Дж. Т. Макинтош
Сделано в США
«Если», 2000 № 06 [88]
1.
Никто не остановился посмотреть, как Родерик Лиффком переносит свою молодую жену через порог дома. Обычная симпатичная парочка: Родерик — психолог, Элисон когда-то работала в рекламе. Они еще не стали сенсацией. Ни малейшего намека на то, что еще несколько дней — и фамилия Лиффком прогремит на весь мир, став символом самого громкого судебного дела. Не каждый будет следить за процессом по делу об убийстве, взятках или шпионаже. А дело Лиффкомов приковало внимание всех.
Так рассмотрим же молодоженов хорошенько, пока еще можно, пока их не заслонила толпа. Родерик высокий, широкоплечий, пренебрежительно не замечал 115 фунтов, которые весит его жена, но в том, как он ее обнимал, о пренебрежении речи не было. Он нес ее, будто она была миллионом долларов в мелких купюрах. Он смотрел на нее глазами, сиявшими любовью.
Элисон котенком свернулась в его объятиях, полузакрыв глаза от блаженства, обвив руками шею любимого. Она была блондинкой с волшебными глазами, да и все остальное в ней вполне заслуживало внимания. Однако в Элисон угадывалось что-то помимо красоты. Ум, или мужество, или горький опыт, придававший ее чертам необыкновенную глубину.
Они вошли в дом, и наступил конец одной истории. Однако не согласимся и назовем его началом.
Утром, когда они завтракали на террасе, картина радикально изменилась. Вернее, изменился Родерик — синеватый подбородок, сонные глаза, коричневый фланелевый халат. Элисон же изменилась более эффектно, и бледно-зеленый халатик не столько облегал ее, сколько обволакивал, подобно дыханию ветерка.
— Пожалуй, — небрежно заметила Элисон, водя изящным пальцем по узору скатерти, — мне следует тебе кое-что сообщить.
Две минуты спустя они дрались из-за телефона.
— Я звоню моему адвокату! — гремел Родерик.
— Я звоню моему адвокату! — парировала Элисон.
Он уже наполовину набрал номер, но остановился, вспомнив, что у них один адвокат.
Она, как всегда, первой взяла себя в руки и безмятежно улыбнулась:
— Бросим монетку?
— Нет, — грубо ответил Родерик. Куда, о, куда подевалась его великая, ослепительная любовь? — Он мой. Я плачу ему несравненно больше, чем тебе когда-нибудь будет по карману.
— Хорошо, — согласилась Элисон. — Я буду вести свое дело сама.
— И я! — вскричал Родерик и хлопнул трубку на рычаг. Но тут же снова ее поднял. — Нет, он нам понадобится для всяких формальностей.
— Тайный сговор разводящихся супругов, — ласково произнесла Элисон.
— Ты имела низкую, коварную, омерзительную, гнусную подлость выждать, чтобы…
— Чтобы что? — спросила Элисон с детской невинностью.
— Андроид! — злобно бросил он ей в лицо.
Она не сумела сдержаться, и ее глаза метнули гневную молнию.
2.
Газеты не просто сообщили об этом, они прокричали во всю мощь: БИОЛОГИЧЕСКИЙ ЧЕЛОВЕК ТРЕБУЕТ РАЗВОДА У АНДРОИДА! Не такая уж сенсационная шапка. Почему же развод биологического человека с андроидом вдруг оказался достойным первой полосы? Как-никак андроиды составляли половину населения Земли. Каждый день биологические люди разводились с биологическими людьми, биологические люди с андроидами, андроиды с биологическими людьми и андроиды с андроидами. Естественная реакция на подобный заголовок была: «Ну и что?»
Однако сама статья проясняла суть дела.
Текст гласил: «Эвертон, вторник. Сегодняшнее заседание войдет в историю как первый бракоразводный процесс биологического человека с андроидом после недавнего полного уравнения в правах андроидов и биологических людей. И это первое дело о разводе, основанием для которого служит неосведомленность одного из супругов о том, что другой — андроид. Возникновение такой ситуации стало возможным лишь потому, что закон о равенстве отменил обязательность указания на андроидность при составлении договоров любого типа.
Данный судебный прецедент окажет влияние на миллионы судеб наших потомков, в виду чего газета «Двадцать четыре часа» будет подробнейшим образом освещать этот процесс. Он начинается в пятницу. Короли репортажа Анона Грайер и Уолтер Холсмит будут держать читателей в курсе всех подробностей дела. Грайер — биологическая женщина, а Холсмит — андроид…»
Затем в статье говорилось, что хотя брак Лиффкомов продолжался всего лишь десять часов тринадцать минут, документально засвидетельствованы даже еще более краткосрочные браки.
Таким способом «Двадцать четыре часа» ловко избежала водопада писем со жгучим вопросом, не рекорд ли это мимолетности брака.
3.
Элисон вернулась в квартирку, которую снимала до свадьбы. Она улеглась на диван, устремила взгляд сквозь потолок в бесконечность и думала, думала, думала…
Чересчур несчастной она себя не ощущала. Меланхолия, злость и безумные несбыточные надежды были чужды Элисон. Трагедию жизни она приняла спокойно и даже с юмором.
— Посмотрим правде в лицо, — приказала она себе. — Мне больно. Я надеялась, он скажет: «Неважно. Что это меняет? Я ведь люблю тебя такой, какая ты есть». Или что-нибудь подобное — то, что повторяют герои любовных романов. А что сказал он? «Андроид!»
Ну что ж, жизнь — не любовные романы, иначе зачем бы их сочиняли?
Для начала следует признать, что она все еще его любит. Так будет легче разобраться в своих чувствах.
Ей следовало раньше признаться ему во всем. Ведь теперь у него есть право на подозрение, что она расчетливо выжидала дня свадьбы, а уж тогда торжествующе сообщила ему, что она андроид.
Конечно, все было совсем не так. Она молчала, поскольку сначала им следовало познакомиться поближе. При первой встрече не говорят: «Я состою в браке», или «Мне как-то пришлось отсидеть пять лет за воровство», или «Я андроид. А вы?»
Если бы в первые недели знакомства разговор коснулся андроидов, она упомянула бы, что сама андроид. Но такого случая не представилось.
Когда Родерик попросил Элис стать его женой, она совершенно искренне забыла сказать, что она — андроид. Бывали моменты, когда это имело значение, и моменты, когда не имело ни малейшего, и тот момент казался именно таким.
Родерик был так умен, так чужд предрассудков и так мягок (кроме тех случаев, когда выходил из себя), что она вообразить не могла подобной реакции с его стороны.
Нет, она не сомневалась, что этот факт ему абсолютно безразличен, и бросила мимоходом, как могла бы сказать: «Надеюсь, ты не против, что я по утрам пью кофе со льдом?» Ну, почти так — просто упомянула и все.
И счастью пришел конец.
Теперь зыбкость ее мыслей смутил новый вопрос. Действительно ли Родерик хочет развода или он пытается что-то доказать? Если верно второе, она готова охотно признать это «что-то» доказанным.
Родерик ей необходим. Это она знала твердо. И даже не вполне понимала, что, собственно, произошло. Может быть, он просто хочет сначала пройтись по ней сапогами?
Если так, то пусть. Пусть ругает ее на все корки, пусть обрушивается на андроидов, чтобы дать выход предрассудкам, которых он почему-то где-то набрался. Пусть, если это вернет его ей.
Она протянула руку, взяла телефон и набрала номер любимого.
— Привет, Родерик! — прощебетала она весело. — Это Элисон. Нет, не бросай трубку. Скажи, почему ты ненавидишь андроидов?
Возникла долгая пауза, и она поняла, что он взвешивает все варианты — например, не разумнее ли молча повесить трубку. Родерику следовало отдать должное: он всегда все тщательно обдумывал, прежде чем ляпнуть глупость.
— Я не ненавижу андроидов, — буркнул он наконец.
— Значит, ты что-то имеешь против андроидов женского пола?
— Нет! — взорвался он. — Я психолог. Я мыслю относительно беспристрастно. Мне чужды расовая ненависть, предрассудки, мания величия…
— В таком случае, — сказала Элисон очень тихо, — ты ненавидишь конкретно одну женщину-андроида.
Голос Родерика тоже стал очень тихим.
