также как «Мягкие часы», «Твердость памяти» или «Стойкость памяти»)

После…

Дождь все не прекращался. Элисон, наша начальница, сказала нам с Тэссой, что мы можем идти, когда стало ясно, что никакие молитвы не заставят низкие тяжелые облака расступиться. Обеспечение безопасности на городском озере, наверно, было одной из самых лучших летних работ, которую только можно получить в Лэнгдоне. Тэсса работала здесь пять дней в неделю, в три из них я присоединялась к ней, когда не проходила стажировку в галерее современного искусства в городе.

— Лучше бы нам за это заплатили, — пожаловалась Тэсса, прежде чем откусить огромнейший кусок от своей пиццы пепперони. — Это не наша вина, что из-за дождя все закрыли.

— Мы работаем за почасовую оплату, — напомнила я ей, наблюдая за дверью, которая постоянно распахивалась, заставляя колокольчик над ней довольно громко звенеть. — Я бы на это не рассчитывала.

Ее рука в драматическом жесте упала на стол.

— Это отстойно, и уж точно это нечестно. Это же деяние Господа, а не умышленное бездельничество. Мне нравится работать в отличие от половины лузеров, которых мы знаем, и посмотри, какую награду за это я получаю. Завтра, когда будет ярко светить солнце, у меня должен быть выходной, посмотрим, как это понравится Элисон.

Я старалась не рассмеяться.

— Ага, это проучит ее. Она почувствует себя просто ужасно, когда найдет список людей, которые бы убили за твою работу, и начнет обзванивать их, чтобы найти тебе замену.

Уголки ее губ опустились вниз.

— Очень смешно, Сара, — тут она заметила мой блуждающий взгляд. — Как давно ты написала ему?

Я вернулась к своей нетронутой пицце.

— Почти час назад.

— Он придет.

— Он обижен на меня.

— Ради тебя он бы лег поперек автодороги. Он справится с этим.

Я встретилась с ее изучающим взглядом.

— Я точно потеряю его.

Качнув головой, от чего ее длинная челка упала на глаза, она сказала:

— Не потеряешь. Пока сама этого не захочешь.

Вместо того чтобы обидеться на ее комментарий, я пожала плечами.

— Я хочу, чтобы он был счастлив. Я просто не думаю, что смогу сделать его счастливым.

— И что, ты хочешь, чтобы он порвал с тобой? Поэтому все это и было сделано?

— Нет. Я говорила тебе, в чем дело. Это никак не связано с Нэйтом, — вздыхая, я резко откинулась на красном кожаном сиденье в кабинке.

— Тогда почему ты не позволила ему поехать с тобой. Почему ты не позволила поехать с тобой мне?

— Потому, — ответила я, снова скользнув взглядом по входной двери. Я нашла самое лучшее объяснение, которое только могла найти. Не было никакого смысла говорить об этом снова.

Когда я вернула к ней взгляд, губы Тэссы сжались в прямую линию.

— Есть что-то, о чем ты мне не говоришь. Ты бросаешь все в самом начале лета, и твои объяснения, что тебе нужно побыть в одиночестве, просто отстойны. И, конечно, лживы. Можешь злиться на меня, если хочешь, но я думаю, что ты врешь, Сара. Даже несмотря на то, что Нэйт всепрощающий, тебе придется приложить какие-то усилия, чтобы между нами с тобой снова все стало хорошо. Это факт. Я твоя лучшая подруга. В этой пищевой цепочке я занимаю высшую ступень.

Мне захотелось улыбнуться от ее комментария про пищевую цепочку, но остановило выражение ее лица. Ее глаза были сужены, и в них плескалась боль. Большинство людей не понимали Тэссу. Она была дерзкой и агрессивной, абсолютно без фильтров, но внутри, под всем этим, у нее доброе сердце. В данный момент оно было едва скрыто под крошечным красным бикини, который она носила с полной уверенностью в себе. У нее были отличные изгибы, которые она использовала на полную катушку.

На мне тоже бикини, но отправляясь на ланч, я натянула поверх майку и шорты. У меня наконец-то тоже стали появляться собственные изгибы, но не было такой уверенности в себе, какая была у Тэссы. Ни у кого ее не было. На самом деле, я была даже удивлена, что менеджер все еще не выгнал нас с их «Нет рубашки, Нет обуви, Нет и обслуживания» политикой заведения.

Последнее, чего бы мне хотелось, чтобы Тэсса на меня злилась. Я чувствовала себя плохо от того, что скрывала от нее так много вещей. На самом деле, они с Нэйтом знали намного больше моей истории, чем большинство людей, так много знали только они. То, что произошло пять лет назад, так долго хранилось в секрете, что сейчас я с трудом представляла себе, как рассказать им обо всем и при этом не разреветься. Вот почему Тэсса не понимала. Она просто-напросто не знала.

— Я никогда не врала тебе, Тэсса. Просто все… сложно.

Чересчур заинтересованная своей содовой, я чертила линию указательным пальцем по покрытому конденсатом стеклу стакана. Я намеренно не смотрела на нее, но могла практически почувствовать, как она закатывает глаза на мои слова.

— Ну, просто, чтобы ты знала, — сказала она. — Дерек планирует спрятаться в твоем чемодане и отправиться вместе с тобой. Твой отъезд полностью уничтожил его.

Я представила младшего брата Тэссы, с его жаждущим выражением лица и высокой худощавой фигурой.

— Ему двенадцать. Он сможет с этим справиться.

Парнишка был влюблен в меня, и Тэсса постоянно дразнила меня этим. Как бы сильно я не пресекала его чувства, я не могла не думать о своей влюбленности в этом возрасте.

Мой телефон завибрировал на столе, пришло сообщение от Нэйта. Прочитав его, я ощутила смесь облегчения и страха.

— В чем дело? — спросила Тэсса.

— Нэйт не сможет пообедать с нами. Но он хочет приехать завтра ко мне домой. Чтобы поговорить, — последние два слова я выделила воздушными кавычками.

Тэсса откинулась назад и сложила руки.

— Может, тебе стоит порвать с ним. Разговоры о твоем бойфренде должны вызывать на твоем лице совсем не такое выражение. Если у вас двоих уже есть какие-то проблемы, фигня с длительной дистанцией не сработает. Кроме того, ты не сможешь остаться без парня долгое время. Я имею в виду, посмотри на себя.

Тэсса была права в одном. Разговоры о моем бойфренде должны вызывать во мне трепет, а не ощущение скрученного узла в животе. А на счет того, чтобы оставаться без парня, для меня это не было проблемой, и ее намек на мой внешний вид не вполне уместен. В глубине души я понимала, что больше не была неуклюжей девочкой с пышными рыжими волосами, но большую часть времени именно такой я себя и ощущала.

Я «выгляжу не по годам взрослой», как сказала бы моя мама. Здесь, в Мичигане, меня никогда не называли «морковкой» и никто не говорил, что я засунула свой палец в розетку. Когда я повзрослела, мои волосы потемнели, а кератиновое выпрямление, которое я делала каждые несколько месяцев, укротило мои кудряшки. Теперь мои волосы спадали длинными густыми волнами по плечам.

Но когда я смотрелась в зеркало, моя челюсть все еще была слишком квадратной, а светло зеленые глаза слишком большими. Шрам, пересекающий щеку, контрастировал с моей гладкой бледной кожей. Нэйт называл меня красавицей, и я верила, что это он и имеет в виду, но я приняла тот факт, что перестала быть красавицей с тех пор, как единственный парень, которого я хотела, перестал хотеть меня.

Когда ливень перешел в моросящий дождь, мы с Тэссой решили, что уже можно возвращаться домой, не промокнув при этом до нитки.

— Знаешь, — сказала она, когда мы вышли на улицу, — то, что ты решила уехать, не означает, что ты не будешь знать о каждой мельчайшей подробности того, как прошел мой день. Готовься быть заваленной сообщениями.

У меня в горле образовался комок. Я буду скучать по этой девчонке, как сумасшедшая.

— И тебе лучше отвечать на них, мисси, — она ткнула в меня пальцем.

— Ты знаешь, я буду.

— Я скажу Дереку, что ты сказала ему «прощай», хоть и не сделала этого. Ты бездушная распутница. Разбила два сердца за одну неделю.

Я почувствовала тошноту, когда подумала о том, что увижусь завтра с Нэйтом, и что я планирую ему сказать. Одно из этих сердец исцелить было проще.

— Нам нужно найти для Дерека подружку.

Она поежилась.

— Кто будет с ним встречаться? Он ест с открытым ртом и ковыряется в носу на людях.

— Ладно. Мне не обязательно об этом знать.

У нас было еще два дня, чтобы потусоваться вместе, прежде чем я уеду, но Тэсса сжала меня в объятиях и сказала:

— Надеюсь, твоя поездка домой пройдет хорошо, Сара. Ты выглядишь так, будто нуждаешься в этом.

***

Я проснулась еще до звонка будильника. Было все еще слишком темно и слишком рано, чтобы вставать с кровати. Поэтому я просто закрыла глаза и притворилась, что нахожусь в другой комнате, в своей старой комнате, в своем старом доме, и что мой отец скоро войдет, чтобы разбудить меня. В те времена я никогда не вставала раньше звонка будильника. Я спала во время звонка, потом спала еще какое-то время до тех пор, пока папа не выдергивал меня из-под одеяла в своей обычной манере. Он использовал музыку. Раздражающую музыку.

Мой отец любил музыку, но его вкусы застряли во временах брюк клеш и небритых подмышек. Он был уже достаточно взрослым, чтобы водить машину, когда появилось большинство этих песен, но он все еще знал наизусть все песни, написанные вплоть до 1979 года. Потом следовал бум восьмидесятых с волосатыми группами и синтезаторами, на этом он заканчивал. Для него «Стена» Пинк Флойд был последним великим альбомом из когда-либо выпущенных. Выражаясь его словами, с тех пор не было ничего, кроме обычного грохота.

Поскольку я не выносила музыку семидесятых, а выпущенные в восьмидесятые композиции были моими любимыми, я была шокирована отсутствием у него вкуса в музыке. Я имею в виду разнообразие, наполнившее то десятилетие. Это Def Leppard, Bon Jovi, Duran Duran, и Depeche Mode, и это еще не полный перечень. Это стало моей миссией — изменить его разум, бесконечно проигрывая «Living on a Prayer» (Прим: Песня Bon Jovi, выпущенная в 1986 году) и «Hungry Like the Wolf» (Прим: Песня Duran Duran, выпущенная в 1982 году), пока он практически не стал умолять меня прекратить это.

В скором времени это переросло в игру — найти такую музыку, которая сведет другого с ума, игру, которую отец выиграл, когда раскопал песню, заставившую мои зубы крошиться от раздражения. Он заслужил дополнительное очко, потому что в этой песне звучало мое имя, и он включал ее каждое утро. Это был единственный способ заставить меня выбраться из постели. Мама обычно шутила, что ей нужен лом, чтобы оторвать меня от матраца. Но отец зашел настолько далеко, что стоял в моей комнате и подпевал врубленной песне. Затем он втянул в это мою маму и сестру Эмму.

С того дня мое утро начиналось с Hall & Oates, поющих «Sara Smile» вместе со всей моей семьей. Каждый раз я съеживалась и ныряла под одеяло. Я бы никогда не призналась, насколько сильно мне нравится эта песня, и что мне понравилось, когда моя семья начала называть меня Сара-улыбашка. С «ашка» на конце, Эмма всегда дополняла это окончание, для ясности.

От воспоминаний перехватило горло. Я перевернулась на другой бок. Стало трудно дышать. Мне надо прекратить вспоминать. Сара-улыбашка. Я скучала по ней. Она пропала давным-давно.

Когда ты молод, ты не думаешь о том, все, что у тебя есть, может исчезнуть в один момент. Ты не дорожишь своим домом и своей семьей. Ты принимаешь это как должное. Так происходит до тех пор, пока ты их не теряешь. Тогда ты начинаешь мечтать о том, чтобы насладиться каждым мгновением, пока его не сменит другое, потому что хорошие вещи, которые окружают тебя сегодня, не гарантируют того, что так же будет и завтра.

Теперь, когда бы я ни услышала песню «Sara Smile», чем бы я ни занималась, я останавливаюсь и слушаю. Я не могу пошевелиться, пока песня не закончится. Мое тело ощущает каждую ноту, каждое слово, меня будто омывает ледяная волна, и я вспоминаю слова Спенсера, которые он мне сказал как-то, когда мы вместе сидели на пляже.

«Мне интересно, если бы я смог переплыть океан, ждали бы меня там, на другой стороне, все те, кого я любил и потерял».

У меня больше не было океана, но было озеро, и я могла проверить другую его сторону. Там не было ничего, кроме кустарников.

С того момента, как пять лет назад мы приехали в Мичиган в дом моей тети, сломленные и потерянные, я засматривалась на это озеро, ощущая внутри себя одну пустоту. Все вокруг казалось другим. Я была другой так же, как мои мама и сестра. Переезд сюда не спас нас так, как должен был бы спасти. Вместо этого он разрушил нас, каждую по-своему.

Моей старшей сестре никогда не нужен был повод, чтобы взбунтоваться, но как только у нее появился на это обоснованный повод, она тут же пользовалась им. Через несколько месяцев после переезда она забеременела. Затем она окончила школу, и с нами стал жить ее парень. К тому времени мама была настолько сильно эмоционально раздавлена, что едва даже моргнула от этих новостей. На самом деле, она вообще едва что-то делала. Она с трудом покидала дом и так и не завела здесь друзей. Пару лет назад моя тетя высказала свое мнение, что пора начать с кем-нибудь встречаться, мама же от одной только мысли об этом слетела с катушек, обозвав нас всех бесчувственными и жестокими. После этого больше никто не рисковал поднимать при ней эту тему.

Что до меня, из всех нас я выглядела наиболее уравновешенной. У меня не было выбора. У меня не было возможности скатываться по спирали на самый низ. Кто-то должен был помогать моей маме и младенцу моей сестры и ее бойфренда, которые, кажется, не могли сами с этим справиться. Потом были походы по магазинам и готовка. Тетя Линда не была нашей прислугой, и у нее была карьера, поэтому она постоянно была занята. Поэтому я притворялась, что в порядке, пока эта фальшивая девушка не стала настоящей, а реальная я не осталась где-то глубоко внутри.

Психотерапевт моей тети объяснила мне, что, когда мои ночные кошмары становятся настолько плохими, что больше не дают мне спать, этот говорит о том, что моя реакция на произошедшее совершенно нормальная. Она дала мне какие-то снотворные таблетки и сказала, что хотела бы, чтобы я посещала ее офис раз в неделю. Какое-то время эти приемы помогали, но, когда она стала давить на меня разговорами о той ночи, я перестала туда ходить. Я никогда не думала, что мне это поможет, и я определенно точно не собиралась говорить об этом.

Каждый день в моей голове будто проезжал товарный поезд, но я притворялась, что не слышу его. Я закрылась и отказалась думать об этом. Это было единственной возможностью остановить все. Не было никакого примирения с тем, что произошло, не было никакой адаптации, как жить дальше со всем этим. Это просто должно было полностью исчезнуть. Поэтому я заставила его исчезнуть. Проблема была в том, что я делала что угодно, чтобы смириться с этим. То, что на самом деле причиняло боль. Я хорошо работала над тем, чтобы загасить ту черноту, пока — бац — и она исчезла. Но, на самом деле, это неправда.

Единственное, в чем я никогда не притворялась, это рисование. Все, что я чувствовала, выливалось на холст. Это была моя единственная отдушина и причина, почему я не свихнулась. И я знала, что была в этом хороша. Минувшей весной одна из моих картин выиграла в конкурсе, в котором мне порекомендовал поучаствовать мой преподаватель. Первое место было будущим в журнале Art in America, что было удивительным само по себе, но, помимо этого, мне также была предоставлена стэндфордская художественная стипендия на обучение в школе изящных искусств Массачусетса. Это была полностью оплаченная учеба и полная стипендия в одной из самых лучших школ искусств страны. Но в этом и была проблема. Эта школа находилась в Массачусетсе.

Не было никаких вопросов в том, что я переведусь туда, вернусь в тот штат, из которого мы сбежали пять лет назад. Полная стипендия была слишком заманчивой, чтобы отказаться от всего этого. Даже моя мама понимала это. Не считая того факта, что школа находилась в Бостоне, примерно в семидесяти милях от Саут-Сипорта. Мама сказала, что пока я буду находиться так близко к нашему старому городу, она не будет спокойна, но все же она смирилась с моим переездом. Я, правда, согласилась с ее условиями, чтобы успокоить ее, пока не произошло кое-что еще.

Спустя несколько недель после того, как я узнала о стипендии, мы получили еще кое-какие новости. Причина, по которой мы сбежали с первого места проживания, больше не существовала. Джексон Пирс. Он стал причиной всего произошедшего, и теперь он был мертв.

Дядя Рас, который не был на самом деле моим дядей, а был близким другом моего отца и единственным человеком из нашей старой жизни, с которым мы поддерживали связь, позвонил, чтобы рассказать маме эту новость. Мы уже знали, что у Джексона была какая-то разновидность рака. Рас когда-то давно рассказал нам об этом, что привело к редкой улыбке на мамином лице. Но теперь Джексон наконец-то скончался от этого. Теперь его не стало. Навсегда.

Когда я узнала об этом, мои оборонительные стены начали трескаться. Я дала себе время, чтобы осознать, что же почувствовала. Это была слабость, которую я не хотела замечать, потому что это была единственная возможность залепить образовавшиеся трещины. Я должна была вернуться туда.

Я больше не могла притворяться, что в порядке. Впервые за прошедшие пять лет мне захотелось по-настоящему быть в порядке. Мне нужно было поставить своего рода точку, хоть я и ненавидела это выражение. Это едва ли дело было в этом. Все было намного серьезней. Дело было в предательстве, которое все еще не давало мне покоя, и то, как все тогда отвернулись от нас. Никто не вступился за нас, даже дядя Рас. Я задумалась, справлюсь ли я с тем, чтобы снова вернуться в то место и впустить в себя все те чувства. Но я понимала, у меня просто не было выбора.

Глава 3 Прощальный поцелуй

(Примеч.: «Прощальный поцелуй» работа 1882 г. художника Лоуренса Альма-Тадемы.

Сэр Ло́уренс А́льма-Таде́ма — британский художник нидерландского происхождения, писавший картины преимущественно на исторические сюжеты. Один из наиболее известных высокооплачиваемых художников викторианской эпохи)

Время близилось к вечеру. Солнце низко висело на небе, поблескивая лучами сквозь мое окно. Я встала, чтобы задвинуть штору, закрывая яркий свет, прежде чем вернуться к своему рабочему месту. Облака разошлись около часа назад, примерно в то же время, как Нэйт постучал в дверь. Сейчас мы были в моей комнате и общались. Я сидела за своим рабочим столом, скачивая расписание занятий на осень, которое только что получила, а Нэйт распластался поперек моей кровати, истощенный после своих тренировок, его белокурые волосы рассыпались по моей подушке.

— Это нечестно, — сказал он, нарушая тишину. — Мы и так довольно скоро окажемся в тысячах миль друг от друга. Почему ты решила начать нашу разлуку еще раньше?

Я замерла. В тот момент, когда он вошел в комнату, он выглядел так, будто отказался от решения поговорить начистоту, но, очевидно, это не так.

Когда в прошлом году Нэйт пригласил меня на свидание, он даже близко не понимал, во что ввязывался. В школе он учился на класс старше, но мы никогда с ним не общались, вплоть до того момента, как оказались в одном колледже. Он быстро осознал, что я была девушкой с проблемами, но, к его чести, он остался со мной. Теперь он стал говорить, что любит меня. Я отвечала, что тоже люблю его, потому что я этого хотела. Временами я думала, что, возможно, это даже правда. Он был идеальным бойфрендом. И если бы я была нормальной девушкой, знающей, что такое нормальные чувства, уверена, я бы его полюбила.

— Дело не в справедливости. Просто это то, что я должна сделать.

В моей груди все сжималось, пока я мысленно прокручивала в голове те слова, которые наверняка разрушат наши отношения. Но потом я не смогла заставить себя вытолкнуть их наружу. Я не хотела причинять ему боль. Поэтому я продолжала бегать взглядом по экрану, выигрывая для себя чуть больше времени.

— Если это то, что ты должна сделать, почему тогда твоя мама так сильно волнуется? — спросил он.

Пожав плечами, я не потрудилась повернуться.

— Моя мама — королева нервных срывов. Она подскакивает на месте, когда девчонки-скауты звонят в дверь, чтобы продать нам печенье.

Кровать скрипнула под его весом, и в скором времени он уже стоял на коленях позади меня, его рука легла мне на плечо, вынуждая повернуться к нему лицом. С неохотой, но я сделала это, встретившись взглядом с его обеспокоенными глазами. И на мои глаза навернулись слезы.

— Поговори со мной, Сара, — сказал он мягко.

Я вздохнула и будто зависла на краю пропасти.

— Я не думаю, что длительная дистанция хорошо скажется на нас.

Отсутствие реакции у Нэйта удивило меня. Выражение его лица не изменилось. Это было похоже на то, будто этого он и ожидал.

— Обстоятельства против нас. Ты права, — сказал он. — Расстояние будет тяготить, но мы сможем с этим справиться. Суть в том, чтобы не находиться слишком долгое время далеко друг от друга. В сентябре я приеду навестить тебя. Я уже забронировал билет.

— Ты что сделал?

Я отклонилась назад, чтобы посмотреть на него.

Сначала он нервно улыбнулся. Потом он опустил руку на мое плечо, будто реакция, которую я ожидала, наконец-то пришла.

— Постарайся сдержать свое волнение, — сказал он резко.

Я выдохнула.

— Нэйт.

— Не надо. Не надо больше ничего говорить. Я не идиот, Сара. Я понимаю, что ты делаешь. Твой самый злейший враг — это ты сама. Будто ты боишься быть счастливой, будто ты думаешь, что это неправильно или что-то типа того.

Я открыла рот, чтобы заступиться за себя, но потом моя челюсть сжалась, потому что сквозь боль в его голосе отчетливо слышалось осуждение.

— Так что, ладно, — продолжил он. — Возвращайся туда. Сделай то, что должна. Только не отказывайся от нас. Хотя бы пока. Это все, о чем я прошу.

Нэйт знал меня слишком хорошо. То небольшое сомнение, которое уже было во мне, подсказало, что я буду нуждаться в нем, если эта поездка обернется катастрофой. Если у меня не будет его, у меня не будет никого. Поэтому я, как последняя трусиха, уступила ему. Кивнув, я наблюдала за его глазами, которые зажмурились от облегчения. Когда он открыл их, его взгляд переместился на мою щеку. Нэйт часто смотрел на мой шрам, как будто тот мог рассказать ему обо мне то, что он хотел узнать. Те вещи обо мне, которые я бы никогда ему не поведала. Когда он спросил, я сказал, что шрам остался от автомобильной аварии, но я не делилась с ним всеми деталями, так как не была уверена, что он мне поверит.

Ощущая вину, я позволила ему обнять меня и поцеловать. Я хотела успокоить его. Скоро ощущение, что падаю в пропасть, исчезло, и я вернулась на твердую землю рядом с Нэйтом. Единственная проблема заключалась в том, что я не могла отмахнуться от ощущения, что мне здесь было не место.

***

Когда Нэйт ушел, я зашла на «Фейсбук» и просмотрела на страничке Райли фотографии моих старых друзей и бывших соседей, которые она запостила несколько недель назад. Я не могла сказать с уверенностью, как долго я смотрела на них, но не могла остановить себя от того, чтобы хотя бы раз в день не посмотреть на них. Там был он. Спенсер. По крайней мере, я предполагала, что это он. Я перечитала сообщения, которыми мы с Райли обменивались последние несколько недель. Переписка была о том, как эта поездка объединит всех вместе, расставит все на свои места, так было задумано.

Как только я примирилась с мыслью отправиться в Саут-Сипорт, я сделала кое-что, что мечтала сделать уже очень долгое время. Я связалась с Райли. Один этот маленький шажок — написать ей сообщение — заставил мои нервы гудеть. Я не была уверена, как она отреагирует на мое внезапное появление.

Моя семья исчезла так быстро, практически не с кем не попрощавшись. Как только мы уехали, кто бы ни захотел нас найти, не смог бы это сделать. Переехав, мы сменили нашу фамилию с Уолш на Оуэнс, девичью фамилию моей мамы, потому что в тот момент мы все были параноиками. Мой е-мейл был «Сара Оуэнс», то же имя значилось и на страничке в «Фейсбуке». Но Сара Уолш соскучилась по дому. С помощью интернета она следила за людьми, которые были из Саут-Сипорта, выискивала их и с жадностью впитывала все, что они публиковали, включая фотографии Райли и ее друзей.

В своем сообщении я написала:

Я: Привет, Райли. Это Сара Уолш. Помнишь меня? Было бы здорово наверстать упущенное.

Она ответила спустя несколько часов.

РАЙЛИ: О, мой Бог! Это, и правда, ты? Кто был моей любимой знаменитостью, когда нам было по тринадцать лет? Я не поверю, что это ты, если ты не ответишь на этот вопрос.

Я: На этот вопрос может ответить половина города. В то время вышла первая часть «Сумерек». Ты была в команде Джейкоба. Ты жила и дышала Тейлором Лоутнером. Надеюсь, ты покончила с этим. В тот год ты была по-настоящему отстойной.

РАЙЛИ: Святое дерьмо! Это ты. И, эй! Твоей любовью был какой-то бездомный художник граффити, которого ты увидела в кино по кабельному. Это скорее ты отстойная. Как ты?

Я: Ты сможешь спросить у меня лично через несколько недель. Я приеду на время. И его звали Баския.

И вот так мы стали переписываться постоянно. В скором времени это перешло в е-мейлы, а потом и в смс. Райли рассказала мне о том, что жила в двухкомнатной квартире около Барнстейбла (Прим: Барнстейбл — округ в Массачусетсе), где училась в колледже. Это был соседний с Саут-Сипортом городок. Она училась основам управления в сфере отелей и общепита, в будущем планировала работать в одном из множества отелей в Кейп Коде. Я сказала ей, что изучала основы искусства и что в скором времени начну обучение в школе искусств в Бостоне, но сначала хотела бы съездить в Кейп.

Потом, она предложила мне остановиться у нее в квартире. Я набиралась храбрости спросить у дяди Риса, не могла бы я пожить у него и его подружки, что по шкале самой неловкой неловкости заняло бы первое место за все те годы, что мы не виделись. Плюс к этому, я, в некотором роде, ненавидела тот факт, что онне заступился за нас, хоть и понимала, что Джексон Пирс заставил бы его заплатить за это.

Я приняла ее предложение. Затем подожгла фитиль на бомбе, которая, я знала, взорвется перед моим лицом. Я сказала маме и тете Линде, что прежде, чем начнутся занятия, я намерена провести две недели в Саут-Сипорте. Моя тетя меня поддержала, но реакция мамы была для меня ожидаемой. Она кричала, ее голос скрипел, сначала она приказывала, потом начала умолять меня не ехать туда. Она обвинила меня в том, что я ей врала, что я планировала это на протяжении всего времени, как узнала о зачислении в школу. Затем она позвонила дяде Расу и попыталась упросить его отговорить меня от этого, чтобы он сказал мне, что все еще опасно возвращаться туда. Но он не мог этого сказать.

Он сказал нам, что, когда Джексон заболел, его бизнес и влияние, которым он обладал в городе, начали ослабевать вместе с его здоровьем. К тому времени, как он умер, он уже больше не был влиятельной персоной. Рас сказал, что вернуться туда будет безопасно. Также он предложил приглядеть за мной.

Растеряв все аргументы, мама решила устроить мне молчаливый бойкот. Все те годы, что я провела в заботах о ней и обо всех остальных в сумме не дали ничего перед лицом того факта, что я собралась вернуться в то место.

Но было еще кое-что.

Легкое колебание, будто мелкие волны под моими ногами, забрызгивающие кожу и никогда не высыхающие, в этом был весь Спенсер. Все это время я ужасно переживала за него, живущего со своим дядей, даже несмотря на то, что он хотел, чтобы я забыла о нем. Его слова в тот день на пляже полностью опустошили меня, а тот унизительный поцелуй между нами практически сломал. Но через некоторое время моя злость ослабла, а спустя годы я поняла, что он, вероятно, винил в произошедшем себя.

Но даже пусть я и пыталась понять его действия, во мне постепенно укоренялась обида из-за того, что он использовал меня. Он использовал ту очевидную влюбленность, которая у меня была к нему, то, как я ловила каждое произнесенное им слово, а он будто был этаким распределителем порций любви для изголодавших по любви щеночков.

Я не могла винить его в том, что он нуждался в ком-то, с кем можно было поговорить, и если возможность поговорить со мной помогала ему хоть в чем-то, я была этому только рада. Но ему следовало бы быть со мной более осторожным. Он не отвечал на мои чувства, но он должен был видеть, какой эффект производил на меня. Он выбрал меня для разговоров, потому что я была безопасной. Я была молода, впечатлительна и уязвима, особенно рядом с ним. Я бы никогда никому не рассказала о тех секретах, которыми он делился со мной, потому что я бы не стала так рисковать — в итоге потерять его. Он знал это, и он этим пользовался. Он понял свою ошибку только в тот последний день, когда держал мое лицо в своих ладонях и говорил, что когда я уеду, он не будет скучать по мне, что сожалел о том, что у нас было.

Вопреки здравому смыслу, мое любопытство на счет него уже давным-давно победило, и я пыталась искать в интернете и Спенсера тоже, но совершенно ничего не смогла найти о нем. Его не было в числе многочисленных друзей Райли на «Фейсбуке». По крайней мере, я так думала. Пока она не опубликовала то размытое фото с местной группой, вокалистом в которой был ее бойфренд. Я не особо задумывалась о ней, пока не увидела подпись под фото: Swallowed (Примеч.: Поглощенные).

И я поняла. Каким-то образом он был причастен к этому.

Я стала рассматривать фотографию, фокусируясь на парнях из группы, особенно на двоих с гитарами в руках, по бокам от вокалиста, стоящего у микрофона. Они были одеты практически одинаково, по большей части в черное, на их мускулистых руках виднелись рисунки тату. Парень Райли был посередине. Но высокий темноволосый гитарист, стоящий сбоку и немного позади ее бойфренда, заставил меня усердно щуриться, пытаясь сделать изображение более четким.

Его лицо было слишком затемнено, чтобы можно было его разглядеть, а взлохмаченные волосы практически полностью закрывали его профиль, но то, как он стоял, сгорбив плечи, с гитарой, прижатой к узкому бедру, заставило меня поверить в то, что это действительно мог быть Спенсер. Он склонялся над своей гитарой именно в такой позе, как я запомнила, когда однажды он пел мне.

Могла ли я столкнуться со Спенсером во время пребывания в Саут-Сипорте? И вообще, хотела ли я этого? Ответ был «да». Но не потому, что до сих пор лелеяла какую-либо надежду, что он заинтересуется мной. Моя глупая безответная любовь была заперта на все замки уже давным-давно, и очевидно, что школьная влюбленность, которая у меня была к нему, сейчас могла только смутить. Но я хотела посмотреть на него свежим взглядом, со зрелостью, которой теперь достигла. Я хотела оставить его в прошлом наряду со всем остальным. Я должна была доказать себе, что несмотря на все, что произошло, я осталась сильной. И Спенсер не сломал меня. И друзья отца не сломали меня. Они не победили.

Никто из них.

Глава 4 Временное пребывание

(Примеч.: «Временное пребывание» — работа художника Стивена Динсмора.

Стивен Динсмор родился 7 июля 1952 года в Омахе, штат Небраска. Он получил степень бакалавра в Университете Небраски в Линкольне и работает как представительский художник, создавая картины, которые часто граничат с абстракцией)

Это был легкий перелет в аэропорт Логан (Прим: Международный аэропорт Логан — аэропорт в восточном Бостоне недалеко от города Бостон, штат Массачусетс). Погода была ясная, и самолет приземлился вовремя. Более подходящим приветствием мог бы стать ужасный ливень с молниями, разрезающими облака. Но я на самом деле не драматизировала, было такое чувство, будто погода сегодня была на моей стороне.

Достав из рюкзака, полученного на стойке выдачи багажа, транспортную карту Массачусетса, которую распечатала перед отъездом, я выбрала путь и направилась на влажный летний воздух к терминалу «Т», а потом к южной станции, где могла поймать проходящий автобус на Кап Код. Это была все та же станция и та же автобусная линия, где мы со Спенсером в тот день тусовались, прогуливая занятия в школе. Насколько я могла судить, выглядела она так же — грязная, темная, шумная и оживленная.

Автобус был полон, и мне едва удалось занять последнее свободное место. Скользнув на сиденье напротив окна, я оттянула вперед свою влажную майку, пытаясь немного охладиться, когда почувствовала на себе чей-то взгляд. Тощий, с похожими на бусинки глазами, парень, сидящий сбоку от меня, пялился на мою грудь. Почувствовав смелость, я склонила голову и встретилась его взгляд, глядя на него немного агрессивно. Его глаза расширились, и он быстро отвел их сторону.

Опустив взгляд и увидев, как майка прилипла к моей груди, я решила перестать переживать об этом. Было слишком жарко, чтобы прикрываться, а с тех пор, как моя кожа хоть немного краснела, прошли годы. Когда автобус начал свое движение, я проигнорировала извращенца сбоку от меня и отклонилась на спинку сиденья, переведя взгляд на окно.

Я могла пробыть здесь две недели. Это ощущалось как очень долгое время, хотя это было совсем не так. На станции меня должен был ждать дядя Рис. Мы запланировали пообедать вместе, а потом он должен был довезти меня до дома Райли.

Во время поездки на автобусе я старалась делать медленные ровные вдохи. Я чувствовала, как внутри разливается волна паники, пока еще крошечная, как семя, которое хочет прорости, но я продолжала контролировать его, не позволяя ему расцвести. Снова и снова я вдыхала и выдыхала. Взгляд извращенца вернулся к моей вздымающейся груди, его я тоже заблокировала. Моя нервная реакция на нахождение здесь была нормальной, я даже могла слышать голос моего старого психотерапевта, говорящего мне об этом, но у меня все было под контролем. Я больше не была той наивной девочкой с широко открытыми глазами. Я была сильной. Я могла с этим справиться. Именно это я повторяла на протяжении часа, пока вдали не показался мост Борн, проходящий через Кейп-Код канал.

Я заметила дядю Риса, как только автобус заехал на маленькую станцию. Спустя столько времени было тяжело видеть его, стоящим здесь и ожидающим меня вместе женщиной, держащейся сбоку от него. Его волосы были подстрижены так же коротко, как я и помнила, но теперь они были с проблесками седины. У женщины были длинные белокурые волосы с темными корнями. Я решила, что сейчас Расу, наверно, было уже за сорок, может, пятьдесят, и он все еще был холост. Если бы мы все еще жили здесь, мама постоянно готовила бы ему ужин и пыталась бы свести его с кем-нибудь, как делала это раньше.

Извращенец с глазами бусинками выскользнул в проход, я последовала за ним. Через окно я наблюдала за тем, как водитель разгружал багаж. Мой рюкзак армейского образца упал на тротуар вместе с остальными сумками.

Когда я вышла с автобуса, меня окутал плотный влажный воздух. Я и забыла о том, что летом здесь повышенная влажность, и как в детстве она завивала мои волосы в тяжелую копну кудряшек.

— Сара!

Я повернулась, глядя на Риса, направлявшегося ко мне. У него была сияющая улыбка, округлившая обе его щеки. Не считая явной седины, он выглядел точно так же, как и раньше, и у меня в горле образовался ком, когда я представила своего отца, стоящего рядом с ним, как я видела их вместе много раз в прежние времена.

Не успела я хоть что-то сказать, как была притянута в объятия. Запах его одеколона щекотал мне нос, и я уткнулась в его плечо.

— Рассел, ради Бога, дай девочке вздохнуть.

Его грудная клетка затряслась от смеха, и он отпустил меня.

— Ты сделала хорошую работу — так повзрослев, ребенок.

— Спасибо, — ответила я, хоть и подумала о том, что мое взросление, по большей части, было делом непроизвольным. Это как взять на себя ответственность за то, что в то время выглядел глупо.

— Это Ханна, — он указал на женщину, которая была примерно одного роста со мной, но чрезмерно худой с загорелой кожей, говорящей о годах, проведенных на солнце.

— Здравствуй, милая, — ее белозубая улыбка была огромной, а использованное ею слово «милая» удивило меня. Мне показалось, что она слишком старалась. Но не для меня, для него, может, она пыталась удержать на крючке вечного холостяка.

— Привет, — ответила я, прежде чем повернуться за сумкой.

— Позволь мне это взять, — Рас подошел ко мне и остановился прямо напротив моего рюкзака. — Он принадлежал твоему отцу, так ведь?

Удивившись, что он знал, я кивнула.

Без труда подняв его, он произнес:

— Он брал его с собой, когда мы отправлялись в поход. — Потом какое-то время Рас стоял и моргал, будто пытался сдержать свои эмоции. Потребовалось какое-то время, чтобы на его лицо снова вернулась улыбка, но теперь она была немного потускневшей. — Как ты смотришь на то, чтобы пообедать в «Лачуге Лобстера»? Помнишь это место?

— У них самые лучшие жареные мидии, — сказала Ханна, в то время как ее рука на короткий миг коснулась моего плеча. В ее сторону подул легкий ветерок, от которого ее белое платье стало развиваться.

Я не помнила «Лачугу Лобстера». Мы не часто выбирались куда-нибудь поесть, потому что в то время моей маме нравилось готовить. Но я все равно согласилась, и Рас повел нас к своей машине. Как только я проскользнула на заднее сиденье, у меня в кармане завибрировал телефон. Когда я достала его, то увидела, что пришло сообщение от Нэйта.

НЭЙТ: Ты хорошо долетела?

Я быстро написала ему ответ.

Я: Все в порядке. Спасибо, что спросил.

А потом я постаралась не думать о том, какой быстрой и безликой была только что наша переписка. После нашего разговора, учитывая все, что мы сказали друг другу, все стало каким-то напряженным. Нэйт ходил вокруг меня на цыпочках, и это была моя вина.

Отложив телефон в сторону, я подняла взгляд на дядю Раса, который спросил меня о маме и Эмме. Он уже и так знал ответы, но, возможно, хотел услышать обо всем лично от меня. На какой-то момент я представила, какие бы чувства я испытала, расскажи я ему правду. Эмма ненавидит меня, и она паршивый родитель, а мама затворница, боящаяся покидать дом.

— У них все хорошо, — ответила я.

— Я скучаю по мясному рулету твоей мамы, — Рас ухмыльнулся, глянув на меня через зеркало заднего вида. — Она делает отменный мясной рулет.

— Может, я смогу взять рецепт, — заметила Ханна, повернувшись ко мне.

— Конечно, — моя улыбка была натянутой. Весь этот разговор был чересчур дружелюбным и неловким. Так продолжалось на протяжении всего ужина, когда солнце уже село, а мы вежливо сидели и поглощали свою пищу, пока чайки наблюдали за нами, сидя на перилах на улице. Все казалось ненастоящим до тех пор, пока мы не вернулись в машину, чтобы поехать к Райли.

— Ты собираешься проведать свой дом, пока ты здесь? — спросил Рас.

От этой мысли мои нервы начали подрагивать.

— Мне бы хотелось. Вы знаете, кто там теперь живет?

Рас занялся продажей нашего дома и оставшейся мебели, потом выслал нам деньги. Этот дом принадлежал еще моим дедушке и бабушке. Отец говорил, что в будущем этот дом достанется нам с Эммой, но теперь все изменилось.

— Люди, приезжающие на лето, — ответил дядя Рас, потирая рукой шею сзади. — За последние несколько лет вся улица изменилась. Новые жильцы снесли старые дома и построили новые. С такими темпами в скором времени этот район станет сезонным и слишком дорогим для таких, как мы, — он взглянул на Ханну, в ответ она ухмыльнулась ему.

В моих мыслях этот район застыл во времени, идеальное место, где моя счастливая семья все еще продолжала жить в моих мечтах. Не в состоянии даже представить, что кто-то снес наш дом, я стала быстро моргать, как и Рас, когда увидел рюкзак моего отца. У меня появилось ощущение, что еще не раз я буду так делать за время своего пребывания здесь. Когда я подняла взгляд, Ханна внимательно изучала мое лицо.

— Ты огорчил ее, Рас. Зачем ты сказал ей такое?

Его глаза расширились, он вытянул шею, чтобы увидеть меня со своего места.

— Черт, Сара. Прости. Ваш дом все еще на месте. Ты сможешь увидеть его, если захочешь.

Я заставила себя улыбнуться.

— Я в порядке. Мне просто стало грустно, что наш район изменился. Дело только в этом.

Он кивнул.

— Здесь я с тобой согласен, — потом он наклонился вперед и начал возиться со своим GPS-навигатором, вбивая туда адрес Райли, который я ему продиктовала. — Это здорово, что ты все еще дружишь с Райли. Ее родители не переехали. Они до сих пор живут через дверь от твоего старого дома.

Поездка до дома Райли была недолгой. Ее квартира находилась в районе, заполненном трехэтажными домами. Поскольку ее квартира была под номером один, я предполагала, что она жила на первом этаже в белом доме, напротив которого припарковался Рас. Он подскочил к открытому багажнику и вытащил оттуда мой рюкзак.

— Ну, скоро увидимся, милая. Если тебе что-то понадобится, просто позвони, хорошо? — сказала Ханна. На лицо снова вернулась гигантская улыбка.

— Хорошо, — я вернула ей улыбку, потому что ее поведение, казалось, требовало именно этого.

Рас направился к дому с моим рюкзаком в руках, когда дверь распахнулась, и сгусток энергии с короткими черными волосами в розовой мини-юбке и белой майке вылетел наружу.

— Не могу поверить! — выкрикнула Райли достаточно громко, чтобы заставить Раса съежиться. — Я не могу, черт возьми, в это поверить, — она бежала ко мне так быстро, что я стала готовиться к столкновению. Но потом она резко остановилась. — Охренеть, — прошептала она. — Ты как высокий стакан воды, а? (Прим: имеется в виду высокая привлекательная девушка).

Я засмеялась.

— А ты выглядишь… — ее внешний вид показался мне очень знакомым, она напомнила мне какую-то актрису, имени которой я не смогла вспомнить. Но на моем языке не вертелось ничего креативного, поэтому я сказала, — восхитительно.

Ее глаза засияли.

— О, привет, — сказала она, заметив рядом со мной дядю Раса.

— Здравствуй, Райли. Рад тебя видеть, — потом Рас повернулся ко мне. — У меня есть твой номер, а у тебя есть мой. Пользуйся им в любое время, когда понадобится. Я позвоню тебе завтра, узнать, как дела.

— Ладно.

Он заколебался, прежде чем еще раз обнять меня. В это раз, будучи готовой к этому, я обняла его в ответ. Несмотря ни на что, было классно снова увидеть его.

— Передавай от меня привет своим родителям, — сказал Рас Райли, затем махнул нам на прощание и направился обратно к своей машине.

— Итак, вы поддерживали с ним связь, — сказала она.

В окончании ее предложения я услышала невысказанное «не со мной». Я кивнула, ощущая вину.

Какое-то время она просто смотрела на меня.

— Давай договоримся. Я не буду задавать тебе вопросы, но это не означает, что я не умираю от желания узнать, из-за чего вы тогда уехали, что вы такого сделали. Поэтому, если ты захочешь, то сама расскажешь мне об этом, когда будешь готова. Хорошо?

— Хорошо, — ответила я с облегчением. — Ты выглядишь прям как Вайнона Райдер в «Реальность кусается» (Прим: Фильм «Реальность кусается» 1994 года, в котором главную роль сыграла актриса Вайнона Райдер), только наряд у тебя намного лучше.

Она вся засветилась.

— Это не именно то, чего я добивалась, но я принимаю твой комплимент. Моя соседка по квартире уехала навестить свою семью, пока не начались занятия. Так что здесь только ты и я, — она взяла меня за руку и втянула в помещение.

Дверь в ее квартиру находилась прямо около входа и была распахнута, поэтому я могла видеть, что находится внутри. Первое, что я отметила, что ее образ был не единственным, что напоминало мне «Реальность кусается». В квартирке была старая кухня с линолеумом на полу, неплохо выглядевший, но потрепанный диван, который мог быть прям из фильма. Планировка квартиры также была слишком похожей — с маленьким коридором, ведущим к спальням. Хотя телевизор, висящий на стене, был новой модели с плоским экраном. Также там было намного чище, ни одной пустой банки на полу, никакого сигаретного дыма, зависшего в воздухе. Ага, я много раз смотрела этот фильм. Он был классикой.

— Когда у тебя начинаются занятия в школе? — спросила Райли.

— Мне нужно приехать туда к выходным на День Труда. Перед отъездом я отправила свои вещи в общежитие.

Она ухмыльнулась.

— Мы будем в менее чем двух часах езды друг от друга, и я постоянно езжу туда навестить Колби. — Она села на диван, подогнув под себя ногу. — Итак, я подумала, что мы могли бы позависать сегодня здесь, а завтра вечером можно куда-нибудь выбраться. Завтра мне нужно на работу, но к четырем часам я вернусь.

В своих е-мейлах Райли рассказала мне о том, что работала официанткой в рыбном ресторанчике на пристани.

— Расскажи мне, чем бы ты хотела заняться, пока ты здесь, — сказала она. — Я подумала, что ты могла бы отвозить меня на работу, а потом, если хочешь, можешь пользоваться моей машиной.

Я присела рядом с ней, уронив свой рюкзак на пол.

— Ты уверена?

Она была со мной такой милой, поделилась со мной своим жильем, а теперь еще и своей машиной.

— Конечно. Правда, это просто кусок дерьма. Так что многого от нее не ожидай.

Она подогнула под себя вторую ногу, потом сделала глубокий вдох и расправила плечи, как если бы подготавливала себя к чему-то.

— Я пыталась встретиться с тобой после того, как твоего отца не стало, но твоя мама не впустила меня. Когда я попыталась поговорить с тобой после погребальной службы, меня не подпустили к тебе. Потом я узнала, что вы уехали, и ты даже не пришла попрощаться.

Я закрыла глаза, потому что была в замешательстве. Я понятия не имела, что она пыталась увидеться со мной. Это было лишь одним из многого, что я могла списать на совесть моей мамы и дяди Раса.

— Прости, Рай. Если бы все зависело от меня, я бы это сделала.

Она наблюдала за мной, ожидая больших объяснений. Когда я высказала ни одного, она выпустила тяжелый вздох.

— Итак, вот что мне известно, — сказала она, остановившись, чтобы посмотреть на мою реакцию.

Когда я выгнула бровь, она заерзала и снова опустила ноги на пол.

— Я не спрашиваю тебя ни о чем, так что не смотри на меня так. Я просто рассказываю тебе, что знаю, вот и все. Итак, — начала она снова, — после того, как вы уехали, несмотря на то что в газетах писали, что никому не известно, кто… эммм, убил твоего отца, люди говорили, что к этому как-то был причастен Джексон Пирс. — Она наблюдала за мной, ожидая моей реакции.

Мои глаза расширились, но я едва знала, что на это сказать. Мозг не соображал.

— Это были слухи? — наконец, спросила я.

— По крайней мере, один из.

Мои мышцы сковало знакомое напряжение.

— И что потом? Было ли кому-нибудь до этого дело, или же они сказали «давайте, сходим куда-нибудь, съедим по мороженому»?

У нее отвалилась челюсть.

— Ты смеешься? Иисус, Сара. Ты понятия не имеешь. Все начали восставать против Джексона, а не выстраиваться в очереди за мороженым. Серьезно. Больше никто не стал ходить в его бары или здороваться с ним на улицах. В этом городе для всех это стало словно последней каплей по отношению к нему. — Райли схватила мою руку и притянула меня ближе к себе. — Твоего отца все любили. Думаю, что даже мои родители больше не разговаривали с Джексоном, даже когда он заболел.

Я почувствовала небольшое облегчение. Возможно, мы не были просто проигнорированными и забытыми.

— Кто сказал, что это был Джексон Пирс? Откуда пошел этот слух?

Она пожала плечами.

— Понятия не имею. Думаю, он был очевидным кандидатом.

— Но если все так думали, почему никто не отправился в полицию и не спросил, почему ничего не предпринимается?

— Опираясь на слухи? Если полиция не арестовывала его, все решили, что, наверно, этому была какая-то причина. Никто не знал, правда это или нет. — Она облизала губы, заколебавшись. — Это правда?

Мое сердце загрохотало. Я находилась в этом городе всего несколько часов. И как бы сильно мне этого ни хотелось, я не могла вести этот разговор. Пока нет. Выигрывая время, я подняла волосы вверх, открывая тыльную сторону шеи, которая внезапно стала влажной, и одарила ее умоляющим взглядом.

— Райли… я… это…

Я снова умолкла в растерянности.

Впервые за длительное время она моргнула. Когда я продолжила молчать, взгляд Райли переместился на мою щеку. Он прошелся вдоль протянувшейся белой линии, которая пересекала мою скулу, начиналась от внешнего уголка глаза и спускалась вниз к уголку моего рта. Она не была так уж заметна. Я с легкостью могла замаскировать ее косметикой, хотя делала я это редко. Это была часть меня. Я так много скрывала, но этот шрам был чем-то, что я хотела видеть, глядя в зеркало.

Спустя долгое время, она снова встретилась со мной взглядом.

— Прости. Я обещала не задавать вопросы, и уже провалилась в этом.

Я вяло улыбнулась. Она не изменилась. Каким-то образом она все еще была напористой, и в то же время полной сочувствия.

— Сменим тему, — сказала Райли, не задав других вопросов, которые я видела в ее глазах. — Завтра вечером я собираюсь в Холандер на «Поглощенных», и ты идешь вместе со мной. Билеты были распроданы еще несколько недель назад. Но, поскольку мы знакомы с группой, наши имена в списках приглашенных. — Она подпрыгнула на диване. — А в пятницу по случаю дня рождения Колби я устраиваю вечеринку в ресторане, в котором работаю. Туда тебе тоже придется прийти.

Но в этот момент я все еще думала о том, что она сказала чуть раньше, о том, чтобы встретиться с группой. Я не была уверена, что готова идти на это шоу и так скоро увидеть Спенсера.

— «Поглощенные». Это группа твоего парня? Того, которого я видела на твоей страничке в «Фейсбуке»?

— Видела? Разве Колби на том снимке не получился невероятным? На самом деле, это группа Спенсера. Помнишь его, да?

От ее слов у меня перехватило дыхание, и я едва не засмеялась от ее вопроса. Помнила ли я его?

— Это группа Спенсера, — повторила я ее слова.

Она кивнула.

— Он собрал всех вместе, и он написал большую часть их песен. Они все учатся в музыкальном колледже Беркли, но летом они выступают здесь. Так я и познакомилась с Колби, через Спенсера. Спенсер вполне мог бы выступать один. У него потрясающий голос, но большую часть времени он предпочитает оставаться в тени.

— О, — сказала я, переваривая все, что она мне сказала, и, как ни странно, радуясь тому, что Спенсер учился в колледже. Несмотря на то, что он причинил мне боль, я хотела, чтобы у него все было хорошо. — Ты рассказала Спенсеру, что я приехала? — я не смогла сдержаться и не спросить об этом, представляя, как он мог отреагировать на эту новость.

Ее брови сначала нахмурились, но потом быстро разгладились.

— Ага. Он был там, когда я рассказала об этом родителям. И, о, мой Бог, — она наклонилась ко мне, — мои родители практически забросали меня вопросами о тебе. Они, правда, скучают по вам, ребята.

Я вежливо улыбнулась, в то время как мой желудок немного сжался. Я должна была быть готовой к тому, что Спенсеру нечего будет сказать о моем предстоящем визите. Но это ужалило сильнее, чем должно было.

Райли выгнула бровь, глядя на меня.

— Я упомянула о том, что находиться в списке приглашенных означает наличие бесплатной выпивки, и у нас не будут проверять документы?

Хихикнув, я поняла, что до сих пор не согласилась идти туда. Поэтому я дала свое согласие. Я хотела туда сходить и не собиралась позволять своему волнению от встречи со Спенсером удержать меня от этого шага. Очевидно, он никогда не рассказывал Райли о том, почему мы так внезапно уехали, также он не рассказал ей о нашей с ним дружбе. Пытался ли он таким образом защитить меня или просто хотел обо всем забыть? Имеет ли это теперь значение? Для него явно нет.

Я последовала за Райли, когда она встала, чтобы показать мне мою спальню. В этот момент я чувствовала себя слегка потерянной, моя бравада после нашего разговора слегка пошатнулась.

— У тебя есть фото твоего парня? — спросила она, пока вытаскивала из шкафа несколько пледов.

Я вытащила телефон из кармана. Она знала о Нэйте. Это был еще один из аспектов наших жизней, которым мы поделились друг с другом через е-мейл. Я нашла фотографию, которую сделала Тэсса, когда мы были прошлой осенью на футбольной игре.

Райли посмотрела на фото через мое плечо и присвистнула.

— Он выглядит как качок. Какое извращение, — прокомментировала она.

Я улыбнулась, потому что знала, что она пошутила. Нэйт выглядел как типичный американец, прямо как яблочный пирог и хот-дог Фэнуэй Франк. Он был очень далек от извращенца. Напротив, он был очень вежливым и заботливым по отношению ко мне. Как только я подумала об этом, то поняла, каким скучным и несексуальным было его описание.

— Он милый, но на мой вкус немного слащавый, — продолжила она. — Без обид. Я уверена, что он милый и все такое.

— Он милый, — согласилась я и закрыла фотографию на телефоне. — Возможно, слишком милый, — пробормотала я.

— Правда? — Райли остановилась на полпути, выходя из комнаты. — И что это значит?

— Ничего. Он великолепный, — улыбнувшись, я отвернулась и начала доставать из сумки свои вещи. — Быть милым — это хорошо.

— Быть милым — это хорошо, — согласилась она. — Но быть плохишом — еще лучше, — Райли подмигнула и вышла из комнаты.

Я нахмурилась, потом тяжело вздохнула и села на кровать. Это все оправдания. На этот раз, по поводу Нэйта. Я постоянно так делала, улыбалась и кружила вокруг правды.

Я больше не хотела придерживаться никаких условностей. Если я приехала за тем, чтобы найти что-то, что потеряла здесь, мне нужно было перестать так вести себя. Честность — это то, что я оставила в этом месте. Каким-то образом я поняла, что вернуть ее было обязательным условием, чтобы найти то, что мне нужно. Без честности я просто впустую тратила свое время.

Глава 5 Залив Неаполя

(Примеч.: «Залив Неаполя» работа американского художника Уильяма Стэнли Хезелтайна. Представитель Дюссельдорфской школы живописи,

участник школы реки Гудзон)

Когда я жила здесь прежде, у меня не было прав, поэтому сейчас, кружась по городу на двадцатилетней синей «Хонде Сивик», окрещенной Райли «куском дерьма», я все время сбивалась с пути. Каждый раз мне удавалось вовремя сориентироваться, но определенные места оказывались не там, где я предполагала, или выглядели не так, какими я их помнила. На том месте, где раньше была старая церковь, теперь находился магазин органических продуктов, а на месте магазинчика конфет за пенни появилась круглосуточная аптека CVS. (Примеч.: CVS Pharmacy — самая большая сеть аптек и магазинов с товарами для здравоохранения в Соединенных Штатах. Их можно найти практически в каждом торговом центре. В этой торговой сети можно купить не только лекарства, но и все необходимое для дома — посуду, парфюмерию, различные сладости, бытовую химию и небольшие подарки). Все было немного другим, но сам город как таковой ощущался прежним со своими дорогами, переполненными туристами, и соленым воздухом с океана.

Было три места, которые я должна была увидеть до своего отъезда: мой старый дом, дюны на пляже и объездная дорога, на которой все произошло. С этими местами связаны мои лучшие и худшие воспоминания, и я пока была еще не совсем готова смотреть на них. Также было еще четвертое место — полицейский участок, в который я раньше приходила, чтобы навестить отца. Его бывший начальник, шериф Реардон, два года назад вышел на пенсию и переехал в Аризону. Теперь там работал новый шериф, который не особо нравился дяде Расу. Он в шутку говорил маме о досрочном выходе на пенсию или переводе в другой участок. Я не решилась на посещение участка. Решила, что буду действовать по обстоятельствам.

Я купила сандвич в ларьке неподалеку от работы Райли. Потом поехала на пляж на окраине города и какое-то время сидела около воды, чтобы просто очистить свои мысли, пытаясь при этом насладиться звуками волн, как делала это раньше, позволяя океану окутать меня спокойствием мягкого ритма ласковых волн. На какое-то время это сработало. Я почувствовала себя лучше, более уравновешенной, чем была прежде. Одно нахождение около океана уже ощущалось так, как будто я была дома, даже несмотря на то, что пока еще так и не видела своего настоящего дома.

Я заехала за Райли после окончания ее смены, и мы направились к ней домой. Всю поездку она жаловалась на свои уставшие ноги. Как только мы вошли в дом, она тут же начала стягивать с себя одежду.

— Я пахну так, будто побывала внутри фритюрницы, — сказала она, морща при этом свой нос.

Она была права, и я не могла решить, что вызывал во мне этот запах: чувство голода или тошноты. В конце концов, я решила, что это чувство голода, и вытащила из сумки пачку чипсов, которую не доела в обед. После того, как она приняла душ, мы просто зависали в комнате, смотря телевизор. Потом мы заказали кое-какую еду и едва успели доесть, как пришло время собираться в «Холандер».

— Будь готова, — сказала Райли. — Я собираюсь показать тебе, каким веселым может быть здесь лето для взрослых.

Если она и увидела в моих глазах нерешительность, то не подала виду. Я не была тусовщицей, даже близко. Из фотографий, которые постила Райли, я знала, что когда она куда-то выходила, всегда одевалась с иголочки. Мои джинсы и майки, которые я обычно надевала, никогда бы не смогли соперничать с ее нарядами. Именно поэтому я прихватила с собой черно-розовый топ с открытыми плечами, который подарила мне прошлым летом Тэсса. Я надевала его только один раз — на наше первое свидание с Нэйтом, и я все еще помнила его реакцию. Это было что-то между взглядом хищной акулы и долгопятой обезьянки, у которой милые огромные глаза.

Расклешенная юбка только слегка прикрывала мои колени, а топ выставлял напоказ мускулы на плечах и руках, которые я натренировала, плавая все лето. Я натянула на себя свой наряд и решила оставить волосы распущенными, потратив немало времени на то, чтобы выпрямить волосы, обрамлявшие локонами мое лицо.

Когда я вышла из ванной комнаты, Райли ждала меня, уже принарядившись.

— Так не честно, — она положила руку на бедро. — Ты как современная версия Энн из «Зеленых Крыш» (Прим: Райли ссылается на фильм «Энн из поместья «Зеленые крыши»). Ты милая девушка, которая заполучает себе парня, а я распутная второстепенная героиня, которая в итоге остается в одиночестве, но получает бесценный жизненный урок.

Смеясь, я всмотрелась в ее наряд. Райли стояла передо мной в розовой мини-юбке, длины которой едва хватало, чтобы прикрыть ее задницу, и серебристой блузке с короткими рукавами. Ее короткие черные волосы были уложены так, что спадали по бокам на лицо, а в ушах сверкали тонкие серебряные серьги-кольца.

— Вот что происходит, когда прислушиваешься к модным советам Барби, — сказала я ей. Казалось, что она вся один сплошной розовый цвет и блестки.

— Серьезно, — она ухмыльнулась. — Разве не могут наши наряды соответствовать нашему роду деятельности?

Правда была в том, что она выглядела великолепно в модном хипстерском мне-плевать-на-то-что-вы-думаете-обо-мне стиле. У нас были схожие фигуры, ростом выше среднего, не лишенные изгибов в нужных местах, размеры которых, тем не менее, позволяли скрыть их под одеждой, одновременно демонстрируя наличие декольте и отличной попки. Вдвоем мы составляли интересную композицию одинаковых, но в то же время абсолютно разных частей одного целого.

— Не могу дождаться, чтобы познакомить тебя с Колби, — Райли ухмыльнулась и схватила свою сумочку со стола.

Вытирая свои внезапно вспотевшие ладони о прохладный материал юбки, я понимала, что веду себя как дура. Каждый раз, когда она упоминала о Колби, у меня в голове всплывали мысли о Спенсере, они связывали в узел все мое нутро и натягивали нервы. Было так странно чувствовать все это, что я практически раскаивалась в том, какими нелепыми были мои чувства. Они были похожи на призрака или фантом, похожими на то, что чувствуют люди, потерявшие конечности, их уже нет, но они все равно ощущаются. Вот что я сейчас чувствовала по отношению к Спенсеру — ощущение фантома, а не реальности. Единственное реальное чувство, которое я должна была ощущать по отношению к нему, это неуверенность в нем, и мне не мешало бы вспомнить об этом.

Это была быстрая поездка в район порта. «Холандер» находился прямо на пирсе. Я помнила его как популярное место для отдыха в летнее время, и, очевидно, таким оно и осталось. Он был больше похож на большую палатку, чем на здание, с брезентом вместо стен, закатанным в рулоны и подвязанным наверху. Его посетители были рассредоточены по всему причалу. Также они сидели в лодках, спущенных на воду и привязанных, и на скамейках, расставленных по парковке.

— Эти люди здесь ради «Поглощенных»? — спросила я, пока Райли втискивала свою «Хонду» на свободное место у края, которое, наверно, и не было настоящим парковочным местом.

— Ага, — она подарила мне самоуверенную ухмылку.

Я оглянулась назад на толпу. Меня переполнило чувство похожее на гордость от явной популярности группы Спенсера, также я почувствовала и облегчение. Со всеми этими людьми здесь, он, скорее всего, даже не заметит меня.

Схватив меня за руку, Райли направилась прямо сквозь толпу, расталкивая всех плечами, пока вела нас к входу в палатку. Вечерний воздух здесь был влажным, но прохладным из-за близости воды, небо было туманным и облачным, над нашими головами парил тканевый потолок.

Тучный мужик, одетый в белую рубашку, которая только подчеркивала его размеры, махнул Райли, когда она втянула меня внутрь сквозь ворчащую толпу.

— Пити любит меня, — она сказала мне это, оглядываясь через плечо. — Я угощаю его бесплатными луковыми кольцами, когда он приходит в ресторан. Не то чтобы он нуждался в них.

Она повела меня через переполненный зал, минуя бар, к пустой секции немного левее импровизированной небольшой сцены. Сцена была перекрыта красными бархатными канатами, настоящими красными бархатными канатами, будто мы пришли, чтобы увидеть Джастина Тимберлейка или еще кого.

— Стой здесь, — приказала она. — Я достану нам что-нибудь выпить. Что хочешь?

Я пожала плечами. Меня устраивала что угодно. Как только Райли отошла, я воспользовалась возможностью оглядеться. У меня заняло несколько минут на разглядывание собравшейся толпы, чтобы понять, как много здесь едва одетых девушек. Я увидела столько открытой кожи, сколько видела только на озере.

В скором времени вернулась Райли, вместе с ней была еще одна девушка. У нее были обесцвеченные белокурые волосы, поднятые вверх и собранные в растрепанный пучок на макушке. Ее кожу покрывал насыщенный загар, а цвет длинный ногтей был кроваво-красным.

— Это Даника. Она с Диком, ой, то есть, с Риком, — Райли усмехнулась. — Извини на счет этого. Он барабанщик.

Блондинка по имени Даника ухмыльнулась и толкнула Райли локтем в бок.

— Оговорка по Фрейду, а? (Прим: Dick может означать как имя, так и слово мудак).

Потом она пожала плечом, глядя на меня.

— Он мудак, но чертовски очаровательный.

— Это Сара, — Райли протянула мне бутылку пива. — Это единственное, что есть сегодня из бесплатного. Извини. Бармен ведет себя как придурок, потому что слишком много народа. Говорит, что хозяин сказал халяве «нет».

— Это пойдет. Спасибо. — Я ненавидела пиво, но сделала глоток, потому что она позаботилась о том, чтобы достать мне его. Как только я решила спросить, в какое время начнется выступление группы, свет потускнел, толпа начала кричать и аплодировать. Когда сцена осталась пустой еще на несколько минут, громкость криков увеличилась вместе с нетерпением толпы. Ожидание разжигало и мои нервы тоже. В скором времени вкус пива казался уже не таким противным.

Мощь девчачьих визгов указала на приближение выхода группы. Стоя рядом со мной, Райли схватила меня за руку и подпрыгнула вверх от возбуждения. На сцену вышел барабанщик и сел за свою ударную установку. За ним следовал неизвестный мне субъект, прошествовавший на другую сторону сцены.

Вышел Колби. Я узнала его по фотографиям, но Райли сильнее сжала мое предплечье, давая мне намек на это. Он был одет в приталенную черную футболку, которая подчеркивала его натренированную грудь. Его руки обвивали тату, на лицо спадали длинные волны волос, пока он приближался к микрофону. Толпа приветствовала его криками, но шум значительно увеличился, когда появился последний член группы, медленно направляясь к своему месту справа от Колби и прямо напротив того места, где стояли мы.

Все мое тело напряглось, когда я узнала знакомую позу, его длинные сильные ноги, немного расставленные в стороны, и его руки, сжимающие гитару, которая свисала ему на бедро. Густые темные волосы были зачесанные назад и открывали его лицо, подчеркивая жесткий изгиб челюсти и оттеняя острые скулы. Он был выше остальных парней, а также крупнее. Я могла понять, почему девушки впадали от него в экстаз. Спенсер был красивым еще будучи ребенком, а как мужчина он был абсолютно невероятным.

Он подошел к микрофону напротив своего места и начал обратный отсчет своим низким голосом. Это был тот голос, который я не слышала пять долгих лет, который послал мурашки по всей моей коже. Когда он досчитал до четырех, его рука опустилась вниз, и гитара взорвалась звуком. Пространство вокруг наэлектролизовалось. Когда Колби пропел первое слово своим резким, грубым голосом в идеальном рок-стиле, пространство вокруг завибрировало.

Райли с удовольствием пританцовывала около меня, ее взгляд был прикован к ее парню. Мой же был прикован к Спенсеру. У меня разболелось в груди, пока я наблюдала за ним, стоящим на задворках, полностью поглощенным музыкой, которую он играл. Я ожидала того, что будет трудно увидеть его сегодня вечером, но я не была готова к тому, что буду так сильно сожалеть о чем-то, чего никогда не было. Сожаление тяготило меня, и я позволила себе прочувствовать его, в надежде, что это чувство пропадет, если я хоть раз уступлю ему, понимая, что не могу позволить себе показать его хоть кому-то.

Вечер продолжался, быстрые песни сменялись медленными, но все они были пропитаны одной общей темой. Они все были о разочаровании, боли, потере и последующем выживании. Даже если бы Райли не сказала мне, я бы и сама догадалась, что все их написал Спенсер. Они говорили о тех ужасных вещах, которые, как он рассказывал мне, произошли с ним.

Одна конкретная песня рассказывала о парне, который все потерял и задавался вопросом, почему он все еще жив, когда внутри чувствует себя мертвым. Я проплакала всю эту песню. Она была пронизана такой неприкрытой болью. Но все это время Спенсер стоял на заднем плане и либо смотрел вниз, либо поднимал взгляд над толпой, ни разу не сфокусировавшись ни на одной вещи. Мне было интересно, он вообще хоть знал, что мы стояли напротив него. Он не обращал внимания ни на нас, ни на кого-то еще.

Спустя полтора часа, когда казалось, выступление подошло к концу, Колби подошел к микрофону. Толпа успокоилась, а он дождался полной тишины, прежде чем заговорить.

— Иногда мой приятель Спенсер решает удостоить нас своим голосом.

Сбоку от меня группа девушек слетела с катушек, визжа.

— Какого хрена? — Райли сжалась, прикрывая уши руками.

— Время от времени он делает каверы со своей подругой Аннабель, — продолжил Колби, — и поскольку сейчас она в городе, они решили закончить этот вечер именно так.

Сказав это, он отступил назад, и красивая девушка, высокая, с длинными каштановыми волосами, перекинутыми на одно плечо, вышла вперед. Толпа снова зааплодировала, но в этот раз в выкриках девушек было меньше энтузиазма.

Райли взяла мою руку и склонилась ближе ко мне.

— Они споют песню Дэмьена Райса «Volcanoes» (Прим: Дэмьен Райс — ирландский автор-исполнитель песен. Выступает в жанре фолк, название песни — «Вулканы»). Знаешь ее? От нее меня каждый раз пробирает до мурашек. Только гитара Спенсера и их голоса.

Не веди себя так,

Ты порежешь колени,

Я целовал твои губы и тело,

И это все, что мненужно,

Не строй мир вокруг

Вулканов — они расплавят тебя.

То, что у меня к тебе, — нереально,

То, что у меня к тебе, не имеет ценности для тебя,

Я не значу для тебя того, что значишь для меня ты,

Ты даешь мне мили и мили гор,

Но я прошу о море.

Не бросай себя так передо мной,

Я целовал твои губы и тело,

Это все, что тебе нужно?

Не растягивай мою любовь вокруг вулканов,

Которые расплавят меня.

То, что у меня к тебе, — нереально,

То, что у меня к тебе, не имеет ценности для тебя,

Я не значу для тебя того, что значишь для меня ты,

Ты даешь мне мили и мили гор,

Но я прошу о море.

То, что я даю тебе, это лишь то, через что я прошел,

В этом нет ничего нового, просто очередная фаза поиска,

Того, что мне реально нужно, что заставит меня кровоточить,

Это как новая болезнь,

Господи, она слишком молода, чтобы вылечить,

Вулканы расплавят тебя,

Она слишком молода,

Я целовал твои губы,

Я не нужен тебе.

— Это его девушка? — спросила я, наблюдая за ее движениями рядом с ним.

Стоявшая сбоку от меня Даника выдавила смешок.

— В ее мечтах.

— Ближе, чем подруга с привилегиями, — пояснила Райли, — которая хочет большего и ведет себя так, будто он принадлежит ей одной, когда находится рядом. Но Спенсеру на самом деле не нужны отношения. Не тогда, когда вокруг куча девушек, жаждущих его после каждого выступления.

— А также она сучка, — добавила Даника.

Райли наградила Данику осуждающим взглядом.

— Что? Она такая.

— Да, ладно, она на самом деле бешенная сучка. — Райли вздохнула. — Но она лучше, чем эти жуткие фанатки, которых он цепляет, когда ее нет рядом.

Чем больше они говорили, тем меньше мне нравилось то, что я слышала. На самом деле, я все это ненавидела, даже несмотря на то, что жадно впитывала каждое слово. Но я не смогла подумать о своих ощущениях, потому что мое внимание было приковано к дуэту, который начал выступление. Песня была мелодичной и прекрасной.

Спенсер и Аннабель смотрели друг на друга со смесью грусти и страсти. Хоть мне было тяжело наблюдать за Спенсером, поющим так близко с девушкой, с которой, безусловно, спал, его шелковистый голос удерживал меня на месте, как и ноты, которые он проигрывал своими длинными уверенными пальцами.

Я обманывала себя, думая, что теперь он мне безразличен. Между мной и Спенсером было еще не все кончено. Потерю его я бы всегда носила в себе, потому что потеряла бы не только его самого, но и мечты о нем, что в итоге стало бы самой большой потерей.

Когда выступление закончилось, группа беспокойных девушек столпилась у ближайшей к сцене двери. Забавляясь, Райли указала на них.

— Бену предстоит нескучный вечерок.

Я предположила, что это потому, что она и Даника претендовали на Колби и Рика, и поскольку со Спенсером здесь была Аннабель, Бен, бас-гитарист, был единственным свободным из их группы. Тот факт, что их обычной добычей был Спенсер, побудил меня более внимательно присмотреться к ним, пытаясь представить его с любой из них. Они не могли еще больше отличаться от меня.

Мои надежды остаться этим вечером незаметной для Спенсера разбились в прах, когда Райли и Даника объявили, что сегодня вечером мы будем тусоваться все вместе, если поклонницы не будут чересчур сильно доставать всех. Я представила, что в эту компанию входит и Спенсер со своей подругой с привилегиями.

В скором времени помещение наполнилось гулом голосов, сигнализирующем о выходе группы. Через плечо Райли я наблюдала за тем, как первым вышел Колби, одаривая девушек самоуверенными ухмылками, но направляясь прямиком к Райли. Моя линия обзора была перекрыта, когда он подхватил ее и закружил по маленькому заполненному людьми кругу.

За ними я могла видеть макушки Бена и Рика, которые разговаривали с окружившими их девушками.

Данника отклонилась в сторону и наблюдала за ними, терпеливо ожидая, пока Рик разговаривал и флиртовал, наконец, он направился к ней. Из них всех Рик был самым низкорослым, с взъерошенными светлыми волосами и личиком младенца, которое определенно точно нравилось девушкам.

Спенсер был последним, появившись с Аннабель, которая следовала за ним по пятам. Мой пульс участился, пока я наблюдала, как он направился в нашу сторону, проскальзывая сквозь группу девушек, которые пытались заговорить с ним. Он смущенно улыбнулся, пока Аннабель стрельнула в них гневным взглядом и подхватила его под руку.

Когда они, наконец, дошли до Райли и Колби, Колби крикнул ему сквозь шум толпы:

— Наверно, нам придется пересмотреть планы. Сегодня здесь чертово сумасшествие.

Спенсер не отвечал, пока его глаза сканировали переполненный зал. Мое сердце остановилось, когда я подумала, что его взгляд остановится на мне, но я до сих пор была прикрыта Райли и Колби, и он глянул на место прямо около меня.

— Я просто поеду домой, — сказал он им.

Я непроизвольно закрыла глаза от звука его голоса, звучащего так близко. Он был более глубоким и немного грубее, чем я помнила, но это все еще был тот самый голос, который я больше всего хотела услышать еще хотя бы раз.

— Не будь таким скучным, Спенсер. Давайте все вместе пойдем в пляжный клуб или еще куда-нибудь, — сказала Райли. Затем она повернула голову, глянув через плечо. Ее нахмуренный лоб разгладился, когда она заметила меня. Она выпуталась из захвата рук Колби.

— Я думала, мы потеряли тебя. Было какое-то безумие. Должно быть, здесь было нарушение пожарной безопасности или что-то в этом роде. — Она наклонилась к моей руке и притянула меня ближе к себе, прямо напротив того места, где стоял Спенсер.

— Это Сара, — сказала она Колби. Я тяжело сглотнула и повернулась к нему с улыбкой.

Его дружелюбная улыбка была теплой и приветливой.

— Привет. Я много слышал о тебе.

Мне стало интересно, что именно он слышал и не заметил ли меня еще Спенсер.

Потом Райли спросила:

— Ты помнишь Сару?

Она говорила со Спенсером. Я повернулась, подготавливая себя, пока мои глаза поднялись вверх и столкнулись с парой до боли знакомых карих глаз. Смотреть на него с расстояния — это одно, но когда его взгляд встретился с моим, меня будто пнули в живот. Медленно уголок его губ приподнялся, и выражение лица смягчилось.

— Привет, Сара.

Мои глаза немного расширились. Я так сильно переживала о возможных его приветствиях, опасаясь, что он будет зол на меня или абсолютно безразличен. Но обыденное «привет» почему-то ошарашило меня.

— Привет, — ответила я, убедившись, что звучала так же легко, как и он, стараясь выглядеть спокойной и непринужденной, что было очень далеко от правды.

Странно, но после нашего первого приветствия, когда каждый вернулся к своему разговору, Спенсер продолжал смотреть на меня. Райли расспрашивала ребят, узнавая, кто чем хочет заняться, и я старалась удерживать свое внимание на ней, но все это время ощущала его взгляд на себе.

Когда я осмелилась посмотреть в его сторону, он отвел свой взгляд, но недостаточно быстро, а спустя мгновение я почувствовала, как он снова вернулся ко мне. Будто он был сконцентрирован на мне так же, как и я на нем, и я не могла не задуматься над тем, вообразила ли я себе ту странную вибрацию между нами.

Стоявшая рядом со Спенсером Аннабель, казалось, тоже что-то заметила. Она наклонилась к нему, на самом деле, она использовала свои руки, чтобы отвернуть его лицо от меня, и сказала что-то ему на ухо.

— Итак, — сказала Райли, положив руку мне на плечо. — Никто не захотел идти в другой клуб. Они все устали, — пожаловалась она, закатив глаза, будто они были настолько занудными, что было трудно не поверить им. Я была все еще в замешательстве от поведения Спенсера, и проницательный взгляд Аннабель, направленный в данный момент на меня, полностью занял мое внимание.

В конце концов, Райли и Колби решили, что если уж они не могли выпить, тогда им нужно было что-нибудь сладкое. Они озвучили свой план, и я кивнула, когда они позвали меня с собой. Потом я услышала, как они предложили Спенсеру присоединиться к нам. Но Аннабель отклонила предложение за них обоих, остальные тоже отказались. Следующее, что я осознала, это как Райли и Колби выводили меня наружу, прочь от Спенсера и нежелательного притяжения, которое я до сих пор испытывала к нему.

Мы уже были в «Дэйри Квин» (Прим: сеть ресторанов быстрого питания), когда я смогла снова сфокусироваться на окружающей обстановке. Облегчение от понимания того, что мы не были в другом клубе, и это просто мороженое очень быстро привлекли мое внимание. Мы стояли в длинной очереди, когда Колби спросил меня о том, что я чувствую, снова вернувшись в Саут-Сипорт. У меня заняло какое-то время, чтобы привести в порядок свои смешанные мысли. Потом я задумалась, а как много он уже знал и что я могла ему сказать. Я решила, что Колби просто поддерживал разговор и не специально ступал на опасную территорию. Какое-то время я раздумывала над своим ответом, затем подошла наша очередь, и я была спасена подростком в бумажной кепке в окошке приемов заказов.

Забрав заказ, мы нашли зашарпанный столик для пикника и заняли его. Должна признать, было здорово находиться на теплом ночном воздухе в компании Райли и Колби. Поскольку у группы следующие несколько вечеров были свободными, Райли сказала, что хотела бы как-нибудь сходить в Пляжный клуб. Она сказала Колби пригласить туда парней.

Он пожал плечами, убирая с лица волосы.

— Аннабель сейчас здесь. Поэтому Спенсер, скорее всего, не пойдет, а Бен должен ехать в Бостон, чтобы помочь с переездом своей сестре. Рик скажет, что придет, а сам не появится там или заставит нас ждать его там вечность. Если честно, я даже не хочу спрашивать его.

Райли лизнула свой рожок мороженого и нахмурилась.

— Я просто предлагаю весело провести вечер. Я не пытаюсь затянуть вас на концерт Джастина Бибера.

Колби усмехнулся.

— Ты достала билеты на Бибера? — затем он начал напевать «Детка, детка, детка» достаточно громко, чтобы люди начали оглядываться на него, но ему было все равно. Он продолжать делать это своим удивительным голосом, который мог заставить звучать привлекательно даже песни Джастина Бибера.

Райли передернулась и зажала руками уши, а я не могла не засмеяться над этими двумя. На самом деле, я ощущала своего рода радость, проводя здесь время и слушая их непринужденные подшучивания. Я решила, что вечер прошел хорошо. Я увиделась со Спенсером и выжила. Это отняло много нервов, а его реакция поставила меня в тупик. Но если бы я больше не увидела его, находясь в этом городе, то, по крайней мере, я уже увидела выступление его группы и получила представление о том, на что теперь похожа его жизнь. Этого было недостаточно, даже близко нет, но это было больше, что я имела прежде, и это было лучше, чем совсем ничего.

По крайней мере, именно так я говорила себе, пока откусывала кусочек своего шоколадно-ванильного мороженого в рожке, наблюдая за тем, как капли стекают по краям прямо на мои пальцы.

Глава 6 Разочарование

(Примеч.: «Разочарование» работа художника Кароля Бака.

Родился в 1961 году в Польше. Получил профессиональное образование в Познани — окончил Академию изобразительных искусств)

Раньше…

После отважного спасения моей жизни в тот день на пляже Спенсер начал ходить в школу вместе с нами.

Я ходила в школу вместе с Райли, которая жила в соседнем доме. Мама заставила мою сестру ходить с нами, но Эмма обычно держалась от нас на несколько шагов позади, не желая портить свою репутацию, находясь рядом с парочкой детишек. Так было до того момента, когда мы узнали, что Спенсер — второй кузен Райли, и она должна была дождаться его на углу улицы. Как только Эмма узнала об этом, она прилипла к нам, как клей, в ожидании, когда Спенсер появится на нашей улице.

Мы все замерли, наблюдая за его приближением. На нем были выцветшие синие джинсы и темно-синяя рубашка с длинными рукавами. Он был без кепки, и я увидела, что его каштановые волосы были густыми и блестящими, откинутые со лба назад и вьющиеся на концах, они достигали воротника рубашки. Он был высоким и худощавым, с узкими бедрами и широкими плечами. Я практически почувствовала, как рот Эммы наполнился слюной.

— Привет, Спенсер, — сказала она ему так, будто они были старыми друзьями. Я уже знала, что Эмма виделась с ним в пятницу. Он был с ней в одном классе математики на последнем уроке, и после школы они вместе пошли домой. Пятница была тем днем, когда у меня были дополнительные занятия по искусству у миссис Дэвис. Мама привозила меня туда и отвозила домой, именно поэтому я пропустила это грандиозное событие — знакомство со Спенсером.

— Привет, Эмма, — сказал Спенсер, улыбаясь ей, обнажив ряд идеально белых зубов. Она приосанилась и захихикала. Потом он перевел свой взгляд на нас. — Доброе утро, Райли. Привет, Сара Улыбашка.

На моих губах растянулась радостная улыбка, в то время как улыбка Эммы окаменела.

— Откуда ты знаешь ее прозвище? — спросила Эмма обвиняющим тоном. — Только члены нашей семьи называют ее так.

От смущения мои щеки заалели.

— Я услышал, как его использовал ваш отец, — спокойно ответил Спенсер, затем он повернулся ко мне. — Это для тебя будет проблемой, если я стану называть тебя так?

— Совсем нет.

Я одарила Эмму тяжелым взглядом.

По какой-то причине Эмма была раздражена на меня, и мне доставило огромное удовольствие, что Спенсер не реагировал на нее.

— Не важно. Это прозвище все равно глупое, — сказала Эмма, натянув на лицо поддельную улыбку, потом взяла его за руку, разворачивая в направлении школы.

— «Сара Улыбашка» — это же старая песня Hall & Oates, да? — услышала я его вопрос. Он на самом деле знал эту песню! Я не могла в это поверить.

— Наверно. Я не знаю, — ответила Эмма, выдавливая свою ложь сквозь стиснутые зубы.

— Твоя сестра сучка, — прошептала Райли, когда мы пошли следом за ними.

— Не думаю, что нам следует использовать это слово, — пробубнила я, чувствуя разочарование от того, как легко Спенсер позволил Эмме монополизировать себя.

Райли резко посмотрела на меня и сказала:

— Она завидует.

— Чему?

— Тому, как дружелюбно он вел себя с тобой. Ей это не понравилось. Хотя можешь не беспокоиться. Спенсер слишком умен, чтобы запасть на твою сестру. Я не слишком хорошо его знаю, но уверена, что он не дурак.

Я посмотрела на нее с любопытством.

— Но он же твой кузен. Как так получилось, что ты плохо его знаешь?

— Двоюродный кузен, — уточнила она. — Недостаточно близкий, чтобы проводить с ним выходные, просто часть семьи, с которой достаточно видеться на свадьбах и иногда общаться.

Мы наблюдали за тем, как Эмма наклонилась к Спенсеру, и было не похоже, что ему это не понравилось. Да и с чего бы? Эмма была красивой, высокой, с выпуклостями во всех местах, на которые обращали внимание парни, что делал и Спенсер.

— Моя мама ездила в Бостон на похороны его матери, — продолжила тихо Райли, заправляя за ухо выбившийся локон, пока мы все больше отдалялись от них. — Она сказала, что это было на самом деле печально. Все очень переживали за него. Все считали, что для него это не лучший вариант — переехать сюда и жить со своим дядей.

— Твоя мама и отец Спенсера кузены? — спросила я, пытаясь понять, насколько близки бывают двоюродные кузены. Райли была как-то связана с Пирсами, напомнила я себе, даже несмотря на то, что ее фамилия была другой, и они не вели себя, как одна семья. Ее родителям не нравился Джексон Пирс еще больше, чем моим.

— Да, а отец Спенсера был братом Джексона, что странно, потому что Джексон намного старше. Я слышала, что они ненавидели друг друга. Родители Спенсера никогда бы не захотели, чтобы он жил вместе с Джексоном. Именно это сказала моя мама отцу. Но дерьмо случается. Папа настаивал на своем. Он сказал, что все это произошло, потому что родители Спенсера не оставили никаких счетов или чего-то подобного.

Я повернулась к ней лицом.

— Счета?

Она кивнула.

— Ты имеешь в виду завещание?

— Ага, неважно. Ты поняла, что я хотела сказать.

Наблюдая за Спенсером, я думала о том, что иметь такого кузена было неплохо, даже пусть и двоюродного. У меня не было кузенов. Наша семья была маленькой, только мы вчетвером. Отец моей мамы умер, когда она училась в колледже, а бабушка умерла в прошлом году. В детстве у моего отца была сестра, но она умерла, когда была еще совсем маленькой, даже младше меня. Его родители тоже уже умерли. Эмма помнила их, а я нет. Единственным другим родственником была моя тетя Линда, сестра моей мамы. Она ни разу не была замужем и из-за своей работы сейчас жила в Мичигане, поэтому мы очень редко с ней виделись.

Идя впереди нас, Эмма прожужжала Спенсеру все уши. Поскольку они были в одном классе, ему, должно быть, было примерно четырнадцать лет, хотя, как по мне, он выглядел старше. Это так печально, что его родители умерли, но он не выглядел грустным, хотя и счастливым он тоже не выглядел.

— Как умерли родители Спенсера? — спросила я тихо.

— Его отец умер в автомобильной аварии несколько лет назад, а его мама, я думаю, очень сильно чем-то болела. Я не могу вспомнить, чем именно, — ответила Райли.

Я не могла представить, каково это — потерять одного из моих родителей, не говоря уже о том, чтобы в течение нескольких лет потерять обоих. Бедный Спенсер. Он был таким мужественным. Я думала о том, что на самом деле скрывают эти глубокие карие глаза.

***

— Это хорошая песня.

Я подняла взгляд вверх, услышав голос, щурясь от солнца, светившего мне в глаза. Спенсер чуть сдвинулся вбок, блокируя лучи солнца, и теперь я смотрела в его затененное лицо.

— А? — спросила я, чувствуя, как от его внимания мои щеки еще больше раскраснелись.

Он тихо засмеялся.

— Песня, в честь которой ты получила свое прозвище.

— О, — ответила я тихо, осматривая школьный двор и задаваясь вопросом, где Райли и Эмма. — Ага, — я пыталась выдавить из себя еще хоть пару слов, но мой рот меня не слушался. Почему он заставлял меня так нервничать? — Мой отец поет ее каждое утро, — наконец, смогла сказать я.

— Должно быть, она ему на самом деле нравится, — предположил он, ожидая, что я скажу что-то еще, потому что именно так и происходит разговор, только у меня были проблемы с речью. Но он наблюдал за мной своим выжидающим взглядом, и мне пришлось заставить себя сказать хоть что-то.

— Он делает это, чтобы заставить меня подняться с постели, — сказала я тихо, чувствуя себя глупо.

— Чтобы заставить тебя выбраться с постели? — повторил за мной Спенсер, ожидая моего пояснения.

Я попыталась не сжиматься от стыда, но от его пристального внимания, у меня в животе все переворачивалось. Я не хотела ничего объяснять, особенно после того, как Эмма назвала все это глупостью. Правда в том, что это не было интересной историей. Как и я сама. Я также не была особо интересной. Я подумала, что если не буду смотреть прямо на него, то смогу связать в одно предложение больше, чем пару слов.

Глядя вниз на свои сникерсы, я проговорила:

— Ну, моя мама говорит, что заставить меня утром встать с постели — это самая трудная вещь, которую ей приходится делать в течение всего дня. Для нее это самая трудная задача, поэтому она переложила ее на папу. Он включает эту песню в гостиной, делая звук достаточно громким, и заходит в мою комнату, чтобы спеть ее. Затем, он заставляет подключиться к этому и маму с сестрой. Поверь, когда я слышу, как вся семья поет во все легкие, при этом абсолютно не попадая в ноты, я в ту же минуту поднимаюсь с кровати. Они начали называть меня Сара Улыбашка именно из-за этой песни. Вот и все.

Закончив, я пожала плечами и перевела взгляд на него.

Выражение лица Спенсера стало серьезным.

— Это на самом деле хорошая история.

Тот факт, что он не рассмеялся, очень удивил меня.

— На самом деле, нет. Это показывает, насколько мы на самом деле скучные.

В тот момент, как эти слова были произнесены, я поняла свою ошибку и подумала, не заставила ли моя история его вспомнить, как сильно он скучал по своей семье.

— Ты называешь меня врунишкой? — спросил Спенсер с вызовом, но по лицу было видно, что он дразнился. Он не выглядел огорченным.

Сдерживая улыбку, я покачала головой, пытаясь придумать, что бы такого сказать, чтобы он почувствовал себя лучше на тот случай, если он заскучал по своей семье.

— Я думаю, что ты ведешь себя очень мило, — ответила я. — Потому что ты… я имею в виду, милый. Правда, милый. На самом деле, ты больше чем просто милый.

— Что?

Я застыла, прокручивая в голове произнесенные слова, внутри все затрепетало, я понимала, что сильно покраснела.

Спенсер тихо рассмеялся, от чего мне захотелось утопиться в опавших листьях, покрывавших школьный двор. В конце концов, он сказал:

— Спасибо, — и отвел свой взгляд в сторону.

После поразительного неловкого разговора, следующие несколько минут прошли в тишине, когда мне хотелось исчезнуть, но я не смогла заставить себя уйти от него. Наконец, громко толкнув боковую дверь, из школы вышла Эмма в сопровождении своих популярных подруг, одетых в облегающие узкие джинсы, черные ботинки и подходящие к нарядам футболки. Они все были похожи друг на друга как клоны. Джинсы и ботинки моей сестры не были знаменитых брендов, впрочем, так же, как и наряды у большинства ее подруг. На мне тоже были джинсы и футболка, но моя одежда на мне висела, и что бы я ни делала, я никогда даже близко не выглядела так хорошо, как моя сестра и ее подруги.

Все еще испытывая смущение, я почувствовала облегчение от того, как быстро Спенсер перевел свое внимание с меня на мою сестру. Только спустя какое-то время я почувствовала, как внутри все сжалось.

— Это Спенсер, — сказала Эмма, указывая на него своим подругам. Они смотрели на него, а я наблюдала за тем, как он разглядывает их в ответ, неловко пробегаясь пальцами по своим волосам.

Понимание ударило меня под дых. Ему понравилось их внимание, это было слишком очевидно. Он посмотрел на них сквозь полуприкрытые веки и улыбнулся. Это не было открытой и дружелюбной улыбкой, которую он подарил мне мгновенье назад. Это была какая-то хитрая улыбка, будто он флиртовал с ними. Он был достаточно умным, чтобы не запасть на Эмму. Так утверждала Райли. Неправда. Он был точно таким же, как и остальные парни.

Меня накрыло чувство разочарования, когда я решила, что он разговаривал со мной, только чтобы убить время, пока ждал их. После того, что я сказала, скорее всего, он больше никогда снова не заговорит со мной.

Глава 7 Храня секреты

(Прим: «Храня секреты» работа художника Эдварда Лоуддинга.

Родился в 1962 году в Питтсбурге, штат Пенсильвания.

Изучал архитектурную инженерию в университете Нотр-Дама.)

Спустя несколько недель я перестала испытывать чувство неловкости. Теперь я просто находилась в раздражении. Со времени того разговора на школьном дворе Спенсер едва смотрел на меня. Не считая быстрого приветствия по утрам, мы не говорили друг другу больше двух слов. Тогда я и решила, что если Спенсер не собирался становиться моим другом, а также не собирался больше разговаривать со мной, то и мне не нужно было слушаться его. Поэтому я вернулась к своим ночным посиделкам на крыше.

Было уже поздно, намного позже полуночи, когда я выбралась из своего окна. Оглядев двор и ближайшую дорогу, я посмотрела на дом Пирсов. В доме было темно. По-видимому, все уже спали. Прошло столько времени, и я в любом случае сомневалась, что Спенсер наблюдал за мной. Для бо́льшего удобства я присела на узком склоне между фронтонным окном и углом крыши. На мне была флисовая кофта от пижамы, которая могла защитить от холодного ночного ветра, на коленях лежал альбом для рисования. Мне нравилось находиться здесь. Я вздохнула и поняла, как сильно скучала по этому месту. Почему я решила отказаться от всего этого ради Спенсера? Потому что он попросил, а я захотела ему понравиться. Я была идиоткой.

Была полная луна, она освещала своим серебристым светом белые листы бумаги, и у меня просто зачесались руки от желания нарисовать одного человека. Спенсера. Сначала я не хотела поддаваться этому желанию, но потом подумала, что если нарисую его, то смогу выкинуть из своих мыслей, как если бы перенесение его из своей головы на бумагу помогло бы удержать его там. Это было нелепо, но мне была нужна уважительная причина. К тому же, с недавних пор я стала одержима его глазами. В его глазах было что-то странное.

Он смеялся и шутил с Эммой и ее подругами. Он разговаривал с ними со всеми ни о чем. Но его глаза выражали совсем другое. Они не улыбались, когда улыбался его рот. Они не светились весельем, когда он смеялся. Эти темные карие глаза с золотой окантовкой и желтыми крапинками всегда были безучастными, пустыми и незаинтересованными, будто ничто его не касалось, будто на самом деле ему нет дела ни до чего. Внешне Спенсер выглядел общительным и дружелюбным. Он делал все правильно, чтобы влиться в коллектив. И он не просто вписался в него, он стал популярным. Но я не думала, что ему это было нужно. Его глаза не сочетались с выражением лица, и я подумала, что если бы я смогла нарисовать, как его счастливое улыбающееся лицо не совпадало с его глазами, то смогла бы каким-то образом понять, о чем же на самом деле были его мысли.

Я продолжала удерживать в своих мыслях его глаза, пока рука порхала над листом альбома. Я собрала воедино все, что знала о нем, чего было не так уж и много, и использовала это, чтобы добавить твердости его подбородку и рту. На листе появился его прямой нос над пухлыми губами, искривленными в легкой ухмылке. Затем я нарисовала его высокие скулы и сильную челюсть, которая их только еще больше подчеркивала. Но бо́льшую часть времени я потратила на его глаза, пытаясь очень точно их вспомнить, затеняя их именно так, чтобы они могли показать мне, что прячется за ними.

В тех разговорах, которые я подслушивала, он никогда не упоминал о своих дяде или тете, или о своих родителях, что мне казалось очень странным. Я слышала, как Эмма постоянно говорила ему о том, каким строгим был наш отец, как он чертовски сильно раздражал ее. Но Спенсер никогда не упоминал о жизни в своем доме. После того как он спас меня на пляже в тот день, я много раз видела его гуляющим вдоль побережья, но он только махал мне рукой без особого энтузиазма и отводил взгляд, давая мне понять, что хотел побыть один.

Я приняла это на свой счет. Ничего не могла с собой поделать. В ту первую неделю, когда мы только познакомились, он был таким дружелюбным. И он оставался таким же милым, но с того момента, когда я сказала ему, что он больше, чем просто милый, Спенсер создал между нами дистанцию, чего не делал ни с Эммой, ни с ее друзьями, ни даже с Райли. Это было нечестно. Ну и что с того, что я сказала ему, что он был милым? Его реакция была странной, и я подумала, что ответы на все мои вопросы следовало искать в этих глазах.

У меня заняло часы, чтобы нарисовать его лицо правильно. Луна была уже на другой стороне дома, когда я, наконец, закончила. Щурясь сквозь темноту, я изучала эти глаза, которые были так глубоко посажены на его лице прямо под темными бровями. Я все смотрела и смотрела на этот рисунок.

Спустя какое-то время что-то в нем заставило меня расплакаться. Я поняла, что плакала, только когда слеза скатилась прямо на его нарисованную щеку, размывая ее край, от чего бумага в том месте изогнулась волной. Потом я каким-то образом поняла. Взгляд его глаз стал для меня прозрачным, будто открылось окно в его мысли.

Он был напуган. А также расстроен, но, по большей части, он был ужасно напуган… все время.

Шуршащий звук от земли привлек мое внимание еще раньше, чем я услышала знакомый голос.

— Тебе не понадобится песня, чтобы проснуться утром, потому что утро уже настало.

Я посмотрела вниз, моргая, вглядываясь в полумрак, но не смогла увидеть Спенсера.

— Что ты здесь делаешь? — прошептала я так громко, как могла, чтобы при этом никого не разбудить.

— Я устал наблюдать за тобой из своего окна. Разве я не говорил тебе больше не сидеть на крыше?

Моя спина одеревенела.

— Ну, теперь ты можешь перестать наблюдать за мной. Я собираюсь вернуться в дом.

— Подожди меня. Я поднимаюсь.

Быстро захлопнув свой альбом, я наклонилась вперед, пытаясь разглядеть его. Мое сердце остановилось, когда я услышала, как он начал лезть наверх. Рядом со мной заскрипела и загремела водосточная труба.

— Что ты делаешь? — прокричала я ему шепотом, в ужасе от того, что он мог упасть. — Ты не можешь вот так взять и подняться сюда.

— Похоже, я уже это сделал. — С края крыши показалось его ухмыляющееся мне лицо. Его зубы светились в темноте, а длинные пальцы цеплялись за края черной черепицы, он подтянулся вверх и оказался рядом со мной. — Просто называй меня Спайди (Примеч.: Spidey переводится как имя Спайди и как слово «паучок»), — сказал он с ухмылкой.

Заправив свои волосы за уши, чтобы лучше его видеть, я наткнулась взглядом на его пижамные штаны с завязками и белую футболку. На нем была бейсболка «Рэд Сокс», из-под которой выглядывали выбившиеся длинные пряди волос. Я с трудом могла поверить в то, что Спенсер сидел рядом со мной на моей крыше. Я только попыталась очистить свои мысли от него, а теперь он оказался рядом со мной, будто его позвали сюда мои мысли.

— Что ты все это время рисовала? — спросил он. Его тихий голос был так близко, я даже чувствовала его дыхание, когда он говорил.

Мои пальцы сильнее сжали альбом, пока я мысленно придумывала, какую ложь сказать.

— Это секрет? — спросил он, в его голосе слышалось поддразнивание.

Но мне было не до шуток. Я сглотнула, когда представила его глаза такими, как я их нарисовала. Сейчас было слишком темно, чтобы можно было хорошо рассмотреть его глаза, но я была уверена, что они выглядели именно так. Они были полны секретов. У меня не было секретов, а у него были.

Потом мне пришла в голову мысль, от которой руки стали влажными. Возможно, он открыл бы мне свои секреты, если бы я показала ему свой рисунок. Но тогда мне пришлось бы открыться ему. Он знал, как много я думала о нем, и поскольку он никогда не думал обо мне, я оказалась бы полностью униженной. Но он нуждался в друге, в настоящем друге. Я так сильно хотела стать ему таким другом, что решила, унижение того стоило.

Собрав в кулак все свое мужество, я открыла альбом, перелистнув на страницу с рисунком, над которым работала всю ночь. Когда я снова взглянула на него, то поняла, что работа была очень сильной. Я весь год практиковалась в рисовании портретов, и этот, безусловно, стал моей лучшей работой. Я повернула лист так, чтобы Спенсер смог посмотреть, и услышала, как он втянул воздух.

Посмотрев прямо на него, я увидела шок на его лице, пока он всматривался в мой рисунок. Мне следовало бы почувствовать смущение, зная, какой одержимой я себя выставила. Я была уверена, что захочу забраться в свой дом и навечно спрятаться под покрывалом. Но сейчас, когда Спенсер увидел рисунок, мои чувства были совсем другими. Я переживала за него, и, по-видимому, это чувство оттолкнуло все остальные на задний план.

Долгое время он ничего не говорил. Он просто смотрел на свой черно-белый портрет, пока я ждала, когда он скажет хоть что-то об этом.

Наконец он кашлянул, напугав меня, и прошептал что-то типа «Иисус».

— Я и понятия не имел, что ты так хороша в этом, Сара.

Наблюдая за ним в этой темноте, я видела, что он расстроился из-за рисунка, но, возможно, он расстроился из-за того, что у него появился десятилетний ребенок-сталкер.

Пока он потирал руки о бедра, его взгляд метался между мной и страницей с рисунком. Было похоже на то, что он не был уверен, что еще сказать, а молчание становилось неловким.

Я сглотнула слюну, избавляясь от сухости во рту, и решила, что должна первой начать разговор.

— Рисование — это то, чем я люблю заниматься. — Его взгляд встретился с моим. Я почувствовала небольшое потрясение от его сосредоточенного внимания. — У тебя есть что-то, чем ты любишь заниматься?

После еще одной небольшой паузы, когда он просто смотрел на меня, он облизал губу и отвел взгляд.

— Музыка, — сказал он тихо.

Это привлекло мое внимание.

— Правда? Ты играешь на каком-то инструменте?

Кивнув, он ответил:

— На гитаре и немного на пианино. А также немного пою.

— Правда? — спросила я снова, довольная, что у него была страсть к чему-то такому, как музыка. Он был творческим человеком, прям как я.

— Да, Сара. — Он ухмыльнулся от моей реакции. — Правда.

— Сыграешь мне что-нибудь?

Он громко рассмеялся, мягко, но счастливо, и я обрадовалась, что в его глазах тоже светился смех.

— Конечно, — сказал он.

Уставившись на него, обладая этой блестящей информацией, я спросила:

— Это «конечно» означает, что ты на самом деле сыграешь мне что-нибудь, или это «конечно» означает «если я соглашусь, тогда она, возможно, оставит меня в покое и забудет об этом»?

Повернувшись ко мне с удивленной улыбкой, он сказал:

— Я на самом деле сыграю тебе что-нибудь.

Улыбнувшись в ответ, я постаралась не показывать ему, как разыгралось мое воображение, пока я раздумывала над тем, как мог звучать его голос во время пения и какая музыка ему могла нравиться. Потому что он знал песню «Sara Smile». Наверно, он знал много разных песен.

— А ты всегда можешь поговорить со мной, — предложила я в надежде, что мы снова будем общаться. — Если захочешь, я имею в виду. Неважно, о чем, о чем сам захочешь. Я никогда никому не расскажу, о чем ты мне скажешь.

Его улыбка исчезла, а темные глаза прищурились. Я закрыла рот и поняла, что снова это сделала, сказала ему о том, что следовало держать при себе. Каким-то образом слова вырвались наружу, и если бы я хоть на секунду остановилась, прежде чем мои мысли вырвались на свободу, я бы поняла, что это были именно те неправильные слова, которые мне не стоило говорить ему.

— Извини, — промямлила я. — Я не имела в виду… Ты не обязан говорить со мной. С чего бы тебе разговаривать со мной? Это было глупо. Не знаю, почему сказала это. — Слишком поздно. Я отвернулась и сжала губы, зная, что сказав что-то еще, сделала бы все только хуже.

Какое-то время, пока я переживала, как он отреагирует, он молчал.

— Сара. — Его палец потер мою руку. Я подняла взгляд и увидела, что он все еще наблюдал за мной. — Мы оба знаем, почему ты это сказала. Мы оба видели твой рисунок.

Мои глаза расширились от ужаса, потому что он все понял. Он знал, что я видела, когда смотрела на него, и ему это не нравилось.

— Я знал, что это будешь ты, — сказал он. — Я знал, что именно от тебя мне следует держаться подальше.

Услышав его слова, я быстро моргнула и запрокинула голову назад.

Он сидел, свесив руки между согнутых коленей.

Мои глаза наполнились непролитыми слезами. Такое я даже не могла себе представить. Он сохранял между нами дистанцию специально. Что он имел в виду, говоря, что я была той, от которой ему следовало держаться подальше? Потому что я слишком многое замечала?

— Могу я оставить себе этот рисунок? — спросил он.

Я уставилась на него, прижимая рисунок к груди. Зачем он ему нужен? Этот портрет мог стать моей лучшей работой из когда-либо нарисованных. Но также он показывал что-то о самом Спенсере, то, чего он не хотел бы показывать никому. Именно поэтому он и хотел его забрать. Это относилось к одному из его секретов, и было такое чувство, что этот рисунок вдруг стал принадлежать ему по праву.

Я аккуратно вырвала лист из альбома и вложила в его протянутую руку. Отодвинувшись от меня, он начал складывать его, сначала пополам, а потом еще раз. Я чуть не всхлипнула от того, что складки могли испортить рисунок, пока бумага становилась все меньше и меньше, пока, наконец, совсем не исчезла в его ладони.

Наклонившись к водосточной трубе, он повернулся лицом ко мне.

— Ты не обязана прислушиваться ко мне в том, что тебе не стоит сидеть тут в одиночестве, но если ты продолжишь это делать, мне придется продолжать следить за тобой. Ты не спишь, я не сплю, и я буду наблюдать за тобой все время, каждый раз. Не забывай об этом.

У меня отвисла челюсть. Он что, пытался заставить меня почувствовать вину или запугать меня, или хотел, чтобы я чувствовала себя настолько неловко, зная, что он наблюдает за мной, что перестала бы выбираться сюда? В этот момент я дала себе слово, что буду выбираться сюда каждую ночь только для того, чтобы показать ему, что у него нет никакого права указывать, что мне делать. Но моя храбрость не проявила себя ни на следующую ночь, ни в ночь после той. У Спенсера было много своих проблем, смерть родителей, а, может, даже что-то и посерьезней. Я не могла лишать его и сна.

В конечном итоге, я больше никогда не сидела на своей крыше.

Глава 8 Не бойтесь

(Прим: «Не бойтесь» — работа художника Джесси Уилкокс-Смит.

Родилась в 1863 году. Ее иллюстрации украсили более 40 детских книг

и сотни журнальных статей и обложек)

По дороге в школу на следующий день произошло кое-что необычное. Когда Спенсер сказал мне «привет», его пустой взгляд на мгновенье потеплел. Сначала я решила, что придумала это. После прошлой ночи я была вся на нервах в ожидании встречи с ним и подумала, что мой разум просто разыграл меня. Но он сделал так снова, когда в конце учебного дня заметил меня. Его глаза немного посветлели, когда остановились на мне. Было похоже на то, что между нами произошло негласное понимание. Он знал, что я знала кое-что, но также он понимал, что мог доверять мне в этом.

Как сильно я была в восторге от этой новой теплоты, так быстро этот восторг и исчез, как только Спенсер отвел от меня взгляд, заставив меня переживать еще больше. Это продолжалось в течение всей недели, пока я, наконец, не потеряла терпение. Что-то было не так, и мне нужно было с кем-нибудь поговорить об этом, даже если при этом я немного предавала Спенсера. Но это предательство не грызло меня изнутри, поскольку я планировала поговорить с единственным человеком, которому доверяла больше всего на свете. Моим папой.

Начальник моего отца и дядя Рас остались в тот вечер у нас на ужин, как делали время от времени. Жена шерифа Рирдона умерла в прошлом году, поэтому моя мама, по крайней мере, раз в неделю приглашала его на ужин. А дядя Рас был холостяком, поэтому мама ощущала потребность кормить его домашней едой хотя бы время от времени.

Тем вечером, после того как Эмма ушла в свою комнату и пока мама прибиралась после ужина, я ждала, пока наши гости разойдутся. По пути к двери шериф Рирдон подмигнул мне, а дядя Рас потрепал меня по макушке, как будто мне все еще было пять лет.

Как только они ушли, я пошла вслед за папой в кабинет и заняла место напротив него. Он только потянулся за газетой на кофейном столике, когда его взгляд встретился с моим. Что-то в выражении моего лица заставило его положить газету на место, прежде чем он полностью обратил на меня свое внимание.

Затем сбивчиво, с трудом объясняя все правильно, я рассказала ему обо всем, начиная с того, каким скрытным был Спенсер в разговорах о себе, заканчивая взглядом его глаз и тем, как он отталкивал меня каждый раз, когда я пыталась поговорить с ним. Я даже рассказала ему о портрете Спенсера, который нарисовала, хотя и опустила ту часть, где я сидела на крыше, пока рисовала его.

Он слушал молча, а когда я закончила, он задумчиво потер свою бородатую щеку.

— Этот парень через многое прошел, — сказал он. — Может, он на самом деле грустит, и именно это ты и наблюдаешь.

— Может, — согласилась я без особой убежденности.

— Сара. — Он наклонился вперед, чтобы я обратила на него свое внимание. — Это мило, что ты хочешь помочь Спенсеру. Но все, что ты можешь сделать, это попытаться стать ему другом. Если он хочет дружить с такими людьми, как ты, у которых добрые открытые сердца, он не сможет найти друга лучше. Но если ему это не нужно, ты ничего не сможешь с этим сделать.

Я кивнула, сдерживая слезы от мысли, что Спенсер не хотел быть моим другом.

Большая ладонь моего отца легла на мое колено.

— Все зависимости от того, замечаешь ты это или нет, Сара, твоя доброта на самом деле что-то меняет в людях. Никогда не теряй это качество, даже если не всегда видишь тот результат, которого ждешь. Ты делаешь людей счастливыми, просто оставаясь сама собой. Поверь мне, уж я-то знаю. — Он убедительно улыбнулся.

Я улыбнулась в ответ, чувствуя удовольствие от слов отца, от того, какой он меня видел, потому что я хотела быть похожей на него. Он помогал людям каждый день.

***

Пролетела оставшаяся часть учебного года. К моему удивлению, не приобретя лучшего друга, я стала близко общаться с Райли. Все эти годы мы жили по соседству, но до этого времени мы никогда особо не тусовались вместе. Мы сблизились на фильме «Сумерки» и вместе прочитали все эти книги. Она была без ума от Тэйлора Лотнера и кричала от возмущения, когда я раскрыла ей тайну, что, на самом деле, на меня он так не действовал.

Мама все еще остерегала меня, что не стоит перепрыгивать с ветки на ветку, и не так-то просто поменять одного лучшего друга на другого. Но я не была тем человеком, у кого сотни друзей, как, например, Эмма. Маме стоило принять это и перестать уже подталкивать меня к тому, чтобы я была более общительной.

Между мной и Спенсером особо ничего не изменилось. Я получала больше улыбок и признаний своего существования, но он все еще продолжал сохранять между нами дистанцию. У нас было несколько коротких бесед, где я вела себя чересчур одержимо. Но когда я узнала, что он все лето будет работать вожатым вНью-Йорке, в лагере «Юношеской христианской ассоциации» (YMCA), я почувствовала потерю еще до того, как он уехал.

Эмма и ее подруги ныли о своих разбитых надеждах от его такого длительного отсутствия, но часть меня была этому эгоистично рада. Я с трудом представляла себе, как это будет — не видеть его каждый день или не слышать от Эммы обрывки сплетен о нем. Лето без Спенсера могло бы пойти мне на пользу.

Эмма также ныла о том, что ей придется работать, а мне нет, потому что я еще была недостаточно взрослой. Каждый день она отправлялась на работу в торговый центр, а я зависала на пляже с Райли и несколькими ее друзьями по церкви, которую она посещала в соседнем городе.

Главной новостью лета стал тот факт, что мой папа арестовал грабителя банка. Грабитель был достаточно тупым, чтобы ограбить один из банков в центре города, а потом вернуться туда во второй раз. Папа и дядя Рас наблюдали за банком после налета, так как должны были следовать какому-то протоколу. Но грабитель и в самом деле вернулся, и мой папа был тем, кто поймал его, обезоружил и засадил его задницу в тюрьму. Об этом говорили повсюду и писали в газете. Отец на какое-то время стал настолько популярным, что был освобожден от патрулирований дорог. Весь август он подкалывал своих приятелей тем, что ему не нужно торчать на девяностоградусной жаре и направлять туристов в объезд строительных участков.

Вообще, это было великолепное лето, и я, как все остальные, была удручена, когда снова начались учебные дни. Единственное, чего я ждала, это увидеть Спенсера. Хотя, примерно того же самого я ожидала и от него, дружелюбного приветствия, но не чересчур дружелюбного, кивка головы то тут, то там, может, взгляда, в котором я читала слишком много всего. Оказалось, я была не права. Когда я увидела его в первый раз в том сентябре, между нами все стало меняться.

***

Мы узнали о том, что Спенсер вернулся домой, от вожатой девчачьего лагеря на берегу озера. Она жила в соседнем городе, он ей увлекся. Естественно, Эмма разозлилась на него. Теперь у него была реальная девушка, и это была не она и не кто-то из ее подруг. По-видимому, он перестал смотреть на нее с каким-либо намеком на флирт.

Новость о его возвращении согрела мне сердце, хоть и разбила его. Я всегда знала, что он будет хорошим бойфрендом, добрым и верным. Просто таким он и был. Несмотря на то, что с момента его возвращения я ни разу не столкнулась с ним, мне нравилось, что пустота в его глазах сменилась чем-то лучшим. По крайней мере, я на это надеялась, ради его же пользы. Я даже гордилась своей самоотверженностью, игнорируя приступы разочарования, которые ощущала.

Поэтому я была в шоке, когда встретила его, в одиночестве лежащим на песчаной дюне одним поздним осенним вечером. Я прогуливалась в одиночестве по пляжу, оттягивая момент выполнения домашней работы по алгебре, когда подняла взгляд и увидела его.

Прошло так много времени, когда я видела его в последний раз, что меня переполнили эмоции. Его глаза были закрыты, и он небрежно сжимал рукой полупустую бутылку. Казалось, что он спал на этом песке, опустив на лицо свою красную бейсболку «Рэд Сокс». Брюки цвета хаки низко свисали с его бедер, и я могла заметить выпирающие тазовые кости, его загорелую кожу в том месте, где заканчивалась футболка. Сглотнув, я обратила внимание на то, что он выглядел более крупным, более накаченным. Каждый раз, когда мой взгляд останавливался на его открытом напоказ прессе, у меня во рту все пересыхало.

Из-за ветра с океана я не ощущала запаха алкоголя, пока не оказалась рядом с ним. Мой взгляд снова пропутешествовал вдоль его тела, я была в шоке от понимания того, что он валялся здесь, потому что был пьян.

— Спенсер, — сказала я решительно, толкнув его голень ногой. Он не шелохнулся. Я снова позвала его по имени, на этот раз чуть громче. Когда он не ответил, я оглядела пляж, раздумывая, следует ли мне пойти позвать кого-нибудь на помощь. В этот момент я услышала, как он сказал:

— Сара Улыбашка.

Когда я опустила на него взгляд, он настолько стремительно передвинулся, я вообще не думала, что такое возможно при условии, что еще секунду назад он был в отключке. Схватив мою руку, он утянул меня вниз на землю рядом с ним.

— Как прошло твое лето? Ты скучала по мне? — Он ослепительно улыбнулся.

Мою кожу покалывало в том месте, где его пальцы касались меня. Я была в шоке. Такая дружелюбность, особенно по отношению ко мне, была так не похожа на него, что я потянулась к нему, чтобы скинуть бейсболку и взглянуть в его лицо. Когда он вскинул руку, чтобы остановить меня, я увернулась и быстро скинула бейсболку с лица. Потом я вскрикнула, увидев фиолетовый ушиб, который начинался в углу его глаза и пересекал всю щеку.

— Черт, Сара, — пробормотал он, отворачиваясь от меня, разглядывая землю вокруг в поисках бейсболки.

— Что произошло?

Я почувствовала, как внутри все сжалось от того, какими болезненными выглядели ссадины.

Он нашел свою бейсболку и натянул ее на голову. Когда он повернулся обратно ко мне, то сказал:

— Слышал, твой отец этим летом был великим героем. А еще я слышал, что у грабителя было дерьмо вместо мозгов, и его смогла бы поймать любая мартышка из зоопарка.

Я задохнулась от его оскорблений, едва веря тому, что он сказал подобное.

Он поморщился.

— Прости. Это не мои слова, — сказал он тихо, — я слушал это дерьмо с тех самых пор, как вернулся домой. Когда я увидел тебя, это просто вылетело из моего рта. Я не имел это в виду. Ты должна мне поверить.

— Это слова твоего дяди, — заявила я, зная, что это так.

Он вздохнул, потом кивнул.

— Где ты это взял? — Я указала на бутылку.

Он повернул голову в сторону бутылки на земле.

— Там же, где услышал эти слова.

— И там же, где получил этот ушиб?

Спенсер не ответил. Он подхватил бутылку, откинул голову назад и сделал большой глоток, вытерев рукой губы, прежде чем положить бутылку обратно на землю. Я поняла, что ушиб, наверно, был его секретом. Его дядя ударил его. По мне прокатились волны грусти, пока его образ не начал расплываться от навернувшихся слез. Был только один выход.

— Мы должны рассказать моему папе.

Он вскинул голову.

— Нет, — возразил он решительно.

— Но …

Он схватил меня за плечи, и через секунду его лицо оказалось в дюйме от моего.

— Именно это я имею в виду. Я не могу никому ничего рассказать, особенно твоему отцу.

Но его дядя причинял ему боль. Я не понимала.

— Но он может помочь тебе.

Он невесело рассмеялся.

— Он не сможет помочь. Просто забудь об этом, ладно?

— Это нелепо. Мой папа полицейский. Он может остановить твоего дядю.

Я решительно вывернулась из его хватки и встала. Я собиралась помочь Спенсеру, и не важно, нравилось ему это или нет.

— Знаешь, почему из всех мест я пришел именно сюда? — спросил он, приподнимая бейсболку наверх, чтобы видеть меня.

Я покачала головой.

— Потому что знал, что ты придешь сюда, и хотел увидеть тебя. — Он тяжело вздохнул. — Я на самом деле надеялся увидеть тебя.

Его слова остановили меня. Я опустилась на землю напротив него, оцепенев от услышанного.

— Глядя на тебя, я чувствую себя лучше. После смерти моих родителей только музыка немного спасала меня. Но ты мне тоже помогла. Не делай так, чтобы это изменилось.

Я не знала, что сказать. Он одновременно и благодарил меня, и угрожал. Слезы полились по моим щекам. Его слова тяжестью осели в моем сердце, даже при том, что они заставили его ускоренно биться. С моей стороны было эгоистично, что мне понравилось то, что он сказал, потому что я была решением его проблем не больше, чем бутылка в его руках. Я на самом деле не могла ничем ему помочь и еще чувствовала, что он собирался выдавить из меня обещание ничего не предпринимать. Это было бы самым тяжелым обещанием, которое мне пришлось бы держать. И если бы я его не сдержала, ситуация для него стала бы еще хуже.

— Я обещаю, — с неохотой сказала я, когда он в очередной раз попросил меня никому ни о чем не говорить.

Спенсер поверил, что я сдержу свое обещание. Его покрасневшие остекленевшие глаза смотрели пристально, но с мягкостью, будто в этот момент он был абсолютно трезв. Я помогла ему так же, как помогала музыка, так он сказал. Думал ли он так на самом деле или просто хотел, чтобы я смягчилась? Я не знала, но согласилась позволить его дяде продолжать издеваться над ним, пока сама хранила молчание.

Меня охватил стыд, потому что молчать было неправильно. Но он практически умолял меня, и если бы я не дала обещание, то потеряла бы его.

А я не хотела его терять.

Глава 9 Ты — моя музыка

Я была настороже по отношению к Пирсу. Каждый вечер я слышала упоминание имени Джексона Пирса в разговорах родителей, и наблюдала за Спенсером на пляже. Но прошел примерно месяц, прежде чем я снова застала его одного. Он сидел на том же самом месте на дюнах, в его руках была бутылка, и у меня в груди появилась тяжесть от переживаний за него. В этот раз с ним был задиристый маленький пес, который начал лаять, как только увидел меня. У него была лохматая серая шерсть, и он был похож на терьера или типа того.

— Тебе придется забрать с собой домой Астро, — сказал он, не заморачиваясь приветствием.

— Что? — спросила я, делая шаг назад от собаки, которая, казалось, собиралась вцепиться в мою лодыжку.

— Он здесь каждый раз, когда я прихожу на пляж. Мои дядя с тетей никогда не позволят мне оставить его себе, так что придется это сделать тебе. На нем нет ошейника. Думаю, единственная пища, которую он получает, это то, что я приношу ему.

Сказав это, Спенсер достал с кармана что-то похожее на вяленую говядину.

— Ты просто зовешь его Астро? — спросила я, наблюдая за тем, как собака подпрыгнула вверх, туда, где Спенсер удерживал рукой кусочек мяса. — Вау! — воскликнула я, впечатленная его навыками в высоких прыжках.

Спенсер посмотрел на меня и улыбнулся. Я мысленно произнесла вау, когда его улыбка снова заставила мои внутренности дрожать. Он выглядел просто великолепно, и в этот день казался таким счастливым.

— Как пес из «Джетсонов» (Прим: «Джетсоны» — американский научно-фантастический мультипликационный ситком), — объяснил он. — Разве он не похож немного на Астро?

— Я никогда не смотрела «Джетсонов».

Его глаза округлились.

— Как так получилось, что ты никогда не видела эпизодов Джетсонов? Когда я был ребенком, это было мое любимое шоу.

Я пожала плечами.

— Возможно, потому что оно началось и закончилось за десятилетие до того, как я родилась. Хотя, можешь спросить меня о чем угодно, касаемо «Губки Боба». Я как ходячая энциклопедия по «Губке Бобу Квадратные Штаны».

Он рассмеялся, сверкнув своими белыми зубами.

— «Губка Боб», а? Посмотрим, вспомнит ли кто-нибудь о нем лет через пятнадцать.

— Ты что, мультяшный сноб или типа того?

Улыбка все еще не сходила с его лица, и я с радость сделала бы что угодно, лишь бы там она и оставалась.

— Ты вообще когда-нибудь слышала о фестивале анимаций «Спайк и Майк»? (Прим. «Фестиваль анимации «Спайк и Майк» — это сборник коротких анимационных фильмов, которые ежегодно отправляются в театры, на кинофестивали в Северной Америке, в феврале 2010 года был представлен в формате нового шоу) — спросил он.

Я посмотрела на него с подозрением.

— Это вообще реальная вещь?

— Это самая невероятная вещь, которой я занимался в Бостоне. Двадцать четыре часа полного безделья, ничего, кроме отвратительных анимационных фильмов.

Астро выбрал этот момент, чтобы запрыгнуть на руки к Спенсеру, и начал облизывать его лицо.

— Этот пес любит тебя. Тебе придется оставить его себе, если он бездомный, — сказала я, пока Спенсер смеялся и отворачивал лицо от энергичного языка собаки.

— Он бездомный. Но я, в любом случае, развешу повсюду объявления. А ты будешь той, кто подержит его у себя.

Наблюдая за Астро, я почти мечтала о том, чтобы у меня была такая возможность.

— У меня аллергия, — выдавила я.

Он перестал уворачиваться от пса и посмотрел на меня.

— Серьезно?

Я кивнула.

Он медленно покачал головой.

— Это печально, Сара.

Я выгнула брови от выбора его слов. Я могла назвать кучу других более печальных вещей, большинство из которых произошли со Спенсером, а никак не моя аллергия на собак.

— Это наследственное, — объяснила я. — У моего папы тоже аллергия.

Он поскреб затылок.

— Что мне тогда с ним делать? Я рассчитывал на то, что ты заберешь его.

— Ну, он может продолжать жить на пляже, а ты можешь продолжать подкармливать его. Именно так он сейчас и живет, правильно?

— Именно так он жил до тех пор, пока я не понял, что он так живет. Сейчас, когда я точно уверен, что он бездомный, я не могу просто взять и оставить его здесь. — Он перевел взгляд на океан, который становился все более неспокойным под усиливающимся ветром. — Тетя Хэлен, наверно, не будет против, если большую часть времени он будет находиться в моей комнате. Возможно, я смогу забрать его себе.

— Это твой пес, Спенсер. По крайней мере, так думает он.

Он смотрел на Астро с блеском в глазах.

— Ага. Думаю, не стоит разбивать сердце этому бедолаге.

К слову, о разбитом сердце, мне хотелось узнать у него, правда ли, что у него теперь была подружка. Этот вопрос вертелся на кончике языка все время, но я не могла найти подходящий момент в разговоре, чтобы задать его. Я не хотела просто выпалить этот вопрос.

— Ты все еще рисуешь?

Он удивил меня сменой темы разговора.

— Ага. А ты все еще увлекаешься музыкой?

Он кивнул.

— Я не забыл о том, что согласился сыграть как-нибудь для тебя.

Я бросила на него строгий взгляд.

— Как и я.

— Я и не думал, что ты забудешь. — Он усмехнулся.

Какое-то время я наблюдала за тем, как он играл с Астро. Спенсер находил какую-нибудь палку и большую часть времени кидал ее через весь пляж. Собака бежала за ней, но никогда не приносила назад. — Над этим нам придется поработать, — задумчиво сказал он.

Когда настало время ужина, мы вместе уходили с пляжа. Когда Спенсер скрылся за поворотом дороги, я посмотрела вверх на темнеющее небо, думая о том, что кто-то послал Спенсеру друга. Того, кто сможет любить его бескорыстно и заставлять появляться эту сокрушительную улыбку на его лице. Я была так за него рада, что опять чуть не разрыдалась, но в этот раз это были слезы счастья за Спенсера Пирса.

***

В следующий раз, когда я увидела Спенсера на пляже, вместе с ним была его гитара и Астро. Я едва ли не прыгала на месте от волнения.

— Они позволили оставить его? — спросила я, как только подошла к нему.

Он кивнул с маленькой улыбкой на губах.

Глядя на меня, он улыбался все шире.

— Ты принес ее, — сказала я, указывая на гитару.

— Принес что?

Я откинула голову назад, глядя на него.

— Ты знаешь что.

— Ты имеешь в виду эту вещь? — Он удерживал ее за гриф. — Что ты о ней знаешь? Это гитара. Более известная как «магнит для девчонок».

Я хихикнула, покачав головой, и сказала:

— Будто ты в этом нуждаешься, — и тут же захлопнула рот. Черт, я не должна была говорить такое вслух.

Но Спенсер никак это не прокомментировал. Он только мягко рассмеялся, когда Астро побежал вдоль пляжа к парочке ребятишек, которые бегали, поднимая в воздух тонну песка. Наблюдая за тем, как Астро убегал все дальше, Спенсер засунул в рот два пальца и свистнул. Астро остановился и оглянулся на нас. Затем он помчался обратно в нашу сторону.

— Ты уже успел научить его кое-чему, — сказала я.

— А также купил ему кое-какой еды. Написал объявления и искупал его. Дядя Джексон и тетя Хэлен сказали, пока я буду сам заботиться о нем и убирать за ним, я могу оставить его.

Спенсер продолжал наблюдать за Астро. Я слышала в его голосе удивление, когда он говорил, что дядя и тетя позволили ему оставить собаку.

Как только Астро вернулся и остановился рядом с ним, Спенсер повернулся к своей гитаре. Он поднял ее и сел на песок. Глядя на свои ноги, он стал медленно перебирать струны. Прежде он шутил, по крайней мере, я так думала, но, несомненно, он был прав. То, как он держал инструмент, одновременно уверенно и в то же время аккуратно, увеличивало его уже завышенный магнетизм по отношению к девушкам.

После нескольких нот я узнала песню. Мои ноги превратились в желе, и я упала на песок напротив него. Начало было размеренным, но потом, когда темп музыки увеличился, и он начал мягко напевать слова «Сара Улыбашка», мое сердце увеличилось, выросло внутри меня. То же самое делал Гринч, похищая Рождество.

Внешность Спенсера была прекрасной, но теперь я узнала, какой чувствительной была его душа, потому что его голос, казалось, лился из самых ее глубин. Он не пытался подражать оригиналу песни. Он пел ее по-своему, медленно и легко, мягким тембром, волнами разлетавшимся по воздуху.

По моей коже поползли мурашки, а в позвоночнике появилось ощущение легкого покалывания. Мой отец по утрам никогда не доходил дальше первого куплета. Но Спенсер пропел все слова. Ни разу не взглянув в мою сторону, он пропел всю песню, его голос, наполненный эмоциями, был печальным.

Я давала себе слово, что разобью голову о стену, если снова буду плакать из-за Спенсера Пирса, но когда он закончил петь, мои глаза были наполнены слезами, внутри бушевали чувства, которым я не знала названия, хоть и понимала, что это было сильно и мощно.

Пробежав рукой по своим темным волосам, он отвел взгляд в сторону от меня, будто ему стало неловко.

— Это было так… это было просто так… хорошо. — Мне хотелось подобрать лучший эпитет, но сознание было слишком затуманенным, чтобы ясно мыслить. Я произнесла слово «хорошо» тихо и с благоговением, хотя, услышав в своем собственном голосе трепет, я понадеялась, что и он тоже его заметил. — Ты ее выучил? — спросила я, понимая, что если он это сделал, то, должно быть, специально для меня.

Глядя в сторону, на океан, он пожал плечами. От его нежелания отвечать мой желудок сжался, а голова закружилась. Могло так оказаться, что он что-то ко мне испытывал? Через несколько месяцев мне должно было исполниться четырнадцать, но ему уже было шестнадцать. Между нами была разница всего в два года, но она, тем не менее, играла огромную роль. Сейчас Спенсера легко можно было принять за мужчину. Но меня ни за что не приняли бы ни за кого, кроме как за ребенка. У меня внутри все сжалось. Мои бедра, на первый взгляд, были плоскими, без намека на изгибы в ближайшем будущем. Назвать меня сексуальной — все равно, что назвать сексуальным телефонный столб.

Нет, подумала я, признавая реальность. Я была ему другом и только, и даже для такого достижения мне потребовался целый год. Я не могла все испортить, прочитав в его реакции или словах больше, чем было на самом деле. И я могла никогда не показывать, какие в действительности испытывала к нему чувства. Мне следовало принять то, что было между нами, и быть этим довольной.

Сглатывая подступающую к горлу желчь, я повторяла это снова и снова, заставляя себя поверить в них.

***

Я поджидала его практически каждый день, но Спенсер спускался к дюнам очень редко, только когда погода становилась прохладной. Он больше никогда не брал с собой гитару, но иногда он приносил с собой бутылку с янтарной жидкостью, которую выпивал на месте, но он всегда брал с собой Астро.

Когда он был трезвым, всегда много умничал, поддразнивал и шутил вместе со мной. Когда он был пьян, говорил о своих родителях, особенно о своей маме, которая, как он рассказывал, ходила на все его футбольные игры, когда он был маленьким, и возила его в город на выступления его любимых исполнителей. Его голос становился напряженным, когда он говорил о ней. В каждом произнесенном им слове я чувствовала, как сильно он скучал.