— Нет, Элисон. Ничего подобного. Все дело только… в детях.
Ах, вот что! На глаза Элисон навернулись слезы. Именно то единственное, в чем она бессильна. То, о чем она даже думать отказывалась.
— Это настоящая причина? — спросила она. — А не просто формальность, на которой ты намерен строить свой иск?
— Это формальность, — ответил он, — и это настоящая причина. Элисон, тебе трудно представить всю сложность моего положения. Конечно, люди хотят иметь детей, но большинство смиряется, когда узнает, что детей у них не будет. У меня все гораздо серьезнее. Я был восьмым ребенком в семье. Младшим. Казалось бы, за продолжение нашего рода можно было не опасаться. Ведь все остальные женатые и замужние. Некоторые уже долгое время. Один брат и две сестры вступали в брак по два раза. Итого семнадцать человек, не считая меня. Однако общие их достижения в смысле отцовства и материнства равны нулю. Вопрос продолжения рода, ты понимаешь? Остался только один шанс: я.
Элисон ощутила всю меру горя, на какое была способна. Она поняла каждое слово Родерика и все, что крылось за каждым словом.
Она не произнесла ни слова, и Родерик молча повесил трубку. Элисон поглядела на свое удивительно красивое тело и впервые не испытала ни радости, ни торжества. Напротив, оно вызвало у нее раздражение, так как не могло произвести на свет ребенка. Что толку от его безупречных линий, от соблазнительной прелести, если оно лишено своего подлинного назначения?
Однако ей и в голову не пришло сдаться, отказаться от права на защиту в суде. Еще не поздно, она может предпринять какие-то шаги! Выигрыш процесса сам по себе ничего не значит, но, возможно, он поможет ей вернуть Родерика.
4.
Судья слегка надувался от важности, и с самого начала было ясно, что он намерен сполна использовать власть, какой облекала его система гражданского права. Процесс, судя по всему, сулил ему немалое удовольствие.
Он положил сжатые руки на стол и обвел одобрительным взглядом битком набитый зал. Он произнес вступительную речь, явно смакуя тот факт, что по меньшей мере пятьдесят репортеров записывают каждое его слово.
— Данное дело охарактеризовали как важное, — начал он, — и оно таковым является. Я мог бы объяснить вам, в чем заключается его значимость, однако это не в интересах правосудия. Исходить мы обязаны вот из чего. — Он кивнул присяжным с напыщенной серьезностью. — Из того, что мы не знаем ничего.
Это ему понравилось. И он повторил:
— Мы не знаем ничего. Ни одного факта. Мы никогда ничего не слышали об андроидах. Все это и много большее нам должны сообщить. За доказательствами мы можем обращаться к кому угодно и куда угодно. И мы должны сделать наши выводы здесь и теперь на основании того, что услышим здесь и теперь касательно «за» и «против» в этом деле — и ни на чем другом.
Он изложил свой тезис и начал его развивать. Он пикировал и взмывал ввысь, он уносился прочь и возвращался, будто быстрый ворон — метать бисер перед свиньями. Ведь само собой разумеется, слушатели его состояли исключительно из свиней. Он этого не говорил, он даже не позволил себе ни единого намека, однако все было ясно и так. Только на Родерика и Элисон он глядел с отеческой благожелательностью. Им он был обязан своей грядущей славой.
Тем не менее судья Кольер был отнюдь не глуп. Прежде чем поднятая им волна интереса угасла, он вернулся с неба в зал суда и дал ход дальнейшей процедуре.
— Насколько я понял, — сказал он, переводя взгляд с Элисон на Родерика, а затем снова на Элисон, — вы будете участвовать в разбирательстве сами. Этот фактор позволит избежать лишних формальностей, что к лучшему. Итак, не посмотрите ли вы на присяжных?
Все в зале посмотрели на присяжных. Присяжные посмотрели друг на друга. По правилам гражданских разбирательств Родерик и Элисон сидели друг напротив друга, разделенные широким проходом, причем присяжные находились за спиной Элисон, так что видели Родерика в анфас, а Элисон в профиль, а потому могли определять, лгут они или нет.
— Элисон Лиффком, — сказал судья, — есть ли у вас возражения против состава присяжных?
Элисон внимательно в них всмотрелась. Они были люди — не более и не менее того. Тщательный полицейский надзор обеспечивал настолько разнообразный состав присяжных, насколько это было возможно.
— Родерик Лиффком, есть ли у вас возражения…
— Да, — вызывающе сказал Родерик. — Я хочу знать, сколько среди них андроидов.
Зал оживился.
Значит, это действительно будет битва «биологический человек — андроид»?
Лицо судьи Кольера осталось невозмутимым.
— Не принимается, — изрек он. — Биологические люди и андроиды равны в глазах закона, и вы не можете отвести присяжного на основании того, что он андроид.
— Но ведь это дело касается прав биологических людей и прав андроидов, — возразил Родерик.
— Ничего подобного, — сурово ответил судья, — и если вы намерены строить свою аргументацию на этой основе, мы можем просто встать и разойтись по домам. Вы не правомочны развестись со своей женой по той причине, что она андроид.
— Но она не предупредила меня…
— Как и по той причине, что она вас не предупредила. Андроиды теперь не обязаны сообщать о том…
— Все это мне известно, — сказал Родерик, теряя терпение. — Имеет ли смысл излагать очевидное? Я никогда специально не занимался юриспруденцией, но прекрасно знаю следующее: факт, что А равно Б может не сыграть ни малейшей роли, но факт, что Б равно А, способен решить дело. Уточню свою позицию. Я прошу о разводе на том основании, что Элисон до заключения брака скрывала от меня неспособность иметь детей.
Очевидный довод, но многих он удивил. В зале послышался шумок. Дело сдвинулось с мертвой точки. Предмет спора обозначился.
Элисон поглядела на Родерика и улыбнулась мысли, что знает его лучше, чем кто бы то ни было в зале суда. Он был опасен, пока сохранял спокойствие, и теперь всеми силами старался не давать воли страстям. Не отводя от него взгляда, она прикидывала, как вывести его из равновесия, и в то же время горячо желала, чтобы он совладал с собой и показал лучшие стороны своей натуры.
Элисон предложили изложить ее позицию, и она начала, сперва немного рассеянно. Да, она возражает против развода. Нет, она не отрицает, что факты изложены верно. Так на каком же основании она возражает?
Тут она сосредоточилась.
— О, это очень просто. И уложится в… — она пересчитала по пальцам, — в восемь слов: Откуда Известно, что я не могу иметь детей?
Репортеры записали: Сенсация! Конечно, бурная реакция зала не могла длиться долго, но Элисон это учла и подлила масла в огонь.
— Я не стану приводить всех своих аргументов, — сказала женщина. — Пока же ограничусь… — она потупилась, ощутила краску у себя на щеках и… осталась собой довольна, — Мне неловко затрагивать такие частности, но, видимо, другого выхода не остается. Когда я вышла замуж за Родерика, я была девственна. Так откуда мне было знать, смогу я иметь детей или нет?
5.
Восстановить порядок в зале удалось нескоро. Судья изнемог, стуча молотком и угрожая удалить нарушителей. Элисон перехватила взгляд мужа: он ухмыльнулся, а потом медленно покачал головой. В Родерике уживались по меньшей мере два человека. Один — горячий, импульсивный. Другой — трезвый психолог, способный взвешивать, анализировать и квалифицировать явления, а затем определять, что стоит за ними.
Она поняла смысл его улыбки? Ее последний аргумент не выдерживал критики. Ведь Элис знала, что она андроид, а андроиды, само собой, детей не имеют. Остальное к делу не относилось.
— Теперь мы установили, — тем временем начал судья, устав от крика и манипуляций молотком, — в чем суть дела. Элисон Лиффком не отрицает сокрытие того факта, что она андроид. — Он нахмурился, глядя на Родерика. — Ну?
В эту минуту Родерик был психологом.
— Вы употребили слово «андроид», господин судья. Вы забыли, что никому из нас не известен его смысл? Если не ошибаюсь, вы заявили: «Мы никогда ничего не слышали об андроидах».
Судья явно предпочел бы другого Родерика, которого легко мог прихлопнуть.