Иногда он вздрагивал, когда передвигался, мое сердце болело за него, пока совесть разрывала меня на части. Но он не приветствовал вопросы о своей очевидной боли, и неважно, что виной тому был его дядя. Равно как и не приветствовал мои комментарии о выпивке. Но он продолжал регулярно напиваться, что меня очень беспокоило, я не понимала, как он умудрялся доставать для себя так много алкоголя.

Держать язык за зубами становилось все сложнее, но я виделась с ним так редко, и мне не хотелось лишать себя наших разговоров или возвращаться к тому времени, когда он был на меня зол. Однажды, он обвинил меня в том, что я смотрела на него с жалостью в глазах, и умчался с пляжа. Спустя неделю обгрызания своих ногтей, не видя его, я была одновременно и рада и зла, когда однажды он показался на пляже, ведя себя так, будто ничего и не произошло.

Иногда он совсем не хотел говорить о себе. Он спрашивал меня о моих рисунках, над чем я работала в данный момент, пока мы наблюдали за набегающими на пляж волнами, оставляющими на песке мокрые следы. Я только открыла для себя масляные краски, училась, как правильно подготавливать холст и смешивать цвета, чтобы изобразить те картины, которые представляла в своей голове. Пока я снова и снова трещала об этом, он слушал каждое мое слово, задавал вопросы и выглядел заинтересованным.

Я всегда просила его захватить с собой гитару. Я умирала от желания еще раз услышать его игру, мне хотелось снова услышать его поразительный голос. Обычно, он соглашался, но никогда не приносил ее, и в один день я, наконец, нашла в себе смелость спросить его, почему.

— Она сломана, — сказал он, отведя взгляд; зачерпнув полную руку песка, он высыпал песчинки сквозь щели между пальцев.

— Сломана? — переспросила я. — Твоя гитара сломана? — Я была в ужасе от того, что теперь у него не было возможности заниматься музыкой.

Он пожал плечами.

— Моя интерпретация Пита Таунсенда однажды вышла из-под контроля.

Я задумалась над этой фразой.

— Хм?

Спенсер закатил глаза.

— Пожалуйста, только не говори мне, что не знаешь, кто такой Пит Таунсенд (Прим. Пи́тер (Пит) Де́ннис Блэ́ндфорд Та́унсенд — британский рок-гитарист, певец, автор песен. Известен как основатель, лидер и автор почти всех песен группы «The Who», называемой одной из наиболее влиятельных групп 20 века).

— Он из группы «The Who», — ответила я раздраженно. Конечно, я это знала. — Они пишут песни для всех серий сериала CSI (Прим. «CSI: Место преступления» — сериал о работе сотрудников криминалистической лаборатории Лас-Вегаса).

На лице Спенсера растянулась огромная улыбка. Затем он начал посмеиваться. В скором времени он уже смеялся так сильно, что упал спиной на песок.

— О, мой Бог, Сара, — сказал он, хватая ртом воздух.

Я не была уверена, что в этом такого забавного, но мне нравилось видеть его счастливым.

— «The Who» написали эти песни задолго до появления сериала, — сказал Спенсер, садясь. — А Пит Таунсенд прославился своими разбиваниями гитар во время выступлений.

— О. — Я улыбнулось, теперь я все поняла. Затем я прищурилась, глядя на него. — Ты хочешь сказать, что именно так ты сломал свою?

Он стряхнул песок со свих рук.

— Неа, я просто пошутил. Правда в том, что ее забрали вампиры.

— Спенсер, — заныла я, зная, как его смешила моя одержимость «Сумерками». — Твоя гитара на самом деле сломана или нет?

Помедлив, он кивнул. Но прежде, чем я успела снова спросить его, как это произошло, он вскинул руки вверх.

— Не велика потеря. Просто несчастный случай. Как бы там ни было, она все равно была уже старой.

Он старался звучать непринужденно, но напряжение его тела говорило мне совсем о другом. Я задумалась, мог ли его дядя сломать ее и даже отобрать насовсем. Пока я набиралась мужества, чтобы спросить об этом, он спросил:

— Ты бы смогла выпрыгнуть с самолета?

Я уставилась на него, не уверенная, правильно ли я его расслышала.

— Что?

Он улыбнулся.

— Это такая игра. Я спрашиваю у тебя, смогла бы ты сделать что-нибудь смелое, а ты отвечаешь да или нет. Если ты отвечаешь «нет», я получаю одно очко.

Я прищурилась. Спенсер сменил тему разговора и даже не пытался сделать это незаметно.

— Так смогла бы ты выпрыгнуть из самолета? — снова спросил он.

Вздохнув, я решила присоединиться к этой игре.

— У меня есть парашют?

Он кивнул.

— Тогда, да.

Засмеявшись, он сказал:

— Нет-нет. У нас не получится играть, если ты не будешь абсолютно честной. Не отвечай «да», если это неправда.

— Что? — обиделась я. — Ты не думаешь, что я смогу это сделать? Думаешь, я буду слишком напугана?

Он смотрел на меня так, будто поддразнивал.

— Просто ты ответила слишком быстро. Будто, даже не задумалась над вопросом.

— К твоему сведению, это один из поступков, которые я когда-нибудь хочу совершить. Мне интересно, какие эмоции ты ощущаешь, когда летишь в свободном полете, прежде чем дернуть за кольцо. Так что, да. Я бы это сделала. И сделаю когда-нибудь.

Я говорила правду. Мой папа и я разговаривали об этом, после того как увидели по телевизору, как группа людей с парашютами за плечами спрыгивали с самолета. Папа сказал, что тоже хотел бы попробовать, и я согласилась с ним. Но мы не могли рассказать об этом маме, иначе у нее случился бы сердечный приступ.

— Ладно, — сказал Спенсер, вскинув руки вверх в знак поражения, выглядя при этом даже немного впечатленным.

— А ты бы сделал это? — задала я встречный вопрос.

Он ответил без колебания.

— Да.

Моя улыбка стала шире, я сходила с ума от мысли, что у нас появилась еще одна общая черта.

— Твоя очередь, — сказал он. — Спроси меня о чем-нибудь.

Я склонила голову в его сторону, немного нервничая, мне хотелось придумать для него самый невероятный вопрос.

— И ты не можешь спрашивать о прыжках с тарзанки или о чем-то подобном. Это будет слишком похоже на мой вопрос.

Я уставилась на него, стараясь не выдавать, что все это время я думала примерно о таких вопросах. В конце концов, я выдала первое, что пришло на ум.

— Ты бы смог съесть лягушачьи лапки?

Он скривился.

— Лягушачьи лапы. В чем смысл?

— Они мерзкие. Вот, в чем смысл.

Спенсер покачал головой, будто я что-то недопоняла.

— Ты играешь неправильно. Подумай. Прыжок с парашютом — это пугающее занятие, но если ты сможешь это сделать, то получишь массу удовольствия и ощущение успеха, как если бы ты преодолела свой страх или типа того. Извини, но поедание лягушачьих лап даже близко не похоже на это. Придумай что-то другое.

— Значит, ты бы не стал этого делать. Я обнаружила что-то, чего ты боишься, и теперь ты не хочешь отвечать.

Я с самодовольным видом уставилась на него.

— Ладно. — Он вздохнул и драматично закатил глаза. Я не могла перестать хихикать от того, как смогла выкрутиться.

— Я один из выживших или типа того? — спросил он. — В смысле, может, мне кто-то заплатил, чтобы я съел лягушачьи лапы? (Прим: имеется ввиду американское реалити-шоу «Выживший» на канале CBS, аналог шоу «Последний герой»).

— Нет. Для «Выжившего» лягушки — это слишком скучно. — Я ждала ответа, но он просто смотрел на воду. Ощущая свою победу, я заправила волосы за уши и улыбнулась, глядя на него. — Твое молчание я принимаю за ответ «нет». Очко в мою пользу.

Он ответил возмущенно:

— У меня была домашняя лягушка, ясно? Его звали Фред. Это как если бы ты спросила у меня, смог бы я съесть Фреда.

Я взорвалась от смеха, гадая, говорил ли он правду.

— Ты бы съела лягушачью лапу? — спросил он.

Я скривилась.

— Ни в коем случае. Так что, я победила?

— Ты получила свое очко, но игра еще не окончена, — проворчал он. Я знала, он просто делал вид, что не умеет проигрывать. Его губы были плотно сжаты, будто он сдерживал улыбку. — В следующий раз я загадаю что-нибудь такое, на что ты никогда не осмелишься.

— Удачи, — я подмигнула ему.

После этого дня я постоянно думала о том, что он собирался мне загадать. Но все это было бессмысленно, потому что наступили холодные месяцы, и мы со Спенсером не общались вообще. Это была суровая зима. Никто особо не выбирался на улицу, и папа настоял на том, чтобы отвозить нас с Эммой в школу и забирать после занятий, когда температура опускалась до тридцати градусов, но я слышала мелькавшее в разговорах Эммы имя Спенсера, когда она в своей комнате разговаривала по телефону. Как я поняла, Эмма переключилась на Тайлера, более взрослого парня, с которым она однажды познакомилась в кафетерии, и я услышала намного больше, чем мне хотелось, о том, чем они занимались в подсобке для уборщиков. Спенсер, очевидно, стал старой новостью. Новостью, о которой не стоило больше говорить.

Переживая за Спенсера, я каждый вечер поглядывала на его дом, подмечая, когда свет в его комнате был включен, а когда нет. Мне хотелось узнать его распорядок дня. Он поздно ложился спать, уже за полночь. Затем рано утром я видела, как он проходил мимо нашего дома вниз по улице, стойко перенося холод в лыжной шапке и черном шерстяном пальто, выгуливая Астро или направляясь в школу. Несколько раз я порывалась подбежать к нему, но никогда не решалась на это, понимая, что он, скорее всего, сразу поймет, под каким бы предлогом я ни подошла, он будет выдуманным.

Имя его дяди продолжало доноситься из кухни, когда мы с Эммой, как предполагалось, должны были уже спать. Вслед за ним шли красочные выражения. Мой отец иногда сквернословил, но я и не подозревала, насколько много, пока однажды не подслушала разговор о Джексоне Пирсе.

К тому времени, как наступила весна, мы все уже с ума посходили в вынужденной изоляции. В первый же день, как стих ветер, а температура приблизилась к норме, я выбежала из дома и направилась к дюнам, ожидая его там. Я повалилась на холодный сырой песок, наблюдая за дорогой. Но Спенсер не появился ни в тот день, ни в другой из последовавших за этим теплых дней.

Моей первой реакцией был страх за него, но потом, наконец, Эмма упомянула о нем в телефонном разговоре, сплетничая о том, что Спенсер порвал со своей летней подружкой и пригласил на свидание Хизер, которая была выпускницей. Несмотря на свои отношения с Тайлером, она говорила о том, как было зла, что Спенсер был снова свободен, а она упустила этот шанс.

Кроме этого, у нас с Эммой было еще кое-что общее. Когда в тот день я завалилась на свою кровать, то подумала о том, что если Спенсер приглашал на свидания девушек, значит, с ним все было в порядке. Я была сбита с толку от своих ощущений, я то страдала, то чувствовала облегчение. Я надеялась, что это был знак того, что у него дома все стало лучше. Может, поэтому я и не видела его. Если в его жизни все наладилось, у него больше не было причин приходить к дюнам поговорить со мной. Но если мы были настоящими друзьями, он должен был, по крайней мере, один раз появиться там, чтобы поговорить со мной, зная, что я переживаю за него.

Когда я об этом подумала, то поняла, что не слышала о Спенсере ничего, кроме слухов. Поэтому я, как жалкая неудачница, продолжала выискивать его каждый день, понимая, что сразу же прощу его, как только он появится. Я даже представляла извинения и сожаление, которые будут исходить от него. У него было много домашних заданий. У него появилась работа. Его новой подружке не нравилось, что он общался со мной.

Последнее мне даже нравилось. Мне нравилась сама мысль о том, что его подружка могла ревновать его к нашей дружбе. Мое воображение работало сверх меры, выдумывая ему оправдания, я старалась не замечать той боли, которая, как я знала, была бессмысленной. На самом деле, Спенсер не обязан был ничего мне объяснять. Он вообще ничем не был мне обязан.

Глава 10 День перед расставанием

(Примеч.: «День перед расставанием» работа художника Йосефа И́сраэлса или Израэльса. Голландский жанровый живописец, глава реалистической Гаагской школы живописи. Родился 24 января 1824 года. С раннего детства он обнаруживал большое художественное и музыкальное дарование. Работая у отца в меняльной лавке, Йосеф Исраэлс в свободное время копировал гравюры и писал красками под руководством Ван-Бюиса и Ван-Вихерена)

— Ты бы смогла прогулять школу, Сара Улыбашка?

Этот вопрос задал Спенсер, когда выступил из-за кустарника, который отделял передний двор дома в двух кварталах от школы. Райли всю неделю лежала дома с бронхитом, и я снова ходила в школу одна.

Мои глаза стали похожи на два блюдца. Я так давно его не видела, сердцебиение усиливалось, внутри все сжалось, ведь он так хорошо выглядел в своей черной шапочке и протертых джинсах. У меня заняло несколько секунд, чтобы вновь прийти в себя и упереть руки в бедра, склонив голову набок, глядя на него.

Сохраняй спокойствие. Не показывай ему, как тебе больно. Не веди себя как полная дура.

— Зависит от обстоятельств, — смогла выговорить я.

— От каких?

— Например, чем бы я занялась вместо уроков.

Я всегда думала, что никогда не буду прогуливать школу, но если бы он сейчас предложил, я бы согласилась. И в то же время, я сама себя немного ненавидела за это, потому что он пропал на месяцы, не сказав ни единого слова, и мне хотелось злиться на него за это. Но я не злилась. Я была слишком рада видеть его.

Он сложил руки на груди и посмотрел на меня сверху вниз с озорной ухмылкой.

— Что если бы у тебя была возможность попасть в определенное место, где находятся вещи, которые ты любишь больше всего на свете?

Я прищурилась, раздумывая. Вещи, которые я любила больше всего на свете?

Спенсер покачал головой так, будто я была самым глупым человеком на земле.

— Из тебя бы вышел отстойный детектив. Я говорю о картинах. Место, где выставляются картины.

От одной только мысли об этом мои глаза расширились, а лицо засветилось яркой улыбкой. Фигня «сохраняй-спокойствие» совсем не работала.

Он засмеялся.

— Ты бы смогла прогулять школу, чтобы сходить в музей изобразительного искусства в Бостоне, Сара?

Я заколебалась. Что-то в его поведении наводило меня на мысль, что это вопрос задан не просто ради игры.

— Это еще один гипотетический вопрос из серии смогу ли я?

— Не обязательно. У меня с собой достаточно денег на проезд в автобусе для нас двоих, если ты захочешь поехать со мной.

Я с изумлением уставилась на него.

— Прогулять школу и поехать с тобой в Бостон? Сегодня? Ты серьезно?

Губы Спенсера вытянулись в жесткую линию.

— Для тебя это чересчур, да? Слишком плохо для такой хорошей девочки, как ты, да?

Его тон ни с того ни с сего стал весьма серьезным. Было такое чувство, что он хотел тем самым обидеть меня.

Затем он наклонился ближе ко мне и сказал:

— Слабо?

Он победил. Это были те самые волшебные слова.

— Я бы поехала. Прямо сейчас, — сказала я спокойно, удивив его. Он понятия не имел, как часто Эмма на слабо заставляла меня делать разные сумасшедшие вещи, и я гордилась собой, что никогда не отвечала «нет».

Он смотрел на меня так, будто раздумывал над тем, была ли я честна. Я уже начала волноваться, что он передумает, когда его темные карие глаза посмотрели прямо в мои.

— Тогда, пошли, — сказал он. Он снова наклонился ко мне и добавил: — Прямо сейчас.

Затем он взял мою руку, чего не делал никогда прежде, и я почувствовала, как снова в него влюбилась, прямо здесь на тротуаре, в двух кварталах от школы, которую сегодня я не собиралась посещать. Пока мы шли полторы мили по городу, а потом поймали автобус, который мог довести нас до Южного вокзала Бостона, все мое внимание было сосредоточено на том месте, где соединялись наши руки.

Дорога заняла полтора часа, все это время я сидела прямо рядом со Спенсером. Пока за окном в тумане мелькали деревья, мои внутренности превращались в желе. Я была со Спенсером. Вау! Но я прогуляла школу, и мои родители будут в ярости, когда узнают об этом. А вот это совсем не вау. Полная противоположность вау.

Но несмотря ни на какие наказания, это того стоило, потому что, не считая урагана из внутренностей в моем животе, я никогда еще не была так взволнована и счастлива, как в этот момент. Спенсер пригласил меня погулять с ним наедине. Сегодня он хотел быть со мной. И мы направляемся в город, прочь от Си-Порта, чтобы провести весь день вместе. Я ощущала себя такой взрослой, я была с парнем, с которым хотела быть каждая девчонка. Но он был со мной, и он не был таким, как все о нем думали. Я знала его таким, каким не знал никто. Сейчас, мне бы позавидовала любая девчонка.

— Ты никогда раньше не была в музее, да? — спросил он, переключая мое внимание от его отражения в окне к нему настоящему, сидящему рядом со мной во всей своей сводящей с ума красе.

Я покачала головой.

— Мой папа сто раз обещал свозить меня туда, но всегда что-то мешало этому.

— Я был там много раз, — сказал он невозмутимо.

— Ты был? — Почему-то меня это удивило. Он выглядел слишком крутым, чтобы заниматься чем-то таким занудным, как походы по музеям.

Он кивнул, откидывая волосы назад со лба.

— Мама водила меня туда. Ей нравилось проводить там время.

— Твоей маме нравилось искусство? — спросила я, поворачиваясь лицом и всем телом к нему, думая при этом о том, почему он никогда прежде не упоминал об этом.

— Ага, — сказал он мягко с полуулыбкой на губах. — Ей очень нравилась одна картина на втором этаже. Она висит прямо напротив скамейки, и мы садились вдвоем туда и разглядывали ее. Не знаю, почему она ей так нравилась. На самом деле, картина из рода депрессивных. На ней изображена женщина, сидящая напротив девочки, возможно, она ее мать, я точно не знаю. Женщина плачет, потому что должна попрощаться с ней, а девочке на картине насрать. Ее лицо спокойное, и она обводит взглядом комнату. Ей вообще плевать на то, что эта женщина ревет.

Спенсер несколько раз моргнул и прочистил горло.

— Думаю, моя мама знала, что умрет, — сказал он, его взгляд опустился вниз на руки, зажатые между колен. — Хотя она никогда не говорила мне этого. Она всегда говорила, что в порядке.

Его челюсти были крепко сжаты, пока я сидела, едва дыша, слушая его рассказ и понимая, что он доверял мне кое-что очень важное для него.

— Я продолжаю вспоминать эту девочку на картине, размышляя над тем, а что думала об этом моя мама. — Он откинулся на спинку сиденья, но продолжать удерживать взгляд на своих руках. — Может, на этой картине она видела нас. Может, она думала, что мне будет плевать, когда ее не станет, может, именно это заставляло ее всматриваться в картину так подолгу. Может, она боялась, что я не стал бы скучать по ней.

— Нет, Спенсер, — сказала я, положив свою ладонь на его руку.

Он зажмурился.

— Почему я не спросил ее об этом? Мы столько раз смотрели вмести на эту картину, и я ни разу не задал ей ни одного чертового вопроса об этом. Думаю, я просто боялся спрашивать. — Он прижал руки к телу, тем самым отталкивая мою ладонь. — В любом случае, — продолжил он, теперь его голос звучал неестественно жизнерадостно, — Я покажу тебе ее. Ты увидишь, что я имею в виду.

Глядя на свою руку, зависшую в воздухе в том месте, где еще недавно была его рука, я опустилась ниже на сиденье, пытаясь не обижаться на его отталкивания и напряжение в его поведении. Я думала о том, от чего могла умереть его мама, и почему она не могла быть с ним откровенной. Но все это не имело значения. Она все еще была мертва, и ему от этого было так больно.

Именно в тот момент я и поняла, что, скорее всего, мы отправились в музей, потому что он этого хотел, а не потому, что я любила музеи больше всего на свете. Он захотел снова увидеть эту картину. Я тоже безумно хотела ее увидеть. А что, если его мама на самом деле знала, что умирает? Я почувствовала злость на эту женщину, которую никогда не встречала. Я вспомнила о том, что сказала Райли в тот первый раз, когда мы все вместе шли в школу, о том, что его родители не оставили никаких сбережений. Если Джексон Пирс был их самым близким родственником, они должны были знать, что будет со Спенсером, если их обоих не станет. Они должны были лучше позаботиться о его будущем.

Когда мы приехали на Южный Вокзал, Спенсер уже знал, какой именно поезд доставит нас к музею. Поэтому мы сели на поезд красной линии, потом пересели на зеленую линию, направляясь к Северо-Западному Университету. Не считая того, что я никогда прежде не прогуливала школу, я также никогда не была в метро. Я была в Бостоне всего несколько раз, и каждый раз мои родители умудрялись заблудиться, колеся по округе на нашей машине, пытаясь отыскать правильный путь в этих узких улочках с односторонним движением.

Остановка метро находилась прямо напротив музея. Мы даже не успели зайти внутрь, а я меня уже потрясло это строение своими огромными столбами и скульптурами, выстроившимися в ряд напротив центрального входа. Как только мы прошли через центральный вход, я отметила, что там было необычно тихо, каждый звук рассеивался под высокими потолками. Внутри здания архитектура представляла собой сложное сочетание старого и нового стилей с множеством арок и окон. Мое тело дрожало от волнения, пока мы шли по длинному коридору, на стенах которого были развешены огромные картины.

Когда я отстала, чтобы получше рассмотреть их, Спенсер сказал:

— Мы вернемся сюда и все рассмотрим. Обещаю. Сначала я хочу отвести тебя наверх.

Казалось, он так стремился попасть туда, что я заставила себя оторваться от картины, которую рассматривала, и поспешить следом за ним, когда он стал взбираться вверх по белым мраморным ступеням к тому месту, которое явно хранило для него определенные воспоминания.

Я наблюдала за тем, как он пронесся по коридору, а потом замедлился, идя более медленно, когда достиг маленькой ниши. Я решила, что, должно быть, там находилась та картина, потому что он медленно двинулся вперед, его взгляд был прикован к картине в позолоченной раме, которая была практически полностью скрыта от меня, стоящей за его спиной. Когда он шагнул ближе к красному канату, я встала рядом с ним. Он попытался отвернуться от меня, но я заметила, что в его глазах стояли слезы. Пока не присела на скамейку, я, на самом деле, практически не смотрела на картину. Как только села, я смело протянула ему руку.

Он резко выдохнул, когда увидел мой жест. Его напряженные плечи расслабились, когдаон вложил свою руку в мою и сел рядом со мной. Я сжала его пальцы и, наконец, обратила свое внимание на картину на стене. Под ней висела маленькая позолоченная табличка. На ней была надпись «ДЕНЬ ПЕРЕД РАССТАВАНИЕМ, Йосеф Исраэлс».

Сначала, я увидела в этой картине тьму. Весь задний план был черным, но две одинокие фигуры будто были освещены. Спенсер был прав. Женщина выглядела расстроенной предстоящим расставанием со своим ребенком, сидевшая напротив девочка безучастно смотрела прямо перед собой. Но я не видела того, что видел он, и, к сожалению, я догадывалась, почему его мама не рассказала ему о том, что была больна. Спенсер ошибался.

— Мать ведет себя самоотверженно, — сказала я. — Девочка не знает, что должно произойти. Женщина не сказала ей, чтобы уберечь ее от страданий. Она не хотела ее расстраивать, потому что любила ее, именно так и поступают матери. Они делают то, что, как они думают, будет лучше для их детей.

Сидя рядом со мной, Спенсер молчал, только смотрел, не отрываясь, на картину. Я понятия не имела, что происходило в его голове, пока он не спросил:

— Думаешь, это то, что она чувствовала? Даже если она никогда этого не показывала? — Он указал пальцем на женщину.

Только потому, что я называла себя художницей, не значило, что я была экспертом по живописи, и я не знала, что думать о том, что, возможно, мама Спенсера знала о своей смерти и не подготовила его к этому. Но я понимала то, что видела, и хотела, чтобы он тоже это понял.

— Может, она скрывала это от тебя, потому что хотела защитить. Она держала это внутри себя, скрывала свои чувства. Она любила тебя и знала, что ты любил ее. Я вижу, как сильно ты ее любил, поэтому и она тоже это видела.

Он беспокойно заерзал на скамейке.

— Но мы никогда не узнаем, что она думала на самом деле, потому что ее больше нет, и она ничего мне не сказала. Теперь она ничего не чувствует, и именно я тот, кто это поглощает. Но, может, я не такой сильный, какой была она, и именно меня все это поглощает. — Спенсер развернулся и направил свой взгляд прямо на меня. — Это, черт возьми, нечестно.

Я не могла пошевелиться, пока его слова врезались в меня. Он резко встал и направился в сторону лестницы. Но я не пошла следом за ним. Он позволил мне мельком увидеть ту тьму, в которой находился сам каждый день, и я не знала, что с этим делать или как сделать все это для него немного лучше. В глубине души я понимала, что не в состоянии сделать для него что-то лучше. Это было самым худшим чувством, которое я когда-либо испытывала.

Когда, спустя некоторое время, я, наконец, догнала Спенсера, он практически полностью оправился от произошедшего, будто дернул рубильник и включил свет, и вот появился счастливый Спенсер. Он показывал мне картины Ван Гога и Рембрандта. Также мы посмотрели работы Клода Моне.

После этого мы прошлись по комнате с настоящими мумиями и артефактами из Египта. Спенсер даже попытался напугать меня, пока я всматривалась в лицо мумии. Он подкрался ко мне и ткнул меня в бок, заставив завизжать, поскольку я уже была напугана полыми глазницами мумии. Потом он смеялся, когда ко мне подошел охранник музея и провел мне лекцию об уважении к артефактам. Но я едва могла выдавить из себя улыбку. Спенсер хорошо притворялся, что у него отличное настроение. А я не могла притворяться, что не понимала этого. Все, что я знала, — каждый раз, когда он улыбался, был напоказ.

Поглощенный. Вот как он себя ощущал. Поглощенным скорбью.

Поездка на автобусе обратно домой прошла в тишине. Спенсер казался истощенным, я чувствовала себя точно так же. Мы вернулись домой как раз после окончания занятий в школе. Когда Спенсер оставил меня на углу пересечения двух наших улиц, впервые за этот день я запережевала о том, с чем мне придется столкнуться, когда я пересеку порог своего дома.

Но ничего не произошло. Очевидно, моим родителям из школы не звонили. Они ничего не знали о дне, который произвел на меня неизгладимое впечатление. Этот день я не смогу забыть никогда.

Глава 11 Внезапный рой крылатых существ, пролетевших мимо нее

(Примеч.: работа художника Артура Рэкема.

Английский иллюстратор, представитель викторианской сказочной живописи)

Следующее утро началось с ворчания папы по поводу того, что ему придется целый день патрулировать центр города. Он был одет в свою синюю униформу, но оставил расстегнутой верхнюю пуговицу на рубашке.

— У нас больше нет весны, — сказал он нам за завтраком. — Мы перескочили от разгребания снега прямо в самое пекло. Что случилось с весной?

— Так происходит всегда, — ответила моя мама. — И каждый год ты жалуешься по этому поводу.

После обеда ожидалась аномальная жара, около 90 градусов, чего никогда раньше не было в апреле месяце, а папе придется находиться в этом пекле в своей униформе с длинными рукавами и, скорее всего, в том уродливом ярко-желтом жилете.

Практически весь завтрак я скрывала свои зевки, потому что прошлой ночью едва ли спала, думая о музее и обо всем том, что сказал мне Спенсер. Внутри него жила тьма, и я понимала, что мне нужно было об этом поговорить с кем-нибудь. Если я не могла помочь Спенсеру, возможно, кто-то другой мог ему помочь.

Я набиралась смелости, чтобы рассказать своим родителям о том, что дядя Спенсера бил его. Я практически сказала это, когда увидела, как папа начал вставать из-за стола. Но в этот момент в кухню ворвалась взволнованная Эмма. На ней были самые короткие шорты, которые мне доводилось видеть, и у мамы с папой случился шок от того, как много голой кожи ног она выставила напоказ, но они смолчали. В последнее время Эмма приносила и так немало неприятностей. Они понимала, что если скажут ей что-то или попросят переодеться, она просто взорвется на них, а по ним было видно, что не было ни малейшего желания сегодня с этим разбираться.

Наспех покончив со своим завтраком, чтобы успеть выйти вместе с папой, я пыталась начать с ним этот разговор, но он был рассеянным, на самом деле он и не слушал меня, а снаружи меня уже поджидала Райли. Папа помахал нам на прощание из окна своей полицейской машины, и всю дорогу до школы я прокручивала в голове все то, о чем хотела ему сказать. Вечером я собиралась рассказать им о том, что произошло со Спенсером. Я больше не могла молчать, даже если Спенсер из-за этого начнет меня ненавидеть. Он нуждался в помощи. Ему некому было помочь. Кроме меня.

Из-за невероятно высокой температуры невозможно было находиться в школе. Всем хотелось вырваться из разогретого строения. Учителя не знали, как сдержать студентов. Когда наконец-то прозвенел звонок с последнего урока, мы все рванули на улицу, как ракеты в космос. Я, конечно же, побежала на пляж. Он был забит людьми, выставляющими напоказ свои купальники и бледную после зимы кожу, но Спенсера среди них видно не было. Я была удивлена этому так же, как и толпе здесь в такое время дня.

Вернувшись домой, я расположилась на заднем дворе и принялась за домашние задания, греясь на солнышке, радуясь, что освободилась от курток и свитеров, которые мне приходилось носить месяцами. Я только закончила свое задание по алгебре, когда услышала, как папа позвонил в дверной звонок. Открыв пошире заднюю дверь, я склонила голову, прислушиваясь.

— Он проехал на красный свет. Поэтому я остановил его и выписал штраф, как сделал бы любому другому в таком случае.

Я заглянула внутрь и мельком увидела папу, пока он вышагивал между гостиной и спальней, он размахивал руками, и при этом его лицо было ярко красным.

— Том сказал мне порвать этот талон. Можешь поверить в это дерьмо? Пирс не может получить даже долбанный штраф в этом городе.

— Ты должен успокоиться, Сэм. — Мама положила ладонь на его руку, но он стряхнул ее. — Послушай меня, — сказала она, — Я просила тебя оставить это. Тебе не стоило угрожать ему на прошлой неделе, и если Том сказал порвать талон, так просто сделай это. Я не хочу никаких проблем.

— Спасибо за поддержку, — крикнул он в ответ. Злость в его голосе удивила меня. Я никогда не слышала, чтобы папа разговаривал таким тоном, и мне стало интересно, почему он угрожал Джексону Пирсу на прошлой неделе. Я впервые об этом слышала. И почему его шеф сказал ему порвать талон?

— Хорошо. — Мама положила кухонное полотенце, которое сжимала до этого в руках. — Не слушай ни меня, ни кого-либо другого. Своди с ним личные счеты. Поставь под удар свою карьеру. Это гениальная идея. — Она рванула обратно на кухню и тут заметила меня, стоящую у двери. Мама закричала на меня: — Ты закончила свою домашнюю работу, Сара?

От ее тона мой рот будто замурованный. Я только смогла кивнуть.

— Тогда иди помой руки перед обедом. — Ее спина была напряженной, когда она стучала дверцами шкафов, вытаскивая оттуда посуду.

Папа скрылся наверху, в то время как Эмма вернулась откуда-то, где она провела все утро. Позже, во время обеда, мама с папой молчали, молчала и я, будучи чересчур обеспокоенной по поводу того, что услышала ранее. Эмма, естественно, ничего не замечала, рассказала нам о том, кого встретила на пляже, и о новом магазине, открывшемся в центре.

После обеда мы с Эммой помогали маме мыть посуду, когда зашел папа и сказал:

— В любом случае, уже слишком поздно.

Мы все замерли, глядя на него.

— Нет смысла поднимать эту тему. Я уже внес его в систему.

— Сэм. — Мама произнесла его имя с раздражением.

— Это просто штрафная квитанция, — сказал он тихо. И тут же вышел.

— О чем речь? — спросила Эмма, снова возвращаясь к мытью посуды.

— Ни о чем, — резко ответила мама, ее поведение явно указывало на то, что вопросы были лишними.

Из-за напряженной обстановки в доме я упустила очередную возможность поговорить с родителями о Спенсере. Я покинула кухню и вышла из дома, прошла через двор, пересекла улицу и направилась на пляж. Было понятно, что когда дело касалось Джексона Пирса, папа явно боролся со своей совестью так же, как и я боролась со своей, когда дело касалось племянника Джексона.

Солнце почти скрылось за горизонтом, облака окрасились из розового цвета в сиреневый, пока я стремительно неслась сквозь тягучую духоту этого дня. Я завернула за последний угол, в надежде, что в этот вечер Спенсер будет там, потому что мне на самом деле нужно было убедиться, что с ним все в порядке.

Сдерживая дыхание, я ступила на пляж и не дышала вплоть до того момента, как заметила Спенсера, сидящего на песке. Выдохнула и тут же улыбнулась, устремившись к нему. Каждый раз при встрече с ним по моему телу как будто пробегал заряд тока, будто он окутывал меня какой-то энергией. После вчерашнего дня, проведенного вместе с ним, его воздействие на меня стало только сильнее. Но когда я подошла ближе, то заколебалась на мгновение, отметив отдельные детали картины передо мной.

Спенсер сжимал в руках почти пустую бутылку. Его шорты были измазаны чем-то, что я даже боялась распознать, было определенно точно похоже на кровь. Когда я подошла ближе, то заметила те же пятна и на его футболке. О, нет.

Я пробежала оставшееся между нами расстояние и склонилась над ним, откидывая его волосы с лица, чтобы лучше рассмотреть его. Его лицо было опухшим и покрасневшим. Когда я слегка задела пальцем кровоподтек на его лбу, он резко распахнул глаза. Ему потребовалось какое-то время, чтобы сфокусировать взгляд, но когда он посмотрел на меня, его глаза были покрасневшими, будто он плакал. Его зрачки были такими темными, как никогда прежде.

— Что случилось? — спросила я.

Сначала он никак не отреагировал. Потом мягко рассмеялся, но тут же зашелся кашлем. Когда стало понятно, что он не может остановить кашель, я закинула руку ему за спину, придержала его и помогла сесть ровнее. Бутылка выскользнула из его пальцев, и оставшаяся жидкость стала медленно вытекать на песок.

Когда, наконец, остановился кашель, он взглянул на меня.

— Я когда-нибудь рассказывал тебе, что когда впервые появился здесь, мне приснилось, как мои родители зовут меня? Сквозь шум волн я мог слышать их голоса.

Его голос звучал глухо, будто до этого он долго кричал, а его взгляд был рассеянным. Он точно не был в порядке.

— Я бы хотел подняться к облакам или переплыть весь океан, — сказал он. — Тогда я бы смог делать все, что угодно, бывать там, где захочу. Если бы я смог переплыть океан, интересно, на том берегу, вернул бы я себе все то, что любил и потерял?

Его поза выражала так много боли и страданий. Что, черт возьми, произошло?

— Спенсер…

— Мой дядя убил его.

— Что? — Я уставилась на него, пытаясь заставить его посмотреть на меня.

— Астро, — сказал он с дрожью.

— Твой дядя убил Астро? — Я надеялась, что просто неправильно все расслышала. Но когда он так ничего и не ответил, я все поняла. У меня отвисла челюсть, я села на песок рядом с ним.

Спенсер тяжело сглотнул, и я потянулась к его руке, сжав ее в своей. Он не оттолкнул меня. Он даже не шевелился, когда снова заговорил.

— Сегодня вечером он вернулся домой разозленным, будто чертов вулкан, готовый взорваться в любую минуту. Я знаю его достаточно хорошо в таком состоянии, чтобы держаться от него подальше, но Астро начал лаять и никак не замолкал. Я не знаю, что на него нашло. Он никогда раньше так не лаял. Я зажал ему пасть, но он все равно не успокаивался. Дядя Джексон проорал мне, чтобы я его заткнул. В конце концов, у меня не осталось другого выхода, кроме как вывести его на улицу. Когда мы проходили через гостиную, Астро выпрыгнул из моих рук и понесся прямо к моему дяде, снова начав дико лаять.

Спенсер замолчал, сожмурив глаза, будто продолжение было для него слишком тяжелым, чтобы говорить об этом. Я потянула его руку ближе к себе, пытаясь поделиться с ним своей силой. Я уже была готова сказать ему, чтобы он рассказывал дальше, когда он, наконец, снова открыл глаза.

— Он поднял Астро вверх за задние лапы, — сказал Спенсер тихо. — Размахнулся и ударил его головой об стену.

Я всхлипнула, и Спенсер сорвался. Его плечи затряслись, по щекам потекли слезы.

— Потом, он бросил его на пол, и Астро не шелохнулся. Он не двигался. — Спенсер начал раскачиваться вперед-назад.

— О, Боже. Мне так жаль, — прошептала я и притянула его к себе, обняла и сжала так сильно, как только могла. Он отпустил мою руку, и обнял меня, прижав к себе. Мы оба плакали, я оплакивала все, через что ему пришлось пройти. Я думала о том, каким спокойным и собранным он выглядел снаружи, в то время как внутри был полностью сломленным. Это, должно быть, было очень тяжело — постоянно притворяться, что с тобой все в порядке.

Спустя какое-то время он отодвинулся от меня, шмыгая носом и вытирая щеки.

— Я должен похоронить его.

Я покачала головой.

— Ты не можешь вернуться туда за ним.

Протирая пальцами глаза, он сказал:

— Я не оставил его там. Думаешь, я смог бы оставить его? — Затем он указал пальцем себе за спину, где невдалеке на песке лежала свернутая в рулон его куртка.

Моя рука взлетела ко рту. Он закутал Астро в куртку? Пока я переводила взгляд от куртки к нему, в груди у меня все сжималось. В это время взгляд Спенсера был устремлен в никуда, пока палец потирал ушиб на лбу, будто он и не помнил о том, что этим вечером тоже был ранен.

Было что-то, о чем он мне не сказал. Не считая раны на его лице, должно быть, были и другие раны. В моем горле образовался ком.

— Ты пойдешь со мной ко мне домой, — сказала я ему. — Мой папа знает, что нужно сделать.

Жилка на его челюсти дернулась, когда он прочистил горло и сказал:

— Я не могу.

— Хватит, Спенсер. Ты не можешь вернуться туда. Что, если…

— Сара, — сказал он, перебив меня. — Может, я смог бы поговорить с твоим отцом здесь? Моему дяде не понравится, что я был в вашем доме.

— Кого волнует, о чем он подумает? Просто пойдем со мной. Пожалуйста.

— Послушай, — сказал он упрямо. — Приведи его сюда и захвати с собой лопату.

Я зажмурила глаза, понимая, зачем ему понадобилась лопата.

— Спенсер… — Я понимала, что сейчас он не мыслит здраво, и у него вполне может быть шок.

Выражение его лица было жестким. Он не собирался менять свое решение.

— Ты подождешь? — спросила я, не имея другого выхода, кроме как оставить его здесь.

— Подожду.

— Пообещай мне. Ты должен пообещать, что дождешься меня. — У меня было ужасное предчувствие, что он сбежит. — Я знаю, что бы ни произошло до этого, дальше будет только хуже, — сказала я, снова взяв его за руку. — Но не может быть тяжелее, чем сейчас.

Затем я едва не призналась ему в своих чувствах. Я практически сказала «я тебя люблю», потому что это было правдой, и он выглядел так, будто нуждался в том, чтобы услышать эти слова от кого-то сегодня вечером. Я открыла рот, но прежде, чем успела сказать, он сжал мою руку и сказал:

— Я обещаю. Я буду ждать.

Его обещание остановило меня. Это было то, что я хотела услышать. Сейчас было не время открывать ему свои чувства. Для этого будет лучшее время. Кивнув, я сказала:

— Я скоро вернусь. — И затем побежала домой так быстро, как только могла.

Мои мысли разбегались, мускулы горели огнем, когда я влетела в дом.

— Пап, — крикнула я, пока пробегала через спальню, ворвавшись в гостиную. Мома и папа оторвали взгляды от телевизора, в шоке от моего внезапного появления. — Спенсер. Произошло что-то ужасное. Он на пляже. Я сказала ему, что приведу тебя туда. Ты должен ему помочь.

Реакция отца была незамедлительной, в то время как глаза мамы расширились от ужаса.

— Я ждала момента, чтобы рассказать тебе обо всем, но он не позволял мне. — Я глотнула немного воздуха. — Его дядя избивает его. А сегодня вечером прямо на глазах Спенсера убил его собаку. Он не может вернуться в тот дом. Он ждет на пляже. Мы должны пойти туда. — Затем, я схватила отца за руку и потянула на себя, чтобы поднять его на ноги.

— Подождите. — Мама положила свою ладонь на другую руку отца…

Он повернулся к ней.

— Только не говори мне не помогать парню, Мэгги, — в его строгом голосе звучало предупреждение.

Она ни слова не сказала в ответ, только отдернула свою руку. Затем мы с папой выбежали из дома. Мы запрыгнули в машину и поехали обратно к пляжу. Я не забыла его просьбу на счет лопаты, мне просто хотелось побыстрее вернуться к нему, пока он не передумал, и еще я решила, что папа лучше сориентируется с тем, что делать с Астро, чем Спенсер в данный момент.

Папа припарковался около пешеходной дорожки и пошел следом за мной. Пока мы заворачивали за угол, внутри меня все сжималось. Я не запаниковала, когда не увидела его на том месте. Я отталкивала свою тревогу прочь, когда звала его по имени, но ничего не слышала в ответ. Я не позволяла себе паниковать вплоть до того момента, пока не остановилась на том месте, где оставила его чуть ранее, и не увидела ни следов Спенсера, ни его свернутой куртки.

— Где он? — спросил папа.

Мое зрение размылось от слез, когда я повернулась к отцу.

— Он ушел. Он пообещал, что подождет, но ушел. Мы должны его найти. — Я не знала, пошел ли он домой, но испуганный голос в моей голове говорил, что, скорее всего, он так и поступил.

— Он забрал с собой Астро, пап. — Мой голос дрожал. — Он ходит где-то по округе, держа в руках завернутую в куртку мертвую собаку.

Мой папа огляделся по сторонам. Уже наступила темнота, но из-за облаков светила половинка луны, окруженная россыпью звезд, даря достаточно света, чтобы можно было хоть что-то разглядеть. Он взял меня за руку.

— Давай, поищем.

Мы прочесали весь пляж и ближайшие дюны, разделяющие пляж на отдельные секции.

Мы искали везде, но не нашли ни следа Спенсера. Страх когтями цеплялся в меня, пока я выкрикивала его имя до хрипоты в горле.

— Тебе пора возвращаться домой, — сказал папа, когда мы в сотый раз прочесали пляж.

Я почувствовала отчаяние.

— Давай съездим к нему домой. Возможно, он вернулся туда.

Он покачал головой.

— Ты не пойдешь в тот дом.

Я схватилась за его футболку.

— Но…

— Сара, помолчи. Я собираюсь продолжить его поиски, но ты сейчас же идешь домой. — Его рука лежала на моем плече, а взгляд был решительным и неумолимым. Он тоже был обеспокоен. Я видела это в его глазах.

— Ты поедешь к нему домой? — спросила я.

Папа развернул меня в сторону пешеходной дорожки и стал подталкивать вперед.

— Есть варианты получше.

— Например?

Он не ответил, только махнул, чтобы я пошевеливалась. Волнуясь от слов, которые он сказал, я сжала руки на груди и быстро пошла в сторону дома. Мама встретила нас на пороге дома, и папа начал объяснять ей, что мы не смогли найти Спенсера. Я стояла у подножия лестницы, слушая, когда мама повернулась ко мне.

— Уже поздно. Поднимайся к себе, готовься ко сну.

Это было самое абсурдное предложение. Ни при каких обстоятельствах я не собиралась это делать. Когда я не сдвинулась с места, папа посмотрел на меня и согласно кивнул маме.

— Поднимайся к себе, Сара.

— Но, папа…

— Сейчас же, Сара, — сказал он таким голосом, что уговаривать его не было смысла. Скрепя сердце, я отвернулась и стала подниматься по лестнице, понимая, что ночь будет очень длинной. Я была рада, что теперь мои родители знали обо всем, хранить секреты Спенсера было слишком тяжело, они съедали меня изнутри. Но лечь и спать, не зная, что с ним все в порядке, было для меня невозможным.

Оказавшись в своей комнате, я автоматически подошла к окну и выглянула на улицу, глядя на дом Спенсера. Света в его комнате не было.

Моя мама повысила голос, что сразу отвлекло мое внимание от его окна. Я подошла вплотную к двери, чтобы слышать все, о чем они говорили.

— Ты не можешь пойти в отдел и сказать им, что Джексон Пирс избивает своего племянника. Они или не поверят тебе, или им просто-напросто будет плевать. И ты это знаешь.

— Я могу пойти прямо к Энн Доэрти. Она бы не оставила парня в такой ситуации, если бы знала обо всем.

— А вот это неплохая идея, — сказала мама.

— Я должен пойти прямо сейчас, потому что ему придется вернуться домой. Возможно, будет лучше, если Сара пойдет со мной и расскажет Энн обо всем, что знает.

Энн Доэрти была социальным работником нашего города. Больше всего на свете я хотела помочь. Я бы сделала все, что было в моих силах. Я уже было открыла дверь, чтобы спуститься к ним и сказать об этом, но разозленный голос мамы остановил меня.

— Ты, должно быть, шутишь. Я не хочу, чтобы Сара хоть как-то была связана со всем этим. Как ты мог даже предложить такое?

— Мэгги, — сказал папа. Затем, голоса стали стихать по мере того, как они начали идти по коридору. Я больше не могла их расслышать, и только подозревала, что они продолжали говорить обо мне.

Стоя около двери, готовая выйти, как только позовет папа, я услышала шаги по лестнице и знакомые звуки, когда папа поднял со стола в холле свои ключи от машины. Когда они так и не позвали меня, я поняла, что мама настояла на своем.

Меня накрыло полное разочарование и ощущение беспомощности, что происходило всегда, когда дело касалось Спенсера. Папа хотел, чтобы я поехала с ним, но он уступил маме, как делал всегда. Она всегда вынуждала его отступить. Но в этот раз все было по-другому. В этот раз Джексон Пирс не просто получил штрафную квитанцию. В этот раз все было намного хуже, и мы должны были сделать все возможное, чтобы остановить это. Я была готова спуститься вниз и высказать свою точку зрения, и было неважно, как много неприятностей могло мне это принести, но в этот момент мама позвала отца и вернулась на кухню.

В этот момент я решила тайком выбраться на улицу, пока они разговаривали в другой комнате. Я тихонько открыла входную дверь и выбежала на газон. Затем я забралась в кузов папиной машины, бесшумно закрыв за собой заднюю дверцу, и свернулась клубком на полу машины. Когда папа приедет к миссис Доэрти и обнаружит меня, у него не будет другого выхода, кроме как позволить мне поговорить с ней, или мне самой придется встретиться с ней и рассказать обо всем.

Пока я лежала на полу, свернувшись калачиком, было такое ощущение, что готовлю еду. Солнце в течение всего дня нагревало машину, и весь жар скопился внутри салона. Прошло примерно минут десять, прежде чем я рискнула приподнять голову и вздохнуть немного свежего воздуха. Как только я это сделала, тут же заметила отца, выходящего из дома. Втянув в себя воздух, я снова нырнула на пол.

Машина пошатнулась и опустилась вниз, когда он забрался внутрь и захлопнул дверь. Затем, завел двигатель, и мы поехали задним ходом по подъездной дорожке. Выглянув из-под сиденья сквозь заднее стекло машины, я увидела ночное небо. Папа включил кондиционер, холодный воздух из вентиляционных отверстий защекотал мою вспотевшую спину. С каждым поворотом мое тело понемногу сдвигалось в бок.

Пока мы двигались в сторону нашего пункта назначения, в моем животе образовывался и рос огромный узел. Я надеялась, что папа не слишком расстроится, когда обнаружит меня здесь. Но я знала, что он меня поймет. Мы были очень схожи с ним. Если бы он оказался на моем месте, то поступил бы точно так же, чтобы помочь тому, кто был ему небезразличен. Он бы поступил по совести, так же, как всегда учил поступать и нас.

Когда машина начала замедляться, я вытянула шею и рискнула выглянуть в окно, чтобы осмотреться. Мы стояли на светофоре на объездной дороге, которая пересекала шоссе № 6. Когда я начала снова опускаться на пол, услышала грохот мотора приближающейся машины. Звук все увеличивался, пока машина не остановилась прямо позади нас. Через окно мне был виден верх капота грузовика. Снова вытянув шею, я заметила, что машина была красной, с широкими серебристыми полосами по бокам. Я застыла, и в этот момент весь мой мир перевернулся.

Это началось в тот момент, когда громкий звук разбившегося стекла разнесся по всей машине. Мое лицо и грудь будто горели огнем, когда я повалилась на дверь, подлокотник врезался мне в спину. Краем глаза я заметила, как голова отца дернулась в сторону, прежде чем он скрылся из виду. Затем красная машина завелась и сделала крутой разворот, уезжая от нас проч.

Я посмотрела вниз на сиденье, оно было усыпано миллионом мелких осколков стекла. Потом что-то мокрое потекло по моей футболке. Что-то стекало с моего лица. Используя предплечье, я протерла лицо и позвала папу. Но я не смогла ничего услышать, потому что в ушах стоял звон. У меня перехватило дыхание, когда я наклонилась к переднему сиденью и посмотрела вниз.

Он завалился на центральную консоль, его голубая рубашка была пропитана кровью. Я подняла взгляд выше, к его затылку, и в груди все сжалось. Там, где должна была находиться правая часть лица папы, не было ничего.

Пелена затянула мои глаза. Низкий всхлипывающий звук вырвался из горла. Я протянула к нему трясущуюся руку, но тут же остановилась, едва понимая, где можно прикоснуться, не желая причинять ему боль. В отчаянии я отклонилась назад и схватилась за дверную ручку. Сначала моя рука соскользнула, и я попробовала еще раз. Наконец, дверь со скрипом открылась, выбрасывая меня наружу из машины на теплый асфальт. Пытаясь встать на ноги, я огляделась. Вокруг не было никого, чтобы помочь нам. Мы были абсолютно одни.

У меня внутри стал зарождаться громкий крик, потом он стал подниматься вверх к груди и выше, пока, наконец, не вырвался наружу из горла, заложил мне уши, эхом раздаваясь в ночи.

Глава 12 Потерянный путь

(Примеч.: работа художника Ричарда Редгрейва.

Английский живописец, теоретик искусств, член Королевской Академии Художеств)

Прошло немного времени после случившегося, когда мимо нас проехали какие-то люди, буквально несколько минут, может, и меньше. Я не была уверена, я вообще едва соображала. Но они нашли меня прежде, чем я смогла залезть в машину и попытаться найти телефон или рацию, чтобы вызвать помощь. Вскоре после этого приехали скорая помощь и полиция, друзья и коллеги моего папы. Пока меня осматривали парамедики, я наблюдала, как офицеры полиции едва сдерживали свои эмоции. Я была в шоке и отказывалась верить в случившееся, просилась увидеться с папой, отказываясь понимать, почему они не пускали меня.

Когда они пытались посадить меня в машину скорой помощи и закрыть дверь, я брыкалась, сражаясь с ними. Я не могла оставить папу. И я еще никому не сказала о красной машине с серебристыми полосками по бокам. Я должна была сказать им, кто это сделал. Меня смог успокоить и убедить только дядя Рас, сказав мне, что они сделают все возможное для моего папы. Он пообещал, что папу повезут на еще одной машине скорой помощи, и у меня будет возможность сказать обо все позже.

Все, что я знала, позже могло означать через час, а может через дни. Я не осознавала ничего вокруг, пока мы ехали в больницу, и едва заметила, что мы доехали. Мое лицо горело и щипало, пока прочищали и заматывали раны, но меня как будто не было в той комнате. Я снова была в грузовике отца, слышала звук разбивающегося стекла, наблюдала, как папа завалился на руль.

Я сидела отделении неотложной помощи, потерявшись в своем собственном мирке, рассеянно наблюдая за проходящими мимо докторами и медсестрами, когда появился дядя Рас, сказав, что снаружи меня ждут мама и Эмма.

— Папа уже здесь? — спросила я.

Он сильно нахмурился, подходя ближе к моей койке.

— Ты помнишь, что произошло, Сара?

Я кивнула.

Он прикусил губу и на какой-то момент зажмурился.

— Твоего папы больше нет, милая. Мне очень жаль.

Но эти слова пролетели мимо меня.

— Они привезли его сюда? Ты сказал, что они привезут его сюда.

Зрачки дяди Раса расширились, когда я спокойно задала ему свой вопрос. Затем он сказал мне, что моего папу действительно привезли сюда.

Я откину голову на подушку. Он был здесь, в этом здании, а не на той темной дороге. Меня в раз покинули все силы. Я повернулась на бок, прижала колени к груди, как могла, сжалась в комок, внутри разрываясь на части от осознания всего, что не хотела признавать.

Мой папа умер.

Когда я вернусь домой, его там не будет.

Он не разбудит меня завтра утром словами «Сара Улыбашка»

Я больше никогда не услышу его голос. Захлебываясь слезами, я уткнулась лицом в подушку, мое тело содрогалось от рыданий.

Дядя Рас откинул мои волосы с лица, пытаясь успокоить меня. Но я не хотела успокаиваться, я хотела своего папу. И каждый раз, закрывая глаза, я видела лицо человека, отнявшего его у меня.

Повернув голову, я сказала:

— Это был грузовик Джексона Пирса, он протаранил нас. Я видела. — Мой голос был едва громче шепота. Когда я не заметила никакой реакции, то подумала, что он меня не услышал. Заставив себя подняться, я снова сказала: — Это был Джексон. Он убил моего папу. Это был он.

Дядя Рас моргнул, глядя на меня, потом еще раз моргнул, и еще раз.

В этот момент зашла медсестра и отодвинула ширму.

— Поскольку у тебя на лице раны глубокие, Сара, — сказала она, — тебе придется увидеться с пластическим хирургом. Чуть позже за тобой придут, чтобы помочь тебе подняться по лестнице на другой этаж. — Ее яркая улыбка спала, когда она заметила мои слезы, но она только развернулась и вышла, задернув за собой ширму.

Она ошиблась. Самые глубокие раны были не на моем лице. Они были там, где их никто не мог увидеть.

Когда я снова посмотрела на дядю Раса, он выглядел непоколебимым, на его лице была маска бесстрастности.

— Пойду скажу твоей маме, что тебя скоро переведут на другой этаж, — сказал он. Затем он вышел из комнаты, никак не выказав, что услышал мои слова.

***

— Это какая-то бессмыслица. Он не оставил после себя никаких следов.

Дядя Рас и шериф Рирдон разговаривали где-то невдалеке, понизив голоса.

— И что, из-за какого-то чертового штрафного талона? Он сделал это из-за какого-то предупреждения? Бред какой-то, — сказал дядя Рас.

Я давным-давно уже проснулась, но притворялась, что все еще спала. Сначала я решила, что нахожусь дома в своей комнате, но потом я услышала какой-то пикающий звук и почувствовала пульсацию на своей щеке, и все произошедшее снова навалилось на меня со скоростью товарного поезда. Поэтому я лежала с закрытыми глазами, пытаясь отсрочить момент возвращения в тот день, в котором больше не было моего папы.

В мою палату заглядывала медсестра. Дядя Рас то приходил, то уходил. Я узнавала его по одеколону и тяжелому стуку ботинок. Теперь здесь находился и шериф.

— Его это зацепило, — сказал шериф. — Сэм спровоцировал его. По крайней мере, с его младшей дочкой все в порядке. Просто чудо, что он не заметил ее.

В горле у меня пересохло. Я попыталась смочить его слюной и сглотнула.

— Я пряталась на заднем сиденье, — прокаркала я, задрожав от резкой боли на правой щеке.

Я почувствовала легкое давление на свою руку, пока моргала от яркого света, пытаясь открыть глаза.

— Ты проснулась, Сара. Я позову доктора. — Со мной говорил дядя Рас.

У меня чесались глаза, но я заставила их открыться и повернулась на его голос.

— Я спряталась на заднем сиденье. Папа не знал, что я была там. Никто не видел, что я была в машине. — Мой голос надломился.

— Ш-ш-ш, все в порядке, — сказал дядя Рас.

Теперь я могла четко разглядеть его, он смотрел на меня сверху вниз, под его глазами виднелись темные круги. Мой взгляд переместился на шерифа, стоящего рядом с ним. Его редкие седые волосы торчали в разные стороны, а лицо заросло грубой щетиной. Я задумалась, как долго мы все находились здесь в больнице, и где моя мама.

— Почему ты пряталась в машине? — спросил шериф ласковым голосом.

Сглотнув, я вспомнила опухшее лицо Спенсера.

— Я хотела помочь Спенсеру, но она не отпустила меня с ним.

Дядя Рас и шериф обменялись взглядами.

— Я не совсем понимаю смысл твоих слов, — сказал шериф.

— Спенсер, племянник Пирса, — объяснил дядя Рас. — Ты его имела в виду?

Я кивнула.

— Его дядя избил его. Мы с папой поехали к социальному работнику, чтобы помочь ему.

В этот момент дядя Рас дотронулся до моего плеча.

— Ты не знаешь, твой папа разговаривал с Джексоном по поводу Спенсера?

— Нет. У него не было возможности. — Мои губы задрожали, а перед глазами все расплылось от моих пролившихся слез.

— Сара, — сказал шериф. — Что ты помнишь?

Мой взгляд встретился со взглядом дяди Раса. Он что, не рассказал ему?

— Красный грузовик с серебристыми полосками по бокам, — сказала я, мой голос стал сильнее. — Выстрел раздался из грузовика Джексона. Все знают его грузовик.

Мое сердце забилось сильнее, когда я закрыла глаза и снова вспомнила ту сцену. То, как они продолжали смотреть на меня и говорить так спокойно, будто все равно не верили мне, заставляло меня желать повторять это снова и снова. Потому что я знала, что это был Джексон. Что-то в их поведении говорило мне о том, что и они это знали.

Шериф наклонился ко мне.

— Ты видела Джексона или видела только его грузовик?

Я плотно сжала губы, пока переводила взгляд с одного на другого. Мне не понравился вопрос шерифа и то, что он подразумевал. На долю секунды я решила соврать, но не смогла. Это была бы слишком большая ложь.

— Только грузовик, — ответила я мягко, и дядя Рас и шериф переглянулись. Они оба выглядели напряженными.

— Где моя мама? — спросила я, думая о том, что он должна была быть здесь, рядом со мной.

— Она снаружи. Она заходила чуть раньше, когда ты спала.

Вскоре, они ушли, не сказав больше ничего, только бросили на меня ободряющие взгляды и избитую фразу, чтобы я поправлялась. Потом вошли мама и Эмма. Они тут же разрыдались, увидев меня. Я заставила себя подняться, чтобы обнять их обеих.

— Слава Богу, ты в порядке. Слава Богу. — Мама повторяла эти слова снова и снова. Я думала о том, злилась ли она на меня за то, что я сбежала из дома, но она никак это не проявляла, ни разу. Пока мама сжимала меня в своих объятиях, Эмма отошла назад, вытирая лицо руками, ни разу не взглянув на меня, пока садилась в углу палаты.

Последствия произошедшего уже появлялись налицо. Я видела их во взглядах, которыми обменялись дядя Рас и шериф, прежде чем выйти из палаты, и теперь, когда Эмма избегала смотреть мне в глаза.

Той же ночью меня выписали из больницы. Мое лицо было перемотано бинтами, закрывавшими свежие швы, также мне перебинтовали две раны на верхней части грудной клетки. Шрамы должны будут затянуться, особенно на моей щеке. Он будет заметным, но маленьким, так сказал мне доктор, будто меня на самом деле заботили шрамы. Меня больше волновало то, что Эмма не разговаривала со мной. Мне волновало то, что полиция больше ни о чем меня не спрашивала. Меня волновало то, что мама держала нас всех в доме, как заключенных, пока по телефону организовывала похороны. Единственный раз, когда я вышла из дома, мне нужно было на прием к доктору, и то меня отвез дядя Рас.

Никто из нас толком не спал. Мы бродили по дому, как зомби, периодически рыдая, принимая от соседей запеканки, испеченные для нас. В доме было слишком тихо. Присутствие папы дома всегда было таким огромным, без него дом казался пустой пещерой. Все ощущалось неправильным, и я все продолжала смотреть на дверь, молясь, чтобы он вошел в нее, и все случившееся оказалось просто ночным кошмаром.

Я ничего не слышала о Спенсере и не видела его с того момента, когда он исчез с пляжа. Но по вечерам я наблюдала через свое окно за домом Пирсов. Спенсер вернулся туда. Я поняла это из-за света в его комнате, который включался каждый вечер. Его дядя тоже был там, я была в этом уверена. Глядя на их дом, можно было подумать, что их жизнь совсем не изменилась. Мне хотелось распахнуть свое окно и накричать на них. Мне хотелось кричать до потери сознания. Как они смели продолжать жить своей обычной жизнью, будто ничего не произошло? Как смел каждый из них?

В течение последующих нескольких дней шериф и дядя Рас то приходили, то уходили, обычно уводя маму в кабинет и разговаривая с ней шепотом. Она проводила много времени в разговорах по телефону, стоя спиной к коридору и прикрывая трубку рукой. Они ничего не рассказывала нам с Эммой, а когда Эмма задавала вопросы, мама кричала, чтобы мы оставили ее в покое.

Самым худшим был день похорон. С момента возвращения из больницы я не спала ни минуты. Но в ночь накануне похорон я, наконец, провалилась в сон на несколько часов. Когда я проснулась, крича и трясясь так сильно, что вся кровать подо мной шаталась, мама позвонила дяде Расу. Он привез от доктора какие-то таблетки, которые остановили мою панику и озноб. Потом мама помогла мне надеть платье и сделала строгую прическу, которая мне совсем не шла.

— Чтобы прикрыть твою повязку, — сказала она, высвободив из прически один локон поверх моей щеки. Я ни о чем ее не спрашивала, но не понимала ее стремление скрыть мои повязки. Мне же хотелось показать их каждому. Видите, что этот монстр сделал со мной?

День, когда мы похоронили папу, был для нас как в тумане, мы даже не ощущали той острой боли, которую должны были чувствовать. На похоронах было много народа, что, казалось, успокоило маму, но о том, как на самом деле умер папа, вслух никто не говорил. Его смерть назвали просто трагической случайностью. И снова во мне разгорелось желание кричать. Если бы не те таблетки, держащие меня как в тумане, я бы взорвалась прямо во время речи пастора и разрушила бы милый, изысканный день, который каким-то образом организовала моя мама.

Когда мы вернулись с кладбища, дом быстро стал наполняться друзьями и соседями, все высказывали свои сожаления и запихивали в холодильник еще больше запеканок. Мама, Эмма и я стойко переносили все это, кивая каждому снова и снова повторяя «спасибо». Когда все разошлись, моя голова все еще была будто наполнена ватными шариками. Мама позвала нас с Эммой в гостиную присесть вместе с ней на диван. По ее поведению было понятно, что она собиралась сказать нам о чем-то важном.

— Думаю, служба была красивой, правда же? — Она пристально следила за нами.

— Ага, конечно, — с издевкой ответила Эмма. — Давайте завтра повторим.

Я вздрогнула. Мама едва сдержалась. Ей не нужно было, чтобы Эмма еще больше все усложняла.

Мама вздохнула. Она выглядела бледной и опустошенной. Спустя какое-то время она повернулась ко мне.

— Я разговаривала с Расом и шерифом. Пришло время рассказать тебе о том, что происходит, Сара. — Она попыталась объяснить, но запнулась, на момент сжав руки между коленей, прежде чем попытаться снова. — Никто не знает о том, что ты была в машине той ночью, — наконец, сказала она. — Никто не знает о том, что ты видела. Полицейский рапорт был изменен, из него убрали твое имя.

— Что? Почему? — Ошеломленная, я села ровнее.

— Чтобы защитить тебя. Если кто-нибудь узнает о том, что ты была в этой машине, неизвестно, что тогда еще они могут сделать. Но если твое имя будет стерто из рапортов, у нас будет больше уверенности в том, что никто не узнает о том, что ты видела. Именно этого хотел бы твой папа. Знать, что ты будешь в безопасности.

— Солгав? — Я уставилась на нее в полном неверии. — Папа бы никогда не захотел этого.

— Сара… — Она произнесла мое имя так, будто у нее было оправдание, только сил произнести их не осталось.

— Ты думаешь, если бы Джексон знал, что я видела его грузовик той ночью, он мог бы причинить мне боль?

Она не ответила.

— Так что, они не арестуют его? И ничего не предпримут, даже если мы все знаем, что это он убил папу? — Я надавила ладонями на диванные подушки, когда склонилась к ней.

У мамы дрожали губы, но мне было все равно. Я хотела, чтобы она дала ответ, другой ответ.

— Что на счет Спенсера? — с нажимом спросила я. — Джексон избивает его. Однажды он и его может убить. Это никого не волнует? — Теперь я кричала, слезы стекали по моему лицу водопадом.

Она тоже начала тихо плакать.

— Не могу поверить, что ты вообще посмела приплести его сюда. — Эмма вскочила на ноги и нависла надо мной. — Из-за этого папа и погиб. Потому что пытался помочь Спенсеру, парню, в которого ты всегда была «влюблена». Если я еще хоть раз услышу, как ты произносишь его имя, клянусь Богом, я сама лично расскажу Джексону Пирсу, что ты была тогда в машине.

— Эмма! — Мама потрясенно уставилась на нее. — Прекрати. Мы недолжны сейчас отворачиваться друг от друга.

— Спенсер был причиной того, почему отец стоял той ночью на перекрестке. Это его вина и ее. — Эмма ткнула в меня пальцем. — Ты тоже это знаешь. Мы все это знаем. Просто никто не хочет сказать ей это в лицо. — Эмма развернулась и убежала наверх, в свою комнату.

Я снова начала дрожать, несмотря на те тупые таблетки, которые выпила ранее. Если бы не я и Спенсер, Джексон не погнался бы за папой той ночью. Мы не успели никому рассказать о том, что Джексон сделал с ним. Но я не могла опровергнуть то, что мы оказались той ночью на темном перекрестке из-за меня. Вещи, о которых я рассказала папе, привели его на тот перекресток.

Мама взяла меня за руку.

— Эмма просто расстроена. Это не твоя вина. Я так не думаю. Надеюсь, и ты так не думаешь.

Я не смогла посмотреть ей в глаза, потому что боялась, что она мне соврала.

— Мы переезжаем, милая, — прошептала она мне на ухо.

И тогда я повернулась к ней лицом.

— Надолго?

Она вздохнула.

— Мы больше не вернемся сюда.

Я уставилась на нее, пытаясь понять. Ее глаза блестели от слез, но смотрели на меня уверенно.

— Мы сбегаем? Он останется здесь, а нам придется уехать? Как это может происходить? — Я оттолкнула ее, у меня было такое чувство, будто и она и каждый житель этого города предали папу.

— Сара, мне пришлось продать этот дом. Я не могу себе позволить содержать его, и будет безопасней, если мы уедем. Ты представляешь, что почувствуешь, когда снова столкнешься где-нибудь в центре с этим человеком?

— Нет. — Я качала головой из стороны в сторону. — Это неправильно. Это совсем не то, чего хотел бы папа.

Она выпрямилась на своем месте.

— Мне жаль. Но это то, что мы сделаем.

Мои глаза снова наполнились слезами, когда я встала и убежала от нее. Это было неправильно. Все это было так ужасно неправильно.

Я выбежала из дома, игнорируя ее крики, когда она звала меня. Я начала бежать. Мои ноги неслись по подъездной дорожке, затем по дороге, я оставила дом позади. Я заметила, что пошел легкий дождик, только когда оказалась на пляже. Ветер с океана охладил мое тело, когда ступила на песок, думая о том, мог ли сейчас Спенсер быть здесь. Развернувшись, я как надеялась, так и боялась найти его здесь, выглядящем так, будто ничего и не произошло, будто он не пропал той ночью после того, как пообещал дождаться меня.

Я не была уверена, который был час, но предположила, что было где-то около полудня, и школьные занятия уже закончились. Ни я ни Эмма в течение всей недели на занятия не ходили.

По какой-то причине, когда я дошла до того места, где песок поглощали волны, и увидела стоящего там Спенсера, я не была удивлена. Часть меня знала, что он должен был быть там. Вместо того чтобы валяться на песке или отчужденно сидеть, ссутулившись, как обычно он делал, когда замечал мое появление, он трусцой побежал в мою сторону. У меня перехватило дыхание, когда я начала останавливаться, раздумывая о том, как много он знал о произошедшем и почему не дождался меня той ночью.

Мне стало стыдно, что часть меня хотела обрушить на него всю свою злость. Мне хотелось обвинить его так же, как Эмма обвинила нас обоих. Было бы так просто сбросить все это на него. Поверить, что если бы он остался и дождался меня, как обещал, то мы с папой не оказались бы той ночью на дороге. Но я знала, что это неправда. Если бы Спенсер дождался нас, как только он рассказал бы о побоях моему отцу, тот, скорее всего, сразу бы повез его к социальному работнику. Тогда вместо меня он оказался бы в той машине.

— Боже, Сара, мне так жаль, — сказал Спенсер, как только остановился напротив меня. Его темные волосы спадали на его лицо, а в глазах было столько эмоций, как никогда прежде. Его обеспокоенность только возросла, когда он осмотрел меня с ног до головы. Затем он неуверенно протянул руку к моей щеке и коснулся края повязки. — Что это? — спросил он.

Я проигнорировала его вопрос.

— Ты соврал мне. Ты обещал, что дождешься.

Он никак не отреагировал на мои слова. Это вызвало во мне такую злость, какую я не хотела испытывать к нему никогда.

— Это был твой дядя, Спенсер. Он убил моего папу.

Его глаза расширились от удивления, прежде чем он опустил голову, сказав:

— Я знаю.

— Ты знаешь? — спросила я недоверчиво. — Откуда ты это знаешь?

Тяжело сглотнув, он сделал шаг назад, будто не хотел отвечать. Затем он запустил пальцы в волосы.

— Мне жаль. Ты даже не понятия не имеешь, как мне чертовски жаль. Мне никогда не следовало рассказывать тебе ни о чем. — Он снова шагнул ближе ко мне. — Я прихожу сюда каждый день в надежде увидеть тебя. Что я могу сделать, чтобы хоть что-то исправить? Я сделаю все, что в моих силах.

Его слова только причиняли мне боль, потому что ни он, ни кто-либо другой уже ничего не могли сделать.

— Расскажи мне, как ты узнал, что это сделал твой дядя.

Спенсер сжал губы, и я сделала шаг ему на встречу.

— Пожалуйста.

Он отвел взгляд в сторону.

— Я не могу, Сара. Поверь, ты не захочешь услышать это.

— Мне нужно знать. Ничто не способно ранить меня сильнее, чем я уже ранена.

Когда его взгляд снова столкнулся с моим, я увидела в нем смесь нерешительности и боли, а потом и смирения, когда он ответил мне.

— Когда я увидел его на следующий день, мой дядя сказал «наконец-то мне больше не придется иметь никаких дел с этим сраным псом и Сэмом Уолшом».

На мгновенье я почувствовала головокружение. К горлу подступила тошнота. Этот мужчина не ценил жизнь. Он избавился от моего отца с тем же безразличием, с которым избавился и от собаки, которая не переставала лаять. Я потянулась к руке Спенсера.

— Ты должен рассказать об этом шерифу.

Он напрягся и отошел подальше от меня.

— Пожалуйста, Спенсер. То, что я видела, было недостаточно, чтобы они смогли что-то предпринять, но если они узнают о том, что он сказал тебе, они смогут арестовать твоего дядю.

— В смысле, то, что ты видела? — спросил он. — Я думал, это произошло на перекрестке дорог. Как ты могла что-то видеть?

Я прикусила губу. Никто об этом не знал, и, как предполагалось, никто не должен был узнать. Но мне нужно было, чтобы Спенсер все понял.

— Я была там вместе с папой той ночью. Я была в машине.

Он побледнел.

— Что? — Потом его руки обхватили мое лицо, его пальцы снова пробежались по моей повязке. Его глаза были так близко к моим.

— Никто не должен об этом знать. Твой дядя не видел меня, но я видела его грузовик. Полиция думает, что если твой дядя узнает о том, что я была там…

Спенсер втянул в себя воздух.

— Тогда он придет за тобой, — закончил он мое предложение.

— Но если ты расскажешь им о том, что он тебе сказал, то, возможно…

— Нет, — ответил он категорично. — Я не могу.

— Но, Спенсер …

— Сара, нет! — закричал он, отпуская мое лицо. — Нет.

— Почему нет? Мы уезжаем. Мы убегаем отсюда. Мама заставляет нас сделать это. Я не хочу уезжать. Здесь мой дом. Пожалуйста, давай расскажем полиции о том, что оба знаем. Мы можем сделать это вместе. — Когда я произносила это слова, они казались такими правильными. Именно так поступил бы папа. Он бы остался и противостоял всем и каждому.

Я была так уверена, что Спенсер поменяет свое решение. Он сам потерял так много всего, он должен был понять. Поэтому, когда он рассмеялся и с безнадежностью покачал головой, я была сбита с толку.

— Ты такая наивная, — сказал он, уставившись на меня сверху вниз. — Мир не такой, как ты себе представляешь. Ты веришь в то, что в конце добро всегда побеждает. Но, знаешь что? Жизнь несправедлива. Они никогда не арестуют моего дядю. Неважно, что мы им скажем, он проведет в тюрьме, максимум, день. А когда он узнает, что это мы слили его, он придет за нами, он и с нами расправится. Вот, что произойдет.

На мои глаза навернулись слезы, когда моя маленькая надежда разлетелась на осколки. — Ты не знаешь этого наверняка.

— Ага, на самом деле, я знаю. Я никому не рассказал о том, что сказал мне дядя, и тебе лучше этого не делать. Если ты передашь кому-то о том, что я рассказал тебе, я буду все отрицать. И знаешь что? Я рад, что ты уезжаешь. Так будет лучше для всех. Поезжай и забудь о моем дяде, и обо мне забудь, раз уж мы заговорили об этом. Я даже не буду скучать по тебе, потому что мы никогда и друзьями то не были.

— Ты не можешь говорить это всерьез. — Я покачала головой, в неверии.

— Но именно это я и делаю. И поскольку ты уезжаешь, даже не думай о том, чтобы поддерживать со мной связь. Не трать понапрасну ни свое время, ни мое. — Он сделал шаг назад.

У меня застучали зубы, пока я обхватила себя руками за талию.

— Зачем ты говоришь мне такие вещи?

Спенсер зажмурил свои глаза. Когда он снова открыл их, в них бурлила какая-то незнакомая мне эмоция. Прежде чем я успела понять, что он будет делать дальше, он подошел прямо ко мне, схватил меня за плечи и прижался своими губами к моим. Его поцелуй был жестким. Я втянула в себя воздух, слишком удивленная, чтобы как-то отреагировать. Затем, он оттолкнул меня.

— Это то, чего ты всегда хотела, да? Теперь, когда ты это получила, можешь без сожалений сказать мне «прощай».

В этот момент я просто сломалась, открыто рыдая прямо перед ним, продрогшая и промокшая насквозь, униженная и растерянная, преданная всем городом, а теперь и им. Почему он так поступил? Почему поцеловал меня так, будто ненавидел? Будто хотел унизить меня? Я свалилась на колени на песок.

— Уходи, Сара. Возвращайся домой. — Он сделал шаг назад, наблюдая за мной, пока увеличивал дистанцию между нами.

Так не должно было все закончиться, ни для моего папы, ни для нас со Спенсером.

Он наблюдал за мной, а мне хотелось, чтобы он первым отвернулся и ушел, потому что я не могла сдвинуться с места.

Спенсер стоял, глядя на меня сверху вниз, колеблясь в этот решающий момент. Затем он отвел от меня взгляд. Нахмурившись, он отвернулся от меня и начал медленно удаляться от пляжа. Когда он исчез в конце дороги, он точно знал, что все это время я наблюдала за ним, но он ни разу не оглянулся назад.

Глава 13 Страстное желание

(Примеч.: работа художницы Джилл Маклин)

После…

Пока Райли была на работе, я снова отправилась к океану в тот день. Я не поехала к южной части Си-Порта, вместо этого остановилась недалеко от ее дома. Посидеть в тишине возле воды — вот в чем я, кажется, сейчас нуждалась.

Я истратила всю свою энергию на планирование этой поездки. Теперь, когда я здесь, оказалось, что это намного тяжелее, чем я думала, — увидеть то место, которое когда-то было очень важным и ценным для меня. Легче было поддаться окружающей меня красоте и забыть о тьме, которая погребена под всем этим. Также было легче позволить Райли руководить всем и чувствовать себя при этом так, будто я приехала сюда отдохнуть, избегая при этом настоящей причины моего пребывания здесь. Вечером я снова выйду на улицу, снова буду пить и танцевать, потому что, кажется, Райли именно этого от меня ждет, но завтра должна начаться моя настоящая дорога.

С нами пошел только Колби. Я пыталась отмазаться от прогулки с ними, потому что не хотела быть «третьим колесом», но Райли не позволила мне соскочить. Я понадеялась, что после текилы у нее будет что-то запланировано, и у меня поднимется настроение. По крайней мере, не пришел Спенсер, и неважно, один или с Аннабель. Я не могла тусоваться с ними двумя, поскольку они смотрели на меня так, будто у меня две головы.

Мы с Райли появились в коридоре ее квартиры практически одновременно. На ней были крошечные шорты и белый открытый топ, обшитый розовыми пайетками. Где она вообще находит такую одежду?

На мне был черный сарафан на завязках, очень похожий на тот, в котором я была прошлым вечером, волосы я зачесала на один бок. Все это должно было выглядеть сладко и сексуально, но волосы постоянно спадали на правый глаз, что портило весь мой вид. Мне было интересно, что скажет Райли. Из-за моих красных волос ей, похоже, понравилось сравнивать меня с Энн из поместья «Зеленые Крыши», что все же намного лучше, чем Пеппи Длинный чулок или Энни, с которыми меня постоянно сравнивали в детстве. Почему так много вымышленных чудаковатых рыжеволосых героинь?

— Ты выглядишь как Ариэль, — сказала она, заметив меня. — Ну, знаешь, из «Русалочки»? Или как Джессика Рэббит, за исключением титек и задницы.

Я вздохнула.

— Ты теперь переключилась на мультяшных героев?

— Что на счет меня? — Она немного покрутилась.

— Снова похотливая Барби.

— Идеально. — Райли счастливо ухмыльнулась, пока проходила мимо меня. Но когда она достигла кухни, я услышала, как все ее веселье испарилось.

Я зашла на кухню и увидела, что она стоит, засунув голову в холодильник.

— Я забыла купить лайм. — Схватив телефон, она нажала на пару клавиш, поднесла к уху, а потом сказала: — Малыш, купи по пути несколько лаймов. — Затем закатила глаза. — Да, я забыла. Тоже люблю тебя.

Она разорвала пачку чипсов, и мы поглощали их, пялясь в телевизор, до тех пор, пока не услышали стук в дверь. Когда она направилась к двери, я развернулась, готовая поприветствовать Колби, но остановилась с полуоткрытым ртом. Он был не один.

Что здесь делает Спенсер? Его не должно было быть здесь. Я не была готова увидеться с ним снова так скоро после обмена такими банальными приветствиями в «Холландер» прошлым вечером.

После того как Колби поцеловал Райли, она забрала у него из рук пакет с лаймами. Затем он подошел ко мне так, будто мы были с ним старыми друзьями, сжав меня в объятиях, прежде чем усадить меня обратно на диван. Позади него стоял Спенсер, который неуверенно улыбался, сомневаясь, как поприветствовать меня. Конечно, объятий в его мыслях не было. Мой желудок отреагировал на такую вероятность мятежным трепетом. Когда он собрался мне что-то сказать и остановился, я почувствовала, как неловкость ситуации пошла на убыль, и решила избавить его от мучений.

— Привет, — поздоровалась я, уверенно, точно так же как мы оба здоровались раньше. Затем, я отошла от него и направилась в кухню.

Хорошо, что он не мог видеть, как перевернулось все у меня в животе, когда он посмотрел на меня, и хорошо, что он не мог почувствовать, как гудели мои нервы под кожей. Я буду в порядке, я так думала, если только мое сердцебиение вернется в норму. Я бросила ему обычное приветствие без чрезмерного внимания, хоть мне и хотелось остановить на нем взгляд, изучить его лицо со всех ракурсов, чтобы понять, насколько сильно он мог измениться.

Имея другие дела, кроме как избегать Спенсера, я достала из ящика стола нож и начала нарезать лаймы, которые Райли положила на стойку.

Она и Колби вернулись в гостиную и начали доставать бутылки из бара, беседуя со Спенсером. С кухни мне было хорошо видно их троих. Прошлой ночью было слишком темно и многолюдно, чтобы хорошо рассмотреть Спенсера. Но теперь я могла тайно наблюдать за ним, пока Колби передавал ему свои ключи, назначая Спенсера трезвым водителем, говоря ему о том, что у него была привилегия напиться, так как это была его неделя-дня-рождения.

— Твое рождение это день, не неделя, — ответил Спенсер, забирая ключи.

Они были близки, все трое, это было очень заметно. Я посмотрела на Колби с его красочными татуировками и изобилием волос, стильно уложенных в ниспадающие на лоб и плечи дреды. В его глазах был игривый блеск, на губах легкая улыбка, от которой проявлялись ямочки на щеках. Дружелюбность Колби успокаивала меня, в отличие от тихого, скрытного присутствия Спенсера.

Когда мы были детьми, Спенсер был довольно-таки замкнутым, но задиристым. Сейчас эти же качества делали его отстраненным и немного пугающим. Он был мрачным и более серьезным, чем Колби. Он был выше и крупнее, у него так же были татуировки на предплечьях — и фразы, и отдельные слова, которые я не могла разглядеть со своего места. Его волосы были подстрижены в том же стиле, только стали немного длиннее и почти черные. Он зачесывал их назад, открывая свой широкий лоб и четкую линию волевого подбородка. Лицо, которое я так хорошо знала, едва изменилось. Тот же прямой нос, те же впалые щеки, из-за которых он выглядел более суровым, когда не улыбался.

Когда Спенсер положил ключи Колби в свой карман, я подумала о том, сколько раз мне доводилось находить его на пляже пьяным. Похоже, сегодня у него таких планов не было. Облегчение, которое я почувствовала, удивило меня.

Казалось, дела у него наладились, поступил в Беркли, играл на гитаре в собственной группе и был вдалеке от кулаков своего дяди. Он оставил все в прошлом, и я была рада за него. Но оставалось еще так много неразрешенных вопросов. Как сильно его дядя успел навредить ему? Как он смог выжить в том доме, не опустив руки и не лишившись разума? Забыл ли он меня, как только я уехала?

Я не смогла избавиться от своего влечения к нему. Пустота, ощущение ноющего покалывания в животе было одновременно нежеланным и таким знакомым чувством. Последний раз такие ощущения я испытывала, когда мне было четырнадцать лет. Иногда Нейту удавалось разбудить моих бабочек в животе, но ощущения были не такими сильными, и уж точно они не появлялись от такого простого факта, что мы оказывались вместе в одной комнате.

— Кто хочет выпить по шоту из тех, чье имя не Спенсер? — спросила Райли, глядя прямо на меня.

Откинув свои размышления в сторону, я сделала вид, что раздумываю.

— Эммм, я?

— Динь, динь, динь! — пропела она. Затем она протиснулась к узкой барной стойке с бутылкой в руках, оттеснив меня в сторону. Я заняла место напротив нее, Колби пристроился рядом с ней. Спенсер облокотился о барную стойку с моей стороны, но сохранил между нами приличную дистанцию. Я знала это, потому что чересчур внимательно следила за каждым его движением, даже когда старалась не смотреть в его сторону.

— И что это за особый случай? — спросил Колби. — Ты хранила эту бутылку на особое время великого дефицита текилы.

— О чем ты? — поинтересовался Спенсер.

— Великий дефицит текилы, — повторил Колби. — Знаешь же, что текилу делают из листьев голубой агавы? Ну, в той части Мехико, где она произрастает, какая-то болезнь ежегодно уничтожает часть урожая этой самой агавы. Они пригласили экспертов, провели какие-то тесты с почвой, но так и не смогли разобраться, в чем дело. Они экспериментировали с кукурузой, пытаясь заменить агаву, но на вкус получилось как дерьмо. Они пытались скрыть свои проблемы, но слух пошел, и народ начал запасаться текилой.

Спенсер склонил голову, глядя на него.

— Ну и трепло же ты.

— Я серьезно, чувак. — Колби выглядел убедительным, и Райли кивала, соглашаясь с ним. — Это правда. Просто предупреждаю, когда нагрянет дефицит, я своими запасами не поделюсь.

— Вы прикалываетесь надо мной? — спросил Спенсер, поглядывая в мою сторону, чтобы втянуть меня в этот разговор.

Колби продолжил.

— Ни «Маргариты», ни «Восходящего солнца», ни «toronhas». Подумай об этом. Посмотрим тогда, как быстро ты побежишь в алкомаркет.

Я уставилась в невозмутимое лицо Колби. Возможно, он говорил серьезно.

— Что за «toronhas»? — спросила я.

Он мрачно взглянул на меня и покачал головой.

— Просто еще один коктейль, обреченный на исчезновение. — Затем он пробежался рукой по своим волнистым волосам и выдавил улыбку, глядя на меня. Ну, конечно. Спенсер был прав. Колби был полным треплом.

— Думаю, мы должны выпить это, пока у нас есть такая возможность, а не хранить ее черт знает для какого момента, — сказала Райли, поставив на стойку три шота. Рядом она поставила тарелку с кусочками лайма и солонку.

— Обычно, мы с Ри пьем «текилу с тела» так сказать, но мы не хотим заставлять вас двоих чувствовать себя некомфортно. — Колби ухмыльнулся, глядя на нас.

— Если только они не захотят присоединиться к нам, — сказала Райли с озорным блеском в глазах. — Ты никогда не была влюблена в Спенсера? — Она ткнула в меня долькой лайма.

Я сжала пальцы, ухватившись за барную стойку. Краем глаза я видела, как голова Спенсера повернулась в мою сторону. Я намеренно улыбнулась, когда посмотрела на Райли. Она сделала вид, что не заметила этого, пока я пыталась подобрать правильные слова, чтобы незамедлительно переключить внезапное внимание к теме разговора. Слова пришли мне только спустя какое-то время, когда пауза в разговоре могла уже показаться неловкой.

— Я была в числе многих. — Я легко рассмеялась, удерживая свой взгляд на Райли. — Ты бы слышала мою сестру и ее подруг, когда они разговаривали о Спенсере. Он был свежим куском мяса, а они определенно точно не были вегетарианками.

Фыркнув от смеха, Райли слегка толкнула Спенсера в плечо.

— Точно. У них будто был личный фан-клуб Спенсера Пирса. Я и забыла об этих шлюшках. Извини, Сара. Не в обиду.

Я пожала плечами.

— Никто и не обижается. Кто бы мог подумать, что сейчас моя сестра будет обучаться в медицинской школе?

Райли в шоке уставилась на меня.

— Серьезно?

— Нет. Она забеременела и бросила школу. Она работает в клиннинговой компании.

Райли прыснула со смеху. Когда я осмелилась посмотреть на Спенсера, у него на губах играла улыбка, и он наблюдал за мной немного пристально для моего комфорта.

— Звучит как правда. Не то что бы в работе уборщицы было что-то плохое, — сказала Райли, толкая в мою сторону шот. — Окей, на счет три.

Когда ее отсчет закончился, мы все, за исключением Спенсера, слизнули соль со своих рук, проглотили текилу и вгрызлись в свои кусочки лайма.

Колби вытер рот рукой.

— Черт, хорошо-то как.

Это был не первый раз, когда я пила текилу, поэтому согласно кивнула ему. Было хорошо, когда текила согрела мой желудок, ослабляя скрученные узлы внутренности. Кое-как я справилась с этим. Я разыграла эту карту с влюбленностью, будто это для меня ничего не значило. Они все смеялись, как я и хотела, но если Райли снова опозорит меня этой ночью, то мне придется свернуть ей шею.

— Клуб на пляже? — спросил Спенсер, подбросив ключи в воздух и поймав их. — Вы туда собрались попасть?

— Вражеская территория, — ответил Колби, глядя на Райли.

Она наклонилась вперед и стерла большим пальцем каплю сока лайма с уголка его рта.

— Вы должны увидеть своих конкурентов. Black Haze постоянно выступают там. Они тоже приехали сюда из Бостона на лето, — пояснила Райли для меня.

— Но они нам не конкуренты. — Спенсер блеснул дерзкой улыбкой, в этот момент он был почти не похож на парня, которого я знала, в этот момент он был больше похож на сердцееда, коим он, очевидно, теперь и являлся.

***

«Шеви Блейзер» Колби видал и лучшие дни. Бока были проржавевшими, сама же машина была прокрашена в странный оттенок коричневого цвета.

— Бентли на ремонте. — Колби ухмыльнулся, глядя на меня через плечо.

Почему-то Райли выглядела обиженной.

— Прекращай это. Сейчас в нашей жизни тот момент, когда нам приходится ездить на дерьмовой машине. Никаких оправданий. Никаких извинений.

Колби с нежностью посмотрел на нее.

— Знаю, малышка. Я просто пошутил. — Затем, он поцеловал ее.

— Это интересная история, — сказал Спенсер прямо у меня за спиной.

Удивленная его близостью, я обернулась и увидела, что его внимание приковано к ним.

— Ты должна попросить Райли рассказать тебе ее как-нибудь. — Он бросил на меня быстрый взгляд, затем натянуто улыбнулся и направился к двери машины со стороны водителя.

Я наблюдала за ним, пока он не скрылся в салоне машины.

— Дробовик! (Прим: Термин «дробовик» относится к временам старого дикого запада, когда человеку приходилось сидеть рядом с машинистом вагона с дробовиком в руках, чтобы защитить его от грабителей на дороге), — крикнул Колби, запрыгивая на переднее сиденье.

Райли закатила глаза, глядя на него, и мы скользнули на заднее сиденье машины. Всю эту короткую поездку я удерживала свой взгляд на затылке Спенсера, пока они с Колби обсуждали шоу, которое собирались устроить во время выступления на следующей неделе, а также об аппаратуре, которую необходимо починить. Я с интересом слушала Райли, когда она выспрашивала у меня об общежитии, в котором мне предстояло жить, и почему вместо него я не захотела жить в съемном жилье. Я объяснила ей, что у меня была стипендия на обучение и проживание.

— Ты будешь жить прямо около Кенмор Сквер, — сказал Колби, очевидно услышав наш разговор. — Это всего в нескольких кварталах от нашего жилья.

Спенсер поймал мой взгляд в зеркальце заднего вида, и отвел взгляд в сторону.

— О, — ответила я, не уверенная, что думать по этому поводу.

— Боже, я так завидую, — захныкала Райли. — Хотела бы я учиться поближе к вам, ребята.

Колби развернулся лицом к ней.

— Мы будем недалеко друг от друга.

Она еще больше нахмурилась.

— Я знаю, но все же. — Затем она повернулась ко мне, выглядя виноватой. — Извини, Сара. Я такой ребенок. Ты будешь в сотнях миль от своего парня. Не мне жаловаться.

— Когда вы с ним снова увидитесь? — спросил меня Колби.

Я поерзала на своем сиденье.

— Он приедет навестить меня через несколько недель.

— О, вау. — Райли ухмыльнулась. — Это здорово. Не могу дождаться, чтобы познакомиться с ним.

Я заерзала на месте и подняла взгляд, заметив, что Спенсер снова наблюдал за мной в зеркало. В этот раз он не отвел взгляд, пока это не сделала я, в этом разговоре он и вовсе не участвовал. Мне было интересно, что он думал о том, что мы будем жить так близко друг к другу, когда начнутся занятия. Бостон был сравнительно небольшим в сравнении с другими городами, но я сомневалась, что мы вообще когда-то столкнемся с ним.

Когда Спенсер съехал с главной дороги и проехал мимо пляжа, я была сбита с толку. Как оказалось «Клуб на Пляже» находился вовсе не на пляже. Он находился в нескольких кварталах от пляжа в приземистом бетонном строении, у которого была только маленькая вывеска над входом.

Райли повернулась ко мне.

— Знаю, что со стороны выглядит как притон, но публика там достойная, и это место стало первым, куда впустили «Поглощенных» прошлым летом, когда они искали место для выступлений. Конечно, теперь для толпы, которую мы привлекаем, это место слишком маленькое, чтобы вместить всех. Но мне нравится приходить сюда в знак благодарности. Я думаю, это правильно.

Я видела, как на переднем сиденье посмеивался Спенсер.

— Это так великодушно с твоей стороны.

Райли стрельнула в него взглядом.

— Хватит демонстрировать перед Сарой свой богатый словарный запас, может, уже припаркуешься.

Качая головой и все еще посмеиваясь, Спенсер проехал вперед, найдя свободное место в конце парковки. Парковка была почти полностью забита машинами, несмотря на внешний вид здания.

Чуть ранее Райли заметила, что вход в это заведение был только с двадцати одного года, а мне определенно столько не было. Потом она сказала мне, что у нее были поддельные документы. У меня таких не было, потому что я все еще оставалась дочерью копа. От мысли о том, чтобы нарушить закон, мне становилось не по себе. Но Райли, казалось, не думала, что могут возникнуть проблемы, и она оказалась права.

Вышибала — перекаченный парень, одетый во все черное, на футболке которого синим цветом было написано название клуба — поприветствовал Колби и Спенсера так, будто они были близкими друзьями, ни у кого не проверив документы и сопроводив нас всех внутрь.

Нас окутали шум и темнота, когда мы протиснулись сквозь народ, столпившийся на входе. Повернувшись, Райли схватила меня за руку. Колби и Спенсер шли позади меня. Спустя несколько шуток и расталкиваний локтями, Райли привела нас к переполненному бару. Она прокричала заказ, и только бармен заикнулся спросить ее про удостоверение, рядом появились Колби и Спенсер. И снова в отношении их был оказан особый подход, бармен потянулся через стойку, чтобы пожать им руки, потом отвернулся, чтобы сделать наши напитки.

Ухмыльнувшись мне, Райли спросила:

— Видишь?

Я улыбнулась ей в ответ и почувствовала, как кто-то прижался к моей спине. Уверена, это был Спенсер, которого толкнули на меня. Я почувствовала, как по телу разлилось тепло, и потянулась за холодным напитком, который уже стоял прямо напротив меня. Он был коричневатого оттенка, со льдом, в высоком стакане.

— Рай, — прокричал Колби, вглядываясь в свой напиток. — Лонг Айленд с холодным чаем? Я ненавижу такое пойло. Почему ты не заказала мне пиво?

— Потому что это пойло приведет тебя в нужное состояние намного быстрее. Я просто экономлю твои деньги.

Я видела, что Колби едва сдержал улыбку.

— Ладно. — Он обвил ее талию рукой. — Давайте, найдем нам столик. — Он махнул нам рукой, чтобы мы шли за ними, пока сам повел Райли сквозь толпу.

Когда я начала было идти за Райли, Спенсер потянулся за моим напитком.

— Я позабочусь об этом для тебя, Сара Улыбашка.

Я сильнее вцепилась в свой стакан, когда он попытался забрать его.

Он слегка растерялся и наклонился ниже, чтобы поймать мой взгляд.

— Сара?

То, что его лицо оказалось так близко к моему, привлекло мое внимание, и я отпустила стакан, позволяя ему забрать его из моих рук.

Беспокойство в его взгляде вынудило меня объясниться с ним, прежде чем мы доберемся до Райли и Колби.

— Пожалуйста, не называй меня так. Никто меня так не зовет. Больше никто меня так не зовет.

Его зрачки расширились от понимания.

— Прости. Я не подумал… — Он запнулся, сжав губы, выглядя при этом неловко.

— Все нормально, — сказала я ему и пошла за ребятами. Я срезала путь через столики, пока голос отца, зовущий меня «Сара Улыбашка», не всплыл в моей памяти. К счастью, фоновый шум клуба был достаточно громким, чтобы я могла сконцентрироваться на звуках звона бокалов, громких голосов и песни «Radioactive» группы Imagine Dragon’s, которую исполнял артист на сцене.

Иногда, когда оставалась одна, я пыталась вспомнить голос отца, напевавший мне, но не сейчас, не здесь. Я не могла позволить воспоминаниям обрушиться на меня здесь, позволить людям, которых теперь я едва знала, увидеть меня в таком подорванном эмоциональном состоянии, было рискованно. И, конечно, когда ты бесчисленное количество раз пытаешься доказать, что в порядке, то выглядишь еще более сумасшедшей. А я была в порядке. Большую часть времени.

Я заняла место рядом с Райли и почувствовала себя еще более некомфортно, когда Спенсер занял свободный стул рядом со мной, поставив мой напиток на стол.

Сидя здесь, притворяясь, что слушаю Райли, я ощущала внимание Спенсера на себе. Мне было интересно, зачем он находился здесь сегодня. Райли говорила, что будем только мы и Колби. Знал ли Спенсер, что я тоже пойду? Была ли такая вероятность, что он хотел увидеться со мной? В его присутствии я чувствовала себя неловко, поэтому сделала глоток своего напитка и передернулась от его вкуса. Колби был прав. Этот напиток был ужасным. Этот «Лонг Айленд» на вкус был как гнилые фрукты, плавающие в болоте.

Райли и Колби о чем-то болтали, когда объявили о выходе группы Black Haze. Взволнованная толпа вокруг нас засуетилась, все начали толкаться и отпихивать друг друга с пути, все это происходило прямо напротив нашего столика у сцены. На какой-то момент, появилось ощущение, что стены вокруг меня стали сужаться, мы были со всех сторон окружены толпами людей. И в этот момент в моей сумочке завибрировал телефон. Достав его, я увидела, что звонил Нэйт. Как раз вовремя. Это дало мне отличную причину, чтобы извиниться и тут же сбежать от стола и этой толпы. Махнув Райли рукой с телефоном, я использовала универсальную отмазку «мне нужно ответить на звонок», встав из-за стола и направившись к выходу.

Оказавшись на улице, я вдохнула теплый летний воздух, наслаждаясь тишиной.

— Эй, привет, — сказал Нэйт, когда я ответила на звонок.

— И тебе привет. — Я улыбнулась, почувствовав, что нуждалась в его твердом голосе.

— Рассказывай. Как там обстоят дела?

Я вздохнула.

— Тяжело.

Возникла пауза, прежде чем он сказал:

— Я могу прилететь сегодня же вечером.

Я закрыла глаза и уже чувствовала жжение от появившихся слез. Было бы так легко позволить Нэйту прилететь сюда и дать мне нужное ощущение безопасности. Но я не могла поддаться этому желанию.

— Я знаю.

Он вздохнул, очевидно, поняв, что я отказала ему.

— Ты уже нашла то, что искала?

Я почти рассмеялась. Ведь я только приехала сюда.

— Нет. Но, думаю, что найду. Это не здесь, это нигде конкретно.

— Тогда я, правда, надеюсь, что оно именно там.

— Я тоже.

Нэйт рассказал мне обо всем, чем он занимался, готовясь к новым занятиям, потом он напомнил мне, что был на расстоянии одного звонка, добавив «люблю тебя». Я ответила тем же и отключилась, а подняв взгляд, увидела Спенсера, стоящего всего в нескольких шагах от меня. От одного его вздоха меня пробило током. Он был призраком для меня так долго, еще одним моим воспоминанием под запретом, и сейчас, глядя на него, мне все казалось нереальным.

Он засунул руки в карманы джинсов, его серая футболка обтягивала его широкую грудную клетку и плечи. Блестящие темные волосы были зачесаны назад, открывая его лицо и касаясь воротника его футболки по бокам шеи. Когда я опустила руку с телефоном, он приблизился ко мне.

— Все в порядке? — спросил он.

Я кивнула.

Спенсер сделал еще один шаг ко мне.

— Могу я задать тебе вопрос?

Немного неуверенно, я с любопытством склонила голову на бок, глядя на него.

— Думаю, да.

— Ты сможешь когда-нибудь простить своих старых друзей, которые не заслуживают твоего прощения?

Какое-то время я только и могла, что смотреть на него, пока вспоминала множество случаев, когда он начинал фразу с этих самых слов. Он играл в игру под названием «смогла бы ты когда-нибудь». Из всего, что я помнила о Спенсере, игра была тем, на что не было направлено мое внимание. Сначала я наслаждалась этой игрой. Она была чем-то особенным, только между нами, но, в конечном счете, дошло до того, что я возненавидела ее. Это был его привычный способ избежать разговора. Тот факт, что он и сейчас использовал эту игру, был равносилен ковырянию в старой затянувшейся ране. Поэтому он пошел с нами сегодня вечером? Он хотел получить мое прощение?

— Если ты имеешь в виду себя, мне не за что тебя прощать, — ответила я, проходя мимо него, готовая вернуться в клуб.

— Подожди. — Его глаза умоляли меня остаться.

Я в нетерпении остановилась на месте.

— Сара, — начал он. — Когда Райли рассказала мне о твоей стипендии и конкурсе, который ты выиграла, я нашел спонсоров этого мероприятия и заглянул на их сайт. Я нашел твой конкурсный рисунок. Я просто хотел сказать тебе, что в тот момент подумал о том, каким восхитительным он был. На самом деле, картина сразила меня наповал. Это были дюны, так ведь? Наши дюны.

Наши дюны? Выпустив трясущийся выдох, я кивнула, впечатленная, что он узнал их. Некоторые из моих работ были более абстрактные, чем другие. Таким был и рисунок, с которым я выиграла конкурс. Большинство людей видели на нем только потоки света и цвета. Но другие видели то же, что и Спенсер, — золотой песок дюн выдавливал и наступал на тьму угрожающими волнами.

Он подарил мне маленькую улыбку, выглядя благодарным за что-то, либо за саму тему рисунка, либо за тот факт, что он понимал, о чем рисунок.

— Ты такая талантливая. Я рад, что ты не забросила это занятие.

Я слышала в его голосе искренность. Поэтому я дала самый честный ответ, который удивил и меня саму.

— Я бы не смогла. Оно спасло меня. Так же, как твоя музыка спасла тебя.

Его лицо застыло, будто мои слова шокировали его.

— Да, меня спасла музыка, — согласился он. — Но не только она. — Он прочистил горло и на мгновение отвел взгляд. — Ты уже видела свой старый дом?

— Нет еще. — Я скрестила руки на груди, думая о том, какой же трусихой я была. Дядя Рас и Спенсер явно думали, что это будет первым местом, куда я направлюсь, но я не смогла. Я все еще трусила.

— Если хочешь, я могу съездить туда вместе с тобой.

Мо1й взгляд резко метнулся к его глазам. Его неожиданное предложение отняло у меня последние силы. — Нет, все нормально, — сказала я на автомате.

Думаю, я видела, как сжалась его челюсть, когда он сказал, — По крайней мере, запиши мой номер на случай, если передумаешь.

Зачем он это делал? Чтобы облегчить чувство вины? Я уже сказала ему, что мне не за что было его прощать. — Не передумаю, — сказала я, более грубо, чем намеревалась. — Но, спасибо, — добавила я, не желая видеть боль в его глазах. Затем, я развернулась и направилась обратно в здание, оставив его стоять на этом месте.

Пока проталкивалась сквозь толпу, направляясь к нашему столику, я решила, что должна спросить у Спенсера, за что именно он хотел, чтобы я его простила. За те ужасные слова, которые он тогда сказал мне? За то, что он не захотел рассказать полиции о том, что слышал от своего дяди? За тот поцелуй, наполненный ненавистью? Внезапно, мне стало тяжело дышать от всех этих воспоминаний, требующих своего внимания. Было бы намного проще, если бы он просто игнорировал меня. Он имел хоть какое-то представление, как до сих пор все еще действовал на меня? Хоть какое-то?

Спенсер не последовал за мной в здание. А когда появился, то провел все время возле бара, разговаривая с людьми, которых очевидно знал, большинство из них были женщинами. Когда он больше не сидел рядом со мной, я пыталась успокоиться и расслабиться. Я потягивала свой напиток и слушала музыку. Райли бросила свою затею вытянуть меня на танцпол. В итоге, мы провели, танцуя на месте с придуряющимся Колби, наблюдая за народом. Под конец, Спенсер присоединился к нам, но он больше не разговаривал напрямую со мной, и я была ему за это благодарна.

Было уже начало третьего ночи, когда Спенсер повез нас домой. Райли и Колби обнимались на заднем сиденье, а я смотрела в окно на переднем сиденье. Я выпила достаточно, чтобы чувствовать себя комфортно, находясь так близко к Спенсеру, тем более что никто из нас не пытался завести разговор.

Несмотря на то, что напряжение между нами было осязаемым, я не могла перестать думать обо всем, что он сказал мне вечером, прежде чем настроение пошло под откос. Особенно тот момент, когда он похвалил мою работу, и даже в свое время нашел ее на сайте. Он узнал, что это были дюны. Он назвал их наши дюны.

Я ненавидела то, как снова и снова прокручивала в голове каждое его слово, мои эмоции чуть затихли, а с ними и неправильное толкование его слов. Мне бы хотелось, чтобы он просто поговорил со мной, чтобы без всяких игр сказал мне о том, что сожалел. Если бы он сделал это, то, возможно, я бы выслушала его. Но если бы он не смог, то я бы предпочла, чтобы он держался от меня подальше.

Глава 14 Красный шар

(Примеч.: картина художника Пауля Клее)

На улице стояла невыносимая жара, градусов 90. Кондиционер в машине Райли не работал, и, в конце концов, я в лицо обозвала эту машину куском дерьма. Ну, не в лицо, а в приборную панель, пока сидела в ней, обливаясь потом, рассматривая уличные знаки, ведущие к Sandy Neck Lane. Мы жили на этой улице в доме под номером восемь, но я не стала сворачивать на въезде. Вместо этого я остановилась на углу и просто таращилась на знак. Он нисколько не изменился и не был обновлен, все такой же погнутый посередине и побитый ржавчиной по краям, тот самый знак, который я видела миллион раз. Тот самый знак, мимо которого каждый день проезжал мой отец.

Руки дрожали, и я зажала их коленями. Я была истощена, меня тошнило, эта сауна под названием машина медленно обезвоживала мой организм. Прошлой ночью вернулись старые кошмары. Мне не стоило удивляться. Фактически, я призвала их сама, вернувшись в этот город. Их появление пошатнуло мою психику, заставило вновь чувствовать себя той раздавленной девочкой, сбежавшей из этого места, а не уверенным в себе человеком, коим я притворялась так долго.

Я протерла ладонями свое влажное лицо, потом потянулась к ручке дверцы, подумав, что нужно пройтись, но пальцы замерли в нескольких миллиметрах от нее. Вспомнилось предложение Спенсера пойти вместе с ним, и я стала тихо называть себя храброй девочкой, говорить, что мне никто не был нужен, чтобы сделать это, но я обманывала саму себя. Нужно было, по крайней мере, взять с собой Райли.

Не знаю, сколько времени просидела так, споря со своими мыслями, но, в конечном итоге, я завела машину и отъехала, ни разу не оглянувшись на улицу Sandy Neck Lane.

***

Вечеринка по случаю Дня Рождения Колби должна была начаться через несколько часов, мы стояли в очереди в магазине «Party City», чтобы забрать заказанные Райли шары.

— Ну, ты видела свой дом? — спросила Райли.

— Нет. — Я поправила лямку своего платья, пытаясь выпрямить ее.

— Если хочешь, можем завтра съездить туда вдвоем? — предложила она мягким голосом.

Я вздохнула и продвинулась вперед.

— Ты не против?

— Конечно, нет. Мы можем остановиться там, повидаться с моими родителями. В любом случае, они бы хотели повидаться с тобой.

Я с благодарностью улыбнулась. В этот момент мой телефон оповестил о новом сообщении.

ТЭССА: Когда возвращаешься? Если тебя здесь не будет, с кем тогда мне идти на выпускной?

Я сощурилась, еще раз прочитав сообщение. Что?

ТЭССА: Это Дерек, я одолжил телефон Тэссы.

Я рассмеялась и почувствовала, как Райли посмотрела на меня с любопытством. Я быстро напечатала ответ.

Я: Твой выпускной будет через четыре года.

ДЕРЕК: Я заранее планирую. Ты же знаешь меня.

Я: Если через четыре года ты все еще захочешь пойти со мной, я согласна. А теперь, верни Тэссе ее телефон!

ДЕРЕК: Отлично. И не надо кричать.

К сообщению он добавил смайлик с высунутым языком.

— Что-то важное? — спросила Райли.

— Брат моей подруги только что пригласил меня на свой выпускной.

Ее лицо засияло.

— Правда? Он симпатичный?

— Думаю, да. Емудвенадцать.

Она скривилась.

— Разве у двенадцатилеток есть выпускные?

— Нет.

Райли бросила на меня непонимающий взгляд, и в этот момент женщина впереди нас оплатила свою покупку, и подошла наша очередь. Парень за прилавком пихнул нам связку синих шаров, продолжая при этом надувать другие.

— Это все наше? — спросила я. — Они все не влезут в твою машину. — Я моргнула от резкого звука гелия, выпускаемого из огромного баллона в очередной синий шар. Любимым цветом Колби был синий, ему исполнилось двадцать два года. Очевидно, она заказала двадцать два шара. — Ты могла бы поставить на его торт двадцать две свечки, — предложила я, наблюдая за возрастающей связкой шаров над потолком.

— Свечи тоже будут. — Теперь она выглядела обеспокоенной. — Думаю, ты права. Они не поместятся в мою машину. У вас нет доставки? — спросила она.

Высокий паренек в зеленой майке с эмблемой «Селиткс», работающий за прилавком, посмеиваясь и с недоумением взглянул на нее, выгнув бровь.

— Кстати, — сказал он мимоходом, — у меня закончились синие шары. Хотите выбрать другой цвет?

Райли передала мне в руки связку шаров.

— Простите, что?

От ее тона он моргнул.

— У нас закончились синие шары.

Она выглядела так, будто вот-вот перепрыгнет через прилавок и набросится на него.

— Сколько шаров вы уже надули? — спросила я.

Бросив на Райли усталый взгляд, он ответил:

— Двадцать один.

Она явно выдохнула от облегчения.

— Остался один. Я уверена, что Вы сможете найти здесь один синий шар.

Вздохнув, он залез в шкафчик около кассы позади баллона. Затем осмотрел прилавок и повернулся к нам, пожав плечами.

— Синих шаров больше нет.

— Но я звонила неделю назад. Заказала двадцать два синих шара. Как Вы можете сейчас стоять здесь и говорить, что у Вас нет двадцати двух синих шаров, в то время как я специально позвонила заранее и заказала их. Пересчитайте их еще раз, — приказала она.

Взгляд паренька был отчаянным, когда он посмотрел на меня в поисках поддержки.

— Как на счет одного красного? — предложила я.

Она повернулась ко мне.

— Серьезно? Один красный шар, когда остальные будут синими?

— Ты могла бы сделать несколько красных шаров. Убери несколько синих, сделай напополам синих и красных.

Она была готова согласиться, когда паренек сказал:

— Но вам все равно придется заплатить за все синие шары, которые я уже надул.

Райли приблизилась к нему.

— В чем твоя проблема?

Он отступил назад, подняв руки вверх. Кажется, она совершенно свихнулась из-за этих шаров. С минуты на минуту паренек вызовет копов.

— Добавь один красный, — сказала я ему. Затем развернулась к Райли. — Мы скажем, что это на удачу. Сделаем вид, что так было задумано. Все будет хорошо.

В ее глазах стояли слезы.

— Я просто хотела, чтобы все было идеально. Это первый День Рождения Колби с того момента, как мы стали парой. Я хотела сделать этот вечер особенным для него.

У меня появилось предчувствие, что дело было не только в шарах.

— Ему понравится все, что ты сделаешь.

Она шмыгнула носом и кивнула.

— Давай отвезем их за несколько заходов. — Я потянулась за связкой шаров: — Мы вернемся за остальными, включая один красный, — сказала я парню.

Он стрельнул взглядом в Райли, прежде чем закатить глаза, глядя на меня, наверно, подумав, что я посочувствую, что ему пришлось столкнуться с моей чокнутой подругой. Он ошибся. Бросив на него раздраженный взгляд, я вышла на улицу с охапкой шаров, тянущейся на ленточках за мной. Рядом со мной засеменила Райли со своей связкой шаров над головой. К тому моменту, как мы вдвоем запихнули, сжали и втиснули все шары в ее крошечную хонду, мы умирали со смеху.

Как только мы забрались в машину, я сказала:

— Ты до усрачки напугала этого паренька. — Затем я оттолкнула шарик, прилетевший мне в лицо.

— Он вел себя как задница. Мне следовало взять немного денег как компенсацию, поскольку они не выполнили мой заказ и вели себя так, будто это моя вина.

Шары заполняли весь салон. Моей задачей было не дать им закрыть для Райли вид на дорогу. Было опасно так ехать, но она вела машину медленно, в то время как ее веселье спало на нет. Это был идеальный момент, чтобы спросить ее о том, о чем упомянул Спенсер прошлой ночью.

— Так все же, почему вы с Колби сказали «никаких оправданий, никаких извинений»? Спенсер тогда сказал, что в этом кроется какая-то история.

— У каждого есть своя история, правда? — Райли пожала плечами, но пальцы сильнее сжали руль. После минуты молчания, она сказала. — Спенсер думает, что я хорошо влияю на Колби, но как бы сильно я не любила Колби, я в этом не уверена.

— Почему?

— Он несет на своих плечах бремя размером с Эверест. Иногда мне кажется, что носить его для Колби важнее, чем быть со мной.

Ее слова удивили меня. Колбы был самым открытым и простым человеком из всех, кого я знала.

— Он без ума от тебя. Это видно всем.

— Я знаю, но есть некоторые моменты, связанные с ним, которые я просто не могу понять. В смысле, он рос в бедной семье, Сара. Не в такой бедной, что не мог себе позволить купить книги или одежду для школы. Мы называем это нищетой. Но он никогда не позволял этому факту тормозить свое развитие. Он надрывал задницу, хватаясь за любую работу, какую только мог найти. Он обращался к школьному консультанту, чтобы оформить заявку на получение материальной помощи, потом он подавал заявку на получение стипендии в колледже, потому что у него было желание обучаться музыке. Он самостоятельно научился играть на фортепиано. По вечерам он тайно пробирался в церковь в соседнем районе и практиковался в игре на их стареньком фортепиано с западающими клавишами, что стоял в подвале, пока его не поймал священник. Но он так хорошо играл, что священник позволил ему продолжать приходить туда и заниматься. Они даже починили для него то фортепиано.

Я могла видеть лицо Райли только сквозь маленькую дыру окружающей меня массы шаров. Ее глаза блестели от непролитых слез. Я не совсем понимала суть проблемы. Мне Колби показался отличным парнем. Казалось удивительным, что он и Спенсер нашли общий язык и в итоге стали такими близкими друзьями.

— Но теперь у него все хорошо, — продолжила Райли. — За лето группа заработала приличные деньги, которые он отложил на колледж, да, у него есть кое-какие займы, но есть и небольшая стипендия, но он до сих пор ощущает себя так, будто ничего не имеет. Он не умеет замедляться и просто наслаждаться моментом. Ему кажется, что он разленится, если хоть на минуту расслабится.

Она посмотрела в мою сторону и вздохнула.

— Хуже всего то, что он продолжает извиняться за свою дерьмовую машину, за то, что проводит со мной мало времени и не может подарить мне какие-то вещи или сводить в какие-то места. Извиняясь, он шутит, типа его «Бентли» на ремонте. Но на самом деле, он все еще испытывает стыд, как и в те времена, когда был ребенком. Он не верит мне, когда я говорю, что кроме него и нашего совместного времяпровождения меня ничего не волнует, что мне больше ничего не нужно. Он теперь даже не беден. Сейчас он такой же нормальный голодающий студент, как большинство из нас.

— Где его родители? — спросила я.

— Он никогда не знал своего отца, его мама живет в Нью-Хэмпшире со своим новым парнем. У нее проблемы с депрессией, но пока она продолжает принимать прописанные ей лекарства, с ней все в порядке. В любом случае, Колби согласился со мной, когда я сказала «никаких оправданий, никаких извинений», но не думаю, что он принял это.

В ее голосе звучало поражение.

Пока она говорила, я представляла себе улыбающегося, смеющегося Колби, с которым я познакомилась прошлым вечером. Было трудно представить его, растущим в такой среде, которую она описала. Я была более чем впечатлена его успехами.

— Это удивительно, каких успехов он смог добиться самостоятельно, без чьей-либо помощи.

— Я знаю. Я просто хочу, чтобы он перестал постоянно давить на себя. Чувствую, что такими темпами, в конечном итоге это приведет к не очень хорошему результату для него.

— Думаю, он справится. — Я использовала тот же любящий тон, который использовал он, когда она говорила ему эти слова. — Просто, когда ты растешь, воспринимая вещи определенным образом, невозможно в одночасье поменять свое мировоззрение только потому, что вещи изменились. Нужно время.

— Наверно. Я просто хочу, чтобы он был счастлив, понимаешь?

— Понимаю. Это хочет каждый. — Эта банальная фраза слетела с губ автоматически.

Она слабо улыбнулась мне, а я не смогла отделаться от мысли, что Райли, жившей в такой сплоченной семье, было трудно осознать всю глубину его проблемы. Некоторые люди просто не умели ощущать беззаботность и радость. Порой вещи, которые происходили с ними раньше, делали это невозможным. Но я не знала, как объяснить это ей. Возможно, она была счастливицей, что не могла этого понять.

Когда мы доехали до ресторана, в котором работала Райли, я прочитала на вывеске, что он назывался «Капитанский стол». Мы разделили шары напополам и перенесли их в отдельный зал, который она зарезервировала для вечеринки. Это не была вечеринка-сюрприз, потому что она сказала, что Колби ненавидел сюрпризы. Но она все равно была на нервах, хотела, чтобы все было как положено.

Банкетный зал был маленьким, хотя выглядел просторным, потому что имел только три стены. Как и в большинстве других ресторанов в гавани, четвертая стена этого ресторана была из брезентового полотна, и прохладный бриз от океана разгонял застоявшийся влажный летний воздух, от которого в помещении было слишком душно.

Из всего увиденного я смогла сделать вывод, что в «Капитанском столе» вся еда была жареной и подавалась в картонных контейнерах. В целом, это было идеальным местом для Райли и Колби — красивая, но непринужденная обстановка, еще и бесплатно, потому что Райли работала здесь уже третье лето подряд.

Райли разговаривала с менеджером по поводу того, куда поставить стол, на котором будут сервированы закуски и напитки, когда я прервала ее.

— Если хочешь, я могу съездить за остальными шарами.

Она с благодарностью приняла мое предложение и протянула свои ключи.

Вскоре, когда я уже ехала на ее машине обратно в магазин, зазвонил мой телефон. Чувствуя вину, я все же сбросила звонок. Это был Нэйт. Если бы я ответила, он бы спросил, как мои дела, а я не смогла бы сказать ему о том, что не нашла в себе смелости даже заехать на свою старую улицу. Затем он бы начал беспокоиться, снова предложил бы приехать ко мне. Я не была готова к этому разговору. Будет лучше, если я позвоню ему позже.

Когда я подошла к прилавку, тот же паренек чересчур обрадовался, увидев, что я была одна. Он даже помог мне затолкать оставшиеся шары в машину. Если честно, мне на самом деле нравилось, как выделялся один красный шар среди массы синих. Он выглядел особенным, будто олицетворял их с Колби любовь. Нужно не забыть сказать об этом Райли, когда вернусь.

Вечеринка должна была начаться в восемь, к тому моменту, когда я наконец-то прорвалась сквозь дорожный трафик в центре города и нашла для парковки место у ресторана, было уже почти без четверти восемь. Я поправила лямку сумки на плече и попыталась собрать все ленты от шаров в одну руку, когда услышала, как за спиной кто-то назвал меня по имени. Знакомый глубокий голос Спенсера тут же заставил меня нервничать, и прежде чем я успела это понять, один шарик — естественно, красный, — выскользнул из моих рук.

— Ох, нет! — Я наблюдала, как он взлетел в воздух. В отчаянии, я запихнула обратно в машину свою сумку и оставшиеся шары, потом развернулась, готовясь ловить улетевший красный.

Спенсер стоял неподалеку, пока я трусцой побежала по направлению к причалу, не отрывая взгляда от длинной красной ленты, которую я смогла бы поймать, если бы только дотянулась.

— Что за ерунда? — спросил он. — Я могу достать тебе другой шарик, если нужно.

Я чуть не споткнулась, когда закончился асфальт и начался деревянный настил причала.

— Мы не можем просто заменить его на другой. Я должна принести именно этот.

Он склонил голову, глядя на меня, будто все еще не мог меня понять, тем не менее, он сорвался с места, пронесся мимо меня и потянулся за лентой. Не поймав с первого раза, он попытался еще раз, в то время как ветер уносил шар все выше и выше.

— Черт, — пробормотала я, остановившись в конце причала, наблюдая, как шарик взлетел еще выше. Я уже была готова вернуться, думая о том, как это расстроит Райли, когда Спенсер сказал:

— Думаю, он возвращается.

Я повернулась и убедилась, что ветер на самом деле сменил направление в нашу сторону. Шарик летел к нам. Он все еще был слишком высоко, парил над нашими головами. Он будто насмехался надо мной. Я решила подпрыгнуть, чтобы поймать его, согнула колени и оттолкнулась от причала. Мои пальцы сжались вокруг красной ленты, и следующее, что я поняла, мои ноги взлетели вверх и причал оказался надо мной. Все еще сжимая в руках ленту, я била руками по воде, уходя по воду, пока Спенсер выкрикивал мое имя.

Было темно и холодно. Я полностью ушла под воду, была дезориентирована, когда рядом с собой увидела какое-то движение. В следующий момент мою талию обвили руки, крепко ухватились и потянули меня на вверх. Когда я всплыла на поверхность, передо мной оказалось обеспокоенное лицо Спенсера.

— Ты в порядке? — спросил он, тяжело дыша.

Волосы свисали ему на глаза, пока он, моргая, смотрел на меня. Я кивнула, одной рукой стирая воду с лица. Когда он посмотрел вверх, я проследила за его взглядом и увидела красный шар, парящий над нами. Я крепче сжала в руке ленту.

— Ты его поймала. — Он засмеялся. Его лицо было так близко, что я чувствовала его горячее дыхание на своей щеке. Я еще больше занервничала, по телу побежали мурашки. Я ухватилась рукой за пристань, Спенсер тут же оказался рядом. Обеспокоенность в его взгляде пропала и теперь ему, по-видимому, стало смешно, его дикая ухмылка вызвала во мне нежелательные эмоции.

— Он даже неплохо сохранился, — сказала я, крепче сжимая в руке ленту, решительно настроенная не дать ему окончательно испортиться.

— Точно, — согласился он со мной.

— Прости, из-за меня ты теперь весь мокрый. Не надо было прыгать за мной.

В конце концов, я сама была спасателем, но не рискнула говорить ему об этом. Он мог просто уйти.

Он пристально посмотрел на меня.

— Конечно, надо было.

Я тут же осознала, насколько близко он находился ко мне, ощутила его руки на своей талии. Мне это слишком понравилось. Я отвела от него взгляд, недоумевая, как теперь выбираться на сушу. Пристань была слишком высоко для меня, чтобы я смогла вскарабкаться на нее.

Откуда-то сверху до меня донесся голос Райли:

— Мой шарик!

Она подбежала к краю пристани и наклонилась вниз к шару. Спенсеру пришлось меня отпустить и только наблюдать, как я передавала ей ленту с шаром.

— Что вы двое здесь делаете? — спросила Райли. — Колби приедет с минуты на минуту.

— Рыбачим, — ответил Спенсер.

Райли повернулась к нему.

— Зачем? За возможностью полапать Сару?

— Это только дополнительный бонус, — сказал он. Мои глаза расширились, но прежде чем я успела хоть что-то сказать, он добавил: — На самом деле, Сара спасала твой красный шар. Очевидно, от него зависит судьба всего мира.

Я стрельнула в него мрачным взглядом, пока Райли пристально наблюдала за мной.

— Это просто чертовы шары, — сказала она. — Думаю, теперь я их ненавижу.

И в этот момент я заметила высокую девушку, стоящую рядом с ней. Это была девушка с их концерта, та, которая пела вместе с ним. Аннабель. Она пялилась на меня, и ей не нравилось то, что она видела.

Краем глаза я заметила протянутую мне руку. Я ухватилась за нее, поняв, что она принадлежала Рику, барабанщику группы. Его девушка, Даника, стояла сбоку от него, посмеиваясь, когда я приземлилась рядом с ней, разбрызгивая вокруг себя воду. Затем он помог выбраться Спенсеру. Пока Спенсер убирал с лица налипшие волосы, к нему подошла Аннабель.

— Что вы там делали? — спросила она.

Когда Спенсер увидел ее, его поведение изменилось, он тут же замкнулся, стал жестче.

— Что ты здесь делаешь? — задал он встречный вопрос.

Я не собиралась подслушивать их разговор, но мы все стояли здесь, наблюдая за ними, и, очевидно, никто не собирался уходить. Аннабель скрестила руки на груди, всем видом показывая, что не впечатлена грубым тоном Спенсера.

— Сегодня День Рождения Колби. Где еще я должна сейчас быть? Я не только твой друг, знаешь ли.

— Я ее не приглашала, — прошептала Райли рядом со мной, ухватившись за мою руку. — Все это может плохо закончиться. Давай войдем внутрь.

Я посмотрела на свое тело, желтый сарафан прилип, как вторая кожа. Интересно, как много было видно сквозь эту мокрую ткань?

— Мне нужно вернуться к тебе домой и переодеться.

Ее хватка только усилилась.

— Ты не можешь. Тогда ты пропустишь все начало. Я дам тебе футболку от своей униформы. Она в моем шкафчике.

Нехотя, я согласилась и позволила ей утащить меня от толпы и от Спенсера. Но я все еще ощущала прикосновение его рук на своей талии, когда он обнимал меня, притягивая ближе к себе. Напряжение с прошлой встречи ушло, будто его и не было, и мне сразу полегчало. Я не хотела, чтобы между нами была какая-то неприязнь. Я сюда вернулась не за этим.

Райли провела меня через зал, который был подготовлен для вечеринки. Я приостановилась, чтобы осмотреть светящиеся фонарики, развешенные над потолком, и большой плакат с надписью «С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ». Те, кого я знала, находились сейчас снаружи, но зал уже был заполнен до отказа.

— Выглядит восхитительно, — сказала я ей.

Она обернулась ко мне.

— Я знаю. Здорово, да?

Я ловила на себе странные взгляды, пока мы пробирались мимо людей, и я на самом деле надеялась, что мое платье не просвечивало. Мы прошли по узкому коридору к двери с табличкой «Раздевалка». Я зашла следом за ней в комнату, и тут же сообразила, что это была общая раздевалка.

— Привет, — кивнул нам высокий парень без рубашки, когда мы проходили мимо.

Райли вытащила из своего шкафчика футболку и полотенце и протянула их мне.

— Почему Аннабель была так рассержена? — спросила я.

— Я не говорила со Спенсером, но Колби сказал, что мы пропустили шикарную сцену в «Холландере».

— Что там произошло? — Я попыталась с помощью полотенца просушить свои мокрые волосы.

Она улыбнулась, и, сделав выводы из сцены на пристани, я выдвинула дикое предположение.

— Они расстались?

— Ну, в общем, да, но затем у нее случился нервный срыв.

Я застыла, слушая, слишком заинтересованная любой мелочью, касающейся Спенсера.

— Он сказал Колби, что хотел дождаться момента, когда они останутся одни, чтобы сказать ей, что все кончено, но она все продолжала спрашивать о тебе.

У меня перехватило дыхание.

— Обо мне?

— Она хотела знать, кто ты такая, и почему Спенсер так на тебя смотрел. И не спрашивай, как именно он смотрел на тебя. Мы все это видели. Я знаю, что раньше ты была влюблена в него, но я не знала, что это чувство было взаимным.

Я выпучила глаза.

— О чем ты говоришь? Его просто шокировало мое внезапное появление. Вот и все.

— Он знал, что ты приедешь.

Этот разговор я одновременно и ненавидела, и в то же время он мне слишком уж нравился.

— И как ее вопросы обо мне повлияли на то, что потом произошло?

— На самом деле, никак. Но Спенсер, очевидно, отказался рассказывать о тебе, что, естественно, заставило ее подозревать и настроило еще решительнее узнать, кем вы были друг для друга. Поэтому он порвал с ней прямо здесь за столиком, перед всеми. Он сказал ей, что ваши отношения ее не касаются, и с этой минуты этой позиции будет придерживаться и он сам по отношению к ней.

— Он так сказал?

Она кивнула.

— Даника присутствовала при том разговоре. Она все слышала.

Райли бросила на меня странный взгляд, пока забирала из рук полотенце, решив просушить кончики моих волос.

Я не понимала. Спенсер мог сказать, что мы были просто старыми знакомыми или что-то в этом роде.

— Она что, думает, что Спенсер порвал с ней из-за меня?

Райли передала мне свою футболку.

— Если и так, то она, как утопающий, хватается за соломинку с ее-то сущностью настоящей барракуды.

Я натянула на голову протянутую мне футболку и просунула руки в рукава.

— В любом случае, она теперь только история, а Спенсер снова свободен. — Она поиграла своими бровями, глядя на меня.

Вздохнув, я решила, что должна хоть что-то сказать.

— Пожалуйста, перестань намекать на меня и Спенсера. От этого я чувствую себя некомфортно. Я была влюблена в Спенсера, но это было очень давно. Кроме того, я не свободна.

Райли сжала губы.

— Я знаю, что у тебя есть парень. И он супер-пупер милый. — На мое раздражение она вздохнула. — Прости. Просто у меня не пропадает ощущение, что между вами что-то есть. Мне кажется, что вы, ребята, хорошо бы смотрелись вместе. Но я больше не буду так говорить. Я не хочу заставлять тебя чувствовать себя некомфортно.

После того как она оставила меня, вернувшись на вечеринку, я снова и снова проворачивала в своей голове ее слова. Между вами что-то есть. Между нами и было что-то. Я всегда это чувствовала. Просто не думала, что и Спенсер это чувствовал.

Я посмотрела в зеркало над раковиной и чуть не вскрикнула. Волосы сосульками свисали по плечам, макияж расплылся по лицу, футболка была слишком большой, а юбка от сарафана была намного короче.

Пораженно вздохнув, я оторвала несколько слоев бумажного полотенца и протерла лицо. Затем среди кучки косметики, расчесок и бусин от порванного браслета я нашла резинку для волос. Я постирала резинку, прежде чем расчесать волосы и завязать их в высокий хвост. Осмотрев себя со всех сторон и похвалив за проделанную работу, я почувствовала себя немного лучше. Конечно, я бы не выиграла ни один конкурс красоты, но выбора у меня не было.