— Совершенно верно, — сказал он без особого восторга. — Вы намерены объяснить нам это?
— Я намерен представить вам исчерпывающую информацию.
Место свидетеля занял доктор Геллер. Родерик повернулся к нему, дыша хладнокровием и компетентностью. Среди присутствующих в суде большинство составляли женщины. Родерик умел себя подать и в полной мере использовал это преимущество. Доктор Геллер, седовласый, исполненный достоинства, был невозмутим, как статуя.
— Кто вы, доктор? — спросил Родерик размеренным тоном.
— Я директор Эвертоновских яслей, где создаются андроиды для всего штата.
— Вы знаете об андроидах довольно много?
— Да.
— Кстати, на случай, если кого-нибудь это заинтересует, вы не против сообщить нам, человек вы или андроид?
— Нисколько. Я андроид.
— Так-так. А теперь не расскажете ли вы нам, что такое андроиды, когда они были впервые созданы и с какой целью?
— Андроиды — те же люди. И от биологических особей отличаются лишь тем, что их создают, а не рожают. Полагаю, вы не хотите, чтобы я подробно описал технологическую цепочку. Говоря коротко, исходным материалом служат несколько живых клеток, на основе которых постепенно формируется человеческое тело. Без каких-либо отличий. Я должен это подчеркнуть. Андроид — это мужчина или женщина, а не робот или автомат.
По залу снова прокатился шумок, и судья чуть улыбнулся. Казалось, свидетель Родерика дает показания отнюдь не в его пользу. Однако Родерик только кивнул. Видимо, у него все было под контролем.
— Примерно двести лет назад, — продолжил доктор Геллер, — было практически неопровержимо установлено, что человечество обречено на довольно быстрое вымирание. С каждым поколением население Земли уменьшалось вдвое. Даже если бы человеческая жизнь не угасла, сохранить цивилизацию не удалось бы…
Всем стало скучно. Даже самому доктору Геллеру. Эти сведения ни для кого не составляли тайны. Но судья не вмешивался, поскольку они имели прямое отношение к рассматриваемому делу.
Вначале андроиды представляли собой всего лишь эксперимент, но с самого начала поразительно успешный: неудач почти не встречалось, а достижения просто потрясали. Как только ключ к тайне был найден, оказалось возможным создавать живые существа — самых настоящих мужчин и женщин. Имелся только один крохотный недостаток: они не могли давать потомства — ни от андроидов, ни от биологических людей.
Однако, когда численность населения сократилась настолько, что сфера услуг начала давать сбои и многие службы пришлось закрыть, чью-то голову посетила блестящая мысль: почему бы не приспособить к делу андроидов?
Вот так началось массовое изготовление андроидов, которые проходили обучение для работы в сфере обслуживания. Первое время они занимали положение домашних животных. Но это, к чести человечества, длилось лишь до тех пор, пока не стало ясно, что андроиды — люди. Тогда они заняли на иерархической лестнице почетную ступень рабов. Однако существовало одно любопытное обстоятельство: имелся лишь один способ делать андроидов — создавать их младенцами и ждать, пока они вырастут. И не было способа изготовлять исключительно посредственных, ограниченных взрослых андроидов. Они, как и биологические люди, оказывались хорошими, плохими и так себе.
Затем произошла перемена. Рождаемость биологических людей подскочила. Это был настоящий ренессанс. На некоторое время вновь вернулась безработица. Было бы бесчеловечным истреблять андроидов, но если уж кому-то грозит голодная смерть, то пусть лучше им.
И они приняли ее.
Изготовление андроидов прекратилось. Но тут человеческая рождаемость опять пошла на убыль. Снова началось изготовление андроидов. Рождаемость людей начала расти.
Наконец картина прояснилась. Человечество не столько душило себя контролем над рождаемостью, сколько просто переставало рожать. Большинство биологических людей теперь — и женщин, и мужчин — страдало бесплодием. Но в определенной мере бесплодие это было чисто психологическим. Андроиды превратились в вызов. Они стимулировали стремление к борьбе за существование, подспудно заложенное в человеческой натуре.
В результате было достигнуто равновесие. Андроидов изготовляли только по двум причинам — служить стимулом, который заставлял человечество удерживать позиции и даже почти восстановить свою численность, а также для того, чтобы выполнять всю черную работу.
Даже тогда, на заре эпохи андроидов, у них находились защитники, борцы за права рабов. Как ни странно, сражались за равноправие и добились его не сами андроиды. Нет, биологические люди боролись между собой и постепенно признали за андроидами равенство в правах. Самую активную позицию занимали биологические люди, не способные иметь детей, но жаждавшие создать нормальную семью. У них имелся только один выход — усыновлять и удочерять младенцев-анд-роидов. Естественно, они окружали их той любовью и заботой, которые не могли излить на собственных детей. И скоро уже смотрели на них, как на родных. А потому активно выступали против дискриминации андроидов. Кто же захочет, чтобы его сын или дочь были в обществе изгоями?
Таковы были некоторые аспекты истории вопроса в изложении доктора Геллера. Зал изнывал, судья смотрел в потолок, присяжные смотрели на Элисон, только Родерик слушал доктора Геллера с вежливым вниманием.
6.
Все сразу поняли, что затишью пришел конец. Если кто-то и пропустил вопрос Родерика мимо ушей, то ответ доктора Геллера услышали все:
— …установлено, что андроиды в общем и целом не способны к зачатию. Вначале такая вероятность вызывала серьезные опасения. Существовало убеждение, что ребенок андроида и биологического человека будет чудовищем. Но ни одного зачатия так и не произошло.
— Еще один вопрос, доктор, — сказал Родерик с безмятежной невозмутимостью. — Насколько я понимаю, существует метод определения… какой-то способ отличить биологического человека от андроида и наоборот?
— Таких способов два, — ответил доктор Геллер. Часть присутствующих в зале с любопытством насторожилась, остальные изобразили полное равнодушие, показывая, что это им давно известно. — Во-первых, дактилоскопия. Она так же применима к андроидам, как и к биологическим людям, и у каждого андроида в каждых яслях снимают отпечатки пальцев. Если по той или иной причине возникнет необходимость установить, является ли данное лицо андроидом, берутся отпечатки пальцев. Их рассылают во все главные андроидные центры мира — процесс, занимающий всего две недели, — и данное лицо либо безоговорочно идентифицируется как андроид, либо методом исключения определяется как биологический человек.
— И возможность ошибки исключена?
— Возможность ошибки существует всегда. Система совершенна, чего нельзя сказать о людях — и, если мне будет дозволено пошутить, андроиды тоже люди.
— Да-да, — кивнул Родерик. — Но можно ли считать, что вероятность ошибки очень мала?
— Можно. Что до второго способа опознания, то это — пережиток первых дней изготовления андроидов, и многие из нас чувствуют… но это к делу не относится. — В первый раз в тоне доктора почувствовалась некоторая неловкость. — Андроиды, разумеется, не рождаются. И обходятся без пуповины. Пупок невелик, ровен и симметричен, а внутри — во всяком случае в нашей стране — помечен еле видными, но четкими словами: Сделано в США.
По залу прокатилась волна смешков. Доктор Геллер чуть-чуть покраснел. Этот штампик, которым были помечены все андроиды, служил источником шуток и анекдотов. В свое время он обыгрывался в политических карикатурах. А соль одного юмористического рассказа сводилась к тому, что вместо «Сделано в США» надпись по-французски гласила: «Изготовлено во Франции».
Этот штампик, который андроидам приходилось носить до могилы, всегда давал биологическим людям пищу для насмешек. Теперь преследования андроидов, кажется, остались в прошлом. Андроиды были свободны, приняты, как равные, и обладали теми же правами, что и биологические люди. Тем не менее еще двадцать лет назад вечерние дамские туалеты непременно открывали пупок постороннему взгляду, пусть остальное и было целомудренно задрапировано. Биологические женщины наглядно демонстрировали этот факт. Женщины-андроиды либо кротко признавали, кто они такие, либо прятали доказательство, тем самым подтверждая его наличие.
— В настоящее время, — заявил доктор Геллер, — внесено предложение положить конец тому, что, по мнению многих людей, всегда будет служить унизительным напоминанием о…
— Это, — перебил судья, — не имеет отношения к вопросу. Нас интересует только существующее положение вещей. — Он вопросительно посмотрел на Родерика. — У вас больше нет вопросов к этому свидетелю?