Наконец, я покинула раздевалку и прошла сквозь толпу незнакомцев, выискивая знакомое лицо. Когда я услышала поздравления и увидела, что все повернулись в сторону центрального входа, я поняла, что пропустила приход Колби.

Шары были завязаны в пучки и развешены по комнате. Кто-то принес оставшиеся шары из машины. Я заметила знакомый красный шар в углу комнаты в то же время, как услышала повышенный голос Колби, и все вокруг засмеялись, соглашаясь с тем, что он там сказал. Я вспомнила свой собственный День Рождения, который ни разу так не отмечался. Каждое празднование было сдержанным. Если бы тетя Линда не настаивала на праздновании Рождества, вероятно, мы бы и его не праздновали.

Я стояла в стороне и вдруг почувствовала, что кто-то встал рядом со мной. Поняв, что это Аннабель, я напряглась.

— Так откуда ты их знаешь? — спросила она. — Я раньше тебя ни разу не видела.

Но было так очевидно, что на самом деле она хотела узнать: откуда я знала Спенсера.

— Я жила здесь раньше. Но, на самом деле, большинство этих людей я не знаю.

— О. — Она бросила на меня любопытный взгляд. — Но ты знаешь Спенсера.

Начинается. Я кивнула.

— Как хорошо ты его знаешь? — Она посмотрела на меня свысока, сморщив нос на мой внешний вид.

Прежде чем я смогла придумать, что ей ответить, прежде чем успела хоть что-то сказать, она наклонилась ко мне и продолжила:

— Например, ты знаешь его любимое место, его любимую еду, его любимую песню?

Я подумала, что вполне могла знать его любимое место, а что до остального, я не была точно уверена. Что-то подсказывало мне, что я знала о Спенсере больше, чем она, несмотря на то что я не знала ответа ни на один из этих вопросов.

Когда я не ответила, уголок ее рта скривился в самодовольной ухмылке.

— Позволь дать тебе один совет. Спенсер ни с кем не заводит отношения. Ты будешь не первой и не последней, кто пытался это сделать. Девушки приходили и уходили, но я все еще рядом с ним. Я буду рядом с ним еще долго после твоего ухода.

В шоке я уставилась на нее. Хотела бы я, чтобы мне в голову пришел какой-нибудь умный и острый ответ, но в тот момент я была потрясена тем фактом, что Спенсер вообще хотел иметь с ней хоть что-то.

Ее лицо вдруг преобразилось, и она сделала шаг назад. Я поняла почему, когда Спенсер пробился сквозь толпу, направившись к нам. Аннабель сладко улыбнулась, когда он, нахмурившись, посмотрел на нее, прежде чем перевести взгляд на меня.

— Все нормально? — спросил он.

— Мы в порядке, — ответила Аннабель. — Просто болтали. Так ведь, Сара? — Она посмотрела на меня, ожидая моего подтверждения.

Я не собиралась соглашаться с ней.

— Говорила ты, — ответила я резко.

Спенсер напрягся, отчего Аннабель раздраженно фыркнула. Его плечи опали, когда он запустил руки в волосы.

— Да ладно, Аннабель. Завязывай с этим дерьмом.

Она взглянула на меня, прежде чем приблизиться к нему.

— Завязывать с чем? Что с тобой происходит? — Ее голос смягчился. — Поговори со мной.

Он сжал губы и зажмурился. Когда он снова открыл глаза, то оскалился от раздражения.

— Хорошо. Давай встретимся снаружи и поговорим.

Аннабель стояла ко мне спиной, поэтому я не могла видеть ее реакцию, но ее рука поднялась к его щеке и на короткий момент задержалась там, прежде чем она опустила ее и ушла.

У меня появилось чувство, что результат их разговора не осчастливит ее, но я не была уверена, потому что Спенсер научился внешне всегда выглядеть спокойным. После короткой заминки, он улыбнулся.

— Ты переоделась. А мне нужно обсохнуть.

Мне хотелось сделать вид, что я не видела и не слышала этого разговора, но не смогла смолчать.

— У вас были долгие отношения. Тебя не должно удивлять, что она злится.

Он опустил взгляд.

— Я никогда ее не обманывал. Я всегда говорил все, как есть. Ей просто нравится притворяться, что она ничего не слышала от меня.

— Ты должен знать, она надеется, что ты порвал с ней не всерьез.

Он выглядел обеспокоенным и, возможно, немного раздраженным, что я подняла эту тему.

— Почему она? — спросила я, зная, что он бы мог выбрать любую понравившуюся девушку. — Со стороны выглядит так, будто ты едва ее выносишь.

Он потер рукой щетину на щеке.

— Я не хочу говорить о ней, Сара.

— Почему нет? — Это было не моего ума дело, но, похоже, я просто не могла остановиться и не спрашивать.

— Потому что я не горжусь ничем из всего этого. — Выражение его лица стало усталым и смущенным, и он ущипнул себя за переносицу. Спустя мгновение он сказал: — Я был с ней потому, что знал, что мне всегда будет плевать на нее. Потому что я полностью облажался. Это не должно тебя удивлять.

Мои глаза расширились. Я ненавидела, когда он говорил о себе так, но в то же время я понимала его, потому что точно так же я поступала с Нэйтом.

— Ты облажался не больше, чем я.

Его глаза перестали избегать моего взгляда, вместо этого он пристально посмотрел на меня. В глубине его глаз отражалось сожаление.

К нам подлетела Райли, прерывая нас.

— Аннабель все еще здесь. Она стоит снаружи. Она сказала, что ждет тебя, Спенсер. Можешь в это поверить?

Спенсер не сдвинулся с места. Его внимание было приковано ко мне.

— Успокойся, — сказал Колби, и я только в тот момент заметила, что он стоял рядом с ней. Он посмотрел на Спенсера. — Ты должен увести отсюда Аннабель. Райли вот-вот что-то предпримет, потому что Аннабель сказала, что вечеринка напомнила ей вечеринку по случаю ее шестнадцатилетия. Очевидно, что это была насмешка.

Я разорвала зрительный контакт со Спенсером и посмотрела на Райли. Она выглядела разозленной.

Я точно могла сказать, что Спенсер порывался закатить глаза. Но он сдержался и сказал:

— Я позабочусь об этом.

Райли тут же расстроено нахмурилась.

— Но ты не можешь пока уйти. Вечеринка только началась.

Спенсер в поисках поддержки посмотрел на Колби.

— Он вернется. Так ведь, Спенсер?

Как только Спенсер кивнул, Райли расслабилась. После чего мы все разошлись. Спенсер, кивнув, с неохотой попрощался со мной, будто уходил на эшафот, пока Колби обнял Райли и потащил ее к центру зала, где люди уже начали танцевать.

Когда они все разошлись, я оказалась в тупиковом положении, все еще находясь посреди вечеринки, на которой никого не знала. Пока я оглядывалась по сторонам, глядя как все смеялись, выпивали и ели, я думала о том, что такой могла быть и моя жизнь, мои вечерние тусовки, мой родной город, мои друзья, если бы Джексон Пирс не отнял у меня все это. Вместо того чтобы чувствовать себя здесь неуместно, я бы могла наслаждаться этой вечеринкой вместе с Райли, и, может, я была бы девушкой в руках Спенсера. А, может, и нет.

Это была моя давняя фантазия, которой я перестала потакать, моя мечта, когда я была ребенком, я думала, что в один прекрасный день Спенсер проснется и поймет, как сильно любит меня. Но он не мог полюбить меня. Он только что сказал, что не хотел ни о ком заботиться. Поэтому он и был с Аннабель. По этой же причине я была с Нэйтом, хотя я никогда раньше не признавалась себе в этом.

Я думала, что никогда не смогу никого полюбить по-настоящему, пока снова не увидела Спенсера. Тогда я поняла, что проблема была не в том, что я не могла полюбить. Проблема была в том, что я не могла полюбить никого, кроме Спенсера.

Глава 15 Мерцающая субстанция

(Примеч.: Произведение абстрактного искусства.

Было написано художником Джексоном Поллоком в период 1945–1946 гг)

Поспеть за Райли было просто нереально. Меня это вымотало. В тот вечер, завалившись в кровать, я почувствовала себя полностью истощенной, но мысли в голове крутились не переставая. Сначала я подумала о вечеринке, и боль в ногах напомнила обо всех танцах, в которые, в конечном итоге, меня втянула Райли. Потом я вспомнила глаза Спенсера, искрящиеся весельем этим вечером, когда мы плюхнулись в океан, и ставшие темными и грозными, когда он рассказал мне о том, почему был с Аннабель.

Его глаза всегда притягивали мое внимание, такие пустые и безжизненные, когда я впервые встретила его, со временем все больше наполняющиеся болью и отчаяньем. Теперь они были более выразительные, но в них все еще проглядывала печаль. Этим вечером я поймала ее проблеск, было больно снова видеть ее.

Перекатившись на другой бок, я едва не застонала вслух. Мне не хотелось, чтобы моя голова была настолько забита мыслями о Спенсере. Причиной, по которой я приехала сюда, был мой папа. Он был единственным, о ком я хотела думать. Я так долго запрещала себе думать о нем, что теперь казалось неестественным вспоминать о тех временах. Воспоминания приходили нелегко. Если бы я смогла стереть воспоминания о той ужасной ночи, то, возможно, я бы смогла думать о папе и при этом не чувствовала бы такую сильную боль утраты, которая омрачала все воспоминания о нем.

Свернувшись калачиком на постели Райли, не обращая внимания на то, что все внутренности сжались в один комочек, я закрыла глаза и попыталась восстановить в памяти точный облик папы. Представив его лицо, я начала с его улыбки и передних зубов, слегка выступающих вперед. Затем я попыталась вспомнить его голос, такой глубокий грохочущий тон. Я представила, как на его лице в уголках зеленых глаз собирались морщинки, когда он смеялся. Я снова беспокойно перекатилась, теперь на спину.

Я думала о том, как сильно он любил смотреть полицейские сериалы, особенно повторы старого черно-белого сериала «Облава». И несмотря на то, что я высмеивала все в этом сериале — плохую игру, плохую одежду, плохие диалоги — я все равно сидела рядом с ним и смотрела, потому что хотела проводить с ним как можно больше времени.

Папа был сладкоежкой. Я вспомнила и это. Каждый Хэллоуин он лично инспектировал конфеты, которые мы успевали собрать по соседям, чтобы убедиться, что никто в них ничего не подсунул. Прежде чем утвердить их, он откусывал от каждой и говорил «налог для папы».

По вечерам, прежде чем оправиться спать, он обходил весь дом, проверял, чтобы были закрыты все окна и двери. Он старался, чтобы его семья была в безопасности.

Все эти воспоминания были утеряны во время долгого опустошения, но сейчас я хотела все вспомнить. Я хотела прочувствовать его потерю. Папа заслужил, чтобы о нем помнили. Это было худшим из всего произошедшего — я похоронила все воспоминания вместе с ним. Даже хорошие, которые оставались в памяти яркими и четкими. Они были запятнаны его смертью, и я не знала, как помнить о них и при этом не приходить в отчаяние от того, что они больше никогда не повторятся. Я не хотела думать о ночи, когда он погиб. В течение слишком долгого времени я вообще не думала о нем, по крайней мере, не тогда, когда бодрствовала или когда могла это контролировать.

Спустя несколько часов, когда сквозь тьму стало пробиваться солнце, я почувствовала полное опустошение. Мне нужно было остановиться. Но после того, как всю ночь вспоминала о нем, я как будто стала к нему чуть ближе, я так по нему соскучилась, что казалось, будто физически ощущаю эту боль утраты. Я укуталась в покрывало с головой, но так и не заснула.

В семь утра я уже приняла душ и сварила кофе, когда Райли, еле волоча ноги, зашла на кухню и забралась на барный стул.

— Привет, — пробубнила она.

— Ты рано встала.

Она нахмурилась.

— Ничего не могу с этим поделать. Как бы поздно я ни легла, я всегда встаю вместе с восходом солнца. Как птица. С похмелья, кстати, весьма раздражительная птица.

Улыбнувшись, я достала две кружки и налила нам кофе. Сделав первый глоток и вздохнув, она спросила:

— Какие у тебя на сегодня планы?

Она забыла. Сжав пальцами ручку своей кружки, я ответила:

— Я поеду в свой старый дом.

— Дерьмо. — Она опустила свою кружку и посмотрела на меня. — Прости. В какое время хочешь поехать?

— Во сколько ты должна быть на работе?

Что-то бормоча под нос, она посмотрела на часы на плите.

— Снова в одиннадцать. Они продолжают подставлять мне обеденные смены. И мне лучше начать собираться. Но сначала скажи-ка мне, ты повеселилась прошлым вечером?

Я отпила кофе и сжала ладонями теплую кружку.

— Повеселилась, но вот Колби был просто в восторге. Это было так заметно.

Сначала она засветилась от удовольствия, но потом нахмурилась.

— Я такая дура, что сказала вчера ту фигню по поводу того, что не уверена в Колби. Я нервничала из-за вечеринки и чувствовала себя неуверенно. Думаю, это потому, что временами я задумываюсь, почему он вообще до сих пор со мной.

Она смотрела на меня сквозь полуприкрытые веки.

— Райли! Ты сейчас серьезно?

Я уперлась руками в бедра.

— Видишь? Неуверенность, но ничто не отменит нашу совместную пятидесятилетнюю годовщину. — Она одарила меня кривоватой улыбкой. — Спенсер так и не вернулся вчера, да? Вот засранец.

— Думаю, он был занят.

Райли усмехнулась.

— Скорее всего, ему пришлось везти Аннабель прямо в Бостон.

Мы допили кофе, и Райли ушла собираться на работу. Я поела немного хлопьев, которые нашла в кухонном шкафу, клятвенно пообещав себе до отъезда пополнить ее запасы, когда она появилась в своей униформе — белой рубашке на пуговицах и шортах цвета хаки.

— Я постирала футболку, которую ты вчера одолжила мне, — сказала я.

Она отмахнулась, дав понять, что это не проблема. Затем она схватила свои ключи с барной стойки.

— Ты точно готова сделать это?

— Настолько, насколько вообще смогу быть готовой к этому.

Выпив свой кофе до последней капли, я поставила кружку в раковину и прошла за Райли к двери.

Во время поездки я молчала, смотрела в окно, пока мы ехали по городу мимо наших старых соседей. Улицы постепенно становились все более знакомыми, и когда мы доехали до перекрестка, дороги от которого расходились в сторону пляжа и в сторону главного шоссе, пролегающего параллельно Шестому шоссе, я попросила Райли свернуть не направо, а налево.

Она бросила на меня любопытный взгляд.

Это было спонтанное решение. Сначала я хотела поехать по главной дороге. Какой-то части меня казалось, что я никогда не покидала это место.

— Я не хочу смотреть на дом прямо сейчас. Сначала я хочу увидеть то место, где все произошло.

Ее беспокойство было таким очевидным.

— Сара, я не думаю…

— Пожалуйста. Я буду в порядке.

Ее губы сжались в неодобрении, когда она свернула влево. Спустя несколько миль она спросила:

— Ты точно уверена?

Я кивнула, но мои зубы стучали, а пальцы вцепились в коленки. Я не была уверена, но, в любом случае, должна была это сделать. Прошлой ночью что-то изменилось. Открыв себя для всех воспоминаний об отце, которые я так долго блокировала, я захотела сегодня стать к нему еще ближе. В один миг, только поднявшись с кровати, мне показалось, что я почувствовала запах его одеколона. Нужда в нем пробирала меня до самых костей, и больше всего мне хотелось попасть в то место, где он сделал свой последний вдох.

— Я знаю только приблизительно, где это произошло, — сказала она, — поэтому тебе придется показать мне, где именно нужно остановиться.

Все еще глядя в окно, я мысленно представила то место.

— Это на перекрестке главной улицы. Прямо на светофоре.

На подъезде к этому месту не было ни жилых домов, ни каких-либо других зданий, только деревья, которые были недостаточно густыми, чтобы закрывать мне вид на двухполосное шоссе. Там не было никаких знаков, чтобы мы могли понять, что добрались до места, только беспокойное поерзывание Райли рядом со мной.

— Осталось немного, — предупредила она. Когда машина замедлилась, я почувствовала на себе ее взгляд. — Сара, я, правда, старалась не спрашивать тебя об этом снова. Но сейчас, когда мы уже здесь… что на самом деле случилось с твоим папой?

Я судорожно вздохнула, думая о том, как она смогла сдерживаться до сих пор, и не уверенная, почему было так сложно произнести нужные слова. Настало время обо всем ей рассказать, настало время перестать хранить все в тайне.

— Слухи были правдой. — Я смотрела в окно, но в этот момент повернулась к ней лицом. — Джексон Пирс был более чем причастен ко всему. Он стрелял в моего отца. Он убил его.

Ее взгляд метался между мной и дорогой. Я прямо чувствовала, как она пыталась осмыслить эту информацию, видела шок, окутывающий ее.

— Полиция это скрыла, — продолжила я. Вот, я все сказала, и конец света не наступил. По крайней мере, я на это надеялась.

— Иисус. — Она больше выдохнула слово, чем произнесла это имя. — В смысле, я знала, но на самом деле не знала. Почему полиция все скрыла и почему вам пришлось уехать так быстро, никому ничего не сказав?

Я прикусила нижнюю губу. В этом то и была вся суть. Мы сбежали с этого города не потому, что полиция отмазала Джексона. И вот настал тот момент, когда надо было объяснить, почему мы были вынуждены это сделать.

— Я была там, Райли. Я видела грузовик Джексона. Я знала, что это был он.

Она втянула в себя воздух.

— Но он не видел меня, — продолжила я, — и все испугались того, что он мог мне сделать, если бы узнал об этом.

— Сара, — прошептала она напряженным голосом. — Почему они не упрятали его в тюрьму? Если бы они закрыли его, он бы не смог ничего тебе сделать.

Я кивнула.

— Я знаю. Но ни у кого из них не входило в планы делать это.

— Почему? Бред какой-то.

Пожав плечами, я перевела взгляд на лобовое стекло.

— Потому что его самого я не видела, только грузовик. По крайней мере, именно так они все и объясняли. Но даже если бы я увидела его, не думаю, что они что-то бы предприняли. Вот это место, — сказала я, указав на светофор впереди.

— Почему? Потому что он был Джексоном Пирсом? — Она выделила интонацией его имя. — Мне никогда не понять, как ему все сходило с рук. Мой отец иногда шутил, что у того были связи с мафией или типа того, и поэтому никто не хотел связываться с ним. Но когда полиция ничего не предпринимает? Это хрень какая-то.

Мягко говоря. Я сжала челюсти, сдерживая эмоции. Сейчас я не могла дискутировать на эту тему. Мое внимание уже переместилось от Райли к точке, которую я четко видела сквозь лобовое стекло. Я видела, что Райли была раздавлена. После того, что я только что ей сказала, ей еще меньше нравилась эта затея — оставить меня здесь.

— Шрам, — сказала она, глядя на мою щеку. — Он появился впоследствии той ночи?

Я кивнула.

— Боковое стекло, разлетевшееся на осколки от пули.

Она прикусила губу и перевела взгляд на дорогу.

— Я немного отъеду на обочину, чтобы припарковаться, ладно?

Я не ответила, оглядываясь вокруг. Сейчас был день, а не ночь, но, кроме этого, ничего не изменилось. В поле зрения не было ни одной машины. Этой дорогой пользовались только тогда, когда на Шестом шоссе ограничивали движение. Но если вы не гоняете слишком быстро, то это самый оптимальный путь, по которому можно добраться с побережья до западной части города.

Мой взгляд переместился от светофора, который горел красным, к улице, тянувшейся дальше. Именно там стоял папина машина. И пустая колея рядом. Именно там остановился красный грузовик с отчетливо различимыми серебристыми полосами по бокам.

Райли что-то сказала, возможно, позвала меня по имени, но это место поглотило меня, взывало ко мне, пока я открывала дверь и вылезала из машины. Сегодня было жарко, даже душно, но я все равно дрожала, мои оголенные руки и ноги покрылись гусиной кожицей. Я снова посмотрела на дорогу, пока выходила на проезжую часть, и в этот момент я увидела машину более четко. Также увидела и грузовик. Они как будто стояли прямо передо мной. Папина машина, красный грузовик и я, оказавшаяся впоследствии одна посреди этой дороги.

Я медленно продвигалась именно к той точке, в которой оказалась в ту ночь. Склонившись над желтой полосой, я закрыла глаза и позволила себе снова все вспомнить, каждую секунду. Я услышала звук выстрела, почувствовала жалящее ощущение от осколков, врезающихся в мою кожу. Я уловила резкий запах дыма вперемешку с металлическим привкусом крови. Я увидела, как отъехал красный грузовик, после чего тут же наступила тяжелая тишина.

Это произошлосразу после того, как я перегнулась через переднее сиденье и увидела своего отца. Перед глазами тут же вспыхнула картина, как папа сидел, завалившись лицом на переднюю консоль. Эта картина была последним ужасным кусочком, который я захоронила глубоко в своем сознании. Боль была такой острой. Какое-то время я не могла дышать. Было такое ощущение, что я снова пережила ту ночь, но в этот раз я не была застывшей от страха и не отрицала того, что видела прямо перед собой. Я лицом к лицу столкнулась с этим. Я приняла это.

В следующий момент я ощутила на себе чьи-то руки. Какой-то частью души я чувствовала, что они принадлежали Райли. Я услышала ее голос за секунду до того, как прозвучал гудок машины, и воздух рядом со мной потеплел и колыхнулся. Но я не сдвинулась с места, я все еще была потеряна в своих воспоминаниях, и это не были парализующие ночные кошмары. Это были реальные воспоминания. Это был последний момент, когда я была с папой, и его последний момент на этой планете.

Он был самым добрым человеком из всех, кого я знала, и он заслужил намного лучшего конца, чем в итоге получил. Он получил молчание, трусость и чувство вины. А заслужил он честность и уважение от людей, которым он помогал и хотел помочь вплоть до последнего вздоха. Он заслужил правду. Я понимала, что рассказать обо всем было тем, что я должна была сделать, столько раз, сколько потребуется, пока меня, в конце концов, не услышат.

По моим щекам потекли слезы. Вот поэтому я была здесь. В глубине души я с самого начала это понимала. Я была здесь для того, что свершить правосудие для своего отца. По-другому это дело никогда не закончится.

Я снова почувствовала давление на руки и услышала очередной гудок машины. Когда взглянула вверх, увидела, что это была не Райли. Это был Спенсер. В его взгляде плескалось беспокойство. На мгновение я растерялась, сразу не сообразив, в прошлом я или в настоящем. Я оглянулась на папину машину, но увидела только машину Райли и белый грузовик, припаркованный рядом.

Теплые руки Спенсера обхватили мое лицо, когда он склонился надо мной.

— Сара, я собираюсь поднять тебя, — сказал он.

— Мой папа, — прошептала я.

— Я знаю, — сказал он, глядя с такой нестерпимой грустью, пока одной рукой подхватывал меня под колени, а другой обвивал мою талию. Затем он поднял меня, крепко прижав к своей груди. Он прижался губами к моей макушке, пока нес меня на обочину дороги.

Спенсер прижал меня еще теснее к груди. Именно этого я хотела, когда нашла его той ночью на пляже, в тот день, когда мама сказала нам, что мы уезжаем. Именно в этом я тогда нуждалась. Все эти годы я притворялась, что он не отвернулся от меня той ночью.

Я слышала, как за нами шла Райли и спорила с ним о том, чтобы он отнес меня в ее машину, но вместо этого он принес меня к пассажирскому сиденью своего грузовика. Он опустил мои ноги, чтобы дотянуться и открыть дверь, а затем нежным голосом, будто говорил с ребенком, начал уговаривать меня сесть в машину. Я послушалась, скользнула на сиденье, пока его рука поглаживала мое плечо, прежде чем он закрыл дверь с моей стороны.

Я знала, что позже, когда останусь одна, этот момент будет смущать меня. Я не была уверена, что именно произошло, только понимала, что не смогла сдерживать свои воспоминания, не тогда, когда находилась в том самом месте, где родились мои ночные кошмары. Я сдерживала их слишком долго, и они медленно уничтожали меня. Вместо того чтобы бороться с ними, я сдалась. И теперь я видела все намного четче, чем когда-либо прежде. Что более важно, я снова почувствовала любовь папы, и она дала мне новую цель.

Райли подошла к окну машины со стороны Спенсера.

— Что ты делаешь? Я сама могу отвезти ее домой.

— Езжай на работу, Рай. Я позабочусь о ней.

Я едва не вздрогнула. Его слова резко разрушили мое бессознательное состояние, потому что я помнила, что раньше он никогда не заботился обо мне. Он мог еще больше все усложнить. Но я все еще сидела здесь без всякого желания двигаться. Мой взгляд встретился со взглядом Райли, и я отвернулась. Я пока еще не могла говорить, даже с ней.

Она приняла мое молчание за согласие. Затем она что-то тихо сказала Спенсеру и пошла к своей машине, время от времени поглядывая на нас через плечо.

Прежде чем он завел мотор, я спросила:

— Тебе позвонила Райли?

Он покосился на меня.

— Да.

— Почему?

— Потому что испугалась за тебя, а я забит у нее в телефоне в экстренных контактах.

Он нежно улыбнулся, повернул ключ в замке зажигания и выкатил грузовик на дорогу. Он выглядел напряженным, и идея оказаться с ним наедине тут же напугала меня. Прямо сейчас я была слишком уязвимой. Я не могла сейчас разбираться с потоком эмоций под названием Спенсер. Моей задачей всегда было успокаивать Спенсера. Когда у него появилась возможность отдать должок, он потерпел полный провал. Я не хотела чувствовать нужду в нем, потому что не собиралась давать ему еще одну возможность причинить мне боль.

— Слушай… эммм… Спасибо, что приехал. Мне жаль, что Райли потревожила тебя. Можешь просто довезти меня до ее квартиры.

Он сжал челюсть.

— Она меня не потревожила. И, конечно же, я отвезу тебя. После того, как мы поговорим.

— Поговорим? О чем? — спросила я, будто того, что только что произошло на дороге, не было.

Он бросил на меня скептический взгляд.

Его поведение вывело меня из себя, всколыхнуло мою злость и обиду, которые я так старательно пыталась отпустить. И снова я задумалась о том, почему он продолжал находиться поблизости. Он мог отказать Райли, когда она позвонила ему. После всего, что он наговорил мне вчера, я думала, что его главной задачей будет избегать меня.

Моя обида вылилась наружу.

— О чем тут говорить? Последнее, что я слышала от тебя, это то, что ты был рад, что мы уезжаем, и что ты не будешь скучать по мне. Затем ты поцеловал меня так, будто делал мне огромное одолжение. Это был мой первый поцелуй. Ты знал об этом? Спасибо за этот грандиозный момент.

Боль рябью прошлась по всему его телу, пока все те вещи, которые я так долго хотела ему сказать, выливались из меня, словно кислота. Я вздрогнула от своего пронзительного голоса, уже желая вернуть все слова назад. Причинить ему боль не было моей задачей, и я не хотела, чтобы он знал, какую боль причинил мне. Мы и так оба достаточно настрадались.

После этого мы оба молчали, но он как будто потерялся в своих мыслях. Его тело продолжало двигаться, руки крутили руль и переключали скорость, взгляд блуждал от меня к дороге. Я прямо чувствовала бурлящие в нем эмоции.

— Я не имел виду ничего из того, что сказал, — сказал он, нарушая тишину. — Ни слова. То, как ты смотрела на меня в тот день, будто я мог как-то тебя спасти, будто все зависело от меня, в то время как на самом деле я ни черта не мог сделать.

Пальцы на руле сжимались и разжимались. Затем он покачал головой.

— Нет, это неправда. Я мог кое-то сделать, и я это сделал. Я оттолкнул тебя. Ты должна была уехать и не оглядываться назад. Я знал, какой упертой ты могла быть, и я хотел, чтобы ты думала, что здесь тебя больше ничего не ждет, даже я. Я ранил тебя для того, Сара, чтобы облегчить твой уход.

Я изучала его профиль, в то время как он на меня не смотрел. Я бы смогла поверить ему, если бы не тот поцелуй. Поцелуй, целью которого было унизить меня. И там не было никакого другого смысла.

Как бы сильно мне не хотелось дать Спенсеру возможность сорваться с крючка и подарить ему то прощение, о котором он просил, я не могла.

— Я нуждалась в друге. Я всегда так хорошо к тебе относилась, и когда нуждалась в том же, ты отвернулся от меня. Я бы никогда так не поступила, какой бы правильной не была причина. Я бы нашла другой вариант.

Он кивнул.

— Ты права. Ты бы так не поступила. Но я — не ты. Я справлялся с ситуациями так, как мог. Если с тобой что-то произошло, я бы не смог… — Он резко оборвал себя, потирая губы рукой. — Когда ты сказала мне, что была в машине, я знал, что дядя мог в любой момент узнать об этом. Я думал обо всех ужасных вещах, которые он мог сотворить с тобой, я должен был убедиться, что такого шанса у него никогда не будет. Прости, я не был тем другом, которого ты себе хотела, но я был твоим другом, пусть ты этого и не понимала.

У меня вспотели ладони, я не хотела верить ему или понимать его. Я хотела держаться за свою обиду.

— Что насчет поцелуя? — спросила я. Этот поцелуй преследовал меня с того самого дня. Снова и снова, я вспоминала жесткое давление его губ, слышала те ужасные слова, которые он сказал мне потом, что я получила то, о чем всегда мечтала, как он бросил мои чувства мне в лицо.

Его руки оставались на руле, а взгляд был устремлен на дорогу. Было ощутимо, как с него спадало напряжение.

— Это было тем, что имел в виду. Я поцеловал тебя потому, что хотел этого. Я месяцами мечтал поцеловать тебя, и я понимал, что у меня больше никогда не будет этого шанса.

Я буравила его взглядом, пока в груди все потяжелело. Что? Он месяцами мечтал поцеловать меня?

— В тот момент, когда сделал это, я понимал, что совершил ошибку, что у меня не было на это права. Потом то, что я сказал, сделало все только хуже. Я обрушил это на тебя, потому что был в ярости, был зол и уже терял что-то, что никогда не буду иметь. Я был подавлен из-за всего произошедшего, и вывалил все на тебя. — Спенсер посмотрел на меня. — Прости за то, как случился твой первый поцелуй. Ты заслуживала лучшего.

У меня в голове все смешалось. Он хотел поцеловать меня? У него были чувства ко мне? Мне одновременно хотелось плакать и кричать, и встряхнуть его. Я не понимала. Он никогда и слова не говорил о своих чувствах ко мне. Если бы он сказал хоть слово. Почему он мне не сказал?

На его лице никогда не было ни одной эмоции, но сейчас он выглядел обеспокоенным, пока продолжал вести машину, поглядывая на меня время от времени. Я ничего не ответила на его признание. Я едва понимала, что можно было сказать или что чувствовать. Все, что я понимала, это то, что мои конечности отяжелели, внутри меня пульсировало сожаление, утопающее в робких благодарностях девочки подростка, которая только что узнала, что мальчику, который ей нравился, нравилась она.

Пока заезжали на подъездную дорожку коттеджа, который снимали Спенсер и Колби, мы оба молчали. Я выбралась из грузовика до того, как он успел обойти машину и помочь мне. Должно быть, я выглядела слабой, потому что в его глазах промелькнула паника, когда я встала перед ним.

— Я не собираюсь распадаться на части, Спенсер.

— Я знаю, — сказал он. — Но ты можешь, если хочешь.

Мои глаза расширились. Кем, черт возьми, он был, со своими признаниями и своим неприкрытым беспокойством за меня? Сейчас его взгляд был направлен прямо на меня, спрашивал меня о чем-то, возможно, снова просил о прощении. Я не знала, как ответить.

Когда я так ничего и не сказала, он, в итоге, произнес:

— Пошли. — И повернулся, чтобы зайти внутрь. Но я не пошла следом. Я слышала доносящиеся со стороны парковки звуки океана и хотела увидеть его.

Я прошла вдоль узкой аллеи, которая опоясывала его коттедж и дома ближайших соседей. Мы находились в районе маленьких однотипных строений, выстроенных вдоль пляжа, каждый со своим личным причалом и деревянной дорожкой к побережью. Сзади меня послышались приближающиеся шаги Спенсера.

— Когда построили этот район? — спросила я, пока перешагивала небольшую каменную породу.

— Несколько лет назад.

Волны были невероятными. Вдали виднелся паром, доставляющий пассажиров на острова. Легкий ветер откидывал мои волосы назад и щекотал кожу.

— Это частная часть пляжа?

Когда он не ответил, я повернулась к нему и увидела, что он смотрел на меня так, будто после моего возвращения бывал здесь ни раз. Моя кожа покраснела под его взглядом, и впервые я распознала в его взгляде нечто большее, мягкость в нем была чем-то новым. Бабочки, которых он воскресил, снова забились у меня в животе. Четырнадцатилетняя девочка внутри меня до сих пор наслаждалась новостями, которыми он поделился по дороге сюда. Ей хотелось узнать об этом раньше, еще тогда, потому что узнать об этом сейчас, когда было уже слишком поздно, слишком глубоко и остро ранило ее грудь.

— Ага, — наконец, ответил он, напоминая о том, что я задала ему вопрос. — Эта часть пляжа частная. Обычно здесь довольно тихо.

— Должно быть, дорогое удовольствие, — сказала я, пытаясь поддержать разговор.

— Наверно. Мы заключили эту сделку, потому что нам сдал его хозяин «Холандера».

Сейчас здесь было тихо, несмотря на идеальный солнечный день, лишь несколько семей рассредоточились по всей линии побережья. Начался прилив, и несколько чаек закружили над мокрым, светящимся на солнце, немного ребристым песком у кромки воды.

Когда Спенсер взял меня за руку, переплетя свои длинные пальцы с моими, я втянула воздух, удивленная его порывом.

Сделав вид, что не заметил мою реакцию, он повел меня дальше на пляж, ближе к воде. Затем он опустился на прогретый песок и потянул меня за собой. В машине воздух, окружавший нас, был раскаленным, но сейчас, вблизи океана, после всего, что он мне сказал, атмосфера изменилась. Когда я повернулась с улыбкой к Спенсеру, то увидела, что он рассматривал мой шрам. Его взгляд прошелся по всей его длине.

— Что произошло с тобой сегодня на перекрестке? — спросил он, напоминая мне о причине, по которой мы сейчас здесь сидели.

Отведя взгляд в сторону, я зарылась пальцами в песок. Первым инстинктом было смолчать, ни о чем ему не говорить, но я решилась к нему не прислушиваться.

— Я вспоминала. Это было подавляюще. — Я пожала плечами, не уверенная, смогла ли точным образом описать все, что видела и чувствовала в тот момент.

— Мне непонятно, почему ты приехала одна, — сказал он. — Почему с тобой не приехала твоя мама или сестра?

— Они не захотели. Мама не хотела, чтобы и я ехала. — Я тяжело вздохнула. — Они все еще боятся этого места, несмотря на то что твой дядя умер. — Затем я набралась смелости и задала ему вопрос, который тяготил меня долгих пять лет. — Он вообще когда-нибудь переставал причинять тебе боль?

Он сразу замер, я явно застала его врасплох. Он так долго молчал, что я уже подумала, что он так и не ответит.

— Стало лучше, — наконец, сказал он. Затем прочистил горло, уголки его губ опустились. — В смысле, он оставался таким же ублюдком, как и раньше. Это не изменилось, но после той ночи он изменился. Он никогда прежде никого не убивал. Этот случай что-то в нем изменил.

У меня перехватило дыхание.

— Что ты имеешь в виду?

— Он начал больше пить. Вскоре он уже пил постоянно. Это сделало его медлительным. Его ударов стало легче избегать. Когда я не мог их избежать, меня забирали к себе родители Райли.

Я сжала челюсти, вспомнив, какой урон наносил ему его дядя.

— Но он больше никогда не бил меня так, как той ночью, — быстро добавил Спенсер.

Он не уточнял, о какой именно ночи говорил. Слова та ночь навсегда для меня будут означать только одну ночь, возможно, также и для него.

— Затем он заболел, — продолжил Спенсер, — и все побои для него были закончены. Для дяди Джексона нельзя было придумать лучшего конца, чем рак. Рак украл у него все, что осталось. Моя тетя, пока могла, до последнего ухаживала за ним. Потом его положили в хоспис, и это стало его концом. Прожив такую развязную жизнь, он умер тихо, даже не пискнув. Он не заслуживал мирной смерти, которая пришла за ним, не спросив с него за все то, что он совершил.

— Он говорил о моем отце? Сказал, почему убил его?

Спенсер был удивлен, будто я и сама должна была знать ответ.

— Потому что твой отец доставал его, как любого другого, нарушившего закон.

И все. Это все, что сказал Спенсер.

Я кивнула, потому что и так это знала, но надеялась, что там было что-то еще, что-то конкретное, какая-то причина, в которой был смысл, потому что в этой причине лично для меня не было никакого смысла, и сейчас я поняла, что никогда ее и не приму.

Мне не понравилось то, как он смотрел на меня, будто я могла сломаться в любую минуту, поэтому я сменила тему.

— Как твоя тетя?

— Она в порядке, — произнес он с нежностью в голосе, хоть и понял сразу, что я пыталась сделать. — Пару недель назад она продала дом и купила квартиру. В следующем месяце уже получит ключи от своего нового места жительства. Здесь у нее есть несколько настоящих друзей. Кажется, у нее все отлично.

— О. — По поводу нее у меня были смешанные чувства. Она никогда не вставала на защиту Спенсера, никогда не вмешивалась, насколько я знала.

Это был еще один вопрос, который я хотела задать Спенсеру. Мне стоило оставить это в прошлом. Отпустить. Эти вопросы просто не давали мне покоя. Кроме того, все это ощущалось таким тривиальным по сравнению со всем остальным, о чем мы только что говорили, но я так и не смогла остановить себя.

— Почему ты ни разу…? В смысле, если ты хотел поцеловать меня, почему ты медлил вплоть до того дня, когда я должна была уехать?

Этот вопрос, похоже, не удивил его. Спенсер смотрел на меня так, будто взвешивал в уме свой ответ.

— Никогда не было подходящего времени. Если бы я не думал о том, что прощаюсь с тобой, то, возможно, и в тот вечер я бы не сделал этого.

Я отклонилась назад.

— А какое должно было настать подходящее время?

— Когда ты стала бы немного старше. Когда моя жизнь была бы немного лучше. Когда мысли о заботе о тебе не пугали бы не меня до смерти. Я думал, что впереди у меня еще есть время. — Он разочаровано покачал головой.

Его оправдание было таким пустым, что я едва понимала, что на это ответить.

— Но у тебя же были отношения, — сказала я. — Я слышала, как об этом говорила Эмма.

— Ага, ну, я никогда ни с кем не встречался, я с ними просто мутил. В этом есть разница. — Он вздохнул и пересел, чтобы быть лицом ко мне. — Я использовал их, не имея возможности получить то, что на самом деле хотел. Я никогда не ожидал, что получу тебя. Ты была слишком умной, чтобы хотеть быть со мной. Это был просто вопрос времени, когда бы ты поняла это. Поверь, я бы никогда не попросил тебя об этом.

Я была в шоке. То, каким он видел себя, было настолько неправильным, что разрушало любую возможность, что мы вообще когда-то будем вместе.

— Лучше бы ты поговорил со мной. Мы так много общались, но никогда об этом. Ты ошибался. Ты же понимаешь это?

Он отвел взгляд.

— Я ошибся, думая, что у меня есть время, но не в остальном.

Разочаровавшись, я захотела возразить ему, сказать, как он был не прав, пока он не поверит мне, но какой был в этом смысл? С этим было покончено. Ничего уже было не изменить. Это стало еще одним сожалением в копилку к остальным.

— Теперь у тебя есть все, что ты хотел, — заметила я. — Ты поступил в великолепное учебное заведение, у тебя есть своя группа. Есть еще что-то, чего ты хочешь? Если есть, ты должен это получить. — Мне было интересно, хотел ли он, чтобы его группа заключила хороший контракт, или у него были другие мечты по поводу своей музыки.

Когда его взгляд остановился на мне, у меня заняло всего мгновенье, чтобы потонуть в нем. В груди все сжалось, когда я всмотрелась в его глаза. Правильно ли я его поняла? Меня. Его взгляд говорил о том, что он хотел меня.

Он сжал челюсти, так ничего не сказав. Затем он резко сел на колени напротив меня. Прежде чем я успела предугадать его действия, Спенсер одной рукой обнял меня за талию, а другую подсунул под мои колени. Я взвизгнула от неожиданности, когда он поднял меня, перекинул на свое плечо и зашел в воду.

У меня перехватило дыхание, я начала молотить его по спине.

— Какого черта ты творишь?

Он усмехнулся и сказал:

— А на что это похоже?

У меня был отличный вид на его округлый зад и на воду, овивающую его тело.

— Лучше бы это не было тем, на что оно похоже. Отпусти меня! — Я ударила его по спине.

Несколько секунд назад у нас был настоящий разговор, наверно, первый настоящий разговор за все время, что мы были знакомы, и это был крайне рискованный способ закончить его. Я не притворялась. Я хотела, чтобы он отпустил меня. Я продолжала бить его по спине, а потом начала пинать коленями, пытаясь заставить его отпустить меня.

Спенсер решительно шагал по воде, полностью одетый, так же, как и я. Я начала выкрикивать матерные слова, обращаясь к нему. Я была в шоке от того, что вообще имела такой богатый лексикон матерных слов. Когда он зашел в воду по бедра, то поднял меня со своего плеча так, будто я ничего не весила, надрываясь от смеха над моим мятежным поведением, и подкинул меня в воздух.

На моем лице, должно быть, было написано полное неверие, когда я взлетела в воздух, бешено размахивая руками, прежде чем ударилась об воду с визгом и всплеском, сразу шлепнувшись попой об дно. Шел конец августа, вода не была слишком холодной, но было бы намного лучше, если бы Спенсер сначала спросил меня, хотела ли я поплавать. Полностью промокшая и одержимая жаждой мести, я подскочила на ноги.

— Не могу поверить, что ты сделал это, — взвизгнула я, вытирая глаза.

Когда я выпрямилась, его глаза расширились, пока взгляд путешествовал по моему телу. В моей груди не осталось воздуха от того, как он смотрел на меня. Посмотрев вниз, я увидела, что мой топ второй кожей облепил мою грудь, под ним просвечивался розовый бюстгальтер. Каждый изгиб, которым я обладала, был подчеркнут моей мокрой одеждой. Снова переведя на него взгляд, я почувствовала, что атмосфера между нами изменилась, мой взгляд также прошелся по его телу, отмечая то, как мокрая футболка подчеркивала его выступающие мускулы на груди и животе, то, как низко на бедрах висели его джинсы. Мне хотелось протянуть руку и пробежаться по его мокрой коже. Мне так сильно хотелось притронуться к нему, что я сжала руки по бокам, сопротивляясь своему желанию.

Когда я встретила его взгляд, клянусь, я уверилась, что он понимал, о чем я думала. Чувствуя смущение, желая разорвать этот момент, я собралась с силами, заострила внимание на приближающейся волне и резко окатила его лицо водой.

Кашляя и отплевываясь, он, моргая, смотрел на меня. А мгновение спустя его глаза сузились, и вот мы уже воевали в воде, руки разлетались в стороны, голоса срывались от смеха, пока он не напал на меня, обхватив меня за талию руками, прижав мои руки по бокам.

Я шумно вздохнула, он ждал, пока я успокоюсь, прежде чем прошептать:

— Скажи, что сдаешься, Сара. — Его глаза с решимостью смотрели в мои.

Я крепко сжала губы, пока, извиваясь, пыталась вырваться из его хватки.

Очень спокойный, будто у него было все время мира, он наблюдал и ждал моего ответа. Его руки стальными прутьями сжимались вокруг меня и нарушали ритм моего сердца наравне с мыслями. Внутри меня все горело, хотя кожа покрылась мурашками от прохлады океанского воздуха. Знал ли он, как сильно я когда-то хотела оказаться в его руках? Понимал ли, какие эмоции плескались в его глазах в тот момент на побережье? И хотела ли я этого от него?

Временами Спенсера было так сложно прочесть, так трудно к нему подобраться. Как только я думала, что поняла его, он замыкался в себе и избегал меня. Я боялась, что это не изменилось. Так же сильно, как боялась поверить в то, что думала, что видела в выражении его лица.

Глава 16 В поисках истины

(Примеч.: «В поисках истины» — картина художницы Хелен Лурье)

— Я сдаюсь, — сказала я, делая шаг назад, после чего Спенсер ослабил хватку и опустил руки. Я чувствовала, как, склонившись надо мной, он пытался заглянуть мне в глаза, но я специально снова стала вытирать воду с лица, отступая от его ищущего взгляда, все еще не глядя ему в глаза, отворачиваясь и выходя на берег.

— Я дам тебе что-нибудь из одежды, чтобы сменить мокрые вещи, — сказал он, следуя за мной. Капли воды, стекая на песок, образовывали темные пятна под его ногами. На них и был устремлен мой взгляд. — Ты выглядишь окоченевшей, — продолжил он. Затем его руки пробежались вверх по моим предплечьям, стирая влагу и растирая кожу, прежде чем он взял себя в руки и открыл выдвижную дверь дома.

Последовав за ним внутрь, я моргала, пока глаза привыкали к темноте. Молча я наблюдала за ним, пока он пересекал комнату, похожую на гостиную, с серым диваном, деревянным кофейным столиком и телевизором, прошел в коридор, который, вероятно, вел к спальням. У дальней стены, там, где остановилась я, находилась открытая кухня с выстроенными в ряд на столешнице электроприборами. Воздух в доме был теплым и затхлым, будто они проводили здесь слишком мало времени. На кофейном столике стояла лампочка и лежал мигающий телефон, оповещая о новых сообщениях.

Вскоре Спенсер вернулся, уже переодетый в сухую одежду, и протянул мне майку и спортивные шорты.

— Тебе придется надеть это. В моем гардеробе нет никаких сексуальных сарафанов.

— Сексуальных? — От его улыбки у меня вылетели все мысли из головы. Имел ли он в виду один из тех сарафанов, что я надевала в последние дни? Они считал их сексуальными? Я ухмыльнулась в ответ. — Значит, ты не скрытый трансвестит в свободное время?

— Извини, но, нет. Разочарована?

Я пожала плечами.

— Это стало бы интересным открытием.

Спенсер сжал губы.

— Ты можешь переодеться в моей комнате.

Тот факт, что в его гардеробе не было одежды легкодоступных барышень, делал меня необоснованно счастливой. Значит, ни Аннабель, ни какая-нибудь другая девушка из разряда его поклонниц не оставалась здесь со Спенсером достаточно надолго, чтобы оставить свои вещи. Но если такие вещи и были, предложил бы он их мне? Вероятно, нет.

Он повернулся в ту сторону, откуда только что пришел, и я последовала за ним по короткому коридору к приоткрытой двери в самом конце. Когда я следом за ним вошла в комнату, он в нерешительности закусил губу, прежде чем выйти, дав мне уединение.

Крепко сжимая в руках одежду Спенсера, я прошла на середину его комнаты. Нерешительно оглянувшись вокруг, желая хоть ненамного заглянуть в его жизнь, я была удивлена, обнаружив комнату практически пустой. В ней была аккуратно заправленная кровать, на стене висели две гитары, комод, на крышке которого лежало несколько вещей — расческа, часы и немного мелочи. Помимо этого, никаких его личных вещей здесь не было, даже его запаха, который я почувствовала ранее, — мыла с примесью мяты.

Я стянула с себя мокрую одежду, надела его сухую, расчесала пальцами волосы, которые уже начали высыхать и виться. Я подавила в себе желание погладить ткань его футболки с эмблемой группы Deftones, модным скриптом пересекающей грудь. Шорты были из гладкой вискозы, мне пришлось их дважды подвернуть на талии. Я выглядела нелепо, но мне нравилось ощущать его одежду на своей коже.

Как только я оделась, сразу схватила свои мокрые вещи и направилась на кухню, найдя там Спенсера, стоявшего спиной ко мне.

— Я все, — сказала я.

Когда он услышал мой голос, то застыл, не донеся стакан с водой до губ и перестав просматривать сообщения на телефоне. Развернувшись, он поставил стакан на столешницу. Затем он посмотрел на меня так, как смотрел там, в воде. В этот раз мое тело отреагировало непроизвольной дрожью во всем теле.

— Хочешь что-нибудь выпить? — спросил он. Кинув взгляд на свой стакан, он улыбнулся. — Ты можешь заказать все, что захочешь, если это будет водой. Потому что это все, что у нас есть.

За его спиной снова просигналил телефон. Я понимала, что у него на сегодняшний день были свои планы, пока Райли не позвала его, переживая за меня. У нас был разговор, который он закончил, внезапно утащив меня в океан. Хоть я и была до сих пор ошарашена его словами, я чувствовала необходимость сбежать от него. Мне хотелось уйти до того, как воздух вокруг нас снова накалится, и я сделаю или скажу что-нибудь, о чем потом буду жалеть.

— Нет, спасибо, — ответила я. — За этот день я и так достаточно напрягла тебя. Можешь отвезти меня обратно к Райли, или я могу сама вызвать такси.

Я ждала ответа, но он молчал, хотя я практически ощущала, как слова зависли у него на губах, в то время как по его плечам пробежала мелкая дрожь. Сказал ли он все, что хотел? Было ли еще что-то? У меня осталось к нему немало вопросов, в основном, о той ночи и обещании, которое он не сдержал, но вспоминая то, как оборвал наш последний разговор, я не стремилась возобновлять его.

В конце концов, Спенсер вздохнул и достал свои ключи. Когда он направился к выходу, я ощутила разочарование, зависшее в воздухе. Сначала я подумала, что разочарование исходило от меня, но его низко опущенные плечи заставили меня гадать, не испытывал ли и он это разочарование.

***

Когда Райли вошла в гостиную, я сидела на подоконнике у открытого окна.

— Слава Богу, — сказала она, ставя свою сумку на пол около двери. — Вы хотели, чтобы у меня случился сердечный приступ?

От ее вопроса я выпучила глаза.

— Твой телефон. Ты что, потеряла его? Потому что, если нет, значит, ты намеренно игнорировала мои звонки и сообщения, что на самом деле грубо. Спенсер тоже не удосужился ответить на свой телефон. Я целый день переживала за тебя.

Поэтому телефон Спенсера постоянно издавал сигналы о входящих сообщениях?

Райли не шутила. Она действительно выглядела обеспокоенной. Я просидела здесь все послеобеденное время, позволяя своим мыслям уйти глубоко в совершенно ненужном направлении, потому что знала, где именно оставила свой телефон и сумку с кошельком. Без них я мало что могла сделать.

— Мой телефон в твоей машине. Думаю, я поставила его на виброрежим.

Она крепко сжала губу, а потом громко рассмеялась.

— Черт меня дери. Так что, я целый день звонила своей собственной машине?

— Прости. Мне следовало позвонить тебе с домашнего. Я не подумала.

Черты ее лица разгладились, когда она подошла ко мне. Она уселась на широкий подоконник, позволяя легкому воздуху растрепать ее короткие волосы. Я почувствовала запах жареной еды, которым она была окружена весь день.

— Как ты?

Я сколупнула отслоенный лак с ногтя, не в силах встретиться с ее озабоченным взглядом.

— Я в порядке. Прости, что раньше не рассказала тебе обо всем.

— Все нормально. Хотя я до сих пор едва могу поверить в это. И еще Спенсер… Когда я позвонила ему, он вел себя так, будто знал, что на самом деле произошло там раньше, я даже не успела сказать ему, где мы находились. Он знал?

Я кивнула. Было странно признавать это.

— Он всегда знал. Я разговаривала с ним перед нашим отъездом. Мы тогда дружили. Мы встречались на побережье через улицу от моего дома. Ни он, ни я никогда никому не говорили об этом.

Она разочарованно покачала головой.

— Вы были тайными друзьями? — Затем ее брови резко взлетели вверх, практически на лоб. — Вы были только друзьями?

Я кивнула, грустно улыбнувшись ей.

— Тогда почему вы держали это в секрете?

После протяжного вздоха, я дала ей единственный ответ, который у меня был.

— Он доверился мне, рассказав кое-что о своем дяде и родителях. Это были тяжелые вещи, и я знала, что он никому не рассказывал о них. Было бы предательством рассказывать о нем кому-то еще.

— Значит, ты знаешь, что происходило с ним в том доме. Не понимаю, почему он никогда не сбегал оттуда. — Она сглотнула и перевела взгляд в окно. — Он через многое прошел. Я рада, что в то время у него была ты, кто-то, с кем он мог поговорить, потому что он никогда ни слова не сказал об этом никому из нас. Пока уже не было возможности это скрывать.

Я зажала ладони между коленями. Думать об этом было все еще тяжело. Я никогда не задумывалась о том, почему Спенсер не сбежал, потому что, думаю, что всегда знала ответ. Потому что он был уверен, что не заслуживал лучшего. Он думал, что это не стоило таких усилий.

— Может, вы и друзья со Спенсером, но все же он нравится тебе больше, чем просто друг, — сказала она. Это было утверждение, а не вопрос.

— Но это не имеет никакого значения.

Райли посмотрела на меня.

— Ты никогда не говорила ему об этом?

— О чем? О своих чувствах? Нет. Но он знал. — И он тоже испытывал что-то ко мне. Теперь, я знала это.

— Так много секретов, — сказала она задумчиво. — Ты уверена, что в порядке? Потому что я не могла оттащить тебя с той дороги. Ты, правда, напугала меня.

Выражение ее лица тронуло меня до глубины души.

— Прости. — Я притянула ее в объятия. — Я больше так не поступлю.

Она обняла меня в ответ. Затем она предложила мне пойти куда-нибудь перекусить или сходить в кино, чтобы развлечься, но я отвергла оба предложения. Когда она пошла принять душ, я вышла на улицу к ее машине. Всего несколько секунд поисков под сиденьями, и я нашла свою сумку с телефоном. Как только достала телефон, сразу набрала номер мамы.

Пошел гудок, и я сжала трубку. Сейчас я на самом деле нуждалась в разговоре с ней, но побоялась, что она откажется говорить со мной.

— Сара?

— Привет, — ответила я, удивленная, что она все же ответила.

Наступила долгая тишина. Как бы сильно я ни хотела поговорить с ней, я не знала, что ей сказать.

— Прости, — сказала она натянутым голосом. Звучало так, будто она плакала.

Я прижала телефон к уху.

— За что? Что случилось?

Она тяжело вздохнула.

— Мне не следовало отпускать тебя туда одну. Нужно было поехать с тобой.

Она больше не казалась разозленной. Я почувствовала, как глаза затянула пелена, и сжала зубы, не желая плакать.

— Все нормально. Думаю, ты должна приехать сюда только тогда, когда будешь готова.

— Рас звонил. Сказал, что был рад увидеться с тобой.

— Я тоже была рада повидаться с ним. Его девушка кажется милой.

Наступила еще одна пауза, прежде чем она спросила:

— Ты видела дом?

— Еще нет. — Закусив губу, я продолжила: — Сегодня я ездила на то шоссе.

Я услышала ее судорожный вздох.

— Ох, Сара, — прошептала она.

— Я почувствовала там папино присутствие, будто он был со мной. Я и раньше иногда ощущала его рядом, будто часть него до сих пор со мной.

Теперь она заплакала в голос.

— Хотелось бы и мне почувствовать его. Я так сильно скучаю по нему.

— Возможно, осенью ты могла бы приехать навестить меня в колледже, тогда мы смогли бы вместе съездить сюда.

— Возможно, — сказал она. Затем я услышала ее передвижения и такой знакомый скрип ножек стула по кафельному полу кухни, затем звук вытаскивания из коробки бумажных салфеток. — Надеюсь, ты приедешь домой до начала занятий. Я хочу убедиться, что с тобой все в порядке.

В каждом ее слове звучало желание, чтобы со мной все было в порядке. Я была в порядке, но она очень легко могла изменить это. Как бы сильно я не хотела поговорить с ней, я не могла позволить ей затянуть меня обратно в то место.

— Я в порядке, мам. Честно. Я позвоню тебе перед отъездом.

Я слышала, как она тихо шмыгнула носом.

— Ладно, сладкая. Я люблю тебя.

— Тоже люблю тебя.

Я закончила вызов и села на бордюр, расстроенная тем, что заставила ее плакать. Я, наконец, достигла прогресса, приехала сюда и обрела какую-то надежду на лучшее, в то время как она все еще застряла во мраке Мичигана. Хотелось бы мне знать, как помочь ей почувствовать себя лучше, но после стольких лет попыток я уже не знала, что еще предпринять.

Когда в моих рукам завибрировал телефон, я увидела десять непрочитанных сообщений. Я знала, что большая их часть была от Райли. Я открыла только самое последнее. Оно было от Тэссы.

ТЭССА: О, Мой Бог! Боксерский клуб ниже по улице заключил договор на посещение своих бойцов бассейна. Ходячие мускулы, разве эти парни не выглядят как огромные скалы? Если да, то я с радостью спасу их и не дам утонуть.

Я улыбнулась. Я всегда могла рассчитывать на то, что Тэсса поддержит меня в трудную минуту.

Я: Не думаю, что ты должна мечтать о том, чтобы кто-то пошел ко дну. Уверена, это противоречит всем статьям кодекса спасателей.

ТЭССА: Ты просто завидуешь. Не переживай. Я сделаю для тебя несколько фото.

Я закатила глаза. Я не сомневалась, что именно так она и поступит.

***

— Закажи лобстера. И не переживай о цене. Когда еще мы увидимся?

Я смущенно улыбнулась дяде Расу. Мы сидели за столиком на улице напротив залива Базард. Небо потемнело, когда солнце скрылось за горизонтом. Он сказал, что вечером Ханна собиралась на девичник, но с большей радостью пообедала бы с нами. Хотелось бы мне, чтобы она была сейчас здесь. Помимо неловкого похлопывания по макушке и стандартных вопросов о школе, я никогда прежде ни о чем и не разговаривала с дядей Расом. Большую часть моего взросления он был рядом, потому что был лучшим другом моего отца, но сейчас я понятия не имела, о чем с ним говорить.

— Думаю, я выберу пасту. — Я закрыла меню и положила его на стол. Я не могла даже представить, как буду при нем расправляться с лобстером.

Он тоже захлопнул свое меню и посмотрел на меня.

— Ну, расскажи мне, что ты успела сделать с того момента, как приехала сюда?

— Райли составила мне довольно плотный график. Несколько раз мы потусовались вместе, плюс она организовала вечеринку по случаю Дня Рождения своего парня.

Он наблюдал за мной и ждал. Я перевела взгляд на свой стакан с ледяной водой.

— Твоя мама сказала, что ты ездила на главное шоссе.

Я не была удивлена. Вздохнув, я кивнула.

— Должно быть, это было не просто?

— Да, но мысли о том, чтобы увидеть дом, намного тяжелее. — Я посмотрела на него, не понимая, зачем вообще доверилась ему. Наверно, я думала, что он мог понять меня.

Когда к нашему столику подошла официантка, все внимание Раса было сосредоточено на мне. Как только мы сделали заказ, атмосфера вокруг нас изменилась. Когда она снова отошла, он произнес:

— Скажи мне, почему увидеть дом для тебя намного тяжелее.

— С ним связаны только хорошие воспоминания. Что, если я увижу дом и пойму, что он совсем не такой, каким я его помню? Что, если эта разница заставит меня забыть обо все хорошем, связанным с ним?

Дядя Рас покачал головой, не соглашаясь с этой мыслью.

— Ты не забудешь. Я бы не переживал по этому поводу.

Я вежливо улыбнулась и сделала глоток воды. Возможно, он не мог меня понять.

— Твой папа никогда не будет забыт. Мы до сих пор вспоминаем на работе то лето, когда он поймал грабителя банка. Тот идиот пытался во второй раз ограбить тот же банк. Мы не могли поверить, когда наш шеф поставил нас на следующий день наблюдать за тем местом. Я имею в виду, кто мог предположить, что он рискнет вернуться на место преступления? Я уже практически уснул, когда твой папа выкрикнул мое имя, вылетая из машины. Он был хорошим копом. Никто не может с этим поспорить.

Пока я слушала, меня переполняли эмоции. То, как дядя Рас вспоминал о моем папе, какого мнения был он и его сослуживцы о нем.

— Может, это его и погубило, — произнесла я тихим голосом. — Он был слишком хорошим. Он не мог позволить никому нарушать закон и оставаться безнаказанными.

Взгляд дяди Раса потемнел.

— Это все еще преследует меня. Вся ситуация была сплошной трагедией. Но твой папа был бы рад знать, что с его семьей все в порядке.

Я не смогла сдержать печальный смешок, вырвавшийся наружу.

— Это говорит тебе моя мама? То, что с нами все в порядке?

Он сел ровнее и нахмурился.

— У вас все в порядке. — Я ничего не сказала в ответ, он продолжил. — Когда случается такая трагедия, это меняет тебя. Но ты движешься дальше. У тебя нет другого выхода. Поскольку ты получила полную стипендию в колледже, я бы сказал, что ты в порядке, Сара.

Глядя на его уверенность в своих словах, я не смогла сдержаться.

— Это случилось не с тобой. Так откуда тебе знать, как это меняет человека? Я думаю, что для нас было бы лучше остаться здесь, а не сбегать.

Дядя Рас склонился над столом.

— Твоя мама сказала, что объяснила все вам. Если бы вы остались здесь, то сейчас, вполне вероятно, тебя вообще здесь не было. — Он выглядел почти разозленным. — Мы сделали то, что должны были. Мы сделали то, что хотел бы твой отец.

Это были те же объяснения, которые я слышала и раньше, и все еще не верила в них. К этому моменту принесли салат, и дядя Рас принялся за него, выдохнув от того, что можно было отвлечься. После этого он вел себя по-другому. Он больше не поделился ни одним воспоминанием о моем отце. Вместо этого он говорил о том, как изменился город, и о том, что теперь в нем обитает слишком много туристов.

Мне хотелось спросить у него, почему он был так уверен, что мой папа хотел бы, чтобы мы переехали. Я хотела знать, почему ни он, ни кто-то другой так и выступили против Джексона. Мне хотелось рассказать ему о том, что планировала сделать для моего отца, пока нахожусь здесь. Но, в итоге, я так и не сказала ничего. Я не могла подобрать правильные слова, его замкнутое поведение не располагала на большее, чем простой разговор ни о чем.

Мы закончили ужин, после чего дядя Рас подвез меня к Райли. Прежде чем я успела выйти с машины, он наклонился ко мне и дотронулся до моей руки.

— Это нормально, что у тебя есть сомнения. Так и должно быть. Но если бы твой папа мог увидеть тебя сейчас, он бы гордился тобой. В этом ты можешь поверить мне.

Я подарила ему маленькую улыбку. Мне хотелось верить в это.

— Если тебе понадобится моя помощь в чем-то, позвони. И, Сара. — Его голос остановил меня, когда я потянулась к ручке, чтобы открыть дверцу машины. — Если ты решишь, что не хочешь видеть дом, не кори себя за это. Это не причина, чтобы расстраивать себя.

Я поблагодарила его, и когда выбралась из машины, то почувствовала то же самое, что и так много лет назад, когда сидела в нашей старой гостиной и поняла, что именно произошло.

Я почувствовала себя такой же маленькой и лишенной всяких сил.

Глава 17 Два сердца

(Примеч.: картина художницы Шарлин Затлукал)

Было где-то около четырех часов утра, когда я сбросила с себя одеяло и села. То, что сказал дядя Рас за ужином, все еще крутилось в моей голове, разжигая беспокойство. То, что я собиралась сделать до отъезда из города, грызло меня изнутри. Рассказать всю правду. Это было правильно, я была в этом уверена, номеня все еще это пугало и заставляло сомневаться.

Я соскользнула с постели, стянула с себя футболку Спенсера, в которой так бессовестно спала, и переоделась в шорты и свою собственную футболку. Желание что-то сделать вынудило меня выйти из квартиры на улицу. Было самое тихое время, когда вот-вот рассветет, но воздух был все еще прохладным и влажным, и даже птицы все еще спали.

До Сэнд-Нэк-Лайн было около двух миль, а там уже было рукой подать до дюн. У меня появилось неконтролируемое желание оказаться там, когда солнце начнет свой восход. Это место всегда было моим любимым, когда я хотела спокойно подумать о чем-то, даже еще до того, как Спенсер переехал в этот город. До восхода оставалось совсем немного времени, поэтому я побежала. Мои сандалии шлепали по пяткам, пока дыхание вырывалось рваными вдохами. Я не была заядлым бегуном, поэтому не заняло много времени, чтобы начать задыхаться, но я не могла останавливаться. Я должна была увидеть восход над нашим маленьким прибрежным пляжем, как делала это так много раз раньше. Казалось, что все зависело именно от этого.

Пот заливал мне глаза, стекал по спине. Улицы были пустынны, поэтому я бежала прямо по дороге, поскольку асфальт на обочине был разрушен и весь в выбоинах. Я бежала вслепую, не понимая, что достигала уже поворота, пока не остановилась на развилке. Затем я свернула на тропу, которая огибала небольшую площадку для парковки машин. Это был самый короткий путь к дюнам, и по дороге мне не нужно было пробегать мимо своего старого дома. Я все-таки припасла это на другое время.

Холодный песок засыпал мои сандалии, замедлял мой бег. Я остановилась, чтобы быстро снять их, подхватив пальцем за пряжки. До меня донесся шум океана. Луна уже скрылась, а облака над водой на востоке стали светлеть, когда я завернула за угол и остановилась.