— Не только к свидетелю, — ответил Родерик. — У меня нет вопросов относительно всего этого дела. — Вид у него был до того самодовольный, что Элисон, которую нелегко было рассердить, с большим удовольствием закатила бы ему пощечину. — Вы слышали показания доктора Геллера. Я требую, чтобы Элисон согласилась подвергнуться двум проверкам, им упомянутым. Когда будет установлено, что она андроид, тем самым будет доказано, что она неспособна иметь детей. И, следовательно, скрыв от меня свое происхождение, она тем самым скрыла факт, что неспособна иметь детей.
Судья кивнул, хотя и несколько неохотно. Он посмотрел на Элисон без особой надежды. Очень и очень жаль, что столь многообещающее дело завершится так скоро и так пресно, но он совершенно не представлял, какие весомые возражения способна выдвинуть ответчица.
— Свидетель ваш. — Свои слова Родерик сопроводил жестом, который был просто приглашением дать ему по зубам. Во всяком случае так показалось Элисон.
— Благодарю вас, — пропела она сладко, встала и направилась к месту свидетеля. На ней был строгий серый костюм с желтой блузкой, видимой лишь чуть-чуть, чтобы обеспечить необходимый цветовой штрих. Она никогда еще не выглядела столь неотразимо и знала это. Родерик зримо начал терять самоконтроль, и она не упустила случая подлить масла в огонь, слегка качнув юбкой, что он всегда находил очаровательным.
— Прекрати! — пробурчал он. — Сейчас не до шуток.
Она показала ему все двадцать восемь своих безупречных зубов и повернулась к доктору Геллеру.
7.
— Меня особенно заинтересовала одна ваша фраза, доктор Геллер, — начала Элисон. — По вашим словам, «установлено, что андроиды в общем и целом неспособны к зачатию». Тем не менее такие факты мне известны. Вы директор Эвертоновских яслей?
— Да.
— Следовательно, ваш профессиональный опыт ограничивается андроидами не старше десяти лет?
— Да.
— Обычно ли даже для биологических людей, — спросила Элисон, — давать потомство до того, как им исполнится десять лет?
В зале воцарилась напряженная тишина, затем послышался смех и раздались аплодисменты.
— Это не спектакль! — прикрикнул судья. — Будьте добры, миссис Лиффком, продолжайте.
И Элисон продолжила. Доктор Геллер, безусловно, большой авторитет во всем, что касается андроидов-детей, сказала она извиняющимся тоном, но в вопросах, касающихся взрослых андроидов, она (с полным уважением к доктору Геллеру, разумеется) намерена прибегнуть к выводам доктора Смита, которого и вызывает своим свидетелем.
Тут вмешался Родерик. Он, разумеется, готов выслушать аргументы Элисон, но не лучше ли будет сначала выполнить его требование? Готова ли Элисон подвергнуться двум упоминавшимся проверкам?
— Не вижу необходимости, — возразила Элисон. — Я андроид и не отрицаю этого.
— Тем не менее… — настаивал Родерик.
— Я не совсем понимаю, мистер Лиффком, — перебил судья. — Возникни какие-либо сомнения, то разумеется. Однако миссис Лиффком и не утверждает, будто она не андроид.
— Я хочу знать твердо.
— По-вашему, есть сомнения?
— Я бы хотел, чтобы они были.
Новая сенсация!
— Это ведь вполне естественно, если вдуматься, — сказал Родерик, когда шум стих. — Я ищу развода, потому что Элисон андроид и не может иметь детей. Если она заблуждается, или ведет какую-то игру, или там еще что-то, то я не хочу разводиться. Мне нужна Элисон, девушка, на которой я женился. Неужели это так трудно понять?
— Ладно, — ответила Элисон ничего не выражающим голосом. — Проверка по отпечаткам пальцев потребует времени, но вторую проверку можно произвести немедленно. Что я должна сделать, судья? Заголиться прямо тут перед всеми?
— Ни в коем случае!
Пять минут спустя в совещательной комнате судья, присяжные и Родерик проверили доказательство. Элисон, предъявляя его, ни на йоту не поступилась ни достоинством, ни самообладанием.
Места для сомнений не осталось: тавро андроида было четко видно.
Родерик посмотрел последним. Потом его глаза встретились с глазами Элисон, и она еле сдержала слезы: во взгляде мужа не было удовлетворения или гнева. Только грусть.
В зале Родерик заявил, что не настаивает на дактилоскопической проверке. И Элисон вызвала доктора Смита. Он был старше доктора Геллера, но глаза у него светились умом и энергией. В нем чувствовалась внутренняя сила. Когда он занял место свидетеля, люди в зале затихли и обратились в слух.
— Следуя примеру моего достойного оппонента, — начала Элисон, — могу ли я спросить, доктор Смит, вы биологический человек или андроид?
— Можете. Я биологический человек. Однако мои пациенты в большинстве андроиды.
— И в чем причина?
— В том, что я давно понял: за андроидами будущее. Биологическое человечество проигрывает бой. И потому я захотел узнать, в чем заключаются различия между биологическими людьми и андроидами, и существуют ли вообще такие различия. Если не существуют, тем лучше: человечество не вымрет, вопреки всему.
— Но, разумеется, — сказала Элисон безразличным тоном, и тем не менее зал затаил дыхание, — одно существеннейшее различие существует. Биологическое человечество становится бесплодным, а андроиды неспособны к зачатию.
— Этого различия не существует, — сказал доктор Смит.
Иногда неожиданное заявление вызывает глубокую тишину, иногда бедлам. Доктору Смиту выпало и то, и другое. В потрясенном молчании он докончил свое утверждение, не оставив ни малейших неясностей:
— Андроиды могут иметь детей и имели детей.
Конец его фразы потонул в волнах вздохов, шепота, возгласов, которые через две-три секунды сменились ревом. Тщетно судья стучал молотком.
В этом реве был и гнев, и сомнение, и тревога, и недоверие. Либо доктор лгал, либо нет. Если лгал, ему это дорого обойдется. Люди, ставшие жертвами такого обмана, переполняются злобой и жаждой мести.
Если же он не лгал, каждому здесь придется кардинально изменить свое мировосприятие. Каждому — всем биологическим людям и всем андроидам. Вновь воскреснут былые религиозные вопросы. Придется решать, не сумел ли Человек, вымирая, одержать победу над жизнью, а не просто пойти на компромисс с ней. Вопрос о том, был ли кто-то рожден или сделан, утратит всякое значение.
Не будет больше андроидов. Будут просто люди. И Человек станет Творцом-Созидателем.
8.
После короткого перерыва заседание возобновилось. Судья прищурился на Элисон и на доктора Смита, который вновь занял место свидетеля.
— Миссис Лиффком, — начал судья, — хотите ли вы продолжить?
— Безусловно, — кивнула Элисон и повернулась к доктору Смиту.
— Вы говорите, что андроиды могут иметь детей?
На этот раз тишину нарушил только спокойный голос доктора:
— Да. Как легко понять, указания на это противоречивы. И доказательства, которые я намерен привести, часто оспаривались. Первая реакция на мои слова здесь объясняет причину. Это важнейший вопрос, на который каждый имеет свой ответ. Вполне вероятно, люди просто верят тому, что им внушалось.
Элисон покосилась на Родерика. Сначала он сохранял безразличие. Он не верил. Затем в нем пробудился легкий интерес к словам доктора. А затем он пришел в такое возбуждение, что готов был вскочить с места.
И к Элисон вернулась надежда.
— Здесь присутствует психолог, — мягко сказал доктор, — который, вероятно, вскоре начнет задавать мне вопросы. Я психолог не больше, чем любой другой терапевт, но прежде, чем я перейду к конкретным случаям, я должен подчеркнуть следующее: каждый андроид вырастает в уверенности, что он или она не может иметь детей. Это предпосылка, принятая нашей цивилизацией. Но я с этим не согласен и скажу вам, почему.
Никто его не перебивал. Говорил он без блеска, но времени зря не тратил.
Он упомянул о деле Бетти Гордон Холбейн, имевшем место 178 лет назад. Никто в зале ничего не знал о Бетти Гордон Холбейн. Она была биологической женщиной, сказал доктор. В глубоком шоке она показала, что ее изнасиловал андроид. Андроида линчевали. В положенный срок Бетти Холбейн родила нормального ребенка.
— Документы доступны всем, — сказал доктор. — Изнасилование вызвало огромный интерес и бурю негодования, а вот рождение ребенка осталось почти незамеченным. Идея, что она забеременела после изнасилования, была отброшена без особой огласки и никакого доверия не вызвала, потому что уже тогда все знали, что андроиды бесплодны.
Родерик вскочил. Взглянул на судью, и тот ответил кивком.
— Послушайте, доктор Смит, вы просто жонглируете фактами. Или эта девушка…
— Вы не можете спрашивать свидетеля, дает ли он ложные показания, — прервал его судья.
— Наплевать мне на ваши тонкости! — воскликнул Родерик. — Мне надо знать, правда это или нет.
Элисон понимала, что нарушает процедуру, но Родерик мог в любую секунду взорваться и испортить все дело. Этого она не хотела, а потому перехватила взгляд мужа и сказала убежденно:
— Это правда, Родерик.
Родерик сел.
— Для получения верной картины, — продолжал доктор Смит, — нам следует помнить, что миллионы андроидов проходили проверку и вступали в брак между собой и даже поддерживали внебрачные связи с биологическими людьми — и зачатий не фиксировалось. Или они все-таки были?
Чуть более ста лет назад девушку-андроида нашли в лесу едва живой. Вокруг было много человеческих следов. Ее изуродовали. Она осталась жива, но после этого так и не стала психически нормальной.
И она тоже родила ребенка.
Родерик нахмурился и снова встал.
— Не понимаю, — сказал он. — Если это правда, почему такой факт никому не известен?
Судья собрался вмешаться, но Родерик его опередил:
— Доктор и я, мы оба медики. И я имею право узнать его профессиональное мнение. Так как же, доктор?
— Всегда легко не поверить тому, чему заранее не хочешь верить. В данном случае безымянная женщина была изуродована таким образом, что пупок исчез, а с ним — штамп. По отпечаткам пальцев ее определили как андроида. Однако власти официально объявили, что произошла ошибка: родив ребенка, эта женщина тем самым доказала, что она не андроид.
Полтора века назад, — продолжал доктор, — Винни (к тому времени у андроидов хотя бы уже появились имена) родила ребенка, и опять-таки вывод был сделан тот же — девушку (которая, кстати, работала в прачечной) в младенчестве перепутали с андроидом, а на самом деле она была биологическим человеком. В другом случае в саду обнаружили закопанного младенца, и по этому делу к суду были привлечены андроиды-супруги. Но, поскольку они были андроидами и, следовательно, не могли считаться родителями ребенка, обвинения им так и не предъявили.
Родерик опять поднялся с места.
— Если вы все это знали, — спросил он доктора Смита, — то почему хранили тайну до нынешнего дня?
— Пять лет назад, — ответил доктор, — я написал об этом статью и послал ее во все медицинские издания. В конце концов ее приняли в одном провинциальном журнале. Я получил пять-шесть писем от любопытствующих читателей. Чем все и закончилось.
Нельзя отрицать, — добавил он, — что ни один из приведенных мною случаев не может считаться неопровержимым научным доказательством способности андроидов зачать и родить ребенка. Факты были задокументированы современниками, которые в них не верили. Однако…
— Однако, — сказала Элисон несколько минут спустя, когда доктор покинул место свидетеля, — учитывая все это, вряд ли можно утверждать, будто я знаю, что не могу иметь детей. Возможно, вероятность невелика, а потому не должна ли я привести данные статистики, показывающие, сколь маловероятно зачатие для средней биологической женщины?
Судья Кольер промолчал, и она продолжила:
— В настоящее время, как подтвердит всякий, кто знаком с цифрами рождаемости, детных семейных пар очень мало, зато уж если дети в семье есть, то их много. Люди, способные иметь детей в наши времена, используют свой дар сполна. Теперь я хочу привести новый довод. Бесплодие женщины, если она о нем не зналаг не служит основанием для развода. С другой стороны, если женщина перенесла операцию, после которой детей иметь невозможно, и скрыла подобный факт, это весомая причина для развода.
— Я вижу, к чему вы ведете, — сказал судья. — Изощренный ход. Продолжайте.
— Поскольку я такой операции не подвергалась и могу это доказать, — сказала Элисон, — то юридически меня нельзя обвинить в том, будто я знала, что никогда не смогу иметь детей.
— Чтобы не тратить времени на рассмотрение историй болезни или прецеденты, — объявил судья с удовлетворением, — я заявляю теперь же и без обиняков, что миссис Лиффком права. Взвесить все аргументы и вынести вердикт — дело присяжных, но, бесспорно, миссис Лиффком доказала…
— Я требую отложить разбирательство, — выкрикнул Родерик.
По залу прокатился негромкий ропот. Родерик и Элисон смотрели друг на друга, разделенные расстоянием в десять шагов. Все, кто находился в суде, ощутили напряжение их чувств.
— Заседание продолжится завтра, — поспешно сказал судья.
9.
— Если вы не возражаете, — начал Родерик вежливо (решил вести себя безупречно, подумала Элисон), — заменим разбирательство дела расследованием. Если угодно, допустим, что Элисон успешно защитила свою позицию, доказав, что она не могла знать о своем бесплодии. Забудем о разводе. Не в нем суть.
— А мне казалось, что именно в нем, — ошеломленно возразил судья.
— Всякому понятно, что теперь значение имеет только тот вопрос, который поднял доктор Смит, — нетерпеливо сказал Родерик. — Вопрос о том, сколько шансов у Элисон стать матерью. Вот им и займемся.
— Судебный зал не слишком подходит для этого, — пробормотала Элисон. Однако на нее вдруг повеяло теплым ветерком счастья, о котором, как ей казалось, она должна была навсегда забыть.
— Женщины всегда переходят на частности! — возразил Родерик.
— Я не собираюсь ставить вопрос о том, будут ли у тебя дети. Я спрашиваю, действительно ли есть вероятность, что они у тебя будут.
Судья решительно постучал молотком.
— Я был слишком снисходителен. Я требую порядка в суде. Родерик Лиффком, вы забираете свое прошение?
— Какое это имеет значение? Но раз вы настаиваете, придется задать несколько прямых вопросов и потребовать на них прямые ответы. Например, любит ли меня Элисон, несмотря ни на что.
Судья охнул.
— Так любишь? — спросил Родерик, свирепо буравя Элисон взглядом.
Элисон почувствовала, что у нее вот-вот разорвется сердце.
— Если ты требуешь прямого ответа, — пробормотала она, — то да.
— Отлично, — сказал Родерик с удовлетворением. — Теперь у нас есть исходные позиции.
Он обернулся к судье Кольеру, который тщетно пытался его перебить.
— Послушайте, — спросил он грозно, — вы хотите докопаться до истины?
— Разумеется, но…
— Вот и я хочу. И потому прошу вас немного помолчать. Я собирался быть с вами терпеливым, но вы постоянно выводите меня из равновесия. Элисон, ты не займешь место свидетеля?
В том, что Родерик — личность сокрушительная, сомнений быть не могло.
Когда Элисон послушно последовала его приказу, он обернулся к присяжным.
— Я объясню вам мои намерения, — сказал он дружеским тоном.
— Мы все недоумеваем, почему, если зачатие возможно, это происходит столь редко. К несчастью, до сих пор сама эта возможность не допускалась, и я о ней не знал. Мне не представлялось случая рассмотреть проблему. И вот теперь у меня есть шанс найти ответ. Я хочу установить вот что: если андроиды могут иметь детей, что им мешает делать это?
Он рассеянно, не оглядываясь, протянул руку и сжал плечо Элисон.
— Здесь с нами Элисон, — продолжал Родерик, — так попробуем узнать, если сумеем, что может помешать ей иметь детей. Согласны?
Элисон была рада, что уже сидит. Иначе она бы не удержалась на ногах. Вернула она Родерика или нет? Неужели она и правда способна родить ребенка? Ребенка Родерика?! Перед глазами у нее поплыли радужные пятна.