Это были мои дюны со своими неровными пиками, высокой зеленой травой и деревянной оградой позади. Я стояла, совершенно не двигаясь, моргая и пытаясь сфокусировать взгляд, потому что на самом краю первой возвышенности сидел человек, очень похожий на Спенсера.

Меня начало потряхивать, как тогда на шоссе, когда я не могла понять, где было прошлое, а где настоящее. Но когда он встал и повернулся лицом ко мне, ветер растрепал его черные волосы, футболка облепила его грудь как вторая кожа, и я поняла. Это происходило сейчас, сейчас он был здесь, ожидая меня.

Я медленно двинулась вперед. Он наблюдал за моим продвижением, и как только я оказалась достаточно близко, чтобы увидеть выражение его лица, я поняла, что он улыбался.

— У тебя заняло слишком много времени, чтобы добраться сюда, — сказал он. — Но ты как раз вовремя. — Затем он снова сел и облокотился о колени, ожидая, пока я рискну сесть рядом с ним.

Я засмеялась. Он посмотрел на меня точно так же, как смотрел вчера.

— Ты каждое утро приходишь сюда? — спросила я, забираясь на вершину и присаживаясь на некотором расстоянии от него.

— Только с того момента, как ты вернулась в город.

Я не поняла, шутил ли он, но выглядел он серьезным. Я слегка приоткрыла рот в неверии.

— Когда я заметил, как ты спускаешься к дюнам, то почувствовал, будто вернулся в прошлое, — сказал он.

Я не смогла сдержать улыбку.

— Я тоже.

Он сократил расстояние между нами, придвинувшись ко мне так близко, что наши плечи соприкоснулись. Теперь его лицо было прямо напротив моего.

Я отвела глаза от его пронзительного взгляда, посмотрела на океан, а потом на тихую улицу, которая вела к моему старому дому. Из увиденного я сделала вывод, что кое-что изменилось. Пропали дома в стиле ранчо, построенные много лет назад. На их месте возвышались огромные строения с окнами во всю стену и видом на океан.

— Почему ты именно сегодня пришла сюда? — спросил Спенсер.

Мое сердце трепетало от ощущения его кожи на моем плече.

— Мне нужно было подумать.

Он мягко подтолкнул меня в плечо.

— О чем ты хотела подумать?

Я не хотела говорить об этом, но по причине, которую не могла назвать, я не смогла остановить себя и рассказала ему всё.

— Один из друзей моего отца вечером водил меня на ужин. Он сказал мне кое-что, о чем было трудно слушать.

— Что именно он сказал? — Спенсер склонился надо мной, и наши плечи соединились.

Я опустила руки и обхватила ими колени.

— Что уехать пять лет назад было самым правильным решением. Что мой папа хотел бы, чтобы мы поступили именно так.

Спенсер вздохнул.

— Ты не можешь продолжать сомневаться в прошлом. Так ты никогда не сможешь двигаться дальше. Поверь мне. Я знаю об этом кое-что.

— Я не сомневаюсь о прошлом. Я изначально не была согласна с решением переехать.

Он сжал губы. Он знал, что я никогда не хотела уезжать.

— Райли сказала мне, что вы, ребята, сегодня наконец-то поговорили, — сказал он. — Она сказала, что ты рассказала ей обо всем.

— Не обо всем. — Я зарылась пальцами ног в песок. — Я не рассказала ей о твоих секретах. Но она и так уже знала о них.

Из него вырвался вздох.

— Ты не должна была ни о чем знать. С моей стороны было нечестно вываливать все это на тебя.

Я не хотела, чтобы он сожалел о тех наших разговорах, поэтому потянулась к нему и взяла руку, переплетя наши пальцы. Это было очень смело с моей стороны, но даже сейчас, на подсознательном уровне, я хотела успокоить его.

— Я рада, что ты тогда мог говорить со мной об этом.

— В ту ночь, когда я пришел сюда с завернутым в куртку Астро и ждал тебя… — Он остановился и пробежался свободной рукой по своим волосам. — Я сожалел потом об этом каждый день.

Я сильнее сжала его пальцы, когда задала ему последний вопрос, который не давал мне покоя все это время.

— Куда ты пошел, после того как я ушла той ночью? Ты пошел домой?

— Нет. Я просто шел вперед. Хотя я не ушел слишком далеко. Я был настолько пьян, что едва держался на ногах, но я не мог позволить твоей семье забрать меня. Это привело бы к большим проблемам. Поэтому я укрылся в старой спасательной будке, когда услышал, как вы с твоим папой зовете меня.

Я резко подняла взгляд на него.

— В тот момент ты все еще был на пляже?

Он кивнул.

Я не могла поверить, что он был здесь всё то время, пока мы отчаянно искали его.

— Спенсер, — выдавила я, услышав боль и неверие в своем голосе.

Он сглотнул.

— Я знаю. Прости меня.

Я отвела взгляд и не смогла сдержать мысли о том, как та ночь могла бы быть другой, если бы он не спрятался от нас. То отчаянное негодование, которое я сдерживала каждый раз, когда разговаривала с ним, сейчас вырвалось наружу. Он был здесь всё то время.

Я уставилась на воду. Спенсер больше ничего не сказал. Мы просто сидели в тишине и наблюдали, как горизонт окрашивался в розовый цвет с первыми лучами солнца. Когда ореол солнца полностью поднялся над горизонтом, оранжевый свет сменил розовый, отражаясь от воды, и казалось, что океан был весь в огне. Я множество раз наблюдала за закатом, но рассвет видела всего несколько раз и не была огорчена тем, что это был не первый мой раз. Когда я посмотрела на Спенсера, его лицо освещал мягкий свет, но над ним как будто сгустились тучи. После наблюдения за такой красотой я не хотела возвращаться к старому недовольству.

— Что ты сделал с Астро? — спросила я.

Он моргнул, будто звук моего голоса прервал его размышления.

— Я отнес его домой и похоронил на заднем дворе. Затем я вырубился рядом с холмиком.

Я зажмурилась. Теперь я знала, где он был, когда все произошло.

Спенсер высвободил свою руку из моего захвата и сцепил со второй своей рукой.

— Сара, почему ты оказалась той ночью в машине своего отца?

Внутри меня все сжалось. Я не хотела рассказывать ему и заставлять его ощущать бо́льшую вину, чем уже чувствовал.

— Куда вы направлялись? — продолжал он давить. — Это было связано со мной, да?

Скажи правду. Время секретов прошло. Я понимала это. Мне нужно было все ему рассказать. Выдавив из себя неровный вздох, я встретила его взгляд.

— Мой папа поехал в город, чтобы встретиться с социальным работником по поводу тебя. Я тоже хотела поехать с ним, но мама не позволила. Поэтому я сбежала из дома и спряталась в его машине. Я хотела рассказать социальному работнику обо всем, что знала, хотела убедиться, что она поможет тебе.

Он смотрел на меня какое-то время, а потом его лицо посуровело. Он отвел взгляд, но дневного света было достаточно, чтобы заметить сверкавшие в уголке его глаза слезы.

— Прости меня, — прошептал он. Затем разжал руки и надавил ладонями на глаза.

Когда я потянулась к его запястьям, чтобы опустить его руки, он удивил меня, резко опустив их, чтобы обхватить меня за плечи и крепко прижать к своей груди. Я свернулась в его руках, позволив ему пересадить меня себе на колени и обнять еще крепче.

Когда он продолжил извиняться, я сказала:

— Это не было твоей виной. Твой дядя поехал за моим папой совсем по другим причинам. Это было не из-за тебя, Спенсер. Ты ничего не сделал.

— Неправда, — сказал он мне на ухо. — Я был причиной того, что ты оказалась в машине той ночью. Я виноват в этом.

Я уткнулась лицом ему в плечо, ощущая, как сжались его руки. Мне хотелось сказать ему, что не его вина, что я оказалась в машине, что я не винила его ни в чем, но это было бы неправдой. В разное время я винила каждого, включая и его, и саму себя, но ответственным за все произошедшее был только один человек, и это не был ни Спенсер, ни я.

— Я скучал по тебе, Сара. Так сильно скучал, — сказал он мягко. Его дыхание ощущалось таким теплым, когда проникало в мои волосы.

С того момента, как я впервые оказалась здесь, Спенсер разрывал меня на части, топил в своей враждебности, показывал, почему я в первую очередь так тянулась к нему. Я нашла в себе пробирающую до костей потребность оказаться в комфорте его рук. Сначала мне хотелось, чтобы он услышал меня, выслушал. Мне всегда казалось, что мы принадлежали друг другу. И тот факт, что мы никогда по-настоящему не были вместе, ничего не менял.

Мы оставались там, пока солнце не поднялось над облаками, и чайки не спустились на песок в поисках своего завтрака. Я отстранилась первая, желая заглянуть ему в глаза. Мне казалось, что этот момент застыл во времени. Он стер ту трещину, которую Спенсер создал между нами, исцелились те многочисленные раны, за которые я держалась.

Когда я отклонилась назад, чтобы взглянуть на него, ветер сдул мне на щеку прядь волос. Спенсер потянулся и поймал ее, затем заправил мне за ухо. Наши взгляды встретились, и в считанные секунды я поняла, что он собирался меня поцеловать, и тут же стала спорить с собой, стоило ли мне позволить ему сделать это. Но я не смогла бы остановить это, даже если бы и захотела, потому что так долго мечтала о том, чтобы его губы снова коснулись моих.

А затем это произошло.

Его мягкий рот прижался к моим губам, его теплое дыхание опалило мою кожу. Он вел себя аккуратно и робко. Он даже не подозревал, какие искры зажег внутри меня, или как мое сердце бешено трепыхалось в груди. Я ответила на его поцелуй, подражая его легким касаниям. Слишком скоро он отстранился от меня и посмотрел на меня как-то по другому, более интенсивно. С желанием.

Я закусила нижнюю губу, втянув ее в рот, пытаясь сохранить в себе вкус его губ.

— Я бы хотел, чтобы твой первый поцелуй был именно таким, — сказал он. Он поднял руку и провел пальцами по моему шраму на щеке. — Ты понятия не имеешь, как красива, Сара. И никогда не понимала этого.

Его слова согрели, будто он заколдовал меня. Я хотела еще раз поцеловать его, так же я хотела провести весь день, наслаждаясь тем, как он смотрел на меня.

Казалось, он хотел того же, когда его руки нежно обхватили мое лицо, а рот прижался к моим губам. Наши языки соприкоснулись, я прижалась к нему всем телом. Этот поцелуй так сильно отличался ото всех, которые у меня были раньше. На поцелуй отвечал не только мой рот, но и все мое тело и душа.

Заняло много времени, чтобы вспомнить о том, что у меня был Нэйт. Поцелуи Спенсера могли затуманить мои мысли, но в то же время очищали их. То, что я делала, было нечестно по отношению к Нэйту. Я врала ему, а теперь я еще и изменяла.

Когда я отстранилась, руки Спенсера сильнее сжали мою талию.

— У меня есть парень, — сказала я, пока меня затопляло чувство вины.

Прошло какое-то время, прежде чем он опустил руки и сказал:

— Я знаю. Мне жаль. — Затем он рассмеялся: — Нет, мне не жаль. Я совсем не жалею о произошедшем.

Мне следовало бы возмутиться, но я не стала. Все, на что я была способна, это на застенчивую улыбку. Я слегка надавила на его руки, молчаливо прося, чтобы он отпустил меня. Впервые я была так близка к его татуировкам. На каждом его предплечье были набиты буквы, тянущиеся колоннами строк. Со стороны казалось, что буквы переплетались между собой, но при близком рассмотрении я увидела, что между некоторыми буквами были маленькие пробелы, образующие слова. Похоже, эти слова были набиты на латыни, которую я едва знала со времен школы. Там были три слова, написанные на каждом предплечье, бегущие от локтей к запястьям.

— Что означают эти надписи? — спросила я, слегка касаясь его руки.

Спенсер казался довольным моим вопросом. Он поднял свою правую руку и повернул ее так, чтобы слова были лучше видны.

— Я набил их для того, чтобы помнить о том, как я хотел бы прожить свою жизнь. Когда мне исполнилось восемнадцать, и я переехал, то решил, что не больше позволю своему дяде или обстоятельствам определять мою жизнь. Я хотел сам устраивать свою жизнь. Как только я понял, кем хотел быть, я решил набить себе кое-что как постоянно напоминание, чтобы никогда не забывать.

Когда я снова взглянула на него, почувствовала смесь трепета и любопытства.

— О том, каким ты хотел себя видеть?

— Почти верно. — Он рассмеялся. Затем взял мою руку в свою и обвел моим пальцем первое написанное слово. Пока мои пальцы скользили по его коже, я практически видела, как между нами пробегал разряд тока.

— Invictus, — произнес он, — означает «непокорность». — Затем он направил мои пальцы выше по своей руке. — Fortis означает «храбрость», а beneficus означает «смиренность». — Он сменил руку, которой держал меня, чтобы продолжить процесс на другой руке. — Fidens это «мужество». Humilis означает «скромность».

Когда он провел моим пальцем по последнему слову около запястья, я могла поклясться, что почувствовала, как он задрожал. Он прочистил горло и сказал:

— Bnignus означает «доброта».

Я почувствовала, что к тому моменту, как он закончил, я расплавилась в его руках и чересчур внимательно следила за тем, как его руки окружили меня, как чувствовались его мускулистые бедра подо мной. В горле образовался комок, когда я подумала о его мужестве, и как тяжело ему было оставить позади все, через что ему пришлось пройти.

— Они прекрасны, — сказала я. — Но я думаю, эти вещи всегда были частью тебя.

— Нет. — Он покачал головой. — Не всегда.

Я уже хотела поспорить с ним, когда он остановил меня, сказав:

— Скажи мне кое-что. Твой парень, ты любишь его?

Я заколебалась на мгновение, прежде чем покачать головой. Я подумала о том, что Спенсер сказал на вечеринке Колби, что не гордился ситуацией, которая у него была с Аннабель. Я чувствовала то же самое по отношению к Нэйту.

— Все нормально, — произнес он мягко, прочитав что-то в моем выражении лица. — Мне не стоило спрашивать у тебя об этом.

Я заморгала, избегая его взгляда, и опустила взгляд вниз на слова, которые он только прочитал мне. Это были те качества, которые я бы хотела олицетворять. Я уже знала, что мне не хватало мужества. Но я бы добавила еще кое-что в его список — «честность». У меня за плечами был короткий путь к тому моменту, как я встретила Нэйта, и со мной произошло так много всего. Я должна была быть честной с Нэйтом, прежде чем вообще задумываться о том, что Спенсер мог хотеть от меня.

Спенсер обхватил мою талию, поднимаясь, и поставил меня на ноги на песок. Он то шел, то скользил, пока спускался с небольшого склона дюн. Затем он протянул мне руку.

— Прогуляйся со мной, — попросил он, глядя на Сэнд-Нэк-Лайн в сторону моего старого дома. Я знала, что именно туда он хотел пойти. Сейчас, когда я была так близко, мне тоже хотелось пойти туда. Со Спенсером рядом, мне казалось, что я могла это сделать.

Я тяжело сглотнула. Затем вложила свою руку в его.

Глава 18 Когда цветы снова расцветут

(Примеч.: картина британского художника Лоуренса Альма-Тадема,

написанная в 1911 году)

Чем ближе мы со Спенсером приближались в тишине к дому, тем больше я замедляла свои шаги. Спенсер продолжал идти со мной в одном темпе, не оставляя меня одну, периодически сжимая мою руку в качестве поддержки.

Когда здесь жила моя семья, дом был серо-коричневого цвета с белой отделкой и изношенной деревянной крышей. Когда я сделала эти два последних шага, и дом оказался в поле видимости, я сдержала дыхание. Большинство домов сильно отличались от тех, что жили в моих воспоминаниях. А вдруг и мой изменился? Но в тот момент, когда я увидела его, из меня вырвался вздох, а потом и улыбка. Он выглядел так же, это было как бальзам на душу. Мы остановились в паре метров от него.

Я оглядела крыльцо с входной дверью, потом окно гостиной с белой рамой. Всплыло воспоминание, как мама звала нас к ужину, а Эмма захлопывала дверь в свою комнату, потому что не хотела прерывать свой телефонный разговор. Я услышала доносящуюся из моей комнаты песню «Decode» группы «Paramore», пока я сидела на кровати и делала домашние задания. Затем я представила маму и папу, сидящих на старых пляжных стульях, которые они держали на крыльце, и наблюдающих за тем, как мы с Эммой возвращались откуда-то домой. Обычно я возвращалась от Райли, а Эмма зависала со своими друзьями в магазинчике на углу ниже по улице.

Потом я заметила небольшие изменения. Несколько деревянных черепиц над окном спальни Эммы были заменены. А над центральной дверью висела небольшая желтая вывеска с надписью «Добро пожаловать». Под крышей подвешены ветряные колокольчики, создавая мягкий перезвон.

Но самым заметной и колоритной деталью, за которую ухватился мой взгляд, были высокие яркие астры, тянущиеся стройным рядом вокруг всего дома. Они поднимались вверх, овивая столбики дома. Я помогала маме сажать их, они расцветали с наступлением лета и продолжали цвести чаще всего до первых холодов. Астры продолжали цвести еще долго, после того как весенние и летние цветы увядали, даруя нам последние всплески ярких летних красок, прежде чем блеклые тона поздней осени вступали в свои права.

— Астры все еще цветут, — прошептала я, удивляясь, как они смогли сохраниться здесь. Раньше, пока жизнь живущих здесь людей не изменилась так резко, астры цвели каждый год.

— Они прекрасны, — сказал Спенсер.

Я почувствовала, как по щекам беззвучно полились слезы. Это было непередаваемо больно и непереносимо печально — находиться здесь, но это и не стало эмоциональных торнадо, которого я так боялась. Это не свалило меня на колени. В воздухе повисли сожаление и чувство потери, но также это место было таким прекрасно тихим, вызывало ностальгию по прошлому. Я заметила отметку на деревянной черепице около окна на первом этаже.

— Видишь это? — спросила я.

Спенсер сощурился.

— Что? Ту вмятину в стене?

— Я сделала ее бейсбольным мячом.

Он ухмыльнулся, глядя на меня.

— Ты бросала мяч в доме?

— Не специально. Папа пытался научить меня кидать крученый мяч. Тот закрутился немного сильнее нужного.

— И в тот момент твои мечты стать легендарным питчером Главной лиги разбились в пух и прах.

Я усмехнулась.

— Посмотри на это. — Я указала на отметину под окном, где раньше была комната Эммы. — Здесь раньше была белая решетка, которая тянулась от окна до самой земли. Мечты Эммы о школьной ночной вечеринке разбились, когда она попыталась спуститься по ней, тайком удирая из дома.

— Что произошло? — спросил он, поглядывая вверх на окно.

— Она свалилась. Она заскулила от боли и разбудила весь дом.

Спенсер едва сдержал смех.

— Она не пострадала?

— Она вывихнула лодыжку и отложила свою репутацию крутой малышки на год или около того. Папа разозлился и на следующий день срезал решетку.

— Вы с твоей сестрой всегда были такими разными, — ласково сказал Спенсер.

— Мама говорила, что Эмма похожа на нее, а я на папу. Похоже, мама и сама в свое время внесла неплохой вклад в школьные вечеринки.

Я усмехнулась, пытаясь представить эту картину, и Спенсер засмеялся.

Моя растянувшаяся улыбка тут же спала, когда я вытерла стекающие слезы.

— Ты хоть раз возвращался, чтобы увидеть свой старый дом?

Он повернулся ко мне и кивнул.

— Первый раз я вернулся туда, когда дядя Джексон попросил меня съездить на его грузовике по его делам. У меня были только ученические права, но ему было на это плевать. Это случилось спустя три месяца после смерти мамы, и я находился в стадии серьезного отрицания. Часть меня все еще надеялась найти там родителей живыми. С тех пор, я еще несколько раз возвращался туда. Думаю, чтобы почувствовать какую-то связь с ними.

Он сжал мою руку и посмотрел мне в глаза.

— Это срабатывало? — Я вспомнила те моменты, как чувствовала присутствие папы рядом с тех пор, как вернулась сюда. — Ты чувствовал, что становился ближе к ним?

Спенсер тяжело сглотнул, его адамово яблоко дернулось.

— Иногда.

— Ты все так же скучаешь по ним. Это никогда не пройдет, да? — Пока я наблюдала за ним, то не могла даже представить, каково это — потерять обоих родителей. Возможно, мы с мамой и не были близки, но она все еще была в моей жизни.

— Чем больше времени проходит, тем легче становится, — сказал он. — Но это чувство со мной всегда.

— Ты как-то рассказывал о том, как тебя поглотило твое горе. Ты все еще чувствуешь себя так? Поэтому ты назвал свою группу «Поглощенные»?

Он пристально взглянул на меня.

— Ты запомнила этот разговор?

— Я помню все наши разговоры, — призналась я, вспомнив о том, что теперь наши взаимоотношения изменились, связь между нами стала более ощутимой, становилась сильнее с каждым честным словом, что мы говорили друг другу. Но в то же время она была еще совсем хрупкой, будто могла исчезнуть в одно мгновенье.

Он отвернулся и посмотрел на пляж.

— Нет. Я больше не чувствую себя так. Это были темные времена. Большинство песен, которые я пишу сейчас, навеяны чувствами, которые я ощущал тогда. Наверно, поэтому я и назвал так в то время группу. Ну, это, и тот факт, что никому не понравилось первое название, которое я предложил.

— Какое?

Он ухмыльнулся мне.

— «Несравненный Спенсер Пирс и остальные придурки».

Я рассмеялась от его невозмутимого вида, а потом остановилась только тогда, когда он спросил:

— Может, нам стоит позвонить в дверь?

На мгновенье я затихла, раздумывая над ответом, прежде чем ответить:

— Нет.

Он с удивлением посмотрел на меня.

— Этого достаточно. Это то, что мне было нужно. — Я задумалась, понял ли он, что я имела в виду и наш с ним разговор, а не только дом. Без нашего примирения со Спенсером мое возвращение не было бы таким значимым. Если бы я вошла в дом, эффект мог бы стать менее значимым. Внутри не было нашего старого зеленого дивана с пятнами шоколада, в которых мы с Эммой обвиняли друг друга, так же там не было нашего обшарпанного кухонного стола. Стол сейчас был в Мичигане, а диван дядя Рас продал для нас еще много лет назад. Я хотела сохранить свои воспоминания о внутреннем убранстве нашего дома. По крайней мере, так я говорила себе.

— Ты уверена? — спросил он.

Я кивнула, понимая, что должна сказать ему о том, что нуждалась совсем в другом, и это не было внутри этого дома.

— Спенсер, я хочу поговорить с полицией, пока здесь. Я хочу, чтобы они возобновили расследование смерти моего отца, даже если твой дядя уже не сможет понести ответственность.

Он молча смотрел на меня, выражение его лица было нечитаемым.

— Спенсер?

— Я услышал тебя. — Он потер шею, выглядя при этом неуверенно. — И я не виню тебя.

От меня не ускользнуло напряжение в его голосе и морщинки на лбу. Его губы были сжаты в линию, пока глаза смотрели куда угодно, только не на меня. У меня сжался желудок. Эта идея ему явно нравилась еще меньше, чем он показывал. Я не могла его понять. Его дядя был мертв. Он больше не мог причинить боль никому из нас.

— Что не так? — спросила я.

— Ничего, — соврал он.

Его тон эффектно заставил меня заткнуться. Я сделал шаг назад, увеличивая дистанцию между нами.

Какое-то время мы так и стояли, никто из нас не произнес ни слова. Когда момент слишком затянулся, он спросил:

— Тебя отвезти назад?

Слегка сбитая с толку и растерянная, я почти отказалась. Но у меня болели израненные ступни. Я никак не смогла бы пройти пешком две мили до дома Райли, поэтому я согласилась.

Но настроение уже изменилось, в воздухе повисла давящая и разрушающая боль.

***

Райли сидела на диване, сжимая в руках кружку с кофе, мутным недовольным взглядом глядя на меня.

— Я знаю, что не твоя мама, но ты могла бы оставить мне хоть записку, если решила исчезнуть посреди ночи.

Я понимала, что она не злилась на меня. Она снова переживала. Я бросила на пол сандалии, понимая, что в подошве застряла куча песка.

— Извини. Я не планировала никуда идти. Это произошло спонтанно.

— Я просто… — Она запнулась, пока наблюдала, как я наливала себе на кухне кофе. — Я испугалась за тебя, понимаешь? Я узнала о тебе много нового, то, что ты скрывала от меня, о секретах, которые вы со Спенсером хранили, и от этого всего я немного не в себе. Кстати, кто, черт возьми, может пять лет сохранять секрет? Боже. Мне следовало рассказать о вас двоих ЦРУ. Из вас вышли бы отличные шпионы.

Я присела на другой угол дивана.

— Я не могла уснуть, поэтому пошла на пляж, прямо напротив моего старого дома. Там был Спенсер. Мы вместе пошли к моему дому.

У нее округлились глаза.

— Спенсер был там? На пляже? На том месте, где вы, ребята, встречались раньше?

Я кивнула.

— Как он узнал, что ты придешь туда?

Я пожала плечами.

— Он и не знал. Думаю, он стал ходить туда с тех пор, как я вернулась.

Хоть я была снова разочарована, и злилась на Спенсера, этот факт все еще переворачивал все мои внутренности.

Она отставила в сторону кружку с кофе и потянулась ко мне через весь диван.

— Что-то происходит между вами двумя?

Когда Спенсер поцеловал меня на пляже, я думала, что ответ мог бы быть «да», но для начала мне нужно было решить все дела с Нэйтом. Теперь, я понимала, что все было не так просто. Если Спенсер не мог быть со мной полностью открытым, то я не могла быть с ним. По крайней мере, так говорил мне мой разум, но сердце говорило не сдаваться и бороться за него.

— Возможно… я не знаю, — ответила я неубедительно, слыша, как дрожал при этом мой голос.

Откинувшись назад на диванную подушку, Райли бросила на меня робкий, практически разочарованный взгляд. Со всеми теми намеками, которые она бросала на нас со Спенсером, я ожидала, что мой ответ даст ей воодушевление. Но ее реакция была совсем другой.

— Сара, — начала она, затем остановилась. — Я, правда, думала, что вам двоим было бы великолепно вместе. Я имею в виду, Спенсер никого не подпускал к себе так близко, но то, как он смотрел на тебя той первой ночью, когда ты вернулась, и потом, когда он сам себя пригласил присоединиться к нам, я подумала, что, возможно, ты та единственная, кто, наконец, сможет пробиться к нему. — Она покосилась на меня краем глаза. — Но теперь, я понимаю, что вы со Спенсером разделили по-настоящему ужасную историю.

Я сжала руки, переплетя пальцы, пока слушала ее.

— Я не уверена, что постоянное напоминание о прошлом, об этих вещах, хорошо на нем скажется. Я имею в виду, он был… — Она замолчала и неуверенно заерзала на диване. — Это было похоже на то, что он долгое время находился в глубокой яме, и все эти последние годы он вытаскивал сам себя оттуда. Я не хочу, чтобы он сломался и снова затащил себя в то место. Думаю, именно это я пытаюсь тебе сказать.

Когда она закончила, было такое чувство, что она выбила у меня почву из-под ног. Я думала, что тот факт, что мы со Спенсером могли понять друг друга в данной ситуации, было хорошим знаком. Я чувствовала себя хорошо сегодня, потому что смогла поговорить с ним, пока он не замкнулся в себе. Я не задумывалась о том, что это могло навредить ему. Поэтому, он так холодно отнесся к тому, что сказала, что хотела поговорить с полицией? Потому что ему все еще было больно вспоминать о произошедшем?

Мне не хотелось верить в то, что я могла оказаться для Спенсера регрессом. Встревоженная этой мыслью, я попыталась убедить себя в обратном, потому что, даже если Райли знала какие-то факты, она не знала слабое место в виде наших чувств друг к другу.

— Я знаю, что ты заботишься о нем, — сказала я ей. — И я этому рада. У него почти никого не было в жизни, кто мог бы позаботиться о нем. Но я клянусь, что причинить ему боль, это последнее, что я хочу сделать ему.

— Я знаю, — сказала она быстро. — Ты не сделаешь это специально. — Затем, она встала, и я увидела, какой виноватой она себя чувствовала. Неосознанно разглаживая морщинки на своей одежде, она сказала: — «Поглощенных» заказали на три вечера в Чатэм, начиная с сегодняшнего дня. Было бы здорово, если бы ты смогла попасть со мной на одно из их шоу. Если захочешь.

Это звучало как предложение мира, и я не злилась на нее — её мотивы были добрыми. Я злилась в принципе на все в целом.

— Возможно. Можно, я отвечу тебе позже?

— Конечно, — сказала она, отводя взгляд в сторону от неудобства.

Райли ушла на работу, и я осталась на диване, откинув голову на диванную подушку. Я думала о том, что она сказала, понимая, что, возможно, она была права в том, что я тянула Спенсера назад в то место, которое могло навредить ему. Но это он был тем, кто искал встречи со мной. Если находиться рядом со мной было для него слишком болезненным, ему стоило продолжать сохранять дистанцию между нами, пока это снова не причинит нам боль.

Я могла просидеть целый день на диване Райли, думая о реакции Спенсера, и все равно не смогла бы до конца понять его. В нем все еще оставалось много неразрешимых частей. Но была одна часть, которую я могла решить сегодня. Я тянула слишком долго, набираясь мужества, чтобы позвонить Нэйту. Я, наконец-таки, должна была честно поговорить с ним. Не важно, что у нас происходило со Спенсером, этот разговор с Нэйтом назревал уже давно. Рука казалась такой тяжелой, пока я тянулась к телефону и нажимала на его имя.

Нэйт ответил после нескольких гудков.

— Привет. Ты как раз вовремя. Мне скучно до чертиков.

Была середина дня, и я знала, что вчера у него был последний рабочий день, поэтому он уже мог начать готовиться к занятиям.

— Почему тебе скучно?

— Мама заставила меня красить гараж, но вместо этого я переписываюсь с друзьями и смотрю по телефону «Форсаж».

Не обращая внимания на камень в груди, я усмехнулась.

— Я думаю, она догадается об этом, когда увидит, что гараж так и не покрашен.

— Может, я смогу выкрутить лампочки. Если там будет достаточно темно, она ничего не заметит.

— Или же ты можешь и правда покрасить гараж.

— Ну, да. Или так. — Он мягко рассмеялся, но мне показалось, что смех был натянутым. Затем, мы оба замолчали. — Как ты? — спросил он. — Ты не шла на контакт, и я не хотел отвлекать тебя.

Тот факт, что он использовал слово «отвлекать», заставил меня чувствовать себя ужасно.

— Я хорошо.

Он вздохнул в трубку.

— «Хорошо» не много-то может рассказать мне.

У меня перехватило дыхание.

— Нам нужно поговорить. — Я выпустила эти зловещие слова наружу, в то время как глаза наполнились слезами во второй раз за сегодняшний день. Тишина с его стороны дала мне понять, что он понял, что это означало.

— Я все еще хочу быть твоим другом, но больше не хочу быть с тобой парой. Прости, — сказала я наконец.

Нэйт тяжело вздохнул.

— Ты хочешь быть мне другом? Я думал, что ты уехала, чтобы расставить все на места и посмотреть, как будешь себя чувствовать, вернувшись туда.

— Я знаю, что чувствую.

На том конце линии, что-то с грохотом упало, от чего я подпрыгнула на месте.

— Блять, Сара. Ты серьезно решила сделать это по телефону?

— Мне так…

— Ради всего святого, только не говори снова, что тебе жаль.

Я слышала, как он метался по комнате. Камень превратился в булыжник.

— Почему сейчас? — спросил он.

Нэйт вел себя так, будто это стало для него неожиданностью. Он убедил себя в том, что я не порву с ним, хотя я уже пыталась сделать это раньше.

— Это не произошло только что, — сказала я мягко. — Ты знаешь это.

Он снова замолчал. Я представила его, стоящим посреди своего гаража, руки на бедрах, хмурящимся на телефон.

— Ты совершаешь ошибку, — сказал он.

— Я знаю, что ты не хочешь снова слышать это, но мне очень жаль.

Затем на линии стало тихо. Я опустила телефон, чтобы посмотреть на экран, но звонок был завершен. Нэйт бросил трубку.

Глава 19 Прибой

(Примеч.: картина художника Эдварда Хоппера, созданная в 1939 году)

Я приняла длительный горячий душ, будто хотела смыть со своей кожи осадок от озлобленности Нэйта. Мои ступни все еще болели после бега в сандалиях, и я была истощена как морально, так и физически. Мне хотелось лечь и уснуть, хотелось наверстать все свои бессонные ночи. Как только я прилегла, раздался стук в дверь. Сначала мне не хотелось отзываться, потому что, кто бы это ни был, искали Райли. Но когда стук повторился, на этот раз громче, я решила посмотреть, кто пришел.

Когда я открыла дверь и увидела стоящего там Спенсера, мое сердце замерло, а потом загромыхало в груди. Взъерошенные волосы обрамляли его лицо, взгляд был спокойным и притягивал мое внимание, пока, как мне показалось, он пытался подобрать слова. Я старалась не обращать внимания на то, как напряглись его бицепсы, когда он поднял руку, чтобы убрать с глаз волосы, или на то, как вздымалась его грудь, когда он делал большой вдох. Его заостренные скулы делали его более дружелюбным, когда он улыбался, и наоборот суровым, когда улыбки не было. Сейчас он не улыбался. Напротив, он выглядел взволнованным.

Это был тот самый проблеск неуверенности, который стал для меня толчком для действий.

— Все в порядке?

— Могу я войти?

Я кивнула, и он прошел мимо меня, достаточно близко, чтобы коснуться своей рукой моей. Он остановился рядом и произнес:

— Сара, я не думаю, что разговор с полицией — это хорошая идея.

Я вздохнула, ко мне снова вернулась настороженность.

— Почему?

Спенсер отошел на меня и облокотился о барную стойку.

— Они все еще здесь, — сказал он. — Копы, которые защищали моего дядю. Они все еще здесь, и им не понравится, если ты будешь ворошить это дело.

— Я знаю. — Я уже думала об этом, но меня это не останавливало.

Выражение его лица не изменилось.

— Если захотят, они смогут скрыть твое заявление. Ты можешь пойти туда, но это ни черта не изменит.

Его аргументы были для меня как легкие уколы.

— Сейчас там новый шеф полиции. Может, он услышит меня, а может, нет, но я должна попытаться. — Я обхватила себя руками, крепко сжав их. — Я приходила, чтобы спросить у тебя, пойдешь ли ты со мной, чтобы рассказать о том, что сказал тебе твой дядя той ночью. Но я могу пойти и одна. Мне уже не четырнадцать. Я не нуждаюсь в тебе.

Прежде чем я успела отвернуться, он оказался прямо передо мной, крепко сжав мои руки.

— Ты все еще не понимаешь. Я думал о тебе тогда и все еще думаю о тебе сейчас. Боже, я всегда думаю о тебе. С того момента, как ты вернулась, ты — это все, о чем я, блять, думаю.

У него был дикий взгляд, будто не хотел этого говорить, будто думал, что эти слова напугают меня. Я была шокирована, но не напугана. Скорее, в замешательстве. У меня сжалось сердце. Я хотела, чтобы он был на моей стороне, но еще больше я хотела, чтобы он был рядом со мной. Но его слова не будут иметь значения, если не будут подтверждены действиями.

— Я больше не могу молчать, — сказала я. — Ты не понимаешь, как это убивает меня. Потихоньку, день за днем, это разбивает меня на куски. Я не могу двигаться дальше, если не сделаю этого. Если ты не можешь поддержать меня… — Я указала рукой между нами, зная, что стоило лишь немного подождать, прежде чем он оттолкнет меня снова. — То я тоже не смогу поддерживать то, что есть между нами, чем бы это ни было.

Спенсер закрыл глаза, и когда они снова открылись, в них светилось спокойствие.

— Если ты продолжишь это, то причинишь себе только боль.

У меня перехватило дыхание, на глаза навернулись слезы.

— Возможно.

Он снова придвинулся ближе ко мне. У него сжались челюсти, взгляд стал колючим.

— Ладно. Хорошо. Ты не нуждаешься во мне. Но если ты решительно настроена сделать это, тебе, в любом случае, нужен я. Я поеду с тобой в полицию, если это то, чего ты хочешь. Но существуют вещи, которых ты не знаешь. О которых ты не захочешь узнать. Если я пойду туда с тобой, мне придется рассказать им обо всем. Иначе в этом нет никакого смысла.

Я склонила к нему голову, не желая чувствовать тот страх, который стал подкрадываться ко мне.

— Что я не знаю?

Он медленно выдохнул. Взяв меня за руку, он подвел меня к дивану. Как только мы сели, он замешкался. Его взгляд бегал по моему лицу в поисках чего-то, пока глаза не стали темными и решительными.

— Мой дядя платил половине полицейского участка. Он платил им много денег, чтобы они не лезли к нему. Вот почему они не переходили ему дорогу. Поэтому они всегда были на его стороне.

— Они делали это из-за денег? — спросила я, думая о том, что это была самая очевидная причина.

Он кивнул.

— Время от времени дядя посылал меня, чтобы я доставлял маленькие свертки с наличкой. Иногда копы сами приходили в дом, чтобы взять их. Я знаю, кто именно брал взятки, и мой дядя был уверен, что мы с тетей никогда не расскажем об этом. Наказание было бы суровым.

— Кому он платил? — спросила я нерешительно.

Спенсер сжал губы.

— Друзьям твоего отца. Кое-кому из его близких друзей.

Я стала вспоминать всех знакомых, но не могла припомнить имена всех, кто когда-либо приходил к нам на барбекю или часто бывал у нас дома. Спенсер внимательно наблюдал за мной, ожидая. И в моей голове всплыло только одно имя.

— Дядя Рас, — прошептала я. Его имя слетело с моих губ практически случайно, но молчание Спенсера подтвердило его, прежде чем я успела взять его назад.

— Мне очень жаль, Сара.

Но я едва его услышала, потому что если дядя Рас брал взятки, то…

— Шеф полиции тоже? — спросила я.

Он кивнул.

— Они не раскрыли убийство твоего отца, потому что боялись моего дядю. Хотя я уверен, что дело было не только в этом. Они не сделали это потому, что заплатил им за это тоже.

Нет, нет, нет. Они были теми, кто убедил нас уехать из Саут-Сипорта. Мое дыхание стало рванным, завтрак подкатился к горлу. Оттолкнувшись от него, я побежала в ванную комнату. Я слышала, как за моей спиной его ступни стучали по полу, когда я склонилась над унитазом как раз вовремя, но все, что вышло из меня, это кислота и желчь. Я опять забыла позавтракать.

Я соскользнула по стене на пол, спрятав лицо в ладонях.

Спенсер опустился на колени рядом со мной.

— Я не хотел, чтобы ты когда-нибудь узнала об этом. Я не хотел делать для тебя все еще хуже. — Он потянулся, чтобы убрать волосы с моего лица, заправив их за уши.

Не смотря на его усилия успокоить меня, по моей коже пробежался холодок, заставляя меня содрогнуться, пока я вытирала губы тыльной стороной ладони. Как я должна была рассказать об этом маме? Этот человек был лучшим другом моего отца.

Я вспомнила, как дядя Рас стоял около меня, когда я впервые очнулась в ту ночь в больнице, вспомнила, как он пришел к нам домой после похорон. Затем я вспомнила, как он приветствовал меня улыбкой и объятием, когда я вышла из автобуса несколько дней назад. Как он мог сделать то, о чем рассказал Спенсер? Как он мог так поступить с моим папой и со всеми нами?

— Тот последний раз, когда мы встретились с тобой на пляже, ты уже знал об этом? — спросила я.

Он кивнул.

— Поэтому вы должны были уехать. Вы бы не смогли победить, пойдя против моего дяди и всего полицейского участка.

Я поняла, что в полиции сейчас были те самые люди, которые уже знали правду о той ночи.

— Твой дядя знал, что я находилась в тот момент в машине папы? Они сказали ему об этом?

— Нет. Они не были абсолютными монстрами. Они понимали, на что он был способен, если бы узнал об этом. — Спенсер откинул голову назад, прижав ее к стене, выглядел он при этом изможденным.

Выдохнув, я тоже прижала голову к стене.

— Зачем ты возвращаешься сюда на лето? — спросила я. — Ты должен ненавидеть этот город даже больше, чем я.

Наши взгляды встретились.

— Ты не ненавидишь этот город, не всецело, — сказал он. — И я не ненавижу его. Он слишком красивый, чтобы ненавидеть его.

Я выпустила рванный вздох, думая о том, что он был прав. Пока одна часть меня ненавидела это место, другая всегда будет воспринимать это место как дом.

Опустив взгляд на руки Спенсера, я тихо прочитала, написанные на них слова. «Непокорность», «храбрость», «смирение», «мужество», «скромность», «доброта» — я запомнила их все.

Пять лет назад, он намеренно заставил меня ненавидеть его, он оберегал меня от этой информации, делал все, чтобы защитить меня. Ему не нужны эти татуировки, чтобы помнить те слова, которые я только что прочитала. Они олицетворяли то, кем он был. Тот факт, что он не знал об этом, было еще одной трагедией.

Он, молча, наблюдал за мной, на его губах играла нерешительная улыбка. Потрясенная новой информацией, я сжала ладони между коленей, застыв, будто нуждалась в хорошей встряске. Наконец я заговорила.

— Я должна рассказать маме о Расе и шефе полиции.

Когда я начала вставать, Спенсер подскочил, чтобы помочь мне.Его лицо было прямо напротив моего, когда я произнесла:

— Но сначала, мне нужно почистить зубы и принять душ.

Быстро улыбнувшись мне через зеркало, он ушел, тихо закрыв за собой дверь.

Что мне сейчас действительно было нужно, это время взять себя в руки. Я сбрызнула лицо водой и почистила зубы, но затем остановилась и какое-то время смотрела на себя в зеркало. Мои волосы были все еще того же жуткого оттенка оранжевого. Мои глаза были того же знакомого цвета зелени, и тонкая светлая линия так же пересекала мою челюсть с одной стороны, разделяя щеку на все части. Казалось, что человек, смотрящий на меня из зеркала, должен был выглядеть иначе, но выглядел точно так же. Девушка, что приехала в этот город неделю назад, не знала того, что знала девушка, отражающаяся в зеркале. Я чувствовала себя другой. Я смотрела на Спенсера и Раса по-другому, но, как и в случае с ними, все мои изменения были внутри, надежно спрятанные от чужих глаз.

Когда я вышла из ванной комнаты, нашла Спенсера на кухне. Он стоял, прислонившись к столешнице, потерянный в своих мыслях. То, что он сказал ранее, все повторялось и повторялось в моей голове. «Я всегда думал о тебе. Ты все, о чем я, блять, только думал». У меня покраснели щеки, и что-то внутри меня ослабло, успокоилось. Я не могла притворяться, что на самом деле не хотела его, не после того, что узнала о нем сейчас.

— Порви с ним, — сказал он, его голос окреп, когда он пристально посмотрел на меня.

— Что?

— Со своим парнем. — Затем он тихо добавил: — Сара, я буду твоим другом, если захочешь. Но ты должна знать, что я хочу большего.

Те маленькие бабочки, которые появлялись во мне, когда я находилась рядом со Спенсером, пронеслись у меня в животе ураганом.

— Я уже сделала это.

Какое-то время он никак не реагировал. Затем он резко вскинул брови.

— Когда?

— Этим утром, когда вернулась сюда.

Он даже не потрудился скрыть свою улыбку.

— Как все прошло?

— Не очень.

— Ты в порядке?

Мой смех прозвучал жалко даже для меня.

— Извини, тупой вопрос, — сказал он, криво ухмыльнувшись. Затем он едва заметно кивнул сам себе и направился ко мне. — Ты придешь сегодня посмотреть наше выступление? Мы будем играть в Шазаме.

— Райли сказала мне. Она планирует сходить туда в один из вечеров, когда вы будете выступать.

— Я скажу ей, чтобы она выбрала сегодняшний вечер. — Он потянулся и провел пальцами по моей руке, и все мое внимание сосредоточилось на том месте, где он касался меня.

— И, Сара, — произнес он уже более серьезно. — Насчет того, чтобы поговорить с полицией. Когда ты хочешь это сделать?

Я была уверена, что он был немного удивлен, что я все еще хотела это сделать.

— Сначала мне нужно поговорить с мамой. Я хочу, чтобы она сначала услышала это от меня, вдруг после того, как мы пойдем в полицию, Рас решит сам позвонить ей.

Спенсер кивнул, затем посмотрел на свои часы.

— Мне нужно загрузить аппаратуру и забрать парней. Ты можешь поехать со мной.

Я улыбнулась от обеспокоенности в его голосе.

— Езжай. Со мной все будет в порядке.

Он не сдвинулся с места.

— Позвони мне позже, когда соберешься ехать к нам.

— Дай мне свой номер. — Я оглянулась в поисках своего телефона.

— Он у тебя уже есть. — Он ухмыльнулся и указал на телефон, лежащий на столешнице. — И у меня уже есть твой номер, мне Райли его дала. Я только что позвонил тебе.

Он развернулся, чтобы уйти. Когда он уже был на полпути к двери, то вдруг вернулся в комнату и притянул меня в свои объятия. Я обвила его руками за талию и крепко прижала к себе. На мгновенье я почувствовала полную защищенность.

Пока он не ушел, я до конца не могла осознать последствия того, что он рассказал мне. Это не касалось только меня и моего папы. Спенсер тоже был частью всего этого. Возможно, сейчас мне уже не грозила никакая реальная опасность. Мужчина, свидетелем чьего преступления я стала, был мертв. Но Спенсер был свидетелем преступлений офицеров полиции, которые все еще были вполне так себе живы, и, как он сам сказал, не очень-то бы обрадовались, начни мы копаться в этом деле.

Если он пойдет туда вместе со мной, как далеко они смогут зайти, чтобы скрыть свои прошлые грехи?

Глава 20 Уязвимость

(Примеч. картина художника Дене Крофта)

Я рисовала. Именно так я до сих пор и делала, когда была расстроена. Я начала новый набросок дюн. Медленно на листе обретали очертания и другие фигуры. Штормовые облака, накатывающие бурные темные волны океана. Вдалеке раскачивался парусник. На переднем плане были мужчина и женщина, наполовину скрытые высокой травой. Они были обнажены, стояли в обнимку, прижавшись друг к другу телами от губ до пальцев ног. Густые волосы женщины скрывали оба лица. Отчаянье, страсть и неизбежность — вот что я хотела показать, пока моя рука скользила по листу.

Я остановилась только тогда, когда зазвонил телефон. Думая о том, что это мог быть Спенсер, я отложила рисунок на пол и побежала за своим телефоном, который остался на кухонном островке. Это была Тэсса.

— Ты порвала с Нэйтом и даже не сказала об этом мне? — Не было никаких приветствий, только вопрос. Я скучала по Тэссе, и это был наш первый настоящий разговор, а не переписка, с того момента, как я уехала из Мичигана.

— Это произошло совсем недавно, — сказала я. — Он уже рассказал тебе?

— Он позвонил, чтобы узнать, знала ли я, что с тобой происходит. Что заставило тебя в итоге сделать это?

Я вздохнула.

— Время пришло, на самом деле, оно пришло уже давным-давно.

— Он думает, что дело в другом.

У Нэйта могли возникнуть вопросы. Но знать наверняка он не мог. Когда я сразу же не стала ничего отрицать, она завизжала.

— Серьезно? Сара! Кто он?

Я рассказала ей о Спенсере, как смогла, сказав, что была влюблена в него почти половину своей жизни.

— Ты все это время хранила к нему чувства и ни разу не упомянула о нем при мне? — голос Тэссы звучал взволнованно и в то же время обиженно. Если бы она только знала, как много о своем прошлом я не рассказывала ей.

Она все еще продолжала допрашивать меня, когда домой вернулась Райли, раздраженно бросив свою сумочку на столешницу и нахмурившись. Я выгнула бровь в знак вопроса, но она на меня не смотрела. Она смотрела на лист с моим рисунком на полу.

Пока Тэсса, сменив тему, начала рассказывать о новом парне, с которым она познакомилась совсем недавно, и который выглядел точно как Ченнинг Татум, Райли медленно подошла к рисунку. Простояв так несколько секунд, молча глядя на него, она резко развернулась ко мне с горящим взглядом.

Ее напряженная поза вынудила меня сказать Тэссе, что я перезвоню ей позже. Как только я закончила разговор, Райли сказала:

— Это ты и Спенсер, так ведь?

Закусив губу, я кивнула.

— Вау… Это так… это так… чувственно.

— Правда?

Я рассмеялась, отпуская свою нервозность.

— А в жизни вы двое так целовались когда-нибудь?

Под ее изучающим взглядом мои щеки покраснели. Я покачала головой. Ответ был «нет», хоть я и представляла себе это миллион раз.

— Боже, — прошептала она, снова опустив взгляд на картину. Затем она сделала глубокий вдох и сказала, — Я не дура, Сара. Как только сказала тебе сегодня утром всю ту чушь, то сразу почувствовала себя последним дерьмом. Если Спенсер испытывает такие же чувства, — она махнула рукой на картину, — и я уверена, что так и есть, значит, тебе не стоит обращать внимание на мои слова.

Я и так не приняла их на свой счет. Глядя на свой рисунок, я подумала о том, что если Спенсер когда-нибудь так меня поцелует, я тут же распадусь на мелкие частички.

— Ты рано вернулась с работы.

Она снова нахмурилась, плюхнувшись на диван.

— Мой менеджер сказал, что я осталась должна ресторану пятьсот баксов за вечеринку по случаю Дня Рождения Колби.

— Я думала, тебе придется оплатить только алкоголь?

Она стрельнула в меня взглядом.

— Ты имеешь в виду выпивку в баре?

— Рик в итоге пригласил всех, с кем когда-либо был знаком. Они высушили это место до последней капли.

Она откинулась на спинку дивана и закрыла глаза.

— Он знал о том, что за выпивку будешь платить ты? — спросила я.

— А поменяло бы это что-то, если бы он знал?

Я подняла свой рисунок и перевернула его, убрав в папку до того времени, когда смогу снова вернуться к нему.

— У тебя есть деньги?

— Нет. — Она накрыла глаза руками. — Они решили начать вычитать их с моего заработка, начиная с этого дня, что означает, никакого заработка на этой неделе. Поэтому я ушла. Я не буду работать, если они не будут платить.

— Ты уволилась?

Я удивилась, потому что знала, она нуждалась в этой работе.

— Что? Не такое уж большое дело. Сезон практически закончился. После Дня Труда, они будут работать только до обеда. Я, в любом случае, планировала найти искать другую работу.

— Но уйти вот так? Ты работала там три лета подряд.

Она встала и направилась в сторону кухни.

— Кого это волнует? Давай сходим куда-нибудь выпить.

Я засмеялась.

— Мы можем перенести этот план на несколько часов? Спенсер хочет, чтобы мы пришли сегодня на их выступление.

Она открыла холодильник и достала яблоко.

— Поэтому он звонил мне? Чтобы удостовериться, что я возьму тебя с собой? Мне это даже нравится. Для разнообразия. Наконец-то Спенсер бегает за девушкой, а не наоборот. — Она вгрызлась в свое яблоко и встала напротив меня. — Я рада, что это ты, Сара. Правда. Не знаю, о чем я думала раньше.

— Ты переживала за него. Я понимаю это.

Райли уставилась на меня, пытаясь определить, врала я или нет.

— Спасибо. Я собираюсь принять душ. Выйдем пораньше? Я хочу сначала перекусить.

Когда я согласилась, она скрылась в коридоре, а я еще какое-то время стояла на месте, прокручивая в голове ее слова. Что если Спенсер на самом деле пытался добиться меня? Мне тоже нравилась эта идея. На самом деле, даже больше, чем просто нравилась.

В ванной послышался шум воды, и я наклонилась за своим телефоном. Я понимала, что должна была позвонить, я и так отложила это дело, занявшись рисованием после ухода Спенсера.

Нуждаясь в уединенной обстановке, я решила позвонить на улице. Сев на бордюр напротив дома Райли, я набрала номер и тут же почувствовала, как заколотилось в груди сердце, когда мама ответила на звонок.

— Сара? Как ты, милая?

Улыбка в ее голосе удивила меня.

— Я в порядке. У тебя счастливый голос.

— Я и чувствую себя хорошо. Я решила послушаться твоего совета. Я собираюсь съездить в Си-Порт. Я пока не знаю, когда сделаю это, но хочу попробовать.

Я встала, снова удивившись.

— Правда?

— Когда ты рассказала мне о том, что чувствуешь там присутствие своего отца, я поняла, что тоже хочу почувствовать его.

— Ох. Мам. — Я перешла на тротуар. Мне не стоило призывать ее к этому, не с тем, что я теперь знала.

— Что такое? Я думала, ты хотела, чтобы я приехала.

В висках стала пульсировать тупая боль. Я перекинула волосы на одну сторону, чтобы сжать рукой сзади шею в попытках уменьшить боль, а вместе с ней и свои проблемы. Я не могла рассказать ей. Не сейчас, когда она стала звучать лучше и более оптимистично, чего не было уже очень долгое время.

— Конечно, я хочу, чтобы ты приехала. Астры расцвели.

— Что? — прошептала она.

— Астры, которые мы сажали. Они все еще цветут. Они прекрасны.

Она негромко шмыгнула носом.

— Мы посадили их в твой последний день в школе, когда ты закончила третий класс.

— Я помню.

Астры подтолкнули ее к еще большему количеству вопросов. Я рассказала ей о том, как изменился город, как он разросся, но держалась безопасных тем. Я ничего не сказала о Спенсере. Он был связан со многими вещами, о которых я не могла заставить себя рассказать ей. Когда я, наконец, закончила разговор, мне пришло сообщение от Тэссы.

ТЭССА: Ох уж эти его мускулы. Тебе нравятся их очертания?

К сообщению прилагалось фото загорелой накачанной руки. Пока я пыталась оценить эти бицепсы, раздумывала о том, как ей удалось так быстро подцепить парня, которому принадлежала эта рука, или, возможно, она просто была вуайеристкой.

Я написала ей ответ.

Я: Выслеживаешь парня на озере?

ТЭССА: Не выслеживаю. Любуюсь издалека. Ну, не совсем издалека;)

Я: Это выслеживание. Поверь мне.

ТЭССА: Я не могу преследовать того, кого хочу.

Раздумывая над тем, что именно это значило, я еще раз рассмотрела бицепсы на фото, прежде чем позвонить Спенсеру и признаться в своей трусости.

— Я говорила с мамой, но струсила. Я не смогла рассказать ей.

В трубке раздался какой-то грохот.

— Чертов Рик, — проворчал Спенсер. — Дай мне минутку найти место потише. — Через несколько мгновений, шум стих.

— Я в пустом шкафу, — сказал он. Его голос звучал глубоко и интимно. — Это нормально, что ты не смогла рассказать ей. Это не то, что не смогло бы подождать.

— Я не могу ждать. — Я пнула носком кроссовка камушек. — Она разговаривала с Расом. Мне ненавистна одна мысль о том, что у нее есть с ним какие-то дела, и я больше не могу откладывать разговор с полицией.

— Я понимаю. Но несколько дней ничего не изменят.

— Она захотела приехать сюда. Она взволнована этой идеей. — Я ненавидела тот факт, что скрывала все от нее.

Какое-то время Спенсер ничего не отвечал.

— Думаешь, она передумает приезжать сюда, если ты ей расскажешь обо всем?

— Думаю, она снова слетит с катушек.

— А, может, ты недостаточно ей доверяешь.

Я отмахнулась от этого.

— Я не доверяю ей исходя из опыта последних лет.

Он сдержанно рассмеялся.

— Будет трудно сделать это, но ты скажешь ей. Как будешь готова. — Спустя мгновенье он сказал: — Я не смог связаться с Райли. Вы придете сегодня?

Я сказала, что мы придем, а также рассказала о том, как Райли влипла с оплатой выпивки друзей Рика. Я не думала, что она будет против, если об этом узнает Спенсер.

— Чертов Рик, — повторил он секунду спустя. Сегодня, Рик не был в листе его приоритетов. — Наверно, мне стоит рассказать об этом Колби. Думаю, он хотел бы знать об этом.

Покусывая губу, я надеялась, что не сделал все только хуже, рассказав ему. Просто, возможно, Спенсер и Колби смогут помочь Райли. Я услышала, как кто-то издалека позвал Спенсера.

— Увидимся вечером, — сказала я, не желая задерживать его.

Спенсер заколебался, заставив меня ждать.

— Увидимся позже, Сара, — наконец, сказал он так, будто хотел сказать совсем другое. Хотя то, как он произнес мое имя, медленно, растягивая гласные, разбудило моих бабочек.

Мгновенье спустя, мой телефон просигналил, оповещая о новом сообщении.

ТЭССА: Это его шесть кубиков пресса. О, смотри! Их там не шесть, а целых восемь!

Мои глаза расширились от увиденной картинки плотно сидящих мужских плавках, которые, если хоть на дюйм соскользнут, откроют более чем твердую выпуклость. Покачав головой, я написала ответ.

Я: Могу я забрать твой гардероб, когда тебя посадят в тюрьму?

Затем я еще некоторое время таращилась на эти восемь кубиков пресса, прежде чем зайти в квартиру.

***

— Что с тобой? — спросила Райли, пока выезжала на шестое шоссе.

— Ничего. — Я наблюдала за пробкой впереди нас. — Я просто слегка обеспокоена.

Она взглянула на меня, нахмурившись.

— Наверно, тяжело снова находиться здесь. Я так рада видеть тебя, что порой забываю о том, почему ты здесь. Думаю, нам обеим надо сегодня взбодриться. А это значит, никаких трезвых водителей. Надеюсь, Колби или Спенсер довезут потом нас до дома.

Она не заметила, как напряглось мое тело. Я не собиралась сегодня вечером ехать домой со Спенсером. Это было бы слишком быстрым развитием событий. Разве нет? Я снова перевела взгляд в окно и вспомнила о том, что впервые встретила его семь лет назад. Если посчитать все эти года, тогда, возможно, все не шло слишком уж быстро?

— У нас не осталось времени, чтобы пройти за кулисы и увидеться с ними, — пожаловалась Райли, когда мы с опозданием добрались до места под названием «Облака».

Парковочная площадка была забита, поэтому нам пришлось покружить по району в поисках свободного места, чтобы припарковаться. Затем Райли пришлось развернуть все свое тело и высунуть сразу обе ноги из салона, чтобы вылезти из машины в своем неприлично обтягивающем платье. Это была полупрозрачная серебристая вещь, в которой она выглядела просто поразительно, но в которой она не могла двигаться так, чтобы остаться в живых. На мне же был мой обычный летний сарафан. Черного цвета в розовую крапинку и кокетливой юбкой, прикрывающей колени. Я оставила волосы распущенными, так же, на мне были черные шлепанцы, потому что мне хотелось чувствовать себя комфортно.

Как и в прошлый раз, с нами обращались как с вип-персонами. Наши имена были в листе приглашенных, и мы направились прямо к зарезервированному столику около сцены. Мы растолкали толпу вокруг нас, на некоторых даже были надеты футболки с надписью «Поглощенные». Пока Райли тянула меня сквозь толпу разукрашенных, флиртующих, едва одетых девушек, я заметила, что у некоторых из них на руках черным маркером было написано имя Спенсер. Я уставилась на эти надписи, пока Райли пыталась протянуть меня мимо них.

— Ты это видела? — Я все еще оглядывалась на них.

Она пристально взглянула на меня.

— Девушки любят Спенсера. Я имею в виду, они любят всех парней, но в нем есть что-то такое, что притягивает их. Думаю, это потому, что он весь такой тихий и спокойный.

— У него есть фанатки? — спросила я, нахмурившись, глядя на них.

Засмеявшись, она присела на стул и махнула рукой, проходившей мимо официантке.

— У него есть ты. Не переживай о них. Текилу? Пока она не в дефиците? — спросила она, когда около нас остановилась официантка.

Я кинула на нее насмешливый взгляд, но мне пришлось признать, как ни крути, но это было креативное оправдание огромному количеству потребления текилы.

— У тебя и в этом баре есть свои рычаги давления?

Она улыбнулась так, будто знала какой-то секрет.

— Два шота текилы, — сказала она официантке.

— Удостоверение, — резко сказала официантка.

Райли нахмурилась.

— Замените их на две диетические колы.

Я уставилась на нее.

— Ты сказала, что у тебя есть удостоверение.

— Но у тебя нет. Я не настолько убога, чтобы пить в одиночку. Хотя мне все еще не верится, что она потребовала у меня удостоверение личности. Этого никогда не случалось прежде.

В моей маленькой сумочке зазвучал телефон. Когда я достала его, на экране высветилось три новых сообщения. Два от Спенсера.

СПЕНСЕР: На дороге пробки. Возможно, вам лучше выехать пораньше.

СПЕНСЕР: Когда приедешь, пройди за кулисы ко мне.

Я застонала от разочарования, проклиная ужасную телефонную связь в этом городе. Я быстро написала ответ.

Я: Только увидела твое сообщение. Мы поздно выехали. Но мы уже здесь. Хорошего выступления!

Затем я просто пялилась в свой телефон, но ответа так и не было. Поэтому я прочитала третье сообщение.

НЭЙТ: Прости, что так отреагировал. Позвони мне, чтобы мы могли поговорить.

Я вздохнула. Хоть я и была признательна за извинения, но не была еще готова к большому разговору. Я бы хотела остаться с ним друзьями, именно с этого мы и начинали. Я не была уверена, как нам вернуться к той точке, но была готова попробовать.

Спустя несколько минут принесли наши напитки, как раз когда свет потускнел, и толпа взревела. Несмотря на то, что я вздрогнула от резкого шума, было очевидно, что все, находящиеся здесь, любили эту группу. У них были фанаты, я и так гордилась Спенсером, что едва могла усидеть на месте.

Парни передвигались по сцене туда-сюда, подключали аппаратуру, затем, один за другим из-за кулис начиная с Рика вышли все члены группы, огибая барабанную установку. Спенсер шел последним, шум встречающей его толпы не прекращался, пока он не начал отсчет перед первой песней.

Между нами и сценой было примерно двадцать шагов и три столика. Мы сидели с той стороны сцены, где стоял Спенсер, все его внимание было сосредоточено полностью на каждой песне. Его длинные ноги были затянуты в черные поношенные джинсы, так же он выбрал черную футболку с короткими рукавами, обтягивающими его бицепсы. На сцене он держался уверенно, со стороны его фигура выглядела впечатляюще. Просто наблюдая за ним, я уже чувствовала разрастающееся во мне желание.

Время от времени он поднимал взгляд и осматривал толпу. Свет был направлен прямо на него, и, если он высматривал меня, я была уверена, что найти меня он не мог. Они сыграли несколько песен, которые я вспомнила по прошлому выступлению. Большинство их песен были быстрыми и интенсивными, заставляющих толпу реветь и подпрыгивать на месте.

Мы же остались сидеть на своих местах, подбадривая ребят после каждой песни так громко, как только могли. Где-то в середине концерта рядом стоящий зарезервированный столик заняли.

Райли взглянула сначала удивленно, а потом сощурившись. Я проследила за ее взглядом и увидела сидящую там Аннабель и несколько ее подружек.

— Как она смогла пробиться в вип-секцию? — прокричала мне Райли сквозь шум.

Я пожала плечами, хотя, ответа от меня она и не ждала. После того как увидела, как Спенсер реагировал на нее на вечеринке Колби, я уже не так сильно переживала на счет Аннабель, кроме того, понадеялась, что она не будет надоедать ему. Но потом мы услышали их разговор.

— Спенсер пригласил тебя спеть с ним сегодня вечером? — спросила невысокая блондинка, сидящая рядом с Аннабель.

— Если знает, что я здесь, то позовет. Но я до последней минуты не была уверена, что приду.

— Почему ты не написала ему? У него телефон с собой, когда он на сцене?

Аннабель выглядела неуверенно.

— Нет. Телефон только отвлекал бы его. Не переживай. Так я смогу сделать ему сюрприз после шоу.

Райли скептически выгнула бровь.

— Так трогательно, — сказала она. Она продолжала метать кинжалы взглядом в их сторону. Попивая свой напиток, я старалась удерживать свое внимание на группе и Спенсере.

Когда очередная песня закончилась, Колби подошел к микрофону и сказал:

— Иногда нам нравится давать Спенсеру подачку и разрешать спеть одну песню.

На этих словах толпа взревела. Сбоку от меня, восторженно завизжала и начала прихорашиваться Аннабель, поправив прическу и разгладив платье. У меня отвисла челюсть, как и у Райли. Неужели Спенсер на самом деле собирался спеть с ней?

Затем Колби, Бен и Рик ушли со сцены, остался только Спенсер, его гитара и приглушенный свет в центре сцены. Он подошел к микрофону, сопровождаемый возбужденными криками и аплодисментами. Краем глаза, я заметила, как Аннабель отбросила волосы назад на спину, пока Спенсер сканировал взглядом помещение.

Я наблюдала за ним, сдерживая дыхание, пока его темный взгляд не нашел меня. Он наклонился к микрофону.

— Песня называется «Сара Улыбашка».

Я выпустила дрожащий выдох. Затем он сыграл первые ноты и начал нежно петь. Песня звучал до боли знакомо, как и в тот единственный раз на пляже, когда он сыграл ее для меня. Я не хотела отводить взгляд, поэтому не знала, как отреагировала Аннабель, но довольное хихиканье Райли, дало мне подсказку.

Спенсер ни разу не отвел взгляд от меня, пока пел, каждое слово предназначалось непосредственно мне. Его голос звучал гладко и глубоко, когда он пел о вечности. Вскоре люди начали оборачиваться, пытаясь уследить за направлением его взгляда, чтобы понять, для кого он пел. Когда толпа сдвинулась, закрывая его от моего взгляда, я встала, не желая терять ниточку, связавшую нас вместе.

Его очертания размылись, когда мои глаза наполнились слезами. Мир застыл, казалось, что в этой комнате только мы вдвоем. Я не смогла сдержать эмоции, переполнявшие меня. Я так долго любила Спенсера, и, казалось, этой песней он пытался сказать мне, что ощущал то же самое. По моим щекам побежали слезы. Сейчас я была переполнена слезами, прямо посреди его прекрасной песни и толпы народа.

Должно быть, он заметил это, потому что его брови нахмурились от беспокойства, пока он проигрывал финальные ноты. Мне хотелось пойти к нему за сцену и сказать о том, как сильно мне понравилась песня, и что я не была расстроена. Но не успела я сдвинуться с места, он положил свою гитару и спрыгнул со сцены. Он начал пробивать себе путь сквозь шокированную толпу. В следующий момент, он уже стоял напротив меня.

— Пожалуйста, не плачь. Я не хотел заставлять тебя плакать.

Спенсер выглядел таким расстроенным, и я хотела заверить его, что все нормально, но не могла выдавить из себя ни слова. Когда он наклонился, вытирая мои слезы, я захотела, чтобы он понял, что именно я чувствовала. Я хотела показать ему это. Взяв его лицо в свои руки, я притянула его ближе к своим губам. Затем, я поцеловала его — сладко, долго, глубоко. Его руки обвили мою спину, когда он притянул меня ближе к себе.

Толпа казалась просто шумом на заднем плане, я просто не обращала на окружающих ни малейшего внимания, пока Спенсер укутывал меня своими объятиями. Я растворилась в нем, будто это было самая правильная вещь на свете, будто я находилась именно там, где должна была. Когда мы, наконец, оторвались друг от друга, он выглядел таким же ошеломленным, как чувствовала себя я.

— Так что, твои слезы означают, что тебе понравилось?

Я рассмеялась и кивнула. Он скептически выгнул бровь.

— Слезы означают, что я влюбилась в это, — сказала я мягко.

Между тем девушки, окружившие нас, наблюдали и выжидали возможность, чтобы приблизиться к нему. Как только его рука отпустила меня, они начались подступать ближе к нему. Он нахмурился и притянул меня ближе к себе, сгорбив спину, стараясь защитить меня, пока вел меня к углу сцены. Он кивнул Райли, чтобы она следовала за нами, и мы все направились к двери.

— Разве ты не должен быть более дружелюбным со своими фанатами? — спросила я.

— Не сегодня. Сегодня здесь ты, и ты единственная, с кем я хочу быть дружелюбным.

Его руки были на моих плечах, отчего моя кожа пылала. Кто знал, что он умел говорить такие вещи? Всякие флиртующие штучки, от которых мое сердце громыхало и в то же время замирало в груди. Когда мы были детьми, и я ощущала на себе полное внимание Спенсера, это приводило меня в пьянящий восторг, но чувствовать внимание взрослого Спенсера — это как будто вся комната была в огне.

Он провел нас через дверь в углу сцены, захлопнув ее ударом ноги, приглушая при этом шум.

— Думаю, Аннабель наконец-то осталась в истории, — сказала Райли, хихикнув.

— Что? — Спенсер повернулся к ней.

— Она была здесь сегодня. Она думала, что ты пригласишь ее на сцену спеть вместе.

Райли все еще ухмылялась, пока Спенсер выглядел немного шокировано.

— Но песня «Сара Улыбашка» эффективно поставила ее на место. — Райли усмехнулась. — С ней покончено.

Снова заволновавшись, Спенсер перевел взгляд на меня.

— Я не знал, что она была там. Она доставала тебя?

— Неа, — заверила его я.

— «Сара Улыбашка», — сказала Райли больше самой себе. — Именно так твой папа обращался к тебе, Сара Улыбашка.

Я кивнула, обратив внимание, насколько меньше боли теперь причиняет эта песня и это прозвище.

— Когда ты выучил ее? — спросила она Спенсера.

— В тот день, когда познакомился с Сарой.

Райли остановилась и уставилась на него. Думаю, я тоже уставилась на него. В тот первый день? Затем Райли посмотрела на Спенсера так, будто видела его в первый раз. Она медленно покачала головой.

— Я и не подозревала.

Как и я.

Быстро, практически смущенно посмотрела на меня, Спенсер же взял меня за руку и продолжил вести нас за кулисы по темному коридору, в конце которого находилась маленькая комната с черными стенами, откуда доносились голоса Колби и остальных парней.

— Итак, теперь мы играем песни чертового Барри Манилоу?

Я услышала эти слова, прежде чем мы вошли в комнату. Думаю, это сказал Рик.

— Это были Холл и Оатс, придурок, — выдал в ответ Колби.

— Песня была для Сары. Мне вроде как понравилось, — добавил Бен, когда мы появились в проеме.

Рик поднял взгляд, и его зрачки расширились, когда он увидел нас. Затем, он отвернулся и начал паковать свое барахло.

— Это классика, — начала Райли, стреляя в Рика взбешенным взглядом. Она прошла мимо меня к Колби. — Великолепное выступление, детка.

Он наклонился и поцеловал ее.

— Пока мы здесь, давайте прошвырнемся по этому городку, заглянем в парочку пабов, — предложил он.

От мысли об этом я вся сжалась. Я не спала практически сорок восемь часов. Для того чтобы притащиться сюда, мне потребовалось второе дыхание.

Спенсер почувствовал, как напряглось мое тело.

— Думаю, мы с Сарой вернемся домой.

Бен нахмурился.

— Но ты наш водитель.

Спенсер протянул Колби ключи от грузовика, Райли подхватила их, покопалась в своей сумочке и, вытащив свои ключи, передала их Спенсеру. Затем Райли и я прошли следом за парнями, когда они начали загружать в грузовик некоторое оборудование. Они не стали забирать всю аппаратуру, потому что завтра снова должны были выступать здесь.

— Не делай ничего, чего не сделала бы я, — прошептала Райли, когда мы должны были разойтись разными дорогами на парковке.

Я рассмеялась и закатила глаза. Но внутри я вся тряслась от мощной комбинации желания и беспокойства. Я хотела быть со Спенсером, но в то же время, во мне сидела уверенность, была ли я уже готова к этому. Мы только снова нашли друг друга. Я не хотела облажаться, поспешив с этим.

По дороге домой Спенсер молчал, мы ехали, тихо слушая песни по радио. Я откинула голову на подголовник сиденья, ощущая ветер на лице и наблюдая за тем, как за окном проносились светящиеся уличные фонари. Возможно, я даже ненадолго задремала.

Я поняла, куда мы приехали, только когда Спенсер припарковал машину Райли напротив своего дома. Он не отвез меня домой. Вместо этого он повернулся ко мне и сказал:

— Я хочу показать тебе кое-что. — Затем, он улыбнулся, и это был как бальзам для моих натянутых нервов.

Когда мы оказались в доме, он не стал включать никакой свет. Вместо этого он подошел к окну в гостиной и поднял жалюзи. В комнату ворвались бриз океана и шум волн. В воздухе почувствовалась влажность от воды, он повернулся и посмотрел на меня. Его глаза были прикрыты, от этого взгляда мой пульс ускорился. Моя тревога только возросла, я практически дрожала к тому моменту, когда он сократил расстояние между нами.

Его взгляд потеплел, будто он чувствовал исходившее от моего тела напряжение.

— Сара Улыбашка, — прошептал он.

Прозвучало как просьба. Поэтому я сдалась. Не смогла по-другому.

— Жди здесь. Я сейчас вернусь.

Спенсер скрылся в коридоре. До меня донеслись звуки его передвижений по спальне, пока я шла к двери, чтобы открыть ее и впустить соленый воздух. Когда он вернулся в комнату, я уже немного успокоилась. Он держал что-то в руках, было похоже на картину в рамке.

— Взгляни на это, — сказал он, садясь на диван.

Я размышляла, что это такое, пока подходила и усаживалась рядом с ним.

Он повернул картину ко мне с нерешительной улыбкой на губах. Когда я наклонилась, чтобы посмотреть, у меня чуть не отвисла челюсть. Я не могла поверить. В раме был рисунок, его портрет, который я когда-то нарисовала, тот, который он взял у меня в ту ночь на крыше.

— Я сохранил его, — сказал он.

Я едва могла переварить тот факт, что он не просто сохранил его, а сохранил в довольно-таки хорошем состоянии.

Я нерешительно провела пальцем по стеклу рамки, остановившись на затемненных глазах, скрывавших тогда так много тайн. У меня заняло не один час, чтобы нарисовать их правильно. Затем я заметила линии на местах, где он складывал лист, и темное пятнышко на его щеке, когда моя слеза капнула на бумагу. Я осторожно дотронулась до своего собственного лица, отмечая, что мой шрам находился практически на том же месте, где было пятно на рисунке.

Почувствовав его взгляд на себе, я перевела взгляд с портрета на его реальную повзрослевшую версию. Мои глаза наполнились слезами, и он нахмурился. Я снова плакала. Я так много плакала с тех пор, как приехала сюда, будто копила свои слезы слишком долго и теперь они прорвались.

Он наклонился и прижался своим лбом к моему.

— Скажи мне, почему ты плачешь, Сара.

Я выпустила дрожащий вдох, не уверенная, как ответить.

— Это потому, что ты думала, будто мне было все равно на тебя, когда я вынудил тебя отдать этот рисунок мне? Я чересчур переживал за тебя. В этом и была всегда проблема. — Его рука накрыла мою щеку. — Ты думала обо мне?

Я кивнула.

— Думала об этом?

Он мягко поцеловал меня, и я выдохнула ему в губы. Затем его пальцы запутались в моих волосах, наклонили мою голову, чтобы открыть больший доступ, тут же его язык скользнул в мой рот. Я ответила ему с той же страстью, погладив своим языком его язык. Мои пальцы запутались в его густых волосах, таких мягких в сравнении с его жесткой щетиной на щеках. Он все меньше напоминал мне того мальчика из моих воспоминаний, а больше походил на реального мужчину, которого я только начинала узнавать. Этот взрослый Спенсер был добрым и мягким, веселым и заботливым, и честным. Наконец-то мы оба были честны друг с другом. Сначала наш поцелуй был сладким и тягучим, затем стал более глубоким, пока наши страстные касания друг друга не сменились на лихорадочные и безудержные.

Его руки спустились по моей спине, проскользнули под сарафан, заставляя меня одновременно и дрожать, и таять. Я тоже хотела почувствовать его кожу и опустила руки, чтобы проскользнуть ими под его футболку. Когда мои пальцы коснулись его живота, он втянул воздух. Я не видела его без футболки с тех пор, как мы были детьми, и сейчас я больше всего на свете хотела увидеть его.

Я ухватилась за край его футболки и потянула вверх. Спенсер был слишком сфокусирован на моем горле, в том месте, где обосновались его губы, вытворяя такое, что я от удовольствия откинула голову назад, в то же время стянула с него футболку, а потом притянула его губы назад к своей коже. Я бы рассмеялась от его спешных движений, если бы не надавила на его плечи, вынуждая его сесть и дать мне возможность лучше рассмотреть его.

Когда он, наконец, сел, у меня во рту все пересохло. Он был загорелым, мускулистым, абсолютно гладким везде, кроме тоненькой дорожки черных волос, которая начиналась под его пупком и велась вниз, скрываясь под поясом его джинсов. Я подумала о фотографии, которую мне утром скидывала Тэсса, и решила, что в любом случае выбрала бы тело Спенсера вместо того парня с озера.

Один уголок губ Спенсера приподнялся в знак признательности от моего такого очевидного восхищения. Он потянулся к моим плечам, стягивая вниз лямки моего платья, и начал медленно спускать их по моим рукам. Спустя мгновенье он остановился и взглянул на меня.

Мои глаза расширились, я не отводила от него взгляда. Я хотела, чтобы он продолжил, каждой клеточкой своего тела, но вместо этого он поднял лямки платья на мои плечи, лаская легкими поглаживаниями.

Часть меня задавалась вопросом «Почему он остановился?», но другая часть понимала. Мой взгляд опустился на его грудь, а потом вернулся к его спокойному лицу. За последние несколько дней произошло слишком много событий. Я была чересчур эмоциональной, и до сих пор расстраивалась из-за того, что узнала, и он не захотел воспользоваться этим. Его противоречивые действия только подтверждали это.

Я могла опровергнуть все его сомнения, могла сама скинуть сарафан, но не сделала этого. Я была истощена, и прямо сейчас хотела, чтобы он просто держал меня в своих объятиях.

— Что думаешь о том, чтобы остаться здесь на ночь и лечь спать вместе со мной? Просто спать.

Я мягко рассмеялась и кивнула. Каким-то образом, он понял, в чем я сейчас нуждалась.

Он взял обе мои руки в свои. В моей груди разлилось тепло, я отвела взгляд в сторону, качая головой.

— Что? — спросил он.

— Просто, все это кажется нереальным.

Я не хотела снова становиться той девочкой с безответной любовью, но все, что он сказал и сделал, сначала пропускала сквозь себя та самая девочка.

Он наклонился, чтобы поцеловать меня.

— Я знаю, но самым лучшим из возможных путей.

Я улыбнулась ему в губы. Пока я тосковала по Спенсеру, он тоже думал обо мне. У меня было такое ощущение, что займет много времени, чтобы создать эту самую реальность. Но прямо сейчас идея поспать рядом с ним была слишком заманчивой, чтобы отказываться.

— У тебя есть лишняя зубная щетка, которой я смогу воспользоваться?

— И футболка, в которой ты можешь лечь спать, — сказал он, вставая вместе со мной с дивана. — Надеюсь, ты все еще являешься фанаткой «Ред Сокс».

Затем он оставил меня в своей ванной комнате с новой зубной щеткой и синей футболкой с красной надписью «Бостон», пересекающей грудь. Когда я вышла из ванной, он был одет только черные боксеры. У меня ослабли колени и вырвался дрожащий вдох, когда он прошел мимо меня в ванную с ухмылкой на лице.

Проведя ладонями по мягкому материалу его футболки, которая достигала моих коленей, я осмотрелась и заметила будильник, стоящий на прикроватной тумбочке у окна. Решив, что это была его сторона, я выбрала другую сторону кровати, сев на край и откинувшись на подушку. Меня окутал его запах. Чистый мужской запах, который принадлежал исключительно Спенсеру.

Когда он вышел с ванной, то остановился в дверях и посмотрел на меня.

— Я мог бы к этому привыкнуть, — сказал он.

Он обошел кровать и лег рядом со мной, накрыв нас обоих покрывалом и придвинувшись настолько, чтобы обнять меня за талию. Я повернулась лицом к нему, так мы оказались лицом к лицу, наши головы разделяли одну подушку.

Спенсер наблюдал за мной, пока его пальцы поглаживали мой висок. Мне тут же стало жарко под одеялом. Видел ли он, как я реагировала на него? Заставляла ли я чувствовать его так же?

Его ласки продолжились. Он продолжал поглаживать меня, пока мои веки не отяжелели. Я думала, что была слишком взвинченной, чтобы уснуть, но ошиблась. Я была в безопасности в его постели, и чувствовала себя намного уютнее, чего не ощущала уже долгое время.

Глава 21 Мик Джаггер

(Примеч.: картины была написана Энди Уорхолом в 1975 году)

В ушах звенел непрекращающийся звук будильника. Я отмахнулась от него, не желая выныривать из сна, в котором мы со Спенсером гуляли по пляжу. Я развернулась и уткнулась во что-то мягкое и в то же время твердое. Затем почувствовала, как чья-то рука поглаживает меня по попке. Мои глаза тут же распахнулись.

— Думаю, что это твой телефон разрывался в гостиной. Он только что перестал звонить, — мягко произнес Спенсер около моего уха. Его голос после сна был хриплым и таким милым.

Я тут же вспомнила прошлую ночь — песню, которую Спенсер спел для меня, рисунок, который он показал мне, предложение провести ночь здесь с ним. Я потянулась, чтобы прикоснуться к нему, прижала свою ладонь к его голой груди. Он лениво улыбнулся. Когда я подняла взгляд, его глаза потемнели от желания. Он мягко поцеловал меня, медленно перекатываясь поверх меня, вжимая в матрас. Мне нравилось, когда его тело накрывало меня, тепло, исходившее от него, побуждало во мне желание прижаться к нему еще ближе. Я пробежалась руками по его мускулистым плечам. Когда он вжался в меня своими бедрами, я почувствовала его возбуждение.

— Сара.

Он мягко произнес мое имя, прежде чем поцеловать меня, нежно прикусив мою нижнюю губу. Наши губы двигались в идеальном ритме. Поцелуй Спенсера был мягким, но решительным, требующим и в то же время дарящим. Вскоре мое тело дрожало от желания, вжималось в него, требуя бо́льшего. Его рука плавно опустилась вниз, пока пальцы не остановились на резинке моих трусиков.

Он посмотрел на меня, молча спрашивая разрешения. Когда я согнула ноги в коленях и раскрыла бедра, что-то вспыхнуло в его глазах, он скользнул пальцами в мои трусики и прижал их к моей сердцевине. Я судорожно вдохнула. Затем он оттянул в сторону мои трусики и вошел в меня одним пальцем. Я закрыла глаза, в то время как он добавил второй палец, одновременно большим пальцем потирая мой клитор.

— Спенсер, — шептала я, пока мои бедра двигались навстречу его руке.

— Ты такая красивая, — сказал он тихо, глядя вниз на свою руку во мне. Я хваталась за его плечи, пока его рука продолжала двигаться. Его глаза блестели, пока он наблюдал за моей реакцией. Когда меня настиг оргазм, он продолжал до тех пор, пока я не выгнулась под ним дугой.

Эти прекрасные карие глаза с золотистыми крапинками смотрели на меня, подкрепляемые его мягкой, успокаивающей улыбкой, пока я хватала ртом воздух.

— Мне нравится такое пробуждение, — сказал он.

Я засмеялась. Ему это понравилось.

Когда я потянулась рукой к его боксерам, он мягко застонал. Затем, взглянул на меня.

— Сара, ты не обязана…

Прижав палец к его губам, я перекатилась на бок и толкнула его на спину.

— Я хочу.

Я хотела, чтобы ему тоже стало хорошо. Я хотела увидеть, как он теряет контроль.

Он молча наблюдал за мной, пока я стягивала с него нижнее белье. Под моим взглядом он стал еще больше и тверже, от чего я едва могла вздохнуть. Я аккуратно сжала его рукой, заметив, как его веки медленно опустились, дыхание сбилось, пока я наслаждалась бархатистостью его кожи. Нежно поглаживая его, я склонилась и поцеловала его так же, как он целовал меня, пока его пальцы были во мне. Мои волосы рассыпались по его груди, время от времени, он выпускал трясущийся вздох, из чего я делала вывод, что ему нравилосьчувствовать их на себе. Вскоре я увеличила темп руки, пока кусала и поглощала его рот. Спенсер громко застонал, крепко зажмурился, прямо перед тем, как теплая струя ударила мне в руку.

Он потянулся к моим волосам, убирая их с моего лица, пока все еще пытался сфокусировать свой взгляд.

— Боже, Сара. Ты так чертовски сексуальна, детка.

Я прижалась головой к его груди, в том месте, где быстро билось его сердце. Спенсер Пирс считал меня сексуальной. Я улыбнулась, прижимаясь губами к его коже.

Мы так и лежали, пока не услышали звук открывающейся рядом двери.

— Должно быть, Колби собирается на пробежку, — пробормотал Спенсер. Он потянулся через меня за полотенцем и передал его мне.

Впервые за утро я взглянула на часы и увидела, что было уже начало одиннадцатого.

— Какие планы на сегодня? — спросил Спенсер, когда я встала с кровати и начала выискивать свои вещи.

Какое-то время я молчала, ощутив тянущее чувство внутри от мыслей о том, что мне предстояло сегодня сделать, прежде чем надеть на себя свой сарафан и откинуть в сторону все, что произошло вчера.

— Я должна позвонить маме и рассказать ей о Расе. В этот раз я не могу скрывать все.

Он сел и пристально посмотрел на меня.

— Наверно, мне стоит вернуться к Райли, переодеться и принять душ.

Какое-то время он наблюдал за мной, а потом просто кивнул. Затем он натянул шорты и вышел на кухню, чтобы увидеться с Колби, давая мне время привести себя в порядок. Когда я прошла в гостиную, в том же сарафане, что был на мне вчера, и с бардаком на голове, тут же столкнулась с Колби, одетым только в спортивные шорты.

— Доброе утро, Сара.

Я улыбнулась, стараясь не пялиться на его накачанную грудь, покрытую цветными татуировками.

— Доброе утро.

— Я мог бы привыкнуть к этому месту, — сказал Колби, продолжив свой разговор со Спенсером, который все еще был на кухне. — Пляж прямо на нашем заднем дворе, а звуки волн каждую ночь поют мне колыбельные. Когда мы вернемся к обучению, меня сведет с ума этот чертов шум машин и гудков. Давай останемся здесь. Мы можем сделать так, что наши задницы отчислят.

Спенсер мягко усмехнулся, пока разливал кофе в две кружки на столешнице.

— Ты будешь скучать по тому бездомному парню, который сидит около банкомата на углу и поет о том, что двигается как Джаггер.

Колби прошел мимо меня.

— На самом деле, у этого придурка достойный голос. Но тусоваться около банкомата — это неправильный ход. Этот банкомат выдает только двадцатки. Кто будет платить ему двадцать баксов за его движения? Они больше похожи на Кита Ричардса, чем на Мика Джаггера.

— Я видел, как ты однажды отдал ему двадцатку.

— Это все, что было у меня тогда в карманах, — проворчал Колби.

Я хихикнула. Когда Колби прошел к холодильнику, Спенсер передал мне кофе.

— Сливки? — спросил он.

Я кивнула и услышала, как в моей сумочке снова зазвонил телефон. Сумка лежала на полу около дивана. Спенсер пошел за сливками, а я направилась проверить телефон. Был пропущенный звонок от мамы и смс от Тэссы. Я открыла сообщение и уставилась на то, что как предполагалось, было загорелой задницей парня, обтянутой стрейчевыми спортивными шортами.

ТЭССА: Рельефный пресс и упругие булочки.

— Это то, что мне кажется? — спросил Колби за моей спиной.

Я взвизгнула и резко обернулась.

— Дай мне посмотреть.

Он потянулся за моим телефоном, который я прижимала к груди. Когда он попытался обойти меня с другой стороны, я отскочила назад, практически запрыгнув на диван. Резко сорвавшись с места, Колби схватил мою руку и выхватил телефон как раз в тот момент, когда Спенсер вернулся в комнату со сливками.

Я скрестила руки на груди и зыркнула на Колби.

— Верни его.

Спенсер выглядел сбитым с толку.

— Какого хера у тебя ее телефон?

Колби ухмыльнулся.

— Ей пришло сообщение с фотографией задницы ее парня. Фото своего члена он тоже присылает тебе?

Спенсер выгнул бровь, глядя на меня.

— Нет! — крикнула я с ужасом. — Они не от парня. А от моей подруги Тэссы. Она имеет на него виды, и послала мне фото, чтобы показать его, эм, активы.

Спенсер и Колби уставились на меня с нечитаемыми выражениями на лицах.

— Что? Мне не нужны эти фото в моем телефоне. Это не то, чтобы я просила ее прислать мне их.

Уперев руки в бедра, Колби спросил:

— Она прислала хоть одно фото его лица?

Попалась. Я покачала головой.

Колби драматично вздохнул.

— Мы все просто сексуальные объекты для вас, девочки. Я чувствую себя таким униженным. — Затем он вернул мне телефон. — Как много фоток задницы Спенсера ты отослала ей в ответ?

Немного замешкавшись, я все же ответила.

— Ни одной.

Колби хлопнул Спенсера по спине и вышел из комнаты.

— Придурок, тебе стоит походить в спортзал, если хочешь, чтобы твоя задница была достойна того, чтобы ее фото отсылали подружкам.

Спенсер кинул на меня веселый взгляд и, дождавшись, когда Колби закроет дверь в свою комнату, сказал:

— Знаешь, если тебе не нужны эти фотографии, ты можешь их просто удалить.

Я прикусила губу, почувствовав, как покраснело лицо. Должно быть, я слишком долго смотрела на эти рельефы. Пытаясь отвлечь его, я сказала:

— Думаю, твоя задница достойна быть отосланной моей подруге. — Я подняла вверх телефон. — Повернись, чтобы я могла сфотографировать ее.

Он подмигнул мне.

— Ты уже успела заценить мою задницу, Сара?

Я застенчиво улыбнулась.

— Возможно.

Спенсер засмеялся.

— Ну, я тоже успел положить глаз на твою, и даже руку, если мне не изменяет память.

Память его не подвела, внутри меня все затрепетало от этих мыслей.

В комнате снова появился Колби, остановившись, глядя на меня.

— Ты все еще краснеешь от этих фоток? Это так чертовски мило. — Он повернулся к Спенсеру. — Вы готовы? Сегодня мне хоть как нужно успеть на пробежку.

Колби поехал с нами до дома Райли, чтобы Спенсер мог оставить там ее машину и вернуться на своем грузовике. Поскольку сегодня вечером у них было еще одно выступление, Спенсер спросил, не хотела бы я снова прийти и на этот раз потусоваться за кулисами.

Не было ни единого шанса, чтобы я смогла отказаться еще раз посмотреть на его выступление, поэтому я согласилась. На следующей неделе у них было еще несколько выступлений в городе, а потом сезон закрывался. Все должны были вернуться в учебные заведения, включая Спенсера и меня. Я уже представляла, как это будет, жить с ним в одном городе, быть там вместе с ним. Слишком хорошо, чтобы было похоже на правду.

Когда я зашла в квартиру, Райли стояла около раковины, соскребая со сковороды остатки чего-то, похожего на бекон.

— Повеселилась вчера ночью? — спросила она.

— Ага, — ответила я, ухмыльнувшись своим воспоминаниям, присаживаясь за стойку.

Она с пониманием посмотрела на меня.

— Да, верю, что так и было. — Затем она взглянула на свои часы. — Мне сегодня нужна моя машину, поеду искать работу. Можешь поехать со мной. Иначе ты как бы застрянешь здесь.

— Мне нужно сделать несколько звонков. Не переживай за меня, я буду в порядке. Я собираюсь сегодня вечером на выступление. Ты пойдешь?

— Ни за что не пропущу его.

Потом я наблюдала за тем, как она собрала свои вещи и вышла, оставив меня с моим телефоном и звонком, который я не хотела совершать. Это был тот же звонок, который я не хотела делать вчера. Я вздохнула. Откладывая его на потом, я подумала о комментарии Колби и написала Тэссе ответ, потому что он был не прав.

Я: Упругое тело. Поняла. Но есть ли у него лицо?

Она тут же написала ответ.

ТЭССА: Я не знаю. Наверное, есть.

***

Когда я рассказала маме о взятках, ее реакция ошарашила меня.

— Я знала. Как и твой отец.

Прижав телефон к уху, я закинула ноги на диван.

— Ты знала?

Она тяжело вздохнула.

— Это маленький городок, Сара.

— Если папа знал, что Рас брал взятки от Джексона Пирса, как он мог дружить с ним? Как ты можешь? — Я слышала, что начала повышать голос. Когда я набирала номер, я понимала, что будет истерика, только не ожидала, что истерить буду я сама.

— Было трудно оставаться с ним друзьями, со всеми ними, — сказала она. — Временами, твой отец сам для себя становился злейшим врагом.

Я выпрямилась.

— Почему? Потому что верил в то, что поступал правильно?

— Потому что он был упрямым и будто с закрытыми глазами.

— Ты считаешь, ему тоже следовало брать взятки?

— Нет. Конечно, нет, — огрызнулась она. Затем, она вздохнула. — Но ему следовало держаться от всего этого подальше. Он не был ни к чему причастен. Ему не надо было для своих дел. Рас рассказал тебе об этом? Должна сказать, что удивлена.

Она знала о взятках. Все это время она знала. Закопавшись глубже в диванную подушку, я поняла, что, наверно, мне не стоило говорить ей о том, что я узнала все от Спенсера. Я не знала, что она могла сделать с этой информацией.

— Нет, мне рассказал не Рас.

— Кто тогда?

Я проигнорировала ее вопрос.

— Ты знала о том, что они продолжали брать взятки и после того, как был убит папа? Он отослали нас из города не для того, чтобы защитить. Они скрыли мои показания не для того, чтобы защитить меня. Они сделали это потому, что за это тоже заплатил им Джексон Пирс.

Она ничего не сказала в ответ.

— Ты слышала, что я сказала?

На линии послышались мягкие слишком знакомые звуки ее плача. Я сидела и слушала, ненавидя себя за то, как внутри меня все сжималось, не желая жалеть ее, после того как она скрывала все это от меня.

— Мам, — произнесла я осторожно.

— Ты не поймешь, — сказала она. — Я была совсем одна. Они пришли и сказали мне, что твой отец был в опасности. Что мы все были в опасности. Я поверила им. Они пытались защитить тебя. Я знаю, что они заботились о нас, но и про деньги я тоже знаю. И мне ненавистно это так же, как и тебе, все не только черное и белое, как представляешь себе ты.

— Так же, как видел папа? Только белое и черное. Правильное и неправильное.

— Да. Ты всегда была слишком похожа на него, — сказал она тихо.

Я потерла глаза.

— Если тебе все это так ненавистно, как ты могла все это время продолжать дружить с Расом?

Спустя мгновенье, она сказала:

— Он не оставил эти деньги себе. Он отдал их мне, чтобы я смогла оплатить похороны и переезд.

— Он — что? — Мои ноги соскользнули на пол.

— Как ты думаешь, откуда я взяла деньги на все эти вещи? Рас беспокоился за нас, особенно о тебе. Каждый раз, когда ты покидала дом, он был рядом с тобой. Он взял на себя все твои походы по врачам, так же он помог мне организовать похороны. Он оставался рядом с нами.

Я подскочила с дивана. Рас отдал нам свои деньги? Это означает, что Джексон Пирс, сам того не зная, оплатил отцовские похороны и наше исчезновение.

Произошло так много всего, о чем я даже не догадывалась. Мне хотелось ненавидеть свою маму. Ведь именно из-за этого папа всегда злился на свою работу. Вместо того чтобы поддерживать его, она говорила ему игнорировать все. Но как он мог это сделать, если все происходило прямо под его носом? Как она могла просить его об этом?

Я никогда не понимала ее и не смогла понять и теперь. Как бы сильно мне не хотелось наорать на свою мать, заставить ее увидеть, как она была неправа, я все еще слышала ее тихие всхлипы. Я не могла забыть о том, как сильно она страдала, когда папа умер, и я не могла заставить себя сделать так, чтобы она чувствовала себя еще хуже.

В итоге я не сказала ей о том, что снова хотела оставить в полиции свои показания. Она не была на папиной стороне, поэтому и мою сторону она бы не приняла. Но все не только черное и белое, как представляешь себе ты.

Я нашла какой-то предлог, чтобы закончить разговор. Затем я опустилась на пол, телефон все еще был зажат в моей руке. Я знала, что не все было черным и белым, но некоторые вещи были, как, например, тот факт, что моего отца лишили жизни, и никто ничего не предпринял по этому поводу. Я была так уверена, что мама возмутится по поводу взяток. Но она все знала и приняла эти деньги. Она хотела, чтобы и мой отец принимал их.

Он никогда не смог бы, не могла и я.

Глава 22 Сила

(Примеч.: картина художницы Джой Хартсфилд)

Когда тем же вечером Райли наконец-то вернулась домой, она была в дурном настроении из-за неудачи в поиске работы и слишком расстроенной, чтобы заморачиваться над тем, что надеть на концерт. Она не заметила, что я была более тихой, чем обычно, что вполне мне подходило, поскольку я не была расположена к разговорам.

В машине по дороге к Шазаму Райли продолжала ныть по поводу Рика и того, как много выпили его друзья на вечеринке Колби, и я рассеянно соглашалась с ней, проигрывая в голове разговор с мамой. Коррупция в департаменте полиции и во всем городе была такой распространенной. К ней относились так же, как относилась моя мама, то есть позволяли этому происходить.

Впервые я на самом деле осознала, с чем имела дело. Это навело меня на мысли о Спенсере. Тут же всплыло раннее предупреждение Райли. Я не хотела, чтобы из-за меня он регрессировал, и я не хотела втягивать его во все это, не тогда, когда понимала, чем могло все это обернуться. Это было бы нечестно по отношению к нему. Он пережил это и двигался дальше по жизни. Мне нужно было дать ему возможность продолжать идти вперед.

Трафик на дороге снова был просто ужасным. Дорога казалась бесконечной. Выступление должно было начаться уже через полчаса, когда Колби открыл заднюю дверь, чтобы впустить нас. Мы уже практически были за дверью, когда он протянул Райли пачку денег.

— Рик чувствует себя дерьмово. Это должно компенсировать все.

Она заколебалась и посмотрела на меня, явно подозревая, что я рассказала обо всем Колби. Я, извиняясь, пожала плечом, но она не выглядела разозленной.

— Это от него? — спросила она.

Колби кивнул.

Она прищурилась.

— Почему тогда он сам не отдал их мне?

— Потому что ему нравится, когда его яйца находятся там, где и должны быть.

Я хихикнула.

— Я слышал, что Райли угрожала затолкать их ему в глотку, — объяснил мне Колби, затем повернулся к Райли. — И у него получилось вернуть тебе твою работу.

— Что? — У нее аж глаза округлились.

— Он сказал им, что это была его вина — то, что сумма за выпивку была такой большой, плюс у тебя был стресс из-за болезни твоей мамы. Поэтому ты ушла с работы в самый час пик.

Я уставилась на Райли, и она рассмеялась, затем к ней присоединился Колби.

— Насколько я знаю, твоя мама не больна, — сказала я.

Она покачала головой. Колби притянул ее в объятия и поцеловал в макушку.

По крайней мере, эта проблема была решена. Обойдя их стороной, я отправилась на поиски Спенсера. Когда я прошла мимо Бена, он быстро обнял меня и указал на проход под аркой, который вел к сцене. Я прошла под аркой, пересекла небольшой коридор, который привел к единственной двери, которая была все еще открыта. Заглянув внутрь, у меня заняло минуту, чтобы привыкнуть к темноте, прежде чем я увидела сидящего на диване Спенсера, он склонился над своей гитарой. Волосы спадали ему на глаза, прикрывая их, он медленно перебирал струны.

— Привет, — сказала я тихо.

Испугавшись, он резко повернул голову в мою сторону.

— Я не хотела тебя пугать.

На его лице появилась улыбка. Он отвел назад волосы с лица и переложил гитару на край дивана.

— Почему ты все еще стоишь в проходе?

Я ухмыльнулась и зашла в комнату, отмечая его серую футболку и то, как она очерчивала мускулы на его руках. Он встал, и мой взгляд уперся в его плечи. Затем он обнял меня, притянув ближе к себе. Такие теплые приветствия, как минимум, были для меня чем-то новым, но очень приятным.

— Ты поговорила с мамой?

Я кивнула.

Спенсер отклонился назад, чтобы посмотреть мне в лицо.

— И?

— И, она уже обо всем знала. — Я покачала головой, все еще не в состоянии поверить в это. Это дало мне возможность заметить, что Спенсер никак не отреагировал на это. — Ты не удивлен? — спросила я.

Он сжал губы, молча отвечая на мой вопрос.

Я сделала шаг назад.

— Я, что, единственная была слепой?

— Ты была ребенком.

— Как и ты, — заметила я, понимая, что на самом деле у него никогда не было возможности побыть таковым.

Он облизал губы, прежде чем спросить:

— Ты сказала ей, что это я рассказал тебе обо всем?

Я покачала головой.

— Почему?

— Потому что она может сказать что-нибудь Расу. После того, что ты рассказал мне, я не думаю, что мы можем доверять ему. И я подумала… тебе не стоит идти со мной в полицию и рассказывать обо всем. Думаю, тебе вообще не стоит идти туда и говорить что-то.

Выражение его лица стало осторожным.

Чтобы доказать свою точку зрения, я постаралась объяснить ему все поделикатней.

— Дело касается только моего папы. Нам не нужно поднимать и другие темы. Твоего дяди больше нет. Для тебя все наконец-то закончилось. Нет никакой нужды, чтобы ты рассказывал о чем-то, и мне не стоило просить тебя об этом. Я, на самом деле, могу все сделать сама, но знание того, что у меня есть твоя поддержка, помогает. Для меня это имеет большое значение.

Он прищурился.

— И что, тебе этого хватит? Разве ты не хочешь, чтобы люди узнали всю историю целиком?

Я сжала зубы. Ответ был «да». Мой отец был бы бескомпромиссным в том, чтобы вся правда вышла наружу. Но я не была настолько похожа на него, как думала раньше. Я не могла поднимать эту проблему, зная, что, возможно, Спенсеру одному придется столкнуться с последствиями. Я так сильно заблуждалась, не зная о его чувствах ко мне или настоящей причины того, почему он не захотел давать показания пять лет назад. Теперь, когда я знала правду, мне хотелось защитить его, укрыть от всего этого.

— Этого будет достаточно, — сказала я.

Он скептически взглянул на меня.

Из коридора раздался голос Колби, зовущий его по имени. Морщинки на его лице разгладились, он развернул меня и закинул руку мне на плечо.

— Время шоу почти настало, — сказал он. — Пойдем. Я занял тебе самое лучшее место в помещении.

Обрадовавшись, что он не стал спорить, я позволила ему увести меня к кожаному дивану сбоку от сцены, где уже сидела Райли, поджав под себя ноги. Его сладкий поцелуй напоследок стал для меня сюрпризом. Затем он ушел готовиться.

Райли ухмыльнулась.

— Вы, ребята, так мило смотритесь вместе.

— Между тобой и Риком теперь все нормально?

— Его яйца в безопасности. — Она подмигнула и передвинулась ближе к свету, когда парни вышли на сцену.

Выступление прошло превосходно. Публика визжала и выкрикивала их имена. Колби, Рик и Бен улыбались, наслаждаясь обожанием толпы, но Спенсер склонил голову и сделал шаг назад. Делал он это специально или нет, было не важно, отсутствие у него интереса только еще больше побуждало девушек в зале реагировать на него. Они стали выкрикивать его имя еще громче, пока он, наконец, не поднял взгляд и не дал им того, что они хотели. Мое сердце на миг замерло от его хитрой ухмылки, и, судя по тому, что я услышала, так было со всей женской половиной публики.

Они сыграли ту же программу, что и вчера, только в этот раз Спенсер не выступал соло. Но, кроме этого, было так же приятно слышать, как хороши они были. На какое-то мгновенье, пока перебирал струны, Спенсер повернулся ко мне. Наши взгляды встретились, и я прикусила губу от жара его взгляда.

Когда выступление закончилось, мы все остались, чтобы выпить. К нам присоединилась Даника. Было так приятно, что Спенсер оставался близко ко мне. Когда некоторым более настойчивым девушкам было плевать на этот факт, он вел себя корректно, но достаточно безучастно, чтобы дать им понять, что им пора исчезнуть.

И Спенсер и Колби предпочли легкие напитки, и когда вечеринка стала подходить к завершению, они тихо переговорили между собой, после чего Спенсер повернулся ко мне и спросил:

— Останешься со мной сегодня?

Его взгляд потемнел, но был нерешительным, пока он ждал моего ответа.

Я кивнула. Это было простое решение.

Райли и Колби уехали на своих машинах. Рик исчез вместе с Даникой, и мы подбросили Бена до дома, прежде чем Спенсер отвез меня обратно в свои апартаменты. Пока мы тихо слушали радио, все напоминало прошлый вечер. Мне еще ни с кем не было так комфортно в тишине.

Когда мы доехали до места, я занервничала. Захочет ли он большего, или мы снова просто будем спать рядом? После того, что мы вытворили в его кровати этим утром, и та нежность, с которой его глаза смотрели только на меня, мне уже не казалось, что все происходило слишком быстро. Теперь уже нет.

Спенсер сжал мою руку, пока мы входили в дом. У меня зазвонил телефон, и я потянулась за ним, чтобы отключить звук, взглянув на экран. Нэйт. Я переключила телефон на режим вибрации, чтобы он не смог помешать нам.

Когда я подняла взгляд, Спенсер наблюдал за мной.

— Еще пикантные снимки от твоей подруги?

Я рассмеялась.

— Нет.

Должно быть, он услышал мой натянутый тон, потому что тут же стал серьезным, махнув на мою сумочку.

— Я могу выйти прогуляться, если тебе нужно уединение, чтобы ответить на звонок.

Мои плечи опустились. Я и правда не хотела говорить с ним о Нэйте.

— Это… мой бывший парень. Он звонил мне какое-то время назад, но я так и не перезвонила.

Он нахмурился.

— Он достает тебя?

— Нет. Не в этом смысле. Он просил меня перезвонить ему, а я забыла. Наверно, он просто беспокоится. — Я небрежно пожала плечом.

Он наклонил голову и посмотрел на меня.

— Как долго вы были вместе?

— Почти год.

Спенсер продолжал смотреть на меня с нечитаемым выражением на лице.

— Знаю, ты сказала, что не любишь его. Но ты вообще когда-нибудь влюблялась? — Он подошел ближе ко мне.

Я сглотнула. Тот факт, что он задал мне такой вопрос, был весьма ироничным. Я кивнула и отвела взгляд.

Он приподнял мой подбородок пальцем, чтобы я смотрела на него.

— Ты любила меня когда-нибудь? — спросил он. — Я склонен предположить, что, наверно, да.

У меня перехватило дыхание. Он знал. Девочка, живущая внутри меня, почувствовала свою незащищенность. Меня, должно быть, выдала моя реакция, потому что его пальцы скользнули к моей щеке, а его взгляд поймал мой.

— Я тоже люблю тебя, Сара. Возможно, с того самого первого раза, когда увидел тебя.

Я сморгнула навернувшиеся слезы. Мое сердцебиение замедлилось. Он любил меня? Он не мог сказать что-то другое, чтобы удивить меня еще больше. Пока он не сделал это.

— И никогда не переставал, — прошептал он.

Его слова шокировали меня. У меня подкосились колени. За последние несколько дней, он открылся мне и показал так много всего, и теперь это?

Когда я знала Спенсера раньше, его сила была в нерушимом духе и стойком стремлении не развалиться на части. Теперь его сила была в его уязвимости.

Убедившись, что он смотрит мне в глаза, я произнесла:

— Я всегда любила тебя. И никогда не переставала.

Мускул на его щеке дернулся, взгляд потемнел. Затем, он наклонился ко мне и поцеловал меня с голодом, которого я не чувствовала прежде. Я тоже ощущала его и долгое время держала взаперти. Руки Спенсера были повсюду, гладили мою спину, сжимали мягко горло, когда он наклонил мою голову, чтобы углубить поцелуй. Я цеплялась за его плечи, сжимала их, пока его рот переместился на мою шею.

— Пляж, — прошептал он мне на ухо. — Это — то место, где я впервые подумал о том, чтобы поцеловать тебя так. Твои волосы напоминают мне о рассвете, глаза того же цвета, что и море. Я не мог смотреть на пляж и не думать о тебе.

От его слов я растаяла. Он продолжил свои поцелуи, спускаясь вниз по шее.

— Хочешь пройтись на пляж?

— Нет, — пробормотала я, не желая, чтобы он останавливался.

— Хочешь перекусить что-нибудь?

Я застыла. В его тоне проскальзывали игривые нотки.

— Нет.

— Может быть, хочешь выпить чего-нибудь?

Рассмеявшись, я снова отказалась.

Он рвано выдохнул.

— Тогда, что ты хочешь, Сара?

Я поняла, что ему нужно было, чтобы я произнесла это вслух.

— Тебя. Я хочу тебя.

Его палец скользнул под лямки моего платья, и он спустил их вниз по моим плечам. Когда он отпустил их, платье упало на пол. Я осталась стоять перед ним в одних черных кружевных трусиках.

Его взгляд путешествовал по всему моему телу.

— Ты прекрасна, — прошептал он, и не смотря на летнюю жару, я покрылась мурашками. Когда я потянулась к нему, чтобы снять футболку, он сам стянул ее через голову. Движение его гладкой, накаченной грудной клетки от глубокого вдоха заставило мои собственные мускулы напрячься от желания. Он взял меня за руку, прижал к своему боку и повел меня в спальню.

Когда-то я думала о том, что Спенсер станет моим первым. Я нарисовала в своей голове всю нашу любовную историю. Путь, который мы прошли, совсем не был похож на то, что я себе представляла, но, в любом случае, мы пришли к этому моменту, теперь мы были именно там, где и должны были быть. Как оказалось, все это время Спенсер любил меня.

Он остановился в шаге от кровати и наклонился, чтобы снова поцеловать меня. Его язык пробился сквозь мои губы в поисках моего языка. Когда он почувствовал его, застонал, прижимая меня к себе и укладывая нас на кровать. Затем его руки двинулись по моей коже. Мозоли на его пальцах от струн гитар делали его руки грубыми и слегка царапали мою кожу, пока двигались вверх от моей талии к груди, где и остановились, когда он взглянул на меня.

Он ущипнул меня за сосок, прежде чем погладить языком. Я выгнулась ему навстречу, сжимая руками его волосы, пока он нежно дул на мой влажный сосок, прежде чем всосать его в рот. Когда он передвинулся к другому соску, я уже выдыхала его имя и сжимала от желания свои ноги.

На его лице появилась ухмылка, когда он заметил, как я изнывала от желания. Его глаза потемнели, когда он стянул с меня трусики по ногам, прежде чем самому освободиться от своих боксеров. Затем он потянулся к прикроватной тумбочке, достал презерватив и надел его.

Мое тело пульсировало, пока я наблюдала за тем, как перекатывались его мускулы на руках, каждый из которых был четко очерчен и выделен. Когда он был готов, вместо того чтобы лечь на меня сверху, как ожидала я, он остановился возле кровати, схватил мои ноги за икры и потянул меня к краю ближе к себе. Мои глаза были прикованы к нему, ноги все еще были зажаты его руками по обе стороны от его бедер, где он прижимал свое тело к моему. Я с трудом сглотнула, в ожидании, угадывая его дальнейшие действия, но его движения были слишком медленными, когда он уверенно подхватил меня под попку и приподнял. Затем я почувствовала, как он не спеша скользнул в меня.

Я глубоко вздохнула от наплывших ощущений.

— Спенсер, — выдохнула я, моя голова откинулась назад, пока я приспосабливалась к новым ощущениям в том месте, где он наполнял меня.

— Посмотри на меня, Сара.

Когда я подняла на него взгляд, он обвил мои ноги вокруг своей талии и наклонился, чтобы поцеловать меня. Пока его язык сталкивался с моим, в темп ему продолжались и его толчки во мне. Я застонала, переполненная эмоциями этого момента.

Он выдохнул мне в рот, сделал движение бедрами и простонал мое имя напряженным шепотом. Мы застыли, тяжело дыша друг другу в губы, прежде чем он прижал свои руки по обе стороны от моей головы и напряг бедра. Из моего горла вылетел мягкий стон. Я уже начала ощущать нарастающее напряжение во всем теле. Его лицо нависало над моим, он наблюдал за каждой моей эмоцией, оценивая каждую мою реакцию, когда взял медленный ритм.

В комнату доносились звуки волн, бьющихся о берег. Мне нравилось, что запах моря смешался с нашим разгоряченным дыханием. Все это казалось уместным. Океан всегда оставался единственным свидетелем наших отношений.

Взгляд Спенсера все еще был сконцентрирован на мне, когда он ускорил темп, снова и снова вбиваясь в меня. На его щеках проступили два красных пятна, зрачки начали расширяться. Я схватилась за его плечи и встречала каждый толчок, пока мир вокруг меня не озарился пламенем, и мои мускулы сжали его так сильно, будто никогда не отпустят его.

Спенсер простонал мое имя вместе со своим собственным освобождением, звук вышел приглушенным. Я улыбнулась про себя. Он никогда прежде не произносил мое имя так тихо и протяжно. Затем он улегся рядом со мной, прижавшись своим влажным телом к моему.

Прошло какое-то время, прежде чем мое сердце успокоилось, дыхание восстановилось. Даже сейчас, моя кожа была так чувствительна, что даже от легкого касания его пальца по моей коже будто пробегал заряд электричества.

Никто из нас не произнес ни слова, когда он накинул на нас покрывало. Мы лежали в темноте в его комнате, слушая звуки океана через открытое окно.

Больше ничто не казалось таким особенным, как находиться в объятиях рук Спенсера, пока мягкий шум моря убаюкивал меня. Идеально. Этому всему просто не находилось другого подходящего слова.

Глава 23 Воссоединение души и тела

(Примеч.: картина художника Уильяма Блейка)

Я проснулась от ощущения Спенсера, обнимающего меня со спины. Его рука обвивала мою талию, а его стояк вжимался мне в бедро.

— Ты проснулась, — прошептал он мне на ухо.

Я улыбнулась.

— Доброе утро.

— Доброе утро, — пробормотал он в ответ, пока его горячий рот путешествовал по моей шее. — Я все еще сплю, правда? На самом деле, тебя здесь нет.

— Возможно, из нас двоих именно я сейчас сплю. — Я повернулась и захватила в плен его губы, переплетая наши языки. Когда я наклонилась над ним, он перевернул меня на другой бок и, протянув руку, обхватил со спины мою грудь. Он мял и пощипывал ее, продолжая целовать мою шею, пока я не прижалась к нему в поисках большего.

Спенсер перевернул меня на живот, пока тянулся к тумбочке за презервативом. Его рука скользнула под меня, приподнимая мои бедра, в то время как вторая рука начала протискиваться между моих ног. Когда он устроился сбоку позади меня, я поняла, что он намерен взять меня в такой позе. Он полностью контролировал ситуацию, перемещая меня так, как хотелось ему самому, точно зная, как именно прикоснуться ко мне.

Когда он скользнул в меня одним пальцем, я мягко вскрикнула, уткнувшись щекой в подушку. Я уже была мокрой, и его тихий вздох только подтвердил это. Я сама стала тереться об него, думая о том, собирается ли он, как прошлой ночью, начать все медленно. Как бы сладко это не было, я нуждалась в большем. Я уже была на краю.

Он резко приподнял мои бедра. Когда я посмотрела на него через плечо, он помог мне, откинув мои волосы в сторону с лица. Затем он начал поглаживать сзади мою шею. Его сильные пальцы массажировали мои мышцы, прежде чем двинуться вниз по позвоночнику, посылая мурашки по все моей спине. Его рука остановилась на моем бедре, и я обернулась и увидела, как его взгляд стал решительным. Наши взгляды замерли друг на друге, когда он приподнялся и вошел в меня.

Мои мышцы сжались вокруг него. Я еле сдержала себя, чтобы не зажмуриться. Он еще не сделал ни одного движения, а я уже была на грани. Я пыталась сдержаться, уже чувствуя себя переполненной. Мое сердце всегда принадлежало Спенсеру, но прямо сейчас ему принадлежало и все мое тело. На какой-то момент, я потеряла над собой контроль, желая как можно быстрей достигнуть пика, не имея возможности остановить мощную реакцию на него.

Спенсер понял, что что-то было не так. Он заставил себя остановиться.

— Шшш, — прошептал он, пока его рука снова стала потирать мою спину, его прикосновения были легкими и нежными, пока надвигающийся оргазм не стих до ноющего пульсирующего рокота. — Ты в порядке? Хочешь, чтобы я остановился?

Выдохнув, я покачала головой. Я не понимала, что только что почувствовала, но останавливаться точно не собиралась.

Как только я снова расслабилась, он начал двигаться. Сжав мои бедра, он медленно скользил во мне, я стонала, цеплялась руками за кровать, в то время как он полностью контролировал себя, доводя меня до края, но не давая разрядку. Он обхватил мою ногу и положил меня так, чтобы я еще шире открылась ему, входя в меня еще глубже.

Я хватала ртом воздух, задрожав и сжав его внутри себя еще сильнее. Мне было интересно, как долго еще он сможет продержаться. В моих руках не осталось сил, я едва могла удерживать на них свой вес. Вскоре, я уже молила его начать двигаться быстрее, благодарно застонав в момент агонии.

Тогда Спенсер сменил ритм, толкнув меня на спину, чтобы я прочувствовала каждый его толчок, подтолкнув нас обоих к самому пику. Комнату заполняли наши звуки любви, быстрое дыхание и громкие стоны. Когда меня накрыл оргазм, я сгребла руками простыни и открыла рот в молчаливом крике наслаждения. Спенсер продолжал двигаться во мне, пока его самого не накрыл оргазм.

Я едва могла вздохнуть, мое скользкое от пота тело завалилось на матрас. Руки Спенсера, обвивавшие мою талию, ослабли, пока он не свалился на бок рядом со мной.

Я исчерпала все свои энергетические ресурсы, как тела, так и разума. У меня никогда раньше не было такого секса. Мне казалось, что и душа, и тело в этот момент были полностью обновлены и пусты. Мое сердце все еще не пришло в нормальный ритм, когда я робко улыбнулась, смутившись от воспоминаний, как сначала отреагировала на свои ощущения.

— В чем дело? — спросил он.

— Ты, на самом деле, хорош в этом, — ответила я со смехом.

Спенсер улыбнулся мне в ответ, но в его глазах светилась тревога.

— Тот парень, с которым ты порвала, был твоим первым?

— И единственным, — призналась я, понимая, что моя неопытность была очевидной.

Он облизал губы, и стал еще серьезней.

— Я не был ангелом, Сара.

Я покачала головой, понимая, что он неправильно понял мои слова.

— Тебе не нужно ничего объяснять. Поверь мне. Я не жалуюсь. — И это была правда, не считая легкой тошноты от мыслей о нем и куче других девушек.

Он кивнул, приняв мои слова, но выглядел при этом неловко.

— Должно быть, не просто быть рок-звездой, — пошутила я, мне не нравилось, что у него испортилось настроение. — Девушки сами бросаются на тебя, пишут твое имя на своих руках. Ты знал об этом?

Его грудная клетка быстро поднималась и опадала, пока он мягко смеялся.

— И не только на руках.

И вот так ощущение неловкости превратилось в полноценную тошноту. Я не могла отогнать от себя мысли о том, со сколькими женщинами спал Спенсер. Но я не задала этот вопрос. Я спросила его о кое-чем другом.

— Каково это — знать, что все эти девушки на вашем выступлении хотят тебя?

Он потянулся ко мне и убрал локон волос с моего лица.

— Странно, потому что они на самом деле не хотят меня. Они хотят того, кем, как они думают, я являюсь. Как Аннабель. Она никогда на самом деле ничего не знала обо мне настоящем. — Его пальцы скользили вниз по моему лицу. — С этим покончено, Сара. Я больше не собираюсь быть таким парнем. Да я никогда и не хотел быть таким.

Я сглотнула, поняв, о чем он говорил, и поверив, что он имел ввиду именно это. Мое прошлое отличалось от его, но было не менее сложным.

Мы еще какое-то время валялись на кровати, наслаждаясь новой близостью. Затем мы оделись и отправились на прогулку по пляжу, прежде чем Спенсер отвез меня к Райли, чтобы я могла переодеться.

Все время, что мы были вместе, прошлой ночью и этим утром, я не говорила Спенсеру о том, что планировала сегодня идти в полицейский участок. Я поговорила с мамой по поводу взяток, теперь на моем пути больше не осталось никаких отговорок. Я ни дня больше не хотела тянуть с этим. Я просто хотела закончить все.

Спенсер никак не отреагировал на наш разговор прошлым вечером на выступлении, когда я сказала, что ему не надо идти со мной в полицию, и я была немного удивлена. Но в то же время я понимала, как тяжело ему было вспоминать о том времени. Если бы он не рассказал мне обо всем, я бы до сих пор колебалась, поднимать этот вопрос или нет. Я не хотела, чтобы что-то могло испортить наше время вместе.

Прежде чем высадить меня у дома Райли, Спенсер напомнил мне о том, что у его группы сегодня был последний концерт в Шазаме.

— Возьми с собой необходимые вещи, — сказал он, когда я потянулась, чтобы открыть дверь. — Не нужно делать вид, что не вернешься вечером вместе со мной ко мне.

***

Когда я зашла в квартиру, на диване в гостиной сидел Колби, разговаривая с кем-то по телефону.

— Привет, — сказал он мне, подняв взгляд. Затем, он отодвинул телефон от уха и прошептал, — Думаю, Райли в душе.

Я кивнула и прошла на кухню, чтобы налить себе стакан воды. Разговор Колби звучал как деловые переговоры. Я старалась не подслушивать, пока пила воду и снова наполняла стакан.

— Сара, — сказал Колби, убрав телефон. — Я собирался сказать тебе кое-что.

Я с любопытством повернулась в его сторону.

— Ты хорошо влияешь на Спенсера. Мне нравится, каким он становится, когда ты поблизости. Также ты хорошо влияешь и на группу, — добавил он, откинувшись на спинку дивана и скрестив руки на груди. — Он пишет песни с такой скоростью, будто свихнулся, с тех самых пор, как ты приехала. Я только надеюсь на то, что это не будет сентиментальное дерьмо типа любовных баллад. В любом случае, поскольку он все еще такой же молчаливый и таинственный, как и раньше, я подумал, что сам скажу тебе об этом.

Сначала его слова застали меня врасплох. Затем моя улыбка становилась все шире, пока он продолжал говорить, а теперь меня так сильно переполняли эмоции, что я сжала губы и опустила взгляд в пол.

— Спасибо, — сказала я тихо. Я стала вдохновением для Спенсера, чтобы он написал песни? Мое сердце от счастья сделало маленькое сальто назад.

И в этот момент в комнате появилась Райли, продираясь расческой сквозь свои мокрые волосы.

— Привет. Хорошо провела прошлую ночь?

От ее вопроса в моей голове пронеслись картинки зависшего надо мной Спенсера.

Она чуть не завизжала.

— Посмотри на себя. Ты на самом деле хорошо провела время.

Я засмеялась, чувствуя, как загорелись щеки.

Колби переводил взгляд с нее на меня.

— Считайте, что я здесь просто как витрина. — После этих слов он поднял из-под своей ноги газету с пола и начал листать ее.

Райли закатила глаза.

— Игнорируй его. Прошлым вечером он впервые увидел «Телеведущего», когда мы приехали домой. Он сегодня все утро цитирует его. Не понимаю, как можно было запомнить так много фраз после единственного просмотра фильма.

— Какие планы на сегодня? — спросила я ее.

Райли пожала плечами.

— Я сегодня не работаю. Хочешь пойти на пляж?

Я наклонила к ней голову и мягко сказала:

— Я хочу сходить в полицейский участок. Я надеялась, что ты сможешь подвезти меня.

— В полицейский участок? Зачем? — спросила она громче, чем мне того хотелось.

К нам приблизился Колби.

— О чем речь?

— Он такой сплетник. — Райли слегка толкнула его локтем в бок. — И это не секрет. Так ведь, Сара? — Интонация ее вопроса несла в себе смысл того, что у нее не было от Колби никаких секретов.

При слове «секрет» на губах Колби растянулась полуулыбка. От того взгляда, что он бросил мне, я тут же задумалась, а не сказал ли Спенсер ему о моем желании посетить полицейский участок.

Мой взгляд метался от одной к другому. Это не было секретом. В конце концом, мне все равно пришлось бы рассказать всем об этом.

— Я хочу, чтобы они пересмотрели дело об убийстве моего отца.

Райли удивленно моргнула, но Колби смотрел как-то неловко.

— Ты хочешь поехать туда прямо сейчас?

Я кивнула.

— Может, сначала позавтракаем? Я проголодался, — сказал он.

Райли прищурилась, глядя на него.

— Мы уже позавтракали.

Он как-то странно кашлянул. Затем отвел взгляд, почесывая щеку.

Положив ладонь на его руку, Райли снова привлекла его внимание на себя.

— Малыш, в чем дело?

Он посмотрел на Райли, а потом стрельнул взглядом в меня, будто не хотел о чем-то говорить. Затем, он слегка качнул головой, будто уступая, вопреки своему мнению.

— Там сейчас Спенсер. Он не сказал тебе, потому что не хотел, чтобы ты переживала. Полагаю, ты тоже не сказала ему о своих планах.

— Когда он принял это решение? — спросила я. У меня участилось сердцебиение.

Колби пожал плечами.

— Мне он сказал этим утром.

Я повернулась к Райли, поняв, что у нас со Спенсером были одинаковые мысли, которые мы скрыли друг от друга. Именно поэтому, он не стал подвозить меня домой сегодня утром. Не потому, что заставила его передумать, а наоборот.

— Мы должны поехать туда. Он бы не сделал этого, если бы не я. Он не должен делать это в одиночку.

Райли выглядела сбитой столку.

— Почему Спенсер пошел в полицию?

Колби потянулся и схватил свои ключи. Тот факт, что он рассказал мне обо всем, говорил о том, что он понимал мою обеспокоенность. Тогда я поняла, что Спенсер, должно быть, рассказал ему обо всем.

— Думаю, хуже не будет, если мы заглянем туда, — сказал он, затем положил руку на мое плечо. — Все будет хорошо. С ним ничего не случится. Они не тронут его внутри собственного участка.

Я с благодарностью кивнула, очень желая поверить ему.

Райли прикусила губу.

— О чем вы двое толкуете?

Очевидно, и у нее с Колби были кое-какие секреты. По дороге к машине Колби я рассказал ей то, о чем она еще не знала. Она не знала о взятках и о том, что Спенсер частенько сам передавал их.

Рассказывая об этом, я все сильнее прижимала руки к груди. Почему Спенсер не рассказал мне о том, что собрался ехать туда? Колби сказал, что он не хотел, чтобы я волновалась, мне следовало догадаться. Слишком уж быстро он согласился оставить все на меня. Я должна была предвидеть, что он выкинет что-нибудь подобное.

Полицейский участок города находился в одноэтажном деревянном доме, построенном в семидесятых годах. Когда мы подъехали к участку, грузовик Спенсера еще стоял на парковке. Колби припарковал машину рядом, и мы все вместе направилиськ крошечному вестибюлю. Перед нами была стеклянная перегородка с квадратным окошком. А за перегородкой сидела за столом женщина. Она подняла взгляд и какое-то время рассматривала нас, прежде чем спросить:

— Могу я вам помочь?

Я подошла к окошку.

— Я бы хотела поговорить с шерифом. Мой отец работал здесь офицером полиции, Сэм Уолш. Он был убит пять лет назад.

Ее суровый взгляд смягчился.

— Я помню твоего папу. Присаживайся…

— Сара, — подсказала я ей.

— Присаживайся, Сара. Сейчас он занят кое с кем, но ты можешь подождать.

Вероятно, шериф сейчас разговаривал со Спенсером. Мне стало легче от понимания, что Спенсер был поблизости, что он больше не был один. И как бы мне не хотелось пройти туда и убедиться, что с ним все было в порядке, я все же молча присела на стул.

Женщина за перегородкой улыбнулась нам и отпила кофе из кружки. В участке было тихо. Казалось, что не было никаких поводов для драмы, чтобы врываться сюда. По дороге сюда Райли пыталась доказать, что так как это произошло много лет назад, они, наверно, отмахнулись от Спенсера и притворились, что не знали ни о чем из того, что он рассказывал. Если они поступили именно так, то как, интересно, он отреагировал на это.

Двадцать минут спустя своим хождением туда-сюда по маленькой комнате я свела с ума и Райли, и Колби. Колби все еще был в роли цитирующего ведущего, все пытался поднять нам настроение, но я могла точно сказать, что этим самым он только раздражал нас с Райли. В итоге она попросила его остановиться, и именно в этот момент открылась дверь и из кабинета вышел Спенсер.

Он застыл, когда заметил нас, и дверь за его спиной со стуком закрылась.

Я подпрыгнула со своего стула.

— Ты в порядке?

Он моргнул, будто не мог поверить, что я была там. Затем бросил на Колби грозный взгляд.

Колби выбросил руки вверх в беспомощном жесте.

Одетый в шорты карго и красную футболку, Спенсер выглядел уставшим. Его волосы были в беспорядке, будто он безостановочно пробегал сквозь них пальцами, взгляд был утомленным.

— Ты должен был сказать мне, что собрался сюда, — упрекнула я.

Женщина за стеклом встала и посмотрела на меня.

— Шериф Хэнсон сейчас встретится с тобой.

Взгляд Спенсера метался между нами.

— Скажи ей, что тебе нужно пару минут. Затем встреться со мной снаружи, — сказал он тихо и вышел за дверь.

Колби, я и Райли переглянулись.

— Простите, — сказала я женщине, — мне нужно несколько минут. Я сейчас вернусь.

Я практически выбежала следом за ним, а за мной и Райли с Колби. Спенсер стоял около своего грузовика, глубоко засунув руки в карманы шорт.

— Что происходит? — спросила я.

— Я не хотел, чтобы они видели нас вместе. Я не хочу, чтобы они связали тебя со мной. — Он потер свою щетинистую щеку. — Колби сказал, что я здесь?

Я кивнула.

— Вынужденно. После того, как я сказала, что собиралась ехать сюда.

— Слушай, Сара. Почему ты решила приехать сюда именно сейчас? — Его голос звучал странно, даже вибрировал от напряжения. Все, что я хотела, это обнять его, но его поза была напряженной, давая мне понять держать дистанцию.

— Уже слишком поздно, — сказала я. — Шериф уже знает, что я здесь, а секретарша с приемной знала моего отца. Она знает, кто я.