Лишь постепенно она осознала, что Родерик испуганно спрашивает, не чувствует ли она себя дурно, что Родерик наклоняется над ней, что рука Родерика обнимает ее за плечи.
— Да, — сказала она слабым голосом. — Извини, Родерик, я постараюсь тебе помочь, насколько в моих силах, но, по-твоему, действительно такой шанс есть?
— Я психолог, — напомнил он ей негромко, — и могу без опасения заверить тебя, что неплохой. Быть может, мы не сумеем найти истину за полчаса здесь, но непременно доберемся до нее в ближайшие шестьдесят лет.
Элисон помнила, где находится, но они нарушили уже столько правил, что еще одна вольность погоды не делала. Она приподнялась и Притянула его губы к своим.
10.
— Я ищу фактор, который должен присутствовать в жизни каждого андроида независимо от пола, — сказал Родерик. — Я не рассчитываю найти его немедленно. Просто расскажи, Элисон, обо всех случаях, когда ты осознавала свое отличие, когда тебя заставляли вспомнить, что ты андроид, а не биологический человек. Начни с самого раннего возраста. И, — добавил он с внезапной улыбкой, которой она никак не ожидала, — будьте добры, обращайтесь к судье. Будем соблюдать все формальности.
Элисон собралась с мыслями. Ей вовсе не хотелось вспоминать прошлое. Куда приятней было предвкушать новое чудесное будущее. Но она заставила себя начать.
Раннее детство я провела в Андроидных яслях Нью-Йорка, — сказала она. — Никаких различий там не делалось. Хотя некоторые дети думали иначе. Иногда я слышала, как старшие воспитанники рассуждали о том, насколько бы лучше им жилось, будь они биологическими детьми. Однако дважды, когда ясли
оказывались переполненными, а в сиротском доме для биологических детей было много свободных мест, меня временно переводили туда. И опять ни малейших различий.
В яслях самое важное — уметь подать себя. Даже важнее, чем во взрослом мире. Если ты достаточно обаятельна или привлекательна, тебя заметят усыновители, и ты обретешь дом, достаток и любовь. Я не была ни привлекательна, ни обаятельна и оставалась в яслях до девяти лет. Я перевидала столько супружеских пар, выбиравших себе ребенка! Они всегда останавливали свой выбор на ком-нибудь другом, а меня словно не замечали, и я уже не сомневалась, что останусь в яслях, пока не вырасту и не начну сама зарабатывать себе на жизнь.
Затем одна из воспитательниц увидела, что я плачу. Я не помню, почему заплакала, но она сказала, что у меня нет причин для слез — ведь я умна и буду красавицей, а что еще нужно девушке? Я поглядела в зеркало и увидела себя такой, какой видела всегда. Но, видимо, она знала, о чем говорила: ровно через неделю еще одна супружеская пара выбрала именно меня.
Элисон испустила глубокий вздох, и слезы, блеснувшие в ее глазах, были искренними.
— Никто, сам этого не испытавший, не поймет, что значит в девять лет обрести родной дом! — воскликнула она. — Сказать, что я пожертвовала бы жизнью ради своих родителей, значит, ничего не сказать. Возможно, это и ввело Родерика в заблуждение. Он знал, что я дважды в месяц, а то и чаще, езжу к своим. Вероятно, он решил, что они мои настоящие родители, а потому не спросил, андроид я или нет.
Она посмотрела на Родерика в первый раз после того, как начала свой рассказ. Он кивнул.
— Продолжай, Элисон, — сказал он негромко. — Пока все идет хорошо.
— Этот мир не суров к андроидам, — с убеждением сказала Элисон, только изредка… — Она умолкла, и Родерик был вынужден помочь ей.
— Только изредка — что?
Но Элисон его не слышала. Она перенеслась на одиннадцать лет назад.
11.
Элисон знала все о трудном переходном возрасте, когда она из маленькой девочки станет взрослой девушкой. Но она понятия не имела, как стремительно это произойдет.
Как-то вечером она пошла прогуляться в лес и наткнулась на компанию подростков, своих ровесников. С одним, Бобом Томсоном, она была немного знакома и знала, что их вожаком был Гарри Хьюит, но виду совсем взрослый в свои пятнадцать лет. Она не знала, есть ли среди них андроиды, ей даже в голову не пришло задуматься над этим. А то, что она сама андроид, казалось, не имело значения и не представляло никакого интереса в тот момент, когда она проходила между ними. Подростки присвистнули, и она, чувствуя на себе их взгляды, невольно покраснела.
Потом увидела, как Боб Томсон шепчет что-то на ухо Гарри Хьюиту. Хьюит заорал:
— Андроид, а? Андроид! Клево! — Он шагнул на тропинку и преградил ей дорогу. — И какой миленький андроид, — добавил он громко, выпендриваясь перед приятелями. — Я тебя и раньше видел, но думал, что ты просто девочка. А ну, снимай блузку, андроид!
Компания явно остолбенела, и кто-то ткнул Хьюита локтем.
— Не дергайся, — огрызнулся он. — Она же андроид. Родители у нее ненастоящие и взяли ее, только чтобы сделать вид, будто и у них есть ребенок.
Элисон озиралась, как затравленный зверек.
— Люди могут делать с андроидами, что захотят, — обнадежил Хьюит своих более робких товарищей. — Вы что, не знаете?
Он обернулся к Элисон.
— Только мы должны убедиться, что она и вправду андроид. Держи ее, Бутч.
Две руки крепко ухватили Элисон за бедра, которые совсем недавно утратили сходство с мальчишескими и вызывающе округлились. Она брыкалась, вырывалась, сердце, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди, но Бутч, кем бы он ни был, оказался силачом. Два других парня держали ее руки. Под нервное возбужденное хихиканье Хьюит выдернул блузку Элисон из юбки и прищурился на ее пупок.
— Сделано в США, — прочел он с удовлетворением. — Значит, порядок.
Забыв всякую осторожность, он сорвал с нее блузку. Кто-то за спиной начал расстегивать ее бюстгальтер, и у Элисон подкосились ноги.
— Нет-нет! — воскликнул Хьюит в притворном ужасе. — Этого нельзя, пока она не позволит! Даже у андроидов есть права. То есть, если бы их и не было, нам следует быть вежливыми и делать вид, будто они есть. Андроид, скажи, что мы можем делать с тобой все, что захотим.
— Нет! — крикнула Элисон.
— Жалко, жалко. Бутч, сдвинь руки повыше.
Жесткие ладони, царапая ее нежную кожу, сдвинулись на ребра.
Элисон извивалась, стараясь высвободиться.
— Не шевелись, — приказал Хьюит.
Сказал он это очень спокойно, и его лицо расплылось в жестокой улыбке. Неторопливо, бережно он расстегнул юбку Элисон, а потом стянул ее вместе с белыми трусиками ниже живота. Потом вытащил большой складной нож, открыл его и прижал острие под пупком. Элисон втянула живот, но острие только нажало покрепче.
— Скажи, что мы можем делать с тобой все, что захотим, андроид.
Нож нажал посильнее. Из-под него выступила алая капелька и поползла вниз к юбке. Элисон не выдержала.
— Можете делать со мной все, что захотите! — закричала она.
Расстегнутый бюстгальтер спланировал на землю. Нож Хьюита рассек пояс юбки, и та начала сползать с бедер. Руки Бутча переместились снова на ее талию, грубые пальцы впились в кожу. Сзади чья-то рука неуверенно коснулась ее груди, а другая сжала плечо. Они задрали одну ее ногу, потом другую, сняли туфли и швырнули в кусты.
Но кто-то услышал крик Элисон. Когда она уже совсем отчаялась, подоспела помощь.
— Черт! — выругался Хьюит. — Обязательно нужно все испортить. Смываемся, ребята!
Они исчезли. Элисон поддернула юбку и благодарно оглянулась. В нескольких шагах от нее стояли мужчина и женщина. Женщина была молода и заметно беременна. И он, и она — биологические люди. Элисон открыла рот, чтобы поблагодарить их, объяснить, зарыдать.
Но они смотрели на нее, как на раздавленную гусеницу.
— Конечно, андроид, — поморщился мужчина. — Грязная сучка.
— И совсем еще девчонка, — сказала женщина, — а уже…
— Пожалуй, я ее хорошенько проучу, — продолжал мужчина, — толку никакого не будет, но все-таки…
Элисон зарыдала и кинулась в кусты. Она не оглянулась посмотреть, гонится ли за ней мужчина. Ветки и шипы царапали кожу. Юбка сползла, спутала ей ноги, она споткнулась, чуть было не упала в колючий куст, больно ударилась о шершавый ствол и замерла на земле, задыхаясь, в ужасе ожидая, что незнакомец начнет ее бить.
Ноги, руки и плечи были все в длинных царапинах, а поперек ребер багровел рубец, оставленный гибкой веткой, которая хлестнула ее, точно бич. Но это не имело значения. Узловатый корень впивался ей в бок — это тоже не имело значения. Больше ничто не имело значения. Почему никто не объяснил девочке ее неполноценность? Нет, она знала, она каким-то образом всегда знала. Но прежде никто ей этого не показывал!
Позднее она поняла, почему мужчина и женщина, которые несомненно видели то, что произошло, или во всяком случае догадывались, обошлись с ней подобным образом. Они ждали ребенка, возможно, у них были еще дети. И они ненавидели андроидов. Андроиды были не нужны, были их врагами и врагами их детей.
Но в те минуты она покорно ждала. Мужчина придет и изобьет ее, приемные родители Сьюзен и Роберт выгонят ее, и ей никогда больше не увидеть счастья.
12.
— Мои родители об этом так и не узнали, — сказала Элисон. — Я пряталась в кустах до темноты. К себе в комнату я забралась с крыши пристройки, а потом сделала вид, будто не выходила из дома весь вечер.
— Почему вы никому не рассказали? — спросил Родерик.
Элисон пожала плечами.
— Это касалось меня одной. К чему было расстраивать родителей?
— Ну а мужчина, который собирался вас хорошенько проучить?
— Больше я его ни разу не видела. И в первый раз меня проучили два года спустя.
— Минутку! — сказал Родерик. — Вы сказали, что уже тогда знали о своей неполноценности, что вы всегда о ней знали, но столкнулись с этим впервые. Но откуда вы знали? От кого или из-за чего?
Элисон попыталась вспомнить. Однако ей пришлось ответить:
— Я не знаю.
— Ну, хорошо, — согласился Родерик, словно это не имело особой важности. — Так что же произошло два года спустя?
— У меня внезапно прорезался талант к теннису. Играть я начала совсем девочкой, но к шестнадцати-семнадцати годам я достигла очень хороших результатов. Я поступила в новый престижный клуб. Меня отобрали для выступления в важном матче. И одиночкой, и в смешанной паре, и в женской. Показала я себя хорошо, но дело не в этом.
— После окончания матча моя партнерша попросила меня зайти в раздевалку. Тон у нее был какой-то странный, но я не поняла, почему, и прикидывала, не нарушила ли я то или иное правило, а может быть, вышла на корт не в свою очередь или забыла трижды поклониться на восток — ну, вы ведь знаете эти клубы.
— Нет, не знаем, — сказал судья Кольер. — Мы ничего не знаем, вы не забыли? Так расскажите нам.
Непредсказуемый Родерик наградил его одобрительным кивком.
13.
Элисон пошла за Вероникой, неуверенно улыбаясь. Как правило, она не была ни нервной, ни излишне впечатлительной, ей редко досаждали дурные предчувствия. Естественно, ее мучило любопытство, и она строила всякие фантастические предположения. Ее с кем-то спутали? Произошла кража, и подумали на нее? Кто-нибудь осмотрел ее ракетку и обнаружил, что она на дюйм шире, чем полагается?
В раздевалке ее ждала вся команда. Что-то серьезное? Выражения лиц подтвердили такое предположение. Но Элисон все еще не приходило в голову, что причиной могла быть ее принадлежность к андроидам.
И вот… Боб Уолтон, капитан команды, мрачно сообщил, что соперники, разбитые вдребезги, обвинили их в том, что они во имя победы заручились помощью андроида.
Элисон засмеялась.
— Что-то новенькое! Я наслушалась всяких дурацких оправданий. Да и сама их сочиняла: плохое освещение, судья придирался, мне в туфлю попал камешек, зрители ходили взад-вперед, сетку натянули слишком высоко. Но только не «вы поставили против нас андроида». Андроиды же обычные люди — одни играют в теннис хорошо, другие плохо. Открытый чемпионат выиграла андроид, но абсолютная чемпионка — женщина. Все это вы знаете не хуже меня.
Напряжение исчезло.
— Извини, Элисон, — сказал Уолтон. — Просто никто из нас не знал наверное, что ты не андроид.
Элисон нахмурилась.
— Что все это значит? Конечно, я андроид. И молчала только потому, что никто не спрашивал.
— Мы считали само собой разумеющимся, — сказал Уолтон сухо, — что ты знаешь… в Афинской лиге андроиды не играют. Мы пытаемся хотя бы одну лигу сохранить чистой.
Он посмотрел на остальных двух парней, и все трое вышли из раздевалки.
Элисон осталась с тремя девушками. При отборе участниц матча ее предпочли одной из них.
— Чепуха какая-то, — сказала Элисон рассерженно. — Если вы хотите, чтобы в вашей лиге состояли только биологические люди, вам следовало бы упомянуть об этом в уставе. Я понятия не имела, что вы…
— Имела или не имела, это к делу не относится, — холодно перебила Вероника, та самая Вероника, которая выиграла партию в паре с Элисон всего несколько минут назад. — Но мы постараемся, чтобы ты это навсегда запомнила.
Они ее окружили. Видимо, предстояла драка. Элисон не испугалась. Она ударила Веронику кулаком в ребра, и та отлетела к стене, ловя ртом воздух. Элисон полагала, что они начнут срывать с нее одежду. Но ничего похожего на давнюю историю в кустах не случилось. Все велось честно, по-спортивному. Мужчины корректно удалились, и вместо оравы парней с ножами против Элисон выступали всего три девушки.
Элисон дралась отчаянно, но чисто. Ведь иначе она сыграла бы на руку ненавистникам андроидов. Надо отдать им должное: три девушки тоже дрались чисто — не били по лицу, не царапались, не вцеплялись в волосы.
Элисон защищалась упорно, но при прочих равных три всегда возьмут верх над одной. Ее опрокинули ничком на пол. Одна девушка села ей на ноги, другая на плечи, а третья твердой рукой била ее ракеткой по шортам. Потом они вышли, оставив Элисон в раздевалке одну.
Она поднялась с пола и отряхнулась. Зеркало в углу показало, что она выглядит не так уж плохо. Во всяком случае, много лучше, чем избивавшие ее три девушки.
Все еще в бешенстве, она смогла философски усмехнуться при мысли, что побила бы их всех на конкурсе красоты или на корте. Ее чувства были уязвлены, но в остальном она осталась цела и невредима. И даже могла понять их точку зрения.
14.
— В чем же заключалась их точка зрения? — спросил Родерик.
— Ну, они были биологической элитой. Они бы даже не скрывали своего снобизма, задай вы им правильно сформулированный вопрос. Клуб был частный…
— И вполне логично, — мягко подсказал Родерик, — что они не допускали в него андроидов, неполноценные существа.
— Ну, не совсем так, — со смехом возразила Элисон. — Все-таки не верю…
Она умолкла.
— Только иногда, — не отступал Родерик. — Или только в глубине сознания, а так вы прекрасно знаете, что андроиды ничем не хуже биологических людей?
Элисон вздрогнула.
— У меня странное чувство, словно я попала в ловушку.
— Это обычно чувствуют люди, — сказал Родерик, — перед тем как решить, что им незачем бояться пауков, приводящих их в ужас.
В зале стояла глубокая тишина. В профессиональной уверенности Родерика и решимости Элисон сотрудничать с ним было нечто, не позволявшее вмешаться, прервать их…
— Мне почти нечего добавить, — сказала Элисон. — Я нашла работу в рекламном агентстве. Там знали, что я андроид. Мне платили ровно столько, сколько всем остальным. Когда я хорошо справлялась, мне платили премии. Но затем я кое-что заметила — мое имя никогда нигде не упоминалось. Когда я предлагала удачную идею, каким-то образом ее автором становился кто-то другой. Вскоре сложилась весьма любопытная ситуация. Я занимала очень невысокую должность, не имела практически никакого авторитета, однако выполняла ответственную работу, и мне за нее хорошо платили.