Он сжал губы.

— Почему ты пришел сюда сегодня? Я думала, мы решили, что ты не будешь делать этого.

— Я никогда не говорил такого. — Вытащив руку с кармана, он склонился надо мной. — Ты сказала, что для тебя будет достаточно того, что скажешь им ты, но ты соврала мне. Я услышал ложь в твоем голосе. Этого не было бы достаточно.

Я начала возражать, но он поднял руку, останавливая меня.

— Мне тоже будет недостаточно этого, — сказал он. — Мне так же сильно, как и тебе, нужно было рассказать полиции обо всем, что я знаю.

Я потянулась к его руке, и он позволил мне взять ее.

— Почему? — спросила я.

— Чтобы наконец-то освободиться от него. — Он весь напрягся. — Как я смогу стать свободным, когда все еще храню его чертовы секреты?

Вспышка боли в его глазах ранила и меня саму. Я прошептала его имя.

Спенсер выдернул свою руку.

— Боже, Сара, не смотри на меня так.

Он подумал, что я снова пожалела его, точно так же он думал, когда мы были детьми, но чем больше он отталкивал меня, тем сильнее меня к нему тянуло.

— Ты все еще не понял, — сказала я. — Когда больно тебе, больно и мне. Потому что я люблю тебя, и мне очень жаль, что мое возвращение вынудило тебя снова пройти через все это.

Он удивленно взглянул на меня.

— Я не жалею, что ты вернулась. Ты хоть представляешь, как я восхищаюсь тобой, что ты вернулась сюда одна, чтобы столкнуться лицом к лицу со своими страхами и добиться справедливости для своего отца? Как я могу предъявлять какие-то претензии? — Он поднял вверх свои разукрашенные татуировками руки. — Смог бы я поступить так же?

Взгляд на его лице был мне слишком знаком. Он был душераздирающим, таким, как много лет назад там, в дюнах. Не имело значения, что Спенсер думал о том, чтобы освободиться от своего дяди, казалось, что то, что он сделал сегодня, только заставило его чувствовать себя еще хуже.

— Как думаешь, шериф прислушался к твоим словам? — спросила я.

Он перевел взгляд на участок.

— Думаю, да, но точно не знаю. Он мало что сказал в ответ. Мое слово будет против их слов, если он даст ход делу. Но я выложил ему все. Это все, что я могу сделать.

Я сократила расстояние, которое он проложил между нами, и прижалась к нему, положив голову ему на плечо.

— Я горжусь тобой, — сказала я и почувствовала, как его руки обняли меня за талию. Я подумала о том, не повлиял ли на меня наш ночной разговор с ним так же, как и на него. Снова пережить все это, выдвинуть обвинения, которые никто не хотел слышать, даже мысль об этом была ужасающей.

Спустя мгновение я сделала шаг назад и стрельнула в него улыбкой.

— Моя очередь.

— Ты уверена? — Его руки сжались на моих плечах.

Я кивнула.

Он бросил на меня обеспокоенный взгляд, затем кивнул, соглашаясь, прежде чем отпустить меня.

— Ты будешь в порядке. Шериф Хэнсон похож на приличного парня. Не переживай, хорошо?

Я уверила его, что не буду, хоть мы оба и понимали, что это неправда. Когда я развернулась, чтобы уйти, Райли и Колби засомневались, за кем им стоило идти.

— Кому-то нужно остаться с ним, — прошептала я им. Спенсер был слишком расстроен, чтобы оставаться одному.

Кивнув в знак понимания, Колби передал Райли свои ключи. Затем, побежал обратно, и я уже слышала, как он придумывал убедительный предлог, чтобы остаться со Спенсером.

***

Шерифа звали Грегори Хэнсон. Это все, что я знала о нем. Женщина за перегородкой указала на дверь и сказала:

— Он ждет Вас. Первая дверь направо.

Я знала, где находился его кабинет. Это был тот же кабинет, что занимал и предыдущий шериф. Райли подарила мне подбадривающую улыбку и уселась на стул, чтобы дождаться меня. Я уже говорила ей об этом, но надеялась, что она понимала, как сильно я благодарна ей за то, что она осталась здесь со мной.

Я не поднимала взгляд, когда входила в дверь. Я уже знала, что мне предстояло пройти через открытую комнату, где находились рабочие места всех полицейских участка. Папино место было в дальнем углу, но я только краем глаза осмотрела то место. Я не знала, был ли там Рас или еще кто-то, кого я могла знать, и я не хотела останавливаться, чтобы поговорить, если кто-то захочет поздороваться со мной. Держа голову опущенной, надеясь, что свисающие волосы скроют мое лицо, я быстро шла вперед.

Дверь в офис шерифа была открыта. Внутри сидел за металлическим столом грузный мужчина в синем костюме. Его редеющие седые волосы были зачесаны на один бок, а пуговицы на рубашке натянуты до предела. Пока я стояла в дверях, он поднял голову, и его голубые глаза встретились с моими. Какое-то время он изучал меня, а потом на его щеках появились ямочки, когда он улыбнулся мне. Затем он встал, его тело медленно выпрямилось, демонстрируя мне весь его немалый рост. По сравнению со мной мужчина был великаном.

— Присаживайся, — предложил он, указывая на стул напротив него.

— Спасибо. — Я пожала его протянутую руку, наблюдая за тем, как она поглотила мою, прежде чем освободить. Заметив, что моя рука слегка дрожала, наверно, так же, как и сердце, я огорчилась. Присев на стул, я сцепила пальца в замок на коленях. Когда я открыла рот, чтобы сказать отрепетированную в голове речь, шериф опередил меня.

— Твой отец был уважаемым здесь человеком.

Мои глаза расширились.

— Вы знали его?

— Не близко. Я встречался с ним несколько раз. Он был выдающимся офицером.

Я сильнее сжала руки вместе.

— Я здесь, чтобы поговорить с Вами о том факте, что дело о его смерти все еще не раскрыто.

Шериф Хэнсон смотрел на меня, изучая, пока я продолжала.

— Я хочу рассказать Вам о том, что на самом деле произошло той ночью, — уточнила я. — Правду, которой нет ни в одном рапорте.

— Что произошло на самом деле, — повторил он, его голос был ровным. Затем он поднял лежавшую на столе папку. — Прежде чем ты вошла, я достал все документы по этому делу. Сегодня у меня был еще один посетитель, который вселил в меня желание взглянуть на это дело. Это мало смахивает на нераскрытое дело о смерти офицера. Это больше похоже на нераскрытое дело убийства офицера. — Он наклонился вперед. — Так что ты хотела мне рассказать, Сара?

После этих слов у меня появилась надежда. С этой надеждой пришли слезы. Я плакала все то время, пока пересказывала ему о событиях той ужасной ночи. Я припомнила подслушанный разговор родителей, когда мой отец отказался закрыть глаза на преступления Джексона Пирса. Затем, я рассказала ему о тех ужасных вещах, что Джексон сотворил со Спенсером, что и вынудило моего отца и меня сесть в машину той ночью, чтобы поехать на встречу с социальным работником.

Шериф слушал, не перебивая, только достал для меня из верхнего ящика стола упаковку салфеток. Он мало что сказал мне, как и предупреждал Спенсер, но его губы двигались, напрягались, уголки губ опускались, пока я продолжала рассказывать. Думаю, под его внешним спокойствием бушевала ярость.

Когда я закончила, он встал и достал пачку бумаг и ручку. Он положил их на стол напротив меня и сказал:

— Напиши обо всем, что сможешь вспомнить о той ночи. — Затем, он мягко улыбнулся мне. — Мы не сможем предъявить обвинение тому, кто не в состоянии предстать перед судом. Но мы сможем открыть новое дело по факту взяток и попытаться раскрыть правду.

Я понимала, что он говорил о том, что мертвый человек не мог быть обвинен в убийстве моего отца. Хоть я и подозревала, что так и будет, услышать это от него было тяжело. Но проведение нового расследования было лучше, чем то, что получил мой отец изначально. А изначально он не получил ничего.

Пока я писала, заново проживая ту ночь во второй раз за этот день, я поняла, что не чувствовала того, что чувствовал Спенсер на парковке. Наоборот, я ощущала своего рода спокойствие. Тот факт, что шериф Хэнсон так внимательно выслушал меня и отреагировал так, как и должен был отреагировать шериф, услышав историю, подобную моей, все это привело меня к удовлетворению. Именно за этим я и пришла сюда. Именно в этом я и нуждалась — рассказать правду и быть услышанной кем-то, у кого были власть и желание разобраться во всем, и не пытаться заткнуть меня.

Моя собственная реакция заставила меня еще больше переживать за Спенсера. Он все еще был слишком ранимым. У нас могла быть одна общая трагедия, но то, через что приходилось проходить ему, было абсолютно другим. Ему была нужна помощь, чтобы справиться со всем этим. Ему нужно было с кем-то поговорить.

Глава 24 Не покидай меня

(Примеч.: картина художницы Албены Вачевы)

Конечно, это не было случайностью, что как только я вышла из участка, получила сообщение от Раса, что он ждет меня. Я пробыла в участке около трех часов. Шериф попросил меня рассказать всю историю еще раз, но уже другому офицеру полиции, которого я никогда прежде не видела. За все это время я столько раз успела пересказать обо всем случившемся, что теперь была полностью опустошена.

Пока я находилась в участке, мой телефон не издал ни звука, потому что там не ловила связь. Сотовая связь в Кейп Порте, мягко говоря, была нестабильной. На самом деле, это отстойно, но объясняло, почему я получила тонну смс и электронных писем, когда достигла места, где ловила связь.

Прежде чем прослушать сообщение от Раса, я позвонила Спенсеру, в то время как Райли пробиралась через пробки загруженного центра города. Звонок перевелся на голосовую почту, поэтому я оставила ему сообщение, вкратце рассказав о том, как прошла моя встреча. Я надеялась, что не была наивной, поверив в шерифа Хэнсона, и что он не порвал мое заявление и не выкинул его в тот же момент, как я вышла за дверь. Я так не думала, но после того, что произошло с моим отцом и расследованием по делу о его гибели, как поступили его друзья сослуживцы, я была достаточно умна, чтобы не верить слепо полиции.

Беспокойство за Спенсера не покинуло меня и после того, как я прослушала сообщение от Раса. «Сара, я слышал, ты заходила в участок. Все в порядке? Позвони мне, как освободишься».

— О, нет, — промямлила я. Затем снова набрала Спенсера, понимая, что сослуживцы Раса должны были видеть, что Спенсер тоже приходил в участок. Когда звонок снова переключился на голосовую почту, я нервно стала покусывать губу. — Можешь позвонить Колби, — попросила я Райли. — Спенсер не отвечает на телефон.

Райли кинула на меня обеспокоенный взгляд, потом достала телефон и набрала Колби. Тот сразу ответил.

— Почему Спенсер не отвечает на звонок? — спросила она.

Пока слушала ответ, она стрельнула в меня взглядом с успокаивающей улыбкой.

— Хорошо, мы уже едем. — Закончив разговор, она сказала: — Он пошел прогуляться по пляжу. Колби сказал, что ветер там сегодня довольно порывистый. Что, скорее всего, тот просто не слышит звонка. Сказал, что к тому времени, как мы приедем, он уже вернется.

Я пыталась не переживать, но беспокойство не покидало меня, пока я смотрела в окно. Зазвонил телефон, я была так настроена на разговор со Спенсером, что даже не проверила, кто звонил, и ответила. Если бы я проверила, то не стала бы отвечать.

— Рас сказал, что ты ходила в полицейский участок. Все в порядке? — спросила мама.

Я застыла, выпрямившись на сиденье.

— Сара?

— Все нормально. Я ходила увидеться с новым шерифом.

— Зачем? — спросила она.

Я глубоко вздохнула, подготавливая себя к ее реакции.

— Чтобы поговорить с ним о папе.

Сначала она ничего не сказала. Затем мягко уточнила:

— Что ты сделала?

— Я рассказала правду о той ночи, как и в тот первый раз. Только в этот раз кто-то прислушался ко мне. — Пока говорила, я чувствовала на себе взгляд Райли. Мы уже были буквально в двух кварталах от дома Колби и Спенсера.

На линии повисла тяжелая тишина, прежде чем мама снова заговорила:

— Рас сказал, что Спенсер Пирс тоже был там сегодня.

Услышав ее слова, я сильнее сжала телефон.

— Да.

— Ты виделась с ним как приехала?

— Да.

— У тебя всегда была слабость к этому мальчишке.

— Это больше, чем слабость, мам.

Спустя мгновенье, она спросила:

— Ты в порядке?

В ее тоне я услышала обеспокоенность, но не злость.

— В порядке. Впервые за долгое время, я на самом деле в порядке.

Она вздохнула.

— Я знаю, как тяжело тебе было, и не могу сказать, что удивлена твоему поступку. Твой отец тоже не был бы удивлен. Зная его, уверена, он бы гордился тобой.

У меня пересохло в горле. Она не сказал, что тоже гордится мной, но я чувствовала тяжесть от ее слов.

— Я надеюсь, что так.

Когда мы закончили разговор, я осмотрелась и поняла, что Райли уже припарковала машину напротив дома. Она выпрыгнула с машины и вошла в дом без стука.

— Он еще не вернулся. — Услышала я слова Колби, зайдя в дом следом за Райли. Колби сидел на кухне за их маленьким обеденным столом, записывая в блокнот неряшливым почерком мешанину слов и фраз.

Райли оглянулась на меня, чтобы оценить мою реакцию. Мой телефон все еще был зажат в руке, поэтому я снова набрала его. Когда меня перевели на голосовую почту, я написала ему текстовое сообщение и уставилась на телефон в ожидании ответа.

— Как давно его нет? — спросила я.

Колби взглянул на свои часы и сказал:

— Наверно, где-то час. Может, больше.

В моей груди все сжалось от беспокойства.

Райли прикусила губу и сделала шаг ко мне.

— Он выглядел очень расстроенным. Для него это не редкость — побыть одному какое-то время.

— Спенсер знал о моей беседе. Он бы уже сто раз проверил свой телефон. Он бы уже перезвонил мне.

— Сара, он в порядке, — произнесла она мягким тоном, чтобы успокоить меня.

— Помогите мне найти его. — Я направилась к раздвижным дверям на задний двор, уже готовая выйти наружу. Они переглянулись, затем Колби бросил карандаш и встал.

Мы прочесали весь пляж, разойдясь в разные стороны. Ветер трепал мои волосы, бросал в лицо крупицы песка. Пляж был почти пуст, а мое сердце сжималось от боли, настолько похожа была эта ситуация на ту, другую, когда я прочесывала пляж в поисках Спенсера.

— Он найдется, — успокаивал меня Колби на обратном пути к дому. — Сегодня вечером у нас выступление. Он его не продинамит.

Я кивнула, но его слова меня не успокоили.

— Больше похоже на то, что он взял перерыв, чтобы очистить свои мысли, — продолжил Колби, внимательно изучая мое обеспокоенное выражение лица. — Это, конечно, херово — исчезнуть, не сказав ни слова, и я помогу тебе надрать ему задницу за это, когда он вернется. Но не надо паниковать. Это не поможет делу.

Мой взгляд метался между ним и Райли, мне очень хотелось поверить в то, что Спенсер просто решил побыть один, справившись в одиночку со своей собственной болью и поступив при этом эгоистично и легкомысленно. Но я в это не верила. Может, прежде я бы и поверила, но не теперь.

— Я выйду, чтобы позвонить, — объявила я. Затем, я прошла мимо них, игнорируя их вопросительные взгляды.

Парковка была под навесом коттеджа и закрыта от ветра. Когда я набирала номер, там стояла тишина. Рас ответил практически сразу.

— Сара. — Его голос был напряженным.

— Мама уже сказала тебе? — спросила я, не заморачиваясь на приветствие.

— Она сказала, зачем ты ходила туда. Но я бы хотел, чтобы ты сама рассказала мне об этом, прежде чем идти туда. — Он сделал паузу. — Послушай, я все понимаю. Сейчас, когда Джексон умер, тебе больше нет необходимости держать в секрете то, что ты видела. Но этим самым ты ворошишь целую кучу червей. Я не уверен, что ты сама понимаешь, что сделала.

— Я знаю, что сделала. Спенсер тоже приходил туда. Знаешь, о чем он рассказал им?

— Да, знаю. — Он тяжело вздохнул. — Что тебя связывает с этим парнишкой?

Я взглянула вверх на потемневшие облака.

— Я люблю его. Я люблю его с тех пор, как мне стукнуло двенадцать лет.

Рас промолчал.

— Спенсер пропал, — сказала я. — Никто не может найти его, и он не отвечает на телефон. Думаешь, они могли что-то с ним сделать? — Я знала, что могла не уточнять, о ком именно говорила. Я только надеялась, что он был в их числе.

Рас что-то пробурчал. Чтобы ответить, у него заняло много времени.

— Дай мне минуту сделать один звонок, — наконец произнес он. — Где ты сейчас?

Я сказала ему, что находилась в доме Спенсера. К концу разговора мой голос трясся, так сильно меня потрясла его реакция. Он не сказал мне, что я сошла с ума, предполагая, что что-то могла случиться со Спенсером. Хотела бы я, чтобы он сказал мне это.

Вернувшись в дом, я рассказала Райли и Колби о своем разговоре с Расом. Затем я просто застыла посреди комнаты, чувствуя острое желание закричать или попинать ногами стену. Мне нужно было чем-то занять себя, а не просто стоять и ждать. Все хорошие чувства, что я испытала от разговора с шерифом, были уничтожены. Приезжать сюда было ошибкой. Ничто из этого не будет того стоить, если со Спенсером что-то случится.

Я уже практически была готова вернуться на пляж и снова начать поиски, когда облака, наконец, исполнили свое обещание и разверзлись. Колби включил свет, и мы неловко сели рядом, прислушиваясь, как дождь бил по стеклам.

Райли продолжала поглядывать на часы.

— Тебе придется отменить сегодняшний концерт, — сказала она Колби. — Я позвоню парням. А ты позвони Скай.

Он сжал губы, но ничего не сказал, пытаясь скрыть свою обеспокоенность. Спенсер никогда бы не забил на выступление. Именно так он сказал ранее. Сделав звонок, Колби вернулся на диван и махнул мне, указав на место рядом с собой. С неохотой, но я все-таки подошла, не зная, что еще делать. Мы пропустили ужин, и они с Райли открыли пачку «Орео». Он передал мне одну печеньку, закинув вторую руку мне на плечо и сжав его.

— С ним все будет в порядке, — сказал он. — Я уверен в этом.

Я кивнула, сжав печенье в руке, понимая, что желудок сейчас не переварит ни кусочка. Райли включила телевизор и присоединилась к нам на диване. Мы сидели в тишине, не говоря друг другу ни слова в поддержку, пока смотрели телевизор, потерянные каждый в своих собственных мыслях.

Спустя какое-то время я снова позвонила Расу, но он не ответил. Затем я позвонила и Спенсеру, почти закричав от разочарования, когда снова была переведена на голосовую почту. Сейчас уже было далеко за полночь, дождь все не прекращался. От Спенсера не было ни звука, ни слова. Он отсутствовал слишком долго.

С ним явно что-то случилось. Других объяснений не было.

Я закрыла руками лицо и заплакала, тихо сказав:

— Это все моя вина. Если бы я не вернулась сюда, Спенсер был бы в порядке. Он бы никогда ничего не рассказал им.

— Шшш, — успокаивала меня Райли, пересев ко мне. — Это не твоя вина. И он не был в порядке, пока ты не вернулась. Он начал приходить в себя, когда снова увидел тебя.

Я слишком переживала за него, чтобы вникнуть в ее слова.

— Мы должны что-то сделать. Я больше не могу здесь просто сидеть. Мы должны пойти искать его.

— Где? — спросила она. — Сейчас середина ночи. На улице ливень. Мы даже не знаем, откуда начинать поиски.

Не имело значения, откуда начинать поиски. К утру я собиралась обрыскать каждый уголок этого города. Я найду его, чего бы мне это ни стоило.

Услышав звук открывшейся двери, мы все замерли и взглянули в ту сторону. Спустя мгновение вошел Спенсер. Он был насквозь промокшим, волосы закрывали лицо, одежда облепила все его тело.

Я всхлипнула. Подскочив с дивана, я кинулась к нему и обвила руками его талию.

— Сара Улыбашка, — произнес он мягко. Было так хорошо снова услышать его голос, что я сжала его еще сильнее, чувствуя, как влага с его одежды впитывается в мою. Он обнял меня в ответ, так же сильно сжав меня в объятиях.

Спустя какое-то время его руки сжали мои предплечья, отклоняя назад. Когда я подняла взгляд к его лицу, я увидела синяки и застывшую кровь на его губах. Дверь закрылась, и я поняла, что в комнате находился еще и Рас.

— Что произошло? — спросил Колби, проходя мимо меня, чтобы положить руку на плечо Спенсеру.

— Они схватили его возле пляжа, — объяснил Рас.

Я была удивлена, увидев полуулыбку на лице Спенсера.

— Кто схватил тебя? — спросила я.

— Траляля и Труляля, — ответил он. — По крайней мере, так они называли друг друга.

Я была слишком рада возвращению Спенсера, чтобы спрашивать у него о его странной реакции. Мой взгляд метнулся за ответом к Расу, который так же промок до костей.

— Они держали его в доме на холме с самого вечера, пытались убедить отказаться от всех слов, что он сказал новому шерифу. Они не собирались отпускать его, пока он не согласится. У меня заняло целый час, чтобы отследить его. — Рас посмотрел на Спенсера взглядом, в котором промелькнуло что-то похожее на уважение. — Они не трогали его, пока он не пошел за ними. Когда я вошел, он сделал отвлекающий маневр, ударив Джимми по яйцам. Затем он кинулся на них обоих.

Я посмотрела на Спенсера ошеломленным взглядом. Он потянулся к своему карману и вытащил телефон.

— Я перезвоню через несколько минут, — произнес он сухо. В этот момент от облегчения рассмеялся Колби и притянул Спенсера в крепкие объятия. Затем то же самое сделала и Райли.

Как только они отпустили его, он снова потянулся ко мне, теснее прижав к себе. В моей голове всплыло имя.

— Джимми Петерсон? — спросила я. Я помнила его с барбекю на День Труда, который мы провели вместе.

Спенсер замялся, прежде чем подтвердить мои слова кивком.

— И Майк Церено, — добавил он. — Они оба были близки с моим дядей.

— Они все еще служат в полиции?

— Майк служит, — ответил Рас. — Джимми на пенсии. Послушай меня, Спенсер. — Рас продолжал держаться позади нас, пока мы говорили. — Я сделаю все, что смогу, но для тебя наверно будет лучше на время залечь на дно. Судя по тому, что я слышал, они собираются возобновить расследование. Шериф, скорее всего, захочет еще раз поговорить с вами обоими. Но до тех пор я бы вам посоветовал не привлекать к себе внимание.

— Спенсер не может просто исчезнуть, — запротестовала Райли. — У него выступления. Вы не можете ожидать от него, что он бросит всю свою жизнь только потому, что эти сраные копы…

— Райли, остановись. — Спенсер бросил на нее суровый взгляд. — Перестань болтать. — Затем он прочистил горло и повернулся к Расу. — Я ценю Ваш совет и то, что Вы сделали сегодня ночью. Спасибо.

Вежливое обращение Спенсера удивило меня и заставило усомниться в том, что он рассказал нам все о том, что произошло. Что именно пришлось сделать Расу, чтобы вытащить его оттуда?

— Ага. Ну, этого вообще не должно было произойти, — сказал Рас, прежде чем посмотреть на меня. — Могу я поговорить с тобой наедине пару минут?

Спенсер взглянул на меня, чтобы убедиться, что я не против. Когда я кивнула, он выпустил мою руку и позволил Расу увести меня от них дальше к входной двери, чтобы мы могли остаться наедине.

Когда он остановился и повернулся ко мне, я сказала:

— Спасибо.

— Я знаю, что ты, должно быть, думаешь обо мне, Сара. — Он выглядел измотанным, и я заметила, что он старался не встречаться со мной взглядом. — Я не жду прощения за то, что сделал, но я никогда не думал, что все это произойдет, и пытался сделать все так, как ожидал бы от меня твой отец, когда посоветовал твоей маме забрать вас, девчонок, и уехать подальше от этого места. Ты должна знать, я никогда не хотел никого ранить. Надеюсь, ты поверишь этому.

Я смогла только кивнуть в ответ, решив, что он говорил от чистого сердца. Но когда он потянулся, чтобы сжать мое плечо, я втянула в себя воздух. Я была благодарна, что он помог Спенсеру, но я не могла перенести его прикосновения ко мне. От моей реакции в глазах Раса поселилась грусть. Он больше не сказал ни слова, просто развернулся и ушел.

Я вернулась в комнату и обнаружила, что Райли как раз допрашивала Спенсера.

— Как ты мог просто так взять и пойти с ними? — воскликнула она, всплеснув руками. Потом она заметила меня, и сказала: — Спенсер утверждает, что заметил, как эти два копа наблюдают за ним, и просто пошел прямо к ним. Затем он пошел вместе с ними, когда они попросили его об этом. — Она выпучила глаза. — Ты можешь поверить в это дерьмо? Ты расскажешь мне правду? Что они на самом деле тебе сделали? — Она уперла руки в бедра.

Спенсер закрыл глаза и запустил пальцы в волосы. Когда же он снова открыл глаза, кинул на меня умоляющий взгляд.

— Может, мы поговорим об этом все вместе утром? — сказала я, пожав плечом.

— Хорошая идея. — Колби обвил руками талию Райли. — Давай вернемся к тебе домой, детка. Дай Спенсеру возможность отдохнуть. Мы можем узнать все и утром.

Райли нахмурилась, поняв, что уже все решено.

— Хорошо. Но утром я хочу услышать все.

Спенсер кивнул.

— Спасибо за то, что переживаешь за меня, Рай.

Ее лицо разгладилось.

— Ага. Ну тогда перестань заставлять меня беспокоиться.

Он подарил ей кривую улыбку.

— Сделаю все, что в моих силах.

Они оба обняли Спенсера на прощание, а потом ушли. В тишине гостиной мы двое стояли и смотрели друг на друга.

— Ты хотел, чтобы они нашли тебя, — заявила я.

Он переступил с ноги на ногу и признался:

— Я хотел понять, действительно ли они пришли выискивать меня. Понять это не отняло у меня много времени.

— И ты действительно пошел вместе с ними добровольно? — Я наблюдала за его реакцией, пытаясь прочесть ее.

Его губы сжались в тонкую линию.

— Я должен был понять, насколько далеко они готовы зайти в этом деле. Я не могу ходить и постоянно оглядываться, так же я не смог бы подпускать тебя близко к себе на случай, если они все же придут за мной.

Я была вне себя, поняв, что он на самом деле пошел на это добровольно, отчасти и из-за меня.

— Все то время, что ты провел там, они просто говорили с тобой? Они не трогали тебя, пока ты не нанес первый удар?

Он пожал плечами.

— По большей части они просто надоедали мне до смерти. Они все так же хотели узнать, о чем именно я изливал свою душу. Они пытались убедить меня, что в этом нет никакого смысла. — Затем он отвел взгляд в сторону. Во мне зародилось беспокойство. Было еще что-то. Он всегда оставлял самые болезненные детали невысказанными.

— Это не все, что они сказали. Так ведь? — Я придвинулась к нему. — Расскажи мне.

Я удерживала его взгляд, давая ему понять, что не отстану.

Он громко вздохнул.

— Они утверждали, что я так же виноват, как и они. Время от времени я лично приносил им деньги. Они думают, что дядя платил мне за эти дела. — Он сглотнул. — И они обвинили меня в том, что я был замешан в продаже наркотиков в подсобке дядиного бара.

— Что? — У меня отвисла челюсть от удивления.

— Это происходило. Но я в этом не участвовал. Дядя Джексон пытался втянуть меня в это. Когда я отказался, он нашел одного парнишку с моего класса, который был более чем рад подзаработать денег.

У меня все сжалось в груди.

— Они угрожали тебе, что расскажут эту ложь, если ты продолжишь рассказывать правду о них?

Он кивнул.

— Возможно, это просто пустые угрозы. У них нет никаких доказательств.

— Конечно, их нет. Они пытались напугать тебя. — Я видела, как его била дрожь. — Тебе нужно избавиться от этой мокрой одежды и принять горячий душ.

Спенсер, казалось, не слышал меня. Его глаза были крепко зажмурены. Когда он снова открыл их, то сказал:

— Ты даже не представляешь, каково это, когда они разговаривают с тобой так, будто я все еще тот же тупой ребенок, застрявший под каблуком своего дяди. Но я никогда не отступлю. Ни на дюйм. И найду в себе силы нанести им ответный удар. Я прям подбивал их на то, чтобы они сделали мне что-то. Все время я думал о том, что они знали, что мой дядя регулярно выбивал из меня все дерьмо, также они знали и о том, что он убил твоего отца. Но эти алчные твари ни хрена не предприняли. Боже, я был в таком гневе, Сара. На протяжении всех этих часов я медленно закипал. Затем зашел друг твоего отца. Они на секунду отвернулись от меня, и я потерял контроль над собой. — Он тихо засмеялся. — Я едва помню все, что там произошло. Я только помню, что навалял им, и это было так прекрасно — видеть их кровь разбрызганной по полу.

Мои глаза расширились от картины, которую он описал. Когда он заметил это, то спросил:

— Это полный пиздец, да? Ощущать себя так хорошо, когда причиняешь кому-то боль. Думаешь, так себя ощущал мой дядя, когда бил меня?

— Спенсер, нет. — Я практически выдохнула это. — Я надеюсь, ты не сравниваешь себя со своим дядей. Даже не думай об этом.

Он покачал головой.

— Я и не думаю на самом деле, но сегодня было тяжело не сравнивать себя с ним.

— Сегодня ты дал отпор больше, чем единожды. Все, что ты сделал, полностью оправдано. Ты упускаешь это из виду.

— Спасибо. — Он благодарно улыбнулся. — Но я не упускаю это, не тогда, когда рядом со мной ты, готовая напомнить мне об этом. Мне нравится, каким ты меня видишь, Сара.

На его лице проявилась грусть, будто он думал, что я смотрю на него сквозь розовые очки. В этот момент я ненавидела Джексона больше, чем когда-либо прежде. Он был причиной тому, что Спенсеру было так сложно поверить в себя.

— Расскажи мне, как прошла твоя встреча? — попросил он.

Я не забыла о встрече с шерифом, но она больше не была главной моей мыслью, не после всех этих часов, которые я провела, переживая за Спенсера.

— Все прошло хорошо. — Я пожала плечами, мне было тяжело переключиться на эту тему. — Это приятно — рассказать всю правду, когда тебя не пытаются убедить, что я, должно быть, запомнила все неправильно, или что мне сто́ит рассказывать об этом. Он сказал, что они не могут предъявить обвинение твоему дяде, поскольку он умер, но они могу начать расследование того, что на самом деле тогда произошло.

— Может, высшие силы уже наказали его, — сказал он. — Мы можем на это надеяться, верно? — Затем он обнял меня и поцеловал в макушку.

Я и сама про себя думала так же. Может, в каком-то месте у моего отца появилось право голоса в этом деле.

Было около двух часов ночи к тому времени, как Спенсер принял душ и переоделся. Тем временем я пожарила ему яичницу и сделала несколько тостов. Его лицо просветлело, когда он зашел на кухню.

— Ты весь день взрывала мой телефон, беспокоясь обо мне. Ты отправилась на Голгофу, чтобы спасти меня, и теперь готовишь мне еду? Я могу к этому привыкнуть.

— Привыкай, — сказала я, махнув рукой, чтобы он сел, затем заняла стул рядом с ним. — Именно так это и ощущается, когда кто-то любит тебя.

Он притянул меня за шею, чтобы поцеловать. Это был долгий, медленный и жаркий поцелуй. Когда он закончил, я оказалась бездыханной и почему-то у него на бедрах. Он сказал:

— Я тоже тебя люблю.

Затем он продолжил крепко прижимать меня к себе, начав есть. Чувствуя себя легко и свободно, чего уже давно не ощущала, я забрала у него вилку, игнорируя его удивленный взгляд, и начала его кормить. Он молча наблюдал за мной своими теплыми карими глазами, пока я собирала на вилку кусочки еды и подносила к его рту. Это не была возбуждающая еда типа клубники, покрытой топленым шоколадом, это были просто старая добрая яичница, но вскоре его взгляд потемнел. Поскольку я все еще сидела у него на бедрах, то почувствовала его возбуждение.

Волосы Спенсера были влажными и взъерошенными, и он пах своим гелем для душа. Внутри меня зародилось желание. Он наблюдал за мной, когда я пронзила вилкой последний кусочек и поднесла к его полным губам. Должно быть, он ждал, когда закончится еда, потому что, как только последний кусочек был съеден, он тут же встал, подняв меня на руки, и пошел в спальню.

Он положил меня на кровать, снял с нас всю одежду, и накрыл меня своим подтянутым мускулистым телом. В этот раз не было никаких новых поз, но тот факт, что это был Спенсер, делал все новым и особенным. От того, как он использовал свои руки и рот, касаясь каждого сантиметра моего тела, эмоции от каждого его движения и жеста, я чувствовала себя красивой и желанной. Он заставлял меня умолять его и выкрикивать его имя снова и снова, пока я без чувств не провалилась в сон.

***

Когда я проснулась, рядом никого не было. Сквозь открытое окно просачивался мутный свет. Сонно потянувшись, я перекатилась на другой бок и, уткнувшись в подушку Спенсера, вдохнула его запах. Лучший запах на свете.

Несмотря на события вчерашнего дня, этим утром я ощутила незнакомое ощущение покоя. Я сделала все, что хотела сделать с момента приезда сюда. Товарный поезд пронесся бесшумно. Именно так я думала всегда об этой ситуации, но обычно постоянная злость и отчаяние, с которыми я жила, вызывали больше гомона, который вибрировал под моей кожей и давил на меня, отчего моя кровь с бешеной скоростью неслась по венам. У меня заняло какое-то время, чтобы прислушаться к себе и понять, что теперь я ощущаю совсем другое. Я улыбнулась про себя, чувствуя себя бутылкой содовой, которую наконец-то открыли.

Я встала с кровати и подошла к окну. Небо было в облаках, а воздух был свежим и влажным, будто впитал весь кислород из комнаты. Когда я подняла с пола футболку Спенсера, которую он скинул туда ночью, она оказалась еще влажной. Я отправилась на его поиски.

Я нашла его в гостиной, он сидел на диване, закинув ноги на кофейный столик. Он был только после душа, без футболки с растрепанными волосами, которые он постоянно откидывал со своего лица. На его коленях стоял ноутбук, а сбоку от него на полу стоял направленный на него вентилятор. Я была удивлена, увидев, что на нем очки с темной оправой.

— Привет, соня. — Он улыбнулся мне. Под его глазом сиял кровоподтек, напомнив мне обо всем, через что он вчера прошел.

Я улыбнулась в ответ, думая о том, как у него получилось выглядеть таким бодрым после нескольких часов сна.

— Ничего не болит? — спросила я.

— Неа, нисколечко.

Я подавила в себе желание опровергнуть его слова. Должно быть, это действительно было ничем по сравнению с теми побоями, которые он терпел раньше.

— С каких это пор ты носишь очки?

— С тех пор, как всегда. Чики любят такие вещи. — Он ухмыльнулся и отвернулся к экрану.

В них он действительно выглядел сексуально, умным, но с перчинкой.

— Ты всегда носил очки?

Спенсер повернулся, чтобы поцеловать меня, даря мне больше, чем просто клевок в губы, но меньше, чем потерю дыхания. Но этого все еще было достаточно, чтобы у меня побежали мурашки.

— Только когда я работаю за компьютером или читаю. А что? — спросил он. — Они тебе не нравятся?

— Нет. Дело не в этом. Я просто не знала, что ты в них нуждаешься. — Я не могла на самом деле объяснить ему, почему, увидев его в очках, я забеспокоилась еще больше, в то время как думала, что теперь уже знаю о нем все.

Он мягко засмеялся.

— У меня аллергия на голубику.

Я выгнула бровь.

— Да?

— Еще одна вещь, о которой ты, вероятно, не знала. — Он игриво толкнул меня плечом.

Чувствуя себя глупо, я натянуто улыбнулась.

— Чем ты занят? — спросила я, взглянув на открытый им сайт. Страница была похожа на онлайн версию газеты.

— Помнишь Джилиан Харрис?

Я покачала головой.

— Мы ходили с ней в одну школу. Ее отец писал для этой газеты. Однажды он приезжал поговорить с нами на день выбора профессий. Я пытался выяснить, пишет ли он до сих пор статьи для этой газеты.

Он пролистал несколько страниц и остановился. «Джеф Харрис» стояла подпись под статьей о ветряной установки какой-то корпорации, которая планировала строительство около Нантакета.

— Похоже, он все еще работает здесь, — предположила я. Затем я начала всматриваться в Спенсера, пытаясь понять, о чем все это было.

— Я собираюсь позвонить ему, — сказал он, все еще всматриваясь в экран. — Поговорить с шерифом было правильным решением, но этого недостаточно.

У меня чуть глаза не выпали. Он хотел поговорить с репортером?

— Думаешь, это хорошая идея? Так ты привлечешь к себе еще больше внимания.

— Может, да. А, может, и нет. В любом случае, это самый быстрый способ донести ситуацию до общественности.

Я впилась пальцами в обивку дивана. Если все это попадет в прессу, сколько ярости выпадет на долю Спенсера?

— Я знаю, что ты беспокоишься за меня, — сказал он. — Но так будет правильно. Я должен это сделать.

Решительность, прозвучавшая в его голосе, заставила меня задуматься. Он не говорил об этом ни с кем прежде, пока я не вернулась в город. У меня было такое чувство, что я выпустила джина из бутылки, и не была уверена, следовало мне запустить его обратно или нет.

— Но будет ли этого достаточно? — спросила я, боясь того, что ничего не будет достаточно, чтобы дать ему то, что он так искал.

Он усмехнулся.

— Заголовок на первой странице чертовски сильно приблизит нас к цели, ты так не думаешь?

— Нет, если они снова решат прийти за тобой. — Я сжала его руку. — Может, тебе стоит все хорошо обдумать, прежде чем это сделать.

Он отклонился назад, чтобы взглянуть на меня.

— Если бы ты не была так сконцентрирована на мне, ты бы поддержала эту идею?

До того, как Спенсер вчера пропал, меня бы удовлетворило увидеть, как поступки людей, которые были ответственны за то, что произошло с моим отцом, были бы вынесены на суд общественности. Но, глядя на него сейчас, я не могла не думать о том, что это не стоило такого риска.

— Сара, — подтолкнул меня Спенсер.

Я хотела соврать. Я даже начала подбирать слова, но не смогла протолкнуть их сквозь губы, даже во благо Спенсера, потому что точно знала, что на это сказал бы мой отец.

— Да, я бы поддержала эту идею, — неохотно подтвердила я.

На его лице расцвела улыбка.

— Думаю, тебе тоже стоит поговорить с ним. Пришло время этому городу узнать о них всю правду.

Каким-то образом мы поменялись ролями. Раньше я пыталась подтолкнуть Спенсера к тому, чтобы рассказать всю правду. Я даже не представляла, что когда-то сама попытаюсь отказаться от этого. Заняло слишком много времени, чтобы мы оказались в этом месте в момент истины, и мы оба заплатили слишком большую цену, чтобы теперь сдавать назад.

Когда я кивнула, он ухмыльнулся и сказал:

— Это моя девочка.

Затем он так быстро вернул свое внимание к экрану, что не успел заметить, как сбилось мое дыхание. Я была его девочкой. И это была правда. Услышать это от него, это как увидеть, как светит солнце, несмотря на затянувшие небо облака.

Спенсер нашел номер телефона газеты и набрал его. Когда он спросил репортера, его перевели на его голосовую почту, где он и оставил тому сообщение.

— Посмотри на это, — сказал он, указывая на экран. — Это разве не твой старый адрес?

Наклонившись ближе, чтобы прочитать, я заметила телефонный номер газеты в одном столбце со списком продаваемой недвижимости.

— Он продается, — сказала я. Затем я села ровнее, почувствовав какую-то пустоту.

— Мы должны сходить посмотреть его. Назначить встречу или еще что. — Спенсер снова взял в руки телефон.

Я втянула воздух.

— Подожди.

Онбросил на меня заинтересованный взгляд.

— Дай мне минуту все обдумать.

— О чем тут думать?

Он пристально всматривался в меня, его твердый взгляд молча говорил мне о том, что я должна была это сделать.

Когда мы в прошлый раз оказались около дома, я сказала Спенсеру, что не было нужды заходить внутрь, но я соврала нам обоим. Я была напугана. Я испугалась того, что могла там почувствовать ауру людей, живших там после нас, испугалась того, что это только напомнит мне о том, что хорошие времена, проведенные в этом доме, исчезли навсегда. Что теперь все будет ощущаться по-другому. События последних нескольких дней заставили меня почувствовать все совсем по-другому. Я хотела войти внутрь. Этот дом хранил последние частички того, что я хотела вернуть. Остальные частички уже встали на свои места.

— Не о чем, — сказала я. — Тут не о чем думать.

Глава 25 Свет в конце дня

(Примеч.: картина художника Кирилла Станчева)

Репортер перезвонил Спенсеру тем же вечером, и на следующий же день приехал, чтобы увидеться с нами. Джеф Харрис был пожилым мужчиной в очках с крупными линзами и длинными седыми волосами, которые были стянуты в низкий хвост. Он выглядел как исправившийся байкер. Когда мы говорили, он слушал с пристальным вниманием, задавая нам вопросы, и не пытался скрыть от нас свой восторг от того, что, очевидно, станет для него большой историей. В итоге мы потратили все время до полудня, снова рассказывая все в деталях.

После его отъезда во мне появился огромный страх до дрожи в коленях. Единственной возможностью облегчить это чувство было позвонить Расу. Было нелегко обратиться к нему, но Джеф Харрис вел себя как пес с костью. Я должна была сделать что-то, чтобы удостовериться, что со Спенсером все будет в порядке.

Рас смог меня успокоить. Он уже кое-что проверил и заверил меня, что кроме Джимми и Майка, или Труляля и Траляля, как назвал их Спенсер, никто не собирался идти против племянника Джексона. Затем он сказал, что в департаменте разверзнется ад, когда история всплывет наружу, и Спенсер будет последним, о ком они будут беспокоиться. Было не похоже, что Рас был сконцентрирован только на себе, что удивило меня. Его карьера тоже была под угрозой, не имело значения, предъявят ему обвинение или нет.

Еще большим сюрпризом стало то, что сказал мне вчера Спенсер. Джеф Харрис вышел на связь с еще одним копом, который предпочел остаться анонимным источником. Источник поделился с ним информацией и предоставил ему доказательства того, о чем рассказали мы со Спенсером. Мы оба думали, что это был Рас, но тот не сказал ни слова, а я не стала спрашивать. Моя мама была права насчет него. По-видимому, было не только черное и белое, но и серая зона тоже существовала.

Сегодня я пригласила Райли на ланч в ресторан в гавани, чтобы поблагодарить ее за все. Было трудно поверить в то, что после моего возвращения в город прошло уже две недели, и мне снова нужно было уезжать. Но этот раз будет другим. Спенсер поедет со мной.

— Вот и заканчивается мое летнее веселье. — Райли надула губы, глядя на воду. Она едва прикоснулась к еде. — Обычно я устраиваю для парней вечеринку перед их отъездом, но вы слишком быстро сваливаете отсюда, чтобы я успела что-то организовать.

— Нет, — поправила ее я. — Мы не сбегаем. Мы уезжаем чуть раньше, только и всего.

Статья в газете с подробным описанием коррупции департамента полиции на протяжении многих лет должна была выйти в воскресенье, но Рас посоветовал нам уехать сейчас, поскольку историю слили раньше времени. Спенсер шутил, что мы потянули за чеку гранаты и отчалили из этого города. И мне нравилась эта аналогия.

У меня зазвонил телефон, и я подняла его со столика, пока Райли красила губы блеском. Мое сердце слегка ускорило ритм от одной мысли, что это мог быть Спенсер. Мне было интересно, такая реакция на него когда-нибудь пройдет? Я так не думала.

ТЭССА: У меня есть чувства к Нэйту. Прости. Это значит, что я плохая подруга?

Мои глаза расширились. Неа, это не Спенсер.

Райли кинула на меня заинтересованный взгляд.

— Снова Тэсса? Дай мне посмотреть, какую часть мужского тела она отправила тебе на этот раз.

Она выхватила у меня телефон, и я даже не стала останавливать ее. Она заставила меня показать те фото парня, прежде чем я удалила их. Исходя из того, как долго она рассматривала их тогда, я подозревала, что она надеялась на большее.

Когда она взглянула на экран, ее брови взлетели вверх.

— Она запала на твоего бывшего?

Я кивнула, все еще про себя переваривая эти новости. Тэсса влюблена в Нэйта?

Она вернула мне телефон.

— Напиши ей ответ. Спроси, начала ли она уже какие-то действия? Если начала, то да, она плохая подруга. Если нет, и она просит благословения, то все в порядке. Я имею в виду, если у тебя с этим нет никаких проблем.

Наверно, я была даже слишком в порядке в этом вопросе. Если у Нэйта начнутся новые отношения, тогда, возможно, я перестану испытывать такую вину за то, что причинила ему боль. Я написала ответ Тэссе.

Я: Ты бы никогда не смогла быть плохой подругой.

Она быстро написала ответ.

ТЭССА: Так ты не расстроена? Он позвонил мне, чтобы поговорить о тебе, но потом мы начали болтать на другие темы. Думаю, возможно, это взаимно. Я чувствовала себя ужасно, пока не рассказала тебе об этом.

Я помедлила, прежде чем написать ответ. Было ли это бессердечием с моей стороны?

Я: Я просто хочу, чтобы вы оба были счастливы. Я не расстроена. Хотя немного удивлена.

ТЭССА: Я знаю! Меня это тоже застало врасплох.

Я: Что случилось с парнем с озера?

ТЭССА: У него есть парень.

Я рассмеялась, прочитав ответ. Все еще улыбаясь, я взглянула на Райли.

— Итак, — начала она. — Если ты даешь ей зеленый свет, возможно, бывший перестанет названивать тебе.

— Он уже перестал. Я наконец-то отправила ему сообщение, но он так и не перезвонил. Теперь я примерно понимаю почему.

Я сделала глоток холодной воды и глубоко вздохнула, прислушиваясь к своим ощущениям, вдруг я почувствую какую-то потерю или предательство. Но я просто не чувствовала ничего. Тэсса написала мне еще одно сообщение, а я все пыталась представить их с Нэйтом вместе. Она была громкой и агрессивной, а он был тихим и сдержанным. У меня было такое чувство, что Тэсса живьем его сожрет. Конечно, он, возможно, будет не против. Я съела последнюю вилку своего салата и посмотрела на часы.

— В какое время вы встречаетесь со Спенсером? — спросила Райли.

— Через полчаса. Нам стоит уже выдвигаться в путь.

Я написала ответ Тэссе, дав ей знать, что позвоню позже. Затем, я оплатила счет, несмотря на протесты Райли.

Из ресторана мы отправились на мой старый адрес Sandy Neck Lane 8. Спенсер договорился посмотреть дом во второй половине дня, и, хотя он не объяснил, что у нас не было намерений покупать этот дом, я была точно уверена, что агент и так это понял. Мы пошутили, что притворимся семейной парой, ищущей дом, но никто особо не посмеялся над этой шуткой. У Спенсера на лице появилось то странное выражение, будто он не думал, что эта идея была вопиющей. По крайней мере, я именно так понимала этот взгляд, и мне нравилось, что я при этом чувствовала.

Райли влилась в летний трафик, еле двигаясь, пока, наконец, не остановила машину окончательно прямо напротив пляжа. Пока мы ожидали семью, которая заблокировала движение, выгружая свое пляжное снаряжение, во мне взбурлило желание посидеть у океана.

— Я могу выйти здесь, — сказала я Райли.

Она резко повернула голову в мою сторону.

— Ты же не сбежишь от Спенсера, так ведь?

— Конечно, нет. Я просто хочу прогуляться по пляжу, как раньше.

— Ладно. — Она помедлила, прежде чем выдавить из себя улыбку. — Вы будете в порядке. Я точно знаю.

Я поблагодарила ее и махнула на прощанье, прежде чем заскользить между застывшими машинами, направившись прямиком к дюнам. Пляж был усеян людьми, поглощающими последние летние деньки. Люди рассредоточились как на песке, так и в океане.

Я шла вдоль заграждения, пока не достигла дюн, которые мысленно называла своими. Сев на песок, я оглядела океан, чувствуя знакомое единение с этим местом. Как много раз я сидела на этом месте, слушая шум волн и наблюдая за игрой света на воде? Сколько раз я рисовала эту картину?

Я чувствовала родство с океаном. Для меня он был живым. Он был изменчивым, но постоянным, в одно время прекрасным, а в другое злым, огненным, когда солнце садилось и вставало, и практически бесцветным в ночной мгле. Он впечатлял меня своей силой и приветливой прохладной рябью. Он был центром моего искусства и связующей частью моих снов. Он отражал мою сущность. Я знала этот океан, а он знал меня. Я больше никогда не расстанусь с ним, по крайней мере, надолго.

Ветер трепал мои волосы, и я улыбалась. Я никогда не думала, что все так изменится, стоит мне сюда вернуться, в место, которое отняло у меня все и вернуло мне все обратно. Возможно, я даже была немного горда собой.

Проведя лишнее время на пляже, я опоздала на несколько минут. Завернув за угол, я заметила Спенсера, стоящего напротив веранды, он разговаривал с невысокой женщиной, одетой в брючный костюм королевского синего цвета, которая, как я поняла, была агентом по недвижимости. Я позволила своему взгляду задержаться на нем. Он не мог меня услышать, пока я приближалась, но каким-то образом он почувствовал меня и обернулся посмотреть. Он улыбнулся, и эти его невероятные глаза встретились с моими. Его глаза всегда завораживали меня, как лазеры проникали прямо в мое сердце.

Когда женщина повернулась в мою сторону, тут же сильно нахмурилась. Я надеялась, что ничто не помешает нам войти внутрь дома.

Спенсер встретил меня на подъездной дорожке. Поприветствовав меня поцелуем, он сказал:

— Она не очень рада, что мы не настоящие покупатели. Когда я приехал сюда, она рассказала мне о реновации дома, которую сделали хозяева, пытаясь навязать мне его. Я сказал ей правду, так что она не будет провожать нас, рассказывая обо всех особенностях дома.

Реновации? Я снова посмотрела на женщину. Ее хмурый взгляд не изменился.

— Мы все еще можем войти в дом? — спросила я, игнорируя свою нервозность, которая разрасталась в животе.

— Если хочешь.

Я перевела взгляд на астры, рассаженные на веранде, все еще с яркими цветами, а потом на часть дома, что выглядела так сильно похожей, как в те времена, когда мы жили здесь.

— Я хочу войти.

Он подарил мне одобрительную улыбку, прежде чем проводить меня по потрескавшейся бетонной дорожке, по которой я так много бегала, когда была маленькой. В те дни я постоянно бегала, чтобы побыстрее оказаться там, куда собиралась попасть.

— Спасибо, — сказала я агенту, когда мы проходили мимо нее.

В ее глазах промелькнуло сочувствие, потом зазвонил ее телефон, и она отошла в сторону, чтобы ответить.

— Как давно она работает в городе? — спросила я.

Он пожал плечом, и я подумала о том, что, похоже, уже более пяти лет. Ее лицо сказало, что она знала, кто я такая, и несмотря на ее раздражение, она все же пустила нас внутрь.

Спенсер поднялся по нескольким коротким ступенькам веранды и остановился у входной двери, ожидая меня.

— Хочешь сделать это одна? — спросил он.

— Нет. — Я улыбнулась, затем подошла к нему и взяла его за руку. Я не совсем чтобы нервничала, но была встревожена и уже ощущала меланхолию, что было неудивительно.

Внутри меня не встретили знакомые лица. Песня «Сара Улыбашка» не звучала из проигрывателя. Дверь в комнату Эммы не была закрыта, а по дому не разносился ее голос, когда она по телефону сплетничала о парнях. Стоя здесь сейчас, казалось, что от этой картины меня отделяла какая-то минута, хотя прошла практически часть жизни.

Я повернула ручку и толкнула дверь. Ступив внутрь, первое, что бросилось мне в глаза, это блестящая кухня, виднеющаяся в конце коридора. В зоне видимости были посудомоечная машина и холодильник, там же стоял шкаф из темного дерева с гранитной столешницей. Сделав еще несколько шагов, я поняла, что здесь жил пес. Я чувствовала его запах, в носу сразу зачесалось, захотелось чихнуть.

Я прошла в гостиную, Спенсер держался рядом со мной. Он никогда не был внутри нашего дома, поэтому не мог понять, насколько он изменился. Комната была разделена на большие секции, а на одной стене в книжный шкаф был вмонтирован телевизор с большим экраном. Нашего старого зеленого дивана и откидного кресла папы, которое всегда было опущено назад, больше не было. Я ждала, что меня одолеет грусть, что я почувствую, как тону в своей печали, но этого не произошло. Вместо этого, я мягко усмехнулась.

— В чем дело? — спросил Спенсер.

— Сейчас здесь намного красивее, чем когда мы здесь жили. У этих людей на самом деле есть вкус.

Он ухмыльнулся, сжав мою руку в знак поддержки.

Затем мы прошли через кабинет на кухню. Кроме стен и планировки здесь больше не было ничего знакомого мне, даже запах.

— Хочешь подняться наверх? — спросил Спенсер, когда я замерла в дверях кухни.

Я кивнула. Там была моя старая комната, которую я сейчас очень хотела увидеть. Ковровое покрытие, которое я помнила, было убрано, и под нашими ногами сиял пол из полированного дерева, когда мы поднимались по лестнице и шли по коридору. Сначала мы прошли мимо старой комнаты Эммы. Теперь она предназначалась для двух маленьких мальчиков. Двухъярусная кровать и окрашенные в синий цвет стены указывали на этот факт.

Подготовив себя к тому, что моя старая комната будет выглядеть совершенно по-другому, я открыла дверь и осторожно просунула голову в проем. Затем, я втянула воздух, когда осмотрела пространство. Она выглядела до боли знакомой.

— Сара? — позвал Спенсер у меня из-за плеча. Я стояла как вкопанная в дверях.

— Это была моя комната, — сказала я, затем, наконец, вошла внутрь.

Стены все еще были того же лавандового цвета. Коврика больше не было, мебель была другой, но новые вещи были белыми, как и у меня раньше. Кровать стояла на том же месте, а на окне висели милые кружевные занавески.

С большим окном на одной стене и шкафом у другой, на самом деле, больше не было места для кровати. Это создавало ощущение, что все осталось прежним, но все еще шокировало меня и вернуло назад в то время, когда я жила в этой комнате и ранним утром сбегала из дома через окно на крышу. Это напомнило мне о том, что я должна была еще кое-что сделать.

Подойдя к окну, я раздвинула шторы и выглянула наружу. Некоторые дома в округе изменились, но ландшафт был прежним. Мой взгляд остановился на доме Спенсера, а в груди потяжелело от воспоминаний.

— Твоя тетя еще не переехала? — спросила я.

Он встал рядом со мной.

— Не в ближайшие несколько недель. Я сказал ей, что приеду и помогу.

Я не пропустила тонкую дрожь, которая пронзила его. Я задумалась над тем, была ли эта реакция вызвана одной только мыслью о том, чтобы войти в тот дом. Желая стереть из его головы те картины, которые непреднамеренно вселила в нее, я распахнула окно и перекинула ноги через подоконник.

— Сара, — предупредил Спенсер, хватая за руку.

Я ухмыльнулась ему в ответ.

— Один последний раз.

Он нерешительно взглянул на меня, затем отпустил мою руку.

Как и прежде я просто ступила на карниз. Как только обе мои ноги устойчиво встали на выступ, я стала прокладывать путь к углу дома, наклоняясь и подтягивая себя на склон крыши. Черепица под моими оголенными ногами, покрытыми только короткими хлопковыми шортиками, ощущалась горячей, но не вызывала дискомфорта. Я не удивилась, когда спустя мгновенье до меня донеслись шаркающие шаги Спенсера. Я начала отползать, чтобы освободить ему место, но он остановил меня.

— Будь осторожна, хорошо?

Я усмехнулась, польщенная его заботой обо мне. После нескольких маневров он уселся рядом со мной и оглядел район и окружавшие его деревья. Я подумала о той ночи, когда он поднялся по водосточной трубе и сел на это же место. Он забрал мой рисунок, в котором я нарисовала одинокого парня с пустым взглядом, когда он сказал мне, что я из тех, от кого ему стоит держаться подальше. Той ночью он разрушил меня. В то время я не могла понять всей истины. Что он всегда любил меня, с самого начала, как и я любила его.

Я подумала о новом рисунке, над которым работала, который нашла Райли валяющимся на полу, тогда там был только сырой набросок. На нем были изображены мы со Спенсером, стоящие в обнимку в дюнах, и он был каким угодно, но не пустым и безэмоциональным. Рисунок был страстным, бурным и может даже слегка эротичным. Я практически его закончила, моим планом было подарить его Спенсеру на его День Рождения в следующем месяце, и я не могла дождаться того момента, чтобы увидеть его реакцию.

— О чем ты думаешь? — Он слегка подтолкнул меня плечом.

Я знала, что улыбалась в тот момент, когда он спросил меня. Рисунок предполагался как сюрприз, поэтому я немного смухлевала.

— Я вспомнила тот раз, когда мы вместе сидели здесь, вспомнила о рисунке, где я нарисовала тебя. Ты знал, что именно твои глаза вынудили меня нарисовать тебя?

— Я думал, что это был мой разрушительный прикид.

— Ну, ага. И это тоже. — Я пренебрежительно пожала плечом.

Он прижал руку к груди, притворившись обиженным.

Я прочистила горло, желая серьезно поговорить с ним в этот момент. Казалось, что это было правильное время и место, чтобы рассказать обо всем, хотя, вероятно, это сотрет прекрасную улыбку с его лица.

— На самом деле, — сказала я, — меня заинтриговали твои глаза тем, как принимали отсутствующий вид. Когда я рисую человека, его глаза я прорисовываю, основываясь на их выражении. Никогда прежде я не видела глаз, похожих на твои. Они были такими отдаленными. Как будто ты никогда не находился в том месте, где был.

Я повернулась к нему лицом, и увидела, что он внимательно наблюдает за мной, его улыбка уже угасла.

— Я знаю, что ты пережил, от чего отключался. Я так же знаю, что боль от побоев так никуда не ушла. Тебе стоит поговорить об это с кем-нибудь, Спенсер.

Его взгляд потяжелел. Затем переместился к его старому дому.

— Ты не можешь пройти через то, что ты прошел, и не остаться со шрамами.

Слегка скользнув пальцем по своей щеке, я подумала о том, что мои шрамы были видимыми, в то время как его были похоронены глубоко внутри.

— Я чувствую ту злость, которую ты постоянно носишь с собой. Ты все еще уходишь куда-то, где все напоминает тебе о нем. Ты исчезаешь внутри себя, где я не могу дотянуться до тебя. Я боюсь, что в один день ты не вернешься оттуда.

Я вся сжалась в нервном ожидании его реакции, боясь, что он начнет все отрицать или молча обидится на меня, и не знала, какой из вариантов был наихудшим.

Он поднял взгляд в небо и пробежал рукой по волосам.

В тишине я решила, что нужно продолжать убеждать его.

— Это не стыдно, когда нужна помощь, чтобы справиться с чем-то.

Его рука упала на бедро, когда он выпустил смешок.

— Итак, ты говоришь, что мне нужна профессиональная помощь.

Я подарила ему слабую улыбку и кивнула.

— Я встречалась с терапевтом весь первый год после смерти папы. Она помогла мне справиться с ночными кошмарами и страхом, который я не могла контролировать.

— У тебя были ночные кошмары? — спросил он, расстроенным от одной этой мысли. Он положил руку на мое плечо, прижимая меня ближе к себе. — Мне жаль, что тебе пришлось проходить через это. Хотел бы я быть рядом в тот момент.

Положив голову на его плечо, я сказала:

— Я знаю. Я тоже хотела бы быть рядом для тебя.

Он тяжело вздохнул.

— Я всегда считал, что музыка — это моя терапия. Только так я прохожу через все это.

— Я рада, что у тебя есть такой способ. Твои песни невероятны. Но…

— Их недостаточно. — Спенсер сглотнул и встретился со мной взглядом. — Я знаю.

Я наклонила его голову к себе поцеловала в губы, стирая весь его расстроенный вид.

— Я никогда не хотел идти этой дорогой, — сказал он тихо. — Я боялся, что во мне было слишком много неправильного, и что ничего из этого уже не подлежало починке.

Я провела рукой по его щетинистой щеке. У меня болело сердце, потому что я понимала, что он верил в то, что говорил.

— Это так не работает. И с тобой нет ничего неправильного. Это не то, что я сказала.

Он оставил на моих губах легкий поцелуй и прошептал:

— Я постараюсь. Хорошо?

— Хорошо. — Мой рот растянулся в улыбке напротив его губ.

— Когда мы начнем учебу, я схожу в медицинский центр.

— Я люблю тебя, ты же знаешь? — спросила я мягко, прежде чем снова поцеловать его.

— Я знаю. Но ты можешь повторять это столько раз, сколько захочешь.

— Эй! — Кто-то окрикнул нас с земли.

Мы оторвались друг от друга и посмотрели вниз. Это была агент в своем синем брючном костюме, щурясь, она поглядывала наверх на нас.

— Вы не можете там находиться. Мне придется попросить вас спуститься, прямо сейчас.

— Прямо сейчас? — переспросил Спенсер. Затем стрельнул в меня порочной ухмылкой.

— Да. Сейчас!

Он выпрямился на ногах и наклонился вперед. Мы с женщиной закричали одновременно. Мое сердце подскочило к горлу, пока я наклонилась вперед и схватила его руку.

— Какого черта ты вытворяешь?

— Что? — спросил он невинно, ухватившись рукой за край окна. — Она сказала прямо сейчас. Ты знаешь, что самая короткая дистанция между двумя точками, это прямая линия? Мы всегда выбираем более длинный окружной путь.

Он со значением взглянул на меня.

— Не смешно. — Я поняла смысл его слов, но ему не стоило в процессе доводить меня до инфаркта. Я посмотрела вниз на агента, которая наблюдала за нами, защищая глаза от солнца рукой.

Спенсер развернулся и ухмыльнулся мне.

— Эй, Сара. У меня есть к тебе один вопрос.

— Можешь спросить меня, когда мы окажемся внутри.

Я начала вставать, но он потянулся ко мне рукой и надавил мне на плечо, чтобы я села на место.

— Я хочу спросить тебя здесь.

— Почему?

Я нервно посмотрела на него.

— Потому что после того, как ты переехала, я каждую ночь смотрел на эту крышу, мечтая о том, чтобы ты появилась. Я поклялся себе, что если когда-нибудь снова увижу тебя, сидящей здесь, я поднимусь сюда и задам тебе один вопрос, который никогда не осмеливался задать, когда обманул тебя в своей игре «Ты когда-нибудь».

Он смотрел на эту пустую крышу каждую ночь, мечтая о том, чтобы я появилась здесь? И что он имел в виду, говоря, что его игра была нечестной? Я едва могла решить, о чем в первую очередь стоило уточнить.

— Что за вопрос? — наконец, спросила я.

Он кусал свою полную нижнюю губу и наблюдал за мной.

— Сможешь ли ты когда-нибудь любить меня настолько сильно, чтобы провести со мной вечность?

У меня перехватило дыхание. Он хотел спросить меня об этом каждый раз, когда задавал свои дурацкие вопросы? Когда я не ответила сразу, он продолжил:

— Слабо?

Эти темные карие глаза пробили дорогу прямо к моему сердцу и дергали его на себя, сильно. На моем лице расцвела широченная улыбка.

— Я никогда не могла удержаться от спора.

Его глаза заблестели.

— На это я и рассчитывал.

Затем он предложил мне свою руку. Когда я ухватилась за него, он поднял нас на ноги и приподнял меня, обвив рукой мою талию и повернув меня в своих руках, прежде чем снова опустить. Он поцеловал меня прямо посередине моей старой спальни, в том самом месте, где я впервые стала мечтать об этом моменте.

Пока мы шли бок о бок через мой старый дом, что, как я была уверена, происходило в последний раз, я представила, что слышала голос моего отца, когда он пел «Сара Улыбашка», и понадеялась, что он смог увидеть, что сейчас я на самом деле снова улыбалась.

* КОНЕЦ *

Оглавление

Дебра Доксер Игра света

Глава 1 Приближающийся шторм

Глава 2 Постоянство памяти

Глава 3 Прощальный поцелуй

Глава 4 Временное пребывание

Глава 5 Залив Неаполя

Глава 6 Разочарование

Глава 7 Храня секреты

Глава 8 Не бойтесь

Глава 9 Ты — моя музыка

Глава 10 День перед расставанием

Глава 11 Внезапный рой крылатых существ, пролетевших мимо нее

Глава 12 Потерянный путь

Глава 13 Страстное желание

Глава 14 Красный шар

Глава 15 Мерцающая субстанция

Глава 16 В поисках истины

Глава 17 Два сердца

Глава 18 Когда цветы снова расцветут

Глава 19 Прибой

Глава 20 Уязвимость

Глава 21 Мик Джаггер

Глава 22 Сила

Глава 23 Воссоединение души и тела

Глава 24 Не покидай меня

Глава 25 Свет в конце дня