Я ушла в другое агентство, и все пошло иначе. Там тоже знали, что я андроид, но, казалось, никого это не интересовало, совсем не интересовало. Когда я чего-то добивалась, то получала повышение. Когда я что-нибудь проваливала, мой шеф набрасывался на меня, называл дурой, никчемностью, пустоголовой девицей с журнальной обложки. Но ему и в голову не приходило назвать меня «грязным андроидом».
Мне хотелось попробовать себя на сцене, но я снова выбрала не тот клуб. Их не смущало, что я андроид. Они не держали меня на выходных ролях. Но было совершенно естественно, что три биологические девушки в труппе не хотели пользоваться той же гримерной, которой пользовались я и еще одна актриса-андроид. Когда мы играли на небольших площадках, нам с ней приходилось переодеваться за кулисами.
Ну и еще много мелочей такого же порядка. Со временем они множились и множились — не потому что усугублялась дифференциация, а потому, что я поднималась по социальной лестнице. А в кругах, где морщатся, если у вас нет диплома Гарварда или Иейла, естественно, не понравится, что вы к тому же еще и андроид.
Затем был принят закон, который отменил необходимость признаваться в том, что вы андроид. Не знаю, как Афинская лига вышла из положения. Я уже жила в Эвертоне, и практически никто не знал о моем происхождении.
Потом я познакомилась с Родериком…
— На этом, — сказал Родерик, — мне кажется, можно закончить.
— Он обернулся к судье. — Естественно, я забираю свое прошение. По-моему, это совершенно ясно.
Он взял Элисон под руку.
— Идем дорогая. Нам пора.
Зал снова взревел. Судья, забыв о соблюдении достоинства, вскочил, переминаясь с ноги на ногу от нетерпения и досады.
— Вы не можете уйти просто так! — взвизгнул он. — Мы не закончили… мы не знаем…
— Я, собственно, все сказал, — возразил Родерик. — Рев усилился, и он заколебался.
Пошарив в кармане, он вынул ключи.
— Пойди подожди меня в машине, детка, — обратился он к Элисон. Она вышла из зала в полном ошеломлении.
— Мне придется день-два последить, чтобы ей в руки не попала какая-нибудь газета, — сказал Родерик почти самому себе. — Потом это утратит всякое значение. — Он сосредоточил внимание на зале. — Ну хорошо, слушайте. Если я прав, значит, я открыл что-то, что двести лет находилось у всех под носом и оставалось незамеченным. Не стану утверждать, что открыл это тут же, на месте, за пять минут. Я потратил на это все последние сутки, заново изучив десятки историй моих пациентов-андроидов.
Будете вы слушать! — крикнул он, когда шум в зале усилился. — Я не хочу ничего вам рассказывать. Я хочу поскорее уехать домой с Элисон. Вы ведь ее видели и можете все понять.
Шум постепенно стих.
— Давайте рассмотрим проблему человеческого бесплодия, — продолжил Родерик. — Как вы понимаете, причины ее могут быть физиологическими и психическими. Как психолог я излечивал людей от так называемого синдрома стерильности. Во всех подобных случаях, конечно, речь шла не о бесплодии, а о неврозе. У таких людей не было детей из-за бессознательного убеждения, что они их не хотят, чувствуют, что им не следует их иметь, или же твердо знают, что иметь их не могут.
Теперь же я пришел к выводу, что андроиды бесплодны лишь психически. Ведь если хотя бы один андроид способен стать отцом или матерью, значит, они все на это способны. Однако они, подобно тем биологическим людям, которых я вылечивал, пришли к бессознательному убеждению, что не могут или не должны иметь детей. И мы знаем, что все андроиды в этом убеждены.
Родерик неожиданно понизил голос. Он всегда говорил тише, когда хотел что-то подчеркнуть, и его слушали, затаив дыхание. Теперь в зале звучали только его слова.
— Мне кажется, если теперь провести опрос, чтобы установить, кто продолжает отрицать — страстно, честно, искренне, — что андроиды способны к зачатию, вы убедитесь, что особенно страстно, честно, искренне это отрицают андроиды. Если вы заглянете в прошлое, то, думаю, обнаружится та же картина. Мне представляется очень многозначительным, что публично заявил о способности андроидов к зачатию врач-неандроид, согласны?
В каждого андроида внедрена психическая аксиома: андроид, чтобы выжить, должен быть низшим по отношению к биологическому человеку. Вот ответ. Андроиды не обращаются ко мне для излечения, так как не хотят излечиваться. Они знают, что бесплодие им жизненно необходимо. Пусть даже они сознают нечто прямо противоположное, но когда речь идет о подобных проблемах, это никакого значения не имеет.
Давным-давно андроиды зациклились на следующем: они не будут восприниматься как угроза, если будут бесплодны. Андроидам позволят существовать, если они будут бесплодны. Андроиды могут конкурировать с биологическими людьми в других сферах, если будут бесплодны.
Обведя взглядом зал, он окончательно убедился в своей правоте. Против обыкновения, сразу же можно было отличить биологических людей от андроидов. Лица половины присутствующих выражали интерес, скуку, легкую насмешку, равнодушие, задумчивость — лица биологических людей. Остальные были рассержены, испуганы, пристыжены, взбешены, крайне взволнованы или плакали… потому что психолог разрушил основы их мира.
— Я возлагаю большие надежды на Элисон, — сказал Родерик мягко, — потому что она пригласила в суд доктора Смита. Понимаете, что это означает? На такое не решился бы ни один андроид из тысячи. Значит, она любит меня очень горячо… но вас это не касается.
Он направился к дверям, за которыми скрылась Элисон. На этот раз его никто не пытался остановить. Внезапно он обернулся.
— Когда родятся первые признанные дети андроидов, — заметил Родерик, — они станут знамением, того, что вопреки всем испытаниям и катастрофам, которые, возможно, ожидают человечество, род человеческий не исчезнет. Потому что… потому что дети андроидов не могут быть андроидами, верно?
15.
Родерик вел машину.
— Мы оба выиграли процесс, — радостно сказала Элисон. — Во всяком случае выиграем, когда на свет появится маленький Родерик.
— Ты в это веришь? — спросил Родерик профессионально бесцветным тоном.
— Не совсем. Я думаю о том, что ты говорил в суде. Полагаю, мне не следует уточнять?
— Уточняй, если хочешь. Но надо, чтобы это исходило от тебя. Я помогу.
— По-моему, — задумчиво произнесла Элисон, — это как-то связано с доктором Смитом.
— В самом деле? Почему?
— Потому что, когда я вспомнила, что слышала о нем, о его утверждении, что андроиды могут иметь детей, у меня возникло очень странное чувство. Как тогда, когда Хьюит прижимал нож к моему животу, но только…
Она нервно, неловко засмеялась.
— Словно нож держу я сама и должна вырезать что-то, но непременно при этом убью себя. Но одновременно мне казалось, что я сумею вырезать это, если буду стараться долго и упорно, и тогда останусь жива.
Родерик свернул на их улицу.
— Ты права, моя дорогая. У нас будет маленький Родерик. Это решил не я, это решила ты. И это тебя не убьет. И… черт, ты только погляди!
Когда Родерик Лиффком переносил свою молодую жену через порог их дома, камеры трещали, как кузнечики в траве. Фотографам не пришлось выслеживать парочку, так как они знали, куда едут Лиффкомы. Они снимали и снимали. Лиффкомы были сенсацией. Фамилия Лиффком была известна буквально во всем в мире.
Родерик, высокий, широкоплечий, пренебрежительно не замечал 115 фунтов, которые весит его жена, но в том, как он ее обнимал, о пренебрежении речи не было. Он нес ее так, словно она была хрустальной и могла разбиться от самого легкого толчка. Элисон котенком свернулась в его объятиях, полузакрыв глаза от блаженства, обвив руками шею любимого.
Когда они вошли в дом, это было начало истории. Однако не согласимся и назовем это ее концом.
Оглавление
1.
2.
3.
4.
5.
6.
7.
8.
9.
10.
11.
12.
13.
14.
15.
